Рождение Древней Руси. Взгляд из XXI века - Аверьянов К.А.

Аверьянов К.А. Рождение Руси. Взгляд из XXI века

Глава 9. Борьба за торговые пути. Принятие христианства

Автор: Аверьянов К.А.

Теги: всеобщая история период феодализма (iv в - 1861 г) история древняя русь

ISBN: 978-5-227-08898-7

Год: 2020

Похожие

Повседневная жизнь Древней Руси

Женщины Древней Руси

Люди и нравы Древней Руси

Княжое право в Древней Руси

Текст

Новейшие исследования
по истории России
К.А. АВЕРЬЯНОВ
РОЖДЕНИЕ
ДРЕВНЕЙ РУСИ
Взгляд из XXI века
Москва
ЦбНТРПОЛИГРАФ

УДК 94(47)034
ББК 63.3(2)42
А19
Охраняется законодательством РФ
о защите интеллектуальных прав.
Воспроизведение всей книги или любой ее части
воспрещается без письменного разрешения издателя.
Любые попытки нарушения закона
будут преследоваться в судебном порядке.
Серия «Новейшие исследования по истории России»
основана в 2016 г.
Оформление художника
Е.Ю. Шурлаповой
Рецензенты: чл.-корр. РАН [А.Н. Сахаров |, д.и.н. Д.М. Володихин
Карты: |В.Н. Темушев| (НАН Беларуси) и С.Н. Темушев (БГУ)
На обложке: картина Г.И. Семирадского
<Похороны знатного руса в Булгаре» (1883 г.)
Аверьянов К.А.
А19 Рождение Древней Руси. Взгляд из XXI века. — М.:
Центрполиграф, 2020. — 350 с. — (Новейшие иссле-
дования по истории России).
ISBN 978-5-227-08898-7
Ни один сюжет русской истории не вызывал такой ожесто-
ченной полемики, как вопрос о происхождении Древнерусского
государства. Начиная.с XVIII в. исследователи спорят — кем
являлись варяги, откуда пришел на Русь Рюрик? На протяжении
уже почти трех столетий по этому поводу историками была вы-
сказана масса аргументов как «за», так и «против» той или иной
версии, изучены, казалось бы, все имеющиеся источники,
но спор между исследователями продолжается до сих пор. Автор
книги находит новые, порой неожиданные аргументы в пользу
своей точки зрения.
УДК 94(47)034
ББК 63.3(2)42
©Аверьянов К. А., 2020
© «Центрполиграф», 2020
© Художественное оформление,
ISBN 978-5-227-08898-7 «Центрполиграф»; 2020

РОЖДЕНИЕ
ДРЕВНЕЙ РУСИ
Взгляд из XXI века

Оглавление
Предисловие 7
Глава 1. Предыстория. Древнейшие этапы освоения человеком
территории Восточной Европы: палеолит, мезолит, неолит
и бронзовый век. Древние племена Восточной Европы: ким-
мерийцы и тавры. Скифы. Соседи скифов. Древнегреческие
причерноморские колонии. Сарматы 15
Глава 2. Происхождение славян. Начало славян. Споры о
месте славянской прародины 63
Глава 3. Великое переселение народов. Расселение славян.
Причины Великого переселения народов, проблема перио-
дизации. Готы. Гунны. Болгары и авары. Хазары. Распад
славянской общности: венеды, склавены, анты 81
Глава 4. География славянских племен. Характер расселения
славян и его связь с земледелием. Размещение западных сла-
вян. Расселение южных славян. География восточных славян.
Племена или племенные союзы? 113
Глава 5. Соседи восточных славян. Балты: литва, аукштайты,
жемайты (жмудь), латгалы (летьгола), селы, земгалы (земи-
гола), курши (корсь), скалвы, пруссы, ятвяги, голядь. Финно-
угры: емь (ямь), сумь (суоми), эсты (чудь), выру, сету, ливы,
водь, норома, корела, ижора, саамы (лопь), весь, чудь заво-
лочская, тоймичи, меря, мурома, мещера, мордва, эрзя и мок-
ша, буртасы, вяда, марийцы (черемисы), пермь, печора,
югра 175

Глава 6. «Эпоха викингов». Викинги. Складывание северного
трансъевропейского торгового пути. Экспансия викингов 200
Глава 7. Древняя Русь. Начало. Сказание о призвании варя-
гов. Рюрик, его происхождение. Первые сведения о русах.
В поисках «острова русов». Варяжская легенда? 223
Глава 8. Рождение народа. Варяжские объединения Восточной
Европы: Славия, Куявия, Артания. Захват Киева Олегом.
Внешняя и Внутренняя Русь. Структура власти державы Оле-
га. Этническая принадлежность русов. Рождение народа.
Принятие христианства 276
Глава 9. Борьба за торговые пути. Принятие христианства.
Соперничество с Хазарским каганатом и Византией. Приня-
тие христианства 319
Заключение 333
Географический указатель
335

Предисловие
Для читателя, взявшего в руки данную книгу, необходимо
сделать несколько общих замечаний. Как видно из ее назва-
ния, она посвящена происхождению Древней Руси.
Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что в настоящий мо-
мент этот период является едва ли не самым обширным «бе-
лым пятном» отечественной истории. Даже у специалистов
вопросов о событиях данной эпохи гораздо больше, чем от-
ветов. Несмотря на то что она, начиная с работ Г.Ф. Миллера,
М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева и других исследователей
XVIII в., изучается почти три столетия, многие ее сюжеты до
сих пор остаются дискуссионными. Таков, к примеру, продол-
жающийся несколько столетий знаменитый спор, получивший
в историографии название «варяжского вопроса», о том, кем
был по происхождению основатель древнерусской княжеской
династии Рюрик и откуда он пришел на Русь.
Ни один из сюжетов русской истории не вызывал такой
ожесточенной полемики, как рассказ летописца о «призва-
нии варягов». Впоследствии он породил знаменитую дискус-
сию «норманистов» и «антинорманистов», продолжающуюся
вплоть до сегодняшнего дня. При этом споры исследователей
практически сразу же вышли за академические рамки, пе-
рейдя в плоскость политических дебатов. Главный вопрос
дискуссии фактически был подменен другим — поскольку
своим возникновением Русь была обязана если не завоеванию
иноземцами, то, по крайней мере, иностранному влиянию, то

в какой степени этот фактор играл свою роль в дальнейшем?
В ходе споров противоположные стороны, не находя нужных
аргументов, нередко прибегали, да и поныне прибегают к
упрекам в «космополитизме» или, наоборот, в «отсутствии
патриотизма», навешиванию политических ярлыков, а то и
прямым доносам на своих противников.
Во многом это связано с крайней скудостью источников
по истории Древней Руси. По сути дела, основным источни-
ком, последовательно рассказывающим о судьбах страны в
древнейший период, является небольшая по объему Началь-
ная летопись, или «Повесть временных лет»1. Что касает-
ся остальных письменных источников отечественного проис-
хождения, то они носят крайне отрывочный характер. Это
произошло из-за того, что огромное число когда-то суще-
ствовавших исторических документов не дошло до нас, по-
гибнув во время вражеских нашествий от многочисленных
пожаров и других стихийных бедствиях. Иногда они просто
уничтожались по невежеству.
Попытаемся оценить размеры имеющихся лакун. Сделаем
это на примере числа городов, когда-то существовавших в
Древней Руси и упоминаемых летописцем. По подсчетам ака-
демика М.Н. Тихомирова, в летописях за период IX — на-
чала XIII в., то есть до нашествия Батыя, назван 271 город.
Позднее выяснилось, что к этой цифре следует добавить еще
143 города. Судя по археологическим данным, они возникли
еще в древнерусский период, но попали на страницы лето-
писей лишь во второй половине XIII—XV в. Отсюда можно
говорить, что в нашем распоряжении имеются летописные
данные о существовании 414 древнерусских городов. В то же
время археологами на территории, некогда принадлежавшей
Древнерусскому государству, было зафиксировано существо-
вание примерно 1400 городищ (укрепленных поселений) X—
XIII вв. Таким образом, оказывается, что в письменных ис-
точниках упоминается менее 30% когда-то существовавших
городов Древней Руси. При этом необходимо учитывать, что
по разным регионам соотношение упоминаемых в летописях
и «безымянных» городов колеблется от 1:3 до 1:7.
1 Повесть временных лет. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1999 (Далее:
ПВЛ).
8

Укажем еще на одно обстоятельство. Как известно, «По-
весть временных лет» датирует призвание Рюрика на Русь
862 г. Но сама летопись была составлена лишь в начале
XII в., то есть спустя несколько столетий после описываемых
в ней событий. Наиболее ранний ее список — Лаврентьев-
ский — сохранился от последней четверти XIV в., а второй
по древности — Ипатьевский — дошел от первой четверти
XV в.1
Поскольку многие данные по истории Древней Руси при-
ходится черпать из источников, написанных не современни-
ками, а много позже, в них приходится сталкиваться с ис-
кажениями и различного рода поновлениями, возникавшими
в результате того, что летописец не совсем четко понимал
прошлую реальность. В частности, автор «Повести вре-
менных лет», пересказывая под 907 г. договор Олега с Ви-
зантией, сообщает, что в Константинополь среди прочих
приходили русские купцы из Переяславля (современный
Переяслав-Хмельницкий на Украине). Ту же норму видим и
в аналогичном договоре Игоря, помещенном летописцем под
945 г. В то же время из этого же источника выясняется, что
Переяславля в это время еще не существовало, поскольку
под 992 г. говорится об основании города Владимиром Свя-
тым2.
Чрезвычайно малое число источников по истории Древней
Руси приводит к тому, что исследователь зачастую вынужден
выстраивать свои концепции на одном или нескольких сви-
детельствах источников. Это же обстоятельство приводит к
тому, что на истории Древней Руси паразитирует большое
количество псевдоученых, а иногда и просто шарлатанов.
Они создают «новую хронологию», или изобретают могучую
языческую державу, потрясавшую мир несколько тысячеле-
тий назад, или отыскивают истоки русского народа в Шуме-
ре и Вавилоне. В последнее время к ним добавились наши
беспокойные соседи, на полном серьезе полагающие, что
современная Россия украла у них историческое название
«Русь».
1 Полное собрание русских летописей. Т. I. Лаврентьевская летопись.
М., 1997; Т. И. Ипатьевская летопись. М., 1998 (Далее: ПСРЛ).
2 ПВЛ. С. 17, 24, 54—55.
9

Неудивительно, что в этих условиях усилия серьезных ис-
следователей в первую очередь направлены на поиск других
источников, которые могли бы добавить хоть крупицу нового
знания о Древней Руси. При этом зачастую складывается
ситуация, когда с появлением хотя бы одного нового источ-
ника прежние, казавшиеся незыблемыми, версии становятся
лишь предметом историографического интереса.
Первым шагом в этом направлении стал поиск иноязыч-
ных источников, поскольку ни одна страна никогда не суще-
ствует отдельно сама по себе: ее неоднократно посещают
ближние и дальние соседи, зачастую оставляющие письмен-
ные свидетельства о своих поездках. Не являлась исключе-
нием из этого правила и Древняя Русь. Сохранился целый
ряд свидетельств восточных, византийских, западноевропей-
ских, скандинавских авторов об интересующем нас времени.
Но и здесь встает вопрос об их объективности. Насколько
точно и верно может описать жизнь другого народа очевидец,
пусть и внимательный, но зачастую не знающий его языка,
обычаев и нравов и вынужденный получать информацию че-
рез посредство переводчика или по рассказам других людей?
С другой стороны, задачу понимания иностранных источ-
ников облегчает то обстоятельство, что зачастую в различ-
ных странах идут одни и те же процессы. Изучая их в одной
стране, можно полагать, что в ту же историческую эпоху и у
соседей шли похожие, тем более что никто не отрицает ак-
тивного взаимодействия Древней Руси с другими государ-
ствами. Все это приводит к тому, что древнейшую историю
нашей страны следует излагать не саму по себе, в рамках
чисто национальной истории, а на широком фоне тогдашней
мировой истории.
Вместе с тем в ходе написания книги и ее обсуждения
в профессиональном кругу автору пришлось столкнуться с
определенной косностью мышления ряда коллег, с тем, на-
сколько чужды для многих обладателей даже высоких ученых
степеней новые точки зрения на привычные для них взгляды
на происхождение Древней Руси. Несмотря на очевидные
аргументы и прямые свидетельства источников, многие по-
прежнему цепляются за устаревшие теории, высказанные
порой еще в XVIII в., забывая, что историческая наука раз-
вивается и не стоит на месте. В ход идут либо замалчивание,
ю

либо различные отговорки для того, чтобы не признаться в
своих ошибках. Между тем их признание — это не пока-
затель слабости, а подтверждение зрелости и мудрости ис-
следователя. Данная книга имеет подзаголовок «Взгляд из
XXI века». Это сделано не случайно, а в надежде, что не-
предвзятый читатель сам оценит доводы автора и тех иссле-
дователей, с которыми он спорит, по важнейшим вопросам
древнерусской истории.
Общие правила написания научных работ обычно требуют
подробного разбора мнений предшественников, анализа их
позиций и доводов. Но в данном случае мы решили отказать-
ся от этого, поскольку дискуссия о происхождении Древней
Руси начиная с середины XVIII в. вылилась в огромное ко-
личество книг и статей. Достаточно сказать, что только од-
ному небольшому по объему памятнику древнерусской лите-
ратуры, как «Слово о полку Игореве», посвящена вышедшая
в 1995 г. пятитомная «Энциклопедия „Слова о полку Иго-
реве"».
Подобное обилие литературы по истории Древней Руси,
как научной, так и околонаучной, заметно расширило бы
объем нашего исследования и является задачей совершенно
иного исследования историографического характера. По-
скольку в основу книги положены в первую очередь источ-
ники, то постраничные ссылки даны исключительно на них,
с тем чтобы читатель в первую очередь мог самостоятельно
проверить основанные на них те или иные доводы автора.
Что же касается высказанных ранее позиций других иссле-
дователей, то в конце каждой главы дается перечень глав-
нейших работ по той или иной проблеме, по которым чита-
тель может проследить ход научных дискуссий. Подобный
подход це'является чем-то новым. К примеру, авторы вы-
шедшей в 2014 г. энциклопедии «Древняя Русь в средневе-
ковом мире»| также отказались от рассмотрения историогра-
фических понятий и схем, поскольку это является предметом
самостоятельного исследования.
Следует отметить еще одну особенность данной книги.
Хронологически рамки образования Древнерусского государ-
ства можно обозначить периодом с середины IX в. — при-
звания Рюрика на Русь — до середины XI в. — времени
правления великого князя Ярослава Мудрого, окончательно
п

объединившего страну из отдельных, прежде разрозненных
славянских племен. При этом мы не ограничиваемся указан-
ным периодом, а расширяем его за счет предшествующего
времени, которое условно можно назвать «предысторией
Древней Руси».
Это связано с тем, что на огромных пространствах Вос-
точной Европы, где, собственно, и зародиласьДревняя Русь,
проходили сложные процессы взаимодействия различных
древних племен. Целый ряд исследователей видел в них если
не прямых предков, то предшественников славян, ставших
основой населения Древней Руси. Изучение их миграций,
взаимодействия между собой и соседями позволяет дать
цельную картину исторических процессов, предшествовав-
ших возникновению Древнерусского государства, а значит,
дает возможность проследить причины многих важных исто-
рических процессов, в той или иной степени отразившихся
на его истории.
Одновременно нам приходится затрагивать события и
явления, выходящие за верхние хронологические рамки ра-
боты. Связано это с вышеотмеченными особенностями ис-
точников по истории Древней Руси, когда исследователь
нередко вынужден обращаться к материалам более поздне-
го времени.
Наконец, укажем еще на одну особенность книги. Исто-
рией возникновения Древнерусского государства на протя-
жении поколений занимались лучшие умы отечественной и
мировой науки. За это время ими, если так можно выразить-
ся, буквально «под микроскопом» были рассмотрены все
имеющиеся в наличии источники по данной проблематике,
высказаны все доводы как pro, так и contra. В этих услови-
ях встает закономерный вопрос: может ли автор сказать что-
то новое по сравнению с предшественниками?
Оказывается, что это вполне возможно. Данную возмож-
ность дает использование в работе методов исторической
географии, положенных в основу данной работы. И хотя
еще в XIX в. Н.И. Надеждин (1804—1856) писал, что «пер-
вой страницей истории должна быть географическая ланд-
карта: должна не как только вспомогательное средство, что-
бы знать, где что случилось, но как богатый архив самых
документов, источников», это пожелание в отечественной
12

историографии осталось неисполненным. К сожалению, ли-
тература по исторической географии Древнерусского госу-
дарства крайне скудна. Можно отметить лишь во многом
устаревшие к нынешнему времени монографии Н.П. Барсо-
ва и А.Н. Насонова, специально посвященные данной тема-
тике, и несколько отдельных изданий общеисторического
плана, в которых хоть в какой-то степени затрагиваются
историко-географические сюжеты. Показательно, что самые
известные общие труды и лекционные курсы по отечественной
истории, такие как труд СМ. Соловьева, курсы В.О. Ключев-
ского, С.Ф. Платонова, не снабжались картами. Подобная
ситуация во многом характерна и для современной научной
литературы.
Однако в целом ряде случаев только использование исто-
рико-географического метода позволяет ответить на вопро-
сы, на которые не способна дать ответ историческая наука в
чистом виде. Часть исследователей, ссылаясь на источники,
до сих пор полагает варягов скандинавами, а точнее, шведа-
ми, считая, что они жили на Скандинавском полуострове.
Казалось бы, об этом прямо свидетельствует такой источник,
как Вертинские анналы, именующий древних русов свеона-
ми. Между тем привлечение данных исторической географии
позволяет, на наш взгляд, однозначно решить данный во-
прос. Под 1201 г. Новгородская первая летопись сообщает:
«А варягы пустиша без мира за море... А на осень приидоша
варязи горою (т. е. по суше)»1. Сопоставляя это свидетель-
ство источника с картой, становится понятным, что варяги
никоим образом не могли быть скандинавами, поскольку, до-
бравшись до Швеции морем, они вряд ли могли вскоре воз-
вратиться оттуда посуху, идя непроходимым тогда путем вдоль
побережья Ботнического залива. Тем самым район поисков
местожительства варягов резко сужается, а благодаря исто-
рико-географическому анализу других источников определя-
ется окончательно.
Тем самым, с учетом выше охарактеризованных особен-
ностей книги, для нас открывается возможность увидеть ре-
альную историю Древней Руси.
1 ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего
изводов. М., 2000. С. 240.
13

Литература
Барсов ИЛ. Очерки русской исторической географии. Геогра-
фия начальной (Несторовой) летописи. Варшава, 1873 (2-е изд.
Варшава, 1885; переизд: М., 2012); Насонов А.Н. «Русская зем-
ля» и образование территории Древнерусского государства. Исто-
рико-географическое исследование. М., 1951 (переизд.: СПб.,
2002 и 2006).

Глава 1
ПРЕДЫСТОРИЯ
Древнейшие этапы освоения человеком территории
Восточной Европы: палеолит, мезолит, неолит
и бронзовый век. Древние племена Восточной Европы:
киммерийцы и тавры. Скифы. Соседи скифов.
Древнегреческие причерноморские колонии. Сарматы
Древнейшие этапы освоения человеком территории
Восточной Европы
Историю любой страны обычно принято начинать с того
момента, когда на ее территории появляется народ, давший
ей современное название. Исходя из этого положения исто-
рию Древней Руси следовало бы начать с момента образо-
вания Древнерусского государства в середине IX в. Однако
этому предшествовала многовековая история народов, про-
живавших на территории Восточной Европы с глубокой
древности.
Но где тот начальный пункт, с которого следует вести от-
счет предпосылок возникновения Древней Руси? Некоторые
исследователи считают, что его следует начинать с VI в. н. э.,
поскольку именно с этого момента в письменных источниках
появляются первые сведения о славянах, составлявших ос-
нову населения Древнерусского государства. Другие полага-
ют, что историю древних славян следует начинать с Триполь-
ской археологической культуры на территории современной
Украины, возникшей в конце 4-го тыс. до н. э. (Позднее ее
начальная дата была удревнена до 6-го тыс. до н. э.) Именно
в ней стали видеть начальный пункт истории славянства.
В данных условиях более верным представляется другой
подход: поскольку любые народы и государства действуют на
определенном географическом пространстве, историческую
географию Древней Руси следует излагать со времени осво-
ения территории Восточной Европы человеком.
15

Начало этого процесса относится к периоду палеолита
(по-гречески палайос — древний, литое — камень), ко-
торый является древнейшей, наиболее длительной эпохой в
развитии человечества и характеризуется как время существо-
вания ископаемого человека, а также ископаемых, ныне вы-
мерших животных. Хронологически он охватывает большую
часть (около 99%) времени жизни человечества и совпадает
с большим подразделением четвертичного геологического пе-
риода — плейстоценом. Начало палеолита отмечено появ-
лением на Земле древнейших гоминид (обезьяноподобных
людей), изготовлявших примитивные каменные галечные ору-
дия (около 2,5—2,6 млн лет назад). Конец палеолита, переход
от него к промежуточной эпохе, мезолиту, датируется на тер-
ритории нашей страны примерно 10 тыс. лет до н. э.
Термин «палеолит» был впервые введен в научный обо-
рот Дж. Леббоком (1834—1913) в 1865 г. В целом он под-
разделяется специалистами на несколько эпох: олдувайскую
и ашельскую, мустьерскую, которую сменяет поздний, или
верхний, палеолит (с более дробным членением на перио-
ды и культуры). Олдувай, ашель и мустье обычно принято
обозначать под названием раннего (или нижнего) палеолита.
Некоторые исследователи придерживаются трехчленной схе-
мы, выделяя эпоху мустье в средний палеолит. Также суще-
ствуют определенные разногласия по поводу датировок па-
леолитических эпох. Согласно новейшим разработкам на
основе радиоизотопных методов датирования, олдувайская
эпоха продолжалась до времени около 1,6 млн лет назад,
ашельская — до 250 тыс. лет назад, мустьерская — до 30—
40 тыс. лет назад.
В настоящее время в границах современной России из-
вестно несколько сот палеолитических памятников. При
этом следует отметить, что некоторые из палеолитических
эпох на территории страны не представлены. Связано это с
тем, что процесс заселения территории земного шара пер-
выми людьми был очень длительным и сложным процессом.
Освоение новых территорий осуществлялось, по-видимому,
из разных центров первоначального обитания человека, в
разное время и имело разные масштабы. Огромную роль в
этом процессе играли изменения в уровне развития матери-
альной культуры.
16

н
^
сг
НЕО
со
X
2
Ч.
ТЫС.
СО см 1
Х\
<
8
с
(О
и:
<
i
i
ш
2
ш £
i
ЛИТ
о
го
ш
2
со
X
а
о
-Q
ь-
т
см
н а
I*5
О w
si
с [Б
с;
х
с;
2
&
8
5
О.
О
О
X
X
о>
S
СО
со
со
I
S
О.
о>
с
СО
о
ч
о

По предположению специалистов, расселение происходи-
ло небольшими группами, вероятно по 30—40 человек. Так-
же были предприняты попытки подсчитать предполагаемую
скорость продвижения. По мнению ряда антропологов, люди
перемещались в течение жизни одного поколения в среднем
на 10-км. Правда, сразу следует оговориться, что эта цифра,
пригодная для оценки скорости миграций в межконтинен-
тальных масштабах, базируется на целом ряде упрощений, в
частности на постулате, согласно которому миграция имела
изначально направленный линейный характер и занимала
всю пройденную территорию. На практике, судя по всему,
расселение людей носило пульсирующий веерообразный ха-
рактер. Те или иные группы населения занимали новые оча-
ги расселения, отделенные от прежних довольно значитель-
ными расстояниями, и только потом новые и старые зоны
расселения постепенно сливались. Также можно полагать,
что основными путями миграций в этот период являлись мор-
ские побережья и долины рек. Это приводило к определен-
ной скованности освоения новых земель в стороне от них
(карта 1).
Необходимо остановиться еще на одном обстоятельстве.
Огромные расстояния и относительно невысокая общая ско-
рость передвижения людей зачастую приводили к тому, что
те или иные их группы оказывались в длительной изоляции
друг от друга (порой до 25 тыс. лет). Незначительная числен-
ность отдельных групп людей в этот период была зачастую
критической. В некоторых случаях она приводила к вымира-
нию, в других, из-за невозможности обновления и обогаще-
ния генофонда, ее следствием являлось то, что постепенно
накапливались генотипические и фенотипические различия.
Особенно это касалось групп, вырвавшихся далеко вперед.
Следствием этого являлось то, что формировались отдель-
ные подвиды рода Homo.
По известным в настоящее время материалам наиболее
древние палеолитические памятники на территории нынеш-
ней России расположены в районах Кавказа, Прикубанья,
нижнего Дона, примыкающих к зоне, в которой происходило
выделение человека из животного состояния. Судя по всему,
появление здесь первых людей относится к ашельской эпохе
(карта 2).
18

Более сложным представляется вопрос с определением
времени и путей первого проникновения людей на основную
территорию Русской равнины. Особенностью палеолита яв-
ляется то, что в этот период происходили глобальные из-
менения климата, в частности наступления материковых
ледников, захватывавших огромные территории Евразии.
Ледники покрывали свыше 20% территории современной
России. Неоднократность оледенений была вызвана ритми-
ческими изменениями климата, чередованием теплых и хо-
лодных, влажных и сухих периодов. Считается, что за по-
следние 900 тыс. лет было девять глобальных похолоданий
и оледенений и столько же потеплений. Следовательно, про-
должительность одного цикла (похолодание — потепление)
составляла около 100 тыс. лет. Из них лишь около 10%
времени приходилось на периоды потеплений, остальное —
на холодную часть цикла. В настоящее время идет голоце-
новое межледниковье, начавшееся около 10 тыс. лет назад.
Во время максимального Днепровского (в Сибири —
Самаровского) оледенения (около 200 тыс. лет назад), опу-
скавшегося двумя большими языками по Днепру и Дону, в
пределах Русской равнины возможность обитания перво-
бытного человека сохранялась только в самых южных рай-
онах.
Вслед за отступлением ледника к северу продвигались и
первобытные люди. Благоприятные условия Микулинского
межледниковья, сменившего Днепровское оледенение, по-
зволили людям освоить пространство Русской равнины при-
мерно до 54° с. ш. Заселение умеренной зоны, в которой от-
четливо выражаются сезонные климатические колебания от
высоких летних до низких зимних температур с длительным
снежным покровом, стало возможным только после полу-
чения человеком способов искусственного разведения огня,
создания утепленных жилищ и теплой одежды. Именно огонь,
жилище и одежда стали основными достижениями человече-
ства, сыгравшими наряду с развитием охотничьего снаряже-
ния, главную роль в расширении первоначальной территории
обитания предков человека и первых людей. Можно предпо-
ложить, что основное проникновение человека на восток
Европейского континента происходило в мустьерскую эпоху
с юга Западной Европы (карта 3).
19

Днепровское оледенение не было единственным на тер-
ритории Русской равнины. Ледник снова наступал и отсту-
пал, а вслед за ним изменялось и расселение первобытного
человека. При этом на фоне дальнейшего развития матери-
альной культуры меняется и характер миграций первобытных
людей. Для мустьерского времени уже характерна длитель-
ная оседлость. Памятниками этого времени на европейской
территории России стали стоянки Сунгирь и Костенки, в
Сибири — Мальта, Буреть и др. Вследствие приспособления
людей к изменениям климата ареал обитания человека в ре-
зультате новых наступлений материковых ледников сокра-
щался не так резко, как в предшествующую эпоху. Все это
привело к тому, что в период последнего крупного по време-
ни Валдайского оледенения (около 20 тыс. лет назад) перво-
бытные люди смогли в целом удержаться на прежних местах
своего обитания.
Эпоху палеолита около 10 тыс. лет до н. э. сменил ме-
золит (по-гречески мезос — средний, литое — камень).
Впервые термин «мезолит» для обозначения промежуточной
эпохи использовал ирландский ученый Х.М. Уэстропп в
1866 г., после того как Дж. Леббок в 1865 г. разделил ка-
менный век на палеолит и неолит. Вплоть до 1930-х годов
этот термин оставался малоупотребительным, пока Дж.
Кларк не предложил рассматривать мезолит как эпоху адап-
тации человека к резко изменившимся природным условиям.
Обычно начало мезолита соотносят с окончанием плейсто-
цена и началом голоцена — современным, еще незавер-
шенным этапом геологической истории Земли, в течение
которого очертания рельефа и береговой линии приняли со-
временный вид, сложились нынешние географические зоны
(карта 4).
Этот период, хронологически продолжавшийся до 5 тыс.
лет до н. э., характеризуется бурным отступлением ледника
(до 160 м в год) и приближением природных условий к со-
временным. Глобальное потепление привело к новым фор-
мам адаптации человека к окружающей среде.
Основой экономики, как и в позднем палеолите, остается
охота. Но ее характер резко меняется. В Европе исчезли
(или их количество и ареал резко сократились) крупные мле-
копитающие (мамонт, шерстистый носорог и др.), служившие
20

для многих коллективов людей основным источником пищи.
Это привело к их дроблению на небольшие подвижные груп-
пы, которые постепенно осваивали новые пространства.
Лук, изобретенный в позднем палеолите, утверждается в
качестве основного охотничьего вооружения. Загонная охота,
столь распространенная в предшествующую эпоху, сохраня-
ется, вероятно, только как ее эпизодическая форма. Возни-
кают новые, специфические формы охоты, как, например,
охота на птицу. Такое развитие различных форм охотничье-
го хозяйства было незнакомо палеолитическому человеку и
предполагает расцвет присваивающего хозяйства. Именно в
мезолите целенаправленным, а не эпизодическим становит-
ся рыболовство, что подтверждается изобретением лодок,
сетей, верш и т. п. Судя по всему, именно в этот период
получают начало некоторые формы доместикации животных,
первым из которых была домашняя собака. Усложняется со-
бирательство.
Все эти явления привели к тому, что человек стал менее
зависим от колебаний климата и, как следствие этого, ус-
ложнилась социальная организация населения. Ярким пока-
зателем этого является увеличение количества археологиче-
ских культур, занимаемой ими площади. Общности людей
принимают все более устойчивый характер. Это позволило
человеку проникнуть в более суровые климатические зоны
вплоть до 72° с. ш. на Таймыре.
Эпоха неолита (по-гречески неос — новый, литое —
камень) стала важным этапом в освоении территории нашей
страны. В отличие от палеолита и мезолита неолит относит-
ся уже к следующему этапу четвертичного периода — голо-
цену или, иными словами, геологической современности.
Общие хронологические рамки неолита в границах совре-
менной России определяются приблизительно 5—3-м тыс.
до н. э. Современные исследования, основанные на радио-
карбоновых датах и других данных естественных наук, в по-
следнее время наметили тенденцию к общему удревнению
начала эпохи неолита до 6-го тыс. до н. э.
Неолитическая эпоха стала важнейшим историческим
этапом в развитии человеческого общества. Именно в этот
период оно столкнулось с первым серьезным экономическим
кризисом в своей истории. До сих пор главным занятием и
21

основой хозяйства людей являлись охота и собирательство.
Однако общее увеличение численности населения в регио-
нах, наиболее приспособленных для жизни тогдашних людей,
привело к истощению охотничьих угодий. По очень прибли-
зительной оценке, на территории бывшего СССР тогда оби-
тал примерно 1 млн человек (из 30 млн людей, живших на
всей Земле).
Нехватка пищевых ресурсов привела к тому, что тогдаш-
ним человеческим коллективам необходимо было искать пути
приспособления к новым условиям жизни. Часть людей по-
кинула прежние места обитания и расселилась на новых, еще
не освоенных землях. Этому во многом способствовало то, что
начало неолита (5—4-е тыс. до н. э.) ознаменовалось благо-
приятными природными условиями к северу от 52—54° с. ш.
Климат этого времени отличался от современного меньшей
континентальностью и значительно большей (на один месяц)
длительностью безморозного периода. Граница лесной зоны
на севере проходила на 400—100 км выше современной. Это
привело к тому, что именно в данное время были освоены все
пригодные для обитания регионы современной России. В Вос-
точной Европе, Сибири, на Дальнем Востоке на протяжении
неолита завершилось освоение человеком самых отдаленных
территорий, начатое еще в мезолите, когда отдельные кол-
лективы охотников и собирателей достигли окраин Евразии,
включая тундру и Заполярье.
Однако кризисная ситуация, вызванная относительным
перенаселением, вызвала не только миграции людей на еще
незаселенные территории, но также стала причиной каче-
ственного скачка в развитии хозяйства, который в литерату-
ре получил название «неолитическая революция» (термин
введен в 1930—1940-х гг. Г. Чайлдом).
В экономическом отношении значение этой эпохи состоит
в переходе от присваивающей экономики к производящему
хозяйству, когда человек от простого присваивания природ-
ных богатств (в виде охоты, рыболовства и собирательства)
приступил к их производству, пока еще в форме примитив-
ного земледелия и скотоводства. По некоторым данным,
обеспеченность продуктами питания населения, занимавше-
гося земледелием, превышала обычную для лесоохотников в
5—7 раз. При этом следует учесть, что если при охотничьем
22

хозяйстве на каждого едока в умеренном поясе требуется
10 км2 охотничьих угодий, то при самом примитивном живот-
новодстве эта цифра сокращается до 1 км2.
Первые очаги производящего хозяйства возникают в наи-
более благоприятных для этого местах — по долинам южных
рек, в степях. Результатом целенаправленного возделывания
растений и выращивания скота стало создание избыточных
пищевых ресурсов, что сделало человека менее зависимым
от природы.
Однако было бы неверным полагать, что эти качествен-
ные изменения были свойственны только для ранних земле-
дельцев и скотоводов. Даже там, где господствовали тради-
ционные формы хозяйства, происходят серьезные изменения.
Если в мезолите главным занятием и основой хозяйства на-
селения являлась охота, а рыболовство и собирательство не
имели решающего значения, то в неолите для многих реги-
онов — в основном для прибрежных районов морей, озер и
крупных рек — именно рыболовство и морские промыслы
становятся определяющими видами хозяйства. Все это при-
вело к тому, что спектр охотничьей добычи стал более раз-
нообразным, складывается новая система жизнеобеспечения,
основанная на добыче разнообразных пищевых продуктов,
что, в свою очередь, придавало экономике охотников и со-
бирателей более устойчивый характер. Усовершенствование
форм охоты и рыболовства, проведение сезонных охот и про-
мыслов были направлены на создание запасов пищи, обес-
печивавших существование больших коллективов в течение
длительных периодов (карта 5).
В итоге подобные изменения привели к оседлости населе-
ния. Показателем перехода к оседлому или более стабильному
образу жизни можно считать появление глиняной посуды, ко-
торая нередко служила для хранения запасов продуктов жи-
вотного и растительного происхождения. Все это позволило
тогдашнему населению достичь относительно высокой степени
адаптации к природным условиям, создать относительно на-
дежную экономику, обеспечивавшую общее развитие и рост
народонаселения.
Результатом дифференциации хозяйства стало то, что скла-
дываются большие этнокультурные общности со своими
определенными территориями. Начиная с неолита практиче-
23

ски вся территория нынешней России разделяется на две
большие части. В северной, лесной, половине размещаются
культурно-исторические общности с охотничье-рыболовец-
ким хозяйством, в южной, степной, — с земледельческо-
скотоводческим хозяйством.
Продолжением неолита явился бронзовый век, начало
которого совпало с освоением металлургии бронзы. Экспе-
рименты современных ученых с каменными и медными тес-
лами показали, что вторые по количеству времени, затрачен-
ного на изготовление лодки-долбленки, на 25% действеннее.
Пластичность меди позволяла получать орудия неизвестной
ранее эффективности, в частности рыболовные крючки.
Один металлический нож заменял собой целый ряд вклады-
шевых орудий, использовавшихся ранее.
Историческая значимость открытия меди состоит в том,
что оно не только повысило производительность труда, обо-
гатило производственный процесс в целом и дало лучшие
возможности для распространения технического опыта, но и
обеспечило серийное производство наиболее рациональных
форм изделий, создало возможности для выделения ремес-
ленников как особой социальной прослойки общества, а так-
же изменило характер торгово-экономических связей. Древ-
нейшими центрами металлургии и металлообработки стали
Балкано-Дунайский регион, Кавказ, Южный Урал и Алтай.
Однако было бы серьезной ошибкой полагать, что брон-
зовый век сразу же сменил эпоху неолита на всей террито-
рии. Этому препятствовало два обстоятельства. Прежде все-
го, в отличие от кремниевых залежей, служивших основным
источником для производства каменных орудий, месторож-
дения меди расположены не повсеместно, а лишь в отдель-
ных районах. Во-вторых, на начальных этапах внедрения
медных орудий они изготовлялись довольно трудоемким ме-
тодом оббивки и не могли на первых порах конкурировать с
кремниевыми. Неудивительно, что распространение медных
орудий шло крайне медленно. Поэтому ряд археологов меж-
ду неолитом и эпохой бронзы выделяют промежуточный пе-
риод — энеолит (по-латыни энеус — медный, по-гречески
литое — камень), или медно-каменный век. Хотя для него
характерно появление первых металлических орудий, все
еще подавляющим было преобладание орудий из камня.
24

Ситуация коренным образом изменилась после открытия
способа плавки меди. Это изобретение резко повысило эф-
фективность процесса изготовления медных орудий, позво-
лило перейти к массовому их тиражированию. В середине —
второй половине 2-го тыс. до н. э. происходит чрезвычайно
быстрое распространение предметов из меди и бронзы; От-
дельные металлические орудия (наконечники копий, топоры,
кинжалы), произведенные явно всего лишь в одном или не-
скольких центрах металлообработки, находят на бескрайних
пространствах Евразии — от Монголии до Финляндии и
Молдавии. Эти вещи оказались разбросанными на гигант-
ской площади примерно в 3 млн км.
Первые подобные находки стали известны археологам
еще в конце XIX — начале XX в. Поскольку они были най-
дены на территориях, занятых памятниками разнообразных
культур и общностей, стало ясно, что перед нами следы про-
исходившего во 2-м тыс. до н. э. торгового обмена. Процесс
распространения этих предметов в литературе получил на-
звание сейминско-турбинского феномена. Химический
анализ металла данных находок позволил установить их связь
с древними рудниками Южного Урала и Зауралья, Рудного
Алтая, которые, судя поданным археологии, эксплуатирова-
лись по крайней мере со 2-го тыс. до н. э. Все это позволи-
ло зафиксировать направления движения металла от Алтая
до Урала и от Урала на пространства Восточной Европы.
Массовый обмен изделиями из металла, многие из ко-
торых находят за сотни и тысячи километров от мест их
производства, привел к появлению гораздо более широких
специфических образований — культурно-исторических
областей. Это обусловило определенную культурную инте-
грацию, которая, в свою очередь, вызвала резкую активиза-
цию как внутренних, так и внешних связей, результатом
которых явилась консолидация населения и взаимодействие
отдельных прежде не связанных друг с другом человеческих
коллективов на все более широких территориях. На огром-
ных пространствах Евразии начинают складываться большие
культурные общности, каждая из которых охватывала ряд
племенных групп.
Подобная обоюдность взаимодействия разных областей
становится характерной и весьма значительной особенно-
25

стью бронзового века, в немалой степени определившей
дальнейшую судьбу многих народов того времени, заметные
этнические и культурные изменения в последующие эпохи.
Древние племена Восточной Европы: киммерийцы
и тавры
До сих пор, говоря о древнейших этапах освоения терри-
тории Восточной Европы, мы вынуждены были опираться
исключительно на данные археологии. При этом следует учи-
тывать специфику археологических источников: они, как пра-
вило, не содержат надписей или других подобных материа-
лов, которые могли бы прояснить этническую принадлежность
той или иной археологической культуры. Имеются некоторые
трудности в методике определения ареалов отдельных архео-
логических культур, их вычленения одной из другой, выясне-
ния границ и буферных зон между ними.
Начиная приблизительно с 1-го тыс. до н. э. в нашем рас-
поряжении оказывается на порядок больше сведений за счет
появления письменных источников. И хотя они весьма скупо
повествуют о народах, населявших территорию современной
России в древнейший период ее истории, все же в трудах
античных авторов находим перечисление нескольких десят-
ков племен, когда-то живших здесь. Правда, это мало что
дает современному исследователю, поскольку их локализа-
ция представляет очень большую сложность. Тем не менее у
нас все же имеется достаточно данных, чтобы дать хотя бы
общую картину заселения в глубокой древности Восточной
Европы.
Первые сведения о географии этого региона дошли до нас
благодаря древним грекам. Согласно античной письменной
традиции, древнейшими обитателями степей Северного При-
черноморья, имя которых известно, являлись киммерийцы.
Этот воинственный народ, знакомый грекам со времен «Одис-
сеи» Гомера1, а под несколько измененным названием «ги-
миррай» упоминаемый в ассирийских клинописных текстах и
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. Античные источ-
ники. М., 2009. С. 16.
26

дважды названный в Библии, обитал здесь вплоть до сере-
дины VII в. до н. э.
Память о нем еще долго сохранялась в ряде названий
Восточного Крыма и, в частности, нынешнего Керченского
пролива, который в Античности именовался Боспором Ким-
мерийским. Судя по факту концентрации топонимов, произ-
водных от названия этого народа, можно было бы полагать,
что область территории обитания киммерийцев в древности
ограничивалась лишь современными Керченским и Таман-
ским полуостровами. Между тем побывавший здесь в V в. до
н. э. Геродот рассказывал, что ему показывали могилу «ким-
мерийских царей» близ Днестра (карта 6).
Относительно географии расселения киммерийцев ныне
существуют две противоположные точки зрения. Одна из них
полагает, что, хотя этот народ составлял лишь одно из пле-
мен, живших в причерноморских степях, древние греки ким-
мерийцами называли все племена, когда-то обитавшие на
широком степном пространстве между Днестром и Азовским
морем, т. е. пользовались этим термином как собиратель-
ным. Согласно другой версии, в глубокой древности кимме-
рийцы были действительно единственными обитателями сте-
пей Причерноморья.
По сообщению Геродота (взятого им у Аристея Проконес-
ского), киммерийцы были вытеснены в VII в. до н. э. из Се-
верного Причерноморья скифами и переселились на южный
берег Черного моря, в район современного Синопа1.
Что касается этнической принадлежности киммерийцев,
дошедшие до нас единичные имена киммерийских царей
(Лигдамис, Теушпа) позволяют увидеть в них племена вос-
точноиранского происхождения. Однако с абсолютной уве-
ренностью ответить на данный вопрос в настоящее время все
еще затруднительно.
Первым это попытался сделать на археологическом мате-
риале украинский археолог А.И. Тереножкин. По его мне-
нию, киммерийцы населяли причерноморские степи от Дона
до Дуная в IX—VII вв. до н. э. В 1970-х гг. он связал про-
исхождение киммерийцев с племенами последнего (белозер-
ского) этапа срубной культуры позднего бронзового века,
1 Геродот. История: В 9 кн. Л., 1972. С. 190.
27

продвинувшимися из-за Волги. В их культуре он выделил две
хронологические ступени. Первая и наиболее ранняя из них
(900—750 гг. до н. э.) получила название Черногоровской
культуры (по названию кургана у хутора Черногоровский на
Украине), вторая, более поздняя (750—650 гг. до н. э.), ста-
ла именоваться Новочеркасской (по названию города Ново-
черкасск, у которого был найден клад предметов).
Вместе с тем другие исследователи не согласились с по-
добной классификацией. Причиной стало слишком неболь-
шое количество археологического материала, дошедшего от
этого времени. Сейчас в степях Северного Причерноморья
известно около 50 погребений предскифского времени, но
лишь 10—12 из них содержат вещи, поддающиеся достаточ-
но точной датировке. Вследствие этого общепризнанной яв-
ляется лишь конечная дата истории киммерийцев в Северном
Причерноморье — середина VII в. до н. э.
Смена киммерийцев скифами стала первой известной
нам, но не единственной сменой племен в причерноморских
степях. На протяжении столетий и тысячелетий здесь посто-
янно сменялись различные народы: скифы, сарматы, аланы,
гунны, авары, печенеги, половцы, татары и множество дру-
гих племен, названий которых мы просто не знаем. Како-
ва же была причина, раз за разом толкавшая кочевые на-
роды переселяться из восточной части Великой степи в ее
западные районы?
Данный вопрос — предмет давних и ожесточенных споров
среди историков. В частности, ими отмечалось значение вну-
тренних усобиц и неудачных войн с соседями, заставлявших
проигравших бежать, как отдельными ордами, так и целыми
народами. Но в случае с появлением скифов в Северном
Причерноморье причина кроется в ином. Археологи уже дав-
но обратили внимание на запустение этого региона в VIII—
VII вв. до н. э., что выражается в значительном уменьшении
числа археологических памятников, относящихся к этому
времени, сравнительно с предшествующим и последующим
периодами. Указывалась и непосредственная причина запу-
стения, а именно уход киммерийцев в Азию. Скифы, прийдя
в Северное Причерноморье, застали его уже покинутым.
Поэтому говорить о каких-либо военных столкновениях не
приходится.
28

Однако подлинной причиной миграции киммерийцев, оче-
видно, стало ухудшение климатических условий. Эта мысль
впервые была высказана М.И. Артамоновым. Согласно ар-
хеологическим данным, основой хозяйства киммерийцев яв-
лялось скотоводство. Со стороны может показаться, что за
несколько тысячелетий своего существования скотоводство
в степи нисколько не изменилось. Для случайного наблюда-
теля время в степи остановилось — так же как современные
монголы пасут скот в бескрайних степях, так же пасли его и
киммерийцы в далекой древности. Однако это представление
является всего лишь глубоким заблуждением — за несколь-
ко тысячелетий степной способ хозяйствования прошел не-
сколько ступеней своего развития.
Судя по всему, киммерийцы находились на той стадии его
развития, которую в науке в настоящее время принято име-
новать пастушеством. Огромные стада скота паслись в сте-
пи круглогодично. Поскольку заготовка кормов на зиму от-
сутствовала, киммерийцы, после того как скот съедал всю
траву на одном месте, переселялись на новые пастбища по
соседству и, двигаясь таким образом по кругу, вновь при-
ходили на прежние места, где к тому времени уже вырас-
тала новая трава. Для нас более важным оказывается со-
став стада киммерийцев. Среди домашних животных имелось
50—60% коров, 30% лошадей, а остальное составлял мел-
кий рогатый скот и свиньи.
Подобный экстенсивный способ хозяйствования всецело
зависит от погодных условий. В качестве иллюстрации к
этому утверждению приведем несколько цифр. Согласно со-
временным вычислениям, на одном квадратном километре
разнотравной степи без ущерба для природы можно выпа-
сать до семи голов крупного рогатого скота или лошадей.
Разумеется, цифра эта носит весьма условный характер и
самым непосредственным образом зависит от погоды. В годы
с большим количеством осадков этот же участок степи мо-
жет прокормить вдвое большее количество скота, но в за-
суху ресурсы кормовой базы резко снижаются. Все это при-
водит к тому, что число скота у одной семьи возрастает или
уменьшается в прямой зависимости от климатических усло-
вий. По весьма приблизительным подсчетам, древние ско-
товоды в благоприятные годы имели на душу населения в
29

среднем до 19 голов скота, в пору упадка их число со-
кращалось до 5—9 голов. (Для сравнения заметим, что на
протяжении веков эти цифры мало менялись. Так, в пред-
революционной Монголии в 1918 г. на душу населения при-
ходилось около 17 голов всех видов домашнего скота.)
Для степной зоны Евразии очень характерны резкие пере-
пады климатических показателей. Предугадать погоду всегда
сложно, и понятно, что выдерживать оптимальные показате-
ли соотношения голов скота на единицу площади древним
скотоводам было крайне трудно. В этих условиях в ход, как
правило, шел массовый забой скота, что позволяло умень-
шать экологическую нагрузку на пастбища.
В ходе своей хозяйственной деятельности древним кимме-
рийцам в итоге удалось приспособиться к подобным измене-
ниям климата, когда вслед за дождливым годом приходит за-
суха и наоборот. Но они мало что могли противопоставить той
глобальной эпохе похолодания, которая, по данным палео-
экологии, наступила приблизительно на рубеже VIII—VII вв.
до н. э.
Результатом этой перемены климата, очевидно, должен
был явиться кризис всей системы хозяйствования кимме-
рийцев. Если раньше крупный рогатый скот, составлявший
основу их стада, мог пастись круглогодично, то теперь на
заснеженных равнинах причерноморских степей он не мог
добывать себе корм из-под снега. Следствием огромных па-
дежей скота явилась массовая миграция киммерийцев в более
южные области и, как уже отмечалось выше, по сведениям
Геродота, они очутились на южном побережье Черного
моря.
Античные писатели после киммерийцев, начиная с VI в.
до н. э., упоминают в причерноморских степях еще один на-
род — тавров и особенно много рассказывают о их жесто-
ких обычаях, в частности об убийствах иностранцев, имевших
несчастье попасть в их негостеприимную страну1. Память об
этом народе сохранилась до сих пор в поэтическом названии
Крыма — Таврида. Происхождение тавров покрыто мраком
неизвестности, хотя некоторые ученые полагают, что они
представляли собой не что иное, как потомков киммерийцев,
1 Геродот. Указ. соч. С. 213.
30

вынужденных под напором скифов отойти в горные районы
Крыма. Данное утверждение имеет под собой довольно серь-
езные основания. В дальнейшем, при описании различных
миграций, увидим, что смены одного этноса другим никогда
не бывали абсолютно полными — часть прежнего населе-
ния, несмотря на все невзгоды, оставалась на привычных
местах прежнего обитания.
Несмотря на то что киммерийцы в основной своей массе
покинули степи Восточной Европы, оставшимся таврам на
протяжении долгого времени удавалось противостоять ски-
фам, занявшим место своих предшественников на всем про-
странстве от Дуная до Дона, хотя в результате этого длитель-
ного процесса происходило смешение двух народностей. Об
этом свидетельствуют античные источники, в которых встре-
чаются термины «тавроскифы» и «скифотавры»1. Это по-
зволило некоторым исследователям полагать, что тавры яв-
лялись не потомками киммерийцев, а были родственниками
скифов.
Свою независимость таврам удалось отстоять на протя-
жении очень длительного периода в борьбе как со скифами,
так и с Херсонесом и Боспорским царством. Но в конце II в.
н. э. они попадают под власть Понтийского царства. С сере-
дины I в. н. э. на Южном побережье Крыма закрепились
римляне, и постепенно начинается процесс романизации тав-
ров. В дальнейшем они ассимилировались с другими племе-
нами, оседавшими в горном Крыму во время Великого пере-
селения народов, хотя письменные источники подтверждают
существование тавров вплоть до IV в. н. э.
Скифы
О пришедших на смену киммерийцам скифах сведений
сохранилось гораздо больше. Во многом это стало возмож-
ным благодаря Геродоту, который посвятил обитателям Се-
верного Причерноморья IV книгу своего труда2.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 148, 187, 242,
256.
2 Геродот. Указ. соч. С. 187—238.
31

Поскольку письменные свидетельства не позволяют одно-
значно решить вопрос — откуда именно скифы появились в
Северном Причерноморье, относительно иА происхождения
в литературе существует несколько версий. Одни выдвигают
гипотезу о приходе скифов из степных просторов Централь-
ной Азии, другие полагают, что они пришли несколькими
волнами, начиная с середины II тыс. до н. э., из поволжско-
приуральских степей. Достоверно можно говорить лишь о
том, что скифы принадлежали к иранской языковой группе
индоевропейской семьи языков.
По сравнению с киммерийцами скифы сделали новый
шаг в освоении степных просторов. Выходом из хозяйст-
венного кризиса, поразившего причерноморские степи и
ставшего причиной миграции киммерийцев, явились из-
менения в составе домашнего скота. При тогдашнем экс-
тенсивном способе хозяйствования, когда корм для скота
на зиму не заготавливался, основой стада становился не
крупный рогатый скот, а лошади и овцы, которые могли
круглый год находиться на подножном корму и более других
были приспособлены к тебеневке (добыванию корма из-под
неглубокого снега). Именно овцеводство позволяло кочев-
никам наиболее эффективно использовать естественные
пастбища. Овца хорошо приспособлена к поеданию и ис-
пользованию пастбищной растительности. Заостренность
морды, тонкие губы дают ей возможность откусывать тра-
ву очень близко к поверхности земли и находить для себя
корм на пастбищах с низкорастущей растительностью. К
тому же, в отличие от крупного рогатого скота, она более
скороспела.
Это был период постоянной подвижности всего населе-
ния, стремившегося максимально расширить территорию
для выпаса скота и захвата новых пастбищ. Для него были
характерны свободное, непрерывное кочевание без опреде-
ленных маршрутов в зимнее и летнее время. Необходимые
продукты питания и ремесленного труда они получали от со-
седей главным образом военным путем, поскольку постоян-
но находились в состоянии войны-нашествия. Такую стадию
кочевания, по мнению исследователей, прошли все народы
евразийских степей. Именно к этому периоду в жизни ски-
фов относится их красочное описание в труде Гиппократа:
32

«...называются они кочевниками потому, что у них нет до-
мов, а живут они в кибитках, из которых наименьшие бы-
вают четырехколесные, а другие шестиколесные; они кругом
закрыты войлоком и устроены, подобно домам, одни — с
двумя, другие — с тремя отделениями; они непроницаемы
ни для воды, ни для света, ни для ветров. В эти повозки
запрягают по две или по три пары безрогих волов... В таких
кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом
на лошадях: за ними следуют их стада овец и коров и лоша-
дей. На одном месте они остаются столько времени, пока
хватает травы для стад, а когда ее не хватает, переходят в
другую местность»1.
Однако вместе с ростом стада и специализацией хозяй-
ства возрастала и зависимость населения степи от погодных
и климатических колебаний и состояния пастбищ. Любой
сбой в природных циклах создавал кризисную ситуацию, ко-
торая не могла полностью компенсироваться незначитель-
ным земледелием, развивавшимся на зимних стоянках, в
поймах рек и ручьев. В итоге это вызывало набеги, завоева-
тельные походы и миграции.
Поэтому не случайно, что ранняя история скифов связана
с походами в страны Передней Азии. Свидетельства об этом
содержатся в ассирийских и вавилонских клинописных до-
кументах и у античных авторов, прежде всего у Геродота.
Первое упоминание скифов (ишкуза или ашкуза клинопис-
ных памятников) на Древнем Востоке относятся к 70-м годам
VII в. до н. э., когда скифы под предводительством Ишпакая
в качестве союзников Мидии и страны Манна выступили
против Ассирии. С этого времени они действуют иногда вме-
сте с киммерийцами, но чаще отдельно от них вплоть до на-
чала VI в. до н. э.
Впрочем, ассирийцы достаточно быстро поняли, что ски-
фов можно привлечь на свою сторону, и при царе Партатуа
(или Прототии, как его называет Геродот2), вероятно на-
следнике Ишпакая, убитого в ходе войны с Ассирией, асси-
рийскому царю Асархаддону удалось заключить с ним союз.
Благодаря поддержке скифов ассирийцы удачно отражали
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 74.
2 Геродот. Указ. соч. С. 44—45.
2 К.А. Аверьянов
33

атаки мидян и осаждали важные центры Маннейского цар-
ства.
После Партатуа царем скифов стал его сын Мадий, при
котором роль скифов в делах тогдашней мировой политики
резко возросла. Судя по письменным источникам, скифы со-
вершили много удачных военных походов в Передней Азии.
В 50-х годах VII в. до н. э. Мадий при поддержке ассирий-
цев вел успешную войну с киммерийцами в Малой Азии. По
свидетельству Геродота, в 623—622 гг. до н. э. столица Ас-
сирии Ниневия была спасена от осады мидян только благо-
даря скифам. Разгром Мадием мидийского царя Киаксара,
осаждавшего Ниневию, ознаменовал начало скифской геге-
монии в Передней Азии. Войска Мадия прошли через Ме-
сопотамию, Сирию и Палестину и достигли Египта, где фа-
раон Псаметтих I (умер в 610 г. до н. э.), по свидетельству
Геродота, смог остановить дальнейшее их продвижение,
только откупившись богатыми дарами. Почувствовав свою
силу, скифы изменили Ассирии и перешли на сторону коа-
лиции Мидии и Вавилона. В 612 г. до н. э. они вместе с
мидянами и вавилонянами овладели Ниневией и захватили
огромную добычу.
Геродот сообщает, что скифы властвовали над Передней
Азией 28 лет. По свидетельству древнего грека, они взимали
с каждого дань, но, не довольствуясь только ею, постоянно
совершали набеги и грабили все, что было у каждого наро-
да1. Ужасы скифских набегов нашли отражение в книгах би-
блейских пророков. А их археологическим подтверждением
являются находки на огромном пространстве в Месопотамии,
Сирии, Египте и Закавказье скифских стрел, мечей-акина-
ков, а также погребений, видимо принадлежавших скифским
воинам, погибшим на чужбине.
Время скифской гегемонии в Передней Азии различными
исследователями определяется по-разному. Наиболее рас-
пространено мнение, определяющее этот период отрезком
между 625 и 585 гг. до н. э., что в целом соответствует хро-
нологической схеме Геродота. Серьезные расхождения меж-
ду историками имеются и по поводу характера господства
скифов в Передней Азии. Одни полагают, что здесь в этот
1 Геродот. Указ. соч. С. 45.
34

период возникло достаточно стабильное Скифское царство.
По мнению других, походы скифов в Азию были чисто гра-
бительскими и совершались периодически непосредственно
из Северного Причерноморья.
Конец гегемонии скифов в Передней Азии положил ми-
дийский царь Киаксар. По свидетельству Геродота, он за-
манил скифских предводителей на пир и там, напоив, пере-
бил их. «Так, — пишет историк, — мидяне восстановили
прежнее величие своей державы»1. Считается, что после
вероломного истребления скифов Киаксаром основная их
часть возвратилась туда, откуда и пришла, т. е. в Северное
Причерноморье.
По рассказу Геродота, скифы, вернувшись на родину, вы-
держали войну с потомками рабов, с которыми вступили в
связь скифские женщины вследствие продолжительного от-
сутствия своих мужей2. В этой легенде исследователи видят
намек на то, что скифам пришлось покорять вновь отпавшие
от них племена. Отчасти это подтверждается тем, что к на-
чалу VI в. до н. э. относится скифское давление на земле-
дельческое население лесостепи, приведшее к установлению
зависимости последнего от скифов.
В VI в. до н. э. скифы уже не совершают далеких походов
и устанавливают торговые связи с возникающими в Северном
Причерноморье греческими колониями. К концу этого же сто-
летия (к 514 или 512 г. до н. э.) относится наиболее известная
страница истории скифов. Персидский царь Дарий с огромным
войском (по Геродоту, 700 тыс. человек, по Ктесию — 800 тыс.
воинов) выступил против скифов. Но сражаться в открытом
бою с гигантской армией скифы не решились. Отправив жен-
щин и детей далеко в тыл, они избрали тактику партизанской
войны и стали заманивать Дария вглубь своей страны. С боль-
шим трудом персам удалось выбраться из Скифии, пожертво-
вав при этом своим обозом и ослабевшими воинами. С тех пор
в античном мире за скифами утвердилась слава непобедимых
воинов.
Война с персами способствовала сплочению скифских
племен. По всей вероятности, именно после войны с Дарием
1 Геродот. Указ. соч. С. 45.
2 Там же. С. 187.
35

окончательно сложилась та картина расселения скифских
племен, которую застал Геродот, побывавший около середи-
ны V в. до н. э. в одной из причерноморских греческих коло-
ний — Ольвии, основанной выходцами из Милета на берегу
Буго-Днепровского лимана (карта 7).
Свои сведения о скифах Геродот получал от целого ряда
своих информаторов, включая и доверенное лицо скифского
царя Ариапифа некоего Тимна1, а также использовал соб-
ственные наблюдения. Страну скифов древний грек пред-
ставлял себе в виде квадрата, каждая сторона которого рав-
нялась 20 дням пути, или 4 тыс. стадий2. При выборе единиц
длины Геродот, очевидно, пользовался аттическим стадием,
равным 177,6 м. Таким образом, день пути в 20 стадий со-
ставлял 35,5 км, а Скифия представляла собой четырех-
угольник со стороной около 700 км. Южная граница Ски-
фии проходила по побережью Черного моря от устьев Истра
до Боспора Киммерийского, западная — по реке Истр, вос-
точная — по реке Танаис. Северная граница определялась
Геродотом по расселению нескифских племен между Тана-
исом и Истром.
Судя по Геродоту, через Скифию текли реки, из которых
он называет восемь наиболее значительных: Истр с левыми
притоками — реками Парата, Арар, Напарис, Ордесс и Тиа-
рант; Тирас, Гипанис, Борисфен, Пантикап, Гипакирис, Герр
и Танаис3. Однако на современной карте легко отождествля-
ются далеко не все из них. Достаточно твердое соответствие
находит из них Истр — современный Дунай. Но из его левых
притоков современным определенно соответствует лишь Па-
рата — Прут и, по всей видимости, Тиарант — Сирет. По
поводу других притоков Дуная в литературе существуют раз-
личные мнения. Что же касается остальных рек, то установ-
лено, что Тирас — это современный Днестр, Гипанис — Юж-
ный Буг, Борисфен — Днепр, Танаис — Дон. О приурочении
рек Пантикап, Гипакирис, Герр до сих пор идут споры. Кроме
восьми главных рек Скифии Геродот называет еще Оар, Лик
и Сиргис, впадающие в Меотиду (Азовское море). Ученые
1 Геродот. Указ. соч. С. 206.
2 Там же. С. 212—213.
3 Там же. С. 199.
36

предлагают видеть в них небольшие современные речки на
северном берегу Азовского моря (карта 8).
.Из достопримечательностей Скифии Геродот упоминает
горький источник — Эксампей, впадающий в Гипанис на
расстоянии четырех дней плавания по нему до моря, настоль-
ко горький, что, несмотря на свою незначительную величину,
он изменяет вкус воды в Гипанисе, с которым немногие реки
могут сравниться по величине1. О местоположении Эксампея
было выдвинуто много версий. Кроме рек, Геродот несколь-
ко раз упоминает большое лесное урочище Гилею2, обычно
соотносимую с плавнями на нижнем Днепре.
Скифию, по Геродоту, населяли кочевые и земледельче-
ские племена. Их описание идет в направлении с юга на се-
вер, при этом отправным пунктом служит Ольвия. Первыми
названы каллипиды. Благодаря близкому соседству с грека-
ми они сравнительно рано подверглись эллинизации, и уже
Геродот счел возможным назвать каллипидов и другим име-
нем — эллино-скифы, настолько они, очевидно, ассимили-
ровались с греческими колонистами. Далее в перечне Геро-
дота следует другое племя — ализоны (или алазоны). И те
и другие жили по-скифски, но сеяли хлеб, употребляли в
пишу лук, чеснок, чечевицу и просо. Над ализонами жили
скифы-пахари, которые сеяли хлеб, не для собственного по-
требления, а для продажи. Все эти племена жили по течению
Гипаниса, к западу от Борисфена3.
К северу от Гилей, на протяжении 11 дней плавания по
Борисфену, жили скифы-георгои, которых жители Оль-
вии называли борисфенитами. До недавнего времени термин
«георгой» переводился как «земледельцы», и, таким обра-
зом, это племя считалось вторым оседлым земледельческим
племенем в Скифии4. Но затем было предложено иное его
толкование. Очевидно, термин «георгой» является само-
названием этого племени и звучит как греческая передача
скифского названия gauvarga («разводящие или почитающие
скот»), т. е. скифы-скотоводы. Тем самым получает аргумен-
тированное объяснение непонятная ранее синонимичность в
1 Геродот. Указ. соч. С. 200.
2 Там же. С. 189, 192,201,206.
3 Там же. С. 191.
4 Там же.
37

наименовании племен у Геродота: «скифы-пахари» и «ски-
фы-земледельцы».
В этой связи интересно отметить, что у Геродота встре-
чается и термин «сколоты» — самоназвание всех или одной
из групп причерноморских скифов1. Некоторые из исследо-
вателей полагали, что сколотами назывались скифские зем-
ледельческие племена, а также пытались связать сколотов с
происхождением этнического наименования славян. Однако
эта точка зрения зачастую отвергается из-за ее недостаточ-
ной аргументированности.
В степи на восток от Борисфена до реки Герроса жили
скифы-кочевники, а еще дальше до Меотиды и Танаиса, а
также в степном Крыму обитали скифы царские, которые
считали всех остальных своими рабами и были самыми силь-
ными из всех родственных племен2.
Точных границ между племенами Геродот почти не на-
зывает, а если и говорит о них, то связывает их с реками
или местностями, идентификация которых вызывает споры.
Некоторую ясность в этом вопросе могли бы дать археоло-
гические данные, которые позволили бы связать то или иное
скифское племя с конкретной археологической культурой,
которых к настоящему времени на территории Скифии из-
вестно уже несколько. Однако не все из этих культур оди-
наково хорошо изучены, и это создает большие трудности,
препятствуя сопоставлению данных археологических источ-
ников с письменными. К тому же существенным моментом,
влияющим на распределение племен, упомянутых Геродо-
том, на современной карте является то, как исследователи
понимают содержание термина «Скифия» у Геродота: или
это чисто политическое образование, куда входили как соб-
ственно скифские племена, так и не скифские по своей эт-
нической принадлежности, то ли Скифия — единое целое,
как политически, так и этнически, когда все скифские пле-
мена, кочевые и оседлые, едины по своему происхождению,
языку, религиозным верованиям и политически находились
под одной властью. Все это заставляет поднять вопрос о
других племенах, которые упоминаются Геродотом.
1 Геродот. Указ. соч. С. 188.
2 Там же. С. 192.
38

Соседи скифов
Древнейшее население Восточной Европы не исчерпыва-
лось скифами. Со всех сторон во времена Геродота Скифию
окружали другие племена. В горной части Крыма жили тав-
ры, к югу от Дуная — родственные дакам геты. Позднее
они пересекли Дунай и расселились по территории Валахии
и Молдавии. В источниках геты продолжают упоминаться до
середины I в. до н. э.
Непосредственными соседями скифов на северо-западе
были агафирсы. Геродот локализовал их у истоков реки Ма-
рис, впадающей в Истр (современная река Муреш в Тран-
сильвании). По соседству с ними жили невры, являвшиеся
северными соседями скифов-пахарей. Обычно их связывают
с археологической милоградской культурой VI—III вв. до
н. э. и помещают в верховьях Тираса (Днестра) и Гипаниса
(Южного Буга) и в северо-восточном направлении от него к
Припяти и Днепру. Восточнее располагались земли андро-
фагов (от греческого перевода слова «людоеды»). По дан-
ным Геродота, они были кочевниками и жили к северу от
Скифии1. Впрочем, достоверных сведений о них нет. Следуя
не слишком ясному указанию Геродота, ученые отводили им
очень разные территории, начиная с Днепровских порогов в
среднем течении Днепра до нижнего течения Сулы, Пела и
Ворсклы. Другая точка зрения доказывает, что андрофаги
жили севернее Припяти. Археологически они сопоставляют-
ся с носителями днепро-двинской культуры, хотя существует
и другая точка зрения, связывающая их с городецкой куль-
турой (карта 9).
Еще одним племенем, соседствовавшим со скифами, Геро-
дот называет меланхленов (от греческих слов melanos — чер-
ный и xlaina — плащ), получивших свое название по черной
одежде, которую они носили2. Ряд исследователей связывал с
ними население археологической юхновской культуры, рас-
пространенной по верхнему и среднему течению Десны и по
Сейму. Однако это противоречит свидетельству Геродота о
том, что меланхлены были северными соседями царских ски-
1 Геродот. Указ. соч. С. 212.
2 Там же. С. 192.
39

фов и жили в 20 днях пути от Меотиды. Поэтому более обо-
снованной представляется другая точка зрения, отводящая им
область среднего Дона и степную зону от него. Будучи близ-
кими по образу жизни скифам, они участвовали во многих их
походах.
За Танаисом жили кочевники савроматы (сарматы),
чьи земли тянулись вплоть до Урала1. Еще до Геродота в этих
местах побывал древний грек Аристей Проконисский (сере-
дина VI в. до н. э.), описавший их в своей поэме «Арима-
спейя». Геродот знал об этой экспедиции и дополнил ее ма-
териалы сведениями, полученными им в Ольвии от греческих
купцов, торговавших с этими отдаленными народами. Об
экспедиции Аристея писали многие исследователи, однако
среди них до сих пор нет единства мнений о направлении его
маршрута и расположении стран, которые он посетил.
Предполагается, что путешествие Аристея началось в
устье Дона, и далее он двигался через территорию саврома-
тов. Покинув ее, он сначала попал в страну будинов. Вопрос
о размещении на современной карте будинов, на земле ко-
торых обитали гелоны, которых Геродот считал эллинами,
выселившимися из греческих торговых городов в Северном
Причерноморье и говоривших отчасти по-скифски, отча-
сти — по-гречески, остается до сих пор дискуссионным.
Свидетельства Геродота об этих народах противоречивы
и неопределенны. Ясно лишь, что они жили к северу от сав-
роматов, но в то же время примыкали к неврам, и это дало
повод исследователям связывать их местоположение с раз-
личными территориями. По одной из версий, они жили в
бассейне Среднего Дона, а по другой — на Средней Волге
и Оке. Они имели деревянные укрепления и участвовали в
борьбе скифов с Дарием. Этническая принадлежность их не
выяснена: некоторые исследователи считают их иранскими
племенами, близкими по происхождению к скифам, дру-
гие — финно-угорским народом, возможно предками морд-
вы, третьи видят в них предшественников славян.
По сообщению Геродота, опиравшегося на данные Ари-
стея, на самой окраине известного грекам мира жили тис-
сагеты и родственные им иирки. Добираться к ним нужно
1 Геродот. Указ. соч. С. 192.
40

было от будинов. К северу от них на расстоянии 7 дней пути
шла пустыня, к востоку от которой жили тиссагеты, а рядом
с ними иирки. Последние обитали в лесистой местности, до-
бывая средства к существованию охотой, питались преиму-
щественно мясом, а кости убитых животных приносили в
жертву богам. Особо отмечает древний грек конную охоту
иирков с помощью собак1. В литературе эти племена лока-
лизуют по-разному, на огромной территории всей Северной
Евразии, вплоть до предгорий Алтая. Однако эти названия
племен, судя по всему, могут быть отнесены только к непо-
средственным соседям скифов и сарматов. Поэтому более
оправданным выглядит соотнесение тиссагетов с племенами,
обитавшими в лесной полосе Заволжья и западных районах
Урала (по рекам Кама, Вятка, Белая и Чусовая), или, иными
словами, в области распространения ананьинской культуры.
Другие исследователи склонны связывать их с племенами
городецкой культуры Волго-Окского междуречья. Вероятнее
всего, тиссагеты принадлежали к древним угорским племе-
нам севера Восточной Европы. Что же касается иирков, по'
некоторым предположениям, они жили в районе Уральского
хребта и рядом исследователей рассматриваются как предки
мадьяр.
Далее Аристей упоминает «других скифов», которые
«восстали против скифских царей» и поэтому переселились
в эту страну, которая описывается им как «ровная и плодо-
родная». Это позволяет соотнести ее с черноземной обла-
стью к востоку от реки Тобол до Иртыша и далее, включая
север современного Казахстана.
Еще дальше, в стране с каменистой почвой, у подножия
высоких гор, жили агриппеи; они сооружали жилища из
войлока, но имели мало скота. По Геродоту, даже с этим
далеким племенем скифы производили торговый обмен. При
этом им приходилось якобы прибегать к помощи семи пере-
водчиков, чтобы объясниться с ними2. Некоторые предпо-
лагают, что агриппеи жили в предгорьях Алтая. Уточнить их
локализацию позволяет предположение, что агриппеи были
добытчиками металлов. В верховьях Иртыша и в западных
1 Геродот. Указ. соч. С. 192.
2 Там же. С. 193.
41

предгорьях Алтая археологами были открыты оловянные и
медные рудники этого времени, а в районе Змеиногорска,
примерно в 150 км к северо-востоку от Семипалатинска, об-
наружены следы древней золотодобычи.
Однако этими племенами отнюдь не исчерпывалось на-
селение этой самой далекой части ойкумены. Из рассказа
Аристея становится известным, что он дошел до племени ис-
седонов1. Где они находились — сказать точно нельзя. Не-
которые отводят им области к востоку от Урала или же к
северу от Аральского моря, в частности в районе Тургайско-
го плато и Казахского мелкосопочника, от района современ-
ного Джезказгана (на западе) до Иртыша в районе Семипа-
латинска (на востоке). Другие помещают их в Туркестане и
даже на Тибете. Последнее утверждение основано на том,
что спустя 700 лет после Геродота Птолемей поместил на
своей карте одну группу исседонов на Тянь-Шане, а дру-
гую — в Восточном Туркестане. Но сказать утвердитель-
но — жили они здесь изначально, или же их перемещение
произошло через несколько столетий после Геродота, — не
представляется возможным.
Собственно на исседонах заканчивались более или менее
достоверные представления античного мира о географии этих
мест. Сведения о других здешних племенах у Геродота носят
очень неясный характер. Сообщая об исседонах, он передает,
что «выше них живут одноглазые мужи — аримаспы. Над
ними живут стерегущие золото грифы, а выше этих — ги-
пербореи, достигающие моря». Но при этом сам Геродот
признавался, что «об областях севернее страны, о которой
я начал свой расказ (т. е. Скифии. — Авт.), никто ничего
определенного не знает. И я не видел ни одного человека,
который сказал бы, что земли эти он знает как очевидец.
Ведь даже сам только что упомянутый мною Аристей говорит
в своей эпической поэме, что не заходил дальше страны ис-
седонов; о землях севернее исседонов он передавал сведения
по слухам, ссылаясь на рассказы исседонов»2. Известия от-
носительно аримаспов Геродот даже не принимает всерьез:
«Говорят, что одноглазые люди аримаспы похищают золото
1 Геродот. Указ. соч. С. 193.
2 Там же. С. 191.
42

у грифов. Но я в это не верю, равно как и в то, что люди
рождаются одноглазыми, имея прочие природные свойства
т£кие же, как и у остальных людей». Возможно, что речь
здесь шла о племенах, живших в долинах верховьев Оби и
Иртыша, а также на Алтае.
Среди исследователей отношение к рассказу Геродота об
этих племенах двойственное. Одни считают аримаспов, ги-
пербореев и другие подобные народы сказочными. Другие,
склонные видеть в них реальность, искали их по всей Евра-
зии, начиная с Крайнего Севера и заканчивая Дальним Вос-
током. В частности, некоторые ученые локализовали арима-
спов в Северном Казахстане, где в древности находились
золотые рудники.
Соседями сарматов с юга были племена, называемые со-
бирательным именем меотов, которые, собственно, и дали
античное название Азовскому морю. Они населяли его вос-
точное побережье, а также Таманский полуостров и часть
Прикубанья.
Древнегреческие причерноморские колонии
Приблизительно в середине VII в. до н. э. в Северном
Причерноморье обнаруживается новый элемент населе-
ния — греческие колонии. Их появление стало одним из
этапов масштабного расселения древних греков по берегам
Средиземного и Черного морей на протяжении трех столе-
тий, начиная с середины VIII в. до н. э. В историографии оно
получило название великой греческой колонизации. Оно
было дано не случайно. Полагают, что за все время колони-
зации из материковой Греции было выведено несколько сот
колоний, общее население которых составило от 1,5 до 2 млн
человек (карта 10).
Идя вслед за своими предшественниками, финикийцами,
греки оседали по морским побережьям, особо не углубляясь
вдаль от них. По весьма точному выражению Сократа, «гре-
ки расселились по берегам моря, как широкая кайма на вар-
варском нлаще».
Главной побудительной причиной греческой колонизации
были экономические мотивы: крайне малое количество зем-
43

ли, пригодной для пашни, в материковой Греции и связанное
с этим аграрное перенаселение древнегреческих полисов.
Наиболее активным направлением греческой колонизации
стало западное: на побережье Южной Италии и Сицилии
даже образовалась область сплошного расселения греческо-
го населения, для отличия от метрополии получившая на-
звание «Великая Греция». Вторым по активности явилось
северо-восточное направление, охватившее берега Черного
и Мраморного морей. Третьим было южное и юго-восточное
направление (Кипр, южное побережье Малой Азии, Кирена-
ика, устье Нила).
Как уже говорилось, в Северном Причерноморье греки
появились приблизительно в середине VII в. до н. э. Снача-
ла они бывали тут наездами, а уже в VI—V вв. до н. э. пись-
менные источники фиксируют здесь около 30 греческих го-
родов, самыми крупными из которых были Тира, Ольвия,
Херсонес, Пантикапей, Феодосия, Фанагория и Танаис. Рас-
положенные узкой полосой вдоль Черноморского побережья,
они просуществовали впоследствии в том или ином виде,
будь то под властью греков или римлян, византийцев, татар
или генуэзцев, почти две тысячи лет вплоть до XV в. Что же
послужило причиной их возникновения?
В отличие от кочевников-скифов основой хозяйства их со-
седей — оседлого населения лесостепи — являлось земле-
делие. Как и у большинства народов Европы этого времени,
оно было пашенным. Главным пахотным орудием являлось
деревянное рало без железного наральника, подобное тем,
которые известны по нескольким находкам в торфяниках и
по изображениям на монетах Пантикапея III—II вв. до н. э.
Есть основания полагать, что система земледелия в ле-
состепи была переложной. Судя по находкам обуглившихся
зерен, отпечаткам на керамике, здесь сеяли в основном пше-
ницу-двузернянку (полбу), ячмень, в меньшем количестве воз-
делывали мягкую и карликовую пшеницу, гречиху и просо.
Кроме зерновых культур были распространены бобовые —
горох, чечевица, нут, кормовые бобы. Находки семян яблонь
говорят о наличии садоводства. Основной тягловой силой при
пахоте служили волы. Охота и рыболовство у земледельцев,
как и у кочевников, не имели сколько-нибудь существенного
значения в хозяйстве. Они приобретали главенствующее зна-
44

чение только далеко на севере, о котором от этого времени до
нас не дошло каких-либо письменных источников.
Появление в Восточной Европе античного времени двух
совершенно различных хозяйственных укладов взаимно допол-
няло друг друга и способствовало тому, что население этого
региона, как скотоводческое, так и земледельческое, стало
меньше зависеть от природных аномалий. В годы неурожаев
земледельцы могли воспользоваться помощью скотоводов и
наоборот. Все это вело к развитию обмена между кочевника-
ми и оседлым земледельческим населением, подъему торгов-
ли, а следственно, и росту товарности производства.
Торговыми посредниками между ними явились греческие
колонисты. Судя по имеющимся источникам, главным пред-
метом вывоза из степей Восточной Европы стал хлеб. Уже с
начала V в. и особенно в IV в. до н. э. Северное Причерно-
морье становится одной из важнейших житниц Афин и ос-
новным поставщиком хлеба в материковую Грецию и города
южного Понта.
Торговля хлебом осуществлялась главным образом по
водным путям: сначала по рекам к греческим городам по-
бережья, где собирались оптовые партии товара, а затем по
морским коммуникациям. Восстановить географию речных
путей, по которым хлеб стекался к Черному морю, позволя-
ют находки греческих товаров, которые шли в обратном на-
правлении. В западной части Северного Причерноморья наи-
большее значение имел Южный Буг (Гипанис) и его левые
притоки Синюха и Ингул, а также Днепр с его притоками
Ингулец, Тясмин, Рось, Ворскла, Сула, Псел. В бассейне
Дона (Танаиса) функции торговых коммуникаций выполнял
главным образом Северский Донец и притоки последнего
Айдар, Оскол, Мжа, Уда, Лопань (карта 11).
В греческих портах хлеб перегружался на морские суда и
далее через Черное море шел в Грецию. В течение долгого
времени плавание по морю было каботажным. Существовало
два основных пути. Первый шел от Босфора вдоль западного
берега Черного моря к Ольвии и далее в Крым. Второй тянул-
ся вдоль южного и восточного побережий к Боспору. Каждый
из этих путей имел свои преимущества и недостатки. Важное
значение имел и торговый путь по Азовскому морю к устью
Дона (Танаиса).
45

По данным IV в. до н. э., плавание от Босфора до Панти-
капея вдоль западного берега Черного моря занимало 7 су-
ток. Начиная с конца V в. до н. э. осваивается и начинает
регулярно функционировать третий, краткий путь через Чер-
ное море, пересекавший его напрямик в наиболее узком ме-
сте, что примерно в пять раз укорачивало путь. По сообще-
нию Диодора Сицилийского, при попутном ветре плавание
от Меотиды до Родоса завершалось на десятый день, а от-
туда на четвертый достигали Александрии в Египте.
По археологическим материалам можно представить тот
перечень продуктов, который шел из Греции в Скифию в об-
ратном направлении: вино, оливковое масло, глиняные ам-
форы, металлические изделия из бронзы, золота и серебра.
Греческие товары проникали, судя по находкам, уже в V в.
до н. э. достаточно далеко на север по Днепру. При этом
особо следует отметить, что если на первом этапе развития
этой торговли греческие товары поступали в основном к зем-
ледельческим племенам среднего Приднепровья и Побужья,
то позднее наибольшее число импортных изделий поступало
теперь к кочевникам, точнее, к ее аристократии. Это четко
говорит о том, что сравнительно рано скифы взяли на себя
роль посредников и старались не допускать греков к прямым
контактам с земледельческим населением. Особенно отчет-
ливо это выясняется из слов Страбона, отмечавшего, что
грекам знакомы лишь устья Танаиса, а выше них известна
лишь небольшая часть реки1. Среди причин такого неведения
он называет запрет кочевников общаться с другими народа-
ми, которым они преграждали доступ в свои земли по реке.
Но, судя по всему, действительной причиной этого явля-
лось нежелание скифской знати терять огромную для того
времени прибыль, которую она извлекала из хлебной торгов-
ли. О ее размерах можно только догадываться ввиду отсут-
ствия всякой статистики. Тем не менее в нашем распоряже-
нии имеются косвенные свидетельства, позволяющие хотя бы
приблизительно оценить ее размеры. Сделать это позволяют
письменные источники, относящиеся ко времени расцвета
афинской хлебной торговли с Боспорским царством в конце
V—IV в. до н. э. Судя по ним, в IV в. до н. э. в Боспоре
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 117.
46

существовала развитая система торговых пошлин. Со всех
ввозившихся и вывозившихся товаров взимался портовый
сбор в размере одной тридцатой части с цены товара (3,3%),
которым обычно облагалось вывозимое зерно. При прогрес-
сивном увеличении покупаемого зерна пошлина пропорцио-
нально сокращалась — до одной шестидесятой (1,66%) и
даже одной девяностой (1,1%). Можно полагать, что скифы,
выступая посредниками в хлебной торговле, брали не мень-
шую часть. При огромных потоках зерна, шедшего в Грецию,
эти пошлины в итоге складывались в весьма значительные
суммы.
Об объемах вывозимого хлеба можно судить по сообще-
нию Демосфена, что во времена боспорского царя Левкона I
(389/8 — 349/8 гг. до н. э.) только из одного Пантикапея в
Афины ежегодно привозилось 400 тыс. медимнов (более
16 тыс. тонн) зерна. При этом следует учитывать, что данная
цифра составляла примерно половину от общего количества
хлеба, поступавшего в Грецию1.
То обстоятельство, что контроль над поставками хлеба,
преимущественно пшеницы, к V в. до н. э. перешел из рук
кочевников к грекам, имело несколько очень важных послед-
ствий, сыгравших огромную роль в дальнейшей истории Се-
верного Причерноморья.
Долгое время для историков оставалось загадкой — по-
чему богатейшее Скифское государство, быстро достигнув в
IV в. до н. э. своего могущества, практически сразу же утра-
тило свою гегемонию в степях Восточной Европы, уступив
ее сарматам, и сократилось до размеров Тавриды. Ответ на
этот вопрос необходимо искать в экономических последстви-
ях столь бурного роста производства и вывоза хлеба.
Верхушка скифских племен, потеряв контроль над транзит-
ной хлебной торговлей с греческими колониями, а соответ-
ственно и значительную долю своих доходов, постаралась ком-
пенсировать их утрату ростом производства зерна за счет
расширения запашки. Чтобы показать, в каких размерах про-
исходило это увеличение, сравним всего две цифры. Выше уже
говорилось, что в первой половине IV в. до н. э. в Афины при
Левконе, по известию Демосфена, вывозилось ежегодно
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 86—87.
47

400 тыс. медимнов зерна. Буквально несколькими годами поз-
же, по словам Страбона, после вступления в действие Феодо-
сийского порта все тот же Левкон вывез в Афины только из
Феодосии 2 млн 100 тыс. медимнов, или 86 тыс. тонн зерна1.
Как видим, за очень короткий промежуток времени вывоз хле-
ба вырос более чем в пять раз.
Но при тогдашнем чрезвычайно низком уровне развития
агротехники подобное расширение производства хлеба не мог-
ло продолжаться сколько-нибудь длительное время. Господ-
ствовавшая в степи и лесостепи переложная система земле-
делия давала высокие урожаи только в первые годы после
распашки целины, а затем требовала все новых и новых пло-
щадей. Но это помогло лишь на время. В силу вступил антро-
погенный фактор — воздействие человека на природу, при-
ведшее к тому, что в условиях, когда прежние пахотные земли
резко снизили отдачу, фонд новых земель, пригодных для по-
севов зерновых, оказался исчерпанным.
Между тем скифская знать уже привыкла к огромным до-
ходам, извлекаемым из посредничества в торговле хлебом.
В политическом отношении стремление кочевников устано-
вить контроль над хлебной торговлей привело к качествен-
ному скачку скифского общества и переходу от союза племен
к первичному государству. Из источников послегеродотов-
ского времени становится известным, что IV в. до н. э. стал
периодом наивысшего развития Скифии. Из сообщения
Страбона следует, что в IV в. до н. э. царь Атей объединил
под своей единоличной властью все племена Скифии от Ду-
ная до Дона2. Письменные источники совершенно определен-
но свидетельствуют о стремлении Атея на всем продолжении
его долгого правления расширить свои владения в западном
направлении. Около середины IV в. до н. э. он достаточно
прочно обосновался на правом берегу Дуная, захватив ка-
кую-то часть земли гетов на территории нынешней Добруд-
жи. Тяжелыми повинностями была обложена часть фракий-
цев, а сами скифы стали играть важную роль в балканской
политике, обострившейся в это время в связи с действиями
Филиппа II Македонского, отца знаменитого Александра.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 114.
2 Там же. С. 109.
48

Как далеко заходили скифы во время набегов, свидетель-
ствует, например, знаменитое погребение в Феттерсфельде
(в среднем течении Одера), где было найдено много золотых
изделий явно скифского происхождения, или скифские мо-
гильники на территории Венгрии.
Одновременно происходит дальнейшее усиление давления
на оседлых землевладельцев лесостепи и продвижение скиф-
ского влияния на север от Черного моря. К сожалению, у нас
нет источников, на основании которых можно было бы су-
дить о деталях этого процесса, однако можно предположить,
что зависимость земледельцев от кочевников, вероятно,
ограничивалась лишь сбором дани и грабежами во время по-
ходов военных отрядов скифов на своих северных соседей.
Выражением могущества Атея на западных рубежах Ски-
фии явились его переговоры «на равных» с Филиппом II, о
которых рассказывают римские историки, чеканка собствен-
ной монеты. Но все же силы македонян и скифов оказались
далеко не равными, и в 339 г. до н. э. в битве с Филиппом II
близ Дуная престарелый царь Атей погиб в возрасте 90 лет.
Македонянам в качестве добычи досталось 20 тыс. женщин
и детей, проданных затем в рабство, и множество скота1.
Активизация внешней политики скифов на западном на-
правлении привела к тому, что они уже при Атее потеря-
ли какую-то часть своих владений на востоке и вынуждены
были отойти от Танаиса под давлением сарматов. Пораже-
ние же Атея знаменовало собой падение скифской гегемонии
в Северном Причерноморье. Геты перешли на левый, скиф-
ский берег Дуная, и в их владении, видимо, оказалась вся
территория между Прутом и Днестром. Но ослабленное цар-
ство скифов все же не распалось, как полагают некоторые
исследователи. В частности, это способствовало тому, что
после смерти Филиппа II натиск македонян на скифов ослаб
из-за того, что сын последнего, знаменитый Александр Ма-
кедонский, направил основные свои усилия на разгром Пер-
сидской державы, а скифам уделял недостаточное внимание.
В 331 г. до н. э. Зопирион, наместник Александра во Фра-
кии, вторгся в Скифию, осадил Ольвию, но скифы уничто-
жили его войско.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 223—224.
49

Попытки скифов возместить прежние доходы от торговли
хлебом захватом земледельческих территорий успехом не
увенчались. Результатом всех этих сложных процессов стало
в итоге значительное повышение себестоимости скифского
зерна, и причерноморская пшеница перестала пользоваться
таким большим спросом, как в V—IV вв. до н. э. Она не
выдерживала конкуренции с другими зернопроизводящими
районами, и в период раннего эллинизма зерно выгоднее ста-
ло закупать в Египте. По свидетельствам античных авторов
известно, что скифы одно время пытались было восполнить
утрату места на зерновом рынке диверсификацией своего
экспорта за счет поставок из Северного Причерноморья в
материковую и малоазиатскую Грецию меда, воска, хороших
сортов рыбы, шкур, скота, а также рабов «хорошего каче-
ства». Но все это так и не смогло возместить им былые до-
ходы.
Чуть позже начинается интенсивное движение на скиф-
ские земли сарматских племен с востока, а с запада кельтов.
Несмотря на это, скифам все же удалось вплоть до III в. н. э.
сохранять свои владения в степном Крыму и в низовьях Дне-
пра и Южного Буга. В определенной мере этому способство-
вало то, что к этому времени в истории скифов наступает
третий этап процесса оседания кочевников на землю, для
которого характерно появление уже постоянных поселений.
Первоначально в этих поселках кочевники проводили лишь
часть года, тогда как другую по-прежнему находились в дви-
жении, оставляя на месте семьи и бедноту, у которой не
было стада. Чуть позже у скифов появляется уже крупный
рогатый скот, а сами они все больше переходят к земледе-
лию. Свою роль в этом сыграло и то, что, несмотря на су-
щественное сокращение хлебного экспорта, в IV в. до н. э.
Северное Причерноморье и в дальнейшем продолжало оста-
ваться хотя и не главным, но все же важным зерновым рай-
оном античного мира. Это отчетливо вытекает из сообщения
Страбона, что население Крыма и Таманского полуострова
в I в. до н. э. ежегодно выплачивало царю Понтийского цар-
ства Митридату VI Евпатору дань практически одним хлебом
в размере 180 тыс. медимнов зерна1.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 114.
50

Что же касается скифов, их столица была перенесена в
Крым, где на реке Салгир (городище Керменчик близ Сим-
ферополя) возник город Неаполь Скифский. По свидетель-
ству Страбона, эта территория получила название Малой
Скифии1. Нового расцвета Скифское государство в Крыму
достигает во II в. до н. э., когда оно стремится захватить,,в,
свои руки внешнюю торговлю Крыма хлебом.
Скифы в это время с попеременным успехом воюют в
Крыму с Боспорским царством за первенство на полуострове.
Но сокрушительное нашествие готов в середине III в. н. э.
нанесло скифам непоправимое потрясение. Они вынуждены
были оставить практически всю свою территорию и укрыть-
ся в труднодоступных горных районах юго-западного Крыма.
Окончательный удар был нанесен им в IV в. н. э. гуннами.
После гуннского нашествия скифы перестали существовать
как этническое целое, и само их имя сделалось достоянием
истории.
Сарматы
Согласно античной традиции, восточными соседями скифов
являлись кочевые племена, близкие к ним по образу жизни и
известные грекам под именем савроматов, или сарматов.
Первые указания на их местоположение дает еще Геродот:
«По ту сторону Танаиса нет более Скифии; первая из тамош-
них областей принадлежит савроматам, которые занимают
пространство в 15 дней пути, начиная с угла Меотидского озе-
ра по направлению к северу. Вся эта страна лишена диких и
садовых деревьев»2. Хотя в литературе и высказывалось мне-
ние, что под Танаисом следует подразумевать Северский До-
нец и нижнее течение Дона, более признанным считается, что
под Танаисом все же нужно понимать именно Дон.
Судя по археологическим исследованиям (всего было най-
дено около 500 савроматскйх захоронений), сарматы перво-
начально сформировались на территории Южного Урала и
степных областей к востоку от реки Урал. Поскольку наход-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 114.
2 Там же. С. 41.
51

ки из степных районов Казахстана вплоть до Алтайских гор
имеют определенное сходство с предметами, обнаруженными
на Южном Урале и в низовьях Волги и, несомненно, принад-
лежавшими сарматам, можно предположить, что предки сар-
матов когда-то кочевали в самом сердце Евразии.
> Считается, что сарматы принадлежали к северной ветви
ираноязычной группы индоевропейских народов, которую ча-
сто именуют скифской и в которую входили саки, жившие в
Средней Азии. Они были ближайшими родственниками древ-
них мидийцев, парфян и персов.
Большинство сарматов вело кочевой образ жизни, а их
экономика базировалась на разведении скота, в основном
лошадей. Страбон утверждал, что страна их обитания была
бедной и холодной: «Выдерживать такие суровые условия
может лишь местное население, привыкшее на кочевой ма-
нер жить на мясе и молоке, но для людей из других племен
это невыносимо»1.
Упоминает он и о сезонных миграциях: зимой они жили
рядом с Азовским морем, летом — на степных равнинах. Это
свидетельство говорит о переходе сарматов, в отличие от ски-
фов, к другой форме скотоводства — отгонной. Пастухи вес-
ной угоняли часть стада на дальние пастбища, перекочевывая
вместе со скотом, и лишь осенью возвращались обратно. От-
гонное скотоводство стало посредствующим звеном в переходе
к более продуктивному способу освоения степных пастбищ —
кочевому хозяйству. Переход к кочевничеству вовлек в хо-
зяйственный оборот огромные незаселенные и ранее не ис-
пользовавшиеся степные пространства. Следами этой формы
хозяйствования являются так называемые «татарские шля-
хи» — широкие дороги, шедшие из Причерноморья к север-
ной границе степи — Муравский, Ногайский и другие шляхи.
Самый известный из них, Муравский, очевидно, получил свое
название от слова «мурава» (молодая трава) и шел по водо-
разделам рек на протяжении полутора тысяч километров от
Перекопского перешейка в Крыму вплоть до среднего течения
Оки — туда, где открытые степные и лесостепные простран-
ства переходили в непроходимые леса. На всем этом про-
странстве он пересекал всего две водные преграды — реку
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 117.
52

Быструю Сосну у позднейших Ливен и Упу в районе современ-
ной Тулы. Тем самым он идеально подходил для перекочевок
и активно использовался степными кочевниками почти два
тысячелетия — вплоть до XVII в. (карта 12).
В этих условиях основой стада все более и более стано-
вилась лошадь, не требующая повседневного ухода и способ-
ная к тебеневке. Это позволило резко удлинить маршруты
перекочевок и окончательно сделать их сезонными.
Сарматы также охотились на диких зверей и птиц, а в
некоторых местах, главным образом в долинах рек, занима-
лись и возделыванием земли. Это подтверждают и данные
археологии: в степях не было обнаружено ни одного сармат-
ского поселения, за исключением временных стоянок. Толь-
ко на периферии сарматской территории (в районе Самары,
на Южном Урале, на западе Северного Кавказа и между
Доном и северным побережьем Азовского моря) были най-
дены остатки поселений с сарматскими находками. Люди,
жившие здесь, занимались земледелием и происходили от
смешения сарматов с местным населением.
Существовавшие в V в. до н. э. достаточно мирные взаи-
моотношения скифов и савроматов не отличались особой
стабильностью. Если у Геродота савроматы живут за Танаи-
сом, то у Гиппократа (460—377 гг. до н. э.), почти совре-
менника Геродота, одно из сообщений можно трактовать как
свидетельство их перехода на правый берег Танаиса и рас-
селения «в Европе... вокруг озера Меотиды». Правда, при
этом Псевдо-Скилак, автор второй половины IV в. до н. э.,
все еще помещает савроматов в Азии к востоку от Танаиса1.
Приблизительно на рубеже V—IV вв. до н. э. неустойчи-
вое равновесие на скифо-сарматской границе было оконча-
тельно нарушено. Набеги и проникновение савроматов в
скифские пределы становятся все более продолжительными,
а часть савроматов оседает в этих местах. Судя по античной
традиции, с IV в. до н. э. низовья Дона, а возможно, и не-
которые участки северного побережья Меотиды принадле-
жали уже савроматам.
Все эти события, изменившие коренным образом полити-
ческую ситуацию в Северном Причерноморье, в определен-
Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 41, 73, 94.
53

ной мере явились следствием кризиса, поразившего хлебную
торговлю, когда скифы в погоне за ускользающими доходами
пытались захватить земли на западе, ослабив свои рубежи
на востоке. Появление в восточноевропейских степях сарма-
тов отчасти могло быть спровоцировано отзвуками очень
далеких перемещений кочевников (в частности, массагетов),
которые, возможно, были связаны с походами Александра
Македонского, всколыхнувшими всю Центральную Азию и
нарушившими традиционные торговые и экономические от-
ношения между кочевниками и соседним оседлым населе-
нием. На страницах сочинений греческих авторов IV—II вв.
до н. э. появляются новые этнонимы — «сирматы» и «сар-
маты», которые в некоторых контекстах противопоставляют-
ся савроматам. По некоторым версиям, сарматы являлись
одним из родственных савроматам племен, вынужденным
уйти из мест своего традиционного кочевания в Южном При-
уралье и Заволжье под напором других племен на запад (кар-
та 13).
Очевидно, именно с этим связано то, что не позднее кон-
ца IV в. до н. э. новые пришельцы сарматы (в отличие от
родственных им савроматов, живших по-прежнему за Тана-
исом) активно начинают тревожить скифов, проникая вглубь
территории между Доном и Днепром. Очень красочно собы-
тия подобного рода описал знаменитый сатирик II в. до н. э.
Лукиан Самосатский. Он подчеркивает неожиданность на-
падения сарматов, которые всех скифов обратили в бегство,
многих храбрецов убили, других увели живыми, угнали до-
бычу и разграбили палатки1.
Скифия, ослабленная после гибели своего царя Атея в
339 г. до н. э. и вступившая с III в. до н. э. в полосу затяжно-
го кризиса, не могла противостоять натиску сарматов. В кон-
це концов постоянные набеги новых кочевников завершились
их массовой миграцией, после которой степи Северного При-
черноморья между Доном и Днепром оказались подвластными
сарматам, и здесь пролегли маршруты их кочевий. Именно об
этом сообщает во второй половине I в. до н. э. автор «Исто-
рической библиотеки» Диодор Сицилийский: «...много лет
спустя, сделавшись сильнее (сарматы. — Авт.), опустошили
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 169.
54

значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побеж-
денных, превратили большую часть страны в пустыню»1.
Согласно имеющимся письменным и археологическим ис-
точникам, первая мощная волна сарматских орд останови-
лась на берегу Днепра. Именно на этой черте скифам на
рубеже II—III вв. до н. э. удалось остановить натиск новых
кочевников путем строительства опорных укрепленных пун-
ктов. Однако отдельным группировкам сарматов удалось про-
никнуть и западнее Днепра, и они смогли дойти даже до Юж-
ного Буга.
С этого времени уже можно говорить о реальной гегемо-
нии сарматов в Северном Причерноморье: с их силой вы-
нуждены были считаться все соседи, включая даже Рим, а
имя сарматов все чаще встречается в сочинениях того вре-
мени. Так, Полибий (II в. до н. э.) среди европейских вла-
стителей называет и сарматского царя Гатала. На карте Рим-
ского государства, составленной сподвижником римского
императора Августа Агриппой (середина I в. до н. э.), среди
24 областей римского мира в качестве IX области названа
Сарматия, западная граница которой проходила по Днепру.
Однако сарматы не являлись единым народом, а пред-
ставляли собой конгломерат разных племен, хотя и близких
между собой по языку. В «Географии» Страбона (65—25 гг.
до н. э.) впервые появляются наименования отдельных сар-
матских племен: сираки, языги, роксоланы, аорсы2. При
этом сарматы, очевидно, не составляли и единого политиче-
ски целого, поскольку примерно в это же время в историче-
ской и географической литературе укореняется деление на
Европейскую и Азиатскую Сарматии, граница между кото-
рыми проходила по Меотиде и Танаису. В пятой книге своего
труда Птолемей так определял границы последней: «Азиат-
ская Сарматия ограничивается с севера неизвестной землей;
с запада — Европейской Сарматией до истоков реки Тана-
иса и самой рекой Танаисом до впадения его в Меотийское
озеро, а также восточной частью Меотийского озера, от Та-
наиса до Киммерийского Боспора»3.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 125.
2 Там же. С. 102—123.
3 Там же. С. 190.
55

По данным Страбона, сираки и аорсы жили к востоку от
Дона на территории Азиатской Сарматии. Роксоланов он по-
мещает за Борисфеном, т. е. в междуречье Дона и Днепра,
а языгов на западе, между Днепром и Дунаем, поблизости от
бастарнов.
Археологические материалы позволяют уточнить на карте
местоположение отдельных сарматских племен. Сираки, на-
чиная с IV в. до н. э., локализуются в степях, простирающих-
ся к югу от Дона до Кавказа, в бассейне реки Маныч. Языги,
первоначально обитавшие в степях к югу от низовьев Дона,
позднее перебрались в степи между Азовским морем и ниж-
ним течением Днепра, а к концу II в. до н. э. обнаружива-
ются в междуречье Днепра и Днестра и достигают дельты
Дуная. Тот факт, что первоначально они упоминались под
разными именами (яксаматы, иксибаты и др.), свидетель-
ствует о том, что они являлись не чем иным, как племенным
союзом, состоявшим из нескольких племен. Роксоланы в на-
чале II в. до н. э. жили к востоку от Дона. Вслед за языгами
они перешли Днепр. Страбон описывает роксоланов как ко-
чевой народ, живущий в повозках. На зиму они переселялись
в район Азовского моря, а летом откочевывали на север1.
Наиболее многочисленной группой племен, обитавших в
низовьях Волги и на Южном Урале, были аорсы. Имя «аор-
сы» в переводе с иранского означает «белые», что наводит
на мысль о восточном происхождении аорсов и их родстве со
своими восточными соседями — аланами Центрального Ка-
захстана, поскольку в языках всех степных народов слово
«белый» означало «западный». Первоначально аорсы жили
в уральских степях, между современными Оренбургом и Ор-
ском. Здесь они упоминаются китайскими источниками II в.
до н. э. под именем «яньцай». Вероятно, это было название
самого крупного их племени. Аорсы, располагавшие 100 тыс.
лучников, считались у китайцев могущественным народом,
обитавшим где-то между Аральским и Каспийским морями.
Страбон застает аорсов в низовьях Волги и Дона. При
этом он указывает, что на прежнем месте их обитания оста-
лась их часть, поскольку помещает там верхних аорсов. Ос-
новным источником богатства аорсов был важный торговый
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 108—109.
56

путь, проходивший через их территорию, по которому индий-
ские и «вавилонские» товары импортировались на верблю-
дах и продавались армянам с южной стороны Кавказа. Эта
торговля была чрезвычайно выгодна аорсам, что они «могли
себе позволить носить золотые украшения».
Как правило, в картине расселения племен сарматов, по
Страбону, видят отражение реально существовавшей ситуа-
ции. Споры идут лишь о времени, к которому следует при-
урочить эту реальность. Разброс датировок идет от рубежа
III—II вв. до н. э. до середины I в. до н. э. И хотя они оста-
ются до сих пор спорными, принципиального значения для
нас это не имеет, поскольку волна массовых переселений
сарматских племен на этом не закончилась.
Языги, которые жили, согласно Страбону, между Дне-
пром и Дунаем, не позднее середины I в. до н. э. прошли
районы, населенные бастарнами и даками, и заняли равнину
между Дунаем и Тисой. На карте к «Германии» Тацита (око-
ло 55—120 гг. н. э.) языги размещаются уже в Подунавье,
к югу от бастарнов. Судя по свидетельству Плиния, обитая
там, они постоянно беспокоили римские владения1. Очевид-
но, в конце I в. до н. э. на правый берег Днепра переправи-
лись и роксоланы. Начиная с середины I в. н. э. они уже
известны в Подунавье, откуда совершали регулярные набеги
на римскую провинцию Мезию.
Косвенные свидетельства римских авторов позволяют го-
ворить о том, что языги и роксоланы не являлись отдельны-
ми племенами, а были крупными союзами племен и в их со-
став входили более мелкие объединения, названия которых
нам не известны. Во всяком случае, Птолемей делил племе-
на Европейской Сарматии на «многочисленные» и «менее
значительные»2. Именно к первым он относил языгов и рок-
солан.
На другом конце сарматского мира, в Азиатской Сарма-
тии, такими же союзами племен были аорсы и сираки, играв-
шие значительную роль в войнах Боспора с соседями и под-
держивавшие то одну, то другую сторону. В частности, царь
аорсов Спадин мог выставить войско из 200 тыс. всадников
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 106, 108, 241.
2 Там же. С. 186.
57

для участия в династическом конфликте в Боспорском цар-
стве в 64—63 гг. до н. э. Имеются сведения о сарматском
посольстве «с берегов Дона», прибывшем в Рим в эпоху
правления Августа (23 г. до н. э. — 14 г. н. э.). В 49 г. н. э.
Евнон, царь аорсов, живших между Волгой и Доном, был
союзником римлян и нового правителя Боспора — Котиса.
На фоне аорсов сираки были менее многочисленны.
Страбон пишет, что в 66—63 гг. до н. э. их царь имел в
своем распоряжении 20 тыс. всадников, в то время как царь
аорсов Спадин, являвшийся его северным соседом, — 200 тыс.
Какая-то часть сираков состояла из полукочевников, переме-
щавшихся с места на место, другую составляли оседлые зем-
ледельцы, жившие в долине Кубани. Они занимались как па-
хотным земледелием, выращивая пшеницу, овес и просо, так
и скотоводством, держа коров, лошадей, овец и свиней. Важ-
ную роль в их экономике играла рыбная ловля.
Что касается их расселения, Страбон помещал сираков и
аорсов в Азиатской Сарматии между Азовским и Каспийским
морями вплоть до Кавказских гор1. Аорсы, по его сведениям,
жили по Танаису, т. е. Дону, а сираки — по Ахардею, кото-
рый одни исследователи идентифицируют с Манычем или его
левым притоком Егорлыком, а другие — с Кубанью (кар-
та 14).
Это размещение племен в общих чертах сохранялось, по-
видимому, до рубежа эр. Но уже в середине I в. н. э. кочевья
аорсов видим много западнее, в междуречье Дона и Днепра,
откуда на запад ушли роксоланы, вытесненные аорсами. Пли-
нию Старшему аорсы известны уже близ дельты Дуная2.
Но приблизительно с конца I в. н. э. имена аорсов и си-
раков исчезают со страниц письменных источников. Причи-
ной этого стало то, что с третьей четверти I в. н. э. сначала
в Подонье, а затем и в степях Северного Причерноморья
появляется новое крупное кочевое объединение — аланы,
которые покорили или поглотили все остальные сарматские
племена. По Иосифу Флавию, они обитали «по Танаису и у
Меотиды». Вероятно, в конце I — начале II в. н. э. ала-
ны создали здесь крупное объединение, включившее в себя
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 116.
2 Там же. С. 240.
58

большинство сарматских племен. И хотя основная террито-
рия аланов оставалась за Танаисом и в Предкавказье, свои-
ми постоянными набегами, участием во всех войнах и ра-
спрях окружающих их государств и непрекращающимися
походами на восточные римские провинции и в Закавказье
они внушали ужас всему оседлому населению. Не зря Ам-
вросий, автор середины IV в. н. э., называет аланов племе-
нем диким и неукротимым, а Секст Аврелий Виктор (вторая
половина IV в. н. э.) говорит об аланах, «которые хуже вся-
кой другой беды».
Однако господство аланов продолжалось всего несколько
десятилетий. В конце IV в. н. э. по их территории огнем и
мечом прокатились гунны. Этот подвижный и неукротимый
народ, по свидетельству Аммиана Марцеллина, пылающий
неудержимой страстью к похищению чужой собственности,
двигаясь вперед среди грабежей и резни соседних народов,
дошел до аланов, прежних массагетов. «И вот гунны, прой-
дя через земли аланов, которые граничили с гревтунгами и
обыкновенно называются танаитами, произвели у них страш-
ное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили
союз и присоединили их к себе»1.
Часть аланов в составе гуннской орды дошла до западных
окраин Римской империи, а часть влилась в новые этниче-
ские объединения раннего Средневековья в Северном При-
черноморье.
* * *
Подводя итоги сказанному, можно констатировать, что в
I тыс. до н. э. на юге Восточной Европы обитали различные
по своему происхождению, этнической принадлежности и
культуре племена, которые условно можно объединить в две
большие группы. Первая из них состояла из ираноязычных
кочевников-скотоводов и занимала степные пространства
Северного Причерноморья начиная с низовьев Дуная и далее
на восток к границам Европы. Лесостепную зону занимали
оседлые земледельцы, этническая принадлежность которых
недостаточно ясна. Те и другие существовали и развивались
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 263.
59

в тесном взаимодействии друг с другом, причем кочевники в
этом симбиозе всегда составляли основную действующую
силу.
Мы не случайно начали изложение исторической геогра-
фии Древней Руси с рассмотрения вопроса о киммерийцах,
скифах и других племенах Северного Причерноморья в ан-
тичную эпоху. В исторической литературе, особенно старой,
нередко встречаются утверждения, что все указанные племе-
на являлись предками славян. Относительно киммерийцев
это говорится еще с некоторой долей сомнения, что касает-
ся скифов, то данное положение утверждается с большей
категоричностью, не говоря уже об описанных Геродотом
неврах, будинах и меланхленах, по поводу которых едва ли
не открыто заявляется, что они являлись не кем иным, как
славянами. Доказательства последнего ищут в географиче-
ской номенклатуре или этнографических обычаях восточных
славян. Не вдаваясь в детальную критику этих доводов, от-
метим, что утвердительно можно говорить лишь о том, что
данные племена могли лишь в той или иной степени сыграть
свою роль в этногенезе восточного славянства. Что же ка-
сается славян, то с определенной долей уверенности гово-
рить о них можно лишь начиная с I в. н. э. Только лишь
спустя еще 500 лет — в VI в. н. э. — их имя впервые упо-
минается в дошедших до нас письменных источниках.
Литература
Палеолит СССР. М., 1984 (Сер. Археология СССР); Деревян-
ко АЛ., Маркин СВ., Васильев С.А. Палеолитоведение: введение
и основы. Новосибирск, 1994; Ранний палеолит Евразии: новые
открытия. Ростов н/Д., 2008; У истоков древних культур (Эпоха
мезолита). М.; Л., 1966; Формозов А.А. О термине «мезолит» и
его эквивалентах // Советская археология. 1970. № 3; Мезолит
СССР. М., 1989. (Сер. Археология СССР); Лынша В.А. Понятие
„мезолита в современной археологии // Материальная культура и
проблемы археологической реконструкции. Новосибирск, 1991;
Клейн Л.С Археологическая периодизация: подходы и критерии //
Stratum Plus. 2000. № 1; Чайлд Г. Прогресс и археология. М.,
1949; Childe G.V. Man makes himself. 4th ed. L., 1970; Cohen M.N.
60

The food crisis in prehistory. New Haven; L., 1978; Шнирель-
ман В.А. Возникновение производящего хозяйства. М., 1989;
История человечества. Т. 1. Доисторические времена и начала
цивилизации. М., 2003; Неолит Северной Евразии. М., 1996 (Сер.
Археология); Энеолит СССР. М., 1982 (Сер. Археология СССР);
Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М., 1987 (Сер. Археология
СССР); Черных Е.Н. Степной пояс Евразии: феномен кочевых
культур. М., 2009; Черных Е.Н., Кузьминых СВ. Древняя метал-
лургия Северной Евразии. М., 1989; Chernykh E.N. Ancient met-
allurgy in the USSR: the early Metal Age. N. Y., 1992; Черных E.H.,
Авилова Л.И., Орловская Л,Б. Металлургические провинции и
радиоуглеродная хронология. М., 2000; Тереножкин А.И. Кимме-
рийцы. Киев, 1976; Артамонов М.И. Киммерийцы и скифы. От
появления на исторической арене до IV в. до н. э. Л., 1974; Сте-
пи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989
(Сер. Археология СССР); Степная полоса Азиатской части СССР
в скифо-сарматское время. М., 1992 (Сер. Археология СССР);
Алексеев А.Ю., Качалова Н.К, Тохтасьев СР. Киммерийцы: эт-
нокультурная принадлежность. СПб., 1993; Иванчик А.И. Кимме-
рийцы. Древневосточные цивилизации и степные кочевники в
VIII—VII вв. до н. э. М., 1996; Скорый С.А. Киммерийцы в укра-
инской лесостепи. Киев; Полтава, 1999; Скифы и сарматы в VII—
III вв. до н. э.: палеоэкология, антропология и археология. М.,
2000; Дударев СЛ. Взаимоотношения племен Северного Кавказа
с кочевниками Юго-Восточной Европы в предскифскую эпоху. Ар-
мавир, 1999; Махортых СВ. Киммерийцы Северного Причерно-
морья. Киев, 2005; Иванчик А.И. Накануне колонизации. Север-
ное Причерноморье и степные кочевники VIII—VII вв. до н. э. в
античной литературной традиции: фольклор, литература и история.
М.; Берлин, 2005; Лесков A.M. Горный Крым в I тысячелетии до
нашей эры. Киев, 1965; Крис Х.И. Кизил-кобинская культура и
тавры. М., 1981; Колотухин В.А. Горный Крым в эпоху поздней
бронзы — начале железного века. Киев, 1996; Khrapunov I. The
Crimea in the Early Iron Age. Simferopol, 2012; Граков Б.Н. Скифы.
M., 1971; Яценко ИВ. Скифия VII—V вв. до н. э. М., 1959; Ха-
занов A.M. Социальная история скифов. М., 1975; Граков Б.И.
Ранний железный век. М., 1977; Ельницкий Л.А. Скифия евра-
зийских степей. Новосибирск, 1977; Народы нашей страны в
«Истории» Геродота. М., 1982; Нейхардт А.А. Скифский рассказ
Геродота в отечественной историографии. Л., 1982; Мурзин В.Ю.
61

Происхождение скифов. Киев, 1990; Погребова М.Н., Раев-
ский Д.С. Ранние скифы и Древний Восток. М., 1992; Подоси-
нов А.В. Проблемы исторической географии Восточной Европы
(античность и раннее средневековье). Lewiston, 2000; Иван-
чик А.И. Киммерийцы и скифы. М., 2001; Алексеев А.Ю. Хроно-
графия Европейской Скифии VII—IV веков до н. э. СПб., 2003;
Агбунов М.В. Скифия: историко-географические очерки. Одесса,
2004; Рыбаков Б А. Геродотова Скифия. М., 2010; Латышев В.В.
Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и
Кавказе. Т. 1—2. СПб., 1890—1906; Ростовцев М.И. Скифия и
Боспор. Л., 1925; Мачинский Д.А. О времени первого активного
выступления сарматов в Поднепровье по свидетельствам античных
письменных источников // Археологический сборник Государ-
ственного Эрмитажа. Вып. 13. Л., 1971; Он же. Некоторые проб-
лемы этногеографии восточноевропейских степей во II в. до
н. э. — I в. н. э. // Там же. Вып. 16. Л., 1974; Скрипкин А.С.
Азиатская Сарматия. Саратов, 1990; Симоненко А.В. Сарматы
Таврии. К., 1993; Максименко В.Е. Сарматы на Дону. Азов, 1998;
Материалы и исследования по археологии Дона. Вып. 1. Сарматы
и их соседи на Дону. Ростов н/Д., 2000; Кулаковский Ю.А. Из-
бранные труды по истории аланов и Сарматии. СПб., 2000; Кле-
пиков В.М. Сарматы Нижнего Поволжья в IV—III вв. до н. э.
Волгоград, 2002; Малашов В.Ю., Яблонский Л.Т. Степное насе-
ление Южного Приуралья в позднесарматское время. М., 2008;
Медведев АЛ. Сарматы в верховьях Танаиса. М., 2008; Яйлен-
ко В.П. Греческая колонизация VII—III вв. до н. э. М., 1982; Гай-
дукевич В.Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949; Античные города
Северного Причерноморья. М.; Л., 1955; Цветаева ГА. Боспор
и Рим. М., 1979; Античные государства Северного Причерно-
морья. М., 1984 (Сер. Археология СССР); Толстиков В.П. К про-
блеме образования Боспорского государства // Вестник древней
истории. 1984. № 3; Трейстер М.Ю. Боспор и Египет в III в. до
н. э. // Там же. 1985. № 1; Очерки археологии и истории Боспо-
ра. М., 1992; Масленников А.А. Эллинская хора на краю Ойку-
мены: Сельская территория европейского Боспора в античную
эпоху. М., 1998; Херсонес Таврический в середине I в. до н. э. —
VI в. н. э. Харьков, 2004.

Глава 2
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЛАВЯН
Начало славян. Споры о месте славянской прародины
Начало славян
Со времен Геродота в античной историографии долго не
появлялось такого развернутого, как у него, описания стран
Восточной Европы. На протяжении пяти столетий греки, а
затем и римляне были склонны считать обширные террито-
рии к северу от скифов и сменивших их сарматов беспре-
дельными и пустыми.
Новые сведения об этом регионе появляются у античных
авторов лишь с I в. н. э. и содержатся в трудах Гая Плиния
Старшего (вторая половина I в. н. э.), Корнелия Тацита (ко-
нец I в. н. э.), Клавдия Птолемея (II в. н. э.). Оказалось, что,
помимо хорошо известных античным авторам скифов и сар-
матов, Восточную Европу населяли и другие племена.
Так, Плиний, погибший при известном извержении Везу-
вия в 79 г. н. э., в «Естественной истории» упоминает о ве-
недах. Вслед за римским географом Помпонием Мелой он
сообщает рассказ проконсула Галлии Квинта Метелла Це-
лера о том, что около 60 г. до н. э. на северный берег Гер-
мании близ устья Эльбы выбросило на странного вида судне
неких «индов» или «виндов», необычно одетых и говоривших
на неизвестном языке1. Некоторые видят в них энетов, о ко-
торых упоминал еще Геродот в V в. до н. э., когда писал о
том, что «янтарь привозят с реки Эридана от энетов». Но
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. Античные источ-
ники. С. 238—239.
63

большинство признает, что перед нами — древнейшее упо-
минание венедов.
Пользовавшийся данными карты римского полководца
Агриппы и сам служивший в Германии, Плиний знал, что за
нею тянулись территории, населенные регерманскими племе-
нами. Поэтому он поместил венедов в; числе племен, грани-
чивших на востоке с группой германских племен — ингево-
нами: земли Сарматии «до реки Вистлы обитаемы сарматами,
венедами, скирами и гиррами»1.
Живший несколько позднее и оставивший подробный рас-
сказ о Германии и ее обитателях, Тацит уделил внимание и
восточным соседям германцев. Он называет не только венедов,
но говорит об эстиях, певкинах и феннах, причем дает широ-
кую, но точно не определенную локализацию венедов, соглас-
но которой венеды «ради грабежа рыщут по лесам и горам,
какие только ни существуют между певкинами и феннами»2.
Сведения римских авторов об этих племенах носят гораз-
до более детальный характер, чем у Геродота. В частности,
об эстиях Тацит сообщает, что они носят изображение дико-
го кабана, а также добывают янтарь на берегах моря и про-
дают его необработанным. Однако в целом можно говорить
о том, что огромная территория между феннами, обитателя-
ми северо-востока Европы, и певкинами, жившими в устье
Дуная, вероятно, не была известна римлянам, и неясно, где
именно жили венеды (карта 15).
Информация об этой части Европы поступала к античным
авторам двумя способами — через греческие города Север-
ного Причерноморья и через германские племена, с которыми
римляне столкнулись со времен войн Юлия Цезаря. Стремясь
объединить знания, полученные из разных концов Старого
Света, — со стороны Черного моря и из Германии, римские
авторы расширяли территорию сарматов далеко на север,
приписывая их владычеству неизвестные римлянам области,
а границу Европейской Сарматии проводили по Висле, к за-
паду от которой начиналась уже Германия.
Венцом античной традиции стал большой труд древне-
го географа Клавдия Птолемея, составленный около 160—
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 246.
2 Там же. С. 249.
64

180 гг. Согласно ему, «Европейская Сарматия ограничена
на севере Сарматским океаном по Венедскому заливу и ча-
стью неизвестной земли..^С запада Сарматия ограничивает-
ся рекой Вистулой, частью Германии, лежащей между ее
истоками и Сарматскими горами»1.
Для нас особый интерес представляет то, что упоминаемые
античными авторами I—II вв. венеды являлись древнейшим
названием славян. Это следует из позднейших сообщений гот-
ского историка Иордана, написавшего в 551—555 гг. свой
труд «О происхождении и деяниях готов». Согласно ему, меж-
ду Дунаем и Днестром «лежит Дакия, которую, наподобие
короны, ограждают скалистые Альпы. У левого их склона,
спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Ви-
стулы, на безмерных пространствах расположилось много-
людное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняют-
ся соответственно различным родам и местностям, все же
преимущественно они называются склавенами и антами»2.
В названии склавен нетрудно узнать славян. Вполне оче-
видно, что буква «к» здесь вставная, и неудивительно, что
позднейшие византийские авторы именуют их привычным
нам словом «славяне». Отсюда становится ясным, что тер-
мин «венеты» не является самоназванием славян, а был
перенесен на них как восточных соседей германцев от более
древнего, по-видимому, кельтского населения. По предпо-
ложению В.В. Седова, данный этноним восходит к отдален-
ной древности, вероятно, к древнеевропейской общности,
поскольку из нее помимо венедов — славян вышли венеты,
зафиксированные античными источниками в Северной Адри-
атике (именно от них происходит название Венеции), а также
кельтское племя венетов, жившее на полуострове Бретань и
покоренное Цезарем во время походов 58—51 гг. до н. э. в
Галлию.
И в «Географии» Птолемея венеды связываются с Вис-
лой: «Заселяют Сарматию очень многочисленные племена:
венеды — по всему Венедскому заливу; выше Дакии — пев-
кины и за ними внутрь страны — амаксовии и скифы-ала-
ны». В другом месте читаем: «Восточнее вышесказанных
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 182, 184.
2 Иордан. О происхождении и деяниях готов. СПб., 1997. С. 67.
3 К.А. Аверьянов
65

племен живут: ниже венедов — галинды, судины и ставаны
до аланов»1.
Какова была численность славян на начальном этапе
формирования этноса? Никаких сведений на этот счет в ис-
точниках нет, кроме указаний на их многочисленность. По-
этому ее можно оценить лишь очень приблизительно. Так,
общая численность германских племен в I в. н. э. оценива-
ется некоторыми исследователями в 3—4 млн человек. По
аналогии с соседями, примерно такие же цифры можно при-
менить по отношению к славянам.
Собственно, этим и ограничиваются древнейшие сведения
о венедах, являвшихся предшественниками славян. Посколь-
ку данные о них крайне скудны, это заставляет поставить
вопрос о месте первоначальной родины славян.
Споры о месте славянской прародины
Интерес к истории славян и их происхождению проявился
очень рано. Впервые этот вопрос был поднят еще в начале
XII в. автором «Повести временных лет». Согласно представ-
лениям летописца, в древности славяне жили на Дунае, «где
есть ныне Угорьска земля и Болгарсьска»2. Затем на них на-
пали волохи, и под их давлением славяне начали широкое рас-
селение по Центральной и Восточной Европе.
Долгое время этот летописный взгляд на происхождение
славян оставался единственным и, в свою очередь, явился
основой так называемой дунайской теории происхождения
славян, которую разделяли польские и чешские средневеко-
вые хронисты, а также некоторые российские историки,
включая СМ. Соловьева и В.О. Ключевского. Позднее ис-
следователи выяснили, что данное мнение летописца отра-
жает, судя по всему, лишь небольшой эпизод сложной исто-
рии славянства.
Ко времени Средневековья относится и возникновение
скифо-сарматской теории происхождения славян, соглас-
но которой предки славян были известны античным авторам
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 186.
2 Повесть временных лет. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1999. С. 8.
66

под именами скифов, сарматов, аланов и роксоланов. Ее ос-
нованием стало то, что все эти племена когда-то обитали на
той территории, которую впоследствии занимали славяне.
При этом данная теория игнорировала факт массовых мигра-
ций населения, которые неузнаваемо меняли этническую
карту Европы.
Позднее, с развитием истории, сравнительного языкозна-
ния, археологии, антропологии и других дисциплин, выясни-
лось, что изучение происхождения и древнейшей истории
славян представляет собой одну из наиболее трудных проб-
лем исторической географии.
Самые большие споры вызывают хронологические рамки
сложения славянских племен, определение первоначальной
территории формирования славянского этноса, выяснение
связей известных нам по раскопкам тех или иных археоло-
гических культур со славянскими племенами. Разногласия
между исследователями в первую очередь вызваны крат-
костью и неопределенностью письменных свидетельств о
славянах первых веков н. э., а также тем, что в этот период
территория Восточной Европы становится ареной Великого
переселения народов, в результате которого появлялись,
распадались и тут же бесследно исчезали различные государ-
ства и целые народы (карта 16).
Все исследователи согласны с тем, что начало истории
славян следует связывать с процессом выделения славянско-
го этноса из остальных индоевропейцев и самостоятельного
развития праславянского языка. Обычно начало славянского
этноса датируют первой половиной или серединой 1-го тыс.
до н. э., хотя некоторые удревняют этот процесс до 2-го тыс.
до н. э., а третьи, наоборот, относят его к 1-му тыс. н. э.
В литературе нет единства мнений относительно террито-
риальных истоков славянского мира. По этому поводу было
высказано множество гипотез. Одни ищут прародину славян
на западе (висло-одерская теория), другие — исключи-
тельно на востоке — в Поднепровье {днепровская теория),
третьи считают, что первоначально славяне жили на терри-
тории, объединяющей все эти земли — от Одера и Вислы до
Днепра (висло-днепровская теория). Подобная разноголо-
сица мнений во многом объясняется тем, что на решение
вопроса о первоначальном месте расселения славян направ-
67

лены усилия специалистов различных дисциплин — истори-
ков, археологов, лингвистов, антропологов, этнографов. При
этом каждая из перечисленных специальностей, располагая
своим специфическим кругом источников, решает проблему
присущими только ей методами. Понятно, что только сложе-
ние усилий всех исследователей может привести к решению
этой проблемы.
Первыми за нее взялись лингвисты в 30-х годах XIX в.
Известный исследователь славянских древностей П.Й. Ша-
фарик (1795—1861) попытался доказать, что славяне из-
давна заселяли территорию средней Европы, а их родина
располагалась между южным побережьем Балтийского моря
и Карпатами, по берегам реки Вислы.
Подобные выводы базировались во многом на тогдашнем
уровне развития сравнительного языкознания. В те годы ис-
следователи искренне полагали, что в условиях скудости
исторических свидетельств именно эта дисциплина может
дать ответ о месте происхождения того или иного языка.
Филологами было установлено, что славянские языки при-
надлежат к индоевропейской языковой семье. Полагают, что
все входящие в нее языки развились из когда-то единого ин-
доевропейского языка, а формирование отдельных языков
было обусловлено изолированным существованием отдель-
ных племен, а также ассимиляцией иноязычных этносов. Вы-
яснилось, что славянские языки наиболее близки к балтским
и германским языкам, а также имеются определенные следы
славяно-кельтских, славяно-иллирийских и славяно-фракий-
ских языковых контактов. Отсюда был сделан вывод, что
ранние славяне жили где-то между балтами и германцами, а
также соседили с кельтами, иллирийцами и фракийцами. Ис-
ходя из этого оставалось лишь локализовать прародину сла-
вян на географической карте, что и сделал П.И. Шафарик.
При этом он не учел одного существенного обстоятель-
ства. Как известно, филологи имеют дело с современн9Й им
географией распространения языков. Между тем нынешние
языковые ареалы далеко не соответствуют тем, что были в
древности.
Учесть миграционный фактор попытался А.А. Шахматов
(1864—1920). На его взгляд, в отдаленной древности восточ-
ные индоевропейцы обитали в бассейне Балтийского моря.
68

Позднее их часть (предки фракийцев) переселились в более
южные районы Европы, а в юго-восточной Прибалтике оста-
лись балто-славяне. В 1-м тыс. до н. э. балто-славянское
единство распалось, в результате чего выделились балты и
славяне. Последние первоначально жили в низовьях Западной
Двины и Немана, где соседили, помимо балтов, с германцами,
кельтами и финнами. Во II в. н. э., когда германцы ушли из
Повисленья, славяне продвинулись западнее — на террито-
рию современной Польши, а уже оттуда расселились в те об-
ласти Европы, где их застают средневековые источники.
При этом он порой опирался на достаточно экзотические
методы лингвистического анализа для определения места
славянской прародины. Так, по мнению польского ботаника
Ю. Ростафинского, высказанному в 1908 г., следовало об-
ратить внимание на названия деревьев: если граб, тис и
плющ — славянского происхождения, то название дерева
бук, принадлежащего к более южным широколиственным
породам, не является исконно славянским. Отсюда следовал
вывод, что славянскую прародину следовало отыскивать се-
вернее — вне ареала бука, но в пределах распространения
растений со славянскими названиями. Таковым, на взгляд
исследователя, могло быть только Припятское Полесье и
верхнее Поднепровье.
На практике подобные языковые «привязки» имеют та-
кую же точность, как и показания Тацита, помещавшего ве-
недов на огромном пространстве между Дунаем и северо-
востоком Европейского континента. В этих условиях в конце
XIX в. исследователи обратили внимание на материалы то-
понимики, точнее, на гидронимы — названия рек. Имена
многих из них, особенно крупных, зачастую были даны пер-
выми людьми, жившими на их берегах. Тем самым появля-
лась возможность нанесения на карту точного ареала сла-
вянской прародины.
Но результаты исследований А.Л. Погодина, Я. Розвадов-
ского, М. Фасмера оказались противоречивыми. Это стало
следствием того, что в силу тогдашнего уровня развития кар-
тографии и при отсутствии соответствующих справочников
они использовали в своих построениях только отдельные
примеры названий рек (в лучшем случае 1/3), а не всю сово-
купность имеющейся гидронимии. К тому же из-за слабой
69

проработанности некоторые из гидронимов славянского про-
исхождения они трактовали как балтские и наоборот.
Отсюда становилась понятной для поиска славянскойпра-
родины необходимость привлечения всей совокупности ис-
точников. Осознав этот факт, в самом начале XX в. чешский
исследователь Л. Нидерле (1865—1944), обобщив воедино
исторические сведения о древних славянах и систематизиро-
вав имевшиеся в его время археологические материалы, дан-
ные языка, топонимики, этнографии и антропологии, пришел
к выводу, что славяне во 2-м и 1-м тыс. до н. э. образовы-
вали единый народ с общим языком и лишь едва заметными
диалектными различиями. Находившиеся в его распоряжении
сведения привели ученого к мнению, что прародина славян
находилась к северу от Карпат и была ограничена с запада
бассейном Вислы, а с востока — средним Поднепровьем,
включая Березину и Десну. Попытался он отождествить древ-
них славян с одним из народов, упоминаемых Геродотом. По
сообщениям последнего, Волынь и Подолию заселяли ски-
фы-земледельцы, которые вели совершенно иной образ жиз-
ни по сравнению с подлинными скифами-кочевниками. По
мнению Л. Нидерле, именно эти земли являлись территорией
первоначального расселения славян. Лишь в 1-м тыс. н. э.,
под влиянием Великого переселения народов, прежнее един-
ство славян начало распадаться и они образовали группы
западных, восточных и южных славян.
В период между Первой и Второй мировыми войнами в
польской и чешской историографии широкое распростране-
ние получила концепция западного происхождения славян,
изложенная в трудах Ю. Костшевского (1885—1969). По
его мнению, прародина славян сложилась на пространстве
между Вислой, Одером и верховьями Эльбы. Основой для
этого стало привлечение данных археологии и на основе их
выявление славянского характера лужицкой археологиче-
ской культуры, распространенной в период поздней бронзы
и раннего железа (XII—IV вв. до н. э.) в бассейнах Вислы,
Одера и в верховьях Эльбы. В конце 1-го тыс. до н. э. в об-
ласти расселения лужицких племен распространяются носи-
тели поморской археологической культуры (IV—II вв. до
н. э.), в результате чего в междуречье верхней Вислы и Эль-
бы со II в. до н. э. формируется пшеворская археологиче-
70

екая культура. Свое название она получила по могильнику
близ городка Пшеворска на юго-востоке современной Поль-
ши. Ее основной ареал занимал земли Южной и Централь-
ной Польши. Вместе с тем границы пшеворской культуры не
оставались неизменными. Если на рубеже эр пшеворские
памятники известны в среднем течении Эльбы и Одера, а
также их притоков Мульде, Заале и Варте, то позднее их уже
здесь нет. При этом происходит движение пшеворских племен
далеко на юго-восток. Они захватывают верхнее Поднестро-
вье и верхнюю часть бассейна Тисы. Пшеворская культура
просуществовала вплоть до IV в. н. э., когда в результате
Великого переселения народов происходят значительные пе-
ремены в этнической карте Европы. Для нас важно то, что
первыми исследователями пшеворская культура связывалась
с историческими венедами.
Сразу после Великой Отечественной войны вопрос о сла-
вянской прародине встал и в советской историографии. Ее
поисками на основе археологических данных занялся М.И. Ар-
тамонов (1898—1972). Вслед за польскими археологами он
признавал славянский характер лужицкой, поморской и пше-
ворской культур. Но при этом он полагал, что территория сла-
вян не ограничивалась Висло-Одерским регионом, а с глубо-
кой древности распространялась далеко на восток, вплоть до
Поднепровья. По его мнению, здесь славянам принадлежали
археологические культуры Подолии и среднего Поднепровья,
доселе считавшиеся чисто скифскими. Что касается невров,
гелонов и будинов Геродота, то они являлись, на его взгляд,
славянами. Позднее славянскими в Поднепровье он считал
зарубинецкую (II в. до н. э. — II в. н. э.) и сменившую ее
Черняховскую (II—IV вв. н. э.) археологические культуры.
Примерно тех же взглядов придерживался П.Н. Треть-
яков (1909—1976). Ввиду того что сведения письменных ис-
точников о древних славянах крайне отрывочны, он попы-
тался определить территорию прародины славян методом
исключения. Вполне обоснованно полагая, что народы раз-
виваются не изолированно друг от друга, он установил, что
в древности праславяне соседствовали с племенами, являв-
шимися предками германцев, кельтов, иллирийцев, фракий-
цев, балтов и финно-угров, известий о которых сохранилось
больше. Выяснив, какие земли занимали эти народы, он смог
71

вычленить территорию прародины славян на пространстве
между средним течением Днепра и верховьями Днестра, ох-
ватывающую северное Прикарпатье, бассейн Вислы и, воз-
можно, доходившую до верхнего течения Эльбы и Одера.
Данную территорию занимало несколько археологических
культур, отличавшихся между собой по уровню развития.
Вслед за М.И. Артамоновым он пришел к мнению, что веду-
щую роль в истории славянских племен играли представители
зарубинецкой культуры, чьи памятники на рубеже н. э. про-
слеживаются к югу от Припяти. При этом он значительно
удревнял исторические корни славян. Согласно его представ-
лениям, не чем иным, как протославянами, являлись племена
культуры шнуровой керамики (свое название она получила
по характерной керамике: влажная глина украшалась отпечат-
ками льняных либо пеньковых веревок). Во 2-м тыс. до н. э.
эти племена расселились на огромной территории от Эльбы
до Днепра.
Отсюда оставался один шаг до построений лингвиста
Б.В. Горнунга и украинского археолога В.П. Петрова, по-
лагавших, что историю древних славян следует начинать с
трипольской археологической культуры конца 4-го —
первой половины 3-го тыс. до н. э. Эта культура была от-
крыта в 90-х годах XIX в. В.В. Хвойкой (1850—1914) и по-
лучила имя от села Триполье на правом берегу Днепра в
50 км ниже Киева. Именно в ней стали видеть начальный
пункт истории славянства.
Но говорить о славянском характере трипольской культуры
не приходится, поскольку в столь отдаленные времена славяне
еще просто не выделились из общей индоевропейской этно-
культурной общности. Поэтому Б.А. Рыбаков (1908—2001),
хотя и определял территорию славянской прародины прибли-
зительно в тех же пределах, был вынужден резко сократить
изучаемый временной промежуток. По его мнению, праславя-
не отпочковались от массива индоевропейских племен при-
мерно в середине 2-го тыс. до н. э.
На основе изучения ареалов археологических культур, ко-
торые он проследил на протяжении почти тысячи лет, им был
поднят вопрос о вычленении праславянской зоны из обширной
области скифской культуры. Анализ сведений Геродота, в со-
поставлении с данными археологии, географии, лингвистики,
72

топонимики, сведениями хозяйственной жизни Скифии, при-
вел его к выводу, что праславяне, жившие на Днепре, во вре-
мена. Геродота, в отличие от кочевников-скифов, занимались
земледелием и были объединены в союз под именем «сколоты».
Образование позднейших различных групп славян он объ-
яснял тем, что на протяжении веков обширная территория,
занятая праславянскими племенами, испытывала различные
влияния со стороны соседей. Одним из этих факторов стало
завоевание во II в. н. э. римлянами Дакии. Тем самым гра-
ницы Римской империи практически вплотную приблизились
к территории славян, что вызвало усиление римского влия-
ния. В то же время западная часть славян испытывала силь-
ное влияние со стороны германских племен. В итоге эти
факторы привели к нарушению славянского единства.
Вместе с тем позднее выяснилось, что сменившая заруби-
нецкую Черняховская культура, в которой многие видели не-
достающее звено между археологическими и письменными
источниками, является не славянской, а сложной по составу
многоэтничной культурой. Об этом свидетельствовали локаль-
ные особенности в домостроительстве, керамике, погребаль-
ном обряде. Это вынудило В.В. Седова (1924—2004) вновь
возвратиться к теории западной прародины славян, охваты-
вавшей бассейн среднего и отчасти верхнего течения Вислы,
достигавшей на западе среднего течения Одера и на восто-
ке — Полесья и Волыни. До сих пор археологи, строя свои
построения о преемственности археологических культур, ис-
ходили из мысли об автохтонности славян, на территории,
которую они занимали впоследствии. Тем самым априори от-
вергалась возможность каких-либо существенных миграций в
глубокой древности. Между тем на целом ряде фактов архео-
логами было доказано их наличие в те далекие времена. По-
этому, основываясь на данных лингвистики, антропологии,
истории и археологии, В.В. Седов полагал, что первоначально
славяне жили в регионе Вислы, а затем к рубежу эр славян-
ская территория, расширяясь, возможно, достигла среднего
Поднепровья, где в формирование славянского этноса внесло
определенный вклад местное скифо-сарматское население.
Аналогичный процесс расширения славянской территории на-
блюдался и на западе, где славяне ассимилировали даков.
В результате этих процессов возникают три группы славян.
73

Иная точка зрения относит район сложения славянской
общности к востоку, в Поднепровье. Д.А. Мачинский (1937—
2012), изучая письменные источники о венедах, пришел к вы-
воду, что со II в. до н. э. и до середины IV в. н. э. они обитали
на территории, охватывавшей среднее течение Немана, сред-
нее и верхнее течение Западного Буга. На востоке их земли
доходили до верховьев Пела и Оки, а на севере они ограничи-
вались средним течением Западной Двины и истоками Днепра.
В середине I в. н. э. славяне двинулись к югу и западу, вы-
теснив прежнее неславянское население. Именно здесь за-
стают венедов письменные источники. Другая группа славян
направилась на юго-восток, где те же свидетельства фикси-
руют антов.
Определенные сведения на географию славянской праро-
дины могут пролить данные языкознания. Достаточно давно
было выявлено довольно значительное число иранских за-
имствований в славянских языках. Появление их можно объ-
яснить тем, что на протяжении довольно длительного вре-
мени предки славян жили по соседству с ираноязычными
скифами и сарматами. Однако позднее, благодаря работам
О.Н. Трубачева (1930—2002), выяснилось, что большинство
из иранских лексических заимствований в славянских языках
является локальными, или, иными словами, попало в них в
относительно поздний период и не принадлежит к древней-
шему периоду славянской общности. К тому же, если раньше
исследователи полагали, что славяне занимали промежуточ-
ное положение между жившими в восточноевропейских сте-
пях скифами и сарматами и обитавшими на севере Восточной
Европы племенами балтов, то теперь оказались зафиксиро-
ванными десятки балтеких лексических заимствований из
иранского. Подобное могло произойти только в случае зна-
чительного и тесного контакта между этими двумя этносами.
Как видим, изложенные теории относительно начала фор-
мирования славянской общности, помещающие прародину
славян на огромной территории между средним течением
Днепра, Днестром, Западным Бугом, Дунаем и Вислой, ока-
зались достаточно противоречивыми.
Уточнить возможные границы славянской прародины по-
зволяет сравнительное языкознание славянских языков.
Главной характеристикой любого человека является язык, на
74

'*
некий
R
m
rrt
цесле
8
Восточнославянский
Южнославянский
Западнославянский
Восточный
Западный
Прачешско-
словацкий
1_
~г_1
Пралехитский
Пралужицкий
nnxooAd
nnxooAdoireg
иияэнивсЫд
nnxodBJirag
иихэноИэхвдо
HHXoiBedoxogdao
иихонэаоио
иихпваоио
иихэтэь 1
иихэяиои 1
иихэниаоиэ 1
иихэдЛгтген 1
иихэдвиоу 1
иихпижЛиенжин 1
а
S
S
о
<?

котором он говорит. Как известно, славяне делятся на три
большие группы — восточных, западных и южных славян.
Хотя, если быть абсолютно точным, надо говорить о делении
не людей, а славянских языков. К восточной группе славян-
ских языков относят русский, украинский и белорусский.
К западной группе причисляют языки: чешский, словацкий,
польский, верхне- и нижнелужицкий, язык поморских славян
(кашубский) и вымерший к XVIII в. полабский, на котором
говорили славянские племена, населявшие берега Эльбы.
В южную группу включают языки: болгарский, сербский,
хорватский и словенский.
Как видим, в основе этой классификации лежат исключи-
тельно филологические основания. Но всякая классификация
условна. Хорошо известно, что любой язык не представляет
собой что-то косное и неизменное. Под влиянием хозяй-
ственных, политических и культурных связей с соседями он
постоянно меняется. В качестве примера приведем факт, что,
по подсчетам филологов, примерно 40% лексики «Словаря»
В.И. Даля, отразившего живой язык XIX в., уже не употре-
бляется нашими современниками.
Подобное происходит и с языками, когда-то происшедши-
ми из одного корня. Детальный обзор этих процессов увел бы
нас далеко в сторону. Остановимся лишь на морфологии со-
временных славянских языков. Так, все они, за исключением
болгарского, сохранили формы склонения и старое число
падежей. Русский язык утратил форму звательного падежа.
На древнейших ступенях развития все славянские языки
имели в именных, местоименных и глагольных формах двой-
ственное число. В современных языках категория двойствен-
ного числа утрачена. Она сохранилась только в словенском
и лужицком языках. Значительное разнообразие представля-
ет система славянского глагола. Южнославянские языки
характеризуются развитой системой времен (аорист, импер-
фект, перфект, плюсквамперфект), в чешском и польском
языках отсуствуют аорист и имперфект, а в восточнославян-
ских языках этих времен нет совсем, поскольку прошедшее
время выражается формой глагола на «л» («читал», «пи-
сал»). Форм будущего времени славянские языки не имеют,
так как это время выражается обычно формами настоящего
времени от глаголов совершенного вида (рус. «я напишу»,
76

«я нарисую»; польск. ja zrobie). В некоторых славянских
языках возникли новые формы для передачи будущего вре-
мени (боле, «ще пътувам», серб. «умреЬу»).
В этой связи лингвисты более тщательно присмотрелись
к славянским языкам. Выяснилось также, что ни один из них
не является чем-то цельным: в каждом существуют свои
диалекты и говоры. К примеру, в словацком языке выделя-
ются три диалектные группы. Но между ними имеются глу-
бокие различия, как восходящие к праславянской эпохе, так
и возникшие в более позднее время. Хотя словацкий язык и
относят к западным славянским языкам, при более деталь-
ном рассмотрении это оказалось не совсем так. Западносло-
вацкие и восточнословацкие говоры являются типично за-
паднославянскими, но в среднесловацких концентрируются
черты, находящие параллели в южнославянских и частично
в восточнославянских языках.
Еще большая степень диалектной дробности характерна
для словенского языка. В нем выделяется семь диалектных
групп, включающих 37 диалектов и 11 поддиалектов, различия
между которыми столь велики, что общение носителей разных
диалектов нередко затруднено. Несмотря на то что словенский
язык и относится к южнославянским языкам, будучи генети-
чески близок к сербскому и хорватскому языкам, он обладает
также рядом особенностей, связывающих его с западносла-
вянскими языками (чешским и словацким). Подобное диа-
лектное многообразие характерно и для русинского языка,
представляющего совокупность разнородных славянских диа-
лектов. В данной ситуации некоторые из филологов предпо-
читают говорить не о принадлежности этих языков к той или
иной группе славянских языков, а об их близости к прасла-
вянскому.
Взглянув на карту, видим любопытную деталь: Словения
расположилась в пределах Восточных Альп и Динарского на-
горья, а центр Словакии занимают отроги Карпат (Татры),
тогда как на юго-западе и юго-востоке страны лежат низ-
менные равнины вдоль Дуная (Подунайская низменность) и
Тисы (Потисская низменность). С другой стороны Карпат
проживают русины.
В этой связи следует напомнить хорошо известный демо-
графам факт, что смена одного этноса другим никогда не бы-
77

вает абсолютно полной. Часть прежнего населения всегда
оставалась на привычных местах своего обитания. Особенно
это характерно для горной местности. Наиболее показательной
в данном плане является находка в сентябре 1991 т/в Тироль-
ских Альпах на границе Австрии и Италии вмороженной в лед
мумии человека, получившего имя Отци или Эци. Ее возраст
радиоуглеродным методом был определен приблизительно в
5300 лет, или, иными словами, относится к 4-му тыс. до н. э.
В 2011 г. группой исследователей был секвенирован полный
геном мумии. Было выяснено, что Y-хромосома относится к
субкладу G2alb2. Был также проведен анализ ДНК около
4 тыс. мужчин из австрийского Тироля. Выяснилось, что 19 из
них являлись родственниками «ледяного человека».
Подобное диалектное многообразие, с учетом того факта,
что словаки сохранили в имени своего народа название сла-
вян, может указывать на близость Карпат к славянской пра-
родине. При этом, разумеется, мы не склонны утверждать,
что ранние славяне жили исключительно в горных долинах
Карпат. Будучи земледельческим народом, они занимали
близлежащие равнины и только после начала евразийских
миграций вынуждены были, оставаясь, уходить в горы, тогда
как большая их часть покидала родные места.
Поэтому, говоря о той или иной локализации славянской
прародины, необходимо сразу выяснять, к какому времени от-
носится. Думается, что автор «Повести временных лет» не
ошибался, когда утверждал, что в древности славяне жили на
Дунае, «где есть ныне Угорьска земля и Болгарсьска»1. Хро-
нологически данное известие восходит к рубежу III—IV вв.,
что подтверждает римская дорожная «Певтингерова» карта
конца III — начала IV в. (она дошла до нас в исполнении
XII—XIII вв.). Если античные авторы I—II вв. н. э. отмечают
первоначальное единство венедов, то данный источник поме-
щает славян сразу в двух местах — у западных склонов Карпат
к северо-западу от бастарнов и рядом с гетами и даками меж-
ду низовьями Дуная и Днестром2. Это явилось следствием их
миграции в результате Великого переселения народов.
1 ПВЛ. С. 8.
2 Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I (I VI вв.).
М., 1995. С. 68.
78

а,
*:
•я
о
аз
о
а,
аз
I
«2

Литература
Шафарик П.Й. Славянские древности: от Геродота до. падения
Гуннской и Римской держав (465 до н. э. — 469—476 н. э.). М.,
2015; Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Пг.,
1919; Погодин А.Л. Из истории славянских передвижений. СПб.,
1901; Нидерле Л. Славянские древности. М., 1956; Иванов В.В.,
Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М.,
1974; Русанова ИЛ. Славянские древности VI—VII вв. М., 1976;
Артамонов М.И. Происхождение славян. Л., 1950; Третья-
ков П.Н. По следам древних славянских племен. Л., 1982; Рыба-
ков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М.,
1982 (2-е изд.: М., 1993; 3-е изд. под назв.: Рождение Руси: М.,
2004); Мачинский Д.А. Территория «Славянской прародины» в
системе географического и историко-культурного членения Евра-
зии в VIII в. до н. э. — XI в. н. э. (контуры концепции) // Славя-
не: этногенез и этническая история (междисциплинарные иссле-
дования). Л., 1989; Седов В.В. Происхождение и ранняя история
славян. М., 1979; Он же. Славяне в древности. М., 1994; Он же.
Славяне: историко-археологические исследования. М., 2002; Тру-
бачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян (лингвисти-
ческие исследования). М., 1991 (2-е изд. М., 2003); Свод древ-
нейших письменных известий о славянах. Т. I—II. М., 1994—1995;
Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н. э. — первой
половине I тысячелетия н. э. М., 1993 (Сер. Археология СССР);
Зализняк А.А. От праславянской акцентуации к русской. М.,
1985; Бирнбаум X. Праславянский язык: достижения и проблемы
в его реконструкции. М., 1987; Магомедов Б.В. Черняховская
культура. Lublin, 2001; Бернштейн СБ. Очерк сравнительной
грамматики славянских языков. М., 1961 (2-е изд. М., 2005); Куз-
нецов П.С. Очерки по морфологии праславянского языка. 3-е изд.
М., 2006; Мейе А. Общеславянский язык. 3-е изд. М., 2011.

Глава 3
ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ,
РАССЕЛЕНИЕ СЛАВЯН
Причины Великого переселения народов, проблема
периодизации. Готы. Гунны. Болгары и авары. Хазары.
Распад славянской общности: венеды, склавены, анты
Причины Великого переселения народов,
проблема периодизации
Середина 1-го тыс. н. э. стала временем серьезных по-
трясений в Восточной Европе. За крайне незначительный по
историческим меркам период этническая карта Европы, Азии
и Северной Африки изменилась самым радикальным обра-
зом. Из неведомых античному миру глубин Евразийского ма-
терика накатывались одна за другой волны неизвестных до-
селе народов, под непрерывными ударами которых в итоге
пала могущественная дотоле Римская империя. У последую-
щих историков эта эпоха получила название «Великое пере-
селение народов». В научный оборот указанный термин (фр.
Les Grandes invasions, нем. Volkerwanderung) вошел в пер-
вой половине XIX в. благодаря трудам французских и немец-
ких исследователей, искавших исторические корни своих на-
ций (карта 17).
Данный период европейской истории, охватывающий вре-
мя массовых миграций в конце IV—VII в., явился временем
зарождения новых этнических общностей, многие из которых
составили впоследствии основу современных европейских на-
ций. В этом бурно кипящем этническом котле, где перемеши-
вались между собой славянские, германские, кельтские, сар-
матские и тюркские элементы, прежние племена приобретали
совершенно иные качества.
Несмотря на то что историей Великого переселения на-
родов занималось немало исследователей, нам, к сожалению,
81

все еще остаются непонятными причины, заставившие снять-
ся с насиженных мест столь огромные массы населения.
Советская историография видела главную причину этих
миграций в «усилившемся процессе разложения родопле-
менного строя у древних германцев, славян и других племен,
сопровождавшимся образованием больших племенных сою-
зов, зарождением классов, ростом дружин и власти военных
вождей, жаждавших земель, богатства, военной добычи». Но
вряд ли подобное толкование следует признать верным. Дру-
гая версия объясняла миграционные процессы «экстенсив-
ным характером земледелия у этих племен, вызывавшим
(при быстром росте населения) относительное аграрное пе-
ренаселение». Однако при этом совершенно непонятным
оставалось то, почему указанные племена не прибегали к
освоению свободных земель внутри районов своего обита-
ния, наличие которых не подлежит сомнению. Указывали
также на процессы, происходившие внутри Римской империи
и делавшие ее более уязвимой со стороны варваров.
В конце XX в., когда были сведены воедино данные исто-
рических источников и палеоклиматологии, широкое распро-
странение получила точка зрения, что эти массовые мигра-
ции во многом были вызваны глобальными изменениями
климата.
Выяснилось, что по материалам письменных источников
приблизительно с рубежа эр в Европе наступил период от-
носительного похолодания, достигший пика к IV—VI вв. н. э.
Имеющиеся в нашем распоряжении хроники отмечают необы-
чайно суровые зимы. Так, в 366 г. Рейн покрылся настолько
толстым слоем льда, что по нему свободно проходили войска.
Необычно суровая зима отмечена в 370 г. На рубеже IV—V вв.
лютые морозы достигли даже Византии, где их до сих пор про-
сто не было. Особенно холодными выдались V и VI столетия.
Зафиксированы необычайно морозные и продолжительные
зимы в 441/42 и 442/43 гг. Для VI в. отмечены шесть чрез-
вычайно холодных зим. Но это далеко не полная информация.
По некоторым оценкам, это был период максимального по-
холодания не только для 1-го тыс. н. э., а для периода более
чем в 2000 лет.
При этом глобальное похолодание сопровождалось рез-
ким повышением увлажненности земли, что связано и с низ-
82

кими температурами, и с увеличением количества осадков.
Очень часто шли обильные дожди, приводившие к сильней-
шим наводнениям. Для всей Западной Европы очень холод-
ным и дождливым был 586 г. Обильные осадки продолжались
вплоть до 590 г. Все это привело к заметному повышению
уровня вод в реках и озерах, подъему грунтовых вод, разрас-
танию болот. Поймы многих рек или затапливались, или по-
крывались аллювиальными отложениями и, таким образом,
исключались из хозяйственного оборота. Археологические
изыскания в северных районах Германии и Польши, харак-
теризующихся низменным рельефом, показали, что уровень
рек и озер в этот период повысился настолько, что значи-
тельные участки пашенных угодий стали непригодными для
земледелия, а многие поселения римского времени оказыва-
лись настолько неоднократно затапливаемыми, что население
вынуждено было покидать прежние места обитания. Извест-
но, что именно необычайно сильные наводнения в Ютландии
и смежных районах Германии заставили в итоге переселить-
ся оттуда на новые земли племя тевтонов. Подобные гло-
бальные перемены климата были характерны в это время и
для других частей света, но, к сожалению, у нас в силу со-
хранности источников о них имеется гораздо меньше све-
дений.
Предлагались и более специфические объяснения столь
обширных подвижек населения, как влияние циклов солнеч-
ной активности, всплесков «пассионарности» и т. п. Как бы
то ни было, все это привело к тому, что в ситуации подвиж-
ного равновесия система взаимодействия Римской империи
со своими соседями оказалась резко нарушена.
Но, вероятнее всего, следует искать более простые при-
чины этих миграционных процессов. Важнейшая географиче-
ская особенность Евразии заключалась в том, что через весь
континент, начиная от Венгрии вплоть до предгорий Алтая, и
далее продолжаясь на территории Монголии и Северного Ки-
тая, протянулась широкая полоса степей. Даже при несовер-
шенстве транспортных средств эти обширные безлесные про-
странства уже в древности давали возможность относительно
быстрого передвижения. Именно они и стали той широкой
столбовой дорогой, по которой еще со времен первобытности
двигались различные племена и народы.
83

При этом исследователями было давно подмечено, что
миграционное движение по ней шло не постоянным и равно-
мерным потоком, а своего рода всплесками и волнами, ког-
да тот или иной народ внезапно снимался со своих насижен-
ных мест и передвигался в новые районы обитания. Затем
демографическая ситуация вновь успокаивалась до нового
всплеска.
Что же служило толчком для подобных передвижений?
Особенности климата степной зоны, главными из которых
являются засушливость и дефицит воды, с самого начала
препятствовали тут развитию земледелия. Неудивительно,
что главным занятием степных народов издавна являлось
скотоводство. Оно не требовало особых трудовых затрат и
вполне способно было прокормить значительное число ко-
чевников. Вместе с тем любой сбой в погодных и климати-
ческих колебаниях, состоянии пастбищ сразу же создавал
кризисные ситуации, к которым скотоводство было особенно
чувствительно. Их не могло полностью компенсировать не-
значительное земледелие, развивавшееся на зимних стоян-
ках, в поймах рек и ручьев.
В условиях относительно слабой заселенности степной
зоны это вынуждало кочевников искать свободные места,
которые могли бы прокормить скот. Но со временем их ста-
новилось все меньше, что в итоге вызывало набеги, завоева-
тельные походы и миграции. Зачастую при этом движение,
начавшееся на востоке Евразии, через довольно длительное
время, нередко исчисляемое столетиями, доходило до запад-
ного края степной зоны, прокатившись через весь континент.
Другим спорным вопросом истории Великого переселения
народов является проблема периодизации, а также про-
странственного континуума. Основная историографическая
традиция была заложена в трудах западноевропейских исто-
риков XIX в., исследовавших обстоятельства крушения Рим-
ской империи и истоки современных европейских народов и
государств. За исходную точку отсчета они приняли 375 г.,
когда гунны разгромили Готскую державу Германариха. Окон-
чание Великого переселения народов они относили к сере-
дине VI в., когда завершилось становление Франкского го-
сударства. Позднее часть историков стала включать в эпоху
Великого переселения народов миграции славян и тюрок,
84

окончившиеся к концу VII в. становлением Первого Болгар-
ского царства и Хазарского каганата.
В современной литературе наблюдается тенденция еще
большего расширения хронологических рамок. Некоторые из
исследователей предлагают отнести начало эпохи Великого
переселения народов к маркоманским войнам второй поло-
вины II в. н. э., когда германцы (маркоманы, квады, ланго-
барды), представители сарматских и других племен вторглись
на территорию ряда римских провинций. И хотя им был дан
отпор, они получили право расселяться на землях Римской
империи по ее границам. С другой стороны, ряд историков
завершением эпохи полагают считать переселение венгров в
конце X в.
Также предпринимались попытки рассмотреть Великое
переселение народов в глобальном контексте, кроме Европы
географически включающим Центральную Азию, Азиатско-
Тихоокеанский регион, Северную Африку и Ближний Вос-
ток. При этом хронологические рамки расширяются до огром-
ного временного промежутка — от 3-го тыс. до н. э. до
1-го тыс. н. э.
На наш взгляд, говоря об эпохе Великого переселения
народа, целесообразно придерживаться привычных хроноло-
гических рамок: IV—VII вв. Именно в них мы будем рас-
сматривать миграционные процессы, прокатившиеся по всей
Европе.
Готы
Прологом Великого переселения народов стали переме-
щения на территории Восточной Европы готов, одного из
племенных объединений германцев. По легенде, сохранен-
ной историком VI в. Иорданом, местом их первоначального
обитания была Скандза, т. е. Скандинавия. Оттуда они во
главе с королем Беригом, рассказывает этот автор, пере-
селились в Южную Прибалтику, как считается, в устье Вис-
лы. Можно предположить, что готы первоначально были
небольшим племенем, расселившимся в отдельных местно-
стях нынешнего Польского Поморья среди массы инородно-
го населения. Неудивительно, что вскоре они столкнулись с
85

проживавшими здесь местными племенами и, победив, «вы-
теснили их с их собственных поселений». Очевидно, это были
вандалы, которых, по известию Иордана, готы присоедини-
ли к себе1.
В своем движении из Скандинавии готы увлекли за собой
и другие племена. Речь, в частности, идет о гепидах — пле-
мени, родственном готам. Иордан сообщает, что гепиды вели
свое происхождение от рода готов и вместе с ними пересе-
лились на южный берег Балтики. Новой родине готы дали
название Готискандза. Именно здесь, на южном побережье
Балтийского моря и в области нижнего течения Вислы, их
застают античные писатели первых веков н. э. (Плиний, Та-
цит, Птолемей) (карта 18).
Долгое время прежнее местожительство готов в Сканди-
навии подвергалось сомнению, но позднее археологами, а
также лингвистами было подтверждено, что они действитель-
но переселились около начала н. э. из Южной Скандинавии
в низовья Вислы. Было также установлено, что в начале н. э.
готы расселились к западу от нижнего течения Вислы, а зем-
ли к востоку от них заняли гепиды.
Короля Берига историки обычно относят к середине I в.
н. э. Имена его двух преемников Иордан не сообщает, чет-
вертым королем был Гадариг, пятым — его сын Филимер.
Пришельцам удалось объединить местные балтийские пле-
мена, а приблизительно в конце II — начале III в. н. э. готы
двинулись на юг. По пути они присоединяли к себе все новые
группы местного населения, и по мере продвижения мигра-
ционный поток все более и более пополнялся, превращаясь
в широкую реку.
Относительно начала движения готов Иордан дает следу-
ющие подробности: «Когда там (в низовьях Вислы. — Авт.)
выросло множество люда, а правил всего только пятый по-
сле Берига король Филимер, сын Гадарига, то он постано-
вил, чтобы войско готов вместе с семьями двинулось оттуда.
В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для по-
селения] он пришел в земли Скифии, которые на их языке
назывались Ойум»2. Здесь готы сразились с племенем спа-
1 Иордан. Указ. соч. С. 65.
2 Там же. С. 66.
86

лов, в которых некоторые историки ошибочно видели пред-
ков славян.
Местоположение Ойума — области, куда пришли готы, —
пытались отыскать многие исследователи. Одни локализова-
ли ее и в низовьях Днепра, и на побережье Азовского моря,
и на Керченском полуострове, и в окрестностях Киева, и
в низовьях Дуная. Но, судя по всему, Ойум, куда прибы-
ли готы, не являлся конечным пунктом их миграции, а был
всего лишь промежуточным этапом на пути их движения к
Черному морю. Это обстоятельство позволило В.В. Седову
предположить, что речь идет о Волыни и Подолии, где на-
блюдается наибольшая концентрация памятников готской
эпохи.
Несомненно, что готская миграция захватила племена,
совершенно различные по хозяйственным занятиям. Архео-
логические данные показывают, что, заняв в конце II в. н. э.
Волынь и Подолию, этот миграционный поток разделился.
Значительная масса переселенцев осела в этом регионе и
занялась привычным сельским хозяйством, тогда как другая,
более активная, часть населения продолжила свой путь к
Черному морю.
Вопрос — в каком месте готы вышли к морскому побе-
режью? — остается до сих пор нерешенным. В литературе
высказывалась точка зрения, что это было северное При-
азовье, другие полагают, что речь идет о междуречье Днестра
и нижнего Дуная. Впрочем, на наш взгляд, эта проблема не
является принципиальной. Дело в том, что состав готского
союза непрерывно менялся, а сам он фактически представ-
лял кочующую орду. Это подтверждает и Иордан. По его
свидетельству, «первое расселение готов было в Скифской
земле, около Меотийского болота (в нем, видимо, следует
видеть Сиваш. — Авт.); второе — в Мизии, Фракии и Да-
кии, третье — на Понтийском море, снова в Скифии»1.
Появившись на рубеже III в. н. э. в причерноморских сте-
пях, готы вышли на дунайскую границу Римской империи.
При императоре Каракалле (211—217) они впервые столк-
нулись с римлянами. Потерпев поражение, готы отступили.
Но это отступление было временным. Уже к середине III в.
Иордан. Указ. соч. С. 68.
87

н. э. относится прослеживаемая по археологическим памят-
никам крупная миграционная волна готов в низовья Дуная.
Этот регион настолько плотно был заселен готами, что полу-
чил название Готия и под этим именем фигурирует в источ-
никах IV—VI вв.1 Очевидно, именно с этой второй волной
расселения готов была связана их дифференциация на два
союза: западный — вестготов (или везиготов), и восточ-
ный — остготов. Впрочем, некоторые исследователи пола-
гают, что главенствующими в этом переселении являлись
уже не готы, а гепиды, вероятно еще остававшиеся какое-то
время в низовьях Вислы после ухода оттуда основной мас-
сы готов. Как бы то ни было, все эти передвижения привели
в итоге к тому, что в III—IV вв. в Юго-Восточной Европе,
на границе с Римской империей, складывается Готская дер-
жава.
Под напором готов в 271 г. римляне вынуждены были
оставить Дакию. Но наибольшего могущества готы достигли
в IV в. н. э., когда Германариху удалось сплотить все готские
племена. Под его властью образовался обширный союз пле-
мен, объединивший, кроме готов, различные местные фра-
кийские и раннеславянские племена. По Иордану, Германа-
рих «покорил много весьма воинственных северных племен
и заставил их повиноваться своим законам... гольтескифов,
тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имни-
скаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубегенов, колдов»2.
Несмотря на то что начиная с XIX в. этот перечень народов
неоднократно становился предметом внимания исследовате-
лей, им удалось более или менее надежно отождествить из
него только меренс и морденс (позднейшие меря и мордва)
и, возможно, имнискаров, в которых видят современных ма-
рийцев. Перед остальными терминами были вынуждены ка-
питулировать даже лучшие толкователи.
Даже это далеко не полное перечисление подвластных
готскому царю народов показывает, что Готская держава
Германариха распространила свои владения на значительную
часть Восточной Европы, включая почти все Поднепровье и
Крым. Границей Готского государства с Римом служил Ду-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 257, 268.
2 Иордан. Указ. соч. С. 83.
88

най, а на востоке пределы владений готов доходили до ни-
зовьев Дона. Среди побежденных готами народов были и
венеды. По Иордану, «Германарих двинул войско против
венетов, которые, хотя и были достойны презрения из-за
[слабости] их оружия, были, однако, могущественны благо-
даря своей многочисленности и пробовали сначала сопротив-
ляться»1.
Правда, Готскую державу нельзя назвать государством в
привычном для нас понимании этого слова. Союз готов был
крайне непрочным, не имел четко очерченной государствен-
ной территории. Сомнения вызывает у ряда исследователей
и количество покоренных Германарихом племен — некото-
рые считают, что их перечень отражает линию торгового
пути от Балтийского моря к Уралу.
Вопрос о пределах Готского государства Германариха вы-
звал определенные споры. Письменные источники не дают
сведений по этому поводу, и поэтому приходится искать дру-
гие данные. В литературе неоднократно высказывались мне-
ния об отождествлении этого политического объединения с
археологической Черняховской культурой.
Эта культура была открыта В.В. Хвойкой и получила на-
звание по могильнику у села Черняхов под Киевом, иссле-
дованному в 1900—1901 гг. Им же была определена и да-
тировка первых открытых памятников — II—V вв. н. э.
Относительно принадлежности Черняховской культуры вплоть
до конца 1940-х — начала 1950-х гг. господствовало мне-
ние о ее славянской, точнее, антской принадлежности. В этот
период высказывалась и другая точка зрения, что данная
археологическая культура имела западные, среднеевропей-
ские корни (карта 19).
Широкомасштабные раскопки 50—60-х годов XX в. по-
казали, что территория Черняховской культуры была гораздо
обширнее, чем это считалось раньше. Она охватывала всю
лесостепь юга Восточной Европы, включая среднее Подне-
провье, Волынь, верхнее Поднестровье, Днепровско-Прут-
ское междуречье. Отдельные памятники стали известны и на
территории Румынии. Данный географический размах заста-
вил говорить о том, что Черняховская культура не могла быть
1 Иордан. Указ. соч. С. 84.
89

оставлена антами, обитавшими лишь на части данного аре-
ала. М.И. Артамоновым было высказано предположение, что
общность культуры населения обширной лесостепной зоны
Восточной Европы могла возникнуть только в результате ми-
грации готских племен. Соответствовало этому выводу и то,
что хронологически эта культура прослеживается в достаточ-
но узком промежутке времени — III—IV вв., именно тогда,
когда существовала Готская держава Германариха. Таким
образом, удается довольно точно определить пределы объ-
единения готов. Однако просуществовало оно весьма не-
долго.
Гунны
В последней трети IV в. ситуация в Восточной Европе
резко изменилась. Движение готов из Прибалтики на восток,
открывающее собой эпоху Великого переселения народов,
встретилось в степных просторах Восточной Европы с еще
более сильным напором азиатских кочевников, устремивших-
ся на запад. Столкнувшись, эти два течения перемешались и
составили мощный поток, затопивший практически всю тог-
дашнюю Европу.
Около середины IV в. н. э. в степях Юго-Восточной Ев-
ропы из глубин Азии появился неведомый дотоле народ,
именовавшийся гуннами. По созвучию с гораздо более
древними азиатскими хунну европейские гунны считаются их
потомками. Сильное объединение кочевых племен Северно-
го Китая и Монголии, известное под именем хунну, издавна
тревожило северные области Китая. Гигантским памятником
этого времени является Великая Китайская стена, строи-
тельство которой началось в конце III в. до н. э. К 214 г. до
н. э. она была практически закончена. Под ее прикрытием
китайцы начали наступление на объединение хунну, пока
наконец оно не распалось под ударами Китайской империи
на две части. Одна из них, южная, подчинилась Китаю, а
другая, северная, отступила в 93 г. н. э. на запад в Джун-
гарию. В течение нескольких десятилетий северная группи-
ровка хунну пыталась удержаться в Синьцзяне, ведя почти
непрерывные войны с китайцами, но после поражения в
90

155 г. н. э. вынуждена была отступить еще дальше на запад.
Часть из них смогла закрепиться вплоть до V в. н. э. в Се-
миречье, но остальные двинулись еще дальше — в степи
Приуралья. Здесь они нанесли поражение такому большому
племенному союзу, как массагеты, которые вынуждены были
покинуть дельту Сырдарьи в середине II в. до н. э.
Полагают, что своими победами хунны были обязаны изо-
бретению нового лука «гуннского типа». Он был больше
привычного до той поры степнякам лука скифского типа и
состоял из нескольких кусков дерева различных пород, укре-
пленных костяными накладками. Стрелы были длиннее, с
трехгранными черенковыми наконечниками, сделанными из
железа. Это оружие привело их к военному доминированию
в азиатских степях и массовому исходу ираноязычных кочев-
ников из степей Казахстана и Средней Азии. Этот процесс
занял более пяти веков и продолжался вплоть до IV в. н. э.
С этого времени сведения о хуннах, живших где-то за Ка-
спийским морем, начинают проникать к античным авторам.
Первое упоминание о них содержится в «Описании мира» у
Дионисия Периегета, писавшего в 124 г. н. э. По его дан-
ным, они жили за прикаспийскими скифами, в местности,
прилегающей к Аральскому морю. Вторично они упоминают-
ся под именем «хуны» уже Птолемеем, который поместил их
между бастарнами и роксоланами в Причерноморье1. Если
эта локализация верна, то следует признать, что уже во II в.
н. э. их отдельные отряды проникали далеко на запад, вплоть
до Днепра.
Однако главная масса хунну в это время оставалась еще
в Приуралье, и античным авторам о них не было ничего из-
вестно еще на протяжении почти 200 лет. За это время вы-
шедшие из Монголии хунну успели превратиться в гуннов и
стали по своей сути совершенно новым народом. Относи-
тельно небольшая хуннская орда в степях Приуралья оказа-
лась в плотном окружении местных, главным образом угор-
ских племен. В результате их активного смешения с местным
населением хунну утратили многие культурные признаки
своих предков и усвоили распространенную среди угров
здешнюю сарматскую культуру. Более того, у возникшего
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 187.
91

вследствие этих сложных демографических процессов нового
народа угорский физический тип восторжествовал над мон-
гольским. Однако военное и политическое господство завое-
вателей привело к тому, что тюркский язык пришельцев не
только сохранился у гуннов, но и получил преобладающее
положение у связанных с ними угорских племен. Хотя, если
быть совершенно точным, следует отметить, что в нем за-
метно и влияние местных угорских племен.
Движение гуннов на запад продолжилось во второй по-
ловине IV в. н. э. Увлекая за собой угорские племена Си-
бири, они двинулись в Восточную Европу. Именно с этого
времени они вновь привлекают к себе внимание античных
писателей (карта 20).
Римский автор Аммиан Марцеллин, закончивший свою
«Историю» в 90-х гг. IV в., знает гуннов за Меотийским озе-
ром (Азовским морем)1. По его словам, гунны отличались
коренастым сложением, лица у них безбородые, «безобраз-
ные, похожие на скопцов». Питались они кореньями и полу-
сырым мясом, одевались в шкуры или холщовые рубахи, на
голове носили кривую шапку, на ногах мягкую обувь из козь-
ей кожи. По свидетельству римлянина, они были кочевника-
ми-скотоводами: «У них никто не занимается хлебопаше-
ством и не касается сохи». Он же оставил и классическое
описание образа жизни кочевников: «Все они, не имея ни
определенного места жительства, ни домашнего очага, ни за-
конов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным ме-
стам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они
проводят жизнь. Здесь жены ткут им жалкую одежду, спят с
мужьями, рожают детей и кормят их до возмужалости. Никто
из них не может ответить на вопрос, где его родина: он зачат
в одном месте, рожден далеко оттуда, вскормлен еще даль-
ше...» Кибитки с изогнутыми покрышками делаются из дре-
весной коры. «Придя на изобильное травою место, они рас-
полагают в виде круга свои кибитки и питаются по-звериному;
истребив весь корм для скота, они снова везут, так сказать,
свои города, расположенные на повозках... Гоня перед собой
упряжных животных и стада, они пасут их; наибольшую за-
боту они прилагают к уходу за лошадьми... Все, что по воз-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 259.
92

расту и полу непригодно для войны, держится около кибиток
и занимается мирными делами, а молодежь, с раннего дет-
ства сроднившись с верховою ездою, считает позором ходить
пешком»1.
Форсировав около 370 г. н. э. Волгу, гунны устремились
в Предкавказье и Подонье. Первой их жертвой стали при-
азовские аланы, лишь часть которых спаслась в горах Север-
ного Кавказа. По сообщению Аммиана Марцеллина, гунны
сломили сопротивление аланов, занимавших своими кочевья-
ми прикаспийские степи вплоть до Дона, «многих перебили
и ограбили, а остальных присоединили к себе»2, и таким об-
разом стали еще сильнее. Вслед за тем, овладев Прикубань-
ем, гунны зимой переправились по льду через Керченский
пролив и разгромили богатые города Боспорского царства.
Многие из них перестали существовать, а Пантикапей из
крупного города, каким он был в середине IV в., превратил-
ся в небольшой поселок.
После этого в 375 г. н. э. гунны ворвались в обширные
владения Готской державы Германариха. И хотя внешне она
казалась огромной и непоколебимой, охватывая всю степную
и лесостепную зону Восточной Европы от Дуная до Дона, на
деле она представляла собой разнородный и непрочный кон-
гломерат различных племен, только и ждавших времени, что-
бы освободиться от готского владычества. При первых же
ударах со стороны гуннов этот союз распался, некоторые пле-
мена (например, росоманы) перешли на сторону врагов, а
Германарих, не надеясь на успех в войне, покончил жизнь са-
моубийством. Оставшиеся готы (в основном вестготы) во гла-
ве с Витимиром отступили на запад. К ним присоединилась
часть аланов. Преследуя беглецов, гунны вышли к Днестру и
вынудили отступавших отойти к отрогам Карпат. В последнем
сражении на реке Эрак готы были разбиты гуннским вождем
Баламбером, а Витимир погиб в бою.
Гуннский разгром был опустошительным. За несколько лет
гунны захватили всю причерноморскую периферию античного
мира вплоть до Днестра. По словам современника этих со-
бытий Евнапия, «побежденные скифы (так античные авторы
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. I. С. 262.
2 Там же. С. 263.
93

по привычке именовали готов. — Авт.) были истреблены
гуннами, и большинство их погибло: одних ловили и избивали
вместе с женами и детьми, причем не было предела жестоко-
сти при их избиении; другие, собравшись вместе и обратив-
шись в бегство, числом не менее 200 тысяч самых способных
к войне»1 вынуждены были просить императора Валента раз-
решить им перейти за Дунай во владения Рима.
К 376 г. н. э. гунны, преследуя готов, докатились до Дуная
и подошли непосредственно к границам Римской империи.
«Невиданный дотоле род людей, — писал Аммиан Марцел-
лин, — поднявшийся как снег из укромного угла, потрясает
и уничтожает все, что покажется навстречу, подобно вихрю,
несущемуся с высоких гор»2. Здесь они разгромили несколь-
ко пограничных городов, но на этом их движение на запад
временно остановилось перед мощью римских легионов.
Всего за несколько лет Готская держава Германариха ка-
нула в небытие. Готы в значительной своей части бежали за
Дунай, в пределы восточных римских провинций. Другая же
их часть (по преимуществу остготы) осталась на прежних
местах под властью гуннов.
После первого столкновения на Дунае гунны сравнитель-
но долго не беспокоили Римскую империю. Понадобилось
несколько десятилетий для того, чтобы пришельцы прочно
обосновались во вновь завоеванной обширной стране и по-
давили очаги сопротивления со стороны местного населения.
Но то, что военная мощь и потенциал гуннов были далеко не
исчерпаны, показывает их поход к югу от Кавказа, предпри-
нятый в конце IV в. н. э. Здесь они опустошили Мидию, Си-
рию, часть Месопотамии, однако вынуждены были отступить
ввиду угрозы выступивших против них персов. По сообще-
нию одного из современников, этот поход был вызван голо-
дом, свирепствовавшим в Скифии (так он называет Северное
Причерноморье), что было вполне естественным после опу-
стошения этого региона самими же гуннами.
Дальнейшее движение гуннов на запад продолжилось в
430-х гг. н. э., когда двигавшиеся в авангарде гуннов аланы,
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. II. Византийские
источники. М., 2010. С. 28.
2 Там же. Т. I. С. 264.
94

обосновавшиеся было в 406 г. н. э. в Паннонии, ушли вместе
с вандалами в Галлию, а на их место, в междуречье Дуная и
Тисы, продвинулась сильная гуннская орда, кочевавшая до
этого где-то в степях Северного Причерноморья. Именно из
нее вышел знаменитый Аттила, ставший в 445 г. н. э. еди-
ноличным главой гуннов. С этого времени центр гуннской
политики перемещается на среднее течение Дуная. Гунны
начинают нападения на римские владения. В 434 г. н. э. они
осалодают Константинополь. Судьба дотоле могущественного
Рима была предрешена. Кочевники прорвали римские погра-
ничные линии, а их вождь Аттила вторгся в самое сердце
Западной Европы. При этом он продолжал удерживать в сво-
ей власти восточноевропейские степи, составлявшие его ос-
новную тыловую базу и являвшиеся источником пополнения
войск людскими ресурсами.
В 451 г. н. э. Риму, собрав франков, вестготов и бургун-
дов, ценой величайшего напряжения сил удалось остановить
продвижение гуннов. В семидневном сражении на Катала-
унских полях (в 150 км восточнее современного Парижа)
Аттила потерпел поражение. Но эта победа стала для Рима
последней. Спустя четверть века Западная Римская империя
просто перестала существовать.
К сожалению, историческая география державы гуннов
изучена крайне слабо. Исследователи до сих пор не могут
решить, в какой области находилась ставка Аттилы и каково
было точное расселение гуннов. Для нас более важным пред-
ставляется тот факт, что гунны не являлись единым народом,
а состояли из множества разнородных племен, объединенных
на время лишь жаждой наживы и грабежей. Хотя основная
масса гуннов ушла на запад, значительная их часть продол-
жала оставаться в Восточной Европе. Это касается прежде
всего акациров. Они жили в степях северного Приазовья,
так как Иордан севернее их называет аэстов (аистов, древ-
них балтов)1.
Письменные источники не дают подробной и ясной кар-
тины расселения племен Восточной Европы в этот период.
Византийские авторы VI в., описывая географию этой части
континента, сообщают имена различных крупных народов,
1 Иордан. Указ. соч. С. 67.
95

обитавших в данном регионе. При этом они часто противо-
речат друг другу, называя их по-прежнему то гуннами, то дру-
гими именами. Несомненно лишь то, что имя гуннов было
общим собирательным названием различных племен, вовле-
ченных в мощный поток гуннского нашествия, а частая смена
названий народов, возможно, являлась лишь следствием сме-
ны главенствующих племен в тот или иной исторически крат-
кий промежуток времени. Мало что могут дать и археологи-
ческие находки. Судя по отрывочным данным, новые жители
востока Европы, как и их предшественники, были кочевника-
ми. В середине VI в. Иордан об одном из таких племен писал:
«Летом они бродят по степям, раскидывая свои становища в
зависимости от того, куда привлечет их корм для скота; зи-
мой же переходят к Понтийскому морю»1. Понятно, что целе-
направленный поиск следов подобных культур почти невоз-
можен, и археологи находят их лишь случайно.
Создававшиеся кочевниками государственные образования
отличались крайней неустойчивостью, низкой конфликтораз-
решающей способностью. Они не обеспечивали безопасности
хозяйственной деятельности, более того, порождали посто-
янные войны и набеги. После смерти Аттилы в 454 г. н. э.
гуннское объединение распалось. Против гуннов восстали
подчиненные им германские племена. Старший сын Аттилы
Эллак был убит в одной из битв. Младшие братья последне-
го, отойдя со своими ордами в восточноевропейские степи,
пытались было еще восстановить свою власть в Паннонии,
но были отражены и, по словам современника, «направились
в ту часть Скифии, вдоль которой текут струи реки Данапра»
(Днепра). Однако эти обломки гуннской державы просуще-
ствовали всего несколько десятилетий и пали под напором
новых кочевников.
Болгары и авары
Политический вакуум в степях Восточной Европы после
распада остатков державы Аттилы очень быстро был запол-
нен появлением новых объединений кочевых племен, среди
1 Иордан. Указ. соч. С. 67—68.
96

которых выделяются болгары1. Они говорили на одном из
архаичных тюркских языков. По отдельным словам и грам-
матическим формам, сохранившимся в письменных памятни-
ках и отразившим язык волжских и дунайских болгар (до
славянизации последних), исследователями было установле-
но, что болгарское наречие было предшественником совре-
менного чувашского языка; его элементы сохранились также
у татар Поволжья, гагаузов, кумыков и некоторых других
тюркоязычных народностей.
Первое появление их на исторической арене зафиксирова-
но источниками в начале V в. и было связано с тем, что они
были сдвинуты с мест прежнего обитания гуннами. К сожале-
нию, наши сведения о ранней истории болгар чрезвычайно
скудны и неясны. Византийские авторы VI в. то отождествля-
ют болгар с гуннами, то противопоставляют их друг другу. Со-
ответственно по-разному решается вопрос о происхождении
болгар и в научной литературе.
Также существуют разногласия и относительно места их
первоначальной родины. Одни полагают, что в IV—V вв.
н. э. она находилась в степях современного Северного Ка-
захстана, другие склоняются к точке зрения, что болгары
первоначально обитали в Западном Предкавказье. В 1990-х гг.
среди некоторых болгарских историков стала популярной те-
ория восточноиранского происхождения древних болгар. Со-
гласно ей, они жили между Западным Гиндукушем, Памиром
и рекой Оке (Амударья). В древности эта страна именовалась
по-гречески — Бактрия или Балхара (самоназвание) с цен-
тром в городе Балх. От названия последнего выводится эт-
ноним «болгары». При этом указывают на то, что болгар
армянские источники именуют булхи, а в индийских истори-
ческих сочинениях упоминается народ балхики. Впрочем, за
пределами Болгарии эта версия не получила заметного рас-
пространения.
Многие исследователи полагают, что болгары представ-
ляли собой одно из подразделений гуннов, которое после
распада державы Аттилы поселилось в Малой Скифии, т. е.
1 В литературе иногда используется термин протоболгары, для от-
личия от современного болгарского народа, сложившегося в результате
слияния славянских племен с древними болгарами.
4 КА. Аверьянов
97

в степях Северо-Западного Причерноморья, между Дунаем
и Днестром, под началом любимого сына Аттилы Ирника.
Основанием для этого служит так называемый «Именник» —
список болгарских ханов, в котором Ирник упоминается вслед
за открывающим перечень Авитохолом, которого отождест-
вляют с Аттилой. Другие, напротив, полагают, что болгары
являлись особым племенем, отличавшимся как от гуннов,
так и от других степных племен Восточной Европы. При этом
обычно обращают внимание на тот бесспорный факт, что
византийские писатели называли гуннами народы различно-
го происхождения, даже не имевшие к ним никакого отно-
шения. Для византийцев достаточным основанием для при-
числения к гуннам иногда служило даже то, что эти народы
входили в состав гуннской державы, или действовали вместе
с гуннами, или просто оказывались на территориях, когда-то
принадлежавших гуннам. В развитие этой точки зрения ряд
исследователей пытается отождествить болгар с упоминаемы-
ми византийскими авторами племенами утигур (в Приазовье)
и кутригур (в Причерноморье), которые, как считается, в
результате консолидации болгарского этноса превратились к
VII в. в болгар.
Несомненно лишь одно: оказавшись на большой дороге
гуннского вторжения, часть болгар была уничтожена, другая
подчинилась гуннам, была сдвинута ими с мест прежнего
обитания и вовлечена в их движение на запад. Что же каса-
ется самостоятельной истории болгар, то она достаточно уве-
ренно фиксируется лишь после падения империи Аттилы
(карта 21).
Однако болгары, представляя собой на этом этапе всего
лишь одно из племен, увлеченных на запад гуннским наше-
ствием, после их падения так и не стали хозяевами степей
Восточной Европы.
Уже в середине VI в. из глубин Азии надвигаются новые
завоеватели — авары. Исследователи полагают, что пер-
воначально они являлись частью населения крупного азиат-
ского каганата жуаньжуаней, разгромленного тюрками. Под
натиском тюрков авары двинулись на запад. Сначала они
вторглись в степи Западного Прикаспия, где встретились с
племенами савиров, кутригур и утигур, а затем далее — в
Северное Причерноморье.
98

В 558 г. авары направили посольство к императору Юсти-
ниану I в Константинополь, с просьбой предоставить им ме-
сто жительства на территории империи. И хотя в этом им
было отказано, с ними все же был заключен союзный дого-
вор для борьбы против других кочевников восточноевропей-
ских степей. К началу 60-х гг. VI в., подчинив себе кутригур
и утигур, они стали представлять достаточно серьезную силу.
В 565 г. авары во главе с каганом Баяном в союзе с фран-
ками начинают войну с Византией, а в 567 г. в союзе с лан-
гобардами разгромили гепидов, господствовавших до этого
времени в восточной части среднего Подунавья, и заняли их
земли в Паннонии. В следующем году лангобарды ушли в
Италию, и авары стали полновластными хозяевами этих зе-
мель.
В конце 60-х гг. VI в. после покорения аварами новых
племен (в том числе и некоторых славянских) возникает об-
ширная полиэтническая держава — Аварский каганат с цен-
тром в Нижней Паннонии. В источниках VII—VIII вв. она
именуется как Avaria, terra Avarorum, или по старой тради-
ции, помнившей еще гуннов, — Hunnja, Regnum Hunnorum,
и локализуется между Венским лесом и тем участком Дуная,
где тот течет с севера на юг, на территории Венгерской рав-
нины, представлявшей собой самый западный участок пояса
обширных евразийских степей. Поселения аваров простира-
лись на восток по бассейну реки Тисы, а на юге доходили до
Далмации, контроль над которой авары установили в начале
VII в. Вместе с тем они продолжали удерживать за собой
Северное Причерноморье.
При этом на новых местах обитания авары на протяжении
двух с лишним столетий продолжали вести привычный коче-
вой образ жизни. Никаких сведений об основании ими горо-
дов имеющиеся в нашем распоряжении источники не содер-
жат. Главным их занятием являлись грабительские походы
против своих соседей.
Однако объединенная единственно силой оружия Аварская
держава была крайне непрочным объединением. К тому же
сами авары составляли всего незначительную часть ее на-
селения. Об этом довольно выразительно свидетельствуют
письменные источники. По данным византийского историка
Феофилакта Симокатты, в 601 г. византийская армия во вре-
99

мя одного из походов перешла Дунай и разгромила аварское
войско, пленив значительную его часть. Правда, среди за-
хваченных в плен авары составляли только одну пятую, по-
ловину составляли славяне, остальные же принадлежали к
«другим варварам»1.
Политическая история Аварского каганата — история
беспрерывных войн с Византией и другими соседями. Уже в
570 г. авары вторглись в пределы Византии, однако их на-
тиск был отбит. В 573 г. авары вынудили Константинополь
заключить с ними мир при условиях выплаты империей еже-
годной дани, размеры которой доходили до 120 тыс. солидов
в год.
В результате постоянных войн могущество аваров слабе-
ло. Толчком к распаду их державы послужило сокрушитель-
ное поражение аварской рати в 626 г. под Константинопо-
лем. Внутренняя слабость каганата, восстания покоренных
народов обусловили в итоге упадок военного могущества
авар. Первыми от их власти освободились болгары. И хотя
авары заключили союз с Персией, болгарам помогла Визан-
тия, и с ее помощью в 635 г. они разгромили захватчиков.
В середине VII в. авары окончательно были вытеснены из
Северного Причерноморья.
Следствием этой победы стало образование Великой Бол-
гарии (635—660), раскинувшейся на территории Предкав-
казья и Приазовья. Правителем Великой Болгарии стал хан
Кубрат. Но так же, как и Аварский каганат, эта держава не
была слишком прочной. Кубрат умер примерно в 60-х гг.
VII в., и созданное им объединение распалось на отдельные
орды. Наиболее крупными из них были орда, возглавляемая
ханом Аспарухом, и орда Батбая.
Что же касается аваров, то после отступления из восточ-
ноевропейских степей им некоторое время еще удавалось
сохранять свою власть над Паннонией, однако на рубеже
VIII — IX вв. они окончательно были разгромлены Карлом
Великим, действовавшим в союзе со славянами. После это-
го Аварская держава так и не смогла оправиться. Спасаясь
от франков, одна группа авар бежала на восток, за Тису,
1 Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II (VII—IX вв.).
М., 1995. С. 41.
100

другая на какое-то время осела в Нижней Паннонии. Что
касается прежней основной территории Аварского каганата,
то в IX в. после франкского разгрома письменные памятни-
ки именуют эти земли «solitudines Avarorum», т. е. «авар-
ской пустыней». Под зависимостью франков остатки аваров
еще управлялись своими ханами. К 805 г. относятся сведе-
ния о крещении кагана, в Верденском договоре 843 г. упо-
минается «Аварское королевство», принадлежавшее наслед-
никам Карла Великого, но в конце IX в. сюда переселяются
венгры, и имя аваров навсегда исчезает со страниц истори-
ческих хроник. Именно это обстоятельство дало основание
автору «Повести временных лет» воскликнуть: «погибоша
аки обре» (славяне называли авар обрами)1.
Хазары
Одновременно с болгарами на юго-востоке Европы по-
являются хазары. Хотя это имя является самоназванием, его
этимология ясна не до конца. По одной из версий, оно про-
исходит от тюркского слова kaz, означающего кочевание.
Впрочем, были выдвинуты и другие предположения.
Относительно происхождения хазар также высказывались
различные гипотезы. Согласно одной из них, они являлись
потомками гуннского племени акациров. Другие полагают,
что они имели уйгурское происхождение, третьи называют их
потомками ираноязычного племени эфталитов, мигрировав-
шими из Хорасана, четвертые считают, что они сформирова-
лись из различных этнических групп, увлеченных гуннским
нашествием. На это указывает хотя бы тот факт, что хазар-
ский этнос не был однороден, объединяя два главных племе-
ни — белых и черных хазар (впрочем, в литературе была
высказана точка зрения, что это деление было не этниче-
ским, а социальным). Твердо можно говорить о том, что ха-
зары являлись племенным союзом, в состав которого, кроме
собственно хазарского компонента, входили и другие, позд-
нее частично ассимилированные, племена — барсилы, сави-
ры, баланджары.
1 ПВЛ. С. 10.
101

Несмотря на то что источники по истории хазар относи-
тельно многочисленны, они в своей массе весьма кратки и
отрывочны, что позволяет наметить лишь основные вехи
истории этого народа. Наиболее ранние достоверные сведе-
ния о хазарах относятся к VI в. Согласно им, начало это-
го племени связано с прикаспийскими степями Северного
Предкавказья (в нынешнем Дагестане).
Спустя столетие хазары начинают расширение своей тер-
ритории. Болгарское государство, разбившееся к этому вре-
мени на пять частей (по числу сыновей хана Кубрата), не
смогло остановить натиска хазар. В итоге хазары присоеди-
нили к своим землям Приазовье, захватив пастбища болгар.
Одна из болгарских орд во главе с энергичным ханом Аспа-
рухом откочевала в низовья Дуная, где позднее им было ос-
новано новое государство — Дунайская Болгария (679),
вскоре признанная Византией (681). Еще две части болгар
ушли в Италию и современную Македонию, где позднее рас-
творились среди местного населения (карта 22).
Другая из болгарских орд (хана Батбая) осталась и под-
чинилась хазарам, войдя составной частью в их объединение.
Очевидно, под названием «черных болгар» их потомков упо-
минает «Повесть временных лет»1. При этом археологами
отмечаются крупные оттоки болгарского населения. Один из
них шел вверх по реке Кубань до Приэльбрусья, где они уча-
ствовали в этногенезе современных балкарцев. Вторая ми-
грация болгар прослеживается на Таманский полуостров и
далее в Крым. С приходом болгар, точнее, сугдов, входивших
когда-то в состав Великой Болгарии, связывают основание
в середине VII в. Сугдеи (Сурож, современный Судак), став-
шей впоследствии крупным торговым центром. Отдельные
группы болгарского населения ушли на север, где позднее
вместе с другими народами составили ядро будущей Волж-
ской Булгарии, названной историками так для отличия от
Дунайской.
Хазары также овладели Каспийским побережьем и пы-
тались захватить Закавказье. Но здесь они столкнулись с
могущественным противником в лице Арабского халифата,
который, покорив Персидское государство Сасанидов, сам
1 пвл. с. 25.
102

стремился к экспансии на Северном Кавказе. Целый век —
с середины VII до середины VIII в. — прошел в ожесточен-
ной борьбе, в результате которой Закавказье осталось в ру-
ках арабов. Хазарская граница с середины VIII в. на юге
проходила около Дербента, где еще Сасаниды построили
стены для защиты от кочевников.
Распространение власти хазар, основным этническим
компонентом которого были родственные болгарам племена,
в частности савиры, привело к тому, что их территория рас-
пространилась, помимо степей и предгорий Дагестана, на все
Прикубанье, частично степи Северного Причерноморья и
часть Крыма. В восточном направлении Хазарский каганат
доходил до реки Урал, где находился их передовой пост Сак-
си. Северная граница охватывала верхнее течение Дона и его
притоков, о чем свидетельствуют данные археологии. Ряд ис-
следователей пытаются отождествить территорию Хазарско-
го каганата с салтово-маяцкой археологической культурой,
хотя это признается не всеми. Западную границу хазар опре-
делить сложнее. «Повесть временных лет» сохранила свиде-
тельство, что власти хазар были подчинены славянские пле-
мена вятичей (на Оке), радимичей (на Соже) и полян (в
районе Киева)1. Но скорее всего, речь должна идти только о
подвластной хазарам территории, поскольку основным рай-
оном их жительства являлся Азово-Донской район и Север-
ный Кавказ. К VIII в. хазары становятся одним из могуще-
ственных племенных союзов практически всего юго-востока
Европы.
Распад славянской общности: венеды,
склавены, анты
Великое переселение народов и связанные с ним перемены
на политико-этнической карте Европы самым непосредствен-
ным образом затронули славянские племена и разбросали их
по обширным пространствам Центральной и Восточной Евро-
пы. Под давлением более сильных соседей они вынуждены
были покидать места прежнего расселения.
1 ПВЛ. С. 12, 14.
103

Имеющиеся в нашем распоряжении источники начинают
фиксировать эти изменения приблизительно с III в. н. э. Как
уже говорилось, римская дорожная «Певтингерова» карта
помещает венедов сразу в двух местах, что, судя по всему,
указывает на начавшееся движение славян в более южные
области1.
Все это в итоге привело к тому, что прежде единая сла-
вянская общность под воздействием внешних завоевателей
нарушается, и из нее выделяются три большие группы. На-
чало этого процесса было зафиксировано готским историком
Иорданом в VI в.: «Начиная от места рождения реки Висту -
лы, на безмерных пространствах расположилось многолюд-
ное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются
соответственно различным родам и местностям, все же пре-
имущественно они называются склавенами и антами»2. При
этом он довольно четко называет места их обитания.
Первый миграционный поток славян двинулся на север
Центральной Европы. Продвигаясь в этом направлении, они
входили в контакт с местным германским населением. Имен-
но этот поток славянского населения по-прежнему сохранял
свое старое название венедов, которое, как указывалось
выше, попало в античную литературу от тех же германцев.
До сих пор в ряде диалектов и говоров немецкого языка wen-
den — название славян (карта 23).
Другой поток славянской миграции пошел в южном на-
правлении. Эту группу Иордан называет sclaveni (склавены).
По свидетельству Иордана, «склавены живут от города Но-
виетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, а
на север — до Висклы...»3. Интерпретация данной географи-
ческой номенклатуры показывает, что под Новиетуном Иор-
дан, скорее всего, подразумевал нынешний город Невиетун
на Саве. Рядом располагался и город Мурса (ныне Осиек).
Но по соседству с ним крупных озер нет, и в литературе
была высказана точка зрения, что Мурсианским озером пре-
жде могло называться озеро Балатон в Паннонии, поскольку
для римлян путь к нему начинался по преимуществу от го-
1 Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I. С. 68.
2 Иордан. Указ. соч. С. 67.
3 Там же. С. 67.
104

рода Мурсы. Таким образом, географическими координатами
расселения склавенов, по Иордану, являлись озеро Балатон
и нижнее течение реки Савы на юго-западе, Висла на севе-
ре и Днестр на востоке. Поскольку склавены являлись бли-
жайшими соседями византийцев, в последующем название их
племенного союза было распространено на всех славян.
Третья группа славян, анты, очевидно, представляла со-
бой ту часть славянского населения, которая в результате
Великого переселения народов вынуждена была закрепиться
в Подольско-Днепровском регионе. По Иордану, земля ан-
тов находилась в междуречье Днепра и Днестра, там, где
«Понтийское море образует излучину»1. Согласно византий-
скому историку Прокопию Кесарийскому, жившему в VI в.,
и анты, и славяне пользовались одним языком, у них был
одинаковый быт, общие обычаи и верования, а «некогда
даже имя у склавенов и антов было одно и то же»2. Вместе
с тем из письменных известий очевидно, что анты выделя-
лись из основной массы славян какими-то этнографическими
особенностями, ибо они называются наравне с такими этни-
ческими группами того времени, как гунны, утигуры, мидяне
и пр. Византийские документы VI—VII вв. четко различают
антов и славян. Таково, к примеру, указание на одного из
наемников империи: «Дабрагаст, родом ант». Очевидно, это
было связано с тем, что анты сравнительно рано отделились
от первоначального основного ядра славян и, в отличие от
склавен, составляли первую, еще догуннскую волну мигра-
ции славянского этноса.
В литературе утвердилось мнение, что анты представляли
собой отдельную большую группу славян, расселившихся
среди местного ираноязычного (скифо-сарматского) населе-
ния Северного Причерноморья, которое постепенно включи-
лось в славянский этногенез и оказалось в конечном счете
славянизированным. По исследованиям языковедов, название
этой ветви славян происходит от древнеиндийских antas —
конец, край, anteas — находящийся на краю. Действительно,
анты располагались на самой окраине ираноязычного мира.
На востоке они граничили с землями утигур, жившими по
1 Иордан. Указ. соч. С. 67.
2 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. II. С. 72—73.
105

побережью Меотийского озера (Азовского моря). Последние
являлись ираноязычным этносом, и, очевидно, именно от них
анты получили свое наименование.
Иордан завершил свой труд «Гетика» в 551 г. Но сведе-
ния о расселении отдельных ветвей славян, судя по всему,
относятся к более раннему времени. Исследователи данного
памятника утверждают, что они были позаимствованы Иор-
даном у Кассиодора, автора конца V — начала VI в.
Все вышесказанное подтверждается данными археологии,
согласно которым в первые века н. э. выделяются две круп-
ные группы славян, одна из которых представлена в составе
пшеворской археологической культуры (II в. до н. э. — IV в.
н. э.), а другая — в составе черняховской (II—IV вв. н. э.).
При этом особо следует указать на полиэтничный характер
данных культур: наряду со славянами здесь проживали гер-
манцы, готы, фракийцы, даки, сарматы и другие племена. Но
уже с конца V — начала VI в. датируются первые достовер-
но славянские археологические памятники. Они представле-
ны пражско-корчакской, суковско-дзедзицкой и пеньковской
археологическими культурами. Локализовать их помогают
находки славянских археологических древностей этого пери-
ода, отчетливо выделяющиеся благодаря очень характерным
полуземляночным жилищам, особенностям керамики и по-
гребального обряда среди соседних синхронных культур (кар-
та 24).
Первая получила имя по свойственной ей лепной керами-
ке, впервые обнаруженной близ Праги. Вторая часть назва-
ния происходит от села Корчак на Житомирщине, где были
найдены наиболее характерные формы этой посуды. Благо-
даря раскопкам было установлено, что пражско-корчакская
культура была распространена в Центральной и Восточной
Европе на обширной территории от Эльбы до Дуная и сред-
него течения Днепра. При этом областью ее формирования
в V в. являлась полоса от верхнего течения Одера до верх-
него Поднестровья включительно.
Севернее ее между Эльбой, Вислой и южным побережь-
ем Балтики фиксируется суковско-дзедзицкая культура V—
VII вв., названная по двум памятникам — городищу Суков в
Мекленбурге и селищу Дзедзицы в Польском Поморье. Она
охватывала значительную часть бассейна Одера и среднего
106

Повисленья, а на западе — междуречье Одера и низовьев
Эльбы и возникает на рубеже V—VI вв. на основе пшевор-
ской культуры. Местом ее становления являлись земли, ле-
жавшие между средними течениями Одера и Вислы.
Ареал памятников пеньковской культуры V—VII в. — от
Прута и низовьев Дуная до левобережья среднего течения
Днепра. Свое название она получила по деревне Пеньковка
близ Кременчуга на Украине, где в середине 1950-х гг. впер-
вые были зафиксированы ее памятники.
Исходя из анализа археологического материала историки
пришли к выводу, что под «венедами» письменные источни-
ки подразумевают группировку, представленную суковско-
дзедзицкой культурой, под «склавенами» — пражско-кор-
чакской культурой, а под «антами» — носителей пеньковской
культуры.
Широкое расселение славян, их взаимодействие с раз-
личными иноэтничными группами в итоге привели к тому,
что прежде единая славянская общность нарушается, и из
нее выделяются три большие группы — венедов, антов и
склавен. В литературе в свое время высказывалось ставшее
довольно популярным мнение, что именно они послужили
основой для формирования западных, восточных и южных
славян.
В частности, многие исследователи склонны были видеть
в антах будущих восточных славян или их непосредственных
предков. Так, по А.А. Шахматову, анты — первый этап в
истории русского племени, а в результате их дробления позд-
нее возникают древнерусские племена, упоминаемые в «По-
вести временных лет».
Казалось бы, данный вывод подтверждают сведения ис-
точников. В последний раз имя антов в известных нам пись-
менных документах встречается у византийского автора Фе-
офилакта Симокатты. Он сообщает, что в 602 г. во время
одного из походов византийского войска в Подунавье аварский
каган послал против антов, являвшихся в то время союзника-
ми Византии, своего военачальника Апсиха с поручением ис-
требить это племя. Источник не сообщает о результатах
этого похода1. Поскольку затем ни один документ не упоми-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. И. С. 106.
107

нает антов, это послужило основанием для предположения
об истреблении антов аварами. Но данную догадку опровер-
гают данные археологии, не зафиксировавшие каких-либо
следов аварского разгрома в культурных напластованиях
пеньковской культуры. Отсюда вполне логичным представ-
ляется иное предположение — уже к началу VII в. анты,
расселившись на обширных пространствах Восточной Евро-
пы, оказались территориально оторванными друг от друга и
разбились на целый ряд отдельных племен, а их имя было
постепенно забыто, так же как канули в небытие названия
позднейших кривичей, вятичей и радимичей.
В действительности распад прежде единой славянской
общности являлся более сложным процессом. Мы не случай-
но столь подробно остановились на характеристике тех волн
населения, что накатывались в Европу из глубин Азии. Авто-
ры предположения, что венеды, склавены и анты в дальней-
шем превратились в западных, южных и восточных славян или
их непосредственных предков, не учли того очевидного факта,
что распад славянского единства стал результатом не одного
миграционного толчка, а нескольких.
Это подтверждает и «Повесть временных лет», судя по
которой среди восточных славян отчетливо выделяются две
группы. Одна из них имела в названиях племен окончание
«-не» (поляне, древляне, словене и т. д.), другая — «-ичи»
(кривичи, вятичи, дреговичи и т. д.). Рядом исследователей
было замечено, что первые являлись более старым этносом
на территории Восточной Европы, вторые же переселились
сюда в более позднее время.
Об этом же свидетельствуют и данные археологии, со-
гласно которым распад славянской общности явился резуль-
татом трех миграционных волн. Первая из них относится к
III в. н. э. и связана с готами, которые смогли увлечь за со-
бой на юг часть славянских племен в своем движении с бе-
регов Балтики в Северное Причерноморье.
Вторая миграционная волна относится к рубежу IV—V вв.
и была вызвана нашествием гуннов, затронувшим частично
и территорию обитания славян. По различным археологиче-
ским материалам можно проследить широкий миграционный
поток из средней Европы в более восточные области. Его
начало достаточно надежно определяется рубежом IV—V вв.
108

Ряд находок (серпы, каменные жернова, культура ржи и
овса) говорит о том, что это была миграция именно земле-
дельческого населения.
Третья миграционная волна славянского земледельческо-
го населения, отождествляемая с аварским нашествием, да-
тируется VI—VII вв. и для славян имела гораздо больше
последствий, чем гуннская. Вызвано это было тем, что, в
отличие от гуннов, которые, видимо, удовольствовались лишь
внешней зависимостью славян, нашествие аваров непосред-
ственно затронуло районы славянского расселения.
Выяснить, из каких конкретных регионов Европы и куда
шла миграция населения, пока не представляется возмож-
ным. Тем не менее имеющиеся в нашем распоряжении дан-
ные показывают, что складывавшаяся картина расселения
славян в действительности была сложнее, чем это представ-
ляют авторы гипотезы о соответствии венедов, склавен и
антов позднейшим группам западных, южных и восточных
славян.
К тому же следует напомнить, что деление славян на эти
группы является условным (как и любая классификация во-
обще). С самого начала оно строилось на чисто филологиче-
ских основаниях с целью выделения сходства и близости от-
дельных славянских языков.
В следующей главе будет дана характеристика расселения
отдельных славянских племен. При этом исследователи стол-
кнулись с тем, что некоторые из племенных славянских на-
званий фиксируются источниками в разных частях славян-
ского мира. Это, к примеру, можно сказать про дулебов,
обитание которых источниками связывается с Волынью, Че-
хией, на среднем Дунае близ озера Балатон, на верхней Дра-
ве. Разбросанность этих локализаций является безусловным
показателем того, что когда-то единое славянское племя ду-
лебов распалось под воздействием аварского нашествия и
его представители вынуждены были мигрировать в различ-
ные стороны. То же самое относится и к хорватам, имя ко-
торых встречается в разных местах этнической карты средне-
вековой Европы. Это — хорваты Адриатики, хорваты в
Чехии, хорваты в Силезии и на верхней Висле. Очевидно, что
перед нами следы древних миграций прежде единого племени
хорватов, которое в ходе переселений оказалось разбросан-
109

ным в ряде мест Средней Европы. Сербы также представля-
ют собой древний славянский этноним, зафиксированный
начиная с раннего Средневековья в двух регионах Средней
Европы — на Дунае (нынешняя Сербия) и в левобережной
части бассейна Средней Эльбы, где они известны до сих пор
под именем немецких сорбов.
Уточнить маршруты древних миграций позволяют дан-
ные лингвистического анализа. Согласно предположениям
О.Н. Трубачева, имя дулебов имеет иноязычное (германское)
происхождение. Это могло произойти только в результате
соседского проживания. Основываясь на этом, В.В. Седов
полагал, что первоначально славянское племя дулебов в
римское время проживало рядом с германскими племена-
ми — в районе Висло-Одерского междуречья, а уже оттуда
расселилось на Волынь, в Чехию и другие места. О.Н. Тру-
бачев также выяснил, что имя хорватов этимологически тож-
дественно сарматам, причем оба этих этнонима восходят к
иранскому прилагательному sar-ma(n)t / har-va(n)t — «жен-
ский, изобилующий женщинами». Первоначально носителя-
ми этнонима harvat были иранцы, которые затем славянизи-
ровались, сохранив свое самоназвание. Подобная ситуация
могла иметь место лишь в том регионе, где славяне вплот-
ную соприкасались с сарматским миром, т. е. в Северном
Причерноморье. Очевидно, это имело место в условиях сла-
вяно-иранского симбиоза, когда сформировались анты.
Именно здесь и находилась прародина хорватов. Имя сербов
также имеет иранские корни и может быть связано с иран-
ским словом ser-v в значении «охранять, сторожить скот».
С учетом вышесказанного можно полагать, что сербы и хор-
ваты первоначально являлись остатками сарматских племен,
включившихся в первые века н. э. в славянский этногенез.
На территории нынешних Сербии и Хорватии они появляют-
ся в конце VI — начале VII в. вместе с аварами. Данное
обстоятельство может свидетельствовать о том, что авары в
своем движении увлекли их за собой на запад.
При этом данные примеры являются отнюдь не исключе-
ниями в общей картине. Ниже будет показано, что во вто-
рой половине 1-го тыс. н. э. в общей сложности удается
обнаружить около десятка подобных объединений славян,
следы которых обнаруживаются в различных частях Европы.
по

Все это в итоге заставляет отказаться от теории соответ-
ствия венедов, склавен и антов позднейшим западным, юж-
ным и восточным славянам.
Литература
Корсунский А.Р., Гюнтер Р. Упадок и гибель Западной Рим-
ской империи и возникновение германских королевств (до середи-
ны VI в.). М., 1984; Засецкая ИЛ. Культура кочевников южно-
русских степей в гуннскую эпоху (конец IV—V вв.) СПб., 1994;
Буданова В.П., Горский А.А., Ермолова И.Е. Великое переселе-
ние народов. Этнополитические и социальные аспекты. М., 1999;
Буданова В.П. Варварский мир эпохи Великого переселения на-
родов. М., 2000; Браун Ф. Разыскания в области гото-славянских
отношений. Т. I. Готы и их соседи до V в. Первый период: готы на
Висле. СПб., 1899; Буданова В.П. Готы в эпоху Великого пере-
селения народов. М., 1990 (2-е изд.: СПб., 1999); Вольфрам X.
Готы. От истоков до середины VI в. (опыт исторической этногра-
фии). СПб., 2003; Щукин М.Б. Готский путь. Готы, Рим и Черня-
ховская культура. СПб., 2005; Велыпман А.Ф. Аттила и Русь IV
и V в. Свод исторических и народных преданий. М., 1858; Ино-
странцев К.А. Хунну и гунны (разбор теорий о происхождении
народа хунну китайских летописей, о происхождении европейских
гуннов и о взаимных отношениях этих двух народов). 2-е изд. Л.,
1926; Бернштам А.И. Очерк истории гуннов. Л., 1951; Гуми-
лев Л.И. Хунну. Срединная Азия в древние времена. М., 1960; Он
же. Хунны в Китае. Три века войны Китая со степными народами.
III—VI вв. М., 1974; Крадин Н.Н. Империя хунну. Владивосток,
1996 (2-е изд.: М., 2002); Черниенко Д.А. Гунны в Европе.
Ижевск, 2003; Никифоров В.П., Худяков Ю.С. «Свистящие стре-
лы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских
хунну и европейских гуннов. СПб., 2004; Хаттон Э. Аттила.
Предводитель гуннов. М., 2005; Кляшторный СТ., Савинов Д.Г.
Степные империи древней Евразии. СПб., 2005; Томпсон Э. Гун-
ны. Грозные воины степей. М., 2008; Менхен-Хельфен О. Исто-
рия и культура гуннов. М., 2014; Ивик О., Ключников В. Гунны.
М., 2015; Ашмарин Н.И. Болгары и чуваши. Казань, 1902; Кова-
левский АЛ. Чуваши и болгары по данным Ахмеда ибн Фадлана.
Чебоксары, 1965; Смирнов АЛ. Древняя история чувашского на-
111

рода. Чебоксары, 1948; Он же. Волжские булгары. М., 1951;
Мерперт И.Я. К вопросу о древнейших болгарских племенах. Ка-
зань, 1957; Ранние болгары в Восточной Европе. Казань, 1989;
История татар с древнейших времен. Т. 1. Народы степной Евра-
зии в древности. Казань, 2002; Гавритухин И.О. Хронология
«среднеаварского» периода // Степи Евразии в эпоху средневеко-
вья. Т. 2. Донецк, 2002; Дайм Ф. История и археология авар //
Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Т. 9.
Симферополь, 2002; Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962;
Плетнева С.А. Хазары. М., 1976; Новосельцев АЛ. Хазарское
государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа.
М., 1990; Ивик О., Ключников В. Хазары. М., 2013; Гавриту-
хин И.О. Начало великого славянского расселения на юг и за-
пад // Археолопчш студи. Т. 1. Ки1в; Чершвщ, 2000; Седов В.В.
Славяне. Древнерусская народность. М., 2005.

Глава 4
ГЕОГРАФИЯ СЛАВЯНСКИХ ПЛЕМЕН
Характер расселения славян и его связь с земледелием.
Размещение западных славян. Расселение южных
славян. География восточных славян. Племена
или племенные союзы?
Характер расселения славян и его связь с земледелием
Первые довольно подробные сведения о картине расселе-
ния славян содержатся лишь в более поздних источниках
VIII—X вв. При этом они заняли огромные пространства
Центральной и Восточной Европы — от низовьев Эльбы и
Одера на западе, вплоть до Балканского полуострова на юге
и верховьев Волги на востоке.
Но прежде чем приступить к обзору их размещения, сле-
дует особо остановиться на характеристике того, как скла-
дывалась система расселения славян. Для начала следует
напомнить тогдашние особенности географических условий
Центральной и Восточной Европы: огромные, еще первобыт-
ные леса, масса непроходимых болот и редкие водные пути
сообщения. Все это приводило к тому, что славяне расселя-
лись как бы «гнездами», отдельными очагами — зачастую
две соседние группы населения отделяли достаточно большие
пространства незаселенных или слабозаселенных земель.
Территориальная изолированность этих групп со временем
явилась главным фактором их определенного обособления.
Гнездовой характер тогдашнего расселения славян под-
тверждается данными археологии. Так, в Припятском По-
лесье зафиксированы «гнезда», состоящие из 3—4 поселе-
ний, отдаленных друг от друга на 300—500 м. Расстояния же
между «гнездами» достигали 3—5 км. Подобные скопления
поселений зафиксированы и на Эльбе, где одно из таких
«гнезд» располагалось на террасе, возвышающейся наддо-
113

линой этой реки, и состояло из пяти поселений, каждое из
которых насчитывало по 6—11 жилых построек (карта 25).
В качестве примера подобного расселения для более об-
ширных регионов приведем работу, проделанную Л.В. Алек-
сеевым (1921—2008) для Полоцкой земли. Известно, что
для погребальной обрядности славян были характерны кур-
ганы. Нанеся эти погребения на карту, легко обнаружить,
что, хотя на территории Полоцкой земли встречаются и оди-
ночные курганы, огромное большинство их распределено по
площади не равномерно, а сгруппировано в большие скопле-
ния, между которыми имеются значительные промежутки
территории. Поскольку погребения всегда находились в от-
носительной близости от поселений, становится вполне оче-
видным, что карта размещения курганов во многом повторя-
ет картину расселения славянского населения в этот период.
Подобный характер расселения славян всецело зависел
от их тогдашней системы хозяйства. Основным занятием сла-
вян являлось пашенное земледелие, а также животноводство
с преобладанием крупного рогатого скота. Охоте и рыбной
ловле принадлежала незначительная доля. Данные палеобо-
танических исследований позволяют уточнить набор культур,
которые выращивались славянами. Сеяли в основном просо,
ячмень, пшеницу, рожь. В меньшей степени — овес, бобо-
вые (горох, чечевица) и технические (конопля, лен) расте-
ния. Данный состав посевов был довольно характерен для
всего древнейшего периода истории славян, с момента пер-
вого упоминания венедов в I—II вв. н. э. вплоть до образо-
вания первых славянских государств, т. е. на всем протяже-
нии 1-го тыс. н. э.
Разумеется, было бы ошибкой представлять сельское хо-
зяйство славян как нечто застывшее и неизменное. За не-
сколько столетий оно прошло различные фазы в своем раз-
витии. По данным археологии, палеоботаники и других
специальных дисциплин, у нас имеется возможность наме-
тить основные ступени развития агрокультуры славянства,
приурочив их к началу, середине и концу 1-го тыс. н. э.
На первом этапе развития земледелия преобладающей
зерновой культурой у славян, очевидно, являлось просо, наи-
более часто фиксируемое в этот период по палеоботаниче-
ским данным. Стабильное положение проса объясняется тем,
114

что оно хорошо приспосабливается к почвенным и климати-
ческим условиям, отличается высокой жаро- и засухоустой-
чивостью и дает надежные урожаи. Вместе с тем просо тепло-
любиво и очень требовательно к чистоте поля от. сорняков.
Неудивительно, что его обычно использовали для посева по
подсекам и гарям. Данные, полученные методами палеобо-
таники, подтверждают и письменные источники. Так, араб-
ский автор первой половины X в. Ибн-Русте (не следует за-
бывать, что его сведения относятся к гораздо более раннему
времени) относительно славян сообщал, что «большая часть
их посевов из проса»1.
Вместе с тем у проса есть серьезный недостаток — наи-
большие урожаи оно дает в первый год распашки. На второй-
третий год урожаи резко снижались, и поля на длительное
время приходилось забрасывать. Отсюда вполне понятным
становится, что главным способом земледелия на начальном
этапе его развития являлись экстенсивные методы — пере-
лог, залежь и подсека. Суть их состояла в том, что на выбран-
ном участке лесостепи сжигалась трава, в отдельных случаях
вырубались кусты и мелкие деревья, а затем он распахивался
и засеивался.
Именно это обстоятельство и объясняет чрезвычайную
разбросанность населения, вызванную особенностями сель-
скохозяйственного производства. Подсечное земледелие, бу-
дучи чрезвычайно экстенсивным производством, постоянно
требовало все новых и новых земель (старые при этом за-
брасывались — в среднем на 60 лет). По мере истощения
плодородия окружающих полей поселения приходилось пере-
носить на новые места. Это подтверждают и письменные ис-
точники. Так, Прокопий Кесарийский, говоря о славянах,
писал, что «живут они... на большом расстоянии друг от дру-
га, и все они часто меняют места жительства... Поэтому-то
им и земли надо занимать много»2.
Другим важным фактором, игравшим значительную роль
в характере тогдашнего расселения славян, является то, что
в техническом плане их земледелие являлось крайне нераз-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. Восточные ис-
точники. М., 2009. С. 45.
2 Там же. Т. II. Византийские источники. М., 2010. С. 73.
115

витым, даже по сравнению с кельтским и тем более древне-
римским. Следствием этого была низкая производительность
пахотных орудий. Пахали в основном деревянным ралом, в
редких случаях с небольшим железным наконечником. Экс-
перименты, проведенные в свое время чешскими археолога-
ми по реконструкции пахотных орудий той эпохи, показали,
что простая соха вполне годилась для распашки даже целин-
ных земель, в особенности во влажную погоду. И все же
такие рала более были приспособлены для обработки легких
наносных почв на первых террасах по берегам рек, позволяя
взрыхлять землю на 5—7 см, без особых усилий со стороны
пахаря. Из-за характера орудий, обрабатывающих почву, но-
вые поля могли появляться по преимуществу только в до-
линах рек. Это приводило к тому, что хозяйственная мигра-
ция славян распространялась почти исключительно по рекам,
причем, как правило, от устьев к верховьям. Для подобной
системы обработки земли более всего подходили зерновые
культуры, хорошо растущие на плохо обработанных почвах
и дающие при этом надежный урожай. Этому более всего
соответствовало просо, чем и объясняется его преобладание
на первом этапе развития земледелия у славян.
И все же, несмотря на необходимость частой смены участ-
ков из-за истощения плодородия почвы, такой способ ведения
земледелия был относительно продуктивным при минималь-
ной затрате сил, что типично для ряда примитивных способов
сельскохозяйственного производства. Этому способствовало
и наличие достаточного количества пригодных свободных зе-
мель.
К середине 1-го тыс. н. э. система земледелия у славян
по-прежнему продолжала оставаться в основном подсечной
или переложной. Но при этом наблюдаются довольно значи-
тельные изменения в составе выращиваемых зерновых куль-
тур. На смену господствовавшему до сих пор просу приходит
пшеница.
Чем была вызвана подобная перемена? Главным недо-
статком проса является слишком мелкое зерно: тысяча их
весит всего 4—9 г. Что касается урожайности проса, то одно
проросшее зерно обычно образует куст из 3—7 стеблей в
виде метелок (плодоносят обычно 3—4). В нормально раз-
витой метелке обычно содержится 600—1200 зерен. По
116

сравнению с просом пшеница гораздо урожайнее. В идеаль-
ных условиях она может выгонять из одного зерна до 130 сте-
блей. При этом следует отметить, что сильная кустистость
нежелательна, поскольку побочные стебли могут быть со-
вершенно пустыми. Но главное достоинство пшеницы заклю-
чается в том, что его зерно гораздо крупнее: 1000 зерен
пшеницы весит от 20 до 50 г, доходя иногда до 70 г.
Однако начать выращивать более урожайную пшеницу
славяне смогли только приблизительно в середине 1-го тыс.
н. э., когда у них появляются плужные рала, являвшиеся
первым шагом на пути к созданию настоящего плуга, харак-
теризующегося в первую очередь широким асимметричным
лемехом и получившего распространение в Восточной Евро-
пе только в эпоху развитого Средневековья. Во многом это
было вызвано тем, что хотя пшеница является более урожай-
ной по сравнению с просом, она является и более прихотли-
вой культурой. Ее чувствительность к сорнякам, в свою оче-
редь, требует более глубокой вспашки. Появление более
совершенных пахотных орудий привело к тому, что у славян
появилась возможность распахивать и более удаленные от
речных долин участки, для которых была характерна большая
плодородность земли.
Вместе с тем было бы заблуждением считать, что пшени-
ца полностью вытеснила посевы проса. Для пшеницы очень
большое значение имеет ее устойчивость к зимостойкости,
выпреванию, вымоканию, ледяной корке. Нередки случаи,
когда посевы пшеницы, особенно ранние, погибают от за-
морозков. Если весной на поверхности земли образуется
корка, то всходы не могут пробиться наружу. Резко умень-
шает урожай и засуха, поскольку пшеница довольно требо-
вательна к влаге, особенно в период налива зерна. К этому
следует добавить и то, что урожайность пшеницы колеблет-
ся очень значительно в отдельные годы. По подсчетам агро-
номов, нередко недоборы зерна достигают у пшеницы до
34% относительно среднего уровня валового сбора за деся-
тилетие, а переборы — до 25%. Таким образом, разница
между высшим и низшим ежегодным сбором этой культуры
может простираться до 60%. Все это приводило к тому, что
пшеницу нередко пересеивали менее урожайным, но более
скороспелым просом. По этнографическим данным известно,
117

что даже в позднейшее время просо широко применялось для
пересева погибших посевов пшеницы и ячменя.
В этих условиях приблизительно с середины 1-го тыс.
н. э. определенное распространение получили озимые посе-
вы, о чем свидетельствуют наблюдения палеоботаников над
составом сорняков. Среди отпечатков культурных растений
на керамике ими были обнаружены следы таких сорняков,
как вьюнок полевой, василек синий, костер ржаной и поле-
вой, которые характерны именно для озимых посевов. Это
говорит о том, что постепенно земледелие все более рас-
пространяется на север. Очевидно, на север постепенно рас-
пространялось и славянское население.
Необходимо отметить и еще одно обстоятельство. В агро-
номическом отношении пшеница делится на несколько видов,
основными из которых являются пленчатые и голозерные.
Главное отличие между ними заключается в том, что у плен-
чатых пшениц (полбы) при молотьбе зерна не отделяются от
цветочных пленок, составляющих долю в 25—30% от общего
веса. В отличие от них зерна голозерной пшеницы при молоть-
бе отделяются свободно. Но это же достоинство последней
легко превращалось в ее главный недостаток: осыпание зерен
пшеницы на корню при ее малейшем перестое. Данная при-
чина сыграла свою роль в том, что именно полба — пленчатая
пшеница составляла главный хлеб в Древнем Египте и антич-
ном мире. Она же являлась основной и для славян в середине
1-го тыс. н. э. В отличие от голозерных пшениц ее можно
было собирать довольно длительное время.
К концу 1-го тыс. н. э. система земледелия у славян пре-
терпевает еще большие изменения и становится более ин-
тенсивной. Сроки пребывания участков под перелогом все
более сокращаются, что приводит к двуполью. На это ука-
зывают как письменные источники, так и данные палеобота-
ники. На протяжении VIII—X вв. под поля все чаще начи-
нают использоваться не только легкие почвы приречных
участков, но и тяжелые, зато более плодородные черноземы
на плато. Это было связано с началом применения усовер-
шенствованных рал с относительно широким симметричным
наконечником и череслом, а также отвальной доской, кото-
рые уже могли отвалить подрезаемый пласт почвы в сторону
с некоторым рыхлением, хотя и не переворачивали его. При-
118

менение ножей-чересел позволило, как считают некоторые
исследователи, увеличить глубину вспашки до 10—15 см.
Следствием этого явились перемены в ассортименте вы-
ращиваемых злаков. Нетребовательные к качеству обработки
почвы растения сменяются культурами, требующими глубокой
пахоты и хорошо удобренной, очищенной от сорняков почвы.
К их числу относятся голозерная пшеница и рожь, значение
которых постоянно усиливается. Поскольку вспашка земли
требовала тягловой силы, параллельно у славян развивается
и приселищное животноводство. В нашем распоряжении име-
ются данные, подтверждающие этот вывод. К примеру, у чеш-
ских племен, судя по археологическим находкам, прослежи-
вался следующий состав зерновых культур: 46% — пшеница,
32% — ячмень, 11% — рожь, 10% — овес, 1% — просо.
Что касается животноводства, то, по данным остеологии, со-
став здешнего стада восстанавливается в следующем виде:
52% — крупный рогатый скот, 22% — свиньи, 11 % — овцы,
менее 2% — лошади, куры — 10%, утки — 2%.
С продвижением славян на север и восток особенно бы-
стрыми темпами возрастает роль ржи, которая из засорителя
посевов пшеницы на рубеже эр становится одной из основных
зерновых культур к концу 1-го тыс. н. э. Это подтверждается
и нашим первым летописцем, который в житии преподобного
Феодосия Печерского упоминает о ржаном хлебе как повсе-
дневной пище печерских монахов, тогда как белый хлеб упо-
треблялся только в праздники1.
В отличие от пшеницы, являющейся в основном степным
растением, рожь можно возделывать гораздо севернее: ее
семена прорастают уже при 1—2 °С. Как следствие этого,
рожь дает урожай до 65—67° с. ш., тогда как озимая пше-
ница может возделываться лишь на территории южнее 60—
63° с. ш. Зафиксировав перемену культур, можно говорить о
массовом проникновении к этому времени славян вглубь
лесной зоны Восточной Европы. Считается, что это произо-
шло в VIII—IX вв., хотя не исключено, что отдельные сла-
вяне могли проникать сюда уже в VI в.
Другим, более важным для нас, следствием улучшения па-
хотных орудий стало то, что на всем протяжении 1 -го тыс. н. э.
1 ПВЛ. С. 80, 83.
119

изменяется география земледельческих полей. В начале этого
периода славяне ориентировались не на более плодородные, но
и более тяжелые для обработки черноземы, а на уступавшие им
в плодородии, зато более легкие в обработке почвы надпоймен-
ных речных террас. Не исключено, что в некоторых случаях
возделывались и болотные черноземы в пойме, в целом более
пригодные для огородных, нежели для зерновых культур. С кон-
ца 1-го тыс. н. э. начинают осваиваться и черноземные земли,
расположенные вне речных террас. Этот переход пахаря на
чернозем привел к довольно существенному скачку в произво-
дительности земледелия, поскольку, по подсчетам специали-
стов, в среднем урожайность черноземных почв при одинаковых
прочих условиях в 1,5 раза выше, чем соседних нечерноземных.
К сожалению, нарисованная нами картина смены сельско-
хозяйственных культур и изменения пахотных орудий носит
довольно общий характер и не учитывает многих региональ-
ных особенностей. Виной тому два обстоятельства. Во-пер-
вых, пока для Восточной Европы отсутствует методика опре-
деления следов древних полей, известная для территорий
Северной и отчасти Средней Европы. Пахотные угодья в ука-
занных регионах, в силу природных условий, занимают весьма
небольшую часть всей площади, обычно размещаются среди
скал и других неудобий и практически все наперечет. Во-
вторых, не учитывается тот факт, что развитие агротехники в
разных частях славянского мира шло во многом неравномер-
но. Если в одних районах уже появляются более совершенные
орудия обработки земли, то в других все еще по-прежнему
господствуют старые. Остаются еще неясными и причины из-
менения орудий труда в 1 -м тыс. н. э.: их можно объяснять как
следствием миграционных процессов и переноса более совер-
шенных орудий со стороны бывших римских владений, для
которых была характерна достаточно передовая античная аг-
рокультура, так и их совершенствованием в результате при-
способления к изменяющимся условиям.
* * *
Гнездовой характер тогдашнего расселения славян, свя-
занный в первую очередь с основным их занятием — земле-
делием, приводил к тому, что, занимая новые земли, славяне
120

начинают делиться на отдельные более мелкие племенные
образования (карта 26).
Но прежде, чем приступить к обзору их размещения, сле-
дует особо отметить, что по состоянию источников нам из-
вестны далеко не все славянские племена этого времени.
Если на относительно небольшой территории междуречья
низовьев Эльбы и Одера из немецких источников нам из-
вестно о существовании практически всех живших тут сла-
вянских племен, то, чем дальше к востоку, наши сведения
становятся все менее и менее определенными: применитель-
но к огромному пространству Восточной Европы «Повесть
временных лет» дает сведения лишь о 13 восточнославян-
ских племенах.
Хотя выше и было показано несоответствие теории, что
венеды, склавены и анты являются предками западных, юж-
ных и восточных славян, в дальнейшем изложении для удоб-
ства понимания мы будем придерживаться принятого деле-
ния славян. С учетом этой оговорки начнем обзор отдельных
подразделений славянского мира VIII—X вв. с размещения
западных славян.
Размещение западных славян
Самой крайней группой западных славян, граничивших с
немецкими племенами, являлись полабские славяне, насе-
лявшие приблизительно с конца VI в. обширные территории
от устья Эльбы и ее притока Заале на западе до Одера на
востоке, от Рудных гор на юге и до Балтийского моря на се-
вере. Полабские славяне образовали три крупных племенных
союза: ободриты на севере, лютичи в центральных рай-
онах, лужичане на юге современной Восточной Германии.
Родственными им являлись племена поморян, расселившие-
ся по южному побережью Балтийского моря примерно от
устья Одера на западе и до устья Вислы на востоке, до реки
Нотечи на юге.
Ободриты локализуются по побережью Балтийского
моря от Любекского залива до Ратиборского озера, между
реками Травной и Варной. Первое упоминание о них в этом
районе содержится во «Франкских анналах» под 798 г. Од-
121

нако тот же источник под 824 г. упоминает и других ободри -
тов, живших где-то на Среднем Дунае1. Это обстоятельство
заставило исследователей выдвинуть несколько гипотез об
их первоначальном расселении. Судя по одной из них, обо-
дриты жили сначала в районе среднего течения Одера, от-
куда одна часть племени переселилась на северо-запад, в
позднейшие Мекленбург и Гольштейн, а другая мигрировала
в Подунавье. Также несколько предположений было выска-
зано относительно их названия. Одно из них выводит их пле-
менное название от реки Одры (Одера), другое связывает их
с именем Ободра, который, возможно, когда-то являлся их
предводителем. «Баварский географ» знает ободритов как
нортабричей (Nortabtrezi) и сообщает, что они «ближе всего
сидят к пределам данов... область их, в которой — 53 города,
раздельно [управляется] их герцогами»2.
Действительно, ободриты являлись племенным союзом, в
состав которого входили несколько племен. Собственно обо-
дриты (или бодричи), давшие название всему племенному
объединению, жили на побережье Балтики, к востоку от ни-
зовьев Эльбы, между Висмарским заливом и озером Швери-
нер-Зе. Еще восточнее от них по реке Варне (от нее они полу-
чили свое имя) жили варны. Предположительно их центром
являлся Пархим. В восточном Гольштейне между Балтийским
морем и рекой Травной, на полуострове Вагрия, обитали ва-
гры, главным городом которых был Старград (ныне Ольден-
бург). Они были самым северо-западным племенем союза
ободритов. Южнее вагров по правому берегу Эльбы прожи-
вали полабы, получившие название по реке Эльбе (Лабе),
центром которых являлся Рацисбург (очевидно, славянский
Ратибор). Еще выше по течению этой реки жили глиняне,
центром которых был Лачин (современный Ленцен), а к югу
от них, по правому берегу нижнего течения Эльбы, — бутин-
цы. Левобережную часть Поэльбья занимали древане (жили
на территории современного района Люхов-Данненберг, эти-
мология их имени, как и восточнославянских древлян, восхо-
дит к слову «дерево»). По соседству с ними жили смолинцы.
1 www.vostlit.info. Анналы королевства франков. 741—829 гг. (741 —
801 гг. — в редакции Псевдо-Эйнхарда).
2 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.). Ст. 1.
122

В IX в. они были завоеваны франками, а память о них сохра-
нялась в названии Люнебургской пустоши или Вендаанда (от
вендов, немецкого названия славян) (карта 27).
Обширные области между ободритами и поморянами, Эль-
бой, Балтийским морем и Одером, принадлежали лютичам
или вильцам (велетам). Название племени лютичи тол-
куется из общеславянского слова «лютый» (злой). Однако
самоназванием их племенного союза было военное имя веле-
ты (от слова «волот» — великан) или вильцы (от слова
«волк»). Именно под этим названием (Uuilci) их знает «Ба-
варский географ», сообщающий, что у них имеется 95 городов
и 4 области1. Основу их племенного союза, по-видимому, со-
ставляли ротари (в латинской форме — редари), поскольку
их князь одновременно возглавлял все велетское сообщество.
Локализуются редари к югу от реки Пены, впадающей в Одер
у самого его устья, между Доленским озером и верховьями
Гавелы и Доши, в окрестностях Редегоста (Ретры), где нахо-
дилось их языческое святилище, упоминаемое Адамом Бре-
менским. Предположительно оно находилось близ нынешнего
Нейбранденбурга. Ближайшими соседями ротарей являлись
доленчане, область заселения которых простиралась на север
к реке Пене, а на юг к обширному лесу между рекой Укрой и
Доленским озером, от которого они и получили свое название.
Севернее ротарей источники фиксируют черезпенян. Они
обитали за рекой Пена (Пене) и получили имя по этому ги-
дрониму («живущие за рекой Пеной»). Основной ареал их
расселения находился у Тетеровского озера, где ими был ос-
нован город Тетеров. Между черезпенянами и варнами по по-
бережью Балтийского моря жили хижане (от славянского
«хыжь» — рыбацкая хижина). Их племенным центром была
крепость Чижын (ныне Кессин).
Регионом обитания толленцев являлась округа озера
Толлензе, укрян — земли по реке Уккер (Укра), в между-
речье Эльбы и Заале, вплоть до Щецинской бухты. Об их
прежнем местообитании до сих пор напоминает название
района Уккермарк с центром в Пренцлау в нынешней земле
Бранденбург. Самым южным племенем велетского союза
были стодоране, называвшиеся также говолянами. Их зем-
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.). Ст. 2.
123

ли примыкали к реке Гаволе (Хафель), откуда и второе на-
звание племени, а главным центром являлся Бранибор (со-
временный Бранденбург).
Кроме того, источники называют еще целый ряд племен,
обитавших в пределах союза велетов. Область средней Эль-
бы и нижнего Хафеля к северо-западу от стодоран заселяли
брижане или брежане, главной крепостью которых являлся
Хоболин (ныне Хафельберг). Этимология их имени довольно
прозрачна — «живущие на берегу». Восточнее стодоран
жили спревяне или шпреяне. Ареал их расселения распола-
гался по течению рек Шпрее (от нее они получили свое имя)
и Хафель. На этих землях сегодня расположен Берлин. Юго-
западнее стодоран локализуются моричане, получившие на-
звание от Морицкого озера. Кроме того, источники называ-
ют еще целый ряд мелких племен, обитавших в пределах
союза лютичей (велетов). Среди них упоминаются дошане,
жившие на реке Хафель, правом притоке Эльбы, а также в
верховьях Доссе, по которой они получили свое имя. Воз-
можно, они являлись частью стодорян. Семчичи (или зем-
чичи) населяли области в среднем течении Эльбы. Также
известны плоне и речане (в верховьях Хафеля; название
происходит от слова «река») и другие.
Письменные источники также упоминают руян или ра-
нов — обитателей острова Руяна (Рюген). Относительно них
в литературе существуют две точки зрения: одни полагают,
что они были частью велетского союза племен, другие счи-
тают их особой племенной группой балтийских славян.
Еще одна племенная группа славян расселилась в реги-
оне среднего течения Одера и смежных землях бассейна
Шпрее — Хафеля. Это были лужичане, заселившие исто-
рическую область Лужицу, от которой и получили свое имя.
Они сформировались в условиях территориального смешения
и взаимодействия нескольких славянских миграционных по-
токов.
В первый из них входили славянские племена, расселив-
шиеся здесь еще в VI в. Главными из них были мильчане (упо-
минаются «Баварским географом» как Milczanie, владевшие
30 городами)1, обитавшие в районе Будишина (ныне Баутцен)
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.). Ст. 52.
124

в современной Верхней Лужице, первоначально носившей на-
звание Будишинской земли. В этот колонизационный поток
вместе с мильчанами входили также более мелкие племена,
жившие к западу от реки Ныса Лужицкая: требовяне (жили
в районе Ротенбурга близ нынешнего Дрездена), жаровяне
(обитали в окрестностях Жарова, у впадения Гвизды в Бобру),
слубяне (жили на реке Слубе, от них получил название город
Слубице). В верховьях реки Ныса Лужицкая обитали безун-
чане, упоминаемые «Баварским географом» как Besunzane и
владевшие двумя городами1.
Но ведущую роль в этногенезе лужичан сыграли пришед-
шие сюда позднее другие славянские племена. Они иденти-
фицируются исследователями с сербами (названы так для
отличия от южнославянских сербов), впервые упомянутыми
в источниках под 631 г. В VIII—IX вв. сорбы локализуются
между Заале и Эльбой, что подтверждается данными топо-
нимики. На основании археологических материалов можно
утверждать, что они представляли собой часть дунайского
славянства, оторвавшуюся от основной массы. Импульсом
их продвижения, очевидно, стала миграция большой массы
племен, ведомых аварами, на Средний Дунай. Именно благо-
даря сорбам лужичане смогли консолидироваться в обшир-
ный племенной союз. При этом сорбы представляли собой
объединение нескольких племен.
В их состав входили жирмунты, жившие на левом бере-
гу Эльбы между Заале и низовьями Мульды. Рядом с ними
(в бассейне реки Заале) обитали коледичи и житичи. К югу
от жирмунтов находились нелетичи (жившие в междуречье
Заале и Мульды в их нижнем течении) и нудичи или нуджичи,
укрепленным центром которых был Витин на Заале. К северу
от нелетичей жили сиуслы (сусельцы), занимавшие терри-
торию по берегам реки Мульды в ее верхнем течении. По
обоим берегам Эльбы от города Бельтерн до места впадения
Мульды в Эльбу обитали нижичи. В междуречье Заале и
Мульды в их среднем течении, в районе современного Лейп-
цига, жили худичи (хутичи). В своем движении сорбы под-
няли с прежних мест обитания несколько племен. Одним из
них являлись долеминцы, позднее (в X и XI вв.) упоминае-
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.). Ст. 53.
125

мые как гломачи. Причины перемены названия долеминцев
на гломачей неясны. В литературе была высказана мысль,
что первое наименование является немецким обозначением
этого племени. Но более вероятно другое объяснение. Судя
по всему, долеминцы являлись племенным союзом, в соста-
ве которого позднее выдвинулись гломачи, в результате чего
старое название было заменено новым. Долеминцы занима-
ли область севернее Рудных гор к востоку от Мульды вплоть
до Эльбы. Среди их укрепленных пунктов был древний Мей-
сен. Южнее долеминцев по обоим берегам Эльбы к северу
от Рудных гор, в районе современного Дрездена, жили ни-
шане (или нижане), также увлеченные сорбским миграцион-
ным потоком. К востоку от долеминцев, уже за Эльбой, на-
ходились земли мильчан (территория в современной Верхней
Лужице), бесунчан или бежунчан (населяли территорию в
верховьях реки Ныса Лужицкая, на границе современных
Германии, Чехии и Польши, а центр племени находился
вблизи нынешнего немецкого города Герлиц).
Земли к востоку от Нижнего Одера занимали поморяне,
этимология имени которых прозрачна — «жители Поморья».
Впоследствии они дали название исторической области По-
мерания. Хотя они и составляли с поляками одну родственную
языковую группу, имеется достаточно много оснований пола-
гать их особым племенным союзом, отличавшимся как от лю-
тичей и ободритов, так и от поляков и образовывавших пере-
ходную ступень от одних к другим. Во многом это объясняется
тем, что поморян от основной польской территории отделял
обширный и непроходимый лесной массив. Поэтому заселение
будущего Польского Поморья осуществлялось не с юга, а по
Одеру, и поэтому вполне понятно, что первоначально славя-
нами были освоены лишь его западные земли. Чуть позже
прослеживается движение поляков вдоль нижнего течения
Вислы, после чего они стали продвигаться вдоль моря.
Объединение поморян также состояло из нескольких более
мелких племен. Такой источник, как «Баварский географ»,
упоминает здесь волинян (велунчан, Uelunzani), владевших
70 городами, и пыжичан (присчан, Prissani), обладавших так-
же 70 городами1. Первые из них локализуются в окрестностях
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.). Ст. 36, 37.
126

Волина, вторые — выше по течению Одера, на его правобе-
режье.
В состав поморян также входили кашубы, обитавшие на
побережье Балтийского моря, к западу от устья Вислы.
Впервые они упоминаются в X в. арабским географом аль-
Масуди, а в качестве польского субэтноса уцелели до сих
пор. Разного рода географические и этнографические осо-
бенности стали причиной формирования внутри кашубов не-
скольких сравнительно обособленных групп — лесяков, мо-
рян, заборяков, быляков, гохов, гбуров и др. Близкими к
кашубам являлись словинцы, обитавшие вокруг Лебского
озера в районе современного города Слупск. Их потомки до
сих пор именуют себя лебскими кашубами.
Одним из крупных племенных образований западных сла-
вян являлись польские племена (или, как их именует рус-
ский летописец, «ляхи»1), жившие на территории будущей
Польши. Основой их объединения стало несколько племен-
ных союзов. Следы их существования до сих пор уцелели в
современном польском языке, в котором выделяется пять
диалектных групп: великопольская, малопольская, силез-
ская, мазовецкая и кашубская.
Главным из племенных союзов, из которых впоследствии
сложилась польская нация, являлись поляне, которые на-
чиная с VI в. локализуются в междуречье среднего течения
Одера и Варты. Их центром было Гнезно. Этимология на-
звания «поляне» прозрачна — от слова «поле». «Баварский
географ» не упоминает полян, но ему известны «глопяне
(Glopeani), у которых 400 или чуть более городов»2. Пола-
гают, что, по-видимому, они тождественны полянам.
В состав Полянского племенного союза входил ряд более
мелких племен, в том числе гопляне (название связано с
озером Гопло в Куявии), главным городом которых являлась
Крушвица, ленцичане (окрестности Ленчицы), любушане,
жившие по обоим берегам Одера, южнее устья Варты, пле-
менным центром которых был Любуш на западном берегу
Одера, серадзане, обитавшие в верховьях Варты, главным
городом которых был Серадз, куявы, жившие между средним
1 ПВЛ. С. 8 и др.
2 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.) (ст. 18).
127

течением Вислы и верховьями реки Нотец, в районе озера
Гопло и цепи озер, связанных с рекой Нотец.
Помимо полян еще одним племенным союзом являлись
известные «Баварскому географу» висляне (Uuislane)1, по-
лучившие свое название от реки Вислы и объединившие
в своем составе разрозненные группы славянского насе-
ления, сохранившегося в Верхнем Повисленье после вели-
кой миграции славян. Их племенным центром являлся Кра-
ков.
Кроме этого, на территории современной Польши извест-
ны еще две большие племенные группы славян: лендзяне
(их имя образовано от праславянского слова «ляда» — не-
обработанная земля), которые локализуются в районе совре-
менного Сандомира, и мазовшане, жившие в Среднем По-
висленье и по течению Западного Буга. Мазовшане позднее
других племен влились в состав польской нации и до сих пор
считаются субэтнической группой поляков. О том, что в
древности мазовшане являлись союзом племен, говорит тот
факт, что до сих пор среди них выделяются отдельные этно-
графические группы: мазуры, ксенжаки, поляшцы, курпы,
побожане (или поборяне), вармяки, бояры (в районе Бело-
стока). Видимо, именно последних имел в виду автор «Ба-
варского географа», когда в конце своего перечня записал:
«бейры — не зовутся баварами, но боярами, от [названия]
реки Боя»2.
С юго-запада по среднему течению Одера на территории
позднейшей Силезии с полянами соседило крупное племен-
ное объединение родственных полякам силезских славян,
в состав которого входили более мелкие племена. Их осно-
вой являлись слензяне, местом обитания которых являлось
среднее течение Одера. Этноним этого племени обычно про-
изводят от притока Одера — реки Слензы и горы Сленз
(Сленж), где, как свидетельствует «Хроника» Титмара Мер-
зебургского, находился центр племенного культа слензян.
Также была высказана точка зрения, что в своей основе имя
слензян восходит к наименованию древнегерманского пле-
мени силингов. Впервые они упоминаются как Sleenzane
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.) Ст. 48.
2 Там же.
128

«Баварским географом», сообщающим, что в их земле на-
ходилось 15 городов1. В состав слензян входили более мелкие
племена, которые, по-видимому, приняли участие в этноге-
незе как поляков, так и чехов. Судя по учредительной грамо-
те Пражского епископства, из среды слензян вышли жившие
выше их по течению Одера ополяне, и ниже — дедошане.
Ополяне жили в верховьях Одера, а их главным центром яв-
лялся город Ополе. Впервые они названы как Opolini «Ба-
варским географом», фиксирующим в их стране 20 городов2.
Также тесно были связаны со слензянами дедошане, насе-
лявшие земли в среднем течении Одера и в нижнем течении
его левого притока реки Бобры, в районе современных поль-
ских городов Глогув и Шпротава. Впервые названы как Da-
dosesani также «Баварским географом», сообщающим, что
они владеют 20 городами3. В зависимости от дедошан нахо-
дилось племя бобрян, получившее название по реке Бобре,
в среднем течении которой они проживали и по которой по-
лучили свое название. Впервые его название встречается в
учредительной грамоте Пражского епископства. Наконец, у
истока Одера жили голензичи (голенжицы), впервые упо-
минающиеся как Golensizi в «Баварском географе», как об-
ладатели пяти городов4, вместе с другими славянскими пле-
менами Силезии.
Еще одна довольно крупная группа славян начала осваи-
вать в VI—VII вв. Чешскую долину. По различным источни-
кам X—XII вв. в целом восстанавливается картина расселе-
ния чешских племен.
Срединную часть будущей Чехии — центральную и ниж-
нюю часть течения Влтавы по обеим ее берегам населяло
племя чехов, которое впоследствии передало свое самона-
звание чешскому народу. Занимая первоначально сравни-
тельно небольшую территорию с главным городом в районе
современной Праги, оно было наиболее крупным. Свою роль
в возвышении чехов сыграло то обстоятельство, что их зем-
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.) Ст. 49.
2 Грамота 1086 г. в хронике Козьмы Пражского // Краткие сообщения
Института славяноведения АН СССР. 1960. № 29. С. 4; www.vostlit.info.
Баварский географ (перевод 2005 г.). (ст. 57).
3 Там же. Ст. 51.
4 Там же. Ст. 58.
5 КА- Аверьянов
129

ли со всех сторон были прикрыты другими славянскими пле-
менами.
. Верховья Влтавы принадлежали дудлебам — части
большого племенного образования славян, перенесенного
сюда волной аварского нашествия. Память о них здесь уце-
лела до сих пор в названии городка Дудлебы-на-Орлицы на
юге Чехии.
Западные окраинные регионы современной Чехии заселя-
ли три небольших племени — седличане (в верховьях реки
Огрже, в районе нынешних Карловых Вар), гбаны (их веро-
ятным центром был город Хеб) и тугошть (они обитали в
предгорьях хребтов Шумава и Чешского Леса, в окрестно-
стях современного города Домажлице, по которому получили
второе название — домажличи).
Северо-западными соседями чехов являлись лучане, жив-
шие на реке Огрже. Свое название они получили от обще-
славянского слова «луг». Севернее ареала расселения чехов
также размещались небольшие племена — лемузы (в бас-
сейне Эльбы около нынешнего городка Теплице в предгорьях
Рудных гор), литомержичи, видимо получившие свое на-
звание от личного имени их легендарного родоначальника
Лютомира (фиксируются при слиянии Эльбы и Огрже, в
окрестностях нынешнего городка Литомержице, сохранив-
шего их название) и дечане (на правобережье Эльбы, у Руд-
ных гор). К северо-востоку от чехов проживало небольшое
племя пшован, живших при слиянии Влтавы и Эльбы, око-
ло современного Мельника. Свое название оно, видимо, по-
лучило по речке Псовке, правого притока Эльбы, где рас-
полагался их племенной центр. Восточными соседями чехов
являлись зличане (их центром был современный городок
Либице-над-Цидлиной), а за ними выше по Лабе и далее на
восток до Моравии на значительной территории жили чеш-
ские хорваты. Территория, занимаемая ими, лежала в двух
частях. Соответственно этому они делились на восточных и
западных хорватов. Еще восточнее обитали мор а вы, жив-
шие по реке Мораве, по названию которой стал именовать-
ся весь этот регион, и представлявшие собой союз мелких
племен. Наконец, на территории современной Западной Сло-
вакии проживали нитряне, жившие в районе современного
города Нитра на одноименной реке.
130

Расселение южных славян
Гуннское и, главным образом, аварское нашествия приве-
ли к отделению от общего массива славянского этноса боль-
шой группы южных славян, занявших обширные территории
к югу от Дуная — от Восточных Альп до Черного и Эгейского
морей. Здесь известен целый ряд славянских племен.
Самую западную часть этого региона уже во второй поло-
вине VI в. заняли приальпийские славяне, поселившиеся
между Альпами и Дунаем, в верховьях рек Дравы, Савы и
смежных территорий, включая земли Истрии и части Северной
Италии. Их переселение было связано с аварским нашествием.
В источниках они обычно упоминаются как склавены (в этом
видим сохранение общеславянского самоназвания), которое
позднее превратилось в словенцы, что затем стало их назва-
нием. Судя по всему, они являлись племенным союзом. Кос-
венно об этом свидетельствует сохранившееся до сих пор чрез-
вычайное диалектное разнообразие. Филологи в современном
словенском языке выделяют 49 диалектов и поддиалектов,
объединяемых в 7 основных групп. Говоря о происхождении
словенцев, нельзя не вспомнить о племени словинцев (из поль-
ских поморян).
Но упоминания входивших в этот союз более мелких пле-
мен, по состоянию источников, крайне скудны: встречаются
лишь хору тане, упомянутые в «Повести временных лет» и
ставшие предками словенцев, жили их ближайшие родичи зи-
ляне, а также дулебы (аналогию им находим в чешских дуд-
лебах и восточнославянских дулебах). По названию Стодор-
ской долины можно говорить о существовании здесь племени
стодорян (параллели им находим у полабских стодоран).
Другая крупная группа славянского племенного союза хор-
ватов заняла более восточные земли Далмации. Согласно
традиции, они пришли на Балканы в составе семи родов, но
уже в X в., по сообщению Константина Багрянородного, Хор-
ватия состояла из 14 жуп. Византийский император определял
численность войска, выставляемого в его время христиански-
ми хорватами, в 100 тыс. человек пехоты, 6 тыс. конницы и,
кроме того, 180 морских судов1. К сожалению, нам практиче-
1 Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст.
Перевод. Комментарий. 2-е испр. изд. С. 133, 139.
131

ски неизвестны имена отдельных хорватских племен. Лишь к
началу IX в. относятся сведения о племени гудускан, которые
хорватскими исследователями отождествляются с гачанами,
локализуемыми в бассейне реки Гацка, от которой они и полу-
чили свое название.
В западной части Балканского полуострова расселилась
группа сербских племен. Их основой стали сербы. Они, как
и родственные им сорбы на Эльбе, являлись частями прасла-
вянского племени сербов. В литературе было высказано мне-
ние, что они восходят к античным сербам, упоминаемым в
трудах Птолемея и Плиния и локализуемых на Северном Кав-
казе. Судя по всему, они представляли собой одну из групп
сарматов, которая была впоследствии славянизирована. По
данным геногеографии, вероятнее всего, это происходило в
районе Карпат. Под влиянием аварского нашествия в первой
половине VII в. сербы вынуждены были переселиться в Дал-
мацию. Согласно византийской традиции, расселение сербов
было санкционировано императором Ираклием I (610—641).
На Балканском полуострове они заняли обширную террито-
рию по течению Дрина и на Дунае севернее устья Савы.
В собственно сербских областях Подунавья источники не
знают отдельных племен, за исключением названий 8 жуп,
упоминаемых Константином Багрянородным. Можно лишь
строить определенные языковые параллели, связывая ны-
нешний сербский город Ниш и племя нишан (из лужицких
сорбов).
Несколько славянских племен фиксируется источниками
вдоль Адриатического побережья Далмации. Одним из них
являлись захумляне, заселившие в VIII—XI вв. бассейн
реки Неретва на западе Балканского полуострова. При этом
они перешли Балканские горы, откуда и возникло их назва-
ние («живущие за холмом»), и вышли на побережье Адриа-
тического моря. Главным их центром стал город Стон. При-
морские земли к северу от захумлян заняли неретвляне
(наречане), получившие свое имя в VII в. от реки Неретвы,
близ устья которой они жили (к востоку от современного
Сплита). В Верхней Далмации, к югу от захумлян, с начала
VII в. вдоль побережья Адриатического моря рядом с Ду-
бровником проживало племя требунян или травунян. Их
центром являлся приморский городок Требине к северо-за-
132

паду от Дубровника. По соседству с ними с середины VII в.
непосредственно на побережье Далмации обосновалось не-
большое племя конавлян. Свое имя они получили по антич-
ному водопроходу, по которому назывались здешние места.
Возможно, в состав сербского племенного союза входили
дукляне, жившие в VII—XI вв. вокруг Скадарского озера в
современной Черногории. Эти земли располагались в антич-
ной провинции Диоклея, от которой и происходит название
этого племени.
Бассейн правого притока Дуная реки Моравы заселили
мораване. Судя по всему, они являлись отколовшейся ча-
стью от западнославянского племенного союза моравов. За-
тем они растворились среди сербов. Расположенные рядом
с ними земли по правому притоку Дуная реки Тимоку зани-
мали тимочане, позднее ассимилировавшиеся в сербском и
болгарском народах.
Что касается славянского населения, осевшего в VII в. на
территории современной Болгарии и ставшего основой бол-
гарского народа, то его этногенез имел свои особенности.
Около 680 г. тюркское племя болгар во главе с ханом Аспа-
рухом захватило у Византии территорию в низовьях Дуная.
При этом болгары покорили здешних славян, живших к се-
веру от Балканских гор. Позднее происходит славянизация
завоевателей и к X в. на территории современной Болгарии
формируется единая культура со славянским самосознанием
и языком, но воспринявшая имя болгар. Не вдаваясь в дета-
ли этого процесса, укажем, что болгарские ханы использо-
вали славян в противостоянии с Византией. Источники до-
несли до нас известие о существовании в VIII в. в горах на
болгаро-византийском пограничье несколько племен, имено-
вавших себя союзом семи племен, отдельные названия ко-
торых нам не известны. На юго-востоке Болгарии, у вос-
точных балканских перевалов, локализуются северы. Имя
последних находит параллели с названием восточнославян-
ских северян. Определенную пишу для размышлений о сла-
вянских племенах Болгарии дает название города Варна,
имеющее параллель с именем варнов, входивших в племен-
ной союз полабских ободритов.
Что касается славян, занявших в результате миграции
территорию современной Греции, наибольший сгусток сла-
133

вянских племен находился на территории древней Македо-
нии, в районе Фессалоник (современные Салоники). Стру-
менцы (или струмяне) локализуются по среднему и нижнему
течению реки Струмы, впадающей в Эгейское море. Неко-
торые указания на происхождение этого племени дает тот
факт, что в Силезии, на территории нынешней Польши,
встречается довольно много топонимов, производных от име-
ни струмян. Ринхины фиксируются источниками в южных
районах полуострова Халкидика, там, где известна одноимен-
ная река. Где-то по среднему течению Вардара и его при-
токам проживали верзиты (или берзиты), впервые упоми-
наемые в начале VII в. Южнее, в Эпире, ближе к побережью
Ионического моря, находилась территория вайюнитов, про-
живавших здесь в VIII—XI вв. Позднее они растворились в
среде албанцев, а приморские группы были эллинизированы.
Западнее Фессалоник (современные Салоники) на Солун-
ской равнине по нижнему течению Вардара и вдоль Быстри-
цы размещались драгу виты (или другувиты). Лингвисты
производят их название от славянского слова «дрегва», оз-
начающего «болото, трясина». Эта параллель заставляет
искать их связь с восточнославянскими дреговичами. Сагу-
даты занимали сравнительно небольшую территорию меж-
ду Фессалониками и Афоном. Из среды сагудатов, очевидно,
вышла группа славян, известная с рубежа XI—XII вв. под
тем же именем в Вифинии, на территории Малой Азии. Юж-
нее сагудатов, на землях Фессалии и по побережью Эгейско-
го моря, обосновались велегезиты, известные с начала VII в.
Восточнее земель струменцев и ринхинов в Западных Родо-
пах, по реке Места-Нестос, впадающей в Эгейское море, в
том регионе, где ныне находится город Смолян, локализуется
племя смолян. Их имя перекликается с названием русского
города Смоленска, а также племенем смолинцев (из полаб-
ских ободритов). Славянское население, осевшее в Северной
Фракии и Македонии, объединялось в несколько племен, на-
звания которых нам не известны.
Несколько славянских племен, впервые упоминаемых Кон-
стантином Багрянородным в середине X в., проживало на Пе-
лопоннесе. Из них известны милинги, фиксируемые в его за-
падной части. Этимология их названия является спорной, хотя
некоторые слависты указывают на корень «миль» и делают
134

предположение об их связи с мильчанами (в составе лужичан).
В восточной части Пелопоннеса жили эзериты, чье имя вос-
ходит к эллинизированной форме слова «езеро» (озеро)1.
География восточных славян
Еще одной большой группой славянского этноса являлись
восточные славяне, на характеристике размещения которых
остановимся более детально.
К VIII—IX вв. они занимали значительную часть Восточ-
ной Европы — от Чудского и Ладожского озер на севере,
вплоть до Черного моря на юге. Именно здесь их застает
«Повесть временных лет». Всего летописцу было известно
13 восточнославянских племен, населявших Восточную Ев-
ропу. Летописное описание племен долгое время оставалось
единственным источником по ранней истории восточных сла-
вян. Последуем за автором Начальной летописи и охаракте-
ризуем указанные племена.
В среднем Поднепровье, вокруг Киева, на правобережье
Днепра — примерно от устья Десны на севере до реки Рось
на юге, жили поляне. Главным ориентиром при определении
их территории летопись называет Днепр: «Тако же и ти сло-
вене пришедше и седоша по Днепру и нарекошася поляне...»2.
В другом месте уточняется, что полянам принадлежало ки-
евское Поднепровье. Рассказывая о возникновении Киева,
летописец сообщает, что здесь жили поляне: «...бяху мужи
мудри и смыслени, нарицахуся поляне, от них же есть по-
ляне в Киеве и до сего дне»3. Происхождение названия это-
го племени достаточно прозрачно и объясняется самим ле-
тописцем: «Полями же прозвани быши, зане в поли седяху»4.
Действительно, Киевское Поднепровье широко было освое-
но еще в скифское время земледельческим населением, и в
славянский период этот район с большим количеством без-
лесных участков, перемежавшихся рощами и дубравами, рез-
ко отличался от соседних сплошных лесов.
1 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 221.
2 ПВЛ. С. 8.
3 Там же. С. 9.
4 Там же. С. 16.
135

Судя по летописным указаниям, полянам, кроме Киева,
принадлежали города Вышгород, Василев, Белгород. В ли-
тературе долгое время господствовало мнение, согласно ко-
торому полянам отводилась лишь небольшая территория на
правобережье Днепра, тогда как Днепровское левобережье
целиком принадлежало северянам.
Вопрос о территории, занятой полянами, тесно связан с
проблемой образования Древнерусского государства и про-
исхождением названия «Русь» и требует специального рас-
смотрения. Здесь же укажем, что на основании археологиче-
ских данных ныне в литературе считается, что территория
полян имела следующие рубежи. На западе она доходила до
лесных массивов на правобережье реки Тетерев, откуда на-
чинались земли древлян. На севере полянская территория
доходила по Днепру до Любеча, а по Десне простиралась до
устья реки Мены, за пределами которой обитали радимичи.
На востоке территорию полян отделяла от земель северян
полоса солонцеватых почв по левобережью Днепра. На юго-
востоке полянам принадлежал Переяславль, а на юге грани-
цей их владений служил водораздел между правыми прито-
ками Днепра — Ирпенью и Росью (карта 28).
Имеются некоторые основания считать, что поляне при-
шли с юга. В современном языке известно устаревшее слово
«десница», означающее правую руку. От него происходит и
название реки Десна. Эта река является левым притоком
Днепра, но для славян, шедших с низовьев, она располага-
лась именно по правую руку, что и отразилось в ее названии.
Более перспективной является другая версия, связанная с
синонимичностью имен днепровских и вислинских полян. Со-
гласно данным археологии, к VI в. относится проникновение
носителей пражско-корчакской археологической культуры на
Припять и в правобережную часть среднего Приднепровья.
Возможно, среди них были и предки полян. Однако этот во-
прос требует серьезной проработки.
Ближайшими соседями полян являлись древляне, полу-
чившие название по лесистой местности: «...зане седоша въ
лесехъ»1. Более точно летописью территория древлян не
определена. Известно лишь то, что это племя обитало по
1 пвл. с. 8.
136

соседству с полянами, к северо-западу от Киева, а его цен-
тром был город Искоростень. Тем не менее попытки охарак-
теризовать территорию древлян на основе летописных указа-
ний предпринимались неоднократно, хотя краткость сведений
летописи приводила к весьма противоречивым суждениям по
этому вопросу.
Сравнительно хорошо определяются только северная гра-
ница к югу от припятских болот и западная по реке Горынь,
отделявшая древлян от волынян. Относительно восточных
рубежей Древлянской земли ряд исследователей полагал, что
они проходили по реке Тетерев, за которой начинались владе-
ния полян. Другие считали, что земли древлян заходили гораз-
до восточнее. Данное утверждение основывалось на интерпре-
тации известного рассказа летописи о событиях 945 г., когда
во время сбора дани в Древлянской земле был убит киевский
князь Игорь. В следующем году его вдова Ольга с малолетним
сыном Игоря Святославом предприняла военный поход на
древлян. Их войско было разбито, а Искоростень сожжен.
Вместе с тем, чтобы избежать будущих возможных волнений,
Ольга вынуждена была четко регламентировать размеры и по-
рядок уплаты дани: «И иде Вольга по Дерьвстей земли съ сы-
номъ своимъ и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и
суть становища ее и ловища... и по Днепру перевесища и по
Десне»1. Анализируя это известие летописца, А.А. Шахматов
полагал, что в ареал расселения древлян входили поречье
Днепра с устьем Десны. Более того, упоминаемого в 946 г.
древлянского князя Мала он отождествил с Мальком Любе-
чанином, что позволило отнести к Древлянской земле и Лю-
беч. Последователи А.А. Шахматова развили эти наблюдения
и предположили, что первоначально даже Киев был городом
древлян и только в X в. был завоеван полянами. Но поздней-
шие исследования историков и археологов показали ошибоч-
ность этого мнения А.А. Шахматова, и ныне считается, что
восточная граница Древлянской земли проходила приблизи-
тельно по правобережью реки Тетерев.
Западнее Древлянской земли располагалась территория,
которую занимала еще одна племенная группировка восточ-
ного славянства — волыняне, имевшая второе название —
1 пвл. с. 29.
137

бужане. Этимология этнонимов «бужане» и «волыняне»
достаточно прозрачна. Название «бужане» происходит от
реки Западный Буг, подобно тому, как в современном языке
от реки Волги образовано слово «волжане». Ряд исследова-
телей полагает, что их центром был город Бужск (современ-
ный город Буек в Львовской области Украины, в 50 км к
северо-востоку от Львова). Имя «волыняне» производят от
исторического города Велынь (Волынь), находившегося на
месте нынешнего городища Замчиско в Грудке Надбужском.
Возникновение здесь поселения относится к VIII—IX вв., а
существующие ныне валы были сооружены в XI в. От наи-
менования этого города позднее образовалось историческое
название «Волынь».
Краткость летописных известий о территории волынян
вызвала определенные расхождения в литературе по поводу
определения ее точных границ. Историки XIX в. полагали,
что земли волынян IX в. примерно совпадали с территорией
позднейшего Волынского княжества XII в., и на этом осно-
вании обрисовывали ареал расселения этого племени соглас-
но границам позднейшей Волынской земли. При этом не
учитывалось то, что политико-административные границы
XII в. могли расходиться с племенными рубежами трехсот-
летней давности. Данные археологии показывают, что преде-
лами племенных границ волынян являлись на севере болота
Полесья в бассейне верхнего течения Припяти. Восточная
граница проходила по реке Случь, где полоса леса между ней
и рекой Горынь служила естественным рубежом с древляна-
ми. Южная граница совпадала с водоразделом между бас-
сейнами Припяти и Западного Буга, с одной стороны, и Дне-
стром — с другой. На западе пределом расселения волынян
являлось поречье Западного Буга, где далее начиналась уже
территория западнославянских племен.
Летопись связывает местожительство волынян с рекой
Западный Буг: «Се бо токмо словенескъ языкъ в Руси: ...бу-
жане, зане седоша по Бугу, после же велыняне»1. Из этого
известия летописца вытекает, что та часть славян, которая
обитала в бассейне Западного Буга, первоначально имено-
валась бужанами, а позднее это название сменяется но-
1 пвл. С. ю.
138

вым — волыняне. Ответить на вопрос — когда произошла
смена названий? — помогает «Баварский географ», записи
которого относятся к 873 г. Ему еще знаком этноним busani
(бужане), а следовательно, название «волыняне» появляет-
ся уже после IX в. Этот источник сообщает, что бужане име-
ли 231 город1.
После известия о волынянах летописец сообщает, что
прежде на Волыни жило племя дулебов: «Дулеби живяху
по Бугу, где ныне велыняне»2. Летопись также вспоминает
о них в связи с тяжелым аварским игом: «Си же обры (т. е.
авары) воеваху на словенех, и примучиша дулебы, сущая
словены, и насилье творяху женамъ дулебскимъ»3. Дулебы
подверглись нападению со стороны аваров при византийском
императоре Ираклии (610—641). Отсюда можно сделать
вывод, что племя дулебов было известно уже в начале VII в.
В период составления «Повести временных лет» в начале
XII в. этого племени уже не существовало и о дулебах гово-
рится лишь как о прежних жителях Волыни.
Принимая буквально сообщение летописи о том, что ду-
лебы жили по Западному Бугу, там, где в летописное время
расселялись волыняне, ряд исследователей полагал, что ду-
лебами называлось то же самое восточнославянское племя,
которое позже стало называться бужанами или волынянами.
Они считали, что на Волыни происходила последовательная
смена племенных названий: дулебы — бужане — волыняне.
Другие историки допускали, что более древнее племенное
образование восточных славян — дулебы — положило на-
чало двум летописным племенам — волынянам и бужанам.
Но, вероятно, в действительности процесс этнического
освоения данной территории был гораздо более сложным.
В этой связи следует остановиться на версии А.А. Шахмато-
ва, согласно которой на Волыни происходила не смена пле-
менных названий, а переселение племен. Первым славян-
ским племенем здесь были дулебы, которые ушли отсюда, а
их место заняли бужане, в свою очередь вытесненные во-
лынянами. Думать так позволяют следующие обстоятельства.
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.). Ст. 20.
2 ПВЛ. С. 10.
3 Там же.
139

Известные нам историко-географические источники, такие
как сочинение византийского императора Константина Ба-
грянородного, «Баварский географ» среди восточнославян-
ских племен не знают дулебов. Вместе с тем их упоминает
арабский хронист середины X в. аль-Масуди. Можно, конеч-
но, предположить, что этот источник воспроизвел сведения
гораздо более раннего времени, однако на страницах На-
чальной летописи дулебы упоминаются еще под 907 г. в рас-
сказе о походе Олега на Царьград1. В свое время было вы-
сказано мнение, что летописец начала XII в. упоминает их
только потому, что, по его разумению, в походе на Царьград
должны были участвовать все известные ему племена.
Вместе с тем более вероятной представляется другая гипо-
теза. Языковеды выяснили, что имя дулебов восходит еще к
праславянской эпохе и в своей основе имеет западногерман-
ское происхождение. Это позволяет допустить, что племя ду-
лебов сложилось еще в период существования Римской импе-
рии и обитало где-то по соседству с племенами германцев.
Средневековые письменные источники фиксируют дулебов
помимо Волыни, в Чехии, на Среднем Дунае между озером Ба-
латон и рекой Мурсой, в Хорутании в верховьях Дравы. Данное
обстоятельство отражает миграцию дулебов из одного региона
в разных направлениях. Можно предположить, что дулебы яв-
лялись какой-то частью склавенов. Аварское нашествие при-
вело к тому, что под напором превосходящих сил они были
вынуждены оставить места своего прежнего обитания, а позд-
нее были ассимилированы другими народами. Начальная ле-
топись сообщает, что дулебы жили по Бугу. Это вовсе не оз-
начает того, что ареал их прежнего расселения ограничивался
бассейном этой реки, а объясняется тем, что к XI—XII вв.
только в области волынян еще сохранялась память о дулебах.
Еще одна версия предполагает, что восточнославянские
дулебы к IX в., видимо, дифференцировались на четыре пле-
менных образования: волынян, древлян, полян и дреговичей.
Она основана на том, что культурное единство данного ре-
гиона прослеживается в древностях этих племен X—XII вв.
Сходную с дулебами судьбу имели хорваты. Они упоми-
наются «Повестью временных лет» в перечне восточносла-
1 пвл. С. 16.
140

вянских племен: «И живяху в мире поляне, и деревляне, и
северъ, и радимичи, вятичи и хрвате»1. В 907 г. хорваты
участвуют в составе войска, собранного из подвластных Ки-
еву земель, в походе на Византию2. Третий и последний раз
хорваты названы Начальной летописью под 992 г.: «Иде Во-
лодимиръ на Хорваты»3. Полагают, что поход Владимира
Святославича в Хорватскую землю был вызван их захватом
польским князем (впоследствии королем) Болеславом Хра-
брым. Этим и ограничиваются сведения летописи о хорватах.
Помимо русских хорватов, летописцу знакомы также юж-
нославянские: «А се ти же словени: хровате белии и серебь
и хорутане»4. Поскольку автор летописи не дает сведений о
географии восточнославянских хорватов, важное значение
для их локализации имеет известие Константина Багрянород-
ного о белых хорватах, населявших в его время Далмацию.
При этом он указывал, что далматинские (крещеные) хорва-
ты происходят от некрещеных хорватов, живущих за венгра-
ми — мадьярами, рядом с некрещеными сербами5. На осно-
вании этих данных территорию первоначального расселения
хорватов обычно помещают в Галиции и Прикарпатье.
В свое время Л. Нидерле высказал предположение, что в
Прикарпатье первоначально когда-то жило единое хорватское
племя. Оно имело характер раннего государственного образо-
вания, центром которого являлся Краков. Возможно, именно
его имеют в виду арабские источники под именем Хордаб
(Джерваб, Джрават, Хрваб, Храват). После распада этого
объединения часть хорватов ушла в Далмацию, а остатки хор-
ватов с течением времени смешались с чешскими, польскими
и русскими племенами. В X в. одно из них все еще населяло
восточную Галицию и упоминается русской летописью.
Анализ топонимической номенклатуры, археологических
памятников, сведений письменных источников, данных языка
позволяет считать, что славянское племя хорватов являлось
юго-западным соседом дулебов и занимало северные и юж-
ные склоны Восточных Карпат, там, где ныне сходятся гра-
1 пвл. с. ю.
2 Там же. С. 16.
3 Там же. С. 54.
4 Там же. С. 8.
5 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 135.
141

ницы Украины, Польши, Словакии и Венгрии. Ряд исследо-
вателей в этой связи сближают имя хорват с названием гор
Карпат. Впрочем, другие высказываются за его иранское
происхождение. Вполне возможно в этой связи, что хорваты
являлись одним из антских племен.
Судя по всему, распад объединения хорватов следует при-
урочить ко времени около 560 г., когда они, так же как и
дулебы, подверглись нападению со стороны авар. В резуль-
тате этого значительная часть хорватов ушла в Далмацию,
где хорваты живут до сих пор, а также на запад, к верховьям
Эльбы. Среди чешских племен, перечисленных в грамоте
Пражского епископства 1086 г., названы хорваты, жившие
в области Орлицких гор1. В грамоте Генриха II от 1008 г.
упоминаются хорваты на реке Заале. В сочинении аль-Масу-
ди говорится о хорватах, живших между Моравой и Чахиным.
Несомненно, что восточнославянские хорваты, участвовав-
шие в походе киевского князя Олега на Византию в 907 г.,
являлись остатками этого прежде многочисленного племени.
Позднее их исконная территория выделилась в конце XI в. в
Галицкое княжество.
Самую южную часть восточнославянской территории за-
нимали тиверцы и уличи. Летописные свидетельства о них
отрывочны. «Повесть временных лет» отводит ареалу их
обитания Поднестровье: «...а улучи и тиверьци седяху бо по
Днестру, приседяху къ Дунаеви. Бе множьство ихъ; седяху
бо по Днестру оли до моря, и суть грады их и до сего дне»2.
В Ипатьевской летописи вместо Днестра почему-то указан
Днепр и добавлен Южный Буг: «...а оуличи и тиверци седяху
по Бугу и по Днепру и приседяху къ Дунаеви»3. Под 885 г.
летописец сообщает, что киевский князь Олег воевал с ти-
верцами и уличами4. Комментируя это известие, исследова-
тели обычно полагают, что Олегу не удалось подчинить ти-
верцев. Тем не менее в 907 г. в походе Олега на Византию
участвовали и «тиверци, яже coy толковины»5. Последний
1 Грамота 1086 г. в хронике Козьмы Пражского. С. 4.
2 ПВЛ. С. 10.
3 Полное собрание русских летописей (Далее: ПСРЛ). Т. II. Ипатьев-
ская летопись. М., 1998. Стб. 9.
4 ПВЛ. С. 14.
5 Там же. С. 16.
142

раз тиверцы упомянуты под 944 г. как участники похода Иго-
ря на Византию1.
Здесь любопытно обратить внимание на то, что в изве-
стии 907 tV применительно к тиверцам прилагается термин
«толковины». Еще раз это слово встречается только в «Сло-
ве о полку Игореве», где в уста князя Святослава Всеволо-
довича вкладывается выражение «поганые тльковины»2.
Судя по контексту, «толковины» — иноплеменники, т. е.,
очевидно, половцы, усвоившие славянский язык. На этом
основании А.И. Соболевский предположил, что тиверцы яв-
лялись одним из тюркских (печенежских) племен, подвласт-
ных Руси, а само название племени объяснял из тюркского
tiv-ar («переводчик»). Последующие исследователи несколь-
ко пересмотрели эту версию. Было доказано, что летописные
«толковины» имеют в основе древнерусское «тълкъ» («пере-
водчик»). Очевидно, в местах активных языковых контактов
более или менее значительные группы населения владели
двумя языками, за что именовались «толковинами». В войске
Олега тиверцы, знавшие в своей массе греческий язык сво-
их соседей, могли действительно служить переводчиками.
Что же касается названия непосредственно самого племени,
то оно вполне могло быть образовано от античного названия
Днестра — Тирас, а тиверцами, вероятно, стала называться
та часть антов, которая издавна обитала в бассейне Днестра
и среднего течения Южногб Буга.
Вместе с тиверцами «Повесть временных лет» называет
уличей. Летописные сведения о них так же скудны, как и о
тиверцах. Выше говорилось о том, что Ипатьевская лето-
пись, в отличие от «Повести временных лет», привязывает
их не к Днестру, а Днепру. Это породило немало версий о
месте обитания уличей. В древнерусском языке известно
слово «улучье» — речной изгиб, угол (до сих пор существует
выражение «речная лука»). Поэтому одна из гипотез помеща-
ла их по Днепру, там где он делал большой изгиб, пробираясь
через пороги. Но наибольшее распространение получило
другое мнение, помещавшее их в Нижнем Поднестровье, в
1 пвл. С. 23.
2 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 4. XII век. СПб., 1997.
С. 260.
143

междуречье Днестра и Дуная. Основой для нее послужил тот
факт, что под 940 г. летописец упоминает город уличей Пе-
ресечен: «Въ се лето яшася уличи по дань Игорю, и Пе-
ресеченъ възять бысть»1. Уже в XIX в. исследователи об-
ратили внимание на то, что в нынешней Молдавии известна
деревня Пересечина, и отождествили ее с летописным горо-
дом. К тому же местность между Днестром и Дунаем по сво-
ей географической конфигурации напоминает угол и поныне
именуется Буджак, что и по-турецки, и по-татарски означает
«угол». Поскольку летопись, как правило, упоминает уличей
вместе с тиверцами, ряд исследователей считали их одним и
тем же племенем, а тиверцы представляли лишь его часть,
жившую по Днестру — античному Тирасу.
Но позднее локализация уличей в районе Днестровско-Ду-
найского междуречья была подвергнута сомнению. Разведки
археологов в окрестностях молдавской Пересечины не обна-
ружили следов древнерусского города. К тому же трудами
А.А. Шахматова выяснилось, что «Повесть временных лет»
является продуктом сложной переработки более древних ле-
тописей. Ипатьевская летопись, говоря об уличах, не случай-
но называет Днепр. В дошедших до нас отрывках ранних ле-
тописных сводов уличи связаны с Днепром и оказываются
соседями днепровских племен — древлян и полян. Исходя из
этого А.А. Шахматов предположил, что уличи не являлись ис-
конными обитателями Поднестровья, а пришли сюда откуда-
то с низовьев Днепра. При этом он опирался на показания
древнейшего свода, отрывки которого сохранились в новго-
родской летописи: «И беша седяще уличи по Днепру вънизъ,
и по семь преидоша межю Бъгъ и Дънестръ, и седоша там»2.
Анализируя эти свидетельства, Б.А. Рыбаков пришел к выво-
ду, что центром уличей в первой половине X в. являлся город
Пересечен, который упоминается в связи с событиями 1154 г.
и позже в составе киевских городов в «Списке городов рус-
ских» XIV в. В этой связи следует также напомнить показание
Константина Багрянородного, сообщающего, что одно из пе-
ченежских племен граничило с Русью (возможно, речь идет о
1 ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего
изводов. М., 2000. С. 110.
2 Там же. С. 109.
144

полянах), а другое — с древлянами и ультинами1. Под послед-
ними, видимо, следует подразумевать летописных уличей. Та-
ким образом, по Б.А. Рыбакову, вырисовывается следующая
картина размещения уличей. До X в. они жили в районе Дне-
провской луки и порогов, доходя на западе до Южного Буга,
а на юге — до Черного моря. Печенежское нашествие заста-
вило уличей отодвинуться к западу в междуречье Южного Буга
и Днестра, по соседству с тиверцами. Позднее постоянные
набеги кочевников привели в конечном счете к полному ис-
чезновению этого племени и, возможно, их ассимиляции с
тюркскими племенами.
На трех реках левобережья Днепра летописью локализу-
ются северяне: «А друзии седоша по Десне, и по Семи, по
Суле, и нарекошася северъ»2. Племенное название северян
по происхождению явно не славянское. В свое время было
высказано мнение о его иранских корнях — от иранского
seu — «черный». Следует отметить, что в области расселе-
ния северян известно несколько географических названий,
образованных от того же апеллатива (реки Сев, Сава), иран-
ское происхождение которых не вызывает сомнений. Отсюда
возникло предположение, что славяне, пришедшие сюда, за-
стали небольшую группу ираноязычного населения и, асси-
милировав ее, восприняли прежнее название.
Археологические данные позволяют наметить границы
территории северян. На западе они по водоразделу Десны со
Сновью и Ипутью соседствовали с радимичами, а на северо-
востоке по водоразделу Десны и Оки граничили с вятичами.
На юго-востоке территория северян охватывала бассейны
Сейма, Пела и Ворсклы. Здесь северяне были соседями ко-
чевых племен. На границе со степью колонизация северян
достигала среднего и верхнего течения Дона, где она сталки-
валась с таким же колонизационным потоком со стороны
вятичей. Но уже в конце X в. славянское население покида-
ет Подонье из-за активизации набегов печенегов. Аналогич-
ная судьба в дальнейшем ожидала и самих северян, живших
на самой границе со степью. Позднее от них сохранилась
лишь небольшая этнографическая так называемых севруков,
1 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 157.
2 ПВЛ. С. 8.
145

упоминаемых в документах XVI—XVII вв., в которых ряд ис-
следователей видит потомков северян.
По соседству с северянами проживали радимичи, назва-
ние которых происходит от имени их племенного вождя. Ле-
тописец определяет место их расселения в бассейне Сожа:
«...ипришедына седоста Радимъ на Съжю, и прозвашася
радимичи»1. В середине IX в. радимичи платили дань Хазар-
скому каганату. Вслед за походами на древлян и северян в
885 г. киевский князь Олег направляет свою дружину на ра-
димичей2. В результате этого они были освобождены от ха-
зарской зависимости. Вместе с тем довольно радимичи долго
сохраняли племенную организацию и вплоть до конца X в.
их взаимоотношения с киевскими князьями ограничивались
выплатой дани и участием в военных походах Киева3. Новый
поход на радимичей состоялся в 984 г. при киевском князе
Владимире Святославиче. Авангард киевского войска во гла-
ве с воеводой Волчий Хвост встретился с радимичами на
реке Пищань (приток Сожа, близ современного Славгорода).
Радимичи были разбиты и с этого момента потеряли само-
стоятельность, а их территория вошла в состав Древнерус-
ского государства4. Последний раз радимичи упоминаются
летописцем под 1169 г., но уже не как самостоятельное пле-
мя, а в качестве этнографической единицы восточного сла-
вянства5.
Судя по археологическим данным, в X—XII вв. радимичи
занимали в основном бассейн нижнего и среднего течения
Сожа и междуречье Сожа и Днепра. По Днепру они грани-
чили с дреговичами (при этом отдельные поселения дрегови-
чей заходили на днепровское левобережье). На юго-востоке,
по междуречью Сожа и Десны, радимичи соседствовали с
северянами, а на востоке соприкасались с вятичами.
Применительно к радимичам у нас есть определенные
указания для установления района, из которого они пришли.
Их дает топонимика. Сопоставление речных названий земли
1 ПВЛ. С. 10.
2 Там же. С. 14.
3 Там же. С. 16.
4 Там же. С. 39.
5 ПСРЛ. Т. IX. Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Ни-
коновской, летописью. М., 2000. С. 234.
146

радимичей и других районов Средней и Восточной Европы
обнаруживает сравнительно небольшой участок в бассейне
Западного Буга и Нарева, в котором имеется около двух де-
сятков гидронимов, повторяющих названия рек Посожья, где
радимичей застает Начальная летопись. Очевидно, он и был
прежним местом обитания тех славян, которые, поселившись
на Соже, стали именоваться радимичами.
На востоке радимичи соприкасались с вятичами. Лето-
писи связывают ареал их обитания с Окой. «Повесть вре-
менных лет» сообщает: «...а Вятько седе съ родомъ своимъ
по Оце, от него же прозвашася вятичи»1. Как видим, их на-
звание производно от имени Вятко, уменьшительной формы
Вячеслав. Можно полагать, что он был предводителем той
группы славян, которая первой пришла на верхнюю Оку, на
территорию, занятую балтским племенем голядь. Смешение
славян с местным населением, изолированность этой группы
привели в итоге к племенному обособлению вятичей.
Говоря о походе 964 г. Святослава, летописец уточняет:
«И иде на Оку реку и на Волгу, и налезе вятичи»2. В поли-
тическом отношении вятичи достаточно долго сохраняли ав-
тономию. Яркой иллюстрацией этого положения еще в XI в.
является известное упоминание Владимиром Мономахом в
своем «Поучении» о походе к Ростову «сквозь вятичь». Дан-
ный поход рассматривался князем как «трудъ», что одно-
значно указывает на известные самостоятельность и враж-
дебность местного населения по отношению к княжеской
власти3.
Ликвидация политической автономии вятичей, вероятнее
всего, произошла в конце XI — начале XII в. Свидетельство
об этом находим все в том же «Поучении» Владимира Моно-
маха, когда он сообщает: «В Вятичи ходихом по две зиме на
Ходоту и на сна его и ко Корьдну ходихъ»4.
Летописи и позднее упоминают вятичей. Так, под 1146 г.
названы два вятичских города — Козельск и Дедославль.
В первый из них бежал к вятичам Святослав Ольгович, а во
втором созывается вятичское собрание, которое принимает
1 ПВЛ. С. 10.
2 Там же. С. 31.
3 ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 247.
4 Там же. Т. I. Стб. 248.
147

решение воевать против Святослава Ольговича. В описании
похода последнего в 1147 г. на князя Владимира Давидови-
ча Черниговского упоминаются города Брянеск, Воробин,
Домагощь и Мценск, находившиеся поблизости от Вятичской
земли или на ее окраинах1. Впрочем, как выяснил А.К. Зай-
цев, в XII в. «вятичами» именовалась административно-тер-
риториальная единица Черниговской земли, имеющая другие
границы, нежели Вятичская земля предшествующих столе-
тий и представлявшая собой ее небольшой осколок. Под
1185 г. к вятичским городам относится Карачев2. В «Вяти-
чах» упоминаются города Воротинеск (на реке Высса, ле-
вом притоке Оки), Колтеск (на Оке), Мосальск (в бассейне
Угры) и Серенск (в бассейне Жиздры). В поздних летописях
находим указание, что на востоке Вятичская земля доходила
до рязанского течения Оки: «Вятичи и до сего дне, еже есть
рязанци»3.
Но наиболее точную картину расселения вятичей все же
могут дать только археологические материалы. Судя по ним,
на западе вятичи соседствовали с северянами, радимичами и
кривичами. Граница с ними шла по водоразделу Оки и Дес-
ны, затем по верховьям Жиздры и притокам Угры. Далее она
поднималась к истокам реки Москвы и шла вдоль нее до
Оки, по которой доходила до Переяславля-Рязанского. За-
тем, возвращаясь к истокам Оки, она захватывала бассейн
Прони, но не задевала бассейна Дона. Таким образом, прак-
тически все течение верховьев Оки целиком принадлежало
вятичам.
Каким образом вятичи оказались на Оке? О происхожде-
нии вятичей и радимичей «Повесть временных лет» сообща-
ет: «...радимичи бо и вятичи от ляховъ. Бяста бо 2 брата в
лясех, — Радим, а другой Вятко, — и пришедъша седоста
Радимъ на Съжю, и прозвашася радимичи, а Вятъко седе съ
родомъ своимъ по Оце, от него же прозвашася вятичи»4.
В данном случае наше внимание привлекает выражение «в
лясех». Как известно, ляхами пренебрежительно именовали
поляков. Эти слова летописи средневековые польские хро-
1 ПСРЛ. Т. I. Стб. 314—315.
2 Там же. Т. II. Стб. 637.
3 Там же. Т. XX. Ч. 1. Львовская летопись. СПб., 1910. С. 42.
4 ПВЛ. С. 10.
148

нисты Я. Длугош, М. Стрыйковский, а также ученые XVIII—
XIX вв. безоговорочно принимали на веру, высказывая раз-
личные догадки о месте их прародины. Однако позднейшие
исследования языковедов показали, что слова летописца во-
все не говорят о том, что радимичи и вятичи были ляшским
племенем. Летописное «от ляхов» следует понимать не в
этническом, а в географическом смысле. Очевидно, летопи-
сец имеет в виду, что раньше предки вятичей и радимичей
жили где-то на западе, где в более позднюю эпоху, когда,
собственно, создавалась «Повесть временных лет», по со-
седству с ними проживали ляшские племена.
Согласно археологическим данным, территория вятичей,
как и у ряда других соседних племен, в разные периоды не
была одинаковой. Первоначальное расселение вятичей на
Оке датируют началом VIII в. При этом в северные районы
позднейшей Вятичской земли вплоть до XI в. проникали
только небольшие изолированные группы славян. В XI в.
вятичи дошли из верховьев Оки до устья реки Москвы, по-
вернули по ней на северо-запад, заселив районы ее нижнего
и среднего течения. Лишь в следующем столетии они полно-
стью осваивают левые притоки Оки — Жиздру, Угру, а так-
же весь бассейн реки Москвы, дойдя на севере до верховьев
Клязьмы, где сталкиваются с колонизационным потоком кри-
вичей. На востоке они доходили до правого притока Оки
Прони. Но при этом и в XII в. указанные районы оставались
довольно глухими окраинами с редким населением. Вполне
вероятно, что вятичи были также известны арабским источ-
никам, упоминающим город Вантит1, который ряд исследо-
вателей соотносят с землей вятичей.
К северу от древлян жили дреговичи. Начальная лето-
пись отводит им пространство между Припятью и Западной
Двиной: «...седоша между Припетью и Двиною и нарекошася
дреговичи»2. Имя этого племени производно от слова «дрег-
ва», которое в современном белорусском языке означает
«трясину в болоте». Аналогичный смоленский диалектный
термин имеет то же значение: «болото, зыбун, трясина».
Украинское «дряговина» соответствует «болоту», а литов-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 44 и др.
2 ПВЛ. С. 8.
149

ское dregnas обозначает «сырой, влажный». Таким образом,
уже из названия племени видно, что дреговичи — это оби-
татели сырой, болотистой местности. Действительно, область
их первоначального обитания — Припятское Полесье — до
сих пор характеризуется сильной заболоченностью.
Историки, пытаясь определить ареал расселения дрего-
вичей, обычно соотносили его с позднейшей Туровской зем-
лей XII в. И хотя основным ядром населения Туровской зем-
ли являлись именно дреговичи, ее границы в XII в. уже во
многих местах сильно расходились с племенными рубежами.
Летописи называют определенно дреговичскими Случеск и
Клеческ (под 11161 и 1149 гг.). Дреговичским городом яв-
лялся и Туров. Хотя летопись и не говорит об этом прямо,
анализ всей совокупности летописных данных позволяет счи-
тать, что этот город не только находился в земле дреговичей,
но и был их племенным центром. Других указаний письмен-
ных источников на рубежи расселения дреговичей у нас нет.
На основании археологического материала их можно уточ-
нить следующим образом. Граница с древлянами проходила
южнее Припяти, по болотистым районам Полесья — там,
где до сих пор крайне редки поселения. Восточной границей
служило поречье Днепра. Далее территория дреговичей гра-
ничила с землями кривичей, проходя на северо-востоке при-
мерно по водоразделу Друти и Березины, а на севере — по
линии Борисов—Заславль. На северо-западе рубеж шел по
водоразделам бассейна Немана и притоков Днепра.
Говоря о пределах Дреговичской земли, следует отметить,
что она не представляла из собой что-то застывшее, а по-
стоянно расширялась благодаря процессам колонизации. Пер-
воначально дреговичи жили в поречье Припяти, в районе
Турова, но затем поток славянского населения по Днепру и
Березине начал осваивать правобережные районы Верхнего
Поднепровья. Другой колонизационный поток дреговичей из
окрестностей Турова и Пинска шел по верховьям Припяти.
Выйдя в бассейн Западного Буга, дреговичи столкнулись с
таким же колонизационным потоком из Волынской земли.
По мнению ряда исследователей, возникший здесь город Бе-
рестье был основан выходцами из дреговичей и первоначаль-
1 ПВЛ. С. 128.
150

но принадлежал Туровскому княжеству. Позднее, по данным
летописей, с XII в. основанные здесь города Берестье, Дро-
гичин и часть земель Среднего Побужья вошли в состав Во-
лынского княжества. Далее эти два колонизационных потока
сливались и шли на север в область Верхнего Понеманья,
где они встречали аналогичное движение с востока со сторо-
ны другого славянского племени — кривичей. Указанные
районы издавна были заселены балтским племенем ятвягов.
Пытаясь определить время начала славянской колонизации
обширной области ятвягов, мы можем опираться только на
данные лингвистики, которые показывают, что славяне во-
шли в контакт с ятвягами между VII и X вв.
В летописях дреговичи упоминаются до середины XII в.
Названы они и в сочинении византийского императора Кон-
стантина Багрянородного1.
Севернее дреговичей жили кривичи, самая крупная этно-
графическая единица восточного славянства. В этнографиче-
ском введении к «Повести временных лет» указывается, что
кривичи обитали «...на верхъ Волги, и на верхъ Двины и на
верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленскъ»2. Под 862 г. ле-
тописец отмечает, что кривичи заселяли и Полоцк: «перьвии
насельници... въ Полотьски кривичи»3. Ипатьевская летопись
под 1140 и 1162 гг.4, Воскресенская летопись под 1129 и
1162 гг.5 именуют полоцких князей кривичскими. Кривичам
принадлежала и будущая Псковская земля. В позднем Архан-
гелогородском летописце сохранилось прямое указание об
Изборске как кривичском городе6. Поэтому в литературе
прочно закрепилось мнение о том, что в область расселения
кривичей входила и Псковская земля. Об этом же свидетель-
ствует и то, что латыши, ближайшие соседи псковичей, до сих
пор называют всех русских термином krievi, а Россию —
Krievija, производным от названия кривичей. Очевидно, ла-
1 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 51.
2 ПВЛ. С. 10.
3 Там же. С. 13.
4 ПСРЛ. Т. И. Стб. 304, 521.
5 Там же. Т. VII. Летопись по Воскресенскому списку. М., 2001.
С. 28—29, 76.
6 Там же. Т. XXXVII. Устюжские и вологодские летописи XVI —
XVIII вв. Л., 1982. С. 56.
151

тышские племена первыми столкнулись с кривичами и затем
распространили их имя на все русское население.
Археологические данные дают возможность обрисовать
территорию кривичей. На юге они вплотную соприкасались
с дреговичами примерно по линии Заславль — Борисов —
Шклов — устье Остера (левый приток Сожа). По Днепру
кривичская территория языком опускалась до Рогачева. С
радимичами четкого рубежа не существовало, а на востоке
приблизительно по верховьям реки Москвы кривичи сосед-
ствовали с вятичами. При этом из-за очень слабой заселен-
ности этого края колонизация кривичей шла еще дальше на
восток, проникая в X—XI вв. в районы позднейшего Твер-
ского Поволжья и Волго-Клязьминского междуречья, где она
сталкивалась с аналогичными колонизационными потоками
со стороны новгородских словен и вятичей.
К кривичам относилась и территория верховьев Волги при-
близительно до современного Зубцова. От верхневолжских
озер граница шла к верховьям реки Ловати, а затем реки Ве-
ликой. Кривичам принадлежали верховья Западной Двины. На
западе владения кривичей вплотную соприкасались с землями
латгалов, а к югу граничили с литвой. Район, располагавший-
ся еще южнее в бассейне верховьев Немана и составивший
позднее так называемую Черную Русь с центром в Гродно, был
объектом освоения кривичского населения, шедшего из рай-
она Полоцка. Любопытно, что в западных источниках вплоть
до XIV в. Черная Русь иногда называлась «кривичской зем-
лей». Но кривичи не были единственными переселенцами
сюда. Здесь наряду с кривичами происходило расселение дре-
говичей и других славянских племен.
Данные лингвистики показывают, что кривичи появились
на месте своего первоначального обитания достаточно рано
и, по всей видимости, имели значительное западнославянское
влияние. То, что первоначально кривичи являлись непосред-
ственными соседями предков западных славян, указывают
сохранившиеся до сих пор специфические черты смоленских
и в особенности псковских говоров. Кривичи, расселившись
на достаточно большой территории Восточной Европы, за-
стали жившее здесь до них балтское и финно-угорское на-
селение. В результате взаимодействия с этими элементами
приблизительно на рубеже 1-го и 2-го тыс. н. э. происходит
152

процесс дифференциации кривичей на несколько этнографи-
ческих групп. В бассейне реки Великой и Псковского озе-
ра под воздействием финно-угорских племен формируются
псковские кривичи. В более южных районах, где кривичи
сталкивались с местным балтским населением, складывают-
ся отдельные этнографические группировки, составившие
ядро будущих Смоленской и Полоцкой земель.
В этой связи необходимо затронуть вопрос о происхожде-
нии полочан, которые упоминаются несколько раз Начальной
летописью. Летописец, рассказывая о расселении славян, со-
общает: «...инии седоша на Двине и нарекошася полочане,
речьки ради, яже втечеть въ Двину, имянемъ Полота, от сея
прозвашася полочане»1. Далее он пишет: «И по сихъ братьи
держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в деревляхъ
свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новегороде, а другое
на Полоте, иже полочане... Се бе токмо словенескъ языкъ в
Руси: поляне, деревляне, ноугородьци, полочане, дреговичи...»2.
Эти известия дали основание ряду исследователей полагать
полочан отдельным племенем. Между тем все та же «Повесть
временных лет», как указывалось выше, сообщает, что «перь-
вии насельници... въ Полотьске кривичи»3. Отсюда появилось
мнение, с которым следует согласиться, что полочане были
ветвью кривичей, расселившихся в полоцком течении Запад-
ной Двины. За это говорят и археологические исследования,
не обнаружившие значительных различий раннеславянских
культур Полоцкой и Смоленской земли.
Впрочем, данный вопрос еще не может считаться оконча-
тельно решенным. В частности, в литературе было отмечено,
что в древнейших летописных сводах, предшествовавших
«Повести временных лет» и реконструированных А.А. Шах-
матовым, полочане не упоминаются. Нет их и в тех частях
Начальной летописи, которые имеют северное происхожде-
ние: в легенде о призвании варягов названы словене, криви-
чи, чудь и меря; в рассказе о походе Олега на Киев в 882 г.
упомянуты варяги, чудь, меря и «все кривичи». Олег обло-
жил данью словен, кривичей и мерю. Нет полочан и в переч-
1 ПВЛ. С. 8.
2 Там же. С. 10.
3 Там же. С. 13.
153

не племен, участвовавших в походе 907 г. на Византию, хотя
жители Полоцка все же были среди дружинников этого по-
хода. Не упоминаются полочане и среди племен, принимав-
ших участие в походе 944 г. Игоря на Царьград. В свое вре-
мя была сделана попытка показать, что те места летописи,
где упоминаются полочане, не принадлежат к основному
тексту Начальной летописи, а являются позднейшими встав-
ками редакторов. Было высказано предположение, что на-
звание большой этнической группы восточных славян —
кривичей — сохранялось к началу XII в., когда составлялась
«Повесть временных лет», только в Смоленской земле. В По-
лоцкой земле кривичи в летописное время назывались уже по-
лочанами. Все вышесказанное заставляет поставить вопрос
о том, когда полочане окончательно выделились из общей
массы кривичей.
Еще одной значительной группой восточных славян явля-
лись новгородские ело вене, занимавшие территорию вокруг
озера Ильмень. Они были самым северным восточнославян-
ским племенем и в своем имени сохранили общеславянское
самоназвание. До славянского заселения эти земли принад-
лежали одному из прибалтийско-финских племен — водь.
Славяне селились среди водских поселений, результатом
чего явилась постепенная ассимиляция местных жителей и
формирование племени новгородских словен. При этом они
не сразу заселили территорию будущей Новгородской земли.
С IX в. ими активно осваиваются области юго-восточного
Приладожья — по рекам Сяси, Паше, Ояти. Но значитель-
ные группы словен проникают сюда только с XI в. Несколь-
ко раньше — в VIII—X вв. — славяне проникают в область
Белоозера. В указанных районах словене сталкивались с
другим финно-угорским племенем — весью. В XI в. словене
начинают заселять нижние течения рек Луга и Плюсса, где
начинают ассимилировать ижору. Примерно в X—XI вв. нов-
городцы начинают осваивать Волго-Клязьминское между-
речье, приблизительно на территории нынешних Ярославской
и Ивановской областей, где они сталкиваются с племенем
меря. Возможно, что вместе с новгородцами сюда пришла и
белозерская весь, может быть частично славянизированная.
К XI — началу XIII в. относится начальный этап новгород-
ского проникновения на крайний северо-восток Европы. Но
154

славянская инфильтрация не внесла заметных изменений в
этническую структуру местного финно-угорского населения,
так как сюда проникали лишь отдельные группы новгородцев.
Племена или племенные союзы?
Говоря об образовании Древнерусского государства, оте-
чественные историки обычно ограничиваются характеристи-
кой восточных славян, оставляя за рамками своего интереса
западных и южных славян. Подобный подход не позволяет
выявить ряд важных особенностей. Между тем, рассмотрев
историческую географию всех древних славян, нельзя не за-
метить одну любопытную деталь.
Судя по источникам, наибольшее количество славянских
племен известно на западе славянского мира. Так, среди по-
лабских славян, живших на территории площадью около
100 тыс. км2, известно до 40 отдельных племен, тогда как в
Восточной Европе площадью примерно в 700 тыс. км2 за-
фиксировано всего 13 восточнославянских этнонимов.
Подобная разница в цифрах заставляет задать вопрос:
все ли восточнославянские племена названы летописцем? На.
него необходимо дать отрицательный ответ. Он объясняется
весьма прозаически. В тех районах, где славяне сталкивались
с другими народами, имевшими к тому времени свою письмен-
ность (немцами и византийцами), сведения имеющихся в на-
шем распоряжении источников об отдельных славянских пле-
менах являются относительно полными, но чем дальше они
идут вглубь славянской территории, тем становятся все скуд-
нее и скуднее. Именно это мы видим на примере полабских
славян — лютичей и бодричей. Поскольку они граничили с
немцами, постоянно воевавшими с ними, по их истории со-
хранилось довольно много источников, из которых известны
не только названия их племенных союзов, но и отдельных пле-
мен, входивших в них. Восточнославянские племена распола-
гались на окраине тогдашней ойкумены, и сведения о них
практически не доходили до центров тогдашней цивилизации.
В этой связи необходимо задать вполне закономерный во-
прос: что представляли собой названные летописцем поляне,
северяне, дреговичи и т. д.? В советской историографии
155

общепринятым был взгляд на этнонимы Начальной летопи-
си, как на обширные племенные союзы. При этом исходили
из того факта, что территория, занимаемая, к примеру, вя-
тичами или радимичами, по площади примерно соответство-
вала территории, где размещались такие западнославянские
объединения, как лютичи или ободриты. Относительно по-
следних у нас нет сомнений, что они являлись племенными
союзами, поскольку включали в себя 6—8 более мелких
племен, названия которых, наряду с именем племенного со-
юза, известны по имеющимся в нашем распоряжении пись-
менным источникам. Отсюда возникло предположение, что в
«Повесть временных лет» попали только имена крупных пле-
менных союзов, в свою очередь состоявших из нескольких
первичных племен. Автор Начальной летописи, составлявший
свой свод в начале XII в., просто мог не знать местных на-
званий мелких племен, существовавших за три столетия до
его эпохи. За то, что подобные мелкие племена существова-
ли, говорит фраза из недатированной части «Повести вре-
менных лет», что поляне «живяху кождо съ своимъ родомъ
и на своихъ местехъ, владеющее кождо родомъ своимъ»1.
Отсюда следовал приблизительный подсчет. Исходя из того,
что каждое племя «Повести временных лет», подобно люти-
чам, вятичам или радимичам, распадалось на 6—8 более
мелких племен, имена которых нам неизвестны, то можно
предположить существование в Европе от 300 до 400 сла-
вянских племен, из которых около сотни должно было бы
приходиться на восточную часть Европейского континента.
Первыми поиски в этом направлении начали археологи.
В свое время Г.Ф. Соловьевой на основе анализа различий
в погребальной обрядности была предпринята попытка вы-
делить отдельные локальные группы внутри племенных со-
юзов вятичей (6 групп), радимичей (8 групп), дреговичей
(2 группы). Ею был сделан вывод, что перечисленные лето-
писцем радимичи и вятичи представляли собой не что иное,
как племенные союзы, куда могли входить до десятка племен.
Правда, высказанная исследовательницей мысль о поиске
локальных групп внутри восточнославянских племенных со-
юзов не нашла сторонников среди коллег. Оппоненты ука-
1 пвл. с. 9.
156

зывали на сложность выделения локальных вариантов по-
гребальной культуры, на то, что выводы были получены на
основе довольно поздних материалов. Но главным препят-
ствием стала определенная узость взглядов ученых, специ-
ализирующихся, как правило, в рамках одной археологиче-
ской культуры, тогда как данная методика требует более
широкого в географическом отношении взгляда.
Затем в эту работу включились историки, попытавшиеся
найти в сохранившихся источниках имена мелких племен,
входивших в более крупные восточнославянские племенные
союзы. Такие примеры были обнаружены.
Под 984 г. «Повесть временных лет» рассказывает о по-
ходе князя Владимира Святославича на радимичей. «Иде Во-
лодимеръ на радимичи. Бе у него воевода Волъчий Хвостъ,
и посла и Володимеръ передъ собою, Волъчья Хвоста; съре-
те радимичи на реце Пищане, и победи радимиче Волъчий
Хвостъ. Темь и русь корятся радимичемъ, глаголюще: Пи-
щаньци волъчья хвоста бегають»1. Возникшая в результате
этого поражения радимичей поговорка о том, что «пищанцы
от волчьего хвоста бегают», интересна для нас тем, что по-
зволяет выделить внутри племенного союза радимичей более
мелкое племя пищанцев, получивших свое имя от реки Пи-
щани, небольшого (15 км длины) притока Сожа. Интересно,
что оно совпадает с территорией одной из локальных групп
радимичей, выделенных Г.Ф. Соловьевой.
Еще одно подобное упоминание мелкого племени — семи-
чи — в составе более крупного племенного союза встречаем
в «Поучении Владимира Мономаха». В нем князь вспоминает
о разгроме (около 1080 г.) половцев хана Белкатгина: «И на
заутрее за Новым Городом разгнахомъ силны вой Белкатги-
на, а семичи и полонъ весь отяхом»2. В данном случае наше
внимание привлекает выражение «семичи». Первые коммен-
таторы памятника делили его на два слова: «се мечи» и пере-
водили: «а мечи их и полон весь отняли». Позднейшие иссле-
дователи указали, что левым притоком Десны является Сейм,
в долине которого известно Посеймье, а следовательно, семи-
чи — жители Посеймья.
1 ПВЛ. С. 39.
2 Там же. С. 102.
157

Данное предположение подтверждается дальнейшим тек-
стом памятника. Владимир Мономах вспоминает о последу-
ющих боях в здешних местах. Двигаясь к Прилукам, он вне-
запно встретил до 8 тыс. половецких воинов. Биться с ними
не было никакой возможности, поскольку, по тогдашнему обы-
чаю, воины во время марша шли безоружными, а все доспехи
были отправлены на подводах в город. Русской рати удалось
спешно укрыться за городскими стенами почти без потерь,
«толко семцю яша одиного живого, ти смердъ неколико»1.
Как указывал Б.А. Рыбаков, «семичи» — типичное по
своей форме племенное имя, что было типично для той эпо-
хи, поскольку, как было показано выше, большинство сла-
вянских племен после Великого переселения народов имели
названия, образованные от местности обитания. Это, очевид-
но, было одно из подразделений племенного союза северян,
получившее имя по реке Сейм, что подтверждается свиде-
тельством недатированной части «Повести временных лет»
о том, что северяне делились как минимум на три более мел-
кие группы: «Адрузии седоша по Десне, и по Семи, по Суле,
и нарекошася север»2.
Существование подобных мелких племен подтверждают не
только отечественные источники. В сочинении византийского
императора Константина Багрянородного «Об управлении
империей» имеется хорошо известный исследователям рас-
сказ о полюдье киевских князей. Он очень небольшой и по-
этому приведем его полностью: «Зимний же и суровый образ
жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц,
тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и от-
правляются в полюдия, что именуется „кружением", а имен-
но — в славинии вервианов (BepjJictvoi), другувитов, кривичей,
севериев и прочих славян, которые являются пактиотами ро-
сов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с
апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в
Киав. Потом так же, как было рассказано, взяв свои монок-
силы, они оснащают [их] и отправляются в Романию»3. Здесь
наше внимание привлекает то, что наряду с другувитами, кри-
1 пвл. с. ЮЗ.
2 Там же. С. 8.
3 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 51.
158

винами и севериями, в которых легко опознать летописных
дреговичей, кривичей и северян, Константин Багрянородный
упоминает неизвестных автору «Повести временных лет» вер-
вианов.
Кроме них византийский император называет еще одно
племя, неизвестное русским источникам. Речь идет о ленд-
занинах. Они упоминаются в следующем контексте: «при-
ходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы
являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав,
сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милини-
ски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они
спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, на-
зываемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно:
кривитеины, лендзанины (Aev(avr|voi) и прочие славинии —
рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив
их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в на-
ходящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впа-
дают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту
самую реку и отправляются в Киову»1.
Уже из этого видим, что позднейший русский летописец
не упомянул в своем перечне по крайней мере два племе-
ни — вервианов и лендзанин, известных византийскому им-
ператору. Свидетельство это ценно тем, что данный источник
был составлен в 948—952 гг., т. е. значительно раньше, чем
Начальная летопись.
Мы бы погрешили против истины, если бы сказали, что
никто из историков не обращал внимания на это обстоятель-
ство. «По мнению всех исследователей, — пишут коммен-
таторы сочинения византийского императора, — этноним
BepjJidvoi (В вместо А представляет собой, несомненно,
ошибку переписчика) обозначает древлян»2. Это отождест-
вление «вервианов» Константина Багрянородного с прекрас-
но известными летописцу древлянами довольно прочно уко-
ренилось в научной литературе. Однако комментаторы не
учли того, что древляне были хорошо знакомы и византий-
скому императору. Они упоминаются у Константина Багря-
нородного в главе «О народе пачинакитов» (т. е. печенегов).
1 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 47, 49.
2 Там же. С. 330.
159

Характеризуя внутреннее устройство печенегов, он писал,
что они разделяются на фемы, причем «фема Иавдиертим
соседит с подплатежными стране Росии местностями, с уль-
тинами (в них надо видеть уличей), дервленинами (A£p(3\£vivoi,
это как раз древляне), лендзанинами (Aevfevivoic;) и прочими
славянами»1.
Относительно лендзанин предлагалось отождествить их с
поляками, точнее, с лендзянами, одним из польских племен-
ных союзов, район обитания которых располагался в районе
современного Сандомира.
У нас есть возможность выяснить, где жили указанные
племена. В свое время Б.А. Рыбаковым была составлена
карта «Полюдье киевских князей в первой половине X в. по
данным императора Константина Багрянородного». Согласно
ей, киевские князья сначала сухопутным путем отправлялись
в землю древлян, затем возвращались обратно на Днепр и
шли по нему вплоть до верховьев. Там они системой волоков
переходили в Десну и уже по ней спускались снова к Днепру
в районе Киева. К сожалению, исследователь при составле-
нии карты не учел целого ряда фактов. Преодолеть обшир-
ные и труднопроходимые пространства Древней Руси было
делом достаточно сложным. Киевские князья не случайно
ходили в полюдье зимой: замерзшие и скованные льдом реки
представляли собой, пожалуй, единственную возможность
продвижения княжеской дружины, которой приходилось вез-
ти с собой огромное количество полученных от населения в
виде дани различных припасов. Именно поэтому маршрут
полюдья в это время проходил исключительно по рекам. Од-
нако на карте Б.А. Рыбакова мы видим огромный крюк ки-
евских князей по суше в сторону столицы древлян Иско-
ростеня, проходивший через сплошную труднопроходимую
полосу дремучих и болотистых лесов, отделявших Древлян-
скую землю от Киева.
Подобная ошибка возникла из-за того, что Б.А. Рыбаков
полагал упомянутых Константином Багрянородным вервианов
не чем иным, как летописными древлянами. В свою очередь,
она привела к другому неверному выводу. Добросовестно сле-
дуя за текстом византийского императора, исследователь от-
1 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 157.
160

метил штриховкой территории тех племен, с которых соби-
ралась дань, — дреговичей, кривичей и северян. Когда эти
данные были нанесены на карту, выяснилось, что маршрут
полюдья полностью замкнул землю радимичей, но в то же вре-
мя византийский император их как данников руси не упомина-
ет. Указанное противоречие пытались объяснить тем, что в
середине X в. радимичам на время удалось восстановить свою
независимость от киевских князей.
Чтобы понять данный парадокс, следует сказать несколь-
ко слов о том, что представляло собой полюдье. Судя по
имеющимся в нашем распоряжении источникам, система по-
людья, заключавшаяся в более или менее регулярном объ-
езде князем вместе с дружиной подвластной ему области,
являлась самой древней и наиболее архаичной формой управ-
ления. Для сбора дани и других доходов князь объезжал под-
властную территорию, останавливаясь в заранее опреде-
ленных пунктах, получивших название станов (от значения
слова «стан» в смысле — остановка). Места княжеских
остановок иногда находились в каком-либо населенном пун-
кте, но очень часто и вне селений, в зависимости от марш-
рута следования княжеской дружины. В этих случаях они
именовались «варями» (от необходимости варить горячую
пишу во время привала). Именно в этом значении они до-
жили до середины XIV в., когда в духовной грамоте Ивана
Красного упоминается право князей ставить коней «по ста-
номъ и по варямъ»1.
Эта система управления не была чисто русским явлением:
ее проявления видим и на западноевропейском материале.
При больших размерах малонаселенных княжеств подобные
объезды были наиболее целесообразной формой управления,
сбора дани, прокормления дружины, суда и управы. Вместе
с тем из описания Константина Багрянородного со всей оче-
видностью вытекает то, что за достаточно ограниченный срок
полюдья киевский князь с дружиной вряд ли физически мог
лично объехать обширную территорию в несколько десятков
тысяч квадратных километров и собрать дань со всех нахо-
дившихся на ней селений. Судя по всему, «первичный» сбор
1 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—
XVI вв. М.; Л., 1950. № 4. С. 17.
6 К.А. Аверьянов
161

дани осуществлялся непосредственно мелкими князьками
дреговичей, кривичей, северян и т. д., свозивших ее в центр
соответствующего племенного союза, а уже его князь до-
ставлял собранные припасы к местам остановок киевской
дружины. Именно там и происходил окончательный расчет
киевского князя со своими данниками. Косвенно об этом
свидетельствует упоминание древлянского князя Мала в опи-
сании сбора Игорем дани с древлян, помещенном в Началь-
ной летописи под 945 г.1
Основная масса радимичей жила по реке Сож. Но доби-
раться туда киевской дружине во время сбора полюдья было
«не с руки», и, вероятно, радимичи отвозили предназначав-
шуюся ей дань на Днепр, к границе своих владений. Очевид-
но, именно здесь располагалась территория вервианов. Если
полагать их одним из мелких племен, составлявших общ-
ность радимичей, снимается вопрос о сборе дани с радимичей
во время полюдья киевских князей. Любопытно, что наше
предположение подтверждается материалами Г.Ф. Соловье-
вой, сумевшей выявить восемь локальных групп на племен-
ной территории радимичей, одна из которых располагалась
как раз между Днепром и Сожем, где локализуются вервиа-
ны, упоминаемые Константином Багрянородным.
Что касается лендзанин, то из описания полюдья визан-
тийским императором следует, что они сидели на одном из
притоков Днепра (выше Киева). Учитывая данное обсто-
ятельство, в них предлагали видеть либо польских лендзян,
продвигая их границу далеко на восток, либо жителей Луцка
и его округи в бассейне Припяти, либо тех же радимичей (в
последнем случае ссылались на летописную легенду о про-
исхождении вятичей и радимичей от «ляхов»). Правда, этому
противоречит другое описание лендзанин у Константина Ба-
грянородного, согласно которому они обитали вместе с ули-
чами и древлянами на печенежском пограничье.
Данное разногласие объясняется тем, что у византийско-
го императора имелось два разновременных показания о
лендзанинах: первое свидетельство — от русского информа-
тора, а второе — от печенежского. В одном контексте с
лендзанинами упоминаются летописные уличи. Выше уже
1 ПВЛ. С. 27.
162

говорилось, что до X в. они жили в районе Днепровских по-
рогов, но позднее под напором печенегов вынуждены были
отодвинуться к западу в междуречье Южного Буга и Днестра:
«И беша седяще углице по Днепру вънизъ, и по семь при-
идоша межи Бъгъ и Днестръ, и седоша тамо»1.
Можно предположить, что в результате данной миграции
уличей одно из подразделений этого племенного союза, а
именно лендзанины, не пожелало или не смогло перейти
вместе с остальными сородичами, а переселилось ближе к
кривичам, где его и застает показание русского информатора
Константина Багрянородного. Византийский император не
смог сопоставить эти сведения с более ранним печенежским
свидетельством, и в итоге на страницах его труда лендзани-
ны оказались локализованными в двух абсолютно разных
местах.
Для нас выяснение этого вопроса интересно тем, что по-
зволяет вычленить из состава по крайней мере двух восточ-
нославянских образований входившие в них более мелкие
племена (вервианы в составе радимичей и лендзанины, как
часть уличей).
Судя по всему, как уже говорилось выше, такой же частью
племенного союза кривичей являлись называемые летописцем
полочане. При этом, на наш взгляд, полочане являлись до-
минирующим племенем кривичского племенного союза. Об
этом говорит тот факт, что в перечне племен, участвовавших
в походе 907 г. на Византию, полочан нет (упоминаются в
целом кривичи), хотя они, несомненно, в нем участвовали. Во
всяком случае, в заключенном по итогам этого похода догово-
ре Олега с греками предусматривалась выплата дани для рус-
ских городов, в том числе и для Полоцка.
Приведенные выше примеры со всей очевидностью сви-
детельствуют о том, что упоминаемые автором Начальной
летописи восточнославянские этнонимы (кривичи, радимичи,
уличи и т. д.), так же как и западнославянские (ободриты,
лютичи и т. д.), являются не чем иным, как племенными со-
юзами, в состав которых входили отдельные племена.
Не все исследователи согласились с этим выводом. Так,
по мнению А.А. Горского, «в науке племенами принято име-
1 ПСРЛ. Т. III. С. 109—110.
163

новать общности, члены которых объединены кровнород-
ственными связями». Но являлись ли таковыми славянские
догосударственные образования? На его взгляд, нет. Думать
так позволяют источники по истории западных соседей сла-
вян — германцев. Их прежняя этнополитическая структура,
известная по римским источникам I—II вв. н. э., в ходе ми-
граций Великого переселения народов практически полно-
стью разрушилась. Общности V—VII вв., времени образо-
вания германских государств на территории завоеванной
Западной Римской империи, уже не соответствовали герман-
ским племенам начала н. э.
Очевидно, и у славян в ходе их широкого расселения, вы-
званного «Великим переселением народов», шли аналогич-
ные процессы. К сожалению, источники молчат о времени и
обстоятельствах формирования подобных общностей у сла-
вян. Пытаясь приоткрыть завесу времени, А.А. Горский об-
ратил внимание на имена славянских общностей, которых
известно около ста. Три этнонима — хорваты, сербы и ду-
лебы — фиксируются в различных частях славянского мира.
Очевидно, это — уцелевшие в эпоху расселения славян на-
звания прежних (до VI в.) племен, когда для славянского
мира, равно как и германцев, была характерна прежняя пле-
менная структура.
Подавляющее же большинство славянских этнонимов
времени после Великого переселения народов составляют
названия/образованные от местности обитания (например,
мораване, говоляне — живущие соответственно на реках
Мораве и Гаволе, моричане — обитающие у Морицкого озе-
ра). При этом в большинстве случаев местности прожива-
ния, по которым получали имена славянские общности, на-
ходились на территории, занятой славянами в процессе их
расселения. На взгляд А.А. Горского, это означает, что по-
добные этнонимы являлись новыми и появились только при
заселении, тогда как для «племен» в собственном смысле
этого термина характерна устойчивость этнонима — одно-
го из главных индикаторов этнической самоидентификации
(именно это видим на примере сербов, хорватов и дулебов).
Тот факт, что у славян происходило массовое появление но-
вых этнонимов, дало основание историку утверждать, что
скрывавшиеся под этими именами общности являются ново-
164

образованиями, сложившимися в результате миграций из
осколков прежних племен или путем смешивания группиро-
вок разной племенной принадлежности.
Тем самым исследователь пришел к выводу о неплемен-
ном характере славянской догосударственной этнополитиче-
ской структуры, сложившейся после Великого переселения
народов. Тем самым, по его мнению, славянские догосудар-
ственные общности неверно называть племенами или союза-
ми племен. Поэтому А.А. Горский предложил применять к
ним термин, употребляемый в византийских источниках, —
славинии (от словене — славяне). Термин ш ЕкХсфтркн
впервые встречается в византийских источниках у Феофи-
лакта Симокаты в отношении поселившихся в VII в. на Бал-
канах славян и означал как район расселения одной из сла-
вянских общностей, так и совокупность здешнего населения,
а также особую общественную структуру, позволявшую сла-
вянам регулировать внутренние отношения. Очевидно, имен-
но в этих значениях употребляет данный термин и Констан-
тин Багрянородный.
Но насколько справедливы подобные рассуждения? В
свое время византийские власти хорошо запомнили урок,
преподанный им вестготами, когда в 376 г. римляне вынуж-
дены были пропустить их, спасавшихся от натиска гуннов,
через Дунай и компактно поселить в провинции Мезия. При
этом вестготы сохранили привычную для них свою племен-
ную структуру. В итоге уже через два года, в 378 г. в битве
у Адрианополя, они разбили римскую армию, что в известной
мере послужило одной из причин окончательного раздела
Римской империи в 395 г. Поэтому, когда через несколько
столетий византийцы вынуждены были пропустить славян на
свою территорию, они стремились расселять их разрозненно.
При этом отдельные славянские племена пользовались из-
вестной автономией в делах внутренного управления и имено-
вались «славиниями». При этом главным для Константинопо-
ля являлось стремление не допустить образования крупных
племенных союзов, которые могли бы резко изменить баланс
сил. И хотя Константин Багрянородный и употребляет при-
вычный ему термин для характеристики восточных славян,
понятно, что он не отражает особенностей населения Вос-
точной Европы.
165

Изучение исторической географии всех славянских пле-
мен позволяет решить вопрос о их родственных связях. В
литературе считается, что после великого расселения славян
у них сложилась двухступенчатая структура территориальных
образований: несколько небольших общностей объединялись
в более крупное целое. Первые из них традиционно принято
называть племенами, а вторые — союзами племен. Именно
такую структуру славянского мира мы могли наблюдать у за-
падных славян, тогда как применительно к восточным славя-
нам в источниках сохранились сведения только о племенных
союзах и практически не известны наименования входивших
в них племен.
Как говорилось выше, это связано с особенностями ис-
точниковой базы. С VIII в. началась непрерывная германская
экспансия на восток, получившая в российской и польской
историографии с середины XIX в. название Drang nach Os-
ten (Натиск на Восток). Борьба славян за свою незави-
симость продолжалась несколько столетий, и именно этому
обстоятельству мы обязаны той массе сохранившихся источ-
ников, которая позволяет едва ли не исчерпывающим обра-
зом охарактеризовать племенную структуру здешнего сла-
вянского мира.
Особый интерес для нас представляет то, что источники
(императорские и папские грамоты) называют, к примеру,
в области лютичей ряд еще более мелких общностей: неле-
тичи, лисичи, минтга, дассиа (или доксаны), любушане.
Наиболее показателен в этом плане пример входившего в
состав племенного союза лютичей племени укрян, внутри
которого источники называют еще более мелкие племена и
населенные ими округа: речане, плоты, хорицы, мезиричи,
грозвины, ванзлыу востроги. Относительно них в литера-
туре было высказано мнение, что, судя по названиям, они
являлись мелкими территориальными образованиями. Одна-
ко, на наш взгляд, следует говорить, что названные образо-
вания являлись не чем иным, как кланами, представлявшими
собой родовые общины. Это позволяет говорить о том, что
структура славянского общества была не двухступенчатой
(как до сих пор полагают многие), а трехчленной: в состав
племенных союзов входили отдельные племена, состоявшие
из кланов.
166

Подобная трехчленная структура была характерна не
только для лютичей. Аналогичную картину видим у соседей
лютичей — сорбов. Источники называют в области их рас-
селения целый ряд кланов, причем для некоторых известен
даже ареал обитания. Среди них упоминаются: вета> туху-
рины, понзовы (с укрепленным центром Цейц), струпени-
цыу герыу брисинги, плисны (от реки Плисны), звики, доб-
ны, нацги, орлы.
Такое же деление было характерно не только для славян,
но и для их соседей. К примеру, пруссы представляли собой
племенной союз, состоявший из почти десятка племен со
своими диалектами прусского языка. Их названия дали име-
на отдельным территориям {самбы из Самбии, натанги из
Натангии, помезане из Помезании, погезане из Погезании,
вармийцы из Вармии, надровы из Надровии, барты из Бар-
тии, галинды из Галиндии (последние иногда рассматрива-
ются как отдельный народ, хотя и близкий к пруссам). В свою
очередь, эти племена делились на еще более мелкие едини-
цы. К примеру, по свидетельству Петра из Дусбурга (в рус-
ской историографии XVIII в. он значился как Петр Тевтобург-
ский), Самбия была поделена на 15 более мелких единиц,
названия которых зачастую совпадают с прежними немецки:
ми именами городов современной Калининградской области,
что позволяет довольно точно локализовать их. При этом
важно отметить, что племенные союзы обычно формирова-
лись вокруг одного более сильного племени. Так, первен-
ствующую роль в прусском племенном союзе играли самбы,
которые могли в случае войны выставить до 4 тыс. конных и
40 тыс. пеших воинов1, тогда как остальные племена доволь-
ствовались 2 тыс. конницы.
Для обозначения наиболее мелкой единицы внутри сла-
вянского мира мы предпочитаем использовать термин «клан»
(от кельтского klann — отпрыск, потомство). Связано это с
тем, что подобное членение общества наиболее долго сохра-
нялось именно у кельтов (особенно в Ирландии и Шотлан-
дии). Первоначально у кельтских народов он был синонимом
рода, а позднее, в период разложения родовых отношений,
обозначал группы кровных родственников, потомков одного
Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997. С. 50.
167

древнего рода, носивших имя предполагаемого родоначаль-
ника. Клановая система отражалась в названиях племен (ир-
ландские Clann Cholmain, Clann Mailgura). Аналогичную
картину видим у восточных славян. Судя по «Повести вре-
менных лет», радимичи и вятичи получили свои названия от
своих легендарных родоначальников Радима и Вятко1. Это
доказывает, что нельзя отрицать кровнородственную основу
восточнославянских объединений, как это делает А.А. Гор-
ский.
Более важным представляется то обстоятельство, что в
наиболее глухих уголках Европейского континента клановая
система дожила до Нового времени, и это позволило этно-
графам зафиксировать ее главные особенности. Клан имел
определенную земельную собственность, которая фактически
являлась неотчуждаемой и распределялась между его пред-
ставителями. Клан нес ответственность за преступления сво-
их членов, обеспечивал их защиту в суде, а изгнание из него
воспринималось как тяжелейшее наказание.
Еще обстоятельство представляется более важным.
А.А. Горский, анализируя славянские этнонимы, предполо-
жил, что только три из них — хорваты, сербы и дулебы —
являются названиями древних, еще «праславянских» племен.
Однако проделанный нами обзор расселения славян показы-
вает, что таких примеров племен с одинаковыми или схожи-
ми названиями гораздо больше. Таковы дреговичи Припят-
ского Полесья и драгувиты, жившие западнее современных
Салоник. Этноним балканского племени север тождествен
названию восточнославянских северян. Укажем на днепров-
ских полян и западных полян, восточнославянских древлян
и древан из племенного союза ободритов, обитавших на
Эльбе, восточнославянских волынян и волинян из помор-
ских славян.
На Балканском полуострове в Западных Родопах локали-
зуется племя смолян, а среди полабских славян имелись смо-
линцы, проживавшие на правобережье низовьев Эльбы. Еще
в XIX в. была высказана мысль о том, что с этими племенами
каким-то образом может быть связано название русского
Смоленска, имя которого, поданным филологов, действитель-
1 ПВЛ. С. 10.
168

но восходит к этнониму «смоляне» (Смоленск — город смо-
лян). Не исключено, что смоляне Балканского полуострова,
смолинцы Полабья и смоляне Верхнего Поднепровья некогда
составляли единое «праславянское» племя, впоследствии рас-
члененное и разбросанное по разным регионам в результате
великой славянской миграции. Примерно та же ситуация
складывается при сравнении имен племени стодоран и Сто-
дорской долины на западе Балканского полуострова, названий
племени нишан (из лужицких сорбов) и сербского города
Ниш.
К востоку от чехов по реке Мораве, левому притоку Ду-
ная, жили моравы, получившие по ней свое имя. Южнее, в
бассейне другой реки Моравы, правого притока Дуная, оби-
тали мораване, судя по всему являвшиеся частью «прасла-
вянского» племени. Можно ли считать названия племен,
образованные от местности обитания, как полагает А.А. Гор-
ский, появившимися сравнительно поздно и не сохранивши-
ми имя прежнего «праславянского» племени? На этот во-
прос необходимо дать отрицательный ответ, если вспомнить
о таком широко распространенном явлении, как перенос
топонимов (в том числе и гидронимов), когда переселенцы
на новых местах своего обитания называли природные и
географические объекты привычными именами.
Согласно изложенным примерам, у нас складывается до
десятка подобных параллелей. Это парадоксальным образом
совпадает с тем, что, судя по археологическим данным, во
второй половине 1-го тыс. н. э. фиксируется около десятка
объединений славян. В этой связи намечается возможность
попытаться связать те или иные славянские археологические
культуры с именами «праславянских» племен. Однако этот
вопрос достаточно сложен и нуждается в дальнейшем изуче-
нии, в ходе которого должны быть привлечены не только
письменные источники, но и данные археологии, топонимики
и других дисциплин.
Укажем еще на одно обстоятельство. Нередко приходится
сталкиваться с довольно упрощенной картиной славянского
расселения, когда говорится о том, что первоначально сла-
вяне разбились на три большие группы: венедов, склавен и
антов, из которых соответственно выделились западные, юж-
ные и восточные славяне, позднее раздробившиеся на от-
169

дельные племенные союзы. Но этому противоречит целый
ряд наблюдений.
В частности, в соответствии с указанной схемой обычно
полагали, что новгородские словене оказались в ПрииЛь-
менье путем постепенного продвижения в бассейн озера
Ильмень с юга, из Поднепровья. Это вполне укладывалось
в теорию, согласно которой восточные славяне произошли
непосредственно от антов.
Однако этому противоречили известные еще с начала XX в.
некоторые данные этнографии, антропологии, языкознания и
топонимики, позволяющие поставить вопрос о близости нов-
городских ел овен со славянами Польского Поморья и их за-
падном происхождении. В частности, это было достаточно
убедительно показано на основе лингвистического анализа
языка Первой новгородской летописи. Об этом же свидетель-
ствует и анализ гидронимов в районе Ильменя, говорящий о
том, что новгородские словене сравнительно рано оторвались
от основного славянского массива и какое-то время прожива-
ли изолированно от него.
Загадкой для исследователей долгое время являлось то,
каким образом славяне из Польского Поморья могли до-
браться до окрестностей Новгорода, — археологические ма-
териалы Повисленья и бассейна Немана не обнаруживают
каких-либо следов этой предполагаемой миграции. И только
в конце XX в. В.В. Седовым было доказано, что миграция
славян на Волхов действительно шла, но не сухопутным (как
предполагали предыдущие исследователи), а морским пу-
тем — вдоль восточного побережья Балтики. Это объясня-
ется тем, что непроходимые лесные массивы обходились
переселенцами.
Топонимическими следами этой миграции новгородских
словен до сих пор являются названия города Вентспилс и
протекающей через него реки Венты, образованные от име-
ни славян-венедов, о чем более подробно будет сказано
позднее. При этом следует отметить, что подобный пример
миграции на очень далекое расстояние не является един-
ственным. В частности, как показал В.В. Седов, один из
переселенческих потоков, связанных с движением готов,
прослеживается примерно во II в. н. э. из Волыни в Самар-
ское Поволжье, где в III—IV вв. фиксируются сходные с во-
170

лынскими археологические древности славкинского и лби-
щенского типов.
Археологические материалы также позволяют выявить
пути миграции другого восточнославянского племени — се-
верян. Следы их пребывания на Днепровском левобережье
четко отождествляются с роменской археологической куль-
турой. При всей ее общности с другими славянскими архео-
логическими культурами у нее имеется ряд небольших, но
важных для нас особенностей. Одной из них является тип
отопительных сооружений: печи в виде подбоя, вырезанные
в стенке котлована или специальном гляном подбое. Эти печи
известны на всем пространстве Северской земли и являются
практически единственным типом отопительных сооружений
начиная с середины VIII в. вплоть до рубежа IX—X вв. Это
говорит о глубоко устойчивом традиционном типе печи. Есть
все основания полагать, что первые носители роменской
культуры пришли из тех районов, где этот тип печи успел
сложиться. Аналогии данного типа печей находим на памят-
никах VII — первой половины VIII в. в Нижнем Подунавье,
там, где, согласно византийским источникам, находилось
крупное славянское объединение север.
Таким образом, история расселения славян оказывается
более сложной, чем это представляется современным исто-
рикам, и еще ждет своего исследователя.
Литература
Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979;
Он же. Восточные славяне в VI—XII вв. М., 1982 (Археология
СССР); Он же. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995; Русь
в IX—X вв.: Археологическая панорама. М., 2012; Пархомен-
ко В. А. Древляне и поляне // Известия Отделения русского язы-
ка и словесности Академии наук. Т. XXXI. Л., 1926; Рыбаков Б.А.
Поляне и северяне // Советская этнография. Вып. 6—7. М.,
1947; Русанова ИЛ. Курганы полян X—XII вв. М., 1966; Хабур-
гаев Г .А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задача-
ми реконструкции славянского глоттогенеза. М., 1979; Моця АЛ.
Население Среднего Поднепровья IX—XIII вв. (поданным погре-
бальных памятников). Киев, 1987; Он же. Погребальные памят-
171

ники южнорусских земель IX—XIII вв. Киев, 1990; Славяне Юго-
Восточной Европы в предгосударственный период. Киев, 1990;
Петрашенко В.О. До проблеми археолопчно! штерпретаци лгго-
писних полян // Старожитноеп Pyci-Украши. Ки1в, 1994; Она же.
Лггописш поляни: Miqb чи реальшсть? // Восточноевропейский
археологический журнал. 2000. № 2; Моця О.П. Поляни-русь та
iHiui лггописш племена швдня Схщно1 бвропи // А се его сребро.
Ки1в, 2002; Толочко АЛ. Воображенная народность // Ruthenica.
Т. 1. Ки1в, 2002; Рудич Т.О. Антрополопчний склад населения
швшчних район1в Украши X—XIII ст. (правий берег Дншра) //
Vita antiqua. Ки1в, 2003. № 5—6; Комар А.В. Киев и Правобереж-
ное Поднепровье // Русь в IX—X вв.: археологическая панорама.
М.; Вологда, 2012; Он же. Поляне и северяне //Древнейшие го-
сударства Восточной Европы. 2010 год. М., 2012; Русанова ИЛ.
Территория древлян по археологическим данным // Советская ар-
хеология. 1960. № 1; Звиздецкий Б.А. Городища IX—XIII ст. на
территории летописных древлян: Автореф. дисс. ... к. и. н. М.,
1990; Фроянов И.Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории
социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995; Село Кшв-
ськоГ Pyci (за матер1алами швденнорусьских земель). Ки1в, 2003;
Баран В.Д. Ранш слов'яни шж Дшстром i Прип'ятю. Ки1в, 1972;
Русанова ИЛ. Славянские древности между Днепром и Западным
Бугом. М., 1973; Седов В.В. О юго-западной группе восточносла-
вянских племен // Историко-археологический сборник. М., 1962;
Трубачев О.Н. Ранние славянские этнонимы — свидетели мигра-
ции славян // Вопросы языкознания. 1974. № 6; Смиленко А.Т.
Союзы племен и археологические культуры // Славяне Юго-Вос-
точной Европы в предгосударственный период. Киев, 1990; Etno-
geneza Hrvata. Zagreb, 1995; Karatay О. In search of the lost tribe.
Cprum, 2003; Pascenko J. Podrijetlo Hrvata i Ukrajina. Rijeka, 2006;
Bijeli Hrvati. Sv. 1. Rijeka, 2006; Майоров А.В. Великая Хорватия:
этногенез и ранняя история славян Прикарпатского региона.
СПб., 2006; Hereak E., Nikuic В. Hrvatska etnogeneza // Migration
and Etnic Themes. 2007. Vol. 23. № 3; Федоров Г.Б. Тиверцы //
Вестник древней истории. 1952. № 2; Добродомов И.Г. Два бул-
гаризма в древнерусской этнонимии // Этнонимы. М., 1970; Ра-
бинович Р.А. «Поганые толковины»: о происхождении тиверцев //
Stratum plus. Кишинев, 2011. № 5; Он же. «Поганые толкови-
ны»: о происхождении тиверцев // Там же. 2011. № 5; Рабино-
вич Р.А., Рябцева С.С. Особенности развития древнерусской куль-
172

туры в Пруто-Днестровском междуречье // Сложение русской
государственности в контексте раннесредневековой истории Ста-
рого Света. СПб., 2009; Рыбаков Б.А. Уличи // Краткие сообще-
ния Института истории материальной культуры. Вып. 35. М.,
1950; Трубачев О.Н. О племенном названии уличи // Вопросы
славянского языкознания. Вып. 5. М., 1961; Смыенко А.Т. 3 ic-
тори лггописних улич1в // Етнокультурш процеси в ГИвденно-Схщ-
нш бвропи в I тисячолггп н. е. Ки1в, 1999; Рабинович РА. «Вол-
ки» русской летописи (о тотемическом происхождении этнонима
«уличи») // Стратум. СПб., 1997; Он же. От ултинзуров к уличам,
или Предыстория одного летописного племени // Stratum plus.
2001—2002. № 5; Он же. Уличи и тиверцы в оценках историогра-
фии // Там же. 2003—2004. № 5; Борисова М.В. Питания по-
хождения улич!в в ioropiorpaqbii // HayKOBi пращ Чорноморьского
державного ушверситету iMeHi Петра Могил и комплексу «Киево-
Могилянська академ1я». Сер. кторичш науки. МиколаТв, 2009.
Т. 94. Вип. 81; Багалей Д.И. История Северской земли до поло-
вины XIV ст. Киев, 1882; Самоквасов Д.Я. Северянская земля и
северяне по городищам и могилам. М., 1908; Григорьев А.В. Се-
верская земля в VIII — начале IX в. по археологическим данным.
Тула, 2000; Он же. Население междуречья Днепра и Дона в
VIII — первой половине IX в. // Древнейшие государства Вос-
точной Европы. 2010 год. М., 2012; Рыбакоу Б.А. Радз1м1чы //
Працы сэкцьп археологи Беларускай Акадэми наук. Т. III. Менск,
1932; Богомольников В.В. Радимичи (по материалам курганов
X—XII вв.). Гомель, 2004; Макушников О.А. О некоторых куль-
товых памятниках земли радимичей // Слов'яни и Русь у науковш
спадщинш Д.Я. Самоквасова. Материалы 1сторико-археолопчного
семинару. Чершпв, 1993; Он же. Гомельское Поднепровье в V —
середине XIII вв. Социально-экономическое и этнокультурное раз-
витие. Гомель, 2009; Фетисов А.А., Щавелев А.С. Русь и ра-
димичи: история взаимоотношений в X—XI вв. // Стародавнш
ккоростень i слов'янсю гради VIII—X ст. Ки1в, 2004; Арцихов-
ский А.В. Курганы вятичей. М., 1930; Никольская Т.Н. Земля
вятичей. К исследованию бассейна верхней и средней Оки IX—
XIII вв. М., 1981; Смокотина Д.В. Вантит — город вятичей //
Вестник Томского государственного университета. Сер. История.
2008. № 1 (2); Успенская А.В. Курганы Южной Белоруссии X—
XIII вв. // Труды ГИМ. Вып. 22. М., 1953; Седое В.В. Славяне
Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970; Лысенко П.Ф. Дре-
173

говичи. Минск, 1991; Николаев С.Л. Следы особенностей восточ-
нославянских диалектов в современных великорусских говорах.
I. Кривичи // Балто-славянские исследования. 1986. М., 1988; Вну-
ков В.В. Ранние этапы формирования смоленско-полоцких криви-
чей. М., 1990; Штыхов Г.В. Крыв1ч1. По матэрыалах раскопак
курганоу у Пауночнай Беларусь Мшск, 1992; Горский АЛ. Кривичи
и полочане в IX—X вв. (вопросы политической истории) // Древ-
нейшие государства Восточной Европы. 1992—1993 гг. М., 1995;
Шмидт ЕЛ. Кривичи Смоленского Поднепровья и Подвинья.
Смоленск, 2012; Жих М.И. К вопросу об этнической принадлеж-
ности кривичей // Вестник Липецкого государственного пе-
дагогического университета. Серия Гуманитарные науки. 2013.
Вып. 1(8); Носов Е.Н. Новгородское (Рюриково) городище. Л.,
1990; Петренко В.П. Погребальный обряд населения Северной
Руси VIII—X вв. Сопки Северного Поволховья. СПб., 1994; Ко-
нецкий В.Я. Древнерусские летописные племена: проблема интер-
претации (на примере ильменских ел овен) // Новгород в культуре
Древней Руси. Новгород, 1995; Петров Н.И. Поволховье и Иль-
менское Поозерье в IX—X вв. СПб., 1996; Конецкий В.Я. Этни-
ческие процессы второй половины I тыс. на Северо-Западе в кон-
тексте истории хозяйства // Прошлое Новгорода и Новгородской
земли. Новгород, 1998; Он же. Раннеславянская культура Северо-
Запада. Опыт построения теоретической модели // Новгород и
Новгородская земля. История и археология. Вып. 13. Новгород,
1999; Он же. Древнерусские погребальные памятники центральных
районов Новгородской земли (К генезису бескурганных форм —
грунтовых могильников и жальников) // Там же. Вып. 28. Великий
Новгород, 2014; Носов Е.Н., Торюнова В.М., Плахов А.В. Горо-
дище под Новгородом и поселения Северного Приильменья (новые
материалы и исследования). СПб., 2005; Носов Н.Е. Новгородская
земля: Северное Приильменье и Поволховье // Русь в IX—X вв.
Археологическая панорама. М., 2012; Соловьева Г.Ф. Славянские
союзы племен по археологическим материалам VIII—XIV вв. н. э.
(вятичи, радимичи, северяне)// Советская археология. Вып. XXV.
М., 1956; Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—
XIII вв. 2-е доп. изд. М., 1993.

Глава 5
СОСЕДИ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
Балты: литва, аукштайты, жемайты (жмудь), латгалы
(летьгола), селы, земгалы (земигола), курши (корсь),
скалвы, пруссы, ятвяги, голядь. Финно-угры: емь (ямь),
сумь (суоми), эсты (чудь), выру, сету, ливы, водь, норома,
корела, ижора, саамы (лопь), весь, чудь заволочская,
тоймичи, меря, мурома, мещера, мордва, эрзя и мокша,
буртасы, вяда, марийцы (черемисы), пермь, печора, югра
В своем продвижении в лесную зону славяне столкнулись
с ее древними обитателями. Северную половину Восточной
Европы вплоть до Уральских гор и далее до Западной Сиби-
ри с глубокой древности заселяли балты и финно-угор-
ские племена. Выделение отдельных славянских племен в
результате процесса колонизации связано с тесным взаимо-
действием славян с указанными этносами, что делает необ-
ходимым остановиться на их характеристике.
Балты
Сам термин «балты» является неологизмом кабинетного
происхождения, который употребляется в научной литературе
с середины XIX в. и предназначается для обозначения особой
языковой общности народов, живущих по восточному побе-
режью Балтийского моря. Впервые в 1845 г. его предложил
использовать немецкий профессор Георг Нессельман (1811 —
1881) вместо ранее применявшегося термина «лето-литовцы».
В античных и средневековых источниках балты именуют-
ся аистами или аэстиями. Так германцы именовали своих
восточных соседей. От них этот термин воспринял в конце
I в. н. э. Тацит. В своем сочинении Getica Иордан отводит
аэстиям в VI в. значительные пространства Восточной Евро-
пы. По его данным, они жили, с одной стороны, по берегам
Балтийского моря, где соседствовали с видивариями — оби-
тателями низовьев Вислы, с другой стороны соприкасались
175

с тюркским племенем акациров, обитавшим в бассейне ниж-
него течения Дона1. В VI в. имя айстии (остии) фигурирует
в англосаксонском переводе произведения Орозия. Аэстиев
упоминает также биограф Карла Великого Эйнгарт. Послед-
ний раз они названы в сочинении скандинавского путеше-
ственника Вольфстана (890 г.) и в хронике Адама Бремен-
ского (1075 г.).
Древнерусские летописи термина «аэстии» не знают, но
зато им хорошо известны отдельные их племена — литва,
жмудь, летьгола, земигола, корсь, пруссы, ятвяги и голядь.
Название племени литва, послужившее основой будущей
литовской народности и названием Великого княжества Ли-
товского, упоминается уже в недатированной части «Повести
временных лет»2, а в западноевропейских источниках встре-
чается впервые под 1009 г. в Кведлинбургских анналах (в
рассказе о гибели миссионера Бруно Бонифация на границе
Литвы и Руси)3. Начиная с XII в. литва достаточно часто упо-
минается в немецких и польских источниках. Основной тер-
риторией этого племени служил бассейн реки Нярис в ны-
нешней юго-восточной Литве. В этой связи следует сказать,
что в литературе было высказано мнение о связи этнонима
«Литва» с рекой Лиетавой (Lietava), притоком Няриса.
Западнее литвы, в поречье Немана, жило родственное ей
племя аукштайтов (первое упоминание в хронике Петра
из Дусбурга при описании событий 1294 г.)4. На северо-за-
паде современной Литвы находились земли жемайтов, ко-
торые в русских и польских источниках известны как жмудь.
Имена этих племен достаточно прозрачны: в литовском язы-
ке известны слова zemutinus — «нижний» и aukstutinis —
«верхний». И хотя в дальнейшем аукштайты и жемайты вме-
сте с литвой консолидировались в единый литовский этнос,
они до сих пор выделяются в отдельные этнографические
группы литовцев с присущими им диалектами. Впрочем, да-
леко не все исследователи связывают жемайтский диалект с
древними жемайтами. В литературе известно мнение о его
1 Иордан. Указ. соч. С. 67.
2 ПВЛ. С. 8.
3 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. IV. Западноевро-
пейские источники. М., 2010. С. 85.
4 Петр из Дусбурга. Указ. соч. С. 152.
176

формировании в XV—XVI вв. в условиях взаимодействия
литовского языка с куршским. Основными занятиями литов-
ских племен было земледелие и скотоводство.
Латгалы (или, как они именуются летописцем, летьгола)
были обитателями нынешней восточной Латвии, где до сих
пор известна историческая область Латгалия. И хотя впослед-
ствии латгалы составили ядро формировавшейся латышской
народности, полного слияния так и не произошло. И ныне в
составе латышей существует этническая группа латгальцев,
говорящих на латгальском языке. В отличие от других латыш-
ских говоров он сохранил больше архаичных черт древнего
племенного языка. Хотя часть языковедов признает его само-
стоятельным языком, современными властями Латвии он офи-
циально признается лишь как «историческая разновидность
латышского языка».
Южными соседями латгалов являлись сели (от латыш.
Seli). Эти два племени были очень близки между собой. В це-
лом их разделяла Западная Двина. Севернее ее жили латгалы,
а к югу — селы. Последние являются, по-видимому, одним из
древнейших балтских племен. Думать так позволяет римская
путевая карта, составленная в конце III — начале IV в., где
обозначено Fluoius Sellianus (река селов). Они также упоми-
наются в «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского1. К XV в.
известия о селах исчезают из источников. «Повесть времен-
ных лет» селов не называет, и поэтому ряд исследователей
полагают, что летописец включал их в состав латгалов.
Западную часть нынешней Латвии занимали земгалы
(или зимегола русских летописей). «Повесть временных лет»
называет их в перечне племен без указания географических
координат2. Под 1106 г. летописец рассказывает о неудачном
походе на земгалов полоцких князей Всеславичей3. К XI в.
относятся сведения о земгалах в скандинавских надписях на
камнях4 и в сагах. В частности, одна из них — «Сага об Инг-
варе Путешественнике», относящаяся к 1035—1041 гг., со-
общает, что Ингвар совершил поездку к этому народу для
1 Славянские хроники. СПб., 1996. С. 223, 225, 226, 257.
2 ПВЛ. С. 8.
3 Там же. С. 119.
4 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. Древнесканди-
навские источники. М., 2009. С. 30—31.
177

сбора дани1. Начиная с XIII в. земгалы подробно описыва-
ются в немецких хрониках, благодаря которым можно опре-
делить их местоположение на юге современной Латвии и
севере Литвы. Память об этом народе сохранилась в назва-
нии исторической области Земгалия (Семигалия).
На восточном побережье Балтийского моря, примерно до
реки Венты на востоке, не достигая Рижского залива на се-
вере и низовьев Немана на юге, жили курши, или, как их
именует «Повесть временных лет», корсь2. В западноевро-
пейских источниках это племя известно с IX в. Последние
упоминания о куршах как народе относятся к концу XVI в.,
а к середине следующего столетия вымерла последние носи-
тели куршского языка, оставив по себе память в названии
Курляндии, соответствующих залива и косы.
Южными соседями куршей являлись скалвы, заселявшие
земли по обеим сторонам нижнего течения Немана, включая
часть восточного побережья Куршского залива. Судя по ар-
хеологическим данным, они были родственны куршам, а со-
гласно письменным источникам, входили в прусский племен-
ной союз, и поэтому неудивительно, что «Повесть временных
лет» их не упоминает.
В русских летописях неоднократно упоминаются пруссы.
«Повесть временных лет» сообщает, что они жили на побере-
жье Варяжского (Балтийского) моря3. Имя пруссов (или в ла-
тинском варианте — прецуны), как полагают исследователи,
впервые появляется в IX в. в Мюнхенском кодексе Nomina
diversarum provinciarum et urbium. К Х в. относится опись
земель Римско-католической церкви, в которой упоминается
Pruzze — область, пограничная с Польшей и Русью4. В 965 г.
о пруссах под именем «брус» писал посетивший западносла-
вянские земли арабский путешественник Ибрагим ибн Якуб.
В частности, он сообщает, что с Польским государством князя
Мешка на востоке соседствует Русь, а на севере — брус5.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. С. 243—254. См.
также: Глазырина Г.В. Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод,
комментарий. М., 2002.
2 ПВЛ. С. 8.
3 Там же. С. 8.
4 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. С. 52.
5 Там же. Т. III. С. 79.
178

В данном случае следует отметить, что смешение я и б в араб-
ской фонетике представляет обычное явление. Арабский гео-
граф Ибн эль-Варди именует пруссов бераци, а Идриси от-
мечает землю Боросия в Прибалтике. Это название позднее
встречается на европейских средневековых картах. Уже в XI в.
имя пруссов известно скандинавам и полякам. О происхожде-
нии названия пруссов было высказано немало версий. Наи-
более распространенной является та, что возводит их назва-
ние к готскому слову prus — конь (в старославянском «прус»
означает «кобыла»).
Русским летописям знакомы также ятвяги. Польские и
немецкие источники именуют их также судавами или судина-
ми. Тождество этих терминов видно из указа императора Си-
гизмунда, в котором дословно говорилось: «Terram vocatam
Suderlant alias Jetven» («Земля, называемая Судовией или
Ятвягией»). На основе этого была высказана точка зрения,
что ятвяги входили в прусский племенной союз и были ветвью
судавов (одного из прусских племен). По свидетельству Петра
из Дусбурга, у них было 6 тыс. конных воинов1. И все же нуж-
но признать, что этническая принадлежность ятвягов не впол-
не ясна. Некоторыми исследователями они причисляются к
литовцам. Другие полагают, что здешнее население говорило
на языке, близком как к прусскому, так и литовскому.
Название судови впервые упоминает еще Птолемей. По его
сведениям, вместе с галиндами они жили к востоку от Вислы.
Русский летописец именует ятвягов начиная с X в. Среди по-
слов Руси в Византию под 945 г. называется некий «Ятвяг
Гунарев»2. На этом основании ряд историков полагали, что
уже в это время какая-то часть Ятвягии находилась в данни-
ческих отношениях к Руси. К 983 г. относится первое известие
о военном походе киевского князя Владимира на ятвягов:
«Иде Володимеръ на ятвягы, и победи ятвягы и взя землю
их»3. В 1038 г. организуется новый поход: «Ярославъ иде на
ятвягы»4. Походы киевских и волынских князей на ятвягов
имели место и в XII в. С середины XIII в. ятвяги в русских
1 Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997. С. 50.
2 ПВЛ. С. 23. См. также: ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М.,
1998. Стб. 38.
3 ПВЛ. С. 38.
4 Там же. С. 67.
179

летописях уже не упоминаются, хотя у польских хронистов они
известны еще длительное время. В частности, Ян Длугош в
XV в. сообщает, что областью их расселения было все Под-
ляшье между русскими, мазовецкими и литовскими землями,
а главным городом являлся Дрогичин. По М. Стрыйковскому
(XVI в:), ятвяжские земли в древности простирались от Во-
лыни до пруссов, и кроме их столицы Дрогичина, им же при-
надлежал Новогрудок1.
В литературе были высказаны различные точки зрения о
размерах ятвяжской территории. Суммируя их, можно гово-
рить, что она занимала довольно большое пространство на
стыке современных Польши, Литвы и Белоруссии. Значитель-
ные ее частилгжгепенно вошли в состав Древнерусского госу-
дарства и соседних стран. Свою независимость долго сохраня-
ла лишь Сувалкия, последней утратившая самостоятельность
в XIII в. под натиском немецких рыцарей. Полагают, что плот-
ность населения Ятвягии могла составлять около трех человек
на 1 кв. км, и, следовательно, в XII—XIII вв. общая числен-
ность ятвягов составляла около 50 тыс. человек.
Наконец, к балтским племенам исследователи относят го-
лядь, чья территория лежала далеко от основного массива
балтских земель. В перечне восточнославянских племен, по-
мещенном в «Гетике» Иордана, имеется название Coldas2. По
мнению ряда исследователей, в этом имени явно проступает
голядь. Русские летописи застают это племя в XI—XII в. на
реке Протве, левом притоке Оки3. Но, очевидно, тогда это
были лишь остатки прежней голяди. Многочисленные следы
балтской топонимии и гидронимики в бассейне Оки свиде-
тельствуют, что в более раннее время она занимала гораздо
более обширную территорию — от верховьев Клязьмы на се-
вере до верховьев Жиздры на юге и от водораздела Днепра и
Волги на западе до окрестностей Москвы на востоке.
Еще В.Н. Татищев сопоставил летописную голядь с антич-
ными галиндами и Галиндией — одной из земель Пруссии.
С этим согласились ряд историков, полагавших, что голядь
1 Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I—VI). М.,
2004. С. 300; www.vostlit.info Стрыйковский М. Хроника польская, литов-
ская, жмудская и всей Руси. Кн. 5, гл. 9.
2 Иордан. Указ. соч. С. 83.
3 ПВЛ. С. 71.
180

переселилась из Прибалтики вместе с вятичами и радимича-
ми, о ляшском происхождении которых говорит «Повесть вре-
менных лет». Другие видели в голяди на Протве поселения
пленников, переселенных древнерусскими князьями из Галин-
дии. Третьи на основе анализа топонимического материала
настаивали, что летописная голядь была реликтом древнего
автохтонного населения лесной зоны Восточной Европы, за-
нимавшего ее обширные пространства с глубокой древности.
Позднее исследователи, опираясь на данные археологии,
связали голядь с мощинской археологической культурой IV—
VII вв. н. э. Начиная с VIII в. бассейн верховьев Оки осваи-
вают славяне. Он протекал, по-видимому, достаточно активно
и на территории южнее устья Угры завершился к XI—XII вв.
Лишь по его северным окраинам к этому времени сохранялись
отдельные очаги присутствия голяди. Окончательно же остат-
ки балтского племени были славянизированы к началу XV в.,
когда в этом районе разворачивается широкая колонизацион-
ная деятельность московских князей.
Финно-угры
Так же как и балты, финно-угры являлись автохтонным
населением Восточной Европы. Следует отметить, что слово
«финны» не является самоназванием, а происходит из не-
мецкого языка (от старонемецкого слова «фен» — болото).
От германцев это название перешло к Тациту, от него в За-
падную Европу и далее распространилось по всему миру.
Славяне обычно именовали финнов «чудью» (это слово од-
ного корня с «чужой»).
Вопрос о том, где, когда и в каких конкретных условиях
сложилась финно-угорская общность, активно обсуждался
как среди лингвистов, так и археологов. Господствующей яв-
ляется точка зрения о формировании финно-угорской язы-
ковой общности в Волго-Камском регионе с прилегающими
областями Среднего Приуралья.
Расселение финно-угорских племен на чрезвычайно об-
ширной территории северо-востока Европы, взаимодействие
с другими народами привело к их сравнительно ранней диф-
ференциации. По данным лингвистики, первоначально обо-
181

собилась восточная ветвь, легшая в основу угорских языков
и племен. В дальнейшем от остального массива прафинско-
го населения отделилась сначала пермская группа племен, а
позднее выделились прибалтийско-финская и поволжско-
финская группы. Таким образом, к концу 1-го тыс. н. э. фин-
но-угры оказались разделенными на множество отдельных
групп и племен.
Для жителей античного мира северо-восток Европы оста-
вался практически неизвестным, и неудивительно, что пер-
вые письменные свидетельства о народах, заселявших этот
обширный регион, дошли в своем большинстве от их сосе-
дей-славян в составе древнерусских летописей.
Самой западной частью финно-угорского этноса являлась
прибалтийско-финская группа. По летописным данным и
археологическим материалам на рубеже 1—2-го тыс. н. э.
среди них выделяются следующие племена: эсты (в летопи-
сях — чудь), емь, сумь, корела, ливы, водь, ижора, весь и
чудь заволочская.
В южной части нынешней Финляндии обитали племена емь
или ямь русских летописей и сумь (суоми), составившие ос-
нову современной финской народности. Относительно места
первоначального расселения ями ведутся дискуссии. По одной
из версий, ямь была автохтонным населением Финляндии, по
другой — она пришла сюда не сразу, а расселялась между
Ладожским озером и Северной Двиной, по третьей — явля-
лась карельским племенем с северного побережья Ладоги.
Высказывалась точка зрения, что первоначально ямь жила на
Карельском перешейке и в Ингрии, откуда она была вытесне-
на корелой. Ее сторонники указывают, что основанная новго-
родцами в конце XIV в. крепость Ям (современный Кингисепп)
получила свое название по местности, где когда-то жила ямь.
«Повесть временных лет» называет ямь среди племен, пла-
тивших дань Руси1. Позднее она неоднократно упоминается
летописцами на протяжении XI—XIV вв. при описании раз-
личных пограничных столкновений с Новгородом.
Полагают, что исконной землей обитания племени сумь
являлась нынешняя Эстония. К VIII в. оно покидает прежние
места и заселяет юго-западное побережье современной Фин-
1 пвл. с. ю.
182

ляндии, вытеснив отсюда на север прежнее саамское насе-
ление и отчасти ассимилировав его.
Эсты (чудь) заселяли территорию современной Эстонии и
острова Моонзундского архипелага. Античные авторы, в част-
ности Тацит, упоминают племя аестиев, живших вблизи Вис-
лы и собиравших янтарь на Балтийском побережье. Но к
эстам и произошедшим от них современным эстонцам это имя
имеет весьма опосредованное отношение. Термин «эсты» (как
народ) впервые встречается в ливонских хрониках XIII в. (в
частности, у Генриха Латвийского)1. Их название, унаследо-
ванное от античных писателей, средневековые авторы оши-
бочно понимали как образованное от слова «восток» (ost).
Отсюда имя исторической области Эстляндия — Восточная
земля. Нынешние эстонцы взяли этот книжный термин для
обозначения своего народа лишь в период «национального
возрождения» XIX в. До этого они именовали себя эстонским
словом maarahvas (буквально «народ земли»).
Судя по всему, эсты являлись племенным союзом. Гово-
рить об этом можно на основании свидетельства хрониста
Ливонского ордена Генриха Латвийского, согласно которому
в начале XIII в. территория современной Эстонии делилась
на несколько областей, которые, в свою очередь, подразде-
лялись на более мелкие кланы. Так, северо-восточная об-
ласть Вирумаа (Вирония) состояла из пяти кланов. Позднее
это деление исчезает, но в более глухих и отдаленных местах
сохраняется еще долгое время и доходит до наших дней в
виде отдельных этнографических групп, для которых харак-
терны ясно выраженные языковые диалекты.
Данное обстоятельство свидетельствует о том, что про-
цесс формирования прибалтийско-финских племен не закон-
чился к рубежу 1—2-го тыс. н. э., а продолжался и в более
позднее время. Расселявшиеся здесь с середины 1-го тыс.
н. э. славяне смешивались с местными племенами, некото-
рые из которых, как сумь, вынуждены были покидать места
прежнего обитания, другие оказывались ассимилированны-
ми, а третьи замыкались внутри себя.
По-видимому, остатками одного из таких финских племен,
позднее вошедшего в состав эстонского народа, ныне явля-
1 Славянские хроники. СПб., 1996. С. 204—206, 208—209.
183

ется этнографическая группа виру, место жительства кото-
рой связано с исторической областью Вырумаа на юго-вос-
токе страны, имеющая сильно выраженное региональное
самосознание. Гораздо более известной является близкая к
выру небольшая группа сету, заселяющая район, примыка-
ющий с юго-запада к Псковскому озеру. В языковом отно-
шении сету принадлежат к вырусскому диалекту южноэстон-
ского наречия, но в этнографическом — самобытны.
К югу от эстов проживали ливы. Основной их территори-
ей являлись земли, прилегающие к Рижскому заливу, в бас-
сейне рек Даугавы и Гауи, а также в северной части Курзем-
ского полуострова. Впервые ливы упоминаются в «Повести
временных лет» в перечне племен, плативших дань Руси1.
Более подробные данные о них передает Генрих Латвийский.
По его словам, ливы еще в XII в. платили дань Полоцку, но
затем попали под власть немцев2. Именно от них значитель-
ная часть Прибалтики с XIII в. получила название Ливония.
Общая численность ливов к началу XIII в. оценивается в
40—60 тыс. человек.
На востоке с эстами соседствовала водь, неоднократно
упоминаемая в древнерусских и западноевропейских пись-
менных источниках начиная с XI в. В позднейшее время водь
жила на южном побережье Финского залива. Но не подле-
жит сомнению, что первоначально это племя занимало го-
раздо более обширную территорию. Об этом говорит хотя бы
тот факт, что от этнонима данного племени производно на-
звание одной из новгородских пятин — Водской, охватывав-
шей огромную северо-западную часть Новгородской земли.
В литературе высказывалось несколько мнений по поводу
того, какую именно территорию занимала водь. Общим счи-
тается, что к концу 1-го тыс. н. э. поселения води распола-
гались между Чудским озером и Невой, спускаясь далеко на
юг, охватывая в том числе и районы южнее озера Ильмень.
На протяжении столетий территория води не оставалась
неизменной. Археологические исследования показывают, что
до начала X—XI вв. северо-западная окраина Новгородской
земли являлась еще собственно водской. Но уже в XI —
1 пвл. с. ю.
2 Славянские хроники. С. 196.
184

XII вв. здесь расселяются значительные массы древнерусско-
го населения, в результате чего водь быстро ассимилируется
со славянами. В XIII—XIV вв. собственно водской остава-
лась лишь прибрежная полоса Финского залива.
Говоря о води, следует остановиться на одном довольно
примечательном факте. В «Повести временных лет» дается
перечень племен, соседствовавших с Русью и плативших ей
дань. Поскольку племена води являлись ближайшими сосе-
дями славян, следовало бы полагать, что они должны быть
упомянуты в нем. Однако водь в этом перечне не названа,
зато встречается название племени норома (в других списках
нерева, нарова, норова, нерема и т. п.)1. Какое конкретное
племя скрывается под этим этнонимом, понять трудно. Одни
исследователи полагали, что это племя представляло оско-
лок прежнего дофинского населения. Другие рассматривали
норому как одно из литовских племен, близкое к жемайтам,
указывая на то, что летописцем в перечне племен она по-
мещена после корси (куршей) и перед ливами. Но изучение
географической номенклатуры этого перечня показывает, что
при перечислении племен летописец не всегда придерживал-
ся порядка их расселения. Так, весь помещена в том же
перечне между мерей и муромой, а в другом месте — между
муромой и мордвой. Понятно, что весь, жившая в районе
Белоозера, никогда не соседствовала ни с муромой, ни с
мордвой. Решая эту загадку, ученые обратили внимание на
то, что один из древнейших новгородских концов (частей го-
рода) носил название Неревского, явно производного от эт-
нонима племени норома. В литературе высказывалось мнение,
что Неревский конец представлял собой одно из первона-
чальных поселений, при слиянии которых, собственно, и воз-
ник город Новгород. Следовательно, название этого новго-
родского конца связано с одной из тех племенных групп,
которые вошли в состав складывавшегося в конце 1-го тыс.
н. э. политического союза славянских и прибалтийско-фин-
ских племен. Поэтому достаточно убедительным оказывается
мнение, связывающее это племя с рекой Наровой (совре-
менная Нарва) на северо-западе Новгородской земли. В этой
связи следует напомнить о выдвинутой еще в XIX в. догадке,
1 пвл. с. ю.
185

что под названием норома в русских летописях имеется в
виду водь, точнее, одно из подразделений водского племен-
ного союза. Отсюда становится понятным, почему в перечне
племен «Повести временных лет» водь отсутствует.
0 еще не завершившемся к началу 2-го тыс. н. э. про-
цессе складывания отдельных прибалтийско-финских племен
свидетельствует история племени корела. Сразу следует ого-
вориться, что современные карелы не тождественны древне-
му племени, поскольку нынешняя карельская народность
сформировалась в результате сложного этнического взаимо-
действия различных элементов. На рубеже 1—2-го тыс. н. э.
корела заселяла земли, лежащие к западу от Ладожского
озера.
Вопрос о происхождении племени корела остается дискус-
сионным. О месте ее обитания говорит название Карельской
части Водской пятины, обнимавшей территории к западу от
реки Волхов в Южном Приладожье. К концу X — началу XI в.
относятся сведения скандинавских саг о походах викингов в
Кирьяланд (Карельскую землю)1. Они подтверждаются тем,
что, судя по археологическим данным, с X в. прослеживается
существование поселения на месте позднейшего города Коре-
ла (ныне Приозерск), долгое время служившего администра-
тивным центром корел.
Известия о кореле появляются в летописях лишь с XII в.,
а в новгородских берестяных грамотах с середины XIV в.,
когда она уже вошла в состав Новгородской земли2. Поэтому
в финской литературе высказывалось мнение о сравнительно
позднем появлении корелы в Приладожье. Согласно ему,
предки финского и карельского племен в эпоху викингов вы-
нуждены были расселяться с территории современной Эсто-
нии. Сначала были освоены юго-западные области нынеш-
ней Финляндии, а затем небольшими группами расселение
пошло в восточном и северном направлениях. В результа-
те этого процесса в Северо-Западном Приладожье в XII—
XIII вв. за счет переселенцев из Финляндии сформировалась
корела. Другая точка зрения утверждает, что в формирова-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. С. 110, 264.
2 Арциховский А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бере-
сте (из раскопок 1956—1957 гг.). М., 1963. №286. С. 112— 114;ПСРЛ.
Т. II. Стб. 370.
186

нии корелы главную роль играли выходцы с юго-востока, из
района Ладоги. Еще одно мнение сводится к тому, что сюда
переселилась часть племени весь, и при взаимодействии с
выходцами из еми переселенцы стали основой корельского
племени. Наконец, еще одна версия говорит о том, что ядром
корелы явилось все же местное население при сильном вли-
янии со стороны Новгорода.
С проблемой формирования корелы тесно связана история
племени ижора, которая, согласно данным XIII—XIV вв., за-
нимала территорию бассейна Невы и часть побережья Фин-
ского залива. Первое летописное упоминание ижоры новго-
родской летописью относится к 1228 г.1 Шведы и немцы
называли Ижорскую землю Ингрией. Этот топоним упомянут
впервые в булле римского папы Александра III (1159—
1181), адресованной в 1172 г. главе шведской церкви уп-
сальскому епископу Стефану, его подчиненным епископам,
а также ярлу Гутторму. Существует точка зрения, что этно-
ним этого племени происходит от названия левого притока
Невы реки Ижоры (Ingere). Другие исследователи возводят
его к личному княжескому имени Игорь или Ингварь. Ижо-
ра — сравнительно молодое этнообразование. На основе
языковых данных исследователи полагают, что группа коре-
лы, отпочковавшаяся от основной массы этого племени, осе-
ла на берегах Невы и южнее, образовав на рубеже 1-го и
2-го тыс. самостоятельную этническую единицу. Другие ука-
зывают на то, что потомки ижоры называли именно себя на-
стоящей корелой.
К северу от корелы простирались земли саамов (летопис-
ная лопь). Именно от этого названия происходит название
Лапландии (буквально «земля лопарей»). Саамы, жившие на
крайнем севере Скандинавского и Кольского полуостровов,
представляли собой разрозненные племена обитателей этого
сурового края, мало связанные между собой. Об этом свиде-
тельствуют наблюдения лингвистов над языком современных
саамов. В настоящее время в нем насчитывается до десятка
разных диалектов, объединяемых в две группы: западную
(Норвегия, Швеция, часть Финляндии) и восточную (Россия,
1 ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего
изводов. М., 2000. С. 65.
187

часть Финляндии). Различия между ними настолько велики,
что некоторые из финских языковедов полагают их даже от-
дельными языками. Это со всей очевидностью свидетельству-
ет о распаде прежней саамской языковой общности уже мно-
го столетий назад.
И хотя формально саамские языки образуют особую под-
группу финно-угорских языков, значительная часть лексики
не находит соответствия в родственных языках. Поэтому ряд
специалистов склонны выделять саамские языки в отдельную
группу уральских языков наряду с самодийскими и финно-
угорскими. Проводимые в последнее время генетические ис-
следования позволили поставить вопрос об отнесении саамов
к автохтонному населению, пришедшему на север Скандина-
вии вслед за отступлением ледника еще в эпоху неолита.
Упоминание в уставе Ярослава Мудрого «о мостех» «Лоп-
ского ста» в Новгороде свидетельствует о новгородском вли-
янии на саамов уже в первой половине XI в.1
Но, пожалуй, самым заметным племенем северо-востока
Европы являлась весь. Судя по всему, первое ее упоминание
содержится в перечне племен, названных готским историком
VI в. Иорданом, где он упоминает племя Vasina, что, очевид-
но, соответствует веси2. Арабские и западноевропейские ав-
торы X—XIV вв. неоднократно упоминают о стране вису
(ису, весу). Арабские путешественники сообщали о том, что
сюда отправлялись за пушниной болгарские купцы, выво-
зившие шкурки бобров, белок, горностаев и т. п. Подтверж-
дением служат довольно многочисленные находки арабских
монет. Пушные богатства веси привлекали к себе внимание
и скандинавов. Подобное внимание к этому народу не слу-
чайно — именно отсюда шел основной поток мехов, так вы-
соко ценившихся на рынках Запада и Востока3. В литерату-
ре высказывалась точка зрения, что страна вису находилась
в Среднем Прикамье, однако обычно ее отождествляют с
весью и помещают к северу от Верхней Волги. Основанием
для этой локализации послужило довольно точное указание
1 Российское законодательство X—XX веков. Т. 1. Законодательство
Древней Руси. М., 1984. С. 233—248.
2 Иордан. Указ. соч. С. 83.
3 Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921 —
922 гг. Харьков, 1956. С. 135, 138.
188

«Повести временных лет» о местообитании этого племени:
«На Белеозере седять весь»1. Кроме того, летописец уточ-
няет, что весь жила здесь искони: «А перьвии насельници...
в Беле-озере весь»2. До сих пор известны потомки летопис-
ной веси — вепсы — современный народ прибалтийско-
финской группы, живущий чресполосно с русскими между
Онежским и Белым озерами. Проводившиеся археологиче-
ские исследования показали, что в древности весь занимала
обширный район между Ладожским, Онежским и Белым
озерами, спускаясь на юге до верховьев Мологи.
Восточным соседом веси являлась чудь заволочская.
В русских летописях она упоминается лишь однажды: «В Афе-
тове же части седять... весь, моръдва, заволочьская чудь,
пермь, печера...»3 Термин «Заволочье» известен по новгород-
ским источникам со второй половины XI в. Так именовалась
территория восточнее Белого и Кубенского озер, куда из Нов-
городской земли можно было добраться только водным путем
через систему волоков. Ряд исследователей помещают чудь
заволочскую на основании археологического материала в бас-
сейне реки Ваги, по Сухоне и ее притокам, в верховьях Лузы.
В литературе еще в XIX в. высказывалась точка зрения, что
термин «заволочская чудь» — обобщенное обозначение всех
народов, живших в Заволочье. Думать так позволяет упоми-
нание в «Слове о погибели Русской земли» тоймичей4. Они,
очевидно, дали название рекам Верхней и Нижней Тойме, пра-
вым притокам Северной Двины, длиной: первая — около
100 км, вторая — 165 км. В истоках Верхняя Тойма близко
подходит к верховьям Пинеги. В древности здесь, вероятно,
существовала переволока и открывался прямой путь на север,
к Белому морю. В своем нижнем течении Пинега делает боль-
шую петлю, поворачивая на юго-запад, чтобы затем влиться
в Северную Двину. Для нас наибольший интерес представля-
ет то, что, дойдя до самой северной точки этой петли, Пинега
очень близко подходит к реке Кулой, впадающей в Мезенскую
губу Белого моря. Здесь издавна существовал волок, на месте
1 пвл. С Ю.
2 Там же. С. 13.
3 Там же. С. 8.
4 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997.
С. 90.
189

которого во второй половине 1920-х гг. даже был построен
судоходный канал длиной 6 км. Примечательно, что, не доходя
167 км до устья Кулоя, с правой стороны в него впадает еще
одна речка Тойма, длиной всего 23 км. Вероятно, именно она
маркировала северную границу расселения тоймичей.
Об их этнической принадлежности судить трудно, посколь-
ку они упоминаются источниками единственный раз — и
именно в «Слове». Можно предположить, что они представ-
ляли собой одно из племен заволочской чуди. Другие исследо-
ватели склоняются к тому, что они являлись одним из перм-
ских племен. За это говорит тот факт, что известна еще одна
река Тойма, длиной 121 км, правый приток Камы, впадающий
в нее в районе Елабуги. Это может свидетельствовать о ми-
грационных процессах достаточно раннего времени.
Другую часть финно-угорских народов, к которой принад-
лежали меря, мурома, мещера, мордва, черемисы (марийцы),
объединяют в поволжско-финскую группу.
Меря впервые упоминается под именем merens в труде
историка VI в. Иордана1. Начальная летопись указывает гео-
графическое положение этого племени: «...а на Ростовьскомъ
озере меря, а на Клещине озере меря же»2. Летописец упо-
минает мерю в числе северной группы племен, плативших
дань варягам3, а потом изгнавших их за море. Под 862 г. го-
ворится о том, что Рюрик посадил одного из своих военачаль-
ников в Ростове: «И прия власть Рюрикъ, и раздая мужемъ
своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому
Белоозеро»4. Упоминается меря и под 882 г., когда Олег, со-
вершая поход на Киев, «поимъ воя многи, варяги, чюдь, сло-
вени, мерю, весь, кривичи». Захватив Киев, Олег «нача горо-
ды ставить, и устави дани словеномъ, кривичемъ и мери»5.
В войске Олега, совершившем в 907 г. поход на Царьград,
упоминается и меря, а в числе городов, которые должны были
получить «уклады» после удачного похода, назван Ростов6.
После этой даты имя мери исчезает со страниц летописей.
1 Иордан. Указ. соч. С. 83.
2 ПВЛ. С. 10.
3 Там же. С. 12.
4 Там же. С. 13.
5 Там же. С. 14.
6 Там же. С. 16, 17.
190

Судя по данным археологии и топонимики, территория
мери была связана с восточной частью Волго-Окского между-
речья. При этом ее земли заходили и на север от Волги, о чем
еще в XVI—XVII вв. свидетельствовало название города Га-
лич Мерский. Границы мери также определяются на северо-
западе ее соседством с весью, на северо-востоке — с череми-
сой (марийцами), на востоке — с муромой, а на юге — с
мещерой. При этом археологические памятники мери VII—
XI вв. сконцентрированы, как и указывал летописец, в райо-
нах озер Неро и Плещеево у современных городов Ростов и
Переславль-Залесский.
Сравнительно рано меря была полностью ассимилирова-
на славянами и утратила свой язык. Считается, что потеря
мерей своей этнической самостоятельности в центральной
части ее территории завершилась уже к XII в., хотя отдель-
ные островки мерянского населения в костромском Повол-
жье сохранялись еще в XII—XIII вв.
Другим финно-угорским племенем Поволжья являлась
мурома. Сведения о ней скудны. До сих пор дискуссионным
считается вопрос — являлась ли мурома самобытным фин-
но-угорским племенем, или же была одним из мордовских
племен, либо составляла часть мерянской племенной общ-
ности.
Под 862 г. Начальная летопись сообщает, что мурома яв-
лялась «первыми насельниками» Мурома, а территория пле-
мени охватывала нижнее течение Оки: «А по Оце реце, где
втечеть в Волгу, мурома языкъ свой...»1 Она также упоми-
нается в числе племен, плативших дань Руси2. Ареал рас-
селения муромы занимает небольшой регион размерами при-
мерно 30x50 км (общей площадью около 360 кв. км), что
подтверждается археологическими находками, фиксирующи-
ми племя на Оке в районе ее левых притоков Ушны и Унжи,
а также правого притока Теши. Основу экономики муромы
составляло животноводство. Разводили свиней, крупный ро-
гатый скот, отчасти овец. Определенную роль играла про-
мысловая охота, направленная на добычу пушнины. Земле-
делие носило подсобный характер.
1 ПВЛ. С. 10, 13.
2 Там же. С. 10.
191

Мурома была полностью ассимилирована славянами. На-
чало этого процесса относится к концу X в. Он протекал до-
статочно интенсивно, и к XII в. мурома окончательно утра-
тила свою этническую самостоятельность.
К юго-западу от муромы лежали земли Мещерской низ-
менности, которая получила свое название от племени Ме-
щера. В источниках мещера упоминается лишь в Толковой
Палее XIII в. и поздних списках русских летописей, в переч-
не племен, живших на Оке. Болотистые места Мещеры, ее
слабая заселенность привела к тому, что здешнее малочис-
ленное население сохраняло свои этнические особенности
довольно долго. В частности, о Мещерской земле, «иде же
есть мордовский язык», в XVI в. упоминал A.M. Курбский в
рассказе об одном из казанских походов1.
Пожалуй, самым крупным племенем поволжско-финской
группы являлась мордва. Наиболее раннее упоминание о
мордве (mordens) содержится в труде историка VI в. Иорда-
на. О стране Мордия — Mordi упоминает в своем сочинении
«Об управлении империей» Константин Багрянородный2.
«Повесть временных лет» локализует мордву в Среднем По-
волжье: «А по Оце реце, где втечеть в Волгу... мордва свой
язык...» — и указывает на ее даннические отношения с Ру-
сью: «А се суть инии языци, иже дань дають Руси: чудь,
меря, весь, мурома, черемись, мордва...»3 В дальнейшем ле-
топись упоминает о мордве под 1103 г.: «Того же лета бися
Ярославъ с мордвою, месяца марта въ 4 день, и побеженъ
бысть Ярославъ»4. Говорится о мордве и ее племенных князь-
ях при описании событий XII—XIII вв.
Археологические исследования показали, что формирова-
ние мордвы происходило в междуречьях Оки, Волги, Цны,
Суры и Алатыря. Современная мордовская народность де-
лится на два основных субэтноса — эрзя и мокша, сохра-
нившие этнические самоназвания, говорящие на разных,
хотя и близких языках, и несколько отличающихся между
1 Курбский A.M. История о великом князе Московском. М., 2001.
С. 46.
2 Иордан. Указ. соч. С. 83; Константин Багрянородный. Указ. соч.
С. 157.
3 ПВЛ. С. 10.
4 Там же. С. 119.
192

собой антропологически, а также более мелкие локальные
группы (шокша, представляющие собой переходную группу
между эрзей и мокшей, каратаи, считающиеся этнографи-
ческой группой мокши, терюхане, являющиеся этнографи-
ческой группой эрзя). В письменных источниках первое из-
вестие об этнониме «эрзя» (в форме арису) дошло до нас в
письме хазарского царя Иосифа (X в.)1, а об этнониме мок-
ша в форме моксель (Maxel) — в записках фламандского
путешественника Гильома Рубрука (XIII в.)2.
По поводу происхождения этих субэтносов в литературе
существует ряд версий. Некоторые исследователи полагают,
что отдельные черты, отличающие эрзя от мокши, накапли-
вались постепенно, по мере сложения двух крупных союзов
мордовских племен, и восходят к началу 2-го тыс. н. э. Более
предпочтительна другая версия, согласно которой в начале
2-го тыс. часть муромы под давлением славян перешла на
правый берег Оки и расселилась в бассейне рек Теши и
Пьяны, составив будущую эрзя. В формировании мокши,
возможно, принимали участие представители мещеры.
«Слово о погибели Русской земли» упоминает бурта-
сов3. Их обычно локализуют по правому берегу Средней
Волги, между современными Сызранью и Волгоградом. Они
известны здесь с достаточно раннего времени, а примерно в
XI в. под давлением половцев продвинулись к северо-западу,
в верховья Суры и частично Мокши и Цны. Западным преде-
лом ареала их распространения можно считать протекающую
на западе нынешней Пензенской области реку Буртас, дли-
ной 57 км, левый приток Выши, впадающей в Цну, которая,
в свою очередь, является притоком Мокши.
По поводу их этнической принадлежности было высказа-
но множество взглядов, которые в целом можно свести к
трем основным точкам зрения: аланской (отождествляет их
с аланами), тюркской (предполагает их родство с волжскими
булгарами, позднее ассимилировавшими их) и мордовской
(считает их предками мишарей и мордвы), но согласиться с
последними двумя вряд ли возможно, поскольку автор па-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 204.
2 Путешествия в восточные страны. М., 1997. С. 97, 108—109.
3 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. С. 90.
7 К.А. Аверьянов
193

мятника знает булгар и мордву, четко отделяя их от бур-
тасов.
Наконец, среди племен, бортничавших на великого князя,
«Слово» называет «вяда». По поводу их локализации и эт-
нической принадлежности идут споры. В свое время иссле-
дователи обратили внимание на один документ XVI в., где
упоминается «Вятцкая мордва», жившая по реке Пьяне. Это
позволило говорить, что вяда являлись одним из мордовских
племен. Позднее было указано на латинские отчеты о по-
ездках венгерского доминиканца Юлиана, дважды ездившего
в 1235 и 1237 гг. за Волгу, чтобы отыскать и окрестить «Ве-
ликую Угрию», т. е. Югру, откуда в свое время вышли вен-
герские племена. Во время своего путешествия монахи при-
шли «в землю сарацинов (т. е. язычников), называемую
Вяда», в дождь и холод, в город Бунда. Князь города их лю-
безно встретил и обещал креститься. Здесь они похоронили
брата Герарда и отправились в Великую Булгарию1. Это ука-
зание позволяет локализовать местоположение вяда на пра-
вобережье Волги. Уточнить его позволяет упоминание реки
Вад, длиной 222 км, левого притока Мокши.
Севернее мордвы, по берегам Волги и ее притоков, жили
марийцы, или, как их именует летописец, черемисы. В ли-
тературе высказывалось мнение, что они были известны еще
Иордану, который в перечне северных народов, якобы под-
властных Германариху, вслед за чудью, весью, мерей и морд-
вой называет имнискаров, которых отождествляют с череми-
сами. Но более четкие сведения о них относятся уже к X в.,
когда в письме хазарского царя Иосифа упоминается племя
Ц-р-мис2. «Повесть временных лет» локализует их местопо-
ложение на Средней Волге: «А по Оце реце, где втечеть в
Волгу... и черемиси свой языкъ»3. Археологические данные
показывают, что территорией первоначального расселения
черемисов являлось правобережье Волги между устьями Суры
и Цивиля, а также противоположный берег реки вместе с
Нижним Поветлужьем.
1 Известия венгерских миссионеров XIII—XIV вв. о татарах и Восточ-
ной Европе // Исторический архив. Т. III. M.; Л., 1940. С. 77—90.
2 Иордан. Указ. соч. С. 83; Древняя Русь в свете зарубежных источ-
ников. Т. III. С. 204.
3 ПВЛ. С. 10.
194

Можно предположить, что марийская народность сложи-
лась в результате слияния нескольких племен. Судить об
этом можно по данным филологии, фиксирующей у совре-
менных марийцев четыре наречия, в свою очередь распада-
ющиеся на отдельные диалекты. Горное наречие включает
горный (правобережье Волги) и лесной (левобережье) диа-
лекты. Северо-западное (ветлужское) наречие, близкое
к горному, распространено у марийцев Нижегородской и
Кировской областей. Луговое наречие подразделяется на
йошкар-олинский, волжский, моркинско-сернурский, пекту-
баевский, сардаяльско-арборский и пижанский диалекты.
Восточное наречие распространено к востоку от реки Вят-
ки, в бассейне Камы и ее притоков, вплоть до Урала. При
этом горное и луговое наречия имеют литературные формы,
признаваемые государственными языками Республики Ма-
рий Эл.
Рудиментами древнего племенного членения является то,
что в составе марийских этнографических групп различают-
ся небольшие «земляческие», по месту жительства, под-
группы. К примеру, среди горных марийцев выделяются: на
правобережье Волги — шурмары (сурские), кушырмары
(кушергские), шошмары (еменгашские), марламары (ела-
совские), суасламары (живущие по соседству с чувашами),
на левобережье — кожламары (лесные), вытламары (вет-
лужские), ардемары (ардинские), рыдемары (руткинские)
и др.
Наконец, крайний северо-восток Европы занимала особая
прикамская или пермская группа финно-угров. «Повесть
временных лет» упоминает из них лишь пермь, жившую в
Северном Прикамье, и печору, как племена, платившие дань
Руси1. Под именем перми летописец, по всей видимости, под-
разумевал предков современных коми (пермь вычегодская)
и коми-пермяков (великая пермь), а также удмуртов. Только
этим можно объяснить близость удмуртского и коми языков.
Это же обстоятельство позволяет говорить о перми как
совокупности отдельных близкородственных племен, однако
отличавшихся между собой по языку. Следами этого являет-
ся существование до сих пор внутри коми и удмуртов особых
1 пвл. С. 10.
195

этнографических групп, некоторые из которых выделяются
этнологами в качестве субэтносов.
Среди коми выделяются зыряне, составляющие большин-
ство населения современной Республики Коми, вычегодцы
(по течению Вычегды и ее притоков), вымичи (по реке Вымь,
правому притоку Вычегды), ижемцы (на Средней Печоре и
по берегам ее притоков — Ижмы и Усы), печорцы (по верх-
ней Печоре), вишерцы (по левому притоку Камы), прилузцы
(по верхнему течению Лузы, правому притоку реки Юг), сы-
сольцы (в верхней и средней части бассейна Сысолы, лево-
го притока Вычегды), удорцы (по верхнему течению Мезени
и ее левого притока Вашки).
Среди коми-пермяков, проживающих на северо-западе
нынешнего Пермского края, следует отметить язьвинцев (по
реке Язьве, левому притоку Вишеры) и зюздинцев, полу-
чивших название по Зюздинской волости Глазовского уезда.
Удмурты делились на две основные исторические группы —
ватку и калмез, получивших данные имена по рекам — глав-
ным районам их обитания. Первые жили по среднему течению
Вятки, притока Камы. Вторые обитали южнее — по реке
Кильмезь (левом притоке Вятки). В их культуре заметно силь-
ное влияние тюркского мира, что вполне объяснимо тем, что
южная часть удмуртов с конца 1-го тыс. н. э. долгое время
находилась под влиянием Волжской Булгарии, а позже Казан-
ского ханства. Кроме того, среди удмуртов известна группа
бесермян (на северо-западе нынешней Удмуртии).
География расселения печоры является предметом дис-
куссий, хотя и связана с бассейном одноименной реки. Ар-
хеологические раскопки 1980—1990-х годов выявили следы
их поселений на Нижней Печоре, датируемые VI—X вв.
Позднее они оказываются покинутыми. В настоящее время
нет точного ответа, что произошло с их обитателями и куда
они ушли в дальнейшем. Неясно, откуда они пришли на суб-
арктические территории. Выдвигалась теория, что они были
выходцами с Нижней Оби, другие полагали их выходцами с
побережья Белого моря. Открытой остается и этническая
принадлежность печоры. В ней видели самоедов, карел, пред-
ставителей палеоазиатских народов, предков коми.
Еще дальше, в Северном Приуралье и Западной Сибири,
жила югра. Границы ее расселения определяются историка-
196

ми по-разному. Обычно полагают, что территория югры на
севере простиралась вдоль Северного Ледовитого океана от
пролива Югорский Шар до устьев реки Таз, а к югу доходи-
ла до верховьев рек Лозьвы и Вишеры.
Литература
Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987 (Серия
Археология СССР); Финны в Европе. VI—XV вв. Прибалтийско-
финские народы. Историко-археологические исследования. Вып. 1.
М., 1990; Вып. 2. М., 1990; Рябинин ЕЛ. Финно-угорские племе-
на в составе Древней Руси. К истории славяно-финских этнокуль-
турных связей. Историко-археологические очерки. СПб., 1997;
Финно-угры Поволжья и Приуралья в Средние века. Ижевск,
1999; Народы Поволжья и Приуралья. М., 2000; Прибалтийско-
финские народы России. М., 2003; Sjogren A J. Uber die alteren
Wohnsitze der Jemen. Ein Beitrag zur Geschichte der Tschudischen
Volker in Russland. SPb, 1832; Бубрих Д.В. Не достаточно ли ем-
ских теорий? // Известия Карело-финского филиала АН СССР.
Вып. 1. Петрозаводск, 1950; Шаскольский И.П. О емской теории
Шегрена и ее последователях // Там же; Он же. Борьба Руси
против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв.
Л., 1978; Сало У. Хяме и Сатакунта // Финны в Европе. VI—
XV вв. Вып. 1. М., 1990; Едовин А.Г. Емь русских летописей //
Европейский Север России: прошлое, настоящее, будущее. Ар-
хангельск, 1999; Шаскольский И.П. Борьба Руси против крес-
тоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв. Л., 1978;
Латук Л.П. Чудь историческая и чудь легендарная // Вопросы
истории. 1969. № 10; Агеева Р.А. Об этнониме чудь (чухна, чу-
харь) // Этнонимы. М., 1970; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я.
Русь и чудь // Балто-славянские исследования. 1988—1996. М.,
1997; Матузова В.И., Назарова Е.Л. Крестоносцы и Русь. Конец
XII — 1270 г. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002 (Древней-
шие источники по истории Восточной Европы); Она же. «Ливон-
ские правды» как исторический источник //Древнейшие государ-
ства на территории СССР. Материалы и исследования. 1979. М.,
1980; Она же. Освободительная борьба ливов в начале XIII в. //
Вопросы истории. 1982. № 1; Она же. Из истории взаимоотно-
шений ливов с Русью (X—XIII вв.) //Древнейшие государства на
197

территории СССР. Материалы и исследования. 1985. М., 1986;
Рыжакова СИ. Ливы: опыт возрождения почти исчезнувшего на-
рода. М., 2001; Конькова О.И. Водь. Очерки истории и культуры.
СПб., 2009; Хвощинская Н.В. Племя водь и его культура в со-
ставе Новгородской земли // Великий Новгород и средневековая
Русь: Сб. ст. М., 2009. С. 300—312; Кочкуркина СИ. Археоло-
гические памятники корелы (V—XV вв.). Л., 1981; Она же. Древ-
няя корела. Л., 1982; Кочкуркина СИ., Спиридонов A.M., Джак-
сон Т.Н. Письменные известия о карелах. Петрозаводск, 1990;
Кочкуркина СИ. Народы Карелии: история и культура. 2-е изд.
Петрозаводск, 2005; Сакса А.И. Древняя Карелия во второй по-
ловине I — первой половине II тысячелетия н. э. Происхождение,
история и культура населения летописной Карельской земли. Дисс.
... д. и. н. СПб., 2007; Он же. Поселенческие центры летописной
Карельской земли. Структура и внутренние межобщинные связи //
Диалог культур и народов средневековой Европы. СПб., 2010;
Кочкуркина СИ. Древнекарельские городища эпохи Средневе-
ковья. Петрозаводск, 2010; Лесман Ю.М. Хронология корельских
могильников: взгляд из Новгорода // Stratum plus. 2012. № 5;
Сорокин П.Е. Археологическое изучение средневековых памят-
ников в Приневье. Новые данные по археологии Ижоры // Ар-
хеологическое наследие Санкт-Петербурга. Вып. 2. Древности
Ижорской земли. СПб., 2008; Стасюк И.В. Население Ижорской
возвышенности в I — начале II тыс. н. э. // Stratum plus. 2012.
№ 5. С. 63—88; Голубева Л.А. Весь и славяне на Белом озере.
X—XII вв. М., 1973; Кочкуркина СИ. Юго-Восточное Прила-
дожье в X—XIII вв. Л., 1973; Она же. Курганы летописной веси
X — начала XIII в. Петрозаводск, 1985; Она же. Памятники Юго-
Восточного Приладожья и Прионежья. Петрозаводск, 1989; Голу-
бева Л.А.У Кочкуркина СИ. Белозерская весь (по материалам
поселения Крутик IX—X вв.). Петрозаводск, 1991; Макаров Н.А.,
Захаров С.Д., Бужилова АЛ. Средневековое расселение на Белом
озере. М., 2001; Муллонен И.И. Топонимия Присвирья. Проблемы
этноязыкового контактирования. Петрозаводск, 2002; Мака-
ров НА. Русский Север: таинственное средневековье. М., 1993;
Он же. Колонизация северных окраин Древней Руси в XI—XIII вв.
М., 1997; Леонтьев А.Е. Археология мери. К предыстории Северо-
Восточной Руси. М., 1996; Гришаков В.В., Зеленеев Ю.А. Мурома
VII—XI вв. Учебное пособие. Йошкар-Ола, 1990; Белорыбкин Г.Н.
Западное Поволжье в Средние века. Пенза, 2003; Бейлекчи В.В.
198

Древности Нижнего Поочья (погребальный обряд и поселения ле-
тописной муромы). М., 2005; Мартьянов В.Н. Арзамасская морд-
ва в I — начале II тысячелетия. Арзамас, 2001; Мордва. Очерки
по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск,
2004; Воронина Р.Ф. Лядинские древности. Из истории морд-
вы — мокши: конец IX — начало XI в. По материалам Цнинской
археологической экспедиции 1983—1985 гг. М., 2007; Кузне-
цов АЛ. О расселении мордвы в X—XIV вв. по данным летописей
(постановка проблемы) // Восточная Европа в древности и средне-
вековье. Чтения памяти В.Т. Пашуто. Материалы XXIV конферен-
ции. М., 2012; Черменский П.Н. Народ буртасы по известиям вос-
точных писателей и данным топонимики // Вопросы географии.
1970. № 88; Халиков А.Х. К вопросу об этнической территории
буртасов во второй половине VIII — начале X в. // Советская
этнография. 1985. № 5; Афанасьев Г.Е. Население лесостепной
зоны бассейна Среднего Дона в VIII—X вв. М., 1987; Он же.
Буртасы // Исчезнувшие народы. М., 1988; Архипов ГЛ. Марий-
цы в IX—X вв. К вопросу о происхождении народа. Йошкар-Ола,
1973; Марийцы. Историко-этнографические очерки. Йошкар-Ола,
2005; Марийцы. Йошкар-Ола, 2008; Савельева ЭЛ. Пермь вы-
чегодская: к вопросу о происхождении народа коми. М., 1971;
Пермский мир в раннем средневековье. Ижевск, 1999; Бела-
вин AM. Камский торговый путь. Средневековое Приуралье в его
экономических и этнокультурных связях. Пермь, 2000; Латук Л.П.
Очерк этнической истории Печорского края. Сыктывкар, 1958;
Мурыгин A.M. Печорское Приуралье. Эпоха Средневековья. М.,
1992; [Бушен А.Б., фон]. Опыт исследования о древней Югре.
СПб., 1855; Курлаев ЕЛ. Летописная «югра»: исчезнувшее имя
или исчезнувший народ// Уральский исторический вестник. 1997.
Вып. 4; Карпов А.Ю. Об эсхатологических ожиданиях в Киевской
Руси в конце XI — начале XII в. // Отечественная история. 2002.
№ 2; Петрухин В.Я. Югра: начало взаимодействия славянского
и финно-угорского миров // Славянский альманах за 2006 г. М.,
2006; Он же. «Русь и вси языци». Аспекты исторических взаи-
мосвязей. М., 2011.

Глава 6
«ЭПОХА ВИКИНГОВ»
Викинги. Складывание северного трансъевропейского
торгового пути. Экспансия викингов
Викинги
В западноевропейской историографии период с VIII по
XI в. именуется эпохой викингов. Под этим термином в ли-
тературе обычно понимают широкую экспансию скандина-
вов, охватившую значительную часть Европы. Их дружины,
передвигаясь на своих парусных ладьях, внезапно нападали
на приморские города и наводили ужас на их обитателей.
При этом, проникая по рекам на сотни, а то и тысячи кило-
метров вглубь Европы, они заглядывали практически во все
уголки континента, как на западе, так и на востоке. Будучи
прирожденными мореходами, они действовали на огромных
пространствах — от Восточного Средиземноморья до самых
отдаленных уголков Северной Атлантики, вплоть до берегов
Северной Америки, которой они достигли за пять веков до
Колумба.
Начальным рубежом «эпохи викингов» долгое время
принято было считать разгром ими монастыря Святого Кут-
берта на одном из островков близ побережья Восточной
Англии (793 г.). Ее завершение обычно приурочивают к
1066 г., когда в Англии потерпела поражение норвежская
экспедиция, пытавшаяся восстановить былую власть нор-
маннов.
Широкое распространение в отечественной литературе
получила точка зрения, что викинги являлись не кем иным,
как скандинавами. При этом она проникла даже в новей-
шие энциклопедические издания. В соответствующей статье
200

«Большой российской энциклопедии» читаем, что викингами
именовались «скандинавские воины периода раннего Сред-
невековья, участники морских походов (VIII—XI вв.). В За-
падной Европе известны как норманны или даны, на Руси
как варяги». Обратившись к статье о варягах, узнаем, что
данный термин происходит от «др.-исл. vaeringjar (от var —
клятва), ср.-век. лат. varangi, греч. (Japayyoi, араб. — ва-
ранк».
Не отрицая очевидных фактов, обратимся к источникам.
Уже первоначальное знакомство с ними показывает, что во-
инов, совершавших походы в другие страны, во Франции
обозначали норманнами (от northman — северный человек),
в Англии их звали датчанами, независимо от того, приплы-
вали ли они из Дании или Норвегии. В Ирландии их назы-
вали чужеземцами, при этом в зависимости от происхожде-
ния именуя то финнгалл (светлые чужеземцы — норвежцы),
то дубгалл (темные чужеземцы — датчане), в Германии —
аскеманнами, на Руси — варягами, в Византии — варанга-
ми. Выясняется, что термин «викинг» встречается в очень
ограниченном числе источников. Единственный раз он упо-
минается у Адама Бременского, писавшего о «пиратах, ко-
торых датчане называют викингами». Основная же область
применения слова «викинг» — исландские саги, где присут-
ствует около 200 ссылок на викингов и упоминаний термина
Viking как состояние похода.
Сагами принято именовать повествования о прошлом (от
исландского глагола segja — говорить), которые охватывают
период в основном с 930 по 1030 г., получивший у последу-
ющих исследователей поэтическое название «века саг». Так-
же как и русские былины, саги являлись произведениями
устного творчества. Поскольку саги в своем большинстве
были записаны в XIII—XIV вв., т. е. через два-три столетия
после завершения «эпохи викингов», возникает вполне обо-
снованное предположение, что в этот период значение тер-
мина «викинг» могло значительно исказиться по сравнению
с первоначальным.
Наше предположение подтверждает дискуссия о проис-
хождении термина «викинг», смысл которого долгое вре-
мя оставался не вполне ясным. Над его расшифровкой би-
лись многие исследователи. В частности, долгое время этот
201

термин связывали с Виком (Viken), областью Норвегии,
принадлежащей к Осло-фьорду. Но позднее от этой версии
пришлось отказаться, поскольку во всех известных сред-
невековых источниках жители Вика называются не «ви-
кингами», а совершенно другим термином — vikverjar или
vestfaldingi (от главного центра этой области Вестфолля).
Выдвигалось и другое объяснение: термин «викинг» проис-
ходит от слова vik — бухта, залив, а викинг — тот, кто
прячется в заливе. Но в таком смысле это слово может под-
ходить и к мирным купцам, которые во время бури вынуж-
дены были пережидать непогоду в укрытиях. Термин «ви-
кинг» пытались производить от древнеанглийского wic (от
лат. vicus), обозначавшего торговый пункт, город, укре-
пленный лагерь. Но и это объяснение было отвергнуто. Еще
одна версия, выдвинутая шведским ученым Ф. Аскебергом,
возводила термин «викинг» к глаголу vikja — поворачивать,
отклоняться. По этому предположению, викинг — человек,
который уплыл из дому, покинул родину.
Наконец, в 2005 г. ирландский историк Ф. Бирн доказал,
что слово «викинг» не может быть выведено из старонор-
вежского языка и никак не связано с «эпохой викингов»,
поскольку бытовало еще до ее начала: в старофризском язы-
ке известно слово vitsing, обозначавшее в VIII в. пирата.
О его древности говорит то, что аналогичное слово в не-
сколько другой форме встречается и в староанглийском язы-
ке. Отсюда логично предположить, что данный термин мог
быть перенесен на Британские острова с материка еще за
сто лет до начала активной экспансии викингов, уже тогда
обозначая именно пиратов. Позже он был заимствован дат-
чанами и норвежцами, а затем исландцами, у которых и был
зафиксирован в XIII—XIV вв. при записывании саг. Тем са-
мым у термина «викинг» прослеживается достаточно про-
зрачная связь с кельтской, фризской, верхненемецкой и
древнеанглийской лексическими традициями. Вполне веро-
ятно, что в итоге он восходит к латыни и первоначально оз-
начал «нападающего из укрытий морского разбойника».
Что касается трактовки термина «викинг» как некоего
собирательного обозначения скандинавских народов в про-
тивоположность конкретным этнонимам, судя по всему, она
возникла относительно недавно. Так, знаменитый шведский
202

историк и писатель Олаф Магнус (1490—1557) вообще не
использует слова «викинг», хотя «норманны» ему известны.
При этом вместо «викингов» он употребляет только латин-
ское «пираты». Между тем в переводах его «Истории се-
верных народов» на современный шведский язык вместо
оригинального «пираты» нередко подставляется именно
«викинги». Во многом это объясняется влиянием в историо-
графии идей скандинавизма — возникшего в XIX в. тече-
ния, стремившегося объединить в единое целое историю
скандинавских народов и выдвинуть их на центральные роли
на исторической арене.
Поскольку данная книга посвящена Древней Руси, особое
внимание обратим на объяснение происхождения термина
«варяг». Попытку вывести его из таких удаленных друг от
друга — древнеисландского, греческого, арабского языков и
средневековой латыни — следует признать искусственной
конструкцией, не выдерживающей критики. Укажем также,
что, выводя термин «варяг» от древнескандинавского var
«обет, клятва», исследователи столкнулись с тем, что слово
vaeringi в древнескандинавских источниках имеет очень позд-
нее происхождение. При этом оно никогда не употребляется
для характеристики скандинавов на Руси.
Это заставляет искать объяснение слова «варяг» в древ-
нерусском языке. Обратившись к «Словарю древнерусского
языка XI—XIV вв.», находим слово «варяти», от которого,
несомненно, произошел термин «варяг», одно из значений
которого было: ожидать, подстерегать1. Ранее, говоря о
термине «викинг», мы приводили одно из его возможных
толкований: «викинг — тот, кто прячется в заливе». Как
видим, по смыслу оно очень близко к указанному значению
слову «варяг» в древнерусском языке. Тем самым можно
утверждать, что термины «викинг» и «варяг», по сути, одно-
значны и обозначали пиратов.
Для нас данный экскурс важен выводом, что под терми-
ном «викинг», если продолжать использовать его, следуя
историографической традиции, нужно понимать не только
собственно скандинавов, но и представителей других наро-
дов, живших по берегам Балтийского и Северного морей.
1 Словарь древнерусского языка (XI—XIV вв.) Т. I. M., 1988. С. 375.
203

Складывание северного трансъевропейского пути
Что же стало основой для начала «эпохи викингов»? Ис-
следователи неоднократно пытались найти Ответы на эти
вопросы. Для начала историки обратили внимание на эко-
номические и природные условия Скандинавии. Они мало
благоприятствуют земледелию. Даже в современной Норве-
гии обрабатываемые земли составляют около 3% террито-
рии. В Швеции эта цифра составляет 9%, но при этом
большинство пахотных земель приходится на ее южные об-
ласти. Несколько шире хлебопашество было развито в Да-
нии. Однако и здесь оно возможно лишь на ограниченных
пространствах. По сравнению с земледелием шире было
развито скотоводство. Суровые природные условия и необ-
ходимость стойлового содержания скота зимой также огра-
ничивали его возможности. Поэтому неудивительно, что
скандинавские историки для начала выдвинули тезис об от-
носительном перенаселении и нехватке пригодных для об-
работки земель как основном стимуле движения викингов.
Между тем позднейшие исследования показали, что в «эпо-
ху викингов» Скандинавия располагала значительными пло-
щадями свободных земель, которые были освоены в резуль-
тате внутренней колонизации только в XII—XIV вв., т. е.
уже много позже «эпохи викингов». Тем самым демографи-
ческий рост в Скандинавии во второй половине 1-го тыс.
н. э. сам по себе не мог вызвать катастрофических послед-
ствий, вынуждавших население к миграциям.
Одним из главнейших занятий обитателей Скандинавско-
го полуострова являлись морские промыслы: в первую оче-
редь рыболовство и охота на морского зверя. Поэтому в ли-
тературе было высказано мнение о том, что длительные
морские походы привели часть населения Севера в более
тесное и постоянное соприкосновение с жителями других
стран, познакомили с богатствами других народов, а отсюда
остается всего один шаг до завоевательных набегов. При
этом толчком для начала экспансии викингов считали появ-
ление у скандинавов парусных судов, способных преодоле-
вать обширные морские пространства.
И все же, несмотря на общую привлекательность этого
объяснения, оно не давало ответа на главный вопрос — по-
204

чему экспансия норманнов началась именно в VIII в., а не в
более раннее время. Дело в том, что появление у скандина-
вов подобных судов, по данным археологии, относится как
минимум за два столетия до начала «эпохи викингов». Тем
не менее вплоть до VIII в. связи скандинавов с внешним ми-
ром были чрезвычайно слабыми, а сами они находились в
относительной изоляции. К тому же нельзя сказать, что до
этого им не был известен окружающий мир: еще нескольки-
ми столетиями ранее выходцы из северных стран принимали
участие в нападениях на Римскую империю.
В качестве одной из причин нападений норманнов исто-
рики указывали на слабость европейских стран, вызванную
их раздробленностью в IX—X вв., — воспользовавшись без-
защитностью своих соседей, воинственные варвары нападали
на них. Упрочение же в XI в. королевской власти в Англии
и других странах Запада положило конец разбойничьим на-
бегам. Свою роль, по мнению ряда исследователей, сыгра-
ла и проповедь христианства, смягчившая нравы язычников.
Но согласиться с этими утверждениями вряд ли возможно.
Вспомним хотя бы о том, что начало «эпохи викингов» хро-
нологически совпадает с правлением Карла Великого (768—
814), создавшего огромную империю, в состав которой во-
шли территории современных Франции, Западной и Южной
Германии, Северной и Средней Италии, Бельгии, Голландии,
Австрии и Северо-Восточной Испании. Помимо этого, в за-
висимости от франкского короля, провозгласившего себя
императором, находились и другие территории Западной Ев-
ропы. Поэтому говорить о том, что норманны для начала
своих нападений выбрали момент наибольшей слабости со-
седей, просто не приходится.
То же самое можно сказать и относительно причин пре-
кращения набегов викингов в XI в. Если с середины XI в. в
Англии, после ее покорения Вильгельмом Завоевателем в
1066 г., действительно можно наблюдать усиление королев-
ской власти, то на Руси, располагавшейся на другой окраине
Европейского континента, в это же время отмечается совер-
шенно противоположное явление — все большее и большее
дробление прежде единого государства на отдельные княже-
ства и уделы. Казалось бы, ослабление верховной власти на
Руси должно было сопровождаться дальнейшей экспансией
205

варягов, но этого не происходит. Более того, именно в этот
период само имя варягов исчезает со страниц русских лето-
писей, так же как в эти годы из западноевропейских хроник
пропадают и упоминания норманнов.
Все вышесказанное свидетельствует о том, что исследова-
телям необходимо искать иное решение вопроса о причинах
норманнской экспансии, охватившей весь Европейский кон-
тинент. Все ранее предлагавшиеся объяснения оказываются
уязвимыми в силу того, что историки в поисках ответа на него
пытались найти какую-либо одну ее причину и к тому же за-
мыкались либо в географических рамках Скандинавии или,
самое большее, Западной Европы. Между тем, если посмо-
треть гораздо шире, то легко увидеть, что массовое проникно-
вение скандинавов, начавшееся на рубеже VIII—IX вв., бы-
стро развившееся в течение IX в. и остававшееся устойчивым
фактором европейской политики на протяжении X — первой
половины XI в., было вызвано целым комплексом причин. При
этом корни их следует искать, прежде всего, в экономике.
Образ викинга, жестокого морского разбойника, граби-
теля и убийцы, надолго заслонил в глазах историков другие
грани этой эпохи. Лишь со второй половины XX в. в научной
литературе стало осознаваться то обстоятельство, что эпоха
военных набегов и грабежей одновременно стала эпохой ак-
тивного экономического строительства, временем создания
и расцвета международной «северной торговли». Просуще-
ствовав несколько столетий, она сыграла решающую роль в
развитии всего Европейского континента.
Что же послужило толчком для ее возникновения? Об-
ратившись к карте, легко заметить, что викинги не были
единственными завоевателями того времени. Наше внимание
сразу же привлекут серьезные политические изменения в
Передней Азии и на севере Африки. VII—VIII вв. стали вре-
менем широкой территориальной экспансии Арабского хали-
фата. В VII в. арабы завоевали ряд стран Ближнего Восто-
ка и Северной Африки: Сирию, Палестину, Месопотамию,
страны Закавказья, Среднюю Азию, Персию, северо-запад-
ную часть Индии, Триполи, Тунис, Алжир, отчасти Восточ-
ный Судан. В начале VIII в. ими был захвачен почти целиком
Пиренейский полуостров. Продвижение арабов в Европу
было остановлено на западе в 732 г. Карлом Мартеллом,
206

разбившим их в битве при Пуатье, а на востоке континента
примерно в это же время Византией.
Как это не может показаться на первый взгляд странным,
но именно территориальное расширение Арабского халифата
громким эхом отозвалось на противоположном конце Евро-
пейского континента. Завоевания арабов, их длительная и
ожесточенная борьба с франками и Византией привели к тому,
что традиционные торговые пути между Западом и Востоком,
ранее проходившие через Средиземное море, оказались пере-
резанными. В результате основной торговый путь между стра-
нами Западной Европы и Византией сместился к северу и стал
пролегать через Балтийское море и Восточную Европу.
В начале VIII в. формируется западная ветвь этого торго-
вого пути. Одним из важнейших торговых путей становится
Рейн, по которому товары из Средиземноморья, Центральной
и Южной Европы поступали на побережье Северного моря.
Здесь возникает несколько крупных торговых центров, важ-
нейшим из которых являлся Дорестад в устье Рейна. В VIII —
первой половине IX в. это был крупнейший центр европейской
торговли. Отсюда торговый путь начинает соединять между
собой Британию, Ютландию, Скандинавию и дотягивается до
восточного побережья Балтики.
Примерно в это же время начинается движение в восточ-
ной части континента. Из имеющихся в нашем распоряжении
археологических, по преимуществу, источников узнаем о воз-
никновении так называемого Пушного пути. По нему от
живших на севере Восточной Европы и Западной Сибири
финно-угорских племен на Восток шел поток высоко ценив-
шейся пушнины. В поисках ее восточные купцы поднимались
по Волге и Каме (не случайно арабские авторы полагали
именно верховья последней истоком Волги). С верховьев
Камы они выходили на Печору, оттуда можно было попасть к
Оби. Путь торговцев позволяют проследить находки монетных
кладов. Уже в VIII в. арабское серебро из стран Передней
Азии по Волге распространяется далеко на север, достигая
верховьев Камы и Волго-Окского междуречья.
Между тем западноевропейские торговцы, продвигаясь
вдоль побережья Балтики, вышли к устью Невы, откуда от-
крывался путь еще дальше на восток. Отсюда торговые до-
роги шли по полноводным рекам. Этому способствовали
207

благоприятные природные условия: равнинный характер
местности, разветвленная речная сеть, возможность пере-
хода из одного речного бассейна в другой благодаря большо-
му числу волоков. Именно здесь встретились друг с другом
западноевропейские и восточные купцы, шедшие навстречу
друг другу (карты 29, 30).
Судя по археологическим данным, в VIII в. начинает
функционировать Волжский путь. Из Финского залива че-
рез Неву, Ладожское озеро, из которого по реке Свирь по-
падали в Онежское озеро, далее через реку Ковжу на Белое
озеро и оттуда по Шексне выходили на Волгу. Но эта дорога
проходила по очень глухим и поныне местам, к тому же на
Ладожском и Онежском озерах нередки штормы.
Приблизительно в 770-х гг. был найден более короткий
путь. Из Ладожского озера через Волхов купцы попадали в
озеро Ильмень, откуда поднимались вверх по течению Меты.
В районе современного Вышнего Волочка они волоком пере-
ходили в реку Тверцу, впадающую в Волгу, откуда открыва-
лась прямая дорога в страны Востока. Правда, из-за поро-
жистости Меты подниматься по ней было затруднительно, и
ею обычно пользовались на обратном пути. Поэтому для
движения на юг использовали несколько другой вариант пе-
рехода в Волжский бассейн: из озера Ильмень поднимались
по рекам Поле, Явони, озеру Селигер и речке Селижаровке,
впадающей в Волгу (Селигерский путь).
После впадения Волги в Каспийское море купцы доплы-
вали до южного побережья Каспия, откуда шла сухопутная
дорога до города Рея, именовавшегося «торговым центром
мира», и далее на Багдад. Вся эта дорога, протяженностью
около 5,5 тыс. км, занимала около двух месяцев в южном
направлении и еще несколько месяцев на обратный путь,
когда приходилось плыть против течения.
В конце VIII — начале IX в. западная и восточная ветви
этой дороги смыкаются, образуя уникальный для своего вре-
мени торговый путь, связавший через Балтику огромные
пространства Европейского континента от Британии и Бур-
гундии на западе до арабского Востока, откуда начинался
Великий шелковый путь в Китай и соседние страны. Волж-
ский путь соединил между собой не только Западную Европу
и страны Востока, но и Византию. Из арабских источников
208

IX в. узнаем о существовании пути с Волги по Дону через
Азовское и Черное моря на Константинополь.
«Северная торговля» конца VIII — первой половины
XI в. впервые в мировой истории представляла собой устой-
чивое и налаженное движение встречных потоков товаров,
затрагивавшее так или иначе весь Евразийский континент.
Западные страны (в первую очередь Франкская империя)
вывозили серебро и изделия высококвалифицированного ре-
месла. Структурно близкий ассортимент товаров экспорти-
ровал Восток. С севера экспортировалось главным образом
сырье. Важнейшей статьей вывоза являлись пушнина, мед,
воск, лен, выделанные кожи, дерево, янтарь, мамонтовая и
моржова^ кость. Заметное место в экспорте занимала тор-
говля рабами. Зафиксирован также обмен керамикой, же-
лезными изделиями, ювелирными товарами.
В литературе порой можно встретить мнение о незначи-
тельной роли торговли в экономике того времени. Оно ба-
зируется на том убеждении, что в условиях почти полного
господства натурального хозяйства основная масса населе-
ния самостоятельно обеспечивала себя товарами первой не-
обходимости и продуктами питания. Однако это воззрение во
многом основано на привычном для нас понимании сущности
обмена товарами.
В отличие от современной торговли, основанной на пере-
мещении значительных объемов сырья, полуфабрикатов и
готовых товаров между различными регионами мира (это
является следствием принципа кооперации и разделения тру-
да между отдельными частями света), для раннего Средневе-
ковья были характерны совершенно иные особенности.
Основными предметами обмена в раннем Средневековье
прежде всего служили драгоценности, украшения, оружие,
дорогие ткани, серебро и прочие атрибуты социального пре-
стижа. Именно этим обстоятельством объясняется чрезвы-
чайная прибыльность всей тогдашней торговли. В отличие от
современной торговли, получающей основной доход за счет
огромных объемов перемещаемых грузов, весь торговый рас-
чет купцов раннего Средневековья строился на редкости и
крайней дороговизне тех товаров, которые они привозили из
своих путешествий. В качестве иллюстрации приведем всего
лишь один пример. Так, на Востоке особенно ценились плен-
209

ницы из северных земель. По свидетельству современников,
«белая рабыня, совершенно ничему не обученная», могла
быть продана за 10—15 тыс. дирхемов, или, иными словами,
в 200 раз дороже первоначальной цены, за которую ее мож-
но было купить на Западе после успешного военного набега.
И хотя всякий раз путешествие купца представлялось край-
не рискованным мероприятием, а на длительном пути его
подстерегали огромные опасности, грабежи и убийства, каж-
дая такая успешно завершенная поездка вела к заметному
обогащению торговца и с лихвой покрывала все затраты.
Тем самым через Балтику, оказавшуюся на транзитном
пути мировой торговли, пошли огромные по тогдашним мер-
кам богатства. Об их размерах можно судить по находкам
кладов. Всего в Балтийском регионе было обнаружено около
150 тыс. арабских монет, отложившихся в более чем 1,5 тыс.
кладов. В этих условиях контроль над торговлей стал нема-
ловажным источником обогащения местной знати. Изучение
местоположения ее усадеб показывает, что свои дворы их
владельцы возводили как раз в тех местах, где проплывали
купеческие корабли: на островах, выдающихся в море мысах,
в проливах или горловинах фьордов. Данные археологии по-
казывают, что владельцы крупных усадеб из поколения в по-
коление держали в своих руках морскую торговлю.
Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют
проследить, как менялось отношение викингов к проходившей
через их края транзитной торговле. Можно полагать, что пер-
воначально они не брезговали нападениями на купцов. Но
путь из Западной Европы на Восток был настолько небезопа-
сен, что никто из торговцев не рисковал проделывать его в
одиночку. Поэтому купцы преодолевали его сообща. При этом
вместе с ними ехала и многочисленная вооруженная охрана.
Такой торговый караван, в котором находилось несколько сот
сопровождающих, при необходимости мог дать отпор доволь-
но серьезной шайке грабителей. Понятно, что в подобных ус-
ловиях норманнская знать предпочитала не грабить купцов, а
регулярно собирать с них пошлины за право прохода через
свои владения.
Сравнительно рано викинги осознали выгодность транзит-
ной торговли и приложили усилия к тому, чтобы самим стать
посредниками в ней. Этому благоприятствовал целый ряд
210

факторов, главным из которых являлась физическая невоз-
можность для торговцев проделать весь путь с запада на вос-
ток за одну навигацию. Нужен был какой-то промежуточный
пункт, где западные и восточные купцы могли бы обмени-
ваться товарами, а затем, чтобы избежать длительной зимов-
ки в чужих краях, возвратиться к себе домой до конца на-
вигации.
Этим центром стал остров Готланд на Балтийском море,
где встречались друг с другом два шедших навстречу потока —
из Западной Европы, Византии и стран Востока. Именно здесь
отложилось огромное, в несколько десятков тысяч серебряных
монет, количество кладов (на Готланд приходится больше по-
ловины всех известных кладов эпохи викингов в Скандинав-
ских странах) (карта 31).
Вместе с тем следует указать, что на ранних этапах своей
истории тогдашняя торговля была лишена твердой правовой
основы. Военный набег, пиратство и мирная торговля сплошь
и рядом шли рука об руку. Одни и те же люди могли высту-
пать то в роли грабителей и захватчиков, то в качестве мир-
ных купцов. Соблазн ограбить торговый караван и тем са-
мым обеспечить себя на всю жизнь порой был настолько
велик, что викинги просто забывали обо всем прочем.
Данное обстоятельство привело к появлению вдоль тор-
говых путей целой цепочки поселений, контролировавших
наиболее опасные их участки. Уже в начале VIII вв. в устье
Эльбы возникает Гамбург, где при Карле Великом была по-
строена крепость.
Зачастую при этом дорога спрямлялась и становилась ко-
роче. Для прохода из Северного моря на Балтику, вместо
того чтобы делать огромный крюк вокруг Ютландии через
проливы Скагеррак и Каттегат, где нередки были морские
бури, купцы предпочитали использовать реки Южной Ют-
ландии, преодолевая водораздел между Балтикой и Север-
ным морем через систему волоков. Этот путь шел несколько
севернее нынешнего Кильского канала. Здесь, уже на Бал-
тийском побережье, возникает крупный торгово-ремесленный
центр Хедебю. Помимо возможности укрыться под защитой
подобных поселений торговцы могли в случае необходимо-
сти отремонтировать свои суда, пополнить запасы провизии
и т. п.
211

Далее к востоку возникают такие центры, как Рерик на
восточном берегу Висмарского залива, Ральсвик на острове
Рюген, Волин в устье Одера, Трусо в устье Вислы в районе
современного польского города Эльблонга.
Возникновение подобных городов связано уже не с гра-
бежом проезжавших купцов, а с налаженным транзитом то-
варов, сопровождавшимся созданием инфраструктуры, об-
служивавшей путешественников. Все это в итоге привело к
тому, что дорогу путешественники стали преодолевать гораз-
до быстрее. Так, по свидетельству англосакса Вульфстана, в
конце IX в. путь вдоль южного побережья Балтики от Хеде-
бю до Трусо занял у него семь дней1.
При этом следует отметить главный принцип выбора мест
для основания такого рода городов. В целом ряде случаев
они маркируют развилки торговых путей. Понятно, что в по-
добных местах торговые караваны должны были разделяться:
одни торговцы шли в одну сторону, другие направлялись
иной дорогой. Сделать это можно было только в безопасных
местах с относительно развитой инфраструктурой для пере-
валки товаров. От Гамбурга, Волина и Трусо отходили реч-
ные пути на юг — соответственно по Эльбе, Одеру и Висле.
Подобные пункты образуются и в Восточной Европе.
В первой половине VIII в. возникает поселение в Ладоге на
Волхове (ныне Старая Ладога). Ее появление было не слу-
чайным, поскольку именно здесь раздваивался торговый путь.
К югу от нее уходила речная дорога по Волхову, по которой
системой волоков можно было добраться до верховьев Вол-
ги, по которой открывался прямой путь до стран арабского
Востока. Продвижение от Ладоги на восток вдоль южного
побережья Ладожского озера и далее рекой Свирь через
Онежское озеро выводило к стране веси, богатой пушниной.
Позднее, уже на рубеже IX—X вв., на таком же оживленном
перекрестке возникает Гнездово близ современного Смо-
ленска. В этом районе близко сходились верховья Западной
Двины и Днепра, тем самым открывая дорогу от Балтики к
Черному морю. С другой стороны, продвигаясь все выше по
Днепру, можно было выйти в бассейн Волги. Аналогичный
1 Орозий короля Альфреда // Английские средневековые источники
IX—XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., 1979. С. 25—26.
212

перекресток находился и в районе Киева, где в Днепр впа-
дает Десна. По ней, поднимаясь вверх, можно было пройти
до верховьев Оки, а уже из нее добраться на Волгу.
Другой характерной чертой тогдашней торговли было то,
что основные товары зачастую поступали на рынки не в ре-
зультате экономического обмена, а в виде дани и военной
добычи. Показателем этого служит довольно значительное
место работорговли. В обмен на дань и военную добычу во-
енная верхушка приобретала различные заморские товары.
Именно последнее обстоятельство и послужило толчком для
экспансии викингов.
Экспансия викингов
Широкому проникновению викингов в самые отдаленные
уголки Европейского континента во многом способствовали
прекрасные мореходные качества их кораблей. Судить о них
можно по открытым в XIX—XX вв. в различных погребени-
ях судам в Южной Норвегии (вокруг Осло-фьорда) и Дании.
Существовали две основные разновидности кораблей ви-
кингов. Первую представляли драккары — быстроходные и
вместе с тем достаточно легкие для переноса их на руках.
Таковой является найденная в 1921 г. ладья из поместья
Хьертшпринг на датском острове Альс. Она имела 15,3 м в
длину, 2 м — в наибольшей ширине, при высоте борта —
0,78 м. На ладье имелось 20 мест для гребцов. Масса ко-
манды из 25 человек вместе с грузом составляла 2200 кг,
считая по 90 кг на человека, включая оружие. Масса самой
ладьи составляла от 500 до 700 кг. При общем водоизмеще-
нии 2800 кг осадка ладьи составляла всего 0,32 м, а высота
надводного борта — 0,46 м.
Другой разновидностью являлись кнорры — торговые
суда. Они были шире, несколько глубже и имели меньшую
скорость. Примером такого типа является древнее судно «из
Нидама», обнаруженное в Дании в 1863 г., которое предус-
матривало 30 мест для гребцов, достигало максимальной дли-
ны 22,8 м, максимальной ширины 3,2 м, при высоте борта
1,09 м. Собственную массу судна исследователи оценили от
3300 до 3900 кг. Полезный груз, т. е. масса экипажа из 50 че-
213

ловек с оружием и продовольствием, должна была составлять
около 5000 кг. При полной массе 8800 кг осадка судна равня-
лась 0,5 м, а высота надводного борта — почти 0,6 м.
Находки кнорров были сделаны и в Восточной Европе.
В 1955 г. во время раскопок в Ростове Великом были най-
дены два парных дубовых шпангоута, явно предназначавших-
ся для корпуса крупной ладьи.
Благодаря небольшой осадке суда викингов могли при-
ставать к берегу даже на мелководье и подниматься по тече-
нию рек на сотни километров. Поэтому они не встречали
затруднений в путешествиях по разветвленной европейской
речной сети, поскольку все реки шириной более 20 м и глу-
биной свыше 1 м вполне были пригодны для них.
Самым сложным в речном судоходстве того времени было
преодоление волоков. У нас имеются данные о протяженности
отдельных волоков. Так, волок, шедший в обход днепровского
порога Неасит (позднее Ненасытец), подробно описанный
Константином Багрянородным, не превышал 9 км. Полагают,
что Касплинский волок, ключевой на «пути из варяг в греки»,
имел протяженность около 30 км. Но даже такие расстояния
преодолевались достаточно быстро из-за относительной лег-
кости кораблей.
Другой особенностью кораблей викингов было то, что они
были приспособлены как для гребли, так и для хода под па-
русом. Благодаря этому они уже в VIII в. могли напрямую
переплывать Северное море. Это было доказано опытным
путем еще в 1893 г., когда специально выстроенный ко-
рабль — точная копия древнего судна викингов — пересек
Атлантику. Выйдя из Норвегии 30 апреля, он достиг Ньюфа-
ундленда 27 мая, пережив множество штормов без всяких
повреждений, достигая под парусом скорости 10—11 мор-
ских узлов (18,5—20,3 км) в час. При этом с помощью рас-
тягивания нижней части паруса корабль мог плыть в крутой
бейдевинд к встречному ветру.
Экспансия викингов в своем развитии прошла несколько
этапов. Первый из них, продолжавшийся примерно до сере-
дины IX в., характеризовался грабительскими набегами,
главной целью которых являлась военная добыча.
С самого начала норманнская экспансия стала развора-
чиваться в различных направлениях. Норвежцы устремились
214

юнец vm в. /Х-Х ее. конец X—X/ е.
Рис. 4. Обустройство боевых кораблей викингов IX—XI вв.
Эволюция корабельного шпангоута
на северо-запад, куда их естественным образом ориентиро-
вало само положение Норвегии, вытянувшейся вдоль побе-
режья Северной Атлантики. В конце VIII в. их отряды до-
стигли берегов Шотландии, Ирландии и Северной Англии.
Первое нападение норвежцев на Ирландию датируется 795 г.
Позднее их натиск на эти земли усиливается. Ирландский
хронист из Ольстера так писал о нападении норвежцев, про-
215

исшедшем в 820 г.: «Море извергло на Эрин (Ирландию. —
Авт.) потоки чужеземцев. Не осталось ни одного залива, ни
одной пристани, ни единого укрепления, укрытия, бурга, ко-
торый не был бы наводнен викингами и пиратами»1. Вскоре
разрозненные вылазки норвежцев сменяются их переселе-
ниями в захваченные районы. В 836 г. было основано первое
поселение викингов на месте Дублина, а в 839 г. норвежец
Тургейс, прибывший в Северную Ирландию во главе боль-
шого флота, провозгласил себя, по словам автора хроники,
«конунгом над всеми чужестранцами в Эрин».
Географическое положение Ютландии открывало датча-
нам путь на юг и запад. Здесь они столкнулись с империей
Карла Великого. В 833 и 834 гг. им удалось разграбить важ-
нейший торговый пункт Северной Европы — Дорестад в
устье Рейна. В 841 г. они поднялись по Сене почти до Па-
рижа. В 843 г. они захватили Нант. В 845 г. датчане раз-
грабили Гамбург и одновременно захватили Париж.
Для походов викингов в конце VIII — первой половине
IX в. были характерны не согласованные между собой на-
беги отдельных отрядов искателей приключений, группиро-
вавшихся вокруг прославившихся своими подвигами вождей.
Таковы были первые два поколения викингов. Но со второй
половины этого столетия их походы начинают принимать но-
вую форму. Вожди викингов стали испытывать потребность
объединять свои силы для нападений. Если в первой поло-
вине IX в. викинги действовали дружинами в 100—150 ко-
раблей (до 6—10 тыс. воинов), то ближе к концу столетия
их конунгам удается собирать от 200 до 400 кораблей, а в
некоторых случаях — еще больше. Так, при осаде Парижа
в 885—886 гг. были объединены силы 700 кораблей (до
40 тыс. воинов). Судя по всему, на это их толкало усилив-
шееся сопротивление в подвергавшихся нападениям странах.
Так, в 851 г. король Уэссекса (в Южной Англии) Этевульф
сумел собрать большую армию англосаксов и нанести серь-
езное поражение викингам.
При этом заметно изменение тактики викингов. Они бо-
лее не довольствуются грабежами во время кратких напа-
дений. Отдельные отряды начинают оставаться на зимовки
См.: Annals of Ulster. Dublin, 1887.
216

на отдельных прибрежных островах, чаще всего в устьях
крупных рек, а вскоре приступают к захвату отдельных пун-
ктов, с помощью которых могли контролировать всю тор-
говлю окрестных мест. В Ирландии викинги основывают,
помимо Дублина, и другие укрепленные гавани (Уэксфорд,
Уотерфорд, Корк, Лимерик), служившие опорными базами
для плаваний к западным побережьям нынешних Франции
и Испании. Около середины IX в. они захватили островок
Нуармутье в устье Луары, благодаря которому могли кон-
тролировать всю франкскую торговлю вином и солью. По
сведениям хрониста, это были норвежцы. В 911 г. норман-
ны захватили территорию близ Руана около устья Сены и
основали свой опорный пункт.
Устройство передовых форпостов позволило викингам за-
метно расширить районы своих набегов. Они проникали
внутрь Германии по рекам Эльбе, Везеру и Рейну. На Фран-
цию они нападали со стороны Ла-Манша, Бискайского за-
лива и Средиземного моря. Двигаясь на своих судах по боль-
шим рекам вглубь континента, они беспощадно грабили и
опустошали его, наводя повсюду ужас.
Следующим шагом стало то, что вокруг опорных пунктов
викингов началась достаточно быстрая колонизация окру-
жающих земель. При этом уже в середине IX в. фиксируют-
ся стычки датчан с закрепившимися ранее в Ирландии нор-
вежцами, которые из нее пытались овладеть островом Мэн,
Западной Шотландией и Уэльсом. Но они вскоре прекрати-
лись, а по соглашению с местными англосаксонскими коро-
лями к концу IX в. на Британских островах образуются рай-
оны сплошного заселения норманнов — так называемая
«Область датского права» (Denloo).
В Северной Франции руководители норманнов смогли до-
вольно быстро распространить власть на запад до границы с
Бретанью и на рубеже X—XI вв. объявили свои владения
герцогством Нормандия, приняв соответствующий титул.
В первой половине XI в. они смогли отстоять фактическую
самостоятельность Нормандии в борьбе с французским ко-
ролем Генрихом I и, более того, завоевали в 1066 г. Англию.
Широкая экспансия викингов охватила практически весь
Европейский континент. Выходцы из Нормандии проникли в
XI в. через Гибралтар в Средиземное море, завоевали Юж-
217

ную Италию и Сицилию, основав там ряд графств и гер-
цогств (Апулия, Калабрия, Сицилия и др.).
Двигаясь на запад, норвежцы к 800 г. утвердились на Ор-
кнейских и Шетландских островах, которые полностью ко-
лонизировали в течение приблизительно ста лет. Затем они
достигли Фарерских островов, а около 860 г. — Исландии.
От Норвегии она отстоит более чем на 1000 км, и путь по
морю занимал от пяти до семи суток при благоприятной по-
годе. Исландия оказалась незаселенной страной, хотя суще-
ствует предположение, что люди здесь бывали и раньше.
Еще с III в. н. э. в различных письменных источниках упо-
минается таинственный остров Туле далеко к северу от Бри-
тании, за которым море покрыто льдом. Туле упоминается и
позднее, в географическом труде De mensura Orbis terrae,
написанном около 825 г. ирландским монахом Дикуилом, где
тот сообщает о нашедших здесь прибежище ирландских от-
шельниках. Колонизация острова началась в 70-х годах IX в.
(поселение на месте Рейкьявика было основано в 874 г.).
Здесь переселенцев привлекли удобная гавань, обширные
луга, лежбища моржей, множество птиц и рыбы, горячие ис-
точники, позволявшие выращивать ячмень. Были налажены
торговые связи с Европейским материком, куда поставляли
высоко ценившихся исландских соколов, моржовую кость.
Новые жители Исландии были по преимуществу норвежцами
из Северной и Западной Норвегии, хотя среди них имелись
и выходцы из Шотландии и Ирландии. Полагают, что в Ис-
ландии к середине X в. проживало до 20 тыс. человек (кар-
та 32).
Около 982 г. исландцем Эриком Рыжим была открыта
Гренландия, на юго-западном побережье которой возникло
первое поселение европейцев. Хотя большая часть Гренлан-
дии покрыта материковым льдом, ее южная оконечность ле-
жит гораздо южнее Исландии, на одной широте с Шетланд-
скими островами и норвежскими городами Осло и Бергеном.
Несмотря на то что материковые льды почти примыкают к
морю, вдоль фьордов, глубоко врезающихся в сушу, имелись
плодородные пастбища, приспособленные для ведения овце-
водства и других видов скотоводства. Помимо этого поселенцы
занимались рыболовством, тюленьим и китовым промыслом,
охотой на зверей и птиц. Необходимые припасы (железо,
218

древесина, зерно, предметы обихода) получались из Европы
в обмен на высоко ценимые редкости — шкуры белых мед-
ведей, полярных лис, охотничьи соколы, моржовые клыки,
шедшие на изготовление художественных изделий, китовый
ус, который вшивался в одежду для придания ей плотности
и необходимой формы. Считается, что на пике своего про-
цветания колония викингов в Гренландии насчитывала около
3—5 тыс. человек.
Около 1000 г. следующее поколение скандинавов доплыло
до Северной Америки, где основало три поселения. Предпо-
лагают, что они находились на северной оконечности Ньюфа-
ундленда (здесь в 1960 г. были обнаружены остатки домов
викингов в Л'Анс-о-Медоус) и в районе Баффиновой Земли
(следы норманнской стоянки были открыты в 2008 г.), а также
в районе американского штата Мэн. Но просуществовали они
очень недолго, поскольку были очень небольшими (50—
100 человек), все необходимое нужно было везти слишком
далеко, а местные индейцы, которых скандинавы называли
«скрелингами», были настроены враждебно. Вскоре и сам
факт открытия скандинавами Америки был забыт. Некоторые
исследователи полагают, что одной из причин прекращения
экспансии викингов в западном направлении явилось локаль-
ное похолодание, изменившее климат Гренландии на более
суровый.
Экспансия викингов в восточном направлении прошла
примерно в те же сроки и такие же этапы, что и на западе.
К сожалению, по состоянию источников, по сравнению с за-
падноевропейским материалом о действиях викингов на вос-
токе, нам известно достаточно мало.
В первую очередь здесь викингов манила высоко ценив-
шаяся при тогдашних королевских дворах пушнина. Их, как
правило, очень небольшие отряды преодолевали огромные
расстояния, проникали в новые земли, порой вступали в
схватки с туземцами, получали дань. Затем они отправлялись
дальше, руководствуясь при определении маршрутов своими
собственными представлениями, основанными иногда лишь
на смутных слухах и плохо понятых рассказах местных жи-
телей. В своих странствованиях они зачастую проводили
многие годы, а вернувшись обратно, будоражили всех рас-
сказами о невероятных богатствах новооткрытых земель. Дух
219

предпринимательства разгорался с новой силой, и по их сле-
дам отправлялись новые экспедиции.
На восток шли две дороги. Первая из них тянулась вдоль
побережья Норвегии и далее вдоль Кольского полуострова,
где корабли сворачивали в Белое море и выходили к устью
Северной Двины. Именно здесь, судя по скандинавским пре-
даниям, располагалась Биармия, страна на крайнем северо-
востоке Европы, славившаяся мехами, серебром и мамонто-
вой костью. Относительно точного местоположения Биармии
среди исследователей существуют разногласия. Одни пола-
гают, что под этим названием следует понимать берега Бело-
го моря и позднейшую Двинскую землю. Об этом вроде бы
свидетельствует записанный в конце IX в. по распоряжению
короля Уэссекса Альфреда Великого рассказ побывавшего
там норвежца Оттара1. Отчасти это подтверждает находка в
1989 г. в пойме Северной Двины, близ ее впадения в Белое
море, так называемого Архангельского клада, датируемого
30-ми гг. XII в. и состоящего более чем из 2000 западноев-
ропейских денариев и серебряных украшений. В 2004 г. при
реставрации Гостиного двора в Архангельске был обнаружен
клад скандинавского вооружения, относящегося к X в.
Но поскольку русским источникам Биармия не известна,
исследователи XIX в. предложили отождествить ее с упоми-
наемой в летописях Пермью Великой, чье имя является
переделкой скандинавского названия «Биармия». Правда,
Пермь Великая находилась много восточнее — в Северном
Прикамье. По этому поводу было высказано три мнения.
Некоторые исследователи полагали, что за период с IX по
XII в. племя пермь, чье имя стало основой для топонима
«Биармия», откочевало к предгорьям Урала, где его застает
«Повесть временных лет». Другая версия основана на том,
что название «Пермь» является общим для всего севера
европейской части России. Наконец, следует сказать, что в
1539 г. шведский историк Олаф Магнус в книге «История
северных народов» и на составленной к ней исторической
карте (известна как Carta Marina) поместил Биармию се-
вернее Финляндии в районе Кольского полуострова до устья
1 Орозий короля Альфреда // Английские средневековые источники
IX—XIII вв. С. 24—25.
220

Северной Двины1. При этом, опираясь на данные Саксона
Грамматика, он выделил две Биармии — Ближнюю и Даль-
нюю.
Путь в Биармию был чрезвычайно труден. Его осложняли
морские водовороты близ Лафонтенских островов, счита-
ющиеся сильнейшими в мире приливными течениями, ско-
рость которых достигает до 37 км/час. Самым известным из
них является водоворот Мальстрём, неоднократно упомина-
емый в художественной литературе XIX—XX вв. К тому же,
по условиям навигации, дорога в Биармию была доступна
только в короткое северное лето. Всегда существовала опас-
ность длительной зимовки в незнакомых краях в случае не-
предвиденных обстоятельств.
Поэтому главным и основным направлением в продвиже-
нии на восток для варягов явилась Балтика. Они сравнитель-
но рано начали основывать свои опорные пункты по всему
восточному побережью Балтийского моря.
Одним из них стал Гробин в позднейшей земле куршей (не-
подалеку от нынешней Лиепаи в Латвии). Раскопки обнару-
жили тут остатки земляного укрепления и значительное число
захоронений. Эти находки показали, что часть здешних жите-
лей занимались мирной торговлей, тогда как другие были во-
инами. Особый интерес для нас представляет вывод археоло-
гов о наличии здесь двух общин. Одна, по предположению
скандинавских авторов, была шведской, о чем говорят исклю-
чительно мужские захоронения в полном вооружении, а вто-
рую составляли богатые купцы — выходцы с Готланда, кото-
рых сопровождали их жены. Начало существования здесь
варяжской колонии относят к рубежу VII—VIII вв.
Продвигаясь вдоль побережья Балтийского моря, варяги
около середины VIII в. вышли к устью Невы. Отсюда в глубь
Восточно-Европейской равнины с ее огромными девствен-
ными лесами можно было пробираться только по рекам. Ле-
тописи донесли до нас названия отдельных лесных массивов,
части которых уцелели до сих пор.
Самым знаменитым из них в древности являлся Оковский
лес на Валдайской возвышенности. Чтобы добраться до него,
варягам понадобилось примерно столетие. Здесь ими было
1 www.vostlit.info. Олаф Магнус. Carta Marina.
221

сделано одно из величайших географических открытий, ко-
торые, подобно открытию Америки Колумбом, резко меняют
судьбы народов. Обнаружилось, что именно здесь — в цен-
тре Восточной Европы — находится своеобразный перекре-
сток речных дорог, где чрезвычайно близко друг к другу под-
ходят истоки Волги, Днепра и Западной Двины. Благодаря
равнинной местности и удобным волокам можно было легко
переходить из бассейна Балтийского моря в бассейны Чер-
ного и Каспийского морей. Так на рубеже VIII—IX вв. воз-
никает знаменитый «путь из варяг в греки», резко сокра-
тивший прежнюю дорогу из Западной Европы в столицу
Византии, которая шла по Волге, а затем по Дону через
Азовское и Черное моря (карта 33).
Показательно в этой связи, что Оковский лес описывается
автором «Повести временных лет» как своего рода географи-
ческий центр Руси: «Днепръ бо течеть из Оковьского леса, и
потечет на полудни, а Двина изъ того же леса потечет, и идеть
на полуночье и внидет в море Варяское. Ис того же леса по-
течеть Волга на въстокъ и втечет семьюдесятъ жерелъ в море
Хвалийское. Темъ же из Руси можеть ити по Волзе в Болгары
и въ Хвалисы (то есть в Хорезм и Азию, которые, по библей-
ским понятиям, были отданы потомству Сима. — Авт.), и на
въстокъ дойти въ жребий Симовъ, а по Двине в Варягы, а изъ
Варяг и до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепръ
втечет в Понтеское море треми жералы, иже море словеть
Руское»1.
Литература •
Гуревич А.Я. Походы викингов. М., 1966; Фиркс Иохен, фон.
Суда викингов. Л., 1982; Херрман Й. Славяне и норманны в ран-
ней истории Балтийского региона // Славяне и скандинавы. М.,
1986; Арбман X. Викинги. СПб., 2003; Лебедев Г.С. Эпоха викин-
гов в Северной Европе и на Руси. 2-е изд. СПб., 2005; Симп-
сон Ж. Викинги. Быт, религия, культура / Пер. с англ. Н.Ю. Че-
хонадской. М., 2005.
1 Повесть временных лет. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1999. С. 9.

Глава 7
ДРЕВНЯЯ РУСЬ. НАЧАЛО
Сказание о призвании варягов. Рюрик, его происхождение.
Первые сведения о русах. В поисках «острова русое».
Варяжская легенда?
Сказание о призвании варягов
В литературе главным источником по истории возникно-
вения Древнерусского государства традиционно считается
«Сказание о призвании варягов», читающееся в «Повести
временных лет». Оно очень небольшое по объему, занимает
несколько строчек и сводится к следующему. Под 859 г. лето-
писец описывает ситуацию, сложившуюся в Восточной Евро-
пе к середине IX в., когда варяги и хазары собирали дань с
восточных славян: «В лето 6367. Имаху дань варязи изъ за-
морья на чюди и на словенех, на меря и на всехъ, кривичехъ.
А козари имаху на полянехъ, и на северех, и на вятичехъ, има-
ху по беле и веверице от дыма». Под 862 г. летописец про-
должает: «В лето 6370. Изъгнаша варяги за море, и не даша
имъ дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в нихъ прав-
ды, и въста родъ на родъ, и быша в них усобице, и воевати
почаша сами на ся. И реша сами в себе: „Поищемъ собе кня-
зя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву". И идоша за
море къ варягомъ, к руси. Сице бо зваху тьи варязи русь, яко
се друзии зъвутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии
гъте, тако и си. Реша русь, чюдь, словени, и кривичи и вси:
„Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нетъ. Да пойде-
те княжить и володети нами". И избрашася 3 братья с роды
своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рю-
рик, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а
третий Изборьсте, Труворъ. И от техъ варягъ прозвася Руская
земля, новугородьци, ти суть людье ноугородьци от рода ва-
223

ряжьска, преже бо беша словени. По двою же лету Синеус
умре и брат его Трувор. И прия власть Рюрикъ, и раздая му-
жемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, друго-
му Белоозеро. И по темъ городомъ суть находници варязи, а
перьвии насельници в Новегороде словене, въ Полотьски кри-
вичи, в Ростове меря, в Беле-озере весь, в Муроме мурома; и
теми всеми обладаша Рюрикъ»1.
Именно этот небольшой фрагмент текста послужил на-
чалом того знаменитого «варяжского» спора, который про-
должается и по сей день. Ожесточенность дискуссии между
«норманистами» и «антинорманистами» заставляет, несмо-
тря на ясность данного летописного отрывка, детально про-
комментировать его, остановившись в первую очередь на
историко-географических реалиях той эпохи.
Итак, из сообщения летописца выясняется, что значи-
тельная часть Восточной Европы к середине IX в. очутилась
в сфере влияния варягов и хазар. Первые контролировали
ее северную часть — варягам платили дань словене и кри-
вичи, а также соседние неславянские племена — чудь, меря
и весь (карта 34).
Древнерусский летописец на письме не пользовался зна-
ками препинания в привычном для нас смысле, когда точка
или запятая отделяет те или иные смысловые куски текста
между собой. Это в определенной степени затрудняет пони-
мание летописного текста, и поэтому издатели летописей для
удобства читателя вынуждены расставлять знаки препинания.
Данное замечание необходимо для того, чтобы правильно
прочитать выражение летописи: «всехъ кривичехъ». В за-
висимости от того, стоит ли между этими двумя словами за-
пятая, смысл фразы коренным образом меняется. При от-
сутствии запятой ее можно прочитать как «всех кривичей».
Действительно, как мы видели, кривичи являлись одной из
самых многочисленных группировок восточного славянства,
и в данном случае подобная трактовка данной фразы имеет
право на существование. Но поскольку далее в летописи го-
ворится о племени весь, становится понятным, что речь идет
именно об этом племени, и возникает необходимость запятой
между двумя словами.
1 пвл. с. 12—13.
224

Хазарам подчинялись поляне, северяне и вятичи. Но, судя
по всему, перед нами далеко не полный перечень подвласт-
ных им племен. К чуть более позднему времени относится
известие о том, что хазарам платили дань и радимичи1. Све-
дений о выплате кому-либо дани остальными восточносла-
вянскими племенами (волынянами, дреговичами, древляна-
ми, тиверцами и уличами) в источниках нет.
В чем же заключалась варяжская и хазарская дань? Со-
гласно показанию летописца, хазары «имаху по беле и веве-
рице». Современному читателю эта фраза непонятна. Для ее
понимания нужно еще одно уточнение. Зачастую на письме
отдельные слова не всегда отделялись привычными для нас
пробелами. Как следует читать данное место? Если мы сое-
диним «беле» и «и», получится «по белей веверице». В та-
ком случае это выражение приобретает смысл: «по белой
(т. е. серой, зимней) белке». Как известно, весной и летом
белка линяет, и поэтому ценится именно зимний беличий
мех. Правильное прочтение источника позволяет говорить,
что основным богатством Восточной Европы являлась высо-
ко ценившаяся на восточных и западноевропейских рынках
пушнина, сбор которой и составлял главный предмет хазар-
ской и, судя по всему, варяжской дани.
Необходимо сделать еще одно замечание. Наш главный ис-
точник по истории Древней Руси — «Повесть временных
лет», как известно, является сводным текстом, отразившимся
в летописных списках, в первую очередь Лаврентьевском и
Ипатьевском. Последние, в свою очередь, имеют разночтения,
помогающие правильно оценить смысл древнего текста. Так,
Ипатьевский список дает уточнение, что варяги собирали
дань, «приходяще изъ заморья»2. Эта на первый взгляд не-
значительная деталь крайне важна для нас: выясняется, что
варяги не жили постоянно на севере Восточной Европы, а по-
являлись здесь лишь эпизодически, чем, собственно, и огра-
ничивалась зависимость от них местных племен. Следует по-
лагать, что в остальном те были вполне самостоятельны.
Каков был характер сбора варяжской дани? Судя по всему,
он заключался в походах вооруженной дружины для сбора
1 ПВЛ. С. 14.
2 ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1998. Стб. 13.
8 КА- Аверьянов
225

пушнины с местного населения, порой мало отличавшихся от
грабежа. Даже если существовали какие-то установления по
нормам сбора дани («от дыма», т. е. от одной семьи), всегда
имелся соблазн, воспользовавшись силой, захватить что-ни-
будь сверх положенного. Подобные, зачастую хищнические,
походы за данью нередко вызывали сопротивление местного
населения. Одним из таких выступлений, очевидно, и стало
датируемое летописцем под 862 г. изгнание варягов.
Несмотря на первоначальный успех, перспективы вос-
ставших выглядели не слишком радужно: уже в ближайшее
время можно было ожидать карательного похода варягов и
еще большего разорения. В этих условиях среди местных
племен начались смуты. Показательно то, что в дальнейшем
обсуждении возможных последствий не приняли участие
представители географически самого далекого племени меря.
Во всяком случае, летописец не упоминает мерю при выра-
ботке дальнейших действий восставших.
Но и варяги не представляли собой единого целого, под-
разделяясь на отдельные группировки, которые перечисляет
летописец: «Сице бо зваху тьи варязи русь, яко се друзии
зъвутся свие [шведы], друзии же урмане [норвежцы], анъ-
гляне [англичане], друзии гъте [готландцы], тако и си»1. Вы-
ходом из данной ситуации могло бы стать противопоставле-
ние одной из варяжских группировок другой. К одной из
них — руси — и направились послы. Именно русь и могла
стать тем щитом, который обеспечил бы безопасность сла-
вянских племен и их соседей.
Рюрик, его происхождение
Согласно «Сказанию о призвании варягов», выбор нов-
городских ел овен и их союзников остановился на князе Рю-
рике. Начальная летопись не дает четкого ответа на вопрос:
кем являлся Рюрик на момент своего приглашения — само-
стоятельным князем или же предводителем дружины наем-
ников, призванной для защиты от других подобных искателей
богатства?
1 ПВЛ. С. 13.
226

Поскольку «Сказание о призвании варягов» прямо гово-
рит о приглашении Рюрика с братьями, вполне обоснован-
ным будет предположение о наличии племенной верхушки у
местных племен. Начиная с XV в. в новгородских летописях
(Новгородской первой, Софийской первой, Новгородской
четвертой) появляется упоминание о первом новгородском
посаднике или старейшине Гостомысле, чье имя открывает
длинный перечень новгородских посадников1.
В еще более поздних летописях он называется инициато-
ром призвания варягов. Воскресенская летопись (XVI в.) со-
общает: «И въ то время въ Новеграде некый бе старейшина
именемъ Гостомыслъ, скончаваеть житие, и созва владалца
сущая съ нимъ Новаграда, и рече: „советъ даю вамъ, да по-
слете въ Прускую землю мудрыя мужи и призовете князя отъ
тамо сущих родовъ"»2.
Наиболее детальные сведения о Гостомысле содержатся
у историка XVIII в. В.Н. Татищева, который взял их, по соб-
ственному признанию, из не дошедшей до нас так называе-
мой Иоакимовской летописи. О ее находке сам Татищев рас-
сказывает, что один из его свойственников через третьи руки
прислал ему тетради, в которых говорилось о начале русской
истории: «сии тетради видно, что из книги сшитой выняты...
письмо новое, но худое, склад старой, смешенной с новым,
но самой простой и наречие новогородское». Летопись на-
чиналась, как и у Нестора, с перечня народов, но далее сле-
довали такие подробности о древних славянских князьях, ко-
торых у первого русского летописца не было. В частности,
автор выводил их от мифического князя Словена. Его далеким
потомком являлся словенский князь Гостомысл. Размышляя
над тем, кто мог быть автором данного текста, В.Н. Татищев
приписал его перу новгородского епископа Иоакима, жив-
шего на рубеже X—XI вв.
Согласно этому источнику, четыре сына Гостомысла
умерли при его жизни, а три дочери вышли замуж за со-
седних князей. Скорбя о неимении мужского потомства, Го-
1 ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего
изводов. М., 2000. С. 164, 471; Т. VI. Вып. 1. Софийская первая летопись
старшего извода. М., 2000. Стб. 4; Т. IV. Ч. 1. Новгородская четвертая
летопись. М., 2000. С. 3, 580, 626.
2 ПСРЛ. Т. VII. Летопись по Воскресенскому списку. М, 2001. С. 268.
227

стомысл однажды увидел во сне, как из чрева средней его
дочери, Умилы, произросло огромное дерево, покрывшее
своими ветвями огромный город. Призванные Гостомыслом
вещуны растолковали данный сон, что один из сыновей Уми-
лы будет его наследником. Перед смертью Гостомысл «созва
вся старейшины земли от славян, руси, чуди, веси, мери,
кривич и дрягович», рассказал им о сновидении и послал в
варяги просить князя. Уже после кончины Гостомысл а на его
зов явились внуки — Рюрик с двумя братьями, наследовав
его владения по женской линии1. Таким образом, Рюрик ока-
зывался внуком Гостомысла. Смерть Гостомысла В.Н. Тати-
щев датировал 861 г., а посольство к варягам и приход Рю-
рика с братьями — как и у Нестора — 862 г.2
Среди исследователей отношение к цитируемому В.Н. Та-
тищевым источнику можно охарактеризовать как двойствен-
ное. Большинство отрицает достоверность Гостомысла. Его
имя не встречается ни в Лаврентьевском, ни в Ипатьевском
списках. Впервые оно фиксируется в дошедших источниках
лишь в XV в. Именно в это время в Новгороде разворачива-
ется острая политическая борьба по поводу приоритета по-
садничества по отношению к княжеской власти. Поэтому в
литературе превалирует скептическое отношение к реально-
сти фигуры Гостомысла, а сам он рядом исследователей при-
знается чисто «книжным персонажем». На наш взгляд, ука-
зание на то, что Гостомысл являлся потомком мифического
Словена, прямо говорит о XVII в., как о времени создания
Иоакимовской летописи, поскольку оно базируется на та-
ком широко известном памятнике этой эпохи (новгородского
происхождения), как «Сказание о Словене и Русе и городе
Словенске»3, повествующем об эпических предках русского
народа.
Другие, напротив, пытались найти упоминания о Госто-
мысле в других источниках. В частности, обратили внимание
на упоминание в 830-х гг. ободритского князя Гостомысла.
1 Татищев В.Н. Собр. соч.: В 8 т. Т. I. M., 1994. С. 107—110.
2 Там же. Т. II и III. M., 1995. С. 32, 203.
3 ПСРЛ. Т. XXVII. Никаноровская летопись. Сокращенные летописные
своды конца XV в. М., 2007. С. 137—141; Т. XXXI. Летописцы последней
четверти XVII в. М., 1968. С. 11 — 12, 27—28; Т. XXXIII. Холмогорская
летопись. Двинской летописец. Л., 1977. С. 139—142.
228

По сообщению западных хронистов, он погиб в 844 г. во вре-
мя похода короля восточных франков Людовика II Немецко-
го на земли ободритов. Было высказано предположение, что
Гостомысл в 844 г. не погиб, а бежал на берега Ильменя.
С этим хорошо согласовывался факт, что имя Рюрик име-
ет параллели с названием западнославянского племени ре-
реги («соколы»), что отразилось в названии средневеково-
го города Рерик на восточном побережье Мекленбургской
бухты. Очевидно, это было не случайно. Исследователи об-
ратили внимание на то, что имя Рюрик встречается в ста-
ронемецких и скандинавских языках. На основании этого
первого русского князя стали полагать выходцем из Сканди-
навии.
Следующим шагом стало убеждение, что если древнерус-
ский Рюрик являлся реально жившим человеком, он должен
был упоминаться в хрониках IX в. Западноевропейские ан-
налы того времени знают нескольких носителей этого имени.
Еще в первой половине XIX в. было высказано предположе-
ние о тождестве древнерусского Рюрика с Рёриком Ютланд-
ским, из знатной датской семьи Скьёльдунгов, племянником
или братом изгнанного датского короля Харальда Клака, по-
лучившего вместе с сородичами от франкского императора
Людовика Благочестивого лен Западной Фрисландии с цен-
тром в Дорестаде. За это он обязывался защищать эти зем-
ли от набегов викингов. С 837 г. Рёрик вместе со своим ро-
дичем Харальдом Младшим правил Дорестадом, но в 840 г.
в результате наступившей смуты после смерти императора
лишился своего лена и бежал к датчанам, возглавляя кото-
рых нападал в 40-х гг. IX в. на Гамбург и Северную Фран-
цию. В 850 г. Рёрик вновь овладел Дорестадом, формально
признав себя вассалом франкского императора Лотаря I.
Позднее он участвовал в борьбе за королевскую власть в
Дании (походы 855 и 857 гг.), но затем вынужден был бе-
жать, вероятно, в Швецию. Далее о нем известно, что в се-
редине 60-х гг. IX в. он пытался вернуться во Фрисландию,
в 870 и 872 гг. встречался с западнофранкским королем Кар-
лом Лысым, а в 873 г. восстановил вассальные отношения с
Людовиком Немецким. После этого его имя пропадает со
страниц западных хроник. Умер Рёрик, очевидно, до 882 г.,
когда император Карл Толстый передал трон Фризию Гот-
229

фриду, племяннику Рёрика, видимо в связи с кончиной по-
следнего.
Поскольку в известной нам по западным источникам био-
графии Рёрика Ютландского имеются значительные времен-
ные пропуски, историки предположили, что в это время он
действовал в Восточной Европе, где стал основателем Древ-
нерусского государства. Действительно, время жизни древне-
русского Рюрика (согласно «Повести временных лет», он
умер в 879 г.1) и Рёрика Ютландского совпадает. Однако по-
дробное изучение биографии Рёрика Ютландского заставляет
отказаться от его отождествления с древнерусским Рюриком.
Согласно летописцу, Рюрик появился на Руси с двумя брать-
ями — Синеусом и Трувором. У Рёрика Ютландского также
было два брата — Гемминг и Харальд, но они умерли очень
рано — в 837 и 841 гг.
Главным же аргументом против данного предположения
стал тот факт, что в 870-х гг. Рёрик Ютландский по-преж-
нему активно действует на западе Европы, тогда как в это же
время Рюрик расширяет свои владения на востоке континен-
та, а следовательно, это два разных лица. В качестве по-
следней попытки спасти отождествление указанных лиц яви-
лось мнение об условности и даже символичности хронологии
«Повести временных лет».
Позднее была выдвинута версия о тождестве Рюрика и
Эйрика Эмундарсона, конунга шведской Упсалы. Источни-
ком для нее явилось написанное в начале XIII в. сочинение
Снорри Стурлусона «Круг земной». В нем рассказывается о
народном сходе (тинге) 1018 г. в Упсале. Один из его участ-
ников заявил: «Торгнир, мой дед по отцу, помнил Эйрика
Эмундарсона, конунга Упсалы, и говорил о нем, что пока тот
мог, он каждое лето предпринимал поход из своей страны и
ходил в различные страны и покорил Финнланд и Кярьяла-
ланд, Эйстланд и Курланд и много земель в Аустрленд [...]
А если ты хочешь вернуть под свою власть те государства в
Аустрвеге, которыми там владели твои родичи и предки, тог-
да все мы хотим следовать в этом за тобой»2. Аустрлендом
1 ПВЛ. С. 14.
2 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. Древнесканди-
навские источники. М., 2009. С. 109—111.
230

(Восточная земля) и Аустрвеги (Восточные пути) в сагах
именовалась Древняя Русь. По вычислениям шведского ар-
хеолога Биргера Нермана, Эйрикумер в 882 г., а покорение
им «восточных земель» относится к началу его правления —
850—860-м гг. Однако, принципы, по которым был прове-
ден подобный подсчет, остались неизвестными.
Поскольку точно соотнести древнерусского Рюрика с ука-
занными лицами не представлялось возможным, исследова-
тели пошли «методом исключения». Они обратили внимание
на то место в недатированной части «Повести временных
лет», где дается перечисление народов, произошедших от
сына библейского Ноя — Иафета. Приведем его с необхо-
димыми пояснениями: «Въ Афетове же части седять русь,
чюдь и вси языци: меря, мурома, всь, моръдва, заволочьская
чюдь, пермь, печера, ямь, югра, литва, зимегола, корсь,
летьгола, любь. Ляхове [поляки] же, и пруси [прусы], чюдь
преседять к морю Варяжьскому. По сему же морю седять
варязи семо къ въстоку до предела Симова, по тому же морю
седять к западу до земле Агняньски и до Волошски. Афетово
бо и то колено: варязи, свей [шведы], урмане [норвежцы],
готе [жители Готланда], русь, агняне [англичане], галичане,
волохове, римляне, немци, корлязи [подданные империи Ка-
ролингов], веньдици [венецианцы], фрягове [генуэзцы] и
прочий, ти же приседять от запада къ полуденью и съседят-
ся с племенем Хамовымъ»1.
Если этот перечень народов полон, то Рюрик, которого
летописец прямо именует русом, не мог быть подданным
Каролингской империи (как Рёрик Ютландский) или шве-
дом (как Эйрик Эмундарсон). Но является ли данный список
народов исчерпывающим? Достаточно бросить взгляд на
карту, как выясняется, что пропущенными оказываются дат-
чане и жившие на южном берегу Балтики западные сла-
вяне. Очевидно, им соответствуют упоминаемые летопис-
цем варяги и русь. По мнению Сигизмунда Герберштейна
(1486—1566), кратко пересказавшего в XVI в. в своей кни-
ге начальную часть «Повести временных лет», варягов сле-
довало соотнести с располагавшейся неподалеку от Любека
исторической областью Вагрия, где в древности жило за-
1 ПВЛ. С. 7—8.
231

паднославянское племя вагров, входившее в племенной
союз ободритов1.
В пользу этой версии вроде бы говорило и народное пре-
дание, записанное французским путешественником и пи-
сателем Ксавье Мармье (1809—1892) в Мекленбурге, на
землях к тому времени полностью онемеченных бодричей, и
опубликованное им в книге «Северные письма» (1840):
«Другая традиция Мекленбурга заслуживает упоминания,
поскольку связана с историей великой державы. В VIII веке
племенем ободритов управлял король по имени Годлав, отец
трех юношей, одинаково сильных, смелых и жаждущих сла-
вы. Первый из них звался Рюриком Кротким, второй — Си-
варом Победоносным, третий — Трувар Верный. Три брата,
не имея подходящего случая испытать свою храбрость в мир-
ном королевстве отца, решили отправиться на поиски сра-
жений и приключений в другие земли. Они отправились на
восток и прославились в тех странах, через которые прохо-
дили. Всюду, где братья встречали угнетенного, они прихо-
дили ему на помощь, всюду, где вспыхивала война между
двумя правителями, братья пытались понять, кто из них прав,
и принимали его сторону. После многих деяний и страшных
боев братья, которыми восхищались и которых благословля-
ли, пришли в Руссию. Народ этой страны стонал под бреме-
нем долгой тирании, против которой больше не осмеливались
восставать. Три брата, тронутые его несчастьем, разбудили
в нем усыпленное мужество, собрали войско, возглавили его
и свергли власть угнетателей. Восстановив мир и порядок в
стране, братья решили вернуться, но благодарный народ
упросил их не уходить и занять место прежних королей. Тог-
да Рюрик получил княжество Новогород, Сивар — Плесков,
Трувар — Белоозеро. Спустя некоторое время, поскольку
младшие братья умерли, не оставив детей, Рюрик присоеди-
нил их княжества к своему и стал главой династии, которая
царствовала до 1598 года».
Мы не случайно привели столь обширную цитату. Хотя в
данной легенде явно чувствуется налет литературного роман-
тизма, столь свойственного первой половине XIX в., це-
лый ряд исследователей ухватился за нее, чтобы попытаться
1 Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 60.
232

установить генеалогию древнерусского Рюрика. Они обрати-
ли внимание на мекленбургские и голштинские генеалогиче-
ские таблицы, собранные в конце XVII в. нотариусом Ме-
кленбургского придворного суда Иоганном Фридрихом фон
Хемницером (так называемый «манускрипт 1687 г.»), перво-
начально опубликованные в начале XVIII в. Иоганном Хюб-
нером (1668—1731) и затем неоднократно переиздавав-
шиеся. Последний не был генеалогом, а в его цели входила
лишь задача собрать имевшиеся в его распоряжении табли-
цы правящих домов Европы в единый каталог. Поэтому он
без комментариев привел две родословные Рюрика, по сути
противоречившие одна другой. Согласно русской летописной
традиции, он был основателем княжеской династии и отцом
Игоря, а по другой — являлся представителем побочной
ветви герульских, вандальских и вендских королей, являясь
сыном бодричского князя Годлиба (Годслава, Готлейба), по-
гибшего в войне с данами в 808 г.1
Насколько достоверна подобная генеалогия? Вызывает
сомнение продолжительность жизни Рюрика. Он должен был
родиться не позднее 808 г. (даты смерти отца), а скорее все-
го, раньше, поскольку у него были младшие братья. Соглас-
но же «Повести временных лет», он скончался в 879 г. еще
относительно не старым, поскольку оставил малолетнего
сына Игоря. Но самым главным доводом невозможности по-
добного родословия является тот факт, что в начале XVIII в.
генеалогия зачастую использовалась сугубо в политических
целях. Источники позволяют выявить, откуда произошли по-
добные версии.
19 апреля 1716 г., в разгар Северной войны, в Данциге
в присутствии Петра I был заключен брак правящего ме-
кленбургского герцога Карла-Леопольда с дочерью Ивана V
Екатериной. К свадьбе была составлена юбилейная книга
поздравлений, стихов и генеалогий, где, между прочим, ут-
верждалось, что этот династический союз продолжает преж-
нюю генеалогическую традицию, согласно которой и русская
и мекленбургская (ее выводили от древних королей вендов и
1 Huebner J. Genealogische Tabellen, nebst denen darzu gehoerigen ge-
nealogischen Fragen, zur Erlaeutering der politischen Historic Bd. 1. Leipzig,
1725. Die Tabellen 112, 192.
233

вандалов) династии происходили из одного корня (при этом
«забывая», что династия Рюриковичей прекратилась в конце
XVI в.).
Подобная ситуация была довольно типичной для той эпо-
хи, поскольку в Европе еще с Античности существовала тра-
диция соотнесения между собой правящих династий для вы-
яснения их «старшинства» и взаимных родственных связей.
Несколькими годами ранее, после женитьбы в 1711 г. царе-
вича Алексея Петровича на Шарлотте-Кристине-Софии-
Брауншвейг-Люнебургской, немецкие генеалоги начали стро-
ить совершенно невозможные схемы, возводя родословные
жениха и невесты к византийскому императору Константину
Багрянородному. Понятно, что относиться к данным «изы-
сканиям» следует весьма скептически.
В данной ситуации выход представляется один — чтобы
выяснить происхождение Рюрика, необходимо ответить на
вопрос: где жила русь, к которой отправились послы?
Первые сведения о русах
Вопрос «Откуду есть пошла Руская земля?» впервые за-
дал еще в XII в. автор «Повести временных лет»1. Историю
Руси он начинал отсчитывать с 6360 г. от сотворения мира,
или 852 г. (по привычному нам календарю). По его мнению,
именно в этот год «нача ся прозывати Руская земля», по-
скольку именно под этим годом сообщается о приходе Рус на
Константинополь «в летописаньи гречьстемъ»2.
Следует заметить, что автор Начальной летописи ошибал-
ся. Исследователями было установлено, что наиболее ранние
и очень неясные сведения о русах находятся в восточных ис-
точниках, рассказывающих о событиях VI в.
В сочинении писавшего по-арабски персидского историка
начала XI в. ас-Саалиби (961 —1038) «Лучшее из жизнеопи-
саний персидских царей и известий о них» повествуется о
постройке Хосровом I Ануширваном (царь в 531—579) Дер-
бентской стены. Среди враждебных персам северных наро-
1 ПВЛ. С. 7.
2 Там же. С. 12.
234

дов он упоминает наряду с турками и хазарами русов. Другой
автор — прикаспийский хронист Захир ад-дин, составивший
во второй половине XV в. «Историю Табаристана, Руйана и
Мазандарана», — помещает русов в VI в. где-то к северу от
Кавказа.
Еще одно относительно раннее известие о русах принад-
лежит Мухамадду Балами, который в 60-х гг. X в. перевел
на персидский язык «Историю пророков и царей» арабского
ученого X в. ат-Табари. Описывая события 643 г., он упо-
минает о соглашении правителя Дербента с подступившими
к городу арабами, по которому первый признавал арабскую
власть, но освобождался от уплаты дани, ибо брал на себя
обязательство охранять Дербентский проход от воинствен-
ных северных народов, среди которых названы русы.
О народе «рос» (hros) или «рус» (hrus), обитавшем да-
леко к северу от Кавказа, писал и сирийский автор VI в. За-
харий Ритор. Но явно легендарный характер описания этого
народа («мужчины с огромными конечностями, у которых нет
оружия и которых не могут носить кони из-за их конечно-
стей»), а также их упоминание в одном ряду с амазонками,
людьми-псами и другими монстрами, обитающими на краю
ойкумены, заставляет относить это сообщение к области ми-
фологии.
Относиться к этим свидетельствам надо крайне осторож-
но, учитывая тот факт, что они были записаны много позже
описываемого времени и дошли до нас после целого ряда
переработок. Данное обстоятельство побудило исследовате-
лей обратиться к иным свидетельствам о русах, которые
оставили современники событий. В настоящее время счита-
ется, что древнейшее точно датированное известие о них со-
держится в так называемых «Вертинских анналах». Свое
название этот источник получил по монастырю Святого Бер-
тина в Северной Франции, из которого происходил единст-
венный сохранившийся список памятника, составленный во
второй половине X в.
«Вертинские анналы» представляют собой западнофранк-
скую хронику IX в. Она является продолжением другого ис-
торического сочинения — «Франкских королевских анналов»,
обрывающихся на 829 г., и доводит изложение до 882 г. За
период 741—829 гг. «Вертинские анналы» с небольшими
235

добавлениями воспроизводят текст «Франкских королевских
анналов», но с 830 г. принимают самостоятельный харак-
тер, являясь важнейшим источником по истории западных
франков.
Как было установлено историками, над составлением
«Вертинских анналов» работали три автора. Создателем ин-
тересующей нас второй части, охватывающей 835—861 гг.,
являлся Пруденций Труасский. Родом с Пиренейского полу-
острова, он сначала был придворным капелланом западно-
франкского императора Людовика I Благочестивого, а при
его сыне Карле II Лысом в середине 40-х гг. IX в. стал епи-
скопом. В силу своего положения он был хорошо информи-
рован и писал как очевидец непосредственно по следам про-
исходивших при дворе событий.
Под 839 г. он поместил следующее известие: «Также при-
были послы греков, направленные императором Феофилом,
а именно: Феодосии, Халкидонский архиепископ, и спафарий
Феофан, доставив вместе с достойными императора подар-
ками и письмо. Император [Людовик I Благочестивый] при-
нял их с почетом в пятнадцатый день до календ июня [18 мая]
в Ингельхайме. Их посольство вело переговоры об утверж-
дении союза и мира вместе с вечной дружбой и уважением
между обоими императорами и их подданными. Также со-
общалось о благодарении и ликовании в Господе [Феофила]
за победы, которые по воле свыше он одержал в войне с
иноземцами.-При этом Феофил по-дружески призвал и им-
ператора с его подданными воздавать благодарности Пода-
телю всех побед. Также направил с послами неких людей,
которые говорили, что их, то есть их народ, зовут рос [Rhos].
Их король, как они утверждали, именем хакан, направил их
к Феофилу ради дружбы. В упомянутом письме Феофил про-
сил, чтобы при благожелательном отношении императора у
них была возможность вернуться домой и поддержка во всей
его империи. Ибо путь, которым они прибыли к нему в Кон-
стантинополь, они проделали среди варварских, очень диких
и в высшей степени свирепых народов, и он не захотел, что-
бы они им возвращались, дабы часом не подверглись опас-
ности. Император [Людовик], внимательно изучив цель их
прибытия, выяснил, что они из народа свеонов [Sueones].
Полагая, что они скорее разведчики греческого и нашего го-
236

сударств, чем просители дружбы, решил удерживать их в сво-
ей власти до тех пор, пока не удастся с достоверностью вы-
яснить, честно ли они прибыли сюда или нет. Об этом он
незамедлительно постарался конфиденциально сообщить Фео-
филу, через его упомянутых послов и в письме, а также, что
из любви к нему принял их благожелательно и что, если бу-
дет найдено, что они честные люди, они будут отпущены и им
будет представлена возможность, пользуясь поддержкой, без-
опасно вернуться на родину; в противном же случае они будут
с нашими посланниками направлены в его присутствие, что-
бы он сам решил, рассудив, что должно быть за такие дела»1.
Сюжет «Вертинских анналов» о посольстве русов впервые
был введен в научный оборот в первой трети XVIII в. акаде-
миком Петербургской академии наук Г.З. Байером (1694—
1738) и сразу стал предметом бурного обсуждения.
Откуда именно прибыло посольство от «народа рос» в
Константинополь, из источника неясно. Однако четкое ука-
зание, что русы происходили «из народа свеонов» или свеев,
т. е. шведов, прямо свидетельствовал, что их родину следо-
вало искать в Скандинавии, Свей были одним из двух, на-
ряду с гётами (готами), племенных союзов, составивших на
рубеже 1—2-го тыс. н. э. этническую основу Древнешвед-
ского государства.
Было выдвинуто предположение, что русы являлись од-
ним из племен, когда-то входивших в племенной союз свеев.
Однако, по состоянию источников, их имена нам не извест-
1 www.vostlit.info Вертинские анналы (под 839 г.). О деталях посылки
посольства сообщает «Хронография» Константина Багрянородного: «Тог-
да же император Феофил, не снося душой позор поражения, которое на-
несли ему агаряне, направил к королю Франции патриция Феодосия, имя
которого было Бабутзик, прося послать оттуда к себе крепкие подкрепле-
ния и многочисленное войско. Ибо полагал, что его люди никогда не бы-
вали побеждены из-за недостатка сил или малодушия и что это с ними
всегда случалось из-за того, что они отказывались сражаться или (что
то же самое) из-за предательства. И уж, несомненно, он познал бы на опы-
те и почувствовал силу народов, помощи которых просил (ибо король
франков благожелательно принял посольство и не отказывался направить
воинов), и неудачливый Феофил (такое ибо он получил имя из-за того, что
всегда терпел поражения в сражениях) с новым войском вновь отправил-
ся бы в поход на агарян, если бы Феодосии, которого он направил, не
скончался до того. Ибо его смерть стала причиной того, что подкрепление
франков не прибыло в царский город».
237

ны. Некоторый свет на этот вопрос могли бы пролить наи-
менования местностей, ряд из которых мог происходить от
названий отдельных шведских племен. В частности, Ю. Тун-
ман в 1774 г. указал, что шведское побережье в Уппланде к
северу от Стокгольма носит название Рослаген {швед. Ros-
lagen). Это позволило ряду исследователей считать, что
именно отсюда происходили русы. Правда, затем выясни-
лось, что название Рослаген впервые упоминается в источ-
никах лишь на рубеже XV—XVI вв., т. е. много позже эпохи
викингов. Были предприняты новые попытки отыскать в
Скандинавии следы пребывания русов, но, несмотря на тща-
тельную работу поколений историков, в Швеции так и не
было обнаружено топонимов, хотя бы косвенным образом
связанных с корнем «рус».
Впрочем, вскоре другой известный историк XVIII в.,
Г.Ф. Миллер (1705—1783), обратил внимание еще на одно
обстоятельство. В современном финском языке шведов име-
нуют словом Ruotsi, в звуковом отношении близком к слову
«русь». Определяя, что могло означать это слово, филологи
выяснили, что под ним следует понимать термин «гребцы».
Если это так, то под словом Ruotsi надо подразумевать греб-
цов-воинов, занимавшихся грабежами поселений на восточном
побережье Балтийского моря. Поскольку подавляющее боль-
шинство их происходило из шведов, в финском языке это сло-
во стало означать представителей данной национальности.
Выдвинув данное предположение, исследователи вполне ло-
гично смогли объяснить отсутствие топонимических следов
«русов» на территории Швеции. Поскольку «русы» являлись
не племенем, а социальной группой людей, занимавшихся осо-
бой деятельностью: торговлей, совмещенной зачастую с мор-
ским разбоем, становилось ясным, что они не могли оставить
названий в Скандинавии.
Однако затем выяснилось, что этой стройной теории про-
тиворечит свидетельство другого письменного источника
IX в. — так называемого «Баварского географа». Под этим
названием подразумевают небольшой (всего на двух листах)
документ на латинском языке, озаглавленный как «Описание
городов и земель к северу от Дуная». Он представляет собой
перечень из примерно 60 племен, живших на восточной гра-
нице Франкской империи и далее к востоку. Применительно
238

Рис. 5. «Баварский географ»
ко многим из них указывается общее количество «городов»
(поселений) того или иного племени. Названия племен при-
ведены на латинском языке и зачастую, вероятно, сильно
искажены, что создает дополнительные трудности.
Документ был обнаружен в 1722 г. в Баварской государ-
ственной библиотеке в Мюнхене и сохранился в виде при-
писки в конце рукописи, содержащей трактат о геометрии
Боэция. Баварские герцоги приобрели его в 1571 г. вместе
с архивом антиквара Германа Шеделя (1410—1485). В на-
239

учный оборот его ввел французский посол в Баварии Луи де
Бюа, опубликовавший в середине XVIII в. перевод памятни-
ка на французский язык.
Указанный памятник интересен для нас тем, что во второй
его части после племени caziri (в которых некоторые иссле-
дователи видят хазар) и перед племенем forsderen упомина-
ется племя ruzzi, отождествляемое с русами1. Тем самым
стало ясно, что под «русью» все же следует понимать имен-
но племя, а не социальную группу людей.
Относительно датировки «Баварского географа» среди
исследователей идут споры. Не отрицая того, что это — па-
мятник IX в., они расходятся в его датировке в пределах это-
го столетия. Если некоторые из них говорят о второй поло-
вине IX в., то другие настаивают на его составлении в первой
четверти IX в. (не позднее 821 г.). Если это так, то перед
нами — первое документальное упоминание племени «русь».
Привлечение этого источника вновь подняло интерес к
топонимам Европы, так или иначе связанными со словом
«русь», поскольку племя обязательно должно было оставить
на карте следы своего пребывания в виде тех или иных гео-
графических названий. К сожалению, данные «Баварского
географа» не могли дать точной привязки местоположения
племени ruzzi к тому или иному кусту топонимов на карте
Восточной Европы, поскольку многие из названных в нем
племенных названий не поддаются идентификации, а также
не вполне ясны принцип и порядок их перечисления.
Данный факт привел А.Л. Шлецера (1735—1809) к вы-
воду о существовании двух племенных объединений, на-
зывавшихся русами: одно фиксируется в Северном Причер-
номорье (многочисленный «азиатский» народ), а другое, с
первым не связанное, — скандинавская русь в Прибалтике.
Подобный вывод не является чем-то парадоксальным: хоро-
шо известно существование двух Болгарии: Волжской и Ду-
найской, возникших в результате распада прежде единой
древнеболгарской этнической общности. Подобно тому как
исследователи для удобства именуют обитателей Волжской
Болгарии булгарами, а Дунайской — болгарами, было пред-
ложено именовать южных русов — росами (по реке Рось,
1 www.vostlit.info. Баварский географ (перевод 2005 г.). Ст. 40—42.
240

притоку Днепра), а северных — русами (по городу Старая
Русса, ранее именовавшемуся Руса).
В XVIII в. эта версия разделялась многими исследовате-
лями и стала едва ли не общепризнанной. В.Н. Татищев счи-
тал, что славяне, жившие на побережье Балтийского моря,
именовались варягами, а русы были финским народом, по-
томками сарматов. По его мнению, варяги-славяне покорили
русов, заимствовав этноним «русь». М.В. Ломоносов также
помещал русов на южном берегу Балтийского моря, ото-
ждествляя их с варягами-славянами. На его взгляд, русы
происходили от племени роксоланов, живших в древности в
междуречье Днепра и Дона.
На протяжении первой половины XIX в. предпринимались
неоднократные попытки локализовать на карте древних ру-
сов. Но в целом они не выходили за пределы прежних гипо-
тез. В частности, Ю.И. Венелин (1802—1839) помещал их
на островах Волан и Узедом на южном побережье Балти-
ки (близ современного польского Щецина). С.А. Гедеонов
(1816—1878) утверждал, что варяги — это балтийские сла-
вяне, однако племя русь он локализовал в Поднепровье. Пы-
таясь объяснить упоминание в «Вертинских анналах» свео-
нов, он посчитал их случайно попавшими в Киев шведами.
Д.И. Иловайский (1832—1920), вслед за М.В. Ломоносо-
вым, полагал русов происходящими от роксоланов (по его
мнению, последние являлись славянами) и помещал их на тер-
ритории между Доном и Днепром. На его взгляд, центром их
государства являлся Киев. Эта теория надолго пережила сво-
его создателя и хорошо сочеталась с утверждением о чрезвы-
чайной древности Киева, что позволило на излете брежнев-
ской эпохи в 1982 г. пышно отметить его 1500-летний юбилей.
Это дало современным украинским чиновникам повод считать
482 г. едва ли не официальной датой основания Киева. Но по-
следующие масштабные археологические работы, проводив-
шиеся в Киеве в течение нескольких лет, показали, что исто-
рия города берет начало лишь в конце IX в. (примерно в
880-х гг.), и тем самым он не мог быть столицей древних ру-
сов. Город превращается в важный центр только к середине
X в. К тому же следует отметить полное отсутствие в Киеве и
Среднем Поднепровье каких-либо варяжских находок ранее
этого времени.
241

В поисках «острова русов»
В целом данные поиски не дали однозначного результата.
Топонимы, производные от «русь», оказались разбросаны на
чрезвычайно обширной территории. Между тем они позво-
лили исследователям уже в XIX в. обнаружить подробное
описание местности, где обитало племя русь. В данном слу-
чае имеется в виду сюжет, донесенный сочинением персид-
ского автора Ибн Русте «Дорогие ценности» (903—913) и
известный в научной литературе как рассказ об «острове
русов». Считается, что он восходит к сочинению IX в. — так
называемой «Анонимной записке», датируемой 870—880 гг.
В научный оборот рассказ был введен в середине XIX в. рос-
сийским востоковедом Д.А. Хвольсоном.
Приведем его с необходимыми подробностями: «Что же
касается ар-Русии, то она находится на острове, окруженном
озером. Остров, на котором они (русы) живут, протяженно-
стью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и
сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на зем-
лю, как последняя трясется из-за обилия в ней влаги. У них
есть царь, называемый хакан русов. Они нападают на сла-
вян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забира-
ют их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они
не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из зем-
ли славян...»1
Сюжет об «острове русов» был чрезвычайно популярен
и неоднократно повторялся другими восточными авторами
вплоть до XVI в. В частности, сходный рассказ об «острове
русов» находится в сочинении «Книга творения и истории»
арабского ученого X в. ал-Мукаддаси. В целом он совпадает
с текстом Ибн Русте, но имеет и добавления. Ал-Мукаддаси
уточняет численность населения острова — 100 тыс. чело-
век, сообщает, что ближайшими соседями русов были сла-
вяне, а сам остров представлял собой крепость2. Упомянем
также сочинение персидского историка Гардизи «Краса по-
вествований», составленное в начале 50-х гг. XI в. В отличие
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. Восточные ис-
точники. М., 2009. С. 47—48.
2 Там же. Т. III. С. 51.
242

от своих предшественников Гардизи утверждал, что остров
русов окружен не озером, а морем1.
Открытие этих источников, судя по деталям описания, со-
ставленного явно побывавшим в тех местах человеком либо
с его слов, породило целую волну поисков. На первый взгляд
решение вопроса о локализации «острова русов» выглядело
чрезвычайно легким — необходимо было найти лишь соот-
ветствующее место на карте Восточной Европы, которое от-
вечало бы деталям описания восточных авторов.
Но эта внешняя простота обернулась длительными спо-
рами в ученой среде, начавшимися еще в XIX в. и продолжа-
ющимися поныне. Сразу же обозначились два направления
в поисках загадочного острова. Восточные авторы, упоминая
море или озеро, окружающее «остров русов», не называют
его. Историки предположили, что речь может идти только о
трех морях — Черном, Азовском и Балтийском. При этом
относительно последнего полагали, что до середины X в. вос-
точные авторы не знали Балтийского моря и всех прибал-
тийских земель. Неудивительно, что первоначально поиски
сосредоточились в Азово-Черноморском бассейне, хорошо
известном восточным авторам.
Здесь русский историк-эмигрант Г.В. Вернадский (1887—
1973, сын знаменитого В.И. Вернадского) сразу же обратил
внимание на восточный берег Керченского пролива, где в
конце X — начале XII в. существовало древнерусское Тму-
тараканское княжество. Главным доводом в пользу этой ло-
кализации стал тот факт, что в древности река Кубань, ныне
впадающая в Азовское море, имела два устья — в Азовском
и Черном морях. Тем самым получался остров, вполне под-
ходящий под описание «острова русов», ибо был таким же
болотистым из-за обилия плавней. Указывалось, что русские
писатели XI в. прямо называли Тмутаракань островом, а
арабский географ XII в. ал-Идриси именовал участок Черно-
го моря близ Таманского полуострова «Русским»2.
Позднее в этом предположении выявились определенные
нестыковки. Во-первых, сведения об обладании Русью здеш-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 58.
2 См.: Коновалова И.Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Ев-
ропы. М., 2006. С. 170.
243

ним побережьем относятся к более позднему времени, чем
записи об «острове русов». Во-вторых, для более раннего
времени определенно говорится о таможенных пошлинах в
Керчи, собираемых с русов в пользу хазар. В источниках
вплоть до разгрома Хазарского каганата в 966 г. Святосла-
вом также ничего не говорится о значительном русском на-
селении в районе Керченского пролива (а между тем оно
должно было составлять до 100 тыс. человек). Указывалось
также на несоответствие размеров Таманского полуострова,
ибо его поперечник менее одного дня пути, а «остров русов»
был размером в три дня пути, т. е. приблизительно 90—
100 км, по расчету большинства исследователей.
Поэтому исследователи обратили внимание на западный
берег Черного моря — район дельты Дуная. Это сделал
академик Б.А. Рыбаков. Но в конце VII в. именно здесь рас-
полагались владения болгарского хана Аспаруха и говорить
о присутствии тут русов просто не приходится.
«Остров русов» также предлагали искать в Среднем По-
днепровье — на одном из днепровских островов, в частно-
сти, там, где ныне существует Ирдынское болото (вблизи
Чигирина, в Черкасской области Украины), образовавшееся
на месте древнего рукава Днепра. В древности там существо-
вал крупный остров. Называли также легендарный остров
Хортицу близ современного Запорожья, впрочем не учиты-
вая его относительно небольшие размеры. Пытались отож-
дествить с ним и один из островов в дельте Дона, близ
современного Азова. Но археологи так и не смогли найти
соответствующих находок, которые подтвердили бы наличие
в этом районе сгустка русского населения в IX в.
Неудачи попыток отыскать «остров русов» на юге Вос-
точной Европы привели к тому, что взгляды исследователей
обратились к северу Европейского континента, тем более что
«Повесть временных лет» прямо указывает на местожитель-
ство русов и варягов в районе Балтийского моря, которое
летописец именовал Варяжским1.
Некоторые из историков посчитали, что речь должна идти
об острове Рюген близ южного побережья Балтики, где оби-
тало славянское племя руянов. На северной оконечности
1 пвл. с. 8.
244

острова размещалось укрепленное поселение на мысе Аркона,
известное уже с IX в. По своим размерам (ширина острова на
юге достигает 41 км, максимальная протяженность с севера
на юг — 52 км) Рюген вполне подходил бы под описание
«острова русов», если бы не одно но. Широко известным сим-
волом острова являются меловые скалы, в частности «Коро-
левский трон», достигающий 118 м высоты. Самая высокая
точка Рюгена — Пикберг (161 м). Это плохо вяжется с опи-
санием на «острове русов» низменной болотистой местности.
В качестве возможного отождествления с «островом ру-
сов» называли остров Сааремаа, который вроде бы под-
ходил к нему по своим природным условиям (низменные бе-
рега) и размерам (около 90 км в длину), но на нем так и не
были найдены варяжские или славянские древности.
Обратили внимание и на слово «Хольмгард», под кото-
рым всегда фигурирует в скандинавских источниках столица
Северной Руси1. Оно происходит от древнескандинавского
слова hylmr — «остров» и дословно означает «островной
город». Правда, применительно к современному Новгороду
это определение не подходит. К тому же он имеет довольно
позднее происхождение, о чем говорит его русское название
«новый город», а также то, что культурных слоев ранее се-
редины X в., несмотря на все усилия археологов, здесь так и
не было обнаружено.
Поэтому, по мнению ряда исследователей, речь должна
идти о находящемся по соседству с ним (буквально в 2 км к
югу от центра города) Рюриковом городище, на острове при
истоке реки Волхов из озера Ильмень. Первые археологиче-
ские раскопки здесь были проведены в 1901 г. Последующие
исследования показали наличие тут трех культурных слоев, а
с 1975 г. начались систематические раскопки. Выяснилось,
что история городища начинается с крепости VIII—IX вв.,
имевшей деревянные стены с валом и рвом. При археологи-
ческих исследованиях слоев IX—XI вв. было обнаружено зна-
чительное количество находок военного снаряжения и одежды
скандинавов, множество свинцовых княжеских печатей, араб-
ских, византийских и западноевропейских монет и т. п. Само
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. Древнесканди-
навские источники. М., 2009. С. 39 и др.
245

поселение занимало мысовую часть возвышенности, располо-
женную на низменном острове среди заливаемой поймы. Сле-
дует отметить чрезвычайно выгодное расположение крепости,
поскольку ее территорию со всех сторон защищали водные
рубежи, а с холма легко можно было контролировать проход
судов из Волхова в Ильмень. По источникам хорошо известно,
что долгое время это место являлось резиденцией средневе-
ковых новгородских князей. Следует указать и на данные то-
понимики: народное предание именно с этим местом связыва-
ет имя первого русского князя. Вся эта совокупность доводов
позволяла утверждать, что именно Рюриково городище полно-
стью подходило под описание «острова русов». Но этому про-
тиворечили слишком малые размеры острова — общая пло-
щадь поселения на нем достигала всего 6—7 га, тогда как,
судя по свидетельствам арабских авторов, чтобы только обой-
ти остров, необходимо было три дня.
Поэтому А.А. Шахматов выдвинул гипотезу о существо-
вании «острова русов» в районе Старой Руссы, которая
вплоть до XVII в. именовалась Русой. По соседству с ней
известен целый куст топонимов, так или иначе связанных со
словом «рус», которые могли свидетельствовать в пользу
пребывания здесь древних русов.
Однако в этой версии имелся один довольно существен-
ный недостаток: если взглянуть на карту, то легко заметить,
что Старая Русса располагается вдали от какого-либо моря
или озера и лежит в глубине материка. Но в этом случае был
найден довольно остроумный выход. Слово «остров» в рус-
ском языке не всегда означает омываемый водами участок
суши. У него имеется и другое значение — «возвышенное
место среди болот, возвышенный или чем-то выделяющийся
участок среди равнины». Именно в этом значении известен
заповедный лес Лосиный Остров на северо-востоке Москвы.
На одном из таких «островов» среди болот, лежащих к югу
от Ильменя, там, где расположилась Старая Русса, исследо-
ватель помещал «первое русское государство» (вторым он
называл государство Рюрика, а третьим — киевскую держа-
ву Олега). Точка зрения А.А. Шахматова была поддержана
академиком С.Ф. Платоновым (1860—1933).
Правда, ведущиеся со второй половины XX в. археологи-
ческие раскопки в Старой Руссе не зафиксировали матери-
246

алы IX в. Наиболее ранние находки здесь относятся лишь к
рубежу X—XI вв.
В дальнейшем поиски исследователей были продолжены,
хотя и в другом направлении. Выяснилось, что арабское сло-
во джазира означает не только «остров», но может употре-
бляться в значениях «полуостров» и даже «междуречье».
В 1928 г. было опубликовано исследование П.П. Смирнова
(1882—1947) о Волжском речном пути, где вся проблема
была переосмыслена под новым углом зрения. На взгляд ис-
следователя, русы жили в междуречье между верхней Вол-
гой и Окой, а их имя восходит к реке Волге, которую Пто-
лемей упоминает как Ра. Правда, автор этой догадки не учел
того обстоятельства, что славяне появляются здесь достаточ-
но поздно. В IX в. этот район находился под контролем волж-
ских булгар, а Нижний Новгород, ставший русским форпо-
стом на слиянии Оки и Волги, был заложен лишь в 1221 г.1
Определенную известность получила концепция академи-
ка В.В. Седова, попытавшегося связать русов с волынцев-
ской археологической культурой VIII—IX вв., расположен-
ной в междуречье среднего Днепра, верхней Оки и Дона.
Хотя, как признавал сам В.В. Седов, волынцевские поселе-
ния не имели укреплений, что плохо согласуется с известным
по источникам воинственным характером русов. К тому же
волынцевская культура четко отождествляется с предками
восточнославянских северян.
Помимо этого, загадочный остров искали и в других ме-
стах — в Скандинавии, Карельском перешейке, на террито-
рии Калининградской области, среди болот белорусского
Полесья и даже на Каспийском море.
Тем не менее к началу XXI в. попытки отождествить «ост-
ров русов» с каким-либо конкретным географическим объ-
ектом на территории Восточной Европы не привели к успеху.
Поэтому в последнее время была выдвинута точка зрения,
что данный рассказ следует рассматривать не как сообщение
о некоем конкретном «острове» (или «полуострове», в дру-
гом значении слова джазира), принадлежавшем русам, а как
свод разнообразных известий о русах, не привязанных к
какому-то одному реальному географическому объекту.
ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 445.
247

Рис. 6. «Остров русов» на карте Либавы и Либавского озера.
1637 г.
И все же вряд ли можно согласиться с мнением, что на
протяжении почти трех столетий исследователи искали своего
рода «историографический фантом». Детали, приводимые
восточными авторами, относительно «острова русов» на-
столько конкретны, что у нас не возникает сомнений, что мы
имеем дело с описанием реального географического объекта.
Все это заставляет вновь начать его поиски с учетом всех вы-
сказанных за это время мнений. Суммируя их, можно сформу-
лировать следующие условия: 1) нахождение его на морском
побережье, 2) достаточно большие размеры, исходя из того,
что речь идет о «трех днях пути», 3) определенные природные
условия, а именно болотистость местности, 4) близкое сосед-
ство со славянами, 5) наличие археологических находок ва-
ряжского типа, датируемых IX в.
248

Как всегда бывает в подобных случаях, ключ к разгадке
проблемы лежит на поверхности. Историки достаточно давно
обратили внимание, что восточные авторы, говоря об «остро-
ве русов», помещали его или в море, либо в озере. Несомнен-
но, что между двумя этими понятиями существует определен-
ная разница. Однако внятных попыток объяснения этого
противоречия предпринято не было. Между тем разница меж-
ду морем и озером для обычного человека очевидна: в пер-
вом — вода соленая, во втором — пресная. Если предполо-
жить, что рассказ об «острове русов» был записан очевидцем
или с его слов, становится непонятным, почему в первом слу-
чае он указывает на соленость воды, а в другом — нет.
Все сомнения развеиваются, если мы вспомним об одном
природном явлении, свойственном Санкт-Петербургу и пре-
249

красно описанном в пушкинской поэме «Медный всадник».
Как известно, город стоит в устье Невы, несущей свои прес-
ные воды в соленый Финский залив. Однако здесь до по-
стройки гидрозащитных сооружений были нередки наводне-
ния, возникающие из-за того, что встречный западный ветер
гонит воды Финского залива обратно в устье Невы, и тем
самым оно превращается из пресного в соленое. Подобное
явление высокой нагонной волны характерно для всей Вос-
точной Прибалтики, что резко сокращает ареал поиска за-
гадочного острова.
Одним из таких мест является современный латвийский
город Лиепая (бывшая Либава). На первый взгляд однооб-
разный, низменный песчаный берег, близ которого в море
совсем нет островов, выглядит не слишком удачно для поис-
ка таинственного «острова русов». Однако это впечатление
обманчиво. На некотором отдалении от морского побережья
вытянулось длинное Либавское (Лиепайское) озеро, образо-
вавшееся отчленением от моря с помощью последовательно-
го нарастания песчаных дюн.
«Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона со-
общает, что Либавское озеро представляет собой лагуну
морского прибрежья и «занимает около 35 кв. верст; длина
его 15 верст, ширина 2 версты, окружность до 40 верст; ле-
жит в совершенно низменной местности между частью пес-
чаными, но преимущественно болотистыми берегами. На
северной косе, отделяющей его от моря, лежит город Либа-
ва... Горизонт воды в Либавском озере при ветрах с моря
значительно поднимается, затопляя находящиеся на нем
острова, равно как и берега его». Говорится также о том,
что Либавское озеро соединяется протоками с расположен-
ными к северу от него Тосмарским и Тельсенским озерами.
Но самая важная информация для нас заключается в том,
что «прежде озеро это имело около Перкунена другой исток
в море, но он для углубления Либавской гавани (в конце
XIX в. — Авт.) загражден плотинами».
Приведенное описание вполне соответствует природному
характеру местности «острова русов», описанного в тек-
сте Ибн Русте. С его учетом становится понятным, почему
восточные авторы помещали «остров русов» то в море, то в
озере.
250

Центром всей этой местности в древности являлся дожив-
ший до наших дней небольшой город Гробиня (в XIX в. —
Гробин), расположенный в 12 км от Лиепаи. В источниках
он впервые упоминается в XIII в. как место нахождения зам-
ка Тевтонского ордена. Однако история этих мест уходит сво-
ими корнями в эпоху викингов. Раскопками в 1929—1930 гг.
шведского археолога Биргера Нермана (1888—1971) было
установлено, что на месте Гробина в VII—IX вв. существо-
вала крупная колония викингов, не уступавшая по значению
и размерам Старой Ладоге. По его мнению, под защитой
крепости жили поселенцы с Готланда. О многолюдности по-
селения свидетельствует обнаружение около 3 тыс. могиль-
ников.
Расположение города на некотором отдалении от морского
побережья объясняется тем, что в эпоху раннего Средневе-
ковья восточные берега Балтики страдали от частых пиратских
набегов. Но их угроза ослаблялась тем, что подобные нападе-
ния совершались бандами численностью не более 30 человек.
Обычно нападавшие стремились не уходить далеко от побе-
режья, обеспечивая тем самым пути для легкого отступления.
Неудивительно, что поселения на берегах Балтики отстояли
от берега на расстоянии от 5 до 25 км.
Говоря об «острове русов», следует отметить, что вос-
точное побережье Балтики долгое время оставалось мало-
исследованным. Свидетельство об этом находим у Адама
Бременского, когда он говорит о различных островах в Бал-
тийском море. Ряд из них действительно является островами
(например, в составе Датского архипелага), но другие, как,
например, Скандза (современней Скандинавский полуост-
ров), — нет. На востоке Балтики Адам Бременский фикси-
рует несколько островов, самым большим из которых на-
зывает остров Курланд, величина которого, по его данным,
составляет восемь дней пути. Речь идет об области куршей,
которая не является островом, но по представлению средне-
вековых авторов таковым являлась. К их числу они относи-
ли и «остров русов».
Расцвет колонии в Гробине приходится на VIII в. Но уже
в IX в. ее значение падает. По находкам сплющенных на-
конечников стрел Б. Нерман установил, что в середине IX в.
поселение оказалось в центре масштабных боевых действий,
251

которые, вероятно, привели к его окончательному остав-
лению.
Но действительно ли перед нами то, что можно соотнести
с так долго ускользавшим от исследователей легендарным
объектом? Для ответа на этот вопрос нам необходимо об-
ратиться к такому источнику, как «Житие святого Ансгария,
написанное Римбертом и еще одним учеником Ансгария».
Святой Ансгарий (801—865) вошел в историю как один
из первых христианских проповедников в Скандинавии и
даже получил у потомков прозвание «апостола Севера» за
заслуги по распространению христианства. Начало деятель-
ности преподобного было связано с двумя одноименными
монастырями. В первом из них — Старом Корвейском мо-
настыре, расположенном в Пикардии близ Амьена, он 14 лет
от роду принял монашеский постриг и получил блестящее
образование. В другом — Новом Корвейском монастыре,
основанном в Вестфалии Людовиком I Благочестивым, куда
его перевели в 823 г., он занимал должность преподавателя.
Затем, когда в 826 г. датчане во главе с конунгом Харальдом
приняли христианство, Людовик I Благочестивый повелел
Ансгарию отправиться в Данию. Свою проповедь он начал
со Шлезвига, а в 829—830 гг. вел ее в Швеции. Тем самым
он сумел в этих языческих странах основать христианские
миссии. И хотя успех был непрочен, в 831 г. для него соз-
дается новое — Гамбургское архиепископство, а сам он
едет в Рим, где папа Григорий IV (827—844) назначает его
своим легатом в странах Севера. Когда в 845 г. датские ви-
кинги напали на Гамбург и разграбили город, Ансгарий вы-
нужден был бежать, а в 847 г. был назначен епископом в
Бремен. Здесь он продолжил дело христианизации. Цен-
тральным эпизодом дальнейшей его деятельности стала вто-
рая поездка в Швецию, состоявшаяся в 852—853 гг. Ав-
торство жития святого Ансгария приписывают его ученику
и преемнику в должности Гамбург-бременского архиеписко-
па Римберту (ум. 888).
В памятнике рассказывается о посольстве свеонов к им-
ператору Людовику I: «Случилось, что в это время к выше-
упомянутому императору Людовику прибыли посланники
свеонов. Между другими поручениями, которые входили в их
посольство, они также довели до сведения милостивого це-
252

заря, что среди их народа есть много желающих принять хри-
стианскую веру, а сердце их короля уже склоняется к тому,
чтобы допустить в страну священников Господа. Послы пы-
тались снискать благорасположение Людовика, дабы он
определил для их племени достойных проповедников.
Благочестивый император весьма возрадовался, услышав
о подобной просьбе, и стал искать человека, которого мож-
но было бы отправить в тамошние края с поручением вы-
яснить, готовы ли [свеоны] к принятию веры, как утвержда-
ли посланники, и положить начало почитанию Христа [в
Свеонии]. Светлейший император посовещался с вышеупо-
мянутым аббатом, не сможет ли тот, случайно, найти среди
своих монахов кого-нибудь, кто возжелал бы во имя Христа
отправиться в оные земли, или, по крайней мере, [послать
туда] того, который ныне живет у Харальда. Так сия миссия
выпала на долю жившего у Харальда раба Божьего Ансга-
рия»1. Издавший житие святого Ангсария В.В. Рыбаков, от-
носит данные события к 829 или 830 г.
Для нас житие святого Ансгария интересно тем, что по-
зволяет установить название города на месте современного
Гробина — Сеебург, т. е. «крепость на море». Эпизод об
этом датируется Римбертом временем вскоре после второй
поездки Ансгария в Швецию. Читаем: «Власти свеонов из-
давна подчинялось некое племя, обитавшее далеко от них и
называвшееся куры (имеются в виду курши. — Авт.). Но
вот уже в течение долгого времени куры бунтовали и не при-
знавали их власть. Зная об этом, даны в то время, когда епи-
скоп (Ансгарий. — Авт.) уже прибыл в Свеонию, собрав
множество кораблей, отправились в тамошнюю страну, же-
лая разграбить добро ее жителей и подчинить их себе. В этом
государстве было пять городов. Итак, жившие там люди,
узнав об их приходе, собрались вместе и стали мужественно
бороться и защищаться. Одержав победу и уничтожив в рез-
не половину данов, они разграбили половину их кораблей,
захватив у них золото, серебро и много другой добычи. Ус-
лыхав об этом, вышеупомянутый король Олаф и народ све-
онов, желая стяжать себе имя тех, кому удалось совершить
1 Из ранней истории шведского народа и государства. М., 1997.
С. 32—33.
253

то, чего не сделали даны, тем более что раньше куры под-
чинялись им, собрали бесчисленное войско и явились в та-
мошние края. Сначала они неожиданно подошли к некоему
городу, называемому Сеебург, в котором находились семь
тысяч воинов, и, совершенно опустошив и разграбив, подо-
жгли его».
Разорив Сеебург, свеоны через пять дней подошли к дру-
гому городу куров, «который звался Апулия» (ныне деревня
Апуоле на северо-западе Литвы. — Авт.). Его защищали
15 тыс. бойцов. Бои за город продолжались восемь дней с
переменным успехом. Свеоны собирались было уже отсту-
пить, опасаясь быть отрезанными от своих кораблей, стояв-
ших близ Сеебурга, когда осажденные согласились на мир.
Получив богатый выкуп и 30 заложников, свеоны возврати-
лись к себе домой1. Судя по всему, именно эти события ста-
ли причиной упадка колонии в Гробине—Сеебурге.
«Житие Ансгария» не содержит дат, но, поскольку из-
ложение содержащихся в нем фактов идет в строгом хроно-
логическом порядке, по упоминанию их в других источниках,
данные события можно надежно датировать 853 г.
Б. Нерман, производивший раскопки в Гробине, полагал
здешних обитателей шведами. Но каким образом они оказа-
лись в Прибалтике? Мы уже говорили, что основу шведской
народности составили два племенных союза: свей и гёты
(готы). В этой связи следует напомнить, что именно мигра-
ция готов из Южной Швеции на южное побережье Балтики,
в районе устья Вислы, стала прологом Великого переселения
народов.
Для нас гораздо больший интерес представляет то, что
ближайшими соседями викингов из Гробина являлись венды,
жившие на западе современной Латвии, на побережье Кур-
земе (Курляндии). Следы их пребывания отразились в мест-
ной топонимике. Именно они дали названия крупнейшей
реке региона Венте (длиной 346 км) и расположенному в ее
устье Вентспилсу (в XIX в. — Виндава). В XIII в. в низовьях
Венты располагалась земля (или княжество) Вентава, к вос-
току от которой лежала земля (княжество) Ванема.
1 Римберт. Житие святого Ансгария // Швеция и шведы в средневе-
ковых источниках. М., 2007. С. 63—66.
254

Относительно этнической принадлежности вендов долгое
время шли споры. Ряд исследователей считали их балтами —
либо куршами, либо земгалами. Высказывалось мнение об
их принадлежности к племени ливов, т. е. к финно-уграм.
В российской историографии получила распространение точ-
ка зрения, относящая их к западнославянским племенам
(карта 35).
Подобный разнобой объясняется крайней скудостью
письменных известий о вендах. Известно, что первоначально
они жили в районе устья реки Венты, откуда их в XI в. про-
гнали курши. Часть из них, не пожелавших покидать преж-
ние места, попала под власть куршей и со временем быстро
куронизировалась. После своего изгнания венды какое-то
время ютились на Древней Горе, у которой позже была по-
строена Рига. Но и оттуда вендов изгнали курши, после чего
они переселились в Латгалию, где ими был основан город
Венден (ныне Цесис). В XIII в. известия о вендах исчезают
из письменных источников. Позднее они слились с латгала-
ми, хотя следы существования вендов прослеживались в
Прибалтике вплоть до XVIII в.
Определенный ответ могли дать археологические иссле-
дования, но долгий период они велись очень избирательно:
изучались либо следы материальной культуры времени, пред-
шествующего появлению вендов в Прибалтике, либо уже
куршского времени, когда венды были изгнаны из Курземе.
Только в последнее время вопрос об этнической принадлеж-
ности вендов начал проясняться.
Академик В.В. Седов, занимаясь проблемой расселения
восточнославянских племен в период Великого переселения
народов, задался вопросом: откуда пришли новгородские
словене на место своего обитания, где их застает «Повесть
временных лет»? В отличие от своих предшественников, счи-
тавших, что они двигались на Волхов сухопутным путем с
юга, из района Поднепровья, он предположил, что миграци-
онный поток шел вдоль побережья Балтийского моря. При-
мерно на полпути им было найдено недостающее звено, ко-
торое подтвердило правильность его гипотезы. Им оказались
жившие на Курземском полуострове венды. Именно этот
поток славянского населения, двинувшийся приблизительно
в VI в. в северо-восточном направлении, по-прежнему со-
255

хранял свое старое название венедов. До сих пор в ряде
диалектов и говоров немецкого языка wenden — название
славян. Примечательно, что эстонцы именуют русских сло-
вом «венед», а Россию — Венемаа.
Это подтвердили и результаты раскопок последних де-
сятилетий, когда в Курземе были обнаружены славянские
древности. Но наиболее убедительным доводом стали най-
денные захоронения по обряду трупосожжения, характерные
для славян. Погребальными памятниками ливов, проживав-
ших на севере Курземе, до X—XI вв. являлись каменные
могильники с оградками, а также каменные курганы. Хорошо
известны и погребальные памятники куршей — грунтовые
могильники. Вместе с тем в Северной Курземе был обнару-
жен и третий тип могильных древностей — песчаные курга-
ны с захоронениями по обряду трупосожжения, идентичные
тем, что были найдены на нижней Даугаве. Эти памятники
абсолютно чужды похоронной обрядности и куршей, и ливов.
Раскопки показали, что курземские курганы относятся к по-
следним векам 1-го тыс. н. э., а с начала XI в. песчаные кур-
ганы в Северной Курземе уже не сооружались. Вместе с тем
именно в это время (скорее всего, со второй четверти XI в.)
такие курганы появляются в районе нижней Даугавы. Инте-
ресно, что еще в XIX в. местное население называло эти
курганы krievu kapi — «русскими могилами». Тем самым
становится понятным исчезновение в начале XI в. в Север-
ной Курземе курганной обрядности и синхронное появление
курганов в нижнем течении Даугавы. Это объясняется из-
гнанием вендов куршами из прежних мест обитания и по-
селением их на Даугаве, куда они перенесли обычай соору-
жения курганных насыпей.
Все это дает основание именно здесь, на восточном по-
бережье Балтики, поместить так долго ускользавший от ис-
следователей «остров русов» и родину легендарного Рюрика.
Локализация «острова русов» в районе современной Лиепаи
подтверждается и другими источниками. В частности, Адам
Бременский (вторая половина XI в.), рассказывая об остро-
вах Балтийского моря, принадлежавших датчанам, сообщает:
«Дальше лежат и другие острова, которые подчиняются вла-
сти свеонов. Самым большим из них, пожалуй, является тот,
что называется Курланд. Его длина составляет восемь дней
256

пути. Там обитает очень жестокое племя, которое все из-
бегают из-за присущего ему чрезмерного почитания идолов.
Там много золота, превосходные кони. Все дома кишат про-
рицателями, авгурами и черноризцами. Со всего света съез-
жаются туда за пророчествами, а больше всего из Испании
и Греции. Мы полагаем, что этот остров в „Житии свято-
го Ансгария" назван Кори, свеоны тогда наложили на него
дань»1.
Разница в определении длины острова у восточных авто-
ров (три дня пути) и у Ддама Бременского (восемь дней) объ-
ясняется тем, что последний включал в него не только соб-
ственно «остров русов» в районе Лиепаи, но и лежавшие к
северу от него поселения славян.
Подтверждает данную локализацию и свидетельство древ-
нерусского летописца. Так, Новгородская первая летопись
под 1201 г. сообщает, что новгородцы выгнали варягов, от-
правившихся домой по морю. Осенью они пришли обратно
«горой», т. е. сухопутным путем: «А варягы пустиша без
мира за море... А на осень придоша варязи горою на миръ, и
даша имъ мир на всей воли своей»2. Если бы варяги жили в
Скандинавии, сухопутное возвращение для них было бы не-
возможно.
Интересно в этом плане и свидетельство Петра из Дус-
бурга, первого хрониста Тевтонского ордена в Пруссии. В
первой половине XIV в. он составил «Хронику земли Прус-
ской», охватывающую период конца XII — начала XIV в.
Согласно ему, «Земля Прусская своими границами, между
которых она расположена, имеет Вислу, Соленое море [Бал-
тийское], Мемель, землю Руссии, княжество Мазовии и кня-
жество Добжиньское»3. Предложенную локализацию под-
тверждает и «Повесть временных лет», сообщающая в
недатированной части, что из Руси можно было добраться
«по [Западной] Двине въ Варягы»4. Об этом же говорят и
сведения топонимики. Как становится известно из карты
Пруссии, составленной немецким историком и картографом
1 Адам Бременский. Деяния архиепископов Гамбургской церкви: фраг-
менты // Швеция и шведы в средневековых источниках. С. 118—119.
2 ПСРЛ. Т. III. С. 45.
3 Петр из Дусбурга. Указ. соч. С. 49.
4 ПВЛ. С. 9.
9 К.А. Аверьянов
257

Каспаром Генненбергером в 1576 г., располагавшийся к югу
Лиепаи Куршский залив ранее носил название Русна, а пра-
вый рукав Немана, впадающий в этот залив, именовался
Русс.
В этой связи следует заметить, что созданное в начале
XVI в. «Сказание о князьях владимирских» не сильно оши-
балось, когда выводило Рюрика «из прусс»1.
Варяжская легенда?
Насколько достоверно «Сказание о призвании варягов»?
На первый взгляд не доверять летописцу, рассказавшему о
призвании варягов на Русь, нет оснований. Вместе с тем,
когда в работу включились исследователи, у них появилась
масса вопросов. Прежде всего исследователи задались во-
просом: где находилась столица державы Рюрика?
Согласно Начальной летописи, Рюрик сел в Новгороде:
«и придоша старейший, Рюрик седе Новегороде». Правда,
очень скоро выяснилось, что данная фраза является не чем
иным, как плодом реконструкции издателей «Повести вре-
менных лет». В Лаврентьевском списке после слов «при-
доша старейший Рюрик» оставлено незаполненное место.
Ипатьевский список добавляет подробности: «и придоша къ
словеномъ первее, и срубиша город Ладогу, и седе старей-
ший в Ладозе Рюрик». Далее сообщается о смерти через два
года братьев Рюрика, после чего тот «пришед къ Ильмерю,
и сруби город надъ Волховом, и прозваша и Новъгород, и
седе ту, княжа». Вариант «седе Новегороде» имелся лишь в
Новгородской первой летописи, откуда его и взяли издатели
«Повести временных лет»2.
Так куда же пришел Рюрик — в Новгород или Ладогу?
Первые исследователи русского летописания полагали, что
речь должна идти о Новгороде. По их мнению, именно Нов-
город указывался в качестве места прихода Рюрика в На-
чальном своде, предшествовавшем «Повести временных
1 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 9. Конец XV — первая по-
ловина XVI в. СПб., 2000. С. 278—289.
2 Там же. С. 13; ПСРЛ. Т. I. Стб. 20; Т. II. Стб. 14; Т. III. С. 106.
258

лет». Что касается Ладоги, то ее название возникло лишь в
третьей редакции «Повести временных лет», когда летопи-
сец, тесно связанный с сыном Владимира Мономаха —
Мстиславом, побывал в ней и записал некоторые ладожские
рассказы, включив их в летопись. Тем самым, на их взгляд,
версия о прибытии Рюрика в Ладогу есть не что иное, как
местное народное предание. Относительно пропуска в Лав-
рентьевском списке места, где сел Рюрик, его объясняли
добросовестностью летописца: заметив неточность, он пред-
почел оставить свободное место. Что же касается Ипатьев-
ского списка, то его автор, вероятно, пытался совместить две
версии (Ладога и Новгород).
Окончательный ответ на этот вопрос должны были дать
археологические раскопки. Еще в конце XIX в. новгородски-
ми краеведами были предприняты попытки найти остатки
княжеской резиденции Рюрика в Новгороде. Но они не дали
результатов. Более того, несмотря на тщательные и систе-
матические поиски, начавшиеся еще в 1932 г., к настоящему
времени в Новгороде так и не было обнаружено слоев IX в.
Город начинает заселяться лишь с середины X в., а по дан-
ным дендрохронологии, древнейшая из новгородских постро-
ек, исследованная археологами, датируется 953 г. Тем самым
перед исследователями встала необъяснимая загадка — хотя
Новгород упоминается летописцем уже в IX в., физических
следов его существования так и не было найдено. При этом
данный парадокс характерен и для других древнерусских го-
родов.
Согласно «Повести временных лет», братья Рюрика —
Синеус и Трувор — сели княжить соответственно на Бе-
лоозере и в Изборске. Но и тут исследователей ожидало
недоумение. В 1860 г. археологическая экспедиция Я.М. Ла-
заревского и Ю.Б. Иверсона установила, что древнее Бело-
озеро располагалось на правом берегу реки Шексны, в
2,5 км от ее истока из Белого озера, близ села Крохино. Го-
родище было окружено тремя земляными насыпями, распо-
лагавшимися на невысоком ровном берегу Шексны, занятом
полями и лугом. Полагали, что позднее, в XIV в., город был
перенесен на новое место, в 15 км западнее, где ныне рас-
полагается Белозерск. Раскопки Л.А. Голубевой, начавшие-
ся в 1949 г. и продолжавшиеся 12 лет, показали, что древ-
259

нейшие слои здесь относятся лишь к X в. и носят отчетливо
выраженный финно-угорский характер. Следов IX в. найдено
так и не было. Вывод о том, что Белоозеро возникает лишь
около середины X в., был подтвержден более поздними ис-
следованиями С.Д. Захарова.
Такое же разочарование археологи испытали и в случае с
Изборском. С ним связывают известный археологический
памятник — Труворово городище в поселке Старый Изборск
в 30 км к западу от Пскова. Первые раскопки проводил здесь
в 1924 г. шведский археолог Б. Нерман (тогда город входил
в состав Эстонии), а систематические изыскания продолжи-
лись здесь много позже, когда с 1971 по 1992 г. этот памят-
ник планомерно и почти полностью был раскопан экспеди-
цией В.В. Седова. Археологические находки показали, что
город, несомненно, существовал в середине IX в. Здесь было
найдено восемь арабских серебряных монет — дирхемов
конца VIII—X в. и один западноевропейский денарий конца
X — начала XI в. Вместе с тем В.В. Седов вынужден был
признать, что хотя отдельные находки скандинавского проис-
хождения в Изборске и были обнаружены (фризский гребень,
равноплечая фибула, ланцетовидные наконечники стрел),
этого слишком мало, чтобы увидеть за ними пребывание
здесь варяжской дружины времен Рюрика и Трувора или
хотя бы скандинавскую военно-торговую факторию.
Аналогичные примеры оказались характерны и для других
городов, упоминаемых «Сказанием о призвании варягов».
Слоев IX в. не удалось обнаружить и в Ростове. Несмотря
на то что первым летописным упоминанием города считает-
ся 862 г., эта дата археологического подтверждения так и
не нашла. По данным А.Е. Леонтьева, много лет проводив-
шего здесь раскопки, город со свойственными ему особен-
ностями начинает складываться не ранее середины X в.,
а наиболее ранняя из имеющихся дендрохронологических
дат — 963 г. Именно в этом году было срублено дерево, из
которого была сделана обнаруженная колода. При этом ис-
следователи отмечали, что строительный период, к которому
относится данная находка, датируется еще более поздним
временем — рубежом X—XI вв. Судя по всему, город со
свойственными ему особенностями начинает складываться
не ранее середины X в.
260

Археологические поиски, проводившиеся в Муроме в
1946 г. Н.Н. Ворониным и Е.И. Горюновой, в 1982—1987 гг.
Н.Е. Чалых и в 1998 г. В.В. Бейлекчи, так и не смогли об-
наружить в нем слоев IX в.
Подобного рода «неувязки» археологических данных с
летописными сведениями исследователи пытались объяснить
тем, что в «Сказании о призвании варягов», читающемся в
древнейшей части «Повести временных лет», отразились не
реальные события середины IX в., а политическая ситуация
начала XII в., когда создавался данный памятник. Изучая
историю его создания, историки летописания обратили вни-
мание на то, что всего за пять лет после своего появления
древнейшая из сохранившихся русских летописей была пере-
работана трижды. Считается, что она была закончена около
1113 г. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором.
В это время на киевском великом княжении сидел Святополк
Изяславич, и поэтому в заключительных статьях своего тру-
да Нестор дал в целом положительную оценку деятельности
киевского князя. Но уже в 1116 г. только что законченное
произведение было заново переработано игуменом Михай-
ловского Выдубицкого монастыря Сильвестром, а еще через
два года, в 1118 г., последовала новая, третья по счету ре-
дакция летописного памятника. Полагают, что такая калей-
доскопическая быстрота переработок летописи была вызва-
на в первую очередь внешними обстоятельствами. В 1113 г.
Святополк скончался и на киевский стол «в обход принципов
старшинства» взошел его давний противник Владимир Мо-
номах. Поскольку летопись считалась отражением официаль-
ных взглядов на исторические события, новый киевский
князь поручил переработать ее Сильвестру, настоятелю се-
мейной обители Владимира Мономаха. Он частью опустил,
а частью изменил последние погодные статьи, написанные
Нестором. При переделках Сильвестр значительное внима-
ние уделил Владимиру Мономаху, преувеличив и приукрасив
его роль в событиях рубежа XI—XII вв. Полагают, что ки-
евский князь все же остался недоволен переработкой Силь-
вестра и поручил своему сыну Мстиславу следить за новым
редактированием, законченным к 1118 г.
Считается, что именно в ходе этой работы над летописью
событиям, связанным с приходом на киевский стол Влади-
261

мира Мономаха, и была придумана далекая хронологическая
аналогия, которая должна была показать, что будто бы имен-
но так создавалась русская государственность. Так в тексте
«Повести временных лет» появилось «Сказание о призвании
варягов», представляющее собой позднюю вставку, скомби-
нированную способом искусственного соединения нескольких
северорусских преданий, подвергнутых переработке летопис-
цами начала XII в.
Обратили внимание и на имена братьев Рюрика, о кото-
рых не известно ничего, кроме упоминания летописцем.
Было выдвинуто предположение, что они являются плодом
вымысла составителя Начальной летописи. Его пытались
объяснить ошибкой перевода, когда древнескандинавские
выражения sine hus — «свой род» и thru varing — «верная
дружина» были восприняты как имена Синеус и Трувор.
В качестве другого варианта предлагалось неправильное
прочтение титулования Рюрика как «победоносного и вер-
ного» (Signotr ok Thruwar). Отсюда остался один шаг до
признания «Сказания о призвании варягов» умозрительной
конструкцией летописца или местной новгородской леген-
дой, а самого Рюрика и его братьев легендарными фигура-
ми. Этой версии придерживались А.А. Шахматов, Д.С. Ли-
хачев и некоторые другие исследователи. Позднее в развитие
этих идей было даже высказано предположение, что вся
статья 862 г. не может считаться исторической реальностью,
поскольку в ее основе лежит библейский ветхозаветный
текст.
Впрочем, далеко не все исследователи, и в первую оче-
редь археологи, согласились с подобной трактовкой. При-
чиной этого стали любопытные археологические находки.
Уже в 1820 г. в Ростовской округе Н. Бояркиным было
открыто Сарское городище, расположенное в 15 км южнее
Ростова, в излучине реки Сары, впадающей в озеро Неро. В
1851 —1854 гг. раскопки здесь вели А.С. Уваров и П.С. Са-
вельев. Впоследствии оно исследовалось в 1903 г. Н.К. Ре-
рихом, в 1924—1925 и 1929—1930 гг. Д.Н. Эдингом, в
1972—1973 и 1980 гг. А.Е. Леонтьевым. Первоначально
Сарское городище датировали VI—VII вв., но после раско-
пок А.Е. Леонтьева время основания городища было сдвину-
то на столетие позже, а сделанные здесь находки относят к
262

IX—XIV вв. Выяснилось, что городище состояло из трех
площадок, каждая из которых была защищена отдельным
валом. Сарское городище существовало в VII — начале
XI в., а его общая укрепленная площадь достигала 3 га. На-
личие оборонительных валов свидетельствует, что здесь на-
ходился административный центр, где пребывали вождь и его
дружина. Население городища было сначала чисто мерян-
ским, затем смешанным.
В 1867 г. при строительстве железной дороги Москва—
Варшава в 12 км от Смоленска близ деревни Гнездово был
открыт обширный курганный могильник. Позднейшие архео-
логические раскопки, ведущиеся с 1874 г., показали наличие
здесь древнего городища, площадью около 16 га, окружен-
ного несколькими тысячами курганных насыпей. Точное чис-
ло их неизвестно: в литературе встречаются цифры от 3 до
6 тыс. Судя по находкам, оно существовало уже в IX в. Есте-
ственно, исследователи предположили, что столь крупный
населенный пункт обязательно должен был упоминаться в
летописи. Однако письменные источники о верховьях Днепра
в IX—X вв. не знают какого-либо другого большого поселе-
ния, кроме Смоленска.
Как и в Ростове, так и в Смоленске слоев IX в. обнару-
жено не было. Зато они присутствовали в Гнездове и Сар-
ском городище. Поэтому в 1899 г. известным археологом
своего времени А.А. Спицыным была выдвинута версия о
«переносе» городов, что именно Гнездово являлось местом
нахождения древнего Смоленска, а Сарское городище — Ро-
стова, упоминаемых летописью в IX—X вв. Позднее они
были перенесены на современное место. Данная гипотеза
вполне разумно объясняла отсутствие археологических слоев
IX в. на месте Смоленска и Ростова, став одной из самых
популярных на протяжении всего XX в., тем более что случаи
переноса городов на новое место известны и в последующее
время и не являются столь редкими.
Данное убеждение еще более окрепло, когда было обна-
ружено так называемое Рюриково городище, расположен-
ное в 2 км от Новгорода, у истока реки Волхов из озера
Ильмень. Первые археологические раскопки здесь были про-
ведены в 1901 г. Последующие исследования показали нали-
чие трех культурных слоев, а с 1975 г. начались систематиче-
263

ские раскопки. Выяснилось, что история городища начинается
с крепости VIII—IX вв., имевшей деревянные стены с валом
и рвом. При археологических исследованиях слоев IX—XI вв.
было обнаружено значительное количество находок военно-
го снаряжения и одежды скандинавов, множество свинцовых
княжеских печатей, арабских, византийских и западноевро-
пейских монет и т. п. Само поселение занимало мысовую
часть возвышенности, расположенную на низменном острове
среди заливаемой поймы. Следует отметить чрезвычайно вы-
годное расположение крепости, поскольку ее территорию со
всех сторон защищали водные рубежи, а с холма легко мож-
но было контролировать проход судов из Волхова в Ильмень.
Данное предположение подтверждается источниками, по-
скольку хорошо известно, что долгое время это место явля-
лось резиденцией средневековых новгородских князей. Во
второй половине X в. центр здешней жизни перемещается по
соседству — в собственно Новгород.
Была подмечена еще одна интересная деталь. Мы уже от-
мечали, что в скандинавских источниках столица Северной
Руси всегда фигурирует под названием Хольмгард, происходя-
щим от древнескандинавского слова hylmr («остров»). При-
менительно к современному Новгороду это определение не
подходит. Однако Рюриково городище действительно, пред-
ставляет собой довольно значительный речной остров. Следу-
ет указать и на данные топонимики: народное предание имен-
но с этим местом связывает имя первого русского князя. Вся
эта совокупность доводов позволяла утверждать, что именно
Рюриково городище явилось тем местом, куда был приглашен
на княжение варяжский конунг.
Аналогичную картину видим в Полоцке. Историки XIX в.
полагали, что первоначально город находился при впадении
реки Полоты в Западную Двину. Однако в этом заставили
усомниться уже раскопки 1928 г. А.Н. Лявданского, обра-
тившего внимание на участок в излучине старицы Полоты.
Он располагался на ее правом берегу в 800 м от места впа-
дения реки в Западную Двину и был прекрасно укреплен
самой природой с трех сторон протекавшей рекой. С четвер-
той стороны был возведен вал. Именно здесь и располага-
лось древнейшее городище Полоцка. В конце X—XI вв. по
военно-стратегическим соображениям укрепленный центр
264

города был перенесен в устье Полоты, на другой ее берег,
где позднее образовался Верхний замок, а в середине XI в.
был построен кафедральный Софийский собор. Проводив-
шиеся в 1957—1962 гг. М.К. Каргером раскопки показали
наличие здесь слоев, не выходящих за пределы рубежа X—
XI вв.
Судя по всему, к этой категории «двойных городов» сле-
дует отнести и Киев. Сделать данное предположение можно
на основании свидетельства Константина Багрянородного,
говорящего о «крепости Киоава, называемой Самватас»1.
Что обозначает данное название и каково его происхожде-
ние, до сих пор непонятно. Наиболее известной является
«хазарская» версия, выводящая его от тюркских слов sam
(«верхний, высокий») и bat («сильный»). Отсюда можно
перевести это название как «верхняя крепость». Некоторые
исследователи трактуют упоминание о Самватасе как сви-
детельство основания Киева хазарами либо как показатель
существования в Киеве власти хазар, что более вероятно и
вроде как бы подтверждается «Повестью временных лет».
До сих пор не дали результата и неоднократно предпри-
нимавшиеся попытки локализовать эту крепость, посколь-
ку данный топоним более не упоминается ни в одном ис:
точнике.
Между тем знакомство с исторической топографией древ-
него Киева вполне позволяет решить эту задачу. Древнейшим
заселенным районом Киева считается — не в последнюю
очередь из-за своего географического положения — Замко-
вая гора, которая обособленно возвышается над уровнем
Днепра на 70—80 м. Археологические исследования позво-
ляют говорить о заселении этого места с третьей четверти
1-го тыс. н. э. Об этом свидетельствует наличие здесь куль-
турного слоя, относящегося, по разным оценкам, к VI—VII
или VII—IX вв. Для нас представляется важным, что, во-
преки своему позднейшему названию, Замковая гора перво-
начально не имела укреплений (карта 36).
Они располагались на находившейся южнее Замковой
Старокиевской горе, природные условия которой были
весьма благоприятны для фортификационных работ. Ее пло-
Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 45.
265

щадка, надежно защищенная естественным образом с трех
сторон крутыми склонами, только с юга нуждалась в искус-
ственных укреплениях. Действительно, при раскопках был
обнаружен глубокий (до 5 м) оборонительный ров шириной
12—13 м, окружавший площадь около 1,5 га в северо-за-
падной части горы. По поводу времени его сооружения шли
споры, но позднее была выдвинута версия о строительстве в
VII—VIII вв. Очевидно, именно здесь располагался загадоч-
ный Самватас.
На долгие годы теория «переноса городов» и ее раз-
личные варианты стали едва ли не господствующими в оте-
чественной археологии, тем более что она подтверждалась и
другими примерами соседства «пар» городов. Назовем их:
Белоозеро и расположенное примерно в 25 км к югу от по-
селение Крутик; Муром и находящееся приблизительно в
12 км севернее Чаадаевское городище; Изборск и лежащий
в 30 км от него Псков; Ярославль и городище Тимерево на
притоке Волги Которосли, отстоящие друг от друга на 15 км;
Галич Мерский на Галичском озере и городище Унорож
близ одноименного села на правом берегу реки Вексы, вы-
текающей из Галичского озера; Чернигов и Шесгповицы;
Донецкое городище, отождествляемое с летописным древ-
нерусским городом Донец, куда бежал из половецкого плена
герой «Слова о полку Игореве» новгород-северский князь
Игорь Святославич, и находившееся в 10 км от него Харь-
ковское городище; Суздаль и расположенная в 4 км от него
Кидекша (карта 37).
Примечательно, что подобное явление было характерно
не только для Руси. Схожие «пары городов» видим и в Скан-
динавско-Балтийском регионе этого времени. Укажем на
близкое соседство городов: Бирка и Сигтуна в Свеаланде,
Ширингсаль и Тенсберг в Вестфолле, Хедебю и Шлезвик на
датско-вагрском пограничье, Павикен и Висбю на острове
Готланд.
Для нас особый интерес представляют археологические
исследования Кддекши последнего времени, проведенные
под руководством Н.А. Макарова. Они показали, что в кон-
це 1-го тыс. н. э. здесь существовало поселение. Судя по
отсутствию в культурном слое стеклянных бус и металличе-
ских украшений, присутствие которых характерно для слоев
266

X в., оно возникло в IX в. Не позднее второй половины X в.
поселение было заброшено. Именно в Кидекше обнаружи-
ваются археологические слои IX в., отсутствующие в сосед-
нем Суздале. Как только Кидекша была покинута во второй
половине X в., культурные слои этого времени начинают
прослеживаться в Суздале.
Казалось бы, в данном случае перед нами типичный при-
мер «переноса» города. Если это так, то можно полагать,
что такая же картина характерна и для остальных городов,
упоминаемых в летописной статье 862 г., но не обнаружива-
емых в это время археологами. При этом не следует забы-
вать, что самым сложным в археологии являются не сами
раскопки, а интерпретация полученных во время них резуль-
татов. Оригинальная и в чем-то даже остроумная теория
«переноса городов» не дает объяснений, почему именно во
второй половине X в. в Древней Руси случился процесс мас-
сового переноса городов.
Финальную черту под ней подвели раскопки А.Е. Ле-
онтьева на Сарском городище. Сделанные здесь находки от-
носятся к очень широкому временному интервалу: IX—
XIV вв. Исходя из теории «переноса городов», можно было
ожидать, что подобно Кидекше жизнь на Сарском городище
должна была замереть во второй половине X в. Но эти два
соседних достаточно крупных центра успешно функциониро-
вали одновременно на протяжении довольно длительного
времени. А.Е. Леонтьев объяснил этот парадокс тем, что
Сарское городище являлось племенным центром мери, тог-
да как Ростов являлся центром княжеской власти. При этом
оставалось совершенно непонятным, почему Ростов в ука-
занное время, в отличие от Сарского городища, не имел
укреплений, и к тому же со стратегической точки зрения
был основан в неудобной местности, на низкой береговой
террасе.
Все это заставляет искать иные объяснения соседства по-
добных «пар» городов. Историко-географический анализ по-
зволяет подметить любопытную закономерность: один из
городов в подобной «паре» обязательно располагается на
водной магистрали, тогда как второй может находиться в
стороне от нее. Это обстоятельство со всей очевидностью
показывает, что перед нами следы самой древней и наиболее
267

архаичной формой управления территориями, которой явля-
лась система полюдья.
. При больших размерах малонаселенных княжеств подоб-
ные объезды были наиболее целесообразной формой управ-
ления, сбора дани, прокормления дружины, суда и управы.
Разумеется, при этом отнюдь не исключалась вероятность
различного рода злоупотреблений: избыточного требования
припасов для собиравших доходы, излишнего усердия при
выколачивании недоимок или просто грабежа того, что пло-
хо лежит. Поэтому с уже достаточно раннего времени вво-
дились определенные барьеры на пути возможных злоупо-
треблений. Одним из них являлось то, что места сбора дани
отстояли на некотором расстоянии от мест проживания по-
датных групп.
Применительно к IX—X вв. подобные объезды осущест-
влялись, как правило, по рекам. Поэтому места княжеских
остановок очень часто находились вне селений, в зависимости
от удобств для окрестных жителей и дальнейшего следования
княжеской дружины. Понятно, что, когда дружинники князя
находились всего несколько дней в году на подобных стоянках,
современным археологам найти следы их кратковременного
пребывания зачастую не представляется возможным.
Тем не менее отдельные находки все же позволяют уста-
новить,! кто же плавал по тогдашним рекам. Выше уже гово-
рилось,! что в 1955 г. Н.Н. Ворониным во время раскопок на
территории Ростовского кремля были найдены два парных
дубовых шпангоута, явно предназначавшиеся для корпуса
крупной ладьи. По времени они датируются рубежом X—
XI вв., эпохой Ярослава Мудрого. Любопытно, что в найден-
ных в Ростове шпангоутах нет ни одного отверстия от гвоз-
дей или заклепок, как и следов гибких связей. Это говорит
о том, что не были в деле, а следовательно, речь идет о за-
готовках, которые по каким-то причинам не были поставле-
ны на судно. Согласно вариантам возможной реконструкции,
ладья могла достигать размеров 18 м и более, при ширине
от 3,3 до 4,3 м при высоте борта от 1,3 до 1,7 м. Для Руси
IX—XI вв. подобные суда были не характерны. Упоминаемые
Константином Багрянородным «моноксилы» славян пред-
ставляли собой выдолбленные из древесных стволов одно-
деревки и, судя по найденным экземплярам, достигали длины
268

чуть более 8 м при ширине судна 0,6—0,7 м. Поиски анало-
гов приводят нас к заключению, что перед нами остатки од-
ного из кораблей викингов.
О том, что по рекам северо-востока Древней Руси путе-
шествовали не просто варяги, а именно князья с целью сбо-
ра дани, свидетельствуют случайные обмолвки летописцев.
Воскресенская летопись, созданная в 1540-х гг., сообщает о
захоронении в Кидекше сына Юрия Долгорукого Бориса и
добавляет интересную подробность. Оказывается, здешний
храм был освящен во имя князей Бориса и Глеба, посколь-
ку здесь когда-то находилось их становище: «В лето 6667
[1159]. Преставися князь Борисъ Юрьевичь, майя 12, и по-
ложенъ бысть въ церкви святую мученику на Нерли в Ки-
декши, юже создалъ отець его Юрьи, идеже бе становище
святою мученику Бориса и Глеба»1. Созданная двумя деся-
тилетиями позднее Степенная книга даже уточняет маршрут
их движения: «И на реце на Нерли въ Кидекши близ града
Сужьдаля постави церковь камену же во имя святыхъ муче-
никъ Бориса и Глеба, идеже бысть совокупное святыхъ му-
ченикъ становище, егда въ Киевъ хожаху Борисъ от Ростова,
Глебъ же от Мурома»2.
Эти припоминания летописца позволяют прояснить ситу-
ацию с подобными «двойными» городами. Судя по всему,
один из элементов подобных пар представлял собой племен-
ной центр одной из групп славян, а второй — место стоянки
русских князей во время полюдья. Подобные остановки были
очень кратковременными, и понятно, что они практически не
оставляли культурного слоя, являющегося главным предме-
том изучения археологов. Тем самым становится понятным,
почему исследователи так и не смогли найти упомянутых ле-
тописью городов IX в.
Нам остается объяснить, что имел в виду летописец, ког-
да применительно к середине IX в. называл города, которые
на тот момент еще не существовали. Понять данное обсто-
ятельство помогает пример Суздаля. Датой его первого упо-
минания традиционно считается 1024 г., когда летописец
1 ПСРЛ. т. VII. с. 67.
2 Там же. Т. XXI. Ч. I. Книга Степенная царского родословия. СПб.,
1908. С. 192.
269

сообщает о восстании волхвов в Суздальской земле1. Но
оказывается, что название «Суздаль» известно гораздо рань-
ше. Правда, содержится оно не в древнерусских источниках,
а в сочинении «Деяния венгров», составленном на рубеже
XII—XIII вв. анонимным автором, занимавшим должность
нотария венгерского короля Белы III. В нем рассказывается
о переселении венгров из своей прародины в заволжских
степях в Паннонию во главе с вождем Альмошем. После
переправы через реку Этиль (в ней видят Волгу) «нигде не
встретился им путь, который вел бы к городу или человече-
скому жилью. И не питались они плодами трудов человече-
ских, как было у них обычно принято, а утоляли голод мясом
и рыбой, пока не вошли в землю Руси (in Rusciam), которую
называют Суздаль (Susudal). И юноши их почти каждый день
проводили на охоте. Поэтому с тех дней до настоящего време-
ни венгры — лучшие охотники среди других народов. Двигаясь
таким образом, вождь Альмош со всеми своими [спутниками]
вступил в землю Руси, называемую Суздаль». Венгерская хро-
ника датирует этот эпизод 884 г.2 Дважды повторенное ис-
точником выражение «земля Руси, называемая Суздаль» со
всей очевидностью объясняет, что в топониме «Суздаль»
надо видеть не сам город, фиксирующийся летописцем толь-
ко с XI в., а Суздальскую землю, с которой собиралась дань
русскими князьями на стане в Кидекше.
На этом примере видим, что автор «Сказания о призва-
нии варягов» под терминами «Новгород», «Белоозеро»,
«Изборск» подразумевал не города в привычном для нас
смысле этого слова, а временную стоянку княжеской дружи-
ны в период полюдья, а также территорию того или иного
податного округа вокруг нее.
С учетом вышесказанного вопрос о месте первоначально-
го прибытия Рюрика решается в пользу Ладоги. Археологи-
чески она фиксируется с середины VIII в., тогда как суще-
ствование Новгорода прослеживается лишь с середины X в.
Очевидно, именно Ладога являлась местом пребывания ва-
ряжской дружины и первой столицей Руси.
1 ПВЛ. С. 65.
2 Цит. по: Шушарин В.П. Русско-венгерские отношения в IX в. //
Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 135—136.
270

Статус Рюрика
Из «Сказания о призвании варягов» не совсем понятен
первоначальный статус Рюрика. Был ли он предводителем
наемной дружины, призванной для защиты от различных ис-
кателей богатств, либо с самого начала являлся законно из-
бранным правителем?
Определенный ответ на этот вопрос дает предание о Ва-
диме Новгородском, зафиксированное поздней Никоновской
летописью. Согласно ей, в 864 г. «Того же лета оскорбиша-
ся новгородци, глаголюще: „яко быти намъ рабомъ, и много
зла всячески пострадати отъ Рюрика и отъ рода его". Того же
лета уби Рюрикъ Вадима Храброго, и иныхъ многихъ изби
новогородцевъ съветниковъ его». Под 867 г. она же добав-
ляет: «Того же лета избежаша отъ Рюрика изъ Новагорода
въ Киевъ много новогородцкыхъ мужей»1.
Если абстрагироваться от несвойственной для первых ле-
тописных сводов лексики этого известия («съветник»), то
перед нами возникает довольно характерная для «эпохи ви-
кингов» ситуация, когда предводитель наемной дружины в
результате переворота захватывает власть и сам становится
правителем. В этой связи, видимо, не случайным является
совпадение, что именно через два года после призвания ва-
рягов, т. е. в 864 г. по хронологии «Повести временных
лет», «Синеус умре и брать его Труворъ».
В свое время исследователями была высказана мысль о
том, что Вадим являлся прежним новгородским правителем.
Так, В.Н. Татищев, комментируя Иоакимовскую летопись,
прямо называл его «славенским князем» и предполагал, что
он мог быть таким же внуком Гостомыслу, как и Рюрик2.
Большинство историков, приводя сказание о Вадиме, склон-
ны считать его вымыслом. В частности, восстание не могло
произойти в Новгороде, поскольку на тот момент, судя по
археологическим данным, его еще не существовало. Если
оно и было, то только в Ладоге, где начал свое княжение
Рюрик.
1 ПСРЛ. Т. IX. Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Ни-
коновской, летописью. М., 2000. С. 9.
2 Татищев В.Н. Указ. соч. Т. I. С. 116.
271

Определенную разгадку дают археологические данные. На
рубеже XX—XXI вв. Е.А. Рябининым (1948—2010) было
исследовано Любшанское городище, расположенное в 2 км
севернее Старой Ладоги, на противоположном правом бере-
гу Волхова, при впадении в него речки Любша. Хотя данный
памятник был известен сравнительно давно, он не привлекал
особого внимания, поскольку внимание археологов сосредо-
тачивалось на более известной соседней Старой Ладоге.
Между тем Любшанское городище древнее последней. Здесь
была обнаружена возникшая в начале VIII в. каменно-зем-
ляная крепость, которой предшествовал более ранний дере-
вянный острог, укрепленный тыном по валу.
Указанные факты позволяют говорить о том, что в данном
случае перед нами один из примеров «двойных городов»
Древней Руси, о которых говорилось выше. Любшанское го-
родище являлось центром одного из местных племен, а Ста-
рая Ладога — пунктом местожительства варягов.
Говоря о других «двойных городах» Древней Руси, мы
указывали, что в IX в. как таковых их не существовало, —
можно говорить о том, что они являлись в лучшем случае
лишь временными стоянками, оживавшими на время сбора
полюдья и вновь запустевавшими до нового объезда князем
подвластной территории. В случае с Ладогой, являвшейся
резиденцией варяжского отряда, и расположенным непода-
леку племенным центром в Любшанской крепости конфлик-
та между наемными варягами и местными жителями избе-
жать было невозможно.
Все это может свидетельствовать о достоверности сведе-
ний Никоновской летописи о восстании Вадима Храброго.
Его ближайшим следствием стало то, что во второй полови-
не IX в. Любшанская крепость прекращает свое существо-
вание. С этим следует сопоставить и другие археологические
наблюдения. Временем около 860 г. ранее датировался то-
тальный пожар в Ладоге, который традиционно связывался
с событиями, предшествовавшими приглашению Рюрика.
В последнее время дату пожара относят к более позднему
времени — между 863 и 871 гг. Приблизительно в это же
время от огня сильно пострадало и Рюриково городище, а
также ряд других поселений Поволховья (Холопий Городок,
Новые Дубовики). Эти данные могут свидетельствовать о
272

серьезном конфликте внутри северной конфедерации племен,
пригласивших Рюрика.
Каковы были рубежи территории, подвластной Рюрику и
его братьям? Разумеется, прямых данных источников на этот
счет у нас нет, но, ввиду того что административные границы
имеют достаточную устойчивость, можно попытаться их вос-
создать по материалам более позднего времени, от которого
дошло больше источников. Изначально владения Рюрика и
его братьев охватывали территорию, заключавшуюся в пре-
делах от Псковского озера до Белоозера (их маркируют упо-
минания городов, где сидели братья Рюрика). При этом тер-
ритория «удела» Рюрика в целом совпадала с территорией
позднейших новгородских пятин, Трувора — Псковской зем-
ли, Синеуса — Белозерского княжества (карта 38).
Также важно отметить и то, что «уделы» первых русских
князей не были идентичны княжеским уделам позднейшего
времени. В описываемую эпоху они представляли собой все-
го лишь право сбора дани по определенному маршруту.
Следует полагать, что из Ладоги один из варяжских отрядов
поднимался вверх по Волхову и далее обходил бассейны рек,
впадающих в Ильмень; другой — двигался на запад и через
Финский залив по реке Нарве выходил в бассейн Чудского и
Псковского озер; третий — направлялся к востоку и по реке
Свирь выходил в Онежское озеро, откуда через волоки до-
бирался до Белого озера и вытекавшей из него Шексны.
Для нас более важным представляется то, что варяги,
продвигаясь по рекам все дальше и дальше вглубь континен-
та, открывали все новые земли. Сразу после известия о
смерти Синеуса и Трувора автор Начальной летописи поме-
стил фразу: «И прия власть Рюрикъ». Далее рассказывается
о том, что он начал раздавать «мужемъ своимъ грады» —
Полотеск (современный Полоцк), Ростов, Белоозеро. Упо-
минается также Муром. Эти топонимы позволяют наметить
территорию, подвластную Рюрику к концу его жизни. Как
видим, по сравнению с первоначальными размерами, она
расширилась за счет Полоцка, центра отдельной племенной
группы кривичей, Ростова в земле племени меря, Мурома,
лежавшего на территории одноименного племени.
Можно ли установить размеры дани, собиравшейся Рю-
риком со своего первоначального «удела»? Это позволяет
273

выяснить одно свидетельство «Повести временных лет». Из-
вестно, что варяги, собирая дань, иногда действовали мир-
ным путем, но нередко не гнушались применить и силу. Это
приводило к нередким конфликтам с местным населением.
Уже после смерти Рюрика его преемник Олег озаботился
фиксацией собираемых доходов: «устави дани словеномъ,
кривичемъ и мери, и устави варягомъ дань даяти от Новаго-
рода гривенъ 300 на лето, мира деля, еже до смерти Яро-
славле даяше варягомъ»1. Очевидно, именно таковы были
размеры дани, собиравшейся Рюриком с его «удела».
Литература
Беляев Н.Т. Рорик Ютландский и Рюрик Начальной летопи-
си // Сборник статей по археологии и византиноведению... Т. 3.
Прага, 1929; Ловмянъский X. Рорик Фрисландский и Рюрик
«Новгородский» // Скандинавский сборник. Т. 7. Таллин, 1963;
Рыдзевская ЕЛ. Древняя Русь и Скандинавия в IX—XIV вв. Ма-
териалы и исследования. М., 1978; Мельникова ЕЛ. Рюрик, Си-
неус и Трувор в древнерусской историографической традиции //
Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. М., 2000;
Она же. Рюрик и возникновение восточнославянской государ-
ственности в представлениях летописцев XI — начала XII в. //
Там же. 2005. М., 2008; Петрухин В.Я. Легенда о призвании ва-
рягов в средневековой книжности и дипломатии // Норна у ис-
точника Судьбы. М., 2001; Мельникова ЕЛ. Древняя Русь и Скан-
динавия: Сб. ст. М., 2011; Пчелов Е.В. Рюрик. 2-е изд. М., 2012;
Шахматов АЛ. Сказание о призвании варягов. СПб., 1904; Ти-
андер К.Ф. Датско-русские исследования. Пг., 1915; Лихачев Д.С.
«Устные летописи» в составе Повести временных лет // Истори-
ческие записки. 1945. Вып. 17; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я.
«Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесредне-
вековой дипломатии // Древнейшие государства на территории
СССР. 1990. М., 1991; Фроянов И.Я. Исторические реалии в
летописном сказании о призвании варягов // Вопросы истории.
1991. № 6; Носов Е.Н. Происхождение легенды о призвании ва-
рягов и балтийско-волжский путь // Древности славян и финно-
1 ПВЛ. С. 14.
274

угров. СПб., 1992; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Легенда о
призвании варягов и становление древнерусской историографии //
Вопросы истории. 1995. № 2; Кирпичников А.Н. «Сказание о
призвании варягов». Анализ и возможности источника // Первые
скандинавские чтения. СПб., 1997; Николаев Д.С. Легенда о при-
звании варягов и проблема легитимности власти в раннесредне-
вековой историографии // Именослов. История языка. История
культуры. М., 2012; Стефанович П.С. «Сказание о призвании
варягов» или Origo gentis russorum? // Древнейшие государства
Восточной Европы. 2010 г. М., 2012; Франклин С, Шепард Дж.
Начало Руси. 750—1200. СПб., 2000; Коновалова И.Г. Состав
рассказа об «острове русов» в сочинениях арабо-персидских ав-
торов X—XVI вв. //Древнейшие государства Восточной Европы.
1999 г. Восточная и Северная Европа в Средневековье. М., 2001;
Шорохов В.А. «Сводка» и «речной остров»: Анонимная записка и
«остров русов» в современной отечественной историографии //
Известия Российского государственного педагогического универ-
ситета им. А.И. Герцена. 2009. № 115; Он же. «Остров русов» в
современной отечественной историографии: географический объ-
ект или мнимая реальность? // Вестник СПбГУ. Серия 2. История.
2009. Вып. 4; Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского пле-
мени. Пг., 1919; Платонов С.Ф. Руса //Дела и дни (Петербург),
1920. Т. I; Смирнов П.П. Волжский речной путь. М., 1927; Тру-
хачев Н.С. Попытка локализации Прибалтийской Руси на основа-
нии сообщений современников в западноевропейских и арабских
источниках X—XIII вв. // Древнейшие государства на территории
СССР. 1980 год. М., 1982; Паранин В.Н. Историческая география
летописной Руси. Петрозаводск, 1990; Вязинин И.Н. «Русы живут
на острове» // Вопросы истории. 1994. № 9; Галкина Е.С., Кузь-
мин А.Г. Росский каганат и остров русов // Славяне и Русь. Проб-
лемы и идеи. М., 1998; Nerman В. Grobin-Seeburg, Ausgrabungen
und Funde. Stockholm, 1958; Гимбутас М. Балты. Люди янтарно-
го моря. М., 2004; Седое В.В. Славяне в раннем Средневековье.
М., 1995.

Глава 8
РОЖДЕНИЕ НАРОДА
Варяжские объединения Восточной Европы: Славил,
Куявия, Артания. Захват Киева Олегом. Внешняя
и Внутренняя Русь. Структура власти державы Олега.
Этническая принадлежность русое. Рождение народа.
Принятие христианства
Варяжские объединения Восточной Европы: Славия,
Куявия, Артания
Владения Рюрика были не единственным варяжским объ-
единением в Восточной Европе. О возникновении еще одно-
го — с центром в Киеве — рассказывает «Повесть времен-
ных лет», сообщающая, что у Рюрика было «2 мужа, не
племени его, но боярина, и та испросистася ко Царюгороду
с родомъ своимъ. И поидоста по Днепру, и идуче мимо и
узреста на горе градок. И упрошаста и реста: „Чий се гра-
докъ?" Они же реша: „Была суть 3 братья, Кий, Щекъ, Хо-
ривъ, иже сделаша градоко сь, и изгибоша, и мы седимъ,
родъ ихъ, платяче дань козаромъ". Асколдъ же и Диръ оста-
ся въ граде семь, и многи варяги съвокуписта, и начаста
владети польскою землею, Рюрику же княжашу в Новего-
роде»1.
Некоторые сведения о последующих действиях Аскольда
и Дира находим в Никоновской летописи XVI в., источник
сведений которой не известен. Под 864 г. в ней читаем:
«Убиенъ бысть отъ болгаръ Осколдовъ сынъ». Под 866 г.
рассказывается о неудачном походе Аскольда и Дира на Кон-
стантинополь, под 867 г. — их возвращении «въ мале дру-
жине» в Киев2.
1 ПВЛ. С. 13.
2 ПСРЛ. Т. IX. Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Ни-
коновской, летописью. М., 2000. С. 9.
276

Наиболее подробные сведения о варяжских объединениях
Восточной Европы содержатся в восточных источниках, где
читается сюжет о «трех центрах русов». Прежде чем присту-
пить к его историко-географическому анализу, следует сделать
несколько предварительных замечаний. Следует указать на
важную особенность средневековых географических сочине-
ний. Вплоть до эпохи Великих географических открытий их
авторы полагали, что география является статическим описа-
нием земли и нет особой разницы между описаниями того или
иного объекта, сделанными со значительным временным ин-
тервалом. Поэтому при анализе подобных текстов следует вы-
делять внутри их разновременные хронологические пласты.
Если сюжет об «острове русов» можно отнести к первой
половине IX в., то сменяющий его сюжет о «трех центрах ру-
сов» относится к более позднему времени и застает их на сле-
дующей стадии расселения в Восточной Европе. Считается,
что впервые этот рассказ появляется у мусульманского гео-
графа ал-Балхи, жившего в городе Балх в Северном Афгани-
стане во второй половине IX — первой трети X в. В 20-х гг.
X в. он составил свой географический труд «Карта климатов».
Он не сохранился до нашего времени, но благодаря тому, что
в начале 930-х гг. его обработал и несколько дополнил вы-
ходец из Южного Ирана ал-Истахри, у нас имеется возмож-
ность судить о его содержании.
Интересующий нас сюжет выглядит следующим образом:
«Русы состоят из трех племен, из коих одно ближайшее к
Булгару, а царь его живет в городе под названием Куяба,
который больше Булгара. Другое племя, наиболее отдален-
ное из них, называется Славия. Еще племя называется Ар-
тания, а царь его живет в Арте. Люди отправляются торго-
вать в Куябу; что же касается Арты, то мы не припоминаем,
чтоб кто-нибудь из иностранцев странствовал там, ибо они
убивают всякого иноземца, вступившего на их землю. Они
отправляются вниз по воде и ведут торг, но ничего не рас-
сказывают про свои дела и товары и не допускают никого
провожать их и вступать в их страну. Из Арты вывозят чер-
ных соболей и свинец»1.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. Восточные ис-
точники. М., 2009. С. 85—86.
277

Впоследствии труд ал-Истахри был продолжен его учени-
ком, выходцем из Северного Ирака Ибн Хаукалем, попол-
нившим во второй половине X в. информацию своего учите-
ля более точными и современными данными. Его труд дошел
до нас в двух редакциях. Разница в переводах на русский
язык зависит от того, какой источник берет за основу тот или
иной исследователь. Но в целом они совпадают между собой,
отличаясь лишь мелкими деталями.
Ученые, комментировавшие данный сюжет, в своем боль-
шинстве пришли к выводу, что под Куябой следует понимать
Киев, а под Славией — земли ильменских словен. Но вопрос
о местонахождении Артании вызвал разнообразные и противо-
речивые предположения исследователей на протяжении почти
двухсот лет. Краткие сообщения географов IX—X вв. дают так
мало сведений о положении Артании, что это позволило ис-
следователям произвольно передвигать ее местонахождение из
одного конца Восточной Европы в другой. Руководящими для
решения этого вопроса считались топонимические сравнения,
исходившие из фонетики слова «Артания».
Первоначально ее поиски сосредоточились в Волго-
Окском регионе. Исследователи первой половины XIX в.
Х.Д. Френ, д'Оссон и П.С. Савельев, исходя из созвучности
топонимов, соотносили Артанию с землей мордовского пле-
мени эрзя, имя которого сохранилось в названии Арзамаса.
Позднее эту гипотезу поддержал Т. Левицкий. Но полное
отсутствие здесь соответствующих археологических памят-
ников не позволило рассматривать эту версию всерьез.
Л. Нидерле, А.А. Шахматов и Д. Щеглов известия араб-
ских источников об Артании или Арсании (в другом вариан-
те написания) пытались связать с Рязанью. При этом одни
исследователи (Д. Щеглов) считали Артанию финским пле-
менем, тогда как другие (А.А. Шахматов, с которым затем
согласился В.В. Бартольд) полагали, что под этим именем
скрывались вятичи. Рязанскую версию поддерживал вначале
А.Л. Монгайт, но его позднейшие раскопки на городище
Старой Рязани показали, что поселение здесь возникло лишь
во второй половине X в. и не может относиться к Артании,
сведения о которой восходят еще к IX в.
А.П. Новосельцев, а за ним Д.А. Мачинский высказыва-
лись в пользу поисков Артании в районе Белоозера и Росто-
278

ва, где, по данным археологии, на месте Сарского городища
в IX в. существовал торгово-ремесленный центр. И хотя
здесь были обнаружены культурные слои соответствующего
времени, согласиться с этой версией вряд ли возможно,
хотя бы в силу того, что летописец четко указывает: «На
Белеозере седять весь, а на Ростовьском озере меря»1.
Упорные попытки отыскать Артанию в Верхнем Повол-
жье и Волго-Окском междуречье приводили порой к доволь-
но странным выводам. П.П. Смирнов посчитал нужным от-
казаться от отождествления Куябы с Киевом, а Славии — с
областью ильменских ел овен. Тогда Куябу следовало поме-
щать близ устья Оки на месте будущих Балахны или Ниж-
него Новгорода, Славию — севернее (Ярославль), а Арту
следовало искать где-то между ними, возможно, в бассейне
Оки, в районе Ардатова. Однако этому противоречили оче-
видные факты — довольно поздняя славянская колонизация
данного района и отсутствие соответствующего археологиче-
ского материала.
И.В. Дубов критически отнесся к данным лингвистики и
поэтому, отказавшись связывать Артанию с каким-либо то-
понимом, предложил искать ее в Верхнем Поволжье. X. Лов-
мяньский, назвав описание Артании «фантастическим», счел
необходимым искать «какой-то пункт в бассейне Волги и
Оки, там, вероятно, и надо локализовать Артанию».
Еще одним районом активных поисков Артании оказалась
Тмутаракань. Ее сторонники (Д.И. Иловайский, В.А. Пархо-
менко, СП. Быковский, СВ. Юшков, В.В. Мавродин) виде-
ли в Артании искаженное название антов и идентифициро-
вали ее на Таманском полуострове. К этой же локализации
склонялся и А.Н. Насонов. А.И. Соболевский предлагал ото-
ждествить Артанию с городом в Крыму (рядом с позднейшей
Евпаторией). Но как выяснил позднее А.П. Новосельцев, эта
версия базировалась на сделанном в XIX в. неточном пере-
воде ал-Истахри, в котором Артания локализовалась между
Хазарией и Булгаром.
Провал многочисленных попыток найти Артанию в Волго-
Окском междуречье или в районе Тмутаракани заставил ис-
следователей пойти двумя различными путями. Одни начали
1 ПВЛ. С. Ю.
279

искать ее в абсолютно разных частях Европы. Артанию ло-
кализовали в Скандинавии или Дании (Ф. Вестберг); пыта-
лись доказать, что Артания есть не что иное, как остров Рю-
ген на Балтике (чешский арабист И. Хрбек, идею которого
поддержали В.Б. Вилинбахов и А.Г. Кузьмин); находили ее в
Перми (Ж.Т. Рено и Д.А. Хвольсон). Исследователь геогра-
фических открытий доколумбовой эпохи Р. Хенинг утверж-
дал, что если Арса и существовала, то ее следовало бы ис-
кать только в районе Чердыни на северо-западном Урале.
Уже в наши дни Д.В. Смокотина предложила локализовать
ее в Прикамье. А.Н. Кирсанов предлагал видеть в Арта-
нии Юго-Западную Русь или Галицко-Волынское княжество.
Была даже предпринята попытка отождествить Артанию со
страной буртасов на Средней Волге, основываясь на созву-
чии цепочки топонимов: Буртас—Уртас—Урта—Арта—Ар-
тания.
Бесплодность подобных поисков привела к тому, что в
историографии наметилось еще одно направление: под Ар-
танией следует видеть не географическое понятие, а нарица-
тельное выражение. При этом A.M. Карасик упирал на то,
что название «Арта», исходя из угорской этимологии, можно
перевести как «страна на запоре». Другие предлагали видеть
в трех центрах русов не реальные географические факты, а
проявление фольклорной традиции «троичности структуры
объекта описания».
В последнее время на этом фоне стали выдвигаться со-
вершенно невозможные локализации. Так, СИ. Маркелов
считает, что «можно предполагать, что Артания располага-
лась в Сибири и имела название — Лукоморье». Наконец,
была предпринята попытка отождествить Арту (Арсу) с вет-
хозаветной страной Арсарет, куда во времена ассирийского
царя Салманассара удалились десять колен Израилевых. При
этом А.Ф. Студенцовым была предложена трактовка назва-
ния Арсарет с ханаанского наречия: арса — земля, рет —
беглец, изгнанник, т. е. земля изгнанников. В итоге вопрос
о локализации трех центров русов зашел в тупик.
Между тем разгадка этого вопроса снова лежала у всех
на виду. Исследователям был давно известен труд ал-Идриси,
придворного географа сицилийского короля Рожера II, жив-
шего в первой половине XII в. Им был создан атлас всей
280

известной на тот момент ойкумены, состоявший из 70 карт,
а сами они были описаны в фундаментальном сочинении под
названием «Развлечение истомленного в странствиях по об-
ластям».
Скомпилировав все известные ему географические знания
об Артании, он добавил к ним важную подробность: «Город
Арта — красивый город на укрепленной горе. Он находится
между Куябой и Славней. От Куябы до Арты 4 дневных пере-
хода, и от Арты до Славии 4 дня»1.
Четкие указания ал-Идриси на расстояния между этими
тремя городами заставили ученых отыскивать Артанию на
пути между Киевом и Старой Ладогой. Уточнение же ал-
Истахри, что люди из Арты отправляются торговать в Куябу
«вниз по воде», однозначно указывало, что этот город сле-
дует искать на Днепре, в районе Гнездова, где археологами
на протяжении 5 км вдоль Днепра был открыт обширный
комплекс памятников второй половины IX — начала XI в.,
включающий в себя два городища, окруженные неукреплен-
ными селищами и курганными могильниками, в общей слож-
ности насчитывающие около 6 тыс. насыпей. В пользу того,
что именно здесь и следует искать «неуловимую» Артанию,
вроде бы свидетельствовал отголосок ее названия в соседнем
городе Орша (Арта—Орта—Орша—Рша).
Для точной локализации Артании также следует обратить
внимание на разницу в определении ал-Идриси характера
путей от Куябы до Арты (4 дневных перехода) и между Ар-
той и Славией (4 дня). Взглянув на карту, увидим, что от
Киева до Гнездова добирались по реке, и для характеристи-
ки этого маршрута ал-Идриси использует понятие «дневной
переход». Далее начиналась система волоков, и в данном
случае географ использует выражение «день пути». Спра-
ведливым оказывается и замечание, что город Арта лежит
на горе. Этому соответствуют особенности местного рель-
ефа (карта 39).
Однако версия отождествления Куябы с Киевом, а Сла-
вии с нынешней Старой Ладогой не получила признания
историков. При этом самым главным доводом скептиков яви-
1 Коновалова И.Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы.
Текст, перевод, комментарий. М., 2006. С. 119—120.
281

лось убеждение в невозможности преодоления в IX в. пути
между Северной и Южной Русью за 8 дней. Расстояние
между этими пунктами со всеми изгибами дороги достигает
1200 км. В этом случае путешественнику приходилось бы
делать по 150 км за день. По мнению исследователей, день
пути у ал-Идриси является величиной непостоянной и коле-
блется в мерах длины от 25 до 35 арабских миль, что со-
ставляет в привычных нам единицах от 47 до 68 км. Таким
образом, согласно подсчетам, за 8 дней путешественник мог
преодолеть лишь до 550 км. Были предприняты попытки
проверить эти расчеты на практике. В советское и постсо-
ветское время неоднократно предпринимались реконструк-
ции походов древнерусских ладей. Но всех случаях, будь то
специально построенные суда или современные байдарки, их
скорость оказывалась примерно такой же — от 40 до 75 км
за световой день.
Все это заставило исследователей искать новые локали-
зации не только Артании, но и Куябы со Славней. Из со-
общения ал-Истахри вытекало, что Куяба и Арта находятся
на одной реке. Поэтому Б.А. Рыбаков, по-прежнему соотно-
ся Куябу с Киевом, под Артой предлагал видеть город Родню
на Днепре, в устье реки Рось, располагавшийся приблизи-
тельно в 120 км от Киева. Что касается Славии, он ото-
ждествлял ее с Переяславлем-Южным. Достаточно взгля-
нуть на карту, чтобы увидеть несоответствие с указаниями
источников. По ал-Истахри, Арта находилась между Куябой
и Славией, тогда как Родня лежит южнее и Киева, и Перея-
славля. К тому же и в Родне, и в Переяславле археологи так
и не смогли обнаружить культурных слоев IX — первой по-
ловины X в. Следует также отметить эволюцию взглядов
Б.А. Рыбакова. Вначале он связывал Артанию с антами, а
затем в более поздней работе предлагал искать ее в Черни-
гове. Поэтому одним из его последователей (Я.Е. Боровским)
была предложена версия, согласно которой под Куябой сле-
дует подразумевать Киев, под Славией — Чернигов, а под
Артанией — Новгород-Северский.
И все же в Древней Руси передвигались значительно
быстрее. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к
хорошо известному источнику — «Поучению» Владимира
Мономаха. В нем он мимоходом замечает, что около ста раз
282

ездил к отцу из Чернигова в Киев1. Эта дорога, по его соб-
ственному признанию, обычно занимала у него день, «до ве-
черни». В настоящее время сухопутный путь между указан-
ными городами составляет около 150 км. Но поскольку князь
нигде не говорит о том, что и обратный путь из Киева в Чер-
нигов он также проделывал за день, речь, несомненно, идет
о сплаве ладьи вниз по Десне со слаженной командой греб-
цов. В данном случае за счет речных изгибов путь по воде
между этими городами увеличивается до 215 км. Скорость
течения реки известна — в настоящий момент она состав-
ляет 5 км/час. С учетом этого выясняется, что Владимир
Мономах легко преодолевал 150 км за день в конце XI в.
То, что и ал-Идриси, и Владимир Мономах дают реальные
цифры, доказывает один эпизод ранней русской истории. В
1021 г. Брячислав Полоцкий напал на Новгород и, захватив
пленных, двинулся обратно. Узнав об этом, Ярослав Мудрый
поспешно выступил из Киева и, нагнав своего племянника
на реке Судомири (она отождествляется с рекой Судома под
Порховом в Псковской области), обратил его в бегство. Что-
бы добраться из Киева, Ярославу потребовалось всего
7 дней2. Историки, начиная с В.Н. Татищева, сомневались в
его столь быстром передвижении. Однако, сопоставив это
известие со сведениями ал-Идриси и Владимира Мономаха,
легко убедиться в реальности данной цифры, а также в том,
что уже в XI в. путь с юга Руси на север являлся достаточно
наезженной дорогой.
То, что скорость передвижения по рекам в 150 км за один
день являлась обычной для того времени, доказывает еще
один факт. Арабские авторы указывают, что путь от Булгара
до Киева занимал 20 дней. В советское время исследователи,
полагая, что он являлся сухопутным и был протяженностью
около 1600 км, даже предприняли попытку его реконструк-
ции. Но в действительности он шел исключительно по рекам:
из Булгара по Волге поднимались до устья Оки, по которой
шли вплоть до ее верховий, а оттуда переходили в реку Сва-
пу, которая впадает в Сейм, являющийся притоком Десны,
1 Поучение Владимира Мономаха // Библиотека литературы Древней
Руси. Т. I. XI—XII века. СПб., 1997. С. 468.
2 ПВЛ. С. 64.
283

впадающей в Днепр около Киева. Длина этого маршрута со-
ставляет порядка 2950 км. Разделив эту цифру на 20 дней,
получаем все те же 150 км.
Заканчивая рассмотрение данного сюжета, нам необходи-
мо выяснить еще один вопрос: почему неоднократные совре-
менные попытки так и не смогли достичь скорости речных
судов Древней Руси? Ответ кроется в их конструкции. Сред-
няя скорость нынешних байдарок составляет около 5 км/час.
Но при увеличении их длины она резко возрастает. Скажем,
байдарка длиной свыше 3,5 м движется уже со скоростью
7 км/час. Более длинные суда идут еще быстрее. В этом пла-
не показательна знаменитая лодочная регата на Темзе, про-
водимая с 1829 г. между командами Оксфордского и Кем-
бриджского университетов. Они состязаются на распашных
восьмерках — восемь гребцов и рулевой, длина дистанции
составляет 6779 м, а время гонки занимает 16—20 минут.
Рекорд принадлежит Кембриджу — 16 минут 19 секунд, что
дает скорость чуть более 24 км/час. Разумеется, на более
долгих расстояниях она падает. Но и приведенных цифр
вполне достаточно, чтобы оценить среднюю скорость древ-
нерусских судов в 15 км/час. Таким образом, за 10 часов
гребли они могли проходить до 150 км.
Тем самым можно убедиться, что арабские источники
дают достоверные сведения о «трех центрах русов». В этой
связи Славию следует отождествить с владениями Рюрика,
а Куявию — с землями, принадлежавшими Аскольду и Диру.
Что касается Артании, то речь должна идти о варягах, пред-
ставителем которых в X в. являлся Рогволод Полоцкий.
Захват Киева Олегом
Под 879 г. «Повесть временных лет» сообщает о смерти
Рюрика: «Умершю Рюрикови предасть княженье свое Олго-
ви, от рода ему суща, въдавъ ему сынъ свой на руце, Игоря,
бе бо детескъ вельми»1. Новгородская первая летопись дает
несколько иную трактовку этих событий. Она называет Оле-
га не родичем, а воеводой Игоря. При этом последний вы-
1 ПВЛ. С. 14.
284

ступает как взрослый князь: «Рюрик... роди сынъ, и нарече
имя ему Игорь. И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть хра-
боръ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж
мудръ и храборъ»1.
В свое время вопрос о статусе Олега вызвал довольно
много споров. В частности, А.А. Шахматовым высказывалась
точка зрения, что новгородский летописец отразил предше-
ствовавшее «Повести временных лет» летописание, в кото-
ром Олег значился воеводой при князе Игоре. Причиной
этого явилось стремление принизить статус «родоначальни-
ка» киевских князей Олега, вызванное давним соперниче-
ством Новгорода и Киева. При этом Игорь и Олег не были
связаны родством между собой. Когда же автор «Повести
временных лет» обнаружил дополнительный источник — до-
говоры русов с греками, в которых Олег прямо назван «ве-
ликим князем руским»2, то, по мнению исследователя, он
вынужден был сделать Олега регентом при малолетнем Иго-
ре и связать их родством, чтобы объяснить его княжеский
титул.
Впоследствии историки обратили внимание на странность
того, что недееспособность Игоря продолжалась почти до
30 лет. Судя по «Повести временных лет», Олег продолжал
княжить уже после того, как Игорь вырос. Согласно обычаю,
на Руси женившегося мужчину считали окончательно взрос-
лым. Под 903 г. автор Начальной летописи сообщает о же-
нитьбе Игоря: «Игореви же възрастъшю, и хожаше по Олзе
и слушаша его, и приведоша ему жену от Пьскова, именем
Олгу»3. Если предположить, что Игорь родился за год до
смерти Рюрика, то на момент женитьбы ему должно было
быть 25 лет. Между тем, согласно летописцу, он продолжал
подчиняться Олегу. И только через десять лет, под 913 г.,
уже после кончины Олега, «Повесть временных лет» отме-
тила: «Поча княжити Игорь по Олзе»4.
Как относились к столь продолжительной недееспособ-
ности Игоря позднейшие летописцы? Новгородская первая
1 ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего
изводов. М., 2000. С. 107.
2 ПВЛ. С. 18.
3 Там же. С. 16.
4 Там же. С. 21.
285

летопись полагала, что Игорь был вполне самостоятельным
правителем уже с момента захвата Киева в 882 г.: «И седе
Игорь, княжа, в Кыеве... Сей же Игорь нача грады ставити,
и дани устави... И пакы приведе себе жену от Плескова, име-
немъ Олгу»1. Никоновская летопись пыталась совместить
показания Нестора и новгородского летописания. Процити-
ровав из Начальной летописи известие о женитьбе Игоря,
она под этим годом сообщила о сборе Игорем и Олегом вой-
ска и кораблей2.
Позднее вокруг женитьбы Игоря на Ольге сложилось мно-
го легенд, но они имеют мало исторических оснований. Из них
отметим, что Типографская летопись как бы мимоходом после
известия о женитьбе Игоря замечает: «Нецыи же глаголютъ,
яко Олгова дчи (т. е. дочь) бе Олга»3. Также высказывалась
точка зрения, что Олег был родичем Рюрика, точнее, его свой-
ственником (по жене). В частности, В.Н. Татищев, со ссылкой
на Иоакимовскую летопись, полагал Олега шурином — бра-
том жены Рюрика, которую называл Ефандой4. Другие, напро-
тив, признавая за Олегом княжеский титул, полагали, что
прямые родственные связи Рюрика и Игоря — историогра-
фическая легенда. В частности, по мнению О.В. Творогова
(1928—2015), в действительности на Руси правили последо-
вательно три «вполне самостоятельных князя»: Рюрик, Олег
и Игорь.
Между тем разгадка вопроса о статусе Олега — был ли
он воеводой или родственником Рюрика — оказывается чрез-
вычайно простой. Для этого следует вспомнить о том, что
русское право вплоть до эпохи Петра I разделяло все зе-
мельные владения на родовые и благоприобретенные. Родо-
вые земли («вотчина», «дедина») представляли собой древ-
нейшую форму землевладения, которое было свойственно не
только Древней Руси, но и другим странам на начальном эта-
пе их истории. Главной ее чертой являлось осознание при-
надлежности земли всем членам проживавшего на ней рода,
а не только его главе. При этом последний не имел права
свободного распоряжения родовыми владениями, доставши-
1 ПСРЛ. Т. III. С. 107.
2 Там же. Т. IX. С. 18.
3 Там же. Т. XXIV. Типографская летопись. М., 2000. С. 9.
4 Татищев В.Н. Собр. соч.: В 8 т. Т. I. M., 1994. С. 117.
286

мися ему вместе с родичами от предков, в отличие от благо-
приобретенных, т. е. полученных владельцем единолично,
которыми он мог распоряжаться самостоятельно.
Подробное рассмотрение юридического статуса родовых
владений увело бы нас далеко в сторону. Укажем здесь на са-
мое главное. На протяжении столетий он менялся. Первона-
чально отчуждение родового имущества полностью запреща-
лось, затем допускалось в случае крайней нужды, с согласия
всех родичей, имеющих право наследования, и, наконец, до-
зволялось, но с правом родового выкупа.
«Сказание о призвании варягов» подтверждает факт того,
что полученные Рюриком и его братьями земли являлись
именно родовой собственностью, когда указывает, что «изъ-
брашася 3 братья с роды своими»1. Данной ситуации полно-
стью соответствовал древнейший «лествичный» порядок на-
следования, хорошо известный и многократно описанный
отечественными историками. Он заключался в том, что кня-
жеские владения составляли общее достояние княжеского
рода, и держался на очереди старшинства, когда они пере-
ходили по наследству не по привычной для нас прямой ли-
нии, а по ломаной — от старшего брата к младшему, от
младшего дяди к старшему племяннику и т. д. Как отмечал в
своем «Курсе русской истории» (лекция XIX) В.О. Ключев-
ский, «князь не мог передавать своей волости по личному
распоряжению даже своему сыну, если она не следовала ему
по очереди старшинства». Исходя из этого становится по-
нятным, что Олег действительно являлся родичем Рюрика.
Власть на Руси перешла к нему, как к старшему в роде, на
момент смерти Рюрика, а не регенту при малолетнем Игоре.
Это подтверждаетмся тем, что только после кончины Олега
Игорь стал самостоятельным князем.
Если доверять летописной хронологии, в 882 г. Олег, со-
брав войско из варягов, чуди, словен, мери, веси, кривичей
(именно в таком порядке они перечислены летописцем), дви-
нулся'на Киев, где продолжали править Аскольд и Дир. Для
начала Олег подошел к Смоленску. Поскольку археологам
в этом городе не удалось обнаружить слоев ранее XI в., в
литературе высказывалась точка зрения, что речь идет о рас-
1 ПВЛ. С. 13.
287

положенном в 15 км от него Гнездове, на которое проеци-
ровали летописцы название позднейшего соседнего центра.
Двинувшись далее вниз по Днепру, Олег захватил Любеч,
где, по археологическим данным, уже в IX в. существовало
укрепленное поселение, а затем «придоста къ горамъ хъ ки-
евьским». Автор Начальной летописи приводит известную
легенду о том, как Олег приплыл «подъ Угорьское» под ви-
дом торгового гостя, спрятав воинов в ладьях. Вызвав якобы
для свидания Аскольда и Дира, он дал знак дружине, которая
перебила не ожидавших подвоха киевских правителей1.
Что же подвигло Олега на захват Киева? Для Восточной
Европы IX в. стал эпохой географических открытий, ознаме-
новавшейся прокладкой речных торговых путей, соединив-
ших Западную Европу с Византией и странами Востока. Как
мы помним, во второй половине VIII в. начинает функцио-
нировать Волжский торговый путь, связавший Западную Ев-
ропу и Константинополь через Волгу и низовья Дона. Имен-
но благодаря ему варяжские правители в Ладоге за счет
таможенных пошлин за право транзита через подвластную
им территорию получали основную часть доходов. Но у это-
го маршрута, кроме чрезвычайной длины, имелся другой су-
щественный недостаток: южную его часть контролировал
Хазарский каганат, также претендовавший на свою часть
торговых пошлин. Поэтому неудивительно, что варяги на-
чинают искать более короткие пути в Константинополь —
тогдашний центр мировой торговли.
На рубеже VIII—IX вв. такой маршрут был найден. Им
стал путь «из варяг в греки». Помимо сокращения для куп-
цов дороги в столицу Византии, он исключал из торговли
посредническую роль хазар, а значит, давал для варягов до-
полнительные транзитные доходы. Неудивительно, что все
три объединения русов, зафиксированные арабскими источ-
никами, — Славия, Куявия и Артания, располагались имен-
но на этом маршруте (карта 40).
Позднее была обнаружена другая, более короткая дорога
из Северной Европы в Византию — из Рижского залива по
Западной Двине, а затем волоком в Днепр в районе совре-
менного Смоленска. Судя по всему, это открытие пришлось
1 пвл. С. 14.
288

на третью четверть IX в. Подтверждение этому находим в
Никоновской летописи XVI в., сообщающей под 864 г. о по-
пытке Аскольда и Дира поставить данный путь под свой кон-
троль: «Того же лета воеваша Асколдъ и Диръ полочанъ и
много зла сътвориша»1. Переход основного торгового пото-
ка с Волхова на Западную Двину грозил подорвать монопо-
лию Ладоги, контролировавшей как путь «из варяг в греки»,
так и Волжский путь.
Именно поэтому Олег предпринял все усилия, чтобы са-
мому контролировать поток товаров через Восточную Евро-
пу. В этом отношении Киев занимал весьма удачное место
на развилке торговых путей. «Повесть временных лет» по
этому поводу кратко замечает: «И седе Олегъ, княжа въ Ки-
еве, и рече Олегъ: „Се буди мати градомъ русьскимъ"»2. Ис-
следователями сравнительно давно было замечено, что дан-
ное выражение представляет собой семантическую кальку с
греческого слова «метрополия», т. е. столичный город (от
греч. |Я|ТГ|р — мать и яоХк; — город).
Внешняя и Внутренняя Русь
Историки сравнительно давно обратили внимание на одно
место в сочинении Константина Багрянородного «Об управ-
лении империей», служащем одним из важнейших источников
по истории Руси этого времени: «[Да будет известно], что при-
ходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы
являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав,
сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски,
из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спуска-
ются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой
Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно кривитеины,
лендзанины и прочие Славинии — рубят в своих горах монок-
силы во время зимы...»3
Из этого отрывка становится понятным, что в середине
X в. существовала некая «Внешняя Русь». Но если в эту
1 ПСРЛ. Т. IX. С. 9.
2 ПВЛ. С. 14.
3 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 45.
10 КА. Аверьянов
289

эпоху известна «Внешняя Русь», вероятно, должна была су-
ществовать и «Внутренняя Русь». Разумеется, этого терми-
на у византийского императора нет, но он восстанавливается
как оппозиция к «Внешней Руси».
Где же находились Внешняя и Внутренняя Русь? На пер-
вый взгляд задача не представляет ничего сложного — речь
должна идти соответственно о Новгороде и Киеве, поскольку,
как выяснили исследователи, под Немогардом следует пони-
мать Новгород, Милиниски — Смоленск, Телиуцы — Любеч,
Чернигога — Чернигов, Вусеград — Вышгород, Киоав —
Киев. Легко отождествляются лица: Сфендослав и Ингорь —
соответственно летописные князья Святослав и Игорь.
Однако из контекста источника выходило, что, по свиде-
тельству Константина Багрянородного, в состав «Внешней
Руси» входил и расположенный всего в 15 км от Киева Выш-
город. В понимании иноязычных источников многое зависит
от перевода. В источниковедении при их цитировании обычно
принято ссылаться на последние по времени издания, полагая
их априори более верными. Вышеприведенная цитата из Кон-
стантина Багрянородного дана нами в переводе академика
Г.Г. Литаврина (1925—2009). Однако в данном случае пред-
почитаем использовать старый перевод академика В.В. Латы-
шева (1855—1921), просмотренный позднее Н.В. Малицким
(1871 —1935): «Однодеревки, приходящие в Константино-
поль из внешней Руси, идут из Невогарды, в которой сидел
Святослав, сын русского князя Игоря, а также из крепости
Милиниски, из Телюцы, Чернигоги и из Вышеграда. Все они
спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепо-
сти, называемой Самватас. Данники их Славяне, называемые
Кривитеинами и Лензанинами, и прочие Славяне рубят одно-
деревки в своих горах в зимнюю пору...»1
Сравнение двух переводов между собой показывает, что
определение «Внешней Руси» относится исключительно к
Невогарде, т. е. Новгородской области, которая изначально
представляла собой территорию, доставшуюся Рюрику при
призвании варягов.
1 Известия византийских писателей о Северном Причерноморье // Из-
вестия Государственной академии истории материальной культуры. Вып. 91.
М.; Л., 1934. С. 8.
290

Для нас в данном случае гораздо важнее другое. Пере-
неся центр своей власти на юг и объявив Киев столицей,
Олег не забывал и о своих северных владениях. Особый ин-
терес представляет тот факт, что в середине следующего X в.
еще при жизни отца в Новгороде княжил сын и наследник
Игоря Святослав. Можно полагать, что подобная практика
была характерна и для более раннего времени, когда при
жизни Олега Игорь княжил в Новгороде. Если это так, то
легко объясняется противоречие между показаниями киев-
ского летописания, отразившегося в «Повести временных
лет», о недееспособности Игоря при жизни Олега и новго-
родского летописца, полагавшего, что Игорь был вполне
самостоятельным князем. В пользу данного предположения
говорит и то, что данная ситуация складывалась не только в
Древней Руси. Следует напомнить, что во Франции наслед-
нику престола выделялась провинция Дофинэ, по которой он
носил титул дофина. В Англии наследник престола вплоть до
наших дней имеет титул принца Уэльского.
Являлась ли ситуация с Внешней и Внутренней Русью чем-
то исключительным? Аналогию ей видим на другом конце Ев-
разии, где известны Внешняя Монголия (государство Монго-
лия на границах России и Китая) и Внутренняя Монголия
(автономный район на севере Китая). Территориально эти два
района соприкасаются друг с другом, но в физико-географиче-
ском отношении отделены друг от друга пустыней Гоби. Нечто
схожее видим и в случае с Русью и Внешней Русью, которые
были разделены девственными, еще первобытными лесами.
Структура власти державы Олега
После рассказа о захвате Олегом Киева «Повесть вре-
менных лет» сообщает о покорении им в 883—885 гг. (по
летописной хронологии) соседних славянских племен: древ-
лян, северян и радимичей, на которых была возложена дань.
«И бе обладая Олегъ поляны, и деревляны, и северяны, и
радимичи, а съ уличи и теверцы имяше рать», — уточняет
летописец1.
1 пвл. с. 14.
291

Выше, при обзоре размещения западных славян, мы об-
ращали внимание на различные формы вхождения отдельных
племен в те или иные союзы. Чаще всего они являлись рав-
ноправной частью племенного союза, но иногда составляли
конфедерацию с ним, находясь в союзных отношениях. Не
была исключением из этого правила и Древняя Русь.
Под 907 г. «Повесть временных лет» поместила рассказ
о походе Олега на Царьград, для которого он собрал огром-
ную рать. Размеры войска, по свидетельству летописца со-
стоявшего из 80 тыс. воинов на 2 тыс. кораблях, были на-
столько велики, что греки именовали его «Великая Скуфь»,
видимо проводя параллели с походом Дария против скифов
в VI в. до н. э.: «Иде Олегъ на грекы, Игоря оставив Киеве,
поя же множество варяг, и словёнъ, и чюдь, и словене, и
кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и се-
веро, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть
толковины: си вси звахуться от грекъ Великая Скуфь. И съ
сими со всеми поиде Олегъ на конех и на кораблех, и бе
числомъ кораблей 2000»1.
Сравнивая это известие с предыдущими, видим, что в вой-
ско Олега, помимо варягов, чуди, словен, кривичей и мери,
с которыми он захватил Киев, подвластных ему полян, древ-
лян, радимичей и северян, входили также вятичи, хорваты,
дулебы и тиверцы. Последние, очевидно, не входили в дер-
жаву Олега, а были привлечены им в качестве союзников
для похода на Константинополь.
Обращает на себя внимание двойное перечисление словен.
В одном случае, несомненно, названы новгородские словене,
в другом, очевидно, имеются в виду жившие по соседству с
варягами на западе современной Латвии славяне-венеды. Не
упомянута весь, участвовавшая в захвате Олегом Киева. Но
это, видимо, связано с тем, что данное племя жило далеко на
севере, и ему пришлось бы добираться до Киева слишком
долго. По свидетельству арабских авторов, Русь в это время
достигала длины «около двух месяцев пути»2.
Византийцы, памятуя неудачу персидского царя, предпоч-
ли откупиться от Олега данью для его воинов, а также дать
1 пвл. с. 16.
2 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 82.
292

«уклады на рускыа грады: первое на Киевъ, та же на Чер-
нигов, на Переаславль, на Полтескъ, на Ростов, на Любеч и
на прочаа городы; по тем бо городомъ седяху велиции князи,
под Олгом суще»1.
Об этих зависимых от Олега князьях настойчиво говорят
тексты всех договоров русов с греками. В договоре 911 г.
после перечня послов, отправленных Олегом в Византию для
оформления соглашения, сказано, что они посланы «от Олга,
великого князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его,
светлых и великих князь, и его великих бояръ». Эти нена-
званные по имени князья упоминаются и далее в тексте до-
говора2. Они же перечисляются и в новом договоре Игоря,
преемника Олега, с греками 945 г.: послы от руси были «по-
слании от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя кня-
жья и от всехъ людий Руския земля». Примечательно, что
договор 945 г. дает имена не только самих послов, но и тех,
от кого они были посланы. Таков, к примеру, Улеб, посол от
Володислава (Владислава). Вначале назван посол от Игоря,
«великого князя рускаго», затем следуют общие послы: от
княжеского семейства (от сына Святослава, от жены Ольги
и др.), затем идут послы от прочих князей, купцы3.
К сожалению, по состоянию источников нам остается не1
известным, являлись ли эти князья родичами киевского кня-
зя или зависимыми от него представителями местной знати,
сохранявшими определенную автономию, наподобие древ-
лянского князя Мала, упоминаемого летописцем под 945 г.
На наш взгляд, более предпочтителен второй вариант.
Процитированные выше данные вполне характеризуют
внутреннюю структуру державы Олега. Выясняется, что в
начале X в. под его властью находились владения двух видов.
Упоминание «под рукою» великого князя Олега других «ве-
ликих князей» свидетельствует о том, что русы, присоединяя
к себе восточных славян, не спешили вводить изменения в
систему управления этими племенами, оставляя у власти
местных князей с довольно широкими правами автономии.
Указание, что они являлись «великими князьями», говорит
1 ПВЛ. С. 17.
2 Там же. С. 18.
3 Там же. С. 23.
293

о том, что это были властители именно племенных союзов,
известных летописцу, под которыми находились и другие,
более мелкие князья. При этом, что было характерно для той
эпохи, отношения Олега с этими «великими князьями» но-
сили личный характер и регулировались присягой в пользу
сюзерена.
К сожалению, наши сведения об этих князьях и их владе-
ниях крайне скудны. В договоре 945 г. Игоря с Византией
упоминается некий князь Фаст1. Имя это очень редкое, по-
скольку более не известно ни одного случая его употреб-
ления на Руси. Можно осторожно предположить, что этот
князь мог быть связан с городом Фастов в 64 км от Киева.
В Древлянской земле на реке Ирше стоял город Малин. Ар-
хеологические изыскания обнаружили здесь укрепленное го-
родище площадью около 2 тыс. кв. м со слоями VIII—X вв.
Народные предания связывают его с именем князя Мала. Но
говорить о принадлежности города древлянскому князю мож-
но лишь крайне осторожно.
Наряду с князьями договор 911г. упоминает и «великих
бояр». Очевидно, это были те «мужи», которых первые рус-
ские князья сажали в подвластных городах. Из Начальной
летописи известно, что Рюрик раздавал «мужемъ своимъ
грады» Полоцк, Ростов, Белоозеро2. Эту же политику про-
водил и Олег, о чем говорит показание «Повести временных
лет»: во время похода на Киев в 882 г. он «приде къ Смо-
леньску съ кривичи, и прия градъ, и посади мужь свои»3.
Указанные владения, очевидно, входили непосредственно в
княжеские уделы первых русских князей, а бояре получали
эти земли под условием службы сюзерену.
Этническая принадлежность русов
Каково было этническое происхождение русов, давших
свое имя Древней Руси? В литературе на этот счет было вы-
сказано несколько версий.
1 пвл. с. 23.
2 Там же. С. 13.
3 Там же. С. 14.
294

К числу наиболее ранних из них следует отнести швед-
скую версию. Полагают, что впервые мысль о происхожде-
нии руси из Швеции выдвинул в 1615 г. шведский дипломат
и историк Петрей де Ерлезунда (1570—1622) в книге «Ис-
тория о великом княжестве Московском» (1615), а затем
развил шведский королевский историограф Юхан Видекинд
(1618—1678) в сочинении «История шведско-московитской
войны XVII века» (1671).
Основой для нее стало свидетельство «Вертинских анна-
лов» — наиболее раннего датированного источника, где
впервые упомянуты русы и прямо утверждается, что они при-
надлежали к народу свеонов, т. е. шведов1. Почему же под-
данные императора Людовика I Благочестивого, тщательно
выясняя этническую принадлежность послов «народа рос»,
пришли к выводу, что они являются свеонами?
Демографам хорошо известно такое явление, как ошибоч-
ная идентификация людей по национальности. К примеру, на
рубеже XIX—XX вв. американские миграционные власти за-
писывали всех иммигрантов из Российской империи как рус-
ских, хотя среди них были и поляки, евреи и представители
других национальностей. Подобные ситуации были характер-
ны и для древности, что зачастую отражалось в языке. Ли-
товцы до сих пор именуют белорусов гудами (лит. Gudas —
белорусы). В этом названии нетрудно увидеть имя готов.
Даже после того, как те покинули места, пограничные с
позднейшей Литвой, предки литовцев перенесли их имя на
своих южных соседей белорусов.
Нечто подобное произошло и в случае с подданными Лю-
довика Благочестивого. Определяя национальность неиз-
вестных им русов, обитавших в районе современной Лиепаи,
они использовали для их характеристики более знакомое им
имя готов, живших когда-то по соседству с ними. Правда,
при этом автор «Вертинских анналов» называет русов по-
чему-то не готами, а свеонами. Но никакого противоречия
здесь нет. Выше уже говорилось, что шведскую нацию со-
ставили свей и гёты. Районом обитания свеев являлась исто-
рическая область Уппланд (с центром в Упсале) в Средней
Швеции. Гёты населяли южную часть Скандинавии в районе
1 www.vostlit.info Вертинские анналы (под 839 г.).
295

озер Венерн и Веттерн, где до сих пор известна историческая
область Гёталанд, т. е. «страна гётов». Именно из среды гё-
тов вышли готы, которые, поселившись в Южной Прибал-
тике близ устья Вислы, открыли эпоху Великого переселения
народов. Для нас важно отметить, что хотя различие между
свеями и гётами существовало на протяжении всего Средне-
вековья, начиная с IX в. название «свей» становится соби-
рательным, тогда как название «гёты» остается чисто гео-
графическим. Наиболее показателен в этом плане пример
жившего в XI в. Адама Бременского, который использует
термин «свей» то как наименование отдельного народа, то
как общее название жителей Швеции, включая гётов. Таким
образом, видим, что, хотя «Вертинские анналы» и именуют
русов свеонами, это отнюдь не означает того, что они дей-
ствительно являлись шведами.
Поскольку исследователям так и не удалось найти в Шве-
ции следов пребывания русов, шведскую версию происхожде-
ния руси сменила знаменитая норманнская или варяжская
теория, утверждавшая, что русь являлась выходцами из
Скандинавии. Источником для нее послужило указание «Ска-
зания о призвании варягов», читающееся в «Повести времен-
ных лет»: «И идоша за море къ варягомъ, к руси. Сице бо ся
зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же
урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си»1. Тем самым, со-
гласно автору Начальной летописи, русь в этническом плане
оказывается частью варягов — именно так на Руси называли
викингов. Не противоречит этому и Новгородская первая ле-
топись, отразившая предшествующий «Повести временных
лет» Начальный свод конца XI в.: «Идоша за море к варягомъ
и ркоша: „земля наша велика и обилна, а наряда у нас нету;
да пойдете к намъ княжить и владеть нами"»2.
Норманнской теории придерживались Н.М. Карамзин и
почти все крупные русские историки XIX в. При этом споры
вокруг нее зачастую принимали идеологический характер в
разрезе вопроса о том, могли ли славяне самостоятельно
создать государство. В середине XX в. «норманизм» отвер-
гался в СССР на государственном уровне, однако позднее
1 пвл. С. 13.
2 ПСРЛ. Т. III. С. 106.
296

отдельные отечественные исследователи, идя вслед за запад-
ной историографией, которая в своем большинстве и поныне
рассматривает норманнскую теорию в качестве основной,
вернулись к умеренной норманнской теории, раскрывающей
важную роль скандинавских торговых дружин в процессе
развития общества восточнославянских и финских народов,
когда призванные князь и дружина являлись надплеменной
нейтральной силой, не связанной с племенными традициями.
При этом зачастую воспроизводятся ошибочные аргументы,
уже давно отвергнутые исследователями.
Так, к примеру, Е.А. Мельникова в энциклопедии «Древ-
няя Русь в средневеком мире» полагает, что термин «русь»
происходит от финского слова ruotsi, которым финны имену-
ют современных шведов, ранее обозначающее гребцов, точ-
нее, участников походов на гребных судах. Отсюда: Росла-
ген — прибрежная область на востоке Средней Швеции,
разделенная на «корабельные округа». По ее мнению, дан-
ное этнопрофессиональное обозначение скандинавов возник-
ло в прибалтийско-финской среде в V—VII вв. а в VIII —
первой половине X в. распространяется среди восточных
славян, арабов, в Византии в этническом и этносоциальном
значениях «скандинавы» и «древнерусская военная элита»
по преимуществу скандинавского происхождения. К середи-
не X в. наименование «русь» и прилагательное «руський,
рустий» теряет изначальное этническое значение (для обо-
значения скандинавов используется новый термин — варяг)
и распространяется на новую военную знать и ее постоянный
военный контингент, включающий как скандинавов, так и
славян и финнов.
Выше мы уже отмечали, что название шведского побе-
режья Рослаген впервые встречается в источниках лишь с
рубежа XV—XVI вв. Более того, есть основания полагать,
что в «эпоху викингов» его просто не существовало. В гео-
логическом отношении Скандинавский полуостров из-за дви-
жения литосферных плит испытывает подъем, и его побережье
постепенно поднимается над уровнем моря. В построениях
Е.А. Мельниковой можно заметить и логические неточности,
когда термин «русь» путем нехитрых подстановок превраща-
ется из профессионального термина в этносоциальный, а за-
тем в этнический. Укажем и на прямые ошибки — термин
297

«варяг» появляется не в середине X в., как утверждает ис-
следовательница, а много раньше, поскольку встречается
уже в недатированной части «Повести временных лет»1.
Разумеется, такую очевидную ошибку она, по определению,
не могла не заметить, и находит выход из данной ситуации в
том, что приписывает термину «варяг» два значения. Первое
встречается в недатированной части Начальной летописи и
«Сказании о призвании варягов» и является собирательным
обозначением скандинавских народов в противоположность
конкретным этнонимам (дань — даны, свей — жители Сред-
ней Швеции, урмане — норвежцы, гъте — готландцы). Вто-
рое является наименованием скандинавских воинов и купцов,
приходивших на Русь, в противопоставлении наименования
русь как обозначению великокняжеской данастии и «русской»
военной элиты (впервые в рассказе о походах Олега и Игоря
на Константинополь).
Во всех этих рассуждениях настойчиво проходит идея о
скандинавском происхождении русов и варягов, но не при-
водится ни одного аргумента в пользу данного утверждения.
Обращение к источникам показывает, что «Повесть времен-
ных лет» нигде не называет варягов скандинавами. Утверж-
дение об их скандинавском происхождении является лишь
домыслом исследователей, который покоится всего на двух
столпах — скандинавских именах первых русских князей и
названиях Днепровских порогов в сочинении Константина
Багрянородного на «росском» и славянском языках.
Однако скандинавская этимология имен — источник не
слишком надежный. Действительно, родоначальник русской
княжеской династии — Рюрик, его братья Синеус и Трувор
и все первые русские князья до Святослава имели сканди-
навские имена. В иностранных источниках того времени они
также приводятся в форме, приближенной к скандинавскому
звучанию. В частности, князь Олег именуется как «царь Ру-
сии Х-л-г» в известном Кембриджском документе середины
X в.2 Княгиня Ольга в византийских источниках упоминается
как Хелга или Эльга3, что находит соответствие в древне-
1 пвл. с. 8.
2 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 181 —182.
3 Там же. Т. II. Византийские источники. М., 2010. С. 143—146.
298

скандинавском имени Helga. Лиутпранд Кремонский, посол
итальянского короля Беренгара II в Византию, в середине
X в. говорит о более чем тысяче кораблей у «короля русов
Ингере»1, в котором узнаем сына Рюрика Игоря.
Обратившись к договору Олега с греками, пересказ кото-
рого содержится в «Повести временных лет», видим, что ру-
сов в Константинополе представляли 15 послов, имена кото-
рых перечислены в источнике: «Мы от рода рускаго: Карлы,
Инегелдъ, Фарлоф, Веремуд, Рулавъ, Гуды, Руалдъ, Карнъ,
Фрелавъ, Руаръ, Актеву, Труанъ, Лидул, Фаст, Стемид»2.
Большинство из этих имен следует признать по происхожде-
нию скандинавскими.
Но значит ли это, что перед нами серьезный довод в поль-
зу скандинавских корней русской знати? Общеизвестно, что
на имена, как и на все в этом мире, существует мода. Скажем,
в России после революции 1917 г. широко распространились
имена: Вилен (Владимир Ильич Ленин), Марклен (Маркс,
Ленин), Октябрина (в честь революции), Тимур (после вы-
хода в свет книги А.П. Гайдара), не говоря уже о ставших ми-
шенью анекдотов таких именах, как Даздраперма (Да здрав-
ствует Первое мая) и Оюшминальда (Отто Юльевич Шмидт
на льдине). После полета первого космонавта Ю.А. Гагарина
мальчиков массово стали называть Юриями.
Это явление характерно не только для нашей страны. По
информации Национальной статистической службы Велико-
британии, изучившей более 34 млн британских и ирландских
записей о рождении с 1530 по 2005 г., в Англии мода на име-
на, к примеру, в XX в. существенно менялась каждые десять
лет. Любопытно, что в истории Англии, современной времени
первых русских князей, также увидим аналогичную картину —
моду на скандинавские имена среди английской знати. Впро-
чем, как и в Древней Руси, она довольно быстро сошла на нет.
Осознавая уязвимость подобных ономастических доводов,
сторонники норманнской теории выдвинули еще один аргу-
мент — в сочинении византийского императора Константина
Багрянородного названия Днепровских порогов приводятся на
двух языках: «росском» и славянском. При этом для большин-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. IV. С. 38—40.
2 ПВЛ. С. 18.
299

ства «росских» названий может быть предложена скандинав-
ская этимология, в частности из старонорвежского языка.
Именно скандинавская этимология русских названий Дне-
провских порогов, по Константину Багрянородному, рассма-
тривалась рядом историков как одно из главнейших доказа-
тельств скандинавского происхождения русов.
Но и его можно легко оспорить. Приведем описание Дне-
провских порогов по тексту византийского императора: «И
в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в
Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и,
собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся
все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по
названной реке Днепр. Прежде всего они приходят к перво-
му порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и
по-славянски «Не спи». Порог [этот] столь же узок, как про-
странство циканистирия, а посередине его имеются обрыви-
стые высокие скалы, торчащие наподобие островков. По-
этому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь
оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы
не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив по-
близости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив
в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами [дно,
волокут их], чтобы не натолкнуться на какой-либо камень.
Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у
кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они
минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда
они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши про-
чих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому
по-росски Улворси, а по-славянски Острову нипрах, что
значит «Островок порога». Он подобен первому, тяжек и
трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят
моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они
и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски оз-
начает «Шум порога», а затем так же — четвертый порог,
огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же
Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак,
у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с
ними выходят назначенные для несения стражи мужи и уда-
ляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов. А
прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, про-
300

водят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль,
пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на
плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога,
столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплы-
вают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски
Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует
большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои
моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достига-
ют шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-
славянски Веручи, что означает «Кипение воды», и преодо-
левают его подобным же образом. От него они отплывают к
седьмому порогу, называемому по-росски Струкун, а по-
славянски Напрези, что переводится как «Малый порог».
Затем достигают так называемой переправы Крария, через
которую переправляются херсониты, [идя] из Росии, и пачи-
накиты на пути к Херсону»1.
На протяжении более чем двух столетий лучшие умы пы-
тались объяснить названия порогов. Начиная с Г.З. Байера
были выдвинуты скандинавская, венгерская, греческая, сла-
вянская, готская, иранская, балтийская и даже еврейская их
трактовки. Уже в начале XIX в. Г. Эверс иронически вос-
клицал, что на злополучных Эссупи и Леанти остался не
опробованным разве что «язык мексиканский».
Между тем, при обращении к географической карте, си-
туация начинает выглядеть совершенно иначе, чем это пред-
ставляется сторонникам версии скандинавского происхожде-
ния русов. Мы не случайно привели столь обширную цитату
из сочинения византийского императора. Из нее видно, что
Константин Багрянородный перечисляет семь порогов на
Днепре. При этом он использует тринадцать топонимов для
их обозначения (если считать Эссупи с его наименованиями
по-росски и по-славянски за два топонима) (карта 41).
Но все ли они названы? Днепровские пороги (в 1932 г. они
были затоплены после строительства водохранилища, обра-
зовавшегося при строительстве ДнепроГЭСа) на протяжении
XVI—XIX вв. описывались неоднократно. В частности, пере-
чень из тринадцати Днепровских порогов находим в Книге
большому чертежу: «1. А ниже реки Самари на Днепре порог
1 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 47—49.
301

Кадак. 2. Ниже Кддака миля порог Звонец. 3. А ниже Звон-
ца порог Су рекой. 4. А ниже Сурского 2 версты порог Ло-
ханной. 5. А ниже Лоханного 3 версты порог Стрельчей.
6. А ниже Стрельчего 2 версты порог Княгинин. 7. А ниже
Княгинина с версту порог Ненасытец. 8. А ниже Ненасытца
на 5 верстах наискось Вороного Забора. 9. А ниже Воро-
ного Забору порог Волнег. 10. А ниже Волнега 3 версты
порог Будило. 11. А ниже Будилы 3 версты порог Лычной.
12. А ниже Лычного 3 версты порог Товалжаной. 13. А ниже
Товолжаного 3 версты порог Вольной»1.
Эта цифра в Книге большому чертежу удивительным об-
разом совпадает с 13 «росскими» и славянскими названиями
Днепровских порогов у Константина Багрянородного. Тем са-
мым оказывается, что в сочинении византийского императора
даны описания всех тринадцати водных преград порожистой
части течения Днепра. Наше предположение подтверждается
любопытным фактом. Самым известным из Днепровских по-
рогов являлся Ненасытец, седьмой по счету в Книге большому
чертежу. Если считать, что каждый из топонимов Константи-
на Багрянородного (независимо от того, росское или славян-
ское это название) является названием порога, то седьмым
упоминаемым им порогом будет Неасит, относительно кото-
рого в литературе уже высказывалось вполне обоснованное
мнение о его тождестве с Ненасытецем. Тем самым оказыва-
ется, что все выдвигавшиеся на протяжении более чем двух
столетий версии об этимологии названий Днепровских поро-
гов являются не более чем «игрой ума».
Выше мы уже видели, что византийский император, опи-
сывая славянские племена Руси, пользовался сведениями,
как минимум, двух информаторов. Можно думать, что так же
было и в случае с Днепровскими порогами. При этом один
из информаторов был русом, а второй — славянином. Не
сумев правильно сопоставить их данные, Константин Багря-
нородный, видимо, счел, что в ряде случаев они продублиро-
вали друг друга. Поэтому вместо тринадцати порогов на Дне-
пре у него их получилось семь.
Те же тринадцать порогов, что и Книга большому черте-
жу, перечисляет в своем дневнике австрийский дипломат и
1 Книга большому чертежу. М.; Л., 1950. С. 111.
302

путешественник Эрих Лясота (1550—1616), побывавший в
1594 г. в Запорожской Сечи и проживший там около меся-
ца1. Но в позднейших описаниях их число меняется. Скажем,
А. Вельтман насчитал их в общей сложности четырнадцать2.
Согласно «Описанию» Днепра, составленному в 1697 г., по-
рогов насчитывалось двенадцать3. Подобный разнобой в
цифрах объясняется тем, что Днепр в своей порожистой ча-
сти до постройки Днепрогэса прорывался через скалистые
гранитные гряды Украинского кристаллического щита. Эти
гряды подразделялись на две категории: если гряда прореза-
ла русло реки по всей его ширине, от берега до берега, со-
ставляя род плотины с сильным перепадом воды, то она име-
новалась порогом\ если же гряда заграждала только часть
русла, оставляя в нем проход, то она называлась заборой.
Если включать в число преград и заборы, то их получится
четырнадцать, так как уже после основных Днепровских по-
рогов ниже острова Хортица Книга большому чертежу на-
зывает «порог Белекова Забора». Если же из этого числа
исключить заборы, оставив только пороги, их останется две-
надцать. Начиная со второй половины XVIII в. в районе Дне-
провских порогов постоянно проводились работы по улучше-
нию судоходных условий порожистой части Днепра. В числе
прочего они заключались в расчистке опасных мест фарва-
тера от камней. Это привело к тому, что общее число по-
рогов к концу XIX в. сократилось до девяти.
Анализ «Повести временных лет» показывает и другие
слабые места скандинавской версии. При описании процеду-
ры утверждения договора Олега с Византией выясняется, что
русские послы клянутся именами не скандинавских богов,
имена которых, во главе с Одином, нам известны, а исклю-
чительно славянскими языческими божествами: «А Олга во-
дивше на роту и мужи его по рускому закону, кляшася оружь-
емъ своим, и Перуном, богомъ своим, и Волосомъ, скотьемъ
1 Щоденник Epixa Лясоти i3 Стеблева // Запорозька старовина. КиТв;
Запор1жжя, 2003. С. 222—277.
2 Вельтман А. Днепровские пороги по Константину Багрянородному //
Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1868. Кн. 2.
С. 110—122.
3 Миллер Вс. Названия Днепровских порогов у Константина Багряно-
родного. М., 1875. С. 3.
303

богомъ, и утвердиша миръ»1. Ту же клятву «по закону рус-
скому» видим и в следующем по времени договоре Игоря,
когда послы русов также клянутся именами славянских богов
Перуна и Велеса2.
Все это приводит нас к славянской версии происхожде-
ния руси, которая основана на прямом свидетельстве «По-
вести временных лет» о единстве славянского и русского
языков: «А словеньскый языкъ и рускый одно есть, от варягъ
бо прозвашася Русью, а первое беша словене; аще и поля-
не звахуся, но словеньская речь бе. Полями же прозвании
быши, зане в поли седяху, а язык словенски един»3.
С этим показанием следует соотнести известие арабского
географа Ибн Хордадбеха (ок. 820 — ок. 890), содержаще-
еся в его «Книге путей и государств», законченной, вероят-
но, в 880-х гг. Читаем: «Что касается купцов русов, а они —
вид славян, то они везут меха бобра, меха черных лисиц и
мечи из отдаленных [земель] славян к морю Румийскому, и
берет с них десятину властитель Рума. А то идут по [Та]нису,
реке славян, входят в Хамлидж, город хазар, и берет с них
десятину их властитель. Затем отправляются к морю Джур-
джана и выходят на каком-либо облюбованном его берегу, а
окружность этого моря — 500 фарсахов. Иногда везут свои
товары из Джурджана на верблюдах к Багдаду, и переводят
им славянские слуги, и говорят они, что они — христиане,
и платят джизью»4.
Кем же в таком случае являлись русы? Исследователи,
анализируя Начальную летопись, сравнительно давно под-
метили, что русы в одних случаях отождествляются с варя-
гами, но в других являются явно иным племенем. Если в
«Сказании о призвании варягов» русь оказывается частью
варягов: «И идоша за море къ варягомъ, к руси. Сице бо
зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же
урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си»5, то при описании
похода 944 г. на Византию русь упоминается отдельно от ва-
рягов, как равнозначная им этническая единица: «В лъто
1 пвл. с. 17.
2 Там же. С. 26.
3 Там же. С. 16.
4 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 30—31.
5 Повесть временных лет. С. 13.
304

6452 (944) Игорь совкупив воя многи: варяги, русь, и по-
ляны, и словени, и кривичи, и теверьце, и печенеги наа»1.
Мы уже говорили о хорошо известном в демографии явле-
нии, когда после распада той или иной державы современники
обнаруживают, что кроме «титульной» нации в ней имелись и
другие народы. В данном случае можно было бы предполо-
жить, что летописец, описывая события IX в., еще не выделял
русь из варягов, а в следующем столетии уже проводил раз-
личие между ними. Однако этому противоречит факт, что
«Повесть временных лет» в самом начале, описывая наро-
ды — потомки Иафета, также отделяет русь от варягов2.
Исследователями данный парадокс объяснялся по-раз-
ному. В частности, выдвигалась гипотеза о руси и варягах
как профессионально-социальных терминах. Предполага-
лось, что русы были конными воинами, тогда как варяги —
пешими. Другая версия предполагала, что существовало не-
сколько «Русий», которые восходили к разным истокам.
Авторы скандинавской теории происхождения варягов, вы-
двинув тезис о том, что термин «варяги» обозначал совокуп-
ность северных народов — выходцев из Скандинавии, иска-
зили источник. Из текста «Сказания о призвании варягов»
видим, что его автор причислял к варягам англичан. Но те
имели к Скандинавии весьма опосредованное отношение. Их
далекие предки — англы {лат. Anglii) представляли собой
древнегерманское племя, упоминаемое Тацитом и Птолемеем.
До начала V в. они жили на юге Ютландского полуострова.
В середине этого столетия большая их часть участвовала в
англосаксонском завоевании Британии, а оставшиеся на кон-
тиненте англы были поглощены датчанами.
Отсюда можно сделать вывод, что летописец, перечисляя
народы, принадлежавшие к варягам, имел в виду нечто от-
личное от мнения авторов теории скандинавского происхож-
дения варягов.
Выше уже говорилось о том, что сложившийся в VIII в.
северный трансъевропейский торговый путь привлекал не
только торговцев, но и различного рода лиц, стремившихся
поживиться за счет грабежа перевозимых ценностей. При
1 ПВЛ. С. 23.
2 Там же. С. 8.
305

этом они были не только скандинавского происхождения, о
чем прямо говорит «Повесть временных лет», называя сре-
ди варягов и англичан.
В настоящее время пиратство является уголовным пре-
ступлением, но в древности оно считалось одним из дозво-
ленных способов обогащения наравне с морской торговлей,
которым занимались еще финикийцы, древние греки и рим-
ляне. Зачастую бывало, что прибегать к услугам пиратов не
брезговали и власти государств. Поскольку пиратство никог-
да не являлось индивидуальным занятием, на морских по-
бережьях возникали целые поселки и даже города, обитате-
лей которых Начальная летопись именует варягами.
Одним из таких центров на Балтийском побережье являл-
ся Гробин (Сеебург), где обитали русы во главе с Рюриком
и его братьями. Судя по всему, он был не единственным по-
добным пунктом. Русская Правда в ст. 10 и 11 упоминает
наряду с варягами колбягов1. Ввиду скудости источников
относительно значения этого слова в литературе выдвигалось
несколько версий, но, вероятнее всего, на наш взгляд, речь
должна идти о жителях города Колобжег. Расположенный в
Польском Поморье, он контролировал морской путь между
торговыми городами: Волином в устье Одера и Трусо в устье
Вислы. При этом можно проследить известную специализа-
цию русов и колбягов. Если первые занимались по преиму-
ществу Русью, что видно по арабским источникам, то сферой
действий колбягов являлся север Скандинавского полуостро-
ва, вплоть до Финнмарка, области на его краю.
Выделение в Русской Правде отдельно русов, колбягов и
варягов можно объяснить тем, что первые были славянского
происхождения, а остальные имели иные этнические корни и
именовались в целом варягами, без указания своей нацио-
нальности (нечто подобное видим позднее, когда иностранцев
на Руси именовали немцами, т. е. не знающими русского язы-
ка — «немыми»). Подобное выделение было юридически зна-
чимо, поскольку первые могли объясниться на славянском
языке, а другим требовался переводчик.
Каким же образом русы, будучи по происхождению сла-
вянами, оказались в Прибалтике? Выше мы говорили о том,
1 Правда Русская. Т. I. M.; Л. 1940 (см. по указателю).
306

что новгородские словене попали в район Ильменя из Поль-
ского Поморья, двигаясь вдоль восточного побережья Бал-
тики. Общеславянская миграция захватила и русов, оказав-
шихся на западе современной Латвии. Но откуда они пришли
в этот район?
Выяснить это удается благодаря введению в научный обо-
рот такого любопытного документа, как Раффелыитеттен-
ский таможенный устав. Он был издан королем Восточно-
Франкского королевства Людовиком IV между 904 и 906 гг.
и регулировал размеры пошлин в Баварской восточной мар-
ке. Свое название этот источник, дошедший до нас в списке
середины XIII в., получил от исчезнувшего ныне средневеко-
вого городка Раффельштеттен на Дунаегв нескольких кило-
метрах от Линца. В нем названы две славянские племенные
группы — богемы и руги (Rugis)1. Несомненно, что боге-
мы — это чехи, что же касается ругов, то А.В. Назаренко
было доказано, что имя ругов следует идентифицировать с
этнонимом «русь», поскольку в западноевропейских памят-
никах X—XI вв. под термином «руги» (Rugi) или «рутены»
(ruteni, rutheni) всегда подразумевается Русь. Он же выска-
зал мысль, что речь в данном случае идет о купцах из Киев-
ской Руси (карта 42).
С этим не согласился В.В. Седов, полагавший, что в дан-
ном случае речь идет не о торговцах из далекого Подне-
провья, а о местных славянских племенах. В пользу этого
говорит топонимика, в частности географические названия,
содержащие в своей основе этноним «русь», которые раз-
розненно фиксируются в Нижней и Верхней Австрии, Шти-
рии, окрестностях Зальцбурга и Регенсбурга. Это же и под-
тверждают данные археологии, фиксирующие в округе Линца
значительное число славянских поселений и могильников
VII—XI вв.
Тот факт, что две части одного и того же племени обнару-
живаются вследствие гунно-аварских миграционных потоков
в разных местах Европы — в Восточной Прибалтике и на гра-
нице с Баварией, может свидетельствовать, что 1) русы явля-
лись одним из праславянских племен, и 2) помогает уточнить
исходный район их проживания.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. IV. С. 33.
307

Русская Правда фиксирует единственное число слова
«русы» в форме «русин». Русинами до сих пор именуется на-
род, проживающий на стыках границ Словакии, Украины,
Польши и в ряде других стран. По сей день на Западе карпат-
ских русинов называют рутенами, а Карпатскую Русь — Ру-
тенией. Рутены — традиционное латинское название русов.
Однако в данном случае приходится сталкиваться с белы-
ми пятнами в историографии. Связано это с тем, что русины
все время своего существования развивались в составе дру-
гих государств — несколько столетий в пределах Венгерско-
го государства, затем — Австро-Венгрии, а на протяжении
большей части XX в. — как часть Венгрии, Чехословакии,
Польши, СССР. Этот факт приводил к тому, что история ру-
син прослеживалась в контексте истории иных стран. К при-
меру, в Советском Союзе русины рассматривались как этно-
графическая группа украинцев. В то же время в венгерской
историографии распространена теория, что русины являются
венграми, ассимилированными славянами. В этой связи ру-
синская проблема приобретает острую политическую акту-
альность на Украине, власти которой не желают признавать
русинскую идентичность.
Истина, видимо, состоит в том, что русины являются само-
стоятельным народом. И хотя их причисляют к восточным сла-
вянам, в литературе в последнее время высказывается точка
зрения, что они не относятся к восточным, западным или юж-
ным славянам, а являются остатками праславянского населе-
ния, сохранившегося в Карпатских горах. Из-за того, что ру-
сины рано оказались в изоляции, они долгое время сохраняли
многие архаические традиции и элементы культуры ранних
славян. Проживание среди труднодоступных замкнутых горных
долин Карпат привело к тому, что уцелело их деление на от-
дельные группы. Сегодня среди карпатских русинов выделяют:
бойков, лемков, долинян, подолян, покутян, гуцул и других.
Рождение народа
Уже через несколько десятилетий после призвания варя-
гов на Руси происходят значительные перемены. Внешне
самым заметным изменением является то, что князья уже в
308

третьем поколении, начиная со Святослава, носят славян-
ские имена. Исследователями были проанализированы име-
на в договоре 944 г. Среди имен послов встречаются как
скандинавские (Слуды, Шихберн), так и славянские (Улеб,
Синко), и чудские (Искусеви, Каницар, Апубьксар). Приме-
чательно, что среди имен русского княжеского клана (Игорь,
его сын Святослав, жена Ольга, племянники Игорь и Акун,
некие Володислав и Предслава) начинают преобладать имен-
но славянские1. Это может свидетельствовать о начавшемся
в X в. процессе вхождения местной славянской знати в кня-
жескую верхушку русов. В частности, это могло происходить
путем заключения браков местной знати с представителями
династии Рюриковичей. В этом плане показательно желание
древлянского князя Мала после убийства Игоря жениться на
его вдове Ольге2.
Такая быстрая славянизация русской знати связана с ее
очень небольшой численностью по сравнению со славянским
населением. Разумеется, в нашем распоряжении нет пере-
писей, фиксирующих численность русов и славян. Тем не
менее, забегая несколько вперед, выскажем определенные
соображения на этот счет. В последней главе данной книги
мы оцениваем общую численность древнерусского населения
на рубеже IX—X вв. в 1,5—2,1 млн человек. Если исходить
из показаний восточных источников, что на «острове русов»
проживало 100 тыс. человек, то данная цифра на фоне сла-
вян выглядит мизерной.
Подобные оценки охватывают все население, включая
младенцев, стариков и женщин. Но можно попытаться оце-
нить и численность военной знати первых русских князей.
В конце рассказа о захвате Киева в 882 г. летописец со-
общает любопытную подробность, что Олег «устави варя-
гомъ дань даяти от Новагорода гривенъ 300 на лето, мира
деля, еже до смерти Ярославле даяше варягомъ»3. Из более
позднего договора Олега с греками известен тогдашний раз-
мер дани, рассчитывавшейся на одного воина, — «12 гри-
венъ на человекъ»4. Очевидно, таково было обычное возна-
1 ПВЛ. С. 23.
2 Там же. С. 27.
3 Там же. С. 14.
4 Там же. С. 17.
309

граждение в эту эпоху. Если это так, то несложный подсчет
показывает, что в момент взятия Киева у Олега было всего
25 дружинников. Данная цифра вполне отвечает тогдашним
реалиям — известно, что в 1016 г. у норманнов при осаде
арабами города Салерно в Южной Италии было всего 40 ры-
царей, но даже вмешательства этого небольшого отряда
было достаточно, чтобы наголову разбить более многочис-
ленного противника.
Подобный порядок цифр подтверждают и восточные ис-
точники. В частности, Гардизи, рассказывая об «острове
русов», добавляет деталь о числе русов, ходивших к сосед-
ним славянам: «Всегда 100—200 из них ходят к славянам
и насильно берут с них на свое содержание, пока там нахо-
дятся»1.
Другой источник, из которого можно извлечь необходи-
мые данные, — свидетельство арабского путешественника
Ибн Фадлана, побывавшего в 921—922 гг. на берегах Вол-
ги и оставившего «Записку» об этом путешествии. В ней он
писал, что вместе с «царем русов» «в его... замке постоян-
но находятся четыреста мужей из числа богатырей, его
сподвижников»2. В данном показании нас привлекает рост
всего за одно поколение более чем на порядок общего чис-
ла дружинников у киевского князя. При этом важно обра-
тить внимание на одну деталь — переводчики прекрасно
знают трудности точного перевода различных титулов. По-
этому А.П. Ковалевский, переводя на русский язык сочине-
ние Ибн Фадлана, предпочел употребить слово «богатыри»,
а не «дружинники», поскольку в арабском тексте стоит сло-
во, означающее «доблестный, храбрый, герой».
«Словарь русского языка XI—XVII вв.» к слову «бога-
тырь» дает два определения. Одно из них — храбрый воин,
витязь. Но более распространено было другое — началь-
ник войска, воевода (у восточных народов). Часто оно
писалось при имени знатного человека. В русских летопи-
сях оно употреблялось и в форме богатырь, и как бога-
тур3.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 59.
2 Там же. Т. III. С. 76—77.
3 Словарь русского языка XI—XVII вв. Вып. 1 (А—Б). М., 1975.
С. 259.
310

В современном осетинском языке до сих пор известно
слово «багатар». Оно означает «храбрый», «богатырь». Пер-
воначально этим термином аланы обозначали титул военного
вождя. Впервые он встречается в сохранившихся грузинских
источниках в середине V в. По мнению некоторых филоло-
гов, он происходит от персидского слова baxodur, хотя из-
вестный знаток осетинского языка В.И. Абаев полагал, что
он идет из тюркских языков (ср. тур. bahadir — герой). По-
следующие исследования подтвердили правоту данного пред-
положения. Кроме аланов, титул «багатар» носили некоторые
из хазарских каганов, этим же словом назывались воена-
чальники в раннем Болгарском государстве. В отдельных
случаях данный термин использовался как имя собственное.
В этой связи укажем на легендарного Багатара, родоначаль-
ника осетин, чье имя часто встречается в генеалогических
преданиях этого народа.
В своем исходном значении термин «багатар» использо-
вался как титул аланской аристократии. Но какое слово сле-
дует употреблять для его перевода на русский язык? Первое
слово, что приходит на ум, — «князь». Именно его исполь-
зовали в Древней Руси для обозначения представителей ари-
стократии. Однако здесь возникают определенные трудности.
Дело в том, что применительно к истории алан в тех же гру-
зинских источниках используется другой термин: «мтавар
[князь] овсов». Титул «багатар» считался более высоким,
что подтверждается свидетельством жившего в X в. Ибн Ру-
сте, согласно которому «царь алан назывался багатар, како-
вое имя прилагается к каждому из их царей»1.
Для нас эти подробности интересны тем, что в «богаты-
рях» известия Ибн Фадлана прослеживается параллель со
«светлыми и великими князьями» и «великими боярами»,
находившимися «под рукой» великого русского князя Олега,
упоминаемыми в договоре 911 г. с греками2. Начальная ле-
топись уточняет, что они сидели в Киеве, Чернигове, Пере-
яславле, Полоцке, Ростове, Любече и «на проча городы: по
тем бо городомъ седяху велиции князи, под Олгом суще»3.
1 Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда X—XI вв. М., 1963.
С. 221.
2 ПВЛ. С. 18.
3 Там же. С. 17.
311

Следует также отметить еще одну деталь: если в догово-
рах с греками и Олег и Игорь именуются «великим князем
руским», то применительно к местной знати наблюдаем до-
вольно быструю девальвацию княжеского титула. В договоре
911г. подвластные Олегу князья еще именуются «светлыми
и великими князьями», а уже в следующем поколении они
пренебрежительно именуются «всяким княжьем»1. Еще поз-
же княжеский титул в Древней Руси стал прилагаться толь-
ко к потомкам Рюрика.
Данный процесс девальвации титула прежних «светлых
и великих князей» во многом был связан с началом появле-
ния администрации русских князей на местах. Мы уже го-
ворили о том, что, хотя многие русские города упоминаются
летописцем еще в середине IX в., фактически до середины
следующего X в. их не существовало. По данным дендро-
хронологии, Новгород возник не ранее 953 г., а Ростов —
963 г., хотя оба этих города упоминаются еще под 862 г.
Указанный парадокс объясняется тем, что на протяжении
нескольких десятилетий и Новгород и Ростов представля-
ли собой, по сути, временные стоянки княжеской дружины
во время полюдья. «И по темъ городомъ суть находници
варязи»2, — писал по этому поводу автор «Повести вре-
менных лет». Князья предпочитали управлять подвластными
территориями «наездами» ввиду малочисленности своих дру-
жин. В оставшееся время местные племена фактически
были предоставлены своим прежним вождям, с существова-
нием которых вынуждены были мириться первые русские
князья.
Но затем ситуация меняется коренным образом. Прибли-
зительно с середины X в. русские князья начинают сажать
на местах своих администраторов, и именно в это время ар-
хеологи начинают отмечать существование древнерусских
городов. Причина подобной перемены лежит на поверхно-
сти — повышение доходов ввиду устранения излишнего
управленческого звена в лице прежних племенных вождей.
В литературе Данную перемену нередко связывают с ад-
министративными преобразованиями княгини Ольги, когда
1 ПВЛ. С. 18, 23.
2 Там же. С. 13.
312

после гибели своего мужа Игоря и восстания древлян она
упразднила у древлян местных князей, введя управление че-
рез киевских посадников, «уставила» Древлянскую землю,
т. е. учредила порядок сбора дани, сама став ее держатель-
ницей. Затем последовало «уставление» Новгородской зем-
ли, причем летописец особо выделяет в этом отношении об-
ласти по рекам Мете и Луге, до той поры, очевидно, менее
всего освоенные новгородскими данями («Иде Вольга Нову-
городу, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки
и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и
повосты»)1. В историографии за этими мерами прочно за-
крепилось название «реформы Ольги». Кроме того, доста-
точно распространено мнение, что тем самым Ольга упразд-
нила полюдье, организовав вместо него регулярную сеть
погостов — пунктов, куда местным населением свозились
дани.
Правда, говорить о ликвидации полюдья в данном случае
не приходится. Более верным будет утверждать о начавшем-
ся с середины X в. процессе перехода от прежней схемы
управления «наездами», при которой князь с дружиной со-
бирал с населения дань зачастую без всякой регламентации,
к более привычной нам системе, когда верховную власть на
местах стал осуществлять княжеский представитель. При
этом были установлены четкие размеры собиравшейся дани
(«уроки»), превышать которые не позволялось.
Важно отметить, что изменение системы управления
вряд ли можно связывать с каким-то событием. Начальная
летопись под 882 г., еще за несколько десятилетий до «ре-
формы Ольги», сообщает, что «Олегъ нача городы ставити,
и устави дани словеномъ, кривичемъ и мери»2. Процесс пе-
ремен носил длительный характер и зачастую, как это обыч-
но бывает, вызывался внешними поводами. К примеру, Ни-
коновская летопись под 1024 г. помещает известие о мятеже
волхвов в Суздале и добавляет, что Ярослав Мудрый после
этого «устави ту землю»3. Полюдье еще долго сохранялось
в Северо-Восточной Руси. Лаврентьевская летопись, расска-
1 ПВЛ. С. 29.
2 Там же. С. 14.
3 ПСРЛ. Т. IX. Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Ни-
коновской, летописью. М., 2000. С. 78.
313

зывая о рождении в 1191 г. у Всеволода Большое Гнездо
сына Ярослава, замечает: «и тогда сущю князю великому в
Переяславли в полюдьи»1. Да и сам Всеволод, по преданию,
родился во время полюдья своего отца Юрия Долгорукого
на реке Яхроме, в честь чего тот основал город Дмитров (по
крестильному имени сына).
Особо следует подчеркнуть, что эти перемены в управле-
нии способствовали изменениям в системе расселения древ-
нерусского населения. Если до сих пор Белоозеро, Ростов,
Смоленск и другие города, упомянутые в «Сказании о при-
звании варягов», являлись не более чем временными стоян-
ками, располагавшимися неподалеку от племенных центров
(Крутик, Сарское городище, Гнездово), то приблизительно с
середины X в. именно они становятся центрами окружающей
местности. С этого времени археологи начинают фиксировать
в них культурные слои.
Данный факт массового «переноса городов» объясняется
весьма прозаически. Складывавшаяся новая система управ-
ления, помимо установления четких размеров и сроков сбо-
ра дани, была выгодна местному населению целым рядом
других обстоятельств. На одно из них указывает этимология
слова «погост». Оно образовано от слов «гостить», «гость».
«Гостями» называли купцов в Древней Руси. Ездить в оди-
ночку по своим торговым делам они не решались, но торго-
вать с местным населением во время полюдья под охраной
дружинников было вполне безопасно. Торговля требовала
помещений для, хотя бы и временного, хранения товаров,
чтобы уберечь их от дождя, снега и других неблагоприятных
природных явлений. Так возникли первые погосты.
Они использовались княжеской властью также для от-
правления правосудия. В грамотах вплоть до XVI в. находим
упоминание «проезжего суда».
Позднее, с принятием христианства^ княжескую дружину
начинают сопровождать священники, окормлявшие местное
население. Молиться под открытым небом было не с руки,
и поэтому на местах остановок дружины начинают возводить
храмы, где священник мог либо обвенчать молодых, покре-
стить младенца, либо отслужить заупокойную службу. Судя
1 ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. Стб. 408—409.
314

по уставным грамотам XV—XVI вв., подобные объезды про-
водились два-три раза в год и приурочивались к большим
церковным праздникам — Рождеству, Пасхе, Петрову дню.
Пережитком далекой старины до сих пор является церков-
ный запрет венчать в посты, предшествующие указанным
праздникам. Но если молодые вполне могли подождать до
свадьбы, то смерть настигает зачастую внезапно. Чтобы душа
не осталась без покаяния, покойника везли на погост, где
хоронили рядом с церковью, а по приезде священника за-
казывали соответствующую службу. Так на погостах возни-
кали кладбища, и ныне слово «погост» в русском языке оз-
начает кладбище, большей частью сельское.
Укажем еще на одно обстоятельство бытового плана. Раз-
бросанное по мелким деревням население всей округи со-
биралось вместе в указанные дни. Эти встречи использо-
вались молодыми людьми для знакомства и последующего
сватовства. Отголоском этого является идущая с далекой
старины традиция, сохранившаяся в единственном месте в
России — в старообрядческом селе Усть-Цильма на Печоре.
Вечером накануне Петрова дня все население села собира-
ется на берегу реки вокруг костров. Во время «Петровщи-
ны» — именно так называется этот обычай — вплоть до
утра едят уху, кашу, беседуют с соседями. Приезжают все,
даже те, кто живет в других городах. На следующий день,
после обеда, устраивается «Горка» — народные гуляния
всего села с хороводами, во время которых молодые люди
могут показать старшим родственникам своего избранника.
В других местах России эту функцию выполняли сельские
престольные праздники.
Все вышесказанное привело к тому, что население на-
чинает концентрироваться вокруг городов, а старые племен-
ные центры постепенно уходят в прошлое.
Но эта перемена растянулась на несколько столетий —
глухие уголки Русского Севера, такие как Устьянские воло-
сти, еще в XV в. продолжали управляться во многом по-
старому. Тем не менее это привело к постепенному слиянию
прежних отдельных племен в единое целое. Небольшая та-
бличка их последних упоминаний в Начальной летописи в
определенной степени может охарактеризовать динамику
этого процесса.
315

Таблица 1
Последние упоминания племен в Начальной летописи
Название
весь
волыняне
(бужане)
вятичи
древляне
дреговичи
дулебы
кривичи
меря
мурома
Год
862
недатиров.
часть
988
946
1116
907
988
907
862
Название
полочане
поляне
радимичи
северяне
словене ильменские
тиверцы
уличи
хорваты
чудь
Год
недатиров. часть
944
984
1024
1036
944
885
992
1116
Соответственно с данного момента можно говорить о
складывании единой древнерусской народности. Юридически
это было оформлено появлением при Ярославе Мудром в
начале XI в. древнейшей Русской Правды1 — первого обще-
русского свода светских законов, заменившего собой право
отдельных земель и племен. Данный памятник ознаменовал
собой окончательное формирование Древнерусского государ-
ства.
Столь быстрые темпы слияния отдельных племен в еди-
ную древнерусскую народность не являлись чем-то исключи-
тельным для данной эпохи. Подобные процессы в это же
время можно наблюдать на примере болгарского этноса,
когда его тюркское ядро быстро растворилось в славянской
массе. Показателем является то, что уже в первой половине
IX в. болгарские правители стали носить чисто славянские
имена.
Литература
Frahn CM. Ibn Foszlan's und anderer Araber Berichte uber die
Russen alterer Zeit. St. Petersburg, 1828; Mouradja d'Ohsson Л.С.
Des peoples du Caucase et du Nord de la Мег Noire dans le 10 sie-
1 Правда Русская. Т. 1—3. M.; Л., 1940—1963.
316

cle. Paris, 1828; Савельев П.С. Мухаммеданская нумизматика в
отношении к русской истории. СПб., 1846; Lewicki Т. Swiat slo-
wianski w oczach pisarzy arabskich // Slavia Antiqua. T. II. Poznari,
1949/1950; НидерлеЛ. Славянские древности. М., 1956; Щеглов Д.
Первые страницы русской истории // Журнал Министерства на-
родного просвещения. 1876. Май; Шахматов АЛ. Древнейшие
судьбы русского племени. Пг., 1919; Арабские известия о русах//
Советское востоковедение. 1940. Т. I; Монгайт A.JI. К вопросу о
трех центрах Древней Руси // Краткие сообщения Института исто-
рии материальной культуры. 1947. Вып. 16; Он же. Рязанская
земля. М., 1961; Древнерусское государство и его международное
значение. М., 1965; Мачинский Д.А. Ростово-Суздальская Русь
в X в. и «три группы руси» восточных авторов // Материалы к
этнической истории Европейского Северо-Востока. Сыктывкар,
1985; Смирнов П.П. Волзький шлях i стародавш Руси: (Нариси з
pycbKoi icTopii VI—IX вв.). Кшв, 1928; Дубов И.В. Северо-Восточ-
ная Русь и «Арса» арабских источников // Вестник Ленинградско-
го университета. 1981. № 8. История, язык, литература. Вып. 2:
Он же. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья
(историко-археологические очерки). Л., 1982; Ловмяньский X.
Русь и норманны. М., 1985; Иловайский Д.И. Разыскания о на-
чале Руси. М., 1876; Пархоменко В.А. Начало христианства Руси.
Полтава, 1913; Он же. Три центра древнейшей Руси // Известия
Отделения русского языка и словесности. Т. XVIII. Кн. 2. СПб.,
1913; Он же. У истоков русской государственности. Л., 1924; Бы-
ковский СП. К вопросу о трех древнейших центрах Руси. Вятка,
1928 (Труды Вятского педагогического института им. В.И. Ленина.
Т. 3. Вып. 6); Юшков СВ. К вопросу о происхождении Русского
государства // Ученые записки Московского государственного
юридического института. Вып. IV. М., 1940; Мавродин В.В. Про-
исхождение русского народа. Л., 1978; Насонов А.Н. Тмутаракань
в истории Восточной Европы // Исторические записки. Т. 6. М.,
1940; Соболевский А.И. «Третье» русское племя //Доклады Ака-
демии наук. 1920. № 4; Вестберг Ф. К анализу восточных ис-
точников о Восточной Европе // Журнал Министерства народного
просвещения. 1908. № 2—3. Февраль—март; Hrbek J. Der dritte
Stamm der Rus nach arabischen Quellen // Archiv Orientalni. Bd. 25.
H 4. Praha, 1937; Вилинбахов В.Б. Балтийские славяне и Русь //
Slavia Occidentalis. T. 22. Poznari, 1962; Кузьмин AT. «Варяги» и
«русь» на Балтийском море // Вопросы истории. 1970. № 10; Re-
317

inaud M. Geographie d'Aboulteda. I. Introduction generate a la geog-
raphic des Orientaux. Paris, 1848; ИбнДаста. Известия о хозарах,
буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах (пер. Д.А. Хволь-
сона). СПб., 1869; Хенинг Р. Неведомые земли. Т. П. М., 1961;
Смокотина Д.В. Арса: место на карте (к вопросу о локализации
третьего центра Руси) // Вестник Томского государственного уни-
верситета. История. 2008. № 2 (3); Кирсанов А.Н. К вопросу о
трех группах русов // Герменевтика древнерусской литературы
X—XVI вв. Сб. 3. М., 1992; Карасик AM. К вопросу о третьем
центре Древней Руси // Исторические записки. Т. 35. М., 1950;
Петрухин В.Я. «Три «центра» Руси. Фольклорные истоки и исто-
рическая традиция // Художественный язык средневековья. М.,
1982; Маркелов СИ. Возникновение и становление государствен-
ности и проблемы развития форм государственного устройства
Древней Руси в VII—X веках. Автореферат дисс. ... к. ю. н. СПб.,
2010; Студенцов А.Ф. Тайна происхождения Древней Руси. Ро-
стов н/Д; СПб., 2006; Коновалова И.Г. Рассказ о трех группах
русов в сочинениях арабских авторов XII—XIV вв. // Древней-
шие государства Восточной Европы. Материалы и исследования.
1992—1993 годы. М., 1995; Гнездово. Результаты комплексных
исследований памятника: Сб. ст. СПб., 2007. Войтович Л.В.
Хольмгард — Новгород: загадки истории Руси X — первой по-
ловины XI века // Вестник Удмуртского университета. История и
филология. 2015. Т. 25. Вып. 1; Рыбаков Б.А. Анты и Киевская
Русь // Вестник древней истории. 1939. Ч. 1; Он же. Проблема
образования древнерусской народности в свете трудов И.В. Ста-
лина // Вопросы истррии. 1952. № 9; Боровский Я.Е. Восточные
источники о трех группах русов. Артания и анты // Чернигов и его
округа в IX—XIII вв.: Сб. науч. трудов. Киев, 1988; Татарин-
цев Б.И. Этимология тюркского названия богатыря // Советская
тюркология. 1987. № 4; Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси.
М., 1980; Щапов ЯЛ. Государство и церковь Древней Руси X—
XIII вв. М., 1989; Толочко АЛ. Князь в Древней Руси: власть,
собственность, идеология. Киев, 1992; Петрухин В.Я. Древняя
Русь. Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры.
Т. 1. М., 2000; Свердлов М.Б. Домонгольская Русь. Князь и кня-
жеская власть на Руси VI — первой трети XIII в. СПб., 2003;
Новосельцев АЛ. Образование Древнерусского государства и пер-
вый его правитель //Древнейшие государства Восточной Европы.
1998 г. М., 2000.

Глава 9
БОРЬБА ЗА ТОРГОВЫЕ ПУТИ. ПРИНЯТИЕ
ХРИСТИАНСТВА
Соперничество с Хазарским каганатом и Византией.
Принятие христианства
К началу X в. Олегу, судя по «Повести временных лет»,
удалось в той или иной форме собрать под своей властью
практически все восточнославянские племена. После этого
на авансцену внешней политики Древнерусского государства
выдвинулись два взаимосвязанных направления: византий-
ское и восточное. Во многом это было связано с желанием
первых русских князей взять под свой контроль огромный
поток товаров, проходивший через Восточную Европу. Прак-
тически целиком он шел в Константинополь, выступавший
основным центром тогдашней мировой торговли. По богат-
ству, качеству и обилию товаров город не знал себе равных
в Европе и на Ближнем Востоке. Численность его населения
в IX—XI вв. определяют цифрой от 200 до 500 тыс. человек.
Транзитная торговля была крайне выгодна и для русских
князей: следуя тогдашней общепринятой практике, за право
безопасного прохода через свои владения они взимали с про-
езжавших торговцев до одной десятой цены товара1.
Однако вскоре у Рюрика и его рода появились соперники
в лице киевских властителей Аскольда и Дира, также желав-
ших контролировать торговые потоки. Как уже говорилось
выше, именно конкуренцией с ними был вызван поход Оле-
га и захват им Киева в 882 г.
Внешняя торговля того времени имела ту характерную
черту, что купец зачастую одновременно являлся и воином.
1 См.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. Восточные
источники. М., 2009. С. 30, 35, 59.
319

В источниках сохранились известия о нескольких военных
экспедициях русов на Византию. В силу скудости и противо-
речивости известий авторов, отсутствия сведений об этих
походах в древнерусских источниках данные о них во многом
дискуссионны.
Первые набеги русь совершила на черноморские владе-
ния Византии. Сообщение об одном из таких набегов в VIII в.
содержится в Житии Стефана Сурожского. Оно дошло до
нас в двух переводах с греческого — армянском конца
XIII — начала XIV в. и русском, составленном в XIV—
XV вв. Источник содержит рассказ о нападении новгородцев
под началом князя Бравлина на Крымское побережье. После
десятидневной осады город был взят, и начался его грабеж.
Сам князь попытался овладеть сокровищами местного со-
бора, где покоились мощи святого Стефана Сурожского. Но
у гроба святого он был остановлен тяжелым недугом. После
того как Бравлин приказал прекратить разорение города и
вернуть жителям награбленное, болезнь отступила, а Брав-
лин принял крещение, которое совершил преемник святого
Стефана — Филарет. Однако в армянской версии жития нет
никаких сведений о русах и их вожде. Вместо этого нападе-
ние совершает безымянный «злой и неверный народ» во
главе с неким Пролисом. Все это свидетельствует, что ника-
ких известий о русах в греческом оригинале жития не было,
и этот сюжет не может быть использован как свидетельство
ранних походов русов на Византию. Еще одно подобное со-
общение содержится в памятнике византийской агиографии
IX в. — Житии Георгия Амастридского. В нем говорится о
нашествии на город Амастриду (на юго-западном побережье
Черного моря) в 830-х гг. «варваров росов — народа, как
все знают, в высшей степени дикого и грубого»1. Однако от-
носительно реальности данного набега среди историков идут
споры.
Первое достоверно известное нападение русов на Кон-
стантинополь датируется июнем 860 г. Согласно византий-
ским источникам, главным образом проповедям очевидца
событий — патриарха Фотия, около 200 кораблей русов,
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. II. Византийские
источники. М., 2010. С. 129.
320

воспользовавшись отсутствием императора Михаила III, под-
ступили к городу. Были разграблены селения по берегам
Босфора, Принцевы острова и некоторые населенные пункты
на островах Мраморного моря. По словам Фотия, этот набег
принес «варварам» несметные богатства. На обратном пути
их застал шторм на Черном море, уничтоживший почти весь
их флот, что было воспринято как заступничество Богородицы
и победа над врагом. Византийские источники («Окружное
послание» Фотия, «Жизнеописание императора Василия I»)
сообщают, что позднее был заключен договор, согласно кото-
рому верхушкой русов было принято христианство, и к ним
был отправлен архиепископ для организации церкви на Руси1.
Указанные источники не называют имен предводителей ру-
сов. Тем не менее исследователи отождествляют этот набег
с походом Аскольда и Дира на Константинополь, о котором
«Повесть временных лет» сообщает под 866 г.2
В историографии сложилась устойчивая оценка, что дан-
ные набеги носили грабительский и разведывательный ха-
рактер. Однако исследователи не обращают внимания на то,
что главной их целью были не грабежи, а стремление до-
биться того, чтобы русские купцы имели возможность непо-
средственно самим торговать с Византией, не прибегая к
услугам иностранных посредников, как это можно наблюдать
на позднейшем примере русской торговли через Архангельск
в XVII в.
Поставленной цели удалось добиться лишь в начале X в.
Поход Олега на Константинополь, датируемый Начальной
летописью 907 г.3, преследовал в первую очередь обеспече-
ние регулярной торговли с Византией, являвшейся крупней-
шим рынком сбыта дани, получаемой русскими князьями с
подвластных племен во время полюдья. Он завершился со-
глашением под стенами города, а затем, в 911 г., — заклю-
чением договора, представлявшего русским купцам чрезвы-
чайные торговые привилегии: они получили право зимовать
в Константинополе, уравнивались в правах с греками, полу-
чали защиту своей собственности и др.4
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. II. С. 132—133.
2 ПВЛ. С. 13.
3 Там же. С. 17.
4 Там же. С. 18—20.
11 КА- Аверьянов
321

Еще один поход на Византию, о котором сохранились све-
дения в византийских источниках и Начальной летописи, был
предпринят Игорем в 941 г.1 Причиной его считают необхо-
димость возобновления договора, заключенного Олегом око-
ло 30 лет назад (как правило, Византия заключала «вечные»
договоры на 30-летний срок).
И хотя поход 941 г. оказался не слишком удачным, новое
наступление на Византию в 944 г. заставило Константино-
поль пойти на заключение нового договора, подтверждавше-
го торговые и другие права руси в Византии. В отличие от
предыдущего договора новый был составлен при участии не
только послов Игоря и остальных русских князей, но и куп-
цов — «гостей», что говорит о важности византийской тор-
говли для Руси. Вместе с тем было ограничено право на по-
купку драгоценных тканей (паволок), русский князь не имел
права воевать в «Корсуньской стране» и не должен был до-
пускать вторжения туда «черных болгар»2.
Последние ограничения были внесены в договор не слу-
чайно. Из Балтийского моря в Константинополь вел не толь-
ко путь «из варяг в греки». Туда можно было добраться и
более длинным Волжским путем. Но последний контролиро-
вал Хазарский каганат, который выступал еще одним посред-
ником и конкурентом Древней Руси в торговом обмене через
Восточную Европу.
Основу хозяйственной деятельности рядового хазарского
населения составляло кочевое скотоводство, а в Дагестане,
приморских областях Крыма, Тамани, в низовьях Дона и Ку-
бани имелись очаги земледелия. Первоначально для правя-
щей верхушки каганата основным источником обогащения
являлась военная добыча, получаемая путем грабежа сосед-
них стран. Однако во второй половине VIII — начале IX в.
ситуация коренным образом изменилась. Открытие торговых
путей через Восточную Европу привело к тому, что через
Хазарию хлынул огромный поток богатств.
Хазарский каганат оказался на оживленном торговом
перекрестке. Основной дорогой стал путь из Багдада вдоль
западного побережья Каспийского моря, к устью Волги, где
1 пвл. с. 22—23.
2 Там же. С. 23—25.
322

находилась хазарская столица Итиль, а затем вверх по ней.
В районе современного Волгограда он раздваивался: один
продолжался вверх по Волге, другой переходил на Дон, от-
куда через Крым открывался путь на Византию.
Эти пути отмечены многочисленными кладами арабских
дирхемов. Археологические исследования подтвердили суще-
ствование и сухопутных маршрутов. Цепь караван-сараев,
протянувшаяся от Хорезма к Нижнему Поволжью, маркиро-
вала путь в Среднюю Азию.
При этом сами хазары сохраняли традиционный кочевой
уклад и торговлей не занимались. Во всяком случае, нам ни-
чего не известно о хазарских купцах. В отличие от Древней
Руси хазарская торговля полностью находилась в руках ев-
рейских купцов, живших во всех городах страны. Кроме них,
имелись мусульманские и русские торговцы, составлявшие
особые колонии, пользовавшиеся привилегиями и даже су-
дебным иммунитетом. И хотя Итиль славился как рынок по
продаже пушнины и рабов, торговля Хазарии была по пре-
имуществу транзитной. Арабские географы прямо писали,
что предметом собственного экспорта хазар являлся лишь
рыбий клей.
Мусульманские купцы доходили, как правило, только до
Булгара, располагавшегося неподалеку от устья Камы, по
которой шла дорога к богатым пушниной северным племе-
нам. Здесь уже, очевидно, в IX в. существовала торговая
фактория, где мусульманские купцы встречались с русскими.
Именно тут в 921—922 гг. видел русов Ибн Фадлан1. Уже в
X в. присутствие русских воинов-торговцев на Волге стано-
вится настолько большим, что сама Волга получает у мусуль-
манских авторов название Нахр ар-Рус (Русская река)2. Это
название закрепилось не потому, что русы обитали здесь,
а потому, что именно русские суда наиболее часто плавали
по ней.
Продвижение русов в бассейн Каспийского моря шло в
той же традиции, что и в Черном море. По свидетельству
«Истории Табаристана», составленной в начале XIII в. пер-
соязычным прикаспийским историком Ибн Исфандийяром,
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 66—77.
2 Там же. Т. III. С. 88.
323

первый поход русов на Каспий состоялся во второй полови-
не IX в., после чего последовали еще два аналогичных по-
хода в начале X в.1 Варианты этого рассказа встречаются в
«Истории Руйана» (XIV в.) и хронике конца XV в. Захир ад-
дина Мараши. Однако среди исследователей к этим извести-
ям сложилось скептическое отношение, поскольку живший
в середине X в. такой осведомленный автор, как ал-Масуди,
ничего не знает о них и датирует первое появление русов на
Каспии лишь временем около 912—913 гг.2
По данным ал-Масуди, в походе принимало участие около
500 кораблей русов. В течение долгого времени они совер-
шали набеги на западное и южное побережье Каспия, укры-
ваясь затем на морских островах близ современного Баку.
Возвращаясь обратно, русы, как и было обусловлено ранее,
послали хазарскому царю половину добычи, но их войско
было атаковано хазарскими мусульманами, недовольными
грабежами русов в мусульманских областях Прикаспия. Пра-
витель Хазарии предупредил русов о готовившемся ударе,
который предотвратить якобы не мог. Уцелевшие в битве с
хазарскими мусульманами в низовьях Волги русы бежали по
реке на север, но были перебиты буртасами и волжскими
булгарами3. Восточные источники рассказывают еще об од-
ном походе русов в первой половине 940-х гг. на город Бер-
да близ реки Куры4.
Если при Олеге и Игоре русская внешняя политика стро-
илась на закреплении достигнутых успехов в транзитной тор-
говле, то при Святославе она претерпела серьезные пере-
мены. До сих пор русские купцы мирились с конкуренцией
Хазарского каганата на торговых путях между Западом и
Востоком. Святослав решил покончить с ней самым радикаль-
ным образом, уничтожив Хазарское государство. Под 965 г.
«Повесть временных лет» поместила краткое известие:
«В лето 6473. Иде Святославъ на козары; слышавше же
козари, изидоша противу съ княземъ своимъ Каганомъ, и
съступишася битися, и бывши брани, одоле Святославъ ко-
заромъ и градъ ихъ и Белу Вежю взя. И ясы победи и касо-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. Ш. С. 164—165.
2 Там же. С. 112.
3 Там же. С. 114—116.
4 Там же. С. 101 — 105.
324

гы»1. Была также захвачена хазарская столица Итиль, а
каган вынулоден был бежать в Хорезм, искал помощи в Шир-
ване. И хотя Хазарский каганат просуществовал еще ка-
кое-то время, дни его были сочтены (карта 43).
Столь быстрая победа и устранение торгового конкурента
породили у Святослава, главным направлением которого
оставалась Византия, необоснованные надежды взять под
свой контроль всю черноморскую торговлю. Вскоре этому
представился случай. В 966 г. между Византией и Болгарией
разразилась война. Император Никифор Фока обратился за
помощью к Святославу, направив в Киев посольство. По
свидетельству «Повести временных лет», в 967 г. (византий-
ские источники называют 968 г.) Святослав появился на Ду-
нае и овладел значительной частью Подунавья, обосновав-
шись в Переяславце: «В лето 6475. Иде Святославъ на
Дунай на Болгары. И бившемъся обоимъ, одоле Святославъ
болгаромъ, и взя городъ 80 по Дунаеви, и седе княжа ту въ
Переяславци, емля дань на грецехъ»2.
Начальная летопись сохранила слова Святослава, обра-
щенные к матери и объясняющие, чем же привлекло его По-
дунавье: «Рече Святославъ къ матери своей и къ боляромъ
своимъ: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Пере-
яславци на Дунай, яко то есть середа земли моей, яко ту вся
благая сходятся: от грекъ злато, паволоки, вина и овоще-
ве розноличныя, изъ чехъ же, из угорь сребро и комони, из
Руси же скора и воскъ, медъ и челяд»»3.
Но Византию не устраивали появление нового конкурен-
та и потеря доходов от транзитной торговли. В 968 г., оче-
видно по наущению Византии, на Киев напали печенеги, и
Святославу пришлось возвратиться назад4. В 971 г., соглас-
но «Повести временных лет» (осенью 969 г., по византий-
ским источникам), Святослав вновь появился на Дунае. К
этому времени болгары вытеснили русские гарнизоны из
дунайских городов и отвоевали Переяславец. Святослав пе-
решел в наступление, опустошил Македонию и Фракию, но
был остановлен на подступах к Константинополю. Согласно
1 пвл. с. 31.
2 Там же.
3 Там же. С. 32.
4 Там же. С. 31—32.
325

Начальной летописи, греки выплатили ему дань. Однако за-
тем боевые действия возобновились, и Святослав, осажден-
ный новым византийским императором Иоанном Цимисхием
в Доростоле на Дунае, вынужден был подписать договор,
включенный в «Повесть временных лет» под 971 г., в кото-
ром обязался не воевать в дальнейшем с Византией, оказы-
вать ей помощь и уйти из Болгарии1.
На обратном пути на Русь Святослав, как известно, был
убит печенегами на Днепровских порогах2. Так закончилась
его попытка его соперничества с Византией.
Принятие христианства
Выход Древней Руси на международную арену и борьба
за торговые пути имел важное последствие.
Начало функционирования в Восточной Европе трансъев-
ропейского торгового пути сыграло огромную роль в деле
консолидации восточнославянских племен, прежде замыкав-
шихся в себе, в единое целое. Это не могло не отразиться в
духовной сфере.
Говоря о взаимоотношениях первых русских князей с Ви-
зантией, нельзя не отметить постоянно встречающиеся в ис-
точниках указания на крещение той или иной части верхуш-
ки русов. По свидетельству Ибн Хордадбеха (840—880-е гг.),
«купцы-русы», приезжавшие на Восток, объявляли себя
христианами3. В «Окружном послании» патриарха Фотия на-
ходим известие, что русы, совершившие нападение на Визан-
тию в 860 г., были крещены и к ним были посланы епископ
и священники4. Широко известна поездка в Константинополь
с целью крещения княгини Ольги после смерти ее мужа, ког-
да она стояла во главе государства, описанная Константином
Багрянородным в трактате «О церемониях византийского
двора»5 и в «Повести временных лет» под 955 г.6
1 ПВЛ. С. 33—35.
2 Там же. С. 35.
3 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 31.
4 Там же. Т. IV. С. 132—133.
5 Там же. С. 143—146.
6 ПВЛ. С. 29—30.
326

Столь частые упоминания христиан на Руси еще до офи-
циального крещения страны в 988 г. объясняются не только
тем» что авторы указанных источников были христианами и
уделяли особое внимание первым подвижникам веры, а чисто
прозаическими причинами. Зачастую принятие христианства
или простое объявление себя христианином облегчало тор-
говые сделки. Упомянутый выше Ибн Хордадбех (в скобках
заметим, отнюдь не христианин) пояснял причину того, что
«купцы-русы», прибывая в Багдад, выдавали себя за христи-
ан или в действительности являлись ими. В этом случае они
«платили джизью»1. Джизьей на Востоке называлась по-
душная подать, взимавшаяся с иноверцев за оказываемое
арабскими властями покровительство. Иначе они должны
были бы платить утр — десятину с дохода купца, что было
существенно больше.
К принятию христианства Русь подвигли несколько об-
стоятельств. К X в. на Руси происходят заметные перемены.
Из нескольких племенных союзов начинает складываться
единая древнерусская народность. Но при этом у каждой
из прежних частей нового этноса оставались свои божества
и присущие им культы. В этих условиях князю Владими-
ру Святославичу, объединившему страну после княжеской
усобицы, не оставалось ничего иного, как создать в Киеве
пантеон языческих богов, задачей которого стало бы и объ-
единение племен в единое целое. Под 980 г. «Повесть вре-
менных лет» по этому поводу сообщает: «И нача княжити
Володимеръ въ Киеве единъ, и постави кумиры на холму вне
двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а
усъ златъ, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и
Мокошь»2.
К сожалению, наши сведения о языческих богах Древней
Руси крайне скудны, поскольку древнерусские книжники не
пересказывали языческих верований, а языческие боги вос-
принимались ими как бесы. Общим местом поучений против
язычества являлись упреки в поклонении не Творцу, а твари.
Тем не менее на базе лингвистических реконструкций, осно-
ванных на значении имен богов, данных лексики и сравни-
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. III. С. 31.
2 ПВЛ. С. 37.
327

тельной мифологии, ряд исследователей пытается выстроить
славянских богов в единый пантеон, напоминающий хорошо
известную любому образованному человеку со школьной
скамьи древнегреческую мифологию. При этом порядок пе-
речисления идолов в летописном известии 980 г. дает осно-
вание для этих авторов построить своего рода иерархию язы-
ческих божеств. Под их пером Перун начинает именоваться
«верховным богом древнерусского пантеона», а применение
к нему определения «громовержец» дает прямую отсылку на
сравнение с древнегреческим Зевсом. Хорса определяют как
солнечное божество, имеющее параллели с древнегреческим
Гелиосом.
Создавая подобную иерархическую систему, авторы по-
добных построений даже не задумываются, с какой целью
князь Владимир Святославич поставил в Киеве подобный
языческий пантеон и почему уже через шесть лет после его
возведения ликвидировал его при введении христианства.
Ответ на этот вопрос становится очевидным, если попытать-
ся отождествить тех или иных богов с отдельными племена-
ми, вошедшими в состав Древней Руси. Устанавливая из-
ваяния божеств отдельных племен в Киеве, князь Владимир
тем самым стремился соединить в единое целое и сами пле-
мена.
Первым в летописном перечне имен древнерусских богов
назван Перун. Именно «Перуном, богомъ своим» клялся
Олег в 907 г.1, дружина Игоря в 945 г.2, дружина Святосла-
ва в 971 г.3 Это позволяет говорить о Перуне как божестве
русов. Это подтверждает и «Повесть временных лет», прямо
именующая Перуна богом русов: «А Олга водивше на роту
и мужи его по рускому закону, кляшася оружьемъ своим, и
Перуном, богомъ своим»4.
Для нас гораздо более важно то, что дружинники клялись
помимо Перуна также именем другого божества — Белеса.
При Олеге его дружина клялась «Перуном, богомъ своим, и
Волосомъ, скотьемъ богомъ»5, при Игоре дружина клянется
1 ПВЛ. С. 17.
2 Там же. С. 24.
3 Там же. С. 34.
4 Там же. С. 17.
5 Там же.
328

только Перуном1, а в договоре Святослава (971 г.) дружина
вновь приносит «клятву от бога, въ его же веруемъ — в
Перуна и въ Волоса, скотья бога»2.
Разумеется, авторы различных схем славянского языче-
ства не могли не отметить данного обстоятельства, которое
пытались объяснить довольно странным доводом, что в дан-
ном случае «Перун противопоставлен Велесу как бог кня-
жеской дружины — богу рядового воинства, когда Перун
соотносится с клятвой оружием, а Вел ее — с золотом». Но
все встает на свои места, если предположить, что древне-
русский перечень языческих божеств имел племенной ха-
рактер.
Проанализируем клятвы русских князей, сравнивая их с
составом дружин, точнее, перечнем входивших в них племен.
В 907 г. Олег привлек к походу на Константинополь среди
прочих и вятичей3. Сведения об их участии в походе 944 г.
Игоря отсутствуют4. Связано это было с тем, что вятичи
долго сохраняли свою независимость. Победить их удалось
только Святославу. Под 966 г. Начальная летопись сообща-
ет: «Вятичи победи Святославъ, и дань на нихъ възложи»5.
Эта дань, очевидно, заключалась не только в выплате из-
вестных доходов, но и в выставлении войск для военных по-
ходов киевского князя. Именно этим и объясняется вновь
появление Велеса в тексте клятвы дружины Святослава в
971 г.
Однако в киевском пантеоне Владимира фигура Велеса
отсутствовала. Эту недостачу заметили уже средневековые
авторы, стремившиеся восполнить данную лакуну. В част-
ности, в более позднем проложном «Житии князя Владими-
ра» дошел рассказ о низвержении идола Волоса в Почайну,
где затем были крещены все киевляне, достойные доверия.
А.А. Шахматов считал эти сведения достойными доверия.
И все же в данном случае оказывается прав автор «По-
вести временных лет». Присоединение вятичей при Свято-
славе оказалось лишь временным. Под 982 г. летописец
1 ПВЛ. С. 24.
2 Там же. С. 34.
3 Там же. С. 16.
4 Там же. С. 23.
5 Там же. С. 31.
329

записал: «В лето 6490. Заратишася вятичи, и иде на ня Во-
лодимиръ, и победи я второе»1. Как видим, в 980 г., когда
Владимир устанавливал свой языческий пантеон, вятичи ему
не подчинялись, поэтому и фигура их бога Велеса не была
установлена в Киеве. Что же касается дважды повторенного
в Начальной летописи определения Велеса как «скотьего
бога», укажем на одно место из сочинения Константина Ба-
грянородного, где византийский император говорит, что для
русов скотоводство было нехарактерно: «Росы озабочены
тем, чтобы иметь мир с пачинакитами. Ведь они покупают у
них коров, коней, овец и от этого живут легче и сытнее, по-
скольку ни одного из упомянутых выше животных в Росии не
водилось»2. Между тем Вятичская земля, расположенная в
верховьях Оки с ее заливными лугами, была прекрасным ме-
стом именно для разведения скота, что и отразилось в на-
звании главного божества вятичей.
Исходя из племенного характера летописного перечня
языческих божеств, можно попытаться приурочить их имена
и к другим племенам в составе Древней Руси.
На основании, как считается, иранских по происхождению
имен Хорса и Симаргла было высказано предположение, что
им, очевидно, поклонялись донские аланы, оказавшиеся под
властью Святослава и Владимира. Но если с последним мож-
но еще согласиться (по мнению В.Н. Топорова, имя Симарг-
ла восходит к имени Симургла (Сэнмурва), вестника богов в
иранской мифологии), то относительно Хорса это утвержде-
ние выглядит сомнительным.
В «Слове о полку Игореве», создававшемся в эпоху, ког-
да еще живы были воспоминания о языческом времени, го-
ворится, что князь Всеслав Полоцкий, рыскавший в ночи
волком, «великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше»3.
Мотив «Слова» о волкодлаках-оборотнях, перебегащих путь
Хорсу, скорее свидетельствует о славянских представлениях,
согласно которым затмение происходит, когда волкодлаки
пожирают солнце, и указывает на принадлежность этого бо-
жества кривичам или полочанам.
1 пвл. с. 38.
2 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 37, 39.
3 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 4. С. 264.
330

«Слово о полку Игореве» называет внуками Стрибога
ветры: «Се ветри, Стрибожи внуци, веютъ съ моря стрелами
на храбрыя плъки Игоревы»1, а когда говорится о пораже-
нии Игоря, автор «Слова» упоминает Даждьбога и замеча-
ет: «Въстала Обида въ силахъ Дажь-Божа внука»2. Един-
ственным русским княжеством, располагавшемся на морском
побережье, являлась Тмутаракань, а Новгород-Северский,
откуда выступил Игорь, находился в земле северян, как это
видно из его названия.
Замыкает список кумиров, установленных Владимиром в
980 г. в Киеве, Мокошь. Ее имя означает влагу (ср.: мок-
нуть, мокрый), а в северорусском фольклоре сохранился
образ существа Мокоши (Мокуши), наказывавшего неради-
вых прях. Это позволяет отождествить данное божество с
одним из племен, живших в болотистой местности. Возмож-
но, речь должна идти о дреговичах, связанных с Припятским
Полесьем.
Однако попытка Владимира объединить в одном пантеоне
всех божеств древнерусских земель и тем самым консолиди-
ровать свою власть, была с самого начала обречена на не-
удачу. Поэтому киевскому князю не оставалось ничего иного,
как обратиться к выбору другой веры, которая смогла бы
объединить его страну в единое целое (карта 44).
О принятии христианства на Руси как государственной
религии написано немало исследований, к которым, не желая
их повторять, отправляем интересующихся (эти работы ука-
заны в перечне литературы к данной главе). Здесь же ука-
жем на колебания Киева в ориентации на тот или иной ре-
лигиозный центр, которые нашли отражение в известном
рассказе «Повести временных лет» о выборе вер князем
Владимиром3. Во многом они были вызваны необходимостью
налаживать связи с контрагентами по международной тор-
говле. Именно их представители побывали в Киеве и рас-
сказывали князю Владимиру о своей вере. Как известно, в
итоге выбор пал на Византию, в которую в X в. через Русь
шел основной поток транзитных товаров.
1 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 4. С. 256.
2 Там же. С. 258.
3 ПВЛ. С. 39—49.
331

Литература
Новосельцев АЛ., Пашу то В.Т. Внешняя торговля Древней
Руси (до середины XIII в.) // История СССР. 1967. № 3; Преоб-
раженский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси. IX—XVII века.
Екатеринбург, 1997; Перхавко В.Б. Торговый мир средневековой
Руси. М., 2006; Введение христианства на Руси. М., 1987; Леве-
дев Л. Крещение Руси. 988—1988. М., 1987; «Крещение Руси»
в трудах русских и советских историков. М., 1988; Щапов ЯЛ.
Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. М., 1989; Ра-
пов ОМ. Русская церковь в IX — первой трети XIII в. Принятие
христианства. 2-е изд. М., 1998; Федотов ГЛ. Русская религиоз-
ность. Ч. 1. Христианство Киевской Руси. X—XIII вв. М., 2001
(пер. с англ. яз, изд. 1946).

Заключение
Несмотря на то что отечественная историография изучает
Древнюю Русь на протяжении более двух с половиной сто-
летий, многие проблемы ее истории до сих пор остаются
предметом порой ожесточенных дискуссий. В первую очередь
мы имеем в виду вопрос о начале Древнерусского государ-
ства, надолго расколовший исследователей на два неприми-
римых лагеря «норманистов» и «антинорманистов».
Главной причиной подобных споров является, как уже
говорилось в предисловии к книге, крайняя скудость источ-
ников, в результате чего та или иная версия строится на од-
ном или двух их показаниях. При этом они могут выглядеть
логически стройными и даже в чем-то крайне убедительны-
ми. Но с привлечением порой всего лишь одного нового сви-
детельства прежние теории зачастую начинают рушиться, не
оставляя камня на камне.
Но применительно к истории Древней Руси вряд ли воз-
можно говорить о введении в научный оборот новых, ранее
не привлекавшихся источников: источники древнерусского
времени все наперечет, они подробно описаны, и вероят-
ность того, что где-то в архивах ждут своего открытия новые
материалы по истории той далекой эпохи, крайне ничтожна.
В этих условиях историкам необходимо искать новые ме-
тоды исследования. Таким ключом для изучения прошлого
для нас стал историко-географический метод исследования,
положенный в основу данной книги. В отечественной исто-
ззз

рической науке его использование было заложено в XIX —
начале XX в. работами Л.Н. Майкова, М.К. Любавского,
Ю.В. Готье, СМ. Середонина, А.А. Спицына. Они представ-
ляли русскую историко-географическую школу, пользовав-
шуюся научным авторитетом в мире. К сожалению, в со-
ветский период эти традиции были в значительной степени
утрачены, а историческая география оказалась на периферии
научных интересов историков и географов. Преобладающим
стал взгляд на нее как на «узкую» предметную дисципли-
ну — как со стороны историков, так и географов.
Между тем ценность историко-географического метода
исследования заключается в геоисторизме — специфиче-
ском способе анализа социальной действительности, целост-
ном взгляде на развитие общества во времени и простран-
стве, соединяющем статичность географического анализа и
динамику исторических процессов. При этом он не замыка-
ется в узких рамках одной страны, хотя ни одна из них не
существует сама по себе, без какого-либо влияния соседей.
Тем самым историческая география приобретает характер
широкого междисциплинарного направления исследований
на стыке разных наук, и прежде всего — истории и геогра-
фии. При таком понимании историческая география выходит
на путь к более полному по сравнению с историей и геогра-
фией познанию различных социальных явлений и процессов.
Наблюдаемое в нашей стране возрождение исторической
географии в итоге должно привести к выработке научного
подхода, органично сочетающего пространственный и вре-
менной анализы явлений и событий, характерные для поро-
дивших ее «материнских» наук. Таким образом, отечествен-
ная историко-географическая школа вновь займет достойное
место в мировой науке. Думается, что данная книга станет
шагом в этом направлении.

Географический указатель
Аварский каганат 99—101
Австрия 78, 205
Австрия Верхняя 307
Австрия Нижняя 307
Австро-Венгрия 308
Адрианополь, г. 165
Адриатика 65
Адриатическое море 109, 132
Адриатическое побережье 132
Азиатская Сарматия 55—58
Азиатско-Тихоокеанский регион
85
Азия 28,35,53,81,90,98, 108,
222
Азов, г. 244
Азово-Донской район 103
Азово-Черноморский бассейн
243
Азовское море (Меотида) 27,
36—38, 40, 43, 45, 46, 51 —
53, 55, 56, 58, 87, 92, 106,
209, 222, 243
Аифор см.: Княгинин, порог
Айдар, р. 45
Алатырь, р. 192
Александрия, г. 46
Алжир 206
Алтай 24,25,41—43, 52,83
Альпы 65, 77, 78, 131
Альс, о. 213
Амастрида, г. 320
Америка 219, 222
Амударья (Оке), р. 97
Амьен, г. 252
Ананьинская археолог, куль-
тура 41
Англия 200, 201, 205, 215—
217, 291, 299
Апулия (Апуоле), г. 254
Апулия, графство, затем герцог-
ство 218
Арабский халифат 102, 206, 207
Аральское море 42, 56, 91
Арар, р. 36
Ардатов, г. 279
Арзамас, г. 278
Аркона, мыс 245
Арсарет, библ. страна 280
Артания 276—282, 284, 288
Архангельск, г. 220, 321
Ассирия 33, 34
Атлантический океан 200, 214,
215
Афганистан 277
335

Афины, г. 45, 47, 48
Афон, п-ов 134
Африка 81, 85,206
Ахардей, р. 58
Бавария 240, 307
Баварская марка 307
Багдад, г. 208, 304, 322, 327
Бактрия (Балхара) 97
Баку, г. 324
Балатон (Мурсианское), оз.
104, 105, 109, 140
Балахна, г. 279
Балкано-Дунайский регион 24
Балканские горы 132, 133
Балканский п-ов 113, 131, 132,
165, 168, 169
Балтийский регион 210
Балтийское море 68, 86, 89,
106, 108, 121 — 123, 127, 170,
175, 178,203,207,208,210—
212, 221, 222, 231, 238, 241,
243, 244, 251, 254—257, 280,
307
Балтийское побережье 183,
211,306
Балх, г. 97, 277
Балхара см.: Бактрия
Бартия, обл. в Пруссии 167
Баутцен см.: Будишин, г.
Баффинова Земля 219
Белая Вежа (Саркел), г. 324
Белая, р. 41
Белгород Киевский, г. 136
Белекова Забора, порог 303
Белое море 189, 196, 220
Белое оз. 189, 208, 259, 273
Белозерск, г. 259
Белозерское княжество 273
Белоозеро, г. 154, 185, 189,
190, 223, 224, 232, 259, 260,
266, 270, 273, 278, 279, 294,
314
Белоруссия 180
Белосток, г. 128
Бельгия 205
Берген, г. 218
Берда, г. 324
Березина, р. 70^ 150
Берестье (Брест), г. 150, 151
Берлин, г. 124
Вертинский мон-рь 235
Биармйя 220
Бирка, г. 266
Бискайский залив 217
Ближний Восток 85, 206, 319
Бобра, р. 125, 129
Болгария 66, 78, 85, 97, 102,
133,240,311,325,326
Борисов, г. 150, 152
Борисфен см.: Днепр, р.
Боспор Киммерийский см.: Кер-
ченский пролив
Боспорское царство 31, 45, 46,
51,57,58,93
Босфор, прол. 45, 46, 321
Ботнический залив 13
Боя, р. 128
Бранденбург (Бранибор), г. 124
Бранденбург, земля 123
Бремен, г. 252
Брест см.: Берестье, г.
Бретань, п-ов 65, 217
Британия, о. 207, 208, 218, 305
Британские о-ва 202, 217
Брянск, г. 148
Буго-Днепровский лиман 36
Буджак, местн. 144
Будило (Леанди), порог 301,
302
Будишин (Баутцен), г. 124
Будишинская земля 125
Бужск см.: Буек, г.
Булгар, г. 242, 277, 279, 283,
323
Бунда, г. 194
Бургундия 208
Буреть, стоянка 20
336

Буртас, р. 193
Буек (Бужск), г. 138
Быстрая Сосна, р. 53
Быстрица, р. 134
Вавилон 9, 34
Вага, р. 189
Вагрия, п-ов 122, 231
Вад, р. 194
Валахия 39
Валдайская возвыш. 221
Ванема, земля 254
Вантит, г. 149
Вардар, р. 134
Вармия, обл. в Пруссии 167
Варна, г. 133
Варна, р. 121, 122
Варта, р. 71, 127
Варуфорос см.: Вороная Забора,
порог
Варшава, г. 263
Василев, г. 136
Вашка, р. 196
Везер, р. 217
Везувий, вулк. 63
Векса, р. 266
Великая Болгария 100, 102
Великая Греция 44
Великая Китайская стена 90
Великая, р. 152, 153
Великий шелковый путь 208
Великобритания 299
Велынь (Волынь), г. 138
Венгерская равнина 99
Венгрия 49, 66, 78, 83, 142, 308
Венден (Цесис), г. 255
Вендланд см.: Люнебургская пу-
стошь
Венедский залив 65
Венерн, оз. 296
Венеция, г. 65
Венский лес 99
Вента, р. 170, 178, 254, 255
Вентава, земля 254
Вентспилс (Виндава), г. 170,
254
Веручи см.: Лычный, порог
Верхняя Лужица, обл. 125, 126
Верхняя Тойма, р. 189
Вестфалия 252
Вестфолль, обл. 202, 266
Веттерн, оз. 296
Византия 9, 82, 99, 100, 102,
107, 133, 141 — 143, 154, 163,
179, 201, 207, 208, 211, 222,
288, 293, 294, 297, 299, 303,
319—323, 325, 326, 331
Вик, обл. 202
Виндава см.: Вентспилс, г.
Вирумаа (Вирония), обл. 183
Висбю, г. 266
Висла (Вистула), р. 64, 65, 67,
68, 70, 72—74, 85, 86, 88,
104—107, 109, 121, 126—
128, 141, 175, 179, 183, 212,
254, 257, 296, 306
Висло-Одерский регион 71
Висло-Одерское междуречье 110
Висмарский залив 122, 212
Вистула см.: Висла, р.
Витин, г. 125
Витичев, г. 300
Вифиния 134
Вишера, р. 196, 197
Влтава, р. 129, 130
Внешняя Монголия 291
Внутренняя Монголия 291
Водская пятина 184, 186
Волга, р. 28, 40, 52, 56, 58, 93,
ИЗ, 138, 147, 151, 152, 180,
188, 191 — 195, 207 — 209,
212, 213, 222, 247, 266, 270,
279, 280, 283, 288, 310, 322—
324
Волгоград, г. 193, 323
Волго-Камский регион 181
Волго-Клязьминское междуречье
152, 154
337

Волго-Окский регион 278
Волго-Окское междуречье 41,
191, 207, 279
Волжская Булгария 102, 196,
222
Волжский путь. 208, 247, 288,
289, 322
Волин, г. 127, 212, 306
Волин, о. 241
Волнег (Вулнипрах), порог 301,
302
Волхов, р. 170, 186, 208, 212,
245, 246, 255, 258, 263, 264,
272, 273, 289
Волынское княжество 138, 151
Волынцевская археолог, куль-
тура 247
Волынь 70, 73, 87, 89, 109, ПО,
138—140, 150, 170, 180
Волынь см.: Велынь, г.
Вольный (Напрези), порог 301,
302
Воробин, г. 148
Вороная Забора (Варуфорос),
порог 301, 302
Воротынск, г. 148
Ворскла, р. 39, 45, 145
Восточная Европа 12, 15, 22,
25, 26, 31,'39, 41, 45, 47, 59,
63,66,67,74,81,85,88—90,
92, 93, 95, 96, 98, 103, 106,
108, 113, 117, 119—121, 135,
147, 152, 155, 165, 175, 181,
207,212,214,222—225,230,
240, 243, 244, 247, 276—278,
288, 289, 319, 322, 326
Восточно-Европейская (Русская)
равнина 19, 20, 221
Восточно-Франкское королев-
ство 307
Вулнипрах см.: Волнег, порог
Выдубицкий Михайловский
мон-рь 261
Вымь, р. 196
Вырумаа, обл. 184
Высса, р. 148
Вычегда, р. 196
Выша, р. 193
Вышгород, г. 136, 159, 289, 290
Вышний Волочек, г. 208
Вятичская земля 148, 330
Вятка, р. 41, 195, 196
Гавела, р. 123
Гавола см.: Хафель, р.
Галиндия, обл. в Пруссии 167,
180, 181
Галиция 141
Галицко-Волынское княжество
280
Галицкое княжество 142
Галич Мерский, г. 191, 266
Галичское оз. 266
Галлия 63, 65, 95
Гамбург, г. 211, 212, 216, 229,
252
Гамбургское архиепископство
252
Гауа, р. 184
Гацка, р. 132
Гвизда, р. 125
Геландри см.: Стрельчий, порог
Герлиц, г. 126
Германия 57, 63—65, 83, 121,
126,201,205,217
Герр, р. 36
Геррос, р. 38
Гёталанд, обл. 296
Гибралтар, прол. 217
Гилея, уроч. 37
Гиндукуш 97
Гипакирис, р. 36
Гипанис см.: Южный Буг, р.
Глазовский у. 196
Глогув, г. 129
Гнездово, городище 212, 263,
281,288, 314
Гнезно, г. 127
338

Гоби, пустыня 291
Голландия 205
Гольштейн 122
Гопло, оз. 127, 128
Городен (Гродно), г. 152
Городецкая археолог, культу-
ра 39, 41
Горынь, р. 137, 138
Готланд, о. 211, 221, 231, 251,
266
Готская держава 84, 88—90,
93,94
Гренландия 218, 219
Греция 43—47, 50, 133, 257
Гробин (Сеебург), г. 221, 251,
253, 254, 306
Гродно см.: Городен, г.
Грудок Надбужский, г. 138
Дагестан 102, 103, 322
Дакия 65, 73, 87, 88
Далмация 99, 131 — 133, 141,
142
Дальний Восток 22, 43
Дания 201, 204, 213, 229, 252,
280
Данциг, г. 233
Даугава см.: Западная Двина, р.
Двинская земля 220
Дедославль, г. 147
Дербент, г. 103, 235
Дербентский проход 235
Десна, приток Днепра 39, 70,
135—137, 145, 146, 148, 157,
158, 160,213,283
Джезказган, г. 42
Джунгария 90
Дзедзицы, селище 106
Динарское нагорье 77
Диоклея, провинция 133
Дмитров, г. 314
Днепр (Борисфен), р. 19, 36—
39, 45, 46, 50, 54—58, 67,
72—74,87,91,96, 105—107,
135—137, 142—146, 150—
152, 158—160, 162, 163, 180,
212, 213, 222, 241, 244, 247,
263, 265, 276, 281, 282, 284,
288—290, 300—303
Днепровские пороги '39, 445,
163, 298—303, 326
Днепровское левобережье 136
Днепровско-Прутское междуре-
чье 89
Днепро-Двинская археолог,
культура 39
Днестр (Тирас), р. 27, 36, 39, 49,
56, 65, 72, 74, 78, 87, 93, 98,
104, 105, 138, 142—145, 163
Днестровско-Дунайское между-
речье 144
Добжинское княжество 257
Добруджа 48
Доленское оз. 123
Домагощь, г. 148
Домажлице, г. 130
Дон (Танаис), р. 18, 19, 27, 31,
36, 40, 45, 46, 48, 49, 51,
53—56, 58, 59, 89, 93, 103,
145, 148, 176, 209, 222, 241,
244, 247, 288, 322, 323
Донецкое городище 266
Дорестад, г. 207, 216, 229
Доростол, г. 326
Доссе, р. 124
Дофинэ, пров. 291
Доша, р. 123
Драва, р. 109, 131, 140
Древлянская земля 137, 160,
294, 313
Дреговичская земля 150
Дрезден, г. 125, 126
Дрин, р. 132
Дрогичин, г. 151, 180
Друть, р. 150
Дублин, г. 216, 217
Дубровник, г. 132, 133
Дудлебы-на-Орлице, г. 130
339

Дунай (Истр), р. 27, 31, 36, 39,
48, 49, 56—59, 64—66, 69,
74, 77, 78, 87—89, 93—95,
98—100, 102, 106, 107, 109,
110, 122, 125, 131 — 133, 140,
142, 144, 165, 169, 238, 244,
307, 325, 326
Евпатория, г. 279
Евразия 19, 22, 25, 30, 41, 43,
52,81,84,209,291
Европа 19, 20, 44, 53, 59, 64,
66—69,71,81,82,85,88,90,
96, 101, 103, 104, 106, 108—
ПО, 120, 147, 154, 156, 168,
181, 182, 188, 195,200,205—
208,213,216—221,230,233,
234, 240, 244, 280, 288, 307,
319
Европейская Сарматия 55, 57,
64,65
Европейская часть России 20, 220
Египет 34, 46, 50, 118
Егорлык, р. 58
Елабуга, г. 190
Жаров, г. 125
Жиздра, р. 148, 149, 180
Житомирская обл. 106
Заале, р. 71, 121, 123, 125, 142
Заволжье 41, 54
Заволочье 189
Закавказье 34, 59, 102, 103, 206
Зальцбург, г. 307
Замковая гора в Киеве 265
Замчиско, городище 138
Западная Двина (Даугава), р.
69, 74, 149, 151 — 153, 177,
184, 212, 222, 256, 257, 264,
288, 289
Западная Европа 19, 83, 95,
181,201,205—208,210,211,
222, 288
Западная Римская империя 95,
164
Западная Сибирь 175, 196, 207
Западная Фрисландия 229
Западный Буг, р. 74, 128, 138—
140, 147, 150
Заполярье 22
Запорожье, г. 244
Зарубинецкая археолог, куль-
тура 71—73
Заславль, г. 150, 152
Зауралье 25
Звонец (Эссупи), порог 300,302
Земгалия см.: Семигалия
Змеиногорск, г. 42
Зубцов, г. 152
Зюздинская вол. 196
Иавдиертим, печен, фема 160
Ивановская обл. 154
Ижма, р. 196
Ижора, р. 187
Ижорская земля (Ингрия) 182,
187
Из варяг в греки, путь 214, 222,
288, 289, 322
Изборск, г. 151,223,259,260,
266, 270
Измир см.: Милет, г.
Ильмень, оз. 154, 170, 184,
208, 229, 245, 246, 258, 263,
264, 273, 307
Ингельхайм, г. 236
Ингрия см.: Ижорская земля
Ингул, р. 45
Ингулец, р. 45
Индия 206
Ионическое море 134
Ипуть, р. 145
Ирак 278
Иран 277
Ирдынское болото 244
Ирландия 167, 201, 215—218
Ирпень, р. 136
340

Иртыш, р. 41—43
Ирша, p. 294
Искоростень, г. 137, 160
Исландия 218
Испания 205, 217, 257
Истр см.: Дунай, р.
Истрия 131
Италия 44, 78, 99, 102, 131,
205, 218, 310
Итиль, г. 323, 325
Кавказ 18, 24, 56—58, 94, 235
Казанское ханство 196
Казахский мелкосопочник 42
Казахстан 41, 43, 52, 56, 91, 97
Калабрия, герцогство 218
Калининградская обл. 167, 247
Кама, р. 41, 190, 195, 196,207,
323
Карачев, г. 148
Карелия 186
Карельская часть Водской пяти-
ны 186
Карельский перешеек 182, 247
Карловы Вары, г. 130
Карпатская Русь 308
Карпаты 68, 70, 77, 78, 93, 132,
141, 142, 308
Каспийское море 56, 58, 91,
208, 222, 247, 304, 322—324
Касплинский волок 214
Каталаунские поля, место сраж.
95
Каттегат, прол. 211
Квады 85
Кембридж, г. 284
Керменчик, городище 51
Керченский п-ов 27, 87
Керченский пролив (Боспор
Киммерийский) 27, 36, 55, 93,
243, 244
Керчь, г. 244
Кессин (Чижын), г. 123
Кидекша, с. 266, 267, 269, 270
Киев, г. 72, 87, 89, 103, 135—
137, 141, 146, 153, 158—160,
162, 190, 213, 241, 265, 269,
271, 276, 278, 279, 281—294,
309—311, 319, 325, 327, 328,
330, 331 . .
Киево-Печерский мон-рь 261
Киевское Поднепровье 135
Кильмезь, р. 196
Кильский канал 211
Кингисепп см.: Ям, г.
Кипр, о. 44
Киренаика 44
Китай 83,90,208,291
Клецк, г. 150
Клещино (Плещеево) оз. 190,
191
Клязьма, р. 149, 180
Княгинин (Аифор), порог 300,
302
Ковжа, р. 208
Кодак (Эссупи), порог 300, 302
Козельск, г. 147
Колобжег, г. 306
Колтеск, г. 148
Кольский п-ов 187, 220
Коми, республика 196
Константинополь (Царьград), г.
9, 95, 99, 100, 140, 154, 159,
165, 190, 209, 234, 236, 237,
276, 288—290, 292, 298, 299,
319—322, 325, 326, 329
Корвейский Новый мон-рь 252
Корвейский Старый мон-рь 252
Корела см.: Приозерск, г.
Корк, г. 217
Корсунь см.: Херсонес, г.
Корсуньская страна 322
Корчак, с. 106
Костенки, стоянка 20
Которосль, р. 266
Крайний Север 43
Краков, г. 128, 141
Кременчуг, г. 107
341

Крохино, с. 259
Крутик, селение 266, 314
Крушвица, г. 127
Крым (Таврида), п-ов 27, 30,
31,38,39,45,47,50—52,88,
102, 103, 279, 322, 323
Кубань, р. 58, 102, 243, 322
Кубенское оз. 189
Кулой, р. 189, 190
Кура, р. 324
Курземе 254—256
Курземский п-ов 184
Курляндия 178, 254
Куршский зал. 178, 258
Кутберта Св., мон-рь 200
Куявия 276—279, 281, 282,
284, 288
Куявия, обл. в Польше 127
Лаба см.: Эльба, р.
Ладога, г. 212, 251, 258, 259,
270—273,281,288,289
Ладожское оз. 135, 182, 186,
187, 189, 208, 212
Ла-Манш, прол. 217
Ланс-о-Медоус 219
Лапландия 187
Латвия 177, 178, 221, 292, 307
Латгалия 177, 255
Лафонтенские о-ва 221
Лачин см.: Ленцен, г.
Леанди см.: Будило, порог
Лебское оз. 127
Лейпциг, г. 125
Ленцен (Лачин), г. 122
Ленчица, г. 127
Либава см.: Лиепая, г.
Либавское см.: Лиепайское оз.
Либице-над-Цидлиной, г. 130
Ливны, г. 53
Ливония 184
Лиепайское (Либавское) оз. 250
Лиепая (Либава), г. 221, 250,
251, 256—258, 295
Лиетава, р. 176
Лик, р. 36
Лимерик, г. 217
Линц, г. 307
Литва 176, 178, 180, 254, 295
Литомержице, г. 130
Ловать, р. 152
Лозьва, р. 197
Лопань, р. 45
Лопское сто в Новгороде 188
Лосиный Остров, лес 246
Лоханный (Островунипрах), по-
рог 300, 302
Луара, р. 217
Луга, р. 154, 313
Лужица, обл. 124
Лужицкая археолог, культура
70, 71
Луза, р. 189, 196
Луцк, г. 162
Лычный (Веручи), порог 301,
302
Львов, г. 138
Львовская обл. 138
Любек, г. 231
Любекский залив 121
Любеч, г. 136, 137, 159, 288—
290, 293, 311
Любуш, г. 127
Любша, р. 272
Любшанское городище 272
Люнебургская пустошь (Венд-
ланд) 123
Люхов-Данненберг, р-н 122
Мазандаран 235
Мазовия 257
Македония 102, 134, 325
Малая Азия 34, 44, 134
Малая Скифия 51, 97
Малин, г. 294
Мальстрём, водоворот 221
Мальта, стоянка 20
Маннейское царство 33, 34
342

Маныч, р. 56, 58
Марий Эл, республика 195
Марис см.: Муреш, р.
Мезенская губа, зал. 189
Мезень, р. 196
Мезия 57, 165
Мейсен, г. 126
Мекленбург 106, 122, 232
Мекленбургская бухта 229
Мельник, г. 130
Мемель, г. 257
Мена, р. 136
Меотида см.: Азовское море
Меотийское болото см.: Сиваш
Месопотамия 34, 94, 206
Места-Нестос, р. 134
Мещера 192
Мещерская низменность 192
Мжа, р. 45
Мидия 33, 34, 94
Мизия 87
Милет (Измир), г. 36
Милоградская археолог, куль-
тура 39
Мокша, р. 193
Молдавия 25, 39, 144
Молога, р. 189
Монголия 25, 30, 83, 90, 91, 291
Моонзундский архипелаг 183
Морава, р., левый приток Дуная
130, 142, 169
Морава, р., правый приток Ду-
ная 133, 164, 169
Моравия 130
Морицкое оз. 124, 164
Мосальск, г. 148
Москва, г. 180, 246, 263
Москва, р. 148, 149, 152
Мощинская археолог, культу-
ра 181
Мраморное море 44, 321
Мета, р. 208, 313
Мульде, р. 71, 125, 126
Муравский шлях 52
Муреш (Марис), р. 39
Муром, г. 191, 224, 261, 266,
269, 273
Мурса см.: Осиек, г.
Мурса, р. 140
Мурсианское оз. см,: Балатон
Мценск, г. 148
Мэн, о. 217
Мэн, штат 219
Мюнхен, г. 239
Надровия, обл. в Пруссии 167
Нант, г. 216
Напарис, р. 36
Напрези см.: Вольный, порог
Нарва, р. 185, 273
Нарев, р. 147
Натангия, обл. в Пруссии 167
Неаполь Скифский, г. 51
Неасит см.: Ненасытец, порог
Нева, р. 184, 187, 207, 208,
221, 250
Невиетун (Новиетун), г. 104
Нейбранденбург, г. 123
Неман, р. 69,74, 150, 152, 170,
176, 178, 258
Ненасытец (Неасит), порог 214,
300, 302
Неревский конец Новгорода 185
Неретва, р. 132
Нерль Клязьминская, р. 269
Неро см.: Ростовское оз.
Нижний Новгород, г. 247, 279
Нижняя Паннония 99, 101
Нижняя Тойма, р. 189
Нил, р. 44
Ниневия, г. 34
Нитра, г. 130
Ниш, г. 132, 169
Новгород, г. 153, 159, 170, 182,
185, 187, 188, 223, 224, 227,
228, 232, 245, 258, 259, 263,
264, 270, 271, 274, 283, 285,
289—291, 309, 312
343

Новгородок Литовский (Ново-
грудок), г. 180
Новгород-Северский, г. 157,
282,331
Новгородская земля 154,184—
186, 189, 313
Новиетун см.: Невиетун, г.
Новогрудок см.: Новгородок Ли-
товский, г.
Новочеркасск, г. 28
Новочеркасская археолог, куль-
тура 28
Новые Дубовики 272
Ногайский шлях 52
Норвегия 187, 201, 202, 204,
213—215, 218, 220
Нормандия, герцогство 217
Нотец, р. 128
Нотеча, р. 121
Нуармутье, о. 217
Ныса Лужицкая, р. 125, 126
Ньюфаундленд, п-ов 214, 219
Нярис, р. 176
Оар, р. 36
Обь, р. 43, 196, 207
Огрже, р. 130
Одер (Одра), р. 49, 67, 70—73,
106, 107, 113, 121 — 124,
126—129,212,306
Ойум, местность 86, 87
Ока, р. 40, 52, 74, 103, 145,
147—149, 180, 181, 191 — 194,
213, 247, 279, 283, 330
Оковский лес 221, 222
Ольвия, греч. колон. 36, 37, 40,
44, 45, 49
Ольденбург (Старград), г. 122
Ольстер, пров. 215
Онежское оз. 189, 208, 212,
273
Ополе, г. 129
Оренбург, г. 56
Оркнейские о-ва 218
Орлесс, р. 36
Орлицкие горы 142
Орск, г. 56
Орша, г. 281
Осиек (Мурса), г. 104, 105
Оскол, р. 45
Осло, г. 218
Осло-фьорд 202, 213
Остер, р. 152
Островунипрах см.: Лоханный,
порог
Оять, р. 154
Павикен, г. 266
Палестина, Святая земля 34,
206
Памир 97
Паннония 95, 96, 99, 104, 270
Пантикап, р. 36
Пантикапей, греч. колон. 44, 46,
47,93
Парата см.: Прут, р.
Париж, г. 95, 216
Пархим, г. 122
Паша, р. 154
Пелопоннес, п-ов 134, 135
Пена, р. 123
Пензенская обл. 193
Пеньковка, д. 107
Пеньковская археолог, куль-
тура 106—108
Передняя Азия 33—35, 206, 207
Перекопский перешеек 52
Пересечен, г. 144
Пересечина, д. 144
Переславль-Залесский, г. 191,
314
Переяславец, г. 325
Переяславль-Рязанский, г. 148
Переяславль-Южный (Рус-
ский), г. 9, 136,282,293,311
Перкунен, г. 250
Пермский край 196
Пермь Великая 220
344

Пермь, г. 280
Персия 49, 100, 102, 206
Печора, р. 196, 207, 315
Пикардия 252
Пикберг, холм 245
Пинега, р. 189
Пинск, г. 150
Пиренейский п-ов 206, 236
Пищань, р. 146, 157
Плещеево см.: Клещино оз.
Плисна, р. 167
Плюсса, р. 154
Побужье 46, 151
Поветлужье 194
Повисленье 69, 107, 128, 170
Поволжье 97, 152, 170, 191,
192, 279, 323
Поволховье 272
Погезания, обл. в Пруссии 167
Подляшье 180
Поднепровье 67, 69—71, 73,
74,88,89, 135, 150, 169, 170,
241,244,255,307
Поднестровье 71, 89, 106,
142—144
Подолия 70, 71, 87
Подольско-Днепровский регион
105
Подонье 58, 93, 145
Подунавье 57, 99, 107, 122,
132, 171,325
Подунайская низменность 77
Пола, р. 208
Полабье 169
Полесье 69, 73, ИЗ, 138, 150,
168, 247, 331
Полота, р. 153, 264, 265
Полоцк, г. 151 — 154, 163, 184,
224, 264, 273, 293, 294, 311
Полоцкая земля 114, 153, 154
Польское Поморье (Померания)
85, 106, 126, 170, 306, 307
Польша 69, 71, 83, 126—128,
134, 142, 178, 180, 308
Помезания, обл. в Пруссии 167
Померания см.: Польское Помо-
рье
Поморская археолог, культура
70,71
Понеманье (Черная Русь) 151,
152
Понт Эвксинский см.: Черное
море
Понтийское царство 31,45,50
Порхов, г. 283
Посеймье 157
Посожье 147
Потисская низменность 77
Почайна, р. 329
Поэльбье 122
Прага, г. 106, 129
Пражско-Корчакская археолог.
культура 106, 107, 136
Предкавказье 59, 93, 97, 100,
102
Пренцлау, г. 123
Приазовье 87, 95, 98, 100,
102
Прибалтика 69, 85, 90, 179,
181, 184, 240, 250, 254, 255,
296, 306, 307
Приднепровье 46, 136
Приильменье 170
Прикамье 188, 195, 220, 280
Прикарпатье 72, 141
Прикаспий 98, 324
Прикубанье 18, 43, 93, 103
Приладожье 154, 186
Прилуки, г. 158
Принцевы о-ва 321
Приозерск (Корела), г. 186
Припять, р. 39, 72, 136, 138,
149, 150, 162
Приуралье 54, 91, 181, 196
Причерноморье 27, 52, 91, 98
Приэльбрусье 102
Проня, р. 148, 149
Протва, р. 180, 181
345

Пруссия 178—180, 257
Прусская земля 227
Прут (Парата), р. 36, 49, 107
Псел, р. 39, 45, 74, 145
Псков, г. 232, 260, 266, 285,
286
Псковская земля 151, 273
Псковская обл. 283
Псковское оз. 153, 184, 273
Псовка, р. 130
Пуатье, место сраж. 207
Пушной путь 207
Пшеворск, г. 71
Пшеворская археолог, культу-
ра 71, 106, 107
Пьяна, р. 193, 194
Ральсвик, г. 212
Ратибор см.: Рацисбург, г.
Ратиборское оз. 121
Раффельштеттен, г. 307
Рацисбург (Ратибор), г. 122
Регенсбург, г. 307
Редегост (Ретра), г. 123
Рей, г. 208
Рейкьявик, г. 218
Рейн, р. 82, 207, 216,217
Рерик, г. 212, 229
Ретра см.: Редегост, г.
Рига, г. 255
Рижский зал. 178, 184, 288
Рим, г. 55, 58, 88, 94, 95, 222,
252
Римская империя 55, 59, 73,
81—85, 87, 88, 94, 140, 165,
205
Рогачев, г. 152
Родня, г. 282
Родопы 134, 168
Родос, о. 46
Роменская археолог, культура
171
Рослаген, побережье 238, 297
Россия см.: Русь
Ростов Великий, г. 147, 190,
191, 214, 224, 260, 262, 263,
267, 269, 273, 279, 293, 294,
311, 312, 314
Ростовское (Неро), оз. 190,191,
262, 279
Рось, р. 45, 135, 136, 240, 282
Ротенбург, г. 125
Руан, г. 217
Рудные горы 121, 126, 130
Рудный Алтай 25
Руйан 235
Румыния 89
Русская равнина см.: Восточно-
Европейская равнина
Русский Север 315
Русь, Россия 7—13, 15, 16, 19,
26, 60, 136, 138, 143, 144,
146, 153, 155, 160, 176, 179,
180, 182, 184, 185, 191, 192,
195, 201, 203, 205, 222, 223,
225, 230—232, 234, 245, 257,
258, 264, 266—270, 272,
282—287,289,291,292,294,
296, 298, 299, 302, 306—308,
311, 312, 314, 315, 319,
321—323, 325—328, 330,
331,333
Рюген (Руян), о. 124, 212, 244,
245, 280
Рюриково городище 245, 246,
263, 264, 272
Рязань, г. 278
Сааремаа, о. 245
Сава, р. 104, 105, 131, 132, 145
Сакси, пост 103
Салгир, р. 51
Салерно, г. 310
Салоники (Фессалоники), г.
134, 168
Салтово-Маяцкая археолог.
культура 103
Самара, г. 53
346

Самара, р. 301
Самбия, обл. в Пруссии 167
Самватас, крепость 159, 265,
266, 289, 290
Сандомир, г. 128, 160
Санкт-Петербург, г. 249
Сара, р. 262
Саркел см.: Белая Вежа, г.
Сарматия 55, 64, 65
Сарматские горы 65
Сарматский океан 65
Сарское городище 262, 263,
267, 279, 314
Свапа, р. 283
Свеаланд, обл. 266
Свирь, р. 208, 212, 273
Святая земля см.: Палестина
Сев, р. 145
Северная Америка 200,219
Северная Двина, р. 182, 189,
220, 221
Северная Русь 282
Северное море 203,207,211,
214
Северное Причерноморье 26—
28,31,32,35,40,43—45,47,
49, 50, 53—55, 58—60, 64,
94, 95, 98—100, 103, 105,
108, 110, 240
Северный Кавказ 53, 93, 103,
132
Северный Ледовитый океан 197
Северо-Восточная Русь 313
Северская земля 17L
Северский Донец, р. 45,51
Сеебург см.: Гробин, г.
Сейм, р. 39, 145, 157, 158, 283
Селигер, оз. 208
Селижаровка, р. 208
Семигалия (Земгалия) 178
Семипалатинск, г. 42
Семиречье 91
Сена, р. 216, 217
Серадз, г. 127
Сербия ПО
Серенск, г. 148
Сибирь 19, 20, 22, 92, 280
Сиваш (Меотийское болото) 87
Сигтуна, г. 266
Силезия 109, 128, 129, 134
Симферополь, г. 51
Синоп, г. 27
Синьцзян 90
Синюха, р. 45
Сиргис, р. 36
Сирет (Тиарант), р. 36
Сирия 34, 94, 206
Сицилия, графство 218
Сицилия, о. 44, 218
Скагеррак, прол. 211
Скадарское оз. 133
Скандинавия 85, 86, 188, 204,
206, 207, 229, 237, 238, 247,
252, 257, 280, 295, 296, 305
Скандинавский п-ов 13, 187,
204,251,297
Скандинавско-Балтийский реги-
он 266
Скифия 35—39, 42, 46—49,
51,54,55,73,86,87,94,96
Славгород, г. 146
Славия 276—279, 281, 282,
284, 288
Сленз (Сленж), гора 128
Сленза, р. 128
Словакия 77, 130, 142, 308
Словения 77
Слуба, р. 125
Слубице, г. 125
Слупск, г. 127
Слуцк, г. 150
Случь, р. 138
Смоленск, г. 134, 151, 159, 168,
169, 212, 263, 287—290, 294,
314
Смоленская земля 153, 154
Смолян, г. 134
Сновь, р. 145
347

Сож, р. 103, 146—148, 152,
157, 162
Солунская равнина 134
Сплит, г. 132
Средиземное море 43, 207, 217
Средиземноморье 200, 207
Средняя Азия 52, 91, 206, 323
Старая Русса, г. 241, 246
Старград см.: Ольденбург, г.
Старокиевская гора в Киеве 265
Старый Изборск, пос. 260
Старый Свет 64
Стодорская долина 131, 169
Стокгольм, г. 238
Стон, г. 132
Стрельчий (Геландри), порог
300, 302
Струкун см.: Товалжаный, порог
Струма, р. 134
Сувалкия 180
Судак (Сурож), г. 102
Судан 206
Судовия см.: Ятвягия
Судома (Судомирь), р. 283
Суздаль, г. 266, 267, 269, 270,
313
Суздальская земля 270
Суков, городище 106
Суковско-Дзедзицкая архео-
лог, культура 106, 107
Сула, р. 39, 45, 145, 158
Сунгирь, стоянка 20
Сура, р. 192—194
Сурож см.: Судак, г.
Сурский (Улворси), порог 300,
302
Сухона, р. 189
Сызрань, г. 193
Сырдарья, р. 91
Сысола, р. 196
Сясь, р. 154
Табаристан 235
Таврида см.: Крым, п-ов
Таз, р. 197
Таймыр, п-ов 21
Таманский п-ов 27, 43, 50, 102,
243, 244, 279, 322
Танаис см.: Дон, р.
Танаис, греч. колония 44, 55
Татры 77
Тверца, р. 208
Тевтонский орден 251, 257
Тельсенское оз. 250
Темза, р. 284
Тенсберг, г. 266
Теплице, г. 130
Тетерев, р. 136, 137
Тетеров, г. 123
Тетеровское оз. 123
Теша, р. 191, 193
Тиарант см.: Сирет, р.
Тибет 42
Тимерево, городище 266
Тимок, р. 133
Тира, греч. колония 44
Тирас см.: Днестр, р.
Тироль 78
Тиса, р. 57,71,77,95,99, 100
Тмутараканское княжество 243
Тмутаракань, г. 279, 331
Тобол, р. 41
Товалжаный (Струкун), порог
301,302
Тойма, р., приток Камы 190
Тойма, р., приток Кулоя 190
Толлензе, оз. 123
Тосмарское оз. 250
Травна, р. 121, 122
Трансильвания 39
Требине, г. 132
Триполи 206
Триполье, с. 72
Трипольская археолог, культу-
ра 15, 72
Труворово городище 260
Трусо, г. 212, 306
Тула, г. 53
348

Туле, о. 218
Тунис 206
Тургайское плато 42
Туркестан 42
Туров, г. 150
Туровская земля 150
Туровское княжество 151
Тянь-Шань 42
Тясмин, р. 45
Угорское, уроч. 288
Угра, р. 148, 149, 181
Уда, р. 45
Удмуртия 196
Узедом, о. 241
Уккер см.: Укра, р.
Уккермарк, р-н 123
Укра (Уккер), р. 123
Украина 9, 15, 28, 107, 138,
142, 244, 308
Улворси см.: Сурский, порог
Унжа, р. 191
Унорож, городище 266
Уотерфурд, г. 217
Упа, р. 53
Уппланд, обл. 238, 295
Упсала, г. 230, 295
Урал 24, 25, 40—42, 51—53,
56, 89, 175, 195, 280
Урал (Яик), р. 51, 103
Уса, р. 196
Усть-Цильма, с. 315
Устьянские волости 315
Ушна, р. 191
Уэксфорд, г. 217
Уэльс 217
Уэссекс 216, 220
Фанагория, греч. колония 44
Фарерские о-ва 218
Фастов, г. 294
Феодосия, греч. колония 44, 48
Фессалия 134
Фессалоники см.: Салоники, г.
Феттерсфельд, погребение 49
Финляндия 25, 182, 183, 186—
188, 220
Финнмарк 306
Финский зал. 184, 185, 187,
208, 250, 273
Фракия 49, 87, 134, 325
Франкская империя 84, 209,
238
Франция 201, 205, 217, 229,
235, 237, 291
Фризия 229
Фрисландия 229
Хазаран, обл. 242
Хазарский каганат 85, 103, 146,
244, 279, 288, 319, 322—325
Халкидика, п-ов 134
Хамлидж, г. 304
Харьковское городище 266
Хафель (Гавола), р. 124,164
Хафельберг (Хоболин), г. 124
Хеб, г. 130
Хедебю, г. 211,212,266
Херсонес (Корсунь), г. 31, 44,
301
Хоболин см.: Хафельберг, г.
Холопий Городок 272
Хорасан 101
Хорватия 110, 131
Хорватская земля 141
Хордаб, г. 141
Хорезм 222, 323, 325
Хортица, о. 244, 303
Хорутания 140
Хьертшпринг, поместье 213
Цдрьград см.: Константинополь, г.
Цейц, г. 167
Центральная Азия 32, 54, 85
Центральная Европа 113, 207
Цесис см.: Венден, г.
Цивиль, р. 194
Цна, р. 192, 193
349

Чаадаевское городище 266
Чахин, г. 142
Чердынь, г. 280
Черкасская обл. 244
Черная Русь см.: Понеманье
Чернигов, г. 159,266,282,283,
289,290,293,311
Черниговская земля 148
Черногория 133
Черногоровская археолог, куль-
тура 28
Черногоровский, хут. 28
Черное море (Понт Эвксинский)
27, 30, 36, 43—46, 49, 64, 87,
96, 105, 131, 135, 145, 209,
212, 222, 243, 244, 304, 320—
323
Черняхов, с. 89
Черняховская археолог, куль-
тура 71, 73, 89, 106
Чехия 109, ПО, 126, 129, 130,
140
Чехословакия 308
Чешский лес 130
Чигирин, г. 244
Чижын см.: Кессин, г.
Чудское оз. 135, 184, 273
Чусовая, р. 41
Шверинер-Зе, оз. 122
Швеция 13, 187, 204, 229, 238,
252—254, 295—298
Шексна, р. 208, 259, 273
Шестовицы, городище 266
Шетландские о-ва 218
Ширван 325
Ширингсаль, г. 266
Шклов, г. 152
Шлезвиг 252
Шлезвик, г. 266
Шнуровой керамики археолог.
культура 72
Шотландия 167, 215, 217, 218
Шпрее, р. 124
Шпротава, г. 129
Штирия 307
Шумава 130
Шумер 9
Щецин, г. 241
Щецинская бухта 123
Эгейское море 131, 134
Эксампей, источн. 37
Эльба (Лаба), р. 63, 70—72,
76, 106, 107, ПО, 113, 121 —
126, 130, 132, 142, 168, 211,
212,217
Эльблонг, г. 212
Эпир 134
Эрак, р. 93
Эридан, р. 63
Эссупи см.: Звонец, Кодак, по-
роги
Эстляндия 183
Эстония 182, 183, 186, 260
Юг, р. 196
Юго-Западная Русь 280
Югорский Шар, прол. 197
Югра 194
Южная Европа 207
Южная Русь 282
Южный Буг (Гипанис), р. 36, 37,
39,45,50, 55, 142—145, 163
Ютландия 83,207,211,216
Ютландский п-ов 305
Юхновская археолог, культура
39
Явонь, р. 208
Язьва, р. 196
Яик см.: Урал, р.
Ям (Кингисепп), г. 182
Ярославль, г. 266, 279
Ярославская обл. 154
Ятвягия (Судовия) 179, 180
Яхрома, р. 314

^ЦЧЕСКИЙ
та
СШГ
О
Я Ъ
Я 1?
Я 2
4 з
is
- - =
$ Ъ 6
si i
t^> ^^ f
& & &
о in
•

2. Появление Homo Sapiens в Северной Евразии в ашельскую эпоху
3. Расселение человека в мустьерскую эпоху на территории
Северной Евразии

4. Расселение человека в эпоху мезолита на территории Северной
Евразии
Нсяиштачесаае культурно «хтрачсоше «иицюони
1 — буго-днестроаская культура; 2 — лиг про-донецкая культура; 3 — иаряско-псшнская культура; 4 — льяловгкая культура; 5 — неолит Кольского п-оы;
6 — джеАтуиская культур», 7 — кктойская культура, 8 — Исаковская и сгрояская культуры, 9 — ямочмо-гребгкчатая культурно-историческая общность
5. Неолитические памятники и культуры Северной Евразии

6. Археологические памятники предскифского времени
в Восточной Европе
7. Скифы и сарматы в VII-III вв. до н.э.

xVJiHty Археологические
культуры
9. Соседи скифов. Их отождествление с археологическими
культурами VII-III вв. до н.э. (по Б А. Рыбакову)
10. Древнегреческие колонии

11. Торговые пути в Причерноморье в античную эпоху
12. «Татарские шляхи» Северного Причерноморья

13. Продвижение сарматских племен в Северное Причерноморье и
на Северный Кавказ
14. Северное Причерноморье в римскую эпоху

Локализации
^| славянской прародины
I Согласно Висло-
I Одерской теории
} Согласно Висло- ЩгкА
01
16. Варианты размещения славянской прародины
17. Европа в эпоху переселения народов и «варварских» королевств

18. Венеды и движение готов
„,,,,„,,,„ Общая граница Черняховской
культуры
Ш Районы преобладания славянских
элементов
Районы преобладания сарматских
элементов
Районы смешанного славянско-
сарматского населения
Районы доминирования готов
19. Черняховская археологическая культура

n „ ЧЕРНЯХОВОУ^Й^ЛЬТУМ,
3Wi5| <3=t^ -»-^
/. U ** 1
395> > /
20. Гуннское нашествие в IV в. н.э.
*V
:'ъ**г : —
v ГI VttXM К I'M у' С1
__ болгарских
племен
=1 аваров
Пределы Авар-1
21. Миграция болгар и авар

I Территория Хазарского каганата в середине VIII в.
Вассальные или подчинявшиеся время от времени хазарам области
Ареалы болгарских вариантов салтово-маяцкой культуры
Ареалы аланских вариантов салтово-маяцкой культуры
Ареал хазарского варианта салтово-маяцкой культуры
22. Хазарский каганат

23. Расселение славян в VI в. (по Иордану)
24. Археологические культуры Центральной и Восточной Европы
V-VII вв.

НАСЕЛЕННЫЕ ПУНКТЫ
_ Столицы государств или резиденции
правителей
ф Центры зависимых от других государств
славянских княжеств
о Другие города и поселения
ГРАНИЦЫ
государств
присоединенных территорий
втшшшш Аварского каганата в VIII в.
■■■■■■■■■ хазарско! о влиянии
НАЗВАНИЯ
поляне славянских союзов племен
этно-племенных образований
\ и 1 к. 1 балтеких А1вы финно-угорских
а и т и славянских племенных обьеди-
А Н 1 Ы нвний VI в.
1Ш
ЕЯ
г: 1
ЩЬ
\
Карантанское княжество (1-я половина VII в. - 828 г.)
Границы в VIII в.
Первое Болгарское царство (681-1018 гг.)
Территория во второй половине VIII е.
Пределы распространения болгарской власти в IX в.
Великоморавская держава (около 833-906 г.)
Территория в 836 г
Пределы распространения власти Великой Моравии
до середины IX в
Блатеиское княжество (до 846 г, в 867 г. к Великой Моравии)
Территория в середине IX в.
ТЕРРИТОРИИ
славянских потестарных/предгосударственных
образований
Восточнофранкского королевства в середине IX в.
(843 г.)
26. Расселение славян в VI-IX вв.

73
W
о е,^кона
^тарградо
Фемарн cf
*.
t*
о. Руяна О
^юби
xu#l
0*т
^Ч^Носток еНя«е
Р^^Зверин^
....... Приблизительные границы территорий
племенных союзов
лютичи Племенные союзы западных славян
глиняне Племена западных славян
27. Деление западнославянских племенных союзов ободритов
и лютичей на отдельные племена

28. Восточные славяне и соседние племена в конце IX-X в.

29. Речные пути Восточной Европы
30. Районы главных волоков Восточной Европы

ж /
Л/t (
&r v гвр
У/ ■• /
\*^*J X '
/
—* Пожады норвежцев
•»-*• Походы датчан
Направления
=-«> низации колбягов
и русов
щгщ Земли, колонизуе-
мая мыв норвежцами
I 1 Земли, колонизуе-
1 ' мыв датчанами
,jL^1
32. Экспансия викингов в IX-XI вв.

V
Реконструмрувмвя честь
Окоеского леса
Рудименты Окоеского "«са.
соирчиишиеся в XIX е.
33. Карта летописного Оковского леса

34. Восточная Европа накануне образования Древнерусского
государства

35. Карта племен на территории современной Латвии до начала
экспансии крестоносцев
36. Киевские высоты

37. «Двойные города» Древней Руси

->
Границы государств в 80-х гт. IX в. *• Походы и набеги норманнов в IX в.
Границы территорий, зависимых от Хазар- { .->. Походы Олега с указанием летописных
ского каганата в конце IX в. дат
Примерные границы владений Рюрика поляне Славянские союзы племен
и Аскольда и Дира в 862-882 гг.
Примерные границы территорий, М«Р« Неславянские племена
подвластных Олегу
38. Владения первых русских князей

• Киев Центр группы русов
СЛАВИЯ Группы русов
■ ■■■■■ Путь между группами
русов
X Волоки
Цифрой 1 на карте обозначена
река Судомирь
МАШТАБ 1:10000000
, ■? ^
39. «Три центра русов» по восточным источникам

4
€
£ М н
О Е М О
40. Путь «из варяг в греки»

w
днепровские
ПОРОГИ
Масштаб 1:9 000 000
90 0 90км
i Эссупи (Кодак)
■ Эссупи (Звонец)
\Улворси
(Сурскнй)
ъОстровуниприх
к (Лоханной)
\Ге.шнлри (Стрельчий)
ОгАифор (Княгинин)
Нелсшп (Нснасытец) |
Вулнипрах (Волнег)
щЛеанди (Будило)
1Варуфорос
(Воронова забора)
В еру чи( Лычной) :
[Струкун (Товолжаной)
? Hunpcju (Войти)
== Местонахождение порогов
Названия порогов
Эссупи по Константину Багрянородному
(Кодак) по Книге Большому Чертежу
С.Н.Темушев, БГУ
п. Хсршшё I
МАСШТАБ 1 370 000
41. Днепровские пороги

Границы государств около 960 г
Примерные границы Руси а конца IX в
кких юмэвй Олега и Игоря
43. Древнерусское государство в конце IX-X в.

Границы Киевской митрополии к концу XI в. (совпадают с границами Древнерусского
" государства)
*
Границы епархий на Руси (в основном совпадают с границами княжеств)
11 1 [ 11 Территория Переяславской временной митрополичьей епархии (вторая половина XI в.)
Территория Черниговской временной митрополичьей епархии (вторая половина XI в.)
Центр митрополии (■ Центры епископий
Центры временных митрополий ПОЛОЦК Центры княжеств-земель
44. Древнерусская церковная организация XI в.

Для возрастной категории 16+
Аверьянов Константин Александрович
РОЖДЕНИЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ
Взгляд из XXI века
Художественный редактор ЕЮ. Шурлапова
Технический редактор А.В. Лабутина
Корректор Т.В. Соловьева
Подписано в печать 24.10.2019.
Формат 84х Юв'/зг- Бумага типографская. Гарнитура «LiteraturnayaC».
Печать офсетная. Усл. печ. л. 18,48.
Уч.-изд. л. 18,65 + вклейка = 20,40.
Тираж 2 000 экз. Заказ №>К-8069.
ООО «Центрполиграф»
111024, Москва, 1-я ул. Энтузиастов, 15
e-mail: cnpol@cnpol.ru
www.centrpoligraf.ru
Отпечатано в АО «ИПК «Чувашия»
428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, 13

Издательство «Центрполиграф» представляет серию
«Новейшие исследования по истории России»
Вып. 1. Соколов К.И. Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления
в Тверской губернии в конце 1917—1922 гг.
Вып. 2. Пенской В.В. Центурионы Ивана Грозного. Воеводы и головы москов-
ского войска второй половины XVI в.
Вып. 3. Черкасова М.С. Северная Русь. История сурового края. XIII—XVII вв.
Вып. 4. Морозова ОМ. Генерал Иван Георгиевич Эрдели. Страницы истории
Белого движения на Юге России.
Вып. 5. Пенской В.В. Очерки истории Ливонской войны. От Нарвы до Феллина.
1558—1561 гг.
Вып. 6. Абакумов О.Ю. Третье отделение на страже нравственности и благочи-
ния. Жандармы в борьбе со взятками и пороком. 1826—1866 гг.
Вып. 7. Посадский А.В. Зеленое движение в Гражданской войне в России.
Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг.
Вып. 8. Волвенко АЛ. Донское казачество позднеимперской эпохи. Земля.
Служба. Власть. Вторая половина XIX в. — начало XX в.
Вып. 9. Коршунова Н.В. Крах политической доктрины императора Павла I, или
Как нельзя управлять страной.
Вып. 10. Шинаков ЕЛ. От Чернигова до Смоленска. Военная история юго-за-
падного русского порубежья с древнейших времен до XVII в.
Вып. 11. Аверьянов КЛ. Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение
Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в.
Вып. 12. Магилина И.В. Посольство монахов-кармелитов в России. Смутное
время глазами иностранцев. 1604—1612 гг.
Вып. 13. Малето Е.И. Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатиче-
ские отношения в конце XIV — середине XV в.
Вып. 14. Пенской В.В. Военное дело Московского государства. От Василия Тем-
ного до Михаила Романова. Вторая половина XV — начало XVII в.
Вып. 15. Темушев В.Н. Русско-литовское пограничье. Гомельская земля в кон-
це XV — первой половине XVI в.
Вып. 16. Бенцианов М.М. «Князья, бояре и дети боярские». Система служебных
отношений в Московском государстве в XV—XVI вв.
Вып. 17. Ганин А.В. Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны.
Противостояние командных кадров. 1917- 1922 гг.
Вып. 18. КотышевД.М. От Русской земли к земле Киевской. Становление госу-
дарственности в Среднем Поднепровье. IX—XII вв.
Вып. 19. Синицын ФЛ. Советское государство и кочевники. История, политика,
население. 1917—1991.
Вып. 20. Короткова ДЛ. Белорусские земли в советско-польских отношениях.
Разменная карта в противостоянии двух держав.
Вып. 21. Пенской В.В. Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского про-
тивостояния времен Ивана Грозного. 1562—1570.