Текст
КОМЕДИИ
ИТАЛЬЯНСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ
КОМЕДИИ
ИТАЛЬЯНС КОГО
В 03 РОЖДЕНИЯ
'Ъ-кблиот^ка
^.(амапщаа
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
А АНИКСТ. Г. БОЯДЖИЕВ. Г. ГОЯН, А. ДЫМШИЦ, А. КАРАГАНОВ.
Н. КОНРАД. Б. РОСТОЦКИЙ. Е. СУРКОВ
''Ъудцгне.льство
- М С НС У С С ТГ IB ©
О С X & & * $ & $
МРП.Л1П1
ИТАЛЬЯНСКОГО
ВОЗРОЖДЕНИЯ
ПЕРЕВОД С ИТАЛЬЯНСКОГО
'Ia j Э а ъ е ь с т fi о
” 1И С 1& V С С ТГ 1В © "
о с к в а "* 9 & 5
И (итальянск.)
К 63
LA COMMEDIA
ITALIANA DEL CINQUECEN10
Составление
и вступительная статья
Г. БОЯДЖИЕВА
Редакция переводов и примечании
И ТОМАШЕВСКОГО
КОМЕДИИ ИТАЛЬЯНСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ
1
«Там взошла заря современного мира» — такой поэтической ме-
тафорой охарактеризовал Фридрих Энгельс великую историческую
роль, сыгранную Италией в век Ренессанса. Этот образ поистине
универсален: новая европейская цивилизация имеет все свои начала
на итальянской земле- Здесь дала свои первые всходы и новая евро-
пейская драматургия.
Процесс ее произрастания был долгим, сложным и явно задер-
жанным; сбор урожая наступил лишь к началу XVI века, то есть в
годы, когда прочие искусства Италии уже достигли своего зенита.
Уже высился Дворец дожей и строился храм св. Петра, уже был
воздвигнут «Гигант» Микеланджело, уже сияли в галереях полотна
Леонардо, Джорджоне, Боттичелли, Рафаэля, уже полтора века суще-
ствовали и «Декамерон» и стихи Петрарки, а драма еще пребывала в
своем младенческом состоянии.
Достаточно сказать, что бессмертные терцины дантевской «Бо-
жественной комедии» в параллель себе имели в области театра
песнопения фанатиков флагеллантов, оформленные в некое подобие
диалогов монахом Якопоне да Тоди (XIII век).
Последующие два столетия тоже не сомкнули «ножниц», одним
концом которых являлась итальянская драматургия, другим—осталь-
ные искусства. Даже самый термин «драматургия» здесь может быть
употреблен лишь условно, потому что наиболее популярный жанр
сценических «sacra rappresentazioni» («священные действа») существо-
вал в виде инсценировок церковных легенд и «жития святых»
Италия, намного опередившая в своем экономическом и социаль-
ном развитии другие страны Европы, создала новую, гумаиистиче-
5
скую культуру уже в XIV веке. Могучий поток творческой энергии
здесь издавна вышел за пределы религиозного русла, но если в жи-
вописи церковные сюжеты легко вмещали в себя живые человеческие
страсти и идеалы, то в поэзии необходимо было прямое и непосред-
ственное вхождение в жизнь и душу человека. Образ богоматери,
великое множество раз служивший живописцам выражением новой
человечности, был непригоден для поэтического творчества. Поэзия
создала Лауру Петрарки и остроумных, тонких и жизнелюбивых ге-
роинь «Декамерона».
В одной только области новые поэты сознательно шли на ком-
промисс и, изменяя своему художественному идеалу, по традиции
обрабатывали религиозные сюжеты. Этой областью была драматур-
гия. Примером может служить Лоренцо Медичи: правитель Флорен-
ции был поэтом и гуманистом, создателем искрометных «Карнаваль-
ных песен», лейтмотив которых — призыв ловить быстротечную
жизнь, предаваться любви и веселью. Стихи Лоренцо, написанные
живым, доступным языком, были полны энергии, морального здо-
ровья и чувственной красоты. Тонкий политик должен был быть до-
вольным, что его поэзия покидает узкий придворный круг и, обретя
простонародные мотивы, веселит карнавальную толпу. Но вот Ло-
ренцо обращается к драме; как будто бы здесь и должен был раз-
вернуться его склонный к площадному размаху талант. Но происхо-
дит нечто противоположное. Драматическая форма, существовавшая
только в виде «sacra rappresentazjoni», связывает автора «Карнаваль-
ных песен» по рукам я ногам, и он сОчнияет громоздкое, надуман-
ное «Представление о святых Иоанне и Павле» (1489), Такой не-
ожиданный зигзаг совершали и поэты-гуманисты Фео Белькари. Лу-
иджи Пульчи и другие, когда вступали на театральную почву.
Казалось, что площадное зрелище, выработав веками свою
традицию — и в содержании и в форме — и отвечая привычному пред-
ставлению народной аудитории о театре, как будто совершенно око-
стенело.
Парадоксальным образом это представление о неизменности форм
живого театра разделяли и деятели новой культуры Средневековое
суждение о комедиях Теренция и Плавта как произведениях» пред-
назначенных исключительно для чтения, продолжало бытовать и в
новую эпоху. Античные образцы, казалось, не имели (и не могли
иметь) никакого отношения к современной сценической практике.
И если поэт задумывал изобразить свой поэтический сказ в лицах
(то есть написать драму), то он, не колеблясь, вливал новое вино
в старые мехи. Так произошло с Анжело Полициано, когда он полу-
б
чил от своею покровителя, кардинала Франческо Гонзага, заказ на
пьес}” для дворцового празднества в Мантуе. В вдохновенном порыве
Полициано за два дня сочинил изящную пасторальную пьесу «Ска-
зание об Орфее» (1480). В пьесе, сюжет которой взят из греческого
мифа, утверждается новое, гуманистическое мироощущение, прослав-
ляется жизнь с ее печалями и радостями. Образ Орфея, укрощающе-
го своей вдохновенной лирой силу зла, символизирует победу над
аскетизмом, торжество человечности и духовной красоты. Но при
всем этом ее действие и перппетин носят поэтически сти1изованный,
абстрактный характер. Диалоги персонажей превращены как бы в
поэтические дуэты. В действие даже вкраплена латинская ода в честь
кардинала Гонзага, которую исполнял сам Орфей. Новое содержание
еще не вполне определилось в своей реалистической сущности и по-
этому породить новую форму драмы, связанную с жизнью, не могло.
Имея перед собой только примеры «священных действ», которые не-
редко давались и при дворах, Полициано создал свою пьесу, сообра-
зуясь с хорошо известным образцом, нисколько не помышляя о зако-
нах классической драмы. Внешними показателями старой формы были
характерное для мистерии отсутствие деления на акты и симультанное
расположение мест действия.
Подобного рода введение лирической тематики в форму «sacra»
стало широко практиковаться на дворцовых празднествах Мифоло-
гические и пасторальные сюжеты нередко при этом становились пово-
дом для пышных восхвалений владетельных особ; аллегорические фи-
гуры старой мистерии галантно склонялись в поклоне то перед
маркизом Мантуанским, то перед миланской герцогиней Изабеллой;
постановочная сторона дела была, пожалуй, важнейшей. Достаточно
сказать, что спектакль, показанный в Милане при дворе Лодовико
Сфорца, был оформлен самим Леонардо да Винчи.
«Sacra», преображенная на светский (точнее, великосветский) лад,
конечно, путей для новой драматургии не прокладывала. Театральная
Муза в семье Муз нового искусства выглядела весьма ветхой особой*
И все же процесс брожения шел и в этих стародавних формах. Но
для того чтобы поиски стали продуктивными, необходимо было вый-
ти за пределы привычных зрелищ.
Новые пути драмы лежали совсем в ином направлении, причем
многие годы они оставались незамеченными. Речь идет о памятниках
античной драматургии.
Активное восприятие идей и образов античной культуры было
ответом на требования нового времени. Общеизвестно, что время
«прогрессивного переворота» и «первоначального капиталистического
7
накопления» само создавало свою идеологию, мораль и искусство,
собственным идейным оружием сражалось с церковным аскетизмом
и мракобесием. Но все же названо оно было своими современниками
словом «Rinascita» 1 (Возрождение) не зря; шло повсеместное воз-
рождение античных знаний и искусства, и это во многом помогало
формированию культуры современной Европы.
В ряду имен древних авторов — Платона, Аристотеля, Горация,
Вергилия — стояли имена Сенеки, Плавта, Теренция. Но для ученых-
читателей и комментаторов эти последние имена не выходили за пре-
делы «круга чтения». Произведения древних комедиографов, в пред-
ставлении ранних гуманистов, оставались величественными памятни-
ками старины, прекрасными, поучительными, но далекими от живой
жизни, недоступными и чуждыми непросвещенным людям. Практиче-
ское использование драматургии античных авторов казалось делом
немыслимым и даже оскорбительным по отношению к древним авто-
ритетам и их современным комментаторам.
Ученые знатоки и любители античного искусства ставили перед
собой иную цель — как можно полней постигнуть старииу, слиться
с ней, что называется, душой и телом.
В этом направлении усердно трудился профессор римского уни-
верситета гуманист Помпонио Лето (1427—1497). Его страстное
увлечение античностью привлекало к нему много учеников, особый
интерес которых прежде всего вызывали римские комедии- После
того как гуманисты Николай Кузанскип (1427), а затем Поджо
Браччолини отыскали значительное число неизвестных дотоле коме-
дий Плавта, ученые приступили к тщательному изучению найденного.
Помпонио же не ограничился этим. Он решил воссоздать в современ-
ном Риме театральные представления по античному римскому образ-
цу. В 70-е годы здесь исполнялись комедии Плавта и Теренция на
языке подлинника.
Такая ученая «штудия» невольно стала первым собранием люби-
телей, сыгравших (после более чем тысячелетнего перерыва) ко-
медии Плавта и Теренция. Персонажи, много веков пребывавшие в
положении литературных героев, вновь зашагали по сцене (хотя,
наверное, еще и очень неуверенно). Неизвестно, выкрикнул ли кто на
премьере Помпонио Лето знаменитое эврика!», но право на это
история могла бы ему дать-
1 Этим прекрасным термином мы обязаны Джорджо Вазари, ав-
тору книги «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, вая-
телей и зодчих» (1550).
б
Весть об открытии римского ученого вскоре разнеслась по всей
Италии. Сыграли Плавта на латинском языке и в Ватикане, на
празднестве в честь Лукреции Борджа, знаменитой дочери папы
Александра VI- Однако латинский язык был понятен далеко не всем,
и поэтому в конце 70-х годов феррарский гуманист Батиста Гуаринн
перевел произведения Плавта и Теренция на итальянский и положил
тем самым начало второму периоду в освоении наследия римского
театра. Свою работу переводчик сделал по заказу феррарского гер-
цога Эрколе Д’Эсте.
Маленькая Феррара, находясь в окружении сильных, воинствен-
ных городов-государств Милана, Венеции и Флоренции и папского
престола, сохраняла свою независимость, потому что каждый ив со-
седей, желая захватить богатый маркиват, ревностно следил за тем,
чтоб этого не сделал другой конкурент. В результате Феррара на
рубеже XV-—XVI веков оставалась мирным уголком в кипучем море
итальянских междоусобных войн. Феррарский двор был одним ив
самых блестящих дворов тогдашней Италии и в XV веке стал вид-
нейшим центром итальянского Возрождения. Эрколе I созывал ко
двору виднейших ученых, художников, архитекторов и поэтов. Здесь
создавалось искусство с ярко выраженной аристократической тенден-
цией. Феррара славилась и своими рыцарскими турнирами, инсцени-
руемыми по старинному обычаю, и пышными карнавалами, важней-
шей частью которых по новым временам стали театральные пред-
ставления.
Переведенные на итальянский язык латинские комедии впервые
были показаны в Ферраре. Произошло это в 1486 году, когда на
специально сооруженных подмостках дали «Менехмов» Плавта в
переводе Никколо да Корреджо Это представление оказалось столь
удачным, что Феррару надолго признали столицей театральной Ита-
лии- Год за годом (1487. 1491. 1493, 1499, 1501, 1503) здесь шли
представления древнеримских комедий.
Но феррарские спектакли все же нельзя считать постановками
античных пьес в прямом смысле. Уже на примере первой комедии
Плавта («Менехмы», 1486) было видно, что сюжет комедии о двух
близнецах лишь повод для создания эффектного придворного Зре-
лища, в котором мифологические интермедии привлекали куда боль-
шее внимание зрителей, чем само драматическое действие. Достаточно
сказать, что в постановке этой скромной по составу действующих
лиц пьесе принимало участие около двухсот человек. На сцене выси-
лись пять домов, а в апофеозе спектакля «выплывал» корабль, на
котором оба Менехма отправлялись в родные края. В следующем
году при постановке «Амфитриона» переводчиком Пандольфо Ко-
леннучо были сделаны вставки и приписан финал, с тем чтобы пи-
кантная сторона плавтовского сюжета получила бы более подчеркну-
тое выражение. Знатный любовник (Юпитер) и обманутый супруг
(Амфитрион) ведут галантную беседу: первый превозносит достоин-
ства своего будущего «незаконного» отпрыска (Геркулеса), а второй
почтительнейшим образом просит бога не вмешиваться в его семей-
ную жизнь. Великосветских параллелей к подобной ситуации имелось,
конечно, немало.
Особенно пышным было празднество, устроенное по случаю
бракосочетания принца феррарского Альфонсо Д’Эсте с Лукрецией
Борджа (1504). Давались пять комедий, а между их актами разы-
грывались самые разнообразные интермедии. Перед началом спек-
таклей по сцене продефилировали сто десять участников представ-
ления, каждый в своем великолепном костюме. Герцогский двор
хотел показать публике, что ни один костюм не повторяется и что
средств на постановку не пожалели- Исполнителями выступали
любители, молодые придворные обоего пола. И все же среди зрите-
лей нашлись и недовольные, сестра жениха Изабелла Д'Эсте в
письме к мужу писала, что было нестерпимо скучно. Надо полагать,
придворную аудиторию мало интересовали античные сюжеты и утом-
лял переизбыток текста, переведенного тяжелыми октавами и терци-
нами. Один из современных авторов писал в предисловии к своей
комедии: «Зрители не просят сейчас ничего другого, кроме интерме-
дий, и бедная комедия, которая заключает в себе главное действие
и является основой всего представления, вызывает только безразли-
чие и скуку»1.
Эти горькие слова были сказаны значительно позже времени,
о котором мы пишем, но с еще большим основанием они могут быть
отнесены к первым придворным постановкам итальянских переводов
римских комедий. При всей принципиальной важности нового куль-
турного начинания само по себе оно не открывало путей развития
национального театра. Новое хоть и пробивалось через традицион-
ные формы придворных зрелищ, но зрелища эти со всеми своими
условно-мифологическими сюжетами и постановочной помпой, по су-
ществу, глушили и поглощали реалистическое содержание и фор-
мальную новизну вновь открытых римских творений. Конечно, уроки
древности полезны были уже сами по себе. Они высвобождали теат-
1 Из анонимной комедии XVI века «Карета». Приведено в кн.:
Н. Prunieres, Le ballet de coin* en France, p. 32, s/d.
10
ральное искусство иа плена «священных действ»» наглядно демонстри-
ровали схемы логического построения сюжетов. Но все же новая
драматургия могла начать подлинное освоение опыта римской коме-
диографии только в том случае, если бы она сама обратилась к
современной действительности, сама захотела бы пойти той дорогой,
какой некогда шли Плавт и Теренций.
Необходим был живом интерес драматургов к реальному чело-
веку» необходима была их воля к борьбе за гуманистический идеал.
Без всего этого не возник бы и новый театр.
II
Новая итальянская комедия XVI века получила строгое акаде-
мическое наименование— «Commedia erndita» — «ученая комедия».
Причин этому было две: то, что исходным началом новой драма-
тургии послужили античные латинские образцы, доступные только
ученым авторам, и то, что аудиторией этих комедий была по пре-
имуществу публика образованная, искушенная в древней литературе.
А между тем непосредственное знакомство с лучшими пьесами
итальянских комедиографов XVI века Ариосто, Аретино, Макиавел-
ли, Джордано Бруно и других (они вошли в настоящий сборник)
сразу же покажет, что в прокрустово ложе «ученой» драматургии их
втиснуть никак нельзя. Почти с каждой страницы этих комедий пы-
шет энергия нового века, молодая, алчная жажда счастья, отовсюду
гремит смех, бушуют страсти, мчатся, наталкиваясь друг на друга
события. Десятками, сотнями толпятся точно живущие на городских
площадях действующие лица: напыщенные богатеи, окруженные пара-
ситами-прнживалами, их жизнелюбивые сынки и дочки со своими вер-
ными и неверными слугами, матроны и куртизанки, сводники и ка-
толические попы, монахи всяческих сект, базарные плуты, хироманты
и просто жулики... Будто развороченный людской муравейник вы-
валился на сцену и зажил впервые не как плод фантазии поэта
или новеллиста, а сам по себе, каким он жил и был в действитель-
ности.
Такая драматургия, конечно же» не могла родиться только в
тиши учебного кабинета. Древние авторы научили новых писателей
важнейшим законам драмы: логичности в развитии событий, стро-
гости сюжетной схемы, остроте современной темы.
Но необходимо было конфликты комедий извлекать из самих
жизненных противоречий, создавать образы по принципу типоло-
гических характеристик, превращать речи персонажей в динамиче-
11
ские диалоги, добиваться такого сценического воплощения, которое
сделало бы пьесу «зерцалом бытия» -
Естественно, что такой процесс формирования новой драматур-
гии оказался ие простым и должен был пройти обязательно стадию
ученичества. Отпечаток древних форм неизгладимо остался на про-
изведениях этого ж*нра и в пору его полной зрелости. Но движение
в развитии «ученой комедии» определялось тем, что традиционная
античная схема уже с самого начала оказалась удобной для живых
зарисовок современного быта с персонажами, написанными с нату-
ры, с злободневной сатирой. Схема эта гибко подчинялась и новым
авторским мировоззренческим установкам.
Если говорить о «каноне», воспринятом «ученой комедией» от
античного образца, то он требовал показа городской среды с умыш-
ленно усложненным, запутанным действием. Темы комедий чаще
всего были любовные и сводились к борьбе юноши за обладание
возлюбленной, охраняемой свирепым родителем или опекуном; глав-
ным помощником влюбленных выступал ловкий слуга. Действуя в
шаблонных сюжетах, герои этих комедий лишались индивидуальных
черт н превращались в условные театральные типы. В некоторых
из них было легко узнать традиционные образы, воспринятые из
древнеримских комедий и имевшие известную аналогию в современ-
ном быту. Такими были плут слуга, парасит, хвастливый воин, свод-
ник, комический старик. К этим типам добавлялись и новые, взятые
из современной действительности; из ннх наиболее часто встречались
доктор-педант, монах-лицемер, авантюрист, куртизанка.
Но таким образом можно охарактеризовать лишь заурядные
произведения указанного направления. Творения же, созданные ге-
ниальными творцами эпохи, отличались оригинальностью н смелостью
мысли, богатством жизненного материала, свежестью и яркостью ли-
тературных приемов и языка.
В своем развитии «ученая комедия» шла и в сторону усиления
реалистических тенденций, поэтому естественно, что, освоив опыт
античной драмы и постепенно освобождаясь от ее прямого влияния,
она должна была обратиться к национальной сокровищнице новой
литературы — к итальянской новелле.
Новелла была самым древним, наиболее распространенным н
поэтому наиболее демократическим жанром итальянского Возрожде-
ния. Своими истоками она уходила в фольклорное творчество город-
ских масс и с самого н?чала была боевым сатирическим видом ли-
тературы. Как справедливо замечает исследователь итальянской но-
веллистики Э. Егерман, «обычно весь заряд соли, содержавшийся в
12
рассказах-анекдотах, доставался сполна представителям феодального
сословия и клерикалам»
Даже в самом свосм наименовании этот жанр зафиксировал
слово новость (novella). Рядом с эпической поэзией» уходящей в
мир рыцарской тематики, и лирикой, тяготевшей к абстрактному вы-
ражению чувств, новелла была наиболее реалистическим жанром, тес-
ными узами связанным с миром обыденной повседневности. Сохранив
бытовую тематику и народную разговорную речь, она органически
вобрала в себя гуманистическую идеологию. Боккаччо, Поджо. Сакке-
ти, ДжиральДи, Маэуччо, Банделло и другие авторы новелл, создав
тысячи маленьких остроумных повествований» несли в массу читате-
лей новые идеи» новое представление о человеке и его месте на земле.
Героями новеллы были люди энергичные, жизнерадостные, смелые,
умеющие постоять за себя, когда дело доходило до защиты своего
человеческого достоинства.
Сколь же плодотворным было обращение вновь рождающейся
комедии к новелле» которая к началу XVI века могла бы уже празд-
новать свой полуторастолетний юбилей («Декамерон» был написан в
1350—1353 годах) и которая продолжала в интересующий нас век
давать превосходнейшие плоды.
Но если новелла восполнила «ученую комедию» новым живым
материалом и, что того важнее, указала пути для самостоятельного
исследования жизни, все же не она и не латинские образцы непо-
средственно породили новую итальянскую драму. Потому что при
всех своих достоинствах и первая и вторая оставались книжными
источниками. И как часто ни упрекали (и не без основания) «уче-
ную комедию» в литературности» она все же оставалась комедией,
то есть принадлежала к тому роду поэзии, который, по известному
определению А. С. Пушкина, родился на площади.
«Драма родилась на площади». Эти слова, сказанные по поводу
мистерии и легко относимые к драматургии Лопе де Вега и Шекспи-
ра, смело могут быть отнесены и к «ученой комедии», но только с
существенной поправкой. В данном случае речь будет идти о двор-
цовой площади. А точнее, о площади феррарского дворца герцога
Д’Эсте-
Мы уже говорили, что придворные театрализованные зрелища
сами по себе путей для нового, ренессансного театра не открывали.
1 Э. Е г е р м а н. Итальянская новелла эпохи Возрождения. Пре-
дисловие к сборнику «Итальянская новелла Возрождения», Гослит-
издат» 1957, стр. 8
13
Но где сооружалась сцена, создавались декорации и действовали
актеры (пусть любители-аристократы), а зрители восхищались, смея-
лись и аплодировали. — там уже полновластно царила атмосфера
театра.
Нужно было только заменить бессодержательную придворную
помпу исполнением драматических произведений, преподносящих жиз-
ненный материал и способных возбудить интерес публики, которая
жаждала появления смелого, оригинального таланта.
И при феррарском дворе такой талант нашелся- Это был моло-
дой поэт Лодовико Ариосто. Он уже был известен своими изящными
элегиями, написанными по-латыни, и одами, восхваляющими владе-
тельных особ Феррары- В обязанность Ариосто также входило укра-
шать своим поэтическим талантом дворцовые празднества. Придвор-
ному поэту приходилось и самому выступать со сцены с7 чтением
прологов. Есть предположение, что в эти же годы (1506) он начал
трудиться над «Неистовым Роландом», произведением, которое ввело
его имя в сонм гениев итальянского Ренессанса.
-..Во время карнавала 1508 года Ариосто показал свою «Коме-
дию о сундуке». Начало жанру «ученой комедии» было положено.
И точно прорвало шлюзы, долго сдерживавшие животворный
поток. В следующем году появляется вторая комедия Ариосто —
«Подмененные», а затем, в 1513 году, кардинал Биббиена показал в
Урбино свою «Каландрию»; в 1514 году бывший секретарь Флорен-
тийской республики мудрейший Никколо Макиавелли написал луч-
шую пьесу эпохи «Мандрагору»; черев двадцать лет одна за другой
явятся в Венеции вольнолюбивые комедии «бича королей» Пьетро
Аретино; драматургию века венчала комедия «Подсвечник» («Неа-
политанская улица») бесстрашного Джордано Бруно.
Здесь названы только вершины жанра комедии, имеющие этап-
ное значение в вековой истории итальянского литературного театра,
но помимо них существует еще огромное множество
1 «Аридозия» Лоренцо де Медичи (1536); «Обманутые», сочи-
ненная кем-то из «Академии Оглушенных» (1531); «Венецианка»
анонимного автора; «Влюбленный старик» Донато Джиннотти (1536);
«Кража» Франческо д’Амбра (1544); «Комедия о бродягах» Анибала
Каро (1544) ; «Муж» Луиджи Дольче (1545); «Корзинка» Джованни
Баттиста Челли (1545); «Похожие» Трисино (1548); пьесы Джиро-
ломо Парабоско «Гермафродит» (1549), «Довольные» (1549), «Слу-
жанка» (1557); более двадцати пьес Джованни Мария Чекки («Со-
ва», «Жена», «Разбойники», «Алмаз», «Соперники», «Паломники»
и др.); «Ревность» (1550), «Бесноватая» (1551), Ханжа» (1582), «Ро-
14
&ти пьесы ставились в течение всего века, и иЫ дружно апло-
дировали. Феррарское начинание было подхвачено во многих других
местах.
Вкус к комедии среди итальянской публики XVI века был все-
общим. Наряду с пышными постановками комедий в дворцовых залах
комические представления постоянно организовывались всевозможны-
ми веселыми обществами, например сиенской «Академией Оглушен-
ных». Исполнителями были актеры-любители из среды самих ученых-
гуманистов, членов этих организаций- Очень часто комедии давались
в университетах силами учащейся молодежи. Не редки были поста-
новки комических пьес при папском дворе и даже в монастырях!-
Комедии показывали в домах патрициев наряду с фарсами и
пантомимами в масках (момарии) и другие театральные любитель-
ские общества—«Садовники», «Виртуозы», «Бессмертные», «Побе-
дители», в состав которых входили и люди образованные и ремес-
ленники.
Что касается широкой демократической среды, то сюда «ученая
комедия» непосредственно не проникала, ио оказывала воздействие
на творчество авторов народно-фарсового театра. Так было с Анд-
жело Беолько, который помимо своих «сельских диалогов» писал
еще и комедии с сюжетами, заимствованными из Плавта, переводя
их на крестьянский лад, вводя падуанский диалект, но все же техни-
ку сюжетост роения воспринимая от «ученой комедии». В таком же
положении был и младший современник Беолько — Андреа Кальмо,
который также помимо фарсов сочинял большие пьесы, пользуясь
уроками «ученой комедии», но сохраняя в них фарсовое содержание-
Плодотворное влияние «ученой комедии» ощутила на себе и
родившаяся в 60-е годы XVI века комедиа дель арте. Если одним
из условий утверждения импровизированного спектакля был реши-
тельный отказ от писаной драматургии, далекой от широкой народ-
ной аудитории, то повсеместный успех народной комедии масок был
дичи» (1582), «Колдунья» (1582), «Выдумка», «Монах» Антона
Франческо Грац цини, по прозванию Ласка; комедии Алессандро Пик-
коломини, Раффаелло Мартини, Сфорца Одди, Луиджи Грото, Секи,
Денежеттс Джиральди; цикл почти из тридцати пьес Джованни
Баттиста делла Порта («Служанка», «Западня», «Сестра» и др.).
1 Новейший историк папства Александр Параднснс, изображая
жизнь в женских монастырях, пишет: «Во многих монастырях были
устроены театры и разрешалось давать представления, но играть с
них могли только монахини» (А лександр Парадней с, Жизнь
и деятельность Балтазара Коссы (Папа Иоанн XXIII), М., Изд-во
иностранной литературы, 1961, стр. 204).
15
связан помимо прочего и с совершенством сюжетном основы импро*
визацнонных спектаклей. А основа эта часто заимствовалась из сю-
жетов литературной драматургии. «Многие сценарии, — пишет
А. К. Дживелегов,— представляют собой переделки существующих
комедий согласно законам сцены»1-
Вопрос о сценичности, о чисто театральной природе литератур-
ной комедии встанет перед нами особо, сейчас же заметим, что «уче-
ная комедия», получив широкое распространение в XVI веке и оказав
определенное влияние на народную линию 'итальянского театра той
поры, стала одним из важнейших жанров итальянской литературы
XVI века.
Какова же причина необыкновенно стремительного развития
и широкого распространения новой комедии?
Объяснить все это усердием гуманистов, открывших Плавта и
Теренция, или случайным появлением талантов, склонных к драма-
тургическому творчеству, явно недостаточно- Сейчас же встанет во-
прос: почему же подобные явления не наблюдались в прежние века?
И следует ответ: потому, что настал новый век. Шестнадцатый.
Чинквеченто.
III
Век, у порога которого Италия пережила три огромных потря-
сения. Первое — его принесла весть о том. что португальские кораб-
ли вернулись из Индии, груженные пряными товарами. Это было в
1499 году, в самый канун нового века. «Когда в Венецию пришло это
известие,—писал в своем дневнике банкир Джироламо Приули,— оно
вызвало большую досаду во всем городе... И сенаторы признали, что
эта весть — худшее, что Венецианская республика когда-либо могла
испытать, кроме потери самой свободы» 2.
В словах современника нет преувеличения. После того как италь-
янской торговле с Востоком был нанесен удар турками (они захватили
в 1453 году Константинополь и пресекли движение на восток), от-
крытие португальцами новой дороги в Индию через Атлантический
и Индийский океаны означало окончательную потерю итальянцами
монополии внешней торговли.
1 А. Д ж и ве л его в, Итальянская народная комедия, изд. 2-е,
М.» Изд-во Академии наук СССР, 1962, стр. 168.
5 «Всемирная история», т. IV, М., Изд-во Академии наук СССР.
1958, стр. 105.
16
Но сколь ни велико было сетование венецианских сенаторов, ни
они ни деловые люди других итальянских городов еще не представ-
ляли себе всей силы полученного ими удара. Великий подвиг их со-
отечественника генуэзца Христофора Колумба и его последователей
еще не был понят во всех своих роковых для Италии последствиях;
лишь история смогла уяснить весь трагический смысл происшед-
ших событий.
Говоря о судьбе Италии XVI века, Фридрих Энгельс указывал:
«...вся торговля с Востоком погибла вследствие монгольских и турец-
ких нашествий, а грандиозные географическн-торговые открытия с
1492 г. лишь ускорили и затем довершили эту гибель» L
Раздробленная на мелкие государства Италия не имела единого
национального рынка. Ес торговля, носившая по преимуществу тран-
зитный характер и дававшая огромные прибыли, почтя прекратилась.
Падение переживала н итальянская промышленность, неспособная к
конкуренции с крупными мануфактурами централизованных госу-
дарств— Англии, Франции и Испании. Так у Италии отпадали и
европейские рынки. Итальянские купцы и промышленники стали от-
ходить от торгово-промышленной деятельности и начали вкладывать
капиталы в земельную собственность- Это вело к превращению бога-
тых горожан в землевладельческую аристократию и к их сближению
с феодальной знатью- Параллельно с феодализацией буржуазии про-
исходило восстановление феодальных норм в деревне, а также переход
масс рабочих и ремесленников к земледельческому труду и их косвен-
ное закрепощение.
В итоге всех названных процессов в стране, которая еще недавно
была «первой буржуазной нацией», «началось движение в обратном
направлении» (К. Маркс).
Второе потрясение принесли с собой войска французского короля
Карла VIII. Их вызвал в 1494 году себе на помощь миланский гер-
цог Лодовико Моро, начавший войну против неаполитанского короля
Фердинанда I. Французы, грабя и разоряя страну, прошли почти по
всей Италии и обосновались в Неаполитанском королевстве. Это
было началом длительных войн двух могущественных государств —
Франции и Испании — за итальянские земли. В следующем десятиле-
тни французов на юге страны вытеснили испанцы, но они засели в
северной части, в богатейшем Миланском герцогстве. Итальянские
правители и особенно римские папы, лавируя между Францией н
1 Ф- Энгельс, Дополнение к третьему тому «Капитала»- —
К- Маркс, Капитал, т. Ill, М_, Госполитиздат, 1955, стр. 916.
Испанией, вступали в союз то с одной, то с другой из враждующих
сторон. Многолетняя война между Францией и Испанией за Италию,
шедшая на итальянской земле, проходила с переменным успехом,
пока новый император Германии (он же испанский король) Карл V
не разбил наголову войска французского короля Франциска I (1525).
В ответ на образование антинспанской лиги во главе с папой Кли-
ментом VII имперские войска ворвались в вечный город п разграбили
его (май 1527 года). Итальянская война закончилась заключением
мира в Като-Камбриэи, по которому большая часть Италии была
подчинена империи Габсбургов.
Испанское владычество поддерживало феодальные силы страны
и поддерживалось ими. «Обратное движение», процесс рефеодали-
зации, совершилось и в политической области.
В том же 1494 году Италия пережила свое третье потрясение —
во Флоренции вспыхнуло восстание Савонаролы. Это был взрыв
народного негодования против тирании Пьетро Медичи, ставленника
испанцев, н его приближенных. Лозунгом восставших были слова:
«Народ и свобода!» Движение, возглавляемое монахом Савонаролой,
носило подчеркнуто аскетический характер: вместе с богатством и
праздностью предавались анафеме всяческие «соблазны мирской суе-
ты». На кострах пылали предметы роскоши и рядом с ними книги
Боккаччо.
Восстание было жестоко подавлено сторонниками Медичи и папы,
Савонарола был казнен (1498). Так, с кровавого пролога начался
новый век. Иллюзии гуманистов о наступлении времени всеобщей
гармонии рассеивались все больше и больше. Народные восстания
уже не прекращались в течение всего XVI столетия, они были пря-
мым ответом на феодальное перерождение общества, на грабежи и
насилия иностранных пришельцев. В ходе восстаний делались неодно-
кратные попытки восстановить старые республиканские учреждения и
коммунальные свободы.
В 1506 году разгорелось народное восстание в Генуе, а в 1512-м—•
в Брешии и Бергамо. Толпы громили французов и сотрудничавших
с ними аристократов и богачей. В 1516 году в Палермо, а в 1517-м
в Сицилии народ с оружием в руках поднялся против завоевателей-
испанцев.
Особенно значительным было восстание демократических масс
населения во Флоренции в 1527 году- Медичи были изгнаны, а рес-
публика восстановлена и героически продержалась три года. Затем
вновь наступила власть тирании, поддерживаемая испанцами и папой.
С 40-х годов XVI века папы и Габсбурги возглавили обще евро-
18
пейскую реакцию — Италия становилась цитаделью н этого зловещего
«движения в обратном направлении».
Так к середине XVI века феодально-католическая реакция охва-
тила почти все итальянские государства, за исключением Венеции-
Если первая половина века была временем победного продвижения
Реформации, охватившей почти все страны Западной Европы *, то
вторая половина прошла под знаком ожесточенного наступления
католической реакции, так называемой контрреформации. В Риме
было учреждено верховное инквизиционное судилище (1542), и нача-
лось жесточайшее преследование за малейшее отклонение от католи-
ческих догматов и за всякое вольномыслие. Тридентскии со-
бор, созванный в 1545 году и заседавший с перерывами до 1563
года, вырабатывал обширнейшую программу наступления католиче-
ской реакции по всем странам Европы. Верными свирепыми «псами
господними» выступали иезуиты, орден которых был санкционирован
папой Павлом III в 1540 году. Периодически издавались индексы
запрещенных книг, чтение недозволенной литературы могло привести
к смертной казни. Запылали костры, на которые возводились вольно-
думцы ученые и философы...
Но, несмотря на все это, ни наука, ни искусство не заглохли,
рядом с позорным сервилизмом и малодушием именно в XVI веке
вспыхнула
дали свои
Идеал
гуманизм
окружении, не в свободном полете, а скованным, страдающим и бо-
рющимся. Именно такого человека-титана изваял Микеланджело в
образах своих рабов, в трагических фигурах надгробия Медичи.
Искусство итальянского Ренессанса своего движения не остано-
вило, слишком велик был разгон, чтобы политическая реакция сразу
смогла бы пресечь силу, скопленную веками и непрерывно подогре-
ваемую все разрастающимся движением народного сопротивления.
Искусство Высокого Ренессанса вступало в свою позднюю ста-
дню. Светлый, жизнерадостный идеал, созданный художниками-гу-
манистами. еще продолжал существовать, но он вынужден был обо-
роняться, защищаясь от феодально-католической реакции. Одна про-
ярчайшим пламенем страстная протестующая мысль,
плоды творения борющегося трагического гения.
гордого и сильного человека оставался жить, только
увидел теперь этого своего героя не в идиллическом
Реформационное движение одержало победу в большей части
1 ермании, в Скандинавских странах, Англин, Нидерландах, Швей-
:ЛИ"’>ДЛИТеЛЬНая борьба между католиками и протестантами (гуге-
нотами) происходила во Франции.
2*
19
тип другой стояли две непримиримо враждующие идеологии. Иллю-
зии всеобщей гармонии рассеивались с каждым десятилетием — мир,
представляемый идеальным, оказался вывороченным наизнанку. Ха-
рактерные для общественного сознания этого времени трезвость
взгляда, сарказм и иронию ярче всего выразила комедия.
Каждый исторический этап в общественной жизни эпохи Воз-
рождения порождал особый тип литературы. Суровая и мужествен-
ная поэзия Данте, лучезарные сонеты Петрарки, жизнерадостные
новеллы Боккаччо — каждый на этих жанров был ответом на духов-
ные потребности своего времени. Новому веку, обнажившему проти-
воречия жизни с наибольшей силой, нужен был жанр литературы,
который отвечал бы потребности увидеть жизнь без прикрас и вы-
разить отношение ко всему окружающему. Из этой общественной
предпосылки рождался и реализм «ученой комедии», ее стремление
запечатлеть современные типы, заземлить сюжет, перенести действие
в знакомую обстановку и даже в родной город.
Конечно, эту роль «зеркала жизни» «ученая комедия» выпол-
няла далеко не полно, в разной степени на разных этапах своего
развития и только в тех случаях, если была выразительницей про-
грессивного общественного мировоззрения. Но н тогда ее собственно
реалистическая установка была ограниченной, ибо сама исходная
позиция жанра — следование античным образцам, — способствуя соз-
данию нового типа комедии, все же задерживала се в сфере услов-
ных классических сюжетов и традиционных образов. Возникновение
«ученой комедии», естественное при усвоении античного опыта, все
же отдаляло новорожденный жанр от народной аудитории, обедняло
его идейное содержание и отрывало от национальных корней. Новая
комедия, хотя и давала сатирическое изображение современных нра-
вов, все же оказалась проникнутой, за немногими исключениями, ин-
дивидуалистическим, эпикурейским мировоззрением. Об исключениях
из этого правила мы скажем особо.
Маньеризм, характерный для искусства позднего Ренессанса,
давал себя знать и в области драматургического творчества. Прямым
тому подтверждением было распространение пасторали п «трагедии
ужасов». В комедии же маньеризм проявлял себя в причудливо
усложненных сюжетных хитросплетениях, характерных для чисто
развлекательной линии поздней «ученой комедии».
Величайшим бедствием новой комедии было то, что она не яви-
лась репертуаром народной сцены. Именно это обстоятельство было
одной ив важнейших причин создания в Италии безлитературного,
импровизационного театра — комедна дель арте. Родившаяся во вто-
20
рой половине XVI века, то есть в десятилетия наибольшей реак-
ции комедиа дель арте была боевым ответом демократических масс,
выражением их свободолюбивых настроений: именно она, а не ли-
тературная комедия понесла через сцену в народ гуманистиче-
скую веру в человека, протест против паразитизма богатых и знат-
ных, едкую насмешку над схоластической омертвелостью мысли.
Но если литературная комедия не имела прямых и постоянных
контактов с народной аудиторией, то все же в лучших своих дости-
жениях она была силой боевой и демократической-
IV
Как уже было сказано, развитие новой комедии началось с
«Комедии о сундуке» Ариосто. Пьеса имела откровенно подражатель-
ный характер, но эта первая «ученая комедия» все же не была
слепым повторением классического образца. Ариосто заимствовал не
какой-нибудь определенный сюжет у Плавта нли Теренция, а соз-
дал некую типовую вариацию по общей схеме римской комедии и
виртуозно ее разработал.
Действие «Комедии о сундуке» происходит в античные времена
на острове Метсллино. Это вполне условный комедийный мир-
Двое юношей — Эрофило и Каридоро — по всем правилам древнего
сюжетосложения с помощью ловких рабов Вольпино и Фульчо хит-
ростями выманивают у сводника Лукрано рабынь. Приманкой для
жадного сводника служит сундук с ценным товаром. Выкрав его из
дома отца Эрофило — Крисоболо, подсовывают сундук своднику,
рассчитывая затем обвинить его в воровстве- После ряда комических
перипетий хитрость удается, юноши добиваются возлюбленных, а
рабы, успешно завершив интригу, по римскому обычаю, в финале
комедии призывают зрителей выразить свое одобрение. Спектакль,
поставленный в дни карнавала, имел успех. Один из зрителей в
порыве восторга писал, что в комедии имеются столь большие до-
стоинства, «коих даже наполовину нет у Теренция».
Что же вызвало столь великий энтузиазм у современников?
Надо полагать, ощущение новизны. При всей классичности сюжета
п персонажен «Комедии о сундуке» в это произведение был привне-
ссн дух современности-
Через литые античные формы то там, то здесь пробивались
робкие ростки живого быта: то греческий герой, говоря о разорении
отцовского дома, замечает: «...как будто там на постое уже год
стояли испанцы»; то упоминаются «неаполитанские щеголи», то пред-
21
лагается одолжить деньги у «еврея-ростовщика», то следует такое
описание дамского кокетства, какого» конечно, нельзя было встретить
в древние времена: «Без конца крутятся перед зеркалом, лю-
буясь собой, выщипывают брови, подкладывают бока и груди...»
Но в «Комедии о сундуке» присутствуют не только внешние
приметы современного итальянского быта, тут сделан и более осно-
вательный выход о жизнь. Старый Крисоболо опасается связываться
с городской администрацией: «О, я отлично изучил повадки силь-
ных мира сего... Они приказывают слуге стоять у двери и разре-
шают впускать только шулеров, сводников, разных подозрительных
личностей, а честных, благородных граждан гонят в шею». Эти слова
жалили, конечно, ие античных правителей.
Современная атмосфера проникла в пьесу и через лирические
мотивы. Любовные пары «Комедии о сундуке» хотя и были по ан-
тичной традиции отодвинуты на второй план, но изъяснялись в
своих чувствах на возвышенном и страстном языке Петрарки, «Эти
ясные сверкающие звезды одним своим появлением могут умерить
бурю наших мучительных мыслей», — восклицает любовник. А де-
вушка отвечает: «С тех пор, как я тебя узнала, любезный мой изба-
витель, я дорожу тобой больше, чем глазами и сердцем своим».
Но в восторженных излияниях явственно ощущается легкая
ироническая нота. Автор «Неистового Роланда», создавая возвы-
шенный мир чувств, обнажает его поэтическую эфемерность н на-
думанность... Таким становился современный поэтический стиль.
Ироническая подсветка любовников шла через оценки слуг, не
скрывающих своего пренебрежительного отношения к влюбчивым,
восторженным, но неспособным к действию господам. Когда слуга
корит своего молодого хозяина за малодушие и трусость и говорит,
что «нельзя добиться чего-нибудь важного без труда и опасности»,
то это сам автор снимает романтический ореол со своих лирических
героев.
Но самые живые дуновения времени шли от образов слуг,
которых в комедии было немалое число. Помимо традиционной для
античной пьесы пары комедийных протогонистов (Вольпипо и Фуль-
чо) здесь действуют дворня богача Крисоболо, слуги из дома Кри-
тоне и еще всякие заезжие слуги в количестве для плавтовской ко-
медии совершенно необычном. Если действие «Комедии о сундуке»
в антрактах и прерывалось мифологическими интермедиями (это при-
давало аристократический характер зрелищу), то почти непрерывное
присутствие слуг на сцене окрашивало самое действие в демократи-
ческие тона. Психологически убедительны были не только два глав-
ных персонажа из этой когорты, индивидуальными чертами наделе-
ны и эпизодические персонажи — старый Неббья, преданный слуга
патриархального типа; Траппола, разбогатевший слуга, обзаведшийся
даже собственным служителем и потерявший свою былую растороп-
ность; простофиля, забитый Фурба-- слуга сводника Лукрано. Вы-
ступают слуги и сообща, целой компанией, изрядно подвыпившие за
счет молодого хозяина и готовые ему всячески услужить. В палит-
ре драматурга появились яркие, сочные краски — слуги хором воз-
дают хвалу господскому вину, один говорит, что у него была налита
«полная кружка», другой хвастает «целой бочкой», третий мечтает
«веселиться так ежедневно», четвертый готов «плясать от радости».
И все вместе соглашаются, что «служить выгодно таким людям, у
которых работать приходится мало, а выпивать много». Как видно,
слуги принимают сторону молодого хозяина не во имя «идеи спра-
ведливости» и не по рабскому принуждению, а ради собственного
интереса и удовольствия.
Динамическая группа слуг вносит на сцену веселую народную
стихию карнавала (напоминаем, что комедия давалась в карнаваль-
ные дии). Разрешая себе анахронизм, назовем эти жизнерадостные
всплески фальстафовскими.
Но, несмотря на различие психологических оттенков, все слуги
действуют как веселые плуты. «Будешь учить меня хитрости! Да я
освоился с ней раньше, чем с соской» — говоря так о себе, Траппола
характеризует и всех своих товарищей. Желая придать бытовую до-
стоверность этим комедийным фигурам, Ариосто напоминал, что в
прошлом они ходили «с колодками на ногах», в «арестантских кол-
паках и с дощечкой на груди». Но, по существу, это был добро-
душный народ, с увлечением занятый только одним делом — сочи-
нением хитрых ходов, ведущих к торжеству любви.
В комедии жизнь идет по установленной патриархальной нор-
ме, которая вступает в конфликт с требованиями и желаниями мо-
лодых людей (такова общая концепция плавтовской комедии). И для
противоборства этому традиционному укладу необходимы были силь-
ная воля и смелая инициатива. Реальному ходу вещей с их объектив-
но складывающимися ситуациями противопоставлялись другие,
искусст в е ни о создаваемые обстоятельства, которые воспринима-
лись как действительные в результате хитро задуманных и смело
исполненных розыгрышей.
Смекалка и фантазия слуг порождали эти хитроумные планы,
а их талант и энергия позволяли им проводить свои замыслы в
жизнь. Таким образом, слуги комедий, оставаясь бытовыми персона-
23
жами, выступали с ярко выраженными театральными функциями.
Реальный и игровой аспекты роли демонстрировались одновременно-
Театр отражал жизнь, но по преимуществу те ее моменты, которые
сами по себе содержали элемент театральности, были случаями
искусственно подстроенной интриги- Такое действие было вполне
реально по содержанию, но по форме оно заключало в себе явные
элементы игры.
На ранней стадии развития театр как бы не скрывал еще са-
мого себя, своей игровой природы. Действие, по ходу которого не
сочинялась бы проделка (сюжет) и не было бы ловкого притворства
(лицедейство), не воспринималось бы как театр. То, что называется
показом со сцены реальных картин жизни, могло стать возможным
лишь при последующем, более высоком этапе реализма. На первой
фазе развития драматургии игра неотделима от правды и правда
могла быть передана лишь через игру. Этот принцип, известный
еще древней комедии, был восстановлен новой драматургией, и имен-
но в этом, а не в пассивно повторенных формальных канонах тайна
воскрешения комедийной драматургии, главный источник, откуда за-
била живая струя нового театрального искусства. В этом же и
основная причина демократических устремлений новой комедин-
Как было сказано, творцами всех хитроумных ходов были слуги.
Они хоть и добивались победы для своих господ, но истинными гос-
подами положения (точнее, ситуаций), истинными героями и побе-
дителями были сами. К такому выводу приводит нас анализ первой
же «ученой комедии», главными героями которой являются не мо-
лодые влюбленные, а их слуги — Вольпино и Фульчо.
Придумав хитрую проделку с обменом сундука на рабыню и с
последующим изъятием сундука, Вольпино на глазах у зрителей
сочиняет сюжет, который составляет главную действенную нить
пьесы. Его исполнителем он делает своего приятеля слугу Траппола,
которого, точно актера, обучает нужному тексту и наряжает в бога-
тый кафтан хозяина. План удается на славу, но когда Траппола
ведет Эулалию к Эрофило, то подвыпившие слуги, полагая, что не-
известный забирает себе возлюбленную их господина, отнимают ее
у Траппола. Вольпино сразу лишается и сундука и девицы- К тому
же в город возвращается Крисоболо. Но трудность положения лишь
подзадоривает ловкого слугу. Со словами «Воскреси свою былую
хитрость и пусти ее в ход» он кидается в бой, громит сводника Лу-
крано и «пропойцу» Неббья (будто бы способствующего краже сунду-
ка), убеждает Крисоболо ворваться в дом к Лукрано и отобрать у
него, как у вора, свой сундук. Но в момент торжества следует не-
24
ожидаиность: хозяину на глаза попадается Траппола, одетый в его
собственный кафтан! Чтобы выйти из положения, Вольпиио объяв-
ляет его глухонемым и отвечает за него на гневные вопросы хозяина.
Следует талантливейшая чисто актерская импровизация. Но Трап-
пола, перепуганный угрозами, заговаривает и все выдает. Мошенни-
чество Вольпиио обнаруживается, и его должны посадить в тюрьму.
Тогда на сцену выступает второй слуга — сила еще более на-
пористая.
фульчо, начиная действовать, заявляет, что не хочет прослыть
учеником Вольпино, неспособным самостоятельно придумывать хит-
рые уловки. Ему предстоит немало дел: раздобыть двум юношам их
возлюбленных и достать им средства на- содержание; вызволить из
плена Вольпиио и к тому же спровадить восвояси Лукрано. И Фуль-
чо все эти сложнейшие комбинации проводит с блеском. Одерживая
победу за победой, он чувствует себя точно на войне и даже горде-
ливо пользуется военной терминологией, называя своих помощников
«мои солдаты», их добычу — «военной»; он собирается «развернуть
наступление», одолеть «неподатливую крепость» (кошелек Крисоболо),
сделать хитрый ход, «прежде чем враг двинет артиллерию», а затем
«преодолеть последний редут» и победить.
«Коли мне удастся, как я надеюсь, сломить, разбить и отбросить
врага, слава достанется мне одному»,— говорит Фульчо, и действи-
тельно, добившись своей цели, к концу комедии ои выходит в ее
главные герои.
Своеобразная героизация образов слуг происходит не только
путем сближения «смекалки и доблести», но и показом их бескоры-
стного служения молодым господам. И если слуги, случается, посту-
пают вопреки обиходной морали (так в пьесе оклеветанным остался
старый слуга Нсббья), то правда иа их стороне, потому что, помо-
гая молодым, они действуют во имя торжества свободного чувства
и естественных прав человека.
Но все же не этот «высокий план» их проделок определяет об-
щин той «Комедии о сундуке». Поскольку в центре пьесы стоят
ловкие, хитрые и сугубо прозаические личности, для них достижение
счастья молодых сводится к решению чисто материальной стороны
дела. Именно поэтому в комедии на первый план выступает сложно
разработанная ситуация с сундуком. Как в свое время в «Кладе»
Плавта пропажа кубышки с золотом имела большее значение, чем
судьба молодых людей, так и в комедии Ариосто треволнения, свя-
занные с драгоценным сундуком, более драматичны, чем исчезно-
вение Эулалии. Тут римская традиция сказывается в полной мере-
25
Что же касается проникновения некоторых национальных тенденций,
то они проявляются лишь в окраске фарсовых фигур- Лирические
же нотки здесь пробиваются столь редко, что общей тональности ве-
щи не меняют.
«Комедия о сундуке» полностью выдержана в духе римских
образцов. Некоторые указанные выше отклонения от канона происхо-
дят не предумышленно, а. скорее, в силу большого таланта автора:
действует общий эстетический закон: живое творчество без воздей-
ствия современности не обходится. Пиетет перед древностью запе-
чатлен самым недвусмысленным образом в прологе:
«Спору нет, античный стиль велик.
Сравняться с ним потомкам не дано.
С латынью смешанный, вульгарный наш язык
Звучит порой и грубо и смешно».
Но в следующей комедии, «Подмененные», драматург формули-
рует свою задачу несколько иначе. Он пишет: «Автор стремился не
только изобразить нравы, ио и по мере своих сил следовать примеру
античных и прославленных поэтов в выборе сюжета». Указывались
две комедии — «Пленники» Плавта и «Евнух» Теренция, контамина-
ция сюжетов которых послужила основой для построения комедии
Ариосто, но при этом подчеркивалась попытка автора «изобразить
нравы». На титульном листе итальянской комедии впервые появи-
лась ремарка: «Действие происходит в Ферраре», то есть в той са-
мой местности, где идет представление. Упоминается улица Виа
Гранде, на которой происходит встреча любовников Эрострато и
Полимиесты; Львиные ворота, из которых выехал слуга. Миновав
реку По, он встречается со старцем, который из Венеции направ-
ляется в Сиену. А другой старец говорит, что держит путь из Ка-
таны через Анкону и Равенну. В пьесе упоминаются и другие италь-
янские местности — Ороите, Падуя, Неаполитанское королевство. Но
с родной землей античный сюжет связан не только географическими
названиями. В рассказах неоднократно говорится и об итальянских
общественных порядках. Особенно достается таможенникам, город-
ским властям и судьям. Слуга Лико клянет власть предержащих, ко-
торые позволяют «творить этакое безобразие» в городе и на все
смотрят сквозь пальцы, «когда не пахнет деньгами». Безбоязненно
осуждая современные общественные нравы, придворный поэт, ко-
нечно, должен был соблюсти и осторожность. Для этого в пьесе
существует действующее лицо — феррарец, который говорит о своем
26
городе: «У нас есть и судьи-., и мудрейший правитель. Не беспо-
койся. ты всегда добьешься справедливого решения, если дело твое
правое»-
Современность комедии заключается не в ее сюжете и даже не
в отдельных достоверных бытовых чертах, а в общем ее духе, в
победе естественных склонностей и страстей.
Тема радостной любви звучит с самого начала комедии:
героиня Полимнеста говорит о своей страсти к благородному юноше-
сиенцу Эрострато, приехавшему в Феррару учиться. Он с пер-
вого взгляда воспылал к ней такой сильной страстью, что решился
на отчаянный шаг: под именем своего слуги он поступает в услуже-
ние к ее отцу Дамоне. Это позволяет любовникам встречаться,
скрывая свою тайную связь. Для того же, чтобы продолжать чис-
литься студентом, Эрострато вместо себя посылает на занятия слугу
Дулипо- Все было бы хорошо, если бы их любви не грозила опас-
ность со стороны престарелого доктора Клеандро, который решил
жениться на Полимнесте и заручился согласием ее отца. Тогда Эро-
страто идет на еще более смелое решение: он велит своему слуге
выступить соперником Клеандро и добиться руки Полимнесты, с тем
чтобы потом самому предстать в качестве жениха.
Эти сложные сюжетные ходы драматург мотивировал личной
инициативой героя, его горячим чувством к Полимнесте. «Из всех че-
ловеческих страстей одна любовь ненасытна», — говорит Эрострато и,
стремясь к победе, готов бороться любыми способами за свою страсть.
В отличие от пассивных любовников «Комедии о сундуке» он полов
энергии и предприимчивости; переодевание и подставной жених—-это
его выдумки. Психологическая возможность двойной подмены гос-
подина и слуги у драматурга тоже мотивирована. Дулипо не обычный
слуга, он сводный брат Эрострато, они с детства вместе жили и вме-
сте обучались. Поэтому Дулипо легко справляется со студенческими
обязанностями своего господина и охотно идет на всякие хитрости,
чтобы способствовать счастью приятеля. Дулипо смотрит на любовь
Эрострато несколько циничней, да и сам драматург не скрывает
чувственного начала в отношениях лирической пары.
Более обоснованно даются в комедии и усложнения сюжетных
ходов; их рождает не простая склонность хитрецов к замысловатым
проделкам, не «спортивное чувство», а очевидная необходимость.
Дамоне, согласившись отдать Полимнесту за Эрострато (пока
подставного), (Потребовал согласия на этот брак его родителя. И что-
бы выйти из затруднительного положения, Дулипо придумывает ход
с подставным отцом, уговорив некоего сиенца выдать себя за отца
27
Эрострато— Филогоно, Драматург виртуозно плетет интригу, и к
двум подмененным персонажам добавляется третий. По отношению
к старому сюжету это явилось нововведением, на что Ариосто не без
гордости указывал в предисловии к комедии.
Некоторые сдвиги появились и в обрисовке характеров. Об
Эрострато, Полимнесте и Дулипо было уже сказано. Маска комиче-
ского сластолюбца Клеандро кое в чем уточнена: это доктор прав,
который лет двадцать практикует в судах и читает лекции, он соби-
рается, несмотря на свою скупость, откупить у Дамоне дочь за три
тысячи дукатов. В образе Дамоне тоже появилось нечто «психологи-
ческое». Вначале это черствый старик, стремящимся повыгоднее при-
строить дочь, а затем, когда узнает о ее связи со слугой, он пережи-
вает «драму»; даже наиболее традиционный римский персонаж парасит
какими-то отдельными черточками связан с итальянской почвой. Но
особенно примечательным в этом отношении является эпизодический
образ служанки Пситерии. Выдав тайну любовников, она ие только
объясняет содеянное своем ссорой с кормилицей (которая покро-
вительствовала влюбленным), но и искренне горюет «за эту бедную
девочку, которая плачет, и рвет на себе волосы, и так страдает, что
просто одна жалость на нее глядеть».
«Горестные чувства» переживают и другие персонажи комедии;
Эрострато, оказавшийся разоблаченным и посаженным в домашнюю
тюрьму; Дамоие, «обесчещенный» своей дочерью; Филогоно, пола-
гающий, что слуга Дулипо убил его сына и взял имя последнего,
чтоб завладеть богатством, и другие.
Но все эти «горести» не переводят комедию в драматический
план, а делают комическое действие более осмысленным, а юмор —
подлинно театральным, то есть рожденным психологически достовер-
ными ситуациями. Особенно заметно это в сцене встречи старого
Филогоно с подложным Эрострато (Дулипо): чем больше старик
гневается на наглого слугу и не в шутку тревожится за судьбу
сына, тем сцена буффонного <переодевания становится психологиче-
ски правдивей и поэтому более смешном. Комический эффект осо-
бенно возрастает, когда встревоженный Филогоно сталкивается со
стариком сиенцем, который вполне искренне обличает настоящего
отца в самозванстве и этим доводит Филогоно до полного бешенства.
Сцена эта, перекликаясь с основным эпизодом плавтовского
«Амфитриона», уже об ходится без мифологической условности и
при всей своей эксцентричности основана на житейски достоверной
ситуации. Сказывается плодотворное воздействие на комедию общих
принципов реализма, достигнутых искусством Чииквечеито*
28
«Подмененные» не теряли связи и с фарсовой линией, влияние
которой нами отмечалось при анализе «Комедии о сундуке». Это
заметно на образе Ду лило — жизнерадостного, разбитного, активного
слуги, который, сохраняя черты плавтовского раба, несет на себе
отпечаток и народного типа. Но все же. выступая в облике Эростра-
то он не мог развернуться в полную меру своего простонародного
темперамента. Активней эта черта пробивается в образе молодого
слуги Крапино. Веселый, шустрый малый является и своеобразным
бомолохом комедии — задиралой, драанилой, грубияном. Он рассы-
пает прибаутки, потешается то над простодушным поваром, то над
глуповатой служанкой; в общем, пробует те нотки, которые значи-
тельно позже составят партии знаменитых театральных шутов. Шекс-
пир, заимствуя в «Укрощении строптивой» основную ситуацию «Под-
мененных» \ воспользуется н ситуацией подтрунивающего над ста-
рыми слугами Крапино2.
Но если «Подмененные» обладают внутренней логикой и некото-
рыми чертами реализма, сама основа действия комедии остается
условной. Показывая тайную связь молодых людей, Ариосто никак
не мотивирует главного — необходимость того, что эта любовь долж-
на быть скрыта от родителей. Ведь нм отец Полимнесты, ни отец
Эрострато не станет противиться браку своих детей; зачем же в
таком случае понадобилось Эрострато переодеваться слугой и ста-
новиться тайным любовником своей собственной невесты? Столь же
условна и вторая линия — линия подмены отцов. К чему в пьесе
фальшивый отец-сиенец, когда для поднятия престижа Эрострато и
для его победы над богатым соперником-доктором имя подлинного
отца, человека богатого и знатного, возымело бы неизмеримо боль-
шее действие? Ответ может быть только один. Драматург не столько
следит за бытовой, жизненной правдой поведения своих героев, сколь-
ко за логикой их поступков, совершаемых в заранее данных сцени-
ческих ситуациях. Сюжетная структура произведения имеет преобла-
дающее значение. Усвоение законов античной композиции, способствуя
в огромной мере созданию жанра драматической поэзии, имело, ко-
нечно, и свою слабую сторону, потому что вгоняло действие в жест-
кий сюжетный каркас.
Эта схема могла быть разрушена только при последующем обога-
щении комедии жизненным содержанием, но, поскольку единственной
Ситуация с переодеванием Люценцио и Траиио и с подгтаяным
отцом.
Розыгрыши слуг Петруччо над старым Кертисом,
29
темой пьесы было любовное влечение и все было направлено к до-
стижению вполне определенном цели, сюжетные каналы действия
могли оставаться однолинейными. Условность характеров делала их
удобными фигурами для передвижения по сложным лабиринтам сю-
жета. Многостороннее же развитие характеров приведет к большей
естественности и простоте сюжетного построения.
V
Комедийная драматургия Италии XVI века не была однородна.
Она развивалась по двум направлениям: чисто развлекательному с
ярко выраженными чертами гедонизма и направлению, обладающему
элементами реализма н сатиры. Эти две линии, как правило, проти-
востоя друг другу, порой сливались воедино-
Обе названные тенденции, как было показано, присутствовали
в комедиях первого итальянского комедиографа нового времени.
Именно ст Ариосто идет развитие итальянской комедии по двум
направлениям: сатирическому, представленному Макиавелли. Арети-
но и Бруно, и чисто развлекательному, начавшемуся «Каландрией»
Бнббиены и продолженному большинством итальянских комедиогра-
фов XVI века.
Автором «Каландрия» был Бернардо Довици, будущий карди-
нал Биббиена (1470—1520) Искусный политик, приятель Джованни
Медичи, будущего папы Льва X, Биббиена был одним из остро-
умнейших людей своего времени. Он устраивал придворные празд-
нества, обучал для папы шутов, дружил со многими поэтами и мыс-
лителями, оказывал покровительство Рафаэлю. Еще до своего назна-
чения кардиналом Биббиена написал комедию «Каландрия», постав-
ленную в 1513 году при герцогском дворе в Урбино в декорациях,
поразивших современников своей роскошью L Помимо того, что на
сцене была выстроена улица с церквами и башнями, театральные под-
мостки были украшены изображением трех Горациев и несколькими
великолепными статуями. Подобные декорации, не имея прямого от-
ношения к действию комедии, должны были служить «украшением
для взоров». Чисто развлекательную функцию выполняли и четыре
1 Подробнейшее описание декорации и интермедий спектакля
«Каландрия» в Урбино было дано Б. Кастильоне в его письме к
Лодовико да Каносса. Приведено в кн.: А. И. Хоментовская,
Кастильоне, друг Рафаэля, изд. Брокгауза и Эфрона, 1923,
стр. 56—62.
30
интермедин, тоже не связанные с сюжетом комедии и показывавшие
то пантомиму боя Язона с быками, то великолепно обставленный
выезд Венеры, то колесницу Нептуна в пламени, то. наконец, Юнону
на колеснице, влекомой орлами, павлинами и страусами-
Не менее роскошной была постановка комедии в Ватикане в
1518 году в покоях самого кардинала и в присутствии папы Льва X.
На этот раз автором декораций был знаменитый Бальтазар Перуцци
(изобретатель перспективных декораций).
Комедия шла вперемежку с многочисленными танцами, музы-
кальными и певческими номерами- Исполнялось даже нечто вроде
«моления Амуру»- Жажда чувственных наслаждений, царившая при
княжеских дворах, была свойственна и папской обители. Кардинал
Биббиека знал вкус своего покровителя, обмолвившегося фразой:
«Будем наслаждаться папством, потому что бог нам его дал», и со-
здал пьесу, необычайно характерную для гедонистической атмосфе-
ры верхних слоев общества- Комедия превосходно удовлетворяла
потребности аристократической публики в развлекательных зрели-
щах. Слава ее была столь велика, что именно «Каландрия» оказа-
лась выбранной для торжественного спектакля, показанного в
1548 году в городе Лионе для короля Франции Генриха II и его
молодой супруги Екатерины Медичи.
Ориентация на аристократическую публику, введение действия в
атмосферу пиршеств и придворных забав, конечно, ограничивали
реалистические мотивы комедии, но все же не убивали их. Сила
нового времени еще действовала, и наступление на аскетизм продол-
жалось (парадоксально, что в нем участвовали даже сам папа
и его двор); творение кардинала Биббиены было полно жизненной
силы, стремительного действия, оптимизма.
Положив в основу «Каландрии» знаменитый сюжет плавтовских
близнецов, драматург сделал, однако, существенное изменение: его
близнецы стали лицами разного пола, причем брат, Лидио, являлся
в женском одеянии, а сестра. Сантилла, — в мужском. Мотивировки
обоих переодеваний были более чем сомнительны: юный Лидио на-
девал на себя юбку для того, чтобы безнаказанно проникать в дом на
любовные свидания с чужой женой, а Сантилла всю жизнь хо-
дила в брюках, потому что кормилица, некогда спасая ее от турок,
выдала ее за юношу и назвала именем брата. Но для драматурга эти
маловероятные обстоятельства нужны были не сами по себе, а лишь
как исходные условия для всех последующих любовных перипетий
комедии.
< Каландрия» является пьесой открыто гедонистического плана,
31
но это не оскорбляет, потому что «игра плоти» здесь необычайно
радостна и по-своему опоэтизирована.
С самого порога действия Лидио высмеивает своего назойливо-
го воспитать л я за его аскетическое морализирование и порицание
земных радостей и произносит пылкую осанну любви. «Ее могуще-
ству подвластно все,— провозглашает юноша,— и нет большей ра-
дости, как получать то, чего желаешь любя, ибо без любви нет ни
совершенства, ни достоинства, ни благородства». «Лучше не ска-
жешь!»— замечает по поводу этих слов слуга Фессенио. Тут едино-
мыслие слуги и господина знаменательно: любовь, которой захвачен
Лидио, ничего особо возвышенного в себе не содержит, она мало
чем отличается от страсти, которую испытывает Фессенио к своим
подружкам. Традиционного противопоставления двух типов любви —
романтической и фарсовой — тут еще нет. Любовь, царящая в коме-
дии Биббиены, сродни изображению этого чувства в новеллистиче-
ской литературе. Она неотделима от авантюрных приключений, от
шутливых розыгрышей и овеяна оптимистическим духом.
Лидио, являясь к Фульвии в женском одеянии, попадается на
глаза ее супругу Каландро и», влюбляет его в себя. Слуга Фессенио
в восторге — теперь есть кого дурачить. В розыгрыше Каландро
прямо или косвенно принимают участие почти все действующие лица
комедии. Поэтому пьеса и называется «Каландрия», то есть комедия
о Каландро.
С образом Каландро в сюжет о близнецах вводится новая кол-
лизия, позаимствованная из новеллистического источника. Каландро
Биббиены — это, конечно же, Каландрино из «Декамерона» Боккач-
чо (третья новелла восьмого дня). Здесь этот персонаж — отъявлен-
ный глупец, над которым потешаются его приятели. Таким же «чело-
веком топорной выделки» является и Каландро Биббиены, а Фессе-
Иио и Лидио — параллели боккаччевским хитрецам. Техника слож-
ных новеллистических перипетий переносится и на другие линии
комедии. Лидио приходит к Каландро под видом девицы, а в нуж-
ный момент его заменяет городская блудница. На свидание к Фуль-
вии приходит Сантилла под видом мужчины, с расчетом, что в нуж-
ный момент ее заменит надевший на себя юбку слуга Фаннио. Сама
Фульвия гоняется за любовником, переодевшись в мужской костюм.
Все запутывается до такой степени, что угадать пол персонажа уже
невозможно. «Грань приличия» нарушалась ежесекундно. К тому же
на сцене действует некромант Руффо, за деньги он готов совершить
любое «превращение». Мужчина гонялся за мужчиной, женщина за
женщиной — столь одурачены были супруги Каландро и Фульвия.
32
Сантилла появляется то в мужском, то в женском облике, не без
расчета хорошо заработать на этих метаморфозах. Лидио ловят в
самый рискованный момент (у Фульвии), но его подменяет Сантил-
ла. и снова в дураках оказывается Калаидро. Торжествуют и раду-
ются все, кроме этого глупца, которому подстраивают грубые фар-
совые капканы, и он очертя голову в них валится, потому что не по
праву владеет молодой женой и путается у всех под ногами — за все
это Каландро должен быть наказан. На это у его противников пра-
во сильных, молодых, здоровых и умных — такова е.ще была мораль
века.
Хотя к финалу и происходит сцена узнавания близнецов и
объявляется о двух свадьбах, ио не эта события определяют суть
комедии, каяться и клясться быть добродетельными никто не соби-
рается «Безумец тот, кто не умеет ловить наслаждений»,— повто-
ряет служанка Самия слова своей хозяйки.
Комедия остается еще светлой и безоблачной, «сладость жиз-
ни» — ее смысл и атмосфера. Ренессансный дух с его врожденным
демократизмом сказался и на этом самом бездумном, легкомыслен-
ном творении театра Возрождения, хотя «Каландрия» и несет на
себе отпечаток придворно-дворянского искусства. Но жизнь, наблю-
денная более требовательными и вдумчивыми глазами, не дает уже
оснований для безоблачного веселья, и поэтому комедия, сохраняя
свой мажорный тон, делается серьезней и ее стихией помимо смеха
становится сарказм.
Если комедии типа «Каландрии» отражали вкусы аристократиче-
ской среды, то мировоззрение прогрессивных слоев итальянской бур-
жуазии получило выражение во второй линии гуманистической драма-
тургии, наиболее ярким образцом которой была комедия «Мандра-
гора» (1514). Автор ее — Никколо Макиавелли (1469—1527)
знаменитый писатель, историк и политик. После изгнания Медичи
из Флоренции Макиавелли в течение четырнадцати лет занимал
должность секретаря «Совета десяти» и ведал военными и иностран-
ными делами. Он был одним из крупнейших мыслителей Италии,
утверждавшим, что важнейшие вопросы жизни государства можно
решать совершенно независимо от того, что думает о них церковь
и подчиненная ей философия* Известно, что в теорию и практику
науки о государстве Макиавелли внес новую точку зрения, покончив-
шую с богословскими и схоластическими абстракциями.
В своем знаменитом трактате «Государь» (1513) Макиавелли
нарисовал идеальный для своего времени образ правителя, которого
он освобождал от всяких моральных обязательств, полагая, что ему
3-694
33
bee дозволено, если он будет действовать с целью объединения Ита-
лии. Будучи политиком-реалистом, Макиавелли срывал маску со всех
идеалистических теорий государственной власти и говорил о веду-
щей роли в обществе экономического интереса и политического рас-
чета. Высоко оценивая принципиальное значение социальной теории
Макиавелли, Карл Маркс относил его к тому разряду первых бур-
жуазных мыслителей, которые «стали рассматривать государство
человеческими глазами и выводили его законы из разума и опыта,
а не из теологии» 1.
Свою комедию Макиавелли писал в изгнании, после того как
во Флоренцию вернулись Медичи.
Все особенности идеологии и тактики Макиавелли нашли выра-
жение в его «Мандрагоре», о которой было хорошо сказано, что она
является комедией того общества, трагедия которого изложена в
трактате «Государь».
Сохраняя природную веселость и оставаясь верным жизнерадо-
стному искусству своего времени, Макиавелли в «Мандрагоре» до-
пускает суровые и резкие тона. Его комедия, пожалуй, самая гневная
сатира, какую знал современный театр. Недаром, высоко оценивая
эту пьесу, Стендаль замечает, что «она была бы превосходной ко-
медией, если бы автор ее был более веселым человеком».
Но, на наш взгляд, ее превосходство заключено именно в сдер-
жанности юмора, который в ином случае мог бы легко заглушить
голос самой жизни. Макиавелли чрезвычайно чуток к живым впе-
чатлениям. А. К. Дживелегов писал: «Настоящей школой Никколо
была флорентийская улица, этот удивительный организм, где фор-
мировалось столько больших умов. Дома ои читал древних и Дайте.
Бродя по улицам, получал среднее и высшее образование»2. Образ
реального города встает со страниц «Мандрагоры», об этом говорит
сам автор в прологе; флорентийские улицы и уголки не раз упоми-
наются действующими лицами комедии. Живое общение с простыми
людьми — постоянная страсть Макиавелли. Описывая свои дни в
изгнании, он в письме к своему другу Веттори рассказывал: «По-
том прохожу на дорогу, в остерию, разговариваю с прохожими, рас-
спрашиваю, что нового у них на родине, узнаю разные вещи, от-
мечаю себе разные вкусы и разные мнения у людей» 3.
1 К. Маркс и ©.Энгельс, Сочинения, т. I, Госполитиздат,
1938, стр. 192—193.
2 А. К. Д живелегов, Никколо Макиавелли, Предисловие к
«Сочинениям» Макиавелли, «Academia», 1934, стр. 23.
3 Т а м же, стр. 42.
34
в отличие от других современных итальянских комедий «Ман-
драгора» дает вполне правдивую и трезвую картину тогдашней
жизни Макиавелли отказался здесь от обычного для итальянской
комедии следования античным сюжетам и создал комедию нравов с
ярко выраженной обличительной тенденцией.
Но в формальном отношении эта комедия не только ие наруша-
ла драматургический канон, а была самым ярким образцом органи-
ческого усвоения опыта античной и современной драматургии. В от-
ношении классицистских правил «Мандрагора» строгий пример
единства действия, места и времени. Тридцать шесть часов, которые
охватывают события пьесы, вовсе не кажутся искусственными, а
лишь подчеркивают стремительность и волю людей, активно доби-
вающихся своих целей; сохранение действия на одной площадке
выводит тему за пределы домашнего быта н придает ей известную
публичность. Но главное художественное достоинство пьесы — в
единстве и гармонической согласованности всех отдельных звеньев
действия, во всех почти актах ии разу не отклоняющегося от дви-
жения главной темы. Две минимальные задержки связаны с необхо-
димостью более детальной характеристики главного сатирического
персонажа комедии — Монаха фра Тимотео.
Композиция комедии необычайно компактна — после обстоятель-
ной экспозиции-рассказа следуют драматические ходы, не только
психологически достоверные, ио и рождающиеся внутренними посы-
лами героев. Каллимако, страстно стремящийся овладеть прекрасной
Лукрецией, сталкивается с ее простодушным супругом, столь же
страстно желающим иметь наследника и идущего на самые риско-
ванные эксперименты, дабы избавить свою супругу от бесплодия.
Обман, совершенный Каллимако с помощью Лигурио и составляю-
щий главное содержание комедии, таким образом, является не празд-
ной затеей, а выходом из создавшегося положения, одинаково бла-
гоприятным для обеих сторон. Если в пьесе по традиции линия
действенного развития идет от плутовской проделки, то проделка
эта имеет жизненно серьезную цель, а вовсе не является результа-
том страсти молодых людей к веселым розыгрышам. Традиционной
является и фигура парасита Лигурио, это он придумывает хитрую
уловку с корнем мандрагоры, намечает все ходы интриги и застав-
ляет действовать в нужном направлении всех ее участников. Но
трафаретность этого характера не недосмотр драматурга, а показа-
тель молодости, недостаточной развитости самого жанра комедии,
еще неспособной извлекать драматические конфликты из самой дей-
ительности и нуждающейся в некоем ферменте действия в виде
3*
35
Предумышленного заговора, депствия активного плута, который
обычно сдвигал застывшие жизненные отношения п добивался побе-
ды правых сил над всяческой косностью*
Для того чтобы открыть новый н реальный источник конфлик-
та, нужно было более глубокое вхождение в жизнь и воссоздание
на сцене живых характеров, и если Макиавелли в своей комедии еще
оставался в сфере традиционного построения сюжета, то пути, веду-
щие к созданию драматического конфликта на основе жизненных про-
тиворечий, в «Мандрагоре» были уже ясно обозначены.
Драматург смело переносит действие своей комедии в современ-
ность, давая на этот счет даже специальное указание. Так, герой
пьесы Каллимако говорит, что на десятый год его пребывания в
Париже начался поход Карла VI11 на Италию и что эта война тя-
нется уже двадцать лет, а так как известно, что итальянский поход
Карла VIII начался в 1494 году, то время действия комедии опре-
деляется 1514 годом, то есть датой написания самой комедии.
В пьесе дана яркая картина нравов тогдашней Флоренции,
Здесь выведены старый глуповатый доктор прав мессер Нича Ка-
лифуччи, генетически связанный с образами Клеандро и Калаидро,
но обладающий уже более индивидуализированным характером. Его
хоть и объявляют «самым большим олухом во всей Флоренции», но
он по-свсему хитер н свое дело знает. Цинично измеряя свое до-
стоинство наличным капиталом, он необычайно доволен и своей
внешностью и своим разумом- Рядом — старая Сострата, мать герои-
ни комедии, особа со склонностями сводни, к тому же одураченная
иезуитской казуистикой. В центре комедии — плутоватый и лицемер-
ный монах фра Тимотео, о котором говорится: «Узнай одного нз
них — и ты узнаешь всех»- И молодые люди — разумная, богобояз-
ненная Лукреция и страстно влюбленный в нее юноша Каллимако
Гводаньи. Все это реальные, выхваченные из жизни типы, а не
подкрашенные под современность традиционные персонажи римской
комедии- (О традиционности образа Лигурио мы уже говорили.)
Оригинальна и жизненно убедительна сюжетная линия комедии,
которая хить п основана на апскдотическом факте, но самая возмож-
ность н осуществимость предлагаемой ситуации определяется испор-
ченностью нравов, и особенно моральной нечистоплотностью духо-
венства. Соблазнить Лукрецию, жену мессера Ннча, было бы для
Каллимако невозможным, не возьмись за это дело монах Тимотео,
ее собственный духовник. Он уговаривает простодушную женщину
не бояться греха: «Я провел более двух часов над писанием, иссле-
дуя этот случай, и после внимательного изучения я нахожу многое
36
частности и в общем, что может быть истолковано в нашу поль-
зу» Стараясь заглушить в ией советгь. монах изрекает истины вро-
де следующей: «.-.там, где имеется налицо верное благо и возможное
зло никогда не следует упускать благо из боязни зла». Неспроста
была усмотрена параллель межд> этой комедией и политическим
трактатом Макиавелли.
«..Монахи народ продувной» - эта фраза одного из персонажей
комедии полностью подтверждается моралью п действиями Тимотео-
Он цинично обманывает Лукрецию и получает за это золотые мо-
неты Торговля божьим словом идет бойко, и монах, попрощав-
шись со своими клиентами, с наглой откровенностью говорит: «Буду
дожидаться их в церкви, где мой товар оценнтся дороже».
В «Мандрагоре» церковь в лице монаха Тимотео разрушает
моральные устои людей и удовлетворенно потом позвякивает золо-
том. полученным за самое греховное с церковной точки зрения дело.
Вывод рождается сам собой: пока совестью людей управляет цер-
ковь, здорового общества быть не может.
Но, беспощадно обличая монаха, автор псе же делает его уча-
стником комического заговора, а не той зловещей фигурой, против
которой должны были подняться молодые силы. Дело доходит в
комедии даже до того» что фра Тимотео маскируется под Каллима-
ко. Но это еще последствие молодости драматургии, когда «игра» —
обязательный элемент действия. Об этом мы уже писали.
Растленной церковной морали Макиавелли противопоставляет
естественную мораль, выраженную в страстном чувстве Каллимако
к Лукреции. Энергия» ум, ловкость, сердечный пыл героя произво-
дят сильнейшее впечатление на молодую женщину; убедившись в
глупости мужа и подлости духовника, она соглашается признать
Каллимако своим «господином, защитником и руководителем».
В этом решении торжествует чисто ренессансное начало, восстающее
против ханжества христианского аскетизма и против буржуазных
семенных отношений, основанных на купле-продаже. Молодой Кал-
лимако имеет большие права на любовь юной Лукреции, чем ее
—глупый и тупой богач Нича.
Так со сцены раздается гимн свободному чувству, которое пре-
одолевает все житейские преграды. Но в этой проповеди естествен-
ной морали видны и характерные для ренессансного воззрения гедо-
тические и индивидуалистические черты- Черты этн указывают
W то, что даже нэифодее совершенный образец итальянской драма-
тургии XVI века» обладая большой сатирической силой и ярким
реализмом, был отмечен общим недостатком, свойственным жанру
«ученой комедии».
В начале «Мандрагоры» и между ее актами хор нимф и пасту-
хов распевает канцоны о радостях жизни и быстротечном времени, но
выводы из комедии -все же следуют мрачные: действие завершает
монах, который заявляет, что идет служить обедню, и предлагает
зрителям расходиться. Он тут хозяин! Так Макиавелли дает понять,
что ханжа и стяжатель становится главным героем времени.
VI
Макиавелли вывел комедию на линию идейной борьбы. Идеи, за
которые шло сражение, еще не вылились в чеканные формулы со-
циального мировоззрения и философских истин, они выражали самые
широкие и вольные концепции общего жизневосприятия. Борьба с
мракобесием была неотделима от презрения к надменному и затхло-
му аскетизму, и поэтому чувственный идеал содержал в себе нема-
лый идеологический заряд; после стольких веков воздержания искус-
ство получило свободное право сказать правду о человеке даже в
тех его склонностях, которые до сих пор объявлялись греховными и
предавались анафеме. Грубоватые выражения, соленые шутки, откро-
венно фривольные ситуации — все. что теперь ранит наш утонченный
веками слух, было оружием в ожесточенной драке с ханжеской мо-
ралью, с иезуитским двуличием, с церемонной и лживой выспрен-
ностью чувств. В поход против запретов, ограничений и репрессий
шла сама плоть, здоровая, сильная и неотделимая от благородных
склонностей человеческой натуры, от самых дерзких и светлых по-
рывов ума.
Последующим поколениям был, естественно, непонятен этот
странный мезальянс, но сила прогрессивного мировоззрения на пер-
вом этапе его развития была именно в этом единстве интеллекту-
ального с чувственным; книжному схоластическому мудрствованию
должно было быть противопоставлено иекнижное, живое, оптимисти-
ческое народное мировоззрение.
После «Мандрагоры» прошло два десятилетия, и появилась «Ко-
медия о придворных нравах» Пьетро Аретино, а в 1546 году тот
же автор сочинил комедию «Философ». В самом конце XVI века
Джордано Бруно написал комедию «Подсвечник» («Неаполитанская
улица»). Этн произведения поражают вызывающей смелостью мыс-
ли, жизнелюбием и энергией. Следуя за прославленной «Мандраго-
38
„ онИ своей хронологией охватывают почти целое столетие и яв-
Р°и>>’ колейный пример устойчивости ренессансных позиций и
смелого контрнаступления иа реакцию.
Шел век Чинквеченто, время вершило свое жестокое, сокруши-
тельное дело, угол падения был столь же стремительным и катастро-
фическим, как столетием раньше внезапная и бурная линия подъема.
Реакцня в Италии ко второй половине века царила уже повсюду,
островом свободы оставалась только Венеция. Скрывшись в этом
городе, вел свои бои Аретино. Покинув родную итальянскую зем-
лю, мыслил, творил и сражался Джордано Бруно.
К середине века соотношение снл в Италии можно было бы
определить словами «один в поле воин». Этим воином была Вене-
ция, одна она продолжала сдерживать турецкий натиск и обороня-
лась против могущественной коалиции, в которую входили Германия,
Испания, папство и Феррара, одна она давала отпор побеждающей
повсюду феодальной реакции. Конечно, это уже была не Венеция
XIV и XV веков; захват турками Константинополя и открытие но-
вых путей мировой торговли, как известно, подорвали мощь силь-
нейшей итальянской державы, но ее капитал был еще очень значи-
телен, флот достаточно велик, политические устои прочны. От пер-
вых ударов буржуазная республика нс пошатнулась, а даже обрела
энергию для сопротивления.
Консервативность республиканского строя Венеции сдерживала
ее соседей от прямых наскоков; мирному исходу конфликтов способ-
ствовала и искусная дипломатическая игра венецианской синьории.
Ограждая себя от внешних ударов, Венеция была гарантирована в
силу своего республиканского строя и от внутреннего феодального
перерождения. Славу жемчужины Адриатики укрепляла и ее неза-
висимость от иностранных захватчиков. В Венецию, естественно, по-
тянулись многие передовые мыслители и художники. Здесь получило
самое широкое распространение книгопечатание, Здесь сохранились
традиционные народные празднества и карнавалы, во время кото-
рых создавались формы и образы будущем комедиа дель арте.
В эти же годы здесь воздвигались великолепные дворцы, сооружа-
лись и украшались каналы, расцветал гений великих живописцев —
Джорджоне, Тициана, Тинторетто, Веронезе и других. В Венеции
тридцать лет, с 1527 года до самой смерти, работал Пьетро Арети-
но (1492—1557).
Сын сапожника из Перуджи, он в молодости занимался то пере-
плетным делом, то живописью; самоучкой обучился латыни и. пере-
₽ в им, отдался литературной деятельности. Перо Аретнно было
39
острым, молодой поэт бросался в самые горячие схватки, бесстрашно
нападал на папский двор и в результате вынужден был покинуть
Рим. Бурно прошли и его флорентийские годы. Знатные противни-
ки даже угрожали ему смертью.
Убежище было найдено только в Венеции. Аретино писал:
«Поняв в свободе великой и доблестной республики, что значит
быть свободным, отныне и навсегда я отвергаю двор».
Вся литературная деятельность Аретино была направлена к
тому, чтобы вырвать общество и художников из-под опеки двора.
Эта борьба, по существу, была продолжением борьбы за свободу
личности от церковной опеки. Разрывая со двором, Аретино разры-
вал с феодальной реакцией, прочно завладевшей очагами аристо-
кратической культуры. Индивидуальность могла свободно развиваться
лишь при условии политической независимости личности; когда Аре-
тино с гордостью называл себя «свободным человеком милостью
божьей» и говорил, что «живет потом своих чернил», это звучало
как вызов и призыв
Будучи гражданином свободной республики, Аретино беспощад-
но обличал в своих памфлетах тиранию итальянских князей и ев-
ропейских монархов; он опубликовывал ядовитые послания к вла-
детельным особам, за что получил у современников прозвище «Бич
государей». Зная цену своим памфлетам о правителях, их автор
писал: «Я, Пьетро Аретино, порицаниями показываю, что они собой
представляют, а похвалами — то, чем они должны быть».
Выполняя роль общественного сатирика, Аретино действовал
отнюдь не бескорыстно. Боясь его злого пера, перед ним заискивали
самые могущественные владыки, вплоть до императора Карла V. Не-
редки бывали случаи, когда Аретино добывал себе подарки и пенсии
у богатых и власть имущих, вымогая их прямым литературным
шантажом. Доходы Аретино были чрезвычайно высоки, и это поз-
воляло ему жить с чисто княжеской расточительностью. Его жизне-
любие «сказывалось во всем: и в смелом свободомыслии, и ® упоении
всеми радостями человеческого бытия. «Самой яркой особенностью
писательского таланта Аретино было чувство действительио-
с т и» *. И жизнь не отпугивала его ни в одном из своих проявле-
ний, богатейшие краски его палитры не чуждались самых резких и
грубых тонов. Каково было бытие, таково должно было быть и его
отражение.
1 А- Дживелег о.в, Очерки итальянского Возрождения, М-.
«Федерация», 1929, стр. 150,
В огромном литературном наследии Аретино значительное место
занимают его пять комедий, написанных на живом современном
материале, в традициях сатиры Макиавелли. Порицая раболепное
следование канонам античных образцов, Аретино ратует за ориги-
нальность замысла. «Все пустяки, исключая быть самим собой»,—
говорил он. А быть самим собой для драматурга значит вводить в
комедию все богатство своих жизненных впечатлений, всю страст-
ность и боевой задор своего политического темперамента. Под пе-
ром Аретино комедия накоиец-то вышла на тот путь, который ей
был предопределен основной тенденцией эпохи Возрождения. До
сих пор комедия, чтобы быть самом собой, держалась старых форм,
предуказанных ее римскими наставниками. Казалось, что вне жестко
выстроенной схемы любовных перипетий новый жанр не может
существовать. Даже Макиавелли ограничивал себя темой адюльтера.
Не покидал этих привычных ситуаций и Аретино, ио он бесцеремон-
но удваивал сюжетные линии, искусственно создавал огромные пау-
зы в движении интриги и заполнял их эпизодами, чуждыми основ-
ному сюжету, но необычайно важными в общественном и бытовом
отношении. Каркас драмы часто трещал, а порой и вовсе распадался,
по все компенсировалось ценностью напирающего на искусство ма-
териала действительности. Создавалась комедия, свобод-
ная от школьных предначертаний, жизненная, естественная и под-
линно демократическая.
Если в первой своей пьесе, «Кузнец» (1533), Аретино еще
сохранял новеллистическую схему действия1, то вторая, «Комедия о
придворных нравах» (1534), была уже образцом обновленного твор-
чества. В прологе к ней Аретино признавался, что в его комедии
«классический стиль в должном порядке не соблюден, ибо в Риме
живут на иной манер, чем в Афинах». Начав свою комедию в сто-
лице папской области, Аретино завершил ее в Венеции.
«...Венеция — приют человеческого ума, благородства и таланта,
Рим же — приют подлости и зависти»—такими категорическими сло-
вами характеризует старый слуга Фламминио эти два города, и его
устами говорит сам Аретино. Драматург не раз останавливает дейст-
вие пьесы и на многих страницах восхваляет свободу и справедли-
вость, царящие в городе лагуи; он превозносит живущих здесь
Для сюжета комедии «Кузнец» Аретино использовал комиче-
^ую ист орию, разыгранную герцогом Мантуанским со своим кузвецом-
женонеиавистииком, которого насильно заставили обвенчаться, при-
rvn ПодсУнУли ему вместо супруги пажа. Житейский эпизод был
скомпонован на новеллистический лад.
ученых, поэтов и художников, называет Венецию Ноевым ковчегом
среди всеобщего насилия и произвола. «Там ни один фаворит и ни
одна фаворитка не могут безнаказанно убивать бедняков, ибо толь-
ко в Венеции правосудие уравновешивает чаши весов», во всей же
остальной Италии, по словам Фламминио, этого нет. «Почему я
должен стыдиться говорить о том, чего они не стыдятся делать?» —
восклицает старый слуга.
События «Комедии о придворных нравах» происходят в Риме,
и это не номинальное обозначение места действия. Типична для
папской резиденции не только сама основная ситуация пьесы: про-
винциал по настоянию родителя приехал сюда, чтобы пристроиться
к папскому двору, а затем сделаться кардиналом. Типичны и улич-
ные эпизоды для Вечного города времен инквизиции.
Хитрый слуга Россо встречает продавца рыбы. Объявив себя
«экспедитором нашего святейшества», он забирает у простака товар,
а затем натравливает на него монахов, которые с криками, что в
рыбака вселились черти, втаскивают его в церковь и там. привя-
зав К столбу, колотят и пытают. Негодование рыбака так велико,
что в конце комедии, когда все противники примиряются, жертва
поповской расправы заявляет: «Россо-то я прощаю, ио не тем по-
пам-предателям, которые содрали с меня шкуру-..» Не менее харак-
терной для римской улицы была и сцена с евреем, над которым
грубо издевались Россо и его хозяин Параболаио и который к кон-
цу пьесы, проглотив жестокую обиду, говорит: «Терпение». Фигу-
рой из нового городского быта был и бродяга, продающий «зани-
мательные истории», этаким предтеча современных газетчиков.
В «Комедии о придворных нравах» можно отыскать немало и
других примет современной для Аретино римской улицы. Сатира
касалась не только отдельных лиц, но и папского города в целом.
Драматург не нарушает древнюю традицию, согласно которой пер-
сонажи комедии должны встречаться на городской площади, но это
условное место действия стало живым, насыщенным событиями и
ритмами реального города.
Образы придворных показывались не изолированно, не в кругу
светского общества, а в самой гуще жизни. Папский двор не был
изображен сам по себе, ио была сделана прямая и открытая оценка
придворной жизни с позиций демократических, плебейных слоев
города. Выражаясь фигурально, хижины дерзостно выносили свой
приговор дворцам. Простолюдины свободно осуждали светскую и
духовную власть и делали это совершенно безбоязненно, потому
что находились у себя, на своей улице.
42
Папскнй двор подвергался самому суровому обличению; по сло-
вам слуг Флаымннио. Россо, Каппы, это было место, где царили
распутство и преступления, где не было «иных желаний, кроме того,
чтобы один или другой отправился на тот свет». Двор объявлялся
скопищем всех пороков.
Название комедии Аретино «La Cortegiana» сходно с наименова-
нием известного морального трактата Л. Кастильоне «Libro del
Cortegiano» («Книга о придворном»), написанного в начале века.
Кастильоне в обраае придворного хотел обрисовать «homo imiverea-
1е», идеал человека, каким он представлялся гуманистам эпохи. Аре-
тино показал придворных такими, какими они реально существовали.
Один из разумных героев «La Cortegiana» говррит: «Главное, что
придворный должен уметь, — это сквернословить, быть азартным
игроком, завистником, развратником, еретиком, льстецом, злоязыч-
ным, неблагодарным, невеждой, ослом..-» И на этом «универсальные
качества» придворного еще не кончаются.
Эти слова служат поучением простодушному сиенцу — мессеру
Мако, явившемуся в Рим с целью стать кардиналом. «...Надо сна-
чала сделаться придворным, а уж потом кардиналом», — с издевкой
замечает художник Андреа и берется обучить «сиенского сопляка»
повадкам вельможи, заявляя при этом, что вносит его в «каталог
дураков».
Мако изображен в комедии в манере острой буффонады, это не
бытовой персонаж, а реальное лицо, превращенное в фарсовую маску.
Над ним открыто издеваются, его грубо разыгрывают, но он
остается очень довольным всем, так как полагает, что таким спосо-
бом происходит его превращение в аристократа. Увидя в окно некую
синьору, Мако решительно заявляет, что после того, как ои станет
кардиналом и придворным, она от него не ускользнет. Получение
церковного сана ему нужно для вкушения жизненных услад. Так
драматург делает главков целью своего комического героя не тра-
диционную погоню за приглянувшейся девицей, а погоню за карди-
нальской тапкой. Эта ситуация определяет основную обличитель-
ную тему комедии- Андреа предрекает свсему клиенту великолеп-
ную будущность при панском дворе, ссылаясь при этом на некоего
придворного, который сказал: «Как счастлив я, что меня перед
папой Львом восхваляли за шутовство».
Подчиняясь еще новеллистической традиции, драматург застав-
ляет своих остроумных и веселых героев — Андреа, слуг Дэоппино,
рилло, Санезс разыгрывать Мако ради своего удовольствия;
традиционней остается и вымышленная дама, будто бы влюбившаяся
43
в незадачливого провинциала. По фарсовому трафарету строятся
сцена переодевания Мако в носильщика и связанные с этим зло-
ключения. Но если Аретино и отклоняется от основной линии дей-
ствия — пути героя <в кардиналы,— то только с целью еще больше
скомпрометировать кандидата в придворные1.
Фарсовый уклон комедии позволяет драматургу изобразить само
«превращение» Мако в вельможу. Глупого провинциала сажают в
бочку и «отливают в форму придворного». Бытовой план комедии
расширяется до масштаба сатирической буффонады в духе Аристо-
фана2. Уверовав в свое «преображение», мессер Мако теряет остат-
ки разума. В припадке маниакального самовозвеличения он кричит:
«Теперь я хочу быть правителем Рима... Хочу ругаться, хочу но-
сить оружие, хочу потрошить всех... Хочу сегодня же стать епи-
скопом, нынче вечером — кардиналом, завтра утром — папой».
В своих мечтах буффонный герой Аретино взвивается к самой
вершине иерархической лестницы, после чего драматург бесцеремон-
но сбрасывает его вниз. Андреа разыгрывает вместе со своими друж-
ками сцену нападения «испанцев» на дом куртизанки, в котором пре-
дается радостям новоиспеченный придворный. Мако в одном белье
выскакивает из окна и под дружный хохот удирает со сцены.
Но помимо комического превращения в вельможу в пьесе изо-
бражается и настоящий вельможа. Это синьор Параболано,
В прологе говорится, что он из тех, «что, выведенные из стой-
ла и конюшен, поставлены бесстыжей Фортуной управлять всем
миром». Параболано при дворе новичок. Андреа говорит: «...Стоит
только человеку оказаться при дворе, как он тотчас же поворачивает-
ся к вам тылом и из ученого, мудрого и хорошего превращается в
невежду, дурака и элодея». Придворный изображен драматургом без
буффонного преувеличения, если не считать уж слишком возвышен-
ного стиля его любовных тирад. Он надменен, жесток, эгоистичен и
чрезвычайно переменчив в чувствах: не проходит двух дней, как этот
сластолюбец уже изнывает от страсти к другой даме, домогается
новой победы Аретнио делает Параболано жертвой злых интриг
других героев комедии. Те сбивают с вельможи гонор и превращают
его во второго глупца комедии. Они под видом «дамы сердца» при-
водят к нему разбитную бабенку, жену булочника Арколано—То-
1 Этой цели служили и комические диалоги, когда Мако на манер
балаганного шута задает вопросы и, получая самые нелепые ответы,
этим вполне удовлетворяется.
2 В комедии «Всадники», чтобы омолодить н улучшить Демоса,
его варят в котле.
44
ю да еще получают за это мзду. В веселых игровых ситуациях
и дело прорывается озлобленность слуг на своего господина-
Бранные слова» проклятия» пожелания всяческих бед и даже смерти —
все это выражение обид, накопленных годами» сознание несправед-
ливости своего униженного положения- «О обжоры, о скоты, какая
жестокая вещь ваше хозяйничанье!» — захлебываясь гневом, говорит
Россо. Между господами и слугами оказались нарушенными патри-
архальные отношения (обычные для плавтовских комедий). И жизнь
решительно исправляет эту схему. Там, где раньше была дружеская
помощь слуги господину, родилась почти неприкрытая ненависть,
бесспорно отражающая все обостряющуюся в обществе классовую
борьбу. В этом антагонистическом конфликте автор бесспорно стано-
вится на позиции демократические, но делает это по-своему.
Слуги хоть и полны ненависти к своим господам, смелы,
жизнелюбивы и остроумны, но, участвуя в жизненных схватках, за-
ражаются многими пороками своих хозяев. Они циничны, жестоки,
жадны до денег, неразборчивы в средствах борьбы. Душевная гру-
бость и лицемерие слуг рождены законом — «с волками жить — по-
волчьи выть». Аретнно берет свои типы из народа без всякой идеа-
лизации, живыми» овеянными авантюрным духом времени. Когда же
он хочет изобразить добродетельного слугу, то получается плоская,
безжизненная фигура» вроде слуги Фламминио, который, собственно,
и ие участвует в действии. Обращение же драматурга к натуре да-
вало великолепные результаты. Лучший тому пример — образ сооб-
щницы Россо, старой сводни Альвиджи.
Эта представительница многочисленной когорты итальянских
куртизанок обрисована с реалистической полнотой, очень вырази-
тельными» яркими красками. Альвнджа создана, быть может, ие без
влияния знаменитой испанской Селестины. Ее энергия» предприимчи-
вость, жизненная хватка •— от духа Чинквечеито, ио от этого же вре-
мени ее набожность» правда, скорее притворная» чем действительная,
ее суеверие, ее алчность. Твердя молитвы, она готова совершить лю-
бую подлость» ибо надеется на прощение своего исповедника. Этот
последний тоже порядочная бестия; будучи настоятелем монастыря,
он разглашает тайну исповеди. Но» ведя со своим наставником ду-
шевные беседы, Альвиджа знает ему цену, как и всей монашеской
братии в целом.
Расставив фигуры действующих лиц в резко контрастные пози-
ции» Аретино все же не сумел увидеть именно в этой расстановке
сил новый мощный источник драматического конфликта. Хотя в сю-
жете пьесы погоня за кардинальским званием как будто и служит
Магистральной линией действия, но, по существу, сюжет «Комедии
о придворных нравах» держится на традиционной потехе иад знат-
ными и богатыми простофилями в их погоне за чувственными радо-
стями жизни. Как только Аретино хочет показать что-то более
важное, чем розыгрыш, он беспечно останавливает ход сюжета и за-
ставляет своих героев произносить пространные монологи или на-
долго предаваться собеседованиям. Таких отклонений в пьесе мно-
жество. Самый ход действия они не определяют, сюжет же тянет в
сторону традиционного фарса с переодезанием. К концу комедии,
когда антагонизм между господами и слугами мог бы дать острое
драматическое напряжение, действие сворачивает к откровенному
фарсу. Тонья является в мужском одеянии, а ее пьяный муж—в
женском. В этой ситуации меняется и характер обрисовки персо-
нажей. Фигуры, служившие мишенью для сатирических стрел, при-
обретают вполне безобидный вид: Мако получает свой дворянский
камзол, а Параболано выполняет роль примирителя обидчиков и
обиженных. Прощает ои и своих личных недругов. Но любопытно
при этом заметить, что обрисованные по ходу действия характеры
и намеченные драматические ситуации как бы сами по себе рвутся
к финалу комедии, грозят его омрачить. Недаром Параболано три-
жды уговаривает скандалистов умерить свой пыл, дабы «прекрасная
комедия» не закончилась трагедией. И вот Параболано уже объявляет
всех действующих лиц «актерами комедии», приглашает их к себе и
просит отужинать и повеселиться. «Недаром сейчас карнавал», — до-
бавляет ои.
Такое же ослабление сатирического замаха ощутимо и в сле-
дующей комедии Аретино — «Лицемер» (1542), в которой выступает
проходимец в костюме священника. Он добывает себе пропитание
и деньги тем, что вмешивается в чужие семейные дела, сводничает,
подхалимствует и прикрывает свои проделки возвышенной церковной
фразеологией. В этом образе ясно проступают черты иезуита, и по-
этому в годы католической реакции он обретает острую злободнев-
ность. Но обличительная сила этого образа ослаблена тем, что сю-
жетное развитие действия почти не имеет ничего общего с этим ге-
роем и сводится к традиционным путаницам любовного характера.
Благополучное завершение всех недоразумений придает действиям
ханжи даже некоторую привлекательность, так как вто он своими
хитрыми интригами способствует счастливому концу
1 Возможно, что комедия «Лицемер» была известна Мольеру,
когда он начал работать над «Тартюфом», ибо между их главными
персонажами существует определенное сходство.
46
Вновь сказывается Молодость жанра, когда живые, наблюденные
в жизни типы не определяют еще собой действие, а существуют как
бы изолированно от основного традиционного хода событий. Борьба
за реализм в известием отношении приводит к разрушению сюжет-
ной основы пьесы, к ослаблению ее драматического конфликта и ком-
позиционной цельности.
Показательна в этом отношении комедия «Таланта» (1542),
основанная на сюжете «Евнуха» Теренция (это единственный слу-
чай, когда Аретино обратился к античному сюжету)* Она перенасы-
щена многочисленными событиями, эпизодическими персонажами и
рассыпается на отдельные сцены, слабо связанные между собой.
Примером полного отказа Аретино от единства действия яв-
ляется его последняя комедия — «Философ» (1546). В ней сущест-
вуют две параллельные сюжетные линии, которые совершенно не
связаны одна с другой-
Первая история посвящена философу-педанту Платаристотелю,
который оказывается наказанным за свое пренебрежение к женскому
полу. Вторая сюжетная линия комедии представляет инсценировку
новеллы Боккаччо о простаке Андручио из Перуджи (пятая новелла
второго дня). Эти две линии пьесы не связаны общим сюжетом, но
их объединение все же имеет свою логику. История с Боккаччо
(именем автора новеллы Аретино в шутку называет второго героя
комедии) дает драматургу возможность нарисовать яркую картину
столичных нравов.
Богатый перуджинец, приехавший в Рим по своим делам (он
занимается продажей драгоценностей), попадает в сети ловкой аван-
тюристки куртизанки Туллии. Образ куртизанки и соучастниц ее про-
делок обрисованы ярко и точно. Так же выразительны в комедии
фигуры городских воров, в круг которых попадает злополучный Бок-
каччо. Один из грабителей, говоря, что в мире повсюду царит во-
ровство, остроумно замечает, что «одни только синьоры ни бельмеса
не смыслят в воровстве, не воруют, а просто грабят». В подтвержде-
ние истины, что все в мире воры, Аретино сводит Боккаччо с груп-
пой церковников. Все вместе они крадут ценности из Могилы мон-
сеньера, князя церкви, отправившегося к праотцам с бриллиантами.
Поп подбадривает своих товарищей, говоря о монсеньере, что тот
свои Драгоценности ие покупал, а добывал их грабежом.
Соединение двух сюжетов пьесы происходит не путем их спле-
тения, а созданием общей атмосферы действия. Так, если мы со-
поставим женские образы пьесы, то бросится в глаза близость мо-
ральных позиций куртизанки и ее товарок к откровенности и цинизму
суждений благородных дам Теща философа монна Папа и ее прия-
тельница донна Друда, возмущенные пренебрежением философа сво-
ими супружескими обязанностями, отпускают по этому поводу шутки,
мало отличные от острот куртизанок. Меткие реплики они отпускают
и по адресу бесчестных правителей, за взятку готовых правду сде-
лать кривдой. Здравые идеи развивает и мадонна Тесса, жена Пла-
таристотеля, по типу даже чем-то близкая Туллии; обзаведясь лю-
бовником, оиа нисколько не смущается этим обстоятельством.
Полидоро, хоть и склонный, по закону амплуа, к высокопарности,
также охвачен горячим любовным чувством. Веселые гимны «при-
роде» непрерывно распевает и Радиккьо, слуга Полидоро. Противо-
поставляя синьорам простых девушек, он говорит: «...Высокопостав-
ленные нимфы и знатные богини часто губят человека, служанки же
никогда... Они — мед без воска, сало без кожи, персик без кожуры».
Пьеса полна подобными восторгами перед «улыбающейся материей».
В этом ее правда о веке, который еще продолжал борьбу с церковным
аскетизмом и не хотел сдаваться наглеющему ригоризму, противопо-
ставляя ему высшую мораль — мораль раскрепощенной природы.
И только один надменный и тупой философ с пародийным име-
нем «Платаристотель» действует вопреки этому здоровому и озор-
ному духу комедии. Предвещая конфликт Мальволио с жизнерадост-
ными героями «Двенадцатой ночи», педант из итальянской комедии
клянет все земное и плотское. Главным объектом его филиппик, по
церковной погудке, остаются женщины. «Женщина, — говорит он,—
проводница зла и наставница преступлений. ...Сердце женщины пи-
тается обманом». Обличая презренную схоластику, Аретино вклады-
вает в уста своего философа истины вроде следующей: «...первоисточ-
ник, откуда ведет свое начало первоинтеллект, не есть нечто, но
некое сверхнечто, ибо первосущность н есть первое нечто, а перво-
иителлект и есть первоидея». Платаристотель с напыщенной важ-
ностью сознается, что в его духе преобладает богословие.
Этот аскет, схоласт и богослов в пьесе получает совершенно
точную оценку устами слуги философа Сальвалальо, открыто заяв-
ляющего, что держит Платаристотеля «у себя в шутах». Лукавый
слуга со своими острыми а рагГами выполняет функцию авторского
комментария к благоглупостям педанта. А когда Сальвалальо нужно
выразить собственное кредо, он восхваляет глоток вина, как поэт,
настроивший свою лиру на эпикурейский лад.
В финале комедии философ оказывается посрамленным, а затем
и образумившимся. Это должно символизировать победу жизне-
радостного вольномыслия. Платаристотель клянет книжную премуд-
48
рость и рвется вкусить радости жизни, он, кажется, извлек пользу
«нз приключившейся с ним новеллы». Но такая развязка явно смяг-
чает сатирическую силу комедии и снова сводит все дело к шутке.
Это уже было в манере Аретино, драма нс должна была портить
комедию. Даже если чистота жанра покупалась ценой идейных усту-
пок и компромиссов, ведь «Бич государей» одновременно был и их
пенсионером.
Творческие достижения Макиавелли и Аретино не были пре-
вэондены последующими итальянскими драматургами, которые, как
правило, продолжали в своих комедиях соединять сюжеты разных
римских пьес, переделывая их на современный лад. Заимствованная
литературная схема пьесы подчиняла себе жизненную достоверность
се отдельных эпизодов. Это был основной порок большинства италь-
янских комедий второй половины XVI века, насыщенных самыми
невероятными путаницами в малоправдоподобных обстоятельствах.
Драматурги, тяготевшие к реализму, выступали против подобных
ухищрений, указывая, что надуманные книжные сюжеты не согла-
суются ни с современными нравами, ни с нормами реального пове-
дения. На деле же и сами авторы бытовых комедий далеко не всегда
отказывались от повторения канонических сюжетных схем в духе
Плавта и Теренция. Комедия, огражденная от глубоких современных
конфликтов, вырождалась; даже в своих бытовых зарисовках она
скользила по поверхности жизни, главенствовал сюжет, хитросплете-
ния которого, став самоцелью, придавали драматургии явные черты
маньеризма.
Существенный ущерб комедии приносили и настроения католи-
ческой реакции. Особенно показательна в этом отношении пьеса
Чекки «Восстановление креста» (1589). Здесь параллельно разви-
ваются два сюжета*, евангельским, героем которого является царь
Ираклий, зараженный пороком тщеславия, ставящий себя вровень с
богом, и сюжет о скупом старике Гризогоно, заимствованный из
«Клада» Плавта. Оба героя исцеляются от своих порочных стра-
стей- гордыни и скупости “ в результате чуда, совершенного свя-
тым крестом, стоящим на Голгофе. Таким образом, драматург, взяв
реалистический сюжет римской комедии, не только переплел его с
религиозным, но ввел в самую развязку плавтовской комедии мо-
мент чуда, полагая, что исправление человека возможно только после
его раскаяния и вмешательства неба. Так религиозный поворот об-
щественной идеологии губительно сказывался в драматургии.
тальянские комедиографы конца века не только не продвинули
искусство драмы вперед, но даже утеряли ранее достигнутое. 06-
4-Ю4
49
лнчитсльный реализм, сатира и жизнерадостный тон первых комедий
вызывали осуждение со стороны католических идеологов. Развитие
ренессансной литературной комедии к концу XVI века завершилось,
а далее было чистое эпигонство.
Последняя пьеса этого периода, пронизанпая острой сатириче-
ской мыслью и написанная яркими, реалистическими красками, была
создана (как уже говорилось) за пределами Италии и принадлежала
самому яростному врагу папского престола, великому итальянскому
мыслителю материалисту и атеисту Джордано Бруно (1548—1600)
Его имя было названо Фридрихом Энгельсом средн тех «титанов
по силе мысли, страстности и характеру, по многосторонности и уче-
ности», которые заложи хн основы мировоззрения и творчества эпо-
хи Возрождения.
Джордано, сын солдата и крестьянки, пятнадцати лет принял
монашество и поселился в доминиканском монастыре, где проходили
годы его учения, завершившиеся полным разрывом с церковной дог-
матикой Спасаясь от обвинения в сресп, Бруно покинул Италию и в
течение многих лет проповедовал свое учение в университетах раз-
ных стран Европы. В Сорбонне и Оксфорде он проводил публичные
диспуты со схоластами и теологами, этим, по словам Бруно, «со-
звездием педантов, которые своим невежеством, самонадеянностью и
грубостью вывели бы из терпения самого Иова».
Джордано Бруно написал комедию «Подсвечник» («Неаполитан-
ская улица») в 1582 году, в период своего странствования по Европе.
Для пламенного борца с невежеством и религиозным фанатизмом
разоблачение общественных порсков и низменных страстей было ча-
стью его титанической борьбы против религии н церкви. Когда Бруно
попал в лапы инквизиции н на долгие годы был брошен в тюрьму, он
остался таким же непоколебимым борцом за правду и не отказался
от своих материалистических взглядов и передовых научных убежде-
ний. Бруно знал, что его гибель послужит самым мощным агитацион-
ным оружием в борьбе за его идеи, и, не дрогнув, пошел на костер.
«Безумный страх личного уничтожения был неведом Джордано Бру-
но»,— писал Максим Горький. «Его доктрины, — говорил Пальмиро
Тольятти, — нашли и находят подтверждение и развитие в нашем
современном мировоззрении».
«Неаполитанская улица» — это картина жизни неаполитанских
подонков со всеми их предрассудками и порождаемыми ими преступ-
лениями» — такими словами характеризовал комедию Джордано Бру-
но сотрудник социалистической газеты «Аванти» Карло Подрека, вы-
пустивший пьесу отдельным изданием в 1911 году.
Комедия. изображая развратников, педантов, шарлатанов и нх
«тс жертвы, обличает распутные нравы и алчную жажду
легковер**1” г
живы Наиболее содержательная сатирическая фигура пьесы — со-
оятельиый буржуа Бартоломео, одержимый страстью к накопитель-
Он занимается алхимией и надеется с помощью мошенника
Ченчо нагло его обманывающего, добыть груды золота. Выражая
свою буржуазную сущность, Бартоломео восклицает: «У кого нет
денег, у того -нет... и воздуха, и земли, и воды, и огня, и самой
жизни. Деньги дают жизнь на земле, дают блаженную жизнь и на
или свете, если, конечно, умеешь ими пользоваться, разумно подавая
милостыню».
Но алчные мечты Бартоломео завершаются полным крахом: у ис-
кателя золота мошенники очищают карманы и, пребольно отколотив,
отпускают его восвояси.
Столь же бесс\авно заканчивает свои приключения и второй са-
тирический персонаж комедии — богач Бонифачо, воспылавший
страстью к куртизанке, красавице Виттории. Он, надеясь на «маги-
ческую» силу золота, щедро одаряет шарлатана Скарамурэ, думая с
его помошью завоевать сердце Виттории. Фраза "Искусство магии
обладает такой силой вопреки природе» может быть понята, как
слепая вера в силу денег. Но не считаться с природой, согласно
возрожденческой морали, значит быть глупцом, каким и оказывается
богач Бонифачо, существующий в комедии для потехи остальных
персонажей. Бонифачо в конце концов теряет не только деньги- В то
время как он домогается любви Виттории, в его молодую красивую
жену Карубнну влюбляется художник Джованни Бернардо. Бони-
фачо подстраивают ловушку. В спальне Виттории он встречается со
своей собственной женой. Оскорбленная изменой мужа, Карубнна
соглашается ответить взаимностью «на чувства Бернардо. Подоб-
но Макиавелли, Бруно нисколько не осуждает молодого влюблен-
ного, который хитростью завоевал склонность жены сластолюбивого
глупца.
Третья сатирическая фигура комедии — педант Мамфурио. В этом
образе Бруно зло осмеял не просто традиционного ученого-педанта»
а* скоРее» церковного проповедника, самодовольного» напыщенного и
глупого. Есть основания полагать, что Бруно изобразил в этом педан-
те ученого монаха Джованни Мамфурио, который пробился >в князья
церкви при помощи кардинала-инквизитора Сентасеверины. В ко-
медии карьера Мамфурио завершается несколько иначе: ловкие мо-
шенники^ опустошают его карманы, а затем, содрав штаны, колотят
школьноп линейкой до тех пор, пока педант не соглашается на выкуп.
4
51
В комедии действуют двое разумных молодых людей — Бернар-
до, который высмеивает шарлатанство «чернокнижника» Ченчо и не
щадит в своей иронии самого господа бога, п студент Поллула, по-
тешающийся над своим тупым учителем Мамфурно. Художник и
студент высказывают по ходу действия здоровые суждения, они вы-
годно отличаются от алчных сатирических персонажей пьесы, и все
же они тоже заражены авантюрным духом городской жизни. Это
проявляется в их близости к воровской шайке, занятой вымогатель-
ством денег и открытым грабежом. Правда, жертвами шайки мо-
шенников были богачи и бездельники и проделки мошенников вос-
принимались как своеобразная форма наказания этих богачей. Ведь
отнять деньги у подобных господ значило лишить их единственных
личных достоинств, уничтожить их «величие», ибо по новым време-
нам, как говорит куртизанка Виттория, «даже монархи, у которых
пусто в кармане, походят на дряхлые статуи в ободранных алтарях,
к коим никто не питает почтения».
Реалистическая достоверность образов, острота обличительной
мысли все же не выводили комедию Джордано Бруно за пределы
жанра, созданного Лодовико Ариосто, когда правда должна была
оборачиваться игрой и этим самым превращать комедию в жанр теат-
ральный. В «Неаполитанской улице» при всей серьезности критики
накопительства, невежества и педантизма происходит множество пере-
одеваний, непрерывно следуют один за другим розыгрыши и персона-
жи, вполне достоверные в плане бытовом, часто выступают как лице-
деи, выполняющие одни — «страдательные», пассивные партии, а
другие — партии активные, одни попадают в сети, а другие их рас-
ставляют и ловят в них вельможных, богатых и ученых дураков. Ост-
рая сатирическая пьеса заканчивается неожиданным (для нас, но
привычным для своего времени) поворотом: персонажи открывают
секрет о том, что онн на сцене и играют комедию.
♦ ♦ ♦
История жанра показывает, что комедия D свеем развитии пре-
одолеет эту внешнюю театральность и укрепит спои реалистические
позиции. Можно увидеть этот процесс и в самой «ученой комедии»
XVI века. Разрушение стройной канонической композиции, запол-
нение пьес бытовыми эпизодами, преимущественный интерес к ярким
портретным зарисовкам — все это указывает на преобладать реали-
стической тенденции. Но развить и закрепить намеченное итальян-
ским драматургам не удалось В те времена царило жестокое гонение
52
>авду 11 смелую мысль. Между комедией и се широкой аудита*
Ма ”Р стояли преграды, воздвигнутые реакцией: гонение на худож-
рИГП ояппсты внесение комедий в «index librorum prohibitorum»,
ников, заир^
свирепая католическая цензура.
Недостатки «ученой комедии» объяснялись еще и тем, что Дра-
матургическое творчество было оторвано от сценического искусства;
театральные коллективы, труппы commedia dell’artc, как правило, не
ставили писаных пьес И сами авторы часто смотрели на свои коме-
дии как на чисто литературные произведения, не заботясь об их сце-
ничности. Итальянская драматургия XVI века так и не вырвалась
из замкнутого круга античных тем и внешнего бытописательства,
тенденция к углубленному реализму и сатире была заглушена стрем-
лением к развлекательной драматургии.
Но эти выводы относятся к драматургии в целом, мы же были
заняты анализом ее шедевров, а в этом случае оценка совершенно
иная.
Лодовико Ариосто воскресил великий опыт античной комедио-
графии и создал жанр, от которого берет начало новая драматургия.
И не только итальянская, у отца итальянской комедиографии учились
зачинатели испанского театра Торрес Наарро и Лопе де Руэда; ему,
как творцу «ученой комедии», обязаны французы —от Этьена Жоде-
ля до Мольера; сюжет Ариостовых «Подмененных» засверкал в
«Укрощении строптивой» Шекспира.
«Мандрагора» Никколо Макиавелли заняла место первого ше-
девра в итальянской драматургии, от нее начинает свою историю
реализм и общественная сатира итальянского литературного театра.
Эта пьеса многократно игралась и играется на итальянской сцене, в
наши днн она с успехом была поставлена одной из французских
трупп
Опыты Пьетро Аретино и Джордано Бруно тоже не пропали
даром: эти драматурги открыли затворы тесных сюжетных схем и
впустили в комедию жизнь со всеми ее красками, шумом, гамом и
даже хаосом...
Не итальянскому гению было суждено ввести это жизненное
богатство п новые формы, но он с гордостью мог бы сказать буду-
щим творцам комического театра: «Feci quad polui, faciant meliora
potentes» (,«Я сделал псе, что мог, кто может, пусть сделает лучше»)
Да простят читатели мне этот латинизм, но ведь нужно было
анти слова для «ученом комедии» А еп выражаться таким образом
привычно
Г. Боялжиев
ЛОДОВИКО АРИОСТО
КОМЕДИЯ
О СУНДУКЕ
В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
Перевод
Н. Георгиевской
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Э р о ф Й Л о.
Карйдоро.
Э у л а л и я.
К о р й с к а.
Крисоболо.
К р н т 6 и е.
Аристйпо.
Л у к р а и о.
Ф у р б а.
Н ё б б ь я.
Д ж а и д а.
Вольпйно.
Фульчо.
Т р а п п о л а.
Б р у с к о.
Корбаккьо.
Негро.
М о р ь б и е.
Галло.
Марсо.
Действие происходит в Мстсллино.
ПРОЛОГ
Я новую комедию представить
собрался вам: она не перепев
комедий древних. Наперед представить
могу, латинян с греками задев,
что многие меня одновременно
осудят, до конца не досидев,
считая, что любая перемена —
не по силенкам нынешним умам,
что только слово древних совершенно.
И проле итальянской и стихам
до древних, соглашусь, далековато,
и Красноречье выше было там.
Умы — не то, что проза и стишата:
Художник, создающий их, могуч
теперь ничуть не меньше, чем когда-то.
И впрямь язык вульгарный не певуч,
не развит, но иного поворота
довольно, чтоб найти веселый ключ.
Не многим эта по плечу работа;
не думайте, однако, что в число
немногих автору пролезть охота.
Вы на слово, когда на то пошло,
не верьте мне. Конца бы смысл имело
дождаться, чтобы молвить: «Барахло!»
Я высказался. Время подоспело
Для представленья самого. Так вот,
я в двух словах открою, в чем тут дело.
Узнайте, речь о сундуке пойдет,
о городе, чье имя — тоже ново:
зовется Метеллино город тот.
Затем... А впрочем, что до остального,
слуге, чье имя Неббъя, рассказать
о том доверил я. Герою — слово:
он призывает зрителей молчать 1.
1 Здесь и далее перевод стихов с .итальянского Е. Солоновича.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Эрофило — юноша, Н е б б ь я.
Эр о ф и л о. Итак, вы отправитесь к Филострато и бу-
дете делать все, что ои прикажет; да чтоб я не слыхал
никаких жалоб иа вас! Но где же мой наставник, мой учи-
тель, мой мудрый страж? Неужто ждать его до самого
вечера? Черт возьми, не идти же иа попятный?.. Ступайте
все и тащите Неббья с собой, хотя бы за волосы. Слов
этот осел не понимает, видно, соскучился по хорошей пал-
ке. Послушай, любезный, я ведь заставлю тебя идти.
Неббья. Так я и знал, что без меня не обойдется!
Отлично сознаю всю важность этого дела, но мне уже
просто невмоготу...
Эрофило. Ступайте... Надеюсь, что никто из вас не
дерзнет вернуться сюда, прежде чем Филострато его отпу-
стит. Поняли?
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Джанда, Неббья.
Джан да. Ну и велика же твоя дурь, Неббья, если
ты один из всех нас всегда перечишь Эрофило. А ведь ты
должен был приметить, что ои до сих пор благоволит к
тебе. Повинуйся же ему скрепя сердце и не размышляй
о том, плохое ли, хорошее ли он тебе приказывает. Помни,
что он сын твоего хозяина, и рассуди—по возрасту он
будет дольше тобой командовать, чем старик. Зачем же ты
перечишь ему?
Неббья. Будь ты на моем месте, ты поступил бы
так же, а может, и того хуже.
Джан да. Возможно, но, впрочем, не думаю. Что-то
я не вижу, чтобы ты ему очень помогал.
Неббья. Поверь, у меня есть на то причины.
Д ж а н д а. Какие?
Неббья. Будешь слушать, тогда скажу.
Д ж а н д а. Выкладывай.
Неббья. Знаешь лн ты того прощелыгу, поставщика
живого товара, который месяц тому назад поселился по
соседству с нами?
Д ж а н д а. Ну, знаю.
Неббья. Значит, ты видел у него в доме двух пре-
лестнейших девиц.
Д ж а н д а. Вндел.
Неббья. Так вот, в одну из этих девиц влюбился
наш Эрофило, и влюбился до того сильно, что. кажется,
готов себя продать, только бы выкупить ее. А этот раз-
бойник, зная о страстной любви Эрофило и пронюхав, что
Эрофило — сын самого богатого человека в Метеллино,
хочет содрать с него в десять раз больше, чем со всякого
другого.
Д ж а н д а. Сколько же он хочет?
Неббья. Право, не знаю, но слышал, что он запро-
сил немало, так что если дэ.же Эрофило опустошит кар-
маны друзей, то все равно и половины не наберет.
Д ж а и д а. Что же он собирается делать?
Неббья. Что делать? Причинить величайший ущерб
своему отцу и заодно себе. Сдается мне, что он задумал
разбазарить то зерно, что на протяжении двух-трех лет
собирал старик, а также шелка, шерсть и иные вещи, ко-
торыми забит дом. Советчиком при нем состоит этот за-
правский мошенник Вольпнно. Они уже давно дожида-
лись оказии, чтобы спровадить старика подальше. И вот
сегодня подвернулся случай, н старик уехал в Негро-
понте. А для того чтобы все было шито-крыто, они хотят
и меня выставить из дома. Вот посылают к Филострато,
чтобы я ему прислуживал, а он не должен отпускать меня,
пока они не приведут в исполнение свой план.
62
Дж ан да. А какого черта ты принимаешь это так
близко к сердцу? Пусть хоть все из дома вынесут. В кон-
це концов, наследник он, а не ты, осел.
Неббья. Осел не я, а ты, Джанда. Ты рассуж-
даешь, как безмозглая скотина. Если Крисоболо вернется,
что будет со мной? Разве ты не знаешь, что, уезжая се-
годня утром, он доверил мне все ключи и приказал под
страхом смерти никому их не отдавать, особливо сыну, а
также ни под каким видом не отлучаться пз дома? Те-
перь ты видишь, как я исправно выполнил его приказа-
ние! Думаю, что старик не успел еще выйти за дверь, как
я передал ключи Эрофило, ибо он сказал мне, что ему
надо поискать охотничий рог, который он будто бы зате-
рял. Вот так против моей воли парень заполучил ключи.
Да ведь ты сам видел.
Джанда. Нет, видеть-то я ничего не видел, но я
отлично слышал оттуда, где я был, звуки добротных па-
лочных ударов, которые градом сыпались на тебя, прежде
чем ты отдал ключи.
Неббья. Не отдай я ему ключи, он, ей-богу, отпра-
вил бы меня на тот свет. Что же, по-твоему, я должен был
делать?
Джанда. Ха, что делать? Ты должен был отдать
ключи по первому его требованию, равно как н выкатиться
с нами из дома по первому его знаку. Разве ты не сумел
бы оправдаться перед хозяином н объяснить ему без оби-
няков, как обстояло дело? Разве он не поймет, что твое
положение и возраст не позволяют тебе поступать напе-
рекор его строптивому сыночку, обалдевшему от любви?
Неббья. А вдруг он всю вину свалит на меня? Сви-
Детелей-подпевал отыщется множество, стоит только хо-
зяину мигнуть. Ведь все вы на меня нападаете, разу-
меется, нс за мой поступок, а за то, что я держу сторону
старика и не хочу допустить, чтобы его ограбили.
Джанда. У тебя характер дурной, и ты ни с кем ие
можешь свести дружбы.
Неббья. А ты возьми любой дом н назови хотя бы
одного человека, который, занимая мое положение, не вы-
зывал бы к себе ненависти.
Джанда. А все потому, что ты и тебе подобные —
отчаянные трусы и подхалимы. Хозяева же, желая приоб-
63
рести верного пса, выискивают среди челяди самого про-
пащего. А вот случись какая-нибудь беда — они мигом сде-
лают его козлом отпущения. Впрочем, оставим этот раз-
говор. Лучше скажи мие, кто этот юноша, что давеча во-
шел в наш дом? Эрофило почитает его, как старшего
брата.
Неббья. Это сыи здешнего бассама.
Д ж а н д а. А как его имя?
Неббья. Каридоро. Ои любит вторую красавицу в
доме этого сводника. Не думаю, чтобы ему посчастливи-
лось легче, чем Эрофнло, заполучить эту девицу. Разу-
меется, если только он не попробует подобным же спосо-
бом ограбить отца. Вот взгляни: та, что стоит у двери
дома сводника, и есть девица, которую любит Эрофило,
другая, что подальше, — подруга Каридоро. Как оии тебе
нравятся?
Джа и да. О, если они столь же сильно нравятся сво-
им возлюбленным, этот грязный сводник здорово нажи-
вется. Но идем скорей; коли повстречаем Эрофило, доста-
нется нам обоим.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Э у л а л и я, Кори ск а.
Э у л а л и я. Послушай, Кориска, ие уходи далеко от
дома. Если Лукрано тебя увидит, нам несдобровать.
К о р н с к а. Не беспокойся, Эулалия, у нас глаза по-
зорче, мы первые его заметим. Воспользуемся его отсут-
ствием н хоть чуточку погуляем.
Эулалия. Какое там погуляем! Да мы самые разне-
счастные на всей земле, разве что-нибудь может хоть в
тысячной доле вознаградить нас за все наши мучения?
Мы рабыни; наше положение было бы терпимо, будь мы
в руках человека доброго и справедливого. Но среди всех
сводников мира не сыщется ни одного более жадного, бо-
лее жестокого и более грубого, чем тот, во власть которого
нас бросила злая судьба.
Кориска. Не будем терять надежду, Эулалия. У те-
бя есть Эрофило, у меня—Каридоро. Они тысячу раз
64
давали нам всякие обещания и тысячу раз клялись, что
освободят нас.
Э у л а л и я. Да. обещаний-то было много, ио они их
не исполняли. Разве это не явный признак того, что
всерьез они не хотят ничего делать? Если бы они тысячу
раз нам отказывали, а потом один раз твердо пообещали,
я бы тешила себя надеждой, а сейчас она у меня еле теп-
лится. Если они хотят что-то предпринять, почему же
оии так медлят? Думают отделаться шутками да болтов-
ней. И это нам только вредит. Быть может, нашлись бы
другие, которые пожелали бы нас освободить. Меньше бы
болтали да больше делали. К тому же они обозлили Лу-
краио, который понял, что его водят за нос пустыми обе-
щаниями. Вчера он мне сказал, что больше не желает
тратиться на нас, н, если через десять дней нас не выку-
пят, мы должны будем сами зарабатывать себе иа хлеб
любым способом. А так как он не может продать нас оп-
том, то будет продавать в розницу за сущие гроши, а то
и просто за спасибо! О горькая наша судьба!
К о р и с к а. Пусть поступает как хочет — чего ои до-
бьется? Впрочем, будем надеяться, что наши возлюблен-
ные не позволят нам дойти до такого унижения.
Э у л а л и я. Пойдем лучше в дом. Как бы, иа нашу
беду, не появился Лукрано.
Кориска. А вот и милые наши дружки идут к нам.
Не будем спешить. Посмотрим, чем сегодня они нас по-
радуют.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Эрофило, Кар и дор о, Э у л а л и я, Кориска.
Эрофило. О. какая счастливая встреча, Карндоро!
Ничего лучшего нельзя н пожелать на свете!
карндоро. Эти ясные сверкающие звезды одним
своим появлением могут умерить бурю наших мучитель-
ных мыслей.
о
^У л а л И Я. Лучше бы вы сказали, что несете нам бла-
ополучие и спасение, если только вы впрямь любите иас
ак, как говорите. В нашем присутствии вы щедры на обе-
5-694
65
щания: «О, дай мне руку, Эулалия, дай мне руку, Кори-
ска. Сегодня или завтра мы вас освободим; если же нет,
пусть мы...» Послушайте же, что потом. Потом вы повора-
чиваетесь к нам спинами и смеетесь над нами.
Эрофило. Нет, Эулалия, ты напрасно так говоришь.
Э у л а л н я. Если вы и в самом деле благородные, со-
стоятельные люди, то вы ие должны были бы нас позо-
рить и смеяться над нами, ведь обе мы знатного рода,
хотя горькая судьба и довела нас до столь ужасного со-
стояния.
Эрофило. О боже, Эулалия, не испытывай слезами
и жалобами мою глубочайшую страсть. Я буду самым не-
благодарным, самым черствым человеком на свете, если
не позже, чем завтра...
Эулалия. Увы! Позволь мне тебе не поверить!
Эрофило. Дан досказать. Сейчас я не имею воз-
можности все тебе открыть, но будь покойна, самое позд-
нее завтра ты освободишься от этого непристойного свод-
ника. Дело затянулось дольше, чем тебе хотелось бы и чем
я предполагал, но, поверь, иначе я поступить не мог. Не
думай, что если я прилично одет и являюсь единственным
сыном Крнсоболо, которого считают богатейшим купцом
Метеллиио, то я могу распоряжаться его средствами по
своему усмотрению. Все, что я говорю о себе, относится и
к Карндоро. Наши старики столь же богаты, сколь и ску-
пы. Наше желание сорить деньгами нисколько не
меньше нх желания всячески нам в этом препятствовать.
Но сейчас, когда отец отправился в Негропонте н не будет
за мной неусыпно следить, ты увидишь, что любовь, ко-
торую я к тебе питаю, скоро приведет к желанному ре-
зультату.
Эулалия. Бог да благословит тебя. Если ты меня лю-
бишь и хочешь меня спасти, исполни свой долг. С тех пор,
как я тебя узнала, любезный мой избавитель, я дорожу
тобой больше, чем глазами и сердцем своим.
Карндоро. И ты, Корнска, также верь. Не долго
осталось ждать, чтобы все обернулось к лучшему.
Эулалия. Теперь довольно, а то нас может застать
Лукраио.
Эрофило. Не пройдет и двух дней, как ты будешь в
полной безопасности в моих объятиях.
66
Эулалия. Я буду жить с этой надеждой в сердце.
Кориска. А что же будет со мной?
Каридоро. Мы хлопочем о благе катодной, так и
другой. Наберись мужества и жди. Прощай.
Кориска. Прощай.
Эрофило. Прощай, свет моих очей!
Эулалия. Прощай, жизнь моя!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Эрофило, Каридоро.
Эрофило Я ли не выказываю ей своей любви? Не
страдаю, чтобы вызволить ее из рабства? Надобно одним
ударом завершить нашу затею. Если сегодня же Вольпино
не добьется нужного результата, не буду я больше вве-
ряться бесполезным мечтаниям, которыми он ежедневно
вот уже больше месяца кружит мне голову, то обещая раз-
добыть деньги у отца, чтобы выкупить Эулалню, то под-
строить этому албанцу-разбойнику ловушку, из которой,
коли он не отдаст девушку, ему никогда не выпутаться.
Да умри я на месте, если еще когда-нибудь буду слушать
его вздорную болтовню! А не удастся мне достичь цели
тайно, добьюсь ее открыто. Никакими замками, никакими
ключами не запереть от меня того, что может помочь ее
освобождению. Я могу очутиться в худшем положении,
чем Тантал, ибо, окруженный водой, буду томиться от
жажды. Дом завален холстом, шелками, шерстью, парчой,
золотой и серебряной, вином и зерном, н я могу в мгнове-
ние ока обратить все это в необходимые мне деньги. Ужель
я буду таким трусом и олухом, что не посмею воспользо-
ваться всем этим добром для благородной цели?
Каридоро. Будь я на твоем месте и мой отец отсут-
ствовал бы, черт возьми, разве я стал бы искать окольных
путей? Да за два дня, что его нет тут, в Метеллиио, я
натворил бы столько, сколько другой не натворил бы за
целых сто! Я так хорошо обчистил бы все амбары, начи-
сто освободил бы от всякого добра комнаты и залы, как
будто там на постое уже год стояли испанцы. Но вот кто-
то идет.
5‘ 67
Эрофило. Кто? Да это, никак, Лукрано! Интересно,
что его принесло? Пойдем же и мы домой и будем делать
то, что нам приказал Вольпиио. Не надо, чтобы он обви-
нил нас в нерадивости, когда вернется.
Каридоро. Идем.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Лукрано, один.
— Когда слышишь, как расхваливают, как превозносят
до небес то красоту женщин, то щедрость мужчин, то
богатство, то ученость, то да се,— не следует прини-
мать это на веру. Ибо на деле все оказывается совсем
иным, чем расписывает молва. Но ие следует впадать и в
другую ошибку: когда тебе начнут хулить скрягу, обман-
щика. вора — про себя прибавь к этому еще, ибо в жизни
отыщется еще худшее зло, которого ты до времени
просто не замечаешь. Почему это бывает именно так, я не
сумею объяснить, но мой долголетний опыт многому меня
научил, ибо всего этого я вдосталь насмотрелся. Нынче
много шалопаев развелось. Впрочем, поговаривают, что в
здешних краях куда чаще, чем в Греции, встречаются бо-
гатые, щедрые и весьма расточительные юноши, падкие
до женщин. А я так полагаю, что дело обстоит как раз
наоборот. Их убожество сказывается во всем, кроме одеж-
ды. Тут они расточительны и наподобие черепах щеголяют
дома в той же одежде, в какой появляются на людях. Ко
мне каждый день приходит то один, то другой н уверяет,
что хочет купить моих девиц, а когда дело подходит к
расплате, эти щеголи стремятся обойтись расписками, обе-
щаниями н болтовней. В других местах, где я занимался
торговлей, деньги осязаешь. Здесь же каким-то чудом они
незаметно уплывают. Конечно, если мне понадобятся хлеб,
виио или другие вещи, необходимые для жизни, то я сумею
их раздобыть. Но все же, если бы я мог все это приобре-
тать за одни лишь слова, я бы охотно продавал и свой
товар за слова. Зачем мне монета, которую я ие могу пу-
стить в оборот? Будь возможным вернуть прежнее, я бы
не торчал тут так долго, ибо за все то время, что я здесь,
6В
я не заработал ни гроша. Мало того, мне еще придется
потратить те ничтожные денежки, что я прилез из Кон-
стантинополя, где мое ремесло расценивалось очень не-
дурно. Сомневаюсь, чтобы в этих краях я смог добиться
того же. Хорошо, коли мне не придется протянуть тут с
голоду ногн. Единственную надежду возлагаю я иа моего
соседа Эрофило, обожателя Эулалии. Если он и в самом
деле так страстно влюблен, как это кажется, то
он должен отвалить за иее солидный куш. По-
хоже, впрочем, что он хитрит со мной. Ему’ доподлинно
известно, сколь большие расходы я несу и сколь малые
заработки имею. Пока же ведь только он выражает жела-
ние купить у меня одну из моих девиц. Но и этот негод-
ник Эрофнло понимает, что у меня иет средств подняться
и уехать отсюда и что с каждым днем мои возможности
будут уменьшаться. Вот он и дожидается, покуда нужда
не заставит меня смириться и уступить Эулалию за столь-
ко, сколько он сам назначит. Коли я не буду держать с
ним ухо востро, мржет статься, что он легко осуществит
свое намерение. Я уже подумывал, ие сделать ли мне вид,
будто я уезжаю. А тут, кстати, и случай подвернулся:
завтра или послезавтра отплывает судно в Сирию. Я даже
договорился с хозяином, чтобы он взял на борт меня,
моих домочадцев и все мое добро. Договаривался при сви-
детелях, которые, надо полагать, уже уведомили об этом
Эрофило. Пусть не воображает, что из-за отсутствия денег
я вынужден буду остаться здесь и пойти- на уступки. А вот
очень кстати и мой Фурба. Лучшего помощника в таких
делах не придумаешь.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Л у к р а но, Фурба.
Л у к р а н о. Наконец-то, когда мешкать уже больше
невмоготу, ты явился! Чтобы выполнить чепуховое пору-
чение, тебе надо проваландаться целый день, олух ты не-
счастный! Беги в порт, дьявол тебя возьми, говорю тебе,
беги скорей и немедленно возвращайся. Да погоди, ты
Лаже ие выслушал, что мне надобно. Отыщн того капита-
на, с которым мы утром -беседовали, и узиан, точно лн
ои снимается с якоря сегодня ночью, а если задержи-
вается, то на сколько. Если он скажет, что отплывает нын-
че ночью, немедленно лупи назад да прихвати с собой две
повозки, двух-трех носильщиков, чтобы еще до вечера мы
успели освободить дом и погрузить вещи, дабы ничто не
задержало наш отъезд. Пожалуй, обратное путешествие
будет нам полезнее, чем прибытие сюда, где чужестранцев
ненавидят больше, чем правду при княжеских дворах. Ну,
чего уставился? Да смотри, ие попадайся на глаза страже,
не то тебе всыпят по первое число!
Ф у р б а. Будьте спокойны, сумею отбрехаться!
Лукрано. Я говорю все это нарочно, чтобы Эрофило
услышал, если только он сейчас дома.
3 а н а е е с
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Эрофило, Каридоро, Вольпино, Ф у л ь ч о.
Эрофило. Не понимаю, что могло так задержать
Вольпино?
Каридоро. Если даже Фульчо его не нашел, то по
крайней мере сам-то он должен был вернуться.
Эрофило. Кажется, все злые силы ополчились на нас!
Каридоро. А вот и наши красавцы, черт их подери!
Вольпино. Ах, Фульчо, Фульчо. разве не стоит
измыслить какую-нибудь новую хитрость, чтобы только
спасти влюбленных и разорить сквалыгу сводника?
Фульчо. Послушай, Вольпино, по-моему, твоя вы-
думка смахивает на плодородное, но плохо обработанное
поле, на котором растут сорняки вперемежку с полезными
злаками.
Вольпино. Если мы и потерпим неудачу, то у нас
по крайней мере останется утешение: нас не очень-то стро-
го иакажут. Самое страшное — отлупят палками.
Фульчо. Не волнуйся, более крепких плеч, чем мои.—
не сыскать. Самая мощная рука устанет.
Вольпино. Ладно, будет иужда — воспользуюсь
твоими.
Каридоро. Мие кажется, они идут сюда и хохочут.
Эрофило. С чего бы это оии? Не ниаче как нашли
хорошее вино, потому и задержались. А теперь возвра-
щаются навеселе.
Вольпино. Прибавим шагу. Разве не видишь, что
нас поджидают наши хозяева?
71
Каридоро. Пойдем им навстречу. Их радостный вид
вселяет в меня надежду.
Эрофило. Поди, они еще ничего не знают об отъез-
де Лукрано, а то бы не были такими веселыми.
Вольпиио. Да хранит вас господь на долгие вре-
мена!
Эрофило. И да ниспошлет он нам больше радости,
чем сейчас!
Вольпиио. Пусть надежды останутся живым, а мерт-
вым — отчаяние!
Эрофило. Знаешь, Вольпиио, что завтра, а может,
даже нынче ночью Лукрано уезжает?
Вольпиио. Скатертью дорога. Но я ему не верю.
Это все хитрости, чтобы вас напугать.
Эрофило. Помолчи. Если б ты только знал, что он
давеча говорил своему Фурбе, полагая, что мы его не слы-
шим! Тогда бы тебе не показалось все это вымыслом.
Спроси Каридоро.
Каридоро. Да, это правда.
Эрофило. О горе мне! Как смогу я жить, если он
увезет мое сокровище? Где бы ни была Эулалия, мое серд-
це всегда последует за ней.
Вольпиио. Коли сердце твое отбудет сегодня ночью,
сообщи мне заблаговременно, чтобы я успел взять для
него билет, прежде чем закроется контора.
Фульчо. А не прикрыть ли его какой-нибудь оде-
жонкой?
Вольпиио. При чем тут одежонка?
Фульчо. Чтобы хищные птицы, парящие над морем,
не склевали его.
Эрофило. Видишь, Каридоро, как издеваются над
нами эти разбойники? О, как жалок тот, кто является ра-
бом любви!
Вольпиио. Ну, знаете ли, куда несчастнее тот, кто
является рабом раба любви. Вот уж никогда не думал,
Эрофило, что у тебя так мало мужества. Ведь возле тебя
Вольпиио, а ты раскис от сущего пустяка.
Эрофило. И это ты называешь пустяком? Ничего
важнее на свете для меня не существует.
Вольпиио. А ну, взгляни-ка мне в глаза. Так ты
говоришь, сводник уезжает? Если только ваша трусость
72
ие помешает, то не пробьет и часа ночи (хотя у нас еще
почти целый день впереди), как вы оба будете держать
в объятиях своих возлюбленных, а этот наглец Лукрано
будет обстрижен, как овечка.
Эрофило. О боже, какой ты драгоценный человек!
К а р и д о р о- О чудеснейший Вольпино!
Вольпино. Но, скажи, приготовил ли ты, как обе-
щал, ножницы для стрижки?
Эрофило. Не понимаю, какие ножницы ты имеешь
в виду?
Вольпнио. Разве я не говорил тебе, чтоб ты поста-
рался выудить у Неббья ключи от комнаты твоего отца?
Эрофило. Я и постарался.
Вольпино. И чтобы ты взял тот сундучок, который
я тебе показал?
Эрофило. Твое приказание исполнено.
Вольпино. И чтобы ты спровадил всех слуг?
Эрофило. Я так и сделал.
Вольпино. И прежде всего Неббья.
Эрофило. Я ничего не упустил из того, что ты мне
сказал.
Вольпино. Отлично. Вот это и есть те ножницы, о
которых я тебе сказывал. Теперь послушай, что я соби-
раюсь сделать. Я нашел одного своего близкого Друга, он
находится в услужении у некоего султанского мамелюка
и приехал в Метеллино по делам своего хозяина. Здесь
он никогда не был, и думаю, что его никто у нас не знает.
Я имел с ним дела в Каире год назад, где я больше двух
месяцев находился с твоим отцом. Завтра на заре он
уезжает.
Эрофило. А что толку нам от этой твоей дружбы?
^Вольпнио. Слушай внимательно и не перебивай,
сейчас все расскажу. Я хочу обрядить его купцом, одежду
возьму у твоего отца. Помимо того, что у него почтенная
наружность, я его так приодену, что не будет человека,
который не примет его за богатого купца.
Эрофило. Ну а дальше что?
Вольпино. В такой одежде ои отправится к свод-
нику, вслед за иим потащат сундук, который ты похитишь
У отца, и сундук этот будет оставлен в залог.
Эрофнло. В залог?
73
Вольпино. Да за это ему отдадут девицу.
Эрофило. Кому же, по-твоему, я должен оставить
в залог сундучок?
Вольпино. Своднику.
Эрофило. Лукрано?
Вольпино. Да, до тон поры, покуда не будут внесе-
ны все деньги за Эулалию.
Эрофило. Черт возьми, чтобы я оставил у сводника
Эулалию?
Вольпино. Не кипятись, я говорю о сундуке. Свод-
ник отдаст Эулалию, и мы приведем ее к тебе.
Эрофило. Так-то оно так, но не по душе мне все это.
Вольпино. Зато потом будет хорошо. А сейчас надо
идти...
Эрофило. Поговорим о другом Ужель оставить столь
ценную вещь в руках беглого каторжника?
Вольпино. Предоставь все мне. Теперь слушан...
Эрофило. Нечего мне слушать. Риск слишком велик.
Вольпино. Да нет же. Коли будешь слушаться,
можно будет легко...
Эрофило. Что легко?
Вольпино. Помолчи, все тебе скажу. Необходимо
кому-нибудь...
Эрофило. Что за вздор ты несешь?
Вольпино. Беда твоя, коли не хочешь выслушать.
Ладно, пусть я дурак.
Каридоро. Дай же ему сказать.
Эрофило. Говори.
Вольпино. Пусть я сдохну, если еще...
Каридоро. Останься, Вольпино, мы слушаем тебя,
говори же.
Эрофило. Так что же ты собираешься делать?
Вольпино. Что я собираюсь делать? Каждый день
ты меня терзаешь, умоляешь, уламываешь, чтобы я изы-
скал способ вызволить твою милую. Я нашел тысячу, но
тебе все не по нутру. Один способ тебе кажется трудным,
другой — опасным, то слишком быстрым, то слишком дол-
гим. Кто тебя поймет? Тебе н хочется и колется. Ох, Эро-
фило, Эрофило, поверь мне, нельзя добиться чего-нибудь
важного без труда н опасности. Ужель ты думаешь, что
74
просьбами и жалобами можно смягчить этого разбойника
и он отдаст тебе Эулалию?
Эрофило. А по-моему, чрезвычайно глупо подвер-
гать драгоценную вещь столь явной опасности. Разве ты
не знаешь, что этот сундучок изукрашен филигранным зо-
лотом и его едва ли можно купить меньше, чем за две
тысячи дукатов? Да к тому же принадлежит он Ари-
стаидру, а отец взял его просто на хранение. Сдается мне,
что ножницы, о которых ты говорил, скорее обстригут нас,
чем ту паршивую овцу.
Вольпиио. Ужели ты считаешь меня таким болва-
ном, готовым потерять столь драгоценную вещь, и ду-
маешь, что я заранее не обдумал, как вызволить ее обрат-
но? Предоставь, Эрофило, действовать мне. Коли план мой
провалится, в чем я сомневаюсь, мне грозит большая
опасность, нежели тебе. Ты услышишь только крики, мне
же угрожают палочные удары, кандалы, тюрьма и галеры.
Эрофило. Как же заполучить сундучок обратно,
если мы не принесем денег? А их у нас раз, два — н об-
челся! А вдруг в это время вернется отец или Лукрано
тайком сбежит, в каком положении мы очутимся?
Вольпиио. Если только у тебя хватит терпения вы-
слушать меня, ты поймешь, насколько план мой хорош н
безопасен. Мы без промедления и без всякого ущерба по-
лучим сундучок обратно.
Эрофило. Слушаю тебя. Говори же.
Вольпиио. Едва сундучок очутится в руках Лукра-
но и наш купец приведет к тебе Эулалию, мы отправимся
к бассаму, отцу Каридоро, и ты пожалуешься, что у тебя
украли сундучок, и ты, мол, подозреваешь Лукраио, соседа.
Эрофило. Понимаю. Пожалуй, это будет вполне
правдоподобно.
Вольпиио. Ты попросишь у бассама содействия в
обыске дома. Каридоро же замолвит за тебя словечко
отцу н попросит, чтобы он послал с тобой для этой цели
самого начальника стражи.
Каридоро. Ну, это раз плюнуть. Да если потре-
буется, я сам явлюсь собственной персоной.
В о л ь п и н о. Будем действовать с такой быстротой,
что наверняка найдем сундучок в доме, ибо у Лукрано не
хранит времени перепрятать его в другое место. Он, ра-
зумеется, скажет, что некий купец оставил ему суидук в
залог за женщину. Но кто же поверит, что за безделицу,
которая едва лн стоит пятьдесят дукатов, он оставляет
вещь ценой более тысячи? Лукрано обвинят в краже, от-
ведут в тюрьму и, может, даже повесят или, еще лучше,
четвертуют. Чего тут раздумывать?
Эрофило. Отлично, черт возьми. План превосходный.
Вольпино. Ты, Каридоро, как только сводника схва-
тят, тоже сможешь заполучить желаемое. Покамест твои
слугн ведут Лукрано в тюрьму, ты будешь наслаждаться
с твоей Кориской. Сводник охотно отдаст ее тебе за те
два-три слова, которые ты замолвишь за него перед своим
отцом.
Каридоро. О, Вольпино, ты заслуживаешь короны.
Фу ль чо. Или лучше колпак н дощечку на грудь.
Вольпино. Ну, знаешь, Фульчо, до таких почестей
мне не дорасти.
Эрофило. А где же человек, которого ты хочешь
обрядить в одежду купца?
Вольпино. Удивляюсь, что его еще нет. Вероятно,
скоро придет.
Эрофило. Ты хочешь, чтобы ои сам нес сундук?
Вольпино. Нет, у него слуга, который этим займется.
Но ступай домой и выбери там отцовское платье получше.
Поторопись. Не теряй времени зря.
Каридоро. А мне что делать?
Эрофило. Ты отправляйся домой и жди наших со-
общений. До свиданья.
Каридоро. До скорого свиданья.
Фульчо. Коли я вам не нужен, пойду-ка я со своим
хозяином.
Эрофило. Иди.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Вольпино, Траппола, Бруско.
Вольпино. Эх, как это я забыл, что Траппола почти
всегда врет. Какой я дурак, что позволил ему остаться
там, а не притащил сюда. Коли он меня надул — что впол-
76
ие может стаТьСЯ,— весь мой план полетел к черту. Впро-
чем вот и он сам. Возблагодарим счастливый случай.
Траппола. Удивительно, Бруско, неужели ты не
можешь оказать услугу, о которой тебя просили!
Бруско. А еще удивительнее, Трапполото, что дела
твоего хозяина и твои собственные, видно, так мало от-
нимают времени, что ты еще норовишь вмешиваться в чу-
жие, которые тебя никак не касаются.
. Траппола. Ну, Вольпино я не считаю чужим. А к
тому же почему бы мне не поискать н новых друзей,
особенно среди люден молодых?
Бруско. Хочешь заводить новых друзей, так и заво-
ди себе на здоровье, ио не втягивай в это дело меня и
других, которые вовсе не имеют такого желания.
Траппола. Что же нам еще делать сегодня?
Бруско. Позаботиться о хлебе, вине и всяких дру-
гих вещах, которые могут понадобиться на корабле. Если
мы уезжаем на рассвете, то надо торопиться...
Вольпино. Как государи не торопятся со своими
обещаниями, так н нам спешить некуда. А я-то думал,
Траппола, что ты меня надул.
Траппола. И зря не надул.
Вольпино. А ты ие можешь побыстрее? Идешь, как
барин, вразвалку.
Траппола. Раз уж из слуги я превращаюсь в важ-
ного господина, то вот и стараюсь ходить вразвалку.
Вольпино. Еще бы! Научишься еле ноги передви-
гать, если, подобно тебе, проходить большую часть жизии
в колодках.
Траппола. Ну, знаешь, нет такого тяжеловоза, ко-
торый ие пустился бы вскачь, если бы с него сняли по-
клажу.
Вольпино. Так поспешим же. пока ие поздно.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Траппола, Вольпиио, Эрофило.
Вольпиио. Прежде чем ты отсюда уйдешь, заруби
себе иа носу, что должен привести девицу именно туда,
куда я тебе велел. Третий дом по правой руке, пройдя
портик, что выходит на эту улицу.
Т раппола. Понимаю.
Эрофило. А ие лучше ли будет на всякий случай
привести ее сюда, а потом мы уже переправим ее, как
условились?
Вольпиио. Ни в коем случае. Ее может увидеть
кто-нибудь нз соседей, и тогда откроются наши кознн.
Эрофило. Пожалуй, ты прав.
Вольпиио. Там увидишь небольшую новую дверь.
Траппола. Знаю.
Вольпиио. Хозяйку дома зовут Леной.
Траппола. Помню.
В оль п и и о. Напротив — деревянный навес.
Траппола. Да ты ие бойся, я отыщу дом так же
быстро, словно это не дом, а таверна.
Вольпиио. Мы будем вас поджидать н приготовим
ужин.
выпивки хва-
Траппола. Только постарайся, чтобы
тило, а то от этой длинной одежды у меня страсть какая
жажда.
Вольпиио. Сможешь нализаться до потерн созна-
ния. Только держи ухо востро, чтобы этот сводник, в ко-
тором сам дьявол сидит, ничего бы ие заметил.
78
Траппола. Ха-ха-ха! Будешь учить меня хитрости!
Да я освоился с ней раньше, чем с соской.
Вольпино. Ну, действуй! И да счастливо кончится
наша затея!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Б р у с к о, Траппола.
Б р у с к о. Собирайся быстрей. Что-то нас ожидает
сегодня вечером?
Траппола. Ужин и веселье напропалую.
Б р у с к о. У меня что-то шея побаливает, будто этот
сундук у меня уже на спине... Я тебя немного обожду.
Т раппола. Нет, уж лучше ступай себе на здоровье...
Тссс! Я слышу, как открывается дверь. Колн не оши-
баюсь, это сам Лукрано.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лукрано, Траппола.
Лукрано. Лучше уйти нз дома, чем слушать болтов-
ню этих сорок, которая оглушает и убивает меня. Просто
голова разламывается. Помните, сударыни, пока я ваш
хозяин, вы будете мне повиноваться.
Траппола. У преступников вина нх на груди напи-
сана, а у этого проходимца — на лице.
Лукрано. Сколько высокомерия, сколько наглости у
этих противных потаскух! Всегда-то они стараются, всегда
ищут повода тебя ослушаться. Ведь не успокоятся, пока
не обдерут тебя как липку, не подставят ножку и вконец
не погубят тебя!
Траппола. Никогда не слыхал, чтобы торговец
так хорошо расхваливал товар, который собирается
продать!
Лукрано. Сдается мие, что, коли человек был бы
виноват во всех смертных грехах, и для заработка зани-
мался, как я, торговлей женщинами, и мог переносить все
79
их выходки без крика н шума, ие проклиная тысячу раз
небо и землю, он заслужил бы прощения скорее, чем вся-
кими бдениями, постами, власяницами и всевозможными
эпитимиями, какие только существуют на свете.
Траппола. По-моему, если для тебя пребывание их
в доме — чистилище, то для этих несчастных твой дом —
кромешный ад. Однако пора действовать.
Л у к р а н о. Вероятно, человек, который направляется
сюда, только что сошел с корабля. За ним плетется на-
вьюченный вещами носильщик.
Т ра п по л а. Надо спешить. Вот тот большой дом,
напротив которого, как мне было сказано, живет сводник.
Лук ран о. Не ищет ли он постоялый двор?
Траппола. Вот вовремя подвернулся мне этот че-
ловек; может быть, он сумеет мне объяснить... Я что-то
не очень припоминаю эти места. Скажи мне, добрый че-
ловек...
Л у к р а н о. Видно, что ты ие очень бывалый, ибо ни-
когда ни меня, ин моего отца, никого из кровных моих
родственников так не называли.
Траппола. Прости, если я сразу тебя не распознал.
Постараюсь исправить свою ошибку. Скажи мне, подлый,
презренный человек... Черт возьми, да, может, ты и есть
тот самый, кого я ищу, или его брат, сват, нли вообще
близкий родственничек?
Л у к р а н о. Все может быть, а кого же ты, собственно,
ищешь?
Траппола. Мошенника, клятвопреступника, убийцу...
Лук ран о. Спокойнее, ты как раз близок к цели. Как
его имя?
Тpan пола, Имя... имя... Да вот только что вертелось
на языке. Не знаю, куда оно девалось.
Лук ран о. Либо ты проглотил его, либо выплюнул.
Траппола. Вероятно, выплюнул, проглотить не мог:
это кушанье издает такое зловоние, что я бы немедленно
опорожнился.
Лук ран о. Ну, тогда подними его с земли.
Траппола. Я могу так подробно описать тебе это-
го человека, что н имени не потребуется. Он лгун и
хулитель...
Л у к р а н о. Это в мой огород.
Траппола. Жулик, фальшивомонетчик, карманник...
Лукрано. Разве уж так плохо — ловко владеть ру-
ками?
Траппола. Он сводник...
Лукрано. Вот это как раз мое ремесло.
Траппола. Сплетник, сквернослов, скандалист и ин-
триган...
Лукрано. Будь мы при римском дворе, пожалуй,
можно было бы сомневаться, кого ты ищешь. Но в Метел-
лино речь может идти только обо мне. Сейчас я напомню
тебе мое имя. Меня зовут Лукрано.
Траппола. Лукрано, да-да, Лукрано, порази его
гром!
Л у к р а и о. И тебя тоже. Я именно тот, кого ты ищешь.
Что тебе от меня надобно?
Траппола. Ты в самом деле Лукрано?
Лукрано. Он самый. Что ты хочешь?
Траппола. Сначала я хочу, чтобы носильщик осво-
бодился от своей ноши, а потом я тебе растолкую, зачем
я тебя искал.
Лукрано. Пусть войдет в дом и положит вещи куда
тебе заблагорассудится. Помоги ему.
Траппола. Был я недавно в Александрии у адми-
рала, моего большого друга, которому я бесконечно обязан,
речь зашла об одной женщине. Зная, что я направляюсь
в этот город, ои просил выкупить у тебя одну из девиц по
имени Эулалия, красоту которой многие ему расхваливали,
видя ее у тебя в доме... Совершив сделку, я должен немед-
ленно отправить ее прямо к нему со слугой, которого он
для этой цели мне дал. А так как иыиче ночью отплывает
туда судно, я исполнен желания хорошо и быстро послу-
жить Своему благодетелю. Потому-то я и пришел к тебе
договориться, чтобы ты продал девицу, а я мог бы не-
медленно отправить ее по морю к адмиралу. Теперь глав-
ное— сколько ты за нее хочешь?
Лукрано. Хоть я уже и заключил договор с одним
местным богачом — завтра он должен принести мне деньги
и увести Эулалию, — но, если...
Траппола. Но, если я дам больше, ты хочешь ска-
зать...
6-694
81
Лукрано. Ты, я вижу, сметлив. Впрочем, мое рёмеС-
ло в том и состоит, чтобы околпачивать людей и отдавать
предпочтение тем, кто больше даст.
Траппола. Однако зайдем в дом, думаю, что мы с
тобой поладим.
Лукрано. Ты рассуждаешь разумно. Войдем.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Корбаккьо, Негро, Д ж а н д а,
Неббья. Морьоне.
Корбаккьо. Поистине отличный и щедрый юноша
этот Эрофило!
Негро. Вот у таких людей, которые работой не
утруждают, а выпивать дают вволю, стоит находиться в
услужении.
Корбаккьо. А какой ужин нам приготовили!
Морьоне. Лучше поговорим о вине, оно, честно ска-
жу, особливо мне пришлось по душе.
Корбаккьо. Сдается мне, что в здешних местах это
еще ие лучшее.
Морьоне. А ты-то сам пробовал когда-нибудь более
душистое и мягкое?
Дж ан да. А как разбирает! За такое н денег не
жалко!
Корбаккьо. Нынче ночью у моего изголовья пол-
ная кружка стояла.
Д ж а и д а. А к моим услугам была целая бочка!
Морьоне. Эх, если бы каждый день у нашего хо-
зяина являлась охота посылать пас к Филострато!
Джан да. Да, недурно бы каждый вечер так прово-
дить!
Корбаккьо. Не знаю, как вы себя чувствуете, но
я готов просто скакать от радости.
Д ж а и д а. Сдается мне, что все мы под стать друг
Другу.
Неббья. Каково же будет нам, когда вернется ста-
рик. В питье и жратве мы все были товарищами, а вот
когда хозяив появится — за вино отдуваться мне одному
придется.
Д ж а н д а. Не валяй дурака н не хнычь, пока еще беды
никакой нет. Нечего вперед забегать. Откуда ты можешь
знать, что случится?
Неббья. Я ие оракул и не звездочет. Но вот уви-
дишь: едва мы очутимся дома, как все произойдет именно
так, как я предсказывал.
Джа и да. Я тебе уже говорил и снова повторяю: по-
старайся свести дружбу с Эрофило — н все пойдет как по
маслу. Коли ты — чтобы не ослушаться старика — будешь
держать себя вызывающе с Эрофило, тебе не избежать
кулаков н палочных ударов, которые будут сыпаться на
твои плечи. В один прекрасный день тебя либо искалечат,
либо убьют — и вся недолга. Но коли порой ты захочешь
угодить юноше и не всегда будешь послушен старику —
ие бойся. Он ведь более мудр и покладист и его легче
умилостивить. Он отлично поймет, как тебе трудно пере-
чить такому упрямцу, как Эрофило. Верь мне, это тебе
друг говорит.
Неббья. Разумеется, я понимаю, что советы твои
правильны, во всяком случае, я склонен послушаться. Гля-
дите-ка.
Джан да. Что там еще?
Неббья. Кто это выходит из дома сводника и ведет
одну из его девиц? Наверняка он ее купил.
Д ж а и д а. Мне кажется, что это подруга нашего хо-
зяина.
Неббья. Точно говорю, она самая.
Корбаккьо. Да, это действительно она.
Джан да. Эй, сюда, все ко мне! Давайте последим,
куда он ее поведет. А потом сообщим Эрофило. Тише!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Траппола, Джанда, Корбаккьо,
Морьоне, Неббья, Негро.
Траппола. Бруско испарился! О, какой подлый осел
оставил меня одного ночью с этой .поклажей!
Джан да. Сдается мне. что человек этот ведет Эула-
лию.
6*
83
Корбаккьо. О несчастный Эрофило!
Д ж а н д а. О, как будет он огорчен, как опечалится,
когда об этом узнает!
Траппола. Не плачь, красавица!
Дж ан да. А не выкинуть ли нам фортель?
Неббья. Какой?
Д ж а н д а. Отнять ее у этого олуха и отвести к Эро-
фило.
Траппола. Бедняжка, ты здорово огорчена, что при-
ходится покидать Метеллино?
Дж ан да. Пусть немного пройдет вперед, тут мы его
н сцапаем.
Морьоне. Каким же способом?
Д ж а и д а. Каким? Очень простым. С помощью кула-
ков и пинков. Нас пятеро, а он один.
Траппола. Не плачь же из-за того...
Негро. Чума того возьми, кто струсит!
Траппола. Будь уверена, я тебя далеко не уведу.
Неббья. Если он начнет кричать, вся округа сбе-
жится.
Джа и да. Ну и что же? Черт возьми, все равно во-
время никто не подоспеет.
Корбаккьо. Кому охота выбегать ночью на дорогу,
заслышав крики?
Траппола. Боже правый, не марай слезами такие
чистенькие щечки!
Дж айда. Теперь, Неббья, пришло время оказать ве-
личайшую услугу Эрофило и навечно сделаться его другом.
Неббья. Идет. Но домой мы ее ие поведем, нас мо-
гут узнать, и тогда быть беде.
Д ж а н д а. А куда же?
Неббья. Почем я знаю?
Негро. Чего об этом думать! Отведем ее к Кироро
деи Нобили, он большой друг Эрофило, и более верного
товарища, кажется, н на свете не сыщешь.
Д ж а н д а. Здорово придумано!
Т раппола. Мне что-то боязно в такой час идти од-
ному. Вот не думал, что этот болван меня брсснт.
Морьоне. Постарайтесь задержать этого негодяя
добрыми пинками да оплеухами, а мы с Корбаккьо в это
время утащим девицу.
Джанда. Итак, вперед и хватит болтать!
Траппола. Горе мне! Что это за люди идут за
мной? „ .
Джанда. Стон, купчина!
Траппола. Что вам надо?
Джанда. Чего ты тащишь?
Траппола. Странный вопрос. Нешто я должен пла-
тить пошлину ?
Джанда. А ты заявил в таможню? Г де твоя квитан-
ция^ г-х
Траппола. Какая там квитанция? ото ие тот товар,
за который платят пошлину.
Джанда. За всякий товар надо платить пошлину.
Траппола. Платят за тот, что дает прибыль, а здесь
чистый убыток.
Джанда. Вот ты правильно сказал, что убыток. Сей-
час ты лишишься своего товара. Мы тебя сгребли с по-
личным— бросай девицу.
Корбаккьо. Эулалия, идем к твоему Эрофило.
Джанда. Оставь ее, если ие хочешь, чтобы я—
Траппола. Так грабят здесь чужестранцев?
Джанда. Заткиись-ка лучше! Не то враз оба глаза
вышибу.
Траппола. Разбойники, думаете таким способом...
На помощь! На помощь!
Джанда. Стукни его разок по башке да вырви ему
язык!
вы отняли
Траппола. Таким-то путем, предатели,
у меня женщину?
Джанда. Черт с ним, пусть себе каркает.
Траппола. О я несчастный, что же мне делать?
Пусть хоть сама смерть мне грозит, а я все равно должен
узнать', куда они потащат ее!
Дж а н д а. Если ты только сдвинешься с места, я ра-
зобью твою башку на мельчайшие кусочки, как стекло.
А коли считаешь себя правым, приходи завтра в таможню,
там разберемся.
Траппола. О позор, позор! У меня отняли женщину,
втоптали меня в грязь, изорвали в клочья одежду и разу-
красили морду. *
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Эрофило, Вольпино, Траппола
Эрофнло. Что-то ои запаздывает с Эулалией.
Вольпино. Не смей двигаться отсюда, ты разрушишь
все наши планы.
Траппола. Как я буду смотреть в глаза Эрофило?
Эрофило. Как будто я вижу его вой там.
Т раппола. Как я смогу оправдаться перед ним, если
он не верит...
Вольпино. Черт возьми, да это он!
Траппола. Подумает, что я по своей воле уступил
Эулалню, а не то что у меня силон ее отняли!
Э р о ф н л о. Одиако он одни, Эулални с ним нет.
Воль пн ио. И сундука, что гораздо важнее.
Траппола. О ужас, куда мне деваться?
Эрофило. Это ты, Траппола? А где же Эулалия?
Вольпино. Говори, куда ты девал сундук?
Траппола. Эулалня была со мной,
Эрофнло. Эулалня?
Траппола. Я вел ее сюда.
Эрофило. Горе мне!
Траппола. И вдруг двадцать человек напали на
меня и отняли ее.
Эрофнло. Отняли?
Траппола. Вдобавок здорово поколотили н оставили
валяться на земле, будто мертвую скотину.
Эрофило. Отняли мою Эулалию?
Траппола. А чью же? Разумеется, твою. Вероятно,
разбойники еще близко.
Эрофило. По какой дороге они пошли?
Вольпино. Где сундук?
Эрофило. Пусть сначала ответит мне, это важнее.
Вольпино. Э, нет, сундук куда важнее.
Траппола. Те, кто меня поколотил,
туда.
Вольпино. Говори, где сундук?
Эрофнло. Почему я медлю и не бегу за
Траппола. Сундук у сводника в доме.
Вольпино. Куда ты бежишь, Эрофило?
мерен делать?
пошли вон
ними?
Что ты на-
Эрофило. Или умереть, «или отбить мою возлюблен-
ную-
Вольпин О. Постои, ПОМНИ, что сундук в опасности.
Обожди здесь, а потом...
Эрофило. Кого еще я могу ожидать, кроме сердеч-
ного моего друга, ангела моей души?
Вольпиио. Умоляю тебя, ни с места. Разве ты зна-
ешь, с «кем тебе придется иметь дело?
Эрофило. Если боишься — оставайся. Мне все ни-
почем, раз «погибла моя Эулалия. В ней — вся моя жизнь.
Вольпиио. Я-то, во всяком случае, «пойду за ним,
чтобы не пропал сундук. Жди меня в доме хозяина. Не
хватало только, чтобы жо всем несчастьям ты потерял еще
и одежду. Поскорей стучи, чтобы вышел Лукрано; скорей,
чтобы ои не видел меня с тобой. Не уходн отсюда, пока
я не вернусь.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Лукрано, Ф у р б а.
Л уж рано. Нет па свете более удачливого -птицелова,
чем я- Сегодня, когда я расставлял силки для двух худо-
сочных птичек, которые распевали вокруг меня, случайно
попалась жирная куропатка. Так я называю 'некоего неза-
дачливого купца, который торгует скорее с убытком, чем
с прибылью. Он пришел ко мне, чтобы купить у меня одну
нз моих девиц, и мы с ним в два счета поладили. Я запросил
сто сараффи, и сто сараффи он обязался мне дать, а так
как у него не было под рукой денег, он оставил мне в за-
лог сундук, полный золотой парчн, ценою в пятнадцать
раз дороже. Сперва он мне открыл сундук, потом закрыл
и запечатал его, взял с собой ключ и просил хранить
сундук, пока он не принесет денег. Такое редко случается,
и я буду круглым Дураком, коли не воспользуюсь этим-
Другой такой случай уж наверняка не представится. Если
я увезу с собой этот сундук, то распрощаюсь навсегда с
бедностью. Так я и поступлю. Сегодня я сделал внд. что
уезжаю нз этого города, так это и свершится на самом
Деле, ибо я на заре подниму паруса. Пожалуй, этот купец
не может быть иа меня в претензии за то, что я его об-
манул, ибо, прежде чем пригласить его в дом, я дал ему
понять, что я мошенник, плут, вор и вообще скопнще всех
пороков. Если он не захотел мне поверить, пусть сам на
себя и пеняет. А вот н Фурба, как раз вовремя. Когда
отчаливает корабль — сегодня ночью или запаздывает?
Фурба. Судно у «причала. Птички наши готовы к <по-
лету н чистят •перышки. Вино в корзине, букет в руках —
и «поминай, как звали...
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Вольпино, один.
____ Сколько бед, сколько несчастий сыплется со всех
сторон на тебя, жалкий Вольпнио! Если ты сумеешь себя
защитить, то заслужишь славу лучшего фехтовальщика,
какой только ныие существует на свете. О судьба-злодейка,
ты нарочно чинишь нам препятствия на пути к нашей цели!
Кто бы мог «подумать, что Эулалия, 'похищенная из дома
сводника, так быстро и так глупо будет для <нас потеряна?
Если это и не послужит помехой для любви Эрофило, то
уж сундучка -иам не видать «аж своих ушей! А ведь было
условлено, что, как только Эулалия очутится в наших ру-
ках, Эрофило отправится с жалобой к здешнему бассаму н
начнет действовать. Теперь же я остался с носом, ибо он,
занятый розысками похищенной девицы, только и знает,
что рыскает по всему городу. Ни мои увещевания, ни
мольбы, ни боязнь навсегда потерять сундук, который
столь дорого стоит, не могут его убедить. Ведь помимо
того, что Эрофило приносит горе себе н разоряет отца,
он сеет в доме постоянные смуты, а мне готовит мучения
и вечную каторгу, а может быть, и смерть. От этого не-
счастья, хотя оно и весьма велико, я все же мог бы изба-
виться, будь у меня капля времени, чтобы поразмыслить
или хотя бы вздохнуть! С одной стороны, меня мучает
страх, как бы сводник сегодня ночью не сбежал с сундуком,
а с другой — боязнь, что ненароком -нагрянет старый хо-
зяин. Все это меня так терзает, что даже нет времени ку-
пить веревку и повеситься. Я сам нр зцаю, куда мне бе-
жать, чтобы преклонить свою злополучную голову! Слуга
Калибасса только что меня отыскал и сообщил, что мой
старик и не думал выезжать нз порта, ибо, когда судно
должно было отчалить, пришло письмо из Негропонте, в
котором его извещали, что дело улажено и он может оста-
ваться на месте. Слуга даже весьма удивился, что старика
еще нет дома и что я его ие видел. Я хоть и не вполне ему
верю, но все же лучше удеру н утоплюсь в море. Однако
что там за свет? Ах, только бы ие старик! Что мне делать,
несчастному? Куда спрятаться? Куда скрыться от тех му-
чений, которые меня ожидают?
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Крисоболо, Вольпино, Галло.
Крисоболо. Я и не заметил, -как пролетело время в
доме Плутеро и наступила ночь. Впрочем, я времени зря
ие терял и привел в порядок некоторые наши расчеты, да
н дельце обтяпал, которое давно обмозговывал.
Вольпино. О жалкий трус Вольпино! Где твоя обыч-
ная смелость, где твоя смекалка? Ты сидишь у кормила
лодки и первый даешь снести себя столь незначительной
буре! Откинь страх и покажи, каким ты можешь быть,
когда угрожает опасность, воскреси свою былую хитрость
и пусти ее в ход, сейчас она тебе нужна более чем когда-
либо.
Крисоболо. Да, в самом деле, сейчас много позднее,
чем я полагал.
Вольпино. Но не настолько поздно, чем мне бы хо-
телось. Да ндн, сиди же к себе домой, я приговил тебе та-
кую славную игрушечку, что никогда никому -и во сне не
снилась!
Крисоболо. Ну и счастливая моя звезда, что мне не
надо уезжать из Метеллино!
Вольпино. Зато сколь печальна наша звезда!
Крисоболо. Оставлять все свое имущество сн дела
на расточительного сына да на продувных слуг было бп
куда как опрометчиво.
Вольпино. Ты близок к истине!
Крлсоболо. Правда, я все равно бы вернулся так
скоро, что у них гое хватило бы времени не только причи-
нить мне какой-либо вред, но даже подумать об этом.
Вольпиио. Вот посмотришь сейчас! Да если б ты
бежал, как гепард, то и тогда we «поспел бы ж сроку. Но
пора начинать комедию. Несчастные, что нам делать? Мы
разорены, мы погибли!
Крисоболо. Уж не Вольпиио ли это так уби-
вается?
Галло. Как-будто он.
Вольпиио. О проклятый город, логово разбой-
ников!
Крисоболо. Верно, случилась какая беда, о которой
я еще не ведаю.
Вольпиио. О Крисоболо, что будет с тобой, когда
ты -все узнаешь!
Крисоболо. О Вольпиио!
Вольпиио. Тот, кто больше доверяет пьяному слуге,
чем собственному сыну, другого н «не заслужил!
Крисоболо. Я дрожу, пот -меня прошибает от стра-
ха. Не иначе как произошло какое-нибудь страшное не-
счастье.
Вольпине. Ты поручил охрану своей комнаты, пол-
ной всякого добра, дураку, который всегда держит ее от-
крытой и никогда не сидит дома.
Крисоболо. Отзовешься ли ты наконец, о Воль-
ПИНО?
Вольпиио. Коли нынче ночью ои не найдется, все
погибло.
Крисоболо. Вольпиио, ты разве не слышишь меня?
Отвечай! Кому я говорю?
Вольпиио. Кто меня зовет? Ах, это хозяин, честное
слово, хозяин!
Крисоболо. Подойди-ка поближе.
Вольпиио. О хозяин, благодарение -богу, что он...
К р и 'с -о б о л о. Случилась беда ?
Вольпиио. ..надоумил тебя вернуться!
Крисоболо. Что с тобой? Объясни!
Вольпиио. Я в таком горе, не знаю, к -чьим стопам и
Припасть!
Крисобрло. В чем дело?
91
Вольпино. Но теперь, когда я тебя вижу, о господи
мой...
Крисоболо. Что за ахннею несешь ты?
Вольпино. ...я начинаю дышать.
Крисоболо. Да говори оке скорей!
Вольпино. Я был мертв, но сейчас...
Крисоболо. Что стряслось?
Вольпино. ...вновь ожил.
Крисоболо. Скажешь ли ты наконец, >в чем дело?
Вольпино. Твой Неббья...
Крисоболо. Что же сделал?
Вольпино. ...вор, пьяница...
Крисоболо. Чем же он провинился?
Вольпино. Я еле иа ногах стою, столько пришлось
прогонять взад я вперед.
Крисоболо. В двух словах скажи, что он такое на-
творил?
Вольпино. По его глупости ты разорен.
Крисоболо. Не мучь меня больше, ие убивай окон-
чательно.
Вольпино. Он дал возможность украсть...
Крисоболо. Что?
Вольпино. ...из твоей комнаты, где ты обычно по-
чиваешь...
К рисоб о ло. Что именно?
Вольпино. ...ключи от которой ты доверял лишь ему
одному и так его просил...
Крисоболо. Какую же вещь он дал возможность
украсть?
Вольпнио. Тот сундучок, что ты...
Крисоболо. Сундук, что я...
Вольпнио. Тот, который из-за спора (Между Аристан-
дро и... как, бишь, его зовут?..
Крисоболо. Сундук, который был у меня на хра-
нении?
Вольпино. Говорю—-суидучок тю-тю... ои укра-
ден.
Крисоболо. О трижды несчастный и жалкий Крисо-
боло! Ты оставил свой дом иа этих мошенников, на этих
мерзавцев, на этих висельников! С та-ким же успехом ты
мог оставить его на ослов!
92
Вольпияо. Хозяин, если ты найдешь «не в порядке
кухню, о которой я должен заботиться, выбрани меня как
следует и накажи... Но ж твоей комнате я не имею ни-
какого касательства...
Крисоболо. И это благоразумие Эрофнло? Это по-
ступок примерного сына? Вот какую заботу проявляет он
о своем и моем имуществе!
Вольпино. По чести говоря, ты неправ, что так на
него нападаешь. Разве он виноват? Вот если бы ты дове-
рил ему бразды правления, как это делают другие отцы,
и он, исполняя свой долт, радел бы обо всем — быть мо-
жет, твои Дела пошли бы лучше. Но когда ты больше до-
веряешь пьянице, беглому слуге, чем родному сыну, то,
колн случилась беда, пеняй лишь иа себя самого.
Крисоболо. Не знаю, что и делать. Я разорен вко-
нец. Нет более несчастного человека на свете, чем я.
Вольпино. Хозяин, раз ты здесь, у меня появилась
надежда, что сундучок найдется. Господь осенил тебя вер-
нуться вовремя.
Крисоболо. Каким образом? Разве есть у тебя ка-
кой-нибудь след, по которому мы можем его найти?
Вольпино. Нынче я так измучился, гоняя повсюду
и разнюхивая, как собака, то там, то сям, что, кажется,
могу сказать, где находится твое добро.
Крисоболо. Если тебе известно, почему же ты не
хочешь сказать?
Вольпино. Я не утверждаю, что это наверняка, но
сдается мне, что догадываюсь.
Крисоболо. Ксго же ты подозреваешь?
Вольпино. А ну-ка подойди поближе... еще, еще...
тебе иа ухо... Еще, еще ближе.
Крисоболо. Боишься, что нас услышат?
Вольпино. Да, и именно тот, кто, по-моему, украл.
Крисоболо. Значит, он живет тут неподалеку?
Вольпино. В этом доме.
Крисоболо. Что? Ты думаешь, что украл тот свод-
ник, который живет здесь?
Вольпино. Так я думаю и даже в этом уверен.
Крисоболо. Какие же у тебя основания?
Вольпино. Я говорю тебе, что уверен. Но, ради бога,
не будем терять время на болтовню — каким путем, с ка-
93
ними трудностями, какой хитростью мне удалось в этом
убедиться, ибо всякое промедление опасно. Этот прохо-
димец собирается на заре улепетнуть.,
Крисоболо. Что же, по-твоему, я должен предпри-
нять? Я чувствую себя сейчас столь удрученным и просто
не знаю, иа что решиться.
Вольпиио. Мне сдается, что мам надо немедленно
отправиться к бассаму и сказать ему, что гнусный свод-
ник, твой сосед, украл у тебя сундучок, с которым соби-
рается бежать. Проси бассама отнестись к тебе справедли-
во и дать ма подмогу своих людей для розыска сундука,
который, мол, жаж тебе кажется, все еще находится в доме
сводника.
Крисоболо. Как же я могу доказать, что это имен-
но так?
Вольпин о. Разве плохая улика, что, будучи сводни-
ком, он к тому же еще м вор? Если ты это скажешь, бас-
сам поверит тебе больше, чем десятку свидетелей!
Крисоболо. Если ничего лучшего мы не придумаем,
песенка наша спета. Кому же больше верят ныне великие
мира сего, кто у них больше в чести, как ие сводники? Над
кем больше глумятся, как не над порядочными и прилич-
ными людьми? Против кого чаще всего строят жоэни, как
не против мне подобных, о которых идет молва, что они
состоятельные, денежные люди?
Вольпиио. Колн я пойду с тобой, я приведу ему та-
кие улики и доказательства, 'что он ие сможет, даже при
желании, не поверить. Ну, хватит разговоров, иначе мы
упустим время. Идем скорей, прибавим шагу. Надо успеть
доложить обо всем бассаму, а то как бы сводник не выки-
нул какой-нибудь новый фортель.
Крисоболо. Идем... Впрочем, стой! Мне пришла в
голову более счастливая мысль.
Вольт имо. Что же лучше можно еще придумать?
Крисоболо. Россо, беги скоренько в дом Критоне
и от моего имени попроси его не медля прийти сюда. Го-
ворю же тебе, беги; жду тебя здесь. Лети со всех ног.
Вольпиио. Что ты придумал?
Кр'Исоболо. Хочу нежданно-негаданно нагрянуть в
дом ж своднику. Ведь могу я, имея одного-двух достойных
доверия свидетелей, отобрать свое добро, если я его иай-
ду? Если же мы сейчас пойдем к бассаму, то только зря
потеряем время. Он либо ужинает, либо собирается играть
в карты или шахматы, а то, может, так устал, что готовит-
ся почить от дел своих. О, я отлично изучил повадки
сильных мира сего. Когда они скучают в одиночестве -и
бездельничают, им страх как хочется показать свою не-
померную занятость. Они приказывают слуте стоять у две-
ри и разрешают впускать только шулеров, сводников, раз-
ных подозрительных личностей, а честных, благородных
граждан гонят в шею.
Вольпино. Если ему дадут понять, что дело твое
спешное, ои не откажется тебя впустить.
Крисоболо. Любопытно, как же это ему дадут по-
нять? Разве ты не знаешь, как привратники и слуги обыч-
но отвечают: «Доложить не .могу».— «Ну прошу, скажи,
что это я».— «Не велено ннкого принимать». И все тут.
Так отбреют, что не будешь знать, куда деваться. Все же
я поступлю, как решил. Так будет л^ше н вернее, лишь
бы сундучок нашелся.
Вольпино. Наверняка он там, иди смело. Ты здо-
рово придумал.
Крисоболо. Пока мы поджидаем Критоне, расскажи
мне без утайки, как и когда вы узнали, что сундучок укра-
ден, и по «каким признакам ты пришел к убеждению, чгэ
украл его именно сводник?
Вольпино. Долгая история. У нас времени нет. Луч-
ше уж сначала поищем сундучок, а потом я тебе все под-
робно расскажу.
Крисоболо. Времени у нас хватит. Раз ты не хо-
чешь рассказать все «по порядку, то поведан хоть частично.
Вольпнио. Ладно, хоть наперед знаю, что ие успею
тебе и половины рассказать, слишком мало времени.
Крисоболо. Ты мне уже кое-что «рассказал, теперь
продолжи.
Вольпино. Ну, раз ты так настаиваешь, я тебе все
расскажу. Слушай же. Нынче, после того как мы пообе-
дали н сынок твой вернулся домой—он обедает на сто-
Р°ие, появляется Неббья, чтобы передать Эрофило ключ
от твоей комнаты, о чем его инкто ие просил.
рисоболо. Нечего сказать, хорош слуга! Сделал
именно то, что я строго-настрого запретил!
95
Вольпино. Так вот Неббья <и говорит Эрофило:
«Мне надобно сходить на площадь по разным делишкам,
пусть ключ побудет у тебя, пока я вернусь». Эрофило,
ие долго думая, берет ключ, а Неббья уходит из дома, и
только его и видели.
К р исобо ло. И тут он меня ослушался! Неужто надо
было особо вдалбливать ему, что он не смеет оставлять
дом!
Вольпино. Слушай дальше. Так мы сидели, болтая
о разных разностях, а потом заговорили об охоте—де,
мол, неплохо было бы отправиться пострелять. Тут-то
Эрофило вдруг вспомнил о своем охотничьем роге, который
ему будто бы давным-давно не попадался на глаза. Он
вздумал его искать в твоей комнате. Взял ключ, отпер
дверь, я шмыгнул вслед за ним. Первым вошел твой сын
и внезапно обнаружил, что суидучка и в помине нет.
Тогда он обернулся ко .мне и говорит: «Послушай, Воль-
пино, не знаешь ли ты, мой отец отдал его Аристандро, у
которого взял на хранение?» Я поглядел на Эрофило, до-
нельзя удивился и ответил, что ничего не знаю. Тут я
вспомнил, что, когда ты уезжал, я видел сундучок у из-
головья твоей кровати, где он обыкновенно стоял. Я сразу
догадался о хитроумии твоего Неббья, который, зная об
исчезновении сундучка, отдал ключ от комнаты Эрофило,
дабы всю вину свалить на него, а самому выйти сухим из
воды. Смекаешь, какое я делаю заключение?
Крисоболо. Смекаю. Ах, разбойник! Коли не умру...
Вольпино. Chi дурачком прикидывается, на самом
же деле хитрее самого дьявола. Ты его плохо знаешь.
Крисоболо. Продолжай.
Вольпино. Теперь, как я тебе уже сказал, дорогой
.хозяин, Эрофило и я, обнаружив случившееся, только пере-
глянулись и стали меж собой рассуждать, кто же слов-
чился унести сундучок. Я спрашиваю у Эрофило, а он у
меня—что нам делать, что предпринять, чтобы хоть кое-
что разведать. Стали мы советоваться, прикидывать так
и эдак, а все не можем придумать, куда же нам обратить-
ся, где найти управу. О дражайший мой хозяин, с самого
моего рождения мне не случалось попасть в худшую беду,
в столь ужасную переделку. Нынче мне было так тошно,
я пребывал в таком отчаянии, что, как высшей милости.
96
желал для себя либо смерти, либо вообще ‘никогда не
рождаться на свет божий. А вот, никак, и Критоне с бра-
том Аристипо. До расскажу после, когда представится бо-
лее удачный случай.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Критоне, Крисоболо, Вольпиио.
Кротоне. Куда ни глянешь, всюду воры, но в здеш-
них -местах их во сто крат больше, чем где-либо на земле.
Разве хватит у иас духу разъезжать по белу свету, когда
даже у 'себя в доме нас -подстерегают всевозможные опас-
ности. О Крисоболо, да хранит тебя бог! Мы пришли
сюда, чтобы -помочь тебе, насколько это в наших силах.
Крисоболо. Весьма -сожалею, что побеспокоил в та-
кой неурочный час. Прошу, в другой раз располагайте и
мною -как вам будет угодно.
Критоне. Не положено нам вести такой разговор. Мы
готовы сделать для тебя все, что только возможно.
Кр-нсоболо. Угодно ли вам войти со мной в ©тот
дом -и быть свидетелями того, что там произойдет?
Критоме. И сейчас и во всех других случаях мо-
жешь нам приказывать м -располагать нами.
Крисоболо. Ну, тогда -пошли.
К р и т о и е. Мы с тобой.
Вольпиио. Станьте под стеной и спрячьте -свет. Я по-
стучу -в дверь. Как только откроют — входите разом.
Я буду стоять в днерях, чтобы, пока вы обыскиваете ком-
наты, Лукрано ие смог вынести сундучок из дома.
Крисоболо. Ну, стучи, Вольпиио, а вы приготовь-
тесь.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Фульчо, Вольпиио,
Фульчо. Есть же наглецы, которые похваляются, что
ногое -могут сделать, а -когда надобно это доказать —
ползают в кусты. Вот н пьяница этот Вольпиио из таких.
7-694
97
А не далее как сегодня он еще (похвалялся, что с «помощью
одного своего приятеля может самым простейшим и наи-
лучшим способом похитить у сводника одну из его девиц,
да при этом обещал еще сообщить нам о ходе своего пред-
приятия, дабы мы могли доделать то, что ему ие удастся.
Мы с Каридоро весь вечер подстерегали его, но пока ни-
чего нового ие услышали. Хотелось бы знать, изменил ои
свое намерение или ему что-либо помешало?
Вольпино. Кто-то идет. Кажется, собирается посту-
чать в нашу дверь. Эн, приятель, ты кого ищешь? Кто
тебе нужен?
Фульчо. О, Вольпнио, я ищу и мие нужен именно ты
Вольпино. А я-то не узнал тебя, Фульчо. Тебе что?
Фульчо. Что мне? Как? Ты уже передумал или за-
был о том разговоре, который произошел нынче между
нами?
Вольпино. О, Фульчо. дьявол, «как говорится, встрял
с головой, хвостом и 'рогами в наше дело и увлек в пре-
исподнюю все наши замыслы.
Фульчо. Что случилось, Вольпино?
Вольпино. Я тебе скажу, но... только помалкивай.
Фульчо. Что это за толпа с таким шумом выходит?
Что за суета в доме сводника?
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Лукрано, Крисоболо, К р и то не, Вольпино.
Л у к р ано. Разве так поступают с чужеземцами, с при-
личными людьми?
Крисоболо. А разве так поступают с гостеприимны-
ми хозяевами, плут ты прожженный, а?
Лукрано. Не будет по-твоему. Даже если мне при-
дется дойти до самого господа бога!
Крисоболо. Ну, так высоко я забираться «е стану,
я найду местечко поскромнее, где твоя наглость будет
мигом пресечена.
Лук райо. Не воображай, что если я сводник, так
меня и слушать не станут.
Крисоболо. И ты еще смеешь разговаривать?
Лукраио. Что оке у меня, языка нет, чтобы доказать
свою правоту?
Крисоболо. Веревка тебе так горло затя>нет, что
он у тебя на аршин изо рта вывалится. Посмотрел бы я
на тебя, когда б ты нашел в чужом доме свое добро!
Л у к р а н о. Пытай меня и всех моих домочадцев, и я
докажу какому угодно судье, что сундучок мне дал в залог
один купец за девицу, как я уже тебе говорил.
Крисоболо. Лучше заткни свой поганый рот, раз-
бойник ты этакий!
Лукраио- Эго ты разбойник! Разве не ты кричал, что
хочешь отобрать у меня суидук, и даже привел с собой
подмогу?
Крисоболо. Послушай: если не станешь повежли-
вей, я тебя проучу...
Критоие. Не .пристало тебе браниться с этим про-
ходимцем. Лучше идем. А ты, если считаешь себя обижен-
ным, приходи завтра в магистрат и «жалуйся. Идем, Кри-
соболо.
Лукраио. Будьте покойны, вы еще обо мне услыши-
те. Не будет, черт возьми, по-вашему, не будет. Сейчас
их слишком много, а я один. Ладно, увидимся там, где
их будет числом -поменьше.
Крисоболо. Видал ты когда-нибудь более дерзкого
и наглого жулика, чем этот?
Критоие. По правде говоря, иет. Тебе повезло, Кри-
соболо, чему я весьма рад.
Крисоболо. Повезло, как редко жому на свете.
К р Итоне. Мы тебе еще нужны?
Крисоболо. Что до меня, я всегда готов услужить
вам чем смогу. Вольпино, возьми фонарь и отнеси домой.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фульчо, Вольпино, Критоне, Аристипо.
Фульчо. Ты что, Вольпино. хочешь, чтобы я по-
дождал тебя?
Вольпино. Да, мне -надо кое о чем с тобой «потолко-
вать.
7*
99
Фульчо. Возвращайся скорей.
Вольпито. Я мигом. Но, пожалуй, лучше, если ты
тоже пойдешь.
Фульчо. А тебе далече?
Вольпиио. Да вот тут за углом, в лергаый дом.
Фульчо. И я с тобой.
Вольпиио. Отлично, вернемся вместе и потолкуем.
О дьявольщина!
Фульчо. Какая тебя муха укусила? Что с тобой?
Вольпиио. О, я разорен, я погиб.
Фульчо. Что еще случилось?
Во ль пи но. Возьми фонарь и проведи хозяев в дом.
Будь проклята моя короткая память!
Фульчо. А ну, берите фонарь и сами себе светите.
А я хочу узнать, что опять у этого крикуна стряслось.
Критоне. Ну и справные же вы слуги и поистине
вежливые юноши!
Ари с тип о. Ну что ж! Сделаем, как неаполитанские
щеголи, которые, как говорят, друг дружку ие мапрово-
жаются.
Фульчо. Что с тобой, бестия ? Что у тебя еще слу-
чилось?
Вольпиио. О ужас! Я оставил Траппола дома в
одежде старика и совсем позабыл, что, прежде чем хозяин
вернется, надо его раздеть и обрядить в тот кафтан, что
спрятан в моей комнате.
Фульчо. Ну и растяпа! Беги быстрее и спрячь Трап-
пола, чтобы он не попался «а глаза Крисоболо.
Вольпин о. Не успею. Уже поздно, я слышу шум
и ужасную возню. i
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Крисоболо, Вольпиио, Траппола.
Крисоболо. Куда бежишь без оглядки? Стой, во-
ровская ты рожа! Как ты посмел стащить мое платье?
Вольпиио. Что будет с тобой, несчастный Вольпиио?
Крисоболо. Уже ме тот ли ты добрый человек, ко-
торый украл «и мой сундучок?
100
В о л ь:п ил о. Ой, мне надо немного «поближе к нему «по-
дойти!
Крн«соболо. Ах, мошенник, ты не отвечаешь? Кому
я говорю! А ну, шомопнте его задержать! Так ты не же-
лаешь говорить, а? Он либо нем, либо притворяется.
Вольпино- Лучшего способа защиты бедняга не мог
придумать. Надо поспешить к нему на помощь. Хозяин,
что тебе понадобилось от немого?
Крис о б о л о. Я наткнулся на него «в кухне, он в моем
платье, как ты видишь.
Вольпино. Интересно, какой черт занес этого немого
на кухню?
Крисоболо. Я не могу добиться от него ин одного
слова.
Вольпнио. Как же ты хочешь, чтобы он тебе отве-
тил, коли он немой?
Крисоболо. Неужто «немой?
Вольп и'но. А ты его разве не знаешь?
Крисоболо. Да я его и в глаза никогда -не видел.
Вольпнио. Странно! Это тот самый немой, что си-
дит возле таверны «Обезьяна».
Крисоболо. Никакого немого, никакой «Обезьяны»
я сроду не видывал! По-твоему, я пропойца, который толь-
ко и зиает, что шляется по тавернам?
Вольпино. Мне сдается, что «на «нем твое платье;
да-да, я его узнаю!
Кр1нсоболо. Вот отчего я и сержусь.
Вольпино. А на голове твоя шляпа.
Крисоболо. Мне кажется, что он одет в мою одежду
с головы до пят.
Вольпино. Ей-богу, ты не ошибся. Удивительно
странная история. А ты нс спросил, кто же это умудрился
вырядить его во все твое?
Крисоболо. Как же ты хочешь, чтобы я его спросил,
коли он немой и мне нс отвечает,
Вольпино. Заставь его объясниться знаками. Но дай
лучше я спрошу. Для меня это сущий пустяк.
Крисоболо. Аадно, спроси.
Вольпино. Кто тебе дал платье хозяина? Вот это
вот это. Откуда ты его взял?
101
Крисоболо. Этот чудак рассуждает руками так, как
другие языком. Ты понимаешь, что он говорит?
Вольпино. Он совершенно ясно дает понять, что
какой-то человек из этого дома взял его одежду, надел на
него 'вот эту -и велел обождать, пока он вернется. Поэтому
он здесь стоит и ждет.
Крисоболо. Человек из этого дома? Постарайся
узнать, кто именно.
В о л ь л и и о. Ладно.
Крисоболо. Я 'могу сто лет глазеть на его пляшущие
руки и все равно ни черта не пойму. Что значит, например,
когда он поднимает руку и прикасается либо к макушке,
либо к лицу?
Вольпино. Он хочет этим сказать, что человек этот
высокий, поджарый, с большим носом и седой головой и
говорит скороговоркой.
Крисоболо. Сдается, что он намекает на -Неббья.
Другого такого у -нас в доме нет. Но откуда он знает, как
говорит Неббья? Значит, он с ним разговаривал?
Вольпино. Но я ведь не сказал, что он глух, я ска-
зал, что он ием. Без сомнения, это Неббья. Ты более до-
гадлив, чем я.
Крисоболо. Зачем же понадобилось этому олуху
снимать платье с немого?
Во л ь п и н о. Сейчас смекну зачем. Он увидел, что
сундука мет на месте и ему надо спасаться, а для того
чтобы не быть узнанным, ои сменял одежду.
Крисоболо. Странно, почему он оставил немому не
свою одежду, а именно мою?
Вольпино. Дьявол его возьми, почем я знаю? Разве
тебе неизвестны повадки этого сумасшедшего?
Крисоболо. Отведи -немого домой «и дай ему какой-
нибудь старый плащ, не то он перепачкает мою одежду.
Вольпино. Сейчас все будет сделано.
К|рисоболо (в сторону). А ведь на самом деле все
могло быть совсем по-другому, да-да, поистине совсем по-
другому. Нельзя верить каждому слову Вольпино. В конце
концов, ои же не апостол. Не уходи, постой, Вольпино. Не
говорил ли сводник, что сундук ему принес какой-то ку-
пец? И есл-и память мне ие изменяет, он как будто сказы-
вал, что купец был именно так одет?
1QZ
Вольпиио. Ты хочешь поверить болтовне этого раз-
бойника?
Крисоболо. Ну, знаешь лн, тебе еще меньше можно
верить. Эй, Руссо, Галло, Марсо, держите немого крепко
или лучше свяжите его!
Вольпиио. Что это значит?
Крисоболо. Отправлю-ка я его куда следует. По-
жалуй, добрая веревка заставит его заговорить.
Вольпиио. Почем я знаю, иемой он или нет? Одна-
ко, если тебе кажется, что ои притворяется, я отведу его
к своднику, и, коли он купец, как ты догадываешься, тот
в миг его распознает.
Крисоболо. Нет! Пусть делают так, как я приказал.
А если у вас иет веревки, отрежьте канат, что у колодца,
свяжите ему руки, но сперва сдерите с него, черт побери,
мою одежду.
Траппола. Прости, Вольпиио, пока я слышал одни
слова, я хотел тебе быть полезен...
Вольпиио. Увы!
Траппола. Но, поверь, из-за тебя я не желаю быть
ни калекой, ни тем более трупом.
Крисоболо. О, будь благословенна веревка, способ-
ная произвести чудо, ибо немые вновь обретают дар речи.
Веревка по тебе плачет, Вольпиио! А не думаешь ли ты,
что она излечит тебя от алчности? Теперь, немой, отвечай:
кто дал тебе эту одежду?
Траппола. Твой сын и Вольпиио.
Крисоболо. Зачем?
Траппола. Они посылали меня похитить одну деви-
цу из дома сводника.
Крисоболо. Так, верно, это ты, кто доставил туда
мой сундучок?
Траппола. Да, мне дали ваш сундук, чтобы я оста-
вил его в залог. Я сделал, как мие велели.
Крисоболо. И у тебя, Вольпиио, хватило решимости
оставить в руках беглого каторжника мою вещь, подвергая
ее опасности, и дать моему сыну, которого я оставил на
твое попечение, столь добрый совет? И ты отважился на-
смеяться надо мной и водить меня за нос, будто я послед-
ний дурак? Черт возьми, тебе ие придется похваляться
этим. Развяжите немого и свяжите этого негодяя.
103
Вольпино. О, хозяин, твой сын заставил меня так
поступить. Ты ведь оставил меня как слугу, я не -настав-
ник и ие опекун его.
Крисоболо. Коли сегодня -ночью я не умру, ты бу-
дешь наказан в назидание другим, которые уже никогда
ие осмелятся делать меня посмешищем.
Вольпино. О господин мой, смилуйтесь!
Крисоболо. Я проучу тебя, -мерзавец. Ступай в дом,
я хочу знать о твоих -проделках во всех 'подробностях.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Фульчо, один.
— Да, плохи наши делишки, а делишки Вольпино и
того хуже. Как изменница судьба все вверх диом перевер-
нула. Поначалу оиа даже улыбалась, а может, и продол-
жала бы улыбаться, ие будь у этого полоумного столь
короткая память. Не зиаю, что и придумать. Разве посо-
ветовать Кадиродо отказаться от этой затеи? Если я ие
гожусь ему, чтобы помочь добиться успеха в любовных де-
лах, быть может, мне удастся склонить его иа то, что прине-
сет ему выгоду, покой и честь. Что же предпринять? Послу-
шается ои меня? Наверняка нет. Мои советы скорее ввергнут
его в отчаяние, чем наставят на путь благоразумия. А что,
если несчастный остановится на нелепой выдумке Вольпи-
но? Ведь если он не добьется при моем участии желан-
ного -конца, разве вечный -позор ие падет на мою голову?
Сдается мне, я не способен уже ни на какую хитрость, если
Вольпино нет рядом и он меня -не поучает. А так как я до
сей поры иичего путного сам ие добился и меня все время
постигает -неудача, то все равно вся слава достанется Воль-
пино. Не дай боже, чтобы меня считали его учеником илм
чтоб я позволил бросить себе в лицо такое обвинение. Итак,
что же делать? Сделаю по-хорошему... Но как? Я сделаю...
Нет, не подойдет... так будет слишком явно... А что, если
пойти иным путем?.. Но каким? Нет, опять не подойдет...
получится то же самое. Попытаемся еще одним, может, он
окажется проще... Да нет... тоже чепуха получается... Впро-
чем, не такая уж чепуха... Если -найти зацепку, пожалуй,
104
подойдет... О, отлично, чудесно, превосходно! Наконец-то
я отыскал путь, который приведет к удаче! Молодец,
Фульчо! Всем докажу, что я не ученик и сам всех учите-
лей за пояс заткну. Итак, вперед с целой повозкой лжи,
нанесем этому алчному своднику первый удар. Судьба,
будь же ко мне благосклонна! Удайся (мой план — и я буду
пить три дня без просыпу. Кажется, мои мольбы услы-
шаны и судьба посылает мне юрага, чтобы я мог отомстить.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Лукрано, Фульчо.
Лукрано. Чем дольше я откладываю свою жалобу,
тем слабее мои резоны. Я жду возвращения Фурбы, что-
бы он отправился со мной. Но ои куда-то запропал,
придется, верно, идти одному.
Фульчо. Боже мой, только бы застать Лукрано
дома...
Лукрано. Кто-то называет мое имя.
Фульчо. ...и сообщить, что ему грозит разорение.
Лукрано. Что он такое несет?
Фульчо. Пусть хотя бы поторопится спасти жизнь.
Лукрано. Ой, ой!
Фульчо. Если только ие подвернется редкостная уда-
ча, он будет вконец разорен.
Лукрано. Не шуми, Фульчо. Если ты 'ищешь меня, я
здесь.
Фульчо. О несчастный, злополучный Лукрано, что
ты здесь делаешь? Почему ие спешишь с бегством?
Лукрано. Почему не спешу с бегством?
Фульчо. Почему «не спрячешься, ие схоронишься от
света? Бедняга, говорю тебе, спасайся, покуда есть время.
Лукрано. Почему ты думаешь, что мне надо бежать?
Фу л ь ч о. Если тебя найдут, то немедленно вздернут
на -виселицу!
Лукрано. А кто же прикажет меня вздернуть?
Фульчо. Бассам, мой господин. Беги, говорю тебе.
1ы асе еще стоишь и не двигаешься с места! Спасайся
несчастный!
Лукрано. За что же меня могут вздернуть?
Фульчо. Ты ограбил Крисоболо, твоего соседа.
Л у'К р-а но. Это неправда.
Фульчо. Ои обнаружил кражу (при свидетелях. И ты
все еще -медлишь? Спасайся же скорее, беги. Что ты де-
лаешь?
Лукрано. Если бассам захочет выслушать мои до-
воды...
Фульчо. Не терян время на пустую болтовню, не-
счастный. Беги к черту, к дьяволу. В двадцати шагах от
нас стражник, ему приказано немедленно тебя -схватить
и повесить, с ним палач. Беги же, растворись как дым.
Лукрано. Ах, Фульчо, я отдаю себя в твои руки.
С тех пор как я тебя узнал, я навсегда полюбил тебя и
старался где только можно сделать тебе приятное.
Фульчо. Вот почему я и пришел предупредить тебя.
Лукрано. Спасибо, Фульчо.
Фульчо. Эх, кабы хозяин мой узнал об этом, он «ве-
лел бы меня повесить вместе с тобой. Но беги скорей и
больше не квакай.
Лукрано. Куда мие бежать?
Фульчо. Почем я знаю. Я «исполнил свой долт. Если
тебя повесят, пеняй на себя. Я не хочу болтаться на ви-
селице вместе с тобой.
Лукрано. Ах, Фульчо, ах, Фульчо!
Фульчо. Да не произноси ты моего имени! Хочешь,
чтобы меня четвертовали? Люди могут услышать и до-
нести хозяину, что я предупредил тебя.
Лукрано. Умоляю, Фульчо, не оставляй, спаси меня.
Фульчо. Пусть уж лучше тебя повесят. Я «ни за что
на свете не хочу, чтобы бассаму передали, будто я разго-
варивал с тобой.
Лукрано. Умоляю, бога ради, одно лишь слово!
Фульчо. Нет времени тут цацкаться с тобой. Сдается
мне, я слышу чьи-то шаги. Уверен, что это стражник.
Лукрано. Я с тобой!
Фульчо. Э, нет, беги «в другую «сторону.
Лукрано. Бегу, -бог тебя простит, Фульчо!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Фульчо, Эрофило, Ф у р б а.
Фульчо. ...И вот всякими штучками, словами и же-
стами— мне, надо сказать, прекрасно это удалось — я (на-
гнал на этого олуха такого страху, что он лупил через
весь город как угорелый. От малейшего шороха дрожал как
осиновый лист, ему все казалось, что за ним гонятся сбиры.
Эрофнло. Просто поразительно, как он, зная, что
все эти обвинения сплошная глупость, не явился сам в ма-
гистрат.
Фульчо. Какое там явиться, что ты I Ведь я его убедил,
что у сбира есть твердый приказ — без допроса, без след-
ствия немедленно его вздернуть, как только он попадется.
Эрофило. Не понимаю, как он мог так легко пове-
рить тебе.
Фульчо. Пусть тебе не кажется это странным. С та-
кими, как он, мой хозяин и не такие штучки проделывал.
Одно слово «сводник» приводило его в ярость. И об этом
Лук рано отлично знал.
Эрофило. Однако, сознавая свою невиновность...
Фульчо. Еще чего? Ну, допустим, в этом деле он не-
винная овечка. А сколько злодеяний остается на его со-
вести? Самое меньшее нз них заслуживает тысячу висе-
лиц! Вот этого-то он больше всего и боится. Сесть в тюрь-
му, подвергнуться, как грабитель, пыткам. Если бы он
даже доказал, что дело с сундуком чистая клевета, то все
равно оставалась угроза, что вскроются другие его про-
делки, за которые смертной казни не миновать.
Эрофило. А как ты сможешь убедить его пойти в
комнату Каридоро?
Фульчо. Я дал ему понять, что бассам, решивший
его повесить во что бы то ни стало, отдал строжайшее рас-
поряжение впредь до ареста Лукрано не выпускать с ост-
рова ни одного судна и самым тщательным образом обы-
скать «все дома. Своей болтовней я привел его в такое
отчаяние, что не знаю столь высокой башни, с которой он
ие бросился бы, лишь бы скрыться. Потом я сделал вид,
что хочу помочь ему, и посоветовал обратиться к Каридо-
ро, который, мол, к нему дружески расположен. И уж еже-
ли он там ие найдет помощи и совета, то пусть не надеется
получить их от других.
Эрофило. Так, значит, ты его туда провел?
Фульчо. Мне удалюсь так его заговорить, что в конце
концов затащил. Ты бы только на него поглядел... Блед-
ный, дрожащий, весь в слезах, он просил, умолял Каридо-
ро, дабы тот сжалился над ним, обнимал колени, целовал
ноги, обещал ему не только девушку, но и все, что у него
есть на свете.
Эрофило. Ха-ха-ха!
Фульчо. Я хотел бы, чтобы ты только взглянул на
Каридоро, как он корчил из себя святошу, который боит-
ся родительского гнева. Он всячески просил сводника
уйти из дома, ибо, мол, не хочет быть причиной огорчений
того человека, которого больше всех на свете должен по-
читать и любить.
Эрофило. Ха-ха-ха!
Фульчо. Ты бы только поглядел на меня в тот мо-
мент, когда я представал беднягу синьору Каридоро и да-
вал ему советы, как лучше помочь этому прохвосту.
Эрофило. Ха-ха! Вот это действительно шутка так
шутка!
Фульчо. В конце концов я посоветовал Лукрано при-
вести Кориску. В ее присутствии, мол, легче будет уго-
ворить юношу. Он согласился написать вот эту расписку
и дал мне в залог свое кольцо. Итак, я иду за Коркской,
приход которой, как я уверен, все приведет к благополуч-
ному разрешению.
Эрофило. Значит, сводник ждет тебя в комнате Ка-
ридоро?
108
Фульчо. Обожди, я еще самого главного тебе не рас-
сказал. Мы, чтобы сводника не видели домочадцы м вся-
кие посетители, что вечно толкутся в доме, заставили Лук-
рано спрятаться под 'кровать. Теперь он трясется там от
страха и ие смеет даже вздохнуть, чтобы себя не выдать.
Эрофило. То, что любовные треволнения Каридоро
так славно закончились, удваивает мою (радость, ибо я сам
нашел мою Эулалию. Мне .куда радостнее было ее об-
рести теперь после стольких огорчений -и страхов, после
уверенности, что она для меня потеряна навсегда, чем
тогда, когда я впервые ее поджидал и мне должен был
привести ее наш купец.
Фульчо. Вот так всегда «бывает. Чем неожиданнее и
труднее достается хорошее, тем оно дороже.
Эрофило. Значит, неожиданное зло -куда докучли-
вее чем то, к -которому ты -подготовлен. Я испытываю это
сейчас, когда узнал скверную весть, что отец мой вернулся
и ему стали известны все наши проделки, а Вольпиио, наш
советчик, в тюрьме.
Фульчо. Ну, а ты очень просто -можешь управиться с
этим злом. Несколько ласковых слов отцу — он раскиснет,
простит тебя м сделает все, что ты только захочешь, ибо
ты покажешь, что относишься к нему с почтением и бояз-
нью. А коли воцарится мир, Вольпиио будет избавлен от
грозящей ему беды. Теперь, Эрофило, спасение Вольпиио
в твоих руках.
Эрофило. Я сделаю все, что от меня зависит.
Фульчо. Еще одно дело, -не менее важное, нам пред-
стоит обмозговать.
Эрофило. Какое?
Фульчо. Завтра на заре сводник собирается бежать.
Эрофило. Ну и пусть себе. Кто может ему помешать?
Фульчо. У него ни гроша за душой, я это знаю до-
подлинно. Но чтобы подняться со всеми домочадцами и
барахлом да еще кормиться в пути...
Эрофило. Ну, об этом ты должен поговорить с кем-
нибудь другим. Для него у меня нет денег.
Фульчо. Ты, я вижу, обеднел. Займи.
Эрофило. У кого?
Фульчо. У еврея-ростовщика, коли нет иикого, кто
мог бы тебе ссудить.
Эрофило. А сколько «надо)
Фульчо. Если дать двадцать пять — тридцать сараф-
фи, будет достаточно.
Эрофило. Ты зря за него просишь, денег у меня нет
и неоткуда взять.
Фульчо. Остальные двадцать пять отсыпет Каридоро.
Эрофило. Знай я, как раздобыть деньги, я ие за-
ставил бы себя уговаривать.
Фульчо. Что 'Же делать?
Эрофило. Попробуй что-нибудь придумать.
Фульчо. Да я уже придумал. Дай м-не хоть совсем
немного.
Эрофило. Ни троша. Зря бросаешь слова на ветер.
Лучше подумай, как обойтись без денет.
Фульчо. Нет, без денег ничего ие выйдет.
Эрофило. Тогда постарайся сам иайти.
Фульчо. Вот я и ломаю голову, где бы их раздобыть.
Эрофило. Ну, думай.
Фульчо. Еще раз хорошенько подумаю и за себя
и за тебя.
Эрофило. Полагаюсь иа твою смекалку. Ты из-под
земли достанешь, если не сможешь на земле найти.
Фульчо. Ну что ж, придется и эти хлопоты взять
иа себя. Попробую сыскать деньги сегодня же ночью.
Сперва я постараюсь отвести девицу к Каридоро, а затем
пущусь во все тяжкие, чтобы раздобыть деньжат. Эй, по-
слушай! Кто бы ты ии был — стой! Мне надобно с тобой
поговорить.
Ф у р б а. Будь я даже твоим рабом, ты ие посмел бы
со мной столь дерзко разговаривать. Коли я тебе нужен,
можешь сам подойти поближе.
Фульчо. Как будто это его слуга. Так и есть! А он
неплохо подражает спеси своего хозяина.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Эрофило, Крисоболо.
Эрофило. Пойду домой и постараюсь у-маслить отца.
Не будь надобности выручить Вольпино, я бы еще дней
десять не посмел показаться ему на глаза. Кто это откры-
110
вает дверь? Боже, кто это? Я чувствую, как у меня сжи-
мается сердце!
Крисоболо. Не очень-то спешат они возвращаться!
Где могут быть эти бездельники «в такой час? А что. если
бы я ^несколько месяцев отсутствовал? Меня не «было здесь
всего -полдня, а вот видите, -чего тут только «е натворили!
Ну а этому негодяю, «пожалуй, крышка! Какой же я был
болван, что слушал его вранье!
Эрофило. Я в сомнении—«показаться мне или спря-
таться?
Крисоболо. Коли он сумеет, «пустив в ход свою хит-
рость, освободиться от колодок, разрешаю ему надеть их
иа меня!
Эрофило. Надо набраться духу, иначе Вольпино по-
гиб.
Крисоболо.
Эрофило. О
вернулся?
Крисоболо.
показываться мне
А, ты здесь, достойный сыиок?
отец, разве ты не уезжал? Когда же ты
Как смеешь ты, разбойник м негодяй,
на глаза?
Эрофило. Отец, я сокрушаюсь до глубины души, что
стал причиной твоего огорчения.
Крисоболо. Коли ты правду говоришь, ты бы ста-
рался вести себя лучше, чем сейчас. Ступай же «прочь и не
показывайся мне иа глаза до тех пор, пока не прощу.
Эрофило. В другой раз я буду осмотрительнее н
не стану причинять тебе огорчений.
Крисоболо. Я вовсе не хочу, чтобы на словах ты
обещал мне одно, а иа деле поступал иначе. Никогда я ие
думал, Эрофило, что из послушного ребенка, -которого я с
таким трудом воспитал, выйдет один из самых распущен-
ных и дурных юношей нашего города. Когда-то я надеялся,
что ты будешь «м-не опорой в старости, но ты стал моим
бичом, ты исхлестал меня всего и приблизил мой смертный
час.
Эрофило. О отец!
Крисоболо. Ты называешь меня отцом ради крас-
ного словца, а на деле ты мой злейший враг.
Эрофило. Отец, прости меня.
К рис обо ло. Не чти я так памяти твоей матери, я бы
отрекся от тебя. Ты не похож на -меня своим поведением;
111
да, куда радостнее мне было бы, если б ты походил на
меня хорошими делами, а не лицом.
Эрофило. Имейте снисхождение к моей молодости.
Крисоболо. Ужель ты думаешь, что я сам не был
молод? В твои лета я всегда находился около твоего деда
и, выбиваясь из сил, тщился ему помогать, чтобы приумно-
жить и сохранить наше состояние, которое ты, негодный
расточитель, всячески стараешься разбазарить и промо-
тать. Самым большим желанием в дии моей молодости
было, чтобы хорошие люди почитали меня хорошим, и я
старался с ними беседовать н всячески им подражать. Ты
же, наоборот, якшаешься с разными ворами, пьяницами,
сводниками, отщепенцами. Будь ты поистине моим сыном,
ты бы прежде сгорел со стыда, чем показался в их обще-
стве.
Эрофило. Прости, отец, я оступился. Будь уверен,
что это в последний раз. Не гневайся на меня.
Крисоболо. Клянусь богом, если ты ие опомнишься,
на свою беду узнаешь, что значит мой гнев. Если иногда
я н делаю вид, что кое-чего не замечаю, то не думай, будто
у тебя слепой отец. Если ты не исполнишь своего долга, я
исполню свой. Лучше не иметь сына вовсе, чем иметь сыиа-
иегодяя.
Эрофило. Отец, я постараюсь в будущем испра-
виться.
Крисоболо. Будешь вести себя пристойно — ты не
только доставишь мне великую радость, ио и исполнишь
свой долг. .Этим ты принесешь и себе немалую пользу, в
чем я уверен.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Фульчо, Марсо.
Фульчо. Что же, прикажете мне здесь всю ночь до-
жидаться, будто у меня дел других иет? Поторопи ее,
я скоро вернусь, мне тут -неподалеку. Ох уж эти женщины,
сколько времени они тратят, чтобы себя разукрасить! Ка-
жется, конца-края не видно. Шляпки примеряют на десять
112
ладов, пока наконец не напялят. Ну что поделаешь! Сна-
чала наводят лоск — ох и терпение надо иметь! — накла-
дывают на лицо то белила, то румяна, потом снимают,
прихорашиваются, обираются и начинают сызнова. Без
конца крутятся перед зеркалом, любуясь собой, выщипы-
вают брови, подкладывают бока и груди, моются, сма-
зывают руки жиром, стригут ногти, чистят зубы...
О сколько труда, сколько драгоценного времени на все
это переводится! А сколько баночек, вазочек н всяких
безделушек надобно им иметь! Право же, меньше времени
требуется, чтобы оснастить целую галеру! Пока что я смо-
гу спокойно развернуть обещанное наступление на Кри-
соболо, ибо самая неподатливая крепость взята и, прежде
чем враг двинет артиллерию, мне надобно преодо-
леть последний редут — кошелек этого скупердяя. Коли
мне удастся, как я надеюсь, сломить, разбить и отбросить
врага, слава достанется мне одному. Теперь я постучусь
в эту дверь и буду атаковать ничего не подозревающую
стражу.
Марсо. Кто там?
Фульчо. Пойди доложи Крисоболо, что посланец
синьора бассама хочет его видеть.
Марсо. А почему ты сам не войдешь?
Фульчо. Передай ему, чтобы он сделал милость н
вышел, так как я явился к нему по чрезвычайно важному
для него делу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Крисоболо, Фульчо.
К р ис о бо л о. Кто меня спрашивает в такой неурочный
час?
Фульчо. Не удивляйся и прости меня, что я вызвал
тебя >из дома. У меня к тебе секретный разговор, я боюсь
зойти внутрь, меня могут услышать слуги, а потом разне-
сут по городу. Здесь я лучше вижу все вокруг и могу быть
уверен, что меня никто не подслушивает. Но выходи же
на улицу и постарайся, чтобы твои слуги не высовывали
свои иосы.
8—694
113
Крисоболо. Эй вы, ждите меня в доме! Говори, что
тебе нужно.
Фульчо. Сперва я должен приветствовать тебя от
имени сына нашего бассама— Каридоро, который во имя
дружбы с твоим сыном почитает и любит тебя, как отца
родиого, поэтому готов помогать тебе «всегда и во всем и
избавить тебя от всякой хулы и обид.
Крисоболо. Благодарствую и буду вечно ему при-
знателен.
Фульчо. Теперь слушай. Выйдя недавно -из дома иа
прогулку, как это в обычае у юношей,— я его сопровож-
дал,— Каридоро на твое счастье повстречал у самого двор-
ца некоего сводника, который сказал, что он твой сосед...
Крисоболо. Вот как!
Фульчо. Он был весьма разгневан и кричал. С ним
были двое, не знаю, уж «кто они, и он очень жаловался
на тебя и твоего сына.
Кр и со бело. Что же ои кричал?
Фульчо. Он «иес бассаму жалобу на какую-то «выход-
ку твоего сына, который, говоря по совести, и в самом
деле человек скверного нрава и поведения... Так вот, ие
удержи этого сводника Каридоро...
Крисоболо (о сторону). Воображаю, какие мне еще
уготованы огорчения по милости моего дорогого сы-
ночка!
Фульчо. Да, сводник этот сказал, что какой-то про-
ходимец, одетый в одежду купца...
Крисоболо (в сторону). Теперь я вижу, что...
Фульчо. ...под залог какой-то вещи увел одну из де-
виц. Я хорошенько не разобрал, в чем тут дело, ибо Кари-
доро велел мне как можно скорее предупредить тебя.
Крисоболо. Ои поступил, как полагается хорошему
Другу.
Фульчо. А те двое, которых «вел с собой сводник,
как я уже тебе сказал, сдается мне, хотят быть свидете-
лями со стороны Лукрано.
Крисоболо. О чем же могут онн свидетельствовать?
Фульчо. Разговор идет о том, что разбойник, совер-
шивший кражу, находится в твоем доме и что все про-
делано ие без твоего ведома.
Крисоболо. Не без моего ведома?
114
Фульчо. Да, гак говорят, и я даже слышал, что ты
самолично отправился за сундучком в дом сводника.
Крисоболо. О, сколько бед может принести легко-
мыслие юноши, подстрекаемого мошенником!
Ф у л ь ч о. Я не могу всего толком рассказать, так как
очень спешил и слушал одним ухом. Каридоро просил
тебе передать, что он «постарается удержать сводника, на-
сколько это в его силах, от разговора с бассамом. А сам
тем временем пустит в ход все свое умение, чтобы помимо
материального ущерба, который может быть очень велик,
сын твой и ты ие были бы публично опозорены.
Крисоболо. Что же я могу предпринять? Видишь,
все несчастья валятся на мою седую голову.
Фульчо. Возврати своднику девицу и дай денег, что-
бы он молчал.
Крисоболо. Пожалуйста, я охотно вернул бы ему
девицу. Однако мне сдается, коли эти болваны по соб-
ственной тлупости позволили похитить ее посреди дороги,
то откуда же им знать, кто совершил это похищение?
Фульчо. Разве девица ие в руках Эрофило?
Крисоболо. Говорю тебе, нет. Он даже не знает,
где она.
Фульчо. Вот это зарез. Что же теперь делать?
Крисоболо. Почем я знаю? Знаю лишь одно — что
я самый несчастный и жалкий человек иа свете!
Фульчо. Пожалуй, самый лучший и верный способ —
это заплатить своднику за девицу ровно столько, сколько
бы за нее дали другие, и пусть он помалкивает.
Крисоболо. Мне кажется несколько странным вы-
швыривать деньги на то, что мне вовсе не нужно.
Фульчо. Нельзя же всегда на .всем зарабатывать,
Крисоболо. Разве ие малая прибыль избавиться от вели-
кой беды, откупившись ничтожной сум-мой? Ведь тогда
тебе не будет грозить огласка. Если до ушей синьора дой-
дет слух о 'подобной жалобе, в каком положении ты очу-
тишься? Сможешь ли ты представить доводы против?
Посадить своего сына на скамью подсудимых? Просить об
его изгнании? Подумай только, ты ведь слывешь самым
богатым человеком в городе. Там. где другие отделыва-
ются сотней, тебе и тысячи будет мало. Согласен?
Крисоболо. Что же, по-твоему, я должен делать?
8*
115
Фульчо. Сводник этот — человек бедный и боязли-
вый, как все, кто промышляет той же профессией. Если
ты заплатишь ему за девицу, он будет молчать. Каридоро
уже дал ему понять, что коли ои и после этого затеет с
тобой тяжбу, то ему не поздоровится, ибо у тебя деньги
и ты «сю жизнь будешь с ним сутяжничать, да к тому же
у тебя много друзей и родственников, которые заставят
его в один прекрасный день раскаяться, что он причинил
тебе столько беспокойства.
Крисоболо. Знаешь ли ты, во сколько ои оценил
девицу? Или сколько ои мог бы за нее получить?
Фульчо. Я слышал, что какой-то солдат-авалонец
предлагал ему сто сараффи, ио он не согласился. Как будто
меньше, чем ва сто двадцать, он ее -из рук не выпустит.
Крисоболо. Дешевле, пожалуй, приобрести целое
стадо коров. Нет, это дорого. Я не могу. Очень сожалею,
пусть делает все, что хочет.
Фульчо. Странно мне, что ты больше дорожишь сво-
ими грошами...
Крисоболо. Грошами, говоришь ты?
Фульчо. ...чем своим сыном, самим собой, своей че-
стью. Так и передам Каридоро, что ты миром уладить это
дело не желаешь.
Крисоболо. А нельзя ли меньшей суммой заткнуть
рот этому своднику?
Фульчо. Пожалуй, можно ножом, ои стоит дешевле;
перерезать ему глотку — и все тут.
Крисоболо. Полно тебг. Я говорю — сто двадцать
сараффи слишком дорого.
Фульчо. Может, я его умаслю сотней, как раз той
суммой, какую давали другие.
Крисоболо. А меньше нельзя?
Фульчо. Почем я знаю? Ты бы хотел, чтобы я для
твоего удовольствия успокоил его какими-нибудь гро-
шами? Будь я на твоем месте, Крисоболо, я бы немедлен-
но послал сына с деньгами к Каридоро. Мы все насели
бы на сводника и уладили бы дело с наибольшей для тебя
выгодой.
Крисоболо. Нет, лучше я сам к нему схожу.
Фульчо. Черт возьми, нет! Коли Лукрано увидит, что
рыльце у тебя в пушку, ои подумает, что Эрофило обманул
116
его с твоего согласия, и, в надежде окончательно
тебя доконать, будет упорствовать елико возможно. Поэто-
му, мне кажется, пусть уж лучше Эрофило пойдет одни
и Делает вид, что тайком от тебя ищет с ним примире-
ния и что деньги ои взял либо у друзей, либо под про-
центы.
Крисоболо. Чтобы Эрофило «пошел один? Черта
с два! Да его всякий опутает и обзедет вокруг пальца!
Фульчо. Нет ли среди твоих слуг осторожного и де-
ловитого человека, чтобы послать с ним? Ну хотя бы тво-
его Вольпиио? Это сам черт, а не человек. Ои подойдет
для этой цели как нельзя лучше.
Кр|нсоболо. Этот плут был главой и коноводом всей
разбойничьей затеи. Я пелел надеть на него кандалы, и он
получит по заслугам.
Фульчо. Не позволяй, Крисоболо, гневу овладеть
тобой. Пошли его с Эрофило. Лучшего выхода ты не най-
дешь.
Крисоболо. Он самый последний негодяй, который
только существует на свете. Однако сейчас у меня -в доме
нет иикого, кто бы мог толком связать два слова, и я вы-
нужден— увы!—прибегнуть к его помощи, как это для
меня ни прискорбно.
Фульчо. Пусть сходит разок. У тебя еще будет время
в другой раз наказать его.
Крисоболо. Один бог знает, как мие трудно раз-
грызть эту косточку. Ну, в добрый час. Погоди, сейчас я
их обоих пошлю с тобой.
Фульчо. Ладно, подожду.— Ну, теперь меня ожидает
настоящий триумф, ибо враг окончательно разбит и уни-
чтожен; без кровопролития, без потерь я сравнял с землей
все его укрепления и редуты и увеличил изрядной суммой
свою казну, о чем вначале и не мечтал. Теперь мне -остает-
ся. о судьба, исполнить обещание, которое я тебе дал,—
пить напропалую целых три дня. Я охотно тебя удовлетво-
рю и скоро это сделаю, благо я испытываю великую жаж-
ДУ* Однако вот выходят мои солдаты, нагруженные
военной добычей, награбленной в доме Крисоболо. Их уда-
чу можно приписать только моей смекалке и моей
Доблести.
117
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Вольпино, Эрофило, Фульчо.
Вольпино. Я заставлю его молчать столько, сколько
это будет иужно, и сделаю это лучше, чем ты сам. Знаю,
ты будешь мною доволен.
Эрофило. О Фульчо, когда я смогу воздать тебе
сторицей за все те благодеяния, что ты мне оказал? Если
бы я отдал тебе все, что у >меия имеется, то и тогда я не
смог бы достойно оплатить твою услугу.
Фульчо. Хватит с меня и того, что ты доволен.
Эрофило. Но где же моя единственная надежда, мое
утешение, мое настоящее спасение?
Вольп«1но. Каких огромных трудов, Фульчо, каких
жесточайших мук тебе стоило спасти мне жизнь. Знай же,
по одному твоему знаку я готов ее отдать тебе.
Фульчо. Вольпино, такие вещи делаются взаимно.
Не кажется ли тебе, Эрофило, что ты достал денег даже
с избытком?
Эрофило. Гораздо больше, чем мы договорились.
Фульчо. Я хотел бы, чтобы за вычетом тех денег,
что мы отдадим своднику, у тебя осталось бы еще иа со-
держание девушки, на всякие там ее нужды и расходы.
Эрофило. Вот тут все деньги. Делай с «ими что хо-
чешь.
Фульчо. Пусть они останутся у тебя. Возьми. А сей-
час. после того как я отведу Кориску к Каридоро. мы сно-
ва свидимся с тобой. А вы. любезные зрители, расходитесь
по домам, ибо та девушка, которую я должен проводить,
не желает, чтобы ее видели. Да к тому же Лукрано соби-
рается улепетнуть, и будет не совсем удобно, коли окажет-
ся столько свидетелей. А теперь прощайте, и да послужат
нам наградой ваши благосклонные хлопки!
Занавес
ЛОДОВИКО АРИОСТО
ПОДМЕНЕННЫЕ
КОМЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
Н. Георгиевской
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Кормилица.
Полимнеста, дочь Дамоне.
К леаНдро, доктор прав.
Павифило, парасит.
Эрострато, юноша.
Д у л Й п о, его слуга.
К р а п Й н о, слуга.
Сиенец.
Слуга сиенца.
Карионе, слуга.
Двлно, повар.
Дамоне.
Неббья, слуга Дамоне.
Пситёрия, служанка.
Филогоно, купец, отец Эрострато.
Феррарец.
Л и к о, слуга.
Действие происходит в Ферраре.
ПРОЛОГ
Итак, мы собрались здесь, чтобы
представить вам новую комедию. На-
зывается она «Подмененные», ибо
она полна всяких подмен. Думаю, что
вам доподлинно известно не только
из комедий, но и из истории, что
такие подмены с детьми нередко
случались. Быть может, среди вас
найдутся люди, которые испытали это
на собственном опыте. Но то, что ста-
риков подменивают на молодых, вам
может показаться новым и необыч-
ным. Случается, однако» что и стари-
ки подменяют друг друга, это вы
узнаете из предлагаемой вам новой
комедии. Прошу вас, любезные зри-
тели. не гневаться и не серчать. Неко-
торые до того свободно чувствуют
себя в ином обличье, что сам Элефан-
тид, знаменитый автор сластолюби-
вых сочинений, да и другие авторы
не смогли бы до этого додуматься.
Здесь же среди всевозможных подмен
есть такие, где слуга подменяется хо-
зяином, а хозяин — слугой. Автор
должен сознаться, что в этом отноше-
нии он следовал Плавту и Теренцию.
Вспомните, как первый подменил Ке-
рео До ром, а второй — Филократа
123
Тиндаром и Тиндара Филократом.
Один сделал это в «Евнухе», дру-
гой— в «Пленниках». Автор стре-
мился не только изобразить нравы, но
и по мере сил следовать примеру ан-
тичных и прославленных поэтов в
выборе сюжета. Подобно тому как эти
прославленные авторы следовали Ме-
нандру, Аполлодоро и другим грекам
в своих латинских комедиях, так и
автор на своем «volgare» не хотел из-
бежать примера писателей, пишущих
по-латыни. Я уже сказал, что из «Ев-
нуха» Теренция и «Пленников» Плав-
та он частично заимствовал сюжет
для своих «Подмененных», но сделал
это столь скромно, что сами Теренций
и Плавт не только не осудили бы его,
но даже объявили бы его комедию
скорее поэтическим подражанием, чем
плагиатом. А посему, встретит ли ко-
медия у вас одобрение или нет, я от-
даю ее на ваш справедливый суд и
нижайше прошу не делать своего зак-
лючения, прежде чем вы толком не
ознакомитесь с новым для вас сюже-
том, который шаг за шагом будет
перед вами развертываться. И если
достойный прием вы оказали другой
его пьесе, названной «Комедией о
сундуке», то не отвергайте и эту.
Поверьте мне, она вам понравится не
меньше.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Кормилица, Полпмнеста.
Кормилица. Никого не видно. Выйдем-ка, Полимие-
ста, на улицу, там уж нас никто не подслушает, а если «и
появится какой любопытный, то мы тотчас его заприметим.
Сдается мне, что в нашем доме и кровати, и сундуки, и
стены имеют уши.
Полями ест а. Даже печные «горшки и сжозородки.
Кормилица. Нечего зубы скалить. Клянусь богом,
тебе ие мешает быть поосторожней. Тысячу раз я тебе
твердила — остерегайся, чтобы тебя видели с Дулипо, не
разговаривай с иим.
П о ли мн е с та. Почему с другими можно. а с ним
нельзя?
Кормилица. На твое «почему» мне уже отвечать
надоело. Видно, ты хочешь настоять иа своем и погубить
и себя, и меня, и Дулипо.
Полимнеста. Неужели и вправду нам грозит такая
большая опасность?
Кормилица. Вот сама увидишь. А ведь ты должна
радоваться и благодарить меня за то, что я помогла вам
провести эту ночь вместе. Признаться, большой охоты вам
помогать у меня не было. Ох, если бы ты отдала свое
сердце любви более достойной, чем эта. Обидно, что ты
пренебрегла столькими благородными юношами, которые
любили тебя и хотели взять в жены, и выбрала слуг)
своего отца. Один срам, да и только!
Полимнеста. А кто в этом виноват, как не ты,
кормилица? Ты же сама расхваливала мие то его красоту,
125
то благородные манеры, уверяла, что он без памяти влюб-
лен в меня. Ты беспрестанно умоляла меня пожалеть его,
быть с ним ласковой, всячески старалась разжечь мою
любовь. Вот ты и преуспела.
Кормилица. Что правда, то правда. Сперва я го-
ворила тебе о ием нз жалости. Ведь он просто проходу
мне не давал бесконечными своими мольбами.
Полимнеста. Уж признайся, что выгода н подарки
смягчили тебя, а вовсе не сострадание.
Кормилица. Думай как хочешь. Будь, однако, уве-
рена, знай я наперед, что из этого выйдет,— ни жалость,
ни выгода, ии мольбы, ни все блага мира не заставили бы
меня замолвить за него слово.
Полнмиеста. А кто в первую же ночь привел его
ко мне в спальню, разве не ты? Ведь ты же? Так уж луч-
ше молчи, честью тебя прошу, ие то мне придется сказать
тебе несколько обидных слов.
Кормилица. Ох, выходит, что я причина всех бед!
Полнмиеста. Вернее, всех радостей. Знай же, милая
кормилица, что я люблю не Дулипо, этого слугу. В сердце
моем живет более достойная любовь, чем ты думаешь.
Однако сейчас я не скажу тебе больше ни слова.
Кормилица. Я рада, что намерение твое изменилось.
П олимнеста. Напротив, вовсе не изменилось и не
будет меняться.
Кормилица. Тогда что же все это значит?
Полнмиеста. Только то, что я люблю не Дулипо,
слугу, и что я ие изменила и ие собираюсь менять своего
намерения.
Кормилица. Одно как-то не вяжется с другим. Ни-
чего не понимаю. Говори прямо.
Полнмиеста. Ничего я тебе ие скажу. Я дала
клятву молчать.
Кормилица. Боишься, что я вас выдам? И это ты,
которая доверяла мие свои тайны, касающиеся твоей жиз-
ни и чести? А теперь не желаешь поделиться тем, что ии
в какое сравнение не идет с секретами, которые ты мне
поверяла прежде?
Полимнеста. О нет, дело это гораздо серьезнее,
чем ты полагаешь. Я охотно все расскажу, если ты не
только дашь слово молчать, ио даже и виду не подашь,
126
будто что-нибудь знаешь. Ибо никто не должен заподо-
зрить, что тебе все известно.
Кормилица. Клянусь, можешь смело говорить.
П о л ими е с т а. Знай же, что тот, кто именует
себя Дулипо,—благороднейший сицилиец, настоящее его
имя — Эрострато. Он сын Филогоио. одного из богатей-
ших людей этого края.
Кормилица. Как! Эрострато? Тот Эрострато, сосед
наш, который... „ „
Полимнеста. Тс... тс... молчи и слушай. Сейчас
все разъясню. Тот, кого ты принимаешь за Дулипо, иа
самом деле, как я уже сказала, зовется Эрострато. Ои
приехал в «наш город учиться. Не успел он сойти с лодки,
как на Виа Граиде повстречался со мной и с первого
взгляда влюбился. Ои воспылал ко мне такой страстью,
что мигом изменил свое намерение, забросил книги и
длинную одежду, решив, что я ему дороже всякого
ученья. Для того же, чтобы чаще со мной встречаться и
без помехи разговаривать, он обменялся платьем и именем
со своим слугой Дулипо, которого привез из Сицилии-
Таким-то образом юн в первый же день приезда сюда из
Эрострато-хозяина и студента превратился в Дулипо-слу-
гу и все прочие науки сменил на одну науку любви.
А еще через несколько дней ои хитростью устроился слу-
гой к моему отцу.
Кормилица. И ты уверена, что все это правда?
П оли м нест а. Святая правда. С другой стороны,
Дулипо, принявший имя Эрострато, не только разгули-
вает в одежде своего хозяина, но и проходит весь курс
наук, положенный школяру, причем особенно преуспел ои
в науках словесных. В общем, ои превратился в настояще-
го сына Филогоио.
Кормилица. А разве нет тут сицилийцев, которые
могли бы его опознать и раскрыть?
По лимиеста. Ну, нет, сицилийцы у нас редкие го-
сти- Да и вообще приезжих бывает мало.
Кормилица. Твое счастье. Однако как же твой
школяр, который превратился из Эрострато в Дулипо,
сможет просить тебя в жены?
Полимиеста. Что-инбудь придумаем. Главное сей-
час- расстроить планы этого несносного законника в
127
огромном берете, который жаждет на мне жениться н каж-
дую минуту об этом напоминает. О горе, не ои лн идет сюда?
Нечего сказать, хорош муженек! Лучше уж монастырь.
К о р милица. И то правда. А вот и ои легок на по-
мине. Боже, до чего же ужасен этот влюбленный старик!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Клеандро, Пазифило.
Клеандро. Пазифило, ты заметил этих людей, что
торчали тут перед дверью?
Пазифило. Да, мудрейший Клеандро. А разве сре-
ди них ты ие заметил свою Пюлимиесту?
Клеаидро. Ужель это была Полимнеста? Честное
слово, я не узнал ее.
Па з и ф и л о. И не удивительно. Воздух иынче тяже-
лый и день туманный. Я скорее признал ее по платью, чем
по лицу.
Клеандро. Меня утешает, Пазифило, то, что для сво-
его возраста я выгляжу очень прилично, и, знаешь, чувст-
вую себя так, будто мне всего двадцать или тридцать лет.
Пазифило. А чего ж тут удивительного? Разве ты
старик?
Клеандро. Ведь мне пятьдесят шесть.
Па эифило. Десяток годов слизнул!
Клеандро. Кажется, ты сказал, что мне можно дать
лет на десять меньше?
Пазифило. Да, я полагал, что ты моложе лет иа
десять. С виду тебе от силы тридцать шесть—-тридцать
восемь.
Клеандро. И тем не меиее мие ровно пятьдесят
шесть.
Пазифило. Ты в расцвете сил, а с твоими повадка-
ми ты проживешь до ста лет. Дай посмотреть твою руку.
Клеандро. Ты что, хиромант?
Пазифило. Да уж лучшего не сыщешь! О, какая
прекрасная, чистая линия! Никогда ие видывал такой
длинной! Ты проживешь дольше Мельхиседека.
Клеандро. Мафусаила, хотел ты сказать.
128
Пазифило. А я-то думал, что это один черт.
Клеандро. Вижу, ты не очень-то большой знаток
Библии. -
Пазифило. О нет, отменный, только моя Ьиблия
бочка вина. А как хорош этот холмик ^Венеры! Одиако
здесь не совсем удобное место. Давай займемся этим зав-
тра, на досуге, и я порасскажу тебе такое! Поверь, ты бу-
дешь в восторге.
К л е а и д р о. О, ты сделаешь мне великое одолжение.
А вот ответь-ка 1йне: кто, по-твоему, более по сердцу По-
лимнесте—я или Эрострато?
Пазифило. Спору нет, ты. Она девица разумная и
отлично понимает, какое займет положение, став твоей же-
ной. А на что она может надеяться, выйдя замуж за этого
школяра, который одному богу известно что собой пред-
ставляет на родине?
Клеандро. Здесь он корчит из себя важного барина.
Пазифило. Да, потому только, что никто с него
спесь не собьет. Пусть пыжится сколько влезет. Твоя доб-
родетель стоит’больше, чем вся Сицилия с потрохами.
Клеандро. Не подобает мне хвалить себя. Но все
же, говоря по чести, мои знания — в случае нужды,— ко-
нечно, куда ценнее, чем даже то добро, которое я приоб-
рел до сих пор. Когда турки взяли Отранто, я бежал от-
туда в одном кафтане и попал в Падую, а оттуда уже
сюда. Здесь я читал лекции, вел судебные дела, давал со-
веты и на протяжении двадцати лет приобрел состояние
тысяч в десять дукатов, а может, и более.
Пазифило. Вот это и зовется подлинной доброде-
телью. Что философия? Что музы? Все науки по сравне-
нию со сводом законов кажутся мне пустой болтовней.
Клеандро. Правильно, Пазифило, ты хорошо ска-
зал именно болтовней: Unde versus: opes dat sanctio lusti-
niana: Ex aliis paleas, ex istis collige grana.
Пазифило. Вот здорово! Кто автор? Вергилий?
Ллеандро. Какой там Вергилий! Это из нашей пре-
восходнейшей глоссы.
Па зиф на °. О, сколь она прекрасна, глубока и мо-
ральна! Достойна, чтобы ее начертать золотыми букзами.
стати, ты ведь должен был здесь приобрести гораздо
ольше, нежели оставил в Отранто?
9-694
129
Клеандро. Я утроил свое состояние. Правда, я по-
терял там своего пятилетиего сына. Ои был мне дороже
всего иа свете.
Пазифило. Ах, какая поистине ужасная утрата!
Клеандро. Не зиаю, жив ли он, все ли еще нахо-
дится в плену...
Пазифило. Я тебе так сочувствую, Клеандро, готов
хоть сейчас расплакаться! Но успокойся, от Полимиесты
у тебя будут другие дети.
Клеандро. А что ты думаешь насчет проволочек
Дамоне?
Пазифило. Тут все понятно: как отец, он задался
целью выгодно пристроить дочь. Прежде чем дать согласие,
он хочет все прикинуть и все сообразить. Но можешь не со-
мневаться, в конце концов дело решится в твою пользу.
Клеандро. А ты намекнул Дамоне, что я соби-
раюсь дать ему за дочь две тысячи золотых дукатов?
Пазифило. Уж конечно, ие преминул.
Клеандро. Что же он тебе ответил?
Па зифило. Только то, что Эрострато предлагал ему
такую же сумму.
Клеандро. Как же Эрострато мог обещать ему та-
кую сумму, если он сын слуги?
Па зифило. Ужели ты думаешь, что я оказался та-
ким простофилей и не напомнил ему об этом? Не бойся,
твой соперник получит Полимиесту разве только во сие.
Клеандро. Ступай же, дорогой Пазифило, и поста-
райся принести утешительные для меня вести. Отыщи Да-
моне и скажи, что я домогаюсь лишь его дочери, а иа при-
даное не льщусь. Я сам одарю его и, коли двух тысяч
дукатов покажется ему мало, прибавлю еще пятьсот и еще
тысячу — словом, дам столько, сколько ему заблагорас-
судится. Ступай же и устрой это дело. Я на тебя пола-
гаюсь. Потерять Полимиесту для меня равносильно смер-
ти. Не задерживайся. Беги, лети!
Пазифило. А где я тебя потом найду?
Клеандро. Дома.
Пазифило. В котором часу?
Клеандро. В любое время. Я пригласил бы тебя к
обеду, но иакаиуие святого Николая, которого весьма чту,
я соблюдаю пост.
130
Пазифило (в сторону). Если он будет часто по-
ститься, то я, того и гляди, подохну с голодухи.
Клеандро. Послушай...
Пазифило (в сторону). Пусть тебя мертвецы слу-
шают, ведь они тоже постятся!
Клеандро. Ты слушаешь меня?
Пазифило (в сторону). Черта лысого буду я тебя
слушать!
Клеандро. Не сердись, что я не пригласил тебя по-
обедать. Так и быть, пойдем, ты разделишь со мной пост-
ный обед.
Па зифило. Может быть, ты воображаешь, что мие
негде поесть?
Клеандро. Да что ты, мие это и в голову не прихо-
дило, дорогой Пазифило.
Пазифило. Будь уверен, мне есть к кому пойти.
КлеаиДро. Охотно верю. Однако знай, что (нигде
тебя так радушно не примут, как у меня в доме. Итак,
приходи.
Пазифило. Ладно, приду, раз зовешь.
Клеандро. Постарайся принести хорошие вести.
Пазифило. А ты похлопочи, чтобы обед был по-
вкусней.
Клеандро. Останешься доволен.
Пазифило. А ты будешь доволен моими вестями.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Пазифило, один.
— Ну и ничтожество! Ну и скупердяй! Ишь, собака, под
предлогом поста хотел увильнуть от обеда, боится, что я
объем его! Чертова кукла, сам себе закатывает роскошные
пиршества, а я еще должен быть ему благодарен за какие-
то объедки! Мало того, накрывают стол с превеликой пыш-
ностью, а еду подают разную: ему одну, мне другую. Ни-
когда он не давал мие того вина, которое сам пьет, -и того
хлеба, что сам ест. Не говорю уже о том, как ему изящно
подают, а мие швыряют, будто собаке. И при этом иебось
думает, что, пригласив меня к обеду или к ужину, он этим
9*
131
самым искупает все неприятности, которым я из-за него
подвергаюсь. Пожалуй, кое-кто воображает, что в иных
случаях он бывает щедрее. По правде сказать, за все
шесть-семь лет, что я знаком с Клеандро и оказываю ему
услуги, я ломаного гроша от него ие видел. Ему кажется,
что он одаряет меня, если порой, да и то сквозь зубы,
бросит мне несколько слов. О, когда б я ие зарабатывал
себе на жизнь в другом месте, хорош бы я был! Впрочем,
я как бобер или выдра, которые живут то на земле, то в
воде: где найду кормушку поприличнее — там м живу.
С Эрострато я не менее услужлив, чем с Клеандро. Кто
меня лучше накормит, тому я и друг. Я так ловко умею
ладить с обоими, что, когда один видит меня с другим или
узнает о том, что мы виделись, ои ни капельки во мне не
сомневается, ибо я легко заставлю его поверить, что делаю
это с единственной целью выведать у противника его се-
креты. Все, что мне удается разнюхать, я передаю и тому
и другому. Так собираюсь я достигнуть цели: тот, кто
останется победителем, по-царски вознаградит меня. А вот
и Дулипо, слуга Дамоне. Надо узнать, дома ли хозяин.
Куда ты идешь, любезный Дулипо?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Пазифило, Дулипо.
Дулипо. Ищу человека, который захотел бы пообе-
дать с моим хозяином. Он один за стол не любнт са-
диться.
Пазифило. Брось свои поиски. Перед тобой человек,
который способен составить компанию твоему хозяйку.
И сделает это лучше, чем кто-либо другой,
Дулипо. Хозяин не приказывал отыскивать столько
едоков зараз.
Пазифило. Почему — столько? Я приду один.
Дулипо. Ты один стоишь десяти.
Пазифило. Ну, это в обычае слуг-—ненавидеть
всех друзей своего хозяина.
Дулипо. А хочешь знать почему?
Пазифило. Да потому, что у них крепкие челюсти.
132
Дулипо. И длинный язык.
Пазифило. Язык? Какую же неприятность причи-
нил тебе мой язык?
Дулипо. Я шучу, Пазифило. Ступай, да смотри не
опаздывай. Хозяин уже садится за стол.
Пазифило. Ои так райо обедает?
Дулипо. Кто встает райо, тот и обедает рано.
Пазифило. Вот с таким человеком я бы охотно по-
селился в одном доме. Последую твоему совету.
Дулипо. Да принесет он тебе пользу!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дулипо, один.
— Грустен и печален будет мой рассказ. Ради удовлет-
ворения страстных своих желаний решил я обменяться со
своим слугой одеждой и именем и пойти в услужение в
этот дом. Я думал: как хлеб утоляет голод, вода—-жажду,
холод снижает жар, так и мое любовное пламя от постоян-
ных встреч с Полимнестой, частых бесед с нею, тайных
еженощных объятий постепенно угаснет. Но увы! Из всех
человеческих страстей одна любовь ненасытна. Вот уже
два года, как я под видом слуги Дамоне служу Амуру и
благодаря его милостям достиг всего, чего только может
пожелать самый удачливый любовник. Казалось бы, сре-
ди такого избытка радостей я должен чувствовать себя
богатым и пресыщенным, я же несчастен и полой жела-
ний, .как никогда. О горе! Что станется со мной, если
ради Клеандро ее отнимут у меня? Ведь он с помощью это-
го назойливого парасита хочет сделать ее своей женой.
Тогда я лишусь ие только ночных утех, но даже и бесед
С -ней. Он будет ревновать ее и даже птицам не позволит
любоваться ею. У меня явилась надежда разрушить все
планы Клеандро, после того как мой слуга, взяв мое имя
и одежду, стал его соперником. Но гнусный старикашка
изыскивает все новые способы, дабы склонить Дамоне к
исполнению его желания. В отместку мой слуга собирает-
ся расставить западню этому коварному лису. Право, не
что Эрострато задумал. Сегодня утром я его еще
133
не видел. Пойду -выполню поручение хозяина. Может, мие
удастся встретить Эрострато в доме или еще где-нибудь.
Если он и не облегчит любовных моих мучений, то хотя
бы подаст некоторую надежду. А вот, никак, по дороге
бредет его слуга.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Дулипо, Крапино.
Дулипо. Крапино, му что Эрострато?
Крапино. Что Эрострато? Жив, здоров. Одевается,
корпит над книгами, сорит деньгами.
Дулипо. Ну и олух! Я тебя спрашиваю — ни что он
делает, а что он велел передать мне.
Крапино. Устно или письменно?
Дулипо. Вот возьму тебя за волосы да оттаскаю хо-
рошенько. Будешь тогда отвечать мне толком.
К р а п и и о. Чучело ты огородное!
Дулипо. А ну подожди!
Крапино. Времени нет.
Дулипо. Вот догоню сейчас да взгрею!
Крапино. Нет, сперва дай мне фору, у тебя ноги
длиннее.
Дулипо. Ну не валяй дурака, Крапино, говори, что
с Эрострато?
Крапино. Сегодня на рассвете он вышел из дома и
еще не возвращался. Потом я встретил его на площади,
и он приказал мне взять вот эту корзину и отправиться
туда, где меня будет поджидать Далио. Теперь я возвра-
щаюсь.
Дулипо. Ступай домой и, если увидишь Эрострато,
скажи, что мие необходимо с ним поговорить. Впрочем,
пожалуй, будет лучше, если и я пойду на площадь. Может,
повстречаю его там.
Занавес
134
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дулипо, Эрострато.
Дулипо. Будь у меня сто глаз, и тех не хватило бы,
чтобы разыскать Эрострато! А ведь кого только ие встре-
тил я тут! Кажется, все феррарские школяры и доктора
собрались! А Эрострато словно сквозь землю провалился.
Может, он уже вернулся домой? Ах, вот и он наконец.
Эрострато. Хозяин, ты как раз вовремя.
Дулипо. Послушай, черт тебя побери, называй меня
Дулипо и помни раз навсегда, что мы с тобой поменялись
ролями.
Эрострато. Пустяки, нас никто не слушает.
Дулипо. По привычке ты можешь легко прогово-
риться, и тогда все пропало. Будь осторожнее. Теперь вы-
кладывай новости.
Эрострато. Новости хорошие.
Дулипо. Ужель хорошие?
Эрострато. Преотличные. Наша взяла.
Дулипо. Какое счастье! Но 'что произошло?
Эрострато. А вот послушай.
Дулипо. Ну говори же.
Эрострато. Вчера я встретил парасита и после не-
долгих уговоров повел к себе ужинать. Любезным прие-
мом и всяческим вниманием я так расположил его к себе,
что он выболтал все планы Клеандро и Дамоне и даже
обещал свою подмогу.
^Дулипо. Не очень-то ему доверяйся, он самый лжи-
вый и лицемерный человек из всех уроженцев Африки и
Крит^.
135
Эрострато. Я знаю ему цену, однако, клянусь, на
этот раз все сказанное им сущая правда.
Дулипо. Что же он сказал тебе?
Э’рострато. А то, что Дамоне готов выдать дочь за
доктора, ибо тот обещал ему две тысячи дукатов.
Дулипо. Так это и есть «наша взяла», те хорошие,
даже отменные новости, которые ты собирался поведать?
Эрострато. Обожди, дай закончить рассказ.
Дулипо. Продолжай.
Эрост рато. На это я ему -ответил, что готов дать не
меньшую сумму, чем Клеандро.
Дулипо. О, отличный ответ!
Эрострато. Повремени, ты еще не знаешь, в чем
трудность.
Дулипо. Трудность? Разве случилось еще что-ни-
будь?
Эрострато. Подумай, как я могу, изображая сына
Филогоно, без его согласия взять на себя такое обяза-
тельство?
Дулипо. Так ведь ты же учился больше моего, тебе
н карты в руки.
Эрострато. Ты тоже времени даром не тратил.
Хоть в книге, которую ты листал ночи напролет, -про это
не сказано.
Дулипо. Хватит болтать, давай лучше поговорим
о деле.
Эрострато. Я сказал ему. что получил письмо от
отца и со дия иа день жду его приезда сюда. А потому
прошу от моего имени передать Дамоне, чтобы он потянул
с браком еще дней пятнадцать, так как я надеюсь и даже
считаю несомненным, что Филогоио прекословить не ста-
нет. Я его к этому почти подготовил.
Дулипо. Надо радоваться и тому, что жизнь моя
продлится еще целых пятнадцать дней! А что будет
дальше? Отец мой не приедет, а если даже и приедет, он
может не дать согласия. О я несчастный! Будь проклят...
Эрострато. Сегодня утром я оседлал лошадь и вы-
ехал из Львиных ворот, чтобы попасть в Полезене по из-
вестному тебе делу. Однако мне пришлось от него отка-
заться, так как подвернулось нечто более выгодное. Когда
я миновал По и проехал около двух миль, навстречу мие
136
попался пожилой человек благородного вида. Рядышком
с ним бежали три лошади. Я ему поклонился, ои привет-
ливо ответил. Потом я спросил, откуда ои едет и куда
держит путь. Он сказал, что из Венеции и направляется
к себе на родину, в Сиену. Я тут же радостно воскликнул:
«Боже, да ты сиенец! Как же ты попал в Феррару?» На
что ои мне ответил: «Почему же я не (могу сюда при-
ехать?» Я опять за свое: «Как! Разве ты не знаешь, какая
опасность тебе грозит, если признают в тебе сиенца?»
Тогда он, совершенно ошеломленный, останавливается и
любезно просит толком все разъяснить.
Дулипо. Не понимаю, к чему ты клонишь.
Эрострато. Выслушай и тогда поймешь.
Дулипо. Продолжай.
Эрострато. Я ему разъясняю: «Видишь ли, дорогой
мой синьор, когда я учился у вас в Сиене, ко мне там
весьма ласково и хорошо отнеслись, за что я в свою оче-
редь признателен сиенцам. Поэтому я не хочу допустить,
чтобы тебе грозили несчастья, и постараюсь избавить
тебя от них. Удивительное дело, неужели ты не знаешь об
оскорблении, кое недавно нанесли твои сиенцы посланцам
герцога Феррарского, когда те возвращались к себе на
родину после посещения вице-короля Неаполя?»
Дулипо. Что за чепуху ты городишь ? Какое мне
дело до всей этой белиберды!
Эрортрато. Говорю тебе, это вовсе не белиберда.
Все это имеет к тебе прямое отношение. Слушай.
Дулипо. Хорошо. Говори, что же дальше?
Эрострато. Я продолжаю: «У этих посланцев было
несколько породистых жеребцов, обозы с седлами и пре-
красной упряжью, драгоценной древесиной, благовониями
и всякими великолепными и дорогими вещами, которые
король Фердииаид посылал в подарок герцогу. Когда по-
сланцы прибыли в Сиеиу, их задержали на таможне. Ни-
какие документы, бывшие при них, никакие свидетели не
могли убедить стражников, что все эти вещи принадлежат
герцогу. И вот посланцам пришлось сполна уплатить по-
шлину, точно владелец их был мелкий купчишка, а не го-
сударь».
Дулипо. Может, это и имеет ко мне отношение, но я
совершенно не понимаю, куда ты гнешь.
137
Эрострато. Ну и нетерпеливый же ты! Дай доска-
зать.
Дулипо. Говори, только постарайся покороче.
Эрострато. Так вот дальше: «Узнав об этом, гер-
цог выразил недовольство сенату письменно, а также через
своего канцлера, которого он отправил в Сиену нарочно в
связи с этим случаем. На это последовал самый грубый
и наглый ответ, какой только можно себе представить.
После чего герцог воспылал ко всем сиенцам таким гневом
и ненавистью, что велел пустить их по миру в чем мать
родила и, к великому их позору, изгнать из герцогства».
Дулипо. Как это тебя угораздило придумать такую
несусветную ложь?
Эрострато. Вот узнаешь. Ничего нельзя было при-
думать более кстати.
Дулипо. Ну и чем же все это кончилось?
Эрострато. Ты бы только послушал, какую околе-
сицу я нес, и поглядел бы на мое лицо и жесты, с по-
мощью которых я пытался его убедить.
Дулипо. Тебе я верю больше, чем твоим рассказам.
Ведь я ие первый день тебя знаю.
Эрострато. Я еще добавил, что хозяева гостиниц,
не заявившие властям, что у них проживают сиенцы, при-
говариваются к огромному штрафу.
Дулипо. Этого еще не хватало!
Эрострато. Человек, о котором я тебе говорю, спер-
ва показался мне не очень сообразительным. Услыхав та-
кое, он мигом повернул оглобли...
Дулипо. Да, действительно, смекалки у него мало,
раз ои поверил этакому вздору. Но подумай, может ли че-
ловек не знать, что творится у него на родине?
Эрострато. Ну. это уж проще простого. Оттуда ои
уехал месяц тому назад, и вполне может статься, что не
знает событий последних дней.
Дулипо. Видать все же, что он не очень-то далекий
человек.
Эрострато. Думается мие, что совсем недалекий.
Наше счастье, что судьба послала нам такого простачка.
Слушай же дальше.
Дулипо. Не тяни и быстрей досказывай.
Эрострато. Ну так вот, он, как я уже сказал, по-
136
вернул оглобли. Я сделал вид, что раздумываю, как ему
помочь. Подумал немного и говорю: «Не бойся, милый
человек, я нашел верный способ тебя спасти и готов из
любви к твоей родине сделать все, чтобы в Ферраре тебя
не приняли за сиенца. Ты должен прикинуться моим от-
цом и поселиться у меня. Я сицилиец из Катаньи, сын
купца по имени Филогоно. Таким образом, каждому, кто
тебя об этом спросит, ты скажешь, что ты катанец Фило-
гоно. а я— меня зовут Эрострато — твой сын. Я же буду
почитать тебя, как родиого отца».
Дулипо. Вот дурак! Как ото я сразу не сообразил,
куда ты клонишь! Ну теперь-то я все понял.
Эрострато. Ну как тебе нравится моя хитрость?
Дулипо. Молодец! Но в твоем плайе есть один изъ-
ян, который меня страшит.
Эрострато. Какой такой изъян?
Дулипо. Мне кажется почти невозможным, чтобы,
будучи здесь и беседуя с разными людьми, ои тут же не
догадался, что ты его попросту обвел вокруг пальца.
Эрострато. Как это так?
Дулипо. Ведь ему легко скрыть, что он сиеиец, и
убедиться, что все твои россказни сплошная ложь.
Эрострато. Верно, так оио и могло бы случиться,
если бы я ие предусмотрел этого и не предпринял других
шагов. Но яУего так хорошо обласкал и дома еще обла-
скаю и буду с ним столь почтителен, что наверняка сумею
расположить к себе. А уж тогда расскажу ему все начи-
стоту, без утайки. Он будет последней неблагодарной
свиньей, если откажется помочь мне, тем более что, кроме
слов, ничего от него и не требуется.
Дулипо. Какие же от него потребуются слова?
Эрострато. А те, что произнес бы Филогоио, будь он
здесь. Наверняка ои радовался бы предстоящему родству.
Сдается мне, что я легко уговорю своего сиеица подписы-
ваться именем Филогоно на всех бумагах, обязательствах
и даже брачном контракте. Почему не подписаться чужим
именем, если он от этого нн чуточки ие пострадает?
Дулипо. Только бы наш план удался!
эрострато. По крайней мере не будем сокрушаться,
что сидели сложа руки и не пустили в ход все средства.
Дулипо. Ладно, где же ты этого сиенца оставил?
139
Эрострато. Я велел ему сойти в предместье и оста-
новиться в остерии «Корона», ибо дома, как тебе извест-
но, у меня нет ии сена, ни соломы, ии конюшни.
Дулйпо. Почему же ты не привел его сюда?
Эрострато. Сперва я хотел поговорить с тобой.
Дулипо. Ты разумно поступил. Ступай же и приведи
его домой. Не останавливайся перед расходами. Надо его
принять достойно.
Эрострато. Иду. Клянусь, никак, это он сам шест-
вует иам навстречу.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Сиенец, слуга сиенца, Эрострато, Дулипо.
Дулипо. Ужели он? Я подожду его здесь. Хочу по-
смотреть, подходит ли ои для того, за кого мы будем его
выдавать.
Сиенец. Большие и непредвиденные опасности под-
стерегают всякого, кто колесит по свету.
Слуга. Что верно, то верно. Коли сегодня утром, когда
мы переправлялись через Черное озеро, лодка протекла бы,
мы бы все утонули. Ведь никто из нас не умеет плавать.
С и е и е ц. Да не об этом я говорю.
Слуга. Тогда уж не о той ли грязной луже, что по-
палась нам на д-ороге, когда мы возвращались из Падуи?
В нее еще два раза окунулся твой мул.
Сиенец. Полно дурачиться. Я говорю о тон опасно-
сти, что мы здесь едва избежали.
Слуга. Ну, подумаешь, велика опасность повстре-
чаться с человеком, который уведет тебя из остерии и по-
селит у себя в доме!
Сиенец. Спасибо доброму человеку, что попался нам
по дороге. Но шутки в сторону: остерегайся, да и все вы
(слугам) остерегайтесь, говорить, что мы сиенцы, и назы-
вать меня иначе, чем Филогоно из Катаньи.
Слуга. Ну и имя! Черт йогу сломит. А эту Кастанью
я постараюсь запомнить.
Сиенец. Какую еще там Кастанью? Катанью! Зару-
би себе иа носу — Ка-та-иью!
Слуга. Все равно не запомни?!
140
Сиенец. Тогда помалкивай. Не называй Сиеиы и во-
обще держи язык за зубами.
Слуга. Ужель ты хочешь, чтобы я притворился не-
мым, как я уже однажды зто сделал?
Сиенец. Болвай! Заткиись и больше ни слова. Что
это ты разболтался сегодня. А вот. кажется, и мой сын.
Эрострато. Помни, феррарцы народ хитрый, как
бы они по твоему говору и жестам не догадались, что ты
вовсе не Филогоио из Катанья и не мой отец.
Сиеиец. Пожалуйста, не беспокойся.
Эрострато. Тебе и всем твоим надо беспокоиться.
У вас обязательно распотрошат чемоданы, а может стать-
ся и еще кое-что похуже.
Сиенец. Я всех предупредил. Мои не подведут.
Эрострато. Дома можно притворствовать меньше.
Все мои слуги — уроженцы здешних мест, они никогда не
видели ми Сицилии, ни моего отца. А вот я наша обитель.
Войдем туда.
Сиенец. Я войду первым.
Эрострато. Честь тебе и место.
Дулипо. Начало как будто доброе... о, если бы про-
должение и конец были ие хуже. Ужель это мой соперник
Клеандро? О скупость, о людская слепота! Дамоне, что-
бы только не дать приданого за прелестнейшей и благо-
нравнейшей своей дочерью, хочет сделать Клеандро своим
зятем, а между тем по годам ему пристойнее быть свек-
ром! Дамоне любит собственную утробу куда больше, чем
дочкину, и, чтобы не повредить свою потерей хоть одного
флорина, ои не очень-то озабочен, что другая останется
навсегда пуста... разве что старик наполнит ее своими дуб-
лонами. Горе мне! Я глумлюсь надо всем, а ведь мне вовсе
не весело.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Карионе, Клеандро, Дулипо.
Карионе. Что заставило тебя, хозяин, в такую пору
выйти на улицу? Сейчас в Ферраре не сыщешь -ни одного
банкира, который не сидел бы в тенечке и ие попивал винцо.
141
Клеандро. Я пришел за Пазифило. Хочу пригла-
сить его пообедать.
Карионе. Кажется, в твоем доме шесть ртов, седь-
мой кошкин, что же останется нам? Малюсенькая щучка
фунта на полтора, кастрюля чечевицы да двадцать штучек
спаржи, которой наверняка, кроме тебя, никто не отве-
дает.
Клеандро. Боишься, обжора, что тебе не хватит?
Дулипо (в сторону). Не дать ли по носу этому
сычу!
Карионе. Наверное, он уже не раз получал.
Дулипо (в сторону). Что я ему скажу?
Карионе. Не думайте, хозяин, я не о себе забочусь.
Просто все останутся голодными. А эта ненасытная утро-
ба Пазифило так вообще на стенку полезет. Он так про-
жорлив, что охотно проглотил бы не только тебя, но за-
одно и кожу и кости твоего мула.
Клеандро. А почему не мясо?
Карионе. Да где ж у твоего мула мясо-то?
Клеандро. Значит, ты виноват, плохо за ним смо-
трел.
Кариоие. Сено и овес виноваты, дороги очень, а де-
нег вы не даете.
Дулипо (в сторону). Кажется, настал мой черед.
Клеандро. Замолчи, пьянчуга, лучше посмотри, не
идет ли Пазифило.
Дулипо (в сторону). Коль мне ничего не удастся, я
посею между ним и Пазифило такую вражду, что и само-
му Меркурию их не помирить.
Карионе. А разве нельзя было послать за ним? За-
чем самому-то было беспокоиться?
Клеандро. Разумеется, будь вы исполнительными
слугами...
Карионе. О, хозяин, признайся, что ты очутился
здесь с целью повидать кое-кого другого, а не Пазифило.
Уж если ему пришла охота пообедать с тобой, так он, дол-
жно быть, уже часок как у тебя дома.
Клеандро. Помолчи, сейчас я узнаю у этого чело-
века, нет ли Пазифило тут, в дсгме его хозяина. Скажи,
любезный, ты не из этого дома?
Дулипо. Да, к вашим услугам, сударь.
142
Клеандро. Благодарствую. А ие скажешь ли тЫ.
сегодня утром Пазифило ие приходил к Дамоне?
Дулипо. Приходил. Кажется, он и сейчас у него.
Ха-ха-ха!
Клеандро. Чего ты смеешься?
Дулипо. Смеюсь над одним разговором, который
ои вел с моим хозяином. Впрочем, не всякому будет
смешно.
Клеандро. Что же это был за разговор?
Дулипо. Ой, не могу сказать...
Клеандро. А меня этот разговор не касался?
Дулипо. Эх, сударь, сударь...
Клеандро. Ты что, боишься сказать?
Дулипо. Я бы сказал, если бы знал твердо, что ты
будешь держать язык за зубами.
Клеандро. Даю тебе слово, буду молчать. Отойдем
в сторону.
Дулипо. Если мой хозяин что-либо узнает, беда мне.
Клеандро. Ничего ие узнает, говори.
Дулипо. А кто мне за это поручится?
Клеандро. Даю честное слово.
Дулипо: Ну, оно малого стоит. Еврей-ростовщик,
пожалуй, не даст под него ни гроша.
Клеандро. А у людей порядочных оно ценится до-
роже золота и драгоценных камней.
Дулипо. Ты что, взаправду хочешь, чтобы я тебе
все сказал?
Клеандро. Разумеется, если дело касается меня.
Дулипо. Да, тебя оно касается больше, чем кого-
либо другого. И мие обидно, что такая скотина, как Па-
зифило, нагло измывается над тобой.
Клеандро. Прошу тебя, скажи, в чем дело?
Дулипо. Я хочу, чтобы ты поклялся всеми святыми,
что не разболтаешь об этом ни Пазифило, ни Дамоне, ни
вообще кому-либо иа свете.
Клеандро. Клянусь. Подожди, я достану письмо.
Карионе (в сторону). Вероятно, какая-нибудь ерун-
дистика, которую Пазифило передал ему от имени той де-
вицы, что совсем вскружила ему голову. Прохвост на-
деялся немного заработать,
Клеандро. А вот оно, это письмо.
143
Карионе (в сторону). Ох, никто из них даже не по-
дозревает, до чего он жаден! Тут нужны клещи, а не сло-
ва. Ои скорее позволит вырвать себе зуб, чем расстанется
с самой мелкой монетой.
Клеандро. Держи. Клянусь, слова никому не скажу,
пока ты мие этого не позволишь.
Дулипо. Ладно. Мне обидис^, что Пазифило делает
из тебя дурака. А ты, как последний простак, веришь,
будто он говорит и действует лишь в твоих интересах.
Между тем он без конца уговаривает моего хозяина вы-
дать дочь за какого-то заморского школяра по имени не
то Россорасто, не то Аросто. право, не зиаю. Имя у него
какое-то бесовское.
Клеандро. Кто же это? Уж ие Эрострато ли?
Дулипо. Вот-вот. Оно у меня все время вертелось на
языке. Он говорит о тебе все самое скверное, что только
можно себе вообразить.
Клеандро. Кому он говорит?
Дулипо. Дамоие и даже Полимнесте.
Клеандро. Ах, разбойник! Что же он говорит?
Дулипо. Худшего ие придумаешь.
Клеандро. О боже!
Дулипо. Он говорит, например, что ты самый скупой
и низкий человек, какого только видывал свет, и что По-
лимнесту ты уморишь голодом.
Клеандро. Неужто Пазифило говорит это обо
мне?
Д у л н п о. Правда, на -это ее отец мало обращает вни-
мания, зная, что твоя профессия и скаредность — родные
сестры.
Клеандро. Не знаю, кто из нас скряга. Знаю толь-
ко одно — тот, кто сегодня не имеет состояния, почитается
простофилей.
Дулипо, Еще он прибавил, что ты ужасный зануда
и упрямец и она с тобой зачахнет.
Клеандро. О лукавый человек!
Дулипо. А по ночам ты только и делаешь, что каш-
ляешь и плюешься, так что н свиньям стало бы тошно.
Клеандро. Никогда не кашляю и не плююсь, враки.
Кх... кх... кх... Правда, сейчас я немного простужен. Но
кто же здоров в этакую погоду?
144
Дулипо. Слушай дальше. Он еще похуже вещи го-
ворил: что у тебя идет запах от ног и подмышек, а глав-
ное, изо рта.
Клеандро. О предатель! Черт возьми... чтоб у
меня...
Дулипо. Что ты страдаешь недержанием и
до самых колеи висит мешок больше твоей головы.
Клеандро. Уж я хорошенько отплачу этому него-
дяю! Слушай, все это бесстыдная ложь, и не будь мы на
улице, я бы тебе показал кое-что.
Дулипо. И что ты сватаешься к Полимнесте больше
у тебя
из желания иметь мужа, чем жеиу.
Клеандро. Как это понять?
Дулипо. Что таким путем ты хочешь привлечь в дом
юношей.
Клеандро. Юношей в мой дом? Зачем?
Дулипо. Потому что ты страдаешь некоторой слабо-
стью по тыльной части и ищешь общества желторотых
птенцов.
Клеандро. Боже правый, ужель ои мог говорить по-
добные вещи?
Дулипо. И еще великое множество других. Вообще
наболтал о тебе всякой всячины.
Клеандро. И Дамоне ему поверил?
Дулипо. Больше, чем символу веры. Он давно отка-
зал бы тебе, но Пазифило умолял его повременить, рас-
считывая таким образом выудить у тебя несколько вещиц.
Клеандро. О бессовестный негодяй! Выудить у
меня... Э, нет, разве что веревку, чтобы его вздернуть.
Дулипо. Могу я быть тебе еще чем-нибудь полезен?
Я тороплюсь домой.
Клеандро. Хватит и этого.
Дулипо. Однако поклянись, что ты не скажешь ни-
кому на свете, иначе я погиб.
Клеандро. Я уже раз поклялся. А скажи-ка, как
тебя зовут?
Д У л н п о. Меня называют Чтобтысдохом.
Клеандро. Ты местный?
Дулипо. Нет, я из замка недалеко от Пистойи под наз-
ванием Околей Прощай, у меня иет больше времени тор-
чать здесь.
10-694
145
Клеандро. О я несчастный! Кому я доверился! Ка-
кую весть мне принесли, какого поверенного я нашел!
Карионе. Хозяин, идем обедать. Неужели ты соби-
раешься прождать Пазифило до самой ночи?
Клеандро. Не морочь мне голову, обоих вас следует
вздернуть!
Карионе (в сторону). Верно, новости были не из
приятных!
Клеандро. Но что за дьявольский аппетит? Вот не-
насытный!
Карионе. Ручаюсь, пока я у тебя в услужении, мне
придется ходить юлодным.
Клеандро. Идем, чума тебя задуши.
К а р и о и е. Пусть лучше чума задушит тебя и всех
других сквалыг «а свете.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Д а л и о, Крапин о, Эрострато, Дулипо
Далио. Сдается мне, что, когда мы доберемся до
дому, у тебя в корвине ие останется ни одного целого
яйца. Однако, что за черт! Куда запропастился этот без-
дельник? Небось за собаками гоняется или с медведем
играет; коли йа дороге попадется какая-нибудь чепуха,
обязательно рот разинет. А уж если увидит носильщика,
крестьянина или еврея, то не преминет учинить какую-ни-
будь каверзу. Да где же, наконец, этот висельник? Долго
ли я буду тебя ждать? Ей-богу, если найду хоть одно
разбитое яйцо, сделаю смятку из твоей дурацкой башки!
Крап ин о. Неужто и отдохнуть нельзя?
Далио. Ах ты тупоумный баран!
К р а п и н о. Если я баран, значит, никогда не буду
рогатым козлом.
Далио. Не будь на мне столько груза, я бы тебе по-
казал рогатого козла!
К р а п и н о. Всегда я тебя видел либо пьяным, либо
битым.
Далио. Да что с тобой связываться!
Крапино. Трус ты погаиый! За глаза ругаешь, а в
глаза слова сказать не смеешь.
Далио. Вот возьму и пожалуюсь хозяину: либо пусть
Даст мне расчет, либо приструнит тебя.
К р а п и и о. Поступай как знаешь, насколько хватит
твоей дурацкой фантазии.
Эрострато. Что тут за шум?
10*
147
К р а п и и о. Вот он собирается поколотить меня эд тб,
что я не даю ему спуску и не позволяю себя бранить.
Д а л и о. Нагло врет. Он дерзит, потому что я тороп-
лю его домой.
Эрострато. Хватит ссориться. Ты, Далио, займись
готовкой. Когда я вернусь, скажу, что надо будет зажа-
рить, а что сварить. А ты, Крапиио, поставь корзину на
кухне и марш за мной.— О, как мие нужен сейчас Паэи-
фило! Куда ои запропастился? А вот и мой хозяин. Мо-
жет, от него я узнаю какие-нибудь новости.
Дулипо. Куда ты девал своего Филогоно?
Эрострато. Оставил дома.
Дулипо. А куда ты сейчас направляешься?
Эрострато. Разыскиваю Пазифило. Не знаешь,
где он?
Дулипо. Не знаю. Правда, сегодня днем он обедал
с Дамоие, но куда ои потом исчез — черт его знает. А за-
чем ои тебе?
Эрострато. Чтобы сообщить Дамоне о приезде мое-
го отца, который готов дать деньги и сделать для нас все,
что только возможно. Хочу, чтоб ты видел, сумею ли
я добиться того же, что этот олух Клеандро, который
прямо на рожои лезет, так ему не терпится сделаться
рогатым.
Дулипо. Ступай, дорогой двойничок, и ищи Пазифи-
ло. покуда не найдешь. Пусть -нынче же свершится то, что
надобно для нашего торжества.
Эрострато. Но где ж я буду его искать?
Дулипо. Там, где можно полакомиться. Обыкновен-
но его можно отыскать в мясной лавке или возле рыбного
садка.
Эрострато. Что же он там делает?
Дулипо. Высматривает тех, кто покупает окорок, те-
лячью ногу или здоровенного окуня, чтобы неожиданно
нагрянуть к ним и со словами «приятного аппетита» под-
сесть к столу.
Эрострато. Попробую отыскать его там. Жаль, если
ие найду.
Дулипо. А потом постарайся со мной увидеться.
Я расскажу тебе кое-что. Ты будешь хохотать до упаду.
Эрострато. Над чем?
148
Дулипо. Над моим разговором с Клеандро.
Эрострато. Рассказывай сейчас.
Дулипо. Не хочу тебя задерживать. Ступай сначала
разыщи его.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Дулипо, один.
— Любовное состязание между Клеандро и тем, кто
иосит мое имя, напоминает игру в карты или кости. Ты
видишь, что игрок ставит свои последние деньги, ои уже
столько проиграл, что вот-вот выйдет из игры. Но внезап-
но судьба ему улыбается, ион выигрывает один куш, потом
второй, четвертый — словом, столько, что вновь иа коне.
А вот перед тобой другой случай: видно, игрок уже обчи-
стил своих партнеров, однако внезапно груда его денег на-
чинает таять, и ои попадает в то самое положение, в каком
еще недавно пребывали его партнеры. Потом снова удача
и снова крах. Итак, по очереди то один, то другой выиг-
рывает и проигрывает. Так продолжается до тех пор.
пока кто-то не загребет все деньги, оставляя партнеров
чистыми, как зеркальное стеклышко. Сколько раз мне ка-
залось, что противный старикан повержен мною! А сколь-
ко раз я чувствовал и себя поверженным! Однако послед-
ние дни переменчивая судьба так измотала меня, что сей-
час я уже неспособен ни сильно надеяться, ни совершенно
отчаиваться. Тот путь, на который толкнуло моего слугу
его хитроумие, кажется мне теперь самым надежным. Тем
ие менее сердце мое в тревоге. Боюсь, как бы неожидан-
ное препятствие не помешало нам. А вот и сам синьор
Дамоне.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дамоне, Дулипо, Неббья.
Дамоне. Дулипо!
Дулипо. Что угодно, хозяин?
Дамоне. Ступай домой и скажи Неббья, Моро и
149
Россо, чтобы шли сюда. Мне необходимо послать их с по-
ручениями. Ты же отправляйся в подвал и в шкафу, где
хранятся бумаги, разыщи акт, составленный Липпо Маль-
пенса на продажу У го далле Сьепи земельного участка
под названием Серальо, и этот акт принеси сюда.
Дулипо. Слушаюсь. (Уходит.)
Дамоне. Катись, катись, ты найдешь там нечто со-
всем иное, чем думал. О я несчастный, доверился другому,
как самому себе! О проклятая судьба, пославшая из пре-
исподней ©того чертова сына, чтобы обесчестить меня и
мои дом! Эи, все сюда ко мне и делайте то, что я вам
прикажу! Отправляйтесь вниз, где вы найдете Дулипо,
обманным образом приблизьтесь к нему, схватите и ве-
ревкой, которую я на этот случай положил на стол, свя-
жите ему руки и ноги, снесите ® маленькую темную
каморку под лестницей и оставьте там. Сделайте это бы-
стро, не поднимая шума. Ты, Неббья, исполнив мое при-
казание, немедленно возвращайся ко мне. Вот ключ. Вер-
нешь его мне.
Неббья. Слушаюсь, хозяин.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Дамоне, один.
— О горе мне! Как должен я отомстить за столь тяж-
кую обиду? Коли я захочу наказать этого злодея, который
своим гнусиым поведением вызвал мой справедливый
гнев, законы и властитель накажут меня, ибо не подобает
лицу частному действовать самочинно. А если я пожалуюсь
герцогу и его чиновникам, мой позор откроется. Что же
делать? Если даже я заставлю этого негодяя претерпеть
жесточайшие муки, какие только существуют на свете, все
же не сниму позора с моей дочери, а с себя бесчестия. Но
кому же я угрожаю мучениями? Я, один я, должен поне-
сти наказание, ибо доверил свою дочь попечению этой
старой сводни. Коли я хотел уберечь свою дочь, то сам
должен был охранять ее, укладывать спать в своей комна-
те, не держать в услужении юношей, не быть с ней ласко-
вым. О дорогая жена моя, теперь я понимаю, какую понес
150
утрату, лишившись тебя. Ах, почему за эти три года я не
удосужился выдать Полимиесту замуж, когда столько раз
мог это сделать? Правда, не столь пышно, -но зато вполне
пристойно. Я все ждал из года в год. из месяца в месяц,
чтобы получше пристроить ее, и вот что получилось! За
кого я хотел выдать ее? За богатого синьора? О жалкий,
несчастный, опозоренный я человек! Это такая беда, перед
которой бледнеют все остальные несчастья! Что значит
•потеря имущества? Что значит смерть жены и детей? Вот
это и есть то истинное горе, которое может убить челове-
ка. Меня оно наверняка сведет в могилу. О Полнмиеста,
моя доброта к тебе, мое -милосердие не заслуживают та-
кой жестокой награды!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дамоне, Неббья.
Неббья. Хозяин, твой приказ выполнен. Вот ключ.
Дамоие. Отлично. Теперь ступай к Номико-перуд-
жинцу и от моего имени попроси кандалы, что у него
имеются. Да немедленно возвращайся обратно.
Неббья. Иду.
Дамоне. Послушай — если он спросит зачем, отве-
чай, что ие знаешь.
Неббья. Ладно, так и скажу.
Дамоне. Да ие проболтайся, что Дулипо схвачен.
Неббья. Не проболтаюсь ни единой живой душе.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Неббья, Пазифило, Пси терия.
Неббья. Просто немыслимо распоряжаться чужими
деньгами так, чтобы хоть несколько монет да не прилипли
к твоим рукам. Удивительное дело, как это Дулипо может
так щегольски одеваться, получая столь грошовое жало-
ванье! Теперь я понимаю причину. Он был экономом, ве-
дал вином и всякими припасами, вел расход и приход и
151
был, что называется, на все руки. Дулипо здесь, Дулипо
там. Он любимец хозяина, любимец детей. Все остальные
слуги по сравнению с ним просто пустое место. И вот
гляиь-ка, что с ним нынче случилось! Уж лучше бы он
держался скромнее.
Пазифило. Ты прав, ои перестарался.
Неббья. Черт возьми, ты-то откуда?
Пазифило. Из вашего дома через черный ход.
Неббья. А я-то думал, ты уже давно испарился.
Пазифило. Сейчас все расскажу. Пообедавши, я от-
правился на конюшню... чтобы... ты меня понимаешь... и
заснул там мертвецким сном, растянувшись иа соломе, и
вот спал до сей поры. Но куда ты спешишь?
Неббья. По одному делу, которое мие поручил хо-
зяин.
Пазифило. А сказать можешь?
Неббья. Нет.
Пазифило. Больно уж скрытный ты стал. Вообра-
жаешь, будто я знаю меньше твоего. О боже, чего я толь-
ко не -насмотрелся! О боже, чего я только не наслушался!
О Клеандро, о Эрострато, вы домогаетесь взять в жены
невинную девицу! Чего проще! Оба вы получите желае-
мое. Правда, Полимнеста уже не совсем то, что вы ду-
маете, но ничего, сойдет. Кто бы мог о ней подумать та-
кое? Спросите у соседей о ее поведении: самая примерная
и набожная девица на свете. Дружбу ведет только с мо-
нахинями, большую часть дня проводит в поклонах и
молитве. Весьма редко появляется в окне или у входных
дверей. Не слышно что-то, чтобы она была в кого-нибудь
влюблена. Пусть себе здравствует и процветает. Тот, кто
возьмет ее в жены, получит больше приданого, чем пола-
гает: парочку длиннющих рожек, а то и больше. Клянусь,
мой язык свадьбу Клеандро не расстроит. Наоборот, я
всячески буду ей содействовать. Жаль только, что эта про-
клятущая старуха недавно открыла Дамоне весь наш за-
говор. Ты куда, Пситерия?
Пситерия. Да тут неподалеку, к куме.
Пазифило. Зачем? Небось болтать с ней о похваль-
ном поведении твоей молодой госпожи?
Пситерия. Да что ты, честное слово, нет. А тебе
что-нибудь известно?
152
Пазифило. Ты же сама мне все рассказала.
П с ит ер и я. Когда же я тебе рассказала?
Пазифило. А вот когда ты все выложила Дамоне.
Я был в таком месте, откуда мог все слышать н видеть.
Нечего сказать, хороша же ты! Обвинять бедную девочку
и чуть не свести несчастного старика в могилу! Не говоря
уже о муках неудачливого юноши и кормилицы и всех
других неприятностях, которые обязательно воспоследуют.
Пси тер и я. Да, зря я все разболтала. Но верь, моя
вина не так уж велика, как ты думаешь.
Пазифило. А чья же тут вина?
Пситерия. Слушай, сейчас я тебе выложу все как
•на духу. Уже давно я стала примечать, что Дулипо почти
каждую мочь проводит с Полимнестон и что помогает им
в этом кормилица, да я держала язык за зубами. Но нын-
че утром кормилица начала меня бранить и даже три раза
назвала пьяницей. В конце концов я ие выдержала и ска-
зала: «Молчи, молчи, сводница, может, ты думаешь, я не
зиаю, как ты почти каждую ночь проводишь Дулипо к
хозяйке». По правде говоря, я не думала, что меня услы-
шат. Но, на беду, случился тут хозяин и приказал все
без утайки ему выложить.
Пазифило. И ты осмелилась ему все рассказать?
Пситерия. О я глупая! Знай я, что хозяин примет
это так близко к сердцу, лучше бы я дала себя убить, чем
рассказать ему все!
Пазифило. Эка важность, что он расстроился!
Пситерия. Переживаю я за эту бедную девочку, ко-
торая плачет, и рвет на себе волосы, и так страдает, что
просто одна жалость на нее глядеть. И ие потому, что
отец бил или угрожал ей. Наоборот, опечаленный старик
убивался вместе с ней. Полимиеста оплакивает кормилицу
и еще больше Дулипо, дела которых ие очень-то хороши.
Однако мне пора, я тороплюсь.
Пазифило. Ступай же. Что сделано, того не во-
ротишь.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Эрострато, один.
— Что мне делать, злосчастному? Какую причину вы-
думать в свое оправдание, как скрыть тот удачный обман,
который без малейших помех тянулся вот уже два года? Те-
перь все узнают, Эрострато я или Дулипо, ибо мой преж-
ний хозяни, настоящий Филогоно, неожиданно приехал.
Когда я искал Пазифило, кто-то сказал мие. что видел
Филогоно, выходящего из ворот Святого Павла. Я пошел
на пристань и вдруг вижу, к берегу причаливает лодка.
Поднимаю глаза — и что же?.. Прямо на носу лодки
мой собрат Лико, а затем и хозяин, который высовывает
голову из-под навеса. Я тут же, давай бог ногн, бегу к
настоящему Эрострато, чтобы посоветоваться и найти в
столь внезапном для меня несчастье столь же внезапный
выход. Но, в конце концов, что мы можем придумать,
если нет времени все обсудить и подготовиться? Его
знают как Дулипо, а меня —как Эрострато, сына Фило-
гоно. Эй, Крапино, поди сюда. Беги что есть духу и,
прежде чем старуха войдет в дом, попроси ее узнать, там
ли Дулипо. Пусть она ему скажет, чтобы он вышел на
улицу, ты, мол, хочешь с ним поговорить. Да только ие
проболтайся, что он мне нужен.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Крапино, Пситерия. Эрострато.
Крапино. О старая... глухая тетеря... ты что, не
слышишь, что ли, чучело этакое?
Пситерия. Бог да избавит тебя от старости, чтобы
тебе никогда не слышать подобных слов.
154
К ра пи и о. Узнай-ка лучше, дома ли Дулипо.
Пситерия. На беду, дома. Хотя было бы лучше ни-
когда ему там ие бывать!
К р а п и н о. Сделай одолжение, скажи ему, чтобы вы-
шел сюда. Мие надобно с -ним поговорить.
Пситерия. Не могу, ои занят.
К р а п н н о. Ну пожалуйста, передай ему, моя краса-
вица.
Пситерия. Ах ты насмешник, говорю тебе, ои
занят.
К р а п н н о. Ну и дурища же ты. Подумаешь, трудно
передать? х
Пситерия. Чего пристаешь, настырный обжора.
Слышал, что нельзя.
Крапин о. О ослица распутная!
Пситерия. Чтобы тебя чума взяла, злодей, до-
ждешься, что тебя вздернут.
Крапин о. А тебя сожгут, мерзкая ведьма, если
прежде тебя рак ие сожрет.
Пситерия. Подойди, подойди ко мне, я тебя так
палкой обработаю.
К р а п и н о. Вот возьму камень и расшибу твою без-
мозглую башку.
Пситерия. Ох, на мою беду ты появился. Сдается
мне, что сам дьявол меня искушает.
Эрострато. Эй, Крапиио, иди-ка сюда. Что ты там
пререкаешься? О! А вот и Филогоно, мой настоящий хо-
зяин! Никак, он идет сюда. Не знаю, куда спрятаться.
Не хочу, чтобы ои видел меня в этой одежде, пока не най-
ду настоящего Эрострато.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Филогоно, феррарец.
Филогоно. Верно ты говоришь, благородный чело-
век, что никакая любовь ие может сравниться с любовью
отцовской. Коли три года назад мне бы кто-нибудь ска-
зал, что я в свои годы покину Сицилию, я ие поверил бы,
ибо лишь очень важные дела могли меня заставить это
155
сделать. А вот теперь, для того чтобы повидаться с сыном
и увезти его с собой, я пустился в столь многотрудное
странствие.
Феррарец. Видно, ты здорово утомился. В твои по-
жилые годы это не годится.
Филогоио. Вплоть до Анкоиы я ехал вместе с не-
сколькими моими земляками, благородными людьми, ко-
торые по обету направлялись в Лорето. Потом в Аикоие
пересел на корабль, в котором находились паломники, и
ие без некоторых тревог добрался до Равенны. Оттуда до
этих мест ехал по суше н устал куда больше, чем за весь
предыдущий путь.
Феррарец. А какие по дороге скверные постоялые
дворы!
Фил о г он о. Отвратные. Но и это все пустяки по
сравнению с назойливыми таможенниками. Сколько раз
они рылись в моем сундуке н сумках. Рылись, перевора-
чивая все вверх дном. Заглядывали и в мои карманы,
искали за пазухой. Несколько раз я даже опасался, как
бы они не содрали с меня кожу, чтобы поглядеть, нет ли
под ней кое-чего, за что можно содрать пошлину.
Феррарец. Я слыхал, что иа таможне ие обходится
без больших грабежей.
Филогоио. В этом можешь быть уверен. Я нисколь-
ко ие удивляюсь, ибо тот, кто берется за подобную рабо-
ту, должен быть разбойником и отъявленным негодяем от
природы.
Феррарец. Твоя прошлая докука обернется радо-
стью. когда ты увидишь своего дражайшего сына. Вот од-
ного я не понимаю — почему ты ие приказал вернуться
домой ему, а сам пустился в путь, терпя неудобства и не
имея никаких других дел в этих краях? Ты рисковал
жизнью лишь для того только, чтобы не отрывать от
ученья сына?
Филогоио. Нет, причина была иная. Я, напротив,
хотел, чтобы ои оставил ученье и вернулся домой.
Феррарец. Но если ты хотел, чтобы он вернулся,
бросив ученье, зачем же ты его посылал сюда?
Филогоио. Когда он находился дома, молодая кровь
в нем играла, как это бывает у юношей, и он не всегда
пристойно вел себя, из-за чего я имел немало огорчений-
156
Я уговорил его поехать учиться в те края, куда его боль-
ше тянет, не думая, что мне придется потом в этом рас-
каиваться. Вот так ои и очутился здесь. Однако не успел
он еще добраться до места, как я заскучал н с того само-
го часа не знал покоя. Я иаписал ему сотню писем с
просьбой вернуться, но никак не мог его уломать. В своих
ответах ои умолял меня не отрывать его от занятий, обе-
щая делать блестящие успехи.
Феррарец. В самом деле, я слышал много похвал,
которые расточали ему люди, достойные доверия, а среди
школяров ои пользуется отличной репутацией.
Филогоно. Я рад, что ои попусту не тратил время.
Тем не менее заЗем мие его ученость, когда я столько вре-
мени в разлуке с ним. Окажись я на смертном одре без
него, я бы умер в полном отчаянии. Нет, я уеду отсюда
только вместе с ним.
Феррарец. Любовь к детям свойственна всем лю-
дям, ио такая нежность присуща лишь женщинам.
Филогоно. Да, уж таков я. Скажу тебе еще, что глав-
ной причиной моего приезда были рассказы наших сици-
лийцев, которые в разное время сюда приезжали. Я справ-
лялся у них о сыне. Они говорили, что, когда были
в Ферраре, слышали о ием самые лестные отзывы, но ие
видели его. Два-три раза заходили оии к нему, всякий раз
слуга говорил, что его нет дома. Ужель он был так углуб-
лен в свои занятия, что ие мог хотя бы на короткое время
оторваться от книг и побеседовать со своими земляками?
Что же до ученья, то разве так можно: ни пить, ии есть и
всю ночь бодрствовать? Ои молод, тонкого воспитания,
легко и помереть либо просто помешаться и вообще натер-
петься всяких бед.
Феррарец. Все, что ие знает предела, кроме добро-
детели, достойно осуждения. А вот дом, где живет Эро-
страто. Я постучу.
Филогоно. Стучи.
Ф е р р а р е ц. Никто ие отвечает.
Филогоно. Постучи еще раз.
Феррарец. Думаю, что все спят.
Филогоно. Будь за дверью твой собственный отец,
то и тогда с большим почтением ты ие мог бы стучать.
Давай я постучу. Эй, есть там кто-нибудь?
157
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Далио, Фи лого и о, Лик о, феррарец.
Дал.ио. Что за дьявольский стук? Вы что, хотите
дверь выломать?
Л и к о. Я думал, вы спите.
Филогоно. Где Эрострато?
Далио. Его нет дома.
Филогоно. Открой, мы хотим войти.
Далио. Ну, если у вас было намерение здесь при-
ткнуться, то лучше откажитесь от него. У нас н так много
чужеземцев, которые раньше вас приехали. Куда прика-
жете всех разместить?
Филогоно. Нечего сказать, примерный слуга может
оказать честь любому хозяину. А кто там у вас посе-
лился?
Далио. Филогоно из Катаньи, отец Эрострато, он
нынче приехал из Сицилии.
Филогоно. Он будет там, как только ты ему от-
кроешь. Открой!
Далио. Открыть-то нетрудно, да толк-то какой! У иас
все комнаты заняты.
Филогоно. Кем же заняты?
Далио. Да вы что, оглохли, что ли? Я же сказал:
Филогоно из Катаиьи, отцом Эрострато.
Филогоно. Да ведь ои только что приехал?
Далио. Вот уже часа четыре, как он сошел у остерии
«Короиа». Лошади его и сейчас там находятся. Эрострато
ходил в остерию и привел его сюда.
Филогоно. Мне сдается, что ты издеваешься надо
мной!
Далио. А вы для вашего удовольствия заставляете
торчать меня здесь и отрываете от моих занятий.
Филогоно. Да он пьян, собака.
Ли ко. Как будто. Разве ты не видишь, какая у -него
красная рожа?
Филогоно. А кто этот Филогоно, о котором ты го-
воришь?
Далио. О, это очень благородный человек, отец мо-
его хозяина.
158
Филогон 6. Где же ои?
Д а л н о. Да здесь, в доме.
Филогоио. А я могу его видеть?
Далио. Думаю, что да, если только ты не ослеп.
Филогоио. Попроси его сделать мне одолжение и
выйти сюда. Мне надобно с ним поговорить.
Далио. Сейчас позову.
Филогоио. Не понимаю, что все это значит.
Дико. Хозяин, мир велик. Ужель ты думаешь, что
иа -свете иет другой Катаиьи и Сицилии, другого Фило-
гоио и Эрострато и даже другой Феррары? Может, это
вовсе ие та Феррара, где живет твой сын и которую мы
ищем?
Филогоио. Не знаю, что и подумать, разве только,
что ты рехнулся, а тот пьян и ие понимает, что говорит.
Осторожней, милый человек, не ошибись комнатой.
Феррарец. Неужели ты думаешь, что я, будучи зна-
ком с Эрострато из Катаньи, -не знаю, что ои живет имен-
но здесь? Не далее как вчера я его видел. Впрочем, я
могу тебе еще сказать: у него не такая пьяная физионо-
мия, как у этого слуги.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Сиенец, Филогоио, Лик о, феррарец.
Сиенец. Что вам угодно, сударь?
Филогоио. Хотел бы я знать, откуда ты?
Сиенец. С твоего позволения, я сицилиец.
Филогоио. Откуда родом?
Сиенец. Из Катаньи.
Филогоио. А как зовут?
Сиенец. Филогоио.
Филогоио. Чем занимаешься?
Сиеиец. Купец.
Филогоио. Какой же товар ты привез?
Снеиец. Никакого. Я приехал сюда, чтобы пови-
даться с сыном, который здесь учится. Вот уже два года,
как я его ие видел.
Филогоио. А как зовут твоего сына?
159
Сиенец. Эрострато.
Филогоно. Так-так. Значит, Эрострато твой сын?
Сиенец. Именно так.
Филогоно. А ты Филогоно?
Сиенец. Филогоно.
Филогоно. Купец из Катаньи?
Сиенец. Странные вопросы. Не буду же я тебе
лгать.
Филогоно. Нет, ты лжешь, ты мошенник и низкий
человек.
Сиенец. Зря ты ругаешься; я тебя ие знаю и не хо-
тел оскорблять.
Филогоно. Ты гнусный плут, если выдаешь себя
за другого человека.
Сиенец. Я тот, за кого себя выдаю. Зачем бы я стал
тебя обманывать?
Филогоно. О боже, какая наглость, какое нахаль-
ство! Ты Филогоно нз Катаньи?
Сиенец. Сколько раз надо тебе повторять? Я же
сказал, что я и есть Филогоно. Почему это тебя так удив-
ляет?
Фнлогоио. Вот уж не думал, что иа свете сущест-
вуют такие прощелыги. Ни ты сам, ни родители твои ие
могут сделать тебя мной. Разбойник, обманщик — вот
ты кто.
Дал и о. Ужель я буду терпеть грубости, которые ты
говоришь отцу моего хозяина? Коли сию же минуту ты
не уберешься отсюда, я дам тебе по брюху этой палкой.
Будь Эрострато здесь, плохо бы тебе пришлось! Расхо-
дитесь лучше по домам, господа, и пусть этот олух сви-
ристит себе на улице, пока язык у него не отсохнет!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Филогоно, Лик о, феррарец.
Филогоно. Что ты обо всем этом думаешь. Дико?
Дико. Мне -никогда -не нравилось название «Фер-
рара». Но то, что тут происходит, стократ хуже самого на-
звания.
160
Феррарец. Ты неправ, отзываясь дурно о нашем
городе. Те, кто позорят его, совсем ие феррарцы. Это вид-
но по их говору.
Дико. Все вы виноваты, а особливо отцы города, кото-
рые позволяют творить этакое безобразие у себя под носом.
Феррарец. Что могут знать власти об этом мошен-
ничестве? Ты думаешь, что они обо всем осведомлены?
Дико. Наоборот, думаю, что они очень мало осведом-
лены и неохотно вмешиваются в дела, когда не пахнет
деньгами. Им надобно пошире открыть глаза и ушами ие
хлопать, как хлопают дверьми остерии в воскресный день.
Филогоно. Замолчи, дурак, занимайся своим делом
Дико. Боюсь я, коли бог не поможет, как бы мы оба
не остались в дураках.
Филогоно. Что же нам делать?
Дико. Искать Эрострато, пока не найдем его.
Феррарец. Я вам составлю компанию. Прежде все-
го направимся в лицей. Если не найдем его там, поищем
на площади.
Филогоно. Я устал, мне надо отдохнуть, а ие бро-
дить по улицам. Подождем его здесь. Интересно, где это
ои шляется?
Дико. Боюсь, как бы он ие встретил еще одного Эро-
страто.
Феррарец. А вот он, вот... я вижу его вон там... Но
куда он сворачивает? Подождите меня, я окликну его.
Эн, Эрострато, Эрострато, ты что, оглох? О, Эрострато,
вернись же...
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Дулипо, феррарец, Филогоно, Далио, Лик о.
Дулипо. Видно, никуда тут не скроешься; приму
беспечный вид, иначе...
Феррарец. Эрострато, из Сицилии приехал твой
отец Филогоно, чтобы повидаться с тобой.
Дулипо. Это для меня не новость: я только что его
видел и довольно долго пробыл с ним. Он приехал еще
рано утром.
11-694
161
Феррарец. Но, судя по его словам, он тебя ие видел.
Дулипо. А где же ты с ним беседовал?
Феррарец. Кажется, ты его не узнаешь. Погоди-ка,
ои идет сюда. Филогоио, вот твой сын Эрострато.
Филогоио. Этот человек — Эрострато? Да ведь мой
сыи выглядит совсем иначе.
Дулипо. Кто этот милый человек?
Филогоио. Господи, да это, никак, Дулипо, мой
слуга!
Ли к о. Не узнаешь его?
Филогоио. Ты что напялил на себя такую длинную
одежду? Может, Дулипо, и ты принялся за ученье?
Дулипо. Кому это он говорит?
Филогоио. Ты что, ие знаешь меня? Как ты разго-
вариваешь со своим хозяином?
Дулипо. Это ты ко мне обращаешься, благородный
человек?
Филогоио. О боже, до чего я дожил! Этот негодяй
делает вид, что не знает меня. Ты Дулипо, или, может, я
ошибаюсь?
Дулипо. Разумеется, вы по ошибке принимаете меня
за Дулипо, меня зовут совсем не Дулипо.
Л и к о. Хозяин, разве я не говорил тебе, что мы в
Ферраре? Хороша же верность твоего слуги Дулипо, ко-
торый отрицает, что знает тебя! Ои перенял здешние
нравы.
Филогоио. Молчи ты, черт бы тебя побрал!
Дулипо. Спроси у любого из местных жителей, здесь
нет ни одного порядочного человека, который не знал бы
меня. Ты, который привел сюда этого чужака, скажи,
кто я?
Феррарец. Ты Эрострато из Катаньи, и я слышал,
что тебя так все называют с той самой поры, как ты при-
был сюда из Сицилии.
Филогоио. О боже правый, сегодня я сойду с ума!
Дулипо. Не сомневаюсь, что ты уже свихнулся.
Ли к о. Хозяин, разве ты не видишь, что мы нахо-
димся среди бандитов? Тот, которого мы считали Нашим
другом и советчиком, в сговоре с этим шарлатаном н
утверждает, что ои и в самом деле Эрострато, а не Дули-
по, мой собрат.
162
Феррарец. Напрасно ты меня обижаешь. Я никогда
не слышал, чтобы этого человека называли иначе, чем
Эрострато из Катаньи.
Д у л и п o.f Как же ты мог слышать, чтобы меня на-
зывали иначе, раз это мое собственное имя? Но какой же
я остолоп, что слушаю речи этого старика, он, по-моему,
совсем спятил.
Фнлогоио. Ах, чертов сыи! Ах, разбойник! Ах, пре-
датель! Так-то ты встречаешь своего хозяина! Говори, что
ты сделал с моим сыном?
Далио. Эта собака все продолжает лаяться? И ты
терпишь, Эрострато чтобы ои тебе грубил?
Дулипо. Убирайся-ка лучше восвояси, болван. Что
ты собираешься делать с этим камнем?
Далио. Размозжить голову этому злющему стари-
кашке.
Дулипо. Положи на место камень и марш домой. Не
будем обращать внимание на брань старика. Надо иметь
уважение к его летам.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Филогоно, феррарец, Лик о.
Фнлогоио. К кому же мне обратиться, у кого ис-
кать защиты, ибо человек, которого я воспитывал, как
родного сына, предает меня и делает вид, что меня не
знает? А ты, которого я взял в качестве провожатого и
считал другом, ты заодно с моим злодеем слугой? Ты
даже ие питаешь почтения ко мие. как к чужестранцу, по-
павшему в беду. Побойся бога, он справедливый судья!
Сперва ты фальшиво свидетельствовал, что этот человек
Эрострато, между тем как весь свет признает его за Ду-
липо...
Л и к о. Ну, коли все здешние свидетели таковы, мож-
но доказать все, что угодно.
Феррарец. Сударь, с тех пор как человек этот при-
ехал сюда, уж, право, ие знаю откуда, его всегда Назы-
вали Эрострато и считали сыном Филогоно из Катаньи.
1 ак это или не так, предоставляю судить вам, а также
163
тем людям, которые его знали еще до того, как он по-
явился в нашем городе. Человек, считавший его за того,
за кого он себя сам выдает, ни против бога, ии против лю-
дей -не грешит и не является лжесвидетелем. Я утверждал
лишь то, что слышал от других, и сам в это верил.
Филогоио. О горе мне! Тот, кто был приставлен
к моему дорогому Эрострато как слуга и охранитель, либо
предал, либо убил моего сына. Он сделал из иего орудие
своих низких целей и не только получил его одежду, кни-
ги и все необходимое для жизии, что я ему присылал из
Сицилии, -но и присвоил его имя, дабы без помехи вос-
пользоваться в своих интересах банковскими векселями н
кредитами, которые я предоставил сыну. О злосчастный,
жалкий Филюгоно! О несчастный старик! Ужели в этом
городе нет ии судьи, ни правителя, ии стражи, к которым
я бы мог обратиться?
Феррарец. У нас есть н судьи, и стражи, и мудрей-
ший правитель. Не беспокойся, ты всегда добьешься спра-
ведливого решения, если дело твое правое.
Филогоио. Заклинаю тебя, веди меня к герцогу,
или к судьям, или к кому угодно. Я расскажу о величай-
шем мошенничестве, о величайшей несправедливости, об
ужасном злодеянии, которое когда-либо совершалось на
земле.
Л и к о. Хозяин, для того, кто собирается затеять тяж-
бу, нужны, как тебе ведомо, четыре условия: прежде всего
основание, потом ходатай по делу, затем протекция и, на-
конец, тот, кто ее окажет.
Феррарец. Протекция? Я что-то не слыхал, чтобы
о ней упоминалось в законах.
Филогоио. Да ие слушай ты его, у него не все дома.
Феррарец. А скажи, Лико, что же значит «протек-
тор»? Или это тот, кто оказывает протекцию?
Лико. Протектор — это значит покровитель, который
будет хлопотать о твоем деле. И если оно выигрышное,
он быстро доведет его до конца, а если проигрышное —
начнет дело откладывать и затягивать, так что из-за бес-
конечной волокиты измотанный и усталый противник твои
уступит или пойдет иа мировую.
Феррарец. Ну, в этом случае, Филогоио, хотя у
нас такого и не случается, я тебе помогу, можешь ие со-
164
миеваться. Я сведу тебя к адвокату, который сделает все,
что нужно.
Филогоно. Значит, ты хочешь отдать меня иа съеде-
ние крючкотворам адвокатам и судьям, чью ненасытную
алчность я не буду в состоянии удовлетворить, тем более
что нахожусь на чужбине. Увы, я слишком хорошо знаю
их повадки! На первых порах мне обязательно пообещают,
что дело будет выиграно, а потом, когда я окончательно
договорюсь, .найдут тысячу отговорок, начнут жаловаться,
что я плохо осведомил их о деле; и все это не только для
того, чтобы дочиста опустошить мой кошелек, но и весь
мозг из костей высосать.
Феррарец. Тот человек, которого я имею в виду,
наполовину святой.
Л и ко. А наполовину сам черт!
Филогоно. Правильно говоришь, Лико. Я тоже ие
очеиь-то доверяю этим ханжам.
Феррарец. Допустим, ты прав; может быть, ои и
вовсе не святой человек. Одиако ненависть, которую он
питает к Эрострато, то бишь Дулипо, заставит его, ие рас-
считывая даже «а твой карман, взяться за дело и до-
биться успеха.
Филогоно. А что за причина их вражды?
Феррарец. Любовь. Оба они претендуют на руку
одной и той же особы, дочери нашего именитого горожа-
нина.
Филогоно. Значит, этот продувной мошенник с
помощью моих денег приобрел здесь такой вес, что осме-
ливается свататься к дочери местного богача?
Феррарец. Да как будто.
Филогоно. А как зовут его соперника?
Феррарец. Клеандро. Здесь он один из лучших док-
торов права.
Филогоно. Так отправимся же к нему.
Феррарец. Идем.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дулипо, один.
— Ну и беда свалилась на мою голову! Прежде чем по-
встречаться с Эрострато, я так глупо попался иа глаза ста-
рому хозяину. Пришлось волей-неволей сделать вид, что я
его не знаю, затеять с ним перепалку и наговорить кучу вся-
ких дерзостей. А если дело обернется, как он хочет, и все
образуется, он ие забудет обиды и возненавидит меня иа
веки вечные. Поэтому я решил поговорить начистоту с
Эрострато, отказаться от его имени и одежды и бежать
без оглядки. Пока жив Филогоно, я никогда не вернусь
в дом, где я воспитывался с детских лет. А вот, кстати,
и Пазифило. Попрошу его передать Эрострато, что мне
надобно с ним поговорить.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Пазифило, потом Эрострато.
Пазифило. Сейчас мне сообщили две приятные но-
вости. Одна — что Эрострато устраивает мынче вечером
роскошное пиршество, другая — что он повсюду меня ра-
зыскивает. Чтобы избавить его от поисков, пойду-ка я сам
к нему домой. Не хвастаясь, могу сказать, что там, где
сладко пьют и едят, лучшего сотрапезника, чем я, в на-
шем городе не сыщешь.
166
Дулипо. Пазифило, если тебе не трудно, окажи мне
одну услугу.
Па з и ф и л о. Приказывай все. что угодно. За тебя я
в огонь и в воду. Что я должен сделать?
Дулипо. Сходи к Дамоне, постучи, спроси Дулипо
и скажи ему...
Пазифило. И ие проси, с Дулнпо я говорить не
могу.
Дулипо. Почему же?
Пазифило. Он связан и находится взаперти.
Дулипо. Как, в тюрьме?!
Пазифило. Да. Заперт в надежном чуланчпке в доме
своего хозяина.
Дулипо. Откуда ты знаешь?
Пазифило. Я там был.
Дулнпо. Не может быть!
Пазифило. Истинная правда.
Дулипо. А за что?
п а з и ф и л о. Лучше не спрашивай. Довольно тебе
знать, что он влип.
Дулипо. Пазифило, прошу тебя, умоляю, скажи —
в чем там дело?
П азифило. Полно, даже не проси. Да и зачем тебе
это знать?
Дулипо. Для меня это необходимо, вопрос жизни и
смерти.
Пазифило. Зато некоторым другим еще необходи-
мее, чтобы я держал язык за зубами.
Дулипо. Ах, Пазифило, а я-то так верил тебе! Где
же твои обещания?
П азифило. А ты не думаешь, что мне, чтобы по-
скорей встретиться с тобой, пришлось нынче попоститься?
Дулипо. Давай так: либо ты мне все расскажешь,
либо эта дверь навсегда для тебя заперта!
Пазифило. Твоя неприязнь для меня страшнее не-
нависти всех людей на свете. Но если сейчас ты услы-
шишь вещи, которые тебе не придутся по вкусу, вини
лишь самого себя, виии свое любопытство.
Дулипо. Даже моя собственная беда не ввергла бы
меня в такое горе, как беда, свалившаяся на Дулипо, Худ-
шей новости ты не мог мне сообщить.
167
Пазифило. Но раз уж ты требуешь, я поведаю тебе
всю правду. Узнали, что он проводит ночи с твоей По-
лимиестой.
Дулипо. О боже! И Дамоне это знает?
Пазифило. Какая-то старуха выдала Дулипо. Да-
моне немедленно велел схватить его и кормилицу, которая
была соучастницей в этом деле, я засадить их в такое ме-
сто, где им придется горько каяться в своих прегреше-
ниях.
Дулипо. Пазифило, ступай в дом. пойди на кухню и
прикажи приготовить кушанье, какое только пожелаешь.
Пазифило. Если бы ты предложил мне должность
судьи магистрата, то и тогда, поверь мне, я не был бы так
рад, как этому предложению! Мой аппетит делает его во
сто крат ценнее. Лечу стрелой.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дулипо, один.
— Я постарался как можно скорее сплавить Пазифило,
чтобы он ие видел моих слез, не слышал вздохов, готовых
вырваться из моей груди! О злая судьба! Те невзго-
ды. что постепенно на протяжении многих лет претерпе-
вает человек, могут сделать его достаточно несчастным,
а тут за два часа, о судьба, ты обрушила на мою голову
все беды зараз! Им ие видно конца. Я предвижу, что ты
уготовила мне еще худшие муки, бесчисленные и тяжкие.
Моего хозяина, который даже в свои молодые годы ни-
когда не покидал Сицилии, теперь иа старости лет ты за-
бросила в самую Феррару. И забросила как раз в тот мо-
мент, когда он менее всего был нам -нужен. Ты так ловко
управляла ветрами, то поднимая бурю, то укрощая ее, что
старик именно сегодня прибыл сюда! Тебе мало было свя-
зать меня по рукам и ногам, чтобы держать в тайне лю-
бовную интригу Эрострато? Ты скрывала ее два года до
этого таинственного часа, чтобы обнаружить ее именно в
этот злополучный день. Ах, что могу сделать я, несчаст-
ный! Сейчас нет времени придумывать разные хитрости.
Промедление на час, -на мгновение уже губительно, ибо
168
помощь Эрострато мсгжет запоздать. В конце концов, надо
найти моего хозяина Филогоно и рассказать ему всю исто-
рию начистоту. Пусть он немедленно найдет способ спасти
своего бедного сына. Так будет лучше всего, так я и по-
ступлю, хотя глубоко уверен, что меня ожидают самые
тяжелые испытания. Любовь, которую я питаю к моло-
дому хозяину, и мой долг обязывают меня без всяких
колебаний спасти ему жизнь даже ценой величайшего
моего унижения. Но что же делать дальше? Идти искать
повсюду Филогоно или ждать его здесь, пока ои не вер-
нется? Если ои "повстречает меня на дороге, то поднимет
крнк и не станет слушать. Вокруг соберется народ, и шуму
будет немало. Пожалуй, лучше я немного подожду его
здесь. А уж если он не вернется, отправлюсь иа поиски.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Пазифило, Дулипо.
Пазифило. Все готово, но кушанья не ставят на
огонь, пока мы не сядем за стол. Все идет как по маслу,
а не будь меня на кухне, произошел бы величайший
конфуз.
Дулипо. Что же случилось?
Пазифило. Ты послушай только. Далио хотел на-
низать на один и тот же вертел дроздов и говяжье филе
и зажарить их вместе. Он не имел ни малейшего пред-
ставления, что филе жарится медленно, а дрозды мигом.
Дулипо. Полно тебе, не такой это большой конфуз!
Пазифило. Куда же хуже: оставь я на вертеле дроз-
дов, они были бы сожжены и засушены, а сними вертел
раньше, пришлось бы есть полусырым говяжье филе.
Дулипо. Ты рассудил разумно.
Пазифило. Если хочешь, я пойду куплю апельси-
нов и оливок, без них пир не в пир.
Дулипо. Не сомневайся, ни в чем нехватки ие будет.
Пазифило. После того как он узнал о проделках
Дулипо, стал каким-то чудным и капризным. На него
столько бед сразу навалилось, что ои совсем ошалел. По
мне, пусть околевает, если хочет. Нынче вечером я ужи-
169
наю у него, а до остального мне дела нет- А вот, янкак,
Клеандро сюда идет? Отлично, мы ему водрузим иа го-
лову шлем с парочкой рогов. Не сомневаюсь, что Полим-
неста будет принадлежать ему. Разумеется, Эрострато,
узиав от меня о Дулипо, не будет к ней свататься.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Клеандро, Филогоно, Пазифило, Лик о.
Клеандро. Как же ты можешь доказать, что этот че-
ловек не Эрострато, когда все вокруг говорят обратное?
Как же ты можешь быть Филогоно из Катаиьи, когда тот,
другой, пользуясь свидетельством мнимого Эрострато, это
отрицает и самым упорнейшим образом утверждает, что
именно он есть тот, за кого себя выдает.
Филогоно. Я хочу обратиться к судебным властям
и просить немедленно послать в Катанью гонца — за мой
счет, понятно.— и вытребовать оттуда двух-трех достойных
доверия людей, которым хорошо известны и Филогоно и
Эрострато, и пусть оии рассудят, кто нз нас Филогоно —
я или тот обманщик, а также действительно ли это на-
стоящий Эрострато или наглый плут, мой слуга Дулипо.
п азяфило (в сторону). Низкий поклон ему!
Клеандро. Правда, это будет тянуться долго и сто-
ить весьма дорого, однако же необходимо сделать именно
так, ибо я ие вижу лучшего выхода.
Пазифило. Бог да дарует тебе радость, мой единст-
венный господин!
Клеандро. А тебе воздаст по заслугам!
Пазифило. Мне же дарует твою милость на вечные
времена.
Клеандро. Веревку он дарует тебе, чтобы ты по-
весился, обжора, разбойник — вот ты кто!
Пазифило. Ну, что я лакомка — согласен, ио раз-
бойником никогда ие был. Ты неправ, ругая меня. Ведь
я твой преданнейший слуга.
Клеандро. Не хочу тебя видеть ни слугой, ни
другом.
Пазифило. Чем же я тебе так насолил?
Клеандро. Ступай лучше на виселицу, гнусный пре-
датель!
Пазифило. Ах, Клеандро, нельзя ли потише?
Клеандро. Отомщу тебе, будь уверен, пьяница, про-
дувная бестия!
Пазифило. Я что-то не помню, чтобы когда-нибудь
тебя обидел.
Клеандро. Ты об этом узнаешь, когда наступит
время. Убирайся вон отсюда, кровопийца!
Пазифило. Однако, Клеандро, я ведь не раб твой.
Клеандро. Ты еще смеешь открывать свою пасть,
грабитель! Вот я тебя!..
П азифило. Черт возьми! Я уж столько всего натер-
пелся... что ты можешь мне еще сделать?
Клеандро. Что сделать? Если бы я не остерегался,
трус...
Пазифило. Между прочим, я такой же порядочный
человек, как и ты.
Клеандро. Ты бессовестно лжешь, висельник!
Филогоио. Ой, не приходите в такую ярость.
Пазифило. Уж не собираются ли меня побить?
Клеандро. Придет время — я до тебя доберусь.
Оставь меня, оставь...
П азифило. Ну, бог с тобой, ие хочу больше спорить.
Клеандро. Ступай же. Я ие я буду, коли не проучу
тебя как следует.
Пазифило. Какого черта ты можешь мне сделать?
В конце концов, я гол как сокол, и чего же мне бояться,
коли ты затеешь со мной тяжбу?
Филогоио. Ты слишком разгневан.
Клеандро. Это злодей... Но продолжим разговор,
вернемся к нашим делам. Я <не успокоюсь, пока не пошлю
его иа виселицу, как он того заслуживает,
Филогоио. Ты взволнован и не будешь меня слу-
шать.
Клеандро. Нет-нет. Рассказывай же о своих делах.
Филогоио. -Вот я и говорю — послать бы в Ка-
танью и чтобы там...
Клеандро. Так-так. Я все понял. Но как же случи-
лось, что этот прощелыга - - твой слуга, и откуда ты его
взял? Расскажи-ка мне обо всем поспокойнее.
171
Филогоно. Так вот слушай. В ту пору, когда не-
верные взяли Отранто...
Клеандро. Увы! Ты мие напоминаешь о моем горе...
Фнлогоио. Как?
Клеандро. Я покинул тогда ту землю, которая была
моей родиной, и столько там потерял, что никогда уже
не надеюсь вновь вернуть.
Филогоно. Я глубоко сожалею об этом.
Клеандро. Продолжай же.
Филогоно. В то время наши сицилийцы иа трех
хорошо оснащенных галерах пересекали море, выслеживая
одно турецкое судно, которое после взятия Отранто с бо-
гатой добычей держало курс на Валону.
Клеандро. Наверняка добрая часть награбленного
принадлежала мне.
Фнлогоио. Наши пустились за ним в погоню, всту-
пили с турками в рукопашную и в конце концов захвати-
ли судно и вернулись в Палермо. Среди разных вещей, ко-
торые продавались потом на базаре, продавался и мальчик
лет пяти-шестн.
Клеандро. О я несчастный, мальчика в таком же
возрасте я оставил в Отранто.
Филогоно. В то время я как раз был в Палермо.
Мне понравилась наружность мальчугана, и я купил его
за двадцать четыре дуката.
Клеандро. Это был турецкий мальчик, или невер-
ные похитили его в Отранто?
Филогоно. Да, как будто его привезли оттуда. Но
какое это имеет значение? В конце концов, я его купил
ва собственные деньги.
Клеандро. Меня не это интересует. О, будь оп тот,
кого я хотел бы увидеть!
Филогоно. А кого бы ты хотел увидеть?
Ан ко. Да он издевается иад нами. Однако подождем.
Клеандро. Его звали Дулипо?
Л и к о. Хозяин, будь осторожней.
Фнлогоио. Что ты там несешь всякий вздор, иахал?
Его звалн не Дулипо, а Карино.
Клеандро. Карино было его имя? О боже, ты мо-
жешь сделать меня сегодня счастливейшим из смертных!
Почему же ты изменил ему имя?
172
Филогоно. Мы называли его Дулипо, ибо частень-
ко, плача, ои произносил это имя.
Клеандро. Теперь я почти уверен, что это мой сын по
имени Карино. А Дулипо, которого он часто звал, был од-
ним из моих слуг, он его кормил и был приставлен к нему.
Л и к о. Не говорил ли я тебе, хозяин, что мы попали
в страну мошенников, а не в Феррару, как полагали. Этот
человек, чтобы лишить тебя слуги, хочет, болтая всякие
небылицы, выдать его за своего сына.
Клеандро. Я не привык говорить неправду.
Л и к о. Все на свете имеет свое начало.
Клеандро. Пусть, Филогоно, у тебя не будет ни ма-
лейшего сомнения, что я обманываю тебя.
Лик о. Малейшего иет, а величайшее есть.
Клеандро. Придержи язык. Скажи мие, Филогоно,
вспоминал ли когда-нибудь ребенок, откуда он родом,
вспоминал ли он имя отца или матери?
Филогоно. Безусловно. Он мне говорил, но я, по
чести сказать, запамятовал.
Л и к о. Зато я помню.
Филогоно. Так скажи же.
Ли к о. Сейчас не скажу. К сожалению, ои все узнал
от тебя.
Филогоно. Скажи, если ты знаешь.
Ли ко. Да. я зиаю, но скорее дам себе горло перере-
зать, чем скажу. Почему Клеандро первый всего не расска-
жет? Разве не ясно, что поступает он крайне осторожно?
Клеандро. Мое имя вам известно. Моя жеиа и его
мать звалась Софрония. Я происхожу из рода делла
Спьяджа.
Лнко. Я всего этого не знал. Мне только хорошо из-
вестно с его слов, что имя его матери было Софрония.
Однако весьма важно, согласен ли он с тобой и все ли тебе
рассказал?
Клеандро. Мне не надобно теперь никаких явных до-
казательств. Это, без сомнения, мой сын. Вот уже восем-
надцать лет, как я потерял его и тысячу раз оплакивал.
На левом плече у него изрядной величины родимое пятно.
Ли к о. Днву даешься, если он об этом тебе сказал и
ты это знаешь. Родимое пятно у него действительно есть;
также имел он...
173
Клеандро. Спасибо, Лико, за добрые слова. Идемте
же скорей к нему. О судьба, охотно прощаю тебе все, ибо
ныиче ты дала мис возможность обрести любимого сына!
Филогон о. А я не могу быть благодарен судьбе, ибо
мне неизвестно, что сталось с моим сыном. А ты, которо-
го я взял в качестве адвоката, будешь теперь действовать
в пользу Дулипо и в ущерб мне.
Клеандро. Идем же, Филогоио, поговорим с моим
сыном. Надеюсь, что и ты своего найдешь.
Филогоио. Идем.
Клеандро. Я вижу, что дверь открыта. Войдем без
стука и не будем звать служанку.
Лнко. Хозяин, остерегайся, когда войдешь внутрь.
Уверен, что этот хитрец затеял все представление, чтобы
навлечь на тебя какую-нибудь беду.
Филогоио. Как будто я могу беспокоиться о своей
жизни, коли мой сын потерян для меня навсегда!
Лико. Мое дело было предупредить тебя. А теперь
поступай как знаешь.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Дамоне, Пситерия.
Дамоне. А ну, поди сюда, бесстыжая сплетница. От
кого, как не от тебя, Пазифило мог все узнать?
Пситерия. Побойся бога, от меня он ничего не слы-
шал. Ои первый мне все рассказал.
Дамоне. Ты все врешь, негодница. Или ты мне ска-
жешь всю правду, или я тебе кости переломаю.
Пситерия. Колн ты считаешь, что я тебя обманы-
ваю, побей меня.
Дамоне. Где он *тсбе говорил?
Пситерия. Да вот тут, прямо на улице.
Дамоне. А ты как тут очутилась?
Пситерия. Я шла к монне Бьонде. Хотела погля-
деть на полотно, которое она ткет.
Дамоне. Почему это ему вдруг пришло в голову за-
говорить об этом именно с тобой, если не ты первая на-
чала свои россказни?
174
Пситерия. Он набросился иа меня и давай ругать за
то, что я все тебе рассказала. Я у него спросила, откуда
ему это известно. Он мие ответил, что слышал наш с то-
бой разговор, так как находился в конюшие, когда нынче
утром ты меня туда позвал.
Дамоне. Ну и несчастный же я! Что же теперь де-
лать? Ступай-ка домой. Клянусь, что не сойду в могилу
до тех пор, пока не вырву язык у одной из этих трещо-
ток. Но больше всего меня огорчает, что Пазифило все
знает. Он ведь палец о палец не ударил, чтобы предотвра-
тить случившееся. А случилось все потому, что я был
слишком недальновиден. Тот, кто хочет сохранить в глу-
бокой тайне секрет, не должен доверять его Пазифило.
Поверьте, только весь честной народ да люди, имеющие
ушн, узнают, а больше никто! Теперь будут судачить об
этом повсюду. Первым узнает Клеандро, Эрострато вто-
рым, и так мало-помалу пронюхает об этом весь город. Ну
и приданое я приготовил! Как же я выдам дочку замуж?
Поистине я несчастнее самого несчастья! О боже, хотя
бы то, что сказала мне Полимнеста, было правдой: что
опозоривший ее человек не низкого происхождения, каким
он прикидывается, а, напротив, он хорошего рода и вла-
деет у себя на родине огромным богатством. Будь прав-
дой даже половина того, что она мне наболтала, я почел
бы для себя величайшей милостью выдать ее за него за-
муж. Но боюсь, что своей болтовней этот злодей Дулипо
ее обманул. Хочу еще его допросить. Я сразу же смекну,
что это — басня, которую он придумал, чтобы добиться
своей цели, или сущая правда. А вот, никак, Пазифило
выходит из дома нашего соседа. С чего это он так весел
и прыгает, словно ошалелый, на дороге?
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Пазифило, Дамоне.
Пазифило. О господи, дай мне застать Дамоне до-
ма, негоже мне гоняться за ним по всему городу! Ибо тем
временем награда и денежки могут улыбнуться. О счастье,
кажется, это он стоит у двери.
175
Дамоне. Чего он от меня хочет? У тебя, Пазифило,
видно, какая-то огромная радость приключилась, что ты
так весел?
Пазифило. Твое благополучие — причина моей ве-
селости.
Дам о не. Что же, -наконец, случилось?
Пазифило. Я знаю, что ты весьма сокрушаешься
о судьбе своей дочки.
Дамоне. Еще как!
Пазифило. Так знай же, что тот, кто тебя опозо-
рил,— -сын достойного человека, и тебе не стыдно будет
наввать его своим зятем.
Дамоне. Что ты знаешь о нем?
Пазифило. Отец его — Филогоно из Катаиьн. Как
я знаю, он известен своим богатством. Он приехал из Си-
цилии и находится сейчас в доме нашего соседа.
Дамоне. Ты хочешь сказать, у Эрострато?
Пазифило. Наоборот, у Дулипо. До сей поры мы
считали, что этот твой сосед и есть Эрострато. Однако
это не так. Тот, которого ты засадил в свою домашнюю
тюрьму и называл Дулнпо-, на самом деле носит имя Эро-
страто и является хозяином того, кто и есть настоящий
Дулипо!
Дамоне. Значит, то, что мне сегодня рассказала По-
лимнеста, правда?
Павифило. Она тебе сказала то же самое?
Дамоне. Да, но я считал, что это все ложь и хит-
рость.
Пазифило. Нет, это чистейшая правда. Сейчас Фн-
логоно придет сюда, и с ним Клеандро.
Дамоне. Как — Клеандро?
Пазифило. О боже, опять новая история. Клеандро
узнал, что этот Дулипо, заставлявший называть себя Эро-
страто,— его сын, который при взятии Отранто был похи-
щен неверными, а потом попал в руки Филогоно. Фнлого-
но воспитывал его -с детских лет, а затем вместе со своим
сыном в качестве его слуги послал сюда. Более умопомра-
чительного происшествия на земле не сыщешь. Хороший
сюжет для комедии. Сейчас все прибудут сюда, и ты -смо-
жешь узнать подробности.
176
Дамоне. Я хочу узнать от самого Дулипо — или те-
перь уже настоящего Эрострато,— как все это случилось.
А потом уже буду разговаривать с Филогоио.
Пазифило. Вот и отлично, а я пойду задержу их
немного. Да, кажется, оин уже идут сюда.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Сиенец, Филогоио, Клеандро.
Сиенец. Да полно тебе передо мной извиняться.
Хоть ты меня и хорошо пробрал, но ведь это были слова,
а я особой цены им не придаю. И даже радуюсь, что без
большого ущерба получил хороший урок. В следующий
раз постараюсь быть осторожней и так. с бухты-барахты
никому не верить. Тем более что иитрига-то была чисто
любовная и оиа весьма счастливо для Меня закончилась,
ие 'вызвав ии малейшего возмущения. Если, Филогоио,
я совершил что-то тебе не по душе, предадим все забве-
нию.
Филогоио. Я горюю лишь о том, что понапрасну
оскорбил тебя бранными словами.
Клеандро. Ну, об этом мы уже достаточно толко-
вали и повторять излишне. Наступит день, когда тебе,
Филогоио, невольный обман этот придется по душе. Ведь
ои будет служить темой для рассказов в сотне мест.
И верь, Филогоио, что так нам было суждено небом. Ведь
иначе ни я ничего бы ие узнал о Карино, ни он обо мне.
ибо, как тебе известно, между нашими домами пролегли
ненависть и недоброжелательство.
Филогоио. Я зиаю, что все произошло так, как ты
говоришь, ибо ии один листочек не упадет с дерева без
воли всевышнего. Однако поищем этого Дамоне. Каждый
миг, который отдаляет мое свидание с сыном, кажется мне
вечностью.
Клеандро. Идет. А ты, милый человек, оставайся
дома с моим сыном. На первых порах не стоит о таких
вещах говорить при стольких свидетелях.
Сиенец. Как вам будет угодно.
177
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Пазифило. Клеандро, Филогоно,
Дамоне, Эрострато.
Пазифило. Я никак не могу взять в толк. Клеанд-
ро, чем я тебя обидел?
Клеандро. Теперь ясно, Пазифило, что я зря оскор-
бил тебя. Но одни свидетель в моем доме, которому я по-
верил вопреки своей совести, вовлек меня в эту ошибку.
Пазифило. Я рад, что разум твой не был побежден
хитростью. Но ты не должен был так легко верить н тем
более говорить мне столько дерзостей.
Клеандро. Внезапно меня охватил такой гнев, что
я «не мог совладать с собой.
Пазифило. Подумаешь, гнев! Оскорблять публич-
но порядочного человека, а потом объяснять все гневом?
Хорошенькое оправдание!
Клеандро. Не сердись, Пазифило. Я твой друг, как
и прежде, а случившееся лишь прибавит тебе житейского
опыта и послужит хорошим назиданием. Завтра я жду
тебя к обеду. А вот, кажется, и Дамоне выходит из дома.
Дай мне первому с иим поговорить. Мы идем к тебе,
Дамоне, чтобы радостью обернулась твоя печаль, которая,
как мы знаем, терзала тебя весь этот злосчастный день.
Мы спешим подтвердить тебе, что тот, которого ты счи-
тал до сего часа Дулипо, своим слугой, на самом деле сын
этого благородного человека, Филогоно из Катаньи, и он
не только не ниже тебя по происхождению и богатству,
как идет об этом молва, но даже превосходит.
Филогоно. Итак, я готов, «насколько в моих силах,
исправить поступок моего сына. Пусть же он будет ^воим
зятем, Дамоне. А если ты хочешь от меня еще чего-либо,
я готов исполнить твое желание.
Клеандро. А я, просивший у тебя раньше руки По-
лнмнесты, буду вполне удовлетворен, если ты отдашь ее
сыну этого человека, которому она по годам, по питаемой
к ней любви н по тысяче других причин больше подхо-
дит, чем мне. Я хотел жениться, чтобы оставить наслед-
ника. Теперь у меня в этом нет ни надобности, ни желания,
ибо сын мой, который был похищен из отчего дома и про-
178
дай в рабство, теперь нашелся. Подробности же я расска-
жу тебе <на досуге.
Дамоие. Родства и дружбы с тобой, Филогоио, я
по многим обстоятельствам должен искать не менее, чем
ты со мной. Я их принимаю, ибо оии мне дороже, чем все
те, что были мне предложены и о которых я мечтал. Тво-
его сына я считаю своим зятем н сыном, а тебя — наилуч-
шим моим родственником.— Сердце мое радуется еще боль-
ше оттого, что ты, как видно, Клеандро, весьма доволен.
Я радуюсь за тебя, ибо ты обрел своего сына, о чем Пази-
фнло уже подробно мне рассказал. Погляди же, Филогоио,
вот твой желанный Эрострато, а это твоя невестка!
Эрострато. О отец!
Пазифило. О, сколь велика нежность отцов к своим
детям! От радости Филогоио даже лишился дара речи.
У него лишь катятся слезы нз глаз.
Дамоне. Идемте же домой.
Пазифило. Отлично сказано: домой, домой, за стол!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Те же и Неббья.
Неббья. Хозяин, я принес кандалы.
Дамоне. Уиеси их поскорей.
Неббья. Что же прикажешь с ними делать?
Пазифило. Ступай, забрось их туда, где нх сам черт
ие найдет. Прощайте, любезные зрители. Выражайте сме-
лее свое одобрение.
3 а н а в е с
БЕРНАРДО ДОВИЦИ
(КАРДИНАЛ БИББИЕНА)
КАЛАНДР И Я
Перевод
А. Габричев с к о i о
СОДЕРЖАНИЕ
Деметрио, гражданин города Ме-
дона, имел сына по имени Лидио
и дочь по имени Сантилла. Были
они близнецами и настолько схожи-
ми с виду и по складу, что никто
распознать их не мог, кроме как по
одежде. И все это сущая правда,
ибо, оставляя в стороне множество
примеров, которые мы могли бы при-
вести, достаточно сослаться на двух
благороднейших по крови и по доб-
лести римских братьев Антонио и
Валерио Поркари, настолько друг на
друга похожих, что весь Рим неиз-
менно принимал одного за другого.
Возвращаюсь к двум младенцам, у
которых уже шесть лет как нет отца.
Турки завоевывают и сжигают Мо-
ден, убивая всех, кто им попадается
под руку. Кормилица этих детей и
слуга Фаннио, чтобы спасти Сантил-
лу, одевают ее мужчиной и называют
Лидио, полагая, что брат ее уже убит
турками.
Они покидают Модон, по дороге
их схватывают и как невольников
отправляют в Константинополь. Пе-
рилло, флорентийский купец, выку-
пает их, берет с собой в Рим и со-
183
держит о своем доме, где, пробыв
долгое время, они отличнейшим об-
разом перенимают местные обычаи,
язык и даже наряды. Сегодня Перил-
ла собирается выдать свою дочь за
Сантиллу, которую все зовут Лидио
и принимают за мужчину. А Лидио,
брат Сантиллы. вместе со своим слу-
гой Фессенио выходит невредимым
из Модона, перебирается в Тоскану,
оттуда в Италию и тоже обучается
искусству одеваться, местным нравам
и языку. Семнадцати-восемнадцати
лет он попадает в Рим и влюбляется
в Фульвию; любимый также и ею,
он в женском платье навсгцает ее для
совместных любовных утех. После
многих перипетий Лидио и Сантилла
с радостью узнают друг друга.
А теперь смотрите в оба, чтобы
их не перепутать, ибо, предупреж-
даю вас, оба они одного роста и од-
ного вида, обоих называют Лидио,
оба одеваются, разговаривают и сме-
ются одинаково, оба они сегодня на-
ходятся в Риме, и оба вот-вот перед
вами появятся. Однако не думайте,
что некромант способен перенести их
так скоро из Рима сюда, ибо город,
который вы перед собой видите, и
есть Рим. В свое время он был на-
столько обширен, настолько просто-
рен и настолько велик, что, торже-
ствуя, щедро принимал в свое лоно
и многие города, и многие страны, и
многие реки. Ныне же он стал на-
столько маленьким, что, как видите,
свободно помещается в вашем городе.
Так уж устроен мир.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Л Й д и о, юноша.
Сантйлла, его сестра.
Кормилица.
Фаннио, слуга.
Фессенио, слуга.
Полинйко, воспитатель.
Каландро.
Фульвия, его жена.
Сам ия, служанка Фульвия.
Р у ф ф о, некромант.
Блудница.
Носильщик.
Таможенная стража.
•q
л
ДЕЙСТ ВНЕ ПЕРВОЕ
Фессенио, один.
— Правду говорят, что человек предполагает, а бог
располагает. Ведь вот же: только мы думали угомониться
в Болонье, как Лидно, мой хозяин, узнал, что Сантилла,
его сестра, жива н добралась до Италии, а потому в нем
тотчас же воскресла прежняя любовь, которую он к ней пи-
тал и которая была сильней «сякой любви, когда-либо
существовавшей между братом н сестрой, ибо. сотворив
их близнецами, природа позаботилась наделить их столь
похожими лицами, ростом, голосом и повадками, что еще
в Модоне. когда Лидио иной раз наряжался девочкой,
а Сантилла мальчиком, не только люди чужие, но даже
родная мать, даже собственная их кормилица не могли
различить, «то из них Лидио, а кто Сантилла. И как боги
ие сумели бы сделать их более похожими, точно так каж-
дый из них любил другого больше, чем самого себя. Пото-
му-то Лидио, полагавший, что ои лишился сестры, едва
прослышав, что она жива, принялся ее разыскивать. И вот
после четырех месяцев, проведенных в поисках Сантиллы,
мы добрались до Рима, где Лидио повстречал римлянку
Фульвию. Воспылав к ней дикой страстью, ои сделал
меня слугой ее мужа Калаидро, для того чтобы быстрее
утолить свое любовное желание, что он и осуществил,
утешив этим и ее, ибо, охваченная великим пламенем,
она не раз средь бела Дня приглашала для совместных
yjex Лидио. переодетого женщиной и именовавшего себя
аитиллой. Одиако, опасаясь, как бы это пламя ие обна-
187
ружилось, Лидио вот уже много дней как проявляет к
ней величайшее небрежение. Ои даже притворился, что
намерен отсюда уехать, почему Фульвия и пребывает в
настоящее время в такой муке и в таком бешенстве, что
не находит себе покоя: ома то обращается к колдуньям,
ворожеям и некромантам, чтобы они помогли ей вернуть
возлюбленного, словно она его уже потеряла; то подсы-
лает к нему когда меня, а когда свою доверенную служан-
ку Самию с мольбами, дарами и обещаниями выдать Сан-
тиллу замуж за своего сына, если когда-либо она оты-
щется. И все это она делает так открыто, что, не походи
ее супруг больше на барана, чем иа человека, он уже
давно должен был бы все заметить и примерно со мной
сквитаться. Вот почему я должен всячески изворачивать-
ся. Я одни делаю невозможное: никто никогда не сумел
бы служить сразу двоим, а я служу троим — мужу, жене
и собственному хозяину,— так что покоя мне нет ни ми-
нуты. Но я не тужу, ведь всякому, «то живет в этом мире,
жизнь не слаще смерти. Если правда, что добрый слуга
ие должен иметь досуга, то у меня не хватает его настоль-
ко, что я не могу свободно поковырять в ушах. А вдоба-
вок ко всему тут еще выпал случай обтяпать одну любов-
ную интрижку, и я прямо ие дождусь, когда смогу обсу-
дить ее с Лидио, а вот он как раз направляется сюда.
Э, э, э1 Да с ним эта шутовская харя Полинико, его во-
спитатель! Раз увидел дельфина — жди бури. Постою-ка
лучше в сторонке да послушаю, о чем они толкуют.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Полинико, Лидио, Фессенио.
Полинико. Знаешь, Лидио, вот уж ие думал, не
гадал, что ты можешь докатиться до этакого! Суетная
влюбленность превратила тебя в человека, презирающего
всякую добродетель. И всему-то причиной эта тварь, име-
нуемая Фессенио.
Фессенио. Клянусь телом...
Лидио. Ну, это уж ты зря, Полинико.
188
Полннико. Эх, Лидио, Лидио! Уж поверь мне, что
во всем этом я разбираюсь куда лучше, чем ты или этот
твой проходимец слуга...
Фессенио. Вот после этого и оказывай таким...
Полиинко. Человек разумный всегда думает о воз-
можных последствиях своих поступков.
Фессенио. Вот-вот! Взиуздал свою педагогическую
клячу.
Полиинко. Едва ваша любовь получит огласку, ты
не только подвергнешься великой опасности, но еще и
прослывешь самой настоящей скотиной!
Фессенио. Тоже сыскался воспитатель! Трус пар-
шивый 1
Полиинко. Ибо кому не смешон и не противен че-
ловек пустой и легкомысленный? Неужели это тебя не
страшит? Как ты, чужестранец, надумал влюбиться, да
и в кого? В одну нз самых знатных женщин этого го-
рода! Беги, говорю тебе, от опасностей этой любви.
Лидио. Полиинко, я молод, а молодость во всем под-
властна любвн. Серьезные вещи приличествуют людям
более зрелым. Я же могу желать только того, чего желает
любовь, а она принуждает меня любить эту знатную жен-
щину больше самого себя. И если когда-нибудь тайна о
нашей любви раскроется, я -полагаю, что многие будут
только еще больше меня уважать. Ведь если в жен-
щине величайшее благоразумие — остерегаться любви к
человеку более знатному, то в мужчине великое достоин-
ство— любить женщин, которые стоят рангом по-
выше.
Фессенио. Недурной ответ!
Полиинко. И такой-то чепухе обучает тебя этот мер-
завец Фессенио!
Фессенио. Сам ты мерзавец!
Полиинко. А я н то удивился, почему ты не спе-
шил, ие летел на крыльях, чтобы испакостить любое доб-
рое дело.
Фессенио. За свои дела можешь не беспокоиться!
Полиинко. Что может быть огорчительнее лицезре-
ния того, как жизиь разумных людей зависит от блудо-
словия этаких глупцов.
Фессенио. Мои советы всегда были поразумнее твоих.
189
Полинико. Не может быть добрым советчиком тот,
кто сам не тверд в правилах. Знай я тебя раньше. Фес-
сенио, не стал бы я так расхваливать тебя перед Лидио.
Фессенио. Выходит, я нуждался в твоей подмоге?
Так, что ли?
Полииико. Теперь я понимаю, что человек, расхва-
ливающий другого, и в самом деле часто попадает впро-
сак, но хулитель — никогда.
Фессеиио. Так, значит, ты сам признаешься в своей
суетности и тщеславии, раз ты нахваливал того, кого не
знал. А вот я твердо знаю, что в тебе я никогда не оши-
бался.
П о л и и и к о. Значит, ты говорил обо мне одно дурное?
Фессенио. Да разве не ты сам сию минуту сказал,
что хулитель никогда не ошибается?
Полинико. Ладно! Препираться с тобой — все рав-
но что гром перекричать.
Фессенио. Еще бы! Когда крыть нечем, то только
и остается, что...
Полинико. Просто не хочется мне прибегать к иным
доводам, кроме словесных...
Фессенио. Да ты, хоть сто лет проживешь, этих
«иных доводов» ко мне не применишь!
Полинико. Как знать! Может статься, что...
Фессеиио. Знаешь, лучше ие дразнить голодного
медведя.
Полинико. Тише, тише! Так и быть. Не хочу свя-
зываться с рабом.
Лидио. Хватит, Фессенио, будет тебе.
Фессенио. Пусть не грозит! Хоть я и подлый раб,
но и муха вправе однажды осерчать. Нет такого крохот-
ного волоска, который не имел бы собственной тени. По-
нятно?
Л н д и о. Замолчи, Фессенио.
Полинико. Дай мне продолжить разговор с Лидио,
если не возражаешь.
Фессенио. Ишь какой любезный стал! Поговорить
ему нужно!
Полинико. Послушай, Лидио: знай, что бог дал
человеку два уха, чтобы больше слышать.
Фессенио. И один рот, чтобы поменьше болтать.
190
Полинико. Не с тобой разговаривают! Знай, Лидио,
свежая рана легко 'Вылечивается, ио стоит ей застареть —
все пропало. Так излечись же, говорю тебе, от этой своей
любви.
Лидио. Зачем?
Полинико. Ничего, кроме мучений, она не принесет
Лидио. Почему?
Полинико. Несчастный! Разве не ведаешь ты, что
гнев, ненависть, вражда, раздоры, разорение, нищета, по-
дозрения, беспокойство — все эти пагубные болезни души
человеческой—есть неизбежные спутники любви? Беги
от любви, беги!
Лидио. Увы, Полинико, ие могу я бежать.
Полинико. От чего ты ие можешь бежать?
Фессенио. Да от той болезни, которой да наградит
и тебя господь!
Лидио. Ее могуществу подвластно все, и нет большей
радости, как получать то, чего желаешь, любя, ибо без люб-
ви нет нн совершенства, ии достоинства, ни благородства.
Фессенио. Лучше не скажешь.
Полинико. Льстивость — худший порок слуги. И ты
его слушаешь? Лидио, сын мой, послушай меня.
Фессенио. Еще бы, он стоит того.
Полинико. Любовь подобна огню, который, если
бросить в него серу или какую-нибудь другую дрянь,
умертвляет человека.
Лидио. Однако брось в огонь ладан, алоэ или амб-
ру— и он распространяет благовоние, способное воскре-
сить мертвого.
Фессенио. Ха-ха! Недурно! Учитель-то сам попался
на удочку, которую закинул.
Полинико. Веринсь, Лидио, к праведной жизни.
Фессенио. Праведно то, что ведет к выгоде.
Полинико. Праведно то, что благородно н честно.
Смотри, Лидио, плохо ты кончишь.
Фессенио. Изрек оракул.
Полинико. Помии: добродетельную душу сладост-
растие не волнует.
Фессенио. Но и страх ее не смущает.
Полинико. И все же ты поступаешь дурно, зная,
что презрение к советам мудрецов — величайшая гордыня.
191
Фессенио. Хоть ты и окрестил себя мудрецом, а
я иначе как дураком не назову тебя, ведь ты же сам зна-
ешь, что нет большей глупости, как добиваться недости-
жимого.
Полиинко. Лучше с убытком правду говорить, чем
с барышом врать.
Фессенио. И я говорю правду, да еще почаще тебя.
Только при этом я вовсе не такой закоснелый ругатель,
как ты. Подумаешь, зазубрил четыре чужие мыслишки —
и уже возомнил себя таким мудрецом, что всех прочих
почитаешь невеждами и скотами. Нет, милейший, тебе еще
далеко до Соломона! Лучше пораскинь мозгами да поду-
май о том, что одно подходит для старика, другое — для
юноши, одно дело — беда, другое — радость. Ты — ста-
рик, и нечего свой пример тыкать ему в иос. А Лидио
молод и пусть поступает, как надлежит поступать молодо-
сти. Лучше сам приноровись к своему воспитаннику и не
мешан ему.
Полиинко. Вот уж правду говорят: сколько у хо-
зяина слуг, столько и недругов. Этот прохвост доведет
тебя до виселицы, и, если с тобой когда-нибудь стрясется
беда, ты всю жизнь будешь раскаиваться, ибо не суще-
ствует более тяжкой пытки, чем сознание совершенных
ошибок, а потому отделайся ты от этой женщины, Лидио!
Лиди о. Скорее тело может отделаться от своей тени,
чем я от своей любви.
Полиинко. Возненавидь ее, тогда и отделаться бу-
дет просто.
Фессенио. Хорош совет! Ему с теленком не упра-
виться, а этот хочет, чтобы он целого быка взвалил на
плечи.
Полиинко. Впрочем, она и сама скоро тебя бросит,
стоит только другому приволокнуться за ней, ведь жен-
щина — существо непостоянное.
Лидио. О-о! Уж не думаешь ли ты, что оии все из
одного теста?
Полиинко. Конечно! Лица, правда, у иих разные,
да природа — одна.
Лидио. Тут ты глубоко неправ.
Полиинко. О Лидио! Потуши свет, чтобы лиц нх
не было видно, и никакой разницы между’ ними ты не
192
обнаружишь. Пойми, что женщине верить нельзя, даже
после ее смерти.
фессеиио. А ои здорово усвоил то, что я только
что ему втолковал.
Полинико. Что ты мне втолковал?
фессенио. Что? Верить никому нельзя и что пра-
ведно лишь то, что ведет ж прибытку.
Полинико. Ни о какой выгоде я ие помышлял, а
просто высказал свое убеждение.
Фессенио. Ишь ведь врет и не поперхнется.
Полинико. Что ты хочешь этим сказать?
Фессеиио. Хочу сказать, что ты думаешь не то, что
говоришь. На самом деле ты гонишься за сегодняшней
модой.
Полинико. Какой такой модой?
Фессенио. Самой распространенной. Сознайся, что
ты женоненавистник, как почти все мужчины в этом пре-
стольном городе, потому ты и говоришь дурно о женщи-
нах да еще делаешь это самым бесстыдным образом.
Лидио. Фессенио прав, ибо то, что ты о них гово-
ришь, трудно назвать похвалой, между тем женщины —
высшая отрада и высшее благо, какими мы только обла-
даем на этом свете. Без них мы ничего собой не представ-
ляем, ни на что не способны, грубы и скотоподобны.
Фессенио. Зачем столько слов? Разве не знаем мы,
что женщины столь совершенны, что нет ныне мужчины,
который им не подражал бы и который душой и телом
не желал бы превратиться в женщину?
Полинико. Я не желаю с тобой разговаривать.
Фессенио. Признайся лучше, что тебе просто нечем
возразить.
Полинико. Еще раз говорю: повод ко злу можно
всегда устранить; и еще раз повторяю: откажись ради
собственного блага от суетной твоей •влюбленности.
Лидио. Полинико, на свете нет ничего, что меньше
нуждалось бы в советах или в противодействии, чем лю-
бовь. Природа ее такова, что скорее она сама истощится,
чем сгинет под влиянием чужих уговоров. Посему вообра-
жать, что меня можно исцелить от любви к этой женщи-
не, равносильно тому, что хватать руками тень или ловить
ветер сетями.
13-694
193
Полинико. Это-то меня и удручает более всего, ибо
если раньше ты был мягче воска, то теперь ты представ-
ляешься тверже столетнего дуба. А знаешь, к чему это
ведет? Сам рассуди н подумай. Иначе ты плохо кончишь!
Лидио. Не думаю. Но если так случится, то разве
ие сам ты наставлял меня, как похвально умереть от люб-
ви и сколь прекрасен конец того, кто умирает, любя по-
настоящему?
Полинико. Ладно! Поступай же, как будет тебе н
этому проходимцу Фессенио угодно. Но скоро, совсем
скоро ты на своей шкуре убедишься, каковы бывают по-
следствия любви.
Фессенио. Умолкни, Полинико! Ты-то откуда зна-
ешь, каковыми они бывают?
Полинико. Ты все знаешь, проходимец ты этакий,
ты и скажи.
Фессенио. Любовь что трюфели: юноше от них ста-
новится еще жарче в деле, а старики сыплют мелким го-
рохом.
Лидио. Ха-ха-ха!
Полинико. Эх, Лидио! Его балагурство тебя весе-
лит, а к моим словам ты относишься с презрением! Боль-
ше я с тобой говорить об этом не стану, поразмысли сам.
а я пойду.
Фессенио. Скатертью дорога! Видел, каким ои при-
кидывается ягненочком? Будто мы ие знаем этого без-
дельника и лицемера. Ои так задурил нам голову, что я
до сих пор не могу тебе рассказать одну презанятиейшую
историю про Калаидро, а ты выслушать меня!
Лидио. Выкладывай, выкладывай! Пусть твоя исто-
рийка отобьет скуку, которую нагнал иа меня этот зачуд-
ливын Полинико.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лидио, Фессенио.
Лидио. Ну, что же там случилось?
Фессенио. Калаидро, муж твоей возлюбленной Фуль-
вии и мнимый мой хозяин, тот самый болван, которому
194
ты наставляешь рога, вообразив, что гы женщина, по ушн
в тебя влюбился. Он заприметил тебя, когда ты хаживал
к Фульвин. вырядившись жеищииой и называя себя Сан-
тиллой, и просил меня помочь в любовном его предприя-
тии. Видя, как он изнемогает от страсти, я наврал ему,
что приложу все старания, и даже пообещал нынче же
свести вас, дабы ты утолил его страсть.
Лидио. И вправду забавно. Ха-ха-ха! Теперь при-
поминаю, что, когда я иамеднн возвращался от Фульвин
в женской одежде, он некоторое время шел за мной сле-
дом, но я никак не думал, что виной тому влюбленность
Надо, надо его подурачить.
Фессенио. Предоставь это дело мне—н будешь
доволен. Я иавру ему с три короба о тех чудесах, что со-
вершил ради него! И будь уверен, этот болван поверит
всем моим бредням и небылицам. Нет такой чепухи, кото-
рой нельзя ему внушить, ибо более самодовольного идио-
та ты уж, верно, никогда не встретишь. Я мог бы расска-
зать тебе тысячи его глупейших выходок, одиако, не пере-
числяя подробностей, скажу только, что в нем заложена
бездна дурости и если бы Соломон, Аристотель и Сенека
обладали хотя бы одной стотысячной ее долей, то этого
бы с лихвой хватило, чтобы затмить весь их разум и всю
их премудрость. Однако больше всего в нем смешит меня
то, что сам он кажется себе иаикрасивейшим мужчиной
в городе. Самомнение его стало столь велико, что он, на-
пример, всерьез воображает, будто все женщины влюб-
ляются в него с первого взгляда и прямо сохнут по нем!
В общем, это один из тех, про кого в народе говорят:
если бы он ел сено, го превратился бы в быка. Посуди
сам, чем он лучше каких-нибудь Мартино да Амелия или
Джован Маненте? Безмерная его глупость и любовный
пыл помогут подшутить над ним самым неслыханным об-
разом.
Лидио. Да, смеху с ним не оберешься. Однако ска-
жи, если он и впрямь принимает меня за женщину, то
как же быть, когда он полезет ко мне?
Фессенио. Доверься своему Фессенио и ни о чем
не беспокойся. Одиако — ой-ой-ой! — погляди-ка, вот и ои
собственной персоной. Уходи, он не должен видеть нас
вместе.
13’
195
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Каландр о, Фессенио.
Каландр о. Фессенио!
Фессеиио. Кто меня звал? А! Хозяин.
Каландр о. Видел ли ты мою Сантиллу?
Фессенио. Видел ли я Сантиллу?
Калаидро. Да, что с ней?
Фессенио. Толком не зиаю, ио думаю, что с ней
платье, рубашка, передник, перчатки и еще туфли.
Каландр о. Какие там туфли? Какие перчатки? Ты
что, пьяи? Я тебя не спрашиваю, что иа иен, а что с ией.
Фессенио. А! Ты хочешь знать, как она поживает?
Каландр о. Да, именно.
Фессеиио. Когда я ее недавно видел, оиа... постой-
ка... сидела, подперев щеку кулачком, а когда я говорил
о тебе, внимательно меня слушала, широко раскрыв глаза
и рот и высунув язычок — вот так.
Каландр о. Ты сказал -как раз то, что мие и хоте-
лось слышать. Однако оставим это. Итак, оиа слушает
охотио, а?
Фессеиио. Что значит — слушает? Я обработал ее
так, что ие пройдет и иесколькнх часов, как ты получишь
все, чего добивался. Тебе этого мало?
Калаидро. Фессенио, друг мой, ты не пожалеешь.
Фессенио. Надеюсь.
Калаидро. Будь уверен, Фессенио... Помоги мне, я
так страдаю!
Фессеиио. Ай-ай-ай, хозяин, тебя знобит?
Калаидро. Н-и-нет, какое там знобит, дурак! Я го-
ворю, что Сантилла со мной плохо обошлась.
Фессеиио. Она поколотила тебя?
Калаидро. Ой-ой-он! Как ты груб! Я говорю, что
она меня сильно в себя влюбила.
Фессеиио. Ничего, скоро ты ее получишь.
Калаидро. Так идем быстрее!
Фессенио. Есть кое-какне затруднения...
Калаидро. А что иа иих обращать внимание!
Фессенио. Расшибусь, а сделаю.
Калаидро. Прошу тебя!
196
Фессенио. Увидишь, я вмиг вернусь с ответом. Про-
щай. Люди добрые! Взгляните только иа этого благород-
ного влюбленного! Вот так случай! И муж и жена сохнут
по одному и тому же возлюбленному. О! Гляди-ка, вот
и Самия, служанка Фульвии, выползла нз дома. Она чем-
то смущена. Заварилась каша. Она, видимо, все знает.
Разнюхаю у нее, что творится в доме.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Фессенио» Самия.
Фессенио. Самия, Самия! Эй, обожди!
Самия. Фессенио!
Фессенио. Что творится в доме?
Самия. Клянусь честью, ничего хорошего для хо-
зяйки.
Фессенио. А что?
Самия. Допрыгалась.
Ф ес с е и и о. Что с ией?
Самия. Лучше ие спрашивай.
Фессенио. Почему?
Самия. Уж слишком...
Фессенио. Что слишком?
Самия. Ее разбирает...
Фессенио. Что разбирает?
Самия. Желание порезвиться со своим ненаглядным
Лндио. Понял наконец?
Фессенио. О, об этом я знаю ие хуже тебя.
Самия. Но ты еще другого не знаешь.
Фессеиио. Чего?
Самия. Что она посылает меня к одному человеку,
который заставит Лндио делать все, что оиа пожелает.
Фессеиио. Каким образом?
С а м н я. При помощи колдовских заговоров и закли-
наний.
Фессеиио. Заговоров?
Самия. Да, друг мой.
Фессеиио. А кто же будет этот заговорщик?
197
С амия. Зачем тебе заговорщик? Я говорю, что иду
к человеку, который заставит Лидио полюбить Фульвию,
хоть тот тресни.
Фессенио. И кто же этот человек?
С а м и я. Руффо, некромант. Ои может сделать все,
что захочет.
Фессенио. Каким образом?
Сам и я. При нем состоит какой-то домашний спиртус.
Фессенио. Спиритус — хочешь ты сказать?
С амия. Такие слова я и произносить-то ие умею;
хватит с меня и того, что я постараюсь толково ему пере-
дать приглашение хозяйки. Иди с богом, только, смотри,
не проболтайся.
Фессенио. Не бойся. Прощай.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Самия, Руффо.
С а м и я. Сейчас слишком райо, и он, верно, еще ие
вернулся к обеду. Пойду поищу его на площади. О! Вот
так удача! Глянь-ка! Вот ои сам. Эй, Руффо! Руффо! Ты
что, оглох?
Руффо. Не пойму, кто там меня зовет?
С а м и я. Постой!
Руффо. Кто это?
С амия. Из-за тебя я вся взопрела.
Руффо. Ладио, что тебе надо?
Самия. Моя хозяйка просит тебя, не мешкая, прий-
ти к ней.
Руффо. А кто твоя хозяйка?
Самия. Фульвия.
Руффо Жена Каландро?
С а м н я. Она самая.
Руффо. Чего ей от меня иадобно?
Самия. Она сама тебе скажет.
Руффо. Не там ли оиа живет?
Самия. В двух шагах отсюда, идем.
Руффо. Иди вперед, а я пойду следом. Неужели оиа
из числа тех дурищ, что верят в мою некромантию, ве-
198
рят в тот дух. или спиритус, о котором болтают глупые
бабенки? Понять, чего оиа хочет, наверняка не так уж
трудно. Надо поспешить, а то кто-то сюда направляется,
и будет обидно, если он все испортит.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Фессенио, Калаидро.
фессенио. Теперь .мне яснее ясного, что не только
смертные, но и боги не прочь дурака валять. Взять хоть,
к примеру, Амура, который в свои липучие ловушки за-
влекает обычно сердца благородные, а тут от безделья,
или уж не знаю отчего, сам так погряз в этой скотние
Калаидро, чго не может выбраться. Отсюда ясно, что у
Амура дела пошатнулись, раз он вцепился в такого от-
менного болвана. А может быть, он делает это для того,
чтобы Калаидро выделялся среди влюбленных, как осел
среди мартышек. И разве он ошибся в выборе? Так или
иначе, а перышко крепко увязло в смоле.
Калаидро. Эй, Фессенио, Фессенио!
Фессенио- Кто меня зовет? Хозяин?
Калаидро. Ты видел Сантиллу?
Фессенио. Видел.
Калаидро. И каково твое мнение?
Фессенио. Пожалуй, ты не лишен вкуса. Прибав-
лю, что у тебя самое завидное положение, какое только
бывает в этих краях. Добивайся ее, ие жалея усилий!
Калаидро. Будь спокоен! Я ничего ие пожалею,
хотя бы мне пришлось ходить голым и босым.
Фессенио. Заучите, влюбленные, эти золотые слова!
Калаидро. Если она когда-нибудь станет моей, я
сожру ее всю целиком.
Фессенио. Сожрешь? Ха-ха. Калаидро, пожалей
ты ее. Зверь сжирает зверя, ио зачем же мужчине сжи-
Рат£, женщину? Женщину пьют, а ие ежнрают.
К а л а н д р о. Как это — пьют?
фессенио. Вот так — берут и пьют.
каландр©. Каким же образом?
ессенио. Разве ты не знаешь?
199
Калаидро. Конечно, нет.
Фессенио. О, как жалко, что такой мужчина не
умеет пить женщин.
Калаидро. Так научи же меня!
Фессенио. Гак и быть: когда ты ее целуешь, Ка-
ландро, разве ты ее не сосешь?
Калаидро. Сосу.
Фессеиио. Хорошо: раз, целуя, ты сосешь женщи-
ну, значит, ты ее пьешь.
Каландре. Видимо, так. Однако я свою Фульвию
так и не выпнл, хотя целовал ее тысячу раз.
Фессеиио. Ха-ха-ха! Ты ие выпил ее потому, что
и оиа тебя целовала и высасывала из тебя ровно столько,
сколько ты высасывал из нее, поэтому ни ты ее не выпил,
ни она тебя.
Калаидро. Теперь я убедился, Фессенио, что ты
ученей самого Роланда. Ведь, несомненно, так оно и есть!
Правда твоя, что я никогда не целовал ее без того, чтобы
и оиа меня ие целовала
Фессеиио. Теперь ты видишь, что я говорил тебе
сущую правду?
Калаидро. Но скажи, почему одна испанка всегда
целовала мне руки; оиа хотела их выпить?
Фессенио. Проще простого! Испанки целуют вовсе
не из любви к тебе и не для того, чтобы выпить твои ру-
ки, о нет, но чтобы высасывать кольца, которые носят
на пальцах.
Калаидро. О Фессенио, Фессеиио, ты знаешь боль-
ше женских тайн, чем...
Фессенио. Особенно тайи твоей жены.
Каландр о. ...чем любой архитектор...
Фессенио. Архитектор, ха!
Калаидро. Целых два кольца выпила у меня эта
испанка. Теперь, клянусь богом, я буду смотреть в оба.
чтобы меня не выпили.
Фессенио. Ты мудрец, Калаидро!
Калаидро. Больше ни одна не будет меня целовать
без того, чтобы и я ее не целовал.
Фессенио. Берегись. Калаидро, если одна из них
выпьет у тебя нос, щеку или глаз, ты останешься самым
безобразным мужчиной иа свете.
200
Каландро. Об этом я уж сам позабочусь. Одиако
поторопись сделать так, чтобы я мог поскорее обиягь
свою Саитиллу.
Фессенио. Положись .на меня; я бегу и мигом за-
коич)- это дело.
Каландро. Только, ради бога, не мешкай!
Фессеиио. Остался сущий пустяк — слетать туда,
предупредить и тотчас же вернуться с окончательным ре-
шением.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Руффо, один.
— Человек никогда ие должен отчаиваться, ибо часто
удачи приходят тогда, когда их меньше всего ожидаешь.
Эта женщина, как я и думал, уверена, что мне подвластен
всемогущий дух. А так как оиа без памяти влюблена в
одного юношу и ей хочется во что бы то ни стало его
приворожить, то вот оиа и желает, чтобы я заставил его
являться к ней днем в обличье женщины, и за то обещает
мие много-миого денег. Думаю, что это мие удастся, ибо
возлюбленный ее — некий Лидио, грек, мой приятель, ро-
дом из тех же краев, что и я. Слуга его, Фессеиио, тоже
грек н тоже мой приятель. Вот почему я и думаю, что
дельце это не такое уж многотрудное. Ей я ничего опре-
деленного не обещал, прежде чем не поговорю с Лидио.
Удачи на нас так и сыплются! Только бы она попалась
на удочк) Лидио, так же как иа мою. Ну а теперь я пой-
ду в дом Перилло, флорентийского купца, где остановился
Лидио, и так как время сейчас обеденное, быть может,
застану его дома.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Санти л ла, в мужском платье, Ф ан н н о, кормилица.
Сан тил ла. Всякому ясно, насколько мужская доля
легче женской, и я более других женщин познала это на
собственном опыте. Ведь с того самого дня, как нашу
родину, Модон, спалили турки, я всегда одевалась муж-
чиной, именуя себя Лидио — так звали моего ненаглядно-
го брата,— и все неизменно принимали меня за мужчину.
Мне везло, и потому все наши дела оборачивались к луч-
шему. Между тем если бы одеждой н именем я остава-
лась женщинэй. будучи п в самом деле таковой, то ни
турки, рабами которых мы оказались, нас не продали бы,
ни Перилло нас бы не выкупил, зная, что я женщина, и
мы гэ гроб жизни были бы обречены на жалкое подне-
вольное существование. Так вот я и говорю вам, что если
я, женщина, буду оставаться мужчиной, мы всегда будем
спокойно наслаждаться жизнью, ибо Перилло, который,
как вы знаете, всегда считал меня самым преданным ему
человеком во всех его делах, полюбил меня настолько, что
вознамерился выдать за меня единственную свою дочь
Вирджинию и завещать нам все свое имущество. Но пос-
ле того как его племянник сообщил мне, что Перилло
желает уже не сегодня-завтра нас женить, я вырвалась
из дому, чтобы обсудить это дело с тобой, моя кормили-
ца, и с тобой, мой слуга Фаинио, ибо вы легко можете
себе представить, насколько я озабочена; и я ие знаю...
Фанино. Молчи, несчастная, молчи, только бы эта
женщина, что подходит к нам и явно чем-то расстроена,
не догадалась, о чем мы тут говорим.
202
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
С а м и я, Сантилла, в мл жском ила i ьс. Ф j н и и о
Самия. Да, скажу я вам, глубоко это в нее засело!
Завидел из окна своего Лидио, она не выдержала и тут
же послала меня поговорить с ним. Отведу-ка его в сто-
ронку и заговорю с ним. Доброе вам здоровье,
сударь!
Сантилла. 1 воими бы j стами.
Сам и я. Можно вас на два слова?
Сантилла. Ты кто такая?
Самия. Ты спрашиваешь, кто я?
Сантилла. Да, хочу узнать, чего не знаю.
Самия. Скоро узнаешь.
Сантилла. В чем дело?
Самия. Моя хозяйка просит, чтобы ты любил ее
так же, как она тебя любит, и чтобы ты приходил к ней
как только захочешь.
Сантилла. Не понимаю. Кто твоя хозяйка?
Самия. Эх, Лидио, Лидио. Зачем ты морочишь мне
ГОЛОВ}?
Сантилла. Это ты мне морочишь голову.
Самия. Допустим, что ты не знаешь, кто такая
Фульвия, и ие знаком со мной. Но все же, что ей пере-
дать?
Сантилла. Голубушка, если это все, что ты можешь
мие сказать, то и передавать ничего не нужно.
Самия. Прикидываешься, что не понимаешь, а?
Сант илла. Не понимаю, тебя ие знаю и меньше
всего хоч} тебя слушать и понимать. Иди с миром.
Самия. Конечно, ты осторожен, клячусь крестом
господним. Но уж что-то утешительное для ответа хозяи-
не прид}мать придется.
Сантилла. Придумывай что хочешь, только с глаз
моих скройся, и чтобы и ей и тебе пусто было.
Самия. Пусть тебе будет пусто! А оно так и будет,
грек ты паршивый, ибо хозяйка посылает меня к некро-
манту. А уж некромант заставит тебя подчиниться.
Сантилла. Поистине горемычна и печальна наша
женская доля, и все это со мной приключается лишь для
203
того, чтобы я еще глубже изведала и оплакала те лише-
ния, которые я претерпеваю оттого, что я — женщина.
Фаннио. А по-моему, надлежало выслушать эту
женщину, ибо никакого ущерба от этого не было бы.
Саитилла. Сейчас меня одолевает забота куда по-
важнее. Но я готова была бы выслушать ее, если бы оиа
изъяснила все потолковее.
фаннио. Я ее знаю.
Сантилла. Кто она?
Фаннио. Самия, служанка Фульвии, зиатиой рим-
ской особы.
Сантилла. О-о, теперь я поняла, о ком идет речь!
Терпение, она весьма кстати упомянула Фульвию.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Руффо, Сантилла, Фаннио, кормилица.
Руффо. Эй-эй-эй!
Саитилла. Чей это голос?
Руффо. А я-то вас разыскиваю.
Фаннио. Здравствуй, Руффо! Что нового?
Руффо. Только хорошее.
Фаннио. Что именно?
Руффо. Сейчас узнаете.
Саитилла. Обожди, Руффо. Послушай, Тиресиа, ты
идешь домой, разузнай, что делает иаш хозяин Перилло
в связи с моей свадьбой, а когда придет Фаниио, пере-
дай мие через «его обо всем, что там происходит. Сама
я решила нынче никому не показываться — хочу иа себе
проверить народную мудрость: время и труд все пере-
трут. Ну, иди. А теперь скажи, Руффо, что хорошего ты
нам принес?
Руффо. Хоть я познакомился с вами совсем недав-
но, все же я вас очень люблю, ибо все мы земляки и само
иебо предоставляет нам возможность друг другу помочь.
Саитилла. Будь уверен, что и мы тебя любим и
всегда охотно тебе поможем. Но что же ты собирался ска-
зать?
204
Р у ф ф о. Скажу прямо. Слушай, Лидио. Некая жен-
щина, влюбленная в тебя по уши, мечтает владеть тобой
так же, как ты владеешь ею, и говорит, что решила при-
бегнуть к моей помощи, так как ничто другое ей не по-
могает. Вот оиа и обратилась ко мне, прослышав, что я
обучен чернокнижию и хиромантии. Среди женщин —
они ведь так легковерны — я прослыл знатным некро-
мантом; они верят, что в подчинении у меня есть всемо-
гущий дух, при помощи которого я делаю и переделываю
все, что мне заблагорассудится. Я охотно соглашаюсь, ибо
извлекаю из этих дурочек величайшую пользу для себя,
а нередко отменные радости для них. Сойдет дело и на
этот раз, если ты будешь благоразумен. Оиа хочет, что-
бы я уговорил тебя к ней пойти, а я, полагаясь на нашу
с тобой дружбу, ее обнадежил. И вот — если, конечно,
ты этого 'захочешь — мы оба с тобой разбогатеем, а ты
вдобавок сможешь еще и насладиться ею.
Сая т н л л а. Руффо, я слышал, в таких делах совер-
шается много обманов, и я, как человек неопытный, легко
могу попасть впросак. Но, полагаясь на тебя как иа по-
средника, я отказываться ие буду, и раз уж условились,
то я с Фанино все обдумаю. А теперь скажи, кто оиа
такая?
Руффо. Некая Фульвия, дама богатая, знатная и
красивая.
Фа ии но. Вот так штука! Да это хозяйка той самой,
которая только что с тобой разговаривала.
Саитилла. Да, видно, оиа самая.
Руффо. Как? Ее служанка с тобой разговаривала?
Сантилла. Только что.
Руффо. И что же ты ей ответил?
Саитилла. Я. выпроводил ее, наговорив грубостей.
Руффо. Это было не лишнее, однако, если оиа еще
раз с тобой заговорит, будь с ией повежливей, раз уж
мы решили за это дело взяться.
Сантилла. Постараюсь.
Фаинио. Скажи, Руффо, когда должен Лидио
встретиться с ией?
Руффо. Чем скорее, тем лучше.
Фаниио. В какое время?
Ру ф ф о. Дием.
205
Сантилла. А вдруг меня увидят?
Р у ф ф о. Пусть видят, ничего страшного. Ведь она
хочет, чтобы дух заставил тебя прийти к ней в виде
женщины.
Фанино. Как же ты сумеешь превратить Лидио в
женщину? Да н зачем Фульвии женщина?
Ру ф ф о. Думаю, что она хотела сказать — в одежде
женщины, а ие в виде женщины. По крайней мере мне
она именно так сказала.
Сантилла. Вот уж завязка так завязка! Пони-
маешь, Фаииио?
Ф а н н и о. Отлично понимаю, и это мие по душе.
Руф фо. Что ж, согласны?
Сантилла. Скоро мы сообщим наше окончательное
решение.
Руф фо. Где мы встретимся?
Ф а н н и о. Здесь.
Сантилла. Кто придет первым, пусть дождется
другого.
Р у ф ф о. Ладно. Прощайте.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Фанни о, Сантилла, в мужском платье.
Ф а н н и о. Само небо ниспосылает иам возможность,
вполне отвечающую твоему желанию: чтобы сегодня ни-
кто тебя не обнаружил. В женском платье тебя не рас-
познал бы сам Юпитер; к тому же, как скоро ты убе-
дишься, что она продажная, тебе наверняка будут пере-
падать кое-какие деньжата в уплату за молчание. Только
смотри -не проговорись! А дело-то — сущая умора: она
требует, чтобы ты имел вид женщины, ты же, будучи
и в самом деле женщиной, к ней пойдешь, и Фульвчя,
испытав то, чего добивается, обнаружит то, чего она во-
все ие желала бы.
Сантилла. Что ж! Я готова!
Фаииио. Впрочем, можно и отказаться.
Сантилла. Ладно, беги домой, разузнай, что там
происходит, раздобудь женское платье — и сюда! Меня
206
найдешь в лавке Франдзиио, и мы дадим Руффо утвер-
дительный ответ.
Ф а и и и о. Скройся куда-нибудь, ибо человек, кото-
рого я там вижу, может оказаться посланцем Перилло и,
возможно, разыскивает тебя.
Сантилла. Хоть он н не из наших, однако лучше
поостеречься.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Фессенио, Фульвия.
Фессенио. Подойду-ка я к Фульвин, которая, как
я вижу, появилась на своем пороге, н скажу, что Лидио
собирается уехать. Интересно, как она к этому отнесется.
Ф у ль в ня. Рада тебя видеть, дорогой Фессеиио.
Скажи, что с моим Лидио?
Фессенио. Он, мне кажется, не в себе.
Фульвия. Говори скорей, что с ним?
Фессеиио. Да ничего особеииого. Просто решил
отправиться на розыски своей сестры Сантиллы.
Фульвия. О я несчастная! Неужели >и хочет
уехать?
Фсссенно. Да, он так решил.
Фульвия. Фессенио, милый, если ты хочешь для
себя пользы, если тебе дорого благополучие Лидио, если
ты считаешься с моим счастьем, разыщи его, уговори,
упроси, заставь, умоли, чтобы ои не уезжал; я сделаю все,
чтобы его сестру искали по всей Италии, и, если ее най-
дут, я тут же, дорогой Фессеиио, как я уже не раз тебе
говорила, женю на ней моего единственного сына, Фла-
минно.
Фессеиио. Значит, твое обещание я могу передать
хозяину?
Ф } л ь в н я. Можешь. Клянусь, что так я и сделаю.
Фессеиио. У верен, что ему это будет приятно слы-
шать и наверняка образумит его.
Фульвия. Если ты не похлопочешь перед Лидио, я
погибла. Уговори его спасти жизнь, которая целиком при-
надлежит ему. н
207
Фессенио. Сделаю все, что ты просишь, и, дабы
угодить тебе, поспешу домой, где он сейчас сидит и ждет
меня.
Фу ль вия. Милый Фессеиио, этим ты принесешь
себе пользу ие меньшую, чем мне. Ступай с богом.
Фессеиио. Несчастная женщина! Она влюблена в
него как кошка, и, клянусь, стоит ее пожалеть. Хорошо,
если б Лидио, переодетый, как обычно, в женщину, при-
шел к ней сегодня же. Да, верно, ои так и сделает, ибо
жаждет этого не меньше, чем оиа. Однако прежде всего
надобно уладить дело с Калаидро. А вот и он, тут как
тут. Навру-ка ему, что я уже все уладил.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фессенио, Калаидро.
Фессенио. Здравствуй, хозяин, ведь ты наверняка
здравствуешь, раз я желаю тебе здравствовать. Дай руку.
Калаидро. И руку и ногу.
Фессеиио. Большего остроумия от него и ожидать
нельзя!
Калаидро. Как мои дела?
Фессенио. Твои дела? Весь мир принадлежит тебе,
ты счастливец из счастливцев.
Калаидро. Что ты мне принес?
Фессенио. Принес тебе твою Сантиллу, которая
обожает тебя сильнее, чем ты ее, и которая жаждет быть
с тобой больше, чем жаждешь этого ты. Я ей нарассказал
столько про твою щедрость, красоту и ум, что теперь она
хочет именно того, что хочешь ты. Послушай, хозяин:
не успела она услышать твое имя. как воспылала к тебе
превеликой любовью. Теперь ты действительно будешь
счастлив.
Калаидро. Ох, Фессеиио, иеужто правду ты гово-
ришь? Не дождусь присосаться к этим аленьким губкам,
к этим щечкам цвета вина с варенцом!
Фессенио. Ты хотел сказать — крови с молоком.
Калаидро. Фессенио, я готов сделать тебя импе-
ратором.
208
фессенио. Вот как просто, оказывается, добыть
императорскую корону!
Калаидро. Сейчас же идем к ней!
фессеиио. Ишь заторопился! Или ты думаешь,
что она девка из публичного дома? Ты должен идти к
ней чинио.
Калаидро. Как же к ией надо идти?
Фессеиио. Ногами.
Калаидро. Сам зиаю, что ногами, но я спрашиваю:
каким образом?
Фессенио. Ты должен понимать, что, если пойдешь
к ней в открытую, тебя могут увидеть. Чтобы тебя не
обнаружили, а ее ие опозорили, необходимо тебе залезть
в сундук, приказать отнести этот суиДук к пей в спальню,
и там вы насладитесь тем, чем вам обоим приспичит на-
сладиться.
Калаидро. Так, значит, я пойду к ней ие ногами,
как ты сам говорил?
Фессенио. Ха-ха-ха! Какой догадливый любовник!
Быстро ты догадался!
Калаидро. Но это не страшно, — в сундуке-то, а?
Как ты считаешь, Фессенио?
Фессенио. Нет, поросеночек ты мой, о нет.
Каландр о. Скажи, а сундук будет достаточно ве-
лик, чтобы я мог целиком в нем поместиться?
Фессенио. Да какое это имеет значение? Не поме-
стишься целиком — разрежем тебя на куски.
Калаидро. Как — иа куски?
Фессенио.
Калаидро.
Фессенио.
Калаидро.
Фессенио.
Калаидро.
Фессеиио.
Так просто, на куски.
О! Но каким же образом?
Обыкновенным образом.
Объясни.
Будто сам ие знаешь?
Не знаю, вот тебе крест.
Когда б ты был мореплавателем, ты бы
видел, как часто случается набивать в маленькую лодку
целую сотню людей. Они ни в жизнь не влезли бы,
если б не отрубить у кого кисть руки, у кого всю руку,
а у кого и обе иоги. Слотом, с людьми поступают, как
с любым другим товаром,--укладывают их слоями, шта-
белями, лишь бы они занимали поменьше места.
14-694
209
Каландро. А потом?
Фессенио. А потом, приплыв в гавань, каждый
по своему усмотрению подбирает и приделывает себе
свой отрубленный член, хотя, конечно, случается, что по
рассеянности или злому умыслу кто-нибудь возьмет
себе чужой и приляпает его туда, куда ему больше пон-
равится. Иной раз бывает н так, что берут то слишком
длинную руку, то слишком короткую ногу, отчего потом
оказываются хромыми или нескладными. Пони-
маешь?
Каландро. Еще бы! Я уж. будь спокоен, позабо-
чусь о том, чтобы в сундуке мне ничего ие подменили.
Фессенио. Если ты сам не подменишь, ннкто Дру-
гой наверняка не подменит: ты же один полезешь в
сундук. Если же, как я говорил, ты целиком в него не
войдешь, мы сможем — как у тех, что плавают на ко-
рабле,— отнять хотя бы один только иоги, так как они
тебе не понадобятся, поскольку тебя все равно будут
нести.
Каландро. А в каких местах разнимают человека
на части?
Фессенио. А в тех местах, где тело вращается;
взять хоть тут, тут или тут. Хочешь посмотреть?
Каландро. Прошу тебя, покажи.
Фессенио. Вмиг покажу, ибо это не трудно и де-
лается это при помощи небольшого заклннаиия. Повто-
ряй заклинание за мной, но вполголоса, иначе, стоит тебе
хоть раз вскрикнуть, как все пойдет прахом.
Каландро. Не беспокойся.
Фессенио. Давай попробуем. Подойди сюда, дай
руку н повторяй за мной: амбракуллак.
Каландро. Аикулабрак.
Фессенио. Вот ты и ошибся. Скажи; амбракул-
лак.
Каландро. Алабракук.
Фессенио. Еще хуже. Амбракуллак.
Каландро. Алукамбрак.
Фессенио. Ай-ай-ай! В таком случае давай по
складам: Ам...
Каландро. Ам...
Фессенио. Бра...
210
Калаидро. Бра...
Фессенио. Кул...
Калаидро. Кул...
Фессенио. Лак.
Калаидро. Лак.
Фессеиио. Ду...
Калаидро. Ду...
Фессеиио. Ра...
Калаидро. Ра_
Фессенио. Лей.
Калаидро. Лей.
Фессенио. Вот.
Калаидро. Вот.
Фессенио. Уж.
Калаидро. Уж.
Фессенио. Как.
Калаидро. Как.
Фессенио. Дам.
Калаидро. О-о-о! Он-ой-он! Рука, рука!
Фессенио. Ты этак целый мир загубишь. О про-
клятое беспамятство и проклятое нетерпение! О скотская
твоя утроба! Разве я не говорил тебе, что ты не должен
кричать? Ты погубил все заклинание.
Каландр о. А ты погубил мне руку.
Фессенио. Знаешь, что теперь тебя уже нельзя
равнять?
Калаидро. Как же быть?
Фессенио. Придется доставать такой сундук, в ко-
торый ты бы мог влезть целиком.
Калаидро. Ладно, пусть так, я согласен. Только,
ради бога, пойди и достань его, чтобы меня не пришлось
разнимать. Ты же мне н так чуть не выломал руку, ско-
тина ты этакая.
Фессенио. Вмиг все устрою.
Калаидро. А я схожу на рынок и тотчас вернусь.
Фессенио. Ладно. Прощай. А теперь хорошо бы
разыскать Лидио и обмозговать с ним это веселое дель-
це. Смеху хватит иа целый год. Однако я скроюсь, ни
слова ни сказав Самни. Оиа, я вижу, стоит на пороге и
что-то бормочет про себя.
14*
211
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Самия одиа.
— Чего только не насмотришься на этом свете! Еще
месяца не прошло с тех пор, когда Лидио, воспылав к моей
госпоже велнкой любовью, не мог и часа без нее прожить.
А теперь, увидев, что н она вовсю распалилась, цеинт
ее не дороже дерьма. Если не найдется способа помочь
ей, Фульвня наверняка выкинет такое, что весь город
всполошится. Да к тому же сдается мне, что братья Ка-
ландро кое-что об этом уже пронюхали, и сама она в
этом виновата, ибо нн о ком другом, как только о Лндио,
она не думает, не заботится и не говорит. А ведь недаром
идет молва, что у кого на сердце любовь, у того шпора
в боку... Дай бог, чтобы все повернулось к лучшему.
Голос Фульвин: «Самия!»
Ишь ты. Сверху меня клнчет. Небось в окно увидела, что
Лндно с кем-то там разговаривает, а то, может быть, и
снова хочет послать меня к Руффо.
Голос Фульвии: «Са-а-мия!»
Иду-у-у!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Сантилла, в мужском платье, Фаннио.
Сантилла. Так тебе сказала Тнресия?
Фаннио. Да.
Сантилла. И о моей женитьбе говорят в доме как
о деле решенном?
Фаннио. Так.
Сантилла. И Вирджниня этому рада?
Фанино. На седьмом небе.
Сантилла. И готовится свадьба?
Фаннио. Весь дом в хлопотах.
Саитилла. И онн воображают, что я довольна?
Фаннио. Онн в этом уверены.
Сантилла. О несчастная Сантилла.!- То, что ДРУ'
гнм на пользу, одной мне во вред. Ласковое обращение
Перилло и его жены — для меня нож острый, так как я
212
не могу сделать ни того, что оии желают, нн того что могло
бы меня спасти! Увы, у ж лучше бы господь даровал мне
вместо света мрак, вместо жизни смерть н вместо колы-
бели могилу, когда я из материнского чрева вышла
на свет божий, ибо в тот самый миг, как я родилась,
счастью моему было суждено умереть. О, сколь безгра-
нично блажен ты, мои сладчайший брат, если, как я
предполагаю, ты остался мертвым на родине! А что де-
лать мне, несчастной Сантилле? Ведь только так, а не
Лндио могу я отныне называться: я женщина, и при-
ходится быть мужем. Если я женюсь на Вирджинии,
она тотчас же обнаружит, что я женщина, а не мужчина,
и оскорбленные отец, мать и дочь смогут распорядиться,
чтобы меня убили. Отказаться от женитьбы я не могу,
а если откажусь, то они проклянут меня н отошлют до-
мой. Если я открою, что я женщина, я сама себе навре-
жу. Но оставаться в прежнем положении я тоже не могу.
Горькая моя участь, ибо с одной стороны передо мною —
пропасть, а с другой — волки.
Фанино. Не отчаивайся, ибо небо тебя, быть мо-
жет, и не оставит. Мне думается, надо следовать твоему
решению — не попадаться сегодня на глаза Перилло.
И очень кстати пойти тебе к этой женщине. Платье для
тебя я уже приготовил. Помни, что кто уберег себя от
одной беды, избежал нх тысячи.
Сантилла. Я все сделаю. Но где же Руффо?
Фан нно. Останемся здесь, ведь мы условились: кто
придет первым, тот должен дожидаться другого.
Сантилла. Лучше, чтобы Руффо нас ждал. Отой-
дем отсюда, чтобы нас не увидел вон тот человек. Вдруг
он меня разыскивает по поручению Пернлло. Правда,
мне сдается, что он не из его людей.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Фессенио, Калаидро.
Фессенио. Дело обернулось так, что лучше не
придумать. Лидио одевается женщиной, дожидается Ка-
ландро в своей нижней спальне н предстанет перед ним
213
в облике прелестнейшей девушки. Засим, чтобы разы-
грать эту иовеллу, Лндио зашторит окна, уложит рядом
с Калаидро некую потаскуху. Болван этот замешан на
таком густом тесте, что осла от соловья не отличит. Гляди-
ка, а вот н он собственной персоной идет сюда веселын-
превеселый. Да хранит тебя бог, хозяин.
Калаидро. И тебя также, дорогой Фессенио! Сун-
дук готов?
Фессенио. Весь как есть готов, н ты в нем поме-
стишься, не растрепав ни единого волоска, если только
поудобней в нем уляжешься.
Калаидро. Улягусь как нельзя лучше. Но скажи
мне одну вещь, которой я не знаю.
Фессенио. Что такое?
Калаидро. В сундуке мне нужно лежать бодрству-
ющим или спящим?
Фессенио. О, вот вопрос так вопрос! Как это так —
бодрствующим или спящим? Разве ты не знаешь, что
верхом на лошади люди бодрствуют, по улице ходят, за
столом едят, на лавках сидят, в постели спят, а в сун-
дуках умирают?
Калаидро. Как это—умирают?
Фессенио. Так-таки умирают. А что?
Калаидро. Черт! Плохо дело.
Фессенио. Разве ты никогда не умирал?
Калаидро. Насколько помню, никогда.
Фессеиио. Откуда же ты знаешь, что это плохо,
раз ты никогда не умирал?
Калаидро. А ты сам умирал когда-нибудь^
Фессенио. О-о-о! Тысячу н тысячу раз, не в
бровь, а прямо в глаз.
Калаидро. А это очень трудно?
Фессенио. Не трудней, чем спать.
Калаидро. Придется и мне умереть?
Фессенио. Да, когда влезешь в сундук.
Калаидро. А кто меня умертвит?
Фессенио. Сам помрешь.
Калаидро. А как это помирают?
Фессеиио. Помереть — это целая история. Раз ты
этого не знаешь, я охотно тебе расскажу, как это де-
лается.
214
Каландро. А ну-ка расскажи.
Фессенио. Закрываешь глаза, руки складываешь
крестом на груди, лежишь спокойно-спокойно, тнхо-тнхо,
ничего ие видишь и не слышишь, кто бы чго ни сделал
или ни сказал.
Каландро. Понимаю, но самое главное, — как сде-
лать, чтобы снова ожнть?
Фессеиио. Это-то как раз н есть одиа из самых
глубоких тайн, какие только бывают на свете, н почти
ннкто ее не знает. Будь уверен, что я никому другому ее
не поведал бы, но тебе скажу. Однако смотри, Каландро,
поклянись, что ты никому на свете никогда ее не от-
кроешь.
Каландро. Клянусь, что никому не открою; более
того, если ты потребуешь, то я и сам себе ее не скажу.
Фессенио. Ха-ха! Самому себе, пожалуйста, говори,
ио только в одно ухо, но никак не в другое.
Каландро. Не тяни же, ради бога!
Фессеиио. Вероятно, ты знаешь, что живой от
мертвого ничем не отличается, кроме того, что мертвый ни-
когда не двигается, а живой двигается всегда, а потому,
если ты будешь точно делать то, что я скажу, ты не-
пременно будешь воскресать.
Каландро. Ну говори.
Фессенио. Повернувшись лицом к небу, ты плю-
ешь вверх, затем встряхиваешься всем телом, открываешь
глаза, начинаешь что-нибудь говорить н дрыгать ногами;
тогда смерть прощается с тобой и уходит себе с богом,
а человек оживает. И заруби себе на носу, Каландро: кто
поступает так, тот не мертвый. Отныне ты имеешь право
сказать, что владеешь такой великой тайной, какая толь-
ко бывает на белом свете н в наших благословенных
краях.
Каландро. Конечно, я очень это ценю н теперь су-
мею спокойно умереть и ожнть по своему усмотрению.
Фессенио. Конечно, по своему усмотрению! Эх н
болван же ты, хозяин!
К а л а н д р о. И все буду исполнять точка в точку.
Фессенио. Это самое главное.
Каландро. Чтобы ты убедился, как я все хорошо
понял, давай я тебе сейчас покажу...
215
Фессенио. Давай, давай! Очень хорошо. Только
глядн, делан это как следует.
Калаидро. Сам увидишь. Ну вот, смотри!
Фессенио. Скриви рот. Еще. Как следует скриви.
В другую сторону. Ниже. Ну-ну. А теперь начинай уми-
рать. Отлично, чего только не сделаешь с умным челове-
ком! Кто мог бы так ловко выучиться умирать, как не сей
отменный муж, который столь натурально умирает, если гля-
деть на него со стороны? Коли он так же хорошо умирает
н изнутри, он ничего не почувствует, что бы я с ним ни
делал. Сейчас проверим. Чик — хорошо! Чик — отлично!
Чнк — еще лучше. Калаидро, эй, Калаидро, Калаидро!
Калаидро. Я мертв, я мертв!
Фессенио. Теперь воскресни, воскресни! Так, так.
Клянусь честью, ты здорово умираешь. Плюй вверх.
Калаидро. О, о, у, о, о, у, у! Право же, ты сквер-
но поступил, оживив меня.
Фессенио. Почему?
Калаидро. Только я начал различать потусторон-
ний мир...
Фессенио. Ты его разглядишь хорошенько иа до-
суге в сундуке.
Каландр о. Я прямо сгораю от нетерпения.
Фессенио. Ну пошли! Время не терпит, а по части
смерти и воскресения ты настоящий мастак.
Калаидро. Идем отсюда скорей!
Фессенио. Э, нет, обожди! Все должно следовать
своим чередом. Ведь не хочешь же ты, чтобы Фульвия
обо всем догадалась. Пойди скажи ей, что отправляешься
на свою виллу; потом приходи в дом к Меникуччо, где
застанешь меня со всеми нужными приспособлениями.
Калаидро. Ладно, бегу, ибо зверек мой уже наго-
тове.
Фессенио. Покажи, в порядке ли он у тебя?
Калаидро. Ха-ха! Я хотел сказать, что мул стоит
в дверях и уже оседлан.
Фессенио. А-а! Мул-то, оказывается, у тебя сме-
калистый.
Калаидро. Э, Фессенио, Фессеиио! Мне кажется,
что я уже дал шпоры и лечу в объятия этой моей девоч-
ки, этого ангелочка.
216
Фессенио. Ангелочка? Он ли? Ну так н быть,
мчись. И я не я, если нынче же глупость не покроет саль-
ность. Однако надо и мне поспешить н сказать этой
грязной спинке, чтобы она приготовилась. У-у-ух ты!
Поглядите только на Калаидро, он уже верхом. Чудо-ге-
рон этот маленький мул, -который так легко несет на сво-
ей спине этакого огромного, вонючего слона!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Каландре, Ф у л ь в и я.
Калаидро. Фульвия! Фульвия!
Ф у л ь в и я. Что вам, сударь?
Калаидро. Выгляни в окно.
Фульвия. В чем дело?
Калаидро. Какое еще тебе дело? Просто я еду на
загородную виллу, чтобы присмотреть за нашим Флами-
нио. Боюсь, что он слишком изводит себя на охоте.
Фульвия. Правильно делаешь. Когда вернешься?
Калаидро. Быть может, еще сегодня. Ну, с богом,
Фульвия!
Фульвия. С миром. Скатертью дорожка! Погля-
дите-ка, каким очаровательным муженьком наградили
меня мон братцы! Да меня прямо с душн воротнт, стоит
только на него взглянуть!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Фессенио, один,
— Полюбуйтесь, почтенные зрители, вот онн, любовные
трофеи! Кто мечтает о том, чтобы по сходной цене при-
обрести благородство, остроумие, находчивость, пусть
купит этн одежды н некоторое время нх поносит, ибо
принадлежат они очаровательному Калаидро, человеку
настолько проницательному, что, влюбившись в юношу,
он принимает его за девицу, человеку, в котором столь-
ко святости, что он по желанию умирает и воскресает.
Кто хочет нх купить, пусть раскошеливается! Я продаю
вещи ушедшего из этой жизни, ибо еще прежде, чем по-
пасть в объятия любимой, ои прикинулся мертвым... Вот
смеху-то! А в это самое время Лидио, обрядившись в
нарядное женское платье, потирая руки, предвкушает по-
явление этого 'нетерпеливого любовника, который, по
чести говоря, гнуснее самого Браманта. Я же поспешил
вперед, чтобы 'встретиться здесь с одной потаскухой, с
которой заранее обо всем условился. А вот и она. Гля-
дите-ка, а там с сундуком стоит носильщик, воображаю-
щий, что несет драгоценнейший товар, и вовсе не подо-
зревающий, что паскуднее этого товара не найдется на
всем белом свете. Ннкто не хочет этой одежды? Нет?
В таком случае прощайте, зрители! Я же пойду и уст-
рою все дело так, что глупый немощный баран покроет
самую что нн на есть грязную свинью. Счастливо оста-
ваться.
218
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Блудница, Фессенио, носильщик. таможенная
стража, Каландро.
БлуД-ница. А вот н я, Фессенио, пойдем, что ли?
Фессенио. Пусть сперва протащат этот наш сунду-
чок. Не туда, носильщик, не туда. Иди прямо.
Блудница. Что в нем такое?
Фессенио. В нем, душенька, нечто для тебя.
Блудница. Что?
Фессенио. Шелк и атлас.
Блудница. Чьи онн?
Фессеиио. Того, с кем тебе предстоит кутнуть,
красотка.
Блудница. О! А он мне что-нибудь отвалит?
Фессенио. Конечно, если ты только провернешь то
дельце, о котором мы с тобой говорили.
Блудница. Уж я, будь спокоен, не подкачаю.
Фессенио. Главное, не забывай, что тебя зовут
Сантнллой, да и обо всем остальном помни.
Блудница. Все, все помню.
Фессенио. Иначе (ни гроша не получишь.
Выполню все в точности. Однако —
это стражники прицепились к нашему
Беда! Стой тнхо и гляди в оба!
Блудница,
ай-ай-ай I — чего
носильщику?
Фессенио.
Стражник. Ну. мерзавец, что там внутри?
Носнльщнк. Почем я знаю.
Стражник. На таможне был?
Носильщик. Никак нет.
Стражник. Что внутри? Признавайся!
Носильщик. Честное слово, не знаю.
Стражник. Говорн, негодяй!
Носильщик. Мие было сказано: шелк не то какой-
то атлас! Так мне сказали!
Стражник. Ах, шелк?
Носильщик. Ну да, шелк.
Стражинк. Он заперт?
Носильщик. Пожалуй, что нет.
Стражник. В нем запрещенные товары. Поставь-
ка сундук!
219
Носильщик. Зачем же ставить, начальник?
Стражинк. Ставь, негодяй! Хочешь, чтобы я всы-
пал тебе хорошенько?
Фессеиио. Вот еще незадача! Дело-то наше, ка-
жется, дрянь, все пошло прахом, остались мы у разби-
того корыта!
Блудница. В чем дело?
Фессенио. Рухнула наша затея.
Блудница. Говори, Фессенио! В чем дело?
Фессенио. Помоги мне, Софилла.
Блудница. Чем могу я тебе помочь?
Фессенио. Плачь, причитай, рви на себе волосы.
Блудница. Зачем?
Фессенио. Скоро узнаешь.
Блудница. Вот так. О-о, у-aI
Стражник. У-у-ух ты! Да здесь покойник!
Фессенио. Что вы там делаете? Что вы ищете?
Стражинк. Носильщик признался, что там товар,
а оказался мертвец.
Фессенио. И притом самый настоящий.
Стражник. Кто он?
Фессенио. Муж этой несчастной. Разве вы не ви-
дите, как она убивается?
Стражник. Почему же вы несете его в суидуке?
Фессенио. Говоря по чести, чтобы обмануть людей.
Стражник. Зачем же вам нужно их обманывать?
Фессенио. Иначе все будут от нас шарахаться.
Стражник. Почему же они будут шарахаться?
Фессенио. Он умер от чумы.
Стражник. От чумы? А я-то, несчастный, до него
дотронулся!
Фессенио. Сам виноват.
Стражник. Куда вы его тащите?
Фессенио. Закопать в какую-нибудь яму, а то и
просто швырнем в речку — и делу конец.
Калаидро. Как?! Ты хочешь меня утопить? Я еще
не умер, я жнв, я вам покажу, негодяи!
Фессенио. Ишь, какого страха нагнал, все задали
стрекача! Эй, Софилла, носильщик! Софилла, носиль-
щик! Поди ты, попробуй догони их! Сам черт не догонит.
Вот н связывайся после этого с идиотами!
220
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Калаидро, Фессенио.
Калаидро. А, мерзавец, ты хотел утопить меня?
Фессенио. Уж не собираешься лн ты меня побить,
хозяин?
Калаидро. А что ж ты думал, негодяи ты этакий?
Фессенио. За что?
Ка л а и д р о. Он еще будет спрашивать — за что, под-
лец!
Фессенио. «Несчастен тот, кому добром не уго-
дишь». Значит, ты меня обижаешь за то, что я тебя спас?
Калаидро. Как же ты меня спас?
Фессенио. Как спас? А вот отнесли бы тебя в
таможню, так ты бы иное запел.
Калаидро. Ну и пусть бы отнесли, что с того?
Фессенио. Как это — что с того? Нет, ты и вправ-
ду заслужил, чтоб тебя отнесли туда. Хлебнул бы
горя.
Калаидро. Какого же горя?
Фессенио. Словно ты только сегодня родился.
Посуди сам: тебя изловили на месте преступления, за-
держали, а потом наверняка продали бы, как продают
всякое другое барахло, которое отбирают эа нарушение
таможенных законов.
Калаидро. Так, значит, ты совершил очень доб-
рый поступок. Прости меня, Фессенио.
Фессенио. Другой раз не торопись серчать. Я не
я, если не отплачу тебе за обиду.
Калаидро. Хорошо, Фессенио, другой раз не буду
торопиться. Но скажи, кто была эта уродина, которая так
поспешно удрала?
Фессенио. Кто она такая? А! Да разве ты ее не
знаешь?
Калаидро. Нет.
Фессеиио. Это сама смерть была вместе с тобой в
сундуке.
Калан др о. Со мной в сундуке?
Фессенио. Да, с тобой.
221
Калаидро. О-о! Но я ее там что-то не заметил.
Фессенио. О наивный человек! Да ведь ты пи она
не видишь, когда спишь, ни жажды, когда пьешь, ни го-
лода, когда ешь. Более того: если хочешь знать правду,
то н сейчас, когда жив, ты же не видишь жизни, а
все-таки она при тебе.
Калаидро. Конечно, не вижу. Ты прав.
Фессенио. И смерти не видишь, когда умираешь.
Калаидро. А отчего убежал носильщик?
Фессенио. От смерти. Я даже боюсь, что сегодня
ты ие сможешь пойти к Сантилле.
Калаидро. Если сегодня я ие буду с иен, считай
меня трусом.
Фессенио. Не сумею тебе помочь, коли ты сам не
приложишь некоторых усилий.
Калаидро. Фессенио. чтобы очутиться с ней, я сде-
лаю все возможное, вплоть до того, что с босыми нога-
ми залезу в постель.
Фессенио. Ха-ха! В постель с босыми ногами, ка-
ково? Нет, это уж слишком! Не дай бог!
Калаидро. Так что же мне делать, Фессенио?
Фессенио. Тебе нужно переодеться носильщиком,
наряд этот, а также твоя физиономия, которая сильно
изменилась, покуда ты побывал в покойниках, сделают
тебя неузнаваемым. Я же появлюсь там в качестве того
столяра, который смастерил сундук. Сантилла тотчас же
смекнет, в чем дело, ибо она мудрей любой Сивиллы, н
вы вволю насладитесь друг другом.
Калаидро. О, ты ловко придумал. Ради нее я го-
тов навьючить 'на себя любую поклажу.
Фессенио. Вот это страсть так страсть, когда че-
ловек готов превратиться во вьючного мула! Тпру-у-у!
Стой смнрио! О, черт, да ты падаешь. Стой! Держись!
Калаидро. Все в порядке.
Фессенио. Ho-о, пошел! Остановись у дверн, а я
пойду следом. Ну н хороша же эта вьючная скотина под
своей ношей! Глупое ты животное! Да, главное, надо
успеть привести с черного хода эту самую потаскуху.
Лидио, хочет он того илн нет, а придется пойти на то,
чтобы Калаидро его поцеловал. Но сколь противны по-
кажутся ему поцелуи этого болвана, столь сладкими бу-
222
дут ему поцелуи красавицы Фульвни. Но вот и Самия.
Она не заметила Калаидро. Скажу ей два слова про Ли-
дио для Фульвии, пусть этот рогатый ублюдок Калаидро
вдвойне почувствует свои груз.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Фессенио, Самия.
Фессенио. Откуда ты?
С а м н я. От того самого некроманта, к которому она
меня только что посылала.
Фессеиио. А что он сказал?
Самия. Что скоро к иен придет.
Фессенио. Э-э1 Все это брехня. Я иду к Лидио,
чтобы выполнить то, что госпожа твоя мне намедни на-
казала.
Самия. Разве он дома?
Фессенио. Да.
Сам ня. И что ты думаешь?
Фессеиио. Между нами, ничего хорошего. Впрочем,
не знаю.
Самия. Боюсь, что все лопнуло. Ну посмотрим.
Фессенио. Прощай.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Самия, Фу л ь в и я.
Самия. Могу вас заверить, что все обстоит хорошо,
ибо ничего хорошего нн от Лидио, ии от духа я ие при-
несла. На этот раз пусть Фульвия впадает в отчаяние.
1 лядите, вот оиа уже дожидается иа пороге.
Ф у л ь в н я. Чего так долго?
Самия. Я только сейчас отыскала Руффо
Фульвия. Что он говорит?
Самия. Да ничего, так мне кажется.
Фульвия. А все-таки?
223
Самия. Что дух ответил... О, как это он сказал?..
Не припомню.
Фульвия. Чтоб тебе пусто было, гусиные твои мозги!
Самия. О-о-о, да, припоминаю: говорит, что дух отве-
тил худомысленно.
Фульвия. Ты хочешь сказать — двусмысленно?
Самия. Да. похоже.
Фульвия. И это все?
Самия. Сказал, что снова его попросит.
Фульвия. Еще что?
Самия. Что, желая тебе услужить, он тотчас же при-
дет к тебе и сам все скажет.
Фульвия. Боже, боже! Ничего-то из этого не вый-
дет. А Лидио?
Самия. Считается с тобой не больше, чем со старым
башмаком.
Фульвия. Ты его видела?
Самия. И даже говорила.
Фульвия. Скажи, в чем там дело?
Самия. Боюсь огорчить тебя.
Фульвия. В чем там дело? Говори сейчас же.
Самия. Да получилось так, что он тебя вроде ни-
когда и не знал.
Фульвия. Что ты говоришь?
Самия. Так он сказал.
Фульвия. А может, тебе только показалось?
Самия. Нет, он так мне ответил, что я даже напу-
галась.
Фульвия. А если он решил тебя разыграть?
Самия. Зачем бы он стал морочить мне голову?
Фульвия. Может быть, ты плохо ему объяснила?
С а м н я. Я сказала все, что ты велела.
Фульвня. Он был один?
С а м н я. Нет, но я отвела его в сторону.
Фульвия. А может, ты говорила слишком громко?
Сами я. Почти что на ухо.
Фульвия. В конце концов, что же он тебе сказал^
Самия. Прогнал меня.
Фульвня. Значит, он меня больше не любит?
Самия. Не любит и не уважает.
Фульвия. Ты думаешь?
224
Самня. Уверена в этом.
Фульвия. Несчастная, что я слышу!
Самия. Теперь ты понимаешь ?
Фульвня. А обо мне он тебя даже не спрашивал?
Самия. Куда там! Сказал, что и в глаза тебя не
видел.
Фульвия. Значит, он забыл меня?
Самия. Хорошо еще, если не возненавидел!
Фульвия. О жестокие небеса! Вот когда я поняла
наконец, сколь он жестокосерд и сколь я несчастлива!
О, как печальна женская наша доля! Как плохо возна-
граждается женская любовь! О безумная, зачем нужно
было вкладывать столько страсти в любовь к этому че-
ловеку! Порой мне кажется, что я сама себе уже боль-
ше «не принадлежу! А вы, небеса, почему не заставляете
Лидио любить меня так, как я его люблю? Тогда за-
ставьте меня бегать от него так, как он бегает от меня!
О жестокая, о чем прошу я? Разлюбить н бежать сво-
его Лндио? Но ведь этого я не могу н не хочу. О нет,
я сама мечтаю к нему пойти, н почему мне нельзя однн-
сдннствеиный раз одеться мужчиной и пойти к нему
так же, как он, переодевшись женщиной, не раз ко мне
являлся? Ведь это разумно, и Лидно, конечно, заслужи-
вает того, чтобы не только это, но и большее было сде-
лано ради него. Почему же я ие должна этого делать?
Почему я ие иду, не спешу, ие лечу? Почему я не поль-
зуюсь своей молодостью? Горе тому, кто воображает,
будто молодость можно вернуть. Когда я еще найду та-
кого возлюбленного? Когда еще представится более удоб-
ный случай пойти к нему? Лидио сейчас дома, а муж
мой в отлучке. Кто запретит мне? Кто удержит меня?
Конечно, я так и поступлю, ведь я прекрасно заметила,
что Руффо не очень-то был уверен, что сумеет располо-
жить духа в мою пользу. Посредники никогда ие дей-
ствуют так исправно, как те, кого это непосредственно
касается: они ие выбирают подходящего ’ времени и не
проявляют страсти влюбленного. Но если я пойду к Ли-
дио, он увидит мои слезы, почувствует мое горе, услы-
шит мои мольбы, я брошусь к его йогам, притворюсь
умирающей, руками обовью его шею. Неужели же он
будет столь жесток, Что не дрогнет, ие пожалеет меня?
15-694
225
Любовные речи, воспринятые сердцем через слух, дей-
ствуют сильнее, чем это можно себе представить, и для
любящих почти иет ничего невозможного. Так я и по-
ступлю. А теперь пойду и переоденусь мужчиной, ты же,
Самия, посторожи у дверей и никому не давай останав-
ливаться, чтобы при выходе из дома меня не узнали. Все
это я сделаю мгновенно.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Самия, Фу л ь ви я.
Самия. О бедные, злосчастные женщины! Каким
только невзгодам не подвергаемся мы, когда полюбим.
Вот Фульвия, некогда столь осторожная, ныне, воспылав
к этому человеку страстью, не знает, что ей делать. Не
имея возможности насладиться своим Лидио, оиа отпра-
вляется к нему в мужской одежде, даже не помышляя о
том. сколько несчастий может произойти, если только
об этом проведают. Она отдала ему свое добро, свою
честь, свою плоть, а что получила взамен? Ои ценит ее
не дороже комка грязн. Поистине все мы обездолен-
ные! А вот и она идет, уже переоделась. Не сдается ли
вам, дорогие зрители, что оиа быстрехонько упра-
вилась?
Фульвия. Слушай, я иду к Лидио, а ты оставайся
здесь и держн дверь на запоре, покуда я не вернусь.
Самия. Исполню все в точности, будь спокойна.
Ишь ты, как понеслась!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Фульвия, одна.
— Поистине нет ничего, к чему любовь не могла бы
принудить человека. Прежде я лишь с большим трудом
вышла бы из дома без сопровождения, а ныне любовь го-
нит меня на улицу совсем одну, да еще в мужском наряде.
226
Н если первое было робкое рабство, то второе — благо-
П°пая вольность. Хотя Лидио живет совсем не близко,
Р°все же иду к иеМУ> и^° ХОРОШО знаю, где находится
его Дом и там я выложу все начистоту. Я могу ме та-
иться, ибо там нет никого, «роме его старушки да еще,
быть 'может, Фессенио, которым известно все. Никто
меня ие узнает, а потому дело это никогда не раскроется,
а если н раскроется, то все равно лучше согрешить и
покаяться, чем воздержаться н все равно покаяться.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Самия, одна.
— Она идет, чтобы доставить себе наслаждение, н если
раньше я ее порицала, то теперь прощаю н даже хвалю,
ибо тот, кто ие отведал любви, не зиает, что такое сла-
дость жизни, тот не человек, а сущая скотина. Лично я,
например, могу поклясться, что чувствую себя хорошо
лишь тогда, когда провожу время с моим любовником
Луско, рассыльным. Мы с иим в доме одни, а живет он
здесь же во дворе. Оно н лучше прн запертых дверях
утешать Друг друга, не выходя из дома. Да ведь и сама
хозяйка учит меня жить в свое удовольствие: «Безумец
тот, кто ие умеет ловить наслаждений, особливо когда
они сами плывут тебе в руки». Что до скуки и житейских
забот, то они подстерегают тебя на каждом углу. И по-
тому лучше ие упускать наслаждений. Лу-у-уско1
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Фессенио, один.
Не запирай, эй, ты! Оглохла, что лн? Впрочем, не
важно, мне и так отопрут... ведь теперь, когда я свел Ка-
лаидро с этой потаскухой, я всегда буду в этом доме же-
ланным гостем. Поспешу рассказать все Фульвии. которая,
15*
227
как пить дать, просто лопнет от смеху. Да н понстнне
дело такое, что и мертвых рассмешит. Хорошенькие,
должно быть, у них тайны! Итак, к Фульвнн!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Фессенио, перед дверью, Самия внутри.
Фессенио. Тик-ток, тнк-ток! Что вы там, оглохли?
Эй, тнк-ток, не слышите?
Самия. Кто там?
Фессенио. Фессенио, Самия, отопри!
С а м н я. Сейчас.
Фессенио. Почему не отпираешь?
Сам ня. Приподнимаюсь на цыпочки, чтобы было
легче засунуть ключ в скважину.
Фессенио. Поскорей, если можешь.
Самия. Не <найтн дырки.
Фессенио. Ну давай, давай.
Самия. Ух, ух, ух-ты! Пока еще не получается.
Фессенио. Почему?
С а м н я. Скважина забита.
Фессенио. Подуй в ключ.
Самия. Я делаю лучше.
Фессенио. Как это — лучше?
Самия. Трясу ключ что есть мочи.
Фессенио. Так тряси посильнее!
С а м н я. О-о-ох! Вот это ключ так ключ, Фессенио-
Теперь я сделала все, что надо, н даже смочила ключ,
чтобы он лучше отпирал.
Фессенио. Так отопри же!
Самия. Уже. Разве не слышишь, что я отпираю?
Готово, входи, милости прошу.
Фессенио. Что означают все эти запоры?
Самия. Фульвия пожелала, чтобы сегодня дверь
была на замке.
Фессеиио. Почему?
Самия. Тебен’о можно сказать. Переодевшись в муж-
чину, она отправилась к Лидио.
Фессенио. О Самня, что ты говоришь?
228
Самия. Теперь ты понял? Я должна сторожить
здесь, за запертой дверью, и отпереть ее, когда Фульвня
вернется. Идн с богом!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Фессенио, один.
____ Теперь я убедился, что не бывает такого трудного и
сомнительного дела, на которое не решился бы человек,
терзаемый страстью так, -как, например, эта женщина.
Она отправилась в дом к Лидио, не зная, что там нахо-
дится ее муж, который, как бы он ни был глуп, непре-
менно заподозрит самое дурное, увидев ее в мужском
наряде и в этаком месте. Чего доброго, он осерчает так,
что расскажет обо всем ее родне. Побегу туда н попро-
бую как-нибудь пособить. Но, он-он-ой, что же это та-
кое? Да никак это сама Фульвия волочнт за собой
Каландро, словно на аркане? Что за черт! Отойду-ка в
сторонку да послушаю и погляжу, чем все это кончится.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Фульвия, Каландро.
Фульвия. О, бравый супруг, не это ли вилла, куда
ты собирался ехать? Так вот оно что! А? Разве у тебя
в доме дела не хватает, что ты еще куда-то сворачи-
ваешь? Бедная я, бедная! Вот кому я отдаю столько люб-
ви, кому я так верно служу! Теперь н понимаю, почему
все прошлые иочи ты ни разу ко мне не подступался!
Разгрузившись в Другом месте, ты убоялся вступить в
бои обессиленным. Клянусь честью, я сама не понимаю,
что меня удерживает, чтобы не выцарапать тебе глаза.
Пожалуй, ты еще станешь врать, будто обман этот не
исподтишка тобой задумай? Но, клянусь, есть люди ие
глупее тебя! В этот самый злой для тебя час, в этой вот
самой одежде, не полагаясь нн на кого другого, я прн-
229
шла туда, чтобы застать тебя врасплох. И вот я волочу
тебя, как ты этого заслужил, пес ты шелудивый! Пусть
тебя пристыдят, а меня пожалеют за все обиды и оскорб-
ления. которые я ют тебя, неблагодарного, натерпелась.
Неужели ты, несчастный, воображаешь, что, будь я та-
кой скотиной, как ты, я бы не отыскала способа пораз-
влечься с другим? Да чтоб тебе пусто было! Я не на-
столько стара и не настолько уродлива, чтобы от меня от-
казались. Если бы я меньше считалась с собой, чем с
твоей гнусностью, я, будь уверен, сумела бы отомстить
той, с которой тебя застала. Однако так и быть! Но если
мне когда-нибудь представится случай, я ие я. если не от-
плачу тебе и не отомщу ей.
Калаидро. Ты кончила?
Фульвия. Да.
Калаидро. Ну и черт с тобой! А теперь шуметь
буду я. а не ты. негодная, ведь ты лишила меня земного
рая. лишила всяческих утех, невыносимая ты женщина.
Да ты ей н в подметки ие годишься, ведь она н ласкает
жарче и целует слаще, чем ты. Она мне больше по вкусу,
чем сладкое внно, юиа сияет ярче, чем звезда Дианы, она
великолепней, чем полная луна, н хитроумней самой феи
Морганы. Так что с ней тебе нечего и тягаться, зловред-
ная ты баба, и худо тебе будет, если ты хоть когда-ни-
будь вздумаешь ее обидеть!
Фульвня. Хватит! Довольно! Домой, домой! Ото-
при, эй ты, отопри!
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Фессенио, один.
— Что же это такое? О любовь, сколь неизмеримо твое
могущество! Сыщется ли поэт, сыщется ли ученый, фило-
соф, который сумел бы перечислить все уловки, все хит-
рости, которым ты обучаешь того, кто следует за твоим
стягом? Всякая иная премудрость, всякая <иная учеиость,
от кого бы она нн исходила, беспомощна в сравнении с
твоей. Какая женщина, лишенная чувства любви, смогла
бы прибегнуть к подобной хитрости, чтобы спастись от
великой опасности? Такой находчивости я еще никогда
не встречал... Но тссс... остановилась у входа. Понду к
ней и обнадежу насчет Лидио, ибо бедняжку надо пожа-
леть.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Фульвия, Фессенио, Самия.
Фу ль в н я. Видишь, милый Фессеиио, как мне не
везет — вместо Лндио я застала своего скотоподобного
супруга, от которого едва-едва отделалась.
Фессеиио. Все вндел. Стань подальше, чтобы ни-
кто тебя ие заметил в этой одежде.
Фульвия. Спасибо, что напомнил. Великое желание
видеть Лидио ослепило меня настолько, что я нн о чем
другом уже He помышляла. Но скажи, дорогой Фессенио,
ты застал моего Лидио?
Фессенио. Где рана, там н кровь. Застал.
Фульвия. Да?
Фессенио. Да.
Фульвия. Хорошо, Фессенио. Что он говорит? Ска-
жи мне.
Фессенио. Ои так скоро не уедет.
Фульвия. О боже! Когда же я смогу с ним пого-
ворить?
Фессеиио. Быть может, даже сегодня. А когда я
увидел тебя с Калаидро, я как раз направлялся к Лидио,
чтобы уговорить его зайтн к тебе.
Фульвия. Сделай это, милый Фессенио, ты не
останешься в накладе. Свою судьбу я вручаю тебе.
Фессенио. Постараюсь сделать все, чтобы он к тебе
пришел. Не волнуйся и жди.
Фульвия. Не волноваться и ждать? Конечно, я
буду ждать, но ждать, снедаемая страстями и рыданиями.
Вернуть спокойствие мне можешь только ты. раз ты
идешь к Лндно.
Фессенио. Прощай.
Фульвия. Фессенио, милый, возвращайся скорей!
Фессенио. Постараюсь.
231
Фульвия. О злосчастная Фульвия! Если ты бу-
дешь слишком долго ждать, ты наверняка скоро умрешь.
Бедная, что я должна делать?
Самия. Быть может, дух его уговорит.
Фульвия. Увы, что-то некромант так долго медлит!
Сходн к нему еще раз, поторопи его.
С а м н я. Я попусту тратить время не буду, бегу.
Фульвия. Поговори с ннм н, не мешкая, возвра-
щайся обратно.
С а м н я. Передам и вернусь.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Самия, Руффо.
Самия. О великое счастье! Вот и Руффо. Да хра-
нит тебя небо!
Руффо. Кого ты ищешь, Самия?
Самия. Фульвия сгорает от нетерпения побыстрее
узнать, что ты предпринял по ее просьбе.
Руффо. Думаю, что она будет выполнена.
Самия. А когда?
Руффо. Понду к Фульвин н все расскажу.
Самия. Уж очень ты медлишь.
Руффо. Самия, бывают вещи, которые с одного маха
не сделаешь: надо сопоставить созвездия, слова, воды,
травы, камни и еще столько всяких мелочей, что хочешь,
не хочешь, но на это уходит время.
Самия. А если вы в конце концов все-таки добье-
тесь...
Руффо. Я твердо иа это надеюсь.
Сам ня. А любовника ты знаешь?
Руффо. Нет, конечно.
Самия. Это вон тот.
Руффо. А ты хорошо его знаешь?
С а м н я. Не прошло и двух часов, как я с ним разго-
варивала.
Руффо. И что он тебе сказал?
Самия. Он ощетинился, что твой репейник.
232
Руффо. Подойди поговори с ним сейчас и взгляни,
может быть, дух его хоть сколько-нибудь смягчился.
Самия. Ты думаешь?
Руффо. Прошу тебя.
С а м н я. Иду.
Руффо. Эй ты, вернешься оттуда через ту вон дверь
к Фульвии, а я тотчас же за тобой вслед.
Самия. Сказано — сделано.
Руффо. Пока она разговаривает с Лидио, я посторо-
жу здесь.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Фанни о, Сантилла. Самия.
Фанн но. Эй, Лидио, гляди, к нам снова направ-
ляется служанка Фульвии. Запомни, что ее зовут Самня,
и отвечай ей поласковей.
Сантилла. Я так и предполагал.
Самня. Ты все еще взволнован?
Сантилла. Нет, ей-богу, нет. Самия, дорогая, про-
сти меня, я тогда был сильно озабочен и вроде как вне
себя, и даже не помню, что ты мне говорила. Прежде
всего скажи, что с моей Фульвней?
Самия. Хочешь знать?
Сантилла. Нн о чем другом тебя не прошу.
Самня. Спроси свое сердце.
Сантилла. Не могу.
Самня. Почему?
Са н т н л л а. О, разве ты не знаешь, что сердце мое
•при ней?
Самия. Дай-то бог, чтобы у вашего брата, у любов-
ников, почки были так же здоровы, как вы в любое вре-
мя здоровы соврать. Еще недавно я так и не могла до-
биться, чтобы он о ней хотя бы вспомнил, а теперь он
хочет меня уверить, что у него, мол, нет большего сокро-
вища на свете, чем она, как будто я не зиаю, что ты ее
не любишь н не хочешь идти к ней.
Сантилла. Напротив, жизнь не мила мне, покуда я
не с ней.
233
Самия. Клянусь крестом господним, никак, дух уже
поработал на совесть. Итак, ты придешь, как обычно?
Сантилла. Что значит —как обычно?
Самия. Я хочу сказать: в обличье женщины.
Сантилла. Ясное дело — как и другие разы.
Самия. О, ну и новость же принесу я Фульвии!
Больше не буду с тобой болтать н вернусь через боко-
вую улицу, чтобы никто не видел, как я войду в дом,
расставшись с тобой. Прощай.
Сантилла. Прощай.
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Сантилла, Фанино, Руфф о.
Сантилла. Ты слышал?
Фанн ио. Слышал и заметил — «как обычно». Без
сомнения, тебя приняли за другого.
Сантилла. Так оно и есть.
Ф а н н и о. Хорошо бы предупредить Руффо, но вот
и ои собственной персоной.
Руффо. Итак, что ты собираешься делать?
Сантилла. А как тебе кажется? Не бросать же эту
затею?
Руффо. Эх-эх-эх! Наш друг-то опомнился! Ты 'со-
вершенно прав, Лндио. Ведь она просто солнышко.
Сантилла. Я ее знаю и даже знаю, где она живет.
Ф а н н и о. Получишь от нее удовольствие.
Руффо. И пользу.
Ф а н н и о. Если я правильно понял твои слова, Руф-
фо, ты недавно говорил, что она прибегает к твоему сред-
ству, так как другие ей не помогают? Из этого я заклю-
чаю, что она уже не раз к тебе обращалась, хотя нам
об этом ничего толком не известно. Однако надо пола-
гать, что, судя по разговору со служанкой, Лидио при-
нимают за кого-то другого, а раз так, тебе следует осто-
рожно намекнуть Фульвии, якобы от имени духа, чтобы
она о прошлом никогда больше ие заговаривала, ибо дело
это может открыться и произойти большой скандал. Будь
начеку.
Руффо. Ты поступил разумно н здраво, напомнив
мне об этом. Не надо лишних слов. К делу! Я иду к ней,
а вы готовьтесь.
Сантилла. Иди и возвращайся, ибо ты найдешь
нас «а этом же месте.
Фаннио. Лидио, спрячься, я мнгом вернусь, Руффо,
два слова.
Руффо. В чем дело?
Фаннио. Я открою тебе одну тайну, настолько
важную для этого дела, что ты и вообразить не можешь.
Но смотри не проговорись.
Руффо. Не дай мне бог того, чего мне более всего
хочется, если я когда-нибудь проговорюсь.
Фанн но. Видишь ли, Руффо, ты погубил бы и меня
и сам бы лишился той пользы, которую получишь от это-
го дела.
Руффо. Не бойся, выкладывай побыстрее.
Фаннио. Знай же, что Лидио, мой хозяин, — герма-
фродит.
Руффо. А что толку, что он дермородит?
Фа нм и о. Я говорю: гермафродит. Сквернослов ты
этакий!
Руффо. Хорошо, а что это значит?
Фаннио. Будто сам не знаешь?
Руффо. Знал бы — не спрашивал.
Фа нн но. Гермафродиты — это те, у кого и тот и
другой пол.
Руффо. И Лидио — из таких?
Фаннио. Это я тебе н втолковываю
Руффо. И у него пол женский, а корешок муж-
ской?
Фаннио. Да, сударь.
Руффо. Клянусь Евангелием, мне всегда казалось,
что у твоего Лидио в голосе, да и в повадках есть что-то
женское.
Фаннио. А потому знай, что на этот раз он будет
пользоваться с Фульвией только своим женским полом,
ибо, затребовав его к себе в женском обличье н обнару-
жив, что Лидио — женщина, она настолько поверит тво-
ему духу, что после этого, уж будь спокоен, наверняка ее
заобожает.
235
Руффо. Это одна из забавнейших интриг, о которых
я когда-либо слышал. 'И поверь, Фаннио, к нам потекут
денежкн.
Фанни о. Все дело в том, насколько она щедра.
Руффо. Ты спрашиваешь, щедра ли? Любовники
всегда завязывают кошелек стебельком порея, недаром
люди влюбленные, вроде нее, готовы отдать дукаты,
платья, скот, должности, поместья и саму жизнь.
Фа ин н о. Ты меня утешил.
Руффо. Утешил и ты меня с этим своим бородобрн-
тым.
Фа н н н о. Мне нравится, что ты никак не выгово-
ришь название этих двуснастных людей. Ведь если бы ты
даже пожелал, то и тогда не сумел бы выговорить, как
они называются.
Руффо. А теперь ступай к Лидио, переодевайтесь.
Я же бегу предупредить Фульвию, что нынче она получит
желанное.
Ф а н н и о. Итак, я буду служанкой.
Руффо. Вот именно. Будьте готовы к моему приходу.
Фанн ио. Вмиг. Я хорошо сделал, что отыскал
платье и для себя.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Руффо, Самия.
Руффо. До сих пор дело складывается так, что само
небо не могло лучше распорядиться. Если Самия за это
время успела вернуться домой, Фульвия наверняка уже
должна меня ждать. Я ей докажу, что дух сделал реши-
тельно все н что ей достаточно произнести несколько слов
над этой фигуркой н совершить такие действия, какие
она признает уместными в качестве заклинаний, а
также внушу ей никому, кроме своей служанки, об этом
не рассказывать, что бы нз этой ее любвн ни получилось.
Еще скажу, что я тотчас же все исполню, после чего и
уйду. А вот н Самия ждет на пороге.
Самия. Входи скорее, Руффо, и идн к Фульвии туда,
в нижнюю ее спальню, так как наверху — эта скотина
Калаидро.
236
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Самия, Фессенио.
Самия. Куда ты, Фессенио?
Фессенио. К хозяйке.
Самия. Сейчас тебе не удастся с ней поговорить.
Фессенио. Почему ?
Самия. Она с некромантом.
Фессенио. Прошу, впусти меня.
Самия. Нет, сейчас никак нельзя.
Фессенио. Глупости!
Самия. Сам ты ходячая глупость.
Фессенио. Я-то... тьфу, чуть не сказал тебе... Но
так и быть, сделаю еще круг и вернусь.
Самия. И правильно сделаешь.
Фессенио. Если бы Фульвия знала то, что эиаю я,
она не носилась бы со всякими духами. Ведь Лидио меч-
тает быть возле нее куда больше, чем она, н хочет с ней
встретиться сегодня же, н я собственными устами хочу
ей об этом сообщить, ибо знаю, что она мне за это что-
нибудь даст, поэтому я и Самии об этом ничего не ска-
зал. Дай-ка я уж лучше отсюда удалюсь, нбо Фульвия,
завидев меня, может подумать, что я здесь только для
того, чтобы поглазеть на ее некроманта, который, видно,
и есть тот самый человек, что сейчас выходит из дома.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Руффо, одни.
— Дело пошло на лад. Теперь я выпутаюсь из своего
жалкого положения и сброшу с себя эти лохмотья, так как
получил от нее немалые денежки. Так что теперь могу
затеять н более крупную игру! Она—женщина богатая,
н, насколько я понимаю, влюбленность в ней сильнее рас-
судка. И если не ошибаюсь н даже уверен, что она сдуру
еще раскошелится. Я же не помышлял даже и о меньшем
счастье. Гляди-ка, гляди, и сны бывают вещне! Она и
есть та самая фазаниха, которую я нынче ночью поймал
237
во сне; мие приснилось, что я много-много перьев выдер-
нул у нее из хвоста и засунул их себе в шляпу. Если она
мне попадется — а теперь мне кажется, что оио так и бу-
дет,— я ощиплю ее так, что дела мои надолго поправят-
ся. Честное слово, я тоже сумею провести время в свое
удовольствие и добьюсь этого. О-о, как мне повезло! Ка-
кая-то женщина машет мне, чтобы я подошел к ней. Кто
это? Я ее не знаю. Подойду-ка к ней поближе.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Руффо, Фаннио, переодетый в женщину
Руфф о. У-ух, это ты. Фаннио. Однако одежда изме-
нила тебя так, что я тебя не узнал.
Фаннио. Разве я ие хорош?
Руффо. Хорош. Во всех отношениях. Идите, поста-
райтесь-ка удовлетворить эту неудовлетворенную женщину.
Фанино. Мы-то с тобой хорошо знаем, что на этот
раз она удовлетворена не будет.
Руффо. Да-да, на этот раз Лидио предстанет перед
ней <женщинон.
Фаннио. Да, сударь. Что ж, можем идти?
РуФФ о. Как вам будет угодно. Лидио одет?
Фаннио. Ои ждет меня здесь поблизости и так хо-
рош собой, что нет человека, который не принял бы его
за женщину.
Руффо. Ого! Это мие нравится! Фульвия вас ждет.
Иди разыщи Лидио, и, не мешкая, отправляйтесь к ней,
а я останусь тут поблизости, чтобы узнать, чем кончится
дело. Ого-го) Смотрите, она уже на пороге. Уж больно
поспешно выполнила она все то, что я ей наказывал,
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Фессе н и о, Фульвия.
Фессенио. Теперь страдания тебя миновали, гос-
пожа моя.
Фульвия. Как так?
23й
фессенио. Лидио пылает к тебе сильнее, чем ты
к нему. Не успел я передать ему все. что ты мие поручи-
ла, как он оделся и уже идет сюда .
Фульвия. Дорогой Фессенио, эта весть отнюдь не
пустяковая, и, уж конечно, я тебя хорошо за нее возна-
гражу. Слышишь, как там наверху Калаидро требует себе
одежду для выхода? Скройся отсюда, чтобы он нас не
видел вместе. О, какое блаженство, какую радость ты мне
доставил! Отныне все на свете сулит мне благополучие.
Дяй мие только выпроводить этого болвана, чтобы
остаться на свободе.
Фессенио. Могу вас уверить, почтенные зрители,
что наши влюбленные сумеют наверстать потерянное
время! И если Лидио будет благоразумен, он, конечно,
сможет заинтересоваться судьбой сестры, коли таковая
когда-нибудь найдется. Калаидро дома не будет, и у них
впереди довольно времени, чтобы насладиться друг дру-
гом, я же могу пойти прогуляться. Однако ой-ой-ой, смо-
трите — Калаидро выходит. Надо отойти в сторонку, ина-
че, остановившись со мной поболтать, он увидит Лидио,
который должен вот-вот появиться.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
Калаидро. Лидио, в женской одежде, С а н т и л а.
Калаидро. О счастливейший день в моей жизин!
Не успел я н шага ступить за порог, как в-ижу мою дра-
гоценную, одну, и она прямехонько направляется ко мне.
Как бы покрасивее ее приветствовать? Скажу: доброе
утро! Но сейчас уже не утро. Добрый вечер? Но вечер
еще не наступил. Бог в помощь? Но это приветствие для
извозчиков. Скажу: душенька моя, красавица! Но это ие
приветствие. Сердце моей плоти? Так выражаются ци-
рюльники. Ангельское личико? Так и прет купчниа.
Предательские глазки? Плохое словосочетание. Ах, черт,
она уже подходит... Душенька... сер., анг... глаз... Чтоб
тебе пусто было! О дурак, я дурак, надо же так оши-
биться. Хорошо, что я обругал ту, ибо вот моя Сантил-
ла, а вовсе не та... Добрый день... то есть добрый вечер,
239
хотел я сказать... Честное слово, ие та, я ошибался. Нет,
это не она и все-таки — та. Дай-ка я к ней подойду... Как
ни верти, а это все-таки — она... Нет, клянусь, это — та.
Вот теперь я вижу, это — она, моя жизнь... Нет, все-таки
это — та, другая. Подойду-ка я к ней.
Лндио. Черт возьми! Этот влюбленный болван
всерьез принимает меня за женщину. Теперь он будет
плестись за мной до самого своего дома. Лучше вернуть-
ся домой и переодеться, а попозже снова отправлюсь к
Фульвии.
Калаидро. Увы! Это точно ие она. Она — это та,
что пошла по той улице. Попробую ее разыскать.
Сантилла. Теперь, когда эта скотина уже потерял
нас нз виду, поспешим к Фульвии. Глядите, она уже
стоит в дверях и машет нам рукой. Скорее войдем.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Фульвия, Самия.
Фульвия. Самия, эй Самия!
Самия. Суда-а-арыня!
Фульвия. Поскорей иди вниз!
Сам ня. Иду-у!
Фульвия. Пошевеливайся, накажи тебя бог, поше-
веливайся!
Самия. Вот и я. Что прикажешь?
Фульвия. Беги, беги немедленно. Разыщи Руффо с
его духом и скажи ему, чтобы он живо ко мне явился.
Самия. Бегу. На всех парусах.
Фульвия. Какие там паруса, бестия? Мчись, как
ветер, лети!
Самия. Что за черт? Откуда такая прыть? Никак,
в нее сам дьявол вселился. А ведь, казалось, Лидио дол-
жен был изгнать из нее дьявола.
Фульвия. О духи-обманщики! О человеческая глу-
пость! О ты, ослепленная и злосчастная Фульвия, оби-
девшая ме только себя, но и того, кого ты любишь боль-
ше, чем самое себя! О я несчастная, получив того, кого
добивалась, я не нашла того, чего страстно вожделела.
Если дух не поможет, я готова с собой покончить, ибо
добровольная смерть менее горька, чем томительное су-
ществование. Но вот и Руффо. Скоро узнаю, суждена ли
мне надежда илн безнадежность. Ннкого не видать.
Лучше поговорить с ннм здесь, нбо я полагаю, что дома
не только стены имеют уши, но даже стулья, лавкн, сун-
Дуки и окна.
16—694
241
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Руффо, Фульвия.
Руффо. В чем дело, сударыня?
Фульвия. Мон слезы могут тебе поведать о муках,
которые я терплю, гораздо больше, чем слова.
Руффо. Говори, что случилось? Фульвня, не плачь.
Лучше расскажи о новой своей напасти.
Фульвня. Не знаю, Руффо, сетовать ли мне на
свое невежество или на твой обман?
Руффо. О сударыня, что ты говоришь?
Фульвня. Не знаю, кто виноват — небо лн, грех
ли мой илн коварство духа, но ты превратил моего Ли-
дио в женщину. Я оглядела н осмотрела его, но ничего
прежнего не обнаружила. Я оплакиваю не столько утрату
самой большой моей радости, сколько вред, который я
ему причинила, нбо благодаря мне он лишился того,
чего сильнее всего вожделеют. Теперь ты знаешь при-
чину этих слез и сам можешь понять то, чего бы мне от
тебя хотелось.
Руффо. Фульвия, если бы плач — а изобразить его
не так просто — меня ие убедил, я бы вряд лн тебе по-
верил. Но, веря твоим словам, я все же полагаю, что ви-
новата во всем ты сама, нбо ведь именно ты требовала
Лидио в образе женщины. И вот я думаю, что дух, дабы
полнее тебе угодить, послал к тебе твоего возлюбленного,
снабдив его и полом и одеждой женщины. Но положи
конец своему горю, нбо тот, кто сделал из него женщину,
может переделать его и в мужчину.
Фульвия. Руффо, милый, ты даже не знаешь, как
ты меня утешил! Мне кажется, что все случилось именно
так, как ты говоришь. И если ты в целости вернешь мне
Лидио, твоими будут н деньги, и вещи, и все, что у меня
есть.
Руффо. Зная теперь, как дух к тебе благоволит, я
твердо обещаю, что твой возлюбленный немедленно вер-
нется к тебе мужчиной. Но во избежание столь обидных
неожиданностей скажи мне ясно, чего ты хочешь.
Фульвия. Прежде всего — чтобы ему был возвра-
щен нож моих иожен. Понятно?
242
Руффо. Очень даже понятно.
Фульвня. И чтобы он вернулся ко мне в женской
одежде, телом оставаясь мужчиной.
Руффо- Сегодняшняя ошибка произошла из-за твоих
недомолвок. Но это даже радует меня, ибо ты смогла
убедиться во всемогуществе духа.
Фульвия. Милый Руффо, поскорее освободи меня
от этих ужасных моих сомнений, ибо я не успокоюсь н
не развеселюсь, прежде чем не увижу, что все в по-
рядке.
Руффо. Ты не только увидишь, но сможешь даже
удостовериться в том на ощупь.
Фульвия. И он сегодня же ко мне вернется?
Руффо. Сейчас уже восемь часов, и долго с тобой
оставаться он не сможет.
Фульвия. Пусть не остается, мие важно лишь удо-
стовериться, что он снова стал мужчиной.
Руффо. А как может не пить человек, «который, му-
чимый жаждой, находится у самого источника?
Фульвия. Так, значит, он придет?
Руффо. Если ты этого хочешь, дух вернет его тебе
немедленно. Итак, ожидай его у входа.
Фульвня. В этом нет нужды. В облике женщины
он может идти смело, ибо ннкто его как мужчину не
знает.
Руффо. Ладно.
Фульвня. Руффо, милый, живи себе припеваючи,
ибо бедным ты никогда больше не будешь.
Руффо. А ты — неудовлетворенной.
Фульвия. И когда же его ждать?
Руффо. Как только я дойду до дома.
Фульвня. Тебе вслед я пошлю Самию. Через нее
передашь, что тебе сказал дух.
Руффо. Хорошо. Да ты почаще показывайся своему
возлюбленному.
Фульвия. О Руффо, Руффо! Будут у тебя и деньги,
и Радости, сколько влезет.
Руффо. Оставайся с миром! Недаром любовь
изображают слепой, ибо тот, кто любит, никогда не видит
истины. Фульвия настолько ослеплена, что готова пове-
16*
243
рить, будто дух способен по желанию обратить женщину
в мужчину и наоборот. Будто для этого хватит отрезать
у мужчины корешок и проделать вместо этого скважину,
чтобы превратить его в женщину, млн зашить ннжнин
ротнк и приделать колышек достаточно, чтобы сделать
из нее мужчину. Ох-хо! Легковерная ты, любовь! А! Да
Лидно н Фаннно уже успели переодеться.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Руффо, Сантилла, Фаииио.
Руффо. Жаль, что вы так поспешили.
Сантилла. Почему?
Руффо. Чтобы снова вернуться к Фульвнн. Ха-ха!
Фанн ио. Над чем ты так глупо смеешься?
Руффо. Ха-ха-ха-ха!
Сантилла. В чем дело? Говори.
Руффо. Ха-ха-ха! Полагая, что дух превратил Лндно
в женщину, Фульвия умоляет, чтобы он вновь превратил
тебя в мужчину *и тотчас же прислал к иен.
Сантилла. Так, а что же ты ей обещал?
Руффо. Что все тотчас же будет исполнено.
Фаннно. Молодец!
Руффо. Когда же ты к иен пойдешь?
Сантилла. Не знаю.
Руффо. Ты как-то холодно отвечаешь. Не хочешь,
что ли?
Фан ни о. Пойдет, пойдет, не бойся.
Руффо. Так пусть идет. От лица духа я ей сказал,
чтобы и она почаще тебе показывалась. Это она с ра-
достью обещала.
Фаннно. Придем, Руффо, придем непременно.
Руффо. А когда?
Фаннно. Вот управимся с кое-какимн своими дела-
ми, а там снова переоденемся и прямо к ней.
Руффо. Смотри не подведи, Лидио. Мне кажется,
что я вижу вон там, на пороге, ее служанку. Не хочу, что-
бы она видела меня вместе с вами. Прощайте. Однако,
244
эй-эй-эй, Фаюнио, послушай! Скажу тебе иа ушко: сделай
так чтобы этот бородобрит применил на этот раз с
Фульвией пестик, а не ступку. Понял?
Фаинио. Он так н сделает. Иди.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Фанни о. Сантилла, Самия.
Фанн но. Самия выходит нз дома. Отойди в сторону,
пока она не подошла.
Сантилла. Разговаривает сама с собой.
Фанино. Молчи и слушай.
Самия. Теперь она рехнулась на духах. Здорово,
поди ж ты. обделали они тебе твоего Лидио.
Ф а и и и о. О тебе говорит.
Самня. Сделали его женщиной, а теперь хотят сде-
лать мужчиной. Сегодня день ее треволнений и моих за-
бот. И все-таки, если они это сделают, все образуется, и
вскоре я это узнаю, потому что она посылает меня к не-
кроманту за новостями, а любовнику она собирается за-
платить хорошие деньги, едва узнав, что он всю эту но-
веллу перекроил.
Фанн но. Ты слышал про деньги?
Сантилла. Слышал.
Ф а н н н о. Итак, будем готовиться к возвращению.
Сантилла. Никак, Фаинио, ты рехнулся? Ты обе-
щал Руффо, что мы вернемся, но как же, по-твоему, все
это дело может обернуться?
Фанино. То есть как может обернуться?
Сантилла. Еще спрашиваешь меня, дурак. Как
будто сам не знаешь, что я женщина.
Фаин но. Ну?
Сантилла. Да разве не понимаешь, дурак ты, что
если я обнаружу свое естество, то выставлю себя в
Дурном свете, а ее опозорю? Как же следует тут по-
ступить?
Фаинио. Как?
Сантилла. Да, как?
245
Фаннио. Где мужчина, там и средства.
Сантилла. А где их нет, одни женщины, как она
да я, там уж наверняка никаких средств не найдется.
Фанино. Ты это всерьез говоришь, не пойму?
Сантилла. Я-то всерьез, а вот ты, кажется, дурака
валяешь.
Фаннио. Когда я обещал, что ты вернешься, я уже
все продумал и взвесил.
Саитилла. Что же ты продумал и взвесил?
Фанино. Разве ты не сказывала мне, что оставалась
с Фульвией в темной комнате?
Сантилла. Сказывала.
Фаннио. И что она разговаривала с тобой только
руками? а
Сантилла. Так оно и было.
Фаннио. Хорошо. Я, как и прошлый раз, пойду с
тобой.
Сантилла. Зачем?
Фаннио. В качестве служанки.
Саитилла. Ну и что?
Фанино. Я иадену такое же платье, как у тебя.
Сантилла. А потом?
Фаннио. Потом, когда ты будешь с ней в спальне,
притворись, будто тебе нужно мне что-то сказать. По-
нятно? Затем ты выйдешь нз спальни — слушан внима-
тельно,—останешься вместо меня, а я войду в спальню
вместо тебя. Фульвия не разберет в темноте, ты зто или
я, н, таким образом, подумает, что ты вернулась мужчи-
ной. Духу прибавится доверия, деньги повалят валом, а
я получу от нее то самое удовольствие.
Сантилла. Даю тебе честное слово, Фаннио, более
хитрой выдумки я еще никогда не слыхивала.
Фаннио. Значит, я не ошибся, когда обещал Руффо
вернуться к Фульвни.
Сантилла. Конечно, нет. Однако следовало бы
между тем разузнать, как обстоит дело с моей же-
нитьбой.
Фаннио. Зачем доставлять себе неприятности? На-
ша цель — избегать решений.
Сантилла. Оттяжка дела не меняет. Завтра мы
будем в том же положении, что и сегодня.
246
Фан н ио. Как зиать! Кто один раз избежал беды,
тот избежал ее сотню раз. Посещение Фульвии может
пойти нам на пользу, ио вреда оно не принесет.
Сантилла. Я согласна. Но только сначала, если
ты меня любишь, сбегай домой н узнай у Тнресни все,
что там происходит. Поскорей возвращайся, и мы тотчас
же отправимся к Фульвии.
Фанино. Ты права. Так я и сделаю.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Сантилла, одна.
— О злосчастная женская участь! Ведь ты зависишь не
только от своих поступков, но и от чужого мнения. Буду-
чи женщиной, я не только не могу сделать, но и по-
мыслить не могу о том, что могло бы меня спасти. Увы,
бедняжка, что я должна делать? Куда нн повернусь, всю-
ду вижу ужасы, которые обступают меня со всех сторон,
и нет мне спасения. Но вот сюда идет служанка Фуль-
вни и с кем-то разговаривает. Отойду в сторону, подож-
ду, пока она пройдет.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фессенио, Самия.
Фессенио. Чего ты ноешь? Говори сейчас же.
Сам ия. Клянусь честью, в нее вселился черт.
Фессенио. Как так?
Самия. Некромант превратил Лидио в женщину.
Фессенио. Ха-ха-ха-ха!
Самия. Ты смеешься?
Фессенио. Да, смеюсь.
Самия. Святая истина!
Фессеиио. Эх, эх, да вы что, с ума спятили?
Самия. Сам спятил с ума. Хочешь ты этого или ие
хочешь, ио ты законченная скотина и вдобавок болван.
247
Фульвия ощупала его всего, собственноручно удостове-
рилась, что ои женщина и от прежнего осталось только
его лицо.
Фессенио. Ха-ха! Как же теперь быть?
Самия. Ты не веришь мне, а потому я и говорить
тебе ие хочу.
Фессе и ио. Верю, вот те крест. Скажи, как же те-
перь быть?
Самия. Дух снова превратит его в мужчину. Я пря-
мым ходом от некроманта, который дал мне эту записку,
чтобы я отнесла ее Фульвии.
Фессенио. Дай прочесть.
Сами я. Ой, ие делай этого, «как бы с тобой не при-
ключилось беды.
Фессенио. Хоть бы я н окочурился, но хочу ее
видеть.
Самия. Берегись, Фессенио, не связывайся с не-
чистым.
Фессенио. Не морочь мне голову. Давай ее сюда.
Самия. Прошу тебя, не надо. Сначала перекрестись,
Фессенио.
Фессенио. Отстань, давай записку.
Самня. Так и быть, но, смотри, будь немее рыбы.
Ведь если кто об этом узнает, плохо нам будет обоим.
Фессенио. Не бойся. Давай сюда.
Самия. Читай громко, чтобы и мне было понятно.
Фессенио. «Фульвии от Руффо привет. Дух знал,
что твой Лидио нз мужчины превратился в женщину, и
он вволю .со мной над этим (посмеялся. Ты сама была при-
чиной его беды и твоего огорчения, но будь уверена, что
твоему возлюбленному сучок вскорости будет возмещен...»
Самия. Что он говорит о сучке?
Фессенио. Что ему будет возвращен его хвост.
Поняла? «...И тотчас же Лидио отридет к тебе. А еще он
говорит, что пылает к тебе страстью пуще прежнего, на-
столько большой, что, кроме тебя, никого не любнт, не
признает, знать не хочет; и даже вспоминать об этом
нельзя, ибо может приключиться большой скандал. День-
ги посылай ему часто, а также духу, чтобы он к тебе
благоволил, а меня осчастливил. Живи, ие унывай и помни
обо мне, твоем верном слуге».
248
Самия. Теперь ты видишь, что духи всемогущи и
всеведущи.
Фессенио. Такого недоумения никто, кроме ме-
ия, на свете ие испытывал.
С а м и я. Поспешу отнести Фульвии эту добрую весть
Фессеиио. С богом. О всемогущее небо! Неужто я
должен поверить, что силой заклинаний Лидио обратил-
ся в женщину и что он никого, кроме Фульвии, ие полю-
бит и не узнает? Кроме самого неба, никто этого сделать
не мог бы... Он говорит, что Фульвия сама ощупала его
рукой? Хочу посмотреть на это чудо, прежде чем он сно.
ва превратится в мужчину, а потом, если я
смогу убедиться, паду ниц перед этим некромантом Лн”
дио, наверное, дома. Поспешу-ка и я домой.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Самия, Сантилла, Лидио.
Самия. Ведь правду говорят, что женщина н день-
ги все равио что солнце н льдина, которую оно непре-
рывно подтаивает. Не успела Фульвия прочитать записку
некроманта, как тотчас же передала мие этот кошелек
для Лидио. Гляди, вот он. Ты видишь, о Лндио, что твоя
подруга верна своему слову. Разве ты не слышишь, Ли-
дно? Чего ты ждешь? Бери же его, о Лндио!
Сантилла. А вот и я. '
Лндио. Давай сюда.
Самия. Ух ты! Разиня я, промахнулась. Прости
меня, сударь. Мие нужен был вон тот, не ты. Прощай,
а ты слушан.
Сантилла. Теперь-то ты и 'промахнулась. Говори,
что там таксе, а этого человека не удерживай.
Самия. Вот дьявол! Обозналась. Будь здоров н иди
своим путем, а ты подойди ко мне.
Лндио. Что вто за «будь здоров»? Подондн-ка сюда!
С а м н я. О, о, о! Мне нужен вот он, а не ты. Ты —
слушан, а ты прощай!
Сантилла. Что за «прощай»? Разве ты не ко мне
обращаешься? Разве я не Лидио?
Самия. Еще бы, он н есть ты, а ты — нет. Я тебя
ищу, а ты иди своей дорогой.
Лидио. Совсем, видно, спятила. Взгляни на меня
хорошенько: разве я не тот?
С а м н я. О-о! Все-таки я тебя узнала. Ты — Лндно, как
раз ты мне и нужен, а ты — нет, отойди. А ты бери кошелек-
250
Сантилла. Подумаешь, «бери»! Дура! Это я, не он.
Самня. Так оно и есть. Это я ошиблась. Ты прав,
а ты виноват. Ты иди с миром, а ты — держи.
Дидио. Что ты делаешь, бестия? Хочешь отдать
кошелек ему, а знаешь, что денежки-то в нем наши.
Сантилла. Почему «наши»? Оставь его мне.
Д и д н о. Нет, мне.
Сантилла. Как это «мне»? Лидно — я, а не ты.
Дидио. Давай кошелек сюда.
Сантилла. Что значит «сюда»? Это мой кошелек.
Самня. О-о! Теперь-то я уж ни за что не позволю,
чтобы его присвоил кто-нибудь из вас, иначе буду орать
во всю глотку. Но постойте, дайте разглядеть, кто же нз
вас Лидно. О боже, о чудо нз чудес! Никто так на себя
не похож — нн снег на снег, нн яйцо на яйцо,— как оба
они друг на друга похожи, так что я и не разберу, кто
из вас будет Дидно, ибо тебя я принимаю за Дидио и
тебя я принимаю за Лидио, ты есть Лидио. н ты есть Ли-
дио. Давайте попробуем разобраться. Скажите: кто-нибудь
из 'вас 'влюблен ?
Лидно. Да.
Сантилла. Да.
Самия. Кто?
Лндно. Я.
Сантилла. Я.
Самня. Откуда эти деньги?
Лидио. От нее.
Сантилла. От возлюбленной.
Самня. Вот беда! Ничего не пойму. Скажите: а кто
возлюбленна я ?
Лндно. Фульвня.
Сан т н л ла. Фульвня.
Самня. А кто ее мнлын?
Лидно. Я.
Саитилла. Я.
Лндно. Кто? Ты?
Сантилла. Да, я.
Лндио. Нет, я.
Самня. У-у-ух. Не было еще беды! Что же это та-
кое? Стойте: о какой Фульвии вы говорите?
Лидно. О жене Калаидро.
25-1
Сантилла. О твоей хозяйке.
Самия. Черт! Ясно — либо я сошла с ума, либо их
попутал нечистый. Но обождите, сейчас разберемся. Ска-
жите: в 'к-акой одежде вы к ией ходили?
Лидио. В женской.
Сантилла. В девичьей.
Самия. Видно, этак ничего ие узнаешь... Впрочем,
спрошу-ка еще одну вещь. В какое время пожелала она
видеть своего возлюбленного?
Лидио. Днем.
Сантилла. В полдень.
Самия. Тут сам черт не разберется! Вот дьяволь-
ская сеть, сплетенная этим проклятым духом. Уж лучше
верну я кошелек Фульвии, и пусть она отдаст его тому,
кому ей больше самой захочется. Вам ведь известно, какая
она? Мне-тс откуда знать, кому из вас его отдать. Фуль-
вия, уж конечно, различит, кто ее настоящий любовник, а
потому кто из вас настоящий, пусть тот и отправляется к
ней и от нее сам получит деньги. Идите с миром.
Лидио. Яив зеркале не вижу такого сходства с
самим собой, какое вижу в его лице. На досуге узнаю,
кто он такой. Такне удачн выпадают не каждый день, а
поскольку Фульвия может за это время и одуматься, то
поспешу-ка я к ней, ибо деньги не малые. Клянусь честью,
так я и поступлю. /
Сантилла. Так вот он, любовник, за которого ме-
ня принимали. Какого же черта Фаинис^все медлит и
не возвращается? Будь ои уже здесь, как условились, мы
вернулись бы к Фульвии и, быть может, заполучили бы
эти деньги. Ведь правда же, мие следует подумать и о
свои делах.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Фессенио, Сантилла, Ф а н и и о.
Фессенио. Ни иа улице, ни дома Лидио я ие на-
шел.
Сантилла. Что же лше теперь делать?
Фессенио. Пока не выясню, правда ли, что
он превратился в женщину, я не найду себе покоя.
252
Однако, сй-ой-ой, не он ли, ие он ли это? Нет, не ои.
Конечно, он. 'Нет, ие он. Э, ои самый. Вот еще наваж-
дение!
Сантилла. О горе!
Фессенио. Он сам с собой разговаривает.
Саитилла. Хуже положения не придумать!
Фессенио. Что же делать?
Саитилла. Неужто мне так сразу и суждено погиб-
нуть?
Фессенио. Почему же погибнуть?
Сантилла. Потому что меня слишком горячо лю-
бят...
Фессеиио. Что это значит?
Сантилла. Неужели я должна расстаться с этой
одеждой...
Фессенио. Горе мне! Будет дело. Никак, и голос
его стал более женственным.
Саитилла. ...и лишить себя этой свободы?
Фессинио. Что правда, то правда.
Сантилла. Теперь вс мне признают женщину и
больше не будут принимать за мужчину.
Фессенио. Попалась мышка в масленку.
Сантилла. Теперь меня будут называть и в самом
деле Сантиллой, а не Лидио.
Фессенио. Вот еще беда! А кажется, все это сущая
правда!
Саитилла. Да будь проклята моя злосчастная
судьба, которая ие дала мие умереть в тот день, когда
был захвачен Модой.
Фессенио. О жестокие небеса, как это могло слу-
читься? Если бы об этом я не слыхал прежде от Лидио,
я никогда бы ие поверил. Дай-ка заговорю с иим. Эй,
Лидио!
Сантилла. Кто эта скотина?
Фессенио. Значит, и то правда, что Лидио, кроме
своей Фульвии, никого не признает! Ты называешь меня
скотиной, а? Как будто не узнаешь меня?
Сантилла. Никогда я не знал тебя и знать не
хочу.
Фессенио. Значит, ты ие узнаешь своего слуги?
Сантилла. Ты—мой слуга?
253
Фессеиио. Если не хочешь, чтобы я был твоим,
буду чужим.
Сантилла. Иди с миром, иди. С винной бочкой я
разговаривать не намерен.
Фессенио. Ты и не разговариваешь с винной
бочкой, но я-то разговариваю с беспамятством. Да ты
от меня не прячься, ибо обстоятельства твои, как и ты
сам, мне хорошо известны.
Сантилла. Какие же это обстоятельства?
Фессенио.
Сантилла.
Фессенио.
Саитилла.
Силой некроманта ты стал женщиной.
Я — женщиной?
Да, женщиной.
Плохо знаешь.
Фессенио. Мне непременно нужно это выяснить.
Сантилла. Негодяй, что ты хочешь делать?
Фессенио. Сейчас увидишь.
Сантилла. А, несчастный! Как? Таким способом?
Фессенио. Хоть убей, а рукой потрогаю.
Сантилла. Нахал! Не подходи! О Фаинио, Фан-
нио, скорее сюда!
Фаинио. Что такое?
Сан гилла. Этот мерза>вец говорит, что я женщина.
н хочет меня насильно осмотреть.
Фанино. Откуда у тебя столько наглости?
Фессенио. А у тебя откуда столько нахальства,
чтобы становиться между мною и моим хозяином?
Фаинио. Это твой хозяин?
Фессеиио. Да, мой. А что?
Фаинио. Милый человек, ты обознался. Мие извест-
но, что ии ты никогда не был его слугой, ии ои твоим хо-
зяином. Он всегда был моим, а я его.
Фессенио. Но ты никогда не был его слугой, а ои
никогда не был твоим хозяином. А я и в самом деле твой
слуга, а ты в самом деле мой хозяин. Я говорю правду,
а вы оба лжете.
1 Сантилла. По дерзости твои слова могут сравни-
ваться лишь с наглостью твоих поступков.
Фессенио. Не удивительно, что ты забыл меня,
если самого себя не узнаешь.
Фаинио. Говори с ним помягче.
Сантилла. Это я-то не узнаю самого себя?
254
Фессенио. Нет, сударь ...сударыня, хотел я сказать»
Не узнаете. Если бы ты узнал самого себя, то узнал
бы и меня.
Сантилла. Самого себя я хорошо знаю, но кто ты,
никак не припомню.
фессенио. Скажи лучше: ты иашел другого или
потерял самого себя?
Сантилла. А кого же я нашел?
Фессенио. Твою сестру, Саитиллу, которая сейчас
в тебе, раз ты женщина. Потерял самого себя, ибо ты
больше не мужчина, больше не Лидио.
Сантилла. Какой Лидио?
Фессенио. О бедняжка, ничего не помнящий! Эх,
хозяин, разве ты ие помнишь Лидио из Модоиа, сына
Деметрио, брата Саитиллы, ученика Полинико, хозяина
Фессенио, возлюбленного Фульвии?
Сантилла. Примечай, Фанино, примечай! Фуль-
вия-то и в самом деле живет в моей душе и в моей па-
мяти.
Фессенио. Так я и знал, что одну Фульвню ты
и вспомнишь и никого другого, так тебя околдовали.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лидио, Фессенио, Сантилла, Фаннно.
Лидио. Фессенио, Фессенио!
Фессеиио. Кто эта женщина, которая меня зовет?
Подожди, сейчас я вернусь.
Сантилла. Фаннно, если бы я знала, что брат мой
жив, я бы преисполнилась нечаянной надеждой, ибо пове-
рила бы, что он—тот, за кого этот меня 'принимает.
Ф а н н и о. Правда твоя, разве точно мы знаем, что
Лидио умер?
Сантилла. Теперь я уже ни в чем не уверена.
Фаннно. А я уверен, что Лидно — тот самый, о
котором он нам говорит,— жив, находится здесь, н
Мие даже кажется, что слуга этот некто иной, как Фес-
сенно.
255
'Сантилла. О боже! Я чувствую, как сердце у меня
замирает от радости и нежности.
Фессенио. Мне еще >не совсем ясно, действительно
ты — Лидио нли та женщина — Лидио. Дай-ка я получ-
ше тебя разгляжу.
Лн дио. Ты, никак, пьян?
Фессеиио. Да, ты — Лидио и к тому же мужчина.
Лидио. Ладио, будет болтать,' сейчас ты знаешь, ку-
да я иду, поговорим потом.
Фессенио. Идн скорей к Фульвии, идн, продавай
свои товары: отдашь масло — получишь деньги.
Сантилла. Ну хорошо, что же ты еще скажешь?
Фессеиио. Если я тебе что-нибудь сделал или ска-
зал не по нраву, прости меня. Ведь теперь я внжу, что
принимал тебя за своего хозяина.
Сантилла. А кто твой хозяин?
Фессенио. Некий Лидио из Модона, и он на-
столько на тебя похож, что я принял тебя за него.
Сантилла. Фаннио, дорогой, у-у-у! Да, дело ясное!
Как тебя зовут?
Фессенио. Фессенио, с вашего позволения.
Саитилла. Мы счастливы, сомнения больше нет.
О Фессенио мой милый, мой мнлый Фессенио, дорогой ты
мой!
Фессенио. Зачем столько нежностей? Нет-нет! Но
ты хочешь, чтобы я был твоим, а? Если я говорил, что
я твой, я нагло врал. Я ие твой слуга, ты не мой хо-
зяин. У меня другой хозяин, а ты добывай себе другого
слугу.
Сантилла. Ты — мой, и я — твоя.
Фаи и ио. Да это мой Фессенио!
Фессеиио. Что означают все эти объятия? О-о-о!
Под этим что-то кроется.
Фаннио. Отондем-ка в сторонку, и мы все тебе
расскажем. Это — Сантилла, сестра Лндис, твоего хо-
зяина.
Фессенио. Наша Сантилла?
Фаи им о. Тихо! Это она, а я — Фаннио.
Фессенио. О мой Фаннио!
Фанино. Придержи язык н руки, прошу тебя. Стон
смирно н молчи.
256
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Самия, фессенио. Сантилла, Фанино.
Самия. О бедная, несчастная моя хозяйка, ты за-
одно и опозорена н погублена!
Фессенио. Что с тобой, Самия?
Самия. О злосчастная Фульвия!
фессеиио. Что случилось. Самия?
Самия. Дорогой Фессеиио, мы погибли!
Фессенио. В чем дело? Говори скорее.
Самия. Плохие вести. Хуже быть не может.
Фессенио. А что?
Самия. Братья Калаидро застали твоего Лндио с
Фульвией м «послали за Калаидро и за ее братьями, с тем
чтобы они пришли и опозорили ее! А там, того гляди,
убьют и Лидио.
Фессенио. Вот еще гром с ясного неба. О несчаст-
ный мой хозяин! Его схватили?
Самия. Нет еще.
Фессенио. Почему же ои не бежал?
Самия. Фульвия думала, что, прежде чем сыщут
Калаидро и ее братьев, иекромаит снова превратит его
в женщину н таким образом спасет ее от позора, а Ли-
дио от опасности, в то время как, если бы он спасся бегст-
вом, Фульвия осталась бы опозоренной. А потому она
приказала мне слетать за некромантом. Прощай!
Фессенио. Послушай, обожди. В какой комнате
находится Лидио?
Самия. Вместе с Фульвией в нижней спальне.
Фессенио. А разве там нет низкого окна?
Самия. Он мог бы выйти через него в любое время.
Фессенио. Не для того я спрашиваю. Скажи: есть
там кто-нибудь, кто мог бы помешать воспользоваться
этим окном?
Самия. Вроде нет. Все сбежались на шум к дверям
в спальню.
Ф^е с с е и и о. Самия, все это дело с некромантом —
сУЩий бред. Если ты хочешь спасти Фульвию, беги до-
мой и под благовидным предлогом гони всех, кто случай-
но оказался бы возле дома.
17-694
257
Самия. Сделаю все, как говоришь, ио гляди, как бы
совсем не погубить Лидио и хозяйку.
Фессенио. Не бойся, уходи.
Сантилла. О дорогой Фессенио, дай-то бог, чтобы
я в тот же миг ihc обрела и снова ие потеряла своего брата
и чтобы мне и жизнь не была возвращена и смерть ие
была уготована!
Фессенио, Жалобы здесь нн к чему. Случай тре-
бует того, чтобы лекарство было столь же срочным, сколь
и мудрым. Нас никто не видит. Возьми одежду Фаннио,
а свою отдай ему, да поскорей. Или возьми вот это. На-
девай скорей. Ты и этак даже слишком хорош- Не мешкай,
иди за мной. Ты, Фаииио, жди. Тебе же, Сантилла, я
укажу, что делать.
Фаннио. Каким только испытаниям судьба ие под-
вергает этих двух близнецов — брата и сестру! Сегодня
наступит либо величайшее горе, либо величайшая радость,
которые они когда-либо испытали, и это в зависимости
от того, куда повернется дело. Хорошо поступило небо,
сделав их похожими друг на друга ие только с виду, но
и по судьбе. Оба они находятся в таком положении, что
один по необходимости получит то же благо и то же зло,
какое получит другой. Пока я конца еще ие вижу, не могу
ии радоваться, ни сокрушаться, и в сердце у меня нет
ни верного страха, ни верной надежды. Пусть же небу
будет угодно свести все дело к тому, чтобы Лидио и
Сантиллу миновали все эти заботы и превратности. Я же
в ожидании того, чем все это кончится, удаляюсь в сто-
ронку и буду стоять один-одинешеиек.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Лидио. один.
— Меня миновала великая опасность, н я вышел из нее
с большим трудом, сам ие зная как. Я был, можно сказать,
в заточении и оплакивал злосчастную судьбу Фульвии
и свою собственную, как вдруг некто, предводительствуем
мый Фессенио, впрыгивает в спальню через заднее окно
258
И тут же надевает
фессенио же -
меня не замечает,
нельзя лучше,
дичайшего J .
фессеиио там
Фульвией. Хорошо, что
— на себя мое платье, а свое иа меня,
выталкивает меня наружу, так что никто
.„st, и говорит мне: «Все уладится как
будь спокоен». Таким образом, я от ве-
горя перешел к величайшему благополучию.
остался, переговариваясь через окно с
• я нахожусь здесь поблизости,
чтобы посмотреть, чем все это кончится... и... Ох-ох-ох!
Рга идет на лад! Радостная Фульвия появилась на пороге.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фульвия, одна.
____ Ну и натерпелась же я за этот день! Благодарю не-
бо за то, что я так счастливо преодолела все опасности.
Они миновали, и я исполнена величайшей радости, ибо не-
беса спасли ие только мою честь н жизнь Лидио, но и сде-
лали так, что я чаще и легче смогу с ним встречаться.
Тот, кто сейчас счастливей меня, ие может быть смертным.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Каландро, один.
— ...И веду я вас к ией для того» чтобы вы увидели,
какую честь она оказала вам и мне. А после того как я ее
всю измолочу, отведите ее в дом, хотя бы к самому черту,
ибо я не хочу держать у себя в доме срамницу. Посмотри-
те, до чего дошла ее наглость! Стоит на пороге, словно
она — само добро и сама красота.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Каландро, Фульвия.
Каландро. Ты здесь, зловредная баба? И у тебя
хватает духу поджидать меня здесь, наставив мне рога?
е 311аю, что меня удерживает отлупить тебя так, чтобы
17*
259
на тебе живого места не осталось. 'Но сперва я убью
у тебя иа глазах того, кото ты держишь в спальне, потаску-
ха ты этакая, а потом собственными руками выцарапаю
тебе глаза.
Фульвия. У вы. супруг мой, что заставляет тебя де-
лать из меня преступную жеиу, каковой я никогда ие бы-
ла, а из себя жестокого мужа, каковым ты до снх пор
не был?
Калаидро. О бесстыжая, ты еще -смеешь спрашивать!
Будто мы .все ие знаем, что гв спальне у тебя твой любов-
ник, переодетый в женщину!
Фульвия. Дорогие братья, ои добивается, чтобы
я раскрыла перед вами то, что всегда скрывала: мое
долгое терпенне и оскорбления, которые этот жестоко-
сердный и развратный человек, наносит мне каждодневно.
Ведь нет на свете жены более верной, чем я, и с ко-
торой обращались бы хуже, чем со мной. Ои да-
же не стыдится объявить, будто я ему наставляю
рога.
Калаидро. Нет, это сущая правда, негодница, и я
тотчас докажу это твоим братьям.
Фульвия. Входите и смотрите, кто у меня в спаль-
не и как этот кровожадный пес его убьет. А ну-ка, вхо-
дите.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Лидио, один.
— Фессенио мие сказал, что все уладится. Однако я
все еще сомневаюсь н тревожусь. Тот человек, с которым
Фессенио заставил меня поменяться одеждой, мие не
знаком. Фессенио не появляется. Калаидро, угрожая
Фульвии, вошел в дом. Он буйствует, как помешанный,
и, того гляди, с иен расправится. Если я услышу в доме
шум, клянусь собственным телом, я туда ворвусь, чтобы
ее защитить и, если (Надо, умереть. Любовник не может
быть трусом.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Фаннио, Лидио.
фаинио. Гляди-ка, вон Лидио, или, скажем лучше,
Саитилла, это значения не имеет. Давай переоденемся.
Бери свою одежду и верии мне мою.
Лидио. О каких переодеваниях ты говоришь?
фаииио. Да ведь Фессенио еще так недавно за-
ставил тебя переодеться, что ты об этом не можешь не
помнить. Давай одежду сюда и бери свою.
Лидио. Да, я 1вспоми1наю, что переодевался, но это
не та одежда, которую я тебе давал.
фаииио. Мне сдается, ты не в своем уме. Неужели
ты мог подумать, что я ее продал?
Лидио. Отстань. А вот и Фессенио.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Фессенио, одни
— Ха-ха-ха! Вот здорово! Они думали под женским
платьем обнаружить юнца, который развлекался с Фуль-
вией. хотели его убить, а ее опозорить, ио, удостоверив-
шись, что это девушка, тотчас успокоились, признав Фуль-
вию самой целомудренной женщиной на свете. И вот оиа
сохранила свою честь, а я получил непомерную радость.
Сантилла, отпущенная ими на свободу, выходит из дома
вся сияющая от удовольствия. Глядите-ка, а вой и Лидио.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Сантилла, Фессенио, Лидио, Фаннио.
Са и т и л л а. Эй, фессенио, где мой брат?
Фессенио. Смотри, вой там, все еще в том платье,
которое ты ему дала. Подойдем к нему. Лидио, ты знаешь
ЭтУ женщину?
Лидио, Нет, конечно. Скажи мие, кто она?
Z61
Фессеиио. Та самая, что вместо тебя осталась у
Фульвии и которую ты так долго разыскивал.
Лидио. Кто же?
Фессенио. Твоя Саитилла.
Лидио. Моя сестра?
Сантилла. Я твоя сестра, а ты мой брат.
Лидио. Ты ли это, моя Сантилла? Теперь я тебя
узиал. Ты самая и есть. О возлюбленная моя сестра, я
так долго тебя разыскивал! Теперь я спокоен, теперь мое
желание исполнилось, теперь настал конец моим муче-
ниям.
Сантилла. О сладчайший мой брат! Накоиец-то я
тебя вижу и слышу. Едва могу поверить, что это ты, жи-
вой и невредимый! А я-то без конца тебя оплакивала,
словно мертвого. Теперь ты здравствуешь, и я радуюсь
этому тем больше, чем меньше этого ждала.
Лидио. А ты, сестра, ты дорога мне тем более, что
сегодня я обязан тебе своим опасением. Не 'будь тебя, я,
быть может, был бы уже мертв.
Саитилла. Теперь настанет конец моим воздыха-
ниям и моим слезам. Это — Фаинио, наш слуга, он всегда
служил мие верой и правдой.
Лидио. О Фаниио, дорогой! Тебя ли не помнить!
Ты служил одной, но обязаны тебе двое. И, уж конечно,
ты получишь от нас хорошую награду.
Фанино. Большей награды я получить ие моту, как
видеть тебя живым вместе с Сантиллой.
Сантилла. Что ты так пристально смотришь, мой
Фессеиио?
Фессеиио. А то, что я никогда не видел, чтобы
одни человек был так похож на другого, как вы похожи
друг на друга, а вижу это я потому, что сегодня про-
изошло столько переодеваний.
Сантилла. Еще бы...
Лидио. Прекрасных переодеваний и даже больше,
чем прекрасных!
Фессенио. Поговорим об этом на досуге. Сегодня
займемся делами более важными. Я уже шепнул Фуль-
вни, что -это Саитилла, твоя сестра. Фульвия проявила
непомерную радость и заверила меня, что выдаст за нее
своего сына Фламинио, чего бы это ей ни стоило.
262
С тилла. Теперь мие ясно, почему она там, в
^аН таК Нежио меня целовала и даже обратилась с
спальне,^ловаМИ. «Кто из лас более доволен, я ие знаю,
такими нашел сестру, я нашла дочку, а ты нашла мужа».
ЛИДл\д.ио. Можно считать, что дело слажено.
фа-и и но. Есть другое, и оно, пожалуй, еще лучше.
Лидио. Какое?
Ф а н н и о. Как говорит Фессенио, вы похожи на-
столько, что нет человека, который бы мог вас различить.
Сантилла. Я зиаю, что ты хочешь сказать: чтобы
Лндио, наученный нами, занял бы мое место и взял бы в
жены дочку Перилло, которую они прочат за меня.
Лидио. Ясно.
Сантилла. Яснее ясного, вернее верного.
Лидио. Солице нам улыбнулось! Смотри, после
проливного дождя наступает дивная погода. Нам будет
лучше, чем в Модоне.
Фессенио. Настолько лучше, насколько Италия
достойней Греции, насколько Рим знатнее Модона и на-
сколько два богатства лучше одного. И все мы будем тор-
жествовать.
Лндио. Так идемте же н справим торжество.
Фессенио. Зрители, свадьба состоится завтра. Те,
кто хочет присутствовать, пусть не расходятся. Кто же
ие хочет скучать в ожидании, может уйти. Пока делать
здесь больше нечего. Valete et plandite.
Занавес
НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ
МАНДРАГОРА
КОМЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
Перевод
Н. Р аки нт а
КАНЦОНА,
ИСПОЛНЯЕМАЯ ХОРОМ НИМФ И ПАСТУХОВ
ПЕРЕД НАЧАЛОМ КОМЕДИИ
Недолги жизни годы,
и мукам нет числа,
что смертным причиняют столько зла,
и мы по доброй воле
растрачиваем жизнь за годом год:
ведь кто во имя доли
печальной счастье у себя крадет,
не замечает тот,
что мир погряз в обмане,
и бед не видит тех,
что превращают всех в объект страданий.
От скуки бесконечной
укрывшись навсегда,
мы в праздности беспечной
приятно жизнь проводим хоть Куда!
Лишь для того сюда
мы всем явились хором,
что честь воздать хотим
и торжествам самим и всем актерам.
И по другой причине
мы поспешили к вам:
о добром властелине
о вашем слава ходит здесь и там.
Спасибо небесам,
столь ваш удел удачен,
что славьте своего
владыку и того, кем он назначен1
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Каллммако.
Сйро, его слуга.
Н й ч а, законник.
Лукреция, жена Нича.
Л н г у р и о, парасит.
Сострата, мать Лукреции.
Фра Тимбтео.
Женщина.
Действие происходит во Флоренции.
ПРОЛОГ
О добрый зритель, бог тебя храни,
при том, что настроенье
твое зависит, видимо, от нас.
Узнаешь ты, какое в наши дни
случилось приключенье,—
молчи и не спускай со сцены глаз.
Флоренцию сейчас
твою тебе покажем
и случай наш расскажем.
В другой же раз тебя мы посмешим
тем, что покажем Пнзу или Рим.
Вот одного законника жилье,
который, изучая
закон, Боэция осилил том.
А вот — Амура улица: ее
коварна мостовая,—
упав на ней, не встанешь нипочем.
Узнаешь и о том,
коль не уйдешь ты прежде,
кто именно в одежде
монаха — настоятель нль аббат —
во храме некий совершит обряд.
Левее юноша один живет —
Гваданьн Каллимако,
что только из Парижа прикатил.
271
Любезен он, достоинство блюде i,
как все его товарищи, однако.
Он девушку любнл,
любил что было сил
и — станет вам известно —
с ней поступил нечестно,
ио я б хотел, чтобы любой из вас
вот так обманут был хотя бы раз.
Мандрагорой историю назвать
решил ее создатель,
а почему — потом поймет любой.
Коль скоро вздумаете вы скучать,
не так уж горд писатель,
чтоб вам не поднести бокал-другой.
Любовник — никакой,
законник—плут немалый,
Монах — прегрешный малый,
коварный и презренный парасит...
Вам любоваться ими предстоит.
И если глубины рассказ лишен
и не украсит имя
того, кто жаждет мудрецом прослыть,
простите автора за то, что он
сужденьями пустыми
дерзнул досуг свой горький усластить,
не вправе обратить
глаза к другим предметам:
ведь не дано при этом
ему иными свойствами блеснуть,—
труды его .не ценятся ничуть.
Какой награды ждать? Исподтишка
любой, на что ни глянет,
что ни увидит, все подряд клянет.
Век нынешний—не прошлые века,
и, ясно, он не тянет
ни в коей мере до былых высот.
272
Прикинув наперед,
что ругань — неизбежна,
иной нз нас небрежно
на голову свою рожает труд,
который ветры в клочья разорвут.
Но если б даже этого творца,
схватив за космы, в чувство
привесть надумал кто-то и от дел
отставить, я пугнул бы натлеца,
чье первое искусство —
хула. Несладок авторов удел:
ведь мнр не преуспел
в сужденьях об успехе,
коль скоро пустобрехи
суют рецепты, ио кому?—Тому,
кто не чета из них ни одному.
Но пусть злословят все, кому не лень.
Не будем опозданье
затягивать и действие начнем,
оценки тех, чьи мысли — набекрень,
оставив без вниманья.
На сцене — Каллимако, и при нем —
слуга. Вы обо всем
узнать довольно скоро
сумеете, коль скоро
не будете по ходу дела спать
нли того, чего не будет, ждать.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Калл и мак о, Сиро.
Каллимако. Сиро, не уходи! Ты мне нужен.
Сиро. Я здесь.
Каллимако. Я думал, ты был удивлен моим вне-
запным отъездом из Парижа, а теперь дивишься, что я
живу здесь целый месяц, ничего не делая.
Сиро. Что правда, то правда.
Каллимако. Если я до сих пор ие сказал тебе то,
что скажу сейчас, это не потому, что я не доверял тебе.
Я считаю более правильным, не будучи к тому вынуж-
денным, не говорить о вещах, которые желаешь сохра-
нить в тайне. Но так как я думаю, что мне может пона-
добиться твоя помощь, я хочу сказать тебе все.
Сиро. Я ваш слуга. Слуги никогда не должны спра-
шивать господ и разузнавать об их делах. Но когда гос-
пода сами говорят о них, они должны служить верой и
правдой. Так я всегда поступал и буду поступать впредь.
Каллимако. Знаю, знаю, Думается, ты слышал
от меня уж тысячу раз — но не беда, если услышишь
Н в тысячу первый, — что мне было десять лет, когда
после кончины отца и матери опекуны отправили меня
в Париж, где я прожил двадцать лет. А так как на де-
сятый год моего пребывания там начались, походом
короля Карла, войны в Италии, опустошившие эту стра-
НУ. я решил остаться в Париже и никогда не возвра-
щаться на родину, полагая, что могу жить на чужбине
в большей безопасности, чем здесь.
18*
275
Сиро. И правильно рассудили.
Каллимако. Распорядившись продажей всего моего
имущества, за исключением этого дома, я остался жить
в Париже, где провел еще десять лет в полном до-
вольстве.
Сиро. Я знаю.
Каллимако. Распределив время между ученьем,
удовольствиями и делами, я прилежал к этим занятиям
так, чтобы одно не мешало другому. Благодаря этому,
как ты знаешь, я жил в полном покое, помогая каждому
н стараясь никого не обижать, так что — мне сдавалось —
я был угоден в равной мере н горожанам и дворянам,
чужеземцу и французу, бедному и богатому.
Сиро. Истинная правда.
Каллимако. Но Фортуна, которой показалось, что
мне жилось слишком хорошо, устроила так, что в Париже
очутился некий Камнлло Кальфуччи.
Сиро. Я начинаю догадываться о вашей беде.
Каллимако. Его, как и других флорентийцев, я
часто приглашал к себе, н раз во время беседы случилось,
что мы заспорили, где женщины красивее — в Италии
нлн во Франции; и так как я не мог судить об итальян-
ских, будучи малышом, когда уехал, какой-то другой фло-
рентиец, находившийся там, принял сторону француже-
нок, а Камилло — сторону итальянок. После многих при-
веденных каждым из них доводов Камнлло сказал, почти
запальчиво, что если бы все итальянки были уродами, то
все равно одна его родственница в состоянии восстановить
их честь.
Сиро. Теперь уж мие ясно, что вы собираетесь по-
ведать.
Каллимако. И он назвал мадонну Лукрецию, суп-
ругу мессера Нича Кальфуччн, которой расточил столько
похвал, превознося и ее красоту и ее нрав, что все мы
одурели; а во мне он пробудил такое желание видеть ее,
что я оставил всякие другие помыслы и, не думая более
нн о войнах, ни о мире Италии, пустился в путь. При-
ехав сюда, я нашел, что слава мадонны Лукреции была
много ниже действительности — что случается весьма
редко, — и возгорелся таким желанием обладать ею, что
места себе ие могу найти.
276
С н р °- Если бы Bin сказали мне об этом в Париже,
я знал бы что посоветовать вам. А теперь мне ничего не
приходит на ум.
Каллимако. Я тебе рассказал это не для того,
чтобы просить твоего совета, но чтобы хоть несколько
облегчить себе душу и чтобы ты запасся мужеством по-
могать мне, если к тому появится надобность.
Сиро. На это я готов. Но какую вы имеете надежду
на успех?
Каллимако. Увы, никакой, или почти никакой.
Прежде всего моему умыслу противится ее нрав, чест-
ный и чуждый всяким любовным шашням; у нее бо-
гатый муж, который пляшет под ее дудку, и хоть он и не
молод, но далеко еще, по-виднмому, не старик; у нее нет
родственников или соседей, с кем бы она могла посещать
вечеринки, празднества или другие увеселения, кото-
рыми обычно развлекаются молодые дамы. Из ремеслен-
ников никто в их дом не ходит, служанки и слуги трепе-
щут перед ней, так что нечего и думать о подкупе.
Сиро. Что же. вы полагаете, можно предпринять?
Каллимако. Нет такого безнадежного дела, в ко-
тором бы не было хоть искры надежды; пусть она будет
слабой и тщетной — воля человека и желание довести
дело до конца не дают ей казаться таковой.
Сиро. Итак, что же вас заставляет 'Надеяться?
Каллимако. Два обстоятельства: во-первых, глу-
пость мессера Нича — он. хоть и доктор, самый большой
олух во всей Флоренции; во-вторых, желание обоих иметь
детей, нбо, будучи уже шесть лет женаты и не произведя
на свет потомства, они, при своем богатстве, умирают от
Желания иметь детей. Ну и, пожалуй, то, что ее мать всег-
да была бабой свойской. Теперь она разбогатела, и я не
знаю, как к ней подступиться.
Сиро. Вы еще ничего не пробовали предпринять?
Каллимако. Пробовал, да это сущая малость.
Сиро. Что же вы сделали?
Каллимако. Ты знаешь Лнгурио, который постоян-
ПО ходит ко мне обедать? Он раньше промышлял сватов-
ством, а теперь занялся выклянчиванием ужинов и обедов.
1 ак как ои человек приятный, то мессер Нича с ним па
короткой ноге. Лигурно же околпачивает его. И хоть мес-
277
сер Ннча не приглашает его к столу, зато ссужает то и
дело деньгами. Я подружился с ннм и поведал ему о сво-
ей любви; он обещал помогать мне руками и ногами.
С про. Берегитесь, как бы он вас не надул: эти блю-
долизы — народ ненадежный.
Каллимако. Правда. Тем не менее, когда такому
молодчику выгодно, он будет служить тебе верой и прав-
дой. Я обещал, если дело выгорит, отблагодарить его из-
рядной суммой; ну а не выгорит, так он сорвет с меня
обед н ужин, которые я все равно не стал бы есть в оди-
ночестве.
Сиро. Что он обещал сделать?
Каллимако. Он обещал убедить мессера Нича по-
ехать с женой в мае на купания.
Сиро. А вам-то какая от этого польза?
Каллимако. Какая? А то, что пребывание там
могло бы изменить ее нрав, ибо в таких местах только и
делают, что развлекаются. И я бы отправился туда, уст-
раивая всевозможные увеселения, <не жалея никаких де-
нег, вошел бы к ннм в дом. Почем знать! Потихоньку-
помаленьку время работает на нас.
Сиро. Это я одобряю.
Каллимако. Лнгурио ушел от меня утром и сказал,
что будет говорить об этом деле с мессером Ннча, а потом
сообщит мне ответ.
Сиро. Вот они вместе идут сюда.
Каллимако. Я отойду в сторону, чтобы потом пе-
реговорить с Лигурио, когда тот отделается от доктора.
А ты возвращайся домой к своей работе; если понадо-
бишься, я дам знать.
Сиро. Иду.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Нича, Лигурио.
Ннча. По моему рассуждению, твои советы хороши.
Я говорил вчера вечером об этом с женой: она хотела
сегодня дать ответ. Но, по правде сказать, я не ючень-то
охотно решаюсь на это.
Лигурио. Почему?
278
Нича. Я не люблю расставаться с насиженным ме-
стом. Переправлять жену, служанку, весь скарб — мне
все это не по иутру. К тому же я советовался вчера с
различными медиками: один сказал, чтоб я ехал в Сан-
филиппо, другой — в Порретту, третий — в наше поместье,
н они мне все показались порядочными дураками; по
правде сказать, эти доктора медицины сами не знают, что
говорят.
Лигурио. То, что вы раньше сказали, вам, должно
быть, особенно не по душе: вы ведь не привыкли терять
из виду купол вашего собора.
Нича. Ты ошибаешься. Когда я был помоложе, я был
куда как прыток: без меня не обходилась ни одна ярмар-
ка в Прато и во всей округе нет ни одного замка, где бы
я не побывал. Более того, я был даже в Пизе и в Ливор-
но, вот как!
Лигурио. В Пизе вы должны были видеть carrucola.
Ннча. Ты хочешь сказать, Verrucola?
Л н г у р и о. Да-да, Ver rucola. В Ливорно вы видели море?
Ннча. Разумеется, я его видел.
Лигурио. На сколько оно больше, чем Арно?
Нича. Чем Арно? Оно в четыре раза больше, нет,
в шесть раз... пожалуй, даже в семь, если хочешь знать,
и всюду вода, вода, вода.
Лигурио. В таком случае меня удивляет, что вам
гак трудно собраться на какие-то жалкие воды...
Ннча. У тебя еще молоко на губах не обсохло, и тебе
кажется безделицей поставить все вверх дном. Впрочем,
мне так хочется иметь детишек, что я готов на все. Пого-
вори ты с этими учеными медиками, спроси, куда они мне
посоветуют ехать. Я пока побуду с женой, а там снова
встретимся.
Лигурио. Отлично.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лигурио, Каллимако.
^Лигурио. Не думаю, чтобы на свете сыскался дру-
гой такой болван. А как взыскала его Фортуна! Богат,
жена красавица, умная, благонравная и способная править
279
целым королевством. Мне кажется, редко сбывается в
браке пословица: ровня к ровне. Часто можно видеть, как
человек умный получает в жены дурочку, н, наоборот,
женщина умная — глупого мужа. Но глупость 'нашего мес-
сера имеет ту хорошую сторону, что Каллимако есть на
что надеяться. Да вот и он! Кого ты тут подстерегаешь,
Каллимако?
Каллимако. Я внДел тебя с доктором и ждал, по-
куда ты от него отвяжешься, чтоб узнать, чего ты до-
бился.
Лигурио. Ты же знаешь, что он за человек: в нем
мало здравого смысла, еще меньше решительности, и вдо-
бавок он неохотно покидает Флоренцию. Однако я его
расшевелил, и он пообещал сделать все. Я думаю, что по-
ездка осуществится, вот не знаю только, подвинет ли она
наше дело.
Каллимако. Почему?
Лигурио. Кто знает! Тебе известно, что на купания
съезжаются люди всякого состояния. Может статься, что
кому-нибудь мадонна Лукреция приглянется не меньше,
чем тебе, и этот кто-нибудь окажется и побогаче тебя да
и пообаятельнее. Вот и получится, что наши усилия пой-
дут на пользу другому. Может статься и так, что обилие
соискателей сделает ее непреклонной или же, став более
податливой, она подарит свою благосклонность не тебе.
Каллимако. Пожалуй, ты прав. Но что же делать?
Какое решение принять? Что придумать? Мне необходимо
испробовать любое средство, какое бы трудное, опасное,
пагубное, позорное оио ни было. Лучше умереть, чем жить
так. Если б я мог спать ночью, если б я мог есть, если б
я мог разговаривать, если б я мог находить в чем-либо
удовольствие, я бы терпеливо дожидался благоприятного
случая. Но для моего недуга нет лекарства! Если хоть
какой-нибудь план не поддержит во мне надежду, не жи-
лец я на этом свете! И поскольку все равно смерти мне
не миновать, я не страшусь ничего >и готов ухватиться за
любое решение, пусть самое жестокое, зверское, нечестивое
Лигурио. Не говори так! Обуздай порыв своей
страсти!
Каллимако. Ты хорошо видишь, что, обуздывая
страсть, я лишь подогреваю ее. Потому необходимо либо
280
убедить его поехать на воды, либо избрать иной путь, ко-
торый подал бы мне надежду, если ие основательную,
то по крайней мере кажущуюся, дабы я мог лелеять
мысль, хотя бы немного утишающую мои жестокие стра-
дания-
Л и г у р и о. И готов помочь тебе.
Каллимако. Верю, хоть н знаю, что вашему брату
жизнь не в жизнь, если они не морочат люден. Однако
я -не думаю оказаться в нх числе! Если б ты это сделал
и я бы это приметил, то я постарался бы воздать тебе
сторицей и ты потерял бы доступ в мой дом и всякую на-
дежду получить то, что обещано тебе в будущем.
Лигу р ио. Не сомневайся в моей верности. Если б
даже тут не было пользы, к которой я так стремлюсь н
на которую так надеюсь, я настолько понимаю твое же-
лание, что жажду его исполнения почти так же сильно,
как ты сам. Впрочем, чего уж тут говорить. Доктор пору-
чил мне найти медика и узнать, на какие купания следует
ехать. Я хочу, чтобы ты меня послушался и сказал, что
ты изучал медицину и приобрел в Париже большую опыт-
ность. Он по глупости легко этому поверит, так как ты
человек ученый и можешь задурить ему голову латынью.
Каллимако. К чему это нам послужит?
Лигурио. А к тому послужит, чтобы отправить его
на те купания, на какие мы захотим, или же к тому, чтоб
выполнить некий иной план, который я измыслил и ко-
торый будет короче, вернее н легче выполним, чем ку-
пание.
Каллимако. Что ты говоришь?
Лигурио. Я говорю, что, если у тебя хватит смело-
сти и ты положишься на меня, я ручаюсь, ие пройдет и
суток, как дело будет сделано. И если б даже он был
Другим человеком, чем он есть, и стал бы доискиваться,
медик ты или нет, то краткость времени и сами обстоя-
тельства дела не позволят ему усомниться в этом, а если
он даже н усомнится, то не успеет нам помешать.
Каллимако. Ты воскрешаешь меня! Это слишком
большое обещание, и ты подаешь мне слишком большую
надежду! Что ты придумал?
Лигурии. Ты узнаешь это в свое время. Теперь я
тебе ничего не скажу — нам едва хватит времени на дело.
281
не то что на разговоры. Ступай домой н дожидайся меня
там, а я пойду к мессеру Ннча, и, когда приведу его к
тебе, следи внимательно за моими словами и сообразуй
с ними свое поведение.
Каллимако. Я так и сделаю, хотя, боюсь, ты ис-
полняешь меня надеждой, которая развеется как дым.
Амур напрасно всяк
мз тех, кто сам любви не испытает.
определить мечтает
главнейшее среди небесных благ,
не зная, как живут н гибнут как,
бегут добра и зла не сторонятся,
и как надеются и как боятся,
как меньше, чем других,
любя себя самих,
и как не только в людях — ив богах
твое оружье порождает страх.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Лигурио, Н и ч а, Сиро.
Л н г у р и о. Как я вам говорил, сам бог, видно, по-
слал иам этого человека, чтоб исполнилось ваше желание.
Он приобрел в Париже необыкновенный опыт, и, если он
во Флоренции не занимался своим искусством, это не
должно вас удивлять: причиной тому, во-первых, его бо-
гатство, а во-вторых, то, что он с часу на час собирается
вернуться в Париж.
Нича. В том-то и вся беда, дорогой мой! Я бы не
хотел, чтоб он заварил кашу, а потом оставил меня ни с
чем.
Лигурио. Бойтесь не этого, он просто может не
согласиться взяться за лечение; ио уж если он возьмется,
то не оставит, покуда не кончит.
Нича. В этом отношении я полагаюсь на тебя. Что
же касается его учености, то стоит мие только поговорить
с ним — ия скажу, действительно ли он му,ж иаукн, мне-
то он не вотрет очки.
Лигурио. Именно потому, что я знаю это, я и веду
вас к нему, поговорите с ним; если он не покажется вам
по своей внешности, по своей учености, по своему языку
заслуживающим полного доверия, вы можете сказать, что
я не Лигурио.
Нича. Ну, куда ни шло, пойдем! Да где он живет?
Лигурио. На этой же площади; вы стоите как раз
против его двери.
Нича. Ну, в добрый час!
Лигурио. Аминь. (Стучит.)
283
Сиро. Кто там?
Л и г у р и о. Дома Каллимако?
Сиро. Дома.
Нича. Почему ты не говоришь «магистр Каллимако»?
Л и г у р н о. Он не обращает внимания на подобный
вздор.
Н-ича. Не говори так! Воздавай ему должное; если
ему самому это не нравится, его дело.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Каллимако, Нича, Лигурио.
Каллимако. Кто хочет видеть меня?
Нича. Bona dies, domine magister.
Каллимако. Et vobis bona, dominedoctor.
Л и г у p и о. Как вам сдается?
Нича. Хорошо, клянусь Евангелием!
Л и г у р и о. Если вы хотите, чтоб я оставался с вами,
говорите так, чтоб я вас понимал, не то — будьте здо-
ровы!
Каллимако. Что скажете хорошего?
Нича. Да вот подите же! Я нщу две вещи, которые
другой, быть может, стал бы избегать: хлопот для себя
и для других. У меня нет детей, мие хочется иметь их, и,
чтобы доставить себе эти хлопоты, я прихожу досаждать
вам.
Каллимако. Мне всегда будет приятно угодить
вам и всем добродетельным и достохвальным людям,
подобным вам, и я столько лет трудился в Париже, изу-
чая медицину, для того, чтобы быть в состоянии служить
таким людям.
Нича. Премного благодарствую! И если бы вам
встретилась надобность в моем искусстве, я бы вам услу-
жил с охотой. Но вернемся ad rem nostr am. Думаете ли
вы, что купания могут расположить мою жену к зачатию?
Я ведь знаю, что Лнгурно сказал вам то, что ои вам
сказал.
Каллимако. Так оно и есть. Но дабы исполнить
ваше желание, необходимо знать причину бесплодия ва-
284
шей супруги, ибо сему могут быть многие причины. По-
елику причины бесплодия заключаются либо in semine, ли-
бо in matrice, либо in strumentis seminariis, либо in virga,
либо в причине посторонней.
Нича. Это самый достойный человек, какого только
можно сыскать!
Каллимако. Помимо того, сие неплодие могло бы
иметь своей причиной ваше бессилие; в таком случае не
помогло бы никакое средство.
Нича. Бессилие? О, вы меня уморите со смеху! Я не
думаю, чтобы во всей Флоренции нашелся мужчина более
крепкий, более сильный, чем я.
Каллимако. Если дело не за этим, будьте покойны,
мы уж сыщем для вас средство!
Нича. Нс найдется ли какого иного средства, чем
купание? Я хотел бы избежать всех этих хлопот по пе-
реезду. Да и жена не очень-то охотно согласится уехать
из Флоренции.
Л н г у р и о. Найдется. За это я вам ручаюсь. Каллн-
мако уж чересчур осторожен. Разве ты мне не говорил,
что можешь прописать некое питье, от которого женщина
неукоснительно забеременеет?
Каллимако. Говорил. Но я этого средства не пу-
скаю в ход с людьми малознакомыми: я не хотел бы про-
слыть шарлатаном.
Нича. Не сомневайтесь во мие. Вы так изумили ме-
ня вашими познаниями, что нет вещи, которой бы я не
поверил либо не сделал по одному вашему слову.
Лигурио. Я полагаю, вам необходим© посмотреть
пробу.
Каллимако. Без сомнения. Без этого никак нельзя
обойтись.
Л и г у р н о. Позови Сиро, чтоб он пошел с доктором
в его дом за пробой н потом вернулся сюда, а мы подо-
ждем его дома.
Каллимако. Сиро, ступай с ним. А вы, мессер, если
вам угодно, возвращайтесь поскорее, и мы уж придумаем
что-нибудь.
Нича. Как — если мне угодно? Я мигом вернусь, я
верю вам, как отцу родному.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Ннча, Сиро.
Ннча. Твой господин — человек большого ума.
Сиро. Большего, чем вы думаете.
Нича. Он у французского короля в почете?
Сиро. Еще бы!
Нича. Потому-то он н живет охотно во Франции.
Сиро. Я полагаю.
Нича. И хорошо делает. В нашем городе скряга иа
скряге. Здесь не ценят способных. Если б он жил здесь,
никто бы и не взглянул на него. Уж я-то это знаю, я, ко-
торый в поте лица вызубрил свое право! Если б я был
вынужден жить нм, хорош бы я был, скажу тебе!
Сиро. Зарабатываете вы в год сто дукатов?
Нича. Куда там, ни ста лнр, ни ста гроссо! В этом
городе, у кого из нашего брата нет своего состояния, на
того и собака ие взглянет; мы годны только на то, чтобы
бегать <по похоронам да помолвкам либо околачиваться
день-деньской у проконсула. А мне и горюшка мало. Я ни
в ком не нуждаюсь! Всем бы так жилось, как мне!
Я, впрочем, помалкиваю, а то на твою же шею новый на-
лог или другая какая докука, от которой пот прошибает.
Сиро. Не сомневайтесь во мне.
Нича. Мы у моего дома. Подожди меня здесь, я вер-
нусь тотчас.
Сиро. Ступайте.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сиро, один.
— Если б другие законники были таковы, натворили
бы мы славных дел! Этот пройдоха Лигурио и мой сумас-
шедший господин, как пить дать, околпачат да еще и
осрамят его. По правде сказать, я ничего против этого не
имею, если бы только знать, что все останется шито-крыто.
Ибо если все откроется, мие грозит расстаться с жизнью,
а моему господину и с жизнью н со своим добром. Изволь-
286
те видеть, он уже стал медиком! Не знаю, какой у них
умысел и куда клонится их обман. Но вот идет доктор со
склянкой в руке. Кого не рассмешил бы этот олух?
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Нича, Сиро.
Нича (обернувшись к дому). Я во всем поступал по-
твоему, а тут я хочу, чтоб ты раз сделала по-моему. Если
б й мог думать, что у меня не будет от тебя детей, я бы
лучше женился на крестьянке. Ты здесь, Сиро? Подойди
ко мне. Сколько труда стоило мие получить от моей ду-
рочки жены эту пробу. И не то чтоб она не хотела иметь
детей — она думает о них еще больше моего,— но стоит
мне попросить ее сделать какую-нибудь малость, начи-
нается целая история.
Сиро. Имейте терпение; женщин можно добрым сло-
вом заставить сделать все, что угодно.
Нича. Добрым словом! Надоели мне добрые слова.
Ступай живо, скажн магистру и Лигурио, что я здесь.
Сиро. Да вот они сами выходят из дома.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Лигурио, Каллимако. Нича.
Лигурио (к Каллимако). Доктора легко будет убе-
дить, трудновато будет с женой, но и тут сыщется средство.
Каллимако. Принесли вы пробу?
Нича. Она у Сиро под полой.
Каллимако. Дай-ка сюда. О! Эта проба показы-
вает слабость почек.
Нича. И мне она кажется мутноватой; однако она
совсем свежая.
Каллимако. Не удивляйтесь сему. Ибо mulieris uri-
Ьае отличаются всегда большей густотой и белизной и
меньшей красотой, чем у мужчин. Причина же сего, меж-
ду прочим есть ampfitudo canallum и смешение cum uriha
eorum que ex matrice exeunt.
287
Нича. Ах, прах тебя побери! Мне за ним ие угнать-
ся! Посмотрите, как он рассуждает об этой материи!
Каллимако. Я боюсь, что опа плохо укрывается
ночью, посему жидкость и имеет грубый состав.
Нича. Одиако у нее славное одеяльце. Но оиа по
четыре часа простаивает на коленях, перебирая четки,
прежде чем улечься в постель. Вольно ей мерзнуть!
Каллимако. Слушайте, доктор! Или вы имеете ко
мне доверие, или нет; или я могу научить вас верному
средству, или иет. Что до меия, я готов дать вам это сред-
ство. Если вы доверяете мне, вы возьмете его, и, если от
сегодняшнего дия через год ваша жена не будет качать
на руках малютку, я обязуюсь уплатить вам две тысячи
дукатов.
Нича. Говорите же! Я готов служить вам во всем и
верю вам больше, чем моему духовнику.
Каллимако. Вам должно быть известно, что иет
более верного средства против женского бесплодия, чем
питье, приготовленное из мандрагоры. Это средство, ис-
пытанное мною не одни раз н всегда с успехом. Не будь
его, королева Франции осталась бы бесплодной, как и
бесчисленные другие принцессы этой страны.
Нича. Возможно ли?
Каллимако. Это так, как я вам говорю. И Форту-
на к вам столь благосклонна, что я привез с собой все
специи, которые кладутся в это питье, и вы можете полу-
чить его, когда захотите.
Нича. Когда она должна принять его?
Каллимако. Сегодня вечером, после ужииа, ибо лу-
на находится в благоприятном аспекте, это время самое
подходящее.
Нича. За этим дело не станет. Пропишите питье. Во
всяком случае, я уж заставлю ее принять его.
Каллимако. Но имейте только в виду, что первый
мужчина, который будет иметь с ней дело после того, как
оиа примет это питье, умрет в течение восьми дней, и
ничто иа свете не сможет его спасти.
Нича. Тьфу, пропасть! Я ие хочу такого угощения!
Держи карман! В хорошее дело вы меня втравили!
Каллимако. Успокойтесь: и от этого есть проти-
воядие.
288
Нича. Какое?
Каллимако. Немедленно положить к ней другого
мужчину, который, проведя с ней ночь, привлек бы иа
себя всю заразу от мандрагоры. А потом вы будете спать
с ней безопасно.
Нича. Я этого ие хочу!
Каллимако. Почему?
Нича. Потому что я ие желаю, чтобы моя жена стала
девкой, а я — рогачом.
Каллимако. Что вы говорите, доктор? Я вас счи-
тал более разумным человеком. Вы колеблетесь сделать
го, на что решились король Франции и столько вельмож,
сколько их там ии иа есть!
Нича. Где я иайду человека, который согласится иа
подобное безумие? Если я скажу ему это, он не захочет;
если я ему ие скажу, я его предам, а это дело уголовное.
Я не хочу попасть в беду!
Каллимако. Если вас только это тревожит, предо-
ставьте всю заботу мие.
Нича. Как вы это сделаете?
Каллимако. Я вам скажу. Я дам вам питье сегодня
вечером после ужина. Вы ей дадите выпить его и сейчас
же уложите ее в постель, этак часов около десяти. Затем
мы все переоденемся — вы, Лигурио, Сиро и я — пойдем
по Новому Рынку, по Старому Рынку, и первому же
праздношатающемуся молодчику, которого встретим, мы
заткнем рот, отведем его под звуки палочных ударов в
дом, в вашу спальню, в темноте положим его в постель,
растолкуем, что ему иужио сделать,— ручаюсь вам, за-
труднений ие будет. Потом, на рассвете, вы его вытол-
каете за дверь, ‘велите вымыть вашу жену и будете себе
жить с ней иа здоровье, без всякой помехи.
Нича. Я согласен, раз ты говоришь, что король,
принцы и вельможи прибегали к тому же способу. Но
главное,— чтобы иикто о том не проведал. Подумай, дело
ведь уголовное!
Каллимако. Кто станет болтать про это?
Ннча. Остается одно затруднение, и самое крупное.
Каллимако. Какое?
Нича. Добиться согласия моей жеиы. Я думаю, она
никогда не решится иа это.
19—694
289
Каллимако. Вы правы. Но я предпочел бы никогда
не быть женатым, если не могу заставить свою жену слу-
шаться меня.
Лигурио. Мне пришло в голову одно средство
Нича. Какое?
Лигурио. Действовать через ее духовника.
Каллимако. Кто склонит к тому духовника?
Лигурио. Ты, я, деньги, наша испорченность, испор-
ченность монахов.
Нича. Я боюсь только, по моему настоянию она не
захочет пойти к духовнику.
Лигурио. И для этого есть средство.
Нича. Скажи мне!
Лигурио. Пошлите ее к матери.
Нича. Ей она доверяет.
Лигурио. Я уверен, что ее мать станет иа нашу
сторону. Не будем терять время — уж скоро вечер. Сту-
пай, Каллимако, прогуляться и в восемь часов жди нас
дома с готовым питьем. Мы с доктором пойдем к матери
убеждать ее, я ведь с ней знаком. Потом мы отправимся
к монаху и сообщим вам, что нам удалось сделать.
Каллимако. Ах! Не оставляй меня одного!
Лигурию. Ты спятил.
Каллимако. Куда мне идти теперь?
Лигурио. Пошляйся по Флоренции. Флоренция ве-
лика.
Каллимако. Да я еле на ногах стою.
О, сколь же счастлив тот, кто
глуп не в меру,
а также принимает все иа веру!
Чужд честолюбья он
и страха чужд тем боле
н потому лишен
семян тоски и боли.
Сей доктор ради роли
отца поверить рад,
что и осел крылат.
Все остальное он забыл на свете,
мечтая, чтобы в доме были дети.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Сострата, Нича, Л и г у р и о.
Сострата. Я не раз слыхала, что разумный человек
должен выбирать из двух зол меньшее. Если, чтобы иметь
деток, у вас нет иного средства, то приходится применить
это, раз в нем нет греха.
Нича. Ну разумеется!
Л и г у р и о. Ступайте к вашей дочери, а мы с мессе-
ром пойдем к фра Тимотео, ее духовнику, и поведаем ему,
в чем дело, так что вам ничего и говорить не иужио. Вы
увидите сами, что он вам скажет.
Сострата. Так будет лучше всего. Вам идти в ту
сторону, а я пойду к Лукреции и уговорю ее, во всяком
случае, посоветоваться с монахом.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Нича, Л и г у р и о.
Нича. Ты, быть может, удивлен, Лигурио, что нужно
столько уловок, чтобы склонить мою жену. Но если бы
ты знал все, ты бы ие удивлялся.
Лигурио. Я думаю, это происходит оттого, что все
женщины подозрительны.
Нича. Не в том дело. Она была самым кротким и
покладистым существом на свете. Но после того как одна
соседка сказала ей, что если оиа обещается простоять со-
19*
291
рок ранних обедеи у сервитов, то оиа понесет, оиа дала
обет и ходила в монастырь раз двадцать. Что же вы ду-
маете? Один из этих жирных монахов начал обхаживать
ее, так что оиа больше ме пожелала туда ходить. Как
ужасно, что те, кому следовало бы подавать иам добрые
примеры, на самом деле такие распутники. Правду я го-
ворю?
Лигурио. Еще бы, черт побери!
Нича. С тех пор у ней ушки на макушке, и хоть она
молчит, ио упорство ее сломить невозможно.
Лигурио. Еще бы! Но обет, о котором вы говорили,
так и не был выполнен?
Нича. Ее освободили от него.
Лигурио. Хорошо. Кстати, если вы при деньгах,
дайте мне двадцать пять дукатов: в подобных случаях
скупиться не надо. Необходимо заручиться сейчас же
дружбой монаха и подать ему надежду иа большее.
Нича. Бери, бери! Мне ие жалко. Я выгадаю на
другом.
Лигурио. Эти монахи народ продувной; оио и по-
нятно: им ведомы и наши грехи и их собственные. Кто
их не зиает насквозь, мог бы легко попасть впросак и ие
сумел бы склонить их иа свою сторону. Поэтому я не хо-
тел бы, чтобы вы, разговаривая с ними, испортили дело:
ведь ваш брат проводит весь день в ученых занятиях и
понимает толк в книгах, а в делах житейских ничего ие
смыслит. (В сторону.) Он так глуп, что я боюсь, как бы
ои ие испортил всего дела.
Нича. Скажи мне, что я, по-твоему, должен делать?
Лигурио. Не мешать мие и молчать, покуда я не
подам вам знак.
Нича. Отлично. Какой же ты сделаешь знак?
Лигурио. Я закрою один глаз и прикушу губу. Стой-
те! Мы устроим иначе. Когда вы последний раз разгова-
ривали с монахом ?
Нича. Лет десять тому назад.
Лигурио. Прекрасно. Я скажу, что за это время вы
оглохли; вы ие отвечайте ни иа один его вопрос и молчи-
те, пока мы не заговорим громко.
Нича. Ладно.
Лигурио. Не обращайте внимания, если я скажу
292
такое что вам покажется противным нашим желаниям:
все обратится в нашу пользу.
Нича. В добрый час!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Фра Тимотео, женщина.
Фра Тимотео. Если вы хотите исповедаться, я го-
тов исполнить ваше желание.
Женщина. Не сегодня. Меня ждут, и с меня доволь-
но было хоть немного облегчить душу. Отслужили вы
мессы пресвятой богородице, о которых я вас просила?
Фра Тимотео. Как же, как же, мадонна.
Женщина. Вот вам флорин, и каждый понедельник
в течение двух месяцев служите обедню за упокой души
моего мужа. И хоть был ои грубый человек, а все же
плоть дает себя знать и я ие могу ие пожалеть, когда
вспоминаю о нем. А как вы думаете, он в чистилище?
Фра Тимотео. Без сомнения.
Женщина. Уж, право, ие знаю. Вам ведь известно,
что ои со мной иногда вытворял. Сколько раз я вам жа-
ловалась иа него. Я избегала его, как могла, ио он был
так назойлив. О господи боже!
Фра Тимотео. Не сомневайтесь. Милосердие божье
велико. Если у человека нет недостатка в добром намере-
нии, всегда есть время покаяться.
Женщина. А как вы думаете, придет в этом году
турок в Италию?
Фра Тимотео. Если ие будете молиться — придет.
Женщина. Боже милостивый, помоги иам! Я страсть
боюсь, как бы эти дьяволы не посадили меня иа кол. Но
я вижу тут знакомую. Пойду к ией. Всего вам доброго.
Фра Тимотео. Ступайте с миром.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Фра Тимотео, Лигурио, Нича.
Фра Тимотео. Правду говорят, что женщины —
самые милосердные существа на свете, ио зато и самые
надоедливые. Кто их избегает, гонит и докуку и пользу:
293
кто с ними водится, «имеет и пользу и скуку. Да и то прав-
да, нет меда без мух. Что вы поделываете, люди добрые?
Да ие мессер ли это Нича?
Лигурио. Говорите громче: он так оглох, что как
есть ничего не слышит.
Фра Тимотео. Добро пожаловать, мессер.
Лигурио. Громче!
Фра Тимотео. Добро пожаловать!
Нича. Рад вас видеть, отец.
Фра Тимотео. Что поделываете?
Нича. Все в порядке, благодарствую.
Лигурио. Обращайтесь ко мне, отец. А то, если бу-
дете стараться, чтобы ои вас услышал, наделаете шуму иа
всю площадь.
Фра Тимотео. Что вам нужно от меня?
Лигурио. Вот этот мессер Нича и другой почтен-
ный человек, о котором вы еще услышите, хотят раздать
иа бедных несколько сот дукатов.
Нича. Тьфу, пропасть!
Лигурио. Молчите, чтоб вас! Эго ведь не так много.
Не удивляйтесь, отец, тому, что он говорит: он ие слы-
шит, а ему иногда кажется, что он слышит, вот он и от-
вечает невпопад.
Фра Тимотео. Продолжай, пусть его говорит что
хочет.
Лигурио. Часть денег у меня с собой. Они хотят,
чтобы вы распределили их.
Фра Тимотео. Весьма охотно.
Лигурио. Но прежде чем деньги эти будут даны,
нужно, чтобы вы помогли иам в одном необычном случае,
происшедшем с мессером. Вы одни можете помочь там, где
замешана честь всего его дома.
Фра Тимотео. В чем дело?
Лигурио. Я ие знаю, был ли вам знаком Камилло
Кальфуччи, племянник этого мессера?
Фра Тимотео. Да, я знаю его.
Лигурио. Год назад ои уехал по делам во Францию,
и, так как жена его умерла, ои оставил взрослую дочк}
на попечении в одном монастыре, название которого я
вам пока не могу назвать.
Фра Тимотео. Что же случилось?
294
Лигурио. Случилось то, что либо по оплошности
монахинь, либо по ветренности девицы она оказалась бе-
ременной на пятом месяце, так что если ие пособить беде
благоразумием, то доктор, монахини, девица Камилло,
дом Кальфуччи будут опозорены. А доктор так близко
принимает это к сердцу, что, если дело удастся скрыть,
он дал обет пожертвовать на богоугодные дела триста
дукатов.
Нича. Что ты мелешь?!
Лигурио. Молчите! И ои сделает пожертвование
через вас. Вы один да еще аббатиса можете нам по-
мочь.
Фра Тимотео. Каким образом?
Лигурио. Убедите аббатису дать девице питье, от
которого она выкинет.
Фра Тимотео. Об этом еще нужно подумать.
Лигурио. Судите сами, сколько отсюда проистекает
добра: вы спасаете честь монастыря, честь девицы, честь
ее родителей, вы возвращаете отцу дочь, вы делаете при-
ятное мессеру н всем его родственникам, раздаете столь-
ко милостыни, сколько можно раздать из этих трехсот
дукатов. А с другой стороны, вы не вредите никому,
кроме кусочка нерожденного, бесчувственного мяса, ко-
торое и без того может погибнуть тысячами способов.
И по-моему, хорошо то, что причиняет добро наиболь-
шему числу людей и чем наибольшее число людей до-
вольно.
Фра Тнмотео. Ну, во имя божье, будь по-вашему!
Ради создателя и милосердия пусть будет все сделано,
как вы хотите. Назовите мне монастырь, дайте мне питье,
а если можно, то и деиежки, чтобы я мог начать творить
благостыню.
Лигурио. Теперь я вижу, что вы тот монах, за ко-
торого я вас почитал. Возьмите эти двадцать пять дука-
тов. Монастырь зовется... Погодите, я вижу в церкви
женщину, которая делает мне знаки; я сию минуту вер-
нусь. Не оставляйте мессера Нича. я ей должен сказать
всего два слова.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Фра Тимотео, Нича.
Фра Тимотео. На каком бишь месяце эта девица,
сказали вы?
Нича. У меня голова идет кругом.
Фра Тимотео. Я говорю, иа каком месяце эта де-
вица?
Нича. Чтоб ему пусто было!
Фра Тимотео. Почему?
Нича. Потому!
Фра Тимотео. Ну и попал я в передрягу! Навяза-
лись мие сумасшедший да глухой. Один удирает, другой
не слышит. Но если только эти дукаты не из меди, я рас-
поряжусь ими лучше, чем они. Но вот возвращается Ли-
гурио.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Лигурио, фра Тимотео, Нича.
Лигурио. Успокойтесь, мессер. У меня большая но-
вость, отец!
Фра Тимотео. Какая?
Лигурио. Женщина, с которой я только что говорил,
сообщила, что та девица выкинула без посторонней по-
мощи.
Фра Тимотео. Прекрасно, ио милостыня в ваш
карман уже ие вернется.
Лигурио. Что вы этим разумеете?
Фра Тимотео. Я разумею, что у вас тем более
оснований сделать это пожертвование.
Лигурио. Пожертвование будет сделано, если вы
хотите, но только нужно, чтобы вы помогли доктору в
другом деле.
Фра Тимотео. В каком деле?
Лигурио. В деле меиее важном, меиее соблазнитель-
ном, более приятном для нас, более выгодном для вас.
Фра Т и мо те о. В чем же оно состоит? Я уж свя-
296
зан с вами и, сдается мне, так тесно сдружился, что нет
вещи, .которой бы я не сделал для вас.
Лигурио. Я вам это скажу в церкви, с глазу иа
глаз, а доктор будет так милостив подождать нас здесь.
Мы скоро вернемся.
Нича. Как сказал воробей кошке.
Фра Тимотео. Идем.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Нича, один.
— День или ночь? Наяву это или во сие? Неужели я
пьяи? А у меия сегодня росиики во рту ие было, так на-
тощак и погнался за этой чепухой. Мы сговаривались ска-
зать монаху одно, а ои сказал совсем другое. Потом ои
потребовал, чтобы я притворился глухим. Я должен был
бы законопатить себе уши, как тот датчанин, чтоб только
не слышать вздора, который он молол — и бог знает с ка-
кой целью! Мой кошелек облегчился на двадцать пять цу-
катов, а о деле моем и речь не заходила. Теперь дожи-
дайся их здесь как дурак! Но вот они «идут, худо им бу-
дет, если они еще ие переговорили о моем деле!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Фра Тимотео, Лигурио, Нича
Фра Тимотео. Позовите сюда женщин. Я зиаю,
что мие иужио делать, и, если мой голос что-нибудь да
значит, мы сведем кого нужно сегодня же вечером.
Лигурио. Мессер Нича, фра Тимотео готов иа все.
Теперь надо позаботиться, чтобы жеищииы пришли сюда.
Нича. Ты воскресил меия. Мальчик будет?
Лигурио. Конечно, мальчик.
Нича. Я плачу от умиления.
Фра Тимотео. Ступайте покамест в церковь, а я
подожду женщин здесь. Станьте в сторонке, чтоб они вас
не увидали, и, как только они уйдут, я сообщу вам их
ответ.
297
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Фра Тимотео, один.
— Я не знаю, кто кого провел. Этот плут Лигурио
подъехал ко мне с первой небылицей, чтобы испытать меня.
Не дай я ему тогда своего сргласия, он ие сказал бы мне
про нх иужду, чтоб не открыть без пользы их замысла,
а о том, что ои мие наплел, им мало было заботы. Прав-
да, меня надули, ио этот обман к моей же выгоде. Мессер
Нича и Каллимако богаты, и я с каждого — по разным
основаниям — могу сорвать хороший куш. Дело это долж-
но остаться в тайне: им так же невыгодно болтать, как и
мне. Будь что будет, я не раскаиваюсь. Правда, я боюсь,
что не обойдется без затруднений, ибо мадонна Лукре-
ция — женщина разумная и добронравная. Но я поддену
ее ее же добротой. У всех женщин мало мозгу, и если
сыщется одна, которая в состоянии сказать пару умных
слов, то об ней уже трубят на всех перекрестках: в царст-
ве слепых кривой — король. Вот оиа идет сюда вместе с
матерью, а эта баба продувная и будет мне хорошей по-
мощницей.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Сострата, Лу к р е ц и я
Сострата. Я надеюсь, ты ие сомневаешься, дочь
моя, я ценю твою честь больше, чем кто-либо на свете,
и что я не посоветовала бы тебе ничего дурного. Я уже
говорила и повторяю еще раз: если фра Тимотео не най-
дет в том никакого греха, ты соглашайся, и будет тебе
благо.
Лукреция. Я всегда опасалась, как бы желание
мессера Нича иметь детей не заставило «ас решиться па
какой-нибудь ложный шаг, и потому всякий раз, когда он
мне говорил о чем-либо подобном, я была настороже и в
сомнении, в особенности после той истории, что случилась
со мной при посещении монастыря сервитов. Но из всего,
что до сих пор было испробовано, это мне кажется самым
чудовищным. Как! Отдать свое тело иа поругание, стать
298
причиной смерти другого человека, хотя он и опозорит
меня перед тем,— да если бы я осталась одна во всем мире
и от меня бы зависело восстановить род человеческий, то
и тогда, думаю, не решилась бы на подобное дело.
Сострата. Я ие спорю с тобой, дочка. Поговори с
фрате, послушай, что он тебе окажет, и сделай то, что
тебе посоветуют — он, мы и всякий, кто желает тебе
добра.
Лукреция. Меня прямо в жар бросило от этаких
страстей.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Фра Тимотео, Лукреция, Сострата.
Фра Тимотео. Добро пожаловать. Я знаю, о чем
вы хотите меня спросить, нбо мессер Нича меня уже уве-
домил. Я провел более двух часов иад писанием, исследуя
этот случай, и после внимательного изучения я нахожу
многое, и в частностях и в общем, что может быть истол-
ковано в нашу пользу.
Лукреция. Говорите вы правду или насмехаетесь?
Фра Тимотео. Ах, мадонна Лукреция! Такое ли
это дело, чтоб насмехаться? Ведь вы же меня знаете ие
первый день!
Лукреция. Да, отец. Но мне это кажется самым не-
вероятным делом из всех когда-либо бывших.
Фра Тимотео. Верю, мадонна. Но я не хочу, что-
бы вы продолжали так думать. Есть много вещей, кото-
рые издали кажутся страшными, невыносимыми, необык-
новенными, а подойдешь к ним поближе — они оказыва-
ются человеческими, сносными, привычными. Поэтому и
говорится: у страха глаза велики. Таково и наше дело.
Лукреция. Бог его знает!
Фра Тимотео. Я хочу вернуться к тому, что гово-
рил вначале. Касательно греха вы должны усвоить себе
то общее положение, что там, где имеется налицо верное
благо и возможное зло, никогда «е следует упускать бла-
го .из боязни зла. Верное благо — это то, что вы забере-
менеете, и верное зло — это то, что человек, который
разделит с вами ложе после приема питья, умрет: впро-
чем, бывают и такие, которые от этого ие умирают. Но
раз дело сомнительное, мессер Нича не должен подвер-
гать свою жизнь опасности. Что же касается самого дей-
ствия, то сущая басня, будто это грех, ибо воля наша
согрешает, а не плоть; жена грешит, если причиняет не-
удовольствие мужу, а вы угождаете ему; грех — в наслаж-
дении, а для вас это только неприятность. Кроме того,
во всех обстоятельствах надлежит обращать внимание иа
цель. Ваша цель—обрести для рая новую душу и ублаго-
творить вашего супруга. В писании сказано, что дочери
Лота, думая, что они один остались иа свете, переспали
с отцом, и, так как их намерение было благим, они ме со-
грешили.
Лукреция. В чем вы хотите меия убедить?
Сострата. Дай себя убедить, дочка. Не видишь ты,
что женщина, которая ие имеет детей, не имеет дома?
Умрст муж — и оиа останется без призора, покинутая
всеми.
Фра Тимотео. Клянусь своим саном, мадонна, что
не больше греха для вас повиноваться в этом случае
мужу, чем оскоромиться в среду — грех, который сни-
мается святой водой.
Лукреция. К чему вы меня склоняете, отец!
Фри Тимотео. Я склоняю вас к тому, за что вы
вечно будете иметь причину молить за меня бога; и бу-
дущий год доставит вам еще больше сладости, чем этот.
Сострата. Оиа сделает то, что вы хотите. Я сама
сегодня же уложу ее в постель. Чего ты боишься, дуроч-
ка? Столько женщин в этом городе благодарили бы небо
с воздетыми руками!
Лукреция. Я согласна, ио думаю, что ие пережив}
эту ночь.
Фра Тимотео. Не бойся, дочь моя. Я буду молить-
ся за тебя богу, буду читать молитву архангелу Рафаи-
лу, дабы он сопутствовал тебе. Ступайте в добрый час и
приготовьтесь к таинству, которое свершится сегодня
ночью, ибо уже вечереет.
Сострата. Оставайтесь с миром, отец.
Лукреция. Боже, помоги мне! Пресвятая дева, со-
храни меня от зла!
300
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Фра Тимотео, Лигурио, Нича,
Фра Тимотео. Эй, Лигурио! Выходите!
Лигурио. Как дела?
Фра Тимотео. Отлично. Они пошли домой, готовые
выполнить все, что требуется. Препятствий никаких ие бу-
дет, так как мать останется при ией и хочет сама уложить ее.
Нича. Правду вы говорите?
Фра Тимотео. Ба! Вы излечились от глухоты!
Лигурио. Святой Кимент помог ему.
Фра Тимотео. Надо поставить статую святому Ки-
менту, и народ повеселится и мне перепадет.
Нича. Мы удаляемся от предмета. Будет моя жена
противиться тому, чего я желаю?
Фра Тимотео. Нет, говорю вам.
Нича. Я самый счастливый человек «а свете.
Фра Тимотео. Верю вам. Вы будете нянчить сы-
нишку; а кто ие верит, пусть тому будет хуже.
Лигурио. Возвращайтесь, отец, к вашим молитвам,
и, если еще что понадобится, мы к вам зайдем. Вы, мес-
сер, ступайте к жене, чтоб укрепить ее в ее решении, а я
отправлюсь к магистру Каллимако сказать, чтобы он по-
слал вам питье. Устройте так, чтобы я мог вас повидать
вскоре после захода солнца: нам нужно еще о многом по-
думать до условленного часа.
Нича. Ты прав. Прощайте!
Фра Тимотео. Идите с богом.
Приятно жить обманом
и верить в то, что сбудутся мечты,
и сладостным дурманом
лечить себя от горькой пустоты.
О зелье, правый ты
заблудшим указу ешь путь недаром!
Достоинства твои
обогащают божество любвн.
Тебя не пересилить средствам старым:
камням, отраве, чарам.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Каллимако, одни
— Хотел бы я знать, что нм удалось сделать. Неужели
я не увижу Лигурно? Уж целый час прошел после условлен-
ного срока! В какой тревоге я все время нахожусь! Прав-
да, что Фортуна и Природа всегда уравнивают свой счет.
Они никогда не делают добра без того, чтобы взамен не
сделать зла. Насколько возросла моя надежда, настолько
увеличился и страх. Увы! Возможно ли жить в подобных
волнениях, терзаясь то опасениями, то надеждами? Я —
корабль, гонимый двумя противоположными ветрами,
который тем сильнее трепещет за свою участь, чем ближе
он к гавани. Глупость мессера Ннча подает мие надежду,
благоразумие и суровость Лукреции повергают меня в
страх. Горе мне! Я нигде ие нахожу покоя. Иногда я пы-
таюсь побороть себя самого, браню себя за сумасбродство
и говорю себе: что ты делаешь? Ты сошел с ума? Если
даже ты добьешься своего, что тогда? Ты познаешь свое
заблуждение, пожалеешь стольких трудов и раскаешься в
своих помыслах. Не знаешь ты разве, как мало находит
человек блага в том, к чему он стремился «и чего достиг,
по сравнению с тем, что предполагал найти! С другой
стороны, худшее, что может приключиться, — это то, что
ты умрешь и отправишься в ад! Ну что ж! Столько умер-
ло других, и в аду сидит столько достойных людей, что
вовсе не стыдно к ним присоединиться. Иди навстречу
своей судьбе, старайся избежать зла, а если не можешь —
сноси его как мужчина; не падай духом, не унижайся, как
302
женщина. Так я внушаю себе мужество, но ненадолго:
вновь обуревает меня такое неистовое желание хоть одни
раз обладать ею, что я становлюсь сам ие свой: ноги дро-
жат, кровь холодеет, сердце хочет выпрыгнуть из груди,
руки отказываются служить, язык немеет, глаза мутнеют,
голова кружится. Если бы я нашел Лигурио, чтоб отвести
душу! Да вот и ои спешит сюда. То, что он мне скажет,
либо продлит еще немного мою жизнь, либо же сразит
меня совсем.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Лигурио, Каллимако.
Лигурио. Никогда я так сильно не желал встре-
тить Каллимако. и никогда мне ие было так трудно его
сыскать. Если бы я иес ему печальные вести, я нашел бы
его тотчас же. Я был в его доме, иа площади, иа рынке,
у палаццо Спи-ни, в лоджии Торнаквннчи, и ингде его
иет. У этих влюбленных ртуть под ногами, они не в со-
стоянии усидеть на одном месте.
Каллимако. Что ж я стою и ие окликну его? У не-
го, кажется, довольный вид. Эй, Лигурио, Лигурио!
Лигурио. Каллимако, где же ты был?
Каллимако. Какие новости?
Лигурио. Хорошие.
Каллимако. Хорошие, правда?
Лигурио. Превосходные.
Каллимако. Лукреция согласна?
Лигурио. Согласна.
Каллимако. Фрате сделал, что обещал?
Лигурио. Сделал.
Каллимако. О благословенный фрате! Я вечио за
него буду молить бога.
Лигурио. Хорош ты! Как будто бог воздает за зло,
как за добро. Монах потребует не молитв, а совсем дру-
гого.
Калл'и мак о. Чего же?
Лигурио. Денег.
Каллимако. Дадим ему денег. Сколько ты обещал?
Лигурио. Триста дукатов.
Каллимако. Хорошо сделал.
Лигурио. Из иих доктор выложил двадцать пять.
Каллимако. Каким образом?
Лигурио. Довольно тебе, что ои их выложил.
Каллимако. А мать Лукреции, что оиа сделала?
Лигурио. Почти все. Когда оиа узнала, что ее до-
чери позволено приятно провести эту иочку и притом без
греха, она стала неотступно просить, приказывать, обо-
дрять, покуда не привела Лукрецию к монаху, а затем
уже сделала так, что та согласилась.
Каллимако. Боже, за какие заслуги даруется мие
столько счастья? Я готов умереть от радости!
Лигурио. Извольте видеть, что это за народ! Коль
ие от горя, так от радости, а умереть хочет обязательно.
Приготовил ты питье?
Каллимако. Как же!
Лигурио, Что ты ей пошлешь?
Каллимако. Бокал горячего вина с пряностями,
которое укрепляет желудок и веселит голову. — Увы!
Увы! Горе мие, я погиб!
Лигурио. Что такое? Что случилось?
Каллимако. Ничего ие поможет мие!
Лигурио. Что за дьявол?
Каллимако. Все пошло прахом. Я попал в тупик.
Л н г у р и о. Почему? В чем дело? Отними руку от лица.
Каллимако. Не знаешь ты разве, ведь я сказал
мессеру Нича, что ты, ои, Сиро и я схватим кого попало
и положим рядом с его жеиой?
Лигурио. Что ж из того?
Каллимако. Как—что из того? Если я буду с
вами, я ие смогу быть тем, кого схватят; если меня ие бу-
дет с вами, ои догадается об обмане.
Лигурио. Ты прав. Но разве нет средства помочь
беде?
Каллимако. Не думаю.
Лигурио. Найдется.
Каллимако. Какое?
Лигурио. Дай подумать.
Каллимако. Hev*?ro сказать, помог ты мие... если
теперь должен еще размышлять!
304
Д нг v ри о. Нашел!
Каллимако. Что?
Лигурио. Я устрою так, что монах, который помо-
гал иам до сих пор, поможет и в остальном.
Каллимако. Каким образом?
Лигурио. Мы все переоденемся, я заставлю пере-
одеться и монаха; тот изменит голос, лицо, одежду, и я
скажу доктору, что ои — это ты, и он поверит.
Каллимако. Прекрасно! А я что буду делать?
Лигурио. Ты? Ты накинешь иа плечи худой плащ
и с лютней в руке выйдешь в нужную минуту нз-за угла
его дома, напевая песенку.
Каллимако. С открытым лицом?
Лигурио. Ну да. Если ты будешь в маске, у него
может зародиться подозрение.
Каллимако. Он меня узнает.
Лигурио. Не узнает. Ты сделай вот что: скриви иа
сторону лицо, раскрой, выпять или оскаль рот, зажмурь
одни глаз. Попробуй-ка!
Каллимако. Так хорошо?
Лигурио. Нет.
Каллимако. Так?
Лигурио. Недостаточно.
Каллимако. Вот этак?
Лигурио. Теперь хорошо, заучи эту гримасу. У меня
дома есть приставной иос, можешь его нацепить.
Каллимако. Что же будет дальше?
Лигурио. Когда ты покажешься на углу, мы бро-
симся к тебе, выбьем из рук лютню, схватим тебя, завер-
тим на месте, отведем в дом, положим в постель, осталь-
ное ты уж должен выполнить сам.
Каллимако. Лишь бы только попасть!
Лигурио. Попасть-то ты попадешь. Но вот су-
меть являться туда еще будет зависеть от тебя, а не от
нас.
Каллимако. Каким образом?
Лигурио. Расположи ее к себе в эту ночь и, преж-
де чем уйти, откройся ей. Признайся в хитрости, выкажи
любовь, которую питаешь к ней в сердце, скажи ей, как
оиа тебе дорога и как оиа, не боясь огласки, может стать
твоей подругой, а подвергнув себя величайшему сраму —
20- «М
305
твоим врагом. Немыслимо, чтобы она ие спелась с тобой
и захотела, чтобы эта иочь осталась единственной.
Каллимако. Веришь ты в это?
Лигурио. Я в этом убежден. Но ие будем больше
терять времени. И без того уже поздно. Позови Сиро,
пошлв питье мессеру Нича и жди меня дома. Я пойду
за монахом, мы его переоденем .и приведем сюда, разы-
щем доктора, а там сделаем и все остальное.
Каллимако. Хорошо! Ступай!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Каллимако, Сиро.
Каллимако. Эй, Сиро!
Сиро. Мессер!
Каллимако. Подойди поближе.
Сиро. Вот я.
Каллимако. Возьми серебряный бокал, что стоит
в шкафу в моей спальне, покрой его куском шелка и при-
неси сюда, да смотри ие пролей дорогой!
Сиро. Будет сделано. (У кодит.)
Каллимако. Сиро у меия уже десять лет и всегда
служил мие верой и правдой. Думаю, и в этом случае я
могу на него положиться, и, хоть я не предупредил его
об этой уловке, ои, верно, уже пронюхал о ней — он плут
изрядный! — н мие сдается, игра ему по сердцу.
Сиро (возвращается). Вот бокал.
Каллимако. Хорошо. Ступай живо в дом мессера
Нича и скажи ему, что это лекарство, которое госпожа
должна принять сейчас же после ужина, и, чем раньше
она поужинает, тем лучше. Передай ему, что мы будем
на углу в десять часов, как условились, и пусть он тоже
придет туда. Ступай мигом.
Сиро. Иду.
Каллимако. Слушай! Если он захочет, чтобы ты
подождал его, жди и приходи сюда с ним. Если иет,
возвращайся сюда, после того как отдашь ему бокал и
выполнишь, что сказано.
Сиро. Слушаю, мессер
306
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Каллимако, один.
— Я жду, чтоб Лигурио вернулся с монахом; н тот,
кто говорит, что ждать невесело, говорит правду. Я худею
каждый час иа десять фунтов, думая, где я теперь и где
могу быть через два часа, трепеща, как бы не произошло
чего-либо, что смешает мои расчеты. Если это случится,
эта ночь будет последней в моей жизни: я или брошусь
в Арио, или повешусь, или выброшусь из окна, или, на-
конец, заколю себя иа ее пороге. Что-нибудь да уж учи-
ню иад собой: ие жилец я больше иа свете!.. Но я вижу
Лигурио?.. Так и есть, это он. А с ним какой-то горбатый
и хромой; наверно, это переодетый монах. О монахи!
Узнан одного из них — и ты узнаешь всех. Кто этот дру-
гой, что присоединился к ним? Мие сдается, это Сиро,
который уже выполнил поручение к доктору, — он самый!
Я подожду их здесь, чтоб столковаться окончательно.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Сиро, Лигурио, фра Тимотео, переодетый, Каллимако.
С н р о. Кто это с тобой, Лигурио?
Лигурио. Один добрый человек.
Сиро. Хром он или только притворяется?
Лигурио. Не суйся не в свое дело.
Сир о. Рожа у него разбойничья!
Лигурио. Отвяжись, пожалуйста. Надоел ты нам!
Где Каллимако?
Каллимако. Я здесь.
Лигурио. Послушай, Каллимако, предупреди этого
болвана Сиро, ои уже наговорил кучу глупостей.
Каллимако. Слушай, Сиро! Ты должен сегодня
вечером исполнять все, что тебе скажет Лигурио, и, когда
ои теб?. будет приказывать, повинуйся ему, как мие са-
мому. и ЧТо бы ты ие уВидеЛг ни приметил и ии услы-
шал. Держи язык за зубами, если ты сколько-нибудь до-
20*
307
рожишь моим добром, моей честью, моей жизнью и твоим
собственным благополучием.
Сиро. Будет исполнено.
Каллимако. Отдал ты доктору бокал?
Сиро. Отдал мессеру.
Каллимако. И что же он ответил?
Сиро. Что все будет исполнено в точности.
Фра Тимотео. Это — Каллимако?
Каллимако. К вашим услугам. Уговор ясен: може-
те располагать мною и моим имуществом, как самим со-
бой.
Фра Тимотео. Слышал сие и верю. Я взялся сде-
лать для тебя то, чего ие сделал бы ни для кого иа свете.
Каллимако. Ваши труды не пропадут даром.
Фра Тимотео. С меня довольно твоего располо-
жения.
Лигурио. Бросьте эти любезности! Мы пойдем
переодеваться — Сиро и я. Ты, Каллимако, ступай пока
с нами, а потом иди и делай свое дело. Фрате подождет
нас здесь; мы обернемся одним духом и тогда уж отпра-
вимся за мессером Ничей.
Каллимако. Хорошо. Пойдем!
Фра Тимотео. Я жду вас.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фра Тимотео, один.
— Прав тот, кто утверждает, что дурное общество до-
водит человека до виселицы; и человек столь же часто кон-
чает плохо из-за того, что слишком податлив и добр, как и
из-за того, что слишком порочен. Бог ведает, я никому ие
хотел зла, сидел себе в своей келье, творил молнтвы, по-
учал свою паству — не попадись мне этот дьявол Лигу-
рио; сперва я дал ему палец, потом всю руку, теперь уж
я влез по уши во грех н не знаю, куда еще влопаюсь.
Впрочем, меня успокаивает то, что, когда какое-нибудь
дело касается многих, многие и должны заботиться о нем.
Но вот возвращаются Лигурио и слуга.
308
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Фра Тимотео, Лигурио, Сиро, переодетые.
Фра Тимотео. В добрый час вам вернуться.
Лигурио. Хороши мы?
Фра Тимотео. Да уж куда лучше.
Лигурио. Не хватает только доктора. Пойдем к его
дому. Уже десятый час, надо спешить.
Сиро. Кто это отпирает его дверь? Слуга?
Лигурио. Нет, он сам. Ха-ха-ха-ха!
Сиро. Ты смеешься?
Лигурио. Как же тут не смеяться! Напялил на себя
камэольчик, который ие закрывает ему зада! Что за чер-
товщина у него на голове! Сукфья какая-то! И шпажонка
на боку! Ха-ха-ха-ха! Бормочет себе что-то под нос!
Отойдем в сторону, послушаем, как он будет сетовать на
жену.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Нича, переодетый.
— И чего только не вытворяла эта дура! Служанок оиа
отослала к матери, слугу иа мызу. За это я ее хвалю, но уж
не похвалю за то, что. прежде чем соблаговолить лечь в
постель, она так долго жеманничала: «Я не хочу... Как я
иа это решусь?.. Что вы меня заставляете делать?.. Ах,
мама, мама!..» И если бы мать не намылила ей как сле-
дует голову, она так бы и не улеглась. Чтоб ее лихорадка
трясла! Я одобряю в женщинах стыдливость, ио не в та-
кой же мере. Совсем нам заморочила голову, куриные ее
мозги! А скажи кто-нибудь при ней: «Надо повесить
самую умную женщину во Флоренции!» — она бы сейчас
отозвалась: «Что я тебе сделала?» Теперь я знаю, дело
пойдет на лад, и, прежде чем я выйду из игры, я смогу
сказать: «Вложил персты свои». Однако этот наряд мне
к лицу! Кто бы узнал меня в ием? Я кажусь выше ро-
стом, моложе, стройнее, и не нашлось бы женщины, ко-
торая потребовала бы с меня постельных денег. Но где
МНе найти остальных?
309
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Лигурио, Нича. фра Тимогео, Сиро.
Л и г у р н о. Добрый вечер, мессер.
Нича. Ан-ай-ан!
Лигурио. Не бойтесь, мы это, мы.
Нича. О, да вы все здесь! Если бы я вас тотчас не
признал, я бы всех до одного пронзил этой шпагой! Это
ты, Лигурио? Ты, Сиро? А тот — магистр, а?
Лигурио. Да, мессер.
Нича. Здорово! Ловко он вырядился! Сам дьявол
его бы не узнал.
Лигурио. Я заставил его положить в рот два ореха,
чтобы его не признали по голосу.
Нича. Ну и болван ты!
Лигурио. Почему?
Нича. Зачем ты мне раньше этого ие сказал? Я бы
себе тоже положил в рот два ореха. Ты ведь зияешь, как
важно ие быть узнанным по голосу.
Л и г у р н о. Возьмите зто, положите себе в рот.
Нича. Что это?
Л н г у р и о. Шарик воску.
Нича. Дай-ка. Ка-пу-ка-ко-ку-ку-тьфу! Чтоб тебе
провалиться, негодяй!
Лигурио. Простите, я вам дал по ошибке другой
шарик, я не заметил.
Нича. Ка-ка-пу-пу. Ч-ч-ч-что это было?
Лигурио. Алоэ.
Нича. Черт тебя побери! Тьфу, тьфу! Магистр, по-
чему вы молчите?
Фра Тимотео. Лигурио рассердил меия.
Нича. О, вы славно меняете голос!
Лигурио. Не будем больше терять время. Я беру
на себя обязанности полководца и выстраиваю войско в
боевом порядке. Правым флангом будет командовать
Каллимако, левым — я, между двумя флангами, здесь,
расположится доктор. Сиро составит прикрытие, чтобы
оказать поддержку той части, которая дрогнула бы в бою-
Паролем будет: «Святой Рогач».
Нича. Кто это святой Рогач?
310
Лигурио. Самый чтимый святой во Франции. В по-
ход! Устроим засаду на этом углу. Смирно! Я слышу зву-
ки лютии.
Нича. Это — он. Что мы станем делать?
Лигурио. Надо выслать вперед разведчика, чтоб
обнаружить, кто ои. И, сообразуясь с тем, что он доне-
сет, мы н будем действовать.
Нича. Кто пойдет?
Лигурио. Ступай ты, Сиро. Ты знаешь, что тебе
надо делать. Посмотри, разведай, донеси нам.
Сиро. Иду.
Нича. Я не хотел бы, чтобы мы дали маху: еще, чего
доброго, окажется какой-нибудь хилый старикашка, или
же больной, и нам придется завтра вечером начинать
игру сначала!
Лигурио. Не бойтесь, Сиро — малый расторопный.
Вот он уже возвращается. Ну, что ты увидел, Сиро?
Сиро. Такого красивого молодчика вы еще не виды-
вали. Ему нет и двадцати пяти лет; он один, иа нем ко-
роткий плащ, в руках лютня.
Нича. Вот это удача! Но берегись: если ты соврал,
тебе несдобровать.
Сиро. Он таков, как я вам сказал.
Лигурио. Подождем, пока он завернет за' угоХ, н
тогда сразу ринемся на него.
Нича. Подвиньтесь поближе, магистр; вы мне каже-
тесь парнем дюжим. Вот он!
Каллимако (поет).
Пускай сам черт к тебе приходит в гости,
Раз мие прийти к тебе ие удается!
Лигурио. Стой! Давай сюда лютню!
Каллимако. Ой-ой! Что я вам сделал?
Нича. Сейчас увидишь. Накрой ему голову, заткни рот.
Лигурио. Верти его.
Нича. Еще раз, еще разок! Ну, теперь в дом его!
Фра Тимотео. Мессер Нича, я пойду отдохнуть,
У меня голова болит до смерти. Если ие будет надоб-
ности, я не приду до завтрашнего утра.
Нича. Да-да, магистр, не приходите, обойдемся без
вас.
311
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Фра Тимотео, один.
— Оии вошли в дом, а я пойду в монастырь. А вы,
зрители, не браните нас, если в эту ночь ннкто не уснет, так
что действие будет течь без перерыва. Я буду читать мо-
литвы. Лигурио и Сиро будут ужинать, ибо онн сегодня
еще ничего не ели. Доктор будет прохаживаться из ком-
наты в комнату. Каллимако и мадонна Лукреция не будут
спать, потому что, я знаю, будь я им, а вы ею, мы бы
тоже не спали.
О сладостный покой,
о тишина иочиая,
при вас тому, кто любит, не до сна!
Ты радости с собой
несешь, пора святая,
и души ублажаешь ты одна.
Ты воздаешь сполна
за долгие невзгоды
влюбленным, и в груди
ты зажигаешь хладной,
волшебиица, огонь любви отрадный.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Фра Тимотео, одни.
— Я глаз не мог сомкнуть в эту ночь, так обуревает
меня желание узнать, как это Каллимако и другие обде-
лали дельце. Я старался убнть время всяческими спосо-
бами: молился, читал Жития святых, сходил в церковь и
зажег погашенную лампаду, сменил покрывало на чудо-
творной мадонне. Сколько раз толковал я этим братьям,
чтоб они содержали ее в чистоте! А еще потом удивляются,
что убывает благочестие. Или вот еще: когда-то уиас было
пятьсот статуй святых, а теперь не осталось и двадцати;
это мы сами повинны в том, что теряем доброе имя.
Прежде мы каждый вечер ходили процессией н каждую
субботу распевались хвалы пресвятой деве. Пожертвова-
ния на церковь ие оскудевали; на исповеди мы уговарива-
ли мужчин и женщин жертвовать иа новые иконы и ста-
туи. Теперь ничего этого ие делается, -и мы еще удивляем-
ся, если дела идут плохо. О, как мало мозгов у моей бра-
тии. Но я слышу сильный шум в доме мессера Нича. Вот
они, клянусь создателем, они выпроваживают пленника.
Я пришел как раз вовремя, хотя они порядком замешка-
лись и уже светает. Спрячусь и подслушаю, что они бу-
дут говорить.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Нича, Каллимако, Лигурио, Сиро.
Нича. Хватай его с той стороны, а я с этой, а ты,
t-иро, держи его сзади за плащ.
Каллимако. Не делайте мие больно!
313
Лигурио. Не бойся. Ну, пошевеливайся!
Нича. Дальше не пойдем.
Лигурио. Ладно, отпустим его тут. Повернем его
раза Два, чтоб ои -ие знал, откуда вышел. Верти его, Сиро.
Сиро. Верчу.
Нича. Повернн еще раз.
Сиро. Сделано.
Каллимако. А моя лютия!
Лигурио. Убирайся, бездельник, проваливай! Если
я еще услышу твои бредии, я тебе глотку перережу.
Нича. Удрал. Пойдем теперь переодеваться. Нужно
выбраться из дома как можно раньше, дабы не было вид-
но, что мы не спали эту ночь.
Л н г у р и о. Правда.
Нича. Вы и Сиро ступайте к магистру Каллимако и
скажите, что все сложилось как нельзя лучше.
Лигурио. Что мы можем ему сказать? Мы ничего
не знаем. Вам ведь известно, что, придя в дом, мы отпра-
вились в погреб выпить винца. Вы с тещей оставались
одни с этим типом, и мы вас больше не видели до той
поры, пока вы нас не позвали, чтобы выпроводить его.
Нича. Правда. О, мне есть что порассказать вам!
Супруга моя была в постели впотьмах, а Сострата ожи-
дала меня у огня. Я пришел с этим молодчиком и, чтобы
показать товар лицом, я повел его в горницу, что рядом
с залой; она освещалась одним ночником, который едва
мерцал, так что ои ие мог различить моего лица.
Лигурио. Разумно.
Нича. Я заставляю его раздеться, а он-то упирается!
Я его верчу, тормошу, покуда он ие высвобождается из
одежды и ие остается в чем мать родила. Он безобразен
лицом: с огромным иосом, рот на сторону; но я никогда
не видел более красивого тела — белое, нежное... А о
других вещах лучше не спрашивайте!
Лигурио. И не следует о них говорить. К чему тебе
понадобилось видеть его нагишом?
Нича. Ты что, смеешься? Раз уж я запустил руку
в квашню, я хотел нащупать и дно. А потом надо было
убедиться, здоров ли он; будь у него язвы, хорош бы я
был! И вздор же ты мелешь!
Лигурио. Вы правы.
314
Нн ча. Когда я убедился, что он здоров, я потащил
его за собой, привел впотьмах в спальню и положил иа
кровать. Но, прежде чем уйти, я решил удостовериться
иа ощупь, как двигается дело: я ведь не привык, чтобы
мие очки втирали!
Лигурио. С какой предусмотрительностью довели
вы это предприятие до успешного конца!
Нича. Убедившись, что дело идет как по маслу, я вы-
шел из спальни, запер за собой дверь и пошел к теще, ожи-
давшей меня у огня, и всю ночь мы с ней протолковали!
Лигурио. О чем же вы толковали?
Нича. О глупости Лукреции, о том, насколько было
бы лучше, если бы она без стольких околичностей усту-
пила сразу. Потом мы беседовали о ребеночке, и мне уже
представлялось, будто я держу бутузика на руках, покуда
я ие услышал, как пробило семь. Опасаясь, как бы иас
не застал день, я отправился в спальню. Что вы скаже-
те — я ие мог заставить подняться с постели этого без-
дельника!
Лигурио. Охотно верю!
Нича. Сало кошке пришлось по вкусу. Все же он под-
нялся; я кликнул вас, и мы его выпроводили из дома.
Л и г у р н о. Ловко обделано!
Нича. А знаешь, мне его жаль!
Лигурио. Кого?
Нича. Этого бедного малого: он должен умереть. По-
думай, как дорого должна обойтись ему эта ночь!
Лигурио. Мало у нас других забот! Предоставьте
ему самому тужить о том.
Нича. Но я ие дождусь магистра Каллимако, чтобы
мы могли поздравить друг друга.
Лигурио. И часу не пройдет, как он выйдет из
дому. Но уже совсем светло, пойдем переодеваться. А вы
что будете делать?
Нича. Я тоже пойду домой приодеться. Подниму с
постели жену, велю ей вымыться н сходить в церковь —
совершить очищение. Я хочу, чтобы вы и Каллимако так-
же были там; затем иам надо повидать фрате, поблаго-
дарить его и вознаградить за то добро, которое он для
нас сделал.
Лигурио. Все будет исполнено по вашему желанию.
315
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Фра Тимотео, один.
— Я слышал эту беседу, и оиа пришлась мне по вкусу,
принимая в рассуждение, сколь велнка глупость этого док-
тора. Но последние слова Нича утешили меня особенно.
Итак, все они должны прийти ко мне. Ну что ж, лучше
пойду н буду дожидаться их в церкви, где мой товар оце-
нится дороже. Но кто это выходит из того дома? Мне
сдается, что это Лигурио, а с ним н Каллимако. Я ие
хочу, чтобы они меня видели, по вышеизложенным при-
чинам; тем паче, что если они не придут ко мне, у меня
всегда будет достаточно времени прийти к ним.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Каллимако, Лигурио.
Каллимако. Как я уже тебе сказал, мой Лигурио,
мне было порядком не по себе до середины ночи; и хоть
я испытывал большое наслаждение, все же дело казалось
мне неладным. Но после того, как я ей открылся, изъяс-
нил любовь, которую к ней питаю, убедил, сколь легко
мы можем благодаря простоте ее мужа жить в счастье
без всякой огласки, обещал, лишь только бог приберет
его, взять ее в жены — как она смягчилась. Она же со
своей стороны помимо этих доводов испробовала, какова
разница между моими объятиями и объятиями Нича.
между поцелуями молодого любовника и поцелуями ста-
рого мужа. Повздыхав немного, она сказала: «Раз уж
твоя хитрость, глупость мужа, простота моей матери и
низость духовника заставили меня сделать то, чего я ни-
когда бы не сделала по доброй воле, я готова признать,
что это случилось по соизволению неба н что я ие вправе
отвергнуть то, что небо повелевает мне принять. Поэтому
я делаю тебя моим господином, защитником и руководи-
телем; ты — мой отец, ты—мой заступинк, и я хочу, что-
бы ты был моим единственным благом; и то, чего мой
316
муж желал на один вечер, пусть^ продолжается вечно.
Итак ты покумишься с иим и пойдешь с нами сегодня
утром в церковь, ты будешь обедать с нами, наш дом
всегда будет открыт для тебя, и мы сможем в любой час
видеться с тобой, не возбуждая подозрения». Услыхав
эти слова, я едва не умер от восторга и даже не мог вы-
сказать ей в ответ хотя бы малой частицы того, что хотел.
Одним словом, я самый счастливый человек, какой когда-
либо жил на свете; н, если это счастье не отнимет у меня
либо смерть, либо время, я буду блаженнее блаженных и
праведнее праведников.
Лигурио. Я радуюсь твоему благополучию; все, что
я тебе сказал, сбылось точь-в-точь. Но что мы будем де-
лать сейчас?
Каллимако. Пойдем в церковь, где я увижу ее,
ее мать и доктора.
Лигурио. Я слышу, как отворяется его дверь; да
вот и женщины выходят, а за ними доктор.
Каллимако. Направимся в церковь и будем ждать
там.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Нича, Лукреция, Сострата.
Нича. Лукреция, я полагаю, к такому делу надлежит
приступить со страхом божьим, а не легкомысленно.
Лукреция. Что еще надо делать?
Нича. Посмотрите, как опа отвечает! Как петушится!
Сострата. Не удивляйтесь, она несколько взвол-
нована.
Лукреция (к Нича). Что вы хотите сказать?
Нича. Я говорю, что хорошо бы. если б я пошел
вперед — поговорить с фрате и попросить его, чтобы он
вышел тебе навстречу к церковным дверям и повел тебя
к обедне. Ибо сегодня ты все равно что снова родилась
на свет.
Лукреция. Что же вы не идете?
Нича. Ты что-то больно смела сегодня! Вчера она
казалась полумертвой.
317
Лукреция. Это — по вашей милости.
Сострата. Ступайте за фрате. Впрочем, нет надоб-
ности: он вышел из церкви.
Н н ч а. Правда.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фра Тимотео. Нича, Лигурио, Каллимако, Лукреция.
Сострата.
Фра Тимотео. Я вышел к вам, ибо Лигурио и Кал-
лимако сказали, что доктор и дамы идут в церковь.
Нича. Bona dies, отец.
Фра Тимотео. Добро пожаловать. А вам. мадон-
на, да пошлет господь хорошенького мальчугана!
Лукреция. Дай-то бог!
Фра Тимотео. Бог даст, непременно.
Нича. Это я Лнгурио и магистра Каллимако вижу
в церкви?
Фра Тимотео. Да, мессер.
Нича. Позовите-^ка их.
Фра Тимотео. Эй, сюда!
Каллимако. Спаси вас бог!
Нича. Магистр, подайте сейчас же руку моей жене.
Каллимако. Охотно.
Нича. Лукреция, вот этого человека мы должны
благодарить за то, что у нас будет посох, который под-
держит нашу старость.
Лукреция. Я ему очень признательна и хотела бы,
чтобы он был нашим кумом.
Нича. Вот теперь я хвалю тебя! А я хочу, чтобы он
и Лигурио пришли сегодня отобедать с нами.
Лукреция. Непременно.
Нича. Я дам им ключ от нижнего покоя, что рядом
с лоджией, чтобы они были вхожи к нам в любое время,
а то женщин у них в доме нет и живут они не по-людски.
Каллимако. Я принимаю этот ключ, чтобы вос-
пользоваться им, когда в том встретится надобность.
Фра Тимотео. Аяполучу денежкндляблагостынп?
318
Нича. Вы хорошо знаете, donyne, что они сегодня же
будут вам посланий
Лигурио- А о бедняге Сиро никто и не вспомнит!
Нича. Пусть только попросит — ни в чем ему не
будет отказа. Лукреция, сколько гросси дашь ты фрате
за свое очищение?
Лукреция. Дайте ему десять.
Нича. Ишь ты!
Фра Тнмотео. Вы, мадонна Сострата, кажется,
даже помолодели!
Сострата. Как тут не радоваться?
Фра Тимотео. Идемте все в церковь и вознесем
молеиия, а потом, после службы, вы отправитесь домой
обедать. Вы же, зрители, не ждите, что мы еще к вам
выйдем: служба длится долго, и я останусь в церкви;
а они через боковую дверь, отправятся домой. Прощайте!
Занавес
ПЬЕТРО АРЕТИНО
КОМЕДИЯ
О ПРИДВОРНЫХ
НРАВАХ
Перевод
А. Габричевского
ВЕЛИКОМУ КАРДИНАЛУ ТРИДЕНТСКОМУ
О чудесах, творимых благоволением всевышнего, свидетельству-
ют обеты, ему приносимые; о чудесах, проистекающих от доблести
смертных, повествуют изваяния, ии воздвигаемые; о любви же, пи-
таемой князьями к отменным дарованиям, иы судим по произведе-
ниям, ии посвящаемым. Так и я посвящаю Вам ныне свою «Коме-
дию о придворных нравах», которая должна Вам прийтись по душе.
Увидев в ней частичное изображение двора и синьоров, Вы возрадуе-
тесь, убедившись, сколь далеки Вы от этих Нравов, и тем самым
узнав, сколь отличаетесь Вы от людей, равных Вам по положению,
подобно тому как иная девица, прогуливающаяся с черномазой дур-
нушкой, радуется нескладному виду спутницы, в сравнении с которой
сама она кажется неизмеримо красивей и изящней. Таким образом,
все дворяне, состоящие на Вашей службе, все таланты. Вас прослав-
ляющие, и все кавалеры Вашего двора, наслышавшись о поведении
других, в итоге поймут, чего стоит тот человек, которому они по-
клоняются и служат. Не так ли поняли в конце концов сатанинскую
природу Лютера, против нечестивых козней которого вся христиан-
ская религия, живущая под покровительством короля Римского,
вооружилась щитом Вашей добродетели и мудрости, совет которой
всегда проясняет все сомнения и предотвращает все опасности в лю-
бом из королевских начинаний? И точно так же как Вы не могли
обрести милости лучшего синьора, чем король Фердинанд, так и его
величество не мог отдать себя в распоряжение лучшего блюстителя
своей воли, чем Вы, великий и досточтимейший кардинал Тридент-
ский. После всего сказанного' разве не вправе я надеяться, что Вы
Щедрой рукой примете тот посильный дар, который столь высокой
особе подношу я, человек, занимающим столь низкое положение?
Пьетро Аретино
ВЕЛИКОМУ КАРДИНАЛУ ТРИДЕНТСКОМУ
О чудесах, творимых благоволением всевышнего, свидетельству-
ют обеты, ему приносимые; о чудесах, проистекающих от доблести
смертных, повествуют изваяния, им воздвигаемые; о любви же, пи-
таемой князьями к отменным дарованиям, иы судим по произведе-
ниям, ии посвящаемым. Так и я посвящаю Вам ныне свою «Коме-
дию о придворных нравах», которая должна Вам прийтись по душе.
Увидев в ней частичное изображение двора и синьоров, Вы возрадуе-
тесь, убедившись, сколь далеки Вы от этих Нравов, и тем самым
узнав, сколь отличаетесь Вы от людей, равных Вам по положению,
подобно тому как иная девица, прогуливающаяся с черномазой дур-
нушкой, радуется нескладному виду спутницы, в сравнении с которой
сама она кажется неизмеримо красивей и изящней. Таким образом,
все дворяне, состоящие на Вашей службе, все таланты. Вас прослав-
ляющие, и все кавалеры Вашего двора, наслышавшись о поведении
других, в итоге поймут, чего стоит тот человек, которому они по-
клоняются и служат. Не так ли поняли в конце концов сатанинскую
природу Лютера, против нечестивых козней которого вся христиан-
ская религия, живущая под покровительством короля Римского,
вооружилась щитом Вашей добродетели и мудрости, совет которой
всегда проясняет все сомнения и предотвращает все опасности в лю-
бом из королевских начинаний? И точно так же как Вы не могли
обрести милости лучшего синьора, чем король Фердинанд, так и его
величество не мог отдать себя в распоряжение лучшего блюстителя
своей воли, чем Вы, великий и досточтимейший кардинал Тридент-
ский. После всего сказанного' разве не вправе я надеяться, что Вы
Щедрой рукой примете тот посильный дар, который столь высокой
особе подношу я, человек, занимающий столь низкое положение?
Пьетро А ретина
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Иностранец.
Дворянин.
Мессер
С а н е з е.
Мастер
Бродяг
Россо
Каппа
Фламминио
Валерио
Параболам о, влюбленный.
Рыбак.
Причетник из ризницы собора св. Петра.
Семпрбнио, старик.
А л ь в Й д ж а, сводня.
Грилло, слуга мессера Мако.
Д з о п п й н о.
Настоятель монастыря Арачели.
Магистр Меркурио, врач.
Т 6 н ь я, жена Арколано.
АрколЬно, булочник.
Жид.
Пристав и стражники.
Бьяджйна, служанка синьоры Камйллы.
Мако.
его слуга.
Андреа, живописец,
а, торгующий занимательными книжками.
| стремянные Параболано.
| лакеи Параболано.
ПРОЛОГ.
произносимый иностранцем и дворянином-
Иностранец. Это место напо-
минает мне душу великого Антонио
де Лейва, настолько оно прекрасно и
великолепно. Наверное, здесь будут
справлять какой-нибудь большой
праздник. Хочу об этом спросить вон
того дворянина, который там прогули-
вается. Эй, эй, синьор, не сумеете ли
вы объяснить мне, для чего предназ-
начается столь пышное убранство?
Дворянин. Для одной комедии,
которую вот-вот будут разыгрывать.
Иностранец. А кто ее сочи-
нил? Божественная маркиза Пескара?
Дв орянин. Нет, ибо ее бес-
смертный стиль доставил ее велико-
му супругу место в числе небожите-
лей.
Иностранец. Не синьора ли
Вероника да Корреджо?
Дворянин. Нет, ибо она посвя-
щает свой возвышенный талант тру-
дам более достославным.
Иностранец. Луиджи Ала-
манни?
Дворянин. Луиджи воспевает
заслуги наихристианнейшего из коро-
лей, хлеба насущного для всякого да-
рования.
327
Иностранец. Ариосто?
Дворянин. Увы, Ариосто от-
правился на тот свет, ибо на этом он
в славе более не нуждался.
Иностранец. Смерть такого
человека — большая потеря для всего
человечества, ведь помимо своих та-
лантов он обладал верхом доброты.
Дворянин. Он легче бы обрел
блаженство, когда бы обладал верхом
злобы.
И ноет ранец. Почему?
Дворянин. Потому что он ни-
когда не умер бы.
Иностранец. Ну, зубоскальст-
во тут вряд ли уместно. Однако ска-
жите. тогда, быть может, это творе-
ние милейшего Мольца или Бембо.
отца Муз, коего я должен был бы на-
звать в первую голову?
Дворянин. Ни Бембо, ни
Мольца, ибо один сочиняет историю
Венеции, а другой — похвалы Иппо-
литу Медичи.
Иностранец. Кто же тогда?
Гвидиччоне?
Дворянин. Нет, ибо он не уни-
зил бы своего чудодейственного пера
писанием таких побасенок.
Иност ранец. Так это, верно,
Риччо, чья в высшей степени серьез-
ная комедия была представлена папе
и императору.
Д во р ян ин. Нет, комедия не
его, так как в настоящее время он об-
ратился к более достойным занятиям.
Иностранец. Кажется, я дога-
дываюсь: это сочинение какой-нибудь
бездарности quOS pars est. Господь,
того гляди, прикажет, чтобы поэты
нас затопили, как те же лютеране. Ес-
328
ли бы Бакканский лес целиком со-
стоял из одних лавров, их все равно
не хватило бы для увенчания тех, кто
распинает Петрарку и в своих ком-
ментариях заставляет его говорить
такое, в чем он не признался бы и на
дыбе. Счастье Данте, что своей чер-
товщиной он не подпускал к себе этих
мерзавцев, иначе уже давно распяли
бы и его.
Дворянин. Ха-ха-ха!
Иностранец. А может быть,
ее написал Джулио Камилло?
Дворянин. Не он написал ее,
потому что занят: показывает коро-
лю всю тьму чудес, сотворенных его
гением.
Иностранец. Так это —
Тассо?
Дворянин. Т ассо все соби-
рается отблагодарить князя Салерн-
ского за его внимание. Однако, так и
быть, открою вам правду: это сочине-
ние Пьетро Аретино.
Иностранец. Хотя бы мне
пришлось подохнуть от нужды, я все
равно хочу его послушать, ибо напе-
ред уверен, что услышу что-нибудь и
про пророков и про евангелистов.
А может быть, он вообще там никого
не касается?
Дворянин. Судя по тому, с
каким жаром он прославляет доброту
короля Франциска...
Иностранец. А кто не хвалит
его величества?
Дворянин. Тогда признайте,
что кто же не хвалит еще и герцога
Александра, и маркиза дель Васто, и
Клаудио Рангоне, эту жемчужину до-
блести и ума?
329
Иностранец. Три цветка еще
не составляют гирлянду.
Дворянин. А щедрейшего
Максимиллиано Стампа?
Иностранец. Найдите челове-
ка, который назвал бы другие имена.
Дворянин. Лотарингского, Ме-
дичи и Тридентского?
Иностранец. И точно, он хва-
лит всех, кто этого заслуживает. Но
почему не кардинала Лотарингского,
кардинала Медичи, кардинала Три-
дентского?
Дворянин. Чтобы не порочить
их имен кардинальским званием.
Иностранец. Of Хорошо ска-
зано! Ха-ха-ха! А скажите мне, о чем
там идет речь?
Дворянин. Автор одновремен-
но описывает две проделки. Сначала
появляется сиенец мессер Мако, кото-
рый прибыл в Рим, чтобы исполнить
обет, данный некогда его отцом, меч-
тавшим сделать сына кардиналом.
А так как мессеру Мако дали понять,
что никто не может стать кардиналом,
не сделавшись предварительно при-
дворным, он берет себе в наставники
мастера Андреа, думая, что тот —
мастер по изготовлению кардиналов.
Отведенный указанным мастером
Андреа в баню, он твердо верит, что
баня и есть та форма, в которой отли-
ваются придворные. Наконец, прина-
ряженный и напомаженный Мако, в
полном ослеплении, вознамеревается
завладеть всем Римом, причем тем
способом, о котором ты сам услы-
шишь. А с мессером Мако путается
некий синьор Параболано из Неапо-
ля, один из тех Акурсиев или Сара-
330
пиков, что, выведенные из стоила и
конюшен, поставлены бесстыжей (Фо-
ртуной управлять всем миром. Этот
Параболано, влюбившись в Ливию,
жену римлянина Луция, и скрывая
эту тайну, все выбалтывает во сне.
Любимый стремянный Параболано —
Россо, подслушав тайну, предает его,
внушив ему, что та, в кого он влюб-
лен, пылает страстью и к неми. Позна-
комив его со сводней Альвиджей. он
вдалбливает ему в башку, что это —
кормилица Ливии, и сводит его не на
Ливии, а на жене булочника Аокола-
но. Комедия все это вам расскажет по
порядку, ибо я в точности всего не
припомню.
Иностранец. А где происхо-
дят эти милые проказы?
Дворянин. В Риме! Разве вы
его не узнаете?
Иностранец. Как? Это Рим?
Вот никогда не сказал бы!
Дворянин. Напоминаю вам, что
он побывал в руках у испанцев, дабы
очиститься от своих грехов. Однако
отойдем в сторонку, и, если вы увиди-
те, что действующие лица выходят на
сцену чаще пяти раз, не смейтесь,
ибо даже цепи, удерживающие мель-
ницы на реке, не удержали бы ны-
нешних безумцев. Помимо этого, не
удивляйтесь, если комический стиль
не соблюден в должной мере, ибо в
Риме живут на иной манер, чем жили
в Афинах.
И ноет ранец. Кто же в этом
сомневается?
Дворянин. А вот и мессер Ма-
ко! Ха-ха-ха!
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мессер Мако, Сансэе.
Мессер Мако. Наконец-то Рим — эта coda mundi.
С ан езе. Вы хотите сказать — caput.
Мессер Мако. Все одно. И если бы я сюда не при-
ехал...
Саиезе. То хлеб заплесневел бы.
Мессер Мако. Я говорю, что, если бы я сюда не
приехал, я никогда бы не поверил в то, что Рим красивее
Сиены.
С а н е з е. Разве я вам не сказывал, что Рим — это
Рим? А вы все свое: в Сиене—кордегардия с караулом,
университет с докторами, фонтан Бранда и фонтан Беч-
чи, площадь с народом, праздник в середине августа, ко-
лесницы со свечами, лентами и водяными струнками, бой
быков, конское ристалище и сотни и сотни сиенских су-
хариков и марципанов.
Мессер Мако. Да, но ты забываешь, что к нам
благоволит сам император.
Сан ез е. Ну, это уже ни к селу ни к городу.
Мессе р М а к о. Замолчи! Вон в том окне, видишь,
обезьянка? Тетка, а тетка?
С а н е з е. И вам не стыдно окликать па улице
обезьян? Вы готовы лопнуть, только бы вас приняли
за сумасшедшего. Ведь кто же догадается, что вы из
Сиены.
Мессер Мако. Тише, никак, эго попуган разгова-
ривает?
333
Санезе. Это Дятел, хОзяий.
Мессер Мако. Не ври, попугай.
Санезе. Это одна из тех пестрых птичек, которую
ваш дедушка купил вместо попугая*
Мессер Мако. Я же показывал его перья ювелиру,
свинцовых дел мастеру, и он говорит, что с виду онн по-
пугаичьи н очень уж хороши.
Санезе. Простите меня, но вы балда, если верите
этому ювелиру.
Мессер Мако. Я ие я, если тебя не проучу.
Санезе. Не сердитесь.
Мессер Мако. Хочу сердиться, и буду сердиться!
А если ты меня не ценишь, тем хуже для тебя.
Санезе. Я вас ценю.
Мессер Мако. Во сколько?
Санезе. В одни дукат.
Мессер Мако. Вот я и полюбил тебя. Знай это.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Мастер Андреа,
мессер Мако, Санезе.
Мастер Андреа. Вы ищете хозяина?
Мессер Мако. Вы отлично знаете, что я его хо-
зяин...
Санезе. Дайте мне сказать, я владею римским на-
речием.
Мессер Мако. Ну и говори.
Мастер Андреа. Послушайте, вы хотите найти
место?
Санезе. Мессер Мако, ученый in libris, богатей из
Сиены...
Мастер Андреа. К делу! Я говорю, что буду пла-
тить вам пять карлинов в месяц и что вам ничего друго-
го ие придется делать, как ухаживать за четырьмя коня-
ми и двумя мулами, таскать на кухню дрова н воду, под-
метать дом, ездить верхом с поручениями и чистить
одежду, а остальное время можете ковырять в носу или
скрести задницу.
334
Мессер Мак о. По правде говоря, я приехал сюда
С °СанееГеИ0И..сдамться кардиналом и договориться с...
Мессер Мак о. ...королем Франции.
Саиезе. Вернее, с папой. Разве я не просил вас:
«Дайте мне сказать»?
Мастер Андреа. Ха-ха-ха.
Мессер Мак о. Над чем .изволнт смеяться досто-
чтимый снньор?
Мастер Андреа. Смешно, что вы добиваетесь не-
былицы. Не подлежит сомнению, что надо сначала сде-
латься придворным, а уж потом кардиналом. Ия про-
фессор, преподающий всю эту придворную премудрость.
Так, через мои руки прошел моисеиьер де ла Сторта,
преподобнейшин в Боккаио, декан из Монтемар-и и па-
триарх Мальяны. Если вам угодно, могу заняться и с
вашей милостью. Ибо у вас такой вид, что вы делаете
честь своему отечеству.
Мессер Мак о. Что ты на это скажешь, Санезе?
Саиезе. Это мне нравится, эго как раз по мне, это
меня устраивает.
Мессер Мак о. Когда же вы начнете?
Мастер Андреа. Хоть сегодня, хоть завтра или
когда вашей милости будет угодно.
Мессер Мак о. Хотелось бы начать сейчас.
Мастер Андреа. Сделайте одолжение. Вот только
сбегаю за книжкой, которая учит, как сделаться придвор-
ным, и тотчас же прилечу обратно к вашей милости. Где
вы остановились?
Мессер Макс и Санезе (в один голос). В доме
у Чеккотто-генуэзца.
Мастер Андреа. Г оверите по очереди, .ибо гово-
рить двоим в один голос не полагается.
Мессер Мак о. Этот лодырь сбивает меня с
толку.
Санезе. Я вовсе не лодырь; вы же знаете, я соби-
рался идти в солдаты, но вы сами не захотели, чтобы я
подвергался опасности.
Мастер Андреа. Не волнуйтесь, у нас в Риме по
праздника всех зовут лодырями. Я тотчас же вернусь.
Мессер Мак о. А вас как зовут?
335
Мастер Андреа. Мастер Андреа, пройде простого.
К вашим услугам, синьор.
Мессер Мако. Будьте здоровы.
С а н е з е. Скорее возвращайтесь.
Мастер Андреа. Отныне я ваш слуга.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мессер Мако и Санезе.
Мессер Мако. Sic fata volunt?
Санезе. А теперь будьте поосторожней с вашими
изречениями.
Мессер Мако. Что ты там болтаешь?
Санезе. Скажите: «К вашим услугам». Разве вы не
слыхали, как сказал мастер: «К вашим услугам, синьор»?
Мессер Мако. «К вашим услугам, синьор». И при
этом надо держать шапку в руке. Не так ли?
Санезе. Да, хозяин. Приосаньтесь, оправьте одежду,
больше важности. Так, хорошо. Шагайте свободнее, про-
ще. Хорошо, отлично!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Бродяга, торгующий занимательными книжками,
мессер Мако, Санезе.
Бродяга. Кому занимательные истории? Кому за-
нимательные истории?
Мессер Мако. Помолчи! Что он там кричит?
Санезе. Видно, придурковатый.
Бродяга. Кому занимательные истории, истории,
истории? Война турок в Венгрии! Проповеди брата Мар-
тина! Собор! Английские дела! Торжественная встреча
папы с императором! Обрезание военоды! Погром Рима!
Осада Флоренции! Переговоры в Марснлин и их завер-
шение! Истории, истории!
Мессер Мако. Беги, лети, скачи, Санезе, на тебе
юлнй и купи мне чтение для придворных, ибо я хочу со-
336
„„„ Pinr поежде, чем вернется мастер,
насмотри,И«м₽ве стань придворным раньше меня. Слы-
ШИСЬа?незе. Куда мне? К черту! Эй ты там, со своими
гнижкамн! Эн ты, с твоими писаниями! Эи ты, с бума-
жонками! Эй там! Эн ты! Эй вы! Чтоб тебе пусто было!..
Он свернул за угол. Бегу за ним.
Мессер Мако. Живо, говорю тебе, не упусти его!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Мессер Мако, один.
— Ну и улицы! Чудо, если увидишь камушек. Там
наверху в окне вижу красавицу, это наверняка герцогиня
Римская. Я чувствую, что влюбляюсь. Если буду кардина-
лом, если стану придворным, она от меня ие ускользнет.
Оиа смотрит на меня, она меня приметила. Я ие я, если
оиа не попадется мне иа крючок. Но вот и Саиезе! Где же
книжка, Санезе?
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Санезе, мессер Мако,
Санезе. Вот она. Прочитайте заглавие.
Мессер Мако. «Жизнь турок, сочинение епископа
Ночерскогол. Чтоб тебе пусто было! Что ты хочешь, что-
бы я делал с этими проклятыми нехристями? Я чуть ие
сказал, что хотел ими подтереться. Вон ее!
Санезе. Я у него попросил про придворных, и он мие
дал эту книжку и сказал: «Узнай у своего хозяина, не
хочет ли он получить французскую болезнь от Страшино-
сиеица?»
Мессер Мак о. Какую такую французскую болезнь?
газве я таков, чтобы ее получить?
Санезе. А разве так больно ею болеть?
22-694
337
Мессер Мако. Пошли домен, я готов тебя убить.
Санезе. А я не дамся, хозяин.
Мессер Мако. Вот подожди, я возьму Грилло, а
тебя рассчитаю.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Россо, Каппа.
Россо. Наш хозяин самый благородный палач, самый
отменный негодяй и самый почтенный осел во всей Ита-
лии. Что бы там ни говорили, но не прошло н тысячи лет,
как он был в одной компании с Сарапика, а теперь можно
с ним разговаривать только в полнолуние.
Каппа. И, уж конечно, соврал бы тот, кто вздумал
бы утверждать, будто он не сволочь. Да я и сам заметил
одну его вшивую подлость — ои говорит слугам, которые
к нему нанимаются: «За месяц йы испытаете меня как
хозяина, а я за месяц испытаю вас как слугу; если я вам
понравлюсь, вы останетесь в доме, а если вы мне не по-
нравитесь, вам придется уйти», а ® начале следующего
месяца он говорит: «Вы мне не подходите».
Россо. А, понимаю, в чем хитрость: таким способом
он достигает того, что его хорошо обслуживают, а жало-
ванья он не платит.
Каппа. Хорош гусь! Вроде смешно и жутко, потому
как н в бога-то перестаешь верить, когда видишь этакую
скотину, которая, опершись на двух лакеев, заставляет
шнуровать ему башмаки, и, если шнурки оказываются
разной длины и концы их не сходятся, он начинает орать
благим матом.
Россо. А ты забыл про надушенную бумагу, которую
ему приносят в нужник на серебряном подносе, и о том,
что он не станет ею подтираться, покамест ее предваритель-
но не пригубят?
Каппа. Ха-ха! Мне смешно, когда в церкви за каждую
«Богородицу», прочитанную стоящим перед ннм пажем, он
отсчитывает столько же «Отче наш» иа своих четках.
И разве не потешно, когда означенный паж, прежде чем
зачерпнуть святой воды, целует собственный палец и,
погрузив его в воду и отвесив самый что ни на есть испан-
338
ский поклон, подносит хозяину кончик этого пальца, «ото-
₽“ Ро1₽соВеХаК-х1|ТЭто“пожЛалун, почище бывшего приора
в Капуе который, когда собирался помочиться, заставлял
одного пажа развязывать ему гульфик, а другого выта-
скивать оттуда соловья, а когда ему расчесывали бороду,
ои ставил перед собой лакея с зеркалом в руке, и, если, иа
беду, какой-нибудь волос выбивался, цирюльнику было
худо.
Каппа. Скажи, а ты не обращал внимания иа те фи-
говины, какие он выкидывает, когда чистит зубы после
еды?
Россо. Как—не обращал? Конечно, обращал. Прямо
ие наглядишься, с каким старанием он это делает. В тече-
ние чуть ли не трех часов он растирает их водой, салфет-
кой и пальцем, а потом на любую услышанную шутку ои
нарочно разевает рот до отказу, чтобы видны были его
белые зубы. А разве не уморительно, с какой важностью
он расхаживает, закручивает себе волосы на бороде и по-
хотливым взором разглядывает других?
Каппа. Давай как-нибудь темной иочью стукнем его
топориком по башке. А там будь что будет.
Россо. Что ж, стукнем, и пусть послужит это в нази-
дание другим, подобным ему. Однако вот и Валерио.
Боюсь, не подслушал ли ои. Пошли-ка отсюда.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Валерио, один.
А* вы пьяницы, предатели, висельники, удираете?
рее равно я все слышал. В добрый час! Хорошее отноше-
ние к хозяевам! Вот поди свяжись с такими бандитами!
11ожалун, что иа Россо хозяин и в самом деле косо смот-
рит. Правда, он и не стоит тон одежды, которая ему каж-
дый год выдается. Однако, чтобы сделаться любимчиком
у этаких господ, надо делать и говорить только самое
скверное, на что ты способен, тогда благо тебе будет. Ведь
притворяется голубком, сокол и КЛю€т в перВую
у этаких
того, кто
очередь.
22*
339
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Фламминио, Валерио.
Фламминио. Чего ты здесь хнычешь в одиноче-
стве?
Валерио. Я вне себя от тех гнусностей, которые
Россо и Каппа наговорили тут о хозяине. И если б я
только не знал, что нх ожидает виселица, я уж, будь уве-
рен, отплатил бы им по заслугам. А все любовные похож-
дения виноваты: ведь стоит поверить слуге свои тайны,
как он тотчас же сядет тебе на шею.
Фламминио. Известное дело. Но ведь таких Россо
великое множество. Я собственными ушами слышал, как
один из ннх — ты его хорошо знаешь — говорил всякие
поносные вещи о своем хозяине. А между тем хозяин этот
как раз такой человек, каким и надо быть в наше время.
Он настоящий синьор, ничуть не хуже других и относится
к нему лучше, чем к самому себе. Но чего ради эти при-
дворные господа не берут в услужение ученых или дворян,
а предпочитают неучен и простолюдинов?
Валерио. Большой барин желает делать н говорить
все, что ему заблагорассудится, ни с кем не считаясь. Он
хочет за столом н в постели вкушать только то, что ему
по вкусу, и притом так, чтобы ему не делали замечаний.
Когда же он сам не знает, чего хочет, то дерется палкой,
оскорбляет и истязает как ему вздумается того, кто ему
прислуживает. Сам понимаешь, что такого не проделаешь
с человеком ученым и знатным. Человек благородного
звания скорее пойдет просить милостыню, чем опорожнять
нужник или ополаскивать урыльник, а ученый скорее лоп-
нет, чем умолчит о тех бесчестных желаниях, которые
возникают у этаких господ. Итак, ясно, что человек, же-
лающий преуспеть при дворе, должен стать глухим, сле-
пым и немым, должен превратиться в осла, вола нли коз-
ленка. Да, именно так, а ие иначе!
Фламминио. И все это проистекает оттого, что
большая часть великих мира сего настолько темного про-
исхождения, что люди более знатной крови колют им
глаза. Потому-то они усиленно добывают себе гербы н
находят себе титулы, чтобы казаться родовитыми.
г» Нп кто же благороднее синьора Констан-
1ИнГкХь'й 6«* "₽“внтеТ “°₽еИ “ КНЯЗеМ МаКеДО“'
СКИФ ла м“м И н /^Оставим эта' разговоры, все дело в
везтанв Скажи-ка лучше, что с твоим хозяином? Ои
только и делает, что вздыхает.
В а л е о и о Полагаю, что влюблен.
Фламмияио. Этого еще не хватало. Пойдем в Бель-
ведер, погуляем часок.
Валерио. Пойдем.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Параболано, Россо.
Параболано. Откуда ты?
Россо. С Кампо ди Фьори.
Параболано. Кто был с тобой?
Россо. Фраппа, Скуарча, Тарталья и Тарго. Прочи-
тал я и послание, которое дон Чиримония ди Монкада
пишет синьору Линдецца ди Валенца. Потом прошелся
по улице делла Паче н встретил известную вам синьору,
которая собиралась на свою винью, не помню которую.
Я чуть дважды не пыриул ножом того, кто с ней разго-
варивал, но удержался.
Параболано. Иное пламя пожирает мое сердце.
Россо. Будь я женщиной, я скорее сам себя поджег
бы, чем отдал хотя бы чуточку огня какому-нибудь синьо-
ру. Еще два дня тому назад вы изнывали по ней, а сей-
час от нее, видите ли, смердит. В конце концов, господа
сами не ведают, чего хотят.
Параболано. Довольно болтать. Возьми эти десять
скуди, купи на них миног и отнеси их в подарок тому
дворянину из Сиены, который остановился в доме у Чек-
котто.
Россо. Этому придурку?
Параболано. Придурок он .нли мудрец, но ты к не-
му пойдешь. Ты же знаешь, с каким почетом я был при-
нят в Сиене, в его доме.
Россо. Уж лучше б было подарить ему двух собачек,
араболано. Разве собак едят, скотина?
341
Россо. Четыре артишока тоже неплохой подарок.
Параболано. Где же артишоки б этакое время
года?
Россо. Заставьте их вырасти.
Параболано. Иди и купи то, что я велел. Скажи
ему, чтобы он их съел за мое здоровье .и что я навещу
его завтра, ибо сегодня занят во дворце.
Россо. Он не отказался бы и от десятка черепах. Ду-
майте, хозяин, когда делаете подарки друзьям.
Параболано. Разве черепахи — это дар, достойный
человека с моим положением, бестия? Поворачивайся, от-
неси ему миноги н скажи несколько приличествующих
случаю слов.
Россо. Уж что-что, а сказать я сумею. Какая жа-
лость, что это не меня послал султан к папе в качестве
посла. Я сказал бы ему: светлейший, преподобнейшин, пре-
восходительнейший, ваше величество, ваше святейшество,
ваше всемогущество и ваше преподобие — и так вплоть до
viro domino, я отвесил бы один поклон такой, а другой
сякой.
Параболано. Altaria furn,ant! Сними с меня плащ
и камзол н отнеси домой, наверх, а я пойду взгляну иа
лошадей и на сад.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Россо, один, в плаще Параболано.
— Хочу поглядеть, хорош лн я в шелках. О, сколько
бы я дал за зеркало, чтобы посмотреть, как я выгляжу в
этой галантерее! В конце концов, наряды преображают ве-
шалки, и, если бы господа ходили в отрепьях, как наш
брат, о, какими они казались бы нам обезьянами, какими
бабуинами! Удивительно, почему они не запретят зеркал,
чтобы ие видеть своих подлых харь? Буду последним бол-
ваном, если у меня не поплачут его плащ и его деньги. Ведь
высший долг — это ограбить синьора. А пока что разыг-
раем этого рыбака, хозяина же добьем чем-ннбудь покруп-
ней. Я вижу, что он торгует рыбой и, по-моему, притво-
ряется ловкачом. Посмотрим, не окажется ли он разиней.
342
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Россо, рыбак.
Россо. Этот плащ меня сковывает,
налегке, а сегодня приходится важничать
мне. Что у тебя там, рыбак?
Рыбак. Что угодно вашей милости?
Россо. Нет у тебя мниог получше?
Рыбак. Лучших только что забрал
та Мариаио, чтобы подать их на ужии
Привык ходить
Нет, это ие по
экспедитор бра-
господам Моро,
Брандино, Прото и Троя н всем прочим обжорам, -что кру-
тятся во дворце.
Россо. С сегодняшнего дня всех миног, какие тебе
попадутся, откладывай для меня. Я экспедитор нашего
святейшества, н, если ты окажешься честным человеком,
я сделаю тебя поставщиком двора.
Рыбак. Смиренный раб вашей милости, истинно го-
ворю, можете во мне не сомневаться.
Россо. Сколько ты за иих хочешь?
Рыбак. Сколько будет угодно вашей милости.
Россо. Все-таки ?
Рыбак. Десять дукатов в Карлинах. Больше или мень-
ше— как будет угодно вашей милости.
Россо. Восемь — цена преотличная.
Рыбак. Уж лучше пусть ваша милость примет их в
дар. Пусть я человек бедный, зато душа у меня щедрая.
Россо. Земля золота не униэнт. Однако ты не заме-
тил, привел лн мой слуга мула? Вот увидишь, он приве-
дет буланого, который целых четыре часа не дает себя
оседлать. Эдак я, пожалуй, и подохну, если ие успею от-
править тебя к шлюхам.
Рыбак. Пусть ваша милость не гневается, я сам от-
НеСУп а м°й малыш останется здесь и присмотрит.
Россо. Сделай одолжение. Клянусь телом... если я
его только застану в Борго, плохо ему придется. Пойдем,
добрый человек!
Рыбак. Иду.
Россо. Ты за кого? За Колонна или Орсини?
ыбак. Я за того, кто побеждает Медичи!
Pqccq. А родом откуда?
343
Рыбак. Родился во Флоренции, у ворот Пннти, и
содержал харчевню в тупичке, но, на беду свою, про-
играл, напоровшись на туза, который, сколько я ни умо-
лял его назваться червонным, так н не пожелал меня
слушать.
Россо. Ха-ха! А зовут тебя как?
Рыбак. Фачеида, с вашего разрешения, и у меня
три сестры в Борго к услугам и на радость вашей ми-
лости.
Россо. Закажи себе пару штанов в цвет моего герба.
Рыбак. С меня достанет и внимания вашей милости,
не извольте беспокоиться, вполне хватит.
Россо. Вентура, наш дворецкий, живет у ворот Свя-
того Петра; я прикажу, чтобы он тебе заплатил, ибо, по
правде говоря, денег у меня с собой маловато. Обожди
меня здесь, я это тебе мигом устрою.
Рыбак. Отпустите меня поскорей.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Россо, один.
— Вот и полагайся на слуг! Я хоть палкой, а пере-
режу ему горло. Грабитель, дармоед, предатель!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Россо н причетник из ризницы собора Св. Петра.
Россо. У этого бедняги, которого вы здесь видите,
в харчевне «Луна» бесноватая супружница; десять здо-
ровенных бесов разом в нее вселились, а посему прошу,
ваше преподобие, ради Христа, совершите над ним нуж-
ный обряд. Но предупреждаю, ваша милость, что
бедный малый и так уже наполовину спятил, так что
осторожней.
Причетник. После того как поговорю со своим
приятелем, я охотно помогу. Позовите его сюда.
344
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Россо, рыбак, причетник.
Россо. Фаченда ?
Рыбак. Я здесь. Что прикажете, ваша м»лость?
Причетник. После того как я поговорю с этим че
ловеком, я отпущу тебя. Жди меня здесь.
Рыбак. Как прикажет ваша милость.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Россо, рыбак.
Россо. На тебе шесть юлиев, дай их в задаток порт-
ному. Когда буду в Риме, заплачу остальное.
Рыбак. И этого слишком много, ваша милость. Бе-
рите миноги, раз уж вы состоите при дворе его святейше-
ства.
Россо. Давай их сюда. Придется тащнть их самому и
изображать слугу, раз уж мой слуга изображает хозяина.
Прощай.
Рыбак. Послушайте, послушайте, синьор экспедитор,
которую из штанин делать пестрой по вашему гербу?
Россо. Любую. Какую хочешь. Будь здоров.
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Рыбак, один.
Ну и чудеса! Этот человек платит мие восемь скудо
за то, что я с радостью отдал бы за четыре. Вот щедрый
экспедитор! Ха-ха-ха! Разоделся в шелк и воображает, что
он невесть какое сокровище! Но чего ои там болтает с
этим причетником? Его болтовне конца-краю нет, как дню
без куска хлеба.
345
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Рыбак, причетник.
Причетник. Ты что, оглох?
Рыбак. К вашим услугам, синьор.
Причетник. Прости, что заставил так долго ожи-
дать.
Рыбак. Ничего. Чтобы услужить вам, я и до Парижа
дошел бы.
Причетник. Хочу тебя утешить.
Рыбак. Куда милосердней помочь мне, чем посылать,
например, ко гробу господню, ведь у меня и в самом деле
пятеро ребятишек мал мала меньше.
Причетник. Так сколько там у тебя?
Рыбак. Десять.
Пр и четки к. Десять? Число не малое.’
Рыбак. В наше время улов изрядный.
Причетник. Да, трудновато такое количество!
Рыбак. Да -нет. ваше преподобие. Миноги — пища
легкая.
Причетник. Бедняга, ты бредишь.
Рыбак. Как это—бредишь? Спросите любого врача!
Причетник. А появились эти бесы днем или ночью?
Рыбак. Шесть штук я поймал -нынче ночью и четырех
утром. И все руками, бесов этих я не боюсь. Заплатите
мне, ваша милость. Я спешу.
Причетник. Твой отец тебя, конечно, проклял?
Рыбак. Уж так проклял, что оставил совсем нищим.
Причетник. Заставь прочитать обедню святого Гри-
гория. и они в страхе разбегутся.
Рыбак. Какое, к черту, делю миногам до обедни свя-
того Григория? Заплатите мне сейчас же, иначе мне при-
дется занести все это в Календарь.
Причетник. Хватайте его, преподобные отцы, дер-
жите его! Перекрестите его in adjutorium Altissimi.
Рыбак. Ай! Негодяи!
Причетник. Et homo factus est.
Рыбак. Ай! Содоматы!
Причетник. Кусаешься?
Рыбак. Кулаками, разбойники?
346
Причетник. Et in virtute tua salvum me fac. Acqua
“"p^ Пустите меня, злодеи! Что я, бесноватый, а?
Я П6₽иНче?ни?к. Не бойся, не ори сейчас ты войдешь
Рыбак. Разве что, как сказал Геркулес, к вам в д
ницу войду, бесстыдники этакие!
Причетник. In ignem aoeternum.
Рыбак. Вы меня туда и повергните, расстриги!
Причетник. Тащите его внутрь! Conculcabis leonem
et draconem.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Параболано, один.
— Ни лошади, ни сады, никакие иные наслаждения не
могут нагнать из моего сердца обольстительного образа
Ливии. Я дошел до того, что для меня пища — отрава,
отдых — мучение, день—тьма, а ночь, которая, казалось,
должна меня успокоить, терзает меня так. что я вознена-
видел самого себя, я жажду скорее умереть, чем жить в
таком состоянии. Но вот мастер Андреа. Если он меня
слышал, то непременно высмеет в какой-нибудь канцоне.
Уж лучше отправлюсь домой.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Мастер Андреа, с книжкой в руке, Россо.
Мастер Андреа. Ха-ха! Я нашел себе развлечение.
А вот и Россо. Как дела, приятель?
Россо. Ты смеешься, и я смеюсь. Ха-ха! Божествен-
ная шутка... Один рыбак... ха-ха!.. Расскажу на досуге,
сейчас спешу отнести эту одежду, видишь, у меня на руке,
а заодно и эти миноги. Тот, кому они предназначаются,
получит только половину, другую же я намереваюсь по-
гл°тить сам в наипочтеннейшем кабачке. Прощай!
Мастер Андреа. Будь здоров.
Я7
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Мастер Андреа, один.
— Я обещал найти 'покровителя для этого -сиенца и сам
согласился быть его наставником. Вот, принес ему книжку
гаданнн, она поможет мне сделать из него настоящего при-
дворного. Ага! Тут-то мы за него и примемся, чтобы уже
к августу он у нас стал совсем хорошим и исправным.
Я втер бы очки и родному отцу, а не то что какому-то
сиенцу, заметь я только, что отец вздумал сходить с ума.
Ведь заплатить за лошадей тому, кто готов собственные
мозгн отправить на почтовых,— благодеяние не меньшее,
чем очистить мир от доброй части монахов и попов, ибо
стоит только башке распроститься со своими мозгами, как
она тотчас же наполняется чинами, почестями и всевоз-
можными сокровищами. Такой человек не поменялся бы
положением даже с бывшим псарем Сарациной и, Приходя
в восторг от любого поддакивания, он брезгует Градасьо,
придворным карликом при Медичи. А потому, если мне
удастся обработать безумие этого сиенского сопляка, он
будет мне обязан не меньше, чем обладатели французской
болезни обязаны индийскому древу. Я же вижу, что это за
птица! Клянусь честью, я внесу его в синодик дураков,
пусть его торжественно поминают в честь и во славу этой
страны, достойной своих цепей... чуть было не сказал —
Сиены.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Мастер Андреа, мессер Мако.
Мастер Андреа. Приветствую, сочувствую и тому
подобное.
Мессер Мако. Добрый день и добрый час. А где
книжка?
Мастер Андреа. Вот она, к услугам вашей ми-
лости.
Мессер Мако. Я не переживу, если вы сейчас же
не дадите мне урока.
348
Мастер Андреа. Вы шутник.
Мессер Мако. Напрасно вы меня оскорбляете.
Мастер Андреа. Разве я вас оскорбил, назвав
ШУТМИес^ер Мако. Да, потому что я никогда не был
шутннком, НН Я, ИИ кто-либо из моей родни. Так нач-
нем же.
Мастер Андреа. Главное, что придворный должен
уметь,— это сквернословить, быть азартным игроком, за-
вистником, развратником, еретиком, льстецом, злоязыч-
ным, неблагодарным, невеждой, -ослом; он должен уметь
заговаривать зубы, изображать из себя нимфу и быть по
необходимости то мужиком, то бабой.
Мессер Мако. Adagio, piano, fermo! Что значит
быть то мужиком, то бабой? Я этого шифра не понимаю.
Мастер Андреа. Это значит быть н мужем и же-
ной попеременно.
Мессер Мако. Кажется, я вас понял. Но как сде-
латься еретиком? Это, кажется, посложнее?
Мастер Андреа. Так слушайте.
Мессер Мако. Я весь внимание.
Мастер Андреа. Когда вам кто-нибудь скажет,
что при дворе существуют доброта, скромность, любовь
и совесть, вы должны ответить: «Не верю».
Мессер Мако. Не верю.
Мастер Андреа. Отлично. А если кто станет убе-
ждать, что грешно нарушать посты, вы ответите: «Пле-
вать!»
Мессер Мако. Плевать!
Мастер Андреа. Словом, если кто будет вам гово-
рить о дворе хорошее, вы должны неизменно отвечать:
«Вы лжец».
Мессер Мако. Уж лучше я скажу: «Ты нагло
врешь».
Мастер Аидреа. Пожалуй, это будет понятней и
короче.
Мессер Мако. А почему, учитель, придворные
сквернословят?
Мастер Аидреа. Чтобы казаться многоопытными,
а также из-за жестокости Акурсия и того, кто, распределяя
придворные должности, отдает доходные места негодяям,
349
обижает хороших слуг и доводит придворных до такого от-
чаяния, что они готовы заявить: «Отрекаюсь от единого
крещений».
Мессер Мако. А как сделаться невеждой?
Мастер Андреа. Оставаться скотом.
Мессер Мако. А завистником?
Мастер Андреа. Лопаться при виде чужого добра.
Мессер Мако. Как сделаться льстецом?
Мастер Андреа. Восхвалять любое свинство.
Мессер Мако. А как зубы заговаривать?
Мастер Аид ре а. Рассказывать чудеса.
Мессер Мако. А как изображать нимфу?
Мастер Андреа. Этому вас обучит любая придвор-
ная сволочь, из тех, что от обедни и до обедни заставляют
чистить свои плащи и пушистые кафтаны, словно церков-
ную утварь, и проводят долгие часы перед зеркалом, за-
вивая и напомаживая свои античные головки, и с петрар-
чнком в руках болтают по-тоскански, приговаривая: «Кля-
нусь честью», «Ен-богу», «Целую ручки», воображая себя
totum continens.
Мессер Мако. А как злословить?
Мастер Андреа. Говорить правду, чистую правду.
Мессер Мако. А как сделаться неблагодарным?
Мастер Андреа. Делать внд, что впервые видишь
человека, оказавшего тебе услугу.
Мессер Мако. А ослом?
Мастер Андреа. Спросите любого, .начиная с двор-
цовой лестницы. Для первого урока хватит, второй мы
посвятим Кулнзею.
Мессер Мако. Подождите! Что такое Кулизей?
Мастер Андреа. Сокровище и утешение Рима.
Происходит же от латинского слова «culum», что значит
«гузно», «задннца», «афедрон» и так далее — на выбор.
Мессер Мако. Каким это образом?
Мастер Андреа. Завтра скажу. А потом перейдем
к маэстро Паскуино.
Мессер Мако. Кто такой маэстро Паскуино?
Мастер Андреа. Некто, напустивший холода в
штаны синьорам и монсеньерам.
Мессер Мако. Чем он занимается?
Мастер Андреа. Оттачивает стихи.
350
и
Мессер Мако. Я тоже пишу стйхи и по-латЫии
по-итальянски и знаю эпиграмму, меня прославля-
ющую.
Мастер
Мессер
Мастер
Мессер
Мастер
Андреа. Кто ее написал?
Мако. Хороший человек.
Андреа. А кто этот хороший
Мако. Я сам.
Андреа. Так прочтите ее. Я
человек?
хочу послу-
шать.
Мастер Мако.
Hanc tua, Penelope musam meditaris avenam
Nil mihi rescribas nintium ne crede colon.
Cornua cum lunae recubans sub tegmine fagi
Tityre tu patulae lento tibi mittit he Ulysses.
Мастер Андреа. Караул! Караул! Грабят! Грабят!
Мессер Мако. Почему вы зовете на помощь?
Мастер Андреа. Потому что некий героический
безумец у вас их спер.
Мессер Мако. Кто этот героический безумец?
Мастер А-ндреа. Способный человек, -который в
пушечной пальбе we уступит своему дворецкому. Однако
продолжайте.
Мессер Мако.
Arma virum que can© vactnia nigra leguntur.
Italian! fato, numerum sine viribus uxor.
Omnia vincit amor, nobis ut c armin a dicunt.
Sylvestrem tenui, et nos cedamus amori.
Мастер Андреа. Надо их напечатать и озаглавить
в болонском духе, я же предпошлю им жизнеописание ав-
тора, моего дорогого -и бесценного друга.
Мессер Мако. Ago vobis gratia.
Мастер Андреа. А теперь домой, чтобы все на-
ладить. Но где же ваш слуга?
Мессер Мако. Санезе — негодяй, а Грилло — чело-
век порядочный. Прогоню Санезе к чертовой матери и
возьму Грилло. Входите.
351
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
ъ
Рыбак, вырвавшийся на волю после побоев.
— О Рнм-укротитель! О, вы все еще верите, что это рай
земной? Дерьмо! И что за жестокости! Флорентийца во-
дят за нос! Подумайте только, что они сделали бы с сиен-
цем?! Я в бешенстве, я не нахожу себе места! Бнтых два часа
они держали меня привязанным к столбу, как бесновато-
го, в окружении целой толпы. Они лупили меня, колоти-
ли, дробили мне кости! Один требовал, чтоб я стучал в
дверь, другой — чтобы я тушил свечу. Сгнить бы вам за-
живо от дурной болезни! А теперь с богом, вон отсюда!
Наконец-то я понял, что такое Рим! И я, осел, дал себя
обмануть! Но попадись мне только этот причетник и эти
наглые монахи,., клянусь телом... клянусь душой... я рас-
кровеню им морды, переломаю кости, выцарапаю глава!
Да будет проклят Рим! Прокляты все те, кто в нем жи-
вет, все, кто его любит, все, кто в него верит! И к пущему
его позору скажу одно: я-то воображал, что он исправился
после того, как Христос покарал его руками испанцев, а
вместо этого он стал еще во сто крат гнуснее!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Каппа, один.
— Кто не бывал в таверне — не знает, что это за рай.
Мон добрый Друг Россо сводил меня туда, и мы вдвоем
оплелн целых пять миног, и притом таких вкусных, что я
почувствовал себя на седьмом небе. О святая, о чудотвор-
ная таверна! Святая, говорю я, ибо в ней нет ни горя, ни
страдания, и чудотворная потому, что вертела вращаются
там сами собой. И, уж конечно, добрые нравы и вежли-
вость родились в тавернах, полных всяческих поклонов и
полупоклонов, всяких «да, синьор» и «нет, синьор». Сам
великий Турка не обслужен так, как посетитель таверны!
Будь тавериы рядом с парфюмерной лавкой, каждому ка-
залось бы, что оттуда несет, как от вонючки. О нежная,
о сладкая, о божественная музыка, издаваемая вертелами,
причудливо изукрашенными куропатками, дроздами н кап-
лунами! О, сколь ты целительна для моей души! Кто бы
усомнился в том, что, не будь я всегда голоден, меня кло-
нило бы ко сну под издаваемые тобою звуки? Конечно,
великое блаженство заниматься любовными делами, но все
же меньшее, чем просто сидеть в таверне. И вот по какой
причине: в таверне нет слез, в таверне нет воздыханий, в
таверне не мучает ревность. И если бы Цезарь, справляв-
ший свои триумфы под здешними арками, которые можно
видеть то здесь, то там, справлял их в выстроенных для
этой цели тавернах, солдаты обожали бы его так, как я
обожаю миноги. Я — если только память мне не изме-
няет в жизни никогда не воевал, ио ради одной миноги
23-694
353
подрался бы насмерть с любым водопонцей. Я, к приме-
ру, не завидую, когда какой-нибудь равный мне по поло-
жению наш брат стремянной огребает тысячу скудо, но
скрежещу зубами, когда кровный враг мой пожирает ми-
ногу. Однако надо пойти потормошить портного, нбо
завтра мои хозяин собирается вырядиться во все новое.
Ох и болван же он!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Мастер Андреа, мессер Мако.
Мастер Андреа. Вы настоящий паладин в этой
одежде.
Мессер Мако. Не смешите меня, ен-богу, не сме-
шите.
Мастер Андреа. Ваша милость, хорошо запомни-
ли мои наставления?
Мессер Мако. Всех могу изобразить, всех до од-
ного.
Мастер Андреа. А ну-ка, изобразите герцога, как
это делает любая сволочь, чтобы только показаться пере-
одетым кардиналом.
Мессер Мако. Так? Закрыв лицо плащом?
Мастер Андреа. Именно так, синьор.
Мессер Мако. Ой! Вот я и поскользнулся, видно,
еще ие научился изображать герцога в темноте.
Мастер Андреа. Вставайте же, нескладный вы
мой красавчик!
Мессер Мако. Прикажите, чтобы мне прорезали
два глазка в плаще, если хотите, чтобы я изображал гер-
цога.
Мастер Андреа. А теперь: как отвечают знатным
господам?
Мессер Мако. «Да, синьор» и «нет, синьор».
Мастер Аидреа. Галантно. А дамам?
Мессер Мако. «Целую ручку».
Мастер Андреа. Отлично. А друзьям?
Мессер Мако. «Да клянусь честью».
354
Мастер Андреа. Мило. А прелатам?
М₽гсео Мако. «Клянусь богом».
Мастер Андреа. А как отдают приказания слу-
ГаММессер Мако. «Подан туфлю, принеси платье^
оправь постель, уберн спальню, иначе, клянусь TeJ^D^r"
не скажу господним — «накостыляю тебе так. что
мым ходом на тот свет отправишься».
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Грилло, мессер Мако, мастер Андреа.
Грилло. Я вас слышал, хозяин. Мастер Андреа, по-
просите вы, чтобы меня отпустили подобру-поздорову, не
хочу я связываться с этими грубыми скотами.
Мессер Мако. Не беспокойся, Грилло, видишь, я
же из сил выбиваюсь, чтобы научиться искусству быть
придворным.
Г р и л л о. Отлегло.
Мастер Андреа. Ха-ха! Пойдемте посмотрим на
Кампо Санто, на обелиск, на Святого Петра, на шишку,
на банк, на башню ди Нона.
Мессер Мако. А эта башня когда-нибудь звонит
к вечерне?
Мастер Андреа. Да, стоит потянуть за веревку.
Мессер Мако. Вот так хреновина!
Мастер Амдреа. А потом пойдем по (Мосту Сик-
ста и по всем римским бардакам.
Мессер Мако. А есть тут бардак для всего Рима?
Мастер Андреа. Рнм —это сплошной бардак,
Как, впрочем, и вся Италия.
Мессер Мако. А это что за церковь?
Мастер Андреа. Святого Петра, входите с благо-
говением.
Мессер Мако. Laudamus te, benedicimus te.
Мастер Аидреа. А теперь понятно.
Мессер Мако. Et in terra pax bonae voluntatis,
вхожу, идемте, мастер! Osanna in excelsis.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Россо, один.
- События гонятся за мной, как гонятся волдыри н
болячки за всяким, кто свяжется с Беатриче. Я не говорю
о тех десяти скудо, которые я получил вперед, илн о мино-
гах, которые я выманил у рыбака,— все это пустяки. Но
вот, по милости божьей и в награду за мое примерное пове-
дение, мне выпала такая счастливая доля, что я не поме-
нялся бы и с любым епископом. Синьор, мой хозяин,
влюблен, и тайну этой любви хранит куда строже, чем
свои деньги. Судя по тому, как он разговаривает сам с
собой, как он вздыхает и впадает в задумчивость, я вот
уже несколько дней как догадался, что Купидон анатоми-
рует его сердце, и я уже дважды или трижды открывал
рот, чтобы спросить: «Что с вами, хозяин?»—однако
смолчал. И что же случилось? Нынче -ночью, рыская по
всему дому — ведь я по предприимчивости не уступлю лю-
бому бродячему монаху,— я приложил ухо к замочной
скважине хозяйской спальни и, стоя в этаком положении,
услыхал, как он приговаривает во сне, воображая, будто
у него с подругой уже завязалась схватка: «Ливия, я уми-
раю, Ливия, я горю, Ливия, я томлюсь», и, бесконечно
причитая, предлагает ей свои самые что ни на есть скот-
ские услуги. А затем, вдруг переменив тему, бормочет:
«О Луцио, как ты счастлив, что можешь наслаждаться
самой красивой женщиной на свете». Потом снова, вернув-
шись к Ливии, он произносит: «Душа моя, сердце мое,
кровь моя дорогая, сладкая моя надежда» и прочее,
а засим я услыхал превеликое постельное боренне и даже
подумал, что вся венгерская рать перешла в наступление.
Прослушав всю эту канитель, я вернулся на свою кровать
и все слышанное переваривал в своем котелке, обдумывая
способ разыграть его так, чтобы разом получить от него
все, что мне заблагорассудится. Но потом эта затея совсем
было вылетела у меня из головы, пока я был занят своими
развлечениями, подшучивая над рыбаком, и вместе с
Каппой поедал миноги в препочтеннейшей таверне. Одна-
ко и к делу пора: понду-ка я к Альвидже, готовой совра-
тить само целомудрие, ибо без нее ничего не сделаешь, и,
356
следуя ее указаниям, примусь за доброе дело — прикончу
“сего хозяина, этого матерого осла и д₽™*₽—
завца. Нынешние трусливые знатные господа бог весть
что о себе воображают, полагая, что в них влюблены раз
иые там герцогини Да королевы. А потому мне легче у
дет его обмануть, чем оказаться неудачником при дворе
А теперь скорей к Альвидже. О, вот это будет праздник.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Параболано, один.
— И все-такн на этом свете — странное безумие. Ког-
да я был в ничтожестве, мысль о том. что я могу под-
няться выше, меня всегда пришпоривала, теперь же, когда
я вправе назвать себя счастливцем, меня томит неведомая
лихорадка, которой ни камни, ни травы, ни наговоры по-
бороть не в силах. О Амур! Где пределы твоей власти?
Природа, без сомнения, позавидовала покою смертных,
когда создала тебя, неизлечимый недуг людей и богов.
И что толку дружить с тобой, о Фортуна, если Амур за-
владел моим сердцем, которое благодаря тебе обреталось
на небе, ныне же повергнуто в бездну? И что же мне те-
перь делать, как не плакать и не вздыхать?
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фламмннио, Семпронио
ламминио. А зачем устраивать Камилле при
Дворе? к
Семпронио. С тем чтобы он обучился добродете-
лям и добрым нравам и таким образом мог приобрести
вьп’0Дную для себя репутацию.
ламминио. Добрые нравы и добродетель? И это
при дворе? Хо-хо!
пл™ емпР°нио. В мое время добродетели и добрые
ы встречались только при дворе.
357
Фламминио. В ваше время и ослы обучались в
школах. Вы старики, вы следуете правилам старого време-
ни, а мы живем в новое время, черт возьми!
* Семпронио. Что я слышу, Фламминио?
Фламминио. Новое Евангелие, Семпронио.
Семпронио. Неужели же мир так скоро испор-
тился?
Фламминио. Мир пришел к заключению, что легче
стать дурным, чем хорошим, потому он и есть такой, как
я вам говорю.
Семпронио. Для меня это новость. Я как с неба
свалился.
Фламминио. Если хотите себе уяснить, в чем дело,
расскажите мне, чем хорошо было ваше время, а я расска-
жу, хотя бы частично, чем плохо мое, ибо рассказать об
этом целиком — задача невыполнимая.
Семпронио. По грукам! В мое время, едва только
человек приезжал в Рим, он сразу же находил себе по-
кровителя, и в соответствии с его возрастом, положени-
ем и желаниями ему давали службу, отдельную комнату,
постель, слугу, даровую лошадь, оплачивали прачку, ци-
рюльника, -врача, лекарства, одежду один или два раза в
год. а свободные доходы честно делились поровну так, что
среди слуг никаких жалоб не было слышно. А если кто
прилежал к словесности или к музыке, учитель ему опла-
чивался.
Фламминио. А еще?
Семпронио. В совместной жизни было столько
любви и столько щедрости, что ни о каком неравенстве
между людьми разного происхождения не могло быть и
речи, казалось даже, что все родились от одного отца и
от одной матери, и каждый радовался добру своего това-
рища, как своему собственному. Во время болезни один
обслуживал другого, как это делается в монашеских ор-
денах.
Фламминио. Что еще можно сказать?
Семпронио. Многое. Что такое любовь к ближне-
му и добрые нравы, я знаю, хотя и служил при дворе.
Фламминио. Теперь выслушайте мои доводы. Вы,
придворный папы Джанни. В нынешнее время в Рим при-
езжает человек, исполненный всяческих достоинств, какие
358
„пылать от того, кто собирается служить
только можно допустят ДО людского пира,
при дворе, но, пРеадпеХГвв * ном чуть лн не самый
ему приходится перевернуть в р д я между
рай. В мое время Дают одного слугу на двои£ а «ДУ
тем возможно ли, чтобы половина человека обслуживал
целого? В мое время пятеро или шестеро живут в одной
комнате длиной в десять футов и шириной в восемь,
кому неохота спать на полу, тот покупает или берет се с
напрокат кровать. В мое время лошади превращаются в
верблюдов, если не заплатить за овес и сено из собствен-
ного кармана. В мое время приходится продавать домаш-
ний скарб, чтобы одеться, а сами знаете — когда нет ни-
чего своего, то и философия ходит нищей и раздетой. В мое
время, если человек, даже состоящий на службе, заболеет,
то поместить его в больницу Санто Спирите — значит
оказать ему величайшее благодеяние. В мое время нашему
брату приходится оплачивать н прачку н цирюльника.
А свободные доходы раздаются тем, кто никогда и не был
при дворе, или делятся на столько мелких долей, что на
одного человека приходится не больше одного дуката, и
мы были бы счастливее самого папы, когда бы нам ие
приходилось спорить и об этом дукате в течение чуть
ли не десятка лет. В мое время не только не оплачивают
учителей тому, кто хочет чему-нибудь научиться, но, как
лютого врага, преследуют всякого, кто учится на собст-
венный счет, ибо нынешние господа не терпят при себе
людей более ученых, чем они сами. В мое время мы все
готовы сожрать друг друга и, деля между собой все тот
же хлеб н все то же вино, питаем друг к другу такую не-
нависть, какой изгнанник не питает к тому, кто не впускает
его домой.
Се м пр о н и о. Если все это так, то Камилло останется
со мной.
Фламминио. И пусть остается, если только вы не
хотите отправить его ко двору, с тем чтобы он стал вором.
Сем пр он ио. Как это — вором?
Фламминио, Вор — это нечто очень древнее. Ведь
наименьшим воровством, которое совершил двор, было
похищение двадцати трех лет жизни у такого отменнейше-
Г0 Дворянина, каким -был мессер Вичченцно Бовио, соста-
рившийся прн дворе и получивший в награду за всю свою
359
долголетнюю службу лишь два траурных мундира по слу-
чаю чьих-то похорон. А если кто усомнится в его благо-
родстве, пусть вспомнит, что Бовио от хозяев не получил
ничего, ибо повышения получают только невежды, плебеи,
паразиты и развратники. Но ведь за вором следует пре-
датель. Чего же проще? Хватит один раз расшаркаться
перед теми, кого уже ничем не исправишь, чтобы получить
прощение за любое убийство.
Семпронио. Ну а еще что?
Фламминио. Жестокость двора поистине непости-
жима. Можно подумать, что при дворе нет иных желаний,
кроме того, чтобы один или другой отправился на тот
свет. И если все же случайно уцелеет кто-то, чье имущест-
во ты себе уже присвоил, ты испытываешь все рези в жи-
воте. все боли в боку, все ознобы, которые испытывала
твоя жертва, чьи доходы ты облюбовал. Что может быть
хуже, как мечтать о смерти того, кто никогда тебя не
обижал?
Семпронио. Истинная правда.
Фламминио. Только послушайте. Наши хозяева ре-
шили принимать пищу только один раз в день, ссылаясь
на то, что две трапезы их якобы убивают; и, прикиды-
ваясь, будто закусывают со всеми только по вечерам, они
в одиночку нажираются у себя в комнате. И делают они
это не столько для того, чтобы казаться воздержанными,
сколько для того, чтобы отвадить какого-нибудь виртуоза,
который кормится за их столом.
Семпронио. Однако ведь о Медичи рассказывают
чудеса.
Фламминио. Одна ласточка еще не делает весны.
Семпронио. Так-то оно так.
Фламминио. Или можно и в самом деле подохнуть
от смеха, когда они тайком у себя запираются под пред-
логом научных занятий. Ха-ха-ха!
Семпронио. Почему ты хохочешь?
Фламминио. Да потому, что, заседая в составе
представителей обоих полов, они заставляют какую-ни-
будь девчонку и какого-нибудь парнишку, весьма нежного
и приятного, читать им философию. Однако лучше посуда-
чим о великолепии их трапез. Повар кардинала Понцетта.
приготовляя яичницу из трех яиц на две персоны, кла*
360
,тн яйца чтобы их казалось больше, под пресс, в котором
эти яйца, чтои „„„„неких шапочках, а когда он
зажимают складки на по «ем вооот
оаспускал их на сковородках, более сальных, чем ворот
риз J распутного Юлиана, ветер их подхватывал и носил
по воздуху, пока они не опускались на головы прнсутст-
вующих наподобие диадем.
Сем прение. Ай-ай-ай!
Фламминио. Экспедитор Мальфетты того самого
расточительного прелата, который, умирая с голоду, заве-
щал папе Льву столько тысяч дукатов,— истратил лншнии
байокко на покупку налима, и преподобный монсеньер хо-
тел было заставить его отнести рыбу обратно; тогда экспе-
дитор договорился со всеми домашним!! купить этого на-
лима вскладчину. Когда налима нажарили и поставили на
стол, чтобы сообща насладиться, епископ, услыхав вкус-
ный запах, прибежал и сказал: «Вот мой взнос, дайте и
мне поесть».
Семпронно. Ха-ха-ха!
Фламминио. Я слышал — это ие мои слова,— что
настоятель Санта Мария ин Портике отмерял суп своим
слугам столовыми ложками н отсчитывал им кускн хлеба,
выдавая столько-то по скоромным и столько по постным
дням.
Семп р они о. Ха-ха-ха!
Фламмннно. Да! Чуть не забыл: в ваше время хо-
зяевами в доме были мужчины, а в наше — женщины.
Семпронно. Как это — женщины?
Фламминио. Да, мессер, женщины! <В одном
доме—не хочу говорить в каком — рассказывают, что ма-
тери уж не знаю каких кардиналов разбавляют вино во-
дой, платят жалованье, прогоняют слуг — словом, делают
все. А когда их преподобнейшие сыночки позволяют себе
излишества в совокуплении или в еде, они их одергивают,
как цепных псов. А мать одного знатного прелата полу-
чает доходы своего монсеньера и отпускает ему столько-то
в месяц иа прожитие.
Семпронно. Идн себе с богом! Мне все ясно. В та-
кие времена лучше находиться в аду, чем при дворе.
ламминио. Тысячу раз лучше, ибо в аду муче-
ниям подвергается душа, а при дворе — и душа и тело.
е мп ри они о. Мы еще поговорим. Но я твердо ре-
361
шил скорее собственными руками задушить Камилло, чем
отдать его ко двору. А теперь схожу в банк Агостино
Киджн за своим жалованьем. Прощай.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Россо, Альвиджа.
Россо. Куда спешишь?
Альвиджа. Туда, сюда... места себе не нахожу.
Россо. Как? Женщина управляет всем Римом и не
находит себе места?
Альвиджа. Дело в том. что моя наставница...
Россо. Что случилось с твоей наставницей?
Альвиджа. Ее сжигают.
Россо. Как это, черт возьми, сжигают?
Альвиджа. Увы! Сжигают бедняжку!
Россо. А что она натворила?
Альвиджа. Ничего.
Россо. Значит, людей сжигают ни за что?
Альвиджа. Капелька яду, которую она дала куму
ради кумы, стала причиной тому, что Рим теряет такую
старуху.
Россо. Люди не понимают шуток.
Альвиджа. Оиа, как это принято, приказала уто-
пить в реке маленькую девочку, которую родила одна ее
знакомая дама.
Россо. Сказки!
Альвиджа. Она свернула шею одному проклятому
ревнивцу, разбросав по лестнице какие-то корки.
Россо. Я не дал бы и ломаного гроша за такие шу-
точки.
Альвиджа. Ты человек прямой, честный, и тебе я
могу довериться: она оставляет меня наследницей всего
своего имущества.
Россо. Это мне нравится. Но что оиа тебе оставляет,
если это не секрет?
Альвиджа. Колбы для перегонки трав, собранных в
новолунье, растворы для удаления веснушек, мази для
удаления родимых пятен, пузырек со слезами влюбленных,
масло для воскрешения... не хотелось бы говорить чего.
362
Россо. Говори, ведьма!
Ал ьв ид ж а. Плоти.
Россо. Какой плоти?
Альви джа. Той, что сидит в
Россо. В гульфике?
Альвиджа. Да.
Ты меня
понимаешь?
Россо. Ха-ха!
Альвиджа. Она мне оставляет повязки для подтя-
гивания отвислых грудей, оставляет мне снадобье для за-
чатия и против зачатия, оставляет мне флакон девствен-
ной мочн.
Россо. А что делают с этой мочой?
Альвиджа. Ее пьют натощак через матку, и она
очень хороша при месячных. Оставляет мне пергамент из
шкуры нерожденного ягненка, веревку невинно повешенно-
го, порошок для убийства ревнивцев, наговоры, чтобы
сводить с ума, заклятия для усыпления и рецепты для
омоложения. Оставляет мне духа, заключенного...
Россо. Где?
Альвиджа. В урыльнике.
Россо. Ха-ха!
Альвиджа. Что ты хочешь сказать этими «ха-ха!»,
болван? В урыльнике, да, в урыльнике, и это домовой,
который помогает отыскать ворованное, сообщает, любит
ли тебя твоя милая илн нет, и зовут его Фоллетто. И еще
оставила она мие мазь, переносящую по воде и по воздуху
к ореховому дереву в Беневенте.
Россо, Да зачтется ей на том свете все то, что она
тебе оставила.
Альвиджа. Дай-то бог!
Россо. Не плачь. Слезами ее ие воротишь.
Альвиджа. Уж очень мне ее жаль, Россо! Ведь как
вспомню, что все, вплоть до последнего крестьянина, ра-
довались ей при встрече, у меня сердце разрывается! Да
что говорить, старуха была редкостная. Помню, к приме-
ру, как она, не отрываясь от кувшина, выпила в «Павлиие»
чуть ли не шесть сортов разного вина. Ну кто бы ее осу-
дил за это?
Россо. Да благословит ее господь за то, что она не
была из тех привередниц, которые чуть что уже мор-
щат нос.
363
Альвиджа. Никогда, никогда еще не было старухи
более неуемной, напористой и неутомимой.
Россо. Ну?
Альвиджа. У мясника, у колбасника, на рынке, у
плиты, на реке, в бане, на ярмарке, на мосту святой Ма-
рии, на мосту Куаттро Капре и на мосту Сикста — всюду
и всегда последнее слово оставалось за ней. Стражники,
кабатчики, грузчики, повара, монахи и все на свете счита-
ли ее Соломонидой, Сивиллой, живой хроникой. Как дра-
кой, рыскала оиа между виселицами, вырывая глаза у по-
вешенных, и, как воительница, носилась по кладбищам, вы-
рывая ногти у мертвецов в глухой полночный час.
Россо. И все же смерть затребовала ее к себе.
Альвиджа. И какая же была совестливая! В кануи
духова дня она не вкушала мяса. В канун рождества она
постилась хлебом и вином, а в великий пост, если не счи-
тать нескольких съедаемых ею сырых яиц, она вела себя
как отшельница.
Россо. Словом, тут в Риме, что ни день, то вешают и
жгут, и от этого не убережется ни один порядочный чело-
век, будь он мужчиной или женщиной.
Альвиджа. Ты говоришь мерзости, ио ты говоришь
правду.
Россо. Еще полбеды, если бы ей обкорнали только
уши и заклеймили лоб.
Альвиджа. Еще бы! Это было бы терпимо, как.
впрочем, и ношение митры, которую года три назад она
напялила в день святого Петра-мученика. Мало того, она
уселась в этой самой митре не в повозку, а на осла, что-
бы соседи не говорили, что она тщеславна.
Россо. Смирившийся да возвысится.
Альвиджа. Бедняжка! Она была нареченной се-
строй «Служителей доброго вина», которых четвертовали
один бог ведает за что.
Россо. Еще одна великая подлость.
Альвиджа. Поистине так.
Россо. Оставим, однако, эти вопиющие несправедли-
вости и поговорим о более веселом. Ведь если бы ты толь-
ко захотела приложить руку, мы с тобой мигом выбра-
лись бы из болота. Мой хозяин совсем извелся по Ливии,
жеие Луцио.
364
д ьвидла. Плевал бы он с высокого дерева.
р ос с о. -Но любовь свою он скрывает. И признался
лишь случайно. „ а
Альвиджа. Каким образом^
Россо. Во сне.
Альвиджа. Ха-ха! И что же из того?
Россо. Притворившись, будто мне ничего не извест-
но, я хочу дать ему понять, что .Ливия как кошка в него
влюбилась, что ей пришлось довериться тебе и что ты ее
кормилица.
Альвиджа. Поняла. Можешь ие продолжать. Пой-
дем ко мне и заставим ее добиться своего.
Россо. Сейчас ты мне нужней, чем иужиик человеку,
принявшему слабительное.
Альвиджа. Входи же, черт!
Россо. Только один поцелуй, королева из королев!
Альвиджа. Оставь меня, проказник!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мессер Мако и мастер Андреа, выходящие из собора
Св. Петра.
Мессер Мако. Где растут такие огромные бронзо-
вые шишки?
Мастер Андреа. В Равенне, в пиниевых лесах.
Мессер Мако. А из чего сделана эта ладья с то-
нущими святыми?
Мастер Андреа. Из мозаики.
Мессер Мако. А где изготовляются эти обе-
лиски?
Мастер Андреа. В городе Пизе.
Мессер Мако. А вон на том кладбище много мерт-
вецов? Что это значит?
Мастер Андреа. Не знаю.
Мессер Мако. До чего же мне пить захотелось!
Мастер Андреа. Слава тебе господи! Вы словно
подслушали мою мысль.
Meссер Мако. Venite, adoremus.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Параболано, один.
— Молчать? Признаться? Молчание для меня —
смерть, признание — ее презрение, ведь если я напншу ей,
как я ее люблю, она может счесть для себя унизительным
быть любимой человеком столь низкого происхождения;
если же я умолчу о своем пламени, то моя потаенная
страсть в конце концов испепелит меня.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Валерио и синьор Параболано.
Валерио. Я стараюсь узнать причину вашей тоски
не для того, чтобы корчить из себя светского придворно-
го, но чтобы выполнить долг верного слуги и добыть для
вас лекарство ценой хотя бы собственной моей крови.
Параболано. Это ты, Валерио?
Валерио. Да, это я. Заметив, что Амур делает из
вас то, что он обычно делает из всякого ’благородного
существа, хочу узнать все, дабы своей преданностью быть
полезным любым вашим желаниям.
Параболано. Нет, дело ие Ь Амуре.
Валерио. Если не в Амуре, то почему же скрывать
это от меня, которому ваше благополучие дороже зеницы
ока? А если это Амур, то ужелн же вы настолько мало-
душны, что не решаетесь насладиться женщиной? И что
должны были бы делать те, кто любит, но лишен всех тех
благ, которыми вы так щедро одарены?
Параболано. Если бы бальзам мудрых речей изле-
чивал чужие язвы, то мои ты давно бы уже затянул.
Валерио. Эх, дорогой мой синьор, стряхните с себя
столь странное заблуждение н впредь в ущерб себе не
утешайте тех, кто так завидует вашему положению. Поду-
майте: если разнесется слух о снедающей вас тоске, какая
от этого будет радость вашим друзьям? Какой прибыток
вашим слугам? Какая слава для вашей родины?
Параболано. Ну, допустим, я влюблен, какое же
ты мог бы предложить мне лекарство?
366
Валерио. Нашел бы сводню.
Параболано. А потом?
Валерио. Через «ее послал бы письмо той, которую
вы так страстно любите.
Параболано. А если она отвергнет мое письмо?
Валерио. Женщины не отвергают ни писем, ни по-
дарков.
Параболано. Что же ты посоветовал бы написать г
Валерио. То, что подскажет Амур.
Параболано. А если она плохо примет?
Валерио. Плохо? О, таких уж больше не бывает-
Было время, когда мужчины мучились чуть ли не десятка-
ми лет, чтобы только выманить у них словечко! А чтобы
заставить их принять письмо, приходилось прибегать чуть
лн не к некромантам, и, наконец, когда все уже было как
будто слажено, надо было еще непременно повиснуть иа
какой-нибудь крыше с риском сломать себе шею нлн же в
самый разгар зимней стужи просидеть день и полночи в
каком-нибудь холоднющем подвале или под стогом сена, в
то время когда весь мир пылал от зноя. И при этом до-
статочно было, чтобы кто-нибудь споткнулся, чтобы у
кого-нибудь забурчало в животе, чтобы пробежала кошка,
достаточно было любого шороха — и все твои надежды по-
вергались в прах. Но куда я задевал веревочные лестницы?
У меня волосы дыбом встают при одной мысли о тон
бездне, которая разверзается перед тем, кто по ним лазает.
Параболано. Что ты хочешь этим сказать?
Валерио. Хочу сказать, что в наше время входят
через дверь и средь бела дня и влюбленным женщинам
так везет, что собственные их мужья готовы о них позабо-
титься. А так как войны, мор, голод и дух времени скло-
няют люден к тому, чтобы как-нибудь, но доставить себе
наслаждение, то вот вся Италия искурвилась настолько,
что двоюродные братья и сестры, зятья и невестки, род-
ные братья и родные сестры спариваются друг с другом
как попало, без стыда и зазрения совести. И если бы не
стыд, я перечислил бы вам столько имен, сколько у меня
волос «а голове. Таким образом, синьор, не впадайте в от-
чаяние, ибо куда скорее можете рассчитывать на удовле-
творение своих желаний, чем «Бич государей» иа милость
генерала имперских войск в Италии.
367
Параболано. Та уверенность, которую ты мне при-
даешь, нисколько не умаляет -моих страданий.
Валерио. Да ну же! Воскресите в себе ту смелость,
которая всегда направляла ваши стопы в самых трудных
предприятиях. Пойдемте домой и обдумаем способ, как
послать письмо, н, быть может, я сумею связать четыре
строки любовных слов к вящей пользе для вас.
Параболано. Идем, ибо ни дома, нн Вне его я все
равно ие нахожу успокоения.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Мастер Андреа, один.
— Распивая внно, мессер Балда влюбился в Камиллу-
пизанку, случайно углядев ее в окне спальни. Это тот
случай, когда Купидон превращается в ученого, то есть
в болвана. Сама богиня слез расхохоталась бы, когда бы
услыхала, как он читает свои стихи. По стилю он вылитый
аббат из Гаэты, венчанный на Слоне; он сочинил несколь-
ко стихотворений, сотканных сплошь из ворованных стро-
чек. В сравнении с ним и Чннотто. н (Касио из Болоньи, и
преподобный Марко из Лоди—Вергилии и Гомеры. Если
не верите, почитайте его письмо в прозе. Интересно, что
этот тупица пишет синьоре Камилле.
ПИСЬМО МЕССЕРА МАКО
«Salve, regina, сжалься надо мной! Ибо ваши благоухан-
ные очи и ваше беломраморное чело, источающее медото-
чивую манну, убивают меня настолько, что золото и перлы
то здесь, то там отвлекают меня от моей любви к вашей
особе. И никогда не увидишь таких изумрудных щечек н
молочно-пурпурных кудрей, резко играющих с вашей гру-
дью, в коей обитают два сосочка наподобие двух брюкво-
чек, вправленных в гармоничные дыньки. Ради вас я со-
бираюсь сделаться придворным и кардиналом. Итак, най-
дите время и укажите место, где бы я мог изложить вам
муки своего сердца, которое жаждет блаженства в жидких
368
хрусталях вашего марципанного ротика, et fiat voluntas tua,
ибо omnia vincit amor.
Ведь Мако умирает из-за вас —
Та>к смилуйтесь над ним. Хотя бы раз!»
От этих слов может стошнить даже самого неразборчиво-
го монаха. А что за подпись! Неужто господь бог повелел,
чтобы все в мире перевернулось вверх дном? Кто бы ког-
да поверил, что из добропорядочного, благородного, учти-
вого и полного даровитых люден города Сиены могла вый-
ти этакая скотина, как мессер Мако? Сердце разрывается
при мысли, что он родом из столь великолепного города.
Оставим в стороне знаменитых люден, кои в нем были и
есть. Довольно и того, что обе сиенские академии — «Ла
Гранде» и «Л’Иитронатн»— украсили собой итальянскую
поэзию и облагородили итальянский язык. Еще вчера я
был поражен тем, что рассказывал об этом Якопо Этерно,
сочетающий в себе владение греческой, латинской и род-
ной словесностью с величайшей добротой. Но кретины
всюду бывают, и даже худшей пробы, чем этот мессер
«Колупан улиток», который решил канонизироваться в
звании шута. А вот вам и он.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Мессер Мако и Мастер Андреа.
Мессер Мако. С кем это вы беседовали, учитель?
Мастер Андреа. С вашими хреновинами.
Мессе р М а к о. С моими поэмами?
Мастер Андреа. Вы угадали.
Мессер Мако. Что же вы о них думаете?
Мастер Андреа. Coecus non judicat de coloris.
Мессер Мако. Передайте еще и этот маленький
страмботто. Прочтите его вслух.
Мастер Андреа. Охотно.
О звездочка и ангел заодно.
Упрямица с восточными чертами,
Я из-за вас как в гавани судно,
Я сплю под ураганами ночами.
Из Франции пришла твоя краса,
Когда Иуды на земле не стало.
24-694
369
Я так влюблен, что рад придворным стать,
Но мие одно осталось — уповать.
Мессер Мако. Ну как?
Мастер Андреа. О, дивные стихи — мелодичные,
насыщенные, наставительные, сладкозвучные, стихи тон-
кие, стихи ученые, стихи нежные, стихи прелестные, стихи
ясные, стихи чистые, стихи приятные, стихи необъятные,
стихи божественные. Больше эпитетов не подыщу!
Мессер Мако. Стихи поразительные, не правда ли?
Мастер Андреа. Поразительные, восхитительные,
исступительиые! 'Но в них есть ошибка.
Мессер Мако. Какая? Корабль в порте?
Мастер Аидреа. Да. Это уж не по-латыни ли?
Мессер Мако. Нет, простая поэтическая вольность.
Дальше?
Мастер Андреа. Вы хотели сказать, что по сбруе
о лошадях ие судят?
Мессер Мако. Да, учитель. А теперь можете уда-
литься, ибо я ухожу.
Мастер Андреа. Да он спятил куда больше, чем
я предполагал.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Мастер Андреа, один.
— Я держусь того мнения, что этот человек станет все-
общим любимцем при здешнем дворе, ибо ои ие просто
хрен, ио хреи порфироносный, ие просто дурак, но дурак
атласный и не просто болваи, но болван иа все двадцать
четыре карата. И сколь мудр был Джаноццо Пандольфини,
когда заявил во всеуслышание: «Как счастлив я, что меня
перед папой Львом восхваляли за шутовство», желая этим
сказать, что с сильными мира сего необходимо быть шутом,
изображать шута и жить как шут. Это отлично по-
нимал и мессер доктор Джиминьяно из Модены, который,
чтобы выиграть в Мантуе тяжбу в пользу некоего Джан-
нико из Корреджо—а тяжба эта была настолько же
справедлива, насколько доктор был опытным законни-
ком,— стал перед герцогом жонглировать дротиком. При-
370
нанести знатному синьору
знаемся же наконец, ** его, притворяясь мудре-
большен обиды, чем обхаживать е’ Прежде чем еде-
цом. Однако вернемся к нашему У
латься кардиналом, согласно данному о ’ 7Тжамба-
катится иа верблюде, ибо слои, которого у
тиста д’Аквила, в свое время золотых дел р»
потом папский камергер, по рекомендации невестки е се
tera, давно уже приказал долго жить. Пока же мне пред
стоит раздобыть Дзоппино н отправить его к мессеру
Мако в качестве посланца от синьоры, который отблагода-
рит его за чудесное письмо и за неслыханное страмботто.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Россо, один.
— Альвиджа-то какова? А? С ней держи ухо востро!
О! Ее не проведешь, и она смелей самого Дезидерня, ко-
торый смеялся, пока его терзали клещами. Благо, она ска-
зала бы: «Не хочу, не могу» или «Боюсь, как бы чего ие
вышло, если мы предадим такую важную особу». Она все
смекнула, еще прежде чем я ей открыл, в чем дело. Умная
бестня! Сразу же направила меня по верному пути. Сама
она поговорит с синьором, якобы по поручению Ливии.
А вот и Параболано. О, да на нем лица нет! Он похож
на человека, который подыхает от голода и стыдится по-
жрать на людях. Да пошлет вам господь успокоение!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Параболано, Россо.
Параболано. Только смерть может меня успо-
коить, смерть, которая по природе своей подобна женщи-
нам бежит от того, кто ее зовет, и преследует того, кто
от нее бежит.
Р о с с о. Не отчаивайтесь.
Параболано. Нет, Россо. Я хочу отчаиваться, и дай
ог, чтобы я мог поменяться с тобой местами.
о с с о. О господи, ты слышишь? И почему бы тебе
е оказать иам этой милости?
24*
371
Параболано. Ты этого не пожелал бы, если бы
испытывал то, что испытываю я.
Россо. Ах, пустые слова, хозяин!
Параболано. О, если бы это было так.
Россо. Однако 'не впадайте в уныние. Сейчас я вам
скажу такое, что способно утешить ие только вас, ио даже
слугу священника.
Параболано. О горе, горе!
Россо. А ну-ка, давайте займемся делами придвор-
ными. Быть может, они вас хоть немного рассеют. Вот вы
уже начинаете немного улыбаться. Прислушайтесь к моим
словам. Одна особа, самая благородная, самая богатая и
самая красивая на этом свете — а это важнее всего,— сох-
нет по вашей милости, и, боясь умереть, она поведала о
своей любвн кормилице, а кормилица, из жалости к ней,
поведала об этом мие.
Параболано. Коли так, скажи мне ее имя.
Россо. Вам придется отгадать.
Параболано. Ее имя начинается с буквы «А»?
Россо. Нет, синьор.
Параболано. С «Г»?
Россо. Не угадали.
Параболано. С «Н»?
Россо. Вы чуть-чуть было не попали в точку.
Параболано. С «С»?
Россо. Ну нет, это уже далеко.
Параболано. С буквы «В»?
Россо. Делайте, как я скажу.
Парабола и о. Да говори же!
Россо. Вы азбуку знаете?
Параболано. Слава богу!
Россо. Это чудо.
Параболано. Почему?
Россо. Потому что господа обычно не забавляются
такими ученостями. А теперь читайте азбуку, и, когда
дойдете до той буквы, с которой начинается ее имя, я вам
скажу, иначе я его никогда ие вспомню. Начинайте.
Параболано. А, б, в, г, д, е, ж... Какая-нибудь из
этих?
Россо. Продолжайте.
Параболано. На какой букве я остановился?
372
Россо. Не no-я- к
Роас₽сао6 ТЛИшНе.°сейчас’ б^дет. Продолжайте.
Параболано- М, и, о...
Россо. А куда ДеваЛ°сь «Л>> божественный, небесный.
Параболано. Ах! Россо — ОоЖественк
бессмертный!
Россо. Этак вы сочините целую книгу в мою
Параболано. Моя Ливия!
Россо. Так вам кажется, что я ее знаю?
Параболано. Где я?
Россо. В Эмаусе.
Параболано. Мие это снится?
Россо. Да, вам снится, что вы вызволили меня из
людской.
Параболано. Идем домой, уважаемый Россо.
Россо. Еще совсем недавно я был предателем.
Параболано. Ты ошибаешься.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Мастер Андреа, Дзоппино.
Мастер Андреа. С тех пор как существуют шут-
ки, более забавной еще не бывало.
Дзоппин о. Я ему скажу, что синьора Камилла по-
сылает меня к нему н что, если бы не дои Диего ди Лай-
нио, который из ревности держит ее взаперти, ои мог бы
к ней явиться и в своей одежде, ио по названной причине
ои непременно должен надеть иа себя одежду носильщика.
Тише! Этот болван тут как тут. Вот уж смеху-то будет!
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Дзоппин о, мессер Мако, мастер Андреа.
Дзоппино. Моя госпожа, синьора Камилла, целует
руки вашей милости.
Мессер Мако. Она страдает по мне, не правда ли?
Дзоппин о. Несказанно.
373
Мессер Мако. Как только она родит мне сына, я
заплачу за са-мые пышные крестины.
Мастер Андреа. Что ты о ием думаешь?
Дзоппиио. Теперь, поглядев на это чудо вблизи, я
верю, что она без ума от него.
Мессер Мако. Сколько поцелуев запечатлела оиа
на моем письмеце?
Дзоппино. О! Больше тысячи.
Мессер Мако. Сердечная! Сладостная! Коварная!
А с моим страмботто что она сделала?
Дзоппиио. Сокрыла его.
Мессер Мако. С чьей-либо помощью?
Дзоппиио. Да, с помощью своего портного. Однако
пора бы и отдохнуть нашему архнпоэту: он слишком
усердно холит, поит и кормит своего пегасинского осла, с
помощью которого зарабатывает свои навозные регалнн.
Мессер Мако. Это была простая импровизация.
Дзоппино. Везет вам как утопленнику.
Мессер Мако. Но ведь я — это я-
Мастер Андреа. Вы о себе непомерно высокого
мнения.
Мессер Мако. О вы, что присланы сюда синьорой
Камиллой, знаете ли, *что я хочу сказать вам?
Дзоппиио. Нет, синьор.
Мессер Мако. Как только я получу из Сиены
марципаны, я подарю вам парочку.
Мастер Андреа. Разве я не говорил тебе, что он
щедрее любого папы или императора? А теперь пойдем
посовещаемся, как спровадить мессера к синьоре.
Мессер Мако. Только поскорее, время не терпит.
Эй, Грилло, Грилло, обожди у окна!..
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Грилло у окна, мессер Мако, мастер Авдреа,
Дзоппино — снаружи.
Г р и л л о. Что прикажете?
Мессер Мак о. Ничего. Впрочем, да. Эн, Грилло!
Грилло. Я здесь. Что вам угодно?
374
меСС eo *Ah ДРе^е Входите, синьор Дзоппино.
Д L'nnHHO. пЛь сначала войдет ваша милость, ма-
ЭСТРМа^тДеРраАндреа. Нет, сперва ваша милость.
Дзоппино. Нет уж, ваша. „
Мессер Мако. Первым войду я, а вы за мной.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Россо, один.
— Хозяин наобещал своему Россо все титулы, которые
граждане Норга или Тодн дают своим посланникам. Он
клятвенно обещал мне богатства и чины и хочет, чтобы я
давал ему советы, им руководил и повелевал. Так отправ-
ляйтесь же к потаскухам все вы, которые ничего ие
умеете делать, кроме как красиво кланяться, держа в руке
блюдо или же хорошо вымытый стакан, разговаривать не
иначе как на цыпочках и весь день развлекать синьоров
музыкой н сочинять для них славословия, воображая, что
таким способом вы сможете втереться к ним в доверие.
Ничего вы не смыслите! Главное—это добывать им хо-
роших девчонок. Как только хозяин клюнул, он мигом бе-
рет тебя с собой в Рим, ласкает, холит и задаривает, а
там, глядишь, и шапочка с медалью и подвесками из пре-
зренного золота, которую ты должен носить из любви к
нему. Впрочем, давно уже пора вести к нему Альвиджу.
Если обман обнаружится, придется бежать куда глаза
глядят. Мне известны все бардаки в Италии и вне ее, и в
них меня не сыщет даже календарь, который находит все
праздники в году. Но я почти уверен, что в этот час
я ее нс застану, ибо у иее кроме рынка множество и дру-
гих дел.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Мастер Андреа, Дзоппино.
Мастер Аидреа. Самое лучшее — это облачить
1 рилло в платье мессера Мако, а его самого—-в бергам-
ский костюм Грилло.
375
Дзоппино. Я тоже переоденусь н, как только увижу
мессера Мако у дверей синьоры, сделаю вид, будто при-
нимаю его за носильщика. Подойду и спрошу его, не со-
гласен ли он отнести покойника на кладбище. Ты же в
этот самый момент тоже появишься и уговоришь его со-
гласиться. Грилло же притворится, что его не узнаёт.
Мастер Андреа. Отлично.
Дзоппино. Между тем я скажу, что вышел приказ
о высылке мессера Мако, которого уже всюду разыскивает
пристав. Смотри ие забудь вызвать всех наших друзей, я
же пойду вперед и позабочусь обо всем остальном.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Мастер Андреа, Грилло, в одежде хозяина, и мессер
Мако, в одежде носильщика.
Мастер Андреа. Идите сюда! Ха-ха-ха!
Г рилло. Бархат мне к лицу?
Мессер Мако. Учитель, а я на кого похож?
Мастер Андреа- Ха-ха-ха! Ох! Ох! Вас и с по-
мощью морской карты не разыщешь. Теперь слушайте:
если кого увидите, делайте вид, что вы должны вынести
ящик от синьоры, а если никого не увидите, входите в
дом, принимайтесь за свое дело и, хоть раз в жизни, дайте
волю своим мечтам н желаниям.
Мессер Мако. Мне кажется, что я вот уже тысячу
лет жду не дождусь такого случая.
Мастер Андреа. Ты, Грилло, потихоньку следуй
за ним, и, как вам повстречается ее покровитель, не пугай-
тесь, он ничего не заподозрит, ибо ты похож на мессера
Мако, а мессер Мако — на носильщика.
Мессер Мако. Не отходите от меня, боюсь, как бы
это испанское отродье не выпотрошило мне кишки. Горе
мие! Вот он. Я боюсь! Я весь дрожу!
Мастер Андреа. Не бойтесь. Идите прямо к ней-
Однако что за хитрая бестия этот Дзоппино: глядя на
его движения, на походку и на манеру носить плащ н шпа-
гу, можно подумать, что это настоящий испанец-головорез.
376
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
„ г- ₽ П Мако. мастер Андреа,
Дзоппино. переодетый. ««ессеД М
Дзоппино. Не отнесешь лн покойника на кладбище?
Мессер Мако. Давайте. Мие не впервон.
Дзоппино. Нынче, как хлеб подешевел, вы,
лочн, утруждать себя ие хотите.
Мессер Мако. Утруждать себя, конечно, я не со-
бираюсь, разве только ящиком этой синьоры.
Мастер Андреа. Носильщик, помоги этому синьору.
Мессер Мако. Учитель, разве вы меня не узнаете?
Мастер Андреа. Чтоб тебе пусто было! Ты кто?
Мессер Мако. О господи, я пропал! Я сам себя не
узнал в этой одежде! Грилло, разве я не твой хозяин?
Г р и л л о. Клянусь телом того, от кого никогда не
отрекусь, я не я, если тебя не прикончу.
Дзоппино. Отпустите этого осла. Пусть он треснет,
а я заставлю его нести свою ношу. По городу объявлено,
что всякий, кто опознает или захватит некоего мессера
Мако из Сиены, прибывшего в Рим без паспорта и в ка-
честве шпиона, обязан доставить его губернатору под
страхом смерти. Как полагают, губернатор намерен его
оскопить.
Грилло. Горе мне!
Мастер. Андреа. Не бойтесь, мы наденем ваше
платье на этого носильщика, и пристав, который примет
его за мессера Мако, схватит и оскопнт его вместо вас.
Мессер Мако. Я носильщик, носильщик, а вовсе
не мессер Мако! Помогите, помогите!
Дзоппино. Хватай его, держи! Шпион, обманщик!
Ха-ха! Беги за ним, Грилло, как бы чего не вышло. А то
какой-нибудь пиявка банкир окажется его родственником
и нас за это возненавидит. Так и вижу, как среди прилав-
ков иной сплетник, окруженный толпой зевак, хохочет над
этой проделкой.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Параболано, Валерио.
Параболано. Ну и что, если Россо в шутку злосло-
вил обо мне с Каппой?
В а лер но. Хоть от похвал такого человека никому
не прибудет и от осуждений его ни у кого ие убудет, все
Же не следует восхищаться Россо как вместилищем всех
добродетелей.
Параболано. Я восхищаюсь своим здоровьем, но
не тем человеком, который услужливо стелит мие по-
стель, и не тем, кто расторопно чнстнт мою одежду, н ие
тем, кто считается знатоком хорошего тона, и не тем, кто
докладывает мне жалобы моих слуг на меня, и не тем, кто
целыми днями морочит мне голову музыкой и стихами,
выпрашивая и вымогая у меня подарки. Ты меня пони-
маешь?
Валерио. Что до меня, то я всегда выполнял обязан-
ности верного слуги и блюстителя вашей чести, и я пред-
почитаю выслушивать упреки за это, чем похвалу за то,
что предложил вам нечто недостойное, ни вашего, ни мо-
его положения. Но ведь недостаток общий для всех синь-
оров — это нежелание слышать правду или вообще что-
либо толковое.
Параболано. Молчи, говорят тебе, молчи.
Валерио. Я человек прямой и потому говорю сво-
бодно.
Параболано. Успокойся, и пойдем домой.
378
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Россо, Альвиджа.
Россо. Теперь дело в твоих руках.
Альвиджа. Ты думаешь, мне впервой.
Россо. Ну, я-то не думаю.
Альвиджа. Тогда предоставь уж мне обо всем по-
думать.
Россо. А вот и хозяин. Видишь, с каким кислым ли-
цом он смотрит на небо, скрестив руки «на груди... а вот
теперь покусывает палец и чешет затылок; ни дать нн
взять, человек, который в душе произносит проклятия.
Альвиджа. Что ты! Это верные признаки влюблен-
ности.
Россо. О, какое дурачье эти сердечные привередники,
которые все время что-то бормочут о всяких герцогинях
да княгинях. Я думаю, что чертовски трудно чего-нибудь
добиться от благородной дамы, и те, кто хвастается, буд-
то чего-то добился или что-то сказал синьоре такой-то или
синьоре такой-то. в конце концов довольствуются простой
потаскухой.
Альвиджа. Конечно, трудно, хотя и ие все эти бла-
городные дамы одним миром мазаны и ие всем это нра-
вится, но иные воздерживаются от страха, другие — от
стыдливости, некоторые — просто от лени. И никогда ие
бывает так, чтобы их любовью не пользовался кто-нибудь
из слуг или прижив ал ьщи ков, но это ради чистого удоб-
ства.
Россо. Иногда перепадает и домашним учителям,
которые, пресытившись сыновьями, братьями и служанка-
ми, частенько наставляют рога мужьям своих хозяек.
Альвиджа. Ха-ха! Однако твой хозяин заметил нас.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Параболано, Россо, Альвиджа.
Параболано. Привет почтенной парочке.
ос с о. Хозяин, эта женщина хочет вручить вам клю-
чи от Царствия небесного.
379
Параболано. Вы кормилица моего ангела?
Альвиджа. Я ваша покорная служанка н 'кормили-
ца тон, для кого вы одновременно и жизнь, и душа, и
сердце, и надежда... Чувствую, что моя любовь к воспи-
таннице доведет меня до геенны огненной.
Параболано. Почему же, уважаемая матушка?
Альвиджа. Потому что честь — сокровище вселен-
ной. Но любовь к своему дитяти превозмогает даже страх
перед загробными карами. Я хочу видеть мою Ливию,
мою повелительницу, мою дочь живой и счастливой. По
воле своей удачливой судьбы—так хочется мне выра-
зиться— она посылает меня к вашей милости и просит
вашу милость соблаговолить быть любимым ею. Но и кто
бы не влюбился в столь благородного синьора?
Параболано. Коленопреклоненно хочу вас выслу-
шать!
Альвиджа. Нет, это слишком, синьор.
Параболано. Я выполняю всего лишь свой долг.
Альвиджа. 'Встаньте, ибо в наше время эти ваши
неаполитанские штучки всем опротивели.
Параболано. Продолжайте, почтеннейшая матушка.
Альв ндж а. Мне совестно разговаривать со столь
сиятельным синьором в такой старой юбчонке.
Параболано. Пусть же это ожерелье ее обновит.
Россо. Разве я не говорил тебе, что моему хозяину
так же просто подарить сто скуди, как адвокату украсть
тысячу. (В сторону.) Он и клопа зарезал бы. чтобы вы-
пить из него кровь.
Альвиджа. По лицу видно.
Россо. Он ежегодно одевает нас с головы до ног во
все новое. (В сторону.) Дай бог, чтобы хоть жалованье-
то выплатил!
Альвиджа. Да, таких хозяев поискать надо!
Россо. В людской у него каждый день масленица.
(В сторону.) Мы в ней с голоду подыхаем.
Альвиджа. Об этом всюду говорят.
Россо. Мы все ему друзья и братья. (В сторону.)
Да будь ты при последнем издыхании, все равно ласко-
вого слова не скажет.
Альвиджа. Как и подобает истинному вельможе.
Россо. Клянусь, юн даже перед папой готов замол-
360
пить словечко о самом последнем нз своих слуг.^ (В сто-
рону.) Если бы он увидел своего слугу с веревкой на шее,
ои и тогда не сказал бы ни слова.
Альвиджа. Не клянись, я и так верю.
Россо. Он нас любит, как родной отец. (В сторону.)
А вернее, до смерти иас ненавидит.
Альвиджа. Охотно тебе верю.
Параболано. Россо знает мою натуру.
Россо. За это-то я и хвалю вас. И подумайте только,
мадонна Альвиджа, ведь ваша крестница уже помолилась
святому Юлиану, чтобы этот синьор в нее влюбился, но
поверьте — он другую не удостоил бы своей любви, хотя
пол-Рима этого добивается.
Альвиджа. Значит, пока еще он не соглашается?
Россо. Нет, матушка, нет.
Параболано. Этого не говори. Я же благодарю
свою счастливую судьбу за то, что Ливия меня полюбила.
Россо. Соблюдайте свое достоинство!
Параболано. Скажите, дорогая мадонна, с каким
выражением лица она обо мне говорит?
Альвиджа. С выражением, какое бывает только у
императрицы.
Параболано. С какими жестами?
Альвиджа. С такими, какие могли бы совратить и
отшельника.
Параболано. Каковы ее обещания?
Альвиджа. Самые щедрые и самые торжественные.
Параболано. Не притворяется?
Альвиджа. Притворяется? Что вы!
Параболано. Любит лн она других?
Альвиджа. Других? Как можно! Она столько нз-за
вас выстрадала, что если только перестанет страдать, она
перестанет...
Параболано. Из-за меня она никогда страдать не
будет.
Альвиджа. Дан бог!
Параболано. Что она сейчас делает?
Россо (в сторону). Сидит в иужиике.
Альвиджа. Проклинает день, нбо он никак не мо-
жет кончиться.
Параболано. Какое ей дело до длинного дия?
381
Россо. А то дело, что она хочет сегодня ночью с вами
встретиться. Она твердо решила либо перестать мучиться,
либо умереть.
Параболано. Россо правду говорит?
Альвиджа. Сущую правду. Она умрет, если ваша
милость не ответит взаимностью. Войдем же, и я вам все
в подробностях разъясню и объясню. Подожди здесь, Рос-
со. Сейчас мы вернемся.
Россо. И не подумаю.
Параболано. Входите вы, матушка, первая.
Альвиджа. Помилуйте, синьор, не унижайте меня
вашим вниманием. Пусть ваша милость войдет первой.
Россо. Не отказывайте синьору. Ваш возраст дает
вам право идти первой.
Альвиджа. Ну, как вам будет угодно.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Мессер Мако, в одежде носильщика, Россо.
Мессер Мако. Что вы мне посоветуете?
Россо. Иди и дай себя повесить, носильщик про-
клятый!
Мессер Мако. Дайте перевести дыхание.
Россо. Жаль, что ты не сдох.
Мессер Мако. Пристав меня ищет по ошибке.
Россо. Подумаешь: «по ошибке», благо, был бы палач,
а то просто пристав.
Мессер Мако. А знаете ли вы синьора Раполано?
Россо. Какого Раполано?
Мессер Мако. Того синьора, который послал мне
миноги. Вы меня не узнаете?
Россо. Никак, вы — мессер Мако?
Мессер Мако. Да, мадонна. Я хотел сказать — да.
мессер.
Россо. Что это за гнусные увертки?
Мессер Мако. Мастер Андреа вел меня, переоде-
того, к потаскухам.
Россо. Вел и провел... Все сиенские мозги одного
поля ягоды, как попы да монахи.
382
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Параболано, Россо, мессер Мако, Альвиджа.
Параболано. Что скажешь, Россо?
Россо. Скажу, что этот человек н есть ваш сиенский
мессер. Его только что обработал этот бездельник мастер
Андреа, как вы сами можете это заметить.
Параболано. Клянусь телом господним, я ему
отомщу.
Мессер Мако. Не обижайте его, ведь пристав пре-
датель.
Параболано. Ты, Россо, займи кормилицу, а вы,
мессер Мако, следуйте за мной.
Мессер Мако. Синьор Раполано, к услугам вашей
милости.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Россо. Альвиджа.
Россо. Ну?
Альвиджа. О, вот уж великий хвастун!
Россо. Ха-ха-ха!
Альвиджа. Знаешь, что меня удивляет?
Россо. Нет, не знаю.
Альвиджа. А то, что ои, изнывающий от любви к
этой Ливии, воображает, будто и она, в глаза его не ви-
девшая, тоже чахнет от любви к нему.
Россо. Нечего удивляться, ибо такого сорта синьор,
прислуживавший некогда лакеем при десяти собаках, а
ныне опьяневший от собственного величия, твердо убеж-
ден, что весь мир его боготворит. Если бы только можно
было заглянуть в его душу, то голову даю на отсечение,
что он сам себе не может простить своей любви к Ли-
вии. Он наверняка считает, что это она должна была за
ним бегать. Словом, он думает так, как мы пытаемся ему
внушить.
383
Альвиджа. Бедняжка! Дурачок! А теперь вот что
я тебе скажу: отныне я собираюсь заняться спасением
своей души. Ведь сейчас я уже могу с чистым сердцем
сказать: «Мир, иди с богом!» Я прожила жизнь буриую
и наполненную. Сколько позади мимолетных желании, в
исполнении которых я себе никогда не отказывала! В мое
время ни Лоренцина, ни Беатричичка, ни Анджолетта из
Неаполя, ни Беатриче, ни «Мама не велит», ни сама ве-
ликая «Империя» не могли меня переплюнуть. Наряды,
маски, роскошные дома, бои быков, конские ристалища,
соболя с золочеными мордочками, попугаи, обезьяны, де-
сятки камеристок и служанок—все это было для меня
сущими пустяками. А толпы синьоров, монсеньеров, по-
сланников? Ха-ха! Мне до снх пор смешно, как я с одного
епископа стянула все, вплоть до митры, которую напялила
на голову одной из моих служанок, потешаясь над бедным
малым. А один сахароторговец оставил у меня все, даже
свои запасы, так что в доме у меня еще долго каждая
вещь была просахарена. А потом я захворала одной бо-
лезнью, название которой так и не узнала, однако ж лечи-
ли ее, как <рРанЦУ3скУю- От множества лекарств я в кон-
це концов состарилась и стала сдавать комнаты, продав
сначала свои кольца, платья и все вещи моей молодости,
а потом пришлось заняться стиркой крахмальных рубашек.
Когда и это оказалось не под силу, занялась вразумле-
нием молодых женщин, чтобы они не глупили и не требо-
вали от старости осуждения плоти... Ты меня понимаешь?
Но что это я хотела еще сказать?
Россо. Ты хотела сказать, что и я в свое время был
монахом, половым, жидом, служил на таможне, был по-
гонщиком мулов, полицейским, каторжником по принуж-
дению, а Для собственного удовольствия мельником, свод-
ником, шарлатаном, бродягой, слугой при школярах и ла-
кеем прн вельможах, а что сейчас я просто грек. Таково
было мое участие в жизненной игре. Что же касается ны-
нешнего нашего случая, то слово за тобой, Нанна. Но часть
ожерелья моя.
Альвиджа. В моей прекраснейшей речи ие было на-
мека на отказ, я только хотела сказать, что заднице моей
не шестнадцать лет и что я еще никогда не бралась за по-
добное предприятие.
384
о со А потому ты должна быть мие особенно бла-
й тем более что оно может оказаться последним.
годарно , и а. Почему последним? Разве меня могут
убИрЬоссо. Не в этом дело; я говорю «последним», ибо
женщинами при дворе больше ие пользуются.
А случилось это потому, что жениться нынче ие модно...
ВЫХОДЯТ только замуж, и благодаря такому отменному спо-
собу каждый удовлетворяет свои желания, не нарушая
законов.
Альвиджа. Ну и бесстыжий же этот твои двор.
Бог знает до чего докатились. И этакое скотство творится
под эгидой митры!
Россо. Брось свои причнтаиия! Лучше скажи, что ты
можешь сделать, чтобы удержать моего хозяина?
Альвиджа. Да уж что-нибудь да смогу. Неужто ты
принимаешь меня за безмозглую дурочку?
Россо. Есть у тебя кто на примете?
Альвиджа. Жена булочника Арколано — лакомый
кусочек, и она целиком в моих руках. Прикажу ей прийти
к нам в дом, и в темноте мы их спарим.
Россо. Здорово придумала!
Альвиджа. Можно найти сколько угодно благород-
ных дам, которые кажутся божественными только благо-
даря нарядам н белилам, но которые в действительности
весьма жалкие приманки. А у Тоньи — жены булочника —
телеса такие белые, тугие, юные и чистые, что сделали бы
честь любой королеве.
Россо. Допустим даже, что Тоиья уродина и ничего
не стоит, но все равно она покажется ангелом моему синь-
ору. Ведь у синьоров меньше вкуса, чем у 'покойников.
Пьют они всегда худшие вина, едят самые отвратитель-
ные блюда, принимая нх за самые лучшие н самые до-
рогие.
Альвиджа. Итак, мы договорились. Вот и наш до-
мишко. Возвращайся к хозяину, узнан его решение н час,
когда он хочет прийти. И главное — не забудь захватить
ожерелье. На досуге его поделим.
"оссо. Хорошо, хорошо. Бегу.
25^-694
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Валерио, Фламминио.
Вале р и о. Вот уже целый час, как ты безумствуешь.
Не бросай службы, ибо желания придворного осущест-
вляются именно тогда, когда он меньше iBcero этого ожи-
дает.
Фламминио. Как могут осуществляться мои жела-
ния, коли они еще не созрели? Увидев в зеркале свою
седую бороду, я почувствовал, как у меня навериулнсь
слезы от велнкой жалости к самому себе. Ведь жить-то
мне не на что. А следственно, какие могут быть у меня
желания? О я несчастный! Сколько проходимцев, сколько
лизоблюдов, невежд н обжор разбогатели на моих глазах,
а я — иищнй! Довольно, я решил уйти, чтобы умереть в
другом месте. Но если что и повергает меня в величайшее
уныние, так это то, что я пришел сюда молодым, а ухожу
глубоким стариком, пришел одетым, а ухожу голым, при-
шел напичканный надеждой, а ухожу преисполненным от-
чаяния.
Валерио. А честь? Неужели ты хочешь зачеркнуть
все то время, которое служил верой н правдой?
Фламминио. Это-то меня и убивает.
Валерио. Синьор наш тебя любнт, н ты увидишь,
что, как только представится случай, он о тебе вспомнит.
Фламминио. Вспоминт? Да! Если бы в Тнбре
текло молоко, он ие разрешил бы мне и палец в него оку-
нуть.
Валерио. Глупости, которые ты сам напрасно вби-
ваешь себе в голову. Но скажи, куда ты пойдешь? В ка-*
кой город? К кому?
Фламминио. Мнр велик.
Валерио. Был велик, ио сейчас он мал настолько,
что талантливые люди уже не могут в нем поместиться.
Я не отрицаю, что наш двор в упадке, но все же все-то
к нему стремятся, все-то в нем уживаются.
Фламмняно. Каким бы он ни был, но я решил
уходить.
Валерио. Обдумай как следует, а уж потом решай.
Сейчас уже не те времена, когда по «всей Италии нз конца
386
в конец знатные синьоры “Т^л^реи-
вольи, в Модене — Рангони. в особенности граф Гвидо.ко-
торын своей обходительностью завоевывал всех б ест щ
людей своего времени, а когда его ие стало, ему а
ла великодушная синьора Арджентина, единственный луч
целомудрия в иаш позорный век.
Фламминио. Я знаю, кто она, и, ие говоря о ее
редчайших добродетелях, я преклоняюсь перед ней за ту
безмерную привязанность, которую она питает к прекрас-
нодушнейшему королю Франциску, н надеюсь скоро уви-
деть его величество достигшим того благополучия, кото-
рое, в соответствии с его заслугами, желает ему эта от-
меннейшая женщина и весь мир.
Валерио. Вернемся к нашей беседе. Куда же ты на-
правишься? В Феррару? Но что ты будешь там делать?
В Мантую? А что ты сам скажешь? В Милан? На что
ты там будешь надеяться? Послушайся же человека, ко-
торый желает тебе добра. Оставайся в Риме, ведь даже
если бы здесь не было ничего, кроме щедрости дона Ип-
полито Меднчн, служащего примером для двора и при-
бежищем для столь великого множества талантов, доброе
старое время должно неминуемо к нам вернуться.
Фламминио. Возможно, я отправлюсь в Венецию,
где я уже бывал, и возмещу свою инщету свободой этого
города. Там по крайней мере ни одни фаворит и ни одна
фаворитка не могут безнаказанно убнвать бедняков, нбо
только в Венеции правосудие уравновешивает чаши весов,
только там страх чужой немилости не заставит тебя пре-
возносить человека, который еще вчера был вшивым ни-
чтожеством. А кто сомневается в заслугах этого города,
пусть только взглянет иа то, как господь бог его возвели-
чивает, и, ^уж конечно, Венеция — город святой, настоя-
щий земной рай. А удобство венецианских гондол — разве
это не мелодия сладостнейшего безделья? А что значит по
сравнению с этим ездить верхом? Ездить верхом—-это
значит снашивать штаны, приходить в отчаяние от коню-
хов н ломать себе кости.
там л Л 6 ? И °*„ Разумно говоришь, да к тому же и жизнь
езопасиен и долговечней, чем где бы то ни было.
25*
387
Одиако, поселившись в Венеции, ты пожалеешь о времени,
которое в ней провел.
Фламминио. Почему?
Валерио. Потому что там не ценят талантливых лю-
дей.
Фламминио. Плохо же ты знаешь Венецию! Та-
лантливых людей там много, -ибо Венеция — приют чело-
веческого разума, благородства .и таланта, Рим же — при-
ют подлости и зависти. Где еще найдешь ты второго пре-
подобного брата Франческо Джорджи, питомца всех наук?
Блажен гот двор, владыка которого, вдохновленный свы-
ше, поднимает его до высоты, отвечающей его собствен-
ным заслугам. А что ты думаешь о высокочтимом отце
Дамиано, истинном толкователе Священного писания, чьн
проповеди дробят мрамор сердец? А разве не слыхал ты
вчерашнего разговора о Гаспаро Контарннн, солнце и
жизни философии и греко-латинской учености и зерцале
добронравия?
Валерио. Я знавал его великолепие еще в Болонье,
в бытность его посланником при кесаре. Я часто слышал
упоминания об этих двух почтительных отцах, а здесь, в
Риме, вндел самого Джорджи.
Фламминио. И кто же не -поедет нарочным для того
только, чтобы лицезреть достойного Джамбаттиста Мемо,
спасителя математических наук и мужа великой учености?
Валерио. Знаю его понаслышке.
Фламминио. Понаслышке ты должен знать и о
Бевацано. В свое время он был светилом среди римских
ученых. Наверняка наслышан ты и о почтенном Капелло.
Но как не вспомнить о великом Трифоне Габриелли, чьи
суждения охватывают и явления природы и явления
искусства? А в числе других светлых умов мне известен
н Джироламо Квирини, воплощенный вкус и воплощенное
изящество, поражающий мир как последователь своего
дяди, мессера Винченцио, который при жизни прославил
свое отечество, а после смерти — Рим. Известен также н
Джироламо Молино, любимец муз. А кто не возликовал
бы, внимая прелестным сочинениям Лоренцо Виниеро?
А какой милый собеседник Луиджи Квирини, который,
прославившись на поле бранн, стяжал себе славу и как
законник! А наш Эвриал, вернее, Аполлон дн Асколи, а
n мне что в Венеции живет Франче-
ГХрый своим пением в сопровождении ли-
ры может пристыдить самого рфея.
Вале о и о. О нем я слыхал. „—л
Фламминио. Милейший Мольца мие говори^ что
там же живут два удивительных юноши — Луиджи 11риу-
ли и Маркантоиио Соранцо, достигшие вершины -ие толь-
ко всего, чему можно научиться, но и всего доступного
нашему познанию. А по придворному лоску, по доброде-
тели и рассудительности кто может сравниться с такими
законченными вольможами, как монсеньер Валерио илн
монсеньер Бревно?
Валерио. Они хорошо известны и в Риме.
Фламминио. Итак, Венеция может хвалиться и
сборищем талантливых людей и благородными развлече-
ниями, ио нельзя было ие поражаться, слушая великого
из великих—Андреа Наваджеро, по стопам которого
следует и добрейший Бернардо. Я чуть ие забыл о Маф-
фио Лиони, этом втором Демосфене или втором Цицеро-
не, не говоря уже о тысяче других благородных талан-
тов, прославивших наш век, так же как прославил его
Эгнацио, единственная -ныне опора латинского красноре-
чия. И ие воображай, что в Риме ты сможешь встретить
какого-нибудь мессера Джованни ди Ледже рыцаря
и графа Санта Кроче, -который с премудрой щедростью
обнаружил в Болонье все великолепие своей духовной
сущности.
Валерио. Словом, если тебе поверить, то тут, в Риме,
мы имели дело, за исключением Академии Медичи, со
стадом голодных шакалов и всевозможной сволочью, под-
кармливаемой на чужих кухнях.
Фламминио. И более того. Дабы ты окончательно
себе это уяснил, благородный Фиренцуола утверждает,
что -в Венеции существует некто Береттан, импровизатор,
которому все здешние просто в подметки не годятся. Не-
даром нх заглушает Паскуино. Однако оставим в стороне
философов и поэтов. Где же царит такой мир и покой, как
не в . енеции? Где же любовь, как не в Венеции? Где
изо нлие, где благоденствие, как не в Венеции? А что это
ак, доказывает нам епископ Кьети, прямая противопо-
жность здешним попам, зерцало святости, отец емнре-
389
ния, пример истинного благочестия, который удалился в
Венецию с кучкой последователей ради спасения своих
душ. Ои ненавидит Рим и презирает наш постыдный образ
жнзии. Я как-то побывал в Венеции во время двух карна-
валов и подивился торжествам, которые устраивали цехи,
поразился необычайным празднествам, которые разыгры-
вали великодушные «Реалн», изящные «Флоридн» и по-
чтенные «Кортези». Я был потрясен при виде стольких
именитых горожан, сенаторов, докторов н кавалеров, такого
изобилия знати, молодости и богатства. Я собственными
глазами читал письмо к наихристианнейшему нз королей, в
котором было сказано, что, когда поистине светлейший дож
Андреа Грнтти вкупе со всей всемогущей синьорией взо-
шел на «Бученторе», дабы почтить присутствие француз-
ской королевской кровн в лице феррарской герцогини,—
корабль этот чуть не пошел ко дну, настолько он оказался
перегруженным премудростью этих высочайших особ. И что
замыслы этих особ, с наивысшей осмотрительностью осу-
ществлявшиеся генерал-капитаном герцогом Урбннскнм,
будут вечно жить в писаниях божественнейшего монсеньера
Бембо. И не думай, чтобы синьоры, ведущие переговоры
с отменным н справедливым венецианским сенатом от лица
своих властителей, были менее приветливы н менее обхо-
дительны, чем те, кто представляет здесь своих властите-
лей перед его святейшеством. Там пребывает, например,
достопочтеннейший легат монсеньер Алеандро. И если бы
его ученость н благочестие распространялись и на других
прелатов, то это было бы неплохо для доброй славы всего
духовенства. А можно ли умолчать о доне Лопесе, храни-
теле тайн и поручений счастливейшего кесаря Карла Пято-
го, оплота христианской веры?
Валерно. Ты говоришь о доне Лопесе Сориа, на
милости и доброте которого зиждятся все надежды Пьет-
ро Аретино?
Фламминио. Да. я говорю о новом Улиссе.
Валерио. Я склоняюсь перед звуком его имени, и
в этом я прав, нбо он—покровитель всякой доблести, в
чем бы она ни проявлялась.
Фламминио. Поговори с достойным и верным Джан-
джоакино и со всеми благородными умами, приезжающи-
ми в этот город, и ты поймешь достоинства ученнейшего
390
монсеньера ди Сельва, епископа Лавурского, по нравам
Р опт лргко Убедиться, что он всем обязан
н осанке которого легко уоеди
великому (королю Франциску. Будучи его посланником в
Венеции, он всех поражает своим умом и своей скромно-
стью. А после этого взгляни на сдержанность, строгость
и благородное воспитание протонотария Казале, на этот
образец истинного великодушия. Не хватило бы и поло-
вины Англин, чтобы оплатить его заслуги перед своим
королем. Клянусь богом, Валерио, что человек, замещаю-
щий в Венеции превосходительного герцога Урбинского,
способен благодаря своим познаниям управлять делами
не одного, а двух миров и поистине достоин милости свое-
го синьора. А что за великая фигура этот Висконти, ко-
торый там же в Венеции представляет своего герцога
Миланского? Умалчиваю я и о заслугах Бенедетто Аньел-
ло перед великим герцогом Маитуанским, а также о заслу-
гах отменного Джаиякопо Тебальдо, достоинства которо-
го равняются достоинствам его родной Феррары. О, сколь-
ко нежности *в этом старике, сколько -преданности в этом
человеке! По-моему, он двоюродный брат нашего мессера
Аитонио Тебальдео, который, по словам синьора, еднн-
•.твенного -в своем роде вдохновителя муз, еще удивит весь
мир своими писаниями, подобно тому как Поллнон-аретн-
нец удивит его своими «Священными триумфами», кото-
рые он вскоре выпустит в свет.
Валерио. Ты поистине заткнул мне рот.
Фламминио. Я пропустил еще сонм живописцев и
скульпторов, подвизающихся там вместе с добрым мессе-
ром Симоном Бьянко. Не упомянул неповторимого Луид-
жи Каорлини и тех, кто с ним был в Константинополе,
откуда только что вернулся великолепный Марко ди Ник-
коло, в душе коего не меньше величия, чем в душе любого
короля, почему синьор Луиджн Гритти, пребывающий на
вершине славы, и включил его в круг тех, кому он мило-
стиво благоволит. В Венеции же, на посрамление плебеев
н злостных завистников, живет прославленный чудодей,
великий Тициан, чей колорит дышит тем же, чем дышит
живая плоть, наделенная пульсом и дыханием. Недаром
изумительный Микеланджело с изумлением расхваливал
портрет феррарского герцога, который привез с собой
император. А Пордононе, творения которого заставляют
391
нас усомниться в том, природа ли придает осязаемость
искусству илн искусство — природе? И я не отрицаю,
что Маркантонио — единственный, кто владеет резцом,
хотя его ученик Джан як он о Каральо из Вероны до сих
пор не только ему ие уступает, но и превосходит его, как
это видно по его гравюрам на меди. И я уверен, что зна-
менитый Маттео дель Назар, которым равно дорожат и
король Франции и искуснейший Джоваинн из Кастель
Болоньезе, считает чудом резьбу по горному хрусталю,
драгоценным камням и стали, .выполняемую Луиджи Ани-
кини. который также проживает в Венеции. И там же —
Франческо Марколнни из Форли, цветущий талант кото-
рого преисполнен великих возможностей. Живут там еще
добрый Серлио, архитектор болонский и «мессер Франческо
Алунно, божественный изобретатель литер на всех языках
мира. Кто же еще? Достойный Якопо Сансовино проме-
нял Рим на Венецию и поступил мудро, ибо, если верить
словам Андриана, великого отца музыки, Венеция — тот
же Ноев ковчег.
Валерио. Верю тебе, а раз я верю твоим словам, я
хочу, чтобы и ты поверил моим.
Фламминио. Говори же.
В а лер но. То, что ты мие перечислил,— чистейшая
правда. Но она тут ни к селу ни к городу. Я утверждаю,
что твоя нищета происходит от неуважения ко двору, ко-
торым ты всегда отличался. Порицание всех мнений и
установлений двора — вот что тебе ‘всегда вредило н бу-
дет вредить.
Фламминио. Я предпочитаю вред от правдивости,
чем пользу от лжи.
Валерио. По правде говоря, это-то никому н не нра-
вится, нбо ничто так не колет синьорам глаза, как истины,
тобой изрекаемые. О великих мира сего надо всегда гово-
рить, что творимое нми зло — добро; осуждать их настоль-
ко же вредно и опрометчиво, насколько хвалить их без-
опасно н прибыльно. Им дозволено делать все, что
вздумается, нам же не дозволено даже говорить, что ду-
маем. И не нам пристало исправлять чинимые ими пре-
ступления, но господу богу. Так одумайся же немного и
давай побеседуем без раздражения: неужели тебе кажет-
ся. что ты поступил разумно, наговорив этакое о дворе?
392
фламминио. А что я о нем такого наговорил?
Валерио. Ты изобразил его как еретика, фальшиво-
монетчика, предателя, наглеца, лишенного чести. И он
стал притчей во языцех благодаря твоим россказням.
Фламминио. Вернее, благодаря собственным своим
заслугам.
Валерио. Снова ты за свое. Болтать о дворе, как ты
это делаешь, еще полбеды, ибо Паскуино всегда говорил
о нем правду и всегда будет ее говорить. Но ты перешел
иа злобу дня, занялся сплетнями, заговорил о чужих мне-
ниях н привилегиях, якобы сказал даже, что у герцогов
бывают ноги, как и у прочих смертных, словом, ты выра-
жаешься о ннх так, что должен бы постыдиться.
Фламминио. Почему я должен стыдиться говорить
о том, чего они ие стыдятся делать?
Валерио. Потому что синьоры есть синьоры.
Фламминио. Если синьоры есть синьоры, то про-
стые люди есть люди. Синьорам приятно видеть, как уми-
рает с голоду тот, кто им служит, и, тем больше они на-
слаждаются, чем больше страдает человек достойный.
К сугубому их позору, они пристают то к невинному
мальчику, то к заправскому развратнику, то к старому
вонючему козлу. Воспевая их гнусность, я торжествую.
И замолчу я лишь тогда, когда хотя бы двое из них по
доброте и щедрости сравняются с королем Франции. Но
я знаю, что никогда не замолчу.
Валерио. Почему?
Фламмннно. Да потому, что я скорее увижу этот
двор честным и скромным, чем найду там двоих таких
людей! Нс (поскольку — положа руку на сердце — за дол-
гие и долгие годы я настолько привык к своей службе,
что жить без нее уже не могу, то вот я и решил отправить-
ся ко двору его величества короля Франции. Ведь даже
если бы я не получил там ничего, кроме лицезрения столь-
ких синьоров, стольких военачальников и стольких талан-
тов, я все равно буду жить припеваючи, ибо величие, ве-
селье и свобода французского двора способны утешить
любого человека точно так же, как нищета, уныние и ра-
олепие здешнего двора способны повергнуть его в отчая-
ние... Я не раз СЛыхал, что ласковая доброта наихрнстиан-
неншего из королей столь безгранична, что заставляет
393
всех его боготворить, подобно тому как неприветливость
н грубость всякого другого синьора заставляет всех его
ненавидеть.
Валерно, Ты прав. Можно бы воздать и большую
хвалу. Но ведь иа белом свете существует только одни ко-
роль Франции, и милость его беспредельна, нбо даже те,
кто никогда его -не видел, им восхищаются, его прослав-
ляют, уважают и боготворят.
Фламминио. Потому-то я и хочу бежать от заразы
здешнего двора, чтобы перейти на службу к нему, и не
скрою от тебя, что у меня есть рекомендательные письма
от монсеньера Де Баиф, этого блюстителя изящной сло-
весности, и бывшего посла Франциска в Венеции. который
обещает мне благосклонный прием у его величества. Не
будь на свете этого великого короля, я отправился бы в
Константинополь на службу к синьору Альвнджи Грит-
ти, в свите которого собралась вся куртуазиость, бежав-
шая от плебейских синьоров, в коих нет ничего княжеско-
го, кроме имени. К нему поехал бы и сам Пьетро Аретнио,
когда б король Франциск не приковал его к себе золотой
цепью н когда б великодушный Антоиио де Лейва ие обо-
гатил его золотыми сосудами и денежными наградами.
Валерио. Слыхал я и о короле и том даре, который
Аретиио получил от синьора Антонио, этой колесницы
всех триумфов, справляемых нашим кесарем. Одиако раз
ты уже решил отправиться, дождись отъезда его святей-
шества в Марсель.
Фламминио. Пришлось бы дожидаться второго при-
шествия.
Валерно. Так, значит, ты не веришь, что он туда
поедет?
Фламминио. Я верю в господа нашего Иисуса Хри-
ста.
Валерио. Что за канцелярские у тебя мозги! Все
готовятся к его отъезду, а ты над этим глумишься.
Фламминио. Если папа туда отправится, я начну
верить, что мир близится к своему концу или же что папа
вернется оттуда порядочным человеком.
Валерио. Почему ты в этом сомневаешься?
Фламминио. Потому что если это произошло бы,
я с радостью ухаживал бы за конями при этом дворе и
394
считал бы себя счастливейшим из смертных. Ведь если
наш святой отец снюхается с королем, мы сразу же стрях-
нем с себя всех вшей. Но если он отправится в Марсель
в том же образцовом порядке, в каком мы ходили в Боло-
нью, то я сейчас уже вижу, как над нами будут потешаться
французские придворные, проявляющие куда больше пыш-
ности" в своих нарядах н угощениях, чем мы по своей бед-
ности привыкли это делать. Если бы не великолепие кардн
нала Медичи, которое скрадывает все остальное, мы похо-
дили бы на толпу разорившихся купчиков.
Валерио. Замолчи, выходит хозяин. Пойдем отсю-
да в местечко поукромнее, и там я тебе объясню, как мож-
но с честью расстаться с этим двором!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Параболано, Россо.
Парабола .но. Я видел, как ты входил через садо-
вую калитку. Что говорит мадонна Альвиджа?
Россо. Она поражена вашим отменным обращением,
вашим вниманием и вашей щедростью и собирается под-
толкнуть в ваши объятия другую особу. Словом, ваша ми-
лость нс напрасно старались.
Параболано. Это еще ничто по сравнению с тем,
что я для иее сделаю.
Россо. Ровно в семь с четвертью означенная особа
будет у нее. Но имейте в виду — она настолько стыдлива,
что умоляет^азрешнть ей поработать с вашей милостью
не беспокойтесь, скоро увидите ее н
Верно, она считает меня недостойным
в темноте. Однако
иа свету.
Параболано.
лицезреть ее.
Россо. Ничего
началу ломаются, а
вость, готовь! удовлетворять плотские свои желания хоть
подобного. Просто все женщины по-
потом, отбросив робкую свою стыдли-
на площади Святого Петра.
араболано. Ты полагаешь, что дело тут в робости?
оссо. Несомненно. А вы что думаете?
любимым б °л а н °* Думаю, как сладко любить и быть
395
Россо. Сладкая вец^ь — таверна, говорил Каппа.
Параболано. Сладкая — Ливия, вот что я тебе
скажу.
Россо. Бред, фантазия. Что до меня, то я Анджеле-
гречанке предпочитаю бокал греческого.
Параболано. Если бы ты находил вкус в каплях
амброзии, источаемых влюбленными устами, любое вино
по сравнению с этим показалось бы тебе кислятиной.
Россо. Зря вы зачислили меня в девицы, свою делю
я уже отведал и не нахожу в ней той сладости, которую
находите вы.
Параболано. У благородных мадонн другой вкус.
Россо. Это правда, они и мочатся-то по-другому.
Параболано. Оставь дурацкие твои шутки!
Россо. Почему же дурацкие? Обождите. Разве вы
сами не говорили, будто сладость, источаемая языком,
который владеет речью, превышает сладость винограда,
фиги н мальвазии?
Параболано. Да, но только до известной степени.
Россо. Ох, доведут же меня все эти сонетики Па-
скуино.
Параболано. Я ие знал, что ты любитель поэзии.
Россо. Как же! Было б у меня образование, я непре-
менно заделался бы философом или шляпником.
Параболано. Ха-ха-ха!
Россо. Когда я служил у римлянина Антонио Лелно,
я всегда урывал минутку, чтобы почитать стихи, которые
он сочинял во славу кардиналов, я их целую кучу выучил
наизусть. О, они божественны, и я склоняюсь перед Бар-
биераччо, который говорит, что нет ничего предосудитель-
ного в том, если парочку их прочитывать на каждой утрене
между Посланием и Евангелием.
Параболано. О, неплохо придумано.
Россо. Что вы скажете, например, о сонете, в котором
говорится:
«И сколько родичей у папы Льва?»
Параболано. Прекрасно.
Россо. А об этом:
«Когда же Константин свершил свой дар,
Чтобы отделаться от злой проказы?»
Параболано. Очень тонко.
Россо.
«Коль папа был одним из трех монахов,
То поваром был сам апостол Петр».
Параболано. Ха-ха-ха!
Россо.
«Захочет ли святая монна церковь
Взять горностай в законные мужья?»
Параболано. Здорово!
Россо.
«О кардиналы, будь вы только немы,
Уж мы не захотели бы быть вами».
Параболано. Отлично.
Россо. Попытаюсь достать те, что были написаны
для мессера Паскуино в этом году; среди них должны
оказаться тысячи занятных вещей.
Па раболано. Клянусь честью, Россо, ты настоящий
человек.
Россо. Кто этого не знает?
Параболано. Однако не будем терять время. Зай-
дем домой, а потом ты отправишься к старухе и передашь
ей мои приказания.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Мастер Андреа, мессер Мако.
Мастер Андреа. А вы — давай бог ноги, когда
в этом не было никакой нужды. Ведь только ради вас
синьор Параболано, вернувший вас домой in visibilitim» за-
ставил меня прибегнуть к чисто неаполитанскому приему.
Мессер Мако. Ладно, поговорим о другом. Скажи-
те, учитель, каким путем рождаемся мы на свет?
Мастер Андреа. Через дырку.
Мессер Мако. Широкую или узкую?
Мастер Андреа. Широкую, как печь.
Мессер Мако. А рождаемся для чего?
Мастер Андреа. Чтобы жить.
Мессер Мако. А чем жить?
Мастер Андреа. Едой н питьем.
397
Мессер Мако. Значит, я буду там жить, ведь ем я
как волк и пью как лошадь: «клянусь честью», «клянусь
богом», «целую ручку». А что с нами будет, когда прожи-
вем свой век?
Мастер Андреа. Все помрем, каждый в своей
дыре, как пауки.
Мессер Мако. А разве все мы ие дети «Андара» и
« Андеры» ?
Мастер Андреа. Все мы дети Адама и Евы, мака-
рончик ты мой, без солн, без сыра и без огня отпаренный.
Мессер Мако. Однако, я думаю, как хорошо было
бы вот так просто, взять и переплавиться в придворного,
без всяких забот, лечь >в этакую форму — и готово! Мне
это ночью примерещилось, да н Грилло это подтвердит.
Мастер Андреа. У вас губа не дура. Но, к све-
дению вашей мнлостн, выплавляют так же пушки, колокола
и башни.
Мессер Мако. И башнн? Я думал, что башни сами
рождаются, как они родились в Сиене.
Мастер Андреа. С вашей стороны это было гру-
бой ошибкой.
Мессер Мако. А хорошего из меня выплавят при-
дворного?
Мастер Андреа. Отличного.
Мессер Мако. Почему?
Мастер Андреа. Потому что легче сделать чело-
века, чем пушку. Но так как вы остановились иа таком
отменном способе — поспешим.
Мессер Мако. Пошли, я сегодня же хочу улечься
в форму, иначе сдохну от нетерпения.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Альвиджа, одна.
— Хлопот у меня больше, чем сразу на двух свадьбах.
Кому подавай мазь, кому порошок против зачатия, одному
не терпится передать мне письмо, другому поручение, тре-
тьему нужно приворотное зелье, этому—одно, тому — ДРУ'
гое. А Россо, наверное, разыскивает меня. Разве я его ие
предупреждала ?
39»
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Россо, Альвиджа.
Россо. Как удачно, что я тебя застал.
А л ь в нд ж а. Я ведь коммунальная ослица.
Россо. Брось все прочие плутни н наколдуй так, что-
бы хозяин нынче же ночью наигрался вволю.
Альвиджа. Вот только скажу несколько слов сво-
ему исповеднику, и тотчас же вернусь. Подожди меня
здесь.
Россо. Ты найдешь меня либо здесь, либо возле
дома моего хозяина. Однако что это там за монах?
Альвиджа. Тот самый, которого я ищу. Оставь
иас.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Настоятель и Альвиджа.
Настоятель. Oves et boves universas, insuper et pe-
cora campi.
Альвиджа. Вы всегда погружены в молитву.
Настоятель. Нет, не слишком этим злоупотреб-
ляю. Я не из тех, кто особенно спешит поскорее попасть
в рай. Ведь все равно я туда попаду, не сегодня, так
завтра. Он так велик, что мы, слава богу, все в нем по-
местимся.
Альвиджа. Верю н все же думаю, что это не так:
ведь сколько народу туда уже попало н хочет попасть.
Даже в Колизее, когда там представляют страсти господ-
ни, н то собирается столько народу, что продохнуть не-
возможно.
Настоятель. Ты этому не удивляйся. Ведь душа,
если можно так выразиться, подобна лжн, она места не
занимает.
Альвиджа. Не понимаю.
Настоятель. Exempli gratia: представь себе — ты
находишься в крохотной каморке, крепко запертой изнут-
399
ри, и через дверь объявляешь, что-де слон перед смертью
составил завещание. Разве это ие ложь, достойная отлу-
чения?
Альвиджа. Да, отче.
Настоятель. Так вот, комнатушка от этой лжи не
загромождается да и не загромоздится, хотя бы ты еще
тысячу раз соврала. Так и душа в раю никакого места
не занимает. Словом, в раю могут запросто поместиться
целых два мира, не то что один!
Альвиджа. Все-такн великое дело, когда понимаешь
толк в писанин! Ладно, а теперь, святой отец, мне хоте-
лось бы узнать от вас еще две вещи: во-первых, суждено
ли моей наставнице попасть в райскую обитель, и, во-
вторых, жив ли еще турка или нет?
Настоятель. Что касается первого, то твоя настав-
ница пробудет в чистилище двадцать пять дней нли
около того, затем будет отправлена на пять или шесть
дней в преддверие ада, а уже после 'этого dextfam’ patris
cceli cceFofum.
Альвиджа. Однако говорили обратное, что она уже
осуждена.
Настоятель. Мне лине знать?
Альвиджа. Змеиные языки!
Настоятель. Что же касается пришествия туркн,
то все это вракн. А если бы он даже и пришел, тебе какое
дело?
Альвиджа. Какое мне дело? Мне? Быть посажен-
ной на кол мне никак не улыбается. Сажать бед-
ных бабенок на кол! Что это для вас, шуточки, что ли?
Я прихожу в отчаяние от одной мысли, что нашим пре-
подобным отцам и в самом деле хочется, чтобы их поса-
дили на кол.
Настоятель. Из чего ты это ваключаешь?
Альвиджа. Из того, что онн не принимают ника-
ких мер. А ведь люди-то говорят — «вот он, вот он!»
Настоятель. Пустое болтают! Однако ступай с
богом, я тороплюсь. Мне надо поспеть на почтовых в Ве-
руккио помочь сцапать жида — музыканта графа Джан
Мария. На исповеди он признался, что замышляет бунт —
чтоб с него живым шкуру содрали, — ну а я. понятно, вы-
дал его!
400
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Альвиджа, одна.
— С богом! В конце концов, эти монахи всюду суют
свой нос. А разве они не кажутся святыми с их умильны-
ми ужимками? И кто нм не поверит, глядя на их ногн.
стертые сандалиями, н на чресла нх, опоясанные вервнем,
кто не поверит их вкрадчивым словесам? Но надо же обла-
дать добродетелью, если хочешь спасти свою душу так,
как спасла ее моя наставница. Обдумав все толком, я, по-
жалуй, даже предпочла бы, чтоб ее сожгли. Ведь на том
свете она мне будет такой же хорошей заступницей, как
и на этом. Однако мне надо найтн Рсссо.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Г р и л л о, один.
— Я должен отыскать магистра Меркурио, самого ком-
панейского человека и величайшего затейника во всем
Риме, ибо мастер Андреа убедил мессера Мако, что этот
Меркурио и есть тот врач, который ведает формами для
отливки придворных. Однако, клянусь честью, вот и он
сам!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Магистр Меркурио, Грилло.
Магистр Меркурио. В чем дело?
Грилло. Дело коварное! Появился здесь гусь лап-
чатый, некий сиенец, который хочет сделаться кардина-
лом, и мастер Андреа убедил его, что вы и есть тот врач,
который ведает формами по отливке кардиналов и при-
дворных.
Магистр Меркурио. Можете не говорить. Один
Нз его слуг, который рассердился на него н теперь -ищет
нового хозяина, мне уже все рассказал.
26-694
401
Грнлло. Ну -и как? Здорово?
Магистр Меркурио. Давайте поместим его в
один из тех больших котлов, куда наливают воду, а пред-
варительно я заставлю его принять еще здоровенную дозу
пилюль.
Г р-илло. Ха-ха-ха! А ну, живо за дело! Ведь мессер
Приам и мастер Андреа нас уже дожидаются.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мастер Андреа, мессер Мако, магистр Меркурио,
Г р и л л о.
Мастер А ядре а. О цене мы договорились, и мес-
сер Мако решится принять пилюли с мужеством, достой-
ным сиенца.
Мессер Мако. Эти пилюли заставляют меня при-
задуматься, сильно призадуматься.
Магистр Меркурио. PilolarUm Romance Curiae
sunt dulciora.
Грилло. Святых величай, а чертей не замай.
Мессер Мако. Почему ты это говоришь?
Грилло. Разве вы не слышите, что врач ругается,
игрок?
Мако.
как азартный
_ Мессер
Он говорит, как ученый, скотина!
Займитесь мною, domine mi.
Магистр Меркурио. Dico vobis, dulciora sunt
Curiae Romance pilolarum.
Мессер Мако. Nego istam.
Магистр Меркурио. A progresus herbis, et in ver-
bis, sic inquit, totiens quotiens aliquo cortigianos diventare vo-
Unt* Pl^°^arum accipere necessitatis est.
Мессер Мако. Cortigianos? Петрарка так не гово-
рит.
Мастер Андреа. Говорит в тысячах мест.
Мессер Мако. Это правда, Петрарка так говорит
В С(кл&Те' «Настолько нить тонка».
Мастер Андреа. Вы ученее самого Роланда.
26*
403
Магистр Меркурио. Словом, вашей <нньории
сиенские ягоды знакомы?
Мессер Мако. Да, мессер.
Магистр Меркурио. Сиенские ягоды то же самое,
что римские пилюли.
Мессер Мако. Если римские пилюли то же самое,
что сиенские ягоды, я их проглочу хоть бочку.
Г р н л л о. Не обижай свою дочку.
Мессер Макс. Что ты говоришь?
Грилло. Говорю, что будет как раз точка в точку,
если вы поспешите, и я мог бы пойти и прове-
рить, что поделывают формы, которые для вас заго-
товлены.
Мессер Мако. Так иди же и выбери самые подхо-
дящие.
Г рилло. Иду.
Мессер Мако. Послушан! Отбери самые красивые,
какие там есть.
Грилло. Самые что ни на есть красивые!
Мессер Мако. Знаешь что, Грилло! Смотри толь-
ко, чтобы никто не сделался придворным раньше меня.
Г рилло. Не беспокойтесь.
Мастер Андреа. Не забудь весы. Ведь как толь-
ко мы его отольем, необходимо его взвесить, чтобы запла-
тить по количеству фунтов согласно распоряжению «Гор-
ностая».
Г рилло. Не беспокойтесь, не обвесим.
Мастер Андреа. А как только вы сделаетесь при-
дворным н кардиналом, вам останется только одно —
поклясться, что вы меня не оставите своими милостями,
ибо стоит только человеку оказаться при дворе, как он
тотчас же поворачивается к 'вам тылом и из ученого, муд-
рого и хорошего превращается в невежду, дурака и зло-
дея. Стоит только любому негодяю заслышать вокруг
себя шуршание шелков, как уж больше он нн на
кого не смотрит н считает своим смертным врагом всякого,
кто сделал ему приятное, нбо ему стыдно признаться,
что он когда-то был в нужде... Так что уж лучше покля-
нитесь...
Мессер Мако. Даже могу коснуться рукой вашего
подбородка.
404
Мастер
Мессер
господним!
Андреа. Детские забавы! Клянитесь!
Мако. Клянусь благословенным крестом
Андреа. Так выражается мужичье.
Мако. Клянусь верой господней!
Аидреа. Слова, достойные грузчика.
Мако. Клянусь собственной душой!
Андреа. Выражение лицемеров.
Мако. Клянусь телом вселенной!
Андреа. Хреновина!
Мако. Вы хотите, чтобы я сказал — телом
магистра, ей-богу,
говорил вам, что
ей-богу, забыл.
терять время,
в> Это бабья клятва.
Мессер Мако. Клянусь святым Евангелием -и все-
ми евангелиями! __
Мастер
Мессер
Мастер
Мессер
Мастер
М ессер
Мастер
Мессер
господним?
Магистр Меркурио. Святых величай, чертей ие
замай, как только что сказал Грилло.
Мессер Мако. Хочу ублажить
хочу.
Мастер Андреа. Разве я не
придворный должен уметь ругаться?
Мессер Мако. Да, но я забыл.
Магистр Меркурио. Не будем
а то формы остынут, да и дрова в Риме чертовски до-
роги.
Мессер Мако. Если вы подождете,
Сиену за целым возом.
Мастер Андреа. Ха-ха-ха! Ну н дурак же!
Мессер Мако. Что вы говорите?
Магистр Меркурио. Что из вас выйдет пренз-
ряднейший придворный.
Мессер Мако. Премного вам благодарен, доктор!
1 рил л о. Пилюли и формы вас ждут.
Мессер Мако. А где сейчас луна?
Магистр Меркурио. In Colocut.
ессер Мако. Если она не на пятнадцатом своем
ДНе» ЭТого Достаточно.
аги стр Меркурио. Пожалуй, уже год, как
там была.
МаК°* Значнт’ я м°гу принять ягоды
я пошлю в
оиа
sine
405
Магистр Меркурио. Конечно.
Мастер Андреа. Входите, залезайте сюда.
Мессер Мако. Вхожу, лезу.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Альвиджа и Россо.
Альвиджа. В чем дело, Россо ты немазаный?
Россо. Я уж думал, ты совсем сгинула.
Альвиджа. У меня прямо-таки ноги отнялись...
Я разговаривала со своим исповедником и узнала, когда
в августе бывает богородица.
Россо. А зачем тебе это знать?
Альвиджа. Затем, что я принесла обет, что буду
в канун ее поститься. А затем я попросила истолковать
мие сон и заказала помянуть в проповеди чудеса, которые
творила моя наставница. Ходила к Пьемонтезке, она ски-
нула, — ты уж помалкивай. Затем взглянула на ножище
Беатриче... ух ты! Как ни в чем не бывало! А потом вы-
хлопотала для Паньины местечко в монастыре «обра-
щенных», но так и не попала к Святому Джанни, чтобы
навестить испанку Ордегу, которую замуровали за то,
что дон Диего сходил по ней с ума.
Россо. Об этой сплетне слыхал.
Альвиджа. Проделав все это, я наспех выпила в
«Зайце» стакан корсиканского вина и ®от теперь к твоим
услугам.
Россо. Альвиджа, нас — двое, и мы — одно... Когда
бы ты захотела оказать мне услугу, простую, несколько
слов —и все, то клянусь кровью непорочной девы и бла-
гословенным, священным... я весь тебе отдамся, телом и
душой.
Альвиджа. Если дело в нескольких словах — дело
в шляпе.
Россо. Только в два-три слова, ничего больше.
Альвиджа. Говори, не стыдись.
Россо. Стыдиться тут, в Риме? О!
Альвиджа. Да говори же скорей!
Россо. Я колеблюсь, ибо еще никогда не достанлял
тебе никакого удовольствия. Пусть ожерелье будет цели-
К0МАх°ьвиджа. Приму и не приму. Приму в том слу-
чае е'сли окажу тебе услугу, а если не окажу, то и не
П₽™оссо. Ты говоришь, как сивилла. Но знаешь ли ты,
в чем дело? Я хочу напакостить Валерио. Если хозяин на
него прогневается, я буду самым главным, а это выгодно
для тебя и для меня.
Альвиджа. Понимаю. Значит, дело за мной? 1 ак-
так. А знаешь, я нашла способ выжить его из дому.
Россо. Какой ?
Альвиджа. Сейчас скажу.
Россо. Подумай хорошенько и скажи. Ведь если
только отправить его к свиньям, я стану dominus dominan-
tium.
Альвиджа. Вот тебе средство...
Россо. Сердце замирает...
Альвиджа. Ничего, сейчас оно снова забьется.
Россо. Немного отлегло.
Альвиджа. Я скажу, что твой Валерио открыл
брату Ливии, Лиелло ди Риенцо Мациеицо капо Ваччи-
на, что я развращаю его сестру. Всем же ведомо, что в
Риме нет более свирепого человека. Знает это и твой хо-
зяин после того, как мессер Лиелло спалил дверь у зна-
менитой «Мама не велит».
Россо. О, что за государственный ум! Что за даль-
новидность! Это преступление, что до сих пор ты еще не
‘ владетельная княгиня ди Корнето, дн Пало, ди Мальяна и
прочая и прочая. Вот и хозяин, Альвиджа; in te, domine,
speravi. Да и я постараюсь вовремя поддакнуть.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Параболано, Альвиджа, Россо.
Параболано. Что делает моя богиня?
/Альвиджа. Моя доброта этого не заслужила.
Параболано. Помоги мие, господи!
о с с о. Это был поступок мерзавца...
араболано. В чем дело?
407
Альвиджа. Иди-иди, Россо, по своим делам!
Россо. Что до меня, я плюю иа всех, ио мие жалко
эту бедняжку.
Параболано. Не мучьте меня!
Россо. Ваш Валерио...
Параболано. Что сделал мой Валерио?
Россо. Ничего.
Альвиджа. Знаете, что сделал этот мерзавец? Ои
пошел и сказал брату Ливии, что будто Россо и я заду-
мали развратить его сестру.
Параболано. Что я слышу?
Россо. А надобно бы вам знать, что брат ее самый
отчаянный головорез во всем Трастевере; он укокошил
десятка четыре стражников, пять или шесть приставов, а
вчера избил двух часовых. Ои носит оружие назло губер-
натору. И вот с этим-то Риенцо, который своим мечом
раскромсал четки паломника, вам, быть может, предстоит
сразиться. Дай-то бог. чтобы и ваша милость вышла су-
хим из воды.
Параболано. Я в ярости! Не удерживайте меня!
Сейчас же пойду и вгоню мерзавцу кинжал в самое сердце!
Не удерживайте меня!
Альвиджа. Тихо, спокойно! Главное — притворст-
во, сдержанность, только не бешенство!
Параболано. Предатель!
Россо. Не горячитесь, не то он услышит, и получит-
ся еще большая неразбериха.
Параболано. Убийца!
Альвиджа. Только ие упоминайте моего имени. За-
клинаю вас честью Ливии!
Параболано. Я вытащил его из грязи и положил
ему жалованье в целых пятьдесят скуди.
Россо. Он получает княжеское содержание.
Параболано. А скажите, смогу я все же заполу-
чить мою Ливию? Вы молчите?
Россо. Она молчит, ибо сердце ее разрывается от
невозможности вам угодить.
Параболано. Упроси ее. Россо, дорогой, уговори
ее, иначе я умру.
Россо. Сварите меня живьем, синьор, изжарьте меня,
я ват верный раб, но Альвиджу я нипочем не сумею
408
заставить.
Ведь
лучше
быть живым ослом, чем мертвым
епископом. * отчаивайтесь, дорогой синьор, я
Аль вид • только бы ублажить вашу
твеолп оешила поити на Kovicp, j
милость Что мне терять? Если ее братец меня прикончит,
у меня больше не будет никаких забот и я ие буду боль-
ше жаловаться на нищету. Хоть бы кусок хлеба наити.
чтобы не подохнуть с голоду.
Параболано. Съешьте этот алмаз.
Россо. К черту. Оин отравленные.
Альвиджа. Откуда ты знаешь?
Россо. Мне это говорил мантуанец Майиольдо, като-
лический рыцарь, папский ювелир и дьявольский сума-
сброд. Я у него служил. О, это великая бестия!
Параболано. Возьмите его, матушка.
Альвиджа. Премного благодарна вашей милости.
Пойдемте же наверх, в дом. А ты, Россо, обожди иас
тут.
Россо. Жду.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Россо, один.
— «Осел, возомнивший себя горным оленем, теряет
друга и никогда не имеет денег»,— говорил Месколиио из
Сиены. Я ведь всегда расплачивался с тобой за сырое тесто
испеченным хлебом, мессер простофиля. Знаю, что ты от-
правишься в Тиволи корчить из себя синьора, бык ты раз-
ряженный! И чем только от него ие несло! Каждому го-
ворил он пакости и каждого считал за скотину и всегда
рассуждал о войне, словно он ни дать ни взять как сам
светлейший синьор Джованни дей Медичи. А если кто
ему возражал, он сразу же на него бросался, обзывал его
то неслыханным ослом, то неслыханным дураком. Да сам
Церемониймейстер не проделывает вокруг папы во время
службы в капелле столько поповских ужимок, сколько он,
когда что-то говорит или кого-то выслушивает. Ои лю-
той ненавистью ненавидит каждого, кто перед ним ие
ломает шапки и не отвечает ему «да, синьор» или «иет,
сииьор». Он корчит из себя королевского сановника, слов-
но Франциск, король Фраиции, хоть сколько-нибудь счи-
тается с подобного рода проходимцами. Жалкое отродье,
недостойное причесывать собак его величества! Говорил
я нашему Валерио, который возомнил себя равным само-
му папе и который обозлился на родного брата за то,
что тот не величал его в своих письмах «милостивым го-
сударем»: «Не удержаться тебе в синьорах, негодяй, хоть
ты, мерзавец, и богат».
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Альвиджа, Россо.
Альвиджа. С кем это ты шушукаешься?
Россо. Сам с собой. Ну как наши планы?
Альвиджа. Отлично, отлично. Пинками, кулаками...
рвал бороду, к черту посылал да еще и похуже...
Россо. А тот осел что отвечал?
Альвиджа. «За что это вы, сииьор? Что я такого
натворил?»
Россо. А что говорил хозяин?
Альвиджа. «Ты сам отлично знаешь, гнусиый пре-
датель».
Россо. Ха-ха-ха!
Альвиджа. Как тебе кажется, ожерелье я заслу-
жила?
Россо. Да и алмаз с крестным знамением и благосло-
вением в придачу.
Альвиджа. Да, сейчас твоего хозяина можно убе-
дить в чем угодно; к примеру, что мир божий состоит из
одних лестниц. Недаром говорят, что влюбленный чело-
век впадает в детство. Одиако хозяин твой должен быть у
меня в семь с четвертью. Мешкать нельзя, надо бежать
домой. Будь здоров.
Россо. Ну и чертовка! Ну и ведьма! Какой же про-
бы должна была быть наставница, если такова ученица...
Я здесь, хозяин!
410
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Параболано, Россо.
Параболано. Так-то Валерио мие благодарен?
Россо. Черт знает что, просто неохота ябедничать.
Параболано. На галеры его! Я это^твердо решил.
Россо. Да только за один яд, который...
Параболано. Это еще что? Яд?-
Россо. Яд, который он купил, н прочее...
Параболано. Э, да тут уже дело пахнет трибуна-
лом инквизиции.
Россо. А шлюхи, мальчики, карты...
Параболано. А еще что?
Россо. Ои такое сочиняет о вашей родне, о вашей
тетушке...
Параболано. Только этого не хватало.
Россо. Ои говорит, что >вы его притесняете, унижа-
ете, не кормите...
Параболано. Сколько слуг, столько врагов.
Россо. Он обвиняет вас в невежестве, неблагодар-
ности, зависти...
Параболано. Врет, собака! Передаю дом в полное
твое ведение.
Россо. Если и не справлюсь, то по крайней мере буду
верным слугой. Я человек не завистливый и худа иикому
ие желаю. Раз ои провинился, накажите его, и баста.
Альвиджа свое дело сделает, но что вы скажете своей
возлюбленной при первой встрече?
П араболано. А что бы ты сказал?
Россо. Я разговаривал бы руками.
Параболано. Ха-ха-ха!
Россо. Сущее предательство, что она вас не увидит
при свете.
Параболано. Почему?
Россо. По правде говоря, потому, что где еще найти
подобных вам? Что за глаза, что за брови, что за рот,
что за зубы, что за дыхание! Ваша милость обладает
Удивительной грацией, и я говорю это не из лести. Кля-
нусь богом, когда вы проходите по улице, женщины го-
товы выброситься в окошко. Эх, почему я не женщина?
411
Параболано. Что бы ты сделал, если бы был жен-
щиной?
Россо. Я завоевал бы вас либо умер.
Параболано. Ха-ха-ха!
Россо. Если ваша милость желает ехать верхом, ко-
была наготове.
Параболам о. Надо бы поупражняться.
Россо. Не переутомляйтесь, ибо помните, что лю-
бовные игры требуют мужчин сильных.
Параболано. Так, значит, ты меня считаешь сла-
бым?
Россо. Нет, но я хочу, чтоб с Ливией вы были иа
высоте.
Параболано. Пройдемся до храма Мира.
Россо. Как вашей милости будет угодно.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Валерио, один.
— Однако я споткнулся о соломинку и, так сказать,
сломал иа этом шею. Мой сииьор иа меня обрушился и
словом и делом, и я не могу себе представить за что. На-
верняка какой-нибудь завистник что-нибудь ему обо мне
наплел. И что это синьоры так легко доверяют любой
сплетне? Не доискавшись истины, они сразу же делают
и говорят все, что нм вздумается, без оглядки и рассужде-
ний. Что за натура нынешних господ, что за жизнь у слуг
и что за нравы при дворе! Господа ни с чем не считаются,
слуги же всегда вверяют свою судьбу чужому непостоян-
ству, а двор ие находит большего удовольствия, как до-
водить того или другого до отчаяния укусами зависти,
которая родилась, когда родился двор, и умрет вместе с
ним. Что касается меня, то я ни о чем другом не мечтаю,
как только уйти на покой. Единственное, что меня огор-
чает, так это то, что я ухожу в немилости от человека, ко-
торый меня сделал таким, каков я есть, а из-за ухода я
прослыву неблагодарным. Всякий будет волей сказать:
«Как это, добрый Валерио так разбогател на службе и
вдруг повернулся спиной к своему хозяину?» Вот поче-
412
ие себя а вовсе не от незаслуженной обиды. Ибо
МУ Я L г.гжи’т всегда вынужден терпеть гнев и раздра-
тот, «то У ’ПОдОбио тому как вынужден был бы тер-
петь гнев и раздражение родного отца. Но я теряюсь,
ломаю себе голову, разгадывая, что восстановило его
против меня. Быть может, неразделенная страсть толкну
ла его выместить все на мне? Верно, так оно и есть. по
тому повременю-ка я, посмотрю, чем все это кончится, у-
ду покорным, а там да будет воля божья. Пойду попы-
таюсь разузнать у челяди, в чем дело.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Альвиджа и Тонь я.
Альвиджа. Эй. открой!
Тонь я. Кто там?
Альвиджа. Это я.
Т о н ь я. Кто — я ?
Альвиджа. Я, Альвиджа.
Т о н ь я. Подождите, сейчас.
Альвиджа. Рада, что застала тебя, дорогая дочка.
Т о и ь я. Какой счастливый ветер занес вас сюда?
Альвиджа. Я так извелась эти дни проклятыми
постами, что сама себя не узнаю. Gratia plena! Dominus
tecum.
T о и ь я. Вы вот все молитвы читаете, а я и в приход
свой больше ие хожу и доброго ничего ие делаю.
Альвиджа. Benedicta tu. Я более других грешна,—
in mulieribus. Знаешь, что я тебе скажу?
Т о н ь я. Нет, мадонна, ие зиаю.
Альвиджа. В пять часов ты зайдешь ко мне домой,
я хочу по пояс приобщить тебя к настоящим синьорам, —
et benedictus ventris tuis — да и еще кое-что от меня полу-
чишь, не то что третьего дия — mines et in bora. Послушай
мен£ mortis nostrae — и больше ие раздумывай, Amen.
1 о н ь я. Я готова сделать для вас все. Мой пьянчуж-
ка так себя ведет, что я готова на любую пакость.
Альвиджа. И мудро поступишь — Pater noster. Пе-
реоденься в мужское платье, ибо эти конюхи — qui es in
413
coelis так по ночам балуются — sanctificetur nomen tuum,—
что мне не хотелось бы, чтобы ты нарвалась иа тридцать
первого,— как попалась Анджела с мавром — in coelo et in
tetra...
To и ь я. Ой, а вот и мой муженек.
Альвиджа. Не теряйся, дура,— panem nostrum quo-
tidianum da nobis hodie. Если ие ошибаюсь, дочка, иа этой
неделе иет другого праздника, кроме «стояния» у Сан-Ло-
реицо, что за стенами.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Арколано, Тонь я, Альвиджа.
Арколано. О чем это вы?
Альвиджа. Debita nostra debitoribus,— Монна Анто-
ния меня спросила, когда будет «стояние» у Саи-Лореицо,
что за стенами,— sic nos dimittirrv-is.
Арколано. Не нравятся мне ваши шашни.
Альвиджа. Et ne nos inducas. Добрый человек, ведь
надо же когда-нибудь подумать и о душе,— in tentatione.
Арколано. Ишь какая совестливая стала!
Т о н ь я. А ты воображаешь, будто мы все такие не-
христи, вроде тебя. Ты же ни к обедне, ни к утрене носа
ие кажешь.
Арколано. Молчи, стерва!
Т о и ь я . Душа твоя — помело мое.
Арколано. Коли возьму лопату...
Альвиджа. Не сердись,— sed libera nos a malo.
Арколано. А тебе, старуха, знаешь что я скажу?
Альвиджа. Vite dulcedo,— что скажешь?
Арколано. Берегись, если я тебя еще раз застану
с этой наглой бабенкой... ты доведешь меня до греха!
Альниджа. Lagrimarum valle,— я больше сюда ни
ногой, хоть ты меня озолоти,— a te suspiramus... Господу
ведомо, сколь я добра и каковы мои истинные намерения.
Монна Антоиия, непременно приходите иа «стояние», как
я вам говорила. Видно, сам дьявол опутал вашего мужа,—
clementes et flentes, надо за него помолиться.
Тонь я. Вино его опутало. Я приду.
414
ЧТО ЛИ? VI
А р к о л а и о. А ну, живо домой!
Тонь я. Ну и пойду домой! А что дальше?
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Арколаио, один.
— У кого козы, у того рога. В поговорке всегда зары-
та истина. Жеиа у меня препаршивая. Я давно заметил,
что оиа норовит устроиться повольготней. Проклятая ста-
руха тычет мие моими правами. Хорошо бы иынче в иочь
прикинуться пьяным — мне это нетрудно — и подсмотреть,
что это у иих аа «состояние». Слышишь меня? Эй, Тонья!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Тонья и Арколаио.
Тоиья. Чего тебе?
Арколаио. Иди сюда.
Тонья. Ну?
Арколаио. Не жди меня к ужину.
Т о и ь л. Эка невидаль, а когда ты приходил к ужииу?
Арколаио. Не твоего ума дело.
Тоиья. Лучше посидел бы дома, отдохнул бы от ка-
баков да шлюх.
Арколаио. Не морочь голову.
Тонья. И такую бестию черт миновал! Вот напо-
ролся бы на шлюху, которая наградила бы тебя по за-
слугам!
Арколаио. Молчи, язык твой без костей!
Тонья. А я, несчастная, должна терпеть этого скота!
Арколаио. Посмей только еще выглядывать из окон
и заманивать прохожих!
Тоиья- Ты думаешь, я из таких, паршь ты свииячая.
А р к о л а н о. Ну, я пошел.
415
Тоиья. Катись, да ие в добрый час. Долг платежом
красен. Ты — с подружками, я — с дружками; ты — с ви-
ном, я — с любовью. Достукаешься ты у меня. Скатертью
дорога, пьяница, ревнивый осел. Чтоб ты сдох!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Россо, Параболано.
Россо. Вы боитесь, как бы солице и луна в нее не
влюбились?
Параболано. Все может быть. Кто знает?
Россо. Я знаю. Судите сами, может природа заста-
вить луиу влюбиться в такую женщину, как она?
Параболано. Может быть, ты прав. Ну а солице?
Россо. Еще того меньше.
Параболано. Почему?
Россо. Потому что оно занято тем, что сушит ру-
башку Венеры, которую обмочил Меркурий, то бишь
Марс.
Параболано. Ты все шутишь, а я вот боюсь, как
бы любовью ее не насладились постель, на которой оиа
спит, и дом, в котором оиа обитает.
Россо. Вы дьявольски ревнивы. Неужто вы полагае-
те, что постель и дом могут пылать той же страстью, что
и вы?
Параболано. Пой дем-ка лучше домой.
Россо. У вашей милости в венах ие кровь, а ртуть,
потому вы и не находите себе места.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Г р И Л Л О, Один.
— Ха-ха-ха! Мессер Мако побывал не в формах для
отливки придворных, а в котле и опорожнил кишки, как
любой, у кого желудок не переносит большой жары. Они
его надушили, побрили и переодели, так что он кажется
совсем другим. Ои прыгает, пляшет, поет и говорит в гнус-
416
исиших выражениях такое, что кажется скорее родом из
Бергамо, чем из Сиены. А мастер Андреа делает вид, что по-
ражается каждому его слову, и неслыханными клятвами
убеждает его, что он самый отменный придворный из всех
когда-либо им виденных. Мессеру же Мако, поверившему
в эти бредни, представляется, что он еще того лучше.
Ха-ха-ха! Прямо животики надорвать можно! И он хочет
во что бы то ии стало разбить котел, чтобы им не восполь-
зовались для отливки других столь же великолепных при-
дворных. Ои посылает мепя в Сиену за марципанами и
при этом говорит, что, если я тотчас же не вернусь, ои
меня изрядно вздует. А дожидаться ему придется, пока
рак свистнет. Самое же лучшее впереди—ведь онн со-
бираются, как только ои выйдет, заставить его взглянуть
на себя в вогнутое эеркало, искажающее лицо. Вот смеху-
то будет! Если бы мие не нужно было идти к мессеру
Агостино Киджи, я непремеиио остался бы поглядеть на
эту потеху. Прощай, Россо, я тебя ие заметил.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Россо, один.
— Прощай, Грилло, до свиданья! Сгнили бы они от
шанкра, все эти любовные похождения, да и все те, кто
бросается им навстречу или бегает за ними вслед. Я и
впрямь состою иа побегушках н доставляю девок пред свет-
лые очи моего хозяина, который намеревается сделать меня
своим домоправителем. Я скорее согласился бы быть nihil,
чем мажордомом. Эти грабители откармливают себя, своих
наложниц и иаложников теми кусками, которые вытаски-
вают из наших ртов. Но я знаю одного отпетого негодяя,
что отдает в рост своему монсеньеру деньги, у него же
похищенные. Ои у него мажордом. О обжоры, о скоты,
какая жестокая вещь ваше хозяйничанье! Вы ходите в нуж-
ник при ослепительном свете факелов, а мы — по вечерам
в темноте; вы пьете божественный нектар, а мы — про-
кисшее, перебродившее, дешевое вино; вам — отборное
мясо, а нам — воловью требуху. Но куда девалась эта
неуловимая Альвиджа? И какого черта кричит этот жид?
27-«4
417
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Жид, Россо.
Жид. Железный лом! Железный лом!
Россо. Хорошо бы облапошить его так, как я обла-
пошил рыбака.
Жид. Железный лом! Железный лом!
Россо. Поди сюда, жид!
Жид. Что прикажете?
Россо. Что это за жилет?
Жид. Он принадлежал кавалеру Браидиио. Взгляни-
те, что за атлас!
Россо. Сколько стоит?
Жид. Сииьор, примерьте, а потом поговорим о цене.
Россо. Хорошо сказано.
Жид. Снимите плащ. Руку проденьте сюда, вот так.
Чтоб не увидеть мне никогда мессии, если он не сшит по
вашей мерке! Такого атласа теперь уже ие достать.
Россо. Правда?
Жид. Пусть бог ие допустит меня по субботам в си-
нагогу, если он не сидит на вас как литой.
Россо. А теперь о цене. Если ты поступишь по чести,
я куплю у тебя еще и эту монашескую рясу для одного
нз моих братьев, которого я держу в Арачели.
Жид. Если возьмете и рясу, я готов вам уступить.
Знайте, что я состоял послушником при преподобиейшем
Арачели.
Россо. Тем лучше. Только знаешь, мой брат складно
сложен, и я хочу взглянуть, как эта ряса сидит иа тебе,
а там уж сторгуемся.
Жид.
ли наверняка.
Россо. У тебя шнурок упал. Теперь иатянн капюшон.
Клянусь честью, ряса что надо!
Жид. А сукно-то одно чего стоит!
Россо. Сукно изрядное. Знаешь, ты мие нравишься,
и я придумал для тебя хорошее дело.
Жид (в сторону). Только бы, зараза, ие обманул.
Россо. Хочу, чтобы ты сделался 'христианином.
Жид. Вижу, что вам охота побалагурить. Вы верите в
Согласен. Хочу, чтобы свои денежки вы трати-
своего бога, я —в своего. Если хотите купить эти вещи —
одно дело, если побалагурить — другое.
Россо. Вот черт! Облагодетельствуешь вашего бра-
та — сразу согрешишь. Разве о балагурстве идет речь? Ба-
лагурство — 1последнее дело.
Жид. Давайте сюда жилет!
Россо. Слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты
стал христианином по трем причинам.
Жид. Говорю вам, снимайте жилет.
Россо. Да слушай же меня, скотина! Если сделаешься
христианином, ты в день своих крестин первым делом огре-
бешь полную миску денег, а потом еще весь Рим сбежится
роглазеть на тебя в оливовом венке, что тоже неплохо.
Жид. Вам-то хорошо зубоскалить.
Россо. Вторая причина — ты будешь есть свинину.
ЖиД- Меня это мало волнует.
Россо. Мало волнует? Да если бы ты отведал хлеба
с маслом, ты бы ради этого отрекся от тысячи мессий.
О! Что за божественная музыка, когда держишь бутылку
между ног и мажешь маслом хлеб, и ешь, и пьешь!
Жм д. Отдайте мне мой жилет! Я спешу.
Россо. И последняя — ты не будешь носить красного
клейма на груди.
Жид. Какое это имеет значение?
Россо. Имеет, ведь испанцы всегда готовы вас распять
из-за этого клейма.
Жид. Почему распять?
Россо. Потому что с таким клеймом вас можно при-
нять за испанцев.
Ж и д. Однако есть же разница между ними и нами.
Россо. Наоборот—с этим клеймом нет никакой раз-
ницы. К тому же, ие будь у вас этой жидовской отметины,
детишки не донимали бы вас с утра до ночи, ие забрасы-
вали бы вас корками апельсинов, тыкв и дынь. Итак, при-
ми^ христианскую -веру, стань христианином, крестись. Тре-
ТИи ₽аз тебе говорю!
и д. Не хочу принимать христианскую веру, не хочу
Ь1ТЬ христианином, ие хочу креститься! Вот и я говорю
тебе третий -раз.
pocco. Я, мессер жид, как человек порядочный, испол-
л свои долг и облегчил свою совесть. Теперь дело за
27*
419
тобой, ибо ничего больше сделать для тебя я не -могу. А те-
перь, сколько хочешь за все это барахло?
Жлд. Двенадцать дукатов.
Россо. Золотом или в карлинах?
Жид. Разумеется, в римской монете.
Россо. Повернись-ка малость, я посмотрю, как она
со спины.
Жид. Так?
Россо. Стой смирно. Что это? Моль?
Жид. Ничего подобного.
Россо. Подожди, не шевелись!
Жид. Я не шевелюсь, можете смотреть сколько вам
угодно.
Россо убегает в жилете, ж и д в монашеской рясе бежит за ним.
Караул! Караул! Держи вора! Хватай его!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Пристав, стражники, Россо, жид.
Пристав. Стой! Именем закона! Что за шум?
Россо. Синьор капитан, этот монах выходил пьяным
нз дома какой-нибудь потаскухи 'или (из таверны и бро-
сился иа меня, а я, чтобы не связываться с особами ду-
ховного звания, пустился наутек. Но если он такой задира
И хочет драться, то я уж не посчитаюсь с его духовным
саном, будь он хоть сам святой Фраицнск.
Жид. Я не монах, я жид Романелло и хочу получить
свой жилет, который на нем.
Россо. Ах ты (Грязная, вонючая собака! Так ты еще
и издеваешься над нашей верой? Хватайте его, вяжите,
тащите его в тюрьму!
Жид.
Стражиик. Молчи, жидовская харя!
Пристав. Заковать жида в колодки, посадить на
цепь, надеть наручники!
Стражник. Будет сделано.
Пристав. И всыпать ему десять отлете й нынче же ве-
чером!
420
Сииьор капитан, этот человек—жулик.
Стра жи и к. Не хватит десяти —дадим двадцать
ПЯТр ос с о Накажите его. ваша милость. Я таи бежал, что
боюсь, «е слишком ли я разгорячился. Так я .простудиться
недолго-
Пристав. Ай! Ай! Ай!
Россо. Я весь в мыле, моиах ты 'проклятый!
Пристав. А ты иди своей дорогой. У тебя лицо поря-
дочного человека.
Россо. К услугам вашей милости.
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Россо, один.
— Не кажется ли вам, что пристав здорово разби-
рается в лицах? Ну и приставы же пошли. Они готовы
высечь человека только за то, что ои носит при себе перо-
чинный ножичек, и похвалить вора, как похвалили меня за
то, что я этого палача назвал капитаном. А теперь разы-
щу старуху и скажу ей, что жилет мне подарил хозяин, а
хозяину — что мне его преподнесла Ливия.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Мастер Анд р е а, мессер Мако, магистр Меркурио,
с кривым зеркалом.
Мастер Аидреа. «Все от бога, нам и малый ум
к лицу»,— гласит девиз на круглом щите, который держит
Тодескино.
Мессер Мако. О, сколь прекрасным, о, сколь боже-
ственным (придворным я себя чувствую!
Матнстр Меркурио. Другого такого и за тысячу
лет ие изготовишь.
Мессер Мако. Хочу, хочу за себя постоять, раз я
Уже стал -придворным.
Мастер Аидреа. Поглядитесь в это зеркало, ио ие
Делайте тех глупостей, которые делал Нарцисс.
421
Мессер Мако. Погляжу иа свое лицо, давайте сюда
зеркало! О, что я пережил! Пожалуй, я 'предпочел бы ро-
дить, чем еще раз побывать в форме для отливки при-
дворных.
Мастер Андреа. Взгляните на себя хоть раз.
Мессер Мако. О боже, о господи! Я весь изуродо-
ван! А, грабители, верните мое лицо, верните мне мою го-
лову, «мои волосы, мой нос! О! Что за рот! Черт знает
что! Что за глаза! Commendo spiritum meum!
Магистр Меркурио. Встаньте. Эта дрожь, этот
туман затемняют вам мозги.
Мастер Андреа. Поглядитесь и увидите, что это
вам показалось.
Мессер Мако. Гляжу.
Мессеру Мако подносят обыкновенное зеркало.
Будто с того света вернулся. Вот это действительно я так я!
Мастер Аид ре а. Ваша милость, 'вы иас обманули,
сказали, что вас изуродовали.
Мессер Мако. Меня починили, я стал снова как
живой, я стал снова собою. Теперь я хочу быть правите-
лем Рима, хочу содрать шкуру с губеонатора, (пославшего
пристава меня разыскивать. Хочу ругаться, хочу носить
оружие, хочу потрошить всех женщин, всех, кто попадется.
Уходи, врач! Подойди сюда, учитель, клянусь телом...
С тех пор как я стал придворным, ты меня больше ис
узнаешь? А?
Мат и стр Меркурио. Всегда к услугам вашей ми-
лости. Желаю вам счастья.
Мастер Андреа. Ха-ха-ха!
Мессер Мако. Хочу сегодня же стать епископом,
нынче вечером — кардиналом, завтра утром—папой. Ты
видишь дом Камиллы? Стучи сильней.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Бьяджина, мастер Андреа, мессер Мако.
Бьяджи'на. Кто там?
Мастер Андреа. Отвори синьору.
Бьяджнна. А кто этот синьор?
422
Мессер Ма«о. Синьор Мако.
Бьяджина. Какой такой синьор Мако?
Мессер Ма-ко. Разрази тебя господь, трусиха, свинья
ты этакая!
Бьяджина. У синьоры гости.
Мессер Мако. Гони их к черту !^ u
Бьяджина. Как? К черту друзей моей госпожи?
Мессер Мако. Да, к черту! Не то не сосчитаешь
затрещин, а хозяйке твоей поставлю тысячу клистиров из
ледяной воды.
Мастер Аидреа. Отвори новому придворному.
Бьядокниа. А. понятно, мастер Аидреа, сейчас
отворю.
Мастер Андреа. Дерни за шнурок.
Бьяджина. Сейчас.
Мессер Мако. Что оиа говорит?
Мастер Андреа. Говорит, что обожает вас.
Мессер Мако. К черту!
Бьяджина. Ну и шут гороховый!
Мессер Мако. Что она бормочет?
Мастер Аидреа. Извиняется, ио она вас ие знает,
м ессер Мако. Хочу, чтобы все меня знали, хочу!
Мастер Андреа. -Входите, ваша милость.
Мессер Мако. И вхожу. Клянусь кровью... Я всех
вас упрячу под замок.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Россо, Альвиджа.
Россо (стучит в дверь). Эй, отопри!
Альвиджа. Это либо сумасшедший, либо кто-то из
своих.
Россо (снова стучит). Быстрее!
Альвиджа. Хочешь дверь проломить?
Россо. Отвори, это я, Россо.
Альвиджа. А я уж думала, что ты хочешь выло-
мать дверь.
Россо. Что ты делала? Колдовала?
Альвиджа. Сушила в тени всякие 'коренья, назва-
ния которых тебе нельзя знать, и кипятила разные кол-
бы для изготовления живой воды.
Россо. Ты говорила с ней?
Альвиджа. Да, ио...
Россо. Что значит это «но»?
Альвиджа. Ее муж ревнивый козел...
Россо. Что? Догадывается?
Альвиджа. И догадывается и не догадывается. AI
tandem она придет.
Россо. Говори по-итальяиски. Ведь сам магистр дья-
вольских наук ни черта не смекнет в этих твоих «tamen»,
«verbi gratia» и «а! tandem».
Альвиджа. Приходится так выражаться, если не
хочешь, чтобы тебя считали последней потаскухой. Ска-
жи хозяину, чтобы ои был тут ровно в семь с четвертью.
Россо. Один только поцелуй, царица всех цариц,
венец всех венцов! Ведь без тебя Рим был бы хуже ко-
лодЦа без ведра. Я пришлю его. Видишь, и я не хуже
твоего умею выражаться?
Альвиджа. Вот проныра!
Россо. Иди, возвращайся к своему вареву. А я по-
бегу разыскивать хозяина. Ои наверняка где-нибудь тут
поблизости вертится, ибо проиыра Амур закрутил его
волчком.
Альвиджа. Можешь не сомневаться.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Россо, Параболано.
Россо. Ба! Ои уже тут!
Параболано. Какие новости?
Россо. Самые распрекрасные. Ровно в семь с чет-
вертью вас ожидают в доме блаженной мадонны Аль-
виджи.
Параболано. Благодарю тебя, Россо, благодарю
Альвиджу и благосклонную ко мне судьбу! Тсс... Тссс...
Один, два, три, четыре...
424
Россо. Xa-xa-xal Это же колокола, а вам показалось,
что часы бьют?
Параболано. Черт! Я ие доживу...
Россо. Боюсь, что и я свалюсь сейчас от голода...
Параболано. Чего же ты хочешь?
Россо. А вы не думаете, что мне хочется поесть, а
не торчать тут в роли брата — хранителя свинцовой пе-
чати?
Параболано. Хорошо, что напомнил мне. Ты же
знаешь, что сам я питаюсь одними мечтами.
Россо. Я бы тоже питался ими, когда б они были
съедобны, эти ваши мечты. Пошли поужинаем.
Параболано. Пойдем.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Валерио, один.
— Я расстался с одним великим сомнением. Говорю это
потому, что верил в соответствие между лицом и языком
каждого человека, в соответствие между его сердцем и
душой. И эта вера рождалась во мне не только оттого,
что я все мог, ио и оттого, что я проявлял свое .могущест-
во без ущерба для других и наивно полагал, что меня по
этим двум причинам не только любят, но даже обожают.
И вот теперь я поистине могу сказать: «О вера моя. как
ты меня обманула!» Ведь природа столичных нравов раз-
вратна, неблагодарна н завистлива! Существует ли на
свете такое коварство, существует лн на свете такой об-
ман, существует ли на свете такая жестокость, которые не
благоденствовали бы в престольном городе Риме? Стоило
синьору косо на меня взглянуть, как тотчас же и любовь
и доверие челяди исчезли. С лиц и душ этой челяди сле-
тела маска, которой я так долго обманывался. И каждый,
самый подлый раб ненавидит меня, словно ядовитую
змею. А если раньше мне казалось, что даже стены до-
мов ко мне благосклонны, то теперь мне сдается, что даже
они сторонятся и смотрят иа меня косо. А те, кто не-
когда своими похвалами превозносил меня до небес, иыие
повергают меня в бездну своими проклятиями. И каждый
изо всех сил старается выдвинуться перед хозяином осан-
кой, видом, проявляя всем своим поведением ту показ-
ную человечность, которая обычно бывает написана на
лицах тех, кто требует, ни о чем не прося, и чье молча-
426
иие красноречивее громких воплей и просьб. Каждый сво-
ими жестами и всем своим существом силится показать
себя достойным того места, которое я занимал. Только
об этом они хлопочут н совещаются. Иной, опасаясь, как
бы я не вернулся на прежнее свое место, осторожно по-
жимает плечами, меня не поносит, но и не возносит. Дру-
гой же, уверенный, что своего добьется, изничтожает
меня без зазрения совести. Потому-то зависть, мать и дочь
всякого двора, уже начала натравливать их друг на дру-
га, порождая взаимную ненависть. И тот, кто ближе все-
го поднимается до той ступени, откуда я был низвергнут,
подвергается самым злобным нападкам тех, кто меньше
всего может на что-либо надеяться. Словом, каждый воз-
высившийся благодаря моему падению меня грызет, а
себя превозносит. В нынешнем несчастном моем положе-
нии я смело уподоблю себя реке, с которой соперничают
малые речушки, когда все они, вздувшись от дождей, за-
ливают большой участок земной поверхности, пытаясь про-
ложить для себя удобное ложе. Но я, уповая на свою не-
виновность, уверен, что со злыми их кознями случится
то же, что случается со слабыми потоками, которые гор-
дятся милостью, оказываемой им солнцем, растопившим
горные льды и снега. Но равнина поглощает эти потоки
именно тогда, когда они, едва ставши более полноводны-
ми, уже возомнили, что над ней торжествуют. И как за-
висть может быть обезоружена оружием терпения, так и я
этим оружием разрублю те путы, которыми сковала меня
злая судьба... Я говорю «судьба» потому, что всякая
польз?, и всякий вред всегда случаются по воле судьбы.
Теперь же я вернусь домой — там легче переносить не-
взгоды. А на людях буду притворяться немым, глухим
и слепым, то есть буду делать то, что более всего ценится
при дворе.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Т о и ь я, одна.
— Интересно, вернется ли этот пьянчуга? Хоть бы он
йогу себе сломал. Вот ведь дьявол ие догадается прибрать
его, покамест ои спит да похрапывает в вонючих своих та-
427
сернах. Да появится он нли нет? Лихой бы смертью подох-
нуть тому, кто наградил меня этаким сокровищем. Чтобы
только насолить ему, я с радостью отдамся первому
встречному проходимцу. Не я первая, кто так поступает
со своим мужем. Вот он, боров проклятый! Хорош! Идет,
будто баркас по волнам качается!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
А р к о л а н о, Тонь я.
Ар кол ан о (притворяясь пьяным). Г-где д-верь?
Д-дом и ок-кошко т-так и п-пляшут, т-того г-гляди, в
р-реку с-свалюсь.
Тонь я. Дай-то бог! Вот бы и разбавил вино, кото-
рым нажрался!
Арколаио. Ха-ха-ха! Б-бомб-бардир, П-приведи
п-пса! Хочу, чтобы он т-тебя об-браб-ботал!
Т о н ь я. Чтоб тебя палач обработал! Так бы и заду-
шила тебя собственными руками, ублюдок!
Арколаио. Ох-хо-хо! В-великин ж-жар в-во м-мне
с-сиднт!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Параболано, Россо.
Параболано. Ожидание пуще смерти.
Россо. Ожидание ужина?
Парабола но. Любимого существа, а не ужина.
Россо. Мне показалось, вы сказали — ужина, пусть
ваша милость меня простит.
Параболано. Не такая уж большая это ошибка,
Россо, она не требует прощения. Тсс! Один, два, три!
Россо. Вы бредите. Это повар возится со сковород-
кой, а вовсе не бой часов. Чтоб им пусто было, этим ба-
бам, да будут они прокляты, убийцы. Подумайте только,
428
ло чего могут они довести мужчину, который годами про-
был в их власти, если тот, кто даже и взгляиуть-то на
них толком ие успел, теряет голову.
Параболано. Идем домой, мие кажется, что час
уже настал. Надо спешить.
Россо. Даже большие надутые шары, у которых
вместо мозгов воздух, и те спятили бы.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Тонья. в одежде мужа, одна.
— О боже! Почему я ие мужчина, как кажусь в этом
платье? Разве не величайшее несчастье родиться женщи-
ной? И к чему мы годны? Шнть, прясть и целый год сид-
нем взаперти сидеть. А для чего? Чтобы нас смертным
боем лупили и целыми днями поиосилн. И кто бы еще? Эта-
кий лентяй вроде моего забулдыги. О мы бедняжки! Сколь-
ко же приходится нам терпеть! Если твой .мужик играет
н проигрывает — тебе же от него влетает; если у него нет
денег — все вымещается на тебе; если его развезет от
вина—виновата ты. В довершение же всех наших бед
они так ревнивы, что достаточно мухе пролететь, как им
уже кажется, будто кто-то с нами что-то сделал или нам
что-то сказал. И не будь у нас достаточно смекалки, что-
бы суметь развлечься иа стороне, иам ничего не остава-
лось бы, как наложить на себя руки. Грешно сказать, ио
даже проповедник вкупе с мессером господом богом не
могут о нас порадеть. Ведь не но своей, а по божьей воле
удостоилась я подобного мужа. Так в чем же состоит мой
грех? Если исповедник наложит иа меня покаяние за
то, что я делаю, я скорее подохну, чем прочитаю хотя
бы одну молитву. Подумать только! Налагать покаяние
на несчастную, у которой муж пьяница, игрок, блуд-
лив, таскается по кабакам и при этом ведет себя, как
собака на сене! Дурак! Мы за себя еще (постоим, смею
тебя уверить. Альвиджа, наверное, уже ждет меня.
Пройду-ка я к ней черным ходом. Но что это там за че-
ловек?
429
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мастер Андреа, один.
— Мон-то -мессер-поганец накинулся иа Камнллу, как
коршун иа добычу, и объясняется ей в любви с прибавле-
нием стольких «ей-богу» н «целую ваши ноги», скольких
наверняка не понадобилось бы и какому-нибудь горя-
чему испанцу дону Санчо. Он хвастается по-неаполи-
тански, вздыхает по-испански, смеется по-сиенскн. молит
по-придворному, а совокупляться хочет сразу всеми спо-
собами, которые только известны в подлунном мире, так
что синьора лопается от смеха. Но вот и Дзоппино. По-
слушай, ты исчез, словно мясо с людского стола!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Дзоппино, мастер Андреа.
Дзоппино. Я исчез потому, что чудачества твоего
сиенца столь глупы, что проку от них чуть.
Мастер Аидреа. Клянусь богом, ты прав, они и
мне до смерти надоели.
Дзоппино. А знаешь ли, чем может все это кон-
читься?
Мастер Андреа. Чем?
Дзоппнио. Поводившись с ним, мы превратимся в
таких же болванов, как и он. А ну-ка, обменяемся
плащами и шапками да -вломимся в дом этой синьоры,
крича, как разбойники. От страха он выскочит в окно.
Ногн ои себе не переломает, а страху натерпится.
Мастер Андреа. Хорошо придумано! Возьми мой
плащ и дан мне свой.
Дзоппино. А теперь еще обменяемся шапками.
Мастер Андреа. Даже и без переодевания ои все
равно бы нас не узнал. Настолько он глуп.
Дзоппино. Взламывай дверь, шуми, угрожай, кричи
по-испански!
Мастер Андреа. Эй, негодяй, предатель, собачий
выродок!
430
Дзоппино. Вот я тебе, блудливый пес!
Мастер Аидреа. На виселицу его, на виселицу!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мессер Мако, выскакивает из окна в нижней одежде,
— Я мертв, караул, караул! Испанцы продырявили мне
шпагой зад. Куда бежать? Где спрятаться?
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Параболано и Россо, прибежавшие на шум.
Параболано. Что это, Россо? Что тут за шум?
Россо. Я сам хотел спросить у вашей милости.
Параболано. Я ничего не вижу.
Россо. Вернемся наверх, хозяин, это же просто ду-
рацкие штучкн каких-то шалопаев. Онн прикидываются,
будто режут друг друга, а сами лязгают шпагами об сте-
ны домов.
Параболано. Бестии!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Арколано, в платье жены.
— Шлюха, корова, свинья! К монашкам ее, в мона-
стырь! Ох-ох-ох! Ты хоть кровью опростайся, а она все
свое! Ничем ее не удержишь! Только я иа минуту завел
глаза, как оиа напялила мое платье, а свое бросила иа кро-
вать. Не бежать же было за ней в чем мать родила? Вот и
пришлось влезть в ее платье. Но я под землей сыщу ее,
а сыскав, три шкуры с нее спущу! Пойду-ка сюда, нет,
уж лучше туда, а еще лучше, буду ждать ее у моста, по-
куда не появится. Изменница, потаскуха!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Параболано, Россо.
Параб о л а и о. Сколько?
Россо. Не сумею сказать, не считал.
Параб о ла но. Слышишь? Бьют — один, два, трн,
четыре, пять, шесть.
Россо. Еще немного. Скоро спаритесь с Ливией, как
двуглавый орел в австрийском гербе.
Параболано. Не кощунствуй, Россо.
Россо. А вот кто-то с фонарем! Это Альвиджа!
Узиаю ее по походке. Оиа. Конечно, она!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Альвиджа, Россо, Параболано.
Альвиджа. Подружка и возлюбленная ваша уже у
меня дома. Ни дать ни взять, как голубка, трепещущая
перед соколом. Ваша милость ни в коем случае ие долж-
ны касаться ее при свете. Но так как оиа по некоторым
причинам явилась в мужской одежде, то я боюсь, как бы
ие вышло скандала...
Параболано. Какого скандала? Я скорее вскрою
себе вены, чем позволю себе огорчить ее.
Альвиджа. Все вы, знатные господа, так говорите,
а на деле выходит иначе. Потом будете говорить: «Ничего
себе, бабенка!»
Параболано. Ничего ие понимаю!
Альвиджа. Зато Россо отлично меня понимает.
Россо. Нет, клянусь богом!
Параболано. Какой же скандал может 'возникнуть
оттого, что она одета мужчиной?!
Альвиджа. Кто вас знает. Теперь у велнкнх мира
сего разные бывают причуды...
Россо. А, теперь схватываю... Хозяин, она опасается
за честь... заднего прохода своей воспитанницы...
Параболано. Да опалит огонь небесный того, кто
предается такому пороку!
432
Россо. Не кощунствуйте так, хозяин.
Параболано. Почему?
Россо. Да потому, что в мире скоро не осталось бы
ни одного знатного синьора, ии одного вельможи.
Параболано. Пускай!
Альвиджа. Словом, я полагаюсь на вашу милость.
Подождите меня здесь. Сейчас я вернусь.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Россо, Параболано.
Россо. Вы совсем переменились в лице.
Параболано. Я?
Россо. Вы.
Параболано. Боюсь, что, одолеваемый непомерной
любовью, я ..
Россо. Что — вы?
Параболано. Не «в силах буду и слова сказать.
Россо. Глуп тот мужчина, который боится загово-
рить с женщиной. У вашей милости лицо белее, чем у тех,
кого в Венеции воскрешает из мертвых искусство таких
прославленных врачей, как Карло из Фаио, как Поло-
римляннн и как Дионисий Какуччи нз Читта ди Кас-
телло.
Параболано. Кто любит, тот робеет.
Россо. Кто любит, тот получает удовольствие, как
получите его вы н в самое ближайшее время.
Параболано. О блаженная ночь! Она мне дороже
всех счастливых дней, коими упиваются баловни благо-
склонной Фортуны. Я не поменялся бы с теми душами,
которые в горних пределах наслаждаются лицезрением
божественного чуда. О светлое чело, о священные перси,
о златые кудрн. о драгоценные персты — сокровища моей
единственной, моего феникса! Так, значит, правда, что
я удостоился вами любоваться, вас лобызать, к вам при-
касаться? О сладостные уста, украшенные непорочными
жемчужинами, уста, дышащие благовониями нектара,
разрешите ли вы, чтобы я, заживо объятый пламенем, об-
мокнул свои иссохшие губы в ту небесную амброзию, ко-
433
торую вы источаете? О божественные очн, одалживающие
свое сияние солнцу, которое прячется в ннх, как в родном
гнезде, всякий раз, как ено завершает свой дневной про-
бег! Не осветите ли вы вашими благосклонными лучами
спальню и не рассеете ли вы тот враждебный мрак, ко-
торый будет скрывать от меня сей ангельский лик, с тем
чтобы я мог созерцать ту, от кого зависит мое благополу-
чие?
Россо. Ваша милость произнесла великолепное всту-
пление.
Параболано. О да! «Великое я сжал в сей малень-
кий пучок».
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Альвиджа, Россо, Параболано.
Альвиджа. Тише! Ради бога, тише! Не шевели-
тесь!
Россо. Скажи мне, Альвиджа...
Альвиджа. Тсс! Соседи, соседи нас услышат. На-
учитесь проходить без шума. Боже! Каким только опас-
ностям мы не подвергаем себя!
Россо. Не бойся.
Альвиджа. Тихо! Тихо! Синьор, дайте руку!
Параболано. Я наверху блаженства.
Альвиджа. Молчите, синьор!
Россо. Я совсем забыл одну вещь.
Альвиджа. Ты хочешь нас погубить? Нас услышат.
Да будет проклята дверь, которая заскрипела!
Россо (про себя). Иди, гуда тебе и дорога. Ты ею
нажрешься до отвала. До отвала нажрешься этой коровь-
ей требухой, которой ты на людской кухне кормишь не-
счастных твоих слуг. Мие жалко только одного — что
сейчас в доме у Альвиджи нет ни «Разрезай горло», ни
«Погуби душу», ни «Четвертуй скалы», ни кого-либо еще
из тех разбойников, которые могли бы его зарезать, погу-
бить и четвертовать... В чем дело, Альвиджа? Чего ты
смеешься? Да говори же! Никак, он уже схватился с
синьорой булочницей?
434
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Альвиджа, Россо.
Альвиджа. Он там в комнате и бьет копытом, как
жеребец прн виде кобылы. Он вздыхает, хваста
обещает сделать ее папессон.
Россо. Значит, -в ием течет неаполитанская кровь,
раз он так хвастает. .
Альвиджа. Разве этот мозгляк неаполитанец г
Россо. А разве ты его ие знаешь?
Альвиджа. Нет.
Россо. Он сродни Джованни Аньезе.
Альвиджа. Кому? Этому козлу, этому наушнику?
Россо. Да, этому проходимцу, этому жулику, этому
предателю. Ведь наименьший его порок — это то, что он
подл и удит рыбу в мутной воде.
Альвиджа. Пройдоха! Мерзавец из мерзавцев! Но
не будем о нем говорить. Позор даже упоминать о таком
проходимце, негодяе я развратнике. А не то н честь свою
замарать можно! А ты о чем задумался, Россо?
Россо. Думаю, что со своим хозяином я поступил не
так, как полагается преданному слуге.
Альвиджа. То есть, как это так?
Россо. Надо было сперва испытать Тонью самому!
А л ь в н д ж а. Ха-ха-ха!
Россо. А испытав, можно было бы и удрать из
людской, нбо я дрожу прн одной лишь мысли о той не-
справедливости, которая там царит. Людская для меня
страшней тысячи хозяев.
Альвиджа. А если бы это раскрылось, тебе бы ие
страшен был гнев хозяина?
Россо. Чего мие бояться? Ноги у меня крепкие, вы-
несут!
Альвиджа. Скажи, а разве людскав так ужасна,
ЧТо Даже Россо перед ней трепещет?
ОСС5>' ОНа Так ужасна- ЧТо испУгала бы даже Мор-
гайте и ^Маргутте, не говоря уже о Кастеллаччо, самый
скромный подвиг которого заключался в поглощении це-
лого барана, четырех каплунов и сотнн яиц за одни при-
СсСТ.
28*
435
Альвиджа. Он совсем в Моем духе, этот твой мес-
сер Кастеллаччо.
Россо. Альвиджа! Пока коршун обжирается па-
далью, я хочу сказать тебе два словечка об этом милом
заведении, именуемом людской.
Альвиджа. Сделан милость, скажи.
Россо. Если злая судьба заставит тебя заглянуть в
людскую, то ты не успеешь войти, как твоим очам пред-
станет некий склеп, настолько сырой, настолько темный,
настолько ужасный, что любая могила выглядит во сто
крат веселее. Если тебе довелось видеть тюрьму Корте
Савелла, когда она переполнена узниками, ты узнаешь
людскую, переполненную слугамн в обеденный час, ибо
те, что столуются в людской, подобны этим узникам, и
хоть людская похожа иа тюрьму, ио тюрьмы куда более
приятны, чем людские, ибо зимой в них столь же тепло,
сколь н летом, людские же летом раскалены, а зимой на-
столько холодны, что слона застывают во рту, да н запах
тюрьмы менее отнратнтелеи, чем зловоине людской, так
как запах тюрьмы возникает от люден, которые в ней жи-
вут, зловоние же людской — от тех, кто в ней подыхает.
Альвиджа. Недаром ты ее боишься.
Россо. Слушай дальше. Едят па скатерти более раз-
ноцветной, чем передник живописца, и, не будь это не-
прилично, я сказал бы, что в ней больше цветов, чем в
тряпках, расписываемых женщинами, больными той са-
мой болезнью, которой, дай бог, заразиться всем людским
на свете.
Альвиджа. Тьфу, тьфу, ух, ух, ты!
Россо. Пусть тебя вырвет на здоровье, это как раз
то, чего ты не переносишь. А знаешь, в чем стирают озна-
ченную скатерть <в начале каждого месяца?
Альвиджа. В чем?
Россо. В свином сале тех огарков, которые у нас
остаются после вечера, хотя чаще всего мы ужинаем без
света, н в этом наше счастье, потому что в темноте мень-
ше тошнит от вида той вонючей жратвы, которую нам
подают. Проголодавшись, ею насытишься, но. насытив-
шись, приходишь в отчаяние.
Альвиджа. Покарай боже того, кто тому причи-
ной!
436
Россо Ни бог, яи сам черт хуже не выдумают.
Так можем ие заметать ни пасхи, ни масленицы, но крут-
ой ZГ ПО любому случаю-одна только «мать святого
Луки». _
Альвиджа. Выходит, что вы едите мясо святыхt
Россо. К тому же распятых. Но я говорю не к тому,
ты же знаешь, что живописцы изображают святого Луку
в виде быка, а мать быка...
Альвиджа. Корова! Ха-ха!
Россо. Приходит пора овощей и фруктов, и когда
уже все выбрасывают — и дыни, и артишоки, и фиги, и
виноград, и огурцы, и сливы, — то для нас они .все равно
дороже золота. Вместо фруктов нам выдают четыре лом-
тика коровьего сыра, настолько сухого н настолько жест-
кого, что в животе образуется клейстер, способный от-
править на тот свет самого Марфорио. А если тебе за-
хочется -миску похлебки, то после тысячи просьб повар
выдаст тебе миску помоев.
Альвиджа. Значит, хорошего супа там не дают?
Россо. Хорошего и монахи ие имеют. Я уве-
рен, что те, которые ежедневно бегут из монастырей, де-
лают это только потому, что не получают приличного
повара.
Альвиджа. Ты хочешь сказать... Да-да, я тебя по-
нимаю.
Россо. Я имею в виду тех, кто разбавляет супы, по-
добно тому как двор разбавляет верность тех, кто ему
служит. Но кто бы мог пересказать тебе все гнусности,
которые над иамн проделывает людская кухня во время
поста, оставляя нас все время впроголодь ради собствен-
ной выгоды, а не потому, что заботятся о благе нашей
души.
Альвиджа. О душе лучше помалкивай.
Россо. И у бузины есть душа, она тоже полая. Про-
ходит пост, и вот тебе наш обед: две рыбки на троих на
закуску. После этого появляется несколько тухлых н не-
доваренных сардинок в сопровождении какой-то чечевич-
ной похлебки без солн и без масла, которая заставит нас
от рая отречься. К вечеру мы закусываем десятью кра-
пивными ^листочками вместо салата, крохотной булочкой,
кушайте на вдоровье.
437
Альвиджа. Позор!
Россо. Все это были бы еще пустяки, когда бы люд-
ская хоть сколько-нибудь с нами считалась в сильную
жару, не говоря об ужасающем благовонии, издаваемом
кучей костей, покрытых нечистотами, которые никогда не
выметаются, -и мухами, потомственными гражданками
людской, тебя поят вииом, разбавленным теплой
водой и разбалтываемым в медном сосуде в течение чуть
лн не четырех часов до того, как его пригубят. Все
это мы пьем из одной оловянной кружки, которую воды
Тибра не могли бы отмыть н за год. А во время еды
любо смотреть, как один вытирает руки о штаны, дру-
гой — о свои плащ, третий — о жилет, а иной — просто
о стейку.
Альвиджа. Хуже и в аду не бывает. Неужели
всюду так?
Россо. Всюду. Для пущей же муки все то немногое
и жалкое, что нам перепадает, приходится глотать наспех,
как стервятникам.
Альвиджа. А кто вам мешает есть не спеша?
Россо. Буфетчик, муж почтенный и всеми уважае-
мый; он палочкой вызванивает музыку, и стоит ему два-
жды стукнуть, как уже letamus genua levate. А самое гнус-
ное то, что мы ие только не можем досыта наесться, ио
и поговорить.
Альвиджа. Проклятый буфетчик!
Россо. А когда дождешься какого-нибудь праздника,
то только и видишь скопище голов, йог, шей, желудков,
когтей да косточек, и кажется, что перед тобой процес-
сия, которая в день мастера Паскуино направляется к
святому Марку. И подобно тому как в тот день приход-
ские священники, архипастыри, каноники и подобная им
сволочь несут на руках мощи мучеников и проповедников,
точно так же н здесь швейцары, буфетчики, поварята н
другие вшивые и паршивые челядиицы несут объедкн
бывшего каплуна или бывшей куропатки, предварительно
отобрав лучшее для себя и своих потаскух. Мы же полу-
чаем жалкие остатки.
Альвиджа. Вот и стремись после этого в Рим, ко
двору вельмож!
Россо. Альвиджа, не далее как вчера я видел чело-
438
который, услыхав колокольчик, глашатая голода,
Расплакался, словно звон этот возвещал ему смерть род-
ного отца. Я спросил его: «Чего вы плачете?» И ои мие
ответил: «Я плачу потому, что эти колокольчики своим
звоиом зовут нас есть хлеб нашего горя, пить нашу соб-
ственную кровь н насыщаться собственной нашей плотью,
отрезанной от нашего тела и сваренной в нашем поту».
И сказал мне это монах из тех, что получают
постом по вечерам четыре орешка, в то время как камер-
динеру нх дают три, стремянному — два, а нашему брату —
одни.
Альвиджа. Разве монахи тоже столуются в люд-
ской?
Россо. Были бы людские, монахи сразу же стали бы
в ннх столоваться. Разве не норовят все попасть в Рим?
Вот если бы испанцы...
Альвиджа. Благословенны руки испанцев.
Россо. Да, если бы только они покарали всех него-
дяев да развратников, а не добрых людей! Тот же самый
монах о четырех орешках, про которого я тебе говорил,
клянется, что и после нашествия испанцев вельможи на-
ши богаты по-прежнему. Когда же им ставится на вид,
что они не заводят себе слуг или морят голодом тех, ко-
торых имеют, то они ссылаются на разгром Рима, а ие
на собственную подлость.
Альвиджа. Могу сказать тебе только одно: ты
всеведущ... Но что я слышу! У меня в доме шум. Я про-
пала, я погибла, несчастная! Помолчи! О, твой хозяин
поднимает голос, пас раскрыли! И поделом мне, ие надо
было тебя слушать. Это ты вовлек меня в эту опасную
затею!
Россо. Тише! Надо послушать, что он там говорит.
Альвиджа. Приложи ухо к двери.
Россо. Приложил.
Альвиджа. Что ои говорит?
Россо. «Корова, свинья... мерзавец, предатель...
шлюха, воровка!»
Альвиджа. Кому он это говорит?
госсо, «Корова, свинья» — это он говорит Тонье,
«мерзавец, предатель» — это, разумеется, про меня, а
«шлюха, воровка» — конечно, про тебя.
439
Альвиджа. Да будет проклят день, когда я с то-
бой познакомилась!
Россо. Он говорит, что хочет ее высечь, тебя сжечь,
а меня повесить. До свиданья!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Альвиджа, одна.
— Убегаешь, скотина! Так мие и надо, старой дуре!
Даю обет — если только останусь цела,— что весь март
буду поститься каждую пятницу, по десять раз в месяц
обойду все семь церквей, буду ходить босиком при всем
честном народе, обещаю кипятить воду для неизлечимых,
целый год буду ставить клистиры больным госпиталя Свя-
того Иоанна. Буду служить у «Конвертиток», буду целую
неделю стирать белье задаром в больнице «Консолоаць-
оне»; случалось, я водила святых за иос, но уж на этот раз
больше нх обманывать ие стану. Блаженный архангел Ра-
фаил, заклинаю тебя твоими крыламн, помоги мне! Мессер
святой Товии, молю тебя именем твоей рабы, убереги меня
от костра! Мессер святой Юлиан, защити ту, за которую
ты всегда предстательствуешь в своей молитве и кото-
рая возвращается домой, чтобы там спрятаться.
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Параболано. один.
— Болван! Доверился какому-то лакею и какой-то без-
зубой потаскухе! Ну и влопался же я, и поделом. Теперь
я понимаю всю глупость таких, как я; только потому, что
мы занимаем высокое положение, мы воображаем, что впра-
ве получать все на свете. Ослепленные собственным вели-
чием, мы никогда не желаем прислушиваться ни к добру,
ии к правде. А так как у иас никогда не бывает никаких
забот, кроме как об удовлетворении собственной похоти,
нас держат в своих лапах те, кто помогает исполнить
наши желания, а тех, кто напоминает нам о долге, мы не-
навидим и гоним от себя. Мой Валерио может это под-
440
ердить. Я опозорен, и мне даже кажется, что слышу,
как эта история гремит по всему Риму, как стоустая мол-
ва расписывает, каким же я оказался болваном. А вот и
Валерно. Бедняга совсем загрустил.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Валерио, Параболано.
Валерио. Синьор мой, так как зависть моих врагов
победила -вашу доброту, то я с вашего разрешения уда-
люсь, и больше вы никогда обо мне не услышите.
Параболано. Не плачь, брат. Амур, мои безудер-
жные желания и мое простодушие тебя обидели, ио ведь
в таких случаях человек и поразумнее меня может рас-
теряться. Расскажу тебе одну из самых занятных проде-
лок, когда-либо слышанных за последнюю тысячу лет.
Она сделала бы честь не одной сотне комедий. Сам посу-
ди, как мне было не посмеяться над мессером Филиппо
Адимарн, которого, когда он находился в покоях у папы
Льва, заставили поверить, будто рабочие, копавшие кот-
лован для фундамента его нового дома в Трастевере, на-
шли невесть сколько бронзовых статуй. И вот почтенный
Аднмари в одном подряснике побежал их смотреть и
остался с носом, так же как и я остался с носом, когда
меня разыграл Россо.
Валерио. Как? Россо? Меня он никогда не обма-
нывал.
Параболано. А как я потешался над тем восковым
изображением, которое мессер Марко Браччи обнаружил
У себя под изголовьем? Обозленный Браччи добился
того, что взялн под стражу синьору Мартикку, так как он
вбил себе в «голову, будто она, проспавши с иим ночь,
хотела его околдовать.
Валерио. Ха-ха-ха!
Параболано. А как я изводил мессера Франческо
1 ориабуонн, уговаривая его ежедневно принимать две-
надцать сиропов и еще какое-то лекарство, хотя он был
совершенно здоров, но сдуру поверил, что заразился
Французской болезнью?
Валерио. Все эти истории известны, ваша милость.
Параболано. Ну а теперь как бы ты посоветовал
мие поступить?
Валерио. Я посмеялся бы над любой сплетней и сам
рассказал бы про эту проделку именно так, как она про-
изошла иа самом деле, ибо тогда над ней будут меньше
смеяться и меньше болтать.
Параболано. Ты говоришь, как мудрец. Подожди
меня, н ты увидишь ту «благородную римскую даму», с
которой я только что тешился.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Валерио, один.
— Всякому известно, что лишь тот повелевает своим
синьором, кто хранит ключи от его наслаждений н от его
вожделений, а если кто в этом сомневается, пусть вспом-
нит, как поступил со мной Россо. И это только благодаря
тому, что ои умел не столько приводить женщин к моему
сниьору, сколько обещать ему, что ои их приведет. Боль-
шие господа всей мирской славе предпочитают личные удо-
вольствия, которые могут себе позволить. И я полагаю,
что точно так же поступит <всякий, занявший положение,
которого достиг мой ХОЗЯИН.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Параболано, Альвиджа, Тоиья, Валерио.
Параболано. Ты думала, я тебя ие найду?
Альвиджа. Пожалейте меня, ие судите!
Параболано. Какого черта!
Альвиджа. Вы во сне поведали Россо, что любите
Ливию.
Параболано. Во сне... Россо? Ай-ай-ай!
Альвиджа. Не прими я вашу влюбленность так
близко к сердцу, я не попала бы в беду.
442
Параболано- Чт°? Ты приняла это так близко к
сердЦУ ьвнджа> Да, сииьор. Россо мне клялся, что из-за
Ливии вы чуть ли -не при смерти, и я решила, что бы
это мне ни стоило, спасти от смерти столь юного и столь
отменного синьора.
Параболано. Итак, это я тебе обязан г! Ла-ха-ха!
Так вот оно что! Подойди-ка сюда, мадонна с прялкой, я
даже ие разглядел, что ты, оказывается, нарядилась бу-
лочником. И повезло же мне, что до Сикстова моста я
так и ие добрался!
Т о и ь я. Синьор, эта старая ведьма с помощью ка-
кой-то агроманции за волосы втащила меня к себе в дом.
Альвиджа. Врет вонючая потаскушка!
Тонь я. Нет, не вру.
Альвиджа. Нет, врешь.
Параболано. Успокойтесь и дайте мне покричать
или, вернее, посмеяться.
Валер но. Всегда, во всех случаях жизни, я знавал
вас как человека мудрого, теперь же вижу, что вы человек
мудрейший. Я догадываюсь, в чем дело, и дело это по-
истине смехотворное. Однако что это за бородач, одетый
женщиной?
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Арколаво, Параболано, Валерио, Тонь я, Альвиджа.
Арколано. А все-такн я тебя догнал, все-такн разы-
скал! И ты здесь, старая обманщица? Сейчас прикончу
вас обеих! Не держите меня, человек хороший!
Параболано. Назад!
Арколано. Данте мне наказать жеиу и эту прокля-
тую сводню!
Валерио. Успокойся, стой смирно! Ха-ха-ха!
Арколано. Только подойди ко мне, потаскуха!
1 олько подойди, беззубая карга!
Валерио. Вот уж потеха! Ха-ха-ха!
* он ь я. А ты ие грози мне, только время теряешь.
443
Альвиджа. Мессер Арколаио, прошу, выражайтесь
поприличнее.
Параболано. Это твоя жена?
Арко л а н о. Да, синьор.
Параболано. Скорее, она кажется твоим мужем.
Ха-ха-ха-ха! Брось ©тот нож. Было бы грешно, если б
такая прекрасная комедия закончилась трагедиен.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Мессер Мако, в одном жилете, Параболано, Валерио.
Арколано, Тонь я, Альвиджа.
Мессер Мако. Испанцы! Испанцы!
Параболано. А вот н мессер Мако.
Мессер Мако. Испанцы изрубили меня в куски.
Параболано. Какие еще испанцы?
Мессер Мако. Дайте дух перевести! Я!.. Я!.. Я...
Параболано. Да говорите же!
Мессер Мако. Я ш... ппп... Я шел...
Валерио. Куда?
Мессер Мако. Я ш... шел, вернее, был, то есть шел
к... к... синьоре К... К... Камилле. Данте отдышаться, если
хотите, чтобы я вам все рассказал. Мастер Андреа от-
лил из меня придворного при помощи форм, а дьявол
меня испортил. Потом я поправился, потом снова испор-
тился, потом меня снова поправил мастер Андреа.
А когда я был исправлен н оказался тем великолепным
любовником, которого вы видите, я пошел к синьоре Ка-
милле в дом, ибо, сделавшись придворным, я получил
право туда ходить. А проклятые испанцы заставили меня
выпрыгнуть из высоченненшего окна.
Параболано. Как, и не разбились? Прыгать из
окна? Вот уж поистине бог помогает маленьким детям и
чудакам!
Мессер Мако. Как помогает?
Параболано. Очень просто. Помог же он вам,
когда вас сначала испортили, а потом починили. А ведь
многим он и не помогает. Сколько, например, таких, ко-
торые приезжают в Рим в полной исправности, а возвра-
ются домой разбитые, так и не найдя человека, кото-
’^а.> позаботился бы не только о том, чтобы нх починить,
РЬ1Иц о том, чтобы они ие рассыпались вконец! А средн
них попадаются люди и знатные, и толковые.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
Мессер Мако, мастер Андреа, держащий в руках верхнюю
одежДУ и шапочку мессера Мако, Параболано, Валерио.
Мессер Мако. Вот он, один -из испанцев! Ах ты
козел паршивый, верни мою одежду! Не держите меня!
Параболано. Ха-ха-ха! Узнаю тебя, мастер Анд-
реа!
Мастер Андреа. Полно беситься, мессер Мако!
Мессер Мако. Испанец! Грабитель!
Мастер Андреа. Я — мастер Андреа, я убил того,
кто похитил у вас одежду и шапку, и хочу их вам вернуть,
Мессер Мако. Какой ты мастер Андреа? Ты —
испанец, отдай мие свою жизнь, и, чем скорее, тем луч-
ше!
Валерио. Ха-ха-ха! Опомнитесь, мессер Макр, н
вложите ваш гнев в ножны благоразумия.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ
Рыбак. Россо, Параболано. Валерио, Альвиджа,
жид.
Рыбак. Удирать, проходимец! Ишь, вообразил, что
в темноте можно спокойно разгуливать? Думал, так лег-
ко провести флорентийца? А?
Россо (в сторону). Кажется, влопался. Вы прини-
маете меня за кого-то другого, добрый человек.
Рыбак. За кого-то другого? Хорош гусь! А где мои
миноги, обманщик, обжора?
Валерио. Наш Россо...
Па раболано. Отойди н перестань шуметь, не порть
нашей комедии.
445
Рыбак. Дайте мне горло перерезать этому жулику,
который, прикинувшись папским экспедитором, выманил
у меня десять миног да еще при помощи какого-то жу-
лика монаха заставил бнтых два часа простоять у стол-
ба, где привязывают бесноватых.
Параболано. Ха-ха-ха! Ай да Россо!
Россо. Синьор мой, простите меня великодушие, не
наказывайте! Я раб вашей милости и мессера Валерио, и
верьте, что этот добрый человек обознался.
Параболано. Встань сейчас же! Ха-ха-ха!
Россо. Ваш алмаз и ваше ожерелье здесь, у Аль-
внджи.
Валерио. Ха-ха-ха! Так это ты...
Альвиджа. Я сейчас же отдам их! Это ненасытный
обжора Россо меня подвел...
Россо. Это ты, старая ведьма, подвела бедного Рос-
со, и, клянусь, я тебя проучу!
Параболано. Назад, говорю я вам! Иначе наша
комедия лопнет нли, того и гляди, завершится трагедией.
Жнд. Мой жилет! Сдавайся, обманщик! Вот как гра-
бят бедных евреев! Увы, несчастное мое тело! О Рим,
жирный боров, хорошие же ты усвоил себе нравы! Вместо
дукатов с тобой расплачиваются плетьми! Не иначе как
сам дьявол не хочет, чтобы появился мессия. А пора бы!
Параболано. Не шуми, Исаак, Яков илн как там
тебя зовут. Не почитан за малое счастье, что остался жив,
ибо ты один из тех, кто распял Христа.
Жнд. Терпение!
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ
Параболано, мессер Мако. Арколано, Тонь я,
Альвиджа, Валерно, мастер Андреа, Россо, рыбак,
жид.
Параболано. Слушайте же меня все! Сначала я
поговорю с вами, мессер Мако.
Мессер Мако. Это справедливо, ибо я — придвор-
ный, придворный с головы до ног.
446
Параболано. Прошу вас немедленно помириться с
мастером Андреа, или с испанцем, за какового вы его
почитаете. Если вы признаете в нем мастера Андреа, по-
миритесь с ним и простите ему, что он вас испортил, ибо
потом он вас починил. Посчитайтесь с тем, что он про-
делал бы подобную штуку и с родным отцом, если бы
отец его пожелал сделаться придворным тем самым спо-
собом, который, как вы говорите, он применил к вам. Если
же вы полагаете, что он испанец, то все равно помири-
тесь, а причину, почему вы должны помириться, я вам
скажу в другой раз.
Мессер Мако. Я готов.
Параболано. Отдан ему одежду и шапку, мастер
Андреа.
Мастер Андреа. Рад служить вашей милости!
Мессер Мако. Я не сержусь, добрый человек.
Параболано. Ты, булочник, забирай свою жену и
считай ее честной и красивой, ибо нынешних женщин счи-
тают особенно целомудренными тогда, когда оин рас-
путны. И у того жена хуже, кто думает, что она лучше
других.
Арколано. Я сделаю все, как советует мне ваша
милость.
Валерио. И мудро поступишь.
Параболано. Прощаю тебе, Альвиджа, ибо ие дол-
жен был тебе доверять.. Ты сделала то, что и подобает
твоей профессии.
Альвиджа. Да воздаст вам за это господь!
Валерио. Он! Ой!
Параболано. Прощаю н тебе, Россо, ибо, будучи
греком, ты показал себя греком и схитрил, как грек.
И ты, Валерио, помирись с Россо, как помирился с ним я,
ибо провел он меня за нос столь ловким способом, о ко-
тором впоследствии я с удовольствием тебе расскажу.
Валерио. Я готов, ваша милость.
Россо. А знаете ли вы, мессер Валерио, что Россо
пошел бы за вас на самую лютую казнь?
Валерио. Ха-ха-ха!
Рыбак. А деньги за миноги? Кто мне их отдаст?
Параболано. Ты, рыбак, прости Россо, ибо хоть
ты и флорентиец, но оказался настолько незадачливым,
447
что дал себя обмануть. Договорись с этой жидовской
бестией, выясни, сколько Россо вам должен. Валерно за-
платит тебе, а Россо заставит либо вернуть жилетку
жиду, либо заплатить за нее.
Рыбак. Премного благодарен вашей -милости.
Жнд. Располагайте мною по своему усмотрению.
Рыбак. Россо-то я прощаю, но не тем попам-преда-
телям, которые содрали с меня шкуру...
Параболано. Сам уладь это дело с попами, кото-
рые привязали тебя к столбу и искромсали тебе рубашку.
А теперь, Валерио, приняв от меня всяческие извинения,
прости обиды, что намедни любовное безумие заставило
меня совершить. Я уже повинился перед тобой, а это не
шутка, когда человек с моим положением признается в
дурном поступке другому, менее знатному, чем он. Ты
же, почтенный булочник, помни, что тот, кто, наступив на
рога, не сажает их себе иа голову, — просто скотина.
Арколано. Черт возьми, так оно и есть!
Параболано. Конечно. Ведь рога — это древность,
и они даны нам свыше. Я полагаю, что господь бог собст-
венноручно увенчал ими Моисея, а также и луну. И хотя
и тот н другая рогаты, оии совсем не те, кем они тебе
кажутся. Мало того, луна своими рогами воздает честь
небу, а Моисей — Ветхому завету.
Арколано. Однако растолкуйте, каким образом беда
эта может пойти мне на пользу?
Параболано. А как же? У всех, кто хоть чего-
нибудь да стоит, есть рога. У быков, у улиток... А что ты
думаешь о единорогах? Ведь их рог стоит бешеных денег
и служит противоядием. И сколько же, ты думаешь, мо-
жет стоить человеческий рог, если звериный так дорог и
обладает такой чудодейственной силой? Человеческие
рога помогают от бедности 'и прочего, и многие синьоры
носят их в своем гербе.
Арколано. Как бы то ни было, я такой, каким вы
меня видите, и со своей стороны я насаживал нх такой
особе, что вам и во сне не приснится. Хватит того, что я
вам говорю.
Параболано. Итак... а ну-ка, монна, поцелуйте ва-
шего мужа!
Арколано. А ну-ка, целуй!
448
Тоиья. Отойди, винная бочка! Не тронь меня!
Арколаио. Ух, паршивая баба, а ты зачем изменя-
ла мне?
Тонья. А что же ты хочешь, чтобы я делала с тем,
что у меня остается? Бросала бы свиньям?
Валерио. Она права! Ха-ха-ха!
Альвиджа. Синьор, раз вы такая душка, я достану
вам одну особу, которой Ливия и в подметки не годится.
Разве что личико, но во всем остальном она несравнима.
Параболано. Клянусь богом, ты меня больше ие
проведешь! И у нее хватает еще духу предлагать мне
другую. Валерио, идемте все ко мне домой. Я хочу, что-
бы все участники этой беспримерной комедии со мной
поужинали, хочу, чтобы ты прослушал ее целиком и что-
бы мы все вместе смеялись над ней до утра. Недаром
сейчас карнавал.
Валерио. Вот и дом. Пусть мастер Андреа прово-
дит всю эту толпу. Мессер Мако, ваша милость должны
пройти первый.
Мессер Мако. Премного благодарен. Синьор Пара-
болано! Первым войдет ваша милость!
Параболано. Идемте, идемте! Будем пить, есть и
веселиться до рассвета!
Россо. Господа, тот, кто осудит длину нашего по-
учения, плохо знаком с придворными обычаями, иначе он
знал бы, что в Риме все затягивается, кроме тех случаев,
когда человек разоряется, и он похвалил бы нашу длин-
ную болтовню, ибо того, что происходит в Риме, не пере-
сказать и во веки веков.
Занавес
29—694
ПЬЕТРО АРЕТИНО
Философ
Перевод
А Габричевского
Великодушному Герцогу Урбинскому
После того как прсдивнзя Республика Венецианская, вручив
Вашему сверхчеловеческому Превосходительству и жезл и стяг глав-
ного правителя и главного начальника над войсками, после того, го-
ворю я, как, вручив их Вам со всей торжественностью, достойной
венчания любого императора или короля, она способствовала тому,
что целокупности славных Ваших доблестей возрадовались не только
все люди, покорствующие священной воле сего вечного божьего гра-
да, но и щедрая итальянская нация вкупе со всеми народами, под-
властными скипетру Вашей именитой державы, я был твердо уверен
в том, что, обнародуя сию комедию, сочиненную по Вашему на-
стоянию, и выпуская ее в сеет по случаю столь высокого всеобщего
ликования, я тем самым оглашаю ее и перед любым сообществом до-
стойных людей. Ибо, не сделав этого, я среди стольких оказываемых
Вам знаков почтения нз имел бы иной возможности проявить глу-
бочайшую радость, испытываемую каждым из нас. Я знаю, что не-
постижимая Ваша доброта простит мне ошибку, которую я допустил,
напечатав се здесь в Венеции, прежде чем Вы насладитесь ею там
в Пезаро в последний день мая MDXLVI
Ваш покорный, всем обязанный Вам слуга
Пьетро Арстино
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Радйккьо, лакей Полидоро.
М ё а, бывшая служанка в доме у Боккаччо.
Б ё т т а. сдающая комнаты.
Боккаччо, торговец драгоценностями.
Платаристбтель, философ.
Сальвалальо, его слуга.
М о н н а Папа, геща мессера Платаристотеля.
Служанка монны Папы.
Донна Д рУ д а, приятельница монны Папы.
Полидоро, влюбленный.
Гарбульо, приятель Сальвалальо.
Мадонна Т ё с с а, жена философа.
Непитёлла, ее служанка.
Туллия, блудница.
Лиза, ее наперсница.
Главный стражник.
Стражники.
Качча дья волн, кот Туллии.
Первый вор)
Второй вор J намеРсвак)Щисся раздеть покойника.
П о л у п о п.
Кьетйно, ханжа | желающие ограбить
Сфратато, расстрига J того же покойника.
Мальчик на побегушках у мессера Платаристотеля.
Осел.
СОДЕРЖАНИЕ И ПРОЛОГ
- - Всякий, кто потешается и изде-
вается над снами, не меньший безу-
мец, чем тот, кто, поверив в них, пре-
дается мечтам. В самом деле, нынче
ночью (расхрапевшись как прокля-
тый) я увидел visu, verbo ei орете всю,
как ни на есть всю эту прекрасную и
изысканную постановку: скажу боль-
ше, я услышал облеченные в форму
комедии нс только побасенки перуд-
жинца Андреуччо в духе «Ста новелл»,
но и болтовню некоего лжефилософа,
который, не будь он помянут лихом,
запер вице-мужа своей супруги в
собственном своем кабинете. И пока
этот философ сломя голову бегал к
теще похвастаться своими рогами изо-
билия, его дражайшая половина ми-
гом схитрила так, что вместо любов-
ника он застал по возвращении умо-
рительный переполох. К тому же, кля-
нусь честью, господа, мне приснился
тот самый город, который я сейчас
вижу наяву. Вы, пожалуй, заставите
меня сказать, что это местечко по
благородству и прочим достоинствам
не уступит не только земному раю,
но и Сиене. Правда, аравийская при-
рода влила в него толику ртути, но
456
что касается высшего света —того кру-
га, в котором протекают причуды,
свойственные столь прекрасному кли-
мату,— дарован ей gratia gratis, ибо
все великое помечено пробой «Соей
Coelorum». Ведь здесь, чтобы не со-
врать, летом — либо блещут молнии,
либо пышет зной, зимой — либо па-
дает снег, либо льет как из ведра,
день — либо долог, либо короток,
ночь — либо сгущается, либо рассеи-
вается, земля—либо сохнет, либо зе-
ленеет, погода — либо облачная, либо
ясная, огонь— либо разгорается, либо
гаснет, вода — либо прозрачная, либо
мутная, солнце — либо встает, либо
садится, луна — либо круглая, либо
ущербная, звезды — либо видны, либо
скрыты, деревья — либо одеты, либо
обнажены. О том, что нынче пятни-
ца, а завтра суббота, я умалчиваю;
не говорю я и о том, когда праздник,
а когда будни; ни словом не обмолв-
люсь и о том. когда постное мясо
показано ханже, а когда лютеранину;
правда, о времени я возглашаю:
«О quantum currit!» — поскольку этот
здоровенный ишак, хряк или пропой-
ца никогда, никогда, никогда не ме-
няет своей повадки, ведь он из мла-
денца не превращается в ребенка, из
ребенка — в подростка, из подрост-
ка — в юношу, из юноши — в мужа,
из мужа — в старика, из старика — в
развалину, из развалины... а там уж
пускай его донимает шанкр, покуда
я не скажу ему: «Вон отсюда», зато
смерть-воровка, смерть-виселица,
смерть-предательница — вот кто сни-
мает у нас с глаза бельмо, пока мы
асе еще дожидаемся, когда же кто-
457
либо из жаждущих жить впадет нако-
нец в детство. Словом, только боль-
шие господа никогда не изменяют
своей мечте. И, конечно, их высоче-
ства— основы основ всякой устойчи-
вости, а отсюда и проистекает то, что,
мирясь и воюя по своему усмотре-
нию, они всегда остаются на той же
точке. Но я готов им это простить,
ибо, невзирая на коловращение затей-
ницы Фортуны, небеса персонально
никогда, ни на мгновение не останав-
ливаются, настолько у них в башке
всегда что-нибудь толковое да бро-
дит! А раз это так, то уж никак
нельзя простить Купидону, который
там ночует с богиней, а эдесь до кро-
ви расчесывает скребком свою паршу;
нелъэя прощать и деньгам, которые
приходят к нам медленными шажка-
ми, а убегают от нас вскачь; зато
verbi gratia, жители вышеназванного
города, заслуживают снисхождения,
ибо они, примирившись в шутку, про-
шибают Друг другу головы взаправду.
Однако, так как уже появились
две судачащие кумушки, я спрячусь
здесь, дабы уяснить себе окончатель-
но, не превратился ли мой сон в явь.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
М е а, Б е т т а.
М е а. Откуда ты взялась, Бетта?
Бетта. Только что сдала комнату Ченче, которая,
как тебе сказать... брюхата так, как только можно быть
брюхатой на этом свете.
Me а. Не может быть!
Бетта. О, если бы это было не так!
Me а. И все-таки ходит к проповеди и постится?
Бетта. Каждой кошке — свой март, сестрица.
М е а. А теперь скажи: как у тебя дела со сдачей ком-
нат?
Бетта. Концы с концами кое-как свожу; не далее
как вчера одну из них снял какой-то скупщик драгоцен-
ных камней. Клянусь крестом господним, он при деньгах,
и я это знаю, ибо он, что ни слово, тащит из рукава пол-
ный кошелек.
М е а. Смотри, как бы жулики за него ие принялись.
Бетта. Ои из Перуджи, больше я о нем ничего не
знаю; зовут его Боккаччо, и он стреляный воробей.
Me а. Это ты всерьез?
Бетта. Да уж хочешь — верь, хочешь — не верь.
Me а. Так, значит, он оттуда?
Бетта. Я же тебе сказала.
Me а. И зовут его Боккаччо?
Бетта. Ни больше ни меньше.
Меа. Так это мой хозяин, я выросла у него в доме;
даи-ка мне поговорить с ним, дай на него взглянуть!
459
Б е т т а. Он не замедлит прийти, если только его не
задержит покупка разных побрякушек, которые ему при-
глянулись. Но -вот и он перед тобой; разговаривай, а я
уж лучше поднимусь «наверх.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Боккаччо, Me а.
Боккаччо. Что за скряги, что за тараканье отродье!
Откуда только такие склочники берутся! Ради одного
гавенного дуката они расторгают сделку на целых пять-
сот. Но я своего добьюсь, хоть ты тресни. Однако кто
эта женщина?
М еа. Мессер...
Боккаччо. Кого я вижу!
Me а. Хозяин...
Бо к к а ч ч о. Меа!
М е а. Живые ‘всегда рано или поздно встречаются.
Боккаччо. Дай руку!
Меа. Здравствуйте и в добрый час!
Боккаччо. Ты у кого служишь?
Меа. Теперь я сама по себе.
Боккаччо. Молодец!
Меа. Кое-какие сбереженьица у меня есть, на меня
заглядываются, я здорова и с божьей помощью коротаю
время.
Боккаччо. Кто же тебя сманил из моего дома? Как
ты сюда лопала? И что ты думаешь делать дальше?
Меа. Сейчас все объясню.
Боккаччо. Зайдем сюда, и пусть этот малый раз-
глагольствует себе вволю один.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Радиккьо, одни.
— Тот, кто дал моему хозяину имя Полидоро, был че-
ловек толковый. И, уж конечно, никакое другое, как бы
красиво оно ии было, не стоило бы ломаного гроша. Ведь
нет замужней женщины, которая перед ним не стушевалась
460
бы, да и Само зеркало должно, казалось бы, треснуть, видя,
как ои перед ним разучивает .всякие полуулыбки, целые
улыбки, корчит понимающие взгляды, разучивает сдер-
жанные манеры и размалевывает себе лицо, как самая
заправская уличная бабенка; нет журавля, который под-
нимал бы -ноги с такой важностью, как он, и ставил бы их
с такой осторожностью, словно ставит их на вату; гово-
рит он с весом, отрывисто, выпаливая одно за другим
многозначительные изречения: но более .всего претит мне
то, что люди, которые не говорят ему «да, синьор» и
«нет, синьор», приводят его .в ярость, как, например, не-
кая хорошо мне известная докторица. И интересно, от-
куда у него такое .взялось? Ведь не говорил же его
отец, беседуя сам с собой, «превосходительство ваше» и
«ваше превосходительство». Но вот и он.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Полидоро, Радиккьо.
Полидоро. Скажи, слышно ли, что я опрыскивался
душистыми водами и обсыпался душистыми порошками?
Радиккьо. У которых заложен нос, и те поклялись
бы, что это так.
Полидоро. А что ты думаешь о божественном и
сверхнебесном лике моей желанной?
Радиккьо. Все самое лучшее.
Полидоро. А замечал ли ты на млеке ее ланит тот
игривый румянец, который по иим разливает не стыд, но
любовное желание?
Радиккьо. Настолько я не приглядываюсь.
Полидоро. Из сочетания ее столь изящно подобран-
ных слов .возникает некий волнующий нас дух, в сопря-
жении их чувствуется душа, которая, в силу свойствен-
ного ей ангельского звучания, восхищает сердца тех, кто
им внимает.
Радиккьо. Верю всему, что вы говорите; однако,
по моему вкусу, все чепуха, кроме пунцовых, толстых щек
какой-нибудь здоровой служанки. Эти щеки вместе со
словечками, которые гнездятся между ними, и вместе с
461
теми пряностями, на которых замешиваются торты, спо-
собны распалить самого строгого капуцина. Не говоря уже
о том, что ради достижения их любви не приходится ни
плакать, ни вздыхать, ни изводить себя в ожидании вре-
мени и часа, не приходится лазать по веревочным лест-
ницам и по крышам с опасностью быть разрубленным
на мелкие куски, посаженным в бочку или сожженным в
•стогу сена, куда отпетые безумцы иной раз и прячутся.
Во всей Кья д’Адде не сыскать любовных утех, которые
можно было бы сравнить с тем, что способна дать любая из
этих милашек. Одни добротные их объятия способны...
Поли до ро. Тьфу ты! Мне всегда бывает смешно,
когда...
Радиккьо. А вот послушай...
Полидоро. Тошно тебя слушать!
Радиккьо. О, как они прелестны в белых переднич-
ках, голубых юбочках и зеленых лифчиках! Все парчи,
атласы да бархаты мн гроша в сравнении с ними не стоят.
Полидоро. Болван!
Радиккьо. А красные башмачки, которые они на-
девают по воскресеньям, так, прости господи, и сияют
у них на ножках...
Полидоро. Ой -ой!
Радиккьо. Среди них найдутся такие, что соблаз-
нят не то что хозяина, саму хозяйку... О, как мм к лицу
белые рубашонки! Будь моя воля, я всех их произвел бы
в графини. Только ума не приложу, где у них под этакой
мякотью прячутся кости! Огонь-то какой во всем теле!
Какие у них груди, какие руки, какие губки, какие зубки,
какие язычки, какое дыхание!
Полидоро. Идет философ. Пойдем отсюда.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Платаристотель, Сальвалальо.
Платаристотель. Женщины, отличающиеся ску-
достью ума и изобилием недугов...
Сальвалальо. Он бредит, но вроде лихорадки иет...
462
Платаристотель. Необходимость — неподкупный
страж женского целомудрия.
Сальвалальо. Domine, ita!
Платаристотель. Неприкаянных женщин легко
совратить,
Сальвалальо. Куда там Петрарке!
Платаристотель. Т от, кто удовлетворяет свои
похотливые желания, требуя того же от своей подруги,
подобен женщине, приказывающей своему мужу бороться
с врагами, которым он уже сдался.
Сальвалальо. Мельхиседек и тот сплоховал бы.
Платаристотель. Женщина — проводница зла и
наставница преступлений.
Сальвалальо. Лучше не скажешь.
Платаристотель. Сердце женщины питается
обманом.
Сальвалальо. Жалок тот, кто этого не постиг!
Платаристотель. Мудр тот юноша, который все-
гда делает вид, будто хочет жениться, и никогда не же-
нится.
Сальвалальо. Буркьелло и половины того не
знает.
Платаристотель. Лучше жить на улице, чем в
доме с болтливой женой; и целомудренна лишь та, коти-
рую ннкто ни о чем не просит.
альва.ла.ль о. Что верно, то верно.
Платаристот ель. Приятней раскаиваться. что
женился иа дурнушке, чем подвергаться опасности от
красоты.
Сальвалальо. С каждым днем набираюсь все боль-
ше и больше мудрости.
Платаристотель. Подобно червю, подтачивающе-
му дерево, строптивая жена изводит своего мужа.
Сальвалальо. Так сказал Эзоп.
Платаристотель. Целомудрие женщины — твер-
дыня красоты.
Сальвалальо. Да? Ой ли?
Платаристотель. Подобно тому как зеркало, хотя
бы и в драгоценной оправе, ничего не стоит, если оно не
отражает истинного образа вещей, так и жена, как бы она
463
ни была великолепна, никому не нужна, если ие отражает
повадок мужа.
Сальвалальо. Убийственное сравнение.
Платаристотель. Тот, кто терпит вероломство
жены, научается сносить оскорбления врагов.
Сальвалальо. Неплохой рецепт для трусов.
Платаристотель. Главная женская добродетель —
воздержание.
Сальвалальо. Рад это слышать.
Платаристотель. Те мужья, которые то и дело
не предаются венерическим утехам со своими женами,
дают им возможность получать их от других.
Сальвалальо. Этого-то я и ждал.
Платаристотель. Поистине непростительная
ошибка прерывать поток моих изречений, бьющих ключом
из недр моего интеллекта.
Сальвалальо. Не хотите лн вы, высокочтимый хо-
зяин, чтобы я занялся вашими делами? Ведь, имея жену,
которой вы пользуетесь только как грелкой и которую ®ы
кладете рядом с собой, едва часы пробили девять или
десять, вы можете угодить головой в прическу весьма не-
благовонную?
Платаристотель. Благодарю тебя, и в награду
за твою бескорыстную преданность я, со свойственным
мне благоразумием, подавляю в себе смущение, которым
охвачена была моя душа.
Сальвалальо. Так пусть же ваша премудрость
ие слишком огорчается тем, что могло бы с вами слу-
читься, и не слишком увлекается учеными рассуждения-
ми, чтобы дьявол не завлек вас в какую-нибудь пота-
совку.
Платаристотель. Ты красноречив, но я не соби-
раюсь ломать себе над этим голову, «60 я алчу только той
славы, которую я приобретаю -философствуя.
Сальвалальо. Хорошо сказано.
Платаристотель. Иди за мной, так как моя
жеиа, стоящая на inopore, собирается, как видно, выйти
из дома.
Сальвалальо. Следую за вами по пятам.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Монна Папа, донна Друда.
м он и а Папа. Вот и исповедуйся после этого, вот и
пересказывай им все свои грехи. Не будь 'и это грехом,
и не настигло бы меня ‘возмездие; я, говорю тебе, три
короба наговорила бы против этого проклятого исповед-
ника, взвалившего на меня такое покаяние, которого, про-
сти господи, ни одна ослица не вынесла бы. Ну а теперь-
то за что? Что я, как мать, узнав о его мерзком образе
гкизии, чуть ли не дважды измордовала этого человека,
способного разве только на то, чтобы выколупливать ули-
ток, шелушить фасоль да обваливать рыбу в муке.
Донна Друда. Но кто же это? Идет и сама себя
оговаривает? Никак, Папа?
Монна Папа. Братцы-то монахи каковы! А?
Дониа Друда. Так и есть, она самая.
Монна Папа. Да здравствует папа, запретивший
им исповедовать женщин в Венеции!
Донна Друда. Ну и старуха!
Монна Папа. Мне ли ие смешно, когда он выпус-
кает ее одетой с иголочки? Ведь женщине, с которой пло-
хо обходятся в постели, столько же пользы от
множества нарядов, сколько от обеда в тысячу блюд, но
без хлеба.
Донна Друда. Нежная моя подружка, это ты?
Моина Папа. В добрый час, да и всегда в добрый,
когда бы я тебя ни встречала.
Донна Друда. О чем это ты размечталась?
Моина Папа. Шла я по улице, перебирая четки —
ведь этим всегда что-нибудь да выгадаешь, — н вдруг
осерчала при мысли о покаянии, которое иа меня возло-
жил какой-то лизоблюд за то, что я не стерпела, видя,
как моя Тесса вся продрогла и не могла согреться в по-
стели, потому что ее муж никогда к ией ие прикасается.
Донна Друда. Если каждый кусок, сжираемый
этими богоотступниками, станет им поперек горла, боль-
шего нам и не надо.
М о н и а Папа. Пусть с меня важиво кожу сдерут,
если я это выполню! Пусть они н не думают!
30-694
465
До ина Друда. «Душа мой, карман мой»,— говорю я,
когда меня донимают всякими «отче наш».
Монна Папа. На них — которые по большей ча-сти
лишь клетки для откорма всяких подлостей и сосуды для
разноса супов, — на них-то и следо-вало бы возлагать по-
каянные паломничества не только к святому Иакову Га-
лисийскому, но и до самого Иерусалима.
Донна Друда. Дружочки рассчитывают на более
веселое времяпрепровождение.
Мониа Папа. Однако вернемся к разговору о том,
что привычки хорошего обращения с женами утрачены,
совсем утрачены и рассеялись как дым, и ты это знаешь.
Доииа Друда. Хотя я от старости и сдала, но все
же ие считаю себя впавшей в детство. Я припоминаю, что
у мужчин, решившихся на брак, башка как-иикак еще ва-
рила настолько, что, живя со своими молодками, они были
для иих не только мужьями и опекунами, ио и отцами и
наставниками. Нынче же ие слыхать, чтобы мужчины
женились, если только это не какие-нибудь пустозвоны,
развратники или проходимцы, а из пожилых — какие-ни-
будь тугодумы и тупицы, изнывающие над заумной писа-
ниной. которую изучает твой сыч.
Моина Папа. Ты хорошо сказала.
Дойна Друда. Разве ты не вспоминаешь, Папа,
о царственных повадках своего супруга, когда подумаешь
о нынешних, которые, едва женившись, заставляют своих
жен соблюдать праздничных постов больше, чем он давал
тебе справлять праздников, когда на тебе женился?
Мониа Папа. Я готова проклясть его даже после
того, как ои превратится в кладбищенский прах.
Донна Друда. Не горячись.
Моина Папа. Все эти его дерьмовые штучки, его
старозаветные ужимки меня и пленили. Или вот с до-
черью возьми: я ведь думала оставить ее при себе такой,
какой оиа родилась, или же засунуть в монастырь, где
хоть и есть попы, но, как бы опасны они ни были, все же
почитают монашек за богинь.
Донна Друда. По-моему, Люцифер должен был бы
поглотить всех убийц, занимающихся брачными делами.
Сводники, проповедуя, как заправские монахи, сулят не'
бесную обитель любому увальню, который этого доби-
466
вается, изо всех сил клянутся, что он обладает доброде-
телями, которыми он никогда ие обладал, заставляют вас
поверить, что он не игрок, что ои по кабакам ие шатается,
Не сквернословит, что он ие мот, что ои сердоболен, иабо-
зкен, тише воды, ниже травы, из дерьма делает золото,
здоров как бык, способен и мертвого развеселить, всяко-
го величает на «вы» и многое другое.
Монна Папа. Брехуны проклятые!
Дониа Д р У Д а. Насладятся вволю неделю, а то и две,
а там, глядишь, молодая убеждается, -что супруг ее про-
игрывает все вплоть до штанов, слышит, как ои ко всему
придирается, даже к календарю, пьяница каких мало,
спускает все на свете, ни во что не верит, настоящий
сорви-голова, офранцузившийся в точном смысле этого
слова.
Мон и а Папа. Да уж таковы мужчины!
Донна Друда. В противовес тебе мне следовало бы
изобличить и женщин, рассказав пресловутую историю о
том, как они, едва заметив новую моду на соседках, пере-
стают разговаривать с мужьями и не проронят ни слова,
покамест те наконец не поймут их молчания- Но справед-
ливость требует, чтобы я повсюду .раззвонила о том, как
эти разъяренные волки по любому поводу разыгрывают
ревнивцев и доводят своих жен до того, что они проклинают
свое существование, догадавшись, что им придется обза-
вестись котами для содержания мужниных кабаков, игор-
ных притонов и... я чуть не сказала, чего еще.
Моина Папа. Заслуженных ими рогов.
Донна Друда. А мало лн таких, которые, стоит
только жеие открыть рот, тотчас же затыкают его поще-
чиной? Проходят месяцы, а они не только что с ними не
спят, но даже и не разговаривают.
Моина Папа. Канальи!
Дойна Друда. Или таких, которые, изображая от-
чаяние, делают вид, что собираются наняться в солдаты,
чтобы Влюбленные в -них дурочки их удерживали, отдавая
ИМ лде’ ЧТО У них €сть для заклада у ростовщиков.
Моня а Папа. Сволочи!
Донна Др уд а. Я вся дрожу, как вспоминаю об этих
дняжках, которые с замиранием сердца слышат, как
мУж, проигравшийся дотла, пинком выламывает входную
467
30*
дверь, взбегает по лестнице в комнату с воспаленными
глазами, воротит нос от стола, который целыми часами
его дожидался, и начинает кричать, что этот салат годен
только для цыплят, что хлеб пресный, вино кислое, ска-
терть грязная, что...
Мо и и а Папа. Сгнить бы вам от свища, ответила бы
им Папа.
Дойна Друда. Если ты когда-нибудь видела
шелудивого пса, рычащего над костью, которую он гло-
жет, или влюбленного кота, то можешь представить двух
таких паскудников, о которых я говорю и которых
знаю.
Мониа Папа. Покрыться бы им моровой язвой!
Донна Друда. Насилу прожевав несколько кусоч-
ков, они отправляются на кухню, всюду рыщут, выпучив
глаза, словно не они проигрались, а жена -их обчистила,
и кричат что есть мочи: «Миска-то не на месте, корыто-
то вверх дном, кошелки-то на полу, подсвечники-то не
начищены! Убери-ка отсюда эту -сковородку! Повесь туда
этот таганок! Что это еще за вертели? Сколько дров в
очаге? Почему горят тысячи свечей? Разве ты за это
платила, паршивка? О, если бы я еще только собирался
на тебе жениться, было бы полбеды. Не знаю, что меня
удерживает перерезать тебе горло, потаскуха ты кабац-
кая! Таких, как ты, даже с подмостков гонят!»
Монна Папа. Взял бы их палач в оборот!
Донна Друда. А что ты скажешь о тех, которые ие
только говорят всякие сальности женам, ио и норовят их
с ней проделать.
Монна Папа. На суд божий да в пекло!
Дойна Друда. Места себе не нахожу, как вспомню
об иных, что хвастаются деньгами, которые они вымогают
у поклонников своих жен.
Монна Папа. Я словно с того света свалилась.
Дон и а Друда. Одна с пустым желудком, куда ей н
положить «нечего. Другая — кожа да кости « вся продрог-
ла. На эту достаточно дунуть, чтобы свалить с ног. Вра-
чей к ним ие зовут, не то еще разгласят, что довели их
до этого не запоры и ие чахотка, а яды и отравы, кото-
рыми их до отказу пичкают все вти враги господа наше-
го Иисуса Христа.
468
Мониа Папа. Чувствую, как у меня слезы навора-
чиваются.
Донна Друда. Стадо тех, кто их отвергает одну за
другой, не меньше бычьего, а то и овечьего, и не помогут
ии подеста, ни правители, ибо монета, сунутая из-под
полы, .всегда сделает из кривды правду, а из правды крив-
ду. Коли ие так, не зови меня Друдой.
Мониа Папа. Помилуй бог!
Донна Друда. О, сколько яичниц нажарит себе
Вельзевул из тех ханжей, которые, ссылаясь на свою воз-
держанность. брезгуют всем, но только не ягнятами, и
извиняются перед своими супружницами, что оии, мол,
прикасаются к женщинам только иа масленицу, пригова-
ривая, что надо подумать и о душе.
Мониа Папа. Разрази их, господи!
Донна Друда. О, вот этими когтями впилась бы я
в глаза тому, кто не постесняется приударить за служан-
кой иа глазах у жены.
Мониа Папа. Негодяи!
Донна Друда. Мало того: даже если они лягут с
женой, то иетчнет да и прикрикнут иа нее: «А иу-ка под-
винься, не трогай меня, у меня совсем другое иа уме, не
приставай! Кому я говорю? Не возбуждай, не смей!»
Монна Папа. Скоты!
Донна Друда. Было время, когда, услыхав о малей-
шем недомогании жены, о том, что у нее головка закру-
жилась от слабости, мужья, будь они в отъезде или в по-
ходе, сразу же срывались с места и летели домой рысью
или вскачь, а добравшись до дому, где лестница казалась
нм длиннее тысячи верст, не переводя дыхания, с распро-
стертыми объятиями бросались в спальню и, обнимая
жеиу, медовыми лобзаниями возвращали ей вкус к жиз-
ни, а заодно и здоровье.
Моина Папа. Да благо -им будет.
Дон и а Друда. А теперь пусть себе болеют! Ибо
ничем та-к ие порадовать мужа, как сказать ему: «Ей уже
не дотянуть, готовь свечи...» А пока оиа еще медлит от-
правиться на тот свет, мужья уже приглядели себе дру-
гУ*о. а там... помирай кто хочет.
Мониа Папа. Быть им летописцами при папах!
469
Доииа Друда. А если эти мужья и соберутся наве-
стить своих больных жен, то, ие перешагнув еще порога,
оии вместо утешения кричат им: «Сейчас же перекрасся
в блондинку, не жалей белил, мажь лицо, ешь побольше
фруктов, еще туже затяни пояс». От этого иепоздорови-
лось бы и царице Анкрейе, а не то что женщине в таком
состоянии.
Монна Папа. Если бы я могла наслать иа иих бо-
лезни похуже свинки, я навеки стерла бы их семя с лица
земли.
Доииа Друда. Нельзя отрицать, что они иной раз
заводят и другие песни, утешая их разными словечками.
Утешать-то они утешают, .но знаешь для чего?
Монна Папа. Понятия ие 'имею.
Донна Друда. Чтоб заставить ее написать завеща-
ние.
М о и и а Папа. Кайсары родосские!
Доииа Друда. Эти пройдохи, заключив ручку без-
надежно больной между ладонями, с вероломной улыб-
кой вымаливают у нее дарственную: «И не потому, что
я сомневаюсь в исходе вашей болезни, но лишь как бы в
знак той любви, которую вы ко мне питаете, и вашего
уважения ко мне, который ®ас будет обожать, едва толь-
ко поправитесь». Но, получив все, они уже больше никогда
к -ней не подходят ни к живой, ни к мертвой.
Монна Папа. Поповское фарисейство!
Дон на Друда. А как ты думаешь, оии заботятся о
своих женах, когда те беременны?
Мониа Папа. Как искариоты, как пилаты.
Дон и а Друда. В утешение они не угостят их ни
вишенкой, ии клубничкой, ни сливой, ии фигой, ни огур-
чиком, ии рябникой, ни зубчиком чеснока.
Моина Папа. Изверги!
Доииа Друда. А когда эти разбойники объясняют
гибель бедняжки случайным падением с лестницы, а не
тем, что оиа пала под градом палочных побоев?
Моина Папа. Нероны!
Доииа Друда. Мне попадался добрый десяток и
таких мучениц, которых мужья чуть ли ие распяли лишь
за то, что они родили девочек.
Моииа Папа. Каины!
470
Доииа Друда. Другой скажет: «Помилуйте, Урбин-
ский-то всех поставил на ноги, когда у него родилась доч-
ка!» Так-то оно так, сударь, ио ие всякий цветок прино-
сит плод; к тому же где вы найдете другого такого же
синьора?
Мониа Папа. Так пусть же он здравствует!
Дониа Друда. А сколько таких, которые, ради му-
жа заложив жнду все до последней рубашки, никогда уже
больше не услышат ни обедни, ии утрени.
Монна Папа. Мавры!
Дон иа Друда. А ведь любой из иих приходится
самой выпутываться или иа себя же пенять, когда бла-
говерный таскает ее за волосы, треплет по земле, как
суку, топчет, наступив иа живот, и пинками выдавливает
из нее кишки, и, чем больше сбегается соседей, тем боль-
ше ои наслаждается зверством, предвкушая, как ои ее
прикончит.
Мониа Папа. Турки!
Донна Друда. Какие же гигантские склады долго-
терпения должны быть у дурочки, влюбленной в мужа,
•которого ей следовало бы растерзать собственными зуба-
ми! Подумать только, встречаются такие отпетые него-
дяи, которые не только не скрывают от жены тех девок,
которых содержат, ио даже приводят их в дом?
Мониа Папа. Он — мне, я — ему.
Донна Друда. Жалко мне тех, кого берут в жены
влюбленные, ведь жена уже иа третий день надоедает
мужу, как надоедает сытому человеку все то, что ему
предлагают после обеда.
Монна Папа. И ие говори, люди ожесточились, нет
в них ии добрых чувств, ни порядочности.
Дойна Друда. Знаю и таких, которые принуждают
жен к воровству, передавая нм всякие цепочки и прочее,
что сами похитили; поэтому-то, чтобы ладить с мужья-
ми, такие жены готовы поступать в ущерб другим.
Мониа Папа. Этого еще ие хватало.
Дойна Друда. Я знаю, что я злоязычная болтунья,
но должна сказать тебе, что многие мужья, дабы выслу-
житься у больших господ, водят своих жен к ним в
спальню да еще средь бела дня.
Моина Па па. Да здравствует Феррара!
471
Дойна Друда. Какой же адский круг чистилища
тебе еще нужен, коли не те горницы, куда заточает жен-
щин постная ревность мужей, навсегда лишая их даже
свежего воздуха.
Монна Папа. Фараоны!
Донна Друда. Хотела бы я, чтоб ты слышала при-
читающих мужей, которые, испугавшись долгов и появле-
ния судебного исполнителя, добиваются от своих жен про-
дажи их жалкого приданого.
Моина Папа. Таких мамелюков поповское отродье,
наверное, даже ие осудило бы.
Дойна Друда. Всего из мешка не вытряхнешь; я
никогда не кончила бы, если б вздумала поведать тебе
еще и о тех, кто под видом торговли продает все женино
имущество до последней нитки. Умолчу и о покинутых
женах с кучей детишек на руках и «и словом ие обмол-
влюсь о тех мужьях, у которых в каждом городе по жене.
Я и за сто лет не выговорилась бы, заведи я с тобой речь
о том, как любая подлая горняшка завидует женщине,
вышедшей замуж за человека более благородной крови,
или о жалком существовании знатной женщины, породнив-
шейся с простонародьем. В заключение можно было бы
привести наследниц больших доходов, которые, всем обе-
спечив мужей, ие имевших ни гроша, заслуживают того,
чтобы те перед ними раболепствовали.
Мониа Папа. Мы, женщины, .никогда ие можем
прервать своей болтовни, как и бесконечных своих причи-
таний.
Донна Друда. Пусть же мужчины сократят свои
подлости, если хотят, чтобы эта хроника ие слишком
затянулась.
Мониа Папа. Теперь мие все ясно.
Дониа Друда. Хочешь, добавлю?
Монна Папа. Нет.
Дон и а Друда. Тогда пошли по домам.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Me а, Боккаччо.
М е а. Вам пора по своим делам, а мне — за свою
прялку, и, когда вам заблагорассудится оказать -мне хоть
чуточку доверия и на мииутку заглянуть в хижину, где я
живу, я сумею за себя постоять не хуже всякой Сивиллы.
Боккаччо. Клянусь собственным..., что приду. Но
чтобы попасть к тебе, надо идти по этой улице?
М е а. По этой самой.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
М е а, Туллия.
М е а. Интересно, кто это сюда приближается такими
мелкими шажками и в такой плотной маске?
Туллия. Догадайся!
Me а. Сам нечистый тебя не признал бы.
Туллия. Ха-ха-ха!
Me а. Но откуда ты, куда направляешься и как по-
живаешь?
Туллия. Оттуда, где любила, туда, где отдохну и
поживаю — добро наживаю.
Me а. Если смотреть на мир, как на злачное место, то
он создан для таких, как ты.
Туллия. А ты откуда идешь, куда направляешься и
как живешь?
475
Меа. Живу отлично, направляюсь домой и иду с по-
стоялого двора Бетты, где провела немало времени, бе-
седуя с одним перуджинцем, с которым я вместе росла.
Т у л л и я. Он часто бывает в машем городе?
Меа. Охота нажиться на продаже драгоценностей
притащила его сюда за волосы вместе с сумой, набитой
флоринами, от которых так и пышет адским жаром.
Туллия. В добрый час.
Меа. Все новенькие, прямо с монетного двора.
Туллия. Желаю ему здравствовать и наживаться.
Меа. Целых пятьсот, а то и больше.
Туллия. А умеет ли он по крайней мере их тратить?
Меа. Его разоряют «женщины, ведь перуджинцы ими
от рождения обвешаны.
Туллия. Как его зовут?
Меа. Боккаччо.
Туллия. Какая у него родня?
Меа. Мать по имени Ченча, жена, которую зовут
Сайта «и которая подарила ему бравого, смышленого ка-
рапуза, шестилетиий мальчонка Реицо и бабушка. А за-
сим у него есть владения в Тубьяно и в Ла Спииа и еще
где-то. А так как отец его, которого звали Ньяньи де ла
Купа, часто сюда наезжал, проводя здесь месяцы и годы,
он этот город полюбил, а также, прости господи, потому,
что отец оставил после себя на сносях некую, в то время
раскрасавицу, по имени Берта, которая, будучи живым во-
площением нищеты, сделалась женщиной сердобольной и
преданной любовным усладам, а потом так разбогатела,
что ничего уже слышать ие хотела, и, когда мужчины
сотнями предлагали ей свое покровительство, напоминая
ей, кем оиа была раньше, она им отвечала: «Прошли те
времена, когда Берта сидела за прялкой!»
Туллия. Не из этого ли и родилась поговорка?
Меа. Вполне может быть.
Туллия. Благодарю тебя за рассказ.
Меа. Подумай только: этот самый Боккаччо, о кото-
ром я тебе говорила, только что показывал мне кусок
карлино папской чеканки, разрубленного отцом, который
одну половину отдал на хранение своей подруге, а дру-
гую оставил сыну.
Туллия. Зачем?
474
Me а. Для того чтобы при помощи этого знака удо-
стоверить рождение на -случай его или ее смерти.
Туллия. Всем бы мужчинам быть такими.
Me а. Счастливого тебе пути, а я сверну вот тут за
угол и пойду своей дорогой.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Туллия, одна.
— Эх, если б мне удалось выцарапать его денежки, то
о большем блаженстве я бы никогда и не помышляла! По-
думать только, целых пятьсот флоринов! Каково? Все
новенькие, прямо с монетного двора! От них так и пышет!
А? Плохо изучила бы я Нанну, коли не сумела бы ей
подражать. А там уж смейся кто хочет, над хитроумной
головкой, запоминающей слово в слово шее, что она ие
услышит. А у меня память такая, что равной ей никогда
ни у кого еще ие бывало на свете. Надо запомнить маму
Ченчу, жену Сайту, сыиншку Ренцо, бабушку, папашу
Ньяиьи де ла Купа и его угодья в Тубьяно и в Ла Спи-
на, а там, быть может, я и добьюсь победного конца. На
всех, с кем я сговаривалась до этого и кого оставляю с
носом, мне наплевать. Пускай себе кудахчут сколько вле-
зет! Поспешим же.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Полидоро и Радиккьо.
Полидоро. Ты-то по крайней мере ее разглядел?
Радиккьо. Я был уверен, что она спрыгнет с бал-
кона прямо вам иа голову.
Полидоро. Пожелай ты в этом убедиться, ты мог
бы увидеть, как безумствуют другие женщины ради тех
прелестей, которыми по доброте своей одарили меня не-
беса.
Радиккьо. По красоте вы ие уступите и серу Аньо-
ло Трафорелло.
475
Полидоро. А сколько женщин, глядя на меня, об-
мирают в церквах, а сколько на праздниках?
Радиккьо. Я глубоко зачерпнул ведром своего
разумения, и в ием отразились судороги и воздыхания
этой особы, в то «время как вы с величайшим упорством
не желали удостоить ее даже такой приманки, как два ми-
молетных взгляда, которыми вы могли вероломно похитить
у нее самую сердцевину ее печеиок и ее легких.
Полидоро. Мое появление в тайцах на торжест-
венных свадьбах вызывает прилив страсти у самых кра-
сивых женщин, да и ие только самых красивых, ио и
других. Ведь моя очаровательнейшая и изящнейшая фигу-
ра, одетая моими пажами в прилегающие к телу одежды,
движется во время прыжков с такой воздушной легко-
стью, что из сердец прелестниц вырываются те ахи и охи,
которые убийственны, но не убивают.
Радиккьо. Как сон и голод извлекают -зевоту из
глотки того, кто хочет есть или спать, так и ваши галант-
ные кабриоли и антраша тяиут за кишки не то что греш-
ников в чистилище, но и этих бархатных фей и парчовых
нимф.
Полидоро. У тебя есть вкус.
Радиккьо. Пусть же у вас обучатся искусству люб-
ви те, кто мнит себя купидоном и Ганимедом и постоянно
красуется под покровом своих богато расшитых, ио вши-
вых нарядов. Эти медоточивые придворные фертики, по-
хожие на платяные щетки, сразу торжествуют победу,
стоит им только произнести слова: «клянусь честью»,
«ей-богу, так», «целую .ваши ручки».
Полидоро. Жизнью обязан я тебе за то, что ты не
уподобляешь меня таким, как эти...
Радиккьо. Сопляки.
Полидоро. Однако единственный феникс моей ду-
ши— это Тесса. Вот почему философические бредни ее
супруга наносят оскорбления и природе и всему миру,
супруга, недостойного и неспособного направить все силы
любого интеллекта на созерцания столь божественного и
столь дивного лика.
Радиккьо. Если бы это было ие так, вы не могли бы
видеть, как она заигрывает с прохожими, стоя у окна.
Пленившись вашей наружностью, она своими улыбками
476
и приветствиями поддерживает в вас бодрость духа, не
дает угаснуть надежде, которая вас питает.
Полидора. Гляди, опять появился философ и по-
мешал нашей приятной беседе.
Радиккьо. Что ж, продолжим ее дома.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Платаристотель и Сальвалальо.
Платаристотель. Итак, ты хвалишь меня как фи-
лософа за то, что я, в подражание Диогеиу, не обитаю в
бочке?
Сальвалальо. Сами рассудите.
Платаристотель. А разве тебе не понравился
тот, кто, отправляясь в изгнание, вместо денег, которые
он мог бы с собой прихватить, ограничился словами
«omnia mecum porto», чем явно намекал -на добродетель,
коей он был так богат? Так вот, этот достойный человек
покинул родное гнездо с одним только посохом в руке.
Сальвалальо. Ах, ж чему говорить о нем?
Платаристотель. А что скажешь о Сократе, тер-
певшем столько мук от своей жены?
Сальвалальо. Значит, он понимал, что достоин
худшего, ибо сам не умел ублажать жену. Ведь всякому
известно, что ничто иа свете не может заставить жену,
наслаждающуюся своими неограниченными постельными
правами, поносить супруга.
Платаристотель. Значит, ты полагаешь, что фи-
лософия должна неминуемо погибнуть от вожделения бес-
порядочной похоти?
Сальвалальо. Если оиа жена, то для меня ясно,
что это так; если мужчина—то яснее ясного; а если это
ие так, то все равно резвый купидончик разыграет док-
тора в его собственном кабинете, а влюбленные как кош-
ки докторицы все равно будут тереть свое сало обо что
попало. Подлая, ведь ты и меня не дурно водила за нос!
Платаристотель. Меня охватывает божественное
исступление.
Сальвалальо. Господи Иисусе!
477
Платаристотель. Движения рук — истолковате-
ли наших чувств.
Сальвалальо. Так оно и есть.
Платаристотель. Душа наша есть воображение,
фантазия и рассуждение, тело же — целокупность, сила и
привычка.
Сальвалальо. В колодки бы его да на цепь!
Платаристотель. Разум как бы подобен потоку,
проистекающему из божественного источника, и, чем исте-
чение его обильней, тем он кажется полноводней и чище
тому, кто находится к нему ближе.
Сальвалальо. Ишь ты, провозвестник весны!
Платаристотель. Зависть и лицемерие — палачи
своих последователей.
Сальвалальо. О божественный ум!
Платаристотель. Скупость — родина пороков и
место изгнания для добродетелей.
Сальвалальо. Открыл истину!
Платаристотель. Бог имеет двух исполнителей —
натуру и фортуну. Одна дарует нам душевную доброде-
тель, телесную красоту и блага интеллекта, другая —•
богатства, почести и славу во всех начинаниях. Но чело-
веческая неблагодарность создателю причина тому, что
первых мы иной раз лишаемся, а вторые не пускают кор-
ней.
Сальвалальо. Что-то ие очень понятно!
Платаристотель. Отеческая власть — самое что
ни на есть святое тиранство, а сыновнее послушание —
наилучший вид подчинения, какой только можно найти.
Сальвалальо. Одна дурь да кривляния.
Платаристотель. Иной человек добр не от за-
претов и законов, а от уважения к всевышнему да по соб-
ственной свободной воле.
С а л ыв а л а л ь о. Чепуха!
Платаристотель. Пороки князей развязывают
языки.
Сальвалальо. Князья тоже испражняются.
Платаристотель. Кто «признает жребий — отри-
цает бота.
Сал
Платаристотель. Нет зрелища более богоугодио-
ьвалальо. Ты просто попугай.
478
го, как видеть человека сильного духом сражающимся с
мирскими соблазнами.
Сальвалальо. Брат мой, увы!
Платаристотель. Искусство бессильно там, где
господствует насилие.
Сальвалальо. Слова, достойные Соломона!
Платаристотель. Вот я и вернулся ® состояние
человеческой немощи, вдохновение исчезло.
Сальвалальо. Это не большая беда, ибо божествен-
ное начало, распалявшее ваше воображение, еще не улету-
чилось и» я успел снять с него копию, которую храню >в
своей памяти.
Платаристотель. Ты — обладатель неисчерпаемых
сокровищ!
Сальвалальо. Да, если б только можно было их
истратить.
Платаристотель. Однако я чувствую, что божест-
венная (наука любимых моих авторов призывает меня сно-
ва в мой ’кабинет.
Сальвалальо. Прощайте, о женщины, стоящие там,
на пороге этого дома!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Туллия, Лиза.
Туллия. Ты знаешь дом, где Бетта сдает комнаты
приезжим?
Л-иза. Да, госпожа.
Туллия. Когда там будешь, спроси некоего Боккаччо,
перуджинца.
Лиза. А потом?
Туллия. Увидав его и отвесив ему, как князю, самый
низкий поклон, скажи: «Это вы прибыли из Перуджи тор-
говать драгоценностями?» Услыхав утвердительный ответ,
скажи ему так: «Синьор, моя великолепная повелительни-
ца, которая своей красотой оправдывает славу этого горо-
да, просит вас пожаловать к ней, дабы вы соблаговолили
выслушать от «нее несколько слов». Ты меня поняла?
Лиза. Поняла.
479
Туллия. Сумеешь это ему сказать?
Лиза. Еще как!
Туллия. Так живо возвращайся с ответом.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Лиза, одна.
— Лисичка-то моя что-то затевает. Видно, кому-то уже
расставила западню; недаром все свое добро вытащила из
шкафов, разукрасила комнату, застелила сундуки коврами,
приготовила ужин. Да, заваривается какая-то каша. Много
я видела ловкачек на своем веку и многое слышала об их
проделках, ио -ни одиа никогда не могла бы повторить ма-
лейшую из ее хитростен. Чего больше? Прочитав про Лип-
пу и про Аитонию, оиа решила, что все их затеи—'милые
шуточки для обмана простаков. В книге «Странствующая
блудница» сказано, что даже после семилетнего ее изуче-
ния едва ли хоть один из тысячи ее -изучающих сумеет
уразуметь причины и следствия, но что касается практиче-
ского блудодействня, то он и за неделю смекнет что к чему.
А если кто не верит, пусть справится у Туллии. Память
у нее такая, что прочитайте ей большой кусок из Бнблин,
и я не я, если она тут же его не повторит. Однако прежде
Чем взяться за ее дела, я -малость займусь своими. Те, что
там стоят, ие будут, надеюсь, возражать, если я отойду в
сторону.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Непвтелла, мадонна Тесса.
Непителла. Ои вернулся домой, чтобы снова за-
сесть за зубрежку, а потом куда-то собрался вместе с Саль-
валальо, который водит ©го за нос. Оба вышли через са-
довую калитку.
Мадонна Тесса. Беда.
Непителла. Вы тысячу раз правы, правы настолько,
что даже не знаю, что н сказать вам. Пожалуй, только
одно: поступайте с ним так, как поступали до сих пор, но
айте это чаще, умоляю вас, ведь -старость на 'носу, а
когда старость наступит, то уже поздно! Кому мы тогда
ИУ,Д4адоина Тесса. Он женился на мие по просьбе
оугих, а я -вышла за него против своей воли. Но лучше я
'М-оУ чем признаюсь в том, что я делаю с Полидоро.
* Не пит ел л а. Приходить ему сегодня?
М а д о и и а Тесса. Как хочешь.
Непителла. Быть ему -вечером у вас?
Мадоина Тесса. Решай сама.
Непителла. Войдите в дом, а я, повидав Радиккьо,
распоряжусь, чтобы друг ваш был здесь, как только про-
бьет восемь; увидев, что дверь не заперта, он, как обычно,
пройдет к вам.
Ма д о ин а
Тесса. Покидаю и целую тебя.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Непителла, одна.
— Если бы все жены, с кем мужья упрямы и грубы,
как с моей госпожой, доверились мне, я дала бы им советы
настолько утешительные, что они не пожалели бы; но одна
боится родителей, другая — друзей, третья — потерять
честь, а уж тут-то чего жалеть? Если бы Карнесекки, от
которого несет мускусом 'И который ступает только на
носки своих башмаков и трогает себя не иначе как ® пер-
чатке, был женщиной и имел мужа-книжника, то он при
•виде того, до чего похоть может довести юношество, ска-
зал бы: «Omnia vincit amor».
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Радиккьо, Непителла.
Радиккьо. О нимфа из нимф, Полидоро посылает
меня, чтобы я узнал, могу ли я 'поговорить со служанкой
твоей госпожи.
Непителла. Со мной, хочешь ты сказать?
3W94 ,о<
Радиккьо. Конечно же!
Непит е л л а. Ну как там дела?
Радиккьо. Да дела такие, -что -может получиться
знатный салатец, приправленный маслом двух сортов, если
ты, Непнтелла — имя, как ты знаешь, обозначающее про-
сто «мяту»,— пожелаешь смешаться со мной, с Радиккьо
что -на нашем благословенном языке означает «цикорий».
Непителла. Ишь, черт, чего выдумает!
Радиккьо. А если бы <и сотворили салатец, то чего
бояться?
Непителла. Рта, который нас сожрал бы.
Радиккьо, Ха-ха-ха!
Непителла. Никак, потянуло чесноком.
Ради.ккьо. А вот -и «чесночный спаситель», сам
Сальвалальо, ведь имя это и значит «спасай -чеснок». Кста-
ти, от него-то и потянуло сейчас чесночком.
Непителла. Он самый.Однако не забудь самое глав-
ное: моя госпожа ждет твоего хозяина, как только у него
зазвонят эти самые..., так что непременно передай ему все,
что надо, а я вернусь через черный ход, встречу его там и
проведу к хозяйке.
Радиккьо. Ну давай один только разок, не больше.
Непителла. Ты сдурел.
Радиккьо. Неужели же ты откажешь мне в одном-
ед-ниственном поцелуйчике, который я тебе тут -же верну.
Непителла. Нахал, разве не видишь этого чесночно-
го типа?
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Сальвалальо, один.
— Кому охота всласть посмеяться, пусть сходит в ап-
теку: там мой мессер философ докавывает и по-итальянски
и по-латыни, что добро и красота — один черт; но тут — ие
в обиду ему будет сказано — он врет как сивый мерин, и
тому свидетель поросенок, такой страшный на вид и такой
вкусный, когда его хорошенько прожарят на углях. Да вот
и трюфели, похожие на его какашки, а ты, братец, их отве-
дай— по сравнению с ними все остальное несъедобная
482
У одних личико привлекательное, шкура же ®оло-
ДрЯая и противная, а иная дурнушка сделана из такого те-
саТ пальчики оближешь. Поэтому единственное, «а
ГТЭ. что ****'
может согласиться «аш друг,— это позолоченные мар-
^паиовые конфетки; они-то уж наверняка и хороши и
красивы, красивы и хороши. Но кого я вижу?
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Гарбульо. Сальвалальо.
Гарбульо. Все-таки я тебя нашел.
Сальвалальо. Счастливый случай.
Г а <р •буль о. При -чем тут случай?
Сальвалальо, При том, что его -норову всегда угод-
но, чтобы снова встречались те, кто не путается в сомне-
ниях, которыми он сковывает душонки никчемных лентяев,
впадающих от малейшей его угрозы ъ смертельное отчая-
ние, как это и надлежит истым дуракам и спятившим с ума
бездельникам.
Гарбульо. Ты превосходно одет н отлично выгля-
дишь.
Сальвалальо. И это несмотря на ореховое дерево,
сидя под которым вместе с другими колдунами я вооб-
ражал, что буду передвигаться и под водой и верхом на
ветре. А потом, в самый разгар сборища, я оказался в пле-
ну с двумя сольдо для выкупа н на свободе с одним баш-
маком на дорогу.
Гарбульо. Значит, н ты побывал там?
Сальвалальо. Да, и я участвовал в той карусели,
которая была отлично оснащена пищалями, огнедышащими
орудиями и торящей смолой и пугала весь земной шар сво-
ими факелами, яифпафами и грохотом, нс от которой ни-
чего ие осталось, кроме серного смрада и воин от горелой
бумаги.
Га-рбу ль о. Те, кто завидует столь прекрасному начи-
нанию, осуждают его из чистой злобы, а когда -дело не -вы-
горает, начинают болтать уже вообще невесть что.
альвалальо. Если бы, -подобно мне, ты облазал
се кручи горы Фавор, куда и Мафусаил не казал носа,
даже ло «велению скрижалей завета, ты, без сомнения, одо-
брил бы того, кто проклинает день и час, когда начали эту
безрассудную затею.
Гарбу ль о. А в Венгрию ты поедешь?
Сальвалальо. Боже упаси!
Гарбульо. Почему?
Сальвалальо. А потому, что больше я ие Помыш-
лян£, о славе и устроился иа службу «к одному философу,
состоящему у меня «в шутах, почему я ничего другого и не
собираюсь делать, как только удивляться тем глупостям,
которые он изрекает. Так что иа войну отправляйся ты
один и сообщай мне «по «оду дела о творимых тобою чуде-
сах. Я же клятвенно обещаю тебе «раззвонить о них на «всех
площадях, ибо ты, того и гляди, прославишься не хуже
какого-нибудь Джованни Медичи.
Гарбульо. Дай мие шолскудо взаймы.
Сальвалальо. Вот тебе целый — и с богом, а я вер-
нусь иа диспут.
Гарбульо, А я сюда, на постоялый двор.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Лиза, Боккаччо.
Лиза. Тьфу, чуть не заблудилась, избегая встречи то
с одним, то с другим прохожим, а теперь, «сказав то, что я
имела «сказать нужному мне человеку, я исполню (Поруче-
ние Туллин, нашей феи Морганы.
Боккаччо. Итак, завтра я свои дела заканчиваю.
Лиза. Человек, который перед дверью Бетты сам себе
набивает цену, наверняка тот, кого я нщу.
Боккаччо. Надеюсь удвоить прибыль на одном толь-
ко алмазе.
Л'иза. Добрый господин, здесь живет купец из Перуд-
жи?
Боккаччо. Он самый перед тобой, дочка.
Лиза. Дорогой «сииьор, превосходительность моей гос-
пожи, которая скорее походит на богиню, чем на женщину,
умоляет вас соблаговолить выслушать от нее всего четыре
словечка, ровным счетом «четыре, не «больше.
/Б о к к а ч ч о. Если бы я знал, где оиа живет, я сказал
. «Иди, я «приду», но, ие зная адреса, я готов, милеиь-
ЬЫ ы моя мэрдашка, следовать за тобой, если только ты
Я Т
согласна.
Лиза. Не только согласия, но и очень прошу
Боккаччо. В таком случае идем.
Л н з а. Ах, что за обходительнейший человек!
Боккаччо. А позволено ли будет споосит!
причина могла вызвать в твоей госпгтжа росить« что за
рить со мной, с человеком приезжим? Жслание погово-
Л и з а. Быть может, то обаяние
Клянусь честью, больше™ я иХдХа°%Д^о
идемте.
Боккаччо. !ы рада польстить мне.
Диза. Пусть я сдохну, если она и» в самом деле не
жаждет с вами поговорить.
Боккаччо. Человеку своего 'благородства не скрыть,
кто бы он гни был.
Лиза. Увидев се, вы забудете всех женщин на свете.
•Боккаччо. Ой ли?
Лиза. Сами увидите.
Боккаччо. Поди ж ты! И после этого как -не стран-
ствовать по свету?.. Она умна?
Лгн'за. Из ее уст, когда она говорит, так и сыплются
жемчужины.
Боккаччо. Женщина должна говорить красиво, рас-
судительность ей ни ж чему.
Лиза. Стойте! Остановитесь и полюбуйтесь солнцем,
луной, звездой, восходящими 'вот там над дверью.
Боккаччо. Что за очаровательное явление!
Лиза. Ваше суждение безупречно.
Боккаччо. Только бы мне оказаться тем -мужчиной,
«которого оиа ищет.
Лиза. В этом не сомневайтесь.
Боккаччо. Имена иной раз толкуются превратно.
Анза. Ваше — такое сладкое, что так и зовет к поцелу-
ям, ведь если «бокка» — это ротик, то «боккаччо»— целый
ртище, «правильно я толкую? А вот и она! Бежит вам на-
встречу с распростертыми объятиями.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Туллия, Л и э а, Боккаччо.
Туллия. Мессер! Бра...
Лиза. ...тец! Она не может договорить, задыхается от
нежности к родной (плоти.
Боккаччо. Где я?
Лиза. Оиа не может дух (перевести!
Боккаччо. Грезы наяву!
Туллия. Бо... бо... ка... ка... а... аччо, д... до... орогой!
Боккаччо. Придите немного в себя, прелестнейшая
из всех (прелестниц.
Туллия. То, что у меня замирает сердце, что я обли-
ваюсь слезами, когда обнимаю и «целую вас, нисколько не
должно вас удивлять, ибо все это делает ваша сестра, ко-
торая, когда б она ни умерла, умрет счастливой, наконец-
то взглянув на вас хоть разок. Ох-ох!
Боккаччо. Я (потрясен!
Туллия. Наконец-то я его увидела!
Лиза. Довольно вам слезы лить!
Боккаччо. Слов не нахожу!
Лиза. Оба они — как бы одной чеканки.
Т у л л и я. Любимейший брат!
Лиза. Совсем его улыбка.
Туллия. Будь мой муж здесь—а он должен вернуть-
ся завтра утром,— я б вам это доказала, предъявив «поло-
вину папского карлино.
Боккаччо. Этого достаточно, чтобы я вам поверил,
ибо другая половина при мие.
Лиза. Ничего не скажешь — те же движения, те же
повадки.
Боккачо. О дрожайшая сестра!
Туллия. Как поживает мадонна Ченча?
Боккачо. Держится, как может.
Туллия. А Санта, моя невестка?
Боккаччо. Слава богу!
Л-и за. Боже! Вот это пройдоха!
Туллия. А Лоренцино еще учится?
Боккаччо. Ему еще рано.
Лиза. Я 'как новорожденная, ничего не могу понять.
Туллия. А наш отец, мессер Ньяньн, так-такн вас и
(ПОКИНУЛ?
Боккаччо. Что поделаешь, надо смириться.
Л н з а. Ох-ох-ох!
Туллия. А каков урожай у вас в Ла Спина н Ту-
бьяно?
Боккаччо. 1 южаловаться не можем.
Лиза. Поглядев на эдакое, 'превратишься нз христиан-
ки в язычницу.
Туллия. А правда ли, что (папа занял крепость в
Перудже?
Боккаччо. А как же?
Туллия. И Бальони оттуда ушли?
Боккаччо. Все бывает.
Лиза. Ах-ах-ах!
Туллия. Но почему ®ы надумали остановиться не у
нас в доме, а у кого-то еще?
Боккаччо. Мое неведение тому <вииой.
Туллия. Пойдемте наверх. Когда я расскажу вам о
своем происхождении, вы уже не захотите, чтобы я не при-
ходилась вам тем, кем я прихожусь.
Боккаччо. Я и без того этим горжусь.
Лиза. А вы говорите!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Платаристотель. Сальвалальо.
Платаристотель. Они у меня превратились в ста-
туи.
Сальвалальо. Скакките лучше, в меринов.
Платаристотель. Он утверждает, что первоисточ-
ник, откуда ведет свое начало первоинтеллект, ие есть не-
что, но некое сверхнечто, ибо первосущность и есть первое
нечто, а первоинтеллект и есть первоидея.
Са л ь в а ла л ь о. Да, отче.
Платаристотель. Он находит его настолько недо-
ступным для отвлеченной человеческой мысли, что едва
может представить себе, каким словом можно его обозна-
чить.
Сальвалальо. Дело за тобой, философ.
Платаристотель. Но чаще всего ои обозначает
его «ipse».
Сальвалальо. Отлично, монсеньер!
Платаристотель. Ты неспособен понять такую вы-
сокую премудрость.
Сальвалальо. Однако снимите берет — зазвонили
к «Ave Maria benedetta tu in mulieribus ventris tui, peccato-
ribus mortis nostris».
П л а т a>p и сто т e л ь. Amen.
Сальвалальо. Я думал, вы неверующий.
Платаристотель. Причина?
Сальвалальо. Кто его знает? Говорят, что филосо-
фы понимают это по-своему.
488
Платаристотель. В конце концов, богословие есть
что преобладает в познавательной деятельности моего
аль наладь о. Если так, то извлеките что-нибудь из
вашего рукава в рассуждение очередной нашей трапезы, и
-сть ужин наш состоит из какого-нибудь соуса для лю-
бителей, ибо нзо дня в день одно вареное и одно жаре-
ное—nicilo vales.
Платаристотель. Хотя разум мои и не знает иной
пищи, кроме рассуждения, но я все же ие таков, чтобы
отказать тебе в этой милости.
Сальвалальо. Ой! А вот и мадонна.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Мадонна Тесса, Платаристотель, Сальвалальо.
Мадонна Тесса. Хорошее обращение с женами!
Платаристотель. А что я тебе только что о них
говорил?
Сальвалальо. То, что вы говорили и мие.
Мадонна Тесса. Я тоже состою из плоти и из
костей!
Сальвалальо. То-то она ему н наставляет рога!
Мадонна Тесса. Ты меня астроложеством не
корми!
Сальвалальо. Она сама себя распаляет, чтобы креп-
че за него взяться.
Мадонна Тесса. Око за око! Что посеешь, то и
пожнешь.
Сальвалальо. Хороша баба, вроде той, что ушла
со словами; «Накормите хлебом монахов» — и которая, ка-
залось, была права, обманывая -мужа и заявляя при этом,
что мадонна, которую празднуют пятнадцатого августа,
ириходится и па шестнадцатое число. Недаром оиа довела
Мужа до того, что он ее чуть не утопил.
Мадонна Тесса. Сальвалальо! Сальвалальо!
'-альвалальо. Если бы это только от меня зависе-
ло» не зиаю, хозяйка, (жаловались бы вы или нет.
489
Платаристотель. Я посвятил м посвящаю свою
любовь премудрости, ибо только в ней и заключается
истинная красота.
Мадоина Тесса. Значит, напрасно поклонники
влюбляются не в тебя.
Плата|ристотель. Поскольку нн мои сан, ни место,
где мы находимся, не позволяют мне тебе ответить, я (на-
правлюсь домой. Но чья это тень там маячит?
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лиза, одна.
— Едва я увидела, что они обнимаются и что оиа при-
творяется, будто лишилась дара слова от избытка родст-
венных чувств, я сказала себе: «Вот ты мне и попалась, вот
куда ты гнешь!» А она посадила его рядом с собой и, не
прошло и мгновения, как уже прижималась лицом к его
лицу и всем телом к его телу. Дала ему отведать анисовых
конфеток и выпить глоток вина, хотя ему того вовсе не
хотелось, и столько ему матово рила о своих доходах и гер-
цогском происхождении, которое она себе приписала, что
слышно было, как сердце взыграло в его груди. Подумать
только, предлагает шесть, а потом восемь сотен на случай,
если они ему понадобятся. Клянется, что у нее есть порт-
рет его отца, а он, который всего-навсего перуджинец, а
ие сиенец, убаюканный ее сладкими речами, дал снять с
себя .плащ и остался на ужин, а .потом и на ночлег; а чтобы
его товарищи не дожидались напрасно, она послала меня
сказать им, что пусть-де ужинают без него. На самом же
деле это был всего лишь предлог отправить меня ночевать
к куме. Но что это за стражники там?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Стражники, Лиза.
Главный стражник. Куда скрылся предатель?
Лиза. Откуда мне знать, я всего лишь посыльный.
Главный стражник. Говори, где он?
490
Лиза- Я служанка госпожи Туллии.
Главный стражник. Говори, куда оиа тебя по-
сылала?
Диза. Сюда.
Г л а ви ы й стражник. Не надо было сюда соваться!
Лиза. Я человек подчиненный и делаю то, что прика-
зывают хозяева.
Главный стражник. А ну, признавайся!
Лиза. Не убивайте.
Главный ст рамщик. Куда он бежал?
Лиза. Он в доме у мадонны Туллии!
Главный стражник. Отворите! Или взломаем
дверь!
Лиза. Не ломайте. Сейчас отворю.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Туллия, в окне, стражники,
Боккаччо. Лиза.
Туллия. В чем дело, капитан?
Главный стражник. Мы хотим его взять.
Туллия. Кого?
Г лав н ы й стражник. Того, кого вы заманили.
Туллия. А что он сделал?
Главный стражник. Убил иа улице человека.
Боккаччо. Клянусь вам. я не убивал! Я человек по-
рядочный!
Лиза. Вот он, там наверху.
Главный стражник. Ах, это не ты? А ну, спу-
скайся сюда.
Туллия. О я несчастная!
Лиза. Затворяйте окно. Все!
Главный стражник. Извелись за ночь, чтобы как-
нибудь его изловить. Иди своей дорогой, дочка. А ты там
следуй за нами.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Полидоро, Радиккьо.
Полидоро. Беги ма площадь -и узнан, который час.
Радиккьо. До назначенного вам свидания еще да-
леко.
Полидоро. Тот, кто изобрел промедление, как видно,
сильно наслаждался .муками ожидающих.
Радиккьо. Тот. кто это азы думал, сам ме спешил, как
спешил тот, кто первый поскакал на почтовых, полагая,
что это удобней, чем ездить на иноходце. И при этом не
замечал, что ма почтовых кишки звенят, как гусли, а на
нноходпе даже и не шелохнутся, как сказано в одном из-
вестном сонете.
Полидоро. Время еще никогда так не медлило в
пути, как медлит оно сейчас.
Радиккьо. Не занозило лм оно себе ступни?
Полидоро. Просто оно не спешит.
Радиккьо. Кабы людям, живущим в чужих домах,
годы казались столь же длинными, какими вам кажутся
часы, они не жаловались бы, что им приходится платить
за квартиру.
'Полидоро. Недостойное сравнение.
Радиккьо. Любовь >к служанкам кажется вам столь
же низкопробной.
Полидоро. Еще бы!
Радиккьо. Хочу -вам сказать одну вещь, если вы
только (поклянетесь оказать сине два одолжения, а именно:
простите мне мой проступок и держите его в тайне.
Полидоро. Клянусь тебе.
Ра д ик к ьо. Как «раз в промежуток между «оставь
меня в покое» и «я не хочу» я 1поцеловал ту...
Полидоро. Что ты говоришь?
Радиккьо. Ту, которая... Вы меня понимаете?
Полидоро. Не могу догадаться.
Радиккьо. Которая служит у...
Полидоро. Моей богини?
Радиккьо. Так точно, синьор.
Полидоро. Удивительно, что ты это только теперь
обнародовал.
492
радиЖ'КЬо. Какое же это обнародование, если вы по-
клялись, что никому не скажете?
Полидоро. Хорошо. Но какое это имеет отношение
к моим делам?
радиккьо. Я же попросил у вас 'прощения.
Полидоро. А ты слышал, •чтобы я когда-нибудь хва-
стался, что добился любви тон, кого люблю, или иет?
радиккьо. Но где же найти человека, равного вам?
Где он? Конечно, если мир хочет видеть еще одно совер-
шенство, -пускай ои нарочно его закажет.
Полидоро. Раз ты понимаешь, кто я такой, то я
хотел бы .прежде всего, чтобы ты научился держать язык
за зубами.
Радиск-кьо. У меня вскочил бы чирей.
Полидоро. Не сомневаюсь.
Радиккьо. Я поцеловал ее во -весь рот.
Полидоро. Замолчи, я тебе приказываю!
Радиккьо. Вот и сейчас, -когда я облизываю губы,
я смакую все печеночки <и кровяные колбаски, которыми
она меня угощала.
Полидоро. А ну-ка, идем домой, ибо я слышу, что
кто-то зовет.
Радиккьо. Я тоже слышу.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Боккаччо, один.
— По-моему, стыд оттого, что я перепачкался в дерь-
ме, значительно превышает тот вред, который я мог себе
причинить, когда спрыгнул с этой стенки, замыкающей
уличку. И все же я спрыгнул, но шанкр сгноил бы то
бревнышко, на котором лежала доска, опрокинувшаяся,
едва только я на нее ступил. Я и задаром не поселился бы
в доме, в котором иужннк помещается снаружи. Однако
вот она, дверь всех несчастий и всех невзгод. Постучу. Хо-
тите — смейтесь, но я не отдал бы за нее и ломаного гроша.
1ик, ток, так! Хорошо бы ее вызвать. Сестрица? Боюсь —
так» ток! — как бы не оглушить праведников в раю. Тик,
ТНк» ток! Эй, мадонна, отворите, не слышите, что ли?
493
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Туллия, в окне, Боккаччо.
Т у л л и я. Кто там стучит?
Боккаччо. Это я.
Туллия. Не говорят: «Это я».
Боккаччо. Умоляю, отворите!
Туллия. Не говорят: «Умоляю, отворите».
Боккаччо. Вы 'что, смеетесь надо мной?
Туллия. Не товорят: «Смеетесь надо мной».
Боккаччо. Хорошенькое дело.
Туллия. Не говорят: «Хорошенькое дело».
Боккаччо. Мадонна Т уллия!
Туллия. Не говорят: «Мадонна Туллия».
Боккаччо. Ваш брат.
Туллия. Не говорят: «Ваш брат».
Боккаччо. Боккаччо.
Туллия. Не говорят: «Боккаччо».
Боккаччо. Вот вам и сказка про белого бычка.
Туллия. Добрый человек, сон переваривает напитки,
и вода разбавляет ibhho. Виноград был добрый, вот ты на
радостях и перегрузился.
Боккаччо. Эти шуточки мне не нравятся.
Туллия. Ты хлебнул лишнего, так иди же, приставай
к кому-нибудь еще.
Боккаччо. Ты меня доведешь.
Туллия. Спокойной ночи.
Боккаччо. Она захлопнула окно прямо перед моим
носом! Каково? Тук, так, ток! Буду стучать так долго, по-
куда собаки меня не иожалеют.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Каччадьяволи, в окне, Боккаччо.
Каччадьяволи. Кто там стучит внизу?
Боккаччо. Я, брат Туллии.
Каччадьяволи. Что за бесовский шабаш разводишь
ты здесь поздно ночью, мерзавец? Не понимаю, почему
494
я до сих пор еще ие спустился и не забросил твою голову
на пол'версты от твоего туловища.
Боккаччо. Оказаться не только без оружия, но даже
без зубочистки, в одной рубашке и неизвестно где! Что
же остается только пожать ..плечами и изменить своей
перуджинской природе. Ясно одно: -пальца ей в рот не
клади, оиа умеет за себя постоять, не так ли? Однако мне
поделом; что бы со мной ни приключилось, все поделом:
попасться на болтовню какой-то горничной, поверить сле-
зам той, которая выгоняет -меня без копейки денег и на-
гишом! Но что я буду делать? Что скажу? Я ие хочу при-
бегать к обетам нашему святому Арколануццо, про кото-
рого Макакучо сказал, что он самому господу богу ничего
не одолжил бы -под залог. Однако 'кто эти люди, которые
приближаются при свете фонаря? А иу-ка я спрячусь.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Воры и Боккаччо.
•Первый вер. Эти 'железные прутья мне все кости
переломали!
Второй вор. Давай передохнем.
Первый вор. Сними нагар со свечи, не то оиа по-
гаснет.
Второй вор. Проклятие! Фитиль прилип к пальцам.
Первый вор. Потряси рукой, и все пройдет.
Второй вор. Ой-ой! Ну и свеча!
Первый вор. Вонища небывалая.
Второй вор. Да ты подними фонарь.
Первый вор. Так, что ли?
Второй вор. Кто идет?
Боккаччо. Человек, готовый идти в крестоносцы.
Первый .вор. А что'ты здесь делаешь в таком жал-
ком виде?
Боккаччо. Спроси у судьбы. Одна негодная потаску-
ха, шлюха, воровка вероломно меня надула и, выдав себя
за «мою сестру, не только похитила у меня пятьсот золотых,
но и заставила .меня нырнуть в .нужник, откуда я выбрал-
Ся таким, -каким ты меия вид ишь,—-в одной рубашке, да
и то перепачканной.
Первый вор. Наверное, это была Туллия.
Бок<каччо. Ты угадал.
Первый вор. Эта беда обернулась для тебя удачей,
ведь если бы с тобой не приключилось это падение, ты, са-
мое меньшее, поплатился бы отрезанным ухом, настолько
страшен Каччадьяволи, ее кот, сущий сатана, извергающий
пламя вместо слюны.
Боккаччо. Ты хочешь сказать, что меня осенила та
же благодать, что осенила и святого Зайца, который, сло-
мав себе плечо, воздевал руки к небу в благодарность за
то, что не свернул себе шею?
Первый вор. Он из необходимости делает добро-
детель.
Второй вор. Присоединяйся к иам третьим, к нам.
говорю я, мастерам того самого дела, которое требует лов-
кости, смекалки, силы, легкости -и... веревки для неудач-
ников, как говаривал прелат Porta Inferi.
Боккаччо. Итак, из купца я должен превратиться в
вора?
Первый вор. Профессия почти одна и та же.
Боккаччо. Значит, по-твоему, купцы — воры?
Первый вор. Еще бы, воровство есть в каждом
деле, возьми хоть, к примеру, продавца и покупателя, иг-
рока, и торговца, читателя и писателя, того, кто служит, и
того, кому служат... Кроме мельников и портных одни
только синьоры ни бельмеса не -смыслят в воровстве, не
воруют, а просто грабят.
Боккаччо. Забавно, хоть мне вовсе и не до смеха.
Первый вор. Проповедник учит, что все на свете —
воры или воровки, и -доказывает это на примерах жуликов,
вырезающих кошельки, женщин, похищающих сердца, за-
вистников, отнимающих чужую славу, и в конце добавляет,
что, мол, земля крадет тела, небо — души блаженных, а
бездна — грешников.
Боккаччо. А коли мы нарвемся на стражу, что с
нами будет?
Первый вор. Ничего плохого, ибо законы карают
лишь тех, кто раздевает живых, а не тех, кто грабит по-
койников.
Боккаччо. А как же душа?
П ервый вор. Наши души получат не наказание, а
496
награду- Ведь, 'Снимая роскошь с покойного патриарха, мы
освобождаем его от тщеславия. Итак, (берем кирки и ло-
мы—« вперед.
Боккаччо. Я готов.
Первый вор. А вон и молодезь кстати.
Боккаччо. Зачем он «вам?
Первый вор. Затем, что благовония, испускаемые
твоей обляпанной особой, вовсе не подходят для наших
носов, почему мы 1и опустим тебя в этот колодезь, а когда
вымоешься, без помехи останешься в нашем обществе.
Боккаччо. А кто поручится, что вы меня там не
оставите?
Первый нор. А то, что без тебя мы ничего сделать
не сможем.
Боккаччо. Ладно, согласен.
Первый вор. Было бы ведро на месте, мы бы тебя
•в него посадили, но раз его нет, мы привяжем тебя к кон-
цу этой веревки.
Боккаччо. Чтобы ее не выпустить, привяжите другой
ее конец к кольцу, заделанному в том камне, что торчит
нз земли.
Первый вор. Мы бы и сами это сообразили.
Боккаччо. Только бы черт не попутал вас оставить
меня в колодце.
Первый вор. Как смоешь дерьмо, дергай за веревку
в знак того, что хочешь вернуться. Ну, с богом, пере-
крестись.
Боккаччо. У! Какая глубина!
Первый вор. Легче, как бы он не сорвался.
Второй вор. До дна достал?
Первый вор. Достал, достал!
Второй вор. Сзади какой-то шум! Ходу, братец,
пошевеливайся, это они!.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Стражники, Боккаччо, в колодце.
Главный стражник. Он умеет ие только прятать-
ся» мо и летать.
Сторей стражник. Я совсем запарился.
32-694
497
Третий стражник. Не могу отдышаться.
Четвертый стражник. Пояс распущу, не «го
лопну.
Пятый стражник. Помоги вытащить ведро.
Ш естой стражмик. Вот зараза! Ну и тяжесть!
Седьмой стражник. Что мне, что тебе — лишь бы
поменьше работы.
Боккаччо. Обождите еще чуть-чуть, м я сам вылезу.
Главный стражник. Это сам черт! Ай!
Боккаччо. Раскаленными угольями не торгую.
Главный стражник. Грешен!
Второй стражник. Господи, спаси и помилуй!
Боккаччо. Что я вижу? Что за наваждение? Боюсь,
что меня околдовали. О, разбойник, тот самый, что bodies
шесищ in paradiso. Возложи мне руки на главу, ведь я уже
посвятил себя ремеслу твоих заступников, будь ты моим
Товием, помоги моей невиновности и даруй мне столько
хитроумия, чтобы я мог снова разыскать тех, кто по вели-
кой милости своей пожелал поставить меня на ноги. При-
ношу обет, что, если я их найду, я целых шесть недель
буду босиком ходить на гору Святой Лючии и целых семь,
а то н больше, к мадонне ди Порта Сансана. А вы, явив-
шиеся, чтобы меня отсюда изгнать, будьте прокляты!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Платаристотель, Сальвалальо.
Платаристотель. Ты надел кольчугу?
Сальвалальо. Разумеется.
Платаристотель. И шлем не забыл?
Сальвалальо. Пусть вам ответит моя голова, за-
кованная в железо.
Платаристотель. А нарукавники натянул?
Сальвалальо. Да.
Платаристотель. А теперь иди и спрячься за дом
моей тещи и, не допытываясь, почему я тебя туда послал,
дожидайся -меня. Если же появится какой-нибудь голово-
рез, не допускай, чтобы ои меня прирезал.
498
Сальвалальо. Однажды я распугал всю нечисть из
Пьемонта, которая на меня напала, так я ли ие разгоню
этих сопляков?
Платаристотель. Хватит болтать, отправляйся.
Сальвалальо. Иду.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Платаристотель, одив.
— Я шел, рассуждая о том, какие именно из семи пла-
нет, участвующих, согласно книжной премудрости, в поро-
ждении вселенского семени, эрогенны, то есть какие из них
по 'преимуществу служат главными органами в этом деле;
и действительно, семя это подобно семени человека, зави-
сящему прежде всего от сердца, которое дарует ему жиз-
ненную силу вместе с природным теплом, составляющим
его формальную сущность. Во-вторых, семя зависит от
мозга, дарующего ему влагу, его материальную сущность,
и, щ-третьих, от печени, «которая в нежном кипении доводит
его до должното состояния, возрождая и умножая его при
помощи постоянного притока особо очищенной крови; а
также и от четвертого, и последнего,— от жезла Ааронова,
который изливает его в женщину, его воспринимающую,
при том, что мужчина, лежащий на ней и раскачивающий-
ся, превращает ее в плодоносный сосуд будущего потом-
ства. Столь высокие материи обдумывал я в своем интел-
лекте, как вдруг некий дух, принявший видимый облик,
смутил мою душу, говоря: «Иди и послушай, что жена
затевает против твоей чести». И вот я, ставящий свою
честь превыше жизни, крадучись подхожу и, приложив ухо
к замочной скважине комнатки, куда 'ведет винтовая лест-
ница, слышу, как служанка ей говорит: «Полидоро придет
наверняка». После того я и решил его подстеоечь, и, за-
вернувшись в простыню, шепча в темноте и передразнивая
голос, отвести его в мой кабинет, и, заперев его там, са-
молично отправиться за старухой, породившей жену, при-
стыдить ее в присутствии ее матери, отречься от нее, как
°на того заслуживает. А так как ради моего salvum me fac,
32*
499
я послал вперед Сальвалальо, я уж добьюсь, чтобы птич-
ка попалась ib силки. Однако спрячусь от тех, кто сюда
приближается.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Боккаччо, воры.
Боккаччо. Храбрецы!
Первый вор. Никак, это наш рыцарь?
Боккаччо. Настал час расплаты или еще нет?
Первый ib о р. Жизнь важнее друга, своя руба-шка
ближе к телу! Бряцание оружия и прочей чепухи застави-
ло нас бежать и бросить тебя в 'беде; одиако же мы вер-
нулись, чтобы тебя вызволить.
Боккаччо. Едва только вода, доходившая мне до ко-
лен, начала меня обмывать, как я почувствовал, что меня
тащат вверх с неукротимой силой. Достигнув края ко-
лодца, я вцепился в него, .как лесной зверь. И тут целая
толпа 'каких-то дьявольски курносых харь опрометью рас-
сыпалась при виде моей морды, ибо даже у нечистой силы
рыло и то пригожей, чем у человека без гроша в кармане.
Первый вор. Суда боится лишь тот, кто ничего
иного не делает, кроме как твердит «отче наш»; ио поду-
май только, как же должен страшиться суда праотец всех
висельников? Хоть каждому и понятно, что отнимать у
червей и отдавать ближнему—скорее милосердие, чем «во-
ровство.
Боккаччо. Конечно, мы делаем благородное дело, ибо,
поступая так, «мы спасаем душу, тело н свое доброе имя.
Первый «вор. В церкви Святой мученицы Анфисы —
ие решусь утверждать, что опа была девственницей,— ко-
торая, согласно завещанию этой святой, остается распах-
нутой настежь день и ночь, у самого порога погребен некий
именитейший монсеньер с карбункулом на пальце в окру-
жении стольких других драгоценных камней, что любой
преосвященный Джанни ему позавидовал бы.
Боккаччо. Мне бы хоть подержаться за этот кар-
бункул!
Первый вор. Только подержаться?
Боккаччо. Сколько стоит карбункул?
Первый вор. Больше, чем ты потерял.
Боккаччо. Тогда я свои дела поправлю.
Первый вор. Не -понимаю тебя.
Боккаччо. Я говорю, что выиграю больше, чем по-
терял- v
Первый вор. Хотя нужный нам храм и стоит в кон-
це этой улицы, давайте-ка еще малость покружим. Осто-
рожность в нашем деле не помеха. Ну а вы, что появились
там в такой неурочный час, отправляйтесь-ка лучше ко
всем чертям!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Полидоро, Радиккьо.
Полидоро. Скоро бой часов радостно возвестит вхо-
ждение мое iB рай, ибо эти счастливые руки обнимут свя-
щенную шею моего земного кумира. Однако меня пугает,
как бы это сказать, нечто -присущее сердцам влюбленных
н что словно застряло между рукой и -перчаткой.
Радиккьо. И все же куда было бы вернее, если бы
вы помышляли о том, как бы прижать -к себе одну из моих
милашек. Ведь эдак на ходу отведать одну из них все рав-
но что с голодухи вцепиться зубами в горячий пирог, ис-
печенный ма чудесном сале.
Полидоро. Ты и есть та лягушка, которая создана
для их болот.
Радиккьо. По-моему, Купидон из них собирает свой
урожай и из них готовит свои яичницы с почками; аппетит
же возбуждают не всякие бланманже и ие перепелки с
сахаро-м и розовой водицей, а жаркое да колбасы. Да и кто
в здравом уме не пожелал бы -насытиться солониной с ка-
пустой? Кто не возжаждал бы супа по-ломбардски?
Полидоро. Не подобает тебе разглагольствовать о
моей желанной иа том наречии, иа каком болтают о других
женщинах.
Радик'кьо. Раз так, то придется умолкнуть или пе-
рейти на тарабарщину влюбленного философа.
По ли дор о. Иди, пошляйся -где хочешь, ибо заветный
час пробил.
501
Радиккьо. Итак, ты к бою готов? Гляди не осра-
мись.
Полидоро. Нахал!
Радиккьо. Раз ты -собрался там малость подзадер-
жаться, «пойду и я -погляжу, где бы -мне 'поприятнее ско-
ротать время.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Воры, Боккаччо.
Первый вор. Вот мы и пришли.
Бооаччо. А дверь-то как будто заперта?
Первый вор. Попробуй.
Второй в ор. Нет, только притворена.
Боккаччо. Приоткрой настолько, чтобы можно было
пролезть.
Первый вор. Нечего тебе командовать!
Боккаччо. Да я не командую.
Первый в о р. В этом гробу, гробнице, могиле или
монументе, -назови как хочешь, как раз при входе и лежит
тот мессер, который, быть может, нарочно захотел лежать
на пороге, дабы пристыдить мирскую гордыню тем, что
каждый будет его топтать. Итак, засунь конец лома -в эту
щель. Напирай посильнее.
Боккаччо. Крышка сдвинулась.
Первый вор. Подсунь глубже.
Боккаччо. Есть.
Первый вор. А теперь оба приподымите крышку
плечом.
Боккаччо. Ух, тяжела, проклятая!
Второй вор. Налегай!
Боккаччо. Живей!
Первый вор. А теперь мы ее подержим, а ты по-
лезай вниз.
Боккаччо. Авы за мной?
Первый вор. Полезай, иначе, клянусь...
Боккаччо. Ты что, хочешь меня прирезать?
Первый вор. Дай сюда твой кинжал, пусть хоть
трупом спустится вниз.
Боккаччо. Ой, обожди!
Первый вор. Тогда спрыгивай поживей, не то...
Боккаччо. Сейчас, готово!
Пер в ы й вор. Вот так давно бы!
Второй вор. Кольцо в первую очередь.
Боккаччо (надев рубин на палец, передает им
митру)- Пока примите это.
Первый вор. Посох!
Боккаччо. Даю.
Первый вор. Перчатки!
Боккаччо. Вот они.
Первый вор. Фелонь.
Боккаччо. Возьмите ее.
Первый вор. Ризу.
Боккаччо. Никак не могу ее стащить.
Первый вор. Пошевеливайся.
Боккаччо. Получайте. И пусть один из вас сюда
спустится, ибо сам я не нахожу ни рубина, ни даже его
половины.
Первый вор. Твоя ложь ие помешает нам снять под-
порку, и мы ее снимаем. Пусть крышка прихлопнет бра-
вого перуджинца в отмщение за раздетого епископа.
Второй <вор. Слышишь, как взревел этот храбрец,
которого один только возглас «vivos et mortuos» мог бы
привести в столь же великий ужас!
Первый в о р. А теперь попробуй сдвинуть эту крыш-
ку хоть задницей, хоть нотами, если только тебе не хва-
тает спины и головы.
Второй вор. Пошли восвояси. Мне кажется, что я
уже вижу того человека, который, услыхав его крики, при-
ведет сюда стражу, а те, обнаружив его в могиле, живо
вздернут его.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Платаристотель, Радиккьо, за углом.
Платаристотель. Так .как осторожность есть глаз,
управляющий движениями нашего тела, та пока гнев все
еще смущает меня своими вспышками, я не хочу спешить
с местью. Конечно, гнев одолевает меня настолько, что я
уже подобен светильнику, который перестал светить от
преизбытка горючего. Это безбожное и зловещее преступ-
ление потрясает меня до самой глубины моих мозговых
субстанций. Но, так или иначе, мне удалось сделать все,
как я задумал. В довершение всего я запер его при помо-
щи той простой хитрости, которую так ловко измыслил.
А дабы увековечить позор этих презренных любовников,
я, перед тем как его запереть, отомкнул ту дверь, которая
прямо с улицы ведет в мой кабинет, ибо мне хотелось,
чтобы через нее весь род человеческий сбежался на него
посмотреть. Одного я боюсь — как бы негодование, кото-
рое я всячески обуздываю, все же не подняло факел своего
неистовства, и тогда я уж не ручаюсь, что сумею сдержать
себя при виде Полидоро.
Радиккьо. Как хорошо, что я здесь стою -и подслу-
шиваю! Оказывается, он его и в самом деле накрыл.
Платаристотель. О враг справедливости и чест-
ности!
Радиккьо. «Блаженны мы, любители служанок!
Платаристотель. А теперь, «когда ярость все же
утихла, хочу сходить к монне Папе и, показав ей столь
постыдное зрелище, охладить в ией пыл той непонятной
504
привязанности, которую она питает к преступной своей до-
чери. а
Радиккьо. Я вижу, что в городе все пошло вверх
^Платаристотель. Раэиня!
радиккьо. Сколько раз я ему говорил — не ходите
ощупью...
Платаристотель. Негодяи!
Радиккьо. ...берегитесь маскарадов впотьмах...
Плата р н стотель. Я его жалею, хоть он мне и враг,
радиккьо. О безмозтлые служанки!
Платаристотель. Разве похвально покушаться на
чужие права?
Радиккьо. Выть 'бы 'вам королевами!
Платаристотель. Пойду к ней, прямо по этой
улице.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Радиккьо, мадонна
Тесса. Непителла.
Радиккьо. Наш узник, наверное, походит сейчас на
грешную душонку в преддверии ада.
Мадонна Тесса. Сердце мое чует недоброе.
Непителла. Да н у меня плохие 'предчувствия.
Радиккьо. Чего вы расшумелись?
Мадонна Тесса. О Радиккьо!
Радиккьо. Кого вы ищете?
Мадонна Тесса. Твоего хозяина и владыку моей
ДУШИ.
Радиккьо. А! Вот оно что!
Мадонна Т е с с а. Г де он ?
Радиккьо. Ваш муженек не дурак и не промах, он
вам скоро покажет, где находится владыка вашей души,
приведет вашу мамашу, -к которой он только сейчас отпра-
вился, а быть может, позовет и ваших братьев.
Мадонна Тесса. Ты-то откуда знаешь?
•Радиккьо. Я не только видел, что он за ней пошел,
wo и слышал от ’него самого, что он с помощью дьявола
запер Полидоро среди своих книжищ.
Непителла. Скорее!
505
Мадониа Тесса. Куда ты?
Непителла. Я -пропала!
Мадонна Тесса. Стой, говорю тебе!
Непителла. Вся вина падет на мою несчастную го-
лову!
Радиккьо. Взломаем дверь, вызволим его.
Мадонна Тесса. Вы что оба, сдурели, что лн?
Ведь если кто сомневался в том, что женская премудрость
способна творить самые неожиданные чудеса, внезапно на-
ходя выход из положения, то пусть он в этом убедится те-
перь, глядя, как я нашла целительное средство для дан-
ного случая, прежде чем даже успела толком об этом по-
мыслить.
Радиккьо. Та-к успокойся же, Непителлочка моя, ла-
комый ты мой -кусочек, атьпетитпенькая ты моя крошечка.
Непителла. Ой, тошно мне, боюсь, боюсь, боюсь!
М а до и-на Тесса. Уйди, Радиккьо! А ты, Непител-
ла, слушай меня внимательно: выведешь осла из стойла и
приведешь его сюда, х-очет он того или ие хочет; потом с
помощью -второго ключа, который у меня имеется от ком-
наты супруга, мы освободим Полидоро, а вместо него за-
гоним туда осла.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Радиккьо, один.
— Эта чертовски хитрая выдумка стоит всего, что
когда-либо делал или говорил этот откормленный боров
царь Соломон. Однако, если бы случайно кабинет поэта
оказался не в первом этаже, каким же способом можно
было бы извлечь нашего Поликретушку из этого лабирин-
та? И как же он обкакается, когда поймет, что ему грозило
за пренебрежение горпяшками, душистыми, как мята, кото-
рой всегда благоухают задницы деревенских красоток? Эх,
какой бы ночкой я насладился, если бы хозяйка вздумала
послать меня туда вместе с Непителлой! Уж я бы свое
взял! Уж она бы у меня поплясала! Я чуть было сам не
вызвался для этого поручения! Хоть знаю, что и черту
лучше не связываться с такими бабами: они так хитры и
506
аспутывают такие путаницы, которых не распутал бы рас-
утыватель самых нераспутываемых распутностей, никем ие
^спутанных в своей запутаннейшей запутанности. Однако
вот и наша птичка, выпущенная на волю.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Мадонна Тесса, Полидоро, Радиккьо, Непителла.
М а д он и а Тесса. Здорово он тебя напугал?
Полидоро. Мрак уж больше никогда не застанет
меня без светильника.
Радиккьо. Что -ж? Получили?
Полидоро. -Ни вечерни, ни утрени ни одной не про-
пущу-
Мадонна Тесса. Мессер Платтоластика, не сомне-
вайся и заруби себе на носу—-все это мы превратим в ко-
медию.
Радиккьо. Он обалдеет, когда увидит превращение.
Мадонна Тесса. Непителла, сходи в спал-ьню за
лютией.
Непителла. Иду.
Радиккьо. Вы собираетесь спеть своему супругу ут-
реннюю серенаду?
Непителла. Вот лютня.
Мадонна Тесса. Отлично. Как только мой околпа-
ченный супруг подымет шум, вы с Полидоро выскочите иа
улицу и начнете распевать песни будто просто так, для
развлечения.
Радиккьо. И тогда эта трижды вываренная сопля
будет вынужден клятвенно признаться, что у него ии черта
не получилось.
Мадонна Тесса. Даже Сеннепа-богослов никогда
До того ие додумался бы.
Полидоро. Все задуманное вашей проницательно-
стью внушено божественным разумом, посему я всегда
буду это помнить и соблюдать нужные предосторожности,
хотя 'беспокойство, ради меня вами испытанное, огорчает
^еня не меньше, чем невозможность получить то наслажде-
ние, которое я предполагал с вами вкусить.
Непителла, Ножичек обратно в ножны, ие так лн?
Мадонна Тесса. Не сомневайтесь, мы свое возьмем,
кровь моей крови и сердце моего сердца!
Радиккьо. Поцелуйтесь же хоть раз! Живей!
Полидоро. Я облобызал вашу душу, (прорвавшуюся
сквозь ваши губы.
Мадонна Тесса. А я — ваш дух, (возникший на ва-
ших устах.
Радиккьо. Им и радость не в радость, лишь бы все
•на французский манер.
Непителла. Скорее в дом. Сюда идут: впереди один,
а “позади—целая компания.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Сальвалальо, один,
— Пока я шел, размышляя о том, почему мой философ
заставил меня наспех вооружиться, а потом сломя голову
сюда лететь, я чуть не сдох от проклятущей жажды. А тут,
как назло, кто-то еще стал говорить своему товарищу, будто
не каждый, кто пьет, умеет пить, ибо не в том, мол, дело,
чтобы с маху опрокидывать, как эго делают попы да мона-
хи, но надо сперва налить в стакан, чтобы он зазвенел на
все «соль, ми, фа, ре», а потом чуточку его от себя отодви-
нуть и, глядя, как 'вино поблескивает, шипит и брызгается,
любоваться его жемчужинами, которые сначала бывают
крупные-крушные, а потом становятся все меньше и мень-
ше, пока не сойдут на нет. А уже тогда, говорил ои. надо
поднять чашу, наполненную до краев, так ловко, чтобы
ничего не разлить, ибо сколько капель вина, столько ка-
пель крови, и, дважды причмокнув, сделать первый гло-
ток, скорчив при этом рожу и приподняв одну бровь в оз-
наменование торжественного поглощения напитка. Если же
отпить до половичы большого бокала — ибо в маленьком
таких чудес не бывает,— то нёбо наслаждается, десны упи-
ваются, зубы омываются, а язык, «как змейка, полощется ®
лужице, посылая свои поздравления и зубам, и деснам, и
нёбу. Наконец, после того как весь человек 'найдет себе
точку опоры в ногах, туловище — во рту, рот — в жажде, а
508
жажда_____в -смутном желании вылить все-все до дна,—
глотка -прилаживается к лищеводу, пищевод—к глотке и
все .препровождается -куда следует. Под воздействием эта-
кой сладости желудок, легкие, печень, кишки и селезенка,
взыграв, раздуваются, а чувства ощущении и ощущения
чувств делают лицо пьющего алым, «парным, веселым, гор-
дым, просветительным, умиротворенным, могучим, язык ®
свою очередь смелеет, глаза мечут искры, дыхание возрож-
дается, жилы вздуваются, -кровь закипает, кожа разгла-
живается и мышцы укрепляются. Так говорил друг, ска-
завший в заключение, что совершенство винных сортов
заключается: в округлости легких, в плотности мягких и в
прозрачности острых и, уж конечно, ib том «Светоние», ко-
торый целует, кусает и брыкается. Однако я уже слышу
хозяина, тещу и служанку, а посему я здесь спрячусь, что-
бы в надлежащее время к ним присоединиться.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Монна Папа, Платаристотель, служанка.
Мои«на Папа. О боже, только я собралась вздрем-
нуть, только сон начал потихоньку смежать мои вежды,
как вдруг «тук-тук» этого человека их разверзает. И для
чего, -Папа? Чтобы услыхать от своей Тессы, что оиа —
жемчужина без единого пятнышка. Так могут поступать
только наемные убийцы.
Платаристотель. Да идемте же!
Монна Папа. Я взяла с собой эту девочку, ни сло-
ва не сказав об этом ни Тсссинъгм, ни моим братьям, что-
бы они вас не прикончили, хоть вы это и заслужили.
Платаристотель. -Крыса, сидящая в западне, за-
ставит вас умолкнуть.
Мон-на Папа. Я должна была, как Евангелию, пове-
рить честным людям, которые не советовали -мне отдавать
Дочку этому грязному из грязнуль; он держит свое добро
иод семью замками, чтобы -все думали, будто он все пре-
зирает, кроме тех изречений, которыми он иачинен и ко-
торыми досаждает первому встречному.
Платаристотель. -Мое молчание — лучший ответиа
ваши оскорбления.
Моина Папа. Если бы -вы .были знакомы с породой
Джирасоле, вы отдали бы половину своего состояния, толь-
ко бы к ией не принадлежать. А тебе что надо?
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Монна Папа, Платаристотель, Сальвалальо,
служанка.
Сальвалальо. Чтобы вы вели себя прилично в при-
сутствии такого человека.
Мо-нна Папа. Болван, лизоблюд!
Платаристотель. Не обнажай меча, ибо та, чей
обман я изобличил, заставит ее замолчать навсегда.
Монна Папа. Надеюсь, что она -проделает с вашим
языком то, что вы хотели -бы проделать с моим.
Платаристотель. Вот теперь мы и предстанем пе-
ред тем судилищем, которое должно пас рассудить. В этом
самом месте, ib этом самом доме, в этой самой комнате за-
ключен тот, чье нмя вы узнаете, а вместе с ним и -весь
комплот против моей чести. Сейчас я вызову Тессу.
Мощна Па-па. Это не может быть -Полидоро потому,
как я этому не верю, не верю потому, что не хочу верить,
а не хочу -верить потому, что этого никогда -не было и ни-
когда не будет, ибо вы осел и ие в своем уме. Клянусь
честью, бы зарапортовались, дон Дристальдо!
Платаристотель. А Тесса-то? Какова?
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мадонна Тесса, Платаристотель, монна Папа,
Сальвалальо, служанка, Непителла.
Мадонна Тесса. Кто там? Ой, да я вас ие узнала!
Платаристотель. Выходи, выходи из -дома, доб-
рая, благонравная жена!
Монна Папа. Ручаюсь, что выйдет.
510
Сальвалальо. Дайте сказать тому, кому лучше
знать.
Монна Папа. Займись своим делом, а нет, так по-
молчи.
Платаристотель. Смотрите, я открываю. Вот
дверь, ведущая с улицы прямо в кабинет. А в кабинете
заперт блудодей.
Сальвалальо. Хозяин, возьмите мой «меч, чтобы
вас не угомонили тут же при входе.
Платаристотель. Есл-и потребуется, разрешаю
тебе пустить его в ход.
- Сальвалальо. Даже Роланд никогда «не связывает-
ся € отчаявшимися влюбленными.
Платаристотель. Иной мести, кроме развода, я и
не ищу, и с таким намерением я отпираю дверь, которая
вот уже двадцать пять лет как не открывалась.
Монна Папа. Не удержался, приплел сюда же двер-
ной юбилей!
Полидоро, появляясь как бы случайно и напевая:
«Quell’unico splendor, quel dolce lume», проходит мимо, притворяясь,
что никого не видит.
Мадонна Тесса. Что с вами? Почему такая пере-
мена в вашем лице при виде случайного прохожего? Не тот
ли это кот, о котором вы говорили, что он попался на
сало? Однако заварил дело, так продолжай! Ну, отопри
дверь! А то, клянусь благословенным крестом господним, я
сделаю то, чего ты никак не соберешься сделать. Но прежде
чем я за это примусь, прошу, умоляю, заклинаю тебя, о
иочь благодетельная, иочь благотворная, засвидетельствуй
ты перед всеми божьими днями то, как страдают бедные
девушки, выданные замуж за человека, не пригодного «ни
к чему, кроме пустой болтовни да мусолинья книг. Можно
ли сказать о человеке чего-нибудь хуже, чем то, что он
беседует с мертвецами? Однако не торчать же здесь до
рассвета. На ж тебе, никчемная образина, грамотей ты
несчастный! О, я хотела бы, чтобы каждый из вас видел,
как я распахну двери кабинета перед этой надутой учено-
стью жабой, «перед этим сундуком премудрости и покажу
ему любовника, которого он так хотел -показать всем ®ам!
511
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Осел, монна Папа, Платаристотель, мадонна
Тесса, Сальвалальо, Непителла, служанка.
Осел. И-a! И-а!
Монна Пала. Крики осла — вот во что превратились
вздохи влюбленных! Пустите меня, не хочу здесь оста-
ваться!
Мадонна Тесса. Нет, мама, душечка, обожди!
Сальвалальо. Вы сделали из себя 'посмешище.
Моина Папа. (Измордовать тебя хочется, скотина ты
эдакая!
Непителла. Клянусь святыми дарами...
Монта Папа. Что? Языка лишился?
Платаристотель. В бой не вступаю, ибо победа
была бы более позорной, чем поражение. Ясное дело, что
человек, 'неспособный iboo6разить себе хорошее, только и
думает о том, как бы совершить дурное.
Мадонна Т есс а. Глядите, он все еще лается!
Платаристотель. Так как долготерпение изо-
бретено богами, то я и терпел вещи поистине нестер-
пимые; учитывая то, что природа дала нам два уха, дабы
мы больше слушали, чем говорили, я буду слушать
молча.
Сальвалальо. Я тоже.
Мониа Папа. Куда конь с копытом, туда и рак с
клешней.
Сальвалальо. Дело тут не в копыте и не в клешне.
Мадонна Тесса. Мама, прежде чем я вместе с вами
отправлюсь домой, тверди решив никогда больше к нему
не возвращаться, я хочу рассказать <вам хотя бы часть тех
гнусностей, о которых я, по доброте душевной и природ-
ной стыдливости, до сих пор умалчивала, чтобы «вороны
об этом повсюду не каркали. Так вот, именуя себя фило-
софом и оправдывая этим то, что жену свою он даже не
лишил невинности, этот душегуб все время, предусматри-
ваемое брачным контрактом для исполнения супружеских
обязанностей, проводит в беспробудном пьянстве, как на-
стоящая свинья. И только оттого, что за ужином он хватил
лишнего, он и отважился запереть осла, которого вы здесь
512
видите. Впрочем, бедной скотине повезло, ибо «хорошо еще,
о ему не взбрело в голову заковать ее в цепи. Но по-
дожди, рано или поздно я с тобой разочтусь.
Сальвалальо. Ради бога, прекратите! А впрочем,
•продолжайте на потеху зевак и ремесленников, которые от
нечего делать сбежались поглазеть на столь редкостный
фарс.
Монна Папа. Вот до чего я дожила! Боже, с каким
негодяем пришлось породниться!
Мадониа Тесса. Скажи мие, сонная улитка, «неуже-
ли ты воображал, что мог меня утешить, забивая мне голо-
ву всякими философиями, «огда я, лежа рядом «с тобой в
постели, так и ие могла уснуть? Что мне за дело, светятся
ли светлячки «воздушным или бестелесным огнем? Неужели
же я должна страдать оттого, что не узнаю, поет ли ци-
када задницей или (поясницей? Или ломать себе башку над
вопросом, почему шелковичный червь «влезает ® кокон в
виде червячка, а «вылезает из него в виде крылатой бабоч-
ки? Дело головоломное и вовсе не женское — доискивать-
ся, почему через щель лучше видно одним глазом, чем
двумя, или решать вопрос, обладает ли (муравей воображе-
нием или нет? Пускай обладает, а если «нет, тем хуже для
него. Ха-ха-ха! Не над тем смеюсь, что он силился понять,
почему внезапно потушенная свеча, если поднести к ней
пламя, снова вспыхивает от остатков собственного дыма,
но «ад тем, как он доказывал, будто гром — это ветер, ис-
пускаемый облаком. Что? Не верите? Но клянусь это так,
ведь я-то знаю, как он смердит!
Платаристотель. Так как мудрая философская
профессия учит нас сносить любые невзгоды, я безропотно
терплю не только обман на деле, но и ее оскорбление на
словах.
Мадонна Тесса. Вы должны были ублажить ту
природу, которая у нас меж«ду ног, а «не ту, что мы видим
в вещах, и тогда ослы оставались бы в своих стойлах и не
орали бы в наших комнатах.
Монна Папа. Мало она тебя отчитала! Да и то,
поди, половины не высказала! Небось не знаешь, что и
ответить? И тебе «не стыдно? Однако пора домой, а ты,
вражье семя, скройся под землю.
Мадонна Тесса. А теперь, «когда я слегка отвела
33-694
513
свою душу, я Хочу, чистая и «нетронутая, вернуться туда,
где я родилась. Идемте, мама.
Платаристотель. Засвети этот огарочек, дочь моя,
возьми фонарь! А теперь можете идти.
Мадонна Тесса. А ты не забудь захватить распя-
тие. Оно тебе понадобится, как только наши обо всем уз-
нают. Ты же, Непителла, следуй за мной.
Платаристотель. Проводим их до конца улицы.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Сальвалальо и Платаристотель.
Сальвалальо, Да, тут дела хватит на всех.
Платаристотель. Ужели возможно, что, едва на-
учившись говорить, я должен умалчивать о том, что утвер-
ждает сердце?
Сальвалальо. Пошли домой, там бы запретесь в
своем, кабинете, как делали это раньше, а я отведу доброе
вьючное животное ухаживать за своей кормушкой. А пока
пусть эта парочка разглагольствует друг с другом.
Платаристотель. Множество слов, в котором пре-
обладало невежество, послужило -мне доводом ие в ее
пользу.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Радиккьо, Полидоро.
Радиккьо. Пока мы тут шпионили, оказалось, что
хозяйка ушла со своей матерью и так обозлилась на своего
мужа, что завтра утром наверняка пошлет за вами и за-
держит вас у себя иа целую вечность.
Полидоро. Скорей домой, ибо я глубоко потрясен
своей неудачей и несправедливостью судьбы.
Радиккьо. Я это заметил по бренчанию лютни, по
дрожи в голосе, так что, боюсь, не пришлось бы пустить
вам кровь.
514
п
месте
о лидере. Должен тебе оказать, что любой на моем
попался бы — так этот негодяй сумел обмануть меня
итрпотом. Я без колебаний 'принял его за нее.
СВОИМ р, « -
Ради'ккьо. Подагрой болеют не от чеснока, лука
или порея, а от павлинов, фазанов и скворцов. Не от зиоя
те от стужи томятся н коченеют бедняги, которым нечем
одеться по погоде, но вы, сильные мира сего, не
ведающие никаких невзгод, изнываете от жары и трясетесь
от холода.
Полидоро. Что ты хочешь этим сказать?
радиккьо. А то, что высокопоставленные нимфы и
знатные богини часто губят человека, служанки же ни-
когда. Их любовь не менее надежна, чем укрытие, защи-
щающее от ветра человека, плохо одетого в январе; они —
мед без воска, сало без кожи, персик без кожуры.
Полидоро. Я так устал, что не стою на ногах.
Радиккьо. Обопритесь на меня, а огонек, что тлеет
в черепушке у этих прохожих, будет светить нам до самой
кашей двери.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Полупоп, Сфратато и Кьетнно.
Полу поп. Если бы кто-то в свое время сказал мон-
сеньеру (Покойнику, когда он покупал себе те драгоценно-
сти, которые сейчас на нем, что они будут -принадлежать
тому, другому и третьему, он наверняка содрал бы с себя
шкуру собственными руками.
Сфратато. Но ведь такие, -как он, не покупают, а
грабят. Если бы он это предвидел н даже сказал: «Что -ж.
пусть вся эта мишура пойдет по рукам ст Байанте к Фер-
ранте», то, пожалуй, сам рассмеялся бы.
Кьетнно. Вот что я надумал: как только мы выта-
щим оттуда перчатки, -митру, посох, фелонь, ризу и туфли,
хорошо было бы—не то нас проглотит сам Сатана,— если
бы один нз нас переоделся священником и во имя del pax
fegatelo отпустил всем иам наши furtorum furtarum.
Сфратато. Ха-ха-ха!
Полупоп. А -не знаешь ли ты, рясоклят, что это за
толпа окружала сегодня трактир «Колокол»?
Сфратато. Если бы ты там был, то увидел бы та-
кую жульническую проделку, какой не выкинет ни один
шарлатан в своем балагане.
Кьетоо, Я-то знаю, что ты хочешь сказать.
Сфратато. Тогда иди вперед, огляди все углы, а
если кого увидишь, кашляни нли громко сплюнь.
К ъ ет и но. Разумно.
П о л у п о п. П ро должай.
Сфратато. Какой-то рослый малый, голова, что твой
котел, глазища, что у бесноватого, рот огромный, морда,
как у турки, бородища лохматая, космы длиииющие, оде-
тый в отрепья, забрался на помост и, разглагольствуя, как
проповедник, пронзительным голосом объявил всему обще-
ству, сбежавшемуся на его брехню, что он покажет дьявола
всякому, кто заплатит байокко, так что и я оказался одним
из них и, желая уяснить себе, так ли он страшен, как его
малюют, заплатил то, что с меня (причиталось.
Полутон. Дальше.
Сфратато. И ®от я стал так расталкивать толпу то
одним локтем, то другим, что оказался в первом ряду.
Между тем лохматый берет два мешка и, открыв один нз
них, говорит: «Смотрите! Ничего ие видите?» Ему отвеча-
ют: «Ничего», а он свое: «Вглядитесь толком!» А когда
ему ответили то же самое, ои закричал: «А теперь приме-
чайте! Как вам кажется? Что в другом?» Когда же псе
завопили: «Да ничего там «нет!» —он сказал: «Ведь то, что
там нет ни гроша,— это и есть дьявол, так пусть он прибе-
рет полупопа, если только тот ие перекинется от хохота».
Кьетнио. Поторапливайтесь, нашли время для бол-
товни.
Сфратато. Церковь, как .видно, отперта.
Пол у поп. Отперта, чтобы нам было меньше работы.
Сфратато. Эй вы, взломщики I Стройся I
К ь е т и н о. Отойдите, мие не видно!
Сфратато. Ты у нас за главного.
Полу-поп. Ба, да тут есть 'подпорка! Как раз то, что
нам нужно.
Кьетнио. Начало отличное. Теперь дело в том, кто
захочет спуститься туда первым.
Сфратато. Бросим жребий. Кому выпадет, тот и по-
лезет.
516
Полу поп. Чего испугались? Как бы он1 >вас ие про-
глотил? Живых, а не мертвых надо бояться. Это они со-
жрут, зубами перетрут и костей не оставят.
Кьетино. Верно ты говоришь, но...
По лупой. Что значит «ио»?
Сфратато. Ты храбришься, а первым идти боишься.
Пол у поп. По мне, так ничего <не стоит лечь па край
ямы, спустить ноги и... Ой! Помогите! Помогите! Кто-то
охватил меня и тянет вниз!
С фра та то. Patris et Filio et Spirito!
К ь e т им о. Господи помилуй!
Сфратато. Не хватайся за меня!
Кьетино. Обожди, не бросай меня тут!
Полупоп. Я мертв. Шерсть стоит у меня дыбом!
Яуроиил башмак! Нельзя шутить с христианской верой. Но
что я вижу? Что это за тень? Ой! Только бы его душа в
меня не вселилась! Кьетино! Сфратато! Поди ищи их! Уж
лучше я «как-нибудь сам поплетусь в эту сторону.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Боккаччо, один.
(Вылезая из могилы.) А все-таки я вылезу! Ну-ка, тело
мое, выбрасывай меня отсюда, а вы, (коленки, простите
меня, что я «всем весом на вас опираюсь п «калечу. А те-
перь я готов кувыркаться во славу моего «resurrexit, et non
est hie». Боккаччо, бедный ты мой пр]«1тель! Хотя желан-
ный час и настал, а все-таки я не думал, что выберусь
отсюда раньше, чем tertia dies. А уж в судный день я, ко-
нечно, торопиться не буду; пускай себе труба возглашает:
«Седлай коней» и «По коням», я посплю чуть-чуть по-
дольше других, ведь они воскреснут во мгновение ока, а я,
когда наконец проснусь, смогу заявить, что оживал два-
жды. Однако, по мере того как страх смерти сменялся в
моем сердце тем страхом, который внушал мне покойник, я
стал рассуждать: «Ведь не я же наточил стрелы, грабли и
ножи, которые пронзали, царапали и свежевали святого
Варфоломея, святого Власия и святого Себастиана? Ведь
нужник, куда я свалился по глупости, и колодезь, откуда
меня вытащили по необходимости, были конфетками по
сравнению с тем склепом, в который меня толкнуло соб-
ственное отчаяние и угроза двух предателей, отчего я на
некоторое время и обалдел». Зато и возликовал же я, когда
передо мной разверзлась дыра, через которую я вылез на
свет божий, не дожидаясь клича: «Лазарь, veni foras!». Но
так как комедии, разыгрываемые школярами, заканчивают-
ся пением gaudeamus, я говорю себе: «Valete е plaudite» —
и самого же себя с этим поздравляю. Между тем добытын
518
такой ценой карбункул — причина, по которой я не испы-
тываю ии позора, оттого, что я в одной рубашке, ни стыда
оттого, что водили меня за нос. Итак, я отправляюсь во-
свояси, как говорит Маффья. с тем чтобы завтра на
рассвете дать отсюда тягу. Но кто эти женщины? Какие-
то «бисодии». Спрячусь-ка я здесь, покуда они не скро-
ются.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Б е т т а, М е а.
Б е т т а. Нечего извиняться за то, что ты заставила
меня подняться с постели ради столь (богоугодного дела.
М е а. И точно, только твоя расторопность, то, что ты
сумела заворожить настоятельницу и заговорить ей зубы
своей болтовней, заставили ее поверить, будто боли, кото-
рые помогли ей родить, те -же, какие бывают от прострела
в боку.
Бетт а. Ты видела, как я схватила младенца одной
рукой, а другой заткнула ему рот так, что он и дышал и
не страдал.
Me а. Как не видеть? Конечно, видела.
Бетта. Это заметила только одна из монахинь; чтобы
мне не мешать, оиа засунула себе палец в рот в знак того,
что будет молчать.
Me а. Едва эта несчастная, забеременевшая от того,
кого ты знаешь, прислала за мной, я уже мысленно была
у тебя, Бетта, ибо ты не менее скрытна, чем ловка.
Бетт а. И слава богу!
М е а. Теперь у малыша будет хорошая нянька, а тебя
вознаградят еще лучше, так что возвращайся домой, да и
я собираюсь восвояси.
Бетта. Ух! Совсем забыла о твоем перуджинце.
М е а. В чем дело?
JScTTa. Под вечер он вышел из дама, по-моему, с
чьей-то служанкой; я-то ждала его к ужину, а он так и
ие явился.
Me а. Не приключилась ли с ним какая беда? Но —
ба! кого я вижу? Не он ли?
519
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Боккаччо, Меа, Бетт а.
Боккаччо. Он самый -и, что самое удивительное, жив-
живехонек!
Меа. Но «почему в одной рубашке?
Боккаччо. Это мое дело, голубушка.
Бет та. Мы тебя заждались.
М е а. Азарт — дурной порок.
Бетт а. Скорей всего грабители.
Боккаччо. Скажи лучше — грабительницы, и будешь
права.
Меа. Уж признайтесь, что продулись в картишки. Так-
то будет вернее.
Боккаччо. Дело в том, что я 'проигрался без карт и
отыгрался без костей. Не сумею вам сказать когда, но
одна женщина выведала всю мою родословную до третьего
колена. Дома я расскажу вам как я чуть не подох тремя
смертями: первой — среди навозных жуков, второй—сре-
ди рыб и третьей—среди червей. Однако дело обернулось
лучше, чем я думал, и гораздо лучше, чем это заслуживает
человек, признающий, что любая потаскуха— ие скажу,
женщина —способна содрать с него все, вплоть до волос и
кожи.
Бетт а. Ты не замерз?
Боккаччо. От беды да от страха и в январе станет
жарко.
Меа. Я пойду с вами, чтобы вас почистить; вижу, что
в этом вы здорово нуждаетесь.
Боккаччо. Дома все расскажу.
Меа. Только бы в этом деле не была замешана Тул-
лия, с которой я о вас давеча разговаривала.
Боккаччо. Она самая — ни более и ни менее.
Меа. Мерзавка, сволочь, воровка!
Бет та. Хорошо еще, что ты остался в живых.
Боккаччо. Все так считают.
Бетт а. Скорее, чтобы эти люди нас не увидели.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Платаристотель, Сальвалальо.
Платаристотель. Не полагаешь ли ты, что сми-
ренномудрие достойно истинного мудреца?
Сальвалальо. Думаю, что не следует возлагать на
голову то, что носишь на ногах.
Платаристотель. Хорошие или дурные послед-
ствия проистекают либо от дурных, либо от хороших при-
чин. А следственно, ие отдавай я предпочтения созерца-
нию первопричин перед супружескими своими обязанностя-
ми, то есть, иными словами, делай я то, что должен был
бы делать, она, быть может, и не запятнала бы своей чести.
Сальвалальо. Вы 1наиразумнейший из разумных
люден.
Платаристотель. Не хочу вдаваться в банальный
ход рассуждений о том, почему всякое зачатие — разложе-
ние, и всякое разложение — зачатие, ибо как зачатие яйца,
так и зачатие вечного существа не имеет начала, так что
каждое яйцо происходит от курицы и каждая курица от
яйца.
Сальвалальо. Галиматья, бред собачий.
Платаристотель. Я ие таков, чтобы утруждать
себе мозги вопросом о том, какая любовь более возвышен-
на — высшего к низшему или же низшего к высшему, и по-
чему цель чувственной любви — наслаждение. И мне нет
дела до того, что она в чувствительной душе становится
страстью, ио я берегу покой интеллектуальных радостей, не
причиняющих никаких страданий любящему интеллекту, и
я согласен насладиться той женщ1иной, которой насладился
другой, хотя в принципе я всегда мечтал об интеллиги-
бельной красоте, а не об осязаемом добре.
Сальвалальо. Т олько бы вы не забывали обращать-
ся со мной ino-прежнему. и все пойдет на лад.
•Платаристотель. Более того, я всегда буду пом-
нить, что должен обращаться с тобой еще лучше, а потому
перенесись в то обиталище, куда скрылись и супруга моя,
и теща моя, и служанка моя, н, клятвенно засвидетельство-
вав им (мое решение, принятое -мною после всего, что слу-
чилось. добейся того, чтобы они вернулись домой.
А пока что я удалюсь в эту сторону, а ты удались в ту.
521
Сальвалальо. Огорчаюсь и (проклинаю судьбу за
то, что не обладаю красноречием вашей милости, ибо, если
бы я им обладал, я склонил бы ее с той же легкостью, с
какой магнит карт склоняет «к себе игрока.
Платаристотель. От того, кто делает то, что
может, и говорит то, что знает, больше ничего н не тре-
буется.
Сальвалальо. С просьбой (поверить в мои добрые
намерения удаляюсь выполнять поручения вашей милости.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Платаристотель, один.
— Одно дело — объяснить, как следует добиваться то-
го, чтобы женщина с ненасытной похотью и настойчивая
по природе не решалась делать того, чего она делать не
должна, другое — ясно показать, каким образом бесконеч-
ное может быть включено в конечное и какова та беско-
нечная красота, которая может запечатлеться в конечном
рассудке. Правда, созерцающий ум способен представить
себе, каким образом глаз видит целое полушарие, отража-
ющееся в крохотном зрачке не в своей небесной величине
и природе, а в соответствии с вместимостью и размером
зрачка. Однако ои не сумеет распознать, каким образом в
столь маленьком женском сердечке вмещается алчность на-
столько безбожная, что нет ничего более страшного по
своим последствиям, как желания женщин, которые они
считают возможным удовлетворять. Глаз орла, видящий
н преображающий в себе великое солнце не таким, каково
оно есть в действительности, но лишь в той мере, в какой
зрение этой птнцы способно его воспринять, глаз этот ме-
нее непостижим, чем нахождение способа, которого следует
придерживаться, дабы ты мог удовлетворить хотя бы жеиу.
Это зависит (в конечном счете от -мудрости мужа, его на-
ходчивости н его опыта. Так вот, женщины созданы при-
родой наподобие растений, хотя бы в том отношении, го-
ворю я, что те производят плоды, а эти рождают
потомство, и. -подобно тому как деревья высыхают от не-
достатка воздуха, солнца и вла-ги, точно так же н выше-
522
названные женщины ожесточаются, если им отказывать
Б тех 'правах, которые предъявляются плотским совокупле-
нием. Таким образом, желание, вспыхивающее в них ото
случаю соединения их с мужчиной, .порождается самой
природой, а ие похотливостью их воображения. Посему не-
обходимо считаться с их привилегиями, 'предусмотренными
таинством брака, ибо даже правосудие, если отнять у него
его обязанности, превращается в тиранию. И какой бы
злостной похотью ни была исполнена жена, безупречное
поведение мужа сдерживает ее настолько, что самые выход-
ки ее подчиняются его благоразумию. Несомненно, что ра-
зум супруга внушает порокам его жены тот страх, которым
строгость закона удерживает преступников. И не прихо-
дится сомневаться, что строгость таких мужей становится
для распущенности этих женщин тем же. чем ограда зве-
ринца служит для безрассудства диких животных, туда
заключенных. Словом, обязанности мужей перед женами
подобны тем колючим изгородям, окружающим сады для
того, чтобы никто ле мог похитить те 'плоды, которые по-
хищает каждый, когда повсюду открыты лазейки. -И в за-
ключение приведу в пример волков, медведей и львов, в
которых, под страхом бича их укротителей, природная сви-
репость превращается в привычку к притворной Кротости.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мальчик, Платаристотель.
Мальчик. У! У!
Платаристотель. Что ты здесь делаешь на пороге
в столь поздний час, пузырь ты эдакий?
Мальчик. Ой, хозяин! У! У!
Платаристотель. Чего ревешь?
Мальчик. Я прилег не раздеваясь, чтобы чуточку
поспать, как вдруг мне показалось, что вы меня зовете, и
я, протирая 'на ходу глаза, побежал к вам в кабинет; ока-
зался он не заперт, я >вошел и увидел, что некоторые книги
лежат растерзанные и распластанные, и я боюсь, как бы
•мне от вас не влетело.
523
Платаристотель. И это все?
Мальчик. Да, господин.
Платаристотель. И что же?
Мальчик. Осел сделал на них свои дела.
Платаристотель. Так поди же с досады сделай
и ты свои, как я сделал там свои, хотя ценю эти книги го-
раздо больше других, -но (начинаю подозревать, что астро-
логи и ib самом деле ослы. Ведь не в пример тому ослу,
который, потерев морду об стену при выходе «из стойла,
дал понять своему хозяину, что завтра будет дождь, наш
осел, облегчив себе брюхо там, где ты говоришь, предска-
зал также и мое решение никогда больше не оставаться в
дураках. Таким образом, я получил даже слишком много
пользы от приключившегося со (мной случая.
Мальчик. Хуже... У-у-у!
Платаристотель. Дом, что ли, загорелся?
Мальчик. Дай бы бог!
Платаристотель. Что-о? Негодяй ты эдакий!
Мальчик. Я это сказал -потому, что иначе хозяйка
и служанка не удрали бы.
•Плата р и стотел ь. Иди ложись, -все образуется.
Мальчик. В доме все плачут, и двери настежь.
Платаристотель. Придется мне пойти самому и
всех успокоить.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Мадонна Тесса, Сальвалальо, монна Папа,
Непителла, служанка монны Папы.
Ма Д ониа Тесса. Вот я и вернулась, но не для того,
чтобы вернуться, а для того, чтобы взять то, что я -при-
несла с собой туда, куда мне лучше было бы никогда не
ступать.
Сальвалальо. Я нс я, если вы того ие сделаете.
Монна Папа. Вот уже несколько дней, как я стала
примечать, что хозяин искал только случая придраться к
ней. Л * 1
Непителла. И я это заметила, вы мне сами об этом
говорили.
524
Сальвалальо. Вам тоже так казалось, хозяйка?
Мадсов Тесса. Еще бы, каждая мельница тре-
бует воды.
Монна Папа. Ты слышишь?
Сальвалальо. А может быть, и...
Ма ДО нм а Тесса. Муж должен ласкать так, как над-
резанный хлебец ласкает жареное мясо, пропитывающее его
своим жнром.
Мониа Пата. Ох уж скажет, так скажет!
Мадоина Тесса. Разве я из тех женщин, которым
говорят: «А ну отвались!»? Нешто я беззубая старуха?
Ужели я кажусь тебе такой, каких и на мостовой-то редко
встретишь? Настолько безобразной, что со мной противно
иметь дело?
Сальвалальо. Ну, что до этого, то он виноватей
виноватого.
Монна Паша. Вот теперь ты дело говоришь.
Мадоина Тесса. Этот болтун должен был лелеять
меня, обрабатывать, как садовник -обрабатывает сад, за-
бавляться со мной, а не возиться с книжищами да -всякими
бумажками.
Сальвалальо, Лучше поздно, чем никогда.
М ад он на Тесса. Ас какими воплями дубасил он
ногами в дверь своего кабинета? И для чего? Для того
чтобы покуражиться выпитым «ином и в обличье живого
осла -похвастаться своим ослиным словоблудием?
Сальвалальо. Вспышки его гнева «подобны летним
облакам.
Мадонна Тесса. Так что он готов излить на меня
благоухание своих ласк? Не так ли?
Сальвалальо. Клянусь вам, единственная, отмен-
ная и высокочтимая хозяйка, клянусь вам тремя ломтями
черствого хлеба, которые мне достались как раз тогда,
когда в Галилее утоляли толод -целого моря людей, а я по-
спешил туда на крик из одного «праздного ротозейства,
клянусь вам, что теперь мессер всю власть предоставит
вам!
Монна Па-па. Если бы я рассказала родичам все
обстоятельства этой гнусиой истории, с ним не то что ста-
ли бы нести переговоры, а -поступили бы совершенно на-
против.
525
Мадониа Тесса. На этот раз мы с гобой блеснули
благоразумием, которого хватило бы на всю нашу семейк).
Сальвалальо. Никогда не следует доводить дело
до худшего из исходов.
Мадоииа Тесса. То, что я считаю позором для
моего дома— о его доме я ии капельки не забочусь,— при-
нуждает меня к тому, к чему ни одно принуждение ие
могло .бы меня принудить. Конечно, если бы вся округа
не была переполнена слухами о домашних наших глупо-
стях...
Моина Папа. О, как чудесно светит лупа!
Сальвалальо. Это к чему?
Моииа Папа. Кажется, что ночь сменилась днем...
Сальвалальо. А и <в самом деле, вон шествует наш
хозяин!
Мадонна Тесса. Тише, пусть лучше мы его вы-
слушаем, а не он нас.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Платаристотель, мадонна Тесса, монна Папа,
Сальвалальо, Непителла. служанка монны Папы.
Платаристотель. |Бентивольо решил окрестить
меня вторично, с тем чтобы наша супруга, следуя по стопам
столь сладостного имени, проникла до самого средоточия
этого сердца, ® коем она обитает иа веки щечные.
Сальвалальо. Что вы говорите?
Мадонна Тесса. Молчи!
Платаристотель. Но как могло статься, чтобы
умы мудрецов так легко погружались в пучину безумия?
Мадонна Тесса. Это он о себе.
Платаристотель. Так вот, брак, производящий по-
томство в духе таинства веры тех, кто в него вступает, уда-
лился от моего разумения дальше, чем я мнил приблизить-
ся к той истине, которая иыне меня наставляет, так что я
осуждаю, мало того, обвиняю книжную премудрость, ради
коей я впал ib заблуждение, требующее .исправления.
Мадоииа Тесса. Продолжай свою исповедь.
526
Платаристотель. Отныне к тебе, Тесса, будет на-
правлено мое желание бессмертия, которого я чинил до-
стигнуть на стезе философии.
Мадониа Т есса. Иной раз и зло может привести к
добру.
Платаристотель. Лгены заслуживают скипетр му-
ченичества и венец блаженства, ибо все их козии, .все их
гордыни и все их проступки искупаются той мукой, кото-
рую они терпят во время беременности, вкупе с ужасом
тех страданий, которыми они терзаются, когда плод стре-
мится покинуть их чрево.
Мадониа Тесса. Речь его боговдохновенва.
Платаристотель. Поистине они умирают всякий
раз, как рожают, и воскресают всякий раз, «коли не умира-
ТОТ от родов.
Монна Папа- Моя ненависть превращается в лю-
бовь.
Плата-р-и стотел ь. Словом, -поскольку в самом фак-
те единства, примиряющего одновременно и жену с мужем
и -мужа с женой, привязанность их взаимно согласуется
настолько, что два сердца образуют одно сердце, две
души — одну душу и две воли — одну-единствениую волю,
постольку, говорю я, в этом случае дом становится для
него раем, родственники — ангелами и сама жизнь — бла-
женством.
Мониа Папа. Этот человек изрекает, как перед
смертью.
Платаристотель. Но будь даже другая причина
тому, что со мной случалось то, что случалось, а имен-
но—что я решил сменить науку философическую иа нау-
ку любви, я, во всяком случае, преодолел в себе ту горды-
ню, которая в дерзости своей, ие довольствуясь проникно-
вением в познание естества вещей, мнит, что -может под-
няться до понимания вещей сверхъестественных.
Сальвалальо. Покажемся ему.
Мадонна Тесса. Он повернулся лицом к нам.
Мои-на Папа. Приблизимся, раз он иас заметил.
Платаристотель. Так и есть, это — она!
Мадои-на Тесса. У! У!
Платаристотель. Не плачь, а смейся, о ты, -мой
Платонов «Пир» и моя Аристотелева «Политика»!
527
Монна Папа. Все же как хорошо, когда люди не
кривят душей.
Сальвалальо. Еще «бы!
Платаристотель. Привет тебе, о ты, моя загадка!
Мониа Папа. Сначала оскорблять человека, а потом
затоваривать ему зубы—это, пожалуй, уж слишком!
Платаристотель. О ты, кумир, образ и подобие
божественной красоты, привет тебе!
Монна Папа. Святое дело — признавать свои
ошибки.
Платаристотель. О ты, мой хаос в материальной
форме, помилуй мя!
Мадонна Т е с с а. У! У! У!
Платаристотель. О вселенский интеллект со все-
ми идеями, тобою порождаемыми, помилуй мя!
Мадониа Тесса. Прежде я была той, кто делала
и говорила!
Платаристотель. О лань любви, о козочка гра-
ций, приди, приди!
Сальвалальо. Так будьте же с ней ласковы!
Платаристотель. Приди ко мне, о ты. 'извечно
сопричастная небесной красоте!
Непителла. Не хватает только, чтобы вы захотели
ее съесть. Клянусь душой...
Сальвалальо. Заткнись, сводня!
Непителла. Ишь, 'раскричался!
Монна Папа. Признайтесь, кто вас околдовал?
Быть может, это вас какая-нибудь красотка наставила на
путь истинный?
Платаристотель. В то время как я перипатически
рассуждал о божественной сущности, снотворная сила
одолела меня так, 'что я уснул. Между тем мозговые
колебания расшевелили мою особу, после чего, прило-
жив ухо к двери твоей комнаты, мне показалось, что я
слышу...
Мадонна Тесса. Понимаешь, Непиттела, я еще тебе
сказала, услыхав запах его дыхания: «Вот и мессер, кото-
рый пришел за на*ми шпионить. Уж я ему отомщу за это»,
и тогда нарочно громко произнесла: «Полидоро что-то за-
мешкался».
Непителла. Да, так оно и было, клянусь честью!
528
Мадонна Тесса. И-мя этого юноши сорвалось у
м-еня с языка (потому, что он — писаный красавец, прямо
воплощение бога любви.
Платаристотель. Значит, он все-таки попался?
Сальвалальо. Волк тоже попался ста хитрость
лисы.
Нелителла. Как это он попался?
Сальвалальо. А так. Лиса залезла в ведро, и ведро
опустилось на дно молодца. В это время у колодца появил-
ся волк. Лиса попросила его сесть в другое ведро. Волк,
понятно, оказался тяжелее. Ведро с волком опусти-
лось на дно, а ведро с лисой поднялось. Увидев это, волк
спросил: «Куда ты, кума?» А она в ответ: «Мир подобен
лестнице».
Мониа Папа. Поэтому один поднимается, а другой
опускается.
Сальвалал ьо. Так оно и есть, кума.
Непителла. Так, значит, и волки ловят лисиц?
Платаристотель. В текстах Венеры говорится о
женщинах, которые, будучи феями, .превращают мужей в
оленей, а любовников — во вьючных скотов. Что же касает-
ся моих интересов, то я, которого можно по желанию пре-
вратить из человека >в быка, барана или козерога, присуж-
даю звание волшебницы той, кто сумеет это сделать.
Мадонна Тесса. О отец мой, о супруг мой, о гос-
подин мой, если я это сделала, то 'прошу прощения; если я
этого не делала, то тоже простите мне то неудовольствие,
которое вы испытали, думая, что я это сделала. И награ-
дой за эту .милость да послужит вам мое желание никогда
больше этого не совершать .и до конца моей жизни ие да-
вать вам повода думать, что я когда-либо ©то сделаю.
Платаристотель. Сердце мое радуется, когда я
слышу столь похвальные слова.
Мадойна Тесса. Я — женщина, я эго доказала сво-
им проступком, точно тал< же вы доказали, что вы мужчи-
на, простив меня.
Платаристотель. Так как грех, совершаемый
грешником, ничто по сравнению с .преступлением того, кто
его на ©тот грех толкает, то вот я и умоляю тебя о том же,
о чем ты умоляла меня.
Моииа Папа. Я вся in cymbali bene sunantis!
34 -694
529
Мадонна Тесса. Служанка, которая будет рабыней
ваших служанок, как милостыню, просит прощения за свою
вину.
Платаристотель. Я тебя обнимаю и хочу тем са-
мым «показать, что благодарю тебя за это ex corde, ибо,
прося меня о милости, которую я тебе оказываю, ты лишь
усиливаешь во мне чувство собственного достоинства и
великодушия, самое проявление которого открывает мне
путь к богопознанию.
Сальвалальо. Придет миротворец Маркой и всех
вас в .конце (концов ублажит.
Платаристотель. А теперь, когда ты убедилась,
что женщина красивая и бесстыжая подобна гробу, пова-
ленному, но полному червей, я, отмстивший тебе тем, что
простил тебе обиду, которой ты могла запятнать мою
честь, прошу господа бога оказать мне великую милость;
пусть же в эту ночь, во славу господа нашего, зачнем мы
наследника всего нашего имущества и преемника нашего по
крови.
Монна Папа. У-у-у! Не могу удержаться от слез.
Сальвалальо. Плакать от радости — майна небес-
ная.
Платаристотель. Непителла, ты первая войдешь
в дом. Подыми всех на ноги, чтобы соорудили ужин по
твоему вкусу, и пусть все члены нашего семейства будут
приглашены на эту новую свадьбу.
Салывалал ьо. И пусть прирежут всю живность,
сколько бы ее там ни было.
Непителла. Еще бы, по такому случаю!
Платаристотель. Входите, теща!
Мониа Паша. Если вас .пропишут в календаре и.
значит, вы в него попадете, дело дойдет до того, что мужья
научатся — хотя бы ценой битой посуды — душить своих
жен когтями скрытности либо же одинаково хорошо обра-
щаться с ними как дома, так и на людях, научатся не за-
ставлять их (постоянно колебаться между «да» и «иет».
Мадонна Тесса. Идемте, мама!
Мониа Папа. Ой, четки упали! На других я и од-
ной молитвы не прочитаю!
Мадонна Тесса. Поищи их, Сальвалальо, а ты
(служанке) помоги ему.
530
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Сальвалальо, служанка монны Папы.
Сальвалальо. Чего это ты все молчишь?
С л у жал к а. А что я должна сказать?
Сальвалальо. А то, что хоть ии черта и ие видно,
а они наверняка где-то тут рядом.
Служанка. Почему ты так думаешь?
Сальвалальо. Подумай, ио прежде ответь; разве
мое сердце не заключено в твоем?
Служанка Почем я знаю?
Сальвалальо. Конечно, оно там. где же ему быть
еще?
Служанка. А что мне делать с этим твоим сердцем?
Сальвалальо. Женщина — тот же сокол. Ничего
другого оиа -не ест, так почему бы не оторвать от него
кусочек?
Служанка. А вот четки, между твоих ног.
Сальвалальо Подойди и подбери их.
Служанка. Ты лучше догони меня сперва.
Сальвалальо. Обожди, подберу четки.
Служанка. Знаешь, поищи-ка дурочек в Лукке.
Сальвалальо. Все равно, как ни хитри, а до тебя
доберусь!
Занавес
ДЖОРДАНО БРУНО
НЕАПОЛИТАНСКАЯ
УЛИЦА
КОМЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
Перезод
Я. Емельянова
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ocQ<0‘U'oo;63'<JU(*E-,ok0ok(QtQX2
| алхимики.
Бартоломео,
аптекарь,
некромант.
н и ф а ч о.
рубина, жена Бонифачо,
ртолбмео
н ч о
i р т а, жена
। н с а л ь в о,
а р а м у р э.
(о в ан н и Бернардо, художник.
к а н н о, слуга Бонифачо.
) к ь б н е, молодой слуга Барталомео.
м ф Ур и о, педаит.
• т а в и а н о, шутник.
> л л у л а, студент,
рра
р к о в й ццо
l р к а
Н Г В Й и о
т то р и я, куртизанка.
> ч Й а, сводница.
мошенники.
Действие происходит в Неаполе.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Бонифачо, Аскани о.
Бонифачо. Ступай -разыщи его -и сейчас же поста-
райся привести сюда. Да поторопись.
Аск ан ио. Постараюсь сделать все как можно быст-
рее и лучше. Хотя лучше немного позже» чем немного
хуже.
Боиифа-чо. Господи боже мой! Я хотел иметь слугу,
а имею слугу, дворецкого, ученого и советчика. Пусть ска-
жут после этого, что я нс состоятельный человек! Говорю
тебе: хочешь ие хочешь, а делай поскорее, злодей! Подзо-
ви его к окну и скажи то, что я тебе велел. Понял?
Ас к ан ио. Слушаюсь, хозяин, пошел.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Бонифачо, один.
— Помии, Бонифачо, что там, где ие справляется при-
рода, на помощь приходит наука. И в этот несчастный час,
когда я бессилен склонить эту коварную на любовь или
хотя бы на ласковый взгляд — пусть даже притворный,—
кто зиает, быть может, иа нее подействуют тайные науки,
раз уж не тронули ее слова Бонифачо, любовь Бонифачо,
томления Бонифачо. Ведь говорят, будто искусство магии
обладает такой силой, что вопреки природе может повер-
нуть течение рек вспять, прогнать солнце, сорвать луну,
537
убрать день и остановить ночь. Конечно, во всем этом
можно усомниться. Но доказательства влияния магии иа
любовь мы видим каждый день- Я уже не говорю о том,
что об искусстве этого Скарамурэ я наслышался поистине
удивительных вещей. А вот как. раз идет один из тех, ко-
торые, задарма приобретя корову, богу пожертвуют разве
что рога. Посмотрим, что ои расскажет нового.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Бонифачо и Бартоломео разговаривают; Поллула и
Сангвин о, незамеченные, слушают.
Бартоломео. Жестокий Амур, .царствие твое не-
справедливо и жестоко, так кто же захочет его продления!
Зачем попускаешь, чтобы от меня бежала та. которую я
так уважаю и люблю! Что за нелепые узы ты куешь:
один прикован к другой, оиа же свободнее и независимее
ветра.
Бонифачо. Кажется, ие я один страдаю? Эх-хе-хе!
Бартоломе о. Что с вами, дорогой мессер Бонифачо?
Оплакиваете мои мучения?
Бонифачо. Я тоже мученик. Вижу, что и вы удру-
чены горем, вижу, что н вы побледнели; слышал ваши
стенания, понимаю ваше горе, и, поскольку я охвачен той
же, а быть может, и большей страстью, я сочувствую вам.
Уже много дней вижу вас задумчивым и рассеянным. На-
верное, и я выгляжу не лучше. Что за черт, говорю я себе,
иикто из близких у «его, кажется, не умер, ни с кем ои
не судится, ни в чем ие нуждается, все у него
идет как нельзя лучше, знаю, что ие очень он заботится
о своих грехах, а вот — все же плачет и грустит. Значит,
он влюблен, значит, иутро его переполнено этим сладчай-
шим ядом.
Бартоломео. Увы, глаза ее сковали и поработили
меня. Но вам, мессер Бонифачо, я удивляюсь: ведь я на
два или три года моложе вас, и жена у меня старая от-
вратительная горбунья. У вас же прелестнейшая молодая
супруга, 1красивен ее в Неаполе не сыскать. 14 вс^-таки вы
влюблены!
Бонифачо. По вашим словам вижу, что вы не
знаете, сколь запутано я необычно бывает царство Амура.
Если хотите знать по порядку историю моей любви, про-
шу вас выслушать меня.
Бартоломео. Говорнте, мессер Бонифачо.
Бонифачо. До сорока двух лет я прожил на свете,
ие зная, что такое женщина. Теперь же, когда в волосах
-появились седые волосы и когда любовь обычно начинает
остывать—
-Бартоломео. У одних остывать, а у других ме-
няться.
Бонифачо. ...обычно начинает остывать, подобно
тому как жара спадает к осени... Когда-то я был охвачен
любовью (к Карубинс. Оиа мне -казалась красивейшей из
красавиц: она так меня воспламенила, что я вспыхнул и
превратился в факел. Потом же вследствие привычки это
первое пламя угасло, сердце мое стало доступным для но-
вых огней...
'Бартоломео. Если бы огонь был -погорячее, он сде-
лал бы вас не факелом, а пеплом; на -месте вашей супруги
я так бы и поступил.
Бонифачо. Дайте досказать, а потом говорите что
угодно.
Бартоломео. -Продолжайте.
Бонифачо. И вот, когда -в сердце моем угасло пла-
мя, превратившее его в фитиль, фитиль этот весной ны-
нешнего года снова воспламенился...
Бартоломео. Весной влюбился и Петрарка, и ослы
тоже начинают задирать хвосты...
Бонифачо. Бросьте болтать чепуху, не будем откло-
няться от дела... Так вот, -когда я гулял в Пози-липо, то
был наповал сражен глазами синьоры Виттории, июпепелен
ее огнем, скован ее цепями и, увы...
Бартоломео. Эта скотина Амур чаще всего напа-
дает иа тех, кто праздно проводит время- Разве вы не
'Прогуливались там без дела?
Боинфачо. Теперь позвольте мне послушать про
вашу любовь, после того как я рассказал про свою. Ду-
маю, что и вы должны получить немалое облегчение, бе-
седуя с тем, кто болеет той же болезнью, ибо любовь сме-
ло можно назвать болезнью.
539
Бартоломео. Извольте. Именительный падеж:
синьора Серебряшечка меня печалит, синьора Злата меня
гнетет.
Бонифачо. Чтоб их обеих взяла болячка, которой
бог наградил тебя.
Бартоломео. Дательный падеж: синьоре Серебря-
шечке приношу любовь, синьоре Злате — вздохи. Синьо-
рам Серебряшечке и Злате — обеим передаю себя.
Бонифачо. Хотел бы я знать, какой дьявол тебя
обуял.
Бартоломео. Звательный падеж: о синьора Сереб-
ряшечка, зачем покидаешь меня! О синьора Злата, зачем
избегаешь меня!
Бонифачо. Они и должны избегать тебя, потому
что от тебя никогда ие услышишь ничего путного. Уби-
райся к черту, ты просто смеешься .надо мной.
Бартоломео. А ты оставайся с 'богом, который ли-
шил тебя мозгов, если они у тебя были когда-нибудь.
Я же пойду объясняться с моими дамами.
Бонифачо. Поглядите-ка, с какой ловкостью он вы-
удил из меня то, в чем лучше было бы признаться пяти-
десяти другим. Боюсь, ‘как бы любовь не сгубила меня
совсем... Одиако час поздний, « надо пойти поторопить
Лючию. К тому же, я вижу, вой там смеются какие-то
плуты. Вероятно, они слышали .наш проклятый разговор.
Любовь н ненависть не скроешь.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сайгон но, П о л л у л а.
Са и г виио. О, чтоб ему нарваться иа нож, на индус-
ского быка, на деревенского остолопа! Разве много нужно
было усилий, чтоб заставить его признаться во всем?
О-о-о! А, ничтожество: с какой велеречивостью распрост-
ранялся ои. и вое для того только, чтобы сообщить, что
он влюблен, кто его богиня, нагородить о мучениях, иа
которые обрек его господь бог, и еще множество подобной
же чепухи.
540
Поллу л а. Можешь поверить, что этому типу не
нужно молить бога: «Господи, открой мне уста мои».
Сангвин о. Да, но ты видишь, что под конец он
раскаялся в своей болтовне. Потому-то он и не будет на-
казан. Ведь в писании говорится: «Кто грешит и кается-
тот спасен будет».
Поллула. А вот и наш учеинейший наставник. По-
дождем здесь, чтоб ему черти шею сломали.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Мамфурио, Поллула, Сайгон но.
Мамфурио. Как •поживаешь, мой хороший, изуми-
тельный, талантливейший юноша? Что поделываешь? Как
твое здоровье?
Поллула. Хорошо.
Мамфурио. Весьма рад и поздравляю; хорошо, ес-
ли здоров,— изящный цицероновский оборот, употреб-
ляемый им во всех дружеских посланиях.
Поллула. Может быть, отправите послание через
«‘ого-нибудь другого, господин учитель? Я должен идти
дальше по одному делу с Саигвино и не могу задержи-
ваться « вами.
Мамфурио. О, .выбрось, как бесполезные, мои на-
ставления, которые ъ моем родном мудром лицее я застав-
лял тебя выписывать на белых страницах! Выбрось их,
говорю тебе, если в нужное время и в нужном месте не
умеешь воспользоваться ими. В то время как твой настав-
ник расспрашивает тебя знаменитейшими фразами, ты от-
казываешься от любования литературными оборотами, да-
вая мне ответ, составленный из слов, которые ты воспри-
нял от повитухи еще в колыбели.
Сангвин о. Профессор, когда вы говорите с этим
дьяволом на латинской тарабарщине, то небу становится
жарко и. весь мир смеется иад вами.
Мамфурио. Да, если этот металокосмос или меха-
низм вселенной, как мир челесиальный и инурбаниый, на-
селен тождественными тебе субъектами.
541
Сангвин о. Что вы там говорите о космбсе челести-
а льном и урбанном? Говорите проще, чтобы я мог понять
и ответить.
Мамфурио. Да обрушатся иа тебя мрачные бедст-
вия и да «распнут тебя! Пусть шренебрегут музы с винят-
ником твоих бесед...
Поллу ла. Все это отлично. Но ведь эдак нужно
выражаться к месту н случаю.
Мамфурио. Причина моей «вспышки — твое выраже-
ние, Поллу ла: «...не могу задерживаться с вами». Следо-
вало сказать или, выражаясь изящнее, тебе приличнее
было бы сказать: «Твое превосходство, твоя эрудиция с
поэтическими плодами твоих сладчайших «муз не даны, не
дарованы мне».
Сан г в ин о. Видите, как оно 'водится на этом свете:
вы договорились, а я остался один, как прикованный к
скале. Ради бога, просвещеннейший магистр, станем
друзьями, ибо хоть я и ие гожусь для ваших розг, то
есть неспособен сделаться вашим учеником, все же, может
быть, услужу вам в чем-нибудь другом.
Мамфурио. Nihil mihi vobiscum! Или, чтоб вам
было понятно, ничего у меня с вами общего нет.
Сангвин о. «И со духом твоим».
Мамфурио. Однако! Каким образом, Поллула, ты
сделался товарищем этого грубияна?
Сангвин о. Грубиян или не грубиян, но я всегда к
услугам вашего великолепия, почтеннейший синьор мой.
Мамфурио. А он кажется мие поддающимся дис-
циплине и ие таким неотесанным, как показался вначале,
ибо обращается ко мне с вежливыми и надлежащими слу-
чаю эпитетами.
По л л у л а. А поначалу он казался вам негодным че-
ловеком.
Мамфурио. Выбрось это выражение «негодный»;
хотя оио и принято в Священном писании, но по красоте
это не цицероновское выражение. Ты должен был бы
сказать — «ненадлежащий человек».
Сант в ин о. Господин ученнейший магистр, покор-
нейше просим отпустить нас, нам нужно возможно скорее
встретиться с художником Джоваиии Бернардо. Прощайте.
Мамфурио. Что ж, ступайте, счастливого успеха.
542
Но кто вон та, -с корзиной в руках, которая идёт нёвс^рё-
Чу? Бабенка, лол слабый, подвижной, хрупкий и непо-
стоянный, противоположность Геркулесу. Ну а я (направ-
лю теперь стопы к своему дому, ибо хочу записать одну
фразу в книге моих собственных исследований. Ни дня
без строчки.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Л ю ч и а, одна.
— Ох и устала же я, отдохну-ка здесь. Всю ночь я сто-
рожила, стоя иа ногах, питаясь дымом от жареного и запа-
хом от жирной похлебки; словом, как худая почка, я окру-
жена была салом. Но сейчас ие до жалоб, Лючиа. Здесь
меня никто не видит, и потому посмотрю-ка я, что посы-
лает синьор Бонифачо синьоре Виттории, Вот печенье,
сахар, инжирный хлеб из Сан-Бастиано. Дальше конфеты
разных сортов. А 1на дне... на дне — наверняка любовное
письмо! Нет, стихи, честное слово, стихи! Клянусь богом,
он заделался поэтом. Интересно, что он там насочинял-
«Меня ты прямо в сердце поразила,
И душу болью мне, синьора, опалила,
И бледность все лицо мое покрыла.
Когда бы так меня ты сильно не пленила
И я б не полюбил с такою силой,
С какой ничье доселе сердце ие любило,
Любезная синьора, все б иначе было.
Но я хочу, чтобы послание открыло,
Как красота твоя меня вдруг ослепила.
Пока ты Бонифачо ие сгубила,
Ему бы ты иа помощь поспешила!
Сон, пища — все ему не мило.
Все помыслы его себе ты подчинила
И мать с отцом собою заслонила».
Прекрасное заключение, чудные выражения, столь же
изящные, как и он. Будто осел кричит под звои колоколь-
чика на шее. Но все-таки лучше отыскать уголок более
Укромный, где я без помехи смогу отделить себе часть
этого подарочка. Пусть же и я наконец попользуюсь пло-
дами безумия других.
543
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Бонифачо, один.
— Сколь велика сила любви! Откуда, о муза, снизо-
шло иа меня такое вдохновение и способность к сочинению
стихов без помощи всякого учителя? Где и когда был со-
чинен подобный сонет? Перечитан всего Петрарку, обшарь
Ариосто — ие найдешь ничего подобного. О изменница,
мучительница, нежный мой враг, уверен, что на этот раз
ты их прочитала и растрогалась. И если душа твоя ие бо-
лее свирепа, чем душа тигра, ты перестанешь мучнть твоего
Бонифачо. А вот сам Джоваинн Бернардо!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Джованни Бернардо, Бонифачо.
Джованни Бернардо. Добрый день, мессер
Бонифачо. Как себя чувствуете? Что -поделываете?
Бонифачо. Что поделываю? Сегодня я совершил
такое дело, какого не мог совершить в течение всей своей
жизни.
Джованни Бернардо. Вот совпадение! И я ни-
когда больше не напишу того портрета, «который написал
сегодня. Быть может, я смогу написать и лучше, но все
равно это будет уже другой.
Бонифачо. Бросьте свою софистику. Вы мне напом-
нили о портрете. Видели вы портрет, который я заказы-
вал?
Джованни Бернардо. Видел и внимательно его
разглядывал.
Бонифачо. Что же вы о нем думаете?
Джюваин.и Бернардо. Превосходный портрет!
На вас похоже куда больше, чем на меня.
Бонифачо. Пусть так, ио я хочу заказать другой
портрет и непременно вам.
Джованни Бернардо. Чтобы подарить его на
память какой-нибудь даме?
544
Бонифачо. Только, пожалуйста, постарайтесь сде-
лать меня красивым.
Джованни Бернардо. Одно :из двух: либо вы
желаете, чтобы я сделал вас (Красивым; либо — похожим.
Бонифачо. Мне не до шуток, .мессер Джованни.
Постарайтесь сделать красивый портрет. Вечером я зайду
к вам домой.
Джованни Бернардо. Договорились. В моей
работе можете не сомневаться. Но постарайтесь и вы в
свою очередь из подсвечника стать ювелиром.
Бонифачо. Каким ювелиром, из какого подсвеч-
ника?
Джованн ни Бернардо. Ну, ладно. Мое почте-
ние.
Бонифачо. Да пребудет с вами господь.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Бонифачо, один.
— «Постарайтесь из подсвечника стать ювелиром»...
Странно, вроде человек я почтенный, а между тем все на-
смехаются надо мной. Взять хоть этого Джованни Бернар-
до. Не понимаю, что ои подразумевает под ювелиром?
А вот, кажется, я вижу Аскаиио и Скарамурэ.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Скарамурэ, Бонифачо, Аскаиио.
Скарамурэ. Доброго здоровья, мессер Бонифачо.
Бонифачо. Добро пожаловать, сииьор Скарамурэ,
надежда моей обуреваемой страстями жизни.
Скарамурэ. Кажется, вы чем-то обескуражены?
Бонифачо. Если вы не поможете моему горю — я
погиб.
С(карамурэ. Как вижу, вы влюблены.
Ьонифачо. Значит, и объяснять нечего.
'-ка р а м у ,рэ. Судя по вашей физиономии и по чис-
лу букв в вашем -имени, вы родились под звездой Вене-
35-6,4 545
ры, идущей в обратном мужском созвездии, быть может,
в созвездии Близнецов, на двадцать седьмом градусе.
А это -означает определенное изменение и повороты на
сорок шестом году, в каком возрасте 'вы и находитесь те-
перь.
Бонифачо. Сказать правду, я не понимаю, когда
родился. Но иа основании того, что я слышал от других,
думаю, что теперь «мне приблизительно сорок пять лет.
Скарамурэ. Месяцы, дни и часы я вычислю под-
робно после, когда измерю циркулем отношение между
шириной ногтя на вашем большом пальце и линией жиз-
ни на ладони и определю расстояние от верхушки безымян-
ного пальца до центра рукн, где находится впадина Мар-
са; но пока с меня довольно определения в целом. Скажи-
те, ® тот момент, когда вы воспламенились любовью при
взгляде на вашу даму, с какой стороны она была от вас:
с правой .или с левой?
Бонифачо. С левой.
Скарамурэ. Трудное дело. А как оиа стояла: по-
ьернувшись лицом иа юг, север, восток, запад нлн как-
нибудь еще?
Бонифачо. На юг.
Скарамурэ. Значит, нужно вызвать северных ду-
хов. Довольно, пока мне больше ничего не нужно. Буду в
вашем случае действовать физической магией, оставляя до
более важного момента тайные приемы магии более глу-
бокой.
Бонифачо. Действуйте как угодно, лишь бы я до-
бился успеха.
Скарамурэ. Не беспокойтесь, я позабочусь обо
всем. Вас приворожили.
Бонифачо. Как — приворожили? Ничего не пони-
маю.
Скарамурэ. 11ривораживание произошло, когда вы
смотрели -на нее, а она на вас.
Бо и и ф а ч о. Ну да, синьор, (конечно, привораживание.
Скарамурэ. Ойо происходит благодаря прозрач-
ному н всепроникающему духу, который, зародившись от
сердечного жара посредством лучей, идущих из глаз, тро-
гающих сердце и уходящих оттуда, чтобы подействовать
на тело и дух другого,— вызывает или любовь, нли неиа-
546
еисть, или зависть, или меланхолию. Любовное привора-
живание происходит, 'когда устремленный взгляд встре-
чается с другим устремленным взглядом, глаз встречается
с другим глазом н зрительный луч — с другим лучом. Тог-
да сливается дух с духом, высший свет овладевает низшим,
они вспыхивают в глазах, пробегая и ’Приникая к внутрен-
нему духу, который ’помещается -в сердце. Так начинается
любовный пожар. Вот почему, кто желает избегнуть лю-
бовных чар, тот должен быть крайне осторожным и осте-
регаться глаз других, так как в любовных делах глаза —
по преимуществу окна души. Но пока довольно, мы скоро
увидимся, я пойду (Приготовлю все необходимое.
Бонифачо. Синьор, если вы доведете дело до же-
ланной (Цели, то убедитесь, что оказали услугу человеку,
умеющему быть благодарным.
Скарамурэ. Можете быть уверены, синьор Бони-
фачо, что прежде всего я хочу доставить вам удовольствие,
а затем я уверен, что -если даже вы меня и не отблагода-
рите, то все же будете обязаны мне.
Бонифачо. Поверьте в мое глубочайшее уважение
к вам и в готовность к услугам. Я надеюсь на ваши
знания.
Аск а ни о. Итак, до свиданья. Всего хорошего.
Бонифачо. Уйдемте, так (как я вижу самого (против-
ного для меня человека. Не хочу разговаривать с ним.
До скорого свиданья, синьор Скарамурэ!
Скарамурэ. Возвращайтесь, буду вас ждать. До
свиданья.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Чен чо, Джованни Бернардо.
Ч е и ч о. Это дело надо выполнять согласно учению
1ермеса Трисмегиста и Абу Мусы Джафара аль Софн.
'Основным веществом всех «металлов является Меркурий,
или ртуть. Сатурну принадлежит свинец. Юпитеру —
олово, Марсу—железо. Солнцу — золото, Венере—брон-
за, Луне серебрю. Живое серебро приписывается (преиму-
щественно Меркурию и лежит в основе всех прочих ме-
таллов.
35
547
Джованни Бернардо. Эти чертовские рассуж-
дения нисколько не трогают моего ума. Я предпочел бы
видеть золото уже сделанным, а вас — лучше одетым, чем
теперь. Уверен, что если бы ®ы умели делать золото, то
не продавали бы рецепт изготовления золота другим, а
сами бы по нему готовили.
Че-и чо. Вы прервали мою речь. Вы думаете, что
вы один умеете рассуждать? По осторожности, которую
проявил в отношении меня мессер Бартоломео, он выказал
себя куда более предусмотрительным, чем вы полагаете.
И он знает, что я был избит и ограблен в лесу, когда
возвращался из Айролы.
Джованни Бернард о. Я полагаю, что он знает
это скорее с ваших слов, чем с моих.
Ч е н ч о. Вот почему я, не имея возможности купить
нн основных элементе®, ни прочих минералов, которые
требуются для этого дела, поступил так, «как вы знаете.
Джованни Бернардо. Вы должны были от-
даться этому труду для себя, приияв меры предосторож-
ности, и сказать: «Сударь, дайте мне -взаймы денег в
моих и ваших интересах» — так, чтобы и он и другие не
могли отказать вам в помощи. И то золото, которое вы
ищете в чужих кошельках, вы вынули бы из своей печи,
пользуясь лучшей репутацией и большим уважением, чем
сейчас.
Че и чо. И мне было бы приятнее сделать так. Но ког-
да я помру, не все ли мне равно, что все будут уметь де-
лать золото? Что мне, если весь мир станет тогда полон
золота?
Джованни Бернардо. А я сомневаюсь, что се-
ребро и олово будут когда-нибудь стоить столько же,
сколько сейчас стоит золото.
Че н ч о. Прежде всего вам должно знать, что у мессе-
ра Бартоломео находится рецепт, где указан способ дей-
ствия и название вещества, которое способствует этому
действию. Он сам посылал своего слугу к аптекарю за ве-
ществами, которые нужны для этого. Ои сам присутст-
вует при всем, когда все это производится: юн сам
делает все, а от меня требует только словесных указании:
делай так, не делай этак, добавь то, уменьши это; и таким
образом он в конце концов с большой радостью нашел
548
чистО'Пробнейшее золото на дне перегонного сосуда, пере-
мешанное с глннон мудрости... После этого он. согласно
нашему условию, выплатил мне полностью, без всяких ко-
лебаний, шестьсот скудо за секрет, который я ему открыл.
Джованни Бернардо. А теперь, когда вы сде-
лали одно делю, сделайте другое, тогда вами и будет вы-
полнено все.
Чен чо. Что нам еще остается сделать?
Джованни Бернардо. Имея теперь на шестьсот
скудо меньше, он впал в нужду, в которой раньше были
вы, а вы стали таким богатым, каким раньше был он,
имея свыше шестисот скудо. Поэтому, раз изменились со-
стояния, меняйтесь также .плащами и беретами.
Ченчо. Ах, все-то вы шутите!
Джованни Бернардо. Да-да, шучу! Ну, ответьте
мне по-честному, кек положено: разве вы не обманули его,
как Джиджно обманул Перротино?
Ченчо. А что он ему сделал?
Джован.ни Бернардо. Не знаете? Я вам рас-
скажу. Он сделал отверстие в куске дерева, вложил туда
золото в порошке, обжег дерево снаружи наподобие дру-
гих углей. А затем в удобный момент с большой ловко-
стью выиул обгорелый кусок нз кармана и подложил этот
брусок с начинкой в печку, откуда скоро сквозь огонь и
пепел порошковое золото стало стекать «низ.
Ченчо. Боже меня сохрани! Никогда я не мог себе
представить такого жульничества. Чтобы я обманул?
Чтобы -мессер Бартоломео был обманут? Думаю, что этим
путем его нельзя проучить. Он не только ие хотел, чтобы
я прикасался к чему-нибудь, ню даже посадил меня иа
шесть шагов от печки с первого же раза, как качал рабо-
тать в моем присутствии. А во второй раз остался совсем
одни, руководствуясь только .моим рецептом. И лишь пос-
,е того, как опыт был проделан дважды, он решил сде-
лать большой посев, чтобы собрать большой урожаи.
Джованни Бернардо. Как? Он увеличил дозы?
Чеичо. Да, настолько, что при первой растопке печи ои
выручит равнехонько пятьсот золотых как одну монетку.
Джованни Бернардо. Скорее одну монетку, чем
пятьсот золотых. До свиданья.
Ченчо. До свиданья.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Марта, одна.
— Лицо моего мужа походит на физиономию человека,
который тридцать лет обжигал уголь на горе Скарваита.
Рыба ие стоит в воде с таким удовольствием, как он весь
день — возле дымящихся углей, а затем появляется пере-
до мной с красными, воспаленными глазами, похожий ,на
сатану. И «вот, вбивши себе в голову «надежду открыть фи-
лософский камень, он стал таким, что ему скучно сидеть
за столом, спать на кровати, и ночь ему кажется длин-
нее, чем гулящей девке, у которой .появилось новое платье
и которой не терпится пощеголять в нем. Все-то ему на-
доедает, всякая свободная минута его огорчает! Единствен-
ная его отрада—«плавильная печь. Его драгоценные кам-
ни— угли, его ангелы — стеклянные реторты с длинными
носами и железные перегонные кубы, из которых одни
прыгают, другие «пляшут, третьи «напевают так печально,
что напоминают оелниый крик. Недавно, желая взглянуть,
что юн делает, я подошла к дверной щели и вижу: сидит
иа стуле, смотрит на балки потолка и, покачивая головой,
бормочет: «Засыплю вас сияющими звездами, сделанными
из чистого золота». Затем еще что-то пробормотал, воз-
зрившись иа ящики и сундуки. Честное слово, сказала я
себе, скоро они будут наполнены дублонами.
Занавес
550
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мамфурио, По л л у л а.
Мамфурио. Вот любовное 'послание, написанное но
просьбе мессера Бонифачо. Горя желанием добиться бла-
госклонности своей любимой, он просил меня сочинить это
волнующее письмо. Передайте ему лично в руки. Я тоже
отсюда уйду. Ибо вижу двух приближающихся женщин, о
которых говорится—держись от иих подальше.
П о л л у л а. До свиданья, господин учитель.
Мамфурио. Не «до свиданья», а «желаю всяческого
благополучия» 'надобно говорить.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Виттория, Л ю ч и а.
Виттория. Я страдаю от непроходимой глупости
этого Бонифачо. Его тупоумие наводит меня на мысль, что
я ничего не потеряю, если возьму его ib любовники. Во
©сяком случае, идите и поблагодарите его от моего
имени и скажите, что я не могу прийти 'в себя от радости,
испытанной при чтении его письма, и что за короткое
время, которое вы пробыли возле меня, вы видели, что я
Десять раз вынимала и снова прятала его на -груди: наго-
ворите ему какой угодно ерунды, дабы он поверил в мою
ответную любовь.
551
Лючна. Уж об этом можете не беспокоиться. Я легко
обведу вокруг пальца не только что его, но самого фран-
цузского короля. Будьте здоровы.
Виттория. Ступайте. Я целиком полагаюсь иа вашу
многоопытность, дорогая Лючна.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Виттория, одна.
— Я должна не столько заниматься им, сколько поду-
мать о себе. Из нас, вкушающих лучшие плоды жизин,
глупы те, которые ради минутного удовольствия забывают
о страсти, а ведь оиа подкрадывается незаметно и неотвра-
тимо оттесняет друзей. Когда страсть (морщит лицо,
друзья закрывают (кошельки. Когда страсть сушит тело,
она похищает 'н любовников. Поэтому нужно стараться все
делать вовремя. Кто медлит, тот теряет. Лови добычу по
следу, .а ие жди, когда она убежит. Хоть он чело-век без-
мозглый и слабосильный, зато у него хороший карман.
И это не надо забызать. Умные живут за счет дураков, а
дураки—для умных. Сделаем же так, чтобы э+от расфу-
фыренный петух не ускользнул от меня. А вот н Сангвиио.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сангвино, Виттория.
Сампвнно. Целую ваши прелестные колени и ножки,
прекрасная синьора Виттория, более сладкая и ароматная,
чем конфеты с корицей -и имбирный мармелад. О любимая
синьора, когда б мы не были на площади, то и цепи свя-
того Леонардо не помешали бы мне поцеловать вас в губ-
ки, по которым я уже давно умираю.
Виттория. Что нового, Сангвиио?
Сангвин о. Господин Бонифачо просит не забы-
вать его, и я тоже прошу его ие забывать, как просн?
учителя добрый папаша о своем мальчике; если же он не
552
будет понятливым, постегайте его хорошенько, а коли по-
требуется умелый человек, чтобы разложить его на ска-
Mb€f— я к вашим услугам.
Виттория. Как? Не понимаю, что вы хотите ска-
зать.
Сангвине. Не понимаете? Не знаете, что хочу я
сказать? Вы такая наивная?
(Виттория. Яне наивная, но и не такая умудренная,
как ®ы.
Сангвине. Ну, в ©том вы ие умудрены, зато у вас
хватит -мудрости иа всякие другие проделки. Но оставим
пустые словопрения и перейдем к .нашему делу. Несколько
дней назад мессер Бонифачо огорчился одним .нашим с ним
разговором. Сегодня, когда я думал, что все уже позабыто,
он меня лягнул сильнее, чем осел льва. Но я не хочу,
чтобы иа этом дело и кончилось.
Виттория. Что ои вам сделал? Что ®ы хотите сде-
лать ему?
С а н г'в имо. Сейчас расскажу. Да вот «дут приятели.
Уйдемте ,н наговоримся «всласть.
Виттория. Хорошо. Пойдемте ко мне, там вы мне
расскажете все в подробностях.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Л ю ч иа, Барра.
Барра. Пока муж (Марты был у себя, растапливал
печку и трудился в поте лица, я поработал с ней © пе-
редней комнате.
Лючиа. И что это за работа была?
Барра. Цыганская забава. Если 'хочешь послушать все
по порядку, то слушай и посмеешься вволю.
Л ЮЧ'Иа. Охотно посмеюсь.
Барра. Когда я спросил у этой старой карги Маргы,
не хочет ли она доставить мне удовольствие, оиа ответила:
<^Нет, пет и нет».
Лючиа. Вот блудливый пес! Долго ты будешь раз-
вращать бедных женщин и позорить их семы»?
Барра. Да ты просто рехнулась! Кто тебе говорит
553
об этом? Разве нет иных удовольствий, которые способны
доставить женщины мужчинам?
Лючий. Ну, дальше!
Барра. Если бы она сказала одни раз «нет», я бы
больше we приставал. Но так как она повторила по мень-
шей мере раз десять «нет, нет и мет», «ни в коем случае»,
«ни за что» и тому подобное, то я подумал: сыр ты гол-
ландский, ведь она хочет тебя! И тогда я обратился к ней
снова с пышной речью: «О бриллиантовые глазки, о доро-
гое личико, ты хочешь, чтобы я умер?»
Лючма. И ты будешь уверять, скотина, что ничего
низменного ие имел в виду?
Барра. Неужели ты неспособна представить себе
других способов, с помощью которых женщина может от-
править мужчину на тот свет?
Л ю ч и а. Ну ладно, дальше. Что же она тебе ответила?
Барра. Она ответила: «Пошел вон, вон уходи, уходи,
злодей». Если бы оиа заявила один раз «пошел вон», мо-
жет, я и отстал бы. Но -после стольких «нет, нег н нет»,
которые она нанизала...
Л ю ч и а. Ну, иу, что ж ты ей сказал?
Барра. Нежнейшим голоском я сказал: «Сердце мое,
значит, ты хочешь, чтобы я умер? Ты хочешь моей
смерти за то, что я люблю тебя? А что же ты сделаешь
тому, кто тебя ненавидит, любовь моя? Вот тебе нож; убей
меня своей рукой, и я с восторгом отправлюсь на тот
свет».
Лю чиа. О-о! А она?
Барра. А оиа в ответ: «Проходимец бессовестный,
нахал, каторжник! Скажу своему духовному |Наставннку,
что ты меня околдовал. Даже не проси, все равно (никогда
я ие соглашусь. -При всех твоих чарах никогда ты не до-
бьешься того, о чем мечтаешь. А если добьешься, тогда
всякому ясно будет, что я была права. Если ты мужчина,
то думаешь, что можно обижать слабую женщину? Собака,
предатель! Да будь у меня кинжал, я тотчас бы тебя уби-
ла, пока нет свидетелей и никто не видит».
Лючиа. Я -вижу, оиа .проявила и стойкость и сме-
лость! Что же она в конце концов сделала? Оказала тебе
сопротивление?
Барра. Увы! Силы оставили бедняжку...
554
Лючиа. Ловкач же ты... Ну а теперь мне пора. Надо
отнести ответ мессеру Бонифачо. А то я замешкалась тут
с твоей болтовней.
Барра. Иди. А я поговорю вон с тем юношей, кото-
рый направляется сюда.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Поллула, Барра.
Полл у л а. Здравствуйте, мессер Барра.
Барра. Добро пожаловать, друг мой. Откуда? Куда?
Поллула. Разыскиваю мессера Бонифачо, чтобы (пе-
редать ему эту бумажку.
Барра. Что за бумажка? Можно взглянуть?
Поллула. На свете нет ничего такого, что бы я от
вас хотел скрыть. Это любовное ‘письмо, сочи-ненное про-
фессором Мамфурно для Бонифачо, который ооочет послать
его какой-то даме, в которую влюблен.
Барра. А-а-а! Синьоре Виттории! Посмотрим, что
там написано!
Поллула. Читайте.
Барра. «Бонифациус Сова шлет глубокий (привет гос-
поже Виттории Бланке. Когда блистательный Феб возно-
сит с востока сияющую голову, он не кажется столь пре-
красным, каким представляется моему вожделению ваше
иаипрекрасиейшее из всех прекрасных лнц, синьора Вит-
тория...». Ну, что я тебе говорил? Разве ие угадал, а?
Поллула. Читайте дальше.
Барра. «...Посему пусть никто не удивляется и да не
найдется никого, у кого появилось бы удивление...». Что
за чертовская манера говорить с женщиной этаким обра-
зом! Оиа же не понимает ученые разговоры...
Поллула. Продолжайте, пожалуйста.
Барра. «... У кого появилось бы удивление, что маль-
чик с луком *и стрелой, уколы которого чувствовал даже
великий небожитель Зевес,— что этот (мальчик -с луком
Пронзил мне сердце острием своей стрелы н неизгладимо
начертал им ваше имя...». Пускай он идет (К чертовой
Матерн, этот педант, со своей заковыристой запиской. Этот
555
толстый дурак думает, будто его можно понять? Бонифачо
хочет показать свою ученость, а она не поймет, о чем он
пишет. Если у него пет другого оружия, кроме этой запи-
ски, то в ближайшее 'время приступа крепости ждать не-
чего.
П оллула. Ия так думаю. Женщины любят посла-
ния, выбитые из металла...
Барра. То есть моиетки. н чтобы на ннх было изо-
бражение государя.
Занавес
556
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Бартоломео, один
— Любопытно, что же случилось с этим проклятым пе-
регонным кубом, который мычнт, как стадо быков?.. Когда
обычно рассматривают, в чем состоит сила вещей, делают
такое деление: в словах, в травах н в камнях. Почему,
прежде чем назвать этн три предмета, ие назвали метал-
лов? Именно металлы, как, например, золото н серебро, —
источник всех вещей. Травы же, слова н камин суть основ-
ные вещества только у некоторых сумасшедших филосо-
фов, которые умирают с голоду без гроша в кармане. Что-
бы смягчить в себе яд зависти, которую онн питают к
денежным людям, они порицают золото, серебро и их
владельцев. А после этого все они собираются, как соба-
ки, к столам богачей и шутками добывают себе хлеб. Где?
За столами богачей, этих глупцов, которые за слова дают
им хлеб и деньги; .поэтому философы и делают вывод, что
сила находится в словах. Но оии простоят понапрасну,
если и с моей стороны будут ждать ответа иа их болтов-
ню. Ведь я и сам в ответ умею накормить словами тех,
кто меня кормит словами. Но если травоядные животные
придают значение травам, сумасшедшие — камням, а пая-
цы — словам, то я со своей стороны ценю только то, ради
чего ценится всякая вещь. У кого нет денег, у того нет ие
только камней, трав и слов, ио иет и воздуха, и земли,
и воды, и огня, и самой жизни. Деньги дают жизнь иа
Земле, дают блаженную жизнь и «на том свете, если, ко-
нечно, умеешь ими пользоваться, разумно подавая мило-
557
стыню. Но это надо делать с большим разбором, ибо,
только ведя счет, можно расходовать деньги из любимого
кошелька. Недаром один мудрец сказал: «Если делаешь
добро, смотри — кому». Я слышал о королевском указе,
по которому двадцать один наш карлино будет прирав'
нен к двадцати туринским; пока не опубликован этот
указ, пойду-ка обменяю три моих карлиио, а в это время
мой слуга вернется с «христовым порошком».
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Бонифачо, Бартоломео, Лючиа.
Бонифачо. Стойте, мессер Бартоломео, два слова:
куда так спешите?
Бартоломео. До свиданья, господин недотепа; есть
дела поважнее, чем стоять и болтать с вами о ваших лю-
бовных делишках.
Бонифачо. Ах, так? Ну ступайте, и пусть собст-
венная ваша любовь вас уморит.
Лючиа. Что за шутки? Разве ои знает, что вы влюб-
лены?
Бонифачо. Увы, он знает о том горе, на которое
обрек меня господь. К тому же он видел, что я разгова-
риваю с вами. Однако перейдем к нашему делу: что гово-
рит сладчайшая синьора Виттория?
Лючиа. Бедная синьора, нуждаясь в деньгах, зало-
жила свой бриллиант н прекрасный изумруд.
Бонифачо. О, черт, какая беда!
Лючиа. Думаю, что ей было бы чрезвычайно при-
ятно, если бы вы их выкупили. Это обойдется вам всего в
десять скудо.
Бонифачо. Ни слова об этом, выкуплю, выкуплю
непременно.
Лючиа. И чем быстрее, тем лучше.
Бонифачо. Простите, Лючиа, я спешу. Сейчас мне
некогда. Вон один нз моих друзей, с которым мне необхо-
димо переговорить о важных делах. До свиданья.
Лючиа, До свиданья.
558
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Аскаиио, Скарамурэ, Бонифачо.
Аскаиио. Вот н мессер Бонифачо, мой хозяин. Мес-
сер! Я здесь с превосходнейшим ученнейшим сниьором,
синьором Скарамурэ.
Бонифачо. Добро пожаловать. Ну как? Что-нибудь
приготовили?
Скарамурэ. Еще бы! Вот фигурка из чистого вос-
ка. изготовленная для вас; вот здесь пять булавок, кото-
рые нужно воткнуть в эту фигурку в пяти -местах. Эту,
особенную, самую длинную, воткинте в левый сосок. Толь-
ко смотрите, ие вгоняйте слишком далеко, чтобы не
умертвить любимую.
Бонифачо. Буду действовать со всей осторож-
ностью.
Скарамурэ. Вот, передаю вам в руки; только смо-
трите, чтобы никто, кроме вас, ие дотрагивался до нее.
Вы, Асканио, держите все в полном секрете, постарай-
тесь, чтобы другие об этом не пронюхали.
Бонифачо. В нем я ие сомневаюсь.
Скарамурэ. Хорошо. Прикажите Асканио развести
огонь из сосновых поленьев, лаврового и масличного де-
рева. Как только получите дым, фимиам, курение, нужным
образом завороженное и заклятое, — скажите три раза:
«Золото, ладаи», и когда увидите, что восковая фигурка
обволакивается фимиамом и дымится, возьмите ее в руки
н три раза скажите: «Без чего ничего»; зевните три раза,
закрыв глаза, и затем. медленно поворачивайте фигурку
к огню, но, смотрите, так, чтобы она не растопилась, иначе
любимая помрет.
Бонифачо. Я буду очень осторожен.
Скарамурэ. Поверните фигурку три раза. И каж-
дый раз приговаривайте: «Цаларат, Цхалпфпр, закуй в
кандалы, возьми, Мнрион, тело Виттории». Когда все это
будет сделано, ждите, пока огонь погаснет сам собой. За-
тем положите фигурку в тайничок, но чтоб был он не
пыльный, а чистый и надушенный.
Бонифачо. Все сделаю как нужно.
Скарамурэ. Да, не забудьте еще, что я издержал
559
пять скудо на равные вещества, чтобы изготовить фи-
гурку.
Бонифачо. А! Хорошо, я возмещу.
Скарамурэ. Затем вы должны вспомнить н обо
мне.
Бонифачо. Вот, получите сейчас, а потом, когда
дело выгорит, дам вам значительно больше.
Скарамурэ. Примите во -внимание, мессер Бони-
фачо, что ие подмажешь — ие поедешь.
Бонифа-чо. Черт возьми! Да если бы я этого не знал,
разве стал бы я прибегать к волшебству? Так, я надеюсь,
все это обойдется -мне значительно дешевле.
Скарамурэ. Значит, за дело. Не мешкайте и де-
лайте, как вам сказано, ибо звезда Венера находится те-
перь около последнего градуса созвездия Рыб.
Бонифачо. Итак, до свиданья. Идем, Асканио.
Скарамурэ. В добрый час!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Скарамурэ, один.
— Хватит и семи скудо, вырванных из рук этой вши.
Если хочешь хоть что-нибудь содрать с этаких типов, всег-
да нужно ссылаться иа понесенные расходы. За мой труд
он не дал бы мие сейчас более двух скудо, а остальные
заплатил бы через неделю после Страшного суда.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Лючиа, Скарамурэ.
Лючиа. Куда понесла его нелегкая? Морочит меня
этот баран.
Скарамурэ. Здравствуйте, Лючиа, откуда и куда?
Лючиа. Ищу мессера Бонифачо, которого недавно
оставила с вами. Я думала, он подождет меня.
Скарамурэ. Чего вы от него хотите?
Лючиа. Сказать вам по-дружески, синьора Виттория
послала к нему просить денег.
560
Скарамурэ. A-а, понимаю. Сейчас ои разогреет
фигурку и разведет для нее дым н фимиам. Деньги он
отдал мне, чтоб не давать ей.
Лючна. Что за чертовщину вы несете?
Скарамурэ. Синьора Виттория требует много, а ои
хочет приковать ее к себе всего за полдюжнны скудо.
Дючиа. Как же он это сделает?
Скарамурэ. Пойдем к синьоре Виттории, погово-
рим с ней и вместе придумаем .какую-нибудь проделку.
Нужно, чтобы я по-прежнему не выходил из доверия у
этого павиана. А его мы проучим и всласть посмеемся.
Лючиа. Мысль удачная, ио поспешим отсюда. Я ви-
жу, сюда идут.
Скарамурэ. А вот и маэстро. Пошли.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мамфурио, Скарамурэ. Поллула.
Мамфурио. Вот и я! Своему врагу не пожелаю
встретить тебя, Скарамурэ.
Скарамурэ. -Ну что ж, до свиданья, в другой раз
поговорим, когда я не буду так занят.
Мамфурио. Иди, ступай, трудись. Ну а вот если
б ты прослушал мою речь, ты бы, право, поразился.
П оллула. Учитель, хотите, я ее прочитаю?
Мамфурио. Ни в коем случае. Пока не обработаны
периоды, они не зазвучат с должной энергией, у них ие
будет должной величественности и мощи. Недаром князь
греческих ораторов Демосфен утверждал: «Главное до-
стоинство оратора заключается в округлости дикции».
Слушай:
«Твоя Минерва — грубая бабенка,
К тому ж толста, и мыслишь ты не тонко,
Тупица, неуч никому ие нужный,
Семьею муз не зря оплакан дружной,
Слепец умом, дуракус преогромный,
Чурбанус неотесанный и темный,
Корявый слогус, темное умишко,
Нн дна тебе, презренный, ни покрышки.
36'694
561
Болтаешься с твоей мозгой кургузою
По матери-земле обузою.
Глупец, пошлякус нестерпимый,
Ум — темнотища, мрак непроходимый,
Ишакус, даже хуже — хвост ослиный.
Никчемный типус, в грамоте — невинный.
Не засверкав, способности угасли,
Длиннющая лапша на постном масле.
Уменья мыслить полностью лишенный,
Ад, бесконечным мраком начиненный,
Ты со своими коготками нежными
Свое невежество донес до старости.
Умишка нет, отсутствует фантазия,
Внимание — сплошное безобразие,
И никакого иет образования.
Как иет и воспитания.
Ты, Марса своего себя лишивший
И жиром весь заплывший,
Слепец, кому ии в чем не разобраться,
Тебе лишь со скотом равняться,
Днтя невежества, лишен ты света,
Ни на один вопрос ие дашь ответа».
Слыхал ты подобные десятнстншия? Одни пишут четве-
ростишия, другие — шестистишия. А у меня идеальное
число десять... Но кто вон этот, или эфтот, который то-
ропливо идет нам навстречу?
П о л л у л а. Это живописец Джованни Бернардо.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Мамфурио, Джованни Бернардо, П о л л у л а.
Мамфурио. Добро пожаловать, вы, которому не ме-
иее подходят фанфары громкозвучной славы, чем Фидию,
Апеллесу и Полнгиоту!
Д жо Банни Бернардо. Из сказанного я разобрал
только насчет херса н полил глотку. Кажется, вы так н
поступили, и это заставило вас говорить внятно. Впрочем,
если бы и я поужинал, то ответил бы вам ие лучше.
562
Мамфурио. Когда выпью винум, лучше говорю ла-
тинум.
Д ж о в a H'H'ii Бернардо. Чертовски много разве-
лось этих ученых крыс!.. Поди, тысяч сто наберется!
Мамфурио. Примите их в свои сотоварищи. Где ты,
Поллула? Видишь, в 'какое гиусное. чудовищное и буйное
время мы живем?
«Сей век — печальный век, в котором я живу:
Лишен высокого и полой ои гордыни».
Но поспеши домой, я хочу заставить тебя поупражняться
в наречиях места.
Поллула. Я знаю их назубок и крепко держу в го-
лове.
Мамфурио. Этот перечень необходимо чаще повто-
рять и вызывать в памяти!
«Капля камень долбит, лишь часто в него попадая,
Мудрым становишься ты, не дважды, ио часто читая».
Поллула. Пожалуйте, проходите вперед, глубоко-
уважаемый учитель, а я пойду «вслед за вами.
Мамфурио. Так и надо поступать на людях и в об-
щественных местах. В частных же помещениях и дома
такая церемонность не обязательна.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Сангвин о, Барра, Марка, Скарамурэ.
Сангвин о. Вас-то я и разыскиваю. Сегодня вече-
ром мы собираемся чикнуть одно забавное дельце, и при-
том ие без пользы для себя. Я переоденусь капитаном
Пальмой, а вы с Корковиццо превратитесь в полицейских.
Спрячемся тут неподалеку и вечером постараемся сцапать
мессера Бонифачо либо при входе, либо при выходе из
комнаты синьоры Виттории. Ей мы доставим развлече-
ние, а себе пользу.
Ба р р а. И в придачу вдоволь удовольствия.
Марка. Да, клянусь богом, А -может, извлечем н
кое-что.
Барра. Работы хватит на всех.
Скарамурэ. По ходу дела я объясню вам, как надо
действовать. Но только, смотрите, обращаться с Бонифачо
надо вежливенько. Городскую стражу сюда замешивать
не надо. Пугнем хорошенько н отпустим.
Сангвине. Правильно. Только приходите без опоз-
дания, чтобы в нужное время все были в сборе; мы бу-
дем ждать вас в доме Виттории.
Барра. Желаем успеха.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Корковиццо, Мамфурио.
Корковиццо. Вам известно, что он влюблен?
Мамфурио. Отлично. Его любовь проходит через
мои руки. Я сам сочинил ему любовное письмо, которое
ои выдает за свое.
Корковиццо. То-то он вчера словно повеса юнец
заказывал на сегодня сапожнику Луке новые башмаки нз
испанского сафьяна. Пронюхав об этом, Сангвиио уже се-
годня с утра стал подкарауливать, когда мессер Бонифа-
чо отойдет за башмаками. И вот, увидев, что Бонифачо
сворачивает с главной улицы к лавке, ои незаметно, без
плаща, приблизился к нему и вслед за ним вошел в лав-
ку. Сапожник принял его за слугу Бонифачо, а так как
был он без плаща и с засученными рукавами, то мессер
Бонифачо в свою очередь принял его за подмастерье.
А потому, примеривая башмаки, мессер Бонифачо, не за-
думываясь, отдал ему свой плащ, крытый бархатом н
украшенный золотыми пуговицами. Сангвиио принял
плащ двумя руками, как это делают исполнительные ла-
кеи или подмастерья, рассчитывающие получить на чай.
Покуда мастер Лука расхваливал свой товар, а мессер Бо-
нифачо углубился в примерку, Саигвино с умильным ви-
дом поглядывал то на потолок лавки, то на посетителей,
то на прохожих. Затем он разок прошелся по лавке и, вы-
брав подходящий момент, был таков. Кстати, плащ како-
го рода? А как будет творительный падеж?
Мамфурио. Ха-ха-ха! Скажи лучше, дательный па-
деж для отдавшего и творительный падеж для сотворнв-
564
шего воровство. Если бы вы учились, а не вертели вола,
из вас получился бы дельный малый.
Корковнццо. Вернемся к делу. Когда мессер Бо-
нифачо кончил примерку, а сапожник Лука в последний
раз провел щеткой по новым башмакам, Бонифачо вели-
чественно протянул руку за плащом. Сапожник отвечает:
«Он у вашего лакея... Эй, где ты? Болтаешь там за
дверью?» «Я человек скромный н < лакеями не расхажи-
ваю,— сказал Бонифачо.—Вы имеете в виду своего под-
мастерья?» «Клянусь святой Марией, такого у меня ни-
когда ие было». — отвечает сапожник. Ну тут начался
Крик и переполох... Представляете себе, мессер Бонифачо
в новых шикарных башмаках и без прекрасного плаща,
который у него сперлн? Ну да, к слову сказать, теперь
просто не продохнешь от всевозможных негодяев, мошен-
ников, карманников, столько нх развелось в Неаполе.
Мамфурио. Сущее бедствие для нашего края, рас-
положенного под небом Меркурия, которого справедливо
почитают богом — покровителем воров. А потому, друг
мой, советую позорче стеречь свой кошелек.
Корковнццо. Что касается меня, то я ношу деньги
вот здесь, видите?
Мамфурио. А я не ношу ни на спние, ни на боку,
но в паху или тут иа животе. Иначе в этой воровской
стране нельзя.
Корковнццо. Ясно вижу, господин профессор, что
вы мудрейший человек и что учеба пошла вам иа пользу.
Мамфурио. Это ясно н моему покровителю, детей
которого я обучаю, то есть делаю культурными или, ина-
че говоря, вывожу из дикости. Покровитель посылает
меня узиать цену материи, выбрать покрой одежды, рас-
платиться с портным; деньги же я, как хороший эконом,
храню в этом шерстистом жилете.
Корковнццо. Великолепный господин профессор!
Провидению было угодно, чтобы я получил от вас хоро-
шие советы и указания, как жить. Окажите, пожалуйста,
мие еще одну любезность — разменяйте шесть дублонов.
Уж очень не хочется «идти из-за этого в банк! Вот, пожа-
луйста, вам дублоны, а вы дайте мне скудо или другие
мелкие монеты. Мне не придется ходить, а вы заработае-
те шесть сольдо на размене.
?65
Мамфурио. Сделаю это ие из выгоды, а по еван-
гельскому правилу, то есть из гуманности и любезности.
Да и мне польза: легче тащить золото, чем серебро» се-
ребро, чем медь. Считайте: трн ai два — пять, семь и че-
тыре будет одиннадцать... двадцать... ваших шесть дуб-
лонов... Немного удержим за размен.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Мамфурио, Барра, Марка.
Мамфурио. Караул! На помощь, на помощь! Дер-
жите его, держите! Плут, добытчик чужого добра, чи-
стильщик карманов, любитель кошельков! Ловите его,
ловите! Ои утащил мои червонцы и серебро!
Барра. Что такое? Что он натворил?
Мамфурио. Зачем вы дали ему удрать?
Барра. Откуда мы знали? Ои бежал и орал: «Хо-
зяин хочет меня побить, а я ни в чем не виноват». Мы
его и отпустили, чтобы у .вас прошел первый гнев, а потом
вы можете наказать его дома в полное свое удовольствие.
Марка. Правильно, синьор. Иногда надо прощать
слугам. Строгость не всегда нужна.
М а м ф у р ио. Да ои вовсе а не слуга! Это мошенник,
который вырвал у меня из рук десять скудо!
Барра. Что же вы тянули канитель? Почему ие кри-
чали: «Обокрали, обокрали!»—вместо того, чтобы взы-
вать на какой-то тарабарщине?
Мамфурио. Слово «обокрали», которое вы произ-
носите, ие литературное, оттого ученые, вроде меня, не
употребляют его.
Барра. Ну крикнули бы попросту: «Вор, вор, вор!»
Мамфурио. Это было бы не совсем точно. Ведь он
под видом порядочного человека похитил мои денежки!
Барра. Смотрите, как бы с вашей грамматикой ®ам
совсем не пропасть! И все оттого, что не хотите говорить
по-простому.
Мамфурио. О вор, о пища, достойная коршунов!
Марка. Скажите, почему <вы не погнались за ним?
Мамфурио. Вы хотите, чтобы почтенный наставник
566
юношества, в тоге, ускорил свой шаг в общественном
месте? Подобным как нельзя более пристала поговорка
«поспешай с медленностью».
Барра. Вы правы, синьор доктор, что никогда не
забываете о вашем достоинстве и о величественности ва-
шей походки.
Мамфурио. О вор! Хотел бы я увидеть твою шку-
ру натянутой на барабан. О боже, хорошо, если он еще
не все похитил у меня. А что скажет мой меценат, мой
покровитель? Я ему отвечу, укрываясь за авторитет Ари-
стотеля с ссылкой на его книгу о физиках: «Случай этот
из тех, которые происходят изредка и непреднамеренно».
Барра. Полагаю, что ваш покровитель Виолоие удов-
летворится этим.
Мамфурио. О неправедные блюстители законности,
когда б вы честно выполняли ваш судейский долг, то не
было бы такого числа злоумышленников! Может быть,
ои не все украл? О величайшее злодеяние!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Сангвине, Барра, Мамфурио, Марка.
Сангвине. Вот так-так! Добрые люди, чего он так
бежал, что он сделал, этот бродяга?
Барра. Мы испытываем -величайшее огорчение, мес-
сер. В руках у иас был вор — не знаем, как его называет
синьор профессор на своем ученом наречии, — так вот
этот самый вор сбежал.
Саи г вино. Не понимаю — зачем? Куда ои сбежал?
Мамфурио. Он у меня украл десять скудо.
Сангвин о. Украл? Украл? У -вас, синьор? У вас,
господин профессор? Горячо приветствую вас! Вы не
узнаете меня?
Мамфурио. Я вас видел несколько часов назад,
когда вы были здесь с моим учеником Поллулой.
Сангвин о. Правильно, господин синьор профессор.
Помните, что я ваш покорный слуга и мне очень хочется
Доставить вам удовольствие. Знайте, что ваши скудо на-
шлись.
567
Мамфурио. Да захотят этого богн, да совершат это
небожители! О, если бы!..
Барра. Если вы окажете столь великую услугу этому
ученнейшему человеку, вам это зачтется, ибо совершить
более достойный поступок в жизни вам вряд ли предста-
вится случай. И профессор не останется неблагодарным.
Я же со своей стороны подарю вам одно скудо.
Сангвине. Ваши деньги нашлись, повторяю вам.
Мамфурио. Они уже у вас?
Сангвине. Нет, ио считайте, что они уже как бы у
вас в руках, профессор.
Барра. Вы знаете вора?
Сангвиио. Знаю.
Мамфурио. О всевышние небожители, все боги и
все богини!
Марка. Это уже полдела!
Сангвиио. Идем все искать вора. Я отлично знаю
его гнездышко. Никакого сомнения, он будет в наших ру-
ках. Ои ие сможет отпираться, потому что я видел, как
ои убегал. А то, что он не видел меня, значения не имеет.
Марка. А мы видели, как ои вырвался из рук синьо-
ра профессора.
Мамфурио. Вы достовернейшие свидетели.
Сангвин о. Нечего ломать себе голову: нлн он от-
даст иам деньги, нлн мы предадим его в руки правое)-
дия.
Мамфурио. Так, именно, лучшего не придумаешь.
Вы говорите великолепно!
Сангвин о. Синьор профессор, необходимо, чтобы
вы присутствовали.
Мамфурио. Великолепно. «Их ободряет присутствие
Турна», как говорит Вергилий.
Сангвиио. Однако если мы пойдем все четверо и
постучим в дверь, то может случиться, что распутная дев-
ка, -с которой ои живет, да н сам он, завидев нас, ие раз-
решат нам войти, нлн же этот ворюга постарается удрать.
Тут нужна какая-нибудь хитрость. Надо сделать так, что-
бы он нас сразу не узнал. Я же попробую втянуть его в
разговор... Вам, синьор Мамфурио, следовало бы переме-
нить платье. Вы, милостивый государь, не будете ли так
любезны сказать, как ваше -имя?
568
Барр-а- Коппино.
Сангвин о. Синьор Коппнно, сделайте одолжение
мне -и профессору, который сумеет вас отблагодарить.
Мамфурио. Я к вашим услугам.
Сангвине. Одолжите ему ваш короткий плащ, а
профессор отдаст вам свою тогу. Разница в росте сделает
вас неузнаваемым. И, чтобы довершить этот маскарад, от-
дайте, синьор -профессор, свою шляпу этому синьору, а
сами возьмите его берет. Теперь идем.
Мамфурио. За исключением случаев, вызванных
настоятельной необходимостью, ие следует отказываться
от собственного вида. Тем ие менее, однако,— в подра-
жание Патроклу, который, переменив одеяние, прики-
нулся Ахиллом, и в подражание громовержцу Юпитеру,
менявшему столько обличий для своих целей,— и я ие
откажусь от необходимой метаморфозы н расстанусь со
своей тогой ученого ради достижения конечной высшей
цели, каковая состоит исключительно в фиксировании
этого злостного правонарушения.
Барра. Не забудьте только, господин профессор, хо-
рошенько вознаградить любезность этих синьоров. Что
касается меня, то оказываю вам помощь совершенно бес-
корыстно.
Мамфурио. В общей сумме я вам отдам третью
часть возвращенных скудо.
Сангвине. Спасибо за беспримерное ваше велико-
душие и щедрость.
Барра. Итак, вперед.
Мамфурио. Идем, и бог нам в помощь.
Сангвине. Псцвли.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Виттория, одна.
— Напрасно ждать — без пользы страдать. Если все
произойдет слишком поздно, то ничего не выйдет и на этот
раз. А неизвестно, представится ли снова такой удоб-
ный случай, как сегодня вечером. Пусть эта овца пожнет
плоды, достойные его любви. Когда я уже решила сколо-
тить себе приданое на любовном его пыле, я узнала, буд-
то он пытался приворожить меня с помощью восковой
фигурки. Но даже усилия всей преисподни не смогли бы
меня ваставить полюбить того, кто не может быть пред-
метом любви. Если бы он был самим Купидоном, пре-
красным, но бедным или скупым! Но он будто холодный
труп, и все относятся к нему с ледяной холод-
ностью. Есть ли среди смертных кто-нибудь выше монар-
хов, но даже моиархн, у которых пусто в кармане, похо-
дят на дряхлые статуи в ободранных алтарях, к коим
никто не питает почтения. А что такое Бонифачо, ищу-
щий любви ради своих прекрасных глаз? Экий остолоп!
Самовлюбленный болван! Не далее как сегодня вечером
он увидит результат своего волшебства. Однако чем за-
нята эта старая ведьма? Где оиа вамешкалась? А! Нако-
нец-то!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Лючиа, Виттория.
Лю чиа. Вы здесь, синьора?
Виттория. Я так заждалась, что не могла усидеть
в комнате. Смотри, чтобы сегодняшний вечер сошел для
570
этих господ так, как мы с тобой условились. Ты преду-
предила жену Бонифачо?
Лючиа. Я ей выложила все как есть н еще много
сверх того, так что оиа вспыхнула и горит нетерпением
захватить своего муженька врасплох. Она -молодец и при-
думала план, который мне нравится. Вы одолжите ей ва-
шу юбку и -накидку, оиа ‘переоденется, прикроет лицо
мантильей, как это делаете -вы. и мы оставим ее с супру-
гом наедине без света...
Виттория. Здорово, но ведь надо, чтобы оиа с ним
поздоровалась и сказала хоть несколько слов. Сомни-
тельно, чтобы он не узиал ее по голосу...
Лючиа. Ну, это проще простого! Я его предупре-
жу, чтобы они говорили шепотом, ибо соседи любопыт-
ные и любят подслушивать...
Виттория. Ловко придумано!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Бартоломео, Бонифачо.
Бартоломео. Спешите, спешите, -мессер Бонифачо.
Я только что видел вашу зазнобу, ваше сердце,
вашу душу... Оиа мие показалась такой красивой, что у
меня...
Бонифачо. Бросьте свои шутки, мессер Бартоло-
мео. Я влюблен, опутан такой сетью, что...
Бартоломео. Ничего у вас не выйдет, если только
вам не поможет Фортуна, покровительница дураков.
Бонифачо. Судьба, хотите вы сказать. А я вам
скажу, .мессер Бартоломео, что в случае удачи всякий на-
ходит причину, которую сами -вы никогда -не имели в ви-
ду. Вот я, -например, преследую свою цель с настойчи-
востью дикого кабана, лезу напролом, а когда добиваюсь
успеха, люди говорят: «Как он умно сказал, как умио по-
ступил, оттого-то и достиг своего». Если же цели ты не
достиг, как бы умно все заранее ни рассчитав, всякий на-
зовет тебя болваном. Уж так устроен мир.
Бартоломео. Сюда идет Лючиа, оставляю -вас од-
них. Я послал своего пария в лавку к Консальво за ие-
571
кнм полезным для таких случаев порошком, а он, скоти-
на, медлит. Схожу сам.
Бонифачо. Идите. А мне надо с ней поговорить о
делах — не о тех, о которых вы думаете.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Бонифачо. Лючиа.
Бонифачо (про себя). Эта прежде всего попросит
у меня денег. А мое решение простое: огурец в кастрюле,
и тогда получай деньги. С женщинами я иначе не по-
ступаю. (К’ Лючиа.) Добро пожаловать. Лючиа. Какие
новости?
Лючиа. О милейший мессер Бонифачо, мне даже не-
когда поздороваться: тороплюсь поговорить с вами о по-
мощи этой несчастнейшей синьоре.
Бонифачо. Болезнь кошелька?
Лючиа. Она умирает.
Бонифачо. «Когда будет мертва, тогда и устроим
погребение»,— сказал одни святой отец.
Лючиа. Я хочу сказать, что синьора Виттория про-
сто умирает из-за вас, жестокий вы человек. Какую
жизнь вы ей сулите? Вы тут мешкаете, а эта бедняжка
просто истекает слезами. Если бы вы могли взглянуть на
нее сейчас, вы бы просто ужаснулись — так оиа иссохла
с тоски! Или признайтесь, что у вас к ней любвн не
больше, чем сострадания.
Бонифачо. Что? Оиа так нуждается в деньгах?
Лючиа. Кто говорит о деньгах? Пропади они про-
падом! Если вы хотите денег, оиа сама вам их даст.
Бонифачо. Ах, нет... нет, что вы. Этого я нс хочу,
нет-нет.
Лючиа. Значит, вы не верите ей, жестокосердный,
безжалостный! (Рыдает.)
Бонифачо. Вы плачете?
Лючиа. Плачу из-за вашей жестокости и из состра-
дания к этому ангелу. (Плачет.) Никогда я не наблюда-
ла такой любви в женском сердце. И до сегодняшнего
дня она, конечно, любила вас. то теперь, вот уже несколь-
572
ко часов, не знаю, что за безумие овладело ею. Только и
слышишь: «О мой мессер Бонифачо, сердце мое, недра
души моей, солнышко мое, моя любовь, пламя мое!»
Если б вы на nee взглянули, вы увидели бы ее распро-
стертой иа кровати. Она уткнулась лицом в подушку и
вцепилась в нее обеими руками! А послушали бы жалоб-
ные ее причнта-ния: «О! Любимый Бонифачо, кто-то те-
бя похитил у меня! О жестокая судьба! Когда он доби-
вался, я отказывала ему; а теперь, когда я так страдаю,
он не хочет меня н видеть. О истерзанное сердце мое!»
Бонифачо. Возможно ли? Неужели она так гово-
рит? Могу ли я верить?
Лю чиа. Вы хотите, чтобы я взяла грех на душу?..
(Плачет.) Бедная синьора Виттория, злая судьба заста-
вила тебя влюбиться в этого жестокого человека! Теперь
я вижу, что вы никогда ее не любили и что во всем Не-
аполе нет большего притворщика, чем вы... Вот горе! Ка-
кое облегчение я смогу принести тебе, бедняжка?
Бонифачо. Я верю вам, верю, дорогая Лючна. Не
надо плакать. Я настолько потрясен вашим рассказом,
что ие нахожу нужных слов. Я ему щей благосклонностью
неба! Царица моей души всегда отталкивала мою любовь,
оставаясь столь же холодной, сколь и красивой, и нако-
нец, это алмазное сердце тронулось!
Лю чиа. Тронулось? Да если б я ее не удержала,
она прибежала бы к вам домой. Я ей сказала: «Безум-
ная, вы хотите погубить его? Что скажет его жена? Что
скажут «все, кто вас увидит? Разве вы не знаете, как он
вас любнт? Любовь ослепила вас! Подумайте лучше О
том блаженстве, которое вы доставляете ему, согласив-
шись его принять здесь, этой ночью!»
Бонифачо. Еще бы! Вы говорите, как по Еванге-
лию.
Лючна. Эта скорбная душа словно позабыла о столь-
ких знаках любви, которые вы ей выказывали. Когда я
напомнила о них. она сказала: «Возможно ли, о жестокое
небо, чтобы он сам пожелал прийти ко мне?»
Бонифачо. Боже, так, значит, она сомневается, ду-
ша души моей!
Л ю ч и а. Вы знаете, что «надежда слабеет по мере то-
го, как крепнет желание.
573
Бонифачо. Скорее сатана прочитает «Отче наш» и
«Богородицу», чем я смогу жить без любимой, желанной
владычицы моей душн. Однако куда вы направлялись с
таким грузом?
Лючна. К соседке, чтобы вернуть ей эти простыни,
а потом я собиралась зайти к вам. Но мне повезло.
Я .встретила вас здесь. Ну, что же вы надумали? Хоро-
шо бы вернуться поскорее и утешить бедняжку, обрадо-
вав ее известием, что вы скоро будете у нее.
Бонифачо. Идите и передайте ей, что сегодня сча-
стливейший день моей жизни: мне даровано небом поце-
ловать прелестнейшее личико той, что владеет ключами
от моего удрученного сердца.
Лючна. Это у нее удрученное сердце. Непременно
приходите сегодня же вечером, ведь оиа ничего не ест,
не пьет, не спит... Перестаньте мучить ее- Умоляю вас,
если только в вашем сердце осталась хоть капля жало-
сти, а я вижу, как она тает, словно свеча на огне.
Бонифачо. Вот закончу одно дело н тотчас собе-
русь.
Лючиа. А вы знаете, какие меры предосторожности
должны вы будете .принять? Для сохранения ее и вашей
доброй репутации нужно, чтобы ин у кого не возникло
никаких подозрений, когда увидят- вас входящим или вы-
ходящим из ее дома. Учтите, что соседки до полуночи
торчат у окон, смотрят, кто пришел, кто вышел. Поэто-
му ва'м надо переодеться. Наденьте плащ с рукавами,
вроде того, что носит мессер Джованни Бернардо, ко-
торый, не вызывая подозрений, ходит в наш дом. Еще
хорошо было бы вам подвязать иа случай черную боро-
ду, похожую на бороду Джованни Бернардо. Тут уж и
в двух шагах никто вас не распознает. Такая предосто-
рожность будет очень по душе синьоре, нбо она убедится,
сколь дорожите вы ее честным именем.
Бонифачо. Вы, Лючиа, прекрасно это все приду-
мали. Я ведь как раз одного роста с мессером
Джованни Бернардо. Плащ, о котором вы говорите, мне ие
придется долго разыскивать, я зиаю, где раздобыть точ-
но такой. Что же касается бороды, то я прямо отсюда
иду к цирюльнику и прикажу приклеить подходящую
бородку.
574
Дючиа. Желаю успеха, и приходите поскорее. Все-
го вам хорошего. У меня просто гора с плеч свалилась.
Бон и ф а ч о. Ступайте, в добрый час.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Бонифачо, один.
— Из сказанного легко усмотреть, что я чересчур близко
поднес восковую фигурку к огню, так что она начала уже
оплывать, а значит, и ангела моей души я слишком раз-
горячил! Смотрите, как бедная женщина потрясена лю-
бовью; клянусь богом, я сам готов заплакать! Если бы
мессер Скарамурэ — теперь вижу, что ои порядочный че-
ловек, — если бы мессер Скарамурэ не предупредил меня
словами: «Остерегайтесь, чтобы фигурка не растаяла»,
то я, конечно, сделал бы безумное дело, о котором даже
и подумать страшно. Вот теперь и считайте чернокни-
жие шарлатанством!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Марта, Бонифачо.
Марта. Вот кусок осла; если б. по милости
божьей, он был целым ослом, от него была бы
хоть какая-нибудь польза. Добрый вечер, синьор Звоно-
дурачо.
Бонифачо. Добро пожаловать, синьора Марта. Ваш
муж философ, и вы хотите ему подражать — то-то вы пе-
реиначиваете слова. Что следует понимать под этим «Зво-
нодурачо»?
Марта. Как поживает ваш кошелек?
Бонифачо. Так же как мозг вашего подпруга, то есть*
я хотел сказать, супруга, когда у него не осталось ни
гроша в кошельке.
Марта. И вовсе не остроумно.
Бонифачо. Благодарю вас за любезность! Везде-
Ю вы ищете язвы, словно лекарь. Помогли бы лучше се-
бе, я даже могу подсказать лекарство. Если хотите ле-
575
карства не сильного, сходите к монахам в Санта Мария
делла Нова.
Марта. Хотите сказать, что для монахов я могу
оказаться в радость, господин глупец?
Бонифачо. В обрушившихся алтарях не возжига-
ют свечей и во взломанных сундуках не хранят деньги.
Марта. Разве пристали пожилому человеку такие
речи? Мальчикам — девочки, молодым — молодицы, а ста-
рые должны довольствоваться лежалым товаром.
Бонифачо. Дорогая синьора, старому коту надо
мышку понежнее.
Марта. Только старикам? А почему не старухам?
Бонифачо. Потому что женщины созданы для муж-
чин, а все мужчины — для женщин.
Марта. То-то вы так обращаетесь с вашей женой!
Вы оставляете ее увядать от засухи. А ведь она молода
и красива. Да что говорить! Все приедается. Даже после
самой сладкой пищи тянет на солененькое. Разве не так?
Бонифачо. Нет! Вы просто чужие слова повто-
ряете. Но шутки в сторону, мнлая Марта. Я знаю, что
вы владеете многими секретами. Помогите мие. Сегодня
ночью мне предстоит жаркая баталия. Посоветуйте мне,
пожалуйста, какое-нибудь укрепляющее снадобье.
Марта. Возьмите кусочек спнииого мозга, кору ви-
ноградной лозы и яичную скорлупу; все это разотрите в
порошок, всыпьте в кружку с кипяченой водой, размешай-
те и выпейте.
Бонифачо. Клянусь святым Фрегонием, да вы про-
сто светоч иаукн! Однако мне пора. Всего хорошего.
Очень вам благодарен.
Марта. До свиданья. Если увидите моего прокоп-
ченного супруга, скажите, что я ищу его по важному
делу.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Марта, одна.
— Чем человек богаче, тем ему труднее живется. Боль-
ше дум, больше желаний и меньше времени на удоволь-
ствия. Князь дн Конка содержит свое княжество, полу-
576
чая с него полтора скудо в день, а французский король с
трудом справляется со своей монархией, расходуя иной
раз по десять тысяч в день. Подумай теперь, кто из двух
богаче и кто должен быть счастливее? Я была счастли-
вее, когда мой глупец муж не мог столько тратить, сколь-
ко тратит сейчас. Тогда мы предавались любовным иг-
рищам непрестанно и в подобных благочестивых занятиях
проводили ночь и добрую часть дня. Теперь же, когда
благодаря наследству от Пуччиоли—будь он проклят! —
денег прибавилось, мужеиек стал задумчив, тоскует, боит-
ся разорения, тревожится, чтобы его кто-нибудь не обла-
пошил или ие пристукнул, все время что-то толчет и
плавит и вздыхает по двадцать четыре часа в сутки.
Не будь Барры — спасибо ему, сердечному,— меня и в пол-
года раз не оросил бы дождик! Вчера я заказала обедню
Илье-пророку против засухи. Но большого проку от этого
пока не вижу: вместо того чтобы бросить плавильную
печь и прийти в спальню, он сегодня ушел из дома рань-
ше обычного, и вот теперь мие приходится ходить по жаре
и разыскивать его. Правда н то, что, когда меньше всего
ожидаешь, тут-то и совершается милость господня. Ах, ка-
жется, его голос!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Бартоломео, Марта, Мокьоие.
Бартоломео. О бедный я. несчастный горемыка!
Что же теперь делать?
Марта. Несчастный, иа что ты жалуешься?
Бартоломео. Увы! Если это так, то я потерял
больше, чем кто-либо. Говори, воришка, аптекарь тебе
так прямо и сказал? Смотри мне в глаза!
Мокьоие. Да, сниьор. В конце он добавил: «У меня
нет порошка, и я не знаю, можно ли его найти»; и еще
сказал, что порошок был ему дан когда-то мессером Чен-
чо и что он не знает, что это за чертов порошок.
Бартоломео. О безутешный Бартоломео!
Марта. Господи Иисусе Христе, святая Мария, ал-
лилуия, аллилуйя, всякое зло мннуя! Святой Кузьма н
37-694
577
Дамиан, всякое горе сбрось в океан! Что случилось, до-
рогой Бартоломео?
Бартоломео. И ты здесь в этот проклятый час!
Иди к чертям домой, а я хочу принять решение: пове-
ситься мне или нет. Пойдем, Мокьоне, поищем. Он еще
в лавке?
Мокьоне. Да, синьор. Сюда — это самый короткий
путь.
Марта. Вот горе, так уж горе! Вернусь домой м бу-
ду ждать новостей. Богородица, спаси м разорения ие
допусти!
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Ма м ф у р и о, один.
— Нынешний день должен быть отмечен как черный.
О небесная твердь, о Нептуиовы моря! После того как у
меня выхвачены из рук деньги подлейшими из всех мо-
шенников иа свете, трое появившихся других предста-
вились мне под предлогом оказания законной помощи.
Они злонамеренно оставили мие вытертый плащ и ста-
ренькую шапчонку. А моя шляпа и докторская тога ис-
чезли. Вот достойная награда за веру в людей и в бога.
Они убедили -меня притворными словами: «Пойдемте с
нами, мы живо поможем сыскать вора». Я доверчиво по-
следовал за ними, и они завели меия в дом какой-то
проститутки. Войдя туда, они оставили меня ждать во
дворике внизу. И вот после долгого ожидания, которое я
использовал для обдумывания доказательств, с помощью
коих я сумел бы привести вора в смущение,— решился
наконец подняться по ступенькам и постучать в дверь.
Мне Ответил голос старухи, что если я захочу войти, то
найду там девиц, заслуживающих всяческого внимания.
На это я сказал, что голову мою занимает сейчас совсем
иное дело, и прошел дальше. И вдруг я очутился в ка-
ком-то переулке. Оказалось, что дом имеет два выхода.
Тогда я сказал себе: «Друг Мамфурио, если они вошли
в эту дверь, то вышли в ту, а если бы вошли через ту
дверь, то вышли бы через эту». И вот в таком глупей-
578
шем положении, еще пуще боясь новой помощи или но-
вого совета, подобных предшествующим, я рассудил за
благо немедленно удалиться из тех мест. Домой же я ре-
шил пробираться переулками, избегая многолюдных улиц,
ибо всего дороже для меня репутация. В густой же толпе
я всегда рискую встретить человека знакомого, который
наверняка подивится моей столь непристойной одежде.
Хорошо бы скрыться тут за углом, так как я вижу двух
приближающихся кумушек.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Карубина, Лючна
Лючиа. Заступница наша!
Карубина. Что, похожа я лицом и жестами на
синьору Витторию?
Лючиа. Клянусь, не знай я, что зто ты, я была бы
уверена, что это она. Но на всякий случай говори с ним
шепотом, совсем тихо, да и ему скажи, чтобы ие шумел,
ибо могут услышать соседи. А лицо твое такое цвету-
щее, нежное и полное, совсем как у синьоры Виттории,
если не лучше.
Карубина. Света в комнату ие давайте, пока не сде-
лаю вам знака. Хочу поймать его с поличным.
Лючиа. Но прежде чем ошарашить этого скота, надо
раздразнить его любовный пыл. Забавно будет посмот-
реть, с какой страстью он полезет к Виттории.
Карубина. Ну что до любовного пыла, то он ис-
пытает все сполна! Я иакииусь на него, словно из-
голодавшаяся волчица: буду его мять, целовать, уку-
шу ему щеку, цапну зубами за руку так, что все вы услы-
шите его крик и позабавитесь комедией. Затем ска-
жу: «Простите меня, сердце мое, это я от чрезмер-
ной любви!..»
Лючиа. А ие подумает ли он про себя: «Однако что
за собачья у нее любовь»?
Карубина. Я буду крутить его в объятиях так, как
выкручивают белье в стирке. Я уверена, что от боли он
защищаться-то толком ие сможет.
37
>79
Лючиа. Ха-ха! Такой боли ие вытерпел бы сам Гер-
кулес!
К а ру б ин а. Будьте уверены, он так возопит, что
крик его донесется до нашего дома. Когда он начнет
кричать, вы прибежите с огнем, и тут, отдав себя под по-
кровительство девы Лючин Сиракузской, мы все посмот-
рим на него при свете свечей и факелов. Предсказывать,
что произойдет дальше, не будем.
Лючиа. Придумано здорово. Идите к дому синьоры
Виттории. Можете идти любым путем, только прикройте
лицо мантильей. Если встретите его по пути, испустите
пламенный вздох и направляйтесь к нашим дверям, ко-
торые будут отперты. А я в это время буду хлопотать
еще над одним делом, затем схожу за вашим супругом и
приведу его в дом. До свиданья.
Карубина. Всего хорошего, до скорого свиданья
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Лючиа, одиа.
— Весь день хожу и думаю, что вечером поймаем этого
балбеса в ловушку. Пока все идет хорошо. Остается только
предупредить мессера Джованни Бернардо, чтобы он и
его приятели были вовремя на месте. Клянусь святой Тсм-
порииой, вот ои собствеииой персоной!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Лючиа, Джовании Бернардо.
Лючиа. Вы как раз вовремя.
Джованни Бернардо. Что вы успели пригото-
вить, Лючиа?
Лючиа. Все. Господин Бонифачо пошел переодеть-
ся и подвязать себе бороду, похожую на вашу. Его супру-
га, переодетая в платье синьоры Виттории, находится уже
в ее спальне. Сангвиио одет капитаном Пальмой с длинной
>80
белой бородой. Марка, Барра, Корковиццо одеты поли-
цейскими.
Джованни Бериардо. Я их только что видел н
говорил с ними. Оставил их тут поблизости, в лавке ци-
рюльника. Я твердо решил, что такого кусочка я мимо
рта не пронесу. Вы говорили с мадонной Карубиной обо
мне?
Лючиа. Боже меня избави! Вы считаете меня такой
неосторожной?
Джованни Бернардо. Умно поступили, я вас рас-
целую за это, вот.
Лючиа. Премного вам благодарна! Но мие надо ие
это, а другое.
Джованни Бернардо. Это только задаток, милая
Лючиа. На такие дела невозможно сыскать другую, подоб-
ную вам женщину.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Мамфурио, один.
— Теперь, когда все ушли, следует немного поразмыс-
лить об этом уголке для прогулок. Вот та молодая, должно
быть, проститутка, что значит публично выставляющая
себя на продажу; старуха — несомненно содержательница
публичного дома. Ее разговор примечателен для подобной
особы. Художник, я полагаю, до некоторой степени раз-
вратник. Отсюда ясен вывод... А вон приближается целая
ватага; надо опять скрыться.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Сангвиио, переодетый капитаном Пальмой, Марка, Барра.
Корковиццо, переодетые стражниками, Мамфурио
Сангвиио. Вой у того, что бежит, наверняка не-
чистая совесть. Взять его!
Барра. Стой! Мы стража! Ты кто такой?
Мамфурио. Мамфуриус, доктор философии. Я не
581
злоумышленник, не похититель, не прелюбодей, не лжесви-
детель, не вожделеющий чужого имущества или чужой
жеиы.
Сангвин о. В котором часу произошло то. о чем вы
говорите? Вечером или утром?
Марка. Словом, псалтырь тогда читали или служили
панихиду?
Сангвин о. Вы кто по должности? Скорее всего, ду-
ховное лицо?
Мамфурио. Я главный в гимназии.
Сангвин о. Связать его немедленно и отвести в
тюрьму.
Корковнццо. Давайте вашу руку, господин пуганый
баран. Итак, сегодня вечером вам будет предоставлена бес-
платная квартира в королевском здании.
Мамфурио. Господа, я школьный наставник, у ко-
торого несколько часов назад некие похитители выкрали
деньги и утащили одежду. ।
Сангвин о. А почему же в таком случае ты бежишь
от полиции? Ты вор, враг порядка, вот ты кто!
Мамфурио. Прошу вас, выслушайте меня внима-
тельно, а потом уж судите. Я убегал, ибо ие хотел, чтобы
меня видели в этой одежде, которая мне не принадлежит.
Сангвин о. Ого! Слышали? Сразу видно, что это
мошенник! Смотрите, на нем плащ Тибуроло из таможни.
Корковнццо. И впрямь его плащ!
Марка. Клянусь богом, это крупный мошенник!
Да-да-да-да!
Мамфурио. Не трогайте меня! Я же сказал, что эту
одежду мие дали взамен моей тоги какие-то злодеи, по-
хитители, или, выражаясь по-вашему, мошенники.
Сангвин о. Теперь понятно, почему ты от нас уди-
рал! Ясно, что ты вор. В тюрьму его! А там разберутся.
, Мамфурио. Отведите меня в дом моего покрови-
теля, что находится возле церкви Святой девственницы.
Он вам докажет, что я ие злоумышленник.
Сангвин о. Мы не для того забираем людей, чтобы
водить их по домам! Да-да. Пошли в участок, там и пого-
ворим.
Мамфурио. После стольких-то оскорблений вы хо-
тите еще отвести меня в судилище и узилище?
562
Марка. Говори по-христиански, а то наворотил ка-
ких-то слов, что сам черт ногу сломит.
Барра. Он говорит по-христиански, ибо точно так
говорят в церкви в обедню.
Марка. Я подозреваю, что он переодетый монах.
Корковиццо. Так и я думаю. Отец аббат, как вы
насчет баб?
Мамфурио. Я не духовное лицо.
Сангвин о. Посмотрите, нет ли у иего чего духов-
ного? Может быть, иа макушке тоизура выбрита?
Мамфурио. Нет, там обыкновенная плешь.
Барра. А все от развратной жизни; и за это ты то-
же понесешь наказание. Да-да-да!
Мамфурио. Не толкайте меня, я буду жаловаться.
Так-то вы обращаетесь с людьми иауки, учеными настав-
никами!
Саигвино. Врешь, свиное рыло! Ни одеждой, ни
внешностью ты не похож на наставника. Да-да!
Мамфурио. Хотите, прочитаю наизусть сто строчек
из «Энеиды» поэта Вергилия? Первая книга начинается
словами: «Я тот, кто некогда песнь выводил на тонкой
свирели».
Сангвин о. Не проведешь нас, мошенник, сти-
хами, вызубренными на всякий случай. Ты — невеж-
да. Если бы ты был настоящим доктором, то не был бы
плутом.
Мамфурио. Позовите какого-нибудь ученого, и я
продискутирую с ним.
Сангвин о. Какой породы бывают имена существи-
тельные?
Мамфурио. Это вопрос для начинающих, для нович-
ков, которым поясняют, что мужской род есть мужской,
женский есть женский, а средний род тот. который не яв-
ляется ни тем, ни другим, то есть является обоюдным,
смешанным.
Сангвин о. К какому же из этих родов принадлежите
вы ? Может, вы сами обоюдный, смешанный?
Мамфурио. Обоюдным, или смешанным, называет-
ся тот род, в котором не различишь пола.
Сангвин о. Скажите, коли вы учитель, чему вы преж-
де всего обучаете мальчиков?
583
Мамфурио. В грамматике Деспаутера есть такой
стих: «Все, что относится только к мужчине, да будет
мужским».
Сангвиио. И с этаких-то дурацких вещей вы начинае-
те обучение мальчиков? Тащите его поскорее в ту комна-
ту, а затем отправьте под стражу. Он хотел выдать себя
за ученого, а показал нам, что умеет только щупать моло-
деньких козликов.
Мамфурио. О горе, горе, горе! Оказывается, слова
уже обесценились! О несчастный день, о несчастная
ночь!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Бонифачо, Лючиа.
Бонифачо. Хо-хо-хо-хо-хо!
Лючиа. Так как вы, дорогой мессер Джованни Бер-
нардо...
Бонифачо. Христос с вами! Какой я Джованни
Бернардо! Я — Бонифачо. Вот так штука! Ха-ха-ха!
Лючиа. Клянусь, я ие узнала вас! Вы так здорово
замаскировались, что вам не хватает только имени Джо-
ванни Бернардо...
Бонифачо. Хо-хо-хо-хо-хо! Ей-богу, славно будет,
если все услышат, что вы меня так зовете. Хи-хи-хи-хи-хи!
Лючиа. Вы дрожите, что с вами?
Бонифачо. Ничего. Это от смеха! Хе-хе-хе-хе! Пре-
дупреждаю вас, Лючиа, что если кто-нибудь, приняв меня
за Джованни Бернардо, хо-хо-хо, захочет со мной погово-
рить, ответьте ему, хи-хи-хи-хи, что я могу прийти в бе-
шенство, ха-ха, и выйти из себя, хе-хе, и скажите, чтоб ос-
тавили меня в покое, хо-хо-хо-хо, ибо к некоторым собы-
тиям я отношусь как полоумный, хо-хо-хо-хо!
Лючиа. Правильно, я так и поступлю.
Бонифачо. Хо-хо-хо-хо, ей-богу, не могу удер-
жаться.
Лючиа. Хочу знать, отчего, однако, вы так дрожите?
От холода или от страха? Что с вами?
Бонифачо. Дорогая Лючиа, я дрожу от любви, ибо
как только подумаю, что вот сейчас прижмусь к моему со-
кровип^у...
565
Лю-чиа. A-а! Ну, тогда понятно! Теперь я знаю, что
это за дрожь. Так дрожат, когда находятся наедине с
очень желанной юбкой; вы считайте, что находитесь уже
с ней, ибо оиа тут рядом, совсем близко...
Бонифачо. О дорогая, любезная моему сердцу Вит-
тория! О мое сокровище, алмазная грудь, едва не заста-
вившая меня зачахнуть!..
Лючиа. Вы-—ее сокровище, а она — ваше сокрови-
ще. Клянусь святым Мартином, вы расплавите этот ал-
маз — такое у вас пылкое сердце. Сегодня вы мне ка-
жетесь красивее, чем когда-либо,— от любви это или от
чего другого...
Бонифачо. Хо-хо-хо-хо! Идемте поскорее.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Бартоломео, Консальво, М ок ь о н t
Бартоломео. О изменник, вор, убийца! Значит, у
тебя иет этого чертова порошка? О горе мне, я разбит,
раздавлен, опозорен! Ты мне заплатишь за это!
Консальво. Тебе лучше молчать, иначе станешь
посмешищем всего Неаполя-
Бартоломео. Этими доводами ты думаешь заста-
вить меня замолчать?
Консальво. Не хочешь молчать — кричи, пока не
лопнут легкие. Откуда, по-твоему, я мог бы узнать об
этом вашем деле? Месяц тому назад ко мне пришел этот
твой Чеичо и спросил, есть ли у меня свинцовая слюда,
квасцы, живое серебро, красная сера, медный купорос,
нашатырь и другие обычные вещества. Я ему ответил, что
есть. Он сказал: «Так вот, я даю вам этот заказ для од-
ного дела, которое я должен сделать. Храните также у
себя и этот порошок, который называется христов, или
чертов, порошок. Его вы будете посылать мне в том коли-
честве, в каком я буду требовать. Кроме того, передаю вам
на хранение ларец, в котором находятся самые дорогие
мои вещи». я
Бартоломео. Он забрал обратно эти вещи?
586
Консальво. Нет. А потому помалкивайте; если он
и придет за иимн, то, полагаю, из моего дома уже ие
выберется.
Бартоломео. Правильно, если только ои ие улиз-
нул вообще. Нового о нем ты ничего не слыхал,
Мокьоне?
Мокьоне. Поговаривают о целой шайке.
Консальво. Что же я должен был делать? Вы его
обязаны были зиать, так как ои больше двух недель про-
работал у вас и вы сами прислали его с собственными за-
писками, в которых была просьба дать то одно, то дру-
гое вещество. Что касается христова, или чертова, порош-
ков, как вы его называете, то вы потребовали у меня в
первый же раз столько, сколько составляло половину всего
моего запаса, во второй раз — столько же, это был оста-
ток. Сегодня, когда вы потребовали его снова, я удивился
и просил передать вам, что алхимик Чепчо больше мне
его не приносил.
Бартоломео. Не сомневаюсь, что вы вместе с ним
меня облапошили.
Консальво. Если ты так думаешь, то, значит, го-
воришь наглую ложь, ибо ты рехнулся, и тебя надо поса-
дить на цепь! Он один, без моей помощи мог бы тебя
легко облапошить. Как я мог зиать о твоих делах, если я
целых десять лет с тобой не встречался? Ты посылал за
аптекарскими товарами в мою лавку, и я только отпус-
кал тебе то, что имел.
Бартоломео. О горе! Этот проклятый порошок был
перемешан с какой-то другой толченой чертовщиной, о ко-
торой ои мие ничего не говорил. Ведь я же видел, что ои
был тяжелее других порошков! Вот из него и получились
кусочки золота. Да будет проклят тот день, когда я уви-
дел его! Пойду повешусь.
Консальво. Иди и вешайся поскорее.
Бартоломео. Повешусь после того, как подведу и
тебя под виселицу, обманщик, мошенник!
Консальво. Попробуй только! Я нисколько тебя ие
боюсь. Иди, сумасшедший, разыскивай свой христов по-
рошок.
Барт оломео. Что же мне делать? Как вернуть свои
скудо?
587
Кои с аль во. Очень просто. Найдите какого-нибудь
толстосума, у которого мозги были бы вроде ваших, и по-
ступите с ним так, как этот тип поступил с вами.
Бартоломео. Обманывать людей — твоя профессия,
подлец.
Коисальво. Обожди, кто-нибудь выбьет дурь или
хмель из твоей башки, скупердяй паршивый.
Бартоломео. Ах ты рогоносец! (Бьет его.)
Коисальво. А вот отведай-ка лучше этих кулаков,
небось они поувесистее. (Бьет.)
Бартоломео. Ой-ой-ой, предатель, убийца! На по-
мощь, спасите!
Мокьоие. На помощь, спасите, спасите, хозяина уби-
вают!
Коисальво. Стой! Сейчас я выбью из тебя дурь!
(Продолжает бить.)
Бартоломео. Спасите, убивают! На помощь, помо-
гите!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Сангвин о, в одежде капитана Пальмы, Корковиццо,
Барра и Марка, в виде полицейских, Бартоломео,
Коисальво. Мокьоие.
Сангвиио. Стойте, мы стража! Что здесь за шум?
Бартоломео. Этот убийца убил меня материально,
теперь он убивает меня физически.
Сангвиио. Связать их и отвести в тюрьму.
Коисальво. Господин капитан, этот тип приписывает
мне дела, недостойные порядочного человека, за какого
меня здесь принимают.
Бартоломео. Идем в участок, там разберутся.
Барра. Пошли, нечего мешкать, уже ночь.
Сангвиио. Свяжите их хорошенько, чтоб ие удрали.
Корковиццо. Свяжу так, что не удерут, разве что
сам отпущу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Джованни Бернардо, один.
Пусть этот мошенник Сангвино со своими дружками
обтяпывает свои делишки. Я же дождусь, пока Бонифачо
со своей супругой выйдут из комнаты Виттории, и нужно
будет под каким-нибудь предлогом их задержать, пока ие
подойдут те приятели. А, вот и они!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Сангвино, Барра. Марка, Корковиццо.
Корковиццо. Когда мессер Бартоломео почувство-
вал, что я схватил его кошелек, ои сказал: «Вы такие же
стражи, как я арестант. С одинаковым успехом можно
принять вас за кардиналов, а меня за папу. Возьмите его,
и желаю вам успеха: в нем пусто».
Сангвино. А что сказал другой, когда у него от-
бирали кошелек?
Корковиццо. «Эх, говорит, проклятье! Мы согре-
шили, а раскаиваются кошельки».
Сангвино. А ты ему что? Ничего не сказал?
Корковиццо. «На этот раз мы вас прощаем.— ска-
зал я,— и не хотим сажать в тюрьму. Но для того, чтобы
вы не причиняли в драке друг другу новых увечий, остав-
ляю вас тут связанным. Ибо было бы несправедливо,
чтоб за добро, которое я вам делаю, я потерял даром труд,
и время, н полтора фута веревки,— значит, я должен за-
платить себе; а так как здесь нет света, подождите меня,
я вернусь и возвращу вам сдачу».
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Бонифачо, К а р у б и н а, Джованни Бернардо
Бонифачо. Это все подстроила гнусная ведьма свод-
ница Лючиа и ее хозяйка, распутная корова. Вздумали по-
смеяться надо мной. Больше никогда не поверю ни одной
589
женщине. Пусть даже придет сама святая дева... уф, чуть
не сказал богохульства...
Карубина. Убирайся ты со своими оправданиями,
блудливый негодяй! Теперь-то я поняла, кто ты такой!
Теперь-то узнала имя этой негодницы! Но кто это идет
прямо на нас? ।
Бонифачо. Еще какой-то новый черт затесался.
Проклятая сводница, поди, впутала в это дело полдюжииы
людей.
Джованни Бернардо. Или я — это я, или вы —
это я! Скажите мне, мессер с черной бородой, кто из нас
двоих я — вы илн я? Что, молчите?
Бонифачо. Вы есть вы, а я есть я.
Джованни Бернардо. Как это — «я есть я»? Ты
вор, ты украл мою наружность и в таком обличье совер-
шал грабежи! Почему ты здесь? Что ты тут делал с
синьорой Витторией?
Карубина. Я его жена, мессер Джованни Бернардо,
и пришла сюда благодаря любезности одной особы, чтобы
убедиться в преступлении...
Джованни Бернардо. Так это вы, синьора Кару-
бина, вы? Но каким же образом превратился он в Джован-
ни Бернардо?
Карубина. Не знаю, ме знаю, пусть он сам рас-
скажет. Он взрослый и умеет говорить.
Бонифачо. Я сменил одежду, чтобы встретиться с
моей женой.
Карубина. Врешь, изменник! Ты еще смеешь лгать
в моем присутствии?
Джованни Бернардо. Прикрываясь моей внеш-
ностью, ты еще изменяешь своей жене, которую я почитаю
за честнейшую особу! t
Бонифачо. Пожалуйста, мессер Джованни Бернардо,
ие будем заходить далеко в нашей ссоре; предоставьте мие
самому сводить счеты с моей супругой.
Джованни Бернардо. Ты думаешь таким образом
вырваться из моих рук, бродяга! Я хочу получить удовлет-
ворительное разъяснение по поводу этого костюма, хочу
знать, насколько ты злоупотребил моей наружностью.
Ведь ты мог бы совершить в этаком виде тысячу ограб-
590
леиий, которые будут приписаны мне, если я только ие
приму мер предосторожности.
Бонифачо. Прошу извинить меня. Я совершил про-
ступок по отношению к моей собственной жене, он изве-
стен только синьоре Виттории и ее служанке, которые
знали, кто я-
Карубнна. Мессер Джованни Бернардо, не преда-
вайте это огласке, прошу вас.
.Джованни Бернардо. Извините меня, мадонна,
я не могу отнестись так легко к проступку вашего мужа.
Я ие знаю, что он натворил, а потому не знаю, что я могу
ему простить, а чего нет.
Бонифачо. Пойдем, Карубнна.
Джованни Бернардо. Стой, стой, мошенник, так
просто ты от меня не вырвешься!
Бонифачо. Оставь меня, если не хочешь перейти
к кулакам.
Карубнна. Дорогой мессер Джованни Бернардо, про-
шу вас, ради сохранения моей чести...
Джованни Бернардо. Ваша честь останется не-
запятнанной, синьора, ибо в вашем поступке нет ничего
дурного; я только хочу знать об ущербе, который он нанес
вам и мне.
Бонифачо. Знаете...
Джованни Бернардо. Знаю или не знаю, но ты
от меня не улизнешь!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Сангвине, Барра, Марка, Корковиццо, Джованяи
Бернардо, Карубина, Бонифачо.
Сангвиио. Стойте, мы — стража! Что за шум?
Бонифачо (поворачиваясь к Сангвина). Добро по-
жаловать, синьоры. Смотрите, я мирно шел со своей су-
пругой, как вдруг повстречался с этим человеком, одетым,
как я. Он хотел учинить надо мной насилие, вот мы и
поссорились.
Джованни Бернардо. Врешь, злодей! Я докажу,
что ты обманщик! Скажи, для чего ты переоделся в эту
одежду?
591
Сангвино. Что за черт, да здесь два близнеца, кото-
рые ссорятся.
Марка. Думаю, что они просто не поладят, кто из
них должен быть мужем этой женщины.
Сангвино. Должно быть, тут произошло какое-то
серьезное недоразумение. Отвести их всех в тюрьму!
Джованни Бернардо. Синьор, вы должны от-
править в тюрьму его одного, а ие меня.
Сангвино. Отстань, ты первым пойдешь в тюрьму.
Джованни Бернардо. Прошу вас, господин
Пальма, избавьте меня от этой неприятности, так как в
городе я лицо уважаемое и всем известное. Я Джованни
Бернардо, художник, порядочный человек.
Корковиццо. Синьор капитан, Смотрите, их нельзя
отличить друг от друга.
Карубина. Синьор Пальма! Истина — прежде все-
го: это — переодетый—мой муж, мессер Бонифачо, а
это—мессер Джованни Бернардо. Клянусь вам, что го-
ворю сущую правду.
Джованни Бернардо. Для подтверждения моих
слов проверьте, его ли эта борода.
Бонифачо. Сознаюсь, *что борода фальшивая, но
сделал я это с некоей целью, которая касается только
меня и моей жены.
Корковиццо. Вот борода этого порядочного чело-
века.
Сангвино. Скажите мне, порядочный человек, это
ваша борода?
Барра. Его, синьор, его, ибо ои ее купил.
Сангвино. Сейчас выясним, кто из них фальши-
вый, а кто настоящий. Ведите-ка его с этой женщиной
в тюрьму. А вам, мессер Джованни Бернардо, от имени
начальника городской стражи предписываем, чтобы зав-
тра к девяти часам утра вы явились к судье для дачн
показаний по этому делу. В случае неявки—штраф сто
пятьдесят скудо.
Джованни Бернардо. Явлюсь, синьор капитан,
явлюсь всенепременно. Ваша милость знает, что этому
типу нечего требовать от меня, ибо оскорбление нанес он
мне; я же заявляю жалобу иа те его -мошенничества, ко-
торые он мог совершить в этой одежде.
592
Сангвин о. Суд разберет.
Карубина. А я, несчастная, должна подвергнуться
позору и отсидеть в тюрьме только потому, что хотела
установить злодеяние своего мужа?
Джованни Бернардо. Сииьор капитан, я отве-
чаю вам за эту синьору. Я знаю ее за честнейшую жен-
щину, хоть оиа и приходится супругой этому мошеннику.
Ко всему этому делу она не имеет ии малейшего каса-
тельства.
С а и г в и н о. Довольствуйтесь тем, что мы отпуска-
ем вас. Разве оиа ие была со своим мужем?
Джованни Бернардо. Была.
С а н г в и и о. Значит, пусть и отправляется с иим в
тюрьму.
Карубина. За что? Я разыскивала его и застала
на месте преступления, и вот теперь увожу его из комна-
ты синьоры Виттории, куда он забрался с самыми гнус-
ными намерениями. Так в чем же вы обвиняете меня?
Джованни Бернардо. Я вас уверяю, синьор капи-
тан, что со стороны синьоры Карубнны тут нет никакой
вины. Если хотите, я дам любое поручительство за нее.
С а и г в и н о. Кажется, что и в самом деле она ни в
чем ие виновата. Отпускаю ее иа поруки, с тем, что... как
вас зовут?
Карубина. Карубина, с позволения вашей милости.
Сангвин о. ...что вам, сниьора Карубина, завтра
надлежит явиться к девяти часам утра к судье для дачи
показаний по этому делу под угрозой штрафа в шесть-
десят скудо.
Карубина. Хорошо, ваша милость, буду точно к
девяти.
Сангвин о. Итак, идем, больше тут нечего делать.
Смотрите, чтоб ие убежал. Посадите его в камеру вместе
с этим наставником, а затем отведем их в суд.
Бонифачо. Я готов. Доставьте такое удовольствие
моей жене и мессеру Джованни Бернардо!
Сангвин о. Свяжите, чтоб ие убежал. Идемте. Спо-
койной ночи.
Джованни Бернардо. Доброй ночи. Всего хо-
рошего вашей милости, сииьор капитан, и всей честной
компании.
38-694 593
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Джованни Бернардо, Карубнна.
Д жо g аян и Бернардо. Смотрите, радость моя,
какую тяжкую обиду нанес этот умалишенный вашей бо-
жественной красоте. Справедливость требует отплатить
ему той же монетой.
Карубина. Если он нарушил свой долг, то это не
значит, что и я должна поступать подобным же образом.
Джованни Бериардо. Сердце мое, вам следует
поступить так, как поступила бы всякая женщина, обла-
дающая рассудком и чувством гордости. Спешу сообщить
вам, радость моя, что задержали его вовсе ме стражни-
ки, а мои приятели, благодаря чему с ним будут обра-
щаться по нашему усмотрению. Сейчас явится некий мес-
сер Скарамурэ. Он сделает вид, что пришел уладить де-
ло— уговорить Бонифачо, повиниться перед нами за на-
несенную обиду — нв знак благодарности вознаградить
приятелей небольшой суммой денег — не потому, понят-
но, что оии нуждаются в деньгах, но лишь для пущего
правдоподобия всей это шутки. Таким образом, вы, пре-
красная синьора, не останетесь в накладе.
Карубина. Я вижу, что вы большой хитрец, если
сумели сплести такое дело. Многое теперь становится мне
понятным...
Джованни Бериардо. Жизнь моя, любовь к вам
побуждает меня пойти на что угодно. Я готов броситься
в тысячу пропастей. И вот теперь, когда судьба сжали-
лась надо мной и свела нас так близко, умоляю вас ради
горячей любви, которую я всегда к вам питал, сжалить-
ся над моим бедным сердцем, глубоко израненным ваши-
ми божественными очами. Я тот, кто вас любит, кто вас
обожает пуще самой жизни. Если небо дарует мне то, что
было даровано этому неблагодарному глупцу, который не
ценит вашей дивиой красоты, то никогда искра другой
любви ие найдет места -в моем сердце.
Карубина. Что я слышу! Вот до чего я дошла!
Джоваиин Бернардо. Прошу вас, кроткая моя
богиня, если вы когда-нибудь испытывали пламя любви,
не поймите дурио мои слова и не подумайте, что я мало
594
ценю вашу честь, за которую я тысячу раз готов отдать
всю свою кровь. Заклинаю вас, помогите мне утолить
сжигающий меня жар, который неспособна уменьшить са-
ма смерть.
Карубина. Ах, мессер, на беду, у меня нежное
сердце! Я охотно верю тому, что вы говорите, хотя лесть
влюбленных вошла в пословицу. Мне очень хочется уте-
шить вас, но я думаю, что без ущерба для своей чести
это невозможно сделать.
Джованни Бернардо. Жизнь моей жизни 1 Честь
есть не что иное, как уважение, репутация; честь есть
доброе мнение, которое имеют о нас другие; пока оно су-
ществует, существует и честь.
Карубина. Не знаю, что вы хотите сказать, а все
же это грешно.
Джованни Бернардо. Оставим спор, надежда
души моей. Умоляю вас, поймите наконец, что не зря же
небо создало вас такой прекрасной! И хоть оно щедро
наделило вас прелестной наружностью, все же оио по-
скупилось соединить вас с человеком, который мог бы вас
попять и оценить. Еще большую жестокость проявило
небо ко мне, заставляя меня мучиться и умирать ты-
сячу раз на день. Если же вы милостиво подарите мне
жизнь ценой вашей чести, то это все равно будет для
меня равносильно смерти. Пусть уж лучше я умру из-за
вас, жестокая.
Карубина. Уйдемте, пожалуйста, подальше, здесь
оставаться и говорить о наших делах опасно.
Джоваиии Бернардо. Уйдемте, моя отрада, я
вижу, сюда идут какие-то люди.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Скарамурэ, Консальво, Бартоломео.
Скарамурэ. Хотел бы я знать, кто эти связанные
бедняги и чего они ссорятся?
Консальво. Давай поднимайся! Мы еще больше
будем опозорены, если иас найдут в таком виде.
38* 595
Бартоломео. Теперь уже все равно, мы опозоре-
ны. и терять нам больше нечего!
Консальво. Если б руки мои были свободны, я бы
тебя так заставил кричать «спасите», как ты в жизни еще
не кричал. Давай поднимайся!
Бартоломео. Я тебе сказал, что с места не сдви-
нусь и буду здесь лежать всю ночь.
Скарамурэ. А-а-а! Да оии связаны вместе! Один
хочет подняться, а другой нет. Голос одного похож вроде
на голос мессера Бартоломео. Но нет, невозможно, это
какие-то оборванцы в рубищах. Эй. пьяницы, что с вами,
что вы тут делаете?
Консальво. Милостивый синьор, развяжите нас,
пожалуйста. Это вы, мессер Скарамурэ?
Бартоломео. Прошу вас, не развязывайте его.
Скарамурэ. А. мессер Бартоломео и мессер Кон-
сальво! Неужели это вы? Что за странный случай? Два
благоразумных человека — и вдруг в таком виде! Вас за-
манили, ограбили и связали, или вы оба рехнулись? В чем
дело?
Консальво. Мы с ним повздорили, побранились, а
потом перешли на кулаки. Прибежали какие-то жулики,
одетые стражниками, и связали нас, якобы для того, чтоб
отвести в тюрьму. Когда мы подошли к Мейелле, оии
связали нас спина к спине, отняли у нас кошельки и уд-
рали. Потом, одумавшись, двое из них вернулись, сияли
с нас плащи, береты и жилеты. Мы тоже двинулись к
дому и повстречали тут какого-то мужчину с женщиной.
Я хотел их окликнуть или подойти к ним. и. когда потя-
нул этого болвана...
Бартоломео. Сам ты хорошая скотина, проклятый
бык.
Скарамурэ. Напрасно вы ругаетесь.
Консальво. ...когда я потянул этого болвана, ои
упал, как осел под тяжестью непосильного груза, и по-
валил меня. Теперь он ие встает только для того, чтобы
мие досадить.
Скарамурэ. Теперь можете встать оба, я вас раз-
вязал. Избыток злости делает человека неистовым. Сту-
пайте «по домам. Не хочу больше слушать ваших объяс-
нений. уже ночь. Но ие вздумайте драться, ибо веянии.
596
кто начнет, тут же увидит против себя двоих. Вы, мессер
Коисальво, идите по той улице, а вы, мессер Бартоломео,
по этой.
Бартоломео. Ладно, подождем до утра, а там евн-
демся в присутствии этого свидетеля.
Коисальво. До свиданья. Встретимся лет через
сто. Доброй ночи вам, мессер Скарамурэ.
Скарамурэ. Прощайте.
Бартоломео. Всего доброго.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Корковиццо, Скарамурэ, Сангвиио, Марка,
Бонифачо.
Корковиццо. Кто там?
Скарамурэ. Это я, Скарамурэ, к вашим услугам.
Корковиццо. Какой Скарамурэ? Что за цыганское
имя? Чего вы хотите? Кто вы такой?
Скарамурэ. Я хотел бы сказать два слова капи-
тану Пальме.
Корковиццо. Он занят: впрочем, подождите не-
много, я у него спрошу, быть может, он вас примет.
Сангвиио. Кто вы. а? Что такое?
Скарамурэ. Друг.
Сангвиио. Друг, родственник, слуга или земляк,
зайдите завтра прямо в участок.
Скарамурэ. Пожалуйста, выслушайте меня, мне не-
обходимо поговорить с вами сию минуту.
Сангвиио. Кто вы такой?
Скарамурэ. Я — Скарамурэ.
Сангвиио. Не знаю такого. Что вам нужно?
Скарамурэ. Я хотел поговорить об одном важном
деле.
Саигвин о. Подождите, через час я отправляю за-
держанных в тюрьму, и по дороге мы поговорим.
Скарамурэ. Очень прошу вас, подойдите сюда.
Сангвиио. Ох. и надоеда! Ну так и быть, подо-
ждите, подойду.
597
Скарамурэ. О! Да у окна я вижу самого мессера
Бонифачо!
Бонифачо. Увы, мессер Скарамурэ, видите, куда
меня затащили?
Скарамурэ. Успокойтесь, потому-то я и пришел
сюда-
Сангвино. Отойди прочь от окна, чтоб ты пропал,
свинья паршивая! Кто тебе разрешил подходить к окну
и разговаривать?
Бонифачо. Извините меня, ваша милость, господни
капитан, я сейчас отойду.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Сангвино, Барра, Марка, Бонифачо, Скарамурэ.
Сангвино. Эй, Коппино, смотри хорошенько, чтоб
он не удрал.
Барра. Не беспокойтесь, синьор капитан.
Сангвино. А ты, Панцоттоло, тоже посматривай.
Марка. Слушаюсь.
Сангвино. Расступитесь немного, чтобы арестован-
ный мог поговорить с этим почтенным человеком. Вы же,
мессер... никак не запомню наше имя...
Скарамурэ. Скарамурэ, с вашего позволения.
Сангвино. Вы же, мессер Скарамурэ, можете пого-
ворить с ним в том углу.
Скарамурэ. Тысячу раз благодарю вашу милостъ-
Саигвино. Довольно и одного раза.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Скарамурэ, Бонифачо.
Скарамурэ. Мессер Бонифачо, подойдите.
Бонифачо. Ох! Сколько неприятностей свалилось
сегодня иа мою несчастную голову! Видите, какие плоды
принесла мне моя любовь и ваши советы, мессер Скара-
мурэ.
598
Скарамурэ. Будь она проклята... Но расскажите,
что случилось?
Бонифачо. Что случилось? Благодаря вашим сове-
там и рецептам я попал в такое глупое положение. Вот
чем обернулась любовь этой стервы Виттории. И я по-
верил на слово этой гадюке Лючиа! Да сам сатана ис
смог бы меня так обмануть! Я отдал бы двадцать пять
скудо за то, чтоб ей выжгли клеймо иа лбу.
Скарамурэ. Это уж все зря, мессер Бонифачо. Ни
она, ни я, ни синьора Виттория в этом не повиииы. Мне
горько это говорить, «но виноваты вы сами.
Бонифачо. Почему же я виноват?
Скарамурэ. Вы уверены, что волосы, которые я
велел приклеить к голове восковой фигурки, были с го-
ловы синьоры Виттории?
Бонифачо. Будь ты проклята, подлая моя судьба!
Волосы принадлежат моей жеие, гореть ей во веки веков
в аду вместе со всеми теми, кто вздумал выдать ее за ме-
ня, кто первый сказал о ней. вместе с распутником по-
пом, который венчал нас! Я подобрал ее волосы в субботу
вечером, когда она причесывалась.
Скарамурэ. Ну вот, теперь я узиал правду. Разве
я велел приклеить волосы вашей супруги?
Бонифачо. Нет, синьор, но вы же говорили о воло-
сах женщины?
Скарамурэ. Я вам говорил, черт побери, о волосах
тон женщины, а не о волосах любой женщины.
Бонифачо. А какая разница между волосами лю-
бой женщины и волосами той женщины?
Скарамурэ. Так ведь нужно же было сделать изо-
бражение Виттории! А вы все напутали и тем испортили
действие чар. Воск был подобран и заколдован именем
Виттории. Получилось же так: фигурка ее, а волосы ва-
шей жены. Вот все и спуталось. Ваша жена оказалась в
доме Виттории; ваша жеиа привлечена — Виттория влюб-
лена. Ваша жена — в одежде Виттории, Виттория — без
своей одежды. Ваша жена — в постели Виттории, а Вит-
тория пылает к вам любовью и только в вашем вообра-
жении отдается вам. И Виттория, и Лючиа, и -ваша же-
иа— все были крайне изумлены. Лючиа помнит, что от-
несла вашей жене одежду синьоры Виттории, и не пом-
иит, что ее толкнуло на это. Синьора Виттория ошараше-
на тем, что вы, одетый как мессер Джованни Бер-
нардо, оказались в ее постели со своей женой. Ваша жена
также удивлена, оиа не понимает причины, по которой
оделась в чужое платье и была введена в комнату Вит-
тории.
Бонифачо. Ух какая получилась путаница.
Скарамурэ. Все, что привело к этой путанице, вы
поймете яснее, когда мы выпутаемся из этой интриги.
Бонифачо. Удивительно! Но у меня остается одно
сомнение. Почему моя жеиа, придя вместо синьоры Вит-
тории, вместо того чтобы выразить свою любовь, причи-
нила мне такие мучения, которые ие следует причинять
даже собаке?
Скарамурэ. Разве я не сказал, что ваша жена при-
влечена чудодейственной силой своих заговоренных во-
лос, наклеенных иа восковую фигурку, фигурка же была
вылеплена по образу и подобию Виттории и заговорена
ее именем?
Бонифачо. А, вот теперь я начинаю понимать...
Скарамурэ. Слава богу! Слишком много мы гово-
рим об этом деле. Лучше попытаемся отыскать способ
задобрить стражу и вырваться из ее рук...
Бонифачо. При себе у меня только восемь скудо,
ио я пообещаю прибавить еще.
Скарамурэ. На слово они ие поверят. Они наду-
мают. что как только вы ускользнете,— ищи ветра в поле.
Бонифачо. Ну хотите, я им оставлю еще плащ и
кольцо? Или, быть может, при вашем содействии оии
возьмут меньше? Ведь за одно скудо они готовы отречься
от Христа и его 'Матери.
Скарамурэ. О, вы не знаете капитана Пальмы.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Сангвиио, Скарамурэ, Бонифачо. Барра
Сангвиио. Хотел бы я знать, когда вы кончите
свои переговоры? Неужто будете сидеть здесь и ждать
всю ночь?
600
Скарамурэ. Извините, ваша милость, что мы так
долго задерживаем вас. Но после того как вы выказали
столько великодушия, мы просим выслушать еще два
слова.
Сангвино. Нет, пора в тюрьму, а завтра можете
наговориться всласть. Идем, Паицоттоло, Коппиио!
Бонифачо. О господи! Помогите мие...
Скарамурэ. Сделайте такую милость, синьор ка-
питан...
Сангвино. Ну ладно, столько терпел, потерплю
еще.
Скарамурэ. Дорогой синьор, какая вам радость с
того, что вы осрамите этого бедного дворянина? Но если,
получивши некий подарочек, вы отпустите его, то и я
и ои — оба по гроб жизни будем вашими верными слуга-
ми и даже рабами.
Сангвино. Я сразу догадался, что ты пришел под-
купить нас и нарушить законность. Я поражен
твоей наглостью, бессовестная ты душа: неужели надеешь-
ся вырвать из моих рук такого важного арестанта?
Я сразу тебя раскусил, пусть стража подтвердит
мои слова! Я тебя выслушал, чтобы иметь повод засадить
н тебя в назидание. Взять его и препроводить в тюрьму.
Эй, Коппино!
Барра. Слушаю, капитан!
Саигвиио. Неси веревку, чтоб связать и этого «по-
рядочного человека».
Скарамурэ. Помилосердствуйте, синьор Пальма!
Сперва выслушайте...
Бонифачо. Почтеннейший синьор, ради бога, ради
всех чинов ангельских, ради пречистой девы, умоляю
вас...
Сангвино. Встаньте, нечего валяться в ногах! Я ие
испанский король и не турецкий султан.
Бонифачо. Умоляю вас, ие гневайтесь, имейте
снисхождение! Вспомните, что все мы грешники и нуж-
даемся в милосердии господнем, который столько оказы-
вает нам благости, сколько .мы оказываем другим.
Саигвиио (в сторону). Из этого проходимца полу-
чился бы отличный проповедник. (К Бонифачо.) А знаете,
что за грехи нужно наказывать?
Б о и и ф а ч и. Если бы за все грехи наказывали, в
чем бы заключалось тогда милосердие?
Сангвин о. Заткнись, я занят и не хочу с тобой
спорить.
Скарамурэ. Молчите, мессер Бонифачо, дайте мие
сказать. Сииьор Пальма, если ваша милость выслушает
меня, то, надеюсь, удовлетворит мою просьбу.
Сангвин о. Высказывай разумные доводы, иначе ие
спать вам эту иочь дома.
Бонифачо. Господи Иисусе Христе, спаси меня!
Скарамурэ. Вашей милости ведомо, что в Италии
куртизанок не «преследуют. В Неаполе, Риме и Венеции
проституция не только дозволена законом, но там даже
учреждены дома терпимости, наподобие женских мона-
стырей.
Сангвин о. Ха-ха-ха-ха! Женских монастырей? И на-
стоятельницы имеются? Ха-ха-ха!
Скарамурэ, Выслушайте меня, пожалуйста. В Ве-
неции, например, проститутки освобождены от налогов.
Кроме того, упомянутым женщинам оказывают величай-
шее уважение: ни благородные, ни простые лица, какого
бы состояния они ни были, не смеют говорить им гру-
бости.
Сангвин о. Сдается мне, что ты слишком много бол-
таешь! Это уже походит иа насмешку надо мной и этим
несчастным, который ждет плодов твоего «красноречия.
Бонифачо. Говорите обо мие. Зачем приплетать
вам Венецию, Рим и Неаполь?
Скарамурэ. А из сказанного мною следует вывод:
синьор капитан, в этих трех городах заключается истин-
ное величие Италии.
Бонифачо. Ой. как мне хочется... на двор...
Саигвиио. Ха-ха-ха! Подожди, милый человек, по-
слушай, куда он гиет.
Скарамурэ. Заключение мое такое, что проститу-
ция во всей Италии поощряема, имеет свои статуты, свои
законы и даже привилегии.
Саигвиио. Нечто вроде привилегий, хотите вы
сказать...
Скарамурэ. И, следовательно, отсюда вывод: ни-
кто не может быть лишен права ходить «к куртизанкам
602
и никто ие подлежит преследованию со стороны закона в
этом случае.
Сангвиио. Я начинаю понимать его.
Бонифачо. И я! Наконец-то виден спасительный бе-
рег! Слава лоретской божьей матери.
Скарамурэ. Обождите. Закон тщательно воздер-
живается от преследования и задержания тех, которые
ходят к этим «-почтенным дамам»...
Сангвиио. Ну, ну! Поскорее делайте выводы!
Бонифачо. Ох, я умираю от жажды! У меня при-
ступ малярии.
Скарамурэ. В заключение скажу вашей ясности,
что поступок мессера Бонифачо совершен в отношении
женщин — не важно, честных или куртизанок,— и, как
таковой, он не может быть причиной ареста столь чест-
ного и уважаемого гражданина.
Сангвиио. Если говорить о женщинах, го я тор-
жественно заявляю ’перед богом и людьми, что в мои на-
мерения не входило компрометировать честь особ жен-
ского пола. Но в его деле я ничем не могу помочь. Он
был передан мие в руки неким художником Джованни
Бериардо, для сходства с которым задержанный подде-
лал бороду и надел похожий плащ. Вот она, борода, в
руках у наших людей; если хотите посмотреть, как она
подходит к нему, увидите завтра в девять часов утра в
суде. Вы будете поражены, когда с поддельной бородой
мы поставим его рядом с художником.
Бонифачо. О я несчастный!
Саигиино. Так вот художник этот подал жалобу
на преступления, которые задержанный мог бы совершить
и, по его утверждению, уже совершил, прикрываясь его
именем. Отсюда возможны разные претензии против за-
держанного со стороны потерявших...
Бонифачо. Не беспокойтесь об этом, синьор.
Сангвиио. Поступила жалоба и от жены задержан-
ного. Таким образом, в случае если мы его отпустим,
возможны жалобы со стороны художника и супруги за-
держанного.
Скарамурэ. Что касается моей жены, то пусть это
вас ие 'Волнует.
Сангвиио. Но меня больше всего беспокоит именно
603
она. Из ревности любая женщина способна погубить и
свою честь и честь своего мужа. Я ничего для вас сделать
ие могу. Разве что посочувствовать...
Скарамурэ. Господин капитан, у меня есть еще од-
но предложение.
Сангвино. Именно?
Скарамурэ. Если бы вы сделали милость подо-
ждать четверть часа, я уверен, что найду способ прими-
рить мессера Джоваиии Бернардо с мессером Бонифачо.
Бонифачо. О. дай бог, чтобы вам это удалось.
Сангвино. Бросьте шутить. Это невозможно!
Скарамурэ. Мы с ним настолько дружны, что я
мнгом уговорю его прийти сюда и помириться. Только
бы застать его дома. Но нужно, чтобы вы, мессер Бони-
фачо, попросили у него прощения.
Бонифачо. Я готов. Я даже обниму его ноги н
стану его другом н слугой на всю жизнь! Эх, только бы
он простил меня и не выставлял на позор. И вам, дорогой
капитан, я готов служить всю, всю жизнь! (Плачет.)
Сангвино. Опомнитесь, не обнимайте моих ног, я
не папа римский.
Скарамурэ. Да нужно еще будет хорошенько от-
благодарить синьора капитана за великодушие.
Сангвино. О, что касается меня, то я этим не ин-
тересуюсь. Но в отношении моих стражников все же
нужно проявить некоторую любезность... ну хоть для то-
го, чтобы они не болтали. Со своей стороны я только
требую, чтобы Бонифачо помирился со своей женой и
попросил у нее прощения так же, как и у художника.
И когда я увижу, что потерпевшие удовлетворены, я пре-
кращу следствие.
Бонифачо. Дорогой синьор, я весь, телом и душой,
к вашим услугам, для ваших компаньонов, я хочу ска-
зать, для ваших подчиненных — вот кольцо, это все, что
есть в моем кошельке, н вот еще этот проклятый плащ,
который в любом случае я больше никогда не надену.
Сангвино. Довольно; вы, как говорится, пишете
счет без хозяина. Главное, чтобы согласились ваша супру-
га и мессер Джованни Бернардо.
Бонифачо. Надеюсь, онн согласятся. Идите, прошу
вас, дорогой мессер Скарамурэ.
604
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Джованни Бернардо, Асканио. Скарамурэ.
Карубина
Скарамурэ. Мы здесь, чтоб выручить эту заблуд-
шую душу нз чистилища.
Карубина. Только не приведи господь свидеться с
ним еще раз при вашем содействии.
Джованни Бернардо. Мы все нужны здесь. Вы.
мадонна Карубина, и Асканио, сделайте вид, что пришли
сами по себе. Но дайте сперва нам с мессером Скарамурэ
поговорить с Саигвиио и прочими; пока же отойдите в
сторону и подождите там, за углом.
Карубина. Хорошо. Идем.
Асканно. Станемте здесь, синьора, отсюда все слыш-
но. а в подходящий момент мы появимся.
Карубина. Давайте.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Скарамурэ, Джованни Бернардо. Корковнццо,
Сангвине
Скарамурэ. Постучим в дверь. (Стучит.)
Корковнццо. Кто там?
Скарамурэ. Друзья. Видите, синьор капитан, мы
уже здесь.
Сангвин о. А где супруга задержанного? Ее при-
сутствие необходимо.
Скарамурэ. Синьор, она уже вышла н вскорости
будет здесь.
Джованни Бернардо. Я попрошу вас заняться
моим делом.
Сангвин о. Добро пожаловать, мессер Джованни
Бернардо.
Джованни Бернардо. Как только я услышал от
мессера Скарамурэ, что вы меня вызываете, я тотчас
встал с постели и поспешил сюда, боясь, не открылись лн
605
какие-нибудь проделки этого злодея, прикрывшегося мо-
им именем.
Сангвиио. Я, черт побери, не посылал за вами!
Этот мессер Скарамурэ просил меня повременить немно-
го и дождаться вашего прихода.
Джованни Бериардо. Мессер Скарамурэ, ока-
зывается, вы позвали меня не от нмеин капитана?
В таком случае я приношу жалобу также и иа Скарамурэ,
ибо он злоупотребил моим именем и злоупотребил авто-
ритетным именем вашей милости, заставив меня прийти
сюда.
Бонифачо. С-милуйтесь, ради господа нашего и пре-
святой девы!
Сангвиио. Тише, тише, сейчас посмотрим, нельзя
ли уладить вто дело.
Джованни Бернардо. Я считаю, что дело это
ни в коем случае нельзя уладить.
Скарамурэ. Дорогой Джованни Бернардо, то, что
я сделал и делаю, по-моему, никак не наносит ущерба ва-
шей честн. Если откроются какие-нибудь проступки, ко-
торые были совершены ночью под прикрытием вашего
имени, то все находящиеся здесь свидетели возложат от-
ветственность целиком иа мессера Бонифачо. Но так как
вам лично была нанесена только легкая обида, то я не
понимаю, какое вам дело до того, что произошло между
ним н его женой?
Джоваинн Бериардо. Дело в том, что он пере-
оделся с целью оконфузить ее и меня. Он хотел, чтобы
все думали, будто я провел ночь с его женой. Этот мер-
завец решил покинуть свою супругу, свалив всю вину на
меня, и обесчестить мое доброе имя.
Бонифачо. Боже мой! Зачем мне это делать, доро-
гой мессер Джованни Бернардо, когда против вас я не
таю никакого зла? Простите меня, пожалуйста. Помило-
сердствуйте!
Джованни Бернардо. Прошу, не обнимайте мо-
их колен.
Сангвин о. Обратите внимание, что тут кроется еще
какая-то интрига: его жена также была переодета в
платье другой женщины....
Скарамурэ. Тем более что его жена была в платье
женщины, которая часто встречается с мессером Джован-
ни Бернардо... Молчите, дорогой мессер Джованни Бер-
нардо. Я хорошо знаю, что вы ие явились бы сюда, когда
бы я вас не вызвал таким образом.
Бонифачо. Дорогой мессер Джованни Бернардо, я
обязуюсь в дальнейшем удовлетворить все претензии, ко-
торые могут у вас возникнуть. Мессер Джованни Бернар-
до, прошу, не губите многострадальную душу несчастно-
го Бонифачо. Подумайте, какой позор падет и а мое чест-
ное имя! Честь моя в ваших руках» только благодаря
вам я могу сохранить доброе свое имя. Простите меня!
( Плачет.)
Сангвино. Так, правильно! А вот и его жена!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Карубнна, Сангвино, Скарамурэ, Джованни
Бернардо, Барра, Корковиццо. Аскани о, Марка
Карубииа. Ои еще здесь, втот любовник своей
жены?
Сангвино. Это что-то совсем новое! Кажется, даже
попы еще не додумались до того, что можно распутничать
с собственной женой!
Скарамурэ. Не нужно подливать масла в огонь
язвительными упреками. Нам нужно разрешить это дело
между собой, раз уж капитан Пальма сделал такую лю-
безность, позволив нам уладить дело миром к общему
удовольствию. Надо принять во внимание, что позор ва-
шего мужа не может не коснуться и вас, синьора Кару-
бнна, а вам, мессер Джованни Бернардо, он тоже не при-
несет пользы.
Бонифачо. Совершенно верно. Дорогой Джованни
Бернардо и дорогая жена, простите меня, заклинаю вас!
Ведь это первый мой грех! Простите, как господь наш
Иисус Христос простил доброго разбойника на кресте и
Марию Магдалину.
Барра. Когда вы станете добрым разбойником, как
тот, который заслужил рай, то и вас помилуют, как еде-
лал это Христос. Вы же вор, ибо воруете и отдаете дру-
гой то, что принадлежит по закону вашей -супруге.
Джованни Бернардо. А разве моя честь ие
могла пострадать от его сумасбродных выходок, ради кото-
рых он воспользовался и моей бородой и моим плащом?
Барра. Во всяком случае, если его и нельзя прос-
тить, как доброго разбойника, то можно простить, как
кающуюся Магдалину.
Корковнццо. Ен-'богу, ему бы сейчас юбку — и по-
лучится вылитая Магдалина.
Сангвине. Молчать! Ждите и делайте то, что я
прикажу.
Скарамурэ. Прошу вас, простите его, ради бога
или ради черта, как Магдалину или как доброго разбой-
ника — все едино.
Джованни Бернардо. А вы что скажете, ма-
донна Карубина?
Карубина. На этот раз я его прощаю, но пусть
крепко запомнит на будущее, что в случае надобности я
попомню ему и старое и новое.
Бонифачо. Будь уверена, моя Карубина...
Карубина. Я-то твоя, да ты не мой, а синьоры
Виттории...
Бонифачо... никогда, никогда в жизни ты не бу-
дешь иметь случая сердиться на меня.
Карубина. Полно врать! Обманывать будешь, да
только более ловко. После такого урока...
Джованни Бернардо. И то правда!
Бонифачо. Верь мне, Карубина, я не буду тебя
огорчать, никогда больше не -совершу такого поступка.
Карубина. Я не только прощаю тебя, но даже про-
шу мессера Джованни Бернардо, чтобы и он простил.
Теперь пусть капитан решает.
Бонифачо. Спасибо тебе, дорогая жена! До сегод-
няшнего дия я любил тебя по обязанности; отныне и
впредь я буду любить тебя искренне и горячо.
Джованни Бернардо. Мессер Бонифачо! Я хри-
стианин и верный католик. Мое искусство — писать ки-
стью и давать верующим образы господа нашего, пречи-
стой девы и других святых, так что сердце мое не мо-
жет не простить н не дать -вам отпущение грехов, кото-
608
рые всякий христианин обязан давать в подобных слу-
чаях. А потому пусть господь простит вам на небе, как
я прощаю иа земле, но с одной оговоркой: если в этой
одежде вы совершили еще и другое преступление, то
должны будете нанесенный ущерб возместить. Обещайте
это клятвенно в присутствии капитана как мие, так и ва-
шей супруге, мессеру Скарамурэ и всем здесь присутст-
вующим.
Сангвиио. Обещаете?
Бонифачо. Обещаю. Трижды обещаю, утверждаю
и подтверждаю. И, кроме того, клянусь, вознося руки к
иебу, что я ие совершил никакого другого поступка, ко-
торый мог бы причинить ущерб мессеру Джованни Бер-
нардо. Я только оделся, как ои, чтобы не быть узнанным
при входе и выходе нз комнаты синьоры Виттории. И на
нее мессер Джованни Бернардо ие должен смотреть с
неприязнью и недоверием, ибо ее комната сдается Лю-
чиа напрокат.
Сангвиио. Клянусь богом, если это ошибка, то
ошибка небольшая. Так что встаньте, мессер Бонифачо,
обнимитесь с мессером Джованни Бернардо и будьте луч-
шими друзьями, чем были раньше.
Джованни Бернардо. Я готов. Обнимаю вас,
дорогой Бонифачо, и принимаю в лучшие свои друзья!
Бонифачо. Я всегда буду вашим другом и слугой.
Барра. Будьте добрыми товарищами.
Сангвиио. Ну, чего же вы? Обнимите, поцелуйте
вашу жену.
Карубниа. Можно и не обнимать. Главное—мир
заключен.
Марка. А теперь по домам. Обращайтесь хорошо с
женой, мессер Бонифачо, иначе оиа вместе с мессером
Джованни Бернардо жестоко отомстит вам.
Сангвин о. Итак, до свиданья. Пройдите через ту
комнату и выйдите в другую дверь. А вы, мессер Бонифачо,
оставьте подарочек, обещанный этим достойным стражам
за неприятности, которые они претерпели из-за вас.
Бонифачо. С превеликой радостью, дорогой ка-
питан.
Скарамурэ. Идемте. Слава богу, что заключен
мнр н союз между мессером Бонифачо, мадонной Кару-
39-694
609
бннон и мессером Джованни Бернардо. «И эти трн еди-
но суть».
Бонифачо. Аминь! Аминь!
Сангвино. А ты, сыиок, останься, подождем, пока
все уйдут.
А с к а н и о. Слушаюсь, ваша милость.
Тогда выхо-
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Сангвино, Аскани о.
Сангвино. Скажи, почему он женился на мадонне
Карубине?
Ас к а н и о. Потому что глуп.
Сангвино. А она — разумно поступила?
Аскаи ио. Конечно. Так ей посоветовала старуха
Анджела. Старая Анджела — наставница всех хорошень-
ких девушек в Неаполе. Мадойна Карубина к ией при-
шла и спросила: «Бабушка, мие нашли жениха, Бонифачо
Трукко. Меня познакомили с ним, у него есть средства,
да и наружность...» Старуха ответила: «Выходи за него».
«Да, но он пожилой», — говорит Карубина. Старуха
отвечает: «Не надо выходить, дочка». — «А мои родите-
ли советуют выйти за него». Та отвечает: «
ди». «Но он мне ие очень нравится». — говорит Карубн-
на. «Ну, в таком случае не стоит выходить», — отвечает
Анджела. Карубина добавляет: «Я знаю, что он из хоро-
шего рода». «Выходи», — говорит старуха. «Но я слыша-
ла, что он скупой: одну фасолинку трн раза обсосет». Та
в ответ: «Нет, не выходи за такого». — «Мне сказали, что
у него есть породистый кобель». — «Выходи за него за-
муж»,— отвечает старая синьора Анджела. Карубина
говорит: «Все считают его глупцом». «Выходи, выходи,
выходи,—повторила старуха, — не беспокойся, что он
три раза жует одну фасолину, ничего, что не очень ои
тебе нравится; не печалься, что пожилой. Выходи за него,
потому что он глуп, но берегись, чтоб ои не оказался
строгим, злым и грубым». «Я уверена, что он не из та-
ких», — говорит Карубина. «Ну так, значит, н говорить
нечего. Выходи, и все тут, — говорит мадонна Андже-
ла. — Выходи». А вот как раз и наши приятели.
610
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Барра, Марка, Корковнццо, Мамфурио, Сангвин о,
Асканио.
Барра. От одного избавились. Что нам делать € дру-
гим — профессором?
Сангвин о. Ну, тут улики налицо. Ты вндел, что
на нем плащ, украденный у Тибуроло? Видел, что он убе-
гал от стражи?
Марка. Вндел, но показания он дает правдоподоб-
ные.
Барра. Тогда почему же он боится ареста?
Мамфурио. Нет. Боюсь я не ареста, а того, что
стану посмешищем для моих учеников и сограждан из-за
нелепых событий и не зависящих от меня дел, которые
обрушились на мою голову.
Сангвине. Вы понимаете, что он хочет сказать?
Корковнццо. Его не разберет сам Соломон.
Саигвиио. Ну, одним словом, слушай, профессор,
и выбирай что хочешь: или иди в тюрьму, нли дан хоро-
шую смазку приятелям теми скудо, которые остались у
тебя в жилете.
Мамфурио. Очень мало осталось. То, что было, все
отнято у меня, клянусь Геркулесом, Юпитером Громо-
вержцем, призываю звезды в свидетели.
Сангвин о. Слушан, что я тебе скажу. Если ты не
хочешь отведать узилища стражи и не имеешь денег —
выбирай одно из двух: илн получай десять ударов по
ладони этой железной лниейкой, или же получишь, лежа
на скамейке, пятьдесят розог. Во всяком случае, ты не
уйдешь от нас, не раскаявшись во всех грехах.
Мамфурио. Аристотель учит: «Из двух плохих
предпосылок нужно предпочесть менее скверную».
Аскаиио. Профессор, говорите так, чтобы вас по-
няли, потому что эти люди недоверчивы.
Мамфурио. Я не зложелателен по отношению к вам,
то есть я не призываю бед на ваши головы.
Корковнццо. Выбирайте скорее то, что вам боль-
ше нравится!
Мамфурио. Не так стыдно будет пострадать от
W
611
лннейкн, чем если всыплют розгамн по заду, словно маль-
чишке. *!
Сангвиио. Что вы хотите сказать, черт вас по-
бери?
Мамфурио. Что я выбираю линейку.
Сангвиио. Отшлепайте его, Корковиццо. да по-
сильнее.
Корковиццо. Раз, два, три...
Мамфурио. Ой, боже мой!
Корковиццо. Раскрой другую ладонь. Раз, два,
три...
Мамфурио. Ой, Инсус-Мария!
Корковиццо. Вытяни хорошенько руку, держи ее
прямо, вот так... Четыре...
Мамфурио. Ой, ой, ой, ох, ох, ради страданий
Христовых! Лучше разложите меня иа скамье для пор-
ки, потому что такую боль вытерпеть невозможно.
Сангвин о. Ну, ложись. Барра, держи его за пле-
чи. Ты, Марка, держи его крепко за ноги, чтобы не мог
двигаться. Ты, Корковиццо, спусти ему штаны. Пороть
буду я сам. Ты же, профессор, считай удары, да громко,
чтобы я слышал. Но берегись: если ошибешься в счете,
придется начать сызнова.
Марка. Готово. Выбейте из него пыль, но не причи-
няйте зла штанам, так как онн ие виноваты.
С а н г в и н о. Во имя святой розги, считай.
Мамфурио. Раз, два, ой, трн, он, ой, четыре, ой,
ой, ой, ой, он, ради бога, семь!
Сангвиио. Начнем сначала: ншь, после четырех —
сразу семь. Должен был сказать — пять.
Мамфурио. О господин! Что делать? Мне в самом де-
ле причудилось, что ударов было по меньшей мере семь...
Сангвиио. Ничего, мы тебя научим счету. Ну, на-
чали!
Мамфурио. Раз, он, два, три, четыре, пять, ой, ой,
шесть. Ой, ради бога, не надо больше, не надо больше!
Сейчас я взгляну, кажется, в жилете осталось несколько
скудо...
Сангвиио. Уф, прямо беда с тобой! Придется опять
сначала, опять сбились со счета.
Барра. Простите его, пожалуйста, синьор капитан,
612
ибо теперь он хочет испробовать более разумное средст-
во— откупиться чаевыми.
Сангвино. У него нет нн скудо.
Мамфурио. Не совсем так, ие совсем так. Теперь
я припоминаю, что у меня есть четыре скудо и еще ка-
кая-то мелочь.
Сангвино. В таком случае переверните его на спииу
и .посмотрите, что у него есть в жилете.
Барра. Черт побери! Здесь больше семи скудо.
Сангвино. Тогда опять кладите его на живот за
вранье и лживые клятвы, пусть-ка считает до семидесяти.
Мамфурио. Пощадите! Берите эти проклятые день-
ги. жилет н все, что хотите! Все отдаю вам!
Сангвино. Ну, ладно, отпустите; возьмите с него
чаевые, также плащ, который по справедливости должен
быть возвращен его хозяину, Тибуроло. Пора по домам.
Доброй ночи, дорогой Асканио.
А с к а н н о. Доброй ночи и тысячу лет здравствовать
вашей милости, синьор капитан.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Мамфурио, Асканио.
Мамфурио. Когда же этому будет конец?
Асканио. Ах, профессор Мамфурио, профессор
Мамфурио!
Мамфурио. Кто меня узнает? Кто мог обратить на
меня внимание в этом рубище? Кто назвал меня настоя-
щим моим именем?
А с к а н н о. Ох, какое это может иметь значение? От-
кройте глаза и взгляните, где вы находитесь.
Мамфурио. Для того чтобы я лучше видел, чтобы
усилить созерцание и подкрепить зрительную свою способ-
ность, я хочу надеть на нос очки. Я вижу блестящий ве-
нок зрителей!
Асканио. А не кажется ли вам все это комедией?
Мамфурио. Умно сказано.
Асканио. Не кажется ли вам, что мы находимся на
сцене?
Мамфурио. Вне всякого сомнения.
613
Ас к анио. Какой же конец хотели бы вы дать ко-
медии?
Мамфурио. Как у Вергилия в «Георгиках»: «К кон-
цу похождений и я ие могу удержаться от смеха».
А с к а и н о. Ну так хлопайте в ладоши и требуйте
рукоплесканий.
Мамфурио.
Где уж хлопать мне в ладоши,
Мне, печальному объекту
Стольких горьких испытаний!
Уж похлопали меня
По ладоням, н по заду,
И по толстому карману.
Больше не хочу! Амниь.
Аска ни о. Требуйте рукоплесканий от других, да и
сами поаплодируйте, а главное, постарайтесь сделать это
как можно лучше, нбо кому же, как не профессору и ли-
тератору, надлежит приветствовать хорошую комедию?
Иначе, на горе вам, на сцену вернутся ваши мучители.
Мамфурио. Коли так, то я предлагаю закончить
ее следующим веселым образом: как моряки — у которых
сломана мачта, изорван парус, поломаны снастн и поте-
рян руль — все же имеют обыкновение, добравшись до
тихого порта, радоваться и рукоплескать; как Вергилий,
сказавший: «Выйдя на берег, спасенный исполнит обеты
богам», так и я, Мамфурио, вами уважаемый и почитае-
мый профессор латинской, греческой и итальянской сло-
весности, доктор философии н теологии, медицины и вся-
ких прав, буде я пожелал бы им быть, достигнув тнхой
гавани после бурных и бедственных похождений, ликую
и рукоплещу. И если, благороднейшие зрители, разинув-
шие на меня рты и глаза, рукоплещу я не ладонями, но
сердцем, душой н оставшимся у меня жилетом, то это
только потому, что меня трагически приняли за кого-то
другого и отбили мие руки. Вы же, удачливые зрители,
которые были веселыми и снисходительными свидетелями
горестных наших влоключений, аплодируйте ладонями н
будьте счастливы.
Занавес
ПРИМЕЧАНИЯ
ЛОДОВИКО АРИОСТО
LODOVICO ARIOSTO
(14741533)
Лодовико Ариосто — прежде всего выдающийся итальянский
поэт, прославившийся своей знаменитой поэмой «Неистовый Роланд».
В юности Ариосто изучал юридические науки и древние языки в
Ферраре. С 1498 года занимал различные должности при феррар-
ском дворе, причем самым тяжелым временем были годы службы у
кардинала Ипполито д Эсте, который неоднократно давал поэту по-
ручения, сопряженные с риском для жизни, и совершенно не счи-
тался с его поэтическим призванием. Ариосто сочинял для феррар-
ского двора пьесы, писал стихи по поводу дворцовых событии.
Ариосто принадлежат пять комедий: «Комедия о сундуке» (в дру-
гом переводе «Шкатулка» — «La Cassaria», 1508), «Подмененные»
(«11 Suppositi», 1509), «Студенты» («La Scolastica» 1520), «Черно-
книжник» («II Ncgromante», 1520) и «Сводня» («La Lena», 1529).
Так же как и в поэме «Неистовый Роланд», в пьесах Ариосто
с необычайной многогранностью воплощает гуманистические идеи и
жизнь эпохи Возрождения. Творчество Ариосто способствовало раз-
витию итальянской национальной комедии в двух направлениях: сати-
рическом, представленном Н. Макиавелли, П. Аретиио и Джордано
Бруно, н развлекательном, представленном Б. Довици и большинством
комедиографов второй половины XVI века.
«КОМЕДИЯ О СУНДУКЕ»
(«Шкатулка» — «La Cassaria», 1508)
Эта комедия Ариосто представляет подражание Плавту и Те-
ренцию. Оиа положила начало жанр? так называемой «ученой ко-
медии».
Стр. 64. «...с ын здешнего б асе а м а».— Бассам — прави-
тель, облеченный юридической и административной властью.
Стр. 76. «...колпак и дощечку на грудь».— Человеку,
обвиненному в преступлении, вешали на грудь дощечку с указанием,
какое им совершено преступление.
«ПОДМЕНЕННЫЕ»
(«II Suppositi», 1509)
В основе сюжета этой комедии— итальянская жизнь эпохи Воз-
рождения. Эта пьеса отличается яркой антиаскетической направлен-
ностью, жизнерадостностью, дерзкой непочтительностью к религии.
617
Комедия была поставлена в 1519 году при дворе папы Льва X. от-
личавшегося либерализмом.
Стр. 128. Мафусаил— по библейскому мифу, старец, якобы
проживший 969 лет. Выражение «мафусаилов век» стало синонимом
долголетия.
Стр. 129. «Это из нашей превосходнейшей глос-
сы».— Глосса — заметка, вставленная в текст рукописи для толко-
вания непонятного слова или предложения, главным образом в про-
изведениях юридического характера.
БЕРНАРДО ДОВИЦИ (кардинал Бнббиена)
BERNARDO DOVIZI
(1470-1520)
Одна из колоритнейших и характернейших фигур итальянского
культурного и политического горизонта конца XV — начала XVI ве-
ка. Ловкий политик» связавший свою судьбу с домом Медичи. Дол-
гое время состоял секретарем при кардинале Джованни Медичи.
Утверждают, что именно Бернардо Довици в немалой степени спо-
собствовал избранию своего патрона на папский престол (под име-
нем Льва X), за что и был вознагражден кардинальской мантией.
Бернардо Довици был связан дружескими узами со многими заме-
чательнейшими людьми своего времени, в частности с Рафаэлем
(оставившим знаменитый портрет кардинала Биббиены), Бальтазаром
Кастильоне, Пьетро Бембо, Лодовико Ариосто. Остроумие светско-
го кардинала Биббиены стало цитатным еще при жизни. Обширная
образованность в сочетании с природной склонностью к лицедейству
помогли ему утвердить свой авторитет в области театра. Нередко
он сам руководил театральными постановками» давал указания деко-
раторам, занимался с актерами, подбирал и заказывал музыку. Умер
Бернардо Довици в расцвете сил, пятидесяти лет от роду. Скоро-
постижная смерть его настолько поразила современников, что был
пущен слух о том, что он был отравлен папой Львом X, который
страшился честолюбия своего приближенного вельможи. Слух не
доказан, но известные основания под собой имеет. Подобный способ
устранения нежелательных лиц был в Духе времени» и семейство Ме-
дичи прибегало к нему неоднократно.
Литературное наследие Бернардо Довици очень невелико.
Это письма, которые за стилистические качества с основанием отно-
сят к разряду изящной словесности, да одна комедия — «Каландрия»
(«La Calandria», 1513).
«КАЛАНДРИЯ»
(«La Calandria»» 1513)
Пьеса Бернардо Довици принадлежит к числу наиболее удачных
образцов итальянской комедиографии XVI века новеллистического
типа. По исходной своей фабуле она живо напоминает «Менехмы»
618
Плавта. Но на этом сходство с римской комедией и кончается. Во
всем остальном (сюжетной конструкцией, разработкой характеров,
типажами, языком, анекдотичностью ситуаций) она примыкает к
традиции новеллистического повествования, восходящей к Боккаччо-
В комедии почти невозможно отыскать сцену, которая в большей
или меиьшей степени не воспроизводила бы какой-либо эпизод из
«Декамерона»-
Первое представление «Каландрии» состоялось в придворном
театре в Урбино 6 февраля 1513 года. Сам автор не присутствовав^
на спектакле. Он находился в это время с важным дипломатическим
поручением в Милане. Спектакль отличался необыкновенной пышно-
стью. Предварялась комедия прологом, написанным Кастильоне.
В 1518 году при ватиканском дворе комедия была поставлена в
декорациях сиенца Перуццн (по случаю визита Изабеллы д’Эсте).
Сохранились подробнейшие описания как первого, так и второго
спектаклей.
Первое издание пьесы вышло в Сиене в 1521 году, через год
после смерти автора. За ним последовало еще около двадцати изда-
ний в одном только XVI веке, что указывает на несомненную попу-
лярность комедии. В 1875 году Исидоро Дель Лунго обнаружил
пролог к «Каландрии», написанный самим автором. Вероятно, с
этим-то прологом и шел ватиканский спектакль в 1518 году.
В 1548 году пьеса была показана в Лионе (Франция) в честь
прибытия туда короля Генриха II и его супруги Екатерины Медичи.
Наряду с некоторыми другими 'Итальянскими комедиями «Каландрия»
оказала серьезное влияние на развитие французской комедии.
На русском языке «Каландрия» печатается впервые. Перевод
А. Г. Габричевского выполнен специально для данного издания-
Стр. 189- «Вот-вот! Взнуздал свою педагогиче-
скую кляч у».— Педагогика и педагоги — постоянная мишень для
издевок в итальянской комедии и новеллистике XV—XVI веков.
Стр. 195. Мартиио да Амелия или Джован Ма-
йе н т е — литературные персонажи, ставшие нарицательными.
Стр. 213. «...уж лучше бы господь даровал мне
вместо света мрак, вместо жизни смерть и вме-
сто колыбели могил у».— Устойчивая формула для литерату-
ры Ренессанса. Любопытно, однако, что в период до Реформации
формула эта строилась на резком противоположении жизни — смер-
ти, могилы—колыбели. После Тридентского собора и усиления
контрреформации она была перестроена на принципиальном сближе-
нии ее членов, на философском их отождествлении (ср., например, из-
любленные формулы Кальдерона «жизнь — есть сон», «могила —
колыбель»).
Стр. 218. «..J нуснее самого Брамант а».— Брамант —
один из героев языческого лагеря в эпопеях каролингского цикла.
Стр. 222. «,..м удрей любой Сивилл ы».— Сивилла —
прорицательница у древних греков, римлян, евреев и некоторых дру-
гих народов.
Стр. 230. «—с и я е т ярче, чем звезда Дна ны».— Речь,
понятно, идет- о звезде Венеры, которая в поэтической ^традиции
служила излюбленным сравнением для изображения женской красоты
619
«... хитроумней самой феи Морганы».— Фея Морга-
на— персонаж легенд о короле Артуре. Моргана — царица острова
Радости—оказала гостеприимство королю Артуру. Наряду с вол-
шебником Мерлином фея Моргана 'прочно вошла в итальянский ры-
царский роман XIV века.
Стр. 263. «,..п осле проливного дождя наступает
дивная погода». — Очевидно, переиначенное геральдическое:
«Post nubija Phoebus» (после туч — солнце).
«V alete et р 1 a n d i t е» f латин.) — будьте здоровы и рукопле-
щите Традиционная концовка для итальянской ренессансной ко-
медии.
НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ
NICCOLO MACHIAVELLI
(1469—1527)
Никколо Макиавелли родился во Флоренции. По своему проис-
хождению он принадлежал к одному из древнейших родов Тосканы,
к тому времени значительно обедневшему. Отец его был юристом.
Мать обладала поэтическим дарованием, сочиняла стихи на рели-
гиозные темы н привила Макиавелли любовь к литературе. Детство
и юность Макиавелли проходили в накаленной общественной атмо-
сфере. С ранних лет он был захвачен политическими интересами.
В период бегства Медичи из Флоренции становится секретарем
Совета Десяти, ведавшего политическими н военными делами Флорен-
тийской республики. В 1512 году во Флоренции пал республикан-
ский режим, к власти вернулись Медичи, Макиавелли был отстра-
нен от должности, обвинен в заговоре, подвергнут тюремному заклю-
чению и пытке и выслан в свое имение. Там в сочинениях «Госу-
дарь» (1513), «Рассуждения по поводу первой декады Тита Ливия»
(1513—1521) Макиавелли подвел итог своей политической деятель-
ности. В годы с 1520-го по 1525-й Макиавелли написал восемь книг
«Истории Флоренции». Помимо политических и исторических сочи-
нений Макиавелли пишет две веселые и остросатирические комедии:
«Мандрагора» («Mandragora») и «Клиция» («Clizia», 1525).
«МАНДРАГОРА»
(«Mandragora»)
Эта комедия была написана, по-видимому, между 1513 и 1520 го-
дами. Она явилась иллюстрацией политического учения Макиавелли
на бытовом материале. О ней кто-то сказал, что «Мандрагора» яви-
лась комедией того общества, трагедия которого—«Государь», где
Макиавелли высказал мысль, что цель оправдывает используемые
для ее достижения средства. Эта же идея положена и в основу
комедии. Макиавелли утверждает материальную основу и пропаган-
дирует свой взгляд на религию. Он вступает в полемику с хри-
стианской философией, отстаивающей святость католических догма-
тов и непогрешимость служителей церкви
620
«Мандрагора» была представлена во Флоренции, затем в Риме
(1520), при дворе папы Льва X, и имела большой успех. Наиболее
старое, известное нам издание комедии относится к 1524 году
(Рим). В XIX веке А. Н. Островский перевел «Мандрагору» на
русский язык-
Стр. 271. Б о э ц и й.— Боэций Аниций (480—525) — римский
писатель философ и государственный деятель эпохи господства ост-
готов в Италии. Переводил и комментировал сочинения Аристотеля
и Цицерона, -написал книги по логике, математике, музыке. Особенно
большой популярностью пользовалось его сочинение «Об утешении
философией», написанное в тюрьме, куда Боэций был заключен
остготским царем Теодорихом Великим. Вплоть до XVI века произ-
ведения Боэция продолжали изучаться и комментироваться.
Стр. 275- Походом французского короля Карла VIII в Италию
(1494) начался период длительных войн между Францией и Испа-
нией из-за господства над Италией. В результате этой борьбы под
власть Испании подпадают Неаполитанское королевство, Сицилия,
Сардиния и Миланское герцогство; другие государства Италии ока-
зываются в фактической зависимости от Испании.
Стр. 279. Сан-Ф илиппо, Пор ре тт а — лечебные курорты
недалеко от Флоренции.
«...терять из «виду купол вашего собора».—
Имеется >в виду купол знаменитого собора Санта Мария дель Фьоре,
построенный архитектором Ф- Брунеллески (купол этот строился с
1420 по 1436 год). Эта пословица .родилась во Флоренции, а затем
распространилась по всей Италии. Ее обращают обычно к тяжелому
на подъем человеку.
Всррукола (бородавочка) — обыденное название небольшой
горы возле Пизы, напоминающей по своей форме бородавку. Лигурио
сбивается и называет ее каррукола, что значит ворот колодца.
Стр. 284. «Вопа dies, domine magister» (латин.) —
добрый день, господин магистр.
«Et vobis bona, domine doctor» f латин.) — и вам также,
господин доктор.
«...ad rem nostra т» (латин.) — к (нашему делу.
Стр. 285. «..ап semine» (латин.) — в семени.
«-.ап matrice» (логин.) —в матке.
«-.an strumentis seminaries» (латин.)—в семенном
аппарате.
«..Л n v i г g а» (латин.) — в мужском органе.
Стр. 286. Дукат — золотая монета венецианского происхожде-
ния, получившая широкое распространение и за пределами Венеции;
стоимость ее равнялась 11,83 лиры.
Лира — денежная единица Северной Италии, стоимость ее ко-
лебалась в разных итальянских государствах. Тосканская лира стоила
84 чентезнмо (1 чентезнмо равняется 0,01 лиры).
Гр о с с о — серебряная монета стоимостью в 28 чентезнмо.
Стр. 287. «Milieris urihae,..» (латин.) — женская моча.
«-..a mplitudo с a n а 11 и ш» {латин.} — ширина каналов.
«...cum uriha еогиш que ex matrice exeunt...» (латин.} — смешение
мочи с выделением из матки.
621
Стр. 288, Часы, которые у Макиавелли, естественно, идут по
флорентийскому счету, .в переводе даются то счету, принятому теперь.
Мандрагора — растение, которое «называется также мужской
корень, адамова голова, сонное зелье, покрин; растет в Южной Евро-
пе. Корень мандрагоры напоминает человеческую фигуру, так как
имеет четыре разветвления наподобие рук и ног человека. Этот ко-
рень обладает сильным наркотическим свойством. Мандрагора была
известна еще га Древней Греции, где ее применяли как лечебное
средство. Уже в древности с мандрагорой было связано много суе-
верий, особенно это касалось добы>вания корня. Существовало по-
верье, что первый прикоснувшийся к вырытому из земли корню
умирает. Это поверье, комически переосмыслив его, Макиавелли
использует в своей комедии. Считалось также, что корень мандрагоры
дарует вечную молодость, любовь, счастье, излечивает женщин от
бесплодия, оберегает от дурного глаза и колдовства. Этот корень
был предметом специальной торговли и ценился очень дорого. Из
него делали фигурки, которые почитались как святыня.
Стр. 289. Новый Рынок и Старый Рынок — людные
торговые места Флоренции во времена Макиавелли.
Стр. 292. С е р в и т ы (слуги девы Марни) — нищенствующий
монашеский орден, основанный в 1233 году для прославления девы
Марии аскетическими подвигами.
Стр, 293. Флорин — флорентийская золотая монета XIII века
с изображением лилни (герб Флоренции), получившая распростране-
ние во многих европейских странах. Флорин имел приблизительно
стоимость дуката.
«...придет ® этом году турок -в Италию?»—После
захвата турками Константинополя (1453) над Италией нависла угро-
за турецкого нашествия. Эта угроза особенно возросла после
1480 года, когда туркам на некоторое время удалось захватить на
юге Италии город Отранто.
Стр. 301. Святой К и м е н т — такого святого никогда не су-
ществовало. Лигурио хочет сказать, что мессера Нича излечил от
глухоты обычный процесс пище варения. Кимо (chimo) — пища, пре-
вращенная в кашицу под действием желудочного сока.
Стр. 303- Палаццо Спин и, лоджия Торнак|винчи —
людные места для прогулок во времена Макиавелли.
Стр. 310. Ш арик воску — восковые фигурки были самым
дешевым приношением по обету. Богатые люди делали более дорогие
приношения: серебряные и золотые фигурки.
Из алоэ приготовляли слабительное. Шарики Лигурио были,
по-видимому, еще худшего свойства.
ПЬЕТРО АРЕТИНО
PIETRO ARETINO
(1492—1556)
Пьетро Аретино родился в бедной семье. Большую часть жизни
провел в Венеции под защитой тамошних законов, ограждающих его
от мести со стороны мелких и крупных владетельных особ, в кото-
рых Аретино метал свои сатирические стрелы- Долголетняя дружба
связывала его со многими замечательными людьми (Тициан и дру-
гие). Литературное наследие Аретино огромно и мало исследовано.
Значительный интерес представляет его переписка (около 3300 пи-
сем), дающая картину общественной и культурной жизни Италии
первой половины XVI века. Особое место занимают письма, содержа-
щие суждения о литературе и живописи. Как теоретик Аретино
утверждал свободу творчества от непреложных правил и ратовал за
непосредственность в отображении правды жизни. Аретино принад-
лежат пять бытовых комедий: «Кузнец» («Marescalco» 1534), «Ко-
медия о придворных нравах» («La Cortigiana», 1534), «Таланта» («La
Taianta», 1542), «Лицемер» («Lo Ipocrito», 1542), «Философ» («II Fi-
losofo», 1546). В них Аретино выводит галерею типов, представля-
ющих разные слои тогдашнего общества. Комедии, так же как « по-
литические памфлеты и сатиры, позволяют считать Аретино одним
из самых независимых и оригинальных умов своего времени и круп-
нейшим сатириком, который с позиций свободомыслия Возрождения
ниспровергал устои феодально-католического общества. Менее удачна
комедия «Горация» («Orazia», 1546).
Европейскую славу создали Аретино пять етю «Диалогов», три
из которых получили в печати название «Рассуждений» («Ragiona-
menti»). Особняком стоят стихотворные и прозаические памфлеты
Аретино, направленные против государей и политических деятелей.
Своими испепеляющими сатирами он стяжал славу «Бича госуда-
рей» и отца современной журналистики. После смерти Аретино его
книги были занесены ® индекс запрещенных книг.
«КОМЕДИЯ О ПРИДВОРНЫХ НРАВАХ»
(«La Cortigiana», 1534)
Знаменитейшая из комедий Аретино на сцене ставилась чрезвы-
чайно редко. Последняя постановка (<в сезон 1963/64 года) — иа сцене
Университетского театра в Риме.
На русский язык переводится 'впервые. Перевод А, Г. Габричев-
ского выполнен специально для настоящего издания.
Стр. 323. «Великому кардиналу Тридентскому».—
Имеется в виду Бернард де Глофе, секретарь императора Максими-
ллиана. В 1514 году он стал епископом Тридентскнм, а в 1529 году
получил кардинальский сан. Славился своим меценатством, в част-
ности покровительствовал Пьетро Аретино. Умер в 1539 году.
«..латааиаскую природу Лютера». — Мартин Лютер
(1483—1546) — один из вождей реформации. В устах правоверных
католиков XVI века Лютер приравнивался к сатане, антихристу и
т. п. Отнюдь не страдая католическим фанатизмом. Аретино тем не
менее был противником реформации.
«...к ороля Р и м с к о г о».— В данном случае — папы римско-
го, духовного главы всех католиков и светского -владыки Папской об-
ласти
«...лучшего синьора, чем король Фердинанд».—
Имеется в виду Фердинанд I, младший брат императора Карла V,
623
с 1558 по 1564 год — германский император. Фердинанд был родо-
начальником младшей линии Габсбу ргов.
Стр. 327. «...великого Антонио дс Лейва».— Антонио
де Лейва (1481—1536) — испанский полководец, стяжавший славу
в войнах Италии против Франции Людовика XII, а затем Фран-
циска 1.
Божественная маркиза Пескара. — Вероника Гам-
бара (ум. в 1556 году), супруга Джиберти X, государя Корреджо.
Одна из образованнейших женщин своего времени, обладавшая не-
заурядным поэтическим талантом. Ее стихи неизменно просматривал
кардинал Бембо.
Луиджи Аламании (1495—1556) — известный итальян-
ский поэт и дипломат, находившийся на службе у французского коро-
ля Франциска I. Одно из самых знаменитых его сочинений — алле-
горический диалог между петухом (галльским) и орлом (австрийским),
написанный к посрамлению Австрии.
Стр. 328. «...о н обладал верхом доброт ы».— Не сов-
сем ясно, о какой доброте Ариосто идет здесь речь Скорее всего
можно предположить, что Аретино выражает таким образом свою
признательность за эпитет «божественный», которым Ариосто почтил
заслуги Аретино в «Неистовом Роланде».
Мольца — Франческо Мария Мольца (1498—1544) -- попу-
лярный в свое время итальянский поэт, которого современники охот-
но сравнивали то с Гомером, то с Вергилием, то с Платоном.
«...Бембо, отца Муз, коего я должен был
бы назвать в первую голов у».— Пьетро Бембо (1470—
1547) — авторитетнейший итальянский поэт, гуманист конца эпохи
Возрождения.
Ипполито Медичи (1490—1535) — сын. Дж. Медичи,
кардинал с 1529 года, был отравлен в 1535 году' своим братом Алес-
сандро. Покровительствовал художникам и поэтам (в частности,
Мольца).
Г виднччон е.— Дж. Гвидиччоне (1480—1541) — итальян-
ский поэт, культивировавший главным образом идиллию и сонет.
Видный деятель папского двора.
«Т а к э т о... Р и ч ч о».— Вероятнее всего, автор имеет «в виду
Бартоломео Риччо Бру с асорги из Сиены, поэта и художника, много
работавшего для театра.
«...quoe para est» (латин.)—которая есть часть ее.
Ст₽. 329. Б акканский лес — лес неподалеку от Рима на
берегу одноименного озера (по дороге в Витербо)
«...распинает Петрарку и в своих коммента-
риях заставляет его говорить такое-..».— Во времена
Аретино мода на Петрарку и петраркизм была чрезвычайной. Но-
вые толкования появлялись как грибы. Только за период между
1526 н 1541 годами появилось около двадцати объемных коммента-
риев. В смысле филологическом эти комментированные издания
представляли настоящее бедствие. Еще и теперь комментаторы Пет-
рарки не могут разобраться до конца в той путанице, которая была
привнесена в те годы. Аретино в своей оценке был совершенно прав.
Джулио Кам и л л о Та с с о.— Бериардо Тассо (1493—
1569), итальянский поэт, отец великого Торквато Тассо.
624
«...князя Салернского за его внимание».-Князь
Салернский — первый покровитель Бернардо Тассо (ум. в 1568 году)
лоблР °1 \ К ° Р ° Л Ят Ф Р а н и ” с к а» - то есть Франци-
ска I (1494—1547). короля Франции. Несмотря на кратковременную
вражду, Аретино часто пользовался щедростью Французского короля,
предпочитавшего иметь Аретино союзником, а не врагом.
Стр. 329—330. «...г е р ц о г а Александра и маркиза
дель Васто, и Клаудио Ран гоне... Максимиллиано
Стампа...»—перечисляются имена тогдашних магнатов, с которы-
ми Аретино был так или иначе связан.
Стр. 330. «...Л отарингског о... М е д и ч и... Трндент-
ского...»—Чтобы не порочить их имени кардинальским званием,
Аретино, обличающий в этой комедии нравы папской столицы и пап-
ского двора, еще раз подчеркивает этой репликой свое отрицатель-
ное отношение к церковникам. Величие перечисленных его покрови-
телей не в том, что они имеют кардинальскую мантию, а в высоте
и благородстве их души (понятно, по отношению к автору).
Стр. 330—331. «...один из тех Акурсиев или Сара-
пи ко в—».— Трудно сказать, в кого точно здесь метит Аретино.
Комментаторы Аретино полагают, что под Акурсием он подразуме-
вал Мариантело Аккорсо, неаполитанского эрудита, пользовавшегося
расположением императора Карла V и выполнявшего всевозможные
его дипломатические поручения в разных странах Европы. Кто такой
Сара пике — не ясно.
«Напоминаю вам. что он побывал в руках у
испанцев.-.».- Речь идет о взятии и разграблении Рима цепан
цами под командованием коннетабля Бурбонского в 1527 году. Счи-
тается, что Рим пострадал не столько от нашествия варваров, сколько
от цивилизованных католиков-испанцев.
Стр. 333. «...coda шип di» f логин.}—буквально: «хвост мира»
(конец вселенной).
caput (латин.) — голова, глава.
Стр. 336. «...Sic fata volunt» (латин.)— так хочет судьба.
«Война турок в Венгри н!» (далее— до реплики Мако)—
перечисляются события, волновавшие зрителей пьесы Аретино: окку-
пация почти всей Венгрии турками; проповеди Мартина Лютера;
предстоящий Вселенский собор, об открытии которого говорили с
начала XVI века (открылся же он только в 1545 году под названием
Трпдснтского); церковная реформа в Англии, начатая Генри-
хом VIII; визит императора Карла V к папе Павлу 111 в Риме в
1536 году; переход трансильванского воеводы Иоганна на сторону
султана Солеймана; разграбление Рима в мае 1527 года испанцами;
осада Флоренции (1529) принцем Оранским, преследовавшим цель
восстановить власть Медичи; встреча в Марселе папы и Франци-
ска I, которая привела к браку Генриха (второго сына короля Фран-
циска I) и Екатерины Медичи.
Стр. 341. «П ойдем в Бельведе р».— Бельведер — сад в
Ватикане, откуда открывается панорама Рима.
Кампо дн Фьори — площадь в средневековом Риме (**
название квартала), расположенная неподалеку от Тибра.
«...с обиралась на свою вянь ю».— Виноградники и сады
на холмах вокруг Рима, служившие местом для галантных встреч.
4СМ94
625
Стр. 342. «...viro domino» (детин.) — мужчине, хозяину.
«А 11 а г i a f u man I» (детин.) — дымят алтари.
Стр. 343. «Т ы в а кого? За Коломна или Орсин и?»—
Две знатных римских семьи, веками враждовавшие друг с другом
Стр. 346. «...о бед.ню святого Г р и г о р и я».— Считалось,
что св. Григорий обладал способностью изгонять дьявола из одер-
жимых.
«...in adjutorium Altissimi» (детин.) — пред ликом Все-
вышнего.
«Et homo factus est» (детин.) — и человек был сотворен.
Стр. 347. «Et in virtute tua salvum me Fac. Aqua
santa» (латин.) — во имя добродетели спаси меня. Святая
•вода.
«In ignem aoeternum» (латин.) — в вечном огие.
«С onculcabis leonem et d г а с one т» (латин.) —по-
вергнешь льва и дракона.
Стр. 350. «...totum conti nens» (латин.) — все продолжается.
«...маэстро Паскуияо»,— Имеется в виду статуя Паскуино
в Риме, служившая как бы своего рода стенной газетой для язви-
тельных сюжетов, поносительных стихов, эпиграмм. Словом, всего то-
го, что получило название «паскуинат» (в дальнейшем преображе-
нии — «пасквилей»).
Стр. ^51. «Н ап с tua, Penelop е»... и далее две пространные
стихотворные цитаты — Аретино смеется над итальянскими сочините-
лями, которые любили нагромождать строки из латинских авторов,
преимущественно «из Вергилия.
«Аgo vobis gratia» (латин.) — благодарю вас.
Стр. 352. «...о н исправился после того, как Хри-
стос покарал его руками испанцев». — Инвектива про-
тив папского Рйма, не требующая пояснений. Замечательно то, что она
вложена в уста простого рыбака.
Стр. 355. «Пойдемте посмотрим на Кампо Сан-
то, на обелиск, на Святого Петр а...» — то есть на досто-
примечательности Рима.
«А потом пойдем по мосту Сикста и по всем
римским бардакам». — Речь идет о районе, прилегающем к
Тибру, славившемся злачными местами.
«Laudamus te, benedicimus t е» (латин.) — возносим
тебе хвалу, благословляем тебя.
«Et in terra pax bonae voluntatis» (латин.) — и на
земле мир людям доброй воли.
«О sanna in excelsis» (латин.) — осанна в небесах.
Стр. 359. Больница Санто Спирит о.— Буквально:
Больница Святого Духа; по-видимому, одна иэ римских богаделен.
Стр. 360. «О днако ведь о Медичи рассказывают
чудес а».— Очередное восхваление дома Медичи, с которым Арети-
по был связан многие годы.
«Повар кардинала Понцетта».— Епископ Флоренции,
возведенный папой Львом X в кардинальский сан, за который, впро-
чем, епископ уплатил 60 тысяч золотом. Умер Понцетта в 1527 год}
в возрасте 96 лет и славился своим воздержанием в еде.
626
Стр. 361. «-.-3 а вещал папе Льв у...».— Несомненно, что
речь идет о папе Льве X Медичи (1513—1521).
Санта Марин ин Порт и ко — одна из стариннейших и
красивейших церквей в Римс.
Стр. 362. «...банк Агостино Киджи».— Старейший в зна-
менитейший банк в Европе. Здание банка существует и ныне.
Стр. 364. «...н-а мосту Куаттро Капре». — Буквально
мост Четырех коз. Аретино обыгрывает название моста Куаттро Капп
(«Четырехглавый мост»). Этот римский мост был местом сомнитель-
ных свиданий.
Стр. 365. «Venite, a dor emus» (логин.) —приходите, по-
молимся.
Стр. 367. «»с корее можете рассчитывать на
удовлетворение своих желаний, чем «Бич госу-
дарей» на милость генерала имперских войск
в И т а л at и».— «Бич государей» — прозвище самого -Пьетро Аретино.
Генерал, на милость которого Аретино не может рассчитывать, -
маркиз Пескары.
Стр. 368. «По стилю он вылитый аббат из Гаэты,
венчанный на Слон е». — Под «слоном» подразумевается педа-
гог Дж. Баттнсто д’Аквила. Намек означает, что аббат из Гаэты
был увенчан в какой-то академии за стихи, восхваляющие д*Аквилу.
«Ч и н о т т о, и Каси о-., и Марко из Л о д и».— Третье-
разрядные поэты, современники Аретино, деятельность которых не
оставила в итальянской поэзии ни малейших следов.
«Salve, regin а...» (латин.) — да возрадуйся, богородица.
Стр. 369. «..et Fiat voluntas tua, ибо omnia vincit
amor» (логин.) — да будет твоя воля, ибо любовь все победит.
Стр. 369. Якопо Этерно. — Кого имеет тут в виду Арети-
но — неизвестно.
«...С cecus non judicat de coloris» — (логин.) слепые не
судят о цвете (красках).
Стр. 371. Страмботто — поэтическая форма итальянской лю-
бовной лирики.
«...с мелей самого Дезидерия, который смеял-
ся, пока его терзали клещам и».— Речь идет, вероятно,
о св. Денисе Ареопатите, заживо сожженном в 95 году «в Афинах.
Стр. 375. «Хозяин наобещал своему Россо все
титулы, которые граждане Норга или Тоди дают
своим посланникам».—Суть этой реплики в следующем:
Норга и Тоди — два маленьких старинных городка Папской обла-
сти — по традиции наделяли своих представителей самыми пышными
титулами.
Стр. 378. «X оть ст похвал такого человека...»
(и далее вся реплика Россо).— Речь, вероятно, идет о художнике Россо,
(однофамильце персонажа комедии), которого щедро поддерживал
король Франциск I. Очевидно, 'ревнивое отношение Аретино к Россо,
осыпанному «милостями монарха.
Стр. 379. «...с ердечные привередники, которые
все время что-то бормочут о всяких герцо-
гиня х...».— Тут явный намек на Клемана Маро н некоторых других
40* 627
французских поэтов, которые в своей лирике выставляли себя
влюбленными в Маргариту Валуа (сестру Франциска 1).
Стр- 380. «Разве я не говорил тебе, что моему
хозяину так же просто подарить сто скуди,
как адвокату украсть тысячу» — Намек на персонаж
ив фарса «Адвокат Патлен», очень популярный в Италии времен
Аретино.
Стр. 381. «...уже помолилась святому Юлиану».—
Считалось, что молитва, вознесенная св. Юлиану, приносит всяческое
счастье и благополучие.
Стр. 384. «..дн и АнДжолетта из Неаполя, ни Беатг
р и ч е... ни сама великая «И м п ер м я»...» — Перечисляются
знаменитейшие проститутки того времени.
Стр, 387. «.-.г р а ф Г в и д о... великодушная синьора
Арджентнна». — Аретино перечисляет известнейших владетель-
ных особ Италии XVI века, которые выплачивали ему пенсию. Гра-
финя Арджентина, сестра Гвидо, возлюбленная Франциска 1.
«...И пполито М е д и ч и».— Кардинал Ипполито Медичи вы-
казывал Аретино особенное благоволение и особенную щедрость*
«Возможно, я отправлюсь в Венецию...» (и да-
лее).— Характерный для Аретино панегирик Венеции, оказавшей ав-
тору гостеприимство м явившейся для него надежным убежищем от
(врагов.
Стр. 388. «...разговора о Гасларо Ко нта р ин и...».—
Гаспаро Контарини (1483—1542) — известный венецианский дипло-
мат XVI века, 'Выполнявший ответственнейшие поручения, о чем Аре-
тино и говорит в следующей реплике.
«...Джамбаттиста Мемо...».— Здесь и далее Пьетро Аре-
тино перечисляет именитых людей Венеции, с которыми он был
связан личной дружбой. Большинство из них не фигурирует даже в
самых подробных энциклопедиях. Откровенная демонстрация домаш-
них привязанностей и антипатий была характерной для литературно-
го обихода эпохи.
Стр. 390. «...в еликод ушные «Реал и», изящные
«Ф лоридм» и почтенные «К ортез и».— Наименования
цехов тогдашней Венеции.
Стр. 391. «...П оллион-аретмн ец удивит его своими
«Священными триумфам и».— Гюллион-аретинец (Бернардо
Аккольти д* Ареццо)—поэт-нмпровизатор XVI века. «Священные
триу-Мфы» не были напечатаны, а быть может, даже и не написаны.
«Недаром изумительный Микеланджело с
изумлением расхваливал портрет феррарского
герцога». — Речь идет о тициановском портрете Эрколе д’Эсте,
который император Карл V привез в 1535 году с собой в Рим. где
его и видел Микеланджело.
«А Пордононе...».— Речь идет о Д.-А. Личинио (Пордо-
ноне), ученике Джорджоне, сопернике Тициана. Пордононе был осы-
пан милостями Карла V, герцога Феррарского и других владетель-
ных особ. Он умер в 1540 году, отравленный завистниками. Между
прочим, Пордононе (как и Тициан) написал портрет Пьетро Аретино-
Стр. 392. «Достойный Я к о-п о Санс о«в иио пром е -
628
н я л Рим ига Венецию и поступил мудр о..-»-— Якопо
Сансовино (Татти, 1479- 1570)—знаменитый итальянский скульп-
тор и архитектор. Прижизненная слава его соперничала со славой
Микеланджело.
Стр. 393. «И замолчу я лишь тогда, когда хотя
бы двое из них по доброте и щедрости срав-
няются с королем Ф ра н ц и и».-— То есть с Франциском I,
щедрым покровителем Пьетро Аретино.
Стр. 394. «...письма от монсеньера де Банф».— Ла-
зар де Баиф (ум. в 1547 году), отец поэта Антуана де Баиф.
На французской дипломатической службе выполнял ответственные
поручения (в Италии, Германии). Ему [принадлежат несколько работ
по археологии, писал плохие ученые стихи.
«...с иньору Альвиджи Г р и т т«». — По всей вероят-
ности, речь идет о Луиджи Гритти, итальянском авантюристе
XVI века, не только перешедшем на службу к турецкому султану,
но и г(ринявшем магометанство.
«К нему поехал бы и сам Пьетро Аретино,
когда б король Франциск не приковал его к
себе золотой цепью и когда б великодушный
Антонио де Лейва не обогатил его золотыми
сосудами и денежными наградами».— Пьетро Аретино
хвастает подарком Франциска I (см. портрет Аретино работы Ти-
циана, где эта золотая цепь выписана со всем тщанием), а также
расположением к нему наместника Карла V в Италии Антонио де
Лейва.
«Однако ран ты уже решил отправиться, до-
ждись отъезда его святейшества в Марсель».—
Папа Павел III предложил свое посредничество в примирении Кар-
ла V и Франциска I. Однако путешествие ото состоялось только в
1538 году н увенчалось заключением перемирия между Испанией и
Францией.
Стр. 397. «...in visibilium» (латин.)—ма виду у всех.
Стр. 399. «...О v е в et Ъ о v е в universes, in super et
ресога c a m p i» (латин.). — Соответствует -выражению: «...а жизнь
идет».
«Даже в Колизее, когда там представляют
страсти господа) и...» — В эпоху Возрождения Колизей исполь-
зовался для спектаклей религиозного театра.
«Exempli gratia» (латин.) — чтобы привести пример.
Стр. 400. «...d extram patris с о се I j с СВ I о r u ш» (латин.)—
по правую руку от небесного отца.
Стр. 403. «Piioiarum Romance Curice sunt d и 1 -
c i о г а» (латин.) — слаще пилюль римской курин.
«...d о m i п е ш i» (латин.) — боже мои...
«D i с о vobis, dnlciora sunt Curice Romance
piioiarum» (латин.) — говорю вам, они слаще пилюль римской
курии.
«N ego i в t а т» (латин.) — отрицаю (ее).
«А progresus h е г b i s, et in verbis, sic inquit,
totiens quotiens aliquo cortigianos diven tare
629
volunt, pilolarum accipere necessitatis est» (ла-
тин.). — тот, кто хочет стать придворным, должен глотать пилюли.
«Вы ученее самого Роланда».— Издевка, которой Мако
ие замечает.
Стр. 405. «...In С о Io cut» (латин.)— в разговоре.
«...зine timore influxi» (латин.) — без боязни.
Стр. 407. «...d ominus dominantiu т» (латин.) — владыка
владык.
«...in te, domine. eperavi» (латин.) — надеемся на тебя,
господи.
Стр. 413. «Gratia plenal D от in us tecum# (латин.) —
исполненная красота! Господь с тобой...
«Benedicts t и» (латин.) — будь благословенна.
«in mulieribusn (латин.) — в женах.
«...е t benedictus ventris tuis» (латин.) — да будет бла-
гословенен плод чрева твоего.
«...nunc et in hora» (латин.)—теперь и отныне.
«...mortis по st гае» (латин.) — нашей смерти.
«Pater nosier» (латин.)--отче наш.
Стр. 413—414. «...qui es in сое I is... sanctificetur
nomen tuum... in coelo et in terra...» (латин.) — который
на небесах... да славится имя твое... на небесах и на земле...
Стр. 414. «„.ранет nostrum quolidianum da nobis
h о d i е...» (латин.) — хлеб наш насущный даждь нам днесь.
«Debita nostra d е b i t о г i b u s... sic nos dimitti-
mus» (латин.)—и прости нам наши вины... так. как мы простим
нашим обидчикам.
«Et ne nos induces... in ten t a t i on е...» (латин.) —
и не введи нас в искушение.
«...sed lib era nos a ma Iо» f/ioruH.) — но освободи нас от
зла.
«Vita d u I с е d о» (латин.) — сладость жизни.
«Lagrimarum valle... a te suspiramus... clementes
et f 1 enteв» (латин.) — в юдоли слез... воздыхаем... вопиющие и
страждущие.
Стр. 417. «„.кажется скорее родом на Бергамо,
чем из Сиеиы».—-Дело в том, что бергамское наречие счита-
лось во времена Аретино наиболее грубым, изобилующим крепкими
непристойными выражениями.
«...и i Fi i I» (латин.) — ничем.
Стр. 419. «...не будешь носить красного клейма
на груД и». — Евреи принуждены были носить на грудн специаль-
ную красную отметину.
«...с таким клеймом вас можно принять за
испанце в». — Речь, вероятно, -идет о -каких-то нашивках «на ис-
панской военной форме.
Стр. 422- «Commendo s pi г i turn meuml» (латин.) —
тебе, господи, вверяю свою душу!
Стр. 4?4. «А 1 tand его» (латин.) — наконец,
...твоих «tame п», «verbi gratia» и «al tande ш» (ла-
тин.) — твоих «все-таки», «пожалуйста» н «наконец».
630
Стр- 435. «—что испугала бы даже Моргайте и
М а р г у т т е».— То есть испугала бы двух великанов, героев зна-
менитой поэмы А. Пульчи «Большой Моргайте» (XV в.).
Стр. 436. «..-тюрьму Корте С а велла».— На месте кре-
пости Савелла, выстроенной на древнеримских развалинах.
Стр. 437. «..-способный отправить на тот свет
самого Марфор.и о». — Марфорио — огромная античнаи скульп-
тура, установленная в музее Капитолия. Во -времена Аретино рим-
ляне приписывали Марфорио ответы на сатирические стрелы Пас-
КуиНО.
Стр. 441. «...как мие было не посмеяться над мес*
сером Филиппо Ад и мар и».— Во времена Льва X с легкой
руки Рафаэля в большую моду вошли археологические раскопки.
Увлечение было повальным, все рыли, искали и забавлялись тем,
что воровали найденное друг у друга. Филиппо Адимари (XVI век) —
аристократ, из знатной флорентийской семьи, давшей нескольких
кардиналов.
«ФИЛОСОФ»
(«II Filosofo», 1546)
Это последняя по времени написания комедия Пьетро Аретино.
Переведена на французский и немецкий языки. На русском языке
печатается впервые. Перевод А. Г. Габричевского выполнен специаль-
но для данного издания.
Стр. 4 53. «...Г ерцогу Урбинском у».— Г видубальдо II де
ла Ровере, герцог Урбинскнй (1502—1574) был губернатором Вене-
цианской республики н командующим ее вооруженными силами. По-
кровительствовал литераторам, тратя на пенсии и поощрения значи-
тельную часть своих средств.
«...прежде, чем Вы насладитесь ею там в Пеза-
р о».— Данное посвящение было предпослано изданию 1546 года.
Первое издание, -венецианское, вышло в 1533 году.
Стр. 456. «...v isu, v е г Ь о et орете» (латин,) — вижу, гово-
рю и действую.
«...побасенки перуджинца Андреуччо в духе
«Ста но в е л л».--- Речь идет об Андреуччо из «Декамерона» Бок-
каччо. «Сто новелл»—первый в истории итальянской литературы
Сборник новелл, оказавший влияние на Боккаччо.
«...не уступит не только земному раю, но и
Сиене».— Сиена славилась как один из самых красивых и благо-
устроенных городов Италии.
Стр. 457. «...gratiz gratis» (латин.) — даром.
«С о е 1 i С о е 1 oru т» (латин.) —небеса небес.
«О quantum cur* it» {латин.)— о как спешит,
f Стр. 462. «Во всейКья д’А дде не с ы скат ь.-». - Кья
д Адда — местность, расположенная между Аддой и Серио в окре-
стностях Караваджо, славилась как место любовных свиданий.
Стр. 463. «D о m i п е, Ца» (латпн.) — так, господи.
«Куда там Петрарке!»- То есть сам Петрарка не смог
бы сказать ничего более возвышенного о женщинах.
631
«Буркьелло и полови -н ы того не з н а е т».— Доме-
нико Буркьелло (1400—1448) — итальянский поэт-сатирик, еще во
времена Аретино славившийся своей популярностью.
«Так сказал Эзоп».— Эзоп (VI—V века до н. э.)—по-
лулегендарный древнегреческий баснописец. Тщетно усматривать
тут цитату.
Стр. 4б4. «Этого-то я и ждал».— На этом кончаются реп-
лики «в сторону» Сальвалальо.
Стр. 467. «...о французившийся в точном смысле
этого слов а».— То есть опустившийся, человек испорченных
нравов.
Стр. 469. «Быть им летописцами при папах!»—То
есть в наказание вести летопись всевозможных несправедливостей,
утешений и гнусностей, чинимых при папском дворе.
Стр. 470. «От этого не поздоровилось бы и ца-
рице Анкрей е».— Имеется в виду царица амазонок Анкрейя,
героиня поэтического романа неизвестного автора «Книги о царице
Анкрейе» (Венеция, 1479).
«Кайсары родосские!» — Остров Родос был тогда под
властью турок, захвативших его в 1522 году у ордена Иоанна
Иерусалимского.
«Как искариоты, как пмлаты» — то есть Иуда Иска-
риот и Пилат.
Стр. 471. «...У р б и н с к и й - т о всех поставил на но-
ги».— Герцог Урбинский имел от первого брака с Джулией Варана
только одну дочь— Вирджинию де ла Ровере, вышедшую замуж за
Фредерико Борромео (а от второго брака с Витторией Фарнезе —
трех дочерей).
Стр. 474- «...к арлино папской чеканк и». — Мелкая
разменная монета.
Стр. 475. «П л о х о изучила бы я Нанну». — Нанна —
куртизанка, героиня сатирической книги П. Аретино «Ragionamenti».
Стр. 477. «...в подражание Диогену, не обитаю в
б о ч к е».— Согласно легенде, древнегреческий мудрец Диоген жил
в бочке.
«О m n i a m е с u m porto» {латин.) — все с собой мошу.
Стр. 480. «Прочитав про Пиппу и про Анто-
нию».— Героини «Ragionamenti» П. Аретино.
«В книге «С транствующая блудниц а». — Книга
П. Аретино «La puttana errante ovvero dialogo di Maddulena e Gialia».
Стр. 481. Карнесекк и.— Адресат неизвестен. Скорее всего
под этим эпиграмматическим именем скрыт какой-то точный адресат.
«О m n i a vincit * a m о г» (логин.) — любовь побеждает все.
Стр. 483. Мафусаил — см. примеч. к стр. 129.
Стр. 484. «А в Венгрию ты поедеш ь?». — После смер-
ти Людовика II я 1526 году в Венгрии началась гражданская война.
«...п рославишься не хуже какого-нибудь Джо-
ванни Медмчи».— Знаменитый кондотьер XV[ века (1498—
1539), умер от раны в ногу. В знак траура войска Медичи косили
черные повязки (bande nere).
«..лт оручеиие Туллии, нашей феи Морган ы»- —
Фея Моргана — героиня итальянских романов и поэм Влюбляясь в
632
рыцарей Круглого стола, она укрывала -их в своем заколдованном
замке.
Стр- 488. «ipse» (латин.)— сам.
«Ave Maria benedetta tu in mulieribus ventrib
tui, peccatoribus mortis nostris» (латин.) -— да возра-
дуется богородица... и т. д.
Стр. 489. «...п i с i 1 о vales» (латин.) — это ничего не стоит.
«...м а д он н а, которую <празд*нуют пятнадцато-
го августа, приходится и на шестнадцатое...».— На-
мек на какой-то пассаж сказки или новеллы, хорошо понятный зри-
телю того времени, но теперь неясный.
Стр. 495. «...нашему святому Арколануццо, про
которого Макак уч о...».— Никакого Арколануццо, понятно, в
святых нет. Скорее всего обыгрывается языческий бог Аркуле, охра-
нитель добра. Макакучо — скорее всего буффон, персонаж какого-
нибудь современного Аретино сочинения.
Стр. 496. «...прелат Porta Inf е г i».— Вероятно, имеется
в виду Баччо делла -Порта (а может быть, >и архитектор della Porta,
скульптор, известный под именем Fra Bartolomeo, художник, ученик
Леонардо да Винчи, постригшийся в монахи, соблазненный пропо-
ведями Савонаролы и посвятивший последние годы жизни (умер
в 1517 г. во Флоренции) религиозной живописи. Печальный конец
Савонаролы вызвал горестные слова прелата.
Стр. 498. «...bodies me cum in paradiso» (латин.) —
обыгрываются слова Иисуса Христа, сказанные разбойнику, распя-
тому рядом: «будешь со мной в раю».
«...на гору Святой Лючии».— В апреле в Неаполе жены рыбаков
совершали паломничество в маленькую церковь у ворот Санта Лючия.
Стр. 499. «...salvum me fa с» (латин.)—помилуй мя.
Стр. 500. «...п реосвященный Джанни ему поза-
видовал б ы». —• Имеется в виду легендарный брат Джованни,
якобы основавший где-то в Азии сказочную по богатству империю.
Стр. 503. «...vivos et mortuos» (латин.) — из евангельского
текста, когда после трубного гласа живые и мертвые должны будут
предстать перед Страшным судом.
Стр. 507- «Даже Сеннепа-богослов никогда до
того не додумался бы».— Все путает, женщина она малогра-
мотная и тут, очевидно, путает с Сеяекой-философом.
Стр. 511. Роланд.— Имеется в виду Роланд из «Неистового
Роланда» Ариосто.
«Quell'unico splendor» quel dolce 1 u m е» (итад-)—
«Эго единственное сияние, этот сладостный свет...»—первые строки
какой-то, видимо, популярной в то время любовной песни.
Стр. 515. «...от Байанте к Ферранте». — Имена извест-
ных итальянских мошенников и разбойников.
«...п роглотит «.С а т а н а».—- Намек на одни пассаж из «Бо-
жественной комедии» Данте.
«...del pax fix fegatello» (латин.)—®o имя жареного
поросенка. Пародирование текста из евангелия — «Мир людям доб-
рой воли»,
633
«...f u r t о г u m furtaru го» (латин.) — то есть -всех воровских
деяний.
Стр. 516- Б а й о к к о — мелкая римская монета, вроде гроша.
Стр. 517. «Р atria et Filio et Spirit©» (латин.)— Отец,
Сын и Дух Святой.
Стр. 518. «resurrexit, et non eat hie» {латин.) — воскрес,
а его тут нет.
«...tertia dies» (латин.) — третий день.
«...стрелы, грабли и ножи, которые пронзали,
царапали и свежевали святого Варфоломея, свя-
того Власия и святого Себастиан а».— Перечисляются
муки, которые претерпели эти святые.
«...к лича: «Л а з а р ь, veni fora s!» — слова Иисуса Хри-
ста, воскрешающего Лазаря.
«...g audeamus» (латин.) — «возрадуемся»... — начало студен-
ческого гимна.
Стр. 519. «...к ак говорит М а ф ф ь я».— Персонаж или, воз-
можно, автор, популярный в те времена.
Стр. 521. «Не хочу вдаваться в банальный ход
расе у ж.дени й...». — Осмеивается схоластический принцип рас-
суждения.
Стр. 522. «О горчаюсь и проклинаю судьб у»...
(и далее вся реплика Сальвалальо).-—-Любопытный прием, исполь-
зуемый в сатирической литературе, когда слуга перенимает манеру
господина (хозяина), а хозяин—слуги. Прием хорошо известный с
«Дон-Кихота» Сервантеса (ср., например, проблему «кихотизации»
речи Санчо Пансы и «панчоизэдин» .речи самого Дом-Кихота).
Стр. 525. «...когда в Галилее утоляли голод це-
лого моря люде й...». — Имеется в виду легенда о том, как
Иисус Христос пятью хлебами накормил множество люден.
Стр. 526. «Бентивольо решил окрестить меня
в т о р и ч и о...». — Речь, по-видимому, идет об Эрколе Бентивольо
(1500—1572), ученом и поэте, пользовавшемся покровительством
феррарского двора Эрколе д’Эсте.
«Так вот, брак, производящий...».— Далее следует
мотив осуждения премудрых книг, чтение которых ввергло героев
комедии в неразумное презрение к домашним делам. Ср. с мотивом
осуждения книг в «Дон-Кихоте».
Стр. 527. «...о ты, -мой Платонов «П н р» и моя Ари-
стотелева «П о л и т и к а».— То есть отныне герой приравни-
вает свою жену к излюбленным прежде книгам, кладези премудрости.
Стр. 529. «В текстах Венеры говорите я...». — По всей
вероятности, речь идет о книге «Anterus sive de агооге» (1449) поэта
Баттисты Фрегосо, где в диалогической форме ведутся рассужде-
ния о пагубности любви как чувства, нередко лишающего мужчин
разума.
«...in су mb al i bene sunantisl» (латин.) — в цимбалах,
хорошо звучащих.
Стр. 530. «...е х cor de» (латин.) — от [всего] сердца.
Придет миротворец Марко н.— За этим стоит какой-
то трудно уловимый намек. Маркой — вымышленный персонаж, кото-
634
рыи в присутствии царя Соломона должен был вести диспут на
моральные темы. Что точно имеется в виду — непонятно
Стр. 531. « -поищи-ка дурочек в Л у к к е^.—Тради-
ционное место. Лукка в те времена славилась как единственное
итальянское государство, отстоявшее самостоятельность.
ДЖОРДАНО БРУНО
GIORDANO BRUNO
(1548—1600)
Философ, поэт, ученый, страстный проповедник новых идей
Джордано Бруно прожил легендарную, напряженную, полную трагиз-
ма жизнь. Родился он в маленьком городишке Нола в обремененной
тяготами семье. Учился в Неаполе. Увлекался преимущественно фи-
лософией. Нищета вынудила Джордано Бруно вступить в домини-
канский Орден- Он был пострижен в монахи, когда ему было всего
двадцать четыре года. Неустанные философские штудии и громо-
гласное утверждение мм идей, решительно враждебных церкви, на-
влекли на Бруно жестокие преследования. Он вынужден был ски-
таться из монастыря в монастырь по всей Италии, а затем и вовсе
бежать. В конце .концов в 1579 году Бруно эмигрировал, и начались
его странствования по Европе: Париж, Лондой, Оксфорд, Франк-
фурт-на-Майне, Прага и т. д. Там он выступает с кафедр универси-
тетов, устраивает публичные диспуты; христианской религии он
противопоставляет натурфилософию, Птолемею — Коперника, Аристо-
телю — Раймонда Лулло. Соблазнившись возможностью вернуться на
родину (Джованни Мочениго «предложил ему покровительство, рас-
считывая использовать знание и красноречие Бруно в корыстных це-
лях), Джордано Бруно приехал в 1591 году в «либеральную» Вене-
цию. Однако Мочениго вскоре «выдал его инквизиции, Бруно был
схвачен и заключен в страшную венецианскую тюрьму. Вскоре его вы-
дали папской инквизиции и перевезли в Рим. Бруно те согласился
публично покаяться в своих прегрешениях н (признать ложным про-
поведуемое им учение и был приговорен к сожжению на костре- 17 фев-
раля 1600 года он был казнен на площади Цветов, расположенной
неподалеку от «научного» центра схоластического мракобесия Ко-
леджио Pombjho.
Джордано Бруно явился основателем современной астрономия и
космологии, зачинателем пантеизма нового времени, предшественни-
ком Спинозы.
В литературном наследии Бруно наибольший интерес представ-
ляют его философские диалоги, и *в первую голову диалог «Изгнание
торжествующего зверя», направленный против таинств и догм като-
лической религии и в противовес им утверждающий необходимость
знания и научной истины.
«Неаполитанская улица», или, в другом переводе, «Подсвечник»
("'ll Candelaio»),— единственная пьеса Джордано Бруно, занявшая,
однако, в истории итальянской комедии XVI века важное место.
635
Ее справедливо считают вершиной не только комедии обнаженно са-
тирического типа, но и комедии, где философия присутствует не для
простого иллюстрирования эрудиции автора, а лежит в основе всего
художественного замысла. В этом отношении комедия Джордано Бру-
но при всей разнице в общеидеологических установках завершает
линию, начатую «Мандрагорой» Макиавелли.
«НЕАПОЛИТАНСКАЯ УЛИЦА»
(«II Candelaio», 1582)
Прежде всего о самом названии Беря уже изданный на русском
языке перевод, редакция, понятно, вынуждена была оставить назва-
ние, данное переводчиком. Однако ни «Неаполитанская улица», ни
обычно принятое в научном нашем обиходе название «Подсвечник»
не соответствуют тому смыслу, которым вкладывал в свое название
автор. «Подсвечник» — перевод по первому словарному значению. Как
показало исследование В. Имбриани, а вслед за ним и Артуро Гра-
фа, Джордано Бруно вкладывал в «II Candelaio» иной смысл, в со-
ответствии с раблезианским духом эпохи весьма скабрезный. Учиты-
вая прямые намеки на недвусмысленную склонность героя, отражен-
ную автором в названии, в переводе вернее всего было бы назвать
эту пьесу «Пустоцветом». Пьеса написана Бруно в 1582 году в Пари-
же. Сценическая ее судьба скромна (в XX веке она, например, была
представлена лишь однажды, в 1912 году, в римском театре «Ар-
джентина»). Тем не менее пьеса Бруно ие прошла бесследно для опыта
западноевропейской драматургии, в частности, французской (Сирано
де Бержерак, Мольер).
На русский язык комедия Бруно впервые переведена Я. Емель-
яновым с сокращениями (Джордано Бруно, «Неаполитанская улица»
(«Подсвечник»), М.—Л., «Искусство», 1940).
Перевод Я. Емельянова мы воспроизводим в настоящем издании
с минимальной правкой.
Стр. 539. Поз и ли-по — когда-то пригород, ныне район Неа-
поля.
Стр. 541. «...изящный цицероновский оборот».—
Согласно нормативным стилнстикам эпохи, цицероновский слог почи-
тался образцовым.
Стр. 544. «Перечитай всего Петрарку, обшарь
Ариосто».— Петрарка и Ариосто были признаны величайшими
авторитетами итальянской поэзии...
Стр. 547. «...с or л ас но учению Гермеса Трисмеги-
ста и Абу Мусы Джафара аль С о ф и».—Гермес Три-
смегист — первоначально — название древнего египетского бога луны.
Позднее — обозначение древнего мудреца, которому приписывают
создание теософского и других учений. Абу Муса Джафар аль Софи
(VIIK?) В.)— родоначальник арабской алхимии.
Стр. 561- Демосфен—знаменитый древнегреческий оратор.
Ь36
Стр. 562. Фидий (ок. 500—430 гг. до н. в.) — величайший гре-
ческий скульптор.
А п е л л е с и Полигнот — выдающиеся греческие художни-
ки. первый — IV в. до н. э., второй — V век.
Стр. 568. «Их ободряет присутствие Тури а», как
говорит В е р г и л и й».— Цитата из «Энеиды».
Стр. 569. «...в подражание Патроклу, который, пе-
ременив одеяние, прикинулся Ахнлло м...» — Эпизод,
рассказанный в гомеровской «Илиаде». Ахилл, обиженный Агамемно-
ном, отказался от битв с троянцами, что сразу же дало перевес по-
следним. Тогда Патрокл просит у своего друга Ахилла его доспехи
и бросается в бой. Испуганные троянцы принимают его сначала за
самого Ахилла.
Стр. 595. «Честь есть не что иное, как уважение,
репутация; честь есть доброе мнение, которое
имеют о нас другие; пока оно существует, суще-
ствует и чест ь».— Очень точное и краткое определение чести,
как ее толковали философы-гуманисты.
Стр. 607. «...как господь наш Иисус Христос
простил доброго разбойника на кресте и Марию
Магдалин у».— Знаменитые легенды, часто освещаемые в литера-
туре и живописи.
Стр. 614. «А не кажется ли вам все это комеди-
ей?» «Не кажется ли вам, что мы находимся на
Сцен е?».— Сравнение жизни с комедией, со сценой, с театром было
общим местом в кризисный период Ренессанса.
«...как Вергилий, сказавший: «Выйдя на берег,
спасенный исполнит обеты бота м».— Цитата из «Эне-
иды».
СОДЕРЖАНИЕ
Комедии итальянского Возрождения.
Статья Г. Бояджиева................................,5
ЛОДОВИКО АРИОСТО
Комедия о сундуке. Перевод Н. Георгиевской 55
Подмененные. Перевод Н. Георгиевской .... 119
БЕРНАРДО ДОВИЦИ
Каландрия. Перевод А. Габричевского 181
НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ
Мандрагора. Перевод Н. Ракинта 265
ПЬЕТРО АРЕТИНО
Комедия о придворных нравах. Перевод А. Габ-
ричевского ..... ..........................321
Философ. Перевод А. Габричевского . . 451
ДЖОРДАНО БРУНО
Неаполитанская улица. Перевод Я. Емельянова 533
Примечания Н. Томашевского , , ..........615
И(итал)
К 63
КОМЕДИИ ИТАЛЬЯНСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ
М„ Искусство, 1964, 640 стр. И(нтал.)
К 63
Редактор А. Ивушкина
Оформление художника Е. Голяховского
Художественный редактор В. Богданов
Технический редактор В. Г о р н н а
Корректор Т. В. Кудрявцева
Сдано в набор 19/XII 1965
27/IV 1965 г. Формат бумаги
(условных 34,13). Уч.-изд. л.
Изд. № 12479. Зан. тип.
г. Подписано к печати
84X1O8V32. Псч. л. 20,31
28.91, Тираж 12.200 эк».
694. Цена 1 р. 04 к.
И эдательств о «ИСКУССТВО»
Москва, И-51, Цветной бульвар, 25
Московская типография № 20 Гдавпоанграфпрома
Государственного комитета Совета Министров СССР
по печати
Москва, 1-й Рижский пер., 2