В.Н.ЗЕМСКОВ
 НАРОД
И  ВОИНА
 Страницы  истории  советского  народа  накануне  и
в  годы  Великой  Отечественной  войны.
1938-1945
 Москва
 2014

Рецензенты:
 доктор  исторических  наук  В.Я.ГРОСУЛ,
доктор  исторических  наук  А.К.СОКОЛОВ.
 Работа  одобрена  Центром  военной  истории  России  ФГБУН
Института  российской  истории  Российской  Академии  наук.
 Приложение  к  журналу  «Политическое  просвещение».
 В.Н.Земсков.  Народ  и  война:  Страницы  истории  советского
народа  накануне  и  в  годы  Великой  Отечественной  войны.
1938-1945.  -  М.,  2014.  —  288  с.
 В  книге  известного  историка  доктора  исторических  наук
В.Н.Земскова  в  полемической  форме,  на  основе  обширного  кон¬
кретно-исторического  материала  раскрываются  различные  ас¬
пекты  жизни  и  деятельности  советских  людей  накануне  и  в  годы
Великой  Отечественной  войны.  Получили  освещение  такие  во¬
просы,  как  особенности  менталитета  и  морально-психологичес¬
кого  и  идейного  состояния  советского  общества,  производствен¬
ные  и  шефские  связи  города  и  деревни,  народный  подвиг  на
строительстве  оборонительных  рубежей,  восстановлении  про¬
мышленности  и  сельского  хозяйства,  полемика  относительно
людских  потерь  СССР  в  1941—1945  годы  и  др.  Материалы  иссле¬
дования  воссоздают  объективную  картину  жизни  и  поведения
широких  слоев  населения  той  эпохи;  становятся  понятными  при¬
чины,  по  которым  основная  масса  советского  народа  доверяла
политическому  руководству  страны.  Значительное  место  в  книге
уделено  разоблачению  различных  фальсификаций  и  развенча¬
нию  укоренившихся  мифов.
 2

ОГЛАВЛЕНИЕ
 Предисловие 	5
 Глава  первая.  Советское  общество  накануне
и  в  начале  Великой  Отечественной  войны
(особенности  менталитета,  морально-психологического
и  идейного  состояния) 	9
 Глава  вторая.  Содружество  города  и  деревни
в  предвоенные  1938—1941  годы 	36
 Глава  третья.  Производственные  и  шефские  связи
 города  и  деревни  в  военные  годы 	54
 Глава  четвёртая.  Организация  рабочей  силы
и  ужесточение  трудового  законодательства 	77
 Глава  пятая.  Народный  подвиг  на  строительстве
оборонительных  рубежей 	97
 Глава  шестая.  Колхозное  крестьянство
в  1941—1945  годы  (феномен  патриотической
поведенческой  позиции  и  трудового  героизма).  ......  124
 Глава  седьмая.  Работы  по  восстановлению
промышленности  и  сельского  хозяйства
в  ходе  войны 	156
 Глава  восьмая.  Разоблачение  одной  фальшивки 	174
 Глава  девятая.  «Статистический  лабиринт»
 (к  вопросу  об  общей  численности  советских
военнопленных  и  масштабах  их  смертности) 	195
 Глава  десятая.  За  пределами  Родины:
советские  военнопленные  и  интернированные
гражданские  лица  —  невольники  Третьего  рейха 	216
 3

Глава  одиннадцатая.  Начальный  этап  репатриации
советских  военнопленных  и  интернированных
гражданских  лиц  (вторая  половина  1944  г.) 	232
 Глава  двенадцатая.  Полемика  относительно
 людских  потерь  СССР  в  1941  —1945  годы 	268
 Звкпючение 	285
 4

ПРЕДИСЛОВИЕ
 Проблемы,  раскрытые  в  главах  настоящей  книги,  являются
плодом  многолетних  научных  изысканий  автора.  По  этим  сюже¬
там  им  опубликована  серия  статей  в  различных  научных  и  обще¬
ственно-политических  журналах  («Российская  история»,  «Соци¬
ологические  исследования»,  «Мир  и  политика»,  «Политическое
просвещение»,  «Международные  отношения»,  «Геополитичес¬
кий  журнал»  и  др.).  По  многим  из  этих  сюжетов  автор  выступал
с  научными  докладами  на  ряде  международных  и  всероссийских
научных  конференций.
 Проблема  «Народ  и  война»  является  чрезвычайно  многопла¬
новой  и  содержит  в  себе  бесчисленное  множество  аспектов,  ос¬
ветить  которые  даже  в  более  или  менее  лаконичной  форме
в  рамках  одной  книги  совершенно  невозможно.  Поэтому  автор
ограничился  освещением  только  части  этих  аспектов,  которые,
по  его  мнению,  недостаточно  исследованы  в  литературе.
 Говоря  о  недостаточном  исследовании  поднятых  в  книге  во¬
просов,  автор  имеет  в  виду  не  только  фактологическую  и  источ¬
никоведческую  сторону  дела,  но  и  (в  первую  очередь)  их  интер¬
претацию.  Нельзя  признать  удовлетворительными  работы,
при  чтении  которых  у  читателей  не  возникает  чувства  уважения
и  восхищения  по  отношению  к  изучаемому  поколению  советских
людей.  Абсолютно  недопустимо,  чтобы  великий  трудовой  и  рат¬
ный  подвиг  советского  народа  преподносился  в  отдельных  из¬
даниях  в  негативном  или  даже  карикатурном  виде.
 Причём  указанная  искажённая  история  советского  общества
зачастую  основывается  не  на  конкретно-исторических  материа¬
лах  и  фактах,  а  на  всякого  рода  домыслах,  фантазиях  и  подчас
прямой  клевете.  Настоящая  книга  —  это  своего  рода  поле  битвы
за  историческую  правду;  в  ней  доказательно,  на  основе  доку¬
ментов  (как  опубликованных,  так  и  архивных),  показаны  несо¬
стоятельность  и  лживость  ряда  «чёрных»  антисоветских  мифов  и
инсинуаций.
 5

На  страницах  исследования  воссоздаётся  объективная  карти¬
на  жизни  и  поведения  широких  слоев  населения;  становятся  по¬
нятными  причины,  по  которым  основная  масса  советского  наро¬
да  доверяла  политическому  руководству  страны.  Основная  мас¬
са  тогдашнего  поколения  советского  народа  рассматривала
СССР  как  единственное  в  мире  государство  рабочих  и  крестьян,
а  установившийся  в  нём  государственный  и  общественно-поли¬
тический  строй  —  самым  справедливым  на  всём  земном  шаре.
 Автор  отнюдь  не  склонен  считать  ошибочными  представления
советских  людей  поколения  1930-х  —  40-х  годов  относительно
характера  и  сущности  Советского  государства.  Напротив,  имен¬
но  эти  представления  были  несравненно  ближе  к  истине,  неже¬
ли,  скажем,  современные  воззрения  об  «империи  зла».  В  общем
и  целом  было  правильным  и  вполне  адекватным  восприятие  тог¬
дашним  поколением  советского  народа  СССР  как  государства
дружбы  народов.
 Главы  книги  написаны  с  позиций  историзма  и  герменевтики.
Принцип  историзма  —  это  представление  истории  как  после¬
довательного  закономерного  процесса.  Этот  принцип  кое-кого
не  устраивает,  но  без  него  научная  история  невозможна.  Поэто¬
му  потуги  отдельных  антисоветски  и  антикоммунистически  наст¬
роенных  авторов  изображать  советский  период  многовековой
отечественной  истории  в  виде  какой-то  «патологии»,  «историче¬
ской  ямы»  или  «ошибки  истории»  являются  антинаучными  и  не¬
профессиональными.  Такие  суждения  не  имеют  ничего  общего
с  научной  историей.
 Принцип  историзма  дополняется  принципом  герменевтики.
Под  этим  имеется  в  виду  умение  вживаться  в  изучаемую  эпоху
(в  данном  случае  —  период  1938—1945  гг.),  смотреть  на  события
как  бы  изнутри,  глазами  людей  ушедших  поколений,  без  чего  до¬
стичь  понимания  истории  невозможно.  Игнорирование  этого
принципа,  то  есть  механическое  перенесение  представлений  и
ментальности  людей  современного  поколения  на  людей  ушед¬
ших  эпох,  у  которых  их,  представлений  сегодняшнего  дня,
не  было  и  быть  не  могло,  ведёт  к  очень  серьёзному  искажению
истории,  а  подчас  и  к  прямой  фальсификации.
 Тем  не  менее,  в  настоящей  работе  по  ряду  процессов,  собы¬
тий  и  явлений,  имевших  место  в  1938—1945  годах,  приведены
выводы  и  оценки  с  позиций  современности.  В  этом  есть  необхо¬
димость  хотя  бы  потому,  что  многое  ныне  видится  иначе,  чем
 6

представлялось  людям  своего  времени,  стали  известны  факты,
о  которых  они  не  знали,  и  т.  п.  Поэтому  главы  книги  подготовле¬
ны  на  основе  по  возможности  оптимального  сочетания  принци¬
пов  историзма,  герменевтики  и  современного  видения  проблем
и  их  различных  аспектов.
 Несмотря  на  кажущуюся  «разнокалиберность»  поднятых  в  кни¬
ге  проблем,  все  они  объединены  общей  тематической  линией  —
это  история  советского  народа  периода  1938—1945  годов.
 Начинается  книга  (первая  глава)  с  освещения  чрезвычайно
важной  и  острой  проблемы  —  морально-психологического  и
идейного  состояния  советского  общества  накануне  и  в  начале
Великой  Отечественной  войны.  Следующие  две  главы  о  содру¬
жестве  города  и  деревни,  рабочего  класса  и  крестьянства  в  ука¬
занное  время  как  бы  дополняют  содержание  первой  главы.
На  страницах  этих  глав  фактически  возрождена  проблема  союза
рабочего  класса  и  крестьянства,  разрабатывавшаяся  в  совет¬
ское  время  и  с  конца  1980-х  годов  преданная  забвению.
 Более  того,  сам  термин  «союз  рабочего  класса  и  крестьянст¬
ва»  фактически  исключён  из  современного  политического  и  на¬
учного  лексикона.  Это  является  серьёзным  покушением  на  исто¬
рическую  правду.  Все  факты,  приведённые  на  страницах  насто¬
ящей  книги,  говорят  о  том,  что  этот  союз  в  реальности  сущест¬
вовал.  С  нашей  точки  зрения,  без  реально  существовавшего  со¬
юза  рабочего  класса  и  крестьянства  было  бы  невозможно  одер¬
жать  победу  в  Великой  Отечественной  войне.  Отметим  также,
что  границы  между  городом  и  деревней,  между  горожанами  и
сельскими  жителями  не  были  жёсткими,  и  это  обстоятельство
всегда  надо  иметь  в  виду  при  изучении  бытия  советского  обще¬
ства.
 Четвёртая,  пятая,  шестая  и  седьмая  главы  объединяются  об¬
щей  сюжетной  линией,  которую  можно  назвать  трудовым  по¬
двигом  рабочих,  крестьян  и  других  советских  людей  в  годы  Ве¬
ликой  Отечественной  войны.  Здесь  раскрываются  такие  сюже¬
ты,  как  организация  рабочей  силы  на  предприятиях  и  в  учрежде¬
ниях,  трудовые  мобилизации,  ужесточение  трудового  законода¬
тельства,  участие  гражданского  населения  в  строительстве  обо¬
ронительных  рубежей,  работы  по  восстановлению  промышлен¬
ности  и  сельского  хозяйства  в  ходе  войны.  Особое  внимание
уделено  объяснению  феномена  патриотической  поведенческой
позиции  и  трудового  подвига  колхозного  крестьянства.
 7

Несколько  особняком  стоит  восьмая  глава  под  названием
«Разоблачение  одной  фальшивки».  Здесь  речь  идёт  о  так  назы¬
ваемом  «совместном  приказе  НКВД  СССР  и  Наркомата  обороны
СССР  от  22  июня  1944  года»,  согласно  которому  все  украинцы,
ранее  проживавшие  в  условиях  немецкой  оккупации,  подлежали
выселению.  В  восьмой  главе  приведены  неоспоримые  факты,
не  оставляющие  ни  малейших  сомнений  в  том,  что  такого  прика¬
за  не  существовало,  что  это  —  фальшивка.
 В  девятой,  десятой  и  одиннадцатой  главах  освещаются  про¬
блемы,  касающиеся  судьбы  советских  военнопленных  и  угнан¬
ных  на  принудительные  работы  в  фашистскую  Германию  граж¬
данских  лиц  (последние  находились  там  на  положении  так  назы¬
ваемых  «восточных  рабочих»).  Здесь  автору  пришлось  много
внимания  уделить  определению  общей  численности  указанных
категорий  людей,  а  также  выявлению  соотношения  между  вы¬
жившими  и  не  дожившими  до  конца  войны.
 В  последней,  двенадцатой,  главе  проанализированы  методи¬
ки  подсчёта  людских  потерь  СССР  в  1941—1945  годах,  на  осно¬
вании  которых  устанавливалась  соответствующая  официальная
статистика.  Автор  высказывает  серьёзные  сомнения  в  досто¬
верности  и  корректности  этих  подсчётов  и  выдвигает  свою  вер¬
сию  относительно  масштабов  прямых  жертв  войны  (как  в  целом,
так  и  отдельно  по  военнослужащим  и  гражданским  лицам).
 Автор  выражает  благодарность  академику  РАН  Г.А.Куманёву,
докторам  исторических  наук  Н.А.Араловец,  О.М.Вербицкой,
 В.Б.Жиромской  и  Е.С.Синявской,  кандидатам  исторических  наук
 В.А.Артамонову,  М.С.Зинич  и  Ю.А.Никифорову  за  ценные  сове¬
ты  при  подготовке  отдельных  глав  книги.
 Данная  книга  может  представлять  интерес  не  только  для  спе-
циалистов-историков,  но  и  для  более  широкого  круга  читателей.
 8

Глава  первая
 СОВЕТСКОЕ  ОБЩЕСТВО
НАКАНУНЕ  И  В  НАЧАЛЕ
ВЕЛИКОЙ  ОТЕЧЕСТВЕННОЙ  ВОЙНЫ
 (особенности  менталитета,
морально-психологического  и
идейного  состояния)
 В  течение  года,  предшествовавшего  Великой  Отечественной
войне,  и  в  обществе,  и  в  политическом  руководстве  росло  ощу¬
щение  растущей  военной  угрозы.  Война  представлялась  веро¬
ятной,  но  отнюдь  не  неизбежной.  В  разговорах  рабочих,  кресть¬
ян,  служащих,  интеллигенции  противником  в  будущей  возмож¬
ной  войне  иногда  назывались  Япония  или  Англия,  но  чаще  —  Гер¬
мания,  то  есть  в  большинстве  случаев  потенциальный  противник
определялся  совершенно  правильно.  Проведённые  в  январе
1941  года  масштабные  военные  учения,  на  которых  отрабаты¬
вался  сценарий  отражения  немецкой  агрессии,  показывают,
что  и  политическое  руководство  СССР  не  заблуждалось  относи¬
тельно  того,  кто  является  главным  потенциальным  противником.
 Однако  господствовали  представления,  что  войне  с  Германи¬
ей  будут  предшествовать  какие-то  требования  и  ультиматумы,
ухудшение  и  разрыв  дипломатических  отношений,  официальная
отмена  действия  советско-германского  пакта  о  ненападении
от  23  августа  1939  года  и  т.  д.  Того,  что  немцы  нападут  внезапно,
при  действовавшем  на  момент  вторжения  советско-германском
пакте  о  ненападении,  —  именно  такого  сценария,  который  на  са¬
мом  деле  случился  на  рассвете  22  июня  1941  года,  похоже,
не  предвидел  никто.  Это  значит,  что  при  в  целом  правильном  оп¬
ределении  потенциального  противника  в  будущей  возможной
(но  не  фатально  неизбежной)  войне  в  то  же  время  и  в  обществе,
 9

и  в  высшем  политическом  руководстве  имела  место  недооценка
степени  коварства  и  вероломства  германских  нацистских  пра¬
вителей.  И.В.Сталин  и  другие  советские  руководители  до  само¬
го  последнего  момента  лелеяли  надежду,  что  войны  с  Германи¬
ей  удастся  избежать  дипломатическим  путём.
 По  нашему  мнению,  наиболее  верную  оценку  поведению  Ста¬
лина  (и  в  целом  политического  руководства  СССР)  перед  лицом
германской  угрозы  дала  советский  посол  в  Швеции  А.М.Коллон-
тай,  которая  в  день  немецкого  вторжения,  22  июня  1941  года,
сказала,  что  Сталин,  «конечно,  надеялся  и  верил,  что  война
не  начнётся,  пока  не  состоятся  переговоры,  в  ходе  которых  мо¬
жет  быть  найдено  решение,  позволяющее  избежать  войны»  (цит.
по:  Городецкий  Г.  Роковой  самообман:  Сталин  и  нападение  Гер¬
мании  на  Советский  Союз  /  Пер.  с  англ.  —  М.,  2008.  С.  344).  Это
подтверждает  и  тот  известный  факт,  что  утром  22  июня  1941  го¬
да  Сталин,  находясь  в  удручённом  состоянии  от  известия  о  вне¬
запной  германской  агрессии  и  осознания  крушения  указанных
надежд,  говорил,  что  немцы  «обрушились  на  нас  без  всякого
предлога,  не  проведя  никаких  переговоров;  просто  напали,  под¬
ло,  как  разбойники».  Пять  дней  спустя,  27  июня  1941  года,
 B.М.Молотов  в  разговоре  с  английским  послом  в  Москве
 C.Криппсом  признался,  что  советское  руководство  совершенно
не  ожидало,  что  война  «начнётся  без  всякого  спора  или  ультима¬
тума»  (там  же.  С.  350).
 Теперь  вернёмся  немного  назад,  в  1940-й  год.  Было  зафикси¬
ровано,  что  после  известия  о  поражении  Франции  и  вступлении
немецких  войск  в  Париж  (июнь  1940  г.)  в  народе  велись  такие  раз¬
говоры:  «Сколько  с  Германией  ни  дружим,  а  Советскому  Союзу  бу¬
дет  то  же,  что  и  Франции»  (цит.  по:  Ивницкий  Н.А.  Судьба  раскула¬
ченных  в  СССР.  —  М.,  2004.  С.  287).  Удручающее  впечатление  это
известие  произвело  и  на  высшее  советское  руководство.  По  сви¬
детельству  Н.С.Хрущёва,  И.В.Сталин  якобы  тогда  сказал,  что  «те¬
перь  Гитлер  непременно  даст  нам  по  мозгам»  (Khrushchev  N.
Khrushchev  Remembers.  —  Boston,  1970.  P.  176—177).
 Главной  целью  внешней  политики  СССР  в  этот  период  было
стремление  не  быть  втянутым  в  орбиту  разрастающейся  новой
мировой  войны.  Американский  посол  в  СССР  Л.Штейнгардт  пи¬
сал  2  октября  1940  года  в  Вашингтон:  «Если  говорить  о  совет¬
ской  политике,  как  я  её  понимаю,  то  она  направлена  на  то,  чтобы
избежать  войны...»  (цит.  по:  Ржешевский  О.А.  Международное
 10

положение  СССР  накануне  войны  //  Вторая  мировая  и  Великая
Отечественная  войны:  исторические  уроки  и  проблемы  геополи¬
тики.  —  М.,  2010.  С.  29).
 Ещё  со  времён  «хрущевской  оттепели»  Сталина  активно  кри¬
тикуют  за  всякие  «ошибки»  и  «просчёты».  На  наш  же  взгляд,  его
взвешенная  и  осторожная  стратегия,  направленная  на  предот¬
вращение  возможной  войны  с  Германией,  была  в  целом  пра¬
вильной,  но,  к  сожалению,  не  дала  желаемого  результата.  Надо
понимать,  что  от  политического  руководства  СССР  далеко
не  всё  зависело  —  ведь  вопрос  о  том,  быть  или  не  быть  войне,
решался  всё-таки  не  в  Москве,  а  в  Берлине.  Могли  ли  у  совет¬
ского  руководства  в  данной  ситуации  быть  более  верные  альтер¬
нативы?  На  этот  вопрос  совершенно  правильно  ответил  изра¬
ильский  историк  Г.Городецкий:  «И  всё  же  даже  теперь,  задним
числом,  трудно  назвать  более  верные  альтернативы,  какие  мог¬
ли  бы  быть  у  Сталина.  Если  бы  он  принял  упреждающие  меры,
удар  можно  было  бы  в  лучшем  случае  смягчить,  но,  конечно,
не  предотвратить»  {Городецкий  Г.  Роковой  самообман.  С.  362).
К  этому  верному  заключению  Г.Городецкого  мы  бы  добавили
следующее:  известно,  что  план  нападения  на  СССР  (план  «Бар¬
баросса»)  был  любимым  детищем  Гитлера  (он  лично  его  иници¬
ировал  и  взлелеял),  и  в  свете  этого  никакая  даже  самая  мудрей¬
шая  стратегия  по  недопущению  германо-советской  войны
не  могла  сподвигнуть  его,  Гитлера,  отказаться  от  плана  «Барба¬
росса»,  то  есть  практически  не  имела  никаких  шансов  на  успех.
 В  принципе  такую  же  взвешенную  и  осторожную  стратегию,  как
и  советское  руководство,  проводили  правительства  Швеции  и
Швейцарии,  опасавшиеся  германской  агрессии.  И  никому  никог¬
да  даже  и  в  голову  не  приходило  обвинять  их  в  каких-то  «ошибках»
и  «просчётах».  Точно  так  же,  как  и  в  случае  с  СССР,  такая  стратегия
могла  оказаться  бесполезной,  если  бы  оккупация  Швеции  и
Швейцарии  входила  в  планы  Гитлера.  Подчёркиваем:  Швеция  и
Швейцария  избежали  германской  агрессии  не  из-за  своей  взве¬
шенной  и  осторожной  стратегии,  а  по  причине  того,  что  Гитлер  по
каким-то  своим  соображениям  решил  их  не  оккупировать.
 Английский  корреспондент  Александр  Верт,  находившийся
с  3  июля  1941  года  в  СССР  писал:  «...В  годы  войны  я  многим  в  Со¬
ветском  Союзе  задавал  два  таких  вопроса:  “Что  вы  думали  о  совет¬
ско-германском  пакте?”  и  “Когда  пакт  ещё  находился  в  силе,  в  какой
момент  вы  начали  серьёзно  сомневаться  насчёт  его?”.
 11

На  первый  вопрос  мне  почти  всегда  отвечали  примерно  следу¬
ющее:  “Каждый,  конечно,  понимал,  что  тошно  и  неприятно  делать
вид,  будто  мы  друзья  с  Гитлером;  но  уж  такое  положение  сложи¬
лось  в  1939  г.,  что  нам  любой  ценой  надо  было  выиграть  время,
а  другого  выбора  у  нас  не  было.  Мы  не  думали,  чтобы  и  самому
Сталину  очень  нравилась  эта  идея,  но  мы  глубоко  верили  в  его
правоту;  если  он  решил  заключить  с  Гитлером  пакт  о  ненападе¬
нии,  значит,  он  наверняка  знал,  что  другого  выхода  нет.  И  не  забы¬
вайте  также,  что  нам  в  то  же  время  грозила  и  японская  агрессия;
нам  пришлось  драться  на  Халхин-Голе  как  раз  в  то  же  время”.
 А  ответ  на  второй  вопрос  неизменно  следовал  в  таком  при¬
близительно  духе:  “Мы  начали  действительно  нервничать,  когда
увидели,  что  Гитлер  сумел  за  какой-нибудь  месяц,  если  не  мень¬
ше,  разгромить  французскую  армию.  Мы  питали  довольно  боль¬
шое  доверие  к  французской  армии,  и  мы  многое  также  слышали
о  линии  Мажино,  а  потому  —  будем  говорить  прямо  —  рассчиты¬
вали,  что  война  во  Франции  продлится  долгое  время  и  что  в  ре¬
зультате  немцы  будут  сильно  ослаблены.  Эгоисты?  Да,  мы  были
эгоистами,  а  кто  ими  не  был?..  Мы  никогда  не  ожидали,  что  нем¬
цы  так  внезапно  нападут  на  нас,  а  главное,  что  они  сумеют  захва¬
тить  у  нас  такую  огромную  территорию,  но  мы  чувствовали,  что
должны  готовиться  к  очень  тяжёлой  борьбе,  если  Гитлер  спятит
с  ума  настолько,  что  полезет  на  нас”.
 Был  также  и  дополнительный  вопрос,  который  я  задавал  с  ин¬
тересом:  “Между  разгромом  Франции  и  нападением  Германии
на  Советский  Союз  происходила  война  между  Германией  и  Анг¬
лией  —  что  вы  о  ней  думали?”.  Тут  ответы  становились  неопре¬
делёнными,  но  в  общем  они  сводились  к  следующему:  “К  Англии
у  нас  относились  совершенно  по-разному.  Знаете,  сама  жизнь
научила  нас  быть  против  англичан  —  после  этого  Чемберлена,
Финляндии  и  всего  прочего.  Но  постепенно,  как-то  очень  неза¬
метно  мы  начали  восхищаться  англичанами,  потому,  очевидно,
что  они  не  склонились  перед  Гитлером.  В  наших  газетах  много
писали  о  бомбардировках  Лондона,  Ковентри  и  других  англий¬
ских  городов.  И  мы  начали  также  сочувствовать  английскому  на¬
роду  —  начали  думать,  что  рано  или  поздно  нам  тоже  суждено
будет  испытать  нечто  подобное.  Особенно  болела  за  англичан
наша  интеллигенция.  У  многих  уже  тогда  начала  складываться
мысль,  что  война  Англии  против  Гитлера  —  это  “справедливая
война”.  Но  потом,  в  мае  (1941  г.  —  В.З.),  в  Англию  вдруг  приле¬
 12

тел  Гесс,  и  мы  вновь  стали  смотреть  на  Англию  с  опаской  и  подо¬
зрением”»  (ВертА.  Россия  в  войне.  1941—1945/Авториз.  пер.
с  англ.  —  М.,  2001.  С.  40—41).
 Со  смешанным  чувством  тревоги  и  надежды  было  встречено
в  народе  опубликованное  14  июня  1941  года  сообщение  ТАСС,
в  котором  опровергались  слухи  о  скорой  войне  между  Германией
и  СССР.  Основное  содержание  этого  сообщения  звучало  так:
«...В  английской  и  вообще  в  иностранной  печати  стали  муссиро¬
ваться  слухи  о  “близости  войны  между  СССР  и  Германией”.
По  этим  слухам:  1)  Германия  будто  бы  предъявила  СССР  претензии
территориального  и  экономического  характера  и  теперь  идут  пе¬
реговоры  между  Германией  и  СССР  о  заключении  нового,  более
тесного  соглашения  между  ними;  2)  СССР  будто  бы  отклонил  эти
претензии,  в  связи  с  чем  Германия  стала  сосредоточивать  свои
войска  у  границ  СССР  с  целью  нападения  на  СССР;  3)  Советский
Союз  в  свою  очередь  стал  будто  бы  усиленно  готовиться  к  войне
с  Германией  и  сосредоточивает  войска  у  границ  последней.
 Несмотря  на  очевидную  бессмысленность  этих  слухов,  ответ¬
ственные  круги  в  Москве  всё  же  сочли  необходимым,  ввиду
упорного  муссирования  этих  слухов,  уполномочить  ТАСС  за¬
явить,  что  эти  слухи  являются  неуклюже  состряпанной  пропа¬
гандой  враждебных  СССР  и  Германии  сил,  заинтересованных
в  дальнейшем  расширении  и  развязывании  войны.
 ТАСС  заявляет,  что:  1)  Германия  не  предъявляла  СССР  никаких
претензий  и  не  предлагает  какого-либо  нового,  более  тесного
соглашения,  ввиду  чего  и  переговоры  на  этот  предмет  не  могли
иметь  места;  2)  по  данным  СССР,  Германия  так  же  неуклонно  со¬
блюдает  условия  советско-германского  пакта  о  ненападении,
как  и  Советский  Союз,  ввиду  чего,  по  мнению  советских  кругов,
слухи  о  намерении  Германии  порвать  пакт  и  предпринять  напа¬
дение  на  СССР  лишены  всякой  почвы,  а  происходящая  в  послед¬
нее  время  переброска  германских  войск,  освободившихся
от  операций  на  Балканах,  в  восточные  и  северо-восточные  рай¬
оны  Германии  связана,  надо  полагать,  с  другими  мотивами,  не
имеющими  касательства  к  советско-германским  отношениям;
3)  СССР,  как  это  вытекает  из  его  мирной  политики,  соблюдал  и
намерен  соблюдать  условия  советско-германского  пакта  о  не¬
нападении,  ввиду  чего  слухи  о  том,  что  СССР  готовится  к  войне
с  Германией,  являются  лживыми  и  провокационными...»  (Прав¬
да,  14  июня  1941  г.).
 13

В  советской  и  постсоветской  литературе  было  выпущено  не¬
мало  критических  стрел  в  адрес  этого  сообщения  ТАСС,  что,
на  наш  взгляд,  не  совсем  справедливо.  Советское  руководство
просто  обязано  было  в  той  ситуации  выступить  с  публичным  ми¬
ролюбивым  заявлением,  и  тогда  ещё  не  было  известно,  что  оно
окажется  бесполезным.  Трудно  согласиться  и  с  распространён¬
ным  в  литературе  мнением,  что  данное  сообщение  ТАСС  оказа¬
ло  «расхолаживающее»  или  «усыпляющее»  воздействие  на  со¬
ветский  народ.  На  самом  же  деле  оно  породило  в  нём  опреде¬
лённую  встревоженность  и  обеспокоенность,  так  как  в  тексте
прямо  говорилось  о  сосредоточении  германских  войск  вблизи
границ  СССР.  На  этот  счёт  А.Верт  верно  подметил:  «Советские
люди  к  тому  времени  уже  достаточно  привыкли  читать  прави¬
тельственные  сообщения  между  строк,  чтобы  не  увидеть  кос¬
венного  намека  в  такой  фразе:  “переброска  германских  войск...
связана,  надо  полагать,  с  другими  мотивами,  не  имеющими  ка¬
сательства  к  советско-германским  отношениям”.  Очень  многие
русские,  которых  это  сообщение  ТАСС  далеко  не  успокоило,
следующие  несколько  дней  с  тревогой  ожидали,  какова  будет
“реакция"  на  него  Берлина.  По  словам  бывшего  румынского  по¬
сланника  в  Москве  Гафенку,  тысячи  людей  сидели  в  эти  дни
за  своими  радиоприемниками,  ожидая  новостей  из  Берлина.
Но  они  так  ничего  и  не  услышали.  Германское  правительство  ни¬
как  не  ответило  на  это  сообщение  ТАСС  и  даже  не  опубликовало
его»  (ВертА.  Россия  в  войне.  С.  53).
 Тем  не  менее,  миллионы  советских  людей  продолжали  наде¬
яться  и  верить,  что  Гитлер  не  решится  напасть  на  СССР.  Пред¬
ставлялось  совершенно  невероятным,  чтобы  политики,  находя¬
щиеся  в  здравом  уме,  всерьёз  могли  вынашивать  планы  завое¬
вания  самой  большой  (по  территории)  страны  в  мире  и  к  тому  же
имевшей,  в  чём  многие  были  уверены,  очень  сильную  армию.
Казалось,  элементарное  благоразумие  должно  было  удержать
от  такого  рискованного  шага.  Когда  же  немецкое  нападение  всё
же  состоялось,  то,  по  свидетельству  А.Верта,  «многих  (совет¬
ских  людей.  —  В.З.)  чрезвычайно  удивляло,  что  СССР  вообще
подвергся  вторжению»  (там  же.  С.  94).  Это  как-то  не  укладыва¬
лось  в  рамки  здравого  смысла.
 Американский  историк  Г.С.Дойч,  имея  в  виду  скептицизм  в  на¬
строениях  политиков  на  Западе  в  конце  1939  —  начале  1940  го¬
да  относительно  намерений  Гитлера  напасть  на  ведущие  запад¬
 14

ные  страны  —  Францию  и  Англию,  поскольку  это  выглядело  чис¬
тым  безумием  и  противоречило  здравому  смыслу,  справедливо
отметил:  «Тогда  мало  кто  осознавал,  что  все  нормальные  и  ра¬
зумные  доводы  не  могут  быть  применимы  к  Гитлеру,  который
действовал  по  своей  собственной,  необычной  и  зачастую  извра¬
щённой  логике,  бросая  вызов  всем  доводам  здравого  смысла»
(Дойч  Г.С.  Заговор  против  Гитлера:  Деятельность  Сопротивле¬
ния  в  Германии.  1939—1944  /  Пер.  с  англ.  —  М.,  2008.  С.  133).
Уповая  на  то,  что  у  Гитлера  якобы  возобладают  благоразумие  и
здравый  смысл,  на  Западе  фактически  «прозевали»  начавшееся
10  мая  1940  года  масштабное  немецкое  наступление  с  целью
сокрушить  западные  демократии.  Во  многом  теми  же  причина¬
ми  объяснялась  и  «внезапность»  немецкого  нападения  на  СССР
22  июня  1941  года.
 Имевшие  место  в  первые  дни  войны  оптимистические  иллюзии
(типа  того,  что,  мол,  через  три-четыре  недели  Красная  Армия  бу¬
дет  в  Берлине)  быстро  развеялись.  Историки  А.С.Сенявский  и
Е.С.Сенявская  по  этому  поводу  пишут  следующее:  «Конечно,  выс¬
шее  руководство  было  гораздо  больше,  чем  рядовые  граждане,
осведомлено  о  реальном  положении  дел.  Однако  и  оно  не  пред¬
ставляло  в  полной  мере  всей  тяжести  и  перспектив  разворачива¬
ющихся  событий.  Отрезвление  произошло  очень  быстро.  Сведе¬
ния,  поступавшие  с  фронтов,  свидетельствовали  о  страшной
опасности,  нависшей  не  только  над  советским  государством,  но  и
над  всем  народом.  Враг  оказался  не  только  коварен,  но  и  очень
силён  и  беспощаден.  Так  что  всем  стало  ясно,  что  предстоит
схватка  не  на  жизнь,  а  на  смерть,  которая  коснётся  каждой  семьи
и  каждого  гражданина»  (Сенявский  А.С.,  Сенявская  ЕС.  Транс¬
формация  советской  идеологии  в  период  Великой  Отечественной
войны  и  её  влияние  на  психологию  народа  //  Труды  Института
российской  истории  РАН.  Вып.  10.  —  М.,  2012.  С.  164).
 В  советском  общественном  сознании  весьма  вероятной  пред¬
ставлялась  перспектива  совместной  германо-английской  агрес¬
сии  против  СССР,  несмотря  на  то,  что  было  известно,  что  с  сентя¬
бря  1939  года  Англия  и  Германия  находятся  в  состоянии  войны
между  собой.  Считалось,  что  это  не  помешает  им  организовать
совместное  нападение  на  СССР.  Подобного  рода  подозрения
ещё  больше  обострились  в  дневные  часы  22  июня  1941  года
при  известии  о  немецком  нападении,  о  чём,  например,  свиде¬
тельствует  бывший  нарком  иностранных  дел  СССР  М.М.Литви¬
 15

нов:  «Все  думали,  что  британский  флот  идёт  на  всех  парах  в  Се¬
верное  море  для  совместной  с  Гитлером  атаки  на  Ленинград  и
Кронштадт»  (цит.  по:  Городецкий  Г.  Роковой  самообман.  С.  351).
Позднее  в  сознании  советских  людей  с  трудом,  не  без  изрядной
доли  скепсиса  и  недоверия,  происходило  признание  того  факта
(до  войны,  по  общему  мнению,  совершенно  невероятного),
что  англичане  являются  нашими  союзниками.
 А.Верт  так  описывает  трансформацию  в  советском  обществен¬
ном  сознании  образа  Англии  из  врага  в  союзника:  «Почти  все  ком¬
ментарии,  которые  я  слышал  от  русских,  сводились  к  следующему:
“Мы  слышали  насчёт  Гесса,  и  мы  подозревали,  что  между  Англией
и  Германией  существует  какой-то  сговор.  Мы  помнили  о  Мюнхене
и  об  англо-франко-советских  переговорах  летом  1939  г.  Мы  глубо¬
ко  переживали  бомбежки  Лондона,  но  мы  всё  время  испытывали
чувства  недоверия  по  отношению  к  Англии.  Когда  Германия  напала
на  нас,  одной  из  наших  первых  мыслей  было,  что,  может  быть,  она
сделала  это  по  договоренности  с  Англией.  А  что  Англия  станет  на¬
шей  союзницей,  —  да,  союзницей,  —  это  превзошло  все  наши
ожидания”»  (ВертА.  Россия  в  войне.  С.  78).
 В  Англии  же  с  22  июня  1941  года  общественное  мнение  в  от¬
ношении  СССР  довольно  быстро  трансформировалось  из  враж¬
дебного  и  подозрительного  в  доброжелательное.  Сделанное  ве¬
чером  22  июня  1941  года  У.Черчиллем  публичное  заявление,  что
теперь  Англия  окажет  всю  возможную  помощь  России  и  русско¬
му  народу,  фактически  одобрялось  почти  всем  английским  наро¬
дом.  Историк  И.В.Быстрова  нашла  в  Архиве  внешней  политики
РФ  документ,  в  котором  на  основе  свидетельств  английских  ка¬
питанов  и  офицеров  судов,  приходивших  в  годы  войны  с  конво¬
ями  в  советские  морские  порты  (в  основном  в  Мурманск  и  Ар¬
хангельск),  показана  реакция  населения  Англии  на  нападение
Германии  на  СССР.  «Английские  капитаны  и  офицеры  признава¬
лись,  —  говорилось  в  этом  документе,  —  что  население  Англии,
узнав  о  нападении  Германии  на  СССР  в  1941  г.,  “воспрянуло  ду¬
хом  и  вздохнуло  с  облегчением,  считая,  что  отныне  для  Англии
опасность  миновала  и  что  русская  армия  спасёт  Англию”»  (цит.
по:  Быстрова  И.В.  Поцелуй  через  океан:  «Большая  тройка»  в  све¬
те  личных  контактов.  1941—1945  гг.  —  М.,  2011.  С.  14).
 Советский  народ  был  воспитан  в  антикапиталистическом  духе.
Поэтому  многим  советским  людям  было  непонятно,  почему  капи¬
талистические  Англия  и  США  вдруг  стали  друзьями  Советского
 16

Союза  и  оказывают  ему  помощь.  Согласно  донесениям  партий¬
ных  органов,  в  первые  месяцы  войны  многие  граждане  задавали
вопрос:  «Почему  нам  помогают  Англия  и  Америка,  ведь  они  же  ка¬
питалисты?»  (см.:  там  же.  С.  15).  Учитывая  антикапиталистичес-
кую  ментальность  подавляющего  большинства  советского  наро¬
да,  этот  вопрос  был  настолько  животрепещущим  и  так  сильно
волновал  многих  советских  людей,  что  за  его  разъяснение  взял¬
ся  лично  И.В.Сталин.  6  ноября  1941  г.  в  своей  речи  на  торжест¬
венном  заседании  Московского  Совета  депутатов  трудящихся
с  партийными  и  общественными  организациями  г.  Москвы,  по¬
свящённом  24-й  годовщине  Великой  Октябрьской  социалисти¬
ческой  революции,  Сталин  провел  различие  между  двумя  «груп¬
пами  капиталистов»:  фашистами,  напавшими  на  СССР,  и  англо¬
саксонскими  демократиями,  которые  «не  только  не  присоеди¬
нились  к  походу  немецко-фашистских  захватчиков  против  СССР,
а,  напротив,  оказались  в  одном  лагере  с  СССР  против  фашист¬
ской  Германии»  (цит.  по:  Печатное  В.О.  Сталин,  Рузвельт,  Трумэн:
СССР  и  США  в  1940-х  гг.  -  М.,  2006.  С.  37).
 1  сентября  1939  года  был  принят  Закон  о  всеобщей  воинской
обязанности  (опубликован  в  газете  «Правда»  3  сентября  1939  г.).
Осенью  1939  года  в  обстановке  большого  патриотического
подъёма  проводился  призыв  городской  и  сельской  молодёжи
в  ряды  РККА  (Рабоче-Крестьянской  Красной  Армии).  Эту  аббре¬
виатуру  надо  понимать  буквально  —  армия  была  именно  рабоче-
крестьянской,  и  лица  рабочего  или  крестьянского  происхожде¬
ния  составляли  в  ней  абсолютное  большинство.  Служба  в  Крас¬
ной  Армии  составляла  не  только  почётную  обязанность  граждан
СССР,  но  и  прекрасную  школу  воспитания  советской  молодёжи.
Рейтинг  красноармейца  по  степени  почёта  и  уважения  в  общест¬
венном  сознании  был  неизмеримо  выше,  чем  это  имело  место
в  царские  времена  у  солдат  старой  русской  армии.  Старики,
многие  из  которых  являлись  в  прошлом  солдатами  царской  ар¬
мии,  с  гордостью  смотрели  на  своих  одетых  в  красноармейскую
форму  детей  и  внуков  и  даже  завидовали  им.  Пожилой  крестья¬
нин  Н.Н.Жаров  из  дер.  Грабки  Мытищинского  района  Москов¬
ской  области  говорил:  «Теперь  идёт  красноармеец  по  улице  и
гордится  своим  званием.  А  то  ли  раньше  было?  Вспомнишь  ста¬
рое  —  сердце  заболит.  Солдата  раньше  за  последнего  человека
считали.  В  общественный  сад  вход  запрещён,  в  трамваях  ездить
нельзя,  я  сам  на  своей  спине  хорошо  испытал,  что  значила  служ¬
 17

ба  в  царской  армии.  Красная  Армия  —  лучшая  школа,  особенно
для  нашего  колхозного  молодняка»  (Социалистическое  земле¬
делие.  1936.  20  июня;  История  советского  крестьянства.  —  М.,
1987.  Т.  3.  С.  136—137).  Под  специфическим  термином  «колхоз¬
ный  молодняк»  имелась  в  виду  крестьянская  молодёжь.
 Именно  в  предвоенные  годы  окончательно  сформировалась
советская  общественно-политическая  система  с  присущими  ей
особенностями.  Фактически  на  шестой  части  земного  шара  сло¬
жилась  новая  цивилизация.  Это  была  уникальная  цивилизация,
аналогов  которой  не  было  в  истории  человечества  ни  в  про¬
шлом,  ни  в  настоящем.  Советская  цивилизация,  несмотря  на  на¬
личие  всякого  рода  недостатков,  издержек  и  негативных  явле¬
ний,  в  тот  период  ещё  являлась  молодым  организмом,  достаточ¬
но  жизнеспособным  и  имевшим  потенции  для  дальнейшего  по¬
ступательного  развития.
 В  СССР  царил  дух  боевитости,  готовности  к  ратным  и  трудо¬
вым  подвигам,  предрасположенности  к  массовому  героизму  и
самопожертвованию.  Это  как  бы  было  визитной  карточкой  моло¬
дой  советской  цивилизации.  Можно  только  поражаться  удиви¬
тельной  близорукости  и  извращённости  представлений  полити¬
ческого  и  военного  руководства  фашистской  Германии,  исхо¬
дившему  из  того,  что  СССР  вместе  с  его  политической  системой
и  вооружёнными  силами  есть  якобы  «гнилое  строение»,  которое
«рухнет»  при  первом  же  ударе  германской  армии.  Так,  перед  на¬
падением  на  СССР  Гитлер  внушал  фельдмаршалу  фон  Рунд-
штедту:  «Вам  нужно  только  пнуть  дверь  —  и  всё  гнилое  строение
рухнет»  (цит.  по:  Кларк  А.  План  «Барбаросса»:  Крушение  Третье¬
го  рейха.  1941—1945  /  Пер  с  англ.  —  М.,  2004.  С.  48).
 Можно  согласиться  с  выводом  английского  историка  А.Клар-
ка,  что  Гитлер,  приняв  решение  о  нападении  на  СССР  и  предвку¬
шая  быструю  и  лёгкую  победу,  «просмотрел  один  очень  важный
фактор  в  своей  оценке  потенциала  русских.  Теперь  вермахт
имел  перед  собой  противника  совершенно  иного  сорта,  не  похо¬
жего  на  мягонькие  нации  Запада»  (там  же.  С.  49).
 Конечно,  в  обществе  существовали  и  антисоветские,  анти¬
большевистские  и  антисталинские  настроения.  Но  не  стоит  пре¬
увеличивать  их  масштабы.  Сложившийся  в  СССР  общественно-
политический  строй  имел  массовую  поддержку  —  большинство
людей  были  преданы  ему.  Он  олицетворялся  с  воплощенными
идеалами  Октябрьской  революции  1917  года,  и  само  Советское
 18

государство  в  сознании  миллионов  людей  воспринималось  как
единственное  в  мире  государство  рабочих  и  крестьян.  Поэтому
советские  граждане  в  массе  своей  в  случае  военной  опасности
были  готовы  защищать  не  только  свою  Родину,  своё  государст¬
во  безотносительно  к  его  политическому  устройству,  но  и  сло¬
жившуюся  в  СССР  общественно-политическую  систему,  его  об¬
щественный  и  государственный  строй.
 Эту  особенность  в  ментальности  советского  народа  тонко
уловил  А.Верт,  понимавший,  что  советские  люди  борются  с  не¬
мецкими  захватчиками  не  только  за  свою  Родину,  но  и  за  суще¬
ствовавший  тогда  общественно-политический  строй.  «Было  бы,
разумеется,  слишком  большим  упрощением,  —  писал  А.Верт,  —
считать  (как  считают  некоторые),  что  это  была  “национальная”
или  даже  “националистическая”  война,  и  ничего  больше.  Нет,
в  этой  национальной,  народной  войне  советские  люди  сража¬
лись  также  за  свою,  советскую  власть»  (ВертА.  Россия  в  войне.
С.  7).  Верт  также  правильно  понимал,  как  это  следует  из  его  вы¬
шеприведённой  цитаты,  что  советские  люди  считали  советскую
власть  именно  своей  властью.  Тут  ещё  надо  иметь  в  виду,  что
тогда  выражение  «советская  власть»  имело  более  глубокий  и
широкий  смысл  (в  том  числе  и  заменяя  собой  понятие  «россий¬
ская  власть»),  в  противовес  намерению  вторгнувшегося  на  тер¬
риторию  СССР  противника  навязать  «немецкую  власть».
 Надо  также  учитывать,  что  СССР  был  многонациональным  го¬
сударством,  в  котором  декларировались  идеи  равенства,  равно¬
правия  и  дружбы  народов,  отрицался  как  национализм,  так  и  на¬
циональный  нигилизм.  Включавший  в  себя  десятки  наций  и  на¬
родностей  советский  суперэтнос,  который  обычно  называют  со¬
ветским  народом,  являлся  порождением  именно  сложившегося
в  СССР  общественно-политического  строя.  Историк  Е.М.Малы¬
шева  справедливо  отмечала:  «Общественно-политический
строй,  сложившийся  в  СССР  на  основе  социалистической,  марк¬
систской  идеологии,  в  предвоенный  период  создал  такое  фено¬
менальное  суперэтническое  образование  с  высочайшей  пассио-
нарностью,  как  советский  народ»  (Малышева  Е.М.  Патриотизм  и
коллаборационизм  в  годы  Великой  Отечественной  войны  //  Рос¬
сия  в  XX  веке.  Война  1941—1945  годов:  современные  подходы.  —
М.,  2005.  С.  306).  Тезис,  конечно,  не  бесспорный,  но  мы  с  ним
в  основном  согласны.  Понятия  «советский  общественно-полити¬
ческий  строй»  и  «советский  народ»  до  такой  степени  взаимосвя¬
 19

заны,  что  отрывать  их  друг  от  друга,  как  это  иногда  делается  в  ли¬
тературе,  методологически  неверно  и  противоречит  принципу
историзма.  Ведь  такой  суперэтнический  феномен,  как  советский
народ,  вряд  ли  мог  бы  образоваться  в  условиях  какого-то  иного
общественно-политического  строя.
 Система  союзных  и  автономных  республик  представляла
из  себя  под  углом  зрения  решения  национального  вопроса  ги¬
гантский  цивилизационный  скачок  вперёд  —  особенно  на  фоне
существовавшей  в  царской  России  губернской  системы,  не  до¬
пускавшей  автономии  национальных  меньшинств.  Внутри  со¬
ветского  суперэтноса  определяющими  были  отношения  брат¬
ской  дружбы,  ломки  национальных  перегородок,  широкого  вза¬
имопроникновения  и  взаимообогащения  национальных  культур.
Можно  привести  массу  свидетельств,  говорящих  о  том,  что  со¬
ветские  люди  разных  национальностей  реально  ощущали  себя
живущими  в  настоящем  государстве  дружбы  народов.
 В  целом,  несмотря  на  все  недостатки  и  издержки,  советская
история  1930-х  —  40-х  годов  —  это  славная,  героическая  исто¬
рия,  которой  следует  гордиться.  Применять  к  сложившемуся
в  СССР  политическому  строю  понятие  «тоталитарный  режим»
нет  оснований.  Это  понятие  вошло  в  ход  в  исторической  науке
США  со  второй  половины  1940-х  годов  с  целью  не  только  опоро¬
чить  и  дискредитировать  советскую  систему,  но  и  отождествить
гитлеровскую  Германию  и  Советский  Союз.  Изначально  в  свете
этого  термин  «тоталитаризм»  означал  трактовку  советской  об¬
щественно-политической  системы  не  просто  в  отрицательном
аспекте  —  она  плюс  к  тому  якобы  такая  же  «преступная»,  как  это
имело  место  и  в  гитлеровской  Германии.  Причём  подобный  вы¬
вод  являлся  не  плодом  научных  исследований,  а  идеологичес¬
кой  установкой  по  дискредитации  своего  противника  по  «холод¬
ной  войне».  Следовательно,  понятия  «тоталитаризм»,  «тотали¬
тарный  режим»  —  это  не  научные  термины,  а  политически  анга¬
жированные  идеологические  установки.
 Для  доказательства  тождества  политических  режимов  в  фа¬
шистской  Германии  и  СССР  используется  обычно  факт  сущест¬
вования  в  обеих  странах  однопартийной  системы.  Но  этот  фак¬
тор  далеко  не  всеобъемлющий  и  не  учитывает  чрезвычайно  важ¬
ных,  принципиальных  отличий:  в  фашистской  Германии  —  идео¬
логия  нацизма,  расизма,  антисемитизма;  в  СССР  —  идеология
дружбы  и  братства  трудящихся  всех  стран.  В  свете  этого  идео¬
 20

логически  германский  фашизм  и  советский  коммунизм  явля¬
лись  антиподами.  Недаром  Гитлер  начинал  свою  политическую
карьеру  как  антикоммунист,  и  это  всегда  находилось  на  первом
месте  в  его  политическом  мышлении.
 На  самом  деле  у  фашизма  и  западных  демократий  больше
сходства  —  на  почве  антикоммунизма  и  антисоветизма  они  вы¬
глядят  как  братья-близнецы.  Сталин  тысячу  раз  был  прав,  всегда
подозревая  их  в  возможном  сговоре  на  антисоветской  почве.  Та¬
кого  сговора  не  произошло  только  из-за  чрезмерно  амбициоз¬
ной  и  агрессивной  политики  Гитлера,  начавшей  представлять  се¬
рьёзную  опасность  для  самого  существования  западных  демо¬
кратий.  Фашизм  зародился,  расцвёл  и  в  конечном  счёте  вырос
в  страшного  монстра  в  недрах  западноевропейской  цивилизации.
Следовательно,  фашизм  —  порождение  Запада.  Чтобы  замаски¬
ровать  этот  факт  и  снять  с  Запада  ответственность  за  фашизм,
происходит  массированное  пропагандистское  и  идеологическое
наступление  с  целью  любым  правдоподобным  обоснованием
свалить  вину  за  фашизм  на  Советский  Союз.  С  этой  целью  в  ход
пошли  понятия  «тоталитаризм»,  «тоталитарный  режим»  с  после¬
дующим  отождествлением  гитлеровской  Германии  и  СССР.  Под¬
чёркиваем:  указанные  понятия  являются  политически  ангажиро¬
ванными  и  с  научной  точки  зрения  чрезвычайно  спорными.  Они
исходят  из  антисоветской  и  русофобской  среды  и  преследуют
чёткую  идеологическую  (по  сути  —  фальсификаторскую)  уста¬
новку:  изобразить  советский  общественно-политический  строй  и
советскую  идеологию,  являвшихся  в  действительности  антипо¬
дом  фашизму,  якобы  тождественными  последнему.
 Та  этнополитическая  общность  людей,  которую  мы  называем
советским  народом,  была  воспитана  в  антифашистском  духе.
С  момента  прихода  Гитлера  к  власти  в  Германии  и  до  заключения
советско-германского  пакта  о  ненападении,  то  есть  с  января
1933-го  до  августа  1939  года,  в  СССР  активно  велась  пропаган¬
да  по  разоблачению  фашизма.  В  результате  этой  пропаганды
антифашизм  стал  важной  составной  частью  менталитета  совет¬
ского  народа.  После  заключения  советско-германского  пакта
о  ненападении  23  августа  1939  года  антифашистская  пропаган¬
да  в  СССР  была  приглушена,  но  антифашистская  составляющая
в  ментальности  советского  народа  отнюдь  не  исчезла.  Она  со¬
хранялась  как  бы  в  латентном  состоянии,  готовая  в  любой  мо¬
мент  при  соответствующем  изменении  обстоятельств  заявить
 21

о  себе  во  весь  голос.  Этот  момент,  как  известно,  наступил  22  ию¬
ня  1941  года.
 В  конце  1939-го  и  в  1940  году  в  официальной  советской  про¬
паганде  Англия  и  Франция  изображались  как  главные  виновники
войны  и  потенциальные  противники  (в  частности,  употребля¬
лось  выражение  «англо-французские  поджигатели  войны»).  Од¬
нако  в  общественном  сознании  это  отнюдь  не  способствовало
восприятию  Германии  как  «друга»  или  «союзника».  Причём,  не¬
смотря  на  характер  указанной  официальной  пропаганды,  в  со¬
знании  многих  советских  людей  именно  фашистская  Германия
воспринималась  как  более  опасный  потенциальный  противник,
чем  Англия  и  Франция.  Историк  A.B.Голубев  по  этому  поводу  от¬
мечает:  «Но  в  общественном  сознании  фашистская  Германия
оставалась,  скорее,  наиболее  опасным  и  вероятным  противни¬
ком,  чем  союзником;  пакт  1939  г.  и  последовавшие  за  ним  согла¬
шения  воспринимались  в  лучшем  случае  как  тактический  ход  со¬
ветского  правительства,  чему  имеется  достаточно  свиде¬
тельств»  (Голубев  A.B.  Союзники  в  пропаганде  и  массовом  со¬
знании  советского  общества  в  годы  войны  //  там  же.  С.  152).
 Сам  по  себе  советско-германский  пакт,  заключённый  23  авгу¬
ста  1939  года,  в  широких  кругах  советского  общества  чисто  пси¬
хологически  воспринимался  с  трудом,  и  никогда  не  исчезало
ощущение  его  противоестественности.  На  сознание  людей  уд¬
ручающе  действовала  неожиданная  трансформация  германско¬
го  фашизма  из  врага  чуть  ли  не  в  «друга».  Всё  это  тонко  подме¬
тил  Константин  Симонов,  написавший  в  своих  воспоминаниях:
«Что-то  тут  невозможно  было  понять  чувствами.  Может  быть,
умом  —  да,  а  чувствами  —  нет.  Что-то  перевернулось  и  в  окружа¬
ющем  нас  мире,  и  в  нас  самих.  Вроде  бы  мы  стали  кем-то  не  тем,
чем  были;  вроде  бы  нам  надо  было  продолжать  жить  с  другим
самоощущением  после  этого  пакта»  (Симонов  K.M.  Глазами  че¬
ловека  моего  поколения:  Размышления  о  И.В.Сталине.  —  М.,
1990.  С.  77).  То,  что  произошло  22  июня  1941  года,  сразу  же  всё
поставило  на  свои  места,  привело  к  возвращению  адекватного
восприятия  германского  фашизма  как  опасного  врага.
 Представление  о  том,  что  это  есть  Отечественная  война,  ак¬
тивно  внедрялось  в  советское  общественное  сознание  с  перво¬
го  же  дня  немецкой  агрессии.  В  заявлении  Советского  прави¬
тельства,  которое  днём  22  июня  1941  года  зачитывал  по  радио
 В.М.Молотов,  в  частности,  упоминалось,  что  Россия  уже  под¬
 22

вергалась  вторжениям,  что  «в  своё  время  на  поход  Наполеона
в  Россию  наш  народ  ответил  Отечественной  войной  и  Наполеон
потерпел  поражение».  И,  подчёркивалось  в  заявлении,  «то  же
будет  и  с  зазнавшимся  Гитлером,  объявившим  новый  поход  про¬
тив  нашей  страны.  Красная  Армия  и  весь  народ  вновь  поведут
победоносную  Отечественную  войну  за  Родину,  за  честь,  за  сво¬
боду».  Дважды  упоминавшийся  в  этом  заявлении  термин  «Оте¬
чественная  война»  довольно  прочно  врезался  в  сознание  людей
—  уже  с  22  июня  1941  года  в  народе  пошли  разговоры,  что  нача¬
лась  новая  Отечественная  война.
 Это  тогда  понимали  и  наиболее  дальновидные  и  проницатель¬
ные  люди  на  Западе.  А.Верт  вспоминал,  что  у  него  2  июля
1941  года  состоялась  продолжительная  беседа  с  английским
историком  Б.Пэрсом,  который  сказал:  «Я  уже  вижу,  что  это  будет
огромная  отечественная  война,  более  крупная  и  успешная,  чем
война  1812  года»  (ВертА.  Россия  в  войне.  С.  67).  Верт  и  Пэре  от¬
носились  к  немногочисленной  тогда  плеяде  иностранцев-опти-
мистов,  которые  даже  летом  и  осенью  1941  года,  несмотря  на
впечатляющие  успехи  германской  армии,  были  твёрдо  убежде¬
ны,  что  Гитлер  войну  с  Россией  не  выиграет.
 Верт  обратил  внимание  на  поразительное  отличие  в  реакции
французского  общества  на  немецкое  вторжение  во  Францию
в  мае  1940  года  и  настроениях  большинства  советского  народа
в  конце  июня  —  августе  1941  года.  О  Франции  он  написал  следу¬
ющее:  «...Вся  Франция  была  совершенно  ошеломлена  и  её  быс¬
тро  охватили  пораженческие  настроения.  Миф  о  неприступнос¬
ти  линии  Мажино,  которым  все  эти  годы  убаюкивали  француз¬
ский  народ,  вдруг  рассыпался  в  прах»  (там  же.  С.  41).  Примени¬
тельно  же  к  СССР  Верт  дал  совсем  иную  характеристику:  «Стра¬
ну  охватил  ужас,  но  к  нему  примешивалось  чувство  националь¬
ной  непокорности  и  опасение,  что  это  будет  долгая,  упорная  и
отчаянная  борьба...  И  всё  же,  казалось,  лишь  очень  немногие  ду¬
мали  о  возможности  полного  военного  поражения  и  завоевания
страны  немцами.  В  этом  отношении  контраст  с  Францией
во  время  германского  вторжения  1940  г.  был  разительным»  (там
же.  С.  67—68).
 Попавший  в  плен  к  немцам  генерал  М.И.Потапов  на  допросе,
состоявшемся  28  сентября  1941  года,  на  вопрос  о  том,  готов  ли
русский  народ  в  глубине  души  вести  войну  и  в  том  случае,  если
обнаружит,  что  армия  отступила  до  Урала,  ответил:  «Да,  он  будет
 23

оставаться  в  состоянии  моральной  обороны»  (см.:  Военно-исто¬
рический  журнал.  1992.  №  2.  С.  53—58).
 День  22  июня  1941  года  привёл  к  резкой  смене  акцентов  в  ми¬
ровом  общественном  мнении.  Даже  многие  из  тех,  кто  имел
до  этого  репутацию  противника  Советского  Союза,  теперь  де¬
монстрировали  горячие  симпатии  советскому  народу  и  Красной
Армии.  От  имевших  мировую  известность  писателей  поступили
приветствия:  «С  таким  народом,  как  русский,  возможен  не  толь¬
ко  союз,  но  и  дружба»  (Герберт  Уэллс);  «Я  на  все  сто  процентов
солидаризуюсь  с  Советским  Союзом  в  его  военном  сопротивле¬
нии  фашистской  агрессии»  (Эрнест  Хемингуэй);  «В  союзе  с  обо¬
ими  великими  англо-саксонскими  народами  советский  народ
навсегда  обезвредит  нацистов»  (Лион  Фейхтвангер);  «Ничто  не
имеет  большего  значения  для  либеральной  и  демократической
Америки,  чем  успех  России  против  Гитлера»  (Теодор  Драйзер)
(см.:  Гиленсон  Б.А.  Глазами  зарубежных  деятелей  культуры  //
Война  и  общество.  —  М.,  2004.  Кн.  2.  С.  161).  То,  что  в  Англии,
США,  Канаде  и  ряде  других  стран  общественное  мнение  повер¬
нулось  в  благоприятную  для  СССР  сторону,  служило  определён¬
ным  моральным  подспорьем  советскому  народу  в  его  ожесто¬
чённой  борьбе  с  фашистскими  агрессорами.
 Мы  вынуждены  упрекнуть  западную  историографию  в  систем¬
ной  фальсификации  в  одном  важном  вопросе.  Из  того,  что  извест¬
но  сегодня  о  планах  политического  и  военного  руководства  Герма¬
нии  в  отношении  Советского  Союза,  однозначно  следует  вывод,
что  для  народов  СССР  понятие  «Великая  Отечественная  война»  яв¬
ляется  адекватным  и  по  сути,  и  по  содержанию.  Однако  в  западной
литературе  именно  это  адекватное  понятие  тщательно  избегают
употреблять,  подменяя  его  поверхностными,  примитивными  и
иногда  даже  карикатурными  формулировками  типа  «схватка  двух
тоталитарных  режимов»,  «сталинская  война»  и  т.  п.
 Впрочем,  подобный  упрёк  можно  адресовать  и  ряду  совре¬
менных  российских  авторов.  Именно  им  известный  историк
 А.К.Соколов  напоминает  непреложную  истину,  что  для  Совет¬
ского  Союза  это  была  «война  за  выживание,  за  право  России  во¬
обще  существовать»  и,  следовательно,  «термин  “Великая  Оте¬
чественная  война”,  которого  многие  авторы  стараются  избегать
как  советского  идеологического  штампа,  является  верным  и
позволяет  правильно  освещать  события  войны,  не  исключая  да¬
же  самых  мрачных  и  печальных  её  страниц»  (Соколов  А.К.  Ос¬
 24

новные  направления  фальсификации  истории  Великой  Отечест¬
венной  войны  в  зарубежной  и  российской  историографии:  исто¬
ки,  причины,  следствия  //  Сборник  Русского  исторического  об¬
щества.  -  М.,  2011.  №  11  (159).  С.  16).
 Надо  признать,  что  у  отдельных  западных  авторов  при  освеще¬
нии  войны  Германии  с  Советским  Союзом  присутствует  понимание
того,  что  со  стороны  русского  и  других  народов  СССР  это  была
именно  Великая  Отечественная  война.  Вот  что,  например,  писал
западногерманский  историк  Г.-А.Якобсен:  «Советы  провозгласили
свою  борьбу  “Великой  Отечественной  войной”  и  тем  самым  пробу¬
дили  в  русском  народе  все  национальные  чувства  и  страстное  же¬
лание  защищать  свою  Родину;  за  многие  века  истории  России  та¬
кой  призыв  всегда  открывал  огромные  источники  силы  для  борьбы
против  иностранных  интервентов»  (Якобсен  Г.-А.  1939—1945.  Вто¬
рая  мировая  война:  Хроника  и  документы  /  Пер.  с  нем.  //  Вторая  ми¬
ровая  война:  два  взгляда.  —  М.,  1995.  С.  34).  Как  раз  понимание  ха¬
рактера  этой  войны  со  стороны  СССР  позволяет  таким  западным
авторам,  как  Г.-А.Якобсен,  более-менее  правильно  и  адекватно  ин¬
терпретировать  и  освещать  её  возникновение,  ход  и  результаты.
 В  литературе  и  публицистике  постсоветского  времени  просле¬
живается  тенденция,  которую  мы  бы  деликатно  назвали  недооцен¬
кой  степени  опасности,  нависшей  над  самим  существованием  на¬
шей  цивилизации  в  связи  с  германским  вторжением.  Но  недо¬
оценка  здесь  недопустима,  так  как  факты  говорят  под  этим  углом
зрения  именно  о  страшной  опасности.  Так,  находившийся  в  совет¬
ском  плену  генерал-фельдмаршал  Ф.Шёрнер  на  допросе,  состо¬
явшемся  28  апреля  1947  года,  сказал:  «В  мае  или  июне  1941  г....
Гиммлер  открыто  заявил,  что  вскоре  предстоит  большая  война
на  Востоке,  целью  которой  является  вытеснение  славян  из  восточ¬
ного  пространства  и  колонизация  славянских  земель  немцами.
При  этом  он  ориентировал  на  физическое  истребление  русских
в  случае  оказания  ими  сопротивления  во  время  вторжения  немцев
в  пределы  России.  Он  тогда  заявил  буквально  следующее:  “Если
мы  при  выполнении  наших  планов  в  России  натолкнёмся  на  упор¬
ное  сопротивление  народа  и  армии,  то  ничего  не  остановит  нас  пе¬
ред  очищением  страны  от  славян”.  Таковы  известные  мне  факты,
предшествующие  нападению  Германии  на  Советский  Союз»  (Гене¬
ралы  и  офицеры  вермахта  рассказывают...:  Документы  из  следст¬
венных  дел  немецких  военнопленных.  1944—1951  /  Сост.:  В.Г.Ма-
каров  и  В.С.Христофоров.  —  М.,  2009.  С.  107).
 25

Конечно,  в  1941  году  такие  откровения  ещё  не  были  известны,
но  советские  люди  в  массе  своей  интуитивно  чувствовали,  что
немецкие  фашисты  во  главе  с  Гитлером  замыслили  нечто  подоб¬
ное.  Во  многом  из  этого  интуитивного  чувства  проистекала  не¬
поколебимая  решимость  дать  достойный  отпор  захватчикам  и,
невзирая  на  все  жертвы,  трудности  и  лишения,  разгромить  и
уничтожить  их.  В  конце  июля  1941  года  в  газете  «Правда»  была
опубликована  статья  писателя  А.Н.Толстого,  в  которой  говори¬
лось:  «Мы  должны  объединиться  в  одной  воле,  в  одном  чувстве,
в  одной  мысли  —  победить  и  уничтожить  Гитлера  и  его  армию,
которые  несут  смерть  и  рабство,  рабство  и  смерть  и  больше  ни¬
чего...»  (Правда,  28  июля  1941  г.).  Эти  слова  как  нельзя  лучше  от¬
ражали  морально-психологический  настрой  подавляющего
большинства  советских  людей.
 В  этом  общенародном  порыве  защитить  Родину  естественным
образом  произошло  сплочение  атеистов  и  верующих.  Уже  22  ию¬
ня  1941  года  глава  Русской  православной  церкви  митрополит
Московский  и  Коломенский  Сергий  выступил  с  обращением
к  православным  христианам,  в  котором  говорилось:  «В  последние
годы  мы,  жители  России,  утешали  себя  надеждой,  что  военный
пожар,  охвативший  едва  не  весь  мир,  не  коснется  нашей  страны.
Но  фашизм,  признающий  законом  только  голую  силу  и  привык¬
ший  глумиться  над  высокими  требованиями  чести  и  морали,  ока¬
зался  и  на  этот  раз  верным  себе.  Фашиствующие  разбойники  на¬
пали  на  нашу  Родину.  Попирая  всякие  договоры  и  обещания,  они
внезапно  обрушились  на  нас,  и  вот  кровь  мирных  граждан  уже
орошает  родную  землю.  Повторяются  времена  Батыя,  немецких
рыцарей,  Карла  шведского,  Наполеона.  Жалкие  потомки  врагов
православного  христианства  хотят  ещё  раз  попытаться  поставить
народ  наш  на  колени  пред  неправдой,  голым  насилием  принудить
его  пожертвовать  благом  и  целостью  Родины,  кровными  заветами
любви  к  своему  отечеству...».  Заканчивалось  обращение  Сергия
словами:  «Церковь  Христова  благословляет  всех  православных
на  защиту  священных  границ  нашей  Родины.  Господь  нам  дарует
победу»  (Москва  военная.  1941—1945:  Мемуары  и  архивные  до¬
кументы.  —  М.,  1995.  С.  44—46;  1941  год.  Страна  в  огне:  Докумен¬
ты  и  материалы.  —  М.,  2011.  Кн.  2.  С.  84—85).
 Конечно,  нельзя  отрицать  тот  факт,  что  в  годы  войны  имел  ме¬
сто  коллаборационизм,  проявлявшийся  в  различных  формах.
Коллаборационизм  являлся,  так  сказать,  исключением  из  пра¬
 26

вила,  поскольку  основная  масса  советского  народа  ни  в  коей
мере  не  была  подвержена  таким  настроениям.  Из  известных
нам  документов,  исходивших  из  коллаборационистской  среды,
следует  вывод,  что  подобная  поведенческая  позиция  часто  ос¬
новывалась  на  грубо  искажённых  и  ошибочных  представлениях
о  намерениях  Гитлера.  Так,  в  манифесте  бургомистра  Локотско-
го  округа  (ныне  Брянская  обл.)  Б.В.Каминского  к  партизанам
(с  призывом  выходить  из  леса  и  сдаваться)  от  9  февраля
1942  года  присутствовал  такой  тезис:  «Немецкая  армия  —  это
освободительница  русского  народа.  Она  дружественна  русско¬
му  народу,  но  вместе  с  тем  она  смертельный  враг  всему  сталин¬
скому  строю...»  (цит.  по:  Веревкин  С.  Самая  запретная  книга
о  Второй  Мировой:  Была  ли  альтернатива  Сталину?  —  М.,  2011.
С.  553).  Если  даже  допустить,  что  Б.В.Каминский  в  данном  слу¬
чае  не  лукавил,  то  его  политическая  позиция  строилась  на  роко¬
вом  заблуждении.  На  самом  же  деле  немецкая  армия  являлась
смертельным  врагом  не  столько  для  «сталинского  строя»  (в  ча¬
стности,  немцы  запретили  распускать  колхозы),  сколько  именно
для  России,  русского  и  других  народов  СССР.
 В  свете  этого  никакие  идеологические  обоснования  не  могут
служить  оправданием  коллаборационизму.  В  тех  условиях  свя¬
щенный  долг  каждого  советского  гражданина  состоял  в  том,
чтобы  либо  находиться  в  рядах  Красной  Армии,  либо  помогать
ей  всеми  доступными  силами  и  средствами  громить  чужезем¬
ных  завоевателей.
 Даже  многие  белоэмигранты,  до  этого  дружно  ненавидевшие
советскую  систему  и  страстно  желавшие  её  гибели,  теперь  стали
сочувствовать  борьбе  советского  народа  с  немецкими  захватчика¬
ми.  Эти  люди  понимали,  что  Отечество,  которое  они  по-прежнему
продолжали  любить,  хотя  и  находились  в  изгнании,  оказалось
в  смертельнейшей  опасности  и  спасти  его  в  тех  условиях  реально
могла  только  Красная  Армия.  Н.А.Нарочницкая  справедливо  отме¬
чает:  «Почему  А.И.Деникин,  воевавший  против  большевиков,
С.Рахманинов  и  тысячи  других,  никогда  не  симпатизировавших  ре¬
волюционным  идеям,  изгнанные  революцией,  из-за  неё  потеряв¬
шие  Родину,  тем  не  менее,  желали  победы  Красной  армии?  Когда
к  Деникину  обратились  неофициальные  эмиссары  от  власовцев
с  предложением  благословить  Власовскую  армию,  то  он  в  гневе
воскликнул:  “Я  воевал  с  большевиками,  но  никогда  с  русским  на¬
родом.  Если  бы  я  мог  стать  генералом  Красной  Армии,  я  бы  пока¬
 27

зал  немцам!”.  Рахманинов  до  изнеможения  давал  концерты
по  всем  Соединённым  Штатам  и  пересылал  деньги  Сталину.  Со¬
хранение  любимого  Отечества  для  будущих  поколений  для  них  бы¬
ло  выше  желания  увидеть  при  жизни  крах  ненавистного  режима»
(Нарочницкая  Н.А.  За  что  и  с  кем  мы  воевали  //  СССР  в  Великой
Отечественной  войне  1941—1945  гг.:  новое  в  исследовании  и  ос¬
вещении  в  учебной  литературе.  —  М.,  2005.  С.  27).
 Советский  посол  в  Англии  И.М.Майский  вечером  22  июня  1941  го¬
да  записал  в  своём  дневнике:  «Итак,  война!  Неужели  Гитлер  ищет
самоубийства?  Мы  не  хотели  войны,  очень  не  хотели  войны.  Мы  де¬
лали  всё  возможное  для  того,  чтобы  её  избежать.  Но  раз  германский
фашизм  навязал  нам  войну,  пощады  быть  не  может.  Будем  драться
твёрдо,  решительно,  упорно  до  конца...»  (Майский  И.М.  Дневник
дипломата:  Лондон,  1934—1943  гг.  —  М.,  2006.  Кн.  2.  Ч.  2.  С.  29).
Примечательно,  что  применительно  к  Гитлеру  И.М.Майский  ещё
в  первый  день  немецкого  нападения  на  СССР  употребил  слово  «са¬
моубийство»,  и  это,  волею  судеб,  оказалось  пророчеством  в  прямом
смысле  (как  известно,  Гитлер  30  апреля  1945  г.  покончил  жизнь  са¬
моубийством  в  бункере  имперской  канцелярии,  окружённой  со  всех
сторон  наступающими  частями  Красной  Армии).
 Совершенно  недопустимо  употребление  термина  «Великая
Отечественная  война»  в  ироническом  смысле.  А  это  имеет  мес¬
то  в  литературе  и  публицистике.  Так,  в  книге  «Другая  война.
1939—1945»,  изданной  в  1996  году  на  гранты  Фонда  Форда,  её
редактор  Ю.Н.Афанасьев  пишет,  что  «одной  из  самых  крупных  и
болезненных  проблем...  стала  история  войны,  наречённая  Вели¬
кой  Отечественной»  (Другая  война.  1939—1945  /  Под  ред.
Ю.Н.Афанасьева.  —  М.,  1996.  С.  19).  Слово  «наречённая»  явля¬
ется  синонимом  понятий  «официально  объявленная»  и  «назван¬
ная»  и  допускает  как  иронию,  так  и  несоответствие  объявленно¬
го  сути  дела.  Именно  это  и  происходит  на  страницах  указанной
книги:  оказывается,  что  это  будто  бы  была  не  Великая  Отечест¬
венная,  а  некая  «другая  война»  (причем  этот  термин  вынесен
в  заголовок  издания).  В  этой  «другой  войне»  ставится  под  со¬
мнение  и  массовый  героизм  советских  людей,  и  единство  фрон¬
та  и  тыла,  и  боевое  братство  народов  СССР,  и  многое  другое.  Ес¬
тественно,  что  такая  «ревизионистская»  интерпретация  вызвала
вполне  понятные  протесты.  Так,  историк  Н.К.Петрова  в  эмоцио¬
нальной  форме  встала  на  защиту  истинного  характера  войны
1941—1945  годов:  «Нет,  господа  ревизионисты.  Она  была  не  наре¬
 28

чённой,  то  есть  названной,  а  Великой,  Народной,  Священной
с  первых  приграничных  боев  и  до  победных  салютных  залпов»  (Пе¬
трова  Н.К.  Поколение  молодёжи  30-х  —  40-х  годов  XX  века  и  безо¬
пасность  Родины  //  Патриотизм  —  один  из  решающих  факторов
безопасности  Российского  государства.  —  М.,  2006.  С.  102).
 Отдельные  авторы  не  приемлют  слова  «Отечественная»,  хотя
и  согласны  сохранить  слово  «Великая».  Так,  в  2010  году  в  изда¬
тельстве  «Московский  учебник»  вышел  учебник  для  11  класса
средней  школы  под  названием  «История  России.  XX  —  начало
XXI  века»,  и  там  понятие  «Великая  Отечественная  война»  заме¬
нено  на  «Великая  война».  По  нашему  убеждению,  такая  коррек¬
тировка  совершенно  не  допустима.  Ведь  устранением  слова
«Отечественная»  из  названия  войны,  которую  вёл  советский  на¬
род  в  1941—1945  годах,  одним  махом  выхолащиваются  и  её  ха¬
рактер,  и  её  сущность.  И  это  в  российском  школьном  учебнике!
 Существует  представление,  что  в  СССР  большинство  населе¬
ния  пострадало  от  репрессий  и  якобы  было  ими  запугано.  Это,
конечно,  сильное  преувеличение.  Документально  подтверждён¬
ная  статистика  репрессий  известна  —  она  неоднократно  публи¬
ковалась,  и  из  неё  вытекают  совсем  иные  выводы  (см.,  напр.:
Земсков  В.Н.  О  масштабах  политических  репрессий  в  СССР:
Сквозь  дебри  спекуляций,  извращений  и  мистификаций  //  Мир  и
политика.  2009.  №  6.  С.  89—105;  Он  же.  Масштаб  политических
репрессий  в  СССР  (правда  и  домыслы)  //  Труды  Института  рос¬
сийской  истории  РАН.  Вып.  10.  —  М.,  2012.  С.  303—318;  Он  же.
Политические  репрессии  в  СССР:  реальные  масштабы  и  спеку¬
лятивные  построения  //  Политическое  просвещение.  2013.  №  6.
С.  106-137;  и  др.).
 Для  ответа  на  вопрос  о  влиянии  репрессий  в  их  реальном  мас¬
штабе  на  советское  общество  мы  бы  посоветовали  ознакомить¬
ся  с  выводами  американского  историка  Р.Терстона,  выпустив¬
шего  в  середине  1990-х  годов  научную  монографию  «Жизнь  и
террор  в  сталинской  России.  1934—1941»  (Thurston  R.  Life  and
Terror  in  Stalin’s  Russia.  1934—1941.  —  New  Haven,  1996).  Основ¬
ные  выводы,  по  Терстону,  звучат  так:  система  сталинского  тер¬
рора  в  том  виде,  в  каком  она  описывалась  предшествующими
поколениями  (западных.  —  В.З.)  исследователей,  никогда  не  су¬
ществовала;  влияние  террора  на  советское  общество  в  сталин¬
ские  годы  не  было  значительным;  массового  страха  перед  ре¬
прессиями  в  1930-е  годы  в  Советском  Союзе  не  было;  репрес¬
 29

сии  имели  ограниченный  характер  и  не  коснулись  большинства
советского  народа;  советское  общество,  скорее,  поддерживало
сталинский  режим,  чем  боялось  его;  большинству  людей  ста¬
линская  система  обеспечила  возможность  продвижения  вверх  и
участия  в  общественной  жизни.  Эти  выводы  Р.Терстона,  являю¬
щиеся  под  углом  зрения  традиций  и  духа  западной  советологии
чуть  ли  не  кощунственными  и  именно  так  воспринимаемые  боль¬
шинством  советологов,  основаны  на  документально  подтверж¬
дённых  фактах  и  статистике.
 Нам  лично  возразить  Р.Терстону  нечего.  Его  выводы,  безус¬
ловно,  правильные.  От  себя  добавим,  что  простые  советские
граждане  в  массе  своей  мало  что  знали  или  вообще  ничего
не  знали  о  репрессиях,  жертвами  которых  стали  многие  тысячи
невинных  людей,  и  впервые  услышали  об  этом  только  после  ре¬
чи  Н.С.Хрущёва  на  XX  съезде  КПСС  в  1956  году.  А  тогда,  в  дово¬
енные  годы,  сложившийся  в  СССР  политический  режим  в  созна¬
нии  многомиллионных  масс  народа  прочно  ассоциировался
не  с  террором  и  репрессиями,  а  с  воплощенными  идеалами  со¬
циальной  справедливости.  И  этот  режим  однозначно  расцени¬
вался  большинством  советских  граждан  как  самый  справедли¬
вый  на  всем  земном  шаре.
 Того,  что  понял  американский  историк  Р.Терстон,  совершенно
не  понимали  нацистские  руководители  Германии.  Правильному  по¬
ниманию  морально-политического  климата  в  СССР  очень  мешал
присущий  им  патологический  антикоммунизм  (к  тому  же  ещё  в  со¬
четании  с  не  менее  патологическим  антисемитизмом).  Они  все¬
рьёз  полагали,  что  коммунистическая  диктатура  в  СССР  вызывает
всеобщую  ненависть  и  народ  и  армия  до  такой  степени  запуганы
репрессиями  и  ссылками  в  Сибирь,  что  не  смогут  оказать  серьёз¬
ного  сопротивления  наступающей  немецкой  армии.  Этот  аргумент
занимал  заметное  место  в  разрабатываемой  ими  стратегии
«блицкрига».  Первые  же  месяцы  германо-советской  войны  пока¬
зали,  что  применительно  к  основной  массе  советского  народа  по¬
добные  оценки  оказались  глубоко  ошибочными.  Провал  «блицкри¬
га»,  а  затем  и  полный  военный  разгром  Германии  —  это  в  опреде¬
лённой  степени  и  расплата  за  неверный  предварительный  диагноз
морально-психологического  и  идейного  состояния  большинства
советского  народа  и  советских  вооружённых  сил.
 В  литературе  и  публицистике  последних  двух  десятилетий  от¬
чётливо  прослеживается  тенденция  реанимировать  лживый  те¬
 30

зис  Гитлера  о  «превентивной  войне»  Германии  против  СССР.
Концепция  «превентивной  войны»  с  её  соответствующим  обос¬
нованием  наиболее  рельефно  была  изложена  в  речи  Гитлера
в  рейхстаге  11  декабря  1941  года:
 «...Я  не  искал  войны,  а,  напротив,  делал  всё,  чтобы  её  избе¬
жать.  Но  я  бы  забыл  свой  долг  и  действовал  бы  вопреки  своей  со¬
вести,  если  бы,  несмотря  на  понимание  неизбежности  столкнове¬
ния,  не  сделал  отсюда  одного  единственно  возможного  вывода:
считая  Советскую  Россию  смертельнейшей  опасностью  не  толь¬
ко  для  германского  рейха,  но  и  для  всей  Европы,  я  решил  всего
за  несколько  дней  до  этого  столкновения  дать  сигнал  к  наступле¬
нию.  Сегодня  имеются  поистине  неоспоримые  и  аутентичные  ма¬
териалы,  подтверждающие  факт  намерения  русских  осуществить
нападение  на  нас.  Точно  также  нам  известен  и  тот  момент,  когда
должно  было  произойти  это  нападение.  Учитывая  осознанную  на¬
ми  во  всём  её  объёме  только  ныне  огромную  опасность,  могу
лишь  поблагодарить  Господа  нашего,  вразумившего  меня  в  нуж¬
ный  час  и  давшего  мне  силу  сделать  то,  что  должно  было  сде¬
лать...»  (цит.  по:  Якобсен  Г.-А.  1939—1945...  С.  170).
 В  этом  заявлении  Гитлера  нет  ни  слова  правды.  Абсолютно  всё
—  сплошное  враньё,  и  это  было  убедительно  доказано  ещё
на  Нюрнбергском  процессе.  Доказательства  по  разделу  «Агрес¬
сия  против  СССР»,  показания  обвиняемых  и  свидетелей  неопро¬
вержимо  подтвердили,  что  нападение  на  СССР  было  задумано  и
спланировано  преднамеренно,  без  какого-либо  повода  к  тому
с  его  стороны.  Бывший  руководитель  германской  прессы  и  радио¬
вещания  Г.Фриче  в  своих  показаниях  на  Нюрнбергском  процессе
заявил,  что  он  «организовал  широкую  кампанию  антисоветской
пропаганды,  пытаясь  убедить  общественность  в  том,  что  в  этой
войне  повинна  не  Германия,  а  Советский  Союз...  Никаких  основа¬
ний  к  тому,  чтобы  обвинять  СССР  в  подготовке  военного  нападе¬
ния  на  Германию,  у  нас  не  было»  (Нюрнбергский  процесс
над  главными  немецкими  военными  преступниками:  Сборник
материалов.  —  М.,  1960.  Т.  5.  С.  569).  Обращаем  внимание
на  следующий  факт:  Фриче  своими  показаниями  опроверг  заявле¬
ние  Гитлера,  сделанное  им  11  декабря  1941  года,  о  том,  что  «име¬
ются  поистине  неоспоримые  и  аутентичные  материалы,  под¬
тверждающие  факт  намерения  русских  напасть  на  нас».  Стало
окончательно  ясно,  что  версия  «превентивной  войны»  целиком  и
полностью  является  пропагандистским  вымыслом  Гитлера.
 31

Однако  в  последние  два  десятилетия  в  литературе  и  публици¬
стике  довольно  неожиданно  произошла  реанимация  этой  вы¬
думки  Гитлера:  мол,  Гитлер  всего  лишь  упредил  Сталина,  гото¬
вившего  агрессию  против  Германии  (по  некоторым  версиям,
якобы  даже  не  только  против  Германии,  но  и  в  целом  против  За¬
пада).  По  нашему  мнению,  утверждать  такое  можно  только  в  том
случае,  если  удастся  доказать,  что  все  советские  руководители
вдруг  сошли  с  ума  (однако,  по  всем  признакам,  они  находились
в  здравом  уме).  Обоснование  идеи  «превентивной  войны»  Гер¬
мании  против  СССР  делается  обычно  посредством  тенденциоз¬
ного  подбора  фактов  и  их  извращенной  интерпретации,  а  также
целой  системы  логических  построений,  носящих  преимущест¬
венно  казуистический  характер.  Широко  используются  «источ¬
ники»  и  «факты»,  степень  достоверности  которых,  мягко  говоря,
невелика,  с  целью  выстраивания  путём  их  манипулирования  и
жонглирования  соответствующих  (заведомо  ложных)  причинно-
следственных  связей.  И  все  эти  «творческие»  усилия  направле¬
ны  на  то,  чтобы  «доказать»,  что  заявление  Гитлера  в  рейхстаге
11  декабря  1941  года  будто  бы  было  «правдивым».
 В  целях  маскировки  авторство  принадлежащих  Гитлеру  идей
превентивной  войны  Германии  против  СССР  и  подготовки  летом
1941  года  советской  агрессии  против  Германии  приписывается
 В.Б.Резуну,  выступающему  под  псевдонимом  «Виктор  Суворов»
и  выпустившему  ряд  книг  («Ледокол»,  «День-М»  и  др.),  в  которых
делается  попытка  «доказать»  их  «правильность»,  то  есть  снять
с  Гитлера  ответственность  за  развязывание  войны  и  возложить
её  на  СССР.  На  самом  же  деле  автором  указанных  идей  является
Гитлер,  а  Резун-Суворов  «позаимствовал»  их  у  покойного  фюре¬
ра  и  присвоил  себе,  то  есть  пошёл  на  прямой  плагиат.  Как  бы
то  ни  было,  литература  с  пропагандой  лживых  гитлеровских
идей  и  их  соответствующим  «обоснованием»  (опосредованно
через  авторство  Резуна-Суворова  и  некоторых  других)  букваль¬
но  заполонила  прилавки  книжных  магазинов  в  России,  и  это  при¬
няло  характер  своего  рода  бедствия,  сравнимого,  может  быть,
с  нашествием  саранчи  на  плодородные  поля.
 Хуже  всего,  что  эта  гитлеровская  «чернуха»  проникла  в  обра¬
зовательный  процесс  в  современной  России.  «Тезис  Суворова-
Резуна  мигрирует  из  учебника  в  учебник»,  —  с  прискорбием  кон¬
статирует  эксперт  по  школьным  учебникам  истории  Л.В.Силина
{Силина  Л.В.  Школьный  учебник  истории  в  контексте  культурной
 32

социализации:  подходы  к  изучению  событий  Великой  Отечест¬
венной  войны  //  Вторая  мировая  и  Великая  Отечественная  вой¬
ны:  исторические  уроки  и  проблемы  геополитики.  —  М.,  2010.
С.  483).  Правда,  он  обычно  присутствует  там  не  в  качестве  не¬
преложной  истины,  а  в  виде  одной  из  существующих  точек  зре¬
ния.  В  связи  с  этим,  ученикам,  к  примеру,  задаётся  такой  во¬
прос:  «Какая  точка  зрения,  по  вашему  мнению,  более  продуктив¬
на  для  понимания  внешней  политики  СССР  и  Германии  на  рубе¬
же  1930—1940  гг.?»  (там  же.  С.  484).  Вопрос  поставлен  не  сов¬
сем  корректно  и  содержит  в  себе  элементы  провокационности.
И  если  ученик  отвечает  (сам  того,  конечно,  не  осознавая)  в  духе
лживого  заявления  Гитлера  в  рейхстаге  от  11  декабря  1941  года,
то  ответ  считается  вполне  приемлемым.
 Несмотря  на  все  обоснования  «правдивости»  тезиса  Гитлера
о  «превентивной  войне»,  он,  этот  тезис,  как  был  лживым,  так  та¬
ковым  и  останется  навсегда,  Ибо  он  прямо  противоположен  ис¬
торической  правде.  Тот  же  немецкий  историк  Г.-А.Якобсен  (не¬
смотря  на  то,  что  в  молодости  он,  будучи  военнослужащим  вер¬
махта,  участвовал  в  войне  против  СССР)  нашёл  в  себе  мужества
написать  правду:  «...Необходимо  разрушить  одну  всё  ещё  рас¬
пространенную  легенду:  германское  нападение  на  Советский
Союз  в  1941  г.  ...  не  являлось  превентивной  войной.  Решение
Гитлера  осуществить  его  было  порождено  отнюдь  не  глубокой
тревогой  перед  грозящим  Германии  предстоящим  советским
нападением,  а  явилось  конечным  выражением  той  его  агрессив¬
ной  политики,  которая  с  1938  г.  становилась  всё  более  непри¬
крытой»  (Якобсен  Г.-А.  1939—1945...  С.  24).  Именно  это  заклю¬
чение  Г.-А.Якобсена  и  является  исторической  правдой.
 К  категории  домыслов  и  вымыслов  относятся  и  утверждения,
что  советское  руководство  планировало  напасть  на  Германию
не  летом  1941  года,  а  якобы  в  1942-м  или  в  1943  году.  Всё  это
представляет  из  себя  отчаянные  попытки  «спасти»  лживый  гит¬
леровский  тезис  о  «превентивной  войне».  Однако,  чтобы  ут¬
верждать  такое,  надо  опираться  на  соответствующие  докумен¬
тальные  подтверждения,  а  их  нет.  Здесь  уместно  процитировать
заключение,  которое  дал  по  этому  поводу  старший  научный  со¬
трудник  Института  всеобщей  истории  РАН  Ю.А.Никифоров:  «Не
подлежит  сомнению,  что  агрессия  Германии  против  СССР  явля¬
лась  реализацией  программной  установки  Гитлера  на  завоева¬
ние  “жизненного  пространства”  на  Востоке  Европы  и  уничтоже¬
 33

ние  Советского  Союза  как  национально-государственного  фор¬
мирования  и  социальной  системы...  Предположения  о  том,  что
СССР  мог  напасть  на  Германию  в  1942  году  или  позднее,  —  спе¬
куляции,  не  имеющие  документального  подтверждения.  Планы
стратегического  развёртывания  на  этот  период  Генеральным
штабом  Красной  Армии  разработаны  не  были,  никаких  про¬
граммных  заявлений  по  этому  поводу  руководство  СССР  не  де¬
лало.  Да,  в  1942  году  СССР  чувствовал  бы  себя  более  сильным
в  военном  отношении,  чем  в  1940  или  1941  г.  Но  это  ещё  отнюдь
не  означает,  что  Сталин  непременно  напал  бы  на  Германию.
Мощь  Красной  Армии  могла  просто  стать  тем  фактором,  кото¬
рый  исключил  бы  возможность  военного  выступления  Германии
против  Советского  Союза»  (Никифоров  ЮЛ.  Подготовка  СССР
к  войне  с  Германией  в  1941  г.:  границы  дискуссии  //  Преддверие
и  начало  Великой  Отечественной  войны:  Проблемы  современ¬
ной  историографии  и  источниковедения.  —  М.,  2012.  С.  19—20).
 В  1960-е  —  80-е  годы  в  западной  историографии  существова¬
ла  предрасположенность,  отчасти  сохраняющаяся  и  до  сих  пор,
спроецировать  реалии  «холодной  войны»,  когда  ФРГ  стала  со¬
юзником  США  и  Великобритании  по  блоку  НАТО,  на  Вторую  ми¬
ровую  войну,  то  есть  превратить  существовавший  тогда  союз
СССР,  США  и  Великобритании  против  Германии  в,  ни  много
ни  мало,  союз  США,  Великобритании  и  Германии  против  СССР.
Не  сделано  это  было  только  потому,  что  спроектировать  подоб¬
ную  «историческую  реальность»  практически  невозможно.  Мак¬
симального  «успеха»  в  этом  направлении  «добился»  австрий¬
ский  историк  Э.Топич,  который  в  своей  книге  «Сталинская  вой¬
на»  ухитрился  изобразить  Вторую  мировую  войну  в  виде  совет¬
ской  атаки  на  западные  демократии,  а  Германии  отводилась
роль  всего  лишь  некого  «военного  суррогата»  (см.:  Topitsch  Е.
Stalin’s  War:  A  Radical  New  Theory  of  the  Origins  of  the  Second
World  War.  —  New  York,  1987).  Однако  эта  «концепция»,  ввиду  её
слишком  очевидной  недостоверности  и  абсурдности,  не  получи¬
ла  распространения  даже  в  кругу  непримиримых  антисоветчи¬
ков  и  русофобов.  Поэтому  многие  западные  авторы  вынуждены
были  ограничиться  тактикой  замалчивания  (это  тоже  форма
фальсификации)  факта  союза  США  и  Великобритании  с  СССР
во  Второй  мировой  войне:  в  объёмистых  исторических  трудах
говорилось  почти  исключительно  о  действиях  англо-американ¬
ских  войск,  а  о  событиях  на  советско-германском  фронте  почти
 34

не  упоминалось,  за  исключением  нескольких  строчек  о  Сталин¬
градской  битве.  Эту  фальсификаторскую  «исследовательскую  так¬
тику»  в  западной  историографии  нельзя  назвать  стихийной  —  здесь
отчетливо  просвечивается  жёсткая  идеологическая  заданность.
 Что  касается  советской  литературы,  то  в  ней,  несмотря  на  все  её
недостатки,  даже  в  самый  разгар  «холодной  войны»  никогда  не  от¬
рицался  и  не  замалчивался  тот  факт,  что  США  и  Великобритания  яв¬
лялись  союзниками  СССР  в  войне  против  гитлеровской  Германии.
 И  всё  же  у  отдельных  западных  авторов  (как  бы  в  виде  светлых
озарений  в  сознании)  иногда  просыпается  понимание  того,
что  именно  СССР  сыграл  решающую  роль  в  разгроме  гитлеров¬
ской  Германии.  Так,  английский  историк  А.Тейлор  в  своем  труде
«Вторая  мировая  война»  сделал  совершенно  нехарактерный
для  западной  историографии  вывод,  что  22  июня  1941  года  «Вели¬
кобритания  и  США  приобрели  союзника,  который  выиграет  для  них
войну  против  Германии»  (Тейлор  А.  Вторая  мировая  война  /  Пер.
с  англ.  //  Вторая  мировая  война:  Два  взгляда.  —  М.,  1995.  С.  455).
 К  разряду  системной  фальсификации  истории  следует  отнести
настойчивые  в  последние  годы  попытки  представить  СССР  как  яко¬
бы  виновника  Второй  мировой  войны,  поставить  его  в  один  ряд
с  фашистской  Германией.  Это  совершенно  недопустимо.  Томас
Манн  как-то  сказал  о  Третьем  рейхе:  «Это  не  государство  и  не  соци¬
альный  порядок,  это  дьявольское  злодейство.  Война  против  него  —
это  священная  война  человечества  против  самого  дьявола»  (цит.
по:  Jleccep  Й.  Третий  рейх:  символы  злодейства.  История  нацизма
в  Германии.  1933—1945  /  Пер.  с  англ.  —  М.,  2010.  С.  268).  Сказано,
конечно,  слишком  резко,  с  элементами  мистицизма,  но  по  большо¬
му  счёту  Т.Манн  прав.  Ведь  во  Второй  мировой  войне  речь  шла
о  спасении  европейской  (и  ещё  шире—в  целом  человеческой)  циви¬
лизации  от  «коричневой  чумы».  И  в  этой  «священной  войне»  (по  вы¬
ражению  Т.  Манна)  прогрессивного  и  свободолюбивого  человече¬
ства  нельзя  отрицать  огромный  вклад  Советского  Союза  и  его  во¬
оружённых  сил.  Нельзя  забывать  и  о  многомиллионных  жертвах  со¬
ветского  народа,  принесённых  на  алтарь  Победы.
 И  как  же  в  свете  этого  можно  ставить  на  одну  доску  гитлеров¬
скую  Германию  и  Советский  Союз,  вермахт  и  Красную  Армию?
Это  не  просто  фальсификация,  а  моральное  и  политическое
преступление.  К  сожалению,  указанное  моральное  и  политичес¬
кое  преступление  процветает  в  литературе  и  публицистике,
а  также  в  политике  и  пропаганде.
 35

Глава  вторая
 СОДРУЖЕСТВО  ГОРОДА
И  ДЕРЕВНИ  В  ПРЕДВОЕННЫЕ
1938—1941  ГОДЫ
 История  советского  общества  в  предвоенные  1938—1941  го¬
ды  относится  к  числу  наименее  исследованных  периодов  отече¬
ственной  истории  XX  века.  Даже  в  официальной  советской  исто¬
риографии  ему  уделялось  явно  недостаточное  внимание.  В  раз¬
личных  трудах  по  истории  СССР,  истории  КПСС  и  др.  период
1938—1941  годов  освещался  в  основном  скомкано,  схематично
и  как-то  скороговоркой.  В  постсоветской  же  литературе  история
советского  общества  в  предвоенные  годы  либо  совсем  переста¬
ла  исследоваться,  либо  же  затрагивались  некоторые  аспекты,
представляемые  чаще  всего  в  разоблачительном  или  карика¬
турном  виде.
 А  ведь  речь  идёт  о  том  поколении  нашего  народа,  которому
предстояло  в  недалеком  будущем  выдержать  тяжелейшее  испы¬
тание  в  виде  Великой  Отечественной  войны  и  одержать  в  ней
Великую  Победу.  Один  только  этот  аргумент,  казалось  бы,  дол¬
жен  был  вызвать  повышенный  интерес  исследователей  к  изуче¬
нию  отечественной  истории  периода  1938—1941  годов.
 Конечно,  в  рамках  настоящей  главы  невозможно  осветить  все
основные  аспекты  истории  советского  общества  в  1938—1941  го¬
ды.  В  ней  сделан  акцент  на  освещение  проявлявшегося  в  различ¬
ных  формах  содружества  города  и  деревни,  рабочего  класса  и
крестьянства.
 Состоявшийся  10—21  марта  1939  года  XVIII  съезд  ВКП(б)  утвер¬
дил  директивы  по  составлению  третьего  пятилетнего  плана  раз¬
вития  народного  хозяйства  СССР  на  1938—1942  годы.  Примени¬
тельно  к  сельскому  хозяйству  был  взят  курс  на  ускорение  темпов
 36

развития  сельскохозяйственного  производства,  преодоление  его
чрезмерного  отставания  от  темпов  роста  промышленности.  Ва¬
ловая  продукция  сельского  хозяйства  в  ценах  1926—1927  годов
должна  была  возрасти  с  20,1  млрд.  руб.  в  1937-м  до  30,5  млрд.
руб.  в  1942  году,  то  есть  на  52%  (см.:  КПСС  в  резолюциях  и  реше¬
ниях  съездов,  конференций  и  пленумов  ЦК.  —  М.,  1985.  Т.  7.  С.  64).
Среднегодовой  прирост  продукции  сельского  хозяйства  за  вто¬
рую  пятилетку  (1933—1937)  составлял  почти  2  млрд.  руб.
В  новом  пятилетии  намечалось  увеличить  этот  показатель
до  3,9  млрд.  руб.  Производство  валовой  продукции  сельского  хо¬
зяйства  на  душу  населения  в  1942  году  предполагалось  довести
до  230  руб.  вместо  135,5  руб.  в  1937-м  (см.:  История  советского
крестьянства.  Т.  3.  Крестьянство  накануне  и  в  годы  Великой  Оте¬
чественной  войны.  1938—1945  /  Редколлегия:  М.АВылцан  (отв.
ред.)  и  др.  —  М.,  1987.  С.  18;  далее  —  ИСК.  Т.  3).
 С  высоты  сегодняшнего  времени  ясно,  что  эти  планы  в  отноше¬
нии  сельского  хозяйства  были  чересчур  оптимистическими,  почти
утопическими.  На  наш  взгляд,  было  бы  большим  достижением,
если  они  к  концу  третьей  пятилетки  в  1942  году  были  выполнены
хотя  бы  наполовину  (если  бы  их  осуществление  не  прервала  на¬
чавшаяся  22  июня  1941  г.  Великая  Отечественная  война).
 На  укрепление  материально-технической  базы  сельского  хо¬
зяйства  в  первую  пятилетку  было  вложено  1,5  млрд.  руб.,  во  вто¬
рую  —  6,3  млрд.,  в  третью  —  5  млрд.  руб.  Снижение  капитало¬
вложений  в  сельское  хозяйство  в  третьей  пятилетке  по  сравне¬
нию  со  второй  в  значительной  мере  являлось  следствием  посто¬
янного  увеличения  расходов  бюджета  на  нужды  обороны.
За  1938—1940  годы  расходы  на  оборону  составили  более
11,9  млрд.  руб.  (24,4%  всех  расходов)  вместо  4,7  млрд.  во  вто¬
рую  пятилетку  (12,7%  расходов  бюджета).  При  этом  в  1940  году
расходы  на  оборону  составили  почти  5,7  млрд.  руб.  (32,6%  бюд¬
жета  СССР),  а  на  1941  год  планировалось  8,3  млрд.  руб.
(43,4%  бюджета)  (см.:  Советская  социалистическая  экономика.
1917—1957  гг.  —  М.,  1957.  С.  568;  Страна  Советов  за  50  лет:
Сб.  стат.  материалов.  —  М.,  1967.  С.  40,  42,187—188).
 В  течение  первых  двух  пятилеток  (1928—1937)  были  выполне¬
ны  масштабные  задачи  по  индустриализации  страны.  Этот  про¬
цесс  продолжался  и  в  дальнейшем.  С  1938  года  и  до  начала  Ве¬
ликой  Отечественной  войны  было  сдано  в  эксплуатацию
до  3  тыс.  заводов,  фабрик,  шахт,  электростанций  и  других  пред¬
 37

приятий.  В  1940  году  объём  основных  фондов  промышленности
был  выше,  чем  в  1928-м,  в  8,1  раза,  тогда  как  в  1937  году  —
в  5,3  раза  (см.:  История  советского  рабочего  класса.  Т.  3.  Рабо¬
чий  класс  СССР  накануне  и  в  годы  Великой  Отечественной  вой¬
ны.  1938—1945  гг.  /  Редколлегия:  A.B.Митрофанова  (отв.  ред.)  и
др.  -  М.,  1984.  С.  61;  далее  -  ИСРК.  Т.  3).
 Согласно  Всесоюзной  переписи  1939  года,  численность  насе¬
ления  СССР  составляла  170,6  млн.,  из  них  56,1  млн.  —  городское
и  114,5  млн.  —  сельское.  Если  в  1926  году  удельный  вес  городско¬
го  населения  составлял  18%,  то  в  1939-м  —  33%  (см.:  Итоги  Все¬
союзной  переписи  населения  1959  года:  СССР.  Сводный  том.  —
М.,  1962.  С.  13).  Это  говорит  о  том,  что  процесс  урбанизации  имел
постоянный  и  нарастающий  характер.  К  1941  году,  с  учётом  при¬
соединённых  к  СССР  республик  Прибалтики,  западных  областей
Украины  и  Белоруссии,  Правобережной  Молдавии  и  Северной
Буковины,  численность  населения  СССР  оценивалась  в  194,1  млн.
(есть  и  другие  оценки),  из  них  63,1  млн.  —  городское  (33%)
и  131,0  млн.  —  сельское  (67%)  (см.:  Народное  хозяйство  СССР
в  1979  году:  Стат.  ежегодник.  —  М.,  1980.  С.  7).  Рождаемость  бы¬
ла  значительно  выше  смертности.  За  1940  год  только  за  счёт  пре¬
вышения  рождаемости  над  смертностью  прибавка  населения
СССР  составила  2,8  млн.  человек  (7,0  млн.  родившихся  —  4,2  млн.
умерших).  Количество  рабочих  и  служащих  за  1938—1940  годы
увеличилось  на  4,5  млн.  (с  26,7  млн.  до  31,2  млн.).  В1940  году  чис¬
ленность  рабочего  класса  в  «чистом  виде»  составляла  19,7  млн.,
а  с  учетом  МОП  (младшего  обслуживающего  персонала),  работ¬
ников  охраны  и  персонала  артелей  промкооперации  —  23,7  млн.
(см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  102—103;  Население  России  в  XX  веке:  Исто¬
рические  очерки.  Т.  2.1940—1959  /  Отв.  редакторы:  Ю.А.Поляков
и  В.Б.Жиромская.  —  М.,  2001.  С.  14).  В  таблице  1  представлена
социальная  структура  населения  по  данным  Всесоюзной  перепи¬
си  1939  года.
 Не  следует  отождествлять  понятия  «сельское  население»  и
«занятые  в  сельском  хозяйстве».  Разница  между  ними  исчисля¬
лась  десятками  миллионов  людей.  В  1939  году  общая  числен¬
ность  сельского  населения  составляла  114,5  млн.,  из  них
86,1  млн.  человек  (включая  членов  семей)  были  заняты  в  сель¬
скохозяйственном  производстве.  Что  касается  остальных
28,4  млн.  сельского  населения  (114,5  млн.  —  86,1  млн.),  то  они
в  основном  представляли  из  себя  рабочих  и  служащих  с  семья¬
 38

ми,  занятых  в  промышленности,  строительстве,  транспорте,
связи,  торговле,  общественном  питании,  просвещении,  здраво¬
охранении  и  т.  д.  (см.:  Итоги  Всесоюзной  переписи  населения
1959  года:  СССР.  Сводный  том.  С.  162—164;  ИСК.  Т.  3.  С.  98).
 Таблица  1.
 Социальная  структура  советского  общества  в  начале  1939  года
(в  %  от  общего  числа  каждой  социальной  группы)
 №№
 Социальные
 Всего
 в  том  числе
 п/п
 группы
 городские
 сельские
 1
 Рабочие
 32,1
 19,5
 12,6
 2
 Колхозники
 46,2
 —
 46,2
 3
 Интеллигенция  и  служащие
 14,1
 9,4
 4,7
 4
 Руководители  партийных,
государственных  и  прочих
учреждений  и  организаций
 2,5
 1,3
 1,2
 5
 Кооперированные  кустари
 2,2
 1,3
 0,9
 6
 Крестьяне-единоличники
 2,2
 —
 2,2
 7
 Некооперированные  кустари
 0,6
 0,2
 0,4
 8
 Прочие
 0,1
 нетсведений
 нетсведений
 ИТОГО
 100
 31,7
 68,2
 В  1938—1940  годы  значительная  часть  тех  крестьян,  которые
ранее  упорно  цеплялись  за  единоличные  хозяйства,  всё-таки
не  выдержала  наложенного  на  единоличников  налогового  прес¬
са  и  вступила  в  колхозы.  Уровень  коллективизации  сельского  хо¬
зяйства  в  целом  по  СССР  (в  границах  до  17  сентября  1939  г.)  по¬
высился  по  числу  крестьянских  дворов  с  93%  в  1937-м  до  96,9%
в  1940  году,  а  по  посевной  площади  —  соответственно  с  99,1%
до  99,9%  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  45).
 В  предвоенные  годы  была  проведена  большая  работа  по  лик¬
видации  хуторов  и  сселению  хуторян  в  сёла  и  деревни.  Хотя  ху¬
торяне  в  массе  своей  и  считались  членами  колхозов,  но  само  су¬
ществование  обособленных  хуторов  противоречило  колхозно¬
совхозной  системе.  В  1939  году  (в  старых  границах)  в  Белорус¬
сии  насчитывалось  134  тыс.  хуторов,  в  каждом  из  которых  было
 39

не  более  трёх  дворов,  на  Украине  —  151  тыс.,  в  Смоленской  об¬
ласти  —  113  тыс.,  Калининской  (Тверской)  —  52  тыс.,  Ленин¬
градской  —  26  тыс.  и  т.  д.  Всего  по  СССР  в  начале  1939  года
на  хуторах  и  в  мелких  посёлках  (до  10  дворов)  проживало  свыше
800  тыс.  семей  колхозников  (см.:  Федорова  М.И.  Укрепление
общественного  хозяйства  колхозов  и  изменения  в  политике  за¬
готовок  сельскохозяйственных  продуктов  в  мирные  годы  треть¬
ей  пятилетки.  —  М.,  1960.  С.  18).  Масштабная  работа  по  ликви¬
дации  хуторской  системы  началась  летом  1939  года,  и  к  началу
1941-го  было  сселено  689,2  тыс.  крестьянских  дворов,  ранее  на¬
ходившихся  на  хуторах  и  в  мелких  посёлках  (см.:  Вылцан  М.А.
Советская  деревня  накануне  Великой  Отечественной  войны.
1938—1941  гг.  —  М.,  1970.  С.  46).  Это  составляло  примерно  86%
от  бывших  хуторских  хозяйств.  В  1941  году  число  крестьянских
хуторских  дворов  (не  сселённых)  снизилось  до  112,2  тыс.  (см.:
ИСК.  Т.  3.  С.  27—28;  Федорова  М.И.  Укрепление  общественного
хозяйства  колхозов...  С.  21).
 В  результате  такого  сселения,  а  также  укрупнения  мелких  колхо¬
зов  общее  число  колхозов  несколько  уменьшилось  —  с  242,5  тыс.
в  1937-м  до  235,5  тыс.  в  1940  году  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  59).
 В  1938—1941  годы  довольно  интенсивно  шёл  процесс  перехода
кочевых  и  полукочевых  хозяйств  на  прочную  оседлость.  Это  каса¬
лось,  прежде  всего,  хозяйств  оленеводческого  направления  с  под¬
собными  рыболовными  и  охотничьими  промыслами.  Характерна
в  этом  отношении  история  эвенкийского  колхоза  «Северный  луч»
(Зейский  район),  который  с  момента  организации  в  1933  году  коче¬
вал  по  долинам  рек  Зеи,  Купури  и  Тока  и  лишь  в  1939-м  обосновал¬
ся  в  устье  Ирикана.  Здесь  возник  посёлок.  В  колхоз  «Северный  луч»
к  этому  времени  вошло  до  50  семейств,  а  в  их  общественном  стаде
насчитывалось  около  18  тыс.  оленей  (см.:  Клещев  В.А.  Из  истории
колхозного  строительства  у  эвенков  (Зейский  район)  //  Записки
Амурского  областного  музея  краеведения  и  общества  краеведе¬
ния.  —  Благовещенск,  1961.  Т.  5.  С.  60).
 К  концу  второй  пятилетки  была  проведена  техническая  рекон¬
струкция  сельского  хозяйства,  то  есть  осуществлена  в  основном
механизация  наиболее  трудоёмких  производственных  процес¬
сов  земледелия.  XVIII  съезд  ВКП(б)  впервые  поставил  задачу
«завершить  в  третьей  пятилетке  комплексную  механизацию
сельскохозяйственных  работ»  (КПСС  в  резолюциях...  Т.  7.  С.  65).
Для  этого  необходимо  было,  во-первых,  обеспечить  полное
 40

удовлетворение  потребности  сельского  хозяйства  в  тракторах  и
комбайнах,  а  также  в  прицепном  инвентаре  соответственно  на¬
личию  и  типам  тракторов;  во-вторых,  обратить  особое  внимание
на  механизацию  трудоёмких  процессов  в  животноводстве  и  про¬
изводстве  технических  культур;  в-третьих,  увеличить  выпуск
конного  прицепного,  в  особенности  транспортного,  инвентаря;
в-четвёртых,  расширить  производство  простейших  зерноочис¬
тительных  машин  и,  наконец,  увеличить  выпуск  аппаратуры
по  борьбе  с  вредителями  и  болезнями  сельскохозяйственных
растений.  Предполагалось  широко  развернуть  строительство
мелких  колхозных  гидростанций,  ветросиловых  и  газогенера¬
торных  электроустановок  на  местном  топливе.
 Рабочие  индустрии  продолжали  играть  решающую  роль  в  ук¬
реплении  материально-технической  базы  молодого  колхозного
строя.  К  началу  третьей  пятилетки  производство  абсолютного
большинства  тракторов  для  сельского  хозяйства  было  сконцент¬
рировано  на  Сталинградском,  Челябинском  и  Харьковском  трак¬
торных  заводах,  а  производство  комбайнов  и  других  сельхозма¬
шин  —  на  15  заводах  (ростовские  заводы  Ростсельмаш  и  «Крас¬
ный  Аксай»,  запорожский  завод  «Коммунар»,  одесский  завод
им.  Октябрьской  революции,  Люберецкий  завод  сельскохозяйст¬
венного  машиностроения  им.  Ухтомского,  Гомсельмаш  и  др.).
 В  связи  с  ростом  оборонных  заказов  планы  производства
тракторов  для  сельского  хозяйства  стали  значительно  сокра¬
щаться.  Если  в  1938  году  на  Сталинградском  тракторном  заводе
был  запланирован  выпуск  9  312  тракторов  сельскохозяйствен¬
ного  назначения,  то  в  1939-м  —  только  7  520,  или  на  1  792  трак¬
тора  меньше  (см.:  Первенец  советского  тракторостроения:  Ис¬
тория  Волгоградского  двух  орденов  Ленина,  орденов  Отечест¬
венной  войны  I  степени  и  Трудового  Красного  Знамени  трактор¬
ного  завода  им.  Ф.Э.Дзержинского.  —  Волгоград,  1980.  С.  101,105).
Уменьшалось  производство  сельскохозяйственного  машиност¬
роения.  Выпуск  зерноуборочных  комбайнов  упал  с  43,9  тыс.
в  1937  году  до  12,8  тыс.  в  1940-м,  плугов  тракторных  —с  96,4  тыс.
до  38,4  тыс.,  сеялок  тракторных  —  с  62,9  тыс.  до  21,4  тыс.,  трак¬
торных  культиваторов  —  с  68,1  тыс.  до  32,3  тыс.,  жаток-само¬
сбросок  —  с  25,3  тыс.  до  16  тыс.  и  т.  д.  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  57).
 В  то  же  время  производство  более  простых  видов  сельскохо¬
зяйственных  машин  и  орудий  возросло.  Так,  выпуск  конных  плу¬
гов  увеличился  с  15,8  тыс.  шт.  в  1937  году  до  34,3  тыс.  в  1940-м,
 41

конных  сенокосилок  —  с  24,2  тыс.  до  46,4  тыс.  шт.  и  т.  д.  (см.:
Тракторы  и  сельхозмашины.  1967.  №  7.  С.  46;  ИСРК.  Т.  3.  С.  63;
ИСК.  Т.  3.  С.  57).
 В  третьей  пятилетке  было  сконструировано  и  освоено  свыше
70  новых  типов  сельскохозяйственных  машин:  хлопкоуборочные
машины,  льнокомбайны,  картофелесажалки,  тракторные  зерно-
и  травосеялки,  разнообразные  специальные  пропашные,  поса¬
дочные,  прополочные  и  уборочные  машины  (см.:  Роль  рабочего
класса  в  социалистическом  преобразовании  деревни  в  СССР.  —
М.,  1968.  С.  127;  ИСК.  Т.  3.  С.  57;  ИСРК.  Т.  3.  С.  63).  К  началу  вой¬
ны  первенец  советского  комбайностроения  запорожский  завод
«Коммунар»  выпустил  95  934  комбайна  (см.:  «Коммунару»  —
100  лет.  —  Запорожье,  1963.  С.  60—61).  В  1940  году  на  Ростсель¬
маше  было  освоено  производство  широкозахватного  дискового
лущильника.  Ростовский  завод  «Красный  Аксай»  выпускал  глав¬
ным  образом  культиваторы  и  жатки.  В  1938  году  завод  Рязсель-
маш  приступил  к  выпуску  картофелеуборочных  машин.  Коллек¬
тив  одесского  завода  им.  Октябрьской  революции  продолжал
работать  над  созданием  новых,  более  совершенных  марок  плу¬
гов.  Коллектив  кировоградского  завода  сельскохозяйственных
машин  «Красная  Звезда»  выпускал  тракторные  зерновые  сеял¬
ки,  молотилки  и  т.  д.  За  1938  —  июнь  1941  года  колхозы  и  совхо¬
зы  Белоруссии  от  завода  «Гомсельмаш»  получили  около  70  тыс.
сенокосилок,  зерновых  сортировок,  молотилок,  веялок  и  другой
техники  (см.:  Котенок  И.П.  и  др.  Гомсельмаш.  —  Минск,  1970.
С.  49,  55).  В  Западной  Сибири  в  1940  году  выпускали  сельскохо¬
зяйственную  технику  17  заводов  («Автотрактородеталь»,
им.  В.В.Куйбышева  и  им.  Коминтерна  в  Омске,  «Сибметаллстрой»
в  Новосибирске  и  др.)  (см.:  Очерки  социально-экономической  и
культурной  жизни  Сибири.  —  Новосибирск,  1972.  Ч.  2.  С.  249—252).
Заводы  Узбекистана—Ташсельмаш,  Чирчиксельмаш  и  др.  —  обес¬
печивали  сельское  хозяйство  сеялками,  тракторными  и  конными
культиваторами,  машинами  для  работы  на  хлопковых  полях,  ирри¬
гационной  и  другой  техникой  (см.:  Коммунистическая  партия  —  ор¬
ганизатор  союза  рабочего  класса  и  крестьянства.  —  Ташкент,  1966.
С.  54,  58).  Значительную  помощь  селу  оказывали  также  предприя¬
тия  местной  промышленности.
 В  улучшении  качества  сельскохозяйственной  техники  важную
роль  играло  творческое  содружество  рабочих,  инженеров  и  тех¬
ников  заводов  с  сельскими  механизаторами.  Так,  в  1939  году
 42

по  инициативе  партийной  организации  на  Ростсельмаше  проводи¬
лись  совещания  по  улучшению  конструкций  выпускаемых  комбай¬
нов  с  участием  механизаторов.  Передовые  комбайнёры  внесли
много  конструктивных  предложений.  В  результате  в  процесс  изго¬
товления  комбайна  было  внесено  52  изменения  (см.:  Зайцев  ЕВ.
КПСС  —  организатор  производственной  смычки  рабочих  и  кресть¬
ян  в  годы  третьей  пятилетки:  На  материалах  Дона  и  Кубани  //Учён,
зап.  /  Ростовский  пед.  институт.  1957.  Вып.  4(23).  С.  9).  После  убо¬
рочного  сезона  —  это  стало  традицией  —  на  запорожском  заводе
«Коммунар»  созывались  конференции  по  качеству  комбайнов,  в  ра¬
боте  которых  участвовали  комбайнёры  из  различных  сельскохозяй¬
ственных  зон  страны.  Эти  конференции  давали  ценный  материал
для  усовершенствования  комбайна,  его  модернизации  (см.:  «Ком¬
мунару»  —  100  лет.  С.  61).  Личное  общение,  переписка,  совместные
встречи  помогали  не  только  улучшить  качество  сельскохозяйствен¬
ных  машин,  но  и  способствовали  дальнейшему  упрочению  дружбы
рабочих  и  крестьян.
 В  настоящие  праздники  заводских  коллективов  превращались
дни  выпуска  юбилейной  сельскохозяйственной  техники.  Именно
это  произошло  30  марта  1940  года  на  Челябинском  тракторном  за¬
воде,  когда  с  его  конвейера  сошёл  100-тысячный  трактор  (см.:
ИСРК.  Т.  3.  С.  542).  14  июня  1940  года  с  главного  конвейера  «Рост¬
сельмаша»  сошёл  50-тысячный  комбайн  (см.:  там  же).
 Большой  вклад  в  укрепление  материально-технической  базы
сельского  хозяйства  вносили  рабочие-автомобилестроители.  Ос¬
новными  поставщиками  грузовых  автомобилей  в  сельское  хозяйст¬
во  были  коллективы  Московского  и  Горьковского  автозаводов.
 Несмотря  на  сокращение  производства  тракторов  и  сельхозма¬
шин,  техническое  оснащение  сельского  хозяйства  в  1938—1941  го¬
ды  превышало  уровень  второй  пятилетки.  К  началу  1941  года  оно
располагало  684  тыс.  тракторов  (в  15-сильном  исчислении)  вместо
561  тыс.  в  1937-м,  182  тыс.  зерноуборочных  комбайнов,  228  тыс.
грузовых  автомобилей.  В  составе  тракторного  парка  увеличился
удельный  вес  тракторов  с  дизельным  двигателем  (см.:  Развитие  со¬
ветского  сельскохозяйственного  машиностроения  с  1921  по  1958  г.:
Стат.  сборник.  —  М.,  1959.  С.  15,  144;  История  Коммунистической
партии  Советского  Союза.  —  М.,  1970.  Т.  5.  Кн.  1.  С.  46).  Однако  зна¬
чительную  роль  продолжали  играть  машины  конной  тяги.
 Основная  масса  тракторов  и  другой  сельскохозяйственной
техники,  которой  пользовались  колхозы,  сосредоточивалась
 43

на  государственных  предприятиях  —  машинно-тракторных
станциях  (МТС).  При  этом  МТС  и  колхозы  были  производствен¬
но  самостоятельны:  свои  производственные  задания,  нормы
выработки,  сдельные  расценки,  раздельный  учёт  выполненной
работы  и  оплаты  труда,  раздельная  административная  и  финан¬
совая  ответственность  за  результаты  работы.
 Взаимоотношения  МТС  с  колхозами  регулировались  на  осно¬
вании  утверждённого  типового  договора.  МТС  брали  на  себя
обязательства  по  производственно-техническому  обслуживанию
колхозов,  оказанию  постоянной  помощи  в  организационно-хо¬
зяйственном  укреплении  путём  агрономического  обслуживания,
составления  производственно-финансовых  планов,  внедрения
правильных  севооборотов,  подготовки  кадров  и  постановки  учё¬
та.  Колхозы,  в  свою  очередь,  должны  были  последовательно  про¬
водить  все  предусматриваемые  договором  агротехнические  ме¬
роприятия,  своевременно  рассчитываться  за  работы  с  МТС.
 Сокращение  производства  одних  видов  сельскохозяйствен¬
ной  техники  и  расширение  выпуска  других  сразу  же  сказались
на  снабжении  ею  колхозов  и  МТС.  Если  во  второй  пятилетке
тракторный  парк  МТС  ежегодно  в  среднем  увеличивался
на  48,5  тыс.  ед.,  то  в  третьей  пятилетке  —  только  на  13,8  тыс.
(см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  58).  Но  если  во  второй  пятилетке  происходило,
так  сказать,  первоначальное  насыщение  сельского  хозяйства
техникой,  то  в  третьей  механизация  развивалась  на  основе  от¬
носительно  высокого  уровня  производительных  сил.  Вот  почему
даже  в  трудных  условиях  предвоенного  времени  материально-
техническая  база  сельского  хозяйства  всё  же  продолжала  расти
и  крепнуть,  несмотря  на  замедлившийся  темп.
 Тракторный  парк  МТС  вырос  не  только  количественно,  суще¬
ственным  образом  изменилась  и  его  структура.  Накануне  войны
в  составе  тракторного  парка  МТС  имелось  восемь  типов  тракто¬
ров.  Увеличилось  количество  мощных  гусеничных  тракторов
(ЧТЗ  С-60,  ЧТЗ  С-65,  СТЗ  НАТИ  и  др.).  Впервые  появились  газо¬
генераторные  тракторы,  работающие  на  более  дешёвом  твёр¬
дом  топливе.  Количество  тракторов  в  МТС  возросло  с  365,8  тыс.
в  1937  году  до  435,3  тыс.  в  1940-м,  а  их  мощность  на  крюке  —  со¬
ответственно  с  6,7  млн.  до  8,4  млн.  л.  с.  (см.:  Вылцан  М.А.  Кол¬
хозный  строй  накануне  Великой  Отечественной  войны  //  Исто¬
рия  СССР.  1962.  №  1.  С.  36).  Комбайновый  парк  МТС  увеличился
с  104,8  тыс.  в  1937  году  до  153,4  тыс.  в  1940-м  (см.:  ВенжерВ.Г.
 44

Основные  вопросы  производственной  деятельности  МТС.  —  М.,
1949.  С.  40).
 В  1938—1940  годах  было  образовано  свыше  1,2  тыс.  новых
МТС,  и  их  общая  численность  возросла  с  5  818  в  1937  году
до  7  069  в  1940-м.  МТС  охватывали  в  1940  году  своим  обслужива¬
нием  85%  колхозов  (200,0тыс.  из  235,5тыс.)  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  59).
Те  колхозы,  которые  пока  не  обслуживались  МТС,  использовали
имевшиеся  у  них  тракторы  и  другую  технику  самостоятельно.
 Среднегодовой  темп  увеличения  числа  МТС  в  1938—1940  годы
оставался  высоким,  но  он  всё  же  был  значительно  ниже  темпа  вто¬
рой  пятилетки,  когда  осуществлялись  главные  задачи  технической
реконструкции  сельского  хозяйства.  Ежегодно  тогда  в  стране
строилось  по  674  новых  МТС,  а  в  годы  третьей  пятилетки  —  только
417,  причём  этот  рост  происходил  не  только  за  счёт  строительства
новых,  но  и  за  счёт  разукрупнения  старых  МТС  (см.:  там  же).
 Во  многих  МТС  наиболее  больной  и  сложной  проблемой  явля¬
лись  организация  и  осуществление  своевременного  и  качест¬
венного  ремонта  тракторов,  комбайнов  и  другой  техники.  Ещё
к  концу  второй  пятилетки  ремонтное  дело  было  «узким  местом»
в  работе  МТС.  В  третьей  пятилетке  число  тракторов,  тракторных
плугов  и  сеялок  в  МТС,  «не  готовых  к  использованию  в  весенних
работах»,  то  есть  фактически  негодных,  значительно  превышало
годовое  поступление  новой  техники.
 От  рабочих  ремонтных  предприятий  в  этих  условиях  требова¬
лась  высокая  организованность  и  слаженность  в  работе,  моби¬
лизация  всех  имеющихся  возможностей  повышения  производи¬
тельности  труда.
 Машинно-тракторные  станции  механизировали  основные
трудоёмкие  сельскохозяйственные  процессы,  облегчив  труд
крестьянина.  К  1941  году  вспашка  паров  была  механизирована
на  83%,  вспашка  зяби  —  на  71  %,  сев  зерновых  культур  —  на  56%,
сев  хлопчатника  —  на  81  %,  сев  сахарной  свёклы  —  на  93%,  убор¬
ка  зерновых  культур  —  на  46%.  Однако  по-прежнему  отставала
механизация  уборки  технических  культур,  работ  по  сенокоше¬
нию  и  силосованию.  В  начальной  стадии  находилась  механиза¬
ция  в  животноводстве.  Не  в  силу  былой  консервативности  крес¬
тьянской  жизни,  а  по  необходимости  колхозы  не  расставались
с  конно-ручными  машинами  и  орудиями.  На  1  января  1941  года
в  колхозах  насчитывалось  почти  4,5  млн.  конных  плугов,  546  тыс.
зерновых  сеялок,  715  тыс.  жаток,  449  тыс.  сенокосилок  и  т.  д.
 45

(см.:  там  же.  С.  62).  Это  позволяло  колхозам  производить
те  сельскохозяйственные  работы,  которые  не  выполнялись  ма¬
шинно-тракторными  станциями.
 Существенные  недостатки  в  работе  МТС,  объективные  труднос¬
ти  предвоенного  времени  сдерживали  развитие  механизации  кол¬
хозного  производства.  Но  они  не  могли  заслонить  собой  главного
—  технического  прогресса  сельского  хозяйства  к  началу  Великой
Отечественной  войны.  Все  энергетические  мощности  сельского
хозяйства  СССР  с  1928-го  по  1940  год  возросли  с  21,3  млн.
до  47,5  млн.  л.  с.  Если  учесть,  что  мощность  рабочего  скота  (в  пере¬
счёте  на  механическую  силу)  за  это  время  понизилась  с  20,2  млн.
до  10,6  млн.  л.  с.,  а  мощность  механических  двигателей  повыси¬
лась  с  1,1  млн.  до  36,9  млн.  л.  с.,  то  становится  ясно,  что  весь  при¬
рост  энергетической  мощности  сельского  хозяйства  СССР  стал
возможен  благодаря  техническому  прогрессу  (см.:  там  же).
 Рабочие  крупных  городов  (Ленинград,  Горький,  Сталино,  Во¬
рошиловград)  приняли  участие  в  выполнении  поставленной
XVIII  съездом  партии  задачи  о  создании  картофелеовощных  и
животноводческих  баз  в  пригородных  зонах  для  снабжения  го¬
родского  населения  сельскохозяйственной  продукцией.  Рабо¬
чие  и  инженеры  монтировали  в  колхозах  дождевальные  агрега¬
ты  и  инструктировали  колхозников,  как  ими  пользоваться  (см.:
Роль  рабочего  класса  в  социалистическом  преобразовании  де¬
ревни  в  СССР.  С.  156;  ИСРК.  Т.  3.  С.  64).
 В  довоенные  годы  в  соответствии  с  существующими  матери¬
альными  условиями  проводились  мероприятия  по  электрифика¬
ции  сельского  хозяйства.  Приходилось  начинать,  как  говорится,
с  нуля.  В  целом  потребление  деревней  электроэнергии
за  1933—1940  годы  возросло  более  чем  в  6  раз.  В  1940  году  было
в  9,5  раза  больше  сельских  электроустановок,  а  их  мощность
в  5  раз  выше,  чем  в  1932-м.  Деревня  стала  больше  получать  элек¬
троэнергии  от  государственных  электростанций.  Однако  основная
её  часть  (56%  в  1940  г.)  продолжала  поступать  от  сельских  элект¬
ростанций.  Число  колхозов,  имевших  свои  гидростанции,  состав¬
ляло  422,  присоединённых  к  общей  или  колхозной  электросети  —
2  682,  имевших  установки  электромолотьбы  —  1  591.  Электро¬
энергия  преимущественно  использовалась  для  освещения  и  в  не¬
значительной  части  —  в  производстве.  Число  электрифицирован¬
ных  колхозов  с  8  тыс.  (3,3%)  в  1937  году  возросло  до  10  тыс.  (4,2%)
в  1940-м,  а  число  электрифицированных  МТС  —  с  1  750  (30,1%)
 46

в  1937  году  до  2  500  (35,3%)  в  1940-м  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  64).  Несмо¬
тря  на  то,  что  электрификация  деревни  развивалась  быстрыми
темпами,  всё  же  общий  её  уровень  был  ещё  очень  низким.
 Рабочие  промышленности  производили  для  сельского  хозяй¬
ства  минеральные  удобрения,  помогали  колхозным  стройкам.
Так,  коллективы  ряда  заводов  и  фабрик  Москвы,  Одессы,  завода
«Электросила»  в  Ленинграде,  предприятий  Днепропетровска,
Ростова-на-Дону,  Свердловска,  Новосибирска  и  других  городов
изготовляли  стройматериалы,  механизмы  и  оборудование
для  ирригационного  строительства  в  Казахстане,  республиках
Средней  Азии  и  Закавказья  (см.:  Ивашкин  С.С.  Роль  рабочего
класса  в  социалистическом  преобразовании  сельского  хозяйст¬
ва  Казахстана.  1918-1958  гг.  //  Вопросы  истории.  1968.  №  11.
С.  48;  Вылцан  М.А.  Советская  деревня  накануне  Великой  Отече¬
ственной  войны.  С.  98;  ИСРК.  Т.  3.  С.  64).
 В  предвоенные  годы  в  сельском  хозяйстве  ещё  больше  окреп  го¬
сударственный  сектор.  Численность  работников  МТС  накануне
войны  составила  537  тыс.  человек.  Количество  совхозов  увеличи¬
лось  до  4,2  тыс.  в  1940  году  против  4,0  тыс.  в  1937-м.  Численность
рабочих  совхозов  возросла  с  1  539  тыс.  (1  022  тыс.  постоянных  и
517  тыс.  сезонных)  в  1937  году  до  1  558  тыс.  (1  096  тыс.  постоянных
и  462  тыс.  сезонных)  в  1940-м.  В  совхозах  развивался  процесс
сближения  сельскохозяйственного  труда  с  индустриальным.  Сов¬
хозные  механизаторы,  на  которых  в  конце  1930-х  годов  приходи¬
лось  уже  около  четверти  всех  постоянных  рабочих  (а  в  черновых
совхозах  —  более  2/3),  по  своему  культурно-техническому  уровню
и  квалификации  по  существу  уже  мало  чем  отличались  от  индустри¬
альных  рабочих.  Государство  ежегодно  получало  от  совхозов  не  ме¬
нее  10%  товарной  продукции  зерна,  около  20%  животноводческой
продукции  (см.:  Аругюнян  Ю.В.,  Вылцан  М.А.  Историческая  роль
МТС  и  их  реорганизация.  —  М.,  1958.  С.  53—56;  Зеленин  И.Е.  Сов¬
хозы  СССР  в  годы  довоенных  пятилеток.  1928—1941.  —  М.,  1982.
 С. 	231-233).
 Помощь  рабочих  совхозов  колхозному  крестьянству  проявля¬
лась  в  различных  формах.  Работники  совхозов  охотно  делились
своим  производственным  опытом  с  колхозниками,  помогали  им
внедрять  передовые  агротехнические  приёмы,  осуществлять
социалистические  формы  организации  и  оплаты  труда,  подго¬
тавливать  квалифицированные  кадры.  Превратившись  к  концу
1930-х  годов  в  крупные  механизированные  и  специализирован¬
 47

ные  предприятия,  политические  и  культурные  центры  села,  сов¬
хозы  стали  оказывать  ещё  большее  влияние  на  укрепление  кол¬
хозного  строя.  Расширение  плодотворного  сотрудничества,
взаимопомощи  и  поддержки  в  отношениях  между  колхозами  и
совхозами  служило  важным  фактором  упрочения  союза  рабоче¬
го  класса  и  колхозного  крестьянства.
 Вклад  рабочего  класса  в  укрепление  и  развитие  материально-
технической  базы,  в  техническое  перевооружение  колхозно¬
совхозного  производства  в  деревне  являлся  решающим  факто¬
ром  экономического  и  политического  упрочения  союза  двух
дружественных  классов.  Наряду  с  этим  их  сотрудничество  и
дружба  развивались  и  крепли  и  по  таким  направлениям,
как  шефская  производственная  помощь  колхозам  со  стороны
коллективов  промышленных  предприятий,  подготовка  специа¬
листов  сельского  хозяйства  и  механизаторских  кадров,  направ¬
ление  рабочих  на  организационную  работу  в  колхозы,  помощь
городских  партийных  и  общественных  организаций  в  проведе¬
нии  на  селе  политико-воспитательной  и  культурно-массовой  ра¬
боты,  выделение  колхозами  кадров  для  работы  в  промышленно¬
сти,  на  транспорте,  стройках,  обеспечение  индустриального
сектора  сырьём  и  населения  городов  продовольствием.
 В  условиях  колхозного  строя  шефское  движение  претерпело
существенные  изменения.  Ещё  в  1936  году  были  ликвидированы
шефские  общества  над  деревней  как  в  центре,  так  и  на  местах
(см.:  Труд,  3  марта  1936  г.).  Рабочее  шефство  стало  осуществ¬
ляться  непосредственно  предприятиями,  цехами  и  бригадами
под  руководством  партийных  и  профсоюзных  организаций.  Оно
было  сосредоточено  главным  образом  на  вопросах  передачи
производственного  опыта  и  практики  социалистических  форм
труда  промышленных  предприятий  колхозам,  оказания  культур¬
ной  помощи  и  политического  воспитания  колхозников.
 В  третьей  пятилетке  наиболее  широкое  распространение
в  рабочих  коллективах  получили  такие  формы  шефства,  как  ор¬
ганизация  культурно-полевых  станов,  индивидуальное  шефство
кадровых  рабочих  над  трактористами  и  комбайнерами  МТС,  по¬
сылка  бригад  скорой  технической  помощи  для  ремонта  сельско¬
хозяйственного  инвентаря,  шефство  лучших  ударных  и  хозрас¬
чётных  бригад  предприятий  над  отдельными  колхозными  брига¬
дами.  Характерная  особенность  шефства  проявлялась  и  в  том,
что  наряду  с  коллективами  предприятий  оно  осуществлялось  и
 48

отдельными  отрядами  рабочего  класса  над  определёнными  уча¬
стками  колхозного  производства.  Шефы  в  первую  очередь  ока¬
зывали  помощь  отстающим  колхозам.
 Каждый  коллектив  промышленного  предприятия  шефствовал
над  одним  или  несколькими  колхозами,  совхозами  и  МТС.  Наибо¬
лее  крупные  заводы  шефствовали  над  десятью  и  более  сельско¬
хозяйственными  предприятиями.  Так,  коллектив  Коломенского
завода  им.  В.В.Куйбышева  шефствовал  над  33  колхозами  Коло¬
менского  района  Московской  области  (см.:  Борьба  КПСС  за  ук¬
репление  союза  рабочего  класса  и  крестьянства.  —  М.,  1963.
 С. 	213).  Свыше  3  тыс.  колхозов  и  МТС  являлись  подшефными  кол¬
лективов  московских  заводов  и  фабрик  (см.:  Спектор  Н.П.,  Кули¬
ков  В.И.  Одна  цель  двух  классов.  —  М.,  1967.  С.  87).  Кроме  того,
комсомольцы  Москвы  шефствовали  над  строительством  Всесо¬
юзной  сельскохозяйственной  выставки  (см.:  Славный  путь  Ленин¬
ского  комсомола.  —  М.,  1974.  Т.  2.  С.  37).  Предприятия  Уфы  шеф¬
ствовали  над  колхозами  и  МТС,  расположенными  в  Уфимском,
Чишминском  и  Инглинском  районах  Башкирской  АССР,
и  т.  д.  (см.:  Кузеев  Р.Г.,  Ямалов  М.Б.  Рабочий  класс  —  колхозному
крестьянству:  Из  опыта  шефства  рабочего  класса  над  колхозным
крестьянством.  Исторический  очерк.  —  Уфа,  1974.  С.  15).
 В  Тульской  области  для  лучшего  использования  тракторов  и
сельскохозяйственных  машин  в  помощь  отстающим  МТС  с  про¬
мышленных  предприятий  были  посланы  30  бригад  квалифици¬
рованных  рабочих,  выделены  10  механиков  для  проверки  каче¬
ства  ремонта  техники  (см.:  Очерки  истории  Тульской  организа¬
ции  КПСС.  —  Тула,  1967.  С.  419—420).  В  1938  году  70  квалифи¬
цированных  работников  промышленных  предприятий  Ростова-
на-Дону,  Таганрога  и  Новочеркасска  выезжали  в  МТС  для  пере¬
дачи  опыта  организации  профилактического  ремонта  машин,
широко  практикуемого  на  заводах.  Посылали  в  деревню  ремонт¬
ные  бригады  и  предприятия  Ярославля,  Горького,  Краснодара,
Кемерово,  Новосибирска,  Киева,  Харькова,  Минска,  Алма-Аты,
Ташкента,  других  городов.  Заводы  без  ущерба  для  производст¬
венного  плана  ремонтировали  в  своих  цехах  станки  для  мастер¬
ских  МТС  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  146).
 В  годы  третьей  пятилетки  текстильщики  Москвы,  Ленинграда
и  Иванова  предложили  шефствовать  над  хлопководческими
районами  Узбекистана,  Туркмении  и  Таджикистана.  Промыш¬
ленные  предприятия  Центра  посылали  в  подшефные  хлопковые
 49

районы  рабочие  бригады  для  оказания  помощи  колхозам  в  про¬
ведении  сева,  полива  и  уборки  хлопка,  организации  заготови¬
тельной  кампании  по  сдаче  хлопка  государству  (см.:  Роль  рабо¬
чего  класса  в  социалистическом  преобразовании  деревни
в  СССР.  С.  162—163).  Шефская  помощь  хлопководческим  райо¬
нам  была  лишь  частью  той  огромной  помощи,  которую  оказывал
рабочий  класс  страны  республикам  в  развитии  их  экономики  и
культуры,  в  укреплении  дружбы  между  народами  Средней  Азии
и  всеми  народами  Советского  Союза.
 Рабочий  класс,  как  и  в  предыдущие  годы,  оказывал  помощь
и  в  подготовке  механизаторских  кадров  для  сельского  хозяйства.
Многие  сельские  механизаторы  учились  своему  делу  непосредст¬
венно  на  промышленных  предприятиях.  Так,  к  началу  войны  только
на  запорожском  заводе  «Коммунар»  было  подготовлено  350  меха-
низаторов-комбайнёров  (см.:  «Коммунару»  —  100  лет.  С.  61).
 Техническая  реконструкция  сельского  хозяйства,  укрепление
колхозного  строя  требовали  подготовки  для  колхозного  произ¬
водства  большого  числа  работников  высшей  и  средней  квалифи¬
кации.  Наряду  с  выходцами  из  деревни,  специалистами  в  области
сельского  хозяйства  становились  горожане,  рабочие  и  их  дети.
В  1938  году  среди  студентов  сельскохозяйственных  вузов  насчи¬
тывалось  30,5%  выходцев  из  рабочих,  а  среди  учащихся  сельско¬
хозяйственных  техникумов  —  13,6%  (см.:  Культурное  строитель¬
ство  СССР:  Стат.  сборник.  —  М.-Л.,  1940.  С.  114).  Из  них  выросло
немало  способных  руководителей  крупных  общественных  хо¬
зяйств,  сумевших  организовать  сельскохозяйственное  производ¬
ство  на  основе  достижений  науки  и  передового  опыта.
 По  нашему  убеждению,  нельзя  предавать  забвению  имена  за¬
мечательных  колхозных  руководителей,  пользовавшихся  в  своё
время  заслуженным  авторитетом.  В  годы  третьей  пятилетки  та¬
ковыми  являлись:  П.А.Прозоров  —  председатель  колхоза  «Крас¬
ный  Октябрь»  Кировской  области,  С.К.Коротков  —  председатель
колхоза  им.  В.И.Ленина  Чувашской  АССР,  А.В.Чухно  —  предсе¬
датель  колхоза  «Коммунистический  маяк»  Ставропольского  края
и  многие  другие  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  66).
 В  конце  1930-х  годов  рядом  колхозов  продолжали  руководить
двадцатипятитысячники  —  посланцы  рабочего  класса,  прибыв¬
шие  в  1930  году  в  деревню  возглавить  колхозное  строительство.
Так,  бывший  рабочий  Ярославского  вагоноремонтного  завода
Ф.А.Щукин  продолжал  возглавлять  передовой  колхоз  «Горшиха»
 50

в  Ярославской  области.  Колхозом  им.  Владимира  Ильича
в  с.  Горки  Московской  области  бессменно  руководил  двадцати¬
пятитысячник  И.А.Буянов,  в  прошлом  московский  рабочий  (см.:
ИСРК.  Т.  3.  С.  147).
 Город  оказывал  деревне  существенную  помощь  в  культурном
строительстве.  Широкий  размах,  например,  приобрело  шефст¬
во  интеллигенции  Ленинграда  над  сельскими  районами  облас¬
ти.  Горожане  помогали  селу  в  постановке  и  организации  куль¬
турно-массовой  работы,  улучшении  работы  сельских  клубов  и
библиотек  (см.:  Очерки  истории  Ленинградской  организации
КПСС.  —  Л.,  1980.  Т.  2.  С.  336).  В  июле  1938  года  «Учительская
газета»  опубликовала  письмо  группы  учителей  —  депутатов  Вер¬
ховного  Совета  РСФСР  ко  всем  городским  учителям  «Организу¬
ем  товарищескую  помощь  молодым  сельским  учителям!».  В  нём
предлагалось  совершить  поездки  на  места  для  оказания  мето¬
дической  помощи  сельским  коллегам  (см.:  Учительская  газета,
23  июня  1938  г.).  В  декабре  того  же  года  в  Москве  состоялось  со¬
вещание  учителей  —  отличников  городских  и  сельских  школ,  со¬
званное  редакцией  «Учительской  газеты».  Перед  учителями  вы¬
ступил  М.И.Калинин  (см.:  там  же.  29  декабря).
 В  январе  1939  года  «Правда»  опубликовала  призыв  мастеров
искусств  Москвы  к  артистам  и  музыкантам  страны  продемонст¬
рировать  в  дни  фестиваля  музыки  в  колхозах  свои  творческие
успехи  перед  работниками  сельского  хозяйства  (см.:  Правда,
25  января  1939  г.).  Городская  интеллигенция  участвовала  в  орга¬
низации  передвижных  библиотек  для  обслуживания  сельского
населения  (в  1941  г.  насчитывалось  77  тыс.  сельских  библиотек
(см.:  Пиналов  С.А.,  Чернявский  Г.И.  История  культурно-просве¬
тительской  работы  в  СССР.  —  Харьков,  1970.  Ч.  2.  С.  176),  но  это¬
го  было  недостаточно).  Часто  для  таких  «передвижек»  использо¬
вались  автомобили.  Первая  библиотека-автомобиль  была  со¬
здана  при  Московском  библиотечном  институте;  она  вмещала
в  себя  до  5  тыс.  книг  и  была  рассчитана  на  обслуживание  сёл  и
деревень,  расположенных  в  радиусе  от  30  до  150  км  (см.:  Изве¬
стия,  3  августа  1940  г.).  Целям  культурного  сближения  горожан  и
сельских  жителей  служила  организация  в  ряде  городов  специ¬
альных  Домов  крестьянина  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  148).
 В  1938—1941  годах  между  коллективами  отдельных  промыш¬
ленных  предприятий  и  колхозов  заключались  договоры  о  соцсо¬
ревновании.  Так,  в  1940  году  такой  договор  заключили  коллек¬
 51

тив  Краснодарского  машиностроительного  завода  им.  Седина  и
колхозы  Выселковского  района  Краснодарского  края.  На  V  пар¬
тийной  конференции  Выселковского  района  представитель  за¬
вода  им.  Седина  заявил  о  решении  коллектива  взять  на  себя  до¬
полнительные  обязательства  по  выполнению  своего  производ¬
ственного  плана  и  по  оказанию  помощи  подшефным  колхозам
(см.:  Зайцев  Е.В.  Указ.  статья.  С.  11).
 Одной  из  форм  непосредственного  контакта  горожан  и  сель¬
ских  жителей  являлись  командировки  городских  коммунистов
на  постоянную  или  временную  партийно-политическую  работу
в  сельские  районы,  периодические  поездки  лекторов  и  консуль¬
тантов.  Их  вклад  был  весьма  весом  в  деле  воспитания  колхозно¬
го  крестьянства  в  духе  советского  патриотизма  и  интернациона¬
лизма.  Коллективы  промышленных  предприятий  нередко  при¬
глашали  представителей  подшефных  колхозов  к  себе  на  рево¬
люционные  праздники.  Они  также  посылали  на  село  агитацион¬
ные  машины,  катера  и  вагоны,  автолавки  с  различной  литерату¬
рой,  устраивали  политдни,  проводили  беседы  и  доклады.  Так,
с  этими  целями  более  200  коммунистов  предприятий  и  учрежде¬
ний  Слободского  района  Кирова  регулярно  выезжали  в  деревню
(см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  127—128).  В  ходе  этой  работы  постоянно  рас¬
ширялось  общение  трудящихся  города  и  деревни.
 В  отношениях  горожан  и  сельских  жителей  далеко  не  всё  бы¬
ло  безоблачно  —  и  главным  образом  на  почве  нерешённости
продовольственной  проблемы,  дефицита  товаров  первой  необ¬
ходимости.  Многие  городские  рабочие  и  служащие  в  разговорах
обвиняли  крестьян  в  том,  что  те,  приезжая  в  город  для  продажи
продукции  со  своих  участков,  одновременно  скупают  в  магази¬
нах  дефицитные  товары.  Возможно,  доля  истины  в  этом  была,
но  сводить  нерешённость  продовольственной  проблемы  и  ост¬
рый  дефицит  к  скупке  крестьянами  в  городских  магазинах  вся¬
ких  товаров  было  бы  просто  смешно.
 Ходили  слухи,  что  недостаток  товаров  —  дело  рук  вредителей,
диверсантов  и  шпионов.  Причём  официальная  пропаганда  ак¬
тивно  способствовала  поддержанию  именно  такого  рода  слухов.
Более  того,  по  нашему  убеждению,  «открытые  судебные  процес¬
сы»  над  «врагами  народа»  устраивались  главным  образом  имен¬
но  с  этой  целью.  В  марте  1938  года  состоялся  последний  «от¬
крытый  процесс»,  известный  как  «процесс  Рыкова-Бухарина»,
по  которому  проходил  21  человек.  Они  обвинялись  в  шпионаже
 52

в  пользу  Германии,  Японии,  Англии,  Польши,  саботаже  в  промы¬
шленности,  вредительстве  в  сельском  хозяйстве  и  др.  Но  это
было  только  прелюдией  к  главному  обвинению,  прозвучавшему
в  речи  Генерального  прокурора  СССР  А.Я.Вышинского:  «Зада¬
чей  всей  этой  вредительской  организации  было  добиться  такого
положения,  чтобы  то,  что  у  нас  имеется  в  избытке,  сделать  де¬
фицитным»  (цит.  по:  Соколов  А.К.  Курс  советской  истории.
1917—1940.  —  М.,  1999.  С.  234).  Безусловно,  подобное  изрече¬
ние  можно  причислить  к  «шедеврам».
 А  поскольку  «то,  что  у  нас  имеется  в  избытке»  (по  версии
А.Я.Вышинского),  в  последующем  так  и  продолжало  оставаться
дефицитным,  то  страна,  по  существу,  оказалась  на  пороге  воз¬
врата  к  отмененной  в  1935  году  карточной  системе.  Но  высшее
политическое  руководство  из  принципа  не  могло  на  это  пойти.
Проблему  «дефицита»  пытались  решать  другими  способами.
Повсеместно  в  магазинах  и  торговых  точках  были  введены  нор¬
мы  отпуска  товаров  в  одни  руки.  Была  создана  система  закры¬
той  торговли  и  общественного  питания  для  военнослужащих,
работников  НКВД,  рабочих  и  служащих  военно-промышленных
объектов,  железнодорожного  транспорта  и  некоторых  других.
 Впрочем,  в  народе  в  предвоенные  годы  преобладали  оптими¬
стические  надежды,  что  дефицит  товаров  и  «продовольствен¬
ные  затруднения»  со  временем,  если  не  случится  большой  вой¬
ны,  будут  устранены.  Однако  по  всем  этим  оптимистическим  на¬
деждам  и  прогнозам  был  нанесён  сокрушительный  удар  в  связи
с  нападением  фашистской  Германии  на  Советский  Союз.  Боль¬
шая  война,  с  отсутствием  которой  советские  люди  связывали
улучшение  в  перспективе  своих  материально-бытовых  условий
жизни,  включая  устранение  дефицита  товаров  и  «продовольст¬
венных  затруднений»,  всё-таки  случилась.
 53

Глава  третья
 ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ  И  ШЕФСКИЕ
СВЯЗИ  ГОРОДА  И  ДЕРЕВНИ
В  ВОЕННЫЕ  ГОДЫ
 В  советские  времена  широко  пропагандировалась  идея  неру¬
шимого  союза  рабочего  класса  и  крестьянства.  На  эту  тему  пи¬
сались  научные  и  научно-популярные  книги  и  статьи,  защища¬
лись  кандидатские  и  докторские  диссертации.  В  последние  два
десятилетия  эта  идея  предана  забвению.  Более  того:  понятие
«союз  рабочего  класса  и  крестьянства»  зачастую  воспринимает¬
ся  как  целиком  надуманный  идеологический  штамп  советской
пропаганды,  в  реальности  якобы  не  имевший  места.  А  так  ли
это?  Может  быть,  в  реальности  этот  союз  всё  же  существовал?
Ответить  на  эти  вопросы  мы  намерены  посредством  привлече¬
ния  конкретных  фактов  (именно  фактов,  без  всяких  домыслов)
шефских  и  иных  связей  города  и  деревни,  рабочего  класса  и
крестьянства  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  В  настоя¬
щей  главе  основное  внимание  уделено  освещению  проявляв¬
шейся  в  различных  формах  помощи  горожан  труженикам  сель¬
ского  хозяйства.
 Одним  из  важнейших  направлений  помощи  города  селу  явля¬
лось  непосредственное  участие  горожан  в  сельскохозяйствен¬
ных  работах.  Городское  население  пришло  на  помощь  колхозам
уже  летом  и  осенью  1941  года,  когда  предстояло  выиграть  пер¬
вую  битву  за  военный  урожай.  17  июля  1941  года  бюро  Томского
горкома  партии  обсудило  вопрос  «Об  оказании  помощи  колхо¬
зам  Томского  и  Туганского  районов  в  уборке  урожая».  Было  ре¬
шено  направить  в  эти  районы  в  период  уборки  урожая  2  тыс.  сту¬
дентов,  скомплектовав  из  них  специальные  уборочные  бригады,
а  также  направить  в  каждую  МТС  по  ремонтной  бригаде  (в  каж¬
 54

дой  по  7  квалифицированных  рабочих).  Секретари  партийных
организаций  города  предложили  в  период  уборочной  кампании
по  воскресным  дням  организовывать  массовые  выезды  своих
коллективов  в  подшефные  колхозы  на  уборку  урожая  и  для  про¬
ведения  политической  работы  среди  колхозников.  Всего
на  уборке  урожая  летом  и  осенью  1941  года  работало  23  728  тру¬
дящихся  Томска.  Кроме  того,  4  023  человека  участвовали
на  уборке  урожая  в  пригородных  колхозах  (см.:  Томская  партий¬
ная  организация  в  годы  Великой  Отечественной  войны:  Сборник
документов.  —  Томск,  1962.  С.  52—53,115).
 Участницы  общегородского  антифашистского  митинга  женщин
Свердловска  осенью  1941  года  обратились  со  следующим  призы¬
вом  к  работницам  и  домохозяйкам  Свердловской  области:
«Мы  предлагаем,  дорогие  подруги,  повсеместно  провести  в  вос¬
кресенье  —  21  сентября  областной  воскресник  по  уборке  богатого
урожая  и  заготовкам  сельскохозяйственных  продуктов.  Поможем
колхозам  по-боевому  завершить  уборку  хлеба,  картофеля  и  ово¬
щей,  сохраним  для  победы  над  врагом  каждое  зёрнышко,  каждый
клубень  картофеля»  (Уральский  рабочий,  19  сентября  1941  г.).
 Большую  работу  по  оказанию  трудовой  помощи  селу  оказыва¬
ли  городские  комсомольцы  и  молодёжь.  Ценную  инициативу
в  этом  отношении  проявили  комсомольцы  Свердловска.
6  августа  1941  года  бюро  Свердловского  обкома  партии  одобри¬
ло  предложение  обкома  ВЛКСМ  направить  42  600  комсомоль¬
цев  и  молодёжи  области  на  уборку  урожая.  Партийным  органи¬
зациям  было  предложено  оказать  в  этом  деле  помощь  комсо¬
мольским  организациям  (см.:  История  советского  крестьянства.
 -  М.,  1987.  Т.  3.  С.  197;  далее  -  ИСК.  Т.  3).
 На  Украине  только  в  Запорожской  и  Ворошиловградской  обла¬
стях  120  тыс.  горожан  помогли  колхозам  и  совхозам  убрать  уро¬
жай  1941  года.  В  Новосибирской  области  в  этих  работах  участво¬
вало  200  тыс.  горожан,  в  Омской  —  120  тыс.,  Иркутской  —
68тыс.,  Чкаловской  —21,3тыс.,  Куйбышевской  —  свыше  100тыс.
и  т.  д.  Всего  в  1941  году  на  Урале,  в  Сибири  и  на  Дальнем  Восто¬
ке  в  уборку  урожая,  прополку  и  другие  сельскохозяйственные  ра¬
боты  было  вовлечено  около  1  млн.  горожан  (см.:  Арутюнян  Ю.В.
Советское  крестьянство  в  годы  Великой  Отечественной  войны.
 —  М.,  1970.  С.  42;  Анисков  В.  Т.  Колхозное  крестьянство  Сибири  и
Дальнего  Востока  —  фронту.  1941-1945.  —  Барнаул,  1966.
 С. 	142—143;  ИСК.  Т.  3.  С.  197).  Это  позволило  уже  в  первые  меся¬
 55

цы  войны  частично  компенсировать  большую  убыль  трудовых  ре¬
сурсов  села  и  обеспечить  без  больших  потерь  заготовку  сельско¬
хозяйственных  продуктов.
 13  апреля  1942  года  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  приняли  поста¬
новление  «О  порядке  мобилизации  на  сельскохозяйственные
работы  в  колхозы,  совхозы  и  МТС  трудоспособного  населения
городов  и  сельских  местностей»  (см.:  Собрание  Постановлений
Правительства  СССР.  1942.  №  4.  Ст.  60).  В  напряжённые  перио¬
ды  сельскохозяйственных  работ  мобилизации  подлежали  сле¬
дующие  категории  городского  населения:  трудоспособные,
не  занятые  на  предприятиях  промышленности  и  транспорта;
часть  служащих  государственных,  кооперативных  и  обществен¬
ных  учреждений;  учащиеся  6—10-х  классов  неполных  средних  и
средних  школ,  студенты  техникумов  и  вузов,  за  исключением
выпускников,  а  также  лица  мужского  пола  от  14  до  55  лет  и  жен¬
ского  от  14  до  50  лет.  Оплата  труда  горожан  производилась
по  действовавшим  нормам  выработки  наравне  с  колхозниками.
Прибывшие  горожане  поступали  в  распоряжение  правлений
колхозов,  директоров  МТС  и  совхозов.  Колхозы,  совхозы  и  МТС
были  обязаны  обеспечить  их  питанием  и  жильём.  Транспортные
расходы  по  перевозке  горожан  также  оплачивали  колхозы,  МТС
и  совхозы.  При  райисполкомах  была  введена  должность  заведу¬
ющего  по  мобилизации.  При  совнаркомах  союзных  и  автоном¬
ных  республик,  краевых  и  областных  исполкомах  создавались
специальные  отделы  по  руководству  мобилизацией  на  сельско¬
хозяйственные  работы.  Предусматривались  и  меры  наказания
для  тех  лиц,  которые  уклонились  от  мобилизации.
 В  1942  году  в  Казахстане  на  сельскохозяйственные  работы
было  привлечено  300  тыс.  горожан,  в  Челябинской  области  —
150  тыс.,  Новосибирской  —  150  тыс.,  Омской  —  133  тыс.,  Горь¬
ковской  —  107  тыс.  Вскоре  после  освобождения  от  фашистских
захватчиков  городские  предприятия  Ставропольского  края  по¬
слали  на  полевые  работы  23  тыс.  человек,  Харьковской  области
—  16  тыс.,  Ворошиловградской  —  50  тыс.,  Запорожской  —
70  тыс.  человек  и  т.  д.  На  уборочные  работы  осенью  1944  года
из  городов  Молотовской  (Пермской)  области  было  направлено
30  тыс.  человек.  В  Хабаровском  крае  в  1943  году  на  полях  рабо¬
тало  35,6  тыс.  горожан  против  13  тыс.  в  1941-м  и  20,5  тыс.
в  1942-м  (см.:  Арутюнян  Ю.В.  Советское  крестьянство  в  годы
Великой  Отечественной  войны.  С.  42,  98,  100;  Очерк  истории
 56

Хабаровской  краевой  организации  КПСС.  —  Хабаровск,  1979.
 С. 	247;  ИСК.  Т.  3.  С.  198).
 Из  всех  горожан,  участвовавших  в  сельскохозяйственных  ра¬
ботах,  не  менее  50%  составляли  школьники  (см.:  История  СССР
с  древнейших  времен  до  наших  дней.  —  М.,  1973.  Т.  10.  С.  612).
За  1942—1944  годы  городские  пионеры  и  школьники  страны  вы¬
работали  в  колхозах  588,6  млн.  трудодней.  Ими  было  собрано
240,8  тыс.  т  дикорастущих  растений  (77,6%  общих  заготовок)
(см.:  Славный  путь  Ленинского  комсомола.  —  М.,  1974.  Т.  2.
 С. 	178).  В  целом  по  стране  в  1942  году  на  сельскохозяйственные
работы  было  привлечено  свыше  4  млн.  горожан,  которые  выра¬
ботали  222  млн.  трудодней,  или  4%  общего  их  количества,  на¬
численного  в  колхозах.  В  1943  году  на  сельскохозяйственных  ра¬
ботах  было  занято  2,8  млн.  городских  жителей,  а  в  1944-м  —
3,3  млн.  Всего  за  годы  войны  горожане  выработали  в  колхозах
более  1,1  млрд.  трудодней  (см.:  История  социалистической  эко¬
номики  СССР.  —  М.,  1978.  Т.  5.  С.  385).
 Партийные  и  советские  органы  проводили  заблаговременную
подготовку  городского  населения  к  сельскохозяйственному  труду.
С  декабря  1941  года  в  Свердловской  области  принимались  меры
по  обучению  сельскохозяйственным  работам  учащихся  старших
классов  средних  учебных  заведений,  студентов  высших  учебных
заведений,  а  также  части  служащих  городов  и  районных  центров.
С10  декабря  1941  года  во  всех  средних  и  высших  учебных  заведе¬
ниях  были  введены  дополнительные  занятия  по  обучению  учащих¬
ся  сельскохозяйственным  работам  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  198).
 Такие  мероприятия  осуществлялись  повсеместно.  Зимой
1941/42  годов  более  миллиона  горожан  осваивали  профессии
тракториста  и  комбайнера,  изучали  основы  агротехники  (см.:
Союз  созидателей  нового  общества:  Краткий  очерк  истории  со¬
юза  рабочих  и  крестьян.  1917—1977.  —  М.,  1979.  С.  185).
В  1942—1943  годах  таким  обучением  было  охвачено  678  тыс.
жителей  городов  и  районных  центров,  учащихся  средних  школ  и
студентов  страны.  100  тыс.  человек  прошли  подготовку  тракто¬
ристов,  20  тыс.  —  комбайнеров,  7  тыс.  —  шофёров  и  551  тыс.  —
специалистов  для  работы  на  различных  сельскохозяйственных
машинах.  Почти  все  они  активно  участвовали  в  полевых  работах
(см.:  Идеологическая  и  организаторская  работа  КПСС  в  период
строительства  социализма  и  коммунизма.  —  Л.,  1976.  С.  74).
 Городские  организации  укрепляли  руководящие  кадры  колхо¬
 57

зов,  МТС  и  совхозов,  оказывали  помощь  сельским  коммунистам
в  проведении  массово-политической  работы,  в  мобилизации
всех  сил  колхозной  деревни  на  борьбу  с  врагом.  «Опытные  аги¬
таторы  из  городского  и  районного  парткомсомольского  актива
помогут  сельским  коммунистам  улучшить  массово-политичес¬
кую  работу,  сделать  её  более  содержательной,  —  писала  «Прав¬
да»  в  июле  1942  года.  —  Они  могут  также  оказать  сельским  пар¬
тийным  организациям  неоценимую  помощь  в  воспитании  агита¬
торов  из  числа  колхозников,  работников  МТС  и  совхозов»  (Прав¬
да,  8  июля  1942  г.).
 Городские  партийные  и  комсомольские  организации  направля¬
ли  на  село  тысячи  коммунистов  и  комсомольцев  в  качестве  агита¬
торов,  парторгов  и  комсоргов  полеводческих  бригад,  комбайно¬
вых  агрегатов.  В  1942  году  только  из  городов  и  районных  центров
Новосибирской  области  в  полеводческие  бригады  в  качестве  аги-
таторов-политруков  прибыло  3  385  коммунистов  и  комсомольцев.
Из  городов  Оренбургской  области  для  работы  парторгами  ком¬
байновых  агрегатов  была  направлена  1  тыс.  коммунистов,  а  также
500  агитаторов-комсомольцев  в  полеводческие  бригады.  Город¬
ские  партийные  организации  Куйбышевской  области  послали
в  подшефные  колхозы  на  уборку  урожая  1942  года  свыше  3,5  тыс.
агитаторов  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  198—199).  Агитаторы-политруки  не¬
сли  в  деревню  опыт  массово-политической  работы  города,  его
промышленных  предприятий.
 Дальнейшее  развитие  получали  и  другие  традиционные  фор¬
мы  шефства.  В  июне  1942  года  газета  «Правда»  писала:  «Ещё
в  годы  мирного  строительства  в  нашей  стране  было  широко  рас¬
пространено  шефство...  над  машинно-тракторными  станциями,
колхозами,  совхозами.  Теперь,  в  условиях  войны,  эта  форма  по¬
мощи  города  колхозной  деревне  имеет  особо  важное  значение»
(Правда,  5  июня  1942  г.).
 Организацию  планомерной  производственной  шефской  по¬
мощи  сельскому  хозяйству  также  возглавили  городские  партий¬
ные  организации.  9  января  1942  года  бюро  Новосибирского  об¬
кома  ВКП(б)  приняло,  например,  специальное  постановление
«О  задачах  городских  партийных  организаций  и  партийных  орга¬
низаций  промышленных  предприятий  области  по  оказанию  по¬
мощи  колхозам,  МТС  и  совхозам  в  подготовке  и  проведении
предстоящей  весенне-посевной  кампании  1942  года»  (см.:  Ком¬
мунистическая  партия  в  период  Великой  Отечественной  войны,
 58

июнь  1941-1945.  -  М.,  1961.  С.  357-358).  В  ноябре  1942  года
решение  об  организации  шефства  над  МТС  принял  пленум  Мос¬
ковского  комитета  ВКП(б)  (см.:  Союз  созидателей  нового  обще¬
ства.  С.  185).  Подобные  вопросы  систематически  обсуждались
во  всех  звеньях  партийного  руководства  ряда  других  областей,
краев  и  республик  Советского  Союза.
 В  феврале  1942  года  с  инициативой  шефства  над  МТС  высту¬
пил  коллектив  «Уралмаша».  Выполняя  важнейшие  заказы  фрон¬
та,  он  в  то  же  время  обратился  ко  всем  рабочим  Свердловской
области  с  призывом  взять  шефство  над  сельским  хозяйством.
В  обращении  уралмашевцев  говорилось:  «В  годы  мирного  стро¬
ительства  заводы  активно  помогли  социалистическому  сельско¬
му  хозяйству  в  организации  трудовой  победы  на  полях.  В  дни
войны  эта  помощь  должна  быть  настолько  широкой  и  всесторон¬
ней,  чтобы  МТС  и  совхозы  встретили  весну  в  полной  готовности,
располагая  техникой.  Наш  завод  включился  в  решение  этой  от¬
ветственной  задачи»  (Уральский  рабочий,  15  февраля  1942  г.).
 Как  правило,  каждый  завод  брал  шефство  над  одной-двумя
МТС.  Наиболее  крупные  заводы  шефствовали  над  тремя  и  более
МТС.  Так,  Горьковский  автозавод  взял  шефство  над  15  МТС.
В  1944  году  на  харьковском  заводе  «Серп  и  молот»  шефскую
МТС  имел  каждый  из  основных  цехов:  инструментальный  цех  по¬
могал  Криштопольской  МТС,  ремонтно-механический  —  Близ-
нюковской  МТС  и  т.  д.  В  1942  году  над  МТС,  колхозами  и  совхо¬
зами  шефствовали  177  предприятий  Москвы  и  Московской  об¬
ласти,  а  над  МТС  Бурятии  —  99  фабрик,  заводов  и  мастерских
республики  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  199).
 Некоторые  предприятия  брали  шефство  над  целыми  сельско¬
хозяйственными  районами.  Так,  почти  весь  Наро-Фоминский  рай¬
он  Московской  области  являлся  подшефным  московского  завода
«Динамо»  (см.:  История  завода  «Динамо»:  «Динамо»  в  наши  дни.
История  завода.  —  М.,  1973.  Кн.  3.  Ч.  1.  С.  204).  Коллектив  Моло-
товского  (Пермского)  машиностроительного  завода  им.  В.И.Ле-
нина  в  течение  всей  войны  шефствовал  над  МТС  Уинского,  Сук-
сунского  и  Щучье-Озерского  районов  области  (см.:  Слово  о  Мо¬
товилихе:  Годы.  События.  Люди.  —  Пермь,  1974.  С.  553).
 Шефство  городских  предприятий  над  МТС,  колхозами  и  совхо¬
зами  крепло  и  расширялось  из  года  в  год.  Если  в  1942  году  МТС,
колхозам  и  совхозам  оказывали  шефство  106  предприятий  Моск¬
вы,  то  в  1944-м  —  уже  160  предприятий  (см.:  Филимонова  Г.С.
 59

Из  истории  государственной  и  всенародной  помощи  населению
освобождённых  районов  РСФСР  по  восстановлению  сельского
хозяйства  //  Историко-филологический  сборник.  —  Сыктывкар,
 1960. 	Вып.  6.  С.  98;  Арутюнян  Ю.В.  Советское  крестьянство  в  годы
Великой  Отечественной  войны.  С.  147).  Практически  каждые  за¬
вод  или  фабрика  Омской  области  шефствовали  над  МТС  (см.:  Со¬
юз  созидателей  нового  общества.  С.  192).  Коллективы  предприя¬
тий  Сталинграда,  испытывая  невероятные  трудности,  в  1944  году
помогали  38  МТС  области  (см.:  Люшин  С.П.  Участие  трудящихся
Волгограда  в  подъёме  сельского  хозяйства  области.  1944—1958
//  Сб.  науч.  работ  /  Волгогр.  пед.  ин-т.  1964.  Вып.  1.  С.  116).  В  Ар¬
хангельской  и  Вологодской  областях  в  1943  году  шефами  колхо¬
зов  и  МТС  являлись  88  фабрик  и  заводов  (см.:  Шушкин  H.H.,  Ули-
тин  С.Д.  Союз  рабочих  и  крестьян  в  Великой  Отечественной  вой¬
не:  На  материалах  республик  и  областей  Северо-Запада  РСФСР.
—  Л.,  1977.  С.  87),  а  предприятия  Красноярска  шефствовали
над  36  МТС  и  двумя  ремонтными  заводами  16  районов  своего
края  (см.:  Докучаев  Г.А.  Рабочий  класс  Сибири  и  Дальнего  Вос¬
тока  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —  М.,  1973.  С.  240).
В  Ленинграде  сразу  после  снятия  блокады  коллектив  Кировского
завода  взял  шефство  над  Кингисеппским  районом,  завод  им.  Вто¬
рой  пятилетки  —  над  Ефимовской  МТС,  заводы  подъёмно-транс¬
портного  оборудования,  «Красная  вагранка»  и  «Металлист»  —
над  Тосненской  МТС  (см.:  Ежов  В.А.  Рабочие  Ленинграда  в  борь¬
бе  за  восстановление  города.  1944—1945.  —  Л.,  1961.  С.  98—99).
 Одним  из  важнейших  направлений  шефской  помощи  города
селу  было  обеспечение  ремонта  машинно-тракторного  парка.
Шефы  осуществляли  капитальный  ремонт  сельскохозяйствен¬
ной  техники  непосредственно  на  своих  предприятиях,  создавая
для  этого  фронтовые  бригады.  Они  посылали  ремонтные  брига¬
ды  квалифицированных  рабочих  и  специалистов  прямо  в  дерев¬
ню,  налаживали  работу  мастерских  МТС,  колхозов  и  совхозов,
собирали  и  реставрировали  запасные  части  к  сельскохозяйст¬
венным  машинам.
 Весной  и  летом  1942  года  только  коллектив  завода  им.  В.П.Чка¬
лова  Новосибирской  области  послал  в  деревню  20  таких  бригад.
Они  привезли  с  собой  письмо  к  колхозникам.  «Мы  посылаем  часть
своего  коллектива,  —  писали  рабочие,  —  для  помощи  в  выполне¬
нии  важнейшей  военно-хозяйственной  задачи.  Коллектив  созна¬
ёт,  что  оставшимся  придётся  работать  ещё  больше,  ещё  лучше,
 60

ещё  сплоченнее...  Вместе  с  тем  мы  ставим  перед  колхозниками
Купинского  района  —  нашими  подшефными  —  задачи,  которые
надо  во  что  бы  то  ни  стало  разрешить.  Богатейший  урожай,  кото¬
рый  сейчас  зреет  на  колхозных  полях,  должен  быть  убран  в  самые
сжатые  сроки»  (Союз  созидателей  нового  общества.  С.  185).
Предприятия  Новосибирска  послали  на  село  в  1942  году  129  ре¬
монтных  бригад  (см.:  Анисков  В.  Т.  Колхозное  крестьянство  Сиби¬
ри  и  Дальнего  Востока  —  фронту.  С.  209).
 В  Свердловской  области  на  ремонте  сельскохозяйственной
техники  МТС  зимой  и  весной  1942  года  было  занято  700  квалифи¬
цированных  рабочих  промышленных  предприятий  (см.:  Правда,
20  марта  1942  г.).  Горьковский  автомобильный  завод  направил
тогда  же  в  помощь  МТС  200  рабочих.  В  феврале-марте  1942  года
в  МТС  Хабаровского  края  работали  124  шефские  бригады,  а  осе¬
нью  того  же  года  ремонтировать  технику  МТС  помогали  140  рабо¬
чих  предприятий  Бурятской  АССР  (см.:  Ивашкин  С.С.  Из  истории
помощи  рабочего  класса  сельскому  хозяйству  в  годы  Великой
Отечественной  войны  //  История  СССР.  1975.  №  3.  С.  144).  Боль¬
шую  помощь  подшефным  оказывали  предприятия  железнодо¬
рожного  транспорта.  В1942  году  железнодорожники  Томской  же¬
лезной  дороги  направили  на  село  29  специализированных  бри¬
гад.  В  распоряжение  каждой  были  предоставлены  ремонтный  ва¬
гон  и  вагон-платформа  (см  .'.Анисков  В.Т.  Колхозное  крестьянство
Сибири  и  Дальнего  Востока  —  фронту.  С.  209).
 Городские  рабочие  щедро  делились  с  сельскими  механизато¬
рами  опытом  работы.  Рабочие  Дальневосточного  судостроитель¬
ного  и  механического  завода  (Владивосток)  научили,  например,
механизаторов  подшефных  МТС  на  месте  производить  многие
инструменты,  запасные  части,  реставрировать  старые  детали.
Под  руководством  инструкторов  завода  ремонтники  МТС  отлива¬
ли  и  точили  шатунные  втулки  поворотного  кулака,  растачивали  и
шлифовали  гильзы,  точили  компрессорные  кольца  для  моторов
к  тракторам,  делали  нарезные  плашки,  метчики  и  различные  клю¬
чи.  Ранее  это  считалось  невозможным  без  наличия  специальных
станков  (см.:  Материалы  по  истории  Владивостока.  —  Владивос¬
ток,  1960.  Кн.  2.  С.  130).  На  многих  промышленных  предприятиях
были  организованы  курсы,  на  которых  колхозники  не  только  при¬
обретали  специальность  механизатора,  но  и  знакомились  с  инду¬
стриальными  методами  организации  труда,  изучали  обществен¬
но-политическую  жизнь  заводских  коллективов.
 61

Большое  значение  для  дальнейшего  развития  шефского  дви¬
жения  имело  постановление  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  от  23  янва¬
ря  1943  года  «Об  обеспечении  запасными  частями  и  материала¬
ми  ремонта  тракторов  и  сельскохозяйственных  машин  в  первом
квартале  1943  г.  и  о  расширении  производства  запасных  частей
на  существующих  заводах»  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  201).  Предлагалось
создать  в  каждой  области  по  10—20  ремонтных  бригад  в  соста¬
ве  квалифицированных  рабочих  (7—10  человек)  и  направить
во  главе  с  бригадиром,  инженером  или  техником  в  отстающие
по  ремонту  МТС  и  МТМ  для  помощи  в  проведении  ремонта.
 Этот  вопрос  обсуждался  на  всех  прошедших  в  феврале-апреле
1943  года  пленумах  крайкомов,  обкомов,  горкомов  и  райкомов  пар¬
тии,  а  также  на  собраниях  партийно-хозяйственных  активов  промы¬
шленных  предприятий.  Состоявшийся  5  апреля  1943  года  пленум
Горьковского  горкома  партии  обязал  фабрики  и  заводы  направить
в  помощь  МТС  на  период  весеннего  сева  не  менее  50  и  на  проведе¬
ние  уборки  не  менее  60  ремонтных  бригад  (см.:  Российский  госу¬
дарственный  архив  социально-политической  истории  (РГАСПИ).
Ф.  17.  Оп.  1.  Д.  307.  Л.  24).  В  апреле  1943  года  промышленные
предприятия  Новосибирска  направили  в  МТС  700  квалифициро¬
ванных  рабочих  (см.:  Ивашкин  С.С.  Указ.  статья.  С.  144).  Архангель¬
ский,  Северодвинский  и  Котласский  горкомы  партии  в  помощь  МТС
послали  90  квалифицированных  рабочих  и  специалистов,  а  в  МТС
Кировской  области  из  городов  прибыло  76  рабочих  и  7  инженеров
и  техников  (см.:  Шушкин  H.H.,  Улитин  С.Д.  Союз  рабочих  и  кресть¬
ян  в  Великой  Отечественной  войне.  С.  87).  Заводы  и  фабрики  Ир¬
кутской  области  направили  в  начале  1943  года  в  МТС  и  колхозы
для  ускорения  ремонта  195  слесарей,  60  токарей  и  кузнецов  (см.:
Социалистическое  земледелие,  18  февраля  1943  г.).
 Постановлением  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  «О  государственном
плане  развития  сельского  хозяйства  на  1943  г.»  от  18  марта
1943  года  местные  партийные  и  советские  органы  обязывались
направлять  в  МТС  передвижные  ремонтные  мастерские
«для  технического  обслуживания  тракторных  бригад»  (Решения
партии  и  правительства  по  хозяйственным  вопросам.  —  М.,
1968.  Т.  3.  С.  103).  В  1943  году  только  из  Горького  в  МТС  уехало
11  передвижных  ремонтных  мастерских,  из  Казани  —  36  (см.:
Ивашкин  С.С.  Указ.  статья.  С.  145).  Из  городов  Приморья  на  се¬
ло  выехало  175  ремонтных  мастерских  на  конной  тяге  (см.:  Ма¬
териалы  по  истории  Владивостока.  Кн.  2.  С.  129)  и  т.  д.
 62

Ещё  больший  размах  помощь  города  селу  в  ремонте  машин¬
но-тракторного  парка  и  обучения  сельских  механизаторов  инду¬
стриальным  методам  труда  получила  на  заключительном  этапе
войны.  В  феврале  1944  года  «Правда»  опубликовала  патриоти¬
ческое  обращение  рабочих  и  инженерно-технических  работни¬
ков  завода  №  92  Наркомата  вооружения  ко  всем  коллективам
заводов  и  фабрик  СССР.  Оружейники  обязались  досрочно,
к  15  марта  1944  года,  выполнить  все  заказы  первого  квартала
1944  года  по  изготовлению  запасных  частей  к  тракторам  и  сель¬
скохозяйственным  машинам,  обеспечить  к  весеннему  севу  и
уборке  урожая  подготовку  всего  тракторного  парка  подшефной
МТС,  а  в  период  посевной  и  уборочной  кампаний  организовать
в  МТС  передвижные  ремонтные  мастерские,  обеспечить  их  ква¬
лифицированной  рабочей  силой  и  инструментами,  обучить
к  1  апреля  1944  года  40  трактористов  и  10  ремонтных  рабочих
(см.:  Правда,  26  февраля  1944  г.;  История  второй  мировой  вой¬
ны.  1939—1945.  —  М.,  1977.  Т.  8.  С.  360).  Тогда  же  коллективы
110  заводов  Украины  призвали  все  коллективы  фабрик  и  заво¬
дов  оказать  действенную  помощь  МТС  в  подготовке  механиза¬
торских  кадров  (см.:  Украинская  ССР  в  Великой  Отечественной
войне  Советского  Союза.  1941—1945:  Документы  и  материалы.
—  Киев,  1975.  Т.  3.  С.  220—221).  Эти  обращения  подхватили  кол¬
лективы  многих  промышленных  предприятий  страны.
 Помимо  ремонтных  работ,  город  помогал  МТС,  колхозам  и
совхозам  в  сборе  и  реставрации  запасных  частей  к  тракторам,
комбайнам  и  другим  сельскохозяйственным  машинам.  Инициа¬
торами  движения  за  сбор  и  реставрацию  старых  запчастей  вы¬
ступили  в  начале  1942  года  комсомольцы  и  молодёжь  Иловлин-
ской  МТС  Сталинградской  области.  Их  горячо  поддержали  го¬
родские  комсомольские  организации.  На  предприятиях  Новоси¬
бирска,  Омска,  Свердловска  и  многих  других  городов  вскоре
были  созданы  специальные  комсомольско-молодёжные  брига¬
ды,  с  этой  целью  устраивались  декадники  и  месячники.  Уже  в  на¬
чале  1942  года  комсомольцы  Куйбышева  собрали  для  МТС  свы¬
ше  33  тыс.  различных  деталей  и  инструментов,  рейдовые  комсо¬
мольские  бригады  Закавказской  железной  дороги  —  более
2  тыс.  В  течение  года  комсомольцы  Горького  собрали  315  тыс.
запасных  частей  и  инструмента  для  ремонта  сельскохозяйст¬
венной  техники  на  общую  сумму  500  тыс.  руб.  К  началу  1943  го¬
да  комсомольцы  и  молодёжь  предприятий  Казахстана  во  вне¬
 63

урочное  время  собрали,  реставрировали  и  изготовили  для  под¬
шефных  МТС  и  колхозов  почти  40  тыс.  запасных  частей  и  дета¬
лей.  За  1942—1943  годы  городскими  комсомольцами  и  молодё¬
жью  было  собрано  и  реставрировано  запасных  частей  сельско¬
хозяйственного  назначения  на  сумму  около  65  млн.  руб.  (см.:
РГАСПИ.  Ф.  17.  Оп.  1.  Д.  184.  Л.  43;  Комсомольская  правда,
22февраля  1942г.;  Большевик.  1943.  №  19/20.  С.  50;  Союз  сози¬
дателей  нового  общества.  С.  193,197).
 Это  движение  продолжалось  и  в  последующие  годы  войны  и
сыграло  огромную  роль  в  обеспечении  бесперебойной  работы
МТС.  Но  к  тому  времени  всё  большее  значение  приобрело  изго¬
товление  новых  запчастей  для  села  непосредственно  на  промы¬
шленных  предприятиях.  Повсеместно  в  мастерских  заводов  и
фабрик,  предприятий  железнодорожного  и  водного  транспорта
стали  создаваться  специальные  цехи  или  участки  по  производ¬
ству  запасных  частей  и  инструмента.  В  рабочее  время  они  вы¬
полняли  военные  заказы,  а  для  изготовления  запасных  частей
к  сельхозмашинам  устраивались  воскресники,  производились
сверхурочные  работы.  При  отсутствии  лимитов  на  сырьё,  мате¬
риалы,  топливо  и  электроэнергию  запчасти  изготовлялись
за  счёт  экономии,  использования  заменителей,  местных  резер¬
вов.  Всё  это  предприятия  передавали  подшефным  МТС,  колхо¬
зам  и  совхозам.  Такая  централизованная  форма  материально-
технических  поставок  для  села  росла  с  каждым  годом.  В1943  го¬
ду  промышленные  предприятия  Алтайского  края  выпустили
для  сельского  хозяйства  запчастей  на  сумму  4  млн.  руб.  —
столько,  сколько  их  было  произведено  за  1940—1942  годы  в  це¬
лом  (см.:  Ивашкин  С.С.  Указ.  статья.  С.  146).
 Рабочие  механического  завода  Уссурийска  оборудовали  спе¬
циализированный  цех  для  ремонта  тракторов  и  моторов  ком¬
байнов,  реставрации  радиаторов  и  других  дефицитных  частей
к  машинам,  наладили  производство  сердечников  для  запальных
свечей.  До  войны  они  завозились  издалека,  теперь  же  их  тыся¬
чами  выпускали  для  нужд  сельского  хозяйства  всего  Примор¬
ского  края  (см.:  Материалы  по  истории  Владивостока.  Кн.  2.
С.  130).  К  началу  1943  года  заводы  и  фабрики  Иркутской  области
изготовили  запчастей  к  сельхозмашинам  более  чем  на1  млн.  руб.
(см.:  Социалистическое  земледелие,  18  февраля  1943  г.).
 В  комплексе  запасных  частей  и  деталей  наиболее  дефицитны¬
ми  были  поршневые  кольца  для  тракторов.  В  феврале  1942  года
 64

коллектив  механического  цеха  Гурьевского  металлургического
завода  Новосибирской  области  освоил  технологию  их  изготовле¬
ния,  построив  специальную  печь  для  термической  обработки  этих
деталей.  Рабочие  Владивостокского  судоремонтного  завода  зи¬
мой  1942/43  годов  изготовили  50  тыс.  поршневых  колец  к  тракто¬
рам.  К  весне  1943  года  коллективы  предприятий  Новосибирска
выпустили  8  тыс.  поршней  и  30  тыс.  поршневых  колец  (см.:  ИСК.
Т.  3.  С.  203).
 Увеличению  производства  запчастей  к  тракторам  и  сельхоз¬
машинам  способствовало  упоминавшееся  Постановление  СНК
СССР  и  ЦК  ВКП(б)  от  23  января  1943  года,  которое  предлагало
союзным  промышленным  наркоматам  рассмотреть  и  утвердить
соответствующую  программу.  С  этого  времени  производство
запчастей  для  села  приравнивалось  к  оборонным  заказам  (см.:
Правда,  3  июля  1943  г.).  Это  повысило  ответственность  руково¬
дителей  заводов  за  налаживание  производства  продукции  сель¬
скохозяйственного  назначения.  Уже  в  течение  1943  года  многие
предприятия  союзной  промышленности  получили  обязательные
задания  с  включением  в  основной  план  производства  (см.:  Не¬
рушимый  союз  рабочих  и  крестьян.  —  Свердловск,  1966.  С.  16).
На  Кузнецком  металлургическом  комбинате  было  организовано
производство  деталей  для  тракторов  и  сельхозмашин  (см.:  Ис¬
тория  Кузнецкого  металлургического  комбината  им.  В.И.  Лени¬
на.  —  М.,  1973.  С.  296),  а  на  Горьковском  автомобильном  заводе
—  производство  моторов  для  комбайнов  (см.:  История  социали¬
стической  экономики  СССР.  Т.  5.  С.  399).  Только  заводы  Горьков¬
ской  области  в  1943  году  изготовили  запчастей  к  сельхозмаши¬
нам  на  сумму  8  млн.  руб.  (см.:  РГАСПИ.  Ф.  17.  Оп.  1.  Д.  291.  Л.  21;
ИСК.  Т.  3.  С.  203).
 В  годы  войны  из-за  нехватки  горючего  многие  тракторы  и  ав¬
томобили  приходилось  переводить  на  твёрдое  топливо.  Кол¬
лективы  промышленных  предприятий  активно  участвовали
в  решении  этой  неотложной  задачи.  Так,  рабочие  предприятий
Горьковской  области  перевели  с  жидкого  на  твёрдое  топливо
1  тыс.  колесных  тракторов  подшефных  МТС.  Только  из  област¬
ного  центра  в  этом  виде  работ  участвовало  60  рабочих,  инжене¬
ров  и  техников.  Коллективы  Горьковского  автомобильного  и  за¬
вода  «Красное  Сормово»  изготовили  к  весне  1943  года  около
 1,5 	тыс.  газогенераторных  установок.  Всего  усилиями  горьков¬
ских  рабочих  было  изготовлено  запасных  частей  и  отдельных
 65

узлов  для  газогенераторных  установок  на  сумму  6,7  млн.  руб.
(см.:  Ивашкин  С.С.  Указ.  статья.  С.  144).
 Движение  по  оказанию  помощи  селу  особенно  активно  раз¬
вернулось  с  1944  года.  В  январе  рабочие  Саратовского  механи¬
ческого  завода  обратились  ко  всем  работникам  ремонтных  за¬
водов  и  мастерских  колхозов  страны.  Они  призвали  развернуть
соревнование  за  увеличение  выпуска  запчастей  к  тракторам  и
сельхозмашинам  (см.:  Нерушимый  союз  рабочих  и  крестьян.
С.  17).  Обращение  нашло  живой  отклик  среди  коллективов  про¬
мышленных  предприятий  страны.  Партийные,  профсоюзные  и
комсомольские  организации  проводили  массовые  воскресники,
декадники  по  производству  запчастей  и  т.  д.
 В  начале  января  1944  года  в  Алтайском  крае  состоялся  фрон¬
товой  воскресник  по  оказанию  помощи  Алтайскому  тракторному
заводу  в  целях  увеличения  производства  запасных  частей.  Нака¬
нуне  его  было  проведено  320  собраний,  140  митингов,  1  030  бе¬
сед,  выпущено  212  боевых  листков,  разосланы  тысячи  обраще¬
ний,  призывов,  фронтовых  заданий.  Воскреснику  были  посвя¬
щены  2  800  экз.  газет  «Алтайская  правда»  и  «Гудок  Алтая».  На  за¬
готовку  лесоматериалов  вышли  десятки  тысяч  рабочих,  колхоз¬
ников,  железнодорожников,  домохозяек.  За  один  день  они  заго¬
товили  16  450  куб.  м  древесины,  вывезли  12  840  куб.  м  леса.  Ал¬
тайский  тракторный  завод  получил  дополнительно  809  вагонов
древесины.  Только  по  трестам  «Алтайлес»  и  «Запсиблес»  было
проведено  свыше  20  подобных  воскресников.  Трудящиеся
г.  Рубцовска  обязались  ежемесячно,  начиная  с  декабря  1943  го¬
да  и  до  начала  полевых  работ  1944  года,  проводить  общегород¬
ские  воскресники.  Выработанную  продукцию  и  заработанные
средства  жители  города  передавали  на  премирование  рабочих,
отличившихся  на  изготовлении  запчастей.  В  1944  году  предпри¬
ятия  Рубцовска  дали  сельскому  хозяйству  запчастей  на  2,5  млн.
руб.  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  204).
 В  1944  году  к  изготовлению  запчастей  для  сельского  хозяйст¬
ва  были  привлечены  промышленные  предприятия  всех  наркома¬
тов.  В  Челябинской  области,  например,  в  выполнении  этого  за¬
дания  участвовали  84  завода,  которые  изготовили  запчастей
на  сумму  3,3  млн.  руб.,  промышленные  предприятия  Молотовской
(Пермской)  области  —  на  сумму  5,5  млн.  руб.  (см.:  Идеологиче¬
ская  и  организаторская  работа  КПСС...  С.  72).  Если  в  1943  году
промышленность  Казани  произвела  для  села  запчастей  на  сум¬
 66

му  381  тыс.  руб.,  то  в  1944-м  —  уже  на  4,2  млн.  (см.:  РГАСПИ.
Ф.  17.  Оп.  8.  Д.  141.  Л.  54).  Предприятия  Москвы  за  годы  войны  пе¬
редали  МТС  и  колхозам  7  080  машин,  500  станков  и  на  45  млн.  руб.
запчастей,  изготовленных  ими  сверх  нормы  (см.:  Спектор  Н.П.,  Ку¬
ликов  В.И.  Одна  цель  двух  классов.  —  М.,  1967.  С.  98).
 На  заключительном  этапе  войны  помощь  сельскому  хозяйству
активизировали  отраслевые  ЦК  профсоюзов  промышленности.
15  января  1944  года  президиум  ЦК  профсоюза  рабочих  промыш¬
ленности  вооружения  принял  постановление  «Об  оказании  помо¬
щи  заводами  сельскому  хозяйству  в  проведении  сельскохозяйст¬
венных  работ».  Завкомам  профсоюза  предлагалось  обсудить  во¬
прос  о  посылке  в  МТС  ремонтных  бригад,  выявить  потребность
МТС  в  запасных  частях  и  в  ремонте  техники,  завести  строгий  учёт
выполнения  работ  по  изготовлению  запчастей,  привлекая
для  этого  рабочих-активистов,  помочь  МТС  организовать  собст¬
венные  ремонтные  мастерские,  оказать  помощь  МТС  в  подготов¬
ке  кадров  механизаторов,  привлекая  в  качестве  преподавателей
заводских  специалистов  (см.:  Государственный  архив  Российской
Федерации  (ГАРФ).  Ф.  7679.  Оп.  8.  Д.  262.  Л.  12-14).
 Значительную  работу  по  оказанию  помощи  сельскому  хозяйству
провел  ЦК  профсоюза  рабочих  промышленности  боеприпасов,  ко¬
торый  в  специальном  постановлении  от  12  февраля  1944  года  обя¬
зал  все  свои  областные  и  заводские  комитеты  обеспечить  мобили¬
зацию  трудовых  коллективов  на  осуществление  этой  задачи.  Всем
завкомам  было  предложено  обсудить  конкретные  социалистичес¬
кие  обязательства  на  этот  счёт  и  организовать  социалистическое
соревнование  за  досрочное  выполнение  заданий  по  производству
запасных  частей  для  тракторов  и  сельхозмашин  (см.:  там  же.
Ф.  7678.  Оп.  7.  Д.  196.  Л.  5—6).  28  февраля  1944  года  ЦК  профсою¬
за  рабочих  промышленности  боеприпасов  разослал  в  областные
комитеты  специальный  запрос  об  организации  соревнования
по  выполнению  заданий  для  сельского  хозяйства,  а  в  начале  марта
все  областные  комитеты  представили  в  ЦК  своего  профсоюза  по¬
дробные  справки  по  этому  вопросу,  которые  наглядно  свидетельст¬
вовали  о  большой  работе  на  местах  (см.:  там  же.  Л.  1—50).
 Важное  значение  имело  постановление  Секретариата  ВЦСПС
от  4  апреля  1944  года  «О  работе  ЦК  профсоюза  рабочих  сельско¬
хозяйственного  машиностроения  по  контролю  за  выполнением
постановлений  правительства  об  изготовлении  запасных  частей
к  тракторам  и  сельскохозяйственным  машинам».  Секретариат
 67

ВЦСПС  предложил  ЦК  профсоюза  рабочих  сельскохозяйственно¬
го  машиностроения  развернуть  на  предприятиях  соответствую¬
щую  производственно-массовую  работу  по  выполнению  плана
производства  запчастей,  обеспечить  разработку  практических  ме¬
роприятий  по  увеличению  их  выпуска.  Было  решено  также  заслу¬
шивать  доклады  отдельных  завкомов  о  проделанной  работе.  По¬
становление  обязало  ЦК  профсоюзов  рабочих  среднего  машино¬
строения,  вооружения,  боеприпасов,  танковой,  авиационной,  су¬
достроительной,  резино-каучуковой  промышленности,  электро¬
промышленности  и  тяжёлого  машиностроения  заслушивать
на  президиумах  отчёты  о  ходе  выполнения  плана  по  изготовлению
запчастей  к  тракторам  и  сельхозмашинам  и  принимать  меры,
обеспечивающие  выполнение  и  перевыполнение  этого  важного
правительственного  задания.  Впредь  ЦК  этих  профсоюзов  были
обязаны  регулярно  информировать  ВЦСПС  о  ходе  работы  по  вы¬
полнению  плана  изготовления  запчастей  к  тракторам  и  сельхозма¬
шинам.  В  постановлении  подчёркивалось,  что  эта  работа  должна
быть  поставлена  в  центр  внимания  всей  заводской  общественнос¬
ти  (см.:  там  же.  Ф.  5451.  Оп.  24.  Д.  241.  Л.  18).
 Как  и  рекомендовалось  в  постановлении  Секретариата  ВЦСПС,
весной  1944  года  в  промышленности  СССР  развернулось  массо¬
вое  соревнование  за  усиление  помощи  колхозному  крестьянству.
Его  участники  проявляли  государственную  заботу  о  нуждах  колхо¬
зов.  Особенно  отличились  рабочие  томского  завода  «Манометр».
В  1944  году  они  изготовили  запчастей  для  сельскохозяйственной
техники  на  сумму  31,6  тыс.  руб.  На  митинге  рабочих  этого  коллек¬
тива  весной  1944  года  была  принята  следующая  резолюция:  «Да¬
дим  досрочно  запасные  части  и  тем  самым  поможем  МТС,  совхо¬
зам  и  колхозам  восстановить  тракторы  и  сельскохозяйственные
машины.  Пусть  это  будет  достойным  подарком  трудящихся  города
колхозному  селу.  Пусть  эта  помощь,  так  присущая  советским  лю¬
дям,  будет  ещё  одним  ударом  по  гитлеровским  извергам»  (Союз
созидателей  нового  общества.  С.  193).
 В  1944  году  на  Молотовском  машиностроительном  заводе
им.  В.ИЛенина  появилась  возможность,  не  снижая  производства
пушек,  частично  перейти  на  выпуск  гражданской  продукции.  Было
решено  наладить  производство  коленчатых  валов  для  тракторов,
из-за  отсутствия  которых  простаивало  много  техники  в  МТС  облас¬
ти.  Прошли  считанные  месяцы,  и  пермские  машиностроители
отправили  на  село  первую  партию  коленчатых  валов.  А  в  начале
 68

1945  года  из  Москвы  был  прислан  уже  официальный  заказ  на  изго¬
товление  значительного  количества  коленчатых  валов.  Начинание
было  одобрено  (см.:  Слово  о  Мотовилихе.  С.  553—554).
 Помощь  города  селу  росла  повсеместно,  в  том  числе  на  осво¬
бождённой  территории.  Даже  коллективы  восстанавливаемых
промышленных  предприятий  Сталинграда,  сами  испытывавшие
невероятные  трудности  со  строительными  материалами,  пере¬
давали  подшефным  МТС  цемент,  кровельное  железо,  доски,
гвозди  и  т.  п.  (см.:  Люшин  С.П.  Указ.  статья.  С.  116).
 Материально-техническая  база  сельского  хозяйства  была
за  годы  войны  ослаблена  в  целом  по  стране,  а  в  оккупированных
районах  почти  полностью  уничтожена.  Фашистские  оккупанты
вывозили  в  Германию  тракторы  и  другую  сельскохозяйственную
технику,  рабочий  скот,  а  при  отступлении  под  ударами  советских
войск,  применяя  тактику  «выжженной  земли»,  уничтожали  всё,
что  не  в  состоянии  были  вывезти.  Немногочисленная  уцелевшая
техника  была,  как  правило,  непригодна  к  эксплуатации  и  требо¬
вала  капитального  ремонта  (см.:  Социалистическое  сельское
хозяйство.  1945.  №  3.  С.  23;  1946.  №  7/8.  С.  75).  И  в  первые  ме¬
сяцы  после  освобождения  того  или  иного  района  колхозники,
работники  МТС  и  совхозов  собирали  всю  уцелевшую  технику  и
пахали  землю  старыми  сохами,  копали  её  лопатами.
 В  Орловской  области,  например,  осенью  1943-го  и  весной
1944  года  тысячи  колхозников  копали  землю  под  посев  зерновых
культур  лопатами,  а  в  плуги  впрягали  уцелевших  коров  (см.:  Очер¬
ки  истории  Орловской  партийной  организации.  —  Тула,  1967.
С.  267).  В  Смоленской  области  весной  1944  года  было  обработа¬
но  лопатами  45  тыс.  га,  в  освобождённых  районах  Калининской
области  —  35  тыс.  га.  В  весенних  полевых  работах  1944  года
в  Курской  области  было  использовано  174  тыс.  коров,  в  Полтав¬
ской  —  90  тыс.,  в  Кировоградской  —  37тыс.  В  Запорожской  обла¬
сти  в  1944  году  на  коровах  было  выполнено  до  2/5  всех  полевых
работ,  в  Сумской  —  шестая  часть  (см.:  История  СССР  с  древней¬
ших  времен  до  наших  дней.  Т.  10.  С.  625).
 Городское  население  пришло  на  помощь  колхозникам.  После
освобождения  Ставрополья  предприятия  направили  на  уборку
урожая  около  23  тыс.  человек.  В  Харьковской  области  весной
1944  года  в  полевых  работах  участвовало  16  тыс.  горожан,  в  Во-
рошиловградской  —  50тыс.,  в  Запорожской  —  70  тыс.  (см.:  Ару-
тюнян  Ю.В.  Советское  крестьянство  в  годы  Великой  Отечест¬
 69

венной  войны.  С.  42,  98,100;  История  социалистической  эконо¬
мики  СССР.  Т.  5.  С.  385).
 Важное  значение  имела  шефская  помощь  предприятий  про¬
мышленности  и  строительства  колхозам,  МТС  и  совхозам  осво¬
бождённых  районов.  Чтобы  не  допустить  стихийности  в  развёр¬
тывании  шефской  помощи  и  разумно  использовать  резервы
промышленных  предприятий,  партийные  и  советские  органы
провели  в  этом  отношении  большую  организаторскую  работу.
Шефы  согласовывали  обязательства  с  первичными  партийными
и  профсоюзными  организациями  и  хозяйственными  руководи¬
телями.  При  этом  тщательно  учитывались  возможности  пред¬
приятия,  состояние  сельского  района  и  установившиеся  связи
между  коллективами.  В  первую  очередь  оказывалась  помощь
в  восстановлении  машинно-тракторных  станций,  так  как  в  них
сосредоточивалась  основная  техническая  база  сельского  хозяй¬
ства.  Промышленные  предприятия  без  ущерба  выполнению  во¬
енных  заказов  изготовляли  запасные  части  к  тракторам  и  сель¬
скохозяйственным  машинам,  производили  капитальный  ремонт
сельскохозяйственной  техники,  направляли  бригады  рабочих
в  МТС  для  ремонта  сельскохозяйственных  машин  на  месте  (см.:
История  советского  рабочего  класса.  —  М.,  1984.  Т.  3.  С.  339).
 Рабочие  многих  тульских  предприятий  сразу  после  освобожде¬
ния  районов  области  от  фашистской  оккупации  зимой  и  весной
1942  года  взяли  шефство  над  восстановлением  МТС  этих  районов.
Рабочие  Тульского  станколитейного  завода  взяли  шефство
над  Крапивенской  МТС,  оружейного  завода—над  Дедиловской  МТС,
Косогорского  металлургического  —  над  Одоевской  МТС,  Мышег-
ского  арматурного  —  над  Алексинской,  Новотульского  металлурги¬
ческого  комбината—над  Кимовской  и  Епифанской  МТС.  Новотуль¬
ские  металлурги  из  сэкономленного  сырья  изготовили  для  МТС
25  слесарных  молотков,  несколько  тисков,  75  гаечных  ключей,
61  слесарное  зубило,  втулки,  различные  болты.  На  весь  период  ре¬
монта  тракторов  они  направляли  в  Епифанскую  МТС  бригаду  сле¬
сарей.  Наряду  с  выполнением  заданий  по  ремонту  бригада  развер¬
нула  большую  массово-политическую  работу:  организовывала  со¬
ревнование,  выпускала  боевые  листки,  проводила  политинформа¬
ции.  Коллектив  завода  «Тула»,  шефствовавший  над  Полтевской
МТС  Чернского  района,  сумел  в  1942  году  направить  туда  бригаду
для  восстановления  МТС  на  весь  зимний  период.  В  состав  бригады
входили  старший  механик  гаража,  токарь,  два  кузнеца  и  слесарь.
 70

Сельских  механизаторов  шефы  обеспечили  различными  материа¬
лами,  сэкономленными  на  производстве.  Благодаря  помощи  рабо¬
чего  класса  к  началу  весенне-полевых  работ  1942  года  в  МТС  и  сов¬
хозах  Тульской  области  было  восстановлено  2  377  тракторов.
Во  время  уборки  урожая  1942  года  на  предприятиях  Тулы  в  порядке
шефства  было  изготовлено  запасных  частей  к  уборочным  машинам
на  230  тыс.  руб.,  сделано  много  деревянных  граблей,  брусниц,  ба¬
бок  для  отбивки  кос,  колец  для  кос,  точильных  брусков,  кос  с  крюка¬
ми  и  без  крюков  и  т.  п.  Помощь  в  возрождении  материально-техни¬
ческой  базы  сельского  хозяйства  Тульской  области  оказывали  и  ра¬
бочие  других  областей.  Так,  горьковские  рабочие  прислали  боль¬
шое  количество  запасных  частей  для  сельскохозяйственных  машин
(см.:  Плотников  А.П.  Всенародная  помощь  колхозникам  Тульской
области  в  ликвидации  ими  последствий  временной  фашистской
оккупации  //  Учён.  зап.  /  Моск.  обл.  пед.  ин-т  им.  Н.К.Крупской.
1964.  Т.  135.  Вып.  8.  С.  257—258;  Очерки  истории  Тульской  органи¬
зации  КПСС.  -  Тула,  1967.  С.  463-464).
 По  мере  освобождения  территории  СССР  от  фашистских  захват¬
чиков  разносторонняя  помощь  рабочего  класса  в  возрождении  ма¬
териально-технической  базы  сельского  хозяйства  принимала  всё
больший  размах.  Рабочие  московских  предприятий  в  течение
3-х  лет  (1943—1945)  ежегодно  во  внеплановом  порядке  изготовля¬
ли  и  выделяли  для  МТС  Смоленской  области  более  чем  на  500  тыс.
руб.  запасных  частей  (см.:  Смоленщина  в  дни  войны  и  в  дни  восста¬
новления.  —  Смоленск,  1946.  С.  51).  В1944  году  в  Москве  насчиты¬
валось  160  предприятий,  осуществлявших  шефство  над  МТС  осво¬
бождённых  районов  (см.:  Филимонова  Г.С.  Указ.  статья.  С.  98).
 С  августа  1943  года  челябинские  рабочие  взяли  постоянное
шефство  над  восстановлением  МТС  и  МТМ  Курской  области.  За¬
чинателем  этого  движения  был  коллектив  завода  им.  Калющен-
ко,  выпускавший  до  войны  сельскохозяйственные  машины.  Че¬
лябинский  обком  партии  одобрил  эту  инициативу.  Движение
за  оказание  помощи  в  восстановлении  сельского  хозяйства
в  Курской  области  быстро  распространилось  по  всей  области.
Уже  в  сентябре  1943  года  рабочие  Южного  Урала  направили
в  Курскую  область  60  вагонов  с  оборудованием  для  МТС  и  МТМ.
Всего  с  августа  1943-го  по  апрель  1944  года  было  направлено
600  вагонов.  Одних  только  станков  челябинцы  прислали
для  МТС  и  МТМ  Курской  области  300  шт.  Такая  значительная  по¬
мощь  челябинских  рабочих  в  восстановлении  материально-тех¬
 71

нической  базы  сельского  хозяйства  Курской  области  специаль¬
но  отмечалась  в  одном  из  постановлений  Комитета  при  СНК
СССР  по  восстановлению  хозяйства  в  районах,  освобождённых
от  немецкой  оккупации  (см.:  там  же.  С.  96—97).
 В  1944  году  коллективы  предприятий  Сталинграда  шефство¬
вали  над  38  МТС  области.  В  1944—1945  годы  предприятия  и
строительные  организации  Сталинграда,  сами  имея  большие
проблемы  со  строительными  материалами,  тем  не  менее  пере¬
давали  подшефным  МТС  цемент,  кровельное  железо,  доски,
гвозди  и  т.  п.  Рабочие  тракторного  завода  помогли  построить
для  Городищенской  МТС  все  хозяйственные  постройки,
а  для  Лебяжинской  и  Солодчинской  МТС  —  электростанции  (см.:
Люшин  С.П.  Указ.  статья.  С.  116).
 Рабочие,  инженеры,  техники,  служащие,  парткомы  и  профкомы
предприятий  индустрии  изыскивали  все  возможные  ресурсы,  чтобы
оказать  действенную  помощь  в  восстановлении  сельского  хозяйст¬
ва  освобождённых  районов  и  подготовке  новых  кадров  сельских  ме¬
ханизаторов.  Заводы  оборонной  промышленности  в  1944  году
смогли  выделить  МТС  освобождённых  районов  3  тыс.,  а  предприя¬
тия  Наркомата  военно-морского  флота  —  300  гусеничных  тракто¬
ров.  Это  была,  как  правило,  хорошая,  исправная  техника,  которая
сразу  же  включалась  в  полевые  работы  (см.:  История  СССР  с  древ¬
нейших  времен  до  нашихдней.  Т.  10.  С.  624).
 В  районах,  подвергавшихся  фашистской  оккупации,  заводам
тракторного  и  сельскохозяйственного  машиностроения  был  на¬
несён  колоссальный  ущерб.  Практически  их  заново  пришлось
восстанавливать.  Эта  работа  нередко  велась  методом  народной
стройки,  когда,  помимо  строительных  организаций,  в  ней  актив¬
но  участвовали  и  крестьяне.  Например,  в  Ростовской  области
для  восстановления  завода  «Ростсельмаш»  каждый  колхоз  вы¬
делил  своих  посланцев.  Если  в  1944  году  коллектив  «Ростсель¬
маша»  выпустил  запчастей  к  сельхозмашинам  на  2,5  млн.  руб.,
то  в  1945-м  —  уже  на  5  млн.  руб.  (см.:  Борьба  партии  и  рабочего
класса  за  восстановление  и  развитие  народного  хозяйства
СССР.  1943-1950.  -  М.,  1978.  С.  205-207).
 Возрождался  из  руин  Сталинградский  тракторный  завод.
17  июля  1944  года,  в  день  14-летия  завода,  с  его  восстановлен¬
ного  конвейера  сошёл  первый  опытный  трактор.  К  февралю
1945  года  завод  выпустил  уже  500  тракторов.  На  это  потребова¬
лось  немногим  более  7  месяцев.  На  выпуск  следующих  500  трак¬
 72

торов  было  затрачено  только  2  месяца.  9  апреля  1945  года  с  кон¬
вейера  Сталинградского  тракторного  завода  сошёл  тысячный
трактор  (см.:  Первенец  советского  тракторостроения:  История
Волгоградского  двух  орденов  Ленина,  орденов  Отечественной
войны  I  степени  и  Трудового  Красного  Знамени  тракторного  за¬
вода  им.  Ф.Э.Дзержинского.  —  Волгоград,  1980.  С.  162—163).
 Советское  руководство  наметило  меры  для  восстановления  и
расширения  базы  сельскохозяйственного  машиностроения.
18  марта  1943  года  было  принято  постановление  СНК  СССР
и  ЦК  ВКП(б)  «О  мероприятиях  по  восстановлению  производства
сельскохозяйственных  машин  и  орудий».  В  нём  определялись
конкретные  задания  на  1943  год  по  производству  основных
сельскохозяйственных  машин  и  орудий,  в  том  числе:  плугов
тракторных  —  3  тыс.  шт.,  сеялок  тракторных  —  2  тыс.,  плугов
конных  —  35  тыс.,  сеялок  конных  —  6  тыс.,  комбайнов  —  300,  жа¬
ток  конных  —  7  тыс.  шт.  (см.:  Решения  партии  и  правительства
по  хозяйственным  вопросам.  Т.  3.  С.  115).
 18  февраля  1944  года  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  приняли  поста¬
новление  «О  строительстве  тракторных  заводов  и  развитии  про¬
изводственных  мощностей  по  выпуску  тракторов  для  сельского
хозяйства»,  в  котором  ставилась  задача  произвести  в  1944  году
 5,5 	тыс.  тракторов  и  довести  их  производство  в  1945  году
до  27  тыс.  (см.:  там  же.  С.  183—184).
 Начался  перевод  мощностей  ряда  сельскохозяйственных
предприятий  с  выпуска  военной  на  выпуск  гражданской  продук¬
ции,  увеличили  выпуск  тракторов  Алтайский  и  Владимирский
тракторные  заводы,  вступившие  в  строй.  19  декабря  1943  года
Алтайский  тракторный  завод  выпустил  тысячный  трактор,
а  в  1944-м  он  увеличил  выпуск  тракторов  и  другой  продукции  бо¬
лее  чем  вдвое  (см.:  Пустынников  И.А.,  Севастьянов  K.P.  Ордена
Ленина  Алтайский  тракторный:  Очерк  истории  Алтайского  трак¬
торного  завода  им.  М.И.Калинина.  —  Барнаул,  1978.  С.  57—60).
В  конце  1944  года  началось  производство  тракторов  на  Липец¬
ком  тракторном  заводе.  В  апреле  1945  года  была  сдана  в  экс¬
плуатацию  первая  очередь  Красноярского  комбайнового  завода
(см.:  Экономическая  жизнь  СССР.  1917—1965:  Хроника  событий
и  фактов.  -  М.,  1967.  Кн.  1.  С.  377,  384).
 Всё  это  сыграло  свою  роль  в  том,  что  в  условиях  продолжаю¬
щейся  войны  материально-техническая  база  сельского  хозяйства
освобождённых  районов  начала  восстанавливаться.  С  1943-го
 73

по  1945  год  машиностроители  страны  направили  сельскому  хо¬
зяйству  Смоленщины  766  тракторов  и  4  тыс.  других  сельскохозяй¬
ственных  машин  (см.:  Очерки  истории  Смоленской  организации
КПСС.  —  М.,  1970.  С.  360).  Если  в  августе  1943  года  в  Орловской
области  технической  базы  сельского  хозяйства  как  таковой  прак¬
тически  не  существовало,  то  к  концу  войны  по  сравнению  с  1940  го¬
дом  уже  имелось  плугов  —  33,  сеялок  —  22,  жаток  —  32,  веялок  и
сортировок  —  27%.  Из  существовавших  до  войны  на  Орловщине
90  МТС  было  восстановлено  78  (см.:  Очерки  истории  Орловской
партийной  организации.  С.  270).  К  началу  весеннего  сева  1944  го¬
да  были  восстановлены  все  МТС  Краснодарского  и  Ставропольско¬
го  краев  (см.:  История  Второй  мировой  войны.  Т.  8.  С.  377).  Восста¬
навливалась  материально-техническая  база  сельского  хозяйства  и
других  освобождённых  областей  Российской  Федерации,  Украины,
Белоруссии,  Молдавии  и  других  республик.
 Принимались  меры  по  развитию  сельской  электрификации.
До  войны  удельный  вес  потребления  электричества  на  селе
в  общем  электроэнергетическом  балансе  страны  был  невысок
—  1,1%.  В  1943—1945  годах  он  снизился  до  0,8—0,9%  (см.:
Кравченко  Г.  С.  Экономика  СССР  в  годы  Великой  Отечественной
войны.  1941—1945  гг.  —  М.,  1970.  С.  254).  Но  и  во  время  войны  раз¬
витие  сельской  электрификации  полностью  не  останавливалось.
За  1941—1944  годы  было  электрифицировано  584  МТС,  МТМ  и  ре¬
монтных  завода.  В  1941  году  было  построено  48  сельских  гидро¬
электростанций,  в  1942-м  —  25  гидро-  и  95  тепловых  электростан¬
ций,  в  1943-м  —  соответственно  44  и  155,  в  1944  году  —  56  и  182.
8  февраля  1945  года  СНК  СССР  принял  Постановление  «О  разви¬
тии  сельской  электрификации».  Оно  предусматривало  не  только
строительство  малых  колхозных  и  межколхозных  электростанций,
но  и  присоединение  части  колхозов  к  районной,  заводской  и  ком¬
мунальной  электросети.  Государство  выделило  соответствующие
средства  и  материалы,  но  само  строительство  выполнялось  сила¬
ми  колхозов  и  заинтересованных  организаций.  Только  путём  мо¬
билизации  внутренних  возможностей  республик  и  областей  сель¬
ское  хозяйство  получило  690  генераторов,  1  700  электромоторов,
394  гидротурбины,  около  3  тыс.  м  провода.  Число  электрифициро¬
ванных  колхозов  за  один  1945  год  увеличилось  почти  наполовину,
а  МТС  —  примерно  на  треть  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  323).
 Городские  предприятия  оказывали  существенную  помощь
в  осуществлении  электрификации  сельского  хозяйства  на  заклю¬
 74

чительном  этапе  войны.  Рабочие  Сталинградского  тракторного  за¬
вода  в  1944—1945  годы  помогли  построить  электростанции  в  под¬
шефных  Лебяжинской  и  Солодчинской  МТС  (см.:  Люшин  С.П.  Указ.
статья.  С.  116).  Подобную  помощь  в  электрификации  сельского  хо¬
зяйства  оказывали  и  коллективы  ряда  других  предприятий  страны.
В  Ленинграде  в  начале  1945  года  с  ценным  почином  выступили
коллективы  Металлического  завода  и  «Электросилы»,  взявшие
обязательство  изготовить  турбины  и  генераторы  для  сельских
электростанций  Ленинградской  области  (см.:  Ежов  В.А.  Рабочие
Ленинграда  в  борьбе  за  восстановление  города.  С.  99).  Всего
за  годы  войны  в  изготовлении  оборудования  и  деталей  для  сель¬
ских  электростанций  участвовало  свыше  800  промышленных
предприятий  страны  (см.:  Ивашкин  С.С.  Указ.  статья.  С.  143).
 К  концу  войны  предприятия  химической  промышленности
увеличили  производство  минеральных  удобрений,  а  заводы
нефтеперерабатывающей  промышленности  производили
в  1944—1945  годы  горючего  для  сельского  хозяйства  немногим
меньше  довоенного  (см.:  История  СССР  с  древнейших  времен
до  наших  дней.  Т.  10.  С.  610).  Но  главным  в  оказании  помощи  го¬
рода  селу  являлись  производство  и  поставки  тракторов,  ком¬
байнов  и  других  сельскохозяйственных  машин.  В  первые  годы
войны  город  не  мог  оказать  деревне  сколько-нибудь  существен¬
ной  помощи,  так  как  все  производственные  мощности  заводов
были  использованы  для  выпуска  боевой  техники,  оружия  и  бое¬
припасов.  По  мере  изгнания  немецко-фашистских  захватчиков
и  восстановления  тракторного  и  сельскохозяйственного  маши¬
ностроения  увеличивались  поставки  техники  в  деревню.
 Необходимо  отметить  также  большую  помощь  предприятий
промышленности  и  строительства  крестьянству  освобождённых
районов  в  производственном  и  культурно-бытовом  строительст¬
ве.  Так,  в  Клетнянском  районе  Брянской  области  при  помощи
промышленных  и  строительных  рабочих  было  выстроено  578  об¬
щественных  животноводческих  построек,  2  600  домов  колхозни¬
ков  и  рабочих  совхозов  (см.:  Очерки  истории  Брянской  органи¬
зации  КПСС.  —  Тула,  1968.  С.  278).  Рабочие  лесной  и  деревооб¬
рабатывающей  промышленности  направили  1,8  млн.  куб.  м  леса
для  восстановления  сожжённых  деревень  Смоленской  области
(см.:  Очерки  истории  Смоленской  организации  КПСС.  С.  360).
Такая  помощь  оказывалась  повсеместно.  Благодаря  этому  уже
к  началу  1944  года  в  сельской  местности  освобождённых  районов
 75

было  капитально  отремонтировано  и  вновь  построено  более
226  тыс.  домов,  куда  переселилось  из  землянок  свыше
1  153  тыс.  человек  (см.:  Правда,  5  февраля  1944  г.).
 Теперь  мы  возвращаемся  к  поставленному  в  начале  главы  во¬
просу:  существовал  ли  союз  рабочего  класса  и  крестьянства
в  реальности  или  же  являлся  целиком  надуманным  идеологиче¬
ским  штампом  советской  пропаганды?  Ответ  однозначен:  этот
союз  в  реальности  существовал.  Более  того,  в  горниле  суровых
испытаний  Великой  Отечественной  войны  он  упрочился.  Рабо¬
чие  и  крестьяне  в  совместной  напряжённой  борьбе  на  фронте  и
в  тылу  представляли  собой  единое  целое,  такую  силу,  которая
стала  для  врага  непреодолимой.
 76

Глава  четвёртая
 ОРГАНИЗАЦИЯ  РАБОЧЕЙ  СИЛЫ  И
УЖЕСТОЧЕНИЕ  ТРУДОВОГО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
 Война  потребовала  временного  отказа  от  принятых  в  мирное
время  форм  пополнения  общественного  производства  рабочей
силой.  Методы  мирного  времени  (оргнабор  по  договорам  с  кол¬
хозами,  набор  непосредственно  предприятиями)  не  могли  в  ус¬
ловиях  войны  обеспечить  необходимого  привлечения  трудовых
ресурсов.  Необходимо  было  в  целях  непрерывного  увеличения
производства,  наращивания  мощностей  военной  экономики
прибегнуть  к  таким  формам  использования  трудовых  ресурсов,
которые  определялись  специфическими  условиями  войны:
 —  максимальное  и  наиболее  эффективное  использование
имеющихся  кадров,  их  перераспределение  в  пользу  военного
производства  и  тяжёлой  индустрии;
 —  введение  обязательных  сверхурочных  работ  на  предприя¬
тиях  и  отмена  очередных  и  дополнительных  отпусков;
 —  мобилизация  и  закрепление  рабочих  и  служащих  для  по¬
стоянной  работы  на  предприятиях  военной  и  кооперированной
с  ней  промышленности  на  всё  время  войны;
 —  мобилизация  не  занятого  в  общественном  производстве
трудоспособного  городского  и  сельского  населения  для  работы
в  промышленности,  строительстве,  на  транспорте;
 —  введение  всеобщей  трудовой  повинности,  обеспечиваю¬
щей  привлечение  на  обслуживание  нужд  войны  всего  трудоспо¬
собного  населения  страны;
 —  закрепление  необходимых  кадров  квалифицированных  ра¬
бочих,  специалистов,  руководящего  состава  в  важнейших  от¬
раслях  промышленности,  обслуживающих  нужды  фронта,  через
 77

бронирование,  то  есть  освобождение  от  призыва  в  армию  на  оп¬
ределённые  сроки;
 —  развёртывание  массовой  подготовки  новых  рабочих,  повы¬
шение  их  квалификации  непосредственно  на  производстве,
в  школах  и  училищах  трудовых  резервов,  подготовка  специали¬
стов  в  вузах;  организация  труда  и  заработной  платы  с  учётом
специфических  условий  военного  времени;
 —  всемерная  поддержка  и  развитие  творческой  инициативы,
соревнования  за  повышение  производительности  труда,  за  эко¬
номию  рабочего  времени  и  выполнение  заданий  с  меньшим  чис¬
лом  рабочих  (см.:  История  советского  рабочего  класса.  —  М.,
1984.  Т.  3.  С.  350;  далее  -  ИСРК.  Т.  3).
 Серьёзной  дополнительной  формой  мобилизации  рабочей
силы  было  создание  строительных  батальонов  и  рабочих  колонн
из  военнообязанных,  временно  или  постоянно  не  подлежащих
призыву  в  армию.
 Состояние  военной  экономики  и  конкретные  народнохозяйст¬
венные  задачи  оказывали  влияние  на  использование  и  примене¬
ние  тех  или  иных  форм  и  методов.  Основным  методом  привлече¬
ния  рабочей  силы  в  промышленность,  строительство  и  на  транс¬
порт  в  военных  условиях  стала  мобилизация  трудоспособного  на¬
селения,  не  занятого  в  общественном  производстве.  Это  было  вы¬
нужденной,  но  необходимой  мерой.  Вместе  с  тем  продолжали  ис¬
пользоваться  и  метод  организованного  набора  самими  предприя¬
тиями,  и  добровольный  приход  на  работу  в  промышленность,
на  стройки  новых  пополнений  из  различных  групп  населения.
В  первые  три  года  войны  их  удельный  вес  был  невысок,  но  замет¬
но  стал  расти  со  второй  половины  1944  года  (см.:  там  же.  С.  351).
 В  соответствии  с  задачами  военного  времени  была  произве¬
дена  перестройка  государственного  аппарата,  осуществлявше¬
го  распределение  трудовых  ресурсов  страны.  30  июня  1941  года
при  Бюро  СНК  СССР  был  создан  Комитет  по  распределению  ра¬
бочей  силы.  В  него  вошли  представители  СНК  СССР,  Госплана
СССР,  НКВД  СССР  и  Главного  управления  трудовых  резервов.
Первоочередной  задачей  Комитета  было  распределение  рабо¬
чей  силы  в  пользу  оборонных  нужд.  Комитет  возглавил  член  Цен¬
тральной  ревизионной  комиссии  ВКП(б)  П.Г.Москатов,  одновре¬
менно  выполнявший  обязанность  начальника  Главного  управле¬
ния  трудовых  резервов  при  СНК  СССР.  При  Комитете  были  со¬
зданы  отделы  по  учёту  и  мобилизации,  распределению  рабочей
 78

силы,  перевозкам  и  др.  Комитет  вёл  учёт  всего  неработающего  го¬
родского  и  сельского  трудоспособного  населения,  выявлял  кадры
квалифицированных  рабочих,  занятых  в  непроизводственных  от¬
раслях,  составлял  планы  мобилизации  трудоспособного  населе¬
ния,  учитывая  заявки  наркоматов  и  предприятий  на  рабочую  силу.
В  ходе  практической  деятельности  функции  Комитета  уточнялись
и  расширялись.  С  февраля  1942  года  он  стал  именоваться  Комите¬
том  по  учёту  и  распределению  рабочей  силы  при  СНК  СССР.  Одна¬
ко  до  осени  1942  года  наряду  с  Комитетом  и  его  органами  на  мес¬
тах,  проводившими  учёт  и  распределение  главным  образом  го¬
родского  населения,  имелись  и  другие  органы.
 Мобилизация  рабочей  силы  для  сельского  хозяйства  осуще¬
ствлялась  отделами  мобилизации  при  СНК  союзных  и  автоном¬
ных  республик,  областными,  краевыми  управлениями.  В  ряде
автономных  республик,  краев  и  областей  продолжали  сущест¬
вовать  комиссии  по  оргнабору  рабочей  силы,  а  также  отделы  хо¬
зяйственного  устройства  эвакуированного  населения.  Получа¬
лось  так,  что  одну  и  ту  же  функцию  выполняли  различные  отде¬
лы.  Это  осложняло  работу  по  учёту,  распределению  и  рацио¬
нальному  использованию  трудовых  ресурсов.
 ГКО,  СНК  СССР,  Комитет  по  учёту  и  распределению  рабочей
силы  с  июля  1941-го  по  январь  1942  года  провели  огромную  ра¬
боту  по  распределению  кадров  в  связи  с  эвакуацией,  по  перево¬
ду  значительного  числа  рабочих  и  служащих  с  предприятий  тек¬
стильной,  местной  промышленности,  предприятий  обществен¬
ного  питания,  коммунального  хозяйства,  промкооперации  и
по  мобилизации  незанятого  городского,  сельского  и  эвакуиро¬
ванного  населения.  На  предприятия  военной  промышленности,
в  отрасли  тяжёлой  индустрии,  на  ударные  стройки  и  транспорт
во  второй  половине  1941  года  было  направлено  120  850  чело¬
век,  в  том  числе  36,7  тыс.  квалифицированных  рабочих  (см.:
Тельпуховский  В.Б.  Обеспечение  промышленности  рабочими
кадрами  в  первый  период  Великой  Отечественной  войны  //  Во¬
просы  истории.  1958.  №11.С.  35).
 Кроме  того,  на  предприятия  угольной,  нефтяной,  металлурги¬
ческой  и  военной  промышленности,  на  стройки  и  транспорт
в  июле-декабре  1941  года  были  направлены  из  числа  военно¬
обязанных  (непригодных  к  строевой  службе)  строительные  ба¬
тальоны  и  рабочие  колонны  общей  численностью  более  700  тыс.
человек  (см.:  Кравченко  Г.С.  Экономика  СССР  в  годы  Великой
 79

Отечественной  войны.  1941—1945  гг.  —  М.,  1970.  С.  110—111).
Одновременно  в  школы  и  училища  трудовых  резервов  мобили¬
зовывались  кадры  молодёжи.
 Исходя  из  опыта  работы,  функции  Комитета  по  учёту  и  рас¬
пределению  рабочей  силы  при  СНК  СССР  расширялись.  С  конца
1942  года  на  него  возлагались  учёт  и  распределение  как  город¬
ского,  так  и  сельского  неработающего  трудоспособного  населе¬
ния.  Он  разрабатывал  планы  мобилизации  на  основе  планов
по  труду  и  заявок;  проводил  совместно  с  совнаркомами  респуб¬
лик  и  местными  Советами  мобилизации  городского  и  сельского
населения  и  привлечение  населения  к  трудовой  повинности;
осуществлял  задания  ГКО  и  СНК  СССР  по  перераспределению
рабочей  силы  между  отраслями  народного  хозяйства;  рассмат¬
ривал  все  заявки  наркоматов  и  других  ведомств  и  органов  на  ра¬
бочую  силу.  Председателем  Комитета  по  учёту  и  распределению
рабочей  силы  при  СНК  СССР  в  конце  1942  года  был  назначен
член  Оргбюро  ЦК  ВКП(б)  H.М.Шверник.  Главное  управление  тру¬
довых  резервов  при  СНК  СССР  во  главе  с  П.Г.Москатовым  со¬
средоточило  усилия  на  улучшении  подготовки  квалифицирован¬
ных  кадров  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  351).
 В  1941—1942  годы  органы  Комитета  по  учёту  и  распределению
рабочей  силы  развернули  активную  деятельность  в  центральных  и
восточных  районах  СССР,  а  с  1943  года  и  позднее  и  в  освобождён¬
ных  районах  РСФСР,  Украины,  Белоруссии,  Молдавии,  советских
республик  Прибалтики.  К  середине  1944  года  действовало  148  ре¬
спубликанских  и  областных  и  279  городских  и  районных  (в  горо¬
дах)  бюро  по  учёту  и  распределению  рабочей  силы  вместо  156  го¬
родских  бюро  в  феврале  1942  года  (см.:  там  же).
 В  Госплане  СССР  отделы  по  учёту,  планированию,  распреде¬
лению,  подготовке  кадров  возглавляли  опытные  специалисты  —
Б.П.Мирошниченко,  М.Я.Сонин,  Н.С.Заливакин  и  др.  В  июле
1944  года  эти  отделы  Госплана  были  объединены  в  Управление
учёта  и  распределения  рабочей  силы  (см.:  Митрофанова  A.B.
Рабочий  класс  СССР  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —
М.,  1971.  С.  426).
 С  самого  начала  войны  сотни  тысяч  людей  (женщины,  подро¬
стки,  пенсионеры  и  др.)  добровольно  шли  на  производство  вза¬
мен  ушедших  на  фронт  квалифицированных  рабочих.  «Станки
наших  отцов,  мужей,  братьев  не  должны  стоять  ни  часу!»  —  этот
призыв  звучал  повсюду.  Так,  в  своём  обращении  через  завод¬
 80

скую  многотиражку  женщины  —  служащие  Московского  станко¬
строительного  завода  писали:  «Интересы  нашей  Родины  сейчас
требуют  от  нас,  женщин  —  работников  отделов  заводоуправле¬
ния,  возвратиться  к  своим  станкам,  специальностям,  заменить
ушедших  на  фронт  мужей,  отцов,  братьев  и  сыновей  непосред¬
ственно  у  станка.  Станки  должны  работать,  и  они  будут  работать,
управляемые  нами»  (см.:  Большевик  станкозавода  (многоти¬
ражка),  3  июля  1941  г.).
 На  производство  пришло  около  500  тыс.  домохозяек.  Во  многих
отраслях  промышленности  женщины  стали  решающей  силой,  по¬
казывая  образцы  высокопроизводительного  труда.  В  промышлен¬
ности  их  удельный  вес  увеличился  с  41%  в  1940  году  до  52,9%
в  1944-м,  в  строительстве  —  соответственно  с  23  до  36%,  на  транс¬
порте  и  в  учреждениях  связи  —  с  24  до  45%.  Значительно  возросла
доля  женского  труда  среди  квалифицированных  рабочих.  Удельный
вес  женщин  среди  машинистов  паровых  машин  увеличился  с  6%
в  начале  1941  года  до  33%  в  конце  1942-го,  машинистов  компрес¬
соров  —  с  27  до  44%,  кочегаров  паровых  котлов  —  с  6  до  27,  тока¬
рей  по  металлу  —  с  16  до  33,  сварщиков  металла  —  с  17  до  31,  сле¬
сарей  —  с  3,9  до  12,  шофёров  —  с  3,5  до  19,  грузчиков  —  с  17
до  40%  (см.:  Вознесенский  H.A.  Военная  экономика  СССР  в  период
Отечественной  войны.  —  М.,  1948.  С.  111).
 Лозунг  «Всё  для  фронта,  всё  для  победы  над  врагом!»  был  с  эн¬
тузиазмом  воспринят  молодёжью.  Только  в  июне-июле  1941  года
на  производство  пришло  150  тыс.  студентов,  во  втором  полугодии
1941  года  —  360  тыс.  учащихся  8—10  классов,  а  к  концу  1942-го
численность  рабочих  и  служащих  в  возрасте  до  18  лет  достигла  15%
против  6%  в  1939  году  (см.:  ВЛКСМ  в  цифрах  и  фактах.  —  М.,  1949.
С.  53;  Вознесенский  H.A.  Военная  экономика  СССР  в  период  Оте¬
чественной  войны.  С.  26).  В  письме  землякам-уральцам  на  фронт
молодая  работница  одного  из  заводов  Молотова  (Перми)  сообща¬
ла  о  том,  как  трудились  за  станками  14—15-летние  подростки:
«В  6  часов  утра  поднимаются  они  с  постели  и,  запахнувшись  в  от¬
цовский  ватник,  спешат  —  и  в  трескучий  мороз,  и  в  страшную  вью¬
гу,  по  колено  утопая  в  снегу,  в  дождь  и  осеннюю  грязь  —  на  далёкий
завод,  чтобы  стать  у  самого  сложного  станка.  Глядя  на  него,  трудно
поверить,  что  ему  14—15  лет.  Он  подставляет  два  ящика,  чтобы  до¬
тянуться  до  шпинделя  станка;  всем  телом  налегает  на  рукоятку,  что¬
бы  переключить  скорость.  Но  видели  бы  вы,  как  он  работает!  Всем
своим  существом  он  как  бы  сливается  с  машиной  и  обгоняет  её.
 81

Он  устаёт,  очень  устаёт.  Но  видел  ли  кто-нибудь  его  слёзы?  И  он  не
может  работать  тише:  ведь  его  снарядами  брат  и  отец  громят  вра¬
га.  Это  не  героика,  это  будни  нашего  тыла»  (см.:  Война  и  общество.
1941-1945.  -  М.,  2004.  Кн.  2.  С.  12).
 Новые  пополнения  рабочей  силы  прибывали  на  предприятия
тыловых  и  освобождённых  районов  также  по  призывам  и  моби¬
лизации  ЦК  ВЛКСМ  и  местных  комсомольских  организаций  (см.:
ИСРК.  Т.  3.  С.  354).
 К  станкам  добровольно  возвращались  и  ушедшие  на  пенсию
представители  старой  рабочей  гвардии.  К  концу  1942  года
удельный  вес  рабочих  и  служащих  в  возрасте  свыше  50  лет  воз¬
рос  до  12%  против  9%  в  1940-м.  Пенсионеры  возвращались
на  производство,  движимые  патриотическими  побуждениями.
Так,  в  первый  день  войны  на  один  из  заводов  в  Ростове-на-Дону
пришли  20  квалифицированных  рабочих-пенсионеров,  которые
заявили:  «Мы  дрались  с  немецкими  оккупантами  в  1918  г.  В  ми¬
нуты  грозной  опасности  для  нашей  Родины  мы  не  можем  оста¬
ваться  в  стороне.  Мы  снова  займём  места  у  агрегатов,  чтобы  ко¬
вать  победы  нашей  родной  Красной  Армии,  авиации  и  Военно-
Морского  флота»  (Труд,  3  июля  1941  г.).
 Однако  в  связи  с  уходом  многих  рабочих  в  действующую  армию,
развёртыванием  промышленности  восточных  районов,  восстанов¬
лением  в  тылу  эвакуированных  предприятий  ощущалась  острая
нужда  в  кадрах.  Так,  дополнительная  потребность  в  рабочей  силе
эвакуированных  предприятий  в  начале  1942  года  составляла  около
500  тыс.  человек  (см.:  Тельпуховский  В.Б.  Обеспечение  промыш¬
ленности  рабочими  кадрами  в  первый  период  Великой  Отечествен¬
ной  войны  //  Вопросы  истории.  1958.  №11.С.  35).
 Добровольный  приход  на  производство  сотен  тысяч  граждан
сыграл  большую  роль  в  обеспечении  промышленности,  строи¬
тельства,  транспорта  рабочими  кадрами  в  труднейших  условиях
первых  месяцев  войны.  Но  это,  конечно,  далеко  не  решало
до  конца  проблему  трудовых  ресурсов.  Советскому  государству
пришлось  прибегнуть  к  целой  системе  экономических  и  админи¬
стративных  мер.
 Указом  Президиума  Верховного  Совета  СССР  от  26  июня  1941  го¬
да  «О  режиме  рабочего  времени  рабочих  и  служащих  в  военное  вре¬
мя»  вводились  обязательные  сверхурочные:  рабочий  день  для
взрослых  устанавливался  до  11  часов  при  6-дневной  рабочей  неде¬
ле,  а  отпуска  отменялись.  Увеличение  продолжительности  рабочего
 82

дня  и  отмена  очередных  отпусков  позволили  в  первые  месяцы  вой¬
ны  дополнительно  загрузить  производственные  мощности  пример¬
но  на  одну  треть  (см.:  Война  и  общество.  1941—1945.  Кн.  2.  С.  13).
 13  февраля  1942  года  вышел  Указ  Президиума  Верховного
Совета  СССР  «О  мобилизации  на  период  военного  времени  тру¬
доспособного  городского  населения  для  работы  на  производст¬
ве  и  строительстве»,  в  котором  указывалось:  «Признать  необхо¬
димым  на  период  военного  времени  мобилизацию  трудоспо¬
собного  городского  населения  для  работы  по  месту  жительства
на  производстве  и  строительстве,  в  первую  очередь  в  авиацион¬
ной  и  танковой  промышленности,  промышленности  вооружения
и  боеприпасов,  в  металлургической,  химической  и  топливной
промышленности»  (Правда,  14  февраля  1942  г.).  Мобилизация
распространялась  на  трудоспособное  городское  население:
мужчин  в  возрасте  от  16  до  55  лет  и  женщин  от  16  до  45  лет
(из  числа  не  работающих  в  государственных  учреждениях  и
на  предприятиях).  От  мобилизации  освобождались  лица  муж¬
ского  и  женского  пола  в  возрасте  от  16  до  18  лет,  подлежащие
призыву  в  школы  фабрично-заводского  обучения,  ремесленные
и  железнодорожные  училища,  и  женщины,  имеющие  детей
в  возрасте  до  восьми  лет,  если  они  не  имели  других  членов  се¬
мьи,  которые  могли  обеспечить  уход  за  детьми,  а  также  учащие¬
ся  высших  и  средних  учебных  заведений.  Согласно  Указу
от  13  февраля  1942  года,  лица,  уклоняющиеся  от  мобилизации
для  работы  на  производстве  и  строительстве,  подлежали  судеб¬
ной  ответственности  (см.:  там  же).
 В  соответствии  с  этим  Указом  СНК  СССР  определял  порядок
мобилизации  на  период  военного  времени  трудоспособного  го¬
родского  населения  для  работы  на  производстве  и  в  строитель¬
стве  (см.:  Сборник  документов  и  материалов  по  вопросам  труда
в  период  Отечественной  войны.  22  июня  1941  г.  —  5  января  1944
г.  —  М.,  1944.  С.  8—12;  Решения  партии  и  правительства  по  хо¬
зяйственным  вопросам.  —  М.,  1968.  Т.  3.  С.  64).
 Указ  от  13  февраля  1942  года  в  условиях  чрезвычайной  воен¬
ной  обстановки  имел  большое  политическое  и  народнохозяйст¬
венное  значение.  Его  реализация  позволяла  государству  макси¬
мально  использовать  трудовые  ресурсы,  поднять  уровень  выпу¬
ска  военной  продукции  уже  в  первой  половине  1942  года  и  обес¬
печить  возрастающие  потребности  военной  экономики  в  рабо¬
чих  кадрах  в  последующие  годы.
 83

Таблица  2.
 Число  мобилизованных  Комитетом  по  учёту
и  распределению  рабочей  силы
в  1942—1945  годах  (тыс.  чел.)*
 На  постоянную
работу
в  промышленность,
строительство,
транспорт
 В  школы
ФЗО  и  РУ
 На  сезонные
работы
 Всего
 Всего  за
 1942-1945  гг.,
 3  010,4
 2121,4
 6751,2
 11883,0
 в  том  числе:
 1942  г.
 733,9
 826,0
 1  395,6
 3  955,5
 1943  г.
 890,7
 770,6
 2  039,1
 3  700,4
 1944  г.
 1113,3
 499,8
 2  227,2
 3  840,3
 1945  г.
 272,5
 25,0
 1  089,3
 1  386,8
 (январь-июль)
 Источник:  Тельпуховский  B.C.  Великая  Отечественная  война  Советского  Сою¬
за.  1941—1945:  Краткий  очерк.  —  М.,  1959.  С.  499—500;  Тельпуховский  В.Б.
Изменения  в  составе  промышленных  рабочих  СССР  в  период  Великой  Отече¬
ственной  войны  //  Вопросы  истории.  1960.  №  6.  С.  34;  Митрофанова  A.B.  Ра¬
бочий  класс  СССР  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —  М.,  1971.  С.  428;
История  советского  рабочего  класса.  —  М.,  1984.  Т.  3.  С.  354.
 В  период  с  начала  1942-го  до  июля  1945  года  Комитетом  по
учёту  и  распределению  рабочей  силы  было  мобилизовано  почти
12  млн.  человек  (см.  табл.  2),  из  них  свыше  3  млн.  на  постоянную
работу  на  предприятия,  стройки  и  транспорт,  более  2,1  млн.  —  в
трудовые  резервы  и  более  6,7  млн.  —  на  сезонные  работы.
 Пополнение  новыми  кадрами  шло  как  за  счёт  внутренних  тру¬
довых  ресурсов  областей,  так  и  за  счёт  перемещения  мобилизо¬
ванных  из  одних  областей  в  другие.  Происходило  территориаль¬
ное  перераспределение  рабочей  силы.  Удельный  вес  новых  по¬
полнений,  прибывших  в  промышленность  в  порядке  перемеще¬
ния  мобилизованных  из  одних  областей  в  другие  (внеобластная
мобилизация),  был  довольно  высоким  на  Урале,  в  Кузбассе,  Мос¬
ковской  области,  на  освобождённой  территории  —  в  Сталингра¬
де,  Ростове-на-Дону  и  др.  (см.:  Митрофанова  A.B.  Рабочий  класс
СССР  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  С.  428—432;
 84

Сенявский  С.Л.,  Тельпуховский  В.Б.  Рабочий  класс  СССР.
1938-1965  гг.-М.,  1971.  С.  101-103,  111-114).
 В  ходе  войны  резко  возросло  значение  такого  источника,
как  перераспределение  рабочей  силы.  При  сократившихся  тру¬
довых  ресурсах  необходимо  было  умело  не  только  мобилизо¬
вать,  но  и  организованно  и  рационально  перераспределить  на¬
личные  кадры  и  имеющиеся  резервы  между  военной  и  экономи¬
ческой  сферами,  а  также  между  отраслями  народного  хозяйст¬
ва,  внутри  каждой  отрасли  и  между  экономическими  районами.
Наиболее  крупное  по  масштабам  перераспределение  рабочей
силы  происходило  между  сельским  хозяйством  и  индустрией.
Сельское  хозяйство  выделяло  для  постоянной  работы  в  промы¬
шленность,  строительство,  на  транспорт  большое  число  трудо¬
способных.  Село  давало  городу  главным  образом  постоянную
рабочую  силу,  а  взамен  получало  сезонную.  Такая  ситуация  по¬
лучалась  при  практическом  выполнении  соответствующих  поло¬
жений  Постановления  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  от  13  апреля  1942  го¬
да  «О  порядке  мобилизации  на  сельскохозяйственные  работы
в  колхозы,  совхозы  и  МТС  трудоспособного  населения  городов  и
сельских  местностей»  (см.:  Собрание  Постановлений  Правитель¬
ства  СССР.  1942.  №  4.  Ст.  60).
 Причем  в  ходе  войны  удельный  вес  сельских  жителей  в  составе
мобилизованных  для  постоянной  работы  в  промышленности,  стро¬
ительстве  и  на  транспорте  неуклонно  увеличивался,  а  городских  —
напротив,  уменьшался.  Среди  мобилизованных  в  1942—1944  годах
на  постоянную  работу  на  предприятия,  стройки  и  транспорт  было
1  357,0  тыс.  человек  городского  (49,6%)  и  1  380,9  тыс.  человек
сельского  населения  (50,4%).  По  годам  же  эта  динамика  выглядела
так:  1942  год  —  565,9  тыс.  горожан  и  168,0  тыс.  сельских  жителей;
1943-й  —  соответственно  364,8  тыс.  и  525,9  тыс.;  1944-й  —
426,3  тыс.  и  687,0  тыс.  (см.:  Тельпуховский  В.Б.  Изменения  в  соста¬
ве  промышленных  рабочих  СССР  в  период  Великой  Отечественной
войны  //  Вопросы  истории.  1960.  №  6.  С.  34).  Если  это  перевести
в  проценты,  то  в  1942  году  горожане  составляли  77,1%,  а  сельские
жители  —  22,9%;  в  1943-м  —  соответственно  41,0%  и  59,0%;
в  1944-м  -  38,3%  и  61,7%.
 С  осени  1943  года,  в  связи  с  реэвакуацией,  начался  отлив  ча¬
сти  кадров  из  центральных  и  восточных  районов  страны  в  запад¬
ные.  В  дальнейшем  масштабы  этого  отлива  неуклонно  возраста¬
ли.  На  освобождённой  территории  развернулся  сложный  вос¬
 85

становительный  процесс.  Производственные  коллективы  там
формировались  по  существу  заново  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  353).
В  момент  освобождения  в  районах  РСФСР,  подвергавшихся  враже¬
ской  оккупации,  число  промышленных  рабочих  составляло  только
17%  по  отношению  к  довоенному  уровню,  на  Украине  —  тоже  17%,
а  в  Белоруссии  —  всего  лишь  6%  (см.:  Вознесенский  H.A.  Военная
экономика  СССР  в  период  Отечественной  войны.  С.  56—57).
Это  обстоятельство  породило  новые  проблемы  под  углом  зрения
перераспределения  рабочей  силы  между  тыловыми  и  освобождён¬
ными  районами.
 Важное  значение  имела  также  подготовка  рабочих  кадров
в  системе  государственных  трудовых  резервов,  через  которую
во  время  войны  прошло  2  475  тыс.  человек.  Среди  подготовлен¬
ных  в  рамках  этой  системы  42,4%  составляли  специалисты  для
металлообрабатывающего  производства,  12%  —  для  угольной,
нефтяной,  металлургической  и  горнорудной  промышленности,
26%  —  для  строительного  дела,  деревообработки,  производст¬
ва  стройматериалов,  монтажных  и  сантехнических  работ,  3,6%
—  для  железнодорожного  транспорта  и  16%  —  для  других  отрас¬
лей.  Уже  в  процессе  овладения  производственными  професси¬
ями  воспитанники  трудовых  резервов  дали  полезной  продукции
для  нужд  фронта  и  народного  хозяйства  на  5  млрд.  руб.  (в  мас¬
штабах  цен  тех  лет)  (см.:  Правда,  3  октября  1945  г.).
 Положение  с  рабочими  кадрами  и  вообще  с  трудовыми  ресурса¬
ми  осложнялось  тем,  что  оккупация  врагом  западных  областей
СССР  значительно  сократила  общую  численность  его  населения.
К  началу  1943  года  она,  без  учёта  жителей  оккупированных  райо¬
нов,  ориентировочно  составляла  130  млн.  против  194,1  млн.  по  со¬
стоянию  на  1  января  1941  года  (см.:  Вознесенский  H.A.  Военная
экономика  СССР  в  период  Отечественной  войны.  С.  26;  Народное
хозяйство  СССР.  1922—1972:  Юбилейный  стат.  ежегодник.  —  М.,
1972.  С.  9—10).  При  этом  число  рабочих  и  служащих  за  указанные
период  (с  начала  1941  г.  до  начала  1943  г)  снизилось  с  31,2  млн.
до  18,4  млн.  (см.:  Война  и  общество.  1941—1945.  Кн.  2.  С.  11).
 В  переломном  1943  году  произошёл  дальнейший  рост  воен¬
ной  мощи  страны.  Несмотря  на  значительное  сокращение  числа
рабочих  в  народном  хозяйстве  и  уменьшение  трудовых  ресурсов
в  стране  в  первый  период  войны,  в  1943—1945  годах  был  обес¬
печен  постоянный  прирост  производственных  кадров.  За  эти  го¬
ды  количество  рабочих  и  служащих  в  народном  хозяйстве  увели¬
 86

чилось  на  8,9  млн.  человек,  в  том  числе  в  промышленности
на  2,5  млн.  В  1945  году  среднегодовая  численность  рабочих  и  слу¬
жащих  достигла  27,3  млн.  человек  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  356,  360).
 И  все  же  трудовой  баланс  страны  оставался  напряжённым.  Уже
к  1943  году  ресурсы  неработающего  городского  населения  стра¬
ны,  в  первую  очередь  в  восточных  районах,  были  почти  исчерпа¬
ны.  В  сельском  хозяйстве  сказывалась  убыль  не  только  мужской
рабочей  силы,  но  и  заметно  ощущался  недостаток  женщин  и  под¬
ростков,  которые  использовались  промышленностью,  в  частнос¬
ти  на  временных  и  сезонных  работах  (см.:  Аругюнян  Ю.В.  Совет¬
ское  крестьянство  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —  М.,
1963.  С.  68).
 К  четвёртому  году  войны  в  кадрах  промышленных  рабочих
произошли  серьёзные  изменения.  Накопленный  опыт  позволил
ещё  шире  развернуть  борьбу  за  наиболее  полное  использова¬
ние  резервов  роста  производительности  труда.  Важное  значе¬
ние  приобрели  резервы  организационно-технического  характе¬
ра.  В  этом  плане  чрезвычайно  ценной  была  инициатива  брига¬
дира  фронтовой  бригады  танкостроителей  (г.  Челябинск)
Е.П.Агаркова,  предложившего  в  1944  году  организационно
слить  бригады  и  участки,  что  упрощало  структуру  цехового  уп¬
равления  за  счёт  аннулирования  промежуточных  звеньев,  повы¬
шало  роль  мастера,  укрепляло  руководство  низовыми  звеньями
производства  и,  что  особенно  ценно,  высвобождало  часть  ква¬
лифицированных  рабочих,  руководителей  и  специалистов  про¬
изводства,  которых  можно  было  использовать  на  других  важных
участках,  в  том  числе  и  на  предприятиях  освобождённых  райо¬
нов  (см.:  В  труде,  как  в  бою:  Из  истории  комсомольско-моло¬
дежных  бригад  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —  М.,
 1961. 	С.  52—57).  В  результате  высветился  важный  внутренний
резерв  решения  проблемы  кадров.  За  первые  четыре  с  полови¬
ной  месяца  агарковского  движения  (до  апреля  1945  г.)  лишь
в  танковой  промышленности  было  ликвидировано  115  мелких
цехов,  513  производственных  участков  и  более  600  бригад,  что
высвободило  2  297  инженеров,  техников  и  служащих  и  3  790  ква¬
лифицированных  рабочих  (см.:  Правда,  16  апреля  1945  г.).  По¬
чин  Е.П.Агаркова  получил  также  распространение  на  многих
предприятиях  авиационной  промышленности,  заводах  вооруже¬
ния,  боеприпасов,  чёрной  металлургии,  среднего  машиностро¬
ения  и  других  отраслей  (см.:  Война  и  общество.  1941—1945.
 87

Кн.  2.  С.  20).  К  середине  1945  года  в  промышленности  СССР
в  общей  сложности  удалось  высвободить,  следуя  методу  Агар¬
кова,  для  использования  на  других  участках  производства  свы¬
ше  48  тыс.  квалифицированных  рабочих,  инженеров,  техников  и
служащих  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  253).
 Учитывая  большие  изменения  в  составе  индустриальных  кад¬
ров,  в  широких  масштабах  организовывались  подготовка  новых
пополнений  и  повышение  квалификации  имеющихся  работни¬
ков,  изыскивались  наиболее  эффективные  пути  решения  этой
проблемы.  На  первом  этапе  войны,  когда  рабочие  кадры  обнов¬
лялись  быстро,  главной  задачей  было  найти  такую  форму  техни¬
ческого  обучения,  которая  давала  бы  возможность  в  кратчайший
срок  овладевать  необходимым  минимумом  знаний  и  навыков  и
приступать  к  выпуску  продукции.  Такой  формой  стало  индивиду¬
ально-бригадное  обучение  непосредственно  на  рабочих  местах.
Мастер  одного  из  томских  заводов  А.Ф.Елисеев  и  токарь  Урал-
машзавода  П.К.Спехов  подготовили  по  30  новых  рабочих  (см.:
Комсомольская  правда,  14  ноября  1941  г.;  Труд,  28  апреля
1942  г.).  Их  почин,  получивший  освещение  в  печати,  подхватили
на  других  предприятиях  и  стройках.  Это  был  чрезвычайно  важ¬
ный  почин,  во  многом  решавший  проблему  превращения  многих
тысяч  неопытных  новичков  в  квалифицированных  рабочих  непо¬
средственно  на  производстве.
 Наряду  с  мобилизацией  населения  по  линии  Комитета  по  учёту
и  распределению  рабочей  силы,  ГКО  и  СНК  СССР  определяли  кон¬
кретные  задания  Наркомату  обороны  по  привлечению  военнообя¬
занных  для  работы  на  электростанциях,  в  угольной,  металлургиче¬
ской,  машиностроительной  промышленности,  на  новостройках  и
восстанавливаемых  предприятиях,  на  транспорте  (см.:  Директивы
КПСС  и  Советского  правительства  по  хозяйственным  вопросам.
1917—1957  гг.:  Сборник  документов.  —  М.,  1957.  Т.  2.  С.  752,
808—809,820  —821,825).  В  эти  отрасли  по  линии  Наркомата  обо¬
роны  было  мобилизовано  за  время  войны  1  580  тыс.  военнообя¬
занных  (см.:  Всемирно-историческая  победа  советского  народа.
1941-1945  гг.  -  М.,  1971.  С.  443;  ИСРК.  Т.  3.  С.  354-355).
 Помимо  трудовых  мобилизаций,  все  годы  войны  не  прекра¬
щался  индивидуальный  приём  рабочих  самими  предприятиями,
доля  которых  увеличивается  с  1944  года,  особенно  в  освобож¬
дённых  районах.  Со  второй  половины  1944  года  возобновилось
привлечение  из  колхозов  рабочей  силы  на  договорных  началах,
 88

но  основное  пополнение  продолжало  поступать  на  производст¬
во  по  трудовой  мобилизации,  по  линии  НКО  и  из  системы  трудо¬
вых  резервов.  С  июля  1945  года  поток  мобилизованных  на  заво¬
ды,  фабрики,  шахты  и  стройки  заметно  сократился.  С  этого  вре¬
мени  развернулась  деятельность  самих  предприятий  по  приёму
на  работу  городского  населения,  демобилизованных  и  репатри¬
ированных,  а  также  стала  быстро  возрастать  доля  организован¬
ного  набора  по  договорам  с  колхозами  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  355).
В  течение  лета  и  осени  1945  года  на  предприятиях  и  в  учрежде¬
ниях  произошёл  в  основном  переход  на  8-часовой  рабочий
день,  а  рабочим  и  служащим  возвращено  право  на  получение
очередных  отпусков.
 В  первые  полгода  войны  продолжали  действовать  общие
для  всех  рабочих  и  служащих  страны  меры  наказания  за  самоволь¬
ный  уход  с  работы  (от  2  до  4  месяцев  лишения  свободы),  предус¬
мотренные  Указом  Президиума  Верховного  Совета  СССР
от  26  июня  1940  года  «О  переходе  на  8-часовой  рабочий  день,
на  7-дневную  рабочую  неделю  и  о  запрещении  самовольного  ухо¬
да  рабочих  и  служащих  с  предприятий  и  из  учреждений»  (см.:
Правда,  27  июня  1940  г.).  Однако  острая  проблема  закрепления
мобилизованной  рабочей  силы  на  предприятиях  военной  промы¬
шленности  и  необходимость  обеспечения  бесперебойного  и  нара¬
стающего  выпуска  военной  продукции  потребовали  ужесточения
таких  мер  наказания.  26  декабря  1941  года  был  принят  Указ  Прези¬
диума  Верховного  Совета  СССР  «Об  ответственности  рабочих  и
служащих  предприятий  военной  промышленности  за  самоволь¬
ный  уход  с  предприятий»  (см.:  Правда,  27  декабря  1941  г.).  Соглас¬
но  Указу,  рабочие  и  служащие  этих  предприятий  объявлялись
на  период  войны  мобилизованными  и  закреплялись  здесь  для  по¬
стоянной  работы,  а  за  самовольный  уход  следовало  чрезвычайно
суровое  наказание  —  от  5  до  8  лет  лишения  свободы.  Фактически
самовольный  уход  с  предприятий  военной  промышленности
был  приравнен  к  дезертирству  из  воинской  части  в  военное  время.
За  прогулы  и  опоздания  на  работу  на  21  минуту  и  более  для  рабочих
и  служащих  предприятий  военной  промышленности  были  сохране¬
ны  меры  наказания,  предусмотренные  Указом  от  26  июня  1940  года
(исправительно-трудовые  работы  по  месту  основной  работы  сро¬
ком  до  шести  месяцев  с  вычетом  из  заработной  платы  до  25%).
 В  1942—1944  годах  Президиум  Верховного  Совета  СССР  при¬
нял  целую  серию  указов,  распространявших  действие  Указа
 89

от  26  декабря  1941  года  на  ряд  других  отраслей  промышленно¬
сти  и  даже  отдельных  предприятий.  Вот  полный  перечень  этих
указов:  о  распространении  Указа  от  26  декабря  1941  года  на  ра¬
бочих  и  служащих  угольной  промышленности  (принят  11  июня
1942  г.);  на  рабочих  и  служащих  нефтяной  промышленности
(1  июля  1942  г.);  на  рабочих  и  служащих  северо-уральских  бок¬
ситовых  рудников  Наркомцветмета  (28  августа  1942  г.);  на  рабо¬
чих  и  служащих  строительного  треста  «Магнитострой»  Нарком-
чермета  (12  сентября  1942  г.);  на  рабочих  и  служащих  предприя¬
тий  Наркомата  текстильной  промышленности  СССР  (11  октября
1942  г.);  на  вольнонаёмный  состав  рабочих  и  служащих,  работа¬
ющих  в  исправительно-трудовых  лагерях  и  колониях  НКВД
СССР  (14  ноября  1942  г.);  на  рабочих  и  служащих  предприятий
Главслюды  Наркомцветмета  (3  января  1943  г.);  на  предприятия
Наркомбумпрома,  производящие  пороховую  целлюлозу  и  кол¬
локсилин  (21  февраля  1943  г.);  на  рабочих  и  служащих  Марий¬
ского  комбината  и  фабрики  «Маяк  Революции»  Наркомбумпро¬
ма,  занятых  на  производстве  фильтркартона  (11  мая  1943  г.);
на  рабочих  и  служащих  заводов  синтетического  каучука  и  шин¬
ных  заводов  Наркомрезинпрома  (24  июля  1943  г.);  на  рабочих  и
служащих  Ново-Лялинского  целлюлозно-бумажного  комбината
Наркомбумпрома  (8  сентября  1943  г.);  на  рабочих  и  служащих
предприятий  Главгазтоппрома  при  СНК  СССР  (28  марта  1944  г.)
(см.:  Государственный  архив  Российской  Федерации  (ГАРФ).
Ф.  7523.  Оп.  53.  Д.  39.  Л.  35-36).
 После  вступления  в  силу  Указов  Президиума  Верховного  Со¬
вета  СССР  «О  введении  военного  положения  на  всех  железных
дорогах»  (15  апреля  1943  г.)  и  «О  введении  военного  положения
на  морском  и  речном  транспорте»  (9  мая  1943  г.)  самовольный
уход  работников  транспорта  с  места  работы  приравнивался
к  дезертирству  из  армии  в  военное  время,  и  они  осуждались
за  это  по  п.  «г»  статьи  193-7  (из  раздела  «воинские  преступле¬
ния»)  тогдашнего  Уголовного  кодекса  РСФСР  и  по  соответству¬
ющим  статьям  УК  других  союзных  республик.  Виновные  в  этом
транспортники  в  зависимости  от  времени  ненахождения  на  ра¬
боте  и  наличия  всякого  рода  смягчающих  или  отягчающих  об¬
стоятельств  карались  во  время  войны  лишением  свободы
на  сроки  от  3  до  10  лет  (после  войны  —  обычно  не  более  5  лет).
Статья  193-7  предусматривала  и  высшую  меру  наказания  (к  во¬
еннослужащим,  дезертировавшим  в  военное  время),  но  к  работ¬
 90

никам  транспорта,  совершившим  самовольный  ход  с  работы,
она  не  применялась.  Среди  осуждённых  за  самовольный  уход
работников  транспорта  преобладали  ремонтные  и  подсобные
рабочие,  присланные  в  порядке  различных  трудовых  мобилиза¬
ций  на  работу  в  железнодорожные  депо.
 Приговоры  за  самовольный  уход  с  работы  по  Указу  от  26  июня
1940  года  выносились  гражданскими  судебными  органами,
по  Указу  от  26  декабря  1941  года  (не  всегда)  и  по  п.  «г»  ст.  193-7
—  военными  трибуналами.  Кроме  мер  наказания,  предусмот¬
ренных  ст.  193-7,  военные  трибуналы  приговаривали  работни¬
ков  транспорта  также  к  увольнению  с  работы  с  направлением
на  фронт  в  штрафные  роты.
 Таблица  3.
 Число  осуждённых  за  самовольный  уход,
прогулы  и  опоздания  на  работу  на  21  минуту  и  более
в  1941—1945  годы
 Годы
 За  самовольный  уход  с  предприятий
и  из  учреждений
 За  прогулы
и  опоздания
на  работу
на  21  минуту
и  более
(по  Указу
от  26  июня
1940  г.)
 По  Указу
от  26  июня
1940  г.
 По  Указу  от
26  декабря
1941  г.
 По  ст.  193-7
п.  «г»  УК
РСФСР
(транс¬
портники)
 Всего
осуждено
за  самоволь¬
ный  уход
с  работы
 1941
 1942
 1943
 1944
 1945
Всего  за
1941-
1945  гг.
 310  967
297  126
160  060
167  562
117  304
 1  053  019
 121  090
367  047
275  966
72  970
 836  893
 15  490
35  042
29  743
 80  275
 310  967
418215
542  597
478  570
219  837
 1  970  186
 1  458  185
1  274  644
961  545
893  242
941  733
 5  529  349
 Источник:  ГАРФ.  Ф.  9492.  Оп.  1.  Д.  54.  Л.  35.
 Всего,  как  это  видно  из  таблицы  3,  в  1941—1945  годах  за  са¬
мовольный  уход  с  работы,  прогулы  и  опоздания  на  21  минуту  и
более  было  осуждено  7  499  535  человек,  из  них  1  970  186  —
за  самовольный  уход  (26,3%)  и  5  529  349  —  за  прогулы  и  опоз¬
 91

дания  на  21  минуту  и  более  (73,7%).  У  последних  осуждение
не  было  сопряжено  с  лишением  свободы,  и  они  обычно  отбыва¬
ли  наказание  в  виде  исправительно-трудовых  работ  сроком
до  шести  месяцев  и  с  вычетом  из  зарплаты  до  25%  по  месту  сво¬
ей  основной  работы.  Что  касается  осуждённых  за  самовольный
уход  (а  это  влекло  за  собой  лишение  свободы),  то  реально  в  за¬
ключении  находилось  значительно  меньше  людей  из  того  коли¬
чества,  что  указано  выше,  так  как  сотни  тысяч  приговоров  выно¬
сились  условно  (чтобы  не  направлять  в  тюрьмы,  лагеря  и  коло¬
нии  необходимых  для  данного  производства  работников),  а  так¬
же  заочно  (в  связи  с  нерозыском  обвиняемых).
 За  незначительным  исключением,  данное  уголовное  законо¬
дательство  не  применялось  к  передовикам  производства,  ста¬
хановцам  и  ударникам  (с  ними  в  случае  соответствующего  нару¬
шения  велась  разъяснительная  работа,  но  под  суд  их  не  отдава¬
ли).  Относительной  редкостью  было  также  привлечение  к  уго¬
ловной  ответственности  кадровых  рабочих  и  служащих,  посту¬
пивших  в  1920—30-е  годы  на  работу  на  данное  предприятие  или
в  учреждение  в  добровольном  порядке.  Рабочие  и  служащие,
являвшиеся  местными  жителями  и  поэтому  менее  мобилизо¬
ванных,  прибывших  из  других  регионов,  предрасположенные
к  самовольному  уходу  (побегу)  с  данного  места  работы,  занима¬
ли  в  общем  числе  привлекаемых  к  уголовной  ответственности
значительно  меньший  удельный  вес.  Уголовное  преследование
за  данные  «преступления»  —  это  преимущественно  проблема
мобилизованной  рабочей  силы.
 Не  вызывает  сомнений,  что  во  время  Великой  Отечественной
войны  наличие  столь  сурового  трудового  законодательства  бы¬
ло  необходимо  и  оправдано.  Западногерманский  историк
К.-Г.Руффман  отмечал,  что  «советскую  экономику  удалось  в  ко¬
роткое  время  и  без  трудностей  переориентировать  на  военные
цели  благодаря  её  специфической  организации  и  своеобраз¬
ным  законам  о  труде»,  и  это  помогло  Советам  «справиться  с  воз¬
никшими  почти  неразрешимыми  хозяйственно-стратегически¬
ми  проблемами»  (Ruffmann  К.-Н.  Sowjetrussland.  1917—1977.  —
München,  1977.  S.  118-120).
 Обращаем  внимание,  что  в  интерпретации  К.-Г.Руффмана  на¬
личие  советских  «своеобразных  законов  о  труде»  входит  в  число
факторов,  помешавших  Германии  одержать  победу  в  войне  про¬
тив  СССР.
 92

Статистика  уголовного  преследования  за  самовольный  уход,
прогулы  и  опоздания  на  работу  на  21  минуту  и  более  выглядит  весь¬
ма  внушительной,  но  всё  же  с  течением  времени  она  имела  тенден¬
цию  к  снижению:  в  1941  году  —  1  769  152  осуждённых,  в  1942-м  —
1  692  859,  в  1943-м  ֊  1  504  142,  в  1944-м  -  1  371  812,
в  1945  году  —  1  161  570  (эта  статистика  включает  в  себя  все  соот¬
ветствующие  приговоры,  в  том  числе  условные  и  заочные).  В  про¬
центах  по  годам  это  выглядело  так:  1941  год  —  23,6%,  1942-й  —
22,6%,  1943-й  -  20,0%,  1944-й  ֊  16,2%  и  1945  год  -  15,5%.
 Если  взять  за  100%  общее  количество  осуждённых  в  1941—1945  го¬
ды  за  самовольный  уход  с  работы,  то  на  1941  год  приходится
15,8%,  1942-й  -  21,2%,  1943-й  -  27,5%,  1944-й  -  24,3%
и  на  1945  год  —  11,2%.  По  Указу  от  26  июня  1940  года  в  течение
1941—1945  годов  было  осуждено  53,4%  от  общего  числа  лиц,
которым  выносились  приговоры  за  самовольный  уход  (побег,
дезертирство)  с  установленного  места  работы,  по  Указу
от  26  декабря  1941  года  —  42,5%  и  по  п.  «г»  ст.  193-7  —  4,1  %.  Од¬
нако  по  годам  наблюдались  существенные  отклонения  от  этих
средних  показателей.  В  1941  году  действовал  только  один  Указ
от  26  июня  1940  года,  и  поэтому  все  100%  осуждённых  за  само¬
вольный  уход  с  работы  подпали  под  действие  именно  этого  Ука¬
за.  В  1942  году  71%  осуждённых  данной  категории  получили  со¬
ответствующие  приговоры  по  Указу  от  26  июня  1940  года  и  29%
—  по  Указу  от  26  декабря  1941  года.  Среди  осуждённых  в  1943  го¬
ду  уже  преобладали  подпавшие  под  действие  Указа  от  26  декаб¬
ря  1941  года  (67,6%),  а  остальные  были  осуждены  по  Указу
от  26  июня  1940  года  (29,5%)  и  по  п.  «г»  ст.  193-7  (2,9%).  Осуж¬
дённые  в  1944  году  за  самовольный  уход  с  работы  распределя¬
лись  так:  по  Указу  от  26  июня  1940  года  —  35,0%,  по  Указу
от  26  декабря  1941  года  —  57,7%,  по  п.  «г»  ст.  193-7  —  7,3%;
в  1945-м  —  соответственно  53,3%,  33,2%  и  13,5%.
 Если  же  взять  за  100%  общее  число  осуждённых  в  1941—1945  го¬
ды  за  прогулы  и  опоздания  на  работу  на  21  минуту  и  более,
то  по  годам  их  удельный  вес  был  представлен  следующим  обра¬
зом:  1941  год  -  26,4%,  1942-й  -  23,0%,  1943-й  -  17,4%,  1944-й  -
16,2%  и  1945  год  -  17,0%.
 На  осуждённых  за  самовольный  уход,  прогулы  и  опоздания
на  работу  на  21  минуту  и  более  распространялось  действие  Ука¬
за  Президиума  Верховного  Совета  СССР  от  7  июля  1945  года
«Об  амнистии  в  связи  с  победой  над  гитлеровской  Германией».
 93

В  соответствии  с  этим  Указом,  полный  текст  которого  был  тогда
же  опубликован  в  печати  (см.:  Правда,  8  июля  1945  г.),  все  эти
лица  подлежали  досрочному  освобождению  по  амнистии.
По  данным  на  1  октября  1945  года,  в  числе  620  753  амнистиро¬
ванных  заключённых  лагерей  и  колоний  ГУЛАГа  было  232  330  осу¬
ждённых  за  самовольный  уход  с  работы,  в  том  числе  221  719  осу¬
ждённых  по  Указу  от  26  декабря  1941  года,  7  388  —  по  Указу
от  26  июня  1940  года  и  3  223  учащихся  ремесленных  и  железно¬
дорожных  училищ  и  школ  ФЗО,  осуждённых  по  Указу  от  28  дека¬
бря  1940  года  за  нарушение  дисциплины  и  за  самовольный  уход
из  училища  или  школы  ФЗО.  В  Указе  от  7  июля  1945  года  была
также  упомянута  статья  193-7,  и  все  находившиеся  тогда  в  за¬
ключении  работники  транспорта,  осуждённые  за  самовольный
уход  с  работы  по  этой  статье,  были  досрочно  освобождены
по  амнистии.  Кроме  того,  по  этой  амнистии  были  освобождены
все  отбывавшие  тогда  наказание  в  виде  исправительно-трудо¬
вых  работ  без  лишения  свободы  приговорённые  к  таким  рабо¬
там  по  Указу  от  26  июня  1940  года  за  прогулы  и  опоздания  на  ра¬
боту  на  21  минуту  и  более  (451  548  чел.),  по  Указу  от  13  февраля
1942  года  за  уклонение  от  мобилизации  для  работы  на  произ¬
водстве  и  в  строительстве  (17  062  чел.),  по  постановлению  СНК
СССР  и  ЦК  ВКП(б)  от  13  апреля  1942  года  за  уклонение  от  моби¬
лизации  на  сельскохозяйственные  работы  и  самовольный  уход
мобилизованных  с  этих  работ  (6  140  чел.)  (см.:  ГАРФ.  Ф.  9414.
Оп.  1.  Д.  1246.  Л.  205—211).  Обращаем  внимание  на  тот  факт,
что  ни  одному  человеку  из  числа  осуждённых  по  Указу  от  26  де¬
кабря  1941  года  за  самовольный  уход  с  работы  на  сроки
от  5  до  8  лет  не  довелось  отбыть  в  заключении  даже  минималь¬
ный  5-летний  срок  (все  они  были  освобождены  досрочно).
 В  заключение  необходимо  сказать  о  послевоенной  ситуации
с  уголовной  ответственностью  рабочих  и  служащих  за  само¬
вольный  уход,  прогулы  и  опоздания  на  работу  на  21  минуту  и  бо¬
лее.  После  войны  это  законодательство  продолжало  действо¬
вать,  хотя  из  года  в  год  наблюдалась  заметная  либерализация
в  практике  его  применения.  На  основании  специального  поста¬
новления  Совета  Министров  СССР  от  7  марта  1947  года  приме¬
нение  Указа  от  26  декабря  1941  года  было  прекращено  в  целом
ряде  отраслей  промышленности  и  на  всех  предприятиях  и
стройках  Москвы  и  Ленинграда  (самовольный  уход  стал  квали¬
фицироваться  не  по  Указу  от  26  декабря  1941  г.,  а  по  Указу
 94

от  26  июня  1940  г.,  то  есть  виновные  стали  получать  не  5—8  лет,
а  2—4  месяца).  Окончательно  Указ  от  26  декабря  1941  года  был
отменен  31  мая  1948  года  принятым  в  этот  день  Указом  Президи¬
ума  Верховного  Совета  СССР  «Об  отмене  Указа  Президиума  Вер¬
ховного  Совета  СССР  от  26  декабря  1941  года  “Об  ответственно¬
сти  рабочих  и  служащих  предприятий  военной  промышленности
за  самовольный  уход  с  предприятий”»  (см.:  там  же.  Ф.  7523.
Оп.  53.  Д.  39.  Л.  35—36).  Военное  положение  на  железнодорож¬
ном  и  водном  транспорте  было  отменено  Указом  Президиума
Верховного  Совета  СССР  от  2  мая  1948  года,  и  с  этого  времени
работники  транспорта  стали  отвечать  за  самовольный  уход
по  Указу  от  26  июня  1940  года,  а  не  по  п.  «г»  ст.  193-7  УК  РСФСР.
 14  июля  1951  года  был  принят  Указ  Президиума  Верховного
Совета  СССР  «Об  освобождении  от  наказания  и  о  снятии  суди¬
мости  с  рабочих  и  служащих,  осуждённых  за  самовольный  уход
с  предприятий  и  учреждений  и  за  прогулы  без  уважительных
причин».  Отныне  все  лица,  осуждавшиеся  в  1940—1951  годы
по  этим  обвинениям  (а  это  миллионы  людей),  переходили  из  ка¬
тегории  «ранее  судимых»  в  категорию  «ранее  не  судимых».  Кро¬
ме  того,  в  тот  же  день,  14  июля  1951  года,  Президиум  Верховно¬
го  Совета  СССР  принял  ещё  один  Указ  —  «О  замене  судебной
ответственности  рабочих  и  служащих  за  прогул,  кроме  случаев
неоднократного  и  длительного  прогула,  мерами  дисциплинар¬
ного  и  общественного  воздействия»,  резко  сузивший  круг  при¬
влекаемых  к  уголовной  ответственности  за  прогул  и  опоздания
на  работу  на  21  минуту  и  более.  Однако  положения  Указа
от  26  июня  1940  года  относительно  самовольного  ухода  с  рабо¬
ты  тогда  (в  1951—1955  гг.)  ещё  оставались  действующими.
 Указ  от  26  июня  1940  года  был  признан  утратившим  силу  по  Ука¬
зу  Президиума  Верховного  Совета  СССР  от  25  апреля  1956  года
«Об  отмене  судебной  ответственности  рабочих  и  служащих
за  самовольный  уход  с  предприятий  и  из  учреждений  и  за  прогул
без  уважительной  причины»  (см.:  Ведомости  Верховного  Совета
СССР.  1956.  №  10.  Ст.  203).  Только  после  этого  уголовное  преследо¬
вание  рабочих  и  служащих  за  самовольный  уход,  прогулы  и  опозда¬
ния  на  работу  на  21  минуту  и  более,  вызванное  чрезвычайными  об¬
стоятельствами  довоенного,  военного  и  послевоенного  времени,
окончательно  прекратило  своё  существование.
 У  сторонников  «идеи»  отнесения  уголовной  ответственности
за  самовольный  уход,  прогулы  и  опоздания  на  работу  на  21  ми¬
 95

нуту  и  более  к  категории  политических  репрессий  основным  ар¬
гументом  является  утверждение,  что  Указ  от  26  июня  1940  года,
введший  такую  уголовную  ответственность,  не  вызывался  об¬
стоятельствами  военного  времени,  так  как  был  принят  за  год
до  начала  Великой  Отечественной  войны.  Да,  принятие  Указа
от  26  июня  1940  года  не  вызывалось  обстоятельствами  военно¬
го  времени,  но  оно  вызывалось  обстоятельствами  растущей
военной  угрозы.  Этот  Указ  был  принят  в  то  время,  когда  Вторая
мировая  война,  начавшаяся  1  сентября  1939  года,  полыхала  уже
почти  10  месяцев,  и  не  было  никакой  гарантии,  что  она  не  пере¬
кинется  на  СССР.  Это  вынуждало  советское  руководство  прини¬
мать  экстренные  меры  по  укреплению  обороноспособности
страны.  Составной  частью  этих  экстренных  мер  (в  тех  условиях
необходимых  и  оправданных)  являлось  и  введение  в  соответст¬
вии  с  Указом  от  26  июня  1940  года  уголовной  ответственности
рабочих  и  служащих  за  самовольный  уход,  прогулы  и  опоздания
на  работу  на  21  минуту  и  более,  что  ни  в  коем  случае  нельзя  ква¬
лифицировать  как  форму  политической  репрессии.  Это  была
вынужденная  экстренная  мера,  призванная  улучшить  ситуацию
с  производительностью  труда,  стабилизацией  рабочих  кадров  и
укреплением  трудовой  дисциплины  в  целях  повышения  оборо¬
носпособности  страны  в  условиях,  повторяем,  растущей  воен¬
ной  угрозы.
 96

Глава  пятая
 НАРОДНЫЙ  ПОДВИГ
НА  СТРОИТЕЛЬСТВЕ
ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ  РУБЕЖЕЙ
 Для  сооружения  оборонительных  рубежей  в  прифронтовых  рай¬
онах  и  в  глубине  страны,  куда  могла  продвинуться  линия  фронта,
было  недостаточно  одних  армейских  сапёрных  и  инженерных  час¬
тей.  Пришлось  широко  привлекать  к  этому  делу  население  горо¬
дов  и  сёл  -  мужчин  в  возрасте  от  15  до  55  лет  и  женщин  -  от  16
до  50  лет,  за  исключением  лиц,  занятых  на  предприятиях,  выпуска¬
ющих  оборонную  продукцию  (см.:  История  советского  рабочего
класса.  —  М.,  1984.  Т.  3.  С.  181;  далее  —  ИСРК.  Т.  3).  На  практике  же
к  оборонительному  строительству  часто  привлекались  женщины
в  возрасте  до  55  лет,  мужчины  —  до  60  лет  (Маляров  В.Н.  Строи¬
тельный  фронт  Великой  Отечественной  войны:  Создание  страте¬
гических  рубежей  и  плацдармов  для  обеспечения  оборонительных
операций  вооружённых  сил  в  годы  войны.  1941—1945  гг.  —  СПб.,
2000.  С.  75).  Эту  работу  возглавляли  комитеты  обороны  городов,
областные  и  городские  партийные  и  советские  органы.
 Основными  объектами  возведения  оборонительного  рубежа
являлись  невзрывные  противотанковые  заграждения  (противо¬
танковые  рвы,  эскарпы  и  контрэскарпы,  лесные  завалы,  надол¬
бы,  ежи  и  пр.).  С  первых  же  дней  и  недель  войны  эти  загражде¬
ния  вокруг  городов  и  в  других  местах  создавались  преимущест¬
венно  силами  местного  населения.  Первым  рубежом,  на  кото¬
ром  в  конце  июня  —  начале  июля  1941  года  начались  полевые
оборонительные  работы,  стал  Двинско-Днепровский  рубеж  обо¬
роны  по  линии  Новоржев  —  Невель  —  Витебск  —  Орша  —  по  ре¬
ке  Днепр  до  Речицы  —  Гомель  (в  последующем  до  Днепропет¬
ровска)  (см.:  там  же.  С.  17—18).
 97

Однако  скоро  выяснилось,  что  противник,  как  правило,  легко
обходил  эти  заграждения,  передвигаясь  по  дорогам.  Секретарь
ЦК  Компартии  Белоруссии  П.К.Пономаренко  в  записке  И.В.Ста¬
лину  «О  некоторых  важных  вопросах  войны»  отмечал:  «На  Дне¬
провском  рубеже...  на  всех  рубежах  Белоруссии  было  занято
2  млн.  человек.  Возведены  огромные  оборонительные  сооруже¬
ния,..  но  части  противника  действовали  по  дорогам.  Дороги
не  перекапывались,  чтобы  дать  возможность  двигаться  нашим
войскам.  И  вся  эта  огромная  работа  сводилась  к  нулю...»  (Изве¬
стия  ЦК  КПСС.  1990.  №  10.  С.  210).
 И  в  то  же  время  было  ясно,  что  сооружение  оборонительных
укреплений  крайне  необходимо.  Ведь  в  начале  войны  десятки
городов  (Гродно,  Вильнюс,  Каунас  и  др.)  были  стремительно  за¬
хвачены  немцами  в  значительной  степени  потому,  что  там  не  бы¬
ло  проведено  работ  по  строительству  оборонительных  укрепле¬
ний.  Кроме  того,  опыт  первых  оборонительных  фронтовых  опе¬
раций  показал,  что  при  отсутствии  заблаговременно  подготов¬
ленных  рубежей  остановить  наступление  стратегической  груп¬
пировки  противника  невозможно.
 К  примеру,  в  военно-исторической  литературе  отмечалось,
что  в  Крыму  после  20  октября  1941  года,  когда  немецкие  и  ру¬
мынские  войска  прорвали  Ишуньские  позиции  и  ворвались
на  полуостров,  советские  дивизии  оказались  в  крайне  тяжёлом
положении  и  не  могли  эффективно  сдерживать  продвижение
противника  к  Севастополю  в  том  числе  и  потому,  что  «в  степной
части  Крыма  не  было  подготовленных  в  инженерном  отношении
рубежей,  на  которых  можно  было  бы  закрепиться»  (История  Вто¬
рой  мировой  войны.  1939—1945.  —  М.,  1975.  Т.  4.  С.  119).  А  вот
с  ходу  взять  Севастополь,  имевший  солидные  оборонительные
укрепления,  немецко-румынским  войскам  не  удалось  —  пред¬
принятый  ими  30—31  октября  и  в  первых  числах  ноября  1941  го¬
да  штурм  города  был  отбит.
 Повсеместно  в  угрожаемых  районах  местное  население  привле¬
калось  к  оборонным  работам.  Например,  в  июле-августе  1941  года
на  строительство  оборонительных  сооружений,  укреплённых  рубе¬
жей,  взлётно-посадочных  площадок  для  самолётов  ежедневно  вы¬
ходило  свыше  50  тыс.  рабочих,  колхозников,  служащих  и  учащейся
молодёжи  Смоленщины  (см.:  ИСРК.  I  3.  С.  184).
 Решениями  партийных  органов  на  местах  коммунисты  и  ком¬
сомольцы  направлялись  на  строительство  рубежей  в  качестве
 98

рабочих.  Так,  в  выписке  из  решения  Орловского  обкома  ВКП(б)
по  вопросу  строительства  оборонительных  рубежей  в  1941  году
указывалось:  «В  связи  с  тем,  что  строительство  оборонительных
рубежей  на  территории  области  является  для  областной  пар¬
тийной  организации  главной  и  решающей  задачей,  направить
коммунистов  и  комсомольцев  области  (за  исключением  занятых
на  работе  по  производству  боеприпасов  и  вооружения)  на  поле¬
вые  строительства  в  качестве  рабочих.  Обязать  горкомы  и  рай¬
комы  ВКП(б)  и  обком  ВЛКСМ  разъяснить  каждому  коммунисту  и
комсомольцу,  работающему  на  строительстве,  что  работа
на  строительстве  оборонительных  рубежей  является  для  них  бо¬
евой  проверкой  в  условиях  военного  времени»  (Милявский  И.А.
Бастионы  Великой  Отечественной.  —  М.,  1999.  С.  86).
 В  начале  июля  1941  года  по  решению  ЦК  ВЛКСМ  на  оборон¬
ные  стройки  было  направлено  114  тыс.  комсомольцев  из  Моск¬
вы,  Московской,  Тульской,  Орловской,  Воронежской,  Рязан¬
ской,  Калининской  и  Тамбовской  областей.  В  их  числе  оказались
подростки  14—15  лет.  Многие  уехали  налегке,  не  взяв  ни  тёплой
одежды,  ни  сменного  белья.  По  письмам  встревоженных  мате¬
рей  в  адрес  Н.А.Вознесенского  и  В.М.Молотова  последним  бы¬
ло  отдано  распоряжение  о  возвращении  части  молодёжи
до  18  лет  обратно.  Часть  комсомольцев,  попавших  на  строитель¬
ство  Смоленского  полевого  укрепрайона,  а  также  под  Вязьму  и
Ельню,  в  связи  с  боевыми  действиями  была  также  эвакуирована.
В  результате  авиационных  налётов  на  местах  работ  было  убито
11  и  ранено  39  человек  (см.:  Маляров  В.Н.  Строительный  фронт
Великой  Отечественной  войны.  С.  133).
 Молодёжь,  студенты,  старшеклассники  самоотверженно  возво¬
дили  оборонительные  рубежи.  Там,  где  они  трудились,  всегда  бы¬
ли  слышны  песни,  шутки.  Но  результаты  были  не  всегда  успешны¬
ми,  сказывалось  отсутствие  опыта,  сноровки,  выносливости.  Мно¬
гие  молодёжные  звенья  перевыполняли  задания,  но  были  и  отста¬
ющие.  Бригадир  комсомолец  Николай  Громов  несколько  раз  ме¬
нял  состав  звеньев,  чтобы  вывести  отстающих  из  прорыва,  но  бе¬
зуспешно.  Тогда  он  из  сильных  парней  организовал  так  называе¬
мое  «буксирное»  звено.  Получив  трудное  задание,  этот  коллектив
за  два  часа  справлялся  с  его  выполнением.  Группа  Громова  пере¬
ходила  на  отстающие  участки  и  брала  их  на  «буксир».  Звенья  под¬
тягивались,  воодушевляясь  трудовым  примером,  так  как  не  хотели
прослыть  немощными  (см.:  там  же.  С.  133—134).
 99

Студентов  и  учащихся  старших  классов  средней  школы  можно
было  использовать  на  строительстве  оборонительных  рубежей
только  в  летнее  время,  а  к  1  сентября,  то  есть  к  началу  учебного
года,  они  освобождались  от  этих  работ.  Но  уже  в  июле-августе
1941  года  от  занятых  на  оборонительном  строительстве  студен¬
тов  и  старшеклассников  в  массовом  порядке  стали  исходить  па¬
триотические  инициативы  по  закреплению  их  на  этих  работах
до  конца  войны.  Так,  в  конце  июля  1941  года  в  адрес  начальства,
отвечавшего  за  строительство  Брянского  оборонительного  рубе¬
жа,  поступило  от  группы  студентов  письменное  заявление
(под  ним  стояли  более  200  подписей)  следующего  содержания:
«Мы,  комсомольцы  московских,  брянских  и  орловских  учебных  за¬
ведений,  просим  зачислить  нас  в  постоянные  кадры  военных
строителей  и  призываем  всех  студентов  и  учащихся  последовать
нашему  примеру  и  остаться  на  строительстве  оборонительных
рубежей  до  конца  войны»  (Они  —  участники  великой  войны.  —  М.,
1966.  С.  38).  Такого  рода  заявления  (коллективные  и  индивиду¬
альные)  в  большом  количестве  поступали  от  мобилизованных
на  оборонительное  строительство  студентов  и  старшеклассников.
 На  возведение  оборонительных  рубежей  были  мобилизованы
строительные  организации  прифронтовых  областей  и  городов.
Гражданские  строительные  организации,  двигаясь  к  линии
фронта,  на  ходу  превращались  в  военно-строительные  полки  и
батальоны  (см.:  там  же.  С.  10).  Многие  организации  Нарком-
строя  СССР,  находившиеся  в  западных  и  южных  районах  страны,
получили  задание  на  сооружение  оборонительных  рубежей,  до¬
рог,  переправ  и  командных  пунктов  в  прифронтовых  и  фронто¬
вых  районах  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  181).
 Уже  к  10  июля  1941  года  на  строительстве  Вяземского  оборо¬
нительного  рубежа  были  сосредоточены  139  тыс.  человек,  в  том
числе  36  тыс.  кадровых  строителей,  89  тыс.  комсомольцев,  сту¬
дентов  и  старшеклассников,  7  тыс.  колхозников  и  7  тыс.  заклю¬
чённых  лагерей-строек  Главгидростроя  НКВД.  К  30  июля
1941  года  здесь  уже  было  занято  312  тыс.  человек,  из  них
165  тыс.  —  привлечённые  к  возведению  оборонительного  рубе¬
жа  гражданские  лица  (см.:  Маляров  В.Н.  Строительный  фронт
Великой  Отечественной  войны.  С.  135—136).
 В  суровые  октябрьские  дни  1941  года  было  решено  создать
16  сапёрных  армий,  которые  должны  были  возводить  оборони¬
тельные  рубежи  на  протяжении  всего  фронта,  от  Белого  моря
 100

до  Чёрного  (см.:  Они  —  участники  великой  войны.  С.  76).  По  ме¬
ре  продвижения  захватчиков  вглубь  страны  их  строительство  за¬
благовременно  развёртывалось  в  прифронтовых  районах.  В  ок¬
тябре  1941  года  строительство  оборонительных  рубежей  раз¬
вернулось,  по  существу,  вокруг  всех  фронтовых  или  прифронто¬
вых  городов  европейской  части  страны  (см.:  Советский  тыл
в  Великой  Отечественной  войне.  —  М.,  1974.  Кн.  2.  С.  149).
 Такие  крупные  строительные  организации,  как  Академстрой,
ОСМЧ  «Строитель»,  Севкавтяжстрой,  Донбассводстрой,  Дон-
басстяжстрой,  были  в  значительной  степени  переключены
на  сооружение  укреплений  и  линий  обороны.  Отряд  рабочих-
строителей  вместе  с  сапёрными  частями  Красной  Армии  стал
основным  ядром,  вокруг  которого  объединялась  многотысячная
масса  городского  и  сельского  населения,  мобилизованного
на  строительство  оборонительных  рубежей  (см.:  ИСРК.  Т.  3.
С.  181).  По  меткому  определению  Героя  Социалистического  Тру¬
да  М.М.Мальцева  (во  время  войны  ему  довелось  командовать
10-й  сапёрной  армией),  «военный  строитель  —  одновременно  и
солдат,  и  рабочий  человек,  как  бы  олицетворение  органической
связи  армии  и  народа»  (см.:  Мальцев  М.М.  Огонь  из  вечной
мерзлоты  //  Строители  —  фронту.  —  М.,  1968.  С.  184).
 В  оборонительном  строительстве  участвовали  миллионы
как  горожан,  так  и  сельских  жителей.  Но  в  периоды  посевной  и  убо¬
рочной  кампаний  привлечение  колхозников  и  рабочих  совхозов
к  этому  делу  было  крайне  ограничено.  Практически  в  широких
масштабах  их  можно  было  направлять  на  эти  работы  в  промежут¬
ках  времени  между  посевной  и  уборочной  кампаниями.  Одной
из  специфических  особенностей  участия  сельского  населения
в  строительстве  оборонительных  рубежей  являлось  то,  что  колхо¬
зы  и  совхозы  выделяли  для  этой  цели  не  только  людей,  но  и  часто
гужевой  транспорт.  Например,  из  колхозов  Черноярского  района
Сталинградской  области  на  оборонное  строительство  поступило
не  только  свыше  4  тыс.  человек,  но  также  и  560  подвод  (см.:  Исто¬
рия  советского  крестьянства.  —  М.,  1987.  Т.  3.  С.  229).
 Яркие  страницы  в  историю  защиты  Ленинграда  вписали  ле¬
нинградские  рабочие,  служащие,  интеллигенция,  домохозяйки,
студенты  и  старшеклассники,  которые  в  любую  погоду,  под  бом¬
бёжками,  артиллерийским  и  пулемётным  огнём  трудились
на  возведении  укреплений.  В  первые  дни  войны  Военный  Совет
Северо-Западного  фронта  принял  специальное  решение
 101

о  строительстве  оборонительных  рубежей,  а  27  июня  1941  года
Ленинградский  горисполком  разработал  меры  по  привлечению
на  эти  работы  населения  города.  В  июле-августе  1941  года
на  строительстве  укреплений  на  ленинградском  направлении  од¬
новременно  работало  до  полумиллиона  человек,  а  в  октябре  еже¬
дневно  трудились  до  80  тыс.  человек  (см.:  На  защите  Невской
твердыни:  Ленинградская  партийная  организация  в  годы  Великой
Отечественной  войны.  —  Л.,  1965.  С.  208;  Очерки  истории  Ленин¬
градской  организации  КПСС.  —  Л.,  1968.  Ч.  2.  С.  588—589).
 Особое  внимание  уделялось  укреплению  Лужского  рубежа.
Ленинградский  горком  партии  и  Ленсовет  провели  специальную
мобилизацию.  Стройку  возглавляла  комиссия  во  главе  с  секре¬
тарём  горкома  партии  А.А.Кузнецовым.  Трудармейцы  Кировско¬
го  района  Ленинграда  в  конце  июля  1941  года  выступили  иници¬
аторами  соревнования  на  строительстве  укреплений.  «Лопата  и
кирка  в  руках  рабочих,  интеллигентов  и  домохозяек,  занятых
на  оборонительных  стройках,  —  это  то  же,  что  винтовка  в  руках
бойцов»,  —  писали  трудармейцы  Московского  района  Ленин¬
града,  принимая  вызов  кировцев  на  соревнование  («Ленинград¬
ская  правда»  на  оборонной  стройке,  30  июля  1941  г.).  Комисса¬
ры  эшелонов,  политруки,  уполномоченные  райкомов  партии  и
комсомола  вели  здесь  массово-политическую  работу,  выходило
до  тысячи  боевых  листков,  издавалась  ежедневная  газета  «”Ле¬
нинградская  правда”  на  оборонной  стройке»  (см.:  Очерки  исто¬
рии  Ленинградской  организации  КПСС.  Ч.  2.  С.  590).
 В  основном  усилиями  мобилизованных  на  оборонные  работы
жителей  Ленинграда  и  Ленинградской  области  только  на  южном  и
северном  оборонительных  отводах  к  началу  января  1942  года  бы¬
ло  построено  425  броневых,  124  железобетонных,  783  деревозем¬
ляных  огневых  точек,  сооружено  около  82  км  противотанковых
рвов,  почти  25  км  эскарпов  и  контрэскарпов,  8,5  км  надолб,  144  км
проволочных  заграждений,  более  24  км  баррикад.  Более  2  ООО  ра¬
бочих,  инженеров  и  служащих  ленинградского  Металлического  за¬
вода  строили  оборонительные  сооружения  в  районе  станций  Ижо-
ра  и  Ручьи.  С12  июля  по  12  декабря  1941  года  только  с  ленинград¬
ской  фабрики  «Скороход»  было  направлено  на  оборонительные
работы  более  12  тыс.  человек.  Коллективы  ленинградских  Балтий¬
ского  и  Адмиралтейского  заводов  изготовляли  бронесооружения
и  монтировали  их  на  оборонительных  рубежах  (см.:  Карасев  A.B.
Ленинградцы  в  годы  блокады.  1941—1943.  —  М.,  1959.  С.  124).
 102

Английский  историк  А.Кларк  так  описывает  начавшееся  9  сен¬
тября  1941  года  «последнее»  «решающее»  наступление  41-го
немецкого  танкового  корпуса  на  Ленинград:  «9  сентября  Рейн-
гард  был  готов,  и  началась  атака:  1  -я  танковая  дивизия  наступа¬
ла  по  левому  берегу  Невы,  6-я  танковая  —  по  обе  стороны  же¬
лезнодорожной  магистрали,  идущей  к  Ленинграду  с  юга.  Обе
дивизии  вскоре  застряли  в  сети  противотанковых  рвов  и  раз¬
бросанных  полевых  укреплений...  Эти  оборонительные  соору¬
жения  часто  были  плохо  расположены  и  неважно  выполнены,
но  их  было  много»  (Кларк  А.  План  «Барбаросса».  Крушение  Тре¬
тьего  рейха.  1941—1945  /  Пер.  с  англ.  —  М.,  2004.  С.  127).  Нем¬
цы  тогда  всё-таки  преодолели  эти  оборонительные  укрепления,
но  они  на  это  тратили  много  времени,  и  поэтому  нарушались  за¬
планированные  ими  сроки  наступления  на  Ленинград.  Это  об¬
стоятельство  в  немалой  степени  способствовало  тому,  что  про¬
тивник  в  конечном  счёте  отказался  от  идеи  прямого  штурма  Ле¬
нинграда,  ограничившись  его  блокадой.
 Английский  корреспондент  А.Верт,  находившийся  в  течение
всей  войны  в  СССР,  позднее  в  своей  книге  «Россия  в  войне»  от¬
мечал:  «...Если  принять  во  внимание,  что  немцы  достигли  Луж-
ской  оборонительной  линии,  проходившей  в  125  км  к  югу  от  Ле¬
нинграда,  через  три  недели  с  начала  вторжения,  но  потом,  что¬
бы  достичь  окраин  города,  потратили  ещё  полтора  месяца,
то  будет  ясно,  что  строительство  оборонительных  рубежей  сыг¬
рало  важную  роль  в  спасении  Ленинграда»  (Верт  А.  Россия
в  войне.  1941—1945  /  Авториз.  пер.  с  англ.  —  М.,  2001.  С.  171).
Ленинград  оказался  первым  стратегическим  объектом  на  пути
гитлеровской  армии,  который  она  не  смогла  взять,  —  и  в  этом
немалая  заслуга  строителей  оборонительных  рубежей.
 Весной  1942  года  строительство  укреплений  в  Ленинграде  и
его  окрестностях  возобновилось,  и  к  зиме  1942/43  годов  город
имел  110  узлов  обороны.  Ленинградцы  вручную  вырыли  700  км
противотанковых  рвов,  создали  более  300  км  лесных  завалов,
построили  5  тыс.  дзотов,  4  тыс.  дотов,  проделали  в  каменных
зданиях  17  тыс.  амбразур,  построили  25  км  баррикад  (см.:  Кара¬
сев  А.  В.  Ленинградцы  в  годы  блокады.  С.  124).  В  целом  жители
Ленинграда  затратили  около  20  млн.  человеко-дней  на  возведе¬
ние  оборонительных  сооружений.  Более  200  строителей  укреп¬
лений  в  декабре  1942  года  были  награждены  орденами  и  меда¬
лями  СССР  (см.:  На  защите  Невской  твердыни.  С.  208—209,
 103

351).  Поэт  Н.С.Тихонов  отмечал:  «Изменились  улицы,  дома,  пе¬
рекрёстки.  Изменились  лица  людей,  их  речь,  их  движения...
А  может  быть  придётся  драться  на  улицах?  Что  же,  мы  готовы.
Посмотри  вокруг:  на  угловых  дворах  —  амбразуры  для  пулемё¬
тов,  окна  заложены  кирпичами,  всюду  на  улицах  рвы,  доты  и
в  садах,  проволочные  заграждения,  подвалы,  приспособленные
под  оборону...  Сам  город  стал  явлением,  сближающим  свою  не¬
победимую  природу  борца.  Его,  как  советского  солдата,  можно
было  убить,  но  не  победить»  (Тихонов  Н.С.  Сила  России:  Воен¬
ная  публицистика.  —  М.,  1977.  С.  130,  136).
 В  июле-сентябре  1941  года  десятки  тысяч  киевлян  активно
помогали  армейским  частям  возводить  укрепления  на  подсту¬
пах  к  Киеву.  Оборонительные  сооружения  —  баррикады,  рвы,
противотанковые  ежи  —  возводились  в  черте  города.  Создава¬
лись  опорные  пункты,  позволявшие  вести  круговую  оборону.
Уже  к  8  июля  было  практически  завершено  сооружение  первой
линии  оборонительных  рубежей.  В  9—15  км  от  первой,  опоясы¬
вая  Киев  43-километровым  полукольцом,  была  сооружена  вто¬
рая  линия.  По  её  фронту  было  вырыто  25  км  противотанковых
рвов,  на  протяжении  5  км  построены  эскарпы.  Третья  линия  обо¬
роны  протяженностью  32  км  проходила  непосредственно  на  ок¬
раине  города  (см.:  Украинская  ССР  в  Великой  Отечественной
войне  Советского  Союза.  1941—1945  гг.  —  Киев,  1975.  Т.  1.
С.  184).  Тот  факт,  что  многие  тысячи  жителей  Киева  активно  по¬
могали  войскам  сооружать  опорные  пункты  для  ведения  круго¬
вой  обороны,  свидетельствовал  об  их  стремлении  ни  при  каких
обстоятельствах  не  сдавать  немцам  родной  город  и  продолжать
борьбу  даже  в  случае  его  окружения  и  блокады.  Собственно,
это  подтверждало  и  датированное  6  сентября  1941  года  спецсо-
общение  управления  НКВД  по  Киевской  области  «О  реагирова¬
нии  населения  г.  Киева  в  связи  с  военными  действиями»,  в  кото¬
ром  отмечалось:  «Продолжают  поступать  данные,  подтвержда¬
ющие  патриотизм  среди  различных  слоев  населения  города  и
периферии»  (1941  год.  Страна  в  огне:  Историко-документаль¬
ное  издание.  —  М.,  2011.  Кн.  2.  С.  557).  Однако  крайне  неблаго¬
приятная  обстановка,  сложившаяся  тогда  на  фронте,  вынудила
советские  войска  19  сентября  1941  года  оставить  Киев.
 В  середине  июля  1941  года  развернулось  строительство  обо¬
ронительных  сооружений  на  трёх  рубежах  вокруг  Одессы.  Пер¬
вый  из  них  протяжённостью  80  км  проходил  в  20—25  км  от  горо¬
 104

да,  второй  —  в  10—14  км,  третий  —  в  6—10  км.  Ежедневно
на  фортификационные  работы  выходило  по  10—12  тыс.  жителей
Одессы.  За  короткий  срок  были  вырыты  138  км  противотанковых
рвов,  22  км  эскарпов,  поставлено  45  км  полос  и  надолб,  установ¬
лено  более  40  тыс.  противотанковых  и  противопехотных  мин.
На  улицах  города  было  возведено  около  250  баррикад.  Огневые
точки  и  баррикады  опоясывали  тремя  полосами  район  порта,
центр  и  окраины  Одессы.  В  августе  1941  года  из  360  тыс.  оста¬
вавшихся  в  осаждённом  городе  жителей  более  100  тыс.  человек
принимали  активное  участие  в  строительстве  оборонительных
сооружений  (см.:  Украинская  ССР  в  Великой  Отечественной
войне  Советского  Союза...  Т.  1.  С.  212—213;  История  Второй  ми¬
ровой  войны.  Т.  4.  С.  86).
 Уже  в  июле  1941  года  советским  руководством  были  приняты
меры  по  строительству  оборонительных  рубежей  на  дальних
подступах  к  Донбассу.  Начальником  специального  управления
Наркомата  угольной  промышленности  СССР  по  строительству
оборонительных  рубежей  на  подступах  к  Донбассу  был  назначен
заместитель  наркома  угольной  промышленности  Д.Г.Оника  (см.:
Они  —  участники  великой  войны.  С.  66).  Под  его  руководством
развернулось  строительство  фортификационных  сооружений
между  Днепром  и  Донбассом.  Свыше  200  тыс.  донецких  шахтё¬
ров,  металлургов,  машиностроителей,  а  также  колхозников  Дне¬
пропетровской  и  Запорожской  областей  вышли  на  строительст¬
во  оборонительного  заслона,  чтобы  преградить  путь  врагу  к  До¬
нецкому  бассейну.  В  сентябре-октябре  1941  года  их  усилиями
были  построены  оборонительные  рубежи  общим  протяжением
около  1  тыс.  км  (при  этом  было  вынуто  свыше  11  млн.  куб.  м
грунта),  возведены  более  20  тыс.  различных  военно-инженер¬
ных  объектов  (см.:  там  же.  С.  67,  76).
 Когда  была  объявлена  мобилизация  шахтёров  на  строитель¬
ство  оборонительных  рубежей,  на  шахтах  наблюдался  огромный
патриотический  подъём.  Люди  знали,  что  строить  укрепления
придётся  в  прифронтовой  обстановке,  в  условиях  постоянной
угрозы  вражеского  обстрела  и  бомбёжек.  Тем  не  менее,  они
с  большим  энтузиазмом  откликнулись  на  этот  призыв.  Причём
взять  всех  желающих  на  работы  по  сооружению  рубежей  тогда
не  представлялось  возможным:  кому-то  нужно  было  оставаться
в  шахтах  добывать  уголь.  И  тогда  свой  голос  подали  жёны  шах¬
теров;  тысячи  их  выразили  желание  спуститься  в  забои,  чтобы
 105

заменить  там  своих  мужей.  На  одной  только  донецкой  шахте
им.  Карла  Маркса  в  июле-октябре  1941  года  1  300  жён  рабочих  и  слу¬
жащих  подали  заявления  с  просьбой  послать  их  добывать  уголь.
Они  обязались  работать  в  шахте  до  конца  войны  и  призвали  по¬
следовать  своему  примеру  жён  шахтеров  всего  Донбасса.  Этот
почин  нашёл  широкий  отклик  среди  женщин  Донецкого  бассейна.
На  шахтах  были  организованы  курсы,  где  женщины  овладевали
шахтёрскими  специальностями,  и  это  сыграло  в  те  дни  немало¬
важную  роль.  Из  трестов  Донбасса  на  строительство  оборонитель¬
ных  полос  приходило  даже  больше  шахтёров,  чем  предусматрива¬
лось  по  плану  мобилизации.  Так,  из  трестов  «Дзержинскуголь»  и
«Кировуголь»  пришли  строить  укрепления  на  30—35%  больше  ра¬
бочих,  чем  планировалось.  А  на  шахтах  треста  «Краснодонуголь»
первоначальный  план  формирования  строительных  колонн  был
перевыполнен  более  чем  в  2  раза  (см.:  там  же.  С.  73—74).
 В  октябре  1941  года  была  сформирована  8-я  сапёрная  армия,
куда  влились  шахтёры  Донбасса,  рабочие  и  колхозники  Ростов¬
ской  области,  Калмыцкой  АССР,  Ставропольского  края.  За  крат¬
чайший  срок  эта  армия  создала  Донской  и  Ростовский  отводные
рубежи.  Широко  привлекалось  к  этому  делу  и  местное  населе¬
ние.  В  строительстве  только  Ростовского  отводного  рубежа,  по¬
мимо  военных  строителей,  участвовало  более  30  тыс.  местных
жителей  (см.:  там  же.  С.  78—79).  «Не  призванные  в  Красную  Ар¬
мию  мирные  люди,  в  том  числе  шахтёры,  —  писал  впоследствии
Д.Г.Оника,  —  в  течение  почти  пяти  месяцев  строили  военно-по¬
левые  укрепления,  действенно  помогали  славным  фронтовикам
громить  и  истреблять  вражеские  полчища.  За  это  время  донец¬
кие  шахтёры  стали  отличными  сапёрами,  накопили  большой
практический  опыт,  научились  грамотно  и  быстро  решать  серь¬
ёзные  вопросы  военно-инженерного  дела»  (там  же.  С.  79).
 Во  второй  половине  июля  1941  года  в  столице  по  инициативе
горкома  партии  была  объявлена  мобилизация  на  оборонитель¬
ное  строительство.  В  первую  очередь  были  мобилизованы  мос¬
ковские  строители.  Специальная  комиссия  МГК  ВКП(б)  по  моби¬
лизации  строителей  направила  в  район  Брянска  25  тыс.  строи¬
телей  из  Академстроя  и  других  московских  строительных  орга¬
низаций  (см.:  там  же.  С.  14).  Возглавил  их  начальник  Академ¬
строя  A.C.Корнев.  «Ни  один,  подчёркиваю,  ни  один  человек
из  многотысячного  коллектива  строителей  не  захотел  воспользо¬
ваться  льготами  об  освобождении  от  мобилизации...  —  отмечал
 106

позднее  он.  —  Строители  на  своих  собраниях  обсуждали  призыв
партии  к  народу.  Это  были  незабываемые  собрания.  Я  сообщил
о  мобилизации  строителей,  сказал,  кто  освобождается.  Буря  воз¬
мущённых  голосов:  никто  не  желал  остаться  в  стороне...  60-летние
прорабы  и  мастера  не  считали  себя  пожилыми.  Матери-работни¬
цы  уже  договорились  с  родственниками:  оставляют  детей  на  их  по¬
печение,  а  сами  идут  с  нами...  В  заключение  на  собраниях  зачиты¬
вался  приказ  —  первый  приказ  уже  не  рабочим  строек,  а  военным
строителям...  На  следующий  день  шла  погрузка  имущества.
На  железнодорожные  платформы  накатываются  бульдозеры  и
грейдеры,  передвижные  электростанции  и  траншеекопатели...
Эшелоны  один  за  другим  уходят  в  ночь»  (там  же.  С.  12—14).
 Строительство  развернулось  по  всему  Брянскому  рубежу.  От¬
ряд  строителей  столицы  пополнили  свыше  20  тыс.  человек  мо¬
лодёжи  из  городов  и  сёл  Орловской  и  Брянской  областей  и  мос¬
ковских  студентов.  Они  возвели  четыре  оборонительные  поло¬
сы,  построив  14  тыс.  разных  оборонительных  объектов,  отрыв
500  км  противотанковых  препятствий,  произведено  было  более
150  тыс.  куб.  м  земляных  работ.  И  когда  в  октябре  1941  года
на  фронте  создалась  крайне  неблагоприятная  обстановка,  на¬
висла  непосредственная  угроза  над  Москвой,  строители  уходи¬
ли  вместе  с  войсками  с  брянской  линии  обороны,  чтобы  под  Ту¬
лой,  в  Плавске,  Черни,  Щёкино,  Крапивне,  Одоеве,  Скопине  со¬
оружать  новые  оборонительные  рубежи  (см.:  там  же.  С.  40—43).
 В  сентябре-октябре  1941  года  тысячи  жителей  Тулы  каждый
день  работали  на  строительстве  рубежей  на  подступах  к  городу
и  в  самом  городе  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  184).  Во  второй  половине
октября  1941  года  эта  работа  значительно  активизировалась.
Тульский  комитет  обороны  вынес  23  октября  постановление
«О  строительстве  укреплений  вокруг  Тулы  и  в  городе»,  а  с  26  ок¬
тября  в  Туле  и  прилегающих  районах  было  введено  осадное  по¬
ложение.  На  оборонительные  работы  были  мобилизованы  все
трудоспособные  в  возрасте  от  17  до  50  лет  (см.:  Милявский  И.А.
Бастионы  Великой  Отечественной.  С.  120—121).  Как  следствие
этого,  высокими  темпами  сооружался  Тульский  оборонитель¬
ный  рубеж.  И  этот  рубеж  к  концу  октября  1941  года  был  в  основ¬
ном  создан.  Безусловно,  это  сыграло  свою  положительную  роль
в  том,  что  предпринятая  врагом  в  конце  октября  —  начале  нояб¬
ря  1941  года  попытка  взять  Тулу  штурмом  провалилась.
 Оборонительное  строительство  в  Тульской  области  продол¬
 107

жалось  и  после  контрнаступления  советских  войск  под  Москвой.
Комитет  обороны  Тулы  16  марта  1942  года  рассмотрел  вопрос
о  строительстве  укреплённых  рубежей  в  Тульской  области  (см.:
Маляров  В.Н.  Строительный  фронт  Великой  Отечественной  вой¬
ны.  С.  192).  К  весне  1942  года  выяснилось,  что  для  выполнения
запланированного  здесь  объёма  работ  требовалось,  как  мини¬
мум,  не  менее  140  тыс.  рабочих  рук,  а  в  наличии  тогда  имелось
только  около  40  тыс.  военных  строителей.  Поэтому  дефицит  ра¬
бочей  силы  (примерно  100  тыс.  человек)  устранялся  за  счёт  при¬
влечения  к  этим  работам  местного  гражданского  населения.  Ко¬
митет  обороны  Тулы  и  Тульский  обком  ВКП(б)  вновь,  как  и  осе¬
нью  1941  года,  вынуждены  были  обратиться  с  соответствующим
призывом  к  населению.  Прибытие  на  объекты  оборонительного
строительства  Тульской  области  десятков  тысяч  гражданских
лиц  (причём  среди  последних  были  не  только  жители  Тульской
области,  но  также  серпуховчане  и  калужане)  позволило  устра¬
нить  указанный  дефицит  рабочей  силы  (см.:  Они  —  участники
великой  войны.  С.  48—49).
 На  состоявшемся  в  1942  году  в  Туле  слёте  строителей  оборо¬
нительных  рубежей  (под  председательством  секретаря  Тульско¬
го  обкома  партии  В.Г.Жаворонкова)  выступления  его  участников
были  проникнуты  оптимизмом,  уверенностью  в  том,  что  фа¬
шистским  захватчикам  не  видать  Тулы,  что  им  никогда  не  удаст¬
ся  взять  этот  славный  город  русских  оружейников.  Выступившая
на  слёте  колхозница  А.Д.Горлова  внесла  предложение:  «Товари¬
щи,  пошлём  приветствие  нашим  бойцам  и  скажем  им,  всей
Красной  Армии  скажем:  гоните  фашистских  иродов  в  шею.  А  мы
со  своей  стороны,  если  это  нужно  для  победы  нашей,  всю  об¬
ласть  перекопаем...».  На  слёте  звучали  интересные  предложе¬
ния  и  сообщения  относительно  совершенствования  возводимых
оборонительных  объектов.  Так,  работница  Косогорского  метал¬
лургического  завода  А.Я.Якубина  сказала:  «Мне  поручено  доло¬
жить  вам,  товарищи,  что  косогорские  металлурги  дадут  в  бли¬
жайшие  дни  металлические  колпаки  для  огневых  точек.  Поста¬
раемся  сделать  их  вращающимися,  чтобы  огонь  из  них  можно
было  вести  в  разных  направлениях».  Это  выступление  вызвало
бурные  аплодисменты,  слышались  возгласы  в  адрес  Якубиной:
„Браво,  девушка!  Молодец!“»  (см.:  там  же.  С.  49—50).
 Строительство  оборонительных  рубежей  было  развернуто
осенью  1941  года  и  в  Мордовской  АССР.  Причём  мобилизация
 108

местного  населения  на  эти  работы  была  проведена  очень  орга¬
низованно  и  оперативно.  А.С.Корнев  был  свидетелем  шествия
колонн  мобилизованных  жителей  Мордовии  к  местам  оборони¬
тельного  строительства.  Вот  как  он  описывает  это  шествие:
«Это  были...  гражданские  люди,  в  основном  женщины  и  подро¬
стки.  Шли  они,  выдерживая  строй,  по  три  человека  в  ряд,  хоро¬
шим  чётким  шагом.  Вместо  винтовок  на  плечах  у  них  лопаты.
Это  было  народное  войско  —  энергичное,  жизнерадостное.
Во  главе  подразделений  гордо  шагали  командиры  —  и  мужчины,
и  женщины.  Нельзя  было  без  волнения  смотреть  на  это  стройное
шествие  народа...  Многое  мне  за  войну  довелось  видеть,
но  такая  организованность  тысяч  колхозников,  собравшихся
в  2—3  дня  из  мелких  сёл  и  деревень,  разбросанных  по  лесам,
изумила  меня»  (см.:  там  же.  С.  43—44).
 Подлинный  трудовой  героизм  и  самоотверженность  проявили
сотни  тысяч  жителей  Москвы  и  Московской  области,  участво¬
вавшие  в  строительстве  оборонительных  сооружений  Можай¬
ской  линии  обороны,  а  затем  на  ближайших  подступах  к  Москве
и  в  самом  городе.  В  соответствии  с  постановлением  ГКО
№  172сс  от  16  июля  1941  года  (см.:  Горьков  Ю.А.  Государствен¬
ный  комитет  обороны  постановляет  (1941—1945):  Цифры,  доку¬
менты.  —  М.,  2002.  С.  503—504)  под  руководством  командова¬
ния  Московского  военного  округа  развернулось  строительство
Можайской  линии  обороны.  Предстояло  возвести  оборонитель¬
ные  сооружения  на  площади  около  30  тыс.  кв.  км.  Сформирован¬
ные  колонны  и  рабочие  батальоны,  управления  военно-полевого
строительства  в  кратчайшие  сроки  создали  четыре  укрепленных
района,  прикрывавших  важнейшие  оперативные  направления:
волоколамское,  можайское,  малоярославецкое  и  калужское.
Люди  работали  в  любую  погоду,  нередко  под  огнём  противника.
Они  вырыли  700  км  противотанковых  рвов,  возвели  3  800  дзотов
и  дотов.  Общая  численность  жителей  Москвы  и  Московской  об¬
ласти,  привлекавшихся  в  августе-ноябре  1941  года  на  строи¬
тельство  Можайской  линии  обороны,  внешнего  оборонительно¬
го  рубежа  Москвы  и  обороны  внутри  города,  составляла  около
600  тыс.  человек,  примерно  три  четверти  их  составляли  женщи¬
ны  (см.:  Москва  —  фронту.  1941—1945:  Сборник  документов  и
материалов.  —  М.,  1966.  С.  18—81;  Провал  гитлеровского  на¬
ступления  на  Москву:  25  лет  разгрома  немецко-фашистских
войск  под  Москвой.  1941—1966.  —  М.,  1966.  С.  61;  Война.  На¬
 109

род.  Победа.  1941-1945.  -  М.,  1976.  Кн.  1.  С.  75-76;  ИСРК.
Т.  3.  С.  184).
 В  печати  публиковались  рождавшиеся  на  оборонительном
строительстве  различные  патриотические  почины  и  обращения.
В  середине  октября  1941  года  было  опубликовано  обращение
под  названием  «Враг  не  пройдёт»  группы  участников  строитель¬
ства  оборонительных  рубежей  вокруг  Москвы  ко  всем  строите¬
лям  оборонительных  укреплений  следующего  содержания:
«Грозные,  суровые  дни  переживает  наша  Родина.  Над  Москвой,
великой  столицей  Советского  государства,  нависла  суровая
опасность.  Гитлер  бросил  на  Москву  свои  бронированные  диви¬
зии,  занёс  над  нами  кровавую  лапу.  Перед  лицом  грозной  опас¬
ности  все  советские  люди  говорят:  враг  не  пройдёт.  Не  видать
фашистам  Москвы!  Опояшем  столицу  поясом  укреплений!
Мы  твои  сыны  и  дочери,  Москва!  Твои  навсегда!  Мы  тебя  строили
в  годы  сталинских  пятилеток,  мы  теперь  будем  защищать  тебя.
Тысячи  нас,  москвичей,  вышли  на  оборонные  работы.  Тяжёлого
труда  мы  не  боимся,  не  пожалеем  ни  сил,  ни  здоровья.  Будем  ра¬
ботать  от  зари  до  зари.  Холод,  дождь,  грязь  нас  не  пугают.
Мы  призываем  наших  товарищей  соревноваться  на  быстрейшее
и  лучшее  возведение  оборонительных  сооружений.  Работая
за  двоих,  за  троих,  в  самый  короткий  срок  построим  железный
пояс  обороны  на  подступах  к  Москве!  Не  должно  быть  среди  нас
ни  одного  человека,  который  бы  в  эти  суровые  дни  лодырничал!
Презирать  и  клеймить  позором  будем  таких  людей!  Строжайшая
военная  дисциплина  —  вот  чего  нам  надо  добиться.  Враг  пытает¬
ся  проникнуть  в  малейшую  щель.  Будем  бдительны,  товарищи!
Смотрите  в  оба,  будьте  зоркими!  За  работу,  за  самоотверженную
боевую  работу!  Ни  минуты  промедления!  Ни  минуты  на  раскачку!
Будем  перевыполнять  нормы!  Враг  не  пройдёт!  Победа  будет
за  нами!  Да  здравствует  Москва!  Участники  строительства  укреп¬
лений  Москвы:  А.Евдокимов,  М.Кречкова,  И.Галанов,  П.Сахно,
Е.Иванова»  (Московский  большевик,  18  октября  1941  г.).
 Призыв  перевыполнять  нормы  выработки  не  так-то  просто
было  осуществить  людям,  в  массе  своей  не  имевшим  опыта  и
навыков  строительных  и  землекопных  работ.  По  наблюдениям
участвовавшего  в  оборонительном  строительстве  директора
Московского  текстильного  института  В.И.Губина,  выполнение
норм  у  кадровых  рабочих  составляло  120%  (он  имел  в  виду  про¬
фессиональных  строителей  —  как  военных,  так  и  гражданских).
 110

Что  касается  мобилизованных  городских  жителей  (служащих,
лиц  умственного  труда,  учащихся  и  пр.),  то,  по  свидетельству
 В.И.Губина,  у  них  выполнение  норм  составляло  60—80%,  у  сель¬
ских  жителей  —  90—100%  (см.:  Москва  военная.  1941—1945:
Мемуары  и  архивные  документы.  —  М.,  1995.  С.  345).  Однако
в  ходе  строительства,  по  мере  накопления  у  людей  соответству¬
ющего  опыта,  количество  выполнявших  и  перевыполнявших
нормы  выработки  неуклонно  увеличивалось.
 Участие  сотен  тысяч  городских  и  сельских  жителей  в  возведе¬
нии  оборонительных  рубежей,  безусловно,  являлось  составной
частью  народного  подвига  в  войне.  Вот  как  описывал  начальник
инженерной  службы  5-й  Московской  стрелковой  дивизии  учас¬
тие  москвичей  в  оборонительном  строительстве  на  участке  этой
дивизии:  «Непреодолимое  желание  москвичей  сделать  родную
Москву  недоступной  для  фашистских  бандитов,  не  допустить  их
поганить  московские  улицы  рождало  чудеса  на  трудовом  оборо¬
нительном  фронте.  Тысячи  москвичей  работали  на  оборони¬
тельном  рубеже  и  тысячи  непрерывным  потоком  с  узелками  и
лопатами  шли  за  город  им  на  смену.  Тысячи  домохозяек,  оста¬
вив  детишек  на  старух,  шли  на  оборону  родной  Москвы;  тысячи
студентов,  оставив  учёбу,  шли  на  трудовой  фронт.  Здесь  были
матери  с  детьми,  бабушки  с  внуками,  здесь  были  и  работали  це¬
лые  семьи.  Каждому  хотелось  вложить  свой  посильный  труд
в  фонд  обороны  родного  города.  Москвичи,  которые  раньше
не  сталкивались  с  лопатами  и  ломами,  здесь  выполняли  норму
на  120—150%  и  по  две-три  недели  не  уходили  с  рубежа  домой»
(Москва  —  фронту.  С.  74—75).
 Москвичи  с  большим  энтузиазмом  участвовали  в  сооружении
оборонительных  объектов  непосредственно  в  самой  Москве  —
на  случай  уличных  боев.  Окружная  железная  дорога,  Садовое
кольцо  и  кольцо  бульваров  превратились  в  оборонительные  ру¬
бежи.  На  улицах  столицы  выросли  баррикады,  стальные  и  желе¬
зобетонные  надолбы  и  другие  оборонительные  сооружения.
Всего  к  началу  1942  года  на  улицах,  площадях,  бульварах  и  в  пе¬
реулках  Москвы  было  установлено  30  км  надолбов,  возведено
19  тыс.  ежей,  26  км  проволочных  заграждений  и  10  км  баррикад,
а  также  в  домах  сделано  496  артиллерийских  и  пулемётных  то¬
чек  (амбразур)  (см.:  там  же.  С.  49).
 Надо  отметить,  что  возведение  баррикад  на  улицах,  площа¬
дях,  бульварах  и  в  переулках  Москвы  было  закреплено  за  кол¬
 111

лективами  различных  московских  предприятий.  Так,  завод  «Бо¬
рец»  отвечал  за  сооружение  баррикад  на  1  -й  Ново-Тихвинской
улице;  завод  «Станколит»  —  на  2-й  Ново-Тихвинской  улице;  за¬
вод  «Твёрдые  сплавы»  —  на  2-й  Ямской  улице;  завод  «Цветные
металлы»  —  на  Октябрьской  улице;  фабрики  «Фанеропродукт»,
«Приводной  ремень»  и  «Дзержинский  универпром»  —  на  Шере¬
метьевской  улице;  завод  «Свет»,  фабрика  «Детская  книга»  и  2-я
автобаза  НКВД  —  на  2-й  улице  Марьиной  Рощи;  заводы  «Крас¬
ный  штамповщик»  и  «Красный  металлист»  —  на  3-й  и  4-й  улицах
Марьиной  Рощи  (см.:  там  же.  С.  34)  и  т.  д.
 Привлечение  гражданского  населения  к  оборонительному  стро¬
ительству  на  подступах  к  столице  продолжалось  некоторое  время  и
после  начала  контрнаступления  советских  войск  под  Москвой,
то  есть  после  5—6  декабря  1941  года.  По  данным  на  середину  де¬
кабря  1941  года,  всего  тогда  на  оборонительных  работах  на  подсту¬
пах  к  столице  было  задействовано  250  тыс.  москвичей  и  городских
и  сельских  жителей  Московской  области  (из  них  75%  женщины),
в  том  числе  165  тыс.  —  на  строительстве  укреплений  и  85  тыс.  —
на  сооружении  лесных  завалов  (см.:  там  же.  С.  75).
 Что  касается  сооружения  лесных  завалов  на  возможных  путях
продвижения  врага  к  Москве,  то  на  этих  работах  в  разные  дни
(по  данным  на  6—17  декабря  1941  г.)  было  задействовано
от  83  тыс.  до  100  тыс.  человек  гражданского  населения,  в  том
числе  от  34  тыс.  до  39  тыс.  москвичей  и  от  46  тыс.  до  62  тыс.  жи¬
телей  Московской  области  (см.:  там  же).  Вот  как  описывалось
в  корреспонденции,  присланной  в  загорскую  районную  газету
«Вперёд»,  участие  жителей  Загорска  в  этом  деле:  «...Ровно
в  8  часов  утра  дружно  и  организованно  собираются  в  клубе  три¬
котажной  фабрики  загорцы,  призванные  на  работы  по  обороне
нашего  города  и  подступов  к  столице  Москве.  Здесь  вы  увидите
работниц  и  рабочих  наших  предприятий,  домашних  хозяек  4-го
района,  с  Угличского  шоссе,  с  Гражданской  улицы.  В  8  час.
15  мин.  комиссар  делает  короткую  политинформацию.  Затем
отделённые  проверяют  наличие  явившихся,  и  люди  на  машинах
отправляются  на  место  работ.  В  9  час.  утра  весь  отряд  разведён
по  участкам.  Сразу  нарушается  покой  многолетнего  бора.  Сту¬
чат  топоры,  звенят  пилы  —  работа  идёт  полным  ходом.  С  каж¬
дым  днём  выполнение  норм  увеличивается.  Есть  уже  лучшие
люди,  показавшие  отличные  образцы  труда.  Хорошо  работает
звено  Озеровой  Анны  Алексеевны,  домашней  хозяйки  с  Нижней
 112

Кукуевской  улицы...  Трудящиеся  Загорска  с  энтузиазмом  рабо¬
тают  на  завалке  лесных  массивов,  на  создании  непреодолимых
препятствий  для  врага»  (см.:  там  же.  С.  76).
 Всего,  по  данным  на  конец  января  1942  года,  в  лесах  Москов¬
ской  области  были  устроены  лесные  завалы  протяжением  1  528  км
(см.:  там  же.  С.  49).  Кроме  того,  непосредственно  в  Москве  были
сооружены  лесные  барьеры  общей  площадью  2  415  погонных  ме¬
тров  (см.:  там  же.  С.  57).
 Жители  Московской  области  активно  участвовали  в  возведе¬
нии  рубежей  и  узлов  обороны  не  только  на  подступах  к  Москве,
но  также  и  к  Звенигороду,  Серпухову,  Подольску,  Нарофоминску,
Клину,  Солнечногорску,  Орехово-Зуево,  Ногинску  и  десяткам
других  городов  ближнего  и  дальнего  Подмосковья.  Так,  23  октя¬
бря  1941  года  Серпуховской  городской  комитет  обороны  принял
постановление  о  мобилизации  трудоспособного  населения
на  оборонительные  работы,  и  пять  дней  спустя  в  возведении  ук¬
реплений  на  подступах  к  Серпухову  участвовали  3  тыс.  серпу-
ховчан  (см.:  Маляров  В.Н.  Строительный  фронт  Великой  Отече¬
ственной  войны.  С.  149).
 В  течение  1942  года  привлечение  гражданского  населения,
в  том  числе  москвичей,  к  оборонительному  строительству  на  под¬
ступах  к  столице  продолжалось,  хотя  и  в  значительно  меньших
масштабах,  чем  в  августе-декабре  1941  года.  Так,  на  начавшееся
в  апреле  1942  года  строительство  оборонительных  укреплений
в  районе  г.  Химки  Московской  области  было  направлено  1  ООО  жи¬
телей  Ростокинского  района  Москвы  (см.:  Москва  —  фронту.
С.  78).  Вопросы  строительства  рубежей,  укрепления  населённых
пунктов  Московской  области  обсуждались  в  мае  1942  года  на  пле¬
нуме  Московского  горкома  партии  (см.:  Маляров  В.Н.  Строитель¬
ный  фронт  Великой  Отечественной  войны.  С.  192).  Всего  в  течение
1942  года  на  оборонительное  строительство  привлекалось  37  тыс.
жителей  Москвы  и  Московской  области  (см.:  там  же).
 С  осени  1941  года  развернулось  оборонное  строительство  в  рай¬
онах  к  востоку  и  северо-востоку  от  Москвы.  14  октября  1941  года
ЦК  ВКП(б)  обсудил  вопрос  о  строительстве  оборонительных  рубе¬
жей  вокруг  Углича,  Рыбинска,  Ярославля,  Костромы,  городов  Ива¬
новской  и  Горьковской  областей  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  185).  ГКО  не¬
медленно  принял  соответствующее  постановление,  и  началась  ра¬
бота  с  широким  привлечением  местного  гражданского  населения.
Так,  с  начала  ноября  1941  года  к  возведению  Ярославского  оборо¬
 113

нительного  рубежа  было  привлечено  245  тыс.  человек,  в  том  числе
100  тыс.  горожан,  80  тыс.  колхозников  и  других  сельских  жителей,
20  тыс.  рабочих  Волгостроя,  30  строительных  и  рабочих  батальонов
в  составе  30  тыс.  человек  и  две  сапёрные  бригады  —  15  тыс.  чело¬
век  (см.:  Маляров  В.Н.  Строительный  фронт  Великой  Отечествен¬
ной  войны.  С.  76).  На  строительстве  оборонительных  рубежей  Яро¬
славской  области  работало  только  8  ноября  1941  года
около  122  тыс.  человек,  Ивановской  —  76,5  тыс.,  а  29  ноября  —  со¬
ответственно  173,5  тыс.  и  97,6  тыс.  человек.  Строительство  велось
до  24  декабря  1941  года  (см.:  Ярославцы  в  годы  Великой  Отечест¬
венной  войны:  Сборник  документов.  —  Ярославль,  1960.  С.  329,
348,360—361;  Патоличев  Н.С.  Испытание  на  зрелость.  —  М.,  1977.
С.  127-135).
 В  середине  и  конце  декабря  1941  года,  когда  успешно  разви¬
валось  контрнаступление  советских  войск  под  Москвой,  тем
не  менее,  строительство  оборонительных  рубежей  к  востоку
от  столицы  продолжалось.
 «Война  есть  война,  —  вспоминал  Н.С.Патоличев,  возглавляв¬
ший  во  время  войны  Ярославский  обком  ВКП(б).  —  И  мы  строи¬
ли  оборонительные  рубежи  с  огромной  ответственностью  и  с  та¬
ким  напряжением,  какое  только  было  возможно  в  условиях  вой¬
ны,  в  условиях  смертельной  опасности,  нависшей  над  Родиной.
Возведённые  рубежи  немедленно  занимались  воинскими  частя¬
ми.  А  контроль  со  стороны  ЦК  и  Государственного  Комитета
Обороны  не  ослабевал  ни  на  день,  хотя  и  кончался  декабрь»  (Па¬
толичев  Н.С.  Испытание  на  зрелость.  С.  135).
 Десятки  тысяч  городских  и  сельских  жителей  Горьковской  облас¬
ти  в  октябре-декабре  1941  года  трудились  над  возведением  Горь¬
ковского  оборонительного  рубежа.  Они  откликнулись  на  призыв
Комитета  обороны  Горького:  «Город  Горький  и  область,  родина  ми¬
нинского  ополчения,  Чкалова  и  Гастелло,  сейчас  находится  в  бли¬
жайшем  тылу.  Строительство  полевых  укреплений  имеет  огромное
государственное  значение.  Оно  является  долгом  каждого  трудяще¬
гося  области»  (Горьковская  партийная  организация  в  годы  Великой
Отечественной  войны  (1941—1945  гг.).  —  Горький,  1975.  С.  321).
На  строительстве  Горьковского  оборонительного  рубежа  ежеднев¬
но  тиражом  10  тыс.  экземпляров  издавалась  газета  «За  Родину»,
была  выпущена  книга  «Враг  не  пройдёт»,  где  обобщался  передовой
опыт  лучших  стахановцев  оборонной  стройки  (см.:  Маляров  В.Н.
Строительный  фронт  Великой  Отечественной  войны.  С.  77).
 114

Имели  место  взаимопомощь  и  взаимовыручка  у  строителей
различных  рубежей.  Так,  в  январе  1942  года  Горьковский  коми¬
тет  обороны  в  целях  оказания  помощи  строителям  Владимир¬
ского  оборонительного  рубежа  принял  решение  о  передаче  им
оставшихся  от  строительства  Горьковского  рубежа  обороны
350  комплектов  сборных  дотов  (см.:  там  же.  С.  78).
 Необходимо  отметить  вклад  населения  Калмыкии  в  строи¬
тельство  оборонительных  рубежей.  В  начале  ноября  1941  года
Калмыцкая  АССР  по  указанию  ГКО  включилась  в  строительство
Донского  оборонительного  рубежа.  10  тыс.  рабочих,  колхозни¬
ков,  служащих,  студентов  Калмыкии,  пройдя  походным  маршем
250  км  до  пункта  назначения,  за  период  с  10  ноября  1941  года
по  10  января  1942  года  выполнили  огромный  объём  земляных
работ.  Они  вырыли  и  перебросили  свыше  1,5  млн.  куб.  м  грунта,
или  в  среднем  каждый  работающий  —  по  145—150  куб.  м
(по  3—4  нормы  в  день).  Причём  посланцы  Калмыкии  выполнили
эти  работы  весьма  качественно:  вырытые  ими  противотанковые
траншеи  имели  2,5  м  в  глубину,  7  м  —  в  ширину  по  верху  и
3  м  —  по  дну  (см.:  Милявский  И.А.  Бастионы  Великой  Отечест¬
венной.  С.  233—234;  Максимов  К.Н.  Великая  Отечественная
война:  Калмыкия  и  калмыки.  —  М.,  2010.  С.  83).
 В  составе  лиц,  занятых  в  конце  1941  года  на  сооружении  обо¬
ронительных  рубежей,  значительно  преобладали  местные  го¬
родские  и  сельские  жители.  Всего  в  декабре  1941  года  к  этим
работам  привлекалось  свыше  2,1  млн.  человек,  в  том  числе  ме¬
стного  населения  —  1,6  млн.  (более  76%);  10  сапёрных  армий  —
около  300  тыс.  человек;  230  строительных  и  рабочих  батальонов
—  182  тыс.;  29  тыс.  кадровых  рабочих  строительных  организа¬
ций.  Поскольку  у  сотен  тысяч  людей  привлечение  к  этим  рабо¬
там  имело  характер  кратковременных  командировок,  то  реально
в  отдельные  конкретные  дни  наличие  работающих  на  строитель¬
стве  рубежей  было  значительно  меньше  указанного  числа.  На¬
пример,  по  состоянию  на  1  января  1942  года,  на  оборонитель¬
ном  строительстве  реально  в  этот  конкретный  день  было  задей¬
ствовано  1  млн.  480  тыс.  человек  (см.:  Маляров  В.Н.  Строитель¬
ный  фронт  Великой  Отечественной  войны.  С.  76).
 Приведённая  выше  статистика  касается  только  работавших
на  строительстве  оборонительных  рубежей  в  декабре  1941  года.
С  учётом  же  привлекавшихся  к  этому  строительству  в  июле-ноя¬
бре  1941  года,  этот  показатель  намного  выше.  Общая  числен¬
 115

ность  людей,  привлекавшихся  в  той  или  иной  форме  к  сооруже¬
нию  оборонительных  укреплений  за  период  с  конца  июня  1941  го¬
да  до  начала  января  1942-го,  составляла  около  10  млн.  человек.
В  их  числе  личный  состав  военно-строительных  частей  и  сапёр¬
ных  армий  насчитывал  свыше  0,5  млн.  человек,  и  их  вклад  в  фор¬
тификационное  строительство  был  очень  высок  (см.:  там  же.
 С. 	80).  Однако  подавляющее  большинство  по  численности  зани¬
мали  гражданские  лица  (включая  рабочих,  ИТР  и  служащих
гражданских  строительных  организаций).
 22  октября  1941  года  бюро  Пензенского  городского  комитета
партии  приняло  решение  о  постройке  вокруг  Пензы  оборони¬
тельного  рубежа.  Поскольку  имевшихся  солдат-сапёров  было
недостаточно  для  выполнения  этой  задачи  в  короткие  сроки,
то  к  данному  строительству  привлекалось  местное  гражданское
население  (городское  и  сельское).  Только  жители  Пензы  отра¬
ботали  на  этом  строительстве  свыше  271  тыс.  человеко-дней.
К  началу  1942  года  Пензенский  оборонительный  рубеж  был  по¬
строен  (см.:  Пензенская  партийная  организация  в  годы  Великой
Отечественной  войны.  1941—1945  гг.:  Сборник  документов  и  ма¬
териалов.  —  Саратов,  1964.  С.  41—42;  Очерки  истории  Пензен¬
ской  организации  КПСС.  —  Пенза,  1974.  С.  297).
 В  октябре-декабре  1941  года  были  возведены  оборонительные
рубежи  первой  и  второй  очереди  на  подступах  к  Саратову.  Горо¬
жане  и  труженики  деревни  Саратовской  области  отработали  на  их
строительстве  3  082  тыс.  человеко-дней,  выполнив  3  млн.  куб.  м
земляных  работ.  Два  полукольца  оборонительных  укреплений
протяженностью  316  км  опоясывали  Саратов  с  запада,  упираясь
в  Волгу.  Летом  и  осенью  1942  года,  когда  развернулась  ожесто¬
чённая  Сталинградская  битва,  на  подступах  к  Саратову  были  воз¬
ведены  оборонительные  рубежи  третьей  очереди.  В  их  строи¬
тельстве  участвовали  десятки  тысяч  местных  городских  и  сель¬
ских  жителей.  За  успешное  выполнение  заданий  по  сооружению
оборонительных  рубежей  всех  трёх  очередей  вокруг  Саратова
546  человек  были  награждены  орденами  и  медалями  (см.:  Фро¬
лов  Д.  Ф.  Единство  фронта  и  тыла:  Из  истории  Саратовской  обла¬
стной  партийной  организации  в  годы  Великой  Отечественной
войны.  1941—1945  гг.  —  Саратов,  1961.  С.  67—68).
 Крупное  оборонительное  строительство  велось  также  и
на  подступах  к  Куйбышеву  и  многим  другим  городам.  И  осуще¬
ствлялось  оно  преимущественно  силами  привлечённого  к  этим
 116

работам  местного  населения.  Так,  в  декабре  1941-го  —  июне
1942  года  на  сооружение  оборонительных  рубежей  вокруг  Ростова-
на-Дону  было  мобилизовано  43  тыс.  ростовчан  (см.:  Маляров  В.Н.
Строительный  фронт  Великой  Отечественной  войны.  С.  239).
 Общая  протяжённость  возводимых  во  второй  половине  1941  го¬
да  на  территории  СССР  оборонительных  рубежей  составляла  око¬
ло  8,5  тыс.  км  (см.:  Исаев  А.И.  Пять  кругов  ада:  Красная  Армия
в  «котлах».  —  М.,  2009.  С.  12).  С  учётом  же  соответствующей  рабо¬
ты,  проведённой  позднее,  в  1942—1943  годах,  этот  показатель,
по  нашим  расчётам,  значительно  превышал  10  тыс.  км.  Если
мысленно  построить  в  одну  прямую  линию  все  возведённые
в  1941—1943  годах  в  СССР  оборонительные  рубежи,  то  по  длине
это  будет  составлять  свыше  одной  четверти  протяжённости  Зем¬
ного  шара  по  экватору.
 27  декабря  1941  года  вышло  постановление  ГКО  «О  сокраще¬
нии  строительства  оборонительных  рубежей».  Учитывая  устра¬
нение  угрозы  захвата  столицы  врагом,  переход  стратегической
инициативы  на  сторону  Красной  Армии,  а  также  возросшие
трудности  возведения  рубежей  в  зимних  условиях,  ГКО  предло¬
жил  Главному  управлению  оборонного  строительства  (ГУОС)
Наркомата  обороны  отложить  до  весны  1942  года  строительство
Заволжского  рубежа  в  пределах  Куйбышевской,  Саратовской,
Сталинградской  областей  и  Калмыцкой  АССР.  Одновременно
к  концу  января  1942  года  планировалось  завершить  работы
по  Окскому,  Сурскому,  Донскому  и  Северо-Кавказскому  рубежам
и  обводам  городов  Ярославль,  Горький,  Казань,  Саратов,  Ста¬
линград,  Астрахань,  Краснодар,  Тихорецк,  Минеральные  Воды,
Грозный.  Некоторые  тыловые  рубежи,  в  частности  Вологодский,
Владимирский,  Рязанский,  Богучар-Цимлянский,  было  решено
снять  с  оборонительного  строительства.  Советское  руководст¬
во,  воодушевлённое  успехом,  достигнутым  в  контрнаступлении
под  Москвой,  согласилось  с  предложениями  руководителей  ав¬
тономных  республик  Поволжья  и  Северного  Кавказа  об  осво¬
бождении  со  строительства  рубежей  колхозников  (они  были
нужны  в  колхозах  для  предстоящих  посевных  работ).  До  конца
января  1942  года  от  работ  на  оборонительных  рубежах  были  ос¬
вобождены  1  млн.  174  тыс.  человек  (см.:  Маляров  В.Н.  Строи¬
тельный  фронт  Великой  Отечественной  войны.  С.  182—183).
 Часть  снятых  с  оборонительного  строительства  людей  сразу  же
использовалась  на  восстановлении  различных  народнохозяйст¬
 117

венных  объектов.  Так,  в  апреле  1942  года  2  тыс.  человек  прибыли
в  Московскую  область  со  строительства  оборонных  рубежей  Се¬
веро-Западного  фронта  для  восстановления  металлургического
завода  г.  Электросталь  (см.:  Строители  —  фронту.  С.  136).
 С  марта  1942  года  возобновилась  деятельность  по  возведению
новых  и  восстановлению  старых  оборонительных  укреплений.
3  марта  вышел  приказ  наркома  обороны  «О  строительстве  и  вос¬
становлении  подмосковных  полевых  оборонительных  рубежей»
(см.:  Маляров  В.Н.  Строительный  фронт  Великой  Отечественной
войны.  С.  190).  По  решению  Военного  совета  МЗО  (Московской
зоны  обороны)  от  6  марта  1942  года,  необходимо  было  укрепить
166  населённых  пунктов  и  городов,  в  том  числе  в  Московской  об¬
ласти  —  85,  Тульской  —  49,  Ярославской  —  3,  Ивановской  —  5,  Ря¬
занской  —  24.  Для  выполнения  поставленной  задачи  Военный  со¬
вет  МЗО  обратился  к  городским  комитетам  обороны  с  предложе¬
нием  возглавить  это  строительство  (см.:  там  же.  С.  190—191).
А  у  городских  комитетов  обороны  практически  имелся  только
один  способ  выполнения  этого  задания  —  снова,  как  и  в  июле-де¬
кабре  1941  года,  привлекать  к  оборонительному  строительству
местных  городских  и  сельских  жителей.
 26  марта  1942  года  ГКО  принял  постановление  «О  строительстве
и  восстановлении  оборонительных  рубежей».  В  соответствии  с  ним
в  апреле  1942  года  началось  строительство  новых  рубежей  общей
протяжённостью  1,5  тыс.  км.  Работы  велись  на  17  рубежах.  Главны¬
ми  среди  них  были:  Вышний  Волочек,  Калинин,  Клин,  Тула,  Воро¬
неж,  Ворошиловград,  Ростов-на-Дону  (см.:  там  же.  С.  184—186).
 Отдельного  рассмотрения  заслуживает  эпопея  оборонитель¬
ного  строительства  на  Сталинградском  направлении.  13  октября
1941  года  ГКО  принял  постановление  о  строительстве  на  подсту¬
пах  к  Сталинграду  трёх  оборонительных  рубежей.  Их  протяжён¬
ность  составляла  около  770  км.  Основное  оборонительное
строительство  на  дальних  и  ближних  подступах  к  Сталинграду
осуществлялось  в  два  этапа:  в  октябре-декабре  1941  года
(на  этом  этапе  в  работах  было  задействовано  195  тыс.  человек,
из  них  102,2  тыс.  составляло  местное  городское  и  сельское  насе¬
ление)  и  потом,  в  июле-ноябре  1942  года.  Общее  руководство
этим  строительством,  которое  велось  совместными  силами  5-й,
7-й  и  8-й  сапёрных  армий,  25-го  и  26-го  управлений  оборонитель¬
ных  работ  Наркомата  обороны  СССР,  осуществлял  командующий
5-й  сапёрной  армии  бригадный  инженер  А.Н.Комаровский.
 118

Огромную  помощь  стройке  оказал  Сталинградский  городской  ко¬
митет  обороны.  Были  мобилизованы  городские  и  областные  стро¬
ительные  организации,  ОКСы  заводов,  строительные  тресты,  го¬
родское  и  сельское  население  области,  выделены  необходимые
средства,  механизмы  и  различные  строительные  материалы.  Объ¬
ём  оборонительных  работ  был  велик.  Кроме  рубежей  непосредст¬
венной  обороны  Сталинграда,  на  территории  области  от  Урюпин¬
ска  до  Астрахани  и  в  глубину  до  Камышина  сооружались  также
фланговые  и  отсечные  рубежи,  опорные  пункты  на  возможных  на¬
правлениях  прорыва  фашистских  войск  (см.:  Сталинградская  эпо¬
пея.  —  М.,  1968.  С.  354,  382—384;  Сталинградская  битва.  Июль
1942  —  февраль  1943:  Энциклопедия.  —  Волгоград,  2012.  С.  409).
 Трудиться  зачастую  приходилось  в  крайне  неблагоприятных
условиях,  на  пределе  человеческих  сил  и  возможностей.  Быв¬
ший  секретарь  Сталинградского  обкома  партии  военный  комис¬
сар  корпуса  народного  ополчения  М.А.Водолагин  так  описал
картину  строительства  оборонительных  рубежей:  «Земляные
работы,  да  ещё  в  слякоть,  непомерно  тяжелы  и  для  физически
сильных  мужчин.  Для  женщин  же,  которые  составляли  основную
массу  строителей  из  мобилизованного  населения,  они  были
просто  непосильны.  В  раскисшей  глине  вязли  ноги,  липли  лопа¬
ты.  В  такую  осеннюю  непогоду  женщинам  сидеть  бы  в  кругу  се¬
мьи,  в  тепле.  А  они,  промокшие,  иззябшие  и  измученные  тяжё¬
лой  работой,  месили  солончаковую  грязь,  в  кровь  стирали  на  ру¬
ках  кожу.  Смахивая  сбегающие  с  лица  дождевые  капли,  а  иные  и
слёзы  отчаяния,  женщины  проклинали  фашистов,  кляли  непого¬
ду  и  навязанную  Гитлером  войну.  И  продолжали  копать  ров»
(см.:  Сталинградская  эпопея.  С.  383).
 Оборонительные  рубежи  на  подступах  к  Сталинграду  были  по¬
литы  потом  и  кровью.  Было  вынуто  и  переброшено  вручную  зем¬
ли  больше,  чем  потом  на  строительстве  Волго-Донского  канала.
В  общей  сложности  в  период  с  октября  1941  года  по  февраль
1943-го  на  строительстве  этих  рубежей  работало  225  тыс.  рабо¬
чих,  колхозников,  служащих,  интеллигенции,  домохозяек,  уча¬
щейся  молодёжи.  Общая  протяжённость  построенных  рубежей
составила  3  860  км,  было  вынуто  21,5  млн.  куб.  м  земли.  На  на¬
правлениях  возможного  прорыва  врага  были  сооружены  проти¬
вотанковые  рвы,  эскарпы  и  контрэскарпы  длиной  1  863  км,
 203,5 	тыс.  огневых  точек,  5  250  дотов  и  дзотов,  13,5  тыс.  желе¬
зобетонных  и  металлических  огневых  точек  (см.:  Чуянов  A.C.
 119

На  стремнине  века:  Записки  секретаря  обкома.  —  М.,  1977.
С.  81,  84,  95,  110).
 Возведённые  в  донских  и  приволжских  степях  оборонитель¬
ные  рубежи  зачастую  оказывались  на  пути  отхода  солдат  един¬
ственными  местами,  где  можно  было  зацепиться  за  землю,  —
залечь  в  окопах  за  рвом,  укрепиться  в  дзотах  и  дать  бой.
 На  практике  участие  привлечённого  к  оборонительному  стро¬
ительству  гражданского  населения  вовсе  не  ограничивалось
рытьём  противотанковых  рвов  и  иными  подобного  рода  работа¬
ми.  Оно  также  участвовало  в  железнодорожном  и  аэродромном
строительстве.  Так,  на  Сталинградском  направлении  совмест¬
ными  усилиями  железнодорожных  и  строительных  войск  и  мо¬
билизованных  на  возведение  оборонительных  рубежей  местных
жителей  в  короткие  сроки  были  построены  железнодорожные
линии  «Саратов  —  Иловля»,  «Кизляр  —  Астрахань»,  «Сталинград
—  Владимировка  —  Баскунчак»  и  одновременно  сооружены
45  аэродромов  и  11  взлётно-посадочных  площадок  и  укрытий
для  фронтовой  авиации  (см.:  Куманёв  Г.А.  Сталинградская  бит¬
ва:  Краткий  военно-исторический  очерк,  документы,  материа¬
лы.-М.,  2007.  С.  130).
 Возводились  оборонительные  рубежи  и  на  Северном  Кавказе.
Тысячи  новороссийцев  строили  оборонительные  укрепления  во¬
круг  города  —  сооружали  доты,  устанавливали  надолбы,  метал¬
лические  ежи.  За  первые  месяцы  войны  военные  строители
с  помощью  подразделений  народных  ополченцев,  рабочих  и
служащих  предприятий  и  учреждений  Новороссийска,  а  также
жителей  окрестных  сёл  построили  40  командных  пунктов,
150  огневых  точек,  оборудовали  полосу  противопехотных  и  про¬
тивотанковых  препятствий  более  30  км  (см.:  Шиян  И.С.  Ратный
подвиг  Новороссийска.  —  М.,  1977.  С.  23,  33).
 Почти  17  тыс.  жителей  Северной  Осетии  осенью  и  зимой
1941  года  участвовали  в  сооружении  оборонительного  рубежа
протяжённостью  50  км;  15  января  1942  года  его  строительство
было  завершено.  Однако  в  августе  1942  года,  в  связи  с  ухудшени¬
ем  обстановки  на  фронте,  на  оборонно-укрепительные  работы
из  городов  и  сёл  Северной  Осетии  было  мобилизовано  ещё  8  тыс.
человек  (см.:  Малышева  Е.М.  Испытание.  Социум  и  власть:  про¬
блемы  взаимодействия  в  годы  Великой  Отечественной  войны.
1941—1945.  —  Майкоп,  2000.  С.  97).  Особое  внимание  уделялось
укреплению  столицы  автономной  республики  г.  Владикавказу
 120

(тогда  он  назывался  Орджоникидзе).  В  августе-сентябре  1942  го¬
да  была  построена  первая  линия  обороны  города.  В  октябре
1942  года  обстановка  на  подступах  к  Владикавказу  серьёзно  ос¬
ложнилась,  и  24  октября  городской  комитет  обороны  принял  ре¬
шение  о  строительстве  второй  очереди  укреплений.  Несмотря
на  то,  что  из  города  было  эвакуировано  большинство  населения,
на  строительство  вышли  3  тыс.  человек.  Они  совместно  с  войска¬
ми  за  месяц  построили  рубежи  обороны  у  Эльхотовских  ворот,
имевших  важное  стратегическое  значение.  Были  также  возведе¬
ны  укрепления  по  реке  Урух,  создана  Дигорская  система  оборо¬
ны,  закрыты  все  проходы  и  ущелья,  примыкающие  к  Военно-Гру¬
зинской  и  Северо-Осетинской  дорогам  (см.:  МаляровВ.Н.  Строи¬
тельный  фронт  Великой  Отечественной  войны.  С.  247).
 На  строительстве  рубежа  от  Каспийского  моря  вдоль  правого
берега  реки  Терек  до  Минеральных  Вод  и  других  оборонительных
рубежей  на  Северном  Кавказе  в  1941—1942  годах  участвовали
не  менее  300  тыс.  городских  и  сельских  жителей  Краснодарского  и
Ставропольского  краев  и  всех  северокавказских  автономных  рес¬
публик  и  областей  (только  на  возведение  указанного  рубежа  Кас¬
пийское  море  —  Минеральные  Воды  осенью  1941  г.  было  привле¬
чено  свыше  160  тыс.  местных  жителей).  Причём  местные  власти
отвечали  за  обеспечение  всех  этих  строительств  транспортом,
рабочей  силой  и  стройматериалами.  Сооружение  укреплений
в  районе  Туапсе,  на  высокогорных  перевалах,  на  Северо-Осетин-
ской  и  Военно-Грузинской  дорогах  было  сопряжено  с  особыми
трудностями:  приходилось  взрывать  скалы,  валить  лес,  чтобы
на  горных  дорогах  поставить  каменные  барьеры  (см.:  Шайдаев  М.Г.
На  защите  Кавказа.  —  М.,  1967.  С.  130;  Сидоренко  В.П.  Войска
НКВД  на  Кавказе  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —  М.,
1999.  С.  29;  Малышева  Е.М.  Испытание.  С.  96).
 С  октября  1941  года  по  январь  1942-го  на  возведении  только
восточной  части  Северо-Кавказского  оборонительного  рубежа
(указанный  выше  рубеж  Каспийское  море  —  Минеральные  во¬
ды)  было  задействовано  175  тыс.  человек,  из  них  только  13  тыс.
составляли  военные  строители  10-й  сапёрной  армии  (около
8%),  а  все  остальные  (162  тыс.  человек)  являлись  местными  жи¬
телями.  Среди  последних  было  15  тыс.  представителей  Север¬
ной  Осетии,  24  тыс.  —  Дагестана,  28  тыс.  —  Кабардино-Балка¬
рии,  32  тыс.  —  Чечено-Ингушетии  и  63  тыс.  —  Ставропольского
края  (см.:  Маляров  В.Н.  Строительный  фронт  Великой  Отечест¬
 121

венной  войны.  С.  242).  Одновременно  в  сооружении  западной
части  Северо-Кавказского  оборонительного  рубежа  (от  Таман¬
ского  полуострова  до  станицы  Суворовской)  участвовали
149  тыс.  человек,  из  них  около  120  тыс.,  или  свыше  80%,  явля¬
лись  местными  гражданскими  лицами  (преобладали  жители
Краснодарского  края),  а  остальные  почти  29  тыс.  человек  слага¬
лись  из  13,5  тыс.  сапёров  из  9-й  сапёрной  армии,  13,5  тыс.  во¬
енных  строителей  батальонов  УОС  Наркомата  обороны  и
1,8  тыс.  заключённых  (см.:  там  же).
 До  40  тыс.  жителей  городов  и  сёл  Чечено-Ингушской  АССР
трудились  осенью  1941  года  и  в  августе-декабре  1942-го
над  возведением  оборонительных  рубежей  (см.:  Шайдаев  М.Г.
На  защите  Кавказа.  С.  136;  Малышева  Е.М.  Испытание.  С.  97).
При  этом  основные  работы  были  направлены  на  то,  чтобы
по  возможности  максимально  обезопасить  Грозный.  В  конце  но¬
ября  1942  года  газета  «Правда»  опубликовала  резолюцию  объе¬
диненного  пленума  Чечено-Ингушского  обкома  и  Грозненского
горкома  ВКП(б),  которая  гласила:  «Сделаем  нефтяной  Грозный
неприступной  крепостью»  (Правда,  29  ноября  1942  г.).  Так  оно  и
вышло  —  немцам  не  удалось  пробиться  к  Грозному.
 Осенью  1942  года  советское  руководство  было  серьёзно
обеспокоено  вероятностью  прорыва  противника  не  только  к  Ка¬
спийскому  морю,  но  и  к  Баку,  что  было  бы  чревато  для  СССР  по¬
терей  бакинских  нефтяных  промыслов.  Поэтому  и  в  этом  регио¬
не  в  весьма  широких  масштабах  было  развернуто  оборонитель¬
ное  строительство,  и  в  помощь  инженерно-строительным  вой¬
скам  привлекались  десятки  тысяч  местных  жителей.  Так,  16  сен¬
тября  1942  года  ГКО  принял  специальное  решение  о  мобилиза¬
ции  90  тыс.  человек  местного  населения  на  строительство  ма¬
хачкалинского,  дербентского  и  бакинского  оборонительных  ру¬
бежей  (см.:  История  Второй  мировой  войны.  1939—1945.  —  М.,
1975.  Т.  5.  С.  212).
 Весной  и  летом  1943  года  большую  помощь  армии  в  возведе¬
нии  фортификационных  сооружений  на  Курской  дуге  оказало  мо¬
билизованное  местными  властями  население  Курской,  Орлов¬
ской,  Воронежской,  Харьковской  областей.  Если  в  апреле
1943  года  в  полосах  Центрального  и  Воронежского  фронтов
на  оборонительных  работах  участвовало  105  тыс.  рабочих  и  колхоз¬
ников  Курской  области,  то  в  июне  —  300  тыс.;  кроме  того,  свыше
10  тыс.  жителей  области  работали  в  полосах  Степного  и  Юго-За¬
 122

падного  фронтов.  Более  82  тыс.  трудящихся  Орловской  области
участвовали  в  создании  рубежей  обороны  Центрального  и  Степ¬
ного  фронтов.  В  этом  деле  были  также  задействованы  32  тыс.  жи¬
телей  Харьковской  области.  Участвовали  в  оборонительном  стро¬
ительстве  на  Курской  дуге  и  воронежцы  (см.:  Очерки  истории  Ор¬
ловской  партийной  организации.  —  Тула,  1967.  С.  263;  Колту¬
нов  ГЛ.,  Соловьев  Б.Г.  Курская  битва.  —  М.,  1970.  С.  96;  Маля¬
ров  В.Н.  Строительный  фронт  Великой  Отечественной  войны.  С.  256).
 Многие  из  этих  людей  оказались  на  строительстве  укрепле¬
ний  не  по  мобилизации  в  порядке  выполнения  трудовой  повин¬
ности  по  законам  военного  времени,  а  по  своему  личному  доб¬
ровольному  волеизъявлению.  A.C.Корнев  вспоминал,  что  на  уча¬
стке  Курской  дуги,  где  он  лично  руководил  работами  по  возведе¬
нию  укреплений,  не  было  необходимости  проводить  мобилиза¬
ции  местного  населения  на  эти  работы,  так  как  «люди  приходи¬
ли  на  рубежи  без  всяких  призывов,  по  собственной  инициативе»
(Они  —  участники  великой  войны.  С.  55).  На  уровне  бытового  со¬
знания  в  массах  людей,  занятых  на  возведении  оборонительных
рубежей,  грани  между  понятиями  «мобилизованные»  и  «добро¬
вольцы»  были  предельно  нивелированы.
 Сила  духа  этих  людей  особенно  ярко  проявлялась  в  те  минуты,
когда  противник  подвергал  районы  строительства  фортификаци¬
онных  сооружений  на  Курской  дуге  ожесточённым  ударам  с  воз¬
духа.  Переждав  очередной  авиационный  налёт  и  похоронив  пав¬
ших  товарищей  (а  избежать  жертв  при  таком  плотном  скоплении
людей  было  невозможно),  эти  простые  и  мужественные  люди,
привлечённые  к  оборонительному  строительству,  вновь  принима¬
лись  за  прерванную  работу,  трудились  ещё  упорнее,  стремясь  на¬
верстать  упущенное  из-за  воздушных  налётов  время.
 Создание  оборонительных  рубежей  вокруг  городов  и  других
населённых  пунктов  на  больших  пространствах  европейской
части  СССР  стало  поистине  всенародным  делом.  В  течение
1941—1943  годов  к  этому  строительству  в  той  или  иной  форме
привлекалось  не  менее  12  млн.  человек.  Это  был  настоящий  на¬
родный  подвиг.  Активное  участие  миллионов  городских  и  сель¬
ских  жителей  в  оборонительном  строительстве  являло  собой  яр¬
кий  пример  эффективного  взаимодействия  вооружённых  сил  и
гражданского  населения,  единства  армии  и  народа.
 123

Глава  шестая
 КОЛХОЗНОЕ  КРЕСТЬЯНСТВО
В  1941—1945  ГОДЫ
 (феномен  патриотической  поведенческой  позиции
и  трудового  героизма)
 Крестьян  глубоко  возмущало  стремление  чужеземных  завое¬
вателей  захватить  их  землю,  политую  потом,  хлеб,  скот.  «Види¬
те,  время-то  какое  настало,  —  обращался  к  землякам-крестья-
нам  член  колхоза  «Новая  жизнь»  Киренского  района  Иркутской
области  И.Г.Попов.  —  Фашист  полез  на  нашу  землю,  пригляну¬
лась  она  ему,  стервятнику.  Мы  её,  родную,  полили  своим  потом
и  сделали  плодородной,  посмотрите  наши  хлеба!  За  них  мы  по¬
стоим!..  Земли  не  отдадим  злодеям  ни  одного  клочка»  (Патрио¬
тизм  трудящихся  Иркутской  области  в  годы  Великой  Отечест¬
венной  войны  (1941—1945  гг.):  Сб.  документов  и  материалов.  —
Иркутск,  1965.  С.  14).
 Можно  привести  ещё  множество  подобных  высказываний
крестьян.  Они  примечательны,  в  частности,  тем,  что  разъясняют
«странный  феномен»  массового  патриотизма  (ратного  и  трудо¬
вого)  колхозников,  непонятного  многим  зарубежным  (да  и  неко¬
торым  отечественным  тоже)  исследователям  и  публицистам.
Им  непонятно,  как  можно  было  сражаться  за  землю,  которую  у
них  Советская  власть  в  1929—  1933  годы  в  ходе  коллективизации
сельского  хозяйства  и  образования  колхозов  «отобрала»,  «изъя¬
ла»,  «конфисковала»,  «экспроприировала»  и  т.  п.  Вся  эта  аргу¬
ментация  была  бы  справедливой  только  в  том  случае,  если  бы
«отобранная»  земля  отошла  к  каким-то  другим  владельцам,
но  она  же  ведь  осталась  в  коллективном  владении  тех  же  самых
крестьян.  Весь  массив  исторических  источников,  которым
мы  располагаем,  неопровержимо  свидетельствует  о  том,
 124

что  советские  крестьяне  в  массе  своей  не  рассматривали
колхозную  землю  как  якобы  чужую  и  отнюдь  не  собирались
отдавать  её  без  боя  чужеземным  завоевателям.
 Чтобы  адекватно  разбираться  в  истоках  и  мотивах  массового
патриотизма  советских  людей  (и  особенно  многомиллионных
масс  крестьянства),  самим  исследователям  желательно  хотя  бы
чуть-чуть  быть  российскими  патриотами.  Но,  поскольку  у  амери¬
канских,  английских  и  других  зарубежных  исследователей
это  «чуть-чуть»  начисто  отсутствует,  то  они  в  этом  вопросе  многое
воспринимают  в  превратном  и  искажённом  свете.  Подлинным
камнем  преткновения  для  них  стал  феномен  массового  патриотиз¬
ма  колхозного  крестьянства.  Распространённой  в  западной  исто¬
риографии  была  тенденция  истолковывать  данный  феномен
«ошибками»  и  «просчётами»  немецких  захватчиков  в  плане  при¬
влечения  на  свою  сторону  основной  массы  населения  СССР  (и
в  первую  очередь  крестьян),  будто  бы  стонущего  под  «игом»  боль¬
шевизма  и,  чтобы  сбросить  это  «иго»,  готового  к  сотрудничеству
с  оккупантами.  Английский  историк  А.Ситон  выдвинул  совершенно
бредовую,  по  нашему  мнению,  идею  «отторгнутой  протянутой  ру¬
ки»,  смысл  которой  состоит  в  том,  что,  мол,  немцы,  проявив  с  пер¬
вых  дней  оккупации  непомерную  жесткость,  не  сумели  привлечь
население  на  свою  сторону,  оттолкнули  якобы  «протянутую  им  ру¬
ку»  (SeatonA.  The  Russ-German  War.  1941—1945.  —  L.,  1971.  P.  54).
 Несостоятельность  указанной  «идеи»  совершенно  очевидна,
так  как  на  самом  деле  никакой  «протянутой  руки»  не  было.  Фак¬
ты  пособнической  деятельности  отдельных  представителей  кре¬
стьянства  не  носили  массового  характера,  и  их,  следовательно,
ни  в  коем  случае  нельзя  ставить  во  главу  угла.  Следует  чётко
уяснить:  коллаборационизм  некоторой  части  крестьянства
—  это  не  правило,  а  исключение  из  правила.
 В  этой  связи  даже  в  поведенческой  позиции  бывших  кулаков
(а  это,  как  известно,  наиболее  пострадавшая  от  Советской  вла¬
сти  прослойка  крестьянства)  преобладали  патриотические  мо¬
тивы.  Мы  считаем  своим  долгом  опровергнуть  довольно  проч¬
ный  стереотип  в  общественном  сознании,  согласно  которому
бывшие  кулаки,  оказавшиеся  на  оккупированной  территории,
якобы  чуть  ли  не  поголовно  становились  полицаями  или  карате¬
лями.  Разумеется,  часть  бывших  кулаков,  руководствуясь  моти¬
вами,  которые  условно  можно  назвать  «классовой  местью»
или  «попыткой  классового  реванша»,  пошла  на  полицейскую
 125

или  иную  службу  к  врагу.  Однако  у  нас  есть  веские  основания  ут¬
верждать,  что  они  составляли  меньшую  часть  от  общего  числа
бывших  раскулаченных  крестьян,  находившихся  на  оккупиро¬
ванной  территории,  а  большинство  их  не  запятнало  себя  измен¬
нической  деятельностью.
 В  качестве  примера  приведём  ситуацию  со  спецпереселенца-
ми  -  бывшими  кулаками,  проживавшими  в  спецпоселках  («ку¬
лацкой  ссылке»)  Ставропольского  края.  Поданным  на  1  октября
1941  года,  здесь  на  учёте  состояло  43  360  человек  (см.:  Госу¬
дарственный  архив  Российской  Федерации  (ГАРФ).  Ф.  9479.
Оп.  1.  Д.  89.  Л.  189—191).  Во  второй  половине  1942  года  «кулац¬
кая  ссылка»  Ставропольщины  оказалась  в  зоне  немецкой  окку¬
пации.  В  январе  1943  года  оттуда  вместе  с  отступавшими  нем¬
цами  бежали  412  спецпереселенцев  (см.:  там  же.  Ф.  9401.  Оп.  1.
Д.  2510.  Л.  318).  Их-то  мы  определяем  как  общее  число  активных
коллаборационистов.  А  как  же  проявили  себя  остальные  спецпе-
реселенцы?  Ответ  на  этот  вопрос  мы  находим  в  письме  секрета¬
ря  Ставропольского  крайкома  ВКП(б)  А.Орлова,  датированном
11  июня  1946  года  и  адресованном  лично  И.В.Сталину.  В  пись¬
ме,  в  частности,  говорилось:  «В  период  Великой  Отечественной
войны  из  числа  спецпереселенцев  было  призвано  в  РККА
7  636  человек,  причём  многие  из  них  отличились  в  боях  за  Совет¬
скую  Родину.  Из  спецпереселенцев  3  чел.  удостоены  звания  Ге¬
роев  Советского  Союза,  303  чел.  награждены  орденами  и
471  чел.  медалями,  564  чел.  возвратились  в  спецпоселки  инва¬
лидами  Отечественной  войны.  В  период  временной  оккупации
края  спецпереселенцы  в  своём  абсолютном  большинстве  были
настроены  за  Советскую  власть,  против  гитлеровских  захватчи¬
ков.  Имели  место  факты,  когда  спецпереселенцы  прятали  у  себя
коммунистов  и  евреев»  (там  же.  Ф.  5446.  Оп.  48а.  Д.  2544.  Л.  3).
На  основании  всей  этой  информации  мы  можем  сделать  одно¬
значный  вывод:  значительное  большинство  бывших  кула¬
ков,  несмотря  на  серьёзные  претензии  к  Советской  власти,
проявило  себя  вполне  патриотично.
 В  первые  месяцы  войны  у  высшего  руководства  СССР  име¬
лись,  видимо,  определённые  сомнения  относительно  благона¬
дёжности  и  патриотического  настроя  крестьянства.  В  значи¬
тельной  мере  именно  этим  объяснялось  создание  по  Постанов¬
лению  ЦК  ВКП(б)  от  17  ноября  1941  года  чрезвычайных  полити¬
ческих  органов  —  политотделов  при  МТС  и  в  совхозах.  В  даль¬
 126

нейшем  же  становилось  всё  более  очевидным,  что  поведенчес¬
кая  позиция  подавляющего  большинства  крестьянства  безус¬
ловно  патриотическая,  в  связи  с  чем  отпала  необходимость
в  существовании  на  селе  указанных  чрезвычайных  политических
органов.  Можно  согласиться  с  В.ТАнисковым,  который  следую¬
щим  образом  характеризует  ситуацию  с  введением  политотде¬
лов  при  МТС  и  в  совхозах  в  ноябре  1941  года  и  их  упразднением
в  мае  1943  года:  «Видимо,  неспокойно  было  на  душе  у  Сталина  и
его  окружения  в  отношении  крестьянства  после  недавних  ре¬
прессий  во  время  коллективизации  и  в  самый  разгар  голода  и
мора  в  стране  начала  30-х  годов.  А  потому  и  позаботились  о  вос¬
создании  уже  „испытанных“  чрезвычайных  органов  с  понятными
превентивными  целями.  Но  забота  оказалась  чрезмерной,  ибо,
как  свидетельствуют  многочисленные  донесения  тех  же  поли¬
тотделов,  колхозное  крестьянство  оказалось  куда  более  благо¬
надёжным,  чем  могли  о  нём  подумать  (исключения  здесь
не  в  счёт).  Более  того,  как  явствует  из  тех  же  донесений,  поли¬
тотделам  вскоре  пришлось  не  столько  политически  «куриро¬
вать»  колхозников,  сколько,  зная  истинно  патриотические  наст¬
роения  и  дела  в  деревне,  всё  чаще  вставать  на  защиту  самих
крестьян  от  непомерного  и  неразумного  сверхизъятия  их  про¬
дукции.  Это  и  послужило  одной  из  причин  неожиданно  быстрого
упразднения  политотделов  на  селе  уже  в  мае  1943  г.»  (Анисков  В.  Т.
Крестьянство  против  фашизма.  1941—1945:  История  и  психоло¬
гия  подвига.  —  М.,  2003.  С.  36—37).
 Война  крайне  тяжело  отразилась  на  состоянии  производи¬
тельных  сил  сельского  хозяйства.  В  первые  же  её  месяцы  вслед¬
ствие  оккупации  из  хозяйственного  оборота  выпали  большие
площади  посевов.  Захваченные  врагом  сельскохозяйственные
районы  до  войны  располагали  значительной  материально-тех¬
нической  базой.
 Расходы  бюджета  СССР  на  сельское  хозяйство  к  1943  году
по  сравнению  с  1940  годом  сократились  в  2,5  раза  (с  12,6  млрд.
до  5,1  млрд.  руб.).  Основную  часть  техники,  причём  самой  луч¬
шей,  колхозы  и  МТС  передали  фронту.  Из  села  почти  полностью
были  изъяты  новые  мощные  гусеничные  тракторы,  почти  75%
автомобильного  парка,  60,2%  рабочих  лошадей.  В  общей  слож¬
ности  сельское  хозяйство  лишилось  почти  54%  всех  своих  меха¬
нических  энергетических  мощностей,  из  которых  21,8%  оста¬
лось  на  оккупированной  территории  и  32,6%  было  передано
 127

Красной  Армии  (см.:  История  советского  крестьянства.  —  М.,
1987.  Т.  3.  С.  174—175;  далее  —  ИСК.  Т.  3).  Резко  сократились  по¬
ставки  горючего,  запасных  частей,  инструментов,  проволоки,
лесоматериалов,  брезента  и  т.  д.  Такие  материалы,  как  стекло,
толь,  вообще  не  поступали.  Выполнять  возросший  объём  работ
можно  было  лишь  при  условии  огромного  трудового  напряже¬
ния,  увеличения  объёма  конно-ручных  работ.
 Между  тем  трудовые  ресурсы  колхозной  деревни  довольно  силь¬
но  сократились.  По  данным  годовых  отчётов  колхозов,  в  армию  и
в  промышленность  за  годы  войны  ушло  как  минимум  13,5  млн.  кре¬
стьян.  Динамические  сведения  об  изменениях  в  трудовых  ресурсах
колхозов  приводятся  в  табл.  4.  К  началу  1945  года  трудоспособных
стало  меньше  на  13  471,5  тыс.  (38%),  в  том  числе  мужчин
на  12  430,5  тыс.  (73,7%),  женщин  на  1041  тыс.  (4,4%).  Общая
численность  трудоспособных  в  колхозах  сокращалась  вплоть
до  1944  года,  а  мужчин  —до  1945-го.
 Таблица  4.
 Численность  трудоспособных  колхозников
(по  состоянию  на  1  января  каждого  года)
 Годы
 Число
 трудоспособных
 (тыс.)
 Из  них
 мужчин
 женщин
 1941
 1942
 1943
 1944
 1945
 35  448,3
16  410,0
 15 	051,8
 16 	567,2
21  976,8
 16  873,4
6  262,8
4  021,1
 3 	620,7
 4 	442,9
 18  574,9
 10 	147,2
 11 	030,7
 12 	946,5
17  533,9
 Источник:  Исторический  архив.  1962.  №  6.  С.  26.
 Сокращение  механизации  основных  работ  неизбежно  вело
к  резкому  падению  производительности  сельскохозяйственного
труда,  продолжительности  рабочего  дня,  росту  затрат  физичес¬
ких  усилий.  Если  в  промышленности  производительность  труда
за  годы  войны  в  целом  выросла  на  14%,  то  в  колхозах,  совхозах
и  на  других  государственных  сельскохозяйственных  предприя¬
тиях  она  снизилась  на  40%.
 128

В  условиях  войны  каждый  трудодень,  также  как  и  каждый  ки¬
лограмм  хлеба,  давался  ценой  дополнительных  физических  на¬
грузок.  Поэтому  лишь  в  немногих  областях  (Горьковская,  Ива¬
новская,  Ярославская,  Костромская  и  некоторые  другие),  где  су¬
ществовали  более  благоприятные  условия  для  восполнения
убыли  рабочей  силы  за  счёт  городского,  эвакуированного  насе¬
ления,  широкой  помощи  воинских  частей  (при  относительно  не¬
больших  посевных  площадях  и  более  развитом  многоотрасле¬
вом  производстве),  имелась  возможность  удержать  производ¬
ство  на  довоенном  уровне  и  даже  превзойти  его  по  некоторым
показателям.  В  большинстве  же  районов  страны,  особенно
в  восточных,  где  недостаток  рабочей  силы  и  сельскохозяйствен¬
ной  техники  оказалось  невозможно  восполнить,  условий
для  расширенного  производства  не  было.  И  вполне  понятно,
что  здесь  в  целом  на  сопоставимой  территории  тыловых  райо¬
нов  производство  в  период  войны  уменьшалось  из  года  в  год.
Из-за  сокращения  количества  тракторов  в  МТС  колхозам  реко¬
мендовалось  шире  использовать  на  полевых  работах  лошадей,
волов  и  даже  коров  из  личных  хозяйств.  В  первых  колхозных  пла¬
нах  военного  времени  предусматривалось  большее,  чем  обыч¬
но,  применение  простейших  механизмов  и  орудий  ручного  тру¬
да,  организация  работ  в  ночное  время  и  т.  д.  Широкая  инициати¬
ва  и  рационализация  сочетались  с  мерами  вынужденного  харак¬
тера,  такими,  как  частичный  возврат  к  упрощённым  приёмам
земледелия  —  переложной  системе,  мелкой  пахоте,  посеву
по  стерне,  уменьшению  зяблевой  вспашки,  отступления  от  сево¬
оборотов  и  ухода  за  посевами  и  т.  п.
 Таким  образом,  война  оказала  сильное  разрушительное  влия¬
ние  на  состояние  производительных  сил  сельского  хозяйства.
Лишь  благодаря  стойкости  и  самоотверженности  крестьянства
удалось  выстоять  и  дать  стране  необходимое  продовольствие  и
сельскохозяйственное  сырьё.
 Широко  привлекали  на  полевых  работах  крупный  рогатый  скот
—  в  упряжке  были  быки  и  коровы.  Для  максимального  использо¬
вания  лошадей  вводилась  строгая  личная  ответственность  за  их
состояние,  устанавливались  нормы  выработки,  условия  оплаты  и
льготы  для  колхозников,  работавших  на  своих  коровах.  Даже
в  ведущих  зерновых  районах  объём  работ  на  живом  тягле  уже
к  весенней  вспашке  1942  года  составил  более  50%  общего  объё¬
ма  выполненных  полевых  работ,  тогда  как  весной  1941  года
 129

он  достигал  почти  4%.  Столь  же  необычно  возросла  и  доля  ручно¬
го  труда.  Если  в  1941  году  в  колхозах  Западной  Сибири  и  Красно¬
ярского  края  ручным  способом  было  засеяно  10—20%  яровых
зерновых  культур,  то  весной  1942-го  —  около  50%.  По  неполным
данным,  в  1942  году  здесь  было  приучено  к  упряжи  около  88  тыс.
голов  крупного  рогатого  скота,  преимущественно  коров  (см.:
ИСК.  Т.  3.  С.  180).  В  малоземельных  районах  страны,  например
в  Нечерноземье,  увеличение  доли  конно-ручных  работ  было  ещё
более  разительным.
 Активизировалась  трудовая  деятельность  крестьянства.  Это¬
му  способствовало,  в  частности,  Постановление  СНК  СССР  и
ЦК  ВКП(б)  от  13  апреля  1942  года  «О  повышении  для  колхозни¬
ков  обязательного  минимума  трудодней»  (см.:  Важнейшие  ре¬
шения  по  сельскому  хозяйству  за  1938—1946  гг.  —  М.,  1948.  С.  310—
311).  Каждый  член  сельхозартели  должен  был  вырабатывать
в  год  не  менее  100—150  трудодней  (в  зависимости  от  района).
При  этом  основная  доля  трудового  участия  должна  была  прихо¬
диться  на  важнейшие  периоды  сельскохозяйственных  работ.
Впервые  вводился  обязательный  минимум  трудодней  для  под¬
ростков,  которым  стали  выдаваться  отдельные  трудовые  книж¬
ки.  Колхозники,  не  выработавшие  установленного  минимума
трудодней,  считались  выбывшими  из  колхоза  и  лишались  при¬
усадебного  участка.  За  невыработку  трудодней  по  периодам  ра¬
бот  по  неуважительным  причинам  трудоспособные  колхозники
могли  предаваться  суду  и  наказываться  исправительными  тру¬
довыми  работами  в  самих  же  колхозах  на  срок  до  6  месяцев.
 Однако  основной  формой  воспитательной  работы  среди  кол¬
хозников  оставались  методы  убеждения.  Санкции,  рекомендо¬
ванные  постановлением  от  13  апреля  1942  года,  применялись
не  так  уж  часто.  В  1940  году  по  тыловым  областям  колхозники,
не  выработавшие  минимума,  составляли  12,6%  трудоспособно¬
го  населения,  из  колхоза  было  исключено  7,7%;  в  1944-м  при
11,1%  трудоспособных,  не  выработавших  минимума,  установ¬
ленные  законом  санкции  были  применены  всего  лишь  к  3,3%
(см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  181).
 Следовательно,  есть  основание  утверждать,  что  в  годы  войны
применение  правовых  мер  как  побудительного  средства  активи¬
зации  общественного  труда  колхозников  не  только  не  усилилось,
а,  наоборот,  заметно  уменьшилось.  Это  воочию  опровергает
имеющие  широкое  хождение  в  зарубежной,  а  в  последние  годы
 130

—  в  отечественной  литературе  утверждения  о  так  называемом
принудительном  труде  в  колхозах  в  годы  войны,  о  том,  что  якобы
только  с  помощью  принудительных  мер  удалось  поддерживать
трудовое  напряжение  крестьянства.  Подобные  утверждения
не  имеют  ничего  общего  с  исторической  правдой.  Пожалуй,
не  было  ни  одной  крестьянской  семьи,  у  которой  кто-либо  из  чле¬
нов  семьи  не  находился  бы  на  фронте.  Основную  массу  крестьян¬
ства  не  нужно  было  принуждать  к  тому,  чтобы  с  полной  отдачей
сил  трудиться  и  этим  оказывать  посильную  помощь  своим  род¬
ным  и  близким,  сражающимся  с  чужеземными  захватчиками.
 Лейтмотивом  морально-психологического  состояния  и  отно¬
шения  к  труду  у  подавляющего  большинства  крестьянства  явля¬
лись  патриотические  побуждения,  стремление  оказать  посиль¬
ную  помощь  фронту.  Это  наше  утверждение  далеко  не  голослов¬
но,  а  основывается  на  многочисленных  конкретных  фактах,  сви¬
детельствующих  о  том,  что  из  среды  тружеников  села  исходило
бесчисленное  множество  различных  патриотических  инициатив,
которые  обычно  получали  широкое  распространение.
 Однако  М.А.Вылцан  в  своей  книге,  выпущенной  в  1995  году,
назвал  массовый  трудовой  героизм  крестьянства  «утвердивши¬
мися  в  исторической  литературе  клише  и  штампами».  О  патрио¬
тических  побуждениях  в  поведении  крестьянства  он  не  сказал
ни  слова,  а  мотивацию  к  трудовой  деятельности  объяснил  тем,
что,  мол,  «в  поведенческой  структуре  крестьян  не  последнее  место
занимало  и  ощущение  страха,  неотвратимости  наказания  за  не¬
исполнение  “своего  гражданского  долга”,  приказа  высших  и  ме¬
стных  властей»  (Вылцан  М.А.  Крестьянство  России  в  годы  Боль¬
шой  войны.  1941—1945:  Пиррова  победа.  —  М.,  1995.  С.  17).  Ес¬
ли  следовать  «логике»  Вылцана,  то  получается,  что  главным  по¬
будительным  мотивом  трудового  подвига  крестьян  являлись
не  патриотические  побуждения,  а  страх  перед  наказанием.
Эта  псевдоноваторская  концепция  могла  бы  быть  предметом
дискуссии,  если  бы  не  наличие  огромного  массива  историчес¬
ких  фактов,  прямо  её  опровергающих.  Причём  Вылцан  прекрас¬
но  осведомлён  о  том,  что  из  среды  крестьянства  исходило  мно¬
жество  патриотических  инициатив.  Поэтому  его  выводы  мы
не  можем  расценить  иначе  как  умышленную  фальсификацию,
как  осознанное  стремление  дегероизировать  и  опошлить  вели¬
чие  трудового  подвига  советского  крестьянства.
 В  вышедшей  в  2004  году  статье  М.А.Вылцана  и  В.В.Кондраши-
 131

на  приводится  статистика  уголовного  преследования  за  невыра¬
ботку  обязательного  минимума  трудодней  и  на  основе  этого  де¬
лается  совершенно  неправильный  и  извращённый,  по  нашему
убеждению,  вывод:  «Приведённые  факты  ставят  под  сомнение
распространенные  в  литературе  клише  и  штампы  о  “массовом
трудовом  героизме”  крестьян,  “жертвенном  подвиге  деревни”
в  годы  войны.  Да,  многие  тысячи,  десятки  тысяч  крестьян  труди¬
лись,  не  жалея  сил,  для  обеспечения  фронта  всем  необходимым,
но  зачем  было  вводить  обязательный  минимум  трудодней?  Кре¬
стьяне,  безусловно,  осознавали  неизбежность  тягот  и  лишений,
вызванных  войной,  но,  пожалуй,  в  большей  степени  в  их  отноше¬
нии  к  труду  действовал  страх  наказания  за  невыполнение  своего
“долга”,  приказа  центрального  и  местного  начальства»  (Вылцан
М.А.,  Кондрашин  В.В.  Патриотизм  крестьянства  //  Война  и  обще¬
ство.  1941—1945.  -  М.,  2004.  Кн.  2.  С.  56).
 Для  недостаточно  подготовленного  читателя  приведённое  вы¬
сказывание  Вылцана  и  Кондрашина  может  показаться  убедитель¬
ным,  но  это  далеко  не  так.  В  их  концепции  заложено  чудовищное
извращение  исторической  правды.  Из  логики  их  рассуждений  вы¬
текает,  что  массовый  трудовой  подвиг  советских  крестьян  являл¬
ся  следствием  не  патриотических  побуждений,  а  страха  перед  не¬
ким  наказанием.  Мы  категорически  не  можем  согласиться  с  по¬
добной  «концепцией».  Очень  странно,  что  Вылцан  и  Кондрашин,
входящие  в  число  ведущих  историков-аграрников,  не  видят  одну
очевидную  вещь,  а  именно:  постановление  СНК  СССР  и
ЦК  ВКП(б)  от  13  апреля  1942  года  не  было  направлено  про¬
тив  большинства  крестьянства.  Оно  не  было  направлено
ни  против  стахановцев  и  ударников,  ни  против  тех  миллионов  тру¬
жеников  села,  которые  добросовестно  выполняли  установленные
задания,  движимые  патриотическими  побуждениями.  Данное  по¬
становление  было  направлено  в  первую  очередь  против  лодырей,
бездельников  и  тунеядцев,  а  также  против  полулюмпенских  и
спившихся  субъектов,  чтобы  заставить  их  работать.  А  заставить
их  работать  надо  было  обязательно  —  этого  требовала  чрезвы¬
чайная  военная  обстановка,  в  рамках  которой  в  сельском  хозяйст¬
ве  ощущалась  острая  нехватка  рабочей  силы.
 Колхозники  многих  артелей  по  собственной  инициативе  при¬
нимали  решения  об  утверждении  размера  обязательного  мини¬
мума  трудодней,  который  превышал  установленный  государст¬
вом.  Вот  одно  из  таких  решений,  записанное  в  протоколе  собра¬
 132

ния  артели  им.  С.М.Будённого  Беловского  района  Новосибир¬
ской  области  от  21  марта  1942  года:  «Слушали:  о  пересмотре
минимума  трудодней  для  трудоспособного  колхозника  артели
им.  Будённого.  Постановили:  утвердить  на  1942  год  минимум
трудодней  для  трудоспособной  женщины  —  200,  для  трудоспо¬
собного  мужчины  —  300»  (Советская  Сибирь,  28  марта  1942  г.).
При  обсуждении  постановления  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  от  13  ап¬
реля  1942  года  многие  колхозники  отмечали,  что  установленный
минимум  является  низким.  Примечательно  в  этом  отношении
выступление  83-летнего  колхозника  артели  им.  XVII  партсъезда
Эхирит-Булагатского  аймака  Иркутской  области  А.Ф.Малянова:
«120  трудодней  и  инвалид  может  выработать.  Военное  время
требует  от  нас  работы  за  двоих-троих.  В  прошлом  году  я  выра¬
ботал  436  трудодней,  а  в  этом  году  выработаю  не  менее  500»
(ИСК.  Т.  3.  С.  181-182).
 Крестьянки,  проводив  на  фронт  своих  братьев,  мужей,  сыно¬
вей,  внуков,  старались,  насколько  позволяли  силы,  помочь  им
своим  ударным  трудом.  Так,  выражая  общие  чувства  и  помыслы,
колхозница  сельхозартели  «Путь  Ленина»  Чкаловской  области
А.П.Дюгаева,  отправившая  на  фронт  двух  сыновей  и  внука,  ска¬
зала:  «Буду  работать  за  двоих.  Сил  у  меня  хватит.  Я  знаю,  мой
труд  пойдёт  на  пользу  фронту»  (Урал  —  фронту.  —  М.,  1985.
С.  130).  Такие  почины  носили  массовый  характер.
 Настоящая,  полная  самоотверженности  битва  за  военный
хлеб  развернулась  с  началом  уборочных  работ  в  1941  году.  Ра¬
бота  велась  почти  круглосуточно.  Днём  косили  хлеб,  ночью
скирдовали  и  молотили.  Вся  жизнь  многих  артелей  перемести¬
лась  на  полевые  станы,  тока.  Полеводы,  особенно  молодёжь
из  отдалённых  бригад,  неделями,  а  то  и  до  конца  косовицы  не
возвращались  домой.  В  деревнях  оставались  малые  дети,  ста¬
рики  да  часть  животноводов.  Но  и  они  охраняли  колхозное  и  лич¬
ное  имущество  односельчан,  ремонтировали  сбрую  и  тару,  были
заняты  на  приусадебных  участках,  а  когда  появлялась  возмож¬
ность  —  подключались  к  уборке,  заготовке  кормов,  к  подсобным
работам.  Получило  распространение  совмещение  профессий.
«Сколько  я  жил  на  свете,  не  помню,  чтобы  мои  земляки  так  друж¬
но  работали,  —  вспоминал  ветеран  колхозного  строительства
Подмосковья  И.А.Буянов.  —  Откуда  только  брались  силы?
И  в  полуденную  жару,  и  в  душные  ночи  —  на  жатве,  на  молотьбе,
на  копке  клубней,  на  уборке  пропашных,  на  фермах  —  люди  ра¬
 133

ботали  и  работали,  не  зная  отдыха,  не  покладая  рук»  (Буянов  И.А.
Тебе,  жизнь.  —  М.,  1965.  С.  130).
 В  колхозе  «Путь  Ильича»  Калманского  района  Алтайского  края
средняя  ежедневная  выработка  на  сенокосилку  в  бригадах,  со¬
стоявших  из  женщин,  поднялась  до  8  га  вместо  4,5  по  норме.
В  сельхозартели  «Новая  жизнь»  Тяжинского  района  Новосибир¬
ской  области  группа  женщин  во  главе  с  депутатом  Верховного
Совета  РСФСР  Чмырь  ежедневно  навязывала  по  6  тыс.  снопов,
применяя  раздельно-звеньевой  метод  работы.  Колхозницы  Бе-
логлазовского  района  Алтайского  края  Корнева  и  Щеглова  при
норме  520  снопов  связывали  в  день  1150—1500.  Таких  примеров
можно  привести  очень  много.
 Героические  усилия  колхозного  крестьянства,  направленные
на  своевременную  уборку  первого  военного  урожая,  в  целом
увенчались  успехом.  Колхозами  тыловых  районов  был  убран
урожай  с  51  630  тыс.  га,  то  есть  почти  с  той  же  уборочной  пло¬
щади,  что  и  в  1940  году.  Сказались  трудности  войны  и  сложные
погодные  условия.  Тем  не  менее  план  заготовок  зерновых  тыло¬
вые  районы  выполнили  на  80%  —  в  закрома  Родины  поступило
свыше  миллиарда  пудов  хлеба  (174,7  тыс.  ц).  Это  была  крупная
победа  тружеников  сельского  хозяйства.  Важно  отметить,  что
в  1941  году  колхозы  и  совхозы  сдали  государству  43,3%  валово¬
го  сбора  зерновых  против  38,1  %  в  1940  году  (см.:  Арутюнян  Ю.В.
Советское  крестьянство  в  годы  Великой  Отечественной  войны.
—  М.,  1970.  С.  44—45;  Советская  экономика  в  период  Великой
Отечественной  войны.  1941—1945  гг.  —  М.,  1970.  С.  263).
 Уборочные  и  заготовительные  работы  всюду  проходили  под  ло¬
зунгом  «В  труде,  как  в  бою!».  Прямое  значение  он  приобрёл  в  при¬
фронтовых  районах,  где  уборка  и  спасение  хлеба  представляли  со¬
бой  настоящее  боевое  задание.  Нередко  колхозники  попадали  под
обстрел  и  бомбёжку,  боролись  с  поджогами  вражеских  парашюти¬
стов  и  диверсантов.  Для  уборки  и  вывозки  хлеба  на  особо  опасных
участках  создавались  бригады  из  добровольцев  во  главе  с  комму¬
нистами,  здесь  патрулировали  ночные  колхозные  дозоры.
 Исключительно  трудным  для  крестьянства  был  1942  год.  Враг
оккупировал  такие  богатейшие  сельскохозяйственные  районы
страны,  как  Дон,  Кубань,  Северный  Кавказ,  Украина.  Почти  един¬
ственными  поставщиками  продуктов  сельскохозяйственного
производства  становились  восточные  районы  страны.  Сосредо¬
точив  силы  на  уборке  урожая  1941  года  и  расширении  озимых
 134

посевов,  колхозы  не  смогли  одновременно  подготовить  землю
под  урожай  1942  года.  Объём  вспаханных  паров  и  зяби  к  ярово¬
му  севу  уменьшился  на  сопоставимой  территории  более  чем
в  2,5  раза  (с  26,4  млн.  до  10,5  млн.  га).  Особенно  неблагополуч¬
но  с  подготовкой  земель  под  урожай  1942  года  было  в  областях
Центра,  Юго-Востока  и  Урала,  где  площадь  паров  и  зяби  сокра¬
тилась  в  3,5—5  раз.  Соответственно  резко  возрос  объём  весен¬
них  пахотных  работ  и  удельный  вес  ярового  сева  по  весновспаш¬
ке.  Чтобы  справиться  с  этими  чрезвычайно  трудными  задачами,
нужны  были  предельное  напряжение  сил  и  организованность.
 Пройдя  первые  суровые  испытания,  крестьянство  накопило
опыт  работы  в  условиях  войны.  В  январе-феврале  1942  года  на¬
чалось  Всесоюзное  соревнование  сельских  тружеников.  Боль¬
шое  мобилизующее  значение  имели  состоявшиеся  пленумы
партийных  комитетов,  а  вслед  за  ними  —  областные  и  районные
совещания  передовиков  сельского  хозяйства,  обсудившие  ито¬
ги  прошедшего  1941  года  и  задачи  предстоящего  сева.
 12—15  января  1942  года  в  ходе  обсуждения  на  пленуме  Ново¬
сибирского  обкома  ВКП(б)  вопроса  о  плане  сельскохозяйствен¬
ных  работ  нового  года  делегация  колхозников  Купинского  райо¬
на  вызвала  на  соревнование  своих  соседей  из  Тогучинского  рай¬
она.  Через  несколько  дней  участники  областного  совещания  пе¬
редовиков  сельского  хозяйства  приняли  обращение:  «Горячо
приветствуем  почин  колхозников,  работников  МТС  и  совхозов
Купинского  и  Тогучинского  районов  области,  начавших  между
собой  соревнование  за  образцовое  проведение  сева,  за  высо¬
кий  урожай...  Развернём  соревнование  в  каждом  звене,  в  каж¬
дой  бригаде,  в  каждом  колхозе  и  между  районами.  Самоотвер¬
женным  трудом  на  полях  окажем  мощную  поддержку  доблест¬
ной  Красной  Армии».
 Первые  недели  1942  года  показали,  что  колхозная  деревня  пе¬
реживает  небывалый  трудовой  подъём.  Важной  вехой  в  подго¬
товке  Всесоюзного  соревнования  стал  патриотический  почин  ра¬
ботников  сельского  хозяйства  Алтайского  края.  В  газете  «Социа¬
листическое  земледелие»  от  14  февраля  1942  года  было  опубли¬
ковано  письмо  колхозников  артелей  «Родина»,  «Красный  боец»  и
коллектива  Шипуновской  МТС  Алтайского  края  ко  всем  колхоз¬
никам,  работникам  МТС,  земельных  органов  Поволжья,  Урала,
Сибири,  Средней  Азии  и  Казахстана  с  призывом  вступить  в  соци¬
алистическое  соревнование  за  лучшую  помощь  фронту.  «Восточ¬
 135

ные  области,  —  писали  они,  —  стали  основными  базами  произ¬
водства  зерна  и  других  сельскохозяйственных  продуктов.  На  эти
области  главным  образом  базируются  тылы  Красной  Армии.
Это  возлагает  на  нас,  сибиряков,  так  же  как  и  на  уральцев,  вол¬
жан,  жителей  Казахстана,  Средней  Азии,  колоссальную  ответст¬
венность.  Это  требует  коренного  улучшения  работы  во  всех  кол¬
хозах  и  МТС...  Вступайте  в  социалистическое  соревнование
за  лучшую  помощь  фронту,  за  лучшее  проведение  весеннего  се¬
ва.  Помните,  в  этом  деле  нет  мелочей,  для  успеха  одинаково  важ¬
но  подготовить  семена,  кадры,  своевременно  составить  план,
отремонтировать  каждый  хомут,  каждую  постромку.  Всю  бога¬
тырскую  мощь  колхозного  строя  —  на  помощь  фронту!».
 Крестьянство  Алтая  не  называло  тогда  начатое  ими  соревно¬
вание  всесоюзным,  но  его  почин,  по  сути  дела,  впервые  в  стра¬
не  отразил  эту  идею.  Начинание  крестьян-алтайцев  получило
высокую  оценку  в  руководстве  страны.  Председатель  Президиу¬
ма  Верховного  Совета  СССР  М.И.Калинин  писал:  «С  их  предло¬
жениями  не  только  можно  согласиться,  их  надо  приветствовать
и  решительно  проводить  в  жизнь...  Обязательство,  принятое
колхозниками,  показывает,  что  алтайцы  правильно  поняли  тре¬
бования  момента.  Этому  пути  должны  следовать  все  колхозы  и
других  областей...»  (Калинин  М.И.  О  весенне-полевых  работах.
—  Ярославль.  1942.  С.  7).
 4  мая  1942  года  Политбюро  ЦК  ВКП(б)  одобрило  предложения
по  организации  Всесоюзного  социалистического  соревнования.
8  июня  1942  года  ГКО  принял  постановление  об  организации
Всесоюзного  социалистического  соревнования  колхозов,  ма¬
шинно-тракторных  станций,  районов,  областей,  краев  и  респуб¬
лик,  а  10  июня  «Правда»  и  «Известия»  опубликовали  его  условия.
 Руководя  соревнованием,  партийные  и  советские  органы  опи¬
рались  на  опыт  довоенных  лет.  Но  тогда  условия  работы  были
иные,  и  размах  соревнования  не  был  столь  массовым.  В  1940  го¬
ду  соревновались,  например,  55%  колхозов  и  58%  МТС.  Менее
распространённым  и  далеко  не  повсеместным  до  войны  было
соревнование  между  районами,  областями  и  республиками.  На¬
чиная  с  1942  года,  в  сельском  хозяйстве,  как  и  в  промышленно¬
сти,  Всесоюзное  соревнование  охватило  все  без  исключения
коллективы  и  административно-территориальные  районы.
На  новую  ступень  поднялось  внутрихозяйственное  соревнова¬
ние,  а  также  соревнование  тракторных  бригад  и  отдельных  меха¬
 136

низаторов,  комсомольско-молодёжных  бригад  по  выполнению
различных  видов  работ,  соревнование  пахарей,  бороновальщи¬
ков,  звеньевых,  полеводов,  доярок,  телятниц  и  т.  д.  Наибольше¬
го  накала  достигало  соревнование  во  время  проведения  декад¬
ников,  месячников,  трудовых  вахт,  связанных  с  ударным  завер¬
шением  важнейших  работ  и  в  честь  побед  на  фронтах  войны.
 По  итогам  весеннего  сева  1942  года  680  трактористок  были
награждены  знаком  «Отличник  социалистического  сельского  хо¬
зяйства».  Первое  место  во  Всесоюзном  соревновании  завоева¬
ла  женская  тракторная  бригада  Д.М.Гармаш  из  Рыбновской  МТС
Рязанской  области.  Только  за  период  весеннего  сева  она  обра¬
ботала  (в  переводе  на  мягкую  пахоту)  1  296  га  при  487  по  плану
и  сэкономила  2  110  кг  горючего  и  838  кг  смазочных  масел.
По  решению  ЦК  ВЛКСМ  ей  было  присуждено  переходящее
Красное  знамя  ЦК  ВЛКСМ.  В  1943  году  Д.М.Гармаш  была  удос¬
тоена  Сталинской  премии.  М.Кострикина  из  этой  же  бригады  на
тракторе  ХТЗ  выработала  на  весеннем  севе  260  га  условной  па¬
хоты,  выполнив  план  на  426%  при  экономии  360  кг  горючего,
А.Демидова  —  250  га  (409,6%  плана),  сэкономив  344  кг  горюче¬
го.  Бригада  Д.М.Гармаш  удерживала  первенство  в  соревнова¬
нии  женских  тракторных  бригад  страны  и  в  последующие  годы.
 Женская  тракторная  бригада  Больше-Раковской  МТС  Куйбы¬
шевской  области,  выступившая  в  числе  инициаторов  Всесоюз¬
ного  соревнования,  годовой  план  работ  выполнила  на  201%,
а  трактористка  А.Казакова  —  на  213%.  В  Свердловской  области
в  числе  первых  были  созданы  женские  тракторные  бригады
Д.Ларионовой  из  Ирбитской  МТС  и  Л.Жировой  из  Усениновской
МТС.  Обе  бригады  были  признаны  победителями  областного  со¬
ревнования,  в  котором  участвовало  140  женских  тракторных
бригад  (4  636  трактористок).  Д.Ларионова  приняла  руководство
бригадой,  которую  до  призыва  на  фронт  возглавлял  её  муж.
В  состав  этого  коллектива  входили  начинающие  трактористки,
но  все  они  быстро  освоили  технику  и  добились  высоких  показа¬
телей.  Трудовую  доблесть  проявила  колхозница  В.К.Борисова
из  артели  им.  XVII  партсъезда  Убинского  района  Новосибирской
области.  Мать  пятерых  детей,  она  пошла  работать  на  трактор  и
за  весну  1942  года  вспахала  и  засеяла  свыше  200  га.
 От  механизаторов  не  отставали  и  те,  кто  трудился  вручную.
Даже  многие  крестьяне,  находившиеся  в  достаточно  пожилом
возрасте,  показывали  образцы  высокопроизводительного  тру¬
 137

да.  Например,  75-летние  И.Третьяков  и  И.Прошухлин  из  Красно¬
ярского  края  выкашивали  литовкой  по  гектару  и  более  пшеницы
в  день  при  норме  в  полгектара.  Во  многих  областях  разверну¬
лось  соревнование  женщин-косарей.  В  колхозе  им.  1  Мая  Усть-
Абаканского  района  Хакасской  АО  комсомольское  звено  из  трёх
колхозниц  —  Е.Дребенцовой,  М.Дребенцовой  и  К.Касаткиной  —
на  уборке  урожая  1942  года  впервые  применило  новый,  раз¬
дельный  по  операциям,  поточный  метод  работы.  В  среднем  зве¬
но  связывало  в  день  до  11  тыс.  снопов  при  норме  1  500.  Метод
звена  Е.Дребенцовой  нашёл  многочисленных  последователей.
Только  в  Красноярском  крае  его  применяло  до  3  тыс.  звеньев.
 С  весны  1942  года  широкое  распространение  получила  цен¬
ная  инициатива  рационального  использования  оставшегося
конного  поголовья,  колхозного  инвентаря  и  рабочей  силы,  про¬
явленная  В.Нагорным,  17-летним  пареньком  из  колхоза  «Крас¬
ный  партизан»  Краснотуранского  района  Красноярского  края.
Используя  сменных  лошадей,  он  уже  в  первый  день  работы  по-
новому  вспахал  4  га,  выполнив  более  четырёх  норм.  В  последу¬
ющие  дни  выработка  поднялась  до  500%.  Столь  же  высоких  по¬
казателей  добились  пахари  того  же  колхоза  Д.Першин,  Е.Шаго-
ракова,  И.Тимченко  —  всего  более  20  человек.  Почин  новаторов,
о  котором  оперативно  рассказывала  местная  и  центральная  пе¬
чать,  был  подхвачен  не  только  в  Сибири.  В  борьбу  за  перевыпол¬
нение  норм  по  методу  Нагорного  включились  не  только  пахари,
но  и  бороновальщики,  сеяльщики,  трактористы,  а  затем  маши¬
нисты  сенокосилок  и  уборочных  машин.  На  уборке  урожая  выда¬
ющихся  успехов  добились,  используя  метод  Нагорного,  колхоз¬
ники  артели  «Революционный  путь»  Ташлинского  района  Чка-
ловской  области  Ерофеев,  Иванов,  Степанов,  Катков.  Двумя  ло¬
богрейками  они  скосили  за  день  более  30  га,  тогда  как  обычная
норма  выработки  составляла  5—6  га.  Но  и  это  достижение
не  стало  пределом.  Всесоюзный  рекорд  выработки  на  лобогрей¬
ке  был  установлен  в  колхозе  им.  Шеховцева  Челябинской  облас¬
ти.  Здесь  председатель  артели  П.Н.Алтынов  сам  сел  за  лобо¬
грейку.  Работа  началась  в  4  часа  утра  на  трёх  сменных  лошадях  и
продолжалась  весь  день.  Так  как  один  круг  поля  составлял  свыше
3  км,  перепрягали  лошадей  после  17  кругов.  Алтынова  сменил
напарник,  который  работал  до  12  часов  ночи.  Выработка  на  одну
лобогрейку  составила  в  итоге  21  га  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  189).
 В  1943  году  патриотические  начинания  сельских  тружеников
 138

часто  возникали  в  ответ  на  конкретные  события.  Разгром  фа¬
шистских  войск  под  Сталинградом,  историческая  победа
под  Курском,  дальнейшее  победоносное  наступление  советских
войск  всё  выше  поднимали  общенародный  патриотизм.  «Рабо¬
тать  так,  как  воюют  наши  земляки!»,  «Трактор  —  это  наш  танк,  ко¬
торый  мы  ведём  в  бой  за  высокий  урожай!»,  «Больше  хлеба,  мя¬
са,  овощей  —  сильнее  ударю  по  врагу!»  —  эти  лозунги  определя¬
ли  все  дела  и  мысли  тружеников  тыла.
 В  начале  сентября  1943  года  во  многих  областях  состоялись
фронтовые  декадники  по  усилению  хлебозаготовок  в  честь  осво¬
бождения  Харькова.  Так,  в  Новосибирской  области  передовые
колхозы  и  целые  районы  успешно  выполнили  фронтовые  задания:
Нарымский  округ  —  на  102%,  Верх-Ирменьский  район  —  на  118%.
 Мощный  подъём  в  дни  уборки  урожая  вызвало  сообщение
об  освобождении  Донбасса.  Колхозники  Павловского  района
Алтайского  края  обратились  ко  всем  работникам  сельского  хо¬
зяйства  края  с  призывом  провести  в  честь  этого  события  с  13
по  20  сентября  1943  года  Неделю  труда.  Почин  павловцев  нашёл
горячий  отклик  в  колхозах  и  на  промышленных  предприятиях  Ал¬
тая.  За  Неделю  труда  были  убраны  тысячи  гектаров  зерновых,
многие  колхозы  полностью  вывезли  хлеб,  собранный  с  участков,
засеянных  в  фонд  победы  и  помощи  освобождённым  районам.
 Ярославские  земледельцы  обязались  завершить  хлебозаго¬
товки  к  20  октября  1943  года,  сдать  сверх  плана  в  фонд  Красной
Армии  700  тыс.  пудов  зерна  и  вывезти  его  на  государственные
склады  не  позднее  5  ноября.  Повсюду  был  организован  кругло¬
суточный  обмолот  зерна,  созданы  комсомольско-молодёжные
тракторные  бригады,  проводились  дни  массовых  красных  обо¬
зов.  Промышленные  предприятия  Ярославля,  Рыбинска  и  дру¬
гих  городов  выделили  в  помощь  колхозам  328  автомашин,
350  лошадей  и  сотни  рабочих  для  транспортировки  зерна,  погруз¬
ки  и  разгрузки  обозов.  В  результате  государственный  план  хлебо¬
заготовок  был  завершён  16  октября  —  на  4  дня  раньше  срока,
принятого  обязательством.  А  к  20  октября  область  сдала  сверх
плана  в  фонд  Красной  Армии  200  тыс.  пудов  зерна.  К  1  ноября
ярославские  колхозники  выполнили  план  поставок  картофеля.
 Борьба  за  восстановление  культуры  земледелия  активизиро¬
вала  соревнование  бригад  и  особенно  звеньев  высокого  уро¬
жая.  Ещё  в  довоенные  годы  широко  было  известно  соревнова¬
ние  пятисотниц  свекловичных  полей  Украины,  движение
 139

за  100-пудовый  урожай  среди  хлеборобов  Поволжья  и  др.  С  на¬
чала  войны  многие  знатные  полеводы  ушли  на  фронт,  часть  зве¬
ньев  распалась.  В  1942  году  стали  возрождаться  звенья  высоко¬
го  урожая,  они  включались  во  Всесоюзное  соревнование.  Но  бо¬
лее  широкий  размах  это  движение  получило  в  1944—1945  годы,
став  всеколхозным  и  преимущественно  комсомольско-моло¬
дёжным.  Если  в  1943  году,  поданным  28  областей,  краев  и  рес¬
публик,  в  нём  участвовали  24  тыс.  комсомольско-молодёжных
звеньев,  то  в  1944-м  их  число  возросло  до  64  тыс.,  а  к  концу  вой¬
ны  —до  100  тыс.
 На  Алтае  вновь  набирало  силу  ефремовское  движение  за  по¬
лучение  высоких  урожаев  зерновых,  начало  которому  было  по¬
ложено  М.Е.Ефремовым  в  1936  году.  Если  в  1941—1942  годах
здесь  в  разное  время  года  оставалось  не  более  200  ефремов¬
ских  звеньев,  то  в  1944-м  их  насчитывалось  1  140,  а  весной
1945-го  —  1  600.  Сбор  зерна  на  закреплённых  за  ними  участках
в  2,5  раза  превышал  среднюю  в  Алтайском  крае  урожайность.
В  колхозах  Новосибирской  области  весной  1942  года  соревно¬
валось  только  112  звеньев  высоких  урожаев,  а  в  1943-м  —
уже  926,  в  1944-м  —  1  012.  Молодёжные  звенья  здесь  добива¬
лись  урожая  значительно  выше  среднего  по  области.  Движение
звеньев  высоких  урожаев  получило  широкое  распространение
также  в  Московской,  Калининской,  Воронежской,  Свердловской
и  других  областях.
 В  последние  годы  войны  нарастали  массовость  и  эффектив¬
ность  соревнования  по  профессиям.  Этому  способствовало  уч¬
реждение  в  областях,  краях  и  республиках  почётных  званий
«Лучший  пахарь»,  «Лучший  сеяльщик»,  «Лучший  бороноваль¬
щик»,  «Лучший  жнец»,  «Лучшая  сноповязальщица»,  а  среди  жи¬
вотноводов  —  «Лучший  конюх»,  «Лучшая  доярка»,  «Лучший  овце¬
вод»  с  вручением  соответствующих  дипломов  и  грамот.  В  Моло-
товской  области  по  итогам  соревнования  за  1944  год  решением
бюро  обкома  ВЛКСМ  была  отмечена  хорошая  работа  500  юных
пахарей  и  бороновальщиков.  Свыше  100  молодых  колхозников  и
колхозниц  заслужили  почётные  звания  «Лучший  машиновожа-
тый»,  «Лучший  жнец»,  «Лучшая  сноповязальщица».  В  Ярослав¬
ской  области  в  1944  году  в  областную  Книгу  почёта  были  занесе¬
ны  имена  1  002  передовиков  сельского  хозяйства,  награждён¬
ных  дипломами  I,  II  и  III  степени.  Показательно,  что  75%  из  них
составляли  женщины.  В  это  число  входили  льнотеребилыцицы,
 140

машинисты  сельскохозяйственных  машин,  косцы,  пахари  и  т.  д.
Из  277  косцов  Ярославской  области,  отмеченных  дипломами,
273  —  женщины.
 Помимо  плановых  заготовок  колхозной  продукции,  которые
составляли  главную  долю  поступлений  продовольствия  и  сырья,
государство  получало  от  крестьянства  большое  количество
средств  и  продовольствия  в  виде  добровольных  сборов  в  фонд
обороны  и  др.  Многочисленные  документы  и  воспоминания  со¬
временников  свидетельствуют  о  том,  что  сразу  после  нападения
фашистской  Германии  вместе  с  первыми  призывниками  из  кол¬
хозов  потянулись  первые  обозы  с  хлебом,  мясом,  овощами.  Ши¬
рилось  движение  крестьянства  за  отчисление  в  фонд  обороны
части  выработанных  трудодней  с  причитавшейся  на  них  продук¬
цией.  Следуя  примеру  москвичей  и  ленинградцев,  начавших  от¬
числения  части  зарплаты  в  фонд  обороны,  крестьяне  колхоза
«Ленинский  путь»  Чкаловского  района  Чкаловской  области  стали
отчислять  в  этот  фонд  по  10  трудодней  с  каждого  трудоспособ¬
ного  колхозника.  «Если  все  колхозы  области  последуют  нашему
примеру,  то  этим  самым  они  дадут  дополнительно  один  милли¬
он  пудов  хлеба»,  —  говорилось  в  их  обращении  (Известия,  6  ав¬
густа  1941  г.).  Уже  в  первый  период  войны  крестьянство  страны
отчислило  в  фонд  обороны  десятки  миллионов  трудодней,
в  счёт  которых  из  колхозной  деревни  поступили  миллионы  пудов
хлеба,  сотни  тысяч  рублей  деньгами,  а  также  мясо,  молоко,  ово¬
щи  и  другие  продукты  (см.:  Синицын  А.М.  Всенародная  помощь
фронту.-М.,  1979.  G.  142).
 Ярким  выражением  глубокого  понимания  общенародных  за¬
дач  явилось  движение  крестьянства  по  восполнению  хлебных  и
других  продовольственных  запасов  страны.  После  сдачи  излиш¬
ков  продовольствия  из  предвоенных  урожаев  труженики  села
выступили  с  такой  новой  патриотической  инициативой,  как
сверхплановый  посев  зерновых  и  других  культур  в  фонд  оборо¬
ны.  Идея  «гектаров  обороны»  родилась  ещё  во  время  озимого
сева  1941  года.  С  ней  выступили  колхозники  Бузулукского  райо¬
на  Чкаловской  области,  Каменского  района  Челябинской  облас¬
ти  и  др.  Весь  урожай,  собранный  с  «гектаров  обороны»,  сдавал¬
ся  государству.
 Ещё  больший  размах  это  движение  получило  в  1942  году.
С  почином  выступили  колхозники  артели  им.  Н.К.Крупской  Вы-
селковского  района  Краснодарского  края.  Они  призвали  всех
 141

тружеников  сельского  хозяйства  страны  организовать  сверхпла¬
новые  посевы  в  фонд  обороны  и  помощи  колхозам,  пострадав¬
шим  от  оккупации.  Кубанские  колхозники  засеяли  в  этот  фонд
около  11  тыс.  га  яровых  культур.  Их  патриотическое  начинание
получило  повсеместное  распространение  и  стало  всесоюзным.
По  ориентировочным  подсчётам,  в  общей  сложности  в  стране
было  засеяно  не  менее  200  тыс.  «гектаров  обороны».  В  пересчё¬
те  на  среднюю  урожайность  зерновых  в  1942  году  с  этих  площа¬
дей  было  получено  около  60  млн.  пудов  хлеба  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  251).
 Патриотизм  колхозного  крестьянства  был  поистине  всеоб¬
щим.  «Почти  нет  таких  колхозов,  которые  не  считали  бы  своей
моральной  обязанностью,  сверх  установленных  государством
поставок,  сдавать  часть  продукции  в  фонд  Красной  Армии»,  —
отмечал  М.И.Калинин  (Калинин  М.И.  О  коммунистическом  вос¬
питании.  —  М.,  1947.  С.  235).  При  этом  довольно  часто  сдава¬
лось  далеко  не  излишнее,  а  самое  необходимое  и  даже  послед¬
нее.  Типично  в  этом  отношении  решение  общего  собрания  кол¬
хозников  сельхозартели  «Красный  пахарь»  Шенкурского  района
Архангельской  области.  Когда  встал  вопрос  о  дополнительной
сдаче  в  фонд  обороны  ещё  200  ц  зерна,  председатель  этого  хо¬
зяйства  П.И.Клыкова  заявила:  «Вот  что,  бабы,  если  200  центне¬
ров  хлеба  отдадим,  мы  ещё  проживём.  А  там  люди  за  нас  умира¬
ют».  И  решение  было  единодушным:  «Отдать  200  центнеров  для
победы  над  врагом»  (Овсянкин  Е.И.  В  годы  суровых  испытаний.
—  Архангельск,  1965.  С.  80).
 Свидетельством  трудового  подвига  крестьянства  в  годы  вой¬
ны  являются  приведенные  в  таблице  5  статистические  сведения
о  выработке  трудодней,  взятые  из  годовых  отчётов  колхозов.
Они  свидетельствуют  о  том,  что  с  начала  войны  повсюду  проис¬
ходил  рост  средней  выработки  трудодней  каждым  трудоспособ¬
ным  колхозником,  которая  в  2—2,5  раза  превышала  установлен¬
ный  минимум.  Особенно  высокий  прирост  выработки  трудодней
был  у  женщин  —  свыше  30%.  Правда,  в  1941  году  средняя  выра¬
ботка  трудодней  колхозницами  несколько  уменьшилась.  Объяс¬
няется  это  тем,  что  со  второй  половины  1941  году  на  смену  вы¬
бывшим  1,9  млн.  мужчинам  пришло  428  тыс.  женщин.  До  конца
года  они,  естественно,  не  могли  достичь  среднегодового  уровня
выработки.  В  1944  году  по  сравнению  с  1940  годом  процент  жен¬
щин,  не  выработавших  обязательного  минимума  трудодней,  по¬
низился  в  колхозах  тыловых  районов  с  18,3  до  12,8%.  В  течение
 142

войны  средняя  выработка  одним  престарелым  или  больным  со¬
ставляла  130—135  трудодней,  или  половину  среднегодовой  вы¬
работки  одним  трудоспособным.  Выработка  одним  подростком
в  возрасте  от  12  до  16  лет  поднялась  с  74  трудодней  в  1940  году
до  103  трудодней  в  1944-м  и  стала  составлять  42,2%  среднего¬
довой  выработки  взрослого  трудоспособного  (см.:  Историчес¬
кий  архив.  1962.  №  6.  С.  67;  ИСК.  Т.  3.  С.  195).
 Таблица  5.
 Выработка  трудодней  в  колхозах  на  одного  мужчину,
одну  женщину  и  одного  трудоспособного
 Год
 Мужчины
 Женщины
 Один
 трудоспособный
 1940
 312
 193
 222
 1941
 323
 188
 227
 1942
 327
 237
 259
 1943
 338
 244
 267
 1944
 344
 252
 275
 1944,  %  к  1940  г.
 110,3
 130,6
 123,9
 Источник:  Исторический  архив.  1962.  №  6.  С.  52—53.
 Важнейшей  производственной  задачей  крестьянства  первых
лет  войны  было  максимально  возможное  восполнение  потерь,
вызванных  фашистской  оккупацией.  Особое  значение  приобрёл
вопрос  о  посевных  площадях  в  связи  с  утратой  огромных  зе¬
мельных  массивов  Украины,  Белоруссии,  Прибалтики,  Дона  и
других  районов.  Ухудшение  всего  комплекса  агротехники  прак¬
тически  исключало  возможность  быстрого  и  ощутимого  прирос¬
та  сельскохозяйственной  продукции  на  старопахотных  землях
тыловых  районов.  Но  здесь  всё  же,  особенно  в  Казахстане,  Си¬
бири,  на  Урале,  имелись  благоприятные  условия  для  быстрого
расширения  площади  посевов  за  счёт  освоения  свободных  зе¬
мель.  Уже  в  1941  году,  несмотря  на  небывалое  сокращение  про¬
изводительных  сил,  труженики  сельского  хозяйства,  часто
по  собственной  инициативе,  начинали  расширять  посевные
площади  озимых  культур,  особенно  зерновых.  В  1941  году  было
засеяно  21  671  тыс.  га  озимого  клина  (на  1,5  млн.  га  больше,  чем
 143

в  1940  г.).  Наибольший  прирост  наблюдался  в  колхозах  Запад¬
ной  Сибири  —  762  тыс.  га,  Урала  —  470  тыс.,  Казахстана  —
280  тыс.,  Средней  Азии  —  186  тыс.  га  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  209).
 Таблица  6.
 Посевные  площади,  урожайность  и  валовой  сбор
сельскохозяйственных  культур  в  колхозах
 Год
 Уборочная
площадь,
тыс.  га
 Валовой  сбор,
тыс.  ц
 Сбор
с  1  га,  ц
 1
 2
 3
 4
 Зерновые
 1940
 89  645,1
 748  770,7
 8,5
 1941
 50  722,3
 355  606,5
 7,0
 1942
 54  457,7
 249  427,9
 4,6
 1943
 52  548,3
 205  611,1
 3,9
 1944
 62  693,8
 354  931,3
 5,7
 1945
 64  778,6
 333338,0
 5,1
 Картофель
 1940
 2  900,5
 249  721,6
 86,1
 1941
 1  353,4
 74167,2
 54,8
 1942
 1  702,5
 69  541,0
 40,8
 1943
 1  799,3
 89  622,5
 49,8
 1944
 2  481,5
 119  446,5
 48,1
 1945
 2  542,7
 99  976,8
 39,3
 Овощи
 1940
 709,5
 59  346,3
 86,3
 1941
 306,6
 19186,1
 62,6
 1942
 351,2
 23  945,6
 68,2
 1943
 410,7
 25  210,2
 61,4
 1944
 587,0
 33  450,6
 58,4
 1945
 625,0
 28  957,0
 46,3
 Сахарная  свекла
 1940
 1  111,1
 159157,3
 143,2
 1941
 94,5
 14614,7
 154,7
 144

1942
 268,4
 19  562,9
 76,8
 1943
 228,7
 7  208,2
 31,5
 1944
 555,3
 35  768,9
 64,4
 1945
 688,4
 45  544,0
 66,2
 Подсолнечник
 1940
 3  067,5
 22  989,6
 7,5
 1941
 869,3
 2  322,5
 2,6
 1942
 800,2
 981,6
 1,2
 1943
 1  326,8
 3  073,7
 2,3
 1944
 2  240,0
 7  486,0
 3,3
 1945
 2  198.4
 6133.0
 2,8
 Хлопок-сырец
 1940
 1  481,0
 20  226,1
 13,7
 1941
 1  496,1
 23  485,1
 15,7
 1942
 1  449,1
 13  234,6
 9,1
 1943
 1  099,6
 7  082,4
 6,4
 1944
 1  087,0
 10  679,8
 9,8
 1945
 1  132,5
 11  143,6
 9,8
 Источник:  Арутюнян  Ю.  В.  Советское  крестьянство  в  годы  Великой  Отечествен¬
ной  войны.  —  М.,  1970.  С.  307—308,  422—431
 Это  и  предопределило  курс  на  расширение  посевных  площадей
как  единственно  возможный  путь  восполнения  и  приостановки
дальнейшего  сокращения  сельскохозяйственного  производства.
При  этом  учитывалась  не  только  неотложность  данного  мероприя¬
тия,  но  и  его  резервное  значение  на  случай  дальнейшего  продвиже¬
ния  противника.  Отсюда  следует,  что  расширение  посевов  пред¬
ставляло  вынужденную  меру,  вызванную  стремлением  предотвра¬
тить  ещё  большее  осложнение  продовольственного  положения.
Но  поскольку  оно  осуществлялось  в  обстановке  нарастающих  труд¬
ностей,  то  не  всегда  приводило  к  абсолютному  приросту  получае¬
мой  продукции,  так  как  продолжившееся  сокращение  материально-
технических  и  трудовых  ресурсов,  усугублённое  неблагоприятными
погодными  условиями  1941—1943  годов,  вызывало  снижение  уро¬
жайности  на  всей  площади  посевов,  включая  старопахотные  земли.
 Рост  посевных  площадей  в  тыловых  районах,  безусловно,  смяг¬
чил  продовольственные  трудности  первых,  наиболее  тяжёлых  лет
 145

войны.  Но  он  не  мог  восполнить  основные  потери:  общая  посев¬
ная  площадь  в  стране  сократилась  со  150,6  млн.  га  в  1940  году
до  84,7  млн.  гав  1941-м  и  до  87,5  млн.  га  (или  на  41,9%)  в  1942-м
(История  Великой  Отечественной  войны  Советского  Союза.
1941—1945.  —  М.,  1961.  Т.  2.  С.  167,  516).  Это  явилось  основной
причиной  резкого  сокращения  сельскохозяйственного  производ¬
ства.  Данные  табл.  6  показывают,  что  количество  полученного
хлеба  в  1942  году  уменьшилось  по  сравнению  с  1940  годом
на  72%.  Значительным  было  также  сокращение  общего  производ¬
ства  овощей,  картофеля  и  других  культур.
 Война  создала  тяжёлые  условия  и  для  животноводства.
Из  районов,  которым  угрожала  фашистская  оккупация,  удалось
эвакуировать  свыше  половины  общественного  стада,  но  до  глу¬
бокого  тыла  доходило  не  более  13%  поднятого  к  эвакуации  ско¬
та:  часть  его  погибала  в  пути,  много  животных  было  сдано  воин¬
ским  частям,  а  затем  в  виде  заготовок  в  счёт  обязательных  по¬
ставок  колхозов  тыловых  районов  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  212).
 В  эвакуации  скота  участвовали  десятки  тысяч  сельских  жите¬
лей.  Нельзя  без  волнения  говорить  о  самоотверженном  труде
этих  людей.  При  перегонах  скота  в  пути,  за  сотни  километров
от  родных  мест,  неделями  ночуя  под  открытым  небом,  претерпе¬
вая  голод  и  холод,  крестьяне  мужественно  переносили  огром¬
ные  трудности  и  лишения.
 Доярка  Е.Лебедева  из  села  Потапово  Гжатского  района
Смоленской  области  вместе  со  своими  подругами  за  несколь¬
ко  часов  до  оккупации  вывела  колхозный  скот  и  более  месяца
гнала  его  на  территорию  Мордовии.  Скотник  совхоза  из  той
же  области  Т.М.Иванцев  вместе  с  дочерью  О.Т.Иванцевой  но¬
чью,  перед  приходом  врага,  вывел  весь  племенной  совхозный
скот.  Колхозница  М.И.Семенова  через  болота  и  лесные  чащи
из  Карелии  перегнала  колхозный  скот  в  Тотемский  район  Во¬
логодской  области.  Житель  аула  Верхний  Чегем  Кабардино-
Балкарии  М.Кагабеков  спас  колхозные  отары  овец  и  табуны
лошадей  от  врага,  перегнав  их  через  труднопроходимые  пе¬
ревалы  в  Грузию.
 Когда  фашистские  войска  ворвались  в  пределы  Воронежской
области,  доярка  колхоза  «Россия»  Д.И.Глаголева  вместе  с  работ¬
никами  фермы  организовала  перегон  скота  в  отдалённый  район.
В  густом  лесу  облюбовала  она  поляну  и  обосновала  ферму.  Там
она  пасла  и  доила  коров,  а  молоко  на  коромыслах  относила  в  по¬
 146

левой  госпиталь.  И  как  же  благодарили  раненые  воины  за  заботу
эту  крестьянку!  А  когда  отодвинулся  фронт  на  запад,  Д.И.Глаголе¬
ва  вместе  с  колхозным  стадом  вернулась  в  родное  село.
 Летом  1942  года  остро  встала  проблема  эвакуации  всего  пого¬
ловья  скота  Ростовской  области,  и  не  только  этой  области.  Дело
в  том,  что  в  её  восточных  районах  скопились  сотни  тысяч  коров,
лошадей  и  овец,  пригнанных  с  Украины  и  даже  из  Молдавии.  Эва¬
куация  скота  происходила  в  условиях  близости  фронта,  частых
налётов  вражеской  авиации.  Но  как  бы  ни  было  тяжело,  гурты
овец,  стада  коров,  табуны  лошадей  день  и  ночь  шли  на  восток,  и
уже  к  исходу  лета  1942  года  большая  часть  скота  скопилась  у  пе¬
реправ  через  Волгу.  Участница  этих  событий  П.Е.Панченко,  рабо¬
тавшая  в  1942  году  в  Наркомате  совхозов  СССР  и  командирован¬
ная  тогда  в  Ростовскую  область,  рассказывала:  «Страшное
это  было  место  —  переправа  через  Волгу.  Особенно  мне  запом¬
нилась  одна  из  них  —  Чёрный  Яр.  Фашистские  самолёты  висели
над  ней  день  и  ночь.  Кроме  бомб  они  набросали  мин  прямо
в  Волгу.  А  вода  в  реке  покрыта  тонкой  плёнкой  нефти,  мазута,
бензина;  небольшая  вспышка  огня  —  и  вся  река  запылает.  От  не¬
престанных  бомбёжек  на  переправе  гибло  много  скота,  поэтому
по  нашей  просьбе  военное  командование  поставило  у  Чёрного
Яра  зенитную  батарею.  Фашисты  присмирели  —  стали  бомбить
реже,  да  и  с  большей  высоты,  что  снижало  эффективность  бом¬
бежки.  К  сентябрю  1942  г.  весь  скот  был  переправлен  через  Вол¬
гу  в  колхозы  и  совхозы  Приуралья,  Казахстана  и  Западной  Сиби¬
ри»  (Кузница  Победы:  Подвиг  тыла  в  годы  Великой  Отечествен¬
ной  войны.  Очерки  и  воспоминания.  —  М.,  1974.  С.  371).
 В  ряде  случаев  сельские  жители  ухитрялись  эвакуировать
скот,  уже  находясь  в  окружении.  Однако  далеко  не  всегда
это  удавалось.  Были  и  жертвы.  Так,  напоровшись  в  пути  следо¬
вания  на  вражеских  автоматчиков,  погибла  крестьянка  А.С.Хир-
ная,  руководившая  эвакуацией  скота  из  колхоза  имени  3-й  пяти¬
летки  Ставропольского  края  (см.:  Всероссийская  Книга  Памяти.
1941—1945:  Обзорный  том.  —  М.,  1995.  С.  301).
 Численность  скота  значительно  уменьшилась  (см.  табл.  7).
Ухудшились  условия  содержания  скота,  ослабла  ветеринарная
служба,  усилились  заболевания  животных.  Сократилась  кормо¬
вая  база,  почти  не  стало  концентрированных  кормов.  Зерно  и
даже  картофель  использовались  теперь  только  на  продовольст¬
венные  нужды.  При  всём  этом  колхозы  восточных  районов
 147

в  трудных  условиях  военного  времени  увеличили  поголовье  про¬
дуктивного  скота,  в  том  числе  крупного  рогатого  скота  с  11,4  млн.
голов  на  начало  1941  года  до  12,5  млн.  голов  на  начало  1943-го,
овец  и  коз  —  соответственно  с  28,1  млн.  до  34,2  млн.  голов  (см.:
Вознесенский  Н.А.  Военная  экономика  СССР  в  период  Отечест¬
венной  войны.  —  М.,  1948.  С.  97).  Даже  поголовье  свиней  в  тече¬
ние  первого  года  войны  в  тыловых  районах  практически  остава¬
лось  неизменным,  хотя  именно  эта  отрасль  животноводства
больше  всего  пострадала  в  связи  с  ограниченными  ресурсами
концентрированных  кормов  и  в  ходе  эвакуации.
 Таблица  7.
 Численность  скота  в  колхозах
(на  конец  каждого  года,  млн.  голов)
 Год
 крупный
 рогатый
 скот
 в  том  числе
коровы
 свиньи
 овцы
и  козы
 лошади
 1940
 20,1
 5,7
 8,2
 41,9
 14,5
 1941
 13,8
 4,2
 4,0
 39,5
 8,0
 1942
 13,5
 3,7
 3,3
 35,5
 6,6
 1943
 14,1
 3,5
 2,2
 35,9
 6,2
 1944
 15,4
 3,4
 2,4
 36,9
 6,2
 1945
 15,9
 3,6
 2,7
 37,1
 6,6
 Источник:  Численность  скота  в  СССР.  —  М.,  1957.  С.  6—7.
 Ухудшение  кормовой  базы  и  условий  содержания  скота  не  могло
не  привести  к  снижению  его  продуктивности.  Тем  не  менее  положе¬
ние  в  животноводстве  было  значительно  лучше,  чем  в  растениевод¬
стве.  Если  урожайность  основных  культур  полеводства  к  концу  пер¬
вого  периода  войны  упала  на  150—200%,  то  продуктивность  живот¬
новодства  —  в  среднем  только  на  10—25%.  Удойность  коров,  на¬
пример,  уменьшилась  за  это  время  на  20%  —  с  949  л  в  1940  году  до
764  л  в  1942-м.  На  этом  уровне  она  поддерживалась  до  конца  вой¬
ны.  Самый  высокий  надой  на  корову  (в  литрах)  имели  Ивановская
(1  288),  Ярославская  (1  237),  Московская  (1  236),  Рязанская  (1  181),
Горьковская  (1142)  области  (см.-.Арутюнян  Ю.В.  Советское  кресть¬
янство  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  С.  194,442—443).
 148

Производство  мяса,  сала,  животных  жиров  резко  снизилось.
Если  в  1940  году  валовая  продукция  животноводства  (в  пересчёте
на  убойный  вес  скота  и  птицы)  составляла  939  тыс.  т,  то  в  1941-м
 —  729,6  тыс.  т,  а  в  1942-м  —  только  441,5  тыс.  т,  или  в  2  раза  с  лиш¬
ним  меньше,  чем  до  войны  (см.:  Страна  Советов  за  50  лет:  Сбор¬
ник  стат.  материалов.  —  М.,  1967.  С.  122,130,149;  История  Вели¬
кой  Отечественной  войны  Советского  Союза.  1941—1945.  —  М.,
1965.  Т.  6.  С.  67,  69).  Столь  ощутимая  разница  была,  прежде  все¬
го,  следствием  оккупации  врагом  части  территории  страны.
 Война  сильно  ослабила  общественное  хозяйство  колхозов.
Лишь  немногие  из  них  сумели  удержать,  а  тем  более  превзойти
довоенный  уровень  развития.  В  Московской  области  к  таким  хо¬
зяйствам  относился  колхоз  им.  В.И.Ленина,  в  Ярославской  —
колхоз  «Горшиха»,  в  Ивановской  —  сельхозартель  им.  XVII  съез¬
да  партии,  в  Горьковской  —  им.  К.А.Тимирязева,  в  Свердловской
 —  колхоз  «Заря»,  в  Алтайском  крае  —  колхоз  «Родина»,  в  Крас¬
ноярском  —  колхоз  «Власть  труда»,  Томской  области  —  колхоз
«Молот»  и  др.  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  221).
 Но  таких  хозяйств  было  мало.  Подавляющее  число  колхозов
не  только  приостановило  свое  поступательное  развитие,  но  и
сократило  производство  в  силу  необычайных  трудностей.  Чтобы
свести  к  минимуму  неизбежные  потери,  а  главное,  поддержать
на  допустимом  уровне  объём  государственных  заготовок,  кол¬
хозы  вынужденно  сокращали  натуральную  оплату  труда.  В  итоге
снизилась  доля  продукции,  выделяемой  для  материального
обеспечения  колхозников.
 Отчисления  продовольствия  в  пользу  государства  росли  за  счёт
фондов  потребления,  сокращавшихся  из  года  в  год.  В  1943  году
для  оплаты  трудодней  было  выделено  16,7%  зерновых  вместо
22,9%  в  1939-м.  В  натуральном  выражении  эта  разница  была  ещё
ощутимее,  так  как  фактически  выдавалось  меньше  предусмотрен¬
ного.  В  1942  году  из  предполагавшихся  к  выдаче  на  потребление
колхозникам  44  млн.  ц  зерна  было  выдано  24  млн.,  а  в  1943-м  —
 29,5 	млн.  ц  вместо  36  млн.  (см.:  История  социалистической  эконо¬
мики  СССР.  —  М.,  1978.  Т.  5.  С.  387).  Значительная  часть  хлеба,
предназначенная  для  фонда  потребления,  добровольно  пере¬
числялась  колхозниками  в  фонд  обороны.  Так,  в  1942  году
из  2  283  тыс.  ц  зерна,  выделенных  к  выдаче  на  трудодни  колхозни¬
кам  Урала,  в  фонд  обороны  и  помощи  рабочим  было  отчислено
35,6%.  В  1942—1943  годах  на  трудодень  выдавалось  в  среднем
 149

650—800  г  зерна,  200—400  г  картофеля,  то  есть  примерно
по  200  г  зерна  и  100  г  картофеля  на  душу  населения  в  день,  или
почти  в  2  раза  меньше,  чем  в  1940-м  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  241).
 Высокое  понимание  патриотического  долга  проявило  кресть¬
янство  и  при  заготовках  животноводческих  продуктов.  В  1943  го¬
ду  из  общей  доли  реализованного  колхозного  стада  государст¬
венные  заготовки  крупного  рогатого  скота  составили  84,1%  про¬
тив  62,9%  в  1940-м,  свиней  —  30,5%  против  20,9%,  овец  и  коз  —
79,2%  против  44,2%  (см.:  Арутюнян  Ю.В.  Советское  крестьянст¬
во  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  С.  210).  В  тот  же  наибо¬
лее  тяжёлый  для  сельского  хозяйства  год  (1943)  колхозы  сдали
по  обязательным  поставкам  почти  столько  же  мяса  (686,3  тыс.  т),
сколько  и  в  1940  году  (691,5  тыс.  т),  хотя  число  колхозов  за  вре¬
мя  оккупации  сократилось  почти  на  40%  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  241).
Начавшееся  освобождение  оккупированных  районов  не  облегча¬
ло  положение,  так  как  тысячи  и  миллионы  голов  скота  были  на¬
правлены  на  возрождение  хозяйств.
 Во  время  войны  неоднократно  отмечались  достижения  яро¬
славских  и  костромских  животноводов.  Они  не  только  сохрани¬
ли,  но  и  увеличили  поголовье  общественного  стада:  крупного
рогатого  скота  —  на  15%,  свиней  —  на  25%,  овец  и  коз  —  на  32%.
Самой  высокой  продуктивностью  славились  молочно-товарные
фермы  колхозов  им.  XVII  партсъезда  Ярославского  района,
«Красный  коллективист»  Некрасовского  района  Ярославской
области,  где  получали  от  каждой  коровы  по  5  тыс.  л  молока  и  бо¬
лее  в  год.  В  этих  и  других  хозяйствах  отдельные  коровы  ярослав¬
ской  и  костромской  породы  давали  за  дойный  период  по  8,  9  и
даже  11  тыс.  л  молока.
 Животноводам  всей  страны  было  известно  имя  вологодской
свинарки  А.Е.Люсковой  —  жены  фронтовика,  матери  семерых
детей  —  из  колхоза  «Будёновец»  Междуреченского  района.  Усо¬
вершенствовав  методы  выращивания  и  откорма,  разработав
свои  рекомендации  по  уходу  за  свиньями,  она  получала  ежегод¬
но  по  26—27  поросят  от  каждой  свиноматки.  Вместе  со  своими
подругами  Л.Н.Коротковой  и  А.И.Аносовой  А.Е.Люскова  вырас¬
тила  за  войну  5-тысячное  стадо  свиней,  заготовила  для  государ¬
ства  40  т  свинины  (см.:  там  же.  С.  223).
 В  возделывании  картофеля  и  овощей  широкую  известность
получило  юткинское  движение.  В  довоенные  годы  звено  А.Ютки-
ной  из  колхоза  «Красный  Перекоп»  Мариинского  района  Ново¬
 150

сибирской  области  получало  по  600—800  ц  картофеля  с  1  га.
Средний  урожай  за  военные  годы  был  выше  —  900—1000  ц.
Не  отставало  звено  А.Картавой  из  артели  «Путь  новой  жизни»  то¬
го  же  района,  которое  в  трудном  1943  году  превысило  показа¬
тель  юткинского  звена,  соревновавшегося  с  ним.  Урожай  с  гек¬
тара  опытного  участка  поднялся  здесь  до  1  680  ц  картофеля,
а  на  всей  закреплённой  площади  до  400  ц.
 Соревнование  юткинских  звеньев  было  организовано  во  мно¬
гих  областях  и  республиках  страны.  В  Московской  области  к  кон¬
цу  войны  350  молодёжных  звеньев  вырастили  по  350  ц  картофе¬
ля  с  1  га  и  выше,  а  овощей  —  более  чем  по  400  ц.  Высшее  дости¬
жение  принадлежало  соревновавшимся  между  собой  звеньям
Т.Крутовой  из  колхоза  «Пятилетка  в  четыре  года»  и  К.Шориной
из  артели  «День  урожая»  Коломенского  района.  Все  годы  войны
оба  звена  получали  по  500—600  ц  картофеля  с  1  га.  В  1945  году
звено  К.Шориной  вырастило  1  110  ц  и  завоевало  первенство
во  Всесоюзном  соревновании  молодёжных  звеньев  высокого
урожая  (см.:  там  же.  С.  222).
 Несмотря  на  тяжёлые  условия  труда,  отсутствие  минеральных
удобрений  и  хороших  семян  многие  полеводы  всё  же  получали
высокие  и  даже  рекордные  урожаи.  Выдающихся  результатов  до¬
бился  известный  хлебороб  А.Я.Карпов  из  колхоза  «Путь  к  социа¬
лизму»  Аскизского  района  Красноярского  края,  снимавший  с  за¬
креплённого  участка  до  80  ц  пшеницы.  В  колхозе  «Заветы  Ленина»
Шадринского  района  Курганской  области  новатор-опытник
Т.С.Мальцев  применил  более  рациональные  для  местных  условий
методы  обработки  почвы  и  посева  зерновых,  что  позволило
не  только  на  опытном  участке,  но  и  на  всей  посевной  площади
колхоза  получать  по  20—25  ц  яровой  пшеницы  с  1  га.  Это  в  3—4  ра¬
за  превышало  среднюю  урожайность  по  стране  и  в  5—6  раз
по  Курганской  области  за  военные  годы.  Не  прекращая  научной
работы,  Т.С.Мальцев  вывел  два  новых  сорта  высокоурожайного
картофеля  (см.:  там  же.  С.  222;  Коммунист.  1967.  №  11.  С.  99).
 Всё  это  —  свидетельство  достижений  выдающихся  мастеров
сельского  хозяйства.  Такие  примеры  не  единичны,  но  вместе
с  тем  массовые  показатели  развития  производства  были,  конеч¬
но,  намного  ниже.  Тяжелейшие  условия  труда  военного  време¬
ни,  недостаток  материально-технических  средств  чаще,
чем  когда-либо,  сводили  к  минимуму  даже  самые  максимальные
усилия  колхозников.  За  годы  войны  производительность  труда
 151

в  сельском  хозяйстве,  как  отмечалось,  сократилась  на  40%  (см.:
Народное  хозяйство  СССР  за  60  лет:  Юбилейный  стат.  ежегод¬
ник.  —  М.,  1977.  С.  12,  14).  При  этом  необходимо  учесть,  что  на¬
званный  процент  сокращения  относится  к  1945  году,  когда  уже
началось  восстановление  производительных  сил  колхозной  де¬
ревни.  Если  же  сопоставить  уровень  предвоенной  производи¬
тельности  труда  с  соответствующим  уровнем  1943  года,  то  со¬
кращение  составит  не  менее  50%  и  будет  примерно  равным  ана¬
логичному  падению  валовой  продукции  сельского  хозяйства
(см.:  Страна  Советов  за  50  лет.  С.  122,128,130—131).
 Приведённые  данные  о  состоянии  производительности  труда
исходят  из  среднегодовых  расчётов  без  учёта  часовой  и  еже¬
дневной  выработки  и  тем  более  без  поправки  на  фактическое
трудовое  напряжение  крестьян  в  течение  всего  трудового  дня.
Такого  учёта,  понятно,  и  быть  тогда  не  могло.  Но  всем  хорошо
известно,  что  в  годы  войны  трудовой  день  крестьян  продолжал¬
ся  от  зари  до  зари  и  общий  объём  выработанных  ими  трудодней
равнялся  довоенному  уровню  при  одновременном  сокращении
численности  трудоспособного  населения.
 Тем  не  менее,  необходимо  отметить,  что  даже  в  самое  тяжё¬
лое  для  сельского  хозяйства  время,  каким  стал  1943  год,  когда
на  сравнимых  территориях  был  получен  самый  низкий  за  все  го¬
ды  войны  валовой  объём  сельскохозяйственных  продуктов,  кол¬
хозы  дали  94,2%  всех  хлебных  заготовок  в  стране,  и  этого  оказа¬
лось  достаточно,  чтобы  обеспечить  население  и  фронт  необхо¬
димым  продовольствием  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  224).  Крестьянство
внесло  величайший  вклад  в  достижение  экономической  победы
над  врагом.
 Мы  не  можем  согласиться  с  рассуждениями  М.А.Вылцана
о  том,  что,  мол,  «сельское  хозяйство  оказалось  на  грани  разва¬
ла»  и  в  «экономическую  победу»  явно  не  «вписывается»  и
что  «для  него  больше  подошло  бы  определение:  „Пиррова  побе¬
да”»  (см.:  Вылцан  М.А.  Крестьянство  России  в  годы  Большой
войны.  1941—1945:  Пиррова  победа.  С.  24).  Такие  оценки  гре¬
шат  против  истины,  и  к  тому  же  за  ними  явно  скрывается  стрем¬
ление  принизить  значимость  трудового  подвига  советского  кре¬
стьянства.  По  нашему  убеждению,  результаты  труда  тружеников
сельского  хозяйства  вполне  вписываются  в  понятие  «экономи¬
ческая  победа».  Несмотря  на  все  потери  и  лишения,  тем  не  ме¬
нее  советское  сельское  хозяйство  не  находилось  на  грани  раз¬
 152

вала.  Напротив,  уже  в  1944  году  по  подавляющему  большинству
показателей  сельскохозяйственного  производства  прекратился
спад,  а  по  некоторым  показателям  наметилась  даже  тенденция
к  росту.  В  том-то  и  заключается  величие  трудового  подвига  совет¬
ских  крестьян,  что  они  внесли  весомый  вклад  в  достижение  эконо¬
мической  победы  над  врагом  и,  несмотря  на  все  потери  и  лише¬
ния,  не  допустили  развала  сельскохозяйственного  производства.
 Отдельно  следует  остановиться  на  пресловутой  «Пирровой
победе».  Этот  термин  Вылцан  употребляет  применительно  к  со¬
ветскому  сельскому  хозяйству  в  годы  войны  не  только  на  стра¬
ницах  своей  книги,  но  он  вынесен  даже  на  её  обложку  и  титуль¬
ный  лист  в  качестве  подзаголовка.  При  этом  многие  читатели  те¬
ряются  в  догадках,  какое  отношение  «Пиррова  победа»  имеет
к  исследуемой  Вылцаном  проблеме.  Сделаем  небольшой  экс¬
курс  в  античную  историю.  Пирр,  царь  Эпира,  в  своей  войне  с  Ри¬
мом  (280—275  гг.  до  н.  э.)  ценой  больших  потерь  выиграл  одно
сражение,  но  в  конечном  итоге  войну  проиграл.  А  в  войне
1941—1945  годов  ценой  больших  потерь  был  достигнут  диамет¬
рально  противоположный  результат  —  Советский  Союз  войну  вы¬
играл.  Поэтому  отождествление  итогов  римско-эпирской  войны
280—275  годов  до  н.  э.  и  Великой  Отечественной  войны  в  любой
сфере  (включая  сельскохозяйственное  производство)  не  просто
некорректно  —  оно  в  принципе  неверно.
 Главным  итогом  производственной  деятельности  всех  труже¬
ников  сельского  хозяйства  военных  лет  было  обеспечение  ос¬
новных  потребностей  страны  в  продовольствии  и  сырье.  Высо¬
чайший  патриотический  подъём  советского  крестьянства,  боль¬
шие  мобилизационные  возможности  колхозно-совхозной  сис¬
темы  в  целом  позволили  вопреки  всем  трудностям  и  утратам  со¬
средоточить  в  руках  государства  такое  количество  товарной
продукции,  которого  вполне  хватило  для  бесперебойного  снаб¬
жения  фронта  и  нормированного  распределения  среди  труже¬
ников  тыла.  За  1941—1944  годы  государство  заготовило
4  264  млн.  пудов  хлеба,  из  которых  3  536  млн.  дало  крестьянст¬
во  (см.:  Советское  крестьянство:  Краткий  очерк  истории.  —  М.,
1973.  С.  384).
 Здесь  уместны  принципиальные  итоговые  сравнения.  Заготов¬
ки  и  закупки  хлеба  в  дореволюционной  России  (1914—1917  гг.)  до¬
стигали  только  1  399  млн.  пудов,  в  разорённой  Советской  России
(1918—1921  гг.)  —920  млн.  пудов,  или  соответственно  в  3  и  4,6  ра¬
 153

за  меньше,  чем  в  годы  Великой  Отечественной  войны  (см.:  Возне¬
сенский  Н.А.  Военная  экономика  СССР  в  период  Отечественной
войны.  С  90).  Несравненно  меньшую  долю  к  собственным  заготов¬
кам  составляли  продовольственные  поставки  из  США,  Канады  и
Австралии.  К  середине  1943  года  (по  данным  руководителя  про¬
граммы  ленд-лиза  Е.Стеттиниуса)  из  США  СССР  получил  1,5  млн.  т,
или  93,7  млн.  пудов  продовольствия.  Всего  же  за  время  войны
среднегодовой  экспорт  из  США  и  Канады  в  СССР  крупы,  муки  и
зерна  (в  пересчёте  на  зерно)  был  равен  0,5  млн.  т,  то  есть  в  общей
сложности  125  млн.  пудов,  или  2,9%  наших  внутренних  заготовок
(см.:  Stettinis  ЕЛ.  1_епс1-1-еиз.  —  МУ,  1944.  Р.  192;  Чернявский  У.Г.
Война  и  продовольствие:  Снабжение  городского  населения  в  Ве¬
ликую  Отечественную  войну.  —  М.,  1964.  С.  20).  Кроме  хлеба,  Со¬
ветский  Союз  заготовил  184  млн.  ц  картофеля,  50,5  млн.  ц  мяса,
132  млн.  ц  молочных  продуктов,  а  также  57  млн.  ц  хлопка-сырца,
 3,6 	млн.  ц  льноволокна,  3,3  млн.  ц  шерсти  (см.:  Всемирно-истори¬
ческая  победа  советского  народа.  1941—1945.  —  М.,  1971.
С.  306—307)  и  много  другой  сельскохозяйственной  продукции.
 Но  и  этим  не  исчерпывался  вклад  тружеников  села,  прежде
всего  колхозников,  в  военно-экономическое  обеспечение  Побе¬
ды.  По  примеру  рабочего  класса  крестьянство  активно  участво¬
вало  в  добровольных  сборах  материальных  ценностей,  денеж¬
ных  средств,  тёплых  вещей,  подарков  для  бойцов  фронта,  для  их
снаряжения  и  вооружения.  Многочисленные  добровольные  от¬
числения  продовольствия  шли  также  на  оказание  помощи  семь¬
ям  фронтовиков,  инвалидам  войны,  детским  учреждениям,  эва¬
куированному  и  освобождённому  от  оккупации  населению,  ра¬
бочим  и  служащим  оборонных  предприятий.
 К  сказанному  добавим,  что  и  это  ещё  не  всё.  Колхозная  дерев¬
ня  являлась  главным  источником  пополнения  рабочей  силой
промышленности.  Не  покладая  рук  трудились  её  посланцы  вме¬
сте  с  рабочим  классом  на  фабриках,  заводах,  транспорте,  а  в  ка¬
честве  сезонных  работников  —  на  заготовках  леса  и  торфораз¬
работках,  на  строительстве  оборонительных  рубежей,  восста¬
новлении  мостов  и  дорог  в  прифронтовой  полосе.  Крестьянство
полностью,  всегда  досрочно  рассчитывалось  с  государством
по  всем  видам  налоговых  сборов,  перевыполняло  планы  подпи¬
сок  на  военные  займы.
 Но  основной  задачей  крестьян  в  тылу  и  на  освобождённой
земле  была  работа  на  полях  и  фермах.  Это  требовало  макси¬
 154

мального  напряжения  физических  сил  и  воли.  Война  нанесла
трудновосполнимый  урон.  Несколько  миллионов  крестьян-
фронтовиков  пали  в  сражениях  с  врагом.  Сократилась  числен¬
ность  крестьянского  населения.  Упали  урожаи,  снизилась  про¬
дуктивность  животноводства.  Скудным  стал  и  быт  сельского  на¬
селения.
 Сельское  хозяйство  вышло  из  войны  сильно  ослабленным.
Однако  все  решающие  сражения  за  хлеб  и  продовольствие  бы¬
ли  выиграны.  «В  венок  великой  Победы,  —  как  ёмко  и  образно
сказал  М.А.Шолохов,  —  навечно  вплетён  мозолистыми  кресть¬
янскими  руками  и  золотой  колос»  (Правда,  20  января  1984  г.).
В  годы  войны  с  небывалой  силой  проявились  такие  качества  со¬
ветского  крестьянства,  как  патриотизм  и  интернационализм,
коллективизм  в  общественном  труде,  верность  гражданскому
долгу.
 155

Глава  седьмая
 РАБОТЫ  ПО  ВОССТАНОВЛЕНИЮ
ПРОМЫШЛЕННОСТИ
И  СЕЛЬСКОГО  ХОЗЯЙСТВА
В  ХОДЕ  ВОЙНЫ
 Фашистская  агрессия  принесла  нашей  стране  огромные  потери
и  разрушения.  Было  разрушено  31  850  промышленных  предприя¬
тий,  65  тыс.  км  железных  дорог,  91  тыс.  км  шоссейных  дорог,  13  тыс.
железнодорожных  мостов,  90  тыс.  дорожных  мостов,  4,1  тыс.  же¬
лезнодорожных  станций,  479  портово-пристанских  хозяйств,
317  паровозных  депо,  36  тыс.  предприятий  связи  и  др.  Огромный
ущерб  был  нанесён  парку  паровозов,  вагонов,  судов,  автомобилей.
Враг  разграбил  98  тыс.  колхозов,  1  876  совхозов,  2  890  машинно-
тракторных  станций,  вывез  или  привёл  в  негодность  тракторы,  ком¬
байны  и  другую  сельскохозяйственную  технику.  Полностью  или  ча¬
стично  было  разрушено  6  млн.  зданий,  в  оккупированных  районах
без  крова  осталось  25  млн.  человек  (см.:  Сборник  сообщений  Чрез¬
вычайной  Государственной  Комиссии  о  злодеяниях  немецко-фа¬
шистских  захватчиков.  —  М.,  1946.  С.  429,  438—439;  Вознесен¬
ский  Н.А.  Военная  экономика  СССР  в  период  Отечественной  вой¬
ны.  —  М.,  1947.  С.  42).  Последствия  оккупации  были  настолько  тя¬
желы,  что  их  ликвидация  требовала  ряда  лет  напряжённого  труда  и
огромных  материальных  затрат.
 На  территориях  СССР,  подвергавшихся  оккупации,  к  моменту
освобождения  удельный  вес  уцелевших  промышленных  пред¬
приятий  составлял  17%,  в  том  числе  в  освобождённых  районах
РСФСР  —  13%,  на  Украине  —  19%,  в  Белоруссии  —  15%,  Молда¬
вии  —  49%,  прибалтийских  республиках  —  32%  (см.:  Всемирно-
историческая  победа  советского  народа.  1941—1945  гг.  —  М.,
 156

1971. 	С.  326).  Сами  по  себе  эти  цифры  (особенно  по  бывшим  ок¬
купированным  территориям  РСФСР,  а  также  по  Украине  и  Бело¬
руссии)  говорят  о  чрезвычайно  высоких  масштабах  разрушения
промышленности.
 От  успешного  и  скорейшего  осуществления  восстановитель¬
ных  работ  в  годы  войны  зависели  не  только  увеличение  эконо¬
мических  ресурсов  сражавшейся  страны,  но  и  восстановление
народного  хозяйства  в  послевоенный  период,  дальнейшее  уп¬
рочение  военного  и  экономического  могущества  СССР.  Прове¬
дение  восстановительных  работ  в  условиях  тяжёлой  войны  по¬
ставило  перед  государством  дополнительные  задачи,  потребо¬
вало  больших  капиталовложений,  изыскания  и  мобилизации  но¬
вых  материальных  и  людских  ресурсов.  Политическое  руковод¬
ство  СССР  стремилось  восстановить  как  можно  больше  ещё
до  окончания  войны.  Это  позднее  отметил  бывший  нарком  фи¬
нансов  СССР  А.Г.Зверев:  «Политбюро  ЦК  ВКП(б)  требовало  от
Наркомата  финансов  обеспечить  ресурсами  восстановительные
работы  так,  чтобы  значительную  часть  их  удалось  провести  ещё
во  время  войны.  Дело  в  том,  что  руководство  закономерно  бес¬
покоилось,  как  бы  нам  не  выйти  из  войны  слишком  ослабленны¬
ми.  Это  могло  иметь  тяжёлые  последствия  в  международном
плане»  (Зверев  А.  Г.  О  некоторых  сторонах  истории  советской
финансовой  системы  //  Вопросы  истории.  1969.  №  2.  С.  143).
 В  ходе  войны  Государственный  Комитет  Обороны,  Совет  На¬
родных  Комиссаров  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  приняли  целую  серию
различных  постановлений,  касавшихся  проблем  восстановле¬
ния  как  экономики  в  целом,  так  и  её  отдельных  отраслей.  Ключе¬
вым  среди  них  было  принятое  21  августа  1943  года  Постановле¬
ние  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  «О  неотложных  мерах  по  восстанов¬
лению  хозяйства  в  районах,  освобождённых  от  немецкой  окку¬
пации»  (см.:  КПСС  в  резолюциях  и  решениях  съездов,  конфе¬
ренций  и  пленумов  ЦК.  —  М.,  1971.  Т.  6.  С.  65—104).  Это  поста¬
новление  имело  программное  значение  —  оно  поставило  задачу
развернуть  работу  по  ликвидации  тяжёлых  последствий  оккупа¬
ции  на  всей  освобождённой  от  врага  территории,  подчеркнуло
важное  военно-хозяйственное  и  политическое  значение  вос¬
становительных  работ.
 Программа  восстановительных  работ  определялась  годовы¬
ми  государственными  планами  восстановления  и  развития  на¬
родного  хозяйства.  Задачи  восстановления  рассматривались
 157

также  на  сессиях  Верховного  Совета  СССР  при  утверждении  го¬
сударственных  бюджетов.  Они  конкретизировались  в  постанов¬
лениях  ГКО,  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  как  по  отдельным  отраслям
индустрии,  так  и  по  областям  и  республикам,  освобождённым
от  вражеской  оккупации.  Ход  восстановительных  работ  направ¬
лялся  и  регулировался  Госпланом  СССР  и  специально  созданны¬
ми  органами  и  наркоматами.  В  январе  1943  года  коллегия  Госпла¬
на  приняла  решение  о  разработке  плана  восстановления  и  разви¬
тия  экономики  вновь  освобождённых  районов.  Вскоре  в  составе
Госплана  СССР  было  создано  управление  по  восстановлению  хо¬
зяйства  в  освобождённых  районах  (см.:  История  советского  рабо¬
чего  класса.  —  М.,  1984.  Т.  3.  С.  313;  далее  —  ИСРК.  Т.  3).
 В  1943  году  начал  работать  Комитет  при  СНК  СССР  по  восста¬
новлению  хозяйства  в  районах,  освобождённых  от  немецкой  ок¬
купации,  которому  поручалось  руководство  восстановительны¬
ми  работами  и  контроль  за  выполнением  решений  правительст¬
ва,  относящихся  к  этим  районам  (см.:  Решения  партии  и  прави¬
тельства  по  хозяйственным  вопросам.  —  М.,  1968.  Т.  3.  С.  169).
При  всех  наркоматах  были  организованы  специальные  комис¬
сии,  строительно-восстановительные  управления.  Госплан
СССР,  СНК  РСФСР,  ВЦСПС  направили  своих  уполномоченных
в  освобождённые  области  и  края.  При  Наркомате  путей  сообще¬
ния  в  январе  1942  года  было  создано  Главное  управление  воен¬
но-восстановительных  работ  (ГУВВР)  (см.:  Куманёв  Г.А.  Совет¬
ские  железнодорожники  в  годы  Великой  Отечественной  войны.
1941—1945.  —  М.,  1963.  С.  130—131).  К  решению  задач  восста¬
новления  народного  хозяйства  привлекались  органы  тыла  Крас¬
ной  Армии,  соединения  инженерных  и  железнодорожных  войск,
части  войск  связи  и  другие  воинские  формирования.  Этими  во¬
просами  занимались  военные  советы  и  политуправления  всех
фронтов  (см.:  Антипенко  Н.А.  На  главном  направлении.  —  М.,
 1967. 	С.  134-135).
 Сохранившейся  на  бывшей  оккупированной  территории  рабо¬
чей  силы  катастрофически  не  хватало  для  осуществления  про¬
граммы  возрождения.  Поэтому  восстанавливать  разрушенное
народное  хозяйство  исключительно  за  счёт  местных  трудовых
ресурсов  было  совершенно  невозможно.  Из  тыловых  районов
СССР  туда  были  направлены  квалифицированные  специалисты,
рабочие  кадры  (часть  их  прибыла  в  порядке  реэвакуации).
При  этом  государство  старалось  распределять  рабочие  кадры
 158

таким  образом,  чтобы  одновременно  обеспечивать  восстанов¬
ление  индустрии  в  освобождённых  районах  и  дальнейшее
её  развитие  в  центральных  и  восточных  регионах  СССР.
 В  стране  широко  развернулось  движение  шефства  над  освобож¬
дёнными  районами.  Это  движение  зародилось  в  начале  1942  года
как  шефство  тыловых  районов  над  отдельными  предприятиями  и
районами  Подмосковья  и  по  мере  освобождения  советской  терри¬
тории  от  захватчиков  переросло  в  шефство  над  городами  и  облас¬
тями.  В  шефском  движении  участвовали  все  союзные  и  автоном¬
ные  республики,  области  и  края.  Так,  например,  Казахская  ССР
шефствовала  над  10  городами,  35  районами  Орловской  области,
12  районами  Ленинградской  области,  тремя  районами  Сталин¬
градской  области  и  одним  районом  Калининской  области.  Азер¬
байджанская  ССР  шефствовала  над  Ставропольским  краем,  Узбек¬
ская  ССР  —  над  Днепропетровской  областью  и  т.  д.  (см.:  Образова¬
ние  СССР  —  торжество  ленинской  национальной  политики.  —  Л.,
 1972. 	С.  33).
 Шефство  приобрело  характер  широкого  движения  общест¬
венности  страны  за  скорейшее  возрождение  освобождённых
районов.  В  то  же  время  шефское  движение  являлось,  во-пер¬
вых,  весьма  разносторонним,  включая  в  себя  наряду  с  произ¬
водственной  (изготовление  оборудования  и  материалов)  соци¬
ально-бытовую,  кадровую  и  идеологическую  стороны,  и,  во-вто¬
рых,  стабильно  целенаправленным:  вся  помощь  оказывалась
постоянному  подшефному  району.  В  ряде  областей,  краёв  и  ре¬
спублик  были  созданы  специальные  шефские  комитеты  или
шефские  комиссии.  Только  в  РСФСР  функционировали  50  шеф¬
ских  комитетов  и  комиссий  (Московская,  Кемеровская,  Яро¬
славская,  Куйбышевская  и  др.)  (см.:  Митрофанова  A.B.  Рабочий
класс  СССР  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —  М.,  1971.
С.  394).  Вопросы  организации  и  осуществления  шефства
над  освобождёнными  районами  находились  под  контролем  пар¬
тийных  органов  и  организаций.
 В  развёртывании  шефской  помощи  освобождённым  районам
активную  роль  играли  профсоюзы.  Так,  19  ноября  1943  года  се¬
кретариат  ВЦСПС  предложил  всем  ЦК  профсоюзов  широко  раз¬
вернуть  работу  по  осуществлению  шефства  промышленных
предприятий  над  шахтами  и  заводами  Донбасса  (см.:  Профсою¬
зы  СССР:  Документы  и  материалы.  —  М.,  1963.  Т.  3.  С.  232—233).
В  свою  очередь,  отраслевые  ЦК  профсоюзов  тоже  выступали
 159

с  соответствующими  инициативами.  17  ноября  1943  года  прези¬
диум  ЦК  профсоюза  рабочих  тяжёлого  машиностроения  одоб¬
рил  инициативу  коллективов  ряда  машиностроительных  заво¬
дов  о  шефстве  над  восстанавливаемыми  предприятиями  —  Ир¬
кутский  завод  им.  В.В.Куйбышева  шефствовал  над  Старокрама¬
торским  им.  ¿.Орджоникидзе,  Копейский  завод  горного  обору¬
дования  —  над  Горловским,  Уралтурбозавод  им.  С.М.Кирова  —
над  Харьковским  турбинным,  Чимкентский  завод  им.  М.И.Кали¬
нина  —  над  воронежским  им.  М.И.Калинина  и  т.  д.  (см.:  там  же.
С.  309—310).  29  ноября  1943  года  президиум  ЦК  профсоюза  ра¬
бочих  электростанций  и  коллегия  Наркомата  электростанций
поддержали  обращение  коллектива  Шатурской  электростанции
им.  В.И.Ленина  организовать  широкую  помощь  в  восстановле¬
нии  электрических  станций  и  сетей  в  районах,  освобождённых
от  врага  (см.:  там  же.  С.  310—311).
 В  мае  1943  года  трудящиеся  Ленинграда  прислали  в  Сталин¬
град  эшелон  строительных  материалов,  электромоторов,  теле¬
фонной  и  радиотехнической  аппаратуры,  изготовленных  сверх
плана  во  внеурочное  время.  «Шлём  привет,  желаем  быстрее
восстановить  славный  Сталинград  и  сделать  его  ещё  более  пре¬
красным»,  —  говорилось  в  телеграмме  ленинградцев,  продол¬
жавших  вести  героическую  борьбу  с  врагом  в  условиях  не  сня¬
той  в  то  время  блокады  города  (см.:  Чуянов  A.C.  На  стремнине
века:  Записки  секретаря  обкома.  —  М.,  1977.  С.  268).
 Нельзя  не  отметить  вклад  комсомола  и  молодёжи  в  развитие
шефства  над  освобождёнными  районами.  Так,  в  начале  1943  го¬
да  ЦК  ВЛКСМ  одобрил  работу  Кировской,  Горьковской,  Саратов¬
ской,  Куйбышевской  областных  комсомольских  организаций,
комсомольской  организации  Татарской  АССР,  которые  в  числе
первых  взяли  шефство  над  восстановлением  предприятий  Ста¬
линграда  (см.:  И0РК.  Т.  3.  С.  322).  О  многосторонности  этой
шефской  помощи  свидетельствуют  такие  данные:  комсомольцы
Кировской  области  на  воскресниках  заготовили  и  отправили
в  Сталинград  18  тыс.  куб.  м  строительной  древесины,  отправили
36  вагонов  с  различным  оборудованием,  инструментом  и  т.  п.,
а  1  028  юношей  и  девушек  с  путевками  комитетов  комсомола  по¬
ехали  возрождать  город-герой  на  Волге  (см.:  там  же).  Всего
в  течение  1943  года  молодые  рабочие  страны  в  «Фонд  восста¬
новления  Сталинграда»  собрали  и  изготовили  198  тыс.  единиц
различного  оборудования  и  инструмента,  отправили  2  100  ваго¬
 160

нов  лесоматериалов  (см.:  Ленинский  комсомол  в  Великой  Оте¬
чественной  войне.  —  М.,  1975.  С.  191).
 Со  всех  концов  страны  в  освобождённые  районы  в  нарастаю¬
щем  темпе  стали  поступать  различная  техника,  оборудование,
строительные  материалы  и  т.  п.  Свыше  70  заводов  Ленинграда
приняли  участие  в  технической  оснащённости  заводов  и  шахт.
В  турбинном  зале  Донецкого  металлургического  завода  на  ме¬
мориальной  доске  есть  надпись:  «Турбогенератор  в  5  ООО  кило¬
ватт  сделан  в  Ленинграде  в  период  блокады».  37  промышленных
предприятий  Москвы  оказывали  помощь  заводам  и  шахтам  Дон¬
басса.  Коллективы  57  предприятий  различных  союзных  респуб¬
лик  участвовали  в  восстановлении  завода  «Запорожсталь»
(см.:  Война  и  общество.  1941—1945.  —  М.,  2004.  Кн.  2.  С.  22).
 Восстановительные  работы  нередко  были  сопряжены  с  рис¬
ком  для  жизни.  Оккупанты  перед  своим  отступлением  заложили
взрывчатку  и  заминировали  ряд  заводов,  фабрик,  шахт,  электро¬
станций  и  других  предприятий.  Но  на  практике  это  не  мешало
советским  людям,  проявлявшим  в  таких  условиях  в  массовом
порядке  настоящую  отвагу,  вести  в  нарастающем  темпе  восста¬
новительные  работы.  Приведём  один  пример.  В  Донбассе  шах¬
ту  №  1  «Смолянка»  треста  «Куйбышевуголь»  немцы  при  отступ¬
лении  заминировали  и,  взорвав  ствол,  наглухо  закупорили.  Лю¬
ди,  рискуя  остаться  под  завалом,  работали  круглые  сутки  и  метр
за  метром  расчищали  проход  в  шахту.  На  третий  день  доступ
в  шахту  был  открыт.  Запальщики  извлекли  оттуда  более  300  кг
динамита.  Работая  по  пояс  в  ледяной  воде,  горняки-доброволь¬
цы  подняли  затопленное  оборудование  (см.:  История  рабочих
Донбасса.  -  Киев,  1981.  Т.  2.  С.  76;  ИСРК.  Т.  3.  С.  331).
 Первая  победа  в  восстановлении  разрушенного  народного
хозяйства  была  одержана  в  1942  году  в  освобождённых  районах
Центра  России.  Подмосковный  угольный  бассейн  —  топливная
база  Центрального  промышленного  района  —  стал  первой  вехой
практического  решения  проблемы  восстановления  разрушен¬
ной  индустрии  в  разгар  войны.  Постановление  СНК  СССР
от  29  декабря  1941  года  «О  восстановлении  угольных  шахт
в  Подмосковном  бассейне»  поставило  задачу:  дать  в  самый  ко¬
роткий  срок  уголь  предприятиям  и  транспорту  Москвы  и  Мос¬
ковской  области  (см.:  Решения  партии  и  правительства  по  хо¬
зяйственным  вопросам.  Т.  3.  С.  55).  Восстановление  первых
43  шахт  началось  в  исключительно  трудных  условиях.  Стояла  су¬
 161

ровая  зима,  мороз  доходил  до  40  градусов,  не  хватало  оборудо¬
вания,  материалов,  инструментов,  транспортных  средств.
На  крупной  шахте  №  26  ещё  не  была  закончена  откачка  воды,  и
её  уровень  достигал  30—40  см,  а  горняки  по  собственной  ини¬
циативе  уже  спустились  под  землю  и  начали  расчистку  завалов
(см.:  Строители  —  фронту.  —  М.,  1968.  С.  148—153).
 В  Московской  и  Тульской  партийных  организациях  было  орга¬
низовано  шефство  каждого  района  над  шахтами.  Помощь  горня¬
кам  Подмосковного  бассейна  оказывали  партийные  и  комсо¬
мольские  организации  Московской,  Тульской,  Ивановской,  Ря¬
занской,  Воронежской,  Тамбовской,  Ярославской,  Пензенской  и
других  областей.  Около  3  тыс.  комсомольцев  и  молодёжи  этих
областей  влились  в  ряды  восстановителей  бассейна.  С  пред¬
приятий  Москвы  и  Тулы  направлялись  бригады  электриков,  тока¬
рей  и  других  квалифицированных  рабочих.  Машиностроители
Москвы  организовали  производство  горношахтного  оборудова¬
ния  и  отправили  на  шахты  400  вагонов  этого  оборудования,  ин¬
струменты,  инвентарь  для  общежитий;  металлурги  Урала  —  сор¬
товое  и  листовое  железо,  балки;  лесорубы  Севера  —  крепёжный
и  строительный  лес.  Комсомольские  организации  промышлен¬
ных  предприятий  Москвы  и  Подмосковья  собрали  50  вагонов
оборудования,  изготовили  во  внерабочее  время  10  компрессо¬
ров  и  15  электровозов,  предназначенных  для  восстанавливае¬
мых  шахт.  Шефы  помогали  организовать  мастерские  на  шахтах
(см.:  Приходько  Ю.А.  Восстановление  индустрии.  1942—1950.
-  М.,  1973.  С.  36;  ИСРК.  Т.  3.  С.  325).
 Первые  22  т  подмосковного  угля  шахтёры  добыли  11  января
1942  года.  Вводились  в  строй  новые  горные  участки.  К  концу  февра¬
ля  1942  года  уголь  давали  42  шахты  вместо  27  по  плану,  среднесу¬
точная  добыча  топлива  составила  7  тыс.  т.  В  июне  1942  года  добы¬
ча  угля  составила  более  двух  третей  довоенного  уровня  (см.:  Стро¬
ители  —  фронту.  С.  156;  ИСРК.  Т.  3.  С.  325).  Работы  велись  в  атмо¬
сфере  величайшего  трудового  энтузиазма.  Заслуженной  славой
за  свои  трудовые  успехи  пользовались  знатный  машинист  врубо¬
вой  машины  ИАФилимонов,  женская  бригада  навалоотбойщиц
во  главе  с  О.Г.Софиной  и  многие  другие.  Летом  1942  года  состоял¬
ся  слёт  стахановцев  Мосбасса,  участники  которого  призвали  всех
шахтёров  и  строителей  ускорить  темпы  восстановительных  работ  и
добычи  угля  (см.:  ОникаД.Г.  Подмосковная  кочегарка.  —  М.,  1945.
С.  108;  ЛебедковАД.  Дела  и  люди  Мосбасса.  —  М.,  1949.  С.  11).
 162

Во  второй  половине  1942  года  в  Подмосковный  бассейн  были
направлены  дополнительные  контингенты  квалифицированных
рабочих,  в  том  числе  6  тыс.  эвакуированных  рабочих  из  Донбас¬
са,  горняки  и  инженерно-технические  работники,  демобилизо¬
ванные  из  тыловых  частей  Красной  Армии.  Усилилась  помощь
бассейну  оборудованием,  продовольствием,  одеждой.  В  ре¬
зультате  самоотверженного  труда  шахтёров,  общих  усилий  тру¬
дящихся  Москвы,  Тулы  и  других  городов  и  областей  страны  Под¬
московный  бассейн  был  восстановлен  в  относительно  короткий
срок.  Уже  в  сентябре  1942  года  среднесуточная  добыча  угля
составила  здесь  35  тыс.  т  против  34,7  тыс.  т  в  июне  1941-го
(см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  325).  За  1942  год  бассейн  дал  8,6  млн.  т  угля,
что  составило  11,4%  общесоюзной  добычи  вместо  6%  в  1940-м
(см.:  Советская  экономика  в  период  Великой  Отечественной
войны.  1941—1945  гг.  -  М.,  1970.  С.  91).
 После  Сталинградской  битвы,  завершившейся  2  февраля
1943  года,  фронт  восстановительных  работ  значительно  расши¬
рился.  Первостепенное  значение  придавалось  организации  вос¬
становления  промышленных  предприятий  Сталинграда.  В  январе
1943  года  пленум  Сталинградского  обкома  ВКП(б)  утвердил  план
первоочередных  мероприятий  по  восстановлению  города  (см.:  Чу-
янов  А.  С.  На  стремнине  века.  С.  265).  С  целью  оказания  помощи
восстановителям  города  ЦК  ВКП(б)  в  феврале  1943  года  провёл
совещание  секретарей  обкомов  партии  областей  и  республик  По¬
волжья,  на  котором  были  обсуждены  практические  меры  по  осу¬
ществлению  шефства  над  Сталинградом  (см.:  Водолагин  М.А.
Очерки  истории  Волгограда.  1589—1967.  —  М.,  1968.  С.  357).  4  ап¬
реля  1943  года  ГКО  принял  Постановление  «О  первоочередных
мероприятиях  по  восстановлению  хозяйства  города  Сталинграда
и  Сталинградской  области,  разрушенного  немецкими  оккупанта¬
ми»  (см.:  История  Великой  Отечественной  войны  Советского  Сою¬
за.  1941—1945.  —  М.,  1961.  Т.  3.  С.  610).  На  1943  год  намечалось
ввести  в  действие  около  300  тыс.  м  производственных  площадей.
Сталинградские  обком  и  горком  партии  призвали  трудящихся  мо¬
билизовать  все  силы  и  средства  на  выполнение  поставленной  за¬
дачи  (см.:  Чуянов  А.  С.  На  стремнине  века.  С.  267).  На  помощь  ста¬
линградцам  пришла  вся  страна.
 В  ходе  восстановления  разрушенного  Сталинграда  зароди¬
лось  патриотическое  движение  добровольческих  бригад.  В  ию¬
не  1943  года  по  инициативе  работницы  детского  сада  А.М.Чер¬
 163

касовой  была  организована  из  работниц  и  домохозяек  добро¬
вольческая  строительная  бригад.  Пленум  Сталинградского  об¬
кома  партии  в  июне  1943  года  подчеркнул  исключительную  важ¬
ность  движения,  начатого  по  инициативе  бригады  А.М.Черкасо¬
вой,  и  призвал  всех  сталинградцев  принять  непосредственное
участие  в  восстановлении  родного  города  (см.:  ИСРК.  Т.  3.
С.  328).  К  концу  1943  года  в  Сталинграде  уже  имелись  863  «чер-
касовские  бригады»  (см.:  Водолагин  М.А.  Очерки  истории  Вол¬
гограда.  С.  362).  Последователи  черкасовского  движения  по¬
явились  во  всех  освобождённых  городах  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  328).
 19  июля  1943  года  на  Сталинградском  тракторном  заводе
снова  прозвучал  заводской  гудок:  был  пущен  кузнечный  цех.
В  7  час.  вечера  под  молот  подали  первую  нагретую  поковку,  ко¬
торую  отковал  ветеран-тракторозаводец  орденоносец
М.И.Яковлев.  Почти  за  один  год  были  восстановлены  все  цеха
завода:  за  22  дня  восстановлен  кузнечный  цех,  за  27  дней  —
прессово-штамповочный  корпус  и  т.  д.  Шесть  раз  коллективу
Сталинградского  тракторостроя  вручалось  Знамя  Городского
комитета  обороны  и  несколько  раз  —  Знамя  ГКО  (см.:  Строите¬
ли  —  фронту.  С.  226).  На  сталинградском  заводе  «Красный  Ок¬
тябрь»  31  июля  1943  года  вступил  в  строй  действующих  марте¬
новский  цех,  и  комсомольско-молодёжная  смена  сталеваров
дала  первую  плавку  стали  (см.:  ЧуяновА.С.  На  стремнине  века.
С.  269).  Восстановительные  работы  в  Сталинграде  продолжа¬
лись  в  нарастающем  темпе.
 В  январе-феврале  1943  года  приступили  к  восстановитель¬
ным  работам  горняки  освобождённой  восточной  части  Донбас¬
са:  на  шахтах  Ростовской  области  и  ряда  районов  Ворошилов-
градской  и  Сталинской  областей.  22  февраля  1943  года  ГКО
принял  Постановление  «О  восстановлении  угольных  шахт  Дон¬
басса»  (см.:  Решения  партии  и  правительства  по  хозяйственным
вопросам.  Т.  3.  С.  95).  А  три  дня  спустя,  25  февраля,  в  комбина¬
те  «Ростовуголь»  были  добыты  первые  тонны  угля  (см.:  Приходь¬
ко  Ю.А.  Восстановление  индустрии.  С.  61—62;  История  рабочих
Донбасса.  Т.  2.  С.  68,75;  ИСРК.  Т.  3.  С.  328).  Восстановительные
работы  велись  тогда  в  прифронтовых  условиях.  Многие  шахты
ежедневно  подвергались  артобстрелу.  Были  убитые  и  раненые
(см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  329).  Новый  этап  восстановительных  работ
начался  осенью  1943  года,  когда  весь  Донбасс  был  освобождён
от  фашистских  захватчиков.
 164

Далеко  за  пределами  Донбасса  в  1943—1945  годы  были  изве¬
стны  имена  передовых  донецких  шахтёров  С.Рубана,  М.Афонина,
 А.Кеди,  М.Пековой,  И.Панащатенко,  В.Панченко  и  многих  других,
прославившихся  своими  трудовыми  достижениями.  Был  выдви¬
нут  призыв:  «Одну  норму  за  себя,  другую  —  за  товарища,  ушедше¬
го  на  фронт!».  Девушки,  работавшие  на  донецких  шахтах,  начали
движение  за  освоение  шахтёрских  профессий.  По  призыву  Нины
Кузьменко,  Марии  Гришутиной  и  других  молодых  женщин  Горлов¬
ки  массовый  характер  приняло  движение  за  освоение  горняцких
профессий.  И  многие  из  женщин-шахтёров,  работавших  в  забоях,
не  только  не  отставали  от  мужчин,  но  и  сами  показывали  образцы
высокопроизводительного  труда.  В  марте  1944  года  в  комбинате
«Ворошиловградуголь»  свыше  400  женщин  выполняли  по  полто-
ры-две  нормы  за  смену  (см.:  там  же.  С.  332).
 Добыча  угля  на  шахтах  Донбасса  неуклонно  возрастала.  Если
в  1943  году  донецкие  шахтеры  добыли  4,1  млн.  т  угля  (4,7%
от  довоенного  уровня),  то  в  1944-м  —  20,3  млн.  т  (соответствен¬
но  23,7%)  (см.:  Советская  экономика  в  период  Великой  Отечест¬
венной  войны.  С.  91).
 Восстанавливались  предприятия  различных  отраслей  промы¬
шленности  повсюду  на  бывшей  оккупированной  территории  —
в  Краснодаре,  Ростове-на-Дону,  Орле,  Брянске,  Белгороде,
Смоленске,  Харькове  и  др.  С  февраля  1944  года  началось  вос¬
становление  знаменитого  Днепрогэса.  С  осени  1944  года  вос¬
становительные  работы  развернулись  в  Молдавии,  республиках
Прибалтики,  западных  областях  Украины  и  Белоруссии.
 Важнейшей  государственной  задачей  являлось  и  восстанов¬
ление  сельского  хозяйства,  которое  в  районах,  подвергавшихся
оккупации,  представляло  из  себя,  как  правило,  гнетущую  карти¬
ну  опустошения  и  разорения.  По  данным  Чрезвычайной  Госу¬
дарственной  Комиссии  по  установлению  и  расследованию  зло¬
деяний  немецко-фашистских  захватчиков  и  их  сообщников
(ЧГК),  на  оккупированной  территории  было  полностью  или  час¬
тично  сожжено  и  разрушено  более  70  тыс.  сёл  и  деревень;  окку¬
панты  вывезли  в  Германию  или  уничтожили  137  тыс.  тракторов,
49  тыс.  комбайнов,  около  4  млн.  плугов,  борон  и  других  почвооб¬
рабатывающих  машин,  265  тыс.  посевных  и  посадочных  машин,
885  тыс.  уборочных,  сортировочных  и  других  сельскохозяйст¬
венных  машин.  Колхозы  почти  полностью  лишились  автомашин.
Плохо  обстояло  дело  и  с  живой  тягловой  силой  —  оккупанты  ис¬
 165

требили  или  угнали  в  Германию  более  7  млн.  лошадей.  Сильно
пострадала  система  земледелия,  запущенными  оказались  мно¬
гие  посевные  площади  (главным  образом  из-за  того,  что  окку¬
панты  уничтожили  или  вывезли  большое  количество  продоволь¬
ствия,  семян,  сельскохозяйственного  сырья).  Колоссальный
урон  был  нанесён  животноводству  —  было  истреблено  или  вы¬
везено  в  Германию  более  17  млн.  голов  крупного  рогатого  скота,
свыше  20  млн.  свиней,  почти  28  млн.  овец  и  коз,  около  110  млн.
голов  домашней  птицы  (см.:  Сборник  сообщений  ЧГК...  С.  429,
438,  439;  История  советского  крестьянства.  —  М.,  1987.  Т.  3.
С.  302-303;  далее  -  ИСК.  Т.  3).
 Восстановление  МТС  в  освобождённых  районах  шло  доволь¬
но  быстрыми  темпами.  В  начале  1943  года  их  там  действовало
394,  в  начале  1944-го  —  1  702,  на  1  октября  1944-го  —  3  080  и
на  начало  1945  года  ֊  3  102  из  3  150,  имевшихся  до  войны  (см.:
ИСК.  Т.  3.  С.  317—318).  Успешное  возрождение  МТС  объясня¬
лось  исключительной  заинтересованностью  в  этом  как  госу¬
дарства,  так  и  колхозов.  Например,  колхозники  Ногинского
района  Московской  области  выступили  инициаторами  движе¬
ния  за  скоростное  восстановление  МТС  силами  колхозов.  Та¬
ких  инициатив  было  довольно  много,  и  всего  в  1945  году  мето¬
дом  народной  стройки,  при  активном  и  заинтересованном  уча¬
стии  колхозов,  возводилось  и  восстанавливалось  400  МТС
(см.:  там  же.  С.  318).
 Однако  не  следует  переоценивать  эти  результаты.  В  мае  1944  го¬
да  газета  «Правда»  сообщала,  что  даже  там,  где  МТС  восстанавли¬
вались  быстро,  они  могли  выполнить  лишь  до  40%  основных  поле¬
вых  работ  на  селе  (см.:  Правда,  22  мая  1944  г.).  В  большинстве  же
районов  освобождённой  территории  удельный  вес  работ  МТС  был
ещё  ниже  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  337).  Сказывалось  то  обстоятельство,
что  оснащённость  МТС  тракторами,  комбайнами  и  другой  техникой
ещё  значительно  уступала  довоенному  уровню.  В  этих  условиях
важное  значение  приобрело  использование  живого  тягла.  Однако  и
лошадей  не  хватало.  К  тому  же  уцелевшие  в  колхозах  и  крестьян¬
ских  хозяйствах  лошади  часто  были  ослабленными.  В  Белоруссии,
например,  почти  70%  уцелевших  на  селе  лошадей  были  старше
15  лет,  крайне  истощены  и  больны;  тем  не  менее,  на  одну  «рабочую»
лошадь  в  республике  приходилось  к  концу  войны  24,5  га  в  день
при  8,2  га  в  1940  году  (см.:  Олехнович  Г.И.  Экономика  Белоруссии
в  условиях  Великой  Отечественной  войны.  1941—1945.  —  Минск,
 166

1982.  С.  131).  Кроме  того,  лошади  широко  использовались  на  вы¬
возке  леса,  урожая,  заготовках,  ремонте  дорог  и  т.  п.
 Наивысшего  напряжения  трудовой  накал  достигал  во  время  по¬
левых  работ.  С  полной  отдачей  трудились  женщины,  инвалиды
войны,  подростки,  старики,  дети.  Рядом  с  видавшим  виды  тракто¬
ром  и  служившей  колхозу  со  времен  коллективизации  старой  ло¬
шадью  тянула  плуг,  деревянную  соху  или  борону  уцелевшая  от  фа¬
шистского  разбоя  корова.  Использовали  конную  сеялку,  жатку,
а  чаще  лукошко,  косу,  серпы,  цепы,  деревянные  грабли  и  волоку¬
ши.  Атам,  где  имелся  трактор  или  комбайн,  работали  на  них  от  по¬
ломки  до  поломки,  невзирая  на  время  суток  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  340).
 В  условиях  дефицита  тракторов  и  лошадей,  довольно  широ¬
кое  распространение  получило  использование  коров  на  пахот¬
ных  работах.  Однако  корову  не  так-то  просто  было  научить  пра¬
вильно  ходить  в  упряжке,  и  крестьянам  (вернее:  крестьянкам)
приходилось  изрядно  помучиться  в  плане  соответствующей
дрессировки.  Бывший  главный  агроном  Бегомльского  района
Минской  области  С.К.Соловьева  вспоминала:  «Коров  в  упряжке
приучали  постепенно.  Каждой  по  мерке  старались  изготовить
хомут,  впрягали  вначале  на  2—3  часа,  затем  на  более  длитель¬
ное  время.  Помню,  как  мучились  наши  колхозницы,  пока  научи¬
ли  коров  слушаться,  правильно  ходить.  Часто  бедное  животное
прямо  в  упряжке  ложилось  на  борозду,  и  нужно  было  немало  сил
и  настойчивости,  чтобы  заставить  такую  корову  встать...»
(см.:  Олехнович  Г.И.  Экономика  Белоруссии...  С.  132).
 Партийные  и  советские  органы  развернули  разъяснительную  ра¬
боту  по  поводу  этого  вынужденного,  но  крайне  необходимого  сред¬
ства  восстановления  земледелия.  В  газетах  рассказывалось
о  накопленном  уже  тыловыми  районами  опыте  применения  личных
и  низкопродуктивных  колхозных  коров  на  полевых  работах
(см.:  Правда,  27  мая  1944  г.;  Социалистическое  земледелие,  27  ию¬
ля  1944  г.).  Областная  и  районная  печать  публиковала  соответству¬
ющие  решения  местных  советских  и  хозяйственных  органов,  поме¬
щала  необходимые  рекомендации.  В  Постановлении  «О  плане
сельскохозяйственных  работ  на  1943  год»  ЦК  ВКП(б)  и  СНК  СССР
предложили  правлениям  колхозов  установить  норму  выработки
при  использовании  коров  на  полевых  работах  в  размере  трети
от  норм  выработки  на  лошадях,  а  колхозникам,  работавшим  на  сво¬
их  коровах,  начислять  трудодни  в  двойном  размере  и  обеспечить
коров  фуражом  (см.:  Партийное  строительство.  1943.  №  5/6.  С.  25).
 167

Вскоре  непривычное  дело  стало  обыденным.  Во  многих  осво¬
бождённых  областях  весной  1943,1944  и  даже  1945  годов  крупный
рогатый  скот  был  основной  тягловой  силой.  В  Курской  области  к  ве¬
сеннему  севу  1943  года  колхозники  подготовили  174  тыс.  коров.
Только  на  пахоте  и  бороновании  здесь  использовалось  от  110  тыс.
до  140  тыс.  коров.  Часть  коров  использовалась  на  транспортиров¬
ке  зерна,  горючего,  воды  и  других  хозяйственных  работах.  Общая
численность  рабочих  коров  в  этой  области  в  1943—1944  годы
в  6  раз  превышала  количество  оставшихся  лошадей  (см.:  Правда,
22  мая  1944  г.;  Аругюнян  Ю.  В.  Советское  крестьянство  в  годы  Вели¬
кой  Отечественной  войны.  —  М.,  1970.  С.  436).  В  Ростовской  обла¬
сти  численность  занятых  на  полевых  работах  коров  более  чем
в  2  раза  превышала  конское  поголовье  —  80  тыс.  рабочих  коров
при  40  тыс.  лошадей  (1943  г.)  (см.:  Негодаев  В.Ф.  Истоки  возрож¬
дения.  —  Ростов  н/Д.,  1979.  С.  79).  На  Кубани  при  наличии  54  тыс.
лошадей  только  на  вывозке  зерна  осенью  1944  года  использова¬
лось  свыше  60  тыс.  коров  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  338).  В  Полтавской,  Вин¬
ницкой  и  Запорожской  областях  в  1944  году  до  40%  всех  полевых
работ  было  выполнено  на  коровах  (см.:  Данилюк  М.  3.  Трудовой  по¬
двиг  колхозного  крестьянства  Украины  в  годы  Великой  Отечествен¬
ной  войны  //  Вопросы  истории.  1959.  №  6.  С.  13).
 Столь  же  распространённой  стала  и  ручная  обработка  земли,
особенно  в  малоземельных  освобождённых  областях  РСФОР.
Лопатами  здесь,  как  правило,  обрабатывали  весь  приусадебный
участок,  поднимали  целину  на  косогорах  и  залежь,  где  истощён¬
ным  лошадям  и  коровам  было  не  под  силу.  Иногда  впрягались
в  упряжку  и  сами  колхозники.  В  Смоленской  области  весной
1944  года  женщины-колхозницы  вскопали  лопатами  45  тыс.  га,
или  девятую  часть  всей  площади  колхозных  посевов.  Весной
 1942  года  в  20  освобождённых  районах  Калининской  области
лопатами  вскопали  30  тыс.  га  земли.  Если  на  лошадях  в  колхозе
«Пролетарский»  было  вспахано  только  8  га,  то  лопатами  -  33  га
(см.  ИСК.  Т.  3.  С.  338).  Это  был  поистине  титанический  труд.
 В  прифронтовых  условиях  существенную  помощь  крестьянам
в  проведении  сева  и  уборки  уцелевшего  урожая  оказывала  ар¬
мия.  Маршал  Советского  Союза  И.С.Конев  вспоминал:  «Урожай
 1943  г.  в  Харьковской,  Полтавской,  Днепропетровской  и  части
Кировоградской  областях  был  на  редкость  богатым.  Отступаю¬
щие  гитлеровцы  не  успели  его  полностью  уничтожить,  а  населе¬
ние  не  в  силах  было  убрать.  Поэтому  по  решению  Военного  со¬
 168

вета  фронта  к  уборке  урожая  были  привлечены  войска  и  транс¬
порт  тыловых  частей  и  учреждений.  Нужно  было  видеть,  с  каким
горячим  энтузиазмом  работали  на  полях  наши  воины»  (см.:  Ко¬
нев  И.С.  Записки  командующего  фронтом.  —  М.,  1981.  С.  74).
В  приведённой  цитате  И.С.Конева  речь  шла  о  войсках  Степного
и  2-го  Украинского  фронтов.  Аналогичную  помощь,  только  на  ве¬
сеннем  севе  1944  года,  оказывали  войска  1-го  Украинского
фронта  (см.:  Советская  Украина  в  годы  Великой  Отечественной
войны.  1941—1945:  Документы  и  материалы.  —  Киев,  1980.  Т.  3.
С.  74—75)  (этим  фронтом  в  марте-мае  1944  г.  командовал  Мар¬
шал  Советского  Союза  Г.К.Жуков).
 В  общегосударственную  проблему  превратились  семена
для  сельского  хозяйства  освобождённых  районов:  всё,  что  успе¬
ли,  оккупанты  вывезли  или  уничтожили.  В  1943  году  в  областях
Левобережной  Украины  дефицит  семенного  фонда  яровых  куль¬
тур  составил  40—50%  потребности  к  плану  сева  1941  года,  при¬
чём  семена  бобовых  и  трав  в  колхозах  почти  полностью  отсутст¬
вовали  (см.:  там  же.  —  Киев,  1980.  Т.  2.  С.  351).  Отдельные  рай¬
оны  почти  совсем  не  имели  семян  и  могли  рассчитывать  лишь
на  помощь  государства  и  тыловых  районов.  В  соответствии
с  указанным  постановлением  СНК  СССР  и  ЦК  ВКП(б)  от  21  авгу¬
ста  1943  года  освобождённым  районам  выделялось  120  тыс.  т
семян  озимых  культур,  но  этой  помощи  хватало  только  на  пятую
часть  посевов  озимых  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  339).  Остальное  семен¬
ное  зерно  предстояло  изыскать  на  месте.  Часть  потребности
была  покрыта  за  счёт  колхозного  зерна,  спрятанного  от  оккупан¬
тов,  а  также  семян  из  личных  запасов  колхозников.  Нередки  бы¬
ли  случаи,  когда  на  помощь  приходила  армия,  выделявшая  се¬
менное  зерно  из  своих  трофейных  запасов  (см.:  Советская  Укра¬
ина  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  Т.  3.  С.  74).  Однако
основным  источником  восполнения  дефицита  семян  была  меж¬
колхозная,  межрайонная  и  межобластная  взаимопомощь
(см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  339).  К  весеннему  севу  1945  года  ситуация
с  наличием  семенного  зерна  в  бывших  оккупированных  районах
существенно  улучшилась.
 В  1945  году  удельный  вес  восстановленной  посевной  площа¬
ди  по  отношению  к  уровню  1940  года  в  освобождённых  районах
приблизился  к  соответствующим  общесоюзным  показателям
(в  среднем  по  СССР  —  75,6%,  а  на  Украине,  например,  —
тоже  75,6%,  в  Белоруссии  —  73,7%)  (см.:  там  же.  С.  342).
 169

Эти  данные  —  яркое  свидетельство  огромных  трудовых  усилий
крестьянства,  помощи  государства,  населения  тыловых  районов.
Хотя  до  полного  восстановления  посевных  площадей  было  ещё
далеко,  но  и  достигнутые  результаты  были  весьма  впечатляющи¬
ми.  Сложнее  обстояло  дело  с  урожайностью  полей.  Почти  всюду
она  уступала  довоенной  (см.:  там  же).  Сказывались  истощение  и
засорение  земель  за  годы  оккупации,  отсутствие  должной  агро¬
техники,  удобрений,  нарушения  севооборотов,  острый  дефицит
рабочей  силы,  запущенность  семеноводства.  К  концу  войны  эти
проблемы  всё  более  выдвигались  на  первый  план.
 Но,  несмотря  на  скудость  продовольственных  ресурсов,  крес¬
тьянство  освобождённых  районов  при  первой  возможности
включалось  в  пополнение  продовольственного  фонда  страны.
В  1943  году  многие  колхозы  Дона  были  освобождены  от  обяза¬
тельных  поставок  хлеба  государству:  разрушения  усугубила  за¬
суха.  Тем  не  менее,  колхозники  Ростовской  области,  руководст¬
вуясь  патриотическими  побуждениями,  сумели  изыскать  резер¬
вы  и  сдали  в  1943  году  в  фонд  Красной  Армии  11,5  млн.  пудов
зерна,  21,6  тыс.  т  картофеля,  134  тыс.  л  молока,  8,2  тыс.  т  мяса,
 5,7 	тыс.  т  шерсти,  37  тыс.  т  сена.  Причём  около  11  млн.  пудов
хлеба  они  тогда  сдали  в  фонд  Обороны  Родины  из  тех  запасов,
которые  во  время  оккупации  ими  были  спрятаны  от  немцев.
В  урожайном  1944  году  заготовки  зерна  на  Дону  возросли
в  4,5  раза,  составив  почти  50  млн.  пудов  (см.:  Негодаев  В.Ф.
Истоки  возрождения.  С.  112—113).  Неуклонно  наращивали  за¬
готовки  зерна  и  другой  сельскохозяйственной  продукции  сель¬
ские  труженики  других  освобождённых  областей  РСФСР,  Украи¬
ны,  Белоруссии,  Молдавии,  республик  Прибалтики.
 Довольно  трудной  задачей  оказалось  возрождение  животновод¬
ства,  особенно  общественного.  Его  восстановление  шло  за  счёт
реэвакуации  колхозного  стада,  централизованных  государствен¬
ных  поставок  и  помощи  восточных  регионов  страны.  Но  решающую
роль  в  формировании  колхозного  животноводства  освобождённых
областей  играла  контрактация  личного  молодняка  у  местных  кол¬
хозников.  Так,  в  1943  году  общее  количество  поголовья,  полученно¬
го  тогда  колхозами  освобождённых  районов,  составило  1  723,2  тыс.
голов,  при  этом  удельный  вес  законтрактованного  скота  и  приобре¬
тённого  в  не  подвергавшихся  оккупации  районах  своих  же  областей
составил  48,7%,  а  в  сумме  по  реэвакуации  и  закупкам  в  централь¬
ных  и  восточных  регионах  СССР  —  51,3%  (см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  343).
 170

Несмотря  на  то,  что  личное  хозяйство  колхозников  и  едино¬
личных  крестьян  было  разорено  оккупантами,  тем  не  менее,  оно
сохранилось  значительно  лучше,  чем  общественное  хозяйство
колхозов  и  совхозов.  Даже  в  Белоруссии,  где  общественное  ста¬
до  оказалось  практически  уничтоженным,  40%  колхозных  семей
сумели  спасти  часть  личного  скота  (см.:  Олехнович  Г.И.  Эконо¬
мика  Белоруссии...  С.  128).  Чтобы  заинтересовать  колхозников
в  быстрейшем  воспроизводстве  не  только  своего,  но  и  колхоз¬
ного  животноводства  при  том  крайне  бедном  исходном  уровне,
нужны  были  дополнительные  поощрительные  меры.  До  войны
за  сданную  на  колхозную  ферму  тёлку,  кроме  денежной  оплаты,
колхознику  начисляли  до  10  трудодней.  Теперь  же,  в  дополнение
к  этому,  за  каждый  килограмм  живого  веса  телёнка  крестьянин
получал  по  1  кг  зерна  и  по  10  кг  грубых  кормов,  а  за  контракта¬
цию  телёнка  старше  шести  месяцев  личное  хозяйство  колхозни¬
ков  вообще  освобождалось  от  мясопоставок  —  их  брал  на  себя
колхоз.  В  общей  сложности  в  1943—1945  годах  колхозники  ос¬
вобождённых  районов  продали  для  комплектования  колхозных
животноводческих  ферм  4,5  млн.  голов  крупного  рогатого  скота
(см.:  ИСК.  Т.  3.  С.  343).
 Самый  большой  прирост  поголовья  скота  приходился  на  первые
месяцы  после  изгнания  оккупантов,  когда  одновременно  действо¬
вали  все  внутренние  и  внешние  каналы  поступлений  —  реэвакуа¬
ция,  помощь  государства  и  тыловых  районов,  частичное  возвраще¬
ние  угнанного  оккупантами  скота,  а  также  скот,  полученный  по  кон¬
трактации  и  в  виде  приплода.  Например,  на  Украине  за  несколько
месяцев  1944  года  численность  скота  со  времени  освобождения
возросла  в  5—7  раз  (см.:  там  же.  С.  344).  А  в  1945  году  темпы  при¬
роста  уже  резко  снизились,  так  как  теперь  они  в  основном  опреде¬
лялись  естественным  приплодом,  а  плохие  условия  содержания
увеличивали  падёж  и  яловость.
 В  результате  общественное  животноводство,  несмотря  на  ог¬
ромный  урон,  возрождалось  довольно  быстро.  В  Курской  облас¬
ти  с  декабря  1943  года  по  конец  1945-го  численность  крупного
рогатого  скота  в  колхозах  возросла  с  82,6  тыс.  до  217,1  тыс.  го¬
лов,  в  Орловской  —  с  65,4  тыс.  до  100,2  тыс.,  Калининской  —
с  301,4  тыс.  до  345,7  тыс.,  Ростовской  —  с  207,4  тыс.
до  344,2  тыс.,  Краснодарском  крае  —  со  181,5  тыс.  до  273,2  тыс.
голов  и  т.  д.  Всего  по  16  освобождённым  областям  и  краям
РСФСР  (включая  бывшие  в  частичной  оккупации)  колхозное  по¬
 171

головье  крупного  рогатого  скота  за  то  же  время  увеличилось
с  2137,8  тыс.  до  2846,7  тыс.  голов  (см.:  там  же.  С.  343).
 В  целом  же  освобождённые  районы  становились  крупным  по¬
ставщиком  продовольствия  и  сельскохозяйственного  сырья.
Уже  в  1944  году  они  дали  более  половины  государственных  за¬
готовок  зерна,  свыше  трёх  четвертей  сахарной  свеклы,  четверть
скота  и  птицы,  около  трети  молочных  продуктов  (см.:  там  же.
С.  345).  И  хотя  валовая  продукция  сельского  хозяйства  по  этим
районам  в  1945  году  составляла  только  51  %  к  уровню  1940  года
(см.:  Страна  Советов  за  50  лет:  Сборник  стат.  материалов.  —  М.,
 1967.  С.  191;  Шаги  пятилеток:  Развитие  экономики  СССР.  —  М.,
 1968.  С.  127),  это  был  довольно  крупный  вклад  в  пополнение
продовольственного  фонда  страны,  в  дело  общей  победы
над  врагом,  тем  более  если  учесть,  что  внутренние  резервы
сельского  хозяйства  тыловых  областей  к  тому  времени  были
предельно  исчерпаны.  Достигнутое  уже  в  военные  годы  состав¬
ляло  хорошую  основу  для  дальнейшего  восстановления  сель¬
ского  хозяйства  в  послевоенное  время.
 В  ходе  войны  советский  народ,  несмотря  на  огромные  труд¬
ности,  добился  восстановления  7,5  тыс.  промышленных  пред¬
приятий,  51,9  тыс.  км  главных  железнодорожных  путей,  190  де¬
по,  2  734  крупных  мостов  на  территории,  подвергавшейся  вра¬
жеской  оккупации  (см.:  Советский  Союз  в  годы  Великой  Отече¬
ственной  войны.  1941—1945.  —  М.,  1976.  С.  580;  Куманёв  ГЛ.
На  службе  фронта  и  тыла:  Железнодорожный  транспорт  СССР
накануне  и  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  1938—1945.  —
М.,  1976:  С.  396).  В  1945  году  металлургические  предприятия
этих  территорий  производили  по  сравнению  с  довоенным  уров¬
нем  железной  руды  20%  вместо  1%  в  1943  году,  чугуна  соответ¬
ственно  20,5%  вместо  2,6%,  стали  15,5%  вместо  0,5%,  проката
16%  вместо  0,1%  в  1943  году  (см.:  Кравченко  Г.С.  Экономика
СССР  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  1941—1945  гг.  —
М.,  1970.  С.  238—239).  В  первом  полугодии  1945  года  восста¬
новленная  промышленность  дала  (к  общесоюзному  производст¬
ву)  угля  —  37,6%,  чугуна  —  16,9%,  стали  —  12,8%,  проката  —
13,7%,  электромоторов  —  37,2%  (см.:  Приходько  ЮЛ.  Восста¬
новление  индустрии.  С.  132).  В  1945  году  выпускали  продукцию
140  полностью  или  частично  восстановленных  текстильных
предприятий,  а  также  были  перевыполнены  правительственные
задания  по  восстановлению  предприятий  пищевой  промышлен¬
 172

ности  (вместо  запланированных  2  075  фактически  удалось  вос¬
становить  3  223  предприятия)  (см.:  ИСРК.  Т.  3.  С.  343).
 К  концу  войны  был  достигнут  важный  результат  в  решении
сложнейшей  технической  задачи  восстановления  Донбасса  —
в  откачке  воды  из  разрушенных  шахт.  Это  позволило  на  боль¬
шинстве  основных  шахт  развернуть  восстановительные  работы
и  наладить  добычу  угля.  Шахтёры  Донбасса  в  1945  году  добыли
36,9  млн.  т  угля  (на  16,6  млн.  т  больше,  чем  в  1944  г.),  достигнув
43,1%  довоенного  уровня  угледобычи.  Всего  за  1943—1945  го¬
ды  шахтёры  Донбасса  дали  стране  свыше  60  млн.  т  угля.  В  то  же
время  полностью  восстановленный  Подмосковный  бассейн  да¬
вал  угля  в  2  раза  больше,  чем  в  1940  году  (см.:  Советская  эконо¬
мика  в  период  Великой  Отечественной  войны.  С.  91;  История
рабочих  Донбасса.  Т.  2.  С.  78,  91;  ИСРК.  Т.  3.  С.  343).
 Осуществление  большого  объёма  восстановительных  работ
привело  к  заметным  изменениям  в  промышленном  потенциале
районов,  подвергавшихся  оккупации.  Однако  разрушения  и
ущерб,  причинённые  экономике  этих  районов,  были  столь  вели¬
ки,  что  даже  большой  объём  восстановительных  работ  не  дал
возможности  за  столь  короткий  срок  (1—2  года)  достичь  дово¬
енного  уровня  промышленного  производства.
 Тем  не  менее,  был  свершен  великий  подвиг  на  земле,  опалён¬
ной  жестоким  огнём  войны,  омытой  кровью  и  слезами  советских
людей,  покрытой  руинами  и  пепелищами.  История  не  знала  при¬
мера  одновременного  осуществления  крупнейших  военных  на¬
ступательных  операций  и  восстановительных  работ  в  столь
грандиозных  масштабах.
 173

Глава  восьмая
 РАЗОБЛАЧЕНИЕ
ОДНОЙ  ФАЛЬШИВКИ
 В  феврале-марте  1992  года  на  Украине  наблюдался  всплеск
антироссийских  настроений,  что  являлось  следствием  публика¬
ции  совместного  приказа  НКВД  СССР  и  Наркомата  обороны
СССР  от  22  июня  1944  года  за  подписями  Л  .П.Берии  и  Г.К.Жуко-
ва  о  выселении  в  отдалённые  районы  СССР  всех  украинцев,  про¬
живавших  под  немецкой  оккупацией.  Это  было  нечто  вроде  сен¬
сации.  Украинский  историк  В.И.Марочкин  обнаружил  этот  при¬
каз  в  киевском  Центральном  государственном  архиве  общест¬
венных  организаций  Украины  (ЦГАООУ)  и  опубликовал  его  в  га¬
зете  «Литературная  Украина»  (Марочкин  В.  «Выслать  в  отдален¬
ные  края  Союза  ССР  всех  украинцев...»  //  Литературная  Украи¬
на,  27  февраля  1992  г.).
 Независимо  оттого,  какие  цели  преследовал  сам  автор,  пуб¬
ликация  подобного  рода  объективно  являлась  политической
провокацией,  призванной  осложнить  и  ухудшить  российско-
украинские  отношения.  Указанная  публикация  в  «Литератур¬
ной  Украине»  была  снабжена  редакционным  послесловием,
в  котором  напоминалось:  Н.С.Хрущёв  в  своём  секретном  до¬
кладе  XX  съезду  КПСС  (1956  г.)  говорил,  что  украинцев  не  высла¬
ли  только  потому,  что  их  было  очень  много  и  что  некуда  уже  было
их  выселять.  Неудивительно,  что  в  украинском  парламенте
эта  публикация  произвела  тогда  ошеломляющий  антироссий-
ский  эффект.
 Опровержение  этой  псевдосенсации  последовало  довольно
оперативно.  Уже  весной  1992  года  в  «Военно-историческом
журнале»  появляется  статья  полковника  Е.Н.Москаля  «Сеятели
вражды»,  где  названный  «документ»  воспроизведён  факсимиль¬
 174

но  и  полностью  (см.:  Москаль  Е.Н.  Сеятели  вражды:  По  поводу
одной  провокации  «Литературной  Украины»  //  Военно-исто¬
рический  журнал.  1992.  №  4—5.  С.  38—40).  Выяснилось,  что
ни  по  линии  НКО,  ни  по  линии  НКВД/НКГБ  ведомственные
приказы  №  0078/42  от  22  июня  1944  года,  согласно  справкам
из  Центрального  архива  Министерства  обороны  (ЦАМО)  и
из  Центрального  архива  Министерства  безопасности  РФ
(ЦА  МБРФ,  позднее  —  ЦА  ФСБ  РФ),  не  значатся.  Приказ
№  0078  по  НКВД  за  1944  год  датирован  26  января,  подписан
зам.  наркома  С.Н.Кругловым  и  посвящён  организации  лагерей
для  немецких  военнопленных  в  городах  Нежин  и  Полтава  и
на  станции  Згуровка.
 Одних  этих  фактов  вполне  достаточно  для  заключения,  что
мы  имеем  дело  со  сфальсифицированной  фальшивкой.  В  до¬
полнение  к  ним  Е.Н.Москаль  приводит  ещё  примеры  грубейших
ошибок  фальсификаторов:  так,  упомянутых  в  тексте  «приказа»
особых  отделов  в  1944  году  попросту  не  было  (их  функции  были
переняты  созданными  19  апреля  1943  г.  органами  «СМЕРШ»).
В  составе  войск  НКВД  дивизий  с  обозначением  «карательные»
не  существовало.
 Но  самое  интересное  заключается  в  следующем:  приказа
не  оказалось  и  в  киевском  ЦГАООУ,  на  который  ссылался
 В.И.Марочкин.  Там  хранится  вовсе  не  приказ,  а  немецкая  пропа¬
гандистская  листовка.  Документ  в  действительности  заканчива¬
ется  так:  «УКРАИНЦЫ!  Этот  приказ  находится  в  руках  Германско¬
го  Верховного  Командования».  В  своей  публикации  в  «Литера¬
турной  Украине»  В.И.Марочкин  эту  концовку  документа,  в  корне
меняющую  суть  дела,  не  привёл,  пойдя  тем  самым  на  прямую
умышленную  фальсификацию.  И  это  ещё  не  всё:  архивное  дело
№  997  в  ЦГАООУ,  к  которому  относится  этот  «приказ  Берии  и
Жукова»,  озаглавлено  так:  «Листовки,  журнал  “Вестник  немецко-
фашистского  и  украинского  националистического  Харькова”».
Стало  совершенно  ясно,  что  этот  «документ»  сочинён  в  недрах
немецко-фашистских  пропагандистских  или  разведывательных
служб.
 Ниже  мы  приводим  полный  текст  «совместного  приказа  НКВД
и  НКО»,  являющегося  в  действительности  немецко-фашистской
пропагандистской  листовкой:
 175

ПРИКАЗ  НКВД  СССР  И  НКО  СССР  №  0078/42
О  ДЕПОРТАЦИИ  В  ОТДАЛЕННЫЕ  РАЙОНЫ  ВСЕХ  УКРАИНЦЕВ,
ПРОЖИВАВШИХ  ПОД  ОККУПАЦИЕЙ
 Совершенно  секретно.
 ПРИКАЗ  №  0078/42
 22  июня  1944  года 	Москва
 По  Народному  Комиссариату  Внутренних  Дел  СОЮЗА  ССР
и  Народному  Комиссариату  Обороны  Союза  ССР
 1
 Агентурной  разведкой  установлено:
 За  последнее  время  на  Украине,  особенно  в  Киевской,  Полтав¬
ской,  Винницкой,  Ровенской  и  других  областях,  наблюдается  явно
враждебное  настроение  украинского  населения  против  Красной
Армии  и  местных  органов  Советской  власти.  В  отдельных  райо¬
нах,  областях  украинское  население  враждебно  сопротивляется
выполнять  мероприятия  партии  и  правительства  по  восстановле¬
нию  колхозов  и  сдаче  хлеба  для  нужд  Красной  Армии.  Оно,  для  то¬
го  чтобы  сорвать  колхозное  строительство,  хищнически  убивает
скот.  Чтобы  сорвать  снабжение  продовольствием  Красной  Армии,
хлеб  закапывает  в  ямы.  Во  многих  районах  враждебные  украин¬
ские  элементы,  преимущественно  из  лиц,  укрывающихся  от  мо¬
билизации  в  Красную  Армию,  организовывали  в  лесах  «зелёные»
банды,  которые  не  только  взрывают  воинские  эшелоны,  но  и  на¬
падают  на  небольшие  воинские  части,  а  также  убивают  местных
представителей  власти.  Отдельные  красноармейцы  и  командиры,
попав  под  влияние  полуфашистского  украинского  населения  и
мобилизованных  красноармейцев  из  освобождённых  областей
Украины,  стали  разлагаться  и  переходить  на  сторону  врага.
Из  вышеизложенного  видно,  что  украинское  население  стало
на  путь  явного  саботажа  Красной  Армии  и  Советской  власти  и
стремится  к  возврату  немецких  оккупантов.  Поэтому,  в  целях  лик¬
видации  и  контроля  над  мобилизованными  красноармейцами  и
командирами  освобождённых  областей  Украины,
 ПРИКАЗЫВАЮ:
 1. 	Выслать  в  отдаленные  края  Союза  ССР  всех  украинцев,
проживавших  под  властью  немецких  оккупантов.
 176

2.  Выселение  производить:
 а)  В  первую  очередь  украинцев,  которые  работали  и  служили
у  немцев;
 б)  Во  вторую  очередь  выслать  всех  остальных  украинцев,  ко¬
торые  знакомы  с  жизнью  во  время  немецкой  оккупации;
 в)  Выселение  начать  после  того,  как  будет  собран  урожай  и
сдан  государству  для  нужд  Красной  Армии;
 г)  Выселение  производить  только  ночью  и  внезапно,  чтобы
не  дать  скрыться  одним  и  не  дать  знать  членам  его  семьи,  кото¬
рые  находятся  в  Красной  Армии.
 3.  Над  красноармейцами  и  командирами  из  оккупированных
областей  установить  следующий  контроль:
 а)  Завести  в  особых  отделах  специальные  дела  на  каждого;
 б)  Все  письма  проверять  не  через  цензуру,  а  через  особый
отдел;
 в)  Прикрепить  одного  секретного  сотрудника  на  5  человек  ко¬
мандиров  и  красноармейцев.
 4.  Для  борьбы  с  антисоветскими  бандами  перебросить  12  и
25  карательные  дивизии  НКВД.
 Приказ  объявить  до  командира  полка  включительно.
 Народный  комиссар  внутренних  дел  Союза  ССР  БЕРИЯ
Зам.  народного  комиссара  обороны  Союза  ССР
маршал  Советского  Союза  ЖУКОВ
 Верно:  Начальник  4-го  Отделения  полковник  (ФЕДОРОВ)
 УКРАИНЦЫ!
 Этот  приказ  находится  в  руках  Германского  Верховного  Ко¬
мандования  (Центральный  государственный  архив  обществен¬
ных  организаций  Украины  (ЦГАООУ).  Ф.  1.  Оп.  70.  Д.  997.  Л.  91.
Немецкая  листовка).
 В  марте  1992  года  «Литературная  Украина»  под  рубрикой
«Возвращаясь  к  напечатанному»  опубликовала  письмо  директо¬
ра  ЦГАООУ  Р.Я.Пирога,  вносящее  ясность  в  вопрос  об  источнике
приказа  и  дезавуирующее  публикацию  В.И.Марочкина  (см.:  Ли¬
тературная  Украина,  5  марта  1992  г.).  В  этом  опровержении
Р.Я.Пирога  особо  обращалось  внимание  на  тот  факт,  что  данный
«приказ  Берии  и  Жукова»  представляет  из  себя  немецкую  типо¬
графскую  листовку  издания  1944  года  —  с  издательским  знаком
 177

«566».  Но  даже  после  этого  редколлегия  «Литературной  Украи¬
ны»  сочла  необходимым  от  себя  заметить,  что,  учитывая  «ста¬
линский  геноцид»,  существование  такого  документа  всё-таки
возможно  (см.:  там  же).
 Под  «сталинским  геноцидом»,  на  который  как  на  якобы  установ¬
ленный  факт  ссылалась  редколлегия  «Литературной  Украины»,
имелась  в  виду  смертность  от  голода  на  Украине  в  1932—1933  го¬
дах.  Уже  тогда,  в  начале  1990-х  годов,  активно  конструировалась
чрезвычайно  искажённая  «история»,  согласно  которой  указанная
трагедия  в  1932—1933  годах  произошла  будто  бы  из-за  созна¬
тельной  антиукраинской  политики  Москвы,  что  поначалу  называ¬
лось  «сталинским  геноцидом»,  а  позднее  было  переиначено  в  «ге¬
ноцид  украинского  народа»,  с  перспективой  приравнять  это  к  Хо¬
локосту,  возложив  ответственность  на  Российскую  Федерацию  и
заставив  её  платить  соответствующую  компенсацию.
 Опираясь  на  этот  искусственно  сконструированный  артефакт,
редколлегия  «Литературной  Украины»  и  делала  вроде  бы  логичный
вывод  о  возможности  существования  реального  приказа,  подобно¬
го  фальшивому  «приказу  НКВД  и  НКО»  от  22  июня  1944  года.  Реаль¬
ная  же  история,  связанная  со  смертностью  от  голода  в  1932—1933  го¬
дах,  разительно  отличалась  от  артефактной.  Известно,  что  стихий¬
ное  бедствие  в  виде  засухи  во  все  времена  было  страшной  траге¬
дией  для  крестьянства.  В  СССР  в  1931  году  засуха  поразила  пять
хлебопроизводящих  регионов,  и  тогда  Советскому  правительству  с
большими  потерями  удалось  ограничить  масштабы  этого  бедствия
и  локализовать  очаги  голода  (см.:  Население  России  в  XX  веке:
Исторические  очерки.  Т.  1.1900—1939/Отв.  редакторы:  Ю.А.Поля-
ков  и  В.Б.Жиромская.  —  М.,  2000.  С.  265—266).  Но,  поскольку
в  1932—1933  годах  ситуация  с  засухой  и  страшным  недородом  уро¬
жая  в  ведущих  зерновых  регионах  (Украина,  Северный  Кавказ,
Среднее  и  Нижнее  Поволжье,  Южный  Урал  и  др.)  не  улучшилась,
то  у  государства  уже  не  оказалось  достаточных  средств  и  возмож¬
ностей  ограничить  и  локализовать  очаги  голода.
 Мы  привели  эту  аргументацию  для  того,  чтобы  показать,  что
смертность  от  голода  в  1932—1933  годах  на  Украине  и  в  ряде
других  регионов  СССР  не  являлась  следствием  сознательного
«геноцида»,  и,  следовательно,  редколлегия  «Литературной  Ук¬
раины»  использовала  ложный  аргумент  для  подкрепления  своей
версии  о  возможности  существования  реального  приказа  о  де¬
портации  украинского  народа.
 178

Так  что  не  приходится  удивляться  тому,  что  письмо  Р.Я.Пирога
не  остановило  «триумфального  шествия»  фальшивки  по  Украи¬
не.  Её  перепечатывали  газеты  «Вече»  (печатный  орган  житомир¬
ской  организации  «Руха»),  «Вестник  Переяславщины»  и  др.
18  марта  1992  года  поэт  и  один  из  руководителей  «Руха»  Иван
Драч  сослался  на  фальшивый  приказ  в  полемике  с  российским
писателем  Борисом  Можаевым.
 Докатилась  волна  публикаций  этого  «документа»  и  до  России.
Фальшивка  в  виде  подлинного  документа  была  помещена
С.У.Алиевой  в  подготовленное  ею  трехтомное  издание,  посвя¬
щённое  национальным  репрессиям  в  СССР  и  опубликованное
в  1993  году  (см.:  Так  это  было:  Национальные  репрессии  в  СССР.
1919—1952  годы.  Худож.-док.  сборник  /  Сост.  С.У.Алиева.  —  М.,
1993.  Т.  3.  С.  140—141).  При  этом  вся  аргументация,  содержав¬
шаяся  в  ранее  опубликованной  статье  Е.Н.Москаля  в  «Военно¬
историческом  журнале»,  была  попросту  проигнорирована.
 На  состоявшейся  28  марта  2001  года  в  обществе  «Мемори¬
ал»  (М.  Каретный,  12)  презентации  монографии  П.М.Поляна
«Не  по  своей  воле...:  История  и  география  принудительных  миг¬
раций  в  СССР»  (М.,  2001)  выступила  также  и  С.У.Алиева.  Из  её
выступления  стало  ясно,  что  она  по-прежнему  считает  подлин¬
ным  приказ  НКВД  и  НКО  от  22  июня  1944  года  о  выселении  ук¬
раинского  населения,  находившегося  под  немецкой  оккупаци¬
ей.  Но  её  никто  не  поддержал.  Слишком  очевидны  признаки,  го¬
ворящие  о  том,  что  этот  приказ  —  фальшивка.
 Случай  с  С.У.Алиевой  —  это  нонсенс.  В  целом  же  не  только
в  исторической  науке,  но  и  в  публицистике,  в  журналистской
среде,  среди  общественных  деятелей,  включая  руководителей  и
активистов  «Мемориала»,  сложилась  довольно  единодушная
оценка  этого  «документа»  как  фальшивки,  состряпанной  немец¬
ко-фашистскими  пропагандистскими  или  разведывательными
службами.  В  октябре  1994  года  с  заявлением,  что  приказ
от  22  июня  1944  года  о  выселении  жившего  в  оккупации  украин¬
ского  населения  является  фальшивым,  выступило  Главное  ар¬
хивное  управление  при  Кабинете  Министров  Украины  (см.:  «Ос¬
торожно,  фальшивка!»  //  Урядовий  курьер,  20  октября  1994  г.).
 Однако  в  украинской  печати  и  кинематографе  этот  «приказ»
время  от  времени  продолжал  «всплывать»  в  виде  якобы  подлин¬
ного.  При  этом  от  читателей  и  зрителей  тщательно  скрывалось,
что  оригинал  «документа»  в  архивах  не  выявлен  и  никто  его  не
 179

видел.  24  августа  1996  года  по  украинскому  телеканалу  УТ-1
прошла  презентация  фильма  «Странен!  свтанки»,  посвящённого
УПА  (Украинской  повстанческой  армии),  и  в  нём  текст  «приказа»
от  22  июня  1944  года  цитируется  в  виде  достоверной  информа¬
ции.  В  мае  2000  года  в  газете  «Вечерний  Киев»  было  упомянуто
об  этом  «приказе»  как  об  общеизвестном  достоверном  факте
(см.:  Вечерний  Киев,  18  мая  2000  г.).  В  октябре  2002  года  в  укра¬
инском  еженедельнике  «Зеркало  недели»  утверждалось,  что  не¬
когда  секретный  приказ  №  0078/42  от  22  июня  1944  года  «теперь
известен  всем»  (Дружбинский  В.  Скажи  мне,  кто  твой  враг..  //
Зеркало  недели,  19  октября  2002  г.).  Текст  «приказа»  в  виде  яко¬
бы  подлинного  документа  «гуляет»  и  по  сети  Интернет.
 Помимо  Е.Н.Москаля,  анализом  этого  «приказа  НКВД  и  НКО»
занимался  и  ряд  других  специалистов.  В.А.Козлов  и  О.К.Локте-
ва,  откликнувшиеся  на  разразившийся  скандал  в  первой  из  се¬
рии  своих  статей  «”Архивная  революция”  в  России
(1991—1996)»,  указали  и  на  другие  «просчёты»  фальсификато¬
ров.  Так,  двойной  номер  совершенно  секретного  приказа  дол¬
жен  был  иметь  два  нуля  перед  обеими  составляющими:
0078/0042,  а  не  0078/42  (см.:  Козлов  В.А.,  Локтева  O.K.  «Ар¬
хивная  революция»  в  России  (1991—1996)  //  Свободная  мысль.
1997.  №  1.С.  118—119).  Специалисты  по  истории  сталинских
депортаций  Н.Л.Поболь  и  П.М.Полян  детально  проанализирова¬
ли  этот  «приказ»  и  полемику  вокруг  него  и  выразили  своё  полное
согласие  с  выводами  Е.Н.Москаля,  В.А.Козлова  и  О.К.Локтевой
о  его  фальсифицированном  происхождении  (см.:  Сталинские
депортации.  1928—1953  /  Сост.:  Н.Л.Поболь,  П.М.Полян.  —  М.,
2005.  С.  781-782,  787-788).
 Многих  исследователей  сбивает  с  толку  правдоподобие  содер¬
жания  «приказа  Берии  и  Жукова»,  но  при  внимательном  изучении
получается,  что  это  не  так.  Мы  лично  знакомы  с  текстами  десятков
приказов  такого  рода  (настоящих),  и  «приказ  Берии  и  Жукова»  вы¬
бивается  из  общего  ряда  из-за  наличия  в  нём  текстуальных  и  смыс¬
ловых  странностей  и  несуразностей.  Первая  —  отсутствие  фами¬
лий  ответственных  за  операцию.  Берия  не  мог  поручить  осуществ¬
ление  столь  важной  акции  неизвестно  кому  (во  всех  подписанных
им  приказах  обязательно  указывались  фамилии  ответственных).
Чтобы  не  быть  голословным,  приведём  один  пример.  В  приказе
НКВД  СССР  и  НКГБ  СССР  №  00419/00137  за  подписями  Берии  и
Меркулова  от  13  апреля  1944  года  «О  мероприятиях  по  очистке
 180

территории  Крымской  АССР  от  антисоветских  элементов»  чётко
сказано:  «Выполнение  настоящего  приказа  возложить  на  зам.  нар¬
кома  государственной  безопасности  СССР  тов.  КОБУЛОВА,
зам.  наркома  внутренних  дел  СССР  тов.  СЕРОВА,  наркома  внут¬
ренних  дел  Крымской  АССР  тов.  СЕРГИЕНКО  и  наркома  государ¬
ственной  безопасности  Крымской  АССР  тов.  ФОКИНА»  (Государ¬
ственный  архив  Российской  Федерации  (ГАРФ).  Ф.  9401.  Оп.  2.
Д.  761.  Л.  41—42).  Повторяем,  фамилии  и  должности  ответствен¬
ных  обязательно  присутствуют  во  всех  приказах,  которые  подписы¬
вал  Л.П.Берия,  чего  недоучли  немецко-фашистские  сочинители
«совместного  приказа  НКВД  и  НКО».
 Ещё  одна  странность:  двухчленная  градация  жившего  в  окку¬
пации  украинского  населения:  1)  украинцы,  которые  работали  и
служили  у  немцев;  2)  все  остальные  украинцы,  которые  знако¬
мы  с  жизнью  во  время  немецкой  оккупации.  Во  всех  известных
нам  инструкциях,  которыми  пользовались  органы  НКВД,  НКГБ  и
СМЕРШ  в  работе  с  бывшим  оккупированным  населением,  такой
градации  не  было.  Там  она  была  более  дифференцированной  и
не  объединяла  всех  подряд  (от  бургомистра  до  дворника)
под  одной  рубрикой  работавших  и  служивших  у  немцев.  Причём
даже  пособники  оккупантов  чётко  дифференцировались:  пер¬
вый,  верхний,  слой  составляли  бургомистры,  крупные  чиновни¬
ки  оккупационной  администрации,  руководящий  состав  органов
полиции,  пропаганды  и  т.  п.;  далее  следовал  слой  пониже,  со¬
стоявший  преимущественно  из  рядовых  полицейских  и  дере¬
венских  старост.  Собственно,  в  основном  только  представители
этих  двух  «слоев»  подлежали  аресту  и  ведению  следствия  (при¬
чём  и  деревенские  старосты  арестовывались  не  все  подряд,
а  только  те  из  них,  кто  был  отнесён  к  категории  «активных  пособ¬
ников  оккупантов»;  деревенские  же  старосты,  не  отнесённые
к  этой  категории,  репрессиям  не  подвергались).  Подавляющее
же  большинство  бывшего  оккупированного  населения,  включая
работавших  при  немцах  простыми  рабочими  на  заводах,  фабри¬
ках,  шахтах  и  т.  п.,  не  подпадало  под  репрессирование  ни  в  какой
форме  (ни  в  форме  ареста,  ни  в  форме  высылки,  ни  в  какой-то
иной  форме).
 Конечно,  сфера  деятельности  органов  НКВД,  НКГБ  и
«СМЕРШ»  на  освобождённой  территории  далеко  не  ограничива¬
лась  критериями  соответствующего  отбора  по  фактам  работы
или  службы  у  оккупантов.  В  частности,  объектом  пристального
 181

внимания  указанных  органов  являлись  лица,  в  отношении  кото¬
рых  становилось  известно,  что  во  время  оккупации  их  не  было
в  данном  городе  или  посёлке,  а  появились  они  там  незадолго
до  отступления  немецких  войск  (см.:  Христофоров  B.C.  Органы
госбезопасности  СССР  в  1941—1945  гг.  —  М.,  2011.  С.  261).  Ор¬
ганы  контрразведки,  подозревая  в  них  возможных  вражеских
агентов  и  разведчиков,  специально  занимались  выявлением  та¬
ких  людей  и  их  тщательной  проверкой.  Если  по  результатам  про¬
верки  указанные  подозрения  в  отношении  того  или  иного  чело¬
века  не  подтверждались,  то  его  обычно  оставляли  в  покое,
и  не  следовало  никаких  репрессий.
 Авторы  фальшивки  нашли  «обоснование»  (приписав  его  совет¬
скому  руководству)  необходимости  выселения  даже  тех  украин¬
цев,  которые,  хотя  и  жили  в  оккупации,  но  не  работали  и  не  слу¬
жили  у  немцев.  Оказывается,  их  надо  было  выслать  потому,
что  они  «знакомы  с  жизнью  во  время  немецкой  оккупации».  В  дан¬
ном  случае  фальсификаторы  в  принципе  верно  понимали,  что  ру¬
ководство  СССР  не  могло  испытывать  полного  политического  до¬
верия  к  бывшему  оккупированному  населению,  но  при  этом  силь¬
но  преувеличивали  степень  этого  недоверия.  По  мнению  соста¬
вителей  фальшивки,  в  глазах  советских  властей  знакомство
с  жизнью  в  условиях  оккупации  являлось  якобы  достаточным  ос¬
нованием  для  репрессирования  (в  форме  выселения),  чего  в  ре¬
альной  жизни,  конечно,  не  было.  Сама  по  себе  жизнь  в  оккупации
не  являлась  криминалом.  Но  всё  же  указанное  «знакомство»  име¬
ло  определённые  негативные  последствия,  выразившиеся  в  том,
что  люди  теперь  должны  были  отмечать  в  своих  анкетах  и  авто¬
биографиях  факт  проживания  на  оккупированной  территории.
На  практике  это  могло  повредить  при  выдвижении  на  руководя¬
щие  должности,  приёме  на  секретные  работы  и  т.  п.  Но  та  злове¬
щая  картина,  нарисованная  в  фальшивом  «приказе»  (о  необходи¬
мости  выселения  этих  людей,  причём  «ночью  и  внезапно»),  разу¬
меется,  далеко  не  соответствовала  действительности.
 В  «приказе  НКВД  и  НКО»  даётся  указание  выслать  «всех  укра¬
инцев,  проживавших  под  властью  немецких  оккупантов».  А  где
оговорка  относительно  украинцев  —  активных  участников  пар¬
тизанского  движения  и  боевого  подполья?  Или  их  тоже  решили
выслать?  Последнее  —  более  чем  невероятно.
 Отдельные  пассажи  в  фальшивке  просто  смехотворны.  «При¬
каз»  выходит  в  конце  июня,  а  осуществление  операции  планиру¬
 182

ется  после  сбора  урожая,  то  есть  не  ранее  конца  сентября  (раз¬
ница  в  три  месяца).  Планируемая  акция  относится  к  категории
строжайшей  государственной  тайны,  и  о  ней  должен  знать  чрез¬
вычайно  ограниченный  круг  лиц.  А  что  же  мы  наблюдаем?  Ока¬
зывается,  с  «приказом»  знакомится  относительно  широкий  круг
лиц  (до  командира  полка  включительно)  —  и  это  за  три  месяца
до  начала  операции!  В  такой  ситуации  утечка  информации  и
расползание  слухов  о  предстоящем  выселении  были  бы  неиз¬
бежны.  И  о  какой  же  тут  секретности  и  внезапности  можно  гово¬
рить?  Невозможно  представить,  чтобы  Берия,  хорошо  разби¬
равшийся  в  подобного  рода  делах,  мог  подписать  такой  откро¬
венно  глупый  приказ.
 Надо  понимать,  что  в  данном  случае  речь  идёт  не  о  какой-то  ог¬
раниченной  группе  людей,  а  об  огромной  многомиллионной  мас¬
се.  По  состоянию  на  1  января  1940  года,  население  Украины  в  её
новых  границах,  установившихся  после  17  сентября  1939  года,  на¬
считывало  41,3  млн.  человек  (см.:  Страна  Советов  за  50  лет:  Сбор¬
ник  стат.  материалов.—М.,  1967.С.  16).Ясно,  что  к  1944  году  чис¬
ленность  населения  Украины,  по  понятным  причинам,  значительно
уменьшилась,  но  всё  равно  оно,  это  население,  продолжало  пред¬
ставлять  из  себя  внушительную  многомиллионную  массу.
 В  конце  июня  1944  года  линия  советско-германского  фронта
на  территории  Украины  проходила  западнее  Ковеля,  Тернополя
и  Коломыи  (см.:  История  Второй  мировой  войны.  1939—1945.  —
М.,  1978.  Т.  9.  С.  77).  Это  означало,  что,  за  исключением  части
территории  Западной  Украины,  вся  остальная  Украина  к  тому
времени  была  освобождена  от  фашистских  захватчиков.  А  к  кон¬
цу  октября  1944  года  оккупанты  были  изгнаны  практически
со  всей  территории  Украины.  Поскольку  большинство  населения
составляли  этнические  украинцы,  ранее  проживавшие  в  услови¬
ях  немецкой  оккупации,  то  в  случае  реализации  так  называемого
«совместного  приказа  НКВД  и  НКО»  от  22  июня  1944  года  эта  ог¬
ромная  территория  (примерно  сопоставимая  по  площади
с  Францией)  неизбежно  стала  бы  почти  безлюдной.  Но,  поскольку
этого  «приказа»  не  существовало  и,  следовательно,  никакого  вы¬
селения  на  его  основании  не  проводилось,  то  здесь  в  1944  году  и
в  последующие  годы  продолжало  проживать  довольно  многочис¬
ленное  население,  исчисляемое  десятками  миллионов  людей.
 Массовой  депортации  украинского  народа  на  основании
так  называемого  «приказа  НКВД  и  НКО»  от  22  июня  1944  года
 183

в  реальности  не  было.  Этот  факт  неоспоримый  —  и  его  бессмыс¬
ленно  отрицать.  Однако  в  науке  и  публицистике  имеют  место  со¬
мнения  такого  рода:  приказ,  возможно,  существовал,  но  не  был
выполнен,  так  как  «украинцев  слишком  много»,  «их  некуда  вы¬
слать»  и  т.  п.  Ещё  более  распространены  предположения,  что,
вероятно,  приказа  и  не  было,  но  имели  место  соответствующие
намерения.  Тем  более  что  Н.С.Хрущёв  не  упоминал  никакого
приказа  или  постановления,  а  говорил  именно  о  намерениях
И.В.Сталина.  И  здесь  нелишне  задаться  вопросом:  а  насколько
основательно  данное  свидетельство  Н.С.Хрущёва?
 Рассмотрим  подробнее  соответствующее  заявление  Н.С.Хру¬
щёва  на  XX  съезде  КПСС.  В  том  месте  своего  доклада,  где  гово¬
рилось  о  выселении  карачаевцев,  калмыков,  чеченцев,  ингушей
и  балкарцев  (он  назвал  не  все  депортированные  народы;  в  част¬
ности,  не  упомянул  крымских  татар),  далее  Хрущёв  сказал:  «Ук¬
раинцы  избежали  этой  участи  потому,  что  их  слишком  много  и
некуда  было  выслать.  А  то  он  бы  и  их  выселил»  (О  культе  личнос¬
ти  и  его  последствиях:  Доклад  Первого  секретаря  ЦК  КПСС
тов.  Хрущёва  Н.С.  XX  съезду  Коммунистической  партии  Совет¬
ского  Союза.  25  февраля  1956  года  //  Известия  ЦК  КПСС.  1989.
№  3.  С.  152).  Он  —  это,  естественно,  Сталин.  Конечно,  заявле¬
ния  высших  партийных  и  государственных  руководителей  явля¬
ются  важным  историческим  источником.  Но  доверяться  им  бе¬
зоглядно  нельзя.  Из  указанной  цитаты  в  докладе  Хрущёва
на  XX  съезде  совершенно  непонятно,  высказывал  ли  Сталин  ког¬
да-либо  такую  «идею»  или  же  это  является  приписываемым  ему,
Сталину,  домыслом.  Последнее  весьма  вероятно,  учитывая
имевшуюся  у  Хрущёва  склонность  к  импровизации.  Во  всяком
случае,  историческая  наука  на  данный  момент  не  располагает
никакими  документами,  которые  подтвердили  бы  правдивость
выдвинутого  Хрущёвым  обвинения  в  адрес  Сталина  (именно
в  отношении  украинцев).
 Такое  важное  решение,  как  выселение  многомиллионного  ук¬
раинского  народа,  не  могло  приниматься  не  только  на  уровне
НКВД  и  НКО,  но  даже  Президиума  Верховного  Совета  СССР  и
Совета  Народных  Комиссаров  (СНК)  СССР.  На  этот  счёт  обяза¬
тельно  должно  было  быть  политическое  решение  Политбюро
ЦК  ВКП(б)  или  Государственного  Комитета  Обороны  (ГКО),  яв¬
лявшегося  в  период  войны  высшим  органом  власти  в  стране  (и
обязательно  за  подписью  самого  Сталина).  Мы  можем  констати¬
 184

ровать  со  всей  определённостью,  что  политических  решений  та¬
кого  рода  по  рассматриваемому  нами  вопросу  на  уровне  Полит¬
бюро  и  ГКО  не  существовало.
 За  последние  два  с  половиной  десятилетия  в  научный  оборот
введено  множество  ранее  засекреченных  документов,  касаю¬
щихся  деятельности  и  ГКО,  и  высших  партийных  органов.
Но  в  них  нет  даже  намёка  на  то,  что  в  Политбюро  или  ГКО  когда-
либо  ставился  и  обсуждался  вопрос  о  выселении  бывшего  в  ок¬
купации  украинского  населения.  Полное  отсутствие  подтверж¬
дающих  документов—  это  фактор  настораживающий,  ставящий
под  серьёзное  сомнение  достоверность  заявления  Н.С.Хрущёва
на  XX  съезде  КПСС  относительно  украинцев.
 Настораживает  и  тот  факт,  что  другие  лица  из  бывшего  сталин¬
ского  окружения  (В.М.Молотов,  Г.М.Маленков,  К.Е.Ворошилов,
Л.М.Каганович,  А.Й.Микоян  и  др.)  никогда  и  словом  не  обмолви¬
лись  в  подтверждение  хрущёвской  версии  сталинских  намере¬
ний  в  отношении  украинского  народа.  Сам  же  Н.С.Хрущёв,  сде¬
лав  это  сенсационное  заявление  (не  совсем  конкретное  и  бездо¬
казательное)  на  XX  съезде  КПСС,  в  дальнейшем  старался  не  воз¬
вращаться  к  этому  вопросу  и  никак  его  не  комментировать.
 В  свете  всего  вышеизложенного,  существование  сталинского
намерения  депортировать  украинский  народ  невозможно  при¬
знать  историческим  фактом.  Приходится  отнести  это  к  катего¬
рии  исторических  мифов.
 Имели  место  попытки  искусственно  сконструировать  ориги¬
нал  «приказа  Берии  и  Жукова»  от  22  июня  1944  года.  Публицист
Ф.И.Чуев  в  изданной  в  1998  году  книге  «Солдаты  империи»,  ссы¬
лаясь  на  свою  беседу  с  В.С.Рясным,  являвшимся  в  период  с  ию¬
ля  1943  года  по  январь  1946-го  наркомом  НКВД  Украинской  ССР,
уверял,  что  Рясному  этот  приказ  был  будто  бы  знаком  и  даже  на¬
чал  выполняться.  Это  неправда:  Рясному  не  мог  быть  известен
приказ,  которого  не  существовало,  и  тем  более  по  этой  причине
он  не  мог  начинать  выполняться.  Чуев  даже  воспроизвёл  текст
«приказа  Берии  и  Жукова»  (явно  списанный  из  публикации
 B.И.Марочкина,  причём  с  неточностями),  выдав  за  подлинный
документ,  но  фактически  уйдя  от  ответов  на  вопросы  относи¬
тельно  его  достоверности  и  происхождения  (см.:  Чуев  Ф.И.  Сол¬
даты  империи:  Беседы.  Воспоминания.  Документы.  —  М.,  1998.
 C.  177—178).  Совершенно  очевидно,  что  вся  эта  история,  опи¬
санная  в  1998  года  Чуевым  со  ссылкой  на  покойного  Рясного
 185

(он  умер  в  1995  г.),  представляла  из  себя  довольно  неуклюжую
попытку  сконструировать  ложный  артефакт  в  виде  фальшивого
«оригинала»  приказа  о  депортации  украинского  населения.
По  логике  фальсификаторов,  сфабрикованный  таким  образом
новый  вариант  фальшивки  выглядел  более  достоверно,  по¬
скольку  было  убрано  обращение  Германского  верховного  ко¬
мандования  к  украинцам  и  сняты  типографские  реквизиты  не¬
мецкой  листовки  (впрочем,  никого  из  специалистов  это  не  ввело
в  заблуждение).  Странно  только,  что  иногда  в  публицистической
литературе  (в  научной  литературе  этого  нет)  делается  поражаю¬
щий  своей  несуразностью  и  нелепостью  вывод  (со  ссылкой
на  книгу  Ф.И.Чуева  «Солдаты  империи»),  что  будто  бы  обнару¬
жен  оригинал  приказа  НКВД  и  НКО  от  22  июня  1944  года  (см.,
напр.:  ШульманЛ.  Приказ  0078/42:  фальшивка  или  доказатель¬
ство  преступления?  //  Свобода,  17—23  мая  2005  г.).
 Проведённое  в  1944  году  с  территории  Украины  выселение  чле¬
нов  семей  фольксдойчей  (именно  членов  семей,  так  как  сами
фольксдойчи  частью  были  арестованы  и  находились  в  лагерях  и
тюрьмах,  а  частью  где-то  скрывались)  ни  в  коем  случае  не  следует
отождествлять  со  смыслом  «приказа  НКВД  и  НКО  от  22  июня
1944  года».  Данное  выселение  производилось  по  указанию  НКВД
СССР  от  7  января  1944  года  и  приказу  НКВД-НКГБ  СССР  от  25  мая
1944  года  (см.:  ГАРФ.  Ф.  9401.  Оп.  12.  Д.  207.  Б/л.).  Всего  тогда
из  Украинской  ССР  было  выселено  (с  отправкой  на  спецпоселение)
2  826  членов  семей  фольксдойчей  (см.:  там  же.  Ф.  9479.  Оп.  1.
Д.  641.  Л.  310).  Причём  эти  лица  выселялись  не  из  всей  Украинской
ССР,  а  только  из  шести  её  областей  —  Киевской,  Винницкой,  Дне¬
пропетровской,  Житомирской,  Одесской  и  Николаевской  (см.:  там
же.  Д.  186.  Л.  104).  Нет  никаких  оснований  квалифицировать  это  как
частичную  этническую  чистку  украинского  народа,  так  как  данный
контингент  был  многонациональным.  В  марте  1949  года  в  разра¬
ботку  по  национальному  признаку  вошли  2  357  взрослых  спецпосе-
ленцев  (491  мужчина  и  1866  женщин)  —  членов  семей  фольксдой¬
чей,  выселенных  в  1944  году  из  Украинской  ССР  и  находившихся
на  спецпоселении  в  Новосибирской  области,  и  среди  них  было  уч¬
тено  875  украинцев,  834  немца,  326  русских,  196  поляков,  44  чеха,
20  белорусов,  10  латышей,  10  евреев,  7  шведов,  6  эстонцев,  5  гол¬
ландцев,  4  литовца,  4  румына,  3  татарина,  3  грека,  2  армянина,
2  болгарина,  2  югослава,  по  одному  казаху,  молдаванину,  австрий¬
цу  и  французу  (см.:  там  же.  Д.  484.  Л.  122).
 186

Факт  выселения  в  1944—1952  годах  из  Западной  Украины
многих  десятков  тысяч  людей  тоже  не  имеет  никакого  отноше¬
ния  к  рассматриваемому  нами  «приказу»  от  22  июня  1944  года.
В  соответствующих  приказах  и  распоряжениях  директивных  ор¬
ганов,  на  основании  которых  происходило  в  указанный  период
выселение  части  населения  из  Западной  Украины,  полностью
отсутствовал  такой  мотив,  как  «проживание  на  оккупированной
территории»,  и  осуществлялось  оно  главным  образом  по  обви¬
нениям  в  пособничестве  националистическому  подполью  и  во¬
оружённым  националистическим  бандформированиям.
 В  известных  нам  политдонесениях  за  1943—1944  годы  из  Ук¬
раинской  ССР  поведение  и  настроения  украинского  населения,
бывшего  ранее  в  оккупации,  в  целом  характеризуются  как  до¬
статочно  патриотические.  Имели  место  факты,  когда  украинские
крестьяне,  ранее  прятавшие  от  немцев  зерно  и  другую  сельско¬
хозяйственную  продукцию  в  различных  тайниках,  теперь,  с  при¬
ходом  Красной  Армии,  извлекали  эти  продукты  из  тайников  и
добровольно  передавали  их  в  Фонд  Обороны  Родины.
 Из  смысла  этих  документов  (подлинных)  вытекало,  что  основ¬
ная  масса  украинского  населения  вполне  лояльно  и  с  понимани¬
ем  относилась  к  мобилизационным,  хлебозаготовительным  и
другим  мероприятиям  советских  властей.  Саботаж  же  этих  ме¬
роприятий  обычно  приписывался  «отдельным  антисоветским
элементам»,  а  отнюдь  не  всему  украинскому  населению.  В  све¬
те  этого  присутствующий  в  «совместном  приказе  НКВД  и  НКО»
тезис  о  том,  что  «украинское  население  стало  на  путь  явного  са¬
ботажа  Красной  Армии  и  Советской  власти  и  стремится  к  воз¬
врату  немецких  оккупантов»  находится  в  вопиющем  противоре¬
чии  с  выводами,  содержащимися  в  политдонесениях  о  настрое¬
ниях  населения.
 В  подлинном  документе  не  могло  быть  утверждения,  что  укра¬
инское  население  «стремится  к  возврату  немецких  оккупантов».
Здесь  авторы  фальшивки  явно  перестарались,  стремясь  выдать
желаемое  за  действительное.  На  самом  деле  в  1943—1944  го¬
дах  на  освобождённых  территориях  Украины  резко  превалиро¬
вали  удовлетворение  и  радость  по  поводу  того,  что  немецких  за¬
хватчиков  удалось  изгнать,  но  существовало  опасение  (особен¬
но  в  прифронтовой  полосе),  что  немецкие  войска  могут  вернуть¬
ся.  Однако  по  мере  продвижения  Красной  Армии  на  Запад
эти  опасения  постепенно  рассеивались.
 187

Не  отмечалось  стремления  к  «возврату  немецких  оккупантов»
даже  у  тех,  кто  в  1941  году,  в  начале  оккупации,  всерьёз  полагал,
что  при  немцах  будет  «замечательная  жизнь».  Однако  реальнос¬
ти  жизни  (далеко  не  «замечательные»)  в  условиях  оккупации  бы¬
ли  таковы,  что  довольно  скоро  наступало  разочарование.  Од¬
нажды  в  1943  году  английский  корреспондент  А.Верт,  побывав
на  освобождённой  территории  Украины,  имел  беседу  с  одним
таким  «разочарованным  в  немцах»  человеком.  Вот  что  послед¬
ний  сказал  Верту:  «Уж  и  натворили  дел  эти  немцы.  Обещали  нам
новую  Европу,  да  что-то  ничего  у  них  не  получилось.  Возможно,
что  немцы  вернутся,  но  теперь  уже  никто  от  них  ничего  хороше¬
го  не  ждёт»  (ВертА.  Россия  в  войне.  1941—1945  /Авториз.  пер.
с  англ.  -  М.,  2001.  С.  371-372).
 В  бытность  свою  под  немецкой  оккупацией  среди  некоторой
части  украинского  населения  были  распространены  пессимис¬
тические  настроения,  выражавшиеся  в  том,  что,  мол,  немецких
захватчиков  невозможно  изгнать,  поскольку  они,  немцы,  якобы
«непобедимые».  Теперь  же  даже  эти  «пессимисты»  воспрянули
духом  и  давали  восхищенные  эпитеты  в  адрес  Красной  Армии,
громящей  «непобедимую»  немецкую  армию  и  заставляющей
её  отступать  в  западном  направлении.
 Повсеместно  в  прифронтовой  полосе  со  стороны  местного
населения  отмечалось  стремление  оказать  какую-то  конкретную
помощь  Красной  Армии.  Вот  что,  например,  отмечал  писатель
Борис  Полевой  в  одной  из  своих  корреспонденций  с  фронта
(март  1944  г.):  «Население  освобождённых  деревень  по  личной
инициативе  помогало  нашим  войскам  громить  врага.  Тысячи
людей  выходили  на  строительство  мостов,  целые  деревни  Мол¬
давии  и  Украины  восстанавливали  дороги,  а  когда  это  требова¬
лось,  крестьяне  сами  подходили  к  грузовым  самолётам,  подво¬
зившим  снаряды,  брали  эти  снаряды  и  в  мешках  несли  туда,
где  бушевал  бой»  (Правда,  27  марта  1944  г.).  Такая  поведенчес¬
кая  позиция  местного  населения  в  прифронтовой  зоне  на  Укра¬
ине  (а  также  и  в  Молдавии)  в  1944  году  совершенно  не  соответ¬
ствует  «концепции»  сочинённой  врагом  фальшивки  в  виде  «при¬
каза  НКВД  и  НКО  от  22  июня  1944  года».
 Факт  изгнания  немецких  оккупантов  с  большой  радостью  вос¬
принимался  подавляющим  большинством  населения  как  Лево-
бережной  Украины,  так  и  Правобережной.  В  донесении  политу¬
правления  1-го  Украинского  фронта  Главному  политическому
 188

управлению  Красной  Армии  от  17  января  1944  года  сообщалось:
«Население  Правобережной  Украины,  освобождаемое  войска¬
ми  нашего  фронта  от  немецких  захватчиков,  с  большой  радос¬
тью  и  любовью  встречает  своих  освободителей...  Оставшиеся
жители  освобождённых  сел  и  городов  выходят  навстречу  бой¬
цам  и  командирам...  со  слезами  радости  на  глазах,  с  хлебом  и
солью,  а  иногда  и  с  красными  знамёнами,  бережно  хранившими¬
ся  советскими  патриотами  до  этого  радостного  дня.  Граждане,
освобождаемые  от  немецко-фашистских  оккупантов,  при  встре¬
че  с  освободителями  бросаются  им  в  объятия,  целуют  их,  зовут
к  себе  в  хаты  отдохнуть,  покушать.  Встречи  с  частями  Красной
Армии  зачастую  превращаются  стихийно  в  митинги.  Присутст¬
вующие  на  них  с  волнением  в  сердце  произносят  слова  благо¬
дарности  Красной  Армии.  Их  речи  наполнены  радостью  и  гордо¬
стью,  жгучей  ненавистью  к  немецко-фашистским  оккупантам»
(Советская  Украина  в  годы  Великой  Отечественной  войны.
1941—1945:  Документы  и  материалы.  —  Киев,  1980.  Т.  3.  С.  29).
 Однако  фальсификаторы,  состряпавшие  фальшивый  «приказ
НКВД  и  НКО»,  постарались  нарисовать  далёкую  от  действитель¬
ности,  совершенно  извращённую  картину  взаимоотношений
местного  населения  и  советских  войск.  Украинское  население
они  обозвали  «полуфашистским»  и,  более  того,  утверждали,
что  под  его  влиянием  какие-то  красноармейцы  и  командиры  яко¬
бы  «стали  разлагаться  и  переходить  на  сторону  врага».  В  резуль¬
тате  был  сконструирован  ложный  артефакт  в  виде,  образно  гово¬
ря,  преломлённой  через  кривое  зеркало  уродливой  карикатуры.
 Надо  сказать,  что  приветливый  и  восторженный  приём  со  сто¬
роны  местного  населения  весьма  позитивно  отражался  на  бое¬
вом  настрое  и  морально-психологическом  состоянии  бойцов
Красной  Армии.  Как  отмечал  в  марте  1944  года  корреспондент
«Известий»  Л.Кудреватых,  «этот  приём  ещё  больше  поднимал
наступательный  дух  наших  воинов»  (Известия,  28  марта  1944  г.).
 В  целом,  не  вызывает  сомнений,  что  при  освобождении  Укра¬
ины  в  1943—1944  годах  основная  масса  украинского  населения
была  настроена  вполне  доброжелательно  и  даже  восторженно
к  наступающей  Красной  Армии.  Поэтому  следует  признать  от¬
кровенно  клеветническим  присутствующий  в  фальшивом  прика¬
зе  тезис  о  том,  что  на  Украине  будто  бы  «наблюдается  явно
враждебное  настроение  украинского  населения  против  Красной
Армии».
 189

При  всём  этом,  конечно,  приходилось  учитывать,  что  населе¬
ние,  проживавшее  в  оккупации,  длительное  время  подвергалось
усиленной  антисоветской  обработке  и  было  лишено  правдивой
информации.  Пропаганда  оккупантов  и  их  сообщников,  помимо
всего  прочего,  в  своей  основе  была  лживой.  Поэтому  в  совет¬
ской  печати  справедливо  давалась  установка  на  то,  чтобы
«с  первого  же  дня  разоблачать  накопившуюся  за  время  оккупа¬
ции  ложь  и  для  этого  развернуть  систематическую,  широкую  по¬
литическую  агитацию»  (Правда,  30  марта  1942  г.).  Важное  значе¬
ние  в  этом  направлении  имело  Постановление  ЦК  ВКП(б)
от  25  августа  1943  года  «О  мероприятиях  по  усилению  культур¬
но-просветительной  работы  в  районах,  освобождённых  от  не¬
мецкой  оккупации»  (см.:  КПСС  в  резолюциях  и  решениях  съез¬
дов,  конференций  и  пленумов  ЦК.  —  М.,  1985.  Т.  7.  С.  468—473).
А  в  сентябре  1944  года  ЦК  ВКП(б)  принял  соответствующее  По¬
становление  по  Украине:  «О  мерах  помощи  Украинской  ССР
в  деле  улучшения  массово-политической  и  культурно-просвети¬
тельной  работы»  (см.:  там  же.  С.  524—525).
 Таким  образом,  ни  о  каком  выселении  не  было  и  речи.  Ставка
делалась  на  активизацию  массово-политической  и  культурно-
просветительной  работы  среди  населения,  ранее  проживавше¬
го  в  условиях  немецкой  (а  частью  и  румынской)  оккупации.
 Не  выдерживает  критики  присутствующий  в  «приказе»  тезис,
что  украинское  население  будто  бы  «хищнически  убивает  скот»;
причём  делает  это  якобы  для  того,  чтобы  «сорвать  колхозное
строительство».  Не  совсем  понятно,  о  каком  «колхозном  строи¬
тельстве»  идёт  речь,  поскольку  известно,  что  немцы  так  и  не  рас¬
пустили  колхозы.  Здесь  правильнее  вести  речь  о  восстановле¬
нии  общественного  животноводства  колхозов,  так  как  эта  про¬
блема,  действительно,  существовала  —  и  довольно  остро.  Дело
в  том,  что  оккупанты  так  основательно  занимались  грабежом
скота,  что  во  многих  колхозах  общественное  животноводство
практически  перестало  существовать.  В  то  же  время  многие
крестьяне  смогли  уберечь  в  своих  хозяйствах  часть  личного  ско¬
та.  Причём  у  крестьянства  освобождённых  районов  не  было  при¬
чин  «хищнически  убивать  скот»;  напротив,  присутствовало
стремление  к  его  сохранению  и  приумножению.  Но  при  этом
крестьяне  стояли  перед  дилеммой:  либо  оставить  скот  в  своём
личном  хозяйстве,  либо  продать  его  на  выгодных  условиях  кол¬
хозу.  Такая  продажа  (контрактация)  действительно  была  выгод¬
 190

на  для  крестьян,  и  она  стала  одним  из  важнейших  источников
восстановления  общественного  колхозного  животноводства.
Помимо  контрактации,  имели  место  другие  каналы  его  восста¬
новления  и  пополнения  —  реэвакуация  скота,  помощь  государ¬
ства  и  тыловых  областей  СССР,  частичное  возвращение  угнан¬
ного  оккупантами  скота  и  др.  Всё  это  привело  к  тому,  что  уже
в  1944  году  общественное  животноводство  в  освобождённых
районах  возрождалось  довольно  быстрыми  темпами.
 Вот  данные  о  стремительном  росте  поголовья  скота  в  общест¬
венном  животноводстве  колхозов  Украины  за  промежуток  вре¬
мени  с  момента  освобождения  до  конца  1944  года  (в  тысячах  го¬
лов):  крупный  рогатый  скот  —с  210,6  до  1  593,4;  свиньи  —с  55,3
до319,2;  овцы  и  козы  —  с  107,9  до555,4(см.:  АрутюнянЮ.В.  Со¬
ветское  крестьянство  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  —
М.,  1970.  С.  441;  Советская  Украина  в  годы  Великой  Отечествен¬
ной  войны.  Т.  3.  С.  395).  Это  означает,  что  за  указанный  относи¬
тельно  небольшой  промежуток  времени  колхозное  обществен¬
ное  животноводство  Украины  возросло  по  крупному  рогатому
скоту  в  7,6  раза,  по  свиньям  —  в  5,8,  по  овцам  и  козам  —  в  5,1  ра¬
за.  Таких  весьма  впечатляющих  показателей  не  могло  быть,  если
допустить,  что  украинское  население  действительно,  как  указа¬
но  в  фальшивке,  «хищнически  убивает  скот».  На  самом  же  деле,
конечно,  в  1944  году  проблемы  «хищнического  уничтожения  ско¬
та  украинским  населением»  не  существовало  —  это  вымысел
сочинителей  фальшивого  «приказа  НКВД  и  НКО».
 Относительно  деятельности  «зелёных»  банд  в  «приказе»  ска¬
зано  вроде  бы  правильно.  Но  это  только  на  первый  взгляд.  На  са¬
мом  деле  составители  фальшивки  допустили  определённое  пе¬
редергивание  посредством  замалчивания  кое-каких  принципи¬
ально  важных  фактов,  существенно  исказив  тем  самым  реаль¬
ную  картину.  Дело  в  том,  что  нападения  «зелёных»  бандитов
на  воинские  части  и  подрывы  ими  воинских  эшелонов  были  относи¬
тельной  редкостью,  а  вот  добывание  себе  пропитания  посредст¬
вом  грабежа  местного  населения  являлось  обыденной  практи¬
кой  (о  чём  авторы  «приказа»  скромно  умолчали).  В  свете  этого
местное  население  в  массе  своей  было  настроено  к  «зелёным»
бандам  враждебно  и,  более  того,  стало  организовывать  отряды
народной  защиты  (истребительные  батальоны  и  группы  содей¬
ствия  им)  специально  для  противодействия  грабительским  бан¬
дитским  нападениям.  На  Украине,  по  данным  на  15  февраля
 191

1945  года,  действовало  776  истребительных  батальонов,  в  кото¬
рых  насчитывалось  69  315  человек,  и  17  930  групп  содействия
истребительным  батальонам  (116  297  человек)  (см.:  Советская
Украина  в  годы  Великой  Отечественной  войны.  Т.  3.  С.  157).
Их  деятельность  была  весьма  эффективной.  Например,  только
в  Волынской  области  в  1944  году  при  активной  помощи  отрядов
крестьянской  самообороны  (групп  содействия)  было  обнаруже¬
но  свыше  100  бандитских  убежищ  (см.:  Комков  Г.Д.  На  идеоло¬
гическом  фронте  Великой  Отечественной...  —  М.,  1983.  С.  196).
 Составители  фальшивки  имели  весьма  смутное  представле¬
ние  о  выработанных  в  органах  НКВД,  НКГБ  и  «СМЕРШ»  принци¬
пах  решения  судьбы  военнослужащих,  являвшихся  членами  се¬
мей  выселяемых.  Из  текста  «приказа»  вытекает,  что  таковые  по-
прежнему  должны  были  воевать  в  рядах  действующей  армии,
но  под  усиленным  контролем  «особых  отделов»  (как  уже  отмеча¬
лось,  к  тому  времени  не  существовавших).  Однако  на  практике
дело  обстояло  совсем  иначе.  Когда  были  выселены  калмыки,  ка¬
рачаевцы,  чеченцы,  ингуши,  балкарцы,  крымские  татары,  то  во¬
еннослужащие  соответствующих  национальностей  увольнялись
из  армии  (исключение  делалось  только  в  отношении  части  стар¬
ших  офицеров)  и  направлялись  к  своим  семьям  в  места  высыл¬
ки;  у  них  изымались  военные  билеты  (их  заменяли  справки),  им
запрещалось  ношение  погон,  огнестрельного  и  холодного  ору¬
жия  (подробнее  см.:  Земсков  В.Н.  Спецпоселенцы  в  СССР.
1930-1960.  -  М.,  2005.  С.  109).
 В  подлинных  документах  нам  не  приходилось  встречать  присут¬
ствующий  в  «совместном  приказе  НКВД  и  НКО»  странный  оборот
речи:  «враждебно  сопротивляется  выполнять».  В  настоящих  указах,
постановлениях  и  приказах  та  мысль,  которую  хотели  передать  со¬
ставители  фальшивки,  выражается  иначе.  Например,  в  Указе  Пре¬
зидиума  Верховного  Совета  СССР  от  27  декабря  1943  года  «О  лик¬
видации  Калмыцкой  АССР  и  образовании  Астраханской  области
в  составе  РСФСР»  употреблено  выражение  «активно  противодейст¬
вуют  органам  Советской  власти»  (ГАРФ.  Ф.  7523.  Оп.  75.  Д.  363.
Л.  13—14).  Ни  в  этом,  ни  в  других  документах  подобного  рода  выра¬
жения  «враждебно  сопротивляется  выполнять»  нет.  Ясно,  что  так  мог
написать  только  иностранец,  хорошо  знающий  русский  язык,  но  ис¬
пытывающий  некоторые  затруднения  при  конструировании  слож¬
ных  смысловых  оборотов  русской  речи.  Это  косвенно  подтверждает
версию  о  сочинении  «приказа  Берии  и  Жукова»  немцами.
 192

Из  поля  зрения  фальсификаторов  полностью  выпала  пробле¬
ма  финансирования  операции  по  выселению.  А  без  соответству¬
ющего  финансирования  осуществлять  такие  акции  было  невоз¬
можно.  Например,  в  Постановлении  ГКО  №  5859сс  от  11  мая
1944  года  о  выселении  крымских  татар  присутствовал  пункт,  со¬
гласно  которому  Наркомат  финансов  СССР  должен  был  отпус¬
тить  НКВД  СССР  из  резервного  фонда  СНК  СССР  30  млн.  рублей
(см.:  Российский  государственный  архив  социально-политичес¬
кой  истории  (РГАСПИ).  Ф.  644.  Оп.  1.  Д.  252.  Л.  141-142).  Опе¬
рация  же  по  выселению  многомиллионного  украинского  населе¬
ния  требовала,  конечно,  значительно  более  высокого  уровня
финансирования.  Похоже,  сама  мысль  о  том,  что  операция
по  выселению  больших  масс  людей  должна  финансироваться
по  линии  Наркомата  финансов  СССР,  выделяющему  соответст¬
вующие  суммы  денег  из  резервного  фонда  СНК  СССР,  авторам
фальшивки  в  виде  «приказа  Берии  и  Жукова»  даже  и  не  приходи¬
ла  в  голову  (да  и  откуда  они  могли  об  этом  знать?).
 Впрочем,  фальсификаторам  не  пришло  в  голову  не  только
это.  Они,  например,  не  догадались  внести  в  «приказ»  обязатель¬
ный  в  такой  ситуации  пункт  о  поручении  Наркомату  путей  сооб¬
щения  СССР  сформировать  необходимое  количество  эшелонов
для  транспортировки  выселяемых  и  составить  согласованный
с  НКВД  и  НКО  график  движения  этих  эшелонов.  Не  пришло  им
в  голову  и  внести  пункт  (тоже  обязательный)  о  поручении  Нарко¬
мату  здравоохранения  СССР  укомплектовать  каждый  эшелон
необходимым  контингентом  врачей  и  медицинских  сестёр.
И  уж  совсем  непростительной  «оплошностью»  авторов  фаль¬
шивки  является  то,  что  они  «забыли»  указать,  какое  количество
продуктов  и  вещей  выселяемые  могут  брать  с  собой.
 Грубый  промах  составители  этого  «документа»  допустили
в  названии  должности  Г.К.Жукова,  обозначив  её  как  «зам.  народ¬
ного  комиссара  обороны  Союза  ССР».  В  действительности  с  ав¬
густа  1942  года  его  должность  официально  звучала  так:  первый
заместитель  народного  комиссара  обороны  Союза  ССР  —  и
прилагательное  «первый»  в  подлинных  документах  всегда  при¬
сутствует!  Отсутствие  же  указанного  прилагательного  служит
дополнительной  веской  уликой,  изобличающей  рассматривае¬
мый  нами  так  называемый  «совместный  приказ  НКВД  и  НКО»
как  безусловно  фальшивый  документ.
 В  марте-мае  1944  года  Г.К.Жуков,  сохраняя  должности  пер¬
 193

вого  заместителя  наркома  обороны  СССР  и  заместителя  Вер¬
ховного  Главнокомандующего,  командовал  также  войсками  1  -го
Украинского  фронта.  К  этому  времени  относятся  известные  нам
документы,  подписанные  Жуковым  и  касавшиеся  украинского
населения.  Так,  в  апреле  1944  года  по  решению  военного  сове¬
та  1-го  Украинского  фронта  колхозам,  совхозам  и  крестьянам-
единоличникам  Каменец-Подольской  области,  испытывавшим
острейший  дефицит  семенного  зерна,  было  выдано  для  посева
1  ООО  т  зерна  яровых  культур  из  трофейных  запасов,  а  также
455  т  крайне  дефицитного  горючего  (см.:  Советская  Украина
в  годы  Великой  Отечественной  войны.  Т.  3.  С.  74).  Личный  со¬
став  ряда  подразделений  фронта  непосредственно  участвовал
в  посевных  работах.  Более  того,  тогда  же,  весной  1944  года,
в  специальном  постановлении  Военного  совета  1  -го  Украинско¬
го  фронта,  подписанном  Г.К.Жуковым,  было  сказано:  «Военный
совет  фронта  считает,  что  это  задание  не  исчерпывает  всех  воз¬
можностей  частей  и  подразделений  по  оказанию  помощи  совхо¬
зам  и  колхозам  и  единоличным  крестьянским  хозяйствам  в  про¬
ведении  весеннего  сева,  и  обязывает  военные  советы  армий  и
политические  отделы  изыскать  другие  источники  дополнитель¬
ной  помощи  местным  органам  власти  в  проведении  весеннего
сева»  (там  же.  С.  74—75;  История  советского  крестьянства.  —
М.,  1987.  Т.  3.  С.  341).
 Как  видим,  не  о  выселении  украинского  населения  подписы¬
вал  в  1944  году  приказы  Г.К.Жуков.  За  его  подписью  выходили
совсем  другие  приказы  —  об  оказании  помощи  украинским  кре¬
стьянам  со  стороны  подчинённых  ему  частей  Красной  Армии
в  возрождении  хозяйственной  жизни  на  их  родной  земле.
 194

Глава  девятая
 «СТАТИСТИЧЕСКИЙ  ЛАБИРИНТ»
 (к  вопросу  об  общей  численности
советских  военнопленных
и  масштабах  их  смертности)
 Различным  аспектам  истории  Великой  Отечественной  войны
посвящена  обширнейшая  литература.  И  тем  не  менее  есть  вопро¬
сы,  по  которым  далеко  не  всё  ясно.  К  таковым  относится  и  рассма¬
триваемая  нами  проблема  в  настоящей  главе.  Имеются  публика¬
ции,  непосредственно  посвящённые  истории  советских  военно¬
пленных  (см.:  Датнер  Ш.  Преступления  немецко-фашистского
вермахта  в  отношении  военнопленных  /  Пер.  с  польск.  —  М.,  1963;
Назаревич  Р.  Советские  военнопленные  в  Польше  в  годы  Второй
мировой  войны  и  помощь  им  со  стороны  польского  населения  //
Вопросы  истории.  1989.  №  3;  Семиряга  М.И.  Судьбы  советских
военнопленных  //  Вопросы  истории.  1995.  №  4;  и  др.),  но  вопрос
об  их  общей  численности  и  масштабах  смертности  остаётся  от¬
крытым.  На  этот  счёт  в  научной  литературе  и  публицистике  и
по  сей  день  бытуют  самые  разнообразные  оценки.  Имеет  место
неприемлемая  в  науке  практика,  когда  прямые  показания  истори¬
ческих  источников  игнорируются,  а  взамен  них  преподносятся
собственные  домыслы  и  сомнительные  «расчёты».
 Мы  не  претендуем  на  изучение  проблемы  плена  в  широком
смысле.  Нас  интересует  только  статистика  (общая  числен¬
ность  советских  военнопленных  и  масштабы  их  смертности).
И  разобраться  в  этом  мы  намерены  посредством  максималь¬
ного  приближения  к  показаниям  (подчас  спорным  и  противо¬
речивым)  известных  к  настоящему  времени  исторической  на¬
уке  документальных  источников.  Имеющиеся  в  литературе  ин¬
туитивные  оценки  нами  не  брались  в  расчёт,  а  использовались
 195

только  величины  (цифры),  которые  подкреплены  ссылками
на  документы.
 Сам  факт  бытования  в  литературе  самых  разнообразных  оце¬
нок  численности  советских  военнопленных  несколько  странен,
так  как  ещё  с  конца  1950-х  годов  она  известна  по  немецким  до¬
кументам  —  с  начала  войны  и  до  1  февраля  1945  года  было  взя¬
то  в  немецкий  плен  более  5,7  млн.  (точнее  —  5754  тыс.)  (см.:
Dallin  A.  Deutsche  Herrschaft  in  Russland  1941—1945:  Eine  Studie
über  Besatzungspolitik.  —  Düsseldorf,  1958.  S.  440).  Эту  инфор¬
мацию  выявил  в  немецких  архивах  американский  историк  Алек¬
сандр  Даллин  и  опубликовал  в  своей  монографии  «Германское
правление  в  России.  1941—1945»,  вышедшей  в  1957  году  на  ан¬
глийском  языке  (в  1958  г.  —  на  немецком  языке).  В  СССР  Даллин
был  немедленно  причислен  к  «буржуазным  фальсификаторам»,
и  введённая  им  в  научный  оборот  статистика  (не  оценочная,
а  документально  подтверждённая)  не  использовалась  в  научных
трудах  вплоть  до  конца  советской  эпохи  (во  многих  случаях  и
в  постсоветское  время  —  видимо,  по  инерции).  В  зарубежной  же
историографии,  наоборот,  эта  статистика  активно  использова¬
лась,  выдержала  проверку  временем  и  по  сей  день  котируется
как  наиболее  достоверная.
 Вызывает  удивление,  что  в  научной  литературе  и  публицистике
довольно  часто  встречаются  оценки,  значительно  ниже  указанной
величины  (обычно  в  диапазоне  от  4,0  млн.  до  5,2  млн.).  Ведь
в  данной  ситуации  корректировка  возможна  только  в  сторону  уве¬
личения,  исходя  из  предположения,  что,  возможно,  в  этой  немец¬
кой  статистике  имел  место  быть  какой-то  недоучёт.  Корректиров¬
ка  же  в  сторону  понижения  совершенно  исключена.  Сам  А.Даллин
допускал,  что  выявленная  им  статистика,  возможно,  неполная,  и
снабдил  её  соответствующей  ремаркой  (см.:  там  же).
 Указанная  величина  (5,75  млн.)  слагалась  из  3,35  млн.,  взятых  в
плен  в  1941  году,  и  2,4  млн.  —  в  период  с  1  января  1942  года
по  1  февраля  1945-го.  И  здесь  налицо  недоучёт  в  данных  за  1941  год
—  не  хватает  0,45  млн.  пленных.  Ибо  по  состоянию  на  11  декабря
1941  года,  согласно  сводке  донесений  немецких  воинских  частей,
численность  советских  военнопленных  составляла  3,8  млн.
(см.:  Штрайт  К.  Солдатами  их  не  считать:  Вермахт  и  советские
военнопленные  в  1941—1945  годах/Пер.  с  нем.  —  М.,  1979.  С.  99;
Дугас  И.А.,Черон  Ф.Я.  Вычеркнутые  из  памяти:  Советские  воен¬
нопленные  между  Гитлером  и  Сталиным.  —  Париж,  1994.  С.  399;
 196

Полян  П.  М.  Жертвы  двух  диктатур:  Остарбайтеры  и  военноплен¬
ные  в  третьем  рейхе  и  их  репатриация.  —  М.,  1996.  С.  65,71).  За¬
тем  из  этой  статистики  таинственно  «исчезли»  0,45  млн.  человек
(3,8  млн.  —  3,35  млн.  =  0,45  млн.).  Нас  нисколько  не  удовлетворя¬
ют  объяснения  об  «уточнении»  статистики.  Дело  гораздо  серьёз¬
нее.  3,8  млн.  —  это  число  пленных  по  донесениям  воинских  час¬
тей,  а  3,35  млн.  —  соответствующие  данные  лагерной  статистики.
Получается,  что  0,45  млн.  пленных  в  1941  году  не  довели  живыми
до  лагерей  (они  погибли  в  промежуток  времени  от  момента  пле¬
нения  до  момента  поступления  в  лагеря).
 Есть  на  этот  счёт  и  соответствующие  свидетельства.  Объясняя
на  Нюрнбергском  процессе  причины  массового  вымирания  совет¬
ских  военнопленных,  захваченных  под  Вязьмой  в  октябре  1941  го¬
да,  подсудимый  генерал-полковник  А.Йодль  (бывший  начальник
штаба  оперативного  руководства  Верховного  командования  во¬
оружённых  сил  Германии)  заявил:  «Окружённые  русские  армии
оказывали  фанатическое  сопротивление,  несмотря  на  то,  что  по¬
следние  8—10  дней  были  лишены  какого-либо  снабжения.  Они  пи¬
тались  буквально  корой  и  корнями  деревьев,  так  как  отошли  в  не¬
проходимые  лесные  массивы,  и  попали  в  плен  уже  в  таком  истоще¬
нии,  когда  они  были  едва  ли  в  состоянии  передвигаться.  Было  про¬
сто  невозможно  их  везти...  Побл  изости  не  было  мест  для  их  разме¬
щения...  Очень  скоро  начались  дожди,  а  позднее  наступили  холо¬
да.  В  этом  и  была  причина,  почему  ббльшая  часть  людей,  взятых
в  плен  под  Вязьмой,  умерли»  (цит.  по:  Всероссийская  Книга  Памя¬
ти.  1941—1945:  Обзорный  том.  —  М.,  1995.  С.  260).
 Это  свидетельство  А.Йодля  весьма  примечательно.  Оно  под¬
тверждает  факт  массовой  смертности  пленных  в  районах  плене¬
ния,  до  поступления  в  лагеря.  Поэтому  произведённое  немцами
снижение  числа  взятых  в  плен  в  1941  году  советских  военнослу¬
жащих  почти  на  0,5  млн.  (с  3,8  млн.  до  3,35  млн.)  и  соответствен¬
но  всей  статистики  за  всю  войну  с  6,2  млн.  до  5,75  млн.  являлось
не  просто  «уточнением  статистики».  Это  было  «списание»  почти
0,5  млн.  пленных,  умерших  в  промежуток  времени  от  момента
пленения  до  момента  регистрации  в  лагерях,  и  в  немецкой  ла¬
герной  статистике  они,  естественно,  не  учтены.
 Свидетельство  Йодля  подтверждает  и  тот  факт,  что  подавляю¬
щее  большинство  советских  военнослужащих,  попавших  в  плен,
были  взяты  противником  в  абсолютно  безвыходных  боевых  си¬
туациях,  когда  были  исчерпаны  все  мыслимые  возможности
 197

для  дальнейшего  сопротивления.  Немцам  удалось  осуществить
не  только  Вяземское,  но  и  ещё  целую  серию  крупномасштабных
окружений  советских  войск.  В  условиях  же  окружения,  когда  по¬
сле  ожесточённых  боёв  кончались  патроны  и  снаряды  (а  снабже¬
ние  окруженных  боеприпасами  отсутствовало),  бойцы  и  коман¬
диры  становились  фактически  безоружными  перед  противо¬
стоящим  им  со  всех  сторон  вооружённым  врагом.  Кое-кому
удавалось  вырваться  из  окружения,  но  на  практике  осуществить
это  было  чрезвычайно  непросто,  и  большинство  окружённых
обычно  попадало  в  плен.
 Любопытное  исследование  провели  ИАДугас  и  Ф.Я.Черон  —
авторы  изданной  в  1994  году  в  Париже  книги  на  русском  языке
«Вычеркнутые  из  памяти:  Советские  военнопленные  между  Гитле¬
ром  и  Сталиным».  Они  установили,  что  в  начале  1942  года  было
«скорректировано»  в  сторону  понижения  (с  3,8  млн.  до  3,35  млн.)
только  итоговое  количество  попавших  в  1941  году  в  немецкий
плен  советских  военнослужащих,  а  первичные  данные  (донесения
воинских  частей)  остались  без  изменений  и  при  их  суммировании
дают  именно  3,8  млн.  человек  (см.:  Дугас  ИЛ,  Черон  Ф.Я.  Вы¬
черкнутые  из  памяти.  С.  399).
 Обычно  считается,  что  общее  число  советских  военнопленных
в  3,8  млн.  человек  приходится  на  11  декабря  1941  года.  Но  здесь
необходимо  сделать  одно  уточнение.  Дело  в  том,  что  указанная  ци¬
фра  была  названа  Гитлером  в  его  речи  в  рейхстаге  11  декабря
1941  году,  но  соответствовала  она  состоянию  на  1  декабря  1941  го¬
да.  Вот  точный  перевод  соответствующего  места  из  этой  речи  Гит¬
лера:  «На  1  декабря  общее  число  взятых  в  плен  советско-русских
составило  3  806  865  человек»  (цит.  по:  Якобсен  Г.  -А.  1939—1945.
Вторая  мировая  война:  Хроника  и  документы  /  Пер.  с  нем.  //  Вторая
мировая  война:  Два  взгляда.  —  М.,  1995.  С.  170).  В  данном  случае
Гитлер  ничего  не  придумывал,  а  просто  процитировал  представ¬
ленную  ему  армейским  руководством  соответствующую  сводку
по  донесениям  воинских  частей.  Отметим,  что  выражение  «со¬
ветско-русские  пленные»  употребляли  не  только  нацистские  ру¬
ководители  —  оно  имеет  хождение  и  в  современной  зарубежной
литературе.
 На  Нюрнбергском  процессе  (20  ноября  1945  г.  —  1  октября
1946-го)  советская  сторона  представила  документ  из  аппарата
рейхсминистра  оккупированных  восточных  территорий  А.Розен¬
берга  (это  была  справка  на  имя  Г.Геринга,  датированная  1  фев¬
 198

раля  1942  года,  но  сведения  в  ней  давались  по  состоянию
на  10  января  1942  г.),  в  котором  говорилось  об  общем  числе  со¬
ветских  военнопленных  и  называлась  цифра  в  3,9  млн.,  из  них
имелись  в  наличии  только  1,1  млн.  (см.:  Война  и  общество.
1941—1945  /  Отв.  редактор  Г.Н.Севостьянов.  —  М.,  2004.  Кн.  2.
С.  234).  О  «недостающих»  2,8  млн.  в  справке  ничего  не  говори¬
лось,  но  из  других  немецких  источников  нам  доподлинно  извест¬
но,  что  общее  количество  умерших  советских  военнопленных
к  середине  января  1942  года  перевалило  за  отметку  в  2  млн.
(см.:  Streit  C.  Keine  Kameraden:  Die  Wehrmacht  und  die  sowjetichen
Krigsgefangenen  1941—1945.  —  Bonn,  1991.  S.  244—246)  —  и  это
только  умершие  в  лагерях,  без  учёта  свыше  400  тыс.  пленных,
погибших  ещё  до  поступления  в  лагеря.  Освобождённых  и  бе¬
жавших  из  плена  максимально  могло  быть  0,4  млн.  В  итоге  ситу¬
ация  к  10  января  1942  года  со  статистикой  советских  военно¬
пленных  получается  такая:  всего  взято  в  плен  —  3,9  млн.,  из  них
умерло  —  2,4  млн.,  находилось  в  наличии  —  1,1  млн.,  освобож¬
дено  и  бежало  —  0,4  млн.
 Кроме  указанной  справки  на  имя  Геринга,  историкам  известен
ещё  один  источник—сводка  донесений  немецких  штабов.  Там  то¬
же  по  состоянию  на  10  января  1942  года  названо  общее  число  со¬
ветских  военнопленных  —  3,9  млн.  (см.:  Schustereit  H.  Vabanque:
Hitlers  Angriff  und  die  Sowjetunion  1941.  —  Herford;  Bonn,  1988.
S.  69).  Затем  эти  величины  (3,8  млн.  —  на  1  декабря  1941  г.,
 3,9 	млн.  ֊  на  10  января  1942  г.)  исчезают  из  немецкой  статистики
и  появляются  «уточнённые»  3,35  млн.  за  1941  год.  Как  это  произо¬
шло  и  при  каких  обстоятельствах,  исследователям  выяснить
не  удалось.  Но  тут  надо  иметь  в  виду,  что  нацисты,  при  их  амбици¬
озности  и  тщеславии,  не  могли  просто  так  пойти  на  аферу
с  уменьшением  численности  советских  военнопленных,  то  есть
принизить  собственные  успехи  в  пленении  войск  противника.  Они
явно  чего-то  опасались  и,  образно  говоря,  заметали  следы.  Воз¬
можно,  прав  немецкий  (западногерманский)  историк  К.Штрайт
в  своём  подозрении,  что  природа  «статистического  изъяна»  кро¬
ется  в  желании  скрыть  «грубейшие  нарушения»  от  Международ¬
ного  Красного  Креста,  представители  которого  время  от  времени
допускались  для  обследования  положения  военнопленных
(см.:  Streite.  Keine  Kameraden.  S.  128—130).
 Российский  исследователь  П.М.Полян,  автор  дважды  издавав¬
шейся  (в  1996  и  2002  гг.)  монографии  «Жертвы  двух  диктатур:  Ос-
 199

тарбайтеры  и  военнопленные  в  Третьем  рейхе  и  их  репатриация»,
говоря  об  «уточнении»  немецкой  статистики  за  1941  год  посред¬
ством  снижения  общего  числа  советских  пленных  с  3,8  млн.
до  3,35  млн.,  высказал  неприемлемое,  на  наш  взгляд,  предполо¬
жение:  «Вместе  с  тем  не  вполне  ясно,  учтены  ли  в  этих  цифрах  во¬
еннопленные,  отпущенные  на  свободу»  (см.:  Полян  П.М.  Жертвы
двух  диктатур.  1996.  С.  71).  По  документам  известно,  что  в  пери¬
од  с  июля  по  ноябрь  1941  года  немцы  отпустили  почти  320  тыс.  со¬
ветских  пленных  (точнее  —  318,8  тыс.)  (см.:  Гриф  секретности
снят:  Потери  Вооружённых  Сил  СССР  в  войнах,  боевых  действиях
и  военных  конфликтах:  Статистическое  исследование  /  Под  об¬
щей  редакцией  Г.Ф.Кривошеева.  —  М.,  1993.  С.  334).  Однако  по¬
следние  не  имеют  никакого  отношения  к  «исключённым  из  стати¬
стики».  Из  анализа  содержащегося  в  монографиях  А.Даллина  и
К.Штрайта  обильного  статистического  материала  с  детальным
указанием  «убыли»  («умерло»,  «казнено»,  «освобождено»,  «бежа¬
ло»  и  т.  д.)  освобождённые  в  течение  всей  войны  неотъемлемой
составной  частью  входили  в  сводную  «уточнённую»  немецкую  ста¬
тистику  общей  численности  советских  военнопленных.  Это  зна¬
чит,  что  они  (освобождённые)  в  статистике  за  1941  год  входили
в  «уточнённые»  3,35  млн.,  а  в  «списанных»  0,45  млн.  их  нет.
 В  период  с  1  января  1942  года  по  1  февраля  1945-го,  соглас¬
но  немецким  документам,  в  немецкий  плен  попало  2,4  млн.  со¬
ветских  военнослужащих.  Если  сюда  прибавить  3,8  млн.  плен¬
ных  1941  года,  то  их  общее  число  составляет  не  5,75  млн.,
а  6,2  млн.  Это  состояние  до  1  февраля  1945  года,  и  надо  иметь
в  виду,  что  какое-то  количество  (вероятно,  незначительное)  по¬
пало  в  плен  в  феврале-апреле  1945  года.
 Но  ведь  существовал  ещё  финский  и  румынский  плен.  По  фин¬
скому  плену  за  1941—1944  годы  имеется  точная  статистика  —
64  188  человек  (см.:  Дугас  И.А.,  Черон  Ф.Я.  Вычеркнутые  из  па¬
мяти.  С.  59).  Статистики  такого  же  характера  по  румынскому  пле¬
ну  нет,  а  имеющиеся  в  литературе  оценки  (на  наш  взгляд,  вполне
приемлемые)  варьируются  обычно  в  пределах  от  40  тыс.  до  45  тыс.
человек  (см.:  Полян  П.М.  Жертвы  двух  диктатур.  1996.  С.  66—67).
Советские  военнослужащие,  взятые  в  плен  венгерскими,  итальян¬
скими  и  словацкими  войсками,  передавались  немцам  и  учтены
в  немецкой  статистике.  Следовательно,  общая  численность  совет¬
ских  военнопленных  (суммарно  по  немецкому,  финскому  и  румын¬
скому  плену)  составляла  порядка  6,3  млн.  человек.
 200

В  отечественной  историографии  наиболее  авторитетным  источ¬
ником  по  этому  вопросу  считается  подготовленный  коллективом
военных  историков  под  общей  редакцией  Г.Ф.Кривошеева  и  издан¬
ный  в  1993  году  статистический  сборник  «Гриф  секретности  снят».
Это  издание  готовилось  под  эгидой  Генштаба  и  Минобороны  с  оп¬
ределённой  претензией  на  директивность.  В  нём  в  графе  «Пропало
без  вести,  попало  в  плен»  указана  цифра  —  4559  тыс.  человек  (см.:
Гриф  секретности  снят.  С.  140).  Имеется  и  пояснение:  «Всего
в  плену  находилось  4059  тыс.  советских  военнослужащих,  а  около
500  тыс.  погибло  в  боях,  хотя  по  донесениям  фронтов  они  были  уч¬
тены  как  пропавшие  без  вести»  (там  же.  С.  338).  Есть  и  ещё  одно
пояснение:  «Кроме  того,  в  начальный  период  войны  было  захваче¬
но  противником  около  500  тыс.  военнообязанных,  призванных
по  мобилизации,  но  не  зачисленных  в  войска»  (там  же.  С.  140).  От¬
метим,  что  вся  эта  статистика  —  расчётная.
 Перед  нами  статистика  совсем  иного  масштаба,  нежели  немец¬
кая.  По  расчётам  Г.Ф.Кривошеева  и  его  коллег,  максимально  могло
попасть  в  плен  не  более  4,2—4,3  млн.  военнослужащих
(с  учётом  захваченных  противником  военнообязанных,  призванных
по  мобилизации,  но  не  зачисленных  в  штаты  воинских  частей).  Об¬
щая  численность  советских  военнопленных  получается  почти
на  2  млн.  меньше,  чем  это  было  на  самом  деле.  Понимая,  что
их  расчёты  резко  расходятся  с  показаниями  немецких  источников,
авторы  книги  «Гриф  секретности  снят»  предприняли  попытку  опро¬
вергнуть  немецкую  статистику,  приводя  доводы,  что  противник  яко¬
бы  «завышал»  число  пленных,  включал  туда  находившихся  при  вой¬
сках  партийных  и  советских  работников,  гражданских  лиц  (мужчин)
и  т.  п.  (см.:  там  же.  С.  336—337).  Мы  согласны,  что  такая  практика
имела  место,  но  и  соответствующая  корректировка  радикально
не  меняет  положения  —  немецкая  и  «кривошеевская»  статистики
остаются  разномасштабными.  Приведённые  в  книге  «Гриф  секрет¬
ности  снят»  расчёты  мы  вынуждены  признать  недостоверными,  су¬
щественно  искажающими  реальную  картину.
 В  своей  негативной  оценке  данной  «статистики»  мы  далеко
не  одиноки.  Это  —  общее  мнение  всех  ведущих  специалистов,
занимающихся  исследованием  этой  проблемы.  Так,  П.М.Полян
обращает  внимание  на  недостоверность  этих  «расчётов»  и,
не  без  юмора  и  сарказма  назвав  их  «альтернативными  результа¬
тами»,  далее  констатирует,  что  «говорить  о  корректном  сравне¬
нии»  с  немецкими  данными  «было  бы  преждевременно»  (см.:  По¬
 201

лян  П.М.  Жертвы  двух  диктатур.  1996.  С.  66).  П.М.Полян  недву¬
смысленно  дал  понять,  что  подобного  рода  «расчёты»  не  могут
всерьёз  восприниматься  в  научном  историческом  сообществе.
 Определением  общего  числа  попавших  в  плен  военнослужа¬
щих  занималась  также  Комиссия  при  Президенте  РФ  по  реаби¬
литации  жертв  политических  репрессий  во  главе  с  А.Н.Яковле¬
вым  («комиссия  А.Н.Яковлева»).  По  её  данным,  за  всё  время
войны  попало  в  плен  4,07  млн.  военнослужащих  (см.:  Судьбы  во¬
еннопленных  и  депортированных  граждан  СССР:  Материалы  Ко¬
миссии  по  реабилитации  жертв  политических  репрессий  //  Но¬
вая  и  новейшая  история.  1996.  №  2.  С.  92).  Эти  сведения  ещё
более  сомнительные,  нежели  те,  что  представили  авторы  сбор¬
ника  «Гриф  секретности  снят».  В  отличие  от  противника,  считав¬
шего  пленных  по  головам  (в  прямом  смысле),  члены  «комиссии
 А.Н.Яковлева»,  понятно,  были  лишены  такой  возможности  и
пользовались  какой-то  другой  «методикой»  подсчёта,  суть  кото¬
рой  не  раскрыли.  Немецкую  статистику  они  проигнорировали  и
«изобретали»  альтернативную  статистику  —  заведомо  недосто¬
верную.  Реально  «комиссия  А.Н.Яковлева»  могла  опираться  на
какие-то  данные  о  пропавших  без  вести  (за  1941—1943  гг.  —  яв¬
но  неполные),  а  уже  из  них  умозрительно  вычислять  попавших
в  плен.  Она  представила  рассчитанную  ею  динамику  попадания
в  плен  по  годам  войны  (в  книге  «Гриф  секретности  снят»  этого
нет),  и  это  позволило  сопоставить  её  с  имеющейся  в  немецких
источниках  соответствующей  динамикой  (см.  таблицу  8).
 Таблица  8.
 Динамика  попадания  в  немецкий  плен
советских  военнослужащих  по  годам
(по  немецким  источникам  и  данным  «комиссии  А.Н.  Яковлева»)
 Годы
 По  немецким
источникам
 Данным
«комиссии
А.Н.  Яковлева»
 Насколько
больше  (+)  или
меньше  (—)
 Всего
 в  том  числе:
 1941
 1942
 1943
 6,2  млн.*
 3,8  млн.*
1  653  тыс.
585  тыс.
 4,07  млн.
 почти  2  млн.
1  339  тыс.
487  тыс.
 — 	2,13  млн.
 — 	1,8  млн.
 — 	314  тыс.
 — 	98  тыс.
 202

1944
 147  тыс.
 203  тыс.
 +  56  тыс.
 1945
 34  тыс.**
 40,6  тыс.
 +  6,4  тыс.
 Источник:  DallinA.  Deutsche  Herrschaft  in  Russland  1941—1945:  Eine  Studie  über
Besatzungspolitik.  —  Düsseldorf,  1958.  S.  440;  Судьбы  военнопленных  и  депор¬
тированных  граждан  СССР:  Материалы  Комиссии  по  реабилитации  жертв  по¬
литических  репрессий  //  Новая  и  новейшая  история.  1996.  №  2.  С.  92.
 *  В  немецких  данных  за  1941  г.  приводятся  не  «уточнённые»  3,35  млн.,  а  то  ко¬
личество  (3,8  млн.),  которое  зафиксировано  в  сводке  немецких  воинских  час¬
тей.  Соответственно  этому  и  общее  число  советских  военнопленных  за  всю
войну  составляет  не  5,75  млн.,  а  6,2  млн.
 **  Немецкие  данные  за  1945  г.  доведены  только  до  1  февраля.
 При  сопоставлении  указанных  в  табл.  8  данных  бросается
в  глаза  их  вопиющая  неадекватность.  Ясно,  что  одна  из  этих  ста¬
тистик  (немецкая)  близка  к  истине,  а  другая  —  явно  «халтурная».
В  статистике  «комиссии  А.Н.Яковлева»  на  редкость  нелепо  вы¬
глядит  взятая  «с  потолка»  и  чрезмерно  заниженная  численность
попавших  в  плен  в  1941  году  (почти  2  млн.  человек).  Это  проти¬
воречит  показаниям  всего  комплекса  имеющихся  источников.
Неадекватность  данных  за  1942—1943  годы  проявляется  в  зна¬
чительно  меньшей  степени,  нежели  за  1941-й.  Форменный  сюр¬
приз  преподнесла  «яковлевская»  комиссия  при  исчислении  по¬
павших  в  плен  в  1944  году  —  она  насчитала  на  56  тыс.  человек
больше,  чем  немцы  на  самом  деле  взяли  в  плен.  Такое  невоз¬
можно  себе  представить.
 В  некоторой  степени  указанная  неадекватность  объясняется
разницей  в  определении  понятия  «военнопленные».  Противник
трактовал  это  понятие  значительно  шире,  а  не  ограничивался
только  военнослужащими.  Немцы  включали  в  военнопленных  до¬
вольно  большой  перечень  категорий  лиц:  во-первых,  личный  со¬
став  спецформирований  различных  гражданских  ведомств  (путей
сообщения,  морского  и  речного  флотов,  оборонного  строитель¬
ства,  гражданской  авиации,  связи  и  т.  д.);  во-вторых,  личный  со¬
став  незавершённых  формирований  народного  ополчения;  в-тре-
тьих,  личный  состав  отрядов  самообороны  городов  и  местной
противоздушной  обороны;  в-четвёртых,  личный  состав  истреби¬
тельных  отрядов;  в-пятых,  личный  состав  милиции;  в-шестых,
часть  партизан  и  подпольщиков,  а  также  партийных  и  советских
работников;  в-седьмых,  часть  гражданских  лиц,  мужчин,  в  кото¬
 203

рых  противник  подозревал  переодетых  красноармейцев;  в-вось-
мых,  больные  и  раненые  военнослужащие  в  госпиталях,  которые
ранее  в  донесениях  советских  воинских  частей  были  учтены
как  санитарные  потери  (см.:  Гриф  секретности  снят.  С.  338—339).
 Подавляющее  большинство  перечисленных  категорий  лиц  —
это,  как  правило,  вооружённые  люди,  совместно  с  военнослужа¬
щими  участвовавшие  в  боевых  действиях.  Мы  в  корне  не  соглас¬
ны  с  трактовкой  авторов  книги  «Гриф  секретности  снят»,
что  противник  неправомерно  включал  их  в  военнопленные  и
за  счёт  этого  «завышал»  их  число.  Спрашивается:  а  куда  против¬
ник  должен  был  включать  захваченных  вооружённых  врагов?  Ес¬
тественно,  в  военнопленные,  ибо  эти  люди,  не  будучи  военно¬
служащими,  тем  не  менее  имели  на  руках  оружие,  которое  было
направлено  против  противника.
 Но  дело  даже  не  в  этом.  Несмотря  на  внушительный  перечень
категорий  этих  «неправомерно  включенных»  (по  версии  Г.Ф.Кри-
вошеева),  их  удельный  вес  в  составе  военнопленных  был  отно¬
сительно  незначительным  (едва  ли  более  5%).  Поэтому  даже
с  учётом  этой  корректировки  несоответствие  (разномасштаб-
ность)  между  немецкой  и  отечественной  («кривошеевской»  и
«яковлевской»)  статистикой  отнюдь  не  устраняется,  так  как  по¬
давляющее  большинство  военнопленных  составляли  именно
военнослужащие.
 Главная  же  причина  указанной  разномасштабности  статис¬
тик  кроется  в  другом,  а  именно:  в  сборнике  «Гриф  секретности
снят»  действительное  количество  пропавших  без  вести  зани¬
жено  примерно  на  30%.  Их  было  не  4  559  тыс.,  а,  по  крайней
мере,  на  2  млн.  больше,  и  мы  это  можем  доказать,  оперируя
статистическими  показателями  данного  сборника.  Там  сказа¬
но,  что  за  годы  войны  из  вооружённых  сил  убыло  по  различным
причинам  в  общей  сложности  21,7  млн.  человек  (см.:  там  же.
 С. 	139).  Далее  следует  подробное  перечисление  составляющих
этой  убыли  с  указанием  их  численности  (упомянутые  4  559  тыс.
там  присутствуют),  но  в  сумме  получается  не  21,7  млн.,
а  19,45  млн.  (см.:  там  же.  С.  140).  Не  хватает  2,25  млн.  человек
(21,7  млн.  —  19,45  млн.  =  2,25  млн.).  Составители  сборника  ви¬
дели  эту  нестыковку  в  статистике  и  отнесли  «недостающую
убыль»  к  отчисленным  из  армии  и  флота  по  политической  не¬
благонадёжности  (включая  лиц  ряда  национальностей,  семьи
которых  насильственно  выселялись  в  восточные  районы
 204

СССР),  а  также  «значительным  количеством  неразысканных
дезертиров»  (см.:  там  же.  С.  140—141).
 Мы  согласны  сделать  скидку  величиной  порядка  250  тыс.  че¬
ловек  на  отчисленных  «по  политической  неблагонадёжности»
(хотя  на  самом  деле  их,  возможно,  было  меньше),  а  остальная
«недостающая  убыль»  (2  млн.  человек)  однозначно,  без  всяких
оговорок,  относится  к  категории  пропавших  без  вести.  Из  этого
следует,  что  в  статистическом  исследовании  «Гриф  секретности
снят»  в  графе  убыли  под  названием  «Пропало  без  вести,  попало
в  плен»  должно  было  бы  быть  не  4  559  тыс.,  а  свыше  6,5  млн.
(4559  тыс.  +  2  млн.).
 После  этого  многое  из  ранее  необъяснимого  становится  впол¬
не  объяснимым,  а  главное,  немецкая  и  отечественная  статистики
из  разномасштабных  сразу  превратились  в  одномасштабные.  По¬
давляющее  большинство  из  этих  более  6,5  млн.,  безусловно,  по¬
пало  в  плен,  хотя  какая-то  их  часть,  конечно  же,  пропала  без  вес¬
ти  по  каким-то  иным  причинам.  В  свете  этого,  с  учётом  указанно¬
го  выше  расширительного  толкования  противником  понятия  «во¬
еннопленные»,  установленное  нами  общее  количество  советских
военнопленных  (6,3  млн.)  из  ранее  опровергаемого  отечествен¬
ной  статистикой  (в  лице  явно  недостоверных  цифр  как  в  книге
«Гриф  секретности  снят»,  так  и  в  материалах  «комиссии  А.Н.Яков¬
лева»)  превратилось  в  укладывающееся  в  её  рамки.
 Можно  считать  установленным,  что  к  февралю  1942  года  уже
не  было  в  живых  более  2,4  млн.  советских  военнопленных.
В  дальнейшем  масштабы  смертности  заметно  снизились  —
с  февраля  1942  года  и  до  конца  войны  умерли,  по  нашим  расчё¬
там,  ещё  около  1,5  млн.  Это  являлось  следствием  изменения
подхода  германского  руководства  к  данной  проблеме,  и  оно,  из¬
менение  подхода,  проистекало  отнюдь  не  из  гуманистических
побуждений,  а  из  сугубо  прагматических  соображений  —  до  это¬
го  (до  февраля  1942  г.)  большие  массы  советских  военноплен¬
ных  воспринимались  как  ненужный  балласт,  от  которого  надо  из¬
бавляться  (понятно,  как  избавлялись),  а  теперь  стали  смотреть
как  на  источник  рабочей  силы.  Претерпела  разительные  пере¬
мены  динамика  ежемесячной  смертности.  Если  в  первые  семь
с  лишним  месяцев  войны  (по  январь  1942  г.  включительно)
в  среднем  в  месяц  умирало  порядка  340—350  тыс.  советских  во¬
еннопленных,  то  в  последующие  39  месяцев  (февраль  1942-го  —
апрель  1945  г.)  —  35—40  тыс.
 205

Рассмотрим,  в  какой  степени  результаты  нашего  исследова¬
ния  о  масштабах  смертности  советских  военнопленных  согласу¬
ются  с  выводами  наиболее  авторитетных  специалистов  в  этой
области.  К.Штрайт,  лично  обработавший  и  изучивший  огромный
массив  немецкой  документации,  пришёл  к  выводу,  что  в  немец¬
ком  плену  умерло  3,3  млн.  советских  военнопленных,  из  них  око¬
ло  2  млн.  —  до  февраля  1942  года  (см.:  Streit  C.  Keine
Kameraden.  S.  244—246).  При  этом  Штрайт  допускал,  что  какая-то
часть  из  почти  0,5  млн.  «исключённых  из  статистики»  за  1941  год
военнопленных  в  действительности  погибла,  но  не  решился
включить  их  в  общую  статистику  смертности.  Напротив,  А.Дал-
лин  был  уверен,  что  эти  «исключённые  из  статистики»  —  это
в  основном  погибшие  на  этапах  пленения  и  транспортировки
в  лагеря,  и  полагал,  что  общее  число  умерших  советских  военно¬
пленных  составляло  3,7  млн.  (см.:  Dallin  A.  Deutsche  Herrschaft
in  Russland.  S.  440).  Что  касается  И.А.Дугаса  и  Ф.Я.Черона,
то  они  выразили  согласие  с  выводами  А.Даллина  (см  .-.Дугас  И.А.,
Черон  Ф.Я.  Вычеркнутые  из  памяти.  С.  399).
 Таким  образом,  в  зарубежной  научной  литературе  оценка
смертности  советских  военнопленных  в  3,7  млн.  человек  пред¬
ставляется  наиболее  убедительной  и  приемлемой.  Именно  такое
количество  умерло  в  плену  (подчёркиваем:  в  плену).  Установлен¬
ное  же  нами  количество  (не  менее  3,9  млн.)  включает  в  себя  все
без  исключения  категории  военнопленных,  в  том  числе  погибших
коллаборационистов  (ориентировочно  0,2  млн.),  сражавшихся
в  рядах  немецкой  армии,  армии  Власова  и  прочих  изменнических
(воинских  и  полицейских)  формированиях.  Поскольку  погибших  и
умерших  советских  военнопленных  всех  категорий  было  не  мень¬
ше,  а  несколько  больше  3,9  млн.,  то  здесь  допустимо  употребле¬
ние  формулировок  «почти  4  млн.»  или  «около  4  млн.».
 Посмотрим  теперь,  как  оценивает  масштабы  смертности  со¬
ветских  военнопленных  коллектив  военных  историков  во  главе
с  Г.Ф.Кривошеевым.  На  страницах  их  книги  «Гриф  секретности
снят»  на  этот  счёт  немало  странного  и  загадочного.  Так,  читаем:
«673  тыс.,  по  немецким  данным,  умерли  в  фашистском  плену
(на  самом  деле  немецкие  данные  совсем  другие.  —  В.З.).  Из  ос¬
тавшихся  1  110,3  тыс.  чел.,  по  нашим  данным,  больше  половины
составляют  тоже  умершие  (погибшие)  в  плену»  (Гриф  секретно¬
сти  снят.  С.  338).  Затем  эти  две  непонятные  цифры  (673  тыс.  и
1  110,3  тыс.)  складываются,  и  получается  ещё  более  непонятная
 206

величина  в  1  783,3  тыс.  человек,  которая  в  виде  итоговой  цифры
помещена  в  рубрике  «Не  вернулось  из  плена  (погибло,  умерло,
эмигрировало  в  другие  страны)»  (там  же.  С.  131).  В  результате
этих  более  чем  странных  арифметических  манипуляций  реаль¬
ные  масштабы  смертности  советских  военнопленных  были
«подсокращены»  более  чем  на  2  млн.  человек.  Это  —  редкост¬
ный  образец  «статистической  алхимии».  Понятно,  что  «статисти¬
кой»  подобного  рода  нельзя  пользоваться  в  научной,  преподава¬
тельской  и  пропагандистской  работе.
 В  2001  году  вышло  второе  издание  книги  «Гриф  секретности
снят»  под  названием  «Россия  и  СССР  в  войнах  XX  века»  (руково¬
дитель  —  тот  же  Г.Ф.Кривошеев).  В  ней  эта  нелепая  цифра
(1  783,3  тыс.)  прямо  не  упоминается,  но  она,  к  сожалению,  ис¬
пользовалась  авторами  в  расчётах  принципиального  характера,
что  делает  результаты  этих  расчётов  неправильными.  Именно
эта  заведомо  недостоверная  цифра  составляет  разницу  (по  рас¬
чётам  Г.Ф.Кривошеева  и  его  коллег)  между  демографическими
потерями  военнослужащих  (8  668,4  тыс.)  и  боевыми  и  не  боевы¬
ми  потерями  советских  вооружённых  сил  убитыми  и  умершими
(6  885,1  тыс.)  (см.:  Россия  и  СССР  в  войнахXX  века:  Статистиче¬
ское  исследование  /  Под  общей  редакцией  Г.Ф.Кривошеева.  —
М.,  2001.  С.  237).  Арифметика  здесь  простая:  8  668,4  тыс.  —
6  885,1  тыс.  =  1  783,3  тыс.  Можно  произвести  и  другое  арифме¬
тическое  действие:  6  885,1  тыс.  +  1  783,3  тыс.  =  8  668,4  тыс.
Как  ни  считай,  всё  равно  всплывает  этот  «статистический  сурро¬
гат»  (1  783,3тыс.).  Мы  поясняем,  что  две  другие  цифры  (8  668,4  тыс.
и  6  885,1  тыс.)  различаются  тем,  что  первая  из  них  учитывает  по¬
гибших  в  плену,  а  вторая  —  нет.  И  тут  становится  ясно,  что  рас¬
считанный  «кривошеевским»  коллективом  масштаб  демографи¬
ческих  потерь  военнослужащих  за  время  войны  (8  668,4  тыс.),
воспринимаемый  многими  исследователями  как  вполне  досто¬
верный,  на  самом  деле  таковым  не  является  и  нуждается  в  ко¬
ренном  пересмотре.
 Справедливости  ради  надо  сказать,  что  далеко  не  все  россий¬
ские  военные  историки  неукоснительно  следуют  статистическим
установкам  Г.Ф.Кривошеева  и  его  коллег.  Так,  военный  историк
 Н.П.Дембицкий  в  статье  «Судьба  пленных»,  опубликованной
в  2004  году,  сделал  следующий  вывод:  «Сопоставление  различных
документов  позволяет  сделать  вывод,  что  всего  советских  военно¬
пленных  было  не  менее  5  млн.  человек,  из  которых  свыше  3  млн.  по¬
 207

гибли»  (Дембицкий  Н.П.  Судьба  пленных  //  Война  и  общество.
1941  —1945.  —  М.,  2004.  Кн.  2.  С.  236).  Это  можно  принять  как  до¬
пустимую  точку  зрения,  не  выходящую  за  рамки  здравого  смысла.
Другой  военный  историк,  ВАПронько,  в  опубликованной  тогда  же
статье  «Цена  победы»,  совершенно  проигнорировав  «кривошеев-
ские»  расчёты,  целиком  оперировал  наиболее  ходовой  в  западной
историографии  статистикой:  всего  советских  военнопленных  было
 5,7 	млн.,  из  числа  которых  «от  голода  и  болезней  умерли  либо  были
расстреляны  около  3  300  тысяч  человек»  (Пронько  В.А.  Цена  Побе¬
ды  //  Война  и  общество.  1941—1945.  —  М.,  2004.  Кн.  2.  С.  392).
Из  этих  цифр  совершенно  правильно  определяется  число  выжив¬
ших  (2,4  млн.),  а  вот  общее  количество  военнопленных  и  масштабы
их  смертности  занижены  на  0,6  млн.
 Повторяем,  всего  советских  военнопленных  было  порядка
 6.3  млн.,  из  них  свыше  3,9  млн.  погибло  и  умерло  и  примерно
 2.4  млн.  осталось  в  живых.  Эта  статистика  уже  введена  в  науч¬
ный  оборот.  Например,  именно  она  указана  в  соответствующем
томе  фундаментального  научного  труда  «Население  России
в  XX  веке»  (см.:  Население  России  в  XX  веке:  Исторические
очерки.  Т.  2.  1940—1959  /  Отв.  редакторы:  Ю.А.Поляков,
 B.Б.Жиромская.  —  М.,  2001.  С.  144).
 Существует  представление,  что  советские  военнопленные  уми¬
рали  в  основном  от  голода,  истощения,  болезней  и  т.  д.,  а  их  унич¬
тожение  посредством  расстрелов  и  повешений,  хотя  и  имело  мес¬
то,  но  якобы  занимало  относительно  незначительный  удельный
вес.  Это  совсем  не  так.  По  нашим  расчётам  и  оценкам,  количество
расстрелянных,  повешенных  и  убитых  при  попытке  к  бегству  в  об¬
щем  числе  умерших  советских  военнопленных  составляло  около
 1.5  млн.  Правда,  по  данным  Управления  по  делам  военнопленных
Верховного  главнокомандования  вермахта,  таковых  якобы  было
1  030  157  человек  (см.:  Всероссийская  Книга  Памяти.
1941—1945:  Обзорный  том.  Изд.  2-е,  доп.  и  испр.  —  М.,  2005.
 C.  261),  но  это,  безусловно,  заниженная  статистика  —  во-первых,
она  доведена  только  до  1  мая  1944  года,  и,  во-вторых,  в  ней  не  уч¬
тены  «исключённые  из  статистики»  за  1941  год,  а  это  ведь  в  основ¬
ном  расстрелянные  и  убитые  при  попытке  к  бегству.
 Известно,  что  часть  военнопленных  содержалась  в  лагерях
на  оккупированной  территории  СССР,  другая  часть  —  в  Германии
и  других  европейских  странах  (подвластных  и  союзных  ей).
По  данным  К.Штрайта,  до  1  мая  1944  года  в  Рейхе  перебывало
 208

3,1 	млн.  советских  военнопленных  (см.:  Streit  C.  Keine  Kameraden.
 S. 	244).  Эти  данные,  безусловно,  достоверные.  К  ним  надо  доба¬
вить  как  минимум  200  тыс.  человек  (это,  во-первых,  взятые  в  плен
немцами  в  период  с  мая  1944  г.  по  апрель  1945-го,  и,  во-вторых,
содержавшиеся  в  плену  в  Финляндии,  Румынии  и  на  территории
других  стран).  Следовательно,  из  6,3  млн.  военнопленных  за  пре¬
делами  СССР  содержалось  не  менее  3,3  млн.
 С  достаточно  высокой  степенью  достоверности  можно  утверж¬
дать,  что  из  числа  военнопленных,  содержавшихся  в  Германии  и
других  странах,  осталось  в  живых  около  1,7  млн.  (это  суммарная
численность  репатриантов  и  «невозвращенцев»).  Поскольку  они
находились  за  пределами  СССР,  то  представляли  из  себя  живую
демографическую  потерю.  Исправить  такое  положение  можно
было  только  посредством  их  массовой  репатриации.  В  октябре
1944  года  было  образовано  Управление  Уполномоченного  СНК
СССР  по  делам  репатриации  во  главе  с  генерал-полковником
Ф.И.Голиковым,  которое  занималось  не  только  возвращением
на  родину  военнопленных,  но  и  всех  так  называемых  «переме¬
щённых  лиц».  К  середине  1947  года  ведомству  Ф.И.Голикова  уда¬
лось  вернуть  в  СССР  из  Германии  и  других  стран  1  549,7  тыс.  со¬
ветских  военнопленных  (см.:  Государственный  архив  Российской
Федерации  (ГАРФ).  Ф.  9526.  Оп.  З.Д.  54.  Л.  53;  Д.  55.  Л.  135).
Порядка  150  тыс.  военнопленных  по  тем  или  иным  причинам
не  вернулось  (эта  величина  оценочная,  максимально  допустимая;
возможна  её  корректировка  в  сторону  понижения).
 В  литературе  нередко  ошибочно  называется  другое  количест¬
во  репатриированных  военнопленных  —  1  836,0  тыс.  Эта  цифра
фигурирует  в  книге  «Гриф  секретности  снят»  в  рубрике  «Верну¬
лось  из  плена  по  окончании  войны  (поданным  органов  репатри¬
ации)»  (Гриф  секретности  снят.  С.  131).  Но  дело  в  том,  что  орга¬
ны  репатриации  включили  в  свою  статистику  286,3  тыс.  военно¬
пленных,  освобождённых  из  плена  в  1944-м  —  начале  1945  года
в  ходе  наступления  Красной  Армии  на  советской  территории,  и
они  составной  частью  входят  в  число  выживших  военнопленных
на  оккупированной  территории  СССР  (об  этом  ещё  будет  идти
речь).  Репатриированных  же  военнопленных,  по  состоянию
на  середину  1947  года,  было  именно  1  549,7  тыс.  (1  836,0  тыс.  —
 286,3 	тыс.  =  1  549,7  тыс.).
 По  состоянию  на  1  марта  1946  года  (на  тот  момент  ведомством
Ф.И.Голикова  было  зафиксировано  1  539  475  репатриированных
 209

советских  военнопленных),  распределение  их  по  странам,  откуда
они  прибыли,  выглядело  следующим  образом:  из  Германии  —
1  064  039  человек,  из  Франции  —  85  409,  Австрии  —  84  820,
Норвегии  —  77  812,  Италии  —  44  205,  Финляндии  —  42  778,  Ру¬
мынии  —  28  799,  Англии  —  21  900,  Югославии  —  11  370,  Поль¬
ши  —  9  950,  Бельгии  —  7  352,  Чехословакии  —  6  423,  Швейцарии
 —  6  060,  Дании  —  4  635,  США  —  3  823,  Швеции  —  2  156,  Греции  —
1  288,  Албании  —  805,  Венгрии  —  698,  Болгарии  —  643,  Голландии
 —  74  человека  и  на  34  436  репатриированных  военнопленных
в  источнике  не  было  указаний  на  то,  из  каких  именно  стран  они  по¬
ступили  (см.:  ГАРФ.  Ф.  9526.  Оп.  3.  Д.  53.  Л.  175).
 Поскольку  за  пределами  СССР  из  3,3  млн.  военнопленных  ос¬
тались  в  живых  около  1,7  млн.,  то  количество  погибших  и  умер¬
ших  составляет  порядка  1,6  млн.  (3,3  млн.  —  1,7  млн.  =  1,6  млн.).
Теперь  посмотрим,  в  какой  степени  наши  расчёты  согласуются
с  имеющимися  историческими  источниками.  Согласно
К.Штрайту,  до  1  мая  1944  года  на  территории  Рейха  умерли
 1,1 	млн.  советских  военнопленных  (см.:  Streit  C.  Keine
Kameraden.  S.  244—245).  У  нас  нет  оснований  сомневаться
в  достоверности  этой  информации.  Однако  эти  данные  на  1  мая
1944  года,  а  война-то  продолжалась  ещё  целый  год,  и  какое-то
количество  (какое  именно  —  никто  не  знает)  умерло  именно
в  этот  период.  Думается,  не  будет  большой  ошибкой,  если  мы
определим  количество  умерших  советских  военнопленных
на  территории  тогдашней  Германии  (Рейха)  в  период  с  мая
1944-го  по  май  1945  года  величиной  порядка  200  тыс.  Причём
эту  нашу  оценку  следует  воспринимать  как  минимально  допус¬
тимую.  Возможно,  на  самом  деле  этот  показатель  составлял
не  порядка  200  тыс.  человек,  а  был  значительно  выше.  По  ряду
признаков,  в  последние  месяцы  войны  масштабы  смертности
советских  пленных  по  сравнению  с  предыдущими  месяцами  су¬
щественно  возросли.  Это  в  основном  являлось  следствием  мас¬
совой  эвакуации  этих  людей  вглубь  Германии,  чтобы  не  допус¬
тить  их  освобождения  советскими  или  англо-американскими
войсками.  Такая  эвакуация  обычно  осуществлялась  пешим  по¬
рядком,  в  крайне  нечеловеческих  условиях,  люди  страшно  мучи¬
лись  от  голода,  усталости  и  жестокого  с  ними  обращения,
что  неизбежно  влекло  за  собой  всплеск  уровня  смертности.
 О  смертности  советских  военнопленных  в  финском  плену
в  1941—1944  годах  имеется  точная  статистика  —  19  016  человек
 210

(см.:  Дугас  ИЛ,  Черон  Ф.Я.  Вычеркнутые  из  памяти.  С.  59).
Аналогичной  статистики  по  румынскому  плену  нет  —  предполо¬
жительно  там  умерло  около  10  тыс.  советских  пленных.  Десятки
тысяч  советских  военнопленных  нашли  свою  кончину  в  других
странах  Европы  —  места  их  захоронений  выявлены  во  Франции,
Бельгии,  Голландии,  Норвегии,  Польше  (той  её  части,  которая  не
входила  в  состав  Рейха),  Югославии,  Венгрии  и  др.  Количество
этих  мест  захоронений  исчисляется  многими  сотнями.  Советские
органы  репатриации  располагали  в  1952  году  информацией,
что  только  в  Норвегии  находится  217  таких  мест  захоронений  (см.:
ГАРФ.  Ф.  9526.  Оп.  4а.  Д.  7.  Л.  125—126).  Погибшие  коллабо¬
рационисты  из  числа  бывших  военнопленных  тоже  входят  в  об¬
щую  статистику  военнопленных,  не  доживших  до  конца  войны.
 На  наш  взгляд,  определяемое  нами  общее  количество  погиб¬
ших  и  умерших  за  пределами  СССР  советских  военнопленных
(около  1,6  млн.)  выглядит  достаточно  обоснованным.
 Определив,  что  на  оккупированной  территории  СССР  содер¬
жалось  примерно  3,0  млн.  советских  военнопленных  (6,3  млн.  —
 3,3 	млн.  =  3,0  млн.),  попробуем  вычислить  количество  выживших.
Многие  десятки  тысяч  сумели  бежать  (мы  полагаем,  что  их  было,
скорее,  более  100  тыс.,  чем  менее).  Как  уже  отмечалось,  немцы
с  июля  по  ноябрь  1941  года  отпустили  из  плена  318,8  тыс.  чело¬
век-прибалтов,  немцев,  украинцев,  белорусов.  В  ноябре  1941  го¬
да  оккупанты  прикрыли  подобную  «благотворительность»  в  отно¬
шении  украинцев  и  белорусов,  но  сохранили  её  в  отношении
прибалтов  и  немцев.  В  1942—1944  годах  освобождение  из  плена
производилось  лишь  при  обязательном  условии  поступления
на  военную  или  полицейскую  службу.  За  три  года  (с  середины
1941-го  по  середину  1944  г.)  общее  число  освобождённых  и  бе¬
жавших  из  плена  на  оккупированной  территории  СССР  составля¬
ло  никак  не  менее  0,5  млн.  Однако  мы  не  можем  их  всех  включить
в  число  выживших,  так  как  какая-то  их  часть,  безусловно,  погиб¬
ла  уже  после  освобождения  или  побега  из  плена.  Ещё  286,3  тыс.
военнопленных  было  освобождено  Красной  Армией  на  совет¬
ской  территории  в  1944-м  —  начале  1945  года  (см.:  там  же.  Д.  1.
Л.  62,  223,  226).  С  учётом  всего  вышеизложенного,  мы  опреде¬
ляем  общее  количество  оставшихся  в  живых  военнопленных
на  территории  СССР,  подвергавшейся  оккупации,  величиной
примерно  в  0,7  млн.  человек.  Число  же  погибших  и  умерших  со¬
ставляет  около  2,3  млн.  (3,0  млн.  —  0,7  млн  =  2,3  млн.).
 211

В  табл.  9  представлены  результаты  нашего  исследования
по  определению  масштабов  смертности  советских  военноплен¬
ных  (и  количества  выживших)  как  в  целом,  так  и  отдельно  по  тем
из  них,  кто  содержался  на  оккупированной  территории  СССР,
а  кто  —  в  Германии  и  других  странах.
 Таблица  9.
 Соотношение  умерших  и  выживших
советских  военнопленных  (млн.  чел.)
 Всего
 в  том  числе
 на  оккупирован¬
ной  территории
СССР
 в  Германии
и  других
странах
 Всего
 6,3
 3,0
 3,3
 из  них:
 погибло  и  умерло
 3,9
 2,3
 1,6
 осталось  в  живых
 2,4
 0,7
 1,7
 Таким  образом,  можно  считать  установленным,  что,  учитывая
все  имеющиеся  данные  и  факторы,  общее  число  советских  во¬
еннопленных,  погибших  и  умерших  на  оккупированной  террито¬
рии  СССР,  определяется  величиной  примерно  в  2,3  млн.  чело¬
век.  И  здесь  мы  сталкиваемся  с  ещё  одной  статистической  за¬
гадкой.  На  Нюрнбергском  процессе  советская  сторона  распола¬
гала  информацией,  что  будто  бы  лишь  на  оккупированной  тер¬
ритории  СССР  было  убито  и  замучено  3,9  млн.  советских  воен¬
нопленных.  При  этом  подразумевалось,  что,  поскольку  речь
идёт  только  о  соответствующих  жертвах  на  оккупированной  тер¬
ритории  СССР,  то  их  общее  число  (с  учётом  неизвестного  коли¬
чества  погибших  в  Германии  и  других  странах)  намного  больше.
В  советских  газетах  эта  цифра  до  конца  1960-х  годов  вообще  не
называлась  и  только  в  1969  году  «всплыла»  в  одном  из  номеров
газеты  «Правда»  в  статье  бывшего  главного  обвинителя  от  СССР
на  Нюрнбергском  процессе  Р.А.Руденко  (см.:  Руденко  Р.А.  Заб¬
вению  не  подлежит  //  Правда,  24  марта  1969  г.  С.  4).  В  1970-е  —
80-е  годы  эти  3,9  млн.  (и  обязательно  с  ремаркой:  «на  оккупиро¬
 212

ванной  территории  СССР»)  появлялись  иногда  на  страницах  от¬
дельных  научных  трудов;  в  частности,  в  вышедшем  в  1973  году
10-м  томе  «Истории  СССР  с  древнейших  времен  до  наших  дней»
(см.:  История  СССР  с  древнейших  времен  до  наших  дней.  —  М.,
1973.  Т.  10.  С.  390).  В  изданной  в  1985  году  энциклопедии  «Ве¬
ликая  Отечественная  война»  сказано:  «Немецко-фашистские  за¬
хватчики  лишь  на  оккупированной  территории  СССР  уничтожили
 3,9 	млн.  советских  военнопленных»  (Великая  Отечественная
война.  1941—1945:  Энциклопедия.  —  М.,  1985.  С.  157).
 Естественно,  возникает  резонный  вопрос  о  происхождении  этой
загадочной  статистики.  Выясняется,  что  это  данные  действовав¬
шей  с  конца  1942  года  Чрезвычайной  Государственной  Комиссии
по  установлению  и  расследованию  злодеяний  немецко-фашист¬
ских  захватчиков  и  их  сообщников.  Она  насчитала  свыше  3,9  млн.
(точнее  —  3  932  256)  убитых  и  замученных  военнопленных  на  тер¬
ритории  СССР,  подвергавшейся  вражеской  оккупации.  По  регио¬
нам  оккупированной  территории  СССР,  согласно  данным  ЧГК,  этот
показатель  распределялся  так:  РСФСР  —  1  125  605,  Украина  —
1  366  588,  Белоруссия  —  810  091,  Карело-Финская  ССР  —  3  600,
Эстония  —  64  000,  Латвия  —  330  032,  Литва  —  229  737  и  Молдавия
—  2  603  (см.:  Советский  Союз  в  годы  Великой  Отечественной  вой¬
ны.  1941-1945.  -  М.,  1976.  С.  369).
 Ясно,  что  эти  данные  завышенные  и  нуждаются  в  существен¬
ной  корректировке  в  сторону  понижения.  Следует  воздержи¬
ваться  от  навешивания  на  них  ярлыков  «фальсифицированных»
и  т.  п.,  поскольку  статистика  ЧГК  была  получена  в  результате
кропотливой  поисковой  работы.  Это  —  исторический  источник,
требующий  серьёзного  критического  анализа  и  осмысления.
Оккупированная  территория  СССР  была  покрыта  густой  сетью
лагерей  военнопленных,  смертность  в  которых  (особенно  в  зиму
1941/42  г.)  носила  поистине  чудовищные  масштабы.  Так,  14  де¬
кабря  1941  года  А.  Розенберг  докладывал  Гитлеру,  что  в  лагерях
на  Украине  «в  результате  истощения  ежедневно  умирает
до  2  500  пленных»  (см.:  Streit  C.  Keine  Kameraden.  S.  259).  Име¬
ются  свидетельства,  что  во  многих  из  этих  лагерей  содержались
не  только  военнопленные,  но  и  немало  гражданских  лиц.
Так,  бывший  начальник  отдела  по  делам  военнопленных  Данциг¬
ского  военного  округа  генерал-лейтенант  К.  фон  Остеррейх
в  своих  показаниях,  данных  28  декабря  1945  года,  отметил,  что
в  подчинённых  ему  лагерях  на  Украине  одновременно  с  военно¬
 213

пленными  в  отдельных  бараках  содержались  под  арестом
до  20  тыс.  советских  граждан,  взятых  в  качестве  заложников
из  ряда  районов,  охваченных  партизанским  движением
(см.:  Нюрнбергский  процесс  над  главными  немецкими  военными
преступниками:  Сборник  материалов.  —  М.,  1958.  Т.  3.  С.  130).
 Похоже,  многие  захоронения,  выявленные  комиссиями  ЧГК
в  местах  расположения  бывших  лагерей  военнопленных,  явля¬
лись  общими  братскими  могилами  и  для  военнопленных,  и
для  гражданских  лиц  (пленных  партизан,  заложников,  партизан¬
ских  семей  и  др.).  Не  исключено,  что  в  них  покоится  и  какая-то
часть  жертв  Холокоста.  Известно,  что  на  оккупированной  терри¬
тории  СССР  нацисты  и  их  сообщники  уничтожили  не  менее
 2,8 	млн.  евреев  (см.:  Альтман  И.А.  Жертвы  ненависти:  Холокост
в  СССР.  1941—1945  гг.  —  М.,  2002.  С.  303—304;  Кропачев  С.А.
Становление  отечественной  историографии  Холокоста  и  про¬
блемы  определения  численности  его  жертв  //  Проблемы  исто¬
рии  массовых  политических  репрессий  в  СССР.  —  Краснодар,
2012.  С.  34).  Местные  комиссии  ЧГК,  возможно,  относили  к  по¬
гибшим  военнопленным  все  сосчитанные  ими  останки  из  захо¬
ронений  в  местах  бывших  лагерей  для  военнопленных.  Однако
только  за  счёт  этого  не  могло  образоваться  столь  значительное
завышение  соответствующей  статистики.  В  работе  комиссий
ЧГК  широко  практиковался  также  опрос  свидетелей,  а  тут  уже
вступал  в  силу  субъективный  фактор,  и  в  ряде  свидетельских  по¬
казаний  могло  присутствовать  сильное  преувеличение.
 Собственно,  эти  данные  ЧГК  были  единственной  статистической
информацией  о  советских  военнопленных,  которой  располагала
советская  историческая  наука.  Не  было  ясности  в  вопросах  об  их
общей  численности,  масштабах  смертности  в  лагерях  в  Германии  и
других  странах  и  количестве  оставшихся  в  живых.  Хотя  ещё
с  1960-х  годов  нам  было  известно,  что  западные  историки  обычно
оперируют  величиной  в  5,7  млн.  человек  как  общим  числом  попав¬
ших  в  плен  советских  военнослужащих.  Было  понятно,  что  многие
сотни  тысяч  военнопленных  погибли  в  лагерях  за  пределами  СССР,
но  и  многие  сотни  тысяч  выжили.  Наши  личные  представления  в  тот
период  (до  конца  1980-х  гг.)  выглядели  примерно  так:  всего  попало
в  плен  —  5,7  млн.,  из  них  умерло  на  оккупированной  территории
СССР  —  3,9  млн.  (в  этой  цифре  тогда  нельзя  было  сомневаться,
иначе  это  было  бы  «крамолой»),  1  млн.  —  умерло  в  лагерях  в  Герма¬
нии  и  других  странах  и  0,8  млн.  —  осталось  в  живых.
 214

В  1989-м  и  последующие  годы,  при  работе  с  документами
из  ранее  засекреченных  архивных  фондов,  а  также  со  ставшими
более  доступными  исследованиями  зарубежных  авторов,  наши
прежние  представления,  естественно,  претерпели  существен¬
ные  изменения.  Подлинным  сюрпризом  (приятным)  для  нас  ока¬
зался  тот  факт,  что  выживших  военнопленных  было  по  крайней
мере  в  3  раза  больше,  чем  мы  ранее  представляли  (не  0,8  млн.,
а  2,4  млн.).  Второй  приятный  сюрприз:  содержавшиеся  в  пере¬
дачах  «Голоса  Америки»,  «Би-Би-Си»  и  «Немецкой  волны»
во  времена  «холодной  войны»  утверждения  об  ужасной  участи
бывших  военнопленных  в  Советском  Союзе  на  поверку  оказа¬
лись  сильно  преувеличенными.  Третий  сюрприз  такого  же  рода
—  умерших  оказало  на  1  млн.  меньше  (не  4,9  млн.,  в  чём  мы  бы¬
ли  уверены  все  1970-е  —  80-е  гг.,  а  3,9  млн.).
 Гибель  советских  военнопленных  в  таком  огромном  количест¬
ве  —  это  чудовищное  гуманитарное  преступление.  Результаты
нашего  исследования  подтвердили,  что  советская  сторона
на  Нюрнбергском  процессе  располагала  в  принципе  верной  ста¬
тистической  информацией  об  умерщвлении  нацистскими  пре¬
ступниками  более  3,9  млн.  советских  военнопленных.  В  уточне¬
нии  нуждается  только  формулировка:  надо  убрать  оговорку
«на  оккупированной  территории  СССР»  или  же  её  оставить  и  до¬
бавить  к  ней  «и  на  территории  Германии  и  других  стран».  С  учё¬
том  этой  смысловой  корректировки,  масштаб  гибели  советских
военнопленных  (свыше  3,9  млн.  или  почти  4  млн.)  является  со¬
вершенно  правильным.
 215

Глава  десятая
 ЗА  ПРЕДЕЛАМИ  РОДИНЫ:
СОВЕТСКИЕ  ВОЕННОПЛЕННЫЕ  И
ГРАЖДАНСКИЕ  ЛИЦА  —
НЕВОЛЬНИКИ  ТРЕТЬЕГО  РЕЙХА
 Во  время  войны  за  пределами  СССР  оказались  миллионы  со¬
ветских  граждан.  Это  были  военнопленные  и  интернированные
гражданские  лица  (в  основном  угнанные  оккупантами  на  прину¬
дительные  работы),  а  также  отступившие  с  противником  с  тер¬
ритории  СССР  его  пособники  и  всякого  рода  «беженцы».  По¬
скольку  проблема  советских  военнопленных  и  её  различные  ас¬
пекты  нашли  освещение  в  предыдущей  главе  настоящей  книги,
то  мы  здесь  основное  внимание  уделяем  гражданским  неволь¬
никам  Третьего  рейха.
 Большинство  советского  гражданского  населения,  уведённо¬
го  врагом  за  пределы  СССР,  находилось  в  тогдашней  Германии
(Рейхе)  на  положении  так  называемых  «восточных  рабочих»
(«остарбайтеров»).  Часть  их  по  разным  причинам  оказалась
в  других  европейских  странах,  подвластных  и  союзных  Герма¬
нии.  «Восточные  рабочие»  —  это,  в  немецком  понимании,  иност¬
ранные  рабочие  из  «старых  советских  областей»,  то  есть  с  тер¬
ритории  СССР  в  его  границах  до  1  сентября  1939  года.  Рабочие,
поступившие  из  «новых  советских  областей»  (Прибалтики,  За¬
падной  Украины,  Западной  Белоруссии),  имели  иной  статус,
аналогичный  статусу  рабочих  из  Польши.  Их  на  бытовом  уровне
называли  «западниками»,  в  противовес  «восточникам»  —  выход¬
цам  из  «старых  советских  областей».
 Национальным  различиям  внутри  «восточных  рабочих»  не¬
мецкие  власти  не  придавали  особого  значения.  Считалось,
 216

что  «в  течение  десятков  лет  они  находились  под  большевист¬
ским  господством  и  воспитывались  систематически  в  духе
вражды  к  национал-социалистической  Германии  и  европейской
культуре.  Нет  необходимости  в  проверке  рабочих  по  националь¬
ной  принадлежности,  поскольку  для  дальнейшего  обращения
с  рабочей  силой  это  никакого  значения  не  имеет»  (см.:  Полян  П.М.
Жертвы  двух  диктатур:  Остарбайтеры  и  военнопленные  в  Треть¬
ем  рейхе  и  их  репатриация.  —  М.,  1996.  С.  51).  Было  понятно,  что
по  национальности  это  в  основном  русские,  а  также  украинцы  и
белорусы  из  «старых  советских  областей»,  объединённые  в  дан¬
ном  случае  под  достаточно  аморфным  и  условным  обозначени¬
ем  —  «восточные  рабочие».
 Помимо  пригнанных  на  принудительные  работы  гражданских
лиц  из  Советского  Союза,  в  Германии  находились  многочислен¬
ные  массы  других  «иностранных  рабочих»  —  французских,  поль¬
ских,  голландских,  бельгийских  и  т.  д.  Нацисты  старались  содер¬
жать  их  врозь  —  в  отдельных  лагерях  или,  по  крайней  мере,  в  от¬
дельных  бараках.  Всего  их  поначалу  было  13  категорий.
Но  в  конце  декабря  1942  года  были  уточнены  и  упрощены  крите¬
рии  различных  национальных  категорий  рабочей  силы.  В  ре¬
зультате  от  множества  градаций  остались  всего  четыре:  1)  ино¬
странные  (в  смысле  западные)  рабочие;  2)  польские  рабочие;
3)  восточные  рабочие;  4)  евреи  и  цыгане  (см.:  там  же.  С.  52).
 Несмотря  на  то,  что  «восточные  рабочие»  удостоились  от  на¬
цистов  «чести»  быть  на  одну  ступеньку  выше  евреев  и  цыган
в  этом  своеобразном  «табели  о  рангах»,  их  положение  было
очень  нелегким.  Дискриминация  (в  том  числе  в  оплате  труда  и
нормах  питания)  и  унижение  человеческого  достоинства  стали
тогда  их  постоянными  спутниками  жизни.  По  немецким  инструк¬
циям,  «восточных  рабочих»  следовало  строжайше  изолировать  и
от  немецкого  населения,  и  от  других  иностранных  рабочих,  и
от  собственных  земляков-военнопленных,  использовать  на  про¬
изводстве  —  исключительно  рабочими  колоннами  (лишь  в  сель¬
ском  хозяйстве  —  и  то  не  сразу,  а  спустя  время  —  их  использо¬
вание  поодиночке  вынужденно  допускалось),  содержать  по  воз¬
можности  в  огороженных  лагерях  (так  называемых  арбайтлаге-
рях,  многие  из  которых  были  огорожены  колючей  проволокой),
каковые  надлежало  охранять  тщательно  и  неусыпно.  Покидать
арбайтлагерь  можно  было  исключительно  по  производственной
надобности,  всё  свободное  время  —  внутри  лагеря,  и  лишь  в  ка¬
 217

честве  большой  привилегии  и  поощрения  предусматривались
увольнительные  в  пределах  местного  полицейского  участка  на  вы¬
ходной  день  (см.:  там  же.  С.  51).  Те  «восточные  рабочие»,  которые
находились  на  работах  в  сельском  хозяйстве,  не  имели  права  про¬
живать  в  одном  помещении  со  своими  хозяевами  —  немцами.  По¬
этому  им  приходилось  ютиться  в  сараях,  конюшнях  и  иных  подоб¬
ного  рода  местах.  Обязательным  для  всех  «восточных  рабочих»
было  ношение  хорошо  видимого  нагрудного  знака  «OST».
 С  течением  времени  в  положении  «восточных  рабочих»  имели
место  некоторые  «послабления»  непринципиального  характера.
У  ряда  арбайтлагерей  была  снята  колючая  проволока.  Упрости¬
лась  и  облегчилась  практика  выдачи  увольнительных  на  выход¬
ные  дни  (но  запрет  посещать  кинотеатры  и  рестораны  оставал¬
ся  в  силе).  Остарбайтеров  стали  делить  на  «плохих»  и  «хороших»
(на  хозяйский  вкус):  «плохие»  продолжали  носить  на  груди  знак
«OST»,  а  «хорошие»  —  приобретали  право  носить  этот  знак
меньшего  размера  на  левом  рукаве  (см.:  там  же.  С.  52).  Впро¬
чем,  такая  практика  не  получила  широкого  распространения,  и,
в  сущности,  она  принципиально  ничего  не  меняла.
 Отметим,  что  многие  немцы  постепенно  в  ходе  войны  меняли
свои  прежние  представления  о  советских  людях.  Дело  в  том,
что  до  начала  войны  с  СССР  в  германском  общественном  созна¬
нии  господствовало  крайне  уничижительное  представление  о  со¬
ветском  народе  как  о  преимущественно  тупой  неграмотной  мас¬
се.  Однако  знакомство  с  советскими  людьми,  поступившими
в  Германию  в  качестве  военнопленных  или  гражданских  рабочих,
вольно  или  невольно  приводило  к  корректировке  указанных  пред¬
ставлений.  Многих  немцев  немало  удивлял  и  озадачивал  тот  факт,
что  почти  все  советские  военнопленные  и  «восточные  рабочие»,
с  которыми  они  так  или  иначе  общались,  умеют  читать  и  писать.
 Располагая  статистикой  репатриации  и  «второй  эмиграции»  и
опираясь  на  неё  как  на  важную  отправную  точку,  мы  теперь  по¬
пробуем  разобраться  в  чрезвычайно  запутанной  проблеме
по  определению  общего  количества  советских  граждан  (граждан¬
ских  лиц  и  военнопленных),  оказавшихся  вследствие  войны
по  различным  причинам  за  пределами  СССР,  и  соотношения
в  их  составе  между  выжившими  и  не  дожившими  до  конца  войны.
 По  советским  источникам,  количество  депортированного
гражданского  населения  варьируется  в  пределах  от  почти  4  млн.
до  около  4,3  млн.  Чрезвычайная  Государственная  Комиссия
 218

по  установлению  и  расследованию  злодеяний  немецко-фашист¬
ских  захватчиков  и  их  сообщников  (ЧГК)  в  период  своей  работы
до  1  марта  1946  года  насчитала  3  998  796  человек,  в  том  числе
по  подвергавшимся  оккупации  районам  РСФСР  —  1  269  189,
по  Украине  —  2  023  112,  Белоруссии  —  373  698,  Молдавии  —
47  242,  Литве  —  36  540,  Латвии  —  248  873  и  Карело-Финской
ССР  -  142  человека  (см.:  ГАРФ.  Ф.  7021.  Оп.  116.  Д.  2466.  Л.  1—3).
Эту  величину  (3  998  796)  мы  округляем  до  4  млн.  Статистику  ЧГК
следует  воспринимать  не  как  оценочную,  а  как  результат  реаль¬
ных  подсчётов,  то  есть  это  настоящий  исторический  источник,
требующий,  конечно  же,  критического  анализа  и  осмысления.
 В  вышедшем  в  1973  году  10-м  томе  «Истории  СССР  с  древ¬
нейших  времен  до  наших  дней»  приведены  уточнённые  и  допол¬
ненные  данные  по  угону  гражданского  населения—4  млн.  258  тыс.,
из  них  1  269  186  человек  —  из  районов  РСФСР,  подвергавших¬
ся  оккупации,  2  244  ООО  —  с  Украины,  377  776  —  из  Белорус¬
сии,  47  242  —  Молдавии,  279  615  —  Латвии,  36  540  —  Литвы,
3  500  —  Эстонии  (в  вышеприведенных  сведениях  ЧГК  на  1  марта
1946  г.  Эстония  отсутствовала)  и  142  человека  —  из  Карело-
Финской  ССР  (см.:  История  СССР  с  древнейших  времен  до  на¬
ших  дней.  —  М.,  1973.  Т.  10.  С.  390).
 В  основу  этой  статистики  положены  указанные  данные  ЧГК
(почти  4  млн.),  а  дополнения,  приведшие  к  увеличению  данного
показателя  до  4  млн.  258  тыс.,  касались  преимущественно  Укра¬
ины  и  Латвии  (по  этим  республикам  к  первоначальным  данным
ЧГК  добавили  более  250  тыс.  человек).  Мы  подозреваем,  что  до¬
бавили  в  основном  беженцев  (это  прежде  всего  касается  Лат¬
вии),  добровольно  ушедших  с  немцами,  закамуфлировав  их
под  насильно  угнанных.  Но  в  наших  расчётах  это  уже  не  имеет
принципиального  значения.  Отделить  беженцев  от  насильно  уг¬
нанных  зачастую  не  представляется  возможным,  а  при  расчётах
демографического  характера  надо  учитывать  и  тех,  и  других.  По¬
этому  в  наших  дальнейших  расчётах  мы  берём  за  основу  величи¬
ну,  приведённую  в  10-м  томе  «Истории  СССР  с  древнейших  вре¬
мен  до  наших  дней»,  как  наиболее  достоверную  из  всех  имею¬
щихся  в  советской  и  современной  российской  литературе.
 В  литературе  также  имеет  хождение  величина  в  4  128  796  че¬
ловек,  слагавшаяся  из  сводной  статистики  ЧГК  на  1  марта  1946  го¬
да  (3  998  796  человек)  и  данных  комиссии  по  Эстонской  ССР
(1945  г.),  согласно  которым  из  этой  республики  было  уведено
 219

130  ООО  советских  граждан  (см.:  Полян  П.М.  Жертвы  двух  дикта¬
тур.  С.  67,  369).  Арифметически  это  выглядит  так:  3  998  796  +
130  ООО  =  4  128  796.  Как  нам  представляется,  значительное
большинство  перемещённых  лиц  из  Эстонии  составляли  не  уг¬
нанные  немцами,  а  беженцы  (бежавшие  в  1944  г.  от  наступаю¬
щей  Красной  Армии  в  Германию,  Швецию,  Финляндию,  Данию,
Норвегию  и  другие  страны).
 Надо  сказать,  что  в  постановлениях  по  репатриации,  прини¬
маемыми  высшими  органами  власти  СССР  и  правительствами
союзных  республик,  начисто  игнорировался  факт  добровольно¬
го  ухода  части  населения  с  отступавшими  с  территории  СССР
немцами  —  все  причислялись  к  категории  «насильно  угнанных».
Так,  в  преамбуле  постановления  СНК  Латвийской  ССР  №  128с
от  11  февраля  1945  года  «Об  организации  приёма  и  устройства
репатриируемых  советских  граждан»  было  сказано:  «В  целях
оказания  хозяйственной  помощи  и  своевременной  подготовки
к  приёму  граждан  Советского  Союза,  угнанных  немецко-фа¬
шистскими  властями  на  территорию  Германии...»  и  далее  следо¬
вал  перечень  намечаемых  организационных  мероприятий  (см.:
ГАРФ.  Ф.  5446.  Оп.  47а.  Д.  10.  Л.  48).  Здесь  нет  даже  намёка
на  то,  что,  помимо  угнанных,  существовали  ещё  и  беженцы.  Та¬
кой  подход  делал  неизбежным  включение  лиц,  ранее  бежавших
вместе  с  немцами  от  наступающей  Красной  Армии,  в  общую  ка¬
тегорию  «угнанных».
 И  всё-таки  в  такой  трактовке,  фактически  включавшей  беженцев
в  число  «угнанных»,  были  определённые  резоны.  Ведь  «эвакуация»
местного  населения  накануне  прихода  советских  войск  почти  все¬
гда  происходила  в  приказном  порядке.  Причём  в  соответствующих
приказах  оккупационных  властей  часто  содержались  угрозы  при¬
менения  репрессий  в  отношении  уклоняющихся  от  «эвакуации».
При  этом  не  следует  приписывать  гитлеровцам  какие-то  гуманис¬
тические  побуждения,  изображать  это  как  якобы  их  стремление
спасти  людей  от  репрессий  НКВД  и  т.  п.  На  самом  деле  тотальная
«эвакуация»  населения  при  их  отступлении  с  советских  территорий
составной  частью  входила  в  их  отнюдь  не  гуманистическую  тактику
«выжженной  земли».  Следовательно,  налицо  был  факт  оказывае¬
мого  на  людей  административного  и  психологического  давления
со  стороны  оккупантов,  зачастую  с  угрозами  применения  репрес¬
сий  за  отказ  от  «эвакуации»,  и  это  в  принципе  можно  трактовать
как  один  из  способов  именно  угона  гражданского  населения.
 220

Причём  оккупационные  власти  не  стеснялись  угрожать  смерт¬
ной  казнью  за  уклонение  от  мобилизации  на  работу  в  Германию
или  от  «эвакуации»  накануне  прихода  частей  Красной  Армии.  На¬
пример,  в  октябре  1942  года  немецкий  комендант  Чернигова  из¬
дал  приказ,  который  гласил:  «Объявляется  к  неуклонному  испол¬
нению  населения  города  Чернигова:  все  девушки  и  бездетные
женщины  в  возрасте  от  16  до  45  лет,  которые  проживают
в  г.  Чернигове,  должны  явиться  к  месту  вербовки  рабочих  в  Гер¬
манию  (г.  Чернигов  —  шерстяная  фабрика,  возле  вокзала)
с  9  до  12  и  с  14  до  16  часов  с  19  по  23  октября  1942  г.  для  немед¬
ленного  отъезда  в  Германию.  За  невыполнение  этого  распоряже¬
ния,  вступившего  в  силу  немедленно,  расстрел»  (Загорулько
М.М.,  ЮденковА.Ф.  Крах  плана  «Ольденбург»:  О  срыве  экономи¬
ческих  планов  фашистской  Германии  на  временно  оккупирован¬
ной  территории  СССР.  —  М.,  1980.  С.  323).
 Мы  признаём,  что  десятки  тысяч  людей,  поддавшись  на  агита¬
цию  оккупантов,  добровольно  выехали  на  работу  в  Германию
(впоследствии  многие  из  них  раскаивались  в  своём  поступке).
Но  это  была  лишь  малая  толика  от  того,  на  что  рассчитывали  на¬
цисты.  Они  рассчитывали  на  миллионные  массы  «доброволь¬
цев»,  а  их  не  было.  Уклонение  населения  оккупированной  терри¬
тории  СССР  от  отправки  в  гитлеровскую  Германию  приобрело
массовый  характер,  что  само  по  себе  являлось  одной  из  форм
сопротивления  оккупационному  режиму.  Поэтому  захватчики
основным  методом  «вербовки»  советской  рабочей  силы  для  ра¬
боты  в  Германии  избрали  массовый  насильственный  угон.
 Повсеместно  на  оккупированной  советской  территории  гит¬
леровские  людоловы  проводили  массовые,  крупномасштабные
облавы.  Войска,  жандармерия,  полиция  с  собаками  перекрыва¬
ли  выходы  из  городов  и  других  населённых  пунктов,  оцепляли
улицы,  целые  кварталы,  базары,  вокзалы,  учреждения,  даже  ос¬
танавливали  поезда.  Вслед  за  солдатами  двигались  грузовики,
до  отказа  наполняемые  жертвами  облавы.  Оккупанты  не  гнуша¬
лись  устраивать  облавы  и  возле  церквей.  Нередко  по  ночам  про¬
водилось  прочёсывание  городских  кварталов  и  жилых  домов.
Улицы  городов  и  сёл  пустели,  так  как  люди,  опасаясь  попасть
в  облаву,  боялись  туда  выходить.  А  накануне  прихода  советских
войск  гитлеровцы  методами  угроз  и  насилия  заставляли  людей
в  массовом  порядке  «эвакуироваться».
 Такие  методы  «вербовки»  и  «эвакуации»  вылились  в  настоящую
 221

депортацию  миллионов  советских  людей,  проживавших  на  окку¬
пированной  территории.  В  целом  ряде  населённых  пунктов  почти
не  осталось  жителей.  Например,  в  Новороссийске  гитлеровцы
стали  в  массовом  порядке  угонять  население  в  Германию  с  нояб¬
ря  1942  года,  в  результате  чего  к  осени  1943-го  город  почти  пол¬
ностью  обезлюдел,  а  специальный  приказ  оккупантов  от  1  сентя¬
бря  1943  года  гласил:  «Каждое  лицо  из  гражданского  населения,
обнаруженное  на  территории  города,  будет  расстреляно»  (Безы¬
менский  Л.А.  Провал  операции  «Нептун».  —  М.,  1980.  С.  69).
 Представление  о  переживаниях  людей,  перенёсших  ужасы,
связанные  с  угоном  в  Германию,  даёт  отзыв  писателя  А.Левады:
«В  Донбассе  трудно  найти  семью,  из  которой  не  был  бы  взят  кто-
либо  в  немецкое  рабство.  В  Ворошиловграде,  как  и  во  всех  горо¬
дах  и  сёлах  области,  это  то,  что  наиболее  потрясло  людей...  Моя
бывшая  квартирная  хозяйка  3.Я.Ковалевская  рассказывала
об  этом  так:  “Вы  видели  когда-нибудь,  как  ловят  петлями  на  ба¬
заре  и  тащат  в  будку  собак?  Так  ловили  немцы  нас.  Это  была  на¬
стоящая  чудовищная  охота  на  людей,  охота  со  стрельбой  и  улю¬
люканьем...”»  (Коваль  М.В.  Борьба  населения  Украины  против
фашистского  рабства.  —  Киев,  1979.  С.  26).
 Подчёркиваем,  что  статистическими  источниками  с  советской
(российской)  стороны  по  данной  проблеме  могут  считаться
только  данные  ЧГК  и  основанная  на  них  (с  некоторыми  уточнени¬
ями  и  дополнениями)  информация  в  10-м  томе  «Истории  СССР
с  древнейших  времен  до  наших  дней».  Любая  другая  статистика
(иного  масштаба),  имеющая  хождение  в  литературе,  ни  в  каких
документах  не  фигурирует  и  является  либо  плодом  некоррект¬
ных  арифметических  манипуляций  с  несопоставимыми  статис¬
тическими  величинами,  либо  просто  придумана  авторами.
 Следует  также  признать  несколько  преувеличенной  и  ту  ста¬
тистику,  которой  пользовалось  советское  обвинение  на  Нюрн¬
бергском  процессе.  В  обвинительном  заключении  Нюрнберг¬
ского  процесса  по  делу  главных  немецких  военных  преступников
в  разделе  «Увод  гражданского  населения  оккупированных  тер¬
риторий  в  рабство  и  для  других  целей»  указывается,  что  «из  Со¬
ветского  Союза  германские  оккупационные  власти  отправили
в  рабство  4  978  ООО  советских  граждан»  (Нюрнбергский  про¬
цесс  над  главными  немецкими  военными  преступниками:  Сбор¬
ник  материалов.  —  М.,  1957.  Т.  1.  С.  126).  Указанная  цифра  в  ви¬
де  предварительной  оценки  родилась  в  возглавляемом  генерал-
 222

полковником  Ф.И.Голиковым  Управлении  Уполномоченного  СНК
СССР  по  делам  репатриации  в  октябре  1945  года.  В  подписан¬
ной  Голиковым  сводке  от  20  октября  1945  года  говорилось,
что  «врагом  было  захвачено  и  уведено...  4  978  735  гражданско¬
го  населения»  (ГАРФ.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  10.  Л.  111).  То,  что  эта  ци¬
фра  выглядит  «точной»,  отнюдь  не  свидетельствует  о  её  «точно¬
сти»  —  на  самом  деле  это  была  предварительная  оценка  мас¬
штаба  угона  советского  гражданского  населения  в  Германию  и
другие  страны.  Именно  эта  оценочная  величина,  почти  на  1  млн.
человек  превышавшая  результаты  реальных  подсчётов  ЧГК
по  состоянию  на  1  марта  1946  года  (3  998  796  человек),  по  на¬
стоянию  советской  стороны  была  внесена  в  обвинительное  за¬
ключение  на  Нюрнбергском  процессе.
 Вот  как  выглядят  составляющие  статистики  с  использованием
данных  по  репатриации  и  «второй  эмиграции»,  касающиеся  депор¬
тации  и  «эвакуации»  гражданского  населения  с  оккупированной
территории  СССР:  гражданские  репатрианты  —  свыше  2,7  млн.;
внутренние  перемещённые  лица  (гражданские)  —  более  800  тыс.;
возвращённые  немцами  в  1942—1943  годах  на  оккупированную
ими  территорию  СССР  —  порядка  150  тыс.;  гражданские  лица,
умершие  за  пределами  СССР,  —  не  более  200  тыс.,  гражданские
лица  в  составе  «второй  эмиграции»  —  примерно  400  тыс.  Сум¬
мируя  названные  цифры,  мы  получаем  приблизительно
4  млн.  250  тыс.  человек.  Это  почти  в  точности  совпадает  с  той
величиной  (4  млн.  258  тыс.),  которая  приведена  в  10-м  томе  «Ис¬
тории  СССР  с  древнейших  времен  до  наших  дней».  Такое  совпа¬
дение  представляет  из  себя  тот  редкий  случай,  когда  в  чрезвы¬
чайно  запутанной  и  противоречивой  статистике  депортации  и
«эвакуации»  гражданского  населения  с  территории  СССР,  под¬
вергавшейся  вражеской  оккупации,  более  или  менее  сходятся
концы  с  концами.
 Однако,  поскольку  нас  интересует  только  численность  совет¬
ского  гражданского  населения,  реально  уведённого  за  пределы
СССР  в  его  границах  на  21  июня  1941  года,  то  из  приведённой
статистики  надо  вычитать  гражданских  внутренних  перемещён¬
ных  лиц,  которых  оккупанты  угоняли,  но  по  разным  причинам
не  смогли  переправить  за  границу  СССР  (чаще  всего  по  причине
быстрого  наступления  частей  Красной  Армии,  из-за  чего  охрана
бросала  колонны  с  угоняемыми  и  разбегалась).  С  учётом  всего
этого,  получается,  что  оккупантами  за  пределы  СССР  реально
 223

было  уведено  (депортировано  и  «эвакуировано»)  не  более
 3,5 	млн.  советских  гражданских  лиц.
 Ещё  в  конце  1950-х  годов  американский  историк  А.Даллин  ввёл
в  научный  оборот  ставшую  хрестоматийной  статистику  «восточ¬
ных  рабочих»  в  Германии  по  состоянию  на  30  июня  1944  года  —
почти  2,8  млн.  человек  (точнее  —  2  792  699)  (см.:  Dallin  А.
Deutsche  Herrschaft  in  Russland.  1941—1945:  Eine  Studie  über
Besatzungspolitik.  —  Düsseldorf,  1958.  S.  465).  В  литературе  рас¬
пространено  ошибочное  представление,  что  названное  Далли-
ным  количество  «восточных  рабочих»  на  30  июня  1944  года  учиты¬
вает  только  поступивших  с  территории  СССР  в  его  границах
до  1  сентября  1939  года.  Но  это  не  так.  Даллин  употребил  термин
«восточные  рабочие»  в  широком  смысле,  включив  в  него  не  толь¬
ко  собственно  «восточных  рабочих»,  но  и  находившихся  на  рабо¬
тах  в  Германии  жителей  Прибалтики,  Западной  Украины  и  Запад¬
ной  Белоруссии  (по-видимому,  без  учёта  Белостокского  округа),
не  считавшихся  «восточными  рабочими»  и  имевших  иной  статус.
В  действительности  на  ту  дату,  которую  назвал  Даллин,  числен¬
ность  «восточных  рабочих»  в  узком  и  прямом  смысле  этого  терми¬
на  (т.  е.  имея  в  виду  только  лиц,  происходивших  из  областей  СССР
в  его  границах  до  1  сентября  1939  г.)  составляла  2  071  262  чело-
века(см.:  Война  Германии  против  Советского  Союза.  1941—1945:
Документальная  экспозиция.  Русский  вариант//  Под  ред.  Р.Рюру-
па.  —  Берлин,  1992.  С.  212).  Это  означает,  что  введённое  А.Далли-
ным  в  научный  оборот  количество  «восточных  рабочих»  (в  широ¬
ком  смысле)  по  состоянию  на  30  июня  1944  года  (2  792  699)  сла¬
гается  из  2  071  262  «восточников»  (74,2%)  и  721  437  «западни¬
ков»  (25,8%).
 Разница  между  количеством  реально  уведённого  за  пределы
СССР  гражданского  населения  (около  3,5  млн.)  и  наличием
«восточных  рабочих»  (в  широком  смысле)  на  30  июня  1944  года
(почти  2,8  млн.)  составляет  примерно  700  тыс.  Разница  доволь¬
но  приличная,  и  мы  постараемся  дать  этому  объяснение.  Какое-
то  количество  этих  лиц  (для  нас  ясно,  что  не  менее  100  тыс.)  по¬
ступило  на  службу  в  немецкую  армию  и  коллаборационистские
формирования.  Число  умерших  за  границей  советских  граждан¬
ских  лиц  мы  оцениваем  величиной  около  200  тыс.  Порядка
150  тыс.  больных  и  искалеченных  «восточных  рабочих»  (включая
беременных  женщин)  немцы  возвратили  в  1942—1943  годах
на  оккупированную  ими  территорию  СССР  (см.:  Полян  П.М.
 224

Жертвы  двух  диктатур.  С.  68).  Около  200  тыс.  советских  граж¬
данских  лиц  по  разным  причинам  попало  в  Румынию  и  Финлян¬
дию.  Кроме  того,  десятки  тысяч  людей  пополнили  ряды  «восточ¬
ных  рабочих»  (в  широком  смысле)  после  30  июня  1944  года,
то  есть  после  той  даты,  на  которую  приводил  соответствующую
статистику  А.Даллин.  Суммируя  всё  это,  мы  опять  получаем  ве¬
личину  приблизительно  в  3,5  млн.  человек.
 А  теперь  рассмотрим  эту  статистику,  взяв  в  качестве  отправ¬
ной  точки  не  приведённую  А.Даллиным  численность  «восточных
рабочих»  на  30  июня  1944  года,  а  соответствующую  информа¬
цию  по  репатриации  и  «второй  эмиграции».  Под  данным  углом
зрения  эти  около  3,5  млн.  уведённых  за  пределы  СССР  совет¬
ских  гражданских  лиц  распределяются  так:  свыше  2,7  млн.  —
впоследствии  репатриировано  в  СССР,  примерно  200  тыс.  —
не  дожившие  до  конца  войны,  порядка  400  тыс.  —  гражданские
лица  в  составе  «второй  эмиграции»  и,  наконец,  приблизительно
150  тыс.  возвращённых  немцами  в  1942—1943  годах  на  оккупи¬
рованную  ими  территорию  СССР.  Поскольку  часть  цифр,  кото¬
рыми  мы  оперируем,  являются  оценочными,  то  расчёты  не  могут
отличаться  высокой  точностью,  и  погрешность  в  несколько  де¬
сятков  тысяч  человек  здесь  неизбежна.  Важно,  что  эти  погреш¬
ности  уже  не  влияют  на  установленный  нами  масштаб  численно¬
сти  гражданского  населения,  оказавшегося  вследствие  угона  и
по  другим  причинам  за  пределами  СССР,  определяемый  величи¬
ной  примерно  в  3,5  млн.  человек.
 В  сумме  общее  количество  советских  граждан  (гражданских
лиц  и  военнопленных),  оказавшихся  вследствие  войны  за  пре¬
делами  СССР  в  его  границах  на  21  июня  1941  года,  составляло
около  6,8  млн.,  из  них  3,5  млн.  гражданских  и  3,3  млн.  военно¬
пленных.  Из  этого  числа  выжившие  составляли  около  5  млн.
(3,3  млн.  гражданских  и  1,7  млн.  военнопленных),  а  примерно
 1,8 	млн.  не  дожили  до  окончания  войны  (0,2  млн.  гражданских  и
 1,6 	млн.  военнопленных).  Детальное  обоснование  установлен¬
ного  нами  масштаба  смертности  советских  военнопленных  и  ин¬
тернированных  граждан  в  Германии  и  других  европейских  стра¬
нах  приведено  в  девятой  и  двенадцатой  главах  настоящей  книги.
 Надо  сказать,  что  в  ведомстве  Ф.И.Голикова  совершенно  пра¬
вильно  определяли  общее  число  уведённых  врагом  за  пределы
СССР  советских  граждан  (суммарно  гражданских  и  военноплен¬
ных).  Так,  в  составленном  в  марте  1946  года  отчёте  этого  ведом¬
 225

ства  соответствующий  показатель  определялся  в  6  810  567  че¬
ловек  (что  почти  в  точности  совпадает  с  результатами  наших
расчётов).  Вот  только  соотношение  между  гражданскими  и
военнопленными  было  неверным  —  по  версии  ведомства
Ф.И.Голикова,  указанное  общее  число  (6  810  567)  слагалось
из  4  794  087  гражданских  и  2  016  480  военнопленных  (см.:
ГАРФ.  Ф.  9526.  Оп.  4а.  Д.  1.  Л.  3,  323).  На  самом  же  деле,  как  по¬
казано  выше,  оно  слагалось  из  примерно  3,5  млн.  гражданских  и
 3,3 	млн.  военнопленных.  При  этом  их  общее  количество  (поряд¬
ка  6,8  млн.)  оставалось  неизменным.
 Необходимо  отметить,  что  отдельные  иностранные  граждане,
рискуя  вызвать  на  себя  репрессии  со  стороны  нацистских  влас¬
тей,  участвовали  в  спасении  и  оказании  помощи  советским  во¬
еннопленным  и  «восточным  рабочим».  Известен  факт  выплаты
Советским  правительством  денежных  компенсаций  некоторым
таким  иностранцам.  21  февраля  1946  года  за  подписью  В.М.Мо¬
лотова  вышло  распоряжение  СНК  СССР  И2  2335рс,  в  котором  го¬
ворилось:  «Разрешить  Наркоминделу  СССР  израсходовать
за  счёт  сметы  1946  года  10  700  инвалютных  рублей  на  выдачу
пособий  итальянским  гражданам,  оказавшим  помощь  бывшим
советским  военнопленным  в  Италии»  (там  же.  Ф.  5446.  Оп.  48а.
Д.  156.  Л.  7).  Основанием  для  принятия  такого  распоряжения  по¬
служила  подписанная  зам.  наркома  иностранных  дел  СССР
 В.Г.Деканозовым  докладная  записка  НКИД  СССР  от  12  февраля
1946  года  «Посол  СССР  в  Италии  тов.  КОСТЫЛЕВ  сообщает,  —
говорилось  в  ней,  —  что  в  Посольство  поступают  письма  со  сто¬
роны  итальянцев  с  просьбой  возместить  понесённые  ими  расхо¬
ды  на  оказание  помощи  советским  гражданам  (бывшим  военно¬
пленным  или  угнанным  из  СССР).  Проверка  показала,  что  факты
оказания  подобной  помощи  имели  место,  причём  помощь  сов-
гражданам  оказывалась  беднейшими  слоями  населения,  под¬
вергавшимися  за  это  суровым  репрессиям  со  стороны  нем¬
цев...»  (там  же.  Л.  4).
 Работа  по  выявлению  мест  захоронений  советских  граждан
в  Германии  и  других  странах  и  их  благоустройству  была  пред¬
принята  по  инициативе  органов  репатриации  с  самого  начала  их
деятельности.  Представители  советских  репатриационных  мис¬
сий  в  порядке  повседневной  работы,  разъезжая  по  западным
зонам  оккупации  Германии  и  Австрии  и  по  другим  странам,  за¬
нимались  выявлением  таких  мест  захоронений  и  их  благоуст¬
 226

ройством.  В  связи  с  тем,  что  за  границей  не  было  органов,  от¬
ветственных  за  эту  работу,  Ф.И.Голиков  в  своей  докладной  запи¬
ске  от  24  сентября  1947  года  на  имя  зам.  министра  вооружённых
сил  СССР  А.М.Василевского  внёс  предложение  о  вынесении
по  этому  вопросу  специального  правительственного  постанов¬
ления.  К  докладной  записке  был  приложен  проект  постановле¬
ния  Совета  Министров  СССР  «О  благоустройстве  могил  воинов
Советской  Армии  и  советских  граждан».
 Министр  вооружённых  сил  СССР  Н.А.Булганин,  рассмотрев
этот  проект,  предложил:  «Никакого  решения  по  этому  вопросу
принимать  не  нужно,  а  поручить  органам  репатриации,  в  том  со¬
ставе,  как  они  есть,  провести  эту  работу  в  текущем  повседнев¬
ном  порядке,  по  мере  возможности,  без  особых  аппаратов  и  по¬
ручений  МИДу».  Однако  советские  миссии  по  репатриации  на¬
ходились  тогда  не  во  всех  странах,  где  были  выявлены  захороне¬
ния  советских  военнопленных  и  интернированных  граждан.  По¬
этому  17  августа  1948  года  за  подписями  зам.  министра  иност¬
ранных  дел  СССР  В.А.Зорина  и  зам.  министра  вооружённых  сил
СССР  А.М.Василевского  на  имя  послов,  посланников,  консулов
и  военных  атташе  за  границей  было  направлено  циркулярное
письмо,  на  основании  которого  работа  по  наблюдению  за  со¬
хранностью  могил  умерших  в  фашистской  неволе  советских
граждан  была  возложена  на  военных  атташе,  а  в  тех  странах,
где  имелись  представители  Уполномоченного  Совмина  СССР
по  делам  репатриации,  —  на  последних  (см.:  там  же.  Ф.  9526.
Оп.  4а.  Д.  7.  Л.  125-126).
 Было  учтено  более  36  тыс.  мест  захоронений,  где  покоились
свыше  945  тыс.  погибших  и  умерших  в  фашистской  неволе  со¬
ветских  людей  (см.  табл.  10).  Это  составляло,  по  нашим  рас¬
чётам,  только  немногим  более  половины  от  действительного  ко¬
личества  погибших  и  умерших  за  пределами  СССР  советских
военнопленных  и  гражданских  лиц.  Такая  погрешность  вполне
объяснима,  так  как  выявить  подобные  захоронения  было  не  так-
то  просто,  и  многие  из  них,  конечно  же,  так  и  не  были  установле¬
ны.  Те  массовые  и  одиночные  захоронения,  которые  удалось  вы¬
явить,  обычно  находились  в  пустынных  местах,  вдали  от  насе¬
лённых  пунктов,  в  глуши  лесных  массивов  и  т.  п.  Эти  могилы
представляли  собой  печальное  зрелище.  Большинство  кладбищ
не  имело  обозначенных  могил,  оформления  и  ограды,  не  говоря
уже  о  монументах  и  надгробных  памятниках.
 227

Таблица  10.
 Результаты  работы  по  выявлению
и  благоустройству  могил  советских  людей,
убитых  и  замученных  в  фашистской  неволе
(данные  на  1952  г.)
 Страны
 Количество
 Количество
 захороненных
 мест
 советских  граждан
 захоронения
 Германия
 541  051
 11  890
 в  том  числе:
 советская  зона
 89  560
 846
 английская  зона
 396  951
 9  844
 американская  зона
 46  412
 551
 французская  зона
 8128
 649
 Австрия
 41  825
 3  565
 в  том  числе:
 советская  зона
 24  990
 3  481
 английская  зона
 11  446
 61
 американская  зона
 5152
 18
 французская  зона
 237
 5
 Венгрия
 74  842
 902
 Польша
 65  669
 нет  свед.
 Румыния
 60  190
 18  630
 Финляндия
 18318
 195
 Чехословакия
 97  325
 1  117
 Франция
 25  321
 нет  свед.
 Голландия
 410
 нет  свед.
 Нормандские  о-ва
 5  000
 нет  свед.
 Швейцария
 43
 нет  свед.
 Люксембург
 42
 нет  свед.
 Бельгия
 121
 нет  свед.
 Англия
 125
 нет  свед.
 Норвегия
 14  902
 217
 Итого  учтённых:
 945184
 36  516
 Источник:  ГАРФ.  Ф.  9526.  Оп.  4а.  Д.  7.  Л.  125-127.
 228

По  инициативе  и  настоянию  офицеров  советских  репатриа-
ционных  миссий,  с  помощью  местных  и  оккупационных  влас¬
тей,  удалось  в  основном  до  1949  года  закончить  работу
по  благоустройству  могил  советских  людей,  убитых  и  заму¬
ченных  в  фашистской  неволе.  В  местах  их  массового  захоро¬
нения  на  могилах  были  воздвигнуты  памятники  и  надгробные
плиты,  а  кладбища  обнесены  оградой  и  озеленены.  Были  про¬
изведены  также  розыски  одиночных  и  братских  могил  совет¬
ских  граждан,  захороненных  вдали  от  населённых  пунктов,  и
перенесены  останки  из  разбросанных  могил  на  новые  клад¬
бища.  После  завершения  работ  по  перезахоронению  все  бла¬
гоустроенные  места  захоронения  советских  граждан,  убитых
и  замученных  в  фашистской  неволе,  и  могилы  были  переданы
по  актам  представителям  местных  властей  для  наблюдения
за  их  сохранностью.  Кроме  того,  по  инициативе  представите¬
лей  советских  репатриационных  миссий  за  рубежом  в  местах
захоронения  советских  военнопленных  и  гражданских  не¬
вольников  Третьего  рейха  было  установлено  более  8  тыс.  па¬
мятников  и  монументов  (см.:  там  же.  Л.  126—127).
 Фотоальбомы  могил  и  кладбищ  советских  людей  —  военно¬
пленных  и  гражданских  лиц  —  вместе  с  актами  об  их  переда¬
че  под  сохранность  местных  властей  были  направлены  Управ¬
лением  Уполномоченного  Совмина  СССР  по  делам  репатриа¬
ции  начальнику  Управления  укомплектования  и  службы  войск
Главного  организационного  управления  Генштаба  Советской
Армии.  В  отдельных  случаях,  но  далеко  не  всегда,  удалось  ус¬
тановить  личности  погребённых.  Именные  списки  на  военно¬
пленных  рядового  и  сержантского  состава  и  гражданских  лиц,
погибших  и  умерших  в  фашистской  неволе,  с  указанием  мест
их  захоронения  за  границей  были  направлены  для  учёта  на¬
чальнику  Отдела  учёта  погибшего  и  пропавшего  без  вести  ря¬
дового  и  сержантского  состава  Советской  Армии,  а  на  офи¬
церский  состав  —  начальнику  Отдела  учёта  потерь  офицер¬
ского  состава  Главного  управления  кадров  (ГУК)  Министерст¬
ва  обороны  СССР  (см.:  там  же.  Л.  127).
 К  середине  1952  года  итоги  работы  по  благоустройству  мо¬
гил  и  мест  погребения  советских  военнопленных  и  интерни¬
рованных  граждан  выглядели  следующим  образом:
 —  в  английской  зоне  оккупации  Германии  работы  по  приве¬
дению  в  порядок  могил  советских  граждан  были  в  основном
 229

закончены,  за  исключением  нескольких  кладбищ  в  провинции
Нижняя  Саксония;
 —  число  советских  граждан,  захороненных  на  территории
американской  зоны  оккупации  Германии,  ведомством  Ф.И.Го¬
ликова  определялось  в  200  тыс.  человек.  Однако  к  этому  вре¬
мени  была  благоустроена  лишь  часть  кладбищ  с  общим  чис¬
лом  захороненных  46  412  человек;
 —  на  территории  американской,  английской  и  французской
зон  оккупации  Австрии,  а  также  французской  зоны  оккупации
Германии  все  работы  по  приведению  в  порядок  могил  совет¬
ских  граждан  были  полностью  завершены;  благоустроенные
кладбища  и  могилы  сданы  по  актам  местным  немецким  и  ав¬
стрийским  властям  для  надзора  за  их  сохранением;
 —  на  территории  ГДР,  советской  зоны  оккупации  Австрии,
в  Польше,  Чехословакии,  Венгрии  и  Румынии  все  выявленные
могилы  советских  военнопленных  и  «восточных  рабочих»  бы¬
ли  хорошо  благоустроены,  и  во  всех  местах  захоронений  воз¬
двигнуты  памятники  и  надмогильные  плиты;
 —  работы  по  благоустройству  могил  советских  военно¬
пленных  и  интернированных  гражданских  лиц  были  проведе¬
ны  по  мере  возможности  также  во  Франции,  Финляндии,  Нор¬
вегии  и  некоторых  других  странах  (см.:  там  же.  Ф.  5446.  Оп.
86а.  Д.  12345.  Л.  90).
 К  тому  количеству  выявленных  советских  военнопленных
и  интернированных  граждан,  погибших  и  умерших  за  преде¬
лами  СССР,  что  указано  в  табл.  10  (свыше  945  тыс.),  надо
добавить  ещё  более  150  тыс.  Дело  в  том,  что  органы  репат¬
риации  располагали  сведениями  о  захоронении  на  террито¬
рии  американской  зоны  оккупации  Германии  примерно
200  тыс.  советских  граждан  (см.:  там  же),  а  в  табл.  10  ука¬
зано  только  то  количество  этих  погребённых  (46  412),  моги¬
лы  которых  к  1952  году  были  благоустроены.  Следователь¬
но,  общее  число  выявленных  останков  советских  военно¬
пленных  и  гражданских  лиц,  погибших  и  умерших  за  преде¬
лами  СССР,  составляет  около  1,1  млн.  (свыше  945  тыс.  +
более  150  тыс.).
 Мы  продолжаем  настаивать,  что  общее  число  погибших  и
замученных  советских  граждан  на  территории  Германии  и
других  европейских  стран  составляло  около  1,8  млн.  То,
что  в  данном  случае  не  хватает  0,7  млн.  человек  (1,8  млн.  —
 230

1,1 	млн.  =  0,7  млн.),  свидетельствует  только  о  том,  что  нацис¬
ты  производили  захоронения  казнённых  и  замученных  ими
людей  в  глубокой  тайне,  без  свидетелей,  и  многие  такие  захо¬
ронения  практически  невозможно  установить.
 231

Глава  одиннадцатая
 НАЧАЛЬНЫЙ  ЭТАП  РЕПАТРИАЦИИ
СОВЕТСКИХ  ВОЕННОПЛЕННЫХ
И  ИНТЕРНИРОВАННЫХ
ГРАЖДАНСКИХ  ЛИЦ
 (вторая  половина  1944  г.)
 Вопрос  о  возвращении  на  Родину  советских  военнопленных,
насильно  угнанных  в  Германию  граждан  СССР  и  беженцев  явля¬
ется  одним  из  наименее  изученных  в  исторической  литературе.
Вплоть  до  конца  1980-х  годов  документация  по  этому  вопросу
в  нашей  стране  была  засекречена.  Отсутствие  источниковой  ба¬
зы  и,  соответственно,  объективной  информации  породило  во¬
круг  него  много  мифов.  Это  относится  к  ряду  публикаций,  изда¬
вавшихся  как  на  Западе,  так  и  в  нашей  стране.  Нередко  можно
встретить  тенденциозный  подбор  фактов  и  предвзятое  их  толко¬
вание.
 В  настоящее  время  исследователи  получили  доступ  к  ранее
закрытым  источникам,  среди  которых  особое  место  занимает
документация  образованного  в  октябре  1944  года  Управления
Уполномоченного  Совета  Народных  Комиссаров  (Совета  Мини¬
стров)  СССР  по  делам  репатриации  (это  ведомство  возглавлял
генерал-полковник  Ф.И.Голиков,  бывший  руководитель  военной
разведки).  Эти  материалы  и  послужили  основным  источником
для  автора  при  подготовке  настоящей  главы.  Кроме  того,  ис¬
пользованы  документы  Государственного  Комитета  Обороны
(ГКО,  во  время  войны  была  употребительна  аббревиатура
ГОКО),  Управления  делами  СНК  (Совета  Министров)  СССР,  Сек¬
ретариата  НКВД/МВД  СССР,  Отдела  спецлагерей  (проверочно¬
фильтрационных  лагерей)  НКВД  СССР.
 232

В  1944  году  сотрудники  органов  репатриации  ещё  не  имели
представления  о  том,  сколько  же  из  уведённых  противником
за  пределы  СССР  советских  граждан  осталось  в  живых  и  подле¬
жит  репатриации,  хотя  и  присутствовало  правильное  понимание
того,  что  речь,  скорей  всего,  идёт  о  многих  миллионах  людей.
По  нашим  расчётам,  опирающимся  на  итоговые  данные  ведом¬
ства  Ф.И.Голикова  на  1952  год  относительно  количества  как  ре¬
патриантов,  так  и  «невозвращенцев»,  получается,  что  к  концу
войны  осталось  в  живых  около  5  млн.  советских  граждан,  ока¬
завшихся  за  пределами  Родины,  из  них  свыше  3  млн.  находи¬
лись  в  зоне  действия  союзников  (Западная  Германия,  Франция,
Италия  и  др.)  и  менее  2  млн.  —  в  зоне  действия  Красной  Армии
за  границей  (Восточная  Германия,  Польша,  Чехословакия  и  дру¬
гие  страны)  (см.:  Государственный  архив  Российской  Федера¬
ции  (ГАРФ).  Ф.  5446.  Оп.  86а.  Д.  12345.  Л.  81-82;  Ф.  9526.
Оп.  4а.  Д.  7.  Л.  5—6).  Большинство  из  них  составляли  «восточ¬
ные  рабочие»  («остарбайтер»),  то  есть  советское  гражданское
население,  угнанное  на  принудительные  работы  в  Германию  и
другие  страны.  Уцелело  также  примерно  1,7  млн.  военноплен¬
ных,  включая  поступивших  на  военную  или  полицейскую  службу
к  противнику,  Эта  цифра  слагается  из  1  550  тыс.  военнопленных,
репатриированных  к  середине  1947  г.  в  СССР  (см.:  там  же.
Ф.  9526.  Оп.  3.  Д.  54.  Л.  53;  Д.  55.  Л.  135),  и  максимально  допус¬
тимой  оценки  численности  военнопленных-«невозвращенцев»
в  150  тыс.  человек.  Сюда  же  входили  сотни  тысяч  отступивших
с  немцами  с  территории  СССР  их  пособников  и  всякого  рода  бе¬
женцев  (часто  с  семьями).  Всю  эту  массу  людей  принято  назы¬
вать  «перемещёнными  лицами».
 Подавляющее  большинство  советских  перемещённых  лиц  на¬
ходилось  на  территории  тогдашней  Германии  (Рейха),  и  в  рас¬
сматриваемый  период,  то  есть  во  второй  половине  1944  года,
они  ещё  были  недосягаемы  для  репатриации.  Фактически  со¬
ветские  перемещённые  лица  находились  во  всех  европейских
странах,  подвластных  или  союзных  Германии.  Даже  в  нейтраль¬
ные  Швейцарию  и  Швецию  сумели  просочиться  тысячи  беглых
военнопленных  и  «восточных  рабочих».  Реально  же  тогда,  в  по¬
следние  месяцы  1944  года,  можно  было  репатриировать  совет¬
ских  граждан  (военнопленных  и  гражданских  лиц)  из  Финлян¬
дии,  Румынии,  Болгарии,  Швеции,  а  также  с  части  территории
Польши,  Чехословакии,  Югославии.  В  зоне  действия  союзников
 233

десятки  тысяч  советских  перемещённых  лиц  выявились
во  Франции,  Италии  и  некоторых  других  странах.
 Из  документов  ведомства  Ф.И.Голикова  можно  заключить,
что  хотя  высшее  советское  руководство  осенью  1944  года  и  бы¬
ло  обеспокоено  сообщениями  из  англо-американских  источни¬
ков  о  том,  что  большинство  советских  военнопленных  будто  бы
враждебно  настроено  к  Советскому  правительству  и  не  желает
возвращаться  в  СССР,  достоверность  этой  информации  подвер¬
галась  сильному  сомнению.  Исходили  из  того,  что  советские  во¬
еннопленные,  как  правило,  являлись  лицами  не  буржуазно-по-
мещичье-кулацкого  происхождения,  а  выходцами  из  простых
рабочих  и  крестьян,  и  у  них  вроде  бы  не  должно  было  быть  серь¬
ёзных  объективных  причин  для  ненависти  к  Советскому  прави¬
тельству.
 В  дальнейшем  из  различных  источников,  в  том  числе  по  линии
внешней  и  военной  разведок,  были  получены  подтверждения,
что  основная  масса  советских  военнопленных  и  интернирован¬
ных  гражданских  лиц  желает  возвратиться  на  Родину  и  остаётся
просоветски  настроенной.  Вот,  например,  выдержка  из  письма
начальника  Главного  Разведывательного  Управления  Красной
Армии  И.И.Ильичёва  на  имя  Ф.И.Голикова  от  26  октября  1944  го¬
да:  «...Среди  английских  офицеров,  работающих  с  русскими  во¬
еннопленными  в  лагере  Кэмптон  Парк  (пригород  Лондона),  име¬
ется  некий  капитан  Филипсон  —  русский  белогвардеец,  настоя¬
щая  фамилия  которого  Солдатенков.  Филипсон-Солдатенков
производил  большое  количество  допросов  советских  военно¬
пленных  с  целью  получения  сведений  о  Красной  Армии...  Филип¬
сон-Солдатенков  утверждает,  что  основная  масса  русских  плен¬
ных  желает  возвратиться  в  СССР  и  не  является  враждебно  наст¬
роенной  к  Советскому  правительству,  хотя  и  опасается  рассле¬
дований,  ожидающих  их  по  возращении  домой»  (там  же.  Оп.  1.
Д.  2.  Л.  2—3).  Здесь  речь  идёт  о  тех  советских  пленных,  которых
англичане  взяли  в  плен  в  бою,  в  немецкой  военной  форме.
 Относительно  последних  официальные  советские  представи¬
тели  обращались  к  союзникам  с  просьбами  отделить  их  от  не¬
мецких  военнопленных  и  обеспечить  им  лучшие  условия  суще¬
ствования  в  плену  по  сравнению  с  немцами,  неизменно  подчёр¬
кивая  при  этом,  что  это  советские  граждане.  В  мотивации  та¬
ких  просьб  не  последнее  место  занимали  соображения  о  под¬
держании  соответствующего  престижа  Советского  государства.
 234

Фактически  советское  руководство  взяло  под  защиту  поддан¬
ных  СССР,  попавших  в  английский  и  американский  плен  в  немец¬
кой  военной  форме.
 Глава  американской  военной  миссии  при  посольстве  США
в  Москве  Д.Дин  в  письме  от  8  ноября  1944  года  на  имя  помощ¬
ника  начальника  Генштаба  Красной  Армии  по  внешним  сношени¬
ям  Н.Славина  отмечал:  «Когда  Вы  сообщили  мне  о  том,  что  со¬
ветские  военнопленные  жаловались  на  плохое  к  ним  отношение
со  стороны  американских  войск  во  Франции,  я  немедленно  за¬
просил  об  этом  генерала  ЭЙЗЕНХАУЭРА.  Сегодня  утром  я  полу¬
чил  следующую  информацию:
 Генерал  ЭЙЗЕНХАУЭР  заявляет,  что  до  6  июня,  дня  нашего
вторжения,  советским  властям  был  предложен  вопрос,  какой
дадут  они  ответ  генералу  ЭЙЗЕНХАУЭРУ  относительно  желае¬
мого  места  расположения  советских  солдат,  которые  служат
в  немецкой  армии  и  которые  могут  попасть  в  плен  к  союзникам.
Генерал  ЭЙЗЕНХАУЭР  заявляет,  что  полученный  им  от  советских
властей  ответ  был  таков,  что,  поскольку  количество  русских  лю¬
дей,  служащих  в  немецких  войсках,  очень  незначительно,  то  во¬
прос  этот  не  поднимался.  Учитывая  это  обстоятельство,  он  заяв¬
ляет,  что  с  советскими  солдатами,  находившимися  в  рядах  не¬
мецкой  армии  и  попавшими  в  плен  к  союзникам,  обращались
точно  также,  как  и  с  немецкими  военнопленными.  Около  месяца
назад  генерал  ВАСИЛЬЕВ  обратился  в  штаб  генерала  ЭЙЗЕНХА¬
УЭРА  с  просьбой  изолировать  советских  солдат,  служивших
в  немецкой  армии  и  попавших  в  плен,  от  немецких  солдат  и  пре¬
доставить  им  лучшие  условия  жизни.  Чтобы  выполнить  это  по¬
желание,  были  приняты  немедленные  меры.  Однако  к  тому  вре¬
мени  насчитывалось  уже  28  ООО  советских  пленных  солдат  и
обеспечить  их  лучшими  условиями  было  уже  довольно  трудной
задачей...  Генерал  ЭЙЗЕНХАУЭР  заявляет,  что,  по  общему  мне¬
нию,  условия  содержания  русских  военнопленных  не  были  удов¬
летворительными,  но  что  они  постепенно  улучшаются  и  скоро
достигнут  высокого  уровня...»  (там  же.  Д.  16.  Л.  2).
 Коллаборационисты  имели  сравнительно  небольшой  удель¬
ный  вес  в  составе  советских  граждан,  оказавшихся  за  предела¬
ми  СССР.  Подавляющее  большинство  советских  граждан  со¬
ставляли  лица,  находившиеся  в  концлагерях,  лагерях  для  воен¬
нопленных,  арбайтлагерях,  штрафлагерях  и  по  месту  жительст¬
ва  хозяев.  Хотя  они  и  подвергались  усиленной  идеологической
 235

обработке  со  стороны  геббельсовской  и  власовской  пропаган¬
ды,  эффект  от  этого  был  весьма  слабый.
 Вот  только  некоторые  штрихи  из  практики  пропагандистской
работы  нацистов  с  советскими  военнопленными  и  «восточными
рабочими».  Широко  употреблялся  тезис  о  «мести  Советов»  с  це¬
лью  их  запугать  и  оборвать  в  их  сознании  всякую  духовную  связь
с  Родиной.  Много  говорилось  о  том,  что  Сталин  от  них  якобы
«отрёкся»  и  поэтому  им  возврата  на  Родину  нет.  Агитаторы  обыч¬
но  подчёркивали,  что  те  из  них,  кто  поступит  на  «военную  служ¬
бу»  (имелась  в  виду  служба  в  немецкой  или  власовской  армии),
будут  равноправными  с  немцами.  Гитлеровцы  организовывали
праздничные  мероприятия,  приуроченные  к  Пасхе,  Рождеству,
дню  рождения  Гитлера  и  др.,  которые  посвящались  «великой
дружбе  немцев  и  русских».  В  оценке  роспуска  Коминтерна  (вес¬
на  1943  г.)  нацистская  пропаганда,  по-видимому,  не  могла  прий¬
ти  к  единому  мнению.  В  агитационной  работе  с  советскими  не¬
вольниками  Третьего  рейха  это  событие  интерпретировалось
по-разному.  Давались  обычно  два  объяснения  (приводим  их
в  виде  выдержек  из  опросов  репатриантов):  1)  «немцы  нам  гово¬
рили,  что  в  России  теперь  нет  коммунистов;  Россия  возвращена
к  царизму,  и  теперь  там  будет  всем  владеть  англо-американский
капитал»;  2)  «ликвидацию  Коминтерна  немцы  объясняли
как  большевистский  трюк,  рассчитанный  на  обман,  так  как  боль¬
шевики  теперь  руководят  скрытно».  Когда  в  Красной  Армии  бы¬
ли  в  начале  1943  года  введены  погоны,  появился  новый  пропа¬
гандистский  тезис:  «Россия  возвращается  к  старым  порядкам,
уже  введены  погоны  и  мордобой»  (см.:  там  же.  Д.  9.  Л.  5—6).
 Вся  эта  пропаганда  оказалась  не  способной  привить  основ¬
ной  массе  советских  военнопленных  и  «восточных  рабочих»  чув¬
ство  ненависти  ни  к  советским  руководителям,  ни  к  их  союзни¬
кам  —  англо-американским  «плутократам».  В  их  среде  по-преж¬
нему  с  удовлетворением  воспринимались  известия  о  победах
Красной  Армии  и  англо-американских  войск.  Этих  людей,  конеч¬
но,  беспокоила  вероятность  того,  что  в  случае  возвращения
в  СССР  у  них  могут  быть  неприятности  по  фактам  расследования
жизни  и  деятельности  за  границей,  обстоятельств  сдачи  в  плен
и  т.  д.,  но  больше  всего  их  волновала  совсем  другая  проблема:
зная  о  негативном  и  подозрительном  отношении  правящих  кру¬
гов  СССР  к  «иностранщине»  и  к  людям,  побывавшим  в  ней,
они  опасались,  что  Советское  правительство  не  разрешит  им
 236

вернуться  на  Родину.  Большинство  советских  перемещён¬
ных  лиц  боялось  не  того,  что  им  не  разрешат  остаться
на  Западе,  а  того,  что  им  не  разрешат  вернуться  в  Совет¬
ский  Союз.
 Приведём  одно  свидетельство.  В  докладной  записке  сотрудни¬
ков  торгпредства  А.Синяка  и  М.Пашинина  от  19  сентября  1944  го¬
да  на  имя  и.  о.  торгпреда  СССР  в  Великобритании  П.И.Соловьева
говорилось:  «Будучи  в  командировке  во  Франции  с  13-го
по  17-е  сентября  1944  года,  мы  были  свидетелями  большого  пе¬
редвижения  по  дорогам  Франции  у  Вердена  русских  людей,  угнан¬
ных  немцами  в  разное  время  из  СССР.  Эта  процессия  движущихся
полузамученных  людей  в  одиночку  и  группами,  мужчин,  женщин,
детей  и  стариков  представляет  исключительно  жалкую  картину.
Полуодетые,  в  лохмотьях,  босые,  в  случайных  головных  уборах,
до  цилиндров  включительно,  без  знания  французского  языка  и
Франции  —  движутся  вереницы  недавних  немецких  рабов,  а  сей¬
час  фактически  нищих  людей,  по  направлению  к  Верденскому  ла¬
герю  для  русских...  Из  разговоров  с  отдельными  группами  людей
установлено,  что  все  они  направляются  американскими  властями
в  город  Верден,  где  для  их  приёма  организован  специальный  ла¬
герь...  Однако  ни  одного  русского  представителя  нет  ни  в  лагере,
ни  по  дорогам...  Зная  об  этом,  американские  солдаты  и  офицеры,
а  также  французы  задают  довольно  недвусмысленные  вопросы
о  том,  что  мы  (русские)  предполагаем  делать  со  своими  людьми,
почему  нет  наших  представителей  здесь  и  т.  д.  А  сами  пострадав¬
шие,  узнав,  что  мы  русские,  со  слезами  радости  на  глазах  спраши¬
вают:  “Вы  из  комиссии  приехали,  чтобы  увезти  нас  домой?”»  (там
же.  Д.  16.  Л.  12-13).
 Перед  советским  руководством  проблема  возвращения  боль¬
ших  масс  советских  граждан,  угнанных  немцами  и  по  другим
причинам  оказавшихся  за  пределами  СССР,  вплотную  встала
в  августе  1944  года,  когда  части  Красной  Армии  перешли  госу¬
дарственную  границу  с  Польшей.  24  августа  1944  года  вышло
постановление  Государственного  Комитета  Обороны  (ГКО)
№  6457сс,  специально  посвящённое  возвращению  на  Родину
советских  граждан,  оказавшихся  по  разным  причинам  за  погра¬
ничной  линией  между  СССР  и  Польшей.  Из  содержания  этого
постановления  ГКО  вытекало,  что  политика  высшего  советского
руководства  в  данном  вопросе  была  достаточно  ясной  и  недву¬
смысленной,  а  именно:  все  эти  советские  граждане,  безуслов¬
 237

но,  должны  быть  возвращены  в  СССР.  Ниже  приводится  полный
текст  постановления  ГКО  №  6457сс  от  24  августа  1944  года:
 ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  КОМИТЕТ  ОБОРОНЫ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ  ГОКО  №  6457сс
 от  24  августа  1944  г. 	Москва, 	Кремль
 В  целях  организации  приёма  возвращающихся  на  Родину  со¬
ветских  граждан,  насильно  уведённых  немцами,  а  также  по  раз¬
ным  причинам  оказавшихся  за  пограничной  линией  между  СССР
и  Польшей,  Государственный  Комитет  Обороны  постановляет:
 1.  Обязать  НКВД  СССР  обеспечить  пропуск  через  пограничную
линию  между  СССР  и  Польшей  и  фильтрацию  возвращающихся
на  Родину  советских  граждан,  насильно  уведённых  немцами,
а  также  и  по  другим  разным  причинам  оказавшихся  на  террито¬
рии  Польши,  организовав  для  этой  цели  необходимое  количест¬
во  контрольно-пропускных  пунктов  на  пограничной  линии  и  про¬
верочно-фильтрационных  пунктов  —  в  ближайшем  тылу.
 Поручить  товарищу  Берия  утвердить  дислокацию  пунктов  и  по¬
рядок  приёма  и  фильтрации  прибывающих  советских  граждан.
 2.  Обязать  военные  советы  фронтов  и  армий,  действующих
на  территории  Польши,  организовать  сопровождение  указанных
в  п.  1  советских  граждан  до  проверочно-фильтрационных  пунк¬
тов  НКВД,  обеспечив  в  пути  следования  питанием.
 3.  Обязать  Совнарком  УССР  и  Совнарком  БССР  в  пятиднев¬
ный  срок  выделить  и  передать  НКВД  СССР  для  организации
проверочно-фильтрационных  пунктов  в  местах,  по  указанию
НКВД  СССР,  соответствующие  помещения,  в  том  числе  по  БССР
в  пяти  пунктах  на  15  ООО  человек;  по  УССР  в  шести  пунктах  —
на  20  ООО  человек.
 4.  Обязать  НКО  (т.  Хрулёва)  оказать  НКВД  СССР  необходимую
помощь  в  организации  и  оборудовании  проверочно-фильтраци¬
онных  пунктов,  обеспечив  их  автотранспортом,  горючим,  продо¬
вольствием  и  хозинвентарем.
 5.  Обязать  Совнарком  УССР  (т.  Хрущёва)  и  Совнарком  БССР
(т.  Пономаренко)  оказывать  необходимую  материальную  по¬
мощь  советским  гражданам,  прошедшим  проверку  на  пунктах
НКВД  и  направляющимся  к  постоянному  месту  жительства,  пу¬
тём  выдачи  особо  нуждающимся  из  них  денежных  пособий  и
предметов  одежды.
 238

Поручить  т.  Микояну  рассмотреть  заявки  СНК  УССР  и  БССР  и
выделить  для  этой  цели  необходимое  количество  одежды,  белья
и  обуви.
 Обязать  Наркомторг  СССР  (т.  Любимова)  обеспечить  питанием
этих  лиц  в  пути  следования  к  местам  постоянного  жительства.
 Разрешить  СНК  УССР  и  БССР  организовать  отделы  СНК
по  приёму  и  устройству  гражданского  населения,  возвращаю¬
щегося  из  освобождённых  Красной  Армией  территорий.
 6.  Принять  содержание  проверочно-фильтрационных  пунктов
на  госбюджет  по  смете  НКВД  СССР,  разрешив  оплачивать  все
расходы,  связанные  с  содержанием  этих  пунктов,  за  счёт  остат¬
ков  кредитов,  ассигнованных  НКВД,  из  резервного  фонда  СНК
СССР  на  расходы  по  спецпереселенцам.
 7.  Обязать  Госплан  СССР  (т.  Вознесенского),  начиная  с  1  сен¬
тября,  выделять  по  заявке  НКВД  СССР  дополнительные  фонды
на  продовольственные  товары  по  нормам  ГУЛАГа  НКВД  для  про¬
верочно-фильтрационных  пунктов  на  всё  количество  проходя¬
щих  через  эти  пункты  лиц.
 8.  Возложить  на  Наркомздрав  (т.  Митерева)  и  начальника
Главного  Военно-Санитарного  Управления  НКО  (т.  Смирнова)
санобработку  и  медико-санитарное  обслуживание  возвращаю¬
щихся  из  Польши  советских  граждан  на  проверочно-фильтраци¬
онных  пунктах  и  в  пути  следования.
 9.  Обязать  НКПС  (т.  Кагановича)  обеспечивать  перевозки  воз¬
вращающихся  советских  граждан  с  проверочно-фильтрацион¬
ных  пунктов  к  местам  их  жительства,  по  заявкам  НКВД  СССР  и
СНК  УССР  и  БССР  с  централизованным  расчётом  за  перевозки
через  Наркомфин  СССР.
 10.  Обязать  НКО  (т.  Смородинова,  т.  Голикова)  выделить
на  формирование  трёх  отдельных  батальонов  конвойных  войск
НКВД  для  охраны  проверочно-фильтрационных  пунктов  250  че¬
ловек  офицерского  и  1500  человек  рядового  и  сержантского  со¬
става  из  числа  ограниченно  годных.
 Обязать  НКО  (т.  Хрулёва,  т.  Яковлева  и  т.  Пересыпкина)  выде¬
лить  в  обеспечение  формирования  этих  батальонов  положенное
по  табелям  и  нормам  вооружение,  снаряжение,  автотранспорт  и
имущество  связи  по  заявкам  НКВД.
 ЗАМ.  ПРЕДСЕДАТЕЛЯ  ГОСУДАРСТВЕННОГО
 КОМИТЕТА  ОБОРОНЫ 	В.МОЛОТОВ
 (РГАСПИ.  Ф.  644.  Оп.  1.  Д.  296.  Л.  237-239).
 239

В  последние  месяцы  1944  года  и  в  1945  году  ГКО  принял
ещё  ряд  постановлений,  касавшихся  репатриации  советских
граждан.
 Информация  о  ходе  выполнения  постановления  ГКО  от  24  ав¬
густа  1944  года  доводилась  до  высшего  политического  руковод¬
ства.  Так,  в  письме  Л.П.Берии  №  1089/бот  14  октября  1944  года,
адресованном  И.В.Сталину,  В.М.Молотову  и  Г.М.Маленкову,  со¬
общалось,  что  «за  время  работы  созданных  по  решению  ГОКО
№  6457сс  от  24  августа  1944  года  проверочно-фильтрационных
пунктов  для  пропуска  возвращающихся  на  родину  советских
граждан,  по  разным  причинам  оказавшихся  на  территории
Польши  и  Румынии,  по  состоянию  на  10  октября  1944  года,  при¬
нято  и  проверено  —  12  286  человек».  Здесь  же  указывалось
их  распределение  по  ПФП  союзных  республик:  Украинская  ССР
—  5  324,  Белорусская  —  4  335,  Молдавская  —  2  627  человек.  Да¬
лее  в  этом  письме  Берия  отмечал,  что  «из  этого  числа  выдано
разрешение  и  направлено  к  местам  постоянного  жительства  —
7627  человек;  отправлено  для  производства  дальнейшей  про¬
верки  в  спецлагери  НКВД  —  94  человека;  передано  в  военкома¬
ты  лиц  призывного  возраста  860  человек.  Из  числа  проверяемых
выявлено  и  арестовано  немецких  пособников,  предателей  и  из¬
менников  родины  —  27  человек»  (ГАРФ.  Ф.  9401.  Оп.  2.  Д.  66.
Л.  385).
 Таким  образом,  опасения  находившихся  в  Германии  и  других
странах  перемещённых  лиц,  что  Советское  правительство  мо¬
жет  не  разрешить  им  вернуться  на  Родину,  оказались  напрасны¬
ми.  Советский  Союз,  понёсший  огромные  людские  потери,  был
остро  заинтересован  в  их  возвращении.  Причём  политическое
руководство  СССР  задалось  целью  возвратить  их  всех  без  ис¬
ключения,  невзирая  на  желание  части  этих  людей  остаться
на  Западе.  Репатриация  была  обязательной.  Впоследствии
принцип  её  добровольности,  в  виде  исключения,  был  установ¬
лен  только  для  двух  категорий  лиц,  являвшихся  к  22  июня
1941  года  подданными  СССР:  бессарабцев  и  буковинцев,  при¬
нявших  румынское  подданство,  и  женщин,  вышедших  замуж
за  иностранцев  и  имевших  от  них  детей.
 4  октября  1944  года  СНК  СССР  принял  постановление  о  на¬
значении  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам  репатриации
советских  граждан,  его  заместителей  и  помощников,  а  два  дня
спустя,  6  октября,  —  постановление  об  их  деятельности
 240

(см.:  там  же.  Ф.  9526.  Оп.  4а.  Д.  2.  Л.  118).  Заместителями
Ф.И.Голикова  были  утверждены  генерал-полковник  И.В.Сморо-
динов  и  генерал-лейтенант  К.Д.Голубев;  причём  Голиков  одно¬
временно  являлся  начальником  Главного  Управления  Кадров
(ГУК)  Наркомата  обороны  СССР,  а  Смородинов  —  начальником
Главного  Управления  Формирования  (Главупраформа)  Красной
Армии.  23  октября  того  же  года  постановлением  СНК  СССР  бы¬
ли  утверждены  штат  Управления  Уполномоченного  СНК  СССР
по  делам  репатриации  и  штат  заграничных  представителей  это¬
го  нового  ведомства  (см.:  там  же.  Д.  1.  Л.  22—23;  Ф.  5446.
Оп.  46а.  Д.  51.  Л.  11—20).  Располагалось  оно  в  Москве  по  ад¬
ресу:  Кропоткинский  пер.,  д.  7.  В  соответствии  с  постановлени¬
ем  СНК  СССР  №  1600-476сс  от  18  ноября  1944  года  финансиро¬
вание  Управления  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам  репат¬
риации  осуществлялось  из  резервного  фонда  СНК  СССР
(см.:  там  же.  Ф.  5446.  Оп.  46а.  Д.  55.  Л.  60).
 Репатриация  советских  граждан  сразу  же  привлекла  внима¬
ние  отраслевых  наркоматов  как  новый  перспективный  источник
рабочей  силы.  Вот  что  говорилось  в  письме  наркома  авиацион¬
ной  промышленности  СССР  А.И.Шахурина  на  имя  Ф.И.Голикова
от  10  ноября  1944  года:  «Ряд  ведущих  и  восстанавливаемых
предприятий  Наркомавиапрома  испытывают  недостаток  в  рабо¬
чей  силе  и  не  имеют  возможности  покрыть  его  за  счёт  местного
населения  и  других  источников.  В  целях  оказания  помощи  пред¬
приятиям  в  укомплектовании  рабочими,  прошу  Вашего  распоря¬
жения  о  выделении  Наркомавиапрому  5  ООО  человек  рабочих
из  числа  возвращающихся  в  СССР  из  Германии  и  оккупирован¬
ных  ею  стран  советских  граждан  для  направления  их  на  пред¬
приятия»  (там  же.  Ф.  9526.  Оп.  1.  Д.  23.  Л.  11).
 16  ноября  1944  года  Управление  Уполномоченного  СНК  СССР
по  делам  репатриации  дало  такой  ответ  А.И.Шахурину  (за  под¬
писью  К.Д.Голубева):  «Распределением  рабочей  силы  ведает
только  Госплан  СССР  (товарищ  ВОЗНЕСЕНСКИЙ)  от  имени  Пра¬
вительства  (ГОКО),  куда  и  прошу  обращаться»  (там  же.  Л.  15).
Это  было  верное  объяснение:  распределением  рабочей  силы
ведал  именно  Госплан  СССР,  а  ведомство  Ф.И.Голикова  обязано
было  регулярно  предоставлять  туда,  в  Госплан,  соответствую¬
щую  статистику  репатриируемых.  Именно  об  этом  шла  речь
в  приведённом  ниже  специальном  распоряжении  СНК  СССР
от  15  ноября  1944  года:
 241

СОВЕТ  НАРОДНЫХ  КОМИССАРОВ  СССР
РАСПОРЯЖЕНИЕ  №  21407рс
 от  15  ноября  1944  г. 	Москва,  Кремль
 В  целях  более  полного  учёта  и  правильного  использования
трудовых  ресурсов  обязать  Уполномоченного  Совнаркома  СССР
по  делам  репатриации  граждан  СССР  из  Германии  и  оккупиро¬
ванных  ею  стран  т.  Голикова  представлять  два  раза  в  месяц
Председателю  Госплана  СССР  (т.  Вознесенскому)  сведения
о  количестве  граждан  СССР,  возвращающихся  на  родину  в  тру¬
доспособном  возрасте  с  указанием  пола  и  районов,  куда  они  на¬
правляются,  для  учёта  и  использования  их  на  производстве.
 Сведениями  пользоваться  в  Госплане  СССР  под  личным  кон¬
тролем  т.  Вознесенского.
 Зам.  Председателя  Совета
 Народных  Комиссаров  Союза  ССР 	В.Молотов.
 (ГАРФ.  Ф.  5446.  Оп.  46а.  Д.  51.  Л.  28).
 В  комплекс  задач,  призванных  способствовать  репатриации,
входила  и  проблема  смягчения  практики  проверки  и  фильтрации
освобождённых  из  вражеского  плена  советских  военнослужа¬
щих.  В  октябре  1944  года  в  письме  №  1115/6  Л.П.Берия  объяс¬
нял  В.М.Молотову  ситуацию  с  проверкой  военнопленных  и  окру-
женцев:  «По  вопросу  организации  и  проверки  военнослужащих
Красной  Армии,  бывших  в  окружении  и  в  плену,  на  сегодня  дей¬
ствуют  не  отменённые  постановления  ГОКО  №  1069сс  от  27.
ХП  -  1941  года  и  СНК  СССР  №  1166-344сс  от  24.1-1944  года,
по  которым  все  бывшие  в  окружении  и  в  плену  военнослужащие
Красной  Армии,  через  сборно-пересыльные  пункты,  поступают
в  спецлагеря  НКВД  СССР  на  проверку,  откуда  проверенные  пе¬
редаются  в  военкоматы  для  отправки  в  Красную  Армию  и  час¬
тично,  в  соответствии  с  наличием  постановлений  или  распоря¬
жений  ГОКО,  —  на  работу  в  промышленность».  В  данном  письме
Л.П.Берия  предлагал  кардинально  изменить  эту  процедуру  и
впредь  направлять  основную  массу  военнопленных  и  окружен-
цев  «в  специальные  запасные  части  военных  округов  по  назна¬
чению  Главупраформа  Красной  Армии»,  а  в  спецлагеря  НКВД  —
только  «всех  служивших  в  немецкой  армии,  немецких  спецфор-
 242

мированиях  и  “власовцев”».  В.М.Молотов  поставил  резолюцию:
«Согласен.  Следует  внести  соответствующий  проект  на  утверж¬
дение  ГОКО.  В.Молотов.  21/Х»  (там  же.  Ф.  9401.  Оп.  2.  Д.  68.
Л.  231-232).
 В  конце  октября  1944  года  был  подготовлен  соответствующий
проект  постановления  ГКО,  и  в  приложенных  к  нему  предложе¬
ниях  Л.П.Берии  (предварительно  они  были  согласованы
с  Ф.И.Голиковым  и  И.В.Смородиновым)  указывалось,  что  «в  свя¬
зи  с  утверждением  положения  об  Уполномоченном  по  делам  ре¬
патриации  военнопленных  из  Германии  и  оккупированных  ею
стран,  представляем  на  Ваше  утверждение  проект  постановле¬
ния  ГОКО,  по  которому  впредь  все  военнослужащие  Красной  Ар¬
мии,  освобождённые  из  плена  советскими  и  союзными  войска¬
ми,  будут  поступать  в  специальные  запасные  части  военных  ок¬
ругов  по  назначению  Главупраформа  НКО.  После  проверки  все,
не  вызывающие  подозрений,  направляются  на  пополнение  час¬
тей  действующей  Красной  Армии.  Выявленные  при  проверке
лица  из  числа  служивших  в  немецкой  армии,  специальных  не¬
мецких  формированиях,  “власовцы”,  полицейские  и  другие,  вы¬
зывающие  подозрение,  будут  направляться  в  спецлагеря  НКВД
СССР  для  их  дальнейшей  проверки».  На  документе  имеется  по¬
метка:  «Этот  документ  был  передан  на  подпись  товарищу  Молото¬
ву  и  после  подписания  направлен  товарищу  СТАЛИНУ  на  утверж¬
дение.  У  нас  в  деле  осталась  копия  без  номера.  По  письму  издано
постановление  ГОКО  №  6884с  от  4.11.44  г.»  (там  же.  Л.  228.).
 ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  КОМИТЕТ  ОБОРОНЫ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ  ГОКО  №  6884с
 от  4  ноября  1944  г. 	Москва,  Кремль
 В  развитие  постановления  СНК  СССР  №  1482-456сс
от  23.Х.  1944  г.  Государственный  Комитет  Обороны  постановляет:
 1. 	Установить  впредь  следующий  порядок  направления  быв¬
ших  военнопленных  —  военнослужащих  Красной  Армии,  посту¬
пающих  после  их  освобождения  советскими  и  союзными  вой¬
сками:
 а) 	всех  военнослужащих  Красной  Армии,  освобождённых
из  плена  советскими  или  союзными  войсками,  направлять,  по  ме¬
ре  их  возвращения  в  Советский  Союз,  в  специальные  запасные
части  военных  округов  по  назначению  ГЛАВУПРАФОРМа  НКО;
 243

б)  органам  контрразведки  «СМЕРШ»  НКО  в  течение  1—2  ме¬
сяцев  заканчивать  проверку  в  запасных  частях  всех  прибывших
в  эти  части  бывших  военнопленных  —  военнослужащих  Красной
Армии;
 в)  после  проверки  всех  военнослужащих  красноармейцев  и
командиров,  не  вызывающих  подозрений,  направлять  на  попол¬
нение  войск  фронтов.  Выявленных  при  проверке  лиц,  служив¬
ших  в  немецкой  армии,  в  специальных  строевых  немецких  фор¬
мированиях,  «власовцев»,  полицейских  и  других,  вызывающих
подозрение,  немедленно  направлять  в  спецлагеря  по  указанию
НКВД  для  дальнейшей  их  проверки  органами  НКВД  и  «СМЕРШ»
НКО.
 2.  Проверку  бывших  военнопленных  офицеров  впредь  произ¬
водить  в  специальных  запасных  частях  НКО.
 Всех  офицеров,  находящихся  в  спецлагерях  НКВД  СССР,
а  также  прибывших  из  Финляндии,  после  проверки  обратить
на  формирование  штурмовых  батальонов.  Обязать  органы
«СМЕРШ»  НКО  до  1-го  декабря  1944  г.  закончить  проверку  этих
офицеров.
 3.  Разрешить  НКВД  СССР  всех  бывших  военнопленных  и  окру-
женцев  рядового  и  сержантского  состава,  ныне  находящихся
в  спецлагерях  НКВД,  а  также  прибывших  в  спецлагеря  НКВД
СССР  из  Финляндии  и  4  ноября  с.  г.  из  Англии  по  окончании
их  проверки  передавать  в  рабочие  кадры  промышленности  или
использовать  на  строительствах  НКВД,  а  также  для  службы  в  ох¬
ране  спецлагерей  и  лагерей  ГУЛАГа  НКВД  СССР.
 Председатель  Государственного
 Комитета  Обороны 	И.СТАЛИН.
 (РГАСПИ.  Ф.  644.  Оп.  1.  Д.  330.  Л.  225-226).
 До  1  октября  1944  года  через  спецлагеря  НКВД,  организован¬
ные  в  соответствии  с  постановлением  ГКО  №  1069сс  от  27  дека¬
бря  1941  года,  прошли  354  592  военнопленных  и  окруженцев
(из  них  50  441  офицер).  Результаты  их  проверки  и  фильтрации
были  следующие:  249  416  человек  передано  в  Красную  Армию
(231  034  —в  обычные  части,  18  382  —в  штрафные);  30  749  на¬
правлено  в  промышленность  по  специальным  постановлениям
ГКО;  5  924  —  на  формирование  конвойных  войск  и  охраны  спец¬
лагерей;  11  556  —  арестовано  органами  «Смерш»;  5  347  —  убы¬
 244

ло  в  госпитали,  лазареты  и  умерло.  1  октября  1944  года  в  спец-
лагерях,  переименованных  в  феврале  1945  года  в  проверочно¬
фильтрационные  лагеря  (ПФЛ),  оставался  в  проверке  51  601
военнопленный  и  окруженец,  в  том  числе  5  657  офицеров  (см.:
ГАРФ.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  53.  Л.  28).  В  дальнейшем,  в  соответст¬
вии  с  приведённым  постановлением  ГКО  от  4  ноября  1944  года,
в  спецлагеря  (ПФЛ)  стали  направлять  не  всех  подряд  военно¬
пленных  и  окруженцев,  а  только  тех,  кто  вызывал  серьёзные  по¬
дозрения.
 Однако  те  репатриированные  военнопленные,  которые  посту¬
пили  до  выхода  указанного  постановления  ГКО  от  4  ноября
1944  года,  в  массовом  порядке  направлялись  в  спецлагеря
НКВД  (в  соответствии  с  прежней  практикой).  В  письме  №  1201/6
от  7  ноября  1944  года  Л.П.Берия  информировал  И.В.Сталина  и
 В.М.Молотова,  что  «приём  советских  военнопленных  и  граждан¬
ских  лиц  из  Финляндии,  а  также  интернированных  из  Швеции  —
закончен».  За  время  с  13  октября  по  5  ноября  1944  года  на  Вы¬
боргский  сборный  пункт  НКВД  прибыло  43  956  человек
(43  040  —  из  Финляндии  и  916  —  из  Швеции),  в  том  числе  один
генерал,  1  571  офицер,  4  416  сержантов,  36  493  —  рядовой  со¬
став  и  1475  гражданских  (среди  последних  было  317  мужчин,
550  женщин  и  608  детей).  Заканчивалось  письмо  так:  «Все  воен¬
нослужащие,  за  исключением  больных  и  раненых,  отправлены
в  спецлагеря  НКВД.  Больные  и  раненые  военнослужащие  в  ко¬
личестве  1  633  чел.  размещены  в  Выборгском  госпитале.
Из  числа  прибывших  гражданских  лиц,  после  проверки  отправ¬
лено  к  месту  жительства  —  1010  чел.,  остальные  находятся
в  проверке  на  Выборгском  и  Сортавальском  проверочно-фильт¬
рационных  пунктах»  (там  же.  Ф.  9401.  Оп.  2.  Д.  67.  Л.  300).
 Если  ещё  в  середине  1944  года  в  спецлагерях  НКВД  совсем
не  было  репатриантов,  то  к  31  декабря  1944  года  там  в  составе
96  417  человек  спецконтингента  их  уже  насчитывалось  31  585
(удельный  вес  —  32,8%),  из  них  23  955  поступили  из  Финлян¬
дии,  4  470  —  из  Италии,  1  347  —  Франции,  533  —  Швеции,
318  —  Польши,  282  —  Египта,  261  —  Румынии,  195  —  Германии,
153  —  Венгрии,  41  —  Греции,  27  —  США,  двое  —  из  Дании  и  один
—  из  Голландии.  В  составе  находившихся  31  декабря  1944  года
в  спецлагерях  НКВД  репатриантов  было  28  518  военнопленных
(743  —  офицерский  состав  и  27  775  —  рядовой  и  сержантский),
относившихся  к  1-й  учётной  группе,  и  3  067  гражданских  лиц
 245

(2-я  учётная  группа)  (см.:  там  же.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  24.  Л.  1).
В  дальнейшем  численность  и  удельный  вес  репатриантов  в  со¬
ставе  содержавшегося  в  спецлагерях  (ПФЛ)  спецконтингента
неуклонно  возрастали,  и  к  середине  1945  года  они,  репатриан¬
ты,  стали  составлять  там  подавляющее  большинство.
 Критерием  деления  на  эти  две  учётные  группы  являлась  преж¬
няя  (на  начало  войны  и  позднее)  служба  в  Красной  Армии.  По¬
этому,  к  примеру,  те,  кто  служил  в  немецкой  армии,  но  не  служил
в  1941  году  и  позднее  в  Красной  Армии,  считались  граждански¬
ми  лицами  и  относились  ко  2-й  (гражданской)  учётной  группе.
Гражданскими  лицами  считались  и  те,  кто  служил  в  Красной  Ар¬
мии  во  время  Гражданской  войны,  а  также  в  1920-е  —  30-е  годы,
но  в  1941  году  и  позднее  не  призывался  на  военную  службу.
 Функционирование  проверочных  и  фильтрационных  органов
в  условиях  войны  является  суровой  необходимостью.  В  них  во¬
еннопленные,  репатрианты  и  другие  лица  подвергались  закон¬
ной  проверке,  поскольку  она,  эта  проверка,  осуществлялась
на  основании  соответствующих  постановлений  ГКО  —  высшего
законного  органа  власти  в  период  войны.  Однако  в  первой  по¬
ловине  1990-х  годов,  с  подачи  Комиссии  по  реабилитации  жертв
политических  репрессий  во  главе  с  А.Н.Яковлевым,  в  литерату¬
ре,  публицистике  и  пропаганде  стала  активно  проводиться
«идея»  о  том,  что  военнопленные,  окруженцы  и  репатрианты
подвергались  в  ПФЛ,  ПФП,  запасных  воинских  частях  и  т.  д.  яко¬
бы  «незаконной  проверке».  Спрашивается:  почему  эта  проверка
была  незаконной,  если  на  этот  счёт  выходили  постановления
ГКО,  имевшие  силу  закона?  И  тут  мы  сталкиваемся  с  откровен¬
но  маразматическим  юридическим  крючкотворством,  суть  кото¬
рого  состоит  в  следующем:  оказывается,  для  того  чтобы  пред¬
ставить  проверку  указанных  категорий  людей  незаконной  и,
следовательно,  формой  политической  репрессии,  стали  изоб¬
ражать  ГКО,  образованный  совместным  постановлением  Прези¬
диума  Верховного  Совета  СССР,  ЦК  ВКП(б)  и  СНК  СССР
от  30  июня  1941  года,  незаконным  антиконституционным  власт¬
ным  органом,  поскольку  его,  дескать,  нет  в  Конституции  СССР
1936  года.  Правда,  в  последние  годы  эта  на  редкость  глупая
«концепция»  относительно  ГКО  не  пропагандируется,  но  сконст¬
руированный  на  её  основе  лживый  тезис  о  «незаконности»  про¬
верки  военнопленных,  окруженцев  и  репатриантов  время
от  времени  всплывает.
 246

Сложившуюся  в  годы  Великой  Отечественной  войны  систему
проверки  и  фильтрации  ни  в  коем  случае  нельзя  квалифициро¬
вать  как  форму  политической  или  уголовной  репрессии.  Надо
понимать,  что  проверка  и  фильтрация  —  это  одно,  а  репрессия
—  нечто  иное.
 В  табл.  11  перечислены  страны,  из  которых  к  концу  1944  года
поступили  репатрианты,  а  именно:  Финляндия,  Румыния,  Италия,
Англия,  Швеция,  Болгария,  Югославия,  Чехословакия.  Однако
в  той  их  части,  которая  была  направлена  для  более  тщательной
проверки  в  спецлагеря  НКВД,  упоминаются  также  репатрианты
(правда,  в  относительно  незначительном  количестве)  из  Фран¬
ции,  Польши,  Египта,  Германии,  Венгрии,  Греции,  США  и  (что  сов¬
сем  удивительно  для  конца  1944  г.)  даже  из  Дании  и  Голландии.
В  источниках,  которыми  мы  пользовались,  нам  не  удалось  найти
объяснения  этому  весьма  странному  феномену.
 Таблица  11.
 Динамика  репатриации  граждан  СССР  из  стран  мира
(31  октября  —  30  декабря  1944  г.)
 Даты
 Страны
 Всего  репат¬
риировано
(чел.)
 в  том  числе
 военно¬
 пленные
 граждан¬
 ские
 31.10.1944
 Финляндия
 31  627
 29  990
 1  637
 Румыния
 7  482
 —
 7  482
 Швеция
 916
 916
 Итого:
 40  025
 30  906
 9  119
 10.11.1944
 Финляндия
 43  043
 41  402
 1  641
 Румыния
 26193
 —
 26  193
 Англия
 9  907
 8  334
 1  573
 Швеция
 928
 928
 —
 Египет
 271
 271
 —
 Итого:
 80  342
 50  935
 29  407
 19.11.1944
 Финляндия
 43  448
 41  807
 1  641
 Румыния
 29  612
 —
 29  612
 Англия
 9  907
 8  334
 1  573
 Швеция
 1  093
 1  093
 —
 247

Египет
 Итого:
 271
84  331
 271
51  505
 32  826
 30.11.1944
 Финляндия
 Румыния
 Италия
 Англия
 Швеция
 Итого:
 43  910
31  324
6  620
9  907
1  093
92  854
 42  269
 6  620
8  334
1  093
58  316
 1  641
31  324
 1  573
 34  538
 10.12.1944
 Финляндия
 Румыния
 Италия
 Англия
 Швеция
 Итого:
 48  253
32  614
7215
9  907
1  170
99159
 42  269
 7215
8  334
1  153
58  971
 5  984
32  614
 1  573
17
 40188
 20.12.1944
 Финляндия
 Румыния
 Италия
 Англия
 Швеция
 Итого:
 61  354
36  772
7215
9  907
1  216
116  464
 42  334
 7215
8  334
1  199
59  082
 19  020
36  772
 1  573
17
57  382
 30.12.1944
 Финляндия
 Румыния
 Италия
 Англия
 Швеция
 Болгария
 Югославия
 Чехословакия
 Итого:
 73  754
68  068
7215
9  907
1  289
629
706
835
162  403
 42  334
28  799
7215
8  334
1  263
629
706
240
89  520
 31  420
9  269
 1  573
26
 595
72  883
 Источник:  ГАРФ.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  10.  Л.  1,4,5,9,13,18,28,33,38,43,49,55,
60,65,70,75,82.
 В  начале  ноября  1944  года  Ф.И.Голиков  дал  интервью  корре¬
спонденту  ТАСС,  в  котором  была  изложена  политика  Советского
правительства  по  вопросам  репатриации  советских  граждан.
В  нём,  в  частности,  говорилось:  «...Люди,  враждебно  настроен¬
ные  к  Советскому  государству,  пытаются  обманом,  провокацией
и  т.  п.  отравить  сознание  наших  граждан  и  заставить  их  поверить
 248

чудовищной  лжи,  будто  бы  Советская  Родина  забыла  их,  отре¬
клась  от  них  и  не  считает  их  больше  советскими  гражданами.
Эти  люди  запугивают  наших  соотечественников  тем,  что  в  слу¬
чае  возвращения  их  на  Родину  они  будто  бы  подвергнутся  ре¬
прессиям.  Излишне  опровергать  такие  нелепости.  Советская
страна  помнит  и  заботится  о  своих  гражданах,  попавших  в  не¬
мецкое  рабство.  Они  будут  приняты  дома,  как  сыны  Родины.
В  советских  кругах  считают,  что  даже  те  из  советских  граждан,
которые  под  германским  насилием  и  террором  совершили  дей¬
ствия,  противные  интересам  СССР,  не  будут  привлечены  к  ответ¬
ственности,  если  они  станут  честно  выполнять  свой  долг  по  воз¬
вращении  на  Родину»  (Правда,  11  ноября  1944  г.).  Интервью
Ф.И.Голикова  впоследствии  использовалось  как  официальное
обращение  Правительства  СССР  к  военнопленным  и  интерниро¬
ванным  гражданам.
 В  середине  ноября  1944  года  интервью  Голикова  было  рас¬
пространено  среди  советских  граждан,  освобождённых  Красной
Армией  и  войсками  союзников.  Его  содержание  вызвало  облег¬
чение,  хотя  полностью  не  сняло  всех  мучивших  людей  вопросов.
20  ноября  в  сводке  Управления  репатриации  отмечалось:  «Ин¬
тервью  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам  репатриации,  по¬
мещённое  в  печати  11.11.44  г.,  распространяется  по  лагерям  и
имеет  благоприятные  отзывы  со  стороны  военнопленных  и  ин¬
тернированных  советских  граждан  как  в  Англии,  Франции,  Румы¬
нии,  так  и  в  других  государствах»  (ГАРФ.  Ф.  9408.  Оп.  1.Д.  10.
Л.  11).  В  конце  1944  года  представители  Управления  Уполно¬
моченного  СНК  СССР  по  делам  репатриации  сообщали
из  Франции:  «Наши  люди  смотрят  на  этот  документ  как  на  своё
спасение  и  не  хотят  с  ним  расстаться...  Основной  вопрос,  кото¬
рый  больше  всего  мучил  большинство  наших  граждан  —  „что  их
ждёт  по  возращении  домой”,  —  становится  теперь  для  них  пол¬
ностью  разрешённым,  и  сейчас  этот  вопрос  слышать  почти
не  приходится»  (там  же.  Ф.  9526.  Оп.  1.  Д.  5.  Л.  55—56).
 В  конце  1944-го  —  начале  1945  года  интервью  было  издано
отдельной  листовкой  (общим  тиражом  свыше  2  млн.  экз.)  и  ши¬
роко  распространялось  среди  репатриируемых.  Эти  листовки
даже  сбрасывались  с  самолётов  над  германской  территорией
в  тех  районах,  где,  по  данным  разведки,  наблюдалась  значи¬
тельная  концентрация  советских  военнопленных  и  «восточных
рабочих».  Тогда  же  началась  подготовка  к  выпуску  серии  бро¬
 249

шюр  для  советских  граждан,  находившихся  в  плену  или  угнанных
в  Германию.  Всего  на  русском  языке  было  издано  19  названий
общим  тиражом  1,1  млн.  экз.  Брошюры  выходили  также  на  укра¬
инском,  белорусском,  литовском,  латышском  и  эстонском  язы¬
ках.  В  пропагандистской  работе  широко  использовалась  и  на¬
глядная  агитация.  Общий  тираж  специальных  плакатов  составил
105  тыс.  экз.  (см.:  там  же.  Оп.  4а.  Д.  1.Л.  127—130).
 Интервью  Ф.И.Голикова  оказало  позитивное  действие  и
на  общественное  мнение  внутри  СССР,  особенно  содержавшее¬
ся  в  нём  следующее  заявление:  «Близок  день  полного  и  оконча¬
тельного  разгрома  врага.  Он  будет  радостным  днём  освобожде¬
ния  наших  советских  братьев  и  сестёр.  Все  они  найдут  своё  ме¬
сто  на  Родине  среди  бойцов,  сражающихся  с  врагами  на  фрон¬
те,  среди  строителей  нашего  могучего  государства.  Перед  со¬
ветскими  людьми,  освобождёнными  из  немецкого  рабства,  от¬
крываются  широкие  возможности  вернуться  в  родные  места  и
в  свои  семьи,  заняться  своим  делом  и  беззаветно  служить  свое¬
му  народу,  своему  Отечеству»  (Правда,  11  ноября  1944  г.).
Это  заявление,  в  частности,  отвечало  чаяниям  миллионов  жен¬
щин,  надеявшихся,  что  их  пропавшие  без  вести  мужья,  братья,
сыновья  и  отцы  живы  и  находятся  в  плену,  и  для  них,  как  это  сле¬
довало  из  интервью  Голикова,  после  освобождения  из  немецко¬
го  рабства  открывались  широкие  возможности  вернуться  в  свои
семьи.
 Вопреки  распространённому  убеждению,  в  политике  руковод¬
ства  СССР  не  существовало  отождествления  понятий  «пленные»
и  «предатели».  К  предателям  относили  тех,  кто  именно  таковы¬
ми  и  являлся  (полицаи,  каратели,  зондеркомандовцы,  перебеж¬
чики,  выпускники  немецких  разведывательно-диверсионных
школ,  завербованные  противником  агенты,  чиновники  оккупаци¬
онной  администрации  и  т.  д.),  а  на  основную  массу  советских  пе¬
ремещённых  лиц  (включая  военнопленных)  такой  ярлык  не  ве¬
шался.  Приписываемое  И.В.Сталину  выражение  —  «у  нас  нет
пленных,  у  нас  есть  предатели»  —  является  басней,  сочинённой
в  1956  году  в  писательско-публицистической  среде  на  волне
критики  культа  личности  Сталина.  Эта  басня  имеет  широкое
хождение  в  публицистике,  художественных  фильмах  и  художест¬
венной  литературе,  но  в  научной  литературе  по  указанной  при¬
чине,  естественно,  не  используется.  Заметим  также,  что  в  уго¬
ловном  законодательстве  СССР  не  фигурировало  такое  «пре¬
 250

ступление»,  как  «сдача  в  плен».  В  статье  193  тогдашнего  Уголов¬
ного  Кодекса  РСФСР  в  перечне  воинских  преступлений  было  за¬
фиксировано:  «Сдача  в  плен,  не  вызывавшаяся  боевой  обста¬
новкой».  И  надо  понимать,  что  понятия  «сдача  в  плен»  и  «сдача
в  плен,  не  вызывавшаяся  боевой  обстановкой»  —  это  далеко
не  синонимы.
 Подчёркиваем:  ни  в  каких  указах,  постановлениях,  приказах  и
инструкциях  советских  директивных  органов  всех  звеньев  при¬
равнивания  пленных  к  предателям  нет.  Более  того,  Указом  Пре¬
зидиума  Верховного  Совета  СССР  от  19  апреля  1943  года  (текст
Указа  был  секретным  и  не  публиковался)  для  пособников  окку¬
пантов,  виновных  в  расправах  над  пленными  красноармейцами,
были  ужесточены  меры  наказания  (смертная  казнь  через  пове¬
шение  или  каторжные  работы  сроком  до  20  лет).
 Несостоятельна  легенда  о  том,  что  почти  все  репатрианты
якобы  были  репрессированы.  Подавляющее  их  большинство  из¬
бежало  каких-либо  репрессий.  Даже  многие  прямые  пособники
фашистов  были  удивлены  тем,  что  в  СССР  с  ними  обошлись  да¬
леко  не  так  жестоко,  как  они  ожидали.
 Приведём  характерный  пример.  Летом  1944  года  при  наступ¬
лении  англо-американских  войск  во  Франции  к  ним  попадало
в  плен  большое  количество  немецких  солдат  и  офицеров,  кото¬
рых  обычно  направляли  в  лагеря  на  территории  Англии.  Вскоре
выяснилось,  что  часть  этих  пленных  не  понимает  по-немецки  и
что  это,  оказывается,  бывшие  советские  военнослужащие,  по¬
павшие  в  немецкий  плен  и  поступившие  затем  на  службу  в  не¬
мецкую  армии.  По  статье  193  тогдашнего  Уголовного  кодекса
РСФСР  за  переход  военнослужащих  на  сторону  противника
в  военное  время  предусматривалось  только  одно  наказание  —
смертная  казнь  с  конфискацией  имущества.  Англичане  знали
об  этом,  но,  тем  не  менее,  поставили  в  известность  Москву
об  этих  лицах  и  попросили  забрать  их  в  СССР.  31  октября  1944  го¬
да  9  907  репатриантов  на  двух  английских  кораблях  были  на¬
правлены  в  Мурманск,  куда  они  прибыли  6  ноября  (см.:  ГАРФ.
Ф.  9526.  Оп.  1.Д.  21.  Л.  10—11;  Д.  22.  Л.  5).  Среди  них  выска¬
зывались  предположения,  что  их  расстреляют  сразу  же  на  мур¬
манской  пристани.  Однако  официальные  советские  представи¬
тели  объяснили,  что  Советское  правительство  их  простило  и
что  они  не  только  не  будут  расстреляны,  но  и  вообще  освобож¬
даются  от  привлечения  к  уголовной  ответственности  за  измену
 251

Родине.  Больше  года  эти  люди  проходили  проверку  в  спецлаге-
ре  НКВД,  а  затем  были  направлены  на  6-летнее  спецпоселение.
В  1952  году  большинство  из  них  было  освобождено,  причём
в  их  анкетах  не  значилось  никакой  судимости,  а  время  работы
на  спецпоселении  было  зачтено  в  трудовой  стаж.
 Авторы,  критикующие  англо-американцев  за  насильственную
выдачу  Советскому  Союзу  этих  людей,  не  улавливают  одну  тон¬
кость  в  тогдашней  психологии  и  мышлении  английских  и  амери¬
канских  политиков  и  чиновников.  А  эта  тонкость  заключалась
в  том,  что  отнюдь  не  исключалась  гипотеза,  согласно  которой
попавшие  к  ним  в  плен  в  немецкой  военной  форме  бывшие  со¬
ветские  подданные  на  самом  деле  являются  людьми  Сталина  и
выполняют  какую-то  роль  в  его  хитрой  игре.  Отсюда  естествен¬
но  рождалось  стремление  побыстрее  очистить  от  них  Западную
Европу,  а  самый  простой  способ  решения  этой  задачи  был  оче¬
виден  —  вернуть  их  всех  Сталину.  Позднее  англо-американцы
в  какой-то  мере  отрешились  от  указанных  подозрений,
но  до  этого  успели  выдать  советским  властям  немало  активных
противников  большевизма  и  Советской  власти.
 Советское  руководство  беспокоил  сам  факт  наличия  в  руках
союзников  большого  количества  советских  граждан.  Ещё  силь¬
нее  оно  опасалось  того,  что  англичане  и  американцы  могут  пре¬
доставить  им  (или  какой-то  их  части)  статус  политических  бе¬
женцев  и,  хуже  того,  использовать  впоследствии  в  антисовет¬
ских  целях.  Исходя  из  этого,  а  также  чтобы  перемещённые  лица
не  боялись  возвращения  в  СССР,  советское  руководство
(во  многом  вразрез  со  своими  прежними  принципами)  пошло
на  значительную  либерализацию  своей  политики  в  отношении
военнопленных  и  интернированных  гражданских  лиц,  вплоть
до  обещания  непривлечения  к  уголовной  ответственности  тех
из  них,  кто  поступил  на  военную  службу  к  противнику.  При  этом
подразумевалось,  что  эти  последние  совершили  действия,  про¬
тивные  интересам  СССР,  в  результате  германского  насилия  и
террора.  Это  относилось  и  к  упомянутым  выше  лицам,  прибыв¬
шим  6  ноября  1944  года  в  Мурманск,  так  как  было  известно,
что  они  в  массе  своей  поступили  на  военную  службу  к  противни¬
ку,  не  выдержав  пытки  голодом  и  жестокого  режима  в  гитлеров¬
ских  лагерях.
 В  докладной  записке  старшего  инструктора  Политпросветот-
дела  Управления  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам  репат¬
 252

риации  Тихомирова  на  имя  начальника  этого  отдела  Г.С.Логуно-
ва  от  4  декабря  1944  года  были  отмечены  основные  вопросы,  за¬
даваемые  репатриированными  военнопленными:  являемся  ли
мы  гражданами  СССР;  почему  нас  держат  за  решетками;  будут
ли  нам  предоставлены  возможности  вернуться  в  Красную  Ар¬
мию;  как  выяснить  местопребывание  семьи  и  возможно  ли  уста¬
новить  с  ней  связь;  будет  ли  разбираться  вопрос  о  партийности
тех,  у  кого  сохранились  партийные  билеты,  и  тех,  кто  ранее  со¬
стоял  в  ВКП(б)  и  в  ВЛКСМ;  можно  ли  получить  правительствен¬
ную  награду  за  участие  ранее  (до  попадания  в  плен)  в  боях;  бу¬
дут  ли  приниматься  во  внимание  имеющиеся  на  руках  докумен¬
ты,  доказывающие  участие  в  партизанских  отрядах  на  террито¬
рии  европейских  государств  (см.:  там  же.  Д.  9.  Л.  За,  4).  К  сожа¬
лению,  в  этом  документе  не  сказано,  какие  ответы  давались
на  все  эти  вопросы.  Ясно,  что  на  первый  из  указанных  выше  во¬
просов  следовал  чёткий  ответ:  да,  все  вы  являетесь  гражданами
СССР.
 Те  военнопленные,  которые  служили  в  немецкой  армии  и  со¬
зданных  немцами  коллаборационистских  формированиях,  тща¬
тельно  избегали  задавать  мучивший  их  вопрос:  что  нам  будет
за  военную  службу  у  немцев?  К  тому  же,  судя  по  их  поведению,
многие  из  них  рассчитывали  скрыть  этот  факт  в  своей  биогра¬
фии,  особенно  не  надеясь  на  присутствующее  в  интервью
Ф.И.Голикова  обещание  непривлечения  их  к  ответственности.
 Вообще-то  при  первом  соприкосновении  репатриантов
(как  военнопленных,  так  и  гражданских)  с  советскими  долж¬
ностными  лицами  в  то  время,  когда  война  ещё  не  закончилась
(в  конце  1944  г.  и  первые  месяцы  1945  г.),  спектр  задаваемых
ими,  репатриантами,  вопросов  был  весьма  обширен.  Доволь¬
но  часто  задавались  следующие  вопросы:  как  работают  наши
заводы  и  фабрики;  сколько  можно  заработать  на  заводе  и
в  колхозе;  распущены  ли  в  СССР  колхозы;  открыты  ли  в  СССР
церкви;  как  здоровье  товарища  Сталина;  в  каком  состоянии
Москва  и  Ленинград;  сколько  стоит  хлеб  на  рынке;  продают
ли  в  СССР  табак  и  папиросы;  почему  в  Красной  Армии  введе¬
ны  погоны;  как  живут  рабочие  и  колхозники;  почему  ещё  вою¬
ет  Германия;  какую  помощь  нам  оказывают  союзники...  и  мас¬
са  других  вопросов  (см.:  там  же.  Л.  25).
 В  отдельных  случаях  на  правительственном  уровне  положи¬
тельно  решался  вопрос  об  оказании  находящимся  за  границей
 253

советским  гражданам,  подлежащим  репатриации,  соответству¬
ющей  материальной  помощи.  Приведём  такой  пример.  22  нояб¬
ря  1944  года  зам.  наркома  иностранных  дел  СССР  В.Г.Деканозов
писал  в  СНК  СССР:  «Посол  СССР  во  Франции  тов.  Богомолов
сообщает,  что  советские  военнопленные  и  сов.  граждане,  заве¬
зённые  немцами  во  Францию,  нуждаются  в  материальной  помо¬
щи.  На  выдачу  единовременных  пособий  советским  военно¬
пленным  и  сов.  гражданам  тов.  Богомолов  просит  ассигновать
2  ООО  ООО  франков.  Поддерживая  ходатайство  Посла  СССР
во  Франции  тов.  Богомолова,  Народный  Комиссариат  Иност¬
ранных  Дел  Союза  ССР  просит  СНК  СССР  разрешить  израсхо¬
довать  на  указанные  цели  2  ООО  ООО  франков  и  обязать  НКФ
СССР  ассигновать  эту  сумму  НКИД  СССР»  (там  же.  Ф.  5446.
Оп.  46а.  Д.  326.  Л.  3).  По  этому  поводу  24  ноября  того  же  года
нарком  финансов  СССР  А.Г.Зверев  писал  Н.А.Вознесенскому:
«НКФ  СССР  не  возражает  против  отпуска  НКИД  СССР
2  ООО  ООО  французских  франков  для  оказания  единовременной
помощи  советским  военнослужащим  и  гражданам  во  Франции»
(там  же.  Л.  1).  В  результате  30  ноября  1944  года  вышло  специ¬
альное  распоряжение  СНК  СССР  следующего  содержания:
 СОВЕТ  НАРОДНЫХ  КОМИССАРОВ  СССР
РАСПОРЯЖЕНИЕ  №  22142рс
 от  30  ноября  1944  г. 	Москва, 	Кремль
 Обязать  Наркомфин  СССР  выделить  Народному  Комиссариа¬
ту  Иностранных  Дел  СССР  дополнительно  к  смете  на  1944  год
2  ООО  ООО  французских  франков  на  расходы  по  оказанию  мате¬
риальной  помощи  советским  гражданам  во  Франции,  подлежа¬
щим  репатриации.
 Зам.  Председателя  Совета
 Народных  Комиссаров  Союза  ССР 	В.Молотов.
 (ГАРФ.  Ф.  5446.  Оп.  46а.  Д.  326.  Л.  8).
 Советские  люди,  сумевшие  в  1941—1944  годах  бежать
из  немецкого  и  финского  плена  в  нейтральную  Швецию,  пе¬
реводились  там  властями  этой  страны  на  положение  интер¬
нированных.  Посол  СССР  в  Швеции  А.М.Коллонтай  приняла
деятельное  участие  в  попытках  улучшения  их  положения.
 254

По  её  личному  ходатайству  СНК  СССР  5  марта  1944  года  вы¬
нес  распоряжение  №  4971  -рс,  в  котором  говорилось:  «Обя¬
зать  Наркомфин  СССР  выделить  Народному  Комиссариату
Иностранных  Дел  СССР  дополнительно  к  его  валютной  смете
на  1944  год  по  ст.  15-6  “Пособия”  982  ООО  шведских  крон
на  содержание  интернированных  советских  граждан  в  Шве¬
ции»  (там  же.  Д.  194.  Л.  3,  8).
 Советским  органам  репатриации  постоянно  приходилось
реагировать  на  всякие  неожиданные  проблемы  и  коллизии.
Так,  уже  осенью  1944  года  выяснилось,  что  многие  граждан¬
ские  репатрианты  везут  с  собой  из  Финляндии  и  Румынии  ко¬
ров,  овец,  свиней  и  прочую  домашнюю  скотину.  Например,
только  ингерманландцы  при  репатриации  из  Финляндии
за  период  с  5  декабря  1944  года  по  15  января  1945-го  провез¬
ли  через  Выборгский  приемный  пункт  4  763  коровы,
1  175  овец,  66  лошадей,  48  свиней  и  377  кроликов  (см.:  там
же.  Ф.  9526.  Оп.  2.  Д.  83.  Л.  79).
 В  свете  этого  в  ведомстве  Ф.И.Голикова  с  самого  начала
болезненно  реагировали  на  сообщения  с  румынской  границы
о  том,  что  на  пограничных  КПП  (контрольно-пропускных  пунк¬
тах)  у  репатриантов  конфисковывается  скот.  Такая  практика
могла  серьёзно  повредить  процессу  репатриации.  В  декабре
1944  года  Управление  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам
репатриации  обращалось  в  Отдел  спецлагерей  НКВД  СССР  и
Наркомат  иностранных  дел  СССР  с  просьбой  дать  соответст¬
вующие  указания  о  беспрепятственном  пропуске  скота  репа¬
триируемых  в  связи  с  имеющимися  сообщениями  о  том,
что  «у  возвращающихся  в  СССР  из  Румынии  репатриантов
на  пограничных  КПП  отбирается  безвозмездно  их  скот»
(там  же.  Оп.  1.  Д.  22.  Л.  32.).
 В  целях  защиты  репатриантов  от  грабежей  и  насилий  необ¬
ходима  была  вооружённая  охрана  как  в  различных  сборных
пунктах,  так  и  при  сопровождении  их  к  государственной  гра¬
нице  СССР.  Так,  14  ноября  1944  года  один  из  офицеров,  отве¬
чавших  за  выявление,  учёт  и  репатриацию  советских  граждан
в  Румынии,  писал  в  Управление  Уполномоченного  СНК  СССР
по  делам  репатриации  на  имя  К.Д.Голубева:  «Прошу  Вашего
разрешения  о  двух  взводах  для  целей  охраны  и  сопровожде¬
ния  эшелонов  с  возвращающимися  на  родину  советскими
гражданами,  так  как  имеются  случаи  ограбления  советских]
 255

граждан  лицами  из  проходящих  воинских  эшелонов...»  (там
же.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  9.  Л.  39).  Это  только  один  из  примеров
того,  к  каким  печальным  последствиям  приводило  отсутствие
вооружённой  охраны.  Надо  понимать,  что  репатрианты  —
это  люди  безоружные;  они  в  общем-то  были  беззащитны  (ес¬
ли  не  было  вооружённой  охраны)  перед  возможным  нападе¬
нием  на  них  всякого  рода  шаек  вооружённых  грабителей,  бан¬
дитов  и  мародёров.  В  свете  этого  было  предельно  ясно,
что  для  защиты  репатриантов  (и  в  лагерях,  и  в  сборных  пунк¬
тах,  и  при  транспортировке)  необходима  вооружённая  охра¬
на.  Мы  вынуждены  так  детально  приводить  эти  очевидные  ис¬
тины,  поскольку  факт  существования  вооружённой  охраны
для  защиты  репатриантов  впоследствии  был  использован  ан¬
тисоветчиками  при  сочинении  мифа  о  неком  массовом  ре¬
прессировании  советских  перемещённых  лиц.
 Мы  считаем  своим  долгом  развеять  имевший  хождение
в  западной  литературе  миф  о  неких  «расстрельных  списках»,
«расстрелах»  части  репатриантов  якобы  сразу  же  по  прибы¬
тии  в  советские  сборные  пункты  и  лагеря.  Причём  ни  разу
не  было  приведено  какого-нибудь  бесспорного  доказательст¬
ва,  и  эта  версия  целиком  строилась  на  всякого  рода  предпо¬
ложениях,  домыслах  и  слухах,  которые  даже  косвенными  ули¬
ками  признать  сложно.  Особенно  преуспел  в  этом  мифотвор¬
честве  Н.Толстой  в  своей  вышедшей  в  1977  году  на  англий¬
ском  языке  книге  «Жертвы  Ялты»  (переведена  на  русский
язык  в  1988  г.).  Сочинённые  им  басни  о  «расстрельных  спис¬
ках»  и  «расстрелах»  подчас  имели  такую  видимость  правдо¬
подобия,  что  даже  крупные  профессиональные  историки
М.Геллер  и  А.Некрич  попались  на  эту  удочку  и,  ссылаясь
на  Н.Толстого,  вполне  серьёзно  написали:  «Часть  бывших  со¬
ветских  пленных,  доставленных  на  английских  судах  в  Мур¬
манск  и  Одессу,  расстреливались  войсками  НКВД  тут  же  в  до¬
ках»  (Геллер  М.,  Некрич  А.  Утопия  у  власти:  История  Совет¬
ского  Союза  с  1917  года  до  наших  дней.  —  London,  1986.
С.  498).  Разумеется,  это  утверждение  бездоказательное  и,
более  того,  не  соответствующее  истине.  Нами  изучен  весьма
большой  массив  источников  по  проблеме  репатриации  со¬
ветских  граждан  —  достаточный  для  того,  чтобы  твёрдо  за¬
явить:  «расстрельных  списков»  не  существовало,  это  —  миф!
Для  примера  приведём  ситуацию  с  распределением  9  907  ре¬
 256

патриантов,  поступивших  6  ноября  1944  года  в  Мурманск:
18  человек  арестованы  органами  СМЕРШ  (но  не  для  расстре¬
ла,  а  для  ведения  следствия),  81  больной  помещён  в  мурман¬
ские  госпитали  и  все  остальные  (естественно,  живыми)  на¬
правлены  по  двум  адресам  —  в  Таллиннский  спецлагерь
(ПФЛ)  №  0316  и  Зашеекский  проверочно-фильтрационный
пункт  (ПФП)  в  Карело-Финской  ССР  (см.:  ГАРФ.  Ф.  9526.
Оп.  1.Д.  21.  Л.  10-11).
 Факты,  которыми  мы  располагаем,  говорят  о  том,
что  встречи  в  портах  передаваемых  союзниками  советских
перемещённых  лиц  (даже  если  это  были  коллаборационисты)
были  выдержаны  в  достаточно  политкорректном  духе.  Так,
в  донесении  Политпросветотдела  ведомства  Ф.И.Голикова
от  28  ноября  1944  года  о  характере  встречи  прибывших  6  но¬
ября  в  Мурманск  репатриантов  говорилось  следующее:  «Раз¬
грузка  проведена  организованно.  Одна  из  рот  военнопленных
прибыла  с  оркестром  и  двумя  Красными  знамёнами.  При
встрече  прибывших  работали  15  пропагандистов  Мурманско¬
го  обкома  партии,  два  представителя  Политпросветотдела  и
10  офицеров  Управления  по  делам  репатриации.  С  прибыв¬
шими  проведены  коллективные  читки  доклада  и  приказа
№  220  товарища  СТАЛИНА  о  27  годовщине  Великой  Октябрь¬
ской  Социалистической  Революции.  Состоялся  митинг.  Рас¬
пространено  8  ООО  экз.  газет  и  3  100  экз.  разных  брошюр.
По  инициативе  прибывших  начался  сбор  средств  на  танковую
колонну  Красной  Армии.  Собран  17  061  рубль»  (там  же.  Д.  4.
Л.  16).
 Практика  показала,  что  внедрить  в  сознание  союзников
идею  обязательной  репатриации  советских  перемещённых
лиц  оказалось  не  так  уж  трудно.  На  состоявшейся  16  октября
1944  года  в  Кремле  встрече  министра  иностранных  дел  Вели¬
кобритании  А.Идена  с  В.М.Молотовым  эта  проблема  обсуж¬
далась  фактически  в  атмосфере  полного  взаимопонимания.
На  поставленный  Молотовым  вопрос  «Признаёт  ли  Британ¬
ское  правительство  право  за  всеми  советскими  гражданами
возвратиться  на  Родину?».  Иден  ответил  утвердительно.  В  хо¬
де  беседы  Молотов  заметил,  что  некоторые  советские  граж¬
дане  могут  не  захотеть  вернуться,  потому  что  помогали  нем¬
цам,  и  далее  произнёс  фразу,  содержание  которой  в  свете
последующих  событий  приняло  характер  аксиомы:  «Желание
 257

или  нежелание  отдельных  граждан  не  может  изменить
принципа,  что  все  советские  граждане  без  исключения
должны  быть  возвращены  на  Родину»  (Советско-англий¬
ские  отношения  во  время  Великой  Отечественной  войны
1941—1945  гг.:  Документы  и  материалы.  —  М.,  1983.  Т.  2.
С.  193-194).
 В  конце  1944  года  иногда  имели  место  острые  политичес¬
кие  выпады  отдельных  антисоветски  настроенных  переме¬
щённых  лиц,  уверенных,  что  англо-американцы  их  не  выдадут,
при  общении  с  официальными  советскими  представителями.
Приведём  такой  пример.  В  ноябре-декабре  1944  года  в  Анг¬
лии  появились  новые  партии  военнопленных,  являвшихся
на  самом  деле  подданными  СССР  и  взятыми  англичанами  в
плен  в  немецкой  военной  форме.  Англичане  разрешили  до¬
пуск  офицеров  советских  органов  репатриации  в  лагеря  с  та¬
кими  лицами.  В  письме  К.Д.Голубева  (декабрь  1944  г.)  на  имя
зам.  наркома  иностранных  дел  СССР  В.Г.Деканозова  приво¬
дится  такой  эпизод:  «...Во  время  беседы  нашего  офицера
со  всем  лагерем  один  из  советских  граждан,  находящийся
в  лагере,  —  Чернышук  Ф.  из  строя  выкрикнул:  “Вы  можете
не  считать  нас  советскими  людьми,  мы  боролись  против
большевиков”.  На  этот  вопрос  из  строя  ответили:  “Ты  отвечай
за  себя,  за  всех  не  говори”.  В  лагере  слушалась  немецкая
пропаганда  на  русском  языке  и  в  частности  16  условий  преда¬
теля  Власова.  На  основании  этого  тот  же  Чернышук  заявил:
“Параллельно  с  Советским  правительством  имеется  прави¬
тельство  Власова  —  и  ещё  неизвестно,  чья  возьмёт”...»
(ГАРФ.  Ф.  9526.  Оп.  1.  Д.  15.  Л.  70-72).
 Такие  откровенные  высказывания  (тот  же  Чернышук  двумя
своими  репликами  «обеспечил»  себе,  как  минимум,  10  лет  ла¬
герей  по  58-й  статье)  проистекали  из  непонимания  и  незна¬
ния  того,  что  англичане  намерены  их  всех  выдать  Сталину.
Эти  люди  были  настроены  на  невозвращение  в  СССР  и  пита¬
ли  иллюзии,  что  англичане  их  не  выдадут.  Напоминаем,
что  это  было  в  конце  1944  года,  то  есть  до  Ялтинских  согла¬
шений,  и  тогда  ещё  не  всем  было  ясно,  что  англо-американцы
будут  придерживаться  принципа  насильственной  репатриа¬
ции  советских  граждан  (включая  и  таких,  как  и  упомянутый
выше  Чернышук).
 Советские  представители,  допущенные  англичанами  и
 258

американцами  в  лагеря  с  советскими  перемещёнными  лица¬
ми,  составляли  на  последних  учётные  карточки,  на  которых,
кроме  указания  необходимым  установочных  данных  (фами¬
лия,  имя,  отчество  и  т.  д.),  нередко  ставили  и  «особые  помет¬
ки».  Например,  в  американском  порту  Портленд  в  конце  дека¬
бря  1944  года  было  подготовлено  к  отправке  в  СССР  (во  Вла¬
дивосток)  почти  1  200  советских  граждан  (в  основном  это  бы¬
ли  коллаборационисты,  захваченные  американцами  в  плен
во  Франции  в  немецкой  военной  форме  и  вывезенные  в  каче¬
стве  военнопленных  в  США),  и  на  учётных  карточках  некото¬
рых  из  них  советские  представители  сделали  такие  «особые
пометки»:  «К»,  «НЖ»,  «ЗНЖ»,  «НЕ  ЯВ».  Расшифровывались
они  следующим  образом:  «К»  —  колебался  или  боялся  воз¬
вращаться;  «НЖ»  —  не  хотел  возвращаться  из-за  боязни  от¬
ветственности  за  то,  что  был  в  плену,  и  за  поведение  в  плену;
«ЗНЖ»  —  не  только  не  хотел  возвращаться,  но  и  других  агити¬
ровал  за  это  и  вёл  антисоветские  разговоры;  «НЕ  Я  В»  —
не  явился  для  заполнения  карточки,  что  свидетельствует
о  нежелании  вернуться  в  СССР  (см.:  там  же.  Оп.  2.  Д.  49.  Л.  12).
 Летом  и  осенью  1944  года  во  время  наступления  союзников
на  территории  Франции,  Бельгии,  Италии  отдельные  оказав¬
шиеся  там  советские  военнопленные  и  «восточные  рабочие»
вступали  добровольцами  в  ряды  английской,  американской,
французской,  канадской  армий.  Причём  речь  идёт  о  тысячах
людей.  Так,  в  ноябре  1944  года  по  сведениям,  полученным
Управлением  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам  репатри¬
ации  от  представителя  военного  министерства  Англии,
на  службе  в  британской  армии  находились  тогда  2  859  чело¬
век,  которые  заявляли,  что  считают  себя  советскими  гражда¬
нами  (там  же.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  10.  Л.  6).
 О  том,  что  репатриация  оказавшихся  за  пределами  СССР
советских  граждан  должна  быть  обязательной,  советские
дипломатические  службы  были  поставлены  в  известность
ещё  в  конце  1944  года.  Так,  в  письме  К.Д.Голубева  №  КО-5619
от  30  декабря  1944  года  на  имя  зав.  консульским  отделом
Наркомата  иностранных  дел  СССР  В.А.Беляева  отмечалось:
«Все  советские  граждане,  в  каких  бы  иностранных  государст¬
вах  они  в  результате  войны  не  находились,  подлежат  возвра¬
щению  на  Родину,  в  чём  со  стороны  консулов  и  прочих  дипло¬
матических  лиц  и  органов  СССР  должно  быть  оказано  содей¬
 259

ствие.  Прочие  лица,  белогвардейцы  и  другие,  репатриации
не  подлежат.  Вопрос  о  их  возвращении  решается  общим  по¬
рядком»  (там  же.  Ф.  9526.  Оп.  1.  Д.  14.  Л.  41).
 Союзники  передавали  Советскому  Союзу  перемещённых
лиц,  как  правило,  привозя  их  на  кораблях  в  советские  мор¬
ские  порты  (Мурманск,  Одесса  и  др.).  В  документах  иногда
встречаются  явные  недоразумения  при  названии  стран,
из  которых  в  советские  порты  поступали  эти  люди.  Например,
в  декадных  статистических  сводках  органов  репатриации
за  10  и  19  ноября  1944  года  упоминаются  «репатриированные
из  Египта»  (см.  табл.  11),  хотя  на  самом  деле  в  этой  стране
советских  перемещённых  лиц  тогда  не  было.  Египет  служил
перевалочной  базой  при  транспортировке  союзниками  со¬
ветских  репатриантов  в  основном  из  Италии.  Поэтому  уже
в  сводке  от  30  ноября  1944  года  ошибочное  упоминание
о  «репатриантах  из  Египта»  исчезает  и  вместо  него  констати¬
руется  совершенно  правильный  факт  наличия  репатриантов
из  Италии.
 С  октября  1944  года  в  войсках  Красной  Армии  стали  фор¬
мироваться  органы  репатриации,  перед  которыми  стояла  за¬
дача  собрать  советских  людей.  Командующими  фронтов,
в  развитие  директив  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам
репатриации,  по  войскам  были  изданы  приказы,  обязывав¬
шие  решать  эти  задачи  наряду  с  выполнением  боевых  задач.
В  начальный  период  проведения  репатриации  для  сбора,  об¬
служивания  и  подготовки  к  отправке  на  родину  освобождён¬
ных  из  вражеской  неволи  советских  граждан  были  использо¬
ваны  имеющиеся  армейские  сборно-пересыльные  пункты
(СПП)  и  вновь  сформированные  фронтовые  СПП,  по  одному
на  фронт.  В  армейские  СПП  направлялись  бывшие  военно¬
пленные,  во  фронтовые  СПП  —  все  остальные  граждане
СССР.  В  первый  период  репатриации  (октябрь  1944-го  —  ян¬
варь  1945  г.)  армейские  СПП,  двигавшиеся  за  передовыми  ча¬
стями  Красной  Армии,  приняли  на  себя  всю  тяжесть  работы.
В  них  поступали  бывшие  военнопленные,  а  также  и  граждан¬
ские  лица,  в  дальнейшем  направляемые  во  фронтовые  СПП
(см.:  там  же.  Оп.  4а.  Д.  1.  Л.  61).
 Для  оповещения  освобождённых  советских  граждан  о  мес¬
тах  сбора  их  и  направлении  на  родину  были  привлечены  пере¬
довые  фронтовые  части,  части  охраны  фронтового  тыла,  до¬
 260

рожные  части  фронтов  и  армий,  коменданты  городов  и  посёл¬
ков  и  местная  администрация.  Сбор  и  оповещение  советских
граждан  осуществлялись  различными  методами.  В  населён¬
ные  пункты,  расположенные  в  полосе  фронта,  направлялись
представители  органов  репатриации.  Просматривались  леса,
вывешивались  объявления  о  пунктах  сбора,  на  дорогах  уста¬
навливались  указатели,  использовалась  местная  пресса,
а  в  отдельные  районы  с  самолётов  сбрасывались  листовки.
Сопровождение  репатриантов  в  ПФП  и  их  охрана  в  пути  сле¬
дования  осуществлялись  силами  взводов  охраны,  сформиро¬
ванных  при  каждом  фронтовом  СПП  в  составе  24  военнослу¬
жащих,  а  также  военнослужащими,  выделяемыми  воинскими
частями,  под  руководством  офицеров  органов  репатриации
(см.:  там  же).
 В  процессе  выявления  советских  граждан  в  различных  ев¬
ропейских  странах  приходилось  преодолевать  всякие  труд¬
ности  и  препятствия.  Например,  весьма  непросто  оказалось
организовать  выявление  и  репатриацию  советских  переме¬
щённых  лиц,  которых  по  разным  причинам  судьба  забросила
в  Грецию.  В  сводке  Управления  Уполномоченного  СНК  СССР
по  делам  репатриации  от  1  декабря  1944  года  отмечалось:
«Греция.  Английские  военные  власти  отказываются  от  орга¬
низации  сборных  пунктов  на  территории  Греции  для  наших
людей.  Отмечается  также  неприязненное  отношение  гречес¬
ких  местных  властей  к  мероприятиям  наших  представителей»
(там  же.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  10.  Л.  15).  В  сводке  от  10  декабря
1944  года  констатировалось  то  же  самое:  «Греция.  Англий¬
ское  командование  отказалось  предоставить  пункты  для  сбо¬
ра  наших  людей,  ссылаясь  на  то,  что  это  обязаны  сделать  гре¬
ческие  власти»  (там  же.  Л.  19).
 Гораздо  более  сложной  и  запутанной  оказалась  проблема
репатриации  советских  женщин,  вступивших  в  законный  брак
с  иностранцами  и  имевших  соответствующие  брачные  свиде¬
тельства.  В  Управлении  Уполномоченного  СНК  СССР  по  де¬
лам  репатриации  с  самого  начала  его  деятельности  негатив¬
но  относились  к  идее  возвращения  в  СССР  лиц  с  членами  се-
мей-иностранцами.  11  ноября  1944  года  К.Д.Голубев  напра¬
вил  заместителям  наркомов  иностранных  дел  и  внутренних
дел  В.Г.Деканозову  и  В.В.Чернышову  письмо  следующего  со¬
держания:
 261

«Из  Финляндии  и  Румынии  поступают  сведения,  что  неко¬
торые  из  наших  людей,  из  числа  интернированных  граждан,
будучи  на  территории  Финляндии  и  Румынии,  поженились,
а  женщины  повыходили  замуж  и  обзавелись  семьями  (появи¬
лись  дети).
 К  нашим  представителям  поступают  однако  заявления
от  указанных  лиц  с  просьбой  возвратиться  в  СССР  с  членами
семьи,  приобретёнными  на  территории  иностранных  госу¬
дарств.
 По  данному  вопросу  требуется  Ваше  мнение.
 Со  своей  стороны  считаем,  что  возвращение  такого  рода
семей  в  СССР  нежелательно,  так  как  является  лишним  кана¬
лом  для  проникновения  вражеских  элементов.  Потеря  же
здесь  у  нас  невелика,  так  как  эти  случаи  почти  единичны.
 Данный  вопрос  прошу  доложить  на  решение  товарищу
МОЛОТОВУ»  (там  же.  Ф.  9526.  Оп.  1.  Д.  14.  Л.  8).
 Вся  дальнейшая  политика  в  данном  вопросе  строилась  в
духе  содержания  приведённого  письма  К.Д.Голубева.
 Когда  осенью  1944  года  при  фронтах  образовывались  СПП
для  приёма  и  содержания  репатриируемых  советских  граж¬
дан,  то  тогда  не  было  ясности  в  вопросе  о  нормах  их  продо¬
вольственного  довольствия.  Правда,  в  приведённом  поста¬
новлении  ГКО  от  24  августа  1944  года  говорилось  о  нормах
ГУЛАГа,  но  применительно  к  КПП  и  ПФП,  а  фронтовые  СПП  не
упоминались,  поскольку  таковых  тогда,  в  конце  августа  1944  го¬
да,  ещё  не  существовало.  В  отдельных  случаях  тыловые  служ¬
бы  Красной  Армии  в  своих  приказах  обязывали  довольство¬
вать  советских  граждан,  возвращающихся  на  Родину  через
СПП,  по  армейской  норме  питания  №  4  (по  этой  норме  до¬
вольствовались  солдаты  тыловых  воинских  частей).  Так,
14  декабря  1944  года  зам.  начальника  Тыла  Красной  Армии
Виноградов  писал  на  имя  К.Д.Голубева  (копия  письма  —
 В.В.Чернышову): 	«2  декабря  с.  г.  шифртелеграммой
 №  8089  начальнику  тыла  3  Белорусского  фронта  приказано
довольствовать  советских  граждан,  возвращающихся  на  Ро¬
дину,  по  норме  №  4  приказа  НКО  №  312  —  1941  года»  (там  же.
Д.  23.  Л.  40).
 Факты  выявления  и  ареста  ряда  активных  коллаборациони¬
стов  доводились  до  сведения  И.В.Сталина  (видимо,  его  это
интересовало).  Так,  в  письме  №  1233/6  от  15  ноября  1944  года
 262

Л.П.Берия  информировал  И.В.Сталина,  В.М.Молотова  и
Г.М.Маленкова,  что  среди  советских  граждан,  находящихся
в  Болгарии,  выявлены  и  арестованы  бывший  бургомистр
г.  Николаева  Ползунов  и  бывший  начальник  городской  поли¬
ции  Феодосии  Каламбетов  (см.:  там  же.  Ф.  9401.  Оп.  2.  Д.  67.
Л.  357—358).  Приведём  ещё  один  пример  такого  рода.  В  Вы¬
соколитовском  проверочно-фильтрационном  пункте  (ПФП)
был  арестован  репатриант  Е.П.Федорчук  —  выяснилось,
что  это  тайный  агент  полиции  по  кличке  «Спичка»,  занимав¬
шийся  при  немцах  розыском  коммунистов,  комсомольцев  и
партизан.  Об  этом  случае  Берия  упомянул  в  своем  письме
№  1354/6  от  14  декабря  1944  года,  адресованном  Сталину,
Молотову  и  Маленкову  (см.:  там  же.  Д.  68.  Л.  136).
 Только  за  время  до  30  декабря  1944  года  опергруппы  ПФП
(не  путать  с  ПФЛ)  проверили  30  876  репатриантов.  Из  этого
числа  было  разоблачено  714  человек,  которые  по  «окраскам»
распределялись  так:  55  агентов  германских  разведорганов,
51  агент  гестапо,  37  агентов  румынской  сигуранцы,  120  укра¬
инских  националистов  (оуновцев)  и  участников  прочих  нацио¬
налистических  организаций,  194  предателя  и  изменника,
257  работников  полиции  и  др.  (см.:  там  же.  Ф.  9408.  Оп.  1.
Д.  20.  Л.  32).
 В  относительно  короткие  сроки  (декабрь  1944  г.  и  первая
половина  января  1945-го)  удалось  репатриировать  подавля¬
ющее  большинство  находившихся  в  Финляндии  коренных  жи¬
телей  Ленинградской  области  —  ингерманландцев.  Послед¬
ние  оказались  в  Финляндии  при  следующих  обстоятельствах.
В  1943—1944  годах  по  приказу  немецко-фашистского  ко¬
мандования  происходила  тотальная  «эвакуация»  населения
Ленинградской  области.  Ингерманландцы  вынуждены  были
покинуть  свои  селения  и  оказались  в  Эстонии,  где  были  по¬
ставлены  перед  выбором:  эвакуация  либо  в  Германию,  либо
в  Финляндию.  Они  предпочли  Финляндию.  После  подписания
19  сентября  1944  года  Соглашения  о  перемирии  между
СССР,  Великобританией  и  Финляндией  началась  массовая
репатриация  этих  лиц  в  СССР.  По  постановлению  ГКО  №  6973
от  19  ноября  1944  года  «О  переселении  из  Финляндии  ранее
проживавшего  в  Ленинградской  области  населения  ингер-
манландского  происхождения»  они  направлялись  на  постоян¬
ное  жительство  в  Ярославскую,  Калининскую,  Новгородскую,
 263

Псковскую  и  Великолукскую  области  (см.:  Российский  госу¬
дарственный  архив  социально-политической  истории
(РГАСПИ).  Ф.  644.  Оп.  1.  Д.  333.  Л.  99-104;  Сталинские
депортации.  1928—1953  /  Сост.:  Н.Л.Поболь,  П.М.Полян.  —
М.,  2005.  С.  610—613).  Всего  к  16  января  1945  года  в  указан¬
ных  областях  было  расселено  55  650  репатриированных  ин-
германландцев  (см.:  ГАРФ.  Ф.  9526.  Оп.  2.  Д.  83.  Л.  70;  Оп.  3.
Д.  54.  Л.  5).
 По  каким  причинам  так  решили  поступить  с  ингерманланд-
цами  —  об  этом  в  постановлении  ГКО  от  19  ноября  1944  года
не  говорилось.  Ясно,  что  их  хотели  поселить  подальше  от  Ле¬
нинграда  и  от  государственной  границы  СССР  с  Финляндией.
Однако  степень  якобы  исходившей  от  них  какой-то  потенци¬
альной  «неблагонадёжности»  была  явно  преувеличена.  Ин-
германландцы  —  народ  финского  корня,  сохранявший,  конеч¬
но,  духовную  связь  с  Финляндией,  но  за  время  многовеково¬
го  сосуществования  со  славянами  сильно  обрусевший.  Они
были  двуязычны  —  говорили  на  своем  родном  языке  (диалект
финского  языка)  и  по-русски  (практически  без  акцента).
В  принципе  они  мало  чем  отличались  от  русского  населения
в  той  же  Ленинградской  области,  и,  по  всем  здравым  рассуж¬
дениям,  их  следовало,  конечно,  возвратить  в  родные  места,
а  не  направлять  в  другие  области.
 Морально-психологическое  состояние  ингерманландцев
накануне  репатриации  из  Финляндии,  когда  они  ещё  не  зна¬
ли,  что  их  не  направят  в  родные  селения  в  Ленинградской  об¬
ласти,  не  вызывало  у  общавшихся  с  ними  официальных  со¬
ветских  представителей  каких-либо  серьёзных  подозрений  и
сомнений.  Напротив,  по  своему  характеру  и  особенностям
поведение  подлежавших  репатриации  ингерманландцев
вполне  укладывалось  в  рамки  тогдашней  ментальности  ос¬
новной  массы  советского  народа.  Ещё  во  время  нахождения
на  сборных  пунктах  в  Финляндии  из  их  среды  исходили  патри¬
отические  инициативы  по  сбору  средств  в  фонд  обороны  Ро¬
дины.  Так,  в  донесении  представителя  ГлавПУРККА  (Главного
Политического  Управления  Рабоче-Крестьянской  Красной
Армии)  полковника  Егорова  на  имя  начальника  Управления
кадров  ГлавПУРККА  генерал-лейтенанта  Пупышева  от  15  де¬
кабря  1944  года,  в  частности,  отмечалось:  «...Была  попытка
наших  граждан  начать  сбор  на  постройку  танковой  колонны
 264

“ИНГЕРМАНЛАНДЕЦ”,  но  мы  эти  мероприятия  запретили,
так  как  считаем,  что  в  условиях  Финляндии  их  проводить  не¬
целесообразно,  во  избежание  разных  кривотолков  среди
финнов...»  (там  же.  Оп.  1.  Д.  10.  Л.  80).  Мы  приводим  эту  ин¬
формацию  в  основном  для  подтверждения  своей  мысли
 0  том,  что  якобы  исходившая  от  ингерманландцев  какая-то
«опасность»,  из-за  чего  их  нельзя  было  возвращать  в  Ленин¬
градскую  область,  была  больше  придуманной,  нежели  ре¬
альной.
 Из  табл.  11  видно,  что  к  концу  1944  года  из  различных
стран  было  репатриировано  162  403  советских  перемещён¬
ных  лиц.  Однако  органы  репатриации  учитывали  как  «репат¬
риантов»  и  тех  советских  граждан  (как  гражданских  лиц,  так  и
военнопленных),  которые  вследствие  войны  по  разным  при¬
чинам  оказались  на  территории  Литвы,  Латвии,  Эстонии  и
других  западных  регионов  СССР.  Поскольку  последние  не  бы¬
ли  за  пределами  государственной  границы  СССР,  то  ни  юри¬
дически,  ни  фактически  они  не  являлись  репатриантами.
Их  правильнее  называть  внутренними  перемещёнными
лицами.  Всего,  по  статистике  ведомства  Ф.И.Голикова,
к  30  декабря  1944  года  было  якобы  «репатриировано»
 1  050  398  советских  граждан,  но  из  них  887  995  человек
(84,5%)  являлись  именно  внутренними  перемещёнными  ли¬
цами  (см.:  там  же.  Ф.  9408.  Оп.  1.  Д.  10.  Л.  1,  4,  8,  12,  28,  33,
38,  43,  49,  55,  60,  65,  70,  75,  79,  82,  88;  Д.  22.  Л.  1,  7,  9,  13),
а  только  означенные  162  403  человека  (15,5%)  —  настоящи¬
ми  репатриантами.
 Надо  сказать,  что  в  период  немецкой  оккупации  внутренние
перемещённые  лица  являлись  объектом  безжалостной  экс¬
плуатации  не  только  со  стороны  гитлеровцев,  но  в  ряде  слу¬
чаев  и  со  стороны  зажиточных  слоев  местного  «западничес¬
кого»  населения.  Например,  в  донесении  Политпросветотде-
ла  Управления  Уполномоченного  СНК  СССР  по  делам  репат¬
риации  от  28  ноября  1944  года  на  имя  Ф.И.Голикова  говори¬
лось:  «В  Литве  много  советских  граждан  из  Ленинградской
области,  насильно  вывезенных  немцами,  работали  у  кулаков.
“Хозяева”  более  года  не  оплачивали  труд  и  сейчас  платить  от¬
казываются»  (там  же.  Ф.  9526.  Оп.  1.Д.  4.  Л.  18).
 Таким  образом,  понятно,  что  включённые  ведомством
Ф.И.Голикова  в  общее  число  «репатриантов»  люди,  которых
 265

мы  называем  внутренними  перемещёнными  лицами,  были
выявлены  на  бывшей  оккупированной  советской  территории
и  не  находились  за  пределами  СССР.  И  тут  выясняется,  что,
оказывается,  и  советские  граждане,  выявленные  на  террито¬
рии  Польши  между  «линией  Керзона»  и  Вислой,  тоже  включе¬
ны  в  число  установленных  на  бывшей  оккупированной  совет¬
ской  территории  и  вычленить  их  теперь  не  представляется
возможным.  Впервые  репатрианты  из  Польши  представлены
в  сводках  органов  репатриации  только  с  1  февраля  1945  года,
когда  Красная  Армия  и  Войско  Польское  вели  наступление
на  территории  Польши  к  западу  от  Вислы.  Это  означает,
что  советские  граждане,  возвращённые  в  последние  месяцы
1944  года  в  СССР  из  той  части  Польши,  которая  находилась
между  «линией  Керзона»  и  Вислой,  не  считались  побывавши¬
ми  за  границей  и,  следовательно,  «ошибочно»  не  попали
в  особые  учёты  органов  НКВД-НКГБ  на  репатриантов.  В  связи
с  этим  возникает  вопрос:  а  стоит  ли  нам  задним  числом  ис¬
правлять  эту  «ошибку»?  По  нашему  мнению,  пусть  эти  люди
так  и  остаются  якобы  выявленными  на  бывшей  оккупирован¬
ной  территории  СССР.
 Вообще-то  на  территории  Польши  к  востоку  от  Вислы
не  могло  быть  большого  количества  советских  перемещённых
лиц.  Если  там  при  немцах  и  присутствовали  советские  воен¬
нопленные  и  «восточные  рабочие»,  то  в  весьма  незначитель¬
ном  числе.  Но  тысячи  советских  граждан  там  всё-таки  были  —
это  в  основном  угнанные  летом  1944  года  с  оккупированной
советской  территории  гражданские  лица  и  брошенные  здесь
немцами  при  их  поспешном  отступлении  за  Вислу.
 Процесс  репатриации  советских  перемещённых  лиц,  на¬
чавшийся  с  августа-сентября  1944  года,  происходил  также
в  течение  последующих  ряда  лет.  В  силу  соответствующих
объективных  причин  доля  репатриированных  в  1944  году  бы¬
ла  относительно  незначительной.  По  статистике  ведомства
Ф.И.Голикова,  в  периоде  1944  года  до  1  июля  1952-го  из  Гер¬
мании  и  других  стран  было  репатриировано  4  305  035  совет¬
ских  граждан  (это  настоящие  репатрианты,  без  учёта  внут¬
ренних  перемещенных  лиц)  (см.:  там  же.  Ф.  5446.  Оп.  86а.
Д.  12345.  Л.  77),  и  удельный  вес  репатриированных  в  1944  го¬
ду  (162  403  человека)  составлял  только  3,8%.  Однако  именно
в  1944  году  были  созданы  необходимые  предпосылки  того,
 266

чтобы  в  дальнейшем  указанный  процесс  принял  необратимый
и  более  масштабный  характер.
 Мы  не  можем  согласиться  с  распространённой  в  литерату¬
ре  и  публицистике  трактовкой  репатриации  советских  граж¬
дан  исключительно  как  якобы  нарушения  прав  человека  или
даже  гуманитарного  преступления.  По  нашему  убеждению,
в  основе  этого  процесса,  несмотря  на  все  имевшие  место  из¬
держки  и  негативные  явления,  лежала  естественная  и  волну¬
ющая  эпопея  обретения  Родины  большими  массами  людей,
насильственно  лишённых  её  чужеземными  завоевателями.
 267

Глава  двенадцатая
 ПОЛЕМИКА  ОТНОСИТЕЛЬНО
ЛЮДСКИХ  ПОТЕРЬ  СССР
В  1941—1945  ГОДЫ
 По  этой  проблеме  существует  масса  литературы,  и,  может
быть,  у  кого-то  создаётся  впечатление,  что  она  достаточно
исследована.  Да,  действительно,  литературы  много,  но  и  ос¬
таётся  немало  вопросов  и  сомнений.  Слишком  много  здесь
неясного,  спорного  и  явно  недостоверного.  Даже  достовер¬
ность  нынешних  официальных  данных  людских  потерь  СССР  в
Великой  Отечественной  войне  (около  27  млн.  человек)  вызы¬
вает  серьёзные  сомнения.  В  данной  главе  показана  эволю¬
ция  официальной  статистики  по  этим  потерям
(с  1946  г.  и  по  настоящее  время  она  неоднократно  менялась),
и  сделана  попытка  установить  действительное  число  потерь
военнослужащих  и  гражданского  населения  в  1941—1945  го¬
дах.  Решая  эту  задачу,  мы  опирались  только  на  действитель¬
но  достоверную  информацию,  содержащуюся  в  исторических
источниках  и  литературе.  В  главе  приведена  система  доказа¬
тельств  того,  что  на  самом  деле  прямые  людские  потери  со¬
ставляли  около  16  млн.  человек,  из  них  11,5  млн.  —  военные  и
4,5  млн.  —  гражданские.
 В  течение  16  лет  после  войны  все  людские  потери  СССР
в  Великой  Отечественной  войне  (суммарно  военные  и  граж¬
данские)  оценивались  в  7  млн.  человек.  В  феврале  1946  года
эта  цифра  (7  млн.)  была  опубликована  в  журнале  «Больше¬
вик»  (см.:  Большевик.  1946.  №  5.  С.  3).  Её  же  в  марте
1946  года  назвал  И.В.Сталин  в  интервью  корреспонденту  га¬
зеты  «Правда».  Вот  дословно  цитата  Сталина,  опубликован¬
ная  в  этой  газете:  «В  результате  немецкого  вторжения  Совет¬
 268

ский  Союз  безвозвратно  потерял  в  боях  с  немцами,  а  также
благодаря  немецкой  оккупации  и  угону  советских  людей
на  немецкую  каторгу  около  семи  миллионов  человек»  (Прав¬
да,  14  марта  1946  г.).
 На  самом  деле  Сталину  была  известна  совсем  другая  ста¬
тистика  —  15  млн.  (см.:  Волкогонов  Д.А.  Триумф  и  трагедия.
—  М.,  1990.  Кн.  2.  С.  418).  Об  этом  ему  было  доложено  в  на¬
чале  1946  года  по  результатам  работы  комиссии,  которой  ру¬
ководил  кандидат  в  члены  Политбюро  ЦК  ВКП(б)  председа¬
тель  Госплана  СССР  Н.А.Вознесенский.  О  работе  этой  комис¬
сии  пока  мало  что  известно,  и  непонятно,  какую  методику  она
использовала  при  исчислении  15  млн.  людских  потерь.  Спра¬
шивается:  а  куда  же  они,  эти  данные,  делись?  Получается  так,
что  в  документе,  представленном  ему  комиссией,  Сталин
произвел  «редакторскую  правку»,  исправив  15  млн.
на  7  млн.  А  иначе  как  объяснить,  что  15  млн.  «исчезли»,
а  7  млн.  были  обнародованы  и  стали  официальными  данны¬
ми?  О  мотивах  поступка  Сталина  можно  только  гадать.  Конеч¬
но,  здесь  имели  место  и  мотивы  пропагандистского  характе¬
ра,  и  желание  скрыть  как  от  своего  народа,  так  и  от  мировой
общественности  реальные  масштабы  людских  потерь  СССР.
 В  первой  половине  1960-х  годов  специалисты-демографы
пытались  определить  общие  людские  потери  в  войне  балан¬
совым  методом,  сопоставляя  результаты  Всесоюзных  пере¬
писей  населения  1939  и  1959  годов.  Делалось  это,  разумеет¬
ся,  с  санкции  ЦК  КПСС.  Здесь  сразу  же  выявилась  масса
сложностей  в  решении  этой  задачи,  поскольку  при  различаю¬
щихся  подходах  и  методиках  реально  можно  было  вывести
любую  величину  в  диапазоне  от  15  млн.  до  30  млн.  Тут  требо¬
вался  предельно  профессиональный  и  корректный  подход.
По  итогам  расчётов,  проведённых  в  начале  1960-х  годов,  вы¬
текало  два  вывода:  1)  точное  число  людских  потерь
в  1941—1945  годах  установить  невозможно;  2)  реально  они
составляют  приблизительно  20  млн.  или,  возможно,  даже
больше.  Поскольку  специалисты  понимали,  что  этот  показа¬
тель  сугубо  демографический,  включающий  в  себя  не  только
жертвы  войны,  но  и  повышенную  смертность  населения  в  свя¬
зи  с  ухудшением  в  военное  время  условий  жизни,  то  была  вы¬
работана  корректная  формулировка  —  «война  унесла  жизни».
В  таком  духе  обо  всём  этом  было  доложено  «наверх».
 269

В  конце  1961  года  были,  наконец,  «похоронены»  сталин¬
ские  7  млн.  5  ноября  1961  года  Н.С.Хрущёв  в  письме  швед¬
скому  премьер-министру  Т.Эрландеру  отметил,  что  прошед¬
шая  война  «унесла  два  десятка  миллионов  жизней  советских
людей»  (Международная  жизнь.  1961.  №  12.  С.  8.).  9  мая
1965  года,  в  день  20-летия  Победы,  Л.И.Брежнев  в  своей  ре¬
чи  сказал,  что  страна  потеряла  «свыше  20  миллионов  чело¬
век»  (Политическое  самообразование.  1988.  №  17.  С.  43).
Чуть  позднее  Брежнев  скорректировал  формулировку:  «Вой¬
на  унесла  более  двадцати  миллионов  жизней  советских  лю¬
дей».  Таким  образом,  Хрущёв  назвал  20  млн.,  Брежнев  —  бо¬
лее  20  млн.  при  одинаковой  терминологии  —  «война  унесла
жизни».
 Эта  статистика  является  достоверной  с  оговоркой,  что  она
учитывает  не  только  прямые  жертвы  войны,  но  и  повышенный
уровень  естественной  смертности  населения,  превышающий
соответствующие  показатели  мирного  времени.  Данное  об¬
стоятельство  сделало  эти  20  млн.  (или  более  20  млн.)  несопо¬
ставимыми  с  соответствующей  статистикой  других  стран
(там  включают  в  людские  потери  только  прямые  жертвы  вой¬
ны).  Иначе  говоря,  исходя  из  методик  подсчёта,  принятых
в  других  странах,  расчёт  людских  потерь  СССР,  определяе¬
мый  величиной  в  20  млн.,  можно  назвать  даже  преувеличен¬
ным.  И  преувеличен  он  в  таком  случае,  по  нашим  оценкам,
приблизительно  на  4  млн.  человек,  поскольку,  как  будет  пока¬
зано  ниже,  методом  суммирования  конкретных  жертв  войны
(военнослужащих  и  гражданских  лиц)  получается  около
16  млн.  человек  (20  млн.  —  16  млн.  =  4  млн.).
 На  деле  20  млн.  —  это  суммарная  численность  прямых
(16  млн.)  и  косвенных  (4  млн.)  потерь.  Сам  этот  факт  говорит
о  недостатках  и  издержках  балансового  метода  исчисления,
способного  только  установить  общую  численность  прямых  и
косвенных  потерь  и  не  способного  их  вычленить  и  отделить
друг  от  друга.  И  здесь  невольно  получается  методологически
неверное  суммирование  прямых  и  косвенных  потерь,  приво¬
дящее  к  определённой  девальвации  понятия  «жертвы  войны»
и  преувеличению  их  масштаба.  Напомним,  в  соответствую¬
щих  статистиках  других  стран  косвенные  потери  отсутствуют.
Вообще-то  проблема  косвенных  потерь  —  это  отдельная  те¬
ма,  и  здесь  должна,  по  идее,  существовать  отдельная  статис¬
 270

тика,  и  если  и  включать  их  в  общее  число  людских  потерь
в  войне,  то  надо  сопровождать  это  рядом  серьёзных  огово¬
рок.  Поскольку  разъяснений  такого  рода  никогда  не  дела¬
лось,  то  в  общественном  сознании  величина  в  20  млн.  иска¬
женно  воспринималась  как  общее  число  именно  прямых
жертв  войны.
 Специалисты-демографы,  насчитавшие  в  первой  половине
1960-х  годов  20  млн.  жертв  войны,  не  имели  и  понятия  о  том,
сколько  в  этом  числе  составляют  погибшие  и  умершие  воен¬
нослужащие,  а  сколько  —  гражданские  лица.  Такой  вопиющий
пробел  в  степени  компетентности  относительно  состава
жертв  войны  являлся  неизбежным  следствием  того,  что  дан¬
ное  исчисление  велось  не  методом  подсчёта  конкретных  по¬
терь,  а  методом  сопоставления  материалов  всесоюзных  пе¬
реписей  населения.
 В  течение  четверти  века  эти  20  млн.  являлись  официальны¬
ми  данными  потерь  СССР  в  Великой  Отечественной  войне.
Но  в  конце  1980-х  годов,  в  разгар  горбачёвской  перестрой¬
ки,  когда  критиковались  и  ниспровергались  многие  прежние
взгляды  и  представления,  это  же  коснулось  и  указанных  офи¬
циальных  данных  потерь.  В  публицистике  они  тогда  клейми¬
лись  как  «фальшивые»,  и  утверждалось,  что  на  самом  деле  ко¬
личество  жертв  войны  было  намного  больше  (свыше  40  млн.).
Причём  эти  заведомо  ложные  утверждения  активно  внедря¬
лись  в  массовое  сознание.  Звучали  призывы  «установить
правду  о  потерях».  На  волне  этого  «правдоискательства»
с  1989  года  началась  довольно  бурная  деятельность  по  «пе¬
ресчёту»  людских  потерь  СССР  в  1941—1945  годах.
 Фактически  всё  это  являлось  составной  частью  инспириро¬
ванной  горбачёвским  Политбюро  широкой  пропагандистской
кампании  по  «разоблачению  сталинизма».  Вся  тогдашняя
пропаганда  была  построена  с  таким  расчётом,  чтобы  Сталин
выглядел  единственным  виновником  (Гитлера  редко  упоми¬
нали)  огромных  людских  потерь  в  Великой  Отечественной
войне,  и  существовала  предрасположенность  (с  целью  уси¬
ления  степени  негативности  образа  Сталина  и  «сталинизма»
в  общественном  сознании)  «отменить»  20  млн.  и  «насчитать»
намного  больше.
 С  марта  1989  года  по  поручению  ЦК  КПСС  работала  госу¬
дарственная  комиссия  по  исследованию  числа  человеческих
 271

потерь  СССР  в  Великой  Отечественной  войне.  Особенностью
психологического  настроя  членов  этой  комиссии  являлось
убеждение,  что  тогдашние  официальные  данные  людских  по¬
терь  СССР  в  войне  (20  млн.)  якобы  «приблизительные»  и  «не¬
полные»  (что  было  их  заблуждением),  и  ей,  комиссии,  надо
насчитать  значительно  больше.  Они  рассматривали  приме¬
нявшийся  ими  метод  демографического  баланса  как  «нова¬
торский»,  не  понимая  или  не  желая  понимать,  что  именно  та¬
ким  же  методом  в  первой  половине  1960-х  годов  были  исчис¬
лены  и  означенные  20  млн.
 В  изданной  в  1995  году  Всероссийской  Книге  Памяти  по¬
дробно  описана  методика  подсчётов,  по  результатам  которых
получилось  почти  27  млн.  (точнее  —  26,6  млн.)  всех  людских
потерь  СССР  в  Великой  Отечественной  войне.  Поскольку
для  наших  дальнейших  выводов  имеют  значение  даже  самые
мельчайшие  подробности  и  нюансы,  то  мы  приводим  это  опи¬
сание  дословно  и  полностью:  «Общие  людские  потери,  ис¬
численные  комиссией  с  помощью  балансового  метода,  вклю¬
чают  всех  погибших  в  результате  военных  и  иных  действий
противника,  умерших  вследствие  повышенного  уровня
смертности  в  период  войны  на  оккупированной  территории  и
в  тылу,  а  также  лиц,  эмигрировавших  из  СССР  в  годы  войны  и
не  вернувшихся  после  её  окончания.  В  число  прямых  людских
потерь  не  включаются  косвенные  потери:  от  снижения  рожда¬
емости  в  период  войны  и  повышенной  смертности  в  послево¬
енные  годы.
 Подсчёт  потерь  балансовым  методом  производился  за  пе¬
риод  с  22  июня  1941  года  по  31  декабря  1945-го.  Верхняя
граница  периода  была  отодвинута  от  момента  окончания  вой¬
ны  на  конец  года,  чтобы  учесть  умерших  от  ран  в  госпиталях,
репатриацию  в  СССР  военнопленных  и  перемещённых  лиц
из  числа  гражданского  населения  и  репатриацию  из  СССР
граждан  других  стран.
 Демографический  баланс  предполагает  сопоставление  на¬
селения  в  одних  и  тех  же  территориальных  границах.  Для  рас¬
чётов  были  приняты  границы  СССР  на  22  июня  1941  года.
 Оценка  численности  населения  СССР  на  22  июня  1941  го¬
да  получена  путём  передвижения  на  указанную  дату  итогов
предвоенной  переписи  населения  страны  (17  января  1939  г.)
с  корректировкой  чисел  рождений  и  смертей  за  два  с  полови¬
 272

ной  года,  прошедших  от  переписи  до  нападения  фашистской
Германии.  Таким  образом,  численность  населения  СССР  на
середину  1941  года  определяется  в  196,7  млн.  человек.
На  конец  1945  года  эта  численность  рассчитана  путём  пере¬
движки  назад  возрастных  данных  Всесоюзной  переписи
1959  года.  При  этом  использована  уточнённая  информация
о  смертности  населения  и  данные  о  внешней  миграции
за  1946—1958  годы.  Расчёт  произведён  с  учётом  изменения
границ  СССР  после  1941  года.  В  итоге  население
на  31  декабря  1945  года  определено  в  170,5  млн.  человек,
из  которых  159,5  млн.  —  родившиеся  до  22  июня  1941  года.
 Общее  число  погибших,  умерших,  пропавших  без  вести  и
оказавшихся  за  пределами  страны  за  годы  войны  составило
37,2  млн.  человек  (разница  между  196,7  и  159,5  млн.  чело¬
век).  Однако  вся  эта  величина  не  может  быть  отнесена  к  люд¬
ским  потерям,  вызванным  войной,  так  как  и  в  мирное  время
(за  4,5  года)  население  подверглось  бы  естественной  убыли
за  счёт  обычной  смертности.  Если  уровень  смертности  насе¬
ления  СССР  в  1941—1945  годы  брать  таким  же,  как
в  1940  году,  то  число  умерших  составило  бы  11,9  млн.  чело¬
век.  За  вычетом  указанной  величины  людские  потери  среди
граждан,  родившихся  до  начала  войны,  составляют  25,3  млн.
человек.  К  этой  цифре  необходимо  добавить  потери  детей,
родившихся  в  годы  войны  и  тогда  же  умерших  из-за  повышен¬
ной  детской  смертности  (1,3  млн.  человек).  В  итоге  общие
людские  потери  СССР  в  Великой  Отечественной  войне,  опре¬
делённые  методом  демографического  баланса,  равны
26,6  млн.  человек»  (Всероссийская  Книга  Памяти.
1941—1945:  Обзорный  том.  —  М.,  1995.  С.  395—396).
 Несмотря  на  кажущуюся  фундаментальность  и  солидность
указанных  расчётов,  у  нас  по  мере  неоднократных  попыток
их  перепроверить  неуклонно  росло  подозрение  такого  рода:
а  являются  ли  они,  эти  расчёты,  результатом  корректного
подхода  и  не  сокрыта  ли  здесь  фальсификация?  Наконец,
стало  ясно  в  чём  дело:  за  подробным  и  внешне  беспристраст¬
ным  описанием  методики  подсчёта  была  сокрыта  статистиче¬
ская  манипуляция,  призванная  увеличить  прежние  офици¬
альные  данные  потерь  на  7  млн.  человек  (с  20  млн.  до  27  млн.)
посредством  занижения  на  то  же  количество  (на  7  млн.)  мас¬
штабов  естественной  смертности  в  1941—1945  годы  исходя
 273

из  уровня  смертности  населения  СССР  в  1940  году  (без  ука¬
зания  конкретного  числа  умерших  в  1940  г.).  Логика  здесь,
по-видимому,  была  такая:  всё  равно  никто  не  знает,  сколько
людей  в  СССР  умерло  в  1940  году,  и  не  сможет  проверить.
 Проверить,  однако,  можно.  По  расчетам  Госкомстата,
в  1940  году  в  СССР  умерло  4,2  млн.  человек.  Эта  цифра  была
опубликована  в  1990  году  в  журнале  «Вестник  статистики»
(см.:  Вестник  статистики.  1990.  №  7.  С.  34—46).  Она  же  фи¬
гурирует  в  вышедшем  в  2000  году  1  -м  томе  фундаментально¬
го  научного  труда  «Население  России  в  XX  веке»  (см.:  Населе¬
ние  России  в  XX  веке:  Исторические  очерки.  Т.  1  /  Отв.  редак¬
торы:  Ю.А.Поляков,  В.Б.Жиромская.  —  М.,  2000.  С.  340).
Это  означает,  что  за  4,5  года  (с  середины  1941-го  до  конца
1945-го),  если  исчислять  в  соотношении  1:1  к  уровню  смерт¬
ности  населения  СССР  в  1940  году,  умерло  бы  18,9  млн.
(4,2  млн.  х4,5  года  =  18,9  млн.).  Это  такое  количество  людей,
которые  всё  равно  бы  умерли  в  указанный  период
(1941—1945),  даже  если  бы  не  было  войны,  и  их  надо  вычи¬
тать  из  любых  расчётов  по  определению  людских  потерь
вследствие  войны.
 Комиссия,  работавшая  в  1989-1990  годах,  это  понимала  и
произвела  соответствующую  операцию  в  своих  расчётах,  но
вычла  (исходя  якобы  из  уровня  смертности  в  СССР  в  1940  г.)
только  11,9  млн.  человек.  А  надо-то  было  вычитать  18,9  млн.!
Именно  таким  способом  были  получены  «дополнительные»
7  млн.  потерь  (18,9  млн.  —  11,9  млн.  =  7  млн.),  в  результате
чего  официальные  данные  людских  потерь  СССР  в  Великой
Отечественной  войне  были  увеличены  в  1990  году  с  20  млн.
до  27  млн.  человек.  По  сути  эти  27  млн.  есть  такая  же  профа¬
нация,  что  и  сталинские  7  млн,  —  только  наизнанку.
 Такова  подоплёка  появления  новой  официальной  статисти¬
ки  людских  потерь  в  войне.  Все  прочие  существовавшие  и  су¬
ществующие  версии  её  происхождения,  включая  забавную
«математическую  формулу»  (сталинские  7  млн.  +  хрущёвские
20  млн.  =  горбачёвские  27  млн.),  являются,  разумеется,  оши¬
бочными.
 8  мая  1990  года  президент  СССР  М.С.Горбачёв  в  докладе,
посвящённом  45-летию  Победы,  сказал,  что  война  унесла
почти  27  млн.  жизней  советских  людей  (см.:  Правда,  9  мая
1990  г.).  Отметим,  что  Горбачёв  употребил  ту  же  формулиров¬
 274

ку  («унесла  жизни»),  что  Хрущёв  и  Брежнев.  С  этого  времени,
то  есть  с  мая  1990  года,  и  по  сей  день  эти  почти  27  млн.  (ино¬
гда  называют  «точнее»  —  26,6  млн.)  являются  официальными
данными  людских  потерь  СССР  в  Великой  Отечественной
войне.  Причём  зачастую  в  пропаганде  вместо  достаточно
корректного  выражения  «война  унесла  жизни»,  подразумева¬
ющего  демографические  потери  в  широком  плане,  употреб¬
ляется  глагол  «погибнуть»,  что  является  серьёзным  смысло¬
вым  искажением  (тогда  надо  вычленять  прямые  жертвы  вой¬
ны  в  составе  общих  демографических  потерь).
 Любопытно,  что  даже  в  1990  году  была  соблюдена  старая
советская  традиция,  согласно  которой  всякая  новая  инфор¬
мация  о  статистике  людских  потерь  в  1941—1945  годы  исхо¬
дила  только  от  высших  должностных  лиц.  За  1946—1990  го¬
ды  эта  статистика  менялась  и  уточнялась  4  раза,  и  всегда
её  озвучивали  первые  лица  партии  и  государства  —  последо¬
вательно  И.В.Сталин,  Н.С.Хрущёв,  Л.И.Брежнев  и  М.С.Горба¬
чёв.  Последние  трое,  по  всей  видимости,  не  сомневались
в  достоверности  называемых  цифр  (Сталин  же,  как  известно,
сознательно  сфальсифицировал  статистику  в  сторону  пони¬
жения  её  масштаба).
 Несмотря  на  господствовавшее  восприятие  этих  новых
официальных  данных  (27  млн.)  людских  потерь  СССР  в  войне
как  якобы  истины  в  последней  инстанции,  всё-таки  в  истори¬
ческой  науке  полного  единодушия  не  было,  и  имели  место
оценки,  ставившие  под  серьёзное  сомнение  их  достовер¬
ность.  Так,  доктор  исторических  наук  А.К.Соколов  в  1995  го¬
ду  отмечал:  «...Хотелось  бы  напомнить  отдельным  авторам,
склонным  к  преувеличениям,  что  Россия  по  мировым  стан¬
дартам  и  с  учётом  её  территории  —  страна  в  общем-то  мало¬
населенная...  Странное  представление  о  неисчерпаемости
её  людских  ресурсов  —  миф,  на  который  работает  большин¬
ство  авторов,  „разбрасывающихся”  направо  и  налево  десят¬
ками  миллионов  жертв...  Численность  погибших  в  годы  войны
всё-таки  меньше,  чем  27  млн.  человек»  (Соколов  А.К.  Мето¬
дологические  основы  исчисления  потерь  населения  СССР
в  годы  Великой  Отечественной  войны  //  Людские  потери
СССР  в  период  Второй  мировой  войны.  —  СПб.,  1995.  С.  22).
 С  начала  1990-х  годов  в  научной  среде  стали  известны  ре¬
зультаты  исчисления  общих  военных  потерь,  проведённые
 275

коллективом  военных  историков  во  главе  с  генерал-полков¬
ником  Г.Ф.Кривошеевым.  Согласно  им,  все  потери  военно¬
служащих  убитыми  и  умершими  (включая  погибших  в  плену)
составляли  почти  8,7  млн.  человек  (точнее  —  8  668,4  тыс.)
(см.:  Гриф  секретности  снят:  Потери  Вооружённых  Сил  СССР
в  войнах,  боевых  действиях  и  военных  конфликтах:  Статисти¬
ческое  исследование  /  Под  общей  редакцией  Г.Ф.Кривошее-
ва.  —  М.,  1993.  С.  131).  Все  эти  расчёты  были  опубликованы
в  1993  году  в  статистическом  исследовании  «Гриф  секретно¬
сти  снят:  Потери  Вооружённых  Сил  СССР  в  войнах,  боевых
действиях  и  военных  конфликтах».  Указанная  величина  общих
потерь  военнослужащих  убитыми  и  умершими  на  самом  деле
была  недостоверной,  существенно  ниже  реальных  потерь,  но,
тем  не  менее,  быстро  вошла  в  научный  оборот.
 Таким  образом,  в  течение  1990—1993  годов  для  специали¬
стов  и  более  широкой  аудитории  были  «запущены»  две  фак¬
тически  фальшивые  цифры:  завышенные  почти  27  млн.  (об¬
щие  людские  потери)  и  заниженные  почти  8,7  млн.  (общие  во¬
енные  потери).  Причём  даже  в  сознании  многих  специалис¬
тов  (не  всех)  эти  цифры  воспринимались  как  некие  догматы,
не  подлежащие  сомнению  и  Оспариванию.  И  тут  началось  не¬
что,  выходящее  за  рамки  здравого  смысла.  Сходу  определи¬
ли  общее  количество  (18,3  млн.)  гражданских  потерь  убитыми
и  замученными  (27  млн.  —  8,7  млн.  =  18,3  млн.),  и  стала  про¬
пагандироваться  нелепейшая  идея  об  «особом  характере  Ве¬
ликой  Отечественной  войны,  в  которой  гражданские  потери
значительно  превосходили  военные».  Любому  здравомысля¬
щему  человеку  ясно  и  понятно,  что  такого  соотношения  меж¬
ду  военными  и  гражданскими  потерями  по  определению  быть
не  могло  и  что  погибшие  военнослужащие,  безусловно,  пре¬
обладали  в  общем  составе  прямых  людских  потерь.
 Тем  не  менее  эти  фантастические  18,3  млн.  стали  «гулять»
по  страницам  различных  изданий.  Поскольку  эта  величина
документально  никак  не  подтверждалась,  то  прослеживалась
тенденция  объяснить  это  неким  виртуальным  недоучётом  ги¬
бели  гражданского  населения  на  территории  СССР,  подвер¬
гавшейся  вражеской  оккупации.  Так,  А.А.Шевяков  в  статье,
опубликованной  в  1991  году,  уверенно  констатировал:  «В  ре¬
зультате  массового  истребления  мирного  населения,  пред¬
намеренной  организации  голода  на  самих  оккупированных
 276

советских  территориях  и  гибели  угнанного  населения  на  не¬
мецкой  каторге  Советский  Союз  лишился  18,3  млн.  своих
граждан»  (Шевяков  A.A.  Гитлеровский  геноцид  на  территори¬
ях  СССР  //  Социологические  исследования.  1991.  №  12.
С.  10).  Шевяков  нашёл  и  объяснение  того,  почему  раньше  та¬
кие  гигантские  масштабы  гибели  гражданского  населения
на  оккупированных  территориях  никому  не  были  известны  и
никто  о  них  даже  и  не  подозревал.  Основную  «вину»  за  это
он  возложил  на  Чрезвычайную  Государственную  Комиссию
по  установлению  и  расследованию  злодеяний  немецко-фа¬
шистских  захватчиков  и  их  сообщников  (ЧГК),  которая,  по  его
словам,  «на  местах  состояла  нередко  из  малоквалифициро¬
ванных  людей,  не  обладавших  политическим  чутьём  и  мето¬
дикой  выявления  фашистских  злодеяний»  (там  же.  С.  6).
 Претензии  А.А.Шевякова  к  ЧГК  в  данном  вопросе  совер¬
шенно  несправедливы.  Местные  комиссии  ЧГК  провели  кро¬
потливую  работу  по  установлению  потерь  (убитыми  и  заму¬
ченными)  гражданского  населения  на  бывшей  оккупирован¬
ной  территории.  Всего  ими  было  насчитано  6,8  млн.  таких
жертв.  До  конца  1960-х  годов  эта  цифра  была  строго  засе¬
кречена  и  впервые  опубликована  в  1969  году  в  статье  бывше¬
го  главного  обвинителя  от  СССР  на  Нюрнбергском  процессе
P.A.Руденко  (см.:  Руденко  P.A.  Забвению  не  подлежит  //  Прав¬
да,  24  марта  1969  г.  С.  4).  Она  же  приведена  и  в  вышедшем
в  1973  году  10-м  томе  «Истории  СССР  с  древнейших  времён
до  наших  дней»  (см.:  История  СССР  с  древнейших  времён
до  наших  дней.  —  М.,  1973.  Т.  10.  С.  390).  Какого-либо  серь¬
ёзного  недоучёта,  вопреки  утверждению  Шевякова,
в  статистике  ЧГК  не  прослеживается,  а  вот  завышение  данных
бесспорно  присутствует.  Так,  местные  комиссии  ЧГК  нередко
учитывали  как  погибших  всех  прежде  здесь  проживавших  жи¬
телей  сожжённых  безлюдных  деревень,  а  потом  выяснялось,
что  эти  люди  вовсе  не  погибли,  а  просто  переселились  на  жи¬
тельство  в  другие  районы.  В  число  жертв  включали  даже  лю¬
дей,  находившихся  в  эвакуации.  По  этому  поводу  академик
РАН  Ю.А.Поляков  отмечал:  «Известно,  например,  что  по  мно¬
гим  городам  сразу  после  войны  людей,  эвакуировавшихся
в  1941  году  и  не  вернувшихся,  заносили  в  списки  потерь,  а  по¬
том  они  возвращались  откуда-нибудь  из  Ташкента  или  Алма-
Аты»  (Поляков  Ю.А.  Основные  проблемы  изучения  людских
 277

потерь  СССР  в  Великой  Отечественной  войне  //  Людские  по¬
тери  СССР  в  период  Второй  мировой  войны.  —  СПб.,  1995.
 С. 	11).  На  практике  же  местные  комиссии  ЧГК  вносили  в  спи¬
ски  погибших  и  замученных  немало  живых  людей,  отсутство¬
вавших  по  различным  другим  причинам.  Для  нас  совершенно
ясно,  что  данные  ЧГК  о  гибели  гражданского  населения  на  ок¬
купированной  территории  (6,8  млн.)  преувеличены  не  менее
чем  в  2  раза.  Конечно,  отрицать  геноцид,  террор  и  репрессии
оккупантов  и  их  пособников  нельзя,  и,  по  нашим  оценкам,  та¬
кие  жертвы,  с  учётом  боевых  потерь  партизан  из  числа  мест¬
ных  жителей,  составляли  никак  не  менее  3-х  млн.  человек.
Это  —  основная  составная  часть  прямых  жертв  войны  граж¬
данского  населения  СССР.
 В  прямые  гражданские  жертвы  войны  входят  и  умершие  со¬
ветские  граждане,  угнанные  на  принудительные  работы  в  Гер¬
манию  и  находившиеся  там  на  положении  так  называемых
«восточных  рабочих»  («остарбайтер»).  Если  строго  опираться
на  имеющиеся  в  исторических  источниках  статистические
данные  (что  является  нашей  профессиональной  обязаннос¬
тью),  то  о  масштабах  смертности  «остарбайтер»  можно  дис¬
кутировать  только  в  следующем  диапазоне:  от  100  тыс.  до
200  тыс.  человек.  Но  это  такая  сфера,  где  начисто  игнориру¬
ются  прямые  показания  исторических  источников  и  взамен
них  преподносятся  нелепые  и  фантастические  «предположе¬
ния»  и  «расчёты»  с  виртуальными  «миллионами  жертв».
А.А.Шевяков  «насчитал»  даже  два  варианта  нелепейшей  «ста¬
тистики»  гибели  советских  гражданских  лиц  на  работах  в  Гер¬
мании  —  2,8  млн.  и  3,4  млн.  (см.:  Шевяков  А.А.  Указ.  статья.
 С. 	10).  Ложная  статистика  приведена  и  во  «Всероссийской
Книге  Памяти»  —  якобы  таких  жертв  было  2  164  313  человек
(см.:  Всероссийская  Книга  Памяти.  С.  406).  «Точность»  этой
цифры  не  должна  вводить  в  заблуждение  —  это  для  отвода
глаз.  Вся  эта  «статистика»  ни  в  каких  документах  не  фигури¬
рует  и  целиком  является  плодом  авторских  фантазий.
 Однако  существует  относительно  надёжный  исторический
источник  в  виде  сводной  немецкой  статистики  смертности
«восточных  рабочих»  по  отдельным  месяцам.  К  сожалению,
по  ряду  месяцев  таких  сводок  исследователям  выявить
не  удалось,  но  и  по  имеющимся  можно  составить  достаточно
ясную  картину  масштаба  их  смертности.  Приводим  числен¬
 278

ность  умерших  «остарбайтер»  по  отдельным  месяцам  1943  года:
март  —  1  479,  май  —  1  376,  октябрь  —  1  268,  ноябрь  —  945,
декабрь  —  899;  за  1944  год:  январь  —  979,  февраль  —
1  631  человек  (см.:  Полян  П.М.  Жертвы  двух  диктатур:  Остар-
байтеры  и  военнопленные  в  Третьем  рейхе  и  их  репатриация.
—  М.,  1996.  С.  146).  Эта  статистика  учитывает  смертность
не  только  тех  «восточных  рабочих»,  которые  находились  в  ар-
байтлагерях  и  по  месту  жительства  хозяев,  но  и  помещённых
за  различные  «преступления»  в  концлагеря.  Опираясь  на  эти
данные  и  используя  метод  экстраполяции  (с  учётом  возмож¬
ных  скачков  в  уровне  смертности  в  отдельных  месяцах,  по  ко¬
торым  нет  сведений),  П.М.Полян  определил  общую  смерт¬
ность  «восточных  рабочих»  в  диапазоне  от  80  тыс.  до  100  тыс.
(см.:  там  же.  С.  68).  В  принципе  с  Поляном  можно  согласить¬
ся,  но  нас  смущает  одно  обстоятельство  —  отсутствие  сведе¬
ний  за  последние  месяцы  войны,  а  в  связи  с  перенесением
военных  действий  на  территорию  Германии  масштабы  гибели
«восточных  рабочих»,  по  ряду  косвенных  признаков,  значи¬
тельно  возросли  (это,  кстати,  касалось  и  немецкого  граждан¬
ского  населения).  Поэтому  мы  склонны  определить  числен¬
ность  погибших  и  умерших  советских  гражданских  лиц  («вос¬
точных  рабочих»)  в  Германии  величиной  около  200  тыс.
 В  прямые  гражданские  потери  входят  погибшие  бойцы
гражданских  добровольческих  формирований  —  незавер¬
шённых  формирований  народного  ополчения,  отрядов  само¬
обороны  городов,  истребительных  отрядов,  боевых  групп
партийно-комсомольского  актива,  спецформирований  раз¬
личных  гражданских  ведомств  и  др.  (потери  партизан  входят
в  общую  статистику  жертв  на  оккупированной  территории),
а  также  гибель  гражданского  населения  от  бомбёжек,  артоб¬
стрелов  и  т.  п.  Эти  жертвы  исчисляются  многими  сотнями  ты¬
сяч.  Составной  частью  прямых  гражданских  потерь  являются
ленинградские  блокадники  (около  0,7  млн.  умерших).
 Суммируя  все  вышеприведённые  составляющие  прямых
гражданских  потерь,  к  которым  без  всяких  натяжек  применим
термин  «жертвы  войны»,  мы  определяем  их  общее  количест¬
во  величиной,  как  минимум,  4,5  млн.  человек.
 Что  касается  военных  потерь  убитыми  и  умершими,  то  они
составляли  не  менее  11,5  млн.  (а  отнюдь  не  почти  8,7  млн.).
Речь  идёт  об  общем  числе  военнослужащих,  не  доживших
 279

до  конца  войны,  и  их  мы  условно  подразделяем  на  три  группы:
1)  боевые  потери;  2)  не  боевые  потери;  3)  умершие  в  плену.
 Боевые  потери  военнослужащих  мы  определяем  величи¬
ной  около  7  млн.  (большинство  их  погибло  непосредственно
на  поле  боя).  Наши  оценки  относительно  боевых  потерь  уби¬
тыми  и  умершими  несколько  расходятся  с  указанной  в  книге
«Гриф  секретности  снят»  величиной  —  6  329,6тыс.  (см.:  Гриф
секретности  снят.  С.  130).  Однако  это  расхождение  можно
устранить  посредством  объяснения  одного  явного  недоразу¬
мения.  В  одном  месте  этой  книги  отмечено:  «Около  500  тыс.
погибло  в  боях,  хотя  по  донесениям  фронтов  они  были  учтены
как  пропавшие  без  вести»  (там  же.  С.  338).  Но  в  общее  число
боевых  потерь  (6  329,6  тыс.)  эти  около  500  тыс.  человек  авто¬
рами  книги  «Гриф  секретности  снят»  почему-то  не  включены,
несмотря  на  констатацию  факта,  что  они  погибли  в  боях.  По¬
этому,  когда  мы  утверждаем,  что  боевые  потери  убитыми  и
умершими  составляли  около  7  млн.,  то  надо  иметь  в  виду,  что
это  с  учётом  оценочной  численности  погибших  в  боях  в  соста¬
ве  пропавших  без  вести.
 Так  называемые  не  боевые  потери  составляют  свыше
0,5  млн.  человек.  Это  —  военнослужащие,  умершие  от  болез¬
ней,  а  также  удручающе  большое  количество  погибших  в  ре¬
зультате  всякого  рода  происшествий  и  несчастных  случаев,
не  связанных  с  боевой  обстановкой.  Сюда  же  входят  почти
160  тыс.  расстрелянных  по  приговорам  военных  трибуналов  и
приказам  командиров  в  основном  за  трусость  и  дезертирст¬
во.  В  книге  «Гриф  секретности  снят»  указано  общее  количест¬
во  всех  этих  не  боевых  потерь  —  555,5  тыс.  человек  (см.:  там
же.  С.  130).
 В  общее  число  военных  потерь  убитыми  и  умершими  вхо¬
дят  также  почти  4  млн.  советских  военнопленных.  Нам  могут
возразить,  что  в  отечественной  и  зарубежной  литературе  на¬
зываются  другие  цифры,  значительно  ниже  указанной  вели¬
чины.  В  книге  «Гриф  секретности  снят»  в  рубрике  «Не  верну¬
лось  из  плена  (погибло,  умерло,  эмигрировало  в  другие  стра¬
ны)»  в  качестве  итоговой  цифры  указана  непонятная  и  вызы¬
вающая  острое  недоверие  у  специалистов  величина  —
1  783,3  тыс.  человек  (см.:  там  же.  С.  131).  Эту  цифру  следует
сразу  же  отбросить  ввиду  её  очевидной  абсурдности.  Не¬
сравненно  ближе  к  истине  стоят  данные  немецкой  сводной
 280

статистики,  согласно  которым  в  немецком  плену  умерли
3,3  млн.  советских  военнопленных  (см.:  Streit  C.  Keine
Kameraden: 	Die 	Wehrmacht 	und  die  sowjetischen
 Kriegsgefangenen.  1941—1945.  —  Bonn,  1991.  S.  244—246).
Эта  цифра  является  наиболее  ходовой  в  научной  литературе  и
не  вызывает  особого  недоверия  у  специалистов.  Однако  изу¬
чение  методики  подсчёта  немецких  сводных  данных  выявило
весьма  существенную  их  неполноту  —  от  600  тыс.  до  700  тыс.
советских  военнопленных,  которые  в  действительности  по¬
гибли  в  плену,  не  вошли  в  немецкую  сводную  статистику
смертности.  Чтобы  эти  наши  утверждения  не  выглядели  голо¬
словными,  приведём  следующую  аргументацию.  Во-первых,
сводная  немецкая  статистика  смертности  советских  военно¬
пленных  (3,3  млн.  человек)  по  состоянию  на  1  мая  1944  года,
а  война-то  продолжалась  ещё  целый  год,  за  который  отсутст¬
вуют  соответствующие  сведения;  во-вторых,  указанная  свод¬
ная  статистика  состоит  как  бы  из  двух  частей,  где  данные
за  1942—1944  годы  можно  признать  полными,  поскольку  от¬
счёт  вёлся  от  момента  пленения,  а  вот  за  1941  год  немцы
«вмонтировали»  в  неё,  сводную  статистику,  только  данные  ла¬
герной  статистики,  то  есть  не  учтены  пленные,  погибшие
в  1941  году  в  промежуток  времени  от  момента  пленения
до  момента  поступления  в  лагеря  (это  крупный  недоучёт  —  по
нашим  оценкам,  не  менее  400  тыс.  советских  пленных  немцы
в  1941  году  не  довели  живыми  до  лагерей).  В-третьих,  ука¬
занная  статистика  касается  только  немецкого  плена,  и  там
не  отражена  смертность  советских  военнопленных  в  финском
и  румынском  плену.  Опираясь  на  эту  аргументацию,  мы  про¬
должаем  настаивать,  что  масштаб  смертности  советских  во¬
еннопленных  (суммарно  по  немецкому,  финскому  и  румынско¬
му  плену)  составлял  более  3,9  млн.  или  почти  4  млн.  человек.
 Таким  образом,  общие  потери  военнослужащих  убитыми  и
умершими  (включая  погибших  в  плену)  составляли,  как  мини¬
мум,  11,5  млн.  человек.  Утверждение  авторов  книги  «Гриф  се¬
кретности  снят»,  что  все  эти  потери  военнослужащих  в  сумме
составляли  почти  8,7  млн.  (точнее  —  8  668,4  тыс.),  безуслов¬
но  является  ошибочным.  Это  в  основном  произошло  из-за  то¬
го,  что  авторы  этой  книги  совершенно  неправильно  опреде¬
лили  масштаб  смертности  советских  военнопленных,  сущест¬
венно  занизив  его.
 281

Отметим,  что  11,5  млн.  —  это  количество  людей,  являвших¬
ся  на  момент  смерти  военнослужащими.  В  эту  статистику
не  входят  умершие  ещё  во  время  войны  демобилизованные
искалеченные  военнослужащие,  так  как  на  момент  смерти  яв¬
лялись  уже  гражданскими  лицами.  Они  являются  составной
частью  косвенных  людских  потерь  и  входят  в  определяемый
нами  примерно  в  4  млн.  человек  скачок  в  естественной
смертности  населения  вследствие  войны.  Коллектив  военных
историков  во  главе  с  Г.Ф.Кривошеевым  при  своих  расчётах
военных  потерь  убитыми  и  умершими  об  этих  людях  напрочь
«забыл».
 Следовательно,  методом  сложения  конкретных  прямых  по¬
терь  получается  приблизительно  16  млн.,  из  них  11,5  млн.  —
военные,  4,5  млн.  —  гражданские.  И  именно  таким  способом
принято  исчислять  потери  в  других  воевавших  странах.  На¬
пример,  общие  людские  потери  Японии  во  Второй  мировой
войне  (2,5  млн.  человек)  (см.:  Хаттори  Т.  Япония  в  войне.
1941—1945  /  Пер.  с  яп.  —  М.,  1973.  С.  606)  были  исчислены,
исходя  из  специфики  японских  потерь,  посредством  сложе¬
ния  их  составляющих:  погибшие  на  войне  +  умершие  в  плену
+  жертвы  бомбёжек,  в  том  числе  от  американских  атомных
бомбардировок  Хиросимы  и  Нагасаки.  Так  называемый  ба¬
лансовый  метод  при  подобных  расчётах  не  использовался
ни  в  Японии,  ни  в  других  странах.  И  это  правильный  подход:
общее  число  жертв  войны,  безусловно,  надо  исчислять  по¬
средством  сложения  разных  компонентов  конкретных  потерь.
 Но  можно  и  балансовым  методом  доказать,  что  прямые
людские  потери  (жертвы  войны)  СССР  составляли  около  16
млн.  Для  этого  надо  установить  корректное  соотношение
уровня  естественной  смертности  между  относительно  благо¬
получным  в  демографическом  плане  1940  годом  и  экстре¬
мальными  1941—1945  годами.  Соотношение  1:1,  установ¬
ленное  работавшей  в  1989—1990  годах  комиссией,  нельзя
признать  корректным.  Ведь  было  же  понятно,
что  в  1941—1945  годы  в  связи  с  ухудшением  условий  жизни,
отсутствием  дефицитных  лекарств  и  т.  п.  уровень  естествен¬
ной  смертности  населения  неизбежно  возрос.  И  здесь  необ¬
ходима  поправка  в  сторону  увеличения  при  исчислении  этого
уровня  применительно  к  экстремальным  1941—1945  годам  и
установить  его  в  рамках  не  18,9  млн.,  а  довести  хотя  бы  до  22
 282

млн.  Эта  величина  (22  млн.)  является,  по  нашему  мнению,
минимально  допустимым  уровнем  естественной  смертности
населения  в  1941—1945  годах.  По  нашим  подсчётам  и  оцен¬
кам,  к  концу  1945  года  не  было  в  живых  порядка  38  млн.  че¬
ловек,  живших  до  войны,  а  также  родившихся
во  время  войны  и  тогда  же  умерших  (в  это  число  входят  и  ли¬
ца,  которые  на  самом  деле  были  живы,  но  находились  в  эмиг¬
рации),  и  если  из  этого  количества  вычесть  указанные
22  млн.,  то  остается  16  млн.  жертв  войны  (38  млн.  —  22  млн.  =
16  млн.).
 Коснёмся  немного  проблемы  сопоставимости  наших  по¬
терь  с  потерями  других  стран.  Общие  людские  потери  Японии
(2,5  млн.)  сопоставимы  с  рассчитанными  нами  16  млн.,  но  не¬
сопоставимы  с  хрущёвскими  и  брежневскими  20  млн.  Почему
так?  А  потому,  что  в  японских  потерях  не  учтена  возможная
повышенная  смертность  гражданского  населения  в  военные
годы  по  сравнению  с  мирным  временем.  Это  не  учтено
ни  в  немецких,  ни  в  английских,  ни  во  французских,  ни  в  иных
общих  людских  потерях  в  войне.  В  других  странах  подсчиты¬
вали  именно  прямые  людские  потери,  а  названная  в  1961  го¬
ду  Н.С.Хрущёвым  величина  в  20  млн.  подразумевала  демо¬
графические  потери  в  широком  плане,  включающая  в  себя
не  только  прямые  людские  потери,  но  и  скачок  в  естественной
смертности  населения  в  военное  время.  Кстати,  минималь¬
ные  расчёты  германских  людских  потерь  (6,5  млн.)  сопоста¬
вимы  именно  с  нашими  16  млн.,  но  несопоставимы  с  20  млн.,
так  как  немцы,  не  применяя  балансового  метода  и  не  опреде¬
ляя  скачка  в  естественной  смертности  населения,  старались
скрупулезно  подсчитать  и  суммировать  все  составляющие
прямых  военных  и  гражданских  потерь,  включая  ставших
жертвами  Холокоста  немецких  евреев  (методику  немецких
подсчётов  см.:  Якобсен  Г.-А.  1939—1945.  Вторая  мировая
война:  Хроника  и  документы  /  Пер.  с  нем.  //  Вторая  мировая
война:  Два  взгляда.  —  М.,  1995.  С.  237—239).
 Конечно,  в  военное  время  резко  снизилась  рождаемость.
В  дилетантской  среде  прослеживается  тенденция  включать
«не  родившихся  детей»  в  общее  число  людских  потерь  в  вой¬
не.  Причём  авторы  обычно  не  имеют  понятия,  сколько  же,
собственно,  детей  «недородилось»,  и  делают  крайне  сомни¬
тельные  «расчёты»,  руководствуясь  при  этом  исключительно
 283

собственной  «интуицией»  и  доводя  за  счёт  этого  общие  люд¬
ские  потери  СССР  иногда  даже  до  50  млн.  Разумеется,  подоб¬
ную  «статистику»  нельзя  воспринимать  всерьёз.  В  научной
демографии  всего  мира  включение  не  родившихся  детей
в  общее  число  людских  потерь  в  войне  принято  считать  не¬
корректным.  Иначе  говоря,  в  мировой  науке  это  запрещён¬
ный  приём.
 Существует  довольно  большой  пласт  всякого  рода  литера¬
туры,  в  которой,  даже  без  учёта  «не  родившихся  детей»,  по¬
средством  некорректных  статистических  манипуляций,  ухищ¬
рений  и  «интуитивных  оценок»  выводятся  самые  невероятные
и,  естественно,  заведомо  ложные  цифры  прямых  потерь  —
от  40  млн.  и  выше.  Вести  цивилизованную  научную  дискуссию
с  этими  «авторами»  невозможно,  поскольку,  как  нам  неодно¬
кратно  приходилось  убеждаться,  их  цель  состоит  не  в  поисках
исторической  правды,  а  лежит  совсем  в  иной  плоскости:
ошельмовать  и  дискредитировать  советских  руководителей  и
военачальников  и  в  целом  советскую  систему;  принизить  зна¬
чение  и  величие  подвига  Красной  Армии  и  народа  в  Великой
Отечественной  войне;  возвеличить  успехи  нацистов  и  их  по¬
собников.
 Конечно,  16  млн.  прямых  людских  потерь  —  это  огромные
жертвы.  Но  они,  по  нашему  глубокому  убеждению,  отнюдь  не
принижают,  а,  наоборот,  возвеличивают  подвиг  народов  мно¬
гонациональной  страны  (СССР)  в  Великой  Отечественной
войне.
 Мы  отнюдь  не  рассматриваем  результаты  нашего  исследо¬
вания  как  истину  в  последней  инстанции,  ибо  в  ходе  дальней¬
шего  изучения  возможны  различные  корректировки  и  уточне¬
ния.  По  нашему  убеждению,  следует  оживить  и  активизиро¬
вать  постепенно  угасающую  практику  научных  дискуссий
по  проблеме  людских  потерь  СССР  в  1941—1945  годах.
 284

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 Вопросы,  освещённые  на  страницах  настоящей  книги,  явля¬
ются  только  частью  такой  большой  и  многоплановой  проблемы,
как  история  советского  народа  накануне  и  в  годы  Великой  Оте¬
чественной  войны  (1938—1945).  Эта  проблема  столь  обширна  и
содержит  в  себе  такое  обилие  сюжетов  и  аспектов,  что  для  их
полноценного  раскрытия  потребуется  солидное  многотомное
издание.  Тем  не  менее,  раскрытые  в  настоящей  книге  сюжеты  и
аспекты  проблемы  дают  определённую  пищу  для  размышлений
и  принципиальных  выводов  и  обобщений.
 К  концу  1930-х  годов  окончательно  сформировалась  совет¬
ская  общественно-политическая  система  с  присущими  ей  осо¬
бенностями.  Фактически  на  одной  шестой  части  земного  шара
сложилась  новая  уникальная  цивилизация,  аналогов  которой
не  было  в  мировой  истории.  Советская  цивилизация,  несмотря
на  наличие  всякого  рода  недостатков,  издержек  и  негативных
явлений,  в  тот  период  являлась  молодым  организмом,  доста¬
точно  жизнеспособным  и  имевшим  потенции  для  дальнейшего
поступательного  развития.
 В  СССР  царил  дух  боевитости,  готовности  к  ратным  и  трудо¬
вым  подвигам,  предрасположенности  к  массовому  героизму  и
самопожертвованию.  Это  как  бы  было  визитной  карточкой  моло¬
дой  советской  цивилизации.  Существовавшие  в  обществе  анти¬
советские,  антикоммунистические  и  антисталинские  настрое¬
ния  не  были  определяющими,  так  как  большинство  советского
народа  поддерживало  сложившийся  в  СССР  общественно-по¬
литический  строй.  Он  олицетворялся  с  воплощёнными  идеала¬
ми  Октябрьской  революции  1917  года,  и  само  Советское  госу¬
дарство  в  сознании  десятков  миллионов  людей  воспринималось
как  единственное  в  мире  государство  рабочих  и  крестьян.
Советские  люди  также  совершенно  адекватно  воспринимали
СССР  как  государство  дружбы  народов.
 285

В  довоенные  годы  со  стороны  широких  народных  масс  отме¬
чалась  высокая  степень  доверия  к  политическому  руководству
страны.  В  военные  годы  это  доверие  ещё  более  возросло.  Воз¬
рос  и  авторитет  И.В.Сталина  как  признанного  вождя  советского
народа.  Все  меры  политического  и  военного  руководства  СССР,
направленные  на  отражение  фашистской  агрессии  (даже  самые
крутые  и,  выражаясь  современным  языком,  непопулярные),  на¬
ходили  массовую  поддержку  и  понимание  советских  людей.  Фе¬
номен  единства  власти  и  большинства  народа,  отчётливо
проявлявшийся  ещё  в  довоенный  период,  во  время  войны  за¬
метно  укрепился.
 В  рассматриваемый  период  реально  существовали  и  союз
рабочего  класса  и  крестьянства,  и  морально-политическое
единство  большинства  советского  народа.  Это  как  раз  такие
реалии  советского  общества,  которые  в  последние  десятилетия
не  только  отрицаются,  но  и  подвергаются  всяческому  шельмо¬
ванию,  осмеянию  и  глумлению.  Мы  же  твёрдо  убеждены,
что  именно  благодаря  тому,  что  союз  рабочего  класса  и  кресть¬
янства  и  морально-политическое  единство  народа  были  тогда
объективной  реальностью,  советский  народ  сумел  победить
в  тяжелейшей  борьбе  с  фашистскими  захватчиками.
 Именно  благодаря  массовому  героизму  советских  людей
была  одержана  победа  в  Великой  Отечественной  войне.  Готов¬
ность  к  массовому  героизму  и  самопожертвованию  проявлялась
не  только  на  фронте,  но  и  в  тылу  —  и  за  заводскими  станками,  и
на  колхозных  полях,  и  на  строительстве  оборонительных  укреп¬
лений,  и  на  восстановлении  разрушенных  заводов,  фабрик,
шахт  и  других  народнохозяйственных  объектов.
 Излюбленным  приёмом  антисоветчиков  и  русофобов,  при¬
званным  опошлить  и  дегероизировать  великий  трудовой  подвиг
советского  народа,  является  манера  изображать  рабочих,  крес¬
тьян  и  других  советских  людей  военного  времени  «жертвами
принудительного  труда».  Подобная  «концепция»  зиждется
на  тенденциозном  манипулировании  фактами  и  понятиями  и
их  извращённой  интерпретации.  Сторонники  этой  «концепции»
как  будто  не  понимают,  что  СССР  в  1941—1945  годах  фактичес¬
ки  являлся  единым  боевым  лагерем,  и  все  трудоспособные  лю¬
ди  считались  мобилизованными:  либо  на  военную  службу,  либо
на  трудовой  фронт.  То,  что  работников  закрепляли  на  предприя¬
тиях,  запрещали  увольняться,  отдавали  под  суд  за  самовольный
 286

уход  с  работы  и  т.  д.  —  это  в  условиях  военного  времени  абсо¬
лютно  необходимые  и  оправданные  меры  по  упорядочению  и
стабилизации  рабочих  кадров,  укреплению  трудовой  дисципли¬
ны.  Миллионы  советских  людей  вполне  адекватно  воспринима¬
ли  себя  именно  мобилизованными  на  трудовой  фронт.  Называть
же  их  «жертвами  принудительного  труда»  —  это  значит  унизить
и  оскорбить  память  о  них,  ошельмовать  и  дегероизировать  со¬
вершённый  ими  трудовой  подвиг  (причём  этот  подвиг  совер¬
шался  советскими  людьми,  как  правило,  не  под  принуждением,
а  вполне  осознанно).
 В  народе  с  пониманием  воспринимались  меры  по  ужесточе¬
нию  трудового  законодательства  и  укреплению  трудовой  дис¬
циплины.  Причём  достойные  и  уважаемые  в  своих  коллективах
рабочие,  инженерно-технические  работники  и  служащие  (пере¬
довики  производства,  стахановцы,  ударники)  склонны  были  по¬
лагать,  что  эти  меры  (включая  уголовную  ответственность  за  са¬
мовольный  уход,  прогулы  и  опоздания  на  работу  на  21  минуту  и
более)  не  имеют  к  ним  лично  отношения,  а  касаются  они  исклю¬
чительно  бездельников,  прогульщиков,  пьяниц  и  т.  п.  Примерно
так  же  передовые  и  дисциплинированные  работники  сельского
хозяйства  воспринимали  уголовную  ответственность  за  невыра¬
ботку  обязательного  минимума  трудодней.
 Изучение  проблем,  связанных  с  жизнью,  поведением  и  судь¬
бой  советских  военнопленных,  «восточных  рабочих»  и  населе¬
ния  оккупированной  врагом  территории  СССР,  высвечивает  ряд
важных  аспектов.  Главный  вывод  состоит  в  следующем:  эти  лю¬
ди  в  подавляющем  большинстве,  находясь  в  тяжелейших  усло¬
виях  и  подвергаясь  со  стороны  врага  настойчивой  политической
и  психологической  обработке,  не  пошли  на  службу  во  власов-
скую  армию  и  иные  изменнические  формирования.  Они  и  в  тех
крайне  неблагоприятных  условиях  продолжали  оставаться  со¬
ветскими  патриотами,  осознавать  себя  именно  советскими
людьми.  Изощрённая  и  коварная  вражеская  пропаганда  оказа¬
лась  не  способной  изгнать  из  их  сознания  советскую  самоиден¬
тификацию,  «перевоспитать»  их  в  антисоветском  духе.
 Многие  вопросы,  касающиеся  истории  советского  народа
в  довоенные  и  военные  годы  (включая  выяснение  реального
масштаба  жертв  войны),  нуждаются  в  дальнейшем  исследова¬
нии  и  осмыслении.
 287

Земсков
Виктор  Николаевич
 НАРОД  И  ВОЙНА
 Страницы  истории  советского  народа  накануне  и
в  годы  Великой  Отечественной  войны.
1938-1945
 Приложение  к  журналу  «Политическое  просвещение»
 Редактор  В.Ф.Грызлов
 Компьютерная  вёрстка,
изготовление  оригинал-макета  и  оформление  обложки
Ю.Ю.Михеева
 Подписано  в  печать  09.10.2014.  Уч.-изд.  л.  17.  Тираж  3  ООО  экз.
 Журнал  зарегестрирован  Министерством  Российской  Федерации
по  делам  печати,  телерадиовещания  и  средств  массовых  коммуникаций  —
свидетельство  ПИ  №  77-16383  от  22  сентября  2003  г.
 Отпечатано  в  ООО  «Красногорская  типография».  Заказ  №  3673.
143405,  Московская  область,  г.  Красногорск,  Коммунальный  квартал,  д.  2.