В.Н.КОМИССАРОВ
ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ
ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЕ
В РОССИИ
Учебное пособие
Издательство «ЭТС»
Москва
2002

УДК81'25(07)
ББК 81.2-7
К632
Рекомендовано учебно-методическим объединением по образованию
в области лингвистики Министерства образования Российской Федерации
в качестве учебного пособия для студентов вузов,
реализующих лингвистические и филологические
образовательные программы.
Печатается по решению Ученого совета
Московского государственного лингвистического университета
К632 В. Н. Комиссаров. Лингвистическое переводоведение в России. Учебное
пособие. - М.: ЭТС. - 2002. - 184 с.
Редактор — почетный доктор филологических наук, действительный член РАЕН
профессор Ольховиков Борис Андреевич
Предлагаемое вниманию читателя учебное пособие прежде всего рассчитано
на специалистов, изучающих переводческую проблематику. Но и тем, кто только
делает первые шаги в освоении такой непростой области деятельности, как перевод, эта
книга поможет правильно оценить качество своей работы, разобраться в возникающих
проблемах, грамотно сориентироваться в особенностях своей профессии.
Книга написана доступным широкому кругу читателя языком.
УДК81'25(07)
и - ББК 81.2-7
Все критические замечания и предложения просьба направлять по адресу:
103062 Москва, Подсосенский пер. 13, издательство «ЭТС»;
т./ф. (095) 917-21-60; e-mail:ets@ets.ru.
Информация о новинках издательства «ЭТС», полный каталог,
демонстрационные версии словарей Polyglossum, электронных книг серии «Русские
словари» и другие полезные сведения и программы —
на странице издательства в Интернет:
http://www.ets.ru
Запрещается полное или частичное воспроизведение настоящего словаря в любой форме
без письменного разрешения издательства.
No part of this edition may be translated, reproduced or transmitted in any form or by any
means without the written permission of publishers.
ISBN 5-93386-032-8
© В.Н.Комиссаров, текст, 2002 г.
© Б.А.Ольховиков, предисловие редактора, 2002 г.
© Издательство «ЭТС», 2002 г.

ОТ РЕДАКТОРА
Учебное пособие «Лингвистическое переводоведение в России»
продолжает серию р^бот его автора по созданию истории
современного переводоведения. Многие работы профессора Московского
государственного лингвистического университета В. Н. Комиссарова по
различным проблемам лингвистической теории перевода хорошо
известны в нашей стране и за её пределами и с успехом используются в
качестве учебных пособий при обучении будущих переводчиков.
Одной из задач, решаемых кафедрой общей теории, истории и
критики МГЛУ, возглавляемой В. Н. Комиссаровым, является
освещение трудов ведущих ученых в области новой научной дисциплины —
современного переводоведения. Уже опубликованы ценные
исследования по истории переводоведения в Великобритании, Франции,
США, Германии и ряда других стран.
Большой вклад в создание лингвистической теории перевода
внесли и отечественные ученые. Однако до сих пор этот вклад не
получил должного обобщения, оценки и признания. Учебное пособие В.
Н. Комиссарова, который сам немало сделал в этой области, отчасти
восполняет этот пробел.
В пособии рассматриваются основные работы одиннадцати
исследователей перевода. Оно, разумеется, не может претендовать
на сколько-нибудь полное освещение отечественного
переводоведения. Эта книга — лишь первый шаг на пути создания
полноценной истории переводческой науки в России. И по понятным
причинам в ней не рассматриваются труды самого автора, которые
составляют существенную часть этой истории. Нет сомнения,
однако, что такое пособие будет очень интересным и полезным как для
студентов — будущих переводчиков, так и для всех других, в той
или иной степени занимающихся вопросами теории или практики
перевода.
Б.А. Ольховиков

ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта книга представляет попытку дать краткую характеристику
наиболее значительным работам отечественных переводоведов в
области лингвистической теории перевода. Хотя лингвистическое пере-
водоведение возникло как особая научная дисциплина лишь во
второй половине двадцатого столетия, в настоящее время работы по
исследованию различных аспектов переводческой деятельности с
лингвистических позиций многочисленны и трудно обозримы.
Теоретические основы науки о переводе создаются усилиями ученых многих
стран и разных направлений. Достойный вклад в развитие
переводческих теорий внесли и переводоведы России. Этот вклад,
несомненно, заслуживает изучения и обобщения. Историю лингвистического
переводоведения в России еще предстоит написать. Следует признать,
что многие работы отечественных авторов, содержащие оригинальные
и продуктивные теоретические концепции, не получили до сих пор
заслуженного признания. Книги основоположников
лингвистического переводоведения в России не переиздаются, и часто отсутствуют
даже в центральных библиотеках. Они оказываются недоступными для
студентов — будущих переводчиков, а порой и для их преподавателей.
Даже имеющиеся в библиотеках книги по лингвистической теории
перевода порой остаются невостребованными, поскольку о них
просто не знают те, которым эти работы необходимы. Назрела потреб-

Предисловие
ность хотя бы кратко оценить теоретическое наследие переводоведов
России. Приводимые в этой книге обзоры некоторых таких работ
являются первым шагом на пути создания истории отечественного
пере водоведения. Переводческая деятельность в России имеет долгие и
славные традиции. На протяжении многих веков, начиная со времен
Киевской Руси (9-10 вв.), когда были созданы первые переводы ряда
религиозных и светских книг, российские переводчики вносили
большой вклад в развитие языка и культуры своей страны, делали
доступным для русского читателя все наиболее ценное, что появлялось в
культуре и литературе других народов. В более поздние времена
деятельность переводчиков была обязательным условием развития
международных контактов, обмена деловой и научно-технической
информацией.
Многогранная переводческая деятельность в России получила
широкое общественное признание и всегда привлекала внимание
ученых и выдающихся деятелей культуры. Значителен вклад российских
переводоведов и в развитие лингвистической теории перевода. Во
второй половине двадцатого столетия был опубликован целый ряд
монографий и других публикаций, посвященных фундаментальным
проблемам переводоведения. Труды отечественных переводоведов
отличаются многообразием подходов к переводческой проблематике
и содержат большое число концепций и различных точек зрения.
Вместе с тем представляется возможным выделить некоторые общие
черты, характерные для многих работ в области лингвистического
переводоведения в России. Разумеется, такая общность имеет
относительный характер и в разной степени проявляется в трудах отдельных
авторов.
Прежде всего, речь идет о работах по теории перевода, в
которых переводческая проблематика рассматривается с позиций
современного языкознания, включающего теорию перевода в число
лингвистических дисциплин. Труды отечественных ученых внесли
значительный вклад в становление этой дисциплины, широко
использующую понятия и методы анализа таких важных областей языкознания,
как семасиология, сопоставительная лингвистика, лингвистика
текста, психолингвистика, социолингвистика и ряд других, и в то же
время обладающую собственным предметом, задачами и методами
исследования. Лингвопереводческие исследования расширили область
макролингвистики, особенно в изучении языковых контактов и речевой
5

В.Н.Комиссаров
коммуникации. Они также показали важность всестороннего
изучения феномена перевода для других разделов языкознания. Данные
переводческого анализа используются во многих областях общего и
частного языкознания.
Характерной чертой переводоведческой школы России
является широкий диапазон изучаемой проблематики. В трудах
отечественных ученых разрабатываются как проблемы общей теории
перевода, раскрывающие существенные признаки межъязыковой
коммуникации, ее лингвистические, психологические и когнитивные
механизмы, так и вопросы частной теории перевода, изучающей
особенности осуществления переводческого процесса, «трудности
перевода» для различных комбинаций языков, системы коммуникативно
равноценных единиц двух языков, способных выступать в качестве
переводческих соответствий. Всесторонне изучаются проблемы
эквивалентности перевода, его стилистические и прагматические
аспекты, различные способы моделирования переводческого процесса,
компоненты содержательной структуры текста, выступающие в
качестве доминантных элементов передаваемого смысла. Весь комплекс
теоретических проблем исследуется на материале переводов с
английского, немецкого, французского, испанского, итальянского и других
языков, а также переводов с русского языка на эти языки. Такой
комплексный подход к описанию переводческой деятельности создает
необходимые условия для теоретических дискуссий, для перехода от
исследования отдельных сторон процесса перевода к разработке
единой непротиворечивой теоретической концепции.
Не меньшее значение имеет и то, что в сфере научных
интересов российских переводоведов оказываются все виды переводов.
Большое внимание уделяется ими изучению письменных переводов,
относящихся к газетно-информационному и публицистическому
стилям. Значительное развитие получили исследования в области
научно-технического, художественного и устного (особенно
синхронного) перевода. Такие исследования позволяют обнаружить общие
черты, присущие всякому переводу как особому типу языкового
посредничества, и специфические особенности каждого вида
переводческой деятельности.
Важная характеристика переводоведческой школы России
заключается в тесной связи теоретических изысканий с практикой
подготовки будущих переводчиков и преподавателей иностранных язы-
6

Предисловие
ков. Потребность в теоретическом осмыслении феномена перевода
возникла, в частности, в связи с решением практических задач
разработки научно-обоснованных курсов обучения переводу. В
современном переводоведении общепризнанно, что умение
квалифицированно справляться с переводом достаточно сложных текстов разного типа
не возникает само собой в процессе изучения иностранного языка,
что перевод должен преподаваться в качестве особой учебной
дисциплины. Подготовка будущих переводчиков предполагает создание
серьезной теоретической базы, усвоение общих принципов, методов и
конкретных приемов осуществления переводческой деятельности и
развитие на основе полученных знаний сложной системы умений и
навыков, необходимых переводчику. В связи с этим в вузах России
разработаны и успешно читаются теоретические курсы по общей и
частным теориям перевода и проводятся семинарские занятия по этим
дисциплинам. В программах теоретических курсов широко
используются результаты исследований отечественных и зарубежных ученых
в области теории и практики перевода.
Тесная связь теоретических исследований с решением
практических задач обучения будущих переводчиков нередко приводит к тому,
что многие работы по теории перевода публикуются в виде учебных
пособий вместе с материалами, предназначенными для аудиторных
занятий по практике перевода. Соотношение между теоретическим и
практическим материалом в таких пособиях может быть различным,
и порой трудно решить, следует ли рассматривать ту или иную работу
как теоретическую.
Отбор работ для обзора связан и с рядом других проблем.
Оценка относительной значимости работы не может не быть субъективной.
В основном в книге рассматриваются монографии или учебники с
серьезным теоретическим содержанием. Включены в обзор лишь
некоторые статьи, сыгравшие особенно заметную роль в становление
лингвистического переводоведения. Кроме того, пришлось отказаться от
разбора ряда пособий, где явно преобладает практическая часть или
где теоретические положения прямо или косвенно заимствованы у
других авторов, даже если они переформулированы и
иллюстрируются примерами переводов с языков, ранее не использованных в работах
по теории перевода. Все эти ограничения и ограниченность объема
привели к тому, что за пределами обзора остались работы М.Я. Цвил-
линга, Ю.В. Ванникова, З.Д.Львовской, Т.Р.Левицкой и A. M. Фитер-
7

В.Н.Комиссаров
ман и многих других авторов, внесших свой вклад в развитие науки о
переводе. По понятным причинам не включены в обзор и
теоретические концепции автора книги.
Из сказанного ясно, что отсутствие в обзоре трудов того или
иного ученого ни в коем случае не означает умаления их
теоретической значимости. Следует также отметить, что выбор для
рассмотрения отдельных работ каждого автора не исключает наличие у него
других публикаций, не менее значительных. Разумеется, краткий обзор
содержания той или иной работы имеет целью лишь обратить на нее
внимание читателя и не может заменить углубленное знакомство с
самой работой.
Большинства ученых, чьи работы упоминаются в этом обзоре,
уже нет с нами. Автор обзора был с ними хорошо знаком, со многими
тесно сотрудничал, дружил. Их памяти, в первую очередь, и
посвящена книга.

ВКЛАД Я.И. РЕЦКЕРА
В ЛИНГВИСТИЧЕСКУЮ ТЕОРИЮ ПЕРЕВОДА
В 1950 г. вышел сборник статей «Теория и методика учебного
перевода», в котором была напечатана статья опытного
переводчика и преподавателя перевода Якова Иосифовича Рецкера «О
закономерных соответствиях при переводе на родной язык». Эта
статья положила начало становлению лингвистической теории
перевода в России, хотя сам ее автор не ставил перед собой столь
значительной задачи и исходил не из каких-либо общетеоретических
соображений, а из наблюдений за собственной практикой и
творчеством других переводчиков-профессионалов.
Большой интерес представляло не только содержание статьи,
но и сам подход к переводческой проблематике, который в скрытой
форме противостоял распространенному мнению о невозможности
или нецелесообразности создания общей теории перевода. Основные
возражения подобного рода сводились к нескольким постулатам. Во-
первых, высказывались сомнения в возможности каких-либо
обобщений в области перевода, поскольку каждый переводчик по-своему
решает стоящие перед ним задачи, а перевод — это сугубо индивидуаль-
9

В.Н.Комиссаров
ное творчество, которое не может быть предметом теоретического
анализа. Я.И. Рецкер показал, что в разных переводах можно обнаружить
общие закономерности, использование одних и тех же соответствий и
переводческих приемов, что ни в коей мере не лишает перевод
творческого характера.
Во-вторых, многие полагали, что переводческая деятельность
настолько многообразна, что не может быть общей теории
перевода, которая рассматривала бы перевод как единый объект
исследования и изучала бы основные закономерности всех видов перевода
от перевода литературного произведения до перевода инструкции
по использованию пылесоса. А в своей статье Я.И. Рецкер говорил
о существовании закономерных соответствий в разных видах
переводов с разных языков. В-третьих, большинство теоретиков и
переводчиков-практиков полагали, что языкознание мало что
может дать для теоретического осмысления переводческой
деятельности, поскольку переводчик имеет дело не с системами языков, а
с содержанием конкретных текстов. Конечно, он использует два
языка, подобно тому, как композитор использует нотную запись,
но это лишь техническое средство, играющее второстепенную роль.
У Я.И. Рецкера, напротив, в самом начале статьи утверждалось, что
перевод нуждается в прочной лингвистической основе и что такой
основой должно быть сравнительное изучение языковых явлений
и установление определенных соответствий между языком
подлинника и языком перевода. Подобную формулировку нельзя считать
удачной: в статье сопоставлялись не языки, а отрывки исходных
текстов и их переводы, но подчеркивание роли лингвистики
имело принципиальное значение. Существенно, что наличие
закономерных соответствий доказывалось путем сопоставления
отдельных единиц в текстах оригинала и перевода - слов и
словосочетаний, — что демонстрировало продуктивность как
сопоставительно-переводческого метода анализа, так и вообще описания
перевода в лингвистических терминах.
Я.И. Рецкер попытался разработать классификацию
переводческих соответствий, которая не отличалась последовательностью и
удачной терминологией, однако была первой заявкой на создание
теории соответствий как одного из разделов теоретического переводо-
ведения. В последующем сам автор этой классификации и другие
теоретики перевода внесли в нее ряд уточнений и изменений, но нова-
10

Вклад Я.И.Рецкера в лингвистическую теорию перевода
торский характер статьи не вызывает сомнения. В классификации
предлагалось различать три типа закономерных соответствий.
Соответствия первого типа именовались «эквиваленты» и
определялись как «постоянные и равнозначащие». И определение, и сам
термин не вполне удачны (эквивалентами в теории перевода нередко
называются любые соответствия и регулярные, и окказиональные),
но ясно, что имеются в виду хорошо известные случаи, когда
независимо от контекста определенные единицы языка оригинала всегда
(или точнее, почти всегда) переводятся одними и теми же единицами
языка перевода. Я.Й. Рецкер иллюстрировал этот тип соответствий,
главным образом, примерами переводов политических терминов, но
сюда же можно было отнести и другие термины, собственные имена
и названия, атакже ряд других слов и словосочетаний, имеющих
единичные соответствия.
Второй тип соответствий составляли так называемые
«аналоги». Здесь речь шла о том, что у многих единиц языка оригинала
имеются несколько соответствий в языке перевода, из которых
переводчик должен делать выбор, исходя из требований контекста. Автор
статьи называл это переводом по аналогии путем выбора одного из
возможных синонимов. Подобные соответствия могли обнаруживаться
как в лексике, так и во фразеологии и в синтаксисе.
Третий тип соответствий, которые именовались «адекватными
заменами», явно выпадал из предложенной классификации, поскольку
здесь речь шла не о каких-то регулярных соотношениях между
единицами оригинала и перевода, а об отсутствии таких соответствии или о
невозможности их применения в конкретном переводе. В этих
случаях, по мнению Я.И. Рецкера, переводчик должен оторваться от
словарных и фразовых соответствий и искать решение задачи, исходя из
целого: из содержания, идейной направленности и стиля
подлинника, хотя и здесь могут быть известные закономерности. Легко
убедиться, что термин «закономерный» неодинаково используется в
применении к первым двум и третьему типу соответствий.
Предложив свою классификацию закономерных соответствий,
автор статьи связал ее с действиями переводчика в процессе перевода
и с методикой обучения будущих переводчиков. Он предположил, что
в сознании переводчика, прежде всего, появляются соответствующие
эквиваленты, затем идет процесс нахождения аналогичных
конструкций и лексических и фразеологических аналогов, и после этого для
11

В.Н.Комиссаров
элементов фразы, не раскрытых эквивалентами и аналогами,
переводчик пользуется приемами адекватной замены. Аналогичным образом,
на первом этапе обучения переводчиков их следует ознакомить с
максимальным количеством эквивалентов, затем перейти к развитию
умения находить аналоги, а на третьем этапе заниматься адекватными
заменами. Одновременно Я.И. Рецкер говорил о трех приемах перевода:
нахождение эквивалентов, аналогов и адекватных замен. Термин
«прием перевода» (порой не в столь широком значении) используется во
многих более поздних работах по теории перевода. Несколько
разделов статьи посвящено примерам использования переводчиками
указанных типов закономерных соответствий. Рассматриваются
лексические, фразеологические, синтаксические и ритмико-синтаксичес-
кие соответствия. В каждом из этих разделов можно найти много
интересных наблюдений, хотя между ними часто отсутствует связь, и они
не сводятся в последовательную концепцию. Можно также отметить,
что значительное место в их содержании занимают примеры того, что
автор называет «незакономерным установлением эквивалентов», и
других видов буквализмов. Эти примеры должны показать, что
существование закономерных соответствий отнюдь не означает, что их
можно автоматически использовать в любых случаях, и не лишает перевод
его творческого характера.
Заключительная часть статьи посвящена применению при
переводе адекватных замен как средства достижения
адекватности. Автор подчеркивает, что использование таких приемов
перевода требует тщательного учета содержания, идейной
направленности, стиля и экспрессии всего текста в целом. Предлагается
различать четыре приема адекватной замены: а) конкретизация
недифференцированных и абстрактных понятий, б) логическое развитие
понятий, в) антонимический перевод и г) компенсация. Таким
образом, в статье были не только сформулированы основы теории
переводческих соответствий, но и описаны некоторые типичные
преобразования в процессе перевода, осуществляемые
переводчиком, что намечало один из возможных подходов к изучению
недоступного для непосредственного наблюдения переводческого
процесса. В 1974 г. Я.И. Рецкер опубликовал монографию «Теория
перевода и переводческая практика», где он несколько упорядочил
свою концепцию и уточнил терминологию. За 24 года, отделявших
эту книгу от статьи, появился целый ряд работ по лингвистичес-
12

Вклад Я.И.Рецкера в лингвистическую теорию перевода
кой теории перевода, как в России, так и за рубежом. В основном,
авторы этих работ выдвигали свои теоретические положения вне
связи с «теорией закономерных соответствий», хотя их исходные
установки были созвучны идеям статьи Я.И. Рецкера от 1950г.
Вместе с тем некоторые из них пытались использовать и
усовершенствовать эту теорию, а другие подвергали ее критике. Наиболее
серьезными замечаниями, помимо упреков в
непоследовательности и неудачной терминологии, были указания на нормативный
характер и недостаточную лингвистическую обоснованность
положений статьи. Эта критика во многом отразилась на
содержании книги. В ней рассматривается широкий круг переводческих
проблем, описывается целый ряд собственно лингвистических
аспектов перевода и особое внимание уделяется подчеркиванию
творческого характера действий переводчика, что, по мнению
автора, опровергает обвинения в нормативности его теории. Можно
заметить, что для Я.И. Рецкера нормативность предполагает
существование каких-то обязательных правил, которые навязывают
переводчику определенные действия. Более широкое понимание
нормативности, которое мы находим у некоторых переводоведов,
охватывает все концепции, формулирующие требования, которым
должен удовлетворять хороший (адекватный, эквивалентный,
полноценный, правильный и т. п.) перевод.
Первые две главы книги посвящены уточнению прежней
классификации закономерных соответствий. Я.И. Рецкер
по-прежнему относит к особому виду таких соответствий творческие
приемы перевода, которые раньше назывались у него
«контекстуальными заменами». Теперь они именуются «переводческие
трансформации» и рассматриваются отдельно от других видов соответствий
(в отдельной главе). Таким образом, в новых терминах три вида
соответствий включают: (1) эквивалентные соответствия, (2)
вариантные и контекстуальные соответствия и (3) все виды
переводческих трансформаций. При этом подчеркивается, что
эквивалентные соответствия относятся к сфере языка, а два последние — к
сфере речи. Остается неясным, имеется ли в виду пути выявления
соответствий (при сопоставлении единиц двух языков или при
сопоставлении текстов перевода с их оригиналами) или их
фиксирование в двуязычных словарях. Поскольку многие вариантные
соответствия тоже можно найти в словаре, их вряд ли можно отгра-
13

В.Н.Комиссаров
ничивать от эквивалентов по этому признаку. Кроме того, в книге
приводится много примеров, когда словарные соответствия
образуются и закрепляются с помощью переводческих трансформаций,
что еще больше затрудняет безоговорочное отнесение того или
иного вида соответствий к сфере языка или речи. При этом, как
мы уже отмечали, в центре внимания автора постоянно находится
процесс выбора переводчиком варианта перевода и различные
факторы, влияющие на этот процесс, поэтому различия между
отдельными видами соответствий выступают не столь отчетливо.
Подчеркивается, что в реальном переводческом процессе все соответствия
носят функциональный характер, а количество и качество
факторов, составляющих основу функциональных соответствий,
зависят от жанра переводимого материала. Критерием правильности
выбора средств для достижения адекватности перевода
объявляется, с одной стороны, «соответствие частице действительности,
описанной в оригинале», а, с другой стороны, «приближение
полученного результата к воздействию оригинала». Подобное определение
одного из центральных понятий теории перевода, очевидно, не
затрагивает известные случаи, когда для достижения аналогичного
воздействия необходимо описать в переводе совсем иную
«частицу действительности».
В разделе, посвященном эквивалентным соответствиям,
приводятся примеры становления таких соответствий, как у
отдельных слов, так и у словосочетаний. Часть раздела содержит критику
(не вполне убедительную) утверждения Дж. Кэтфорда, что при
переводе тексты на ИЯ и на ПЯ не могут иметь одно и то же
значение. Я.И. Рецкер полагает, что это положение ошибочно,
поскольку в приводимом Кэтфордом примере, где нет эквивалента,
содержание оригинала вполне адекватно передано с помощью
вариантных соответствий. Нетрудно заметить, что Кэтфорд говорит не о
невозможности эквивалентного перевода, а о том, что при
переводе значения единиц одного языка не воссоздаются, а заменяются
значениями единиц другого языка.
Небольшой раздел, посвященный вариантным соответствиям,
приводит то же определение этого термина, которое ранее
принадлежало аналогам, и кроме ряда примеров не содержит каких-либо новых
положений. Можно лишь отметить сделанное мимоходом замечание, что
наличие у слова нескольких соответствий не свидетельствует еще о его
14

Вклад Я.И.Рецкера в лингвистическую теорию перевода
многозначности. Именование переводческих соответствий значениями
иноязычного слова встречается у многих авторов, и сам Я.И. Рецкер
порой грешит этим. Между тем само понятие вариантного соответствия
предполагает существование нескольких слов, регулярно используемых
для передачи одного и того же значения исходного слова.
Характеристика эквивалентных и вариантных соответствий
дополняется в книге еще двумя разделами, где автор
рассматривает вопрос о передаче в переводе контекстуальных значений и
проблему «единицы перевода». Контекстуальные значения, по
мнению автора, вызывают необходимость поиска способов перевода,
наиболее соответствующих контексту. Я.И. Рецкер предлагает
различать узуальные (повторяющееся) и окказиональные
контекстуальные значения и указывает, что и те и другие часто отсутствуют в
словарях, хотя данные словаря могут помочь определить такое
значение из контекста. Как всегда приводятся интересные и
убедительные примеры из переводческой практики, хотя порой в них не
проводится достаточно четкого различия между разными
переводами в двуязычном словаре и разными значениями иноязычного
слова. Фактически приводимые примеры свидетельствуют о том,
что поиск окказиональных соответствий может оказаться
необходимым независимо оттого, отражает ли двуязычный словарь
подлинную или мнимую многозначность исходного слова.
Обратясь к проблеме «единицы перевода», которая, казалось бы,
тоже связана с какими-то устойчивыми отношениями между
единицами двух языков, как и переводческие соответствия, Я.И. Рецкер
отрицает возможность и целесообразность выделения подобной
единицы, по крайней мере, для письменного перевода. Он указывает, что в
процессе письменного перевода единицей перевода может быть и
слово, и словосочетание, и синтагма, и целое предложение. Определения
этого понятия не приводится, но из рассуждений автора можно
сделать вывод, что под единицей перевода он понимает единицу
оригинала, достаточную для того, чтобы выбрать необходимый вариант
перевода. ИЯ.И. Рецкер убедительно показывает, что для принятия
правильного решения переводчику может потребоваться не только целый
текст, но и «затекстовая» ситуация. Как известно, в работах других
авторов предлагались иные способы выделения единицы перевода, но
целесообразность использования этого понятия в теории и практике
перевода остается дискуссионной. В связи с проблемой единицы пе-
15

В.Н.Комиссаров
ревода рассматривается и столь распространенное в теории перевода
понятие «буквальный перевод». Я.И. Рецкер полагает, что буквализм
возникает вследствие неправильного выбора такой единицы в
качестве соответствия единице оригинала. Он выделяет два источника
буквального перевода: этимологический и семантический. Под
этимологическим источником имеются в виду «ложные друзья переводчика»,
т.е. слова в двух языках, сходные по форме, но различные по
значению. Семантический буквализм состоит в неуместном использовании
переводчиком наиболее распространенного значения слова вместо
контекстуального или перевод фразеологизма на основе отдельных
значений его компонентов. Приводимые немногочисленные примеры не
исчерпывают всех случаев буквализма, трактовка этой проблемы
носит фрагментарный характер, и автор явно не ставил перед собой
задачу всесторонне ее рассматривать.
Несколько фрагментарно и содержание небольшого
раздела, завершающего первую главу книги и посвященного роли в
переводе таких составных частей так называемого
экстралингвистического контекста, как предметная обстановка и речевая ситуация.
Под предметной обстановкой понимается время и место, к
которым относится высказывание, т.е. часть того, что у других авторов
обычно называется описываемой ситуацией. Хотя перевод еще не
рассматривался Я.И. Рецкером как коммуникативный процесс, он
уже говорит здесь о необходимости учитывать речевую ситуацию,
т.е. отражение личности автора, отражение источника, в котором
опубликован переводимый материал, отражение адресата и
назначение переводимого материала, ожидаемый эффект, который он
должен произвести на читателя или слушателя. В разделе кратко
характеризуются эти факторы и приводятся примеры их влияния
на выбор варианта перевода.
Вторая глава книги посвящена описанию третьего типа
закономерных соответствий, которые ранее именовались адекватными
заменами. По-прежнему в их трактовке можно отметить некоторую
непоследовательность. С одной стороны, речь идет об окказиональных
способах перевода, используемых переводчиком только в связи с
конкретными условиями индивидуального контекста и нефиксируемых
в словарях. В таких случаях переводчик может отказаться от
имеющихся эквивалентов или аналогов и прибегнуть к одному из
творческих приемов. С другой стороны, Я.И. Рецкер рассматривает эти при-
16

Вклад Я.И.Рецкера в лингвистическую теорию перевода
емы как один из путей создания словарных соответствий, когда
окказиональное решение закрепляется в переводческой практике и
перестает быть таковым. В качестве примеров подобных соответствий
приводятся, главным образом, общепринятые переводы устойчивых
(фразеологических) словосочетаний, когда отношения между
исходными единицами и их соответствиями в другом языке более или
менее совпадают с тем или иным способом создания окказиональных
соответствий.
Творческие приемы перевода рассматриваются теперь как
способы раскрытия контекстуальных значений в переводе,
которые также подчиняются определенным логико-семантическим
закономерностям. В главе описаются подобные приемы в области
лексики, и здесь Я.И. Рецкер во многом по-новому трактует
положения, которые приводились им ранее. В соответствии с
концепциями ряда переводоведов, чьи работы были к тому времени уже
опубликованы, адекватные замены теперь называются
лексическими трансформациями и соотносятся с формально-логическими
категориями. Всего выделяются семь разновидностей лексических
трансформаций: дифференциация значений, конкретизация
значений, генерализация значений, смысловое развитие,
антонимический перевод, целостное преобразование и компенсация потерь
в процессе перевода. В основе этих трансформаций лежат
логические категории подчинения, контрадикторности,
перекрещивания и внеположенности, которые, как и сами трансформации,
являются универсальными и наблюдаются при переводе с любого
языка на любой. Затем в отдельных разделах главы дается краткая
характеристика указанным видам трансформаций.
Первые три вида трансформаций объясняются как
преобразования, основанные на формально-логическом отношении подчинения.
При этом отмечается, что дифференциация и конкретизация значения
часто используются совместно. Использование таких приемов
иллюстрируется убедительными примерами реальных переводов с английского
и французского языков на русский. Здесь и применение конкретизации
в связи с отсутствием в русском языке слова с таким же общим
значением, как в исходном языке (например, вынужденная конкретизация при
переводе английских слов meal или mount), и примеры
контекстуальной конкретизации, когда обнаруживается, что английский и
французский языки широко используют слова с более общим значением при опи-
17

В.Н.Комиссаров
сании конкретных ситуаций (сравним: «Не ordered a drink — Он заказал
виски»), и необходимость использования в переводе более общего
слова, когда в исходном языке есть только частные наименования
(например, английские foot и leg, hand и arm и т.п.).
Прежний прием логического развития именуется теперь
«смысловым развитием» и также получает более подробное обоснование. Он
соотносится с формально-логической категорией перекрещивания и
определяется как замена словарного соответствия при переводе
контекстуальным, логически связанным с ним. Приводятся примеры как
вынужденного, так и факультативного использования этого приема
переводчиками. Следует отметить, что определение приема не вполне
соответствует его реальному содержанию и явно продиктовано
желанием автора включить прием в число преобразований именно
лексических единиц. Фактически же в большинстве случаев смысловое
развитие (или смысловая модуляция, как этот прием называется у других
авторов) влечет за собой преобразование не значения отдельного
слова, а способа описания ситуации (сравним приводимый Я.И. Рецке-
ром пример: «Many South African sanctuaries are readily reached from
Johannesburg — До многих южноафриканских заповедников рукой
подать от Иоганнесбурга»).
Прием антонимического перевода трактуется в этой главе, в
общем, так же, как и раньше, если не считать, что теперь он
соотнесен с формально-логической категорией контрадикторности. В
отличие от предыдущих определений, где речь шла о
преобразовании значений, прием антонимического перевода определяется как
замена какого-либо понятия, выраженного в подлиннике,
противоположным понятием в переводе с соответствующей
перестройкой всего высказывания для сохранения неизменного плана
содержания. Под перестройкой высказывания в большинстве случаев
понимается замена утвердительного предложения отрицательным
или отрицательного — утвердительным. Регулярное использование
этого приема переводчиками иллюстрируется убедительными
примерами, но само определение показывает, что речь идет не о чисто
лексической, а о лексико-грамматической трансформации. Кроме
того, формулировка "сохранение плана содержания" может быть
понята как требование тождественности содержания перевода и
оригинала, что, как правило, недостижимо. В ряде случаев
противоположность понятия трактуется очень широко и принадлежность
18

Вклад Я.И.Рецкера в лингвистическую теорию перевода
перевода к антонимическому связывается лишь с заменой формы
предложения, а между переводом и оригиналом существуют
скорее отношения не контрадикторности, а перекрещивания
(сравним приводимый пример: «The woman at the other end asked him to
hang on — Женщина на другом конце провода попросила его не
класть трубку»).
Последние два приема — целостного преобразования и
компенсации — объясняются как проявление логической категории внепо-
ложенности. Фактически здесь между переводом и оригиналом нельзя
обнаружить никакой логической связи. В качестве примеров
целостного преобразования приводятся многочисленные разговорные
формулы, применяемые разными языками в сходных ситуациях. Во
многих случаях нет основания утверждать, что подобные формулы были
созданы переводчиками в результате какого-либо преобразования
оригинала, хотя в переводе они и заменяют друг друга. Формулы
приветствия, расставания, благодарности и т. п. Явно возникли в языках
независимо от переводческой деятельности.
Прием целостного преобразования не получает у Я.И. Рец-
кера достаточно убедительного обоснования. Аналогично обстоит
дело с приемом компенсации. Предлагается различать
семантическую и стилистическую компенсацию, а сама компенсация
определяется как замена непередаваемого элемента подлинника
элементом иного порядка, где это представляется удобным по условиям
русского языка. Такое широкое определение делаете порой
невозможным отличить компенсацию от других видов контекстуальных
замен, когда также в переводе используются элементы иного
порядка. Об этом свидетельствуют и приводимые в разделе
иллюстрации. Так, утверждается, что с помощью семантической
компенсации переводится безэквивалентная лексика, и в качестве
примеров приводится замена в переводе «зимних каникул» на
«рождественские праздники», фирменного названия непромокаемого
плаща «Бэрбери» на более общее нарицательное «макинтош»
(типичный случай генерализации) или использование в одном и том
же тексте двух разных соответствий английскому слову «convict»
(«заключенный» и «беглый каторжник»). Более удачно
иллюстрируется применение стилистической компенсации. Здесь
приводятся примеры замены грамматических и фонетических
особенностей лондонского диалекта «кокни», которые нельзя воспроизвес-
19

В.Н.Комиссаров
ти в переводе, средствами русского просторечия. К сожалению, в
разделе явно недостаточное внимание уделено передаче игры слов,
где компенсация является основным способом перевода.
Органичным завершением второй главы служит ее последний
раздел, озаглавленный «О переводческом эксперименте». В нем Я.И.
Рецкер удачно использует многочисленные студенческие переводы
одних и тех же текстов для подтверждения реальности существования
выделенных им типов соответствий в переводческой практике.
Сопоставлялись работы студентов разных курсов, как знакомых с теорией
закономерных соответствий, так и незнакомых с ней. Во всех случаях
отмечалось использование многими переводчиками однотипных
соответствий, что свидетельствовало о закономерности определенных
совпадений в переводах. Этот эксперимент позволил Я.И. Рецкеру в
качестве эксперта на судебном процессе доказать необоснованность
обвинения одной из переводчиц в плагиате на основании того, что в
ее переводе были некоторые совпадения с переводом, ранее
выполненным другим переводчиком. Анализ большого числа переводов
позволил Я.И. Рецкеру утверждать, что существование закономерных
соответствий подтверждается лексическими совпадениями,
обнаруживаемыми во многих переводах. Это справедливо как в отношении
эквивалентов и вариантных соответствий, так и в использовании
разными переводчиками одних и тех же видов контекстуальных замен.
Правда, при использовании наиболее сложных приемов, таких, как
смысловое развитие, целостное преобразование и компенсация,
процент совпадений оказался незначительным. Представляется, что
определенную роль в подобном результате сыграли и не вполне удачные
определения этих приемов, не дающие четких критериев для их
выделения в конкретных переводах.
Учитывая, что в ряде работ по теории перевода, в частности в
трудах известного переводоведа Ю. Найды, большое внимание
уделяется грамматическим трансформациям, Я.И. Рецкер посвятил
этому вопросу отдельную большую главу. И здесь он выступает, прежде
всего, не как теоретик, а как переводчик-практик. Я.И. Рецкер не
занимается обсуждением правомерности использования в теории
перевода положений трансформационной грамматики, а
рассматривает многочисленные факторы, влияющие на выбор грамматической
формы перевода. Грамматические трансформации получают у него
весьма общее определение как преобразования структуры предложе-
20

Вклад Я.И.Рецкера в лингвистическую теорию перевода
ния в процессе перевода в соответствии с нормами ПЯ.
Сколько-нибудь подробной классификации таких преобразований не
предлагается, указывается лишь, что могут заменяться и члены предложения
и части речи. Затем перечисляются факторы, которые могут влиять
на применение грамматических трансформаций, такие, как
синтаксическая функция предложения, его лексическое наполнение,
смысловая структура, контекст (окружение) предложения и его
экспрессивно-стилистическая функция. А далее в главе приводится богатый
фактический материал, демонстрирующий многочисленные случаи
изменения структуры предложения при переводе по самым
различным причинам. Попутно делаются некоторые замечания общего
характера, хотя и не формулирующие особых теоретических
обобщений. Так, отмечается необходимость трансформации, когда
подлежащим английского предложения является абстрактное понятие,
регулярность замены английских и французских существительных
русскими глаголами, а прилагательных — наречиями. Заключительная
часть главы не имеет прямого отношения к грамматическим
трансформациям, но в ней мы находим очень интересные и полезные
рекомендации для переводчиков с английского языка на русский. Здесь
рассматриваются трудности перевода английских компаративных и
абсолютных конструкций, которые часто вызывают ошибки даже у
опытных переводчиков. Тонкий анализ и многочисленные
убедительные примеры делают эту часть главы образцом рассмотрения
проблематики частной теории перевода (хотя способы передачи значения
некоторых типов абсолютных конструкций иллюстрируются также
примерами французско-русских переводов).
При анализе грамматических проблем перевода автор книги
уделил должное внимание экспрессивно-стилистическим
значениям анализируемых форм и структур. Тем не менее, он счел
целесообразным посвятить экспрессивно-стилистическим основам перевода
отдельную, четвертую, главу книги. Как всегда у Я.И. Рецкера, в
главе приводятся интересные примеры из переводческой практики, хотя
сами термины «экспрессия» и «стиль» не получают в ней четкого
определения и автор не проводит различия между экспрессивностью и
эмоциональностью, функциональным стилем и стилем
экспрессивным и некоторыми видами коннотативных и прагматических
значений. Его по-прежнему заботит не столько лингвистическая
корректность выдвигаемых положений, сколько их связь с переводческой
21

В.Н.Комиссаров
практикой. И на основе наблюдений за этой практикой делается
вывод, что при переводе экспрессивно-стилистически нейтральных слов
оригинала в русском языке регулярно выбираются более
экспрессивные варианты. При этом обычно используется и прием
конкретизации. Предлагается различать экспрессивно-эмоциональную и
экспрессивно-прагматическую конкретизацию. Первый тип
конкретизации иллюстрируется как примерами из двуязычного словаря
(например, английскому глаголу «to go» даются экспрессивные словарные
соответствия «податься, рухнуть, сломаться, расколоться»), так и
примерами из опубликованных английских и французских переводов,
например: «She was able to get every ounce of humour out of the semicolon
— Из точки с запятой она умела выжать весь юмор до последней
капли». Экспрессивно-прагматическая конкретизация связывается с тем,
что в русском языке предъявляются относительно более высокие
требования к логичности и завершенности высказывания. В
приводимых примерах конкретизацией достигается законченность мысли,
выраженной в оригинале более обобщенно: «The tire bumped on gravel,
skeetered across the road, crashed into a barrier and popped me like a cork
onto pavement. — Колесо наскочило на кучу щебня, свернуло вбок,
перескочило через дорогу, с размаху стукнулось обо что-то, и я
вылетел на мостовую, как пробка из бутылки» (хотя в оригинале нет ни
«кучи», ни «бутылки», правомерность таких добавлений не вызывает
сомнения, но большая экспрессивность русского предложения
далеко не очевидна).
Пятая глава книги посвящена переводу фразеологических единиц.
Я.И. Рецкер уделял много внимания фразеологии, был составителем
французско-русского фразеологического словаря, постоянно
обращался к переводу фразеологических единиц при характеристике отдельных
видов закономерных соответствий. И в этом разделе книги мы не
находим каких-либо новых теоретических положений. Основная цель
автора заключается в том, чтобы показать многообразие употреблений
фразеологизмов в различных контекстах, их богатый экспрессивный
потенциал и невозможность полагаться только на данные словаря при выборе
варианта перевода. В связи с этим рассматриваются особенности
употребления и перевода фразеологизмов в текстах различных
функциональных стилей, случаи двойной актуализации (обыгрывания образа в
развернутой метафоре), существование в области фразеологии «ложных
друзей переводчика». Предлагается различать четыре способа передачи
22

Вклад Я.И.Рецкера в лингвистическую теорию перевода
в переводе образного стержня фразеологизма: сохранение образа,
частичное изменение образа, полное изменение образа и несохранение
образа. В каждом случае приводятся немногочисленные примеры без
подробного описания особенностей применения каждого из указанных
способов перевода. И здесь упор делается на необходимость творческого
подхода переводчика к своей работе, учета специфики конкретного
контекста, его смысловых и экспрессивных функций. Хотя цитируются и
некоторые лингвистические классификации фразеологических единиц,
но они не играют существенной роли при рассмотрении собственно
переводческих проблем.
Много интересного материала найдет переводчик-практик и в
предпоследней главе книги, где речь идет о передаче модальности в
переводе. На хорошо подобранных примерах демонстрируется
несовпадение в способах выражения логической и экспрессивной
модальности в разных языках, анализируются тонкие модальные оттенки,
передаваемые в английском и французском языках модальными
глаголами, а в русском — модальными словами и частицами,
сопоставляются данные словарей с реальными модальными значениями в
текстах разного типа. При этом обнаруживается целый ряд особенностей
употребления модальных средств, которые не упоминаются ни в
словарях, ни в грамматиках соответствующих языков. Лишний раз
подтверждается, что не только лингвистика может внести большой вклад
в изучение перевода, но и изучение перевода может много пользы
принести самой лингвистике.
Сугубо практической направленностью отличается и последняя
глава книги, которая посвящена работе переводчика с двуязычными
и толковыми словаря. Здесь описываются способы раскрытия в
словаре значений слов и фразеологизмов, дается краткая характеристика
основных английских и французских толковых словарей,
демонстрируется полезность использования синонимических словарей.
В заключение этого краткого обзора книги «Теория перевода и
переводческая практика» можно отметить, что ее содержание
полностью соответствует ее названию. Если теоретическая часть книги, в
основном, развивает высказанные автором ранее положения теории
закономерных соответствий, то ее практический материал
отличается богатством и оригинальностью и в значительной степени
закладывает основы для разработки частных теорий перевода с английского и
французского языков на русский. В целом, важность вклада Я.И. Рец-
23

В.Н.Комиссаров
кера в развитие лингвистической теории перевода не вызывает
сомнения. Несмотря на терминологические и классификационные
недочеты, вполне естественные в новаторской работе, его основные идеи
были подхвачены многими отечественными переводоведами, и пере-
водоведение в России во многом «вышло из Рецкера».

ТРУДЫ A.B. ФЕДОРОВА ПО ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА
Книга Андрея Венедиктовича Федорова «Введение в теорию
перевода», опубликованная в 1953 г., явилась своего рода манифестом,
провозглашавшим необходимость и возможность создания
лингвистической теории перевода. Книга была несколько раз переиздана, и с
третьего несколько расширенного и переработанного издания в 1968
г. получила новое название — «Основы общей теории перевода».
Поскольку статья Я.И. Рецкера от 1950 г. — «О закономерных
соответствиях при переводе на родной язык», где уже рассматривались
некоторые проблемы лингвистического анализа перевода, осталась мало
замеченной научной общественностью, именно эта работа A.B.
Федорова положила начало серьезному обсуждению в России
лингвистической проблематики перевода. До этого в 1941 г. он уже опубликовал
книгу «О художественном переводе», написанную, в основном, с
литературоведческих позиций, и многие положения этой первой своей
книги он впоследствии признал неудовлетворительными. Она не имела
прямого отношения к развитию лингвистической теории перевода, и
мы о ней больше не будем упоминать.
С самого начала A.B. Федоров заявил, что теория перевода
является, прежде всего, лингвистической дисциплиной. Теорию
перевода можно сделать объективной научной дисциплиной только
на основе исследования закономерностей языка подлинника и
языка перевода, что дает возможность определить и закономерности в
соотношении этих двух языков и добиться более широких
обобщений на материале наблюдений над целым рядом языков.
Необходимо разработать такие объективные научно-обоснованные
принципы, которые исключали бы субъективный произвол пере-
25

В.Н.Комиссаров
водчика и ссылки на «интуицию» как оправдание переводческого
произвола. Лингвистический разрез в изучении перевода имеет то
важнейшее преимущество, что он затрагивает самую его основу —
язык, вне которого неосуществимы никакие функции перевода, ни
общественно-политическая, ни культурно-познавательная его
роль, ни его художественное значение и т.д. Вместе с тем
лингвистическое изучение перевода, т.е. изучение его в связи с
соотношением двух языков, позволяет строить работу конкретно, оперируя
объективными фактами языка. Всякого рода исследования и
рассуждения о том, как отразилось при переводе содержание
подлинника и какую роль оно сыграло для данной литературы, будут
беспредметны, если не будут опираться на анализ языковых средств
выражения, использованных при переводе. Примечательно, что
автором подобной концепции выступил не языковед, а литератор
и филолог, опытный переводчик произведений художественной
литературы, т.е. специалист в той области перевода, которая
традиционно рассматривалась как вид литературного творчества,
теорию которого следовало развивать в рамках литературоведения.
В ходе развернувшейся дискуссии работа A.B. Федорова
подверглась резкой критике с разных сторон. Мастера художественного
перевода увидели в попытке создать лингвистическую теорию перевода
покушение на свободу творчества переводчика, стремление
выработать какие-то обязательные правила, составить список «субститутов»,
которые должен будет применять переводчик. На третьем съезде
советских писателей известный поэт и переводчик П. Антокольский
выступил со специальным докладом, доказывая вредность и
неприемлемость теоретической концепции A.B. Федорова. И при
последующих переизданиях книги ее автору пришлось оправдываться,
объясняя, что он вовсе не собирался навязывать переводчику какие-либо
«субституты», а лишь хотел помочь ему, обращая внимание на
необходимость учета ряда лингвистических факторов.
В свою очередь языковеды критиковали отсутствие научно-
лингвистической основы у теоретических рассуждений автора
книги, неупорядоченность терминологии, нормативность анализа, цель
которого заключается не в изучении реального процесса перевода, а в
описании «правильного» поведения переводчика для достижения
адекватного перевода. Следует отметить, что в книге A.B. Федорова,
особенно в первых двух изданиях, были разделы, отвечавшие идеоло-
26

Труды Л.В.Федорова по теории перевода
гическим требованиям того времени, но имевшие весьма отдаленное
отношение к лингвистической теории перевода. К таким разделам
можно отнести две главы, исключенные в более поздних изданиях —
«Практика и теория перевода в Советском Союзе» и-«Насущные
вопросы теории перевода в свете трудов И.В. Сталина по
языкознанию», — а также сохранившуюся в этих изданиях главу «Маркс,
Энгельс, Ленин о переводе». В остальном переиздания отличались от
первоначального варианта книги лишь деталями, поэтому
целесообразно оценивать в первую очередь именно этот вариант, сыгравший
важную роль в развитии лингвистического переводоведения в России,
отмечая в случае необходимости изменения, внесенные автором в
последующие издания.
Многие положения, выдвинутые A.B. Федоровым, прочно
вошли в понятийный аппарат современного переводоведения. Это,
прежде всего, касается классификации основных разделов теории
перевода. Предлагалось различать: 1) историю перевода и
переводческой мысли; 2) общую теорию перевода, обобщающую и
систематизирующую выводы из наблюдений над конкретными
фактами перевода и устанавливающую закономерности, которые
существуют в соотношении между разными языками и представляют
важность для переводческой работы; 3) частную теорию перевода,
которая служит основой для общей теории и изучает
взаимоотношение языков при переводе с одного определенного языка на
другой. В рамках общей теории перевода различались два подраздела:
(а) изучение общих задач и условий работы над языком перевода
независимо от жанра переводимого материала и индивидуального
стиля автора, (б) изучение задач и условий перевода в связи с
жанровыми особенностями материала и выявление общих принципов,
по которым передается система выразительных средств
индивидуального стиля писателя. Как можно заметить, наименее
убедительно выглядит определение общей теории перевода. Формулировка
«задачи и условия работы над языком» означает, по-видимому,
какие-то требования, которые должен учитывать и выполнять
переводчик, а не выявление общих лингвистических закономерностей
перевода, что, как указывалось ранее, составляет главную задачу
теории перевода. Вызывает сомнение и правомерность включения
в общую лингвистическую теорию перевода критериев передачи
индивидуального стиля автора. «Общее» предполагает независи-
27

В.Н.Комиссаров
мость от всего конкретного, индивидуального, будь-то
особенности конкретной пары языков, конкретного вида перевода,
конкретного переводчика или конкретного текста и его автора.
Впоследствии в лингвистическом переводоведении стали различать,
наряду с общей и частной теориями перевода, еще и специальные
теории перевода, изучающие особенности отдельных видов
перевода. Как бы то ни было, основные термины, предложенные A.B.
Федоровым, до сих пор широко используются в работах по
лингвистической теории перевода.
Достаточно четко опроверг A.B. Федоров и
распространенное возражение против научного изучения переводческой
деятельности, которое основывалось на убеждении, что перевод — это
не наука, а искусство. Он справедливо указывает, что нельзя
смешивать практическую деятельность с ее теоретическим
изучением. Переводческая работа состоит в постоянных поисках
языковых средств и в выборе между несколькими возможностями
передачи, и эти поиски и этот выбор имеют в любом случае
творческий характер. Перевод же художественной литературы и
литературы общественно-политической, а также научных
произведений, отличающихся выразительностью языка, является
искусством, требует литературного дарования. От перевода как
творческого процесса, как искусства следует отличать теорию перевода
как специальную научную дисциплину. Важность теории
перевода, как указывалось выше, определяется необходимостью в таких
научно-обоснованных принципах, которые исключали бы
субъективный произвол переводчика и ссылки на «интуицию» как
оправдание переводческого произвола. Всякая творческая
деятельность нуждается в теоретическом обобщении, которое позволяло
бы извлекать из него выводы более широкого масштаба,
распространяемые на целый ряд случаев, преодолевать эмпиризм,
кустарные приемы работы.
Уточняя эти положения в последующих изданиях книги, A.B.
Федоров указывает, что наука предполагает изучение
закономерностей, существующих в данной области. Что касается изучения
перевода, то на основе исследования закономерностей языка
подлинника и языка перевода становится возможным определить и
закономерности в соотношении этих двух языков, а
систематизацией материала, добытого путем наблюдений над целым рядом язы-
28

Труды А.В.Федорова по теории перевода
ков, добиться и более широких обобщений. Сделав упор на роль
теории перевода в борьбе с субъективным произволом
переводчика, А.В.Федоров попытался еще раз опровергнуть обвинения в
стремлении ограничить творческую свободу переводчика. Он
заявляет, что теорию перевода нельзя смешивать с каким-то
собранием узкопрактических рецептов или правил о том, как надо
переводить в любом случае, подчеркивая, что, во-первых, таких
правил дать нельзя, а, во-вторых, что теория и практика перевода при
всей тесноте и органичности связи между ними вовсе не
тождественны друг другу, а имеют разные задачи. Теория перевода в
лингвистическом своем аспекте должна систематизировать, обобщать
и объяснять факты переводческого опыта, устанавливать
соответствия и расхождения между языками. Она должна служить
научной основой для переводческой практики. При этом выработка
нормативных принципов, «правил» перевода возможна лишь в
ограниченных пределах (т.е. в относительно простых случаях) и
всегда в относительно общей форме. Наличие закономерностей в
соотношении двух языков и тех или иных близких соответствий между
ними еще отнюдь не означает возможность или необходимость
применять всегда одинаковые способы перевода. Что же касается
перевода художественной литературы, а частично литературы
научной и общественно-политической, то он, являясь искусством,
особенно не терпит стандартных решений.
Все эти замечания о соотношении теории перевода и
переводческой практики сами по себе, безусловно, справедливы.
Однако они не вполне соответствуют сформулированным ранее
задачам лингвистической теории перевода, которая должна была
служить научной основой этой практики и противопоставлялась
интуиции переводчика. Определенная уязвимость концепции A.B.
Федорова заключается в том, что, занимаясь художественным
переводом, он, с одной стороны, всячески подчеркивает его
субъективно-творческий характер, а, с другой стороны, видит конечную
цель теории в борьбе с этим субъективизмом. Можно заметить, что
ему не удалось преодолеть традиционный нормативный подход к
теоретическому изучению перевода, хотя обращение к
лингвистической основе переводческой деятельности открывает возможность
объективного (дескриптивного) описания этого феномена (на что
неоднократно указывает сам A.B. Федоров).
29

В.Н.Комиссаров
В отличие от более поздних работ многих переводоведов A.B.
Федоров не предпосылает рассмотрению лингвистических
аспектов перевода исходные концепции о структуре и
функционировании языка, которые будут использованы при построении теории
перевода. Он лишь мимоходом упоминает, что эта теория связана
со многими лингвистическими дисциплинами. При этом
естественно возникает вопрос, чем она отличается от других
дисциплин. A.B. Федоров считает, что специфика теории перевода
определяется двумя факторами. Во-первых, двуязычный характер
исследования, постоянное соотношение фактов и целых комплексов
фактов в плоскости двух языков, а, во-вторых, комплексный
подход к явлениям языка, взятым в их взаимодействии. Хотя эти
факторы действуют при теоретическом изучении перевода, они во
многом характерны и для работ по сопоставительному языкознанию и
для выделения теории перевода в качестве особой
лингвистической дисциплины необходимы другие признаки.
Особо подчеркивается тесная связь теории перевода со
стилистикой, поскольку и в переводе сопоставляются синонимичные
средства выражения, осуществляется выбор между ними. A.B.
Федоров ссылается, в частности, на известную работу канадских
авторов Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне, озаглавивших свою книгу
«Сопоставительная стилистика французского и английского языков.
Метод перевода». Использование данных стилистики при
построении лингвистической теории перевода представляется
несомненно полезным, но само понятие стиля не получает у A.B. Федорова
четкого определения. С одной стороны, он заявляет, что для
теории и практики перевода особенно важно правильное понимание
явлений стиля (как явлений речи) и их отличия от явлений языка.
Такой подход, видимо, исключает из стилистических явлений
функциональные стили языка и экспрессивно-стилистические
компоненты семантики слова, равно как и различные образные средства
языка. С другой стороны, он говорит о необходимости учитывать
смысловые и стилистические функции языковых средств. Правда,
дальше утверждается, что смысловая и стилистическая функция
языкового средства возникает как результат определенного
соотношения между единицей содержания и языковым средством в
общем контексте, но и здесь не учитывается существование таких
функций не только в речи, но и у единиц в системе языка.
30

Труды А.В.Федорова по теории перевода
Интересный материал приводится в значительной по объему
второй главе книги, озаглавленной «Из истории перевода и
переводческой мысли». Здесь мы находим краткий обзор развития перевода
(преимущественно — художественного) в Западной Европе и в
России. В главе описываются различные требования к переводам
религиозных и светских произведений, противостояние сторонников
буквального и вольного перевода, упоминаются наиболее известные
переводы и переводчики, цитируются высказывания о переводе
известных деятелей культуры, критиков и литераторов. Во многом история
перевода рассматривается A.B. Федоровым как часть истории
литературы, и отдельные тенденции в переводческой деятельности в
разные эпохи связываются с взглядами тех или иных литературных школ.
В качестве таких тенденций выделяется оппозиция дословной или
формально точной передачи подлинника и перевода, не связанного
языковым влиянием оригинала и отражающего его содержание в
соответствии с условиями своего языка, а также «украшающий» или
«исправительный» или сглаживающий перевод, с одной стороны, и
стремление к воссозданию национально-исторического и
индивидуального своеобразия подлинника, с другой стороны. Эти тенденции
могли приобретать ряд специфических оттенков в зависимости от
обстановки в той или иной стране, от уровня ее культуры, литературы,
лингвистической мысли.
Хотя среди цитируемых высказываний о переводе были и
замечания некоторых известных языковедов, в целом эти
высказывания не составляли сколько-нибудь последовательной научной теории
перевода, тем более теории лингвистической. Среди основных
вопросов, привлекавших внимание авторов высказываний о переводе,
A.B. Федоров особо выделяет проблему переводимости. В главе
приводятся известные доводы о невозможности полноценной передачи
на другом языке содержания и художественных особенностей
литературного произведения, о неразрывной связи этих особенностей с
языковой тканью произведения, о недоступности читателям
перевода многих культурных и исторических ассоциаций, скрытых в
оригинале. Цитируются и противоположные точки зрения, утверждающие,
что справиться с действительно сложными задачами перевода, хотя и
трудно, но возможно, и ссылающиеся на достижения наиболее
талантливых переводчиков. A.B. Федоров полагает, что проблема
остался окончательно нерешенной и к началу XX века, хотя, по его мне-
31

В.Н.Комиссаров
нию, она получила положительное решение уже в прошлом. В связи с
этим он посвящает проблеме переводимости отдельную главу книги.
В первом издании эта глава невелика и, в основном, посвящена
определению понятия полноценного (адекватного) перевода, в более
поздних изданиях она значительно расширена и включает обзор
развития советской переводной литературы и научной литературы по
вопросам перевода, который в первом издании был выделен в
отдельную главу.
Обзор советской переводной литературы описывает историю
переводческой деятельности в Советском Союзе. Здесь собран очень
богатый и интересный материал, свидетельствующий о масштабе этой
деятельности и о высоком качестве большинства переводов.
Отмечаются новые организационные формы, небывалые тиражи,
многочисленность издательств и журналов, публиковавших переводы,
стремление улучшить переводы или перевести заново наиболее
значительные литературные произведения всех народов мира. Перечисляются
имена выдающихся писателей и поэтов разных стран, чьи
произведения стали доступны русским читателям благодаря переводам,
называются многие талантливые переводчики, поднявшие мастерство
перевода на новую высоту, отмечаются успехи в борьбе с буквализмом,
за высокое качество родного языка. Особо подчеркиваются
достижения советских переводчиков в ознакомлении с эпосами и
литературами народов многонационального Советского Союза. В целом
читатель получает хорошее представление о достоинствах советской
переводческой школы и о советской стране как о великой
переводческой державе. К сожалению, автор ограничивается обзором
достижений в области художественного перевода и при этом не затрагивает
его собственно лингвистические аспекты. Поэтому разделы книги,
посвященные истории перевода, слабо связаны с другими ее
разделами, хотя и представляют несомненный интерес.
В отличие от богатого фактического материала по истории
перевода раздел о научной литературе по вопросам перевода
скромен и по объему, и по содержанию. В первом издании этот раздел
занимает всего несколько страниц, в более поздних изданиях он
был существенно расширен, но и здесь автор ограничивается
кратким упоминанием высказываний о переводе некоторых мастеров
художественного перевода в СССР и в странах Восточной Европы.
Более подробно обсуждается лишь дискуссия о т.н. «реалистичес-
32

Труды А.В.Федорова по теории перевода
ком переводе». Автор этого термина — известный переводчик И.А.
Кашкин — обозначил им предлагаемый метод перевода, которому
должны были следовать все переводчики художественной
литературы. Сущность метода заключалась в том, что переводчик должен
«прорваться» через заслон переводимого текста к свежести
непосредственного авторского восприятия действительности и
конкретно воспроизвести эту реальность авторского видения. При этом,
естественно, языковым аспектам переводческой работы отводилось
второстепенное место технических средств. Концепция
реалистического перевода имела общий литературоведческий характер и
разделялась многими мастерами художественного перевода.
Напротив, авторы наиболее известных книг по теории художественного
перевода — Г. Гачечиладзе и Е.Г. Эткинд — настаивали на том, что
объектом перевода является не предполагаемое авторское видение
действительности, а сам подлинник, и основой переводческих
решений должен быть глубокий анализ языковой ткани переводимого
текста. A.B. Федоров приходит к выводу, что в теории перевода
должны сочетаться литературоведческий и лингвистический подходы,
и предлагает сделать упор на втором, как на наименее
разработанном. Попутно он пытается защитить свой лингвистический
подход (который точнее было бы называть общефилологическим) от
критических замечаний авторов книги «Основы общего и
машинного перевода» И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга,
рассматривавших перевод с позиций структурной лингвистики. Отмечая, что в
противоположность сторонникам литературоведческого
принципа, обвиняющим его теорию в чрезмерной лингвистичности,
сторонники структурной лингвистики ставят ей в упрек
недостаточную лингвистичность, а также применение в ряде случаев
литературоведческих понятий и эстетических категорий, A.B. Федоров
фактически предлагает сочетать оба подхода, тем самым устраняя
односторонность позиций обоих критических лагерей.
Главным общетеоретическим вопросом A.B. Федоров
считает проблему переводимости, которая традиционно занимала
видное место в рассуждениях о переводе переводчиков, литераторов и
некоторых языковедов. По его мнению, вопрос о переводимости
является принципиальнейшим вопросом всей теории перевода. Эти
традиционные рассуждения всегда исходили из предпосылки, что
перевод — это «точное» воспроизведение оригинала на другом язы-
33

В.Н.Комиссаров
ке. Иными словами, в переводе должно быть передано все, что есть
в оригинале, без каких-либо потерь. А поскольку легко было
показать, что подобная абсолютная точность недостижима, то это
означало принципиальную непереводимость оригинальных текстов
на другой язык, а, следовательно, перевод фактически невозможен.
Практическая деятельность, чья история насчитывала не одно
тысячелетие, оказывалась теоретически несуществующей. В
современном переводоведении, которое рассматривает перевод как
средство межъязыковой коммуникации, «теория непереводимости»,
требующая тождественности текстов оригинала и перевода,
отвергается как основанная на ложных исходных посылках, не
учитывающих, что при любой коммуникации происходит некоторая
потеря информации. Однако А..В. Федоров пытается опровергнуть
эту теорию, доказывая, что в принципе передать в переводе можно
все, а что не передается, то можно компенсировать другими
средствами или несущественно для передачи подлинника как единого
целого. Он связывает вопрос о переводимости с проблемой
адекватности перевода. Соглашаясь с тем, что термин «адекватность»
предпочтительней термина «точность» (речь все время идет о
переводе художественном), A.B. Федоров предлагает заменить этот
иностранный термин русским словом «полноценность», которое
должно означать: 1) полноценность передачи (соответствие
подлиннику по функции) и 2) полноценность выбора средств
переводчиком (полноценность языка и стиля). Он дает достаточно
четкое определение понятия полноценности: « Полноценность
перевода означает исчерпывающую точность в передаче смыслового
содержания подлинника и полноценное
функционально-стилистическое соответствие ему».
Проблема переводимости рассматривается как возможность
обеспечить полноценность перевода, что предполагает
использование таких языковых средств, которые, часто и не совпадая по
своему формальному характеру с элементами подлинника,
выполняли бы аналогичную функцию в системе целого. Таким образом,
понятие «переводимость» не имеет абсолютного характера и
относится лишь к подлиннику как к целому. Вместе с тем важно
соблюдать необходимое равновесие между целым и отдельным,
поскольку точная передача отдельного (вплоть до отдельного слова) может
играть важную роль в переводе целого.
34

Труды А. В. Федорова по теории перевода
Размышления A.B. Федорова об относительном характере
переводимое™ не утратили своей значимости, хотя нельзя не заметить,
что они плохо согласуются с требованием «исчерпывающей
точности» в определении полноценности перевода. Можно также отметить,
что проблематика общей теории перевода не получает у него
достаточно полного освещения. Если подобная фрагментарность в
трактовке основных вопросов лингвистической теории перевода,
связанных с особенностями структуры и функционирования языка в
качестве средства коммуникации, понятна в первом издании книги в силу
ее новаторского характера, то непонятно, почему в более позднем
издании (1968 г.) не обсуждаются и даже не упоминаются уже
появившиеся фундаментальные труды по переводу таких известных
лингвистов, как Ю. Найда, Дж. Кэтфорд и М.А.К. Хэллидей, а работы Ж.
Мунэна и Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне упоминаются лишь
мимоходом без какого-либо анализа их концепций. Для A.B. Федорова
лингвистический подход к переводу означал, главным образом, не
использование лингвистических концепций при объяснении этого
феномена, а привлечение внимания к языковым поискам переводчика.
Такой акцент ограничивал лингвистичность его работы, но
подчеркивал ее связь с переводческой практикой.
Большая часть книги посвящена конкретным вопросам
соотношения языковых единиц в процессе перевода, составляющих
проблематику частных теорий перевода. Именно эта часть существенно
расширялась при переизданиях. Прежде всего, в отдельной главе
рассматриваются общие условия языковых поисков в переводе. В ней
отдельные разделы посвящаются обще-лексикологическим и
грамматическим вопросам перевода. К первой группе относится весьма
разнородный ряд явлений. Здесь и проблемы передачи значения слова,
и вопрос о безэквивалентной лексике, и передача реалий,
собственных имен и прозвищ, и перевод «фразеологических явлений».
Высказываемые положения иллюстрируются примерами переводов,
главным образом, с немецкого и французского языков на русский. В ряде
случаев A.B. Федоров пытается сформулировать некоторые
обобщения, указать применяемые способы преодоления определенных
трудностей. Так, возможности передачи в переводе специфических
национальных реалий сводятся к трем основным случаям:
транслитерации, созданию нового слова или словосочетания и приблизительный
перевод, т.е. использование слова, обозначающего нечто близкое по
35

В.Н.Комиссаров
функции. Аналогичные способы перевода используются и при
передаче безэквивалентной лексики, собственных имен и географических
названий. Во всех случаях приводятся примеры, показывающие, что
переводчик либо находит уже закрепившиеся в языке, традиционные
соответствия, либо создает новые соответствия одним из указанных
способов. Всегда подчеркивается необходимость учета контекста и
знания описываемой реальности.
Предлагаемый A.B. Федором подход к анализу лексических
трудностей перевода и обобщениям фактического материала впоследствии
стал традиционным для многих работ по частной теории перевода с
различными комбинациями языков, хотя некоторые положения
потребовали определенных коррективов. Так, например, в настоящее
время широко применяется не транслитерация, передающая
графический образ иноязычного слова, а транскрипция, воспроизводящая
более или менее точно его произношение.
Достаточно подробно разбираются в этом разделе и проблемы
перевода устойчивых метафорических сочетаний (фразеологических
единиц). Автор принимает традиционную классификацию
фразеологизмов и рассматривает способы перевода идиом (фразеологических
сращений), мотивированных метафорических сочетаний
(фразеологических единств) и переменных устойчивых сочетаний
(фразеологических сочетаний). Во всех случаях обсуждается возможность
использовать готовые словарные соответствия, необходимость передать
национальное своеобразие фразеологизма и в то же время сделать его
понятным для читателя перевода, сохранять его
эмоционально-стилистическую характеристику. Но и здесь акцент делается на
конкретные творческие решения переводчика, выходящие за рамки
стандартных соответствий, что ограничивает возможность и полезность
обобщений, формулирование которых A.B. Федоров ранее отнес к главной
задаче лингвистической теории перевода.
Перейдя к рассмотрению грамматических вопросов
перевода, автор, прежде всего, отмечает, что случаи грамматического
совпадения в подлиннике и в переводе — это скорее исключения.
Термину «грамматическое совпадение», которым он пользуется,
языковед предпочел бы «аналогичные или однотипные
грамматические формы и структуры», но подчеркивание влияния на выбор
варианта перевода своеобразия грамматического строя языка
несомненно вполне уместно. И вполне закономерно первое обобще-
36

Труды Л. В. Федорова по теории перевода
ние в области грамматики гласит: перевод точный в формально
грамматическом отношении часто бывает невозможен вообще из-
за отсутствия соответствий, часто он не отвечает норме
словосочетания и требованиям литературности данного языка, а в ряде
случаев он стилистически невозможен. Поэтому основное внимание
в этом разделе A.B. Федоров уделяет грамматическим
расхождениям между языком подлинника и языком перевода. Он выделяет три
основных случая таких расхождений. Во-первых, в языке
подлинника имеется элемент, которому нет формально-грамматического
соответствия в языке перевода. Во-вторых, в языке, на который
делается перевод, есть элементы, не имеющие формального
соответствия в языке подлинника, а между тем неизбежно применяемые
при переводах. В-третьих, в языке перевода есть грамматические
элементы, формально соответствующие элементам языка
подлинника, но отличающиеся от них по выполняемым функциям. В
качества иллюстрации первого типа расхождений рассматриваются
проблемы передачи на русском языке функции артикля в
английском, немецком, французском и испанском языках и перевод
конструкций с неопределенно-личным местоимением в английском и
французском языках. Что касается артикля, то речь идет о
противопоставлении определенного и неопределенного артиклей при
оформлении того, что лингвист назвал бы тема-рематическим или
актуальным членением предложения, хотя A.B. Федоров не
пользуется этими терминами. В основном, он ограничивается передачей
этой функции артикля в русских переводах с помощью изменения
или сохранения порядка слов. Примеры переводов на русский язык
конструкций с неопределенно-личным местоимением хорошо
демонстрируют вариативность грамматических средств в переводе.
Французское «on», немецкое «man», английское «one» передаются
в русских переводах глаголом в третьем лице множественного
числа при отсутствии подлежащего («говорят»), местоимением 1-го
лица множественного числа («мы говорим»), безличным оборотом
(«надоедает говорить»), глаголом 2-го лица единственного числа в
обобщенном значении («говоришь, говоришь») и некоторыми
другими способами в зависимости от конкретного контекста.
Второй тип расхождений иллюстрируется примерами
использования в переводах категории русского вида, причастных форм,
более разнообразных в русском языке, чем в языках романских и гер-
37

В.Н.Комиссаров
манских, а также уменьшительных суффиксов и суффиксов
субъективной оценки, столь распространенных в русском языке. Каждой
проблеме уделяется не более 3—4 страниц, и скорее можно говорить
лишь о заявке на ее решение.
Несколько больше места отводится третьему типу расхождений.
Здесь приводятся примеры варьирования порядка слов и выбора
между синонимичными синтаксическими структурами с учетом
особенностей конкретного контекста. В итоге в качестве обобщения
формулируются очень тривиальные выводы о том, что выбор
грамматических средств в переводе определяется содержанием подлинника и
требованиями языка, на который делается перевод, и что при этом надо
учитывать систему языковых средств, а не отдельные элементы,
которые могут даже оказаться непереводимыми. В целом глава,
посвященная языковым поискам в переводе, соответствует своему названию. В
ней хорошо показана сложность этих поисков, зависимость этой
сложности от соотношения двух языков и от многих контекстуальных
факторов. Вместе с тем автору часто не удается переход от отдельных
примеров к содержательным обобщениям. Отчасти это можно объяснить
недостаточной лингвистичностью, на что указывали некоторые
критики трудов A.B. Федорова.
Достаточно подробно разбирается в заключительной главе книги
вопрос об особенностях перевода материалов, принадлежащих к
различным жанрам. A.B. Федоров выделяет три основных жанровых
разновидностей перевода. К первой разновидности относятся переводы
газетно-информационных, документальных и специальных научных
текстов, в которых ведущую роль играет правильная передача
терминологии. Ей противостоит перевод художественной литературы, где
на первый план выходит задача воспроизвести художественную
образность оригинала. И, наконец, третью разновидность составляют
переводы общественно-политической литературы, публицистики и
ораторской речи, которые, по мнению автора, занимают промежуточное
положение между двумя первыми разновидностями, поскольку в них
важна и терминология, и образность.
Соответственно этой классификации глава делится натри
раздела. В первом разделе рассматриваются особенности перевода
текстов первой разновидности. Среди особенностей
газетно-информационных, документальных и специальных научных текстов,
создающих переводческие трудности, отмечаются, наряду с насыщенностью
38

Труды А.В.Федорова по теории перевода
терминологией, большое число фразеологических комплексов,
названий учреждений, организаций и пр., собственных имен и т.п.
языковых средств, а также большое разнообразие текстов этого типа. В
грамматическом плане эта категория текстов характеризуется
ориентацией на книжную речь, преобладанием полносоставных предложений,
наличием логического параллелизма и пр.
Во втором разделе выделяются некоторые особенности
перевода общественно-политической литературы, публицистики и
ораторской речи. Как уже отмечалось, этот тип текстов сочетает в себе
черты научной речи и черты языка художественной литературы, что
проявляется как в области лексики, так и в области грамматики. И
здесь речь идет, главным образом, о языковых особенностях текстов
данного типа, а собственно переводческие проблемы упоминаются
лишь мимоходом при разборе конкретных примеров перевода.
По иному построен третий раздел, посвященный
особенностям перевода художественной литературы. A.B. Федоров считает,
что в отличие от двух предыдущих типов текстов, где языковая
форма выполняет второстепенную функцию оформления
содержания, в художественной литературе язык служит первоосновой
художественного образа и поэтому полноценная передача языковых
особенностей оригинала здесь исключительно важна. Как
следствие в этом разделе изложение ведется не по жанровым
разновидностям переводимого материала, а по основным вопросам
художественного перевода, что усиливает собственно переводческий
характер раздела.
Прежде всего, анализируется возможность передачи того, что
A.B. Федоров называет «лексической окраской» слова, имея в виду
принадлежность слова к стилистически маркированным пластам
словарного состава: архаизмам, диалектизмам, заимствованиям из
иностранных языков. На примерах опубликованных переводов
описываются способы перевода подобных лексических единиц
(замены элементов территориального диалекта элементами
просторечия, опущение или сохранение иноязычных элементов,
выборочное использование архаизмов, недопущение стилистически
несовместимых элементов). Аналогичным образом раскрываются
проблемы передачи образного значения слова и стилистической роли
игры слов. Затрагиваются также вопросы использования
морфологических средств при переводе, сохранения синтаксического
39

В.Н.Комиссаров
рисунка текста и необходимости избегать стихотворного размера в
прозе.
Особое внимание A.B. Федоров уделяет проблеме
сохранения национального своеобразия подлинника. Он подчеркивает, что
национальная окраска художественного образа обусловлена как его
содержанием, так и теми языковыми категориями, которые
являются основой образа. Национальная окраска выражается более или
менее ярко или в образах, непосредственно отражающих
материальную обстановку и социальные условия жизни народа, или в
насыщенности идиоматикой (в широком смысле слова). Передача
национальной окраски в переводе не может быть достигнута
применением какого-то особого переводческого приема, она зависит,
с одной стороны, от верности в передаче художественных образов,
связанной с вещественным смыслом слов и их грамматическим
оформлением, а, с другой стороны, от характера средств
общенационального языка, применяемых в переводе и не имеющих
специфически местной окраски.
Аналогичный подход рекомендует A.B. Федоров и при передаче
исторического колорита художественного произведения. И здесь
переводчик почти не прибегает к архаизмам, но тщательно избегает
«неологизмов».
Говоря о передаче в переводе индивидуально-авторского
своеобразия оригинала, A.B. Федоров доказывает на примерах переводов
различных эпох существование четырех типов соотношения между
подлинником и формой его передачи: 1) сглаживание, обезличивание
в угоду неверно понятым нормам языка перевода и вкусам
определенного литературного направления, 2) попытка формалистически
точного воспроизведения отдельных элементов подлинника вопреки
требованиям языка, на который делается перевод, 3) искажение
индивидуального своеобразия подлинника в результате произвольной
замены одних особенностей другими, 4) полноценная передача
индивидуального своеобразия подлинника с учетом его существенных
особенностей и требования языка перевода.
В заключение A.B. Федоров еще раз подчеркивает, что
выявляемые теорией перевода закономерности, как общего, так и частного
порядка, не означают возможности стандартных практических решений,
особенно в области перевода художественной литературы и
значительной части литературы общественно-политической. Подобные заявле-
40

Труды Л. В. Федорова по теории перевода
ния, которые характерны для более поздних изданий книги,
показывают, что ее автора больше беспокоят обвинения в ограничении
свободы творчества переводчика, чем критические замечания о
недостаточной лингвистичности его теории.
Подводя итоги этому краткому обзору теоретического
вклада A.B. Федорова в развитие лингвистического переводоведения в
России, можно отметить, что этот вклад весьма значителен и его
автор занимает почетное место в истории отечественной науки о
переводе. Некоторая фрагментарность и неконкретность в
трактовке ряда переводческих проблем в работе A.B. Федорова
обусловлены слабой разработкой лингвистической проблематики перевода
во время формирования его концепции, а также весьма
ограниченным использованием методов лингвистического анализа,
попыткой одновременно стоять на лингвистических и
литературоведческих позициях. Однако, как мы уже указывали, его труды сыграли
важную роль в становлении лингвистической теории в нашей
стране. Они вызвали широкое обсуждение такого подхода к переводу,
побудили многих отечественных лингвистов включить
переводческую проблематику в сферу своих интересов. Многие вопросы,
поднятые A.B. Федоровым, получили дальнейшее развитие в работах
других исследователей и послужили основой для разработки
современной теории перевода.

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПЕРЕВОДА
И.И. РЕВЗИНАИ В.Ю. РОЗЕНЦВЕЙГА
Заметной вехой в развитии отечественного переводоведения
явилась книга Исаака Иосифовича Ревзина и Виктора Юльевича Ро-
зенцвейга «Основы общего и машинного перевода», опубликованная
в 1964 г. Как видно из ее названия, понятие «общий перевод» авторы
противопоставляют переводу машинному и используют для
обозначения перевода, выполняемого человеком. Книга предназначалась в
качестве учебного пособия для студентов институтов и факультетов
иностранных языков. Однако как это нередко бывает при
становлении новой научной дисциплины, многие работы по лингвистической
теории перевода, используемые как учебные пособия, носят
исследовательский характер, содержат новаторские теоретические концепции.
В книге И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга впервые сделана
попытка подойти к описанию перевода с последовательно
лингвистических позиций, используя популярные в этот период концепции
структурного языкознания. Серьезное влияние на трактовку
переводческих проблем в этой работе оказали исследования в области
машинного перевода, на который в 60-е годы возлагались большие надежды.
Предполагалось, что именно машинный перевод открывает путь для
объективного изучения языковых процессов, имеющих место в
переводе, позволяет использовать в теории перевода эксперимент. Более
того, авторы видят в машинном переводе первый шаг к объективному
эксперименту вообще в языкознании. А в теории перевода машинный
перевод предполагает те или иные гипотезы о процессе перевода,
которые в дальнейшем проверяются путем моделирования процесса пе-
42

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
ревода в машине. При такой постановке вопроса машинный перевод
играет не только практическую роль, но и открывает новые
возможности для научного изучения процесса перевода, что, в свою очередь,
должно обогатить и практическую реализацию самого машинного
перевода.
Авторы книги отмечают, что традиционно теоретические
рассуждения о переводе, в основном, касались эстетических проблем
художественного перевода. Переводы художественных текстов
занимали ведущее место в переводческой деятельности, и осознавалась
потребность в обобщении принципов этого вида перевода. В то же время
переводы нехудожественных, в первую очередь, научных текстов были,
как правило, весьма низкого качества, и изучение вопросов,
связанных с такими переводами, считалось делом малозначительным, тем
более что в течение длительного времени серьезные научные работы
писались по латыни и не нуждались в переводе. Положение
изменилось лишь в XX веке, когда огромное значение приобрел перевод
научно-технических, деловых, военных и тому подобных
нехудожественных текстов, перевод, как письменной речи, так и устной. Масштабы
переводческой деятельности неизмеримо возросли, и перевод стал
рассматриваться не как литературное творчество, а как определенное
ремесло, нуждающееся в специальных орудиях труда. Тем не менее, в
настоящее время переводится очень небольшая доля
научно-технической литературы, которая выпускается на разных языках мира. В связи
с этим и возникла идея механизации переводческого процесса. А
изменение места перевода в современном мире, а также внутренние
потребности самой лингвистики привели к тому, что теоретики начали
все более интересоваться конкретными проблемами языковых
соответствий и другими чисто лингвистическими аспектами перевода. В
этой связи авторы книги отмечают попытки систематического
изложения лингвистического подхода к переводу в статье Я.И. Рецкера «О
закономерных соответствиях при переводе на родной язык» (1950 г.) и
особенно в книге A.B. Федорова «Введение в теорию перевода» (1953
г.). Вместе с тем они указывают на непоследовательность концепции
перевода, изложенной в книге A.B. Федорова. Утверждая
необходимость сугубо лингвистической теории, он в то же время оперирует
литературоведческими понятиями, рассматривает перевод как результат
творческого процесса, говорит о неразрывном единстве содержания и
формы, о передаче национального и художественно-стилевого свое-
43

В.Н.Комиссаров
образия подлинника, о воссоздании образа и т.п. Наряду с этими
категориями он рассматривает такие сугубо лингвистические явления,
как передачу рода, вида и т.п. По мнению И.И. Ревзинаи В.Ю. Розен-
цвейга, при такой двойственности трудно достигнуть теоретической
цельности. Со своей стороны они намерены оставаться на
последовательно лингвистической позиции и попытаться переформулировать в
строго лингвистических терминах некоторые традиционные понятия
теории перевода, включив их в свою концепцию наряду с новыми
понятиями.
В соответствии с этими установками авторы книги в начале
изложения формулируют ряд принципов, которые, по их мнению,
должны лежать в основе лингвистической теории перевода.
Прежде всего, в качестве объекта такой теории предлагается
считать процесс перевода, то есть переход от одной системы знаков к
другой. Такой подход противопоставляется традиционным работам о
переводе, где теория перевода строилась как дисциплина нормативная,
главные цели которой были установление результата процесса
перевода и выработка критериев оценки качества перевода.
И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейгутверждают, что наука,
стремящаяся описать перевод как процесс, должна быть не нормативной, а
теоретической и описывать не то, что должно быть, а то, что заложено
в самой природе явления. Именно этого требует лингвистический
подход к переводу, поскольку современное языкознание — это, главным
образом, дескриптивная наука, стремящаяся описывать язык, как он
функционирует в действительности, а не устанавливать нормы
употребления речи. Нормативные предписания могут формулироваться
только на основе предварительного теоретического описания.
Авторы считают, что подход к переводу с позиций
структурного анализа позволяет обнаружить общие закономерности,
свойственные всем видам перевода, подобно тому, как методы
структурного анализа применимы к анализу любого речевого
материала. Такой подход упрощает процесс перевода, но такое упрощение
необходимо для научного познания явления перевода.
Отстаивая принципы лингвистического описания перевода,
И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг критикуют традиционные
определения перевода за отсутствие четких критериев. Воспроизводя
известное определение перевода, предложенное A.B. Федоровым:
«перевести - значит выразить точно и полно средствами одного языка то, что
44

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
уже выражено средствами другого языка в неразрывном единстве
содержания и формы», они указывают, что в нем содержится ряд
понятий, не получающих определения: «выразить точно и полно», «язык»,
«единство содержания и формы». Со своей стороны, И.И. Ревзин и
В.Ю. Розенцвейг стараются выявить круг исходных понятий, из
которых можно будет вывести все основные понятия теории перевода.
Определив перевод как «определенное преобразование сообщения»,
они рассматривают пути осуществления такого преобразования,
принципиальную возможность преобразования (проблему переводимости),
этапы преобразования. Процесс перевода описывается как
восприятие переводчиком сообщения, передаваемого его отправителем на
исходном языке (ИЯ) и построение переводчиком сообщения на языке
перевода (ПЯ), которое и воспринимается адресатом или
получателем информации. При этом предлагается различать два
принципиально разных пути реализации этого процесса. Первый путь, который
авторы именуют «интерпретацией», выглядит так: переводчик
воспринимает некоторую речевую последовательность, устанавливает
соответствие между ней и отрезком действительности (ситуацией), о
котором она сообщает, рассматривает эту ситуацию, а затем,
абстрагируясь от переданного ему сообщения, и только имея в виду данную
ситуацию, строит новое сообщение о ней на ПЯ. Процесс перевода,
осуществляемый по второму пути, предлагается именовать собственно
«переводом». В этом случае переводчик, получив сообщение на ИЯ,
переходит не к ситуации, а к системе соответствий между ИЯ и ПЯ
(представляющей своеобразный язык- посредник), и затем
формирует на ее основе сообщение на ПЯ. Таким образом, здесь переход от
одной системы языка к другой осуществляется без непосредственного
обращения к действительности, а по заранее установленной системе
соответствий между языками. Конечно, при установлении таких
соответствий учитывались те ситуации, которые отражаются
соотносительными категориями в двух языках, но это происходило ранее, до
самого процесса перевода.
Разделение процесса перевода на «интерпретацию» и
«перевод» имеет принципиальное значение для авторов этой концепции.
Оно позволяет теоретически обосновать возможности и границы
машинного перевода в отличие от перевода, выполняемого
человеком. Понятно, что машина может осуществлять лишь
собственно перевод, не обращаясь к ситуации. При этом И.И. Ревзин и В.Ю.
45

В.Н.Комиссаров
Розенцвейг весьма оптимистически относились к перспективам
машинного перевода, полагая, что последующие исследования
дадут возможность сократить необходимость интерпретации,
расширяя область соответствий, которые можно заложить в программу
машины.
Затем авторы задаются вопросом о том, что остается
неизменным в процессе перевода, его инвариант. Они считают необходимым
различать сообщение (символ), референт сообщения и смысл
сообщения. При интерпретации соответствие устанавливается через
референта, а при переводе, где референт вообще не участвует в
процессе преобразования, обеспечивается инвариантность смысла. При этом
под смыслом предлагается понимать совокупность элементарных
семантических единиц в выражении. Из таких единиц и состоит язык-
посредник. Таким образом, инвариантность смысла трактуется не как
какая-то абсолютная категория, а как инвариантность к
построенному языку-посреднику.
Переходя к рассмотрению проблемы переводимости, И.И. Рев-
зин и В.Ю. Розенцвейг полемизируют с известной гипотезой
Сепира—Уорфа. Они указывают, что эта гипотеза преувеличивает роль
различий в системах категорий разных языков. Поскольку при переводе
необходимо обеспечить инвариант смысла, проблема переводимости
может касаться лишь семантически полных категорий, таких как
число существительных, время глаголов, лексические категории и т.п.
Семантически пустые категории (род существительных, род и число
глаголов и пр.) несут лишь внутрилингвистическую информацию, и нет
надобности воспроизводить их в переводе. Полные категории
вызывают трудности при переводе лишь тогда, когда они по-разному
членят действительность, вследствие чего одна и та же ситуация может
быть описана в разных языках с применением разных категорий,
имеющих неодинаковый смысл. В этих случаях сохранение инварианта
смысла может оказаться невозможным. ( Ср. соотношение
английского «you» и русских «ты» и «вы»). Однако подобные различия могут
нейтрализоваться контекстом, а, главное, случаи «непереводимости»
относятся только к одному из видов реализации процесса перевода —
собственно переводу. Что касается другого вида — интерпретации —
то, по мнению И.И. Ревзинаи В.Ю. Розенцвейга,
«неинтерпретируемости» принципиально не существует и инвариант на референтном
уровне всегда может быть сохранен.
46

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
Большая часть книги посвящена описанию самого процесса
перевода. Прежде всего, авторы выделяют два этапа этого процесса: этап
анализа и этап синтеза. На этапе анализа переводчик выделяет
элементы сообщения на ИЯ и ставит их в соответствие с категориями ИЯ
и далее с категориями языка-посредника. Этот процесс соответствует
пониманию некоторого текста на некотором языке. На втором
этапе — синтеза — переводчик должен из заданного набора категорий
языка- посредника перейти к ПЯ и сконструировать на ПЯ некоторое
сообщение. Этот процесс соответствует говорению на некотором языке.
И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг полагают, что исходным при
описании акта коммуникации с участием перевода должно быть
рассмотрение синтеза, то есть порождения сообщения, а анализ (распознавание
единиц сообщения) может быть описан как процесс обратный по
отношению к синтезу.
Опираясь на основные положения порождающей грамматики
Н. Хомского и классификацию грамматических трансформаций,
предложенную Л. Теньером, авторы предлагают использовать понятие
трансформации для описания процесса перевода, дополняя эту
процедуру описанием отношений между семантикой лексических единиц
оригинала и перевода на основе выделения семантических
дифференциальных признаков («сем»). Так, русское «дать» включает в себе два
таких признака: «каузировать» и «иметь», «дарить» = «дать» +
«безвозмездность», «продать» = «дать» + «в обмен на деньги» и т.д. Подобный
процесс порождения лексических единиц предлагается именовать
«модуляция». Отношениями модуляции могут быть связаны и
эквивалентные единицы оригинала и перевода. Особо выделяется перевод
терминов как слов, не допускающих модуляцию и переводимых
абсолютными синонимами. Отмечаются также случаи тождественной
модуляции, при которой порождаются стилистические синонимы (от
слова «дарить» могут быть порождены не только слово «завещать», но и
лексема «оставить в наследство»), а также случаи идеографических
синонимов, отличающихся количеством элементарных значений
(«присвоить» и «купить» отличаются одним элементарным
значением — «фактом оплаты»). Подобные отношения характерны и для так
называемых «переводческих синонимов».
И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг предлагают свое определение
понятия «единица перевода». Они полагают, что выделение единиц
перевода является одной из основных задач этапа анализа при пере-
47

В.Н.Комиссаров
воде. Понимание текста оригинала переводчиком заключается в том,
что он устанавливает соответствие между некоторыми отрезками
текста и элементами языка-посредника, а также синтаксические
отношения между этими отрезками. Такие отрезки и предлагается
называть единицами перевода. Поскольку при сопоставлении с языком-
посредником выделяются смысловые единицы, из которых состоит
ИЯ, и язык-посредник отражает соотношение единиц ИЯ и ПЯ, то
развернутое определение единицы перевода принимает следующий
вид: «Единицей перевода называется минимальный отрезок текста ИЯ,
соответствующий такому набору элементарных смыслов в
языке-посреднике, который может быть поставлен в свою очередь в
соответствие с некоторым отрезком текста ПЯ». Таким образом, единицей
перевода может быть и слово, и группа слов, и отдельная морфема
(например, выражающая значение модальности). Представление текста
в виде последовательности единиц предлагается именовать
сегментацией текста ИЯ.
Затем авторы переходят к описанию типов реализации
процесса перевода. При этом они используют такие традиционные понятия,
как «буквальный», «адекватный», «вольный» перевод, стремясь дать
этим понятиям точные определения и обозначить с их помощью
различные способы перевода.
Прежде всего, устанавливается, что между единицами ИЯ и ПЯ,
соотнесенными друг с другом через язык-посредник, могут
существовать два типа соответствий: полные и неполные. При полном
соответствии у единиц двух языков совпадают наборы элементарных
смысловых единиц, история порождения соответствующего отрезка текста
(тип трансформации и модуляции) и стилистическая характеристика.
Понятно, что в этом случае единицы ИЯ всегда переводятся одними и
теми же единицами ПЯ. По подсчетам авторов в
общественно-политических текстах на международные темы около 40% полнозначных
русских слов имеют полные соответствия в переводах на
французский, английский и немецкий языки.
При неполном соответствии единицы ИЯ и ПЯ могут
различаться по одной, двум или всем трем указанным характеристикам. При этом
расхождение в наборе элементарных смысловых единиц может
касаться лишь дополнительных смыслов при сохранении инварианта
наиболее важных, составляющих основное значение слова. Такое
основное значение может быть заранее задано самой структурой языка-по-
48

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
средника (и тогда может осуществляться собственно перевод) или
выводиться из ситуации (при интерпретации). Можно заметить, что в
этой части изложения авторы впадают в тот же грех, за который они
справедливо критиковали A.B. Федорова: использование
неопределяемых терминов. Что такое «наиболее важное значение» или
«дополнительные смыслы». Как может «основное значение слова» в языке
зависеть от соотношения со словами другого языка. Все эти понятия
явно требуют объяснения.
Исходя из различных типов соответствий, И.И. Ревзин и
В.Ю. Розенцвейг строят определения процессов перевода в разных
условиях. Отношения между ИЯ и ПЯ представляются в виде двух
пересекающихся окружностей, общая часть которых включает единицы ИЯ
и ПЯ, между которыми существует прямое (полное) соответствие. При
этом возможны два основных типа перевода.
В первом случае соотносимые единицы ИЯ и ПЯ входят в
общую часть двух языков, и переход от одной из них к другой является
простым перекодированием. Такой переход предлагается называть
интерлинеарным, частным случаем которого будет дословный
перевод (когда единицей перевода является слово).
Во втором случае элемент ИЯ не входит в общую часть двух
языков. Здесь возможно несколько разных подтипов;
а) процесс перевода осуществляется так, как будто элемент
входит в общую часть двух языков, и устанавливается прямое соответствие
с каким-то элементом ПЯ, расширяющее систему ПЯ. Такой перевод
предлагается называть буквальным;
б) процесс перевода осуществляется так, что элемент ИЯ
заменяется другим элементом ИЯ, входящим в общую часть, в отношении
которого и устанавливается соответствие с элементом ПЯ. Такой
перевод предлагается называть упрощающим. При этом элемент ПЯ
выбирается необязательно из общей части;
в) процесс перевода происходит вначале при прямом
соответствии или как в (б), но потом в ПЯ производится модуляция или
трансформация таким образом, чтобы из всех отрезков текста ПЯ,
имеющих тот же смысл, выбрать наиболее соответствующий исходной
единице перевода. Такой перевод предлагается называть точным;
г) особым случаем точного перевода является такой перевод, при
котором выбор соответствия производится с сохранением
стилистической характеристики и с учетом законов сцепления в ПЯ между этим
49

В.Н.Комиссаров
отрезком и его окружением (контекстом в ПЯ). Такой перевод будет
называться адекватным. Отсюда следует, что всякий адекватный
перевод является вместе с тем переводом точным, но не наоборот.
И. И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг подробно рассматривают
каждый из указанных видов перевода, иллюстрируя их примерами
переводов с различных европейских языков. Так, при анализе
интерлинеарного перевода описывается использование в переводе
заимствования и калькирования, отмечается роль интернациона-
лизмов и «ложных друзей переводчика». Механизм буквального
перевода раскрывается путем сопоставления различий в
категориях ИЯ и ПЯ, побуждающих переводчика игнорировать
дифференциальные признаки в ПЯ, отсутствующие в ИЯ, или, напротив,
переносить в ПЯ несвойственные ему признаки. Таковы ошибки,
возникающие при переводе русских условных придаточных
предложений или притяжательных местоимений.
Упрощающий, точный и адекватный переводы
характеризуются наличием в процессе перевода как этапа собственно перевода, так
и различных (предварительных или последующих) модуляций и
трансформаций. Что касается упрощающего перевода, то важно отметить,
что общая часть ИЯ и ПЯ и ядро каждого из языков (с точки зрения
трансформации) достаточно близки, что и обеспечивает возможность
достижения этого вида перевода путем трансформирования исходной
структуры в ядерную. При точном переводе эта процедура
дополняется трансформацией в ПЯ в обратном порядке, то есть от ядерной
структуры к терминальной. Поскольку из одной ядерной структуры можно
произвести множество терминальных с одинаковым набором
элементарных смысловых элементов, то каждой фразе оригинала будет
соответствовать некоторое множество фраз перевода. Точный перевод в
принципе вариативен. При этом число вариантов перевода зависит от
характера переводимого текста. Меньше всего вариантов на фразу
текста обнаруживается в деловых текстах, гораздо больше в
общественно-политических и максимальное число в текстах художественных.
Выбор между возможными вариантами - задача переводчика при
достижении адекватного перевода. Выбор варианта определяется
прообразом фразы в ИЯ, поскольку он должен сохранить, по крайней мере,
общее значение и набор стилистических характеристик, и
окружающими ее фразами в ПЯ, поскольку выбранная фраза должна не
противоречить правилам сцепления в ПЯ. Определение адекватного пере-
50

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
вода также допускает некоторое множество вариантов, хотя и не столь
большое, как в переводе точном. В книге приводится много
конкретных примеров использования разных видов перевода в переводческой
практике.
Описание особенностей процесса перевода И.И. Ревзин и В.Ю.
Розенцвейг завершают рассмотрением влияния на этот процесс
различных функций языка и различий между письменным и устным
переводом. Классификация типов перевода предполагала
инвариантность основного значения сообщения, то есть реализацию
коммуникативной функции языка. Но язык может выполнять и иные
функции, что отражается на значимости отдельных семантических,
синтаксических и стилистических признаков, которые должны
сохраняться при переводе. На этом основании авторы предлагают объединить
классификацию по типу реализации процесса перевода с
классификацией по функции языка, например, адекватно-деловой (установка
на действительность), адекватно-публицистический (установка на
адресата), адекватно-художественный (установка на текст отправителя
и адресата). Аналогичным образом классифицируются и другие типы
перевода, при чем некоторые из них ограничены определенными
функциями. Так, интерлинеарный перевод не применим при установке
на публицистическую и художественную речь, а точный перевод
используется исключительно при установке на действительность
(деловая речь). Кроме того, к выделенным ранее типам реализации
перевода авторы добавляют « вольный перевод», который подразделяется на
вольно-публицистический и вольно-художественный.
Говоря о различии письменного и устного перевода, И.И.
Ревзин и В.Ю. Розенцвейг указывают, что здесь существенна не форма, в
которой осуществляется перевод, а время, в течение которого
сообщение может сохраниться. Предлагается называть письменным
переводом такой процесс, при котором объем памяти практически не
ограничен, то есть могут фиксироваться сколь угодно длинные отрезки
текста. Напротив, устный перевод - это процесс, при котором
одновременно может запоминаться лишь ограниченное число единиц (не
превышающее объем быстродействующей памяти человека).
Заключительная глава книги посвящена проблемам анализа и
синтеза в процессе перевода. Авторы пытаются разработать
формальную процедуру последовательных шагов, которые могли бы
обеспечивать желаемый результат. Они рассматривают возможности созда-
51

В.Н.Комиссаров
ния такой процедуры, как для выбора словарного соответствия, так и
для анализа и синтеза синтаксических структур. Предполагается, что
предлагаемые методы применимы как в машинном переводе, так и в
«общем», то есть в переводе, выполняемом человеком. Однако
фактически рассматриваемые процедуры формализуются, прежде всего, для
того, чтобы они могли быть использованы при составлении
программы машинного перевода. С этой же целью в главе широко цитируются
различные формальные процедуры, разработанные другими
лингвистами, занимающимися вопросами машинного перевода. В тоже
время обнаруживается, что чем более успешно поддается формализации
определенный элемент переводческого процесса, тем менее
предлагаемая процедура может быть практически использована
переводчиком - человеком. Сами достоинства формальной процедуры,
разделение сложных действий на элементарные операции, использование
условных обозначений, различных индексов и формул становятся
недостатками, когда их пытаются применить переводчики. Для человека
такие процедуры оказываются либо слишком сложными, либо,
напротив, слишком элементарными, содержащими ненужную информацию
или излишние операции. Хотя некоторые рекомендации,
предлагаемые И. И. Ревзиным и В.Ю. Розенцвейгом для осуществления анализа
и синтеза в процессе перевода, могут быть полезны и переводчику —
человеку, в целом, различие между машинным и «общим» переводом
выявляется достаточно четко.
После этого краткого обзора основных положений концепции
И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга можно оценить их вклад в развитие
лингвистической теории перевода.
Работа И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга отражает
определенный этап в становлении этой теории. В ней отразилось стремление к
поискам объективных методов анализа перевода, попытки создать
последовательно лингвистическую теорию перевода, используя
методы и идеи современного языкознания. Во многих отношениях эта
работа была несомненно новаторской. Некоторые положения,
выдвинутые авторами книги, не нашли отражения в более поздних работах
по переводоведению, но общая лингвистическая направленность их
концепции оказала большое влияние на многих отечественных
исследователей перевода. Правда, в более поздних работах теоретики
перевода отказались от основных положений структурной лингвистики и
широко использовали данные новых лингвистических дисциплин, за-
52

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
нимающихся изучением содержательной стороны языковых единиц
и речевых высказываний, но терминологическая строгость,
последовательность и обилие фактического материала, обеспечивающего
доказательность выдвигаемых положений, стало общим правилом для
научных работ в этой области.
Полностью воспринято современным переводоведением
утверждение И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга, что наука о переводе
должна быть не нормативной, а теоретической. Теперь общепризнано, что
теория перевода не должна выдвигать какие-то априорные
требования к переводу или к переводчику, быть прескриптивной,
устанавливать нормы, обязательного характера. В исследованиях перевода
преобладает дескриптивный подход, основанный на изучении
наблюдаемых фактов реальных переводческих актов, а любые рекомендации
формулируются в результате предварительного описания того, что
действительно происходит в процессе перевода. Широко применяется и
метод теоретического анализа, использованный в книге И.И. Ревзина
и В.Ю. Розенцвейга, когда лингвистические концепции,
относящиеся к различным аспектам языка и речи, распространяются и на
феномен перевода.
Остается одной из центральных задач теории перевода изучение
собственно процесса перевода, то есть перехода от текста оригинала к
тексту перевода или, как предпочитали говорить И.И. Ревзин и В.Ю.
Розенцвейг, преобразования текста на одном языке в текст на другом
языке. Идея представить процесс перевода как преобразование
(трансформацию) оказалась весьма плодотворной и привела к разработке
операционного метода описания процесса перевода, при котором этот
процесс изображается как ряд переводческих (межъязыковых) трансформа-
ций. По-видимому, эта идея возникла у авторов книги независимо от
сходной концепции Ю. Найды, чья монография «К науке переводить»
была опубликована в том же 1964 году. Что касается их убеждения, что
процесс перевода составляет весь предмет теории перевода, то оно было
скорректировано, когда перевод стал рассматриваться как средство
межъязыковой и межкультурной коммуникации. При таком подходе в
предмет теории перевода включаются и процесс, и результат перевода, и
целый ряд факторов, оказывающих влияние на ход и результат этого вида
коммуникации. Многие исследователи считают необходимым еще
больше расширить предмет теории перевода, включив в него, наряду с
собственно переводом, другие виды языкового посредничества.
53

В.Н.Комиссаров
Серьезную дискуссию вызвало разграничение интерпретации и
собственно перевода. Критики указывали, что без обращения к
действительности невозможен никакой перевод, выполняемый
человеком, поскольку человек понимает речевые высказывания,
интерпретируя значения составляющих его единиц по отношению не только
друг к другу, но и к действительности. В простейшей английской
фразе «There is a table on the wall» человек интерпретирует слово «table» как
«таблица», а не как « стол», исходя из знания, что в действительности
столы на стены не вешают. Тем не менее, сама идея о том, что процесс
перевода может осуществляться путем обращения к ситуации, о
которой говорится в оригинале, и описания этой ситуации средствами
другого языка, получила всеобщее признание и легла в основу
ситуативной модели перевода.
Не вызывает сомнения и плодотворность рассмотрения
проблемы переводимости, избегающее крайностей: как утверждения, что в
переводе может быть передано все, что есть в оригинале, так и
преувеличения различий между языками, которые создают трудно
преодолимые трудности при переводе. В современном переводоведении
признается как отсутствие тождества между текстами оригинала и
перевода, так и принципиальная возможность осуществить с помощью
перевода полноценную межъязыковую коммуникацию. Получило
признание и выделение семантически пустых категорий, передача
которых в переводе ведет к неоправданному буквализму.
Одновременно с Ю. Найдой И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг
предложили использовать при описании процесса перевода
некоторые положения трансформационной грамматики. Применение
обратной трансформации в языке оригинала на этапе анализа и прямой
трансформации в языке перевода на этапе синтеза входит в процедуру
перевода, описываемую в теории перевода в рамках
трансформационной модели перевода. Если понятие языка-посредника, столь
важное для машинного перевода не получило признания в теории «
человеческого» перевода, то идея о существовании «общей части » в двух
языках (точнее, о смысловой близости ядерных структур при
возможном значительном различии структур терминальных) прочно вошла в
понятийный аппарат науки о переводе.
Не получили однозначной оценки в современном
переводоведении идеи авторов книги о важности выделения единицы перевода
и ее определение через язык-посредник. Некоторые исследователи во-
54

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
обще не видят смысла в использовании этого понятия, поскольку
очевидно, что единицей перевода может оказаться любая единица языка
и поэтому она не обладает основными признаками «единицы».
Другие указывают, что единицы перевода могут выделяться по разным
основаниям, и каждый тип таких единиц может использоваться при
описании разных сторон процесса перевода. И в этом случае понятие
языка-посредника, столь дорогое для И.И. Ревзина и В.Ю. Розенц-
вейга, не получило дальнейшего развития в теории «человеческого»
перевода.
В теоретическом плане интересна попытка дать соотносимые
определения буквального, упрощенного, точного и адекватного
перевода на основе единого положения о наличии в двух языках общей
части, состоящей из единиц, между которыми имеется полное
соответствие. Заслуживает внимание стремление авторов, вопреки
установившейся традиции, использовать все эти термины не как
оценочные, а для объективной характеристики соответствующих процедур.
До сих пор эта традиция продолжается во многих работах по теории
перевода, и, видимо, для этого существуют достаточно веские
основания. Критерии оценки качества перевода представляют большой
теоретический и практический интерес, и традиционно применяемые
термины оценки, хотя и недостаточно конкретны, но удобны в
качестве общей характеристики перевода. Наряду с ними могут
применяться и более детальные методы оценки, разработанные в современном
переводоведении.
Не получила до сих пор решения проблема
множественности переводов. В книге И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга мы
находим интересные наблюдения о вариативности точного и
адекватного перевода, которую они связывают как с объективными
факторами (возможность произвести из одной ядерной структуры
множество терминальных), так и с субъективными (выбор
переводчиком варианта перевода для достижения адекватности). Интересна
также попытка установить зависимость числа вариантов перевода
от характера переводимого текста. Утверждение, что меньше всего
вариантов возможно в деловых переводах, а больше всего — в
художественных, по-видимому, справедливо, но оно основывается на
общих соображениях, а не на конкретных исследованиях и
подсчетах. Такое же замечание можно сделать по поводу безусловно
плодотворной мысли о зависимости характера перевода не только
55

В.Н.Комиссаров
от коммуникативной функции, но и от других функций языка. И
здесь поставлена важная проблема, требующая дополнительного
изучения. Вместе с тем следует подчеркнуть, что богатый
фактический материал, приводимый в книге, дает хорошую основу для
последующих исследований.
Весьма плодотворными оказались положения книги,
раскрывающие различие между письменным и устным переводом. И.И. Рев-
зину и В.Ю. Розенцвейгу принадлежит заслуга выделить в качестве
основы такого различия время, в течение которого сохраняется
сообщение. Эта идея, с некоторыми изменениями, была воспринята
многими теоретиками перевода. При письменном переводе
существование текстов оригинала и перевода в фиксированной форме дает
возможность переводчику, с одной стороны, неоднократно возвращаться
к тексту оригинала, уточняя свою интерпретацию этого текста, а, с
другой стороны, редактировать свой перевод, вносить в него
необходимые изменения и коррективы. Эта особенность письменного
перевода определяет и ряд других отличий от перевода устного.
Переводчик письменный речи имеет возможность ознакомиться с
содержанием всего текста, который ему предстоит переводить, прибегать к
помощи словарей, справочников, консультаций специалистов, самому
устанавливать режим работы, определять характер рецептора, для
которого будет предназначаться его перевод. Отсутствие таких условий у
устного переводчика, его зависимость от темпа речи и особенностей
произношения оратора, невозможность пользоваться какими-либо
справочными материалами, большая нагрузка на память, постоянное
напряжение и т.п. - все это определяет необходимость, как
разработки теории устного перевода, так и специальной подготовки будущих
устных переводчиков. Если учесть, что традиционно теоретики
перевода занимались исключительно проблемами художественного (то есть
письменного) перевода, то обращение внимания на специфику
устного перевода несомненно является заслугой авторов книги. В
современном переводоведении исследования в области устного перевода
занимают достойное место.
В заключение отметим, что богатство идей и большой
фактический материал, содержащиеся в работе И.И. Ревзина и В.Ю.
Розенцвейга, представляют значительный вклад в развитие
лингвистической теории перевода. Несомненно, сказанное выше не
отражает всей значимости этого вклада. Несмотря на некоторую
56

Теоретическая концепция перевода И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга
односторонность трактовки переводческой проблематики,
обусловленную особой заинтересованностью авторов книги в
проблемах машинного перевода, их работа отражает важный этап в
истории отечественного переводоведения.

В.Г. ГАК: УРОВНИ ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ
И ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ
Хотя среди трудов выдающегося отечественного лингвиста
Владимира Григорьевича Гака нет монографий по теории перевода, его
вклад в развитие лингвистического переводоведения весьма
значителен. Во многих его работах по общему языкознанию и теории
французского языка перевод широко используется в качестве
лингвистического источника. Сопоставительный анализ французских и русских
подлинников и переводов в этих работах выявляет ряд
закономерностей перевода для этой пары языков. Ему принадлежат некоторые
важные идеи, подхваченные и развитые другими теоретиками и
занимающие центральное место во многих концепциях современного
переводоведения. Наиболее значительным вкладом в теорию и практику
перевода были положения об уровнях эквивалентности и логическом
исчислении трансформаций при переводе в области лексики и
грамматики, а также создание систематического учебника по переводу с
серьезным теоретическим введением.
Вышедший в 1962 году учебник под названием «Курс
перевода» (в соавторстве с Ю.И. Львин) выдержал семь изданий, затем
на его основе была издана книга «Теория и практика перевода» (в
соавторстве с Б.Б. Григорьевым). В теоретическом введении к
учебнику, написанном В.Г. Гаком, излагаются основные положения
теории перевода, имеющие непосредственный выход в практику.
Особый интерес представляет использование моделей языкового
58

В. Г. Гак: Уровни эквивалентности и переводческие трансформации
синтеза, описанных в ряде его работ, для выделения трех уровней
переводческой эквивалентности.
В.Г. Гак исходит из того, что переводчик имеет дело с
конкретными высказываниями, в которых слова и грамматические формы
выражают определенные понятия и связи, отражающие явления
действительности. Таким образом, общность эквивалентов, которыми
пользуется переводчик, может заключаться либо в подобии языковых форм,
либо в общности значений при формальном расхождении языковых
средств, либо в общности описываемой ситуации. Отсюда следует, что
имеются три модели перевода (формальная, смысловая, ситуативная)
и три соответственных уровня эквивалентности.
Существование трех уровней эквивалентности
демонстрируется на примерах переводов с французского языка на русский. При
формальной эквивалентности общие значения в двух языках выражаются
аналогичными языковыми формами. Например: «La delegation
française arrive aujourd'hui a Petersbourg. — Французская делегация
прибывает сегодня в Петербург». Здесь можно говорить о полном
подобии форм при подобии значения. Различие средств выражения
проявляется лишь в общих структурных различиях двух языков (наличие
артикля во французском языке при отсутствии падежных форм,
закрепленное место прилагательного при существительном и т.п.).
При смысловой эквивалентности одни и те же значения
выражаются в двух языках различными способами: «La delegation a quitté
Moscou par avion a destination de Paris — Делегация вылетела из
Москвы в Париж». Здесь сумма значений, составляющих общий смысл,
одинакова. Но способ движения выражается в русской фразе корнем
глагола, а во французской — существительным. А направление
движения («удаление») в русской фразе выражается префиксом, а во
французской — основой глагола.
И, наконец, ситуативная эквивалентность означает, что не
только языковые формы, но и выражаемые ими элементарные значения
различны в двух высказываниях, которые, однако, описывают одну и
ту же ситуацию. Например, одно и то же сообщение об отбытии
делегации может быть передано по-русски: «Французская делегация
вылетела на родину», а по-французски: La delegation française regagne Paris.
В русском высказывании обозначается удаление, способ
передвижения, место назначения, отмечается прошедшее время действия.
Французское высказывание указывает на возвращение, конкретизирует
59

В.Н.Комиссаров
место назначения, отмечает настоящее время действия. Но несмотря
на эти различия в конкретных значениях, в контексте оба
высказывания могут оказаться абсолютно эквивалентными, так как они
соотносятся с одной и той же ситуацией.
В.Г. Гак полагает, что переводчик стихийно стремится прибегать
к формальной эквивалентности. Различные факторы, однако,
заставляют отходить от формальных соответствий и прибегать к
установлению эквивалентов «по смыслу» или «по ситуации». Существование
уровней эквивалентности является общепризнанным в современном
переводоведении, хотя у разных авторов это понятие получает
неодинаковое определение и неодинаковую классификацию уровней. В.Г.
Гак не только предложил собственную трактовку уровней
эквивалентности, имеющую серьезную лингвистическую основу, он поставил
перед собой задачу, за которую не брался ни один теоретик перевода:
дать полное логическое исчисление переводческих эквивалентов. Одна
эта попытка уже выдвигает ее автора в число ведущих переводоведов
России.
По мнению В.Г. Гака, выбор варианта перевода (эквивалента)
осуществляется переводчиком интуитивно на основе его
представления о соотношения фактов языка и фактов действительности. Это
соотношение реализуется при переводе и обнаруживается в
преобразованиях средств выражения, свойственных одному языку в
эквивалентные средства другого языка (переводческих трансформациях).
Изучение таких преобразований дает возможность дополнить интуицию
переводчика научным анализом. До сих пор, однако, в учебниках и
теоретических работах по переводу упоминаются лишь немногие из
возможных трансформаций. Более полную классификацию можно
построить либо путем сопоставления текстов на одном языке с их
переводами, либо дедуктивным способом, исходя из общих соображений.
Этот второй путь и предлагает использовать автор идеи.
Прежде всего, отмечается, что переводческие трансформации
могут означать либо качественные, либо количественные изменения.
В первом случае исходный элемент заменяется в переводе элементом
с другими характеристиками. Во втором случае какой-то элемент
добавляется или опускается. Следует оговориться, что предлагаемая
процедура анализа не включает преобразования, которые вынуждаются
различиями структур двух языков и оказываются обязательными.
Подобные преобразования относятся к области грамматики, а не к пере-
60

В. Г. Гак: Уровни эквивалентности и переводческие трансформации
водческой практике. Напротив, преобразования, связанные с
особенностями одного из языков или особенностями авторского стиля,
представляют для теории перевода большой интерес, раскрывая причины
выбора переводчиком того или иного варианта перевода. Например:
«Сказал он, почесав рукой за ухом... — Dit-il en se grattant derrière
l'oreille». Мы видим, что в переводе отсутствует эквивалент слову
«рука», значение которого подразумевается во французском глаголе и
к тому же является избыточным (а чем еще можно чесать за ухом, если
не рукой). Или, например: «Les Canadiens sont très hygiéniques —
Канадцы очень чистоплотный народ». В русском варианте появляется
слово «народ», не несущее какой-либо новой информации. Но это не
значит, что его появление случайно или неоправданно. В каждом
языке можно обнаружить случаи, когда оказывается предпочтительной
избыточность или экономия средств. Так, в русском языке именное
сказуемое часто употребляется с родовым понятием, по отношению к
которому подлежащее является видовым.
Причины количественных трансформаций остаются
недостаточно исследованными, и В.Г. Гак сосредотачивает внимание на
теоретически возможных качественных преобразованиях. Он указывает, что они
могут быть исчислены на основе лексико-грамматических структур.
Исходя из того, что каждое слово в тексте обладает определенным
значением, морфологической формой и выполняет определенную
синтаксическую функцию, можно логически выделить пять основных видов
трансформаций.
1. Транспозиция (замена) грамматической категории (число,
время, наклонение и пр.).
2. Транспозиция части речи (грамматического класса).
3. Трансформация типа связи между высказываниями или их
частями.
4. Трансформация актантной структуры, когда слово меняет
свою синтаксическую функцию.
5. Трансформация семантики слова.
В каждом из этих пяти видов преобразований можно выделить
свои подтипы, формы которых могут быть логически исчислены и
представлены в виде матрицы. В.Г. Гак демонстрирует такую
возможность на конкретных примерах межъязыковых соотношений.
Замена грамматической категории. Если грамматическая
категория включает две противопоставленные формы, то в переводе мо-
61

В.Н.Комиссаров
гут быть использованы две симметричные формы и две
асимметричные с использованием трансформации. Так, при передаче категории
числа возможна замена единственного числа на множественное или
множественного на единственное, например: «dans l'intérêt de — в
интересах» или «ses amitiés — его друзья или его дружеские отношения».
Если в категории имеются три члена, то в переводе возможно
использование девяти соответствий: три прямых и шесть
трансформированных. Например, при передаче категорий времени
«настоящее-прошедшее»: «Tu es tout pâle de fatigue — Ты побледнела от усталости»;
«настоящее-будущее»: «Ah! Je vous escorte, dit Homais — Ну что же, я вас
провожу, — сказал Оме»; «будущее-настоящее»: «Arrête, ou je te sabre! —
Стой! Зарублю!»
Если категории в двух языках асимметричны (например,
четыре наклонения во французском языке и три в русском), картина
несколько усложняется, но и здесь можно обнаружить прямые и
трансформационные соответствия (при передаче наклонений — четыре
прямых и восемь транспонированных).
Аналогичная процедура позволяет исчислить
преобразования частей речи. Имя существительное может заменяться
глаголом, прилагательным, наречием или аффиксом. Глагол —
существительным, прилагательным, наречием, аффиксом и т.д. Итого при
переводе возможны пятнадцать различных замен частей речи.
Могут также использоваться в каждом из пятнадцати типов
аналитические и синтетические, а также супплетивные формы. Вот
несколько примеров. 1. «Он работает ночью — Il travaille la nuit»
(синтетическая форма). 2. «Ночной — de nuit» (аналитическая форма).
3. «Город посетил президент — La ville a reçu la visite du president»
(аналитическая форма с полувспомогательным глаголом). 4.
«Сказав это — A ces mots» (супплетивная форма).
Можно обнаружить четыре формы преобразований:
а) прямая транспозиция, когда одна часть речи заменяется
другой без изменения структуры всей фразы. «Le paysan répondit, calme et
têtu — Крестьянин отвечал спокойно и прямо.» Прилагательное во
французской фразе заменено наречием в русском переводе;
б) зависимая транспозиция, ставшая необходимой в результате
преобразования управляющего слова. «L'avocat jeta un regard craintive
du côté de la porte — Адвокат пугливо посмотрел на дверь.» В русской
фразе действие выражено глаголом, а во французской — аналитичес-
62

В. Г. Гак: Уровни эквивалентности и переводческие трансформации
кой формой, в центре которой стоит существительное, что и
вызывает необходимость замены наречия прилагательным;
в) перемена места в синтагме управляющего и управляемого
слова. «Apres trois jours de voyage — После трехдневного путешествия.»
Русский аналог французского управляющего члена синтагмы «три дня»
стал управляемым;
г) трансформация типа связи, т.е. замена гипотаксиса на
паратаксис или наоборот. «Il se souleva a demi sur son lit et vit son épouse
qui... — Приподнявшись немного на кровати, он увидел, что супруга
его...» Замена типа связи во французском переводе повлекла за собой
и замену деепричастия личной формой глагола. Приводятся семь
возможных вариантов таких замен.
Следующая группа преобразований включает изменения
синтаксической функции слова с сохранением его принадлежности к той
же части речи (актантные замены). Здесь можно выделить четыре
основных случая:
а) подлежащее в оригинале по своему лексическому значению
соответствует какому-либо второстепенному члену предложения в
переводе: прямому дополнению: «Il est entrée a l'université — Его приняли
в университет», косвенному дополнению: «Il a appris cette nouvelle de
N — Ему сообщил эту новость Н», обстоятельству образа действия:
«Cette clé n'ouvre pas la porte — Этим ключом эта дверь не
открывается», причины: «La surprise le fit sursaute = От неожиданности он
вздрогнул», места: «Le paquet contenai six livres — В пакете было шесть книг»,
времени: «Dimanche a vue une manifestation grandiose se déroulée a Paris —
В воскресенье в Париже прошла грандиозная демонстрация».
Возможна также замена подлежащего: «Les ouvriers ont vu leurs salaire
augmenter — Заработная плата рабочих повысилась»;
б) подлежащее в русском высказывании отсутствует во
французском, где оно лексически соответствует сказуемому: «Il pleut —
Дождь идет»;
в) подлежащее подсказывается контекстом. Обычно это лицо,
воспринимающее событие: «J'ai entendue une voix sourde lire quelque
chose dans la salle — Потом в зале послышался глухой голос, который
что-то читал»;
г) второстепенному члену предложения в оригинале
соответствует другой второстепенный член в переводе: «Il tapota le dos du
cocher — Он толкнул кучера в спину».
63

В.Н.Комиссаров
Большой теоретический и практический интерес представляет
исчисление возможных семантических преобразований. Эти
трансформации классифицируются на основе пяти типов логических
отношений между понятиями: тождества, контрадикторное™, подчинения,
внеположенности, перекрещивания.
A. Отношение тождества используется при выборе синонима:
Vous faisies la conversation avec César? — Qui, nous parlions. = Вы вели
беседу с Сезаром?—Да, мы разговаривали. В первой фразе можно было
бы употребить и синонимичный глагол «беседовать».
Б. Отношение контрадикторное™ лежит в основе использования
в переводе антонимов. Одна и та же ситуация может быть описана с
помощью положительного понятия или его антонимом в сочетании с
отрицанием: «ignorer — не знать», «s'abstenir de faire qch — не сделать»,
«empêcher — не дать возможности» и т.д. Например: «Pendent ses
absense... — Когда ее не было...»
B. Отношение подчинения означает замену гиперонима
гипонимом или наоборот. В первом случае происходит
конкретизация понятия (специализация) в переводе, а во втором —
генерализация. Специализация может быть идеографической (смысловой),
стилистической или экспрессивной. При идеографической
специализации слово с широким значением переводится более
конкретной единицей. Так, русскому слову «часы» соответствуют три
французских слова: horloge, pendule, montre. Аналогичным образом у
французского глагола «dormir» может быть в переводе одно из ряда
русских соответствий, уточняющих обозначаемое состояние
количественно или качественно: спать, поспать (немного), проспать
(долго), не доспать (недостаточно), выспаться (вволю),
отоспаться, заспаться (слишком долго) и т.п.
Стилистическая специализация означает возможность
перевести исходное слово одним из соответствий, принадлежащих к разным
функциональным стилям: техническому, поэтическому,
фамильярному и т.п. Например: marcher — идти (стилистически нейтральное) и
шествовать (поэтическое); les yeux — глаза (стилистически
нейтральное) и очи (поэтическое): corde — веревка (стилистически
нейтральное), канат (технический термин) и вервие (поэтическое).
Экспрессивная специализация подразумевает использование в
переводе слов с положительной или отрицательной коннотацией:
profit — прибыль (стилистически нейтральное) и барыш (стилистически
64

В. Г. Гак: Уровни эквивалентности и переводческие трансформации
негативное): jeter — бросить (стилистически нейтральное) и швырнуть
(более экспрессивно с негативным оттенком), entente — соглашение
(стилистически нейтральное), согласие (стилистически возвышенное)
и сговор (стилистически негативное) и т.п.
Специализация и генерализация могут вынуждаться
лексическими различиями в двух языках, но столь же часто они отражают
особенности построения высказывания, предпочтительные способы
обозначения объектов. Для французско-русских переводов наиболее
характерны два важных вида таких различий: при повторных
обозначениях и при обозначениях синтагматических.
При повторном обозначении французский язык часто
предлагает более общее слово, а русский — более конкретное. Например: «Abel
entend chanter une poul. Où diable est cet oiseau-la? — Вдруг Абель
услышал, как закудахтала курица. Где, черт возьми, эта курица?» Мы
видим, что для повторного обозначения во французском оригинале
использовано родовое понятие («птица» вместо «курица»), а в переводе
просто повторено то же слово.
Это различие между двумя языками касается не только
существительных. Та же тенденция наблюдается и у глаголов: «Он велел,
чтобы мы сели на подоконник, мы сели. — Il exigea que l'on s'assit sur le
rebord de la fenêtre. Nous obéimes». Вместо того чтобы повторять то же
слово, как это делает русский язык, французский язык предпочитает
использовать общее название действия (obéir, imiter) или его фазы
(continuer, reprendre). Это явление наблюдается часто в обмене
репликами, где по-русски повторяется глагол, а по-французски
используются более общие обороты (да, нет и т.п.): «Чай пить будете? - Буду, а
вы? — Vouz prendrez du thé? - Qui, et vous?»
Второй случай касается способа обозначения объекта в
синтагме. Во французском языке устраняется конкретная сема, если она уже
упоминалась в другой синтагме или в другом высказывании, а в
русском отдается предпочтение более конкретному слову. Так, по-русски
говорят «Кошка родила пятерых котят», а по-французски
предпочтительней не «chatons» или «petits chats», a более общее «La chatte a fait
cinq petits», поскольку сема «кошка» уже присутствует в
семантической структуре подлежащего. А вот еще один пример. «По краю озера
цвели желтые ирисы — Des iris jaunes borderaient le lac.»
По-французски предпочитают не говорить «des iris jaunes étaient en fleur», так как
если виден цвет, то значит, цветок цветет. И глагол во французском
65

В.Н.Комиссаров
высказывании выражает лишь пространственные отношения,
которые по-русски переданы предложным оборотом «по краю».
Г. Отношение внеположенности объединяет видовые
наименования, принадлежащие к одному и тому же родовому понятию, например,
названия «сосна, ель, кедр», объединяемые понятием «дерево». Может
показаться, что «ель» никогда не может быть эквивалентом «сосне», так
как эти слова обозначают разные реальные объекты. Однако
эквивалентность в переводе может устанавливаться на другом уровне, на уровне
ситуаций и коннотаций. И на этом уровне эквивалентности одно
понятие может заменить другое. В частности, это происходит при
персонификации, например, в известном стихотворении Виктора Гюго: «La
pouvre fleur disait au papillon céleste» «Ne fuis pas, vois comme nos destins
sont différents: je reste, tu t'en vas». Мы не можем дословно перевести на
русский язык «fleur» как «цветок», a «papillon» как «бабочка», поскольку
здесь важную роль играет род существительного. По-французски
«fleur» — женского рода и олицетворяет женщину, a «papillon» —
мужского рода и олицетворяет мужчину. Переводчик должен сохранить это
олицетворение, выбрав другой образ; «Шептала мотыльку застенчивая
роза. — О, милый мой». Бабочка заменяется названием другого
насекомого уже мужского рода (отношение соположения), а вместо «цветка»
появляется его гипоним (отношение включения). Название советского
кинофильма «Летят журавли» можно было бы перевести как «Quand
passent les grues», но это такой перевод звучит отрицательно или
двусмысленно. Поэтому при переводе было использовано название другой
птицы «Quand passent les cigognes». Между двумя названиями существует
отношение соположения.
Д. Отношение перекрещивания включает различные случаи и
часто применяется в переводческой практике. Сюда относятся и такие
явления, как метафора, метонимия, синекдоха и т.п.
Когда действие, выраженное глаголом в оригинале, передается в
переводе соответствующим отглагольным существительным, мы имеем
дело с транспозицией. Но если глагол при этом передается одним из его
актантов, то возникает отношение перекрещивания (метонимия).
Например: «Elle avait cru entendre des bûcherons. Il y a des bûcherons sur notre
droite, pas très loin d'ici — Ей послышался стук топора. Справа от нас
рубили лес». Акт рубки подразумевает наличие деятеля, каких-то
инструментов и т.п. И переводчик может и должен использовать этот тип
отношений при переводе. Вот еще один пример такого перевода. «Ils discutaient
66

В. Г. Гак: Уровни эквивалентности и переводческие трансформации
encore au sujet de l'étrange visite reçue la veille — Они все еще говорили о
странной посетительнице, которая явилась к ним накануне».
Нередко можно встретить в переводе и синекдоху. Например:
«Avec les larmes au coin des paupières — Со слезами на глазах». В данном
случае у переводчика был выбор между расширением значения
(переход от части к целому) и сужением (то есть противоположным
приемом). В примере рн избрал первый путь.
Рассмотренные примеры при всем разнообразии
демонстрируют выбор эквивалентов на уровне языковой системы, но нередко
бывает, что отношение перекрещивания возникает на уровне текста в
рамках определенной ситуации. Здесь можно отметить два случая,
которые обычно не упоминаются в работах по теории перевода. Во-
первых, это возможность обозначения объекта разными способами.
Например, человека можно назвать по его имени, по его профессии,
по социальному положению, национальности, по функции, которую
он выполняет в данный момент, по его отношениям с другими
людьми. При переводе способ обозначения может изменяться, так как в
каждом языке существуют свои правила использования таких
способов. Например, русский язык часто предпочитает называть человека
именем собственным там, где французский использует, главным
образом, название его профессии или указание на его отношения с
другими лицами (отец—сын, хозяин—слуга и т.п.): «Петр глянул в
сторону, куда указывал барин — La domestique tourna sa tête du côté que lui
indiqait son maitre».
При метонимии заменяться по смежности могут не только
отдельные объекты, но и ряды последовательных действий. Отдельное
событие может рассматриваться как серия таких действий. Опираясь
на экстралингвистические знания своих читателей, переводчик
может заменить в переводе одно действие другим без ущерба для общего
смысла высказывания. Например, чтобы начать писать, надо взять
ручку и снять ее колпачок. Но по-русски упоминание этого второго
действия оказывается излишним, поскольку первое действие уже
подразумевает наличие второго. И в следующем примере оно в переводе
опущено: «Il faut que je trouve cette idée, se dit-elle en dévissant son
stylo — Я должна найти эту идею — говорит она себе, беря ручку». Чтобы
зажечь спичку, ее надо чиркнуть о коробок, но в переводе может
упоминаться другой этап этого действия: «Я зажег спичку — Je frottai une
allumette». Возможно, переводчик хотел избежать тавтологии — allumer
67

В.Н.Комиссаров
une allumette. Аналогичным образом, чтобы закурить, надо взять
зажигалку, добыть огонь и зажечь сигарету. В следующем переводе
упоминается иной этап этих действий: «Он чиркнул своей зажигалкой.
Мы закурили -—На sorti son briquet, nous avons allumé une cigarette».
Заканчивая описание семантических преобразований при
переводе, В.Г. Гак отмечает, что все они укладываются в рамки общей
типологии переводческих трансформаций. А эти трансформации
составляют основу эквивалентности перевода и дают возможность
доказательно обосновывать наличие такой эквивалентности.
В заключение можно лишь повторить сказанное в начале. Уже
краткий обзор основных положений переводческой концепции В.Г.
Гака позволяет судить о значительности его вклада в развитие
лингвистической теории перевода. Его новаторские идеи легли в основу
многих теоретических концепций, разработанных отечественными пере-
водоведами. Как и следовало ожидать, обращение такого крупного
ученого-лингвиста к переводческой проблематике оказалось
исключительно плодотворным.

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА
В ТРУДАХ А.Д. ШВЕЙЦЕРА
Один из ведущих отечественных специалистов в области
социолингвистики Александр Давидович Швейцер много и плодотворно
занимался проблемами лингвистического переводоведения. Он автор
многочисленных статей и двух монографий по теории перевода:
«Перевод и лингвистика» (1973 г.) и «Теория перевода: статус, проблемы,
аспекты» (1988 г.). Первая из этих книг имеет подзаголовок «О газет-
но-информационном и военно-публицистическом переводе» и
значительное место в ней занимает рассмотрение особенностей
материалов газетно-информационного стиля и военной публицистики,
которые автор объединяет под рубрикой «Стилистические проблемы
перевода». Однако первая глава книги посвящена общелингвистическим
основам теории перевода и носит общетеоретический характер.
Рассмотрев различные модели, предложенные для описания
процесса перевода в работах Я.И. Рецкера, A.B. Федорова, Ю. Найды,
Дж. Кэтфорда и других известных переводоведов, А.Д. Швейцер
приходит к выводу, что эти модели и теории (теория закономерных соот-
69

В.Н.Комиссаров
ветствий, трансформационная, семантическая и ситуативная модели)
позволяют описать различные способы реализации процесса
перевода, но не предопределяют выбор того или иного конкретного способа.
Он ставит перед собой задачу показать, чем определяется этот выбор.
А.Д. Швейцер исходит из положения, что в процессе перевода
должно оставаться неизменным функциональное содержание
исходного сообщения, то есть его смысловая сторона, определяемая
коммуникативной установкой и функциональными характеристиками
переводимого высказывания. При этом среди функциональных
характеристик, классификация которых заимствуется у Р. Якобсона, в
высказывании выделяются функциональные доминанты, играющие в нем
главенствующую роль в соответствии с его жанром и целевой
установкой. А.Д. Швейцер полагает, что такое определение функциональной
эквивалентности перевода соответствует понятию динамической
эквивалентности Ю. Найды, поскольку реакция получателей, на
которую ориентируется Ю. Найда, должна соответствовать
коммуникативной установке отправителя. По его мнению, адекватным можно
считать лишь такой перевод, который отражает коммуникативную
установку отправителя. Остается неясным, является ли этот критерий не
только необходимым, но и достаточным.
Дальнейший анализ процесса перевода предлагается проводить
на основе выделения в тексте оригинала денотативных (предметных),
коннотативных (стилистических) и прагматических значений и
рассмотрения вопроса о том, в какой мере различные модели перевода
применимы для передачи каждого из указанных видов значений.
Соответственно, выделяются семантические, стилистические и
прагматические проблемы перевода.
В разделе «Семантические проблемы перевода»
рассматривается применение грамматических трансформаций, лексико-синтакси-
ческого перефразирования и ситуативной модели при передаче
денотативных значений. Прежде всего, предлагается различать
использование трансформаций как средства семантического анализа и как
средства построения высказывания на языке перевода. А.Д. Швейцер
отмечает многозначность и имплицитность многих английских
структур и приводит примеры анализа их значений при помощи
трансформаций. Затем рассматриваются примеры трансформаций при синтезе
текста перевода. При этом А.Д. Швейцер не делает различия между
преобразованиями в пределах языка перевода и трансформациями
70

Вопросы теории перевода в трудах А.Д.Швейцера
структур ИЯ в структуры ПЯ, уделяя особое внимание последним.
Среди них он выделяет морфологически обусловленные
трансформации, связанные с отсутствием соответствующей морфологической
формы в ПЯ, синтаксически обусловленные трансформаций
(отсутствие в ПЯ соответствующей синтаксической структуры) и
трансформации, обусловленные словообразовательными и сочетаемостными
факторами.
Под лексико-синтаксическим перефразированием А.Д.
Швейцер подразумевает те случаи, когда денотативные значения исходного
текста передаются в переводе по семантической модели, которую он
отождествляет с моделью «смысл-текет». Приводятся
многочисленные примеры, когда в переводе осуществляется выбор лексического
варианта в рамках определенного семантического параметра в
соответствии с правилами лексической сочетаемости. Так, семантический
параметр Liqu (ликвидировать, устранять) реализуется целым рядом
лексических единиц в русском и английском языках: опровергнуть
теорию — explode, развеять миф — explode; страхи., сомнения — dispel
и т.д. В разделе также рассматриваются случаи замены слова его кон-
версивом и перегруппировка семантических компонентов
высказывания, связанная с сохранением тема-рематических отношений.
Использование ситуативной модели в трактовке А.Д.
Швейцера также связано с соотношением семантических компонентов в
оригинале и переводе и включается в число семантических проблем
перевода. Сюда он относит все случаи, когда одни компоненты в переводе
добавляются, другие опускаются, а третьи заменяются иными
компонентами. В этом разделе рассматривается большое число примеров
перевода, где подобные изменения обусловлены структурными
различиями, различиями в сочетаемости, в употребительности тех или
иных способов описания ситуации в ИЯ и ПЯ. К реализации этой
модели автор относит и описанные Я.И. Рецкером приемы
генерализации и компенсации, восстановление при переводе имплицитных
элементов, случаи лексического развертывания и свертывания
высказывания, факты перераспределения семантических компонентов. Все эти
особенности разбираются на основе интересных и убедительных
примеров перевода, отрывков из газетно-информационных,
военно-публицистических, а порой и художественных текстов.
Характерная для публикаций А.Д. Швейцера насыщенность
конкретными, удачно подобранными примерами делает все изложе-
71

В.Н.Комиссаров
ние живым и занимательным, хотя порой несколько снижает
внимание читателя к собственно теоретическим проблемам. В данной
работе в теоретическом плане автор нередко ограничивается
иллюстрацией положений, выдвинутых другими исследователями. Можно также
отметить некоторые терминологические неувязки: классификация
значений языкового знака (синтаксические, семантические и
прагматические) плохо «стыкуется» с выделяемыми в высказывании
денотативными, коннотативными и прагматическими значениями,
различие между значением языкового знака и смыслом высказывания
остается нераскрытым, граница между лексико-семантическим
перефразированием и применением ситуативной модели оказывается при
анализе иллюстративного материала недостаточно ясной.
Как уже указывалось, значительная часть книги посвящена
стилистическим проблемам перевода. Эти проблемы, по мнению автора,
непосредственно связаны с функциональными характеристиками
высказывания, которые в значительной степени обусловливаются
принадлежностью высказывания к определенному функциональному
стилю. Предлагается различать в коммуникативной установке
высказывания коммуникативную установку данного речевого акта. Эти две
установки совместно и определяют функциональную доминанту,
которая должна быть сохранена в переводе. Так, в газетно-публицисти-
ческом стиле выделяются две основные коммуникативные установки:
установка на информацию и установка на убеждение. Соответственно
для этого стиля доминантным следует считать денотативную и
экспрессивную функции. Поскольку передача денотативной функции
подробно рассматривалась в предыдущей главе, анализ стилистических
аспектов перевода сосредотачивается на проблеме передачи
экспрессивной функции. А.Д. Швейцер указывает, что равенство реакций
получателей оригинала и перевода подразумевает и одинаковый
экспрессивно-стилистический эффект, который может быть достигнут и
неодинаковыми стилистическими средствами. На многочисленных
примерах передачи в переводе таких стилистических средств, как
аллитерация, метафора, сравнение, экспрессивное использование
просторечия и жаргонизмов, каламбуры, он демонстрирует различные
способы экспрессивно-стилистической адаптации при переводе. А.Д.
Швейцер вводит понятие «фильтры», которые ограничивают выбор
того или иного способа реализации перевода. Одним из таких
фильтров и являются функциональные характеристики высказывания.
72

Вопросы теории перевода в трудах А.Д. Швейцера
Остальные разделы главы посвящены вопросам передачи в
переводе особенностей газетно-информационного стиля и военной
публицистики. Наиболее подробно рассматриваются особенности
английских и русских газетных текстов. Здесь иллюстрируются способы
перевода газетных заголовков, анализируется структура
газетно-информационного сообщения и расхождения в частотности лексических
единиц, а также использование стилистических модификаций и
компрессии текста в переводе.
Несколько менее подробно рассматриваются особенности
военной публицистики, поскольку они в значительной мере совпадают
с уже описанными характеристиками газетно-публицистического
стиля. Здесь основное внимание обращается на направленность и
характер военных журналов и их значительное стилистическое
разнообразие: от широкого использования терминологии и других элементов
научного стиля до многочисленных случаев употребления
экспрессивной и разговорной (сленговой) лексики. Как и в других разделах
работы, приводятся интересные иллюстративные примеры,
сопровождаемые тонким семантико-стилистическим анализом и убедительными,
подчас исключительно творческими, нестандартными вариантами
перевода. Все работы А.Д. Швейцера свидетельствуют о том, что в нем
плодотворно сочетались всесторонняя эрудиция лингвиста и перево-
доведа и огромный опыт переводчика-практика в области как
синхронного, так и письменного переводов.
Последний раздел книги посвящен прагматическим аспектам
перевода. Автор напоминает, что понятие динамической
эквивалентности, сформулированное Ю. Найдой, основывается на учете
прагматического компонента содержания, определяемого отношением
между языковым выражением и участниками коммуникативного акта. В
связи с этим он разделяет предложенное А. Нойбертом разграничение
двух видов переводческой адекватности — семантической,
понимаемой как передача содержания подлинника с соблюдением норм языка
перевода, и прагматической, понимаемой как учет прагматического
компонента высказывания. В практике перевода исходный и
конечный тексты чаще всего адресуются разным получателям с
неодинаковыми знаниями и опытом, различными эмоциональными
восприятиями и переживаниями. В разделе приводится много примеров того,
как достижение прагматической адекватности перевода требует
отказа от полной семантической адекватности, то есть коммуникативной
73

В.Н.Комиссаров
инвариантности. Учет прагматических факторов влечет за собой
включение в текст дополнительных элементов, исключение из него
элементов, избыточных с точки зрения иноязычного получателя, а также
различные смысловые преобразования. В этой связи в главе
рассматриваются проблемы перевода названий всевозможных реалий,
пояснений, излишних для получателя, безэквивалентной лексики,
иноязычных выражений, недифференцированных местоимений и других
явлений, воспроизведение которых связано с прагматической
адаптацией. При этом А.Д. Швейцер основное внимание уделяет выявлению
факторов, влияющих на решение переводчика в каждом конкретном
случае. Такой акцент имеет свои достоинства и недостатки. Он
подчеркивает важность учета индивидуального характера каждого акта
перевода, творческого поиска каждого переводческого решения и в то
же время порой умаляет роль общих закономерностей и стандартных
решений.
Вторая книга А.Д. Швейцера «Теория перевода: статус,
проблемы, аспекты» носит более теоретический характер. Прежде всего, ее
автор пытается определить статус теории перевода, описывая ее связи
с рядом смежных наук. Он ратует за широкий подход к предмету
теории перевода, за включение в него как процесса перевода, так и
результата этого процесса. Признавая важность собственно
лингвистического подхода к переводу, он в то же время настаивает на
необходимости рассматривать перевод в широком социокультурном контексте
с учетом влияющих на него неязыковых факторов, его социальных,
культурных и психологических детерминантов.
А.Д. Швейцер кратко рассматривает соотношение теории
перевода и контрастивной лингвистики, социолингвистики,
психолингвистики, лингвистики текста и стилистики. Он не соглашается с теми
авторами (Я.И. Рецкер, Ж.-П. Вине, Ж. Дарбельне, Э. Косериу и др.),
которые отождествляют теорию перевода с контрастивной
лингвистикой или с той ее частью, где сопоставляются норма и узус
различных языков. По его мнению, контрастивная лингвистика, исследуя
соотношения между функциональными единицами языка А и языка
Б, создает лишь необходимый фундамент для теории перевода,
поскольку многие виды переводческих трансформаций восходят к
функционально-структурным расхождениям между языками. Однако в
задачу контрастивной лингвистики входит только систематическое
сравнение форм и значений в рамках общей структуры сопоставляе-
74

Вопросы теории перевода в трудах А.Д.Швейцера
мых языков. Цель же теории перевода заключается в выявлении
сущности перевода, его механизмов, способов его реализации, влияющих
на него внутриязыковых и внеязыковых факторов и регулирующих его
норм.
Среди социолингвистических аспектов перевода А.Д, Швейцер
выделяет три группы проблем: а) перевод как отражение социального
мира, б) перевод как социально-детерминированный
коммуникативный процесс и в) социальная норма перевода. Первая группа проблем
характеризуется двумя основными аспектами: передача в переводе
социальных реалий исходной социокультурной системы и отражение
социальной дифференциации общества в языке. Вопросы перевода
реалий и различных социальных диалектов неоднократно
рассматривались в работах по теории перевода. Вторая группа проблем связана с
социально-семиотической характеристикой переводных текстов и
детерминирующих их ситуаций. Здесь А.Д. Швейцер предлагает
использовать в теории перевода модель М.А.К. Хэллидея, согласно которой
семиотическая структура ситуаций образуется на основе
взаимодействия «поля» или типа социального действия, «тональности» или типа
ролевых отношений и «модуса» или типа символической организации.
Поле включает комплекс социальных действий, в рамках которых
существенную роль играет текст, например, область массовой
коммуникации. Тональность определяется отношениями между участниками
речевой деятельности, отраженными в тексте. Модус — это способ
речевой организации, определяемый ее устными и письменными
формами и жанровыми разновидностями.
Социальная норма перевода является механизмом, через
посредство которого общество детерминирует поведение переводчика. В
истории перевода отражается вариативность переводческой нормы: в
разные периоды в разных странах преобладали требования
украшательского, буквального, свободного, стилизованного перевода,
перевода стихов прозой и т.д. Важную роль, по мнению А.Д. Швейцера,
играют связи теории перевода с психолингвистикой. Поскольку
объектом психолингвистики является речевая деятельность, а объектом
теории перевода — особый вид речевой деятельности, перевод, задачи
этих дисциплин во многом перекрещиваются. Здесь можно отметить
плодотворность для теории перевода таких положений
психолингвистики, как эвристический принцип порождения высказывания,
предусматривающий возможность множества моделей реализации пере-
75

В.Н.Комиссаров
вода, положение о заданное™ программы перевода извне,
использование вероятностного прогнозирования при построении
высказывания и т.п.
К той же области относится и проблема переводческой
компетенции, связанная с типом двуязычия, которым должен обладать
переводчик. А.Д. Швейцер полагает, что на переводческую компетенцию
влияет не характер билингвизма (координативный или субординатив-
ный), а характер владения языками, при котором языки соотнесены
друг с другом на уровне узуса и нормы. Помимо такого
«переводческого» владения языками, переводческая компетенция включает
способность к «переводческой» интерпретации исходного текста (то есть
видение его глазами носителя другого языка и другой культуры),
владение технологией перевода (то есть совокупностью процедур,
обеспечивающих адекватное воспроизведение оригинала), знание норм
языка перевода, знание норм данного стиля и жанра текста,
определенный минимум «фоновых» знаний, в частности, то, что называется
«знанием предмета».
В конце первой главы А.Д. Швейцер обращает внимание на
важность использования в теории перевода положений лингвистики
текста и семиотики. Упомянув попытки создания переводческой
типологии текстов в работах К.Райс, В.Вилсса, Ю.В. Ванникова и ряда
других переводоведов, он подчеркивает многоплановость содержания
текста и нецелесообразность классифицировать тексты по одному, даже
весьма существенному признаку. Говоря о связях теории перевода с
семиотикой, А.Д. Швейцер отмечает, что намечающийся в последнее
время подход к переводу с позиций семиотики (заметки С.Н. Сыро-
ваткина, Г. Тури, В.Вилсса, К.Райс) не привел к ощутимым
результатам. Можно говорить об использовании некоторых понятий
семиотики при рассмотрении таких вопросов, как семантика и прагматика
перевода, эквивалентность и пр., но нет основания утверждать
целесообразность «семиотизации» теории перевода.
Во второй главе книги А.Д. Швейцер размышляет о
сущности перевода. Он рассматривает подход к переводу как акту
межъязыковой коммуникации. Разделяя концепцию Г. Егера,
характеризующего перевод как вид опосредованной коммуникации, он не
соглашается с его попыткой утвердить в качестве основного
признака перевода, отличающего его от гетерогенного языкового
посредничества (реферирования, резюмирования, редуцирующей или
76

Вопросы теории перевода в трудах Л.Д.Швейцера
расширяющей транспозиции), сохранение коммуникативной
ценности исходного текста. А.Д. Швейцер справедливо указывает на
то, что многие переводы (например, французские переводы
Шекспира в 18в.) радикально изменяли коммуникативный эффект
оригинала. Требованию исчерпывающей передачи коммуникативной
ценности оригинала не отвечают и многие буквальные и вольные
переводы, которым при таком подходе придется отказать в праве
называться переводами.
Из этих же соображений отвергается и концепция Л.К.
Латышева, который считает, что постоянный классификационный признак
перевода — это его общественное предназначение, заключающееся в
том, что перевод должен быть максимально приближен к тексту
«естественной» одноязычной коммуникации. И здесь А.Д. Швейцер
ссылается на наличие переводов, не отвечающих требованию «читаться
как оригинал».
Сущность перевода А.Д. Швейцер видит в том, что, как уже
отмечалось в научной литературе, основное предназначение
перевода состоит в замещении или репрезентации первичного текста в
другой языковой и культурной среде. Здесь заметен существенный
отход от выдвигавшегося в первой книге требования обязательно
сохранять коммуникативный эффект оригинала.
Перечислив языковые и внеязыковые детерминанты перевода,
о которых речь уже шла в предыдущей работе, и подчеркнув важность
учета культурных особенностей, предметных и коммуникативных
ситуаций в оригинале и в переводе, а для художественного перевода и
таких факторов, как литературная традиция, национальный колорит
и дистанция времени, А.Д. Швейцер переходит к рассмотрению
вопроса об определении понятия «перевод». Он приводит целый ряд
определений, сформулированных различными авторами (А. Эттингер,
Дж. Кэтфорд, Ю. Найда, В. Вилсс, Г. Егер, О. Каде, К.Райс и др.), и
находит их недостаточными, нормативными или
редукционистскими. По его мнению, определение перевода должно отражать его
многомерный и многофакторный характер. Поэтому предлагается
определение, которое должно удовлетворять этому требованию. Перевод
определяется как:
— однонаправленный и двухфазовый процесс межъязыковой и
межкультурной коммуникации, при которой на основе подвергнутого
целенаправленному («переводческому») анализу первичного текста
77

В.Н.Комиссаров
создается вторичный текст (метатекст), заменяющий первичный в
другой языковой и культурной среде,
— процесс, характеризуемый установкой на передачу
коммуникативного эффекта первичного текста, частично модифицируемый
различиями между двумя языками, двумя культурами и двумя
коммуникативными ситуациями.
Поскольку всякое определение по своей природе неизбежно
будет редукционистским, попытка указать в одном определении, даже
столь громоздком, все характерные особенности перевода заранее
обречена на неудачу. Можно заметить, что в предлагаемом определении
не разграничены онтологические свойства описываемого явления и
условия его успешной реализации, которые могут отсутствовать в
отдельных актах перевода. Очевидно также, что автору не удалось
избежать включения в определение перевода нормативных требований
(«целенаправленный анализ текста», «установка на передачу
коммуникативного эффекта»). По-видимому, переводы, при осуществлении
которых отсутствовал такой анализ или такая установка должны быть
лишены права называться переводами. Именно против подобного
подхода и возражал А.Д. Швейцер, критикуя определения перевода,
предлагаемые другими авторами.
Важное место в книге занимает раздел, посвященный
проблемам эквивалентности, адекватности и переводимости. Модифицируя
схему, предложенную В.Г. Гаком, в которой различаются три вида
эквивалентности: формальная, смысловая и ситуативная, А.Д. Швейцер
предлагает основывать классификацию видов переводческой
эквивалентности на трех измерениях семиозиса (знакового процесса),
различаемых в семиотике — синтактике, семантике и прагматике.
Соответственно выделяется синтаксическая, семантическая и
прагматическая эквивалентность.
На синтаксическом уровне происходит субституции одних
знаков другими с сохранением синтаксического инварианта. Например:
The sun disappeared behind the cloud — Солнце скрылось за тучей.
Уровень семантической эквивалентности включает два
подуровня — компонентный и референциальный. При компонентной
эквивалентности в переводе сохраняется набор сем оригинала при
расхождении формально-структурных средств выражения: Your wife is a superb
cook — Ваша жена прекрасно готовит. При референциальном
подуровне сочетания разных семантических компонентов приравниваются друг
78

Вопросы теории перевода в трудах Л.Д.Швейцера
к другу: This is just a stone's throw — Отсюда рукой подать. Если на
подуровне компонентной эквивалентности перевод осуществляется в
основном путем грамматических трансформаций, то на подуровне референ-
циальной эквивалентности речь идет о более сложных лексико-грамма-
тических преобразованиях. Среди этих преобразований выделяются
метонимические и метафорические сдвиги. Сравним: У меня стоят часы —
My watch has stopped, сдвиг «состояние-действие», и This is a stone's
throw — Отсюда рукой подать, метафорический сдвиг.
Прагматический уровень занимает высшее место в иерархии
уровней эквивалентности. Он охватывает такие факторы, как
коммуникативная интенция, коммуникативный эффект и установка на
адресата. Этот уровень обязателен для эквивалентности вообще и
наслаивается на другие ее уровни. По мнению А.Д. Швейцера, на
прагматическом уровне могут быть различные трансформации, не
сводимые к единой модели. Приводятся примеры опущения, добавления и
полного изменения структуры фразы. Сравним: «Many happy returns
of the day» и «С днем рождения, вас».
Эквивалентность на любом из уровней предполагает
эквивалентность на всех более высоких уровнях. Вслед за Л.С.
Бархударовым А.Д. Швейцер пытается связать с иерархией уровней
эквивалентности понятия буквального и вольного перевода,
определяя первый как перевод на более низком уровне, чем необходимо,
а второй — как перевод на неоправданно высоком уровне.
А.Д. Швейцер выдвигает гипотезу, согласно которой процесс
отбора варианта перевода является постепенным восхождением от
низших уровней к высшим, в ходе которого переводчик может
отказаться от эквивалентности на более низком уровне во имя
эквивалентности на более высоком.
Семиотическую типологию уровней эквивалентности
предлагается дополнить функциональной типологией, опирающейся на
известную классификацию языковых функций Р. Якобсона.
Соответственно можно говорить об эквивалентности экспрессивной,
референтной, конативной, фатической, металингвистической и
поэтической. Установление доминантной функции определяется
прагматикой текста.
В целом, концепция эквивалентности А.Д. Швейцера
совпадает со многими положениями, высказанными ранее другими
авторами. Следует заметить, что, развивая или переформулируя эти положе-
79

В.Н.Комиссаров
ния, он не сумел избежать известного терминологического
парадокса, и в его схеме высшим уровнем эквивалентности объявляется тот, в
котором близость перевода к оригиналу является наименьшей. В то
время как любой другой уровень предполагает одновременно
эквивалентность на более чем двух уровнях, высший (прагматический)
уровень может существовать изолированно. Одновременно А.Д.
Швейцер предлагает именовать отсутствие эквивалентности на низших
уровнях «частичной» эквивалентностью в отличие от « полной
эквивалентности » на прагматическом и семантическом уровнях
(синтаксический уровень считается вообще необязательным).
Несколько непоследовательно решает А.Д. Швейцер вопрос
о соотношении понятий эквивалентности и адекватности
перевода. С одной стороны, он присоединяется к точке зрения К. Райе и
Г. Фермеера, что эквивалентность относится к переводу как
результату, а адекватность — к самому процессу перевода. С другой
стороны, он утверждает, что обе эти категории носят
оценочно-нормативный характер. Тут же указывается, что эквивалентность — это
максимальное требование к переводу, а адекватность означает, что
перевод должен оптимально соответствовать определенным
задачам. Таким образом, перевод может быть адекватным даже тогда,
когда конечный текст эквивалентен исходному лишь на одном из
семиотических уровней или в одном из функциональных
измерений. Но если это так, то понятие эквивалентности утрачивает
нормативный характер, а адекватность оценивает качество
выполненного перевода, то есть его результат, только по отношению не к
оригиналу, а к задаче акта перевода.
Значительная часть рассматриваемой работы А.Д, Швейцера
посвящена описанию переводческих преобразований, связанных с
семантическими и прагматическими аспектами перевода. К семантическим
трансформациям он относит трансформации, обеспечивающие
компонентную эквивалентность (обычно считающиеся грамматическими) и
трансформации на референциальном подуровне эквивалентности,
среди которых он предлагает различать гипонимические, гиперонимичес-
кие, метонимические, метафорические, синекдохические (лексико-се-
мантические трансформации), а также комплексные (антонимические
и конверсивные). Хотя большинство подобных преобразований уже
описывалось в работах других переводоведов, исследование А.Д. Швейцера
углубляет наше понимание их роли в переводческом процессе, благода-
80

Вопросы теории перевода в трудах Л.Д. Швейцера
ря всестороннему анализу каждого вида трансформаций и обилию
хорошо подобранного иллюстративного материала.
Под рубрикой «Прагматические аспекты перевода» в книге
рассматриваются проблемы, связанные с передачей коммуникативной
интенции отправителя, установки на получателя и коммуникативной
установки переводчика. Выявляя при помощи функциональных
доминант исходного текста лежащую в его основе коммуникативную
интенцию и создавая конечный текст, переводчик стремится получить
соответствующий этой интенции коммуникативный эффект. В
разделе приводятся примеры переводов, в которых в качестве
доминантных выступают различные функции, помимо референтной
(экспрессивная, конативная, фатическая, металингвистическая и поэтическая).
Преобразования текста в процессе перевода, сохраняющие
соответствующую функцию, и обеспечивают передачу коммуникативной
интенции отправителя.
Установка на получателя характеризуется учетом расхождений
в восприятии одного и того же текста со стороны носителей разных
культур, участников различных коммуникативных ситуаций. Влияние
этого фактора на выбор варианта перевода иллюстрируется
примерами передачи реалий, аллюзий, пресуппозиций и импликаций, а также
диалектальных особенностей, социальных и индивидуальных речевых
характеристик и тональности текста, отражающей ролевые
отношения и обстановку, в которой происходит речевой акт. Большинство
примеров демонстрируют индивидуальность переводческого решения,
и в таких случаях А.Д. Швейцер не предлагает каких-либо
теоретических обобщений, но он убедительно показывает сложность
прагматических нюансов, которые должен учитывать переводчик, и
принципиальную возможность решения, казалось бы, неразрешимых
переводческих задач.
Несколько фрагментарны и вторичны замечания автора о
проблемах, связанных с коммуникативной установкой самого
переводчика. Речь идет об известных случаях влияния творческой манеры и
эстетических воззрений переводчиков, главным образом,
поэтических произведений на характер и общую тональность перевода.
Обильно цитируя высказывания по этому вопросу И. Кашкина, A.B.
Федорова, В.М. Жирмунского, А.Д. Швейцер отмечает различия в оценке
желательности и неизбежности проявления в переводе
индивидуальности переводчика, его коммуникативной установки.
81

В.Н.Комиссаров
Интересен небольшой заключительный раздел книги,
озаглавленный «Текст и перевод». Из этой сложной и многогранной
проблемы А.Д. Швейцер выделяет два аспекта: связность текста и
стилистические особенности текста. Сохранение связности текста
рассматривается на примерах модификации при переводе элементов кореферен-
тных цепочек существительных и местоимений и способов
смысловой связи между единицами текста. В разных языках отмечаются
различия в использовании имен собственных, нарицательных имен и
местоимений для обозначения одних и тех же референтов.
Наблюдаются и расхождения в степени смысловой самостоятельности
(автосемантики) составляющих компонентов текста. Семантическая
зависимость отдельных фраз от других отрезков текста нередко требует при
переводе таких фраз введения в них дополнительной информации,
делающей их автосемантичными в соответствии с нормами ПЯ.
Проблемы перевода, связанные со стилистикой текста,
рассматриваются А.Д. Швейцером на примерах переводов газетно-информа-
ционных заметок. Выделяя в подобных текстах три
структурно-композиционных компонента — заголовок, вводный абзац («зачин») и
развернутое изложение, он, прежде всего, подробно описывает
особенности перевода на русский язык заголовков английских газет. В
разделе сведены воедино многие различия английских и русских
газетных заголовков, отмеченные в специальной литературе:
преобладание в английских заголовках глагольных фраз, опущение связки в
пассиве и опущение артикля, отсутствие глагольных форм
прошедшего и будущего времени и пр. Приводятся примеры различных
переводческих трансформаций, обусловленных указанными
особенностями. Интересно наблюдение, что английские заголовки более
информативны и часто представляют собой сжатый вариант основного
содержания текста, в то время как русские заголовки скорее служат лишь
сигналом, акцентирующим внимание на одном из элементов
содержания текста.
Ряду трансформаций подвергается в англо-русских переводах и
текст зачина. Здесь чаще всего встречаются перестановки, конверсив-
ные трансформации, при которых подлежащее преобразуется в
обстоятельство, разделение и объединение предложений.
В заключение в разделе рассматриваются способы передачи в
переводе эмоционального подтекста газетно-информационных
заметок, экспрессивно-окрашенной лексики, неологизмов и клише, сти-
82

Вопросы теории перевода в трудах А.Д. Швейцера
диетической разноплановости, элементов эллипсиса. Во всех этих
случаях расхождения в стилистических особенностях текстов этого типа
в английском и русском языках вызывают необходимость в
изменениях при переводе.
А.Д. Швейцер заслуженно вошел в историю отечественного пе-
реводоведения как один из ведущих исследователей перевода. Мы уже
отмечали, что для его работ характерна органическая увязка
переводческой проблематики с лингвистическими и
социолингвистическими постулатами, исключительное богатство иллюстративного
материала. Особо следует отметить осторожный подход к широким
теоретическим обобщениям, подчеркивание сложности и многогранности
переводческого процесса, стремление отразить творческий,
индивидуальный характер принятия решения переводчиком, показать его
зависимость от конкретных условий и разнородных факторов.

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА
В РАБОТАХ Л.С. БАРХУДАРОВА
Известный специалист в области грамматики английского
языка, Леонид Степанович Бархударов был широко эрудированным
лингвистом, много и плодотворно занимавшийся также вопросами
лингвистической теории перевода. Его подход к изучению перевода нашел
отражение в ряде научных статей и в монографии «Язык и перевод».
Опубликованная в 1975 г. эта книга оказала значительное влияние на
развитие лингвистического переводоведения в России, и в ней
теоретические взгляды автора представлены наиболее полно.
Изложение переводческих проблем в своей книге Л .С.
Бархударов начинает с определения предмета теории перевода. Указав, что
предметом лингвистической теории перевода является научное
описание процесса перевода как межъязыковой трансформации, то есть
преобразования текста на одном языке в эквивалентный ему текст на
другом языке, он уточняет понятие эквивалентности, включая его в
определение перевода. Согласно этому определению, переводом
называется процесс преобразования речевого произведения (текста) на
одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении
неизменного плана содержания, то есть значения. Таким образом,
исходными постулатами концепции Л.С. Бархударова выступают:
сведение задачи теории перевода к изучению перевода как процесса,
требование эквивалентности как основного отличительного признака
этого процесса и определение этого признака как сохранение
неизменного плана содержания при замене плана выражения оригинала,
84

Вопросы теории перевода в работах Л.С.Бархударова
то есть его языковой формы. Подобная концепция, которую автор
именует семантико-семиотической моделью перевода,
противопоставляет (вслед за И.И. Ревзиным и В.Ю. Розенцвейгом) процесс
перевода его результату и фактически «снимает» проблему эквивалентности,
сводя ее к «неизменности» содержания (что, видимо, должно означать
тождество содержания оригинала и перевода), которое к тому же
называется «значением». Строго говоря, термин «модель перевода» здесь
не вполне уместен, поскольку он подразумевает лишь условное
представление процедуры осуществления переводческого процесса. Однако
во время опубликования этой книги понятие модели употреблялось
очень широко по отношению как к определенным структурным
типам (например, «словообразовательная модель»), так и к различным
теоретическим построениям.
Сознавая, что подобное определение упрощает реальную
картину и весьма уязвимо для критики, Л .С. Бархударов сопровождает его
существенными оговорками. Он указывает, что о сохранении
неизменного плана содержания можно говорить только в относительном
смысле, и что при межъязыковом преобразовании неизбежны потери, то
есть неполная передача значений, выражаемых исходным текстом. Это
лишь идеал, к которому стремится переводчик, но которого он
никогда не достигает. Вместе с тем Л.С. Бархударов полагает, что
относительная неизменность значения при переводе вполне возможна. При
этом под значениями он понимает элементарные единицы смысла,
которые, по его мнению, одинаковы в разных языках, поскольку они
отражают одинаковый практический опыт говорящих коллективов.
Эти одинаковые значения лишь по-разному группируются и
выражаются в разных языках. И в том случае, когда какая-либо ситуация
отсутствует в опыте данного коллектива, она с успехом может быть
описана языковыми средствами, поскольку способность описывать
новые ситуации является неотъемлемым свойством любого языка.
Кроме того, для перевода существенна не эквивалентность значений
отдельных слов или изолированных предложений, а всего переводимого
текста по отношению ко всему тексту перевода. Можно заметить, что
при этом термин «эквивалентность» не получает четкого определения.
С одной стороны, это как будто все та же «неизменность значения», а,
с другой стороны, она может отсутствовать между значениями
отдельных слов и словосочетаний, которые, следовательно, не сохраняются
неизменными. Остается неясным, означает ли при этом эквивалент-
85

В.Н.Комиссаров
ность текста перевода в целом «сохранение неизменным плана
содержания» оригинала.
Подобные оговорки сопровождаются примерами переводов
предложений, где добавлена информация из предыдущего текста,
что свидетельствует о реальности принципа подчинения отдельных
элементов целому, на основании которого внутри текста
допустимы, а порой и неизбежны, перераспределения некоторых
смысловых элементов («переводческие трансформации»). Эти оговорки,
несомненно, отражают реальную картину переводческого
процесса, но они в значительной степени снижают четкость самого
определения.
Л.С. Бархударов полагает, что теория перевода должна, прежде
всего, установить совпадения и расхождения в способах выражения
идентичных значений в ИЯ и ПЯ и на этой основе выявить наиболее
типичные способы преодоления этих расхождений («переводческие
приемы»). Используемые формулировки свидетельствуют о том, что
он не разделяет распространенное мнение, что в каждом языке
значения языковых единиц уникальны и поэтому не существует
идентичных значений в разных языках, а при переводе происходит не
воссоздание значений оригинала, но замена их значениями другого языка.
Признание идентичности значений в разных языках при различии
языковой формы представляет эту форму в виде простого ярлыка,
который можно сменить, не меняя обозначаемого предмета.
Разумеется, такой высококвалифицированный лингвист, какЛ.С. Бархударов,
не рассматривает язык в виде простой номенклатуры и при анализе
фактического материала учитывает неразрывную связь формы и
значения языковых единиц.
Определив основную задачу теории перевода, Л.С.
Бархударов делает вывод, что эта задача является языковедческой и теория
перевода должна быть лингвистической дисциплиной,
относящейся к числу разделов языкознания, входящих в макролингвистику и
в прикладное языкознание. Это означает, что теория перевода
должна учитывать и ряд факторов, лежащих вне структуры языка, хотя
и непосредственно с ним связанных. Любое речевое произведение
обязательно предполагает наличие таких моментов, как предмет
сообщения, ситуация общения и участники речевого акта. Эти
экстралингвистические факторы взаимодействуют с языковыми
средствами, раскрытие значения текста осуществляется с опорой на
86

Вопросы теории перевода в работах Л. С.Бархударова
информацию, которую получатель извлекает из них, наряду с той,
которую он извлекает из собственно языковых компонентов
речевого произведения.
Теория перевода является наукой по преимуществу
дескриптивной, ее главная задача — описать, как происходит процесс перевода.
Однако, поскольку она относится к прикладному языкознанию, у нее
имеется и прескриптивный аспект. Она не должна ограничиваться
усыновлением объективно существующих закономерностей
переводческого процесса, но и давать переводчику какие-то нормативные
установки, следуя которым он сможет в своей практической деятельности
добиться желаемых результатов.
Л .С. Бархударов предлагает следующую классификацию
основных видов перевода.
1. Письменно-письменный перевод (оба языка употребляются
в письменной форме) с подвидами (вслед за A.B. Федоровым): а)
перевод газетно-информативных, документальных и специальных
научных текстов, б) перевод общественно-политической литературы и
публицистики, в) перевод художественной литературы.
2. Устно-устный перевод, включающий две разновидности:
последовательный и синхронный.
3. Письменно-устный перевод или устный перевод
письменного текста (перевод с листа или синхронный перевод с текстом).
4. Устно-письменный перевод или письменный перевод
устного текста (диктант-перевод в учебных целях).
Подробной характеристики каждого из видов перевода не
приводится, хотя некоторые элементы классификации вызывают
сомнения (в частности, нуждается в обосновании объединение под одной
рубрикой перевода с листа и синхронного перевода с текстом). Не
упоминается также и весьма продуктивное предложение И.И. Ревзина и
В.Ю. Розенцвейга считать основным признаком, отличающим
письменный перевод от устного, время, в течение которого переводчик
имеет доступ к текстам оригинала и перевода, иначе говоря,
представлены эти тексты в фиксированной или нефиксированной форме.
Центральное место в работе Л.С. Бархударова занимает вопрос
о передаче в переводе различных типов языковых значений. Он
выделяет три типа таких значений: референциальные (отношения между
знаком и классом обозначаемых предметов или ситуаций),
прагматические (отношения между знаком и участниками речевого процесса)
87

В.Н.Комиссаров
и внутрилингвистические (отношения между знаком и другими
знаками). По мнению Л.С. Бархударова, в наибольшей степени при
переводе сохраняются референциальные значения, поскольку они в
большинстве совпадают в разных языках, отражая единство реальной
действительности, а если и расходятся, то при помощи любого языка
можно описывать принципиально любые предметы, понятия и ситуации.
В меньшей степени поддаются передаче при переводе
прагматические значения, поскольку отношение разных языковых коллективов к
одинаковым предметам, понятиям и ситуациям может быть
различным. И, наконец, внутрилингвистические значения, как правило,
вообще не сохраняются при переводе. Отсюда вытекает и очередность
задач переводчика: в первую очередь передавать референциальные
значения, во вторую — значения прагматические, и вообще не
пытаться передавать значения внутрилингвистические. Однако подобная
очередность во многом зависит от жанра переводимого текста. Если в
научной и технической литературе преобладающую роль играют
референциальные значения, то в художественной литературе, в
особенности в лирической поэзии, ведущими и основными часто
оказываются прагматические значения. Могут быть даже случаи, когда
наиболее существенная информация заключена во внутрилингвистичес-
ких значениях, так что переводчик бывает вынужден жертвовать ради
их передачи значениями других типов, в первую очередь референци-
альными.
В книге под рубрикой «Семантические соответствия при
переводе» подробно рассматриваются проблемы перевода всех типов
значений. В русле концепции Я.И. Рецкера (хотя и без прямых
заимствований) Л.С. Бархударов сводит все семантические соответствия в
области референциальных значений к трем основным типам: 1 ) полное
соответствие, 2) частичное соответствие и 3) отсутствие соответствия.
Отметив, что полные соответствия относительно редки, он уделяет
основное внимание двум последним типам.
В качестве примеров частичного соответствия
рассматриваются отношения включения и пересечения значений,
недифференцированное™ значений в одном языке по сравнению с их соответствиями
в другом языке. В последнем случае в языке с более
дифференцированными значениями оказывается обязательным выразить разницу
между понятиями, которая не выражена в другом языке. Так, для
перевода русского предложения «Он был ранен в руку» потребуется до-
88

Вопросы теории перевода в работах Л.С.Бархударова
полнительная информация для выбора между английскими «hand» и
«arm». Аналогичные соответствия обнаруживаются и при
сопоставлении не отдельных слов, а семантических полей (цветообозначений,
названий частей суток, посуды для питья).
Многочисленными примерами иллюстрируются в книге и
проблемы перевода слов, не имеющих соответствий, то есть
безэквивалентной лексики. Л.С. Бархударов рассматривает такие способы
передачи этого типа слов, как транслитерация и транскрипция,
калькирование, описательный перевод, приближенный перевод (с
использованием аналогов, приблизительно передающих значения слов
оригинала, например, техникум — junior college), трансформационный
перевод (с использованием переводческих трансформаций).
Переходя к передаче прагматических значений, которые, как видно из
изложения, он отождествляет с компонентом семантики слова, именуемым
обычно «коннотацией», Л.С. Бархударов предлагает различать среди
таких значений стилистическую характеристику, регистр слова и
эмоциональную окраску. Стилистическая характеристика может быть
нейтральной, обиходно-разговорной, книжной, поэтической и
терминологической. Регистр - фамильярный, непринужденный, нейтральный,
формальный и возвышенный. Эмоционально-окрашенные слова
подразделяются на отрицательно-эмоциональные,
нейтрально-эмоциональные и положительно-эмоциональные. Кроме этого, к
прагматическим значениям предлагается относить и «коммуникативную
нагрузку» языковых элементов, под которой понимается коммуникативное
членение предложения, различающие «данное» и «новое».
Рассмотрение коммуникативного (иди «актуального») членения предложения
в одном ряду с компонентами лексического значения слова может
показаться нелогичным, но необходимость передачи в переводе тема-
рематических отношений не вызывает сомнения.
Л .С. Бархударов отмечает, что нередко слова разных языков,
совпадающие по своему референциальному значению, расходятся в
отношении прагматических значений (сравним русское «очи, уста,
злато, град» и т.п. с английским «eyes, mouth, gold, city» или английское
«cinema, movies, flicks» и русское «кино»). В результате подобных
расхождений прагматически маркированные единицы ИЯ нередко
передаются нейтральными словами ПЯ. Такие потери бывают
неизбежными, но они могут компенсироваться путем использования в других
частях перевода прагматически маркированных единиц вместо нейт-
89

В.Н.Комиссаров
ральных. Все эти положения Л.С. Бархударов подкрепляет
убедительными примерами из опубликованных переводов с русского языка на
английский и с английского на русский.
С проблемой передачи прагматических значений увязывается и
вопрос о передаче при переводе метафорических значений слова. Здесь
отмечаются случаи несовпадения таких значений у английских и
русских слов и неизбежность в связи с этим потерь при переводе
(сравним русское «жук, гусь, паук» и лишенные метафоричности
английское «beetle, goose, spider»).
Мы уже отмечали, что классификация прагматических
значений у Л.С. Бархударова во многом совпадает с тем, что некоторые
авторы именуют коннотативным значением слова. Однако термин
«коннотация» используется у него в ином значении. Он предлагает
рассматривать, наряду с прагматическими значениями, коннотацию,
понимая под ней дополнительные ассоциации, которые слово вызывает в
сознании носителей данного языка (сравним «черемуха» и «bird cherry»,
«mistletoe» и «омела»).
Помимо трудностей, связанных с передачей прагматических
значений, прагматический аспект перевода включает и проблему
обеспечения полноценного понимания перевода его получателем в связи
с отсутствуем у него фоновых знаний, имеющихся у получателя
оригинала. Здесь отмечается необходимость пояснения географических
названий и имен собственных, различных добавлений и разъяснений.
Все это сопровождается интересными и убедительными примерами
типа: «...for desert you got Brown Betty which nobody ate — ...на сладкое
— «рыжую Бетти», пудинг с патокой, только его никто не ел»; «Гаев.
Я человек восьмидесятых годов — Гт agood liberal, a man of the eighties».
При этом подчеркивается, что переводчик должен разъяснять
читателю непонятные или незнакомые ему явления и понятия, но не должен
подменять их знакомыми, привычными для носителей ПЯ
явлениями и понятиями. Здесь, казалось бы, была бы уместна полемика с
известной культурно-этнографической концепцией Ю. Найды, но Л.С.
Бархударов, по-видимому, сознательно нигде в книге не упоминает о
каких-либо работах других переводоведов.
Говоря о передаче внутрилингвистических значений, Л.С.
Бархударов вновь подчеркивает, что она становится необходимой лишь в
том случае, когда сами единицы языка становятся предметом
высказывания. Приводятся примеры передачи рифмы, аллитерации, игры
90

Вопросы теории перевода в работах Л.С.Бархударова
слов, значимых фамилий, «заумных стихов» и других случаев
обыгрывания формальных особенностей оригинала. Во всех примерах
переводчики жертвуют референциальными значениями, подыскивая
другие слова, между которыми существуют отношения, аналогичные
формальным или семантическим связям, обыгрываемым в оригинале.
Особое место Л .С. Бархударов отводит рассмотрению вопроса о
роли грамматических значений в переводе. Элементы
грамматического строя — аффиксы, формы словоизменения и синтаксические
конструкции — также являются носителями референциальных,
прагматических и внутрилингвистических значений. При этом значения,
являющиеся лексическими в одном языке, в другом языке могут быть
грамматическими и наоборот. Но отсутствие тех или иных
грамматических средств в одном из языков не создает непреодолимых
препятствий при переводе.
Тем не менее, расхождения в грамматическом строе языков
создают определенные переводческие проблемы. Л .С. Бархударов особо
выделяет случаи, когда той или иной форме одного из языков нет
прямого соответствия в другом языке. Так, в русском языке при
употреблении глагола обязательно должна быть выражена завершенность или
незавершенность действия. В английском языке противопоставления
совершенного и несовершенного вида не существует, и в
англо-русских переводах переводчику приходится решать, какую видовую
форму избрать в каждом конкретном случае. Аналогичные проблемы
возникают иногда при выборе в переводе родовых значений, когда в
английском тексте отсутствуют формальные указания на пол лица, о
котором идет речь. В качестве примера Л.С. Бархударов ссылается на
повесть X. Ли «Убить пересмешника», где рассказ ведется в первом лице
от имени девочки, но это становится ясным лишь в конце первой
главы, когда впервые появляется слово «sister». Приводятся также тексты
сонетов Шекспира, в большинстве которых остается неясным,
обращается ли автор к мужчине или к женщине.
В ряде случаев информация, выражаемая в исходном тексте
грамматически, может быть передана в переводе лексическими
средствами. Примером может служить передача в русских переводах
английской категории «временной отнесенности» с помощью таких слов,
как «прежде, раньше, перед тем» и пр.
Л.С. Бархударов ставит вопрос, как определить, является ли
грамматическое значение референциальным или прагматическим,
91

В.Н.Комиссаров
должно ли оно быть передано при переводе или его функции
сугубо лингвистические. Он указывает, что следует различать
свободное и связанное употребление грамматических форм. При
свободном употреблении форма используется по выбору говорящего с
учетом ситуации (референциальные значения) или
коммуникативной нагрузки (прагматические значения). Такие значения, как
правило, должны быть переданы в переводе. При связанном
употреблении грамматических форм выбор формы определяется
исключительно внутриязыковыми факторами.
Л.С, Бархударов считает, что глубинные синтаксические
структуры выражают собой референциальные значения и в процессе
перевода должны оставаться неизменными. А поверхностные структуры,
отражающие одну и ту же глубинную структуру, могут свободно
варьироваться при переводе при передаче таких референциальных
значений. В то же время отдельные поверхностные структуры оказываются
различными по выражаемым ими прагматическим значениям и таким
образом несут информацию, существенную для перевода.
Раздел книги, посвященный семантическим соответствиям,
завершается описанием роли контекста и ситуации при переводе.
Приводятся примеры использования узкого и широкого контекста, а
также экстралингвистических факторов для разрешения
многозначности языковых единиц.
Теоретический интерес представляет рассмотрение Л.С.
Бархударовым проблемы единицы перевода, под которой он предлагает
понимать такую единицу в исходном тексте, которой может быть
подыскано соответствие в тексте перевода, но составные части которой по
отдельности не имеют таких соответствий. Л.С. Бархударов считает,
что единицей перевода может быть единица любого языкового
уровня. Соответственно перевод может осуществляться на уровне фонем,
морфем, слов, словосочетаний, предложений, текста. Перевод на
уровне фонем осуществляется при использовании приема переводческой
транскрипции (speaker — спикер). При этом Л.С. Бархударов
оговаривается, что речь идет лишь о том, что каждой фонеме английского
слова соответствует одна фонема русского слова, а не о деятельности
переводчика, для которого эквивалентность фактически
устанавливается на уровне слов. То же самое относится и к другим уровням:
перевод «backbencher» как «заднескамеечник» рассматривается как
перевод на уровне морфем, a «The House of Commons» как «Палата общин»
92

Вопросы теории перевода в работах Л. С. Бархударова
— на уровне слова, хотя для переводчика в первом случае единицей
перевода оказывается слово, а во втором — словосочетание. В
качестве примера перевода на уровне текста приводится перевод Маршака
49 сонета Шекспира, где ни одно предложение русского текста; взятое
изолированно, не может считаться эквивалентным по значению
предложениям английского оригинала. Отмечаемое Л.С. Бархударовым
расхождение между предлагаемой процедурой выделения единиц
перевода и единицами, которыми реально оперирует переводчик, не
может не снижать эвристическую значимость всей концепции.
Свою трактовку «уровня перевода» Л.С. Бархударов пытается
связать с понятиями эквивалентного (адекватного), буквального и
вольного перевода. Предлагается эквивалентным считать перевод,
осуществляемый на уровне, необходимым и достаточным для передачи
неизменного плана содержания при соблюдении норм ПЯ.
Соответственно перевод, осуществляемый на более низком уровне, чем тот,
который необходим, оказывается переводом буквальным, а
осуществляемый на более высоком уровне — вольным. Л.С. Бархударов
полагает, что буквальный перевод следует рассматривать как ошибку
перевода, а вольный перевод в целом более приемлем, хотя он рискует
перерасти в «отсебятину». И если в художественном переводе вольный
перевод вполне терпим и встречается достаточно часто, то при
переводе текстов официальных, юридических и дипломатических он
совершенно недопустим. Термин «уровень эквивалентности»
используется во многих работах по лингвистической теории перевода. Однако
в концепции Л.С. Бархударова остается нераскрытым самое главное:
что такое «необходимый и достаточный» уровень, как его определить
или квалифицировать.
Переводчик должен стремиться к эквивалентному переводу.
Однако на практике правильнее говорить о разной степени
эквивалентности перевода. «Полностью эквивалентный» перевод, по мнению Л.С.
Бархударова, оказывается скорее идеалом, чем реальностью.
«Полностью эквивалентный» — это, видимо, еще один вариант сохранения
неизменности содержания.
Большое внимание уделяет Л.С. Бархударов описанию
переводческих трансформаций. Он заимствует у Ю. Найды классификацию
таких трансформаций, сводя их к четырем типам: перестановки,
замены, добавления и опущения. Перестановка как вид переводческой
трансформации — это изменение порядка следования языковых эле-
93

В.Н.Комиссаров
ментов в тексте перевода по сравнению с текстом оригинала. Такими
элементами могут быть слова, словосочетания, части сложного
предложения и самостоятельные предложения в тексте. Наиболее
обыкновенный случай в практике перевода — это изменение порядка слов
и словосочетаний в структуре предложения, связанное с сохранением
коммуникативного членения предложения. Нередко имеет место и
изменение порядка следования частей сложного предложения. Реже
встречаются случаи перестановки самостоятельных предложений.
Замены подразделяются на грамматические и лексические. Л .С.
Бархударов включает в их число замены форм слова, частей речи,
членов предложения, синтаксические замены в сложном предложении
(замена простого предложения сложным, сложного простым,
главного придаточным и наоборот, замена подчинения сочинением и
наоборот, замена союзного типа связи бессоюзным и наоборот).
Лексические замены включают неоднократно описанные переводческие
приемы конкретизации, генерализации, замены следствия причиной и
наоборот. Особо выделяются комплексные лексико-грамматические
замены — антонимический перевод и прием компенсации,
обеспечивающий эквивалентность текста в целом.
Среди причин, вызывающих необходимость добавлений в
тексте перевода, Л.С. Бархударов упоминает невыраженность
семантических компонентов в эллиптических словосочетаниях, необходимость
добавления подлежащего и других членов предложения при
синтаксических перестройках, передачу грамматических значений
лексическими средствами. Иногда добавления оказываются обусловленными
стилистическими соображениями.
Опущению подвергаются чаще всего слова, являющиеся
семантически избыточными. Приводятся примеры переводов парных
синонимов в английских текстах, избыточных повторов, излишне
конкретных указаний на размер, вес, объем и т.п. в художественных
описаниях и пр. Л .С. Бархударов подчеркивает, что разного рода
трансформации, как правило, осуществляются одновременно, сочетаясь друге
другом. Именно комплексный характер переводческих
трансформаций делает перевод столь сложным и трудным делом...
Изложение переводческих проблем в работах Л.С. Бархударова
отличается большой четкостью и доступностью. Несомненный
теоретический интерес представляет последовательно лингвистический
подход к переводу, широкое использование понятий и концепций со-
94

Вопросы теории перевода в работах Л. С.Бархударова
временного языкознания при объяснении особенностей
переводческого процесса. Особо следует отметить удачный подбор
иллюстративного материала, доказательно подкрепляющего теоретические
положения, как принадлежащие самому автору, так и заимствованные из
трудов других переводоведов. Единственный упрек, который можно
было бы высказать в адрес автора книги, касается неудачного
использования термина «неизменность содержания» и отсутствия
серьезного анализа работ других переводоведов.
Поскольку теоретическая концепция Л .С. Бархударова была
изложена не только в разобранной нами книге, но и в целом ряде
научных статей, целесообразно привести в заключение список этих
публикаций.
Общелингвистическое значение теории перевода //Теория и практика
перевода. — СПб: Изд-во ЛГУ. —1962.
О лексических соответствиях в поэтическом переводе (на материале
перевода И.А. Буниным «Песни о Гайавате » Г. Лонгфелло) // Тетради
переводчика. — 1964, №. 2.
Процесс перевода с лингвистической точки зрения// Лингвистика и
методика в высшей школе. — 1964, №. 4.
Уровни языковой иерархии и перевод // Тетради переводчика. 1969,
№.6.
Языковые значения и перевод // Вопросы теории и методики
преподавания перевода. — М. — 1970.
К вопросу о грамматических значениях и их передаче при переводе
I/ Иностранные языки в школе. — 1972, № 3.
О новом курсе «Теория и практика перевода» в пединститутах и
на факультетах иностранных языков // Тетради переводчика. —
1973, №.10.
Что нужно знать переводчику!//Тетради переводчика. — 1978, №.
15.
И снова — «Эльдорадо» // Тетради переводчика. — 1982, №. 19.
Некоторые проблемы перевода английской поэзии на русский язык
//Тетради переводчика. — 1984, №. 21.

Л.А. ЧЕРНЯХОВСКАЯ: ПРОБЛЕМА ВЫБОРА
СИНТАКСИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ В ПЕРЕВОДЕ
Книга Леоноры Александровны Черняховской «Перевод и
смысловая структура» (1976 г.) занимает особое место среди переводо-
ведческих работ отечественных лингвистов. В отличие от
традиционного подхода к исследуемым проблемам теории перевода автор книги
не ставит перед собой задачу рассмотреть наиболее важные аспекты и
понятия этой научной дисциплины, а сосредотачивает свое внимание
лишь на одном факторе, влияющем на выбор синтаксической
структуры в переводе — смысловой (тема-рематической) структуры
высказываний в тексте оригинала. Такое ограничение предмета
исследования дает автору возможность глубоко и всесторонне рассмотреть
интересующую его проблему. Следует отметить, что в построении
работы Л.А. Черняховской соблюдается традиция, характерная для
многих отечественных публикаций по лингвистической теории перевода,
когда рассмотрению собственно переводческой проблематики
предшествует квалифицированное изложение общелингвистических
положений, лежащих в основе анализа перевода. В соответствии с этой
традицией первые две части книги посвящены детальному анализу
понятий, связанных с явлением актуального членения высказывания
(которое автор предлагает называть смысловой или информационной
структурой предложения), и особенностям выражения подобного
смыслового членения в английском языке. При этом предполагается,
что характер преобразований синтаксических структур в переводах с
русского языка на английский зависит от соотношения способов
выражения тема-рематических отношений в этих языках, а это требует
96

Л А. Черняховская: проблема выбора синтаксической структуры в переводе
предварительного рассмотрения таких способов (в русском языке эти
способы уже всесторонне описаны в научной литературе, а в
английском, по мнению Л.А. Черняховской, они нуждаются в более
детальном анализе).
Рассмотрев основные подходы к проблеме актуального
членения в лингвистической литературе и внеся в них некоторые
коррективы, автор формулирует исходные положения своей концепции, на
которых будет строиться описание моделей преобразования речевых
структур при переводе. Л.А. Черняховская исходит из посылки, что
информационная структура высказывания при переводе
сохраняется, но в разных языках ее компоненты выражаются разными
способами. В любом случае эта структура характеризуется особым
семантическим словопорядоком, то есть определенным расположением
смысловых групп в высказывании с различными степенями
коммуникативной нагрузки. При этом смысловая нагрузка таких групп
располагается между двумя отчетливыми полюсами — группой с минимальной
нагрузкой, именуемой темой, и группой с максимальной нагрузкой —
ремой. Между этими полюсами, имеющими некоторые формально-
грамматические показатели, располагаются остальные группы с
гаммой оттенков коммуникативной нагрузки. В отдельно взятом
предложении уже осознается его смысловая структура, которая
накладывается на формально-грамматическую структуру предложения,
совпадая или не совпадая с ней. Группа с минимальной нагрузкой — тема —
может содержать либо объект информации, уже известный
получателю информации («данное»), либо информацию для него новую.
Таким образом, существуют высказывания, в которых оба
информационных полюса содержат только новую информацию — «моноремы», и
высказывания с двумя полюсами, различающимися по этому
признаку, поскольку новую информацию содержит лишь один из них — «ди-
ремы». В монореме, как и в диреме, элемент предложения с
минимальной коммуникативной нагрузкой относительно других элементов
является темой. Таким образом, в предложениях, содержащих только
«новую» информацию, тема отличается большей информационной
нагрузкой, чем в предложениях с темой, содержащей «данное», но
относительно других элементов предложения и в том и в другом случае
тема имеет минимальную коммуникативную нагрузку.
На конструктивном уровне предложение, когда оно существует
вне контекста, как модель с лексическим наполнением, уже обладает
97

В.Н.Комиссаров
общим коммуникативным заданием, поскольку выражает некое
содержание. (Даже вне контекста в предложении угадывается исходный
пункт и смысловой центр, то есть тема и рема.) При включении в
речевую ситуацию на общее коммуникативное задание накладывается
конкретное, вызванное факторами этой ситуации. В русском языке
постоянным признаком смысловой структуры в неэмоциональной
письменной речи является семантический словопорядок от
смысловых групп с минимальной семантико-контекстуальной нагрузкой к
смысловым группам с максимальной семантико-контекстуальной
нагрузкой. При включении в речевую ситуацию эта последовательность
может сохраняться, но может и измениться, и коммуникативное
задание в таких случаях выражается с помощью набора лексико-грамма-
тических средств.
Описав указанные особенности выражения тема-рематических
отношений в русском языке, Л.А. Черняховская дополняет это
описание рассмотрением некоторых способов выражения смыслового
членения в английском языке. В отличие от русского языка, где
синтаксический словопорядок в предложении может относительно
свободно изменяться в соответствии с требованиями семантического
словопорядка, в английском языке порядок членов предложения
строго фиксирован. Поэтому, например, изменение позиции
подлежащего для того, чтобы оно выражало рему, возможно лишь в
относительно редких случаях с помощью особых конструкций. В основном для
выражения смыслового членения используется набор лексических и
грамматических средств: артикли, личные и указательные
местоимения и пр. В то же время и в английском языке для выражения тема-
рематических отношений используется семантический словопорядок
с нарастанием коммуникативной нагрузки. И здесь нередко в
качестве подлежащего, стоящего в начале предложения, оказывается
смысловая группа, выражающая тему. Наряду с этим используются и
другие средства. Для выражения ремы — это неопределенный артикль,
наличие отрицания, обычно притягивающего логическое ударение,
наличие показателей темы в противоположном конце предложения,
большая семантико-контекстуальная нагрузка смысловой группы по
сравнению с остальными смысловыми группами, в устной речи —
интонация, ударение. Для темы — это наличие предварительного
упоминания в контексте или в речевой ситуации, наличие
определенного артикля, личных, указательных, притяжательных местоимений,
98

Л А. Черняховская: проблема выбора синтаксической структуры в переводе
низкая семантико-^онтекстуальная нагрузка этой смысловой
группы. Кроме того, для определения тематичности или рематичности
смысловой группы существенное значение имеет ее длина. Длинная
ритмическая группа в сопоставлении с короткой притягивает jk себе
логическое ударение, сигнализируя о рематичности. Но более
важным фактором такого определения служит синтаксическое
оформление компонентов смысловой структуры.
Л.А. Черняховская подробно анализирует этот фактор и вносит
важные коррективы в традиционные представления о способах
выражения тема-рематических отношений в английском языке. Анализ
показывает, что прогрессивная последовательность не менее типична
для английского языка, чем для русского. Различие состоит в том, что
если в русском языке тема и рема имеют свободную синтаксическую
реализацию, то в английском языке тема чаще всего выражается
подлежащим. Исследование показало, что тематичность или рематичность
смысловой группы зависит, помимо наличия известных формальных
показателей, от наличия или отсутствия предварительного
упоминания или подразумевания смысловой группы. Уточняя эти положения,
Л.А. Черняховская отмечает, что при наличии в подлежащем
формальных тематических указателей рема выражается другими членами
предложения, занимающими конечную позицию в высказывании, и
наличием в такой конечной смысловой группе рематических указателей.
При наличии в подлежащем формальных рематических показателей
(подлежащее содержит «новое») оно воспринимается как рема только
при отсутствии таких указателей в конце высказывания. В противном
случае оно выражает тему, хотя наличие «нового» и в теме делает
высказывание моноремой.
Особо отмечаются сравнительно немногочисленные случаи,
когда подлежащее служит ремой, то есть наличие регрессивной
смысловой структуры. При этом возможно наличие в такой структуре
рематического распространителя в конце высказывания, создающего
второй рематический пик.
Следующий этап анализа должен ответить на вопрос, каковы
причины использования таких регрессивных структур и чем
диктуется выбор грамматического оформления ремы в прогрессивных
структурах, в каких случаях она оформляется как член предложения, чья
конечная позиция является нормой и при каких условиях — как
перемещенное подлежащее. Ответ на этот вопрос дается исследовательни-
99

В.Н.Комиссаров
цей на основе сопоставления разноязычных речевых структур
одинакового содержания, то есть путем сравнения текста и его перевода.
В последующих главах книги рассматриваются перестройки
синтаксической структуры английского предложения при переводе для
сохранения неизменным актуального членения предложения в русском
оригинале.
Прежде всего, анализируются способы передачи в переводе
различных типов дирем. К первому такому типу относится
нераспространенное предложение в русском языке, где тема выражена сказуемым.
При этом сказуемое может быть простым или составным. Такой тип
смысловой структуры встречается довольно редко, поскольку обычно
через глагол осуществляется предикация и глагол-сказуемое обладает
значительной коммуникативной (то есть рематической) нагрузкой.
Семантическая весомость тематических глаголов в диреме различна.
Здесь можно выделить несколько групп.
К первой группе относятся глаголы, выражающие статическое
положение предмета или лица в пространстве и обладающие
наименьшей семантической весомостью. К таким глаголам относятся глаголы
типа «быть, иметься, находиться, лежать, сидеть, стоять» и т.п. При
переводе на английский язык рематическая смысловая группа
выражается в подлежащем, сохраняющем конечную позицию. Это
достигается за счет использования в английском варианте конструкций с
there: there is, there lies, there stands и т.п., позволяющих сдвинуть
подлежащее в конец предложения. Например: «Было много споров —
There were many discussions». Таким образом, и в русском, и в
английском вариантах высказывания компоненты информационной
структуры располагаются по принципу нарастания коммуникативной
нагрузки к концу высказывания.
Вторую группу тематических глаголов составляют «бытийные»
глаголы (наличие, существование, передвижение в пространстве,
общение). Таковы глаголы «бежать» (существовать + быстро
передвигаться), «спать» (существовать + находиться в состоянии сна) и т.п.
Преобразование речевой структуры при переводе в этом случае
зависит от того, какой глагол подбирается в английском варианте в
качестве соответствия русскому глаголу этого типа. Если это глагол
общего значения с незначительной семантико-контекстуальной
весомостью, то перестройка способствует сохранению диремы при переводе.
Соответствие с более конкретным значением, чем в оригинале тяго-
100

Л.А. Черняховская: проблема выбора синтаксической структуры в переводе
теет к монореме и в английском варианте высказывание строится по
иному принципу.
Другим видом перестройки русского предложения, в котором
рема выражена в подлежащем, стоящим в конце, служит расширение
семантики глагола при переводе. Такое положение подлежащего
обычно неприемлемо для английского языка, и функцию ремы берет здесь
на себя член предложения, который может стоять в конце. Чаще всего
это второстепенный член предложения, стоящий в русском варианте
в начале. Использование его в качестве ремы в конце английского
предложения вызывает необходимость найти из контекста еще одну
смысловую группу, которая могла бы выполнять функцию темы. Для
такого преобразования удобными являются глаголы обладания,
требующие после себя прямого дополнения. Один из наиболее удобных —
это глагол to have как глагол наиболее широкой семантики. К нему
обычно легко подобрать подлежащее из других тематических групп,
оставляя при этом рему в конечной позиции. Такую же роль, как и
глаголы широкой семантики, могут играть и конверсивы. И в этом
случае тематическое подлежащее легко подразумевается из контекста.
Например: «Раздается звук — That produces a sound».
Третью группу составляют редкие случаи, когда «тема»
высказывания представляет собой конкретный глагол с большой
семантической весомостью, для нейтрализации которой в русском языке
используется союз «и». Например: «Изумляла и удивительная
выносливость Льва Николаевича — Не had extraordinary stamina». При
отсутствии союза «и» большая семантическая весомость глагола делала бы
его ремой, и высказывание воспринималась бы как регрессивная
структура.
Описав преобразования диремы при простом глагольном
сказуемом, Л.А. Черняховская переходит к рассмотрению аналогичных
структур с составным сказуемым. Предикативная часть сказуемого
довольно широко используется в русском тексте в качестве
начального тематического элемента, когда рема, выраженная подлежащим,
находится в обычной конечной позиции. В английском переводе рема
оформляется в этом случае либо в дополнение, либо в предикативную
часть составного сказуемого, сохраняя ее конечную позицию и давая
возможность выразить тему в подлежащем.
Перевод нераспространенных русских предложений, в которых
тема выражена в подлежащем, не требует существенных перестроек.
101

В.Н.Комиссаров
Отмечаются лишь случаи структурных преобразований внутри
сказуемого, номинализирующие сказуемое и удлиняющие его
ритмическую группу.
Последующие три главы книги посвящены способам передачи
диремы в распространенном предложении, где любой член
предложения может обладать в русском языке как минимальной, так и
максимальной коммуникативной нагрузкой. Понятно, что когда тема
оформлена как подлежащее, при переводе не возникает никаких
противоречий между семантическим словопорядком и грамматическим
принципом построения высказывания. Однако в таких предложениях
могут понадобиться изменения в группе сказуемого и в группах
возможных второстепенных членов. Так, в предложениях с одним
второстепенным членом и простым глагольным сказуемым может происходить
удлинение ритмической группы сказуемого, замена сказуемого
глаголом более широкой семантики, замена простого сказуемого
составным. При составном сказуемом наиболее часто используется
превращение составного сказуемого в глагольное, восстановление
сказуемого из контекста при эллипсисе сказуемого в русском варианте,
изменение порядка слов, если в русском варианте второстепенный член
:тоит между подлежащим и сказуемым или между компонентами
сказуемого. При наличии в предложении нескольких второстепенных
шенов чаще всего их синтаксическое оформление в переводе не
мелется, но в английском варианте они могут изменять позиции.
Рассматриваются различные случаи сохранения или изменения порядка
следования отдельных видов второстепенных членов в тексте
перевода. Как и во всех разделах книги все положения иллюстрируются
убедительными примерами реальных переводов, не оставляющими ка-
жс-либо сомнений в правильности предлагаемых выводов.
Анализ способов передачи диремы в распространенном пред-
ожении завершается рассмотрением случаев, когда в русском вари-
нте тема выражается в сказуемом или во второстепенном члене пред-
ожения. В первом случае эта смысловая группа может получить син-
аксическое оформление тематического английского подлежащего в
ачальной позиции или такое подлежащее вводится из контекста и
омещается в начале, но уже после члена- распространителя, кото-
ый в русском варианте следует за сказуемым. Во втором случае обыч-
о требуются более серьезные грамматические перестройки. Рассмат-
иваются несколько типичных моделей таких перестроек. В первой
102

Л А. Черняховская: проблема выбора синтаксической структуры в переводе
модели происходит оформление начального русского обстоятельства
в английское тематическое подлежащее, что влечет за собой также
изменение оформления рематических структур в такие члены
предложения, чья конечная позиция будет грамматически оправдана. При
этом русское рематическое подлежащее может оформляться
английским дополнением, предикативом или его частью. Особенно часто эта
модель применяется в отношении русских безличных структур с
начальным второстепенным членом предложения. Во второй модели в
английское тематическое подлежащее преобразуется начальное
русское дополнение. К третьей модели отнесены случаи, когда при
переводе из контекста вводится тематическое английское подлежащее.
Здесь рассматриваются также различные перестройки рематического
элемента, связанные с применением такой модели. В четвертой
модели используется конструкция с there при сохранении конечной
позиции ремы, при чем синтаксическое оформление ремы может
сохраняться или изменяться. И, наконец, пятая модель предполагает
инверсию сказуемого в английском предложении, чтаоказывается
возможным при глаголе, выражающим статическое положение в
пространстве. В целом в этих разделах книги дается исчерпывающее
описание способов передачи диремы в русско-английских переводах.
Столь же фундаментально разбираются способы сохранения в
переводе моноремы. При этом обнаруживаются два основных случая.
В первом случае используются такие же модели преобразований, как
и при переводе дирем. Во втором случае рематическая смысловая
группа сохраняет синтаксическое оформление подлежащего и
перемещается в начальную позицию. Чтобы и в начальной позиции сохранить
ее рематическую функцию английский язык использует
дополнительные средства рематизации: неопределенный артикль, искусственное
удлинение группы подлежащего либо путем перестроек внутри его,
либо путем добавления тематической информации, взятой из
контекста, а также использование пассивной конструкции, что способствует
притяжению логического ударения к подлежащему. Поскольку в
таких случаях характер преобразований резко отличается от способов
перевода дирем всегда важно определить, является ли русское
предложение диремой или моноремой.
Заключительные разделы работы Л.А. Черняховской
посвящены некоторым особым случаям сохранения смысловой структуры при
переводе. И здесь результаты проведенного исследования вносят вклад,
103

В.Н.Комиссаров
как в теорию актуального членения предложения, так и в теорию
перевода и переводческую практику. Прежде всего, вводится понятие
«двухступенчатая рема». Речь идет о русских структурах, где за
рематической смысловой группой в конечной позиции стоит еще атрибут
в виде группы прилагательных, причастного или деепричастного
оборота, который в силу своей позиции притягивает логическое
ударение, создавая вторую рематическую группу. Двухступенчатая рема
встречается и в диремах и в моноремах. При переводе на английский
язык в обоих случаях преобразования осуществляются по тем же
моделям, которые были описаны выше. При этом, несмотря на
изменение синтаксического оформления собственно ремы, вторая
рематическая ступень остается атрибутом к первой, но имеющей уже новое
синтаксическое оформление.
В передаче двухступенчатой диремы в структуре второй
ступени ремы возможны некоторые синтаксические изменения. Если в
русском варианте развернутый атрибут представляет собой придаточное
предложение, в переводе оно может быть свернуто в словосочетание и
наоборот словосочетание может развертываться в предложение.
Нередко вторая рематическая ступень развертывается вообще в
отдельное предложение, сохраняя свою роль в общей информационной
структуре как атрибут ремы предшествующего предложения. Этот
случай иллюстрируется таким примером: «Похоже, что в 1908 году нам
действительно был нанесен визит из космоса — непонятный по
замыслу, трагический по исходу, но грандиозный по значению — So
perhaps our planet was visited from outer space in 1908. The purpose of this
visit is unclear, its outcome disastrous, and its scientific implications
enormous».
В этом примере мы видим результаты преобразований в
переводимой диреме: тематическое подлежащее выведено из контекста, его
распространитель перемещен к концу предложения, русское
подлежащее, сохранив конечную позицию, превратилось в часть
сказуемого, коммуникативная нагрузка по-прежнему возрастает к концу
предложения. Однако вторая ступень ремы, которая в русском варианте
была приложением, в английском варианте оформляется как
независимое предложение с несколькими однородными предикатами.
Некоторые особенности отмечаются и при переводе
двухступенчатых монорем. Здесь помимо перемещения рематического
подлежащего к началу высказывания, меняется еще и синтаксическое оформ-
104

JI.A. Черняховская: проблема выбора синтаксической структуры в переводе
ление второй ступени ремы — она становится таким членом
предложения, конечная позиция которого оправдана грамматически. Таким
образом, в английском варианте двухступенчатой моноремы
появляются две рематические вершины — в начале и в конце высказывания.
Значительный теоретический и практический интерес
представляют результаты анализа способов перевода русских структур,
которые Л.А. Черняховская называет двухвершинными. Имеются в виду
высказывания, где помимо конечного рематического пика образуется
еще одна рематическая вершина в начале высказывания, имеющая
значительную коммуникативную нагрузку Ее рематичности обычно
способствует инверсия какого-либо члена предложения в начальную
позицию. Наличие двух рематических пиков придает высказыванию
некоторую эмоциональность, эффект «приподнятости» текста. При
переводе имеют место различные синтаксические перестройки, а
стилистический эмоциональный эффект снимается.
В работе подробно описываются основные случаи
преобразования таких структур при переводе. В ходе анализа широко
используются материалы правки переводов с русского языка на английский,
выполненной профессиональными редакторами-англичанами. Эта
правка дает представление о стилистических различиях газетно-пуб-
лицистических текстов в двух языках, требующих снижения
«приподнятости» русского оригинала при переводе.
Наиболее частый вид преобразований подобных структур — это
перемещение начальной рематической группы в конечную позицию.
Если переводчик пытается сохранить структуру с начальной
позицией такой группы, редактор неизменно устраняет двухвершинность и
эмоциональность, перенося первый рематический пик в конец
высказывания. Например: «Но только десять лет назад он стал тем
танцором, которого теперь знают зрители». Вот как это русское
предложение перевел переводчик: «And it is only ten years ago when he became
known as a dancer». А вот правка редактора: «And he has been known as a
dancer for only 10 years».
Отмечаются также случаи перемещения русского начального
рематического пика в неконечную позицию, взаимной перемены при
переводе первого и второго рематических пиков, помещения первого
пика между двумя ступенями второго. Особо отмечаются переводы, в
которых модель речевой структуры может сохраняться. Наглядно
доказывается, что синтаксическое оформление перемещаемых смысло-
105

В.Н.Комиссаров
вых групп может сохраняться или изменяться в зависимости от их
лексического наполнения и от подбираемого в переводе глагола и
возможностей его управления последующей смысловой группой.
Описав таким образом всевозможные перестройки при
переводе смысловой структуры русского предложения, Л.А.
Черняховская обращается к проблемам перевода более крупных речевых
единиц, обладающих единой смысловой структурой. И здесь
обнаруживается, что высказывания объемом больше предложения обладают
такой же информационной структурой, как и предложение. Среди
таких сложных смысловых единств также имеются диремы и
моноремы, а при переводе внутри них отмечаются случаи членения и
объединения входящих в их состав предложений. При этом диремы, в
общем, переводятся по тем же моделям, что и диремы, вмещающиеся в
пределы одного предложения.
Приводятся многочисленные примеры свертывания
предложений в словосочетания и развертывания словосочетаний в отдельные
предложения. Например: (а) «Многие сомневаются, достижима ли
психическая перестройка — Many people doubt the possibility of mental
reshaping»; (б) «Это исключительно чуткий инструмент, передающий
малейшее душевное движение музыканта — The instrument is extremely
sensitive. It conveys the musician's slightest change of mood». При этом
отмечается, что во многих случаях подобные перестройки не
являются обязательными, и в переводе синтаксическая структура может
сохраняться.
Затем рассматриваются способы перевода высказываний
объемом больше предложения, целиком содержащих новую информацию.
И здесь используются те же модели, что и в передаче моноремы в
пределах одного предложения. Отмечаются особенности передачи
простой моноремы, моноремы с двухступенчатой ремой и
двухвершинной моноремы.
В первом случае рематический пик выносится в начало
английского высказывания и имеет минимальную коммуникативную
нагрузку, а в конце высказывания образуется второй рематический пик.
Например: «Там, где ленинградцы находили бракшун, им попадались
старые, полуистлевшие гнезда белок-летяг. Неужели это
забайкальское мумие — помет этих зверьков — Half-decayed squirrel nests were found
near the brakshun suggesting that the transbaikalian mummy was the
droppings of the squirrel». При переводе двухступенчатой моноремы пер-
106

JI.A. Черняховская: проблема выбора синтаксической структуры в переводе
вая ступень русской моноремы становится начальным рематическим
пиком английской моноремы, а вторая ступень — ее конечным
пиком: «Главный потребитель электроэнергии в СССР —
промышленность. На ее долю приходится около трех четвертей всех
электроэнергетических затрат — Industry eats up three quarters of the country's electric
power». При переводе двухвершинных монорем одна из вершин в
английском варианте ликвидируется, чем достигается снятие
стилистической «приподнятости» русского варианта: «Тунгусский метеорит —
так названо странное космическое тело, вторгшееся в земную
атмосферу над Сибирью 30 июня 1908 года — The Tungus meteorite is the name
given to the strange cosmic body that invaded the Earth's atmosphere over
Siberia on June 30,1908». Описание перестроек при переводе
высказываний объемом больше предложения завершается примерами
построения начального абзаца, характерного для английского
публицистического стиля. Этот стиль отличается большей сжатостью и
лаконичностью, чем русский, в нем гораздо больше монорем. Поэтому при
переводе наблюдается тенденция к объединению предложений
русского варианта с превращением их в одну монорему, до предела
насыщенную информацией. Например: «Исследуются и другие
разновидности мумие. К работе подключились специалисты различных
профилей: помимо врачей еще и физики, химики, биологи — Other varieties
of mummy are also being investigated by physicists, chemists and biologists».
В этом примере две русские фразы имеют одну тему, выраженную
синонимами, объект сообщения здесь — «исследование». В английском
варианте рема первой фразы образовала первый рематический пик,
рема второй фразы — конечный рематический пик, при общей теме,
расположенной между этими двумя рематическими вершинами.
В английской газетной статье особую роль играет начальная
фраза, вмещающая суть сообщения, наиболее важное в нем. Она
обычно имеет структуру моноремы (начинается рематическим пиком,
имеющим синтаксическую реализацию подлежащего). В русском языке
содержанию такого зачина соответствует содержание первого абзаца
статьи, состоящего из нескольких предложений. При переводе они
объединяются в одно высказывание со структурой моноремы, где
смысловая группа, выражающая суть этого речевого отрезка,
оформляется как рематическое подлежащее — начальный рематический пик.
Например: «Производством картины «Ватерлоо» занималась
итальянская фирма «Дино ди Лоурентис чинематографика» при содействии
107

В.Н.Комиссаров
студии «Мосфильм». Авторы сценария — французский драматург Жан
Ануй и англичанин Гарри Крэг. Главный оператор фильма — Арман-
до Маннуци, художник Марио Габулья. Осуществлял постановку
народный артист СССР Сергей Бондарчук (он участвовал также в
создании сценария) — An impressive cast of International film—makers has
come together to make the film 'Waterloo' — produced by the Italian Dino
de Laurentis Cinematographica, in cooperation with the Soviet studio
Mosfilm and directed by Sergey Bondarchuk, the man who made 'Wkr and
Peace' ; script co-authored by the French writer Jean Anuill and Harry Craig
of Britain, camerawork by Armando Mannuzzi and set designs by Mario
Garbuglio — both Italians». Эти наблюдения об особенностях
структуры абзаца в английском газетном тексте представляют большой
интерес для теории и практики перевода и для общей лингвистики
текста. Можно считать, что выделение сути сообщения путем
вынесения ее в начальный рематический пик при синтаксической
реализации этой смысловой группы в подлежащее является особенностью
публицистического стиля в английском языке.
В заключительном разделе книги кратко характеризуются
случаи, когда принадлежность получателя перевода к другой
культуре вызывает необходимость в изменении информации,
передаваемой на другой язык. Подобное изменение может заключаться в
сужении или расширении смысловой структуры при переводе. В
разделе приводятся интересные примеры часто встречающихся
типов такого расширения: объяснение реалий, незнакомых
новому получателю, объяснение исторической ситуации, замена
привычного обозначения денотата другим названием, принятым в
другом языке, расшифровка и уточнение используемых в исходном
тексте понятий. Во всех таких случаях факты, затронутые в тексте
мимоходом, выделяются, чтобы обратить на них внимание
непосвященного получателя, что влечет за собой расширение
смысловой структуры высказывания.
Реже наблюдается сужение передаваемой информации. Здесь
упоминаются случаи устранения объяснения реалий оригинала или
самих реалий, а также опущение объяснений, уточняющих
английские реалии в русском тексте. Особо разбираются способы передачи в
переводе многочисленных клише, столь характерных для
публицистического стиля. Приводятся примеры замены, объяснения и
устранения клише, не имеющих точных эквивалентов в языке перевода.
108

Л А. Черняховская: проблема выбора синтаксической структуры в переводе
Подводя итоги этому краткому обзору содержания книги Л.А.
Черняховской, можно отметить, что в ней исследован важнейший
аспект преобразований синтаксической структуры при переводе,
связанный с передачей компонентов информационной структуры
высказывания.
Хотя исследование проводилось на материале
русско-английских переводов, подученные результаты представляют несомненную
ценность для выявления роли смысловой структуры текста при
выборе варианта перевода и в других комбинациях языков. В целом, работа
может служить образцом научного исследования, не только
вносящего вклад в развитие лингвистической теории перевода, но и дающего
богатый материал для более углубленного собственно
лингвистического анализа такого сложного явления, как тема-рематические
отношения в текстах разного типа. Еще один убедительный пример того,
что не только лингвистика может много дать теории перевода, но
исследования перевода могут много дать и самой лингвистике.

ПЕРЕВОДОВЕДЧЕСКИЕ РАБОТЫ Л .К. ЛАТЫШЕВА
Активно работает в области теории перевода отечественный
ученый-германист Лев Константинович Латышев. Переводоведческие
взгляды Л .К. Латышева наиболее полно отражены в двух
опубликованных им книгах: «Курс перевода. Эквивалентность перевода и способы ее
достижения» (1981 г.) и «Перевод: проблемы теории, практики и
методики преподавания» (1988 г.). Уже в этой второй книге очевидно
стремление автора использовать положения теории перевода в качестве
научной базы для подготовки будущих переводчиков. Эта практическая
ориентация получила дальнейшее развитие в двух других книгах
«Технология перевода» (2000 г.) и «Структура и содержание подготовки
переводчиков в языковом вузе» (в соавторстве с В.И. Провоторовым, 1999 г.).
В центре научных интересов Л.К. Латышева находится
проблема переводческой эквивалентности. Он предлагает свою
классификацию концепций эквивалентности, различая при этом несколько
концепций. 1. В концепции формального соответствия акцент делается
на передаче при переводе всего, что поддается передаче (в том числе,
по мере возможности, и структуры исходного текста). Такой подход
реализуется в переводах, традиционно называемых «буквальными». 2.
В концепции нормативно-содержательного соответствия на первый
план выдвигается требование передачи всех существенных элементов
содержания исходного текста при соблюдении нормы ПЯ. Подобную
концепцию, по мнению Л.К. Латышева, выдвигал, например,
Мартин Лютер в знаменитом послании «Об искусстве перевода». 3. В
концепции полноценного (адекватного) перевода, авторами которой
предлагается считать A.B. Федорова и Я.И. Рецкера, приоритет отдается
двум требованиям: исчерпывающей передаче (смыслового)
содержания исходного текста и передаче этого содержания равноценными
средствами. 4. В концепции динамической (функциональной) экви-
110

Переводоведческие работы Л.К.Латышева
валентности, предложенной Ю. Найдой, во главу угла ставится
эквивалентность реакций того, кто получает сообщение через
переводчика, и того, кто получает текст на исходном языке. Можно заметить,
что, создавая свою классификацию, Л.К. Латышев прошел мимо
дескриптивных концепций эквивалентности, которые не выдвигают
никаких нормативных требований, а описывают степень смысловой
близости с исходным teKCTOM, обнаруживаемую у реально выполненных
переводов.
Подвергая анализу определения эквивалентности перевода,
выдвигаемые в рамках указанных концепций, Л.К. Латышев критически
оценивает первые три теории, считая, что они не отражают реальный
процесс перевода (концепция формального соответствия), где
переводчик постоянно жертвует многими формальными элементами, не
раскрывает используемых понятий («содержание», «равноценные
средства» и пр.) и не предлагают какой-либо ранговой иерархии
элементов текста, которая определяла бы, какие элементы текста надо
передать точно, а какие можно модифицировать или опустить.
Более логичной представляется Л.К. Латышеву концепция
динамической (функциональной) эквивалентности. Однако он
полагает, что понятие «равенство реакций» получателей текстов исходного и
переводящего требует уточнений, поскольку само понятие реакции
недостаточно ясно и нет способа измерить и сравнить две таких
реакции. Кроме того, должны сравниваться не реальные индивидуальные
реакции получателей, которые зависят от субъективных факторов и
не могут быть мерилом качества перевода, а некие усредненные «лин-
гвоэтнические» реакции, получаемые путем «вычитания» из
потенциальных реальных реакций коммуникантов, обусловленных личными
убеждениями, опытом, эмоциональным типом получателя текста и т.п.
Такая лингвоэтническая эквивалентность достигается путем создания
эквивалентных исходных позиций для восприятия интеллектуальной
и эмоциональной оценки получаемого текста, а какой будет
индивидуальная реакция на этот текст зависит от личных качеств получателя.
Развивая концепцию динамической эквивалентности, Л.К.
Латышев указывает, что переводчик строит прогноз лингвоэтническои
реакции носителей ПЯ на основе факторов, которые обусловливают
эту реакцию. К таким факторам относятся содержание текста, знание
предмета высказывания, ситуация общения, знание
культурно-исторических традиций и лингвистических норм. При этом важное место
111

В.Н.Комиссаров
занимает именно содержание (исходного) текста, а все остальные
факторы учитываются в процессе перевода на фоне содержания текста,
применительно к тексту. Тем самым в концепции динамической
эквивалентности, всецело ориентированной на реакцию получателя,
привносится обращение к тексту, который оценивается с точки
зрения способности вызвать ту или иную реакцию. Потенциальная
реакция получателя рассматривается как некоторое свойство текста, а
реальная реакция как реализация этого свойства.
Таким свойством текста является его функция — назначение
текста в соответствии с коммуникативной целью отправителя,
способность текста вызвать определенный коммуникативный эффект
(реакцию) у его получателя. Функция — это потенциальное воздействие на
адресата, а содержание текста — это тот материал, с помощью
которого это воздействие осуществляется. При этом «содержание»
трактуется очень широко как совокупность воздействующих на нас элементов
текста. При этом текст с одним и тем же содержанием может иметь
разные функции. В переводе «обмен» текстов и их единиц происходит
в первую очередь по функции.
Учитывая соотношение функции текста с его содержанием,
Л.К. Латышев предлагает различать два типа переводческой
эквивалентности. Все фразы, функционирующие в речи,
подразделяются на функциональные и функционально-содержательные. К
функциональным фразам относятся стандартные речевые
формулы, используемые в стандартных ситуациях с целью вызвать
определенную стандартную реакцию. Они напоминают сигналы,
которые непосредственно вызывают реакцию получателя.
В функционально-содержательных фразах функция
реализуется через содержание. В них, в отличие от чисто функциональных фраз,
содержание представляет самостоятельную коммуникативную
ценность, и его изменение ведет к изменению функции фразы.
Соответственно предлагается различать функциональную и
функционально-содержательную эквивалентность. При переводе
функциональных фраз важно сохранить их функцию, а содержание
может совпадать или не совпадать. Так переводятся
предупредительные надписи, команды, формулы речевого этикета и другие
стандартные речевые формулы. В переводе функционально-содержательных
фраз необходимо передать и функцию, и содержание. Здесь важно не
только, какой коммуникативный эффект способна вызвать фраза, но
112

Переводоведческие работы Л.К.Латышева
и через какое содержание этот эффект достигается. Поэтому, даже если
исходную функцию можно воспроизвести с помощью иного
содержания, переводчик не должен этого делать. И только в тех случаях,
когда по различным условиям невозможно передать в переводе и
функцию, и содержание, он частично или полностью жертвует
содержанием. Функционально-содержательная эквивалентность является
наиболее распространенным типом эквивалентности при переводе.
Л.К. Латышев пытается конкретизировать понятие
эквивалентности, выделяя различные виды содержания текста и пытаясь
установить градацию относительной важности каждого такого вида для
достижения инвариантности содержания оригинала и перевода.
Следуя известным лингвистическим концепциям, он полагает, что
содержание текста может члениться так же, как и значение языкового
знака, и в нем следует различать четыре компонента: денотативное,
сигнификативное, содержание на уровне интерпретатора
(прагматическое) и внутрилингвистическое значения. При этом отмечается, что
первые два вида содержания существуют как на уровне языка, так и
на уровне речи, а последние два вида становятся элементом
содержания только в речи. Кроме учета видов содержания при анализе
переводческой эквивалентности предлагается также учитывать
предметную ситуацию (то есть ситуацию, о которой говорят и пишут) и
ситуацию общения (то есть ситуацию, в которой происходит общение).
Виды содержания в зависимости от их роли в выражении
функции текста могут играть различную роль при обеспечении
инвариантности содержания перевода содержанию оригинала. Предлагается
различать инвариантные (обязательно сохраняемые),
инвариантно-вариативные (не могут быть опущены, но могут быть заменены близкими
элементами), вариативные (могут быть свободно заменены, а то и
опущены) и пустые (не участвующие непосредственно в формировании
коммуникативного эффекта) элементы содержания.
Функция текста (его коммуникативное задание) формирует
содержание, выдвигая на первый план одни элементы значений
языковых знаков и заставляя «уйти в тень» другие. Иными словами,
инвариантные элементы содержания являются производными функций
текста. В связи с этим предлагается условная классификация функций
текста (иначе функций речи), которая во многом совпадает с
известной классификацией Р. Якобсона, основанной на компонентах
коммуникативного акта, но не имеет какого-либо развернутого теорети-
113

В.Н.Комиссаров
ческого обоснования. По Л.К. Латышеву, классификация функций
включает информативно-логическую, эмотивную, побудительную,
маркировочную (названия, лозунги, афоризмы и пр. — своеобразные
опознавательные знаки для обозначения предметов и явлений) и
контактную функции. При этом следует учитывать, что в большинстве
случаев высказывания и тексты полифункциональны и
коммуникативное задание не сводится к совокупности речевых функций, а
отражает способ реализации коммуникативной цели, а также и такие
компоненты, как композицию текста, последовательность подачи
содержания, ритмико-интонационный рисунок. В сохранении
совокупности функциональных характеристик текста, его коммуникативного
задания и состоит, по мнению Л.К. Латышева, инвариант перевода.
При этом коммуникативное задание трактуется как соотношение
содержания с ситуативным контекстом и приравнивается к смыслу
текста. Если ситуативный контекст получателя перевода не совпадает с
ситуативным контекстом, на который ориентировался отправитель
исходного текста, переводчик бывает вынужден целенаправленно
видоизменять содержание текста перевода, чтобы сохранить
соотношение между ситуативным контекстом и содержанием.
Развивая свою концепцию эквивалентности, Л.К. Латышев
пытается более четко сформулировать требования, которым должен удов-
тетворять перевод, чтобы быть признанным эквивалентным или во-
)бще считаться переводом, что для Л .К. Латышева представляется рав-
юзначным. (Любопытно, что здесь он не замечает логической неувяз-
си: текст, который уже на каком-то основании именуется переводом,
1уждается еще в дополнительных условиях, чтобы «считаться
переводом».) Исходным пунктом его концепции является постулат, что
перевод существует для удовлетворения определенной общественной по-
ребности: сделать возможной двуязычную коммуникацию, как мож-
ю ближе уподобив ее коммуникации «одноязычной». Для этого не-
бходимо, как уже указывалось, обеспечить в переводе сохранение
егулятивного воздействия на адресат, достижение определенного ком-
[уникативного эффекта, который может результироваться в (новых)
наниях, эмоциональном состоянии, поступках и т.п. Важно подчер-
нуть, что имеется в виду лишь нейтрализация тех препятствий для
^впадения коммуникативного эффекта в оригинале и переводе, ко-
эрые характерны именно для двуязычного общения и возникают
:ледствие лингвоэтнического барьера между участниками коммуни-
114

Переводоведческие работы Л.К.Латышева
кации — расхождения в языках, закономерностях их
функционирования и культурах. Различия же социально-групповые и
индивидуальные преодолеваются, как и при одноязычной коммуникации, самими
участниками общения. Перевод — это чисто лингвоэтническал
ретрансляция, и эквивалентность речевого воздействия ИТ и ПТ
заключается не в равноценности воздействия того и другого на каждого
конкретного адресата, & в максимально возможной равноценности линг-
воэтнических предпосылок для такого воздействия. Реально равный
эффект мог бы возникнуть лишь в том случае, если бы среди
получателей оригинала и перевода оказались люди с идентичными
индивидуально-личностными свойствами.
Коммуникативный эффект возникает в результате
взаимодействия текста и коммуникативной ситуации, которая складывается из
факторов общечеловеческого, индивидуального,
социально-группового и лингвоэтнического характера. В разных коммуникативных
ситуациях один и тот же текст вызывает разные коммуникативные
эффекты. Взятый вне коммуникативной ситуации, текст является
носителем определенного класса потенциальных коммуникативных
эффектов, которые и составляют его функцию. Различия в
коммуникативных ситуациях носителей разных языков проявляются, в первую
очередь, в том, что один из них понимает речь на своем языке, а другой не
понимает. В процессе перевода нейтрализуется различие лингвоэтни-
ческой коммуникативной ситуации, в результате чего переводной текст
должен стать носителем того же класса потенциальных
коммуникативных эффектов, что и исходный текст. Лингвоэтническая часть
коммуникативной ситуации исходного текста, которую предлагается
именовать лингвоэтнической коммуникативной компетенцией,
приравнивается к лингвоэтнической коммуникативной компетенции текста
перевода путем внесения в этот текст «компенсирующих расхождений»
с тем, чтобы взаимодействие коммуникативной ситуации и текста было
бы одинаковым для получателей исходного и переводного сообщений.
Таким образом, первое требование к переводному тексту
заключается в том, что он должен быть коммуникативно
эквивалентным к исходному тексту в том смысле, что у адресатов исходного и
адресатов переводного текста должны быть равноценные
объективные (то есть отвлеченные от их индивидуально-личностных
свойств) предпосылки для восприятия сообщения в его двух
вариантах и реакции на него.
115

В.Н.Комиссаров
Однако одной коммуникативной эквивалентности
недостаточно, чтобы признать переводной текст оптимальным вариантом
исходного текста. Л .К. Латышев выдвигает еще два требования,
которым должен удовлетворять перевод: максимально возможная се-
мантико-структурная близость исходного и переводного текстов и
отсутствие «компенсирующих» отклонений от исходного текста,
выходящих за пределы допустимой меры переводческих
преобразований. Он понимает, что перевод должен не только обеспечивать
равный коммуникативный эффект, но и достигать этого тем же
способом, что и оригинал. Отсюда требование семантико-структур-
ной близости. Однако эти два требования нередко противоречат
друг другу: коммуникативная эквивалентность часто может быть
достигнута лишь за счет всевозможных переводческих
преобразований, нарушающих семантико-структурное подобие перевода
оригиналу. Напомним, что, по Л.К. Латышеву, «компенсирующие
расхождения» текстов оригинала и перевода являются
обязательным условием достижения эквивалентности при переводе.
Требование равенства коммуникативного эффекта, несомненно, более
сильное, и, выполняя его, переводчик может пойти на весьма
серьезные отклонения от текста оригинала, и в каждом случае такие
отклонения могут оказаться теоретически и практически
оправданными.
Провозгласив приоритет коммуникативного эффекта и
необходимость различного рода преобразований при переводе для его
достижения, Л.К. Латышев столкнулся с необходимостью как-то
ограничить произвол переводчика. Он указывает, что существуют и
другие способы воспроизведения коммуникативной функции оригина-
па (пересказы, рефераты), которые можно назвать (вслед за О. Каде)
«адаптивным переложением» и которые следует отличать от
перевода. Следует каким-то образом обозначить границу переводческих
преобразований, чтобы не дать переводчику, даже с самими благими
намерениями, выйти за рамки перевода и фактически осуществить
адаптивное переложение.
Именно поэтому Л. К. Латышев вводит третье требование к
эквивалентному переводу: не выходить за пределы допустимой меры пе-
>еводческих преобразований. Он признает, что определить, что пред-
тавляет собой эта «мера» очень трудно. По-видимому, этот вопрос
[олжен решаться по-разному в разных видах перевода: преобразова-
116

Переводоведческие работы Л.К.Латышева
ния, допустимые в художественном переводе, могут оказаться
неприемлемыми при переводе газетной публицистики и еще менее
уместными при переводе научно-технических текстов и т.д. Все же Л. К.
Латышев полагает, что можно назвать некоторые недопустимыепреоб-
разования, даже если они мотивированы стремлением преодолеть
лингвоэтнический барьер. В частности, недопустима в переводе
замена предмета высказывания: описываемой ситуации, событий,
действующих лиц, предметов за исключением названий предметов и
явлений, употребляемых в оригинале аллегорически или
метафорически. Несмотря на эти оговорки, которые вряд ли можно признать
достаточно четкими и убедительными, неопределенность понятия
«допустимая мера преобразований» остается наиболее слабым звеном в
концепции Л.К. Латышева.
Отметив существование в истории перевода таких явлений, как
буквальные и вольные переводы, не отвечающие трем выдвинутым им
требованиям, Л.К. Латышев полагает, что современная общественная
практика отвергла подобные крайние истолкования перевода. Он
считает, что этому способствовало более четкое осознание специфики
смежных видов языкового посредничества и что дальнейшая
дифференциация языкового посредничества поможет обществу осознать, что
многое из того, что ошибочно приписывается переводу, в
действительности относится к другим видам лингвопосреднической
деятельности с иным общественным заказом, иной мотивацией.
Общую концепцию эквивалентности перевода Л. К. Латышев
дополняет рассмотрением способов ее достижения. Он анализирует
соотношение значений языковых единиц ИЯ и ПЯ и приемы перевода,
обусловленные различными видами такого соотношения, на уровне
выделенных ранее компонентов содержания: денотативного,
сигнификативного, на уровне интерпретатора и внутриязыкового. Этот
анализ подкрепляется богатым иллюстративным материалом и
представляет несомненный теоретический и практический интерес.
Характерно, что, наряду с опубликованными переводами, Л.К. Латышев часто
предлагает собственные варианты перевода, более полно отвечающие
отстаиваемым теоретическим положениям.
На основе своей концепции переводческой
эквивалентности Л.К. Латышев решает и общую проблему переводимости. Он
полагает, что переводимость — это не абсолютная, а статистическая
категория: в целом, любой текст принципиально переводим, но в
117

В.Н.Комиссаров
нем могут оказаться некоторые элементы, которые не могут быть
полностью воспроизведены в переводе. Такой статистический
характер эффективности свойствен и одноязычной коммуникации,
где также по разным причинам могут иметь место моменты
неполного понимания между отправителем и получателем. При
общении через лингвоэтнический барьер эта эффективность,
естественно, может иногда снижаться, что не дает основания говорить о
невозможности перевода, как нельзя, ссылаясь на неизбежные
моменты недопонимания, отрицать возможность речевой
коммуникации вообще. Можно заметить, что сопоставление с
одноязычной коммуникацией выглядит весьма уместно и убедительно, но
некоторые формулировки в рассуждениях автора дают основание
заключить, что он разделяет традиционное заблуждение, что пере-
водимость должна означать возможность полного совпадения
содержания текстов оригинала и перевода.
Л.К. Латышев полагает, что из двух частей лингвоэтнического
барьера — языковой и этнокультурной — легче преодолевается
первая. В целом, можно утверждать, что значения языковых единиц
могут быть переданы в переводе, хотя и не с одинаковой полнотой. По
мнению Л.К. Латышева, денотативное содержание закономерно
передаваемо в переводе, что вытекает из единства реального мира для
всех людей. Сигнификативное содержание, под которым
понимаются коннотации, отражающие культурно-исторические традиции
говорящего коллектива, носят специфический характер. Но поскольку
общие принципы возникновения сигнификативных коннотаций и их
употребления одинаковы у всех народов (во всех языках есть свои
символы красоты, трусости, ума, глупости, высшей степени белизны,
худобы и т.п.), то возможны адекватные замены, перевод коннотаций в
денотативные значения (старая лиса — старый хитрец), раскрытие
коннотаций в примечаниях и другие достаточно успешные способы
их передачи в переводе.
Что касается содержания на уровне интерпретатора, то здесь
предлагается различать интерпретатора-отправителя и
интерпретатора-получателя. Индивидуально-авторское содержание языковых
единиц достигается путем помещения языковой единицы в контекст, не
согласующийся с ее словарным значением, — прием, который вполне
воспроизводим в любом языке. Содержание на уровне
интерпретатора-получателя остается за рамками собственно текста. В случае необ-
118

Переводоведческие работы Л.К.Латышева
ходимости переводчик вводит это содержание непосредственно в текст
или подает его в подстрочных примечаниях.
Более сложной представляется передача внутриязыкового
содержания в тех случаях, когда в этом ощущается необходимость,
поскольку оно получило в тексте высокий
функционально-коммуникативный ранг. Здесь в зависимости от способа функционального
использования внутриязыкового содержания степень переводимости
может варьироваться от успешного использования адекватных замен
до полного отказа от воспроизведения данного элемента оригинала.
Этнокультурный барьер может в наибольшей степени
сказываться на эффективности двуязычной коммуникации, обуславливая резко
различное отношение носителей ИЯ и носителей ПЯ к одним и тем
же описываемым явлениям. Однако такого рода культурологическая
непереводимость имеет временный, исторически-обусловленный
характер. По мере сближения национальных культур сфера
непереводимости вследствие расхождения культур все более сужается.
В практическом плане следует признать, что количество
коммуникативно-значимых элементов содержания, не поддающихся
воспроизведению в переводе, неизмеримо меньше количества
воспроизводимых элементов. Указав на это, Л.К. Латышев делает вывод, что
эквивалентный перевод возможен и закономерен.
Помимо детального рассмотрения проблемы переводческой
эквивалентности, в работе Л.К. Латышева затрагивается целый ряд
более частных проблем перевода, таких, как понятие единицы перевода,
классификация переводческих трансформаций, типология
переводческих ошибок, проблема оценки качества перевода, вопросы
методики обучения переводу и т.п. Особый теоретический интерес
представляет его попытка смоделировать процесс перевода,
осуществляемый переводчиком и недоступный непосредственному наблюдению.
Л.К. Латышев разделяет неоднократно высказывавшееся
мнение, что перевод осуществляется двумя основными способами:
«автоматическим» использованием стандартных соответствий и созданием
сложных трансформаций на основе уяснения смысла оригинала. К
оптимальному переводу переводчик идет путем перебора и отсеивания
неудовлетворяющих его вариантов. При этом предполагается, что
процесс перевода осуществляется через трансформацию буквального
перевода, хотя бы в неявной форме всегда присутствующего в сознании
переводчика. Именно этим Л.К. Латышев склонен объяснять появле-
119

В.Н.Комиссаров
ние буквализмов даже у опытных переводчиков, когда по тем или иным
причинам.(усталость, ослабление внимания, спешка и пр.) они
начинают выдавать «промежуточный продукт».
Переводческое действие состоит из трех фаз:
ориентирование в условиях переводческой задачи, осуществления и контроля.
На фазе ориентирования происходит восприятие и
осмысление исходного высказывания. Л.К. Латышев разделяет мнение о том,
что восприятие и осмысление текста переводчиком носит
совершенно особый характер. Обычный потребитель текста, как правило,
целиком перерабатывает его в чувственные образы, не задерживая
внимания на языковой материи. Переводчик же, в чью задачу входит
максимальное воспроизведение семантико-структурных особенностей
исходного текста, должен уметь видеть эти особенности, выделить
элементы текста, обязательно подлежащие передаче в переводе, и
менее функционально важные элементы, которые можно
видоизменить или даже опустить.
На фазе осуществления переводчик создает первичный
(буквальный) текст перевода с помощью прямых подстановок и
трансформаций.
На фазе контроля переводчик как бы примеряет этот
первичный текст к хорошо ощущаемой им лингвоэтнической
коммуникативной компетенции адресата перевода и путем «компенсирующих»
модификаций пытается избавиться от таких мест, которые затрудняют
восприятие сообщения, вызывают неадекватный коммуникативный
эффект. Последовательно перебирая промежуточные варианты, он
достигает прекращения сигналов о «неблагополучии» того или иного
отрезка издаваемого текста.
При этом обеспечивается не только равноценность
коммуникативного эффекта, но и аналогичность в семантико-структурном
плане, поскольку текст перевода порождается путем постепенных и
строго мотивированных отступлений от семантики и структуры
исходного текста, отраженных в первичном варианте перевода.
Наличие промежуточного более или менее буквального этапа в
переводческом процессе отмечается многими исследователями перевода. Но когда
Л.К. Латышев утверждает, что при переводе всегда достигается
адекватный коммуникативный эффект и семантико-структурная
аналогичность исходному тексту, он явно принимает желаемое за
действительное. Реально выполненные переводы нередко бывают достаточно
120

Переводоведческие работы Л.К.Латышева
далеки от такого идеала. Это следует признать, если мы хотим изучать
реальную, а не воображаемую переводческую деятельность
Подводя итоги всему сказанному, можно сказать, что работы
Л.К. Латышева вносят важный вклад в развитие современной теории
перевода. Всесторонний анализ переводческой эквивалентности
позволяет прояснить многие стороны этого сложного вопроса. Весьма
ценным представля,ется применяемый автором
социолингвистический подход к переводу как к деятельности, отвечающей особой
общественной потребности: обеспечить двуязычную коммуникацию,
максимально приближенную к условиям обычной речевой коммуникации
на одном языке. Такой подход позволяет убедительно раскрыть
основные задачи, возможности и ограничения перевода.
Необходимо заметить, что некоторые положения концепции
Л.К. Латышева требуют дополнительной разработки. Особенно это
касается третьего требования к переводческой эквивалентности — не
выходить за пределы допустимой меры переводческих
преобразований.
Определение такой «допустимой меры» сталкивается с
большими трудностями. Недостаточно убедительным выглядит
отождествление понятий «перевод» и ««эквивалентный перевод». Несомненно,
существует множество переводов, которые по тем или иным причинам
не полностью удовлетворяют требованиям эквивалентности,
выдвигаемым Л.К. Латышевым. Их можно признать «неэквивалентными»,
«плохими», но все же это переводы. По-видимому, понятие
эквивалентности у Л.К. Латышева носит оценочный характер и не может быть
использовано для выделения класса объектов, именуемых
«переводами» и в разной степени достигающих оптимальной близости к
исходному тексту. В упрек автору можно также поставить значительное
место, которое в его рассуждениях занимают традиционные
нормативные формулировки типа «переводчик должен», которые расходятся со
стремлением современного переводоведения к объективному
дескриптивному подходу к изучению феномена перевода.
Подобные дискуссионные замечания, которые можно
продолжить, лишь подчеркивают теоретическую значимость работы Л.К.
Латышева.

УСТНЫЙ ПЕРЕВОД -
КОНЦЕПЦИЯ Р.К. МИНЬЯРА-БЕЛОРУЧЕВА
Доктор педагогических наук Рюрик Константинович Минь-
яр-Белоручев был известен своими работами по методике
обучения устному (в первую очередь, последовательному) переводу. В
основном, эти работы носили прикладной характер и содержали
богатый материал о построении курса обучения, методических
приемах и системах упражнений, которые должны были обеспечивать
овладение навыками устного перевода. Однако уже в публикациях
«Методика обучения перевода на слух» (1959 г.), «Пособие по
устному переводу» (1969 г.), «Последовательный перевод» (1969 г.)
наряду с собственно методическими вопросами рассматривались и
некоторые общетеоретические аспекты, как устного перевода, так
и перевода вообще. Наиболее полно теоретические взгляды автора
были изложены в книге «Общая теория перевода и устный
перевод» (1980 г.), основные положения которой составляют вклад Р.К.
Миньяра-Белоручева в развитие отечественной теории перевода.
На ее содержании и будет основан наш обзор теоретической
концепции автора книги.
В самом начале книги формулируются некоторые исходные
постулаты. Во-первых, наука о переводе рассматривается как
самостоятельная наука на стыке лингвистики, психологии, семиотики и
социологии. Во-вторых, подчеркивается, что в книге пойдет речь не о
переводе в рамках какой-нибудь пары языков, а о проблемах общей тео-
122

Устный перевод — концепция Р.К.Миньяр-Белоручева
рии перевода, которые Р.К. Миньяр-Белоручев называет
переводческими универсалиями. В-третьих, особое внимание предполагается
уделить проблемам, с которыми сталкивается устный переводчик. К
таким проблемам относятся, по мнению автора, типы высказываний,
информационный запас, смысловой анализ текста и знаковый
способ перевода. Уже из этого перечисления видна оригинальность
авторской концепцией намерение автора пользоваться наряду с
общепринятой терминологией и своими собственными терминами.
Помимо указанной проблематики предполагается осветить «основные
понятия перевода» — соответствия, инвариант, сообщение, единица
перевода, его способы, приемы и методы. С позиций современного пе-
реводоведения такой список основных понятий теории перевода
может показаться несколько произвольным и фрагментарным, но по этим
вопросам теории в книге можно найти немало оригинальных идей
Исходные постулаты получают развернутое обоснование.
Прежде всего, указывается, что наука получает самостоятельность, если она
имеет свой объект, предмет и терминологию. Наука о переводе
отвечает этим требованиям. Р.К. Миньяр-Белоручев не соглашается с теми
переводоведами, которые относят перевод к области лингвистики, что,
по его мнению, означает рассмотрение перевода в рамках
сопоставительного изучения двух языков. В действительности же объектом
науки о переводе является не язык, а процесс перевода, включенный в
коммуникацию с использованием двух языков. И хотя процесс
перевода составляет специфику такой коммуникации, ее центральное
звено, науке о переводе приходится изучать и условия порождения
исходного текста, и условия восприятия переводного текста, и
социальный статус коммуникантов, и речевую ситуацию, и различные
сопутствующие явления, которые входят в сложное понятие
«коммуникация с использованием двух языков», последнее и представляет
собой объект науки о переводе. А моделирование этой коммуникации,
накопленные о ней знания составляют предмет науки о переводе.
У науки о переводе есть и своя терминология: синхронный
перевод, буквализмы, соответствия, переводной текст и др. Таким
образом, есть три условия, позволяющие рассматривать науку о переводе
как самостоятельную науку и тем самым не считать ее разделом
языкознания. Хотя сам ход рассуждений может показаться не вполне
убедительным (лингвистическая теория перевода отнюдь не сводится к
сопоставлению двух языков и не претендует на объяснение всех сто-
123

В.Н.Комиссаров
рон такого сложного явления, как перевод), его результат не вызывает
сомнения и в современном переводоведении признание объектом
теории перевода межъязыковой (или двуязычной) коммуникации
является общепринятым.
Важное место в концепции Р.К. Миньяра-Белоручева
занимает понятие «информационный запас», под которым понимается
объем сведений, связанных у конкретного человека с
употреблением языкового знака. Указав, что достижение желаемого
коммуникативного эффекта в переводе зависит от реального
информационного запаса его адресата, он демонстрирует на простых
примерах, что этот запас, то есть сведения, которые получает
коммуникант, связывая языковой знак с действительностью, у разных
людей может варьироваться в значительных пределах.
Предлагается различать пять степеней информационного
запаса. Информационный запас 1-й степени — это тот
минимальный объем знаний, который позволяет соотнести предъявленную
лексическую единицу с той или иной областью жизни (например,
Килиманджаро — географический термин) и тем самым считать эту
единицу знакомой. Однако такое соотнесение языковой единицы
с определенной областью знаний не означает ее правильного
понимания и не исключает потерь в коммуникации.
Информационный запас 2-й степени дает возможность
связать языковой знак не с целой областью знаний, а с ее частью,
распределяя обозначаемых уже не по классам, а по родам:
Килиманджаро — не географический термин, а название горы. Наличие
такого объема знаний тоже далеко не всегда обеспечивает
эффективность коммуникации.
Информационный запас 3-й степени означает способность
коммуниканта выделить денотат из группы однородных явлений. Так,
Килиманджаро из неопределенной горы становится «высшей точкой
Африки». Это тот уровень знаний лексической единицы, который
позволяет свободно владеть ею и правильно понимать и употреблять
ее в речи.
Информационный запас 4-й степени — это объем
систематизированных сведений о предмете, обязательных для
специалиста, система научных понятий. Такие сведения практически
безграничны. О горе Килиманджаро можно знать и то, что ее высота
достигает 6010 метров, и то, что она расположена в Танзании несколь-
124

Устный перевод — концепция Р.К.Миньяр-Белоручева
ко южнее экватора, и то, что это потухший вулкан, и то, что он
легко доступен для альпинистов и многое другое.
Информационный запас 5-й степени означает глубину
понимания, которую можно встретить в научных исследованиях и то лишь
в отношении отдельных лексических единиц. Он предполагает
проникновение в сущность предмета, четкое осознание его границ,
возможных изменений и пр.
Подобная классификация степеней информационного запаса
позволяет говорить о разных уровнях восприятия значения языкового
знака коммуникантами. На уровне 1-й или 2-й степени
информационного запаса нельзя обнаружить какого-либо отношения знака к
обозначаемому, поскольку последнее остается неизвестной величиной для
коммуникантов с таким объемом информации. Это всего лишь
уровень владения некоторыми способами употребления языковых
знаков. А вот информационный запас 3-й степени — это уже уровень
свободного использования лексической единицы в речи, отвечающий
требованиям, предъявляемым к значению знака. Осознанное
выделение обозначаемого из группы предметов свидетельствует о
понимании адресатом связей предмета с внешним миром. На уровне
информационного запаса 4-й степени это понимание включает
специальное изучение всего предметного контекста, возможных способов
интерпретации знака. Ближе всего такая задача решается на уровне
информационного запаса 5-й степени, оставаясь, впрочем,
неисчерпаемой, как и любое другое познание.
Легко убедиться, что тематическая осведомленность
переводчика во многом определяет успех его деятельности. От
переводчика нельзя требовать, чтобы он был специалистом (владел
информационным запасом 4-й степени) во всех областях знаний.
Для получения хороших результатов в переводе, по-видимому,
необходимо ассоциировать информационный запас 3-й степени с
основными лексическими единицами текста, так как едва ли
коммуниканты ассоциируют этот объем информации со всеми
используемыми в речи языковыми знаками. Наличие в тексте известного
количества единиц речи, способных вызвать у коммуникантов
ассоциации на уровне информационного запаса 1-й или 2-й степени,
замедляет понимание речевого произведения, а, следовательно, и речевое
действие. Слова, смысл которых недостаточно ясен, останавливают
аудирование, переключают внимание коммуникантов с содержания
125

В.Н.Комиссаров
на форму выражения. Неодинаковый информационный запас,
ассоциируемый с различными языковыми единицами даже в родном
языке, объясняет то положение, что степень владения языком в
различных областях жизни — величина непостоянная. Действительно
свободное владение языком может наблюдаться в относительно
ограниченных сферах общения, как правило, в постоянно повторяющихся
ситуациях, а главное в рамках строго определенного набора единиц
речи. Проблема информационного запаса входит в круг
профессиональных обязанностей переводчика, так как он должен при
оформлении речевого произведения осуществлять набор таких лексических
единиц, которые вызывали бы у адресата ассоциации на уровне
информационного запаса 3-й степени.
Предлагаемая Р.К. Миньяром-Белоручевым классификация
степеней информационного запаса является интересной попыткой
уточнить понятие фоновых знаний, необходимых для понимания любого
речевого высказывания. Хотя при определении степени
информационного запаса у конкретного адресата или «усредненного рецептора»,
то есть предполагаемого типичного представителя принимающей
культуры, придется преодолеть немалые трудности, сама идея
необходимого уровня знаний, при котором возможно полноценное общение, и
ориентирования перевода на такой уровень, которым
предположительно обладает рецептор перевода, плодотворна и не вызывает сомнения.
Концепция Р.К. Миньяра-Белоручева позволяет по-новому подойти
к т.н. проблеме «культурной грамотности» (термин, предложенный
американским исследователем Е.Д. Хиршем).
Установив, что различные адресаты извлекают из речевого
произведения различное количество информации, Р.К. Миньяр-Белору-
чев переходит к анализу содержания произведений (текстов), которое
должно быть передано при переводе. Его не удовлетворяет описание
таких существенных для понимания и перевода текста факторов, как
цельность и избыточность сообщения, и в основу своей концепции
он кладет до сих пор не рассматривавшееся в теории перевода
понятие — «информативность текста». Эта концепция представляет
несомненный теоретический и практический интерес, хотя она не получила
в работах других переводоведов того внимания, которого заслуживает.
Прежде всего, признается, что при восприятии сообщения его
избыточность приводит к неравномерному распределению
информации за счет ее периодического накопления, чередующего с малоин-
126

Устный перевод — концепция Р.К.Минъяр-Белоручева
формативными речевыми отрезками. Отсюда следует, что для
определения информативности текста его необходимо разбить по тому или
иному смысловому признаку на речевые отрезки и оценить
информацию, содержащуюся в них.
Любой текст естественно распадается на смысловые отрезки,
каждый из которых содержит определенный «квант информации». Р.К.
Миньяр-Белоручев пытается разработать процедуру выделения таких
отрезков в предложении. Предлагается осуществлять такую речевую
сегментацию по принципу сохранения непрерывности речевой
цепочки при условии непосредственного следования управляемого слова за
управляющим. Так, в предложении «Под Псковом 4 октября
состоялся традиционный мотокросс, посвященный памяти Александра Мат-
росова» отрезки «Под Псковом» и «4 октября», подчиненные глаголу
«состоялся», расположены перед управляющим словом и поэтому они
составляют отдельные сегменты. А лексическая единица
«традиционный мотокросс» находится после слова, которому она подчиняется
(глагол «состоялся»), поэтому и входит в один сегмент со сказуемым.
Сегмент «посвященный памяти Александра Матросова» составляет
отдельный речевой отрезок, как и все причастные обороты и
придаточные предложения, самостоятельность которых определяется их
коммуникативными функциями. Упоминаются также случаи, когда
определения не стоят непосредственно после определяемого слова при
наличии вводных слов, существование вводящих конструкций,
предваряющих само сообщение и некоторых других конструкций,
выполняющих самостоятельные функции и выделяемых в качестве
отдельных сегментов. Приводимые автором примеры показывают, что в
большинстве случаев предлагаемая процедура обеспечивает необходимую
сегментацию текста, хотя могут быть и какие-нибудь исключения, не
предусмотренные ее теоретическим описанием. В целом, эта
процедура, несомненно, создает основу для более объективного выделения
смысловых групп, составляющих «шаг» устного перевода.
Каждый полученный речевой сегмент, как правило, содержит
информацию об одном объекте или процессе окружающей
действительности. Если же в отдельных речевых сегментах содержится
информация о двух фактах, то всегда один из них оказывается более
существенным, а другой как бы прогнозируется получателем. Другими
словами , в любом сегменте должен быть только один квант информации,
который либо заключает в себе что-то новое для получателя, либо по-
127

В.Н.Комиссаров
вторяет уже сказанное. Некоторое число таких сегментов избыточно,
и чем больше их количество, тем менее информативен текст. Имеются
речевые сегменты, в которых вообще нет информации, способной
продуцировать смысл.
Для Р. К. Миньяра-Белоручева сегментация текста — это не
просто мнемический прием, облегчающий работу памяти переводчика. Она
позволяет подсчитать информационность текста. Решая эту задачу, он
разрабатывает классификацию различных видов информации, которые
различаются по степени важности для понимания и перевода. Прежде
всего, выделяются сегменты, содержащие информацию, которая ни
контекстом, ни ситуацией подсказана быть не может. Эта уникальная
информация составляет одну из главных характеристик текста и должна
обязательно учитываться при передаче. Лексические единицы, несущие
такую информацию, можно назвать инвариантными. Однако в текстах
кроме инвариантных имеются и другие лексические единицы,
рассмотрение которых дает возможность провести дальнейшую
дифференциацию информации, содержащейся в тексте.
Необходимо различать лексические единицы, несущие
дополнительную информацию, которая, хотя эксплицитно в тексте и не дана,
тем не менее, может быть подсказана ситуацией, контекстом,
логикой высказывания, информационным запасом получателя.
Дополнительную информацию важно отличать от уточняющей информации,
которая составляет часть информации, содержащейся в других
единицах текста и которая ее уточняет. Если лексические единицы с
дополнительной информацией вносят что-то новое для реципиента,
который плохо знаком с обстановкой, ситуацией или просто
недостаточно догадлив, то лексические единицы с уточняющей
информацией ничего нового для такого получателя не несут. Такие единицы
текста нельзя назвать лишенными всякой информации, они заключают в
себе информацию, но такую, которая в данном тексте лишь уточняет
очевидное, уже сказанное.
Кроме дополнительной и уточняющей информации,
лексические единицы текста могут содержать и совершенно одинаковую
информацию. Повторение информации — прием, широко используемый
в ораторской речи.
Наконец, в любом тексте можно встретить словесные отрезки
речевой цепи, лишенные семантической информации. Во-первых, это
различного рода оговорки и исправления. Во-вторых, это так называ-
128

Устный перевод — концепция Р.К.Минъяр-Белоручева
емые «пустые» слова и нейтральные речения. Например, «Как бы то
ни было, но...». К «пустым» словам относятся и слова-паразиты: «так
сказать», «вот», «понимаете» и т.д. При этом далеко не все элементы с
нулевой информацией свидетельствуют о низкой культуре речи
коммуниканта. Их используют для выигрыша времени, чтобы найти
нужное выражение, собраться с мыслями, осознать нужное
грамматическое согласование и 1п.
Таким образом, для оценки информативности текста
предлагается различать пять видов информации:
уникальную, или ключевую,
дополнительную,
уточняющую,
повторяющую,
нулевую.
Информативность текста определяется путем деления его на
сегменты указанным выше способом, определения количества таких
сегментов и определения коммуникативной ценности информации в
каждом сегменте. Предполагается, что один речевой сегмент
содержит одну доминирующую информацию и что в одной номинации
информация более высокой коммуникативной ценности и большей
сложности поглощает низшие уровни информации. Подобная
процедура позволяет вывести коэффициент информативности текста путем
деления количества сегментов с ключевой информацией на общее
число выделенных сегментов и построить график распределения всех
видов информации в анализируемом тексте.
Р.К. Миньяр-Белоручев применяет подобную процедуру к
анализу нескольких французских и русских текстов и делает
интересные практические выводы, имеющие и теоретическую
значимость. Обнаруживается, что в среднем русские тексты,
содержащие информативные сообщения, имеют несколько меньший
коэффициент информативности, чем аналогичные французские
тексты. В таких текстах на обоих языках оптимальным можно считать
коэффициент информативности в пределах 0,4-0,6. Тексты с
меньшим коэффициентом информативности могут казаться
недостаточно интересными, а с большим — слишком сложными для
восприятия (при устном переводе). Все исследованные тексты содержали
как уникальную, так и другие виды информации. Сегменты
уникальной информации чередуются с сегментами прочей информа-
129

В.Н.Комиссаров
ции. Ни в одном исследованном тексте не содержалось подряд
больше семи сегментов уникальной информации. В подавляющем
большинстве текстов уникальная информация концентрировалась
в первых двух-трех предложениях. Предложения, не содержащие
уникальной информации, встречались, как правило, в середине или
в конце текста. Р.К. Миньяр-Белоручев полагает, что полученные
данные об информативности текстов и их сегментации отражают,
хотя и скрытый, но важнейший этап деятельности переводчика, а
именно этап субъективного выделения доминирующей
информации сегментов и ее оценку. Вся эта концепция выглядит
достаточно последовательной и убедительной. Нераскрытой остается лишь
фраза, которой завершается этот раздел книги и в которой
указывается, что определение информативности текста возможно
только с точки зрения конкретного или потенциального получателя.
В целом попытка Р.К. Миньяра-Белоручева разработать
процедуру анализа содержания текста, позволяющую оценить степень
информативности отдельных сегментов текста и тем самым выделить
элементы содержания, в большей или меньшей степени обязательные
для воспроизведения в переводе, не получила развития в дальнейших
трудах по теории перевода как самого автора этой концепции, так и
других исследователей. Об этом можно лишь пожалеть, так как сама
идея представляется весьма плодотворной.
Новаторский подход Р.К. Миньяра-Белоручева к решению ряда
сложных проблем теории перевода проявился и при рассмотрении
категории переводческих соответствий, в дополнении к которой он
предложил новую концепцию, названную им «теория несоответствий в
переводе». Упомянув о традиционных способах выделения соответствий,
основанных на относительной семантической или ситуативной общности
лексических единиц в оригинале и переводе, он указывает на
ограниченность подобных критериев, не пригодных для сопоставления
речевых произведений. Предлагается обеспечить универсальность категории
соответствий, сопоставляя компоненты высказывания с точки зрения
смысловой, то есть семантической информации, соединенной с
ситуативной, а потому способной продуцировать смысл. При этом следует
исходить из того, что любое речевое произведение содержит:
а) сумму формальных компонентов, включающих графические
или звуковые комплексы слов, а также связи между элементами
речевого произведения (его структуру),
130

Устный перевод — концепция Р.К.Минъяр-Белоручева
б) сумму семантических компонентов, складывающуюся из
лексических и грамматических значений, заключенных в речевом
произведении,
в) сумму квантов смысловой информации различной
ценности.
Важно отметить, что, с одной стороны, воспроизведение в
переводе первых двух из указанных составляющих без учета
информации, подлежащей передаче, не гарантирует еще полноценного
перевода, а с другой стороны, совпадение в исходном и переводном
текстах всех этих составляющих, включая кванты информации,
практически вряд ли возможно. Фактически категория соответствия
проявляется в переводе в виде оппозиции: буквальный перевод - вольный
перевод.
К буквальному переводу следует отнести попытки
воспроизвести в переводном тексте формальные и (или) семантические
компоненты исходного текста, включая его структуру. Вольным переводом
можно назвать установление соответствия между этими текстами на
уровне квантов ключевой информации независимо от формальных и
семантических компонентов оригинала.
Нетрудно убедиться, что Р.К. Миньяр-Белоручев, хотя и
пользуется традиционным термином «соответствие», но вкладывает в него
совсем не то значение, в котором этот термин употребляется в
современном переводоведении: единица ПЯ, регулярно используемая в
переводе данной единицы ИЯ. У него это любая часть исходного текста,
тем или другим способом воспроизведенная в переводе. В некотором
смысле такой подход ближе к тому, как в некоторых теоретических
концепциях трактуется понятие «эквивалентность».
Вычленение смысловой информации, как правило,
конституирующей сообщение, происходит практически интуитивно, но Р.К.
Миньяр-Белоручев пытается его охарактеризовать с помощью
«теории несоответствий». Он исходит из того, что исходный и переводной
тексты, как правило, не совпадают по количеству и качеству
информации, содержащейся в них, на формальном, семантическом и
смысловом уровнях. Причем эти несовпадения могут быть
закономерными, полезными для качества перевода, а могут быть и ошибочными,
ухудшающими результаты работы переводчика.
Основные положения теории несоответствий формулируются
ее автором следующим образом.
131

В.Н.Комиссаров
Первое положение. При сравнительном анализе исходного и
переводного текстов с целью вычленения несоответствий
учитывается только несовпадающая смысловая информация.
Второе положение. Вся несовпадающая информация,
вычлененная в результате сравнительного анализа текстов, подразделяется
на информацию непереданную и информацию прибавочную
(добавленную).
Третье положение. Несовпадающая информация вычленяется
в виде содержащих ее речевых отрезков исходного или выходного
текста. Эта информация может быть разной ценности с точки зрения
сообщения.
Четвертое положение. Несовпадающая информация
классифицируется не только на информацию непереданную и прибавочную, но
в зависимости от ее коммуникативной ценности на информацию
ключевую или уникальную, дополнительную, уточняющую, повторную и
нулевую.
Пятое положение. Вычлененные как несоответствия речевые
отрезки исходного (непереданная информация) и переводного
(прибавочная информация) текстов содержат только одну информацию той
или иной коммуникативной ценности. Можно сказать, что
несоответствия содержат информацию в виде квантов, то есть в виде
взаимосвязанной информации, представляющей с точки зрения
исследователя одно смысловое целое.
Шестое положение. Определение закономерностей процесса
перевода в рамках теории несоответствий осуществляется при
помощи слоговой величины.
Использование слога в качестве единицы измерения текста
позволяет высчитывать длину слова, предложения или текста с большей
точностью, так как в отличие от звука или буквы, слова или
предложения слог имеет постоянную величину и легко идентифицируется.
Слоговая величина (количество слогов) рассматривается как один из
параметров текста, позволяющий высчитывать не только его величину, но и
примерную длительность звучания, что особенно важно при
исследовании устного перевода.
В письменном переводе исследования на базе слоговой
величины дали интересные результаты. Они показали, например, что русский
текст всегда содержит большее количество слогов, чем
соответствующий ему исходный или переводной текст на французском языке. Кроме
132

Устный перевод — концепция Р.К.Миньяр-Белоручева
того, выявилась тенденция повышать слоговую величину исходного
текста в процессе перевода. Слоговой величиной удобно пользоваться
и для измерения величины несоответствий, которые состоят из слов и
соответственно из слогов. Использование этого параметра наряду с
квантами информации дает возможность не только выявлять
закономерности процесса перевода, но и измерять количество переданной
информации, оценивать качество перевода, классифицировать
допущенные ошибки.
Сформулировав основные положения своей теории
несоответствий, Р.К. Миньяр-Белоручев демонстрирует наряде
конкретных примеров практическую процедуру анализа несоответствий и
определения их информативной ценности. Этот анализ позволяет
сделать некоторые существенные выводы. Так, изучение слов,
регулярно вычленяющихся в последовательном переводе как кванты
непереданной ключевой информации, выделило группу слов,
названных прецизионными. Эти слова, не способные вызывать
необходимые для запоминания ассоциации, оказались элементами
текста, тормозящими его восприятие на слух, вызывающими
значительное число ошибок в устном переводе.
Перспективным представляется и анализ соответствий для
характеристики определенного вида речи. Так, изучение несоответствий
в переводе ораторской речи показало ее насыщенность
обособлениями, которые предстают, как правило, в виде квантов непереданной или
прибавочной уточняющей, реже дополнительной информации, а
повторы в ораторской речи оказались, естественно, причинами
несоответствий — квантов повторной информации.
Р.К. Миньяр-Белоручев высоко оценивает эвристический
потенциал своей теории. Он полагает, что определение тех или иных
закономерных несоответствий позволяет судить об особенностях
функционирования умственных механизмов переводчика в том или ином
виде перевода и об особенностях процесса перевода в каждом виде.
Более того, изучение несоответствий заключает в себе возможность
вскрытия особенностей процесса порождения речи и источников,
лежащих в основе тех или иных речевых действий.
Подробно описывается процедура использования предлагаемой
классификации несоответствий для более объективной оценки
важности смысловых ошибок в переводе. Эти ошибки можно
рассматривать как потерю или приобретение информации. Для их оценки пред-
133

В.Н.Комиссаров
лагается использовать весь набор квантов — от ключевой до нулевой
информации. Наиболее серьезные ошибки в переводе, естественно,
связаны с квантами ключевой информации, которые могут быть двух
видов: непереданной и прибавочной информации. Анализ
приводимых примеров показывает, что более серьезной ошибкой следует
считать появление в переводном тексте кванта прибавочной ключевой
информации. Квант непереданной ключевой информации приводит, как
правило, к менее серьезным последствиям. Потерю или прибавление
квантов дополнительной или уточняющей информации не всегда
следует рассматривать как ошибку. Во-первых, они могут быть связаны с
необходимостью учитывать информационный запас адресата, так как
некоторые понятия переводчик вынужден расшифровывать для
некомпетентной аудитории. Во-вторых, их появление может обусловливаться
условиями работы переводчика. Например, необходимость
компрессировать текст в синхронном переводе при значительном темпе речи
оратора или стремлением при помощи дополнительной или
уточняющей информации выиграть время для расшифровки своих записей в
последовательном переводе. Еще меньше оснований рассматривать во
всех случаях как ошибку появление квантов повторной информации.
Чаще всего они выполняют стилистические функции. И, наконец,
лишь в отдельных случаях Следует считать ошибкой несоответствия в
виде нулевой информации. Непереданная нулевая информация типа
слов-паразитов, оговорок или описок свидетельствует о хорошей
квалификации переводчика, а кванты прибавочной нулевой информации
бывают необходимы переводчику для выигрыша времени в различных
видах устного перевода.
В итоге общая градация ошибок в переводе (без учета
особенностей каждого вида перевода) могла бы выглядеть следующим
образом:
ошибки 1-й степени, наиболее грубые ошибки, связанные с
появлением квантов прибавочной ключевой информации,
ошибки 2-й степени, связанные с потерей ключевой
информации,
ошибки 3-й степени, связанные с потерей или прибавлением
дополнительной или уточняющей информации,
ошибки, являющиеся результатом появления несоответствий в
виде квантов непереданной или прибавочной повторной или нулевой
информации, следует отнести к стилистическим ошибкам и оцени-
134

Устный перевод — концепция Р.К.Минъяр-Белоручева
вать их в зависимости от вида перевода и информационной структуры
сообщения как инварианта перевода.
Приводимые примеры достаточно убедительно
свидетельствуют о продуктивности использования теории несоответствий для
решения ряда переводческих (и не только переводческих) проблем, хотя
полностью эвристические возможности этой теории до сих пор
остаются неизученными.
Разработка процедуры определения информативности текста и
теории несоответствий составляет основное содержание
теоретической концепции Р.К. Миньяра-Белоручева. Но он вносит новые идеи и
в некоторые традиционные разделы теории перевода.
По-своему трактует он, например, вопрос о единицах перевода.
Упомянув о различных подходах к выделению таких единиц, он
приходит к выводу об их недостаточности и гипотетичности. Следует
предложение считать единицей перевода любую единицу речи (в тексте
оригинала), которая требует отдельного решения на перевод.
Выделение таких единиц зависит, во-первых, от профессиональных качеств
переводчика и, во-вторых, от условий его работы и вида перевода
(очевидно, что единица перевода в синхронном переводе отличается от
такой единицы в письменном переводе).
Нетрудно заметить, что предложенный способ выделения
единиц перевода не менее гипотетичен, чем те, которые автор подверг
критике. Однако Р.К. Миньяр-Белоручев пытается несколько
конкретизировать свой критерий, указывая, что есть единицы текста,
которые требуют принятия решения независимо от вида перевода и от
квалификации переводчика. Даже если слабая подготовка
переводчика не позволит ему найти решение на перевод, он будет искать это
решение в поисках путей перехода от одного языка к другому
применительно к вполне определенной единице текста. К подобным
единицам можно отнести штампы, ситуационные клише, термины и
образные выражения.
В разговорной речи, в публицистических и некоторых других
материалах встречаются часто повторяющиеся стереотипные
выражения, речевые формулы, которые принято называть клише. Они
позволяют удобно и оперативно обмениваться информацией всякий раз,
когда на подготовку или на прием текстов отводится мало времени.
Однако слишком часто повторяемые выражения начинают терять
информативность и в лучшем случае способны сохранять лишь положи-
135

В.Н.Комиссаров
тельную или отрицательную окраску. Клише, потерявшие полностью
или частично информативность, не имеют уже выраженных связей с
денотатом и не способны вызвать у коммуникантов ассоциации на
уровне информационного запаса 3-й степени. Такие единицы можно
назвать штампами. Вспомним, что лексические единицы,
ассоциирующие информационный запас 1 -й или 2-й степени, тормозят процесс
перевода, требуют дополнительных операций, обременительных для
устного переводчика. Переводчик обычно принимает решение
перейти от штампа в тексте оригинала к эквивалентному штампу в языке
перевода. При отсутствии в памяти переводчика соответствующего
эквивалента он пытается найти его в словаре или осознать значение
готовой речевой формулы и передать его уже не как штамп. Следует
отметить, что при наличии эквивалентного штампа переход от одного
языка к другому происходит наиболее кратким путем и требует
наименьшего количества операций, что способствует более быстрому
осуществлению некоторых видов устного перевода.
Особо выделяются ситуационные клише, то есть стереотипные
речевые формулы, которые механически воспроизводятся и
обязательны в данной речевой ситуации. Это законченные высказывания,
требующие всякий раз отдельного решения переводчика. Сложность
перевода таких единиц заключается в необходимости определить
ситуацию, с которой имеет фиксированную связь данное клише и найти
иноязычный эквивалент, связанный с той же ситуацией. При этом
семантическая информация идентичных ситуационных клише в двух
языках, как правило, не совпадает (сравним, например, начало
радиопередачи «Говорит Москва», «This is Moscow», «Ici Moscou»).
Аналогично ситуационным клише решения на перевод требуют пословицы,
представляющие собой также законченное высказывание, но уже
образного характера и с назидательным смыслом.
Отдельное решение требуется и при переводе термина, который
всегда содержит ключевую информацию и четко связан с
определенным денотатом. Во-первых, необходимо путем определения его
денотата удостовериться, что речь идет о термине, а не об ординарном
слове. Успех этой операции зависит от компетенции переводчика в
данной области знаний. Во-вторых, нужно найти в словаре или в
долговременной памяти (устный перевод) иноязычный эквивалент.
К единицам перевода в указанном смысле принадлежат и
образные выражения, в которых слова употребляются в переносном зна-
136

Устный перевод — концепция Р.К.Миньяр-Белоручева
чении. Переносные значения образных выражений порождают
дополнительные трудности в переводе. Во-первых, такие выражения нельзя
дробить при переводе по частям. Например, выражение «Рябой от
солнца лес» переводится только целиком, потому что его перевод цо
компонентам приведет к искажению: одни слова употребляются в
прямом, а другие в переносном значении. Во-вторых, требует усилий
понимание образа: вужно вдуматься, чтобы понять, что «куст ледяных
ослепительных роз» у А. Ахматовой — это не куст белых роз, а
обледеневший куст. В-третьих, образные выражения никогда не переводятся
на формально-знаковом уровне. Переводчику сначала необходимо
понять, какой денотат обозначает воспринятое им выражение, а
потом уже подыскивать соответствующее обозначение на языке
перевода. (Приводимые Р.К. Миньяром-Белоручевым примеры показывают,
что речь идет об авторских образах, а не об устойчивых образных
словосочетаниях.)
Описание действий переводчика при переводе единиц
перевода позволяет перейти к характеристике способов и приемов перевода.
Здесь Р.К. Миньяр-Белоручев следует уже установившейся традиции,
внося лишь некоторые терминологические изменения. Вслед за И.И.
Ревзиным и В.Ю. Розенцвейгом он полагает, что существуют два
способа перевода, которые он называет формально-знаковым и
смысловым и которые полностью совпадают с двумя способами перевода,
описанными этими авторами — собственно перевод и интерпретация.
В отличие от способа перевода приемом предлагается именовать
дополнительное действие или конкретные операции, вызванные
возникшими трудностями в переводе. В качестве примера рассматриваются
трансформации, описанные еще Я.И. Рецкером: описательный
перевод, конкретизация понятий, генерализация понятий и
антонимический перевод. Предполагается, что при использовании переводческого
приема сохраняется семантическая структура исходного текста при
изменении плана выражения. По мнению Р.К. Миньяра-Белоручева,
все переводческие приемы целесообразно свести к трансформациям,
происходящих на трех различных уровнях: лексическом, лексико-се-
мическом и лексико-семантическом. К первой группе относятся
синонимические замены, сохраняющие важнейшие семантические
компоненты исходной единицы текста (при описательном переводе и
переводе антонимическом). При использовании приемов второй
группы происходит потеря или приобретение при переводе дифференци-
137

В.Н.Комиссаров
альных сем с сохранением других важнейших сем, составляющих
семантическую структуру исходной единицы текста (приемы
конкретизации и генерализации понятий). Третья группа включает приемы
развития понятия и компенсации, когда происходит замена части или всех
семантических компонентов исходной единицы.
В практике перевода чаще всего сочетаются различные
способы и приемы перевода. Если такое сочетание образует устойчивую
систему, характерную для определенного вида перевода, то можно
говорить о методе перевода. Например, сегментация текста в письменном
переводе, использование системы записей в последовательном
переводе и т.п.
Отдельные главы книги посвящены формированию навыка
переключения при переводе, классификации видов и методов перевода
и особенностям военного перевода. Опираясь на результаты анализа
устных переводов, Р.К. Миньяр-Белоручев формулирует несколько
закономерностей функционирования навыка переключения. Первая
закономерность заключается в том, что такой навык действует лишь в
пределах отработанной семантической системы (в рамках
определенной тематики). Неожиданное введение в процессе перевода слов
другой тематики лексических единиц вызывало падение эффективности
перевода (увеличение числа ошибок). Вторая закономерность,
обнаруженная исследователем, проявилась в более успешном проявлении
этого навыка при переводе с доминантного языка переводчика. Эти
данные подтвердили результаты ряда экспериментов, проведенных в
области синхронного перевода, и совпадают с мнением многих
переводчиков-синхронистов. В качестве третьей закономерности
указывается, что навык переключения отдает предпочтение
формально-знаковым связям, то есть прямым связям между эквивалентными
единицами двух языков, в то время как смысловой анализ тормозит
осуществление устного перевода. С другой стороны, отказ от такого анализа
нередко приводит к появлению буквализмов разного типа.
При выделении видов перевода предлагается в отличие от
традиционных способов классификации, основанных на типе
переводимого текста или на речевых действиях переводчика (устный или
письменный перевод), исходить из условий работы и умственных
механизмов, осуществляющих переводческую деятельность. В результате
такого подхода основными видами перевода оказываются: письменный,
синхронный, последовательный переводы и перевод с листа. Хотя эта
138

Устный перевод — концепция Р.К.Миньяр-Белоручева
новая классификация не отличается от обычной, рассуждения автора
об особенностях каждого вида перевода не лишены интереса и
хорошо теоретически обосновывают известные факты, о невозможности
перевести художественное произведение синхронно или с листа.
В главе о методах перевода подробно разбираются операции,
осуществляющие методы сегментации текста, записи при
последовательном переводе и трансформации исходного текста в
синхронном переводе. Как и в других разделах книги, здесь очевидны
сильные и слабые стороны теоретических построений Р.К. Минь-
яра-Белоручева. С одной стороны, они отличаются новизной
подходов и тесной связью с переводческой практикой. С другой
стороны, автор трактует переводческие факты, прежде всего, с
позиций перевода последовательного, порой неоправданно перенося его
особенности на другие виды перевода. Так, при сегментации
текста в письменном переводе рекомендуется дематериализовать
информацию, содержащуюся в каждом сегменте, и закрепить ее в
памяти с помощью условной системы записи. Кроме того, в книге
широко используются в новых значениях термины, давно
употребляющиеся в работах по теории перевода, что не может не
затруднять их восприятие. Так, при описании метода трансформаций под
этим термином понимается не обычно выделяемые приемы
перевода, позволяющие представить процесс перевода как ряд
преобразований исходного текста в текст на другом языке, а лишь
преобразования текста оригинала с целью сделать возможным
формально-знаковый перевод. Эти трансформации используются
только в синхронном переводе и включают преобразования
лексических единиц с целью поиска более лаконичных обозначений для
ключевой информации, упрощение грамматических конструкций
и различные способы компрессии текста. Все это, видимо,
действительно происходит в процессе синхронного перевода, но, может
быть, было бы лучше использовать другую терминологию.
В заключительной главе книги рассмотрение видов перевода
дополняется обращением к традиционной жанрово-стилистической
классификации переводов, и описываются особенности перевода
научно-технических и публицистических текстов военной тематики.
Подводя итоги изложению своей концепции, которую он
называет информационной теорией перевода, Р.К. Миньяр-Белоручев
перечисляет рассмотренные в ее рамках теоретические проблемы: ин-
139

В.Н.Комиссаров
формационная модель перевода, теория информативности текстов,
теория несоответствий и две основополагающие категории перевода —
способ перевода и соответствие. Он справедливо подчеркивает, что все
они тесно связаны с практическими методами осуществления
письменного, последовательного и синхронного перевода. По его мнению,
перевод не есть межъязыковая трансформация, тем не менее,
деятельность переводчика может быть представлена как всевозможные
трансформации на различных уровнях: лексическом, семантическом и
информационном.
Первые два вида трансформаций можно интерпретировать как
лингвистические операции, а трансформации на информационном
уровне представляют собой собственно переводческие операции,
которые и определяют специфику и право на самостоятельность науки о
переводе. При этом трансформации на лексическом и семантическом
уровнях играют подчиненную роль по отношению к трансформациям
на информационном уровне, которые они призваны обеспечивать. Это
происходит потому, что в отличие от характера действий переводчика
сам перевод есть не трансформация, а передача инвариантной
информации в условиях, когда коды, которыми пользуются источник и
адресат, не совпадают.
Подобные итоговые выводы не вполне убедительны, поскольку
противопоставляют цель перевода (передача информации) способам
достижения этой цели (которые могут быть представлены в виде
различного рода преобразований), но основное содержание работы
Р.К. Миньяра-Белоручева — это, несомненно, значимый вклад в
исследование важных аспектов переводческой деятельности.

ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ Г.В. ЧЕРНОВА
Опытный переводчик-практик и преподаватель перевода
Гелий Васильевич Чернов был в то же время исследователем
синхронного перевода с мировым именем, автором целого ряда
теоретических работ, содержащих всесторонний анализ этого сложного
вида устного перевода. Наиболее полно его теоретические взгляды
нашли свое отражение в двух книгах: «Теория и практика
синхронного перевода» (1978 г.) и «Основы синхронного перевода» (1987
г.). Хотя обе книги публиковались как учебные издания, они
отличаются последовательностью и убедительностью выводов, строго
научным изложением материала, глубокой эрудицией автора,
позволяющей ему использовать при разработке своей концепции
данные лингвистики, психолингвистики и психологии.
В соответствии с названием первой из этих работ в ней
рассматриваются как сугубо теоретические проблемы синхронного перевода,
так и некоторые практические аспекты подготовки будущих
переводчиков-синхронистов. В начале первой главы автор приводит краткие
сведения об истории возникновения этого вида перевода и предлагает
предварительное определение синхронного перевода как устного
перевода, который осуществляется одновременно с восприятием
сообщения на языке оригинала с помощью технических средств в
условиях дефицита времени и в процессе которого на единицу текста
перерабатывается информация ограниченного объема. Охарактеризовав
имеющиеся исследования синхронного перевода, выполненные, в
основном, психологами и затрагивающие лишь частные проблемы, Г. В.
Чернов посвящает основную часть первой главы одному вопросу,
который представляется ему теоретически особенно важным, а именно,
является ли синхронный перевод действительно «синхронным». Речь
141

В.Н.Комиссаров
идет о том, что некоторые психологи считали, что при восприятии и
производстве речи действуют одни и те же механизмы и поэтому
человек не может одновременно слушать и говорить. Отсюда следовал
вывод, что кажущая одновременность синхронного перевода
достигается путем сокращения передаваемого сообщения и быстрого прогова-
ривания перевода с максимальным использованием пауз в речи
оратора. Попросту говоря, переводчик молчит, когда слушает, и не
слушает, когда говорит. Для опровержения этого уг верждения нужно было
доказать, что существенная часть перевода все же происходит в
отрезки времени, в которые переводчик продолжает воспринимать
оригинал и что одновременность этих речевых действий оказывается
возможной, вопреки утверждениям психологов. Такие доказательства
можно было получить, если одновременно фиксировать оригинал и
перевод на звукозаписывающую и регистрирующую аппаратуру.
Отметив, что подобные исследования проводились независимо друг от
друга рядом ученых, Г.В. Чернов подробно описывает методику
проведения и результаты эксперимента, который он осуществил на
специально разработанной аппаратуре совместно с известным
отечественным психологом И.А. Зимней. Он приводит многочисленные
цифровые данные, убедительно свидетельствующие о том, что значительная
часть речи оригинала воспринимается переводчиком на фоне
собственного говорения. Она составляет, по экспериментальным данным,
в среднем от 60 до 70%, и не превышает 87% от всего восприятия
устного текста. Таким образом, перевод действительно во многом
является синхронным. При этом возникает вопрос о том механизме,
который способен обеспечить одновременность слушания и говорения и
тем самым делает возможным синхронный перевод.
Рассмотрев попытки создать чисто психологическую модель
синхронного перевода, Г.В. Чернов приходит к выводу, что она не
отражает важнейшие характеристики этого вида перевода как процесса,
оперирующего двумя языками, осуществляемого в особых
экстремальных условиях и обеспечивающего возможность двуязычной
коммуникации. В той мере, в какой исследователь синхронного перевода
имеет дело с двумя текстами, текстом на ИЯ и текстом на ПЯ, он имеет
дело с языковыми закономерностями, проявляющимися в тексте, и
тогда к исследованию синхронного перевода правомерен подход с
позиций лингвистической теории перевода и ряда разделов самой
лингвистики. В той мере, в какой исследователь должен учитывать одно-
142

Теоретическое наследие LB. Чернова
кратность предъявления сегмента речи, быстроту процесса и
одновременность двух коммуникативных актов, он вынужден выходить за
пределы строго лингвистических рамок и обращаться к другим наукам,
исследующим речевую деятельность. Такой наукой, занимающейся,
согласно концепции A.A. Леонтьева, исследованием стыка «язык как
система —- язык как способность (речевой механизм)», является
психолингвистика. Поэтому описание механизма синхронного перевода
должно основываться на комплексном подходе, который учитывал бы
данные лингвистики, психологии и теории коммуникации.
Разработке такой модели и посвящается основная часть книги.
В качестве основы теории синхронного перевода предлагается
вероятностно-прогностическая модель. Предполагается, что
трудности, связанные с необходимостью одновременного слушания и
говорения и переработки информации на основе восприятия лишь
небольших отрезков текста, преодолеваются благодаря способности
прогнозировать дальнейшее содержание сообщения, возникающей
вследствие избыточности речи. Между сочетающимися в тексте единицами
речи существует грамматическое и семантическое согласование,
дающее возможность с большей или меньшей степенью вероятности
предугадать на основе услышанного, что будет сказано дальше, и таким
образом воспринимать более крупные отрезки текста. Вероятностное
прогнозирование составляет базовый механизм синхронного
перевода и позволяет переводчику переводить даже непосредственно не
воспринятые элементы содержания.
Для проверки этой гипотезы Г.В. Чернов провел оригинально
организованный эксперимент, в котором реальность вероятностного
прогнозирования доказывалась возникновением сбоев и ошибок в
переводе, когда такое прогнозирование оказывалось невозможным
вследствие нарушения осмысленной сочетаемости речевых единиц,
отсутствия грамматического или семантического согласования между ними
и необходимой избыточности. В ходе эксперимента нескольким
опытным переводчикам-синхронистам был предложен текст, в который
были включены отдельные предложения, лишенные смысла типа
«Кислая сладость вскрикнула наземь от ожирения». При восприятии
подобных предложений успешный перевод текста прерывался,
возникали паузы хезитации и пропуски или произвольные варианты,
свидетельствующие о том, что переводчик приписывает бессмысленному
предложению ранее прогнозируемый смысл. Эксперимент также по-
143

В.Н.Комиссаров
казал, что переводчики пытаются найти или вообразить хотя бы
какие-нибудь элементы согласования между грамматически
связанными единицами и что структурное подобие порой сохраняется при
использовании произвольно придуманных вариантов перевода.
Таким образом, в эксперименте полностью подтвердилось
предположение, что при отсутствии опорных элементов для
прогнозирования в синхронном переводе появляются сбои, пропуски
и искажения, другими словами, нарушения собственно перевода.
Подтвердилось также, что переводчик может действовать по
«подсказанной» гипотезе, не замечая ее отличия от реального развития
или завершения высказывания. Испытуемые шли по своей
гипотезе, обусловленной высокой лингвистической и смысловой
вероятностью прогнозируемого продолжения фразы. Результаты
эксперимента показывают, что вероятностное прогнозирование
осуществляется как на уровне прогноза вероятности сочетаемости
слов, так и на более высоком смысловом уровне. Смысловой
уровень является ведущим, играет роль своего рода фильтра,
позволяющего сочетать два слова или же, наоборот, ставящего запрет для
сочетания конкретной словесной пары. Кроме того, обнаружилось,
что процесс прогнозирования увереннее идет при восприятии речи
на родном языке, чем при восприятии речи на втором языке даже
при высокой квалификации испытуемых.
Г.В. Чернов подробно рассматривает способы формирования
смысла высказывания и возможность извлечения этого смысла
слушающим вообще и синхронистом в частности. Следующий этап
анализа заключается в описании роли для нормального
протекания процесса синхронного перевода присутствия в ИЯ не
отдельных высказываний, а более крупного сообщения — текста,
обладающего семантико-смысловой связностью и тематическим
единством. Среди различных факторов, обеспечивающих
существование текста как единого структурно-смыслового целого, Г.В.
Чернов особо выделяет его тема-рематическую структуру. При этом под
темой понимается предмет высказывания, который может быть
выражен в ряде предложений и тексте в целом — на семантико-
смысловом уровне. А рема трактуется как своего рода глубинный
предикат, который может совпадать, а может и не совпадать с
синтаксическим предикатом поверхностного уровня. Такое
понимание позволяет автору работы более подробно анализировать семан-
144

Теоретическое наследие Г.В.Чернова
тико-смысловую структуру текста, воспринимаемую
переводчиком. Отметив, что синхронный переводчик получает текст не
полностью и не целиком, а постепенно, фразу за фразой, он
описывает восприятие этой структуры как динамический процесс, в ходе
которого происходит кумулятивное накопление элементов
смысла, создающих возможность вероятностного прогнозирования
последующих смысловых компонентов. При этом обнаруживается, что
максимальной предсказуемостью обладает тематическая
составляющая на всех уровнях текста, а рематические элементы текста
могут прогнозироваться лишь при достаточной избыточности на
более высоком уровне восприятия (рема предложения — на уровне
текста, рема текста -— на уровне коммуникативной ситуации). Из
этого следует, что речевая компрессия, играющая столь важную
роль в синхронном переводе, возможна только в тематической
составляющей как на уровне высказывания (фразы, предложения),
так и на уровне сообщения (текста).
Описание механизма синхронного перевода завершается
детальным рассмотрением коммуникативной ситуации, в рамках которой он
осуществляется. Г. В. Чернов выделяет ряд элементов такой ситуации,
представляя их в виде факторов, влияющих на действие механизма
вероятностного прогнозирования. Эти факторы включают источник
сообщения (оратора), тему сообщения (тематические рамки),
реципиента (аудиторию, состав участников форума), место (форум), время
(отнесенность к определенному событию или последовательности
событий), цель выступления и мотив его.
Завершая теоретическую часть книги, Г.В. Чернов указывает, что
выделение трех основных ярусов, на которых осуществляется
вероятностное прогнозирование — ярусы языковых, речевых и ситуативных
уровней прогноза, еще не в полной степени отражает сложный
характер функционирования этого механизма в процессе синхронного
перевода. Необходимо исследовать реальную роль единиц каждого
уровня в динамическом кумулятивном анализе текста в ходе восприятия
синхронистом сообщения на слух. По его мнению, для этого
необходима дальнейшая разработка лингвистики текста, чтобы сделать
возможным строгое исчисление уровней семантико-смысловой
структуры сообщения. Неразработанными еще остаются и синтаксические
аспекты синхронного перевода, а также проблемы, связанные со смыс-
лоразличительной ролью интонации как фактора, обеспечивающего
145

В.Н.Комиссаров
значительное повышение избыточности устной речи и имеющего при
различении и восприятии смысла самостоятельное значение.
Подводя итоги всему сказанному, ГВ. Чернов формулирует
основной вывод, что успешное осуществление синхронного перевода
зависит от максимальной степени включенности и взаимодействия
всех уровней многоуровневой иерархии механизма вероятностного
прогнозирования в синхронном переводе. Хотя такая формулировка
выглядит излишне усложненной, она хорошо отражает
обоснованность теоретической концепции автора книги.
Последовательное и доказательное изложение предлагаемой
модели синхронного перевода позволяет Г.В. Чернову столь же
четко сформулировать положения и последней части книги, где
излагаются некоторые практические выводы, связанные с подготовкой
будущих переводчиков и организацией их труда. Рассматриваются
основные составляющие подготовки переводчиков-синхронистов,
обеспечивающие возможность вероятностного прогнозирования:
языковая, речевая и тематическая подготовка. В каждом из этих
направлений описываются трудности, к преодолению которых
необходимо готовить будущих переводчиков. В языковой и
речевой подготовке выделяются переводческие проблемы в области
звукового строя, лексики и синтаксиса, создаваемые
вариативностью языковой системы, существованием территориальных
вариантов и диалектов, к восприятию которых должен быть
подготовлен переводчик, а также необходимостью переводить выступления
ораторов, говорящих на неродном языке с большими или
меньшими ошибками, вызванными интерференцией. Рассматриваются
некоторые необходимые компоненты подготовки, позволяющие
переводчику создать запас стандартных коммуникативных ситуаций,
страноведческих знаний, готовых речений и цитат, наиболее
часто используемых ораторами, типичных словосочетаний и пр. В
области предметно-тематической подготовки указывается
необходимость приобретения определенного минимума знаний в
основных дисциплинах гуманитарных и естественных наук, а также
умение быстро овладевать некоторым кругом понятий и терминов при
подготовке к работе на конкретном форуме. Отмечается и роль
организаторов конференций в создании условий для успешной
работы переводчика-синхрониста. Как и в других разделах книги, при
рассмотрении подобных практических вопросов демонстрируется
146

Теоретическое наследие Г.В.Чернова
главное достоинство труда Г.В. Чернова: сочетание строгой
научности с всесторонним учетом условий и требований реальной
переводческой практики.
Если в разобранной нами работе в центре внимания автора было
обоснование концепции вероятностного прогнозирования как
основы механизма синхронного перевода, то во второй книге Г.В.
Чернова, опубликованной в 1987 г., рассматривается широкий круг
лингвистических и экстралингвистических проблем и предлагается
последовательное теоретическое описание этого сложного вида устного
перевода. Многие аспекты теории синхронного перевода, кратко
охарактеризованные в предыдущей работе, получают здесь подробное
обоснование. Особо следует отметить, что при разработке своей
концепции автор в большей степени использует теперь положения
современной лингвистики и лингвистической теории перевода.
Как и в первой книге, рассмотрение проблематики
синхронного перевода начинается с характеристики этого вида устного
перевода, его отличия от других видов переводческой деятельности. Кратко
охарактеризовав работы других авторов, освещающие отдельные
аспекты синхронного перевода и предлагаемые модели процесса его
реализации, Г.В. Чернов приходит к заключению об отсутствии
удовлетворительного описания механизма этого перевода. Как и прежде в
основе такого описания у него используется
вероятностно-прогностическая модель, но теперь ее изложение сопровождается анализом
целого ряда проблем, возникающих при обосновании отдельных
аспектов этой модели и связанных с нею условий реализации процесса
перевода. Предлагается дополнить механизм вероятностного
прогнозирования, действующий при восприятии и осмыслении сообщения на
ИЯ, механизмом упреждающего синтеза при порождении сообщения
на ПЯ. Оба эти механизма не могут рассматриваться в отрыве от
предмета и продукта синхронного перевода, являющихся лингворечевыми
сущностями. Отсюда следует, что они должны рассматриваться в
рамках лингвистики с учетом и опорой на психологию, то есть в рамках
психолингвистики. Основное содержание книги и составляет
описание синхронного перевода в этих рамках как сложного вида
коммуникативно-речевой деятельности.
Стремясь подвести под модель вероятностного
прогнозирования прочную лингвистическую базу, Г.В. Чернов рассматривает
компоненты семантико-смысловой структуры сообщения, создающие его
147

В.Н.Комиссаров
смысловую избыточность и тем самым опору для вероятностного
прогнозирования. Используя метод компонентного анализа, с помощью
которого обнаруживается обязательная повторяемость сем
(семантическое согласование) как основа сочетаемости слов в речи, а также
данные тема-рематического членения сообщения, обнаруживающие
сохранение тематического компонента на протяжении всего текста (его
референции) при развертывании рематического компонента
(предикации), он убедительно демонстрирует объективный характер такой
избыточности. Дальнейший анализ семантико-смысловой структуры
сообщения позволяет выделить основные составляющие этой
структуры: референтную (предметно-пропозитивную), дейктическую, мо-
дально-фактивную и прагматическую, через которую выражается
взаимоотношение участников коммуникации (их ролевые функции). Все
эти субструктуры подробно характеризуются, и их реальность
иллюстрируется анализом конкретных текстов. В результате делается вывод,
что, когда говорящий делает сообщение, он:
1 ) сообщает, о чем он говорит, т.е. сообщает тему высказывания,
постепенно развертывая референтную структуру сообщения,
2) высказывает нечто о сообщаемом в каждом высказывании —
рему высказывания,
3) сообщая нечто, в то же время высказывает свою «гипотезу»
об отношении темы к действительности, подавая его то как факт, то
как возможность, то как необходимость,
4) высказывает свою оценку референтной структуры — явно или
имплицитно — по шкале от позитивного до негативного,
5) устанавливает через пропозиции высказываний свое
отношение к слушающему и со слушающим (прагматика). Вполне
закономерно делается вывод, что семантико-смысловая структура сообщения,
сохранение которой необходимо и достаточно для того, чтобы
синхронный перевод считать состоявшимся, представляет предмет
деятельности синхронного перевода, а эквивалентная ей структура на ПЯ —
продукт такой деятельности.
Описание составляющих семантико-смысловой структуры
сообщения позволяет перейти к центральному вопросу концепции: как
происходит извлечение смысла сообщения переводчиком. Здесь Г.В.
Чернов вносит существенный вклад, как в теорию перевода, так и в
общую теорию речевой коммуникации. Он предлагает различать
объективную и субъективную избыточность сообщения. Объективная
148

Теоретическое наследие Г.В.Чернова
избыточность создается, как было показано выше, факторами
повторяемости и взаимосвязи семантических компонентов сообщения.
Реальный же уровень избыточности значительно выше, поскольку он
создается тогда, когда семантическая структура поступающегосооб-
щения вступает во взаимодействие с фоновыми знаниями слушателя
и его знаниями о ситуативном контексте, в результате чего в его
сознании возникает смысл сообщения.
Это происходит путем подсознательного смыслового вывода,
который и создает субъективную избыточность. Г.В. Чернов
описывает процедуру такого вывода с помощью понятия импликативности.
Предлагается различать пресуппозицию, под которой понимаются
фоновые знания, имеющиеся у слушающего (его тезаурус) и
позволяющие осмыслить эксплицитное содержание сообщения. Набор
пресуппозиций определяет потенциальное множество импликатур,
которые идеальный слушатель может извлечь из данного сообщения.
Однако реальные импликатуры, извлекаемые из текста, гораздо беднее
полного набора пресуппозиций. К ним относятся не все возможные
из данного высказывания выводы, а только те, которые необходимы
для минимального понимания данного сообщения. Таким образом, в
трактовке Г.В. Чернова, под импликатурой понимается
коммуникативно релевантный смысловой вывод, который делается получателем
сообщения как выбор из того набора пресуппозиций, имеющийся в
виду, сознательно или бессознательно, источником сообщения и
составляющий условия осмысленности этого сообщения. Предлагается
подразделять подобные смысловые выводы на языковые, когнитив-
но-тезаурусные, ситуативно-дейктические и прагматические. К
языковым относятся такие смысловые выводы, которые подсознательно
делает слушающий из семантики состоявшейся части сообщения на
основе интуитивного знания языка. Когнитивно-тезаурусный вывод
возникает у слушающего в момент, когда взаимодействие семантики
состоявшейся части сообщения с фоновыми знаниями слушающего
порождает смысл, понимание, основанное на смысловом выводе.
Ситуативно-дейктические выводы основаны на понятии деиктического
мира сообщения, своего рода системы координат времени и
пространства, в которой происходит процесс общения. И, наконец,
прагматический вывод из высказывания при сопоставлении его с фоновыми
знаниями и факторами речевой ситуации делается слушающим о
говорящем, прежде всего о его социальной роли, а синхронистом плюс
149

В.Н.Комиссаров
к этому — и о некоторых смыслах в высказывании на основе
знакомства с аудиторией и с той социальной ролью, которую она играет по
отношению к оратору. Таким образом, значительная часть смысловых
выводов делается из экстралингвистических источников (тезаурусных,
ситуативных и прагматических), которые являются мощным орудием
понимания. Такая концепция импликативности как основы
понимания содержания сообщения изложена в книге с характерной для ее
автора последовательностью при опоре на новейшие
лингвистические теории и с демонстрацией применимости этой концепции к
анализу реальных текстов, с которыми приходится иметь дело
синхронисту. Можно лишь заметить, что такое широкое понимание
имплицитное™ как способа извлечения основного смысла высказывания
оставляет в стороне традиционное использование термина
«имплицитный смысл» для обозначения дополнительного смысла,
закрепленного за определенными высказываниями (например, «нажать на газ»
подразумевает «увеличить скорость») или выводимого из всего основного
смысла (например, «Он купил Мерседес» подразумевает «У него
много денег»).
Рассмотрев роль смысловых выводов для понимания
предъявляемой части сообщения, Г.В. Чернов переходит к анализу еще одного
важного источника информации, обеспечивающей такое понимание
в экстремальных условиях синхронного перевода — его
коммуникативной ситуации. Коммуникативная ситуация синхронного
перевода — это набор факторов экстралингвистической обстановки, в
которой развертывается общение через синхронный перевод на
международной конференции. Выделяются восемь таких факторов:
характеристика оратора («Кто говорит»), темы сообщения («О чем говорит»),
отнесенности речи к событию («По какому поводу говорит»),
участников форума («К кому обращается»), места форума («Где говорит»),
времени («Когда говорит»), цели сообщения («Для чего говорит») и
его мотива («Почему говорит»). Импликативность для синхронного
переводчика отдельных компонентов коммуникативной ситуации
может быть различной в зависимости от того, какие из них играют в
данном случае роль постоянных факторов, а какие — переменных. В
результате взаимодействия знания коммуникативной ситуации с
факторами, обеспечивающими объективную и субъективную
избыточность, происходит резкое повышение общего уровня семантико-смыс-
ловой избыточности сообщения для синхронного переводчика, кото-
150

Теоретическое наследие LB. Чернова
рое значительно облегчает его задачу понимания и перевода в
экстремальных условиях. Подробный анализ всех факторов,
обеспечивающих такую избыточность, позволяют Г.В. Чернову перейти к своей
главной задаче — описанию психолингвистического механизма
синхронного перевода.
Мы уже знаем, что в предлагаемой концепции действие такого
механизма основано на вероятностном прогнозировании. Развивая
положения этой концепции, Г.В. Чернов указывает, что
прогнозирование в синхронном переводе может осуществляться на уровне
разных речевых единиц: слог — слово — синтагма — высказывание —
связное сообщение. Чем выше избыточность сообщения, тем выше
вероятность правильного предсказания его развития на каждом из этих
уровней. Верно и обратное: чем больше плотность информации в
сообщении, тем ниже вероятность правильного предсказания его
развития.
На низких уровнях — это избыточность звуковой материи
языка, а, начиная с уровня синтагмы, которая является не только
интонационно-фонетической, но и смысловой единицей речи, все большую
роль в создании общей избыточности связного сообщения начинает
играть смысловая сторона сообщения, повторяемость и взаимосвязь
его смысловых компонентов. Следующим шагом в повышении
избыточности речи является избыточность связного сообщения.
Экспериментально подтверждается, что условие нормального протекания
процесса синхронного перевода заключается в наличии на ИЯ не
отдельных высказываний, а более крупного образования — текста, связность
которого опирается на единство темы и коммуникативного
намерения говорящего. В синхронном переводе необходимый полный
уровень избыточности обеспечивается за счет включения всех ярусов
вероятностного прогнозирования.
Но даже включение уровня коммуникативной ситуации не
всегда может обеспечить необходимый уровень избыточности исходного
сообщения, и тогда синхронный перевод оказывается невозможным.
Так, синхронный перевод поэтического произведения даже на уровне
«реферативного» изложения смысла такого сообщения невозможен в
силу того, что уровень избыточности в'поэтическом произведении тем
ниже, чем больше самобытность и оригинальность его автора.
Итак, понимание исходного сообщения, которое служит
основой для внутренней программы высказывания при порождении
151

В.Н.Комиссаров
высказывания на ПЯ, осуществляется через смысловое
восприятие — динамический процесс, при котором на основе смысловых
выводов, которые делаются постоянно и подсознательно, идет
кумуляция смыслового содержания сообщения. Создаваемая при
этом внутренняя программа служит начальным этапом
порождения речи переводчика-синхрониста. На дальнейшем пути
порождения сообщения на ПЯ еще остаются многочисленные
препятствия, связанные со структурными различиями конкретных ИЯ и
ПЯ в семантике и синтаксисе и поиском лексических
эквивалентов. В то же время повышенная избыточность исходного
сообщения позволяет синхронисту вести перевод с применением
компрессии (сжатия) речи, под которой понимается экономия речея-
зыковых средств для выражения того же содержания. Компрессия
может быть слоговой, синтаксической, лексической и
семантической. Слоговая компрессия сводится к сокращению числа слогов в
сообщении на ПЯ по сравнению с сообщением на ИЯ, за счет,
например, выбора более кратких слов: необходимо (5 слогов) —
следует (3 слога) — нужно (2 слога). Нетрудно увидеть, что слоговая
компрессия приводит к снижению темпа речи по сравнению с
темпом оратора.
К синтаксической компрессии можно отнести такие приемы,
как разбивка сложного предложения на два или большее число
предложений более простой структуры, замена придаточного
предложения причастным или предложным оборотом, замена
причастного оборота предложным оборотом или существительным в
косвенном падеже, замена словосочетания одним словом. Под
лексической компрессией понимается выражение той же мысли
меньшим числом слов. И, наконец, семантическая компрессия
достигается путем сокращения повторяющихся смысловых
компонентов в высказывании и в сообщении.
Все четыре вида компрессии взаимосвязаны и
переплетаются между собой. Синтаксическая компрессия приводит к
лексической компрессии, а, следовательно, и к слоговой компрессии.
Продемонстрировав применение различных видов компрессии
на примере реально выполненных переводов, Г.В. Чернов отмечает,
что в практике синхронного перевода наблюдается и обратное
явление, которое можно назвать экспансией. При медленном темпе речи
оратора у переводчика появляется возможность повысить избыточ-
152

Теоретическое наследие Г.В. Чернова
ность сообщения в переводе, более подробно эксплицируя его смысл
и тем самым облегчая его восприятие.
Подводя итоги применению компрессии и экспансии, Г.В.
Чернов обращает внимание на его зависимость от характера и степени
избыточности исходного сообщения. С одной стороны, зачитывание
оратором заранее подготовленного текста значительно менее избыточно,
чем сообщение, порождаемое на трибуне, и сокращает возможность
использовать указанные приемы. С другой стороны, различна и
избыточность речи на том или ином языке. Например, отмечается
большая избыточность речи на испанском языке, по сравнению с языками
английским, французским и русским. Этот факт иллюстрируется
переводами на эти языки отрывка испанского текста на конференции
ООН по техническому сотрудничеству и сравнением слоговой
величины оригинала и переводов. Как и при изложении содержания
предыдущих разделов книги описание приемов, облегчающих успешное
осуществление синхронного перевода в экстремальных условиях,
отличается последовательностью и связью с переводческой практикой,
что делает излагаемые положения особенно убедительными.
В заключительных главах книги рассматриваются некоторые
дополнительные аспекты понимания исходного текста и
порождения сообщения на ПЯ. Более подробно рассматривается
восприятие сообщения в связи с его тема-рематической структурой. После
того, как очерчена тема сообщения и выявлена основа
референтной субструктуры, особое внимание при восприятии
высказывания должно обращаться на его рематический компонент. Г.В.
Чернов приводит пример из переводческой практики, показывающий,
что пропуск или искажение ремы в одном месте текста приводит к
целому ряду ошибок и искажений смысла в дальнейшей части
перевода. Рассматривается возможность использования в переводе
так называемой слабой ремы (бытийного предиката) как
«минимальный» синхронный перевод, рассчитанный на то, что
дальнейшее развитие сообщение поможет восстановить утраченные
элементы «сильной» ремы. Вводится понятие доминантной ремы для
всего сообщения, в роли которой в общественно-политическом
тексте выступает, прежде всего, рема оценки. На целом ряде
конкретных примеров демонстрируются как случаи передачи в
переводе общей оценочной категории (плюс или минус), так и
возможность компрессии оценочного компонента.
153

В.Н.Комиссаров
Перейдя к рассмотрению некоторых аспектов создания текста
на ПЯ, Г.В. Чернов особо выделяет проблемы синтаксиса,
специфические для синхронного перевода. Эта специфика связана с
условиями восприятия и с ограниченностью оперативной памяти человека,
что приводит к необходимости сохранения в основном порядка
следования смысловых групп при переходе от высказывания на ИЯ к
высказыванию на ПЯ. Однако такая необходимость во многом зависит от
шага вероятностного прогнозирования и степени цельности или
разрывности внутренней программы высказывания у синхрониста.
Как известно, в основе построения высказывания человеком
лежит его внутренняя программа или замысел, которая затем
развертывается в речевое произведение с помощью синтаксического
структурирования и отбора соответствующей лексики. У
переводчика такая программа строится в соответствии с извлекаемым
смыслом исходного сообщения. Но поскольку синхронист
воспринимает текст отдельными порциями, формирование этой
программы для всего высказывания может оказаться невозможным, и она
будет как бы разорвана. Разорваность внутренней программы
означает, что смысл высказывания в целом не воспринят, и в этом
случае перевод сводится к простой подстановке слов. Вместе с тем
анализ синхронных переводов показывает, что такая разорваность
отнюдь не обязательна и переводчики нередко успешно
осуществляют синтаксические преобразования в процессе перевода,
свидетельствующие о полноте восприятия смысла и о цельности
внутренней программы.
Отсюда следует, что степень цельности или разорваности
внутренней программы зависит от шага вероятностного
прогнозирования и числа опорных точек прогноза. Чем больше шаг
прогноза, тем более цельной оказывается эта программа и тем полнее
перенос семантико-смысловой структуры исходного текста в
переводе, хотя цельность внутренней программы не является,
по-видимому, обязательным условием полноты такого переноса.
Подтвердив указанные положения анализом конкретных
переводов, выполненных как в практике работы переводчиков ООН,
так и в условиях эксперимента, Г.В. Чернов особо останавливается
на проблеме порядка слов в переводе в связи с тема-рематическим
членением высказывания. Хотя в условиях синхронного перевода
изменение порядка следования смысловых групп оказывается по-
154

Теоретическое наследие Г. В. Чернова
рой невозможным, в ряде случаев сохранение тема-рематического
членения требует синтаксических перестроек. Необходимость и
возможность таких перестроек зависит от степени связанности или
свободы порядка слов в ИЯ и ПЯ и от использования в них
порядка слов для выражения тема-рематических отношений. Основные
трудности синтаксического порядка среди четырех языков,
которые используются СВ. Черновым в иллюстративном материале,
возникают при осуществлении синхронного перевода с русского
языка (языка со свободным порядком слов) на английский и
французский языки (языки со связанным порядком слов). При этом
основные синтаксические перестройки в ходе синхронного
перевода можно свести к трем моделям:
1) второстепенный член предложения — тема высказывания на
ИЯ. При переводе он превращается в тематическое подлежащее на ПЯ;
2) введение тематического подлежащего из контекста;
3) использование формального подлежащего. При переводе на
русский язык регулярно применяется также разбиение длинного
предложения со сложной логической структурой на несколько простых
предложений, где в случае затруднений в поиске подходящего
сказуемого на ПЯ остается возможность использования бытийного
предиката (слабой ремы).
Еще одним видом синтаксических перестроек, применяемых в
процессе синхронного перевода, является свертывание предиката
(замена придаточного предложения именным словосочетанием) и
развертывание предиката (замена глагола аналитической структурой,
состоящей из десемантизированного глагола и отглагольного
существительного). Все описываемые Г.В. Черновым виды синтаксической
вариативности используются и в письменном переводе, но в книге
убедительно показана специфика применения таких перестроек в
синхронном переводе в условиях сохранения порядка следования
смысловых групп ИЯ и сохранения тема-рематического членения
высказывания ИЯ при порождении высказывания на ПЯ.
В заключительной главе книги этапы синхронного перевода
сводятся в единую функциональную систему, включающую следующие
компоненты.
1. Осмысление сообщения на ИЯ — процесс вероятностного
прогнозирования: а) анализ семантико-смысловой структуры
сообщения на ИЯ, б) ориентировка в коммуникативной ситуации, в) тезау-
155

В.Н.Комиссаров
рус фоновых знаний в памяти синхрониста, г) понимание смысла
отрезка сообщения или «угроза» переполнения оперативной памяти.
2. Принятие решения о переводе — внутренняя программа
высказывания, включая синтаксис, лексику и артикуляционную
программу на синтагму.
3. Модель будущего на основе вероятностного прогноза —
исполнение артикуляционной программы, порождение высказывания
или его части на ПЯ.
4. Высказывание на ПЯ: а) семантико-смысловая структура
сообщения на ПЯ, б) синтаксическая структура высказывания, в)
просодические характеристики.
5. Механизм самоконтроля.
Все эти этапы синхронного перевода соответствуют элементам
функциональной системы человеческой деятельности, начиная с ее
мотивации и кончая оценкой ее результатов.
В заключение остается повторить то, что уже отмечалось
выше. Уже это весьма неполное изложение содержания двух
основных работ Г.В. Чернова свидетельствует о значительности его
теоретического наследия. За рамками обзора остались содержащиеся
в рассмотренных книгах примеры образцового анализа сложных
лингвистических и психологических концепций, убедительного
использования таких концепций в качестве научной основы для
объяснения особенностей синхронного перевода, объективные
оценки результатов других исследований этого вида устного
перевода, богатый иллюстративный материал. Впечатляет постоянная
тесная связь выдвигаемых теоретических положений с
переводческой практикой. В Г.В. Чернове удачно сочетались талант и
эрудиция ученого-исследователя и большой практический опыт
высококвалифицированного переводчика-синхрониста. Благодаря
этому он сумел сделать то, что удавалось очень немногим теоретикам
перевода: создать научно-обоснованную, опирающуюся на
изучении фактов реальной переводческой практики, непротиворечивую
теорию одного из сложных видов перевода. Г.В. Чернов внес
достойный вклад в развитие науки о переводе.

А.Ф. ШИРЯЕВ -
ИССЛЕДОВАТЕЛЬ СИНХРОННОГО ПЕРЕВОДА
Почти одновременно с работами Г.В. Чернова была
опубликована книга Анатолия Федоровича Ширяева «Синхронный перевод»
(1979 г.), в которой автор излагал собственную теорию этого
сложного вида переводческой деятельности, в какой-то степени
пересекавшуюся с положениями концепции Г.В. Чернова, но разработанную
на основе самостоятельных исследований. Как и многие работы
других отечественных переводоведов, эта книга была издана в качестве
учебного пособия, но в значительной части представляла серьезный
научный труд.
Изложение своей концепции автор начинает с формулировки
ее основных исходных принципов. Предлагается рассматривать
синхронный перевод как особый вид деятельности с позиций
психолингвистики. В рамках такого подхода ставится задача раскрыть строение
деятельности синхронного переводчика, сущность параллельности
процессов восприятия речи оратора и порождения речи на языке
перевода, темпоральные характеристики и лингвистические
особенности синхронного перевода. В результате на основе экспериментальных
исследований автора и других теоретиков перевода создается
комплексная модель синхронного перевода. Эта задача последовательно
решается в первой части книги, собственно теоретической.
А.Ф. Ширяев исходит из положения теории речевой
деятельности, согласно которому основными характеристиками конкретной
человеческой деятельности являются ее мотивационная и целевая
стороны, предмет, продукт и структура деятельности. При этом он
полагает, что для описания синхронного перевода наиболее существенны
понятия цели и структуры деятельности.
157

В.Н.Комиссаров
Приступая к анализу строения деятельности синхронного
переводчика, А.Ф. Ширяев, прежде всего, формулирует
методологические принципы такого анализа. Стремление строить свою концепцию
на основе теоретических представлений о речемыслительных
процессах характерно для всех разделов его работы и во многом определяет
ее высокий научный уровень. Первый методологический принцип
предполагает проведение анализа по единицам, каждая из которых несет в
себе все основные свойства, присущие деятельности в целом. Второй
принцип — положение о трехчленное™ строения, как всей
деятельности, так и каждой из составляющих ее единиц. Они включают: а) фазу
ориентирования в условиях задачи и выбора плана действий, б) фазу
осуществления и в) фазу сопоставления результата с намеченной
целью. Третий принцип означает признание эвристического характера
процесса восприятия и порождения высказывания: переводчик может
избирать различные стратегии в зависимости от конкретных условий
деятельности. Четвертый принцип предполагает понимание
процедуры выбора способа действия как вероятностного прогнозирования
будущего. Положение об опережающем отражении действительности
важно для понимания процесса синхронного перевода, в котором
действия переводчика состоят в немедленном реагировании на
постоянно изменяющуюся обстановку. Еще один исходный постулат
заключается в признании, что механизм человеческого мышления
реализуется в двух динамических звеньях — субъективном
предметно-изобразительном коде, состоящем из схематических образов и
представлений, и речедвигательном коде (речь на основе натурального языка).
В соответствии с указанными принципами рассматриваются
действия синхронного переводчика. В первой фазе действия
переводчик на основе учета многокомпонентной ситуации строит модель
вероятностного прогнозирования и с началом речи оратора выбирает
решение из ряда заготовленных или ищет новое решение. Вторая фаза
первого действия (фаза осуществления) заключается в завершении
порождения отрезка текста на языке перевода в соответствии с
принятым решением. Третья фаза (фаза контроля) заключается в оценке
переводчиком правильности перевода.
Следующее действие включает такие же три фазы. При этом
первая фаза второго действия начинается в тот момент, когда первое
действие находится на подступах к своей второй фазе. Выбор
переводческого решения во втором действии совершается позднее — па-
158

А.Ф.Ширяев — исследователь синхронного перевода
раллельно с окончанием второй фазы первого действия. Фаза
осуществления второго действия следует за такой же фазой первого действия,
а фаза контроля второго действия совершается за фазой
осуществления этого действия параллельно с фазой контроля предшествующего
действия. Последующие действия происходят по аналогичной схеме.
Таким образом, строение деятельности синхронного переводчика
характеризуется многоплановостью и однотипностью шагов.
Для дальнейшего анализа синхронного перевода А.Ф. Ширяев
вводит понятие «единица ориентирования». Под этим им
понимается отрезок исходного текста, смысловое восприятие которого
позволяет переводчику приступить к поиску или выбору очередного
переводческого решения. Для него этот термин имеет принципиальное
значение, так как он должен показать, что текст на языке перевода
появляется не в результате простого перекодирования исходного
текста. Порождение текста перевода есть реализация внутренней
программы высказываний, которая складывается в сознании
переводчика благодаря ориентированию в ситуации и особенно в ее
важнейшем компоненте — речи оратора. Размеры единиц ориентирования в
синхронном переводе детерминированы организацией исходного
текста и условиями перевода. Но величина таких единиц зависит и от
некоторых особенностей встречной активности самого переводчика.
В пределах упомянутой детерминированности переводчик обладает
свободой выбора единиц ориентирования в исходном тексте.
Выделение таких единиц составляет сегментацию текста.
Дальнейшее исследование механизма синхронного перевода
осуществляется через формулирование рабочей гипотезы, которая
затем проверяется экспериментальным путем. Гипотеза включает три
основных постулата.
1. В синхронном переводе должен иметь место регулярный сдвиг,
выражающийся в отставании переводчика от оратора. Это отставание
необходимо переводчику для восприятия отрезков исходного текста,
на основе ориентирования в которых принимается решение на
переход к языку перевода.
2. В соответствии с эвристическим принципом
функционирования речевой способности единицы ориентирования в синхронном
переводе могут быть различными по составу и величине в
зависимости от конкретной ситуации. Наиболее вероятными отрезками,
которые могут избираться в качестве единиц ориентирования, являются
159

В.Н.Комиссаров
смысловые величины в речи оратора, совпадающие с единицами
интонационного членения речевого потока: синтагмами, ритмическими
группами, интонационными членами. Возможно также
ориентирование переводчика по элементам синтаксической организации
высказываний.
3. Становление механизма сегментации исходного речевого
потока должно проявляться у овладевающих синхронным переводом в
постепенном нащупывании и стабилизации величин отставания от
оратора. Подтверждающий эксперимент проводился с тремя
группами переводчиков: профессионалами, студентами, обучавшимися
синхронному переводу в течение 6 месяцев, и студентами, только
приступающими к таким занятиям. Исходный текст подавался в кабины
синхронного перевода с первого канала двухканального магнитофона.
Переводной текст фиксировался через второй канал параллельно на
той же ленте. Сравнение расположения речевых звеньев текста
перевода и соответствующих речевых звеньев исходного текста
показывало величину общего смещения (запаздывания) текста перевода.
Результаты эксперимента в целом подтвердили предварительную
гипотезу и позволили сделать ряд выводов о характере сегментации текста
переводчиком. Первый вывод заключался в констатации
многошагового характера ориентирования переводчика в исходном тексте.
Извлечение информации из речи оратора совершается отдельными
шагами, квантами, на основе которых принимаются переводческие
решения. Второй вывод состоял в признании активной роли
переводчика в организации процесса извлечения информации: переводчик
сегментирует исходный текст на определенные отрезки (отстает от
оратора на соответствующие величины) и проводит последовательное
ориентирование в этих единицах. Третий вывод говорил о различии
стратегий переводчиков при сегментации исходного текста.
Наиболее распространенными являются три вида стратегий:
ориентирование по интонационно-смысловым величинам в речи оратора,
ориентирование по структурно-синтаксическим блокам и ориентирование
по единицам, определяемым конструктивным процессом,
происходящим в сознании переводчика. И, наконец, четвертый вывод
заключался в утверждении зависимости характера сегментации исходного
текста от индивидуальных особенностей переводчика, лексических и
синтаксических характеристик исходного текста, темпа речи оратора,
особенностей синтаксиса исходного языка и языковой комбинации.
160

А.Ф.Ширяев — исследователь синхронного перевода
Главными особенностями переводческих действий в синхронном
переводе, обнаруживаемыми при сравнении его с другими видами
перевода, являются: сокращенный объем объекта ориентирования (часть
высказывания вместо целого высказывания), принятие решения в
условиях неполного представления о смысловом содержании высказывания
и его конкретной лексико-грамматической организации и сокращенный
объем продукта переводческого действия (часть высказывания вместо
целого высказывания). Следующие друг за другом переводческие
действия образуют непрерывный процесс деятельности. Единство этого
процесса конкретизируется в непрерывном ориентировании переводчика
в постоянно развертывающейся исходной речевой цепи, в постепенном
наращивании системы представлений переводчика о цели
высказывания и о смысловой структуре речи оратора и в порождении
непрерывной речевой цепи на языке перевода.
Хотя некоторые особенности структуры деятельности
синхронного переводчика, отмечаемые А.Ф. Ширяевым, достаточно
очевидны и упоминаются во многих работах по теории перевода, в целом его
концепция отличается особой стройностью и убедительностью. Она
удачно сочетает экспериментальные данные с основными
постулатами теории речевой деятельности. Изложенные в первой главе книги
положения позволяют автору перейти к рассмотрению ряда других
особенностей синхронного перевода и разработать комплексную модель
этого вида переводческой деятельности.
Прежде всего, результаты проведенных экспериментов
используются для решения вопроса о возможности параллельного
протекания процессов восприятия исходного текста и порождения текста на
языке перевода. Этот вопрос неоднократно обсуждался в научной
литературе, поскольку некоторые психологи утверждали, что
восприятие звучащего текста всегда сопровождается активностью
артикуляционного аппарата слушающего и поэтому человек не может
одновременно слушать и говорить. Отсюда следовал вывод, что
синхронный перевод вовсе не синхронен и переводчик произносит свой
перевод во время пауз в речи оратора. Такая точка зрения была
опровергнута многими экспериментами, доказавшими возможность
параллельного протекания указанных процессов. Анализируя данные своего
эксперимента, А.Ф. Ширяев показывает, что при синхронном переводе
имеет место как попеременное восприятие и говорение во время пауз,
так и одновременное протекание этих процессов, и переводчик спо-
161

В.Н.Комиссаров
собен воспринимать устную речь, оставляя свой артикуляционный
аппарат свободным для произнесения текста перевода. При этом
обнаруживается, что такое умение создается лишь путем специальных
тренировок: им владеют все переводчики в первой группе
(профессионалы), отчасти члены второй группы (изучавшие синхронный перевод в
течение 6 месяцев) и не владеют испытуемые третьей группы, не
получившие соответствующей подготовки.
Далее А.Ф. Ширяев ставит вопрос, какие механизмы
обеспечивают понимание исходного текста во время произнесения текста на
языке перевода. Он разделяет концепцию Г.В. Чернова о важной роли
вероятностного прогнозирования, но указывает, что она не
объясняет, каким образом переводчику удается правильно и полно переводить
речь оратора, если, как показывают эксперименты, 80—85% последней
развертывается во время говорения переводчика. Вряд ли можно
успешно прогнозировать содержание и лексико-грамматическую
организацию высказывания на основе его фрагмента в 15-20 %. Как в этом
случае переводчик подтверждает (или отклоняет) свою гипотезу,
когда критические точки исходного сообщения совпадают с периодами
говорения переводчика.
В условиях обычной речевой деятельности восприятие и
понимание речи происходит на основе узнавания слов и словосочетаний
при скрытом артикуляционном воспроизведении речевых сигналов.
В синхронном переводе в периоды произнесения текста на языке
перевода участие речедвигательного анализатора в узнавании речевых
сигналов на исходном языке чрезвычайно ограничено.
Следовательно, у переводчика должны быть иные пути для узнавания речевых
сигналов и кратковременного удержания в памяти извлекаемой
информации. Пытаясь определить эти пути, А.Ф. Ширяев вынужден
покинуть надежную почву эксперимента и строить свои предположения на
основе неких смутных ощущений переводчиков. Он постулирует, что
в ходе тренировки у переводчика формируется новый субъективный
код, который используется наряду с речедвигательным кодом для
восприятия и понимания речи оратора. Основу функционирования
этого кода составляют узнавание слов и словосочетаний лишь по их
слуховым образам без встречного артикуляционного воспроизведения про
себя, а также удержание в сознании полученной информации в виде
зрительных и слуховых ощущений. Действие механизма слухового
узнавания речевых образов без артикуляционного воспроизведения их
162

АФ.Ширяев — исследователь синхронного перевода
даже в свернутой форме дополняется у некоторых переводчиков
использованием микропауз в собственной речи для восприятия
некоторых фрагментов слов на исходном языке при свободном от говорения
артикуляционном аппарате.
В обычных условиях речевой деятельности паузы в речевом
потоке встречаются лишь между речевыми звеньями (дыхательными
группами, фразами^ интонационными членами, синтагмами и иногда
ритмическими группами). Но наряду с такими, предусмотренными
нормами речевой деятельности на языке перевода паузами в осцил-
лографических записях переводов некоторых переводчиков
отмечаются микропаузы — перерывы или минимумы ритмомелодической
интенсивности внутри речевых звеньев. Микропаузы в 0,5 слога
практически не воспринимаются на слух и не влияют на фонетическое
оформление речи с точки зрения ее получателя.
Подводя итог своим рассуждениям, А.Ф. Ширяев делает вывод,
что восприятие речи оратора в периоды произнесения речи на языке
перевода обеспечивается совместным функционированием целого
ряда механизмов, конкретная комбинация которых зависит от
особенностей личности переводчика. Среди таких механизмов можно назвать
узнавание звуковых образов по их акустическим характеристикам.при
минимальном участии речедвигательного анализатора, проговарива-
ние текста на языке перевода с регулярными микропаузами внутри
речевых звеньев с целью восприятия отдельных слов при незанятом
артикуляционном аппарате. Адекватное прогнозирование
переводчиком возможного развертывания и исхода высказывания оратора
позволяет ему воссоздавать в своем сознании содержание и форму
исходного высказывания на основе восприятия отдельных, наиболее
информативных фрагментов.
Несмотря на то, что не все положения этой части
теоретической концепции А.Ф. Ширяева получают в его работе одинаково
убедительное обоснование, в целом высказанные им соображения
представляют несомненный теоретический и практический интерес и
намечают новые пути исследования важных аспектов синхронного
перевода.
Описание механизма синхронного перевода дополняется
рассмотрением еще двух особенностей его функционирования:
темпоральных и лингвистических. Зависимость этого вида перевода от
временного фактора неоднократно изучалась исследователями. А.Ф.
163

В.Н.Комиссаров
Ширяев кратко характеризует основные особенности протекания
синхронного перевода во времени и приводит количественные данные,
показывающие его отличие от других видов перевода. Прежде всего,
отмечается необходимость осуществлять переход от одного языка к
другому в более высоком темпе, который к тому же жестко зависит от
темпа речи оратора (хотя и не совпадает с ним). Жесткие временные
ограничения в синхронном переводе накладывают свой отпечаток на
все процессы, составляющие деятельность: ориентирование в
исходном тексте, поиск и принятие переводческих решений,
осуществление переводческих действий. А.Ф. Ширяев показывает, что
наибольшие временные ограничения переводчик испытывает при
ориентировании в исходном тексте. При успешном осуществлении
синхронного перевода ориентирование в исходном тексте может происходить
в темпе произнесения речи оратором и даже несколько быстрее:
переводчик прогнозирует содержание и форму еще непроизнесенных
оратором речевых звеньев. При этом темп речи переводчика, хотя и
зависит от темпа речи оратора, но обычно не совпадает с ним. Переводчик
стремится сохранить оптимальный для себя темп речи, который
располагается в нижней части диапазона среднего темпа публичной речи
на языке перевода. При повышении темпа речи оратора темп речи
переводчика увеличивается, но не выходит, как правило, за рамки
упомянутого диапазона.
Поиск и принятие переводческих решений осуществляются
непосредственно после ориентирования в очередном смысловом звене
речи оратора и тоже совершаются в условиях острого дефицита
времени. Принятие таких решений происходит через каждые 1—3 секунды.
Временные ограничения, налагаемые на деятельность синхронного
переводчика, обусловливают подстраивание переводческих действий
к ним как в психологическом, так и в лингвистическом плане.
Рассматривая лингвистические особенности синхронного
перевода, А.Ф. Ширяев отмечает, что здесь подстраивание действий
переводчика происходит путем сокращения текста на языке перевода при
быстром и среднем темпе речи оратора. Необходимость в таком
сокращении обусловлена несколькими факторами. Во-первых,
известно, что при переводе происходит, как правило, увеличение слоговой
величины текста. В письменном переводе увеличение объема может
быть весьма значительным. В устном переводе, где нет возможности
для тщательной отработки формулировок, текст перевода может по-
164

А.Ф.Ширяев — исследователь синхронного перевода
рой быть больше оригинала в два и более раза. Если оратор говорит в
быстром или среднем темпе, переводчику трудно успеть произнести
полный текст перевода за время произнесения речи оратором.
Во-вторых, скорость совершения речемыслительных операций в
синхронном переводе имеет свои естественные пределы для каждого
переводчика. К тому же, как уже отмечалось, у опытных переводчиков
наблюдается стремление^работать в умеренном темпе несмотря на высокий
темп речи оратора. В-третьих, для успешного ориентирования в
исходном тексте переводчику необходим какой-то минимум пауз в
собственной речи, чтобы воспринимать фрагменты речи оратора при
незанятом речемыслительном анализаторе. В-четвертых, при быстром
темпе речи оратора переход от свернутой внутренней речи
переводчика к внешней речи не всегда приводит из-за недостатка времени к
полному развертыванию высказываний.
Таким образом, условия совершения синхронного перевода, в
первую очередь временные ограничения, требуют от переводчика
изменений лингвистического характера, чтобы уменьшить объем
проговариваемого текста. Способ уменьшения объема обычно
называется (речевой) компрессией. Компрессия становится возможной
благодаря информационной избыточности речи. В сообщении есть много
речевых сигналов, которые дублируют друг друга, повышая надежность
коммуникации. При необходимости некоторые из них можно
опустить без ущерба для содержания сообщения.
Наряду с дублирующими друг друга элементами в сообщении
может содержаться больше информации, чем это необходимо для
реализации данной задачи общения. Например, в научном докладе
будут до некоторой степени избыточны звенья речевой цепи, не
имеющие прямого отношения к теме доклада (формулы вежливости,
отступления от темы). Избыточность сообщения может появиться также в
связи с тем, что ситуация общения делает необязательным передачу в
словесной форме какой-либо информации, и без этого доступной
слушателю. Например, если переводчик полностью перевел вопрос «Когда
начнется осуществление этого плана», и ему предстоит перевести
ответ «Осуществление этого плана начнется в таком-то году», то ему
будет достаточно назвать год, опустив первые четыре слова.
А.Ф. Ширяев подробно рассматривает количественные
характеристики речевой компрессии в синхронном переводе на
основе экспериментальных данных. Он указывает, что измерять ве-
165

В.Н.Комиссаров
личину компрессии путем сопоставления слоговой величины
текстов оригинала и перевода нельзя, так как при этом скажется
влияние изменения слоговой величины сообщения при переходе от
одного конкретного языка к другому. Кроме того, поскольку
величина компрессии будет различной для каждой языковой
комбинации при одинаковом темпе речи оратора, нельзя получить единые
данные для всех комбинаций. Поэтому приводятся данные лишь
для англо-русской и французско-русской комбинаций,
полученные путем сопоставления компрессированных текстов
синхронного перевода с ^компрессированными текстами письменного
перевода того же самого исходного текста. Данные о компрессии в
англо-русских переводах заимствуются из статьи Г.В. Чернова
«Синхронный перевод: речевая компрессия — лингвистическая
проблема» (1969 г.), а для французско-русской комбинации
проводится дополнительный эксперимент с группой опытных
переводчиков.
В примере Г.В. Чернова письменный перевод увеличивал
слоговую величину текста на 39,1% , а синхронисты компрессировали
текст перевода на 15,2%. При этом, по мнению Г.В. Чернова, более
опытные переводчики могли бы сжать текст перевода до 34,4% и даже
это не исчерпывало возможности компрессии данного текста.
В эксперименте, проведенном А.Ф. Ширяевым, переводные
тексты оказывались почти всегда меньше по слоговой величине
письменных переводов, хотя это различие существенно варьировало в
зависимости от темпа речи оратора. При медленном темпе речи оратора
синхронные переводчики дают полный перевод, не прибегая к
компрессии. При среднем темпе речи сообщение подвергается сжатию: его
слоговая величина уменьшается на 7-15%. При быстром темпе речи
ораторов компрессия может достигать 30%.
Оценивая результаты эксперимента, А.Ф. Ширяев приходит к
выводу, что компрессия в синхронном переводе играет служебную роль
и определяется необходимостью сохранять умеренный темп
произнесения текста перевода. Произнесение текста перевода в быстром и даже
в среднем темпе создает трудности в связи с тем, что оно происходит
параллельно с ориентированием в речи оратора и поиском
переводческих решений. Таким образом, необходимость компрессии
определяется не только временными рамками деятельности синхронного
переводчика, но и в известной степени параллельностью осуществления
166

А.Ф.Ширяев — исследователь синхронного перевода
ориентирования в речи оратора, поиска переводческих решений и их
реализации.
Сопоставление синхронных и письменных переводов одних и тех
же исходных текстов позволяют выявить случаи уменьшения величины
сообщений без существенного ущерба для выполнения
коммуникативных задач, которые мог ставить перед собой оратор. А.Ф. Ширяев
выделяет две группы расхождений, возникающих в результате компрессии.
К первой группе относятся результаты устранения из текста отдельных
содержательных величин (предложений, словосочетаний, слов).
Слоговая величина этой группы составила в экспериментах автора 75% от
общей массы расхождений. Вторая группа расхождений — это результат
замены предложения или словосочетания более кратким
предложением, словосочетанием или словом. Слоговая величина расхождений
составила 22% от общей массы расхождений.
Приведя эти данные, А.Ф. Ширяев дополняет их описанием
некоторых конкретных приемов речевой компрессии. Наиболее
распространенным из таких приемов, по его мнению, является
устранение из текста отрезков, несущих информацию, которая очевидна из
ситуации общения. Еще один прием заключается в устранении из
текста отрезков, которые дублируют по содержанию предшествующие
высказывания оратора. Могут также устраняться формулы
вежливости, отступления от темы, некоторые эпитеты и причастные обороты.
Иногда опускаются и некоторые цифровые данные, отсутствие
которых не оказывает существенного влияния на выполнение
коммуникативной задачи. Эта первая группа приемов, по данным автора,
обеспечивает примерно три четверти необходимого сжатия текста. При
этом устранение из текста содержательных величин имеет,
разумеется, свои пределы, определение которых составляет важную проблему.
А.Ф. Ширяев считает эту проблему лингвистической.
Вторая группа приемов достаточна разнообразна. Среди них
отмечаются замена полного наименования организации,
государства и т.д. аббревиатурой или сокращенным наименованием,
замена глагольного словосочетания глаголом, замена причастного
оборота предложным, замена относительного придаточного
предложения причастным оборотом, предложным оборотом или
обособленным приложением и замена дополнительного
придаточного предложения предложным оборотом. Использование всех таких
замен автор иллюстрирует примерами синхронных и письменных
167

В.Н.Комиссаров
переводов с французского языка на русский. Особо указывается,
что список приемов мог бы быть продолжен, и что к замене
предложений и словосочетаний иногда прибегают и в других видах
перевода, в основном, из стилистических соображений.
Применение приемов компрессии сопровождается
трансформацией лексико-семантической организации высказывания,
понимаемой как совокупность семантических компонентов,
каждый из которых представлен лексемой. В экспериментах А.Ф.
Ширяева были обнаружены такие виды трансформаций, как
объединение семантических компонентов, сокращение
повторяющихся компонентов, переход от видового понятия к родовому,
опущение части устойчивых наименований или полного наименования
фрагментов действительности и опущение семантических
компонентов в силу ясности описываемой ситуации. Сжатие лексико-
семантической структуры высказывания в процессе синхронного
перевода обычно сопровождается и упрощением его
синтаксических связей.
Анализ отдельных особенностей синхронного перевода А.Ф.
Ширяев завершает описанием комплексной модели этого феномена.
Под такой моделью он понимает попытку отобразить наиболее
существенные стороны деятельности с умышленным игнорированием
несущественных свойств. Фактически речь идет об описании
взаимодействия некоторых особенностей синхронного перевода,
рассмотренных в предыдущих разделах работы.
В самом общем виде модель деятельности синхронного
переводчика состоит из трех уже известных нам, параллельно
протекающих процессов: процесса ориентирования в исходном тексте,
процесса поиска и принятия переводческих решений и процесса
осуществления переводческих действий. Это — трехъярусная
структура, развертывающаяся во времени. Все три процесса тесно
связаны между собой и образуют единый деятельностный процесс.
Процесс ориентирования в исходном тексте протекает
непрерывно от начала речи оратора до ее окончания, обслуживая
процесс поиска или выбора переводческих решений. Он состоит в
извлечении информации о смысловой структуре и лексико-грамма-
тической организации высказываний оратора и опирается на
знание ситуации общения, прошлый опыт переводчика и
прогнозирование цели, темы, смыслового содержания и языковой формы
168

А.Ф.Ширяев — исследователь синхронного перевода
исходных высказываний. Для успешного ориентирования
переводчик отстает от оратора на 1-3 секунды.
Процесс поиска или выбора переводческих решений
начинается сразу после получения первых результатов ориентирования,
достаточных для принятия решения о первом компоненте высказывания
на языке перевода и заканчивается практически с окончанием речи
оратора или через несколько долей секунды после ее окончания. Он
заключается в определении синтаксической структуры высказывания
на языке перевода и возможных вариантов ее развития, определения
роли порождаемого отрезка в этой синтаксической структуре и его
лексического наполнения. Принятие решения завершается
построением в сознании переводчика фрагмента программы высказывания с
вариантами ее дальнейшего развития или завершения.
Процесс осуществления переводческих решений
начинается после принятия первого решения и заканчивается с
выполнением последнего решения. Он заключается в порождении
компонентов высказываний на языке перевода по вырабатываемым
внутренним программам.
А.Ф. Ширяев отмечает, что синхронный перевод сочетает в себе
две противоположные черты: континуальность и дискретность. С одной
стороны, для него характерно единство, целостность и непрерывность
речи, которую переводит переводчик. Эти же особенности присущи всем
трем процессам, составляющим деятельность переводчика и тесно
сплетенных между собой. С другой стороны, в структуре деятельности
синхронного переводчика четко прослеживается регулярная дискретность.
Все три процесса протекают последовательными шагами и выдают свои
результаты последовательными порциями, квантами. Во времени эти
процессы располагаются уступами, составляя единое переводческое
действие — один шаг всего переводческого процесса.
Соединение шагов в процессе деятельности происходит
по-разному в зависимости от темпа речи оратора и индивидуальных
особенностей переводчика. При медленном темпе речи оратора шаги
следуют один за другим в простой последовательности. При быстром темпе
речи оратора шаги переводчика налагаются один на другой: едва
приближается к своей середине развитие одного шага, как начинает
выполняться другой шаг. Поэтому в каждый отдельный момент
переводчик осуществляет одновременно реализацию решения одного действия
и ориентирование или поиск решения к следующему действию.
169

В.Н.Комиссаров
Подводя итоги анализу процесса синхронного перевода, А.Ф.
Ширяев повторяет его наиболее существенные особенности. Это,
прежде всего, регулярное совмещение во времени (параллельное
протекание) процессов, которое в других видах переводческой
деятельности является частным случаем. При низком уровне подготовки
переводчика он попеременно переключается то на речь оратора, то на
поиск решения и произнесения речи на языке перевода. Этот
механизм позволяет переводчику справляться со своей задачей только при
медленном темпе речи оратора. Высокий уровень владения
синхронным переводом дает возможность переводчику обеспечивать
параллельное протекание трех процессов реализации перевода при среднем
и быстром темпе речи оратора. Механизм попеременного
осуществления ориентирования в исходном тексте и порождения речи на
языке перевода играет при этом некоторую роль, но основу такой
координации составляет развивающийся у переводчика особый механизм
регулирования деятельности, который предлагается именовать
механизмом синхронизации.
По мнению А.Ф. Ширяева, механизм синхронизации
регулирует распределение уровней осознаваемости между компонентами
деятельности переводчика. Ведущий уровень осознаваемости
направляется на творческие компоненты деятельности, прежде всего на
обработку необходимой информации и принятие решения о выборе
одного варианта из множества допустимых. Более низкие уровни
осознаваемости управляют техническими компонентами деятельности,
включая и реализацию принятого решения. Механизм синхронизации
может успешно функционировать только при наличии у переводчика ряда
речевых навыков без активного участия сознания, которые
обеспечивают звуковые, морфологические и словообразовательные аспекты
переводческих действий и иногда выбор лексических и
синтаксических средств. В то же время механизм синхронизации накладывает
существенные ограничения на каждый из трех процессов,
составляющих деятельность переводчика.
Ориентирование в речи оратора основывается на прерывистом
ее восприятии. Можно говорить о телеграфном стиле восприятия.
Восприятие слова сводится к осознанию лишь некоторых слогов,
представляющих его общий звуковой контур. К тому же некоторые слова и
словосочетания воспринимаются на основе узнавания слуховых
образов без артикуляционного воспроизведения их. Поиск или выбор
170

Л.Ф.Ширяев — исследователь синхронного перевода
переводческих решений в значительной степени основан на
использовании «домашних переводческих заготовок». Опыт и знания
переводчика сводят до минимума случаи, когда требуется действительно
творческий поиск решения. У опытных переводчиков синхронный
перевод сводится к решению стереотипных задач с использованием
богатого запаса лексических, фразеологических и синтаксических
эквивалентов, отработанных до уровня условно-рефлекторной реакции.
Непременным условием успешного функционирования механизма
синхронизации является также глубокое ориентирование
переводчика в ситуации общения, прогнозирование на этой основе цели, темы и
содержания и языковой формы речи оратора и постоянное развитие и
уточнение своих прогнозов в ходе перевода. Все эти навыки и умения
создаются в результате целенаправленной длительной тренировки.
К существенным особенностям синхронного перевода
относятся и его темпоральные характеристики. Синхронный перевод
является самым быстрым видом перевода и навыки и умения, которые
обычно надежно функционируют в других видах перевода, здесь дают сбои,
если переводчик не получил специальной подготовки. Дефицит
времени наиболее чувствителен при ориентировании в исходном тексте,
но оказывает влияние и на два других процесса.
Специфика лингвистических трансформаций в синхронном
переводе имеет две стороны. Во-первых, переводчику часто
приходится принимать решение о структуре своего высказывания лишь
на основе восприятия первых компонентов исходного текста.
Поэтому его выбор нередко оказывается ближе к исходной структуре,
чем в других видах перевода. Во-вторых, совмещение во времени
разных процессов и общий дефицит времени заставляют
переводчика сокращать величину текста на языке перевода за счет
избыточности речи оратора. Обе эти особенности также требуют
наличия у переводчика особых умений и навыков.
Суммируя главные особенности синхронного перевода, А.Ф.
Ширяев заключает, что основная сложность овладения синхронным
переводом заключается в необходимости объединять все эти
особенности в одном виде деятельности. Процесс овладения синхронным
переводом заключается в формировании и развитии навыков и
умений ориентирования в исходном тексте, поиска переводческих
решений и их осуществления в условиях параллельного протекания этих
процессов, создания механизма синхронизации, рационально распре-
171

В.Н.Комиссаров
деляющего внимание переводчика между компонентами
деятельности, развитие навыков и умений скоростного выполнения
переводческих действий и овладения способами речевой компрессии и
специфическими приемами лингвистических трансформаций.
В дополнение к теоретической части, А.Ф. Ширяевым
представлен весьма существенный раздел, посвященный вопросам методики
обучения синхронному переводу. Связь теоретических положений с
практическими задачами подготовки профессиональных
переводчиков — одна из важных сторон деятельности ученого. Он является
автором ряда учебных пособий, в том числе «Пособия по синхронному
переводу» (1982 г.), где приводится детально разработанная система
специальных упражнений, обеспечивающих развитие умений и
навыков, необходимых синхронному переводчику.
Труды А.Ф. Ширяева вносят достойный вклад в теорию и
практику перевода.

ЛИТЕРАТУРА
Бархударов Л. С. Язык и перевод. — М.: Международные отношения.
-1975
Гак В.Г. О моделях языкового синтеза // Иностранные языки в
школе.-1969, №4.
Гак В.Г, Григорьев Б.Б. Теория и практика перевода. — М.:
Интердиалект. — 2000.
Гак ВТ. Pour un calcul logique des equivalents de traductions //Meta. — 1992,
XXXVII, 1.
Латышев Л.К. Курс перевода. — M.: Международные отношения. —
1981.
Минъяр-Белоручев Р.К. Общая теория перевода и устный перевод. —
М.: Воениздат. — 1980.
Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. Основы общего и машинного
перевода. — М.: Высшая школа. — 1963.
Рецкер Я. И. О закономерных соответствиях при переводе на родной
язык // Теория и методика учебного перевода. — М.:
Издательство Академии педагогических наук. — 1950.
Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. — М.:
Международные отношения. — 1974.
Федоров A.B. Введение в теорию перевода. — М.: Издательство
литературы на иностранных языках. — 1953.
Чернов Г.В. Теория и практика синхронного перевода. — М.:
Международные отношения. — 1978.
Чернов Г. В. Основы синхронного перевода. — М.: Высшая школа. —
1987.
Черняховская Л А. Перевод и смысловая структура. — М.:
Международные отношения. — 1976.
Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. — М.: Воениздат. — 1973.
Швейцер А.Д. Теория перевода. — М.: Наука. — 1988.
Ширяев А.Ф. Синхронный перевод. — М.: Международные
отношения. — 1972.

Приложение
КРАТКИЙ СЛОВАРЬ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ
Адаптивное транскодирование — вид языкового посредничества, при
котором содержание оригинала передается в преобразованной
форме, обеспечивающей заданный объем и характер
передаваемой информации.
Адаптированный перевод — вид адаптивного транскодирования, при
котором в процессе перевода осуществляется упрощение
структуры и содержания оригинала с целью сделать текст перевода
доступным для Рецепторов, не обладающих познаниями,
которые требуются для полноценного понимания сообщения,
содержащегося в оригинале.
Адекватный перевод — перевод, обеспечивающий прагматические
задачи переводческого акта на максимально возможном для
достижения этой цели уровне эквивалентности, не допуская
нарушения норм и узуса ПЯ, соблюдая жанрово-стилистические
требования к текстам данного типа и соответствия
конвенциональной норме перевода. В нестрогом употреблении A.n. — это
«правильный» перевод.
Антонимический перевод — лексико-грамматическая трансформация,
при которой замена утвердительной формы в оригинале на от-
174

Приложение
рицательную форму в переводе или, наоборот, отрицательной
на утвердительную сопровождается заменой лексической
единицы ИЯ на единицу ПЯ с противоположным значением.
Безэквивалентная лексика — лексические единицы ИЯ, не имеющие
регулярных (словарных) соответствий в ПЯ.
Безэквивалентные грамматические единицы — грамматические
формы и структуры ИЯ, не имеющие однотипных соответствий в
ПЯ.
Буквальный перевод — перевод, воспроизводящий коммуникативно
нерелевантные элементы оригинала, в результате чего, либо
нарушаются нормы и узус ПЯ, либо оказывается искаженным (не-
переданным) действительное содержание оригинала.
Вариантное соответствие см. Множественное соответствие
Вольный перевод см. Свободный перевод
Генерализация — лексико-семантическая замена единицы ИЯ,
имеющей более узкое значение, единицей ПЯ с более широким
значением.
Готовый к опубликованию перевод см. Официальный перевод
Грамматическая замена — грамматическая трансформация, при
которой грамматическая единица в оригинале преобразуется в
единицу ПЯ с иным грамматическим значением.
Двуязычная коммуникация см. Межъязыковая коммуникация
Дословный перевод см. Синтаксическое уподобление
Единица несоответствия — элемент содержания оригинала, не
переданный или искаженный при переводе, или элемент
содержания текста перевода, неправомерно добавленный при переводе.
Единица перевода — минимальная единица текста оригинала, которая
переводится как единое целое, в том смысле, что ей можно
отыскать соответствие в переводе, но нельзя обнаружить в переводе
единиц ПЯ, воспроизводящих значение составных частей
данной единицы, если таковые у нее имеются.
Единица переводческого процесса — минимальный отрезок текста
оригинала, выступающий в качестве отдельной «порции»
перевода, в том смысле, что переводчик приступает к переводу
каждого такого отрезка после завершения перевода отрезка
предыдущего.
Единица эквивалентности — минимальная единица содержания
оригинала, сохраняемая в переводе.
175

Приложение
Единичное (постоянное) соответствие — наиболее устойчивый
(постоянный) способ перевода данной единицы ИЯ, относительно
независимый от контекста.
Жанрово-стилистическая классификация переводов — подразделение
переводов в зависимости от жанрово-стилистических
особенностей оригинала на художественный перевод и
информативный перевод и функциональные подвиды перевода.
Жанрово-стилистическая норма перевода—требования, которым должен
отвечать перевод в зависимости от принадлежности оригинала к
определенному функциональному стилю.
Информативный перевод — перевод оригиналов, не принадлежащих к
художественной литературе (общественно-политических,
научно-технических, официально-деловых и пр.), т.е. текстов,
основная функция которых заключается в сообщении каких-то
сведений, а не в художественно-эстетическом воздействии на
Рецептора.
Источник (информации) — создатель (автор) текста оригинала,
отправитель сообщения.
Исходный язык (ИЯ) — язык оригинала, язык с которого делается
перевод. Калькирование — способ перевода лексической
единицы оригинала путем замены ее составных частей — морфем или
слов (в случае устойчивых словосочетаний) — их лексическими
соответствиями в ПЯ.
Канонический перевод см. Официальный перевод
Коммуникативная равноценность — способность текста выступать в
качестве полноправной замены (в функциональном,
содержательном и структурном отношении) другого текста.
Коммуникативно равноценные тексты являются формами
существования одного и того же сообщения и объединяются воедино
(отождествляются) в процессе коммуникации.
Компенсация — способ перевода, при котором элементы смысла,
утраченные при переводе единицы ИЯ в оригинале,
передаются в тексте перевода каким-либо другим средством,
причем необязательно в том же самом месте текста, что и в
оригинале.
Конвенциональная норма перевода — требования, которым должен
отвечать перевод в связи с общепринятыми в данный период
взглядами на роль и задачи переводческой деятельности.
176

Приложение
Конкретизация — лексико-семантическая замена единицы ИЯ,
имеющей более широкое значение, единицей ПЯ с более узким
значением.
Контекстуальная замена см. Окказиональное соответствие
Лексико-семантическая замена — способ перевода лексических единиц
оригинала путем использования в переводе единиц ПЯ,
значения которых не совпадают со значениями исходных единиц, но
могут быть выведены из них с помощью логических
преобразований определенного типа.
Лексический контекст — совокупность лексических единиц, в
окружении которых, используется данная единица текста.
Лингвистика перевода или лингвистическое переводоведение — раздел
языкознания, изучающий перевод как лингвистическое
явление.
Лингвистическая теория перевода — теоретическая часть лингвистики
перевода.
Лингвистический контекст — языковое окружение; в котором
употребляется данная единица языка в тексте.
Литературное переводоведение — раздел литературоведения,
изучающий перевод как вид литературного творчества.
Макроконтекст см. Широкий контекст
Межъязыковая (двуязычная) коммуникация — речевое общение между
коммуникантами, пользующимися разными языками.
Межъязыковая трансформация см. Переводческая трансформация
Микроконтекст см. Узкий контекст
Множественное (вариантное) соответствие — один из регулярных
способов перевода данной единицы ИЯ, частично
воспроизводящей в, ПЯ ее значение.
Модель перевода — условное описание ряда мыслительных операций,
выполняя которые, можно осуществить процесс перевода всего
оригинала или некоторой его части.
Модуляция (смысловое развитие)—лексико-семантическая замена
слова или словосочетания ИЯ единицей ПЯ, значение которой
является логическим следствием значения исходной единицы.
Норма перевода — совокупность требований, которым должен
отвечать перевод.
Норма переводческой речи — требования, которым должен
удовлетворять язык перевода.
177

Приложение
Норма эквивалентности перевода — требование максимально
возможной смысловой близости перевода к оригиналу.
Нулевой перевод — отказ от передачи в переводе значения
грамматической единицы ИЯ, вследствие его избыточности.
Общая теория перевода — раздел лингвистической теории перевода,
изучающий наиболее общие лингвистические закономерности
перевода, независимо от особенностей конкретной пары
языков, участвующих в процессе перевода, способа осуществления
этого процесса и индивидуальных особенностей конкретного
акта перевода.
Объединение предложений при переводе — способ перевода, при
котором синтаксическая структура в оригинале преобразуется
путем соединения двух простых предложений в одно сложное.
Однотипное соответствие — грамматическое соответствие в ПЯ,
имеющее наименование, определение и грамматическое значение,
аналогичное замещаемой единице ИЯ.
Окказиональное соответствие (контекстуальная замена) —
нерегулярный, исключительный способ перевода единицы оригинала,
пригодный лишь для данного контекста.
Описательный перевод см. Экспликация
Официальный (готовый к опубликованию) перевод — окончательный
вариант перевода, представляемый переводчиком в качестве
полноценного воспроизведения оригинала.
Перевод — вид языкового посредничества, при котором содержание
иноязычного текста оригинала передается на другой язык путем
создания на этом языке коммуникативно равноценного текста.
Переводоведение — совокупность научных дисциплин, изучающих
различные аспекты перевода.
Переводческая (межъязыковая)трансформация — преобразование, с
помощью которого можно осуществить переход от единиц
оригинала к единицам перевода.
Переводческое соответствие — единица ПЯ, регулярно используемая
для перевода данной единицы ИЯ.
Переводящий язык (ПЯ) — язык, на который делается перевод.
Письменный перевод — вид перевода, при котором оригинал и перевод
выступают в процессе перевода в виде фиксированных
(главным образом, письменных) текстов, к которым переводчик
может неоднократно обращаться.
178

Приложение
Постоянное соответствие—наиболее постоянный способ перевода
данной единицы ИЯ, относительно независимый от контекста.
Прагматика перевода (прагматический аспект перевода) — влияние на
ход и результат переводческого процесса необходимости
воспроизвести прагматический потенциал оригинала и обеспечить
желаемое воздействие на Рецептора перевода.
Прагматическая адаптация перевода — изменения, вносимые в текст
перевода с целью добиться необходимой реакции со стороны
конкретного Рецептора перевода.
Прагматическая норма перевода — требование обеспечения
прагматической ценности перевода.
Прагматическая ценность перевода — степень соответствия текста
перевода тем задачам, для решения которых был осуществлен
процесс перевода.
Прагматический потенциал текста — способность текста оказывать
воздействие на Рецептора, вызывать у него интеллектуальную
или эмоциональную реакцию на передаваемое сообщение.
Приближенный перевод — использование в переводе грамматической
единицы ПЯ, которая в данном контексте частично соответствует
безэквивалентной грамматической единице ИЯ.
Прием лексических добавлений — использование в переводе
дополнительных лексических единиц для передачи имплицитных
элементов смысла оригинала.
Прием местоименного повтора — повторное указание в тексте перевода
на уже упоминавшийся объект с заменой его имени на
соответствующее местоимение.
Прием опущения — отказ от передачи в переводе семантически
избыточных слов, значения которых нерелевантны или легко
восстанавливаются в контексте.
Прием перемещения лексических единиц — использование
ближайшего соответствия переводимой единице ИЯ в другом месте
высказывания в тексте перевода.
Прием пословного перевода — подстановка ближайших соответствий
вместо лексических единиц оригинала при сохранении
синтаксических связей между ними в качестве промежуточной стадии
в процессе поиска оптимального варианта перевода.
Процесс перевода (собственно перевод) —- действия переводчика по
созданию текста перевода.
179

Приложение
Психолингвистическая классификация переводов — подразделение
переводов на виды и подвиды по способу (речевой форме)
восприятия оригинала и создания текста перевода.
Рабочий перевод — предварительный перевод, эквивалентность
которого ограничена лишь передачей на уровне способа описания
ситуации предметно-логического содержания оригинала.
Разнотипное соответствие — грамматическое соответствие в ПЯ, не
совпадающее с исходной единицей по названию и определению.
Рецептор (информации) — получатель сообщения, слушающий или
читающий участник коммуникации.
Свободный (вольный) перевод — перевод, выполненный на более
низком уровне эквивалентности, чем тот, которого можно достичь
при данных условиях переводческого акта.
Синтаксический контекст — синтаксическая структура, в рамках
которой употреблено данное слово в тексте.
Синтаксическое уподобление (дословный перевод) — способ перевода,
при котором синтаксическая структура оригинала
преобразуется в аналогичную структуру ПЯ с сохранением набора пол-
нозначных слов и порядка их расположения в оригинале и
переводе.
Ситуативная модель перевода — модель перевода, представляющая
процесс перевода как процесс описания при помощи ПЯ той же
ситуации, которая описана в оригинале.
Ситуативный (экстралингвистический) контекст — обстановка, время и
место, к которым относится высказывание, а также любые
факты реальной действительности, знание которых помогает
Рецептору правильно интерпретировать значения языковых единиц в
высказывании.
Ситуация — совокупность идеальных или материальных объектов и,
связей между ними, описываемых в содержании высказывания.
Смысловая доминанта — наиболее важная часть содержания
оригинала, которая должна быть непременно сохранена в переводе и
ради сохранения которой могут быть принесены в жертву
другие элементы переводимого сообщения.
Собственно перевод см. Процесс перевода
Сокращенный перевод — перевод, при котором осуществляется
опущение отдельных частей оригинала по моральным,
политическим или иным соображениям практического характера.
180

Приложение
Сопоставительный анализ перевода — анализ формы и содержания
текста перевода в сопоставлении с формой и содержанием
оригинала.
Специальная теория перевода — раздел лингвистической теории
перевода, изучающий особенности процесса перевода текстов
разного типа и влияние на этот процесс речевых форм и условий
его осуществления.
Способ описания ситуации — часть содержания высказывания,
указывающая на признаки ситуации, через которые она отражается в
высказывании.
Тип эквивалентности см. Уровень эквивалентности
Точный перевод — перевод, в котором эквивалентно воспроизведена
лишь предметно-логическая часть содержания оригинала при
возможных отклонениях от жанрово-стилистической нормы и
узуальных правил употребления ПЯ.
Транскрипция — способ перевода лексической единицы оригинала
путем воссоздания ее звуковой формы с помощью букв ПЯ.
Транслитерация — способ перевода лексической единицы оригинала
путем воссоздания ее графической формы с помощью букв ПЯ.
Трансформационно-семантическая модель перевода — модель
перевода, представляющая процесс перевода как ряд преобразований,
с помощью которых переводчик переходит от единиц ИЯ к
единицам ПЯ.
Трансформационный перевод — перевод с использованием одной из
переводческих трансформаций.
Узкий контекст (микроконтекст) — лингвистический контекст в
пределах одного словосочетания или предложения.
Уровень (тип) эквивалентности — степень смысловой близости
оригинала и перевода, определяемая частью содержания оригинала,
сохраняемой при переводе.
Устный перевод — вид перевода, при котором оригинал и его перевод
выступают в процессе перевода в нефиксированной (устной)
форме, что предопределяет однократность восприятия
переводчиком отрезков оригинала и невозможность последующего
сопоставления или исправления перевода после его выполнения.
Художественный перевод — перевод произведений художественной
литературы, т.е. текстов, основная функция которых
заключается в художественно-эстетическом воздействии на читателя.
181

Приложение
Цель коммуникации — часть содержания текста (высказывания),
указывающая на общую речевую функцию текста в акте
коммуникации.
Частная теория перевода — раздел лингвистической теории перевода,
изучающий лингвистические аспекты перевода с одного данного
языка на другой данный язык.
Черновой перевод — предварительный перевод, эквивалентность
которого ограничена лишь передачей на уровне указания на
ситуацию предметно-логического содержания оригинала при
возможных пропусках и отклонениях от нормы ПЯ.
Членение предложения — способ перевода, при котором
синтаксическая структура предложения в оригинале преобразуется в две или
более предикативные структуры в ПЯ.
Широкий контекст (макроконтекст) — лингвистический контекст,
выходящий за пределы предложения, в котором употреблена
данная языковая единица.
Эквивалентность перевода — общность содержания (смысловая
близость) оригинала и перевода.
Эквивалентный перевод— перевод, воспроизводящий содержание
оригинала на одном из уровней эквивалентности.
Экспликация (описательный перевод) — лексико-грамматическая
трансформация, при которой лексическая единица ИЯ
заменяется словосочетанием, эксплицирующим ее значение, т.е.
дающим более или менее полное объяснение этого значения на ПЯ.
Экстралингвистический контекст см. Ситуативный контекст
Этап переводческого процесса — часть переводческого процесса,
характеризуемая действиями переводчика определенного типа.
Языковое посредничество — преобразование в процессе
межъязыковой коммуникации исходного сообщения в такую языковую
форму, которая может быть воспринята Рецептором, не
владеющим ИЯ.

СОДЕРЖАНИЕ
От редактора 3
Предисловие 4
Вклад Я.И. Рецкера
в лингвистическую теорию перевода 9
Труды A.B. Федорова по теории перевода 25
Теоретическая концепция перевода
И.И. Ревзинаи В.Ю. Розенцвейга , 42
В.Г. Гак: уровни эквивалентности и
переводческие трансформации *. 58
Вопросы теории перевода в трудах А.Д. Швейцера 69
Вопросы теории перевода
в работах Л.С. Бархударова 84
Л.А. Черняховская: проблема выбора
синтаксической структуры в переводе 96
Переводоведческие работы Л.К. Латышева 110
Устный перевод —
концепция PK. Миньяра-Белоручева 122
Теоретическое наследие ГВ. Чернова 141
А.Ф. Ширяев —
исследователь синхронного перевода 157
Литература 173
Приложение.
Краткий словарь переводческих терминов 174

Издательство «ЭТС»,
103062 Москва, Подсосенский пер., 13
ЛР 066328 от 23.02.2000
Гигиенический сертификат № 77.ФЦ.8.953.П.314.4.00
от 12.04.2000
Подписано в печать 11.10.02 г. Формат 60x84 1/16.
Печать офсетная. Бумага офсетная. 11,5 печ. л. Тираж 3000 экз.
Заказ № 0212590.
Отпечатано в полном соответствии с
качеством предоставленных диапозитивов
в ОАО «Ярославский полиграфкомбинат»
150049, Ярославль, ул. Свободы, 97.
ЩИЭ