БОРИС
ВЕРНОН САЛЛИВАН
ВИАН
Женщинам
не понять
'.‘^ъ Л'1' ч;	‘ ''
СЕВЕРО-ЗАПАД
БОРИС
ВЕРнОН САПЛИВАН
ВИАН
Женщинам
не понять


Вернон Салливан
(Борис Виан)
Женщинам
не понять
РОМАНЫ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
♦СЕВЕРО-ЗАПАД»
1993
ББК 84.4 Фр
С 16
В 41
Перевод с французского
Перепечатка отдельных глав
и всего произведения в целом — запрещена.
Всякое коммерческое использование данного произведения
возможно исключительно с ведома издателя.
JSBN 6-8352-0110-9
©
©
©
©
©
Г. Сергеев, перевод, 1993
В. Кислов, перевод, 1993
О. Волчек, перевод, 1993
«Северо-Запад», составление,
оформление, 1993
аивдахдаш. Зарегистрированная
торговая марка. Охраняется законом.
ОТ РЕДАКЦИИ
Знаменитый французский писатель Борис Ви-
ан (1920 — 1959) прославился дважды. Посмерт-
но — как один из крупнейших французских пи-
сателей XX века. И при жизни — как автор
грандиозной мистификации, связанной с именем
вымышленного американского писателя Вернона
Салливана, чьи романы он якобы перевел на фран-
цузский язык. Романы эти вызвали во Франции
бурную реакцию: первый из них («Я приду плю-
нуть на ваши могилы») стал самой читаемой
книгой 1947 года, опередив «самого» Джеймса Бон-
да; не обошел стороной читательский успех и
трех остальных «Салливанов». Но одновременно вы-
звали они и волну протестов; жалоба на автора
и издателей «безнравственных, порнографических
книг, подрывающих основы морали и проповедующих
насилие», была подана в суд. В процессе судебного
разбирательства выяснилось, что истинным авто-
ром книг был Виан, — и это лишь усилило пра-
ведный гнев французских пуритан. Порок был на-
казан, Виану за двух первых «Салливанов» был
присужден крупный штраф, а общественное мне-
ние, возглавляемое литературной критикой, по-
ставило крест на собственном творчестве писате-
ля — до посмертной «реабилитации».
Далеко ли мы ушли за 45 лет от французов
былых времен — судить читателю.

Я приду
плюнутъ
ни баши
могилы
J’ irai cracher sur vos tombes
1946

I
Никто не знал меня в Бактоне. Клем потому и
выбрал этот городок. Впрочем, если бы даже я
и сдрейфил, у меня не было бензина, чтобы двинуться
дальше к северу. Оставалось литров пять, не больше.
Плюс один доллар да письмо Клема — вот и все, что
л имел. О чемодане лучше не говорить. Особенно о его
содержимом. Да, забыл: в багажник я сунул неболь-
шой револьвер Малыша, дешевенький револьвер ка-
либра 6,35; он все еще лежал у него в кармане, когда
шериф пришел сказать нам, что мы можем забрать и
похоронить тело. Говоря по правде, больше всего я
рассчитывал на письмо Клема. Мне должно повезти,
мне обязательно должно повезти. Я рассматривал свои
руки, лежавшие на руле, пальцы, ногти... И правда,
тут все в порядке. Придраться не к чему. Может быть,
мне и удастся вывернуться...
Мой брат Том знал Клема по университету. Клем
держался с ним не так, как остальные студенты. Он
охотно болтал с ним, они выпивали вместе, катались
на кадиллаке Клема. Тома и терпели там только из-за
Клема. И когда он уехал, чтобы стать во главе фаб-
рики после смерти отца, Тому пришлось тоже сматы-
вать удочки. Он вернулся к нам. Том успел-таки мно-
гому выучиться, и ему удалось получить место учите-
ля в новой школе. А потом эта история с Малышом.
На его месте я бы помалкивал, но Малыш был не
такой. Он не видел в этом ничего плохого. И тогда
отец и брат этой девчонки решили с ним разобраться.
Вот почему мой брат написал Клему. Я не мог
больше оставаться в этих краях, и он просил Клема
подыскать что-нибудь для меня. Не слишком далеко,
чтобы мы могли видеться время от времени, но и не
9
слишком близко, чтобы нас никто там не зная Он
думал, что с моей внешностью и характером мы абсо-
лютно ничем не рискуем. Возможно, он был и прав, но
я все время помнил о Малыше.
Заведующий книжной лавчонкой в Бактоне — вот
в чем состояла моя новая служба. Я должен был
познакомиться с прежним заведующим и за три дня
войти в курс дела. Его переводили ступенью выше, и
напоследок ему, должно быть, хотелось пустить пыль
в глаза.
Светило солнце. Теперь улица называлась Пирл-
Харбор Стрит. Возможно, Клем этого не знал. На
табличках еще можно было прочесть и старое назва-
ние. Под номером 270 я увидел магазин и остановил
мой старенький нэш перед дверью. Заведующий, сидя
за кассой, сверял какие-то цифры по ведомости. Это
был человек средних лет с жестким взглядом голубых
глаз и бледно-желтыми волосами. Я поздоровался.
— Добрый день. Желаете что-нибудь купить?
— У меня к вам письмо.
— А! Так это вам я должен передать дела. Дайте-
ка я взгляну на письмо.
Он взял его, прочел, затем сложил и вернул мне.
— Это не сложно, — сказал он. — Вот товар (он
сделал жест рукой). Счета я подобью к вечеру. Что
касается сбыта, рекламы и прочего — следуйте ука-
заниям финансовых инспекторов главной конторы и
бумагам, которые будете получать.
— Это филиал?
— Да, филиал.
— Хорошо, — кивнул я. — Что идет лучше всего?
— О! Романы. Скверные романы, но что нам за дело
до этого? Религиозная литература тоже идет неплохо.
Учебники. Детские книжки — не очень, серьезные
книги — еще меньше. Я никогда не пытался разви-
вать это направление.
— Религиозная литература — это для вас несерь-
езно?
Он облизал губы языком.
10
Этого я не говорил.
Я от души рассмеялся.
Не смущайтесь, я тоже не слишком верующий.
Что ж, тогда я дам вам один совет. Держите
нише мнение при себе и каждое воскресенье ходите
слушать пастора, иначе вас живо отсюда выставят.
Отлично, — сказал я, — буду по воскресеньям
слушать пастора.
— Держите, — сказал он, протягивая мне лис-
ток. — Проверьте. Это счета за последний месяц. Все
очень просто. Книги мы получаем из центрального
магазина. Надо только вести учет поступлений и про-
дажи в трех экземплярах. За деньгами приезжают
каждые две недели. Вам будут платить в чеках, с
небольшим процентом.
— Давайте это сюда, — сказал я.
Я взял листок и уселся за низкий прилавок, зава-
ленный книгами, снятыми с полок покупателями. На-
верное, у него не было времени поставить их обратно.
— Что еще интересного в этих краях? — спросил
я снова.
— Ничего. Есть девочки в аптеке напротив и виски
у Рикардо в двух кварталах отсюда.
Несмотря на свои резкие манеры, он был довольно
приятным типом.
— Сколько вы уже торчите здесь?
— Пять лет, — сказал он. — Осталось еще пять.
— А потом?
— Вы слишком любопытны.
— Сами виноваты. Зачем сказали, что осталось
еще пять лет? Я ведь вас об этом не спрашивал.
Он слегка улыбнулся и прищурил глаза.
— Вы правы. Так вот, еще пять лет, и я уйду с
этой работы.
— И чем займетесь?
— Буду писать, — сказал он, — писать бестселле-
ры: романы исторические, романы про то, как негры
спят с белыми и их за это не линчуют, романы про
то, как молодые чистые девицы умудряются сохранить
11
невинность в рабочих предместьях, населенных подон-
ками...
Он ухмыльнулся.
— А потом... оригинальные и смелые романы, ведь
так легко быть смелым в этой стране: говори то, что
и так любому ясно.
— А вы сможете?
— Конечно смогу. Шесть романов у меня уже
готово.
— Вы не пробовали их пристроить?
— У меня нет в издательствах ни друзей, ни под-
руг, а для издания за свой счет я еще не накопил
денег.
— Ну, а когда накопите, что тогда?
— Вот как раз через пять лет и накоплю.
— Из вас наверняка получится хороший писа-
тель, — заключил я.
В следующие два дня у меня было много дел. Хоть
работа и впрямь оказалась нетрудной, все же надо
было в ней как следует разобраться; кроме того, Хан-
сен — так звали заведующего — дал мне некоторую
информацию о постоянных клиентах, заходивших по-
болтать о литературе. Впрочем, их знания ограничи-
вались «Субботним обозрением» да литературными
страницами местного журнальчика, имевшего, однако,
тираж 60 тысяч. На данный момент я довольствовался
тем, что слушал их беседы с Хансеном и пытался
запомнить, как кого зовут и кто как выглядит. В
книжных магазинах, как известно, больше чем где-ли-
бо принято узнавать клиента, едва он соблаговолит
переступить через порог.
Кроме того, мне удалось переснять те две комна-
тушки, в которых Хансен жил все это время — в доме
напротив, том самом, где помещалась аптека. К тому
же он выдал мне немного денег авансом, чтобы хва-
тило расплатиться за три дня в гостинице, и два дня
из этих трех кормил меня обедом, не позволив при-
числить эти расходы к моему долгу. Одним словом,
показал себя свойским парнем. Но эта затея с бест-
12
гол лорами мне не понравилась: бестселлеры так не
пишут. Остается надеяться, что у Хансена талант.
На третий день он повел меня к Рикардо пропу-
стить по рюмке перед завтраком. Было десять часов,
<>и уезжал после обеда.
В последний раз мы завтракали вместе. Он сейчас
уедет, и я останусь один на один с этим городом, с
н ими клиентами. И то, какая удача, что я встретил
Хансена, без него мне бы пришлось туго с моей дол-
ларовой купюрой. Но теперь дела шли как надо.
У Рикардо было прилично, обычно и противно. Пах-
ло жареным луком и пончиками. За стойкой невыра-
зительный тип лениво листал журнал.
— Что прикажете? — спросил он.
— Два виски, — заказал Хансен, посмотрев на
меня.
Я кивнул.
Официант принес два больших стакана. В них пла-
вал лед и торчали соломинки.
— Мне нравится так, — пояснил Хансен, — не
подумайте, что я вас принуждаю.
— Ничего, — сказал я.
Если вам приходилось пить виски со льдом через
соломинку, то вы знаете, что это за штука: в нёбо
будто бы ударяет струя огня, впрочем, огня приятного.
— Знатно, — похвалил я.
Тут я увидел себя в зеркале напротив. Вид у меня
был обескураженный. Я давно не пил. Хансен рассме-
ялся.
— Не расстраивайтесь, — сказал он, — скоро при-
выкнете. А мне вот придется теперь других официан-
тов учить своим маленьким прихотям — там, где я
стану напиваться.
— Жаль, что вы уезжаете.
Он засмеялся.
— Если бы я остался, пришлось бы уехать вам...
Нет, — продолжал он, — хорошо, что я уезжаю. Боль-
ше пяти лет.. Боже мой!
Он допил залпом и заказал еще.
13
— Вы быстро приспособитесь, — он окинул меня
взглядом. — Вы недурны собой, но в вас есть что-то
для меня непонятное. Ваш голос.
Я молча улыбнулся. Чертов тип.
— У вас слишком густой голос. Вы не поете?
— Пою иногда, чтобы поразвлечься
Теперь я уже больше не пел. До истории с Малы-
шом — да, я пел, подыгрывая на гитаре. Пел блюзы
Хэнди, пел старинные песни Нового Орлеана, пел кое-
что свое, импровизируя на гитаре. Но теперь никакого
желания петь у меня не было. Теперь, кроме денег,
меня ничего не интересовало. Мне нужно было много
денег, чтобы сделать то, что я задумал.
— С таким голосом все женщины будут ваши, —
сказал Хансен.
Я пожал плечами.
— Вас это не интересует? .
Он хлопнул меня по спине.
— Загляните-ка в аптеку напротив. Может, удаст-
ся кое-кого подцепить. У них там в безалкогольном
баре нечто вроде клуба. Малолеточки. Те самые, что
носят красные носочки и пишут письма Фрэнку Си-
натре. Так вот, эта аптека — их генеральный штаб.
Вы уже должны были это заметить. Нет? Ах да, вы
же все эти дни не выходили из магазина.
Я заказал еще виски. Оно уже чувствовалось во
всем теле.
Там у нас такого не было. Мне этого захотелось.
Малолетки лет пятнадцати-шестнадцати с острыми
сосочками, выпирающими из-под облегающих футбо-
лок, что доставляет этим мерзавкам особенное удо-
вольствие. И носочки. Ярко-желтые или ярко-зеленые;
туфельки без каблуков; пышные юбки; круглые колен-
ки; садятся на траву, скрестив ноги так, что выгля-
дывают белые трусики. Да, мне очень этого захотелось,
этих девчонок в носочках.
Хансен смотрел на меня.
— Все они не прочь, — сказал он, — вы ничем не
14
рискуете. Они знают кучу мест, куда могут вас за-
гатить.
Вы меня принимаете за свинью?
— О нет, я имел в виду потанцевать.
Он улыбнулся. Без сомнения, у меня был заинтере-
сонанный вид.
— Они забавные, — сказал он, — будут заходить
к нам в магазин.
— Что им там делать?
— Они обычно покупают фотографии актеров и,
к и к будто между прочим, книжонки по психоанализу,
то есть я имею в виду по медицине. Они все просто
влюблены в медицину.
— Ладно, — пробурчал я, — посмотрим.
Должно быть, на этот раз мне удалось сделать
равнодушный вид, и Хансен перевел разговор на дру-
гую тему. Мы закончили завтрак, и около двух он
уехал. Я остался один на один с моим магазином.
П
Думается, прошло дней пятнадцать, прежде чем я
начал скучать. Все это время я не выходил из мага-
зина. Торговля шла хорошо; книги расходились быст-
ро; реклама была налажена как надо. Каждую неде-
лю вместе с новыми поступлениями книг фирма при-
сылала иллюстрированные рекламные буклеты,
которые я выставлял вместе с соответствующей кни-
гой, так, чтобы они бросались в глаза. Как правило,
мне было достаточно прочесть коммерческую рецензию
и проглядеть пять-шесть страниц, чтобы уяснить, о
чем в ней шла речь. Во всяком случае, этого было
достаточно для ответа на вопросы тех несчастных, что
клевали на яркую обложку и фото автора на буклете.
Книги достаточно дороги, а это кое-что значит; люди
вообще мало заботятся о том, чтобы купить хорошую
книгу, им нужно то, о чем говорят, что популярно в
клубе, который они посещают; что же касается содер-
жимого, то на него им наплевать.
Некоторые книжки я получал кипами с рекоменда-
15
цией выставлять их в витрине. Я складывал их шта-
белями у кассы и всовывал в руки каждому вместе с
рекламным буклетом на глянцевой бумаге. Обычно ни-
кто не отказывался: несколько фраз внутри буклета
вполне соответствовали городской клиентуре. Эта си-
стема обеспечивала фирме распродажу скандальных
книжонок за полдня.
Честно говоря, я не то чтобы заскучал, но, усвоив
всю рутинную сторону коммерции, получил свободное
время, чтобы подумать о главном. Пока все шло слиш-
ком хорошо. Это меня и беспокоило.
Кончалось лето. В тени под деревьями, у реки, уже
становилось прохладно. С самого приезда я никуда не
выбирался и совсем не знал окрестностей. Я испыты-
вал потребность в свежем воздухе. Но, пожалуй, дру-
гая потребность беспокоила меня еще больше. Мне
нужна была женщина.
Как-то вечером, опустив, как обычно, в пять часов
на витрину железную штору, я не остался в магазине,
чтобы еще поработать при свете лампы, а надел шля-
пу, прихватил пиджак и направился прямиком в ап-
теку. В аптеке сидело трое: юнец лет пятнадцати и
две девицы примерно того же возраста. Они смерили
меня отсутствующим взглядом и опять уткнулись в
свои стаканы с молочным коктейлем. От одного вида
этого продукта меня чуть не стошнило; к счастью, в
кармане пиджака лежала фляга с «противоядием».
Я сел за стойку рядом с одной из девиц. Офици-
антка, довольно невзрачная брюнетка, увидев меня,
лениво повернулась.
— У вас есть что-нибудь без молока? — спросил я.
— Лимонный, — предложила она, — грейпфруто-
вый, томатный, кока-кола.
— Грейпфрут, — сказал я. — Доверху не нали-
вайте.
Я сунул руку в карман пиджака и достал флягу.
— Здесь нельзя распивать спиртное, — вяло запро-
тестовала официантка.
— Да, да, конечно, — усмехнулся я, — это всего
16
лишь лекарство. Насчет своей лицензии можете не
волноваться.
Я протянул ей доллар. Сегодня утром я как раз
получил жалованье. Девяносто долларов за неделю.
Да. Клем знал людей. Официантка дала мне сдачу, я
довольно много оставил ей на чай.
Виски с грейпфрутом, конечно, не самый лучший
вариант, но, во всяком случае, это лучше, чем виски
без ничего Выпив, я почувствовал себя лучше. Теперь
я был вполне в своей тарелке. Эти трое меня разгля-
дывали. Для таких сопляков двадцатишестилетний —
почти старик; я улыбнулся своей соседке; это была
маленькая блондиночка в тонком шерстяном джемпе-
ре небесно-голубого цвета в белую полоску, с рукава-
ми, закатанными до локтя, в белых носочках и ту-
фельках на толстой каучуковой подошве. Она была
миловидна, хорошо развита; если прикоснуться, то,
наверное, упруга, как спелая слива. На ней не было
лифчика, и соски вырисовывались сквозь материю
вполне отчетливо. Она мне тоже улыбнулась.
— Жарко? — начал я.
— Смертельно, — сказала она, потянувшись и по-
казав два влажных пятнышка под мышками.
Это на меня подействовало. Я поднялся и бросил
пять центов в автоматический проигрыватель, кото-
рый стоял в углу.
— У тебя хватит духу потанцевать? — сказал я,
подойдя.
— Ну, ты хочешь меня убить! — сказала она и
приклеилась ко мне так плотно, что у меня перехва-
тило дыхание.
От нее пахло, как от ухоженного младенца. Она
была такой тоненькой, что я смог достать правой
рукой ее правое плечо. Я поднял руку повыше и
скользнул пальцами по груди. Глядя на нас, те двое
тоже начали танцевать. На пластинке Дина Шор пела
свой «Летающий пирог». Девица подмурлыкивала.
Официантка подняла нос от журнала, глянула на нас
и снова углубилась в чтиво.
17
У нее ничего не было под кофточкой; это сразу
чувствовалось. Я с нетерпением ждал, когда же кон-
чится пластинка. Еще две минуты, и это стало бы уже
неприлично. Наконец девица отлипла, вернулась на
место и взглянула на меня.
— Для взрослого ты танцуешь ничего.
— Меня научил мой дедушка, — ответил я.
— Это видно, — пошутила она, — стиль немного
староват.
— В джайве ты меня, может, и обставишь, но зато
я могу тебя подучить кое-чему другому.
Она слегка прикрыла глаза.
— Чему-нибудь взрослому?
— Если тебе захочется.
— Так вот куда ты гнешь..
— Ты не знаешь, куда я гну. У кого-нибудь из вас
есть гитара?
— А вы играете на гитаре? — спросил юнец. По-
хоже было, что тут он проснулся.
— Чуть-чуть, — сказал я.
— В таком случае и поете? — спросила вторая
девица.
— Немного.
— У него голос, как у Кэба Кэллоуэя, — пошутила
первая.
Ей явно не понравилось, что те двое со мной заго-
ворили. Надо было ковать железо, пока горячо.
— Найдите мне местечко, где была бы гитара, —
сказал я, глядя на нее, — и я покажу, на что спосо-
бен. Я, конечно, не В. С. Хэнди, но блюзы играть умею.
Она выдержала мой взгляд.
— Ладно, пошли к Би-Джи.
— У него есть гитара?
— У нее есть гитара — у Бетти Джейн.
— Это мог быть и Барух Джуниор, — пошутил я.
— Именно здесь он и живет. Пошли.
— Прямо сейчас? — спросил юнец.
— Почему бы и нет, — ответил я, — если ей за-
горелось.
18
— О’кей, — сказал он, — меня зовут Дик. Это
Длсики.
Он указал на ту девицу, с которой я танцевал.
— А я — Джуди, — сказала вторая.
— Ну а я — Ли Андерсон, — сказал я, — у меня
тут напротив книжная лавка.
— Уже две недели, как это всем известно.
— Тебя это так заинтересовало?
— Конечно, — вставила Джуди, — тут мало муж-
чин.
Несмотря на явное неудовольствие Дика, мы все
вчетвером вышли на улицу. У девиц вид был довольно
возбужденный. Я прихватил с собой достаточно виски,
чтобы возбудить их еще больше, когда понадобится.
— Следую за вами, — сказал я, когда мы оказа-
лись снаружи.
Машина Дика, крайслер устаревшей модели, сто-
яла у дверей. Он посадил девиц вперед, а я устроился
на заднем сиденье.
— Чем занимаемся, молодые люди? — спросил я.
Машина рывком тронулась, и Джики забралась
коленками на сиденье и повернулась, чтобы мне отве-
тить.
— Трудимся, — сказала она.
— Учеба? — предположил я.
— В том числе...
— Перебирайся сюда, — сказал я, повысив голос
из-за шума ветра, — удобней будет говорить.
— Как бы не так, — пробормотала она и опять
слегка прикрыла глаза. Должно быть, она подцепила
этот приемчик из какого-нибудь фильма.
— Не хочешь себя компрометировать?
— Ладно уж, — сказала она.
Я подхватил ее за плечи, и она стала перелезать
через спинку сиденья.
— Эй вы, — сказала Джуди, — странненькая у
вас манера разговаривать
Я решил посадить Джики слева от себя, а по
пути — прихватить ее за хорошие места. Получилось
19
неплохо. Было заметно, что шутка пришлась ей по
душе. Я усадил ее на сиденье и обхватил рукой.
— Теперь спокойно, — сказал я, — а то нашле-
паю.
— Что это у тебя во фляжке? — спросила она и
полезла под пиджак, который лежал у меня на коле-
нях. Не знаю, нарочно ли это было сделано, но если
да, то она ловко попала в цель.
— Не нервничай, — сказал я, убирая ее руку, —
я тебя обслужу.
Я открутил никелированную пробку и подал ей
фляжку. Она сделала большой глоток.
— Не всё, — вдруг завопил Дик; он следил за
нами через зеркало, — Ли, оставь мне, старый кроко-
дил!
— Не бойся, у меня есть еще.
Он перехватил руль одной рукой, а другую протя-
нул назад, к нам.
— Эй, не дури! — сказала Джуди. — А то куда-
нибудь вмажемся.
— Какая рассудительность, — сыронизировал
я. — Ты никогда не теряешь хладнокровия?
— Никогда, — ответила Джуди и, на лету пере-
хватив фля!у, вернула, ее мне уже пустой.
— Ну, — одобрительно сказал я, — теперь лучше?
— Превосходно.
Я увидел у нее на глазах слезы, но ей удалось не
показать виду, хотя голос ее звучал несколько при-
глушенно.
— Ну вот, — сказала Джики, — а мне?
— Сейчас еще достанем, — пообещал я, — возьмем
гитару и вернемся к Рикардо.
— Везет тебе, — сказал Дик, — нам никто ничего
не продаст.
— Вот что значит выглядеть так молодо, — сказал
я со смешком.
— При чем здесь «молодо», — проворчала Джики.
Она начала ерзать и в конце концов уселась так,
что мне ничего не оставалось, как немного поразвлечь
20
< м(*и пальцы. Машина резко затормозила, и моя рука
Ш'Ьрежно свесилась с ее плеча.
— Сейчас вернусь, — объявил Дик.
Он выбрался из машины и побежал к дому, мало
чем отличающемуся от соседних. Очевидно, их строил
один и тот же подрядчик. Вскоре Дик вновь показал-
ся на крыльце. У него в руках была гитара в лаки-
рованном футляре. Он хлопнул дверью и в три прыж-
ка очутился у машины.
— Би-Джи нету дома, — сообщил он, — что будем
делать?
— Гитару потом завезем, — сказал я, — садись,
поезжай мимо Рикардо, я у него подзаправлюсь.
— Хорошенькая у тебя будет репутация, — сказа-
ла Джики.
— Вот уж фиг, — уверил я ее, — любому дураку
будет ясно, что это вы заманили меня на свою гряз-
ную оргию.
Мы ехали обратно той же дорогой, но гитара не-
сколько стесняла мои движения У бара Дик остано-
вился, и я пополнил свой запас еще одной бутылкой.
Когда я вернулся к компании, Дик и Джуди, стояв-
шая на коленях на сиденье, о чем-то яростно спорили
с Джики.
— Как ты думаешь, Ли, — сказал Дик, — не по-
ехать ли нам купаться?
— Поехали, — сказал я, — если ты одолжишь мне
плавки.
— Все будет о’кей.
Он завел мотор, и мы поехали. За городом наш
крайслер свернул на довольно разбитую проселочную
дорогу.
— Тут есть отличное местечко для купанья, — до-
ложил Дик, — ни души.
— Река, и в ней форель, — съязвил я.
— Нет, галька и белый песок. Там, кроме нас,
никто не бывает.
— Посмотрим, — сказал я, придерживая рукой че-
21
люсть, готовую отвалиться на каждом ухабе. — Здесь
лучше было бы прокатиться на бульдозере.
— Это входит в программу, — сказал он, — зато
сюда никто не сунет свой грязный нос.
Дик прибавил скорость, и я вверил свои члены
судьбе. Вскоре дорога повернула и метров через двести
уперлась в какие-то заросли. Дик и Джуди спрыгнули
на землю, затем вылез я, прихватив Джики. Дик взял
гитару и пошел вперед по узкой тропинке. Неожидан-
но показалась река, прозрачная, как стакан джина.
Солнце висело уже низко, но жара не спадала. Вода
поблескивала на солнце и подрагивала в тени, берег
зарос густой травой.
— Ничего уголок, — оценил я, — сами его раско-
пали?
— А ты думал, мы такие растяпы, — сказала
Джики, и я получил по шее комком земли.
— Будешь шалить, кое-чего не получишь.
И я похлопал для вескости сказанного себя по
карману.
— Ладно, ты, старый блюзмен, не сердись, — ска-
зала она, — лучше покажи, на что ты способен.
— А плавки? — спросил я Дика.
— На кой они тебе? Тут же никого нет.
Я обернулся. Джуди уже стащила с себя футболку,
под которой, естественно, ничего не было. Потом она
выскользнула из юбки, после чего в воздух полетели
ботинки и носки, и девица совершенно нагишом зава-
лилась на траву.
У меня был довольно глупый вид, судя по тому, как
она расхохоталась. Я чуть было не смутился. Дик и
Джики в том же наряде развалились рядом. Между
прочим, я обратил внимание на то, что парнишка
щупловат: из-под кожи выпирали косточки.
— О’кей, — сказал я. — Не будем изображать
приличные манеры.
Я нарочно не торопился раздеться, так как знал
себе цену в голом виде, и дал им время это прочувст-
вовать. Раздевшись наконец, я потянулся и похлопал
22
( оОм по бокам. После тисканья в машине с Джики я
Пыл еще возбужден и вовсе не собирался этого скры-
нить, хотя они, конечно, ждали, что я спасую.
Я взял гитару в руки. Это был прекрасный «Эди-
но играть, сидя на траве, было неудобно, и я
сказал Дику:
— Слушай, я возьму подушку из автомобиля?
— Я тебе noMoiy, — сказала Джики и, как угорь,
скользнула между веток. Ее физиономия начинающей
звезды на совсем еще девчоночьем тельце выглядела
среди зарослей весьма живописно. Джики убежала
далеко вперед, и когда я подошел наконец к машине,
она уже тащила на себе тяжелое кожаное сиденье.
— Давай мне, — предложил я.
— Обойдусь сама, — прокричала Джики.
И тут я, невзирая на вопли, как зверь, овладел ею
сзади. Она уронила подушку и перестала сопротив-
ляться. В тот момент меня устроила бы даже обезья-
на. Джики, видимо, это почувствовала и снова стала
отбиваться. Я расхохотался. Это пришлось мне по ду-
ше. Джики вырвалась и скользнула в траву, я за ней.
Трава там оказалась высокой и мягкой, как надувной
матрац. Мы катались по ней, как дикари. Она была
загорелой до кончиков сосков, без этих дурацких бе-
лых полос от лифчика, которые так портят голых
девиц. Гладкая, как абрикос, и голая, как младенец,
Джики, когда мне удалось ею снова овладеть, пока-
зала, что знает несколько больше младенца. Недурной
образчик техники.
Пальцами я ощущал, какая у нее гладкая изогну-
тая спина и крепкая, как арбуз, задница. Но все это
продолжалось едва ли десять минут, после чего Джи-
ки сделала вид, что засыпает, но когда я от нее
оторвался, она .оттолкнула меня, обмякшего, как тю-
фяк, и побежала к реке.
Я последовал за ней. У самого берега она разбежа-
лась и классно нырнула.
— О, вы уже купаетесь?
Это был голос Джуди. Она жевала травинку, лежа
23
на спине и положив руки под голову. Дик, развалясь
рядом, гладил ей ляжки. Тут же валялась пустая
бутылка.
— Вторую мы не трогали, — засмеялась она, пере-
хватив мой взгляд.
Я убедился в правоте ее слов и, прихватив бутыл-
ку, нырнул. Вода была теплая, я чувствовал себя в
прекрасной форме. Набрав адскую скорость, я догнал
Джики на середине реки. Глубина была небольшой, и
течение почти не чувствовалось.
— Ну что, хочешь выпить? — спросил я, работая
одной рукой, чтобы держаться на поверхности.
— Что у тебя за прихваты, как у победителя
рддео.
— Ладно, ложись на спину.
Она перевернулась, и я, подплыв под нее, обнял ее
сверху рукой, протянув второй рукой виски. Джики
перехватила бутылку, а я медленно развел ей ноги и
вторично взял ее, теперь уже в воде. Она забралась
на меня, и мы долго лежали так, лишь слегка шеве-
лясь, чтобы не уйти на дно.
Ш
Так продолжалось до сентября В компанию этих
подростков входило еще пять-шесть парней и девиц:
Би-Джи, у которой мы' брали тогда гитару, плохо
сложенная, но приятно пахнущая. Сюзи-Энн — блон-
динка покрупнее, чем Джики, еще одна шатенка, не-
взрачная девица, танцевавшая с утра до вечера. Пар-
ни были такими дураками, что лучшего не приходи-
лось и желать. Подобной глупости, как совместные
выезды из города, я больше не допускал — иначе
вскорости мне пришлось бы отсюда убраться Мы
встречались у реки, а источник виски и джина был
надежной гарантией тайны.
Я имел всех этих, впрочем, достаточно однообраз-
ных девиц по очереди, и это начало мне надоедать.
Они занимались этим просто для здоровья, как чистят
зубы. Стая обезьян — развязных, прожорливых, шум-
24
им* и похотливых. Ну да ладно, пока это меня еще
устраивало.
Иногда я играл на гитаре, и этого было достаточно,
даже если бы я не мог одной левой положить всех
них сопляков разом на лопатки. Они же, в свою
очередь, обучили меня джиттер-багу и джайву, и тан-
це пить я тоже научился лучше, чем они: мне это
ничего не стоило.
Но вскоре меня снова одолели воспоминания о Ма-
лыше, и я стал плохо спать. За это время я дважды
пиделся с Томом. Он держался молодцом, о той исто-
рии мы разговор не заводили, коллеги в школе оста-
пи л и его в покое, а со мной им сталкиваться не
приходилось. Отец отправил Энн Моран в университет
нашего округа, брат же ее остался с отцом. Том рас-
спрашивал меня о работе, и я похвастался, что мой
счет в банке вырос до 120 долларов. Действительно, во
т ем, кроме алкоголя, я себе отказывал, а торговля
шла неплохо, к тому же я рассчитывал на прибавку
к жалованью в конце лета. Том советовал мне не
пренебрегать религиозными обязанностями. Он верил в
Бога. Я же давным-давно от этого избавился, хотя и
пел себя так, чтобы это не бросалось в глаза. Во
всяком случае, каждое воскресенье я ходил на служ-
бу, как советовал мне в свое время Хансен, хотя и был
абсолютно уверен, что веря в Бога, невозможно сохра-
нить рассудок трезвым, а трезвый рассудок был мне
нужен, как никогда.
После службы я опять шел на реку. Там мы, как
обычно, передавали по кругу девиц, испытывая при
этом не больше стыдливости, чем стая вонючих обезь-
ян в пору весенней случки.
Но вот лето кончилось, и начались дожди. Я стал
чаще заглядывать к Рикардо. Иногда я утюжил пар-
кет в аптеке с местными кисами и в конце концов
научился говорить на их жаргоне лучше, чем они
сами.
В Бактон после летнего отдыха стала возвращать-
ся состоятельная публика. Ехали из Флориды, Санта-
25
Моники, из прочих фешенебельных мест. Возвраща-
лись загорелыми, впрочем, не более загорелыми, чем
мы после лета, проведенного у реки. Они появлялись
в моем магазине, постепенно превращая его в клуб
встреч.
Никто из них не был со мной знаком, впрочем,
времени у меня хватало, и я не торопился.
IV
Вот тогда-то и появился Декстер. Еще до его при-
езда мне все уши прожужжали рассказами о нем.
Декстер занимал один из самых шикарных особняков
в лучшем районе города. Его родители жили в Нью-
Йорке, а он здесь — по причине слабых легких. Они
были уроженцами Бактона, а местный университет не
уступал любому другому. Из рассказов я уже знал,
какая у Декстера машина (он ездил на паккарде), в
каком он состоит гольф-клубе, в какой ходит бар, в
какое кабаре — словно я провел с этим человеком
полжизни вместе.
Когда Декстер вошел в магазин, я сразу понял, что
это он. Это был отвратительный маленький уродец,
как я того и ожидал, — тощий и смуглый, словно
индеец. У него были черные бегающие глазки, слегка
вьющиеся волосы и тонкие 1убы под большим кривым
носом. Но ужаснее всего выглядели его руки, огромные
лапищи с очень коротко остриженными ногтями, рас-
тущими в ширину, а не в длину, словно он страдал
какой-то болезнью.
Все увивались вокруг Декстера, как собаки вокруг
куска жареной печенки. Я потерял часть своей попу-
лярности и как поставщик спиртного. Но у меня ос-
тавалась гитара, и еще я припас для них чечетку, о
чем пока никто не имел понятия. Впрочем, торопиться
было некуда. Я ждал куска пожирнее и рассчитывал
урвать его в компании этого самого Декстера. Малыш
не давал мне спокойно спать.
Кажется, Декстеру я понравился. По идее, он дол-
жен был бы меня возненавидеть — и за мои мускулы,
26
и in мой рост, и за то, что я играю на гитаре. Но
получилось наоборот. Это его привлекло: я владел тем,
•к'го ому недоставало. У него же водились деньги. Мы
Пили созданы друг для друга.
И потом, кажется, он с самого начала догадывался,
что я из себя представляю и чего хочу (хотя нет, так
днлско его скудная сообразительность, конечно, не за-
водила), но он отлично понял, что с моей помощью
можно устроить парочку-другую оргий покруче. И в
>гом смысле он во мне не ошибся.
Городок потихоньку заполнялся. Стали уходить
книги даже по естественным наукам: геология, физи-
ки и прочий хлам. Моя компашка присылала в мага-
зин всех своих друзей. Девицы были просто ужасны.
Уже в четырнадцать лет им обязательно нужно было,
чтобы их лапали, но искать предлог для этого предо-
ставлялось мне самому. Занятие, впрочем, —. проще
некуда. Девицы предлагали пощупать свои мускулы,
окрепшие за время каникул, после чего разговор спу-
скался пониже. Словом, для них не существовало ни-
каких границ. Они заявлялись в любое время дня,
распаленные словно козы — так, что из них едва не
капало. Представляю, каково приходилось учителям!
Когда начались наконец занятия, стало потише.
Они закатывались теперь только после обеда. Но что
самое ужасное, я почувствовал, что мальчишкам нрав-
люсь не меньше, чем девчонкам. Кроме нескольких
уже вполне возмужавших, все они любили, когда я
их тискал. Ко всему прочему, привычка этих юнцов
постоянно приплясывать была мне по душе. Это шло
от нас.
По поводу своей внешности я особо не волновался.
Не думаю, что у кого-нибудь могли возникнуть подо-
зрения. Но однажды Декстер меня не на шутку напу-
гал. Дело было так. Мы в очередной раз торчали на
реке. Я, голый, валял дурака с одной из девиц, под-
кидывая ее в воздух и ловя, как куклу. Он же, рас-
тянувшись на животе позади меня, за этим наблюдал.
До чего гнусно он выглядел: тщедушный уродец со
27
шрамом пункции на спине (у него два раза был плев-
рит). Он посмотрел на меня исподлобья и сказал:
— У тебя, Ли, какая-то странная фигура: покатые
плечи, как у черного боксера.
Я уронил девицу и насторожился, после чего при-
нялся пританцовывать, напевая какую-то муть, якобы
в негритянском стиле. Все смеялись, но Декстер не
смеялся и продолжал меня разглядывать. Я был вне
себя от досады.
Вечером, вернувшись домой, я принялся изучать
себя в зеркале над раковиной и расхохотался: с та-
кими светлыми волосами, с такой бело-розовой кожей
я не рисковал абсолютно ничем. Конечно, Декстер ляп-
нул это от зависти. Да, у меня действительно покатые
плечи, ну и что?
Редкую ночь я спал так хорошо, как эту. А через
два дня был назначен званый ужин у Декстера. Над-
лежало явиться в вечернем платье, и мне пришлось
брать напрокат смокинг. Тот тип, который носил его
раньше, был почти моего роста. (В ателье его быстро
на меня подогнали.)
Всю эту ночь я опять думал о Малыше.
V
Когда я вошел к Декстеру, я понял, зачем нужно
вечернее платье: наша компания просто терялась сре-
ди «приличной» публики. Здесь были доктор, пастор
и тому подобные особы. Черный лакей подошел взять
мою шляпу, и я заметил еще двух слуг. Тут Декстер
схватил меня за руку и потащил представлять своим
родителям. Как я понял, это был его день рождения.
Мать, черноволосая худощавая женщина, с неприят-
ным мутным взглядом, сильно напоминала своего от-
прыска, а отец был из тех людей, которых хочется
медленно придушить подушкой за высокомерие. Би-
Джи, Джуди, Джики и остальные очень мило смотре-
лись в вечерних нарядах, но я не мог не вспомнить,
как они выглядят в голом виде, наблюдая за их
ужимками, когда они прихлебывали коктейль или да-
28
|»» hi согласие на танец какому-нибудь серьезному ти«
и очках. Время от времени мы перемигивались.
‘ » \ । ;i была смертная.
iTO выпить можно было вволю. Декстер знал, чем
• i/ювать друзей. Я пару раз станцевал румбу с
и- идкомыми мне раньше девицами и понемногу при-
। ||'и.1вался к виски — больше заняться все равно
< и in нечем. После блюза с Джуди я совсем почувст-
। । ui себя в норме: из всей нашей компании с ней я
ip 1чдлся реже всего. Казалось, она меня немного об-
- пыа своим вниманием, да и я не стремился иметь
• • чдще, чем любую другую. Но сегодня Джуди словно
и- । мини ли, и я уж думал, что не выйду живым из ее
। । Нек. Черт побери, ну и темперамент! Она хотела
«л । ащить меня в комнату Декстера, но я боялся, как
ьн нас там не застукали, и в качестве компенсации
ц-| । л ее выпить. И тут, увидев только что вошедшую
। n . нанию, я остолбенел, словно получил хороший удар
। > иаком между глаз.
Там было три женщины — две из них молодые, еще
-та лет сорока и мужчина, но не о них речь. Я
понял — вот то, что я ищу. Эти две красотки — и
Мдлыш перевернется от радости в гробу. Я стиснул
руку Джуди, и та, подумав, должно быть, что это от
а олания, крепче прижалась ко мне. Но я бы трахнул
их сейчас всех вместе взятых только для того, чтобы
иметь возможность встретиться с этими девицами. Я
выпустил Джуди и, скользнув рукой вниз, слегка по-
гладил ее по заду.
— Кто эти две куколки, Джуди?
— А они тебя интересуют, старый торгаш катало-
гами?
— Ты еще спрашиваешь? Откуда Декстер выкопал
таких красоток?
— Они из приличного общества. Не то, что девочки
из предместий. Эти купаться с тобой не пойдут.
— Чертовски жаль! В крайнем случае я готов
трахнуть и третью, только чтобы поиметь этих двух.
— Зря так волнуешься, старик. Они все равно не
из наших краев.
29
— А откуда?
— Из Приксвилла. Сто миль отсюда. Старые друзья
папаши Декстера.
— Обе?
— Не корчи из себя идиота, дорогой Джо Луис.
Они же сестры, а это их отец и маты Лу Эсквит и
Джин Эсквит. Та блондинка — Джин, старшая. Лу
младше ее на пять лет.
— Так ей шестнадцать? — настаивал я.
— Пятнадцать. Ли Андерсон, уж не собираетесь ли
вы распрощаться с нашей бандой и приударить за
дочурками папаши Эсквит?
— Ты идиотка, Джуди. Неужели эти девицы тебя
не соблазняют?
— Предпочитаю мужчин. Давай-ка лучше потанцу-
ем, Ли.
— Ты меня познакомишь?
— Это уже по части Декстера.
— О’кей, — сказал я.
Я потанцевал с Джуди, пока не кончилась пла-
стинка, и пошел искать Декстера. Тот любезничал в
холле с какой-то цыпочкой. Я окликнул его:
— Декстер!
- Да.
Он обернулся. Казалось, он слегка посмеивался,
глядя на меня, но мне было на это наплевать.
— Послушай, тут эти девицы.. Эсквит.. Познакомь
меня.
— Ну конечно, старина. Идем.
Вблизи зрелище оказалось еще лучше, чем я ожи-
дал. Они были просто сногсшибательны. Я промямлил
какую-то чушь и пригласил брюнетку — ее звали
Лу — на медленный танец, который только что выло-
вили из груды пластинок. Черт меня побери! Я благо-
словлял небо и того типа, который подогнал смокинг
по моей фигуре! Я танцевал, держась к ней ближе,
чем это принято, но все же не решался прилипнуть
вплотную, как мы привыкли делать в нашей банде.
Она надушилась какой-то непонятной и, конечно,
30
очень дорогой штукой — вероятно, французскими ду-
>ими. Ее темные волосы были зачесаны на одну сто-
рону, и желтые, как у дикой кошки, глаза сверкали
на беленьком личике; а тело... Лучше и не говорить!
Платье держалось словно само по себе, неизвестно на
чем — никаких бретелек, плечиков или лямочек. Раз-
но что на груди. А такие твердые и остренькие груди
могли бы удержать, доложу я вам, не одно, а целую
дюжину платьев. Я вел ее справа от себя, так, чтобы
и разрезе смокинга, сквозь шелковую рубашку, чувст-
новать у себя на груди ее сосок. У других сквозь ткань
платья обычно проступает резинка от трусов, но у
пой все было устроено как-то иначе, и от подмышек
до лодыжек платье оставалось гладким, как льющееся
молоко. У меня перехватило дыхание от восторга, но
тем не менее, я попытался завязать разговор, едва
пришел немного в себя.
— Почему вас здесь никогда не видно?
— Вот же я. Разве меня не видно?
Она слегка откинулась назад, чтобы посмотреть на
меня. Я был выше ее на целую голову.
— Я имею в виду в городе-.
— Вы можете увидеть меня, если приедете в При-
ксвилл.
— Так значит, в Приксвилле я могу рассчитывать
на что-нибудь серьезное?
Я не сразу решился на такой выпад. Не хотелось
слишком спешить, но с этими девицами никогда не
знаешь, как они отреагируют. Приходится идти на
риск. Ничуть не смутившись, она слегка улыбнулась,
но глаза ее остались холодными.
— Одного только вашего желания здесь недоста-
точно.
— Да, я думаю, что на вас там немало любителей...
Я наседал уже совсем беспардонно. Когда в глазах
лед, так не одеваются.
— О! — сказала она. — В Приксвилле не так уж
много интересных людей.
— Отлично. Тогда у меня есть шанс.
31
— Не знаю, насколько вы интересны.
Срезала. В конце концов сам нарвался. Но я не из
тех, кого можно так просто остановить.
— А какие люди вас интересуют?
— Вы производите неплохое впечатление, но я могу
ошибаться. Я вас совсем не знаю.
— Я друг Декстера, Дика Пейджа и других.
— Да, Дика я знаю, а Декстер.» Он такой стран-
ный».
— У него слишком много денег, чтобы быть дейст-
вительно странным.
— В таком случае, я думаю, и моя семья вам будет
не по вкусу. У нас тоже много денег.
— Это чувствуется.» — сказал я, прикасаясь ще-
кой к ее волосам.
Она снова улыбнулась.
— Вам нравятся мои духи?
— Они восхитительны.
— Странно, я была уверена, что вам больше по
душе запах конюшни или казармы.
— Не вешайте на меня ярлык. Я ведь не виноват,
что вымахал таким здоровым и что физиономия у
меня не ангельская.
— О! Я терпеть не мшу ангелочков, но еще больше
не выношу любителей конюшни.
— Этих типов я тоже не люблю. Так когда же я
смогу опять вас увидеть?
— Я пока что никуда не ухожу. У вас впереди
целый вечер.
— Но этого так мало».
— Все зависит от вас.
Тут музыка кончилась, и она от меня отошла. Я
смотрел ей вслед. Линии ее тела напоминали мраморы
на здании конгресса. Она проскользнула между пара-
ми, обернулась и засмеялась. Впрочем, смех этот был,
скорее, ободряющим.
Я вернулся в бар. Там торчали Дик и Джики, они
потягивали мартини. По их лицам было видно, что им
здесь надоело до чертиков.
32
— Дик, — сказал я, — ты слишком много смеешь-
ся; это может испортить твою физиономию.
— Ну что, лопух, теперь делать будешь? — сказа-
ла Джики. — Подцепишь какую-нибудь негритянку
или продолжишь охоту за цыпочками пошикарнее?
— Для лопуха, — парировал я, — я неплохо знаю,
что такое свинг. Давайте только смоемся отсюда, да
прихватим с собой кого-нибудь посимпатичнее, и вы
увидите, на что я способен.
— Кого-нибудь с кошачьими глазками и в платье
без плечиков, да?
— Джики, радость моя, — сказал я, подойдя к ней
и взяв ее за локотки, — ты ведь не упрекнешь меня
и том, что мне не нравятся красивые девочки.
Я немножко прижал ее и посмотрел в глаза. Она
рассмеялась во весь рот.
— Соскучился, Ли, да? Надоела тебе наша банда?
Ты не думай, я тоже неплохая партия. Мой отец
двадцать тысяч в год имеет.
— Ну, перестань. Скажи еще, что тебе здесь весело.
Лучше возьмем побольше бутылок да смоемся отсюда,
а то здесь так прилично, что просто сдохнуть можно.
— Ты думаешь, Декстеру это будет по душе?
— Декстеру и без нас сейчас не скучно.
— А как же твои красотки? Думаешь, они смогут
составить нам компанию?
— Вообще-то Дик с ними знаком. — сказал я,
искоса посмотрев на Дика.
Дик, выглядевший сегодня чуть менее глупо, чем
обычно, хлопнул себя по ляжкам:
— Ну, Ли, ты молодчина. Зря времени не теряешь.
— А кто говорил, что я лопух?
— Да, пожалуй, ты не такое безобидное растение.
— Давай, ищи эти нежные создания и тащи их
сюда. А лучше попробуй-ка заманить их в мой дран-
дулет или, если хочешь, в свой.
— Под каким предлогом?
— Дик, неужели ты не найдешь каких-нибудь де-
2. Б. Вкаи
33
тских воспоминаний, чтобы посюсюкать с этими фи-
фочками?
Несколько приуныв, но хихикая, он пошел на за-
дание. Джики слушала и посмеивалась надо мной. Я
поманил ее, она подошла.
— Слушай, вылови Джуди и Билла, да прихватите
семь-восемь пузырей.
— Куда двинемся?
— А куда можно двинуться?
— У меня сегодня нет родителей, — сказала Джи-
ки, — только младший брат. Он уже спит. Поехали
ко мне.
— Ты, Джики, в нашем деле ас. Слово индейца.
Она понизила голос.
— А мы с тобой позанимаемся?
- Чем?
— Ну.„ этим вот, Ли?
— Еще как, — сказал я.
Хоть я и привык уже к Джики, но сейчас готов
был трахнуть ее прямо на месте, — так аппетитно
она выглядела в своем вечернем платье, с блестящи-
ми волосами, зачесанными на левую сторону, немно-
го косящими глазами и выражением совершенной
невинности на губах. Дыхание ее участилось, щеки
порозовели.
— Знаешь, Ли„. Это, наверное, глупо. Я понимаю,
что ничего нового в этом нет... Но мне так это нра-
вится...
— Не переживай, Джики, — сказал я, потрепав ее
по плечу, — еще успеешь до старости не раз.
Она крепко сжала мне руку и убежала, прежде
чем я успел ее остановить. Мне вдруг захотелось ска-
зать ей прямо сейчас, кто я такой на самом деле,
чтобы увидеть выражение ее лица. Но Джики была
для меня слишком мелкой жертвой. Я чувствовал себя
таким же сильным, как Джон Генри, и разбить мое
сердце было не под силу никому.
Я вернулся в бар и потребовал у типа, который
34
«' Гоня за стойкой, двойной мартини, выдул его одним
мп «ом и поспешил на помощь Дику.
Навстречу мне попалась старшая Эсквит, она бол-
зала с Декстером. Сейчас его черные прилизанные
наглы показались мне еще противнее, чем обычно.
Пнрочсм, смокинг на нем сидел превосходно, и его
уродливая фигура выглядела почти нормально. Да и
смуглая рожа на фоне белого воротничка. В общем:
• Проводите отпуск в отеле «Сплендид», Майами».
Я решительно подошел к нему:
— Декс, — сказал я, — ты меня не убьешь, если
л приглашу мисс Эсквит на этот танец?
— Ну, Ли, ты такой здоровяк™ Ни за что с тобой
драться не буду.
Не знаю, было ему действительно наплевать или
•шт, — по тону этого типа ни за что не определишь,
что он думает на самом деле. Но Джин Эсквит уже
попалась ко мне в руки.
Думаю, что ее сестра Лу понравилась мне больше.
Никогда бы не дал им пять лет разницы. Джин была
почти моего роста, значит, по крайней мере на четыре
пальца выше Лу. На ней было платье из черной про-
зрачной материи, пущенной на юбку в несколько ря-
дов, а чрезмерно разукрашенный лиф имел, однако,
весьма умеренный объем. Ее кожа золотилась от вес-
нушек на плечах и на щеках, а коротко подстрижен-
ные и завитые волосы еще более округляли ее лицо,
и так довольно круглое.
— Вы находите, что здесь весело? — спросил я
— Все вечеринки похожи одна на другую, и эта не
исключение.
— А я, говоря по правде, предпочел бы сейчас
что-нибудь исключительное.
Да, эта девица умела танцевать. Мне не приходи-
лось слишком напрягаться. Особо не церемонясь, я
прижал ее сильнее, чем сестру, так как она была
выше ростом и могла со мной разговаривать, не глядя
на меня снизу вверх Ее щека касалась моей, и, слегка
скосив глаза, я имел возможность любоваться панора-
8‘
35
мой из недурно выточенного уха, забавно коротких
волос и округлого плеча. От нее пахло дикими тра-
вами.
— Какие у вас восхитительные духи, — продол-
жал я, потому что на предыдущую реплику она не
ответила.
— Я никогда не пользуюсь духами, — сказала она.
Я не стал продолжать этот бессмысленный разго-
вор и сразу перешел к делу:
— Как вы смотрите на то, чтобы удрать отсюда и
как следует поразвлечься?
— То есть?
Она говорила равнодушным голосом, не поднимая
головы, словно с кем-то, стоящим у меня за спиной.
— То есть, как следует выпить, как следует поку-
рить и как следует потанцевать.
— Да, было бы, пожалуй, неплохо сменить обста-
новку, — сказала она, — а то все это скорее напоми-
нает ритуальные танцы дикарей.
И в самом деле, уже несколько минут мы не могли
двинуться ни взад ни вперед, а только перетаптыва-
лись на одном месте. Я немного ослабил свои объятия
и, не переставая держать ее за талию, стал тихонько
продвигаться к выходу.
— Тогда идемте, я познакомлю вас со своими
друзьями.
— Отлично, — сказала она.
Когда она говорила, я повернулся в ее сторону и
почувствовал на себе ее дыхание. Да простит меня
Бог, если она не выпила в этот вечер с полбутылки
джина.
— А кто они, ваши друзья?
— О, милейшие люди, — заверил я.
Мы благополучно пересекли вестибюль. Шляпу свою
я, конечно, искать не стал. На улице было тепло и
вовсю пахло жасмином.
— В сущности, — сказала Джин Эсквит уже в
дверях, — я ведь совсем вас не знаю.
36
— Ну, как же, — сказал я, подталкивая ее к
ни ходу, — ведь я тот самый Ли Андерсон-.
Она расхохоталась и немного отступила назад.
— Ах да, Ли Андерсон... Так идемте, Ли, нас ведь
ждут!
Теперь уже я с трудом поспевал за ней. Она одним
прыжком скатилась с крыльца, и я нагнал ее только
метров через десять.
— Не так быстро, — сказал я и облапил ее своими
ручищами. — А вот и карета!
Джуди и Билл уже сидели в моей машине.
— С выпивкой все о’кей, — шепнула Джуди. —
Дик с остальными впереди.
— А Лу Эсквит? — спросил я шепотом.
— Там, там. Давай, Дон Жуан, поехали!
Джин откинула голову на спинку сиденья и про-
тянула назад Биллу свою руку.
— Привет! Как дела? На улице что, дождь?
— Ничуть не бывало, — сказал Билл. — Барометр,
правда, упал на восемнадцать пунктов, но последст-
вия будут только завтра.
— Ох, — простонала Джин, — никогда не залеза-
ла в такую высоченную машину.
— Не говорите дурно о моем роскошном лимузи-
не, — запротестовал я. — Вам не холодно?
И я полез искать несуществующее одеяло. По пути,
как бы случайно зацепившись пуговицей рубашки, я
задрал ей платье выше колен. Бог ты мой, какие это
были ножки!
— О, нет, я умираю от жары, — растерянным го-
лосом пробормотала она.
Я завел мотор и последовал за машиной Дика,
которая только что тронулась с места. Перед домом
Декстера выстроились тачки всех сортов, и я охотно
махнул бы мой старенький нэш на одну из них. Впро-
чем, обойдусь как-нибудь и без новой машины.
Джики жила не очень далеко, в небольшом особ-
нячке в викторианском стиле. Он выделялся среди
других только садом с высокой живой изгородью. Я
37
заметил, как остановились и погасли красные огоньки
отражателей машины Дика, а затем зажглись сто-
яночные фонари. Я в свою очередь остановился и
услышал, как хлопнули дверцы крайслера. Из него
выгрузились четверо — Дик, Джики, Лу и еще какой-
то тип. Когда они поднимались по лестнице, я узнал
малышку Николаса. Он и Дик держали по бутылке в
каждой руке. У Джуди с Биллом было столько же.
Джин Эсквит пока не изъявляла желания выбрать-
ся из автомобиля. Я обошел его и открыл дверцу.
Затем, просунув одну руку под коленками, а другой
обняв ее вокруг шеи, вытащил Джин на свежий воз-
дух. Она была мертвецки пьяна. Джуди стояла у меня
за спиной.
— Твоя нежная возлюбленная бездыханна, — ска-
зала она. — Ли, это ты ее нокаутировал?
— Не знаю, я или выпитый джин, — проворчал
я, — только это не похоже на сон невинности.
— Этим стоит воспользоваться, мой милый. Смелее!
— Отвяжись! С перебравшей особой это было бы
слишком просто.
— Эй, вы там, — послышался нежный голосок
Джин. Она проснулась. — Да перестаньте, наконец,
меня раскачивать!
Я понял, что ее вот-вот вытошнит, и втащил ее в
сад. Джуди закрыла за нами калитку, а я придержи-
вал голову этой девицы, пока она прочищала желу-
док. Похоже, у нее там был только джин. Ну и га-
дость! Да еще держи эту лошадь! Она навалилась мне
на руку всем своим весом.
— Заверни мне рукав, — шепнул я Джуди.
Она собрала в гармошку рукав моего смокинга, и
я сменил руку.
— Все в порядке, — сказала Джуди, когда опера-
ция была завершена, — я вас покараулю. Можешь не
беспокоиться.
Билл с бутылками давно уже успел уйти.
— Здесь есть где-нибудь вода? — спросил я
Джуди.
38
— В доме. Идем. Можно войти с черного хода.
Я последовал за ней в сад, волоча за собой Джин,
которая все время спотыкалась на посыпанной грави-
ям дорожке. Боже, какая она тяжелая! Зато есть за
что подержаться. Джуди впереди меня поднималась
по лестнице на второй этаж. Остальные уже устроили
м гостиной страшный галдеж; к счастью, закрытая
дверь приглушала их вопли. Я поднимался на ощупь,
к полной темноте, ориентируясь только по светлому
платью Джуди. Наверху ей удалось найти выключа-
тель, и я прошел в ванную комнату. На полу лежал
пористый резиновый коврик.
— Положи ее сюда, — сказала Джуди.
— Довольно шуток, — сказал я. — Сними-ка с нее
юбку.
Она расстегнула молнию и одним движением сдер-
нула легкую ткань, затем скатала вдоль лодыжек
чулки. В самом деле, я просто не знал, что такое
хорошо сложенная девочка, пока не увидел Джин
Эсквит голой на резиновом коврике. Не девочка, а
мечта! Глаза ее были закрыты, изо рта выступили
тонкой струйкой слюни. Я вытер ей рот салфеткой. Не
для нее, понятно, а для себя. Джуди порылась в
аптечке.
— Я нашла то, что нужно. Дай-ка ей хлебнуть
этого.
— Она ничего не сможет сейчас выпить. Она спит.
У нее совсем пустой желудок.
— Тогда действуй, Ли. Не стесняйся. Может быть,
она не захочет, когда проснется.
— Полегче на поворотах, Джуди!
— Тебя смущает, что я одета?
Она подошла к двери и повернула ключ в замке.
Затем скинула платье и лифчик. Она осталась в од-
них чулках
— Дело за тобой, Ли.
Она села на край ванны, раздвинув ноги, и посмот-
рела на меня Я не мог больше ждать и быстро сорвал
с себя все барахло.
39
— Ну, ложись же на нее, Ли. Скорее!.
— Джуди, — сказал я ей, — ты просто омерзи-
тельна.
— Почему? Бели мне нравится видеть тебя на этой
девице? Ну, давай же, Ли, давай»
Я повалился на девицу, но от этой чертовой Джуди
у меня перехватило дыхание. Машинка застопорилась.
Я стоял на коленях, а она лежала у меня между ног.
Джуди подошла поближе. Я почувствовал на себе ее
руку, и она ввела меня, куда нужно. Она не убрала
руку. Я хрипел, так это меня возбуждало. Джин Эск-
вит оставалась неподвижной. Я скользнул взглядом по
ее лицу, она снова пустила слюни. Затем чуть приот-
крыла глаза, снова их закрыла, и я почувствовал, как
она начала слегка двигать задом; Джуди все это
время продолжала, а другой рукой ласкала меня ни-
же спины.
Потом Джуди приподнялась, подошла к стене, и
свет погас. Все-таки она не на все отваживалась при
свете. Когда Джуди вернулась, я подумал, что она
опять возьмется за свое, но она наклонилась надо
мной и ощупала. Я все еще был на месте, и она легла
животом мне на спину, но в противоположном направ-
лении, и, вместо руки, теперь я ощутил ее губы.
VI
Где-то через час до меня все-таки дошло, что ос-
тальным наше отсутствие может показаться стран-
ным, и мне удалось наконец высвободиться от этих
девиц. Я не очень четко представлял, в каком углу
комнаты мы находимся. У меня свело шею, болела
спина. Бедра мои были безбожно исполосованы ногот-
ками Джин Эсквит. Я добрался до стены, сориентиро-
вался и нащупал выключатель. В это время Джуди
тоже зашевелилась. Я включил свет и увидел, что она
протирает себе глаза, сидя на полу. Джин Эсквит
ничком лежала на резиновом коврике, положив голову
на руки. Казалось, она спала. Боже, вот это задница!
Я быстренько натянул рубашку и брюки. Джуди на-
40
иодила красоту перед умывальником. Я взял полотен-
це) и смочил его, потом приподнял голову Джин Эск-
ин т, чтобы ее разбудить, но оказалось, что глаза у нее
открыты, и, честное слово, она смеялась. Я обхватил
«л поперек туловища и усадил на край ванны.
— Хороший душ вам не помешает.
— Я так устала, — сказала она. — Кажется, я
немного выпила.
— Мне тоже так кажется, — сказала Джуди.
— Ну, не так уж и много, — успокаивал я. — Тем
более что вам совсем мало надо.
Тут она встала и повисла у меня на шее, а цело-
ваться она тоже умела. Я мягко высвободился и впих-
нул ее в ванну.
— Закройте глаза и поднимите голову-
Я повернул краны смесителя, из душа брызнула
вода Под теплой струей тело Джин напряглось, и я
увидел, как ее соски потемнели и стали более выпук-
лыми.
— Как приятно...
Джуди натягивала чулки.
— Эй, вы оба, пошевеливайтесь. Если сейчас же
спуститься, может быть, еще найдется что-нибудь вы-
питы
Я держал наготове халат и, когда Джин выключи-
ла кран, завернул ее в мягкую ткань. Ей это понра-
вилось.
— Где мы? — спросила она — У Декстера?
— У хороших знакомых, — сказал я. — Мне пока-
залось, что у Декстера стало тоскливо.
— Вы хорошо сделали, что увезли меня, — сказала
она, — здесь гораздо веселей.
Она уже совсем обсохла, и я протянул ей ее
костюм.
— Оденьтесь, приведите себя в порядок и прихо-
дите.
Я направился к двери и распахнул ее перед Джу-
ди, которая вихрем скатилась по лестнице.
— Подождите меня, Ли...
41
Джин отвернулась, чтобы я застегнул ей лифчик,
и я легонько куснул ее за загривок. Она повернулась
ко мне лицом.
— Вы будете спать со мной и дальше?
— Весьма охотно, когда пожелаете, — сказал я
— Прямо сейчас?.
— Ваша сестра будет интересоваться, куда вы про-
пали.
— Разве Лу здесь?
— Конечно.
— О! Отлично, — сказала Джин, — я смогу за ней
присмотреть.
— Кажется, только вашего присмотра ей и не хва-
тало.
— Как вы находите нашу Лу?
— Я охотно переспал бы с ней тоже, — сказал я.
Она снова рассмеялась.
— Я нахожу, что она просто великолепна. Я ей
завидую. Если бы вы видели ее раздетой..
— О большем я и не мечтаю, — вставил я.
— Послушайте, да вы совершенный хам!
— Извините, у меня не было времени научиться
хорошим манерам.
— Мне очень нравятся ваши манеры, — сказала
она, нежно глядя мне в глаза.
Я обнял ее рукой за талию и повлек к дверям.
— Нам пора спускаться.
— И голос ваш мне тоже очень нравится.
— Идем.
— Вы женитесь на мне?
— Не говорите глупостей.
Мы начали спускаться по лестнице.
— Я не говорю глупостей. Теперь вы должны же-
ниться на мне.
У нее был абсолютно спокойный вид уверенного в
своих словах человека.
— Я не могу на вас жениться.
— Почему?
— Кажется, мне больше нравится ваша сестра.
42
Она опять засмеялась.
— Ли, я вас обожаю!
— Премного благодарен, — сказал я.
Все наши сидели в гостиной, устроив там неболь-
шой бедлам. Я толкнул дверь и пропустил Джин впе-
ред. Наш приход был встречен нестройным хрюканьем.
Они открыли несколько банок с консервированными
цыплятами и чавкали, как свиньи. Билл, Дик и Ни-
колас были без пиджаков и изрядно заляпаны соусом.
По платью Лу расползлось огромное пятно от майоне-
за. Что касается Джуди и Джики, то они вовсю
наворачивали с самым безмятежным видом. Я заме-
тил, что пять бутылок уже опустошены. Из радиопри-
омника глухо доносилась танцевальная музыка.
Увидев цыпленка, Джин Эсквит издала воинствен-
ный клич, голыми руками овладела внушительным
куском и без промедления впилась в него зубами. Я
тоже уселся и наполнил свою тарелку.
В самом деле, все шло превосходно.
VII
Джин неуклонно шла к тому, чтобы напиться во
второй раз еще лучше, чем в первый, и я этим вос-
пользовался, предоставив возиться с ней Николасу. Я
не отходил от ее сестры и, насколько мог, старался ее
подпоить; но эта держалась стойко, и мне пришлось
приложить массу выдумки. В три часа ночи позвонил
Декстер. Он предупредил нас, что предки Эсквит на-
чали беспокоиться, не видя так долго своих дочерей.
Я спросил, как он отыскал место нашего сборища. Он
только рассмеялся в ответ. Я растолковал ему, почему
мы смылись.
— Все понятно, Ли, — сказал он. — Я отлично
знаю, что у меня нельзя было поразвлечься, — слиш-
ком много серьезной публики.
— Присоединяйтесь к нам, Декс, — предложил я.
— У вас что, больше нечего выпить?
— Нет, — сказал я. — Дело не в этом, просто у
вас проветрятся мозги.
43
Этот тип всегда язвил я притом всегда самым
невинным тоном.
— Я не могу уйти, — сказал он, — а то бы при-
ехал. Что мне сказать родителям?
— Скажите им, что их девочек доставят домой.
— Я не знаю, понравится ли им это. Видите ли.„
— Они уже достаточно взрослые, чтобы выпуты-
ваться самим.
— Согласен, Ли, но родителям известно, что они
сейчас не одни.
— Уладьте это как-нибудь, старина, я полагаюсь
на вас.
— О’кей, Ли. Я все улажу. Пока.
— Пока.
Он повесил трубку, я сделал то же самое и вернул-
ся к своим обязанностям. Джики с Биллом начали
выделывать кое-какие штучки не для молоденьких
девушек из приличной семьи, и я с любопытством
наблюдал за реакцией Лу. Все же было заметно, что
она выпила, ее, казалось, не так уж и поразило, когда
Билл полез к Джики под платье.
— Что вам налить?
— Виски.
— Выпейте-ка это побыстрее и идем танцевать.
Я крепко взял ее за руку и попытался затащить в
другую комнату.
— Что мы будем там делать?
— Просто здесь слишком шумно.
Она молча последовала за мной. Без возражений
она позволила усадить себя на диван, но когда я
принялся ее тискать, то получил одну из тех затре-
щин, что в жизни мужчины можно пересчитать на
пальцах одной руки. Я был разъярен, но мне удалось
сохранить на лице улыбку.
— Уберите лапы, — сказала Лу.
— Вы не могли бы полегче, — сказал я.
— Не я первая начала.
— А вы что думали? Что здесь воскресная школа?
Или общество игроков в бинго?
44
— Я не хочу стоять на кону в ваших играх.
— Хотите вы или нет, но это так.
— Вы мечтаете о монетах моего папаши?
— Совсем нет, — сказал я, — вот об этом.
Я повалил ее на диван и спустил ей спереди
платье. Она отбивалась, как дьявол. Под светлым шел-
ком подрагивали ее груди.
— Пусти меня, животное.
— Ну нет, я просто мужчина.
— Вы мне отвратительны, — сказала она, пытаясь
высвободиться, — Что вы делали с Джин целый час
там, наверху?
— Ничего я с ней не делал. Вы же знаете, что с
нами была Джуди.
— Я, кажется, начинаю понимать, что такое ваша
банда, Ли Андерсон, и с какими субъектами вы про-
водите время.
— Лу, клянусь вам, я прикасался к вашей сестре,
только чтобы помочь ей прийти в норму.
— Вы лжете. Я видела ее лицо, когда она спусти-
лась.
— Честное слово, — сказал я, — можно поклясть-
ся, что вы ревнуете!
Она остолбенело уставилась на меня.
— Но_. кто вы такой?. Не много ли вы на себя
берете?
— Вы думаете, если бы я„ трогал вашу сестру, у
меня было бы еще желание заниматься вами?
— Она ничем не лучше меня!
Все это время я удерживал ее на диване. Она
перестала сопротивляться Ее грудь часто вздымалась.
Я склонился над ней и начал целовать ее груди,
медленно, одну за другой, лаская соски языком. Потом
я приподнялся.
— Нет, Лу, — сказал я, — она ничем не лучше
вас.
Я выпустил ее и поспешно отодвинулся, так как
ожидал бурной реакции. Она же повернулась лицом
к стене и заплакала.
45
vni
После той ночи я вернулся к своей повседневной
работе. Затравка сделана, и теперь надо было вы-
ждать время, предоставив все естественному ходу ве-
щей. И в самом деле, я был уверен, что снова увижу
их. Я не думал, что Джин сможет скоро обо мне
забыть, после того как она смотрела на меня такими
глазами, а Лу„ тут я рассчитывал немного на ее
возраст и на то, что я сказал ей и сделал у Джики.
На следующей неделе я получил целый контейнер
новых брошюрок, что предвещало скорый конец осени
и приближение зимы; дела мои шли по-прежнему не-
плохо, и было с чего отложить монету на черный день.
Мне удалось припасти уже недурную сумму, мизер,
конечно, но мне пока хватала Приходилось ведь все
же и тратиться, например, обновить костюм да еще
починить машину. Несколько раз я играл за гитари-
ста в единственном сносном оркестре городка, обосно-
вавшемся в Сторк Клубе, каковой, я думаю, не имел
ничего общего с тем, что в Нью-Йорке, но его охотно
посещали молодые очкарики в компании дочерей
страховых агентов или местных торговцев сельскохо-
зяйственной техникой. Это приносило мне небольшой
доход сверх обычного, кроме того, я сбывал книги
клиентам, которых мог там подцепить. Приятели из
нашей банды иногда тоже туда заскакивали. Я про-
должал с ними часто видеться и постоянно спал с
Джуди и Джики. Я никак не мог отвязаться от Джи-
ки, но, в общем и целом, было весьма кстати иметь
этих двух девочек, так как я был в потрясающей
форме. Кроме всего прочего, я подзанялся атлетизмом
и накачал себе мускулы, как у боксера.
Потом, как-то вечером, спустя неделю после вече-
ринки у Декса, я получил от Тома письмо. Он просил
меня приехать как можно скорее. Я воспользовался
ближайшей субботой, чтобы удрать из городка. Я
знал, что просто так Том писать не станет, и не
ожидал ничего хорошего.
По приказу сенатора Бальбо, самого распоследнего
46
мерзавца в штате, эти типы устроили перед выборами
провокацию. Бальбо не прекращал своих поисков с тех
пор, как черные получили право голоса, и так все
подстроил, что за два дня до выборов его люди, раз-
гоняя собрание черных, двоих прикончили на места
Мой брат, будучи учителем в школе для черных,
выступил с публичным заявлением и отправил письмо
протеста, за что его жестоко избили на следующий
же день. Он писал мне, чтобы я приехал за ним на
машине и увез куда-нибудь из этих мест.
Он ждал меня в доме, одиноко сидя в темной
комнате на стуле. Мне стало так больно, когда я
увидел его широкую, но совсем сгорбившуюся спину и
спрятанное в ладони лицо. Я почувствовал прилив
ярости, моя добрая черная кровь бушевала у меня в
венах и худела в ушах. Он поднялся и обнял меня за
плечи. Тубы его распухли, и говорил он с трудом.
Когда я хотел похлопать его по спине, чтобы как-то
утешить, он остановил мою руку.
— Они высекли меня, — сказал он.
— Кто это сделал?
— Люди Бальбо и сыновья Морана.
— Снова эти„
Мои кулаки сжались помимо моей воли. Холодная
ярость постепенно овладевала мной.
— Хочешь, мы с ними разделаемся, Том?
— Нет, Ли. Мы не можем этого сделать. Вся твоя
жизнь пошла бы насмарку. А у тебя еще есть шанс,
ты не меченый.
— Ты стоишь большего, чем я, Том.
— Взгляни на мои руки, Ли, на мои ногти, волосы.
Взгляни на мои губы. Я черный, Ли. Мне от этого
никогда не избавиться, а ты..
Он замолчал и посмотрел на меня. Старик дейст-
вительно меня любил.
— Ли, ты должен из этого выбраться. Бог поможет
тебе выбраться. Он поможет тебе, Ли.
— Бог плевать на это хотел, — сказал я.
47
Том улыбнулся. Он знал о моих неважных отноше-
ниях с Богом.
— Ли, ты уехал из этого города слишком молодым
и потерял свою веру, но Бог простит тебя, когда
придет время. Бежать нужно от людей, а к Нему ты
должен идти, широко распахнув руки и сердце.
— Куда ты отправишься, Том? Может, тебе нужны
деньги?
— У меня есть деньги, Ли. Я хотел покинуть дом
вместе с тобой. Я хочу..
Он остановился. Его изуродованные губы с трудом
выговаривали слова.
— Я хочу сжечь дом, Ли. Наш отец построил его.
Мы обязаны ему всем, что у нас есть. Он ведь был
почти белый по цвету кожи, Ли. Но, ты помнишь, он
никогда не думал отказываться от своей расы. Наш
брат мертв, и никому больше не должен принадле-
жать дом, который построил отец своими собственны-
ми руками, руками черного.
Мне нечего было на это сказать. Я помог Тому
увязать его пожитки, и мы взгромоздили их на мой
драндулет. Дом находился на окраине города и к
тому же в стороне от других. Я оставил Тома закан-
чивать и вышел, чтобы как следует закрепить все эти
тюки.
Через несколько минут он присоединился ко мне.
— Едем, — сказал он, — едем отсюда, потому что
еще не скоро придет время, когда на этой земле будет
царить справедливость и для людей, с черной кожей.
Красный огонек замерцал на кухне, потом неожи-
данно разросся. Послышался глухой взрыв бутыли с
горючим, и отблески достигли окна соседней комнаты.
Затем сквозь деревянную стену прорвался длинный
язык пламени, и ветер стал раздувать пожар. Блики
огня заплясали повсюду, лицо Тома в красном пламе-
ни блестело от пота. Две большие слезы скатились по
его щекам. Наконец он положил руку мне на плечо,
и мы повернули прочь от дома.
48
Я думаю, что Том мог продать дом; с деньгами
можно было причинить немало беспокойства Моранам,
а то и прикончить хотя бы одного из трех, но я не
хотел мешать ему делать свой выбор. Я сделал свой.
У него в голове оставалось слишком много всяких
предрассудков о доброте, набожности и т. п. Том был
слишком честным малым, вот что его губило. Он по-
лагал, что творящему добро воздастся добром, хотя
если такое и бывает, то это просто счастливый случай.
Есть только одно стоящее дело — месть, но если
мстить, то мстить на полную катушку. Я вспомнил
Малыша, который был еще белее меня, если только
такое возможно. Когда отец Энн Моран узнал, что тот
обхаживает «о дочку и они встречаются, то это про-
должалось недолго. Правда, Малыш никогда не уез-
жал из города; а я уже более десяти лет жил вдали
от него, среди людей, ничего не знавших о моем про-
исхождении; и мне удалось избавиться от этого гнус-
ного смирения, навязанного нам, как условный ре-
флекс, этого проклятого смирения, которое разбитыми
губами Тома проповедовало о жалости, от этого врож-
денного ужаса, который заставлял наших братьев
прятаться, заслышав шаги белого человека. Но я пре-
красно знал, что, взяв у белого его кожу, мы получаем
над ним власть, ибо он болтлив и легко отдает себя
в руки тех, кого считает себе подобными. С Биллом,
Диком и Джуди я уже отыграл несколько очков. Но
сказать им, что их только что поимел черный» Это
нисколько не приблизило бы меня к цели. При помощи
Лу и Джин Эсквит я возьму реванш над Моранами и
над всеми этими» Двое за одного, и им не удастся
пристрелить меня, как они пристрелили моего брата.
Том что-то бормотал в бреду, задремав в машине.
Я прибавил скорость. Мне надо было отвезти его до
прямой ветки, где он сядет на северный экспресс. Он
решил отправиться в Нью-Йорк. Он отличный парень,
старина Том, отличный парень. Но слишком сентимен-
тальный и слишком смиренный.
49
rx
Я вернулся в город только на другой день утром и
отправился прямо на работу. Да я и не хотел спать.
Я ждал. И дождался: около одиннадцати зазвонил
телефон. Джин Эсквит приглашала меня с Дексом и
еще какими-то приятелями к себе на уик-энд. Я при-
нял, естественно, приглашение, но не слишком по-
спешно.
— Если я смогу освободиться.
— Постарайтесь прийти, — выдохнула она в труб-
ку.
— Не думаю, что вам не хватает кавалеров, —
подсмеивался я, — или вы и вправду живете в дыре?
— Здешние мужчины не умеют развлечь девушку,
которая выпила больше, чем нужно.
Я остался холоден, и она почувствовала это, так
как я услышал ее принужденный смех.
— В самом деле, приезжайте, мне хочется вас ви-
деть, Ли Андерсон. И Лу тоже будет довольна.
— Поцелуйте ее за меня, — сказал я, — а она
пусть поцелует вас от моего имени.
Ободренный, я вернулся к работе. Вечером я нашел
всю компанию в аптеке и увез Джуди и Джики на
своем драндулете. Не слишком удобно заниматься
этим в машине, зато можно найти неожиданные ра-
курсы. В эту ночь я спал как убитый.
На другой день, чтобы пополнить свой гардероб, я
купил что-то вроде несессера с туалетными принад-
лежностями, небольшой чемодан, новую пижаму и вся-
кие мелочи, которых мне не хватало. В гостях у этих
субъектов я не хотел походить на бродягу, и я при-
мерно знал, что нужно, чтобы таковым не показаться.
На той же неделе, в четверг вечером, когда я за-
канчивал уже подсчитывать дневную выручку и за-
полнять свои бумаги, около половины шестого у две-
рей лавки остановилась машина Декстера. Я пошел
открыть ему, так как уже запер лавку. Он вошел.
— Привет, Ли, — сказал он мне. — Как дела?
— Неплохо, Декс. А как учеба?
50
— Ммм_ Ползет потихоньку. Вы же знаете, я не
настолько увлекаюсь бейсболом или хоккеем, чтобы
быть очень заметным студентом.
— Ты ко мне по делу?
— Я заехал за тобой, чтобы пообедать где-нибудь
имеете, а потом разделить с тобой одно из моих лю-
бимых маленьких развлечений.
— Идет, Декс. Только дай мне еще минут пять.
— Я подожду тебя в машине.
Я засунул бумаги и выручку обратно в кассу, опу-
стил штору и, взяв куртку, вышел через заднюю дверь.
Стояла отвратительная, хоть и теплая погода, запоз-
далая для этого времени года. Воздух был влажным
и клейким, все словно прилипало к рукам.
— Захватить гитару? — спросил я Декса.
— Не стоит. Сегодня о развлечениях забочусь я.
— Валяй.
Я уселся рядом с ним на переднем сидении. Его
паккард был не чета моему драндулету, но этот па-
рень не умел как следует с ним обращаться. Чтобы
заставить такой мотор стучать при переключении ско-
ростей, надо сильно постараться.
— Куда ты меня везешь, Декс?
— Заедем сначала пообедать в Сторк, а потом я
завезу тебя еще в одно местечко.
— Ты, я полагаю, едешь в субботу к Эсквитам?
— Да. Если хочешь, подвезу и тебя.
Это избавляло меня от необходимости приезжать
на моей развалине, да и появиться в доме вместе с
Декстером кое-чего стоило.
— Спасибо. Согласен.
— Ты играешь в гольф, Ли?
— Один раз в жизни пробовал.
— У тебя есть форма и клюшки?
— Никогда и не было! Ты что, принимаешь меня
за принца?
— У Эсквитов играют в гольф. Советую сказать,
что врач запретил тебе играть в него.
51
— А ты подумал, как это будет воспринято? —
проворчал я
— А как насчет бриджа?
— С этим неплохо.
— Неплохо или хорошо?
— Неплохо.
— Тогда я советую также заявить, что партия в
бридж будет для тебя роковой.
— Но я же все-таки могу играть^
— Ты можешь позволить себе проиграть пятьсот
долларов не моргнув глазом?
— Пожалуй, это бы меня затруднило.
— Тогда последуй и этому совету.
— Ты сегодня Просто сама любезность, Декс, —
сказал я. — Если ты пригласил меня, чтобы дать мне
понять, что для этих людишек я не более, чем нищий,
так сразу и скажи — и до свидания.
— Нет чтобы сказать спасибо. Эти «людишки», как
ты говоришь, могут нанести тебе прямой в челюсть, а
я даю совет, как уклониться.
— Мне не совсем понятно, в чем тут твой интерес.
— У меня есть свой интерес.
Он замолчал на мгновение и резко затормозил, что-
бы переждать красный свет. Паккард мягко качнулся
вперед на рессорах и вернулся в прежнее положение.
— Я не вижу, в чем он.
— Мне хотелось бы знать, чего ты добиваешься от
этих девиц.
— Все хорошенькие девушки стоят того, чтобы ими
заняться
— У тебя под руками дюжина не менее хорошень-
ких и гораздо более доступных.
— Я не думаю, что первая половина твоей фразы
верна на сто процентов, да и вторая тоже.
Он посмотрел на меня с какой-то задней мыслью.
Я предпочел бы, чтобы он внимательнее смотрел на
дорогу.
— Ты меня удивляешь, Ли.
52
— Если начистоту, — сказал я, — просто эти де-
вочки в моем вкуса
— Да, я знаю, что ты любишь это дело.
Он сказал явно не то, что держал на ума
— Держу пари, что переспать с ними не труднее,
чем с Джуди или с Джики, — заверил я
— Ты только этого добиваешься, Ли?
— Только этого.
— Тогда будь поосторожнее. Я не знаю, что ты
сделал с Джин, но она умудрилась за пять минут
телефонного разговора со мной четыре раза произне-
сти твое имя
— Я счастлив, что произвел на нее такое впечат-
ление.
— Они не из тех девиц, с кем можно переспать, не
давая никакой надежды на брак. По крайней мере,
мне так кажется. Ты же знаешь, Ли, я знаком с ними
уже больше десяти лет.
— Что ж, тогда мне повезло, — согласился я —
Ведь я не надеюсь жениться на обеих сразу, а вот
переспать рассчитываю с обеими.
Декстер ничего не ответил и снова посмотрел на
меня Рассказала ему Джуди о нашем сеансе у Джи-
ки, или он об этом еще не знает? Он был из тех типов,
что и без всяких рассказов, зная лишь четверть прав-
ды, могут догадаться про остальные три четверти.
— Вылезай, приехали, — сказал он.
Тут я увидел, что машина уже стоит перед клубом,
и вылез.
Я вошел впереди Декстера, ему пришлось давать на
чай брюнетке из гардероба. Официант в ливрее, кото-
рого я хорошо знал, проводил нас к забронированному
столику. В этом бистро пытались подделаться под
шикарный стиль, что производило уморительный эф-
фект. Проходя, я пожал клешню Блэкки, руководите-
лю оркестра. Был час коктейля, и они играли танце-
вальные мелодии. Я знал в лицо большинство посети-
телей. Но обычно я видел их с эстрады, и было
53
забавно вдруг очутиться в противоположном стане, со
стороны публики.
Мы сели, и Декс заказал по тройному мартини.
— Ли, — сказал он, — мне не хочется больше го-
ворить об этом, но будь поосторожнее с этими деви-
цами.
— Я всегда осторожен, — сказал я, — хоть я и не
знаю, какой смысл ты в это вкладываешь. Но обычно
я отдаю себе отчет в том, что делаю.
Он не ответил мне, а две минуты спустя заговорил
о другом. Он мог порассказать кучу занятных вещиц,
когда оставлял эту свою дурацкую манеру говорить
полунамеками.
X
Мы оба неплохо нагрузились, когда наконец вы-
шли, и я сел за руль, несмотря на протесты Декстера.
— Я не хочу, чтобы мне к субботе испортили фо-
токарточку. Ты вечно смотришь в сторону, когда ве-
дешь, и я каждый раз просто помираю со страху.
— Но ты же не знаешь, куда ехать...
— Только и всего?! — сказал я. — Ты мне сейчас
объяснишь.
— Это сложно, ты там никогда не бывал.
— Ты меня утомил, Декс! Какая улица?
— Ну, хорошо. Тогда езжай к дому номер 300 по
Стивенс стрит.
— Туда? — спросил я, неопределенно махнув ру-
кой в западном направлении.
— Да. Ты знаешь эту улицу?
— Я все знаю, — заверил я. — Держись! Отчали-
ваем!
У этого паккарда оказался прямо-таки бархатный
ход. По сравнению с моим нэшем — просто сказка;
Декс, правда, предпочитал родительский кадиллак.
— То, куда мы едем, находится на Стивенс стрит?
— Поблизости, — ответил Декс.
Хотя в его кишках болталось порядочное количест-
54
ио виски, держался он молодцом, словно не выпил ни
грамма.
На паккарде мы мигом домчали до бедных кварта-
лов. Стивенс стрит начиналась вполне прилично, но
где-то в районе двухсотого номера шли уже дома
подешевле, а затем и вовсе одноэтажные лачуги, все
более и более убогие. У номера 300 она выглядела еще
сносно. У домов кое-где стояли машины времен чуть
ли не первых моделей Форда. Я остановил колымагу
Декса в указанном месте.
— Выходи, Ли, — сказал он, — теперь немного
пройдемся.
Он запер машину, и мы отправились. Свернув на
поперечную улицу, прошли по ней сотню метров. За
полуразвалившимися оградами росли деревья. Декс
остановился у двухэтажного домика с деревянным
верхом. Как ни странно, решетка вокруг этих куч с
отбросами, составлявших «сад», была почти в прилич-
ном состоянии. Он зашел не позвонив. Уже наступила
ночь, и по углам шевелились причудливые тени.
— Входи, Ли, — сказал он. — Это здесь.
Единственный розовый куст перед домом все же
заглушал своим запахом вонь нечистот, пропитавшую,
казалось, все вокруг. Декс взошел на невысокое
крыльцо, находившееся с боковой стороны дома. На
его звонок вышла толстая негритянка. Не говоря ни
слова, она повернулась к нам спиной, и Декстер по-
следовал за ней. Я прикрыл за собой дверь.
На площадке второго этажа она посторонилась,
пропуская нас вперед. В комнатушке, где стоял диван,
бутылка и два стакана, сидели две крошки одиннад-
цати-двенадцати лет: пухленькая рыжая малышка,
усыпанная веснушками, и негритяночка, казавшаяся
на вид чуть постарше первой.
Одетые в блузки и коротенькие юбочки, обе они
чинно восседали на диване.
— Вот эти господа принесли вам денежек, — ска-
зала негритянка. — Будьте умницами.
Она закрыла дверь, оставив нас с ними наедине. Я
посмотрел на Декстера.
55
— Раздевайся, Ли, — сказал он. — Здесь очень
жарко.
Он повернулся к рыженькой.
— Помоги-ка мне, Джо.
— Меня зовут Полли, — сказала малышка. — Вы
дадите мне доллары сейчас?
— Ну конечно, — сказал Декс.
Он достал из кармана смятую десятидолларовую
бумажку и протянул ее ребенку.
— Помоги мне расстегнуть брюки.
Я все еще не двигался с места и смотрел, как
рыженькая встала. Ей было, должно быть, чуть боль-
ше двенадцати. Под ее коротковатой юбкой вырисовы-
валась уже довольно круглая попка. Я знал, что Декс
продолжает смотреть на меня.
— Я беру рыжую, — сказал он.
— Ты знаешь, что за такие штуки можно загре-
меть за решетку?
— Тебя смущает цвет ее кожи? — бросил он грубо.
Так вот что он для меня припас. Он продолжал
выжидающе смотреть на меня. Он ждал. Надеюсь, что
я все же не изменился в лице. Обе малышки, слегка
напуганные, не шевелились.»
— Подойди сюда, Полли, — сказал Декс. — Ты
хочешь выпить стаканчик?
— Лучше не надо, — сказала она, — я моту вам
помочь и так.
Через минуту он был раздет и усадил этого ребен-
ка к себе на колени, подняв ей юбку. Его лицо по-
мрачнело, и он стал тяжело дышать.
— Вы не сделаете мне больно? — сказала она.
— Не мешай мне, — ответил Декс, — а то не
получишь денег.
Он запустил руку ей между ног, и она заплакала.
— Замолчи! — сказал он. — Или я прикажу Анне
тебя выпороть.
Он обернулся ко мне. Я все еще не двигался с
места.
56
— Так тебя смущает цвет ее кожи? — повторил
он. — Хочешь другую?
— И так хорошо, — сказал я
Я посмотрел на вторую малышку. Она почесывала
у себя в голове, совершенно равнодушная к тому, что
происходило. Она уже почти совсем сформировалась.
— Иди сюда, — сказал я ей.
— Можешь действовать смело, Ли, — подбадривал
Декс, — они чистенькие. Ты когда-нибудь замолчишь?
Полли перестала плакать и громко всхлипнула.
— Мне больно’™ — захныкала она. — Вы слишком
грубый..
— Замолчи, — сказал Декс. — Я дам тебе еще
пять долларов.
Он дышал, как животное. А потом он схватил ее
ва ляжки и задвигался на стуле.
Слезы Полли текли теперь беззвучно. Негритяночка
смотрела на меня
— Раздевайся, — сказал я ей, — и ложись на
диван.
Я снял куртку и расстегнул ремень. Она слабо
вскрикнула, когда я вошел в нее. И она обожгла меня,
как пламя преисподней.
XI
До субботнего вечера Декстера я больше не видел..
Я решил взять свою колымагу и заехать к нему. Если
он собирается ехать, оставлю ее у него в гараже, ну
а если нет, то сразу поеду дальше.
Когда позавчера вечером я расстался с ним, он был
в полубесчувственном состоянии. Должно быть, над-
рался гораздо сильнее, чем я думал, и принялся вы-
кидывать фокусы. У маленькой Полли, верно, осталась
отметина на левой груди, так как этот болван вдруг
стал кусать ее, как ненормальный. Он полагал, что его
доллары ее успокоят, но тут же примчалась эта не-
гритянка Анна и стала грозить, что никогда больше
не пустит его на порог. Наверняка, он пришел в это
заведение не в первый раз. Он не хотел отпускать от
57
себя рыжую Полли, аромат которой, видно, пришелся
ему по вкусу. Анна дала ему снотворного и поставила
какой-то компресс, но ей пришлось оставить девчонку
с Дексом, который вылизывал ее с ног до головы,
захлебываясь от хрипа.
Я отлично понимал, что он должен испытывать,
потому что тоже никак не мог оторваться от моей
чернокожей малышки, и тем не менее я старался не
сделать ей больно. Она ни разу не пожаловалась.
Только закрывала глаза.
Вот почему я не знал, будет ли Декс сегодня в
приемлемой форме для уик-энда у Эсквитов. Я и сам
накануне встал чуть тепленький. Рикардо мог бы это
подтвердить: уже в девять утра он налил мне тройной
зомби — я не знаю ничего лучше, чтобы привести
человека в чувство. Я ведь, в сущности, совсем не пил,
пока не приехал в Бактон, и теперь понимал, как был
неправ. Я не знаю случая, чтобы это не прочистило
мозги, конечно, если принять достаточную дозу. Сегод-
ня утром все было в порядке, и я затормозил перед
домом Декса, чувствуя, что я в прекрасной форме.
Против моих ожиданий, он уже ждал меня, свеже-
выбритый, в габардиновом костюме и в модной серо-
розовой рубашке.
— Ты, Ли, уже позавтракал? Я терпеть не могу
останавливаться по дороге, а потому хочу принять
свои меры.
Сегодня Декстер был ясен, прост и чист, как мла-
денец. Младенец, однако, немного постарел, особенно
глаза.
— Я съел бы, пожалуй> ветчины и булки с дже-
мом, — ответил я
Его лакей накормил меня на совесть. Но я не могу
без омерзения представить, чтобы кто-то запускал ла-
пы в мою тарелку, хотя это и казалось вполне нор-
мальным Декстеру.
Сразу после этого мы поехали. Я перенес свои вещи
в паккард, Декстер сел справа.
— Веди ты, Ли. У тебя лучше получается.
58
Он бросил на меня быстрый взгляд исподлобья. Это
был единственный намек на позавчерашний вечер.
Весь остальной путь он пребывал в обворожительном
настроении и рассказал мне тьму любопытного о ста-
риках Эсквит, двух порядочных мерзавцах, вступив-
ших в жизнь с изрядным капитальцем, что само по
себе не плохо, но еще и с привычкой помыкать людь-
ми, единственным недостатком которых был иной цвет
кожи, чем у них. Они владели плантациями сахарного
тростника где-то на Ямайке или на Гаити, и Декс
утверждал, что в их доме пьют «адский* ром.
— Это будет покрепче, чем «зомби» Рикардо, Ли, а
тебе ведь известно, что это за штука.
— Еще бы, — кивнул я и нажал как следует
на газ.
Мы сделали добрую сотню миль всего за час с
небольшим; когда мы въехали в Приксвилл, Декстер
стал показывать мне дорогу. Этот городишко был еще
меньше Бактона, но дома выглядели шикарнее, а сады
казались побольше. Бывают уголки вроде этого, где у
всех, кажется, полно монет.
Ворота Эсквитов были открыты, и я с ходу въехал
на площадку перед гаражом, у меня мотор работал
без перебоев. Я припарковал наш клиппер позади двух
других машин.
— Кто-то приехал раньше, — сказал я.
— Нет, — заметил Декстер, — это хозяйские. Ду-
маю, что мы одни. Кроме нас, будет еще несколько
здешних типов. Они тут все приглашают друг друга
по очереди, потому что у себя дома лезут на стенку
со скуки. Да и такие развлечения, надо сказать, у них
бывают не часто.
— В общем, — сказал я, — этой публике, как я
погляжу, не позавидуешь.
Он рассмеялся и вылез. Мы взяли свои чемоданы и
нос к носу столкнулись с Джин Эсквит. В руках она
держала теннисную ракетку. На ней были белые шор-
ты и великолепно облегавший ее формы пуловер
59
стального цвета, вероятно, только что натянутый по-
сле игры.
— А! Вот и вы! — сказала она.
Казалось, она была счастлива увидеть нас.
— Ступайте, приведите себя в порядок.
Мы с Дексом переглянулись и одновременно кивну-
ли в знак согласия.
— А где Лу? — спросил Декс.
— Она уже поднялась наверх, — сказала
Джин, — наверное, переодевается.
— О! — сказал я недоверчиво. — Здесь переодева-
ются к бриджу.
Джин расхохоталась.
— Да нет, разве что шорты меняют. Идите, надень-
те что-нибудь поудобнее и возвращайтесь. Вас прове-
дут сейчас в ваши комнаты.
— Надеюсь, — подхватил я, — вы тоже поменяете
шорты. Ведь уже прошло не меньше часа, как вы
надели эти.
— А я не потею, — заявила Джин. — Как младе-
нец!
— И вы проиграли, конечно?
— О, да!„
Она снова засмеялась. Она знала, что смех ей очень
идет.
— Тогда я могу рискнуть вызвать вас на один
сет? — сказал Декс. — Не сейчас, само собой. Завтра
утром.
— Ну, разумеется, — сказала Джиа
Может, я ошибаюсь, но, кажется, она предпочла бы,
чтобы это был я.
— Хорошо, — сказал я — Если есть второй корт,
я вызову Лу, и проигравшие будут играть между
собой. Постарайтесь проиграть, Джин, и у нас будет
шанс сыграть вместе.
— О’кей, — сказала Джин.
— Ну, — подвел итог Декс, — если все так плу-
туют, то проигравшим буду я.
Мы все засмеялись, хотя не сказали ничего смеш-
60
нога Но надо было разрядить обстановку. Затем мы
с Дексом пошли следом за Джин к дому, и она сдала
нас на руки чернокожей прислуге, — худенькой жен-
щине в белом накрахмаленном передничке.
XII
Я переоделся в своей комнате и спустился вниз к
остальным. Кроме Декса там были еще двое парней и
две девицы, фифти-фифти; Джин с одной из девиц и
двумя парнями играла в бридж. Лу тоже сидела там.
Предоставив Дексу развлекать вторую девицу, я по-
вернул ручку приемника, чтобы поймать что-нибудь
танцевальное. Я наткнулся на Стена Кентона и оста-
вил. Это было лучше, чем ничего. От Лу пахло новыми
духами, они понравились мне больше, чем предыду-
щие, но мне хотелось подразнить ее.
— Вы сменили духи, Лу.
— Да. Разве эти вам не нравятся?
— Нет, отчего же, они неплохи, но ведь это не
принято.
- Что?
— В порядочном обществе не принято менять духи.
Настоящая леди верна одному запаху.
— Откуда вы это выкопали?
— Это всем известно. Старое французское правило.
— Мы не во Франции.
— Тогда почему вы пользуетесь французскими ду-
хами?
— Они самые лучшие.
— Бесспорно, но если вы следуете одному правилу,
надо следовать и всем остальным.
— Скажите на милость, Ли Андерсон, где вы этого
набрались?
— Плоды просвещения, — усмехнулся я.
— Какой колледж вы закончили?
— Ни один из тех, что вы знаете.
— То есть?
— Перед тем как вернуться в США, я учился в
Англии и в Ирландии.
61
— Почему вы работаете на такой работе? Вы могли
бы зарабатывать больше.
— Я зарабатываю достаточно, чтобы делать то, что
хочу, — сказал я.
— Расскажите о вашей семье.
— У меня было два брата_
- И?
— Младший умер. Несчастный случай.
— А другой?
— Другой жив. Сейчас он в Нью-Йорке.
— Мне хотелось бы с ним познакомиться, — ска-
зала она.
— Я предпочел бы, чтобы вы его не знали, — ска-
зал я.
Казалось, она оставила свою резкость, выказанную
у Декстера и у Джики, и забыла, что я с ней тогда
делал.
Я представил себе это.
Но я ошибся, полагая, что она все забыла.
— Забавные у вас друзья, — сказала она, без вся-
кой связи переходя к другой теме.
Мы продолжали танцевать. Мелодии следовали
почти без перерыва, и это помогло мне избежать от-
вета.
— Что вы сделали с Джин в тот раз? — сказала
она. — Ее словно подменили.
— Ничего я с ней не делал. Только помог ей про-
трезветь. Есть известный способ.
— Похоже, вы рассказываете мне сказки. С вами
хорошему не научишься.
— Я чист, как младенец, — заверил я.
Была ее очередь не отвечать, и на несколько минут
она полностью погрузилась в танец. Она затихла в
моих руках и, казалось, ни о чем не думала.
— Хотела бы я быть там с вами, — заключила она
вдруг.
— Я тоже сожалею об этом, — сказал я. — Вы
были бы теперь спокойны.
От одной этой мысли кровь бросилась мне в заты-
62
лок. Взять их обеих и покончить с ними разом, после
того как я им скажу» Нет, это невозможно..
— Мне кажется, что вы говорите не то, что ду-
маете.
— Я не знаю, что мне еще сказать, чтобы вы пове-
рили, что именно это я и думаю.
Она энергично запротестовала, назвала меня педан-
том и обвинила в том, что я говорю, как австрийский
психиатр. Все это было несколько утомительно.
— Я хочу понять, — пояснил я, — в какие момен-
ты вам кажется, что я говорю правду?
— Мне больше нравится, когда вы ничего не го-
ворите.
— И когда я не делаю ничего тоже?
Я прижал ее немного сильнее. Она поняла, конечно,
на что я намекаю, и опустила глаза. Но я не соби-
рался отстать от нее так просто. Впрочем, она ска-
зала:
— Смотря по тому, что вы делаете.
— Вы не одобряете все, что я делаю?
— Нет ничего интересного, если вы делаете это со
всеми подряд.
Я почувствовал, что потихоньку продвигаюсь. Она
почти созрела. Еще несколько усилий. Мне хотелось
знать, насколько она действительно готова.
— Вы говорите загадками, — сказал я. — О чем
это вы?
На этот раз она опустила голову, а не только
глаза. Она была намного ниже меня. К волосам у нее
была приколота большая белая гвоздика. Она все же
ответила:
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. О том,
что вы делали со мной в тот день, на диване.
— И что дальше?
— Вы делаете это со всеми женщинами, с которы-
ми встречаетесь?
Я расхохотался, и она сжала мои руки.
— Не смейтесь надо мной, я вовсе не идиотка.
— Конечно, нет.
63
— Отвечайте на мой вопрос.
— Нет, — сказал я. — Я делаю это не со всеми
женщинами. Если откровенно, то очень мало найдется
женщин, с которыми мне захотелось бы это сделать.
— Опять вы мне рассказываете сказки. Я же ви-
дела, что вытворяли ваши друзья»
— Это не друзья, а приятели.
— Не придирайтесь к словам, — сказала она. —
Значит, вы делаете это с вашими приятельницами?
— Вы думаете, что может возникнуть желание за-
ниматься этим с подобными девицами?
— Я думаю» — прошептала она, — бывают мину-
ты, когда можно пойти на многое — и с разными
людьми.
Я решил воспользоваться этой фразой, чтобы по-
крепче обнять ее. Одновременно я попытался погла-
дить ее грудь. Я взялся за это слишком рано. Она
высвободилась мягко, но решительно.
— Вы же знаете, в тот день я была пьяна, —
сказала она.
— Я не заметил, — ответил я.
— OL Неужели вы полагаете, что я позволила бы
сделать это со мной, если бы не была пьяна?
— Конечно.
Она снова опустила голову, затем подняла, чтобы
сказать:
— Вы ведь не думаете, что я стала бы танцевать
с первым встречным?
— Я и есть первый встречный.
— Вы отлично знаете, что это не так.
Редко мне доводилось поддерживать такой изнури-
тельный разговор. Эта девчонка, как угорь, выскаль-
зывала между пальцев. Она то, казалось, готова была
идти до конца, то артачилась при малейшем прикос-
новении. Тем не менее я продолжал.
— Что же во мне особенного?
— Я не знаю. Вы привлекательны физически, но
тут что-то другое. Вот ваш голос, например.
— Ну-ну?
64
— Это не совсем обычный голос.
Я снова от души рассмеялся.
— Да-да, — настаивала она. — Ваш голос более
глубокий.» и более.» Я не знаю, как сказать- более
сбалансированный-
— Это просто от привычки играть и петь под ги-
тару.
— Нет, — сказала она. — Я не слышала, чтобы
певцы и гитаристы пели, как вы. Нет, постойте. Я
слышала голоса, которые напоминают ваш, да- это
там», на Гаити. Черные.
— Вы делаете мне комплимент, — сказал я. — Это
лучшие музыканты, каких только можно найти.
— Не говорите ерунду?
— Вся американская музыка вышла оттуда, — не
отступался я
— Я вам не верю. Во всех лучших танцевальных
оркестрах играют белые.
— Еще бы, белые имеют гораздо больше возможно-
стей, чтобы извлечь выгоду из открытий, сделанных
черными.
— Не думаю, чтоб вы были правы. Все великие
композиторы — белые.
— Дюк Эллингтон, например.
— Нет, Гершвин, Керн и тому подобные.
— Все эмигрировавшие европейцы, — заверил я. —
Как раз они-то и есть самые способные эксплуатато-
ры. Я не думаю, что можно найти у Гершвина ориги-
нальный пассаж, который бы он не списал, не вос-
произвел или не стащил откуда-нибудь. Попробуйте-
ка найти хоть один в «Голубой рапсодии».
— Вы странный человек, — сказала она. — Я не-
навижу негров.
Вот это было прекрасно. Я вспомнил про Тома. Я
был почти готов возблагодарить Господа. Но слишком
уж я желал эту девочку, чтобы ярость могла овладеть
мной в тот момент. И я не испытывал необходимости
в Господе, чтобы сделать свое доброе дело.
— Вы такая же, как все, — сказал я. — Вы очень
И. Б. Виан
65
любите кичиться разными вещами, которые мог при-
думать кто угодно, только не вы.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— Вам надо попутешествовать, — уверял я. — Ви-
дите ли, не одни только белые американцы изобрета-
ли кинематограф или автомобиль, нейлоновые чулки
или скачки. Или джазовую музыку.
— Поговорим о чем-нибудь другом, — сказала
Лу. — Вы прочитали слишком много книг, вот в чем
дело.
Там, за столиком, они все продолжали играть в
свой бридж. И правда, я могу, пожалуй, ничего не
добиться, если не заставлю эту девочку выпить. Надо
было что-то предпринимать.
— Декс рассказывал мне о вашем роме, — продол-
жил я. — Это что — миф? Или он доступен и про-
стым смертным?
— Вы, во всяком случае, можете на него рассчиты-
вать, — сказала Лу. — Я давно должна была сооб-
разить, что вам захочется выпить.
Я разжал руки, и она подбежала к бару.
— Коктейль? — спросила она. — Ром белый и ром
красный?
— Давайте коктейль. Добавьте, если можно, немно-
го апельсинового сока, а то я околею от жажды.
— Нет ничего проще, — откликнулась она.
На другом конце комнаты, за столом для бриджа
громко загалдели.
— Эй! Лу!- Приготовьте на всех’-.
— Ладно, — сказала она, — только за стаканами
вы сами придете.
Она выглядела очень аппетитно, когда наклонилась
вперед. На ней было надето облегающее джерси с
круглым вырезом, слегка приоткрывавшим грудь. Как
и в тот день, когда я ее увидел, она так же зачесала
волосы на одну сторону, но теперь на левую. А накра-
шена она была гораздо скромнее — в общем, пальчи-
ки оближешь.
66
- Вы и в самом деле хорошенькая девочка, —
сказал я
Она обернулась, держа в руке бутылку рома.
— Не начинайте снова-
— Я не начинаю, я продолжаю.
— Тогда не продолжайте. С вами дело движется
слишком быстро. Все удовольствие пропадает.
— Зачем тянуть слишком долго?
— С приятными вещами не надо слишком спешить.
— Разве вы знаете, что такое «приятная вещь»?
— Да. Разговаривать с вами, например.
— Все удовольствие только вам. Это эгоизм.
— Ну, вы невежа! Скажите еще, что вам надоело
разговаривать со мной!..
— Я не моту смотреть на вас, не думая о том, что
мм созданы для более интересных вещей, чем разгово-
ри, а говорить с вами и не смотреть на вас мне
трудно. Но я все-таки хочу разговаривать с вами. К
тому же, это спасает меня от бриджа.
— Вам не нравится бридж?
Она как раз наполнила стакан и протянула его
мне. Я взял его и отпил половину.
— Мне нравится вот это.
Я показал на стакан.
— И еще мне нравится, что это приготовили вы.
Она слегка покраснела.
— Как приятно, когда вы такой.
— Уверяю вас, что я могу доставить удовольствие
кучей других способов.
— Вы позер. Вы неплохо сложены и воображаете,
что все женщины мечтают об этом.
— О чем?
— О физической стороне.
— Те, которые не мечтают, — заявил я, — просто
никогда не пробовали.
— Это неправда.
— А вы пробовали?
Она не ответила, только стиснула себе пальцы.
Затем решилась.
г
67
— То, что вы делали со мной- в прошлый раз...
— Ну-ну?
— Это не было приятно. Это- Это было ужасно!
— Но... не неприятно.
— Нет.. — сказала она совсем тихо.
Я не настаивал на продолжении и допил свой
стакан. Я вновь обрел почву под ногами. Черт побери!
Намучаюсь я еще с этой девчонкой; это все равно что
держать в руках живую форель.
Джин встала из-за стола и подошла взять ста-
каны.
— Вы еще не соскучились с Лу?
— Ты невероятно любезна!. — вставила ее сестра.
— Лу очаровательна, — сказал я. — Мне она
очень нравится. Могу я попросить у вас ее руку?
— Никогда в жизни!. — сказала Джин. — У меня
приоритет.
— А я что же? — сказала Лу. — Бросовый товар?
— Ты молода, — сказала Джин. — У тебя есть
время. А я..
Я засмеялся, так как на самом деле Джин выгля-
дела старше своей сестры не больше, чем на пару лет.
— Что вы смеетесь, как идиот?! — сказала Лу. —
Разве вы не видите, что она уже заметно поблекла?
Мне решительно нравились обе эти девчонки. И они
к тому же, как видно, отлично ладили.
— Если вы, состарившись, не станете хуже, — ска-
зал я Лу, — то я охотно женюсь на вас обеих.
— Вы чудовище! — сказала Джин. — Я возвраща-
юсь к своему бриджу. Потом вы будете танцевать со
мной. Целый час.
— AJ Вот еще! — сказала Лу. — На этот раз
приоритет у меня. Иди играй в свои грязные карты.
Мы снова принялись танцевать, но тут сменилась
программа, и я предложил Лу прогуляться вокруг
дома, чтобы размять ноги.
— Я не знаю, какой мне интерес оставаться с вами
наедине? — сказала она.
— Вы ничем не рискуете. В конце концов, вам
стоит только закричать..
68
— Еще чего, — возразила она. — Чтобы выглядеть
полной идиоткой!..
— Ладно, — сказал я. — Тогда, если вы не против,
л хотел бы немного выпить.
Я направился к бару и составил себе недурную
укрепляющую смесь. Лу оставалась на том же месте.
— А вы хотите?
Она отрицательно покачала головой, прикрыв свои
желтые глаза.
Перестав возиться с нею, я пересек комнату и
подошел посмотреть на игру Джин.
— Я пришел, чтобы принести вам удачу, — ска-
зал я.
— Самое время!
Она, сияя улыбкой, полуобернулась ко мне.
— Я проигрываю сто тридцать долларов. Вы нахо-
дите это забавным?
— Все зависит от того, какой процент от вашего
состояния это составляет, — отреагировал я.
— А не прекратить ли нам игру? — предложила
она тогда.
Трое остальных, которым, казалось, было безраз-
лично, играть или делать что-либо другое, разом под-
нялись из-за стола. Что касается Декстера, то неко-
торое время назад он увел четвертую девицу в сад.
— Неужели нет ничего, кроме этого? — сказала
Джин, презрительным жестом указывая на приемник.
— Сейчас я отыщу вам что-нибудь повеселее.
Она поколдовала над кнопками и действительно
наткнулась на что-то танцевальное. Один из типов
пригласил Лу, двое других стали танцевать вместе, а
я повел Джин для начала чего-нибудь выпить. Теперь
ведь я уже знал, что ей нужно.
ХШ
После нашего долгого разговора я почти не говорил
с Лу до тех пор, пока мы, то есть Декс и я, не
поднялись к себе. Наши комнаты находились на вто-
ром этаже с той же стороны, что и комнаты девушек.
69
Родители занимали другое крыло. Остальные разо-
шлись по домам. Я сказал, что родители занимали
другое крыло, но в то время они как раз находились
в отъезде: в Нью-Йорке, или на Гаити, или еще где-то.
Первой по коридору располагалась моя комната, за-
тем шли по порядку комнаты Декстера, Джин и, на-
конец, комната Лу. Не слишком удобное размещение
для набегов.
Я разделся, принял душ и хорошенько растерся
перчаткой из конского волоса. Я смутно слышал
сквозь стену, как Декстер передвигался по своей ком-
нате. Потом он вышел, вернулся минут через пять, и
я различил булькающий звук наполняемого стакана.
Он только что совершил небольшую фуражирскую экс-
педицию, и я подумал, что это весьма неплохая идея.
Я легонько постучал в дверь, соединявшую его комна-
ту с ванной, которая находилась между нами. Он
сразу же подошел.
— Эй! Декс, — сказал я через дверь. — Мне при-
снилось, или я действительно слышал звон бутылок?
— Сейчас я поделюсь с тобой одной из них, —
сказал Декс. — Я запасся двумя.
Это был ром. Нет ничего лучше, чтобы поскорей
уснуть или, наоборот, приятно пободрствовать, смотря
по тому, как вы собираетесь провести время. Лично я
не собирался засыпать слишком скоро, но немного
погодя услышал, как Декс лег. Он сделал иной выбор.
Я выждал с полчаса и тихонько вышел из комнаты.
На мне были только трусы и верхняя половина пижа-
мы. Я не выношу пижамных брюк, это абсолютно
невозможная штуковина.
В коридоре было темно, но я знал, куда идти. Я
продвигался вперед без особых предосторожностей,
так как ковер вполне мог заглушить даже шум бейс-
больного матча. Я тихонько постучал в дверь Лу.
Я услышал, как она подошла; вернее, почувствовал
ее приближение, и ключ повернулся в замочной сква-
жине. Я проскользнул в спальню и быстро запер за
собой лакированную створку.
70
На Лу был надет восхитительный белый пеньюар,
который она, должно быть, слизала с какой-нибудь
Варгас Гёл. Под ним ничего не было, кроме кружев-
ного бюстгальтера и маленьких трусиков ему в пару.
— Я пришел взглянуть, сердитесь ли вы все еще
на меня, — сказал я.
— Не оставайтесь, пожалуйста, здесь, — взмоли-
лась она.
— Зачем же тогда вы мне открыли? Кто, по-ваше-
му, еще это мог быть?
- Я_ я не знаю! Может быть, Сюзи_
— Сюзи давно спит, и остальная прислуга тоже.
Вы это прекрасно знаете.
— Зачем вы пришли?
— Вот за этим.
Я схватил ее одним рывком и, как безумный, стал
осыпать поцелуями. В этот момент моя левая рука не
знала, что делает правая. Но Лу отбивалась яростно,
и тут я схлопотал одну из самых увесистых оплеух,
какие до сих пор мне только доводилось получать в
этой жизни. Я выпустил ее.
— Вы дикарь! — сказала она.
Ее волосы, с пробором посередине, были причесаны
как обычно и волнами ниспадали на плечи. Это был
действительно лакомый кусочек. Но я оставался спо-
коен. В этом мне помог ром.
— Вы слишком шумите, — ответил я. — Джин,
несомненно, услышит вас.
— Между нашими спальнями ванная комната.
— Прекрасно.
Я снова приступил к делу, и мне удалось расстег-
нуть ее пеньюар. Я успел сорвать с нее трусы, прежде
чем она снова смогла ударить меня. Тут я перехватил
ее запястье и завел ей руки за спину. Обе они вполне
сносно поместились в моей правой ладони. Она боро-
лась бесшумно, но ожесточенно и пыталась нанести
мне удар коленом, но я просунул свою левую руку
между ее ног и крепко прижал ее тело к себе. Она
старалась укусить меня сквозь пижаму. Но мне само-
71
му все еще никак не удавалось освободиться от этих
чертовых трусов. Я резко выпустил ее и оттолкнул к
кровати.
— В конце концов, — сказал я, — вы, кажется, до
сих пор неплохо жили и без меня. Зачем мне затруд-
нять себя подобной ерундой.
Она едва не плакала, но глаза ее сверкали от
гнева. Она даже не попыталась одеться, и я пожирал
ее глазами. Тугое черное руно у нее на лобке лосни-
лось и блестело, как каракуль.
Я повернулся кругом и направился к двери.
— Спите спокойно, — сказал я — Простите, что
привел в беспорядок ваше белье. Не решаюсь предло-
жить вам восстановить все это на прежнем месте, но
надеюсь, вы вышлете мне счет.
Трудно было выказать себя большим хамом, однако
это входило в мои планы. Она ничего не ответила, но
я увидел, как судорожно сжались ее кулаки. Она
кусала себе губы. Вдруг она резко повернулась ко мне
спиной, и я застыл еще на мгновение, чтобы полюбо-
ваться на нее и с этой стороны тоже. И правда, было
очень жаль. Я вышел, чувствуя себя несколько нелепо.
Не церемонясь, я открыл следующую дверь, дверь
Джин. Она не была закрыта на клюя Я не спеша
направился к ванной и повернул никелированную за-
движку.
Затем я снял с себя куртку пижамы и скинул
трусы. Спальня была освещена нежным рассеянным
светом, а розовые обои еще больше смягчали обстанов-
ку. Джин, совершенно голая, делала маникюр, лежа
животом вниз на своей невысокой кровати. Увидев,
что я вошел, она повернула голову и провожала меня
глазами, пока я запирал двери.
— А вы нахал, — сказала она.
— Да, — ответил я. — А вы только меня и ждали.
Она засмеялась и перевернулась на своей постели.
Я сел рядом с ней и стал ласкать ее ляжки. Она
совсем не знала стыда, как малышка десяти лет. Она
села и пощупала мои бицепсы.
72
- Ты силач!
- IIст-нет, я совсем слабенький. Как только что
родившийся ягненок, — сказал я.
Опа потерлась об меня и поцеловала, но вдруг
|>тп|)янула и вытерла губы.
- Вы пришли от Лу. От вас пахнет ее духами.
Я совсем не подумал об этой чертовой штуковине.
Голос Джин дрожал, и она избегала смотреть мне в
глаза. Я крепко взял ее за плечи.
— Не дури.
— От вас пахнет ее духами.
— Видишь ли.„ Я должен извиниться, — сказал
л. — Я ее только что обидел.
Я подумал, что Лу может быть еще стоит полуго-
лая в своей спальне, и это меня еще больше возбудило.
Джин заметила это и покраснела.
— Это тебя смущает? — спросил я.
— Нет, — прошептала она. — Я могу тебя потро-
гать?
Я вытянулся перед ней на постели и уложил ее
рядом с собой. Ее руки робко перебегали по моему
толу.
— Какой ты сильный, — сказала она совсем тихо.
Теперь мы лежали на боку лицом друг против
друга. Я тихонько подтолкнул ее и перевернул на
другой бок, затем придвинулся к ней. Она слегка
раздвинула ноги, чтобы освободить мне проход.
— Сейчас ты сделаешь мне больно.
— О! Конечно нет, — сказал я
Я не делал ничего особенного, только ласкал паль-
цами ее груди, поднимаясь от их основания к кончи-
кам, и чувствовал, как вся она дрожит. Ее круглые и
теплые ягодицы расположились вплотную ко мне чуть
выше моих ляжек, и она часто дышала.
— Хочешь, погашу свет? — прошептал я
— Нет, — сказала Джин. — Мне больше нравит-
ся так.
Я высвободил из-под нее левую руку и откинул ей
полосы за правое ухо. Многие не знают, что можно
73
сделать с женщиной, целуя и покусывая ей ушко. Это
замечательный фокус. Джин извивалась, как угорь.
— Ах! Не делай со мной этого.
Но стоило мне остановиться, как она вцепилась мне
в запястье и сжала его с неожиданной силой.
— Сделай еще!
Я приступил к делу более обстоятельно и почувст-
вовал, как вся она вдруг напряглась, потом обмякла,
и голова ее упала на подушку. Моя рука скользнула
вниз вдоль живота, и я понял, что она кое-что испы-
тала. Едва касаясь, я пробегал по ее шее быстрыми
поцелуями и видел, как натягивалась кожа, когда я
приближался к горлу. Затем, нежно-нежно, я взял
свой член и вошел в нее — так легко, что не знаю
даже, почувствовала ли она это, пока я не стал дви-
гаться. Ну да, все дело в подготовке. Но она высвобо-
дилась легким движением своих круглых ягодиц.
— Я тебе не наскучил? — спросил я.
— О! Ласкай меня еще. Ласкай меня всю ночь.
— Как раз это я и собираюсь делать, — сказал я.
Я снова овладел ею, на этот раз грубо. Но я вышел
из нее раньше, чем она достигла пика удовольствия.
— Ты сведешь меня с ума_ — прошептала она.
И она перевернулась на живот, зарывшись головой
в подушку и положив ладони на затылок. Я поцело-
вал ее в поясницу, потом в ягодицы и затем припод-
нялся над ней на коленях.
— Раздвинь ноги, — сказал я.
Она ничего не ответила и мягко раздвинула ноги.
Я скользнул рукой ей между ляжек и снова ввел
член, но на этот раз я ошибся дорогой. Она не усту-
пала, но я настаивал.
— Я не хочу, — прошептала она.
— Привстань на колени, — сказал я.
— Я не хочу.
Затем она выгнула поясницу, и колени ее подогну-
лись. Она продолжала закрывать голову руками, упи-
раясь локтями в постель, а я медленно продвигался к
своей цели. Она ничего не говорила, но я ощутил, как,
74
сокращаясь от верха к низу, стал сжиматься ее жи-
во г и участилось дыхание. Не выходя из нее, я упал
на бок, увлекая Джин за собой, и, когда я попытался
••глянуть ей в лицо, из ее закрытых глаз текли слезы,
мо она сказала, чтобы я остался.
XIV
Я вернулся в свою комнату в пять часов утра.
Джин не шевелилась, когда я ее оставил. Она дейст-
вительно дошла до предела. У меня немного тряслись
поджилки, но мне все же удалось покинуть постель в
десять часов. Думаю, что ром Декса помог мне в этом.
Я встал под холодный душ и попросил его прийти
меня поколошматить. Он колотил меня, как оглашен-
ный, и это привело меня в равновесие. Интересно, в
каком же состоянии Джин, подумалось мне. Декс же
явно переусердствовал со своим ромом, от него разило
и а два метра. Я посоветовал ему выпить литра три
молока и сыграть партию в гольф. Он рассчитывал
майти Джин на теннисном корте, но она, естественно,
еще не вставала. Я спустился к завтраку. Лу сидела
ва столом совсем одна. На ней была плиссированная
юбочка выше колена, а под замшевой курткой —
блузка из светлого шелка. Мне действительно хотелось
вту девочку. Но сегодня утром я чувствовал себя спо-
койнее. Я поздоровался с ней.
— Добрый день.
Тон ее был холоден. Нет, скорее грустен.
— Вы сердитесь на меня? Приношу вам свои изви-
нения за вчерашний вечер.
— Думаю, что вы иначе не можете, — сказала
она. — Таким уж вы уродились.
— Нет. Таким я стал.
— Меня не интересуют ваши похождения.
— Вы еще не в том возрасте, когда мои похожде-
ния могли бы вас заинтересовать^
— Ну, Ли, я заставлю вас еще пожалеть о том, что
вы мне только что сказали.
— Хотел бы я посмотреть, каким образом.
75
— Ладно, не будем больше об этом. Хотите сыграть
один сингл со мной?
— Охотно, — ответил я — Мне нужна разрядка.
Она не могла удержать улыбку и, как только за-
кончился завтрак, я вышел за ней во двор. Эта дев-
чонка не могла злиться долго.
Мы играли в теннис где-то до полудня Я уже не
чуял под собой ног, и у меня потемнело в глазах,
когда с одной стороны подошла Джин, а с другой
явился Декс. Они были в таком же плачевном состо-
янии, как и я.
— Привет! — сказал я Джин. — Кажется, вы в
прекрасной форма
— Посмотрели бы лучше на себя, — огрызнулась
она.
— В этом виновата Лу, — утверждал я.
— Я так же виновата в этом, как и в том, что
старина Декс словно лимон проглотил! — возразила
Лу. — Все вы сильно перебрали, вот и все. Ох, Декс!
От вас несет ромом на пять метров.
— Ли сказал мне — на два метра, — бодро ото-
звался Декс.
— Неужели это я сказал вам такое?
— Лу, — сказал Декс. — Идите играть со мной.
— Это нечестно, — сказала Лу. — С вами должна
играть Джин.
— Увы! Это невозможно! — сказала Джин. — Ли,
прокатите меня разок вокруг дома до завтрака.
— Но в котором часу здесь завтракают? — возму-
тился Декс.
— У нас нет определенного часа, — сказала Джин.
Она взяла меня под руку и потянула в сторону га-
ража.
— Возьмем машину Декса? — сказал я. — Это
удобнее, она стоит первой.
Она не ответила, а крепко вцепилась мне в руку и
намертво прилепилась ко мне. Я изо всех сил старался
болтать обо всякой ерунде, но она по-прежнему ничего
мне не отвечала. Джин выпустила мою руку, только
76
чтобы сесть в машину, но едва я устроился за рулем,
как она снова приклеилась вплотную, но так, чтобы
ио очень мешать мне вести. Я дал задний ход, развер-
нулся и одним рывком проскочил въездную аллею.
Решетка была открыта, и я повернул направо. Я не
опал, куда ведет эта дорога.
— Как тут выехать из этого городишки? — спро-
сил я Джин.
— Все равно как_ — прошептала она.
Я взглянул на нее в зеркало. Глаза ее были за-
крыты.
— Ответьте же, наконец, — настаивал я — Вы
слишком много спали и слегка одурели от этого.
Она метнулась ко мне, как безумная, и схватила
мою голову обеими руками, чтобы поцеловать меня. Я
благоразумно затормозил, так как это значительно
уменьшило видимость.
— Ну, поцелуй же меня, Ли!.
— Подожди хоть, пока мы не выедем из города.
— Ах! Мне все равно. Люди?. Пусть все узнают об
этом.
— А как же твоя репутация?
— Можешь не беспокоиться Поцелуй меня.
Поцеловать.. Это ничего, если продолжается пять
минут, но я не могу делать это не переставая Спать
с ней и вертеть ее в разные стороны — согласен. Но
не целовать. Я с трудом высвободился
— Будь благоразумной.
— Ли! Ну, поцелуй меня. Пожалуйста.
Я снова прибавил скорость и свернул в первую же
улицу направо, потом налево — я пытался хорошень-
ко встряхнуть ее, чтобы она отцепилась от меня и
занялась чем-нибудь другим, но с этим паккардом
ничего нельзя было поделать. В нем абсолютно не
трясло. Она воспользовалась заминкой, чтобы снова
оплести руками мою шею.
— Можешь быть уверена, что в этом местечке о
тебе будут рассказывать презабавные вещицы.
77
— Пусть их себе рассказывают хоть в пять раз
больше. До чего они будут раздосадованы, когда»
— Что когда?
— Когда узнают, что мы скоро поженимся.
Честное слово, быстро же продвигалось дело с этой
девицей! Встречаются ведь некоторые особы, на кото-
рых это действует, как валерьянка на кота или до-
хлая лягушка на фокстерьера. Им хочется повиснуть
на вас на всю оставшуюся жизнь.
— А мы скоро поженимся?
Она наклонилась и поцеловала мою правую руку.
— Можешь быть уверен.
— Ну и когда?
— А прямо сейчас.
— Только не в воскресенье.
— Почему? — спросила она.
— Нет. Это идиотизм. Твои родители не дадут со-
гласия.
— Мне все равно.
— Но у меня нет денег.
— Нам хватит на двоих.
— Мне едва хватает одному, — сказал я.
— Мои родители нам помогут.
— Не думаю. Твои родители совсем меня не знают.
Да и ты, впрочем, знаешь меня немногим больше.
Она покраснела и спрятала голову у меня на плече.
— Нет, я знаю тебя, — прошептала она. — Я могла
бы описать тебя по памяти всего, с ног до головы.
Мне захотелось проверить, как далеко это у нее
зашло, и я сказал:
— Немало женщин могли бы описать меня таким
манером.
Она не отреагировала.
— Мне все равно. Теперь они больше не смогут
этого сделать
— Но ты же ничего не знаешь обо мне.
— Я ничего не знала о тебе»
И она принялась напевать песенку Дюка, которая
начинается этими словами.
78
— Ты и сейчас знаешь обо мне не больше, — уве-
рил я.
— Ну, тогда расскажи мне, — сказала она, пере-
став петь.
— В конце концов, — сказал я, — не вижу, каким
образом я мог бы помешать тебе выйти за меня замуж.
Если только я не уеду. А у меня нет никакого жела-
ния уезжать.
Я не прибавил «пока не овладею Лу», но слова мои
значили именно это. Джин приняла все за чистую
монету. Я крепко держал эту девочку в руках. Теперь
надо было ускорить осаду Лу. Джин положила голову
мне на колени и втиснула свое туловище на остаток
сиденья.
— Так расскажи мне, Ли. Я тебя прошу.
— Хорошо, — ответил я.
Я наплел ей, что родился где-то в Калифорнии, что
мой отец приехал из Швеции, и поэтому у меня бело-
курые волосы. У меня было трудное детство, так как
родители были очень бедны, и в возрасте лет девя-
ти, — это было во времена великой депрессии — я
уже играл на гитаре, чтобы заработать себе на жизнь;
а затем, лет в четырнадцать, мне посчастливилось
встретить одного типа, который заинтересовался мной
и взял с собой в Европу, в Великобританию и Ирлан-
дию, где я и провел с десяток лет.
Все это было сплошное вранье. Я действительно
провел десять лет в Европе, но совсем не так, как
рассказывал, и всем, чему я выучился, я был обязан
только самому себе да еще библиотеке того парня, у
которого работал лакеем. Ничего я не рассказал ей и
о том, как этот тип обращался со мной, зная, что я
черный; ни о том, что он делал со мной, когда его
маленькие друзья не приходили его проведать; ни о
том, как я расстался с ним, когда вынудил его под-
писать чек, чтобы оплатить мое обратное путешествие,
прибегнув при этом к некоторым особым знакам вни-
мания.
79
Я выдумал для нее кучу чепухи про моего брата
Тома, про Малыша, про то, как он случайно погиб и
как предполагали, что тут замешаны негры (эти типы
всегда были ей подозрительны, это раса лакеев, и ее
тошнило от одной мысли, что какой-нибудь цветной
может к ней подойти).
Итак, я вернулся и увидел, что дом моих родителей
продан, что мой брат Том живет в Нью-Йорке, а
Малыш лежит в земле; тогда я стал искать работу и
устроился в книжную лавку благодаря одному из
друзей Тома — последнее было правдой.
Она слушала меня, как оракула, и я продолжал; я
сказал ей, что не думаю, чтобы ее родители дали
согласие на наш брак, так как ей нет еще двадцати
лет. (Ей только что исполнилось двадцать, и она мог-
ла обойтись без их согласия). Но я зарабатываю мало
денег. (Она предпочитала, чтобы я сам честным тру-
дом зарабатывал деньги, а ее родителям я наверня-
ка понравлюсь, и они подыщут мне работу поинтерес-
нее — на Гаити, на одной из своих плантаций).
Пока она говорила, я старался сориентироваться и
наконец наткнулся на дороту, по которой мы с Дексом
приехали.
На какое-то время я должен буду вернуться к моей
прежней работе, а она заедет ко мне через недельку;
нужно будет все уладить и хорошенько сговориться,
чтобы удрать на Юг и провести несколько деньков в
каком-нибудь местечке, где никто не будет нам доку-
чать; а потом мы вернемся уже обвенчанными, и дело
в шляпе.
Я спросил, собирается ли она рассказать об этом
Лу. Она ответила, что да, но не о том, чем мы зани-
мались с ней вдвоем. Заговорив об этом, она снова
пришла в возбуждение. К счастью, мы уже приехали.
XV
Вторую половину дня мы провели, занимаясь неиз-
вестно чем. Погода, правда, была не такой хорошей,
как накануне. Настоящая осенняя погода. Я стара-
80
голыю избегал играть в бридж с приятелями Джин и
Л у — я хорошо помнил советы Декса; неподходящее
пило время, чтобы швырять на ветер те несколько
сотен долларов, что мне удалось скопить. И правда,
тгих типов совершенно не волновало, лежит у них в
кармане на пять или шесть сотен больше или меньше.
Единственное, чего они хотели, — это убить время.
Джин без всякого повода не переставая глазела на
меня, и я ей посоветовал, воспользовавшись минутой,
когда мы остались наедине, чтобы она была чуточку
поосторожнее. Я опять танцевал с Лу, но она держа-
лась недоверчиво, и мне никак не удавалось навести
разговор на интересную тему. Я уже не чувствовал
никаких последствий ночных похождений и снова на-
чинал возбуждаться каждый раз, как только видел
со грудь. Она все же позволяла себя слегка потискать
но время танца. Как и накануне, их знакомые ушли
нс слишком поздно, и мы снова остались вчетвером.
Джин едва не валилась с ног, но хотела чего-то еще,
и мне стоило неимоверного труда убедить ее, что бла-
горазумнее будет немного переждать; к счастью, уста-
лость сделала свое дело. Декс продолжал налегать на
ром. Мы поднялись наверх около десяти, и я почти
сразу опять спустился, чтобы захватить какое-нибудь
чтиво. У меня не было ни малейшего желания возоб-
новлять это дело с Джин, и мне не так хотелось спать,
чтобы я мог сразу же уснуть.
Когда я вернулся в свою комнату, то обнаружил
там Лу, которая сидела на моей постели. Она была в
том же пеньюаре, что и накануне, и в новеньких
трусиках Я даже не прикоснулся к ней. Я закрыл на
ключ входную дверь и дверь ванной комнаты и улегся
в постель, как будто Лу здесь и не было. Но я слышал,
как участилось ее дыхание, когда я скидывал с себя
свое барахло. И лишь очутившись в кровати, я решил
с ней заговорить.
— Вам не спится этой ночью, Лу? Не могу ли я
чем-нибудь вам помочь?
— Так я по крайней мере буду уверена, что вы не
пойдете сегодня ночью к Джин, — ответила она.
81
— Что вас навело на мысль, что я был вчера
вечером у Джин?
— Я вас слышала, — сказала она.
— Вы меня удивляете. Насколько я помню, я со-
всем не шумел, — усмехнулся я.
— А почему вы закрыли обе двери?
— Я всегда закрываю двери, когда ложусь спать, —
сказал я. — Мне вовсе не улыбается, проснувшись,
увидеть в постели рядом с собой неизвестно кого.
Она, наверное, облилась духами с головы до ног. От
нее благоухало за километр, и макияж ее был безуп-
речен, волосы, как и вчера, разделены пробором на-
двое. Казалось, мне достаточно протянуть руку, чтобы
сорвать ее, как срывают созревшее яблоко, но оставал-
ся еще один маленький счет, который надо было с ней
уладить.
— И все-таки вы были у Джин, — настаивала она.
— В любом случае, вы выставили меня за дверь, —
сказал я. — Это все, что я помню.
— Мне не нравятся ваши манеры, — сказала она.
— Как раз сегодня я особенно корректен, — ска-
зал я. — Приношу свои извинения, что был вынужден
раздеться в вашем присутствии. Впрочем, я уверен, что
вы не смотрели.
— Что вы сделали с Джин? — настаивала она.
— Послушайте, — сказал я — Сейчас я вас силь-
но удивлю, но не могу поступить иначе. Пусть уж
лучше вы узнаете правду. Она все время бегает за
мной, после того раза, как я поцеловал ее.
— Какого раза?
— Когда я помогал ей протрезвиться у Джики.
— Я так и знала.
— Она заставила меня почти силой. Вы ведь зна-
ете, что я тогда тоже немного выпил.
— А вы целовали ее по-настоящему?..
— Как?..
— Как меня.. — прошептала она.
— Нет, — сказал я просто, стараясь казаться чи-
стосердечным, что вышло у меня вполне удовлетвори-
82
тсльно. — Лу, ваша сестра — прилипала. Это о вас
л мечтаю. Я поцеловал Джин как., как я поцеловал
би свою мать, а ее теперь ничем нельзя удержать. Я
не знаю, как отвязаться от нее, и боюсь, что мне это
не удастся. Она еще вам скажет, конечно, что мы
вот-вот поженимся. Это нашло на нее сегодня утром
в машине Декса. Она мила, но я ее не хочу. Мне
кажется, что она слегка спятила.
— Ее вы поцеловали раньше, чем меня.
— Нет, это она меня поцеловала. Вы ведь знаете,
конечно, что всегда чувствуешь благодарность к тому,
кто возится с тобой, когда ты с похмелья..
— Вы жалеете о том, что поцеловали ее?
— Нет, — сказал я. — Я жалею только об одном.
О том, что в тот вечер не вы были на ее месте.
— Ты можешь поцеловать меня теперь, — сказа-
ла она.
Она не двигалась и сидела, уставившись в одну
точку. Должно быть, ей чего-нибудь да стоило ска-
зать это.
— Я не моту тебя поцеловать, — сказал я. — С
Джин это не имело значения. Но с тобой., с тобой я
становлюсь сам не свой. Я не притронусь к тебе,
прежде чем..
Я не докончил фразы и издал неясный отчаянный
всхлип, перекатившись на другую сторону кровати.
— Прежде чем что? — спросила Лу.
Она слегка развернулась и положила руку мне на
предплечье.
— Нет, это глупость! — сказал я. — Это невоз-
можно»
— Скажи мне»
— Я хотел сказать» прежде чем мы будем женаты,
Лу, ты и я. Но ты слишком молода, а я никогда не
смогу избавиться от Джин, и никогда она не оставит
нас в покое.
— Ты всерьез об этом думаешь?
— О чем?
— О том, чтобы жениться на мне?
83
— Как я могу думать всерьез о том, что невозмож-
но, — ответил я. — Но что до моего желания, то
клянусь, что желаю этого более, чем серьезно.
Она встала с кровати. Я остался лежать, отвернув-
шись лицом к стене. Она ничего не говорила. Я также
не сказал ни слова, но почувствовал, как она вытя-
нулась на постели.
— Ли! — позвала она через мгновенье.
Сердце мое колотилось так часто, что, казалось,
слегка подрагивала кровать. Я повернулся. Она сняла
пеньюар и все остальное и, закрыв глаза, лежала на
спине. Я подумал, что Говард Хьюз снял бы дюжину
фильмов только для того, чтобы показать грудь этой
девочки. И.. И я не прикоснулся к ней.
— Я не хочу делать это с тобой, — сказал я. —
Эта история с Джин мне отвратительна. До того, как
вы меня узнали, вы прекрасно ладили между собой.
И у меня нет желания разделять вас тем или иным
образом.
Кажется, у меня не было другого желания, кроме
как вдуть ей, желания, от которого меня просто кор-
чило, так что я забыл про все свои другие чувства.
Но мне удалось сдержаться.
— Джин влюблена в тебя, — сказала Лу. — Это
очевидно.
— Ия ничего не могу с этим поделать.
Она была гладкая и изящная, как травинка, и
благоухала, как парфюмерный магазин. Я сел и скло-
нился над ее ногами, и я поцеловал ее между ляжек,
в то место, где кожа у женщин такая нежная, как
птичий пух. Она сжала колени, а потом почти сразу
снова раздвинула их, и я передвинулся немного повы-
ше. Ее курчавый и блестящий подшерсток на лобке
ласкал мою щеку, и я принялся нежно-нежно ласкать
ее легкими движениями языка. Губы ее влагалища,
горячие и влажные, казалось, пружинили под моим
языком, и мне захотелось укусить ее, но я выпрямил-
ся. Она одним рывком села и схватила мою голову,
84
чтобы прижать ее к тому же месту, но я наполовину
высвободился
— Не хочу, — сказал я — Я не хочу до тех пор,
пока не закончится эта история с Джин. Я не могу
жениться на вас обеих
Я покусывал кончики ее грудей. Она все еще де-
ржала меня за голову, и глаза ее были закрыты.
— Джин хочет женить меня на себе, — продолжал
я. — Почему? Я не знаю. Но если я откажусь, она
наверняка все подстроит так, чтобы помешать нам
видеться
Она молчала и выгибала грудь под моими ласками.
Моя правая рука скользила вверх и вниз вдоль ее
ляжек, и Лу раскрывалась, как цветок, на каждое
точно рассчитанное прикосновение.
— Я вижу только один выход, — сказал я. — Я
могу жениться на Джин, а ты поедешь с нами. И
тогда мы, конечно, найдем способ, чтобы встречаться.
— Я не хочу, — прошептала Лу.
Голос ее прозвучал неровно, и я мог чуть ли не
играть на нем, как на музыкальном инструменте. Ин-
тонация менялась при каждом новом прикосновении.
— Я не хочу, чтобы ты делал с ней это...
— Никто меня не заставит делать это с ней, —
сказал я
— О! Сделай это со мной, — сказала Лу. — Сделай
сейчас!
Всем своим телом она отзывалась на каждое дви-
жение моей руки. Я скользнул головой к ее коленям
и, перевернув спиной к себе, раздвинул ей ноги и
погрузил туда, между ляжек, свое лицо. Я взял в свои
губы губы ее влагалища. Она вдруг напряглась и
почти сразу же расслабилась. Я пососал ее немножко
и отодвинулся. Она лежала ничком.
— Лу, — прошептал я. — Я не возьму тебя. Я не
хочу делать это, пока мы не будем спокойны. Я же-
нюсь на Джин, а потом мы от нее отделаемся. Ты мне
поможешь.
Она одним движением перевернулась на спину и
85
почти исступленно поцеловала меня, так что ее зубы
клацнули об мои. Я погладил ее ниже поясницы. По*
том обнял за талию и поставил на пол.
— Иди спать, — сказал я ей. — Мы наговорили
много глупостей. Будь умницей и возвращайся в свою
постель.
Я тоже встал и поцеловал ее в глаза. К счастью, я
так и не снял свои трусы и сохранил пристойный вид.
Я помог ей надеть бюстгальтер и трусики; вытер ей
между ног своей простыней и, наконец, накинул на
нее прозрачный пеньюар. Она позволила все это еде*
лать, не говоря ни слова, мягкая и теплая в моих
руках.
— Додо, моя маленькая сестренка, — сказал я
ей. — Я уезжаю завтра утром. Постарайся выйти к
завтраку, мне очень хочется тебя увидеть.
Потом я вытолкал ее наружу и вновь закрыл дверь.
Теперь уж точно обе они были у меня в руках. Я
почувствовал у себя в груди такую радость, что Ма-
лыш мог бы перевернуться под своими двумя метрами
земли. Ну что ж, я протянул ему свою лапу. Это что-
нибудь да значит, пожать руку брату.
XVI
Несколько дней спустя я получил письмо от Тома.
Он не слишком много писал о своих делах, но если я
правильно понял, он нашел что-то, хоть и не слишком
блестящее, в одной из школ Гарлема. Еще он цитиро-
вал для меня Писание, тут же комментируя его, так
как вполне справедливо сомневался, что я хорошо
разбираюсь во всей этой истории. Там был один пас-
саж из книги Иова, где говорилось: «Плоть мою я взял
в зубы мои и душу мою держу рукой моей». Как я
понял, этот тип, по мнению Тома, хотел сказать, что
он пошел с последней карты или все на нее поставил;
мне кажется, что говорить так сложно о такой ерун-
де, все равно, что хвататься правой рукой за левое
ухо. Но я увидел, что в этом Том совершенно не
изменился. И все же он славный малый. Я ответил.
86
что у меня все идет хорошо и вложил пятидесятидол-
ларовую купюру, потому что думал, что бедняга вовсе
не катается как сыр в масле.
В остальном все было по-старому. Книги и снова
книги. Я получал рождественские альбомы и газетные
листки, последние шли не через главную контору, а
от разных типов, действовавших за собственный счет,
но мой контракт запрещал ввязываться в эти малень-
кие хитрости, и я предпочитал не рисковать Иногда
мне приходилось выставлять за дверь субъектов, ра-
ботавших в порно, хотя я старался обходиться с ними
помягче. Эти парни часто были черными или мулата-
ми, и я знал, как несладко приходится таким бедо-
лагам; обычно я брал у них одну или две безделушки
и дарил кому-нибудь из нашей банды, особенно нра-
вились такие штучки Джуди.
Они по-прежнему собирались в соковом баре напро-
тив, заглядывали ко мне, время от времени поставля-
ли мне девочек (обычно через день). Скорее глупых,
чем порочных. Кроме Джуди, конечно.
Джин и Лу, обе они должны были заехать в Бак-
тон еще до конца недели (два рандеву, назначенных
по отдельности). От Джин я дождался только теле-
фонного звонка, а Лу и не позвонила, и не приехала.
Джин приглашала меня на ближайший уик-энд, и
мне пришлось ей ответить, что я не смогу приехать. Я
не собирался позволить этой девице обращаться со
мной как с пешкой. Она говорила, что чувствует себя
не блестяще и потому хотела, чтобы приехал я, но я
ответил, что у меня просрочена работа, и тогда она
обещала приехать в понедельник к пяти часам, чтобы
у нас хватило времени поболтать.
До понедельника все шло как обычно; в субботу
вечером я снова замещал гитариста в клубе, и это
принесло мне пятнадцать долларов и дармовую вы-
пивку. В этой забегаловке неплохо платили. Оставаясь
один, я читал или разучивал что-нибудь на гитаре. Я
забросил чечетку, пока у меня все шло достаточно
хорошо и без этого. Я смогу снова заняться ей, когда
87
избавлюсь от обеих девиц Эсквит. Позаботился я так-
же о патронах для маленькой пушки, доставшейся
мне от Малыша, накупил в аптеке разных снадобий,
которые могли бы пригодиться в моем деле, и сдал
свою телегу на ремонт в гараж, где один парень
взялся отладить мне кое-какие мелочи.
Все это время Декс не подавал признаков жизни.
Я попытался выловить его в субботу утром, но он
уехал на уик-энд, и мне не сказали куда. Думаю, что
он снова стал таскаться к десятилетним малышкам
старой Анны, так как остальные в нашей компании
тоже не знали, где он провел всю неделю.
А в понедельник, в двадцать минут пятого, машина
Джин остановилась у дверей магазина. Она словно
смеялась над тем, что об этом могли здесь подумать.
Она вышла из машины и зашла в мою лавчонку. У
меня никого не было. Она подошла и впилась в меня
умопомрачительным поцелуем. Я предложил ей сесть.
Я нарочно не опустил железную штору, чтобы она
видела, что я отнюдь не приветствую ее приезда рань-
ше назначенного времени.
Несмотря на макияж и подведенные черным глаза,
выглядела она неважно. Как обычно, одета она была
во все самое дорогое, что только можно нацепить, а
шляпка — просто полный отпад; впрочем, она ее ста-
рила.
— Хорошо доехали? — спросил я.
— Это совсем рядом, — ответила она. — Раньше
мне казалось значительно дальше.
— Вы приехали раньше времени, — заметил я.
Она взглянула на свои часики, усыпанные брилли-
антами.
— Не намного!. Сейчас без двадцати пяти пять.
— Четыре часа двадцать девять минут, — возра-
зил я. — Вы приехали чудовищно рано.
— Это вам неприятно?
И она приняла нежный вид, что окончательно вы-
вело меня из себя.
88
Конечно. У меня есть другие дела, кроме развле-
•«•’И 11 rt.
— Ли, — прошептала она, — будь хоть чуть-чуть
MioiicjiiceL
Я очень любезен, когда моя работа закончена.
— Будьте любезнее, Ли, — повторила она. — Я.. У
меня будет..
Она замолчала. Я уже понял, но надо было, чтобы
<>на сама это сказала.
— Да говорите же! — сказал я.
— У меня будет ребенок, Ли.
— А! — сказал я, грозя ей пальцем, — вы плохо
•«•пи себя с мужчиной?!
Она засмеялась, но лицо ее оставалось неподвиж-
ным и напряженным.
- Ли, нужно, чтобы ты женился на мне как мож-
.....рее, иначе будет ужасный скандал.
- Да нет, — успокоил я. — Такое случается
< ПЛоШЬ и рядом.
Теперь я принял игривый тон; не надо было все ж
inкн доводить до того, чтобы она убежала в слезах,
пока все наши дела не будут улажены. В таком
। остоянии женщины часто бывают излишне нервными.
>1 подошел к ней и погладил по плечу
— Посиди здесь, — сказал я. — Сейчас я закрою
панку, и мы поговорим спокойно.
Конечно же, будет намного легче избавиться от нее
। < перь, когда она беременна. У нее появился отличный
пород покончить с собой. Я направился к двери и
нажал на кнопку слева, опускающую штору. Она
пн -лицо упала с негромким клацаньем шестеренок, про-
пордчивающихся в масле. Когда я вернулся, Джин,
• пяв шляпу, взбивала свои волосы, чтобы вернуть им
пышность; так ей больше шло. Действительно, симпа-
игтая девочка.
— Когда же мы уедем? — спросила она вдруг. —
Теперь нужно, чтобы ты увез меня как можно скорее.
— Мы сможем убраться отсюда не раньше конца
89
недели, — ответил я. — Мои дела в порядке, но мне
еще надо подыскать где-нибудь новое место.
— Я возьму с собой денег.
У меня, естественно, не было ни малейшего жела-
ния позволить содержать себя, даже девице, которую
я собирался прикончить.
— Для меня это ничего не меняет, — сказал я. —
Тратить твои деньги? Об этом не может быть и речи.
Я хочу, чтобы это было решено между нами раз и
навсегда.
Она не ответила. Она сидела как на иголках, и
было видно, что она не решается о чем-то сказать.
— Ну, что у тебя там еще? — решил я ее подбод-
рить. — Выкладывай, что ты там без меня натворила?
— Я туда написала, — сказала она. — Я наткну-
лась на один адрес среди объявлений. Они пишут, что
это пустынный уголок для любителей уединения и для
влюбленных, которые хотят спокойно провести медо-
вый месяц.
— Если все влюбленные, жаждущие покоя, назна-
чат там рандеву, — пробурчал я, — то может по-
лучиться изрядная давка!..
Она засмеялась. Было видно, что гора свалилась у
нее с плеч. Она была не из тех девиц, которые спо-
собны долго что-нибудь скрывать.
— Они мне ответили, — сказала она. — У нас
будет отдельный домик, а обедают там в отеле.
— Будет лучше, если ты уедешь первая, — сказал
я, — а я присоединюсь к тебе потом. Тогда у меня
будет время закончить все дела.
— Мне хотелось бы поехать туда вместе с тобой.
— Это невозможно. Возвращайся домой, чтобы не
вызвать подозрений, собери чемодан в самый послед-
ний момент. Не стоит брать много вещей. И не остав-
ляй адреса. Родителям совсем необязательно его знать.
— Когда ты приедешь?
— В следующий понедельник. Я отправлюсь в вос-
кресенье вечером.
90
Вряд ли кто-нибудь заметит мой отъезд в воскре-
сенье вечером. Но еще оставалась Лу.
— Разумеется, — прибавил я, — ты уже сказала
об этом своей сестре.
— Нет еще.
— Она, вероятно, кое о чем догадывается. В любом
случае, в наших интересах поставить ее в известность.
Она сможет послужить нам посредником. Ты ведь с
ней хорошо ладишь, не правда ли?
-Да.
— Тогда скажи ей об этом, но только в день отъ-
езда, и оставь адрес, но так, чтобы она нашла его не
раньше, чем ты уедешь.
— Как же все это сделать?
— Ты можешь вложить адрес в конверт и отпра-
вить по почте, как только будешь за две или три
сотни миль от дома, можешь оставить его в ящике
стола. Есть тысяча способов.
— Как мне не нравятся все эти сложности! О Ли!
Разве мы не можем просто уехать вместе, сказав всем,
что хотим немного пожить одни?
— Это невозможно, — сказал я. — Что подходит
для других, то не годится мне. У меня нет денег.
— Мне это все равно.
— Посмотри в зеркало, — сказал я — Тебе это все
равно, потому что они у тебя есть.
— Я не решаюсь сказать об этом Лу. Ей ведь
только пятнадцать лет.
Я рассмеялся
— Ты принимаешь ее за младенца? Тебе пора бы
внать, что если в семье две сестры, младшая узнает
обо всем одновременно со старшей. Если бы у тебя
была младшая сестра десяти лет, она знала бы все
точно так же, как и Лу.
— По Лу еще совсем ребенок.
— Еще бы! Достаточно взглянуть, как она одева-
ется Духи, которыми она пользуется, тоже свидетель-
ствуют о ее полной невинности. Надо предупредить
Лу. Повторяю, что нам нужен кто-нибудь в доме,
91
чтобы служить посредником между нами я роди-
телями.
— Лучше бы никто не знал об этом!
Я усмехнулся со всей злостью, на которую был
способен.
— Похоже, вы не слишком гордитесь парнем, кото-
рого отыскали, а?
Губы ее задрожали, и я подумал, что она вот-вот
заплачет. Она встала.
— Зачем ты говоришь мне гадости? Тебе доставля-
ет удовольствие делать мне больно? Я не хочу ничего
говорить, потому что боюсь.
— Боишься чего?
— Боюсь, что ты бросишь меня, прежде чем мы
поженимся.
Я пожал плечами.
— Ты полагаешь, что женитьба меня остановит,
если я захочу тебя бросить?
— Да, если у нас будет ребенок.
— Если у нас будет ребенок, я не смогу получить
развод, это понятно; но этого недостаточно, чтобы по-
мешать мне бросить тебя, если у меня возникнет такое
желание..
На этот раз она заплакала. Она снова упала на
стул и опустила голову. Слезы покатились по ее пух-
лым щекам. Я почувствовал, что немного хватил через
край, и подошел к ней. Я обнял ее за шею и погладил
по голове.
— О Ли! — сказала она. — Это так непохоже на
то, что я себе представляла. Я думала, что ты будешь
счастлив, когда я полностью буду принадлежать тебе.
Я ответил какую-то чушь, а потом ее стало тош-
нить У меня ничего не было под рукой, даже салфет-
ки, и мне пришлось бежать за тряпкой, которой убор-
щица мыла в магазине пол, в чуланчик за лавкой.
Вероятно, ей стало плохо из-за беременности. Когда
позывы прекратились, я вытер ей лицо своим платком.
Глаза ее блестели от слез, словно вымытые, и дышала
она с трудом. Ее туфли были испачканы, и я обтер
92
их кусочком бумаги. Меня мутило от запаха, но я
наклонился к ней и поцеловал. Она страстно прижа-
лась ко мне, бормоча что-то бессвязное. Мне не повезло
с этой девицей: перепьет она или перетрахается —
вечно ей плохо.
— Уезжай скорее, — сказал я ей. — Сейчас воз-
вращайся домой, приведи себя в порядок. В четверг
вечером собери чемодан и уезжай. В следующий поне-
дельник я приеду к тебе. А пока займусь увольнением.
В один миг она приободрилась и улыбнулась недо-
верчиво.
— Ли... это правда?
— Ну, конечно.
— О! Ли, я тебя обожаю™ Знаешь, мы будем очень,
очень счастливы!
Она совсем не помнила зла. Обычно девушки не так
легко идут на примирение. Я поднял ее со стула и
стал ласкать ей груди прямо через платье. Она на-
пряглась и повернулась ко мне спиной. Она хотела,
чтобы я продолжал, а я.. Я предпочел бы проветрить
помещение. Но она прилипла ко мне и расстегнула
меня одной рукой. Задрав юбку, я засадил ей прямо
на длинном столе, на котором клиенты просматривают
книги; она лежала закрыв глаза и казалась мертвой.
Когда я почувствовал, что она расслабилась, то про-
должал еще некоторое время, пока она не застонала,
и выпустил все ей на платье. Затем она приподнялась,
поднесла руку ко рту, и ее снова вырвало.
Потом я поставил ее на ноги, привел в божеский
вид; и, пройдя через дверь в глубине лавки, чуть ли
нс на руках дотащил до машины и усадил за руль.
Хотя она была в полуобморочном состоянии, у нее
нашлись еще силы, чтобы до крови прокусить мне
нижнюю губу, но я даже не дернулся, а стоял и
смотрел, пока она не уехала. Надеюсь, что машина
сама нашла дорогу к дому.
Потом я вернулся к себе и принял душ, чтобы
избавиться от этого запаха.
93
XVII
До сих пор я не думал всерьез обо всех сложностях,
к которым приведет меня идея прикончить этих девиц.
В ту минуту у меня появилось желание бросить это
дело и оставить все как есть, по-прежнему продавать
свои книжки, ни во что не ввязываясь. Но я все-таки
должен был сделать это ради Малыша, и потом ради
Тома, и ради себя тоже. Знавал я парней, которые в
обстоятельствах, сходных с моими, забыв про свою
кровь, в любых ситуациях принимали сторону белых
и без всяких колебаний колотили черных, когда пред-
ставлялся случай. Гады! С ними бы я разделался с
особенным удовольствием. Но всему свой черед Снача-
ла девицы Эсквит. Я уже двадцать раз мог бы при-
кончить кого-нибудь другого: малышек, с которыми я
встречался, Джуди, Джики, Билла и Бетти, — но это
не представляло никакого интереса. Слишком мелкая
сошка. Эсквиты — вот мой пробный удар. Думаю, что
потом, когда я выпутаюсь, мне удастся убрать какую-
нибудь более важную птицу. Если не сенатора, то что-
нибудь в этом роде. Мне нужно не так уж мало, чтобы
с ними расквитаться. Но сначала я должен прики-
нуть, как выйти сухим из воды, имея двух мертвых
баб на руках.
Лучше всего обставить это как автомобильную ка-
тастрофу. Если сперва и возникнет вопрос, что они
собирались делать неподалеку от границы, то сразу
после вскрытия, когда обнаружат, что Джин беремен-
на, этим интересоваться перестанут. Ну а Лу просто
сопровождала свою сестру. А я буду ни при чем.
Только бы не потерять хладнокровия, и, когда дело
будет сделано, я смогу рассказать обо всем их роди-
телям. Они узнают, что их дочь дала себя обрюхатить
негру. После этого надо будет на некоторое время
сменить обстановку, а потом., потом останется только
начать все сначала.
Идиотский план, но как раз самые идиотские пла-
ны лучше всего удаются. Я был уверен, что Лу явится
туда через неделю после нашего приезда; она крепко
94
сидела у меня на крючке. Небольшая прогулка с сес-
трой. Джин за рулем, затем неожиданная тошнота...
Что может быть естественнее? Я успею выпрыгнуть. В
тех краях, куда мы едем, всегда можно найти местеч-
ко, которое сгодится для этого трюка... Лу будет си-
деть впереди, рядом с сестрой, я сзади. Сначала по-
кончить с Лу, и, если Джин выпустит руль, увидев,
что к чему, — дело будет в шляпе.
Но эта комбинация в автомобиле нравилась мне
только наполовину. Во-первых, это не ново. Во-вторых,
и это главное, все придется делать слишком быстро.
А мне нужно время, чтобы растолковать им почему;
надо, чтобы они поняли, что они у меня в руках, и
осознали, что их ожидает.
Да, автомобиль... но потом. Автомобиль в самом кон-
це. Кажется, я нашел то, что нужно. Сначала отвезти
их в укромный уголок, да там же и прикончить,
выложив отчего и зачем. Засунуть снова в машину, и...
несчастный случай. Так же просто, но удовольствия в
два раза больше. Именно так? Да?
Я думал обо всем этом еще некоторое время. Я
начал нервничать. Затем выбросил из головы эти мыс-
ли и сказал себе, что все произойдет совсем не так,
как я задумал; тут я вспомнил про Малыша. И вспом-
нил еще свой последний разговор с Лу. Я ведь кое-че-
му уже положил начало с этой девицей, и дело теперь
стало проясняться. Тут стоило рискнуть. Машина, ес-
ли получится Если нет — не беда. Граница недалеко,
а в Мексике нет смертной казни. Думаю, что все это
время в моей голове уже неясно брезжил, постепенно
обретая форму, другой план, и я только в этот момент
осознал, как осуществить его на деле.
В эти дни я глушил довольно много виски. Моим
мозгам приходилось много трудиться. Кроме патронов,
я позаботился и о других мелочах: купил кирку, ло-
пату и веревок. Я не знал еще, сработает ли мой
последний план. Если да, то мне так и так понадо-
бятся патроны. Если нет, не помешает остальное. И
кирка, и лопата могли пригодиться еще для одной
95
идеи, забрезжившей у меня в голове. На мой взгляд,
ошибаются те парни, которые, задумывая дело, распи-
сывают его до мелочей с начала и до конца. Мне
кажется, всегда нужно оставлять место случаю; зато
когда наступит подходящий момент, неплохо иметь
под рукой все необходимое.
Возможно, я был и неправ, не приготовив ничего
определенного, но когда я возвращался мысленно к
этой истории с несчастным случаем в автомобиле, она
нравилась мне все меньше и меньше. Я не принял в
расчет важное обстоятельство — время; впереди у
меня было довольно времени, и я старался пока не
слишком зацикливаться на этой истории. Никто не
знал места, куда мы едем, и думаю, что Лу никому о
нем не скажет, если наш последний разговор произвел
на нее желаемый эффект. Впрочем, об этом я узнаю
сразу, как только приеду.
В последний момент, за час до отъезда, на меня
нашло что-то вроде ужаса, и я стал сомневаться, что
Лу вообще к нам приедет. Это был самый тяжелый
час за все это время Я сидел у себя за столом и пил.
Не знаю, сколько стаканов, но мозг мой был так ясен,
словно виски Рикардо вдруг превратилось в самую
обычную воду; и тут я так же отчетливо увидел, что
нужно делать, как я видел лицо Тома, когда бутыль
с горючим взорвалась на кухне; я спустился в аптеку
и заперся в телефонной кабине. Я набрал номер меж-
дугородней и спросил Приксвиля Меня соединили
сразу. Прислуга мне ответила, что Лу сейчас подой-
дет, и через пять секунд я услышал ее.
— Алло? — сказала она.
— Говорит Ли Андерсон. Как дела?
— Что вас интересует?
— Джин уже уехала, не так ли?
-Да.
— И ты знаешь куда?
-Да.
— Это она тебе сказала?
Я услышал, как она усмехнулась.
96
— Она спрятала свое сообщение в газету.
У этой девицы глаза были на месте. Она, должно
быть, поняла все с самого начала.
— Я заеду за тобой, — сказал я.
— Разве ты не поедешь к ней?
— Да. Но вместе с тобой.
— Я не хочу.
— Ты отлично знаешь, что поедешь.
Она ничего не ответила, и я продолжал:
— Будет много проще, если я отвезу тебя.
— Зачем же тогда ехать к ней?
— Нужно будет ей сказать...
— Сказать ей что?
Я засмеялся в свою очередь.
— Я расскажу тебе об этом по дороге. Собирай
чемодан и едем.
— Где мне тебя ждать?
— Я выезжаю. Буду у вас через два часа.
— На своей машине?
— Да. Жди меня в своей комнате. Я просигналю
три раза.
— Я подумаю.
— Пока.
Я повесил трубку, не дожидаясь ответа, и достал
платок, чтобы вытереть лоб. Я вышел из кабины, за-
платил и снова поднялся к себе. Мои пожитки были
уже в машине, а деньги при мне. Я уже написал
письмо в контору, где объяснял им, что должен срочно
навестить больного брата — пусть Том простит мне
это. Я еще твердо не знал, что мне делать со своей
работой в книжной лавке; она мне не так уж сильно
надоела. Мне ничего не хотелось обрывать окончатель-
но. До сих пор я жил без особых хлопот и затрудне-
ний, и никогда не испытывал неуверенности, но эта
история начинала меня нервировать; так или иначе,
но я сходил с наезженной колеи, и дальше дорога
обещала быть куда менее гладкой. Я даже предпочел
бы поскорее оказаться на месте, чтобы покончить с
этим делом и выбросить его из головы. Вообще не
4. Б. Виан
97
переношу, когда на мне висит неоконченная рабо-
та, — вот как сейчас.
Я внимательно посмотрел вокруг, чтобы убедиться,
что ничего не забыл, и взял шляпу. Затем вышел,
закрыл дверь на ключ и сунул его в карман. Машина
ждала меня у соседнего дома. Я включил зажигание
и медленно тронулся. Сразу за городом я дал полный
газ и пустил машину на предельной скорости.
XVIII
На дороге была адская темень, но движение, к
счастью, было не слишком оживленное. Только тяже-
лые грузовики время от времени попадались навстре-
чу. Почти никто не ехал на юг. Я выжимал из маши-
ны все, что мог. Мотор гудел, как у трактора, и
термометр показывал сто девяносто пять, но я тем не
менее все прибавлял газу, и моя колымага как-то это
выдерживала.
Мне хотелось успокоить расходившиеся нервы. По-
сле часа всего этого грохота стало полегче, я немного
сбросил скорость и снова услышал поскрипыванье ку-
зова.
Ночь стояла влажная' и холодная. Зима уже дава-
ла о себе знать, но мой плащ лежал в чемодане. Боже!
Никогда еще мне не было так жарко. Я следил за
дорожными знаками, но эта трасса не из сложных:
лишь время от времени попадется заправочная стан-
ция в три-четыре постройки, и — снова дорога. Из-
редка по сторонам мелькали какие-то плантации или
фруктовые сады, потом опять тянулись глухие места.
Я рассчитывал сделать сотню миль за два часа. На
самом деле их было сто восемь или сто девять, да еще
надо прибавить время, которое я потерял на выезде
из Бактона и когда объезжал вокруг сада Эсквитов,
чтобы подрулить поближе к дому. На все это мне
потребовалось только полтора часа или чуть больше.
Даже не ожидал, что моя старая развалина на это
способна. Я подумал, что Лу должна быть наготове,
и, проезжая мимо ворот, просигналил три раза.
Я остановил машину сразу за воротами. Сначала
98
ничего не было слышно. С того места мне было не
разглядеть окон Лу, а выйти из машины я не решался
и не хотел гудеть еще раз, боясь разбудить кого-ни-
будь в доме.
Я решил дожидаться ее в машине, и, когда заку-
рил сигарету, чтобы немного успокоиться, увидел, как
дрожат мои руки. Сделав несколько глубоких затя-
жек, я выбросил сигарету и долго колебался, прежде
чем повторить тройной гудок клаксона. Потом, уже
совсем собравшись было выйти из машины, я почувст-
вовал, что кто-то идет, и, обернувшись, увидел ее
совсем рядом.
Она пришла без шляпы, в светлом пальто и с
большим чемоданом из коричневой кожи; чемодан, ка-
залось, вот-вот лопнет. Она забралась в машину и, не
сказав ни слова, уселась рядом со мной. Я закрыл
дверцу, перегнувшись через Лу, но даже не пытался
ее поцеловать. Она была замкнута, как несгораемый
шкаф.
Я тронулся с места и развернулся, чтобы снова
выехать на шоссе. Она сидела неподвижно, уставив-
шись прямо перед собой. Я наблюдал за ней краем
глаза, но подумал, что все уладится, когда мы выедем
из города. Еще сто миль такой же бешеной гонки.
Воздух стал суше, а тьма не такой непроглядной:
чувствовалось, что мы приближаемся к юту. Но оста-
валось проделать еще пятьсот или шестьсот миль.
Я не мог больше сидеть рядом с ней, не произнося
ни слова. Духи Лу заполнили всю машину, и это
чертовски меня возбуждало; я вновь видел ее стоящей
посреди спальни в разорванных трусиках и с глазами,
как у кошки; я вздохнул. Достаточно громко, чтобы
она заметила. У нее был такой вид, словно она только
что проснулась и понемногу приходит в себя; я попы-
тался несколько разрядить атмосферу, так как все
еще чувствовалась некоторая натянутость.
— Не холодно?
— Нет, — сказала она.
Она зябко вздрогнула, и от этого у нее еще больше
4*
99
испортилось настроение. Я подумал, что она разыгры-
вает что-то вроде сцены ревности, но мои руки были
заняты, и я мог попытаться уладить все это только
словами, если ей действительно пришла в голову та-
кая дурацкая идея. Держа руль одной рукой, я по-
рылся в правом ящичке, достал оттуда бутылку виски
и поставил ей на колени. В ящичке лежал еще баке-
литовый стаканчик, я поставил его рядом. Потом за-
крыл ящик и повернул ручку приемника. Надо было
вспомнить об этом раньше, но я решительно чувство-
вал себя не в своей тарелке.
Меня слишком взбудоражила мысль о том, что еще
предстояло сделать. К счастью, она взяла бутылку и
открыла ее, затем налила себе стаканчик и одним
глотком все выпила. Я протянул руку. Она снова на-
полнила стакан и осушила его второй раз. И только
после этого налила мне. Я вернул стакан, даже не
почувствовав того, что выпил. Она убрала все обратно
в ящик, вытянулась немного на сиденье и расстегнула
пуговицы пальто. На ней был довольно короткий ко-
стюм, но с очень широкими лацканами, жакет она
расстегнула тоже. Под ним, прямо на тело, был надет
пуловер лимонного цвета. Я изо всех сил старался не
отвлекаться от дороги.
Теперь в машине пахло ее духами, виски, немного
сигаретами — как раз такая смесь, чтобы кровь уда-
рила вам в голову. Но я не стал опускать стёкла. Мы
по-прежнему молчали; так продолжалось еще с пол-
часа; потом она снова открыла ящик и выпила еще
два стакана. Теперь ей стало жарко, и она сняла
пальто. И в тот момент, когда она невольно прибли-
зилась ко мне, я чуть наклонился и поцеловал ее в
шею у самого уха. Она резко отпрянула, обернулась и
взглянула на меня. И вдруг громко рассмеялась. Я
подумал, что виски уже начало действовать. Еще миль
пятьдесят я продолжал молча вести машину и, нако-
нец, когда она снова взялась за виски, перешел в
нападение.
— Еще не в форме?
100
— Все о’кей, — медленно произнесла она.
— Не хочется ехать со стариной Ли?
— Ну почему же.
— Не хочется повидать свою сестренку?
— Не говори мне о моей сестре.
— Она милая девушка.
— И она хорошо трахается, а?
У меня перехватило дыхание. Любая другая могла
мне сказать это, и я даже не обратил бы внимания —
Джуда, Джики, Би-Джи — но не Лу. Она увидела,
как я ошарашен, и засмеялась взахлеб. Теперь стало
заметно, что она пьяна.
— Разве это не так называется?
— Да, — подтвердил я. — Именно так.
— И разве она этим не занимается?
— Я не знаю.
Она снова засмеялась.
— Знаешь, Ли, не стоит. Я уже не в том возрасте,
когда верят, что дети заводятся от поцелуев в 1убы!
— Какие дети?
— Джин ждет ребенка.
— Ты в своем уме?
— Ли, уверяю тебя: не стоит продолжать. Я знаю
то, что знаю.
— Я не спал с твоей сестрой.
— Да-да.
— Я не делал с ней этого; и даже если бы я с ней
это и делал, не ждет она никакого ребенка.
— Почему же ей все время плохо?
— Ей было плохо у Джики, хотя я тогда еще не
мог сделать ей ребенка. У твоей сестры слабый же-
лудок.
— А что-нибудь еще у нее не слишком слабо?!.
И тут она обрушилась на меня с кулаками. Я
втянул голову в плечи и прибавил газу. Она колотила
изо всех сил; это было не слишком больно, но все же
довольно чувствительно. Мускулатуру ей заменяли
нервы и неплохая теннисная подготовка. Когда она
остановилась, я встряхнулся.
101
— Вы чувствуете себя лучше?
— Я чувствую себя очень хорошо. А Джин, ей было
хорошо после?..
— После чего?
— После того как ты ее трахнул?
Ей явно доставляло удовольствие повторять это
слово. Если бы я сейчас провел рукой у нее между
ляжек, уверен, что мне пришлось бы вытереться.
— О! — сказал я, — она уже делала это раньше!
Снова град ударов.
— Ты грязный лгун, Ли Андерсон!
Она запыхалась после этих усилий и сидела отвер-
нувшись.
— Кажется, я предпочел бы трахнуть тебя, — ска-
зал я — Мне больше нравится твой запах, и у тебя
больше волос на лобке. Но Джин трахается хорошо. Я
буду жалеть о ней, когда мы от нее избавимся
Она не пошевелилась. Напоследок она проглотила
и эту пилюлю. Мне самому было трудно дышать, это
нашло на меня, как затмение, и я кое-что почувст-
вовал.
— Мы сделаем это прямо сейчас, — прошептала
Лу, или,, после?
— Сделаем что? — выдохнул я.
Мне было тяжело говорить.
— Ты сейчас возьмешь меня?» — сказала она так
тихо, что я скорее догадался, чем на самом деле
услышал ее слова.
Теперь я был возбужден, как бык, и мне чуть не
стало плохо.
— Сначала надо покончить с ней, — ответил я
Я сказал это, только чтобы проверить, насколько
она в моих руках.
— Я не хочу, — сказала она.
— Ты так дорожишь своей сестрой, а? Или сдрей-
фила?»
— Я не хочу ждать.»
К счастью, я заметил заправочную станцию и оста-
новил машину. Надо было подумать о чем-нибудь дру-
102
гом, чтобы не потерять выдержку. Пока наполняли
бак, я остался сидеть в машине. Лу повернула ручку
дверцы и выскочила наружу. Она что-то прошептала,
и человек указал ей на одну из построек. Она исчезла
и вернулась минут через десять. Я воспользовался
этим, чтобы заставить этого парня подкачать спустив-
шую камеру, и попросил принести сандвич, который
так и не смог проглотить.
Лу уселась обратно. Я расплатился, и парень от-
правился досыпать Я завел машину, и еще час или
два мы неслись сломя голову. Лу больше не шевели-
лась. Казалось, она спала; я совсем уже успокоился,
и вдруг она потянулась, снова открыла ящик и на
этот раз выпила один за другим три стаканчика.
Я не мог больше смотреть на нее, не приходя в
возбуждение. Я пытался усидеть за рулем, но еще
через десять миль остановил машину на обочине до-
роги. Было совсем темно, но уже чувствовалось при-
ближение утра. Купы деревьев и кустарники закры-
вали этот уголок от ветра. С полчаса назад мы мино-
вали какой-то городишко.
Поставив машину на ручной тормоз, я взял бутыл-
ку и сделал порядочный глоток, а потом велел ей
выходить. Она открыла дверцу и взяла свою сумочку.
Я вышел следом. Она направилась к деревьям и, как
только мы подошли к ним, остановилась и попросила
сигарету — я забыл их в машине. Я велел ей подо-
ждать; она стала рыться в сумке, пытаясь отыскать
их у себя, но я уже бегом бежал к машине. Заодно я
прихватил и бутылку. В ней уже почти ничего не
было, но у меня оставалось еще несколько штук в
багажнике.
Возвращаясь, я спотыкался от возбуждения и на-
чал расстегиваться еще не доходя до нее, и вдруг
увидел револьверную вспышку и в тот же миг почув-
ствовал, что мой левый локоть словно разорвался,
рука плетью повисла вдоль тела: если бы я не зани-
мался в этот момент своим туалетом, то получил бы
пулю прямо в легкое.
103
Я сообразил все это в одну секунду, а в следующую
уже сидел на ней верхом и выкручивал запястье, а
потом изо всех сил врезал ей кулаком по виску, когда
она попыталась меня укусить; но я чувствовал адскую
боль и жестоко страдал. От моего удара она обмякла
и больше не двигалась, но дело еще не было сделано.
Я подобрал револьвер и положил себе в карман. Обык-
новенная пушка калибра 6,35 — такая же, как у
меня, но эта шлюха прицелилась как следует. Я бегом
вернулся к автомобилю. Левую руку я придерживал
правой и гримасничал, как китайская маска, но я
был так разъярен, что даже не понимал хорошенько,
откуда идет боль.
Я нашел то, что искал — веревку, — и вернулся.
Лу начала шевелиться. Когда я связывал ее, то из-за
боли в локте мог действовать только одной рукой и,
закончив эту процедуру, стал бить ее по щекам; потом
задрал ей юбку, разорвал пуловер и снова принялся
хлестать по физиономии. Мне пришлось придерживать
ее коленом, пока я стаскивал этот проклятый свитер,
но все равно мне это удалось только наполовину.
Начинало светать, но она- лежала как раз в самой
тени дерева.
В этот момент она попыталась заговорить и сказа-
ла, что я не возьму ее, что она перед отъездом звонила
Дексу и просила его предупредить полицию, и что она
поняла, какой я негодяй, еще когда я предложил
покончить с ее сестрой. Я усмехнулся, потом она вы-
давила из себя некое подобие улыбки, и я врезал ей
кулаком в челюсть. Грудь ее была холодная и твердая;
я спросил, почему она выстрелила в меня, и попытал-
ся взять себя в руки; она сказала, что я грязный негр,
что ей сказал об этом Декс, что она поехала со мной,
чтобы предупредить Джин, и что она ненавидит меня
как никого и никогда.
Я усмехнулся еще раз. В груди моей словно коло-
тился кузнечный молот, и руки мои дрожали, а левая
здорово кровоточила: я чувствовал, как что-то течет у
меня по предплечью.
104
Тогда я сказал ей, что белые прикончили моего
брата и я расквитаюсь за это вдвойне, и что она в
любом случае пойдет в зачет; и опять так сдавил ей
одну из грудей, что она почти потеряла сознание, но
не издала ни звука. Я влепил ей убийственную затре-
щину. Она снова открыла глаза, и в свете наступаю-
щего дня я увидел, что они блестят от слез и ярости.
Я наклонился, обнюхивая ее, как зверь, и тут она
завизжала. Я впился зубами ей прямо между ляжек.
Рот мой наполнился черной и жесткой шерстью, я
слегка разжал зубы и потом снова свел их немного
пониже, где было нежнее. Я купался в запахе ее
духов, ими пахло даже здесь, и покрепче стискивал
зубы. Я пытался заткнуть ей рот рукой, но она виз-
жала, как свинья, которую режут, и от этого крика
меня бросало в озноб. Тогда я сжал челюсти изо всех
сил и наконец прокусил ее плоть насквозь. Я ощутил,
как кровь затекает мне в рот, ее бедра задергались,
несмотря на веревки. Все мое лицо было залито
кровью, и я чуть отполз назад. Никогда не слышал,
чтобы женщина так кричала; и тут я почувствовал,
что все извергается прямо мне в трусы, это потрясло
меня так, как ничто прежде не потрясало; но меня не
отпускал страх, что кто-нибудь вот-вот явится. Я чир-
кнул спичкой и увидел, что она истекает кровью. Я
тут же принялся бить ее здоровым кулаком по челю-
сти, я чувствовал, как ломаются ее зубы и продолжал:
я хотел, чтобы она перестала кричать. Я ударил еще
сильней, а потом натянул ей юбку на лицо и уселся
сверху. Она извивалась как червяк. Никогда бы не
подумал, что жизнь сидит в ней так цепко; когда она
дернулась особенно резко, мне показалось, что моя
левая рука сейчас оторвется. Я пришел в такую
ярость, что готов был содрать с нее кожу. Но я просто
поднялся, чтобы прикончить ее ударом ноги, и нава-
лился всем своим весом, поставив ботинок ей поперек
горла. Когда она перестала двигаться, я почувствовал,
что это пришло во второй раз. Теперь у меня дрожали
колени, и я боялся хлопнуться в обморок.
105
XIX
Мне надо было бы сходить за киркой и лопатой и
закопать ее, но я уже боялся полиции, боялся, что они
сцапают меня до того, как я покончу с Джин. Я
чувствовал, что теперь меня направляет Малыш; встав
на колени рядом с Лу, я зубами развязал веревку,
стягивающую ее руки. На запястьях у нее остались
глубокие следы, и тело казалось на ощупь дряблым,
как обычно тела у мертвых сразу после смерти. Груди
тоже увяли. Я не стал стаскивать юбку с ее лица —
не хотел его больше видеть, но взял часы: мне была
необходима какая-нибудь ее вещь.
Тут я вдруг вспомнил о своем лице и побежал к
машине. Взглянул на себя в зеркало и увидел, что мне
не так уж много надо приводить в порядок. Я протер
лицо и руки небольшим количеством виски; пред-
плечье больше не кровоточило; мне удалось высвобо-
дить его из рукава и крепко привязать к телу шей-
ным платком и веревкой. Я чуть не завыл от боли,
когда пришлось сгибать руку, однако при помощи
второй бутылки из багажника в конце концов спра-
вился. На это ушло немало времени, вот-вот должно
было взойти солнца Забрав из машины пальто Лу, я
накрыл ее им — мне не хотелось таскать его за собой.
Я совершенно не чувствовал под собой ног, но руки
дрожали немного меныпа
Снова усевшись за руль, я тронулся с места. Что
же она могла сказать Дексу? Эта ее история с по-
лицией начинала меня беспокоить, хотя я, вроде бы,
совсем не думал о ней, она оставалась в подсознании,
как шумовой фон.
Теперь я хотел Джин, чтобы испытать еще разок
испытанное уже дважды, когда приканчивал ее сест-
ру. Да, только теперь я нашел то, что всегда искал.
Мысль о полиции еще немного занимала меня, но
совсем в другом плане: они не помешают мне сделать
задуманное, у меня был слишком большой запас вре-
мени. Им пришлось бы изрядно попотеть, чтобы сца-
106
пять меня. Мне оставалось меньше трехсот миль. Ле-
вая рука теперь почти совсем онемела, а сам я весь
взмок.
XX
Где-то за час до конца пути на меня вдруг нахлы-
нули воспоминания. Я вспомнил день, когда в первый
раз взял в руки гитару. Это было у соседа, который
и дал мне тайком несколько уроков; я разучивал
только одну песенку: «When the Saints go marchin'on»,
и я научился играть ее полностью, с импровизациями,
и одновременно пел. Однажды вечером я одолжил у
соседа гитару, чтобы устроить дома сюрприз; Том за-
пел вместе со мной; а Малыш был просто без ума, он
начал приплясывать вокруг стола, словно шел на па-
раде за колонной резервистов; он взял палку и стал
выделывать с ней всякие фортели. В это время вер-
нулся отец, он засмеялся и стал петь вместе с нами.
Л вернул гитару соседу, но на следующий же день
нашел на своей постели другую, купленную по случаю
с рук, но еще вполне приличную. И каждый день я
бренчал на ней понемножку. Гитара такой инстру-
мент, от которого делаешься ленивым. Возьмешь ее,
сыграешь мотивчик-другой, потом бросишь и бездель-
ничаешь, снова берешь, чтобы взять на ней два-три
аккорда или подыграть себе, пока что-нибудь насви-
стываешь. И так пролетает день за днем.
Тут колдобина на дороге привела меня в чувство.
Вероятно, я задремал. Левая рука совсем потеряла
чувствительность, и мне безумно хотелось пить. Я сно-
ва попытался вспомнить о старых добрых временах,
чтобы хоть ненадолго избавиться от навязчивых мыс-
лей; я так жаждал поскорее приехать, что как только
мое сознание прояснялось, сердце начинало колотить-
ся о ребра, и правая рука дрожала на руле; а у меня,
увы, чтобы вести машину, была только одна рука. Я
подумал, что делает сейчас Том; может быть, молится
или учит чему-нибудь малышей; от Тома я перешел к
107
Клему и этому городку, Бактону, где неплохо провел
последние три месяца, прилично зарабатывая в книж-
ной лавке; вспомнил Джики и тот день, когда трахнул
ее в воде, и как прозрачна была река. Джики —
совсем молоденькую, гладкую и голую, как младенец;
и вдруг это снова заставило меня вспомнить Лу, ее
черное, кудрявое и жесткое руно внизу живота, и тот
вкус, который остается на языке, когда кусаешь его —
вкус нежный, чуть солоноватый и теплый, пропитан-
ный ароматом ее ляжек, — и ее крики опять зазву-
чали у меня в ушах; я чувствовал, как пот заливает
мне лоб, и никак не мог бросить эту проклятую ба-
ранку, чтобы вытереться. Желудок мой вздулся от
газов и давил на диафрагму так сильно, что казалось,
вот-вот расплющит легкие, а Лу кричала у меня в
ушах; я утопил эбонитовое кольцо дорожной сирены
на руле и черную кнопку городского сигнала в самой
его середине, я жал на них одновременно, лишь бы
заглушить эти крики.
Я несся со скоростью восемьдесят пять миль в час;
эта штука никак не могла ехать быстрее, но тут
дорога пошла под уклон, и я увидел, как стрелка
спидометра медленно переползла на два деления, на
три, а потом на четыре. Уже давно рассвело. Навстре-
чу мне стали попадаться машины, а какие-то обгонял
я. Продержав несколько минут, я отпустил обе кноп-
ки, так как могли встретиться полицейские на мото-
циклах, а у этого мотора не хватало силенок, чтобы
их обставить. Приехав, я смогу взять машину Джин,
но Боже мой! когда же наконец я доеду?..
Кажется, я начал повизгивать, скулить сквозь зу-
бы, как животное, чтобы ехать быстрее, и один вираж
я взял не притормозив, под душераздирающий визг
скользящих покрышек. Машину сильно занесло, но
она все-таки выровнялась, заехав на встречную поло-
су, а я выжимал газ до отказа, и смеялся, и радовал-
ся, как Малыш, когда он крутился вокруг стола и пел
When the Saints., и мне почти не было страшно.
108
XXI
Но эта мерзкая дрожь вернулась, стоило мне подъ-
‘ । ’ к отелю. Было около половины двенадцатого;
<1 । ч должна ждать меня к завтраку, как я ей
I ' UI. Я открыл правую дверцу и вышел с этой
' । ,чы, так как с моей рукой иначе было не сделать.
I •-станицей оказалась какая-то белая постройка в
и 1 г.щиях местной архитектуры, с опущенными жа-
। 1Л на окнах. В этих краях, несмотря на конец
<•» । чбря, еще пригревало солнце. Я никого не увидел
к нижнем холле. Это был далеко не тот роскошный
i.i.uiK, который сулило газетное объявление, но что
। к ается уединенности, то лучшего требовать не при-
лилось. Я едва насчитал дюжину домиков, в том
•ни-че заправочную станцию и бистро при ней, немного
и стороне от дороги, предназначенное, несомненно, для
||.>,ч!ггелей тяжелых грузовиков.
Я вышел из холла. Судя по рекламе, спальные
и- мики стояли где-то поодаль от главного корпуса, и
» подумал, что они расположены вдоль окаймленной
।и >луоблетевшими деревьями и пожухлой травой доро-
। и, которая шла под прямым углом к шоссе. Дорога
почти сразу свернула, и я наткнулся на машину
Д.кин, стоявшую перед небольшой хибарой из двух
довольно чистых комнат. Я вошел без стука.
Она сидела в кресле и, казалось, спала; она сквер-
но выглядела, но как всегда была хорошо одета. Толь-
ко я хотел ее разбудить, как телефон — там даже
«казался телефон — громко зазвонил. Я пришел в
«ичпенство и бросился к нему. Сердце мое чуть не
выскочило из груди. Я снял трубку и тут же повесил
гс. Звонить мог только Декстер — или полиция. Джин
протирала глаза. Она поднялась с кресла, и для на-
чала я тут же поцеловал ее, так что она замурлыка-
ла. Теперь, кажется, она наконец проснулась; я обнял
<•< рукой за талию, чтобы увести оттуда. Тут она
•амстила мой пустой рукав.
— Что с тобой, Ли?
109
У нее был испуганный вид. Я рассмеялся, но смех
мой прозвучал неестественно.
— Ничего страшного. Растянулся, как идиот, выле-
зая из машины, и разбил себе локоть.
— Но у тебя шла кровь!
— Просто царапина» Идем, Джин. Я сыт по горло
этим путешествием. Хочется побыть с тобой вдвоем.
И снова зазвонил телефон. Меня передернуло, слов-
но электрический ток шел не по проводам, а через мое
тело. Я не мог сдержаться и кулаком сбросил аппарат
на пол.
Я добил его ударом каблука. Это было неожидан-
ное чувство: будто давишь ботинком лицо Лу. Меня
снова прошиб пот. Надо поскорее убираться отсюда на
свежий воздух. Губы мои дрожали, и вообще, должно
быть, я выглядел, как помешанный.
К счастью, Джин не сопротивлялась. Мы вышли, и
я сказал, чтобы она садилась в свою машину; отъедем
немного подальше, чтобы побыть вдвоем, а после вер-
немся позавтракать. Время завтрака понималось не-
сколько широко, но Джин, казалось, все было безраз-
лично. Ее постоянно мутило, вероятно, из-за беремен-
ности. Я нажал на стартер. Машина тронулась, нас
вдавило в спинку сиденья; на этот раз дело было
почти в шляпе; как только я услышал шум мотора,
ко мне вернулось спокойствие. Я брякнул Джин ка-
кую-то ерунду, чтобы извиниться за телефон — она,
похоже, начала замечать, что я совсем съехал с кату-
шек — пора взять себя в руки. Прижавшись, она
положила голову мне на плечо.
Отъехав километров на двадцать, я стал подыски-
вать местечко для остановки. Дорога здесь шла по
насыпи, и я решил, что нам достаточно будет спу-
ститься с откоса. Я остановил машину. Джин вышла
первая. Я нащупал револьвер Лу в своем кармане, но
не собирался сразу пускать его в ход. Даже одной
рукой я мог бы расправиться и с Джин тоже. Она
наклонилась, чтобы завязать шнурок: из-под короткой
юбки, узко обтянувшей ей зад, я увидел ее ляжки. У
110
моня пересохло во рту. Она остановилась около кус-
тарника. Это был как раз такой уголок, где если сесть
иа землю, то ничего с дороги не увидят.
Она вытянулась на земле; тут же на месте я овла-
дел ею, но не позволил себе кончить. Я попытался
справиться с собой, несмотря на эти ее дьявольские
движения задом; мне удалось доставить ей удовольст-
вие, прежде чем я испытал его сам. И в этот момент
я с йей заговорил.
— На тебя всегда так сильно действует, когда ты
спишь с цветными?
Она ничего не ответила и лежала совершенно обес-
силенная.
— Ведь во мне больше одной восьмой черной крови.
Джин открыла глаза, и я зло засмеялся. Она все
еще не понимала. И тут я рассказал наконец всю эту
историю с Малышом, как он втюрился в одну девицу,
и как ее отец и брат потом отплатили ему; и объяс-
нил, что я задумал сделать с ней и с Лу, расквитав-
шись ими обеими за одного. Я порылся в кармане и,
вытащив браслет Лу, показал его Джин, жаль, сказал
л, что не 'смог принести глаз ее сестренки, — уж
слишком сильно они ввалились после оказанного мной
почтительнейшего и изобретательнейшего обхождения.
Я с трудом произносил все это: вместе со словами
подступало кое-что еще. Она лежала с закрытыми
глазами, вытянувшись на земле с задранной до живо-
та юбкой. Я ощутил, как что-то неотвратимо на меня
накатывается, и рука моя сама собой сомкнулась у
нес на горле — это наступило; это было так ослепи-
тельно, что я выпустил ее и оказался на ногах, словно
какая-то сила подбросила меня кверху. У нее уже
посинело лицо, и она не шевелилась. Да, она позволи-
ла удавить себя без всякого сопротивления. Но все же
она еще дышала. Я достал револьвер Лу из кармана
и всадил ей две пули в шею, почти в упор; медленно,
большими пузырями из горла хлынула кровь, она
журчала и текла рывками. Под веками Джин видне-
лась узенькая белая полоска глазного яблока, ее тело
111
слабо содрогнулось в конвульсиях. Думаю, что она
умерла именно в этот миг. Я перевернул ее, чтобы не
видеть больше лица, и, пока она была еще теплой,
сделал с ней то, что уже делал однажды в ее комнате.
Вероятно, сразу после этого я впал в беспамятство;
а когда пришел в себя, тело уже совсем закоченело.
Я оставил ее и поднялся обратно к машине. Я едва
волочил ноги; радужные круги расплывались перед
глазами, а сев за руль, я вспомнил, что виски осталось
в нэше, и рука моя опять задрожала.
XXII
Сержант Кэллоуз положил телефонную трубку на
конторку.
— Мы ни за что не сможем его задержать, —
сказал он.
Картер покачал головой.
— Можно попробовать.
— Невозможно на двух мотоциклах задержать ти-
па, который мчится со скоростью под сто миль в час
на тачке в восемьсот кубов!
— Можно попробовать.' Рискуешь, правда, шкурой,
но попробовать можно.
Барроу еще ничего не сказал. Это был высокий
нескладный парень, худощавый и черноволосый, с про-
тяжным выговором.
— Я не прочь, — сказал он.
— Так рискнем? — сказал Картер.
Кэллоуз взглянул на них.
— Парни, — сказал он, — вы рискуете своей шку-
рой, но если дело выгорит, вы получите повышение.
— Нельзя позволить проклятому нигеру залить
кровью всю округу,— сказал Картер.
Кэллоуз ничего не ответил и посмотрел на часы.
— Сейчас ровно пять, — сказал он. — Вот уже
десять минут, как позвонили. Он должен проехать
здесь через пять минут., если проедет, — добавил он.
— Он убил двух девчонок, — сказал Картер.
— И парня с бензоколонки, — добавил Барроу. Он
112
поправил кобуру с кольтом, которая била ему по
ляжке, и направился к двери.
— За ним уже гонятся, — сказал Кэллоуз. — По
последним данным, они сидят у него на хвосте. Одна
машина-супер только что вышла, я ждут другую.
— Будет лучше, если мы тронемся сейчас, — ска-
зал Картер. — Сядешь позади меня, — добавил он
Барроу. — Возьмем один мотоцикл.
— Это не по правилам, — возразил сержант.
— Барроу умеет стрелять, — сказал Картер. —
Одному нельзя одновременно вести и стрелять.
— Ну, выпутывайтесь, как знаете! — сказал Кэл-
лоуз. — Лично я умываю руки.
Барроу сидел задом наперед, спиной к спине Кар-
тера, привязанный к нему кожаными ремнями. Инди-
ан резко взял с места, и Картера подбросило кверху.
— Притормози, как только выедем за черту горо-
да, — сказал Барроу.
— Все же это не по правилам, — снова процедил
сквозь зубы Кэллоуз и задумчиво посмотрел вслед
мотоциклу.
Он пожал плечами и вернулся на пост. Но почти
сразу же выскочил обратно и увидел, как исчез вдали
кузов большого белого бьюика, пронесшегося мимо с
оглушительным ревом моторов. А затем раздался вой
сирены, и мимо него промчалось четыре мотоцикла —
итак, их было четыре — и почти сразу за ними
машина.
— Проклятая дорога! — пробормотал Кэллоуз.
На этот раз он остался снаружи.
Он слушал, как постепенно удаляется вой сирен.
XXIII
Ли бредил. Его правая рука нервно перемещалась
по ободу руля, в то время как он всем своим весом
давил на акселератор. Глаза его налились кровью, по
лицу тек пот, белокурые волосы слиплись от испарины
и пыли. Прислушавшись, он расслышал где-то позади
вой сирен, но дорога была слишком плохой, чтобы по
нему попытались стрелять. Прямо перед собой он за-
113
метил мотоцикл и взял влево, чтобы пойти на обгон,
но мотоцикл сохранил прежнюю дистанцию и вдруг
что-то ударило в лобовое стекло, и мелкие трещины
расползлись от центра к краям, а в лицо ему посы-
пались стеклянные осколки, крошечные кусочки куби-
ческой формы. Мотоцикл казался почти неподвижным
по отношению к бьюику, и Барроу целился так же
старательно, как у стойки тира. Ли заметил вспышки
второго и третьего выстрелов, но пули на этот раз
прошли мимо. Теперь он старался ехать зигзагами,
пытаясь уклониться от выстрелов, но ветровое стекло
пулей прошило еще раз, совсем близко от его лица. Он
чувствовал теперь, как сильная струя воздуха врыва-
ется сквозь аккуратную круглую дыру, проделанную
медной косточкой, которую выплюнула игрушка сорок
пятого калибра.
А потом ему показалось, что бьюик прибавил ско-
рость, так как мотоцикл заметно приблизился, но
вдруг он понял, что наоборот, это Картер сбросил
обороты. По его губам скользнула едва заметная улыб-
ка, и он немного ослабил давление на педаль. Между
ними теперь оставалось только двадцать метров, пят-
надцать, десять — и Ли снова до предела выжал газ.
Совсем рядом он увидел лицо Барроу и подпрыгнул
от удара пули, которая прошила ему правое плечо;
стискивая зубы, чтобы не выпустить руль, он все же
обогнал мотоцикл; оказавшись впереди, он больше ни-
чем не рисковал.
Дорога сделала неожиданный поворот и снова по-
шла прямо. Картер и Барроу продолжали висеть у
него на хвосте. Теперь, несмотря на первоклассную
подвеску, своими израненными членами он чувствовал
даже малейшую выбоину на дороге. Он взглянул в
зеркало заднего вида. Кроме этих двоих, на дороге
никого не было. Он увидел еще, как Картер затормо-
зил и встал на обочине, чтобы Барроу пересел лицом
вперед, прежняя позиция больше не имела смысла.
Вдалеке, с правой стороны, Ли заметил какую-то
постройку, к которой вела дорога, ответвлявшаяся от
шоссе метров через сто. Чтобы срезать угол, он, не
114
снижая скорости, погнал машину прямо через окайм-
лявшее шоссе свежевспаханное поле. Сделав гигант-
ский скачок, бьюик едва не опрокинулся, но ему все
же удалось выправить машину, заскрипевшую всеми
своими металлическими сочленениями, потом колеса
пошли юзом, и наконец он остановился перед гумном,
с трудом ему удалось добраться до двери. Обе его
руки теперь беспрестанно пронизывала колющая боль.
В левой руке, все еще прикрученной к телу, начало
восстанавливаться кровообращение, и он не мог сдер-
жать стонов. Добравшись до деревянной лестницы,
ведущей на чердак, он пополз по перекладинам вверх,
но тут же потерял равновесие и с гримасой невообра-
зимой боли попытался восстановить его, уцепившись
зубами за одну из толстых необструганных палок. И
застыл на полдороге, задыхаясь, с занозой, впившейся
в губу. Он понял, как сильно сжал свои челюсти,
только когда снова ощутил у себя во рту солоноватый
вкус теплой крови, крови, которой он хлебнул, лежа
на теле Лу, между ее ляжками, надушенными фран-
цузскими духами, неподходящими для ее возраста. Он
вновь увидел перекошенный рот Лу и ее измазанную
кровью юбку, и мелкие искорки опять заплясали у
него в глазах.
Медленно, через силу, он Вскарабкался на несколь-
ко перекладин выше, когда снаружи раздался вой
сирен. Этот вой сливался с криками Лу, и все случив-
шееся ожило и пришло в движение в его сознании —
он опять убивал Лу, и то же самое чувство, то же
наслаждение снова охватило его, когда он наконец
добрался до верху и вполз на грубый дощатый пол
чердака. Звук снаружи умолк. С трудом, не помогая
себе правой рукой, малейшее движение которой теперь
также причиняло ему невыносимые страдания, он под-
полз к слуховому окну. Перед ним, насколько хватало
глаз, тянулись поля желтоватой земли. Садилось сол-
нце, и трава на обочине дороги колыхалась от легкого
ветерка. Кровь сочилась в правый рукав и стекала
вдоль тела; силы постепенно оставляли его; а затем
115
его бросило в дрожь, так как к нему вернулся преж-
ний страх.
Теперь полицейские окружили гумно. Ли слышал,
как они окликают его. Он дышал, широко открыв рот.
Его мучила жажда, он обливался потом; хотелось
разразиться бранью и проклятиями, но в горле совсем
пересохло. Он увидел, что кровь собралась возле него
в маленькую лужицу и затекла под колено. Ли дро-
жал как осиновый лист, клацал зубами, а когда пе-
рекладины лестницы заскрипели под тяжелыми шага-
ми, начал тихонько скулить, потом завыл, и вой, раз-
растаясь, стал пронзительным и громким; он
попытался достать из кармана револьвер, и ценой
безумного усилия ему это удалось. Его тело вжима-
лось в стенку, чтобы быть как можно дальше от дыры,
из которой должны были появиться люди в голубом.
Да, он держал револьвер, но все равно не мог бы
сделать ни единого выстрела.
Скрип шагов затих. Тогда он перестал выть, голова
его упала на грудь. Но он еще смутно слышал что-то.
Несколько мгновений спустя в бедро ему ударили пу-
ли; тело его ослабло и медленно осело вдоль стенки
на пол. Выступившей слюной рот приклеило к грубому
настилу 1умна. Веревки, поддерживавшие его левую
руку, оставили на ней глубокие синие полосы.
XXIV
Толпа из поселка его все-таки вздернула, потому
что он был негр. Внизу живота, под брюками, еще
слегка топорщился уродливый, смехотворный комочек.
У всех
мертвых
одинаковая
Les morts ont tous la nieme peau
1947

I
В тот вечер клиентов было не очень много, и
оркестр, как всегда в таких случаях, им вяло
подыгрывал. Мне было все равно. Чем меньше их при-
ходило, тем лучше. Вышибать каждый вечер по не-
сколько человек — со временем это становилось все
более и более утомительным. А раньше мне это нрави-
лось.
Да, нравилось; мне доставляло удовольствие лупить
по всем этим поросячьим рылам. Но на протяжении
пяти лет этот вид спорта начинал надоедать. Прошло
пять лет, а они этого так и не заметили; не заметили
и того, что каждый вечер морды им бил цветной,
полукровка. А вначале это меня возбуждало. Женщи-
ны, накачавшиеся виски. Я растаскивал этих расфу-
фыренных потаскух по тачкам, а алкоголь бродил по
их кишкам. Каждый вечер, неделя за неделей, на
протяжении пяти лет.
За эту работу Ник платил мне хорошо, потому что
я был довольно представительным малым и вышибал
их без скандалов и заморочек. Свои сто долларов в
неделю я получал.
В тот вечер они все вели себя довольно спокойно.
Ну разве что двое шумели в углу. Ничего особенного.
Те, что наверху, тоже сидели тихо. Джим дремал за
своей стойкой.
Наверху у Ника играли. Естественно, мошенничали.
При желании можно было и девочек найти. А еще
пили, но пускали туда не всех.
Двое в углу, худой тип и усталая блондинка, вста-
ли, чтобы пойти потанцевать. Пока, кроме них, никого
не было, особых проблем не предвиделось. Ну наткнут-
119
ся они на столы, стукнутся лбами друг о друга — так
я усажу их на место.
Я потянулся, Джим продолжал дрыхнуть. Трое му-
зыкантов не обращали на это никакого внимания. Я
начал машинально поглаживать рукой отворот смо-
кинга. Дело в том, что мне теперь уже не доставляло
удовольствия бить им морды. Я привык. Я стал белым.
Когда я понял смысл того, что только что себе
сказал, меня аж всего передернуло.
— Налей мне рюмку, Джим.
— Виски? — прошептал проснувшийся Джим.
— Виски. Чуть-чуть.
Я был белым. Женился на белой женщине. У меня
был белый ребенок. А отец моей матери работал до-
кером в Сент-Луисе. Докер с такой темной кожей,
которая только в кошмарах и снится. Всю свою жизнь
я ненавидел белых. Я прятался, я избегал их. Я был
похож на них, но тогда они меня пугали. А теперь я
уже больше не помнил, что чувствовал когда-то, так
как смотрел на мир другими, не негритянскими гла-
зами. Все изменилось очень медленно и без моего ве-
дома. В тот вечер я почувствовал себя переиначенным,
переделанным, изменившимся.
— Хоть бы они ушли, — сказал я Джиму.
Я говорил, потому что мне надо было что-то делать.
Мне нужно было слышать свой голос.
— Да, — устало протянул Джим.
Он посмотрел на часы.
— Еще не время.
— Ну и что? — возразил я. — Хотя бы один раз
можно было бы закрыть пораньше. Там их еще много,
наверху?
— Даже не знаю. Они ведь поднимаются и здесь,
и с другой стороны.
Танцующая пара только что врезалась в кресло и
с шумом рухнула на пол. Женщина села и закрыла
лицо руками. Она была растрепанной и казалась со-
120
всршенно отупевшей. Мужчина — улыбающийся анге-
лочек — так и продолжал лежать, где лежал.
— Выведи их, — сказал Джим. — Мы наконец
можем от них избавиться. Выставь их отсюда.
— Ох, — вздохнул я. — Потом бы еще остальных.
Я подошел к ним и помог женщине привстать.
Мужчину схватил под мышки и поставил на ноги. Он
был не тяжелый. Очередной чемпион по комнатному
бейсболу.
— Спасибо, душка, — поблагодарил он меня
Женщина заплакала.
— Не называй его душкой, — сказала она. —
Душка — это я!
— Ну конечно, душка, — сказал мужчина.
— Может быть, вы поедете к себе? — предло-
жил я.
— Нет, — ответил мужчина. — Хотя., ладно.
— Я вас отведу к машине, — сказал я. — Она
какого цвета?
— М-м._ она.» там.. — тип очертил пространство
щедрым взмахом руки.
— Прекрасно, — сказал я. — Сейчас найдем. По-
шли, ягнятки!
Женщина цеплялась за мою руку.
— Вы — сильный, да? — спросила она.
— Я — сильнее, чем он, — заявил мужчина.
Я даже не успел подумать о том, что он собирается
делать, как он мне врезал кулаком в живот. Этот
придурок был скелет скелетом, но дыхание мне пе-
ребил.
— Пойдем, пойдем, — сказал я
Я подхватил их обоих под руки и сжал чуть-чуть
кобеля. Он сразу позеленел.
— Пошли, — продолжал я. — Сейчас спокойнень-
ко вернемся домой.
— Я не хочу спокойненько! — возразил мужчина.
Я сжал посильнее. Он попытался вырваться, но
безрезультатно.
121
— Давайте, давайте, — повторил я — Один раз я
точно так же сломал одному господину руку.
Я дотащил их до двери и пинком открыл ее.
— Какая машина? — спросил я.
— Третья по счету... — сказала женщина. —
Там_ — Она указала на одну из машин с такой же
точностью, что и ее муж. Я отсчитал третью машину
от первой попавшейся и затолкал их внутрь.
— Кто поведет? — спросил я.
— Она, — сказал мужчина.
Я угадал правильно. Мне оставалось только за-
крыть дверцу.
— Спокойной ночи. Прекрасных снов.
— До свиданья, — помахал ручкой мужчина.
Я вернулся в бар. Там ничего не изменилось. Два
клиента вставали, собираясь уходить. Я зевнул. Джим
зевнул тоже.
— Ну и работа! — сказал он.
— Скорей бы Ник спустился! — сказал я.
Когда Ник спускался, это означало, что мы закры-
ваемся.
— Скорей бы.. — сказал Джим.
Я разговаривал, как он. Я был, как он. Доказатель-
ство? Когда он со мной говорил, он даже не смотрел
в мою сторону.
А потом я услышал звон колокольчика над стой-
кой. Два раза. Я понадобился наверху.
— Давай, — прошептал Джим. — Выжми их всех
Я отодвинул плюшевую занавеску, закрывающую
выход на лестницу и, ругаясь, полез наверх. Господи,
ох уж эти суки! Я когда-нибудь смогу вернуться до-
мой вовремя?!
Моя жена, наверное, уже спала... Кровать, наверное,
была теплой и мягкой.
П
Железобетонная лестница глухо отзывалась на мои
шаги. Я проворно карабкался наверх. Я не упускал
возможности подкачать эти чертовы мускулы. Ну как
122
должок, что ли. Наверху висела еще одна плюшевая
занавеска. Ник любил плюш. Плюш и толстых баб. А
еще бабки».
На втором этаже находился зал с низким потолком
и перегородками, обитыми темно-красной тканью. Де-
сятка два типов просаживали здесь свои деньжата за
красивые глаза Ника. Вдоль одной из стен Ник уст-
роил кабинки, в каждой из которых стоял стол и
четыре стула. Там припритонные проститутки могли
успокаивать слегка расстроенных клиентов. Я не
знаю, либо Ник давал им какие-то проценты, либо
наоборот, но так как работы всегда хватало, с патро-
ном они ладили.
Как бы по чистой случайности меня позвали как
раз из-за этих кабинок. Когда я вошел в зал, пятеро
стояли, склонившись над низкой перегородкой, и что-
то там рассматривали. Ник заметил меня и подал
знак: надо было прервать это молчаливое созерцание.
Две девчонки все пытались оттащить их за рукава,
но безуспешно. Обстановка начала накаляться в тот
момент, когда я положил руку на плечо одному из
созерцателей. Первую затрещину, которая, вне всякого
сомнения, предназначалась мне, получила маленькая
блондинка по имени Максин. И получила прямо в
пачку. Я не смог сдержать улыбки, увидев выражение
ос лица. Тот тип был не в состоянии сильно вмазать,
но она все-таки его отпустила, явно не довольная и
даже немного рассердившись.
— Свинья ублюдочная!
Голос у нее был шершавый, как шкура у ската. На
•том она не остановилась и отпустила пару таких
запоминающихся оплеух, которые плюхаются в жиз-
ненную копилку каждого мужчины, — даже если он
пьян. Я продолжал стоять за его спиной. В тот мо-
мент, когда он собирался дать ей сдачи, я поймал его
руку и крутанул неким образом. Образ был не плох,
и я даже смог, образно говоря, ознакомиться с его
точкой зрения.
Точка была тоже не плоха: глаз просто не мог
123
нарадоваться. Двое в кабинке особо не церемонились,
десертных ложечек не ждали. У девчонки все было
задрано аж до самых сисек. Становилось сразу понят-
но, что ее отец был ирландцем с рыжими родимыми
пятнами и красивыми голубыми глазами.
Тип лежал на ней поперек и пускал слюни ей на
живот. Это был выгодный клиент, поскольку вся
кабинка была так забле... ну да ладно, кому какое
дело?
Они буквально плавали в виски; тип выглядел по-
приличней, чем девчонка, но только потому, что лежал
сверху.
Парня, который все еще томился у меня в руках,
я отбросил к стене. У этой стены он и остался как
приклеенный. Правда, одна рука доставляла ему не-
которое неудобство. Во всяком случае, он шевелил
другой рукой, а ее было явно не достаточно, чтобы
держаться. Четверо других вроде бы ничего не заме-
чали. Ник жестом приказал Максин заткнуться. Он
знал, как надо действовать.
— Не изволите ли, как это ни печально, отправить-
ся восвояси?
Я выдал это прямо в рожу первому из четырех. Он
даже не моргнул. Я повернул голову в сторону Ника
и поймал его взгляд. Все в порядке. Можно начинать.
— Пошли вон отсюда, все четверо!
Я подобрал сразу двоих, обхватил их руками и
потащил к лестнице. Спуском заведовал Ник, а уж
дубинкой он работать умеет. Безопасно спускаться по
лестнице можно и в полуобморочном состоянии. Ноги
сами тебя ведут, я думаю, это рефлекс такой, — или
же привычка получать по голове.
Я передал Нику двух других. За столами продол-
жали играть как ни в чем не бывало. Клиентура у
Ника хорошо воспитана, чтобы обращать внимание на
мою деятельность. Очень скромна. А эти двое в кабин-
ке продолжали играть комедию. Крупным планом.
Ладно. Теперь займемся ими.
Я зашел в кабину и перешагнул через тела. Самец
124
ii 1'и не шевелился. Я схватил его и посадил на стул.
11• гнул ему пиджак. Правила надо соблюдать. Хо-
। । то же самое сделать с девчонкой, но здесь нача-
 > выкрутасы. Как только она почувствовала на
> мои руки, сразу начала червяком извиваться и
и....i !.ся у меня в ногах. Она тянула меня и пыталась
" ; |цть на себя. Это была та еще штучка! Ее не
. < । < втдели у Ника, но все же она появлялась до-
। i i io'iho регулярно. Я не знаю, как ее звали.
— Пошли, пошли, — сказал я. — Будь умницей,
'!' I ' I.
— А, дубины..
Она хохотала до упаду, хваталась за меня и тряс-
|.| меня как грушу. Трудно было сдерживаться, пото-
му что зрелище мне выпало первоклассное, но я все-
1 и и опустил ей платье.
— Пойдем, красотка, пойдем спать.
Да, давай. Отвези меня домой.
— Домой тебя кавалер отвезет.
Только не он... Он уже ни на что больше не
ц|"|мбен. Он совсем бухой...
Я приподнял ее и положил на стул рядом с типом.
Тог — ну, настоящий труп. Ну, совсем как настоя-
ший.
Появился Ник.
— Те четверо — на улице. Выкинь этих двоих.
— Она-то еще ничего., но господин не очень хорошо
держится на ногах.
- Отведи, — сказал мне Ник.
Я подхватил типа под мышки; девица уцепилась за
мог плечо и стала тискать мои бицепсы.
- Его тачка на улице. Пойдем, покажу.
- Давай вперед, — сказал я.
Нести их обоих — не подарок. К счастью, она еще
могла идти. Я спустился по лестнице и прошел по
। оридору за баром; там тоже был выход.
— Ну, так где эта машина?
Она поискала глазами:
125
— Там, голубая.
На этот раз ошибаться было нельзя. Свежий воздух
не производил никакого эффекта на моего клиента.
Девица открыла переднюю дверцу.
— Положи его сюда.
Я его толкнул как можно дальше; он навзничь
повалился на сидение.
— Отвезти тебя домой он не сможет.
Она еще крепче ухватилась за мою руку.
— А что же мне делать?
— Ну проснется же он когда-нибудь.»
Я всегда был оптимистом.
— Останься со мной, мне страшно. Может быть, ты
сам меня отвезешь?
- Как?
— На его машине.
Все это мне начинало надоедать. Я хотел спать. Я
хотел вернуться к жене. Ну и работа! Она терлась об
меня, как сучка во время течки.
— Перестань, — сказал я.
— Иди сюда.
Она села в машину, так и не отпуская моей руки.
От нее воняло виски и духами, но я уже почти хотел
ее. А уж как я захотел ее, когда она откинулась на
сиденье и одним движением разорвала перед платья...
Дева была в теле; ничего лишнего не воткнешь, а
грешного не скроешь».
— Подожди, — сказал я. — Сейчас найдем мес-
течко поспокойнее.
— Давай». Быстро. Я больше не могу ждать.
— Ну пять минут-то подождешь.
Она расхохоталась; ее низкий голос был настолько
возбуждающим, что мои руки дрожали, когда я от-
крывал переднюю дверцу.» Я газанул и рванул к Цен-
тральному парку. Это было проще всего. Выходя из
машины, мы даже не захлопнули дверцы. Я овладел
ею на земле, в тени. В первой попавшейся тени.
Было не очень тепло, но мы так прижались друг к
126
другу, что от ее кожи в воздух поднимался пар. Ее
когти раздирали мне спину через ткань пиджака. Она
никак не предохранялась. Это мне нравилось.
Ш
Вечер на этом и закончился. Я вернулся к Нику на
машине того типа. Он все еще дрых, да и девица была
хороша. От меня воняло и девицей, и виски одновре-
менно. Для очистки совести я решил подняться на-
верх; девицу с типом я оставил за дверью. Было тихо.
Я спустился вниз. Никого. Можно было идти спать.
Джим, зевая, надевал куртку.
— Еще одна, не соскучишься, — сказал я.
— Ничего особенного.. — прикинул Джим.
— Ничего особенного, — подтвердил я.
Ничего. Ничего, за исключением того, что это длит-
ся уже пять лет. Сегодня исполняется ровно пять лет,
а я ни разу не попался. Пять лет, а я продолжал их
мочить и трахать их жен. Машинально я ударил
кулаком по стене. Ударил сильно и, кряхтя, затряс
рукой от боли. А, в конце концов» затрахали меня
они.
Я был еще белее, чем они, так как радовался этому
цисту кожи. Ну и что? Если серьезно..
Мне было наплевать. Мне было просто наплевать.
Но так уж и плохо быть белым. Белая женщина,
которая тебе греет постель. Белый ребенок, который
станет кем-нибудь.
Почему Джим продолжает зевать?
— До свидания... — сказал я ему.
Я толкнул дверь, приосанился и вышел. До оста-
новки было совсем близко.
До жены тоже было не так далеко. Немного болела
поясница... И спина, расцарапанная ее ногтями... Нет.
Я все-таки в хорошей форме.
Весна в Нью-Йорке не похожа ни на что другое.
Метро. 15 минут. Снова люди. Моя улица. Мой дом.
Тихий и спокойный. Запах виски остался вместе со
127
смокингом на вешалке, там у Ника. Но мои руки все
еще продолжали пахнуть женщиной. Приятный запах
Запах дочки ирландца с голубыми глазами.
Я бесшумно поднялся на третий этаж. Все тем же
упругим шагом. В хорошей форме. Ключи звенели в
моем кармане. Три моих ключа. Нужный отличался
толщиной. Этот.
Открылось. А как же иначе?
Я закрыл тяжелую дверь и, не включая света,
пошел в ванную.
В темноте я споткнулся и упал. Прямо на лежащее
тело.
Я вскочил и бросился к выключателю.
Загорелся свет. Я так и остался стоять, как при*
гвожденный.
Он не проснулся, даже наоборот, начал прихрапы-
вать Конечно же, пьяный. Этот пьяный негритос. Ри-
чард Худой, в грязном костюме. От него плохо пахло.
Его запах я чувствовал даже оттуда, где стоял. Серд-
це прерывисто билось у меня в груди, оно прыгало
бешеным зверем, и я не мог даже шаху ступить. Я не
мог пройти вперед. Не мог выяснить, знает ли Шейла
всю правду. Сзади меня стоял шкаф; не сводя глаз с
Ричарда, я открыл дверцу и определил на ощупь
бутылку скотча. Хлебнул из нее-, четыре, пять раз.
Ричард лежал передо мной; дверь в комнату была
открыта, оттуда не доносилось ни малейшего звука.
Мир был мертв, все спало вокруг меня. Я посмотрел
на свои руки. Я дотронулся до своего лица. Взглянул
на Ричарда и засмеялся. Потому что это был мой
брат, и он меня нашел.
Он зашевелился, и я подошел к нему. Приподнял
его одной рукой. Он еще не совсем проснулся, и я его
тряханул.
— Просыпайся, сволочь.
— Что такое?
Он открыл глаза и увидел меня. Выражение его
лица нисколько не изменилось.
— Чего ты сюда приперся?
128
— Я тебя нашел, Дан. Ты видишь, я тебя нашел.
Господу было угодно, чтобы я тебя нашел.
— Где Шейла?
— Кто это — Шейла? — спросил он.
— Кто тебе открыл?
— Я просто вошел... никого не было дома.
Я бросил его и побежал в комнату. На комоде, на
привычном месте, записка Шейлы: «У мамы с малы-
шом. Целую».
Я прислонился к комоду. С головой все было в
порядке, но вот ноги... Я медленно вернулся в при-
хожую.
— Пошел вон отсюда.
— Но Дан...
— Пошел вон. Давай. Живо. Я тебя не знаю.
— Но Дан, Господь мне помог найти тебя.
— Я же тебе сказал, пошел вон!
— У меня нет денег.
— На.
Я сунул руку в карман и протянул ему десять
долларов.
Он посмотрел на бумажку, пощупал ее, засунул в
карман и сразу же потерял свой придурковатый вид.
— Ты что, не знаешь, что черномазые не должны
приходить к белым?
— Дан, я — твой брат. У меня есть документы.
Мгновение спустя я уже был на нем. Я держал его
за затылок и цедил сквозь зубы ругательства и про-
клятия.
— Ах, у тебя документы? Какие документы? Сво-
лочь!
— Дан, у меня та же фамилия, что и у тебя.
Господь учил, что нельзя отказываться от своих род-
ственников.
И тут я сделал то, чего нельзя было делать ни в
коем случае. Мой кулак сжался и припечатал ему
нижнюю iy6y. Я почувствовал, как затрещали его
зубы, и меня захлестнула волна стыда. Ричард не
двигался Но глаза его продолжали смотреть на меня,
5 Б. Виан
129
и то, что я видел в его глазах- Нет... Я сходил с ума.
В его глазах ничего нельзя было увидеть... Да и вооб-
ще в глазах ничего нельзя увидеть. Абсолютно ничего.
Я постарался взять себя в руки. Старался, но все
напрасно. Ричард молчал и смотрел на меня, а мне
было страшно.
— Где ты работаешь, Дан?
Его голос звучал по-другому из-за разбитого рта,
струйка крови текла по подбородку. Он вытер ее ру-
кавом.
— Проваливай, Ричард. И, если тебе дорога жизнь,
не суйся сюда больше никогда.
— Где я смогу тебя увидеть, Дан?
— Я не хочу тебя видеть.
— А может быть, Шейла захочет.. — сказал он
задумчиво.
Желание убить пронзило меня, как острая стрела.
Но я удержался.
Он отошел от двери и потрогал разорванную губу.
— Уходи.
— Десять долларов, — сказал он, — не так уж и
много.
Это был мой брат, и я хотел, чтобы он умер. Ужас-
ный страх сдавил мои внутренности. Я боялся, что он
вернется. Я хотел знать..
— Подожди, кто тебе дал мой адрес?
— Да никто... — сказал он. — Приятели. Я пошел.
До свидания, Дан. Я зайду к тебе на работу.
— Ты не знаешь, где я работаю... — сказал я.
— Ничего, Дан. Ничего.
— Как ты открыл дверь?
— Я открываю двери. Бог тому свидетель, я откры-
ваю двери. До свидания, Дан. До скорого свидания.
В каком-то оцепенении я уставился на него; он
уходил. Мои часы показывали половину шестого. За-
рождался день. Молочники за окном. Шейла с малы-
шом у своей матери.
Ричард был черномазым. У него была черная кожа.
От него пахло черномазым.
130
Я закрыл дверь и начал раздеваться. Я смотрел
вокруг и не понимал, что делаю. Потом подошел к
спальне и остановился на пороге. Передумал и пошел
в ванную. Остановился перед зеркалом. Передо мной
стоял крепкий парень лет тридцати. В глазах — здо-
ровье и сила. Он тоже рассматривал меня. С ним было
все в порядке, ничего не скажешь. Вне всякого сомне-
ния, он был белым... но мне не нравились его глаза..
Глаза, которые только что видели призрак.
IV
С того дня я принялся искать другую квартиру, но
это было очень сложно и должно было влететь в
копеечку. Шейле я об этом не рассказывал. Я знал,
что она очень любила наш дом, и боялся даже заго-
варивать с ней. Какой предлог придумать? На улице
я постоянно оборачивался, чтобы посмотреть, не сле-
дят ли за мной: я высматривал худую фигуру Ричар-
да-полукровки, цвет его кожи и курчавые волосы,
плохо выглаженный костюм и длинные руки. Остав-
шиеся детские воспоминания, связывающие меня с Ри-
чардом, были все какие-то беспокойные и тревожные;
я даже не мог определить, с каких пор они приобре-
тали это качество, — поскольку воспоминания были
обычные, как у всех детей. Из нас троих Ричард был
самым темным, и этот факт, вне всякого сомнения, мог
бы объяснить, пусть частично, мое замешательство.
Я добирался к Нику окружными путями, выходя
за остановку до, либо на остановку после, выбирая
сложный маршрут — почти лабиринт, который я с
удовольствием составлял из соседних улиц, выигрывая
в этом изнурительном поединке — мысленно, я хочу
сказать, — кажущуюся отсрочку, иллюзорную без-
опасность, ложную страховку, решетка которой защи-
щала меня от будущих атак.
Но заканчивать все равно приходилось Ником,
нужно было входить к нему естественно, без особых
мер предосторожности и, по возможности, не оборачи-
5*
131
ваясь. Именно все это я и проделал в тот день, похо-
жий в этом смысле на все другие.
Джим рассеянно читал вечернюю газету, разложен-
ную на стойке. Когда я вошел, он поднял глаза.
— Привет.
— Привет.
— К тебе приходил какой-то тип.
Я замер. Я вспомнил, что в зале были клиенты, и
прошел за стойку перед тем, как идти переодеваться.
— Что за тип?
— Не знаю. Он хотел тебя видеть.
— Зачем?
— Не знаю.
— Обычный тип?
— Ну да. Обычный тип. А что такое?
— Ничего.
— А_. Ну, ладно, — сказал Джим.
Он вновь погрузился в свое чтение, но почти тотчас
же вынырнул.
— Он вернется через час.
— Сюда?
— Да. Сюда. Я сказал, что ты будешь здесь.
— Хорошо.
— А что, он тебя достает?
В голосе ни капли заинтересованности. Просто чи-
стое любопытство.
— С чего ты взял, что он меня достает? Я его даже
не знаю.
— Ты никого не ждал?
— Никого!
— А.. — протянул Джим.
Я прошел в гардероб и начал раздеваться. Значит,
через час.
Это не мог быть Ричард; Джим сказал бы, если бы
речь шла о негре.
Тогда кто?
Целый час просто ждать. Я закончил приводить
себя в порядок и вернулся в бар.
— Джим, налей мне виски с водой.
132
— Чуть-чуть виски?
— Чуть-чуть воды.
Он посмотрел на меня и молча наполнил мою рюм-
ку. Я залпом выпил холодную и терпкую жидкость и
попросил еще. Я не любил алкоголь. Я чувствовал, как
он вливается в мой желудок, но оставался спокойным,
совершенно спокойным и собранным.
Я уселся за стойку, с самого края, откуда легко
было следить за входящими и выходящими.
Я ждал.
Вошли две девицы. Постоянные клиентки. Проходя
мимо, они мне улыбнулись. А я им погладил бедра,
затянутые в узкие платья, которые выгодно подчерки-
вали их точеные формы. Они сели за столик недалеко
от бара. Хорошие клиентки. Именно в них Ник вкла-
дывал свое богатство... обычно после обеда.
Было забавно на них смотреть. Аккуратно раскра-
шенные, чистенькие и такие аппетитные. Красивые.
Белые заводные лялечки.
Я снова подумал о Ричарде, представил его так
отчетливо, что невольно дернулся, как бы защищаясь;
движение было настолько нелепым, что пришлось сде-
лать еще несколько других, похожих, но объяснимых,
дабы придать всей сцене естественный, непринужден-
ный вид.
Я вдруг заметил, что Джим, управляясь со своей
кассой-автоматом, с любопытством за мной наблюдает.
Как только наши взгляды встретились, он отвел глаза
в сторону.
Подобные ожидания — для меня настоящий ужас.
Я старался найти себе развлечение, рассматривал пол,
стены, потолок, люминесцентные лампы, бутылки в
хромированных металлических ячейках и в какой уже
раз клиентов и клиенток. Со своего насеста я не мог
пробраться взглядом глубоко под юбку брюнетке. При-
шлось спуститься со своих высот и устроиться прямо
напротив нее. Она прекрасно понимала, зачем я это
делаю, и еще шире раздвинула ноги, чтобы я мог
усладить свой взор. Как мне показалось, никаких
133
препятствий на своем пути он не встретил, хотя света
было маловато. Цель выглядела приятной и легко
достижимой.
Она подала мне знак, встала и направилась к
туалету.
Я потянулся. Ну чем не способ убить время до
прихода того типа.
За ней я не пошел; я воспользовался лестницей,
которая вела в игорный зал. За плюшевой занавеской
был выход в коридор, наружу, и оттуда можно было
спуститься к туалетам с другой стороны.
Результатом замысловатой планировки Ника яви-
лись телефонные кабинки, переделанные в комфорта-
бельные комнатенки. Узковатые, конечно, но обычно
никто не жаловался.
Она меня ждала в первой. Она знала, чего мне
хотелось. Я тоже это знал и сразу же приступил. Она
невозмутимо курила, что меня слегка разозлило, но
есть же все-таки средства, чтобы заставить их что-то
почувствовать. Не только же ради моего удовольствия
она здесь оказалась.
В этот момент ее сочные, пухлые губы, оставив
сигарету, прилипли к моим. Я слабо покусывал неж-
ную и надушенную плоть. Я был счастлив. Белая мут-
ная радость переполняла меня, туманно клубилась и
пенилась. Ее шелковая кожа с вьющимися волосками
тянулась к моей руке, она помогла мне сама, и я
быстро овладел ею стоя. Глаза ее были закрыты. Она
вздрогнула, потом стала мало-помалу расслабляться.
Не выходя из моих объятий, она закурила следующую
сигарету. Я держал ее за ляжки, и руки мои прохо-
дили под изгибами ее тела. Мне было хорошо.
Мы безмолвно отстранились друг от друга, и я
привел себя в порядок, хотя, по правде говоря, беспо-
рядок был очень незначительный. Она открыла сумку
и достала помаду. Я бесшумно закрыл дверь кабинки
и вышел на лестницу.
Я быстро поднялся наверх Страх, развеянный ми-
нуту назад, снова охватил меня.
134
Джим не покидал своего поста. Никто больше не
входил. Я жадно оглядел бар, столики.
— Джим, налей-ка мне виски.
Он налил. Я выпил, поставил рюмку я замер.
Какой-то тип толкнулся в дверь. Он был один. Тип
как тип.
Джим кивнул в его сторону.
— Это твой клиент, — сказал он.
— Хорошо, — сказал я
Я остался на своем месте.
Похоже, что он не знал меня в лицо.
Он подошел к Джиму.
— Дан здесь? — спросил он.
— Вот он, — сказал Джим, указывая на меня
— Здравствуйте, — сказал тип.
Он внимательно посмотрел на меня
— Вы выпьете чего-нибудь?
— Виски, — сказал я.
Он заказал два виски. Он был не очень высок, но
страшно широк.
— Вы хотели меня видеть?
— Да, — сказал он. — По поводу вашего брата
Ричарда.
— Вы его друг?
— Нет, — сказал тип. — Я с черномазыми не
дружу.
Говоря это, он смотрел на меня Я не двигался.
— Я тоже не дружу, — сказал я
— Ричард действительно ваш брат?
— У нас были разные отцы.
— А черным был его отец?
Я не ответил. Он ждал и пил виски маленькими
глотками. Джим стоял за стойкой на другом конце.
— Пойдемте, — предложил я — Найдем место по-
спокойнее.
Я взял наши рюмки и направился к одному из
столиков. Брюнетка, которую я до этого поимел в
кабине, в этот момент только выходила из туалета.
135
Усаживаясь, она одарила меня улыбочкой. Не за-
думываясь, я ответил ей гримасочкой.
Мы сели.
— Давайте, — сказал я. — Начистоту.
— Сюда Ричард прийти не может, — сказал
он. — Мне он предложил пятьдесят долларов, вот я
и пришел.
— Пятьдесят долларов? А где он их возьмет?
— Из тех ста, которые вы мне дадите для него.
Я глубоко вздохнул. Я держался обеими руками за
край стола и видел, как белели костяшки.
— А если у меня нет ста долларов?
— Возможно, хозяин бара захочет узнать, какой
цвет кожи у вашего брата.
— Ник? Да ему сто раз на это наплевать, — заве-
рил его я.
Мужчина казался растерянным. Он посмотрел на
меня. Пускай смотрит. У остальных за пять лет было
достаточно времени, чтобы насмотреться.
— Откуда вы знаете Ричарда? — спросил я.
— Познакомился в одном баре.
— Вы — метис, — выпалил я. — Покажите свой
ногти.
Он встал.
— Сожалею, но мне так необходимы эти сто дол-
ларов. Я буду вынужден попросить их у кого-нибудь
другого. У кого-нибудь из ваших знакомых, например.
Встал и я. И положение было не очень удобным, и
мало места для разворота, но я так прочувствовал
этот удар, что моя левая рука сработала сама по себе.
Его челюсть хрустнула; правой рукой я подхватил его
за отворот пиджака в тот момент, когда он собирался
сердечно рухнуть на пол.
Пальцы левой руки сжались в кулак, разжались,
и так — два или три раза; я чувствовал себя хорошо.
Шлюха да оплеуха, вот она, жизнь-то.. С чего я взял,
что в ней может быть что-то другое? Господи! Сделай
так, чтобы я успевал давить и размазывать их жизни,
136
пока они не раздавили мою; и я клянусь, что в моей
никогда больше не будет тоскливых дней.
Разумеется, нашей маленькой разборки никто не
заметил.
Джим смотрел на меня. Встретившись со мной
взглядом, он отвел глаза в сторону. Тип продолжал
стоять; я даже не знаю, как он держался на ногах, в
полном отрубе, но стоя. Я посадил его на стул и стал
ждать. Он с трудом открыл глаза и справился с
приличным комом в горле. Его рука бережно ощупы-
вала подбородок, как что-то очень ценное.
— Поднимайся, — сказал я.
— Зачем? — прошептал он.
— С Ричардом повидаться.
— Нет.
Я сжал кулак и начал легкомысленно постукивать
по краю стола.
— Я не знаю, где он находится, — добавил он.
— Когда вы должны встретиться?
— Сегодня вечером.
— Сегодня вечером, это уже сейчас. Пошли, я тебя
провожу.
— Я хочу пить... — сказал он.
— Пей свой виски, там еще что-то осталось.
Он с трудом допил. Выглядел он очень усталым.
— Я не знаю, где Ричард, — повторил он.
По-видимому, он сам был не очень убежден в том,
что говорил.
— Я тоже не знаю. Вот поэтому-то мы и пойдем
его искать. Давай.
Я поднялся, поднял его и подтолкнул к бару.
— Джим, — попросил я — Принеси, пожалуйста,
мой плащ.
Джим направился к гардеробу.
— Ну, — продолжал я, — где же этот храбрый
Ричард?
Внезапно я увидел свое отражение в зеркале, в
глубине бара, и я понял, почему тип мне не отвечает.
Однако я был спокоен, намного спокойнее, чем в тот
137
вечер, когда нашел спящего Ричарда у себя в прихо-
жей. Намного спокойнее, чем во все эти дни, когда
искал другую квартиру.
С этим надо было кончать сегодня же вечером или
от всего отказаться. От всего. Включая шлюху в ка-
бинке, оплеуху в зале, Шейлу, ребенка. Внезапно все
это стало желанным как никогда. Все это, а еще
глушить виски, а еще бить морды кретинам, которые
нажираются, вместо того чтобы заниматься любовью,
так как на трезвую головку не осмеливаются.
Джим протянул мой плащ, я накинул его, чтобы не
выходить на улицу раздетым.
— Давай, — сказал я типу.
Ник у меня ничего спрашивать не будет. Со мной
такое случалось не часто.
Он шел впереди меня.
— Далеко? — спросил я.
— Не очень, — ответил он. — Около 115-й улицы.
115-я — это в Гарлеме.
— И много у тебя делишек с этими черномазыми
подонками? — спросил я.
— На этом можно подзаработать, — сказал он.
— Да, именно так и думают все нормальные лю-
ди, — согласился я. — Но их сразу же заносит...
Он посмотрел на меня с беспокойством. Я был на-
много выше, чем он, но он зато весил порядочно.
Толстый, как пивная бочка.
— Тебе нравится получать по роже? — спросил я.
— За пятьдесят долларов можно и получить, —
ответил он.
— Я бы хотел знать, о каких долларах идет
речь, — усмехнулся я. — Если только мой якобы брат
Ричард за это время не нашел другого простофилю.
— А зачем же вы туда идете, если он не ваш
брат? — удивился тип.
— Мне нравится смотреть на их рожи, — ска-
зал я.
Я знаю, что со мной происходило. Я раздваивался.
Мы уже наполовину разошлись, и я осознавал, что
138
рано или поздно придет время выбирать. И вот время
пришло. Я думал о Шейле, о телефонной кабине. Я
думал о черномазых мордах, которые получали дубин-
ками во время восстания в Детройте, и очень громко
хихикал. Выбор был сделан. Я предпочитал давать в
морду, а не получать по ней.
Даже если придется дать в морду этой бесподобной
сволочи — моему брату Ричарду.
Я остановил проезжающее такси и назвал адрес.
V
Внутри было грязно и зловонно. Тип, который при-
шел со мной, сказал несколько слов черному за стой-
кой, и тот указал нам на лестницу, ведущую в подвал.
Не оборачиваясь, я начал спускаться первым. Не знаю,
много ли там было посетителей, я не смог бы описать
то, что промелькнуло перед моими глазами в этой
похожей на многие другие забегаловка
Я никак не мог понять ее планировку. Внизу от
лестницы начинался коридор, который заворачивал
под прямым углом. Мы повернули вместе с коридором,
и в конце его я увидел другую лестницу, ведущую
наверх. Их, наверное, часто путали, эти распутные
лестницы. Наша дверь была третьей справа.
В задымленной и вонючей комнате находились две
девицы цвета кофе с молоком и один мужчина. Одна
из девиц сидела за столом и, ожидая неизвестно чего,
ничего не делала. Что касается мужчины и другой
девицы, то они без всякого смущения тискались на
видавшем виды диване. Платье девица уже сняла, а
оставшегося на ней явно не хватало для прикрытия
того, что надо было бы прикрыть..
У мужчины, — а это был, конечно же, Ричард, —
от пота блестело лицо. Он медленно поглаживал бедра
своей подруги. Они лежали рядом, и я видел, как
руки Ричарда скользят вверх к упругим округлостям,
которые натягивали до предела — вот-вот треснет —
замусоленный лифчик.
139
Хорошо, что до этого я поимел у Ника маленький
сеанс с той брюнеткой, потому что зрелище меня воз-
буждало, хотя одновременно и коробило. В комнате
царил беспорядок. Пахло потом. Меня била дрожь, но
это было не так противно.
Завидев меня, никто из них не поднялся. Было
слышно лишь, как ворочается Ричард, да прерывисто
дышит женщина на диване.
Тип прервал эту очаровательную сцену, и я поймал
себя на том, что разглядываю другую девицу. У нее
были длинные и жесткие волосы, немного выступаю-
щий вперед рот и большие худые руки.
— Ричард, — сказал тип, — вот твой брат.
Ричард медленно открыл глаза. Приподнялся на
локте, не отпуская девицу. Его рука продолжала от-
тягивать лифчик, который наконец не выдержал.
Круглые коричневые соски огромных размеров выделя-
лись на более светлой коже, и я видел, как пальцы
Ричарда сжимали эту отдающуюся упругую плоть.
— Привет, Дан, — сказал он.
Я не ответил.
— Я так и знал, что ты придешь, — сказал он. —
Брат не может бросить брата.
— Я тебе не брат, — сказал я. — И ты это хорошо
знаешь.
Он перевернул девицу на спину и без всякого стес-
нения на нее залег. У него был слегка отсутствующий
вид, как под действием наркотика. Наверное, наку-
рился марихуаны или другой подобной дури.
— Брат, и еще какой, — возразил он.
Девица еле двигалась Она склонила голову набок,
а полусогнутые руки подняла к лицу. Я видел блестя-
щие капли пота у нее под мышками. Так или иначе,
мой гнев прошел, и я почувствовал тупую усталость.
Я чувствовал себя очень усталым и немного раздра-
женным. Другая девица не шевелилась; она постуки-
вала по столу длинными худыми пальцами.
Тип посмотрел на нас, пожал плечами и вышел. Я
слышал, как он заходил вдоль и поперек коридора.
140
Девица на диване кряхтела от удовольствия, но
Ричард отодвинулся и встал. Он привел себя в поря-
док и присел к столу. Недотраханная девица продол-
жала извиваться; она терлась грудями и ягодицами о
грязную диванную обивку.
— Чего ты хочешь? — спросил я у Ричарда.
Он мне показался вдруг настолько безобидным, что
с трудом удалось вспомнить свое взволнованное и ис-
пуганное состояние в тот день, когда я нашел его у
себя дома. Мне также трудно было понять, зачем я
искал другую квартиру. Из-за чего? Из-за этого худо-
го, изможденного мулата? Настолько мне чуждого?
— Дай мне сто долларов, — сказал Ричард. — У
меня нет ни цента.
— У меня нет ста долларов, — сказал я.
— Ты должен помогать своему брату, — сказал
Ричард. — По воле Господа я нашел тебя И свою
сестру Шейлу.
Я резко перевел взгляд на его лицо и поймал его
взгляд. Он рассматривал меня пристально, исподтиш-
ка и едва заметно улыбался. Рукавом он вытер взмок-
ший лоб — глаза при этом куда-то подевались — и
уставился в угол комнаты.
Я смутно чувствовал, как надвигается та же опас-
ность, что и в прошлый раз: я не. мог ничего поделать.
На какое-то мгновение я растерялся. В этот миг я
спросил себя: неужели голос крови сильнее голоса
разума? Неужели черные гены, которые притягивали
меня к Ричарду, непобедимы, несмотря на все рефлек-
сы, приобретенные за годы общения с белыми? Да нет.
Это абсурд, этого не может быть. Я держался за
белых всеми крючьями, засаженными в мою плоть,
всеми привычками, реакцией на их непринужденность
в обращении со мной, ощущением «своего», которое я
испытывал среди них. Держался из-за Шейлы, из-за
сына, который получит хорошее образование, пойдет в
колледж и станет кем-нибудь, кем-нибудь богатым и
уважаемым, с черной прислугой и собственным само-
летом.
141
— Послушай, Ричард, если я дам тебе сто долла-
ров, ты мне обещаешь, что вернешься в Чикаго и
оставишь меня в покое?
— Я даю тебе клятву перед Богом, который нас
слышит, — произнес Ричард, поднимаясь. — Но со
ста долларами я долго не протяну.
— Я буду отправлять тебе деньги каждый ме-
сяц, — выжал я из себя.
Почему я сразу не раздавил его? Почему не бросил-
ся на него и не прикончил? Я сам не понимал, что
ощущаю в эту минуту. Мне казалось, что я нахожусь
на краю пропасти. Малейшая трещина в ритме време-
ни, и равновесие было бы нарушено.
— Сколько? — спросил Ричард.
Девица на диване больше не шевелилась. Она по-
смотрела на нас блестящими глазами и подала мне
какой-то знак.
В коридоре те же монотонные шаги.
— Я буду отправлять тебе деньги, — с трудом
повторил я.
Мне хотелось переключиться на что-нибудь другое.
Мне было необходимо переключиться на что-нибудь
другое.
— Я должен пятьдесят долларов своему другу, —
сказал Ричард. — Со ста мне не так уж много и
остается...
— Сходи за ним.
Он вышел и привел типа.
— А сейчас ты уйдешь отсюда, — сказал я типу.
— Ну, конечно же, — ответил он, — какой хит-
рый.
Я не хотел делать ему очень больно, но он отка-
тился метра на два.
— Встань, — сказал я.
Девицы безмолвно смотрели, я слышал их возбуж-
денное дыхание.
— Ты уйдешь с двадцатью долларами, — сказал
я, вытаскивая купюру из своего кармана. — И если
142
я еще раз увижу твое лицо, ты себя сам не узнаешь
после того, что я с ним сделаю.
— Давайте, — сказал он. — Мне до вас дела нету.
Ни до одного, ни до другого.
Он запихал деньги в карман и ушел. Я услышал
его шаги на лестнице, потом стихли и они.
Диванная девица встала, совершенно голая, и за-
крыла дверь. Она подошла к Ричарду и уселась на
г юл. Я чувствовал ее знойный, горький запах. Она
tn < цельно улыбалась, глядя на меня. Неужели я это
сделаю? Неужели я убью Ричарда? Я видел двух де-
виц, худое тело моего брата й его лицемерные глаза.
Этот ужасный запах ударил мне в голову и разогнал
мурашки по всему телу. Я представил себе свои руки
на его жесткой жилистой шее и двух кричащих де-
виц. Естественно, мне нужно было избавиться от него,
ио не давать же ему деньги на обратную дорогу в
Чикаго. Естественно. Но пока я не избавлюсь от этих
девиц, ничего не получится. Ладно. Придется пройти
через это.
— Сходи за виски, — сказал я той, которая была
<чце одета. — Как тебя зовут?
— Энн, — сказала она.
— А я — Салли, — сказала другая.
Она смотрела на меня снизу и смеялась, слегка
склонив голову на плечо; ее круглые и упругие ляжки
немного разъехались на твердой поверхности стола, а
капли пота выкатывались из-под мышек на крепкие
недра. Она слегка изменила положение. Теперь я ви-
дел голый низ живота, едва прикрытый легким, зави-
вающимся пушком, еще более темным, чем цвет ее
кожи. Закрыв глаза, я представил себе, как ее набух-
ший орган наполняет мою ладонь. Я почувствовал, что
качусь по наклонной и проигрываю партию. Я напряг-
• а, чтобы еще раз представить себе свое падение,
Шейлу, сына и конец своим мечтаниям. Но неужели
• '. д.'.я шея Ричарда, его разбитые вены могли серьезно
. 11 ожать моему положению? Запах этих двух жен-
шин, этих негритянок, казалось, сочился со всех сто-
143
рон, он шел от грязных стен, от увядшей, отколупив-
шейся краски; он шел от холодного и влажного пола,
от вышедшего из моды дивана, он шел от стола, от
ног девицы, от ее груди, которая напряглась в
нетерпении, от ее ляжек и от этого крепкого, горя-
чего треугольника, который я сейчас раздавлю своим
телом.
Ричард вытянулся и облокотился об стол. Салли
ласково посмотрела на него и погладила по голове. У
нее были длинные ловкие пальцы. Я чувствовал эти
пальцы на своем теле. Энн пошла за виски с пятью
долларами, которые я ей дал; я буду пить это виски.
Я снова столкнулся взглядом с Ричардом; глаза его
были холодны и жестоки. Он ждал не виски, он ждал
денег.
Я то пугался, то забывал о своем испуге. Сексуаль-
ное возбуждение, овладевшее мной, мешало сосредото-
читься на возможных последствиях присутствия Ри-
чарда, навязчиво преследовавших меня уже много
дней подряд Мысли вспыхивали в голове отдельными
толчками; я беспрестанно видел два тела на истрепан-
ном диване: Салли и я. Ричард наблюдал за мной,
подкарауливал.
Я подошел к столу. Сделал движение, чтобы дотро-
нуться до Салли. Она встрепенулась. Встала, прижа-
лась ко мне, потом взяла меня за руку и потянула ее
к заостренной груди. Ричард не двигался. Я услышал,
как открылась дверь. Вошла Энн, закрыла дверь на
ключ и поставила бутылку на стод Ричард схватил
бутыль, помедлил, потом открыл и начал жадно из
нее отхлебывать.
Энн ждала своей очереди. Она улыбнулась, когда
наши глаза встретились. Я чувствовал, как Салли
шевелилась и двигалась, но не осмеливался думать о
ней. Внезапно она отпрянула и бросилась срывать с
меня плащ. Шляпу я положил рядом.
Ричард перестал пить, он протянул бутылку Энн.
Она отпила глоток; следующим был я. Пока я пил,
144
они с Салли раздевали меня. Ричард уронил голову
на стол. Я донес Салли до дивана.
Губами я пробовал ее пупырчатую кожу, горькую
влажность пота; хотелось со всей силы впиться зубами
в эту мякоть. Она притянула меня к себе, направляя
мою голову. Я почувствовал, как она отдается мне в
поцелуе. В этот момент под меня проскользнула Энн.
Я вошел в нее так грубо, что она закричала; от наших
голых тел в холодном воздухе комнаты поднимался
пар, и я уже не понимал, какого цвета моя кожа.
VI
Ныли конечности, и тяжело гудела голова, когда
мне наконец удалось выпутаться из их сплетенных
тел. Голова Салли безвольно болталась из стороны в
сторону. Она сразу же повалилась, когда я попытался
посадить ее на край дивана. Приоткрыв глаза, она
слабо улыбнулась и снова их закрыла. Энн отфырки-
валась, как собака после купания, и меня поразила
изящная гибкость ее фигуры — стройная манекенщи-
ца с маленькими высокими грудями, с хрупкими и
нежными суставами. У нее были вкрадчивые жесты
дикого животного. Шейла потягивалась точно так же.
Шейла. Я посмотрел на часы. Что может подумать
Джим, Ник.. Ник ничего не скажет. Я взглянул на
стол и внезапно оцепенел от страха. Там лежала моя
одежда; там же спал Ричард, обхватив голову руками.
У меня не было с собой ста долларов.. Мне придет-
ся вернуться. Сначала надо.. Почему бы не воспользо-
ваться сном Ричарда.
Я встал и походил немного по комнате. Чувствовал
я себя очень хорошо. Состояние отупения быстро про-
ходило. Две сразу — это лучшее противоядие от вис-
ки. Салли лежала с открытым ртом. Мне стало про-
тивно; я понюхал свои руки. Все мое тело пропиталось
их запахом. Меня затрясло, но когда я увидел золо-
тистое тело второй девицы, которая одевалась, безза-
ботно напевая какой-то мотив, я снова захотел ее. Я
145
продолжал чувствовать, как ее горячая, липкая плоть
обволакивает мою. Но я не мог прогнать образ Шейлы,
ее светлые, волнистые волосы, ее яркие красные губы,
груди с голубыми прожилками на коже.
Я не хотел отдавать Ричарду ста долларов. Он
спал. Мне оставалось только уйти.
Я добрался до своей одежды и быстро оделся. Я бы
принял душ, но надо было торопиться Я должен был
вернуться на работу к Нику. Еще повезло, что это
случилось днем. Обычно днем делать особенно нечего.
Как мне избавиться от этого запаха? Невозможно,
чтобы Шейла ничего не заметила. По мере того как я
осознавал происходящее, ко мне возвращалась способ-
ность ощущать и даже получать новые впечатления,
казавшиеся в эту минуту сильнее, чем они были на
самом деле.
Ричард не двигался. Он глубоко спал. В мозгу у
меня прояснилось — даже слишком. Я не продвинулся
ни на шаг. Я позволил увлечь себя; я уступил этому
желанию. Любому хочется переспать с негритянкой —
любому белому — такому же белому, как и я. Здесь
дело не в цвете кожи. Это естественный рефлекс.
Считается, что есть какая-то разница. А разница и
на самом деле была.
Я сжал кулаки. Я совсем запутался. Я ходил по
кругу. Энн наблюдала за мной лукаво и удовлетво-
ренно.
— Когда ты вернешься? — прошептала она.
— Я не вернусь, — ответил я резко.
— Ты больше не хочешь видеть Ричарда?
Она приблизилась к нему, чтобы разбудить его. Я
остановил ее жестом.
— Не трогай его, — сухо бросил я.
Она покорно остановилась.
— Почему ты не хочешь вернуться? — спросила
она.
— Он мне не брат. Мне не нравится цвет его кожи.
Я не хочу его видеть.
146
— А мой цвет кожи тебе нравится? — улыбаясь,
спросила она.
Самые потайные места ее плоти были познаны
моею. Моею плотью, забывшей реальность.
— Я белый, — сказал я. — И общаться мне с вами
незачем.
Она пожала плечами.
— Многие белые живут с неграми. Здесь ведь не
Юг. Мы в Нью-Йорке.
— Вы мне не нужны, — сказал я, — мне и без вас
хорошо. И я вовсе не желаю, чтобы шайка черномазых
сидела у меня на шее.
Она продолжала улыбаться, и меня охватила
злость.
— Я без вас обойдусь. Я у вас ничего не просил.
Вы хотите меня шантажировать, вот и все дела.
Мне казалось, что я защищаюсь, но на меня никто
не нападал. Эти три безобидных существа — как они
могли на меня напасть.
— Мы живем в разных системах, — сказал я. —
В двух разных системах, которые сосуществуют, но не
могут соединиться. Когда они пересекаются, от этого
случаются лишь беды и несчастья И с той и с другой
стороны.
— Ричарду нечего терять, — сказала она.
Была ли это угроза, или Энн только констатирова-
ла факт? Я спрашивал себя: какие у них между собой
отношения? Энн, Ричард, Салли.
Она повторила:
— Так когда ты вернешься?
Чтобы закрепить застежку чулка, она задрала юб-
ку до бедер, задрала ее выше, чем было нужно, и,
глядя на тень, падающую на ее кожу, я почувствовал,
что мне лучше уйти. Моя злость переходила во что-то
другое. Я бесшумно обошел стол, прислушиваясь к
дыханию Ричарда.
— Дай мне денег, — сказала Энн низким голо-
сом. — Ричарду надо есть.
— А тебе? Ты что, не ешь?
147
Она покачала головой.
— Мне деньги не нужны. Мне дают все, что мне
нужно.
Я в замешательстве остановился Почему в замеша-
тельстве? Я порылся в кармане и достал оттуда бу-
мажку. Я посмотрел — это была десятка.
— На, — сказал я
— Спасибо, Дан. Ричард будет доволен.
— Не называй меня Даном.
— Почему? — ласково спросила она.
Почему? Она, конечно, не могла знать, что Шейла
точно так же произносила «Дан», растягивая чуть-
чуть гласную. Тем хуже, могла бы и знать.
Я быстро вышел из комнаты. Энн даже не пыта-
лась меня задержать.
Я шел по сырому коридору, меня подстегивали раз-
ные чувства, сбивающиеся все вместе в какое-то одно
почти физическое неудобство. Внезапно я так остро
почувствовал необходимость поменять квартиру, спря-
таться, что пот выступил у меня на лице; что-то вроде
ужаса охватило меня; ужаса затравленного челове-
ка — даже хуже, ужаса завороженной жертвы, кото-
рая делает уступки своему палачу. Вы никогда не
видели мышь в тот момент, когда кошка отдергивает
лапу от ее крохотной спинки? Она не двигается, не
старается убежать. Удар лапой, следующий за
этим — мягче, чем ласка — любовная ласка, любовь
жертвы к своему мучителю, который в некотором роде
отвечает ей тем же. Ричард меня, конечно, любил —
всего и сразу. Когда же следующий удар лапой?
Но обычные мыши не могут защищаться. У меня
есть кулаки, и я умею Пользоваться револьвером.
Это может пригодиться, кто знает...
VII
В этот вечер я не задерживался у Ника. Я устал
еще больше морально, чем физически; все те же де-
билы играли и нажирались точно так же, как и
148
всегда. А во мне все это вызывало отвращение — как
никогда.
Во мне гуляли беспокойные мысли, расплывчатые,
как тени; и мир, конечно, сжалился надо мной, так
как вечер закончился быстро и без осложнений — я
оказался один на улице, сверкающей желтым светом,
шагая рядом с тенью, которая крутилась как секунд-
ная стрелка, каждый раз, когда я проходил мимо
очередного фонаря.
Город копошился в темноте с характерным, никог-
да не смолкающим шумом. Я зашагал еще быстрее,
подгоняемый странным нетерпением. Меня влекло к
Шейле.
Я не пошел сразу же в спальню, а бесшумно про-
скользнул в ванную. Окно было открыто. Я разделся
и встал под душ, но странное состояние, охватившее
меня, не поддавалось холодной воде; это было посиль-
нее любого опьянения. Я размышлял об этом, растирая
холодную кожу банным полотенцем.
Я оставил одежду в ванной и прошел к Шейле. Она
спала полностью раскрывшись; пижама не сдержива-
ла ее прекрасную грудь, распущенные волосы прятали
часть лица. Я вытянулся рядом с ней и обнял ее,
чтобы поцеловать, как я это делал каждый вечер. Она
проснулась и, не открывая глаз, сонно отвечала на
мои поцелуи, потом отдалась в мои нетерпеливые ру-
ки, и я ее полностью раздел. Она продолжала лежать
с упрямо закрытыми глазами, но я знал, что она тут
же их откроет, как только я лягу на нее всем телом.
Я гладил ее прохладные руки и округлые бедра. Она
отвечала на мои ласки и шептала нежные глупые
слова.
Я продолжал ее целовать и трогать теплое, упругое
тело. Прошло несколько минут. Она явно ждала, что
я овладею ею, — я не двигался. Я ничего не мог
сделать. Шейла еще не осознавала, а я только что
понял, что оставался холодным к ее поцелуям, что ее
плоть не будила мою, что все, что я делал, я делал
машинально, по привычке. Я любил ее фи1уру, любил
149
упругость длинных ног и золотистый треугольник под
животом, любил темные мясистые соски ее округлых
грудей, но любил я их отвлеченно, как любят фото-
графию.
— Что с тобой. Дан? — спросила она. Она говори-
ла, не открывая глаз. Ее ладонь спустилась с моего
плеча вниз по руке.
— Ничего, — сказал я — Сегодня было много ра-
боты.
— У тебя ее каждый день много, — возразила
она. — Сегодня ты меня не любишь? — Она прижа-
лась ко мне еще сильнее, я почувствовал, как ее рука
загуляла по моему телу. Я чуть-чуть отодвинулся.
— Я думаю совсем о другом, — сказал я. — У
меня неприятности. Прости меня.
— Неприятности с Ником?
Ее голос не выдавал ни малейшего интереса к
неприятностям, которые могли бы у меня быть. Она
хорошо знала, чего ей хотелось, и чувствовала себя
обделенной. А я ее очень хорошо понимая Я старался
думать о чем-то возбуждающем, я пытался предста-
вить себе тело Шейлы во время наших занятий любо-
вью, ее полуоткрытый рот с ослепительными зубами и
тот слабый хрип, похожий на воркованье, который
она издавала, мотая головой из стороны в сторону, в
то время как ее ногти раздирали мне спину и бедра.
Шейла ждала. Еще полностью не проснувшись, но уже
догадываясь, что со мной происходит что-то ненор-
мальное.
— Да, — сказал я, — неприятности с Ником. Он
считает, что я ему слишком дорого стою.
— У него просто недостаточно клиентов, на кото-
рых можно заработать, — сказала Шейла.
— Я же не могу ему об этом сказать.
— Да, ты предпочитаешь заниматься клиентками,
которых у него предостаточно и на которых он вообще
ничего не зарабатывает.
Она отодвинулась от меня, а я не стал к ней
придвигаться Я чувствовал себя плохо; все это начи-
150
нало меня беспокоить, я безнадежно рылся в воспоми-
наниях. Я вспоминал вечеринки у Ника, девчонок,
которыми я пользовался в телефонных кабинах, брю-
неток, блондинок, связь с которыми лишь прибавляла
мне сил.
Совсем не утомляя, эти короткие перепихивания с
женщинами, которые меня не любили, которые видели
во мне только то, что я находил в них, — удобного и
легкого на подъем партнера, обычно вызывали во мне
еще более жгучее желание обладать Шейлой, словно
от чисто плотских утех я с еще большей силой стре-
мился к женщине, которую любил.
На самом деле, ну чем не милейшей души человек,
этот никовский bouncer!*
Мое тело оставалось холодным и обмякшим, мои
растерянные мышцы по-звериному перекатывались
под кожей и судорожно теребили ее изнутри.
— Шейла.. — прошептал я
Она не ответила.
— Шейла, ты зря на меня сердишься.
— Ты пьян, отстань от меня.
— Я не пил, Шейла, я тебя уверяю.
— Уж лучше бы ты выпил.
Ее низкий и напряженный голос в любую секунду
мог сорваться в слезную пропасть. Шейла, я ее так
любил.
— Ничего страшного, — сказал я — Я бы хотел,
чтобы ты мне поверила. Может быть, я не должен
из-за этого так убиваться..
— Дан, даже если бы Ник забрал у тебя все день-
ги, все равно это не повод, чтобы пренебрегать мною.
Я безрезультатно попытался возбудиться, предста-
вить себе какие-нибудь эротические сцены, выйти из
этого нездорового оцепенения, которое приковывало
меня к постели. Раз двадцать я занимался любовью с
Максин и ей подобными. Раз двадцать я возвращался
домой с ясным умом и чистой совестью, возвращался
* Вышибала.
151
и радовался ее удовлетворению, каждый раз черпая
новые силы от прикосновения к ее совершенному телу.
Я не мог. Совсем ничего.
— Шейла, — сказал я. — Прости меня. Я не знаю,
что ты думаешь, и не знаю, что ты себе представля-
ешь, но это не из-за какой-то .другой или каких-то
других женщин.
Теперь она уже плакала, тихо и часто всхлипывая.
— О Дан, ты меня больше не любишь. Дан.. Ты...
Я склонился над ней. Поцелуями попытался сде-
лать то, что мог. Есть женщины, которых удается
успокоить подобным образом, и я искренне хотел, что-
бы Шейле было хорошо, но она резко оттолкнула меня
и завернулась в простыню, укрывшись от моих пося-
гательств.
Я ничего не сказал. В спальне было темно. Я при-
слушался Ее рыдания стихали, и по ровному, спокой-
ному дыханию я понял, что она заснула.
Я тихо встал и вернулся в ванную. Моя рубашка
висела на стене. Я снял ее и понюхал.
Запах Салли, запах Энн — от рубашки все еще
исходил их запах. Я почувствовал, как от этого твер-
деет мое тело.
Я оставил рубашку и провел руками по лицу; за-
пах почти развеялся, но меня так и не покидало
ощущение его силы, и я вновь увидел Энн и Салли и
переплетение наших тел в сыром подвале гарлемской
забегаловки.
В соседней комнате спала Шейла. Я никогда не
спрашивал себя, обманываю ли я ее, удовлетворяя
свои желания с никовскими девчонками, прихватывая
проституток под носом и на глазах их клиентов и в
их же машинах. Но в этот момент я понял, что по-
ступаю плохо, — совершаю то, чего простить нель-
зя, — так как предаю умом и не даю телом.
Я начал себя успокаивать. Ну, хорошо, возможно,
что спать с двумя негритянками намного утомитель-
нее, чем с белыми, и что мне нужно просто отдохнуть.
Но мое напрягшееся тело доказывало обратное, а об-
152
разы, которые проносились перед моими глазами, ни-
чего общего с мирными пейзажами — голубой гладью
озер — не имели.
Я вошел в ванную и открыл кран душа. Снова —
ледяная вода, на этот раз — для успокоения, так
как я даже думать боялся воспользоваться своим со-
стоянием, чтобы разбудить Шейлу и развеять ее подо-
зрения.
Я боялся; боялся, что в этот раз сравнение будет
не в ее пользу.
Вышел я на подкашивающихся ногах, измотанный
больше психически, чем физически.
Я снова лег в бессонную постель и еще долго тер-
зался в темноте боязнью слишком хорошо понять то,
что меня терзало, — пока сон меня не прибрал.
VIII
Спал я беспокойно, кошмарно и, несмотря на уста-
лость, проснулся намного раньше Шейлы, так как
смутно чувствовал, что надо уходить, пока она не
начала задавать новые вопросы, пока вчерашний раз-
говор не свернул в опасное русло. Ребенок спал в
соседней комнате, и я должен был спешить: детский
сон не соперник уличному шуму в семь часов утра.
Я быстро побрился, взял свежее белье, швырнул в
лакированный ящик то, которое носил накануне, на-
дел легкий костюм и вышел.
Позавтракал я в кафе. Я не торопился. Мне нужно
было убить весь день до начала работы у Ника.
Я вошел в телефонную кабину и позвонил Шейле.
— Алло?
Голос у нее был беспокойный.
— Алло, это Дан, — сказал я. — Добрый день.
— Ты не завтракал?
— Мне нужно было выйти. По поводу того дела, о
котором я тебе говорил вчера вечером.
Она не ответила, и я облился холодным потом при
мысли о том, что она сейчас повесит трубку.
153
— А, да, — отозвалась она наконец, — я вспом-
нила.
Каким ледяным тоном она произнесла эти слова.
— Я заходить не буду, — сказал я. — Потом по-
еду прямо к Нику. Мне за утро нужно столько людей
повидать.
— Смотри, чтобы у них было не очень много пома-
ды на губах, — выдала Шейла.
На этот раз она повесила трубку. Ладно. Я тоже
повесил трубку и вышел из кабины.
Целый день, до пяти часов времени еще много.
Погулять. Потом в кино.
Искать квартиру.
При этой мысли я улыбнулся. Улыбка получилась
невеселой. Вот еще одно забавное воспоминание, колю-
щая боль живой раны, и столь поверхностной, что на
нее даже стыдно обращать внимание.
Я старался не думать о том, что меня так сильно
тревожило. Так сильно и глубоко, что мне удалось —
как при настоящих катастрофах — отключиться, от-
страниться, остаться почти равнодушным.
Вначале я боялся Ричарда. Я рисковал потерять
все: положение, жену, сына — всю жизнь. Я проводил
целые дни в страхе и испробовал все. Потом я решил-
ся встретиться с ним лицом к лицу.
Я встретился с ним. Но к моему несчастью, он был
не один. Вместе с ним я встретил настоящего Дана.
Да. Теперь я боялся самого себя. Опасность исходила
из моего тела; от тела, восставшего против своего
хозяина; от тела, охваченного инстинктом, который я
отказывался признавать.
Пускай меня выдаст Ричард, и я потеряю свое
положение, жену, сына. Ладно. Но я останусь самим
собой, останется хоть шанс все вернуть.
Но если меня выдаст собственное тело, у меня не
останется ничего.
Я обернулся и посмотрел вслед девушке, одетой
слишком хорошо для этого времени дня и этого рай-
она города. Светило солнце. Я жил.
154
Я думал о Шейле.
Я жил, хотя и чувствовал себя импотентом.
Я зашел в какой-то бар. Из-под белого фартука
топорщились рукава бармена. Он надраивал свою
стойку сальной тряпкой. Кафельный пол был весь в
опилках.
— Виски! — приказал я.
Не говоря ни слова, он поставил передо мной ста-
кан.
— Хорошенький денечек, — закинул я — Что-ни-
будь интересненькое не наклевывается?
— Не наклевывается, — ответил он. — Клев для
всех одинаковый.
— Насчет Боба Уитни бояться нечего.
— Всех сделает, — отрезал бармен.
Такой вот не очень разговорчивый мужчина.
— Чем бы заняться в этом городе в восемь часов
утра? — спросил я.
— Ничем, — отрубил он. — Работать надо.
— До пяти работы нету, — сказал я, залпом до-
пивая виски. Что и говорить, привыкнуть к алкоголю
было не просто.
Перед стойкой начиналась лестница, ведущая в зал
на втором этаже. Оттуда доносился какой-то шум,
возня — ведра, швабры, — кто-то делал уборку. Я
поднял глаза и заметил на верхней ступени черно-бе-
лый халат негритянки. Она стояла на коленях, а ее
жирный зад ритмично ходил из стороны в сторону.
— Еще одно виски, — сказал я бармену.
Ну что можно сделать в восемь часов утра? Я
заметил музыкальный ящик.
— А что там есть? — спросил я.
— Не знаю.
Я растерянно отступился.
— Сколько я вам должен?
— Доллар, — сказал он.
Я заплатил и вышел. Дошел до ближайшей стан-
ции метро. Купил газету и дождался поезда. Забит до
155
отказа. Там я себя почувствовал не так одиноко. А
они все куда-то ехали. Они все были кем-то. А я, я
никуда не ехал, я стоял на границе двух рас, и обе
были готовы от меня отказаться. В газете ничего
интересного. Выходя, я оставил ее в вагоне.
Выходя недалеко от Гарлема, как будто специаль-
но.
Я зашел в первую попавшуюся химчистку.
— Добрый день, — сказал я.
— Добрый день.
Их было двое: еврей и его помощник. Я разделся в
кабинке и стал ждать, пока мои брюки будут готовы.
Уж здесь-то придется подождать. Я на это убью ми-
нут тридцать, не меньше. Что я еще моту придумать?
Почистить ботинки? Пять минут. Пойти поесть? Этого
тоже не достаточно.
К какой-нибудь девочке? К белой. Чтобы проверить.
Чтобы попробовать.
Теперь мне уже было невтерпеж.
— Пошевеливайтесь, — закричал я хозяину. — У
меня свидание с Бетти Хьюттон.
— Я вам тогда приготовлю немного льда, чтобы
освежиться, — ответил мужчина в том же духе. —
Две секунды — и все готово. Постарайтесь, чтобы ей
было не больно; стрелки на брюках острые, как брит-
ва. — Так это я буду сидеть у нее на коленях, —
сказал я.
— А я сзади тоже прогладил.
Хватит. Посмеялись. Этот был прямая противопо-
ложность тому, из забегаловки. Этот перегибал палку.
Я ждал, не думая ни о чем, — ни о чем другом, кроме
белой девочки.
Я знал, где ее можно найти. Одна из никовских
завлекалок жила совсем рядом. Я ее отвозил домой
раз в неделю. Эта девчонка была настоящим доход-
ным местом; Нику с ней повезло.
Я все-таки зашел на пять минут к чистильщику
обуви.
156
IX
Она открыла мне дверь, сонно потирая глаза.
— Привет! — сказал я. — Одна?
— За кого ты меня принимаешь?
— За свою подружку, — сказал я — Войти-то
можно?
— Конечно.
— Я не вовремя?
— Одеваться я моту и при тебе, — ответила она. —
Правда?
— Ну, с этим ты можешь не торопиться
Она, прищурившись, посмотрела на меня и откину-
ла назад прядь волос, упавшую на глаза.
— Что тебе надо? — спросила она. — В такое
время я тебя здесь вижу впервые.
— Хотел тебя повидать.
Я положил шляпу на стол и уселся рядом.
— А ты — ничего, — похвалил я.
— Ты отлично знаешь, какая я из себя. Ничего
нового.
— Вполне сносно, — добавил я
— Ты сегодня какой-то странный, Дан.
— Тебе что, не нравится? — спросил я
— Не нравится? Что?
— Что я пришел.-
— Я бы хотела знать, зачем ты пришея
— Да брось ты ломаться! — сказал я.
Она была рукой подать, и я притянул ее к себе.
Она даже не пыталась запахнуть свой пеньюар или
как-то посопротивляться.
— Дан, ты все-таки странный тип, — сказала она.
— Почему?
— У Ника о тебе ничего не знают..
— А что должны обо мне знать?
Она ответила не сразу: хорошая пауза для рассте-
гивания лифчика. Ей, наверное, было лет девятнад-
цать. Не больше. У Ника — одна свежатинка.
— Откуда ты?
— Оттуда... — сказал я, махнув куда-то рукой.
157
— Чикаго?
— Ага.
— Странно, — прошептала она. — Они всегда на-
дираются до того, как к нам лезть. Можно подумать,
что без этого смелости не хватает.
— Вы ведь их сами заряжаете, — сказал я.
— Когда они нам нравятся, то нет, — кокетливо
отозвалась она, подвигаясь ко мне.
Я сидел за столом, и ее груди болтались у меня
перед носом. Прямо напрашивались на поцелуи. Дли-
лось это минут пять. Глаза ее были закрыты, а наду-
шенная плоть терлась о мои губы. Я расстегнул под
пеньюаром прозрачный лифчик и собирался уже раз-
деть ее полностью, но она меня опередила. На ее голом
загорелом животе не было ни волоска.
— Ты — странный... — повторила она, отодвига-
ясь. — Что, так и будешь сидеть на столе?
— А ты откуда? — спросил я в свою очередь.
— Бруклин.
Она засмеялась и потянула меня за руки. — Я не
буду тебе рассказывать, что родилась в пребогатом
доме к югу от Центрального парка.
— Мне и не надо это рассказывать. Скажи мне
лучше, ты в форме?
Она потянулась.
— Ничего.
Я снял куртку, она растянулась на кровати.
Я снял ботинки и все остальное.
Она закурила сигарету, глядя на меня краем глаза.
Я уже собирался к ней приступить, но она остановила
меня.
— Виски на кухне.
— Я его не пью, — ответил я. — Не так часто.
У меня во рту еще оставался привкус виски, выпи-
того час назад.
— По-моему, сейчас бы это тебе не помешало, —
усмехнулась она.
Я хорошо понимал, куда она при этом смотрела.
158
— Не беспокойся, — сказал я. — Когда надо, за-
работает.
— Я подумала, что тебе нужно подзаправиться, —
сказала она.
— Бак полный.
— Тогда иди сюда...
Она опустила руку и затушила сигарету в пепель-
нице, стоящей на ковре. Я подошел и лег рядом с ней.
В течение нескольких минут я ласкал ее. Она молчала
и на меня не смотрела.
Тут я уже всерьез задумался о том, что со мной
могло случиться. Я попробовал целовать все ее тело.
Обычно на меня это хорошо действует, даже несмотря
на усталость.
Хоть бы что.
Я настойчиво продолжал, чувствуя, что мои поце-
луи начинают ее будоражить. Ее голый живот был
теплым и упругим, как слива, позолоченная на солнце.
Внезапно я отпрянул; от нее настойчиво и отчетли-
во пахло мылом.
К черту. Уж лучше спать со стиральной машиной.
Я приподнялся и встал. Ее руки были заложены за
голову. Голова повернута в сторону. Чуть улыбающий-
ся рот с белыми зубами. Ногти цвета бычьей крови
прижимались к ладоням. Грудь ритмично волновалась.
Почувствовав, что я собираюсь уходить, она резко
села.
— Дан, в чем дело?
— Ни в чем.
— Останься со мной.
— Нет.
— Почему? Дан... я тебя прошу.
— Ты была права, — сказал я. — Я не могу. Это
не из-за тебя. Я хотел в этом убедиться и вот, к
несчастью, убедился.
— Дан! Я тебя прошу. Ты меня уже так завел..
— Ну ладно, — буркнул я. — Ложись. Сейчас все
уладим.
Она вытянулась, я примостился рядом и сделал все,
159
что мог. Ничего приятного в этом не было, но, в конце
концов, случается попадать и не в такие переделки.
Эта, по крайней мере, была чистой. Через какое-то
время ее тело напряглось и раскрылось. Она сжала,
потом разжала руки и осталась лежать на спине.
Ублаженная и размякшая.
— Дан... — прошептала она. — Милый.
— Ну как?
— Дан... я очень-очень это люблю.
— Я за тебя очень рад, — сказал я.
— Тебе было не очень противно? Дан?
— Ну, — шепнул я, — что это, что на лошадей
ставить...
— Дан, ты — настоящая скотина... но ты мне это
еще сделаешь?
— Не вижу в этом никакой пользы. По-моему, ре-
зультат надежд не оправдал.
— А, по-моему, оправдал, — сказала она. — Ну, а
что касается тебя, то мне все равно.
— Со своей стороны, я думаю абсолютно то же
самое. Я пришел к тебе, чтобы выяснить, могу ли я
еще. Все было достаточно убедительно. Я не могу.
— Ты меня вполне удовлетворяешь.
— Спасибо. Ты уже пробовала спать с женщиной?
Мне кажется, что это как раз для тебя.
— Ну... Я бы попробовала, — сказала она. — Ты
думаешь, что это будет точно так же?
— Для меня, вне всякого сомнения
— Не психуй, Дан. Ведь есть медицинские сред-
ства.
— Глупости, — сказал я. — Ты представляешь... В
моем возрасте?
Я заметил, что наш разговор принимал более дру-
жеский характер, чем я ожидал. Забавно. Может
быть, женщины любят импотентов. Настоящий мужчи-
на их всегда немного пугает. Они, наверное, боятся
всевозможных увечий. А импотент — это как близкая
подружка.
160
— Такое может случиться с каждым, — сказала
она. — Я-то уж знаю. Иначе бы мне денег не платили.
— Не забывай, что из десяти твоих клиентов —
девять пьяны в стельку, — сказал я —• Что же мо-
жет получиться после таких попоек?
— И это тоже, — согласилась она. — Но ведь ты
не пьешь? Может быть, ты просто зажрался. Ты не
думал попробовать с мужчиной?
Она рассмеялась, увидев мою брезгливую гримасу.
— Пошла ты в задницу! — сказал я. — Уж лучше
с лошадью!
— Ей бы понравилось.. — подколола она.
Еще одно высказывание близкой подружки. Я ни-
чего не ответил.
— Ты можешь попробовать что-нибудь другое, —
предложила она. — Две женщины, три женщины.
— Целый пансионат. А ты оттуда вылезать не бу-
дешь, — сказал я.
— Или негритоску. Говорят, что они..
— Заткнись.
На этот раз я разозлился. Настоящей злостью, от
которой скрипят прокладки.
Она смотрела на меня и ничего не понимала. На ее
счастье, она больше ничего не сказала. Еще бы одно
слово, и я бы ей вмочил.
Я отвернулся и стал молча одеваться. Было слыш-
но, как она тихонько шевелится на кровати. Мой гнев
стихал.
— Дан, — прошептала она. — Мне жаль..
Эта девчонка и на самом деле была ничего.
— Ладно, — сказал я. — Пустяки.
— Не переживай, Дан... Я... действительно... Дан, я
тебе очень благодарна.
Черт побери! Она меня почти что завела. Ну и
шлюха. Что же у них там, внутри? Откуда в них это
берется?
Она встала и засеменила к креслу, где лежал ее
пеньюар.
— Хочешь кофе, Дан?
6. Б. Виан
161
Я застегнул штаны.
— Неплохо бы.
Я поймал ее, когда она проходила мимо. Она от-
шатнулась и испуганно на меня посмотрела. Я обнял
ее и, не прижимаясь к ней, поцеловал.
— Спасибо, сестренка.
Успокоившись, она меня чмокнула и проскользнула
в маленькую кухоньку, загремела посудой, зажгла газ;
напевая какую-то модную песенку.
Я оставил куртку, где она лежала, и плюхнулся в
кресло. Ноги — как костыли. Тело — потроха нару-
жу. Ну хоть каталку вызывай.
X
Немного спустя, она принесла на подносе полный
обед. Пока она расставляла чашки и тарелки на
раскладном столике, я спросил:
— Так что, тебе в этот раз действительно понра-
вилось больше?
— Как это больше, — возразила она. — Ты не так
уж часто сюда приходишь..
— Но во всяком случае, так сильно тебя еще не
разбирало.
— Господи, — ответила она. — Ты сам знаешь.
Их здесь перебывало не мало. Но так, как ты меня
только что...
Она покраснела.
— Не люблю об этом говорить, Дан. Я, может быть,
шлюха и все такое, но об этом говорить не люблю.
Когда я работаю за деньги, это не то же самое.
— У тебя никого нету, кто бы мог тобой занять-
ся? — спросил я.
— Нет, — ответила она. — У меня был друг, это
из-за него у меня такая работа, Дан. Порядочный
мерзавец. Ему был нужен только мой кошелек. А я-то
думала, что он меня любит, пошла на это ради него.
А он насмеялся надо мной. Таких, как я, у него было
162
немало. Больше я его не видела, он уехал из Нью-Йор-
ка после той истории с Лючиано.
— А ты так и продолжаешь? — спросил я.
— Дан, всю жизнь подыхать с голоду не будешь. А
работа не так уж и плоха. Сам-то ты продолжаешь.
Почему?
— У меня жена и ребенок, — сказал я. — И я их
люблю. И как ты сама сказала, работа не так уж
плоха.
— Тебе повезло, — сказала она. — А я... Хотя нет,
на самом деле мне больше нравится быть одной.
— Многие подружки живут вместе, — сказал я. —
Так, наверное, веселее.
— Не знаю, Дан. Я бы предпочла.. — она запну-
лась.
— Чего ты остановилась? — сказал я, наливая в
чашку кофе.
— Я бы хотела такого парня, как ты, Дан. Силь-
ного и очень мягкого. И потом, ты бы мне все время
делал, как только что.
Она уселась на мои колени, не обращая внимания
на чашку, которая опасно дрожала у меня в руках.
— Тебе не хочется, Дан.
Бесподобно. Я приезжаю, говорю этой девчонке, что
хочу с ней переспать, ничего не могу сделать, уж это
по всяком случае, и мгновенно заклеиваю ее, ну хоть
отдирай. Все они просто чокнутые.
— Я же тебе сказал, что у меня жена и ребенок.
Я подумал о Шейле, и меня передернуло от стыда.
Шейла, которую я так жестоко разочаровал прошлой
ночью. Шейла. На какую-то долю секунды я увидел
себя с этой шлюхой и Шейлу с другим, и от ярости
мое сердце облилось кровью. Вот так всегда. Ты женат
и спишь с девицами без зазрения совести. А как
представишь, что твоя жена с другим, — готов убить
всех на свете. Ничего не поделаешь. Здесь никакой
логики. Мужчина никогда не обманывает свою жену.
— Ты славная, — сказал я. — Но я не хочу. Да и
заслуживаешь ты большего, чем какой-то импотент.
(>•
163
Я игриво погладил ее грудь; розовый сосок тут же
натянул прозрачный шелк халата. Она взмахнула ру-
кой, и половина моего кофе очутилась в блюдце.
— Стоп, — сказал я. — Аккуратнее. Давай, вста-
вай и живенько одевайся. Я тебя в кино свожу.
— Здорово, — крикнула она. — Совсем как жених
и невеста.
— Точно, — согласился я.
Я, конечно же, не собирался ей рассказывать, зачем
мы идем в кино. Ни ей, ни кому-нибудь еще. Даже
себе; думать об этом не хотелось.
XI
Она кончила одеваться, когда было уже два часа
дня. Это всегда занимает немного больше времени, чем
кажется; но в какой-то степени меня это устраивало.
В кино будет больше народу. Кино, куда я собирался
ее повести, было уже выбрано. Это был маленький,
постоянно забитый зал рядом с женским колледжем.
Естественно, существовала опасность, что мой проект
жалко провалится, но в этом случае, у меня в запасе
была еще одна идея.
Мы вышли из ее квартиры и проехали на лифте
до первого этажа. Я поглядывал на нее украдкой.
Несмотря на молодость, в ее походке и манере оде-
ваться было что-то такое... Было сразу понятно, кто
она такая. И тут мне в голову пришла одна мысль.
Дело в том, что мне удавалось скрывать нечто более
постыдное. Удавалось раньше и удается до сих пор.
А для чего это все? — посмеивался я над самим
собой. Все это, мои усилия, моя многолетняя работа у
Ника? Чтобы закончить импотентом. Ну уж нет! Те-
перь я уже успокоился. Все быстро вернется.
Забавно. Вчера с Шейлой я был в полном отчаянии.
Только что с этой девицей меня трясло от гнева. Ей
тоже от меня досталось. А сейчас я чувствовал себя
спокойным как никогда.
Я знал, что мне делать.
164
Она шла рядом со мной. Красивая баба. Ноги,
грудь, лицо. Все было на месте.
Нужно уметь выбирать алиби.
Мы пришли в кино, я купил два билета.
Я шел за ней вдоль никелированной лестницы, по-
крытой толстым ковром. Луч электрического фонари-
ка прорезал темноту. Контролер посмотрел мои би-
леты.
— Только в разных местах, — сказал он. — Потом
поменяетесь.
Ну, Дан, тебе пятнадцать очков форы.
Она села, сел и я, но за ней, на два ряда дальше.
Через десять минут я бесшумно встал, обошел зал
сзади, дошел до запасного выхода и очутился на
улице. Проехало пустое такси. Я собирался махнуть
рукой.
Нет. Только не такси. На метро.
Я посмотрел на часы. Времени достаточно. Я дви-
нулся к метро.
XII
Перед тем как зайти в грязную забегаловку, где я
накануне встретил Ричарда, я посмотрел направо и
налево. Народу было мало. Черные, метисы, были и
белые. Это была нейтральная зона.
Я вошел, решительно надвинув на глаза шляпу, и
направился прямо к лестнице.
Мужчина за стойкой едва поднял глаза, когда я
проходил мимо. Затхлый и едкий запах охватил меня
в коридоре; пришлось сделать глубокий вдох, чтобы к
нему привыкнуть.
Я нашел нужную дверь и вошел без стука, стараясь
производить как можно меньше шума. Ричард спал,
развалившись на грязном диване. На столе — пустая
бутылка. Ни Энн, ни Салли. Необыкновенное везение.
Но в комнате оставался их запах Я почувствовал, как
мое тело напряглось само по себе, напряглось так, как
мне не удавалось его напрячь в присутствии Шейлы
или никовской курочки.
165
Ричард. Сейчас он мне за это заплатит.
Один прыжок, и я уже сидел на нем и сдавливал
ему шею.
Он даже не успел закричать. Я сжимал изо всех
сил и чувствовал, как под моими пальцами трещат
его шейные косточки.
Здесь уж никаких шуток. Никаких следов. Я почти
сразу же его отпустил, и, не оставляя ему времени
для вдоха, накрыл лицо диванной подушкой.
И стал давить. Его жилистое тело судорожно дер-
галось и чуть не вырвалось из-под меня. Я уже почти
лежал на нем, стараясь пересилить его, сдавливая его
ноги. Я давил как ненормальный. И тут его колено
попало мне в пах. У меня закружилась голова, меня
чуть не вытошнило, но я не отпускал подушку. Мне
удалось прижать Ричарда к пожелтевшей обивке. Его
руки вцепились в мою правую кисть, стараясь сорвать
подушку. Я обхватил рукой его голову, вряд ли Ри-
чард вырвется из такого захвата.
Он трепыхался еще добрых пять минут. Силы ос-
тавляли меня, и, казалось, глаза выпрыгнут из своих
орбит. Я чувствовал, как по капле выдавливался из
меня пот и стекал по коже; рубашка прилипала к
моим напрягшимся мускулам.
Рука Ричарда все еще оставалась на моей кисти,
но его пальцы меня больше не сжимали. Я с трудом
поднялся.
Можно было не продолжать.
Не снимая с его лица подушку, я быстро обшарил
его карманы. Грязная записная книжка. Мелочь. Ка-
кие-то непонятные предметы. Лотерейные билеты. За-
писная книжка. Остальное опасности не представляло.
А теперь поживее отсюда.
Я приподнял подушку. Зрелище пренеприятней-
шее. Я подошел к столу, взял бутылку, обернув, на
всякий случай, руку носовым платком, разлил оста-
ток алкоголя по его лицу и одежде. Бутылку поста-
вил около него.
166
У них практически нет шансов. Ну кто будет бес-
покоиться из-за этого полукровки, найденного в под-
вале гнусной забегаловки в Гарлеме? Кто будет выню-
хивать, действительно ли он умер от прилива крови?
Уж во всяком случае не легавые.
Я осмотрел комнату. Ничего не изменилось Потом
привел в порядок одежду Ричарда. Еще когда я ее
обшаривал, то старался не очень сильно ворошить И
правильно делал. Сам Ричард был холодным и твер-
дым, как бетонная свая. Вот что получается, когда
подыхаешь ни с того ни с сего.
Я быстро вышел из комнаты. Мне показалось, что
сзади открылась какая-то дверь. Я обернулся. Никого.
Я пожал плечами и поднялся по лестнице. Прошел
через зал и очутился на улице.
Пора. Прошел уже час. Все, в обратный путь. Вот
и метро.
До кино я добрался очень быстро. Никто не охра-
нял запасной выход. Я толкнул дверь с табличкой
«Вход воспрещен». Еще один сырой коридор. Он на-
помнил мне тот, другой.
Угрызений совести я не ощущал.
Через стеклянную дверь я посмотрел в зал. Рядом
никого.
Я открыл ее; меня внезапно оглушили голоса акте-
ров. Я вздрогнул; свет фонарика ударил мне прямо в
лицо, он быстро ко мне приближался.
Как глупо. Тем хуже. Оправдание у меня имелось
— Что вам нужно?
Я протянул контролеру свой билет.
— Где туалет?
— Не здесь, — сказал он, рассмотрев и сразу же
вернув мне билет. — Вот сюда.
— Спасибо.
Спустя две минуты я вернулся к своему месту. Оно
было занято, зато впереди все было свободно. Я сел и
хлопнул по плечу свою подружку.
— Эй! — сказал я
167
Она схватила мою руку, словно я был привидением,
и слабо вскрикнула.
— Дан, — прошептала она. — Ты меня так на-
пугал.
Почти сразу же она меня отпустила и вновь уста-
вилась на экран.
Все получается как нельзя лучше.
Но мне не понравилось, что она сжала мне кисть
именно в том месте, где час назад ее сжимал Ричард.
А, тем хуже.
Чем больше об этом думаешь..
XIII
Все произошло так, как я и предполагал.
На следующий день в газетах появилась заметка в
несколько строчек — а потом все, больше ничего.
Я снова лежал рядом с Шейлой. Она только что
уснула. А я только что убедился, что мое состояние
так и не улучшилось.
Днем у Ника тоже делать было нечего. Я даже не
пытался.
Я пробовал взять себя в руки, найти какое-нибудь
объяснение.
Но это казалось выше моих сил.
Почему у меня не получается с этими девками? С
женой? Вчерашняя фраза не выходила у меня из
головы.
«Или негритоску. Говорят, что они...»
Может быть, после встречи с этими двумя негри-
тянками, глубоко-глубоко внутри меня возникло ощу-
щение того, что я негр. Ощущение, с которым прихо-
дят все страхи, унаследованные от предков.. Страх
негра перед белыми женщинами... Именно это они и
называют «комплексом». Может быть, у меня «комп-
лекс»? Но ощущения, что я негр, не было у меня ни
сегодня, ни вчера. Я чувствовал себя таким же белым,
как и всегда.
168
Так что же? Разве нет подсознательных комплек-
сов? Может быть, они все-таки есть?
Я искал. Я искал — и мои руки ощупывали мое
тело, натыкаясь на доказательства моей немощи.
Но я сознательно искал не там, где нужно. Ибо в
глубине души понимал, чего мне хотелось. И в конце
концов, я себе в этом признался. Я пробовал с Шей-
лой — безрезультатно. С другой белой — безрезуль-
татно.
Теперь мне нужна негритянка. Вот. Как прыжок в
воду. Я должен попробовать.
Как и вчера, я встал бесшумно, украдкой.
Было, наверное, около трех ночи. Открытых ночных
баров я найду сколько угодно.
И метисок я тоже смогу найти.
Какую-нибудь очень смуглую. И очень толстую. И
чтобы сильно потела.
Я быстро оделся и закрыл за собой дверь. Вернуть-
ся я рассчитывал до того, как проснется Шейла.
Я прошел три квартала, прежде чем поймал такси.
Я назвал ему какой-то адрес рядом с Гарлемом. Там
белому не очень-то просто найти то, что мне нужно.
Но я не зря был пять лет вышибалой, я знал нужные
места.
Изредка и белые хотят поменять кожу.
XIV
Заведеньице было невзрачненьким. Жалкий бар, ка-
ких тысячи. Я вошел. Внутри всего несколько клиен-
тов. Три-четыре женщины, пять-шесть мужчин и бар-
мен в уродливом пиджачке.
Я заказал один хайболл. Бармен поставил передо
мной стакан и наклонился вперед, отсчитывая сдачу.
В это время я ему шепнул:
— Девочек свободных нет?
Он подозрительно на меня посмотрел.
— Я от Айки Льва, — сказал я.
— A-а, ладно, — успокоился он.
169
Черное лицо расслабилось. Он нагнулся, пошуровал
среди бутылок и вновь выпрямился. Протянул визит-
ную карточку сомнительной чистоты.
— В двух кварталах отсюда, — уточнил он. —
Скажите, что вас послал Джек.
— Спасибо, — кивнул я.
Я оставил ему хорошие чаевые и вышел. Два квар-
тала. Пять минут. Я вошел. Здание выглядело доволь-
но прилично. Холл был едва освещен, у входа спал
сторож. Я поднялся на шестой этаж. Позвонил два
раза, как указывали карандашные пометки на карто-
чке бармена. Мне открыла женщина лет тридцати,
хорошо одетая и нехорошо обвешанная украшениями.
Черт его знает, была ли она мулаткой или просто
мексиканкой. Определить это могли бы только самые
хитрожопые. У меня с жопой было все в порядке.
— Проходите, — сказала она, когда я протянул
визитку и произнес имя Джека.
Она закрыла дверь и опустила драпировку. Я про-
шел за ней. Она открыла другую дверь, приподняв
другую драпировку. Комната, в которой я очутился,
была неплохо обставлена.
Я сел в кожаное кресло.
— Вы хотите очень темную женщину? — спросила
она.
— Да, скорее темную, — ответил я.
Ее взгляд меня немного смущал.
— И не очень худую? — добавила она с легкой
улыбкой.
— А выбрать можно? — спросил я.
— Конечно, — ответила она. — Я вам парочку
пришлю.
Она скрылась за дверью. Я ждал. Мое сердце сту-
чало немного быстрее, чем обычно.
Хозяйка почти сразу же вернулась, подталкивая
перед собой крупную девушку с густым черным цветом
кожи и молоденькую метиску посветлее, худощавую и
высокую, с совершенно правильными чертами лица.
170
Первой могло быть лет двадцать пять. Второй — ни-
как не больше шестнадцати.
— Это Рози, — сказала хозяйка. — А вот —
Джо, — добавила она, кладя правую руку на плечо
той, которая помоложе. Рози была одета в платье с
большим вырезом, ее черная кожа блестела в полумра-
ке комнаты, толстые напомаженные губы раздвину-
лись в широкую улыбку. Другая смотрела на меня не
двигаясь.
Хозяйка заметила мою нерешительность.
— Вы можете взять обеих.. — сказала она.
Я вынул бумажник. Она подошла ко мне. Я ей
заплатил.
— Рози, проводите господина.
Я прошел вслед за ними в третью комнату, абсо-
лютно пустую за исключением вместительной кровати
в углу и раковины в нише за драпировкой.
Темный ковер покрывал пол.
Маленькая розовая лампочка освещала комнату;
было очень темно.
Рози разделась и уже растянулась на кровати. Я
с подозрением взглянул на Джо и, догадавшись, рас-
смеялся.
— Ты можешь идти, — сказал я. — Я не люблю
мальчиков.
Он улыбнулся, нисколько не смутившись. Рози тоже
засмеялась.
— Твоя хозяйка меня провела, — добавил я
— Позвольте ему остаться, — попросила Рози.
Я снял куртку. Джо расстегнул платье, и оно упало
к его ногам. Он так и остался стоять, совершенно
голый и непристойный до невозможности.
— Позвольте ему остаться, — повторила Рози под-
хихикивая, — вы не пожалеете.
— Я эти штучки не люблю, — сказал я.
— Уже пробовали? — холодно спросил Джо.
Меня это просто огорошило.
— Даже пробовать не хочу, — сказал я
171
— Идите сюда, — позвала Рози. — Не беспокой-
тесь. Знаете, я могу любить по-французски.»
— Я — тоже, — сказал я.
Я снял то, что на мне оставалось. Беспокоиться по
поводу своей потенции мне больше не приходилось. Но
я действительно не хотел, чтобы этот мальчишка ос-
тавался в комнате. Или же... можно еще по-другому.
Теперь я уже точно знал, что нечего было пережи-
вать. В глубине души я так и подозревал: для того
чтобы снова стать мужчиной, мне нужна была негри-
тянка. Ладно. Но раз так, то хотелось играть в от-
крытую с самим собой.
Не спать с Рози. Результат мне был известен. Не
сомневаюсь, что, если я ограничусь только тем, что
буду смотреть на нее — на них обоих, перед Шейлой
я не посрамлюсь. Смогу. А Шейла мне необходима.
Здесь ловчить нечего.
Рози ждала меня. Я подошел к кровати и сел на
край.
— Вали сюда, — сказал я Джо.
Он быстро подошел. Я посмотрел на Рози. Она жда-
ла с таким нетерпением.
— Давай, Джо, — сказал я. — Я на вас посмотрю.
— И вы тоже, — возбужденно начала она.
— Я на вас посмотрю, — повторил я.
Без всякого смущения он подошел к девушке, ко-
торая уже угодливо изогнулась. Угодил он ей уверенно
и в то же время мягко. И все это при мне. Казалось,
будто присутствуешь при каком-то строгом ритуале.
Мышцы Рози напряглись. Меня это почти заворожило.
Я чувствовал запах женщины и следил глазами за
движениями мужчины. Через какое-то время Рози его
оттолкнула. Он остался лежать рядом с ней. Он смот-
рел на меня.
— Иди сюда, — позвала Рози. — Давай вместе с
ним.
— Нет, — ответил я.
Она бесстыдно ласкала Джо.
172
— Почему нет? — спросила она. — Я — здорова.
Джо — тоже.
— Не из-за этого, — сказал я. — Я хотел кое-что
проверить. И проверил. Мне этого достаточно.
Она резко соскочила с кровати и упала на колени,
пытаясь меня поймать. На миг я ощутил теплое, за-
сасывающее прикосновение ее жадного рта, но тут же
схватил ее за курчавую шевелюру и вырвался. Я
встал; сопротивляться было трудно. Прямо наважде-
ние какое-то. Я так ее хотел, что меня всего просто
ломало. И, видно, я был нужен Рози так же, как и
она мне.
Она яростно набросилась на Джо, и вскоре я слы-
шал лишь их частые вздохи да легкий хруст суставов.
Я дошел до ниши, где находилась раковина. На-
клонился, открыл кран и подставил под него голову.
Я довольно долго простоял под струей — и никак не
мог отдышаться. Немного успокоившись, я вернулся в
комнату и начал медленно одеваться.
Ни Джо, ни Рози на меня внимания больше не
обращали. Я открыл дверь и вышел.
На улице я отдышался. Посмотрел на часы. Почти
пять часов утра.
Я пошел домой.
XV
Шейла спала все в том же положении. Она явно
ни разу не пошевелилась после моего ухода.
Я забрался к ней в постель и овладел ею, пока она
не успела проснуться. Глаз она не открывала, но
соединила руки за моей головой и отдалась моим
ласкам, с жадным нетерпением отвечая на них.
Потом она отодвинулась, успокоенная и расслаб-
ленная, с легкой улыбкой на губах. Я по-прежнему
обнимал ее; правда, чувствовал себя не совсем уверен-
но, так как больше я не мог.
— Дан... — сонно протянула она.
173
— Да, — отозвался я. — Прости меня за вчера и
за сегодня.
— Дан, ты действительно думал о своих неприят-
ностях?
— Клянусь тебе, — сказал я — Мне кажется, я
нашел выход.
— Странно™ — прошептала она. — Странно, что
это так на тебя действует.
И действительно, странно™ Я бы никогда не по-
верил.
— Немного переутомился, — объяснил я — Теперь
все прошло.
Я вновь подумал о Рози и Джо на большой кровати
и почувствовал прилив сия Но Шейла уже почти
спала.
— Нет™ Дан, я тебя прошу™ Я еле жива.
— Почему? — удивился я. — С чего бы это?
Она закрыла лицо руками.
— Дан... Ты ведь меня простишь?
— А что?
— Я так устала™ Дан... Я™ Я не знаю, как тебе
сказать™
— Ты нашла другого? — резко спросил я.
Она широко открыла глаза
— Да ты что, Дан! Нет, совсем другой Я™ Я боюсь
тебе сказать.
— Главное, чтобы это было не с другим, а осталь-
ное меня мало волнует.
— Не с другим, Дан™ Это™ Ох™ Дан, это я сама™
С собой.
Я немного обиженно засмеялся
— Ну, если только это™ — сказал я.
— Ты рассердился, Дан?
— Да нет, — успокоил я ее. — Ну, и в общем —
ведь виноват-то я.
— Ты рассердился Ты на меня обиделся™
Она спрятала голову у меня под мышкой.
174
— Дан, меня нельзя так оставлять. Ты мне нужен,
Дан, мне это просто необходимо.
— Не так уж и необходимо, — недовольно провор-
чал я.
— Да нет, Дан. Сама с собой — ничего забавного
в этом нет. Утомительно и неприятно. Дан, если бы ты
оставил меня на целую неделю, думаю, что мне при-
шлось бы для успокоения принимать наркотики или
переспать с кем-нибудь другим.
— Очаровательно, — сказал я.
Меня разбирал смех. Хорошенькое дело. Из-за этого
вечера я убил Ричарда. А случись мне заболеть — или
уехать из Нью-Йорка — и Шейла меня бросит в свою
очередь. А вдруг они что-нибудь найдут — они, конеч-
но же, ничего не найдут — а этот тип, который меня
привел к Ричарду в первый раз? А Энн и Салли? А
хозяин забегаловки..
Странная штука — психология преступника, вне-
запно подумал я. Считается, что угрызения совести
вас прямо так и угрызают. Что кошмары вас прямо
так и изводят.
Брехня. Невероятного труда стоит заставить себя
подумать о последствиях того, что сделал.
На самом деле, теперь все это оставляло меня пол-
ностью равнодушным.
Единственное, что имело значение, это слова
Шейлы.
Значит, стоит мне отлучиться на два дня и.. Так
из-за чего я остаюсь с ней? Почему я не Moiy оставить
ее, не испытывая чувства пустоты? Не испытывая
необходимости вернуться к ней, необходимости знать,
что она — моя. Даже не видя ее, знать, что я могу
ее увидеть, когда захочу.
Это и есть любовь?
Если да, то веселиться нечего.
До чего же я дошел. Женщина, захотеть которую
мне удавалось с большим трудом, — доказательство
этому я только что получил, доказательство настолько
яркое, что и слепой увидит. Женщина, которая не
175
может обойтись без мужчины до такой степени, что
сможет найти мне замену в два дня, если этих двух
дней меня с ней не будет.
И я понял, что именно это и есть любовь. Что все
страдания именно от нее.
Достаточно лишь представить себе Шейлу с другим.
Или одну. Ладно. Тем хуже.
В запасе еще есть черномазые. Ричарда в запасе
больше нет.
Господь допустил, чтобы я от тебя избавился, Ри-
чард. Шейлу я оставляю себе. А тебя я оставляю в
дерьме.
Спокойной ночи, Дан.
XVI
На минуту я выскочил от Ника за покупками.
Разносчики газет продавали специальный выпуск.
Ничего не понимая, я читал заголовки на первой
странице: «Чтобы убить брата, черный пересечет и
экватор» — «Любовница жертвы обвиняет!» — «По-
лиция разыскивает Дана».
XVII
Энн захлопнула дверь телефонной будки и очути-
лась на улице. Она чувствовала, как ее ноги коварно
заплетаются при ходьбе; приходилось думать и о дро-
жащих руках, которые как назло привлекали всеоб-
щее внимание.
Она прошла по улице быстрым шагом и свернула
налево. Еще один квартал, уже видно кафе, где Шей-
ла назначила ей свидание.
Она вошла, села; здесь она могла себе это позво-
лить, не привлекая внимания.
Она слышала, как разносчики газет выкрикивали
заголовки специального выпуска. Журналисты време-
ни не теряли. Полиция тоже.
Дверь открылась, и появилась красивая блондинка.
На ней была голубая фетровая шляпа, которую она
176
описала по телефону. Быстро оглянувшись, она подо*
шла к Энн.
— Вы госпожа Паркер? — спросила Энн.
— Да, — ответила Шейла.
— Я вам хочу кое-что рассказать. Мы можем по-
говорить здесь?
— Почему бы нет, — отрезала Шейла.
— Это трудно объяснить
Шейла посмотрела на нее и взялась за сумку. Лицо
молодой мулатки еще больше потемнело.
— Мне деньги не нужны. Они были нужны Ри-
чарду.
— Ричард. Ах да. Этот нелепый анекдот. Так на-
зываемый брат Дана.
— Это не анекдот, — сказала Энн. — Уезжайте, а
то будет слишком поздно. Не показывайтесь на улице.
Дан убьет и вас.
— Вы говорите глупости, — прошептала Шейла.
— Я видела, как Дан убивал своего брата, — ска-
зала Энн. — В Дане черная кровь. Он негр. Он боялся,
что Ричард вам скажет об этом. Он убил Ричарда,
чтобы больше не бояться. Но я видела, как он выходил
из комнаты. Ричард был моим парнем.
Она отвешивала эти фразы — угрюмые ошметки, а
Шейла смотрела на нее широко открытыми от страха
и недоверия глазами.
— Это чушь, — сказала она. — Речь идет о ком-то
другом. Дан — не негр.
— Негр, — сказала Энн., — В нем на четверть не-
гритянской крови. Четверть, как минимум.
— Это все чушь, — повторила Шейла. — Было бы
видно.
— Вы отлично знаете, что это не видно, — ска-
зала Энн
— Но Дан не мог убить человека, — сказала Шей-
ла, — тем более своего брата.
— Забивать людей — это его работа, — с горечью
177
сказала Энн, — он даже ничего не чувствует при
этом. А мой парень мертв. Но я за него отомщу.
Она вскочила; ее возбуждение достигло предела.
— Вы мне рассказываете какие-то анекдоты. Даже
на правду не похоже.
— Купите газету, — сказала Энн. — Там все на-
писано. Полиция уже проверила факты.
— Дан арестован? — Шейла внезапно побледнела.
— Должно быть, сейчас они этим и занимаются.
— Почему они его не арестовали до того, как все
это появилось в газетах?
— Хозяин, у которого он работает, наверняка за-
платил легавым, — сказала Энн. — Они такие скан-
далы не любят. Они ждут, когда он проявится.
XVIII
Дан кинул продавцу газет пятицентовую монету и
вырвал у него из рук страницу. Фотография Энн и
сама история Его фотографии не было. Повезло.
Он посмотрел направо. Налево. Безобидные прохо-
жие. Медленно подъезжающее такси. Он подождал,
когда машина будет совсем рядом, махнул рукой и в
считанные мгновения забрался внутрь. Через заднее
стекло он увидел двух мужчин, которые вышли на
дорогу и посмотрели в его сторону. Он поторопил
шофера.
— Быстрее.
— А куда? — спросил шофер.
— Поверни здесь.
Таксист повернул, взревел мотор.
— Следующая направо, — сказал Дан.
Он покопался в кармане и вытащил оттуда две
долларовые бумажки.
— Давай. Притормозишь на повороте.
Таксист притормозил. Дан открыл дверцу.
— Так прямо и продолжай. Жми вовсю.
Он выпрыгнул на тротуар прямо напротив входа в
метро. Пересек улицу и юркнул внутрь.
178
Полицейская машина вывернула из-за угла, резко
заскрежетав тормозами.
Дан пожал плечами. Он не спеша вышел из метро
и зашагал в противоположном направлении.
Хитрость заключалась в том, чтобы слишком тща-
тельно не прятаться.
Нельзя было удаляться от Шейлы.
Он шел и размышлял.
Девчонка, у которой он побывал накануне. Она ему
еще кофе варила. Она позволила ему остаться. Ничего
не потребовав взамен. Она его не бросит.
Обычно она приходит к Нику около восьми часов
вечера.
Он изменил направление. Проще всего к ней прямо
и завалиться. Может быть, она дома.
Затерявшись в толпе, он быстро шел навстречу
безразличным лицам и старался сосредоточиться на
главном.
Улизнуть от легавых.
Но лучшее средство от них улизнуть — это, без
сомнения, не думать о них вообще. Как если бы они
вообще не существовали.
XIX
Мюриэл снимала в прихожей перчатки. Раздался
короткий звонок, она вздрогнула. Развернулась на
каблуках и подошла к двери. Сняла дверную цепочку
и отодвинула засов.
Крадучись, Дан быстро прошмыгнул внутрь и за-
хлопнул лакированную дверь.
— Добрый день, — сказал он. — Задерживаешься.
— Ты меня ждал? — удивленно спросила она.
— Я был внизу, — прошептал Дан. — С половины
шестого.
— Послушай, ты что, думаешь, я целыми днями
сижу дома и ничем не занята? — голос у нее был
злой.
179
— Мне нужно у тебя остаться, — холодно сказал
Дан.
— Дан, ты с ума сошел- Ко мне приходит столько
людей. Я не могу тебя здесь оставить.
— Вчера бы ты меня оставила.
Она грубо ответила:
— А ты бы, конечно, этим воспользовался.
— Это ты бы этим воспользовалась, — сказал он
и схватил ее за руку.
Она побледнела.
— Не сжимай меня так, дубина. Ты хоть чувству-
ешь..
Она отбивалась и выкручивалась. На глазах у нее
появились слезы.
— Дан, ты даже сам не чувствуешь свою силу.
Он разжал руку и опустил голову.
— Послушай меня, Мюриэл. Меня разыскивает по-
лиция.
— Что ты натворил?
— Убил. Своего брата. Почитай в газетах.
У Мюриэл отвисла челюсть
— Так это ты?
Он молча кивнул.
— Послушай, Мюриэл, — внезапно заговорил
он. — Это все неважно. Мне надо остаться у тебя. Я
не могу выезжать из этого квартала.
— Почему?
— Из-за моей жены. Мне нужно остаться в этом
районе.
Она пожала плечами.
— Послушай, Дан. Ты хоть и милашка, но ты
уйдешь отсюда, и если хочешь, я тебе...
Она замолчала и продолжила через несколько се-
кунд
— Давай. Проваливай. Пошевеливайся. Я не хочу
видеть легавых у себя дома. Я очень хорошо знаю, что
такое тюряга.
Он смотрел на нее, ничего не понимая.
— Мюриэл... Мне надо остаться... Моя жена уедет..
180
— Оставь в покое свою жену. Ты ей уже сообщил,
что ты негр?
Лицо Дана напряглось. Он глубоко вздохнул.
— Не говори больше этого никогда, — сказал
он. — Я тебе не советую.
Мюриэл попятилась. Дан застыл в напряжении.
Она прыгнула к двери в свою комнату и захлопну-
ла ее за собой. Он бросился вперед, но ключ уже
повернулся в замке.
Дверь хрустнула. Было слышно, как она придвига-
ет мебель с той стороны. Последовал сильный удар в
дверь. Выстрел, — и крохотная дырочка появилась на
панели; отлетела щепка.
Дан остановился. Посмотрел на дверь. Хорошая сса-
дина. За дверью раздался голос Мюриэл.
— Проваливай. Проваливай, или я звоню в по-
лицию.
Он услышал, как она снимает трубку.
Не оборачиваясь, он медленно попятился. Его руки
нащупали дверную ручку. Он очутился на лестнице.
Его губы тряслись. Изо рта вырывались бессвязные
звуки.
— Шейла.. — сказал он наконец.
Он чуть не нажал на кнопку лифта, но одумался
и пошел пешком. Он продолжал говорить сам с собой.
— Я должен ее увидеть. Я должен знать.
Он спустился по лестнице. Его походка становилась
все увереннее по мере приближения к выходу. Быстро
выглянув наружу, он удостоверился, что никто его не
ждет, и незаметно вышел.
Он прошел несколько метров и начал обшаривать
свои карманы. Подсчитал все деньги: оставалось при-
близительно тридцать два доллара. Можно сказать
ничего.
Решительно развернувшись, он отправился назад и
вновь зашел в подъезд, из которого только что вышел.
Поднимаясь по лестнице, он судорожно хватался за
перила, и они гнулись в его сильных руках. Дверь
181
была по-прежнему открыта. Мюриэл все еще боялась
выходить.
Он бесшумно вошел и сильно хлопнул входной
дверью. К другой двери — в комнату — он подошел
затаив дыхание.
И стал ждать.
XX
Шейла двигалась как во сне. Она заметила продав-
ца газет, полезла в сумку за пятицентовой монетой и
поняла, что сумка все это время оставалась открытой.
Она с ужасом рассматривала газетную страницу,
липкую от типографской краски. Там была фотогра-
фия девицы, с которой она только что виделась, а
также описание убийства со всеми подробностями,
какие только могут откопать репортеры, когда им
хочется в этом копаться.
Она решила не возвращаться домой. Там ее навер-
няка поджидают.
Она обернулась. Мужчина, читающий на ходу газе-
ту, остановился.
Она подошла к нему.
— Вы из полиции, — сказала она.
Мужчина не стал отпираться. Он улыбнулся, полез
в карман и вытащил свое удостоверение.
— Лейтенант Купер, — представился он. — Это
было совсем не обременительно, — сказал он в каче-
стве извинения.
Он казался немного смущённым из-за того, что его
так быстро вычислили. Он был молод и даже приятен.
— Не похоже, что вы хотели смыться, — добавил
он. — Это обычная процедура. Мы следили за негри-
тоской.
— У меня дома полицейские? — спросила Шей-
ла. — И не говорите нет. Я не хочу этого. Я не хочу
возвращаться У меня нет ни малейшего желания смы-
ваться, и мне...
Она запнулась.
182
— Мне наплевать, что может случиться с Да-
ном, — решительно закончила она. — Я хочу позво-
нить домой. Можно?
Она одарила его улыбкой. Хорошенькая женщина,
но довольно вульгарная. В бедрах немного широка. И
конечно же, блондинка.
— Конечно, — сказал мужчина. — Я вас провожу.
Такого будет нетрудно обработать.
Он проводил ее до ближайшей кабины и остался
снаружи, достаточно далеко, чтобы не слышать, о чем
она будет говорить. Она улыбнулась, пожала плечами.
Приоткрыла дверь.
— Идите сюда, — сказала она. — Мне скрывать
нечего. Понятно? Если уж кто-то и вляпался в эту
историю, то уж, конечно, не вы, а я.
Он остановился у кабины. Ему было неловко.
— Я только скажу няне отвести ребенка к моей
матери, — сказала она. — А потом я, наверное, поеду
с вами в полицию? Мне бы хотелось иметь адвоката.
Я думаю, что мне смогут его предоставить Я не соби-
раюсь оставаться замужем за преступником.
Купер кивнул.
— Позвольте мне позвонить, — сказал он. — Они
сейчас у вас дома. После моего звонка они выпустят
няню. А еще я им скажу ничего не ломать и не
уносить, — добавил он. — Так будет вернее.
Она уступила ему место и назвала номер.
— Благодарю вас, — проворковала она, стараясь
выразить свою признательность.
Он покраснел, потому что она смотрела ему прямо
в глаза. Она была хорошо одета, совсем не так, как
все эти шлюхи, которых он обычно подбирал. Ее муж,
убийца, был негром. Странная женщина. Не из-за нее
ли все это произошло? Он дозвонился; всего несколько
слов, и дело было улажено.
— А_. — робко начал он.
- Что?
— А в прошлом за вашим мужем числятся пре-
183
ступления? Знаете ли вы что-нибудь о его противоза-
конных действиях до убийства своего брата?
— Нет, — сказала Шейла. — А что?
— А то, что с хорошим адвокатом он может вы-
крутиться, — сказал Купер. — Существует только за-
явление женщины и бармена. Само по себе этого было
бы достаточно для того, чтобы посадить его на элек-
трический стул... Но, если жертва пыталась его шан-
тажировать.. Все дело осложняется тем, что ваш муж
сходит за настоящего белого.
— И что? — спросила Шейла.
— А то, что для нас это неудобная ситуация, —
сказал Купер. — В общем-то никогда не знаешь, что
может найти хороший адвокат. Я не знаю.. Ну..
Например, что его мать обманула отца, и то, что на
самом деле он белый. Люди склонны считать, что
для негров закон не писан. Людей нужно успокоить.
Я хочу сказать, что здесь, в Нью-Йорке, это пред-
ставляется несколько по-другому, здесь дискримина-
ция меньше, но на Юге после этого поднимется та-
кой хай...
— Я понимаю, — сказала Шейла.
— Так вот. Если вы знаете что-нибудь, за что его
можно было бы приговорить, что-нибудь еще...
— Вы отдаете себе отчет в том, что у меня проси-
те? — возмутилась Шейла.
— Вы сами сказали, что вам наплевать, что с ним
может случиться, — сказал Купер.
— Ну да... — прошептала Шейла. — Но все-таки
я прожила с ним пять лет. У нас ребенок.
Внезапно она осознала, что происходит, и ошалело
уставилась на Купера.
— Скажите.. — сказала она. — Его арестуют? Его
будут судить и казнят?
— Я не знаю, — растерялся Купер.
— Боже! — очнулась Шейла. — Боже милосерд-
ный.
184
XXI
Мюриэл беспокойно прислушивалась В полицию
она так и не позвонила: только сняла и положила
трубку. С сомнением посмотрела на маленький револь-
вер, которым только что воспользовалась: даже с та-
кой штукой в руке чувствовала она себя не очень-то
уверенно.
Громко хлопнула дверь. Потом все стихло. Дан,
наверное, смылся. Ему здесь делать нечего. Странно.
Как подумаешь о том, что она позволяла ласкать себя,
а на следующий день он убил своего брата. Она по-
старалась не вспоминать, что именно с ней он проде-
лывал в тот день. Она уже не могла сказать, приятно
это было или нет.
Дан, наверное, уже ушел. Ей хотелось в этом убе-
диться.
Она сняла телефонную трубку, бесшумно положи-
ла ее обратно и набрала номер полиции. Потом
заговорила, будто ей кто-то отвечал. Она дала адрес
и подробности. Сказала «спасибо», снова встряхнула
телефон.
Дверь хрустнула и сразу же открылась. Баррикада,
наивно сложенная из стола и двух стульев, рухнула.
Мюриэл не успела навести револьвер на Дана. Он уже
подмял ее под себя и зажал рот жесткой, холодной
рукой. Она закрыла глаза и даже не пыталась сопро-
тивляться.
— Молчи, — прошептал он ровным голосом. —
Молчи, или я тебя удавлю. Я уберу руку с твоего рта,
но если ты сделаешь хоть малейшее движение, я тебя
удавлю. Много времени это не займет, я тебе гаранти-
рую.
Она почувствовала, как его хватка ослабела. У нее
болели губы, зубы, а на шее наверняка был синяк.
Страх чуть отпустил ее. Может быть, он хотел ее
убить.
— Где твои деньги? — прошептал он.
— У меня здесь ничего нет... — очень спокойно
185
сказала Мюриэл. — Почти ничего.. — быстро добави-
ла она, увидев, как изменилось выражение его лица.
— Где твои деньги? — повторил он.
— У меня только пятьдесят долларов, — сказала
она.
— Ты мне байки не рассказывай, — сказал Дан.
Он говорил все так же ровно, равнодушно.
— Я клянусь тебе, Дан..
— Где твоя сумка?
— Это не в сумке, Дан. В сумке у меня всего
десять-двенадцать долларов.
Она заплакала.
— Дан, у меня почти нет денег. Что же я могу
сделать?
— Дай мне эти деньги. И поторопись.
Она поднялась, зашаталась и сделала движение,
чтобы подобрать револьвер. Дан сжал кулак, удар
пришелся на правую грудь. Он вскочил и рукой за-
ткнул ей рот, она даже не успела закричать. Он ее
почти сразу же отпустил. Во рту она чувствовала
привкус крови. На накрашенные глаза навернулись
слезы.
— Поторопись, — повторил Дан.
Она даже не пошевелилась, она не могла этого
сделать. Она чувствовала, как. беспомощно провисают
ее мышцы, как ее тело почему-то становится рыхлым,
инертным, теряет реакцию и способность к защите.
Одним рывком Дан сорвал верх ее платья и начал
ее раздевать. Она пыталась сдержать его руки.
— Сама знаешь, как это бывает приятно, когда
некоторые местечки прижигают сигаретой, — ска-
зал он.
— Дан, я тебя умоляю!
Он отпустил ее.
— Дай мне эти деньги. Я больше повторять не
буду. Она покорно подошла к комоду и открыла пер-
вый ящик. Дан проводил ее взглядом. Она покопалась
186
в шелковом белье и протянула Дану пачку денег. Не
говоря ни слова, он положил деньги в карман.
— Ав полицию ты не звонила, — сказал он вне-
запно. — Иначе они были бы уже здесь.
— Нет.
— Я так и знал, — сказал он. — Я все слышал —
ломать комедию ты не умеешь.
Она снова заплакала.
— Дан... SL„ Мне было так хорошо вчера... Мне
больно, ты меня так больно ударил. У меня наверняка
от этого что-нибудь будет...
— Сколько здесь? — не двигаясь, спросил Дан.
— Двести долларов. Это все, что у меня есть. Я
тебе клянусь.
Она держалась руками за грудь и рыдала.
— Оставь меня, Дан. Уходи. Я больше ничего не
могу сделать. Ты и так забрал все мои деньги.
— Тебе было так хорошо вчера™ — сказал Дан и
покачал головой. — Мне тоже, — сказал он. — Бы-
ло бы хорошо, если бы все было как вчера. Вчера бы
ты согласилась, если бы я попросил разрешения ос-
таться.
— Если бы я был честным человеком, — продол-
жал он, — я бы тебе сегодня устроил то же самое,
что и вчера. И выдал бы тебе сполна на твои двести
долларов. Но мне просто не хочется. Вчера мне нужно
было посмотреть. И только. Вчерашний вечер мне ни-
чего не дал.
— Замолчи, Дан. Ты — скотина.
Он покачал головой. Покачал несколько удивленно.
— Вы все говорите это. Ты. Клиенты Ника. Газеты.
А я честно делаю свою работу. Не моя вина, если мой
брат этого не сделал. Не моя вина, если ты этого тоже
не сделала. Вчера ты должна была добиться, чтобы
тебе заплатили. Чтобы я не думал, что могу у тебя
что-нибудь попросить. Мне нужны эти деньги. Если бы
я мог остаться у тебя и знать, что делает Шейла.. Но
ты не захотела. Я вынужден делать то, что делаю. Я
187
бы тебя сейчас ублажил, если бы одно и то же могло
повториться дважды.
Мюриэл смотрела на него с ужасом, напуганная его
низким монотонным голосом.
— Они будут меня спрашивать, как я стал бе-
лым, — продолжал он. — Они будут меня допраши-
вать. Бить меня по морде. Мешать меня с грязью. Что
в это время будет делать Шейла? Ты же понимаешь,
что я не могу ее оставить без присмотра..
Он отвел глаза в сторону.
— Ты не должна звонить в полицию после моего
ухода. Ты подождешь как минимум два часа.
Она попыталась выдержать его взгляд, но не смог-
ла. Она отвернулась.
Мюриэл взглянула на него снова и опешила. Увидев
занесенную для удара руку, она резко закричала.
Набухший венами кулак Дана попал ей в подбородок.
Ее буквально оторвало от пола. Тело упало на кро-
вать. Кровать жалобно скрипнула.
Дан посмотрел на свой кулак. Один из суставов
быстро опухал. С удивлением посмотрел на Мюриэл.
Казалось, что она спит. Она не шевелилась; шея была
изогнута под таким углом, что невольно хотелось уло-
жить ее поудобнее.
Он прислушался. На лестнице было тихо. На крик
Мюриэл никто не обратил внимания.
Он склонился над ней, положил тяжелую руку на
блестящую ткань лифчика. Она была мертва.
— Я не хотел, — прошептал Дан. — Я только хо-
тел, чтобы ты молчала, пока я буду уходить.
Он оглядел неподвижное тело. Красивая. Слишком
красивая для обыкновенной шлюхи.
Он повернулся, его взгляд зацепил сумочку на ко-
мода Двенадцать долларов и какая-то мелочь. Он их
тоже прихватил и вышел, тщательно затворив обе
двери. Он закрыл входную дверь на ключ и положил
его в карман.
188
XXII
— Дела его неважнецкие, — сказал Купер. — Вот
последние сведения, которые мы о нем получили. Он
убил женщину, одну из проституток, посещавших за-
ведение, где он работал. Забрав ее деньги, он убил ее,
возможно, чтобы изнасиловать, судя по положению
тела и некоторым следам, обнаруженным на трупе.
Врачи это сейчас выясняют. Затем он доехал на такси
до Бруклина, и там его след затерялся. Вот уже три
дня, как мы его разыскиваем, но так и не знаем, что
с ним стало.
— Я не могу всю жизнь сидеть в гостинице, —
сказала Шейла. — И после того, что произошло, не
могу даже подумать о том, что надо возвращаться
домой. Хотите еще виски?
Он налил себе еще, а Шейла закурила.
— Я хочу жить, — сказала она. — Я очень люби-
ла Дана. Но это уже не тот Дан, которого я любила.
Мне непонятно, как он мог совершить эти ужасные
преступления.
— В нем течет негритянская кровь, — сказал Ку-
пер. — Все-таки это многое объясняет.
— Даже сейчас я не могу в это поверить, — ска-
зала Шейла. — Вначале, когда мне об этом сказали,
я была так ошарашена, что поверила. Да и злость
как-то подстегивала. Но сейчас, когда я снова об этом
думаю, я не могу в это поверить.
— И все же, — сказал Купер. — Факты в следст-
венном деле неопровержимы.
— Я совсем запуталась, — сказала Шейла. — Не
знаю, что делать, кому довериться. И несмотря на все,
продолжаю вспоминать о том Дане, которого знала
раньше.
Купер махнул рукой.
— Бросьте, — сказал он. — Переверните страницу.
Все уже в прошлом. Вы же не можете всю жизнь за
это цепляться.
189
— Я знаю, — сказала Шейла. — Вы понимаете.
Такое чувство, как будто мы действовали вдвоем.
Она остановилась
— Мне очень трудно, — подытожила она. — И
больно, и обидно.
— Пройдет время, — сказал Купер.
— Не знаю, — сказала Шейла. — Надеюсь.
Он встал.
— Вчера все было ужасно, — сказала она. — Я бы
хотела, чтобы эта история поскорее закончилась А
журналисты действительно необходимы?
— Похоже на то, — сказал Купер и надолго за-
молчал, как будто хотел что-то добавить, но испу-
гался.
— Могу ли я пригласить вас куда-нибудь вече-
ром? — спросил он наконец.
— Слишком любезно с вашей стороны, — сказала
она, неопределенно улыбаясь
— Да нет, — сказал он серьезно. — Мне это до-
ставит огромное удовольствий
Она вздохнула.
— Забавно... Я никогда не представляла себе таких
полицейских, как вы.
— Я это расцениваю как комплимент, — сказал
Купер и снова покраснел. — Простите, но я должен
идти. Я на службе.
— Позвоните мне, — сказала она.
XXIII
Дан ждал. Вот уже три дня он не выходил из
тесной, грязной комнаты, которую хозяин гостиницы,
мулат, сдавал ему из расчета тридцать долларов в
день
Этот адрес он тоже получил за время работы у
Ника — исповедовав алкоголика. Кровать была жес-
ткая и скрипучая; имелись и тараканы в узком чу-
ланчике, который хозяин называл туалетом.
На кровати, на стуле, везде валялись груды газет.
190
Дан ждал хозяина. Он внимательно вслушивался в
окружающие звуки, прилипая носом к стеклу единст-
венного окошка, через которое можно было присмат-
ривать за улицей.
Пот стекал по его лбу. Воротничок рубашки был
грязен, а на плохо выбритом лице темнели впадины
щек.
XXIV
Он явился только в пять. Я увидел его в окно. Он
был один. Надоело мне сидеть взаперти у этого мерз-
кого недоноска. На лестнице послышался шум его
шагов, потом он вошел в свою комнату на втором
этаже.
Я подумал о Шейле. Мне так нужна Шейла. О чем
же еще думать.
Я ухмыльнулся, вспомнив ту ночь, когда пролежал
рядом с ней, так ничего и не сделав, другую, когда
это чуть не повторилось снова.
А произошло все из-за Ричарда. Вся жизнь из-за
него перевернулась.
Я услышал, как подо мной хозяин ругается со
своей женой. Говорил он, а она его время от времени
прерывала, иногда довольно резко, голос у нее был
низкий и глубокий. Она тоже метиска, только еще
темнее муженька. Когда я о ней думал, то еще больше
хотел Шейлу.
Я был доволен тем, что убил Ричарда, но приходи-
лось быть осторожным и выжидать, пока все это
утихнет. Я должен скрываться во что бы то ни стало,
пока все немного не уляжется, а потом найти Шейлу
и уехать с ней за границу. Я мог бы уехать сначала
один, написать оттуда, и она бы приехала, но так
долго я ждать не мог. Завтра я должен съезжать из
гостиницы, а у меня оставалось меньше сотни долла-
ров. Остальные придется искать где-то еще.
Внизу скрипнула дверь, что-то сказала женщина.
191
Ее голос раздался на лестнице. Тяжелыми шагами она
поднималась наверх.
Она шла ко мне. Открыла дверь без стука.
— ’Здесь кое-что в газете, — сказала она, показы-
вая ее издали. — Вы должны уехать.
— Почему же вы не известили полицию?
В ее глазах промелькнуло беспокойство.
— Вам надо уехать, — повторила она. — Мы ни-
чего не говорили, потому что они все как с цепи
сорвались, чтобы вас затравить. Даже если вы плохой
человек, мы должны были это сделать — как для
одного из наших братьев. Но теперь — все.
— Почему? — спросил я. — Вы боитесь, что я не
остановлюсь на этом?
— Мы не боимся, — сказала она. — Но вы долж-
ны уйти.
— Я заплатил вам до завтра.
— Это совсем другое дело, — сказала она. — Не-
которые говорят, что ваш брат вам угрожал, но жен-
щина, которую вы убили, вам не угрожала, а вы ее
убили, изнасиловали и забрали у нее деньги.
Я рассмеялся. Убил и изнасиловал. Ну разумеется,
я же черномазый.
— Послушайте, — сказал я. — Вы хорошо знаете,
что пишут о неграх в этой стране. Я ее не убивал. Я
ее ударил кулаком, чтобы она заткнулась.
Она испуганно посмотрела на меня.
— Я здесь уже три дня, — сказал я — Если был
бы хоть малейший риск, вас бы вычислили три дня
назад.
— Они начали искать как следует, — сказала она.
Я нервничал. Она говорила равнодушным тоном,
словно все, что я мог ей сказать, не имело никакого
значения Одна болтовня.
— Ну ладно, — сказал я. — Я уйду завтра вече-
ром, как было условлено. Ну и, конечно же, я вам
советую ничего не придумывать.
192
Я, наверно, заговорил слишком громко, так как на
лестнице раздались шаги ее мужа.
— Вы, несомненно, находите, что тридцати долла-
ров в день недостаточно для этой отвратительной ком-
наты, — продолжал я.
— Дело не в комнате, — прошептала она. — Мы
рискуем вашей жизнью и нашей свободой. Мой муж
не хотел, чтобы вы здесь оставались.
Он вошел как раз в этот момент. Его глаза забега-
ли по комнате, а сам он спрятался за спиной у жены.
— Покажите мне эту газету, — сказал я.
— Послушайте меня, старина, — начал он. — Мы
сделали все, что могли. Но они начинают прочесывать
квартал за кварталом, и все это становится небезо-
пасно, совсем небезопасно. Послушайте, старина, вы
должны выехать из нашей гостиницы.
Я подошел к ним. Она не двигалась, зато он отсту-
пил немного назад.
— Я бы хотел взглянуть на эту газету, — ска-
зал я.
Немедленно. Она мне нужна немедленно. В этой
газете должны написать и о моей жене. Хозяин сде-
лал шаг вперед, вырвал газету из рук своей жены и
бросился к двери.
— Уходите, и все газеты будут ваши. Послушайте,
старина, я вам даже верну деньги за завтрашний
день.
Я рассчитал свой прыжок. Он не догадывался о
моей реакции, рванулся было, но я поймал его и
затащил обратно в комнату. Ногой я захлопнул дверь.
— Дай мне газету.
Его жена не шевелилась. Она смотрела на меня
вытаращенными глазами, сжимая руками вытаращен-
ные груди.
— Дай сюда, — повторил я, глядя на нее. Она
подобрала газету и протянула ее мне. Я засунул ее в
карман.
— Возьми шнур от занавесок.
7. Б. Виан
193
Она молча повиновалась и сорвала тонкий плете-
ный шнур. Мужчина не двигался. Он умирал от стра-
ха. Я поднес сжатый кулак к его лицу.
— Посмотри, — сказал я. — Вот, что они называ-
ют убийством.
Его подбородок слегка хрустнул, и он обмяк у меня
в руках. Ударил я не сильно. В этот раз уж точно.
Его сердце билось ровно.
— Не бойся, — сказал я женщине.
— А я и не боюсь, — ответила она. — Я сделала
то, что должна была сделать.
Я связал руки мужчине и засунул его под кровать.
— Я уйду, — сказал я — Только вот прочту эту
газету.
Теперь я был спокоен — такое ощущение, будто
витаешь где-то далеко-далеко отсюда. Я уверенно раз-
вернул газету. Отчет о допросах. Все меня выставляли
как опасного сумасшедшего. О том, что я негр, особен-
но не распространялись.
А потом писали о Шейле. Она доверила защиту
своих интересов адвокату и подала документы на
развод.
Я перечитал этот абзац два раза. О ней они почти
ничего не писали. Не было даже ее фотографии. Кто-
то не пропускал статьи в печать.
Я довольно долго размышлял. Женщина не шевели-
лась. Ее муж лежал под кроватью без движения
Она приблизилась ко мне.
— Не хотите ли поесть перед уходом?
Шейла. Две ночи. Энн, Салли, Рози. Уже четыре
дня, как я не притрагивался к женщине. Я вспомнил
тело Мюриэл и ее нейлоновую комбинацию.
— Нет, — сказал я. — Я не смогу.
Она заметила, как я на нее смотрел, но ничего не
сказала. Она так и стояла на прежнем места Ее грудь
бурно вздымалась.
Я, не раздеваясь, поимел ее на железной кровати.
Она даже пальцем не пошевелила, чтобы мне поме-
шать. Мною двигало странное желание, мне показа-
194
лось, что прошла целая вечность, прежде чем она
вышла из своего оцепенения Ее тело медленно шеве-
лилось подо мною, а руки скользили по моему беспо-
койному, напряженному телу. Ее размякший и нагрев-
шийся орган бил как горячий ключ. Потом она при-
жала меня к себе — казалось, она хотела, чтобы ее
плоть приросла к моей. И по-звериному жалобно за-
скулила, бессмысленно и почти беззвучно.
XXV
Я долго лежал рядом с ней, и она ни разу не
пошевелилась, чтобы высвободиться. Высоко задрав
платье, я машинально ласкал рукой ее упругий ого-
ленный живот. Потом я услышал, как ее муж засто-
нал и заворочался под кроватью. Я встал. Привел
свою одежду в порядок и посмотрел, хорошо ли дер-
жались веревки. Вроде бы, нормально. Поднялась и
женщина.
— Теперь вам нужно уходить, — сказала она. —
Вы должны уйти.
— Послушай, — сказал я. — Куда же я уйду?
— Вы нашли это место, — прошептала она. —
Сможете найти и другое..
— Они меня разыскивают, — сказал я. — Они ме-
ня разыскивают по всему городу. Я шагу не могу
сделать без того, чтобы меня не узнали.
— Я не могу вас оставить, — сказала она низким
голосом.
Мужчина копошился под кроватью. Я наклонился
и вытащил его, одинокого, из его темницы.
— Куда бы его деть? — спросил я.
Она молча посмотрела на меня, выражение моего
лица было достаточно убедительным — ей этого хва-
тило, поскольку она развернулась, открыла дверь и
повела меня вперед. Мы спустились на второй этаж.
Там никого не было. В доме стояла тишина.
Она ввела меня в маленькую комнату, открыла еще
одну дверь и кивнула головой. Это была довольно
7*
195
грязная кухонька с большой раковиной, под которой
находился встроенный шкаф; он был забит всякой
дрянью: старыми щетками, консервными банками,
тряпками.
Из тряпки я изготовил кляп, который воткнул не
очень сильно, и запихал муженька в шкаф. Убедив-
шись, что через щели могло проходить достаточно
воздуха, я закрыл дверцы.
В шкафу началась какая-то возня Наверно, устра-
ивался поудобнее.
Жена вновь застыла посреди кухни.
— Эй, — позвал я ее. — Ты меня слышишь?
Она кивнула головой.
— Ты пойдешь сейчас, куда я тебе скажу. Ты
спросишь, по-прежнему ли там находится госпожа
Паркер. Шейла Паркер. Это моя жена.
Она снова кивнула.
— Если ее там уже нет, ты постараешься узнать,
где она и где ребенок.
— Это ваш сын? — спросила она.
Теперь уже я молча кивнул головой и почувство-
вал, как огромный ком набухает у меня в горле.
Пауза.
— Потом я уйду, — сказал я. — Но... Я хочу это
знать.
Я дал ей адрес и несколько подробностей. Она
бесшумно вышла из комнаты, и я услышал, как она
закрывает вторую дверь. Я огляделся. Мне удалось
откопать кусок мыла и бритву. Я быстро привел себя
в порядок перед крохотным зеркалом. В морозилке
нашел какие-то продукты.
Я зверски хотел жрать.
XXVI
Когда женщина вернулась, уже совсем стемнело. Я
устроился в ее комнате и время от времени ходил
проверять, не слишком ли заскучал в шкафу мой
клиент.
196
Когда она пришла, я ощутил почти что радость;
радость, и в то же время сильную тревогу, так как
боялся услышать то, что она мне сейчас скажет.
Она вошла. Я слышал ее шаги в другой комнате,
потом на кухне, затем она вернулась в спальню. Она
совсем не удивилась, увидев, как я там освоился.
— Она съехала, — сказала она. — Она в гостини-
це «Уэлкам».. Не очень далеко. А ребенок у бабушки.
С ней все в порядке. Она рассчитывает скоро вернуть-
ся домой, дня через два-три.. Не позже. Может быть,
даже раньше.
— Ты с ней разговаривала? — спросил я.
— Прислуга в гостинице мне все рассказала.
— А откуда они знают?
Она печально улыбнулась.
— У них есть уши. Она обо всем этом говорила с
одним из легавых. Его зовут Купер. Он вокруг нее так
и крутится. Над ним вся гостиница смеется. Он крас-
неет как девица. Совсем маленькая гостиница.
— А пасут ее сильно?
— Там несколько легавых. Не так, чтобы много.
Это в газетах дело кажется скандальным. На самом-
то деле — убили одного черномазого и одну шлюху, а
такие вещи ни полицию, ни людей особенно не беспо-
коят. Эта история с убийством и изнасилованием хо-
рошо прокатила в газетах. Она хорошо прокатит и в
суде. Но особенно переживать никто не будет.
— Почему ты заговорила о суде? — внезапно спро-
сил я.
— Вы еще наделаете глупостей из-за этой женщи-
ны. У вас было время уехать, скрыться, но вы им
позволили раскинуть сети. Теперь они будут ждать,
когда вы туда сами броситесь
Я усмехнулся
— Пускай надеются увидеть меня на суде, — ска-
зал я. — Надежда — дело хорошее.
Она стала не спеша раздеваться.
— Ты чего это? — спросил я.
197
— Я ложусь спать, — сказала она, выпрямля-
ясь. — Вам, наверное, будет неспокойно, если я уйду
спать в другую комнату. Я не собираюсь вас заклады-
вать, я вас опасным не считаю.
Она прошла мимо меня и растянулась на кровати.
— Ты можешь лечь под одеяло, — сказал я, — я
больше не хочу.
Она ничего не ответила и юркнула под одеяло. Я
зашторил окно и закурил. Внезапно мне стала так
противна эта комната. И этот запах. Я сдержался,
чтобы не блевануть. Необходимо было что-нибудь вы-
пить.
Я прошел во вторую комнату и там нашел в шкафу
дешевенький ром.
Там оставалось с полбутылки. Как раз чтобы ус-
нуть.
Я закрыл дверь, ведущую на лестницу, и положил
ключ в карман.
Многое бы я сейчас отдал за хороший револьвер.
С бутылкой я вернулся в комнату. Сел на стул
около стола и стал пить. Какая гадость.
У меня оставался еще один шанс увидеть Шейлу.
В ее гостинице. До того, как она уедет. Я встал.
Сходил проверить шкаф. Возвращаясь, прошел мимо
окна и отодвинул занавеску, чтобы взглянуть на ули-
цу. За угол свернула какая-то машина. Я увидел ее
на долю секунды. Это была полиция.
Вышел ли кто-нибудь из этой машины? Если да, то
они должны сейчас стоять перед гостиницей. Я при-
жался лицом к стеклу.
И услышал внизу стук в дверь, потом звонок. Мне
понадобилась лишь доля секунды, чтобы добраться до
лестницы. Дверь за собой я закрыл на два оборота,
ключ положил в карман. Через минуту я был уже на
последнем этаже». На чердаке я нашел окошко и
вылез на крышу. Нельзя было терять ни секунды. Они,
конечно же, собирались брать меня прямо в моей
комнате.
198
При хорошей скорости, если, конечно, удастся вы-
путаться, у меня будет время заскочить к Шейле.
Я карабкался по крыше к соседнему дому, он воз-
вышался надо мною на четыре этажа, как минимум.
Я продвигался как можно быстрее, но скат крыши
был слишком крутым.
Услышав внизу какой-то шум, я крепко стиснул
зубы. Главное — спокойствие. Вот и внутренний двор
гостиницы, вот стена соседнего дома.
Уцепиться не за что.
Я вернулся на крышу, выходящую к улице. Поти-
хоньку заглянул вниз.
У дверей стояло четыре человека. Полицейские. Я
узнал их фуражки. Эти долго смотреть не будут.
У меня был выбор между водосточной трубой и
лестницей, приваренной к стене. Лестница была в
таком плохом состоянии, что я даже думать об этом
не решался.
Но по трубе подниматься было и вовсе невозможно.
Я подошел к лестнице и схватился за первую подко-
вообразную перекладину. Она насквозь проржавела и
не выдержала моей тяжести.
Но выход все-таки был. Я воспользовался освобо-
дившимся пространством и пролез внутрь между сте-
ной и скобами. Теперь я мог подниматься спиной к
стене. Но вместе с тем я оказался пленником за ре-
шеткой перекладин. Я начал как можно быстрее ка-
рабкаться по этой решетке вверх.
В это время они, наверное, уже высаживали двери
гостиницы.
Одиннадцатая перекладина, в свою очередь, чуть не
оторвалась от лестницы; мне удалось зацепиться лок-
тями и коленями.
Последнее усилие, и я дотянулся до карниза сосед-
него здания. Я остановился, чтобы передохнуть. В этот
момент что-то с силой ударило совсем рядом, и камен-
ные осколки оцарапали мне руку.
Ждать я не стал и как можно быстрее рванул
199
вперед по крыше. Скат был очень крутой, но мне
удавалось держаться на ногах. И даже бежать — да,
бежать по серой кровле. Я не смотрел по сторонам.
Мои глаза были устремлены к следующей крыше. Я
должен был оторваться от них, оторваться как можно
скорее.
Следующее здание было такой же высоты, как и
то, на котором я находился. Я продолжал бежать —
нелепый, неловкий бег, при котором мое тело страшно
выворачивалось, чтобы сохранять равновесие.
Четвертое было на два метра ниже, зато его
скат — еще круче. Пришлось притормозить на краю
пропасти. Я развернулся. Цепляясь руками за карниз,
обдирая ноги о стену, я прыгнул и тяжело шлепнулся
на конек крыши. На четвереньках подобрался к трубе
и заметил довольно большое стеклянное окошко.
Прилипнув к крыше как пиявка, я подполз к окну
и жадно заглянул внутрь.
Никого.
Обернув правую руку краем рукава, я одним уда-
ром высадил стекло. Не теряя времени, расчистил
проход и проник внутрь.
В шкафу висела одежда. Я быстро схватил серую
куртку и скинул свою голубую, не забыв достать все
из карманов. Серая была мне почти впору. Заодно я
поменял и шляпу. Дверь была закрыта изнутри. Я
повернул задвижку, она открылась, я вышел.
На площадке никого. Снизу доносился какой-то
шум. Я прислушался, и тут до меня дошло, почему все
высыпали на улицу — поглазеть, как охотятся на
человека — на меня.
Я тихонько спустился Никто не обратил на меня
внимания, когда я вышел на улицу и смешался с
толпой. Я отошел немного в сторону от толпы и свер-
нул на следующую улицу.
В кармане куртки лежали сигареты. Я закурил,
чтобы выглядеть естественнее
Им хватит что прочесывать на всю ночь.
200
Времени — больше чем достаточно, чтобы заско-
чить к Шейле.
У меня болели мышцы, ломило в пояснице, но я
чувствовал себя свободным как никогда.
Я вспомнил, с каким звуком пуля ударила в стену
рядом с моей рукой. Я поднес руку к глазам. Малень-
кая царапина и немного засохшей крови. Я пососал
маленькую ранку и внезапно подумал о том, что мне
нужен револьвер.
Денег как раз хватило бы на один. Подержанный.
У какого-нибудь ростовщика.
Я знал одного, совсем рядом. И от места, где сейчас
жила Шейла, тоже недалеко. Старый дядька с наби-
той мошной.
Я все-таки побоялся ехать на метро. На такси было
меньше риска.
Я остановил первое же такси и назвал адрес. На-
стоящий. Точный. Теперь-то уж что церемониться. Це-
ремониться нужно, когда есть настоящая опасность.
Серьезная. Таксист — это не серьезно.
Я вышел, заплатил и увидел, что лавка закрыта.
Подумаешь. Старик жил в этом же доме. Делов-то —
зайти с черного хода.
Я вошел в дом и позвонил в дверь. Он тут же
прибежал и приоткрыл дверь, чтобы выглянуть нару-
жу. Дверная цепочка была достаточно длинной, и я
просунул ногу в открывшуюся щель. Одновременно я
притянул его за отвороты поношенного пиджака и
угрожающе вынул какой-то предмет из кармана.
— Открой, или я тебе шкуру подпалю! Живо! Не
бойся, не обижу.
Его руки зашарили в поисках засова. Я слышал его
сдавленное дыхание.
Я вошел.
— Привет, — сказал я, отпуская его. — Вы меня
узнаете?
— Так.. Ведь.. — прошептал он, еще больше испу-
гавшись.
201
— Да, это — Дан, — сказал я. — Я хотел у вас
купить револьвер с патронами.
— У вас.. У вас ведь один уже есть, — прошеп-
тал он.
— Ничего подобного, — сказал я.
Я протянул ему ключ, который держал в руке.
— Возьмите его, — сказал я. — На память. И по-
шевеливайтесь.
Он, кажется, немного успокоился, и я прошел за
ним в лавку.
— Но... М-м-м.. — возразил он. — Они меня поса-
дят, если я вам продам револьвер...
— Ничего, все будет как надо, — пообещал я. —
Мы здесь маленький спектакль разыграем. Давай. Бы-
стренько.
Он .открыл ящик под прилавком. Там лежали ре-
вольверы разных моделей. Я выбрал крупнокалибер-
ный и вынул из него обойму. Пусто.
— Патроны, — сказал я.
Он протянул мне маленькую коробочку с патрона-
ми, я зарядил полную обойму. Оставшиеся патроны
положил в карман. Для кармана револьвер был тяже-
ловат. Я уже собирался заткнуть его за пояс, но
передумал и небрежно вскинул на старика.
— Может быть, у тебя найдется немного день-
жат? — спросил я.
Он ничего не ответил и поднял руки вверх. Рот у
него затрясся, как у кролика.
— Да ладно, — сказал я. — Опусти руки. Здесь
все свои. Ты же знаешь, что убиваю я голыми руками.
Он опустил руки и полез в карман, вытащил отту-
да старый раздутый бумажник и протянул его мне.
— Только деньги, — сказал я. — Документы не
нужны.
Он заплакал. Денег и вправду было много.
— Дневная выручка? — поинтересовался я. —
Торговля процветает. Покупают столько же, сколько и
закладывают, а ты свое снимаешь и там, и там.
202
Я прибрал денежки и опустил их в карман куртки.
— Может быть, у тебя нашелся бы и костюмчик на
мой рост? Такой, чтобы даме понравился.
Не говоря ни слова, он прошел в глубь лавки и
указал на одежду, висящую на крючках. Я взял ко-
ричневый костюм в белую полоску, не очень бросаю-
щийся в глаза и совсем не похожий на то, что я
обычно ношу.
Я подобрался к нему сзади и легонечко стукнул его
рукояткой тридцать восьмого калибра по затылку. Он
повалился на пол.
Я неторопливо переоделся и прошел в подсобку, где
привел себя в порядок, после чего почувствовал себя
намного лучше.
Я вернулся в лавку и, увидев телефон, вздохнул с
сожалением. Чего проще назначить Шейле встречу на
вокзале, да и уехать с ней. А?!
Но вспомнилась газетная статья. Документы на
развод. Это не вычеркнешь. А кроме того, гостиничный
телефон наверняка время от времени прослушивается.
Я вздохнул. Старик по-прежнему лежал на полу. С
каждым разом меня это трогало все меньше и меньше.
Два дня подряд я их убивал, пять лет подряд я их
избивал, а разницы почти никакой.
Этот, впрочем, был еще живой. Чтобы подстрахо-
ваться, достаточно было поджечь лавку. К тому же
это отвлечет внимание от гостиницы, куда я направ-
лялся. И пусть пожарники и легавые лишний раз
потренируются.
Я нашел бензин. Ничего удивительного. В этой лав-
ке было все. Я собрал всякую старую дрянь, которая
могла хорошо гореть, и сгреб в кучу посреди комнаты.
Придвинул туда мебель, свалил одежду, бумаги, де-
ревяшки, колеса, черт знает что еще и облил все
бензином.
Я кинул спичку. Вначале мне показалось, что
она потухла, но потом внезапно раздалось сильное
«Пш-ш», и мне полыхнуло в лицо. Я живенько отсту-
пил в подсобку, затем в коридор и бесшумно вышел.
203
Огонь уже яростно гудел и трещал. Я вышел из дома
и, не оборачиваясь, пошел по улице.
К гостинице я подошел как раз в тот миг, когда
улицу с адским грохотом пересекали большие пожар-
ные машины. Внезапно я почувствовал себя совершен-
но вымотанным, так же внезапно это и прошло. В
дверях и окнах показались люди, любопытные уже
подтягивались к месту пожара. Как быстро сработала
тревога.
Гостиница была предназначена скорее для прожи-
вающих, чем для приезжих. Не очень большая. По-ви-
димому, комфортабельная. Два официанта появились
на пороге, не обратив на меня никакого внимания. На
первом этаже находился ресторан. Я толкнул застек-
ленную дверь-вертушку; бедро и живот постоянно
ощущали твердые очертания железного друга.
Я быстро прошел в туалет и, поднявшись по лест-
нице, свернул в коридор, который, судя по всему, вел
в холл.
Я достаточно хорошо знал обычную планировку
баров, кафе и других публичных мест и вряд ли мог
ошибиться.
Лифтер зевал перед дверью лифта. Я протянул ему
десятидолларовую бумажку.
— Подвези-ка меня быстро к госпоже Паркер и
спустись вниз за цветами, — сказал я ему. — И по-
шевеливайся.
Он мгновенно заграбастал бумажку и засуетился с
дверьми. На меня он едва посмотрел.
— Блондинка? — уточнил он.
— Точно так, — сказал я — Я ее двоюродный брат.
Он ухмыльнулся.
XXVII
Старик еще дышал. Правый бок страшно обгорел;
почерневшая одежда приклеилась к кровоточащему
мясу. Правая рука держалась как будто сама по себе,
изо рта вылетали бессвязные слова.
204
Двое мужчин осторожно приподняли его и понесли,
перешагивая через обуглившиеся обломки, залитые во-
дой и еще дымящиеся. Огонь уничтожил верхние эта-
жи здания, и гудение насосов соперничало с гуде-
нием пламени. Они осторожно занесли его в машину
скорой помощи. Старик вцепился в рукав одного из
санитаров.
— Полиция... — прошептал он. — Полиция..
— Да-да, — сказал санитар. — Успокойтесь. Сей-
час все сделаем.
Глаза с почерневшими ресницами внезапно приот-
крылись и уставились на него. Санитар отвернулся,
чтобы не видеть лопнувших, кровоточащих век и гри-
масы страдания на лице старика.
— Дан... — простонал он. — Дан Паркер.. Это он...
Огонь...
Санитар его чуть не выронил.
— Подожди здесь, — крикнул он водителю готовой
отъехать машины.
Он подбежал к полицейскому; толпа, оттесненная
за ограждение, жадно смотрела на происходящее.
— Эй! — крикнул санитар. — Там для вас рабо-
тенка. Пошли скорее.
Полицейский поспешил за ним.
— Здесь замешан Дан Паркер, — задыхаясь, рас-
сказывал санитар. — Так сказал старик. Здесь все
в округе думают, что он немного чокнутый.. Но все-
таки...
Полицейский наклонился -к раненому. В нескольких
метрах от них с чудовищным грохотом обвалился ку-
сок стены.
— Так вы говорите, что это Дан Паркер? — спро-
сил полицейский.
Глаза старика вновь закрылись. Он неопределенно
кивнул головой.
— Взял тридцать восьмой калибр.. — прошептал
он. — И костюм.. Коричневый в полоску.. Чтобы пой-
205
ти к женщине.» И мои деньги. Мне должны вернуть
мои деньги.. Это Дан Паркер.» Все мои деньги».
Полицейский старательно записывал.
— Куда он пошел? — спросил он. — Вы не зна-
ете?
— Он меня ударил.» — сказал старик. — Моя го-
лова.» мои деньги», коричневый костюм.» чтобы пойти
к женщине.
— К какой женщине? — настаивал полицейский.
Голова старика качалась из стороны в сторону.
— Знаете что? — сказал санитар. — Его нужно
отвезти. Иначе он здесь же хлопнется
— Я к вам туда подъеду, — сказал полицейский.
Скорая помощь резко сорвалась с места.
XXVIII
Крейн хватил кулаком по столу.
— Он ушел у них прямо из-под носа, — сказал
он. — Ничего не поделаешь. Опять мы в заднице. Они
уже обыскали первые три здания от подвала до чер-
дака и заканчивают четвертое, но его, естественно, не
найдут.
Он замолчал. Раздался телефонный звонок. Он вы-
слушал, что-то быстро ответил и положил трубку.
— Ну вот, закончили, — сказал он. — Ничего.
Только его куртка и шляпа в одной из верхних ком-
нат последнего здания. Он попросту взял и спустился
по лестнице. Нет, ну каково?
Он снова трахнул кулаком по столу — так сильно,
что папки посыпались на пол.
— И вы еще будете мне говорить, — возмутился
он, — что этот тип не чернее нас с вами.
Купер неловко кивнул головой.
— Я». Есть доказательства, с которыми не поспо-
ришь Перепутали.
— Да мне насрать. Почему это перепутали? На
кого мы после этого похожи? Это ж надо так охре-
неть, чтобы заметить это только теперь — теперь,
206
когда поднимется такой галдеж, какой вам и не снил-
ся. Скандал будет еще больший, чем в прошлый раз.
А после следующего нас всех попрут! Что же это
такое? Газеты уже четыре дня роются в этом вдоль и
поперек. Они кинулись на это дело о разводе и вообще
о браках белых и черных, и вот, что вы мне подсовы-
ваете, — что этот тип белый! Но, черт его побери,
почему он белый?
— Я в этом не виноват, — сказал Купер. — Я и
сам об этом сожалею. Он потерял голову, а ведь мож-
но было избежать второго убийства и всей этой исто-
рии. По существу, он, несомненно, спасал свою шкуру.
И хороший адвокат мог бы его даже выгородить. Тот
тип, Ричард, — всего-навсего шантажист. Но Дан и
сам поверил, что он негр, и если бы не случайность, о
которой я вам сказал, никто бы никогда и не узнал,
что он белый.
— Черт бы побрал этого говнюка!
Воцарилась тишина. Снова зазвонил телефон.
— Да! — рявкнул Крейн в трубку.
Несколько секунд он слушал.
— Где-где? — пролаял он. — Там? Рядом с этой
сучкой?
Купер покраснел и отвел глаза в сторону. Крейн
бросил трубку и встал.
— Гоните! Дан только что подпалил лавку ростов-
щика в пяти минутах от гостиницы, где живет его
жена. Пристукнул старика и вышел оттуда в корич-
невом костюме в белую полоску. Давайте, чего ждете.
Возьмите столько полицейских, сколько вам нужно.
Купер встал и пошел к выходу. Крейн проводил его
до двери.
— Постарайтесь, чтобы он не укокошил еще кого-
нибудь, — сказал Крейн. — Даже лучше будет вы-
стрелить чуть раньше, чем выстрелит он.
Купер пристально на него посмотрел и опустил
глаза. Крейн ухмыльнулся.
— Так вам будет поспокойнее.
207
Купер сдержал невольное движение и пошел по
коридору. Крейн пинком захлопнул за ним дверь и,
ворча, уселся за свой стол.
XXIX
Дан остановился на пороге, за его спиной закры-
лись двери лифта. Он посмотрел по сторонам и начал
машинально разглаживать выпирающую на поясе ру-
коятку пистолета.
От мулатки, укрывавшей его в гостинице, он знал
номер комнаты Шейлы. Третья по счету дверь. Пугли-
во озираясь, с бесконечными предосторожностями он
нерешительно повернул ручку и потянул дверь на
себя. Дверь не поддавалась. Он стал дергать сильнее
и был уже на грани бешенства, когда понял, что она
открывается в другую сторону. Он вошел.
Комната была даже обставлена какой-то мебелью.
На окнах висели длинные шторы. Его глаза автома-
тически отметили, что их можно использовать в каче-
стве укрытия. Окно было открыто. Город сверкал ог-
нями.
Кровать, два кресла, столик и шкаф. Маленькая
дверь, по-видимому, в ванную.
Дан прислушался. Ни звука. Никого. В ванной то-
же никого. Он бесшумно направился, туда, как вдруг
услышал в коридоре шаги. Времени не оставалось. Он
бросился к окну и спрятался за одной из штор.
Вошла Шейла. Она, наверное, была где-то на эта-
же. Видеть ее он не мог. Через открытую дверь он
услышал, как хлопнула дверь лифта, и лифтер позвал
Шейлу. Она остановилась. Лифтер передал ей цветы.
Она его поблагодарила. В ответ на ее вопрос, лифтер
описал высокого, крупного мужчину в коричневом ко-
стюме. Шейла не знала, кто бы это мог быть. С Шей-
лой лифтер вел себя фамильярно, но ее это, кажется,
не шокировало. Дверь закрылась.
Шейла прошла по комнате, открыла дверь в ван-
ную. Он услышал, как она налила в вазу воды и
208
поставила ее на столик. Она сняла туфли и надела
шлепанцы.
Стало тихо. Дан не осмеливался выглянуть. Теперь
он боялся ее испугать Ожидание становилось беско-
нечным.
Послышался приближающийся вой полицейской
сирены. Дан осторожно развернулся. Через открытое
окно он увидел машину и полицейских на мотоцик-
лах.
Машина остановилась перед гостиницей. Сердце
Дана билось сильнее, но не быстрее, чем обычно. Ему
не было страшно.
Присутствие Шейлы его успокаивало. Остаться бы
так подольше. Ничего бы не происходило. Все бы ула-
дилось; потом он бы вышел из-за шторы, чтобы при-
нять ее в свои объятия.
В коридоре раздались голоса лифтера и Купера.
Купер вошел и закрыл за собой дверь.
— Ваш муж в гостинице, — объявил он без подго-
товки. — Он убил человека в лавке неподалеку отсю-
да. Сюда он вошел в костюме из этого магазина. А
лифтер опознал его по фотографии. Здесь его нет?
Шейла слабо вскрикнула. Когда она отвечала, ее
голос дрожал.
— Нет!. Здесь нет!.. Это ужасно... Господин Купер,
прошу вас, увезите меня отсюда... Это ужасно.. Я._ Я
зашла в ванную комнату и даже не знала, что он
где-то здесь.
Купер быстро вошел в ванную. Он отдернул пласти-
ковую занавеску душа.
— Вы бы его увидели, — сказал он. Он бы пока-
зался. Наверно, он прячется где-то в гостинице. Оста-
вайтесь здесь и никуда не ходите. Со своими людьми
я обшарю все здание.
— Я.. Я умру от страха, — пролепетала Шейла.
— Не думаю, что вы чем-то рискуете, если он здесь
появится, — сказал Купер. — Терпение. Скоро все это
закончится.
209
— Тогда останьтесь со мной, — взмолилась Шейла.
— Не могу, — сказал Купер. — Каждая минута
дает ему шанс смыться.
Он стоял рядом с ней, и Дан понял, что он держит
ее за плечи.
— Ну-ну, — сказал Купер. — Я вам сейчас кое-
что сообщу, это вас успокоит. Ваш муж не негр. Я
нашел документы, которые это доказывают. Он совер-
шил три убийства, это правда, но хороший адвокат
может его частично выгородить. И он не попадет на
электрический стул. Может быть, теперь это будет
меньше тревожить вашу совесть?
— Не негр? — прошептала Шейла. — Но.. Но тог-
да.. Он не убивал., своего брата.
— Никакой это был не брат, — сказал Купер. —
Он убил шантажиста. А затем сорвался Его еще мож-
но вытащить, настаивая, что к убийству его вынудили
определенные обстоятельства.
Он помолчал несколько секунд.
— Вашему разводу помешать это не должно, —
сказал он. — Но., дело упростит.
Он резко обернулся Что-то зашуршало у окна. Он
выхватил револьвер и, услышав крики на улице, бро-
сился к окну.
XXX
Я не мог даже пальцем пошевелить. Вошел этот
легавый, и я замер за своей шторой. Сделай он шаг в
мою сторону, и мне пришлось бы в него выстрелить. А
стрелять в него мне не хотелось. Оставалось только
ждать.
Может быть, они уйдут, так меня и не заметив.
Шейла казалась перепуганной до смерти. Она, навер-
ное, вцепилась в руку легавого, как раньше цеплялась
за мою. Я хотел ее видеть, я бы отдал вее, что угодно,
лишь бы ее увидеть. Теперь, когда он был здесь с нею,
я мог бы отодвинуть штору. Но он — полицейский и
разыскивает именно меня. Они, наверное, оцепили
210
дом — опять все сначала. Повсюду, куда бы я ни
пошел, повсюду, где бы я ни находился, они меня
обкладывали и выслеживали, как загнанную на дере-
во дикую кошку.
Я не слушал, о чем они говорили. Я слышал только
их голоса. Потом слова этого легавого вошли мне в
мозг раскаленными докрасна стальными иглами. Он
сказал, что я белый. После этого я уже вообще ничего
не слышал и не видел. Но зато понял, что наделал. Я
так долго боялся, я верил, что они меня преследуют.
Столько лет я лупил их по роже, пока наконец мне
это не опротивело. Я удивлялся, что мне хорошо с
ними, что я чувствую себя им ровней. Я вспомнил, что
мне ответил однажды в школе негр-одноклассник. Я
гордился тем, что был белым. Я спросил у него: «А что
меняется, если кожа черная?» У него сразу появилось
удивленное, немного смущенное и немного забитое вы-
ражение лица. Он чуть не заплакал и ответил: «Ни-
чего не меняется, Дан, ты же сам это знаешь». И я
ударил его, из губы пошла кровь, и он широко рас-
крыл глаза, ничего не понимая. Как я боялся, когда
они только начали принимать меня за белого. Я даже
решился на смелый шаг — пошел к ним работать —
и они у меня ничего не спросили — и мало-помалу
так все и пошло — и все-таки я хотел им ото-
мстить — от них пахнет по-особенному, говорят бе-
лые, — и я гордился, потому что от меня не пахло.
Ну да, свой запах никогда не чувствуешь. Они меня
уважали, потому что я был силен, — и я гордился
тем, что я силен, как гордился тем, что я белый. Но
явился Ричард — все мое детство прошло вместе с
ним — это был действительно мой брат — в тот
момент я в это верил — и я убил его. Да, я верил,
что он мой брат, когда убивал его. Шейла тоже вери-
ла, вне всякого сомнения. Я просто лопался от чван-
ства, когда женился на Шейле, это был реванш, и
когда я овладевал ею, это тоже был реванш, и посте-
пенно я стал белым — и нужны были годы, чтобы
211
стерлась этикетка, — а тут.» Стоило Ричарду только
появиться, и я снова поверил, что я негр. И еще эти
девки, Энн и Салли, но я бы не стал импотентом, если
бы не поверил, что во мне течет негритянская кровь
и что надо убить Ричарда. А стоило мне предупредить
полицию, — и они бы нашли документы и доказали,
что я белый. И Ричард убрался бы восвояси.
Я убил Ричарда впустую. Напрасно его кости хру-
стели в моих руках. И я убил девицу — одним ударом
кулака. Умер и ростовщик — и тоже впустую — по-
глупому — он, наверное, сгорел живьем. Напрасно я
убивал их всех. И я потерял Шейлу. Они оцепляют
гостиницу.
Он сказал, что это упростит дело. Но есть и другие
способы все упростить.
XXXI
Казалось, что Дан вынырнул из сновидения Мед-
ленно и неумолимо он перешагнул подоконник, при-
гнувшись, чтобы пройти под оконной рамой. Далеко
внизу он увидел на мостовой плотную группу людей
и инстинктивно сжался, чтобы их не задеть. Его тело
перевернулось в воздухе с неуклюжей грацией лягуш-
ки и разбилось о твердый асфальт.
Пока полиция не унесла тело, внештатный фото-
граф Макс Клейн успел сделать лучший за всю свою
карьеру снимок. Фотография появилась в «Лайфе»
спустя несколько дней. Классная фотография.
А потом
всех уродов
убрать
Et on tuera tons les affreux
1948

I.	Начинается все не спеша
Получить удар по голове — это пустяки. Дваж-
ды за один вечер накачаться наркотиками —
еще не так страшно. Но выйти подышать свежим
воздухом и очутиться в незнакомой комнате наедине
с женщиной — причем в костюмах Адама и Евы —
это уже слишком. Что же касается того, что случи-
лось со мной дальше..
Но, я полагаю, лучше будет вернуться к самому
первому вечеру. Летнему вечеру, будем точны. Дата не
так уж важна.
Итак, этим вечером мне почему-то захотелось куда-
нибудь пойти. Обычно я ложусь и встаю рано, но
порою чувствуешь потребность в некотором количестве
алкоголя, в человеческом тепле, в компании. Вероятно,
я сентиментален. Глядя на меня, этого, пожалуй, не
скажешь, но бугры моих мускулов — всего лишь ви-
димость, за которой скрывается сердечко Золушки. Я
очень люблю друзей. Я очень люблю подруг. У меня
никогда не было недостатка ни в тех, ни в других, и
время от времени я мысленно благодарю своих роди-
телей за внешность, которой они меня одарили. Неко-
торые, я знаю, благодарят за это Бога, но, между
нами говоря, я нахожу, что они впутывают Господа в
дела, к которым он в действительности непричастен.
Как бы то ни было, моя мать меня не испортила, да
и отец тоже., ведь он как-никак имел к этому отно-
шение.
Итак, я решил куда-нибудь пойти; вся банда ожи-
дала меня в «Зути Сламмер»: Гари Килиан, репортер
из «Колл», Кларк Лэйси, университетский приятель,
живший, как и я, недалеко от Лос-Анджелеса, и наши
215
обычные подружки — но не те девицы, которых вся-
кий таскает за собой, как только заводятся денежки,
не какие-нибудь низкопробные певички или вертлявые
танцовщицы. Этих я не люблю — вечно они норовят
о тебя потереться. Не такие девицы. Нет. Друзья,
настоящие друзья: не статистки в поисках контракта,
не наивные потаскушки, а просто милые симпатичные
девушки. Это просто ужас, скольких трудов мне сто-
ило их отыскать. Лэйси, тот откапывает их на каж-
дом шагу, да таких, что, проведя вместе десять часов
подряд, они даже не пытаются его поцеловать. Я же
произвожу на них совсем другое впечатление. Однако
представьте себе, как трудно бывает оттолкнуть хоро-
шенькую девушку, которая буквально виснет у тебя
на шее. Но все же мне не хотелось бы иметь такую
рожу, как у Лэйси. Впрочем, это уже другая история.
В конце концов, я знал, что в «Сламмер» я, вероятно,
увижу Берил Ривз и Мону Соу, а с ними я ничем не
рискую.» У всех остальных девушек такой вид, будто
они хотят показать, что любовь — единственная цель
жизни, особенно когда перед ними мужчина, который
при росте в шесть футов два дюйма весит девяносто
килограммов. Я всегда отвечаю им, что нахожусь в
соответствующей форме именно потому, что берегу
здоровье. И добавляю, что, если бы им однажды при-
шлось испытать на себе мой тоннаж чистого веса, они
бы тут же оставили меня в покое — настолько это
утомительно. Во всяком случае, Берил и Мона не
такие и знают, что гигиеничная жизнь гораздо пред-
почтительнее всех этих далеко не новых штучек, ко-
торые выделывают на диванах.
Я вошел в «Зути Сламмер». Этот симпатичный ноч-
ной бар принадлежит Лему Гамильтону — толстому
чернокожему пианисту, игравшему когда-то в оркест-
ре «Лезербед». Он знает всех музыкантов побе-
режья — а сколько их развелось в Калифорнии, од-
ному Богу известно. В «Сламмер» всегда можно послу-
шать настоящую музыку. Я это люблю, музыка меня
расслабляет. А коли я уже расслабился естественным
216
образом, она действует на меня успокаивающе. Гари
ждал меня. Лэйси танцевал с Моной, а Берил броси-
лась мне на шею.
— Добрый вечер, Мона. Что новенького? Привет,
Гари.
— Привет, — ответил мне Килиан.
Вид у него, как всегда, был безукоризненный. Его
светло-красный галстук казался накрахмаленным —
так прямо он держался. Что я люблю в Гари — это
его вкус и умение одеться В конечном итоге, наши
вкусы совпадают — что тоже немаловажно.
Мона смотрела на меня.
— Роки, — сказала она, — это уже неприлично.
Вы становитесь с каждым днем все красивее и кра-
сивее.
Когда я слышу подобные вещи от нее, меня это не
смущает. Ее тон был., как бы это сказать... сносным.
— Вы восхитительны, Роки. Эти белокурые волосы.,
а бронзовая кожа... м-м-м.. так бы вас и съела.
Я все-таки покраснея Это со мной бывает. Гари
даже слегка поиздевался надо мной.
— Ты даже не протестуешь, Рок? В былые времена
тебя бы уже здесь не было...
— С ее стороны это всего лишь попытка проявить
свои умственные способности, но если она будет про-
должать в том же духе, я действительно уйду.
Мона рассмеялась. Гари тоже. Ну и я, конечно, —
мы ведь друзья.
Тем не менее я предпочел бы, чтобы Лэйси здесь не
было. Я не люблю, когда девушки восхищаются моей
внешностью в присутствии Кларка Лэйси: это самый
замечательный парень на всей земле, но если бы мне
сказали, что его отец был крысой, а мать — лягуш-
кой, меня бы это не удивило: именно такое впечатле-
ние он производит внешне. И это слегка мешает ему
ухаживать за девушками.
Мона снова взялась за свое.
— Роки, когда же вы наконец решитесь признать-
ся мне в любви?
217
— Никогда, Мона... Я не хочу видеть вокруг себя
тысячи несчастных женщин.
Она, должно быть, немного выпила: обычно она не
так настойчива. К счастью, к нам направлялись
Кларк и Берил, и мы сменили тему разговора. Гамиль-
тон, хозяин заведения, только что уселся за рояль.
Как и все толстяки, он с необычайной легкостью ка-
сался клавиш, и, слушая его игру, я смеялся от удо-
вольствия. Гари пошел танцевать с Берил, а я только
было собрался пригласить Мону, как Лэйси перехва-
тил ее. Когда Гамильтон начинает играть, я готов
танцевать с любой девицей: его музыка действует на
меня как электрический ток. Оглядевшись по сторо-
нам, я увидел своего спасителя. Этого кретина Дугла-
са Тфрака. Позже я еще расскажу вам о нем, а сейчас
я бросаюсь на девицу, с которой он пришел, и увлекаю
ее на танцевальную дорожку.
Она неплохо сложена и хорошо танцует... Только
без шуток... Она уже начинает слишком сильно при-
жиматься ко мне.
— Полегче! — говорю я ей. — Я дорожу своей
репутацией.
То, что я сказанул, конечно, несколько грубовато,
но с такой физиономией, как у меня, простительно.
Она слегка улыбается и ослабляет хватку. Но стоит
только посмотреть, как она виляет кормой, — сразу
ясно, что у нее в башке.
— Жаль, что это не самба, — отвечает она, ничуть
не обидевшись.
— Почему же? — спрашиваю я. — По мне, так и
эта музыка неплоха.
— Когда танцуешь самбу — совсем другая атмос-
фера, — отвечает она. — А эта музыка все-таки ка-
кая-то прохладная.
Дети мои, если она называет это прохладной музы-
кой, я бы поостерегся танцевать с ней самбу. Черт
возьми, надо же что-то предпринять. Я все-таки по-
сильнее, и мне удается оторвать ее от себя. Теперь мы
танцуем на расстоянии вытянутых рук Нельзя же,
218
право, посвятив жизнь спорту, плясать с куклами
вроде этой. Это вещи несовместимые. А я предпочитаю
спорт. Превыше всего.
Она покусывает нижнюю губу, но все же продол-
жает улыбаться. Кажется, ее невозможно задеть. На
днях я приклею фальшивые усы и смогу спокойно
ходить на танцы.
Гамильтон прекращает игру. Я отвожу девицу к ее
законному владельцу Дугласу Тфраку. Что касается
самого Дугласа, он достоин подробного описания.
Это — высокий курчавый блондин с огромным, вечно
растянутым в улыбке ртом. Он очень молод, пьет как
лошадь и работает кем-то вроде журналиста. Обычно
он пишет в какую-нибудь газетенку одну колонку
кинохроники, а все свободное время посвящает произ-
ведению своей жизни — «Эстетике кино». Он полагает
написать ее за десять лет и выпустить в десяти томах.
А в остальном, повторяю вам, он самый что ни на есть
натуральный пьяница.
— Привет! — говорит он мне. — Представить
тебя?
— Конечно.
— Это — Рок Бэйли, — объясняет он хорошенькой
брюнетке, которая только что покушалась на мои чув-
ства. — Санди Лав, — говорит он мне, указывая на
нее. — Надежда «Метро Голдвин Майер».
— Рад познакомиться, — я изысканно кланяюсь и
пожимаю ей руку. Она смеется — славная, в общем-
то, девушка. Надежда «Метро».. Боже мой, если бы я
был на месте «Метро», я бы без колебаний сделал
ставку на эту крошку: вид у нее самый многообеща-
ющий.
— Она к тебе неравнодушна, — с обычной тактич-
ностью заявляет Дуглас. Невежества ему не занимать.
Мне не в чем ему позавидовать, но я все же ставлю
его на место.
— Она сказала это, чтобы отделаться от тебя.
— Вы догадались, — говорит Санди Лав.
И придвигается ко мне. Черт возьми, до чего же
219
надоедливы эти самки. Где это она выискала себе
этакое низкопробное имечко — Санди Лав.. Странная
мысль. Звучит несколько по-деревенски. И совсем, надо
заметить, ей не идет. Я просто убежден, что эта де-
вица не удовольствуется любовью только по воскре-
сеньям.
— Потанцуем еще, — предлагает она, так как Лем
Гамильтон снова усаживается за рояль
— Нет, — возражаю я, — кончится тем, что вы
меня соблазните, а мои тренировки не позволяют мне
предаваться затеям подобного рода. Если хотите что-
нибудь выпить, я весь к вашим услугам.
— Тренировки позволяют вам пить? — метко па-
рирует она.
— Ну да, — уверяет ее Дуглас, который не упу-
скает из нашего разговора ни единого слова. — Слу-
шай, Санди, не пытайся обольстить старика Роки. Он
неприступен: многие девушки уже пообломали о него
свои коготки. Впрочем, ты же знаешь этих спортсме-
нов — у них нет ничего святого. В том, что тебя
интересует, никто не сравнится с интеллектуалами.
Это он себя имеет в виду, естественно.
В конце концов я заказываю выпивку. Дуглас тоже.
Между делом я танцую с Берил, с Моной и опять с
Санди Лав.. С ней танцевать забавно, потому что,
несмотря на все ее старания, я остаюсь совершенно
холодным. Она это поняла, но откровенно продолжает
заигрывать. Сегодня я в прекрасной форме и знаю, что
большинство присутствующих здесь женщин попались
бы на мою удочку. Все-таки приятно иметь смазливую
рожу.
— Послушайте, — неожиданно говорит мне Санди
Лав.
- Да.
Она прижимается ко мне. От нее хорошо пахнет.
Запах ее волос и губной помады гармонируют друг
с другом самым замечательным образом. Я говорю ей
об этом.
220
— Да ладно вам, Роки, вы ведь совсем об этом не
думаете.
— Да нет же, моя прелесть, я думаю как раз об
этом.
— А что если мы поедем в другое место?
— Зачем? Вам не нравится музыка старого Лема?
— Да нет же; нравится, но вам она нравится че-
ресчур. Не большое удовольствие танцевать с типом,
который вовсю слушает музыку.
— Я знаю, что некоторые танцуют ради партнера,
а не ради музыки, — отвечаю я ей, — но я люблю
эту музыку и повторяю вам еще раз, что женщины
меня не интересуют.
— Так что же? — глядя на меня с упреком, она
щупает мои бицепсы. — Значит, вы не такой™
Я понимаю, что она принимает меня за психа, и
начинаю просто умирать от смеха.
— Да нет же! — говорю я ей. — Не бойтесь, я так
же не люблю и мужчин, если вы это имели в виду.
На что я действительно обращаю внимание, так это
на свое здоровье, а для этого важен только спорт.
— О, — гримасничает она, — я не причиню вам
вреда.
Она дьявольски мила, и, глядя на нее, я почти уже
готов нарушить свой распорядок. Но, черт возьми, я
решил... черт., признаюсь вам, я решил остаться дев-
ственником до двадцати лет. Что может показаться
полным идиотизмом, но в молодые годы подобные при-
чуды неудивительны. Это все равно что ходить по
поребрику вместо тротуара или плевать в раковину
так, чтобы не задеть края™ Но не могу же я ей так
все это и выложить™ Что же делать?
— Я доверяю вам, — говорю я, слегка сжимая ее
Руку. — -но по некоторым причинам, которые я не
могу вам открыть, я вынужден быть очень серьезным.
— Вы совершили какую-нибудь глупость?
Черт! Ну вот, пусть уж она думает что угодно,
только не это.
— Даже не знаю, как вам объяснить, — говорю
221
я, — но если вы хотите, чтобы я назначил вам сви-
дание в день своего двадцатилетия, вы будете первой»
И что же, если я надеялся охладить ее пыл, —
ничего подобного! Она смотрит на меня глазами муж-
чинопожирательницы и учащенно дышит.
— О! Роки... Это ведь шутка, мой малыш»
И вот девица, которой едва исполнилось семна-
дцать и которую я мог бы поднять на вытянутой руке,
называет меня своим малышом. Да, это редкостный
экземпляр.
— Слово мужчины, — говорю я ей, — и я сдержу
свое обещание.
— Я могу ответить вам тем же, — говорит она,
глядя мне прямо в глаза.
По-моему, я оказался в довольно затруднительном
положении. К счастью, старина Гари приходит на
помощь. Он хлопает меня по плечу: «Дай-ка мне по-
танцевать с крошкой».
Я кланяюсь и предоставляю ему свободу действий.
Санди строит недовольную гримасу, но не сердится,
так как Килиан, что ни говори, — красивый парень.
Она улыбается мне, слегка опустив веки. Теперь она
напоминает этакую цыпочку перед камерой, вроде
Линды Дарнелл.
Я возвращаюсь к стойке. Кларк Лэйси болтает с
Берил, Мона танцует с Дугласом. В «Зути Сламмер»
собираются только симпатичные парни. Почти всех
присутствующих я знаю в лицо. Как все-таки хорошо
жить, имея деньги и хороших приятелей. Я смеюсь от
удовольствия. Сигара Дугласа лежит на пепельнице
прямо передо мной и воняет, словно святая вода. Это
одна из отвратительных итальянских штуковин, узло-
ватая, как кость старого ревматика, и воняющая ху-
же, чем сточные канавы преисподней.
Я ощущаю потребность подышать свежим воздухом
и говорю об этом Лэйси.
— Сейчас я вернусь» Выйду на минутку.
— О'кей, — отвечает он.
Я направляюсь к выходу. По дороге делаю знак
222
Лему, и его черная физиономия расплывается в
улыбке.
Погода великолепная. Ночь светлая и душистая, в
небе дрожит марево городских огней. Я облокачиваюсь
на свою машину неподалеку от «Сламмер». Какой-то
тип выходит следом за мной. Коренастый, плотный, он
смахивает на хама, но ведет себя прилично.
— Нет ли у вас огня? — спрашивает он.
Я протягиваю ему зажигалку и вспоминаю, что это
классический прием гангстера перед нападением. Это
веселит меня Я смеюсь.
— Спасибо, — говорит он.
Он тоже начинает смеяться и прикуривает. Жаль.
Это не гангстер. Странный запах, однако. Он замечает,
что я принюхиваюсь, и протягивает мне свой порт-
сигар.
— Хотите попробовать?
Воняет почти так же, как сигара Дугласа, но на
свежем воздухе это не так противно. Я закуриваю
сигарету и благодарю его: как-никак, я тоже ходил
когда-то в воскресную школу. Вкус у сигареты про-
тивный, но я почти не успеваю его ощутить, потому
что падаю в обморок, как если бы залпом выпил
четверной зомби. Тип — совершенно очарователен: я
успеваю отметить, что он поддерживает мою голову,
чтобы она не стукнулась о тротуар. А затем я отправ-
ляюсь в страну летающих блох.
II.	Немного занимательной физики
Просыпаюсь я в совершенно обычной комнате.
Предположительно еще ночь, так как горит свет и
задернуты шторы. Я смотрю на часы. Должно быть,
прошло около полутора часов, с тех пор как я взял
эту сигарету. Я помню все очень отчетливо — кроме
того, что произошло между сигаретой и кроватью, на
которой я лежу., совершенно голый.
Я начинаю искать глазами свою одежду, простыню
или что-нибудь в этом роде: не очень-то приятно ока-
223
заться голышом в незнакомой комнате. Прелестная
комната. Бежево-оранжевые стены, косо падает свет..
Забавно: никакой мебели. Кровать низкая, очень мяг-
кая. Вокруг ничего больше нет. Только дверь.
Я встаю. Подхожу к окну. Раздвигаю занавески.
Занавесок тоже нет, как и моей одежды, — они на-
рисованы на стене.
Дверь. Нужно испробовать все. Если дверь тоже
фальшивая, любопытно знать, как они меня сюда за-
пихали.
Дверь не поддается. Кажется, довольно крепкая, но
настоящая.
Не нужно волноваться. Я бросаюсь на кровать и
начинаю размышлять. Я все еще несколько смущен
тем, что раздет, но, в конце концов, тут уж ничего не
поделаешь, и потом, если не ошибаюсь, где-то в Аф-
рике или Австралии есть племена, которые живут так
всю жизнь. Да поможет им Бог. Я же не Moiy пред-
ставить себя танцующим самбу с Санди Лав в таком
вида
Да. Пропади все пропадом, только бы не волновать-
ся. Тут открывается дверь. Затем закрывается., и
между двумя этими операциями происходит легкое
изменение моего умонастроения.
Ибо теперь в комнате находится женщина в таком
же обличье, как и я. Черт возьми, какая красотка!
Спешу обратиться с просьбой к Господу, потому что,
если я произвожу на нее такое же впечатление, как
она на меня, все мои благочестивые намерения бук-
вально рассыплются в прах.
Она очень красива, но красота ее необычна.-Слиш-
ком уж она совершенна. Можно подумать, что ее сле-
пили, взяв груди Джейн Рассел, ноги Бетти Грейбл,
глаза Бэколл и так далее. Она смотрит на меня, я —
на нее, и мы одновременно краснеем. Она приближа-
ется ко мне. Я возношу короткую молитву. Черт, од-
нако молитвы — это не совсем мой стиль. Возможно,
она просто хочет со мной поговорить. Я стараюсь
сохранить пристойный вид, и это удается, но, Боже,
как мне нехорошо... Я думаю о своем отце, его очках
224
в золотой оправе, о матери и ее лиловом платье, о
маленькой сестричке, которая могла бы у меня быть,
о матче в бейсбол, о приятном холодном душе — но
вот она садится на кровать. Она пристально смотрит
на меня и медленно моргает. Ресницы у нее сантимет-
ров пятьдесят, а кожа такая гладкая..
Что вы хотите? Я — совершенно голый — лежу
рядом с девицей лет девятнадцати в том же костюме
в самом центре комнаты, где ничего нет, кроме крова-
ти. В университете меня не учили решать такой тип
задач. Я предпочел бы французский — впрочем, у
этих обезьян существуют неправильные глагольи
Мысль о неправильных глаголах приводит меня в
равновесие.
Я чувствую себя поувереннее. Если уж я решил
остаться благоразумным до двадцати лет, терпел вся-
ческие невзгоды, то не для того, чтобы моя программа
взлетела на воздух из-за какой-то бабы, которая за-
явилась ко мне в комнату. Так как это — моя ком-
ната: я был здесь до ее появления И внешний вид
здесь совершенно ни при чем. Я покажу ей, что умею
держаться достойно даже без штанов.
Я встаю, прикрывшись руками, и говорю:
— Что вам угодно?
О, она немногословна:
— Вас.
Я чуть не поперхнулся и закашлялся, как старый
идиот.
— Ничего не выйдет. Мои тренировки требуют аб-
солютного целомудрия
Она поднимает брови, улыбается, встает. Затем
приближается ко мне и собирается обнять меня за
шею. Я хватаю ее за руки и пытаюсь удержать на
расстоянии. Вспоминаю Санди Лав. В дансинге, когда
на тебе вечерний костюм, это гораздо проще.
Я не знаю, что мне делать., она сильна, как ло-
шадь... и пахнет от нее здорово.
В конце концов, это какое-то безумие, и я хотел бы
понять, что происходит.
8. Б. Виан
225
— Кто меня сюда привел? — спрашиваю я. — Где
мы? Что значит все это представление? А что бы вы
сказали, если бы вас накачали наркотиками, привез-
ли в совершенно незнакомую комнату, раздели и впу-
стили мужчину, намерения которого совершенно оче-
видны?
— Я бы ничего не сказала, — ответила она, пере-
став вырываться. — В подобных обстоятельствах сло-
ва совершенно ни к чему. Вы думаете иначе?
Она улыбается. Все у нее на месте, у этой девицы,
даже зубы страшно красивые.
— Вы можете так думать, потому что знаете, в чем
дело, что же касается меня, то это не мой случай.
Смутно я отдаю себе отчет, до какой степени раз-
говор этот неуместен, да еще в таком прикида Она,
кажется, тоже начинает это понимать. Она смеется и
снова начинает ко мне приближаться; черт побери,
она совсем рядом — ее грудь касается моей.. Я отча-
янно сопротивляюсь, но слабею, слабею... у нее такой
вид, будто она принимает меня за несчастного идиота
с какими-то 'принципами, — это приводит меня в
ярость. Отлично, у меня есть принципы, я защищаю
свою жизненную позицию. Я начинаю орать как огла-
шенный..
— Пустите меня! Кровопийца! Оставьте меня в по-
кое.. я не хочу» вы мне надоели» Мама!
На этот раз она совершенно растеряна. Она отпу-
скает меня, отодвигается, прислоняется к стене и
смотрит. Дети мои, если вы умеете читать чужие мыс-
ли, вы бы сказали, что я самый законченный кретин,
которого когда-либо носила земля. Я так вопил, что
у меня заболело горло.
А дальше открылась дверь и вошли два совсем
несимпатичных типа. Они были одеты по-санитарному
во все белое, а телосложением походили на Сан-Фран-
цискский мост. Мне на этот факт совершенно напле-
вать, но я все же протестую.
— Уведите эту психопатку и отдайте мне одеж-
226
ду, — говорю я. — Я не собираюсь служить вашим
грязным бандитским замыслам.
— Что происходит? — спрашивает первый, глупый
толстяк с маленькими усиками.
— Он предпочитает мужчин? — интересуется
другой.
Об этом ты еще пожалеешь, старина. Я собираюсь
с силами и со всего размаху бью его кулаком в живот.
По-видимому, ему это не нравится — он складывается
пополам с гримасой, только отчасти выражающей удо-
вольствие.
Усатый смотрит на меня с упреком.
— Он, конечно, был неправ, — говорит он мне, —
но и тебе не стоит быть таким грубым. Ну чего ты
добиваешься?
Другой выпрямился. Лицо у него позеленело, из
глотки вырываются довольно оригинальные звуки.
— Я не хотел вас обидеть, — едва выдавливает из
себя он. — Не надо нервничать.
Он внушает мне доверие... но как я ошибся! Секун-
да, и на мою черепную коробку обрушивается такой
удар кастетом, что передо мной проносится вся сол-
нечная система сразу. Толстяк делает шаг вперед, и
я падаю в его объятия. Отчаянно стараюсь не поте-
рять сознание, и мне удается удержаться на ногах. У
меня на затылке, должно быть, зарождается страуси-
ное яйцо — я прямо чувствую, как оно растет. Еще
через несколько минут, пожалуй, вылупится поджа-
ренный страус — жжет нестерпимо.
— Мы в расчете, — говорю я. Скорее бормочу.
— Так-так, — говорит усач, — надеюсь, ты обра-
зумишься. Ведь ты не можешь пристукнуть нас обоих,
правда? Так что не надо сопротивляться. Ну, оста-
нешься с мадам наедине?
— Она очаровательна, — говорю я, — но у меня
есть на то свои соображения.
— Ладно, — бормочет второй сквозь зубы, — тог-
да пошли с нами.
Моя голова звенит, как старый колокол, но и про-
8*	227
тивник мой бледен как смерть и стоит скорчившись.
Это придает мне бодрости.
Я ощущаю что-то на своей ноге. Это подбитый
гвоздями ботинок толстяка. Он не шевелится.
— Послушай, птенчик, — говорит он мне, — пой-
дем с нами. Всего на пять минут, и тебя отпустят, даю
слово.
С босыми ногами чувствуешь себя полностью без-
оружным, особенно когда чужие ноги обуты. В ботин-
ки с гвоздями.
Да и мой череп не позволяет мне соображать с
достаточной производительностью.
Девица с безразличным видом укладывается на
кровать. Я почти сожалею, но — ничего не поделаешь.
Возможно, мои принцииы и не принципы вовсе, а
предрассудки, но с чем-то ведь нужно считаться, хотя
бы и с предрассудками. Через шесть месяцев мне ис-
полнится двадцать лет, и если я не продержусь это
время, то перестану себя уважать. Вслед за ними я
иду по коридору, голому и чистому, как в больнице.
Один краем глаза наблюдает за мной, а второй все
время держит руку в кармане. Я знаю, что у него там
маленький кастет; надеюсь, что это все, что у него для
меня приготовлено. Я вздрагиваю, вспомнив о «Зути
Сламмер» и своих друзьях, ждущих меня там. Если
бы они видели...
К тому же, при мысли о том, в каком я виде, я
краснею. Даже не знаю, что бы я отдал, лишь бы не
краснеть вот так то и дело. Идиотизм какой-то.
Мы входим в комнату вроде операционной. Стоят
какие-то приборы. Горизонтальная никелированная
перекладина, прикрепленная к потолку на высоте
плеч, привлекает мое внимание. Меня ставят перед
ней.
— Поднимите-ка руки, — говорит второй.
Я поднимаю. В мгновение ока меня привязывают к
перекладине. Я тщетно пытаюсь брыкаться.
— А ну-ка отпустите меня, мерзавцы!
228
Я говорю им еще много других слов, но память моя
не позволяет мне воспроизвести их еще раз.
Они хватают меня за ноги и закрепляют их на
полу. Чего они хотят?
Отхлестать меня! Я ору во все горло. Должно быть,
я попал в лапы мафии, которая делает специальные
фотографии по заказу пожилых господ и важных
дам, слегка уставших от жизни.
— Оставьте меня в покое!.. Ублюдки!. Оборванцы!.
Я еще вернусь, чтобы набить вам рожу.
Как же.. Это все равно что обращаться к стенке.
Они суетятся в комнате. Первый поставил передо мной
нечто вроде фарфоровой мисочки на ножке, а второй
возится с какой-то электрической машинкой.
— Мы предпочли бы первый вариант, — говорит
усач, — но ты, похоже, не разделяешь нашего мнения,
так что извини..
Он прижимает мне к животу некую штуковину.
Проводком она подсоединена к аппарату; второй под-
ходит ко мне сзади с другим электродом. Бог мой!
Свиньи! Я чувствую себя более униженным, чем если
бы это был термометр. Они обращаются со мной ну
совершенно как с подопытным кроликом. Я награж-
даю их всеми именами, которые мне еще приходят на
память.
— Не волнуйся, — говорит толстяк. — Это не
больно, и потом, тебе было предоставлено право выбо-
ра. А теперь не шевелись, я подключаю контакт.
Он подключает раз, другой, третий, и всякий раз я
подпрыгиваю — теперь я осознаю наконец, для чего
эта фарфоровая штучка. Мне слишком стыдно произ-
носить что бы то ни было, зато эти два идиота поми-
рают со смеху.
— Не беспокойся, — говорит мне второй. — Это
останется между нами.
Чтобы спасти престиж, я решаю соврать.
— Мне наплевать, — говорю я, брызгая слюной. —
Вы самые отъявленные мерзавцы. Мы еще увидимся.
229
— Как только ты пожелаешь, сынок, — говорит
первый, давясь от смеха.
Я припоминаю, они еще дали мне что-то выпить
III.	Энди Сигмем приходит на помощь
Я пришел в сознание, видимо, для того, чтобы на-
сладиться пением синих габонских зябликов с апель-
синовой плантации, лежа на обочине дороги, куда
меня положили на этот раз совершенно одетым. По-
чувствовав запах сигары Дугласа, я первым делом
подумал, каким образом этот идиот сумел меня оты-
скать.
Однако, наведя некоторые справки, я понял, что
это вовсе не Дуглас. Передо мной возвышалось такси
черно-оранжевой расцветки, а на его подножке сидел
симпатичный малый и разглядывал меня, покуривая
трубку.
— Что я здесь делаю? — спросил я.
— Как раз собирался задать вам этот вопрос, —
ответил он.
— Я одет.. — констатировал я.
— Хм... Надеюсь! На вас было что-нибудь еще?
Я ощупал карманы. Вроде бы все на месте.
— Который час?
— Скоро шесть.
Я поднялся. Моя голова тут же дала знать, что все
это мне не приснилось. Должно быть, я выругался, так
как он участливо посмотрел на меня.
— У вас здоровенная шишка, старина.
- Да.
Ломило поясницу. Эта шайка мерзавцев с их элек-
трическими трюками... Но., если кроме этого ничего не
было, я еще здорово отделался. Секунду я колебался:
— Вы можете отвезти меня в город?
— Я думал, что именно об этом вы и попросите.
Поэтому я и сижу здесь. Меня зовут Энди Сигмен.
— Меня — Рок Бэйли, — ответил я. — Ия очень
рад нашей встрече.
230
— Порядок. Я возвращаюсь порожняком, так что я
тоже очень рад.
Я задумался на минуту — это был предел моих
мыслительных возможностей.
— Поехали, — сказал я. — Отвезите меня в «Зути
Сламмер». Нужно ехать до угла бульвара Пико и
улицы Сан-Педро, а дальше я вам покажу.
— Я знаю, где это, — сказал он. — К Гамильтону?
— Точно.
Я уселся рядом с ним: так гораздо удобнее разго-
варивать, а все таксеры в этом городе болтливы, как
старые негритянки.
Я постарался придумать более или менее правдо-
подобную историю, так как был уверен, что придется
рассказывать все в подробностях.
— Остерегайтесь женщин, — молвил я для начала.
— Отвратительная порода, — согласился он.
— Особенно когда на протяжении двадцати миль
позволяют себя тискать, а потом ни за что ни про что
выталкивают из машины.
— Она не так уж быстро ехала- — сказал он,
глядя на мой костюм.
— К счастью, да. Она притормозила.
— Странно, что девица отказалась вас поцело-
вать, — сказал он, недоверчиво глядя на меня. —
Правда, не мне судить, особенно глядя на вашу шиш-
ку, но водить за нос такого парня, как вы... насколько
я понимаю, вы принадлежите к типу мужчин, на
который они падки как мухи.
Никакого намека на лесть в его голосе. Должно
быть, он действительно так думает.
— Обычно, — говорю я, — так оно и есть, но ни-
кто не застрахован от неожиданностей. Эта, во всяком
случае, провела меня самым отвратительным образом,
трудно даже сказать, что произошло с тех пор, как я
потерял сознание.
— Должно быть, вы заснули на месте, — ска-
зал он.
— Возможно.
231
— Какая удача, что я вез того клиента аж до
Сан-Пинто.
— Особенно для меня, — ответил я
— Когда я был в Шанхае, — начал он, — мне
очень часто приходилось наталкиваться на людей, ле-
жащих где-нибудь на улице.
— Вы были в Шанхае?
— Я был директором французской трамвайной
концессии. Это забавная история
Я засмеялся
— Вы, наверное, шутите.
— Вовсе нет. Я действительно руководил всем этим.
Чтобы все было ясно, скажу, что в девятнадцать лет
я записался на факультет восточных языков, как они
это называют, чтобы изучать турецкий. И в первый
же день ошибся классом. — И он рассмеялся в свою
очередь. — Вы, должно быть, правы, это скорее похо-
дит на шутку, но так или иначе это правда. Там
было всего два ученика, я оказался третьим. Первый
раз за одиннадцать лет преподаватель увидел перед
собой троих... и у меня не хватило мужества разоча-
ровать его.
— И что же?
— Так вот, когда я выучил китайский, естественно,
нужно было поехать в Китай. Я прожил там двадцать
лет и за это время выучил английский.
— И теперь вы здесь..
— Теперь я здесь. Шикарное место — Калифорния
— Да, действительно.
Шикарное, ничего не скажешь, место, где вам под-
совывают сигарету с наркотиком, чтобы затем в не-
знакомом месте подвергнуть самым постыдным опера-
циям. Если бы я рассказал ему всю правду, у него бы
мурашки забегали. Это еще хуже, чем если бы все
трамваи Шанхая загудели разом перед его окном в
четыре часа дня.. — так как он, должно быть, спит
днем.
Итак, они оставили меня в районе Сан-Пинто. Это
232
ровным счетом ничего не значит. Они могли отвезти
меня в любое место в радиусе сорока миль...
Энди Сигмен свернул за угол. Мой бьюик стоял на
прежнем месте рядом с драндулетом Дугласа.
— Порядок, — сказал я Энди. — Остановите
здесь, и еще раз спасибо.
— Если когда-нибудь вам понадобится моя по-
мощь... — сказал он, странно на меня поглядев.
Он записал свой номер телефона в мою книжку.
— У вас есть телефон? — удивился я.
— Да, — ответил он, — я неплохо устроился. Че-
стно говоря, меня забавляет профессия шофера такси,
но я вполне могу без нее обойтись.
В результате я не осмелился предложить ему
чаевые.
— Я позвоню вам на днях, выпьем по стаканчи-
ку, — сказал я, пожимая его худую, но твердую руку.
— Хорошо, — ответил он. — До свидания.
Я проводил взглядом отъезжающее такси.
Было ровно шесть часов тридцать минут.
И когда я снова вошел в кабачок Лема, я увидел
Санди Лав; я увидел ее со спины, она кричала, закрыв
лицо руками и отступая назад:
— Там., в телефонной кабине — мертвый муж-
чина!
IV.	Гари берется за дело
На этот раз мое возвращение происходит совершен-
но незамеченным, и я чувствую, как во мне развива-
ется огромный комплекс неполноценности.
Старина Лем сидит с понурым видом — если это
все правда, его заведению несдобровать. Гари и Дуг-
лас направились в глубину зала к телефонной кабине,
и я вижу, как они там склонились над чем-то. Надо
вам сказать, что в «Зути Сламмер» почти никого не
осталось. Даже Мона и Берил ушли, а от Кларка
Лэйси и следа не осталось.
Гари и Дуг возвращаются, ничего не обнаружив.
233
— Звоните в полицию, Лем, — говорит Гари. — Он
мертв. Лучше будет известить их заранее. Вы ничем
не рискуете. Попросите к телефону лейтенанта Ника
Дефато. Это мой приятель
И тут он замечает меня.'
— Где ты пропадал, изменник? Вернулся как раз
вовремя. Выбрал момент, нечего сказать
— Я выходил проветриться, — отвечаю я. — Я же
тебя предупреждал.
— Ис тобой произошла маленькая неприят-
ность — Дуглас, как обычно, веселится: одного трупа
явно недостаточно, чтобы поколебать его настроение.
Он намекает на мою шишку, и я быстро меняю тему.
— Вместо того чтобы зубоскалить, успокой-ка луч-
ше бедняжку Санди.
Вее это время Гари в телефонной кабине настаи-
вает, чтобы позвали Ника Дефато.
— Кроме шуток, — не отстает Дуглас, — что ты
натворил?
— Меня похитила тайно влюбленная в .меня жен-
щина. И я слегка повздорил с типом, который курит
ужасную гадость — похуже твоих сигар.
— Может быть, — говорит Дуглас, — ты нам все-
таки скажешь, где ты был?
— Какой кошмар, — говорит Санди Лав. — Вы
думаете, он действительно мертв?
Она до сих пор не может прийти в себя.
Гари и Лем возвращаются. Несколько оставшихся
клиентов направляются посмотреть на труп, затем все
мы оккупируем стойку, ожидая, пока Лем приготовит
какой-нибудь чрезвычайно бодрящий напиток, по-
скольку бармен ушел спать.
Я спрашиваю Килиана:
— Что это за тип? Он был здесь сегодня?
— Да, — кивает Килиан. — Мне кажется, я заме-
тил его часа два назад. Вскоре после твоего ухода,
сдается мне. Я вышел посмотреть, куда ты запропа-
стился, и увидел его на улице — он разговаривал с
234
каким-то фраером. Я это хорошо помню, поскольку
рассчитывал увидеть не их, а тебя.
Вот оно что! Я быстро направляюсь к телефонной
кабине. Если это тот самый» Да, он действительно
мертв — должно быть, выпил что-то не очень прият-
ное, так как его физиономия весьма своеобразного
цвета. Но это не тот, что предлагал мне сигарету.
Может быть, его приятель? Я возвращаюсь, чтобы вы-
яснить у Гари кое-какие детали, но тут замечаю
красные отблески полицейской мигалки. Раздается
вой сирены. Совсем тихо — они берегут нас. Входят
двое полицейских в форме, за ними еще один в штат-
ском, причем вид у него такой, будто он спит на ходу.
Он пожимает руку Килиану — должно быть, это тот
самый Дефато. Тут же заходят еще двое. Один — с
физиономией удивленной лошади — держит в руках
черную аптечку; другой, должно быть, фотограф. Они
проходят мимо стойки вслед за двумя полицейскими
в форме. В добрый час, по крайней мере, их нельзя
упрекнуть в неторопливости. Все происходит быстрее,
чем я предполагал: за какие-нибудь полчаса все было
закончено — они записали наши фамилии, адреса,
взяли показания и убрались восвояси, прихватив де-
виц сомнительной репутации.
— Хорошо иметь связи, — заметил я Килиану.
Он улыбнулся. Славный толстяк Лем, заметно по-
веселев, проставляет нам выпивку. Дуглас уже не дер-
жится на ногах, его запаса трезвости хватает толь-
ко на то, чтобы выйти из бара. Никому нет дела до
того, как он управится со своей машиной. Нам это ни
к чему.
Мы тоже выходим.
— Я подвезу вас? — говорю я Санди Лав.
Она смотрит на меня, и я убежден, что своим
взглядом она хочет мне что-то дать понять, но я
недогадлив и ничего не понимаю. Я высаживаю ее
первой, потому что мне нужно поговорить с Гари.
Мы оба прощаемся с ней и смотрим, как она захо-
дит в дом. Подарив нам очаровательную улыбку, Сан-
235
ди исчезает за дверью с матовыми стеклами. Уже
совсем рассвело, и меня немного клонит в сон. Гари,
напротив, свеж как роза. Как только мы остаемся
одни, он поворачивается ко мне с озабоченным видом,
лицо его при этом натянуто, словно гитарные струны.
— Рок- Где это тебя угораздило?
Он тоже заметил мою шишку: нужно обладать
крайней степенью близорукости, чтобы ее не увидеть.
Мы выезжаем на загородную дорогу — нам совсем не
повредит небольшая прогулка до пляжа Санта-Мони-
ка, к тому же мы сможем в это время спокойно
поговорить.
— Это подарок, — говорю я, — от одного незна-
комца.
— А как? Когда?
— Сначала один вопрос, — говорю я. — Вернемся
к тем двум типам, которые входили в «Зути». Один
из них мертв. А другой — не такой ли это детина
мерзкого вида в бежевом костюме и белых ботинках?
— Да, — отвечает Гари, поразмыслив.
— И галстук почти такой же, как у тебя.
Машинальным движением он подтянул узел:
— Да.
— Ну хорошо, а теперь я расскажу тебе, что со
мной произошло.
Я говорю ему, как тот тип, которого он узнал по
моему описанию, накачал меня наркотой. Как меня
привезли в комнату и раздели. Я рассказываю ему о
красивой девице и процедуре, которая за этим после-
довала, об ударе кастетом и появлении Энди Сигмена
в завершение всей этой истории. Гари слушает меня
внимательно, некоторое время молчит.
Затем он бросает взгляд в окно и подскакивает на
месте.
— Куда это ты едешь?
— Ты не думаешь, что нам не мешало бы иску-
паться?
— Искупаться? Да ты спятил, Рок, — говорит
он. — Время развлечений кончилось. Дай-ка мне рулы
236
Итак, мы поменялись местами, и он помчал со
скоростью автогонщика, что не мешало ему, однако,
вести разговор.
— Ты знаешь, кто этот покойник у Лема?
— Откуда же мне знать.
Мне известно, что это был высокий парень, блондин
с голубыми, должно быть, глазами — но нам он пред-
стал в таком виде, что лучше бы и вовсе на него не
смотреть.
— Это был Вулф Петросян, — пояснил Килиан. —
Именно поэтому все закончилось так быстро. Дефато
уже давно разыскивал его и был очень доволен, что
нашел, пусть даже в таком неприглядном виде.
— А кто такой этот Вулф Петросян? — недоуме-
ваю я.
Я никогда ничего не слышал об этом типе.
— Забавный малый, — пробормотал Килиан. —
Он перепробовал все профессии. Это единственный че-
ловек из известных мне мошенников, который сумел
заставить работать на себя целый монастырь.
— Боже, как это?
— Под предлогом съемок мультипликационного
фильма о жизни святого Мартина он задействовал
всех монашек. Но, помимо этого, он был одним из
самых крупных торговцев наркотиками на побережье.
— Ну и что?
— Сей час я задаю себе вопрос, кто его прикончил,
и так как возможных вариантов не так уж много,
хочу проверить их, не откладывая. Ты не занят?
— Нет...
— Так вот, малыш Рок, мы немного поиграем в
сыщиков.
— А... — говорю я без всякого энтузиазма. Из
фильмов Богарта я усвоил, что в этой профессии
гораздо чаще получаешь по роже, чем даешь, но мне
не хочется, чтобы Гари счел меня трусом.
— Ну что ж, позабавимся, — говорю я и стараюсь
изобразить на лице улыбку восхищения Но это, ка-
жется, не совсем то, что он от меня хочет.
237
— Ты знаешь, — говорит он, — это, возможно, свя-
зано с некоторым риском. Такие дела небезопасны.
На этот раз я откровенно хорохорюсь и щелкаю
пальцами.
— Вот увидишь. Мы схватим их только так!
— Кого это мы схватим? — спрашивает он лукаво.
— Ну... не знаю... у тебя есть какие-нибудь идеи на
этот счет?
— Да, у меня есть кое-какие соображения.
Тут мы подъезжаем к полицейскому участку, и я
передаю слово Гари, который предпочитает по-своему
рассказать вам продолжение этой истории- Это, прав-
да, не совсем продолжение, так как он расскажет вам
о том, что произошло после того, как Дефато и скорая
помощь уехали из «Сламмер», увозя с собой тело Пет-
росяна. Все это — точные сведения, которые он по-
лучил от Дефато.
V.	Атака на фургон
Фургон с телом Петросяна в сопровождении двух
полицейских мотоциклов отъехал от «Зути Сламмер».
За ним следовала машина лейтенанта Дефато. Лейте-
нант с нежностью вспоминал теплую постель, которую
он только что покинул и куда собирался вскоре вер-
нуться. Перри вел машину, Лин сидел впереди рядом
с ним.
Полицейский участок находился довольно далеко
от «Зути Сламмер», и Перри ехал как можно быстрее.
Движение было еще не слишком оживленным. Проехав
по Цветочной улице, он собирался свернуть в северные
кварталы, но тут машину здорово тряхнуло, и раздал-
ся громкий треск ручного пулемета. Машина остано-
вилась, и Дефато мгновенно бросился на пол между
сиденьями. Он услышал жалобный стон Перри, и тут
же приглушенный звон разбитого стекла. Лин уже
выскочил из машины и отстреливался. Двое полицей-
ских на мотоциклах столкнулись, а водитель фургона
сидел, уткнувшись носом в рулевое колесо. Он блажен-
но улыбался, так как пулеметной очередью ему снесло
238
значительную часть нижней челюсти. Дефато не ше-
велился; снаружи раздавались скудные пощелкивания
кольта Лина. Должно быть, это мешало захватчикам
фургона, так как вновь раздалась пулеметная оче-
редь, и Дефато услышал лязг пробиваемого железа и
тупой стук пуль, пронзающих тело Перри. Он понял,
что Лин ранен, так как снаружи раздался сдавлен-
ный хрип. Затем засопел мотор, хлопнули дверцы и
послышался шум беспокойных голосов. Дефато отер
пот со лба и выпрямился. Только сейчас он понял, что
сирена продолжала завывать на протяжении всей
атаки. Раздались и другие сирены: это была подмога,
подошедшая слишком поздно. Дефато открыл дверцу
и выскочил из машины. Дверь фургона была открыта,
а обнаженный истерзанный труп Петросяна лежал на
шоссе. Детали его туалета валялись ту же на земле.
Дефато удивленно поднял брови и повернулся к лю-
дям из второго звена, которые подбирали останки
своих израненных товарищей. Лин еще немного шеве-
лился. Его рука пыталась нашарить что-то во внут-
реннем кармане синего мундира с золотыми пуговица-
ми, но упала беспомощно — до самого запястья она
была залита кровью. Дефато стиснул зубы.
Не теряя ни минуты, он сделал знак одной из
полицейских машин и сел в нее. Некоторое время
спустя он уже сидел в своем кабинете и твердым
голосом отдавал распоряжения. Зазвонил внутренний
телефон, и ему сообщили о приходе Гари Килиана и
Рока Бэйли.
— Проводите их ко мне.
VI.	Телефонная кабина
Из кабинета Ника Дефато мы вышли слегка по-
остывшими. Гари, казалось, размышлял о чем-то.
— Насколько я понял из рассказа Ника, в карма-
нах Петросяна ничего не оказалось. Ничего интерес-
ного, во всяком случае.
— Я тоже именно об этом и подумал, — отве-
тил я.
239
— Какая удача, что он тщательнейшим образом
обыскал его еще в «Зути Сламмер», — заметил Гари.
— Не уверен, что это именно удача, — сказал
я. — Если они не нашли, что искали, шум, возможно,
подымется еще и не раз.
— Что ты предлагаешь?
— Вулф умер в телефонной кабине, — сказал
я. — Думаю, что, если ему нужно было спрятать что-
то компрометирующее, он выбрал идеальное место.
— Я не совсем понимаю, куда ты клонишь.
— Он, вероятно, ожидал нападения. Судя по ско-
рости, с какой действует эта банда, у него при себе
были какие-то наркотики, бумаги — в общем, что-то
компрометирующее, от чего надо избавиться И только
потом он дал себя прикончить, хотя я не уверен, что
его убийца принадлежит к той же банде.
— Почему? — спрашивает Гари.
— У них разный почерк, — объясняю я.
Он смотрит на меня с подозрением.
— Старикан, если ты пускаешься в эти дела с
такими идеями, ты рискуешь очень скоро разочаро-
ваться. Мы не знаем, принадлежат ли люди, убившие
Петросяна, к организации, которая тебя похитила, и
не знаем, нашли они то, что искали, или нет.
— Послушай лучше вот что, — говорю я. — Пет-
росяна отравили наркотиком. Два часа спустя с него
стащили одежду — очевидно, чтобы обыскать ее.
Между тем Дефато говорит, что там ничего не было.
У меня на этот счет есть кое-какие мысли. Я тебе
сейчас растолкую не спеша, потому что ты плохо
врубаешься.
Мы стоим в коридоре перед кабинетом Ника, и
Гари увлекает меня за собой.
— Пошли, — говорит он, — зайдем в бюро «Про-
павшие без вести». У меня тоже есть кое-какие идеи,
но давай сначала ты.
— Итак, — начинаю я, — убийца ушел после того,
как Вулф был уже мертв. А умер он от яда. Но ведь
Вулф не пил в телефонной кабине. Следовательно, он
240
выпил яд либо у стойки, либо за столиком. Потом он
пошел позвонить и умер там в кабине без чьей-либо
помощи. Стало быть, убийца не мог обыскать его.
— Неглупо, — кивает Гари.
— Затем Дефато сообщает нам, что у него ничего
не было. А уж фараоны умеют обыскивать.
— Согласен, — говорит Гари.
— В-третьих, люди, которые напали на фургон,
сделали это не про то так. Следовательно, они знали,
что надо искать. В-четвертых, могу поставить десять
против одного, что Петросян звонил именно им, чтобы
передать это нечто. Когда его нашли, трубка была
снята?
— Да, — отвечает Гари.
— Так. Это доказывает, что он не успел передать
им, что он спрятал эту штуковину и где именно он ее
спрятал. Ты улавливаешь мою мысль? Понимаешь те-
перь почему?
— Да, — отвечает Гари. — Если бы он им успел
сказать, они не стали бы потрошить его труп, а от-
правились бы прямо в «Сламмер».
— Молодец, — говорю я.
Гари посмотрел на меня — я был польщен этим
взглядом.
— Старина, — говорит он, — ты превзошел все
мои ожидания. Додуматься до всего этого с такой
шишкой на голове... Это, наверное, благодаря спорту.
— Да, именно это меня и побудило, — говорю я. —
Поэтому надо бы нам поторопиться в «Сламмер», пока
они не пришли к аналогичному выводу.
— Это мы еще успеем, — говорит Гари. — Я хотел
бы посмотреть кое-что в бюро «Пропавших». Это здесь,
рядом„ Досадно было бы уйти.
— Это вопрос нескольких минут, — отвечаю я. —
Предупредим Дефато?
— Ну ладно... Постараемся все-таки узнать, что же
это такое. Придется вернуться. Бежим.
Лифт рядом с нами. Мы входим в кабину.
— На всех парусах, — говорит Гари лифтеру, про-
241
тягивая доллар, и через несколько секунд мы внизу.
Я бегу. Гари за мной.
Я спешно завожу мотор, затем быстро набираю
скорость. Зеленые огни светофора сопутствуют нам на
протяжении всего пути. Я останавливаюсь как раз за
«Зути». Бар закрыт, поэтому я вхожу через боковой
вход. Мне крупно повезло: Лем сидит у входа и бол-
тает с портье.
— Лем, — говорю я. — Можно мне войти в бар?
Это очень важно.
Он смотрит на меня, делает круглые глаза и про-
тягивает ключ.
— Будьте спокойны, — поясняю я, — я только на
минутку.
Мне и десяти секунд не нужно, чтобы добраться до
кабины. Там страшно темно и так воняет табаком, что
мне становится дурно. Телефонный провод оборван. Я
чиркаю спичкой. Смотрю за аппаратом, рискуя вывер-
нуть шею. Там ничего нет, как я и предполагал. Так.
Где же еще? Я приседаю. Под полочкой я нащупываю
конверт, приклеенный по углам шариками жеватель-
ной резинки.
В тот самый момент, когда я отрываю его, перед
входом в бар раздается скрип тормозов. Я мчусь как
антилопа и выскакиваю из бара еще быстрее, чем
забежал туда. Наружная дверь с шумом распахивает-
ся в тот момент, когда я закрываю за собой другую.
Я кидаю ключ Лему.
— Сматывайтесь отсюда, — говорю я ему.
На полной скорости я вылетаю на улицу. Гари
заметил меня, и дверца машины, по счастью, открыта.
Я бросаюсь к машине, и, словно смерч, она срывается
с места. Это производит некоторый шум на улице, но,
поскольку ничего не происходит, нас, скорее всего,
принимают за психов. Вслед нам никто не стреляет.
— Есть, — говорю я Гари. — Это конверт.
— Ты шутишь„
Он хмурится, смотрит в боковое зеркальце, жмет на
242
газ; машина заворачивает на полной скорости и тут
же останавливается.
— Вылезай, — говорит Гари, — да пошевеливайся.
Он делает то же самое со своей стороны и тут же
останавливает такси. Мы садимся, и он дает шоферу
свой адрес.
— Почему не ко мне? — спрашиваю я.
— Одно из двух, — говорит он. — Они тебя виде-
ли. Следовательно, это могут быть Приятели Петрося-
на, и они знают, кто ты, потому что похитили тебя не
случайно.
— Согласен, — киваю я, с сожалением бросая
взгляд на свою машину.
— В таком случае, если мы приедем к тебе, они
могут нас сцапать. Если они не знают ни тебя, ни
меня, не имеет никакого значения, куда мы едем.
Я снова киваю в знак согласия и вытаскиваю из
кармана конверт. Гари отрывает край.
Дети мои, если бы вы видели, что там, в этом
конверта
VII.	Художественные фотографии
Гари достает снимки один за другим и протягивает
мне. Он немного бледен, челюсти его сжимаются. Он с
трудом проглатывает слюну.
На четвертом по счету он останавливается и про-
тягивает мне все:
— Держи-ка, — говорит он. — Я больше не могу..
Я продолжаю их разглядывать. Должен признать-
ся,. для этого нужны крепкие нервы. Между нами
говоря, я ожидал увидеть обыкновенную похабщину.
Но это совсем не то. Господи! Нет!.. Чтобы кто-то мог
делать эти фотографии хладнокровно!
Две первые — снимки хирургической операции. По-
научному это называется овариектомией, или как там
зовется удаление яичников? Но это совсем не похоже
на стерильный вид операционной. Все представлено
в деталях.
243
Остальные., остальные еще хуже. Я не смог бы их
описать — мне никогда в голову не приходило, что
человеческую плоть можно искромсать до такой сте-
пени.
Какое-то время мы не произносим ни звука. Гари
наконец откашливается и говорит мне:
— Здесь есть за что посадить на электрический
стул организатора и бросить в тюрягу изрядное коли-
чество помощников.
— Ты не думаешь, что это всего-навсего обычная
хирургия? — спрашиваю я.
Он смеется в ответ, но очень невесело.
— Мне доводилось видеть снимки операций. А это.,
у этого есть определенное название. Это самая нату-
ральная вивисекция. Такое обычно проделывают в на-
учных лабораториях над обезьянами и морскими свин-
ками, но я не могу тебе сказать, что за существо
лежит на столе на двух последних фото.
— Посмотри-ка остальные, — предлагаю я.
— Благодарю, — едва шепчет Гари. — Мне и этого
довольно.
Он размышляет.
— Эти снимки сделаны там, куда тебя возили се-
годня ночью, — произносит он с уверенностью. — Ты
говорил, что там было что-то вроде операционной?
— Да.
— Таких подпольных операционных не должно
быть так уж много, — заключает он.
— Есть немало психиатрических больниц — нар-
кологические клиники, заведения, где помогают свих-
нуться.. — понимаешь, о чем я?
— Рок, — говорит он, — нужно обязательно уз-
нать, где ты был ночью. Я уже говорил, что у меня
есть идея на этот счет, и мы сейчас же проверим,
насколько она верна, но у нас остается еще один
шанс.
— Какой? —интересуюсь я.
— Ты не разглядел людей, которые ворвались к
Лему?
— У меня не было времени.
244
— Если они ничего не нашли, а мы знаем, что это
так, потому что конверт в наших руках, они отпра-
вятся к тебе.
— Тем хуже для моего интерьера, — замечаю я.
— Сейчас мы поедем к тебе, и ты попытаешься их
разглядеть. Есть шанс, что среди них может оказаться
тот человек, который дал тебе наркотик.
— Это была бы слишком большая удача... — гово-
рю я
— Вполне вероятно, — отвечает Гари, — что, если
это та же банда, они предпочтут послать кого-нибудь,
кто знает тебя в лицо.
Гари наклоняется и дает шоферу новые указания.
— А если они уже там, если они уже поднялись
ко мне? — спрашиваю я.
Он улыбается.
— Не беспокойся, я не заставлю тебя идти за ними
следом.
VIII.	Встреча со старыми приятелями
Мы останавливаемся у моего дома. Они еще не
подъехали, так как вблизи не наблюдается ни одного
автомобиля. С минуту Гари смотрит на меня странно-
ватым взглядом.
— Скажи-ка, — произносит он, — ты помнишь,
какой вывод ты сделал недавно?
— Да, — отвечаю я все еще с гордостью, но слегка
обеспокоенный выражением его лица.
— Что, по-твоему, доказывает, что те, кто напали
на Дефато, и те, что явились в «Сламмер», из одной
банды?
Я на минуту задумываюсь и понимаю, что он имеет
в виду. Убийца Петросяна обязательно должен при-
надлежать к группировке, которая соперничает с его
бандой. Если те, кто пытался ограбить труп Петрося-
на, — его друзья, то вполне вероятно, что те, кто
напали на «Сламмер», — дружки его убийцы. Да, эти
два нападения могли совершить разные гангстеры. Я
чешу в затылке.
245
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — говорю я. И
это звучит менее задорна
Он качает головой и почти сразу же выходит из
машины. В боковом зеркальце появляется автомобиль.
Он замедляет ход, затем отъезжает. Ложная тревога.
Гари наклоняется ко мне через дверцу и говорит:
— Я подожду в парадной, — он указывает на дом,
возле которого мы остановились. — Если мы оба ос-
танемся в такси, это будет выглядеть подозрительным.
Поэтому ты останешься здесь, чтобы опознать того
типа. Если кто-нибудь придет, то это будут именно
они — те, кто знают тебя в лицо. Неясно лишь одно:
они за или против Петросяна.
— Иди, — говорю я. — Вон еще одна машина
Он заходит в дом, а я краешком глаза слежу за
приближающимся автомобилем. На этот раз они объ-
езжают нас, останавливаются как раз перед моей
парадной и заходят в дом.
Я не узнаю ни того, ни другого. Но, наклонившись,
замечаю, что в машине сидит еще один, не считая
шофера. Итак, их четверо.
Как же мне увидеть лицо этого типа?
Никогда мне не приходилось так ломать голову.
Наконец у меня возникает идея.
— Послушайте, — обращаюсь я к таксисту, — не
хотите ли заработать пять долларов?
— Смотря что для этого нужно... — отвечает тот.
Наш разговор слышать он не мог, и если даже
слышал, что мы говорили, когда уже остановились,
навряд ли смог что-нибудь понять.
— Слушай, старина, — говорю я, — меня интере-
сует физиономия господина, который сидит вон в той
машине. Так вот, вы выходите, вежливо открываете
дверцу и говорите ему, что у него спустила шина.
Пойдет за пятерку?
— Но ведь его шина в прекрасном состоянии...
— Разумеется. Но ведь он ничего об этом не знает.
— А если посмотреть выйдет не он, а шофер?
— Что ж, это будет неудача, — говорю я, — но не
246
для вас. И к тому же маловероятно, что шофер поки-
нет свое место.
Он почесывает голову.
— Ладно, я иду.
Он выходит из такси и открывает дверцу той ма-
шины. Эго серый крайслер. По счастью, шина дейст-
вительно слабовата. Он возвращается, я сижу, затаив
дыхание. В этот момент Гари выходит из парадной и
садится в такси, а тот, другой, выходит из машины.
Боже праведный... это он. Я забиваюсь в самый угол
из боязни, что он меня узнает, и говорю таксисту:
— Поехали, отвезите нас.. — я сам не знаю куда
и говорю первое, что приходит на ум, — на Голливуд-
ский бульвар.
Шофер и в ус не дует и трогает с места.
— Посмотри же номер.. — говорю я Гари, пихнув
его локтем. Он оборачивается, смотрит назад и что-то
записывает в книжку.
— Это был он, — говорю я
— Хорошо, — только-то и отвечает Гари и затем
обращается к шоферу:
— Скажите-ка, приятель, вы знаете, где находится
«Бюро пропавших без вести»? Тогда отвезите нас туда
и как можно быстрее.
Малый жмет на газ, протискивается сквозь ряд
машин, словно крыса в нору, и вот мы уже здесь,
второй раз за утро.
Я начинаю припоминать, что не спал всю ночь. Но
Гари свеж, как только что снесенное яичко, и его
галстук-бабочка трепыхается как никогда.
Мы выходим из такси, и я даю шоферу двадцать
долларов. Он и не рассчитывает на большее, но после
всего ему не так уж необходимо знать, что он риско-
вал шкурой.
— Знаешь, — говорит мне Гари, пока мы поднима-
емся на десятый этаж, — похоже, эти типы — изряд-
ные смельчаки. Вся полиция Лос-Анджелеса сидит у
них на хвосте, а они продолжают циркулировать по
городу как ни в чем не бывало.
247
— Именно это и заставляет меня думать о двух
разных бандах, — продолжает Гари. — Одним и тем
же не хватило бы скорости провернуть все эти опера-
ции в одно утро.
— Как бы то ни было, — говорю я угрюмо, —
представляю, в каком состоянии я обнаружу свои
пожитки.
— В некотором беспорядке, пожалуй, — ухмыляет-
ся каналья Гари.
Я прохожу за ним в Бюро. Преклонных лет муж-
чина в форме рассматривает досье.
— Здравствуй, Мак, — говорит Гари.
— Здравствуй, Килиан, — отвечает тот. — Чем
могу быть полезен?
— Я хотел бы посмотреть фотографии девиц, кото-
рые исчезли из Лос-Анджелеса и окрестностей за по-
следнее время, — говорит Гари.
IX.	Женщины убегают
Мак поднимается и вытаскивает верхний ящик
картотеки.
— Вот, до прошлой недели, — говорит он. — Но с
тех пор нет ничего интересного. Посмотрите сами, они
стоят по порядку. Есть также другая классификация,
по алфавиту, если желаете.
— Нет, это то, что нужно, — отвечает Гари. —
Иди-ка сюда, Рок.
Мы внимательно просматриваем шесть первых фо-
тографий. На седьмой я сжимаю Гари за локоть.
— Послушай, — говорю я, — очень уж быстро ты
это делаешь. Пожалей меня, а то при таком темпе я
сойду с ума раньше, чем у меня вырастут зубы муд-
рости.
Так как девица, мило улыбающаяся с фотографии,
вне всяких споров — та самая красотка, что предла-
гала мне не совсем приличные вещи сегодня ночью.
Да, это она, у меня нет и тени сомнения. Я узнал
ее белокурые волосы, хорошо очерченные губы, прямой
248
тонкий нос, большие голубые глаза. Я знаю, что они
голубые, потому что видел их так же близко, как
сейчас — глаза Гари, которые вопросительно смотрят
на меня.
— Это она, — говорю я ему просто.
— Да, старина, тяжелый ты человек, — отвечает
он, ничуть не удивившись и восхищенно глядя на
смазливое личико этой первоклассной красотки.
— Кто она? — спрашиваю я
Он поворачивает фото и читает
— Беренис Хэйвен, 19 лет. Исчезла шесть дней
назад.
— Ее родители полагают, что она сбежала, — объ-
ясняет нам сотрудник бюро. — Она пошла на танцы
и не вернулась. У нас есть еще одна, пропавшая на
этой неделе при точно таких же обстоятельствах, —
он указывает на четвертую фотографию в стопке.
— Цинтия Спотлайт, дочь коммодора* У. Спотлай-
та. Тоже прехорошенькая. Пошла встретиться с друзь-
ями в ночной бар.
— Но ведь газеты, — говорю я, — не упоминали
ни о той, ни о другой, тогда как вот фотографии
Филлис Барни и Лесли Дэниел, о которых писали в
местных ведомостях. Как же так?
— Это сделано нарочно, по просьбе родителей. Мо-
жешь быть уверен, что мистер Хэйвен и коммодор
Спотлайт — люди весьма состоятельные и заплатили
крупную сумму, чтобы избежать скандала.
— Но ведь это глупо, — возражаю я — А если их
похитили?
— В любом случае полиция их разыскивает, —
отвечает мне чиновник бюро.
Я жду, пока Гари записывает еще какие-то сведе-
ния, и мы выходим.
— Понимаешь, — говорит Гари, — для родителей
опасно кричать на каждом шагу, что их дочери сбе-
жали, если они рассчитывают найти им партию в
приличном обществе.
* Коммодор — чин, соответствующий капитану 1 ранга.
249
— Хорошо, — говорю я. — Что мы будем делать
теперь? Не лучше ли было выследить того гнусного
негодяя, который заставил меня курить отравленное
сено?
— Этого только не хватало? — говорит Гари. —
Если ты мечтаешь очутиться в канаве с полным ртом
одуванчиков, именно так и следует поступить. Нет,
старик, я не собираюсь разыгрывать из себя детектива
таким образом. А сейчас иди-ка пообедай, ты, должно
быть, голоден. А затем мы встретимся в два часа у
меня в бюро, в «Колл». Я же постараюсь узнать, кому
принадлежит машина.
— Номер, конечно же, поддельный, — говорю я.
— Не думаю, — отвечает Гари. — Они совершают
слишком много глупостей, чтобы подделывать номера
на всех машинах. Есть куда более надежный способ
водить полицию за нос.
— Какой?
— Иметь настоящие номера и быть важным госпо-
дином, — говорит он. — Будь спокоен. Информация,
которую мы понемногу выудим отовсюду, выведет нас,
быть может, на сенатора или даже губернатора, по
явно не на какого-нибудь мистера Смита или Брауна.
— Это еще нужно проверить, — парирую я. — У
меня лично впечатление, что лучше было бы поехать
за ними.
— Не бойся, — говорит Гари. — Даже если я оши-
баюсь, мы еще будем с ними встречаться, и гораздо
чаще, чем нам бы хотелось» Не забывай одну простую
вещь.
— Какую? — спрашиваю я.
— Фотографии-то в наших руках!
Боже мой, он прав, чудовище. Я чувствую, как у
меня холодеет спина.
— Что мне с ними делать? — спрашиваю я.
— Положи их в двойной конверт и отправь по
адресу, который я тебе дам.
Он что-то царапает в записной книжке, вырывает
листок и протягивает мне.
250
— Но главное- — продолжает он, — не ходи до-
мой. Пообедай где хочешь. Пока, Рок.
— Будь здоров, — отвечаю я.
Я знаю, что я сейчас сделаю. Я беру такси. Я еду
за своей машиной, которая стоит в целости и сохран-
ности. Я забираюсь в нее и мчусь к Дугласу Тфраку.
По дороге останавливаюсь у почты, отправляю письмо
и затем вхожу к нему, Час дня.
Он преспокойно дрыхнет.
X.	Я много флиртую
Если вы никогда не были у Дугласа, то вы и
представления не имеете, что такое беспорядок. Он
живет в отеле на площади Пуансеттиа, на примерно
одинаковом расстоянии от всех студий Голливуда, что
позволяет ему очень поздно вставать и тратить мини-
мум времени на писанину своих идиотских статей.
Пуансеттиа — это между клубом «Уилшир» и стади-
оном «Гилмор» — уголок ничем не беспокойнее ос-
тальной части этого чертова города Добраться сюда
вы можете, если свернете со 2-й улицы на бульвар
Беверли. Что же до Дугласа, то я застаю его в посте-
ли. Он лежит, скорчившись в три погибели, при этом
его рука зажата между правой щиколоткой и левым
коленом, что, видимо, навевает весьма впечатляющие
сны. На улице невероятно жарко, и, несмотря на от-
крытое настежь окно, трудно представить, что побли-
зости океан.
Полагая, что Дуглас уже достаточно выспался, я
иду в ванну и набираю стакан воды. Поскольку я
человек беззлобный, ограничиваюсь водой из-под кра-
на, а не из холодильника; затем я возвращаюсь, чтобы
вылить эту воду ему на голову, ничуть не сомневаясь
в правильности своего поступка. Он делает чудовищ-
ную гримасу и просыпается, производя невероятно
много шума.
— В этом виски слишком много воды, — бормочет
он и наконец замечает меня. — Ах, это ты, грязная
скотина!
251
— Почему ты на меня сердишься, Дуглас? — спра-
шиваю я — Я ведь мог вылить тебе все это в другое
место, пониже.
— Бесполезно, — бормочет он. — Ты можешь мне
поверить, я испробовал все, в том числе и холодную
воду. Который час?
— Я приглашаю тебя позавтракать, — говорю я.
— Хорошо.. — хрипит он. — Я бы съел бифштекс
с луком и яблочный пирог.
Хочу вам признаться, зачем я пришел к Дугласу.
Может быть, вы уже догадались.
— Послушай-ка, — говорю я небрежно, — нам
вдвоем пожалуй что будет скучно.. Что, если ты звяк-
нешь Санди Лав?
Он смотрит на меня.
— За кого ты меня принимаешь? — говорит он. —
За торговца человеческой плотью? Я не позволю этому
невиннейшему созданию служить твоим развратным
инстинктам.
Тем не менее он берет аппарат и набирает номер;
четверть часа спустя мы все трое встречаемся в про-
сторном кафе.
Дуглас ест свой бифштекс, а я обращаюсь к яич-
нице — чувство у меня такое, будто я не принимал
пищи уже года полтора.
Санди Лав просто восхитительна, она тут же меня
атакует.
— Почему это вы так быстро убежали вчера вече-
ром?
— Во-первых, не вчера вечером, а сегодня утром. У
меня была срочная встреча.
Она недоверчиво смотрит на мою голову. Я совсем
забыл, что шишка все еще там.
— На вашем месте, — говорит она, — я бы так не
торопилась. Это опасно.
— Это же скандалист, — уверяет Дуглас. — Рок
всегда был скандалистом и навсегда им останется.
Поверьте мне, любовь моя..
252
С полным ртом жареного лука он нежно склоняет-
ся к Санди Лав, но та отталкивает его.
— Не думайте, что меня может соблазнить этот
ужасный луковый запах, — говорит она. — Я пред-
почитаю шанель.
Дугласа не так-то просто смутить. Он поглощает
бифштекс с заразительным удовольствием, и я едва
успеваю обогнать его с яичницей.
Я смотрю на Санди Лав, она смотрит на меня; в
атмосфере, бесспорно, происходят какие-то изменения,
так как столкновение наших взглядов вызывает за-
метное повышение температуры. Я роняю на пол бу-
мажную салфетку и, наклонившись за ней, убежда-
юсь, что под столом можно увидеть много любопытных
вещей, в особенности когда их вам хотят показать, и
что на Санди Лав нет ничего такого, что помешало
бы ей широко расставить ноги или поиграть в клас-
сики.
— Я не скандалист, — говорю я. — Мне пришлось
покинуть вас, но против своей воли. Приношу вам
искренние извинения. Как вы можете заметить, — тут
я указываю на свою голову, — я шел не для того,
чтобы поразвлечься на стороне.
Санди Лав улыбается, и я вижу, что она совсем на
меня не сердится, и это побуждает меня заказать
двойную порцию бифштекса со шпинатом. Пока офи-
циант записывает заказ, я оглядываюсь по сторонам,
и в то время как я поворачиваю голову направ»,
кто-то хлопает меня по левому плечу. Я поворачива-
юсь так резко, будто меня ужалила гремучая змея. Но
это всего лишь другой официант.
— Вас спрашивает какая-то дама, — говорит он.
— Где она? — спрашиваю я, не шелохнувшись.
— Вон там.
Он указывает мне на стоящую в дверях высокую
худощавую девицу.
— Что ей от меня нужно?
— У нее к вам личное дело, если не ошибаюсь, —
отвечает официант и уходит.
253
— Готово дело: еще одна несчастная, не так ли?
Бедное мое дитя, — продолжает Дуглас, повернув-
шись к Санди Лав, — судя по всему, вам придется
еще раз удовольствоваться моей компанией.
Я поднимаюсь. Снимаю свою руку с бедра Санди
Лав, но она пытается удержать меня: вероятно, мас-
саж, которому она подверглась, ей настоятельно реко-
мендовали врачи.
— Не бойтесь, — говорю я. — Я вернусь.
Я предстаю перед незнакомкой, и она начинает
довольно быстро говорить. Она не очень симпатична,
у нее крупный рот и большие неприятные глаза.
— Фотографии у вас? — спрашивает она.
— Какие фотографии?
— Вы прекрасно знаете. Я хочу сказать вам сле-
дующее: или вы отдаете нам фотографии, или же мы
сами найдем способ их получить, Вы знаете, к чему
это привело Петросяна.
— Вас, во всяком случае, это привело не так дале-
ко: вы все еще не нашли их.
Это не рассмешило ее. Она смотрит мне прямо в
лица Вид у нее слегка разочарованный.
— Мне жаль вас, — произносит она, — вы были
очень красивым молодым человеком.
Поверьте, когда речь заходит обо мне, из всех вре-
мен я больше всего ненавижу прошедшее.
— Мне бы хотелось остаться тем, кто я есть, еще
на какое-то время, — отвечаю я уверенно.
Лицо ее озаряется совершенно ледяной улыбкой,
точно я — ребенок, сморозивший глупость. Я хватаю
ее за руку. Вид у меня самый что ни на есть невин-
ный, но когда захочу, я могу причинить боль
— Вы ведь не откажетесь посидеть с нами. У меня
очаровательные друзья, которым я хотел бы вас пред-
ставить
Она сопротивляется, пытается высвободиться, но
все напрасно: мой кулак в два раза больше, чем ее. Я
подтаскиваю ее к столику, и она нехотя садится меж-
ду мной и Дугласом.
254
— Я хочу представить вам Дугласа Тфрака и Сан-
ди Лав, — говорю я, вопросительно глядя на нее.
— Цинтия Спотлайт, — говорит она.
Я с трудом глотаю слюну, чуть не задохнувшись
при этом. Только ее не хватало™ Полный набор.
— Как поживаете? — машинально спрашивает
Дуглас.
— Что вам заказать, Цинтия? — выговариваю я с
трудом.
— Послушайте, Рок, я действительно очень, очень
тороплюсь, — говорит она. — Меня ждут.
Если я буду настаивать, она, очевидно, устроит
скандал, а я не могу упустить такой шанс и позво-
лить ей улизнуть.
— Ладно™ не буду вас задерживать, — говорю я
по возможности самым непринужденным тоном. — Я
даже подвезу вас. Пошли.
Я ставлю на карту все. Я поднимаюсь, она за мной,
я снова хватаю ее за руку и тащу к своей машине,
вскипая при этом от одной только мысли о моем
бифштексе со шпинатом. Но еще больше меня бесит
то, о чем только что сказала эта идиотка, пытающа-
яся выдать себя за Цинтию Спотлайт.
Какая-то машина стоит прямо перед моей, а сидя-
щий в ней громила смотрит на меня, пожалуй, слиш-
ком уж пристально; при этом он курит как ни в чем
не бывало. Другая машина стоит позади моей, и дру-
гой малый, чернявый, с красной рожей, сидит за ру-
лем и смотрит на меня еще пристальней, чем первый.
Почему это они так на меня уставились? Я чувствую,
что начинаю нервничать. Заталкиваю так называемую
Цинтию в машину, захлопываю за ней дверцу и стре-
мительно усаживаюсь на свое место. Если они поедут
за мной, тем хуже для них: я знаю, что делать. При
этом я все больше и больше выхожу из себя, потому
что вдобавок к моему бифштексу со шпинатом и тому,
что она сказала, я думаю о Санди Лав, которую мне
пришлось покинуть из-за этой дряни.
255
— Вас до такой степени забавляет возможность
получить заряд свинца в баш„
Я обрываю ее на полуслове, с невероятным шумом
трогая с места, стараясь при этом понять, следуют за
мной или нет. На бешеной скорости я мчусь к бли-
жайшему полицейскому участку и останавливаюсь
точно перед входом.
— Если у ваших друзей не пропало желание меня
достать, пусть подъезжают. А мы тем временем немно-
го поболтаем. Откуда вы и как вас зовут на самом
деле?
— Не ваше дело, — бросает она. — Отдайте фото-
графии, и вам ничего не сделают. В противном случае
вы составите компанию Петросяну на холодных плит-
ках морга Лос-Анджелеса. Это все, что я могу вам
сказать, и больше вы ничего от меня не услышите. Я
упряма и плохо воспитана, к тому же у меня искус-
ственные груди.
Я смотрю на нее сбоку и вынужден признать, что
эта девица так просто на уступки не пойдет. Вид у
нее довольно аппетитный: большой рот и огромные
карие глаза..
— Что я вам сделал, сестричка? — спрашиваю
я. — Вам будет очень приятно, если со мной случится
несчастье? Неужели вы такая злюка?
Она смеется, и смех у нее вульгарный. Тем хуже,
но груди все же настоящие.
— Не пудрите мне мозги, — хохочет она.
— А что, если я приглашу вас в кино? — интере-
суюсь я.
— Об этом не может быть и речи.. — шепчет она.
— Я очень сердит на вас, — говорю я, — но, ка-
жется, уже почти простил.. Вы довольны своей рабо-
той?
— Мне за это платят.
— Верно., но недостаточно. И потом, вы имеете
право на отпуск. Не хотите провести его со мной? В
качестве, так сказать, отгула.
256
— Ox! — говорит она. — Какой же вы приставу-
чий!
Первый раз в жизни я пускаю в ход все свои чары
и растрачиваю их понапрасну. Дорого бы я заплатил,
чтобы иметь физиономию Мики Руни. Если учесть мое
обычное везение, можно подумать, что эта девица
предпочитает уродов. Я снова завожу мотор, так как
для того, что я собираюсь сделать, можно отъехать от
полиции.
Через четверть часа я, не глядя на нее, спрашиваю:
— Куда вы дели Цинтию?
Она молчит. Я приготавливаюсь. Подходящее место
найдено — зелень, мало народу. Я сворачиваю в пе-
реулок и торможу. Мгновенно я зажимаю девушке
рот, а другой рукой хватаю ее за шею. Она начинает
брыкаться, и я чуть не кричу от боли, когда ее острые
каблучки втыкаются в мои щиколотки. Все же я
держусь стойко, и мало-помалу она успокаивается,
оттого что начинает задыхаться. В этот момент я
ослабляю объятия и слегка стукаю ее по голове. Она
выпускает сумочку из рук и затихает. Сумочку я
поднимаю. Придется обыскать, ничего не попишешь.
Это не очень-то радостное занятие, но что делать. На
девице ничегошеньки нет. Ничего в буквальном смыс-
ле. От этого у меня по затылку разливается тепло,
что, в свою очередь, побуждает меня произвести неко-
торые изыскания* имею же я в конце концов право
знать, как устроено женское тело; случай самый что
ни на есть удобный, так как эта представительница
прекрасного пола подает не больше признаков жизни,
чем свинцовая болванка. Моя левая рука скользит
вдоль ее ноги, бедра — я инстинктивно отыскиваю
участок, где кожа теплее и нежнее. Для очистки со-
вести произвожу слишком тщательное исследование, и
девица сладко вздыхает. Когда меня бьют по башке,
это не доставляет мне удовольствия, но женщины все
же редкостные существа. Тут я останавливаюсь, в
свою очередь сладко вздохнув, и убираю руку чуть
выше. В бюстгальтере потайного кармана нет. Он и без
9. D. Виан
257
того неплохо наполнен, причем все это ни в какое
сравнение не идет с каучуком, который они наклады-
вают, чтобы походить на Колетт Годар. Ай! Я слишком
силен, чтобы манипулировать с таким хрупким пред-
метом, и ломаю застежку этого самого бюстгальтера...
на этот раз она уж точно будет мной недовольна. Я
прекращаю свои поползновения и быстро выскакиваю
из машины — если остаться там еще на пять минут,
я за себя не отвечаю.	•
Я открываю дверцу, выволакиваю девицу и усажи-
ваю ее на панель, прислонив к стене ближайшего
дома. Она по-прежнему ничего не соображает.
Я сажусь обратно и сматываюсь на дикой скорости.
Сборный пункт — редакция «Колл».
Как же это вышло, недоумеваю я, что за мной
никто не гонится? Хоть бы вернулся Гари. По дороге
я с подозрением поглядываю на сумочку, лежащую
подле меня. Она совсем новенькая. Довольно большая.
Битком набитая чем-то. Как мне хочется заглянуть
внутрь! Не говоря уже о том, что мне не следовало
оставлять ее в своей, машине. Это может быть опас-
ным.
Теперь, когда все позади, я испытываю такой ужас,
что торможу около редакции уже полумертвый от
страха. Скверный из меня получается сыщик: чуть
было не потерял невинность.
XI.	Подведение итогов
Я мчусь к ближайшему лифту. Он уходит у меня
из-под носа. Я вхожу в соседний. Лифтер тотчас же
понимает, что дело спешное.
— Шестой, — говорю я, — редакция «Колл».
— О'кей, — отвечает он с улыбкой.
Чтобы не остаться в долгу, я протягиваю ему дол-
лар и сигарету, которые он кладет себе в боковой
карман. Мы поднимаемся на полном ходу и чуть было
не пропускаем нужный этаж Я уже готов опрометью
броситься по коридору, но кто-то хватает меня за
258
руку. Я резко поворачиваюсь и узнаю Гари. Это он
увел у меня из-под носа лифт.
— Я тебя обогнал, — говорит он, — идем скорее
ко мне в кабинет.
Сумка так называемой Цинтии чертовски оттопы-
ривает мою куртку, и я очень хотел бы поскорее от
нее избавиться.
— Как дела? — спрашивает Гари. — Что новень-
кого?
Вид у него не менее возбужденный, чем у меня. Все
это очень напоминает мне время, когда я играл с
приятелями в прятки. С тех пор прошло двенадцать
лет.
Мы входим в его собственный кабинет — везет же
некоторым. Я не очень хорошо представляю себе, что
именно он делает в своей редакции — должно быть,
готовит несколько бульварных листков сразу, что и
позволяет ему так роскошно уединяться.
— У меня тут есть кое-что, — сообщаю я, как
только за нами закрывается дверь, и кладу сумочку
на стол. Гари смотрит на нее, выпучив глаза. На его
загорелой физиономии написано самое откровенное
недоумение.
— Что это? — спрашивает он. — Ты грабишь жен-
щин на улицах?
Я наношу решительный удар.
— Это самая что ни на есть подлинная сумка
особы, которая выдает себя за Цинтию Спотлайт.
Он зажмуривает глаза.
— Да, ты убил меня наповал. Валяй, рассказывай.
Я описываю ему свои приключения. Вид у него при
этом не такой уж сердитый.
— Ты уверен, что за тобой не следили?
— Я уверен в обратном, — говорю я. — Их было
даже двое. Не менее двоих, по крайней мере.
— Ладно.. — заключает он. — Это мы еще обсу-
дим. И что там внутри?
— Не знаю, — говорю я. — Еще не смотрел.
9*
259
На этот раз его взгляд выражает нечто вроде вос-
хищения, и я чувствую себя приятно польщенным.
— Как это тебе удалось удержаться? — восклица-
ет он, хватаясь за сумку. — Я-то решил, что ты
ничего не рассказываешь, потому что там нет ничего
интересного.
Он открывает сумочку и вытряхивает содержимое
на письменный стол. Сыплются различные предметы
дамского обихода: пудреница, тюбик губной помады,
зажигалка, затем сигареты, фотографии, два конвер-
та. Гари тут же набрасывается на бумаги.
На первом конверте стоит имя: Кора Лезерфорд —
и адрес, где-то у черта на куличках, в южной Паса-
дене. Сам конверт пуст. Следующий конверт абсолютно
чист и содержит, по-видимому, фотографии 9 х 12. Мне
сразу приходит в голову мысль, что это те же самые,
что были в телефонной кабине. Такое же впечатление,
похоже, создается и у Гари, потому что он протяги-
вает конверт мне.
Прежде чем открыть его, я бегло просматриваю
остальные предметы и фотографии. Это любительские
снимки, на которых я без труда узнаю знакомую мне
большеротую девицу — сначала в одиночестве, затем
рядом с высоким здоровяком. Это Вулф Петросян,
покойный Вулф Петросян.
Я смотрю на оборот, там три слова — Коре от
Вулфа.
Это она. Я объясняю Гари.
— Прекрасно, — говорит он. — Вот почему твои
чары на нее не подействовали Она все еще находится
под впечатлением трагической потери.
— Подумаешь, — говорю я самодовольно. — За
два дня она бы раскололась как миленькая.
— Что же ты не вскроешь конверт? — спраши-
вает он.
— Определенно, это другие, — говорю я. — Ведь
те, что у меня, она хотела получить обратно.
— Но ведь она хотела их забрать, чтобы уничто-
жить.. Хотя я тоже не думаю, что это те же самые.
260
— Лучше всего будет посмотреть, — говорю я и
неуверенно вскрываю конверт. И тут же облегченно
вздыхаю. Но ненадолго. На первой фотографии — Бе-
ренис Хэйвен.
Вторая — несомненно Цинтия Спотлайт. Настоя-
щая!.. Та, что исчезла. На третьей — незнакомая нам
особа. Гари берет у меня фотографии и смотрит об-
ратную сторону. Там написаны имена. Это действи-
тельно они. Третья, таким образом, некая Мэри Джек-
сон. Я подвожу итог как для Гари, так и для себя.
— Так обстоят дела, — говорю я. — Во-первых,
некто X накачивает меня наркотиками, затем неизве-
стные похищают меня, чтобы случить с некой Беренис
Хэйвен, исчезнувшей незадолго до этого. Не добившись
результата, они прибегают к помощи электрических
средств, тем самым восполняя мое непосредственное
участие в этом грязном деле.
Во-вторых, дружок субъекта X по имени Вулф Пет-
росян найден мертвым в телефонной кабине, в двух
шагах от того места, откуда я был похищен, причем
ему удается спрятать в этой самой кабине настолько
ужасные фотографии, что меня до сих пор тошнит,
так же как и, наверное, тебя.
В-третьих, банда А пытается снова завладеть эти-
ми фотографиями, убивает при этом нескольких по-
лицейских, так и не достигнув цели. Та же самая
банда, или же банда Б, делает вторую попытку запо-
лучить фотографии в телефонной кабине, а затем у
меня дома; последнее обстоятельство может служить
доказательством того, что на самом деле существуют
две банды, одна из которых меня знает: это банда
субъекта X.
В-четвертых, мы знаем, что еще одна женщина
исчезла: Цинтия Спотлайт. А третья тоже должна
исчезнуть, если это уже не произошло.
Гари перебивает меня.
— Все это чудесно, — говорит он, — но мы знаем
также и то, что люди, которые занимаются похище-
нием девиц, не ограничиваются только тем, что слу-
261
чают их с мужиками. Есть фотографии. Известно к
тому же, что машина, стоявшая сегодня возле твоего
дома, была с фальшивыми номерами.
— Это то, что ты узнал со своей стороны? — спра-
шиваю я.
— Да, — заключает Гари.
— Но я же тебе говорил это еще раньше...
XII.	Мэри Джексон, где ты?
— Старик, — говорит Гари, — у нас по горло ра-
боты. Было бы слишком шикарно, если бы мы разо-
брались во всем сразу. Сегодня утром нам определенно
повезло, теперь надо браться за дело- Клянусь тебе,
мы уже сейчас кое-что сумеем.
Я снова возвращаюсь к мысли о Санди Лав и, по
смежной ассоциации, к двойному бифштексу со шпи-
натом.
— Из-за всей этой возни, — говорю я, — я не
успел пообедать, да вдобавок упустил возможность
пофлиртовать.
— Черт подери, — вскакивает Гари, — ты ведь
хотел остаться целомудренным!
— Теперь, когда мне приходится играть в сыщика
и я каждую минуту могу откинуть копыта, — говорю
я, — мне начинает казаться, что было бы чертовски
глупо не воспользоваться тем временем, которое мне
отпущено.
— Что поделаешь, свиненыш, тебе придется подо-
ждать, — говорит Гари. — А теперь, чтобы не ску-
чать понапрасну, давай-ка позвоним Дефато.
Я набираю номер, Гари ждет. Я снимаю вторую
трубку и слушаю вместе с ним. После нескольких
секунд ожидания нас соединяют.
— Что новенького? — спрашивает Гари. — Я вас
предупреждал, что мы серьезно взялись за дело.
— Бросьте ваши шуточки, — отвечает Дефато по-
лусерьезно, полунасмешливо. — Полиция сама во всем
разберется.
262
Это, несомненно, хороший друг Гари, так как он .
тотчас же продолжает.
— Новости для вас, Килиан. Только что привезли
двух малых, продырявленных пулями, словно решето,
но все-таки живых. Один из них — Дерек Петросян,
брат Вулфа. Второй не назвался и не сказал ничего
такого, что позволило бы установить его личность,
кроме того разве, что у его черного нэша фальшивый
номер. Петросян признался, что ему обещали запла-
тить за то, чтобы он следил за здоровенным блонди-
ном, который ехал в Эль-Гато с девицей и приятелем-
уродом. Похоже, они оба выслеживали одного и того
же типа и помчались на красный свет; естественно,
второй врезался в первого, а поскольку они слегка
нервничали, то немного постреляли друг в друга. Ду-
маю, оба уцелеют. Во всяком случае, раны их довольно
чувствительны к прикосновениям, так что, правильно
взявшись за дело, мы заставим их рассказать нам
много любопытного. Но я совершенно не понимаю, с
какой стати все это вам докладываю.
Гари хихикает.
— Я тоже не понимаю. Спасибо, Ник, я не останусь
в долгу.
— Пока, — говорит Ник и вешает трубку.
— Отличный парень! — замечает Гари. — Теперь
ты понимаешь, почему на этот раз они оставили тебя
в покое? Те двое, что ехали за тобой, расправились
друг с другом без посторонней помощи.
— Не нравятся мне их повадки, — говорю я. —
Слишком уж резво они хватаются за пушку. Что ты
сделал Дефато, что он выдает тебе все секреты?
— Это тоже секрет, — отвечает Гари. — А сейчас...
— Сейчас я иду обедать.
— Считай, что ты уже пообедал, — говорит Га-
ри. — Сейчас мы позвоним Мэри Джексон. Дай-ка мне
телефонный справочник.
Я открываю справочник. Помилуйте! Только в са-
мом Лос-Анджелесе целая страница посвящена фами-
лии Джексон.
263
— Ну и ну, — вздыхаю я. — Если мы начнем
обзванивать всех, то это займет у нас полдня.
— Да нет же, — возражает он. — Сначала нужно
исключить все служебные телефоны.
И он тотчас отмечает галочками номера, по кото-
рым нам придется звонить. Затем он подхватывает
аппарат и, удобно устроившись в кресле, берется за
работу. Проделывает он это мастерски — то представ-
ляется страховым агентом, то приятелем Мэри и т. п. _
Все это время я сижу, погрузившись в мечты. Я
снова представляю себе Кору Лезерфорд в машине,
рядом со мной, и теперь мне кажется, что, попадись
она мне в руки сейчас, я бы действовал несколько
иначе. Все-таки неприятно, что всякий раз, оказав-
шись рядом с девушкой, я начинаю дрейфить, а мои
мысли о девственности подступают прямо к горлу,
лишая меня всякой возможности проявить активность.
Улочка, на которой я оставил Кору, была довольно
тихой... вокруг домики с крохотными комнатками и
толстыми коврами... на ковре, должно быть, очень не-
дурно... черт.»
Создается впечатление, что я начинаю пересматри-
вать свои взгляды на жизнь, вырисовывается нечто
совсем противоположное тому, что я представлял себе
не далее как вчера. Взять хотя бы такую деталь:
сегодня я не делал гимнастику и мне на это совер-
шенно наплевать — я бы предпочел взамен несколько
расслабляющих упражнений с этой желтоглазой де-
вицей. С ней или с Санди Лав... или Беренис Хэйвен —
хотя эту лучше не вспоминать, ибо она предстала
передо мной в виде, весьма неблагоприятном для моего
кровяного давления.
Гари, похоже, кое-что поймал — я не слушал, о
чем он говорил, а теперь, снова обратив на него вни-
мание, услышал, что он с большим воодушевлением
рассказывает о Коре Лезерфорд, выдавая себя за ее
приятеля. Он возбуждается все больше и больше, но
вдруг резко бросает трубку, и я понимаю, что он
просто попал на какого-то шутника.
264
— Это невыносимо. Мы истратим весь день, ты
был прав.
— А если бы мы решили нанести им всем визиты,
нам бы, наверное, понадобился целый месяц.
Он пожимает плечами.
— Последняя сказала мне, что она была невесткой
президента Трумэна, представляешь?
— Возможно, так и есть, — говорю я.
— Ну да... после того, что она при этом добавила...
Невестка Трумэна явно воспитана лучше. Ты не сме-
нишь меня ненадолго?
— О нет, — говорю я. — Ты хотел поиграть в
фараонов, так продолжай сам. Я охотно бы выступил
в роли соблазнителя, но не таким манером.
— Да, это у тебя получается неплохо.. — усмеха-
ется Гари в бороду и снова берется за аппарат.
После еще двух неудачных попыток он звонит в бар
издательства, чтобы нам принесли что-нибудь выпить
и поесть, отчего мой моральный дух поднимается сра-
зу на два с половиной пункта.
И дьявольская игра продолжается.
XIII.	Энди и Майк вступают в игру
Все же через два часа Гари держит перед собой
список абонентов по фамилии Джексон, состоящий
всего из пяти человек. Я тем временем успел изрядно
подкрепиться и теперь чувствую себя намного лучше.
Я беру список и быстренько набрасываю план наших
передвижений, так как пять оставшихся девиц живут
в разных районах города.
Через двадцать минут мы уже мчимся в машине. Я
не очень надеюсь на успех, но чем черт не шутит —
в конце концов, у нашей Мэри, вероятно, есть телефон,
и Гари не такой уж идиот, каким кажется на первый
взгляд.
Вычеркиваем первых двух. Подъезжаем к дому,
где на третьем этаже живет еще одна Мэри Джек-
сон, поднимаемся. Я следую за Гари: вдвоем не так
грустно.
265
Звонок. Через минуту дверь открывается, я смотрю
на Гари, он быстро отводит глаза.
— Мисс Мэри Джексон? — спрашивает он с самой
что ни на есть изящной улыбкой.
У стоящей перед нами дамочки рыжие волосы и
восхитительная заячья губа, из чего следует, что она
улыбается нам, выставив все свои зубы напоказ.
— Это я, — говорит она.
Я не знаю, что находит на Гари.
— Ну! А это не мы!.. — отвечает он вежливо.
Я уже в самом низу лестницы, опережаю его на
семь ступенек, но ругательства, которыми нас осыпают
сверху, превосходно слышны и здесь. Слегка обескура-
женный, я сажусь в машину. Нам остаются две Мэри
Джексон: на Фугьера-Террас и Мэплвуд авеню. Сперва
я еду по второму адресу, так как Фугьера, как я
только что с трудом разобрал на карте, у черта на
куличках Итак, в путь, на Мэплвуд.
На означенном месте высится шикарный дом. Опе-
рация продолжается: едва успев захлопнуть дверцу, я
застываю на месте, схватив Гари за руку. В десяти
метрах от меня проходит Кора Лезерфорд и заходит
в дом. Перед моей машиной стоит ее двухместный
светло-голубой додж.
— Стой здесь... — говорю я Гари. — Это она.-
— Куда ты? — недоумевает он.
— Не стоит сейчас идти за ней следом.
— Как это, идти за ней?
— Послушай, — поясняю я. — Она сейчас вернет-
ся. Она приехала за Мэри Джексон™
— Кто?!
— Да Кора же, — говорю я, — женщина, у кото-
рой я взял сумку. Она только что вошла в дом. Мы
наверняка напали на след Мэри Джексон. Я пойду
позвоню Энди Сигмену.
— Объясни же толком, Рок, сделай милость, —
просит Гари. — Мне кажется, после того удара у тебя
не все в порядке с головой.
— Послушай, Гари, — говорю я. — Ты помнишь,
266
как человек по имени Энди Сигмен подобрал меня по
дороге в Сан-Пинто? Он предложил мне свои услуги
на крайний случай. Я ему доверяю и хочу позвонить,
потому что утренняя история не внушает мне доверия.
Нужно иметь некоторое подкрепление. Не знаю, куда
нам придется ехать, но эти милые озорники, что де-
лают операции, которые мы видели на снимках, не-
сомненно, будут очень рады нашему визиту.
— Ты думаешь, она отвезет девицу туда, куда от-
возили тебя? — спрашивает Гари.
— Мне это кажется совершенно очевидным, — от-
вечаю я. — Так что я предпочитаю последовать за
ними в более обширной компании.
— Занятный из тебя получится сыщик, — Гари
качает головой. — Не слишком остроумно впутывать
в дело посторонних.
— У меня нет желания быть остроумным. Просто
мне не хочется встречаться с девицами тет-а-тет, у
меня развиваются комплексы.
— Как хочешь, — кивает Гари, — в конце концов,
дело твое.
Весь этот разговор происходит очень быстро, и вот
я уже в телефонной кабине — набираю номер Энди
Сигмена.
Я застаю его., он, кажется, в хорошем настроении...
и тотчас же узнает меня.
— Вы мне нужны, — говорю я. — Вместе с такси.
Но нужно, чтобы с вами был верный человек. Вы меня
понимаете?
— Думаю, что да, — отвечает он. — У меня есть
подходящий человек. Мой племянник. Он славный па-
рень, не болтливый и здоровый как бык. Служил в
морской пехоте.
— Его имя?
— Майк Бокански. Я за него отвечаю, как за себя.
— Идет, — говорю я. — Быстро подъезжайте. Вы
знаете, где Мэплвуд авеню? Остановитесь у дома но-
мер 230.
— Через десять минут я буду на месте, — голос
его дрожит от возбуждения.
267
— Гоните что есть духу, она может уехать в любой
момент.
Он не требует от меня разъяснений и вешает
трубку.
Через восемь минут он уже на месте, и, к счастью,
Кора еще не вышла из дома. Я встречаю его, пожимаю
руку.
Сзади в машине Энди сидит симпатичный парень,
крепкий, загорелый, с энергичными чертами лица и
довольно проницательным взглядом, слегка неожидан-
ным для его бесстрастной физиономии.
— Майк, — представляет Энди, — мой племянник.
— Здравствуйте, — говорит Майк.
— Так вот, — говорю я, — вы поедете с нами. Все
очень просто: двигайтесь за нашей машиной сразу,
как только я тронусь с места. Не слишком близко, но
так, чтобы не потерять нас из виду.
— Идет, — говорит Энди. — Мы согласны.
Майк Бокански хлопает по спине кого-то, кого я
не сразу заметил. Это огромный пес, великолепный
образчик диких боксеров, сидящий с не менее невоз-
мутимым видом, чем его хозяин.
— Это Нуну, — говорит Майк Бокански, указывая
на собаку, морда которой расплывается в чарующей
улыбке.
— Все пойдет как по маслу, — говорю я. — Даже
если вы нас упустите, он отыщет нас в два счета.
— Будьте спокойны! — заверяет Майк.
И снова отвешивает своему псу ласковый тумак,
способный свалить лошадь, от которого тот явно при-
ходит в восторг. Я покидаю их и возвращаюсь в ма-
шину, где меня ждет Гари. Смотри-ка, он спит. Я
стараюсь не разбудить его и сажусь рядом.
XIV.	Оргия в моем стиле
Я жду. Он ждет. Они ждут. Все ждут.
Не знаю, задремал я или нет, но вдруг я подпры-
гиваю на месте, заметив, что дверца голубой двухме-
стки открывается. Я узнаю платье Коры. Она садится
268
в машину, за ней молодая женщина в сером костюме,
высокая и стройная, с целой копной белокурых волос,
выбивающихся из-под восхитительной шляпки (впро-
чем, так ли уж она восхитительна? Возможно, я ни-
чего не смыслю в женских шляпках). Я тихонько
трогаюсь с места Двухместный додж уже едет в ста
метрах перед нами, а в боковое зеркальце я вижу, как
отъезжает такси Энди Сигмена. Хоть как-то обезопа-
сился.
Кажется, Гари просыпается.
— Что происходит? — спрашивает он. — Мы что,
уже в море?
— Нет еще, — отвечаю я. — Мы едем за город. Ты
не против?
— Нет, раз ты знаешь, куда ехать, — бормочет он
и засыпает снова.
Я бужу его крепким ударом локтя.
— Скажи-ка, Гари, что если ты немного пошеве-
лишь мозгами, вместо того чтобы дрыхнуть.
— Бр-р.. — бормочет он, — все элементарно про-
сто. Дерек Петросян работал на пару со своим братом,
а тот, другой — еще с кем-то, и оба они ищут фото-
графии.
— Эта история с фотографиями просто выводит
меня из себя, — говорю я.
Мы едем довольно быстро, но додж все равно да-
леко впереди. Если нам придется остановиться на
красный свет, я упущу его на первом же повороте.
Он действительно сворачивает, но я все же нагоняю
ого и теперь выдерживаю расстояние. Когда мы ока-
жемся на Футхил-бульваре, придется ехать еще быс-
трее, на грани скорости, допустимой любезной по-
лицией этого города; теперь мы мчимся в сторону
Сан-Пинто.
Об этом я и говорю Гари. Жара решительно не идет
ему на пользу (я забыл сказать вам, что весь этот
веселенький денек стоит невыносимая жара).
— Ты знаешь, что мы сейчас делаем? — спраши-
269
ваю я, чтобы хоть немного вернуть ему чувство реаль-
ности.
— Да, — отвечает он. — Мы едем следом за Мэри
Джексон, которую похитила девица, у которой ты, в
свою очередь, стащил сумочку.
— Ха, — говорю я. — А ты не такой уж болван,
как я думал. Между нами говоря, что касается деви-
цы, которую только что похитили, похоже, она была
не против. Интересно знать, что Кора ей такого наго-
ворила.
— Не трудно догадаться, — хохочет Гари. — Она,
должно быть, предложила ей поучаствовать в весе-
ленькой оргии по последнему крику моды. Если судить
по твоему рассказу, все эти девицы довольны, что их
похищают.
— Безусловно, ты прав.. — киваю я. — Потому
что, по правде говоря, этой ночью от меня требовалось
только одно: не сопротивляться. Но лучше переменим
тему, вспоминать все это не слишком приятно.
— Все зависело только от тебя, — хихикает Гари.
Черт побери, я прекрасно понимаю, что он прав.
Чем дальше, тем больше я удивляюсь процессам, про-
исходящим в моем мозгу. Я, всегда желавший быть
благоразумным, открываю вдруг, что помыслы мои
глубоко порочны. Теперь я думаю, как замечательно
было бы присоединиться к этим двум женщинам, при-
гласить их поужинать в один из этих дорожных ре-
сторанчиков в мексиканском стиле, что встречаются
на каждом километре.
Я посвящаю Гари в свои замыслы. Он улыбается.
— Пожалуй, мне следует за тобой пригляды-
вать, — говорит он.
Пока он собирается это делать, я жму на газ, так
как голубой додж уходит в туман.. Ничего себе туман,
как раз то, что нужно для освежения мыслей.
Машина мчится как на крыльях, и действительно,
мне все больше и больше хочется обогнать их и не-
много поболтать.
— Давай, жми, — говорит Гари, посматривая за
270
мной краешком глаза. — Тебе не очень-то повезло с
этой девицей. Попробуй немного успокоиться... Разве
тебе не достаточно наших полицейских изысканий?
— Да помолчи ты! — говорю я. — По правде гово-
ря, не такая уж плохая идея. Подумай, они ведь не
способны дать нам отпор, и потом, им, безусловно,
приятно будет провести вечер с такими симпатичными
парнями. А мы тем временем разузнаем о них по-
больше.
Тем хуже для Санди Лав. Гари начинает сдавать-
ся, и я прибавляю скорость. Поравнявшись с голубой
двухместной, я обгоняю ее и прижимаю к обочине
дороги. Кора сидит за рулем, в ее глазах — ни тени
испуга. Видимо, она сразу узнала меня; вместо того
чтобы ехать рядом, она резко тормозит, дает себя
обогнать и ускользает у нас из-под носа самым бес-
стыдным образом..
Но ее мотор не может соперничать с моим.. Я
повторяю прежний маневр. На этот раз она не упря-
мится, и вот мы уже стоим рядом на краю шоссе. Я
высовываюсь из окна и делаю вид, что мы старые
друзья.
— Привет, Кора, — говорю я. — Как дела?
— Хорошо, Рок, — отвечает она. — Позвольте
представить вам мисс Мэри Джексон. Вы видели ее
фотографию в моей сумочке.
Я не очень-то доверяю ей после того, что мне при-
шлось с ней проделать. Но, похоже, дело идет на лад.
Не думаю, чтобы она прятала револьвер у себя в
бюстгальтере, который, на первый взгляд, наполнен
так же хорошо, как и сегодня утром.
Энди Сигмен и Майк проезжают мимо нас. Я вижу,
как они останавливаются и начинают менять колесо,
которое совершенно в этом не нуждается.
Я же продолжаю свою игру.
— Так как же, Кора, насчет долгожданной пируш-
ки, которую мы хотели устроить вместе.. По-моему,
сейчас как раз хороший повод... Со мной тут Гари
Килиан, так что мы можем прекрасно поужинать
271
вчетвером. Идет? Мэри Джексон ничего не имеет
против?
— Мы будем очень рады, — заявляет Мэри Джек-
сон. Кора бросает на нее злобный взгляд.
— Отлично, — говорю я. — Гари, кажется, тоже
согласен, так как на протяжении двух километров он
настаивал, чтобы я нагнал вас. Он узнал вас первым.
Ладно, Кора, садитесь ко мне в машину, а Гари зай-
мет ваше место.
Я делаю знак Гари. Он подходит, я представляю
его, и через пять минут мы отъезжаем. Я мурлыкаю
себе под нос какой-то мотивчик, Энди и Майк снова
садятся в машину, исправив мнимую неполадку.
— Что вы искали сегодня утром? — с невинным
видом спрашивает Кора. — Вы меня совершенно раз-
дели.
Никогда не видел такой стойкой девицы. До такой
степени не быть злопамятной?.. Это так же волнитель-
но, как если бы она со всего размаха упала на меня
сверху.
— Я хотел воспользоваться вашим бессознательным
состоянием, — сообщаю я. — Я настолько робок с
девушками, что всякий раз стараюсь воспользоваться
их сном, чтобы посмотреть, как это у них все устроено.
Это правда более чем наполовину. В конце концов,
она бесспорно принадлежит к породе девиц, которым
следует слегка вмазать, чтобы они стали покладистей.
— Мне это не пошло на пользу, — отвечает она. —
Вы могли бы объяснить, что вы со мной делали, пока
я„. спала?
— Это не совсем прилично, — ухмыляюсь я, — но
если у нас выдастся пара свободных минут, я надеюсь
восполнить этот пробел в вашей памяти. Кстати, не
знаете ли вы тут какое-нибудь место, где можно про-
вести вечер?
— Таких мест здесь хоть отбавляй. Неподалеку от
Сан-Пинто, скажем.
Я сдерживаю невольную дрожь и говорю:
— Вот и отлично.
272
— Поехали быстрее, — продолжает она. — Я чер-
товски устала сегодня, да и к тому же у меня живот
прилипает к спине от голода.
Решительно, это достойный соперник. После часа
езды я останавливаюсь перед чудесным бело-красным
ресторанчиком, утопающим в цветах. Во дворе, усы-
панном гравием, стоит большая машина. Это, пожа-
луй, все, что я успеваю заметить. Гари подъезжает, и,
как только мы входим, на нас нападают четверо ма-
лых. Следовало бы сказать — четыре гориллы.
Я падаю на пол, так как один из них сшибает меня
с ног. Это самая красивая драка, которую я когда-ли-
бо видел.
Но если бы я ее только лишь видел!
‘XV. Я забочусь о своей внешности
Кора Лезерфорд, очевидно, потому указала мне
именно этот уголок, что у нее была там назначена
встреча с людьми из банды, теми (без всякого сомне-
ния), которым она должна была перепоручить только
что похищенную Мэри Джексон. Удивительно только,
каким образом они были предупреждены о нашем
появлении так, что сумели сразу же на нас набро-
ситься. Я думаю обо всем этом словно в тумане, хотя
мне приходится быстро соображать: я зажимаю шею
одного из четверки между ног, а руками сдерживаю
другого, хрустящего под напором моих пальцев. Гари,
мелькающий в поле моего зрения, судя по всему, тоже
сопротивляется. Я собираюсь с силами и жму руками
и ногами еще крепче. Малый, которого я держу за
горло, вдруг перестает дубасить меня по ребрам и
становится совсем вялым. Я деликатно откладываю
его в сторону, хватаю другого за гриву и дергаю изо
всех сил. Тот начинает орать, словно дикая кошка, и
наконец высвобождается. Он отступает, собираясь с
силами, чтобы нанести мне удар. Я готовлюсь принять
его в объятия, но вдруг ощущаю у себя на голове
десятикилограммовую вазу и несколько секунд совер-
шаю волнообразные движения. Воспользовавшись этим
273
обстоятельством, второй нападающий одаривает меня
мощным ударом кулака, который, судя по всему, вы-
тесан из глыбы кремня. Я и мой правый глаз выдер-
живаем нападение, а моя нога ударяет противника в
пах. Он складывается пополам, и я снова вижу жизнь
в розовом свете. Кто мог запустить в меня вазой? Я
оборачиваюсь и вижу Кору.
— О! — говорю я, — как это гадко нападать сза-
ди на собственного жениха.
Она ухмыляется. В этот момент меня хватает сзади
один из противников Гари. Последний же находится
в очень неприятном положении: лежа на спине, он
бессмысленно смеется, уставившись в потолок. Я даю
увлечь себя назад, делаю мост и, резко выпрямившись,
перебрасываю малого через голову. Он приземляется
на пол с мягким шелестом. Я заливаюсь смехом, но
мне на голову опускается другая ваза, весом уже не
менее пятидесяти килограмм, и я падаю на колени
рядом с только что поверженным типом. Он далеко не
блещет красотой. Рожа его расквашена, а левая рука
вывернута наизнанку. Гари жалобно стонет в своем
уголке. Над ним склоняется его первый противник —
детина в сером габардиновом костюме и серой шляпе.
Гари сдался гораздо легче, чем я думал... Я жду
следующей атаки Коры Лезерфорд и злюсь, как черт,
оттого что у меня болит голова и я не могу пошеве-
лить ни рукой, ни ногой. Но тут происходит радостное
событие: я вижу, как ноги Гари сперва поджимаются,
а затем благополучно достигают челюсти месье в га-
бардине, отчего тот сплевывает три дюжины зубов и
валится на пол, матерясь как сапожник. Гари встает.
Должно быть, он придуривался, что упал в обморок.
Все это происходит очень быстро, и я плохо сообра-
жаю, что делается вокруг. Я стою на коленях перед
своей последней жертвой и чувствую, как Кора садит-
ся на меня верхом и начинает дубасить меня по
затылку бронзовыми китайскими пресс-папье. Раз,
два, три, четыре, аут! Я хлопаюсь в обморок, сопро-
вождая это прелестным музыкальным хрюканьем.
274
XVI.	По методу нутрии
Когда через четверть часа я прихожу в себя, деко-
рации (которые у меня не было времени вам описать)
остаются прежними. На полу — прекрасный индий-
ский ковер в бордовых пятнах от нашей крови. Мебель
отделана медными украшениями — должно быть, она
красного дерева, но ничего не гарантирую. Имеются
также смешные крохотные окошечки с большими за-
навесками. Я прислонен к стене и связан, как сосиска.
Я едва Moiy шевелить головой, и все у меня болит.
Рядом я замечаю Гари. Нос его стремится соединиться
с грудной клеткой — но это, скорей, от усталости.
Напротив нас четверо других участников этой милой
потасовки взаимно заботятся друг о друге, но движе-
ния их чуть вяловаты. Один из них, похоже, совсем
потерял вкус к жизни. Это тот, которому я сжимал
шею. Двое других хлопают его по щекам и трясут за
руки, но он реагирует не больше, чем диванный валик.
Месье в габардине тоже выглядит неважно: он промо-
кает физиономию совершенно красным носовым плат-
ком, а когда открывает рот, видно, что у него осталось
от зубов, — вернее, что у него их вовсе не осталось.
Что же до цвета его глаз, увеличенных теперь до
середины щек, то они будут даже поярче баклажанов.
Двое оставшихся — здоровяк в голубом костюме, ко-
торого я перекинул через голову, и приземистый чер-
нявый тип с плечами в форме готического камина —
ощупывают себя, чтобы определить, что у них перело-
мано. Это мероприятие вызывает у них забавные сто-
ны. Я остаюсь доволен результатами операции, хотя
чувствую себя таким разбитым, словно меня посадили
в молотилку. Гари же продолжает скрывать свои впе-
чатления. Здесь же верхом на стуле сидит свежая как
роза Кора Лезерфорд, а рядом с ней удивленная Мэри
Джексон. Я-то знаю, что женщины любят смотреть,
как дерутся мужчины (если это не из-за них самих).
Мэри Джексон припудривается так, словно принимала
участие в драке.
— Хорошо же вы благодарите людей, которые при-
глашают вас поужинать, — говорю я.
275
— А вы, как вы обходитесь с людьми, которых
увозите на машине? — парирует Кора.
Она смеется!
— Вы совсем не в моем вкусе, — заявляет она.
Я пытаюсь разозлить ее, потому что ее улыбка
вызывает у меня симпатию.
— Знаю я ваш вкус, — говорю я. — Он теперь в
морге, с синими пятнами на мерзкой роже; то же,
кстати, ожидает и малых напротив, — при помощи
подбородка я указываю на четырех покалеченных
обезьян, суетящихся в комнате, и мое предположение
явно не приводит их в восторг. Что же до Коры, то
намек на любовника вызывает у нее кривую гримасу,
и она сверлит меня гневным взглядом.
— Вулф Петросян не был таким идиотом, как вы,
Рок Бэйли, — говорит она. — Его убили обманом,
подмешав отраву в вино, но он никогда бы не бросил-
ся, как дурак, в пасть к волку, как это только что
сделали вы.
— Тем не менее ему хватило идиотизма, чтобы
проглотить эту отраву и сдохнуть в телефонной буд-
ке, — говорю я.
— Насчет телефонных будок... — говорит она. —
Существует одна история с фотографиями, разъяснить
которую нужно прямо сейчас.
— Кому же? — спрашиваю я. — Вам? Этим госпо-
дам? — я указываю на четверку. — Или кому-то дру-
гому?
«Господа», о которых идет речь, кажется, не поня-
ли юмора, и приземистый коротышка направляется ко
мне. Прежде чем я успеваю защититься, он расплющи-
вает мой нос крепким ударом, так что моя голова
приходит в тесный контакт со стеной.
Кора, должно быть, отдает себе отчет, что это про-
изводит не очень хорошее впечатление, — интересно,
как же она объяснит все это Мэри Джексон. Опреде- '
ленно, девицы, которых она набирает для опытов гос-
подина X, отчаянно смелы. Они к тому же еще и
маленькие свинюшки. Это объясняет, почему родители
276
Беренис Хэйвен и Цинтии Спотлайт, исчезнувших пер-
выми, не заявили в полицию, и почему семейство Мэри
Джексон последует их примеру. Но родители не виде-
ли фотографии и, должно быть, представляют себе,
что речь идет о банальном бегстве из дому.
Пока я предаюсь этим размышлениям, Кора орет
на коротышку; тот, выругавшись, идет на свое место.
А затем, после некоторого шума, в комнату врываются
двое мужчин. Увидев нас, они хохочут, но стоит им
перевести взор на других, как смех тут же исчезает.
Из чего я заключаю, что это подмога, но из лагеря
противника.
Кора встает.
— Возьмите этих, — она указывает на меня и Га-
ри, — и отвезите сами знаете куда. Пошли, Мэри, —
добавляет она.
Пришедшие приближаются к нам. Один — среднего
роста, хорошо одет, выглядит простодушно. Другой... Я
узнаю его.. Это здоровенный санитар, подвергший ме-
ня процедуре — я не могу думать об этом без сожа-
ления о Беренис Хэйвен, положившей начало всей
этой авантюре.
Здоровяк разрезает веревки, которыми связаны мои
ноги.
— Вставай, — говорит он. — Ба, да это же наш
приятель! Ну что, пришел проведать старых друзей?
— Вот именно, — отвечаю я. — Хотелось совер-
шить сентиментальную прогулку на место нашей пер-
вой встречи.
Он грубовато смеется. Я уже отмечал его жизнера-
достный характер.
— Все такой же педераст? — говорит он. — Это
из-за того, что вы отказали Коре, она привела вас в
такое состояние?
— Ну да!.. — возмущаюсь я. — Полчаса назад вы
бы застали нас друг на дружке.
Это сущая правда, но я забыл добавить, что это я
был снизу, а она занималась любовью с пресс-папье.
За это время я успеваю встать на ноги, но они
277
затекли, так что я вынужден повиснуть на верзиле-
санитаре, чтобы не упасть. Его товарищ пытается
поднять Гари. Но бедняга не желает шевелиться. Он
больше ничего не желает. Он издает легкий стон и
остается недвижим. Мэри Джексон смотрит на него с
интересом. Кора подходит к нему и, прежде чем я
успеваю перевести дух, начинает долбить своим ост-
рым каблуком его большую берцовую кость. Гари под-
скакивает с душераздирающим воплем. Мэри Джек-
сон, кажется, все больше и больше заинтересована
происходящим — я вйжу, как она проводит кончиком
розового язычка по напомаженным губам. Эта деви-
ца — явная садистка. Гари вышел из состояния оце-
пенения и теперь, не переставая выть, катается по
полу, чтобы увернуться от Коры. Он цепляется за
стену, ногти его издают печальный хруст. В последнем
усилии он наконец встает на ноги. Кора Лезерфорд
веселится, но тут же умеряет радость, после того как
кулак Гари жестко впивается ей в правую грудь.
Теперь ее черед горланить и пританцовывать, держась
за грудь обеими руками.
Мы успокаиваемся, после чего нас выводят в посы-
панный гравием двор. Большой автомобиль все еще на
месте, а моя тачка ждет снаружи, за Кориным до-
джем. Мы усаживаемся в большой. Двое наших охран-
ников, очевидно, намереваются предоставить Кору са-
мой себе, так как едва мы успеваем устроиться, «жиз-
нерадостный» снова заходит в ресторан и
возвращается в сопровождении Мэри Джексон. Под-
талкивая Гари, я стараюсь усадить его поудобнее.
Мэри Джексон усаживается рядом со мной, и мы
трогаем с места. Коротышка сидит за рулем. Здоровяк
наблюдает за нами в зеркальце.
— Куда мы едем? — спрашиваю я.
— Вы, наверное, и сами догадались, — отвечает
он. — К очень любезному господину, который предо-
ставляет дамам и господам отдельные комнаты с ме-
белью и всем необходимым!
Тут он замолкает и поворачивает одну из ручек на
278
приборном щитке, настраиваясь на позывные радио.
Вероятно, у них в машине установлена микрорадио-
станция типа «уоки-токи», как в армии. Теперь я
понимаю, почему те четверо поджидали нас в ресто-
ране: Кора, должно быть, подключилась на их волну,
и они слышали наш разговор с того момента, как я
сел в машину.
Я чувствую, как сидящая рядом со мной Мэри
Джексон начинает проявлять активность. У меня по-
прежнему связаны руки, и я не могу пошевелиться, но
чувствую, что она щупает меня за ляжку, и это мне
вовсе не по душе. Все мои желания и влечения таин-
ственным образом ослабли с тех пор, как Кора погла-
дила меня по черепу рядом произведений искусства.
— А вы ничего себе, — говорит мне в упор Мэри
Джексон. — Когда ваша внешность примет свой
прежний вид, вы будете очень даже презентабельны...
Почему вы не оказали должного сопротивления тем
четырем скотам?
— Если бы ваша подружка Кора не напала на
меня по-предательски сзади, — говорю я, — дело по-
вернулось бы иначе.
Мэри Джексон тихо смеется. У нее очень красивые
светлые волосы; запах духов легкий, но вкрадчивый.
— Я совершенно не понимаю, что происходит, —
говорит она. — Кора обещала взять меня с собой на
выходные в имение одного своего друга...
— Кто это? — спрашиваю я.
— Маркус Шутц... доктор Маркус Шутц.. Он очень
много практикует, мне кажется. И вот мы поехали,
встретили вас и вашего друга. Как его, кстати, зовут?
Я стараюсь ответить спокойным голосом. Ее рука
продолжает машинально поглаживать меня по бедру;
Мэри, по-видимому, не отдает себе в этом отчета.
— Его зовут Гари Килиан, — отвечаю я. Нет ни-
какого смысла рассказывать небылицы.
Эта Мэри Джексон — нимфоманка! Только и всего.
Наконец она оставляет мои ноги в покое и откидыва-
ется на сиденье, обвивая меня рукой за шею. Черт
279
побери! Я всегда попадаю впросак именно в тот мо-
мент, когда не могу оказать сопротивления.
Голова моя напоминает кастрюлю с компотом. Я
весь покрыт синяками и выгляжу, должно быть,
ужасно, — а эта чокнутая, не обращая на все это ни
малейшего внимания, исступленно забавляется тем,
что совершает что-то' вроде лирических набегов на
плоскости, лежащие по соседству от моей скулы. Да
еще в машине, которая везет нас к Маркусу Шутцу,
доктору Шутцу — господину, который похищает лю-
дей, чтобы склонять их к совокуплению! Господину, в
поместье которого имеются операционные залы, где
занимаются также и фотографией, — и за обладание
этими фотографиями с полдюжины человек укокоши-
ли друг друга всего лишь за одни сутки.
Мэри поворачивается в мою сторону, привлекает
меня к себе (это причиняет мне ужасную боль) и
целует в губы. Губы у нее мягкие и свежие, и она,
должно быть, брала уроки у очень сведущего по этой
части человека.
Я весьма озадачен, но мне хочется, чтобы это дли-
лось как можно дольше. Впрочем, так оно и есть. Я
закрываю глаза и окончательно сдаюсь™ Женщины —
прекрасное изобретение человечества... Я уверен, что
здоровенный папаша наблюдает за нами в зеркальце,
но мне совершенно на это наплевать. Мэри Джексон
отстраняется и тихо вздыхает.
— Можно, я сяду, между вами? — говорит она. —
Мне неудобно в углу.
— Как вам будет угодно, — отвечаю я.
Я не особенно доволен, что у меня связаны руки,
так как теперь наверняка знаю, куда их можно по-
местить. Она приподнимается, перебирается через ме-
ня, а я пересаживаюсь вправо. На ней только легкое
платье, и я ощущаю прикосновение ее упругого тела™
Я готов к продолжению контакта, но эта чертова
девка поворачивается к Гари, обнимает его и предла-
гает моему другу то же лекарство, что и мне. Конечно,
мне все равно, потому что это не кто-нибудь, а стари-
280
кан Гари, но я чувствую себя приниженным в бук-
вальном и переносном смысле. И пользуюсь этим об-
стоятельством, чтобы немного осмотреться. Сидящий
передо мной здоровяк явно забавляется. Повернувшись
к нам вполоборота, он бросает на меня саркастиче-
ский взгляд и вновь принимается крутить ручку пе-
редатчика и переговариваться с невидимыми собесед-
никами. Последние, должно быть, находятся непода-
леку, так как передатчики такого типа имеют
ограниченный радиус действия Вид за окном все тот
же: уходящая к горизонту выжженная равнина, кое-
где чахлые деревья и пышные цветы. То здесь, то там
виднеются верблюжьи скелеты — жалкое напомина-
ние о караване. Мэри Джексон отпускает Гари и
вновь принимается за меня.
— Как! — ворчу я — Вам все еще мало?
— Дайте же мне выбрать, — говорит она без тени
смущения, — в конечном счете, я, наверное, отдам
предпочтение вам.
Чертова кукла!.. Знает толк в мужчинах Я пре-
красно понимаю, что это грубая лесть. Но все же мне
приятно это слышать. Теперь она принимается за дело
с еще большим пылом, а сколько у нее еще в запасе!
— Если бы вы перерезали веревку... — удается мне
вымолвить, — у меня бы пропало ощущение собствен-
ной бесполезности.
— Я бы очень этого хотела, — говорит она, — но
у меня нет ничего под рукой. Не будем терять време-
ни, все и так хорошо.
Поначалу оживившийся Гари снова впал в беспа-
мятство. Кажется, поцелуи Мэри окончательно его до-
конали. Прямо у своей щеки я вижу волну блестящих
волос, ее аккуратное ушко; взгляд мой теряется в
тенистых уголках тонкой округлой шеи. Меня охваты-
вает приятное тепло, я больше не сержусь на двух
малых, что везут меня к доктору Маркусу Шутцу...
Может быть, я наконец узнаю, кто он такой, доктор
Шутц. Я задаюсь этим вопросом не слишком уверенно,
так как чувствую себя еще не в состоянии размыш-
281
лять над полицейскими проблемами. Машина замед-
ляет ход, сворачивает на боковую дорогу и снова
мчится во весь опор. На повороте я еще сильнее при-
жимаюсь к Мэри.
Я испытываю смутные угрызения совести по отно-
шению к Санди Лав.. Упругий бюст Мэри впивается
мне в грудь, и я чувствую, как она начинает учащенно
дышать. Машину трясет на ухабах. Но вот она снова
притормаживает, сворачивает, проезжает двести мет-
ров и резко останавливается. Сквозь белокурые волосы
Мэри я мельком вижу высокую кирпичную стену.
Наши охранники выходят из машины. Я слышу
ругательства, скрип тормозов еще одного автомобиля
и вижу, как здоровенный тип падает на землю от
удара вылетевшей астероидом рыжей массы. В это
время второй выходит на ковер, чтобы получить свою
порцию.. Я узнаю работу Майка Бокански и его пса
Нуну; лукаво улыбается мне довольная рожа Энди
Сигмена.
XVII.	Дело идет на лад
Это Энди с Майком, ехавшие следом, подоспели нам
на помощь. Энди Сигмен распахивает дверцу, достает
нож и перерезает мои путы. Прижавшаяся ко мне
Мэри Джексон даже и не пошевелилась. Ей, кажется,
глубоко наплевать на все происходящее. Постанывая,
я вылезаю из машины. Кровь снова начинает цирку-
лировать в моих затекших членах, что причиняет мне
нестерпимую боль. Мои похитители уснули и аккурат-
но лежат рядышком на земле, так как Майк завер-
шил свою боксерскую работу приложением дубинки к
их черепным коробкам. От всего сердца я благодарю
Энди: воистину, он вытащил меня из крайне затруд-
нительного положения. Теперь, высвободив Гари Ки-
лиана из веревок, он пытается его оживить. Майк
Бокански приветствует меня, его пес тоже. Майк толь-
ко что отвесил ему шлепок по заднице, что доставило
им обоюдное удовольствие.
282
— Не следует все же здесь задерживаться, — го-
ворит Майк, указывая на высокую кирпичную стену,
возле которой остановилось «такси». — Здешние ре-
бята должны быть предупреждены о вашем прибытии,
и если мы станем медлить, все они окажутся у нас
на хвосте.
— Вы правы, — киваю я, — но что же делать?
Теперь, когда мы открыла логово этих господ, не ухо-
дить же нам, не разобравшись, что там происходит!
Я чувствую, как рука Мэри Джексон обнимает ме-
ня за шею. Она тоже выбралась из машины и, сдается
мне, намеревается продолжить занятие, начатое там.
— Нужно отогнать машины и спрятать их, — го-
ворит Майк. — Затем мы произведем обследование
дома.
— Гари уже ни на что не годится, — замечаю я, —
но нужно быть по крайней мере вдвоем, чтобы туда
сунуться.
Майк Бокански пойдет к Маркусу Шутцу со мной.
Честное слово, лучшего компаньона и не пожелаешь,
особенно если его пес тоже примет участие.
Но что делать с Мэри Джексон? Она продолжает
прижиматься ко мне и целовать, но теперь, когда мы
не сидим, а стоим, это компрометирует меня гораздо
меньше, так как она едва доходит мне до плеча. Мои
руки обретают подвижность, и, несмотря на то что
весь я покрыт синяками и шишками, я чувствую себя
почти в полной форме. Бедный старикан Гари выгля-
дит так, словно дюжина боксеров использовала его на
тренировке вместо груши. Оба его глаза замечательно-
го черного цвета, а сам он вымазан кровью (то ли
своей, то ли чужой). Он хромает, с отвращением шмы-
гает носом и, прежде чем заговорить, беззвучно шеве-
лит челюстями. Подозреваю, что он пересчитывает
языком зубы.
— Ну что? — обращается он ко мне. — Ты дово-
лен своей идеей? Мы прекрасно поужинали, не так
ли?! Куда же делись наши партнеры?
283
— Не беспокойтесь, они еще прибегут. — Энди хо-
хочет, Майк улыбается.
— Мы немного полюбопытствовали, что произошло
в том ресторане, — говорит Майк. — Они уже и тог-
да были неплохо отделаны, но теперь заговорят не
раньше, чем через пару месяцев... Там, кажется, была
одна старушка?
— Да, — говорю я. — Очаровательная девушка.
Вы с ней знакомы, Мэри. Это ваша подружка Кора..
— А.. это ей, — поясняет Майк, — Нуну слегка
порвал платье. Если она не сделает себе другого из
занавески, ее вполне могут забрать прямо на улице.
— Но она поднимет тревогу, — говорю я. — Не
хотите же вы сказать, что ограничились тем, что
поручили Нуну ее раздеть?
Майк Бокански краснеет.
— Мы ничем не рискуем, — говорит он. — Она в
надежном месте..
И добавляет, прыская со смеху, словно клоун:
— Она в багажнике нашего такси!
Теперь я спокоен.
Все это время Энди Сигмен массировал Гари руки
и грудь, и теперь тот отряхивается и едва слышно
восклицает:
— В атаку!
— Правильно, — поддерживаю я. — Ты сядешь в
эту машину, — я указываю на автомобиль, в котором
нас привезли, — и поедешь следом за Энди. Нужно
их припрятать, чтобы нас не обнаружили. А мы с
Майком тем временем совершим небольшую прогулку
вокруг этой хижины. Ты же позвони Нику Дефато.
Найдешь по дороге какое-нибудь бистро...
— Одно я уже нашел., спасибо за совет..
— Послушай, — говорю я. — Нас поджидают да-
леко не везде. Предупредите Ника Дефато, что мы
здесь, спрячьте машины и сразу возвращайтесь. И не
оставляйте Кору Лезерфорд в багажнике!
— Если бы это зависело только от меня, — ворчит
284
Гари. — я бы ее продержал там до конца ее дней, и
надеюсь, что долго ждать не придется.
— Отлично, — говорю я. — Отвези-ка еще нашу
подругу Мэри Джексон и постарайся за ней поухажи-
вать.
— О! — восклицает Мэри, которая прислушивает-
ся к нашему разговору. — Я еду с ним? Шикарно!..
Вы пригласите меня поужинать?
— Пошевеливайтесь, — говорю я.
Они усаживаются, и Энди отъезжает.
— Мы вернемся через полчаса, — говорит Гари.
— Идет! Не теряйте времени даром.
Гари с трудом садится за руль. Мэри Джексон
прижимается к нему... Будем надеяться, она не вовле-
чет его в свой спектакль... Ну и баба!
Я поворачиваюсь к Майку Бокански:
— Теперь нам нужно проникнуть внутрь.
Мы стоим перед стеной, высота которой добрых два
с половиной метра. За ней видны верхушки прекрас-
ных деревьев. Наступает вечер, становится свежо,
словно Сан-Пинто находится на высоте восьми тысяч
метров над уровнем моря.
Первым делом нам нужно отойти с дороги. Наши
похитители привезли нас к этой стене. Но должны же
быть где-то ворота? Чем больше я обо всем этом ду-
маю, тем страннее кажется мне, что дорога, по кото-
рой мы приехали, упирается в стену. Я делюсь своими
размышлениями с Майком.
— Вполне возможно, — говорит он, — что где-то
есть замаскированный вход.
— Обойдем вокруг, — предлагаю я. — Направо
или налево?
Мы идем направо, и вдруг Нуну начинает ворчать
и пускается к строению, которое мы Не разглядели за
деревьями. Приглядевшись, я замечаю на каменистой
почве следы шин, ведущие туда. Мы подходим к зда-
нию, напоминающему ангар. Оно не отличается при-
влекательностью: старое, полуразрушенное, довольно
просторное.
285
— Осторожно, — говорю я, — может, там кто-то
есть.
— Нуну с нами, — отвечает Майк.
Здание находится метрах в тридцати от стены. Я
дергаю дверь. Заперто. Гляжу по сторонам. Ничего.
Майк разглядывает замочную скважину, смеется и
нажимает плечом на обе створки. Затем изо всех сил
бросается на дверь и тут же испускает отчаянный
вопль вперемежку с ругательствами. Должно быть, он
сделал себе очень больно, а дверь даже и не шелох-
нулась.
— Не такая уж она дряхлая, как кажется на
первый взгляд, — брюзжит он, потирая плечо.
— Попробуем замочную скважину, — предлагаю я.
— Я захватил кое-какие инструменты, — Майк
вынимает из кармана плоский железный стержень с
загнутым концом, засовывает его в скважину, но тот-
час же отпрыгивает назад, падает на задницу и яро-
стно трет руку.
— Сволочи! Идиоты! Хамы! Скоты! Мерзавцы!
Он декламирует без остановки, а я хохочу до упа-
ду. Очень уж смешно выглядит, когда кого-то дергает
током. Безвредно, но ощутимо.
— Интересно, — говорю я, — если скважина под
током, там, за дверью, должно быть что-то интересное.
— Как же.. — ворчит он. — Очень интересное.
Просто захватывающее... Но мы ничуть не продвину-
лись.
Я хватаю его за руку... Слышится какой-то шум.
— Стойте! Спрячемся!..
Барак окружен довольно высоким кустарником. За
ним мы и притаились. Майк поймал пса за ошейник
и прижал к земле у себя за спиной.
Из ангара доносится гул, похожий на шум лифта.
Затем глухой лязг, словно захлопнули дверцу сейфа.
Поскрипывая, дверь раскрывается Я изо всех сил
стараюсь заглянуть внутрь. В этот момент оттуда, как
смерч, вылетает машина, резко сворачивает вправо и
мчится в сторону шоссе.
286
Дверь медленно начинает закрываться. Не сговари-
ваясь, мы с Майком бросаемся вперед. Успеваем. Пол
довольно круто спускается вниз. Дверь захлопывается
за нами. Мы проходим несколько метров по едва ос-
вещенному коридору, и я останавливаюсь. Над нами с
шумом развертываются тяжелые щиты и закрывают
вход в коридор. Я нагибаюсь, чтобы меня не задел
первый щит, и быстро спускаюсь вниз по склону, до-
гоняя Майка.
— Так вот как они перебираются через стену, —
говорит он.
— Ясно.. — говорю я. — Но как нас найдут Гари
и Энди?
— Посмотрим..
— Странно, что нет охраны!
— Вот это, — хмурится Майк, — совсем непонят-
но. Похоже, здесь все автоматизировано.
— Но кто-то живой должен быть, — говорю я.
— Нет... Нуну бы учуял.
Мы отправляемся дальше. Коридор уходит вглубь.
Наконец мы добираемся до горизонтальной площадки.
Пес настораживается, ворчит и отступает.
— Тихо, — шепчет Майк.
Нет нужды объяснять вам, что мы вовсе не произ-
водим шума, мы крадемся вдоль стены, прижимаясь к
ней, словно ящерицы. Поначалу я позабыл про все
ушибы, полученные в харчевне, но вдруг снова о них
вспоминаю. Все у меня болит, и я чувствую себя не
совсем в форме для новой стычки. К счастью, со мной
Майк, и это меня слегка успокаивает. Пес перестает
ворчать. Майк шепчет мне:
— Оставайтесь здесь, я пойду посмотрю, что там.
— Яс вами.
— Нет..
Есть в его голосе что-то такое, чему я повинуюсь.
Теперь спрятаться довольно легко: потолок, как в
угольной шахте, подпирают толстые столбы, за кото-
рыми можно укрыться. Майк что-то протягивает мне
287
и уходит вперед. Нуну за ним по пятам. У меня в
руках маленькая дубинка, сегодня я уже видел ее в
работе. Симпатичная штука, к тому же придает вам
ощущение независимости и комфорта. Глаза уже при-
выкли к царящему в подземелье полумраку, но Майк
движется вперед так быстро, что я начинаю терять
его из виду. Вдруг я подскакиваю, и мои пальцы
впиваются в деревянный столб. Раздается выстрел,
затем другой. Вопль, переходящий в бульканье. Забыв
все предписания Майка, я бросаюсь вперед. Больше не
слышно ни звука. Я натыкаюсь на Майка: он стоит
на коленях перед лежащим на полу человеком. Здесь
же валяется револьвер. У Майка на рукаве немного
крови.
Он поднимает глаза и улыбается:
— Этот получил свою порцию!
— Он в вас стрелял?
— Царапина. Нуну сломал ему запястье.
— Он мертв?
— Нет, я его слегка усыпил.
Я замечаю дверь. Она выходит в маленькую келью,
забетонированную прямо в земле. На столе — пере-
датчик вроде телеспикера. Если он подключен, люди
«оттуда» должны были слышать выстрелы и с минуты
на минуту сядут нам на хвост. Майк затаскивает
тушу охранника в кабину. Я указываю на аппарат и
прикладываю палец к губам. Он соглашается. Мы. за-
пихиваем человека под стол, и я перерезаю провод
телеспикера. Это опасно, но ничего не поделаешь.
Без всяких предосторожностей мы бежим к выходу
из подземного коридора и оказываемся на свежем
воздухе. Вот и дорога, обсаженная деревьями. Владе-
ние, должно быть, огромных размеров.
Мы идем вдоль дороги, укрываясь за толстыми
стволами. Нуну крадется перед нами. Уже сильно
стемнело, и мы с трудом различаем его светлую шкуру.
Вдруг пес замирает на месте. Я бросаюсь к Майку.
Перед нами — поляна. По бокам — два сооруже-
ния на сваях очевидно, наблюдательные пункты.
288
Кругом пустынно и тихо, но надо быть настороже.
Боксер наверняка почуял чье-то присутствие.
Что же делать?
Майк резко тянет меня назад, тихим свистом под-
зывает пса и прижимается к земле. Я делаю то же
самое. Он роется в кармане. Рука его описывает дугу,
и он зажимает ладонями уши.
Граната взрывается прямо под правой вышкой. Со
странным треском маленькое строение валится на зем-
лю. Слышны крики, ругательства. Прожектор другого
наблюдательного пункта вспыхивает и принимается
шарить в темноте. Со всех ног мы бросаемся вперед и
прячемся под этой вышкой — только здесь прожектор
нас не достанет. Раздается автоматная очередь, пули
хлестко молотят листву.
— Осторожно! — шепчет Майк. — Будет жарко.
Часовой первой вышки выбирается из-под облом-
ков. Если верить тому, что мы слышим, он слегка
покалечился при падении. Но мы — гнусные эгоисты,
и нас это мало трогает. Майк снова погружает руку
в недра своего плаща, и, догадываясь, что он оттуда
вытащит, я чувствую легкое смущение и затыкаю уши.
— Надо прорываться. — шепчет он, вытирая
взмокший лоб.
В этот момент над нами начинается дьявольская
возня, и вдруг все пространство освещается. На всех
деревьях зажглись электрические лампы.
Майк не теряет больше ни секунды. Отступив на
шаг, он запускает гранату вверх. Потом на полном
ходу увлекает меня за собой. Я успеваю услышать
стук гранаты о дощатый пол вышки и вопль охран-
ника:
— Вот они! Огонь!
Бедняга, нужно кричать погромче, если хочешь
перекрыть шум взрыва.
Я спрашиваю себя, не начинает ли Майк Бокански
выходить за рамки своего положения детектива-люби-
теля.
Естественно, охрана из наблюдательных пунктов
Ю. В. Виан	289
больше не в состоянии нами заниматься, и мы могли
бы спокойно прогуляться по аллее. Но мы мчимся под
прикрытием деревьев.
— Надеюсь, все они сбегутся на шум, — говорит
мне Майк между двумя перебежками. — А пока суд
да дело, мы разберемся, что там такое.
— Надеюсь, — откликаюсь я.
Скорей бы закончилась эта бешеная гонка — не
очень-то весело в полной темноте пробираться сквозь
какие-то корни и колючки, проваливаясь при этом в
ямы. Майк Бокански как танк движется через все
препятствия. Я думаю, что у него при себе еще добрая
дюжина гранат. От этого мне немного не по себе. Но,
поразмыслив, я прихожу к выводу, что он умеет с
ними обращаться и отвечает за себя. Все же у меня
возникает некоторое беспокойство при воспоминании,
что Гари должен позвонить в полицию.. В хорошень-
кое дельце мы влипли..
В конце концов, нужно принять во внимание поло-
жительную сторону происходящего: вот уже несколько
месяцев я не тренировался и за два дня с лихвой
наверстал упущенное. Мускулы слушаются меня с раб-
ской покорностью, и я уже до такой степени привык
получать удары по башке, что эффект от последних
почти улетучился. Только шишки остались. Вдруг я
слышу, что пес Майка, рыча, остановился, и тут же
налетаю на его хозяина. Эта собака — воистину от-
лично настроенный сигнальный прибор.
— Мы у цели, — шепчет Майк.
Перед нами большое здание с крышей-террасой,
каменный куб с редкими окошками.
— Пошли, — говорю я Майку.
— Подождите, — шепчет он.
Я вглядываюсь. Одно из окон только что зажглось.
Промелькнула тень, и все снова погружается в ночь.
Так. Все ясно. Здесь есть люди. В конце концов, может
быть, у них плохо со слухом.
— Как мы проникнем внутрь?
290
Я задаю Майку этот вопрос, и он с сомнением
покачивает головой.
— Можно было бы позвонить, — предлагаю я на
полном серьезе.
Перед нами добрые десять метров открытого про-
странства. В данном случае самое лучшее — действо-
вать естественным образом.
Майк с непринужденным видом идет вперед, руки
в карманах. Я улыбаюсь при мысли о том, что у него
там, в этих карманах.
Ничего не происходит. Это начинает действовать
мне на нервы.
Мы подходим к стене дома, и то, что я принимал
за фундамент, оказывается бордюром из кустарника,
ровно подстриженным на высоте человеческого роста.
Я не хочу выглядеть испуганным и иду следом за
Майком. Пес опередил меня, и я немного успокаива-
юсь, констатируя, что он не проявляет никаких при-
знаков беспокойства.
Я пробираюсь сквозь кустарник.
Майка нигде не видно.
Я ощупываю стену. Она целая, сплошная, твердая.
Я делаю шаг вперед и чувствую легкий запах дез-
инфекции, исходящий, как мне кажется, откуда-то
снизу.
Должно быть, здесь есть отдушина.
Я наклоняюсь. И действительно, отдушина есть, и
в нее можно просунуть голову, тело и ноги. Я предпо-
читаю обратный порядок и приземляюсь на пол рядом
с Майком.
— Как ни странно, здесь никого нет!
— Есть же охрана у дверей и на вышках, — от-
вечает он с присущей ему логикой. — Они там постав-
лены для того, чтобы что-то охранять, разве нет?
— Или для того, чтобы создавать видимость, что
сеть что охранять, — не менее логично отвечаю я,
отдирая острый обломок ногтя.
— Ну, это мы сейчас увидим... — говорит Майк. —
10*
291
По крайней мере, здесь есть человек, тень которого мы
видели в окне.
— Надеюсь с ним повидаться, — отвечаю я.
В ту же секунду мы оказываемся ослепленными
ярким светом мощного фонаря. Майк поднимает руки.
Я делаю то же самое. Мы в ловушке.
Майк подзывает своего пса, и тот ложится у его
ног. Так ему спокойнее.
XVIII.	Болтун С-16
Мы ничего не слышим. Ни единого звука. Лампочка
вспыхивает прямо над нами, и наконец мы можем
рассмотреть, где находимся, поскольку до того мы
были то погружены в полный мрак, то ослеплены
ярким светом.
Перед нами стоит малый в униформе охранника и
наводит на нас фонарь. Теперь он его гасит.
— Что вам надо? — спрашивает он. — Почему вы
сюда забрались?
— Мы хотели бы произвести осмотр, — с апломбом
отвечает Майк.
Охранник почесывает голову. Вид у него совсем не
агрессивный. Нуну встает, обнюхивает его и снова
садится у ног хозяина.
Любопытно.
— Дело в том, — говорит охранник, — что сейчас
не совсем подходящий час для осмотра клиники., и
потом мы не принимаем посетителей...
Я вежливо справляюсь:
— Это клиника?
— Разумеется, — отвечает он. — Лучшая во всей
округе! Умеренные цены, предварительная запись, це-
лебный воздух, поблизости горы, питание усиленное...
Он перечисляет словно заведенный.
— Стоп, — говорит Майк, — достаточно. И убери
руку от ширинки.
292
Охранник резко замолкает, как будто перекрыли
водопроводный кран.
Я слегка удивлен. Мы с Майком переглядываемся.
Майк начинает привыкать к свету, я тоже; у этого
типа странноватый вид. Он шпарит текст наизусть,
глядя прямо перед собой. Вид у него обеспокоенный,
но он, кажется, не вооружен.
Майк непринужденно опускает руки и направляет-
ся к нему. Тот не двигается.
— Как тебя зовут? — спрашивает Майк.
— Как угодно, — отвечает тот. — Обычно меня
называют по номеру и серии.
— Что-что? — переспрашивает Майк.
Первый раз я вижу Бокански в таком замешатель-
стве. Здесь ему не удастся решать проблемы, разбра-
сывая во все стороны гранаты.
— Какой еще номер? — спрашиваю я.
Парень снимает фуражку и чешет голову. На баш-
ке у него ни единого волоска. Он забавный. В свою
очередь я тоже подхожу к нему. Вид у него какой-то
недоделанный.
— Номер в моей серии, — отвечает он. — Номер
шестнадцать, серия С. Вы можете звать меня С-16.
— Лучше я буду звать тебя Джеф Девэй, — гово-
рю я.
— Почему? — спрашивает Майк.
— В университете у меня был приятель, которого
так звали, — объясняю я. — Он плохо кончил. Теперь
он журналист. Вдобавок ты на него совсем не похож.
— Красивое имя, — говорит С-16. — Мне нравится.
Доктор Шутц забыл меня назвать. Он мною не инте-
ресовался. Впрочем, вся серия оказалась бракованной.
В живых остались только я да С-9. Но С-9 — сума-
сшедший. Он все время себя щупает.
— Слушай, — говорит Майк Бокански. — Хватит
морочить нам голову этими байками. Лучше выпусти
нас отсюда, мы хотим поглядеть, что творится в доме.
— Пожалуйста, — отвечает Джеф Девэй (я все-та-
ки предпочитаю звать его так). — Но я пойду с вами.
293
Теоретически я должен объявить тревогу. Но я дефек-
тивный и поэтому иногда нарушаю инструкции. В
противном случае вы бы уже были более или менее
мертвы.
Этот парень совершенно полоумный. Майк, судя по
всему, делает точно такой же вывод. Не прочь бы я
сейчас оказаться в своей кровати (вместе с Санди
Лав — но это добавление я не осмеливаюсь сделать
из целомудрия).
— Доктор недавно уехал, — говорит Джеф, — но
кое-кто из его ассистентов остался. Хотите посмотреть
опыты? Красивые опыты, по правде говоря. В палате
8 они работают над девицей, такая красотка, пра-
во. Кажется,, ее зовут Беренис.
Я хватаю его за руку.
— Вы что, издеваетесь над нами, милейший?
Вероятно, я слишком сильно его сжимаю. Вечно я
забываю, что могу раздавить руками кокосовый орех.
Он бледнеет и начинает тараторить:
— Пустите меня, — говорит он, — прошу вас. Про-
шу же. Неужели вы не понимаете, что во мне пруд
пруди дефектов производства?
— Довольно идиотничать, старина, — говорит
Майк. — Лучше отведи-ка нас в палату № 8. Все
остальное мы выясним позже.
— Ладно, ладно, — отвечает он. — Я отведу вас.
Но должен объяснить: доктор Шутц вывел меня ис-
кусственным путем, да не совсем удачно. Именно поэ-
тому-то я и рассказываю то, что не положено. Доктор
Шутц проводит эксперименты по ускоренному воспро-
изведению людей. Это великий врач. Со мной он про-
махнулся, но я на него не сердит — это его ассистен-
ты надо мной подшутили.. Они забыли меня в сушиль-
ном шкафу. Остальные из этой серии погибли — все,
кроме С-9 и меня.
Он хихикает.
— Вас это не удивляет?.. Я-то привык. Все асси-
стенты доктора Шутца такие же искусственные, как
я. Это довольно просто делается, как мне кажется...
294
Сначала он брал людей с улицы, но это опасно, так
как они могли заговорить. Мы же лишнего не болтаем.
Он еще раз отвратительно ухмыляется.
— За исключением меня, потому что я дефектив-
ный!
— Так-так, — говорит Майк. — Нам все ясно.
Значит, доктор Маркус Шутц ставит опыты на людях
и занимается их воспроизведением?
— Вот именно, — отвечает Джеф Девэй. — Он
улучшает породу. Он собирает красивых парней и
девушек и заставляет их воспроизводиться. Впрочем,
наблюдать за этим очень любопытно — я уверен, что
вы не отказались бы посмотреть сейчас, как 150 или
200 пар делают детей. Доктор массу всего изобрел:
способ ускоренного развития эмбриона, производство
трех-четырех поколений в месяц. Он вырезает половые
железы эмбриона и снова оплодотворяет ими зароды-
шевые женские клетки.. Я не знаю подробностей — я
только слышал, как об этом говорили, и рассказываю
все это сейчас только потому, что я из серии дефек-
тивных, и еще оттого, что я злобный, неблагонамерен-
ный и страшно ненавижу доктора Шутца, хотя он
этого не заслуживает.
У нас с Майком прямо дух перехватило от того,
что он говорит. Пес Майка рявкает и забивается в
угол, подальше от этого малого.
— Это он из-за меня чувствует себя неловко, —
продолжает последний, указывая на Нуну, — потому
что, кроме всего, я не обладаю человеческим запахом.
Это-то его и смущает.
В этот момент дверь, прислонившись к которой он
стоит, открывается, и дуло револьвера дарит мне пре-
красную круглую улыбку, несколько напоминающую
куриный зад... Рука красивой, как мне кажется, фор-
мы хватает С-16 за запястье и отбрасывает назад.
Перед нами — два типа в таких же мундирах.
— Долго же мы вас искали, — ворчит первый —
высокий загорелый парень, худощавый, с очень белы-
ми зубами и короткими усиками. Второго я поначалу
295
вижу плохо, но тут он чуть прорисовывается, и я с
трудом удерживаю крик. Они совершенно одинаковые!
Майк некстати замечает:
— Вы, видно, оба из одной серии?
Они смотрят на него совершенно бесстрастно.
— Следуйте за нами.
Номер первый сторонится, уступая нам дорогу, а
номер 1-бис идет вперед по белому коридору. Коридор
страшно напоминает тот, в котором я объяснялся с
двумя санитарами в первый вечер этой истории.
— Куда вы нас ведете? — на ходу спрашивает
Майк.
— Молчать! — приказывает тот, что идет следом.
Коридор бесконечен. Нужно что-то предпринять.
Майк начинает посвистывать сквозь зубы. Я думаю о
С-16. Куда он делся?
Может быть, его увел кто-то третий? Что они с ним
сделали? Я ничего не мог разглядеть, когда они от-
швырнули его назад. Теперь я горько упрекаю себя за
тупоумие, ведь в подвале мы потеряли на разговоры
драгоценное время. Вопреки своей воле, я не могу не
думать о том, что рассказал нам этот придурок... Кто
же такой Маркус Шутц? Я и раньше знал по тем
фотографиям, что он занимается какими-то опытами.
Но эти небылицы о воспроизведении, о фабрике чело-
веческих зародышей? Невероятно, чтобы подобные ве-
щи могли происходить у нас в Калифорнии. По-моему,
правда кроется совсем в другом: этот доктор Шутц
заведует частной клиникой умалишенных, один из
которых сбежал из-под контроля». И помимо этого он
занимается всякого рода махинациями. Но это объяс-
нение я тут же отбрасываю. Это невозможно. Глупо,
но сейчас речь может идти только о том, что заклю-
чалось в этом жутком., в этом страшном объяснении...
да еще близнецы, которые нас конвоируют., кто они
такие?
А гранаты Майка? Люди с наблюдательной вышки?
Боже милостивый, чем больше думаешь об этом, тем
больше все смахивает на кошмарный сон. Мы все еще
296
шагаем по белому коридору. Майк насвистывает. Я
различаю легкий перестук когтей Нуну о бетонирован-
ный пол. Он бежит сзади.
Майк идет совсем близко от стражника, возглавля-
ющего процессию.
И тут я вижу, как он бросается на него и орет:
— Хватай другого, Нуну! Фас! Сзади раздается
хрип, я оборачиваюсь и вижу, как мой конвоир пыта-
ется отодрать огромного боксера, вцепившегося ему в
горло. Он наполовину освобождается, поднимает ре-
вольвер, но я хватаю его за руку и начинаю выкру-
чивать ее не в самом приятном для него направлении.
Легкий хруст, и она мягко поддается. Так., я сломал
ее, ну да ничего не поделаешь — в каждой профессии
свой риск.
В течение всего этого времени Майк добросовестно
колошматит второго охранника головой о бетон. Счи-
тая удары, он широко улыбается. Останавливается он
на пятнадцати. Хорошая цифра. Второй, которому я
сломал руку, только что очень мило упал ко мне в
объятья. Я укладываю его на пол и обыскиваю, так
как не следует забывать хорошие привычки. Естест-
венно, в карманах у него ничего нет. По крайней мере,
ничего интересного."
— Теперь, — вполголоса говорит Майк, — надо
пошевеливаться. Куда делся этот болтун?
— Кто? Джеф?
— Да.. Джеф.. Что они с ним сделали? Только он
может указать нам путь.
— Это не так уж сложно, — говорю я. — Нужно
все время идти прямо.
— Мы проходили мимо каких-то дверей. Интерес-
но, что за ними кроется?
— Тогда лучше вернуться назад... Но он, должно
быть, предается своим маленьким упражнениям.
Мы еще раз напоследок даем по башке нашим
экс-охранникам. Я избегаю на них смотреть — слиш-
ком уж похожи они друг на друга. Спортивным шагом
мы возвращаемся к исходной точке.
297
Дверь закрыта. Коридор разделяется перед нами на
два ответвления. Раньше мы этого не заметили. Куда
же делся наш лысый приятель? Что они с ним сде-
лали?
— Может быть, их было трое? — замечаю я.
— Возможно, — бормочет Майк сквозь зубы. —
Бесполезно обращаться за помощью к собаке — этот
тип ведь ничем не пахнет... Какова скотина!
— Наверняка они его заперли, — говорю я. — Что,
если попытаться отпереть двери?
— Это рискованно, — говорит Майк. — По какому
коридору пойдем?
Мы можем идти налево, направо или же туда, где
мы оставили в плачевном состоянии двух наших по-
хитителей.
— А что, если нам отсюда смыться? — говорю я. —
Вылезем в подвальное окно?
— Дверь заперта, — отвечает Майк.
Он смотрит на меня так, что я заливаюсь краской.
Как это глупо — краснеть Все-таки хорошо сидеть
дома...
— Я не трушу, — говорю я. — Просто хочется
спать.
— Старина, — говорит Майк Бокански, — на тво-
ем месте я бы предпочел холодный компресс и пару
костылей... Не знаю, из какого теста ты сделан, но оно
весьма прочно... Пока мы еще здесь, попробуем все же
открыть дверь — может быть, нам придется улепеты-
вать, а этот выход мы, по крайней мере, знаем.
Я подхожу к двери. На вид она прочная. Я слегка
наваливаюсь плечом. Дверь не поддается. Я отступаю.
— Берегись! — кричу я Майку.
Я разбегаюсь и налетаю на нее вместе со своими
девяноста килограммами. Раздается оглушительный
треск, и я оказываюсь в окружении дюжины облом-
ков. Майк помогает мне подняться. Все это наделало
немало шума.
— Ничего не понимаю, — говорит он. — Представ-
ляешь, какой гвалт мы тут устраиваем вот уже пол-
298
часа. И все, что из этого проистекло, — три совершен-
но сумасшедших мужика.
— Странное место, — говорю я, массируя правую
ключицу. Мне это уже начинает надоедать.
Майк входит в комнату и убеждается, что подваль-
ное окно на месте. Я двигаюсь за ним, но тут' же
останавливаюсь. Нуну глухо и отрывисто рявкает. Мы
оборачиваемся и застываем по сторонам выломанной
двери.
— Кажется, я понял, — говорю я. — Эта комната
служит им ловушкой.
Шум шагов приближается. Майк подзывает пса.
Мы ждем. Шаги затихают у двери. Нуну брезгливо
прижимается к ногам хозяина. Входит человек.
— Ну, — говорит он (и я узнаю голос С-16, он же
Джеф Девэй). — Вы идете в палату W 8 смотреть
операцию?
XIX.	Обыск
Мы молчим.
— Они уже начали, — настаивает Джеф. — Луч-
ше вам пойти прямо сейчас. Обычно операции длятся
недолго.
— Хорошо, мы идем, — отвечает Майк. — Где же
эта палата № 8?
— Двумя этажами ниже, — объясняет Джеф. —
Нужно спуститься на лифте... Вы действительно сло-
мали дверь?
— Да, — говорит Майк. — Никому не говори, это
наша ошибка.
— Не давайте мне указаний подобного рода, —
говорит Джеф. — Вы прекрасно знаете, что я повто-
ряю все, что меня просят держать при себе.
— Извини, — говорит Майк. — И, пожалуйста,
вынь руку из кармана.
Джеф делает полоборота, мы идем за ним. Мы не
сделали и трех шагов, как Нуну останавливается и
скачет назад, виляя хвостом. Мы слышим шум, обора-
чиваемся и видим Гари Килиана и Энди Сигмена,
299
которые с интересом осматривают состояние, в кото-
ром находится дверь.
Я очень им рад. Похоже, Гари немного отошел
после утренних потасовок Я не буду описывать его
внешность, так как уже в самом начале этой истории
я сказал, что он красивый малый, но в настоящий
момент это совершенно не соответствует тому заклю-
чению, которое я мог бы сделать относительно его
физиономии.
Мы не теряем времени на пустые разговоры. Само
по себе уже удивительно, что они здесь. В двух словах
Майк объясняет им, что произошло с нами после того,
как мы расстались у кирпичной стены. Мы представ-
ляем им так называемого Джефа Девэя, который, по-
видимому, приходит в восторг от новой компании, и
следуем за ним. Его правая рука по-прежнему продол-
жает свои делишки.
Во второй раз мы идем по большому коридору, но
теперь сворачиваем вправо и через несколько шагов
предстаем перед целой батареей лифтов такого неве-
роятного размера, что каждый из них способен вме-
стить паккард и двадцать два раздвижных тромбона
впридачу.
Джеф Девэй нажимает на кнопку, и двери одного
из лифтов распахиваются перед нами. Мы заходим
туда все пятеро, и машина устремляется вниз.
Кабина бесшумно останавливается — и вот мы
уже в другом, совершенно идентичном первому кори-
доре. Сооружение этого заведения, должно быть, сто-
ило нашему приятелю Маркусу Шутцу изрядного ко-
личества банковских билетов.
Джеф устремляется вправо. Майк глаз не спускает
со своего пса, готовый действовать по первому призна-
ку беспокойства огромной желтой зверюги.
Этот чертов Майк шагает, упорно не вынимая рук
из карманов, и я все жду, когда он начнет разбрасы-
вать свои пасхальные яички в окружающий нас пей-
заж.. Это меня слегка смущает. Многочисленные опле-
ухи, которые я заработал за эти два дня, также
300
немного меня беспокоят; сейчас я предпочел бы выпить
стаканчик в компании восемнадцатилетних девочек,
нежели идти за этим психом по черт знает где на-
ходящимся коридорам, которые к тому же воняют
эфиром.
Джеф останавливается и открывает дверь, которую
я едва заметил.
— Входите, — говорит он. — Сейчас мы приоде-
немся.
Мы пропускаем его вперед, и он устремляется в
комнату. Она очень чистая. Всюду двери... это шкафы,
сверкающие белой краской.
Джеф открывает пять шкафов и делает нам знак.
— Не желаете ли надеть эти восхитительные на-
ряды? — говорит он. — В них вы можете войти, куда
пожелаете.
— Они стерилизованы? — спрашивает Гари.
— Нет, — отвечает Джеф, улыбаясь. — Но мы все
пройдем через стерилизатор. Не беспокойтесь. Здесь
все очень хорошо поставлено. Хотя меня они испорти-
ли — но, по правде сказать, это не их вина. Это
просто ошибка по невнимательности, и потом, опыты
тогда были в самой начальной стадии. Впрочем, так
приятно мастурбировать целый день напролет.
Энди и Гари еще не привыкли к речам Джефа
Девэя, и его заявление производит сильный эффект,
но хвастун, не обращая на это внимания, подводит
нас к другой двери, по бокам которой также распо-
ложены платяные шкафы. Он подходит первым. Мы
идем следом и оказываемся в камере, стены которой
выложены рядом циферблатов. Двери — двойные и
обиты пористой резиной; возле циферблатов ручки и
шкалы с делениями.
— Пять минут и готово, — говорит Джеф. Он на-
жимает на ручку, которая резко захлопывает дверь,
потом приводит в движение другие приборы. Камера
наполняется чем-то вроде тепловатого и душистого
тумана: вероятно, какое-нибудь дезинфицирующее
средство. Температура повышается, туман густеет. Не-
301
смотря на это, дышится легко. По-видимому, это но-
вейший препарат. В арсенале доктора Шутца, должно
быть, много всяких диковинок.
Через пять минут раздается звук гонга, замираю-
щий на чистой низкой ноте, и Джеф приводит все
ручки в исходное положение. Тут же перед нами рас-
крывается еще одна дверь, и мы входим. Пес Майка,
кажется, в восторге от процедуры: он пять или шесть
раз чихает, прежде чем пойти вслед за хозяином.
Все мы предстаем перед новой дверью. Легкое на-
жатие на кнопку, и она бесшумно отходит в сторону.
Мы замечаем круглую стену, похожую на изнанку
театральной сцены, и оказываемся в круглой галерее,
обслуживающей крошечные комнатки, — виден толь-
ко ряд иллюминаторов из толстого стекла, через ко-
торые брызжет такой неумолимо яркий свет, что нам
приходится отступить, зажмурившись.
Джеф останавливается; теперь, когда наши глаза
привыкли к блеску, мы жадно приникаем к иллюми-
наторам.
Сперва я плохо различаю происходящее. Но потом
вижу.
В двух метрах от меня лежит некое подобие чело-
века, покрытое белоснежным бельем; открыто лишь
операционное поле двадцать на двадцать сантиметров.
Трое мужчин в таких же одеждах, как у нас,
суетятся вокруг тела.
Рядом, на другом столе, лежит женщина. На этот
раз операционное поле куда обширнее, так как она
привязана к столу за ляжки и щиколотки, а живот
ее стянут плоской стальной лентой. Больше на ней
ничего нет. Похоже, в данный момент ею никто не
занимается.
Возле каждого стола сложная аппаратура. Воз-
можно, для анестезии,
Я пытаюсь разглядеть, есть ли в комнате еще кто-
нибудь, но относительный мрак, в который погружено
все, что не находится под ослепительным светом двух
302
мощных рефлекторов, отнюдь не облегчает мою задачу.
Думаю, что, кроме этих троих, здесь больше ни-
кого нет.
Они суетятся вокруг первого стола. Я пытаюсь уяс-
нить, что же они делают, но один из них стоит ко мне
спиной. Наконец я понимаю, что они оперируют како-
го-то мужчину. Я не могу на это смотреть...
Такое не сделаешь самому заклятому врагу. Я от-
ворачиваюсь и подвожу итоги. Теперь я понял, откуда
взялись фотографии. Больше я видеть ничего не же-
лаю. Мне хочется уйти. Окунуться в холодную воду.
Принять ванну в Тихом океане. Объем будет как раз
по мне.
Я с трудом поворачиваю голову и тут замечаю
слева какое-то движение. Раздается рычание Нуну —
я вдруг вижу, как он, прежде чем ринуться вперед,
прижимается к полу и пятится. С этого мгновения
события разворачиваются стремительно. Я оказываюсь
прямо перед существом выше меня на добрую голову...
Это невероятно, должно быть, я спятил. На лице у
него нет маски, но оно идеально белое.
— Майк!» Гари!.
Я нахожу в себе силы выкрикнуть эти имена в тот
момент, когда лапы монстра обрушиваются на меня.
Его голубые глаза, жестокие и холодные, рассматри-
вают меня словно какого-то клопа. Я чувствую, как
его пальцы сжимают меня будто стальные клещи.
Выстрел.. Второй.. Я кричу,.. Мне больно... Я изви-
ваюсь в лапах чудовища.. Он смотрит на меня... Боже!
На его лице нет никакого выражения... Красная дыра
появляется на его лбу, кровь струится изо рта, и он
сжимает меня... сжимает все сильнее и сильнее.. Я
чувствую, как из моих глаз брызжут слезы.. Сейчас
сломает., еще два выстрела... Мы падаем почти одно-
временно. Майк высвобождает меня из лап огромного
трупа, который даже не содрогнулся, отдавая концы.
Едва я успеваю встать на ноги, как Джеф говорит
слащавым голосом:
— Пожалуй, нам лучше уходить немедля. Доктор
303
Шутц будет не очень доволен, узнав, что вы пришили
его слугу из серии К
Это Гари прикончил его двумя выстрелами в спину.
Все происходит слишком стремительно, чтобы я успел
подумать о своих плечах, покореженных мертвой хват-
кой монстра. Мы бежим по коридору вслед за Джефом
Девэем. Проход — вваливаемся туда, сворачиваем на-
право, еще раз направо.. Я совершенно растерян. Па-
паша Сигмен наслаждается вволю, я слышу, как он
кудахчет под маской, в полном восторге от приключе-
ний.
Я же... честное слово, я не решаюсь сказать вам..
Боже милостивый, мне двадцать лет, я вешу девяносто
килограммов — одни мускулы., и я ничего не боюсь...
черт... тем хуже., я решаюсь... так вот, на бегу л
замечаю, что...
Великолепно. Как трехлетний ребенок. Я обмочил
штаны — до того эта кошмарная скотина нагнала на
меня страху.
И сколько их еще в этом дьявольском бардаке... Я
понимаю, почему им до такой степени наплевать, вхо-
дит сюда кто-нибудь или нет..
С такими образинами в роли жандармов они не
рискуют ничем.
Но какие еще кошмары нам предстоят? Я настоль-
ко поглощен своими переживаниями, что буквально
влипаю в Майка Бокански: он только что остановился
передо мной, я же продолжал бежать; на мое счастье,
он оказался впереди, иначе бы я впилился в стену. Но
тут я вздрагиваю при мысли о его гранатах и прыж-
ком встаю на ноги, словно меня укусил тарантул. Он
не сердится на меня.. У него такой же испуганный
вид, как у Гари и Энди. Только Джеф по-прежнему
неустрашим.
— Пустяки, — говорит он. — Здесь мы мало чем
рискуем. Лично я восхищен, что вы убили К-62. Он все
время потешался надо мной из-за того, что я слишком
прожарен. Он-то был без единого дефекта... вот-вот..
304
но именно он оказался мертвецом — это послужит
ему уроком.
— Довольно, — оборвал Гари. — Как нам вы-
браться отсюда?
— О! — восклицает Джеф чересчур светским то-
ном, — было бы смешно и нелюбезно покинуть образ-
цовый дом отдыха доктора Шутца, не заглянув в
инкубатор и комнату ускоренного взросления эмбрио-
нов. Там я смогу точно и подробно объяснить вам
произошедшее со мной несчастье, что непременно при-
ведет вас в самый проникновенный восторг.
— Черт! — говорю я. — С меня хватит! Сматыва-
емся, да поскорее. Ну его, этого доктора Шутца„ Боль-
шее удовольствие мне доставит изучение виноградар-
ства в Сан-Берну. А тебя, — говорю я, — тебя мы
можем взять с собой. В качестве сувенира.
— Пошли, — говорит Майк. — Успокойтесь вы
оба. У нас же есть замечательная возможность уви-
деть нечто интересное...
— Вот-вот, — говорит Энди Сигмен. — Рок, Гари,
дети мои, вы устали, это нетрудно понять после того,
что с вами произошло, но поймите наконец, что самое
захватывающее еще только начинается. Подумайте о
бедном Энди., старом разбойнике, который целыми
днями скучает.. Не каждый день предоставляется
случай посмотреть на подобные проделки..
— Послушайте, — говорю я, — мы и так уже мо-
жем влипнуть в историю, после того как Майк упраж-
нялся в метании гранат... но если мы вынуждены
будем убивать всех, кто нам попадается по дороге,
потому что они не очень покладисты, то потом нам
нелегко будет объясняться с полицией.
— Вы позвольте нам с Энди взять это на себя, —
говорит Майк. — Мы все устроим.
Все это время Джеф Девэй выражает крайнее не-
терпение.
— Поторопитесь, — говорит он. — Они целый день
перевозили ящики и очистили целые палаты, а завтра
305
увезут и все остальное. Так что пошевеливайтесь, а то
ничего не увидите.
Мы настораживаемся и следуем за ним.
— Что они перевозили? — спрашивает Майк не-
брежным тоном.
Джеф лукаво улыбается.
— А-а! — произносит он. — Видите, как много до-
ставляю я хлопот. Они заставили меня поклясться,
что я ничего не расскажу, а с тех пор как появились
ваши друзья, я только и делаю, что все вам выклады-
ваю.
Мы добираемся до следующей двери, и она раскры-
вается перед Джефом. Мы переступаем порог какой-то
шлюзовой камеры, слабо освещенной фиолетовой лю-
минесцентной лампочкой. После утомительного осве-
щения коридора и слепящего огня операционных
это — настоящий отдых_ правда, несколько злове-
щий.
— Вы разве не знаете, что доктор Шутц собирается
покинуть Сан-Пинто? — спрашивает Джеф.
Мы стоим перед панно из матовой стали. Тишина.
Здесь царит причудливая атмосфера, немного напоми-
нающая большие залы «Аквариума»., влажная, про-
хладная, волнующая.
— Не будем отвлекаться на пустяки, — говорит
Гари. — Истории про доктора Шутца послушаем в
другой раз.
— Да нет же, — говорит Майк, — у нас полно
времени.. Пусть он расскажет.
— Впрочем, я ничего не знаю, — говорит Джеф. —
Вчера приехали грузовики, а сегодня весь день выво-
зили материал, аппаратуру и охрану. Все серии — от
D до R. И сам доктор Шутц уехал сегодня вечером.
Завтра эта палата тоже будет пуста. Я думаю, они
продали клинику.
— Куда же он уезжает? — грубо спрашивает
Майк.
— Но... я не знаю, — отвечает Джеф. — Не гово-
рите со мной таким тоном, я очень пуглив.
306
Он поворачивает рычаг, стальная плита уходит
вправо, и мы входим. Здесь такое же освещение, как
и в предыдущей камере. Мы начинаем к нему привы-
кать.
Зал очень большой — метров тридцать или сорок
в длину. Скорее, это своего рода галерея Через равные
промежутки — белые фарфоровые тумбы., нет — это
лакированная сталь., на каждой тумбе возвышается
ящик из толстого стекла, подсвеченный снизу. Мы
делаем несколько шагов. Здесь очень жарко, намного
жарче, чем в шлюзовой камере, и мы дышим с трудом,
несмотря на то что несколько минут назад сняли
маски. Я наклоняюсь к одному из ящиков, не очень
хорошо понимая, что передо мной.
Внезапно я отскакиваю, вскрикнув от ужаса. Голо-
ва, которая смотрит на меня из-под стекла отврати-
тельными красноватыми шаровидными глазами, при-
надлежит человеческому зародышу. Это только так
сказано «которая на меня смотрит», так как глаза
закрыты тонкими натянутыми веками. Она слегка ше-
велится.. просто смотреть страшно... в мутной жидко-
сти.
Майк, Гари и Энди склонились над другими ящи-
ками, похоже, зрелище не вызывает у них энтузиазма.
Рядом с каждой тумбой находится табло с показани-
ями, смысла которых я не понимаю.
Я отхожу на несколько шагов, но повсюду одни эти
ящйки; теперь, когда я знаю, что они заключают, у
меня одно лишь желание — поскорее убраться от-
сюда.
Я хватаю Джефа Девэя за плечо.
— Ты не мог бы показать нам что-нибудь получше?
— Они не все такие, — говорит он. — В глубине
зала есть и более развитые.
— Мне вполне достаточно, — говорю я.
— Но у других уже нет воды, — говорит он. —
Они.. м-м-м_ они, в общем, живые. Они уже родились,
если можно так сказать.
307
— Не стесняйтесь. Это все равно ничего мне не
говорит.
— А! — откликается Джеф. — В общем, видите ли
что со мной произошло, дело в том, что моя регули-
ровка вышла из строя. Мне все время было слишком
жарко.
— Это не особенно вас испортило, — говорю я.
Я присоединяюсь к Гари, Энди и Майку.
— Некрасиво, — говорит Майк. — Но все же ин-
тересно.
— Остается только узнать, как он их делает, —
говорит Гари.
Джеф приходит на помощь.
— Он берет их совсем еще юными, — говорит
он. — Существует несколько способов. То он просто
оплодотворяет специально отобранную женщину при
помощи специально же отобранного мужчины, то про-
сто оплодотворяет яйцеклетки, изъятые оперативным
вмешательством, но так или иначе, оплодотворенная
яйцеклетка изымается не позднее месяца. У него есть
и другие способы, я всех не знаю.
— Тебя он хотел использовать для первого спосо-
ба, — говорит Гари.
— Да, — отвечаю я. — Когда я смотрю на все эти
штучки, у меня мороз по коже.
— Пойдемте, — говорит Джеф. — Я покажу вам
следующий зал. Когда им исполняется год, он поме-
щает их в специальный инкубатор, где они искусст-
венно взрослеют при помощи кислородных ванн и вся-
ких других систем. С трехлетнего возраста его
подопечные способны воспроизводиться. За десять лет
ему удалось создать четыре поколения. Я не могу
показать вам трехлетние экземпляры, их вчера пере-
везли... но зал позади вас.
— Ладно, — говорит Майк. — Сойдет и так.
XX.	Жанровые картинки
— Вот черт! — говорит Джеф разочарованно. —
Вы думаете, меня очень забавляет проводить всю
жизнь в этой клинике извращенцев и делать вид, что
308
все это очень смешно? Раз уж я с вами, ведите себя,
по крайней мере, так, будто вам интересно». Послу-
шайте, я вам еще кое-что покажу.. Сначала я не
хотел, потому что это зрелище, которое я лично нахо-
жу изнуряющим., но наверху есть еще одна девица,
которая сейчас, наверное., впрочем, пусть это будет
для вас сюрпризом.
Мы все четверо смотрим друг на друга, а Нуну
сплевывает на пол, делая отвратительную гримасу.
— Я сыт по горло, — говорит он. — Нет ли слу-
чайно в этой дыре какой-нибудь сучки?
Первый раз за все время мы слышим, как он про-
тестует, и Майк не очень уж на него сердит.
— У нас как раз есть еще пять минут, — замечает
Энди Сигмен. — Выньте руку из кармана, — продол-
жает он, обращаясь к Джефу, — пятнадцать раз бы-
ло сказано.
— Я уже пятнадцать раз это делал, — парирует
Джеф. — Вам приходится бороться со старой привыч-
кой, ну а скоро вы будете совсем обескуражены. По-
шли.
С некоторым облегчением мы покидаем зал, и
стальная плита скользит на место, издавая тихий
шелест хорошо смазанного металла. В девятый раз мы
оказываемся в коридоре, и Джеф встает во главе
нашей маленькой группы.
— Если бы я сказал, что вы сейчас увидите, —
говорит он с самым невинным выражением лица, —
вы бы и с места не смогли сдвинуться.
— Спокойно, Девэй, — говорит Майк. — Мы как-
нибудь сами посмотрим.
Мы убыстряем шаг. Лифты совсем рядом.
И вот мы на самом верху здания. Никто из нас
больше не знает, день сейчас или ночь, так как свет
по-прежнему неумолимо бьет в глаза. На дверях —
светящиеся номера, а таблички с надписями, которые
их дополняют, остаются для нас простым набором
букв.
Джеф чешет вперед, словно кролик по натертому
паркету; я следую за ним, тесно прижавшись к Энди
309
Сигмену. За вами идет Майк, затем Гари; Нуну с явно
неодобрительным видом завершает процессию.
Теперь я совершенно уверен, что мы идем по тому
самому коридору, по которому меня тащили в первый
раз. Одна часть моего тела помнит это с еще большей
точностью. Я буквально наступаю на пятки Джефу
Девэю, мчащемуся галопом; наконец мы останавлива-
емся у очередной двери — сколько их тут? — почти
в конце коридора.
Джеф входит, не принимая никаких мер предосто-
рожности, и через три секунды мы сбиваемся в кучу
за его спиной.
— Это вон там, внизу, — говорит он. — Пошли.
Он закрывает дверь и зажигает маленький ночник,
слабый свет которого вызывает у нас желание запла-
кать от облегчения. Нуну, слишком уж бурно прояв-
ляющий чувства, даже пытается задрать лапу на
стену.
Джеф выходит на середину комнаты, наклоняется,
дергает вделанную в пол ручку и откидывает панель
размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Мы
группируемся вокруг этого отверстия, и по правде
сказать., лично я занимаю весьма удобную позицию
относительно открывающегося там зрелища. Я успе-
ваю бросить последний взгляд на Джефа и отметить,
что он совершенно успокоился (это само по себе весьма
забавно), а затем погружаюсь в созерцание ляжек
Цинтии Спотлайт, которая двумя метрами ниже поль-
зуется услугами подопечного из серии W (по крайней
мере, если судить по калибру орудия, которым он
оперирует).
Джеф шепчет мне на ухо.
— Что касается меня, все эти трюки меня совер-
шенно не возбуждают. Я столько их видел.. Куда
интереснее позабавиться в одиночку.
— Извини, — говорю я, — я отвечу несколько по-
зже.
Я слышу возглас Гари. Должно быть, он узнал
310
Цинтию по фотографии, которую нам показывал Мак
в бюро пропавших без вести.
Я и подумать не мог, что девица может перенести
подобное испытание с такой улыбкой» Должно быть,
это оттого, что я девственник» Он ворочает ее, встря-
хивает, переворачивает, щекочет, ласкает, наваливает-
ся.. — и все это каждые пять минут.
На секунду мне чудится, что рядом со мной Санди
Лав; я сжимаю ее плечи, но слышу голос Майка:
— Полегче, старина., это всего лишь я» к сожа-
лению.
— Если хотите, я могу включить звук, — предла-
гает в ту же самую минуту Джеф, по-прежнему ми-
лый и предупредительный.
Он подходит к стене и нажимает какие-то кнопки.
Пока усилитель разогревается, девица успевает пять
раз сменить положение. Никогда еще не видел мужи-
ка вроде этого самца, что возится под нами. Когда
Джеф возвращается, я толкаю его локтем в бок:
— Произведение Шутца?
— Да, — отвечает он. — Серия Т. Это группа спе-
циального воспроизведения.
Я ошеломлен игрой мускулов этого человека. Грудь
у него в обхвате не меньше метра шестидесяти, а вид
такой, словно его разрисовали: он весь покрыт впади-
нами и выступами, которые некоторые бедняги не
могут приобрести за десять лет ежедневных восьмича-
совых тренировок. А я-то считал, что у меня велико-
лепное телосложение... В прошлом году я получил ти-
тул Мистера Лос-Анджелес... теперь уж можно в этом
признаться.. Так вот., я думаю, что этот тип намного
меня превосходит...
Я думаю обо всем этом несколько отвлеченно, ибо
вот уже несколько секунд мы слышим, что происходит
внизу... Мне очень жаль, но при помощи человеческого
голоса я не могу воспроизвести вам звуки, которые
производит девица в этот момент. Он поставил ее на
ноги. Он держит ее на вытянутых руках и не дает
приблизиться, а она вопит... Она выкрикивает такое,
311
что даже Нуну отворачивается, смутившись. Очень
медленно мужчина привлекает ее к себе... Она бьется
в его руках, пытаясь ускорить ритм, но даже самому
Гераклу было бы трудновато бороться против этих
стальных мускулов, которые мало-помалу сжимаются...
Она откидывает голову... Ее полураскрытый рот уча-
щенно дышит.. Глаза девицы закрываются, и их тела,
по которым струится пот, плотно смыкаются... Ногти
Цинтии глубоко вонзаются в плоть колоссальных
плеч, которые ей противостоят., А я, я спрашиваю
себя, что же со мной происходит,.
Раздается голос Джефа.
— Они будут заниматься этим еще добрых два
часа, — говорит он. — Если вам интересно, можете
остаться, а я бы предпочел поиграть в черепашьи бега
или кошки-мышки...
Я с трудом поднимаюсь. Майк, Энди и я — мы
избегаем смотреть друг на друга. Что касается Гари,,
он спит. Пожалуй, это самое лучшее..
— Спасибо за спектакль, Джеф, — говорит Эн-
ди. — Возможно, это изменит направление моей карь-
еры, и этим я обязан именно тебе.
— Да? — говорит Майк. — „Тм._ Действительно,
есть о чем поразмыслить..
— Поразмыслить — не то слово, — бормочет Эн-
ди. — Полагаю, подобные развлечения не подходят
мне по возрасту.
Вид у него подавленный. Я шлепаю его по спине:
— Пошли, Энди... не унывай.. Сделаем свое дело и
наступит наша очередь немного поразвлечься. Когда
все будет позади, я обещаю вам царское угощение.
Джеф подходит к люку и закрывает его. Нам
слышно только дыхание Цинтии через репродуктор.
Майк направляется к пульту, выключает ток и выти-
рает пот со лба.
— Пошли отсюда, — говорит он. — Хватит, на-
смотрелись. У нас есть возможность заглянуть напос-
ледок в кабинет Шутца?
— Все кабинеты уже перевезли, — говорит
312
Джеф. — Я же сказал: доктор переехал. Где-то в
Атлантике, километрах в ста семидесяти от побе-
режья, у него есть остров, он все перевез туда.
— На корабле? — спрашивает Энди.
— Ну да, как же, — говорит Джеф. — На В-29. У
него их целый склад. Все оборудование острова в
целости и сохранности: во время войны он служил
базой и теперь продан за ненадобностью.
— Смотри-ка, — говорит Энди. — Ты даже это
знаешь. Определенно, Джеф, у тебя большие познания.
— О! — отвечает Джеф. — Если нечего делать,
лучше всего заняться самообразованием. Моя эгоцент-
рическая сексуальная деятельность дает возможность
пораскинуть мозгами. Ну что ж, пора уходить... Уве-
ряю вас, здесь больше нет ничего интересного.
Джеф.благополучно подводит нас к выходу: отду-
шине, через которую мы проникли в здание. Я уже
ничему не удивляюсь, никто не мешает нам выйти,
никто не стреляет вслед, и мы беспрепятственно доби-
раемся до пробоины в крепостной стене, которая, как
мне кажется, появилась совсем недавно.
— Вот здесь мы и вошли, я и Килиан, — объясня-
( I Энди.
Гари кивает. Он еще не совсем проснулся. Джеф,
пвхоже, не собирается покидать нас. Как нам помочь
И иму типу?
— Не нервничайте, старина, — подсказывает ему
М in к. — В клинике это сойдет, но за ее пределами
in i можете обратить на себя внимание.
— Тогда нужен какой-то заменитель, — вздыхает
Л । Ь. — Скажите, жевательная резинка успокаи-
Г '	1 ?
— Да, вполне.
Он сует ему пачку, и Джеф принимается жевать.
Мы добрались до машины Сигмена.
— Кора Лезерфорд все еще в багажнике? — инте-
р< * >< юл Майк.
- Мы оставили ее вместе с остальными у шефа
и**лиции Сан-Пинто, — говорит Энди.
313
— Безумие! — восклицаю я. — Он наверняка куп-
лен Шутцем.
— Я хотел сказать, у нового шефа полиции, —
отвечает Энди. — Вот, взгляните на это, Рок, и вам
все станет ясно.
Он вытаскивает бумажник, открывает его, достает
оттуда листок я протягивает мне. В бумаге говорится,
что лица, ознакомившиеся с этим документом, посту-
пают в распоряжение агента Фрэнка Сэя, уполномо-
ченного ФБР вести расследование по делу доктора
Маркуса Шутца, врача и математика... Далее следует
куча предписаний, в которых я уже ничего не смыслю.
Я совершенно ошарашен.
— Вы и есть Фрэнк Сэй? — спрашиваю я Энди.
— Да-
— А Майк?
— Это его настоящее имя. Он тоже из ФБР.
— Значит, за свои шуточки с гранатами он ничем
не рискует? — слегка разочарованно спрашиваю я.
— У каждого свои причуды.. — отвечает Энди. —
Мы вынуждены смириться с этим, потому что он от-
личный агент. Хотя наверху на это смотрят не так
уж благосклонно.
Мы усаживаемся в такси Энди (я никак не могу
привыкнуть к его новому имени), и он трогает с места.
— Скоро мы во всем разберемся, — говорит он.
На улице полная темень — только сейчас до нас
это доходит. Фары шевроле шарят по мостовой. Майк
говорит в передатчик; можно представить, что он го-
ворит на самом деле, но послушать его — тетя Клара
только что разродилась четверней. У парней из ФБР
наверняка куча разных шифров. Шум мотора снова
усыпил Гари, а Джеф продолжает яростно работать
челюстями. Отличный парень, но все-таки слегка чок-
нутый.
— Куда едем? — спрашиваю я.
— Надо немного вздремнуть... — говорит Энди.
— Черт., мне совсем не хочется спать.
314
— Старик, надо восстанавливать силы. Завтра —
последний рывок.
— Завтра?
— Завтра мы отправляемся на остров Шутца. Нас
сбросят на парашютах. В это же время туда напра-
вится миноносец, и когда они будут у цели, все дол-
жно быть закончено. Останется только погрузить на
него этих голубчиков.
— И все это предстоит проделать нам? — интере-
суюсь я.
— Ну, если вам еще не надоело... Вы все-таки с
самого начала замешаны в этом деле и прекрасно в
нем разбираетесь... ну и самое главное..
— Что — самое главное?
— Вы прекрасно можете сойти за одного из
подопечных серии Т.
Я ошарашен и в то же время довольно-таки поль-
щен. Значит, несмотря ни на что, в итоге я могу
соперничать с изделиями доктора Шутца. У Энди,
очевидно, нет никаких оснований расточать мне ком-
плименты понапрасну. Если он это говорит — значит,
так и думает на самом деле... а это неплохой ценитель.
— И я с вами, — говорит Джеф.
— На это я очень рассчитываю, — отвечает Эн-
ди. — Вы смогли бы внедриться в обслугу Шутца и,
не привлекая внимания, сделать свое дело. А мы вдво-
ем разместимся где-нибудь на природе... Впрочем, с
нами будут еще четверо.. Четверо верных людей.
Гари просыпается.
— Я тоже иду... — говорит он. — Какой сенсаци-
онный материал для «Калифорния Колл»!..
Вот уж на что мне совершенно наплевать.
XXI.	Я развратничаю
И вот в половине седьмого утра я оказываюсь один-
одинешенек у себя дома. Энди и остальные только что
ушли. В час дня у нас назначена встреча на аэродро-
ме — оттуда мы полетим на остров Шутца.
315
О том, чтобы заснуть в этот час, и речи быть не
может. Напротив, было бы приятно и поучительно
воспользоваться телефоном.
Я раздеваюсь, растираю тело одеколоном и на-
деваю роскошный халат оранжевого шелка. Затем,
обув кожаные сандалии, растягиваюсь на кровати,
хватаю аппарат и набираю, как положено, шестизнач-
ный номер.
Отвечает мне заспанный мужской голос, и я нахму-
риваю брови.
— Алло? Кто это?
— Рок Бэйли у аппарата. Это ты, Дуглас? Что ты
делаешь у Санди Лав?
— Это — потаскуха.. — бормочет Дуглас. — Сво-
лочь! Мерзавка! Лесбиянка!
— Что ты у нее делаешь? Отвечай!
— Я отвез ее домой, — гневно сообщает Дуглас, —
заплатил за ужин, кино, дансинг — за все. Я истра-
тил за этот вечер сорок семь долларов. Поднялся к
ней выпить стаканчик. И думал уже, что дело в
шляпе, и стал раздеваться, а она разъярилась. Хотел
поцеловать ее, а она врезала мне пепельницей по
башке, схватила мои брюки и ушла, хлопнув дверью.
Она сказала, что я могу лечь в ее кровать, если
именно этого я добиваюсь, а она хочет спать одна, а
не развлекаться с сатиром, да вдобавок еще и уродом.
И вот я без штанов и не могу вернуться к себе, потому
что ключи остались в кармане. Так что я сплю здесь.
Он выразительно зевает.
— Ты — хамло, — заявляю я. — Лучше оставь
женщин в покое. Почему бы тебе не стать чемпионом
по бейсболу? Спортсмены обычно не волочатся за ба-
бами. Вот и не будет в твоей жизни разочарований.
— Да.. — отвечает он. — Ну, я, пожалуй, буду
спать дальше. В принципе, в кровати и одному непло-
хо. Пока.
Я вешаю трубку и набираю номер Дугласа. Удача.
Милашка там и, похоже, сердита.
316
— В чем дело? — гавкает она. — Опять это ты,
идиот?
— Это Рок, — говорю я. — Это старикан Бэйли.
— О! — восклицает она. — А я подумала, что этот
кретин Дуглас Тфрак опять собирается предложить
мне римские развлечения. В чем дело, Рок? Я могу вам
чем-нибудь помочь?
— Да, — говорю я. — Мой матрац слишком жест-
кий, его нужно маленько размять.
Ну, дети мои, если она не поняла, в чем именно мой
матрац нуждается.. Тем хуже, честное слово.. Я дев-
ственник, и предполагается, что я не умею обращаться
с женщинами.
— Хм, — говорит она. — Весьма странное предло-
жение для порядочной женщины. Но, в конце концов,
вы можете не знать о моей порядочности... так что я
приду и сама вам это объясню. Где вы?
Пока я диктую адрес, мое сердце стучит на удив-
ление сильно. Черт, хорошо вам говорить, ведь все-та-
ки в первый раз. Сумею ли я сделать все как нужно?..
У меня нет даже самого элементарного учебника...
Впрочем, думаю, разберусь... Нужно только вспом-
нить все, что я видел у доктора Шутца.
Я в темпе прибираю комнату. Все, что валяется,
запихиваю в ящики.. Завтра горничная наведет поря-
док. Потом мчусь в ванную и собираюсь принять душ,
чтобы проветрить мозги, так как у меня складывается
впечатление, что, если так будет продолжаться и
дальше., я, пожалуй, начну без нее.. И как раз в тот
момент, когда вбда устремляется мне на плечи, я
слышу скрип открываемой двери. Вслед за тем разда-
стся вкрадчивый голос:
— Роки? Где вы?
Она слышит шум воды и заходит, нимало не сму-
щаясь. На ней брюки и черный свитер, вокруг хоро-
шенькой шейки — нитка жемчуга, и это идет ей как
отсутствие чего бы то ни было — Венере Милосской.
— Какая прекрасная мысль, Роки.. Это пойдет нам
ИА пользу.
317
В две секунды брюки падают, свитер улетает, и, да
простит мне Боже, в других предметах туалета нуж-
ды она не испытывает. Я не знаю, куда себя деть...
Она вступает в квадратный бассейн, шторку которого
я не успел задернуть.
— Подвиньтесь же... несносный вы человек... Разбу-
дить приличную девушку в такой час.. Роки... дорогой
мой.. Знаете, вы... прямо хочется встать перед вами на
колени..
Сказано — сделано.. Это происходит совсем не так,
как я предполагал.. Все очень просто.. Даже слиш-
ком.. Мне ничего не нужно делать... Но она, надо
сказать, очень хорошо во всем разбирается... Что и
говорить, примитивный ручной способ куда надежнее
электродов папаши Шутца...
Я подхватываю ее под руки и поднимаю...
— Санди., малышка... Не хотели бы вы начать ис-
торию с начала?. Я новичок, вы же знаете...
Она прижимается ко мне, а я прислоняюсь к ручке
душа.
Вода брызжет во все стороны, и моя кожа начина-
ет гореть. Я целую Санди сквозь тысячу струй, бура-
вящих наши тела. Ее рука направляет меня.. Я при-
поднимаю ее на несколько сантиметров, чтобы ском-
пенсировать разницу в росте. В моих руках она почти
ничего не весит.. Меня охватывает неописуемое волне-
ние.. Она не хочет отстраняться даже на миллиметр.
— Санди.. Это опасно.
Она закрывает глаза, улыбается и обзывает меня
проклятым идиотом, болваном, сопляком; потом кусает
меня за губу с бешеной силой... Я не могу больше
сдерживаться и выхожу из-под душа, все еще держа
ее на руках.. Путаясь ногами в ковре, ковыляю в
комнату, и наконец мне удается приземлиться поперек
кровати... Она с силой опрокидывает меня на спину..
— Роки... Давайте я вам покажу, коли уж это в
первый раз.
Я повинуюсь.. Я стараюсь отметить свои впечатле-
318
ния.. Ни малейшего сожаления я не испытываю.. Но
это не похоже ни на что, доселе мне известное.
Боже милостивый... Это даже приятнее, чем замо-
роженные ананасы...
И так летит время... словно письмо воздушной поч-
той.
В конечном счете, именно доктору Шутцу я обязан
тем, что потерял девственность на шесть месяцев рань-
ше, чем предполагал. Доктору Шутцу и Санди Лав...
Эта мысль приходит мне в голову, пока я рассеянно
целую Санди в те части ее тела, которые находятся
у моих губ... Впрочем, неплохой выбор — они упруги
и выпуклы, как калифорнийские фрукты, только на-
много приятней.
Все видится мне как бы в легком тумане, и я не
могу понять отчего — то ли от ударов по голове, а
может — от ухищрений подруги, которая так же
активна, как и четыре часа назад, когда она пересту-
пила порог моей квартиры...
— Санди, — вздыхаю я.
Она закрывает мне рот, наваливаясь всем телом, и
я понимаю, чего она ждет, — каким бы я ни был
бестолковым. В одиннадцатый раз несложно врубить-
ся. Судорога сводит мне скулы, так как я непрерывно
работаю челюстями, но это такого рода судорога, что
я охотно согласился бы терпеть ее несколько дней
кряду.
К счастью, сноровки у меня прибавилось, и ее тело
резко расслабляется, давая мне понять, что она хочет
пять минут передышки... для себя, а не для меня, так
как я замечаю некоторое оживление в другом месте...
— Санди, — говорю я, — отдохнем немного... я
умираю от усталости... Перекусим и начнем сначала...
Ты же знаешь, я не спал четверо суток...
— Я тоже, — шепчет она, приподнимаясь и при-
жимаясь ко мне губами. — Но я — оттого, что мне
очень тебя хотелось.
319
Мне приятно чуть-чуть полицемерить.
— У тебя ведь был Дуглас Тфрак, — говорю я. —
Все же на один вечер...
— Я уже провела два вечера, выслушивая планы
введения в его «Эстетику кино», — говорит она, удоб-
но устраиваясь в моих объятьях.
— И тебе хватило?
— Мне больше нравится твоя эстетика.. — шепчет
она, покусывая мою грудь.
Левой рукой я ласкаю ее остренькие груди, а она
трется о меня, словно кошечка. Я приподнимаюсь и
усаживаю ее рядом с собой. Смотрю на часы. Один-
надцать. Через два часа я должен быть на месте... Я
вскакиваю с кровати и плюхаюсь лицом в ковер. У
меня подкашиваются ноги. К счастью, это длится не-
долго. Верно, горизонтальное положение куда лучше
вертикального.
— Рок! — кричит Санди Лав. — Не уходи!
— Я должен, лапочка.
— О! — хнычет она. — В первый раз я встретила
такого крутого парня и вот..
— Сегодня я еще не совсем в форме. Подожди, в
другой раз я покажу себя.
— Роки... мальчик мой.. Это невозможно.. Я не ве-
рю, что ты можешь уставать..
— О.. — потягиваюсь я. — К счастью, это бывает
редко. Увидишь, когда я вернусь.. Кстати, советую
подыскать на этот случай еще какую-нибудь подругу.,
потому что теперь, когда я разобрался в нотах, мы
немного ускорим темп...
XXII.	Я вновь принимаюсь за свое
Ужасно не хочется покидать объятия очарователь-
ной подруги, но стрелки часов не знают, что такое
любовь, так что приходится им повиноваться. Я остав-
ляю обнаженную Санди в спальне и на четвертой
скорости спускаюсь вниз, чтобы поймать такси. Мне
еще нужно забрать свою машину.
Превосходно. Она здесь, у самой моей двери. Энди
Сигмен работает быстро. Таким образом, я выигрываю
320
пятнадцать лишних минут, и мне не придется нестись
как угорелому.
По дороге я пытаюсь припомнить события послед-
них дней, и надо сказать, что вымотался я здорово,
так как все представляется мне весьма смутно.
Даже утро с Санди Лав... Боже мой, я все-таки был
прав, когда хотел задержать свое... посвящение, если
можно так выразиться... То, что я проделал с ней, мне
кажется совершенно нормальным и приятным, но это
всего лишь утренняя гимнастика, а не... Мне кажется,
я знаю все досконально.. Может быть, все-таки суще-
ствует еще что-то неизведанное?
Мои знания на этот счет весьма плачевны. Обяза-
тельно придется навести справки! Конечно же, долж-
ны быть какие-то технические приемы, которыми я не
овладел. В противном случае... Хорошо, что я сказал
ей.. Мне нужно сразу троих или четверых.. Или же
девицу объемного формата... Чтобы было чем занять
руки...
В последний момент мне удается увернуться от
грузовика, уже готового продемонстрировать вблизи
свой номер, пока для понижения кровяного давления
я размышлял об овсяном пудинге. Я ненавижу овся-
ный пудинг: когда мне было семнадцать лет, мать
заставляла поглощать его килограммами, и мне при-
ходилось прочищать горло кошачьим хвостом, чтобы
воздать Господу ту часть, которая причитается бед-
ным. Это не очень приятные воспоминания, и я чувст-
вую, как мой пульс замедляется почти до полной
остановки. Именно это и было мне нужно.
Я приезжаю на аэродром за десять минут до на-
значенного часа. Майк и Энди уже здесь. Они пред-
ставляют мне нескольких коренастых громил и одного
худенького малого с черными глазами и умным выра-
жением лица. От него веет холодом, но взгляд добреет
от обращенной ко мне улыбки.
— Обер Джордж, — представляет его Майк Бо-
кански. — Один из лучших агентов.
Я пожимаю ему руку. Похоже, команда в сборе.
— Рок, — говорит Энди, — самолет будет готов
только через час с лишним. На вашем месте я бы
1 1 Б. Виан
321
зашел в ресторан пропустить стаканчик, а потом по-
спал бы немного.
— Я не устал, — отвечаю я.
— Ничего другого предложить не могу, — говорит
Энди. — Мы с Майком должны за всем проследить и
закончить первый рапорт.. Обер составит вам ком-
панию.
— А Гари?
— Мы позвонили ему, — говорит Энди. — Он
подъедет через час. Мы и вам звонили, но опоз-
дали. Ваша секретарша- гм_. нам сказала, что вы уже
ушли.
— Ах да.. — говорю я. — Это моя секретарша.
Обер тянет меня в ресторан, окна которого выходят
на взлетную полосу.
— Есть комнаты отдыха, — говорит он. — Может
быть, вы хотите прилечь?
— Один — никогда, — говорю я.
— О, — бормочет он, — наверняка вы кого-нибудь
найдете.. Там полным-полно официанток и горнич-
ных.. Дело в том., видите ли., жена ждет меня в
машине. Мне бы очень хотелось с ней попрощаться-
— Давайте, — говорю я. — Я сам как-нибудь раз-
берусь.
Он поспешно уходит, а я оборачиваюсь и тут же
обнаруживаю своих старых приятельниц Берил Ривз
и Мону Соу, которых я представил вам еще в начале
истории — в «Зути Сламмер» у Лема Гамильтона.
— О! Рок... наконец-то! — говорит Берил. — Мы
тебя ищем с утра. Гари не захотел нам сказать, где
тебя найти, а., мм., твоя секретарша нас очень плохо
встретила... Она давно у тебя, Роки, милый?
— С сегодняшнего утра.
— Кажется, я ее узнала, — бормочет Мона Соу.
— Наверное, вы видели ее вместе с Дугласом, —
говорю я. — Это он мне ее подбросил.
— Ладно.. По крайней мере, она сказала, где мож-
но тебя найти, — говорит Берил.
322
Как она узнала? А! Понятно. Энди сказал ей по
телефону.
— Вы ко мне приходили?
— Ну да, Роки... Мы ведь уже три дня не виде-
лись... Пошли, мы на машине. Не хочешь немного про-
катиться?
— Чуть-чуть времени у меня есть, — отвечаю я.
Я иду за ними следом и устраиваюсь в кадиллаке
Моны, Берил садится за руль. Мы срываемся с места,
и почти тотчас же машина останавливается перед
восхитительной виллой.
— Здесь живут мои кузины, — поясняет Берил. —
Сейчас их нет дома. Пойдем, выпьем чего-нибудь.
Мы оставляем автомобиль в саду и подходим к
дому. Погода так хороша, как может быть только в
Калифорнии. Воздух прохладный и мягкий — чувст-
вуешь, что живешь уже только потому, что его вды-
хаешь...
— Останемся на улице, — предлагаю я. — Здесь
так восхитительно.
— Нам нужно с тобой поговорить, — заявляет
Мона.
Черт побери! Не дадут передохнуть.. Едва мы уст-
роились в гостиной, как Берил пустилась в атаку.
— Что у тебя за девица, Рок? Ты с ней спал?
— M-м., это никого не касается, — говорю я весь-
ма смущенно.
— Касается. Самым непосредственным образом. Мы
до сих пор оставляли тебя в покое, поскольку знали,
что ты ждешь, когда тебе стукнет двадцать. Но коли
ты держишь свои обещания таким образом, то мы и
подавно не будем держать свои. Раздевайся.
— Но Мона, — говорю я жалобно. — Я падаю от
усталости... Подождите несколько дней. Когда я вер-
нусь...
— Только без песен, — говорит Берил. — Ты в
наших руках, и мы тебя не отпустим. Подумать толь-
ко, что для первого опыта ты выбрал такую уродину!.,
и*
323
— У тебя нет вкуса, — подхватывает Мона. — У
нее ни бюста, ни бедер, она худа, как гвоздь.
— Ну не здесь же, — жалобно бормочу я. — Сюда
могут войти.. Да и времени у меня нет.
— У тебя целый час, — говорит Берил. — Этого
вполне достаточно. Тем более что мы значительно об-
легчим работу.. Давай-ка, снимай с себя все, а то мы
тебе поможем... Носки можешь оставить.
— Хотя бы дверь закрой, Мона, — прошу я.
— Ладно, — соглашается она, — дверь я закрою,
чтобы доставить тебе удовольствие. Помоги ему раз-
деться, Берил. И не шуметь.. Как! Он выбрал этого
кузнечика...
Она щелкает дверью, поворачивается, расстегивает
платье, и ее груди вываливаются наружу... Да, это ни
в какое сравнение не идет с подобной частью тела
Санди Лав...
Я ощущаю, если можно так выразиться, покалыва-
ние в поясничных впадинах... Черт, это будет уже
двенадцатый раз за одно утро... Некоторое злоупотреб-
ление...
— Не так быстро, Мона, — протестует Берил. —
Мне за тобой не угнаться.
Мона суетится вокруг меня... На ней остались чул-
ки и маленькая кружевная штучка, которая их под-
держивает... Точно такого же цвета, как и., м-м, в
общем, точно такого же цвета. Она теплая и пахнет
женским телом... а старый Роки не так уж устал, как
ему кажется. Она снимает с меня рубашку, стаскивает
брюки... Я не сопротивляюсь. Труднее ей приходится
с нижним бельем, которое цепляется за некоторые
части тела..
— Без шуток, Мона. Бросим жребий, — визжит
Берил.
На ней тоже ничего нет. Чулки она свернула до
щиколоток. Я делаю сравнения.
— Ну так что, — говорю я. — Я же не торговец
яйцами на ярмарке.
324
— Тихо, — приказывает Мона. — Она права: бро-
сим жребий.
— Это несправедливо, — замечаю я. — Может, я
кому-то отдаю предпочтение..
Говорить мне трудно. Эти девицы привели меня в
такое состояние, что я хочу лишь одного.. Неважно,
какую из них, но немедленно.
— Ладно, — соглашается Мона. — Мы тебе завя-
жем глаза, а потом кое-что сделаем, и тогда ты ска-
жешь, кто тебе больше нравится.
— Нужно связать ему руки! — кричит Берил, воз-
буждаясь все больше.
Она бросается к окну и срывает шнурок от зана-
вески. Я даю себя связать, так как уверен, что порву
шнурок в нужный момент. Тут Мона хватает меня и
роняет на ковер.
— Давай шарфик, Берил.
К счастью, я лежу на спине, а то мне было бы
неудобно... Я ничего не вижу... Две руки ложатся мне
на грудь, две ноги прижимаются к моим. Я готов
завыть — так невыносимо ожидание. И вдруг кто-то
из девиц ложится на меня... Я пронзаю ее изо всех
сил, она отодвигается, и вторая занимает ее место... Я
отчаянно дергаю шнурок, он рвется... Она даже не
заметила... В тот момент, когда она тоже собирается
слезть, я крепко ее захватываю. Одной рукой я держу
ее, а второй мне удается ухватить ноги второй подру-
ги.. Я опрокидываю ее на пол рядом с собой, и мои
губы скользят вдоль ее ляжек. Это мне нравится.
Даже очень. Они легонько постанывают, еле слышно.
А время идет...
Как быстро бежит сегодня время!.
XXIII.	Враскачку
Я являюсь в пять часов, приезжаю в кадиллаке
Моны аккурат к самому отлету.. Подруг я оставил у
кузины. Надеюсь, они проснутся раньше, чем кто-ни-
будь заглянет в дом.. Лучше будет, если состояние, в
котором они пребывают, для всех останется тайной.
325
Мои ноги с трудом удерживают тело, но когда я
представляю себя на их месте™ я очень даже их
понимаю.. Энди, ухмыляясь, смотрит на меня.
— Так-так, Рок... вы, должно быть, ездили попро-
щаться с вашей матушкой?
— М-м... да, — говорю я. — Она задержала меня
несколько дольше, чем я предполагал. Но вот я тут.
— Не хотите ли немного вздремнуть? — предлага-
ет Майк. — Мы еще не скоро будем на месте.
— Мы не можем позволить себе роскошь явиться
туда среди бела дня, — уточняет Энди.
Все уже почти готово. Обер Джордж тоже вернул-
ся, и, если у меня под глазами такие же мешки, как
у него, я понимаю, почему Сигмен откровенно надо
мной посмеивается.
Вместительный самолет ожидает нас. Вокруг него
суетятся какие-то люди. Проезжает машина и оста-
навливается в двух шагах от нас. Из нее выходит Ник
Дефато. С ним Гари.. Действительно, нам не хватало
только его.. Мы приветствуем Ника. Всем своим видом
он выражает полное отвращение к происходящему.
— Задали вы мне работенку.. — негодует он, но не
очень серьезно.
— Это не моя вина, шеф, — отвечаю я, прикиды-
ваясь смущенным.
— Будьте внимательны, дети мои, — говорит
Ник. — Нынче вечером кондоры в полете...
Гари хохочет. Должно быть, это дежурная шутка.
Гари, весь залепленный пластырем и измазанный
йодом, производит впечатление египетской мумии, ко-
торую пропустили через стиральную машину. Если до
высадки на остров Шутца он все это не снимет, мы
попадемся в два счета.
Затем Ник Дефато и Энди Сигмен обмениваются
какой-то конфиденциальной информацией, а парни с
самолета делают нам знак подниматься. Кажется,
скоро мы снимаемся с якоря.
Я устраиваюсь рядом с Обер Джорджем. Тот рас-
сказывает мне, как он играл в театре. Единственная
326
пьеса, в которой он преуспел, держалась на сцене
всего лишь месяц. К тому же роль его состояла из
десяти реплик: клиент входит, просит книгу и выхо-
дит. Он говорит мне, что пьеса была абсолютно дерь-
мовая (так прямо и говорит), но все же они здорово
повеселились. В порядке обмена опытом я рассказы-
ваю ему, как потерял сегодня утром девственность. Не
вдаваясь в подробности, а то глаза его явно вылезут
из орбит и покатятся по полу, словно желтые агато-
вые шары. Но и того, что я рассказал, вполне доста-
точно, чтобы он окончательно проснулся.
Между тем происходит некоторое шевеление, и мы
взлетаем. Так как эта прогулка носит чисто увесели-
тельный характер, стюардесса отсутствует (еще и по-
тому, что самолет военный). Я не первый раз лечу в
самолете и слегка пресыщен ощущениями, которые
при этом испытывают. Энди где-то возле пилота, Майк
сидит с Гари через два сиденья от меня. Самолет
превосходно оснащен. Все прекрасно. Я поглядываю на
пейзаж за окном, на берег, над которым мы только
что пролетели. Мы поднимаемся на большую высоту,
и я засыпаю в кресле, максимально откинутом чьей-то
заботливой рукой.
XXIV.	Почти что все в порядке
Я пробуждаюсь от того, что Энди с силой трясет
меня. Мне снилось, что я совокупляюсь с жирафой, и
Энди поистине предостерег меня от дурного шага. Я
благодарю его, и мы начинаем готовиться к выброске
на остров.
Снаружи еще светло, так как мы двигались за
солнцем. Именно поэтому и был задержан вылет.
Майк уже почти готов, а его люди одеваются. Обер,
утопающий в стеганом комбинезоне, который превос-
ходит его габариты в четыре раза, начинает деклами-
ровать Шекспира. Делает он это на свой манер: то,
что написал сам Шекспир, — уже с душком, но то,
что делает из этого Обер, никак нельзя прочитать
перед экзаменационной комиссией. Однако сейчас зву-
327
чит вполне подходяще. Хорошее, даже игривое настро-
ение царит в салоне В-29, оклеенном заботливыми
руками экипажа восхитительными обоями в цветочек.
Энди Сигмен кладет передо мной груду какого-то
немыслимого инвентаря.
— Что мне со всем этим делать? — интересуюсь я.
— Возьмите с собой, — говорит он. — Без этого вы
полетите недостаточно быстро.
Здесь есть абсолютно все, что может представить
человек с извращенным умом. Провизия, оружие,
одежда, снаряжение, сигареты — все, чем можно при-
вести в полнейший восторг путешественника, двадцать
пять лет блуждающего в бирманских джунглях. Мне
ужасно не хочется взваливать все это на спину —
почему бы не спуститься налегке и разом не покон-
чить с этим делом? Здесь есть даже подзорная труба
с призматическими линзами и фотоаппарат — от все-
го этого недолго впасть в слабоумие.
Ну вот. Приступаем к действию.
Майк проносится передо мной с кучей одежд и
мелких пакетов. Вид у него такой, словно он вернулся
из супермаркета. О-ля-ля, ну и работенка...
XXV.	Все в порядке
Тут все идет как по маслу.
Мы прошли над островом. Остров довольно большой.
Я боялся промахнуться и свалиться где-нибудь рядом,
но теперь успокаиваюсь. В центре находится малень-
кий вулкан, потухший, разумеется, с очаровательным
круглым озерцом прямо на вершине. Оно поблескивает
сквозь густые заросли. Мы прыгаем друг за другом —
последний закрывает дверь, так как здесь все хорошо
воспитаны.
Мы спускаемся, разделенные несколькими сотнями
метров. Барахло при этом раскачивается за спиной из
стороны в сторону. Энди прыгнул первым, я — четвер-
тым. Мне было совсем не страшно, но все же я не-
сколько обеспокоен: болтаешься из стороны в сторону
и думаешь — откроется ли эта штука, как они обе-
328
щали. Я уже метров на пятьдесят ниже остальных, с
моим-то весом. Нет ничего удивительного, что я падаю
быстрее. Деревья приближаются — предположительно,
мы свалимся на них. Выбросить нас на открытом
месте не было возможности, так как это слишком
близко от предполагаемого убежища доктора. Итак,
мы подвергаемся некоторому риску, и каждый из нас
должен постараться не расквасить себе физиономию.
Я уже различаю верхушки деревьев и начинаю ти-
хонько тянуть за стропы и раскачиваться, чтобы в
последний момент направиться в менее опасную сто-
рону.
Чем ниже, тем быстрее. Я группируюсь, готовясь
ухватиться за первую попавшуюся ветку. Хоп... вот и
она.. Она царапает мне руки, что-то сильно бьет меня
по черепу — месту весьма деликатному.. Выворачивая
руки и ноги, я кубарем лечу сквозь треск сломанных
веток и завершаю свой путь в развилке двух ветвей.
Я застрял по крайней мере в десяти метрах от земли.
Невдалеке слышатся шум и всякого рода ругательст-
ва. Видно, кто-то из моих дружков приземлился удач-
но. Теперь нужно быстро соображать. Еще довольно
светло, так что меня ищут легко обнаружить. Я со-
всем близко от ствола, но подо мной на протяжении
трех метров нет ни одной ветки, за которую можно
ухватиться, не совершив свободного падения. Я устра-
иваюсь поудобнее и начинаю разматывать моток ве-
ревки, что привязан к моему поясу. На конце верев-
ки — стальной крючок. Я втыкаю его прямо в дерево.
Затем надеваю перчатки и начинаю слезать. Отлично.
Спускаюсь, повиснув на согнутых руках. Боже, до чего
же я тяжелый. Осматриваюсь. Еще два метра. Сойдет.
Отпускаю руки...
Я издаю пронзительный крик, очутившись верхом
на верзиле, который уже пять минут поджидает меня
внизу. Он хотел всего лишь поприветствовать меня, не
более, и тотчас же удалился. Подавив желание пус-
титься наутек, я направляюсь туда, откуда несколько
минут назад доносился шум. Место встречи назначено
329
на берегу маленького озера в северной части острова.
Компас? Он здесь, на правой руке.
Оказывается, это Майк упал совсем рядом со мной.
Он также обошелся без увечий, но ему больно шагать,
так как он со всего размаху уселся на толстенный
сук. Майк, как человек старательный, уже сложил
свой парашют. Я вспоминаю, что оставил свой на
дереве вместе с веревкой. Сообщаю ему об этом.
— Пойдем его снимем, — отвечает он. — Он может
нас выдать.
— Вы не думаете, что это уже произошло? — го-
ворю я.
— Надеюсь... Мы и так скоро привлечем к себе
внимание.
Мы возвращаемся к моему дереву и не без труда
стаскиваем парашют и веревку.. И тут я узнаю о
существовании трюка, именующегося.. Что ж, ловко
придумано...
Затем мы направляемся к озеру. Лес очень густой,
и кругом полным-полно колючей травы. К счастью,
комбинезоны предохраняют нас, а этот островок не
так уж необитаем — здесь есть хорошо протоптанные
тропинки. За пятнадцать минут мы добираемся до
озера. Берег сверкает под луной, громадный обломок
лавы намечает контуры крутых берегов.
Невдалеке мигает слабый огонек. Майк застывает
на месте, всматривается..
— Это Сигмен, — говорит он. — Он ждет нас.
Мы подходим и констатируем, что Обер тоже здесь.
Мало-помалу остальные выходят из леса, и мы ока-
зываемся вместе. У Картера вывихнуто запястье, толь-
ко и всего. Гари прыгает как кузнечик — спуск раз-
будил его как нельзя лучше. Обер подталкивает меня
локтем.
— Жаль, нет здесь моей жены, — говорит он. —
Озеро под лунным светом, — это явно бы ее вдохно-
вило... особенно если учесть, что она венгерка.
Я не очень хорошо прослеживаю связь, о чем ему и
сообщаю. Но это его ничуть не смущает.
330
— Это романтическая женщина, вы понимаете...
этим все и объясняется.
Если она действительно так романтична, мне нече-
го добавить. Энди начинает отдавать приказания. Ре-
шено, что двое наших останутся здесь: выбор падает
на Картера и еще одного — громадного рыжего парня
с птичьей головкой. Они разобьют нечто вроде зама-
скированного лагеря для нашего снаряжения. Осталь-
ные пойдут брать форт Шутца приступом: оказывает-
ся, здесь действительно есть барак, который вполне
можно так назвать.
— Когда мы отправляемся? — спрашивает Гари.
У нас есть «лейка» на поводке, и Гари не терпится
взять след. Словно охотничья собака в поле, он выню-
хивает заячье рагу (один мой приятель, специалист в
этом вопросе, убедил меня, что собака может предста-
вить себе зайца только в этом виде; таким образом,
она все время пытается примирить реальность с за-
ключительной стадией заячьей жизни).
— Не будем медлить, — отвечает Энди.
И действительно, через десять минут мы снимаемся
с якоря. Энди указывает маршрут, и мы бодрым ша-
гом продираемся сквозь лесные дебри.
Я не считаю количество пройденных шагов — дол-
жно быть, что-то между 3407 и 3409. Мы выходим на
равнину и дальше движемся по полям. Здесь очень
много травы и японских касок — остатки войны, еще
недавно свирепствовавшей в этих местах.
Сейчас, должно быть, три часа утра.
Мы бесшумно продираемся вперед в некотором бес-
покойстве. Как еще все обернется? Земля сухая и
твердая, растения ритмично хрустят под ногами.
По некоторым признакам я начинаю понимать, что
мы недалеко от обитаемых мест. То тут, то там вид-
неются следы, и вот у нас перед носом утоптанная
дорога — она красуется под желтым взором луны,
притворяющейся, будто смотрит в другую сторону.
— Стоп! — приказывает Гари.
Мы останавливаемся. Энди снова сверяет курс.
331
— Пошли.
Мы берем влево.
— Не шуметь, — приказывает Энди. — Уже совсем
близко.
Еще четверть часа... и я наступаю на пятки Джей-
мсона, который только что застыл передо мной. Обер
тоже не промахнулся — он со всей силой врезался в
меня сзади. К счастью, он не очень тяжелый.
— Не прижимайтесь ко мне так тесно, Обер, —
говорю я. — Венгерки необычайно ревнивы. Кстати,
где вы отыскали такое имечко? Вы канадец? Или кто?
— Могиканин, — говорит он. — Если бы, черт по-
дери, я знал, почему меня так зовут!
— Т-с-с! — шепчет Энди. — Ну и ну, это еще
труднее, чем ловить рыбу гарпуном, стоя на ролико-
вых коньках.
Перед нами высятся деревья, за ними угадывается
огромное здание. Это большой низкий дом, полностью
освещенный снизу доверху — вернее сказать, по всей
ширине, если учесть, что верх находится примерно на
том же уровне, что и низ, как это, бесспорно, проис-
ходит со всеми одноэтажными домами.
Слышатся смутные отзвуки джаза., настоящего
джаза... В окнах мелькают силуэты... Мы еще слишком
далеко, чтобы разглядеть...
Энди приседает на корточки, и мы делаем то же
самое.
— Рок, — зовет меня Энди. — И ты, Майк. Иди-
те-ка сюда.
Я подползаю. Майк тоже. Энди снимает громадный
бинокль и протягивает мне. Свой я, естественно, оста-
вил в лагере.
— Посмотрите.
Я смотрю... Все как в тумане... Я подкручиваю ко-
лесико..
Ну и ну., весьма забавно.
На них ничего нет, кроме восхитительных ожере-
лий и браслетов из цветов.. Нет, я преувеличиваю..
332
У одного — гирлянда на груди и цветная лента на
голове..
— Раздевайтесь, — приказывает Энди. — Обер и
Джеймсон, нарвите цветов и сплетите венки..
— Но я не умею! — скулит верзила Джеймсон.
— Идем, не волнуйся, — говорит Обер. — Это азы
искусства. Сразу видно, что ты не играл в театре. В
театре бее научишься делать.
Я повинуюсь приказу и вскоре предстаю в самом
что ни на есть легком наряде.. Те, кто не занят сбором
цветов, тут же меня обступают.
— Ничего себе, — говорит Николас. — Так это же
Мистер Лос-Анджелес за прошлый год!
Я начинаю хохотать. У меня хороший портной, и
когда я одет, не может быть никакого сомнения на-
счет моей анатомии (родители помогли мне в самом
начале).
— Совершенно верно, — отвечаю я. — Но гордить-
ся тут нечем. Все принимают меня за идиота..
— Они не так уж ошибаются, — зубоскалит Гари.
В это время Майк Бокански, в свою очередь, осво-
бодился от одежд... Честное слово, мы не так уж
диссонируем, стоя рядом. Этот парень Майк — на
высоте.
Обер закончил прехорошенький браслет из цветов
зинзигастробии и протягивает мне. Он мне очень идет.
Джеймсон ограничился сбором цветов. Первый его ве-
нок — отвратительное свинство, и он больше не упор-
ствует.
— Присоединяйтесь к ним, — говорит Энди. — И
возвращайтесь поскорее, как только получите нужные
сведения.
— А если мы ничего не узнаем? — спрашивает
Майк.
— Я полагаюсь на вас, — отвечает Энди.
— Досадно, — жалуется Майк, — что со мной нет
ни пса, ни гранат. Я совершенно безоружен.
— Как-нибудь разберетесь, — отвечает Сигмен. —
Давайте пошевеливайтесь.
333
— Ладно, шеф, — говорит Майк. — Пошли.
Он надевает украшения, и мы устремляемся вперед,
шутки ради сцепившись мизинцами. Мужики втихаря
захлебываются от смеха.
Поначалу мне немного неловко от моего костюма,
но ночь такая чудная... И потом, похоже, на этом
странном острове всем на все наплевать Я ожидал
встретить Шутца в броне, за изготовлением роботов,
которые захватят Америку или что-нибудь в этом
роде... И вот — ничего подобного- Скромный диплома-
тический приемчик у сатиров»
Мы идем по дороге, вдоль которой тянутся клумбы.
Музыка слышна все отчетливей.
На неожиданном повороте я вижу, как Майк, иду-
щий впереди меня, резко вздрагивает.
На обочине — распятый человек. Мужчина, тоже
голый. Очень белокурый, совершенно бледный... Зияю-
щая рана рассекает ему слева грудь. Он прибит к
стволу стальными колышками, пронзившими его пря-
мо в сердце.
На шее болтается табличка:
ДЕФЕКТ ВНЕШНОСТИ
Майк хватает меня за руку, даже не отдавая от-
чета, что сжимает очень сильно.
— Что это? — бормочет он. — Разве у него есть
какой-нибудь дефект внешности?
— Ну._ — говорю я. — Теперь-то я уже с ним не
поменяюсь, но раньше поменялся бы без разговоров.
— Он мертв, — говорю я вдобавок.
— В самом полном смысле слова, — отвечает
Майк. Он, как обычно, хладнокровен, но все же не-
сколько смущен.
— Идем дальше или возвращаемся?
— Идем дальше, — говорит Майк. — А там по-
смотрим.
Внезапно я начинаю ощущать, что не так уж и
тепло, когда на тебе ничего нет. Что это за дефект
334
внешности такой, если его не видно? Может, это про-
сто предлог?
Мы подошли совсем близко и стараемся идти как
можно тише. Перед нами — пара, идущая навстречу.
Проходит мимо...
— Хм, — Майк поражен. — Если остальные такие
же, как эти двое, я понимаю, почему они убрали того
приятеля.
Никогда еще мы не видели таких ослепительно
красивых существ... Они даже не подняли головы, за-
видев нас. Просто прошли мимо, безразличные, де-
ржась за руки. Мужчина и женщина, так же легко
одетые, как и мы — несколько цветочков..
— Слушайте, Майк, вы действительно думаете, что
у нас есть шанс пройти незамеченными? Я чувствую
себя до краев переполненным дефектами внешности.
Мне кажется, я самый катастрофический случай...
— Вы — еще куда ни шло, — говорит Майк. — А
вот я.. — Я пристально его разглядываю. Впрочем, нет
ничего такого, что можно подвергнуть критике. Разве
что слишком обильный волосяной покров.
Я делюсь с ним своими соображениями.
— Ах, черт, — говорит Майк. — Если только это,
может быть, пронесет.. Как-никак я не собираюсь
вырывать эти хорошенькие волосики ради прекрасных
глаз доктора Шутца. Посмотрите налево, — заканчи-
вает он безо всякого перехода.
Слева от меня — совершенно обескровленное тело.
Длинный железный стержень пронзает горло. Голова
запрокинута — металлический стебель пригвоздил ее
к земле..
На шее болтается табличка с теми же зловещими
словами.
— О-ля-ля, — говорю я. — Какой странный прием.
Как вы думаете, их разложили здесь в нашу честь?
— Нет. Тс-с-с, — шепчет Майк.
Мы только что вышли на открытое место. Двена-
дцать или пятнадцать пар медленно танцуют, в то
335
время как другие прохаживаются, приходят и уходят,
смеются, пьют, курят...
Теперь нужно действовать осмотрительно.
XXVI.	Секреты Маркуса Шутца
В нескольких метрах от нас — три женщины. Они
разговаривают с рассеянным видом и, похоже, выжи-
дают, когда на них обратят внимание. Я собираю все
свое нахальство и приглашаю одну на танец.
Клянусь вам, первый раз в жизни я без тени сму-
щения танцую с женщиной, все одеяние которой со-
стоит из обширного венка красивых цветов. К счастью,
Санди Лав и мои старые подружки Берил и Мона
кой-чему меня научили.. И все же это не совсем то.
Грудью я ощущаю напор двух круглых упругих шаров,
а мои ноги приходят в соприкосновение с гладкой и
свежей плотью партнерши... Я придвигаю ее чуть бли-
же к себе; теперь мне хочется, чтобы пластинка, если
это пластинка, не останавливалась слишком рано или
же остановилась немедленно.
Майк тоже танцует. Третья женщина удаляется,
даже не глядя на нас.
Я подскакиваю два раза подряд, так как замечаю
две совершенно идентичные фигуры. Впрочем, наш ви-
зит в клинику Сан-Пинто уже просветил меня на этот
счет. Кстати, где Джеф Девэй? Что с ним сталось?
Столько всего приключилось с тех пор, как я вернулся
в Лос-Анджелес, что я совершенно забыл, что он дол
жен был нас сопровождать.
Я в нерешительности. Нужно ли заговорить с этой
женщиной?.. Но она начинает первой..
— Из какой вы серии? — бросает она мне. — На
вид из серии S.
— Совершенно верно, — говорю я, довольный этой
подсказкой. — А вы?
— Только лишь О, — говорит она со стыдом. — Я
и не думала даже, что доктор позволит вам прийти.
Ведь это праздник О.
336
— Я все устроил, — отвечаю я — Знаете, в одной
и той же серии все так похожи друг на друга». Не
хватает шарма.
— Да, — говорит она. — Доктор тщетно пытается
создать разные лица — всегда есть что-то общее... Я
очень рада, что разговариваю с S.
Она изъявляет мне свое удовольствие, и я вынуж-
ден ответить тем же.
— Доктор придет позже. Уже скоро.. Вы хотите,
чтобы мы сразу же пошли на луг?
— Хм, — говорю я, слегка смутившись.
Чем там занимаются на лугу? Я представляю весь-
ма смутно.
— Сегодня мы имеем право, — говорит она. — Это
не опасный день.
Я начинаю понимать, о чем идет речь.
— Может, лучше поболтаем? — предлагаю я.
— О!.. — восклицает она. — Болтать... Что ж, за-
бавная идея... Но это не очень-то интересно... Мне го-
раздо больше хочется заняться любовью с кем-нибудь
из серии S.
Трудно отказаться... К тому же я не могу сказать,
что это мне не нравится Помимо своей воли я уже
начал доказывать обратное. Господи Иисусе! Что за
день!
В танце она увлекает меня к деревьям, и в их тени
мы наконец размыкаем объятия Она хватает меня
за руку и тащит за собой. Где Майк? Плевать мне,
где он.
Мы катимся по густой пахучей траве. Девица до
крайности возбуждена.
— Скорее, — вздыхает она. — Скорее.. Умоляю
вас..
Черт, если и дальше дело пойдет в таком темпе,
это уже не смешно. Я начинаю входить во вкус пред-
варительной игры и даю ей понять это. К тому же это
какой-никакой, а отдых.
После трех физкультурных упражнений я вынуж-
ден заткнуть ей рот рукой, чтобы она не вопила так
громко. Она извивается, словно угорь, разрезанный на
337
три части. Слишком уж она совершенна. Ищешь
неправильные черты, аномалии. Ни единого дефек-
та внешности. И в то же время — поразительное
упорство.
— Ну давайте.. Сменим место... Трава — это при-
ятно, но растянуться на красивой шкуре., это так
расслабляет.. Я слишком трезва. Мне хотелось бы
потерять голову...
— Чему же вас учили? — спрашиваю я.
— Подчиняться командам.. — говорит она сдав-
ленным голосом.
Пожалуй, я должен сказать ей, чего мне надо. Но
я не решаюсь. И потом у меня слишком богатое вооб-
ражение...
— Предоставьте мне действовать, — шепчу я ей на
ухо. — Так будет удобнее.
Дело в том, что есть еще некоторые тонкости, ко-
торых мне не хватило наглости освоить с Санди Лав,
Берил и Моной. Впрочем, это вас совершенно не каса-
ется.
На этот раз силы покидают меня через полчаса.
Отсутствие тренировок или переизбыток их — все
вместе. Она между тем совершенно инертна. Наконец
ее сердце начинает стучать.. Всегда так.. Я встаю,
покачиваясь из стороны в сторону.
Я просто-напросто бросаю ее валяться здесь. Что за
страна?
Я возвращаюсь на бал. И нос к носу сталкиваюсь
с Майком.
— Где ваши цветы? — спрашиваю я.
— А ваши? — отвечает он. — Кто это укусил вас
за ключицу?
— Это секрет, Майк. Что вы разузнали?
— Эти самки такие пылкие, просто ужас, — бор-
мочет Майк.
— Разве это плохо? — говорю я. — Но что каса-
ется сведений для Энди, то этого маловато. Майк!..
Смотрите!.. Какой-то старикан!
Среди танцующих только что появился мужчина.
338
Высокий, с серебристыми волосами. Он в белых брюках
и белой шелковой рубашке.
Он идет прямо на нас.
— Что вы здесь делаете? — спрашивает он. — Се-
годня не ваш день.
Он всматривается в меня и слегка улыбается.
— А! Это наш дорогой господин Рок Бэйли... Рад
вас видеть.. Я принял вас за.. хм._ за одного из своих
подопечных.
— Серия S, — уточняю я.
Его улыбка становится шире.
— Серия S, так точно.
— Майк Бокански, — говорю я, указывая на
Майка.
Майк кланяется.
— Я — Маркус Шутц, — представляется чело-
век. — Ну что же, господин Бэйли... Я очень рад, что
случай привел вас ко мне... Вы уже ознакомились с
моими владениями в Сан-Пинто, насколько мне изве-
стно... Здесь — гораздо приятнее... Чувствуешь себя
более спокойно..
— И потом, можно ликвидировать людей, которые
страдают дефектом внешности, — заявляет Майк.
Он поднимает тонкую руку в знак протеста.
— Они сами кончают с собой... Здесь это считается
пороком. Я воспитываю у них особое отношение... Они
так устроены, что сама мысль об уродстве для них
ужасна.. В тот же день, когда они замечают в себе
какое-нибудь несовершенство, они сами себя ликвиди-
руют. Так как, несмотря на это, они очень красивы,
мы несколько дней сохраняем тела. Мои садовники
тщательным образом раскладывают их у входа во
владения.
— Как продвигаются ваши опыты? — инте-
ресуюсь я.
— Боже мой.. Меня немного беспокоили в послед-
нее время Должен признаться, у меня были большие
неприятности с моими секретарями, братьями Петро-
сянами.. Я заметил, что они организовали маленький
339
бизнес у меня за спиной. Ничего серьезного — опера*
ционные фотографии.. Дело шло довольно бойко, но
это привлекло ко мне внимание, и я попросил их
прекратить..
— Для этого вы нашли хороший способ, — говорит
Майк.
— В моей команде отличные стрелки, — отвечает
Маркус Шутц. — Скажите-ка мне, Бэйли.. Как-то
вечером я пригласил вас к себе.. Почему вы отказали
молодой леди, которую я вам предложил?. Вы ведь
любите женщин, не так ли? Заметьте, лично у меня
несколько другие вкусы.. Но я откровенно не понял
причину вашего отвращения.
— Я неплохо помню двух ваших санитаров, — го-
ворю я. — Я тут случайно одного из них встретил» но
если мне когда-нибудь придется наложить руку на
второго..
— Это отличный малый, — говорит Шутц. — Не
стоит относиться к этому предвзято. Вы быстро все
забудете. Пойдемте, выпьем что-нибудь.
Совершенно ошеломленные, мы с Майком перегля-
дываемся.
— Не удивляйтесь, — говорит Маркус Шутц. — У
всех, кто видит меня в первый раз, точно такая же
реакция. Я не произвожу впечатление того, кем явля-
юсь. Ответьте мне, — добавляет он, поворачиваясь ко
мне. — Вы согласны погостить у меня несколько дней?
Мне очень хочется познакомить вас с восхитительной
барышней. Вы будете не столь., упрямы, как в первый
раз, я надеюсь... и если господин Бокански согласится...
Мне кажется, он как раз желаемого габарита.. Я мог
бы подыскать кого-нибудь и для него.
— Вы что, за хряка меня принимаете? — говорит
Майк довольно грубо.
— Ну-ну, — извиняется Шутц. — Не нужно таких
слов... Я люблю красивые создания и стараюсь произ-
водить их как можно больше. Но я хочу разнообразия,
которого могу добиться лишь частой сменой базовых
воспроизводящих.. Я говорю вам откровенно.. Надеюсь,
340
мы всегда будем откровенны, все трое... Похоже, ваш
друг прямолинеен, — продолжает он, обращаясь ко
мне. — Он использует малоупотребительные слова, но
это тоже своего рода откровенность. Такое приятно
слышать.
Мы поднимаемся на крыльцо белого камня и про-
ходим в огромную восхитительную виллу.
— У меня много людей, о которых нужно заботить-
ся, — говорит Шутц, — так что мне пришлось купить
целый остров. У меня есть серия, которая работает в
полях, у меня есть люди для всего... Когда создашь
первого, продолжать уже не трудно.
— Кто натолкнул вас на мысль создавать живых
людей? —спрашивает Майк.
— Люди слишком уродливы, — говорит Шутц. —
Вы заметили, что по улицам ходит огромное количе-
ство некрасивых людей? Так вот, я обожаю гулять по
улицам, но прихожу в ужас от этого уродства. Поэ-
тому я построил свою улицу и создал восхитительных
прохожих... Я заработал очень много денег, когда ле-
чил миллиардерам язвы желудка. Но с меня хватит.
Мне этого вполне достаточно. У меня свой девиз: унич-
тожим всех уродов... Забавно, не правда ли?
— Это возвышенно! — отвечаю я.
— Естественно, здесь некоторое преувеличение, —
говорит он. — Их ведь не уничтожают в прямом
смысле.
Мы подходим к большому, покрытому скатертью
столу, на котором поблескивают стаканы, бутылки,
лед и всякое другое, что заставляет нас неотвратимо
думать о выпивке. Проходящие мимо парочки не об-
ращают на нас ни малейшего внимания.
— Я делаю для людей много всяких пустяков, —
продолжает Шутц. — Разумеется, я не ограничиваюсь
выращиванием детей в колбах — это мелочи. Я вос-
питываю их тело и ум, а затем выпускаю их на
природу. Или же делаю своими помощниками. У меня
есть серьезные успехи. Например, звезда Лина Дар-
долл... Это мое произведение. Именно поэтому нигде
341
нельзя прочесть ее биографию. Десять лет назад она
была еще в колба Ускоренное старение, это проще
простого. Временная акселерация в необходимом рит-
ме, ускоренное окисление, и все пошло само собой..
Важный момент — это селекция... Потому что, несмот-
ря ни на что, еще очень много брака., шестьдесят
процентов примерно..
— И много у вас подопечных, ставших знаменито-
стями? — спрашивает Майк.
Шутц смотрит на него.
— Дорогой мой Бокански, если бы вы в этом со-
мневались, вас бы здесь не было..
— Вы ошибаетесь, — уверяет Майк. — Ничего из
того, что вы рассказали, я не знаю..
— Полноте., полноте.. — иронизирует Шутц. —
Представьте себе, я в курсе.
Он поворачивается ко мне.
— Вот уже пять матчей команда Гарварда проиг-
рывает Йелю, — говорит он.
— Футбол? — спрашиваю я.
— Да. Пять матчей подряд. Это уже кое-что. А
почему?
— Потому что Гарвард слабее.
— Нет, — объясняет Шутц. — Потому что коман-
да Йеля сильнее. Команда Гарварда — лучшая в Аме-
рике, но команда Йеля вышла из моей лаборатории.
Он ухмыляется.
— Только это еще нужно доказать., что и является
причиной визита Майка Бокански и Энди Сигмена ко
мне в Сан-Пинто.. Сколько вы получили от Гарварда,
чтобы все перетряхнуть в моем доме? — продолжает
он, обращаясь к Майку.
— Нисколько, — отвечает Майк. — Клянусь чес-
тью.
— У вас нет чести, — говорит Шутц. — И это вас
ни к чему не обязывает.
— Я здесь совсем по другому поводу, — говорит
Бокански. — Речь идет не о спорте. Вы это прекрасно
знаете.
342
— A, — говорит Шутц. — Если вы говорите загад-
ками, я вас больше не слушаю. Пойдемте посмотрим
моих внучек, мы и так потеряли много времени. Если
вы уделите мне всего лишь час, я вас оставлю в покое.
— Послушайте, — возражаю я. — Я в буквальном
смысле разваливаюсь на части. Всего лишь двадцать
четыре часа назад я был абсолютным девственником,
и, уверяю вас, я жалею об этом времени. С восьми
утра я не могу остановиться..
— О, — говорит Шутц, — одним разом больше,
одним меньше... Пошли..
Мы проходим анфиладу огромных светлых комнат;
большие окна выходят на море, существование кото-
рого смутно представляешь себе ночью. Утро еще толь-
ко-только занимается. Наконец перед нами лестница,
ведущая вниз.
— Опять под землю? — говорю я.
— Там очень хорошо, — отвечает Шутц. — Посто-
янная температура, отличная звукоизоляция, безопас-
ность...
Мы углубляемся в земное чрево — надо сказать,
весьма аккуратное, с надраенными трубами. Доктор
идет впереди, Майк за ним, я завершаю процессию.
— Вернемся к нашему разговору, — говорит
Майк. — Меня интересует: кто такой Поттар?
Шутц не отвечает и продолжает идти как ни в чем
не бывало.
— Вы слышали о Поттаре? — настаивает
Майк. — Рок, вы знаете Поттара?
— Ну да, так же, как и все, — отвечаю я. — Я
читал его статьи. Но ни разу не видел.
— Никто не знает, кто такой Поттар, — продол-
жает Майк задумчиво, словно размышляет вслух. —
Но за Поттаром двадцать миллионов американцев, и
они готовы повиноваться ему, как только он подаст
знак. А Каплан?
— Я знаю, кто такой Каплан, — говорю я. — Это
он недавно вел кампанию против Кингерли.
— Каплан появился в политическом мире четыре
343
года назад, — продолжает Майк. — И он развалил
все проекты Кингерли, человека, который уже два-
дцать лет компрометирует себя.. Мы ничего не знаем
о Каплане.. Но если сравнить теории Каплана и По-
ттара... удивительная вещь..
— Я не особенно интересуюсь политикой, — заме-
чает Шутц.
Мы продолжаем идти по бесконечным коридорам.
На полу — толстая розовая ковровая дорожка, хро-
мированные бра освещают проход.
— Каплан и Поттар нравятся толпе, — продолжа-
ет Майк. — Они красивы, умны, очаровательны., но
они играют в опасную игру. Они угрожают безопасно-
сти Соединенных Штатов.
— Возможно, вы правы, — говорит Шутц. — Но
повторяю вам: меня это мало интересует. Прежде все-
го, я эстет.
— Каплан и Поттар — ваши произведения, — за-
ключает Майк холодно.
Молчание. Шутц останавливается, и леденящий
взгляд его серых глаз устремляется на Майка.
— Послушайте, Бокански, — говорит он. — Из-
бавьте меня от ваших шуток. Поговорим о чем-нибудь
другом. Очень вас прошу..
— Ладно, — говорит Майк. — Не буду настаивать.
Но не ждите, что я поверю, будто вас интересует
только физический облик людей. Я прекрасно знаю,
что трое из пяти опасных для нынешнего правитель-
ства политиков воспитаны и ориентированы вами..
Впрочем, мои поздравления — ваша система безуп-
речна.
Шутц заливается смехом.
— Послушайте, Бокански. Я было уже совсем рас-
сердился, но вы говорите об этом так серьезно, что я
вас прощаю. Я, Маркус Шутц, иду на подрыв всех
сфер общества, чтобы наложить лапу на рычаги
управления!? И потом, дорогой мой, вы, верно, шу-
тите. Да я на своем острове все равно что некороно-
344
ванный король, я предаюсь своим опытам в полной
безопасности.
— Не будем больше об этом, — говорит Майк. —
Где ваши девочки?
— А! — соглашается Шутц. — Так-то оно лучше.
Мы уже пришли.
Он пропускает нас в просторную комнату, в центре
которой находится письменный стол. Он подходит к
нему, выдвигает наполненный карточками ящик и на-
чинает их перебирать.
— Так, — говорит он. — Залы 309 и 310. Я позову
их, и через час вы свободны.. Свободны в том плане,
естественно, что можете убраться отсюда, так как я,
конечно, люблю юмор, но до тех пор, пока он не
переходит некоторые границы.
— Клянусь, у нас нет намерения расположиться
ччссь надолго, — отвечаю я. — Если бы вы с такой
настойчивостью не просили нас остаться, мы бы уже
нгрнулись назад.
— Вам, должно быть, и самим смешно, — продол-
лтст Шутц. — Забраться в В-29, высадиться на ост-
рив на парашютах, раздеться догола и захватить дом
ьеаного старичка, который выращивает человеческие
р-'.стения так же, как другие разводят орхидеи, —
ни-летину, это не приумножит вашей славы...
— Признаю, это идиотский поступок, — кивает
M;i йк.
У меня создается впечатление, что Майк чувствует
ч сраженным на месте.
- Как бы то ни было, — продолжает Шутц, —
и чете за мной. Я вас проведу.
Он снимает телефонную трубку.
— Пошлите R-13 и R-17 в залы 309 и 310, — гово-
ри г он.
Он поворачивается к нам.
— Обе они строго идентичны. Если вы предпочита-
• остаться вчетвером — естественно, у вас могут
на этот счет свои взгляды — эти комнаты
-• ные.
345
— Спасибо, — говорит Майк. — Мы воспользуемся
вашим разрешением.
Шутц рассеянно кладет трубку на место.
— Ну пошли.
Мы следуем за ним. У комнаты 309 он останавли-
вается, и Майк входит внутрь. Я переступаю порог
следующей.
— До скорого! — кричит нам Шутц, удаляясь.
Охрана его коридоров весьма серьезна. С тех пор
как мы спустились вниз — ни одной живой души.
В комнате меня ожидает чертовски красивая ба-
рышня, огненно рыжая.
— Привет, — говорит она. — Вы, по крайней мере,
из серии S?
— Я вольный стрелок, — заявляю я. — Работаю
только на себя.
Кажется, она слегка удивлена.
— А как вы здесь очутились?
— Всякое случается, — говорю я. — Если бы в
жизни не было тайн, она была бы не такой забавной.
Я направляюсь к смежной комнате и вхожу без
стука.
Майк сидит на кровати. Перед ним — точная ко-
пия моей подруги.
— Ну как, Майк, — говорю я. — Вы уже ощуща-
ете последствия?
— Мне начинает надоедать, — отвечает он. — Во-
первых, я этого ужасно боюсь, и потом — одного раза
в неделю мне вполне достаточно. Что, если мы оставим
их объясняться наедине?
— Прекрасная мысль, — говорю я.
Я возвращаюсь в другую комнату.
— Пошли, Салли, — говорю я. — Мы сейчас будем
играть.
— С удовольствием.
Она на ходу прижимается ко мне и начинает обыч-
ную возню. Я остаюсь безучастным.
— Я вам не нравлюсь? — спрашивает она.
346
— Да нет же, лапочка, — отвечаю я. — Но я —
гомосексуалист.
— Что это значит?
— Это значит, что я люблю только себе подобных.
Так вот, если вас это не очень шокирует, вы порезви-
тесь немного с Мэри.
— Почему вы нас так называете? — спрашивает
она.
— Не люблю номера, — отвечаю я.
Она смотрит на меня с беспокойством, но все же
идет. Завидев ее, Майк издает возглас удивления.
— Не может быть, — говорит он. — Чертовщина
какая-то. Не могут они быть похожими до такой
степени.
— Почему же? — протестует Мэри. — Мы близ-
няшки из одной серии. Вы же прекрасно знаете...
— Это возмутительно, — говорит Майк. — Же-
ниться на такой вот и все время думать, что она вам
изменяет.
— Но нас двое, — возмущается Салли. — Двое, вы
понимаете?
— По крайней мере, вы знаете, чем могут заняться
две хорошенькие девушки наедине?
— Это строжайше запрещено, — говорит Мэри.
— Скажу вам вот что, — заявляет Майк. — Я не
могу с вами спать, потому что мне запрещают это
врачи. Я очень слаб здоровьем и все время должен
отдыхать.
— Вы вовсе не хотите отдыхать. Это весьма за-
метно.
— Не обольщайтесь, — говорит Майк. — Это всего
лишь рефлекс, вроде трупного окоченения. Так что это
ровным счетом ничего не значит. Подойдите сюда,
нот вы„
Он хватает Салли.
— Я хочу, — говорит он, — как-нибудь пометить
пас для различия.
Он сажает ее себе на колени, и она прилагает
максимум усилий, чтобы это к чему-нибудь привело.
347
но он довольствуется тем, что сильно кусает ее в левое
плечо. Она кричит и вырывается. Он засасывает кожу
и отпускает ее. Получился весьма живописный синяк.
— Таким образом, мы вас больше не спутаем. Те-
перь, Мэри, ложитесь-ка на кровать.
Он хватает ее и заставляет лечь. Тяжело дыша, она
уступает. Он берет за руку Салли, разворачивает и
кладет сверху.
Они отстраняются друг от друга, розовые от сму-
щения.
— Но., мы никогда этого не делали, — смущенно
говорит Салли.
— Многие люди прекрасно этим занимаются, —
заверяет Майк. — Обнимитесь.. Это очень приятно, вы
увидите.
Он садится на корточки и притягивает их друг к
Другу.
Мэри начинает уступать и уже готова поцеловать
Салли. Вскоре с помощью Майка они приходят в пол-
ную активность. Время от времени Майк с размаху
шлепает их по задницам.
— Давайте, давайте, дорогие мои, — приговарива-
ет он. — Это никому не причинит вреда, и вдобавок
у вас не будет детей.
Надо заметить, довольно приятно смотреть, как две
хорошенькие девушки занимаются любовью. Для меня
это зрелище в новинку, но я очень быстро к нему
привыкаю. Волосы Мэри обвивают атласную кожу
Саллиных ляжек... Салли первой размыкает объятия
и откидывается, кудахтая от удовольствия... У второй
на этот счет другое мнение.
— Давай дальше., уродина.. Я разве останавлива-
юсь?..
— Ну, малышка, не расстраивайся, — говорит
Майк. — В конце концов, мой доктор, должно быть,
не совсем прав.
Он ложится на кровать и, обняв Мэри, притягивает
ее к себе. Она извивается и прижимается спиной к
348
ивоту Майка. Тот действует с поразительной точ-
|:.,._гыо.
Черт побери... а как же я.. Я, кажется, слегка
переборщил™ Отворачиваюсь и ухожу в другую комна-
ту. Развлекайтесь, дети мои. Я же немного подремлю.
Я вытягиваюсь на кровати и закрываю глаза.
Пять секунд... Я сплю...
XXVII.	Немного философии
Я пробуждаюсь от мощного удара кулаком. Откры-
ваю глаза. Рядом со мной, тяжело дыша, стоит Майк.
Он весь в поту.
— Рок, — говорит он, — помогите мне. Мне с ними
не управиться. Давайте поколотим их как следует,
иначе они нас в покое не оставят.
— Дорогой Майк, — я еще толком не проснул-
е.ч, — это ведь ваша вина.
— Ну помогите же мне, Рок, — просит он.
— Вы вполне можете справиться без меня, — от-
вечаю я. — Все, что вы говорите — россказни старого
импотента, скрытое самобичевание.
— Рок, клянусь вам, когда я прибыл на этот ост-
I' и: я был девственником. Я читал книги и знал
теорию, но никогда не прикасался К женщине™
— Ну и что! И вам не стыдно! — говорю я.
Я с трудом удерживаю смех, глядя на его расстро-
 пную физиономию.
— Стыдно, — говорит Майк. — Но меня интересу-
ет физическая культура.
— Мальчик мой, — говорю я — Это не единствен-
ное, что есть в нашей жизни.
Я встаю. Майк распахивает дверь в соседнюю ком-
н.и », и две фурии тут же набрасываются на него.
Я хватаю одну из них за то место, которое мне
он. ;ает иод руку, кладу себе на колено и обрушиваю
" । ее заднипу целую серию затрещин, прямо как в
1 и । иной Истории. Потом приподымаю ее и вмазы-
 и о нуликом в глаз. Это Салли... Я узнаю отметину на
349
плече. Она все еще дрыгается. Я отвожу ее в свою
комнату и запираю на ключ. Возвращаюсь и застаю
Майка сидящим верхом на Мэри. Та лежит животом
вниз на кровати и не подает признаков жизни.
— Страшно не люблю бить женщин, — признаюсь
я. — Но можно ли назвать их женщинами?
— Нет, — соглашается Майк. — По-моему, пора
сваливать.
— Так вот прямо и вернемся? А что же мы рас-
скажем Энди?
— Ничего, — говорит Майк. — Все и так известно.
Сигмен располагает полными сведениями о деятельно-
сти Шутца, и этого хватит, чтобы написать целый том
вроде Вебстера.
Я сажусь рядом с ним на ноги Мэри. Они теплые.
Мэри в это время, видимо, решает, что наш разго-
вор слишком затянулся — она начинает шевелиться
и пытается скинуть нас на пол.
— Спокойно! — Майк звонко шлепает ее по зад-
нице.
— О-ля-ля, — стонет она. — У меня такое чувство,
будто по мне каток проехал.
— У меня тоже, — парирует Майк. — Так что
заткни пасть.
Он продолжает:
— Вы отдаете себе отчет, сколько людей придется
уничтожить, Роки? Это ужасно.
— Но если они уроды, — говорю я. — Зато как
прекрасно будет потом.
— Но они нужны, уроды, — отвечает он. — Боже
мой, что же мы будем без них делать? Вы не отдаете
себе отчета, еще раз вам говорю. Кто будет ходить в
кино, если все будут прекрасны, как Аполлон?
— Ну так будем смотреть на уродов, — говорю
я. — Оставим несколько десятков — этого вполне до-
статочно.
— Вы понимаете, что в таком случае нужно будет
стать уродом, чтобы иметь успех у женщин, — про-
должает Майк отчаянным голосом. — Кривобокие бу-
350
дут торжествовать, а нам до конца дней придется
развлекаться в одиночку. Прекрасно, а? Вы ведь имен-
но так сказали?
— Да, — соглашаюсь я. — Это чертовски убеди-
тельный аргумент, тем более что он ad hominem. Оче-
видно, что при теперешнем положении мы имеем успех
у женщин. Ну и что нам с этого? Мы остаемся девст-
венниками до двадцати лет и больше.
— Получается, что из-за таких мудаков, как мы,
общество должно погибнуть, даже если оно состоит из
еще больших мудаков.
— Замечательная профессия — сыщик, — говорю
я, потягиваясь. Должно быть, уже часов шесть утра,
и я ощущаю зверский голод. — А что, Шутц действи-
тельно сделал то, о чем вы говорили? Эта история с
Поттаром и Капланом? Чего же он добивается?
— Он хочет стать президентом Соединенных Шта-
тов, — говорит Майк.
— Но ведь каждый американский гражданин мо-
жет стать президентом, — удивляюсь я. — В книгах
так написано. Так почему бы и не он? По крайней
мере, нашими сенаторами будут красивые парни.
— Вы, — возмущается Майк, — занимаете пози-
цию наших врагов. Припомните-ка таблички «Дефект
внешности» и веселенькие истории на улицах Лос-Ан-
джелеса, девиц, которых он похитил..
— Ну и черт с ними, — говорю я. — Банда гнус-
ных извращенок. Если все они такие, как Мэри Джек-
сон — собрать их да преподнести ему в подарок.
— А операции... Вы не забыли об операциях, Рок?
— Но ведь он утверждает, что это его секретари
воспользовались ситуацией, разве нет? Это ведь
братья Петросян, не так ли?
— Это недопустимо, — говорит Майк. — Нельзя
позволить кому бы то ни было повелевать человече-
ской Природой таким вот образом.
— А вы предпочитаете, чтобы этим занималась
банда развращенных политиканов? — говорю я. —
Да, действительно, они хотят уничтожить всех уродов.
351
Но ведь мы-то с вами все же принадлежим к другой
категории. Так в чем же дело?
— Я не согласен с вашим доводом, — продолжаю
я. — Во-первых, мы не такие уж мудаки, а всего
лишь целомудренные парни, что весьма похвально. А
что касается остальных, то я предпочитаю набить им
морду.
— Я тоже, — кивает Майк. — Только если я ска-
жу об этом Энди Сигмену, он будет часами орать на
меня и доказывать, что я свихнулся. Поэтому я оста-
нусь верен клятве тайного агента. Уберемся отсюда,
отчитаемся и предоставим Энди во всем разобраться.
— Согласен, — говорю я. — Сматываемся. Но как?
— Откроем дверь, — предлагает Майк, — и уде-
рем.
— И встретим папашу Шутца, который побежит за
нами с автоматом. Нет, так не пойдет.
— Почему же нет? — говорит Майк. — Все это
ерунда. Он наверняка работает у себя в кабинете.
— Ну тогда пошли.
Мы разом встаем. Мэри остается лежать. Она об-
легченно вздыхает и засыпает. Ей не мешало бы хо-
рошенько вымыться и причесаться.
Майк идет к двери и выглядывает в коридор.
— Никого, — говорит он. — Можно двигать.
Он выходит, я следом. Мы делаем несколько шагов.
Кругом тишина и покой. Где же лестница?
— Это здесь, — уверенно говорит Майк.
Если бы с нами был его пес, все пошло бы как по
маслу. Это место нагоняет на меня тоску. Вот и лес-
тница. Очень просто. Но наверху все заперто.
Проще и быть не может.
XXVIII.	Шутц отправляется на каникулы
Мы пробуем открыть дверь. С четвертого раза она
поддается. Мы стараемся шуметь как можно меньше,
но сил у нас остается маловато. К тому же это очень
утомительно — не создавать шума.
352
За первой дверью, естественно, следует вторая...
— Осточертело, — говорю я. Я кричу. Я хочу кри-
чать. Вопить. Орать во все горло. — Уауауауа!..
Я издаю пронзительный вопль, который и самому
Тарзану не снился, и от этого чувствую себя намного
лучше. Большой зал, в котором мы находимся, зловеще
усиливает звук.
— Вы с ума сошли, — говорит Майк. — Воплями
дело не поправишь.
— Это успокаивает, Майк, — говорю я. — Попро-
буйте. Замечательное средство.
Я снова начинаю кричать и на этот раз чувствую,
что становлюсь синим. На столе позвякивают стаканы.
— Пустяки, — говорит Майк. — Я могу лучше.
Послушайте.
Он расставляет ноги, складывает ладони рупором
и издает оглушительный вопль, какой не довелось
слышать даже Иерихону. Я не хочу оставаться в
долгу и наношу ответный удар. Мы стоим и орем во
все горло до тех пор, пока на мой зад не обрушива-
ется ведро ледяной воды. Я совершенно забыл о своей
наготе, но тут, разумеется, вспоминаю. Майк оборачи-
вается. С ним обошлись точно так же.
— Какого черта, скотина, — ругаюсь я. — Кто тут
не дает людям спокойно развлекаться?
За нами., да это же он., гадина... чудовище...
Одним словом — малый, который запихивал мне в
задницу электроды. Теперь тебе конец, старик. Я под-
прыгиваю и приземляюсь уже на бегу. Он предвидел
мое движение и теперь скачет в двух метрах передо
мной. Майк следует за нами. Таким образом мы не-
семся через виллу Шутца, подпрыгивая, словно кен-
гуру.
Он все больше и больше вырывается вперед, потому
что хорошо знает место, и это позволяет ему распахи-
вать одну дверь за другой и мчаться со скоростью
молнии. Но я все-таки нагоняю его.
— Сукин сын! Выродок! Скотина! Стой, трус про-
клятый!
I?. Г». Виян
353
Это бесполезно, так как я вешу на тридцать кило-
граммов больше, чем он. По большому счету — это
низость. Мы в новом коридоре. От чрезмерного стара-
ния я задираю колени почти к самому носу... И выиг-
рываю... метр., два метра... Он в трех шагах от меня.
Еще одна дверь. Закрытая. Но это не важно, она тоже
открывается.. Я бегу за ним следом. На просторе!
Боже мой, мы на улице! Я снова теряю метра четыре,
и Майк обходит меня... Мы бежим по песчаной тро-
пинке. Мерзкая кляча этот санитар — у него теннис-
ные тапочки, а мы выбиваемся из сил.. Но ничего не
поделаешь... все равно догоним.
Он бежит по склону, продирается сквозь кусты с
красными цветами... Свежий воздух дует нам в лицо,
шум океана уже совсем близко.. Проклятый санитар
знает все трюки. Для меня вопрос чести — догнать
Майка, чью спину я уже давно вижу перед собой.. У
этого поросенка прекрасные мускулы... Тот, другой,
скачет впереди, словно кузнечик. На каждом повороте
он распахивает полы своего халата наподобие паруса..
Спуск чертовски крут, а он несется как стрела. Ни-
когда бы не поверил, что человек низкого роста может
развивать такую скорость. Но, с другой стороны, он
ведь не развратничал целые сутки напропалую. Да и
после всего, что мы увидели у Шутца, можно предпо-
лагать что угодно...
Наконец он спотыкается и падает. Но при этом не
останавливается, а катится по земле. Мы уже достиг-
ли побережья. Маленький утес шестиметровой высо-
ты.. Ему удается подняться, и он бросается вниз го-
ловой.
Черт! Он провел нас! Теперь я не решусь нырнуть.
У меня не достанет сил выплыть наружу — в воде,
должно быть, чертовски хорошо.
Справа от нас среди красных скал — восхититель-
ная маленькая бухточка. На якоре покачивается суд-
но — небольшая моторная яхта метров тридцать дли-
ной. Настоящая яхта миллиардера.
354
— Есть где-нибудь тропинка? — спрашивает
Майк.
Я утвердительно киваю, так как только что ее
приметил.
— Оставим его в покое?
Санитар барахтается в воде метрах в пятидесяти
от нас. Мы поворачиваем вправо и подходим к бух-
точке. Пологий склон забетонирован и украшен клум-
бами. Доктор Шутц неплохо оформил свою резиден-
цию.
За нашей спиной раздается звук приближающихся
шагов. Мы оборачиваемся. Это он, Шутц.
— Ну как? — говорит он. — Вы провели славную
ночку?
Такого мы не ожидали. В руке он держит неболь-
шой несессер крокодиловой кожи. Он свеж, бодр, вы-
глядит моложе прежнего.
— Вы уезжаете? — спрашивает Майк.
— Да, — говорит Шутц. — Каждый год в этот
день я отправляюсь на каникулы. Вы уж меня изви-
ните...
— А как же... ваши опыты? — любопытствует
Майк.
— Я беру с собой все необходимое, — отвечает
Шутц. — Не беспокойтесь.
— А ваши подопечные? — спрашиваю я.
— Остаются здесь, — говорит Шутц. — Они уже
привыкли устраиваться самостоятельно. У меня есть
очень способные люди в серии W.
— Поттар и Каплан тоже из этой серии? — спра-
шивает Майк.
— Я вижу, этот вопрос не дает вам покоя, — го-
ворит Шутц. — Но знаете ли вы, что помимо Поттара
и Каплана есть еще Каунт Джилберт и Льюисон... И
еще кое-кто»
— Так значит... — говорит Майк.
— Это значит, что ваш миноносец, представьте се-
бе, сделает в точности то, что прикажет Каунт.. Ад-
мирал является таковым не за красивые глаза, про-
стите мне вульгарное выражение. Хотя вы ведь любите
грубости.
12*
355
— А Льюисон... Это секретарь Трумэна, — гово-
рю я
— Да, — досказывает за меня Шутц, — нашего
дорогого президента.. Вы знаете, шаг за шагом мы
приближаемся к цели.. На этот раз мы оставим все
как есть, но через пять лет — уродов больше не будет.
— Здорово, черт возьми! — говорит Майк. — Вы
очень забавный феномен.
— Вовсе нет, — говорит Шутц. — Просто я люблю
красивых парней и красивых девушек. Вы оба мне
очень симпатичны. Вы будете работать со мной в
Белом Доме. Но пока я вас покидаю... До свидания,
Роки... До свидания, Бокански...
— Ну и ну, — говорит Майк. — Вы нас обыграли.
— Энди Сигмен получит повышение по службе, —
продолжает Шутц. — Не сердитесь..
— А гранаты, — спрашивает Майк. — Мне, право,
очень жаль. Это скорее, чтобы наделать шуму..
— Пустяки, — говорит Шутц. — Прошу вас, не
берите в голову.. До свидания, мальчики...
Он пожимает нам руки и небрежным шагом уда-
ляется. Мы смотрим ему вслед. Он ступает по песча-
ному берегу бухты, садится в лодку, только что отде-
лившуюся от яхты. Лодка огибает судно и исчезает
из поля нашего зрения. Потом яхта начинает шеве-
литься и медленно разворачивается. На палубе высо-
кий человек в белом машет нам рукой. И мы отве-
чаем ему.
Майк кладет мне лапу на плечо.
— Рок, — говорит он, — я совершенно не пред-
ставляю, что теперь делать.
— Мы можем швырять камни в тыкву санита-
ра, — предлагаю я.
— О, — жалуется Майк, — я промажу четыре ра-
за из пяти. Пусть себе плавает, его все равно сожрут
акулы.
Мы меланхолично поднимаемся по цементирован-
ной дорожке.
— Что скажет Энди? — бормочу я.
356
— Что он может сказать? — горестно отвечает
Майк.
— А парни с миноносца?
— Если Шутц не соврал, и адмирал Каунт Гиль-
берт — его человек, они сделают в точности то, что
пожелает Шутц.
— Нужно рассказать все это Энди, — говорю я.
— И надеть штаны, — добавляет Майк. — Мне
уже изрядно надоело разыгрывать из себя нудиста. И
потом, это мешает бегать.
— Наше счастье, — говорю я в заключение, — что
нам не пришлось лазать по деревьям.
XXIX.	Сигмен принимает решение
Мы снова в компании Сигмена и его парней. Майк
заканчивает рассказ о наших приключениях. Обер
Джордж завистливо подталкивает меня локтем.
— Вы говорите, они были рыжие?
— Как пламень, Обер.
— Здорово, — говорит он. — Если бы моя жена не
была ревнивой венгеркой, я бы попросил папашу Шут-
ца прислать мне парочку красоток.
— И тебе не стыдно? — говорит Джеймсон. — Же-
натый человек!
— Совершенно верно, — соглашается Обер. — Раз
женатые люди берут на себя ответственность, значит,
они в качестве компенсации должны получать какие-
то преимущества.
— Это отвратительно, — продолжает Джейм-
сон. — Я люблю только мужчин.
— Лучше уж сдохнуть, чем попасться тебе в ла-
пы, — говорит Обер.
— А ты совсем не в моем вкусе, — отвечает Джей-
мсон. — Мистер Бэйли мне больше бы подошел.
— Хватит шутить, — говорю я все еще вполголоса,
чтобы не мешать Энди и Майку. Они только что
прекратили шушукаться.
— Так, — говорит Энди. — В общем, все идет как
надо.
357
— Все идет как надо, — повторяет Майк. — Что,
если мы пойдем чем-нибудь подкрепиться? Шоколад и
бисквиты — это очень мило, но я бы предпочел дю-
жину бифштексов с сыром и яйцами.
— Кончайте, Майк, — говорю я. — Не заикайтесь
о недоступном. Я бы сейчас съел свою собственную
мать с двумя ломтями хлеба.
— Скажите, — говорит Обер, — если она похожа
на вас, ваша мать, не могли бы вы меня ей предста-
вить?
Этому чертову Оберу прямо невтерпеж.
— Патрон, — обращается он к Энди, — мне бы
очень хотелось навестить домик папаши Шутца, преж-
де чем сволочные матросы уведут у нас из-под носа
этих куколок.
— Дети мои, — говорит Сигмен. — Не знаю, что
нам делать дальше. Нужно вернуться в лагерь и пре-
дупредить тех двоих, которые там остались. А затем
подождать прибытия миноносца... Что там такое?
Какой-то парень только что появился на дороге.
Мы все сидим полукругом на траве... Погода стоит
замечательная: легкий ветерок, цветы источают пре-
красный аромат..
— Господин Сигмен? — спрашивает пришелец. Вид
у него не воинственный. Джеймсон и Обер одновремен-
но встают и занимают позиции у него по бокам.
— Это я, — говорит Энди.
— Доктор Шутц поручил передать, что для вашего
отдыха приготовлено восемь комнат, и вы можете ими
воспользоваться на любой срок. Сейчас прибудет ма-
шина...
Сигмен слегка краснеет, затем, мужественно приняв
неудачу, поднимается.
— Хорошо, — говорит он. — Пошли, ребята.
— Машина уже подъезжает, — говорит посыль-
ный. — Оставьте багаж.
— Идет, — кивает Сигмен. — Мы следуем за вами.
Мы вновь идем той же дорогой. «Дефекты внешно-
сти» уже исчезли, видимо, в силу предупредитель-
358
ности чудака докгора Обер не может удержаться
на месте.
— Скажите, мистер Бэйли.. Как вы думаете, не
сочтут ли они меня слишком невзрачным, эти ры-
жухи?
— Да нет, Обер.
Я совершенно не представляю, понравится ли он
им, хотя думаю, что да.. Но мысль о вкусной еде и
теплой постели улыбается мне гораздо больше, нежели
вся эта возня с голыми задницами. Я расквитался с
ними на несколько дней вперед.
Ко мне подходит Майк.
— Посмотрим, — говорит он.
— Что посмотрим?
— Что получится с матросами с миноносца..
— Там должны быть красивые парни, — говорю я.
— Да, — отвечает он. — Но есть также совсем
жалкие и уродливые.
— Я уверен в том, что говорю, Майк. Чем они
будут некрасивее, тем больше у них шансов понра-
виться. Посмотрим, что выйдет с Обером, который не
так уж плох, но весит всего сорок пять килограммов
и похож на меленькую блошку. Да они его живьем
сожрут. Это точно, дружище Майк. Я говорю вам: они
будут зубами рвать друг у дружки этих самых уродов.
Мы подходим к вилле, и в этот момент раздается
сирена корабля. Энди подскакивает на месте.
— Миноносец, — говорит он. — Ребята, поспешим
сделать выбор. В конце концов, дело улажено, мы
ничего не сможем поделать против Шутца. Но мы
можем зато показать этому флотскому сброду, что
парни из ФБР обслужены первыми. Поторопитесь-ка,
дружочек, — обращается он к нашему гиду, подтал-
кивая его перед собой.
Мы с Майком устремляемся в первых рядах.
— А где кухня? — спрашиваю я у гида.
— Сюда.. Обойдите дом с другой стороны.
Я хватаю Майка за руку, и мы бежим в ука-
359
занном направлении. Остальные спортивным шагом
заходят в дом.
— Что с ними будет? — говорю я Майку.
— Сами же надают себе по мозгам, — отвечает
он. — Ну, а остальное — это уж не наша забота...
XXX.	Моряки держат марку
Мы с Майком оказываемся в огромной кухне, при-
способленной для приготовления жратвы самое мень-
шее человек на пятьсот. Майк останавливается перед
холодильником и падает на колени, чтобы возблаго-
дарить Господа... Это не занимает много времени, и
вскоре он встает на ноги и открывает эмалированную
дверцу агрегата.
Я облизываюсь, глядя на содержимое. Этого вполне
достаточно, чтобы восстановить силы. Лангусты, хо-
лодная рыба, заливное из куры, молоко... Великолепно!
Мы вытаскиваем что попадает под руку и начинаем
жевать.
Так проходят полчаса, сопровождаемые легким шу-
мом жующих челюстей и удовлетворенным цоканьем.
Затем Майк набирает в легкие воздух.
— Мне кажется, все это кончится ничем.
— Прекрасный конец, — говорю я. — Что может
быть лучше?
— Что будет делать Сигмен?
— Ничего. Впрочем, посмотрим.
— Парни с миноносца не задержатся?
— Они, должно быть, уже здесь.
Тем временем входит человек в белом.
— Бокански, — обращается он ко мне. — Это вы?
— Это он, — указываю я на Майка.
— Энди Сигмен сказал, что вы его замещаете, —
продолжает человек, оборачиваясь к Майку.
— Он что, очень занят? — спрашивает тот.
— Он совершенно взбесился, — спокойно заявляет
человек. — Взял четырех девиц сразу, и все четыре
сейчас молят о пощаде. Но он запер дверь.
360
Я смотрю на Майка с гордым видом.
— А!? — говорю я. — Вот это шеф!
— Я все понимаю! — уверяет человек. — Тут один
моряк передал мне послание для Сигмена. Он ждет
ответа. Так я даю его вам?
— Давайте, — говорит Майк, протягивая руку за
бумагой.
На бумаге — печать Адмиралтейства и подпись
Каунта Гильберта: «Приказываю Энди Сигмену и его
людям поступить в полное распоряжение доктора
Маркуса Шутца или его представителей и принять
все необходимые меры для оказания помощи в его
работе, которая чрезвычайно важна для дела Нацио-
нальной Обороны. Согласно данному приказу им будут
предоставлены все полномочия».
— Как я и говорил, Майк, — констатирую я. —
Как только люди Шутца попадают в правительство,
работать на них означает служить своему отечеству.
И когда Поттар и Каплан тоже окажутся там, на них
будут смотреть как на врагов.
— Боже мой! — вздыхает удрученный Майк. —
Хорошие же настанут для нас денечки..
— Ну же, Майк. Возьмите себя в руки. Теперь вы
командуете парадом.
Майк выпрямляется.
— Моряк еще здесь? Пусть войдет, — говорит он
человеку, принесшему послание.
— О’кей, — отвечает тот, выходит и через секунду
возвращается в сопровождении отвратительной ма-
ленькой обезьяны в морской форме.
— Вам известно, что вы подчиняетесь мне? —
спрашивает Майк.
— Нас предупредили, — отвечает человек, отдавая
честь.
— Тогда.. — начинает Майк, смотрит на меня и
колеблется. — Тогда, — повторяет он, — приведите
двадцать пять самых красивых моряков и двадцать
пять самых уродливых. Пусть они выстроятся во дворе
и ждут приказаний.
361
— Есть! — отвечает моряк, отдает честь и уходит,
печатая шаг.
— А вы, — обращается Майк к посыльному, —
соберите пятьдесят самых красивых девиц в саду воз-
ле виллы. В рабочей одежде.
— Так точно! — говорит человек. — Серию R?
— Серию R.
Человек удаляется, а Майк вытирает лоб.
— Так вот, Рок, — говорит он. — Я хочу кое-что
выяснить. Этот опыт, мне кажется, особенно важен
для помощи в работе Шутца.
— Сколько им понадобится времени, чтобы со-
браться? — интересуюсь я. — Я бы хотел знать, как
все это произойдет.
— Мне страшно, — говорит Майк. — Мне очень
страшно, дорогой Бэйли.
Мы выходим на улицу. Погода удивительная. Паль-
мы чуть колышутся, от цветов рябит в глазах — так
ярко пестреют они под палящими лучами солнца.
Девицы начинают выходить. Голые, разумеется...
Партиями по четыре-пять совершенно одинаковых эк-
земпляров... Рыжие похожи на тех, с кем мы имели
дело сегодня утром.. Брюнетки.. Блондинки.. Все как
на подбор и красивы до такой степени, что любой
голливудский продюсер с ума сошел бы от зависти.
— Встаньте здесь, — приказывает Майк. Он пере-
считывает их.
— Сейчас приведут мужчин, и вы выберете тех, кто
вам понравится. Понятно? По команде вы подойдете к
ним и это обозначите. Вас будет поровну.
Моряки в свою очередь подходят к вилле.
— Раздевайтесь! — приказывает Майк.
Не моргнув глазом, они исполняют приказ.
— Встаньте в шеренгу. Есть среди вас кто-нибудь,
кто не хочет принимать участие в эксперименте по
прикладной физиологии, основная задача которого —
способствовать процветанию Военно-Морского Флота и
Соединенных Штатов?
— Я, — громадный толстощекий матрос делает
362
шаг вперед. — Я отказываюсь по религиозно-эстети-
ческим соображениям.
— Это ничего, — заверяет его Майк. — Ничто не
препятствует вашему участию в эксперименте. То же
было, по Библии, во времена царя Соломона.
Женщины все здесь. Мужчины тоже. В группе уро-
дов и вправду есть целая серия выродков, при виде
которых у техасской коровы тут же свернется молоко.
Мне думается, их берут на миноносцы, потому что там
низкие потолки и трудно найти подходящих людей.
— Готовы? — спрашивает Майк у женщин. Насту-
пает решающий момент. Похоже, они сгорают от не-
терпения...
— Пошли! — говорит Майк.
Что тут началось... Майк закрывает лицо руками.
Сорок семь девиц набросились на группу тщедушных
хилятиков и только три направились в другую сторо-
ну. И то — все три на одного геркулесоподобного
малого, с ног до головы покрытого черной шерстью. У
него длинный крючковатый нос и блестящие глаза.
— Остановитесь! — кричит Майк. — Отпустите
их! Эксперимент закончен. Этого достаточно..
Но слишком поздно. Свалка в полном разгаре.
Двадцать четыре красивых парня смотрят на своих
товарищей с отвращением и за неимением ничего луч-
шего начинают одеваться. Поодаль от них — такое
чудовищное сплетение тел, что я отворачиваюсь, совер-
шенно ошеломленный. Майк опускает глаза и красне-
ет. Слышно только тяжелое дыхание женщин и стоны
избранных, молящих о пощаде. Время от времени из
клубка вырываются два спаренных тела, но тут же
какая-нибудь женщина набрасывается на соперницу,
чтобы оторвать ее и занять место.. Мало-помалу мы
отваживаемся и начинаем смотреть. Действительно,
есть очень интересные комбинации, указывающие на
развитое чувство коллективизма.
— Шутц был неправ, — говорит Майк. — Мне
жаль его. Это хороший человек, но он ошибся. В
363
результате у него получится поколение таких монст-
ров..
— Полноте, — говорю я, — я полагаюсь на него.
Он найдет способ поправить дело.
Один малый в полном смятении выскакивает из
груды тел и бежит, держась руками за задницу.
— Тут кто-то жульничает! — кричит он. — Черт
побери, по-моему, здесь достаточно женщин!
— Вот видите, — говорит мне Майк. — Это крах
системы..
Я протестую.
— Это просто ошибка, Майк. Им не видно, что они
там делают в этой куче.
Отвергнутые матросы образовали кружок, и один
из них фотографирует остальных при помощи малень-
кого портативного аппарата. У всех весьма удручен-
ный вид. Некоторые отваживаются приблизиться к
группе. Первым трем удается проникнуть в нее и даже
вступить в парную связь, но четвертый опознан и
отброшен тремя растрепанными фуриями, которые
преследуют его, нещадно царапая ногтями и выкрики-
вая ругательства. Они называют его уродом и угрожа-
ют кастрацией.
Майк берет меня за руку.
— Пошли, Рок, — говорит он. — Нам здесь не
место. Пойдем, сбросим пяток фунтов и понежимся на
песочке. При теперешнем положении дел нам никогда
не сыскать успеха у женщин.
Мы поворачиваем в сторону моря как раз в тот
момент, когда двадцать отвергнутых моряков — шаш-
ки наголо — пытаются вместе атаковать группу. От
общей свалки поднимается такой отвратительный за-
пах разгоряченных тел, что у меня начинает кружить-
ся голова.
Мы идем молча.
— Разве это жизнь! — восклицает Майк удручен-
но. — Шутц был прав, долой уродов! Они отнимают
у нас все.
— Это неверно, Майк, — говорю я. — Здесь вы
364
среди богинь, которые целыми сутками напролет спят
с такими же красивыми парнями, как вы... Они им
уже осточертели.
— Мне, впрочем, — заключает он, — они тоже на-
доели. Слишком уж они совершенны.
— Вы сами не знаете, чего хотите, — говорю я.
Мы подходим к пляжу. Я толкаю Майка локтем
в бок.
— Кто это?
К нам подходит молодой мужчина, очень высокий,
с серебристыми волосами» Он в гражданском... Завидя
нас, он улыбается. У него прекрасная выправка, он
очень симпатичный и обольстительный.
— Каунт Гильберт, — шепчет Майк.
Ну и ну... Что же, нет никакого сомнения, что он —
произведение Шутца. Я видел его прежде только на
фото. Странно, что он побеспокоил себя по столь не-
значительному поводу. Все же он — крупная шишка.
Мы останавливаемся и приветствуем его.
— Мистер Бэйли? — говорит он. — Я видел ваши
фотографии в спортивных журналах. — А вы? — об-
ращается он к Майку.
— Майк Бокански, — говорю я. — Замещает Энди
Сигмена.
— Рад вас видеть, — говорит он. — У вас удру-
ченный вид. Надеюсь, все в порядке? Что вы сделали
с моими матросами?
— О!_ Им есть чем заняться, — отвечает Майк. Я
провел эксперимент. И опасаюсь, как бы Маркус Шутц
не счел его нецелесообразным.
Я объясняю Каунту Гильберту, что произошло, и он
смеется от души.
— Пойдемте со мной, я вас угощаю, — говорит
он. — Не беспокойтесь, все станет на свои места. Я
прибыл сюда частным порядком»
— Надоело!.. — говорит Майк.
Он остановился. Весь его гнев разом выходит на-
ружу.
— Женщины — шлюхи! Из кожи вон лезешь, что-
365
бы накачать мускулы, стать красивым парнем, соблю-
даешь чистоту, чтобы от тебя не шмонило за кило-
метр, стараешься не топать у соседей над головой,
быть здоровым, стройным, а они, завидев первого по-
павшегося выродка, бросаются на него и насилуют, не
разглядев даже, что у него вставные челюсти и дыря-
вые легкие.. Это мерзко. Это противоестественно. Это
несправедливо, нечестно, недопустимо...
— Зря вы так говорите, — успокаивает его Гиль-
берт.
Мы идем за ним. Я чувствую себя превосходно.
Санди Лав, должно быть, проснулась в моей спальне
в Лос-Анджелесе и ждет меня. Мона и Берил тоже.»
Жизнь прекрасна.
— Я разочарован, — говорит Майк. — Эти жен-
щины вызывают у меня отвращение. Я подыщу себе
громадную вонючую обезьяну.
Мы проходим на пляж. Нас ждет катер, чтобы
отвезти на миноносец.
— Садитесь, — говорит Гильберт. — Как только
мои люди вернутся, мы возьмем курс на Лос-Андже-
лес, а там я обещаю вам сюрприз».
Он нагибается к Майку.
— Не хочу вас обнадеживать, но в настоящий мо-
мент в моем распоряжении находится секретарша-гор-
бунья...
Глаза Майка вспыхивают.
— Она действительно некрасива?
— Она отвратительна! — уверяет Гильберт, ши-
роко улыбаясь. — И вдобавок — у нее деревянная
нога!..
Женщина/и
не понять
Elies se rendent pas compte
1950

I
Прежде всего, следовало бы запретить костюми-
рованные балы. Они смертельно скучны, да и не
пристало в двадцатом-то веке наряжаться сицилий-
ским бандитом или оперным героем только лишь для
того, чтобы с чистой совестью прийти в дом к людям, с
чьей дочерью ты встречаешься, — а трудность заклю-
чалась именно в этом. Дело было 29 июня, а на следу-
ющий день Гая дебютировала в «свете». В Вашингтоне
подобное мероприятие — все равно что наряд на кух-
ню. Особенно для меня — только представьте себе: я
знаю Гаю с самого детства, молочный брат, можно ска-
зать. Я был просто обязан туда пойти — ее родители
никогда бы не простили моего отсутствия.
Но Гая! Неужели нельзя было устроить свой первый
светский бал, как это делают все нормальные люди? В
обычном вечернем платье, а молодые люди — в смокин-
гах? В семнадцать лет уже поздновато напяливать на
себя весь этот театральный хлам — бессмыслица ка-
кая-то, к чему все это?
Я особенно не утруждал себя другими вопросами и
продолжал бриться, поглядывая в увеличительное зер-
кало, мне вполне хватало и этих, чтобы окончательно
рассвирепеть. Я мысленно представлял себе губы Гаи,
ее руки и прочее., все в отличной спортивной форме и
не нуждается в этом маскараде.
Да-с. Во мне нарастал гнев. Жаль, что здесь нет
моего брательника Ричи, а то я попросил бы его изме-
рить мне кровяное давление. Студенты-медики просто
приходят в восторг, когда их об этом просят. Они тут
же вытаскивают никелированные штучки со стрелка-
ми, циферблаты, трубочки и считают удары вашего
сердца или измеряют объем легких, но ни одна из этих
369
хреновин еще никому не принесла пользы. Но я отвлек-
ся. И я снова принялся думать о Гае.
Что ж, она сама нарвалась — я гримировался под
женщину. И все ее дружки будут виться вокруг меня.
Даже мое имя — Фрэнк — вполне годится, почти как
Франка — славная выйдет шутка! Весь вечер Гая бу-
дет кусать локти, сожалея, что устроила этот костю-
мированный бал. Ведь самый лучший костюм для
нее — маленький цветочек в зубах, а сзади — ее пре-
лестная кожа, и больше ничего.
Через открытое окно я видел макушку статуи Мак-
клелана на перекрестке Коннектикут авеню и Колам-
бии. Если распахнуть его пошире, можно заметить кра-
ешек флага Финского посольства между Вайоминг аве-
ню и Калифорния стрит. Нет, плохо видно. Глаза
режет. Закроем окно. Я вернулся к зеркалу.
После тщательного бритья кожа на лице стала
гладкой, как у настоящей барышни. Немного жидкой
пудры — и будет совсем хорошо. Единственное, за что
я беспокоился, — голос. Ба?.. Пара стаканов — и никто
из этих идиотов не обратит внимания. Самое смешное
будет, когда Боб или Билл подойдут пригласить меня
на танец» с накладной грудью моей матушки и в плот-
но облегающих трусах мне нечего опасаться со стороны
внешних признаков, но, боюсь, я не смогу удержаться,
чтобы не прыснуть от смеха.
Я особенно не ломал голову насчет костюма. Платье
в стиле веселеньких 90-х годов, кружева, корсаж, пыш-
ная юбка, черные чулки со стрелками., и ботиночки из
шевро, дети мои.. Я раздобыл все это с помощью друж-
ков, которые работали в театре.
Мне, пожалуй, следует представиться. Фрэнк Дикон,
выпускник Гарварда (правда, не совсем по своей воле),
имеется особо богатенький папаша, и сверхдекоратив-
ная маман. Двадцать пять лет — выгляжу на семнад-
цать — вожу знакомство с подозрительными личностя-
ми: боксерами, пьяницами, задирами, а также с краси-
выми дамочками, которых любят за деньги, словом —
прекрасная партия. Добрый малый. Сторонюсь интел-
370
лектуалов. Люблю спорт. Спокойные виды спорта: дзю-
до, кетч, парусный спорт, немного гребли, лыжи и т.д.
Внешне произвожу жалкое впечатление — семьдесят
пять кило при объеме талии в пятьдесят шесть санти-
метров. Моя мать обставила меня только на один. Но
ей дорого пришлось платить массажистам.
Я уселся перед зеркалом и взял в руки предмет, с
помощью которого собирался подвергнуть себя пытке.
Толстый батончик специального воска, купленный у
маминого китайца; тот утверждал, что регулярно поль-
зуется им для эпиляции ног своих клиенток.
Зажигалка в одной руке, воск в другой; щелкаю
кремнем — и синий язычок пламени принялся лизать
полупрозрачный ствол.
Воск начал таять. Я вытянул ногу и — бац! — при-
лепил штуковину к волоскам, «быстро размазывая»,
как было сказано в инструкции.
Придя в чувство минут через пять, я сообразил, что,
коли первая попытка обошлась мне в хрустальный тор-
шер и зеркало два на два метра, отправлюсь-ка я,
пожалуй, сам к маминому китайцу. Я посмотрел на
часы. Успею. Я снял трубку. Черт с ними, с деньгами!
— Алло! By Чанг? Это Фрэнк Дикон. У вас есть
свободная минутка?
Тот, естественно, говорит «да».
— Я сейчас подойду, — сказал я. — Через пять се-
кунд буду у вас.
Все же для человека, который припадает на одну
ногу, пять секунд маловато — я потратил все десять.
II
Глядя, как орудует By Чанг, я вынужден был чест-
но признать, что лучше доверяться специалистам.
— А след останется? — спросил я By Чанга, пока-
зывая на багровое пятно, оставшееся после моего пер-
вого опыта.
— Вовсе нет, — ответил Чанг. — Через пять минут
остальная кожа станет такой же красной, а еще через
час все пройдет.
371
Он смотрел на меня, но при этом невозможно было
понять, о чем он думает. Что за люди эти китаёзы!
— Я иду на костюмированный бал, — сказал я
ему. — Мне нужно надеть чулки.
— Сейчас закончу, — ответил тот.
Он размазывал воск, резким и точным жестом вы-
дергивал волоски, схваченные густой кашицей, снова
разогревал батончик на маленьком газовом ночнике —
мои икры становились похожими на спинку жареной
дичи.
Через полчаса все было кончено. Я поблагодарил By
Чанга, заплатил и вышел. Ноги слегка пощипывало, но
это пустяки. В кармане я нащупал твердый шарик —
маленькую баночку крема, которую он мне дал с собой,
чтобы смазывать кожу. Я быстренько поднялся к себе
на третий этаж и снова уселся за туалет.
Не буду вам описывать его в деталях, но когда я
посмотрел на себя в зеркало ванной комнаты (если вы
помните, я только что вдребезги разбил то, что в спаль-
не), впечатление было такое, что если бы я себя не
сдержал, то мне пришлось бы еще четверть часа прове-
сти за довольно грязным занятием. Я просто влюбился
в свое отражение... Дети мои, видели бы вы ту красот-
ку, что глядела на меня моими собственными глазами!
А бедра, грудь (все самого лучшего качества, моя мать
никогда не покупает дешевку), плюс походка, которая
способна свести с ума даже самых стойких парней с
Бауэри.
Смотрю на часы. Надо же, вот уже три с половиной
часа, как я занимаюсь своим туалетом. Волосок за во-
лоском — пощипал брови, затем пудра, теперь я пони-
маю, почему эта мерзавка Гая всегда заставляет меня
так долго ждать... На самом деле, если хотите знать
мое мнение, она справляется чертовски быстро.
И вот я на улице. Надеюсь, никто не удивится, что
я сажусь в свою машину, — шутки шутками, но я не
очень-то похож на Фрэнка Дикона. Я уже не сержусь
на Гаю — я знаю из верного источника, что она будет
одета в костюм пажа, но с ее-то грудью — все сразу
372
заметят. Что же касается меня, зуб даю, что первый,
кто меня признает, доставит мне громадное удовольст-
вие, и я готов вручить ему две сотни долларов, как
будто они у меня и впрямь есть.
Старый папочкин кадиллак — два года назад он
подарил мне его, купив себе новый, — мчит меня по
направлению к Чеви Чейз. Сворачиваю на Графтон и
еду по Дорсет авеню. Это квартал богатеев — у моих
родителей здесь тоже есть собственный дом; я же пред-
почитаю жить в городе. Сворачиваю в один из малень-
ких частных проездов по правой стороне. Перед домом
Гаи уже припарковано машин эдак шестьдесят, неко-
торые прямо в саду. Нахожу местечко между роллсом
одного малого из Британского посольства и старым
олдсом-1910 — это, конечно же, машина Джона Пейна.
Ну и имя — Джон Пейн, а машина и того лучше!
Вылезаю. Секундой позже подъезжает громадный
белый крайслер. Увидев меня, парень мигает фарами.
Спокойно, парик на месте — можешь пялиться сколько
влезет.
Я аккуратно подбираю юбки и поднимаюсь по лест-
нице. Полный дом огней, шум, играет музыка — про-
тивно до тошноты. Впрочем, Гая никогда не смыслила
ни черта в светских раутах; ей лишь бы все было сла-
щаво, как в кино.
Вхожу внутрь. Там уже собралась целая шайка —
так и есть, по меньшей мере пятнадцать сицилийских
бандитов. Прекрасная возможность надеть рубашку с
глубоким вырезом и облегающие панталоны, чтобы по-
казать девицам primo: что есть волосы на груди (или
же их нет), и secundo: что младенец Иисус не забыл вас
при распределении природных достоинств (или же за-
был, что тоже бывает полезным, так как есть девушки,
которых эти достоинства пугают).
Я же набираю в легкие побольше воздуха, и мои
накладные груди натягивают шелк платья так, что оно
того и гляди порвется. Они отлично сделаны, даже
соски выступают. Расчет верный — высоченный идиот
Робин Гуд тут же приглашает меня на танец, и руки
373
его дрожат. Очень неловко себя чувствуешь, когда тебя
ведет другой парень. Я произвожу на него ужасное
впечатление, наверное, из-за «Вечера Любви» моей ма-
тушки — я вылил себе на башку чуть ли не весь фла-
кон. Малый вот-вот упадет в обморок. К счастью, пла-
стинка кончается. Гая тут как тут, возле столика с
напитками, смотрит на меня исподлобья. Одета ма-
леньким пажом — все правильно. Рядом с ней — тол-
стый Лил Эбнер, а с другой стороны — Супермен, при-
чем весит он от силы килограмм тридцать пять., да,
есть же решительные парни. Клянусь вам, Гая совсем
не рада меня видеть, дело в том, что я срываю что-то
вроде успеха, а она даже не знает, кто я. Подхожу к
ней. Я приспособился говорить низким глухим голосом
с хрипотцой. Прикинусь старой подругой.
— Привет, Гая!., как дела?
— Хорошо, — отвечает она, — а кто вы? Я вас не
узнаю.
— А вас сразу можно узнать, — говорю я. — Вы
совсем не похожи на мужчину.
Может, я зря так сказанул. Как они между собой
разговаривают, эти девицы? Ума не приложу. По идее,
довольно резко, впрочем, она и бровью не повела.
— А вы даже не рискнули, дорогая Фло, — говорит
она мне, с наигранным презрением глядя на мои груди.
Я смеюсь, я польщен(а). Так значит, я — «Фло».
— О!.. — вздыхаю я, — я все перепробовала, но мне
так и не удалось их приплюснуть... знаете, мне так
хотелось нарядиться сицилийским бандитом... но грудь
слишком велика.
— А мне удалось, — ответила она сухо.
Рослый парень в костюме Лил Эбнера обнимает ме-
ня за талию.
— Что такое, — шепчет он вполголоса, удостоверив-
шись, что Гая нас не слышит. — Вы Флоренс Харман?
Неужели?
— Да, — говорю я. — Не выдавайте меня.
— Лады.. А я Дик Харман, — продолжает он, при-
374
жимая меня к себе, — и черт меня подери, если я
танцую со своей собственной сестрой. Впрочем.»
Он краснеет».
— Она.» танцует хуже, чем вы. Но вы и в самом деле
на нее похожи.
— А где она, ваша сестра? — спрашиваю я.
Я задаю этот вопрос, потому что, сами понимаете,
девица, которая похожа на то, чем я в данный момент
являюсь, меня весьма интересует. Упомянутый Харман
пожимает плечами. Теперь я узнаю его. Он играет в
футбольной команде университета, я уже встречал его
у Гаи.
— Флоренс дура, — говорит он. — Она сделала ту
же глупость, что и Гая. Переоделась мужчиной. И кля-
нусь вам, что».
Так и есть, он с трудом проглатывает слюну.
— И потом, — продолжает он, — все равно ведь
заметно», а вот вы».
Я опять смеюсь, весело и очень вульгарно.
— Много вы понимаете! — говорю я — Может, я
переодетый мужчина.
Он прижимается ко мне. Боже, как противно, когда
тебя нежно обнимает молодой человек. Щека колючая
и пахнет кремом для бритья. Да здравствуют бабы!
— А Флоренс в каком костюме? — спрашиваю я.
— Она хотела одеться Тарзаном, — отвечает он,
при этом лицо его становится совсем малиновым. —
Едва отговорил ее. Она в костюме французского коро-
ля — Людовика XIV или XV, я ни черта не смыслю в
их номерах. На высоких каблуках. Смотрите, вон она.
Рыжая. В бархатной полумаске.
Бедняга Дик, похоже, ужасно смущен.
— Какой ужас! — говорит мне он. — Она пригла-
шает танцевать всех девушек подряд. Думает, что ее
принимают за мужчину.
— Но Гая ведь ее не узнала? Она приняла за Фло-
ренс меня.
— Она перекрасила волосы. И потом, в полумаске
375
трудно кого-либо узнать. Я могу вас пригласить на
следующий танец?
— Представьте меня лучше вашей сестре, — отве-
чаю я как можно кокетливее. — Я очень люблю де-
вушек.
Он смотрит на меня с нескрываемым ужасом, во
взгляде его чувствуется явное порицание. Фи! Бывают
же идиоты. Я нежно сжимаю его плечо.
— Прошу вас, Дик. Меня зовут Франка.
Волей-неволей он плетется в ее сторону. Фло просто
в восторге, что я попалась на удочку. Должно быть, она
заранее отрепетировала с Диком — тот оборачивается
ко мне и говорит.
— Мой брат Джонни. Джонни, это Франка. Она хо-
тела с тобой познакомиться.
— Рад с вами познакомиться, — говорит мне Фло-
Джонни, нежно заглядывая в глаза.
Мы пожимаем друг другу руки. Рассмотрев ее по-
ближе, я понимаю, почему Дик столь скептически от-
несся к ее переодеванию в мужское платье. Дети мои,
накладные груди моей матушки — ничто по сравнению
с настоящими. Забавнее всего, что она, похоже, крайне
взволнована моими чарами. Еще одна, которая вообра-
жает себя новой Сафо. Умора да и только. Она будет
страшно разочарована на практике.
Я танцую с ней один танец, затем оставляю, дав
понять, что я ею интересуюсь. Танцую напропалую с
дюжиной парней, уже настоящих. Гая просто в бешен-
стве, ей не по вкусу, что я окружен таким вниманием.
Она даже поссорилась с беднягой Диком Харманом,
продолжая верить, что я его сестра Фло, а этот несча-
стный так и не решился открыть ей глаза. Настоящая
Фло-Джонни крутится возле меня на танцевальной до-
рожке и всякий раз, когда меня приглашает молодой
человек, корчит недовольную гримасу... Я же забавля-
юсь как сумасшедший и время от времени виляю задом,
позаимствовав этот приемчик у нашей дорогой Бетти
Хаттон, которая умеет классно вертеть бедрами в сти-
ле 1890-х годов. Наконец к трем часам утра Фло уда-
376
ется меня заарканить. В зале уже есть слаженные па-
рочки, другие же, наоборот, вот-вот распадутся по при-
чине изрядного опьянения одного из партнеров. Гая
окончательно потеряла надежду сойти за мужчину.
Она танцует с невзрачным типом, одетым в обычный
костюм. Я его не знаю и удивляюсь, что она в нем
нашла. Пока Фло жмется ко мне и пытается вызвать
ответное волнение, тонко намекая, что ее будоражат
мои сомнительные прелести, я краешком глаза слежу
за Гаей. Впечатление такое, что она полностью на
крючке у этого типа: опускает глаза, когда он с ней
заговаривает, соглашается с видом наказанного ребен-
ка. Забавно.
— Вам что, безразлично, о чем я говорю? — возму-
щается Фло.
— Извините! — говорю я. — Я отвлеклась.
— Я спросил, не хотите ли вы, чтобы я вас прово-
дил; вы спросили меня почему, и я ответил.
— Почему? — снова спрашиваю я.
— Потому что вы мне очень нравитесь., внешне, —
отвечает Фло-Джонни.
Я заливаюсь от смеха — внутри. Ну а снаружи при-
нимаю смущенный вид.
— О, не говорите так. Неужели вы думаете, что я не
знаю, что вы девушка?
Она возбуждается еще больше.
— Так вы знали... — бормочет она.
Рука ее нежно ласкает один из моих пышных атри-
бутов... я хотел сказать, атрибутов моей матушки.
— Да, знала, — говорю я, опуская глаза, и тотчас
же поднимаю их.
Стараюсь придать своей физиономии сладостраст-
ный вид. Ну и работенка, доложу я вам. В особенности
когда тебя так и распирает от смеха.
— И... что вы ответите на мой вопрос? — произносит
она, учащенно дыша.
Я смотрю на нее. Передо мной — восхитительная
девица, несмотря на ее идиотский костюм. У нее синие
глаза, пухлые губки, за которыми скрываются самые
377
красивые в мире зубы, ямочки на щеках, округлая
шея., ножки — первый класс. Что касается остального,
все скрыто идиотским костюмом Людовика XV. Кля-
нусь вам, она будет разочарована в своих порочных
желаниях, но я сумею ее утешить..
— Я очень хочу, чтобы вы отвезли меня домой, —
говорю я, — но я не могу уйти прямо сейчас. Мне
нужно еще задержаться. Давайте встретимся через
двадцать минут у выхода в сад.
— Отлично! — выдыхает она, едва держась на
ногах.
Пластинка кончается.
— До встречи, — говорю я, нежно пожимая ей руку.
Затем стремглав мчусь к двери, выходящей в вес-
тибюль, за которой только что скрылась Гая со своим
партнером. Малым, которого я что-то не припоминаю,
как я вам уже говорил. Хочу поглядеть на него по-
ближе.
III
Дом родителей Гаи — красивое гнездышко с отлич-
ной меблировкой, но слишком перегруженное деталями.
Одна из тех штучек, что строятся так, чтобы собирать
весь дневной свет — днем, разумеется, — и все это при
помощи разных замысловатых выступов, веранд, стек-
лянных стен. Впрочем, стены толстые и крепкие, так
как Вашингтон все же не Калифорния, и зимой необ-
ходимо как-то защищаться от холода. К счастью, я
знаю все ходы и выходы и подозреваю, что Гая подня-
лась в свою спальню на втором этаже. Поставив ногу
на ступеньку, я вижу вышеупомянутого типа — он
спускается. Прислуга уже слит, а родители Гаи отпра-
вились на отдых — вполне заслуженный, ведь в начале
вечера им, должно быть, пришлось изрядно потрудить-
ся, чтобы все было «как у людей». Странно все же, что
этот малый, которого я никогда не видел, столь близок
с Гаей, что провожает ее в спальню. Мне плевать, что
он ее туда провожает, меня больше удивляет, что я его
378
никогда не видел. В тот момент, когда он проходит
мимо меня, я нарочно спотыкаюсь и цепляюсь за -него.
— Извините! — кокетливо бормочу я.
— Увы, — говорит он.
Он бросает на меня точный, оценивающий, совер-
шенно холодный взгляд.
— Я споткнулась о ступеньку, — объясняю я.
— Вижу.
— Я совсем не знаю дома.. И потом, я немного вы-
пила...
— И напрасно, — говорит мне он. — Есть вещи ку-
да более приятные.
— Я ничего такого не знаю, — отвечаю я очень бла-
говоспитанно. — Я обожаю выпивать.
— Как вам угодно.
Он замолкает. Явно хочет уйти. А я ведь славно
выгляжу в своем платьице.
— Ну-c., до свидания, — говорит он и удаляется.
Я окликаю его:
— Гая наверху?
Он останавливается:
— Нет. Думаю, она на кухне. Она хотела есть. Идите
туда.
Он показывает рукой в сторону кухни. Все верно,
это он тоже знает. Плохо дело. Чтобы отыскать кухню
в доме Гаи, нужно бывать там, по крайней мере, лет
десять. Но Боже, что это? — никак у него румяна на
щеках. И притом он в смокинге.
— Спасибо, — киваю я.
Делаю вид, что направляюсь в сторону кухни, но
как только малый возвращается в танцевальный зал,
я бросаюсь к лестнице и поднимаюсь, перепрыгивая
через четыре ступеньки. Вхожу без стука. В комнате
почти светло: в ванной комнате полная иллюмина-
ция — поток света проникает через полураскрытую
дверь, хоть книгу читай. Иду в ванную. Гая здесь, си-
дит на стуле в полной прострации с идиотской улыб*
кой на губах. Лицо ее бледно, нос заострился.
379
— Гая! — обращаюсь я своим нормальным голо-
сом. — Тебе плохо?
Она смотрит на меня, словно сквозь туман.
— Кто... это... — говорит она.
— Фрэнк, — отвечаю я. — Фрэнк Дикон.
— Это Фло!.. — вздыхает она. — Фло с голосом
Фрэнка., меня не проведешь.
И она смеется — да таким смехом, что становится
жутковато.
— Гая... что с тобой?
— Меня не проведешь, — повторяет она, еле воро-
чая языком.
Я подхожу поближе и со всего размаху бью ее по
лицу, чтобы привести в чувство. Заглядываю в ракови-
ну. Нет, ей не плохо. Она не пила. От нее ничем не
пахнет. Ни спиртным, ни марихуаной.
— Оставь меня в покое, — говорит она.
Я пристально вглядываюсь в ее лицо. Нос заострил-
ся, глаза — словно иголки. Зрачки — как булавочные
головки. Это наводит меня на мысль. Оглядываюсь вок-
руг. Ничего. У нее расстегнут один рукав. Задираю его
выше локтя. Так и есть, все ясно.
В данный момент делать что-либо бесполезно. Разве
что положить в кровать и оставить как есть — пере-
варивать эту гадость. Морфий или что-нибудь еще.
На руке у нее как раз то самое — дюжина малень-
ких точек: красных, коричневых или черных, в зависи-
мости от степени давности. А вот и совсем свежий след.
На коже переливается едва заметная капелька крови.
Ну и ну. Девчонка семнадцати лет. Сложена, как
Венера Милосская, только с руками. Может, вам не по
вкусу такое сравнение, тогда вам уж точно не оценить
прелесть хорошо сложенной молодой кобылки; сло-
вом — девица, у которой есть все: бедра, грудь, фигура,
каких мало, и прелестная головка славянки с круглым
личиком, раскосыми глазами и мелко вьющимися бело-
курыми волосами. К тому же, девица, которой есть на
что жить. Ей семнадцать, она сложена как богиня и
колется морфием, прибегнув к помощи малого, который
380
ничем не отличается от кухонного рабочего, да еще и
накрашен, как девка. Могу поклясться. Женщинам не
понять.. Я хватаю ее и поднимаю на ноги.
— Пошли, дура ты этакая, — говорю я ей.
Мне плевать, что кто-нибудь может войти. Я в жен-
ском прикиде, не забывайте. Нет ничего неприличного
в том, что старая подруга укладывает в постель ба-
рышню, которая хватила лишнего.
Если бы это было так. Бедняжка Гая, на днях я
зайду к тебе, и ты услышишь от меня пару теплых
слов. Я стягиваю с нее шелковую блузку и тесный жи-
летик — не знаю, как они его называют во Франции.
Эта дуреха нацепила на себя эластичную повязку, что-
бы посильнее приплюснуть грудь. Черт... ладно, не мне
судить. Я тоже порядком нацепил на себя фальшивых
предметов. Я стаскиваю с нее короткие бархатные шта-
нишки и шелковые чулки. И вот она стоит передо мной
в костюме призывника на медицинской комиссии. Ее
пошатывает, и я вынужден поддерживать ее, иначе
она разобьет себе физиономию. Еще не совсем при-
выкла.
Откидываю покрывало и запихиваю ее в кровать в
чем есть.
— Пока!. Фло... — вздыхает она.
Прекрасно. Завтра она будет в полной уверенности,
что в постель ее уложила Фло.
Я смачно целую ее в правую грудь, чтобы оставить
отчетливый след помады. Она наверняка смутится, ког-
да увидит его завтра утром. Этого вполне достаточно,
так как, несмотря на то что она мало что соображает,
не стоит щекотать ее самолюбие. А если задуматься, то
и вообще не стоит. Настоящая Фло ждет меня внизу, и
с головой у нее все в порядке. Гая, в том состоянии, в
каком она пребывает, чувствует не больше, чем дере-
вянный топчан. И потом, мне мешает платье, да и хо-
рош же я буду, если кто-нибудь войдет.
Черт подери, терпеть не могу наркоманов, всех, да-
же Гаю.
381
IV
Прохожу через зал. Там еще маячат усталые или
просто пьяные парочки, дружки Гаи. Остальные —
благовоспитанные девочки и мальчики — давно уеха-
ли с родителями или личными шоферами. Я выхожу. В
саду меня поджидает Фло.
— Я отослала шофера, — говорит она. — Сама вас
отвезу, моя маленькая Франка.
Я беру ее руку и тихонько пожимаю. Что произво-
дит должный эффект.
— Садитесь, быстро, — говорит она.
Я сажусь в машину. У нее шикарная машина. Назы-
ваю свой адрес. Она ведет одной рукой, а другой обни-
мает меня за плечи. Если бы она не была такой дурой,
то заметила бы, что мои плечи малость широковаты
для девицы. Лишнее доказательство тому, что она мало
имела дела с женщинами. Прочла, должно быть, рефе-
рат Кинзи и внушила себе, что все мужчины — свиньи,
потом решила испробовать все прелести любви с одной
из представительниц своего пола, нежной и трогатель-
ной, которую можно посещать в любое время, не при-
влекая внимания.
Машина останавливается возле моего дома. Увидев
нас вместе, люди подумают, что проказник Фрэнк ни в
чем себе не отказывает., подумать только — две сразу...
Естественно, она поднимается за мной.
— Я провожу вас в спальню, — шепчет она. — Уве-
рена, что у вас прелестная спальня.
Если она сразу не заметит, что моя спальня муж-
ская, а не женская, значит, и с мужиками у нее ничего
не было. Этот вывод, явно противоречащий первому,
мне, однако, очень нравится. Я открываю сумочку — у
меня есть даже сумочка — и достаю ключ. Вхожу пер-
вым. Она — следом за мной. Я закрываю за ней дверь.
Она не в силах больше держаться. Набрасывается
на меня сзади, и ручки ее плотно охватывают фальши-
вые груди моей матушки. Честное слово, это превосход-
ная подделка. Если бы они были моими собственными,
я бы уже завыл от боли. Она целует меня в шею и вся
382
трепещет. Бедная Фло. Совсем еще новичок в области
этих ужасных извращений. Я высвобождаюсь. Вклю-
чаю свет и тут же гашу его, проходя в другую комнату.
Вот и спальня. Я указываю ей на кресло.
— Положите куда-нибудь вашу накидку, Фло, —
говорю я ей подрагивающим голосом. — Я пойду при-
несу лед
Я нахожу лед и возвращаюсь. В спальне у меня есть
что выпить. Выходя из гостиной, нажимаю кнопку вы-
ключателя и тут обнаруживаю, что в квартире царит
полный мрак. Я ничего не вижу.
На ощупь пробираюсь к себе и ставлю поднос на
столик. Я уже представляю себе, что произойдет даль-
ше и расстегиваю несколько крючков на платье. Снять
его гораздо легче, чем надеть. Это уже полдела. Пока я
путаюсь во всех этих тряпках, в районе моей кровати
раздается какое-то шуршание. Это мешает мне по-быс-
трому снять корсет. Оставшись в одном бюстгальтере, я
смеюсь от всей души, но про себя. Не буду снимать
его — в отличие от всего прочего.
Тихонько подхожу к кровати. Свет с улицы едва
освещает комнату, так как шторы плотно задернуты. Я
откашливаюсь.
— Фло... — зову я ее вполголоса. — Вы здесь? Вам
нехорошо?
— Да... — отвечает она, едва дыша. — Мне нужно
было прилечь,
Я натыкаюсь на груду шмоток, и это позволяет мне
определить, в каком костюме она решилась прилечь.
Обычный гимнастический костюм, правда, после трени-
ровки, когда настает время принять душ.
Вперед. Сомнения в сторону. У этой малышки Фло и
вправду прелестные голубые глаза. Цвета сапфира —
как я люблю.
Она, должно быть, растянулась на кровати, я смут-
но различаю белизну ее тела. Приближаюсь Едва я
подхожу, она тут же хватает меня за руку и валит на
кровать.
Уф! Еще немного, и она прихватит меня так, что
383
обман раскроется. Но пока еще все в порядке. Я обви-
ваю ее руки вокруг своей шеи. Сижу на кровати, спу-
стив ноги на пол; она полулежит. Я прижимаюсь к ней,
чтобы еще раз продемонстрировать накладные груди,
раз уж ей так этого хочется».
— Снимите же его, — говорит она в нетерпении.
Я при этом едва сдерживаюсь, чтобы не расхохо-
таться. Ее пальцы теребят застежку бюстгальтера. Раз,
два., она стаскивает все сразу.
Нужно действовать. А то будет поздно. Я подбрасы-
ваю в воздух этот ненужный предмет, припадаю губа-
ми к ее губам и наваливаюсь на нее всем своим телом.
Все идет как надо, — похоже, она любит и мальчи-
ков тоже. Она даже знает, что в таких случаях требу-
ется делать.
V
С тех пор прошла целая неделя, и как-то раз я
просыпаюсь прекрасным весенним утром, в самом раз-
гаре июля — и это не так уж удивительно, как кажет-
ся на первый взгляд: весна — это еще и состояние
души, весенний день вполне может иметь место круг-
лый год Меня ждет несколько писем. Откроем. В пер-
вом за смехотворно низкую плату предлагается курс
психоанализа. Второе напоминает, что школа сыщиков
в Вичите, Канзас, не имеет себе равных в мире. И
третье — уведомление о помолвке. Кто же выходит за-
муж? — моя добрая подружка Гая.. А счастливый из-
бранник — некто Ричард Уолкотт.
Так-так. Я хватаю телефонную трубку. Она у себя.
— Алло? Гая? Это Фрэнк Дикон.
— О Фрэнк! — говорит она.
Она произносит только это, причем без всякого вы-
ражения.
— Ты выходишь замуж, Гая?
— Я... я все тебе объясню, Фрэнк, но не по телефону.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Ты уже встала?
— Я., да... но..
— Я сейчас приеду. Ты мне объяснишь.
384
Не вижу причин, почему бы мне не заняться немного
Гаей и ее замужеством, если так мне подсказывает мое
сердце, а? Я всегда был уверен, что именно я найду ей
мужа, этой Гае. Поэтому меня слегка задевает то, что
я никогда ничего не слышал о вышеупомянутом Ричар-
де Уолкотте. В особенности же мне хочется посмотреть
на его рожу. Если я позволю родителям Гаи самим
заботиться о ее замужестве, это будет самым настоя-
щим преступлением: им глубоко на это наплевать — и
тому и другому; к тому же их никогда не бывает дома.
А теперь вы должны отметить про себя скрытую пользу
всех этих рассуждений: вы ничего не заметили, а я уже
оделся.
А дальше все очень просто.
Я спускаюсь; машина, дорога, остановка, лестница:
— Здравствуй, Гая.
— Фрэнк, — произносит она.
Мы в ее спальне, обставленной с безумной просто-
той, столь дорогой для этой дорогой девочки, — белое
с золотом и метр ковра на полу — метр толщины,
заметьте.
— Кто этот Ричард Уолкотт? — спрашиваю я.
— Ты его не знаешь, Фрэнк.
Она сидит перед туалетным столиком на какой-то
умопомрачительной штуковине из золоченых прутьев;
на ней атласный халат кремового цвета — чудовищ-
ная безвкусица. Гая шлифует ногти вставленной в хро-
мированную оправу шкуркой зебры. Это никому не
причиняет вреда — ни ногтям, ни шкурке.
— И когда же ты меня с ним познакомишь? —
спрашиваю я.
— Фрэнк, — говорит она, глядя мне прямо в гла-
за, — ну зачем тебе это?
Я тоже смотрю на нее, и она отводит глаза. Сегодня
Гая выглядит неискренней. Кобылка, похоже, заупря-
милась. Я подхожу.
— Дай мне руку, моя прелесть, — говорю я
Я задираю рукав халата и целую ее руку как
13 Б. Вилн
385
раз в том месте, где видны следы уколов. Затем опу-
скаю рукав.
— Если ты его любишь, кошечка моя, — прекрас-
но, — говорю я, снова глядя ей прямо в зрачки. —
Одевайся, заедем за Ричардом и пообедаем все вместе.
— Ты понимаешь... я_ я и так уже договорилась
пообедать с ним и с одним его приятелем-
— С его шафером, как я полагаю, — говорю я.
Она кивает.
— Ну что ж, замечательно, — говорю я еще раз. —
Ты представишь меня как своего шафера, и мы слав-
ненько попируем вчетвером. Ну давай, быстро.
Я хватаю ее под мышки и ставлю на ноги, затем
раскидываю по углам ее роскошное дезабилье. Вид у
нее при этом явно обеспокоенный. Она вот-вот заплачет
и во всем мне признается... но Гая берет себя в руки.
Эта девица в подобном виде являет собой целое зре-
лище.
— В каком ящике у тебя лифчики? — спраши-
ваю я.
— Я их никогда не надеваю, — говорит она оби-
женно. — Ты находишь, что мне это так уж необхо-
димо?
— Вовсе нет, — отвечаю я. — Просто ваши штучки
нужно держать под колпаком. Я бы тебе посоветовал
носить лифчики с «косточками».
Она смеется.
— Фрэнк, я тебя обожаю.
Похоже, она малость расслабилась. Я помогаю ей
одеться, чисто по-дружески. Что самое замечательное в
наших с Гаей отношениях — время от времени она
может быть настоящим другом. Я в нее не влюблен, но
не хочу, чтобы ее сделали шлюхой — или кем похуже.
Я болтаю всякий забавный вздор, и она смеется без
остановки. Гая расчесывает свои кудряшки перед зер-
калом, которое занимает весь простенок между двумя
окнами, подкрашивает губы помадой — все — хватает
сумочку и останавливается прямо на пороге своей
спальни.
386
— Для обеда еще слишком рано, — говорит она.
— Пустяки, пойдем просто погуляем.
Она стоит в нерешительности.
— Ты обещаешь мне, что не выкинешь какую-ни-
будь шутку?
— Какие шутки? — возмущаюсь я с самым что ни
на есть невинным лицом. — Я хочу пойти с тобой по-
гулять, потом мы вернемся ровнехонько в то время,
когда у тебя назначено свидание с твоим женихом.
Клянусь тебе.
Легким жестом руки отбросив все свои сомнения,
она устремляется вниз по лестнице. В два прыжка мы
спускаемся с крыльца, и едва она успевает сесть в
машину, я трогаю с места.
— Давай перекусим в какой-нибудь забегаловке по
дороге — устрицы, молоко.
Между нами говоря, молоко, я думаю, ей ничуть не
повредит. Кажется, оно оказывает противоядное дейст-
вие. В нем полно витаминов. Да и правительство его
тщательно проверяет.
— Зачем ты выходишь замуж, Гая?
Она пожимает плечами.
— Поговорим о чем-нибудь другом, Фрэнк. Тебе это-
го не понять.
Я обнимаю ее за плечи.
— Если тебе этого так не хватает, моя дорогая, я
ведь не так уж отвратителен, а?
Она кладет голову мне на плечо. Голос у нее, как у
маленькой девочки. Какая милашка, Гая. Самая насто-
ящая дуреха, но это все по молодости, потом пройдет.
— Фрэнк, — говорит она, — я и сама уже плохо
понимаю, что происходит. Поговори о чем-нибудь дру-
гом.. Это все не важно. Как-нибудь устроится.
Дорога очень красива: кругом цветы, автомобили —
лишнее подтверждение тому, что утро и впрямь весен-
нее. Еще один аргумент, подтверждающий мое первона-
чальное рассуждение.
Мы и в самом деле очень мило проводим пару часов
в маленьком заурядном кафе, где все стоит в шесть раз
13*
387
дешевле, чем «У Егеря» в самом Вашингтоне, но, не-
смотря на новые попытки, мне так и не удается выве-
дать что-либо у Гаи. Она на запоре — словно сейф
Федерального банка, и тот, кто сумеет ее расколоть,
будет хитрец похлеще моего, из чего я делаю вывод, что
это просто невозможно, так как не допускаю мысли,
что кто-то может оказаться хитрее меня.
Ио мере того как приближается назначенный час,
Гая все же заметно грустнеет. Она смотрит на часы,
нервничает, смотрит на меня — и не очснь-то друже-
любно. Подозреваю, подходит время принять очередную
дозу. Я нежен и очарователен, мы садимся в машину.
Чем ближе мы подъезжаем к городу, тем она становит-
ся спокойнее и в то же время возбужденнее, при-
чем возбуждение се искусственное, и на это противно
смотреть.
— Говори, как ехать.
— Ты знаешь, где это, — отвечает она. — Мы встре-
чаемся в Потомаке.
— В Клубе?
— Да, — кивает она.
Я врубаюсь. Потомак Боут Клуб находится, как и
указано в его названии, на Потомаке, в самом центре
Вашингтона, возле моста Фрэнсиса Скотта Ки.
— Там и будем обедать? — спрашиваю я.
— Покатаемся немного на лодке и пообедаем.
— Отлично, — говорю я.
Жму на акселератор. Чуть не врезаюсь в трамвай.
Было бы досадно, потому что вашингтонские трамваи
не имеют себе равных.. Они огромны и совершенно бес-
шумны, а если когда-нибудь вам случится путешество-
вать по тому захолустью, что называется Бельгией (в
Европе, кажется), вы поймете, почему я так ратую за
то, чтобы в мире сохранились такие трамваи, как в
Вашингтоне. И вот мы у Потомака. Я паркую маши-
ну, мы выходим, я иду следом за Гаей. Она идет
быстро, словно хочет улизнуть, но я хорошо знаю
Потомак Клуб.
Гая подходит к двум парням за столиком в баре. Я
388
же едва не проглатываю собственные зубы, увидев их.
Так как один — это тот самый, с которым я столкнул-
ся, когда он выходил из ее спальни. Малый с накра-
шенным лицом. Как? Это и есть ее жених? Нет., мое
заблуждение рассеивается, как только нас представля-
ют друг другу. Ричард Уолкотт — другой. Что ж, не
могу сказать, красится он или нет, но, уверяю вас, что
он того же пошиба. Посмотреть только на его прическу.
Самый настоящий гомик. Я с трудом сдерживаю смех.
Приветствия. Я не пожимаю им руки — должно быть,
они насквозь пропитаны косметическим кремом. А го-
лосочки у них... бабы, самые настоящие бабы. Ну уж
нет, кто-кто, только не это будет мужем Гаи!
Через некоторое время Гая в нетерпении встает, и
мы все следуем за ней к красно-белому катеру, кото-
рый мерно покачивается у понтона. Палит солнце, а
вода сверкает до рези в глазах. Бедные рыбки. Что
за жизнь! Перед тем как отчалить, Гая поворачивается
ко мне.
— Фрэнк, дорогой, — говорит она, — я забыла в
баре сумочку. Может, сходишь?
Вот. Так и обводят мужчин вокруг пальца. Просто-
душный Фрэнк пойдет за сумочкой, в то время как
проказница Гая получит свою порцию морфия.
— Конечно схожу, Гая, — говорю я.
Не хочу форсировать ход событий. Еще не время. Я
возвращаюсь в бар. На столике ничего нет.
— Моя подруга забыла сумочку, — говорю я барме-
ну. — Вы не видели? Помните, такая высокая блон-
динка.
Он смотрит на меня. Как на полного идиота.
— Ваша подруга вышла с сумочкой в руке, — гово-
рит он. — Она попросила у меня спички и положила
их туда. В сумочку из красно-черной замши.
— Да, — соглашаюсь я. — Извините. Она, видно,
пошутила.
Я выбегаю из бара. Когда я добираюсь до места,
катер уже далеко.
Очень хорошо. Со следующего раунда я вступаю в
389
бой. А следующий раунд — прямо сейчас. Так как пря-
мо перед собой я вдруг замечаю фигурку моего брата
Ричи. С ним Джоанна и Энн — парочка очарователь-
ных девушек. Нежданная возможность отомстить. Что
вы хотите, мы тоже не лыком шиты.
— Твой катер на месте, Ричи?
— Да, — отвечает он. — Я как раз оттуда. Только
что загнал его в гараж.
— Хорошо, я его позаимствую, — говорю л — Дай-
ка мне ключ от твоей секции.
Он протягивает мне его.
— Следи за кровяным давлением, Фрэнк, — замеча-
ет Ричи. — У тебя лицо совсем красное. Смотри, не
упади в воду в таком состоянии.
— Спасибо, старик... — кричу я, не оборачиваясь, и
на всех парусах мчусь к гаражу.
Бело-красный катер только что скрылся за островом
Трех Сестер. Но катер Ричи бегает чуточку быстрее...
Он купил его у чудака, который забавлялся прыжками
с трамплина, прорубался через кирпичные стены и Бог
знает что еще вытворял на этом катере. Десять оборо-
тов винта, и я догоню Гаю.
Мотор еще не остыл и заводится с полоборота. К
слову сказать, катер моего брата называется «Кейн-
младший» — никто не может объяснить почему, впро-
чем, я никогда ни у кого и не спрашивал. Я устраива-
юсь за рулем и срываюсь с места. Да еще как! Такое
впечатление, что подо мной треснуло сиденье, — так
резко я отчаливаю.. По правде говоря, одет я не совсем
подходяще для того, что собираюсь проделать. О! — в
переднем ящике есть куртка из промасленной ткани —
и как раз моего размера. Не выпуская управления, я
вытаскиваю ее и пытаюсь кое-как на себя напялить.
Так уже намного лучше. Я еще прибавляю газу и захо-
жу к острову на умопомрачительном вираже. Где же
катер? Да вот же он!.. Там., качается на волнах. Трога-
ет с места. Похоже, они возвращаются. Им нужно было
остановиться, чтобы сделать Гае укол.
Поэтому я говорю себе, что хороший душ не повре-
390
дит двум этим «дамочкам» и нацеливаюсь. Очень тща-
тельно. Тип, который продал Ричи свой катер, как я
вам уже говорил, забавлялся тем, что пробивал кир-
пичные стены. Ну а катер даже и не из кирпичей.
Я пробью его спереди. У них будет время, чтобы
прыгнуть в воду и немного поплавать.
Может, кое-кто из случайно оказавшихся зрителей
найдет это чересчур забавным, но не будем придавать
значения всяким случайностям.. Мотор урчит, корпус
приподнимается над водой. В десяти метрах от катера
я вырубаю газ.
Тррах... рвется железо и все прочее. Я чуть было не
ударился башкой о нижнюю палубу и поднимаю такое
количество брызг, что в них может утонуть дюжина
уток. Катер начинает клониться вперед. Моя дражай-
шая Гая в воде, Уолкотт тоже — вместе со своим со-
братом. Итак., будем галантны. Я снова запускаю мо-
тор, задним ходом высвобождаюсь из проломленного
суденышка и начинаю кружить вокруг, чтобы выло-
вить Гаю.
Должно быть, купание поломало ей добрую полови-
ну полученного кайфа. Она бросает на меня взгляд
недюжинной ярости, я цепляю ее за что попало и вта-
скиваю на борт. Что же касается ее накрашенных
дружков, так им и надо. Берег не далеко. К тому же
здесь порядком всяких камней. Да и патрульный катер
речной полиции совсем рядом. Они, должно быть, что-
то услышали. Но уже ничего не увидят — судно зато-
нуло и покоится на илистом дне нашего национального
Потомака.
— Что же ты, Гая, — говорю я, — разве так посту-
пают с друзьями?
Она отвечает мне что-то не очень приличное, что
невозможно повторить вслух.
— Раздевайся, — говорю я. — И надень куртку.
— Отвези меня обратно, Фрэнк, — цедит она сквозь
зубы. — Сейчас же отвези меня в Клуб. И никогда
больше со мной не заговаривай.
Я хватаю ее за волосы и поворачиваю лицом к себе.
391
Катер слегка покачивается на волнах. Даже слишком;
Я заставляю ее сесть.
— Хочу тебе сказать, Гая, — продолжаю я, — ты,
мягко говоря, не права, что связалась с бандой этих
ублюдков. Твой жених, не знаю, откуда он взялся, про-
сто дрянь. Брось все это, и я оставлю тебя в покое. Ты
еще не доросла, чтобы баловаться наркотой, а если
тебе не хватает острых ощущений, — позвони при слу-
чае мне.
Она ухмыляется, что меня сильно задевает.
— Отвяжись от меня. Мы с тобой, кажется, не же-
наты, и я достаточно взрослая, чтобы жить так, как
хочу. Не суй свой нос в чужие дела.
В это время я причаливаю к понтону и на тихом
ходу направляюсь к секции Ричи.
— Найдешь кое-какие шмотки — там, на металли-
ческой полке. Одевайся и приходи. Я отвезу тебя домой.
Твои дружки сейчас барахтаются в воде, и ты увидишь
их не раньше, чем через неделю, когда они заново от-
штукатурят свои физиономии.
Она встает и выходит, при этом плохо держится на
ногах. Я собрался уже было поддержать ее, но чертова
кукла провела меня В тот момент, когда я ставлю одну
ногу на землю, она наклоняется, хватает меня за дру-
гую, и я оказываюсь в воде, где, уверяю вас, предоста-
точно мазута, чтобы отправить «Королеву Викторию»
из Нью-Йорка в Лондон.
Когда я выбираюсь из этой пакости, на башке у
меня возникает шишка, которая растет прямо на гла-
зах, ну чистый воздушный шарик, — из чего я заклю-
чаю, что здорово ударился, когда падал, и начинаю
раздеваться, чтобы сменить одежду. К счастью, Ричи
примерно одного со мной размера, за исключением того,
что он вдобавок ко всему носит очки, но в данном
случае это не имеет значения На раковине нахожу
кусочек засохшего мыла — и на том спасибо; я снимаю
основной слой макияжа и отыскиваю старые брюки и
свитер. Туфли насквозь мокры, но ничего не подела-
ешь... Я снимаю их, выливаю воду, выжимаю носки и
392
надеваю все обратно. Порядок. Затем выхожу и возвра-
щаюсь в бар. Выпиваю чашку крепкого черного кофе с
сахаром — теперь я в полной форме.
Выхожу на улицу. Вот и моя машина. Гая испари-
лась.
До чего же проста жизньк Как бы не так! Вот ско-
тина! Все четыре колеса спущены.
VI
И вот, когда я уже тщательно вымылся, надушился,
изрядно почистился и преспокойно возлег сухеньким
на свой диван, я подумал-подумал и пришел к заклю-
чению, что история со спущенными шинами вполне без-
обидна. Я задержался на полчаса, а полчаса это ме-
лочь, в особенности когда все равно спешить некуда. В
конце концов, если Гая этим хоть как-то утешилась, я
просто обязан был предоставить ей эту незначительную
компенсацию.
Я лежу себе и перечитываю детектив с очень мягким
сюжетом, если принять во внимание, что на одиннад-
цатой странице случается всего лишь пятое убийство.
И тут звонит телефон. Я протягиваю руку и снимаю
трубку.
— Фрэнк? Это Гая.
— А.. — отвечаю я. — Ты хочешь продать мне су-
шильный шкаф?
Она смеется.
— Нет, Фрэнк. Извини. Я была слишком раз-
дражена..
Вот смешно будет, когда она по-настоящему разгне-
вается. Мне придется менять капот.
— Фрэнк.. Мне хочется пойти куда-нибудь сегодня
вечером.. Ты не составишь мне компанию? Я заеду за
тобой... мне будет очень приятно, если мы помиримся.
Я удивлен, учитывая состояние, в котором я ее по-
кинул.. Но что ни говори, она была под действием этой
гадости. Мы назначаем встречу, и я вешаю трубку. Мне
очень хочется узнать, что за этим кроется. Пытаюсь
убить время при помощи виски с лимоном — отличный
393
способ. Одеваюсь — в который раз за сегодняшний
дени. До чего же славно я выгляжу в темно-голубой
паре, никому и в голову не придет, что это тот самый
грязный и воняющий мазутом субъект, каковым я был
немногим ранее.
Беру подходящую шляпу, и вот я уже на улице. На
одну минуту раньше назначенного времени.
И ровно через минуту Гая останавливается передо
мной в своей машине с откидным верхом. Я хватаюсь
за бортик и приземляюсь на сиденье рядом с ней, не
прибегая к открыванию дверцы. Очень рекомендую вам
этот трюк; первые десять раз очень болят ноги и можно
изрядно порвать штаны на одиннадцатый, но эффект
того стоит.
— Куда направляемся? — спрашиваю я.
— В «Фавн», — отвечает она.
— В «Фавн» так в «Фавн», почему бы и нет.
Она необычайно весела. Время от времени краешком
глаза косится в мою сторону, и мы одновременно сме-
емся. Словно нам по три года.
Она кружит по улицам, но в общих чертах я все же
узнаю местность, особенно когда мы проезжаем мимо
Томас Секл на углу Вермонт авеню и'Массачусетс. Мы
все еще едем на юг, не выбираясь пока за пределы
Вашингтона. Гая останавливается перед невзрачным
заведением, выходящим на Феррегат Сквер. Она идет
первой, я за ней по пятам. Входим в пустой зал, но нам
нужно ниже — в подвал. Спускаемся по едва освещен-
ной лестнице, и вот мы на месте.
Я порядком удивлен. Разглядываю людей, которые
сидят в этом элитарном баре, отделанном искусствен-
ным мрамором, кованым железом, пластиком, горят со-
фиты — ия наконец врубаюсь. Врубаюсь очень хорошо.
Если хотя бы одна из этих теток, что находятся здесь,
хоть раз переспала с мужчиной, то я — чайник, а если
эти парни заигрывают с противоположным полом, то
Вашингтон приторговывал кукурузой. Вся эта публи-
ка — лесбиянки и гомики, и мне становится неловко.
Впрочем, должен честно сказать, что в целом на троих
394
мужиков приходится целая дюжина баб, если можно
так выразиться, так как женщинами их не назовешь.
Вот и Ричард Уолкотт, тут же и его приспешник —
я не сказал вам, что его зовут Тед Ле Мэй? Красивое
имечко, а?.. И очень ему идет. Третий «мужчина» —
необычайной красоты блондин — высоченный детина.
Ба!, да он, должно быть, влажный, как слизняк. Что
до девиц, — представляете себе, что это такое. И само
собой, некоторые из них в довершение ко всему в очках.
Чего я все-таки не понимаю, — почему полиция не
прикроет этот притон. В Вашингтоне это несколько
удивительно.
Ну да... все ясно. Здесь все схвачено.
Уолкотт мне любезно улыбается, он вовсе не сердит.
Подозреваю, что его судно было застраховано. Или же
оно не его. Или он просто ломает комедию. Я сажусь.
Какого черта эта ослица Гая привела меня сюда? Она
рядом со мной. Между нами покоится ее сумочка.
Вдруг я замечаю, что она приоткрыта, и заглядываю
внутрь, пока чудовищного вида самка приносит нам
выпивку.
В сумочке у Гаи — тоненькая пачка банковских
билетов., очень крупных билетов. Два раза смотреть не
нужно. У нее десять тысяч долларов купюрами метро-
вой длины.
Небрежным жестом я делаю то, что нужно, и в пять
секунд пачка в моем кармане. Теперь мне нужен пред-
лог, чтобы выйти на пару минут подышать воздухом. Я
встаю и направляюсь к выходу.
— Куда ты, Фрэнк, — спрашивает Гая, хватая меня
за руку.
— Я оставил бумажник в машине, — отвечаю я.
— Но ты вернешься?
— Конечно!
— Я провожу вас, — предлагает один из парней.
— Я вернусь, я же сказал...
Взлетаю по лестнице наверх, я вот я уже на улице.
Роюсь некоторое время в бардачке, затем под капо-
том — все о’кей. Дело в шляпе.
395
Вернемся же в подвал. Гая явно раздосадована мо-
им уходом. Она сидит на прежнем месте и смотрит, как
я приближаюсь, с некоторым облегчением.
На что ей эти десять тысяч? Наверняка, чтобы за-
платить за следующую порцию. А может, шантаж? Где
Гая их взяла, эти деньги?
Все на своих местах, болтают. Простой, незатейли-
вый разговор, речь идет обо всем, кроме того, что может
вызвать интерес у нормального человека. Смотри-ка,
высокий блондин переменил позицию. Теперь он рядом
со мной, немного позади.
Забавно. Обстановка, так сказать, накаляется. Те-
перь мы говорим о катерах, о Потомаке. И о купании в
Потомаке И о красно-белом катере.
И Ричард Уолкотт устраивает мне головомойку. Да
и Тед Ле Мей быстренько забывает о своих хороших
манерах. Так и есть. Эти двое слегка на меня сердиты.
— Вот потому-то, — заключает Ричард, — мы и по-
просили Гаю привести вас сюда, и мы ей очень за это
признательны.
— Извините, — говорю я, — но я не совсем понимаю
мотивы. Вам что, жалко ваше судно?.. Это с теми-то
деньгами, что вы имеете от продажи наркотиков.
Я наношу пробный удар, наугад, но возникает неко-
торая напряженность. А вот удар, который я получаю
по башке, уже вполне конкретен. Высокий блондин, про
которого я на время забыл. Это он специально? Не
думаю, но попал он точно по шишке, которую я зара-
ботал при падении в нашей утренней эпопее.
Я подозревал, что у этого проказника стальные му-
скулы. Ну да ладно, разок получил — и хватит. Раз-
минки ради я приподнимаю столик и швыряю его пря-
мо в физиономию Уолкотта. Мне определенно не нра-
вится этот малый. С удовольствием отмечаю, что удар
пришелся ему как раз в морду. Придется прибегнуть к
услугам Института красоты.
Бар тотчас же опустел. Я один на один с бандой.
Гая здесь, слева от меня. Блондин — справа, немно-
396
го растерялся от хорошего пинка в подбородок. Можно
подумать, что я особенно обижен на их рожи.
Я хватаю сумочку Гаи. Это ловкий финт. Кидаюсь к
лестнице. Чтобы сцапать крошку Фрэнка, нужно нечто
большее, чем трое ублюдков.
Так-то так, но на лестнице появляется некто из
совсем другой весовой категории. Ужасный тип. Ры-
жий, с вытянутым черепом, волосатый, как медведь,
весит все двести килограмм и очень злобный, судя по
его маленьким поросячьим глазкам, утопающим в тол-
ще жира.
Я получаю различные удары табуретом по ребрам.
Ничего серьезного. Сам верзила гораздо серьезнее.
Нужно выбирать. Я решаюсь. Спускаюсь вниз по лест-
нице. Делаю финт — резко оборачиваюсь, перекидываю
сумочку через голову верзилы и кидаюсь ему в ноги,
как раз когда он бросается вниз следом за мной. Боже
милостивый., мне не выбраться. У этого парня ноги,
как у слона. Ха! Я приподнимаюсь, кажется, обхо-
дится... обошлось. Он катится вниз. Я слышу, как кто-
то визжит, — должно быть, Тед, его дружок, упал
ему на ногу.
Уф! Вот я опять наверху. Но меня ждет маленькая
неприятность. Все, что хоть отдаленно похоже на дверь,
закрыто, похоже, намертво.
Сжимаю в руке сумочку. Попробуем другой выход.
Нет! Есть дела поважнее. Я хватаю несколько стульев
и отправляю их вниз по лестнице, вдруг они там пона-
добятся. Все происходит очень быстро, слова здесь ни к
чему. Скучать некогда.
Тяжелым дубовым табуретом я бью по замку на-
ружной двери. Ну и работенка. Дверь поддается.
Мой череп тоже. Я падаю в обморок.
VII
Не думайте все же, что я пребываю в обмороке до-
статочно долго, чтобы вы успели не спеша пройтись до
соседнего бара и выпить стаканчик. Нет. Более того,
они вылили мне за шиворот бутылку тоника, уверяю
397
вас, это освежает и тонизирует. Благодаря газу, на-
верное.
Я внизу. На полу — какая-то куча. Рыжий верзила.
Можно подумать, он повредился при падении — даже
не шевелится.
Здесь и Тед Ле Мэй — держит себя за руку, Уол-
котт, у которого из носа хлещет кровь, и Гая — та не
произносит ни слова.
Третий — высокий блондин, у которого повреждена
челюсть, — смотрит на меня весьма недружелюбно.
Я же, помимо всего прочего, привязан к стулу, да и
голова изрядно побита. Старый добрый способ.
— Фрэнк, — говорит Гая, — куда ты дел десять
тысяч?
— Какие десять тысяч? — удивляюсь я.
Ишь ты, мне больно говорить.
— Те, что были в ее сумочке, подонок, — отвечает
мне высокий блондин. И в качестве довеска тычет мне
кулаком в нос.
Тем хуже для него. Сам напросился. Я плюю ему в
глаз. Это единственное, что я могу сделать. Он недово-
лен, и я снова получаю по морде. Но это пустяки, я
снова хочу постоять на раздаче.
— А что с ним, с тем верзилой? — спрашиваю я.
— Он слегка помят, — отвечает Уолкотт, — и с то-
бой скоро произойдет то же самое.
— О! Это невозможно. Вы слишком нежны, чтобы
причинить мне боль, ведь так?
— Фрэнк, — снова обращается Гая, — куда ты дел
десять штук?
Гая просто обезумела. Сейчас с ней случится исте-
рика.
— Я их не брал, — отвечаю я. — А так как я скоро
умру, не беспокой меня пошлыми вопросами о деньгах.
Бац! Я получаю удар стулом в правую щеку. Него-
дяй! Это Тед Ле Мэй. Кажется, сломана кость. Я спле-
вываю кровь Мне больно.
— Одно тебе могу сказать, — выговариваю я, —
как только я исчезну, десять тысяч долларов, которые
398
я хотел преподнести тебе в качестве свадебного подар-
ка, окажутся очень далеко.
Так и знал. Этого мне не простят. К моей голове
прикладывается ботинок. А в нем — нога. Нога Уол-
котта. Да здравствует мода на тонкие подошвы. Пред-
ставьте себе, если бы дело происходило зимой, на гор-
нолыжном курорте.
Тем не менее из носа хлещет кровь, то-то бы пора-
довался продавец кошерного мяса. Вскоре я вполне бу-
ду годен для разделки, как телок.
Тут встревает Гая.
— Оставьте его.
— Как же, — ухмыляется Ричард. — У него креп-
кая башка, у этого подонка.
— Мне наплевать, будете вы его бить или нет, —
заявляет Гая, — я хочу получить свои деньги.
Бедная крошка. То, что она сейчас говорит, — по-
дло, но она в такой степени зависит от этих мерзавцев,
что мне ее, право, жаль. Похоже, она уже не может
обойтись без наркотиков.
— Гая, — говорю я, — вытащи меня отсюда, и за-
втра ты получишь свои десять тысяч прямо на дом. Я
не знаю, о каких деньгах идет речь, но ты была мне
подругой, и, в сущности, ты не виновата в существова-
нии банд извращенцев наподобие этих трех гомиков.
Трах! Без промаха. Они уже не знают, куда уда-
рить, — это-то меня и спасает. Если они хотят найти
нетронутый уголок, им придется поколотить друг
друга.
Теперь мне больно говорить, и меня тошнит. Я боль-
ше не чувствую себя пижоном. Собираюсь с силами.
— Гая, — говорю я, — я ничего не буду просить у
этих трех потаскушек. Если можешь что-нибудь сде-
лать — сделай. Если нет — мой брательник расскажет
все, что я ему поведал насчет тебя.
Мне стыдно, что я впутываю в это дело Ричи, потому
что его это совершенно не касается, ему надо продол-
жать учебу, и потом я же сам вляпался в эту историю.
Да к тому же я люблю своего братца и не хотел бы,
399
Чтобы с ним что-нибудь приключилось. Но это моя
единственная карта. Троица так на меня сердита, что
они уже готовы потерять десять тысяч долларов, лишь
бы отомстить.
Избиение прекращается. Гая говорит с ними. Я уже
ничего не соображаю. Меня развязывают. Я встаю на
ноги — дело дрянь. Они отступают, и мне становится
смешно, но недолго, потому что я тут же плюхаюсь
обратно. И еще потому, что, когда я смеюсь, впечатле-
ние такое, что рот у меня раскрывается на все три
стороны сразу. В целом меня здорово отделали. Но как
бы я хотел, чтобы рыжий верзила пришел в себя. Как
я его уделал!..
— Не двигайся! — говорит Уолкотт.
Я смотрю на него. В руке у него револьвер. Можно
рискнуть, он, должно быть, стреляет, как школьник.
Лучше не стоит — если он плохо прицелится, то впол-
не может в меня попасть.
— Спасибо, Гая, — говорю я, чтобы досадить дру-
гим.
— Не благодари меня, Фрэнк. Ты даже не знаешь,
сколько ты мне причинил горя, и я бы дала им тебя
прикончить., но мне слишком нужны эти деньги.
— Ты уверена, что они их у тебя не стащили?
Я хорохорюсь, но зря. Остались еще ножки от стула.
А впрочем, я уже пять минут стою на ногах, и мурашки
прошли. Последний удар.. Это кто же, Тед Ле Мэй?
Одним прыжком я хватаю его и прикрываюсь, словно
щитом, от Уолкотта. Стреляй, дружище.
Теду это не нравится. Он дергается, но я его удер-
живаю. Краешком глаза слежу за третьим — высоким
блондином — и вдруг замечаю, что рыжий начинает
шевелиться. Порядок, стало быть, он живой — это все,
что я хотел знать. Но теперь ему не следует вставать
слишком поспешно. Я беру Теда за ворот и за пояс,
встряхиваю так, чтобы ему стало больно, и изо всех сил
швыряю на Ричарда. Раздается выстрел, затем пронзи-
тельный вой. Кричит высокий блондин, которого рани-
ло прямо в задницу, — замечательно. Но, черт возьми,
400
рыжий верзила копошится все больше и больше... Я
бету к лестнице. Выскакивая, кричу.
— Завтра ты получишь деньги, Гая. Обещаю.
Выбираюсь наверх, на этот раз удачно. Вот моя ма-
шина. Быстренько забираюсь в нее. Я даже не заметил,
что вышел через дверь. Значит, я действительно сломал
ее в тот раз, ошибки быть не может. Нога на стартере™
отчаливаю на третьей скорости — я спешу. Уф..
VIII
Я мигом пролетаю пятьдесят метров и начинаю чув-
ствовать себя намного лучше, как вдруг ощущаю у себя
на шее, чуть повыше воротничка, что-то твердое и хо-
лодное. А вот и объяснение Боже, ну и голосок!» еще
одна «дамочка»?
— Не шевелитесь., не оборачивайтесь. Продолжайте
ехать прямо.
Я и не оборачиваюсь, так как полагаю, что штуко-
вина на моей шее может повредить моему здоровью, я,
однако, не косой и заглядываю в зеркальце. Ишь ты, я
думал, это мужчина., а это баба. О, не беспокойтесь, с
таким голосом и манерами она наверняка является
племянницей некой Сафо, которая писала всякую мер-
зость по-гречески, чтобы никто не мог разобрать, —
капля стыда у нее все же оставалась.
— Чем могу быть полезен? — спрашиваю я.
— Лично я, — говорит она степенно, — ничем не
рискую. А на вашем месте вела бы себя поскромнее.
— Вот и все мне советуют то же самое, — говорю
я, — а между тем я самый скромный парень на всем
белом свете. Если бы вы знали Тома Коллинза-
— Хватит нести вздор, — говорит мне она. — Это
вам не кино.
— Да, действительно, — отвечаю я. — В кино мы
бы уже поцеловались по меньшей мере раза три. Что,
между нами говоря, доставило бы мне огромное удо-
вольствие.
Паф! Опять мне бьют по чайнику. Если они будут
401
весь вечер продолжать в том же духе, голова моя пре-
вратится в самую настоящую тыкву.
— Я повторяю еще раз: хватит нести вздор. А когда
я что-то говорю, то люблю, чтобы меня понимали бук-
вально.
— Как вы мне надоели, красавица, — отвечаю я. —
И потом, мы даже не представились друг другу. Если
вы мне не скажете, кто вы такая, я остановлю машину
у первого попавшегося фараона, и тогда посмотрим,
как вы будете выкручиваться.
Произнося все это, я прибавляю скорость, но эта
дрянь не дрейфит и навешивает мне пару затрещин,
словно заправская воспитательница детдома.
— Подлюга, — говорю я.
— Сверните направо.
Сам не знаю почему, я повинуюсь. По этой дороге
выезжают из города.
— Я скажу вам, как меня зовут, — Луиза Уолкотт.
— А!.. — делаю вид, что припоминаю. — Вы мамаша
этого грязного гомика...
Тут я ору и подпрыгиваю на сиденье — она воткну-
ла мне в спину булавку. Моя колымага виляет, и я
пользуюсь этим обстоятельством, чтобы что-то пред-
принять, но чертова баба начеку.
— Зажгите фары, — говорит она. — И не пытай-
тесь прихватить меня при помощи фараона, так как я
пришью вас в одну секунду — и его за компанию.
Описание девицы: аппетитная внешность, брюнетка,
матовый цвет лица, короткая стрижка, резкие очерта-
ния губ. По-моему, эта девочка — человек конченый.
Слишком много слушала радио.
— Я — сестра Ричарда Уолкотта, — продолжает
она. — И Ричард делает то, что я ему говорю. Я под-
сказала ему заняться этой куколкой, вот он ею и зани-
мается.
— Еще бы он это делал по своей воле. Сам он, с
его-то рожей, наверняка предпочитает матросов.
— У каждого свой вкус, — парирует она. — Вы, во
всяком случае, можете быть абсолютно спокойны, вами
никто никогда не заинтересуется.
402
Вот оно что! Она пытается меня обидеть Что ж,
посмотрим, так ли это. Если только я выпутаюсь и на
этот раз.
— Сегодня вечером, — продолжает она, — я выпи-
сала вас, чтобы вам немного попортили карточку. Ког-
да я увидела, что дело обернулось иначе, я села в вашу
машину. Потому что я считаю своим долгом вас пре-
дупредить. Несмотря на то что вас зовут Фрэнк Дикон,
маленький урок пойдет вам на пользу. Само собой ра-
зумеется, вас не пришьют сразу, что же касается уве-
чий, то для начала уже неплохо, можно даже доба-
вить.
И тут она бьет меня по голове, словно хотела уда-
рить в набат. Свинья, выждала удобный момент — как
раз на вираже. Я выпускаю руль и хватаюсь за голову
обеими руками — машина, естественно, вылетает с
проезжей части. К счастью, я по инерции нажал на
тормоз, но ехали мы быстро. Едва успеваю выставить
вперед локоть, чтобы не врезаться в ветровое стекло.
Раздается чудовищный звон — я влетаю в витрину
магазина и давлю километры сосисок.
Я прихожу в чувство и констатирую, что эта гряз-
ная шлюха уже смылась, а вокруг моей машины стоят
по меньшей мере сорок мужиков, один из которых орет
громче всех. Из чего я заключаю, что это хозяин мясной
лавки. Ладно, она наверняка застрахована. Ну а я
принимаю самое мудрое решение и падаю в обморок,
теперь уже для публики. Меня уносят, удобно уклады-
вают в машину «скорой помощи»; я лежу и помалки-
ваю. В голове все смешалось сирены полицейских ма-
шин, какие-то рыжие, гомики — полная мешанина.
Впрочем, я не считал количество ударов, которые по-
лучил по башке... Меня доконали.. Я теряю сознание
по-настоящему.
IX
При помощи денег, разумеется, все можно уладить,
даже спрессовать кадиллак на автомобильной помой-
ке. На следующий день вся эта история меня больше не
403
волнует. Они сумели определить, что пьян я не был, я
же объяснил происшедшее тем, что, когда поворачивал,
мне что-то попало в глаз. Полагаю, мой папаша имеет
деньжата в страховой компании, поэтому все в поряд-
ке. Не в порядке лишь моя голова — на ней больше
шишек, нежели всего остального, и когда я надеваю
шляпу, — зрелище потрясающее как для меня, так и
для тех, кто меня в ней видит. Короче, так как у себя
дома мне не надо надевать шляпу, мне уже спокойнее,
и я смотрю на своего братца Ричи, который пытается
приготовить пару коктейлей из того, что обнаружил у
меня в баре. Ни разу не видел более неловкого малого,
чем Ричи. Когда я думаю, что он учится на медицин-
ском, мне становится жаль его будущих пациентов.
Надеюсь, он станет психиатром — даже самые плохие
врачи умудряются преуспеть в этой области. Достаточ-
но лишь быть более сумасшедшим, чем самые закончен-
ные психи, которых ты лечишь. Наконец Ричи подхо-
дит к завершающей стадии своих приготовлений и про-
тягивает мне стакан, половину содержимого которого
я проливаю на рубашку. Мне простительно, потому что
у меня совершенно заплыл правый глаз, а всем извест-
но, что, когда смотришь одним глазом, теряется чувст-
во дистанции. Во всяком случае, я нахожу неуместным,
что брат, который намного младше меня, позволяет се-
бе так мерзко хихикать.
— Ричи, — говорю я, — когда тебя отделают так
же, как твоего братика, тебе будет не до смеха.
— Я никому не даю повода — отвечает он.
— Хм, на твоем месте, Ричи, я не говорил бы этого
с такой уверенностью. Сожалею, но я тебя тоже впутал
в эту историю. Минутное помутнение разума.
Похоже, это сообщение его ничуть не взволновало.
Надо сказать, Ричи не робкого десятка. Я рассказываю
ему все как есть, и он раскрывает глаза так, что туда
поместится весь Потомак.
— Короче, — заключаю я, — они оставят меня в
покое до вечера, полагая, что я верну десять тысяч
долларов. А потом будет не сладко. Причем нам обоим.
404
— А что будем делать с десятью тысячами? — спра-
шивает мой братец.
Так я и знал, он все схватывает на лету.
— Мы ими воспользуемся, чтобы найти новую хату.
И чтобы купить все необходимое. Потому что, во-пер-
вых, нам нужно спрятаться, а во-вторых, — поменять
внешность.
Я протягиваю ему список. Я набросал его, пока он
разводил виски. На этот раз у него даже очки падают,
издав легкий металлический щелчок.
— Что ты будешь со всем этим делать? — спраши-
вает он. — Ты что, содержишь девочек?
— Это для нас.
— Что? Платья, лифчики... Фрэнк, ты что, спятил?
Я никогда не осмелюсь спросить это в магазине.
— Возьмешь с собой одну из подружек, — отвечаю
я. — С завтрашнего дня меня зовут Дайаной, а тебя —
Гризельдой. Заметь, ты можешь взять себе и другое
имя.
— Фрэнк, — продолжает он, — ты рехнулся. Они
явно перестарались с твоей башкой.
— Полегче, — замечаю я. — Ты что, предпочитаешь,
чтобы тебя нашли в какой-нибудь канаве? Слушай. Все
эти люди сплошные гомики и лесбиянки. Если Луиза
Уолкотт действительно руководит бандой, держу пари,
у нас нет никаких шансов узнать что бы то ни было,
оставаясь нормальными мужчинами. А раз так, я пред-
почитаю накрасить физиономию. Может, к тому же,
нам что-нибудь время от времени и обломится.
Он размышляет минут пять.
— В общем, ты, наверное, прав- Но, Бог мой, ты
можешь себе представить, как я покупаю накладные
груди?
Он краснеет до ушей. Каков, а! Какие скромники
эти студенты-медики.
— Возьми себя в руки и давай пошевеливайся. Уве-
рен, они не теряют времени даром. Позвони Энн, она
тебе поможет.
— Могу я спросить тебя, почему ты так хочешь
405
заняться делами Гаи? — спрашивает он, прежде
чем уйти.
— Она моя подруга, — отвечаю я, — мне неприят-
но, что она стала такой разгильдяйкой.
— Но ты ведь не сыщик. Может, позвонишь в по-
лицию?
— Тебе очень хочется позвонить в полицию?
— О! Я их терпеть не могу, — отвечает Ричи. —
Просто мне забавно, что ты так о ней печешься.
Он смотрит на меня с подозрением, затем выходит,
пожав плечами. Отличный все же парень этот Ричи. И
какое везение, что возвратилась мода на короткие
стрижки. Да, забавно, что все началось с костюмиро-
ванного бала у Гаи. Я осматриваю свои ноги. Волосы
еще не отросли, хорошо..
Затем меня охватывает дикий хохот: я представ-
ляю себе физиономию Ричи на приеме у маминого
китайца, когда тот будет удалять ему волосы. При
этом стараюсь трястись как можно меньше, а то горе
моему черепу.
Звонит телефон. Так всегда, этот вестник всех бед
портит лучшие мгновения твоей жизни. Я злобно хва-
таю трубку.
— Алло, — отвечаю я. — Это я.
— Фрэнк Дикон? — раздается голос.
А. я узнаю его. Это некто по имени Луиза Уолкотт.
— Кто у аппарата? — спрашиваю я. — Президент?
— Только без глупостей, — продолжает она. — У
аппарата Луиза Уолкотт. И я звоню из уличной каби-
ны, так что никаких фараонов. Когда будут деньги?
— Я помню, — отвечаю я.
— Сегодня до пяти вечера успеете? — спрашивает
она. — Иначе можно нарваться
— Какая же вы сволочь, — говорю я.
Я мысленно возвращаюсь к этим десяти тысячам...
но, черт, ну конечно же, они еще там, в машине... при-
леплены изоляционной лентой к рулевому управлению.
— Поберегите слюну, — говорит Луиза. — Если это
все, что вы хотите мне сказать, вам повезло. Если
406
нет, — вами займутся. Машину вы уже потеряли,
дальше будет больше.
— Машина — ерунда по сравнению с катером, —
парирую я. — Я еще пока выигрываю. И десять кусков
у меня, не забывайте.
О! Мы, кажется, начинаем сердиться. Я бы посмеял-
ся от души, но боюсь, голова разболится, как в про-
шлый раз.
— Ах ты шалунишка, — говорит она, — постарайся
не наделать глупостей, а то горе твоей заднице.
— Я ничем не рискую, — отвечаю я. — Я гетеросек-
суален.
Она резко вешает трубку. Но Боже мой, я ведь
совсем забыл про эти десять тысяч долларов. Шутки
в сторону... Я очень хочу вытащить Гаю из этого дерь-
ма, но не за свои же деньги. Ладно. Надо одеться
поприличнее и отправляться на поиски этих метро-
вых банкнот.
Начинаю собираться. Ну вот — у меня болит все,
что только может болеть. Но не сильно. Могу быть в
форме. Сумею отлупить пару-другую этих субчиков. Но
чего не могу — так это быстро соображать. Но не в
этом дело. Больше всего меня беспокоит, что я впутал
в эту историю Ричи. Я снимаю телефонную трубку и
набираю номер китайца.
— Алло! Это Фрэнк Дикон. Вы можете зайти ко
мне? У меня для вас есть работа.
Он что-то лопочет на том конце провода, этот чертов
By Чанг. Ох уж эти мне китайцы!.
— Да, — отвечаю я, — опять костюмированный бал.
Нет, не мне, моему брату. Если меня не будет дома,
когда вы придете, — входите и ждите, пока я вернусь.
Я оставлю ключ под ковром на последней ступеньке.
Приходите к двум.
Так. Одно дело улажено. Я еще поквитаюсь с Ричи,
глядя на его рожу. Выпиваю чашку кофе и выхожу.
Мимо едет такси. Останавливаю. Повезло. А ехать-то
куда?
Я вдруг понимаю, что совершенно не представляю
407
себе, что они сделали с моей машиной. Ну это мы сей-
час узнаем.
— Остановитесь у первого полицейского, которого
увидите на улице, — говорю я шоферу.
— Вот уж нет, — отвечает он. — Дудки. Кто угод-
но, только не я.
— Но я только хочу спросить у него кое-что. Может,
вы знаете. Вчера я врезался на своей машине в мясную
лавку — мне в глаз попала летающая тарелка. Подо-
зреваю, что моей машины там уже нет, так как она
слегка мешала движению. Вы не знаете, куда их отво-
зят в этом случае?
— Не знаю и знать не хочу, — отвечает шофер. —
Может, полицейский знает.
— Именно поэтому я и попросил вас остановиться у
первого попавшегося фараона, — говорю я.
— Да, но я их не люблю, — заявляет шофер.
— Ладно, тогда катись ко всем чертям и останови
здесь. Я выхожу.
— Но я ведь еще никуда не отъехал, — отвечает
шофер, — если вы заметили.
— Ну хорошо, значит, я тебе ничего не должен, —
говорю я.
Я подзываю другое такси. Оно не останавливается.
Еще лучше. Пойду пешком. В этом городе, несомненно,
полным полно фараонов — всякий раз, как я еду на
красный свет, мне на хвост садится штук шесть сразу.
О! Вот и он!
— Господин полицейский, — обращаюсь я, — я хо-
тел бы узнать, куда отвозят машины, побывавшие в
катастрофе.
— Вы попали в катастрофу? — спрашивает он, вы-
нимая свой блокнотик.
— Да. Вчера. Я врезался в мясную лавку.
— Где это произошло?
— Это совершенно не имеет значения, — говорю
я, — машины там наверняка уже нет. Я хотел бы
знать, куда их отвозят потом.
408
— А что вы с ней собираетесь делать? Полагаю, она
уже не будет ездить.
— А это уже мое дело, — отвечаю я.
— Страховка выплачена? — спрашивает он.
— Да.
— Тогда это уже не ваша машина. Вы были пьяны?
— Нет, — отвечаю я, — мне что-то попало в глаз.
— Как же.. — бормочет он, засовывая обратно свой
блокнот. — Все алкаши так говорят.
— Дерьмо собачье, — отвечаю я вежливым тоном и
линяю.
Просто слов нет, что за м...
Я и двух метров не прошел, как, по моему разуме-
нию, началось землетрясение. Задираю нос. Нет., все
спокойно. Да это же я весь трясусь. Точнее, фараон
трясет меня, как грушу.
— Что вы сказали, когда уходили? — пытает он
меня.
Можно уже и сорваться, но я терпелив. Если я скат
зал фараону: дерьмо собачье, — значит, я так и думал,
что ж в этом плохого? Искренность — лучшее качество
в человеке.
— Послушайте, — говорю я, — вы назвали меня ал-
кашом, и я вам ответил то, что вы слышали. Вы ведь
первый начали, а? Тогда заткните вашу пасть и отпу-
стите меня, не то я наделаю вам кучу неприятностей.
Можете вести себя так где угодно, только не в Вашин-
гтоне. И запомните, я пью только Перье.
На этот раз он помалкивает. Боже, какая у него
мерзкая рожа. Я представляю себе, как он ведет меня
в участок. Но нет. Он матерится и отпускает меня.
Теперь — телефон.
Я вхожу в кабину и звоню своему страховому аген-
ту. Мне отвечает секретарша.
— Это Дикон. Вчера моя машина попала в аварию.
Мой номер такой-то.
— Где это произошло? — спрашивает она.
— Не беспокойтесь, — говорю я, — вопрос со стра-
409
ховкой улажен. Вообще-то, я врезался в мясную лавку,
не буду от вас скрывать.
— Лучше бы в парфюмерную, — вздыхает она. — Я
бы предпочла ее.
— Позвоните мне на днях, и я вам все устрою. Но
сейчас я хочу знать, где моя машина.
— Вы думаете, она осталась в лавке?
— Конечно нет. Она терпеть не может сосиски. Я ей
даю только селедочное масло.
Она смеется. И правильно делает. Я действительно
смешон.
— Даже не представляю себе, куда их девают. Воз-
можно, ее отбуксировали в гараж, прежде чем вывезти
на помойку.
— Вы думаете? Но в какой гараж?
— О! Вы слишком многого от меня хотите, — гово-
рит она. — Только здесь, в Компании застраховано три
сотни гаражей, так что сами понимаете... свяжитесь с
вашим агентом — он вам подскажет.
— Но его никогда не бывает днем, — отвечаю я, —
а это очень срочно. Я оставил в машине все свои доку-
менты.
— Ну я не знаю, — вздыхает она. — А что касается
парфюмерии — можете мне позвонить. Попросите До-
роти Ширинг.
— О’кей, Дот, до скорого, спасибо.
Ну вот, теперь я окончательно запутался. (Я вовре-
мя остановился, правда?) Видно, только мой агент мо-
жет дать нужную информацию, но ставлю пятьдесят
против одного, что не сумею связаться с ним в течение
дня. А уже почти час. Ричи вернется около двух. By
Чанг тоже. Что делать? Мне не хотелось бы встретить-
ся с моим братцем до того, как он попадет в лапы к
китайцу, иначе мне придется объяснить все ему — и
тогда конец моей голове.
Ладно, все же попытаюсь. Звоню своему агенту. Мне
опять отвечает секретарша, еще одна. Я снова начинаю
разглагольствовать.
Она тоже ничего не знает, но находит, что я слиш-
410
ком поспешен, что машину должен посмотреть эксперт,
если еще не посмотрел, а дальше мне нечего беспоко-
иться, потому что страховка уже выплачена; во всяком
случае, я никого не задавил, и дело не стоит выеденно-
го яйца.
Тут я узнаю руку моего создателя. С его манией все
улаживать, он, должно быть, наказал им все провер-
нуть, как для себя самого. Но, черт подери, я должен
отыскать эту машину.
Открываю справочник на разделе «Аварийный ре-
монт». Невозможно. Их самое малое сотни полторы.
Выхода нет. Меня загнали в угол. Попросить у па-
паши десять тысяч долларов, чтобы отдать их этой
грязной свинье Луизе Уолкотт? Об этом не может быть
и речи. А после пяти нам с Ричи лучше убраться от-
сюда.
Ладно. На сегодня с машиной покончено. Черт с ней.
Есть дело, которое не терпит отлагательств, — найти
надежную хату. А это не легче, чем... Ладно, попробуем.
X
После всех перипетий в половине пятого я снова
перед своим домом. Мне удалось сделать только поло-
вину. Перед входом стоит старый бьюик Ричи, а сам он,
как я подозреваю, наверху — льет слезы над своими
голыми ногами.
Я собираюсь подняться, как вдруг выходит Ричи. Он
бледен и явно торопится. Похоже, он даже не узнает
меня и подскакивает, когда я с ним заговариваю.
— Быстро садись в мою машину, — бросает он.
Я повинуюсь. Он садится за руль, и мы отъезжаем.
— Ты что, только что вернулся? — спрашиваю я.
— Да, — кивает он. — У тебя в комнате прямо по-
середине валяется какой-то китаеза с ножом в брюхе.
Должен поблагодарить тебя за этот сюрприз.
— Как ты вошел?
— Дверь открыта. Все вверх дном — полный бар-
дак.
— Это By Чанг, — поясняю я. — Я позвал его, что-
411
бы он сделал тебе эпиляцию. Хотел, чтобы ты повторил
мой опыт. Но я думал, ты вернешься в два часа. Его
здорово потрепали?
— Как нельзя лучше, — отвечает Ричи. — Он еще
жив. Я сразу же позвонил в полицию, поэтому нам
нужно уносить ноги. На четвертой скорости.
— У тебя их только три, — замечаю я.
— Жаль. Плохо сработано.
— Это они — девки пошарили у меня в квартире.
Подумали, что так быстрее всего заполучить денежки.
Но какие сволочи — укокошить такого славного ки-
тайца, как By Чанг! Во всем виноват я, черт возьми, —
сам ему позвонил.
— Ты не мог знать, что случится, — говорит Ри-
чи. — И повторяю тебе, он наверняка жив.
Раздаются звуки сирен, и мимо нас мчатся полицей-
ские машины и мотоциклы.
— При ранении в живот, — объясняет мне Ричи, —
если не задета печеночная артерия и нет попадания в
печень, а только в кишки, — все можно зашить. Если
вовремя остановить инфекцию..
— Ты хорошо сделал, что вызвал полицию. Но мы
попали в переплет.
— Если он выкарабкается, — продолжает Ричи, —
он им скажет, что это не ты и не я.
— Не знаю, не знаю... — говорю я. — Мне кажется,
он будет очень сердит.
— Но послушай, они действительно все перевернули
вверх дном. Нет ни одного целого предмета.
— Ерунда. Мы возместим убытки из тех десяти ты-
сяч. Кстати, я должен тебе сказать, что их у меня нет.
Теперь Ричи уже ничему не удивляется. Я не вдаюсь
в объяснения и добавляю:
— Но я нашел убежище. В меблированных комна-
тах. Там, правда, убого и паршиво. Я дал понять хозя-
ину, что у меня есть две подружки, которыми я инте-
ресуюсь, и что он неплохо заработает, если будет любе-
зен. Только мы должны заявиться туда в бабских
тряпках.
412
— Все в машине, — говорит Ричи. — Два полных
чемодана.
— Хорошо. Теперь, надо найти укромное местечко,
чтобы переодеться.
— Ты думаешь, что говоришь! — восклицает он. —
Мы что, все время будем ходить как бабы?
— О! Всего лишь несколько дней, — утешаю я его.
— А что ты намерен делать в пять? Ты ведь должен
отнести деньги Гае.
— Я не пойду...
— Но это же удобный случай, чтобы сцапать одну
из них, — говорит он.
— Это еще зачем?
— Заставим ее немного поболтать.
У него полно замечательных идей, у моего братца.
— И потом, можно воспользоваться случаем и ма-
лость их подлечить, — добавляет Ричи. — Потому что
чаще всего лесбиянки — это девицы, задвинутые на
этом из-за того, что их плохо любили. Им просто-на-
просто попадались грубые мужики, которые обходи-
лись с ними слишком резко или причиняли боль. Бели
с ними проделать то же самое деликатно... Они навер-
няка снова войдут во вкус.
Да, он находчив, мой братишка. Похоже, нам пред-
стоит интересная работа. Подсунуть мне лесбиянку —
в этом что-то есть.
По правде говоря, то, чем мы занялись, — это своего
рода попытка вернуть на путь истинный заблудших
овечек.
Мы славные ребята.
Но мне очень жаль старика By Чанга.
Ричи отвлекает меня от этих размышлений.
— Едем в Потомак Клуб, — говорит он. — Возьмем
«Кейна-младшего» за руку, попросим отвернуться, а в
это время переоденемся.
И Ричи останавливается у Клуба. Парень вовсе не
дурак. Он уже все просчитал в голове. В действитель-
ности он поступает совершенно правильно, потому что,
413
если бы я воспользовался своей., результаты были бы
весьма забавными — одни шишки на ровном месте.
Когда мы подходим к катерам, я говорю Ричи:
— К Гае нужно идти вместе. Теперь нам не стоит
разлучаться.
— Конечно, мы пойдем туда оба, — заверяет меня
Ричи. — Вернее обе. Посмотри-ка.
И он показывает мне прелестные очки в розовой
оправе.
— Я буду в них хорошенькой, а?
— Я не смогу смотреть на тебя спокойно, Ричи, —
отвечаю я.
Мое всем известное спокойствие улетучивается пря-
мо на глазах.
— Все же, — продолжает он, — не знаю, хорошо ли
все это скажется на моих экзаменах.
— Банда Уолкоттов не долго будет иметь с нами
дела. Поверь мне. Мы разделаемся с ними в два счета.
У тебя будет время прийти в себя.
Боже милостивый, если бы я только знал, на что
замахиваюсь, то поумерил бы свои амбиции. Теперь,
когда уже все позади, и я пишу об этом, я понимаю,
сколько глупостей тогда наговорил!
Ричи открывает свою секцию. Мы входим и закры-
ваем за собой дверь. «Кейн-младший» преспокойно ко-
лышется на воде. Со стороны реки — открыто. Ричи
никогда не опускает железную штору, но здесь темно-
вато — нужно зажечь свет. На этот раз придется опу-
стить. Я подхожу и начинаю вращать ручку. Все за-
ржавело, красота да и только!
Не буду посвящать вас в детали нашего перевопло-
щения, замечу только, что оно попортило нам немало
крови. Я уже привык носить накладные груди, а Ричи
в этом деле новичок — он просто задыхается.
— Бог мой, — вздыхает он, — не могу представить,
как они ходят с этими штуками. Чертовски жарко.
— Ну что ты хочешь, потерпи. Хуже другое: доба-
вить всегда можно, но вот избавиться от наших естест-
венных прелестей — работа не из легких.
414
— Я купил очень тесные трусы, — говорит Ричи. —
Спортивные, из особого эластика. И потом, у нас до-
вольно пышные платья.
— Надо бриться два раза в день, а это- довольно
хлопотно.
— Я уже подумал, — говорит Ричи. — И купил
бритвы, которые можно положить в сумочку.
— Вместе с пушками?
— Нет. Все, что пожелаешь, но оружия у нас с собой
не будет. Слишком рискованно — можно сделать глу-
пость.
— В машине есть револьвер, — говорю я. — Они
быстренько узнают, что это твоя, — по номерным зна-
кам.
— Нет, — отвечает Ричи. — Мы исходим из того
факта, что они нас еще не обнаружили. Иначе лучше
бросить эту затею прямо сейчас.
Обсуждать больше нечего, мы замолкаем и тщатель-
но раскрашиваем наши милые мордашки. Ричи в де-
вичьем обличье выглядит идиотом. Словно он только
что закончил школу для умственно отсталых девочек
из богатых семей. У меня, напротив, очень умный вид.
Немного помады, чуть-чуть пудры, туфельки без каблу-
ков — я просто восхитительна.
Секция «Кейна-младшего» насквозь пропахла рисо-
вой пудрой и лаком для ногтей. Ну и запашок, в осо-
бенности вместе с бензином.
Мы засовываем наши мужские шмотки в чемоданы
и прячем их в багажном отделении катера.
— Пошли, — говорю я Ричи.
Он все еще колеблется.
— А если мы встретим кого-нибудь из знакомых? —
беспокоится он.
— Удобный случай провести маленький экспери-
мент, — отвечаю я.
На мне хорошенькая кофточка светло-голубого
хлопка и серая фланелевая юбка. У Ричи — простень-
кое платье из набивной ткани. Честное слово, невоз-
415
можно принять нас за парней., у нас такие остренькие
грудки!.
Выходим. Я иду первым. Пристань кишмя кишит
народом. Ярко светит солнце. Подходят и уходят кате*
ра, урчат моторы. Публика прогуливается парочка*
ми — кто одет, кто в купальниках, словом, картинка
вполне симпатичная. Мы едва прошли десять метров,
как я замечаю Джоанну, одну из лучших подруг Ричи.
— Не дергайся, — командую я. — Ты ее не знаешь.
Она проходит мимо, даже не обратив на нас внима-
ния. Я смотрю на своего братца. На висках у него
выступили капельки пота. Я жму ему руку. Он улыба-
ется в ответ.
— Порядок, Фрэнк. Пошли.
И все же, какая подлость эта история с китайцем.
В особенности если я открою вам маленький секрет..
На ногах у Ричи нет ни одного волоска.
XI
Мы подъезжаем к дому Гаи в четверть шестого. Ма-
шина Ричи — с откидным верхом, но мы не стали его
опускать, чтобы у тех, кто за нами наблюдает (если
таковые имеются) было поменьше шансов узнать нас по
прибытии.
Однако нам нужен какой-то предлог, чтобы остано-
виться в этом месте. Посоветовавшись, мы решили, что
остановимся просто так и начнем болтать, листая га-
зету, — как будто не можем договориться, куда пойти
вечером в кино.
Вдоль улицы, то там, то здесь, стоят наискосок ма-
шины, и среди них мы примечаем две, которые могут
представлять для нас интерес.
Теперь остается ждать. Мне это неприятно — я вы-
нужден думать о разном, в частности о старом By
Чанге с распоротым животом. Мне очень он симпати-
чен, этот китаец, и я очень огорчен тем, что произошло.
Ричи подталкивает меня локтем. Хлопнула калит-
ка, ведущая в сад, и оттуда вышла девушка. Она смот-
рит направо, налево, затем на часы и садится в первую
416
по счету машину — синий шевроле, совсем новенький.
На ней светлый костюм, и она без шляпы.
Я ожидал, что она свернет, чтобы вернуться в центр
города, но она едет прямо. И я не знаю куда.
Сворачивает вправо, на Голдсборо роуд, и вот мы в
самом центре Бефезды... затем налево, на автостраду
Роквилл Пайк. Прибавляет газу.
Мы едем за ней следом на благоразумном расстоя-
нии. Таким ходом она быстрехонько окажется во Фре-
дерик. Нет., сворачивает влево., так., это Гросвенор
лейн. Опять вправо, еще раз влево. Здесь дорога не так
живописна, и вскоре асфальт кончается. Я больше не
обращаю внимания, где мы едем. Только жму на газ.
Ричи берет меня за локоть.
— Не давай ей доехать до места, — говорит он. —
А то вляпаемся. Попадем прямо им в лапы.
Я еще прибавляю скорость.
Бьюик Ричи не такой новый, как шевроле, но мощ-
ность у него на тридцать лошадей больше. Догоняем.
Обходим. Я забираю вправо. Она сигналит. Я прижи-
маю ее к обочине. Мы останавливаемся в трех милли-
метрах друг от друга. Ричи переходит из своей машины
в машину девицы и сует ей в бок револьвер.
— Поезжайте следом за бьюиком, — говорит он.
Не говоря ни слова, она трогает с места и едет за
мной. Надеюсь, мы не ошиблись, и это не одна из
обычных подруг Гаи., честно говоря, я был бы очень
удивлен.
Я сворачиваю на проселочную дорогу. Тут полно де-
ревьев, и местность не просматривается. Как раз то, что
нужно.
Я резко останавливаюсь, шевроле тормозит позади.
Я прыгаю на землю — как всегда, не открывая двер-
цы, — старый трюк.-Это несколько удивляет нашу
пленницу.
— Что вы хотите? — спрашивает она.
Ричи убрал револьвер обратно в машину и обыски-
вает девицу — на всякий случай, но у него так ловко
получается, что она вполне может подумать о чем-ни-
14. Б. Виан
417
будь другом. Сумочка ее осталась в машине — мы ни-
чем не рискуем.
Не будем заново придумывать велосипед Я отвожу
ее за машины и хватаю за руку. Рассматриваю побли-
же. Она молода, подстрижена под мальчика, сурова, но
не безобразна. Груди почти нет — мальчишеский тип.
Я привлекаю ее к себе и целую в губы, стараясь
вложить в этот поцелуй как можно больше чувства.
Поцелуй длится нужное количество времени. Отме-
чаю для будущих поколений, что на двадцатой секунде
она закрывает глаза, а на двадцать пятой все, что
прячется за ее зубами, не представляет для меня сек-
рета.
О! Мать моя, она славно целуется... Если бы не этот
золотой браслетик на щиколотке, я бы сказал: вот по-
везло ее любовнику... но на ней этот чертов браслетик,
и я бешусь при мысли, что если бы я был одет по-муж-
ски, этот лакомый кусочек был бы не про меня
Так как она не против, а даже желает продолжить
разговор, я усаживаю ее на травку и продолжаю дей-
ствовать руками. Ноги у нее худенькие, но стройные...
и мускулистые.
— Что вы хотите? — повторяет она, давая мне по-
нять, что вовсе не потеряла голову.
— Я, может, недостаточно красноречива? — спра-
шиваю я в свою очередь.
*
Она сопротивляется, как тигрица, дает мне оплеуху
и начинает визжать, потому что я выкручиваю ей руку.
Ричи стоит на стреме, нисколько не смущаясь.
Она не так уж боится.. Да и чего ей бояться какой-
* Точками обозначаются особо приятные действия, пропаганда
которых запрещена, так как у нас есть право подстрекать людей
на массовые убийства — например, в Индокитае, — но нельзя
побуждать их к занятиям любовью. ХПримвч. авт.)
418
то девушки? Она, верно, недоумевает только, почему я
такая сильная.
— Гризельда!
Ричи подходит.
— Подержи ей руки.
Ричи повинуется. Он держит ее руки над головой, а
я вожусь с ее ногами. Что за чудо — плоский животик
хорошенькой стройной девушки, с резиночками для чу-
лок и теплым гнездышком, куда многие из известных
мне птичек охотно залетят вывести птенцов.
Ну а теперь — получи за все хорошее... да и я внак-
ладе не останусь.
Смотри-ка, ей нравится... Думаю, можно отпустить
ноги.
Это уже хорошо, так как теперь у меня свободна
одна рука.
Она вскрикивает в тот миг, когда я ложусь на нее,
но — поздно. Ричи отпускает ее руки и возвращается
следить за дорогой. Он деликатен, мой братец... Она же
широко раскрывает глаза, словно шлагбаум на желез-
нодорожном переезде.
— Негодяй, — цедит она сквозь зубы.
Я же чувствую себя, как в новом костюмчике, сши-
том по мерке... Немного тесноват, но шарм новизны... Я
держу ее за руки и одновременно склоняюсь, чтобы
снова поцеловать в губы. Она пытается меня укусить.
Мне нравится Я тоже кусаю ее.
Она вскрикивает.
Чертовски приятная профессия — сыск. Но, как-ни-
как, я не могу единолично присваивать все приятные
моменты этой работы. Теперь очередь Ричи.
14*
419
Я встаю и облачаюсь в свои доспехи. Нам везет —
по этой проклятой дороге никто не ездит.
Девица растянулась на траве в живописном беспо-
рядке.
Вы, может, думаете, что мы с Ричи идиоты — гри-
мировались три часа кряду и тут же выдали себя с
головой, чтобы доказать первой встречной девице, что
у нас есть все необходимое для принадлежности к
мужскому полу.
Может, вы так же забыли о наших намерениях? Я
вам рассказал лишь малую часть нашего диалога, а мы
вовсе не молчали, когда выслеживали эту малышку.
Так вот, нам обоим показалось, что нет ничего лучшего,
чем жить в меблированных комнатах, выдавая себя за
девиц, но при условии, что у нас под рукой всегда
будет настоящая. Поэтому лучше сразу прихватить с
собой одну из них, чем принимать всяческие предосто-
рожности.
— Ричи, — говорю я, — ей уже, должно быть, полу-
чше. Теперь — ты.
Он не заставляет себя долго ждать.
Ричи поднимает красотку, прислоняет ее к дверце
машины, как если бы она просто на нее облокотилась,
и просит подержать в таком положении.
Если проедет какая-нибудь машина — их позы
вполне корректны., хм., я хотел сказать, что в данную
минуту она откинула голову назад, на плечо Ричи, а
тот целует ее за ушком. Она вся напрягается, словно
вот-вот упадет в обморок., ее левая рука отпускает
дверцу машины и вцепляется в бедро Ричи. Полагаю,
наша подруга побывала на седьмом небе во второй
раз.. Полностью расслабившись, она падает в объятия
Ричи, тот приподнимает ее и усаживает в машину.
Слишком много впечатлений за один раз.
— Садись в шевроле, — говорит он, — оставим его
420
в городе, в каком-нибудь парке. Надо возвращаться и
учинить этой кошечке маленький допрос.
Мы отъезжаем. Едем без всяких приключений, но
как раз на въезде на Роквилл Пайк нам навстречу
попадается машина. Она замедляет ход и останавлива-
ется. Поедет за нами? Мы сворачиваем на Роквилл и
даем газу. Если это Луиза Уолкотт, она наверняка
узнала шевроле. По мы ехали быстро, она едва ли раз-
глядела номера. А шевроле — расхожая марка машин.
Для пущей уверенности мы мчимся на предельной ско-
рости, и через полчаса мы уже в безопасности, в нашей
маленькой квартирке на Пикфорд Плейс. С моральной
точки зрения мы вполне собой довольны, потому что
делаем доброе дело для этих несчастных девиц — воз-
вращаем им вкус к нормальной любви» А то ведь жен-
щинам не понять..
XII
Квартирка на Пикфорд — проще не бывает: две
комнаты, ванная и крохотная кухонька. С одной сторо-
ны — нескончаемый коридор, с другой — дворик. Это
шестой этаж дома из красного кирпича и невзрачного
на вид бетона. Внутри дома — холл с вечно дрыхну-
щим портье, два красных старомодных кресла, расте-
ние в кадке и скрипучий лифт, который все же лучше,
чем лестница, застланная протертой до дыр ковровой
дорожкой. Когда входишь, сразу видно, что за гопники
здесь живут. Мебель в нашей квартире, должно быть,
такая же, как и в других комнатах, — дешевая и
вышедшая из моды. Зато есть два дивана, на которых
можно спать, — это главное.
Войдя, мы запираем за собой дверь и располагаемся.
Ричи принес собранный накануне чемодан со всем не-
обходимым для новой квартиры: еда, питье, кофе, сига-
реты, мыло, полотенца, всякая посуда. Я беру виски и
газированную воду и шествую на кухню, чтобы приго-
товить по хорошему коктейлю, так как на улице жар-
ко, а внутри можно просто сдохнуть. Имеется холо-
дильник, и он даже подключен. Отлично — будет лед.
421
Возвращаюсь с тремя стаканами на подносе. Ричи
сидит и наблюдает за крошкой; та помалкивает и ози-
рается по сторонам, грызя ногти. С точки зрения пси-
хоанализа, это очень плохо.. Я скидываю куртку.
— Вам, должно быть, слишком жарко, — говорю я
девице. — Снимите костюм.
Она смотрит на меня. У нее хорошенькие глазки, у
этой малышки. Она злится...
— Ну да, — подхватывает Ричи, — раздевайтесь.
Кстати, можно узнать ваше имя?
— Пошли вы ко всем чертям, сутенеры мерзкие, —
огрызается она.
— Не стоит меняться ролями, — замечает Ричи. —
Если среди присутствующих и есть таковые, то только
не мы.
Она слегка ошарашена.
— Вы не собираетесь продолжать?
— Это было бы затруднительно? — говорит Ричи.
Я чуть было не захлебываюсь коктейлем и иду на
кухню. Там я перестаю кашлять, потому что я вовсе не
захлебнулся, — это был только предлог. Поспешно вы-
пиваю полдюжины сырых яиц. Если Ричи собирается
продолжить отделочные работы, я не хочу ударить ли-
цом в грязь. А сырые яйца, говорят, самое эффективное
средство.
Возвращаюсь. Ричи говорит:
— Зарубите себе на носу, лапочка, — наши методы
так же действенны, как и в полиции. Когда мы с вами
закончим, вы пожалеете о третьей стадии. Как вас
зовут?
— Если я буду говорить, вы оставите меня в покое?
— Обещаю, — отвечает Ричи.
— А если я буду молчать?
— Мы вас разденем догола и будем упражняться до
тех пор, пока вы не передумаете.
— Тогда я буду говорить, — соглашается она и на-
чинает хихикать.
Итак, лед тронулся. Обозвав нас сутенерами, она
422
выпустила последние остатки гнева и теперь вполне
отдает себе отчет в происходящем.
— Валяйте, — говорит Ричи, — только не надо
прикидываться дурочкой. Мы вам продемонстрировали
лишь крохотную часть того, на что мы способны.
— Совсем крохотную? — интересуется она. — О,
тогда вы очень скромны.
Ричи краснеет. Она потягивает свой коктейль.
— Послушайте, — начинает она, — вы очень слав-
ные ребята. Только вы совсем не похожи на девушек, и
вам следует снять эти ужасные тряпки, которые вы на
себя нацепили. Настоящая девушка никогда не оденет-
ся столь безвкусно.
— Ладно, — соглашается Ричи, — мы снимем. Но
скажите нам, кто вы. Вы понимаете, мы же еще не
представились друг другу.
— Я работаю на Луизу Уолкотт.
— Это мы и так знаем, — замечаю я.
— Послушайте, — продолжает она, — я не пред-
ставляю никакого интереса в плане любви, но вы одер-
жали верх, потому что это в первый раз.. ммм_ со мной
так обращаются.. Так вот, меня это очень взволновало,
и я сдаюсь... но при условии. Если я расскажу вам все,
что знаю, вы оставите меня здесь.
— Хорошо, — соглашаюсь я — Вы останетесь здесь
в любом случае.
— И вы меня., ммм..
— Каждый вечер, — заверяет Ричи.
— Оба? — интересуется она.
— Оба, — отвечаю я. — Но по очереди, мы же все-
таки не свиньи.
— Ладно. Тогда давайте расслабимся. Меня зовут
Шейла Седрик.
— Привет, Шейла, — говорю я.
А Ричи добавляет:
— Я — Ричард, а он — Франциско. Присаживай-
тесь.
Она садится рядом с ним, но не слишком близко. Я
сижу напротив — на стуле.
423
— Дайте мне мою сумочку, — говорит она, — я хо-
чу припудрить нос. Вы меня изрядно потрепали.
Мы даем ей сумочку, она открывает ее, и, прежде
чем мы успеваем что-либо предпринять, перед нами
возникает громадный пистолет. Она встает. Ну и
м... же мы.
— Не шевелитесь, мерзавцы, — шипит она. — Бан-
да извращенцев.. Думаете, это вам так сойдет?
Руками я судорожно сжимаю свой стул, и тут я
кое-что замечаю — не скажу вам пока, что именно.
— Я не буду стрелять, — продолжает она, — я
предпочитаю, чтобы Луиза занялась вами лично.. И
когда вы побываете у нее в лапах — можете сколько
угодно прихватывать женщин на дорогах... Они будут
в полной безопасности, вам же только и останется, что
носить женские тряпки.
Теперь я абсолютно уверен, что бабы ни черта не
понимают... Стоит тут и несёт всякий вздор, вместо того
чтобы смыться подобру-поздорову. Я-то ведь не сижу
без дела: то, что я заметил — теперь можно признать-
ся — отклеившийся подлокотник. В мгновение ока я
обрушиваю его ей прямо на руку. Она истошно вопит,
пистолет падает на пол. Ричи подбирает его, едва я
успеваю выдохнуть воздух. Он разряжает пистолет и
кладет в карман. Девица держится левой рукой за
правую и плачет. Я подхожу, навешиваю ей пару за-
трещин справа и слева и толкаю на диван. Она падает.
— И заткни пасть, — добавляю я. — Никаких ис-
терик, а то мы сами тебя заткнем.
Хороши, нечего сказать, дали провести себя как
желторотые юнцы. Если бы не подлокотник, все при-
шлось бы начинать сначала. Пока Ричи следит за де-
вицей, я беру сумочку и роюсь в ней. Естественно, там
ничего нет. Водительские права на имя Донны Уотсон.
— Поехали, — говорит Ричи, — все по новой. Как
тебя зовут?
— Я вам уже сказала, — тявкает она.
— Шейла Седрик?
Она молчит. Я подхожу, и от моего короткого, рез-
424
кого удара голова ее запрокидывается. Она не ожида-
ла, и ей в первый раз становится страшно.
— В следующий раз у тебя из носа хлынет кровь, —
говорю я. — Как тебя зовут?
— Донна Уотсон.
— Ничего общего с Шейлой Седрик, — замечаю
я. — Это настоящее?
Я замахиваюсь, она отскакивает назад
— Настоящее.
— Где Луиза Уолкотт?
Молчание. Я меняю руку. На этот раз из носа у нее
потекла кровь. Она пытается вытащить платок и выте-
реть пиджак.
— Оставь, — говорю я. — Потом постираем. Мы еще
не закончили. Где Луиза Уолкотт?
— Пять миль от -того места, где вы меня останови-
ли, — отвечает она. — За Уивер роуд нужно свернуть
влево на Фолз роуд, а там — первая улица направо —
не знаю, как называется. Дом стоит среди вязов, кры-
ша видна с дороги.
— Это точно? — спрашиваю я.
— Клянусь вам.
Я швыряю ей скатерку, и она пытается устранить
нанесенный ей ущерб. Костюм ее весь в крови.
— Что ты делаешь у Луизы Уолкотт?
— Так, по мелочи. Всего понемногу.
— А поточнее, — прошу я. — Не то возьму веревку
и отхлещу тебя по заднице.
— Я осуществляю связь. Сегодня я была у Гаи Ба-
ленко. Мне нужно было забрать пакет, который долж-
ны были принести до пяти часов.
— Сколько вас у Луизы?
— Достаточно, — заверяет она, — и мы вас еще
сцапаем, сутенеры чертовы.
— Ты уже это говорила, — замечаю я. — Как Луи-
за подцепила Гаю?
— Не знаю.
Я приподнимаю ее одной рукой, а другой стаскиваю
с нее юбку. Я и так довольно сильный, а когда злюсь,
425
становлюсь еще сильнее. Она даже не пытается сопро-
тивляться.
— Приготовилась? — спрашиваю я. — Ричи, дай-ка
мне твой ремень.
— У меня же штаны упадут, — говорит Ричи.
— Ничего страшного. После можешь ее слегка ото-
драть... для разнообразия.
— Негодяи! Убийцы! По...
Должно быть, она хотела сказать: подонки, но окон-
чание потонуло в моей ладони. Она пытается укусить
меня, но не может открыть рот так, чтобы ухватить
мои изящные ручки.
Я переворачиваю ее задницей вверх, и Ричи начина-
ет хлестать.
— Грех жаловаться, — бросаю я. — Мы лупим тебя
ремнем из крокодиловой кожи — самый шик.
Она извивается как червяк. На заднице появляются
красные полосы — по-моему, очень симпатично.
— Немного левее, Ричи. Там совсем белый уголок.
Она истошно вопит, но слышно не очень, так как мы
ткнули ее лицом в диванную подушку.
На пятнадцатом ударе Ричи останавливается.
— Достаточно, — говорит он. — Мы уже имеем об-
ширное расширение сосудов, а до локального травма-
тизма пока доводить не будем.
По мне — так чистой воды тарабарщина. Я отпу-
скаю девицу. Она встает в полном бешенстве: глаза
горят, вся в поту, прическа помята, женщина в таком
состоянии — просто прелесть, в особенности если на
ней только чулки и коротенький пиджак. Она вот-вот
заорет, но я поднимаю руку. Она орет... но недолго. Я
снова швыряю ее на диван, опять она в той же пози-
ции, что и раньше — вниз животом.
— Ничего не поделаешь, — вздыхаю я, — сама на-
просилась. Давай, Ричи. Как в Библии.
Ричи стоит в нерешительности. Затем смеется и
идет на кухню. Он приносит пустую бутылку и акку-
ратно ставит ей на задницу. Я так сильно смеюсь, а
она так ерзает, что ей удается вырваться, и прежде
426
чем я прихожу в себя, она обрушивается на меня с
кулаками. Затем оборачивается и видит, что Ричи про-
сто загибается от смеха. Тогда она перестает меня бить
и принимается плакать, совсем как маленькая девоч-
ка, закрыв лицо ладонями.
— Оставьте меня, — всхлипывает она. — Да, я уро-
дина, грязная потаскуха, но не издевайтесь так надо
мной. Я больше не буду. Они меня заставили.
Какая досада. Мне было гораздо удобнее, когда она
злилась. Я встаю и беру ее за руку.
— Ладно, — говорю я, — иди вымой физиономию, а
потом мы поговорим спокойно.
Она покорно следует за мной в ванную. Я снимаю с
нее пиджак, выпачканный кровью, мою ей лицо, расче-
сываю ей волосы. Ей холодно. Я прошу у Ричи халат, и
он извлекает из чемодана банный пеньюар. Не пони-
маю, как ей может быть холодно при такой температу-
ре, мы с Ричи просто погибаем от жары. Должно быть,
у нее такая реакция. А на нас солнце действует по-
другому — мы-то нормальные люди.
Я отвожу ее в другую комнату, вид у нее более
презентабельный, чем раньше. Ричи отправляется при-
готовить еще по коктейлю — сейчас мы дернем: она —
чтобы согреться, мы — освежиться. Столь противоречи-
вое действие оказывает алкоголь на человеческий ор-
ганизм, — сказал бы Ричи.
— Так как же Луизе удалось зацепить Гаю? —
спрашиваю я.
— На вечеринке. У Луизы в банде ее собственный
брат. Он и два-три его дружка. Вы знаете, ее брат не
совсем..
— Мужчина, — подсказываю я.
— В общем, — продолжает она, — он предпочитает
мужчин. А она использует их, чтобы клеить девушек,
потому что они очень привлекательны внешне и водят
знакомства с целой кучей других парней из хорошего
общества, а это своего рода пропуск во все дома. Так
вот, как-то раз они напоили Гаю до смерти. Не так уж
трудно заставить девушку напиться — достаточно
427
сказать ей, что она не сможет столько выпить, и она
непременно захочет доказать, что сможет.
— С молодыми людьми такое тоже случается
— Не знаю, — отвечает она, — я имею дело только
с женщинами. В тот день, когда Гая изрядно напилась
у одного из дружков Ричарда, ей стало плохо, и они,
как галантные молодые люди, принялись за ней уха-
живать — воспользовались ситуацией и сделали ей
укол Само собой, ей стало гораздо лучше, и она при-
страстилась к этой штуке. Вначале Луиза хотела лишь
заполучить саму девочку для приятного времяпрепро-
вождения, но когда узнала, кто она такая и что у ее
отца возмутительно много денег, ей в голову пришла
мысль женить на ней Ричарда, чтобы завладеть баб-
ками.
— Эта Луиза — самая настоящая свинья, — гово-
рю я.
— Да, — соглашается она, — но, клянусь вам, она
изумительно занимается любовью.
— О! — восклицаю я. — Она не может сделать вам
ничего такого, чего не могли бы сделать мы сами, к
тому же, у нас есть и другие возможности.
— Я знаю, — соглашается она и смотрит на Ричи с
загадочным видом.
— А, кроме любви, она еще чем-нибудь занимает-
ся? — спрашивает Ричи. — Думается мне, она работа-
ет в наркобизнесе.
— Она занимается всем понемногу. Всего она мне не
говорит. Я подчиненная и знаю только, что у нее нема-
ло дружков в политических кругах. И подруг тоже.
Жены сенаторов, бывшие проститутки, шлюхи всех ма-
стей.
— Ладно, — говорю я. — Ты хорошая девочка. Кто
будет следующим? После Гаи?
— Не знаю. Честно. Она сейчас проворачивает и
другие операции, но я не в курсе.
— Что-нибудь с атомной бомбой? — предполагаю
я. — Такого рода извращенки, как правило, занимают-
428
ся шпионажем. И весьма успешно, так как не теряют
голову при виде смазливого мужика.
Она помалкивает.
— Ладно, — заключаю я. — Пока ты останешься
здесь. Будешь жить с нами. И не бойся, тебя больше
никто не тронет. Мы, по правде говоря, предпочитаем
настоящих.
Она не возражает.
— Пойду приготовлю ужин, — говорит она.
— Хорошая мысль, — замечает Ричи.
И мне, и ему понятно, что сегодня уже поздно для
новой вылазки. А завтра будет видно.
Донна идет на кухню и начинает греметь кастрюля-
ми, при этом страшно ругается, так как все ‘ужасно
грязное. Эта крошка чертыхается как сапожник.
Не знаю, что она там готовит, но пахнет вкусно. Еще
пятнадцать минут мы с Ричи сидим и плюем в потолок,
наконец она появляется.
— Вот, — говорит она. — Спагетти и яичница с
ветчиной. Будете есть ложками, ни одной вилки я не
нашла.
— Сойдет, — кивает Ричи. — Я так голоден, что
вполне могу обойтись и пальцами.
Я сдвигаю все ненужное со стола, а она приносит
сковороду с яичницей, которая источает восхититель-
ный аромат.
Садимся за стол. Забавная троица. Ричи и я все еще
в женских тряпках, она — в банном халате с красным
поясом. У нее немного припухла щека, в том месте,
куда я ее ударил, и садится она с большой осторожно-
стью. Мне немного стыдно, но если бы я не сделал этого,
мы бы не продвинулись ни на йоту. Я просто уверен,
что ей явно не хватает папаши, который бы лупил ее
время от времени по заднице.
Мы болтаем, словно старые друзья, потягиваем вис-
ки с содовой — самый здоровый напиток, который
можно найти в Америке.
Затем настает время ложиться спать. Если помните,
в этой конуре имеется два дивана. Само собой разуме-
429
ется, нашу малышку Донну никак нельзя оставить без
присмотра. Как бы мы ни подружились, ей снова мо-
жет взбрести в голову убежать.
Я сдвигаю диваны рядышком и кладу матрацы по-
перек. Получается одна большая кровать. Ричи берет
простыни и начинает стелить.
— Готово, — говорит он. — Вы — в центр, а мы по
краям.
Она протестует.
— О! Вы все не уйметесь. Я думала, с этим покон-
чено.
Я вспоминаю, что заглотил шесть сырых яиц, пола-
гая, что они мне понадобятся, и теперь понимаю, что в
них полным-полно витаминов и гормонов, так что на-
мерения мои вполне очевидны.
— Мы вас даже пальцем не тронем, — заверяю я. —
Будем спать, как три любящих сестры. К тому же,
завтра будут новые заморочки — мы должны быть в
форме.
Она ничего не говорит и идет в ванную, чтобы при-
готовиться ко сну. Мы раздеваемся. У нас есть пижамы:
красного шелка для Ричи, желтого — для меня; они
просто восхитительны, как и все остальное. Может, у
нас одни и те же привычки, но Ричи тоже надевает
лишь верхнюю половину. Я люблю, когда ноги свободны
под одеялом.
Донна возвращается. Она подобрала волосы наверх,
и ей можно дать не больше шестнадцати. На ней все
тот же халат.
— У меня нет пижамы, — говорит она. — Я не могу
спать так.
— Снимите халат, — советует Ричи. — Мы не да-
дим вам замерзнуть.
— Да, но на мне больше ничего нет, — говорит она.
— Ну и что. Мы закроем глаза. Ложитесь.
Она плюхается на кровать и переваливает через ме-
ня, чтобы оказаться посередине. В комнате совсем тем-
но — лишь бледный квадратик света возле окна. Я
слышу, как Донна дышит. Она не шевелится, но навер-
430
няка не спит. Ровно через десять минут она начинает
протестовать.
— Мне слишком жарко, — жалуется она.
Одним взмахом ноги я отшвыриваю одеяло, Ричи
делает то же самое; из этого следует, что мы лежим
тесно прижавшись друг к другу, и нам ничто больше
не мешает. Проходит еще пять минут, и она начинает
тихонько копошиться. Поворачивается в сторону Ричи.
Я уже начинаю привыкать к темноте и смутно разли-
чаю ее очертания. Ричи недвижим.
Ну вот, все довольны. Это не значит... Вы, наверное,
думаете, что я вам все это рассказываю из порочных
побуждений, а дело так и не двигается... Но сами посу-
дите, в каждой профессии есть свои теневые стороны,
и я начинаю понимать, почему в мире так много сыщи-
ков, частных, да и всяких других.
И потом, это придает нашей истории местный ко-
лорит...
ХШ
Итак, ночь прошла недурно. К моменту, когда солн-
це, протиснув свой лучик меж двух кирпичных стен,
направило его нам прямо в лицо, мы испробовали все.
Мы лежим с Донной в обнимку, параллельно друг дру-
гу, но в разных направлениях. Ричи дрыхнет, ему это
полезно. Она вся размякла, как кисель. Мои ощущения
таковы, что если сравнить молотилку с тем, что со
мной произошло, — это все равно, что сравнить надув-
ной матрац с каменным ложем. Но вы же знаете,
сколько во мне энергии, поэтому я встаю и быстро
одеваюсь.
Выхожу купить что-нибудь пожрать. Поутру в Ва-
шингтоне трудно себя скомпрометировать. На улице
лишь негры, самки да самцы, делающие покупки для
своих хозяев. Я не рискую встретить кого-нибудь из
знакомых. Но, похоже, я рискую чем-то большим.
431
— Дай-ка мне, — беру я газету у уличного про-
давца.
Броский заголовок.
«Фрэнк Д ударил ножом китайца».
Черт. Я просто в шоке. Они проставили только пер-
вую букву фамилии — это доказывает, что мой папоч-
ка еще имеет вес в этом городе. Но нужно что-то де-
лать. Я быстренько возвращаюсь назад.
Вхожу, заметьте, без стука. И напрасно. Дело в том,
что мой братец только что проснулся, а так как Донны
нигде не видно, я заключаю, что она под ним.
— Ричи, — говорю я ему, — вылезай оттуда и слу-
шай.
— Я и так могу слушать, — возражает Ричи.
Донна ничего не говорит, только вздыхает — ох.„
ах... и больше ничего.
Я показываю заголовок Ричи. Донна не может ег®
видеть, ей не до этого.
— Я без очков не вижу, — говорит мой братец.
Я сую ему газету прямо под нос. На сей раз он
подскакивает.
— Черт, — кричит он и пытается освободиться, но
Донна цепляет его, и он падает обратно.
— О! Донна, — стонет он, — дайте мне одеться.
Фрэнк сменит меня.
— Черта с два, — заявляю я. — Я просто мертвый.
В это время Донна, к счастью, расслабляется. Ричи
встает и хватает свои шмотки.
— Накрасься получше, — говорю я ему. — Дело
дрянь.
— Что будем делать? — спрашивает он.
— Мне надо исчезнуть.
— Как это?
Я крепко задумываюсь.
— У тебя есть пропуск в морг? Ты знаешь какого-
нибудь врача?
— Да, — кивает мой брат.
— Хорошо...
Подозреваю, он врубился. Точно.
432
— Ъерем какого-нибудь покойника и гримируем его
под Фрэнка, — говорит Ричи.
— На «Кейне-младшем», — добавляю я.
— Знаешь, старина, мне уже порядком все это на-
доело.
— О! Мы ведь не в накладе, а? Случается, к приме-
ру, зацепить хорошенькую девушку на дороге.
— Ты находишь, это хороший отдых... — ворчит он.
Донна потягивается. Мешки под глазами спустились
аж до самого рта — она растрепана, обнажена, раски-
нулась на кровати — любо-дорого смотреть. Красивая
бабенка.
— Что будем делать? — спрашивает она.
— Тебя это не касается, — говорю я. — Мы двое
разделаемся с мадам Уолкотт, но без тебя.
Она хихикает.
— Придется как следует потрудиться, — говорит
она.
— Это нас не пугает.
Она садится.
— Фрэнк, — начинает она. — Мне кажется, с тех
пор как мы целовались, прошла целая вечность.
— О черт!.. — отвечаю я, но все же целую ее.
— Не знаю, кому из вас отдать предпочтение. У вас
кожа разная, но я люблю вас обоих...
— Тебе не стыдно? — спрашиваю я. — Лесбиянка
чистой воды и спит с мужиками.
Она смеется.
— Думаю, вы меня обратили.
— Ладно, с тобой все ясно. Нам нужно действовать.
Куда мы тебя денем?
— Как это куда? Я остаюсь здесь. Теперь мы нераз-
лучны.
— Именно так я и собирался с тобой поступить, но
обстоятельства изменились, и у меня есть для тебя
нечто лучшее.
Я беру телефон. Вспомнил, что в городе у меня есть
дружок по имени Джон Пейн„. Помните, у которого
олдс-1910 — на зависть всем антикварам. Денег у него
433
куры не клюют, он фантазер и до неприличия любит
женщин.
— Алло! Джон Пейн у себя?
— Это я_.
— Фрэнк. Хочешь, я сделаю тебе подарок?
— Блондинка или брюнетка? — интересуется он.
— И то и другое. Сверху — блондинка.
Я слышу, как он щелкает языком.
— Вези.
— Подержишь ее у себя дней пять?
— Просто так?
Он протестует.
— Как раз наоборот, — говорю я. — Можешь де-
лать с ней все, что захочешь, она податливая.
Я слышу, как Донна недовольно визжит:
— Что это за торгашество?!
— Подожди, — говорю я Джону.
Я прикрываю трубку ладонью и обращаюсь к Донне:
— Послушай... Ричи и я вместе взятые — ничто в
сравнении с одним Джоном Пейном. Плюс к этому —
он красив, как Боб Хоуп, и у него до бесстыдства много
денег.
— Подумаешь! Я предпочитаю вас двоих.
— Поезжай на три-четыре дня, — прошу я ее. —
Так нужно. А если не согласна — я тебя выдеру.
Она смотрит на меня исподлобья.
— Заманчиво, — произносит она. — В общем, это
всегда кончается хорошо.
Я смеюсь. Опа тоже.
— Она согласна, — говорю я в телефонную труб-
ку. — Но слушай... Приезжай через десять минут. Пик-
форд Плейс. Кирпичи и бетон. Посигналишь, и она вый-
дет. Я тоже подойду.
Он вешает трубку. Он тоже согласен.
— Донна, лапушка, — говорю я, — мы еще увидим-
ся. У нас еще все впереди.
Затем я целую ее, чтобы немного утешить, и десять
минут пролетают незаметно. Подъезжает Джон, сигна-
лит, она выбегает, я — за ней следом. Вижу, как она
434
садится в машину рядом с ним, и возвращаюсь к
лифту.
Уф! Теперь — за дело.
XIV
По всей вероятности, фараоны, а сколько их в Ва-
шингтоне — одному Богу известно, да и вообще, до
чего нелепая мысль — выбрать этот город, чтобы зани-
маться не очень-то христианскими делами; фараоны,
говорю, не знают, что в данную минуту я переодет
девушкой. И этим нужно воспользоваться. Для Ричи,
если он хочет найти и стащить мертвяка по-тихому,
напротив, лучше снова стать мужчиной. Поэтому пер-
вым делом нам нужно навестить нашего старого добро-
го «Кейна-младшего», который хранит наши одежды.
Я объясняю это Ричи, тот соглашается, и мы выхо-
дим. Бьюик здесь, шевроле тоже. Садимся в обе маши-
ны, я откатываю шевроле на почтительное расстояние,
затем сажусь рядом с Ричи.
Пока мы едем, я размышляю и прихожу к выводу,
что в голове у меня что-то зудит, но я с трудом могу
сформулировать, что именно. Пользуясь остановкой на
красный свет, я протягиваю монетку уличному продав-
цу и покупаю ту же газетенку. Перечитываю статью.
— Ричи.
Он смотрит на меня.
— В этой чертовой газете нет ни одного места, где
было бы четко написано, что китаец умер.
Ричи вопрошающе поднимает брови.
— Тут везде написано: «получил удар ножом», —
повторяю я, — но они не уточняют, что он был убит.
— Ну и что, — говорит Ричи.
— Да нет, ничего! — отвечаю я.
Я не знаю, почему это производит на меня столь
сильное впечатление и почему я так уверен, что это
очень важно.
— Надо бы заехать в больницу — посмотреть.
Ну конечно, это важно в любом случае, для бедного
китайца будет гораздо лучше, если это всего лишь ра-
435
на. С другой стороны, если меня прихватят и пришьют
это дело, мне тоже будет лучше, если он выкарабкается
и скажет им, что это не я... И еще мне кажется, что
есть какая-то причина, по которой газета не дает точ-
ных сведений. Но какая?
— В больницу заехать можно, но потом, — говорит
Ричи. — До этого тебе надо исчезнуть. В особенности
если ты не передумал завершить историю с Луизой
Уолкотт.
— Нет, я не передумал, но ума не приложу, как это
сделать, — разве что просто поехать туда и перебить
всех подряд.
— Можно всех их вернуть на путь истинный, как
мы только что проделали с Донной. По очереди, —
предлагает Ричи.
Я смеюсь, глядя на него.
— Если их не меньше дюжины, — говорю я, — мы
просто околеем. К тому же, на днях я видел некоторых
из них — это будет не так интересно. Есть такие уро-
дины... Что же касается собственно Луизы Уолкотт, не
стоит даже и пытаться — она не дастся.
Ричи сидит с задумчивым видом.
— Кто знает, кто знает.. — отвечает он.
— Брось, ничего не выйдет. Лично я предпочитаю
другой способ.
— Все же надо посадить ей на хвост полицию, —
говорит Ричи.
— Да, но только не тогда, когда они охотятся за
мной.
— Разумеется, — соглашается Ричи. — Ладно, если
нам сейчас ничего не лезет в голову, обмозгуем по-
позже.
И тут я вспоминаю:
— А десять кусков? Черт., неужели так и оставим?
— Нужно все время быть начеку — старуха Уол-
котт, должно быть, ищет тебя повсюду.
— О-ля-ля! — восклицаю я. — Кто только меня не
ищет! Дети мои..
436
— Не сердись, — говорит Ричи. — Лучше вообще ни
о чем не думать — как я.
Все это время мы едем и наконец подъезжаем к
Клубу. Выходим из машины, стараясь, чтобы на нас не
очень обращали внимание. Ясное дело, нас никто не
признает в таком прикиде, но не следует, чтобы кто-
нибудь из наших знакомых видел, как мы входим в
секцию «Кейна-младшего». Отдельных секций не так
уж много.
Мы незаметно пробираемся к нужной секции, и вот
мы у цели.
Я сижу на стуле. Ричи переодевается в мужское
платье. Это занимает у него добрых двадцать минут.
— В женском ноги гораздо свободнее, — замечает
он. — Летом это очень приятно.
— Можешь переодеться снова. Никто не мешает.
Он смеется.
— И вообще, это очень удобно, — говорит он, — де-
вицы тебя совершенно не боятся. Думаю, что все эти
луизы уолкотт находят девочек без всяких хлопот.
— Да, это так, — соглашаюсь я. — Рыбак рыбака
видит издалека, это известно.
Теперь Ричи готов.
— Я пойду на дело один, — говорит он.
— Надеюсь, ты подождешь до вечера? Среди бела
дня стянуть труп из морга...
У меня спина холодеет, когда я понимаю, что это
всерьез.
— Ты совсем спятил, — говорит мне Ричи. — Ты
что, думаешь, я пойду в городской морг? У меня есть
приятель, владелец частной клиники — он все сделает
шито-крыто. Затребует труп для пересадки глаза или
чего-нибудь еще, а если поднимется шум — скажет,
что труп у него стащили. Я вижу, ты меня держишь за
полного идиота.
— Черт, как хорошо, что я впутал тебя в это дело.
Сам бы я точно поступил как полный идиот.
— Тем не менее мне понадобится часа два. А ты
будешь меня ждать. Пойдешь на солнышко, выпьешь
437
стаканчик-другой — это лучшее, что ты можешь сде-
лать. Затем, часа через полтора, ты возьмешь «Кейна-
младшего» и пойдешь вверх по каналу, то есть за
Брукмаунт, это за «Бейсин Тейлор».
Я понимаю, что он имеет в виду, — это отделение
судостроительной фирмы — у черта на куличках, ря-
дом с бульваром Макартур.
— Остановишься между Кардерок и Кропли, —
продолжает Ричи. — Там есть место, где канал грани-
чит с дорогой.
— Да знаю, рядом еще гостиница.
— Да, — кивает он. — Там ты остановишься и бу-
дешь меня ждать.
— Это целых двадцать пять миль, — говорю я.
— Тебе понадобится час с четвертью, даже если ты
всю дорогу будешь ковырять в носу.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — А если там будет
много народу?
— Это дела не меняет.
— А вернемся завтра? — интересуюсь я.
— Послушай, — говорит Ричи. — Мы что, в прятки
играем или делом занимаемся?
Я опять думаю о том, что сам позвонил китайцу, и
мне становится совсем не по себе.
— Я тебе все расскажу. У меня есть другой при-
ятель — у него лодочный гараж на Канале, как раз в
том месте. Ты подождешь меня, а я подойду на другом
катере с нужным нам предметом, и мы все провернем.
Но ты верно мыслишь — средь бела дня трудно обезоб-
разить труп..
Он теребит подбородок.
— Затем его нужно переодеть» и пустить кровь.
— Как это, кровь? — спрашиваю я.
Я уже ничего не понимаю.
— У мертвецов, — поясняет Ричи, — кровь больше
не идет. Чтобы изуродовать малого, мы пустим ему
пулю в лицо и одновременно обольем кровью» Это юве-
лирная работа.
438
— Уф™ — вздыхаю я. — Я бы предпочел, чтобы это
делал ты.
— Ну знаешь., мы и не такое еще видали. Ладно,
давай твои шмотки.
— Какие?
— Мужские. Говорю же тебе, его надо одеть.
— О черт, мой синий костюм!..
— У нас нет выбора, — говорит Ричи. — Положи в
карманы документы и дай мне свои часы и перстень.
— О!..
Тут я не выдержал.
— Давай, давай, — торопит Ричи. — Пошевели-
вайся!
Он засовывает все это в морскую парусиновую сум-
ку, которую извлекает из ящика «Кейна-младшего» и
сматывается.
— Теперь я остался без водительских прав. Ну на
что это похоже? — кричу я.
— Ты больше не будешь водить машину, — говорит
он. — Пока, до скорого.
— Ну и ну, — говорю я, — и это называется тип,
который ни о чем не думает.. Ты напишешь мне эти
слова на цветной открытке.
— Ага. А ты повесишь ее у себя над кроватью.
Он выходит из Клуба.
Как же мне убить эти полтора часа? Бог мой, а что,
если завалиться спать™ В «Кейне-младшем». На скамье
есть подушки. Положу их внутрь, и будет то, что надо.
Наша маленькая ночная коррида с Донной Уотсон
малость валит меня с ног. Но если я засну, как же я
узнаю, который час? Ба!, не могу же я проспать все
полтора часа.
Вперед., в койку.
XV
Я мгновенно просыпаюсь от какого-то шума. Что
это? Тут я замечаю, что не запер секцию, словно по-
следний болван.
439
Я прислушиваюсь, стараясь не делать никаких дви-
жений.
Здесь довольно светло, так как на улице ярко све-
тит солнце. Я осторожно открываю глаза. Отсюда мне
ничего не видно. Теперь я понял, что это за шум, —
входная дверь поскрипывает на двух нотах: высокой и
тоном пониже.
Ладно. Что бы там ни было, надо посмотреть. Я
встаю безо всяких предосторожностей. Спохватываюсь,
что я в женских тряпках, — как раз в тот момент,
когда инстинктивно собрался застегнуть ширинку на
брюках, и спрыгиваю на пол. Зажигаю свет.
В секции стоит какой-то малый. Я ору:
— Что вы тут делаете?
Он смотрит на меня и хихикает.
— Не надо так бояться, рыбонька моя, — гово-
рит он.
— Уходите отсюда. Немедленно.
— Мы такие недотроги?
Он направляется прямо ко мне. Он высокий и креп-
кий. Лет тридцать пять — сорок, черные волосы, тон-
кие губы. На нем костюм из тика в полоску. Это ни о
чем не говорит — этим летом все такие носят. Светлая
шляпа. Малый как малый — ничего особенного.
— Стойте на месте, — говорю я.
— Ну, будет, глупышка, — отвечает он. — Хватит
ломаться, и пошли со мной. Нам предстоит очень ми-
лый разговор.
— Стой там, — приказываю я.
Он останавливается.
— Что вы хотите знать? — спрашиваю я. — Вы что,
принимаете меня за справочное бюро?
— Что вы делали вчера вечером в бьюике перед
домом Гаи Валенко?
— Вы что, пьяны? — удивляюсь я, а сам в это время
пытаюсь занять более удобную позицию.
Похоже, он не заметил.
— Вас было двое, — продолжает он. — Час назад
440
отсюда вышел какой-то тип. Зачем вы приезжали к
дому Баленко?
— Мне это имя незнакомо, — отвечаю я.
Затем делаю обманное движение вправо и бью ле-
вой. Точный удар — но он не падает. Удивительно.
— Черт!. — восклицает он.
И тут мы начинаем яростно колошматить друг дру-
га. Я ставлю отличный блок; этот малый тоже не про-
мах — удар приходится мне прямо по уху, словно на
него обрушилось чугунное пресс-папье. Но и мои кула-
ки не из ваты, я смачно бью его в нос. Одновременно
падаю и хватаю его за ногу. Теперь я сижу на нем
верхом и выкручиваю ему ногу способом, который ему
явно не по вкусу. Но этот поросенок силен как медведь,
к тому же мне мешает моя юбка. Ему удается вывер-
нуться, и я отправляюсь лизать цементный пол. К сча-
стью, я приземляюсь на предплечье, и теперь уже моя
нога подвергается аналогичной процедуре. Но я тоже
знаю, как выбраться из такого захвата. Боже, как мне
больно. Все это время мы не произносим ни слова, что-
бы не всполошить людей из Клуба, а мне так хочется
выругать как следует эту свинью. Для подобного захва-
та он выбрал не совсем удачную позу и теперь пытает-
ся улучшить свое положение. Я пользуюсь этим обсто-
ятельством и протискиваю руку в кольцо. Теперь он
вынужден трудиться над моей ногой и рукой одновре-
менно, а это гораздо сложнее... Он никак не ожидал,
потому что этот трюк могу проделать только я, —
нужно иметь очень гибкую талию. Если бы дело проис-
ходило на экране, сейчас я предстал бы перед вами
крупным планом — мне удалось перевернуться на
бок — его ляжка совсем близко от моего рта... еще
рывок, и я вцепляюсь в нее зубами. Он тихонько мате-
рится и отпускает меня.
Я встаю на ноги — хватит кетча — хватаю его за
руку, и он отлетает., черт, похоже, он тоже владеет
дзю-до — теперь я валяюсь у него в ногах... бац.. Боже,
как плохо моей спине от этого цемента. Мы снова пе-
реходим на бокс, да так лихо, что оба падаем; у меня
441
хлещет из носа кровь, у него заплыл один глаз. Мы
сидцрт на полу и смотрим друг на друга, затем начина-
ем смеяться. Это обезоруживает.
— Черт... — ругается он, — я-то вас принял за
девку.
— А я вас за слабака, — отвечаю я. — Как же я
фраернулся.
Он встает.
— Ладно, — говорит он. — На сегодня хватит. Я
Джек Карр — частный детектив. Меня нанял Соломон
Валенко, чтобы я следил за его дочерью, и я просто
хотел узнать, почему вы погнались за Донной Уотсон
вчера днем.
В общем-то, этот парень мне симпатичен. Я встаю.
— Это правда? — спрашиваю я.
Он протягивает мне свой бумажник — у него па-
тент и все такое прочее. Он, оказывается, бывший по-
лицейский.
— Зачем вы пудрите мне мозги, — говорю я. — Ни
один частный сыщик так не владеет дзю-до и кетчем.
Или вы из ФБР, или я не Фрэнк Дикон.
Черт... Кажется, я болтнул лишнего.. Но слово — не
воробей.
— Фрэнк Дикон? — переспрашивает он. — Рад с
вами познакомиться.
— Будем считать, что я вам ничего не говорил.
Здесь я Дайана, и через десять минут мне нужно уйти.
Так что поспешите меня арестовать.
Он смеется.
— Все ясно, — говорит он. — Собственно, я сразу
хочу вам сообщить...
Хорош. Будешь знать, как держать руку в кармане.
Я бью его в самый кончик подбородка, а так как он без
намордника — на этот раз он падает без сознания. Я
подбираю его и усаживаю в угол, затем спешу завести
«Кейна-младшего» и смыться подобру-поздорову. Мне
нужно максимум пять минут на сборы, таким образом,
я еще успею припудрить нос.
442
XVI
Я иду на скорости примерно двадцать миль в час, и
на этой скорости шуму уже не оберешься. Чтобы оты-
скать вход в канал, нужно идти против течения —
вход напротив острова Теодора Рузвельта. А на канале
нужно остерегаться прогулочных шлюпок, их тащат
лошадки, плетущиеся по берегу — черт знает что.
Я размышляю о своем трудном положении. Ну вот,
теперь у меня на хвосте федеральная полиция, и это
естественно, так как дело касается наркотиков, но Бог
мой, лишь бы они не приплели сюда историю с китай-
цем.. ну и влип же я.
Вот и вход. Полный вперед! «Кейн-младший» скачет,
словно настоящий морской конек, а мотор урчит так,
словно у него перед носом полная тарелка взбитых
сливок.
На мне куртка моего братца из желтой промаслен-
ной ткани, и я в ней выгляжу очень славно.
Но как же это далеко. Впечатление такое, будто я
вовсе не двигаюсь с места. Можно подумать, что ребя-
та, которые строили этот канал, приложили все уси-
лия к тому, чтобы он был как можно длиннее. Я обхо-
жу разные лодки. И вот я уже у Водного Клуба. Здесь
я прибавляю ход, чтобы меня не узнали. Но на этом
чертовом катере у меня мало шансов пройти незаме-
ченным.
Вот уже целый час я шпарю по каналу, думая о
разном и засыпая прямо на ходу. Немного ориентиру-
юсь по частным причалам по обе стороны канала.
Я уже давно прошел Литл Фолз, а еще через десять
минут — Кэлвин Джон Крик. Похоже, приближаюсь
к цели.
Боже, как я хочу спать. Я машинально смотрю впе-
ред, но уже ничего не соображаю.
Иногда встречаются небольшие лодки. А также рас-
тительность по краю канала. Вон там, впереди, по пра-
443
вую руку — ветви дерева почти касаются воды» нет...
показалось. Оно в стороне от дороги. Я всматриваюсь в
него, проплывая мимо, и... крак! — врезаюсь в малень-
кий катерок.
Что за черт! Или, скорее: «тысяча чертей», раз уж я
на палубе. «Кейн-младший», естественно, в порядке —
он и не такое видал. Я замедляю ход. Никто ничего не
видел — каким-то чудом канал делает крюк именно в
этом месте, может, именно поэтому я и врезался в дру-
гое судно.
Оно идет ко дну.. Я возвращаюсь на место преступ-
ления. Что-то плавает в воде, и я уже знаю — что,
поэтому подцепляю и втаскиваю на катер.
Это барышня. Для разнообразия. Нет, я не издева-
юсь над вами... пусть меня распнут на кресте, если вся
эта история не является чистой правдой.
Я едва успел прикрыть ее куском парусины и со-
брать обломки лодки, которые всплыли на поверхность,
как вот уже целая вереница моторных лодок спуска-
ется вниз по каналу. Я опять выхожу сухим из воды. В
моторках полным-полно студентов, они кричат мне
что-то ободряющее. Я машу им рукой и набираю скорв-
сть. Давай, «Кейн»., побыстрее..
По обе стороны форштевня брызжет вода, шум мо-
тора переходит в мерное урчание. Я смотрю на часы.
Чтобы добраться до места свидания, мне нужно десять
минут, значит, на девицу, которую я купнул в канале,
остается двадцать. Но я уже и так в дерьме по самые
уши, поэтому вовсе не рад. Спасибо еще, что хоть про-
снулся.
Я отворачиваю край парусины и приоткрываю
лицо своей жертвы... как мне еще ее называть? Похоже,
она не очень-то дышит. Я нагибаюсь и, не выпуская
штурвал, тормошу ее одной рукой. Эй., просыпайся,
раззява...
Легкий вздох. Так уже лучше..
Далее следуют верные признаки морской болезни...
давай же — я хватаю ее и нагибаю голову за борт
444
катера. Пусть речная вода возвращается в реку — это
логично и рационально. Течением все унесет.
Так. Ей уже лучше. Она открывает глаза, смотрит
на меня и начинает хныкать. Это самое неприятное.
— Моя... моя лодка.. — плачет она. — Что случи-
лось?
Ей приходится кричать, так сильно гудит мотор.
Ну что ж, рискнем.
— Я не знаю, — кричу я в свою очередь, — знаю
лишь, что вы здорово нахлебались.
— Это вы вытащили меня из воды?
Она явно удивлена. Ну конечно, черт меня подери! Я
ведь в женском., надо выбирать выражения, черт!
— Знаете, было так трудно, — говорю я. — Меня
зовут Дайана. А вас? Думаю, у вас взорвался мотор.
Уверен, она ничего не смыслит в технике, ни одна
баба в ней ни черта не смыслит — вечно они путают
запуск с выхлопом, а свечу зажигания принимают за
запасное освещение.
— О! Так, значит, у меня больше нет лодки?
Я отрицательно качаю головой, и она вопит во все
горло. Она хорошенькая, эта девица.
— У меня есть лодка, которая мне не нужна, —
говорю я. — Я вам ее подарю.
— Как это — подарите? — спрашивает она. — Вы
же меня не знаете.
— Ну и что, — говорю я. — Зато вы очень милая.
Я не вру. Она блондинка с голубыми глазами и
короткой стрижкой, у нее маленький вздернутый но-
сик, губы — как на картинке, восхитительные зубы, к
тому же она насквозь мокрая — все видно., больше
ничего не скажу. Лучше прибавлю ходу.
— О, вы просто прелесть. Я должна вас поцеловать.
Меня зовут Салли.
И она целует меня свежими влажными губами.
— Не простудитесь, — говорю я ей в самое ухо. —
Снимите пуловер и наденьте мою куртку.
Она не колеблется ни одной секунды — девушки
друг друга не стесняются. О черт! У нее такие малень-
445
кие груди_ просто восторг! А я-то хорош, даю ей свою
куртку, чтобы спрятать эти хорошенькие игрушки.
«Кейна-младшего» заносит в сторону. Похоже, я просы-
паюсь. И потом, как приятно разговаривать на ушко.
— Я отвезу вас в Кокс Инн, — говорю я. — Там вы
обсохнете, и я отвезу вас домой.
— Да, так будет лучше. Я живу далеко отсюда. Ку-
да вы едете, Дайана?
— У меня свидание в Кокс Инн, — отвечаю я. — Но
через полчаса, я буду раньше времени.
И верно, я сильно опережаю график. Глушу мотор и
отпускаю катер на произвол волн. Два снопа брызг
постепенно опадают, катер принимает горизонтальное
положение. Я подвожу его к частному причалу гости-
ницы. Наступившая вдруг тишина просто оглушает. В
голове — полная пустота.
Я ступаю на причал и привязываю «Кейн» к стойке.
Там уже колышатся две-три лодки с подвесными мото-
рами.
Я помогаю Салли высадиться. Ноги у нее подкаши-
ваются.
— Какая вы сильная, — замечает она.
— Просто вы очень маленькая, — объясняю я.
Мы тащимся в гостиницу, и я заказываю номер и
большое количество полотенец.
Если бы я был мужчиной, заметьте, мне бы его ни-
когда не дали. Или пришлось бы проставлять выпив-
ку — это сразу меняет дело.
— Моя подруга упала в воду. Она передохнет здесь
малость, чтобы прийти в себя. Принесите нам два су-
хих мартини.
Все будет о’кей, — говорит мне служащий.
Это совсем крошечная кирпично-деревянная гости-
ница. Вокруг — кусты шиповника, маленькие столики
на террасе, над самой водой, всего два этажа. Мебель
в так называемом деревенском стиле. Скромный ин-
терьер: обои в цветочек, деревянный пол. В комнатах
все же имеются и ковры. Простота простотой, но не
446
надо злоупотреблять. Окна выходят на канал. У меня
в запасе пятнадцать минут.
— Раздевайтесь, быстро, — говорю я. — Я вас разо-
тру. Или нет. Бегом под душ!
Я тащу ее в ванную и растираю волосяной рукавич-
кой под сильной струей воды. У нее упругое загорелое
тело, и в самом деле очень привлекательное.
Затем я быстро-быстро отвожу ее в комнату, заво-
рачиваю в халат и вытираю.
Все, хватит. А теперь поглядим... черт, стучат. А, это
же мартини. Беру поднос и снова запираю дверь.
Мы выпиваем залпом, она закашливается и смеется.
Поглядим, все ли они такие» Я хватаю ее, кидаю на
кровать и принимаюсь целовать все самые лучшие ме-
ста. Таковых у нее очень много.
Бац! Я получаю пару оплеух! У меня звенит в голове.
— Вы с ума сошли! — кричит она.
— Извините меня».
Вид у меня несчастный-разнесчастный. О!., но, черт
подери, надо же, именно сейчас, когда в руках у меня...
настоящая.
— Это глупо, — говорю я. — Меня зовут не Дайана.
Я — мужчина.
— Я вам не верю, — говорит она.
Ну вот, дальше ехать некуда!
Я снимаю пуловер и показываю ей свои накладные
груди.
— Смотрите, — говорю я и оттягиваю их, словно на
резинке. Она смотрит.
— Ну и что? — говорит она. — Даже если вы и
мужчина, вам никто не давал права меня целовать.
— Я не мог удержаться, — отвечаю я.
Она заворачивается в купальный халат.
— Вы свинья, — заявляет она. — Зачем вы переоде-
лись женщиной? И почему вы взяли катер Ричарда
Дикона? Он на такое не способен. И я думаю даже, не
сдать ли мне вас в полицию.
Вот это да! Бели вы никогда не видели совершенно
447
обалдевшего мужика — посмотрите на меня. И, как
обычно, я пробалтываюсь.
— Вы знаете моего бр...
Я останавливаюсь, но, кажется, уже поздно.
— Вы его брат?
Она быстро соображает, эта малышка.
— Не совсем, — говорю я.
— Фрэнк Дикон? Тот, кого ищут?..
— Нет, вы ошибаетесь.
Она сверлит меня глазами.
— Ну конечно. Это вы. Я издалека видела вас в
Водном Клубе. Так это правда? Вы убили китайца?
Одним махом она скидывает халат. Прикрывает ру-
ками груди, улыбается, затем протягивает мне руки.
— Фрэнк... дорогой мой, — бормочет она. — Скорее,
скорее.. О!..
Естественно, я. не заставляю себя упрашивать, но
каково!.
Клянусь вам и готов подтвердить еще раз, что жен-
щинам не понять!
XVII
Четверть часа не такой уж большой срок, чтобы
познать все прелести этой очаровательной Салли, я
едва успеваю продемонстрировать ей набор того, что
умею. Спору нет, у нее большие задатки — здесь есть
над чем поработать.' У нее дивная кожа, она умеет
целоваться, что до остального — ей явно не хватает
практики, но она готова ко всему... впрочем, я не делаю
ничего особенного, а наслаждаюсь тем, что есть. Одна-
ко через десять минут я окончательно выдыхаюсь, она
же снова опрокидывает меня на спину и прижимается
ко мне.
— Мой убийца.. — шепчет она, — Мой дорогой
убийца., сделай мне больно, укуси меня.
— Все, хватит! Я никого не убивал.
Дать ей, что ли, как следует., хотя это может поло-
мать кайф, тем не менее я сажусь, кладу ее на колени
и шлепаю по заднице. Она извивается как червяк, ей
448
удается высвободиться и снова опрокинуть меня на
спину, тут же она прыгает сверху. Я смотрю на часы.
У меня не больше трех минут.
Она неистовствует, что за прелесть. Сколько в ней
огня, в этой малышке!
— Задуши меня... Сделай мне больно.
На меня все эти завывания производят как раз об-
ратный эффект. Я покидаю поле боя, она замечает это
и делает кислую физиономию.
— Я тебе не нравлюсь? — спрашивает она.
— Если бы ты заткнулась, может, что-нибудь и по-
лучилось бы, но меня совсем не вдохновляет твоя слю-
нявая болтовня.
— О!_ Фрэнк., убей меня. Как я несчастна... Убей
меня, как ты убил того китайца.
Я отстраняю ее от себя и встаю.
— Вот бы тебе какого-нибудь грубого мужика, ко-
торый отдерет тебя хорошенько и наградит веселень-
кой болезнью. Тогда ты запоешь.
Говоря это, я одеваюсь... в женское, как водится. Я
уже опаздываю на пять минут и очень надеюсь, что
Ричи не очень обеспокоится, поднявшись на «Кейн-
младший» и никого там не обнаружив.
— Фрэнк, — шепчет она робко.
Я подхожу к окну и смотрю на канал. Подходит
какой-то катер, останавливается. Должно быть, это
Ричи. Мне надо бежать.
— Оставайся здесь, — говорю я Салли, — и жди,
пока я вернусь. Тогда потолкуем серьезно.
— Вы вернетесь?
Она очень хорошенькая, эта идиотка. Я подхожу к
кровати и целую ее в обе щеки, по-братски. Она на-
дулась, словно маленькая девочка, которая провини-
лась и, стараясь не заплакать, покорно шествует в
угол.
— Лапушка, — говорю я, — я действительно очень
спешу, а когда спешишь, ничего хорошего не получает-
ся. Будь благоразумна, я вернусь через час.
— Правда?
15. Б. Виан
449
— Клянусь, — отвечаю я и убегаю.
Я спускаюсь на террасу и мчусь к маленькому при-
чалу. Это действительно Ричи. Он остановился рядом с
«Кейном-младшим» и удивленно смотрит на подушки.
Я прыгаю внутрь, отвязываю веревку и в двух сло-
вах объясняю ему, что со мной произошло, в том числе
о парне в его секции и нашей маленькой потасовке.
Ричи это совсем не нравится.
— Я уже ничего не понимаю, — признается он. —
Но я раздобыл покойника, он одет и загримирован, а у
меня с собой пол-литра крови, чтобы полить катер.
Фу! Все эти подробности вызывают у меня тошноту.
— Ричи, — говорю я, — ты выбрал очень странную
профессию.
Он решительно протестует.
— А скажи-ка, кто вляпался в это грязное дельце?
Ты или я?
Все это время мы идем бок о бок к дому его прияте-
ля. Это примерно в миле отсюда, лодочный гараж как
раз у самой воды, и туда можно загнать «Кейна-млад-
шего» почти целиком. Таким образом, никто ничего не
увидит.
Я привязываю «Кейна» к кольцу, спрыгиваю на пол.
Осматриваюсь. В гараже стеклянная дверь, и за ней
стоит бьюик Ричи.
— Ты его что... привез сюда? — спрашиваю я.
— Да, он там. Сходи за ним и принеси сюда.
Я иду. Только не дать слабину. Это большой мешок
из плотной материи армейского типа.
Он тяжелый, кляча. Мне удается все же дотащить
его до катера.
— Сними мешок, — говорит Ричи.
— Я, конечно, сниму, но предпочел бы на него не
смотреть.
— Ну и напрасно. Он на тебя немного похож, моло-
денький такой.
— От чего он умер? — интересуюсь я.
— Инсульт, — отвечает Ричи. — Но когда мы пус-
тим пулю ему в лоб, никто уже не сможет разобраться.
450
Я медленно сглатываю слюну.
— Хм... Ты это сделаешь, Ричи?
Я умоляюще смотрю на Ричи, а тот смеется. Он ста-
скивает мешок. Я отворачиваюсь и тут же выбегаю за
дверь. Успел — меня выворачивает на стену гаража.
Возвращаюсь. Ноги подкашиваются.
— Какие же они гады, что сделали такое с By Чан-
гом, — говорю я.
Это придает мне мужества. Нужно довести дело до
конца и перебить эту банду мокриц.
Я вытаскиваю из ящика пушку и заряжаю ее.
— Дай-ка мне, — говорит Ричи.
— Да ладно, я сам. Я готов.
Он показывает мне, куда стрелять.
— Вот сюда. С этой стороны. Подожди!
Он берет конец брезента, который валяется в ящике,
и покрывает им лицо парня. Он держит его в сидячем
положении на скамье катера.
— Нужно сделать так, чтобы на нас не попало, —
говорит он. — Теперь давай. Заверни.
Он протягивает мне старый шарф, я врубаюсь и
заворачиваю в него револьвер, чтобы заглушить вы-
стрел. Затем просовываю дуло, как он мне показал,
меж зубов мертвеца и стреляю.
Раздается глухой выстрел, мне отдает в руку. Ричи
снимает брезент. Я не смотрю.
— Сожги шарф, — говорит он. — Смочи бензином.
Пока я в уголке занимаюсь этим, слышно бульканье
опорожняющейся бутылки. Должно быть, он отделыва-
ет макияж.
— Теперь, — командует Ричи, — возьми записную
книжку и напиши, что тебе все осточертело и ты пред-
почитаешь умереть.
Я делаю все, что он говорит. Машинально. Шарф
догорел, от него идет дым и невыносимый запах жже-
ной шерсти.
Закончив писать, я говорю Ричи:
— Что подумают родители?
Его это не волнует.
15
451
— Пустяки, — заявляет он. — Через два дня все
будет закончено.
— Ты оптимист, — замечаю я.
Он встряхивает меня и протягивает флягу.
— Послушай, Фрэнк. Ты просто дрейфишь. Выпей
это и приди в себя. А то ты и меня заразишь своим
настроением. Тебе что, наплевать, что Гая станет та-
кой, какая она сейчас? А другие несчастные наркоман-
ки? Я от тебя просто балдею. Да, мы делаем глупость,
но нельзя же сидеть сложа руки, пока эти мерзавцы
безнаказанно творят свои мерзости.
Я же думаю о том чудаке, который лежит у нас на
катере, и что чем дольше мы здесь торчим, тем больше
подвергаем себя опасности.
— Пошли, — говорю я. — Выгляни наружу, нет ли
кого. Выведем «Кейна-младшего» и пустим по течению.
Сказано — сделано. Мы забираемся в другой катер,
вытаскиваем «Кейна» на середину канала, оставив
брезент на носу, — так лучше... Затем отпускаем и
быстренько возвращаемся. Ставим катер на место, за-
крываем дверь гаража и сматываемся. Бьюик стоит
под боком.
— Ты знаешь, куда мы едем? — спрашиваю я у
Ричи.
— К Луизе?
— Да, к Луизе. Нужно наконец разобраться, в чем
дело.
XVIII
По правде говоря, я совершенно забыл о Салли, но
оно и к лучшему, потому что теперь у меня другие
заботы. Мы мчимся на предельной скорости, но в рам-
ках допустимого, чтобы не напороться на фараонов,
что было бы некстати. Опять эти полицейские. До тех
пор пока я сам не стал играть в сыщика, я никогда
столько о них не думал. Бьюик выезжает на природу.
Я вспоминаю о фляге с виски, которую предлагал мне
Ричи, и говорю ему:
— Э.. Ричи„ дай мне выпить.
452
— Ты не прав, — отвечает Ричи и протягивает мне
бутылку.
— Нет, — говорю я и отхлебываю. — Мне надо при-
ободриться, — добавляю я. — Я плохо себя чувствую,
и потом, я не совсем представляю себе, как мы будем
действовать.
— Там разберемся.
— Ты помнишь, что нам сказала Донна? Если Луи-
за Уолкотт нас сцапает, она нам все отрежет.
— Мне плевать, — заявляет Ричи. — Она поломает
об меня все свои бритвы.
— Скажи пожалуйста... Можешь хвастаться сколь-
ко угодно, но не надо все же преувеличивать.
— А я не преувеличиваю.
— Ну-ка, дыхни в мою сторону.
Он дышит, от этого негодника здорово разит виски.
Должно быть, я действительно был малость не в себе,
если сразу не почувствовал.
— Ты напился, — говорю я.
— Вовсе нет, — отвечает Ричи. — Смотри, я еду
совершенно прямо.
Я смотрю на дорогу, в этом месте как раз крутой
поворот.
— Только не здесь, — говорю я. — Подожди, Ричи.
Немного дальше.
Он жмет на газ.
— Как в гангстерских фильмах, — говорит он. —
Послушай резину.
Раздается вжжжжж._ Понимаете, что я хочу ска-
зать...
— У тебя шины в порядке? — спрашиваю я его.
— Не знаю. Я этим никогда не интересовался.
— Сверни вправо.
Мы только что выехали на Потомак роуд и едем по
ней. Не сворачивая, до самой Фолз роуд Не сворачи-
вая — это громко сказано, ближе к Фолз дорога идет
вверх и начинает ужасно петлять.
— Теперь поднажми, — говорю я. — Тут мы уже не
встретим блюстителей порядка.
453
Мы едем и едем. Осталось миль двенадцать. На та-
кой скорости это дело пятнадцати минут. Даже мень-
ше. Двенадцать минут.. Мы уже подъехали к тому ме-
сту.. я вспоминаю девицу на обочине дороги™ Одновре-
менно вспоминаю и о малышке Салли.
— Ричи, ты знаком по Клубу с Салли? Такая ма-
ленькая, лет семнадцати?
— Да, — кивает он. — Выглядит она на семна-
дцать.
— Ты ее хорошо знаешь?
— Как и все, я с ней трахался.
— О! — восклицаю я, немного поостыв. — Она что,
под каждого ложится?
— Не совсем, — отвечает Ричи. — Она разборчивая.
— Скажешь тоже... Ты полагаешь, она долго меня
будет ждать? Я пообещал ей вернуться через час.
— Уже поздно. Она наверняка дрыхнет.
И верно, уже половина пятого, но в июле это не то
чтоб очень поздно.
— Ричи, давай не поедем туда прямо сейчас. Сперва
отдохнем, — предлагаю я.
— Ты в своем уме? Да ты просто дрейфишь.
— О! Мамочка моя...
Я чувствую себя несчастным маменькиным сынком.
— Ну тогда жми на газ, скотина, — заключаю я.
Вот и Фолз роуд, но нам нужно свернуть влево.
А Ричи все набавляет скорость, правда, недолго —
похоже, мы подъезжаем. Он встает на обочине. В трех-
стах метрах перед нами — большое белое строение,
крыша просвечивает сквозь деревья. Сквозь вязы, если
быть точным.
Ричи смотрит на меня и говорит:
— Делать что-либо бесполезно. Слишком светло.
— Ты просто дрейфишь.
— Ничего подобного. Отдохнем малость и вернемся.
Нам не мешает отоспаться.
— А! Черт! Мог бы сказать и раньше. Я бы успел
навестить Салли.
454
— И был бы не прав, — говорит Ричи, глядя мне
прямо в глаза.
— Это еще почему?
— Тебе очень хочется полечиться? — спрашивает
он.
— Не может быть! Она похожа на девчушку, кото-
рую причащают без исповеди.
Просто неслыханно — что за твари эти бабы, ни
черта не понимают!
— Так значит, я дешево отделался?
— Тебе всегда везло, — говорит Ричи. — Предуп-
реждаю тебя также, что ей не семнадцать, а все два-
дцать восемь. Иди, поспи малость.
Я просто валюсь с ног. Мы залезаем в машину и
отъезжаем. Проезжаем мимо дома — ошибки быть не
может, он здесь единственный. Затем сворачиваем на
первую попавшуюся дорогу и ставим бьюик так, чтобы
потом отправиться в нужном нам направлении.
Растягиваемся на сиденьях, положив руки под за-
тылок. Тут полным полно деревьев, веселенькая мест-
ность. Я какое-то время любуюсь пейзажем, вдруг ви-
жу малого, который выходит невесть откуда. У него
подбит глаз, он высокий и крепкий. Я узнаю его губы.
Они малость припухли. На нем костюм из полосатого
тика.
— Фрэнк, вылезайте, — говорит он мне. — Продол-
жим. Я хочу взять реванш.
Это мой господин X. Я смотрю на Ричи. Он не шеве-
лится. Тут я замечаю, что другой малый держит его
под прицелом — настоящий профессиональный писто-
лет, калибр не меньше пяти сантиметров.
Ничего не поделаешь.
— Вы жаждете показательных выступлений? —
спрашиваю я и делаю обманное движение. Хватаю его
за руку, и он отлетает. Этот номер я с ним уже проде-
лывал. А пока я получаю по морде... Что ж, нужно
терпеть. Я отбиваюсь. Есть еще порядком всяких трю-
ков, приемчиков, с помощью которых можно отомстить.
Я не бью ниже живота, он — тоже, мы же не дикари.
455
Мы резвимся минут пять и оба покрываемся потом.
— Если бы не эта дурацкая юбка, мы могли бы
ускорить темп.
Он останавливается.
— Достаточно, — говорит он. — Вам никогда не го-
ворили, что вы вдвойне м...?
Я застываю с открытым ртом. Он пользуется случа-
ем и бьет меня в кончик подбородка. Я падаю, и он
нежно подбирает меня с земли.
— Это был мой должок, птенчик, — говорит он. —
Я не сержусь, но долг есть долг. Так вот, хочу вас сразу
предупредить, что китаец не умер.
Я немного вяло ворочаю языком, что помогает мне,
однако, спустить тормоза и высказать ему все, что я
думаю:
— Вы, мусора чертовы, — начинаю я, — банда пре-
дателей! Только и умеете, что размахивать кулачища-
ми, — да так, что мозги вылезают наружу; вы у меня
в печенках сидите.
— Ив самом деле, — вступает Ричи, — что мы вам
сделали плохого?
— Это наши с ним дела, — говорит сыщик.
Я собираюсь с силами — все это время я слегка
симулировал вялость — ив свою очередь вмазываю ему
прямо в живот. Он складывается пополам, и я бью ему
коленом в морду.
— Как на ярмарке, — замечаю я. — До победного
конца.
Второй тип начинает хохотать.
Ну и придурки эти двое. Первый выпрямляется. Ему
плохо.
— Я сдаюсь, — говорит он. — Хватит, Фрэнк, будем
друзьями.
Он ощупывает башку — и поделом ему, колени у
меня жесткие. Затем мы принимаемся болтать, словно
старые приятели.
— Как вы здесь оказались? — спрашиваю я.
— А вы?
456
— Послушайте, у меня есть подозрение, что вы все-
таки из ФБР?
Он кивает.
— Так. И вас зовут Джек Карр?
Он потирает живот.
— Джек Карразерс.
Черт, это имя мне знакомо.
— Так значит, черт подери, это крупное дело?
Вид у него явно польщенный. Теперь он осторожно
ощупывает свой нос.
— Дом окружен полицией, — говорит он. — О ва-
шем появлении передали по рации.
— И вы меня не арестуете? — спрашиваю я.
Он улыбается.
— Это огорчило бы вашего отца... хотя лично вам
пошло бы на пользу. Но я повторяю, вы ничем не рис-
куете — китаец все рассказал.
— А как же газеты?
— Пустая болтовня. Ловушка для некоей Уолкотт.
Я смотрю на Ричи.
— Видишь, — говорю я ему. — Я же говорил тебе.
— Ну пошли, проведаем Луизу. Теперь уже можно.
— Как это? — спрашиваю я
— Слезоточивый газ.
Он направляется в сторону дороги.
Я иду следом за ним.
— Пошли, — бросает он Ричи.
— Мне совсем не интересно. Лично я не знаком с
этой тварью. Пойду лучше посплю в машине. Я не вы-
спался.
Он снова садится в бьюик, прежде чем кто-либо
успевает остановить его, прилипает к баранке.
Он лениво устраивается, и вдруг рычит мотор, и он
пулей срывается с места.
Паф! Паф!. Паф!.. — Карразерс и другой полицей-
ский стреляют по машине, но она уже свернула за
угол. Я смотрю на Карразерса, он задыхается от злобы,
и тут я опять получаю по башке.
457
Прежде чем потерять сознание, я отмечаю про себя,
что ударили меня рукояткой пистолета и что калибры
настоящих полицейских как-никак полегче.
XIX
Я прихожу в себя, если только это действительно
я, — у меня впечатление, что недостает некоторых ча-
стей, — в пустой комнате с опущенными жалюзи. На
улице еще светло — достаточно, по крайней мере, что-
бы осветить помещение с белыми голыми стенами.
Минут пять я пожевываю свой язык, мягкий, как
губка, и мне удается выжать немного слюны в самом
уголке рта.
Добавлю для ясности, что руки мои связаны за спи-
ной, и именно по этой причине мне кажется, что чего-
то недостает. Я изо всех сил шевелю пальцами, чтобы
восстановить кровообращение, и пытаюсь подняться. Я
лежу у самой стены, носом в угол, и это не совсем
удобно.
Похоже, я не один. Есть еще двое жильцов. Слева от
меня, спиной к стене, свесив голову на грудь, сидит
женщина, а рядом с ней валяется еще кто-то.
Я вижу все лучше и лучше.
— Кто вы? — спрашиваю я тихо.
— Донна Уотсон... бедная Донна Уотсон, — отвеча-
ет она.
— Донна., это Фрэнк.
Она начинает смеяться низким хрипловатым сме-
хом, таким жутким, что у меня холодеет спина.
— А это.. — продолжает она, — это Джон Пейн,
некто Джон Пейн., вернее тип, которого звали Джоном
Пейном..
Мне становится страшно. У нее очень выразитель-
ный вид.
— Донна, — говорю я, — успокойтесь. Ну, что слу-
чилось? Мы выберемся отсюда.
— Как Джон, — отвечает она. — Парень, которого
звали Джон Пейн, пока Луиза Уолкотт не порезала его
бритвой.
458
Одним рывком мне удается встать на ноги, оперев-
шись лопатками о стену.
— Донна, — говорю я. — Ради всего святого, за-
ткнитесь и перестаньте пороть всякую чушь.
Голова ее снова падает, и она замолкает. Я стою,
словно деревянный, — они здорово меня отдубасили.
Прыжками добираюсь до Джона, если это действи-
тельно он. Он лежит рядом с Донной, руки его, как и
у меня, связаны за спиной, лицо все белое. На нем
светлый костюм, на брюках — кровь. Громадное рас-
плывчатое пятно. Вокруг него тоже кровь. Он букваль-
но плавает в луже крови.
— Он мертв, — говорит Донна. — Он вопил минут
двадцать и умер. Она убила его одним взмахом бритвы.
— Хватит, Донна.
В эту минуту я слепо ненавижу Луизу Уолкотт, мне
хочется разорвать ее на куски.
— Донна, — говорю я, — мы должны выбраться
отсюда.
Она смеется низким зловещим смехом.
— Ты, Фрэнк, — выговаривает она, — ты тоже от-
ведаешь бритвы. А я — каленого железа. Железный
болт, раскаленный на паяльной лампе... Она засунет
мне его вот сюда...
— Донна, мы выберемся отсюда.
Я смотрю, как связаны мои ноги. Веревки довольно
толстые, но это ничего.
— Перекатывайся к окну, — говорю я.
Она не понимает.
— Перекатывайся по полу и ложись под окном, —
повторяю я.
Она делает, как я сказал.
— Я сейчас разобью стекло, нужно заглушить
звон, — объясняю я. — Осколки посыпятся на пол.
Я тоже подбираюсь к окну, стараясь прыгать как
можно тише.
Я надавливаю на стекло. С наружной стороны жа-
люзи опущены, как я вам уже говорил, — это просто
везение.
459
Я всем телом наваливаюсь на стекло. Только бы не
услышали шум. Трррах.. — оно раскалывается. Боль-
шой осколок падает на Донну и впивается ей в
спину. Она вздрагивает всем телом, но не произносит
ни звука.
— Теперь отодвинься, — говорю я. — Только без
шума.
Она послушно откатывается в сторону. Я занимаю
ее место. Мне удается протиснуть ботинки по обе сто-
роны оставшегося осколка. Лодыжки мои тесно прижа-
ты друг к другу, и нужно, чтобы стекло прошло меж
них, когда перережет первый виток веревки. Я начи-
наю осторожно поднимать и опускать ноги.
Готово. Один виток падает. Остальные — на месте.
Каждый из них перевязан узлом, придется резать все
по очереди.
Я чувствую, как кусочки моего мяса остаются на
осколке, пока я орудую лодыжками, но только крепко
сжимаю зубы. Дело движется — четвертый, пятый...
Все.
Ноги мои свободны. Попробуем их согнуть. Делаю
несколько движений. Это удается мне с большим тру-
дом. Но что такое? В коридоре раздаются шаги. Быст-
ренько сгибаю и разгибаю ноги.
— Ляг на место, Донна, — поспешно говорю я. — Не
шевелись Лежи как мертвая.
Я сажусь на корточки рядом с ней. Дверь открыва-
ется. Входит женщина. Я наблюдаю за ней сквозь опу-
щенные ресницы. Это лицо мне знакомо.
Луиза Уолкотт.
Она одна. Закрывает за собой дверь.
В руке у нее что-то блестит. Бритва. На ней шикар-
ное черное платье с глубоким вырезом. Красива как
никогда и в такой же степени сволочь.
— Вот так-так, — говорит она. — Нам стало жар-
ко? И мы начинаем бить стекла.. А может, мы собра-
лись позвать на помощь?
Она хохочет.
— А тебе сейчас будет еще жарче, Донна Уотсон, —
говорит она.
460
Затем она подходит к Джону Пейну.
— Он мертв? — спрашивает она. — Забавные твари
эти мужчины, не могут жить без своих прелестей.
А каким тоном все это произносится! Ну и мегера!
Она направляется в мою сторону.
— Сейчас мы тебя тоже малость подрежем, птен-
чик, — говорит она. — А то ты тут засиделся. Ложись.
Это всего лишь закуска.
Я не двигаюсь. Она подходит поближе. Разглядыва-
ет свою бритву.
— Она не очень острая, — замечает Луиза. — Зату-
пилась о Джона.
— Почему вы хотите насладиться столь приятным
зрелищем в одиночку? — спрашиваю я. — Что, в этом
доме больше нет любителей?
— Гляди-ка, ты обрел дар речи. Это хорошо. Зато
ты потеряешь нечто другое.. Но не сейчас. В этот раз я
зашла только для того, чтобы у тебя появился аппетит.
Ну-ка, посмотри сюда.
Она хватает меня за шиворот рубашки и подтаски-
вает к Джону.
— Смотри.
О Боже!
Но теперь мне гораздо удобнее, на что я и рассчиты-
вал. Не знаю, доводилось ли вам слышать когда-нибудь
о таком приеме в кетче, который называется «воздуш-
ные ножницы». Я подпрыгиваю, выбрасывая вперед но-
ги, и они крепко охватывают талию Луизы Уолкотт.
Мне просто хочется закричать от радости, так как я
слышу сухой щелчок упавшего на пол предмета. Она
выронила бритву. Я делаю неимоверное усилие и опро-
кидываю ее на пол. Она ударяется головой о стену. Я
изо всех сил сжимаю талию и слышу, как хрустят ее
нижние ребра. Я почти теряю сознание от напряжения.
Она не может даже закричать. Она уже больше ничего
не может, тело ее становится мягким, как тряпка.
Сзади что-то шевелится. Ко мне подползает Донна.
Я поворачиваю голову и вижу, как она кусает пол.
— Не двигайся, Фрэнк, — говорит она.
461
Я догадываюсь, что ей удалось ухватить бритву зу-
бами. Я все еще сжимаю ногами тело Уолкотт. Чувст-
вую, как лезвие бритвы неуверенно скользит рядом с
моим запястьем.
— Повыше, Донна.
Одна веревка поддается. Я с силой раздвигаю кисти,
и все рвется. Руки мои свободны. Но они, естественно,
затекли и болят. Я пытаюсь шевелить пальцами. Они
словно неживые. Не будем отчаиваться. Попробуем еще.
Я поднимаю руки, чтобы восстановить кровообращение.
Пальцы начинают оживать. Тут я вспоминаю, что
нужно ломать комедию, и начинаю истошно вопить:
— А-а-а! Луиза!., пощади... на помощь... нет, только
не это... А-а-а!
Донна прыгает на бритву, которая выпала у нее изо
рта. Она порезалась, когда подбирала ее, — у нее идет
кровь. Я разрезаю ее путы, растираю руки и ноги, об-
нимаю ее.
— Донна! Ты просто восхитительна. Ты бесподобна.
Я тебя очень люблю. -
• — О Фрэнк, — всхлипывает она. — Бедный, бедный
Джон... Убей ее, убей ее, эту гадину...
— Нельзя, — отвечаю я. — Полиция должна вы-
колотить из нее всю правду. Будь уверена, они ей
зададут.
И я снова начинаю завывать, как в театре, а Донна
хохочет.
Затем мы шепотом обсуждаем план дальнейших
действий.
— Мне очень хочется немного попортить ей порт-
рет, — говорю я. — Но так, чтобы она осталась в
живых.
Я хватаю тело Луизы и раскладываю его на полу.
Затем в одну секунду переламываю ей оба запястья.
Детали описывать не буду — это неинтересно. Мне ста-
новится немного легче. Она вдруг просыпается, но Дон-
на затыкает ей рот. Я смачно бью ей кулаком по уху,
и она снова отправляется в страну чудесных снов.
462
— Сломай ей ногу, Фрэнк, — просит Донна. — И
ногу тоже.
Тогда она и взаправду очухается, и потом, я ведь не
мясник. Мне противно к ней даже прикасаться. Теперь
она совершенно безвредна.
Я обыскиваю ее. Под мышкой у нее спрятан автома-
тический пистолет, как у настоящего гангстера. Вот
почему она всегда носит платья с глубоким вырезом...
чтобы выхватить его в нужный момент.
Донна высказывает все новые и новые соображения
по части увечий для Луизы.
— Послушай, лапочка, если бы это была кенгуру, я,
может, и смог бы, но этой милейшей даме.. — скорее я
сам повешусь. Она этого не заслуживает. Бедняга
Джон!
Вспомнив о Джоне, Донна заливается слезами, а
еще через минуту опять начинает хохотать, потому что
мы продолжаем нашу комедию.
Я вооружен, свободен... в пределах этой комнаты.
Единственный выход — окно.
— Что находится в саду? — спрашиваю я. — Там
можно укрыться?
— Шансов мало, — отвечает она. — Мы наверняка
на третьем этаже. Там расположены камеры. А в саду
нет ничего, кроме деревянного сарайчика, который
вспыхнет как спичка, если они захотят нас оттуда
выкурить. Здесь нигде не скроешься.
Я подхожу к окну и поднимаю жалюзи. Все так и
есть. Я опускаю их снова.
— Слишком высоко. Нужно выходить через дверь.
— Пошли, — отвечает она.
Она очень бледна. Затем она добавляет:
— Когда мы спустимся вниз, нас перестреляют.
— Кто здесь живет постоянно?
— Садовник — громадный рыжий верзила по име-
ни Маккой, но он не очень опасен. И еще наши девочки.
Обычно их трое-четверо — остальные в городе. Здесь
должна быть Виола Белл, экономка, — настоящее чу-
463
довище. Мы были с ней очень дружны.. — добавляет
Донна.
Она вздрагивает.
— Когда я только подумаю, что была на их стороне!
— Садовника я знаю, — говорю я. — Глаза б мои
на него не смотрели.
— Это единственный мужчина в доме, — говорит
Донна.
— А Ричард Уолкотт?
— Он редко здесь бывает. Обычно он в Вашингтоне
со своими дружками. Кроме Виолы, здесь должны быть
Берил и Джейн. Убийцы. А также Рози Лейне, кухарка.
— У нее тоже есть оружие?
— Да. У них у всех есть оружие. Они каждый день
тренируются в подвале.
Она с трудом выговаривает последнюю фразу.
— На людях?
— Да, — кивает она, — на людях. На мертвых.
— На тех, с кем Луиза расправилась лично?
-Да.
— Ладно, — говорю я. — Ничего не поделаешь. По-
шли вниз.
— Замолчи... — шепчет Донна.
Мы слышим звук шагов. Кто-то поднимается по ле-
стнице.
— Это Виола.. Я узнаю стук ее каблуков.
Шаги приближаются, ближе, ближе., и вот раздает-
ся голос:
— Луиза-
Ответа, понятное дело, не последует.
— Луиза Уолкотт.
Ручка двери поворачивается. Я быстренько отталки-
ваю Донну за спину и подхожу к двери. Видимо, Виола
стоит в нерешительности. Она держится за ручку и не
решается войти.
Остается только одно. Я аккуратно берусь за эту
нерешительную ручку и дергаю дверь на себя. Виола
теряет равновесие и падает на пороге. Раздается вы-
стрел. Но только один. Второй — это уже удар по ее
464
голове. Изо всех сил. Таким ударом можно свалить
быка.
Очевидно, Виола не такого крепкого телосложения.
Я осматриваю ее. На ней короткие мужские штаны.
Один револьвер за поясом, другой под мышкой. И тут
мне в голову приходит забавная мысль. Я раздеваю ее
догола.
— А ты раздень Луизу, — говорю я Донне. — Так
им будет труднее убежать.
Картинка не из приятных. Виола очень плохо сло-
жена. Тощая, с плоской грудью и бедрами мальчика-
подростка.
Она шевелится. Я хватаю ее за загривок и бью в
подбородок, словно это черствая горбушка хлеба. И,
Боже мой, с какой радостью я это делаю. Она забывает
обо всем на свете.
Кроме пистолетов, я обнаруживаю на ней короткий
кинжал, пристегнутый к голени двумя кожаными ре-
мешками и связку ключей.
— Какой арсенал... — замечаю я.
Мы сваливаем отсюда, сейчас прибегут другие. Я
прислушиваюсь, и вдруг меня осеняет.
— А Джек? — спрашиваю я Донну. — Кто он?
Я описываю внешность мнимого Карразерса.
Донна задумывается.
— Я понимаю, о ком ты говоришь, но не знаю, как
его зовут.
— Это он заманил меня в ловушку, — объясняю
я. — Поэтому я хотел бы свести с ним счеты. С ним был
еще один мужчина. Маленький брюнет с громадным
револьвером. Худой, с кривым ртом.
Она смеется от души.
— Это не мужчина, это Рози — кухарка.
— Так, одним мужиком меньше.. Пошли вниз. Возь-
ми это.
Я протягиваю Донне пистолет. Теперь у нее один, а
у меня — целых два.
— Говори, куда идти.
— Может, лучше подождем, когда кто-нибудь при-
465
дет, — предлагает Донна. — Так мы перебьем их всех
по очереди.
— Я думаю, лучше атаковать. А то они могут под-
жечь дом и смыться.
Я заметно мрачнею при мысли о поджоге.
— О! Пошли же скорее, — говорит Донна.
Она прижимается ко мне.
— Ты не бросишь меня, если что-нибудь случится?
— А что с нами может случиться, Донна?
Я нежно целую ее и иду вперед.
— Налево, — говорит она. — Там лестница.
Я иду совершенно бесшумно. Донна собрала одежду
Луизы и Виолы Белл и закрывает на ключ дверь ком-
наты, где они валяются.
Я уже на лестнице. Начинаю спускаться. Ничего не
происходит.
Хотел бы я знать, где же Ричи.
Вот и площадка второго этажа. Я иду вдоль стены
и заглядываю в коридор.
Здесь, как и на третьем этаже, — четыре или пять
закрытых дверей.
Донна все еще жмется ко мне.
— Направо, — подсказывает она. — Первая комна-
та. Они должны быть там.
Прежде чем я успеваю что-либо сделать, она обхо-
дит меня и врывается в комнату.
Раздаются два выстрела и жалобный стон.
Внизу, на первом этаже, начинается суматоха, но я
бросаюсь в комнату вслед за Донной.
Она стоит на коленях у самых дверей. А в комна-
те — какая-то женщина. То есть., была женщина. Дон-
на была права, стрелять их научили отменно.
Это молоденькая блондинка, красивая, но очень уг-
рюмая. Она сидит в кресле за столом. На ней белая
блузка. На левой груди расползается красное пятно.
Я поднимаю Донну.
— Что с тобой?
— Берегись, — шепчет она, едва шевеля губами. —
Сюда идут.
466
Я поворачиваю голову и выпускаю ее. Слышу, как
она ковыляет к столу. Поднимаю пистолеты и стре-
ляю — первым. Первый раз в жизни я стреляю в жен-
щину. Надеюсь, последний. Я попал. Она выпускает из
рук свой пистолет и вопит, так как ее указательный
палец падает вместе с ним. Я беру ее за подбородок и,
клянусь вам, даже не пытаюсь подхватить, когда она
падает.
— Подними руки!.
Черт. За ее спиной еще кто-то. Так называемый
Карразерс. Не понимаю, почему он до сих пор не вы-
стрелил.
Я бросаю пушки. Делать нечего. Но вдруг из-за моей
головы свистит пуля, и его физиономия разбивается
вдребезги прямо передо мной. Кровь брызжет мне в
лицо, и я отступаю назад, борясь с подступившей к
горлу тошнотой.
— Спасибо, Донна, — говорю я, не оборачиваясь.
Я подбираю свои пистолеты и иду к двери. Мне
кажется, что в доме никого больше нет. Я закрываю
дверь и подхожу к Донне.
— Ты серьезно ранена?
Она сидит скрючившись и едва дышит. Я кладу ее
на стол.
— Легкое прострелено, — говорит она.
— Это пустяки. Ничего страшного. Не шевелись и
дыши неглубоко.
— Бесполезно, Фрэнк. Да и зачем? Прикончи меня.
На моей совести столько, что потянет лет на тридцать.
— Об этом не может быть и речи, — говорю я. —
Как ты думаешь, почему он в меня не выстрелил?
— Не знаю, — шепчет она.
Я кладу ей под голову тряпки Виолы, которые она
все еще держит в руке.
— Кажется, я понял. Потому что я стою денег. По-
нимаешь, они думают, что мой папаша — сенатор. Он,
наверно, хотел меня похитить.
Она вымученно улыбается.
— Это не меняет дела, Фрэнк.
467
— По правде говоря, денег у моего папаши поболь-
ше, чем у пяти-шести сенаторов вместе взятых, — го-
ворю я. — Так что для тебя все обойдется. Ты только
не волнуйся.
Пока Донна отдыхает, я выворачиваю карманы это-
го типа. А вот и бумажник, который он мне показывал.
Там документы. Но во внутреннем кармашке имеются
другие. Так-так. Вышеупомянутый господин зовется на
самом деле Сэмом Дрисколлом — ничего общего с его
предыдущим именем. Он действительно частный детек-
тив из Нью-Йорка. Также верно, что он был нанят
отцом Гаи Валенко, чтобы следить за ней. Три месяца
назад.
Что ж, он потрудился на славу.. Думаю, этот прой-
доха захотел откусить сразу от двух пирогов и продал-
ся Луизе Уолкотт.
Выстрел пришелся ему прямо в голову. Похоже, что
в ближайшее время он не будет совать свой нос в
чужие дела.
Я кладу документы в карман и возвращаюсь к Дон-
не. Выглядит она неважно. Я кладу ей руку на лоб. У
нее сильный жар.
Тем временем у меня возникает подозрение, что я
что-то упустил. Я изо всех сил напрягаю свои мозги.
Так и есть! Где садовник — отвратительный рыжий
верзила, который весит полтонны?
— Донна, — окликаю я. — Ничего не говори, только
внимательно слушай. Если ты отвечаешь «да» — опу-
сти веки, если «нет» — то ничего не делай. Есть здесь
другие женщины?
Она отвечает «да».
— Вот эта — это Берил?
Нет ответа.
— Это Джейн?
Да? Хорошо. Значит, Берил на воле. Или же в кори-
доре. Ждет, чтобы пристрелить меня из-за угла.
— А еще здесь кто-нибудь бывал?
Да.
— Но ты их не знала?
468
Она говорит едва слышно:
— Другие здесь не жили. Здесь штаб-квартира Лу-
изы. Другие приходили за инструкциями в бар.
— Молчи, — прерываю ее я. — Я все понял.
Но, Боже мой, что же делает Ричи?
Как раз в эту минуту я слышу, как подъезжает
машина. Бросаюсь к окну. Машина въезжает в сад и
разворачивается у самого дома. Я больше ничего не
вижу. Я уже готов броситься вниз. Это наверняка Ричи.
— Фрэнк,.
Донна приподнимается.
— Фрэнк., берегись..
Она икает и подносит руку к груди.
— Это... это машина Луизы... Это Берил., берегись.
Этого еще не хватало. Мне нужно посмотреть само-
му. В конце коридора есть окно, которое выходит в сад.
Я бегу.
Черт. Они уже вышли из машины и вошли в дом. Я
мчусь мимо лестницы и прячусь. Наблюдаю, стараясь,
чтобы меня не было видно.
Поднимаются. И тут у меня возникает резкое жела-
ние убивать. Первым идет мой братец Ричи. Лицо его
все в крови. За ним — рыжий и девица с короткими
волосами и грубыми чертами лица. На ней брюки и
черный свитер. В руке она держит кинжал и тычет им
в спину Ричи, чтобы тот побыстрее шевелил ногами.
Руки у него связаны.
Они проходят, не поднимая, к счастью для меня,
глаз. Но если я выстрелю, то могу ранить Ричи.
Я отступаю назад, возвращаюсь в комнату и бес-
шумно закрываю дверь. Они наверняка запрут его на-
верху, на третьем этаже.
Через дверь я слышу, как девица в черном приню-
хивается.
— Здесь странно пахнет, — шепчет она. — Похоже,
стреляли. — Отведи его наверх, Дэн, — говорит она. —
Я пойду посмотрю в кабинете.
Кабинет — это как раз то место, где я в данный
момент нахожусь. Я отступаю от двери.
469
Она поворачивает ручку — дверь не открывается.
— Луиза!..
— Джейн!..
Нет ответа. Я слышу, как она чертыхается.
Затем — тишина. Шаги наверху. Что-то падает.
И вдруг — кто-то быстро бежит по лестнице.
— Дэн!..
Это спустился верзила. Я слышу, как они быстро
переговариваются.
— Выломай дверь..
Я подготавливаюсь. Тот разбегается... я прилипаю к
стене. Дверь с шумом вылетает, за ней следом в комна-
ту вваливается этот скот и падает посередине. Я же,
держа двумя руками пистолет, стреляю по той, что
стоит позади. Готово. Она и пикнуть не успела. На пол
падает черная куча.
Рыжий встает. Он ничего не понимает.
— Не двигайся! — говорю я.
Он идет на меня.
— Я же сказал, не двигайся! — кричу я.
Все. Я пропал. Он видел, что я больше не смогу
выстрелить. Меня выдают мои нервы. Он смеется.
— Ну, стреляй, — говорит он.
Я беру себя в руки. Бросаю пистолеты на стол, где
лежит Донна, не подающая признаков жизни.
— Я тебя и так прикончу, — говорю я ему.
Я больше не хочу убивать. Вот так — легко и хлад-
нокровно... не хочу. Это мерзко.
Я увертываюсь от кулака размером с баранью ляж-
ку килограмма на три и бью ему в печень. Боже! Моя
рука погружается в него на двадцать сантиметров —
такое впечатление, что я ударил по пуховой перине. Я
быстренько возвращаюсь в стойку.
У него страшный удар. Мне следует перейти на дзю-
до или кетч. Не то мне конец. Я прыгаю вокруг него,
пытаясь найти удачную позицию для захвата. Вот от-
сюда, пожалуй, будет хорошо..
Он как раз в нужном положении. Я бросаюсь вперед,
470
делаю обманное движение и сбиваю его с ног. Мы оба
падаем, произведя невероятный шум.
Звонит телефон...
Толстяк лежит, растянувшись на правом боку. Мне
удается высвободиться. Я прижимаю ногой его шею и
хватаю за левую руку. Затем подпрыгиваю вверх и,
падая на пол, выворачиваю ему руку. Хорошо. Одна
сломана. Сколько же я всего переломал за сегодняш-
ний день!
Он сдается.
Я поднимаюсь и вытираю лицо. Я как во сне. Теле-
фон продолжает звонить. Я снимаю трубку.
— Алло! Это Ричард.
— А это Господь Бог, — отвечаю я.
Я узнал голос этого подонка Уолкотта.
— Алло?.. Луиза?..
Похоже, он сильно взволнован.
— Ты не попадешь в рай, — говорю я ему, — пото-
му что ты слишком похож на гомика. Ладно, пошутили
и будет. Это Сэм, приезжай. Луиза требует тебя. Пока.
Я вешаю трубку и набираю другой номер.
— Полиция?
Попал.
— С вами говорит некто, кто желает вам всяческих
благ. Приезжайте в такое-то место (я кое-как объяс-
няю, где это находится) и вы найдете много любопыт-
ного. Захватите с собой несколько гробов.
Я снова вешаю трубку и скачу наверх посмотреть,
что с Ричи. Я ищу его по всем комнатам, открывая
двери при помощи ключей Виолы. Он во второй каме-
ре — сидит в углу в полной прострации. Одежда его
вся изодрана. Он без куртки, рубашка превратилась в
лохмотья, он не шевелится. Мне становится страшно. Я
встаю на колени и перерубаю веревки кинжалом Вио-
лы, который я прихватил с собой. Тормошу его.
— Ричи... Ричи._ очнись.
Он начинает подавать признаки жизни. Но очень
вялые.
— Это Фрэнк, — говорю я ему. — Фрэнк. Твой брат,
471
Ричи, очнись же. Сейчас приедет полиция, нам нужно
сматываться.
— Полиция? — рявкает он. — Ни за что.
Порядок. Я снова обретаю брата. Он делает усилие,
и я помогаю ему подняться.
— Мои ноги.. — стонет он.
Спина у него кровоточит от тычков кинжалом, ко-
торые наносила ему эта сволочь, заставляя поднимать-
ся по лестнице. Но раны, к счастью, неглубокие.
Он, пошатываясь, делает пару шагов.
— Где это мы? — спрашивает он.
Пока мы спускаемся по лестнице, я ему все объяс-
няю, а он рассказывает мне, как рыжий и девица в
черном погнались за ним на машине. На своем старом
бьюике он ничего не мог поделать и просто не вписался
в поворот.
— Я был почти без сознания. Они взяли меня теп-
леньким.
Я рассказываю ему, как Донна получила пулю в
легкое, расчищая мне дорогу.
— Рана серьезная? — спрашивает он.
— Тебе надо посмотреть.
Мы подходим к кабинету. В углу тихо постанывает
рыжий великан, намертво припав к стене. На полу —
псевдо-Карразерс с обезображенной рожей. В кресле —
Джейн, а на столе — Донна. Она не двигается. Ричи
склоняется над ней.
— Ничего нельзя сделать, — говорит он мне. — С
ней все кончено.
Она смутно улыбается. Я ощупываю ее лоб — она
как будто смотрит на нас. Я непроизвольно вздра-
гиваю.
— Это была неплохая девушка, — говорю я.
— Да, неплохая, — соглашается Ричи. — Жаль, что
они ни черта не понимают... Она умрет через два часа.
Мы спускаемся. Нам больше ничего не остается. Не
ждать же нам фараонов.
Ключи в машине. Это паккард последней модели. Не
очень-то популярная ныне марка, эту машину не хотят
472
покупать, потому что она здорово смахивает на ката-
фалк. Теперь я не удивляюсь больше, что Ричи дал себя
поймать.
Мы садимся. Я по-прежнему в женской одежде, мне
это уже начинает надоедать. У меня с собой два пис-
толета. Я бросаю их в бардачок. Сворачиваем на доро-
гу, ведущую в Вашингтон.
— Что будем делать? — спрашиваю я Ричи.
Он малость привел себя в порядок, уж не знаю,
каким образом ему это удалось, и отыскал свою курт-
ку.
Это правда., меня все это время разыскивает по-
лиция. О! Как мне все осточертело... Думаю, это из-за
Донны у меня так упало настроение.
— Джон, — говорю я Ричи. — Джон Пейн. Он был
там, наверху.
— Я знаю, — отвечает Ричи. — Дэ.н показал мне
его, прежде чем запереть в камере.
Мы едем. Навстречу нам проезжает машина.
— Тормози,-— говорит Ричи.
Дважды повторять не нужно. Я видел Уолкотта.
Я делаю разворот и прибавляю газу. Мы нагоняем
его, не проехав и трехсот метров. Я резко жму на газ,
и мы врезаемся в зад его машины. Ричи высовывает
руку в окошко кабины и выпускает в него всю обойму.
Машина Уолкотта прыгает вперед. Это линкольн, я
полагаю, нам будет трудновато.
— Давай, жми, Фрэнк, — кричит Ричи.
Что я и делаю без лишних слов. Мы проносимся
мимо дома Луизы. На такой скорости мы уедем не
дальше ближайшей канавы, но я зверски на него зол.
Я еду на пределе, но догоняю его слишком медленно,
я начинаю думать, что все пропало.
— Стреляй еще, Ричи.
Он в двадцати метрах от нас. Как только я произнес
эти слова, пуля пробивает наше ветровое стекло чуть
правее меня. Они тоже стреляют.
Ричи не заставляет себя долго ждать. Он прицели-
вается и выпускает первую пулю. У нас остается еще
473
пять. Дорога начинает петлять, и они вынуждены сба-
вить скорость. Я тоже, так как машину слегка заносит.
— Прибавь еще газу, — говорит Ричи.
Пуля попадает в правую стойку ветрового стекла.
Раздается слащавая музыка. Это мой братец включил
радио.
— Давай, — кричит он, — скорее. Об остальном не
думай.
Я жму изо всех сил. Шины визжат. Мы отыгрываем
шесть метров.
Поворот направо. Словно смерч, мы проносимся че-
рез поселок. Снова поворот. Мостик. Мне удается до-
гнать Уолкотта. Я жму еще, и вот я уже поравнялся с
его машиной. Я иду по левую сторону. Он явно дрейфит.
Ричи делает два выстрела, и я иду на абордаж как раз
перед мостом. Его машина ударяется о парапет, пере-
ворачивается в воздухе и буквально разлетается на
куски. Затем раздается взрыв, загорается бензобак.
Славно сработано.
Эти подробности мне рассказывает Ричи, пока я
пытаюсь вывести нашу машину из этого чертова вира-
жа. Я задеваю пилон.. Машину изрядно покачивает, но
она продолжает ехать. Наконец я могу отпустить пе-
даль газа.
— Едем дальше по этой дороге, — говорит мне Ри-
чи. — У меня есть приятель, который живет чуть даль-
ше, он может приютить нас на несколько дней.
Сколько же у него приятелей..
XX
Я еще никогда в жизни не был так счастлив физи-
чески, как в ту минуту, когда, оказавшись у приятеля
Ричи, залез под теплый душ, и у меня есть мыло, поло-
тенце... Кроме того, меня поджидают мужские одежды.
В конце концов я прихожу к выводу, что в женском
я выгляжу, как красный вуалехвост, а это очень тоск-
ливо, особенно когда речь идет о таком симпатичном
парне, как я. Я стою намыленный с ног до головы,
когда дверь в ванную открывается.
474
— Не бойся! — говорит мне голос Ричи. — Это я.
А я уже хотел было по привычке спрятаться.
— Я позвонил папе, — заявляет Ричи.
Хм._ а я бы никогда не решился.
— Что ты ему сказал?
— Все... — отвечает мой братец.
— Ну и что?
— Он сказал мне, что мы изрядные идиоты.
— Он не ошибся.
Я сразу начинаю важничать. Как замечательно
иметь неглупого папашу.
— Он попробует устроить нас в полицию на долж-
ность инспекторов, — добавляет Ричи. — Или следова-
телями к окружному прокурору. Это один из его боль-
ших дружков. И поскольку дело связано с наркотика-
ми, это будет для него хорошей рекламой. А для нас —
отмазкой за все, что мы учинили.
— Очень хорошо, — говорю я.
— Мама просила отругать тебя как следует, — про-
должает Ричи.
— Она тоже права.
У нас отличные родители. Если бы и Донне удалось
выпутаться, я был бы совершенно счастлив. Нет... Еще
ведь Джон Пейн... Бедняга Джон. Это наша вина. Но он
славно провел время, прежде чем умереть.
— Ты попросил его все уладить как можно быстрее?
— Он перезвонит нам через десять минут.
— Больше он ничего не сказал?
— А! Да... он спросил меня, как так получилось, что
ты оставил десять тысяч долларов на рулевом управ-
лении. Только что приходил механик и принес их ему.
У меня просто челюсть отвисает от удивления.
— Есть еще порядочные люди., — говорю я
— Он дал ему пять сотен в качестве вознагражде-
ния, — продолжает Ричи, — и надеется, что ты ничего
не будешь иметь против.
— А Бу Чанг?
— Его предупредили, — говорит Ричи. — Папу, я
хочу сказать. С By все в порядке, и наши родители
475
знали, что весь этот газетный шум был устроен для
того, чтобы заманить Луизу Уолкотт в ловушку.
— Отлично! — восклицаю я. — Так значит, исто-
рия, которую выдумал этот негодяй Дрисколл, оказа-
лась правдой!..
По правде говоря, мне, наверное, следовало бы пре-
дупредить вас с самого начала, что мой папа зарабо-
тал себе состояние на продаже спирта тем беднягам,
которые испытывали сильную жажду во время сухого
закона, что, по моему разумению, было чисто филант-
ропической акцией. Затем он стал шефом полиции Чи-
каго — тоже неплохое местечко для зарабатывания
денег. А теперь вышел в отставку в Вашингтоне. Таким
образом, защитников у него — хоть отбавляй.
Так-то вот.
— Славно мы поработали, — говорю я Ричи.
— Еще бы! Папа еще сказал, что из-за какой-то
ерунды мы сорвали целую операцию. Полиция следила
за Луизой в течение нескольких месяцев, а теперь она
уже ничего не скажет. Но так как мы уничтожили
разом почти всю банду, они не очень на нас сердиты,
но как дешево-то мы отделались!.
Хм! Не будем об этом.
— Все? — спрашиваю я.
— Все.
— Принеси мне телефон.
Ричи приносит. Я набираю номер Гаи.
— Алло?
— Алло, Гая?
Я узнал ее голос.
— Фрэнк Дикон. Бери машину и приезжай.
— Куда? — интересуется она.
— К Бену Кирби. Знаешь? У меня есть то, что тебе
нужно.
Я вешаю трубку и начинаю массировать мышцы и
сочленения. Я весь в синяках и ушибах, а лицо припух-
ло во всех местах сразу. Гая, должно быть, в трансе,
так как у нее больше нет этой гадости для укола.
476
Быстренько примчится. Ей надо минут двадцать, не
больше.
Ричи тоже приводит себя в порядок, он весь залеп-
лен пластырем.
— Ричи! Ты в силах задать ей взбучку?
— Кому?
— Этой дряни, Гае.
— Хм... я скорее шаркну перед ней ножкой.
— Ладно. Одно другому не мешает, — заключаю я.
Мы продолжаем массировать и зализывать раны, и
ровно через двадцать минут к дому подъезжает ма-
шина.
— Привет, — говорит Гая, появляясь в дверях. —
Они у тебя?
— Разве так входят к людям в дом? Иди, сначала
поцелуй нас, моя милая.
Она в сильном возбуждении, ей явно не по себе.
Полагаю, что лекарство, которое я ей приготовил, го-
раздо эффективнее.
— Закрой дверь, Ричи.
Он выполняет мою просьбу.
— Раздевайся, Гая, — продолжаю я, и так как она
не подчиняется, хватаю ее за что попало и срываю с
нее одежду.
Ричи приходит на помощь.
— А теперь — под душ.
Мы отводим ее в ванную и ставим под сильную
струю воды. Поверьте, под душем эта девочка еще кра-
сивее, чем на воздухе.
— Ты не более наркоманка, чем я, — говорю я. —
Тебе захотелось поиграть во взрослые игры. Ничего не
выйдет. Что тебе нужно, так это маленькая водная
процедура.
После чего я отправляю ее в кровать хорошим шлеп-
ком по заднице. Она теряет самообладание и принима-
ется бурно рыдать.
Я задергиваю шторы, так как настает момент ее
немного утешить.
Впрочем, история подходит к концу.
477
XXI
Перечитывая свои записи, я прихожу к выводу, что
вам, пожалуй, и в голову не придет, что их автор
получил кое-какое образование. Словарный запас? Нет.
По-моему, это скорее из-за отсутствия латинских ци-
тат. Вначале я очень старался, но теперь вижу, что
увлекся повествованием, и хотя я изрядно работал над
слогом в первых главах, далее естественное выражение
моих мыслей все же взяло верх.
Ничего не поделаешь. Но теперь я хочу перейти к
моральной стороне всех этих дел.
Главное, как вы понимаете, — быть честным. Мне
смешно, когда рассуждают о благородстве, но все, что
я сделал, было честно и правильно.
И еще, надо, конечно, уважать семейные связи. Мой
брат с моей подачи отведал всего понемногу. И плохого,
и хорошего., мы все делили по-братски. Рука об руку.
Вы возразите мне, что мы, пожалуй, были малость
грубоваты с девчонками...
Но что вы хотите — все равно женщинам не по-
нять...
КОНЕЦ
СОДЕРЖАНИЕ
От редакции	................... 5
Я ПРИДУ ПЛЮНУТЬ ПА ВАШИ могилы
(перевод Георгия Сергеева)................... 7
У ВСЕХ МЕРТВЫХ ОДИНАКОВАЯ КОЛСА
(перевод Валерия Кислова).................. 117
А ПОТОМ ВСЕХ УРОДОВ УБРАТЬ
(перевод Ольги Волчек)..................... 213
ЛСЕНЩИНАМ НЕ ПОНЯТЬ
(перевод Ольги Волчек) .	........... 367
Литературно-художественное издание
Вернон Салливан (Борис Виан)
ЖЕНЩИНАМ НЕ ПОНЯТЬ
Перевод с французского
Редактор Виктор Лапицкий
Зав. редакцией Александр Кононов
Художник Юрий, UJтапаков
Художественный редактор Сергей Алексеев
Технический редактор Та7пъяна Харитонова
Верстка Елены Черновой
Корректор Виктория Листова
Подписано к печати с оригинал-макета 26.11.92.
Формат 84 x108 1/32- Гарнитура школьная. Печать высокая.
Усл. печ. л. 25,2. Тираж 200000 экз.
Изд. М ПО. Заказ 504
Санкт-Петербургская типография № 6 Министерства печати и информации
Российской Федерации. 193144, Санкт-Петербург, ул. Моисеенко, 10
Салливан В. (Виан Б.)
В 41 Женщинам не понять: Романы/Пер. с француз-
ского. — СПб.: Северо-Запад, 1993. — 479 с.
ISBN 5-8352-0110-9
Четыре романа неизвестного американского писатёля
Вернона Салливана, переведенные на французски* язык
известным фоанцузским же писателем Борисом Вианом
(1920 — 1959), вызвали в послевоенной Франции широкий
общественный, журналистский и бюрократический резонанс
и послужили поводом для самого примечательного литера-
турно-судебного процесса в республике. Суд установил факт
несуществования на свете В. Салливана, а также факт не-
посредственного написания, а не перевода хулиганских аме-
риканских романов Б. Вианом.
Предлагаемая книга — почти полное собрание сочине-
ний В. Салливана, коллекция чудовищных подделок под сек-
суально-спортивно-уголовные боевики, созданная одним из
самых ярких мастеров французской литературы XX века.

Знаменитый французский писатель Борис Виан (1920-
1959) прославился дважды. Посмертно — как один из
крупнейших французских писателей XX века. И при жиз-
ни - как автор грандиозной мистификации, связанной с
именем вымышленного американского писателя Вернона
Салливана, чьи романы он якобы перевел на французский
язык. Романы эти вызвали во Франции бурную реакцию:
первый из них («Я приду плюнуть на ваши могилы») стал
самой читаемой книгой 1947 года, опередив «самого»
Джеймса Бонда; не обошел стороной читательский успех
и трех остальных «Салливанов». Но одновременно вызвали
они и волну протестов; жалоба на автора и издателей
«безнравственных, порнографических книг, подрывающих
основы морали и проповедующих насилие», была подана
в суд. В процессе судебного разбирательства выяснилось,
что истинным автором книг был Виан, — и это лишь уси-
лило праведный гнев французских пуристов. Порок был
наказан, Виану за двух первых «Салливанов» был присуж-
ден крупный штраф, а общественное мнение, возглавля-
емое литературной критикой, поставило крест на собст-
венном творчестве писателя - до посмертной «реабилита-
ции».
Далеко ли мы ушли за 45 лет от французов былых
времен - судить читателю.
ЗАРУБЕЖНАЯ БЕЛЛЕТРИСТИКА
ДЕТЕКТИВ