Автор: Жданов Ю.А.
Теги: художественная литература история исторический очерк
ISBN: 5-222-05123-4
Год: 2004
Текст
Ю.11. Жданов
Ю.А. Жданов
Взгляд В ПРОШЛОЕ:
воспоминания очевидна
Ростов-на-Аону
Изд-во CKHU ВШ
«ФЕНИКС»
2004
ББК 84
Ж 42
Жданов Ю.А.
Ж 42 Взгляд в прошлое: воспоминания очевидца. Рос-
тов-на-Дону: Феникс, 2004. — 448 с.
Воспоминания Ю.А. Жданова, ученого, чл.-корр.
Российской Академии наук, Председателя Совета Севе-
ро-Кавказского научного центра высшей школы, зятя
И.В. Сталина, очевидца исторических событий XX в.
представляют собой думы о былом и пережитом. Па-
мять не всегда точна, но вряд ли сильно подвела в глав-
ном: впечатления о событиях и людях той эпохи донесе-
ны до современного читателя в исторических деталях,
избегая модных нынче преувеличений и, мягко говоря,
фантазий.
Воспоминания будут интересны всем, кто увлекает-
ся мемуарным жанром исторического повествования.
На 4-й странице обложки Ю.А. Жданов вручает
студенческие билеты первокурсникам РГУ и сажает
«дерево» знаний.
ISBN 5-222-05123-4
ББК 84
© Жданов Ю.А., 2004
© Оформление: изд-во «Феникс», 2004
t
история в человеке
& ^сло. слД^^
я с,^ч^'а^Ч'ю
Ю.А. Жданов и его воспоминания
Юрий Андреевич Жданов начал писать воспоминания,
как только переехал из Москвы в Ростов, однако публи-
коваться они стали сравнительно недавно. В 2001 г. в
ИППК при РГУ было решено издавать «Гуманитарный
ежегодник» и включить в него «Страничку Ю.А. Ждано-
ва». В 2002 — 2004 гг. вышли три номера «Ежегодника»,
в которых в рубрике «Из мемуаров» были опубликованы
отдельные фрагменты его мемуаров*. В эти же годы Ю.А.
Жданов по просьбе редакции стал готовить воспомина-
ния к публикации целиком.
В воспоминаниях Ю.А. Жданова прошлое предстает
перед нами сквозь призму личных взглядов автора, его
жизненного опыта и образное восприятие действительно-
сти. Воспоминания не претендуют на всестороннее осве-
щение исторических событий и человеческих действий.
Назначение их в другом: они повествуют о запечатлен-
ных в памяти событиях, в которых он участвовал и кото-
рые автору представляются наиболее значимыми.
Ю.А. Жданов — не только активный участник истори-
ческих событий прошлого века, но и наш современник.
Он был свидетелем становления нового общественного
строя в СССР и его распада. Автор встречался со знаме-
* См.: Жданов Ю.А. Из мемуаров // Гуманитарный ежегод-
ник. 1. Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 2002. С. 262—271;
Жданов Ю.А. Из мемуаров: стратегическая дальнозоркость //
Гуманитарный ежегодник. 2. Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та,
2003. С. 287 - 295; Жданов Ю.А. Из мемуаров // Гуманитарный
ежегодник. 3. Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 2004. С. 261—
290.
5
нитыми людьми своего времени. Он понимает ценности
той эпохи. Ему довелось изнутри наблюдать, как «дела-
лась история» и посчастливилось оценить ее результаты.
Воспоминания Ю.А. Жданова представляют собой ди-
алог автора со временем, они характеризуют не только
эпоху, о которой повествует автор, но и время их написа-
ния и публикации.
XX век для нашего Отечества стал эпохой героическо-
го и трагического, эмансипации человеческого духа и
«нового средневековья», грандиозных человеческих свер-
шений и двух мировых войн. В XXI век Россия вошла с
надеждами на будущее.
Одна из особенностей мемуаров Ю.А. Жданова заклю-
чается в том, что его воспоминания — это своеобразная
перекличка веков, понимание прошлого с позиций про-
блем, волнующих современное общество. Осмысливая
прошлое с высоты современности, автору удалось выде-
лить такие предпосылки, о которых участники событий
и не подозревали, разглядеть подлинные, а не желатель-
ные с их точки зрения последствия, воскресить те аспек-
ты прошлого, которые могут нам сказать больше именно
сегодня. Другой особенностью воспоминаний является то,
что, описывая уникальные, лично им переживаемые со-
бытия, автор стремится увидеть во всяком индивидуаль-
ном проявление всеобщего, универсального.
Такой синтетический взгляд в прошлое противостоит
и социальной памяти, ищущей «утешение в прошлом», и
современным ангажированным политическим толковани-
ям отечественной истории. Вместе с тем воспоминания
Ю.А. Жданова полемичны и публицистичны. Но при этом
автор занимает достаточно ответственную позицию. Он
стремится обеспечить историческую ретроспективу для
придания современным дискуссиям о прошлом большей
всесторонности и обоснованности.
Размышления автора о пережитом и прожитом, об ис-
торической судьбе Отечества написаны в такой манере,
что его воспоминания будут интересны и тем, кто стре-
мится к деталям, пикантным историческим подробнос-
6
тям, и тем, кого привлекают сюжеты, связанные с лич-
ностным измерением истории.
Особенности воспоминаний Ю.А. Жданова определя-
ются индивидуальностью их создателя, поэтому для луч-
шего их понимания важно иметь представления о лично-
сти автора, знать его политическую и творческую судьбу.
Биография автора — это персонифицированная драма
отечественной истории XX в. Ю.А. Жданов родился в
1919 г. в Твери в семье профессионального революционе-
ра. Его дед со стороны матери, Александр Иванович Кон-
дратьев, за труды свои в земской управе с. Шаморга
Шацкого уезда Рязанской губернии был удостоен лично-
го дворянства. За участие в антипомещичьем движении в
годы революции 1905—1907 гг. был сослан в Сибирь. Дед
по отцовской линии, Александр Алексеевич Жданов, окон-
чил духовную семинарию, трудился в Московской Ду-
ховной академии, но был уволен оттуда за религиозные
«искания» и назначен инспектором народных училищ в
Мариуполе. Отец, Андрей Александрович Жданов, был
видным советским государственным и партийным деяте-
лем, членом Политбюро ЦК ВКП (б), занимался вопроса-
ми идеологической работы.
В 1937 г. Ю.А. Жданов становится студентом Москов-
ского государственного университета, который в то вре-
мя прочно хранил и развивал традиции научной мысли.
«Для нас, химиков-органиков, — вспоминает Ю.А. Жда-
нов, — это была школа академика Н.Д. Зелинского. К
химической теории нас приобщали Александр Николае-
вич Несмеянов, Александр Петрович Терентьев, Петр
Александрович Ребиндер, Мария Моисеевна Ботвинник.
Высшую математику нам читал Виктор Владимирович
Немыцкий. Под влиянием этих и других ученых форми-
ровались я и мои друзья, позже члены Академии наук
СССР Олег Александрович Реутов, Николай Константи-
нович Кочетков, Ирина Петровна Белецкая. Дух универ-
ситета несли и преподаватели общественных дисциплин.
Прочную любовь к политической экономии привил мне
Макс Натанович Мейман. В более поздний период силь-
7
ное влияние на формирование философского мышления
оказал преподаватель МГУ, талантливейший мыслитель
Эвальд Васильевич Ильенков, подлинный воспреемник
духа Аристотеля и Спинозы, Гегеля и Маркса».
В 1941 г. Ю.А. Жданов окончил МГУ по специальнос-
ти «органическая химия», а спустя шестьдесят два года,
13 октября 2003 г. на заседании ученого совета Московс-
кого государственного университета прошла церемония
вручения члену-корреспонденту РАН, доктору химичес-
ких наук Ю.А. Жданову диплома и медали «Почетный
профессор МГУ имени М.В. Ломоносова». Ректор МГУ
академик В.А. Садовничий, вручая диплом Ю.А. Ждано-
ву, отметил, что такого звания удостаиваются лишь вы-
дающиеся ученые современности. При этом он подчерк-
нул особую роль Ю.А. Жданова в решении вопросов, свя-
занных со строительством главного здания МГУ и назна-
чением ректором университета академика А.Н. Несмея-
нова.
Ю.А. Жданов — участник Великой Отечественной вой-
ны 1941—1945 гг. После демобилизации из армии препо-
давал в МГУ и учился в аспирантуре Института филосо-
фии Академии наук СССР.
Ю.А. Жданов — естествоиспытатель, химик по образо-
ванию, но гуманитарий по стилю мышления. Гуманита-
рий - это не профессия, а творческая личность, стерж-
нем жизни которой является постоянный креативный
поиск. Особенность мышления Ю.А. Жданова, проявив-
шаяся в первую очередь в науке, заключается в стремле-
нии к интеллектуальному синтезу, что предполагает ог-
ромную эрудицию в различных областях науки и культу-
ры. Этим объясняется и особая его страсть к философии,
которая заставляет думать и целостно воспринимать мир.
Из всех великих философов прошлого Ю.А. Жданову
ближе всех Гегель, особенно его идеи всеобщего как орга-
нической целостности, а не как абстрактного единства
субстанций, а также единства духа и материи, носящего
«интимно творческий характер». Знание Гегеля, как от-
мечает сам Ю.А. Жданов, дает ему «ощущение истори-
ческой органики», понимание того, почему «мировой дух
8
лишь единственный раз посещает нацию», почему «ка-
мердинер не может правильно судить о великом челове-
ке», а у «лакеев не бывает героев».
Интерес Ю.А. Жданова к философии был задан не
классическим образованием, а возник во время его рабо-
ты в Политическом управлении ЦК ВКП (б) в годы Вели-
кой Отечественной войны. Его непосредственным началь-
ником был выдающийся востоковед И.С. Брагинский. Там
же работали немецкий ученый Альфред Курелла, зани-
мавшийся сравнительным изучением Востока и Запада,
чешский философ Эрнст Кольман, специалист по фило-
софским проблемам естествознания. Затем Ю.А. Жданов
познакомился с академиком Б.М. Кедровым, химиком и
философом, первым редактором журнала «Вопросы фи-
лософии», беседы с которым пробудили его интерес к
методологическим вопросам естествознания. Результатом
стала кандидатская диссертация по философии на тему:
«Гомология в органической химии», написанная в 1948 г.
на стыке химии и философии. Большое влияние на кате-
гориальный аппарат его диссертации, как сам неоднок-
ратно подчеркивал автор, оказали идеи «запретного» в
то время академика Н.И. Вавилова, занимавшегося в свое
время проблемами гомологии в биологии.
В 1947—1953 гг. Ю.А. Жданов работал в аппарате ЦК
КПСС. Вспоминая события, связанные со знаменитыми
биологическими баталиями конца 40-х гг. XX в. в СССР,
Ю.А. Жданов пишет: «Когда отец узнал, что я занима-
юсь проблемами биологии, он сказал потрясающую фра-
зу: «Не связывайся с Лысенко: он тебя с огурцом скре-
стит». Я не прислушался к этому предостережению, и
он — скрестил».
В то время большая часть представителей биологичес-
кой науки выступала против учения Т.Д. Лысенко о пе-
редаче приобретенных признаков по наследству, но пос-
леднего как «новатора науки» поддерживал Сталин, на-
зывая «морганистов-менделистов купленными людьми».
В апреле 1948 г. Ю.А. Жданов выступил на семинаре лек-
торов обкомов и горкомов ВКП(б) в зале Политехниче-
9
ского музея с лекцией на тему «Спорные вопросы совре-
менного дарвинизма», в которой он, «подмываемый мо-
лодым задором», стал по существу полемизировать с по-
зицией Сталина.
В этой лекции Ю.А. Жданов высказал сомнение по
поводу того, что будто в СССР «идет борьба между двумя
биологическими школами, из которых одна представля-
ет точку зрения советского, а другая — буржуазного дар-
винизма». Он предложил «отвергнуть такое противопос-
тавление, так как спор идет между научными школами
внутри советской биологической науки, и ни одну из спо-
рящих школ нельзя называть буржуазной».
«К интригам, — вспоминает Ю.А. Жданов, — я и тогда
не очень был приспособлен, да и сейчас плохо в них пла-
ваю, и не знал, что пока я читал лекцию, за спиной в
подсобном помещении музея меня слушали и записыва-
ли Т.Д. Лысенко и М. Б. Митин. Об их последующих
действиях известно из других источников; тогда я о них
ничего не знал. Лишь в мае почувствовал недоброе, когда
из секретариата Г.М. Маленкова срочно затребовали сте-
нограмму моей лекции».
В июне 1948 г. Ю.А. Жданову впервые пришлось при-
сутствовать на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), где рас-
сматривался вопрос о присуждении ежегодных сталинс-
ких премий. Когда заседание подходило к концу, Сталин
встал и глухим голосом неожиданно сказал: «Здесь один
товарищ выступил с лекцией против Лысенко. Он от него
не оставил камня на камне. ЦК не может согласиться с
такой позицией. Это ошибочное выступление носит пра-
вый, примиренческий характер в пользу формальных
генетиков». «Я, - вспоминает Ю.А. Жданов, — попытал-
ся объясниться и сказал, что излагал лишь свою личную
точку зрения в науке, но не позицию ЦК».
После заседания Политбюро «наступили, — как пишет
Ю.А. Жданов, томительные недели неопределенности.
Жизнь текла по обычному руслу, но чувствовалось, что
нечто готовится. Наконец, Д.Т. Шепилов, пригласив од-
нажды меня к себе, дал совет: «Надо определить свое от-
10
ношение к тому, что произошло на заседании Политбю-
ро».
Вот тогда и родилось мое письмо к И.В. Сталину. Оно
было рождено не только естественной силой авторитета
вождя: если он говорит об ошибке, значит, видимо, она
имела место, но и собственными сомнениями. Значит,
чего-то я не додумал, не учел. Вспомнились и расистские
выводы из генетики, и добрые слова Вавилова в адрес
Лысенко. Да, зарвался, надо отступать. Однако не бежать.
Вот почему в письме я повторил критические замеча-
ния в адрес Лысенко, вновь сказал о практических дос-
тижениях современных генетиков. Но в самом главном
не уступил, не согласился с тем, что «морганисты-менде-
листы люди купленные», не скатился к вульгарно-социо-
логической точке зрения, будто имеются две биологии —
буржуазная и социалистическая. Но было и замешатель-
ство, были ошибочные и чрезмерные по своей природе
уступки. Наступил внутренний кризис, отягощенный
начавшейся охотой за «генетическими ведьмами».
В это время в кругу членов Политбюро Сталин зачи-
тал мое письмо. Отец рассказывал, что оно произвело
впечатление, как подчеркнул В.М. Молотов, «недостаточ-
ного разоружения». При этом Л.П. Берия бросил отцу
реплику: «Это, конечно, неприятно, но нужно быть выше
отцовских чувств». Эта сентенция потом часто приходи-
ла мне в голову: а можно ли и нужно ли быть выше от-
цовских, да и вообще человеческих чувств? Что там, в
этой вышине? Вакуум, пустота, бездна?
Мне было известно, что в некоторых на все готовых
инстанциях уже начинали готовить мое персональное дело.
Сталин все это пресек, объявив мой поступок результа-
том неопытности и необдуманности».
Мы подробно остановились на этом эпизоде биографии
Ю.А. Жданова, не только для того, чтобы подчеркнуть
его личностные качества, но для того, чтобы восстано-
вить историческую правду. Дело в том, что академик
Н.П. Дубинин в книге «Генетика — страницы исто-
рии» (Кишинев, 1988) приводит весьма распространен-
11
ную, но ошибочную версию, будто во время лысенковс-
ких баталий Ю.А. Жданов находился в родстве со Стали-
ным.
Интерес вызывает и такой штрих биографии Ю.А. Жда-
нова. После ареста Л.П. Берии была создана комиссия по
разбору его бумаг. В эту комиссию был включен А.Л.
Дедов, заведующий Административным отделом ЦК
КПСС, с которым Ю.А. Жданов по-доброму работал не-
сколько лет. При вскрытии сейфа среди других докумен-
тов были обнаружены проскрипционные списки — сотни
фамилий. Среди них, как сообщил ему А.Л. Дедов, была
и фамилия Жданова — под № 117. «Номер, конечно, не
близкий, — пишет Ю.А. Жданов, — но, обращаясь к про-
шлому, могу выразить убеждение в том, что у Лаврентия
Павловича имелись преемники, которые отводили мне
более почетное место».
В 1953 г. Ю.А. Жданов оказался перед выбором: ехать
в Челябинск или Ростов-на-Дону для работы в обкоме
партии. Он выбрал Ростов, потому что в «Челябинске, не
было ни университета, ни хороших научных традиций».
Началась новая жизнь. Оказалось, что отдел обкома
занимается не только наукой, но и культурой, жизнью
писательской организации, театрами, кино, музыканта-
ми. С первых же дней пришлось окунуться в эту сферу.
Вспоминая ту пору, Ю.А. Жданов рассказывает: как-
то раз я пошел по книжным магазинам, там — ни одного
песенника, а как советскому человеку без песни... В 1954 г.
вышел сборник «Песни Родины моей» (составитель Г.И. Без-
родный), включивший любимые песни тех лет, в том числе
и народные.
Первый секретарь Ростовского обкома партии Н.В. Ки-
селев, — пишет Ю.А. Жданов, — «выжал из меня триста
процентов мощности, чтобы я договорился с организато-
рами концерта в Большом театре в Москве о выступле-
нии ансамбля донских казаков после завершения XX съез-
да партии. Выступление казаков состоялось».
Ю.А. Жданову было поручено заняться восстановле-
нием здания Ростовского драматического театра. Архи-
12
текторы разработали проект его реставрации в несколько
измененном, удешевленном и уменьшенном виде, посколь-
ку денег на восстановление театра не было. С этим проек-
том Ю.А. Жданов отправился в Москву. «Культурой в то
время, — пишет Ю.А. Жданов, — ведал известный партий-
ный деятель, глава белорусских партизан П.К. Понома-
ренко. Он по-доброму принял меня и помог в положи-
тельном решении вопроса о восстановлении театра. Про-
шло немного лет, и он был восстановлен. Приятно созна-
вать, что в этом частица твоего труда».
В эти годы Ю.А. Жданов устанавливает тесные связи
с донскими писателями и поэтами, в первую очередь с
М. Шолоховым, А. Калининым, Б. Изюмским, М. Соко-
ловым, В. Закруткиным, В. Семиным, А. Гарнакеряном.
Воспитанный на русской литературной классике XIX в.,
чуждой национальной ограниченности и замкнутости,
Ю.А. Жданов особо выделяет творчество А.С. Пушкина,
«воплотившее в себе целое столетие культурного разви-
тия России». Среди писателей XX столетия он выделяет
Л. Фейхтвангера и М. Шолохова. По его мнению, их объе-
диняет стремление к широте, историческому синтезу,
понимание истинной натуры человека и его души. Осо-
бую любовь Ю.А. Жданов питает к народным песням.
При этом он считает, что наиболее оригинальные песни
созданы итальянцами, грузинами и украинцами, у рус-
ских — хороши романсы.
От бабушки Екатерины Павловны Горской, которая
имела блестящее музыкальное образование, Ю.А. Жда-
нову через отца передалась любовь к классической музы-
ке. Ему нравятся Брамс и Лист, Моцарт и Россини, Чай-
ковский и Мусоргский, но в духовном плане ближе всех
«ясный и прозрачный» Глинка («Пушкин в музыке») и
особенно Бетховен, «духовная глубина и фантастическая
музыка которого делает композитора таким близким и
таким недосягаемым».
Работая в обкоме партии, Ю.А. Жданов не прерывал
научных исследований и в 1957 г. защитил кандидатс-
кую диссертацию по химии. В этом же году Жданов был
13
назначен ректором Ростовского государственного универ-
ситета, которому он посвятил свыше 30 лет жизни. За-
няв эту должность, Ю.А. Жданов для себя установил не-
сколько принципов: «ни во что не вмешиваться», «если
можешь — помоги», «особое внимание к талантливым
людям и инновациям», «не ввязываться в дрязги и скан-
далы».
Эти принципы, творческая энергия и выдающиеся орга-
низаторские способности Ю.А. Жданова превратили РГУ
(«ужасный коллектив» — как назвал университет один
из его предшественников на посту ректора) в ведущий
учебный, учебно-методический и научно-исследовательс-
кий центр на Юге России.
Председатель Совета ректоров Южного федерального
округа, ректор РГУ А.В. Белоконь, преемник Ю.А. Жда-
нова на этом посту, подчеркивает, что «с приходом в уни-
верситет Ю.А. Жданова начинается новый этап в его раз-
витии. Когда меня спрашивают: «Какие события минув-
шего века являются, на мой взгляд, самыми важными?»,
я отвечаю, что первое событие — это появление в нашем
городе университета, а второе — приезд в Ростов
Ю.А. Жданова, творческая судьба которого целиком
связана с отечественным образованием и наукой и значи-
тельная часть жизни которого непосредственно связана с
нашим университетом. При нем Ростовский университет
шагнул далеко вперед и потянул за собой, как мощный
локомотив, все образование на Дону и Северном Кавказе.
Благодаря этому, сегодня в республиках Северного Кав-
каза открыты институты и университеты, сформированы
сильные научные центры».
Сохраняя традиции, Ю.А. Жданов начал создавать в
РГУ новые направления и приглашать талантливых уче-
ных. Из Ташкента приехал
Л.С. Марочник (астрофизика), из Астрахани — Ю.Н. Ку-
ражковский (экология), из Новочеркасска — В.И. Мин-
кин (теория органической химии), из Львова — В.Е. Да-
видович (теория культуры), в университет перешел на
работу Г.В. Войткевич (геохимия). Был открыт философ-
14
ский факультет, на становление которого особое влияние
в ту пору оказал выдающийся отечественный философ
Э.В. Ильенков, неоднократно читавший лекции в РГУ.
По инициативе Ю.А. Жданова при РГУ был создан
первый в мире НИИ нейрокибернетики, открыты науч-
но-исследовательские институты физики, физической и
органической химии, механики и прикладной математи-
ки, социальных и экономических проблем.
В 1968 г. Ю.А. Жданов направил в ЦК КПСС записку
с обоснованием необходимости создания в Ростове-на-Дону
академического научного центра. Однако в 1969 г. было
принято другое решение, и на Юге России был создан
Северо-Кавказский научный центр высшей школы — уни-
кальная форма интеграции науки и образования.
Бессменным руководителем этого центра является
Ю.А. Жданов, благодаря неутомимой деятельности кото-
рого была создана сеть классических университетов в рес-
публиках Северного Кавказа, сформирована система
«включения» вузовской науки в социально-экономичес-
кое пространство региона путем выполнения региональ-
ных научно-технических программ, получили развитие
новые направления фундаментальных научных исследо-
ваний, сложились интегративные связи с научными уч-
реждениями Российской Академии наук.
Ректор Адыгейского государственного университета
Р.Д. Хунагов в связи с этим отмечает, что университеты в
республиках Северного Кавказа, наверное, были бы созда-
ны, но без Ю.А. Жданова это произошло бы значительно
позже. Организационная и кадровая поддержка молодых
университетов со стороны СКНЦ ВШ и РГУ позволила им
в короткий срок стать важными региональными центрами
подготовки специалистов и научных работников. Будучи
блестящим знатоком и тонким ценителем Кавказских тра-
диций он заручился абсолютным доверием и непререкае-
мым авторитетом в регионе. «Секрет» Ю.А. Жданова зак-
лючается, на мой взгляд, в том, что он мыслит и ощущает
себя внутри северо-кавказского социума, верит в его мощ-
ный созидательный потенциал.
15
Под руководством Ю.А. Жданова в СКНЦ ВШ разра-
ботаны крупные региональные и территориальные про-
граммы, позволившие наметить стратегию социального и
экономического развития Северо-Кавказского региона,
реализовать инвестиционные проекты, мобилизовать на-
учный, производственный и экономический потенциал для
решения региональных проблем. В 2001 г. Правительством
России была принята разработанная учеными СКНЦ ВШ
«Федеральная целевая программа социально-экономичес-
кого развития Юга России на период 2001-2006 гг.».
В конце 2002 г., наконец-то, осуществилась мечта
Ю.А. Жданова о создании в Ростове-на-Дону академичес-
кого научного центра. В декабре 2003 г. было принято
решение об открытии Южного научного центра РАН.
Большую роль сыграл Ю.А. Жданов в организации и
становлении ИППК при РГУ, который изначально заду-
мывался не только как институт повышения квалифика-
ции преподавателей общественных наук, но и как гума-
нитарный научно-исследовательский центр. Уровень раз-
вития научных гуманитарных исследований в то время в
регионе был не высоким, поэтому необходим был центр
подготовки кадров преподавателей общественных наук и
координации их научно-исследовательской деятельности.
Ю.А. Жданова связывает с ИППК при РГУ уже более
чем 35-летнее сотрудничество. С 1989 г. он является штат-
ным совместителем института. В настоящее время
Ю.А. Жданов — профессор кафедры теоретической и при-
кладной регионалистики. Заведующий этой кафедрой,
доктор социологических наук А.В. Попов, Председатель
Законодательного собрания Ростовской области, отмеча-
ет особую роль Ю.А. Жданова в организации региональ-
ных научных исследований по этнологии, культурологии,
экономике и политике и его роль в подготовке научно-
исследовательских кадров.
Под непосредственным влиянием Ю.А. Жданова фор-
мировалась научная проблематика Центра системных
региональных исследований и прогнозирования в ИППК
при РГУ, который подготовил и издал свыше двадцати
16
тематических сборников в серии «Южнороссийское обо-
зрение».
Идеи Ю.А. Жданова о необходимости широких реги-
оноведческих исследований на Юге России и подготовки
специалистов-регионоведов послужили основой для откры-
тия в ИППК при РГУ отделения «Регионоведение». Жда-
нов регулярно читает лекции для студентов этого отделе-
ния, активно работает с аспирантами и докторантами, а
также слушателями ИППК при РГУ. Его актовые лек-
ции, посвященные актуальным проблемам развития на-
уки и культуры, активизируют познавательную самосто-
ятельность начинающих исследователей. Активная твор-
ческая деятельность Ю.А. Жданова в стенах ИППК при
РГУ во многом определяет гуманитарный профиль этого
Института.
В 1970 г. Ю.А. Жданов был избран членом-корреспон-
дентом Академии наук СССР. Ю.А. Жданов внес боль-
шой вклад в развитие современного естествознания. Иде-
алом ученого для него был и остается В.И. Вернадский,
широта естественно - научных взглядов которого в соче-
тании с гуманитарным подходом позволила синтезиро-
вать природные и общественные процессы в учении о но-
осфере.
«Сильное влияние на формирование моего мировоззре-
ния, — пишет Ю.А. Жданов, — оказал замечательный труд
В.И. Вернадского «Биогеохимические очерки», опубли-
кованный в 1940 г. С тех пор он во многом определил
мои философские суждения и экспериментальные начи-
нания (в частности, под этим воздействием прошли рабо-
ты по микроэлементам, керамическим удобрениям, эко-
логическому моделированию). В журнале «Октябрь» че-
рез два года я опубликовал статью, пронизанную духом и
идеями Вернадского о биосфере и ноосфере: «Влияние
человека на природные процессы». Надо сказать, что о
Вернадском в те времена знали мало; настолько общество
было далеко от его идей».
Ю.А. Жданов — известный ученый-химик, специа-
лист в области структурной химии, методов синтеза при-
17
родных соединений. Совместно с Л.П. Олехновичем и
В.И. Минкиным он является автором научного откры-
тия в области динамической химии. За создание ими-
тационной модели Азовского моря авторский коллек-
тив под руководством Ю.А. Жданова (И.И. Ворович,
Э.В. Макаров, С.П. Воловик, А.Б. Горстко, А.М. Броф-
ман, Ю.А. Домбровский, Ф.А. Сурков, А.Я. Алдакимо-
ва) был удостоен Государственной премии СССР.
Ю.А. Жданов много сил отдает подготовке научных
кадров. Среди учеников его научной школы 12 докторов
и 60 кандидатов наук. Им опубликовано свыше 1000 на-
учных работ по самым различным отраслям научного
знания.
Особая роль принадлежит Ю.А. Жданову в развитии
гуманитарных наук. Он является символической фигу-
рой интеллектуального сообщества на Юге России, оли-
цетворяющей собой тонкого знатока истории, культуры
и традиций народов Северного Кавказа и Юга России;
блестящего организатора региональной науки и образо-
вания; ученого-энциклопедиста.
После того, как Ю.А. Жданов стал ректором Ростовс-
кого государственного университета, развитие гуманитар-
ных наук в регионе проходило под знаком влияния его
уникальной личности, и это привело, в конце концов, к
преодолению стереотипа о провинциальной науке как о
чем-то второстепенном.
Говоря о роли Ю.А. Жданова в развитии гуманитар-
ных наук, следует прежде всего сказать о некоторых иде-
ях, содержащихся в его работах по органической химии.
Речь идет в первую очередь о работе «Обращение метода
в органической химии» (Ростов н/Д., 1963), методологи-
ческое значение которой выходило далеко за пределы ес-
тествознания, поскольку в ней поднимались актуальные
в то время проблемы диалектики научного познания во-
обще.
Опираясь на авторитетное мнение Гегеля о том, что ме-
тод возникает «как само себя знающее понятие», Ю.А. Жда-
нов показал, как научные теории, возникающие в резуль-
18
тате обобщения частных научных исследований, затем
сами применяются в качестве метода получения новых
знаний. Такой переход теории в научный метод ученый
назвал «обращением метода исследования» и раскрыл
диалектику этого обращения: на пути от чувственно-кон-
кретного к абстрактному создаются теоретические обоб-
щения, а на пути от абстрактного к мыслительно-конк-
ретному они применяются в качестве метода.
В отечественном гуманитарном знании 60-х гг. про-
шлого века одной из актуальных задач было преодоление
догматизма и вульгарного социологизаторства. Гумани-
тарные науки «страдали» в первую очередь от диктата
метатеорий, под которые подгонялись результаты науч-
ных исследований. Эти теории, созданные в русле исто-
рического материализма, объявлялись единственной ме-
тодологией гуманитарного познания. В силу этого суще-
ствовало представление о том, что проблемами методоло-
гии гуманитарного познания должны заниматься фило-
софы, а задача частных наук сводилась к накоплению
эмпирического материала и подтверждению им теорий
общесоциологического содержания.
Вывод Ю.А. Жданова о том, что методологическим
потенциалом обладают и теории, полученные в частных
науках, был не только определенным прорывом в методо-
логии научного познания вообще, но и чрезвычайно ак-
туальным для развития советского обществоведения. Воз-
можность использования достигнутых знаний, получив-
ших форму теории, в качестве метода приобретения но-
вых знаний обеспечивала в гуманитарных науках адек-
ватность метода изучаемому предмету. Вот почему идеи
об «обращении метода исследования» получили высокую
оценку со стороны специалистов, занимавшихся разра-
боткой методологических проблем гуманитарного позна-
ния.
Умение мыслить масштабно, дар стратегического пред-
видения, прагматизм и рационализм позволили
Ю.А. Жданову, одному из первых в стране, осознать важ-
ность проблемы регионализации науки и образования. На
19
базе РГУ были созданы Северо-Кавказские советы по ко-
ординации и планированию научных исследований в об-
ласти гуманитарных и общественных наук, которые сыг-
рали важную роль в преодолении замкнутости вузов и
научно-исследовательских институтов в рамках своих ав-
тономных республик, краев и областей, административ-
ных ведомств и свойственного им «местечкового» мелко-
темья.
Ю.А. Жданов объездил весь край; трудно назвать уго-
лок Северного Кавказа, где бы он не побывал, знакомясь
с природой и людьми края, изучая его проблемы и опре-
деляя перспективы развития. Известный на Северном
Кавказе Хусейн Залиханов, выступая в одной из телеви-
зионных передач, заявил: «Лучше всех в мире знает Кав-
каз — Ю.А. Жданов».
Глубокое знание одного из самых сложных в этничес-
ком отношении регионов, его потенциальных возможно-
стей, традиций развития науки и высшего образования
позволило Ю.А. Жданову выдвинуть идею принципиально
новой для отечественной и мировой практики формы
межведомственной организации и координации науки,
которая была реализована в рамках СКНЦ ВШ. Благода-
ря этому удалось значительно поднять уровень гумани-
тарного высшего образования и научных исследований
во всех вузах Северного Кавказа.
Под руководством Ю.А. Жданова были разработаны
схемы развития и размещения производительных сил
края, прогнозы развития народного хозяйства республик,
краев и областей региона. Анализ противоречий в эконо-
мическом развитии Северного Кавказа, предложения по
ликвидации просчетов стратегии развития производитель-
ных сил, по решению проблем избыточности трудовых
ресурсов во многом могли бы предотвратить или осла-
бить разрушительное развитие событий на Северном Кав-
казе в постсоветский период, если бы этим проблемам в
свое время было уделено должное внимание.
Совместно с В.Е. Давидовичем Ю.А. Жданов разрабо-
тал оригинальную теорию культуры как деятельности. В
20
1979 г. ими была опубликована одна из первых в маркси-
стской философии монография, посвященная сущности
культуры. В те годы в советском обществознании культу-
ра в рамках редукционистской методологии рас-
сматривалась как сфера общества, производная от соци-
ально-экономического базиса. По существу, культуре было
отказано в статусе самостоятельного измерения челове-
ческого бытия. Культура рассматривалась как артефакт,
как совокупность материальных и духовных ценностей,
созданных в процессе материального и духовного произ-
водства. Ю.А. Жданов и В.Е. Давидович предложили рас-
сматривать культуру на основе марксистской концепции
деятельности. Сущность культуры они попытались рас-
крыть в рамках представления о ней как всеобщей техно-
логии человеческой деятельности. Надо подчеркнуть, что
деятельностная концепция культуры и в настоящее вре-
мя является одной из авторитетных культурологических
теорий.
В РГУ, благодаря Ю.А. Жданову, получил возможность
спокойно творить один из ведущих, но опальных в то
время отечественных культурологов М.К. Петров. По
инициативе Ю.А. Жданова в РГУ создается первая в стра-
не кафедра теории культуры, а университет стал одним
из признанных центров культурологической мысли. Не
случайно на Западе многие видные философы вынужде-
ны признать, что именно в области культурологии рос-
сийская философская мысль значительно опередила ев-
ропейскую. Поэтому понятна озабоченность Ю.А. Жда-
нова состоянием современной культуры. Эта культура,
по его мнению, оказалась в опасности, поскольку культу-
ру — «остров вечного спасения» — может захлестнуть оке-
ан стихийности. Разрушение культуры — это и есть, как
считает ученый, Апокалипсис. Сохранение культуры яв-
ляется прямым долгом интеллектуальной элиты перед
человечеством.
Ю.А. Жданов неустанно работал над проблемами уг-
лубления культурной интеграции народов Северного Кав-
каза. Ему удалось найти базисную идею интеграции на-
21
родов Северного Кавказа в составе России - идею един-
ства многонациональных культур. Отталкиваясь от сво-
их теоретических разработок и глубокого знания рос-
сийской культуры, Ю.А. Жданов поставил смелую в то
время проблему взаимовлияния и взаимопроникновения
культур на Северном Кавказе. Не отрицая важности изу-
чения влияния русской культуры на народы Северного
Кавказа, он стал одним из первых говорить о влиянии
культур народов Кавказа на русскую культуру.
В 1979 г. на Всесоюзной конференции по проблемам
прогрессивной роли России в исторических судьбах наро-
дов Северного Кавказа в г. Грозном доклад Ю.А. Ждано-
ва «Кавказ и передовая русская культура» произвел на
участников конференции ошеломляющее впечатление,
вызвал массу откликов, во многом определил дальней-
шее изучение истории русско-кавказских культурных
взаимоотношений. Затем Ю.А. Жданов в блестящих ста-
тьях, посвященных М. Глинке, А. Грибоедову, Л. Тол-
стому конкретизирует и развивает свое видение пробле-
мы «западно-восточного синтеза», лежащей в основе рос-
сийской культуры, опровергая знаменитый тезис Р. Кип-
линга о невозможности встречи, взаимопонимания Запа-
дом и Востоком друг друга. В научно-художественных
эссе Ю.А. Жданов создал объемный и точный образ Кав-
каза как «солнечного сплетения Евразии», как места вза-
имопроникновения культуры цивилизаций Запада, Рос-
сии и Востока. Предложенный аспект рассмотрения куль-
турного взаимодействия на Северном Кавказе, поддержан-
ный историками культуры, нейтрализует дилетантские
рассуждения современных идеологов этноцентризма и
сепаратизма о несовместимости русской культуры с куль-
турами народов Северного Кавказа.
К руководству отделениями общественных и гуманитар-
ных наук Ю.А. Жданов привлек ведущих ученых —
А.П. Пронштейна, А.Н. Савченко, Е.Н. Осколкова, А.А. Аби-
лов, Р.М. Магомедова, Ю.И. Серого, Ю.А. Гвоздарева,
Е.А. Корнилова, В.П. Крикунова, Х.Х. Рамазанова,
М.С. Тотоева, Р.Х. Гугова и др. Они развернули систему
22
отраслевых научных секций, в рамках которых (для коо-
перации ученых по разработке фундаментальных проблем
региона) были созданы проблемные советы. Каждый из
этих проблемных советов базировался на одном из уни-
верситетов или НИИ региона и, как правило, одновре-
менно являлся секцией соответствующих научных сове-
тов Отделений или Институтов АН СССР.
Такой подход позволил не только заложить основы
гуманитарного регионоведения, но и рассматривать важ-
нейшие проблемы Северного Кавказа в контексте обще-
российских и общемировых тенденций развития и стра-
тегических направлений развития науки. В результате
Ростов-на-Дону превратился в интеллектуальную столи-
цу Юга России, Грозный — в центр историографических
исследований и проблем педагогики высшей школы, Ма-
хачкала — русско-кавказских отношений и литературо-
ведения, Краснодар — истории крестьянства, Нальчик —
археологии, Владикавказ — центр сравнительного язы-
кознания.
Важную роль в формировании и развитии региональ-
ного подхода выполнял созданный в 1973 г. первый об-
щерегиональный журнал «Известия СКНЦ ВШ», редкол-
легию которого возглавил Ю.А. Жданов.
Интеграционные процессы в гуманитарных науках,
постоянный обмен мнениями, дискуссии, участие в кото-
рых принимали все творческие представители гуманитар-
ного научного сообщества, подготовили условия для раз-
работки крупных региональных коллективных трудов.
По инициативе Ю.А. Жданова и с его участием нача-
лась работа по созданию обобщающих трудов по всем на-
учным направлениям: «История литератур народов Се-
верного Кавказа», «История журналистики Северного Кав-
каза», «История крестьянства», «История рабочего клас-
са», «История гражданской войны и иностранной интер-
венции на Северном Кавказе». Активизировалось комп-
лексное изучение казачества Юга России как явления
мировой истории и культуры.
Особое значение в те годы приобрел грандиозный про-
ект по написанию «Истории народов Северного Кавка-
23
за». В острейшей борьбе Ю.А. Жданову удалось отстоять
идею труда именно по истории Северного Кавказа и не
растворять историю малых народов в истории Закавка-
зья, как предлагал Институт истории СССР и АН респуб-
лик Закавказья. В качестве заместителя главного редак-
тора издания Ю.А. Жданов сумел, несмотря на прямое
противодействие, интриги, борьбу амбиций, различия в
научных подходах, организовать работу авторского
коллектива численностью почти в 200 человек.
В отличие от распавшихся коллективов «Истории При-
балтики», «Истории Закавказья», «Истории Средней Азии
и Казахстана» все четыре тома «Истории народов Север-
ного Кавказа» после 10-летней авторской и редакцион-
ной работы были подготовлены к изданию.
За это время бывали ситуации, когда Институт исто-
рии СССР, главный редактор издания академик А.Л. На-
рочницкий склонялись к прекращению сложнейшего про-
екта. Однако Ю.А. Жданов смог отстоять идею и найти
верные решения многих проблем, и два первых тома уви-
дели свет в 1988 г., что стало важнейшим завоеванием
отечественного кавказоведения. Последующие события
резко изменили вектор развития нашей страны, и тома,
посвященные советскому периоду истории народов Север-
ного Кавказа, так и остались в рукописях.
В ходе подготовки труда выявилось немало новых про-
блем, в осмыслении и решении которых проявились не-
заурядные научные и гражданские качества Ю.А. Жда-
нова. Он обратил внимание на тревожную тенденцию
затухания русского кавказоведения, некогда ведущего
направления российской науки, и передачу кавказовед-
ческих исследований почти исключительно в руки на-
циональных ученых. К сожалению, это предупреждение
не было вовремя осознано, что сказалось на принятии
политических решений по проблемам Кавказа в 90-е гг.
прошлого века.
Ю.А. Жданов воспитывал гуманитариев в духе внима-
тельного и гибкого отношения к национальным пробле-
24
мам. Когда в 70-е гг. XX в. из «лучших побуждений»
борьбы с проявлениями национализма партия стала пря-
молинейными административными методами навязывать
концепцию добровольного присоединения Чечни к Рос-
сии, Ю.А. Жданов предупреждал о возможности проти-
воположных результатов такой политики и делал все не-
обходимое, чтобы придать этой проблеме сугубо научный
характер, не упрощая и не вульгаризируя историю слож-
ных русско-чеченских отношений, не провоцируя меж-
национальной напряженности, не создавая поводов для
национальных обид. Увы, точка зрения Ю.А. Жданова, а
также ряда других ученых не была поддержана в дирек-
тивных органах, но ее правоту подтвердило развитие со-
бытий в Чечне.
На рубеже 80-90-х гг. прошлого века СКНЦ ВШ обла-
дал детальным знанием кадрового научного потенциала,
проблем Северного Кавказа, огромным авторитетом и
опытом работы в регионе. Ю.А. Жданов выдвигает перед
гуманитариями новые крупные задачи, решение которых
создавало качественно новое информационное простран-
ство для кавказоведения и позволяло выйти на новые
проблемы. Было задумано создать многотомные труды,
показывающие единство и многоцветие культур Северно-
го Кавказа: «Свод фольклора народов Северного Кавка-
за», «Свод памятников истории культуры», «История
народов Северного Кавказа и Дона в воспоминаниях и
свидетельствах современников», «Энциклопедия культур
Северного Кавказа» и др.
Была проведена большая организационная работа, со-
ставлены проспекты, началась авторская работа. Успели
подготовить и издать на основе знаменитого труда акаде-
мика В.В. Латышева работу «Кавказ и Дон в произведе-
ниях античных авторов». Ю.А. Жданов настоял и обес-
печил подготовку этого издания, в чем проявилось его
особое отношение к античному миру, его культуре как
истоку и основе культуры современного общества.
Распад СССР и коммерциализация науки не позволи-
ли реализовать планы, научные коллективы стали распа-
25
даться, связи гаснуть. У многих ученых опустились руки.
Тем не менее, Ю.А. Жданову удалось сохранить СКНЦ
ВШ, и при первой возможности он изыскивает средства
и пути для активизации региональных исследований.
Вопреки мнению скептиков, создается новый журнал
«Научная мысль Кавказа», который в короткий срок пре-
вращается в авторитетнейший научно-теоретический жур-
нал России и стран Закавказья. Затем создается НИИ
Кавказа, который возобновил работу над «Энциклопеди-
ей культур народов Северного Кавказа», и первый том
«Народы Северного Кавказа» уже подготовлен к изданию.
По инициативе Ю.А. Жданова подготовлен и вышел дву-
мя изданиями справочник по современному кавказоведе-
нию.
Большой оптимизм вселяет проведение в 2002 г. в Ро-
стове-на-Дону первого съезда кавказоведов. Его проведе-
ние в сложных условиях, когда в Дагестане велись воен-
ные действия, стало подтверждением непререкаемого ав-
торитета и любви к Ю.А. Жданову на Северном Кавказе,
свидетельством тому, что семена интеграции и сотрудни-
чества, посеянные им, не пропали даром и дали всходы.
Ученые-гуманитарии региона не желают замыкаться в сво-
их национальных квартирах, соскучились и нуждаются
в научном общении, обмене идеями, готовы участвовать
в крупных региональных научных проектах, способны
влиять на гармонизацию национальных отношений на
Северном Кавказе.
Ставятся вопросы возрождения проблемных советов,
переиздания и завершения «Истории народов Северного
Кавказа», продолжения работы над «Историей Северного
Кавказа в воспоминаниях и свидетельствах современни-
ков», «Энциклопедией культур» и другими программами
и проектами.
Большое внимание уделял Ю.А. Жданов развитию
научных гуманитарных школ, и эта традиция сохраняет-
ся. В диссертационных советах РГУ защитили докторс-
кие диссертации первый президент Адыгеи А.А. Джари-
мов, ректор Ставропольского университета В.А. Шапова-
26
лов, ректор Адыгейского университета Р.Д. Хунагов, рек-
тор Волгоградского университета О.В. Иншаков, ректор
РГЭА В.С. Золотарев.
Под редакцией Ю.А. Жданова издаются журналы «На-
учная мысль Кавказа», «Известия вузов. Северо-Кавказ-
ский регион», «Гуманитарные и социально-экономичес-
кие исследования».
Ю.А. Жданов — патриот и интернационалист. Для него
патриотизм — это смысл жизни, а Родина — высшая цен-
ность. Интернационализм он рассматривает как необхо-
димое условие жизни, ее нравственный и логический
императив. Ю.А. Жданов является заслуженным профес-
сором Ростовского, Ставропольского и Калмыцкого госу-
дарственных университетов, Почетным профессором МГУ,
Таганрогского государственного радиотехнического и
Южно-Российского государственного университетов, По-
четным профессором Силезского государственного уни-
верситета (Польша).
Ю.А. Жданов продолжает активно влиять на всю жизнь
южнороссийского региона, на его региональную элиту,
для которой он продолжает оставаться примером настоя-
щего ученого, Учителя и личности незаурядного масшта-
ба. Многие гуманитарные идеи, провозвестником кото-
рых выступал Ю.А. Жданов, сегодня реализуются как
актуальные социальные проекты современного региональ-
ного развития.
Ю.А. Жданов - известный ученый, философ и культу-
ролог, автор идеи научно-образовательных комплексов,
проводник политики соединения естественнонаучного
образования с гуманитарным, «культурный строитель» —
неординарная личность, созидающая науку и культуру в
самых разных ее формах, сеющий разумное, доброе, и
потому — вечное.
Подготовка рукописи воспоминаний Ю.А. Жданова
к изданию была проведена сотрудниками ИППК при
РГУ - профессором А.В. Лубским (предварительное ре-
27
дактирование, композиция материалов, подбор фотоил-
люстраций) и А.Н. Дьяченко. Непосредственное содей-
ствие изданию было оказано со стороны ректора РГУ, про-
фессора А.В. Белоконя.
Особая признательность за помощь Таисии Сергеевне
Ждановой и Андрею Юрьевичу Жданову.
Профессор
Ю.Г. Волков
ИППК при РГУ
Июль 2004 г.
...Чтобы понять ограниченную историческую эпоху, надо выйти
за ее пределы и сравнить ее с другими историческими эпохами.
Чтобы судить о правительствах и их делах, надо подходить к
ним с меркой их эпохи и понятий их современников. Никто не
станет осуждать английского государственного деятеля 17-го
века, который в своих действиях руководствовался бы верой в
колдовство, если сам Бэкон относил демонологию в разряд
наук.
К. Маркс
Вводное слово
С далеких школьных времен я запомнил звучные стро-
ки стихотворения Валерия Брюсова:
Ты должен быть гордым, как знамя
Ты должен быть острым, как меч;
Как Данту, подземное пламя
Должно тебе щеки обжечь.
Всему будь холодный свидетель,
На все обращая свой взор.
Да будет твоя добродетель —
Готовность взойти на костер.
Требования неумолимые и труднодостижимые. В луч-
шем случае они могут выступить как некая система ко-
ординат. Можно ли остаться холодным свидетелем в век,
когда бушующие страсти раздирают тело человечества.
Могучий Дант и не подозревал, какое пламя полыхает в
подземельях политических интересов.
И, тем не менее, история — это не сумма происшествий,
сплетен и скандалов. Хотелось бы вспомнить о минув-
ших днях, об ушедших лицах по-человечески: то есть
понять их значение, тенденции, смысл. При этом на кос-
тер, конечно, лучше не восходить.
В 1937 году страна с невероятной пышностью и гран-
диозностью отмечала пушкинскую годовщину. Выпуска-
лись роскошные академические издания, по радио нескон-
чаемо звучали пушкинские строки. Мы в школе своими
силами решили дать торжественный концерт, включив в
него сцены из «Бориса Годунова». На мою долю пала роль
31
летописца Пимена. И ныне я вспоминаю строки из сцены
в Чудовом монастыре:
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мной.
И толкает, по примеру Герцена, к размышлениям о
былом.
Мне посчастливилось однажды стоять перед «Джокон-
дой». Этот неповторимый миг рождал волну чувств, мыс-
лей и ассоциаций. Вспомнилась реакция искусствоведа
В. Кеменова: «Глядя на портрет Моны Лизы я внезапно
почувствовал, что не я рассматриваю ее, а она оцениваю-
ще рассматривает меня со скептически-иронической улыб-
кой, как бы вопрошая: «Кто ты? Чего ты стоишь?» И
всматривалась в меня глазами Леонардо.
Но эти же проблемы Леонардо выдвинул перед участни-
ками «Тайной вечери»: «Один из вас предаст меня...» «Преж-
де чем петух прокричит, трижды отречешься от меня...» И
кто получит тридцать сребреников: «Не я ли, господи?»
Увы, эта ситуация имеет бесконечную предысторию.
Могучую империю, призванную объединить Запад и Вос-
ток, создал Александр Македонский. Вернее, сподвиж-
ники помогали ему в этом деле, дошли до стен Дербента,
долин Колхиды и Инда. Они вознесли его величие до не-
бесных сфер, объявив наместником Бога на земле, сыном
Амона-Ра.
Но вот Александра не стало. Погрязшие в спорах за
власть сподвижники-диадохи забыли его похоронить.
Целых тридцать дней его тело оставалось без погребения.
Будущий правитель Египта Птолемей выкрал тело и, ка-
муфлируя его под куклу, повез неезженными дорогами.
Короче говоря, никто не знает, где похоронен Александр
Великий... Перетаскивание великих мертвецов известно
нам и по новому времени.
Может быть, прав был отрешенный от власти букваль-
но в день победы Уинстон Черчилль: «Великие нации
неблагодарны к своим правителям».
32
Стремящиеся испакостить историю «Маленькие чума-
зые» (так их называл Ленин) могут быть и большого рос-
та. И к единоверцам-инквизиторам обращен вечный уп-
рек сжигаемого на костре Джордано Бруно: «Вы с боль-
шим страхом произносите мне приговор, чем я выслуши-
ваю его». И исполненный «героического энтузиазма»,
призывал взяться за оружие против темного невежества.
В наши дни, по словам, Гегеля, страх перед истиной
сменил страх перед заблуждением. Посему девизом вре-
мени должны быть: верность товарищу, верность отече-
ству, верность разумной идее.
Какой-нибудь вшивый либерал фыркнет: а где же из-
менения? Где же диалектика? Все меняется вопреки кос-
ности и догматизму.
Да, диалектика не признает неподвижности и догма-
тизма. Но она фиксирует в движении относительных ис-
тин абсолютный момент, в пестрой кажимости явлений
их существенное основание, в превращенных и иллюзор-
ных формах основы бытия.
Сколько было поломано перьев, исписано бумаги и
пролито чернил в целях «разоблачения» догматического
учения Маркса об абсолютном и относительном обнища-
нии пролетариата. Да, эксплуатируя науку и отставшие
в развитии народы, «Золотой миллиард» снабдил часть
своих рабочих коттеджами, автомобилями и телевизора-
ми... и обеспечил всему человечеству бесплатный проезд
в ад Хиросимы и Нагасаки, в бездну термоядерного само-
уничтожения.
Внешние формы бытия претерпели изменения, но их
внутреннее основание сохранило открытую Марксом ос-
новную характеристику: «...производительные силы и фор-
мы общения развились настолько, что стали при господ-
стве частной собственности разрушительными силами».
В тяжелые годы массовых репрессий многие ученики
нашей школы потеряли своих родителей. Ребята были
комсомольцами, и по традиции их надо было осуждать за
«потерю бдительности». Но атмосфера в школе была иная.
Мы не только не осуждали, но и крепили дружбу с теми,
кто оказался в беде.
2. Взгляд в прошлое
33
На долгие годы мы сохранили добрые отношения с
Таней Смилгой, Соней Радек. Я часто навещал своего друга
Алешу Таль, а он бывал у нас дома. Неизменные дружес-
кие отношения сохранили мы с тех пор с Лялей Герчико-
вой, Катей Светловой, Колей Фарбманом (Фатик).
Десятилетнее заключение Хусейна Залиханова в Кар-
лаге ничего не изменило в нашей дружбе: мы бросились
на шею друг другу у вод Баксана после его освобожде-
ния.
Хочется подчеркнуть, что здесь обозначилась семей-
ная традиция. Отец быстро понял, что в стране творится
провокация и сказал об этом Сталину. Когда мать узна-
ла, что Григорий Амосов, с которым она была близка ряд
лет, объявлен «врагом народа», то заявила: «Если он враг
народа, то и я враг народа». Амосов избежал наказания:
на суде в его защиту выступила моя тетушка, сестра ма-
тери Мария Александровна.
История культуры сближает, на первый взгляд, не-
примиримые начала и соединяет их в многоцветной гар-
монии.
Было приятной неожиданностью увидеть в Лондоне в
Британском музее базальтовый Розеттский камень, мно-
гоязычные письмена которого позволили Шампольону
раскрыть тайну египетских иероглифов. И здесь же ря-
дом в зале Библиотеки Притакского музея стоял стол, за
которым трудился Маркс.
В Лейпциге мы спускались в Ауэрбахский погребок,
где произошла встреча Фауста и Мефистофеля. Там же в
Лейпциге мы посетили домик, в котором работал Ленин.
«Престол Сатаны» — это гениальный Пергамский ал-
тарь, который немецкие археологи перевезли по кирпи-
чику в Немецкий музей. И здесь же в Германии в годы
войны возник термин «Ковентрирен», «стереть с лица
земли», подобно тому, как немецкие бомбардировщики
уничтожили в Англии город Ковентри. К счастью, уце-
лел храм, который мы и увидели в восстановленном Ко-
вентри.
В Праге мы лицезрели суровые своды первой в Европе
синагоги. В Освенциме нам пришлось с содроганием сер-
34
дца увидеть следы холокоста: печи, туфельки сожжен-
ных детей.
Остатки древних цивилизаций преследуют сознание как
проклятье. Мегалитические дольмены протянулись от
Адыгеи до Британии. Следы великой античной цивили-
зации протянулись от Парфенона до Гарни в Армении и
Танаиса на Дону.
Сухумский краевед Вианор Пачулия не только пока-
зал древние камни ушедшей в море Диоскурии, но и
рассказал легенду. В Диоскурии жила мать Прометея, и
узнав, что ее сын прикован к скале Кавказа, пошла ис-
кать родное дитя. По дороге ее вели капли крови сына,
оставшиеся на камнях. Их и сейчас можно увидеть: это
вкрапления красной киновари. Но вечно жив образ Про-
метея:
- Амирани у грузин, Абрскил у адыгов, Пхьярмат у
вайнахов.
От Иссык-Куля, где стоит китайская пагода, до дивно-
го храма Покрова на Нерли, до Собора Парижской бого-
матери тянутся дома надежды. От Дербента на Каспии до
Дубровника на Адриатике тянутся грозные крепости.
Таково противоречие человеческой природы. Оно и в судь-
бах людей.
«Почему армяне — монофизиты?» — спросил я у като-
ликоса всех армян Вазгена I. Он охотно объяснил: «Спер-
ва армянскому народу пришлось отстаивать свою незави-
симость от агрессии с Востока, от персов — огнепоклон-
ников. И мы приняли христианство, войдя в Византийс-
кую империю. Потом нас стал стеснять византийский
деспотизм, и мы приняли монофизитство, отстранившись
от официальной византийской церкви».
В Версале и Фонтенбло мне удалось познакомиться со
свидетельствами наполеоновской эпохи. Созерцал я и
Пантеон, в котором захоронен император. И совершенно
неожиданно я остолбенел, увидев посмертную маску На-
полеона в небольшом причерноморском городке Зугдиди.
Не только маска хранилась здесь, но и личные вещи На-
полеона. Оказывается, стремясь продвинуть свое влия-
ние на Восток, император устроил брак мингрельской
35
княжны Дадиани с одним из родственников Мюрата.
Когда рушилась империя, княжна вернулась на родину с
памятными подарками.
Но Грузия хранит память и о других великих людях.
Здесь, в Тифлисе, на склонах горы Мтацминда, покоится
прах Грибоедова. Мартиролог русской культуры продол-
жают склоны Машука, где пал Лермонтов.
А на далеком севере не только дом на Мойке, но и
Черная речка - последний рубеж поэта.
Замечательный английский писатель Чарльз Сноу,
подсказал мне, будучи в станице Вешенской, интересную
мысль: футбольные фанаты в Англии своим неистовством
разряжают избыток национальной энергии, которая в
противном случае могла бы послужить источником об-
щественных катаклизмов.
Его соплеменник, физик и философ Джон Бернал на
конференции в Москве по проблеме «Гуманизм и наука»
подарил нам дивный образ: ученым надо добиваться, чтобы
во взаимоотношениях науки и культуры не возникла си-
туация, при которой классическая любовь Ромео и Джу-
льетты не превратилась бы во взаимное притяжение Ро-
мео и Антиджульетты, что привело бы к общей анниги-
ляции при встрече.
Я запомнил беседу в Ростове с Туром Хейердалом, в
которой он проблему России и Запада «перевернул»: не
варяги принесли в царство скифов свою культ^фу, а ски-
фы обогатили Скандинавию и весь Запад, откочевав из
Приазовья.
Спасибо тому знатоку Евангелия, который во время
нашей поездки из Афин в Коринф вспомнил успокаиваю-
щие строки второго послания апостола Павла коринфя-
нам: «А кто не разумеет, пусть не разумеет». Это побуди-
ло нас вспомнить об элевсинских мистериях, когда мы
проезжали Элевсин. Проходя Львиные ворота в Мике-
нах, мы разорились на денежку с портретом царя Ага-
мемнона, воителя Трои.
36
Чувство родины
Память — вещь не всегда надежная, тем не менее, на
ней основывается понимание прошлого. Она помогает
сохранить и восстановить историческую правду. Когда-
то Маркс убедительно охарактеризовал всю сложность
познания прошлого: «Чтобы понять ограниченную исто-
рическую эпоху, надо выйти за ее пределы и сравнить ее
с другими историческими эпохами. Чтобы судить о прави-
тельствах и их делах, надо подходить к ним с меркой их
эпохи и понятий их современников. Никто не станет осуж-
дать английского государственного деятеля 17-го века,
который в своих действиях руководствовался бы верой в
колдовство, если сам Бэкон относил демонологию в раз-
ряд наук».
Наша эпоха, к сожалению, открыла ворота историчес-
кой демонологии, которая не гнушается лживых измыш-
лений, сплетен, клеветы, вульгарного вранья. Хотелось
бы поделиться некоторыми воспоминаниями о прошлом,
помня о шутливом предостережении моего отца: «Врет
как очевидец».
В середине 50-х годов началась активизация наших
международных связей. Руководители страны зачастили
за рубеж. Все чаще оттуда стали приезжать в гости лиде-
ры иностранных государств. Возник, казалось бы второ-
степенный, но не простой вопрос: что дарить иностран-
цам в память об этих встречах? Матрешками, самовара-
ми и портретами тут вряд ли отделаешься. Нужны по-
дарки, символизирующую наше отечество, страну в це-
лом. И тут хватились: а нет ли у нас художественных
альбомов, изображающих от края до края нашу великую
державу? Вот был бы подарок, соответствующий духу
международного общения.
Такой альбом нашелся. Назывался он «Природа на-
шей Родины». Я задумал его в конце своего пребывания
в аппарате ЦК партии. За реализацию идеи взялись това-
рищи из Музея землеведения Московского университета,
Географического общества СССР, Академии наук Госу-
37
дарственного издательства географической литературы.
Наиболее активную роль в этом хлопотливом деле сыграли
географ академик Д.И. Щербаков и профессор Ю.К. Еф-
ремов из МГУ.
Дело оказалось непростым. Надо было привлечь хоро-
ших фотографов, любителей природы, путешественников,
которые порылись бы в своих фотоархивах, сделали бы
недостающие снимки. Работа затянулась на несколько лет.
Альбом увидел свет лишь в 1955 году, когда я уже рабо-
тал в Ростове. Он поныне хранится у меня в библиотеке
как память сердечного замысла.
Тираж альбома был не велик, снимки выполнены в
одном цвете, образ страны исчерпывался природными
сюжетами. От Н.С. Хрущева последовала команда: сде-
лать альбом действительно подарочным, богатым по офор-
млению, отражающим жизнь народа, а не только приро-
ду. Так возник новый альбом «Наша Родина» с много-
цветными вклейками и сценами многообразной жизни
народа. Но это было уже позже...
Родился я в Твери, но города своего не помню: в трех-
летием возрасте родители перевезли в Нижний. Вскоре
после войны я приехал в Калинин навестить своего ар-
мейского товарища Виктора Ксенофонтова. Посмотрел
город, но ничего не узнал, и ничего не шевельнулось в
памяти, кроме давнего образа откоса над рекой.
Как всякого мальчишку, меня тянули новые места,
путешествия, приключенческая литература Жюль Верна
и Майн Рида, о дальних странствиях. Помню, мать при-
несла из библиотеки книгу Григорьева «Приключения
пионера Петьки в Австралии» и рассказала о шутливом
вопросе библиотекарши: «А он у вас не сбежит?»
В пятом классе, вооружившись бумагой, ножницами
и клеем, я взялся писать «Географию земли». Но дальше
Австралии и Африки не пошел. Впрочем, с тех времен
храню в памяти названия австралийских рек: Дарлинг,
Меррей, Меррембиджи.
В те далекие годы умные люди создали изумительную
карту нашей страны. На ней были изображены горы, леса,
степи, звери, птицы, рыбы, обитающие в тех или иных
38
краях. Так, из леса под Хабаровском выглядывала морда
тигра, в Каспийском море плавал усатый тюлень, варан
бегал по пескам Средней Азии, белый мишка восседал на
льдине в Ледовитом океане, сайгаки щипали травку в
степях Калмыкии, рогатые туры красовались на верши-
нах Кавказа. Мать купила карту и повесила ее над моей
кроватью. Каждый вечер перед сном я совершал необык-
новенные путешествия, созерцая рядом с собой удиви-
тельный мир отчизны. Жаль, что таких карт больше никто
не выпускает.
Но окружающую природу лучше познавать не по кни-
гам, а на практике. И куда бы ни забрасывали меня коче-
вые судьбы, всегда хотелось увидеть, узнать нечто новое,
желательно — необыкновенное.
Так, совсем пацаном, под Астраханью, в крутом мес-
течке Тинаки собирал я со дна мелководного соленого
озера изумительные, розовые кристаллы каменной соли.
А путешествуя под Саратовом по Соколовой горе, искали
мы кремовые остроконечные белемниты — чертовы паль-
цы в просторечии.
Там же с Юркой Виксненом и Колькой Горбачевым
пристрастились колоть серые, грязные булыжники, на-
ходя внутри и пестрые граниты и чистый кварц с золоти-
стой слюдой и даже агаты с друзами горного хрусталя в
круглых полостях.
Год за годом страна открывалась от Муромских лесов
до Приэльбрусья, от Выборга до Ялты, от Бреста до Ис-
сык-Куля, от Митавы до Мелитополя, от Эчмиадзина до
Новосибирска, от Великих Лук до Ашхабада. Великая,
прекрасная, неохватная страна. А сколько упущено в ее
познании!
Страна раскрывала свое единство, в многообразии че-
рез строки Пушкина и Шевченко, музыку Глинки и Па-
лиашвили, дивные народные песни украинцев и грузин,
строфы ирано-таджикской поэзии и русские былины.
Понимание единства страны нарастало в сознании,
когда пришлось общаться с видными учеными, деятеля-
ми науки, которая по природе своей интернациональна,
39
не знает границ. Казах-геолог К. Сатпаев, грузинский
математик Векуа, армянин астрофизик Амбарцумян, его
эстонский коллега Наан, узбек Сарымсаков, лидер укра-
инской Академии Патон — множество светлых и ярких
умов, обогативших науку не только своих республик, но
и всего Союза.
Чувство родины формировалось, когда пришлось про-
вести лето в глухом селе Разбойщине под Саратовом. Здесь
в лесах озеро с ряской и кувшинками, парное молоко по
вечерам, далекие ночные песни.
Когда довелось двадцать километров по горным тро-
пам добираться до никому не известного озера Рица, где
бежавшие из новоафонского монастыря монахи разводи-
ли на маленьких делянках картофель, где пришлось но-
чевать на соломе в доме лесника без окон, без дверей.
Чувство родины жарко обострилось, когда с другом
Олегом Реутовым мы в ноябре 1940 г. по дороге в Выборг
пробирались между циклопическими руинами прорван-
ной нашими солдатами линии Маннергейма.
Когда пришлось держать штурвал самолета, стелив-
шегося над Ладогой, а высоко в небе барражировали «мес-
сера».
Когда с тревогой провожали с глухого лесного аэро-
дрома под Великими Луками летчиц — девушек, улетав-
ших в немецкий тыл с нашими листовками.
Когда проезжали бесконечные поля сгоревших танков
под Прохоровкой осенью 1943 года.
Когда с ненавистью разглядывали надпись на стенах
нашего завода в Днепродзержинске: «Герман Геринг вер-
ке».
Чувство родины ликовало, когда наш Юра Гагарин
открыл людям дорогу к звездам.
Это чувство всегда делало тягостным любое мое пре-
бывание за границей, если оно длилось более десяти дней.
Даже при успехе лекции по химии углеводов в Бирмин-
гаме или лекции по теории культуры в Праге.
Чувство Родины подсказало одну важную идею. В на-
шей стране с каждым годом расширялось экскурсионное
дело, люди все шире увлекались туристскими походами
40
и путешествиями. Строились туристские базы. Однако их
работники не имели достаточной подготовки, они неваж-
но знали географию, краеведение, историю и археологию,
ботанику и зоологию своего края, экономику и технику
туристической работы. Это побудило нас создать в Рос-
товском университете отделение по подготовке соответ-
ствующих специалистов. Позже наш опыт был подхва-
чен Кубанским университетом.
Прошли годы, и теперь, бывая в Пятигорске или Крас-
ной Поляне, приятно встретиться с руководителями тур-
баз и экскурсий, которые помнят: «А мы окончили ваш
университет».
Вряд ли другие народы задавались проблемой — быть
ли их стране? Но уж если она возникла, то надо ее ре-
шать. Итак, сохраним ли мы наше историческое един-
ство или располземся по швам, превратившись в скопи-
ще вечно грызущихся уделов, науськиваемых друг на
друга извне?
Имеются ведь и такие, которые призывают порвать с
тысячелетней традицией российской государственности.
Но лучшие люди страны решительно отвергали такую
перспективу.
Летом 1917 года о грозящей катастрофе, нависшей над
страной, как историческим целом, говорил не только
Ленин, но и мыслитель, далекий от ленинизма, представ-
ляющий левое крыло партии кадетов, В.И. Вернадский,
в равной мере обеспокоенный судьбой страны. В удиви-
тельно глубоком по содержании выступлении «Задачи
науки в связи с государственной политикой в России»
создатель учения о ноосфере предупреждал, что мы недо-
статочно оцениваем значение огромной непрерывности
нашей территории: «Подобно Северо-Американским Со-
единенным Штатам мы являемся государством- конти-
нентом. В отличие от Штатов мы страдаем от того, что в
действительности является источником наши силы. Но у
нас придет время, когда мы, подобно Штатам, будем им
пользоваться для трудноисчислимых удобств жизни. Это
время придет тогда, когда наша политика будет опреде-
ляться волей всех нас, волей народа».
41
Как видим, мысль ученого не сводится к самодержав-
ной заботе о «единой и неделимой». Судьба единой стра-
ны должна решаться волей народа, волей нас всех, то
есть на демократической основе.
Непрерывность огромной территории нашей страны
отнюдь не географическое или геодезическое понятие. Оно
имеет глубокий, всемирно- исторический смысл, опреде-
ляя судьбу не только страны в целом, но и каждого граж-
данина.
В первую очередь, это общее владение огромными
природными богатствами, к которым относятся бескрай-
ние просторы, леса, степи, реки и горы, формирующие
облик, характер жителей страны, их духовный ментали-
тет и естественное достояние. На этой основе развивается
чувство общности людей разных национальностей. Урал —
достояние не только русских, но и украинцев, латышей,
казахов; Севан — жемчужина не только для армян, но и
для грузин, белорусов.
Наша страна — общий мир для всех ее населяющих
людей, общее условие не только природного, но и исто-
рического бытия. Ее просторы определяют масштабность
исторического действия каждого гражданина, участие в
событиях крупнейшего характера — от победы в войне до
освоения Космоса.
Масштабы страны открывают многообразие и широту
форм обмена деятельностью. И если от чего мы страдаем,
так это от недостаточного еще развития информацион-
ных сетей, системы коммуникаций; у нас еще мало до-
рог, авиалиний, информационных центров. И только
грусть вызывает ограниченность тех, кто хочет замкнуть-
ся, отгородиться, учредить барьеры, границы, таможни,
валюты. Общественный прогресс, обеспечивающий фор-
мирование универсального, максимально деятельного
индивида, требует максимально свободного обмена
результатами труда, идеями, людьми.
Но вернемся к выступлению Вернадского. Ученый де-
лает крайне важное заключение: «То новое, что дает в
быту живущих в нем людей большое по размерам госу-
дарство, приближается по своему укладу к тому будуще-
42
му, к которому мы все стремимся, — к мирному мирово-
му сожительству народов. Огромная сплошная террито-
рия, добытая кровью и страданиями нашей истории, дол-
жна нами охраняться как общечеловеческое достижение,
делающее более доступным, более исполнительным наступ-
ление единой мировой организации человечества».
Провозгласив примат общечеловеческих ценностей,
вряд ли можно согласиться с теми, кто в слепой стихии
суверенитетов и оголтелого сепаратизма стремится уто-
пить то реальное всемирно-историческое достижение,
которое воплощено в единстве нашего Отечества.
Становление нашего обширного государства — обще-
человеческое достижение, вклад в развитие мировой ци-
вилизации. Пусть подумают об этом те, кто видит в на-
шем Отечестве лишь «экономическое» или иное «простран-
ство». Мы — не «пространство», как пренебрежительно
считали нацисты, объявляя нас «Остраум» — восточное
пространство, мы — субъект исторического процесса, сво-
еобразная цивилизация, эволюционирующая постепенно
в сторону общемирового единства.
И напрасно некоторые лихие публицисты приглаша-
ют нас «вернуться» в цивилизацию, припасть к ее джин-
сам. Очень странно слышать приглашение «цивилизовать-
ся» людям страны, которая дала миру Пушкина и Руста-
вели, Шевченко и Достоевского, Толстого и Чехова, Чай-
ковского и Рахманинова, Станиславского и Павлова, Горь-
кого и Шолохова, Левитана и Сарьяна, Менделеева и Вер-
надского, Плеханова и Ленина. Странно призывать к воз-
вращению в цивилизацию народ, который спас мир от
фашизма и вывел человечество в Космос.
Особенностью истории нашей страны является соедине-
ние культурных традиций Азии и Европы, Востока и За-
пада, Севера и Юга. И односторонняя «вестернизация»
или «американизация» может лишить нас исторической
специфики, а тем самым обеднить и все человечество, для
которого наше Отечество — одна из сфер формирования
своеобразной цивилизации, наряду с другими.
В этом подходе нет какого-либо мессианства, а если и
есть, то лишь такое, которое должно быть присуще любо-
43
му своеобразному культурному кругу. Не будем же мы
отрицать особенность Латинской Америки с ее специфи-
ческим синтезом культур индейцев, испанцев, португаль-
цев, африканцев. Ныне своеобразные цивилизации фор-
мируются на Дальнем Востоке на основе синтеза традици-
онных культур и форм общения с западноевропейскими.
Никакая культура не может развиваться только из
себя, не взаимодействуя с другими культурами. Наше
Отечество, благодаря единству исторических судеб насе-
ляющих его народов, создало самые благоприятные воз-
можности для взаимного обогащения культур — аксиома,
признаваемая во всем мире.
Однако в этой сфере и было и существует немало слож-
ных проблем. Благодаря разноплеменности нашей стра-
ны и разнообразию ее физико-географических условий в
ней сильны и центробежные силы, грозящие единому,
связанному бытию этой сплошной территории.
Задача сохранения государства — уменьшение центро-
бежных сил в ее организации — является одной из наибо-
лее важных задач государственной политики. Это требо-
вание связано с равноправным существованием всех на-
родов и всех граждан. Всех граждан! Значит — украинцев
в России, русских в Эстонии, осетин в Грузии, гагаузов в
Молдавии, евреев на Украине, узбеков в Киргизии и так
далее во всех возможных сочетаниях.
За короткий исторический срок, обремененный война-
ми, нашествиями, многое у нас сделано на этом пути.
Конечно, много — не все. Были ошибки, были трагичес-
кие провалы на этом пути.
Но как общечеловеческое достижение должен быть
воспринят исторический подвиг всех народов нашей стра-
ны, которые в ходе войны спасли для самостоятельного
свободного развития народы Франции, Австрии, Чехос-
ловакии, Польши, Дании, Голландии, Бельгии, Норве-
гии, Греции, Югославии, Албании, а на востоке — Ки-
тая, Кореи, Индонезии, Вьетнама и еще многих и мно-
гих государств. Спасли от полного истребления евреев,
цыган.
44
Победы над фашистскими странами, японским мили-
таризмом открыли путь к созданию десятков новых на-
циональных государств, народы которых освободились от
ига колониализма. Разве в решении этой общечеловечес-
кой задачи не принимали участие наша страна, наш на-
род, его армия, каждый гражданин?
Странными и нелепыми выглядят сейчас попытки вер-
нуться к политике межнациональных ссор. Велики были
заслуги древних греков перед мировой цивилизацией. Но
именно в условиях рабовладельческого строя возникли
понятия: «ксенофобия» (неприятие чужака), «ксеноласия»
(изгнание чужеродца), «метеки» (неполноценные граж-
дане, лишенные гражданских и политических прав). Древ-
неримский историк Плиний упоминал о странах, где чу-
жеземец для человека иного племени не является челове-
ком. Не хотят ли некоторые политики навязать в отдель-
ных наших республиках рабовладельческую демократию,
а то и прямо кастовый строй, с париями, шудрами, не-
прикасаемыми? Неужели возможен новый рывок к отно-
шениям национального и расового господства, к приви-
легиям на этнической основе? Не стремится ли кто-то
сформировать на основе своей нации новый этнокласс,
попирающий другие народы, как воины Александра в
Древнем Египте при Птолемеях? Например, представите-
ли одних наций работают в шахте под землей, а предста-
вители «коренной» нации наверху в шахтоуправлении.
Сейчас в печати можно встретить мнение авторов, ко-
торые, не задумываясь, ставят знак равенства между ха-
рактером и судьбой, с одной стороны, нашей страны, с
другой — Британской или Оттоманской империи. При этом
нашему Отечеству предрекается их судьба. Но такая ана-
логия пуста. В Британской империи осуществлялось гос-
подство англичан над многочисленными народами Ин-
дии, Африки, других континентов, в осоманской импе-
рии турецкое меньшинство деспотически угнетало наро-
ды Балкан, Египта, Сирии, Ливана. В Советском Союзе
ничего подобного не было, напротив, русский народ ока-
зывал бескорыстное содействие другим нациям в их эко-
45
комическом, культурном и государственном развитии.
Отдельные промахи на этом пути не меняют общей кар-
тины.
В судьбе нашей страны сказались две основные тен-
денции современной истории: рост национального само-
сознания, национальных культур все новых и новых на-
родов, с другой стороны, интернационализация обществен-
ной жизни, взаимное проникновение и обогащение куль-
тур.
Представители более 100 народностей проживают се-
годня в нашем Ростове. Более 26 миллионов граждан стра-
ны живут за пределами своих национальных образова-
ний. И разбегаться по национальным квартирам, реали-
зуя фашистские лозунги «один народ - одна страна»,
«единая кровь — единая почва» — значит впадать в реак-
ционную и кровавую утопию.
Реальный исторический процесс привел к тому, что
рабочих, крестьян, основную часть интеллигенции нашей
Родины не разделяют национальные антагонизмы и рас-
при. Интересы крестьянина — армянина реально не стал-
киваются с интересами крестьянина — азербайджанца на
кукурузном поле или винограднике. Интересы рабочего
латыша не сталкиваются с интересами русского рабочего
на заводе радиоаппаратуры в Риге. Интересы воина укра-
инца едины с интересами русского воина.
А интеллигенция... Она призвана формировать в лю-
дях чувство Родины: одновременно и малой и большой, и
национальной и многонациональной, являющейся обще-
человеческим достоянием.
В тревожные дни вспоминается еще один гений наше-
го народа — академик Павлов. В ответ на поздравление
друга он писал: «Что личные успехи?! Лишь бы уцелела
Родина!» Пусть об этом подумает каждый, реализуя свое
право выбора.
Чувство родины формируется в каждом человеке не
сразу и не просто. По своей структуре это чувство много-
сложно: в нем объединяется любовь к «малой родине»,
родному дому, родному лесу, родной реке; постепенно оно,
это чувство, впитывает в себя представления о родине
46
как исторической целостности. Наконец, ощущение Ро-
дины вовлекается в орбиту общечеловеческих, гуманис-
тических ценностей.
Не всегда этот сложный процесс совершается благопо-
лучно.
Вряд ли обладал развитым чувством Родины русский
царь, продавший Аляску Соединенным Штатам. Этот ко-
ронованный дурак не мог и представить себе, что нано-
сит непоправимый ущерб отечеству, деформирует гло-
бальный исторический процесс. Его лавры не дают по-
коя тем, кто хочет ныне продать японцам острова Ку-
рильской гряды.
В прошлые времена в господствующих классах в Рос-
сии немало было тех, кто, по выражению Грибоедова,
страдал «от жалкой тошноты по стороне чужой». И разве
не звучат ныне вполне актуально слова Пушкина, ска-
занные Вяземскому: «Мы в сношениях с иностранцами
не имеем ни гордости, ни стыда».
Толстой, начав свой великий роман о войне и мире
французской фразой «Eh bien, mon prince...», отхлестал
по щекам российских псевдопатриотов, не способных пра-
вильно изъясняться по-русски (сравним современные:
шоу-бизнес, менеджмент, маркетинг, бартер, брифинг).
Борьба против низкопоклонства перед заграницей — это-
го порождения рабского мещанского духа — проходит
через всю нашу историю.
Нелегко воспитать чувство любви к Родине. Нелегко
гармонически сочетать с широким общечеловеческим
взглядом на мир. В этой связи хотелось бы отметить и
ту односторонность в сознании, когда люди принижают
патриотическое чувство, противопоставляя его общече-
ловеческой системе ценностей, судьбам людей нашей пла-
неты.
Вспоминается дискуссия 60-х годов, разгоревшаяся в
связи с публикациями на русские темы в наших журна-
лах, в первую очередь в «Молодой гвардии». Чтобы ниче-
го не модернизировать, привожу текст отправленного
мною тогда письма.
47
В редакцию журнала
«Молодая гвардия»
Уважаемые товарищи!
Ваш журнал стремится осуществить исторически не-
обходимое и полезное дело, воспитывая, развивая, куль-
тивируя патриотические чувства у своих читателей, в
первую очередь, разумеется, у молодежи. Всяческой под-
держки заслуживает пропаганда нашей великой отече-
ственной культуры, ее добрых традиций. Но делать это
надо с умом, поскольку еще Ленин предупреждал, что
«все благое и полезное, доведенное до крайности, может
стать и даже за известным пределом, обязательно стано-
вится злом и вредом». Боюсь, что именно так получилось
с подборкой «Уроки Льва Толстого», опубликованной в
прошлом году в последней книжке Вашего журнала. По-
путно придется коснуться и юбилейной статьи в «Огонь-
ке» члена Вашей редколлегии М. Лобанова.
Пожалуй, следует начать с конца. В итоговом замеча-
нии по поводу проведенной встречи-дискуссии (хотя фак-
тически никакой дискуссии не состоялось) редколлегия
написала так: «Настойчивые попытки развенчать русское
культурное, духовное наследие уже не раз предпринима-
лись и на рубеже XX века и в 20-е года. Не исключены
такие попытки и в будущем». Увы, вы сами блестяще
подтвердили свое собственное пророчество!
Итак, все начинается с оценки «Войны и мира» — это-
го подлинно эпического произведения русской культуры.
Никто в наше время не спорит против того, что «Вой-
на и мир» — величайшее произведение русской и миро-
вой литературы, Эльбрус средь могучих гор русского ху-
дожественного творчества. Воспитательное значение это-
го романа в эстетическом, нравственном, патриотическом
отношении нетленно и поныне. Но в нем отражена и ду-
ховная трагедия самого Толстого. Научная оценка твор-
чества Толстого дана в известных работах Ленина и вряд
ли от нее следует отходить. Ленин не анализировал спе-
циально «Войну и мир», однако и к этому великому про-
48
изведению полностью относится ленинская критика иде-
ологии толстовства.
Известно, что великий писатель первоначально заду-
мал роман как произведение о декабристах; в «Войне и
мире» он, отказавшись от замысла, своих лучших, люби-
мейших героев против своей воли все же вел на Сенатс-
кую площадь. Кто не узнает в Андрее Болконском декаб-
риста Волконского? Ведь даже первенцы у обоих — тез-
ки. Кто не чувствует в Пьере бунтарскую душу дворянс-
кого революционера? И лишь вопреки логике романа (а
вернее, противясь неизбежной внутренней логике разви-
тия образа), в угоду своей концепции, Толстой вынужден
был умертвить князя Андрея, чтобы помешать его встре-
че с Пестелем. Пьера же он привел к Каратаеву, что так-
же никак не вяжется с образом, гениально вылепленным
Толстым. Но Толстой все-таки не в силах был преградить
Пьеру дорогу в тайное общество, и вряд ли читатель ве-
рит великому романисту, что это было «общество настоя-
щих консерваторов».
А ведь Толстой знал и с острым трепетом вдыхал горь-
кий запах крестьянского бунта, описанного в романе. Одна-
ко связать с ним судьбу своих героев он не только не умел
(этого и декабристы не умели), но и не хотел. В этом траге-
дия Толстого. Но его величие, его исключительный твор-
ческий гений помимо его воли рвут наложенные им на са-
мого себя узы, дают нам галерею ярких, живых, ищущих,
открытого стремящихся к переделке мира людей.
Однако в статьях и выступлениях М. Лобанова и дру-
гих диспутантов представлена иная позиция. Следуя са-
мым печальным традициям «толстовцев» (как всегда,
больших роялистов, чем сам король), М. Лобанов и дру-
гие товарищи как раз всячески идеализируют, освяща-
ют, канонизируют слабые стороны концепции Толстого.
Хуже, вопреки Толстому, М. Лобанов делает Пьера ду-
ховным родственником блаженного Феодосия, причислен-
ного православной церковью к лику святых. А ведь чему,
по словам Нестора, учит Феодосий? «И опять поучал всех
со слезами о спасении души, и о жизни богоугодной, и о
постере, и о том, как заботиться о церкви и стоять в ней
49
с трепетом, и о братолюбии, и о покорности». И это о
неуемной, в какой-то мере раблезианской натуре Пьера?
И это о Пьере — масоне, отвергающем официальную цер-
ковь? И это о Пьере, стреляющем в своего оскорбителя?
И это о Пьере, поднявшем руку на Наполеона? И это о
Пьере, вовлеченном в антиправительственное движение,
хотя и подкрашенное под тугендбунд?
Поиски народной правды, поиски путей к народу, свой-
ственные Пьеру, М. Лобанов пытается интерпретировать
весьма своеобразно: «Жизнь простых людей, — пишет он, —
дала русским философам богатый материал для того вы-
вода, который в отличие от рационалистической рассу-
дочности утверждает целесообразность человеческого бы-
тия в цельности его духа и поведения». За этим туман-
ным рассуждением нельзя не видеть, что русская фило-
софия, которая имеется в виду автором, это отнюдь не
линия Радищева, Герцена, Чернышевского, Плеханова,
а нечто другое, недосказанное и уводящее мысль куда-то
в сторону славянофилов и Вл. Соловьева.
Под предлогом возвеличения Толстого на «встрече —
дискуссии» почему-то была осуществлена ревизия почти
всей российской истории. Хронологически это начинает-
ся с утверждения В. Кожинова о том, что не было ника-
кого татарского ига, что Русь, «строго говоря,» не дала
даже «завоевать себя», ибо за время ига лишь платила
дань и беспрерывно воевала против этой дани» (стр. 281).
Как было бы прекрасно, если бы это соответствовало ис-
торической правде! Но не слыхивали ли Вы, откуда же у
нас на Руси взялась фамилия Баскаков? Баскаками же
называли сборщиков дани, направленных в русские селе-
ния татарами по совету специально привезенных китайс-
ких чиновников, а дань эта была «с дыма», «с плуга»,
т.е. подчиняла себе каждый дом, каждого работника. А
нет — так голова с плеч, и «... на дуваньице доставалася
теща зятю своему...».
Начало было еще страшнее. Вспомните епископа вла-
димирского Серапиона: «Кровь и отец и братия нашея,
аки вода многа, землю напои. Множайша же братия и
50
чада наша в плен ведении быша, села наша лединою по-
росташа, и величастно наша смирися, красота наша по-
гыбе; богатство наша инемь в користь бысть; труд наш
погании наследоваша, землю наша иноплеменникомь в
достояние бысть». Ленин писал четко и ясно: «...монголь-
ское иго есть исторический факт».
Освобождение от «кровавой грязи монгольского ига»,
которое, по словам Маркса, «не только давило, оно ос-
корбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его
жертвой», шло медленно и трудно. И ярлык у татар по-
купали на сбор дани со своих же единокровных братьев,
и извет в Орду носили на своих же единоверцев, и много
рубцов получили от кнута татарского. Ценою невероят-
ных усилий, жертв, крови народ сбросил иго, и не может
быть таких ложно-патриотических соображений, которые
заставляли бы нас забыть и горе и борьбу, тем более, что
не перевелись западные чиновники, вновь желающие при-
ехать и вводить налоги «с дыма», «с плуга».
Далее «смелыми мазками» участники «встречи-дискус-
сии» расправляются со всем русским революционным
движением, отметают все ленинские оценки этапов раз-
вития революционной борьбы в России.
Сперва попадает русским просветителям. Вот как, сле-
дуя грибоедовской графине-бабушке (точнее: опережая ее
в наш космический век), М. Лобанов препарирует заме-
чательного русского просветителя В. Попугаева. Рекомен-
дуя Попугаева просветителям, последователем Вальтера
и Дидро, Лобанов цитирует наивно-восторженные слова
своей жертвы: «Просвещение есть солнцев луч во мраке»
и т.д. Этому противопоставляется утверждение, что ког-
да над родиной нависла опасность, то «решали дело не
умствующие теории, не отвлеченный «солнцев луч», а
дух армии, народное чувство». Что за странное противо-
положение! Что за странный намек, будто Попугаев, как
просветитель, чужд народному духу, будто его мечты об
освобождении родины от крепостного рабства (умствую-
щие теории?) находились в противоречии с патриотичес-
кой задачей!
51
Конечно, если объявить, как это делает Ю. Иванов,
что Толстой «довел до высшей степени очевидности*
мысль, будто не «умственная деятельность» производит
движение народа, то можно рассердиться на Попугаева,
который полагал, что «непросвещенный человек обыкно-
венно мало думает!»
«Рабы не могут быть ни гражданами, ни патриотами» —
писал Попугаев. Это что, тоже «умствование?» А это: «Но
человек, живущий в обществе, должен знать свое назна-
чение как гражданин, цель общественности, связь свою с
целым». А это: «Рабство полезнейшего члена — земле-
дельца положило необратимый оплот народному просве-
щению!» И далее: «Конституция есть первая пружина,
которая вращает и, так сказать, одушевляет все части
государства». Как можно презрительно отмахиваться от
трудной судьбы борца против крепостничества, за куль-
туру народа, за конституционность? Как можно оскорб-
лять предтечу декабристов?
Впрочем, декабризм далее мимоходом изничтожает с
помощью Грибоедова. Развивая мысль, что движущей
силой истории является народ (к пониманию этого мы
еще вернемся), Ю. Иванов отмечает, что к этой мысли
близко подходил Грибоедов, «что позволило ему заранее
понять обреченность военного заговора декабристов». Да-
лее вспоминаются знаменитые «сто человек прапорщи-
ков». Видимо, Ю. Иванов солидарен с такой позицией,
скажем точнее: это именно его личная позиция, а отнюдь
не Грибоедова.
Сложно относился этот удивительный русский гений
к движению декабристов. Не случайно был он арестован
по обвинению в учреждении тайного общества в Отдель-
ном кавказском корпусе, не случайно числится он в мар-
тирологе русской культуры, не случайно убит.
Вот как Петр Бестужев описывал встречу с Грибоедо-
вым на Кавказе после 14 декабря: «Слезы негодования и
сожаления дрожали в глазах благородного; сердце его
обливалось кровью при воспоминании о поражении и
52
муках, близких ему по душе ... Не взирая на опасность
знакомства с гонимыми, он явно и тайно старался быть
полезным». Что касается народности, то понимание ее у
Грибоедова надо искать не на путях любования патриар-
хальными отношениями в России, т.е. не в худших тра-
дициях толстовства, а в его «Записке об учреждении Рос-
сийской закавказской компании», т.е. на путях ускорен-
ного капиталистического развития России (что было про-
грессивно для своего времени, и чего не понимали мно-
гие из «ста прапорщиков»).
После сведения счетов с декабристами критические
удары направляются в сторону части российской интел-
лигенции, которая видела в народе «глупца». Очевидно,
это должен принять на свой счет Салтыков-Щедрин. Да-
лее М. Лобанов возвещает, что предчувствуемый Досто-
евским «разгул бесов ждал своего исторического часа».
Не совращайте малых сих! Молодежь не знает, что «Бесы»
были знаменем реакции в борьбе против русского рево-
люционного движения.
Позицию М. Лобанова, очевидно, в порядке дискус-
сии, развивает
Ю. Иванов, который сокрушается, что русская рево-
люционная молодежь (подразумеваются народовольцы),
не поняв толстовства, движимая своими «предрассудка-
ми», напрасно (выходит так) трагически гибла на висе-
лицах. Мягко говоря, это уже кощунство!
В статье «Крестьянская реформа», говоря о двух исто-
рических тенденциях в борьбе за новую Россию - револю-
ционной и либеральной, — Ленин высоко ставил подвиг
народовольцев и революционных народников: «...револю-
ционеры 61-го года остались одиночками и потерпели, по-
видимому, полное поражение. На деле именно они были
великими деятелями той эпохи, и, чем дальше мы отхо-
дим от нее, тем яснее нам их величие, тем очевиднее ми-
зерность, убожество тогдашних, либеральных реформис-
тов». Герои «Народной воли», как их называл Ленин, «сде-
лали шаг вперед, перейдя к политической борьбе, но свя-
зать ее с социализмом им не удалось». Вот этого шага по-
чему-то не заметили товарищи из «Молодой гвардии».
53
Итак, если ленинизм связывает себя с традицией де-
кабристов, Герцена, Чернышевского, Салтыкова-Щедри-
на, народовольцев, революционных народников, то чле-
ны дискуссионного клуба «Молодой гвардии» ищут себе
иные истоки, иные предтечи. Занимаясь апологетикой
худших сторон толстовства, они рвут с ленинским подхо-
дом к творчеству великого художника. Сейчас принижа-
ет Толстого тот, кто спекулирует на его слабых сторонах,
возводит их в добродетель и тем самым обязывает крити-
ковать и разоблачать их.
Нельзя отходить от ленинских оценок толстовства. В
статье «Л.Н. Толстой и его эпоха» Ленин писал: «Вот
именно идеологией восточного строя, азиатского строя и
является толстовщина в ее реальном историческом содер-
жании». И далее: «Учение Толстого безусловно утопично
и, по своему содержанию, реакционно в самом точном и
самом глубоком значении этого слова».
Истоком Вашей ошибки, дорогие товарищи, является
отход от классового исторического подхода к явлениям
культуры. О. Михайлов так прямо и брякнул: «Как толь-
ко мы начнем рассматривать «Войну и мир» вне понятий
национального, то утратим один из главных критериев».
Но о классовом критерии О. Михайлов вообще ничего не
говорит, значит один только национальный и остается.
Но даже Толстой в богучаровской истории не мог обойти
классовой стороны взаимоотношений русского общества:
«Дрон должен колебаться между двумя лагерями — гос-
подским и крестьянским». И абсолютно не прав М. Лоба-
нов, утверждая, будто после реформы 1861 года Толстой
силой своего гения «хотел как бы удержать целостность
реальной России». Толстой, в отличие от т. Лобанова,
видел, что никакой «целостности» реальной России не
существует: куренка выпустить некуда!
Совершенно наивными, неонародническими являются
замечания Ю. Иванова, будто «народ» более свободен,
нежели господа, так как необходимость не требует от него
жертвовать свободой во имя карьеры, славы, так как он
ведет жизнь, близкую к природе. Итак, оказывается, в
54
старой, отсталой России простой народ был менее угне-
тен своим общественным положением, нежели его хозяе-
ва, что его зависимость от слепых, еще не познанных,
стихийных сил природы означала в действительности
большую свободу. Что это? Как это?
Никогда не может быть истинным патриотом своего
Отечества тот, кто унижает другие народы. Не следует
высокомерно третировать Вольтера и Дидро, о которых
так тепло, так уважительно отзывались всегда и Маркс и
Ленин. Не следовало В. Дробышеву противопоставлять:
«И если Бальзаку понадобилось написать около сотни
произведений, чтобы дать всестороннее изображение фран-
цузского общества, то наш Толстой сумел это сделать в
одном романе» (стр. 278). Бальзак - тоже «наш», если
мы не забыли ленинский завет молодежи: овладеть все-
ми богатствами человеческой культуры.
Наконец, что за тенденция в сторону обскурантизма?!
М. Лобанов пишет о нравственной силе русского народа,
непонятной «для привычного европейского представле-
ния». Во-первых, что это за представление? Кем оно из-
ложено? Представление ли это английского углекопа или
немецкого бюргера, Стендаля или Гегеля, Байрона или
Энгельса? Во-вторых, не вариация ли это на давно забы-
тый мотив: умом Россию не понять..?
Откуда это озлобление против «умствований», фран-
цузского и русского просвещения? М. Лобанов писал и
так: «Теоретики» могут рассуждать о «концепциях», «си-
стемах» и т.д., но им не дано прикоснуться к тому перво-
родному, где зарождаются нервные узлы нравственного
бытия и откуда исходит мощь творческого духа».
Все эти «узлы» и «духи» заставляют вспомнить ле-
нинскую оценку недоброй памяти журнала «Вехи», кото-
рые «уничтожали» теоретиков Чернышевского, Белинс-
кого, а на знамени своем написали имена Достоевского,
Вл. Соловьева.
Имя реакционного философа-идеалиста Вл. Соловьева
уже всплывало в «Молодой гвардии» в весьма благопри-
ятном свете, а теперь Дробышев рекомендует нашей мо-
55
лодежи «одного из крупнейших критиков того времени»
Ник. Страхова. Полагаю, что именно у Страхова и его
«борьбы с Западом в нашей литературе» многие участни-
ки «встречи-дискуссии» заимствовали свой пафос. Ведь
это, кажется, Страхов писал: «Мы такой народ, что до
сих пор ни под какую науку не подходим». А вот как
характеризовал Страхова и его журнал «Эпоху» друг Чер-
нышевского, революционер-демократ М. Антонович: «Вот
перед нами человек, г. Страхов, один из числа тех жур-
нальных деятелей, которые на своем литературном зна-
мени написали слово — народность: эти люди говорят,
что они стоят на почве русской народности и поставили
себе задачей провести во всей области науки, искусства и
жизни народные начала; они восстают против всех теоре-
тиков и западников, принимающих западноевропейскую
цивилизацию и европейские элементы за явления обще-
человеческие, за материалы, годные в сущности своей для
всех народов; они вооружаются против всяких заимство-
ваний с Запада и утверждают, что русская народность до
того своеобразна и самобытна, что к ней не пристанет
органически ничто иноземное, а если что-нибудь искус-
ственно привьется, то это привитое становится недостат-
ком, вредным наростом на народном древе, что такие на-
росты нужно отсекать и вместо них разводить свои наци-
ональные».
«Эпоха» одно говорит, а другое делает, на языке у нее
почва, национальность, все русское, а на уме и на деле
иноземщина и неметчина». А это потому, что в конечном
итоге Страхов оказался в плену у совершенно не понят-
ного им немецкого философа-идеалиста Гегеля.
Увлекающиеся товарищи в «Молодой гвардии» трак-
туют народ как внеисторическое явление. Он сидит где-
то извечно на своем «древе бытия», сияя «вечной красо-
той», источая мудрость духа, а всякие «умники», декаб-
ристы, просветители, народовольцы и пр. - это пена, во-
люнтаризм, субъективизм. И не возьмут в толк наши то-
варищи, что волюнтаризм, бонапартизм, цезаризм, про-
тив которых они ополчаются, есть прямое порождение
условий и психологии мелкого производителя — крестья-
56
нина в первую очередь. Надо понять, что соединение сти-
хийной борьбы народных масс с деятельностью револю-
ционеров неизбежно проходит много этапов, что истори-
чески неизбежны и просветители, и дворянские револю-
ционеры и революционеры-разночинцы. Что издеваться
над ними — глупость и, извините, утрата революционно-
патриотической традиции. Без указанных этапов, как
показал Ленин, не было бы революции в России.
Да, М. Лобанов прав, когда в «Огоньке» говорит, что
«внутреннее богатство романа обращено и к нашим на-
сущнейшим общественным и личным заботам». И в этой
связи авторское выступление против обруганного им рас-
судочного рационализма затрагивает вполне современные
проблемы.
Не дело нам сегодня поднимать на щит блаженных
Феодосиев или протопопов Аввакумов (как это было у
Чалмаева). Хватит с России мистиков, лжепророков, ви-
тий с нечетким, приблизительным мышлением. Сколько
бичевали их Щедрин и Горький в литературе, Плеханов
и Ленин в политике.
Рационализм в России, говоря метким словом прото-
попа Аввакума (воздадим ему тут должное), сеян поздно,
а поспел рано. Он принес нам долгожданный метод пони-
мания окружающего мира. На путях рационализма рус-
ская мысль добилась самых ярких, всемирно-историчес-
ких своих успехов. Наш трудный путь к ленинизму шел
через рационализм Пестеля и Герцена, Белинского и Чер-
нышевского. Мы гордимся рационализмом Сеченова и
Павлова, Менделеева и Вернадского. И ныне важнейшей
нашей национальной задачей является строго научное,
точное, рационалистическое понимание всего того, что
происходит у нас, в нас и вне нас. Увы, нам есть над чем
здесь поработать. И если немцы были самой теоретиче-
ской нацией XIX века, то самой теоретической нацией
XX века должны стать мы. Это не просто национальная
задача, это — задача интернационально важная.
С сожалением отметим, что великий писатель земли
русской не стал бы нам здесь добрым помощником: «В
исторических событиях очевиднее всего запрещение вку-
57
шения плода древа познания» - писал он в «Войне и
мире». Мы можем это понять у Толстого и должны про-
стить ему. Но отчего же сейчас вдруг ополчаться против
рационализма? Для чего гальванизировать отжившее у
Толстого?
Когда-то грибоедовская графиня-бабушка вкупе со всей
фамусовской Москвой бросила упрек Чацкому: окаянный
вольтерьянец, т.е., рационалист. И вот на вольтерьян-
ство прошлого века сердится ныне советский журнал.
Когда-то Энгельс сожалел по поводу тех, у кого «утрачен
дух Вольтера». Или, быть может, и Вольтер и Энгельс,
это - чужебесие, против которого так строго ополчился
Чалмаев?
Особенно молодежь должна ясно понимать историчес-
кую миссию страны: быть первородцем человечества, неся
высоко теоретический светоч. А он многим глаза режет:
и делягам, и хапугам, и чинушам, и приспособленцам, и
карьеристам, и духовным проституткам. Увы, не переве-
лись. Здорово их хлестал когда-то Толстой.
Не в том наш патриотизм, чтобы возвращаться к бла-
женному Феодосию или Вл. Соловьеву. Такие странные
ретирады заставляют вспомнить Гейне. У него спор попа
и раввина, как известно, завершается выводом, что оба
воняют одинаково плохо. Неужто в эру диалектического
материализма и полетов в космос мы станем доказывать,
что поп воняет все же лучше? Наши герои - Гагарин,
Королев, а не блаженные иноки.
В «Молодой гвардии» возник странный патриотизм:
без верного понимания отечественной истории, без ува-
жения к другим народам, без понимания русской обще-
ственной мысли, без классового подхода, без русских про-
светителей и декабристов, без революционеров-народни-
ков, без ленинского подхода к нашей истории. А в конеч-
ном итоге - без великого художника Толстого. Уж не
иноземный ли это патриотизм?
Наш патриотизм, наша национальная гордость: опи-
раясь на все лучшее, светлое, умное в традициях и в на-
стоящем, — смелое и решительное движение к коммуниз-
58
му. А здесь нужен ясный, трезвый, рационалистический
ум, способный «срывать все и всяческие маски» с любых
ухищрений сил прошлого, и в первую очередь с отжив-
ших и обветшавших форм идеологии, преодолевать «пред-
рассудки закоренелых недвигателей» (отличное выраже-
ние декабриста князя Сергея Волконского — властителя
тайных дум князя Андрея Болконского).
Мне было бы важно знать Ваше мнение по поводу выс-
казанного.
С наилучшими пожеланиями
Доктор химических наук
Ю. Жданов
г. Ростов-на-Дону, Гос. университет
Чувство Родины — великое и святое чувство. Нет проще-
ния тому, кто ныне со сладострастием и слюнопусканием
топчет Родину. Нет прощения демагогам, которые заим-
ствовали у буржуазных политологов и публицистов бессо-
держательные клише и штампы о наличии у нас унитарно-
го государства, об «империи зла». Можно только сожалеть
о политических деятелях, спекулирующих на узколобых
лозунгах суверенитета. Они ничем не отличаются от своих
средневековых предков, удельных князей, живших по прин-
ципу: «Как бы мне дождаться чести, на Путивле князем
сесть, пожил бы я всласть, ведь на то и власть».
Мещане и обыватели не могут вместить в свои мозги
идею Маркса и Ленина: мы сторонники крупных центра-
лизованных государств. Государств, свободных от затх-
лого партикуляризма и обывательского провинциализма.
Только такие государства творят историю.
59
себе и об отие
•БьиЛъ. *
61
Наследственность
События, факты, традиции истории неизбежно живут
в современности, образуя некий генофонд, который со-
храняет свою преемственность, несмотря на мутации,
потери, рождение нового. Так и в личной судьбе.
Мне мальчишкой довелось знать своего деда со сторо-
ны матери Александра Ивановича Кондратьева. Спокой-
ный, неприметный старик... А ведь в начале XX века он
с жаром трудился в земской управе села Шаморга Шац-
кого уезда Рязанской губернии. И за свои труды был удо-
стоен личного дворянства (оно по наследству не передава-
лось). А в революцию 1905 года он активно участвовал в
земском антипомещичьем движении в пользу крестьян.
За это со всей семьей он был сослан в Шадринск и лишь
после Октября вернулся из Сибири.
Фактически дед повторил судьбу дворян-декабристов,
сосланных в сибирские и кавказские края, пронес в но-
вое время их традицию.
В Шадринске в 1917 году мать познакомилась с моим
отцом; так возникла наша семья.
Но дед по отцовской линии тоже не избежал депорта-
ции.
Александр Алексеевич Жданов окончил духовную се-
минарию, а потом трудился в Московской Духовной ака-
демии, став ее магистром. Но круг его интересов был по-
разительно широк. Он знал латынь, древнегреческий,
древ-неславянский, древнееврейский. По еврейскому язы-
ку он составил два словаря. До Академии преподавал
Священное Писание в Лавре. А диссертацию защитил по
философской теме «Сократ как педагог». Ученики его
любили. Направленная в поездку в Иерусалим группа
63
студентов привезла оттуда древнее Евангелие в кожаном
переплете с металлическими украшениями. Эта уникаль-
ная книга хранится в нашем доме по сей день. Правда,
прочитать ее трудно - она на арамейском.
Двоюродная сестра моего отца Екатерина Ивановна
Жданова писала в своем дневнике: «Лекции Александра
Алексеевича Жданова в Московской Духовной академии
с тезисом - не Бог создал человека, а люди создали себе
Богов — продолжались около года. Потом нашелся преда-
тель, доносчик, который донес о крамоле самому ректору
Горскому. Павел Иванович в бешенстве рвал и метал.
Прежнее положение дяди Саши резко изменилось. С гран-
диозным скандалом он был уволен из Академии, ему не
давали никакой работы... Портрет его был демонстратив-
но изъят из учительской. Студенты добыли маленькое
фото дяди Саши, отдали его увеличить, повесили портрет
снова в учительской, что долго было не замечено. Потом
фото сняли. Студенты снова повесили дубликат в другом
месте учительской. Это повторялось неоднократно».
Рассказ приведен в книге «Бессонница» Юлии Нико-
лаевны Великолужской, нашей дальней родственницы.
Книга издана в Москве в 2000 году.
Дедушка был изгнан из Академии и назначен инспек-
тором народных училищ в Мариуполь. Там в результате
инсульта окончилась его недолгая жизнь.
Интересно то, что супругой деда была дочь ректора
Духовной академии Павла Ивановича Горского, моя ба-
бушка Екатерина Павловна. Я помню ее уже в Москве,
где она жила с Анной Александровной, моей тетушкой.
Екатерина Павловна имела блестящее музыкальное
образование. Я помню, как она приходила в наш дом после
переезда из г. Горького в Москву и играла Шуберта,
Шопена, Листа, Грига. Отец воспринял от нее любовь к
классической музыке.
Что касается Горских, то среди них было несколько
ректоров Московской Духовной академии и много ее пре-
подавателей. Отец шутил: «Пол-Синода Горские». К это-
му клану принадлежали и Всехсвятские. Сергей Констан-
тинович («дядя Сережа») был профессором астрономии в
64
Киевском государственном университете. Он один из пер-
вых предсказал наличие солнечного ветра и создал эруп-
тивную теорию происхождения комет в результате взры-
вов на больших планетах Солнечной системы. Мне посча-
стливилось встретить его в Ростове, куда он приезжал
для контактов с астрономами РГУ.
У дедушки Александра Алексеевича было несколько
сестер и братьев. Упомяну лишь о Павле Алексеевиче,
который в 1905 году возглавил борьбу группы крестьян
за землю помещика. Тот вызвал Павла Алексеевича к
себе и застрелил его. Остались семеро неустроенных де-
тей и нетрудоспособная вдова.
После безвременной кончины деда бабушка Екатери-
на Павловна переехала с малолетними детьми к родствен-
никам в Корчеву, что в Тверской губернии. Жить было
нелегко, о музыке пришлось забыть.
Дети подросли. Отец поступил в Петровско-Разумовс-
кую сельскохозяйственную академию, стремясь стать
метеорологом и климатологом.
Но грянула историческая буря — первая мировая вой-
на. Отца послали в Тифлис в школу прапорщиков. Отту-
да на переформирование в Шадринск, где он и встретил-
ся с моей будущей матерью.
Его сестры Елена и Анна заявили: «Хотим быть там,
где народ. Хотим на фронт». Их направили на кратко-
срочные офицерские курсы, а затем на Западный фронт,
где на грузовиках они перевозили раненых. После рево-
люции и бегства немцев они оказались в Минске. Елена
Александровна от автомобильной тряски получила онко-
логию и быстро ушла из жизни. Анне Александровне
выпала честь быть водителем машины видного револю-
ционера Мясникова. Он же Мясникян, родом из Мясни-
ковского района Ростовской области.
После окончания гражданской войны Анна Александ-
ровна работала в Москве в Правительственном гараже
(знаменитый «Манеж»). Там ей однажды пришлось ви-
деть Ленина.
Анна Александровна дослужилась в «Манеже» до
диспетчера, а потом перешла к Федору Панферову в жур-
3. Взгляд в прошлое
65
нал «Октябрь» литературным сотрудником в отдел пи-
сем.
Как не вспомнить Ильфа и Петрова: до революции сто-
ял городничим на Крещатике в Киеве, а после револю-
ции стал музыкальным критиком.
Сестра отца Татьяна Александровна связала себя с боль-
шевистской партией и долгие годы была на районных
должностях, пока не перешла на преподавательскую ра-
боту в партийную школу Нижнего Новгорода.
Ее сын Антон, парень изумительной красоты, погиб в
последний день финской войны в составе лыжного бата-
льона при штурме Выборга. Сын Дима служил в блокад-
ном Ленинграде в войсках ПВО.
Родных сестер и братьев у меня, к сожалению, не было.
Их заменили двоюродные. Особенно близка была мне
Нина, дочь маминой сестры Лиды. Родилась она в Ферга-
не, где ее отец служил лесничим. Получила медицинское
образование и во время войны была хирургом.
Когда мой университетский друг будущий академик
Олег Реутов вернулся после войны с фронта, он соединил
свою судьбу с Ниной. Их дом широко открыт для гостей.
Там я познакомился с певицей Галиной Вишневской и
Мстиславом Растроповичем, многими деятелями науки.
Впрочем, к деятелям культуры тяготела и Светлана
Аллилуева, особенно к Большому театру. Еще до нашего
союза в доме Светланы мы встречались с великой балери-
ной Ольгой Лепешинской. Там бывала и Суламифь Мес-
серер, которая предсказала: «Есть у нас молодая племян-
ница Майя Плесецкая; она всех нас в балете переплю-
нет».
Журналистское влияние неожиданно пришло от мате-
ри. В Астрахани она работала в газете, в Саратове в труд-
ные годы коллективизации ей пришлось трудиться в рай-
онной газете в обстановке кулацких угроз. Позже в Мос-
кве в Высшей партийной школе она заведовала кабине-
том, издававшим пособия по истории нашей Родины.
66
Alma mater
В связи с решением ученого совета МГУ два чувства
сливаются и переполняют душу: признательность и от-
ветственность. Студентом МГУ мне посчастливилось стать
в 1937 году. Это время было эпохой крутых перемен в
жизни страны; касались они и системы образования. В те
годы, в связи с потребностями бурно развивавшегося на-
родного хозяйства, как грибы, росли отраслевые вузы. А
университеты не только оставались в тени, но многие
просто исчезли.
В 1930 году академик И.П. Павлов писал: «Не подле-
жит сомнению, как ни колеблется сейчас система высше-
го образования, все же, в конце концов, должна востор-
жествовать здравая мысль, что в высших учебных заве-
дениях необходимы не только преподаватели, но и науч-
ные деятели с исследовательскими лабораториями. Ина-
че наши высшие учебные заведения превратятся в гим-
назии, и мы, не в пример всему культурному миру, будем
лишены высших учебных заведений».
Коллектив Московского государственного университе-
та явился цитаделью торжества подчеркнутой И.П. Пав-
ловым мысли. Он прочно хранил и развивал традиции
научной мысли. Для нас, химиков-органиков, это была
школа академика Н.Д. Зелинского. К химической тео-
рии и искусству приобщали нас Александр Николаевич
Несмеянов, Александр Петрович Терентьев, Петр Алек-
сандрович Ребиндер, Мария Моисеевна Ботвиник. Выс-
шую математику читал Виктор Владимирович Немыц-
кий.
Под влиянием этих и других ученых формировались и
мои друзья, позже члены Академии наук СССР Олег Алек-
сандрович Реутов, Николай Константинович Кочетков,
Ирина Петровна Белецкая.
Дух университета несли и преподаватели общенауч-
ных дисциплин. Прочную любовь к теоретической поли-
тической экономии привил мне Макс Натанович Мейман.
В более поздний период сильное влияние оказал на фор-
67
мирование философского мышления преподаватель МГУ,
талантливейший мыслитель Эвальд Васильевич Ильен-
ков, подлинный воспреемник духа Аристотеля и Спино-
зы, Гегеля и Маркса.
Николай Дмитриевич Зелинский был уже в возрасте и
редко навещал химфак. Тем волнительнее было для меня
выполнить поручение курса и передать приветственный
адрес Николаю Дмитриевичу на его даче в 1941 году в
день его 80-летия. Настроен он был весело и особенно
просил передать благодарность студенткам: «Ведь я же с
Запорожской Сечи, а у сечевиков текла турецкая кровь,
склонная к гаремам».
Студенческая жизнь была насыщена не только лекци-
ями, семинарами, практикумами и коллоквиумами. Мы
занимались общественными делами, хорошо общались в
свободное время. Этому содействовал интернациональный
дух факультета. Была у нас немецкая группа ребят, чьи
родители эмигрировали из гитлеровской Германии. Из
испанских эмигрантов помню Люсьена.
Хороши были студенческие вечера и, к сожалению,
ныне забытые студенческие песни, имевшие глубокую,
еще дореволюционную традицию. Вспоминается:
Колумб Америку открыл,
Страну для нас совсем чужую.
Дурак, он лучше бы открыл
На нашей улице пивную.
Дальше в таком же духе о Ньютоне и Дарвине. Отече-
ственная тематика звучала в песне:
Выпьем мы за того, кто «Что делать?» писал,
За героев его, за его идеал.
Были и шуточно забавные:
В гареме нежится султан,
Ему счастливый жребий дан.
Жаль, утрачен этот студенческий фольклор.
Традиционно преподаватели и студенты МГУ любили
в дни каникул путешествовать по стране: по горам и ре-
кам, на Памире и Кавказе. Не минула и нас чаша сия.
68
После второго курса мы сколотили добровольную ту-
ристскую группу и отправились на Кавказ. Олег Реутов,
Ира Коробицкина, Нина Шумкина и я прибыли в таин-
ственное Баксанское ущелье, где было все так чуждо и
незнакомо. Но лишь одни день.
Через день над нами взял шефство инструктор спаса-
тельной станции Хусейн Залиханов. Дружбу с ним, на-
чиная с 1939 года, я пронес до конца его дней. Хусейн
научил нас горному делу, азам альпинизма и привел на
зачетную вершину Когутай-баши.
В селении Тегенекли Хусейн представил нас своему
отцу Чокке и познакомил с младшим братом Мишей,
который только что появился на свет. Сейчас Михаил
Чоккаевич Залиханов, академик и Герой, также стал по-
четным профессором МГУ.
Наша шумная общественная жизнь не осталась секре-
том. Как-то летом 1940 года на отцовской даче в Волын-
ском под Москвой играл я в волейбол. Смотрю, бежит
запыхавшийся чекист и срочно приглашает в дежурку к
телефону: «Вас товарищ Сталин». Бросаюсь к трубке и
слышу: «Говорят, Вы много занимаетесь общественной
работой. Политика — грязное дело. Нам химики нужны».
Ни «здравствуйте», ни «прощайте». Было над чем заду-
маться.
Отечественная война прервала на четвертом курсе нашу
учебу в МГУ; вернуться пришлось лишь осенью 1945 года.
Олега Реутова и меня принял на свою кафедру Александр
Николаевич Несмеянов. Одновременно я поступал в фи-
лософскую аспирантуру к Бонифатию Михайловаичу Кед-
рову — видному философу. Будучи сам естественником,
Кедров предложил мне в качестве диссертационной тему
«Гомология в органической химии».
Конечно, работа началась с библиотеки МГУ, с трудов
Жерара и неожиданно привела к наследию великого ес-
тествоиспытателя XX века Николая Ивановича Вавило-
ва, который работал над законом гомологических рядов
в живой природе. Правда, осторожный Бонифатий Ми-
хайлович (сын репрессированного чекиста Кедрова) посо-
ветовал мне изъять главу о Вавилове до иных времен,
69
учитывая судьбу ученого. Глава увидела свет намного
позже. Но с тех времен я страстно полюбил труды
Н.И. Вавилова. Он передал мне свое бережное отношение
к творчеству нашего великого садовода Ивана Владими-
ровича Мичурина.
Московский университет сделал меня страстным кни-
голюбом. Будучи третьекурсником, я купил только что
вышедшие «Биогеохимические очерки» академика, про-
фессора МГУ В.И. Вернадского. Любовь к этому мысли-
телю оказалась на всю жизнь. Выступая 13 октября 2003
года на ученом совете МГУ, я базировался на концепции
общечеловеческих достижений, развитой В.И. Вернадс-
ким.
В феврале 1917 года В.И. Вернадский призывал к мир-
ному сожительству народов и сохранению общечеловечес-
ких ценностейнашей страны.
Трагично жаль, что эти слова не были услышаны мно-
гими, задумавшими и осуществившими распад СССР. Не
знали они ни Павлова, опасавшегося утраты единства
страны, ни Вернадского, ни скромного полкового священ-
ника Благосветлого, который предупреждал против «по-
литичества огородничества» — пересадки политических
«овощей» с западных — на наши грядки.
Общечеловеческим достижением был прорыв нашего
народа в Космос: подвиг Гагарина. Что сказал бы Юрий
Алексеевич по поводу имеющих ныне хождение стишат:
Челн космический «Буран»
Превратили в ресторан.
Общечеловеческим достижением явился Октябрь, о
котором видный западный философ Юрген Хабермас ска-
зал: «С крушением Октября разрушилась вера в суще-
ствование объективного разума, разрушилась диалекти-
ка. Если Октябрь проиграл, то проиграло все человече-
ство, начиная с Гераклита и Аристотеля».
Общечеловеческое достижение — учение В.И. Вернадс-
кого о ноосфере. В двери мира стучится ноосфера и начи-
70
нается паника среди невежд, прохиндеев и проходимцев:
«Сгинь!».
Ректор МГУ академик В.А. Садовничий справедливо
отметил, что в мире нет кризиса науки и образования,
есть кризис обыденного сознания, темных инстинктов,
политических мещан, кризис отношения к науке.
Общечеловеческим достижением является и величе-
ственный ансамбль МГУ. В нем — замечательные интел-
лектуальные силы народа со времен Ломоносова до на-
ших дней. По инициативе Сталина он не только пере-
брался с Моховой на Ленинские горы, но и дал толчок
преобразованию всего университетского дела страны, стро-
ительству храмов науки в Минске, Харькове, Воронеже,
Закавказье, Средней Азии. Ростовский университет так-
же оказался в силовом поле МГУ. Создание новых инсти-
тутов, факультетов, направлений, сооружение комплек-
са в Ростове, модернизация оборудования — все это идет
от первотолчка МГУ.
Сам Ростовский государственный университет поддер-
жал эту эстафету и дал импульс формированию универ-
ситетов в Краснодаре, Элисте, Грозном, Ставрополе, Вла-
дикавказе, Нальчике.
На заседании ученого совета МГУ 13 октября 2003 года
декан философского факультета МГУ В.В. Миронов нео-
жиданно и непредвиденно вспомнил давнее мое стихот-
ворение:
Незримо годы пронеслись,
Как легкокрылые Триремы.
Но он стремился только ввысь
И мир дождался теоремы.
Ликует мудрый Пифагор
У алтаря, пугая взоры.
Пылает жертвенный костер,
Кровавых туш дымятся горы.
Смешались головы, хвосты
Животных, отданных на муку.
Вот почему с тех пор скоты
Возненавидели науку.
71
Московский государственный университет высоко не-
сет знамя науки, рождая в человеческих сердцах надеж-
ду на торжество разума. Вот почему ректор МГУ
В.А. Садовничий так настороженно отнесся к непроду-
манным новациям: единому госэкзамену, Болонскому
процессу.
Здесь сказалась неистребимая традиция Московского
университета, идущая еще от своекоштного студента фи-
зико-математического факультета Александра Герцена. Он
называл «мещанским развратом» укоренившееся у рос-
сиян отношение к Европе: «Мы до сих пор смотрим на
европейцев и Европу в том роде, как провинциалы смот-
рят на столичных жителей, — с подобострастием и чув-
ством собственной вины, принимая каждую разницу за
недостаток, краснея за свои особенности, скрывая их,
подчиняясь и подражая». Это отнюдь не мешало Герцену
дружить с лучшими умами Европы.
Легенда
Пожалуй, дело здесь не в научной лжи, а в укоренив-
шемся мифе. К нему вновь вернулся замечательный ху-
дожник, мастер политической сатиры Борис Ефимов с
помощью острого публициста Александра Проханова в
номере 17 газеты «Завтра» (апрель 2004 г.).
Борис Ефимов рассказывает о той любопытной исто-
рии, которая произошла в 1947 году. Тогда известный
Л.Ф. Ильичев пригласил художника в здание ЦК, где
проходила дискуссия по книге Г.Ф. Александрова «Исто-
рия западноевропейской философии». Визит закончился
встречей с Андреем Александровичем Ждановым. «Анд-
рей Александрович Жданов, - говорит Б. Ефимов, - был
тогда значительной персоной. Член Политбюро, Секре-
тарь ЦК КПСС и, между прочим, родственник Сталина,
так как его сын в то время был женат на дочери вождя
Светлане Аллилуевой».
72
Здесь повторена легенда о том, что А.А. Жданов был
родственником Сталина. Но это не так. А.А. Жданов скон-
чался 31 августа 1948 года. А наш брак со Светланой
состоялся в апреле 1949 года.
Но кончина отца имела к нему некоторое касатель-
ство. В те времена наша семья и Светлана обитали в усло-
виях кремлевского затворничества. Редко общались мы с
другими жителями Кремля: детьми А.А. Андреева, Орд-
жоникидзе, Менжинского. Изредка встречались и со Свет-
ланой, чаще в Доме правительства.
Светлана была на похоронах моего отца. Потом мы
стали встречаться на нашей квартире. Я с утра до вечера
на работе, мать одна в кремлевском заточении, Светлана
разделяла ее одиночество. Наши встречи участились и
дело кончилось союзом.
Неожиданно у нее возникла ко мне просьба: усыно-
вить Осю. Я удивился: как это можно при живом отце?
Но Светлана сказала: «Я беру это на себя». И добилась
согласия от Григория Иосифовича Морозова на то, чтобы
я усыновил Осю.
Ему тогда было около пяти лет. Мы быстро нашли друг
друга и сохранили добрые, сердечные отношения навсег-
да. Он стал врачом, освоил английский язык, успешно
переводит медицинскую литературу.
В отношениях со Светланой меня тогда захватила
мысль вырвать ее из кремлевской изоляции. Я познако-
мил ее со своими школьными друзьями.
Летом мы отправились в Домбай в альплагерь. Пере-
шли через Клухорский перевал, добрались до Сухуми.
Оттуда теплоходом приплыли в Ялту, где заночевали в
Ливадийском дворце. Перед этим я был в Крыму в 1927
году, когда разразилось знаменитое землетрясение, опи-
санное Ильфом и Петровым в «12 стульях». И вот я сно-
ва здесь. И снова одиночный толчок в 5 баллов. Чем-то
Крым был недоволен. Пришлось уезжать.
В Москве я засадил Светлану за выписывание библио-
графических карточек из Маркса, Ленина, Павлова для
73
своей работы. Она делала все очень аккуратно, некото-
рые карточки я храню по сей день. Но, видно, допустил
психологический промах: Светлана стремилась к собствен-
ной литературной работе, стремилась к самовыражению.
Это я проглядел, что и послужило причиной утраты кон-
такта, а потом и — развода. Круг ее интересов сближался
с диссидентствующей интеллигенцией: Синявский, Да-
ниэль.
Осенью 1952 года мы разъехались, но сохранили това-
рищеские отношения. Помню, Светлана передала мне
реакцию отца: «Ну и дура! В кой-то веки попался поря-
дочный человек, и не смогла его удержать». В мемуарах
она об этом не вспоминала.
Однако я проведывал ее и детей в Доме правительства.
После кончины Сталина наступила моя депортация в Ро-
стов. При редких командировках в Москву я всегда ста-
рался навестить Светлану и детей.
Я был делегатом XX съезда партии и слушал доклад
Н.С. Хрущева по поводу культа личности. Ошарашенный
происшедшим, вышел я из Дворца съездов и подумал:
куда идти? Решил идти не домой, а в Дом правительства,
чтобы как-то предупредить Светлану о надвигающемся
на нее ударе, смягчить его. Правда, она сказала, что ее
уже предупредил Микоян.
Затем последовала ее длительная эмиграция в Индию,
Америку, Англию. Иногда она приезжала в Москву, и мы
встречались у моих друзей, обычно у Володи Рабичева.
В эти годы в доме бабушки жила наша дочь Катя. Она
окончила школу, Московский университет, стала геофи-
зиком.
Кате я передал любовь к горам и путешествиям. От-
дыхал с ней в горах в Красной Поляне, на Баксане, в
Теберде.
Видимо, это придало ей вкус к странствиям. Позже
она уже сама поехала на Алтай, затем на Байкал и, нако-
нец, на Камчатку, где устроилась на работу в Институт
вулконологии. Защитила диссертацию, вышла замуж за
74
Всеволода. Родила дочь Анюту, а потом обрела внучку
Вику.
Моя мать и я настойчиво приглашали ее вернуться в
Москву или Ростов, а ее друг, ректор Кубанского госу-
дарственного университета, академик Владимир Андрее-
вич Бабешко — в Краснодар на сейсморазведку.
В запальчивости она ответила так:
«Неужели вы не понимаете, что я стала специалис-
том-вулканологом, а у вас вулканов нет!»
Мы в шутку ответили, что на Кубани имеются грязе-
вые. Их хватает и в других местах.
Катя склонна к музыке и поэзии. Еще в студенческих
компаниях пела, подыгрывая себе на гитаре. А потом
прислала мне из дальних странствий вот такой стишок.
НОЧЬЮ
(от дочери)
Как над заводью речною
Поднялась звезда,
Пил из заводи лосенок —
Вкусная вода!
И река волной звенела
Только для него.
И звезда не пожалела
Света своего.
И была лосиха рада,
Стоя под сосной.
Вольно веяло прохладой
С заводи речной.
Страсти по музыке
Литература, живопись, скульптура, прикладные ремес-
ла корнями своми уходят в народную толщу, ищут здесь
живительные соки, неповторимое своеобразие, вековую
преемственность. Но полнее всего народный дух отража-
ется в музыке, проявляет себя в стихии песни.
75
На протяжении столетий русский человек являлся на
свет и уходил из него, трудился и любил, радовался и
грустил, воевал и отдыхал с песней. В народе сформиро-
валась высочайшая и удивительная культура пения, ко-
торая с помощью волшебной силы Глинки и Чайковского
была претворена в русскую оперу, в романс.
Поют в одиночку и сообща, дома и в поле, мурлычат в
труде, распевают на отдыхе. Подобно тому, как Кювье
восстанавливал облик животного, так духовную жизнь
народа можно понять, слушая, что он поет.
Пение - способ общения, формирующий чувство бли-
зости к людям, умение согласованно действовать с ними,
воспитывающий коллективизм, уважение к другим, вни-
мательность и деликатность.
Пение (в отличие от слушания музыки) есть форма
активной деятельности, тренирующей волю, внимание,
память, формирующей действие в соответствии с мерой,
гармонией, законом.
Пение — способ формирования национального харак-
тера, патриотизма, любви к родине и ее традициям, пре-
емственности поколений и культур.
В послевоенные годы было многое сделано для разви-
тия музыкальной культуры. Музыка стала достоянием
широких народных масс, она звучит ежедневно для мил-
лионов по радио и телевидению; выросло число народ-
ных хоров, ансамблей, оперных театров. Советский стиль
песни сформирован замечательной когортой композито-
ров, среди которых Дунаевский, Соловьев-Седой, Мокро-
усов, Хренников, Милютин, Покрасс, Захаров, Блантер,
Островский, Пахмутова, Эшпай, Фельдман, Фрадкин,
А. Петров и многие другие прекрасные имена.
И все-таки... И все-таки петь стали меньше; домашнее
пение стало прекращаться. Нация начала умолкать.
Этому способствовало немало обстоятельств. Во-первых,
потребность в восприятии музыки удовлетворять звуча-
нием радио, телевидения и других механических средств
(проигрывателей и т.д.). Во-вторых, в связи с изменени-
ем условий быта произошла его индивидуализация, в ряде
областей сузилась сфера общения людей в нерабочее вре-
76
мя. Занятая на производстве женщина стала меньше об-
щаться с ребенком в том возрасте, когда формируется
национальный характер и традиция, в том числе и в сфе-
ре мелоса. А ведь женщина в первую очередь является
носителем национального характера. Наконец, подрыв
позиций церкви попутно привел к устранению одного из
источников культуры пения — церковного пения, а шко-
ла не возместила этой утраты.
Исчезло обрядовое пение. Сейчас при праздновании дня
рождения в ходу «Крокодил Гена», на свадьбе — немой
марш Мендельсона. Одна пожилая председатель сельсо-
вета с горечью жаловалась, что на поминках кто-то пы-
тался затянуть «Со святыми упокой» и «Вы жертвою
пали» (чьей жертвою?) — ничего больше не сохранилось в
сознании и подсознании.
Как-то написал я об этом в Союз композиторов. В от-
вет мне вежливо прислали отпечатанный на ротапринте
доклад Пахмутовой «О массовой советской песне» — на
этом дело и завершилось.
А ведь в пении отражается душа народа, весь харак-
тер его бытия.
Эти соображения не чужды были древнекитайским
мыслителям. «Нужно вникнуть в музыку, чтобы понять
суть правления», — наставлял Конфуций.
Первоначально народ сам творил свою музыку, свою
песню, сам их и исполнял. Потом песни стали сочинять
поэты и композиторы, народ их лишь исполнял. Специа-
лизация привела к тому, что и исполнение стало делом
профессионалов. А как же народ? Превратился лишь в
слушателей и зрителей? Народ безмолвствует?
Нет, несмотря на профессионализацию музыки, народ
хранит, сберегает в себе эту способность выражения лич-
ной и коллективной духовной жизни. По песне можно
судить об эпохе.
Стихия музыки отложилась в моих впечатлениях с
детских лет. От семьи, от старших товарищей шли музы-
кальные токи, рожденные русской и украинской народ-
ной песней, романсом и частушкой. Революционная тради-
ция прошлого звучит в грустных и задушевных песнях:
77
«Спускается солнце за степью, вдали золотится ковыль»,
«Замучен тяжелой неволей», «Слушай!». С революцией
пришли «Вихри враждебные», «Отречемся от старого
мира».
Гражданской войной рождены песни «Под частым раз-
рывом летучих гранат отряд коммунаров сражался», «Мы
красные кавалеристы», «Эх, яблочко», «Как родная меня
мать провожала», а потом — «Каховка», «Дан приказ ему
на Запад», «По долинам и по взгорьям» и др.
Чувство интернациональной солидарности рождало
такие песни, как «Пролетарии всех стран, соединяйтесь»,
боевую музыку Эрнста Буша.
Авангардистско-конструктивистское трюкачество зас-
тавляло нас в школе разучивать такие вирши:
Шел по улице отряд,
Сорок мальчиков подряд.
Раз, два, три, четыре,
И четыре на четыре,
Сорок восемь на четыре,
Полтораста на четыре,
И еще потом четыре.
Потом с таким же припевом шли сорок девочек. Но
родилась и радостная песня труда: «Гудит, ломая скалы,
ударный труд. Прорвался песней алой ударный труд».
Поголовно распевали, в том числе и мой отец, песню
Д. Шостаковича из кинофильма «Встречный»: «Нас утро
встречает прохладой». Это был гимн нового мира, нового
отношения к труду. Помнится «Москва майская», «Я по
свету немало хаживал».
И. Дунаевский, Соловьев-Седой, братья Покрасс, Ва-
силенко, Блантер создали новый музыкальный мир, но-
вую музыкальную среду. Песни из «Веселых ребят», «Вол-
ги-Волги», «Трактористов», трилогии о Максиме вошли
в духовный мир поколения.
Предвоенная тревога родила гирлянду, наполненных
напряжением, ожиданием грозных событий: «Если завт-
ра война», «Три танкиста», а потом «Вставай, страна ог-
ромная», «Синий платочек», «Споемте, друзья», «Песнь
78
о Днепре», «Прощайте, скалистые горы», «Пора, в путь
дорогу», «Эх, дороги».
Новоявленные мудрецы, стремящиеся принизить под-
виг народа в Великой Отечественной войне, могли бы за-
думаться над простым фактом: наш народ создал герои-
ческий венок ярких, самобытных, трагических незабы-
ваемых песен, в то время как немецкий народ не создал
ничего. Так диктовал характер войны.
Послевоенные годы создали свой круг песен, любимых
народом: «Враги сожгли родную хату», «И под звездами
Балканскими», «Ехал я из Берлина», а потом «Ой, цве-
тет калина», «Каким ты был, таким остался». Всплеск
народного духа в музыке родила космическая эра: «Зап-
равлены в планшеты космические карты», «И на Марсе
будут яблони цвести».
Народ традиционно, через все эпохи нес в себе мело-
дии городского романса, песни Утесова, Шульженко,
Козина, Лещенко, Вертинского. Были и блатные: «Мур-
ка», «Таганка», «На Дерибасовской открылася пивная» —
всё это извечно.
Прозвучали и отзвучали дивные песни А. Пахмутовой,
Фрадкина, Фельцмана, Туликова. А потом... Потом над-
винулся вал шумового неистовства, рок и поп-музыки. Не
в том дело, что плохи песни Высоцкого, напротив, в них
много талантливого. Но народ уже их петь не стал: ни на
работе, ни дома, ни на отдыхе. Также не поет народ совре-
менных истерических, крикливых шлягеров. Исполнение
песни стало делом эстрады, оно ушло из народа. Исчезает
домашнее пенье, не поют дети. Народ безмолвствует. Опять
хочется вспомнить Конфуция: «Пути музыки имеют мно-
го общего с управлением страной». Пусть подумают об этом
не только музыковеды, но и правители.
Первая незатейливая песня, которой научила меня мать
еще в Нижнем Новгороде, начиналась так:
Пароход идет буксирный,
Шумит волной.
Он наверно очень сильный
С большой трубой.
79
В детстве я браво распевал самые разнообразные пес-
ни, подхваченные дома, у ребят на улице вплоть до бое-
вого атеистического гимна:
Долой, долой монахов,
Долой, долой попов.
Залезем мы на небо,
Разгоним всех богов.
Но относительно рано меня потянуло к более серьез-
ным вещам. В Астрахани отвели меня в консерваторию
для проверки слуха. Там сказали: слух абсолютный, надо
учиться игре на скрипке. Но жизнь распорядилась по
своему: бесконечные переезды не дали мне возможности
учиться музыке. А хотелось отчаянно! Помню, лет в три-
надцать я рисовал на бумажной ленте, отрезанной от края
газеты, клавиатуру и представлял себя играющим на во-
ображаемом рояле.
Возвращение в г. Горький к отцу блеснуло лучом на-
дежды: у него было пианино. Несмотря на занятость, он
занялся ликвидацией моей музыкальной безграмотнос-
ти. Вскоре я играл небольшие пьесы, народные песни.
Потом наступила очередь «Афинских развалин» Бетхо-
вена, «Музыкального момента» Шуберта, простеньких
вальсов Шопена. Под руководством отца освоил я и «Мар-
сельезу».
Однажды произошел вот такой случай. Отец случайно
обнаружил, что я не знаю текста «Интернационала». Он
так на меня посмотрел, что с тех пор я могу петь гимн
трудящихся, будучи разбуженным посреди ночи.
Копируя отца, разучил я «В бананово-лимонном Син-
гапуре» Вертинского, «Дивлюсь я на небо», «Не брани,
родимый» Глинки из «Ивана Сусанина», «Гуде витер».
Любил и освоил мелодии Кавказа: «Аллаверды, готовся
к бою», «Не спи, казак», «Лезгинка». А потом само по-
шло до беспредела. Начал осваивать новую грамоту. Ра-
зобрал вальс Грибоедова, «Лунную сонату» Бетховена.
Домашнее музицирование я продолжил уже в Москве,
где в нашей квартире в «Доме на набережной» появился
рояль. К нам стала приходить в гости бабушка Екатери-
80
на Павловна. Ее маленькие, старчески сморщенные паль-
цы, прикасаясь к клавишам, исторгали море сильных,
сочных, прелестных звуков. Она играла Бетховена, Лис-
та, Шумана, Шопена, Грига, играла изумительно, хотя
не касалась инструмента с дореволюционных времен, доб-
рых два десятка лет. Помню в ее исполнении грандиоз-
ное звучание «Лесного царя», романтические, рождаю-
щие грусть мелодии «Пер Гюнта».
В нашем МОПЩКе я быстро заделался заправским
тапером. Играл на переменках, на школьных вечерах,
домашних вечеринках. Тянуло импровизировать, сочи-
нять, и на школьном выпускном вечере наш класс испол-
нил мою песню «От высоких хребтов Закавказья» на сло-
ва Володи Рабичева.
В предвоенные годы пришлось немало услышать хоро-
шей музыки. Я знал весь московский оперный реперту-
ар, был завсегдатаем консерватории. Здесь мы с моим
студенческим другом Олегом Реутовым проходили музы-
кальный ликбез. Помню 32-е сонаты Бетховена в испол-
нении Рихтера. С большим нетерпением мы ждали но-
вых сочинений Шостаковича. Однажды на малой сцене
мы слушали романсы Бетховена в исполнении Нины Дар-
лиак. Ей аккомпанировал симпатичный молодой блон-
дин Святослав Рихтер. Концерты Гилельса, Ойстраха,
Фихтенгольца, Софроницкого мы посещали регулярно.
Барсова, Рейзен, Обухова, Нежданова были нашими ку-
мирами.
Опыт школьного и домашнего музицирования я пере-
нес в последующем в Ростов. Студенты — физики Ростов-
ского университета были немало удивлены, когда ректор
после занятий играл в рекреации на пианино любимые
ими песни.
Шаг за шагом у меня устанавливались добрые личные
отношения с музыкантами. С Гилельсом я познакомился
на одном из праздничных концертов в Кремле, с Рейзе-
ном мы отдыхали вместе в Хосте.
Интересно произошло мое знакомство с композитором
Львом Константиновичем Книппером - племянником
знаменитой актрисы. Это случилось в Вене. Неожиданно
81
он появился в нашем политотделе вскоре после оконча-
ния войны. Миссия его была крайне любопытной и важ-
ной. Дело в том, что еще в годы индустриализации ка-
кие-то восторженные головотяпы решили сдать в метал-
лолом бронзовые доски, с которых печатали ноты клас-
сических произведений. Типографского нотного набора в
те дни еще не существовало, а страна нуждалась в изда-
нии нот. По поручению Союза композиторов Л.К. Книп-
пер искал в музыкальной Вене возможности печатания
классики для нашей страны. Кажется, его миссия была
не безуспешной.
Автор всесоюзно известного «Полюшка-поля» показал
мне свои новые произведения, в частности романс «Едем
полем, вечер светел, во поле березы». Неплохой романс,
жаль, что сегодня он забыт.
Где-то в конце 40-х годов судьба связала меня одной
веревочкой со Святославом Рихтером. Это в буквальном
смысле, поскольку мы шли в одной связке, в альпинист-
ском лагере «Алибек» на скальные занятия. Пианиста я
знал раньше по концертам и был поражен, с какой само-
отверженностью он занимался альпинистской работой. Он
травил веревку, вязал узлы, карабкался по скалам. Руки
у него были в ссадинах, под ногтями — земля.
На это жутко было смотреть. Знал я одного талантли-
вого пианиста, который застраховал свои руки: от трав-
мы, от контрактуры. Он был всего лишь талантом. Вид-
но, гению необходимо прямое, непосредственное, жаркое
соприкосновение с плотью земли.
Святослава Теофиловича я встречал потом в Ростове
на концертах. Помню один разговор в артистической убор-
ной. Я спросил его, не сочиняет ли он сам музыку? Види-
мо, этот вопрос был с моей стороны не самым удачным.
Помедлив, он сказал: «В мире написано так много пре-
красной музыки, что дай бог успеть ее переиграть...»
Мои музыкальные вкусы сформировались в первую
очередь под влиянием отца. Этим я горжусь и никогда не
отойду от его традиции. А музыкальный мир отца бази-
ровался на трех китах: приоритет классической музыки,
народность искусства и революционно-демократическая
82
традиция. Классическая музыка, значит — Бах и Бетхо-
вен, Верди и Россини, Вагнер и Шопен, Глинка и Чай-
ковский, Лист и Григ, их произведения преимуществен-
но в грамзаписи и любил слушать отец.
Народность для него отнюдь не сводилась к самовару,
сарафану и барыне. Народность означала, в первую оче-
редь, внимание к музыкальным, эстетическим потребно-
стям десятков миллионов, а не «верхних десяти тысяч».
Выступая на Совещании музыкальных деятелей в 1948
году, отец отмечал: парадоксально, но факт, что поме-
щик Глинка, чиновник Серов и дворянин Стасов были
демократичнее многих современных рафинированных
музыкантов.
Отцу посчастливилось сыграть важную роль в истории
нашей музыки. Однажды в далекие ЗО-е годы я обнару-
жил среди его бумаг брошюру Главреперткома, в которой
были перечислены музыкальные произведения, запрещен-
ные к исполнению. На первой страницы значилось: «Опера
«Жизнь за царя». Дальше шли две забытые мною оперет-
ты, а потом — множество романсов.
Я показал это отцу. Он ахнул. Раньше, видно, руки не
доходили, а теперь он взялся за важное дело: вернуть
русскому народу его жемчужину. Поэту С. Городецкому
было поручено обновить либретто. Дирижер Самосуд вме-
сте с чудесным ансамблем восстановили на сцене Боль-
шого театра «Ивана Сусанина». Кстати, именно так на-
звал свою оперу Глинка, и лишь цензура царя дала ей
верноподданнический титул. Жаль, забыли об этом со-
временные искусствоведы. Ввести в заключительной сце-
не «Славься», выезд Минина и Пожарского верхом на
лошадях — это была инициатива Сталина.
Да и как мог отец не возродить «Ивана Сусанина»,
когда мелодии этой оперы постоянно звучали в нашем
домашнем ансамбле.
Но к чему отец не имел никакого отношения, так это к
возобновлению на сцене Большого вагнеровской «Вальки-
рии». Она в срочном порядке была поставлена Эйзенштей-
ном в конце 1940 года в кратковременную эпоху советско-
германского пакта. Вагнер мне, конечно, нравился, но в
83
партере вокруг меня сидели гитлеровские офицеры, дип-
ломаты и бизнесмены. Было как-то неуютно.
А революционно-демократическое начало проявлялось
у отца в его тяге к вольной старинной студенческой пес-
не, в любви к песням предреволюционных и революцион-
ных лет.
Вот как отец сам описал свое первое партийное пору-
чение: «Меня вызвали в партийный комитет и сказали:
купи гармонь и в течение месяца научись играть. Когда
через месяц я пришел и сказал, что гармонь купил и иг-
рать научился, меня направили в Тверь вести пропаган-
дистскую работу среди молодежи».
Он лихо, с увлечением играл на гармошке, у меня и по
сей день слышится в ушах «Сормовская» в его исполнении:
Сормовска болыпа дорога
Вся слезами залита,
Вся слезами залита,
По ней ходят рекрута.
Рекрута, рекрутики,
Буйные головушки,
Не видать вам, рекрута,
Своей родной сторонушки.
Отцу была поставлена в вину его борьба против форма-
листического искусства, против модернистской музыки.
Помнится, в Москве 1948 года ходил анекдот: «Жданов
призывает вперед — назад к Чайковскому».
Отец не был противником новаторства в музыке. Он,
однако, полагал, что новое должно быть лучше старого,
что не воспринималось адекватно. Лица, ныне нападаю-
щие на отца, на его вкусы и идейные позиции в музыке,
односторонне выхватывают отдельные факты и не хотят
брать их в совокупности. Да, отец критиковал некоторые
стороны творчества Шостаковича, Прокофьева, Хачату-
ряна. Но вот список Государственных премий за 1946 год
(отец готовил проект этого решения): Д. Шостакович,
А. Хачатурян, Н. Мясковский (две премии за год!!). С.
Прокофьев (три премии в один год!!!). Кроме этого, Ги-
лельс, Чабукиани, Литвиненко-Вольгемут, Ужвий. Ужас-
ные были гонения!
84
Критики отца, как черт от ладана, бегают от той поло-
жительной эстетической программы, которую он излагал
в своем выступлении на Совещании по вопросам музы-
кального искусства. Эту программу замалчивают, а тру-
дов Жданова нигде нет.
Мне кажется разумным привести хотя бы краткие из-
влечения из его речи:
«Для классической музыки характерны правдивость
и реализм, умение достигать единство блестящей худо-
жественной формы и глубокого содержания, сочетать
высочайшее мастерство с простотой и доступностью. Клас-
сической музыке вообще, русской классической музыке
в особенности, чужды формализм и грубый натурализм.
Для нее характерны высокая идейность, основанная на
признании истоков классической музыки в музыкальном
творчестве народов, глубокое уважение и любовь к наро-
ду, его музыке и песне.
Вспомните, как относились к запросам народа класси-
ки. У нас уже забывают, в каких ярких выражениях го-
ворили композиторы «могучей кучки» и примыкавший
к ним большой музыковед Стасов о народности музыки.
У нас забывают замечательные слова Глинки относитель-
но связи народа и художников: «Создает музыку народ, а
мы, художники, только ее аранжируем». У нас забыва-
ют, что корифеи музыкального искусства не чуждались
никаких жанров, если эти жанры помогали продвинуть
музыкальное искусство в широкие массы народа. А вы
чуждаетесь даже таких жанров, как опера, считаете опе-
ру второстепенным делом, противопоставили ей инстру-
ментально-симфоническую музыку, не говоря уже о том,
что вы высокомерно отнеслись к песенной, хоровой и
концертной музыке, считая зазорным снисходить до нее
и удовлетворять запросы народа. А Мусоргский перело-
жил на музыку «Гопака», Глинка использовал «Кома-
ринскую» для одного из своих лучших произведений.
Пожалуй, придется признать, что помещик Глинка, чи-
новник Серов и дворянин Стасов были демократичнее вас.
Это парадоксально, но факт.
85
Если исследовать историю нашей русской, а затем со-
ветской музыки, то следует сделать вывод, что она вы-
росла, развивалась и превратилась в могучую силу имен-
но потому, что ей удалось встать на собственные ноги и
найти свои собственные пути развития, давшие возмож-
ность раскрыть богатства внутреннего мира нашего наро-
да. Глубоко ошибаются те, кто считает, что расцвет на-
циональной музыки как русской, так равно и музыки
советских народов, входящих в состав Советского Союза,
означает какое-то умаление интернационализма в искус-
стве. Интернационализм в искусстве рождается не на ос-
нове умаления и обеднения национального искусства.
Наоборот, интернационализм рождается там, где расцве-
тает национальное искусство. Забыть эту истину — озна-
чает потерять руководящую линию, потерять свое лицо,
стать безродным космополитом. Оценить богатство музы-
ки других народов может только тот народ, который име-
ет свою высокоразвитую музыкальную культуру. Нельзя
быть интернационалистом в музыке, как и во всем, не
будучи подлинным патриотом своей Родины. Если в ос-
нову интернационализма положено уважение к другим
народам, то нельзя быть интернационалистом, не уважая
и не любя своего собственного народа.
Здесь говорили о новаторстве. Указывалось, что нова-
торство является, чуть ли не главной отличительной чер-
той формалистического направления. Но новаторство не
является самоцелью; новое должно быть лучше старого,
иначе оно не имеет смысла. Мне кажется, что последова-
тели формалистического направления употребляют это
словечко главным образом в целях пропаганды плохой
музыки. Ведь нельзя же назвать новаторством всякое
оригинальничание, всякое кривляние и вихляние в му-
зыке. Если не хотят лишь бросаться громкими словечка-
ми, то нужно отчетливо представить себе, от чего старого
необходимо стараться отойти и к чему именно новому
надо придти. Если это не делается, то фраза о новатор-
стве может означать только одно: ревизию основ музыки.
Это может означать лишь разрыв с такими законами и
нормами музыки, от которых отходить нельзя. И то, что
86
нельзя от них отходить, не есть консерватизм, а то, что
от них отходят, вовсе не есть новаторство. Новаторство
отнюдь не всегда совпадает с прогрессом. Многих моло-
дых музыкантов сбивают с толку новаторством как жу-
пелом, говоря, что если они не оригинальны, не новы, —
значит, они находятся в плену консервативных тради-
ций. Но поскольку новаторство неравнозначно прогрес-
су, распространение подобных взглядов означает глубо-
кое заблуждение, если не обман.
Чем же все это кончилось? Полным крахом «нового
направления». Партия восстановила в полной мере зна-
чение классического наследства Репина, Брюллова, Ве-
рещагина, Васнецова, Сурикова. Правильно ли мы сдела-
ли, что оставили сокровищницу классической живописи
и разгромили ликвидаторов живописи?
Так и в музыке. Мы не утверждаем, что классическое
наследство есть абсолютная вершина музыкальной культу-
ры. Если бы мы так говорили, это означало бы признание
того, что прогресс кончился на классиках. Но до сих пор
классические образы остаются непревзойденными. Это зна-
чит, что надо учиться и учиться, брать из классического
музыкального наследства все лучшее, что в нем есть и что
необходимо для дальнейшего развития советской музыки.
Болтают об эпигонстве и всяких таких штуках, пуга-
ют этими словечками молодежь, чтобы она перестала
учиться у классиков. Пускают в ход лозунг, что класси-
ков надо перегонять. Это, конечно, очень хорошо. Но для
того, чтобы перегнать классиков, надо их догнать, а вы
стадию «догоняния» исключаете, как будто это уже прой-
денная ступень. А если говорить откровенно и выразить
то, о чем думает советский зритель и слушатель, то было
бы совсем неплохо, если бы у нас появилось побольше
произведений, похожих на классические по содержанию
и по форме, по изяществу, по красоте и музыкальности.
Если это — «эпигонство», что ж, пожалуй, не зазорно быть
таким эпигоном!
Вы, может быть, удивляетесь, что в Центральном Ко-
митете большевиков требуют от музыки красоты и изя-
щества. Что за новая напасть такая?! Да, мы не оговори-
87
лись, мы заявляем, что мы стоим за красивую, изящную
музыку, за музыку, способную удовлетворить эстетичес-
кие потребности и художественные вкусы советских лю-
дей, а эти потребности и вкусы выросли неимоверно. На-
род оценивает талантливость музыкального произведения
тем, насколько оно глубоко отображает дух нашей эпохи,
дух нашего народа, насколько оно доходчиво до широ-
ких масс. Ведь что такое гениальное в музыке? Это -
совсем не то, что могут оттенить только кто-то один или
небольшая группа эстетствующих гурманов. Музыкаль-
ное произведение тем гениальней, чем оно содержатель-
ней и глубже, чем оно выше по мастерству, чем большим
количеством людей оно признается, чем большее количе-
ство людей оно способно вдохновить. Не все доступное
гениально, но все подлинно гениальное доступно, и оно
тем гениальнее, чем оно доступнее для широких масс
народа.
А.Н. Серов был глубоко прав, когда говорил: «Над
истинно-прекрасным в искусстве — время бессильно, иначе
бы не любовались ни Гомером, Данте и Шекспиром, ни
Рафаэлем, Тицианом и Пуссеном, ни Палестриною, Ген-
делем и Глюком...»
Музыкальное произведение тем выше, чем больше струн
человеческой души оно приводит в ответное звучание. Че-
ловек, с точки зрения музыкального восприятия, — это
такая чудесная и богатейшая мембрана или радиоприем-
ник, работающий на тысячах волн; наверное, можно по-
добрать лучшее сравнение, — что для него звучания од-
ной ноты, одной струны, одной эмоции недостаточно.
Если композитор способен вызвать отклик только од-
ной или нескольких струн, то этого мало, ибо современ-
ный человек, особенно наш, советский человек, представ-
ляет из себя очень сложный организм восприятия. Если
еще Глинка, Чайковский, Серов писали о высоком разви-
тии музыкальности у русского народа, то в те времена,
когда они об этом писали, русский народ ведь не имел
еще широкого понятия о классической музыке. За годы
советской власти музыкальная культура народа подня-
лась чрезвычайно. Если и раньше наш народ отличался
88
высокой музыкальностью, то теперь художественный вкус
его обогатился в силу распространения классической му-
зыки.
Под маской чистого внешнего усложнения приемов
композиционного творчества скрывается тенденция к обед-
нению музыки. Музыкальный язык становится невыра-
зительным. В музыку привносится столько грубого, вуль-
гарного, столько фальшивого, что музыка перестает от-
вечать своему назначению — доставлять наслаждение. Но
разве эстетическое значение музыки подлежит упраздне-
нию? В этом, что ли, состоит новаторство? Или музыка
становится разговором композитора самого с собой? Но
тогда зачем ее навязывают народу? Эта музыка превра-
щается в антинародную, сугубо индивидуалистическую,
и, действительно, к ее судьбам народ имеет право стать и
становится равнодушным. Если требуют от слушателя,
чтобы он расхваливал музыку грубую, неизящную, вуль-
гарную, основанную на атональностях, на сплошных дис-
сонансах, когда консонансы становятся частным случа-
ем, а фальшивые ноты и их сочетания — правилом, то это
есть прямой отход от основных музыкальных норм. Все
это, вместе взятое, грозит ликвидацией музыки, так же
как кубизм и футуризм в живописи представляют из себя
не что иное, как установку на разрушение живописи.
Музыка, нарочито игнорирующая нормальные человечес-
кие эмоции, травмирующая психику и нервную систему
человека, не может быть популярной, не может служить
обществу.
У советских композиторов две в высшей степени от-
ветственных задачи. Главная задача — развивать и совер-
шенствовать советскую музыку. Другая задача состоит в
том, чтобы отстаивать советскую музыку от проникнове-
ния в нее элементов буржуазного распада. Не надо забы-
вать, что СССР является сейчас подлинным хранителем
общечеловеческой музыкальной культуры так же, как он
во всех других отношениях является оплотом человечес-
кой цивилизации и культуры против буржуазного распа-
да и разложения культуры. Надо учитывать, что чуждые
буржуазные влияния из-за границы будут перекликаться
89
с пережитками капитализма в сознании некоторых пред-
ставителей советской интеллигенции, выражающимися
в несерьезных и диких стремлениях променять сокровищ-
ницу советской музыкальной культуры на жалкие лох-
мотья современного буржуазного искусства. Поэтому не
только музыкальное, но и политическое ухо советских
композиторов должно быть очень чутким. Ваша связь с
народом должна быть как никогда тесной».
Современные клеветники подняли гвалт по поводу
призыва отца создавать красивую, изящную музыку: «Ату
его!» При этом они самозабвенно цитируют Достоевско-
го: «Красота спасет мир». Была бы хотя бы элементарная
логика у этих господ критиков.
Недавно мне довелось видеть сцены, якобы изобра-
жающие Совещание по музыке 1948 года. В ней какой-
то солдафон в гимнастерке, галифе и сапогах, стоя у
рояля, что-то отчибучивает на клавиатуре, одновремен-
но приплясывая. Таким новое поколение должно запом-
нить А.А. Жданова.
Но постановщики этой халтуры не знают, почему АА. Жда-
нов запретил показ биографического фильма «Михаил
Глинка». Роль композитора в этом фильме исполнял
Б. Чирков, роль Пушкина — Олейников. Это были круп-
ные актеры того времени, они создали немало образов, ко-
торые вошли в народное сознание (Максим, Молибога, трак-
тористы). Но у них не было данных играть Пушкина и
Глинку. Кстати, в фильме Чирков — Глинка, стоя у рояля,
сочинял свою «Комаринскую», приплясывая по ходу дела.
Не отсюда ли халтурщики копировали мизансцену?
Фильм «Михаил Глинка» вышел на экраны с участи-
ем других исполнителей.
Отец, знал, что далеко не все поймут суть идеологи-
ческих решений в области музыкального искусства. Люди
художественно малограмотные все равно будут долго и
беспробудно пребывать в своем невежестве.
Д. Шостакович написал музыкальный шарж по пово-
ду Совещания по музыке. Но раньше него написал шарж
мой отец. Вот он.
90
Министр и музыка
Сценка в 2 действиях
Действующие лица:
Министр - Алексенко
Его жена.
Шепилов — Шепилов
Действие происходит в Москве в феврале 1948 года.
Действие 1
Министр - в Министерстве; Шепилов - в аппарате.
Министр ~ (в телефонную трубку): Здравствуйте,
товарищ Шепилов!
Шепилов. Здравствуйте, товарищ министр!
Министр: А я думал, думал и не удержался - решил
позвонить в ЦК. Сегодня такой знаменательный день.
Какое замечательное решение ЦК по музыке. Ну и ЦК у
нас. В самую точку попал. Как будто в воду глядел. А я
уже много лет все думаю: почему до меня современная
музыка не доходит, почему я на всех концертах сплю?
Жена говорит, что это от того, что я музыки не понимаю.
Таскает по концертам и пилит. Нет, уж теперь я с ней
поговорю по-другому. Спасибо ЦК, что открыл нам гла-
за. Большущее спасибо.
Шепилов (скромно): Мы очень рады, что решение ЦК
всколыхнуло не только музыкантов, но и весь партий-
ный советский актив. О нашем разговоре будет сообщено
секретарям ЦК.
Министр (восторженно): Прошу Вас. До свидания.
Шепилов: До свидания.
Действие 2
В зале консерватории во время концерта.
Жена министра: Послушай, Ваня, ты опять спишь на
концерте. Как тебе не стыдно. Ведь на нас люди смотрят.
Министр (просыпаясь): Отстань! Брысь! Ты опять меня
формалистикой угощаешь. Нет уж, теперь дудки, шалишь.
Решение ЦК читала?
91
Жена: Читала.
Министр: Ну а если читала, не мешай. Теперь на на-
шей улице праздник. Разве это музыка? Это же сплош-
ной диссонанс, режущие слух звукосочетания. Какофо-
ния! Ма-ма-разм! (Засыпает).
Жена (в испуге шепчет): Ваня, Ваня, проснись! Ты
спутал. Ведь это «Иван Сусанин», второй акт.
Министр (просыпается): Что? Кого? Сусанин - гово-
ришь? Вот бы никогда не поверил. А я думал черт-те что,
какой-то Хачатурян. Ну раз Сусанин это, конечно, осо-
бая статья. Ты бы так и сказала. Классика, она, брат свое
возьмет. Это не то, что извращенные вкусы эстетствую-
щих гурманов ублажать — Глинка это не какой-нибудь
Герострат. Одним словом - могучий жанр! (Храпит).
Занавес.
Как очевидно, отец был далек от примитивного пони-
мания проблем музыкального искусства. Он сам ирони-
зировал над примитивами. Воспитанный в традициях
классического искусства, он отстаивал эти традиции по-
лагая, что через них будет осуществляться постепенный
рост эстетической культуры народа. И не случайно он по
утрам будил мою маму песней Д. Шостаковича: «Не спи,
вставай, кудрявая!»
Эта песня написана в добрых традициях народного
искусства. Не случайно седьмая, Ленинградская симфо-
ния Шостаковича прозвучала в осажденном городе, ког-
да его обороной руководил и мой отец. Не случайны и
Сталинские премии Прокофьеву. Кто не видит проблемы
во всей ее полноте и сложности, тот — слепец.
Оказавшись в Ростове, я должен был заняться делами
не только науки, но и культуры. И первым делом, кото-
рым я занялся в этой области, было издание сборника
«Песни Родины моей». И это не было случайностью: в
магазинах не было песенников, надо было помочь лю-
дям, любителям песни. Вместе с музыковедом Г.И. Без-
92
родным мы быстро составили сборник, отобрав лучшие
из народных, революционных, лирических, исторических
песен. Специально включили произведения композито-
ров Дона: С. Заславского, П. Гутина, Г. Капанакова. И
сегодня, просматривая этот сборник, могу сказать: не
стыдно.
В Ростове в те годы трудилась большая группа талан-
тливых композиторов. Среди них, кроме упомянутых,
3. Зиберова, Л. Израйлевич, Т. Сотников. Наиболее силь-
ной фигурой был А. Артомонов. Его музыка к драме Лер-
монтова «Маскарад» звучит внутри меня и сейчас, осо-
бенно романс Нины.
В 1959 году Ростовское книжное издательство выпус-
тило сборник «Звени, наша песня», куда вошли исклю-
чительно произведения донских авторов. Тут и я не вы-
держал. В оглавлении значится: «Край казачий. Слова и
музыка Ю. Жданова». Жутковато и радостно стало, ког-
да я услышал свою песню в исполнении хора Азовского
района. Написал я еще одну песню, рожденную впечат-
лениями от края донского.
Любовь моя к музыке поддерживалась дружбой с тре-
мя композиторами, учащимися Ростовского музыкально-
педагогического института: Митей Иващенко, Петром
Фомичевым и Николаем Соловьевым.
По делам службы мне приводилось бывать в этом ин-
ституте. Там мы познакомились, а потом и сблизились.
Они были частыми гостями в моей холостяцкой кварти-
ре. Вечера и ночи просиживали мы у пианино. Пели, спо-
рили, сочиняли, импровизировали. Три друга-музыкан-
та были беззаветными последователями русской класси-
ческой традиции, их творчество было прочно связано с
народными истоками. Митя, увы, рано ушедший из жиз-
ни, стал в последующем музыкальным руководителем
Пензенского драматического театра. Его «Баркаролу»,
«Песнь о Таганроге», откуда он был родом, «Ой, Азов-
ское море» помню, люблю и исполняю по сей день.
Петр, родом с Кубани, нес с собой традиции этого чу-
десного края. Запомнились его песни: «Над заречной сто-
роной», «Ой, ты ширь степная», «У Дона, у реки». Из
93
кубанской глубинки он удивительную музыку, создан-
ную народом на пушкинский стих «Буря мглою небо кро-
ет». Это - настоящий хорал, органично включивший в
себя традиции церковного пения и интонации горских
напевов.
Николай Соловьев был склонен к эстрадной песне.
Хорош был его дуэт «Что тебе, подруженька». Позже я
встречал его в Красной Поляне, где он с моей подачи
работал учителем музыки в школе.
Экспансивные ребята по молодости совершали забав-
ные поступки. Так, отстаивая приоритет Чайковского в
музыке, Митя как-то воскликнул: «Хотите, я за Чайков-
ского лягу на тротуар!» И лег. Это было на главной улице
Ростова.
Мои милые музыкальные друзья дарили мне свои ру-
кописные ноты. Их я храню и, перебирая, вспоминаю с
благодарностью о той доброй художественной и челове-
ческой школе, которую мне дало общение с ними.
Это общение рождало и интерес к теории музыки. За-
бираясь в дебри, мы не только вспоминали об аполлонов-
ском и дионисийском началах у Ницше, но и хватались
даже за «Эстетику» Гегеля. А ведь он с проникновением
в глубинные тайны духа писал, что «в своих песнях каж-
дый народ чувствует себя, как в своей близкой и родной
стихии».
С моими друзьями-музыкантами мы обсуждали мно-
гие принципиальные проблемы развития музыкального
искусства. Помню, однажды я рассказал одну историю,
которая произошла во время войны.
Это было в Вене. Неподалеку от столицы Австрии, в
Тироле, еще велись упорные бои с отчаянно сопротивляв-
шейся группировкой Шернера, пытавшейся сохранить в
горах последние бастионы рушащегося тысячелетнего рей-
ха. В окруженном войсками Берлине шло к своему завер-
шению ожесточенное сражение — последняя битва войны.
Падение германской столицы ожидалось со дня на день, и
94
вечерами, настраивая трофейный радиоприемник на ка-
кие-то уцелевшие немецкие станции, мы ловили в эфире
самые свежие сообщения о судьбах города.
И вот глубокой ночью 30 апреля сквозь писк морзя-
нок мы услышали немецкий голос, который сообщал, что
фюрер германской империи Адольф Гитлер пал в Берли-
не, защищая европейскую культуру от большевистского
варварства. После этого в эфир понеслись скорбные зву-
ки траурного марша из Третьей, героической симфонии
Бетховена.
Кто не помнит этих сосредоточенных, горестных ак-
кордов! В них слышатся сдерживаемые слезы, болью пре-
рванные вздохи, суровое мужество поверженных, но не
покоренных борцов, надежда на победу и торжество спра-
ведливости.
Но в тот ночной час, насыщенный предчувствием и
ожиданием близкой победы, звуки симфонии рождали в
нас чувство глубокого возмущения, яростного протеста:
как! оплакивать позорную гибель Гитлера под руинами
железобетонной мышеловки музыкой Бетховена?
В этом кратком и ярком эпизоде вновь вспыхнуло ощу-
щение полной несоединимости, противоположности, враж-
дебности фашистского варварства и общечеловеческой куль-
туры. Нет, нельзя придать феномену культуры чуждое ему
враждебное, общественное звучание, нельзя извратить его
содержание до полной противоположности!
Творчество Бетховена нельзя вписать в полностью де-
гуманизированную, людоедскую геббельсовскую псевдо-
культуру, запятнавшую себя навеки кровным позором и
преступлением. В памяти всплывали костры, на которых
горели книги Маркса, Эйнштейна, Фейхтвангера, руины
Амстердама, пожар Минска, газовые камеры Освенцима
и трупы десятков миллионов людей, убитых, расстрелян-
ных, повешенных, сожженных. Только для них могли
звучать трагически-прекрасные, скорбные звуки бетхо-
венской симфонии.
Бетховен чужд и враждебен не только фашистскому
мракобесию, но и буржуазной культуре в целом. Творче-
95
ство гениального композитора пронизано якобинским,
бунтарским, плебейско-демократическим духом. Хотя оно
и рождено революционным взлетом французской буржу-
азной революции XVIII века, но по своему характеру ан-
тибуржуазно, как враждебны были буржуазии взгляды
Кампанеллы и Томаса Мора, Бабефа и «бешеных». Герой
Бетховена — всегда борец за народную свободу, за торже-
ство свободолюбивого начала. Таков Эгмонт, сражающий-
ся против испанской тирании за независимость Нидер-
ландов, тех самых Нидерландов, которые были растопта-
ны гитлеровским сапогом. Совестно даже сопоставлять
со свободолюбивым призывом Бетховена человеконена-
вистнический вздор фашистских пигмеев.
С надеждой взирая на молодого консула Наполеона и
посвящая ему свою «Третью, Героическую», Бетховен
видел в нем символ революции, военачальника, идущего
во главе освободительной армии. Но он в ярости рвет свое
посвящение, узнав, что Наполеон объявил себя импера-
тором: «И этот, как все!» — честолюбец, тиран.
Для буржуазии, как класса, для ее социально-полити-
ческого строя, для ее эксплуататорской сущности, для
идеологии брюха и барыша, Бетховен был весьма неук-
люжей, неловкой, мешающей фигурой. Надо было что-то
с ним делать, куда-то его девать.
Как-то в букинистической лавке мне попалась кни-
жечка Маринетти «Футуризм». Разъярясь на «наважде-
ние культуры», он писал: «Вот почему мы находим бес-
конечно больше удовольствия в идеальном комбинирова-
нии шумов трамваев, автомобилей, экипажей и крича-
щей толпы, чем в слушании, например, «Героической
симфонии».
В связи с этим Петя Фомичев вспомнил о нашем заме-
чательном художнике, кукольнике Образцове, который
ехидно воплотил «идеал» Шенберга в сцене с оркестром,
где скрип двери и шум трещотки торжественно заверша-
ется «аккордом» промываемого унитаза.
Митя Иващенко, хорошо представлявший историю
музыки, заметил, что против Бетховена грубо и агрессив-
но воевал модернистский композитор Шенберг, который
96
предвкушал полное крушение Бетховена. Видимо, Томас
Манн имел в виду вывести Шенберга под именем компо-
зитора Леверкюна в романе «Доктор Фаустус». В сифи-
литическом мозгу Леверкюна возникает образ главного
врага — Бетховена. Леверкюн-Шенберг грозит отнять у
людей 9-тую симфонию Бетховена.
Я сказал ребятам, что в апреле 1945 года, в прифрон-
товой Вене к могиле Бетховена шли нескончаемые группы
советских солдат и офицеров. В короткий час фронтовой
передышки, готовясь к последней схватке с германским
фашизмом, они несли свою любовь великому немцу — Бет-
ховену. И еще — Штраусу.
Кстати, эти воспоминания всплывают и в наши дни,
но в связи с иными обстоятельствами. Недавно мне по
телевизору довелось смотреть рекламу какой-то биржи,
которая сопровождалась напряженными и грозными на-
чальными ударами Патетической симфонии Бетховена.
Чем это лучше использования Бетховена для нужд гитле-
ровских могильщиков?
Пристрастие к творчеству Бетховена, венские воспо-
минания всплыли у меня в сознании совершенно неожи-
данно, когда я внимательно вчитался в «Эстетику» Геге-
ля. Дело в том, что ни в этом фундаментальном труде, ни
в письмах Гегель никогда не вспоминает имени своего
великого современника — Бетховена. Хотя они родились
в один год, ушли из жизни практически одновременно.
Хотя их пути сошлись в 1824 году в Вене, куда приехал
Гегель, где он посещал театры и концерты и где в эти же
дни венцы захлебывались от восторга слушая новые гран-
диозные творения Бетховена: Девятую симфонию и Тор-
жественную мессу. А Гегель молчал.
Все короли и академики Европы прислали Бетховену
свои поздравления, приглашения, дипломы и подарки. А
Гегель молчит.
Эта загадка тревожит меня и поныне. Вряд ли тут дело
исчерпывается антитезой характеров или политических
симпатий, где страстный, темпераментный демократ Бет-
ховен, бунтарь и уравнитель, противостоит прусски-вос-
питанному, застегнутому на все пуговицы Гегелю.
А Взгляд в прошлое
97
Скорее, дело в другом. Философская концепция Геге-
ля провозглашает господство над миром логической идеи,
абсолютного духа. Но идеи и духи не задевают сердца
людей. Ими движут страсти, интересы, потребности, эмо-
ции. И здесь тень Бетховена ближе к движущим силам
истории, к реальному человеческому духу. В музыке Бет-
ховена живут бури истории, вулканические движения
масс, вихри чувств. Хотя Гегель и признает, что истин-
ной задачей искусства является осознание высших инте-
ресов духа, хотя он и подчеркивал, что искусство призва-
но раскрыть истину в чувственной форме, но слишком
дерзок для него Бетховен, творческим своим жаром от-
тесняющий логическую идею. Гегель сам себе противоре-
чил. Он настаивал на том, чтобы в людях было воспитано
«мыслящее сердце». Но не узнал его в Бетховене.
Но помимо столь высоких материй привлекали вни-
мание и другие, земные дела. Пристрастие к экологичес-
ким проблемам побудило меня обратиться в редакцию
музыкальных передач со следующим письмом:
« Уважаемые товарищи!
С интересом и удовольствием слушаю обычно ваши
передачи. И хотел бы внести маленькое предложение.
Полагаю, было бы полезно организовать небольшую се-
рию передач на тему «Природа и музыка» или «Музы-
кальный пейзаж». Умный комментатор раскрыл бы на
этом материале психологическое содержание явлений
природы, отраженных в искусстве звуков, сумел бы по-
казать глубинное единство человека и природы.
Выбор материала здесь велик, не мне вам его подска-
зывать. Но для примера представляются следующие воз-
можности:
Программа I
1. Палиашвили, увертюра к опере «Даиси».
2. Лист, «Метель».
3. Вагнер, «Шелест леса» из «Зигфрида».
4. Чурленис, «Море».
Программа II
1. Римский-Корсаков, «Океан — море синее».
98
2. Мусоргский, «Балет невылупившихся птенцов».
3. Шуман, «Порыв».
4. Григ, «Вечер в горах».
Программа III
1. Дебюсси, «Ветер на равнине».
2. Мусоргский, «Рассвет на Москва-реке».
3. Чайковский, «Подснежник».
4. И. Штраус, «Весенние голоса».
Быть может, в этом предложении есть рациональное
зерно?»
К сожалению, эта инициатива не нашла поддержки. А
жаль.
В последнее время мое внимание привлекли успешные
выступления Академической капеллы им. М.И. Глинки
Ленинградской филармонии. Это побудило меня обратить-
ся к руководителю коллектива В.А. Чернушенко:
«Многоуважаемый Владислав Александрович!
Выступления Вашего хора, Ваша позиция художника
и гражданина вызывают чувства глубокой благодарнос-
ти. Спасибо Вам за труд и позицию.
Когда-то замечательный русский историк В.О. Клю-
чевский с афористической четкостью заметил, что для
общества «цементирующая сила - традиция и цель». Се-
годня многие это отвергают. Тем важнее и существеннее
то, что в Вашем искусстве сохраняется верность лучшим
традициям отечественной музыки и прозрачна нравствен-
ная цель.
Быть может, сужу как дилетант, но хотелось бы слы-
шать в исполнении Капеллы и такие (увы, забытые) хо-
ровые песни: умиротворенную «Слети к нам, тихий ве-
чер, на мирные поля», бравую «Вей сильнее, ветр игри-
вый, белый парус челнока», суровую балладу «В шапке
золота литого старый русский великан», залихватские
сормовские рекрутские частушки («Сормовска болыпа
дорога вся слезами залита»). На долгие годы выпали из
нашего репертуара колоритные русско-кавказские песни
(«Есть у нас аул», «Ой Кубань, ты наша родина», «Ал-
лаверды» и другие забытые).
99
Быть может, мои суждения не профессиональны. Тог-
да виноват».
К сожалению, и эта инициатива не нашла отклик.
Эстетика безобразного, эстетика антиразума захлесты-
вает ныне нашу страну, особенно молодежь. И спасти ис-
тинные ценности искусства, зажжение светы музыки -
доля каждого подлинного интеллигента.
Пучина искусств
Переезд в Москву в 1934 году сразу же окунул меня в
литературную пучину. Летом этого года состоялся I съезд
Союза писателей. Мне удалось побывать на некоторых
его заседаниях и сразу увидеть всех: Горького, Панферо-
ва, Безыменского, Жарова, Фадеева, Эренбурга, Асеева и
многих, многих других наших писателей и поэтов. Съезд
имел своей задачей преодоление цеховой раздробленнос-
ти художников пера, пролеткультовских крайностей и
сплочение мастеров слова на принципах входившего тог-
да в моду социалистического реализма. Отец выступал на
съезде с приветствием от Центрального Комитета партии.
Горький делал основной доклад.
Надо сказать, что Горький и отец были знакомы еще
по Нижнему. У меня по сей день хранится фотография,
где они запечатлены на палубе парохода, плывущего по
Волге. Перед писательским съездом отец неоднократно
бывал у Горького на даче под Москвой.
Атмосфера на съезде и вокруг него была жизнерадост-
ной, на каком-то веселом подъеме. Накануне съезда мно-
гие газеты, в том числе «Комсомольская правда», печа-
тали балагурские пародии, шутки. Помнится «осовреме-
ненная» интерпретация тургеневского «Как день хорош»:
Ядрена вошь! Как жарко солнце шпарит,
Лазурь небес до чертиков светла.
Как хорошо с тобою топать в паре,
Бузу тереть и заправлять вола.
1ОО
«Всего поэтического произведения не цитирую, но вот
конец:
Мы топаем, жарища как в мартенке,
И на полях шикарная буза.
Туды ее в крыло, и в хвост, и в зенки —
На солнышке психует стрекоза.
Особенно лихо острил, каламбурил, пародировал своих
братьев-писателей Александр Архангельский. В те дни он
опубликовал пародию на поэму Жарова «Магдалиниаду»:
Мне снится, снится, снится,
Мне снится чудный сон:
Роскошная девица
Евангельских времен.
Не женщина — малина,
Шедевр на полотне:
Маруся Магдалина,
Раздетая вполне.
Все мы на всю жизнь запомнили эти забавные строки.
По инициативе отца сборник пародий Архангельского был
переиздан после войны.
Когда этот остроумнейший пересмешник утонул в пруду
в Малаховке, склонный к подозрительности Сталин ска-
зал: «Не утонул, а писатели утопили его за пародии».
На съезде мне впервые довелось увидеть и услышать
Н.И. Бухарина. Он выступил с докладом, который я за-
помнил лишь в сатирической интерпретации пародиста:
Он начал свой доклад с Аристофана,
Высокие припомнил имена.
Зачитывал цитаты из Корана,
Пруткова, Гете и Карамзина.
Потом залез на мировую вышку
И откровеньем удивил весь мир:
Что Жаров написал дрянную книжку
И что Иосиф Уткин не Шекспир.
Московская опытно-показательная школа им. П. Ле-
пешинского, где я оказался, также вовлекла меня в сфе-
ру литературных интересов. Этому способствовало и то,
что над школой шефствовал расположенный неподалеку
101
театр имени Е.Б. Вахтангова. На наших вечерах, празд-
никах частыми гостями были такие замечательные акте-
ры, как Захава, Орочко, Мансурова, Горюнов, Симонов.
Они несли с собой неукротимый и жизнерадостный дух
своего театра, высокую культуру, любовь не только к те-
атру, но и к литературе. Частыми гостями у нас были
пушкинисты.
Преподавала литературу в школе глубоко ее знающая,
серьезная (иногда слишком) Ангелина Гречишникова. Она
привила нам и знания и вкус.
Многие из самых близких моих школьных друзей тя-
готели к художественной музе и позже связали свою жизнь
либо с театром, либо с литературой. Нашим главным по-
этом был мой друг Володя Рабичев. И сейчас звучат у
меня стихи Володи, навеянные пушкинскими строками:
Уходит прочь короткий зимний день,
Еще светлеет пасмурное небо,
И стопка книг причудливо нелепо
На темный стол отбрасывает тень.
Володя писал стихи кому угодно и когда угодно, в пер-
вую очередь школьным подругам, затрагивавшим его люб-
веобильное сердце. Но однажды нашла коса на камень.
Нашим классным руководителем был Роберт Марты-
нович Микельсон. Он преподавал биологию, и одновре-
менно был завучем школы. Всегда подтянутый, ровный,
спокойный и строгий, он вызывал в нас трепет и почте-
ние одним своим видом. Если класс бузил, он спокойно
являлся к нам, оглядывал всех молча и удалялся. После
этого всегда наступала благостная тишина.
И вот однажды наш бравый Володя передал Роберту
стихи, в которых юный автор предъявлял претензии био-
логической науке за то, что она высокие чувства сводит к
каким-то рефлексам, а душевные порывы — к биологи-
ческим законам.
Через несколько дней, во время урока биологии, Ро-
берт Мартынович как бы невзначай передал Володе ка-
кую-то записку. Мы с нетерпением ждали перемены и
вот прочли:
102
Мой маленький пиит (сие - похвально),
В вихрастой голове ты стих уже сложил.
Но почему так тривиально
На бедную науку грех тяжкий возложил?
Неправ ведь будет тот,
Кто выслушав неумное суждение,
Глубокомысленное скажет заключенье:
- Биологический закон!
Мы были ошарашены поступком классного руководи-
теля, неприступного, невозмутимого Роберта. После это-
го его авторитету в наших сердцах не стало предела.
А еще позже, уже после окончания школы мы узнали
о нем вот какую правду. Нам хорошо было известно, что
Роберт Мартынович — неженатый человек и живет в сво-
ей холостяцкой квартире со старенькой мамой. И вот мама
умерла, а Роберт женился. Только тут мы узнали, что с
ним жила не мама, а его первая любовь, первая жена. В
старшем классе он влюбился в свою учительницу, силой
своего чувства увлек ее, хотя она была на 20 лет старше
его. Прошли долгие годы, разница в возрасте стала гро-
мадной. Но он не изменил своему чувству и хранил вер-
ность пожилой женщине до ее последнего вздоха.
Моя соседка по парте Катя Светлова не очень была
склонна писать стихи или прозу, но самозабвенно люби-
ла восточную поэзию. Она нас познакомила с творчеством
Омара Хайяма: его стихи каллиграфическим почерком
были переписаны в самодельную книжицу, украшенную
причудливым орнаментом. Катя стала инженером, но
жизнь неожиданно бросила ее в пучину литературы. Ее
дочь Наташа вышла замуж за Александра Солженицына.
Сейчас они всей семьей, вместе с нашей Катей живут в
Москве. Было радостно и горько встретиться с ней после
долгой разлуки.
Неизменный член нашей школьной компании Ляля
Герчикова увлекалась литературой и театром. На школь-
ных вечерах ее коронным номером был «Сумасшедший»
Апухтина. Она увлекалась входившим тогда в моду Ро-
меном Ролланом. «Очарованная душа» и «Жан Кристоф»
были ее спутниками тех дней.
103
Надо сказать, что в те годы на формирование наших
вкусов и мировоззрения оказывали решающее воздействие
Горький, Шолохов, Фадеев, Безыменский, Маяковский,
Эренбург, Асеев.
Горький только что завершал «Клима Самгина», и на
устах каждого застыл вопрос: «А был ли мальчик?» И у
нас и за рубежом в жизнь врывалась производственная
тема. Отсюда «Тоннель» Келлермана, «Титан» Дрейзера,
«Цемент» Гладкого, «День второй» Эренбурга. Поваль-
ным было увлечение историческими романами Лиона
Фейхтвангера, сатирой Карела Чапека. Но «воспитание
чувств» в первую очередь было связано с романами Роме-
на Роллана.
Позже Ляля Герчикова стала актрисой Малого театра.
Но ее интересы склонились к литературной работе. Ею
была написана книга о творчестве актрисы Пашенной. Я
рад, что уже в Ростове мне удалось помочь Ляле издать
небольшую, но очень продуманную и содержательную
антологию «Мысли о театре». В ней собраны высказыва-
ния, афоризмы о театре деятелей культуры от античнос-
ти до наших дней.
Наталия Матвеевна Залка (наша Талочка) силой судь-
бы была связана с литературой. Ее отец — Матэ Залка —
известный писатель, публицист и в то же время воин-
интернационалист, бесстрашный борец против Франко в
Испании. Под именем генерала Лукача он возглавлял
бригаду антифашистов и пал в боях под Уэской. В доме у
Талочки мы познакомились с вернувшимся из Испании
майором Сашей Родимцевым, который в годы Отечествен-
ной войны стал героем Сталинградской битвы. Там же у
Талочки встречались с летчиком Валентином Аккурато-
вым, известным полярным исследователем.
Сама Наталия Матвеевна прошла всю Отечественную
войну с фронтовой концертной бригадой. Давала концер-
ты бойцам, лечила их душевные раны. После войны она
несколько лет провела в Китае, помогая молодой китайс-
кой республике развивать театральное искусство.
С Талочкой нас связывала сердечная дружба, историю
мы храним по сей день. Вот передо мною листок полуве-
104
ковой давности, переданный мне Талочкой после нашего
зимнего школьного лагеря в Подмосковье. На нем напи-
санные выцветшими зелеными чернилами строки:
Тишина. Плачет ночь за стеной,
Навевая тоску и сплин.
Мне так грустно сейчас одной.
Но я знаю — и ты один.
Мои мысли опять с тобой.
В моем сердце столько тепла.
Неужели тогда, зимой,
Я неверно тебя поняла?
Но прошло много дней с тех пор,
Страшных дней, полных горя н слез,
Ненавистный предатель, вор
Драгоценную жизнь унес.
Почему так нерадостно жить?
Почему все так пусто вокруг?
Я умею любить и дружить,
Но ведь правда, и ты мне не друг?
Дождь прошел... Я стою у окна,
Не хочу опускать гардин.
Ты скажи: я еще одна?
Если нет, то и ты не один.
Шел 1937 год. Он был ознаменован событием чрезвы-
чайной важности для нашей культуры. Этот год был по-
священ Пушкину. Вся страна отмечала столетие его пос-
леднего дня. Сейчас даже невозможно вообразить, како-
го размаха, какого масштаба достигли пушкинские дни.
Издавалось первое в истории академическое издание ве-
ликого поэта. Когорта пушкинистов исследовала каждую
строчку, каждый пропуск, каждый нюанс в творчестве и
жизни Пушкина. Поскольку виной была дуэль, с уст не
сходили: Дантес, Данзас, Даршиак. Подмостки и эфир
были наполнены голосами чтецов и певцов: Яхонтов,
Смирнов-Сокольский, Рейзен, Обухова, Нежданова и мно-
гие лучшие наши творцы.
Мы в школе решили не отставать и поставили «Бори-
са Годунова». На мою долю выпала роль Пимена. Думаю,
105
что никаких артистических способностей во мне не обна-
ружилось, но знаменитый монолог храню в памяти до
сих пор, и нет-нет да всплывают строки:
Недаром многих лет
Свидетелем Господь меня поставил...
Шел 1937 год. Добровольно покинул сей мир отец Во-
лоди Рабичева. Пал под Уэской отец Талочки. Канули в
страшное небытие отцы Кати Светловой, Ляли Герчико-
вой, других друзей нашей школьной компании: Алеши
Таля, Коли Фарбмана... Но трагедии века, неизбежные
расставания и перемены судеб не разъединили нас.
И может быть, одной из причин этому было великое
пушкинское «Все те же мы...» Пушкин — ключевая фи-
гура, связующий узел, светящийся фокус всей нашей оте-
чественной духовной культуры. Его гений соединяет лю-
дей, видимо, и нам, школьным товарищам, перепала ча-
стица этой силы.
Пушкин - стремнина могучей реки русской культу-
ры. Сюда влились многие притоки — от ломоносовской
оды до поэм Жуковского, от древних былин до истори-
ческих изысканий Карамзина. Как в дельте дробится на
рукава великий поток, так от Пушкина берут свои исто-
ки Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Толстой, Глинка, Чай-
ковский, Брюллов, Суриков и многие другие гении рус-
ского искусства. От Пушкина же Герцен, Белинский,
Чернышевский... Имеются у великой реки российской
культуры свои ерики, лесотундры, планации, тихие за-
води и болотца. И это есть — куда денешься. Иногда та-
кие уютные заливчики с ивами и березками, кувшинка-
ми и ряской.
Сложно переплетаются струи и течения российской
культуры. Их постоянно волнуют общественные движе-
ния, ветры социальных бурь, глубинные ключи, порывы
внешних циклонов. На всей литературе сказываются иде-
ологические битвы своего времени.
В наши дни, когда взвились в небо нарядные шутихи
«деидеологизации», легко поносить и пихать любую иде-
ологию, любых идеологов. К сожалению, и в этом сказы-
106
вается отмеченная еще Лениным черта: «Политическая
невоспитанность россиян сказывается, между прочим, в
неумении искать точных доказательств по спорным и важ-
ным историческим вопросам, в наивном доверии к вос-
клицаниям и выкрикам, к заверениям и клятвам заинте-
ресованных лиц».
Такими восклицаниями и выкриками полны современ-
ные публикации любых направлений по отношению к
идеологии. И чтобы не вляпаться в «наивное доверие»,
надо знать и понимать, что понятие идеологии использу-
ется в разных аспектах. Достаточно распространено обы-
вательское, расхожее представление об идеологии как о
пустопорожней, в лучшем случае выспренно-мещанской
и доктринерской болтовне. Надо сказать, что именно та-
кое понимание беспощадно высмеяли Маркс и Энгельс в
своем раннем труде «Немецкая идеология».
Но существует научное понимание идеологии. Идеоло-
гия - система политических, философских, нравствен-
ных, эстетических, правовых и религиозных взглядов
данного общества, данной эпохи; система идей, представ-
лений, понятий, присущих общественному сознанию.
Естественно, что никакое общество не существует без иде-
ологии, а призывы к «деидеологизации» объективно оз-
начают лишь попытку заменить одну идеологию другой.
В любую эпоху ведущей идеологией является идеоло-
гия господствующего класса, который навязывает ее все-
му народу с помощью средств массовой пропаганды, ис-
кусства, литературы, кино, церкви. Это — азбука. Но аз-
букой также является и то, что господствующая идеоло-
гия в любом обществе не является единственной, и любая
форма общественного сознания отражает многообразные
идеологические веяния, является полем их борьбы и стол-
кновения.
В условиях капиталистического общества с его клас-
совыми антагонизмами идет борьба буржуазной и социа-
листической идеологий. Середины здесь нет и быть не
может, но наблюдается проникновение, диффузия этих
форм друг в друга, а также всегда в обществе присутству-
ют остатки всех прежних, архаических отношений, кото-
107
рые усложняют картину, порождая пестрые конгломера-
ты идеологических реликтов, вплоть до обскурантизма,
мистики, мифологии.
Крик против идеологии вообще — осознанно или под-
сознательно — начинают те, кто не хочет, чтобы были
поняты народом истоки такой позиции, социальная при-
рода кричащих. «Свобода от идеологии» на деле означает
искоренение идеологии социалистической, коллективис-
тской и затвердение буржуазной идеологии наживы, ин-
дивидуализма, хватательного рефлекса.
Теоретически это обосновано в трудах Плеханова и
Ленина, в художественной форме отражено в книгах Тол-
стого, Горького.
Непреходящее значение имеют ленинские слова: «Пар-
тия же пролетариата есть свободный союз, утверждаемый
для борьбы с «мыслями» (читай: с идеологией) буржуа-
зии, для защиты и проведения в жизнь одного опреде-
ленного, именно: марксистского миросозерцания. Это —
азбука».
Идеологические сражения имеют многовековую исто-
рию. «Зеленые и голубые» в Византии, гвельфы и гибел-
лины в Италии, католики и протестанты, конфуцианцы
и буддисты - перечислить всех сражавшихся невозмож-
но. В истории русской мысли также не обошлось без про-
тивостояния официальной церкви и старообрядцев, сла-
вянофилов и западников. В XIX века революционные
демократы весьма активно противостояли иным обще-
ственным течениям.
Например, Плеханов не только критиковал Мережков-
ского и Зинаиду Гиппиус, но и весьма сурово относился к
Толстому, по его словам, за безучастное отношение к нуж-
дам трудящихся. Ленин назвал «архискверным» не толь-
ко повесть Винниченко, но и творчество Достоевского.
Что писал Н. Бухарин по поводу стихов Есенина в своих
«Злых заметках» — даже трудно цитировать.
Вот, что, в частности, говорилось в заметках: «Есе-
нинский стих звучит нередко как серебристый ручей. И
все-таки в целом есенинщина - это отвратительная на-
пудренная российская матершина, обильно смоченная
108
пьяными слезами и оттого еще более гнусная. Причудли-
вая смесь из «кобелей», икон, «сисястых баб», «жарких
свечей», березок, луны, сук, господа Бога, некрофилии,
обильных пьяных слез и «трагической» пьяной икоты,
религии и хулиганства, «любви» к животным и варварс-
кого отношения к человеку, в особенности к женщине,
бессильных потуг на «широкий размах» (в очень узких
четырех стенах ординарного кабака) распущенности, под-
нятой до «принципиальной» высоты и т.д., все это под
колпаком юродствующего - народного национализма —
вот что такое есенинщина» (Н. Бухарин. Этюды. М., 1932,
стр. 203). Сегодня мы проводим Дни поэзии, посвящен-
ные Есенину.
Наши сегодняшние публицисты лишь слегка журят
Бухарина за эту филиппику, но они с волчьим рыком
нападают на ту критику, которая прозвучала в адрес
Ахматовой и Зощенко в докладе А. Жданова «О журна-
лах «Звезда» и «Ленинград». Важно понять, почему так
произошло.
Надо учитывать, что критика в адрес Ахматовой и
Зощенко звучала в нашей печати долгие годы. Вот выс-
казывание Троцкого еще в 1922 году: «Лирический круг
Ахматовой, Цветаевой, Радловой и иных действительных
и приблизительных поэтесс очень мал. Он охватывает
самое поэтессу, неизвестного в котелке или со шпорами,
и непременно бога — без особых примет». Александр Ар-
хангельский пародировал Зощенко и предлагал читате-
лю якобы зощенковский рассказ о краже пупа в бане,
завершая его словами: «Не смешно, говорите? А мне на-
плевать!» Так возникло обвинение Зощенко в «наплевиз-
ме». Критики отмечали заунывный пессимизм в духе
Шопенгауэра повести Зощенко «Перед восходом солнца».
Особенно досталось Жданову за характеристику Ах-
матовой как не то монахини, не то блудницы. Но вот
какая история.
В 1990 г. издательство «Советский писатель» переиз-
дало «Окаянные дни» Ивана Бунина. В этой книжке в
примечаниях на стр. 115 приведены его слова: «В пе-
тербургской «Бродячей собаке», где Ахматова сказала
109
«Все мы грешницы тут, все блудницы» поставлено было
«Бегство Богоматери с Младенцем в Египет, некое «ли-
тургическое действо», для которого Кузмин написал сло-
ва, Сац сочинил музыку». (Ссылка на воспоминания Бу-
нина. Париж, 1950, стр. 46).
Но Бунин, видимо, был не вполне точен. В стихотво-
рении, датированном 1 января 1913 года, Ахматова пи-
сала:
Все мы бражники здесь, блудницы.
Это стихотворение, очевидно, и читала Ахматова в
«Бродячей собаке». Такую самохарактеристику и цити-
ровал Жданов в своем докладе.
Честно говоря, для меня самого выступление отца с
докладом о ленинградских журналах было полной нео-
жиданностью.
Существует версия о том, что это выступление было в
какой-то мере катализировано информацией, поступив-
шей Сталину, о многочисленных ссылках Геббельса на
произведения Зощенко, в которых были показаны не луч-
шие черты нашего народа. Но тогда надо было добирать-
ся и до Достоевского, поскольку А. Розенберг в своем
«Мифе XX столетия» обильно, буквально страницами
цитировал нашего писателя, обосновывая неполноценность
русских, их мессианские устремления и пр.
Другая версия связана с тем, что ленинградские писа-
тели-блокадники, сполна пережившие трагедию, ревни-
во отнеслись к триумфальной встрече частью интелли-
генции города вернувшихся из далекой эвакуации Зощен-
ко и Ахматову.
Мне давно не дает покоя мысль, что отец интуитивно
чувствовал приближение «ленинградского дела» и решил
как-то предупредить и смягчить удар шумным отвлекаю-
щим маневром.
Но существовали и более принципиальные мотивы и
причины. После недолгого ликования и мирных надежд,
связанных с победой, наступила холодная война. Взрыв
над Хиросимой, речь Черчилля в Фултоне, враждебная
позиция Трумена — все это порождало тревогу. Помню
110
тяжелый вздох отца: «Боюсь, третьей мировой войны не
избежать». Но нарастание внешней опасности и угрозы у
любых политиков рождает стремление к идеологической
консолидации народа. Необходимы собранность, сплочен-
ность народа, бодрость и оптимизм. Политики понима-
ют, что такое воздействие на народный дух можно в пер-
вую очередь оказать через литературу, искусство.
Это обстоятельство, видимо, недоступно пониманию
нынешних критиков «ждановизма». Но вот известней-
ший американский советолог, профессор Массачусетско-
го технологического института Лорен Грэхем в книге
♦Наука и философия в Советском Союзе» 1972 г. пишет о
том, что холодная война между Советским Союзом и ря-
дом стран Запада, особенно Соединенными Штатами, по-
родила обстановку, когда идеологическая чувствитель-
ность исключительно быстро нарастала как в Соединен-
ных Штатах, так и в Советском Союзе.
Важнейшей задачей трудящихся после взятия власти
является подлинная культурная революция. Следуя это-
му завету, партия за годы советской власти подняла нашу
страну от отсталости к прогрессу, к завоеванию высот
культуры. В решение этих задач вносил свой вклад и
Андрей Александрович Жданов.
Выступая на VIII Чрезвычайном Съезде Советов,
А. Жданов специально уделил большое внимание вопро-
сам культурного строительства. Он говорил: «СССР явля-
ется единственным надежным оплотом мира, цивилиза-
ции и культуры».
В те грозные годы мутная волна фашизма уже стреми-
лась поглотить, уничтожить достижения общечеловечес-
кой культуры. Партия коммунистов, советская страна
становилась на ее защиту. В своем выступлении на Съез-
де Андрей Александрович говорил о том, что именно в
нашей стране реализуются мечтания лучших людей че-
ловечества, Оуэна и Фурье, идеи научного коммунизма.
Он брал под защиту творчество такого передового худож-
111
ника, как Чарльз Чаплин, выступившего в те годы с за-
мечательным фильмом «Новые времена», где подверга-
лась критике система капиталистической эксплуатации.
Андрей Александрович последовательно отстаивал тра-
диции российской демократической культуры.
И вот 9 июля 1942 года. Блокадный Ленинград. Не-
мецкий сапог топчет бесценные сокровища русской и
мировой культуры. Разрушены уникальные памятники
Киева и Петродворца, Клина и Ясной Поляны. Андрей
Александрович выступает на совещании армейских по-
литработников и критикует тех из них, которые еще не
до конца поняли развращающее воздействие фашистской
идеологии на немецких солдат. Андрей Александрович
говорил: «В нашей пропаганде рисуют немца как идеаль-
ного гуманного человека. Мы хотим убедить грабителя,
мы даем ему листовки, в которых указывается, что вот в
Ленинграде ходят трамваи, бьет ключом культурная
жизнь, а ему плевать на всю нашу культуру. Он разгра-
бил музеи Гоголя, Чайковского и других, и нечего перед
ним оправдываться.
Мы обращаемся к нему и говорим: посмотри-ка, каки-
ми великими были Гете и Шиллер, а какой ты? А ему
плевать на Гете и Шиллера, ибо он воспитан совершенно
иначе и Шиллера и Гете понимает по-своему».
Андрей Александрович подчеркивал, что аргумента-
ция нашей пропаганды должна идти от силы Красной
Армии, от силы антигитлеровской коалиции. Как под-
линный интернационалист, он в равной степени отстаи-
вал и русскую культуру Гоголя и Чайковского, и передо-
вую немецкую культуру Гете и Шиллера.
В послевоенные годы на совещании работников музы-
ки, А. Жданов подчеркивал ответственность советских
людей за судьбу культуры. Он говорил: «Не надо забы-
вать, что СССР является сейчас подлинным хранителем
общечеловеческой музыкальной культуры так же, как он
во всех других отношениях является оплотом человечес-
кой цивилизации и культуры против буржуазного распа-
да и разложения культуры».
112
В годы войны газета «Ленинградская правда» опубли-
ковала лирическое стихотворение сержанта Чистова. В
газету посыпались сотни сердечных откликов ленинград-
цев молодому бойцу. Узнав об этом, отец увидел в этом
эпизоде душевное единство фронтовиков и осажденных
ленинградцев. По его рекомендации «Ленинградская прав-
да» посвятила возникшей переписке целую полосу. Вот
кого активно поддерживал отец.
Как подлинный патриот, Андрей Александрович при-
нимал близко к сердцу успехи отечественной культуры,
радовался ее взлетам, переживал промахи. После выхода
Финляндии из войны он был назначен главой Союзни-
ческой контрольной комиссии и некоторое время жил и
работал в Хельсинки. В феврале 1945 года там проходи-
ли гастроли Краснознаменного ансамбля песни и пляски
Советской Армии под руководством Александрова. Анд-
рей Александрович писал в то время домой об успехе ан-
самбля, «который свел с ума всех финнов, без различия
направлений. Все, кто знает финнов, и в первую очередь
они сами, утверждают, что финнов никогда и ни по како-
му поводу в таком экстазе не видели. В Таммерфорсе всех
участников ансамбля толпа несла на руках из здания те-
атра. Триумф полный».
Владимир Ильич Ленин говорил о преемственной свя-
зи трех поколений российских революционеров: декаб-
ристов, разночинцев и большевиков.
Андрей Александрович был воспитан в традициях рус-
ской разночинной интеллигенции. Отец его, Александр
Алексеевич, долгие годы работал в системе народного
образования, был инспектором народных училищ, не очень
жаловал дореволюционную школу и стремился дать де-
тям широкое гуманитарное образование. Мать, Екатери-
на Павловна, была способной пианисткой — жизнь не дала
возможности развернуться ее таланту.
С молодых лет Андрей Александрович стремился ов-
ладеть и гуманитарными и естественнонаучными знани-
113
ями. Он учился в Петровской (Тимирязевской) сельско-
хозяйственной академии, увлекался метеорологией, но
всегда зачитывался общественно-политической, художе-
ственной литературой, интересовался искусством. Следуя
традициям отца, который оппозиционно относился к бю-
рократическому царскому режиму и был близок к взгля-
дам социал-демократов, Андрей Александрович познако-
мился с марксистской литературой, вступил в революци-
онное движение еще в предреволюционные годы. Для него
была всегда живой и реальной связь с традициями пере-
довой российской интеллигенции, что и обусловило его
литературные и художественные вкусы.
Он особенно любил и перечитывал русскую классику:
Пушкина, Гоголя, Тургенева, Толстого; знал и любил сти-
хи Тютчева, Фета, Некрасова, Майкова, Плещеева, Алек-
сея Толстого. В то время ленинградской блокады, когда
обстановка несколько стабилизировалась, а бессонница
одолевала, пачками брал, в частности, из библиотеки им.
Салтыкова-Щедрина книги теперь мало читаемых авто-
ров, близких по духу народникам: Г. Златовратского, и
Н.Успенского, Писемского, Степняка-Кравчинского, Шел-
лера-Михайлова, Мамина-Сибиряка, Эркмана-Шатрина,
Гарина и др.
Особенно ценил Андрей Александрович критическую
и научную публицистику Чернышевского, Добролюбова,
Стасова. Обладая большим чувством юмора, увлекался
сатирой Щедрина, сочинениями Козьмы Пруткова, паро-
диями Архангельского, которые любил читать своим близ-
ким вслух; он сам отобрал лучше из них для сборника,
вышедшего после войны. Очень много читал Чехова.
Близкое личное знакомство долгие годы связывало
Андрея Александровича с Алексеем Максимовичем Горь-
ким, с которым они встречались еще в Нижнем Новгоро-
де, а потом в Москве, особенно часто перед I Съездом
советских писателей.
Михаил Александрович Шолохов рассказывал о своих
встречах с Андреем Александровичем и, в частности, о
высказанной им однажды просьбе возглавить Союз совет-
ских писателей. Это было еще в довоенные времена. Раз-
114
ные аргументы приводил Андрей Александрович, но
Шолохов не сдавался. Наконец, вспоминал с юмором
Шолохов, Андрей Александрович спросил: «Небось, вла-
стишку любите?» Но и это не подействовало. Андрей
Александрович всю жизнь увлекался творчеством Шоло-
хова.
Творческий литературный процесс в нашей стране все-
гда проходил в борьбе различных течений. Позиция и
вкусы Андрея Александровича были вполне определены
идеями народности, революционности, ленинским прин-
ципом партийности литературы. Он говорил: «Из исто-
рии русской литературы мы знаем, что не раз и не два
реакционные литературные течения, к которым относи-
лись и акмеисты, пытались объявлять походы против
великих революционно-демократических традиций рус-
ской литературы, против ее передовых представителей;
пытались лишить литературу ее высокого, идейного и
общественного значения, низвести ее в болото безыдей-
ности и пошлости. Все эти «модные» течения канули в
Лету и были сброшены в прошлое вместе с теми класса-
ми, идеологию которых они отражали. Все эти символи-
сты, акмеисты, «желтые кофты», «бубновые валеты»,
«ничевоки» - что от них осталось в нашей родной рус-
ской советской литературе? Ровным счетом ничего, хотя
их походы против великих представителей русской рево-
люционно-демократической литературы — Белинского,
Добролюбова, Чернышевского, Герцена, Салтыкова-Щед-
рина, задумывались с большим шумом и претенциознос-
тью и с таким же эффектом проваливались».
Андрей Александрович всегда отвергал чисто развле-
кательное отношение к искусству и литературе, видя в
них мощную и активную силу, направленную на форми-
рование высоких духовных идеалов и потребностей лю-
дей. Он подчеркивал общественно-преобразующую актив-
ную роль литературы и писал: «Литература призвана не
только к тому, чтобы идти на уровне требований народа,
но более того, — она обязана развивать вкусы народа, под-
нимать выше его требования, обогащать его новыми иде-
ями, вести народ вперед».
115
Андрей Александрович был большим любителем рус-
ской классической и народной музыки. Сам немного иг-
рал на рояле и гармошке, неплохо пел. В числе его това-
рищей по песне были и известный артист Мигай, и Кли-
мент Ефремович Ворошилов. «Нелюдимо наше море»,
Вильбоа, «Нас венчали не в церкви», «Дивлюсь я на небо»,
шевченковский «Заповит», сормовские частушки, песни
Баранже, революционные песни, песни Дунаевского, Со-
ловьева-Седова — все это входило в домашний «реперту-
ар» отца.
Время обучения в тифлисской школе прапорщиков
позволило Андрею Александровичу познакомиться с ме-
лодиями Кавказа. Некоторые песни из кавказского ре-
пертуара звучали долго в нашем доме («Сулико», «Есть у
нас легенды-сказки», «Аллаверды»).
Его вкусы определялись любовью к творчеству Глин-
ки, Чайковского, Даргомыжского, кучкистов, из зарубеж-
ных композиторов — Бетховена, Шопена, Листа, Шубер-
та, Верди. Воспитанный на музыке Глинки, он был ини-
циатором восстановления оперы «Иван Сусанин» на сце-
не Большого театра.
Дело в том, что написанная Глинкой опера «Иван Су-
санин» по повелению царских чиновников получила но-
вое название — «Жизнь за царя». После революции она,
естественно, была снята с репертуара. Андрей Александ-
рович любил многие музыкальные места оперы, проиг-
рывал их на рояле, напевал отдельные арии. Незадолго
перед войной Андрей Александрович внес предложение
восстановить оперу, учитывая могучее патриотическое
звучание музыки Глинки.
Также Жданов принимал активное участие в создании
кинофильма о Глинке.
В живописи Андрей Александрович высоко ценил твор-
чество передвижников: Репина, Брюллова, Сурикова,
Перова, Верещагина, Васнецова.
Театральные вкусы Андрея Александровича в первую
очередь определялись одновременной любовью к тради-
циям МХАТ’а и Малого театра. Вспоминаю его высокую
116
оценку «Любови Яровой» Тренева, «Интервенции» Сла-
вина... Он встречался со многими актерами и режиссера-
ми: Станиславским и Немировичем-Данченко, Качаловым,
Москвиным, Михайловым, Тарасовой, Корчагиной-Алек-
сандровской, Черкасовым, Эйзенштейном, Мейерхольдом,
Охлопковым. Любил кукольный театр Образцова, острую
эстрадную публицистику (Илья Набатов, Смирнов-Соколь-
ский). Сам сочинял пародийные песни и сцены (напри-
мер, «Министр и музыка»).
Андрей Александрович всегда был активным борцом
за народность искусства, социалистический реализм и
партийную его направленность. Не любил в искусстве
надлом, декадентство, эстетство, пессимизм, не прини-
мал многих сторон творчества Достоевского, Зощенко.
Андрей Александрович отстаивал и поддерживал пре-
емственность культурной традиции, бережно относился
к культурным ценностям прошлого. Однако, это не зна-
чит, что вкусы его были консервативны: он с большим
энтузиазмом приветствовал новые явления литературной
и художественной жизни — книги, кинофильмы, карти-
ны, песни, спектакли. В то же время он предупреждал
против пустой погони за новым во имя формальной но-
визны. Это была идейная позиция, завещанная еще Ле-
ниным, который подчеркивал, что новая социалистичес-
кая культура не может явиться выдумкой, псевдонова-
торскими выкрутасами, а должна базироваться на разви-
тии лучших образцов человеческой культуры.
Андрей Александрович подчеркивал: «Но новаторство
не является самоцелью; новое должно быть лучше старо-
го, иначе оно не имеет смысла». Всегда он был борцом за
новое, жизнеутверждающее и в то же время глубоко на-
родное искусство.
Отец радовался возвращению на родину Куприна, Вер-
тинского. Он надеялся, что вернется и Бунин.
В 1959 году произошел вот какой эпизод, связанный с
научной фантастикой. В эти годы вышел в свет роман
писателя И.А. Ефремова «Туманность Андромеды». Вок-
руг него развернулась оживленная дискуссия; было мно-
117
го и резких нападок на автора. «Литературная газета»
вступилась за него. В этой связи я написал в «Литератур-
ку» следующее письмо:
«Уважаемая редакция!
Полностью разделяю Вашу позицию в связи с неспра-
ведливыми нападками на замечательный роман Ефремо-
ва «Туманность Андромеды». Книга эта, пожалуй, одна
из самых смелых и захватывающих фантазий во всей
мировой литературе. Подобные полеты за века необходи-
мы. Было бы досадно и вредно, если бы узко мыслящим
людям удалось подрезать крылья фантазии и мечте, по-
мешать творческому полету Ефремова.
Прошу передать об этом Ефремову и пожелать ему:
пусть фантазирует еще более дерзко, пусть будоражит умы,
пусть создает новые смелые и светлые книги. Надеюсь,
Вы выполните эту небольшую просьбу и сообщите мне об
этом».
Ответ от Ефремова пришел достаточно быстро. Вот он:
«Литературная газета» переслала мне Ваши слова одоб-
рения и ободрения. От души благодарен Вам за них!
Есть еще одно обстоятельство, делающее Ваше письмо
вдвойне приятным для меня. В свое время мой истори-
ческий роман «На краю Ойкумены» (ныне признанный,
изданный миллионным тиражом и переведенный во мно-
гих странах. - А. Ж.) валялся по редакциям, забрако-
ванный ретивыми рецензентами, около двух лет. Я обра-
тился к Андрею Александровичу и только с его помощью
книга увидела свет, а потом и успех».
Роман И. Ефремова «Час быка» с дарственной надпи-
сью автора храню по сей день. Вот каких художников
поддерживал отец.
В давнем 1977 году мне неожиданно прислал письмо
член Союза писателей Александр Самойлович Магид,
приложив газету «Красный сормович». Надо сказать, что
отец долгие годы был на партийном учете в первичной
организации завода г. Сормова.
Магид рассказал, что в 1931 году ему пришлось уча-
ствовать в работе выездной бригады «Правды» на «Крас-
ном Сормове». Надо было ликвидировать прорыв, и отец
118
обратился за помощью к «правдистам». В Сормово при-
ехали фельетонист Заславский, поэты Александр Безы-
менский, Демьян Бедный, Иосиф Уткин. А.А. Жданов
обрисовал трудную обстановку, сложившуюся на заводе,
и просил писателей довести до сознания каждого рабоче-
го то, что от коллектива завода зависит нормальная рабо-
та железнодорожного транспорта страны. Завод тогда
выпускал паровозы, самоопрокидывающиеся платформы,
другое оборудование. Отец просил писателей и публицис-
тов действовать и шуткой и сатирой, бичующей бракоде-
лов, лодырей, прогульщиков.
А на автомобильном заводе по совету отца был соору-
жен деревянный верблюд — символ медлительности и без-
различия, на котором редакция «Правды» вывешивала
«молнии», с указанием начальников цехов, не выполняв-
ших план. Стихи для «молний» сочиняли Безыменский
и Уткин.
Когда прорыв был ликвидирован, отец пригласил пи-
сателей: «Давайте махнем на Балахну». Там к «правдис-
там» подошли трое рабочих с жалобой на свою заводскую
многотиражку, которая обозвала их оппортунистами. Отец
спросил: «Почему вас так обозвали?» Рабочий Козичкин
рассакзал, что они стояли за постепенное наращивание
выпуска бумаги, а от них требовали ничем не обоснован-
ных рывков. Отец не только поддержал рабочих на со-
брании бригады, но и просил «правдистов» напечатать в
газете портреты этих рабочих с подписью: «Вот они, пе-
редовики производства».
В 1940 году Магид редактировал газету «Боевая крас-
ноармейская» на Карельском перешейке во время войны
с белофиннами. Отец пригласил редактора к себе и ска-
зал: «Надо как-то развеселить красноармейцев. Подумай-
те, как. Неплохо бы дать в газете «Раешник».
В те дни в газете сотрудничали поэты А. Твардовский,
Е. Долматовский, прозаик В. Ардаматский.
Однажды в газете был помещен рассказ о том, как около
одной переправы ездовой остановил свою телегу, вынул
кисет, закурил и начал рассказывать байки. Этот рассказ
Твардовский положил в основу поэмы «Василий Теркин».
119
А потом художник Непринцев создал свою знаменитую
картину.
В 1946 и 1947 годах А. Твардовский получил две Ста-
линские премии, в том числе и за «Теркина». Вопрос этот
решался при активной поддержке отца.
Но времена меняются, и вот копия моего письма глав-
ному редактору журнала «Новый мир» Александру Твар-
довскому, отправленного уже из моей дивной ростовской
депортации:
«В первой книжке «Нового мира» за этот год опубли-
кованы очередные главы мемуаров И.Г. Эренбурга «Люди,
годы, жизнь». Мемуары - не историческое исследование,
они могут отражать подчас весьма субъективное и при-
чудливое восприятие автором действительности. Но дол-
жна где-то существовать грань между хотя и субъектив-
ным, но все же отражением истины и искажением исти-
ны. Я имею в виду, в частности, те строки мемуаров, в
которых говорится об А.А. Жданове.
К сожалению, Илье Григорьевичу изменила здесь эле-
ментарная правдивость. И.Г. Эренбург утверждает, что в
известном докладе Жданова впервые была провозглаше-
на борьба с низкопоклонством перед Западом. Это абсо-
лютно неверно. Я не могу заподозрить И.Г. Эренбурга в
незнании истории общественной мысли России. Если же
обратиться к этой истории, то станет очевидным, что борь-
бу с российским мещанством, преклоняющимся перед
любым заграничным пустяком, вели еще Пушкин и Грибо-
едов, продолжали Стасов, Щедрин. С этой психической
язвой вынуждены были бороться крупнейшие наши уче-
ные: Бутлеров, Марковников, противостоявшие так на-
зываемой «иностранной партии» в отечественной науке.
Этой партии удалось даже великого Менделеева забалло-
тировать при выборах в Академию.
Ленин в свое время беспощадно издевался над россий-
скими философствующими мещанами, которые восторга-
ются идеологическими шляпками, истасканными Евро-
пой. Итак, А.А. Жданову не принадлежит приоритет в
борьбе против «низкопоклонства перед Западом». Он про-
120
должал здесь давнюю традицию передовой российской
интеллигенции, выступавшей как провив национальной
ограниченности русопятых (так их в сердцах называл
отец), густопсового квасного патриотизма, так и против
национального нигилизма. Только святая наивность (или
злонамеренность) не может понять, что А.А. Жданов,
призывая бороться с низкопоклонством, имел в виду бур-
жуазный Запад, идеологию и культуру капитализма, а
не Маркса, не Дарвина, не Бетховена, не Рембрандта. Вот
почему вполне закономерно, что в эти же годы А.А. Жда-
нов принимал активное участие в организации Издатель-
ства иностранной литературы, призванного знакомить
нашего читателя со всем тем лучшим, что появляется в
научной, художественной, политической литературе за
рубежом.
Кстати говоря, журнал «Новый мир» сделал бы полез-
ное дело, если бы показал все убожество современных
наших мещан, которые не знают ни Гегеля или Маркса,
ни Кюри или Бернала, ни Гойи или Пикассо, а сладост-
растно жуют и глотают любой кусочек буржуазного дерь-
ма, залетающего к нам. Вот бы выступить против идеоло-
гических мазохистов с их воплями: ах, круиз! ах, джин-
сы! ах, Гарет! Я думаю, что их у нас в стране, скажем,
больше тридцати двух, так что это не частный вопрос. А
разве нет сейчас «деятелей отечественной науки», юля-
щих, повизгивающих и повиливающих хвостиками пе-
ред учеными боссами Запада, готовых, чтобы понравить-
ся, отречься от учения Павлова, Ленина и даже от граж-
данства? Увы, они еще встречаются.
Если говорить начистоту, то в наши дни поток буржу-
азных идей, вкусов, нравов льется обильно, он налегает
на механизмы сознания немалого числа людей, особенно
среды молодежи. И главное здесь не в ширине носимых
брюк (ее не канонизировал, скажем, Франц Меринг) и не
в твисте. Главное — в падении напряженности интеллек-
туальной жизни, в безразличии к вопросам большой тео-
рии, в загипнотизированности некоторыми материальны-
ми достижениями и фетишами капитализма, в ламента-
циях по поводу побуржуазному понимаемой свободы ин-
121
дивидуума, наблюдаемой у некоторой части молодежи,
да и не только молодежи. Отсюда всяческие блуждания:
кто-то забрел к экзистенциалистам, кто-то — к абстрак-
ционистам, кто-то вздыхает о технократии, кто-то о бур-
жуазной демократии.
И.Г. Эренбург воздвиг тонкую конструкцию, основан-
ную на противоставлении двух рядов фактов: с одной сто-
роны, с подчеркнутым пренебрежением говорится о выс-
туплениях А.А. Жданова по вопросам литературы и ис-
кусства. Очень ловко и здорово задуман Ильей Григорье-
вичем подтекст: Жданов, «наигрывая» что-то на рояле,
поучает (кого!) Прокофьева и Шостаковича, как писать
музыку. Беда только в том, что ничего этого на самом
деле не было: никому из композиторов А.А. Жданов не
показывал, как надо сочинять или исполнять музыку.
Это — легенда. У И.Г. Эренбурга она выглядит как диф-
фамация.
А.А. Жданов очень любил музыку. Обладая хорошим
слухом, сам немного играл и на рояле и на гармошке,
даже певал дуэтом с Мигаем. Любил он русскую класси-
ческую музыку и живопись (теперь в этом, кажется, опас-
но признаваться, как неприлично называть себя ныне в
некоторых московских домах марксистом), народную пес-
ню, которую прекрасно знал. Не преуменьшая недавно
отмеченных в связи с юбилейной датой заслуг известного
дирижера Самосуда в возобновлении на нашей сцене «Ива-
на Сусанина», ради исторической правды надо сказать о
том, какую роль во всем этом сыграл А.А. Жданов. А
дело было так. Попался ему в руки выпущенный Главре-
перткомом сборник запрещенных музыкальных произве-
дений. Было там много всего: от церковной музыки Чай-
ковского до романса «Черная шаль». Но на первой стра-
нице значилась запрещенная к исполнению опера «Жизнь
за царя». Тогда-то и возникла у А.А. Жданова мысль
дать опере новую редакцию и вернуть эту музыкальную
жемчужину народу. Поэт С. Городецкий, дирижер Само-
суд замечательно это сделали.
Но свой основной удар И. Г. Эренбург умело прибере-
гает к концу. По поводу смерти человека, который что-то
122
познает, что-то кому-то наигрывает, А.А. Фадеев ночью
будит И.Г. Эренбурга телефонным звонком: «Ужасное
сообщение - умер Жданов!» После проведенной И.Г. Эрен-
бургом интродукции, всем становится абсолютно очевид-
но, что ничего серьезного в этом событии нет и быть не
может, что А.А. Фадеев просто погорячился.
Жаль мне, однако, И.Г. Эренбурга. Лаврентий Берия,
например, значительно сочнее и эмоциональнее показал
всю ничтожность такого происшествия, как смерть
А.А. Жданова: идя в похоронной процессии за гробом,
он откровенно смеялся на всю улицу Горького (я был в
пяти шагах от него). Он, вероятно, знал, чему радовался.
Когда-нибудь настанет время объяснить столь эпатирую-
щую близость позиций. Тут имеется внутренняя основа,
которая уже привела некоторых барабанщиков антикульта
к новому культу.
Людям свойственны ошибки. Не избежал их и А. А. Жда-
нов. Вслед за Щедриным и Горьким, не очень любя Дос-
тоевского, он полагал, что не только «больной гений», но
и его герои принадлежат прошлому, например, Смердя-
ков. Как он ошибался!
С наилучшими пожеланиями писать правду и думать
перед тем, как писать.
Ю. Жданов
Стало общей фразой многих органов печати приписы-
вать А.А. Жданову «гонения» против советской интелли-
генции. Но ведь интеллигенция, это — в первую очередь,
многомиллионная армия учителей, врачей, агрономов,
инженеров, научных работников. Нет, и не могло быть
ни одного факта «гонения» со стороны А. Жданова на
социалистическую интеллигенцию. Напротив, ему при-
надлежит инициатива публикации в «Правде» в предво-
енные годы нашумевшей передовицы «Соль соли Земли»,
посвященной интеллигенции; ему принадлежит мысль,
вошедшая в Постановление ЦК: «...покончить с хулиган-
ским отношением к интеллигенции». Еще в 1918 году в
газете «Крестьянин и рабочий», в далеком Шадринске
А.А. Жданов в статье «Еще об интеллигенции» писал: «В
123
руках интеллигенции находится могучее средство осво-
бождения трудящихся». Так относился он к интеллиген-
ции на протяжении всей своей жизни.
Занимаясь в послевоенные годы идеологическими воп-
росами, А.А. Жданов был прямо причастен к организа-
ции Академии художеств СССР (1947 г.), Академии об-
щественных наук (1946 г.), созданию общества «Знание»
(1947 г.), рождению журналов «Вопросы философии»
(1947 г.), «Вопросы экономики»(1948 г.). Он принимал
участие в решении вопросов, связанных с организацией
Академий наук национальных республик: Эстонии, Азер-
байджана, Латвии, Казахстана, с созданием научных об-
ществ, новых вузов.
Как известно, выдвижения на Государственную пре-
мию СССР проходили с санкции ЦК. На протяжении
1946-1948 годов А.А. Жданову непосредственно пришлось
заниматься этим вопросом. Характерно: на прикроват-
ном столике в день смерти Жданова лежало «Положение
о премиях» с его пометками. Он читал выдвинутые на
премию литературные произведения, смотрел кинофиль-
мы, посещал художественные выставки. В результате в
эти годы, при непосредственном участии А. Жданова,
высшие государственные награды получили такие круп-
нейшие ученые, как Н. Зелинский, В. Флок, А. Арбузов,
М. Лаврентьев, Б. Греков, Я. Френкель, Н. Хлопин,
Л. Ландау, Г. Гринберг, А. Ильюшин, Е. Тарле, И. Кну-
нянц, Б. Рыбаков, М. Нечкина, А. Алиханов, А. Алиха-
нян, многие десятки других. А.А. Жданов лично защи-
тил крупнейших физиков-теоретиков страны от нападок
со стороны в то время консервативно настроенного руко-
водства физфака МГУ. Участники этих событий еще живы,
поэтому имен не называю.
А. Жданов не был «душителем литературы и искусст-
ва», как изящно выражается газета «Известия». Он ак-
тивно содействовал росту художественных талантов из
народа, поддерживая писателей-рабочих в Горьком, по-
этов-фронтовиков в блокадном Ленинграде. Пусть гони-
тели Жданова поднимут «Литературную газету» от 6
124
февраля 1934 года, где опубликована его статья «Просле-
дите судьбу горьковских героев и городов».
Еще по Нижнему Новгороду А.А. Жданов знал М. Горь-
кого, дружески сотрудничал с ним, вместе с писателем
на его даче обсуждал планы и замыслы I съезда союза
писателей. В станице Вешенской мне не раз приходилось
слышать, как тепло отзывался Шолохов о встречах с
А.А. Ждановым. Его связывали крепкие товарищеские
отношения с Фадеевым, Ставским, Панферовым, с десят-
ками актеров, киноработников, художников, музыкан-
тов. Он был борцом за традиции классического искусства
МХАТ’а и Малого театра, помогал в развитии Ансамблю
народного танца СССР, хору им.Пятницкого, Краснозна-
менному ансамблю песни и пляски Советской Армии.
По инициативе А.А. Жданова ленинградским пионе-
рам был передан бывший царский Аничков дворец для
развертывания культурной работы среди юношества.
А.А. Жданов в блокированном Ленинграде беспокоил-
ся о состоянии исторических и художественных памятни-
ков: Медного всадника и Эрмитажа, памятника В.И. Ле-
нину.
За 1946—1948 годы при прямом, непосредственном уча-
стии А. Жданова получили высшую государственную
премию писатели А. Толстой, И. Эрен-бург, Б. Лавренев,
Б. Полевой, А. Сурков, К. Симонов, В. Каверин («Два
капитана»), Э. Казакевич («Звезда»), Вера Панова, Тур-
сун-Заде, А. Гончар, Микола Бажан; художники А. Пла-
стов, Д. Налбандян, С. Герасимов, Г. Верейский, А. Дей-
нека; скульптор В. Мухина; в музыке Р. Глиэр, Д. Шос-
такович, С. Прокофьев, Т. Хренников, Д. Кабалевский,
Б. Мокроусов, А. Гольденвейзер, Эрнесакс, Кара Караев,
М. Блантер, Лятошинский, Л. Книппер, Б. Соловьев-Се-
дой; дирижеры Е. Мравинский, С. Самосуд, Б. Хайкин;
актеры В. Турчанинова, Н. Хмелев, А. Тарасова, Е. Гого-
лева, И. Москвин, М. Царев, М. Жаров, М. Ладынина,
Ф. Раневская, Н. Штраух, Н. Охлопков, Л. Свердлин,
А. Бучма, Т. Макарова, Б. Чирков, Р. Симонов, И. Наба-
тов, Н. Ужвий; мастера балета — Г. Уланова, О. Лепе-
шинская, В. Чабукиани, А.С. Мессерер; руководитель ан-
125
самбля танца, И. Моисеев; деятели кино С. Эйзенштейн,
И. Пырьев, Роман Кармен, М. Ромм; певцы А. Пирогов,
И. Козловский, М. Рейзеп. Тут и русские и украинцы, и
грузины и евреи, и армяне, и азербайджанцы.
Талантливого художника А. Лактионова А.А. Жданов
буквально «открыл» под лестницей на выставке, где была
помещена его картина «Письмо с фронта». Результат —
Госпремия.
Вот кого поддерживал А.А. Жданов. В. Каверин стал
лауреатом в 1946 году — разве это гонение?
А. Жданов не был «гонителем» ни интеллигенции в
целом, ни деятелей культуры, литературы и искусства в
частности. Фактически хулители Жданова инкримини-
руют ему доклад о журналах «Звезда» и «Ленинград», в
первую очередь, критику Зощенко и Ахматовой. Почему
же это произошло?
В. Каверин связывает эти события, так же как и все
идеологические решения ЦК послевоенных лет, со стремле-
нием руководства страны закрутить политические гайки.
Критики А. Жданова начисто лишены конкретно-ис-
торического подхода к явлениям идеологии. Было время,
когда Белинский в знаменитом письме к Гоголю бросал
гневные слова: «Проповедник кнута, апостол невежества,
поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист та-
тарских нравов — что Вы делаете?» Этот гневный упрек
был вызван событиями тех дней, он давно стал эпизодом
литературной борьбы и ни в коей мере не умаляет заслуг
ни великого писателя, ни великого критика.
Одно время вся передовая русская публицистика опол-
чилась против поэта Афанасия Фета. Десятки пародий
были созданы на его стихи «Шепот, робкое дыханье».
Ругался не только Писарев, но и Чернышевский, кото-
рый писал о Фете так: «И есть у него пьесы, очень ми-
ленькие. Только все они такого содержания, что их могла
бы написать лошадь, если бы выучилась писать стихи —
везде речь идет лишь о впечатлениях и желаниях, суще-
ствующих и у лошадей, как у человека. Я знавал Фета.
Он положительно идиот: идиот, каких мало на свете. Но
с поэтическим талантом». Все это не очень изящно. Те-
126
перь мы спокойно читаем Фета и понимаем те ограничен-
ные и обостренные ситуации, которые толкнули Черны-
шевского на грубость.
Было время, когда Ленин в письме к Инессе Арманд
назвал Достоевского «архискверным» писателем. Это было
в эпоху кризиса российской интеллигенции, после краха
революции 1905 года; и такая оценка была в то время
оправдана. Надо было бороться с карамазовщиной, с ре-
акционными чертами в творческом наследии Достоевско-
го. Это время прошло; замечание Ленина осталось эпизо-
дом в идейной борьбе тех лет. Оно не умаляет творчество
Достоевского.
Что же конкретно вызвало резкую реакцию со сторо-
ны А. Жданова? Надо вникнуть в обстановку тех дней.
Только-только А. Жданов вышел из горнила блокадных
дней. Запад грозит новыми бедами, фактически - новой
войной. Вновь надо ковать, как говорил Ленин, «герои-
ческое сознание» народа. И вдруг — в ленинградском
журнале «Звезда» появляется рассказ Зощенко «Приклю-
чения обезьяны», где от имени животного сказано: «В
клетке спокойнее дышится. Непременно вернусь в зоосад
при первой возможности». Это ведь не безобидные «ше-
пот, робкое дыханье». Отсюда — резкость, импульсивность,
даже грубость критической реакции.
За что же ратовал А.А. Жданов?
Он выступал за хорошую, понятную народу, мелодич-
ную и гармоничную музыку, за традиции Глинки и Му-
соргского, Бетховена и Россини, Даргомыжского и Ру-
бинштейна, Чайковского и Рахманинова. Отстаивал тра-
диции реалистической живописи Брюллова и Левитана,
Серова и Репина. Был за линию Белинского и Чернышев-
ского, Добролюбова и Плеханова в литературной крити-
ке. Защищал ленинское учение о литературе как части
общепролетарского дела, о партийности искусства. Был
убежденным сторонником ленинского подхода: «...всякое
умаление социалистической идеологии, всякое отстране-
127
ние от нее означает тем самым усиление идеологии бур-
жуазной».
Но мысль ужасная здесь душу омрачает... Сорок лет
Жданова нет в живых. За прошедшие сорок лет десятки
раз переиздавались и исполнялись труды раскритикован-
ных Ждановым писателей; десятки раз воспеты им пане-
гирики. Казалось бы, если и была ошибка оценке, то она
исправлена. Почему же не прекращаются нападки на
А. Жданова?
Дело здесь не в борьбе «за истину и справедливость», а
в стремлении, уцепившись за отдельные оценки и эпите-
ты, опрокинутъ советскую литературу и ввергнуть ее в
пучину антагонистических битв. Этого добиваются неко-
торые «интеллектуалы и гуманисты, эстеты и эссеисты»,
топча прах Жданова в его могиле.
Критика Жданова нужна, чтобы опрокинуть эстетику
Белинского и Чернышевского (грязный пасквиль Набо-
кова против последнего, опубликован в журнале «Урал»).
Критика Жданова нужна, чтобы переакцентировать
ценности: вытеснить из сознания народа Горького, Шо-
лохова, Маяковского, Станиславского, Фадеева, А.Тол-
стого, выдвинуть на первый план «забытых», «недооце-
ненных», «пострадавших».
Критика Жданова нужна тем, кого не устраивает ле-
нинская идея непримиримости социалистической и бур-
жуазной (не общечеловеческой!) идеологии - «середины
нет».
Кстати говоря, этот вывод подтверждается и зарубеж-
ным опытом.
«Ждановщину» разоблачали известные западине ан-
тикоммунисты: Леонард Шапиро, Георг фон Раух, До-
нальд Тридгольд и другие. «Ждановщину» поносили ан-
тисоциалистические элементы во время венгерских со-
бытий (кружок Петефи), в ходе «пражской весны»,деяте-
ли польской «Солидарности». И делали они это отнюдь
не для защиты Зощенко, а ради ниспровержения ленин-
ских принципов идейности и партийности литературы.
Возникает странный парадокс: современные критики
Жданова, объявляющие его «душителем» литературы и
128
искусства, объективно сближаются с чуждыми социализ-
му силами.
Многие не понимают всемирно-исторического значе-
ния проблемы мещанства. Находятся сейчас авторы, ко-
торые настаивают на публичной реабилитации мещанства.
Как говорил Маяковский, «мещанам без различия клас-
сов и сословий — мое славословие». Он говорил это изде-
вательски, а сейчас толкуют об этом серьезно.
Позицию и природу современных защитников мещан-
ства можно один к одному уяснить, если познакомить-
ся с анализом этого явления, который дал еще Герцен
более века тому назад. Великий демократ писал, что
мещанство — мир до крайности доведенного самодер-
жавия собственности. Современные апологеты мещан-
ства одновременно решительно ратуют за частную соб-
ственность.
Герцен называл мещанство последним словом запад-
ной цивилизации. Естественно, что нынешние защитни-
ки мещанства трубят о необходимости вернуться в запад-
ную цивилизацию. Для Герцена мещанин — концентрат
индивидуализма, скупости, зависти, безнравственности.
Мещанство — трясина и болото ликующего безмыслия.
«Неречистое мещанство совестится признаться, что ему
спать хочется, и тогда оно бормочет в полусне неясные
слова о прогрессе, свободе». Таков Герцен, неисчерпае-
мый в своей ненависти к мещанству.
С этим злом боролись Щедрин, Чехов, Горький, Пле-
ханов. Правда, итоговое размышление основателя русского
марксизма весьма пессимистично: «...все реки истории
теряются в болотах мещанства», Видимо написана эта
участь на роду.
В европейском сознании также было немало борцов
против мещанства, начиная с Маркса. Среди них и Ниц-
ше, правда, как тонко подметил Плеханов, создатель За-
ратустры боролся против мещанства, оставаясь на его
позициях.
Несомненным врагом мещанства был в своем творче-
стве и Зощенко, изобразив в комических и отвратитель-
ных формах этого многоликого зверя. И все же ему не
5. Взгляд в прошлое
129
удалось подняться над мещанскими взглядами, ибо он не
нашел иных.
Критикуя Зощенко, мой отец опирался на традиции
революционно-демократической борьбы против мещанс-
кой идеологии. Быть может, Зощенко, был не главный
выразитель мещанства, но интуитивно отец чувствовал,
что приближается чудище «обло и стозевно». Сейчас оно
разинула всю сотню своих пастей.
Склоняясь к известному оппортунизму, я ценил мно-
гие рассказы Зощенко. Когда моему сыну Андрею испол-
нилось пять лет, купил ему сборник рассказов сатирика
о животных и стал читать вслух. Каково же было мое
удивление, когда сын вдруг сказал:
- Папа, не надо читать.
— Почему?
— Зачем звери в книжке разговаривают так грубо?
Это был урок. Одновременно урок генетики: существует
все же генетическая наследственность и связь поколений.
Наши псевдоаналитики общественных процессов неспо-
собны понять возможности многообразного восприятия
противоречивого мира художников и мыслителей. Начнем
с всеми любимого Достоевского. Он провозгласил высокие
нравственные цели и идеалы, выразил надежду, что кра-
сота спасет мир. Но он же делал уступки антисемитизму,
антипольским и антитатарским настроениям.
Ленин называл Гегеля «сволочью идеалистической» и
настаивал на том, что советские марксисты должны про-
должить дело Гегеля в развитии диалектики. Ленин би-
чевал Плеханова за тактический меньшевизм, но настаи-
вал на переиздании всех его философских работ, поскольку
это — лучшее в марксизме.
Конечно, тот, кто мыслит категориями «да — нет»,
«белое — черное» — не в состоянии понять единства про-
тивоположностей. Не в состоянии понять и А. Жданова,
который представлял Шостаковича к Сталинской премии,
распевал его песню «Нас утро встречает прохладой» и в
то же время бранил за формалистические, немелодичес-
кие пассажи «Катерины Измайловой».
130
Но существует еще один более глубокий аспект в иде-
ологических решениях конца 40-х годов, в высказывани-
ях отца. Современные его критики и поносители напрочь
замалчивают его положительную программу в области
литературы и искусства. Либо они не понимают существа
проблемы, либо сознательно обходят ее. Я ее сформули-
ровал бы так: как относиться к традиции русского Ренес-
санса, как их развивать.
Несомненно, критически мыслящая личность спросит:
а была ли такая традиция? Думаю, что была.
Европейский Ренессанс - необычайно глубокое обще-
ственное явление, не просто связанное с возрождением
античности, но и с творчеством духовных форм Нового
времени в искусстве, нруке, политике. Он связан с име-
нами художников: Джотто и Рафаэля, Леонардо и Мике-
ланджело, Эль Греко и Дюррера; с именами мыслителей
и писателей: Данте и Рабле, Сервантеса и Шекспира,
Маккиавели и Томаса Мора, с именами Коперника и Га-
лилея.
Мы вполне закономерно можем констатировать бога-
тую эпоху мусульманского Ренессанса, связанную с име-
нами Фирдоуси, Авиценны, Руми, Омара Хайяма, Руда-
ки, Бируни, Аверроэса.
Существует великое историческое явление русского
Возрождения. Его истоком является творчество Пушки-
на. Вслед за ним в художественной литературе стоят имена
Лермонтова, Толстого, Достоевского, Чехова, Горького.
В музыке проявило себя творчество Глинки и таких ги-
гантов, как Мусоргский, Римский-Корсаков, Чайковский,
Рахманинов. В изобразительном искусстве творили Брюл-
лов, Репин, Суриков, Левитан, Верещагин. Обществен-
ную мысль на новую ступень подняли труды Белинского,
Чернышевского, Стасова, Плеханова, Ленина.
Естествознание обогатили своими новаторскими тру-
дами, после Ломоносова, в математике — Лобачевский, в
химии — Бутлеров, Менделеев, в биологии и медицине —
Сеченов, Боткин, Мечников, Павлов, в общем мироведе-
нии — Циолковский и Вернадский. Это лишь самые яр-
кие имена, к которым можно добавить не один десяток.
131
А.А. Жданов, если дать анализ его выступлениям и
высказываниям, внутренне стремился лишь к тому, что-
бы сохранить традиции российского Ренессанса, развить
их в новую эпоху, сохраняя внутреннюю сущность: на-
родность творчества, демократизм, дух преобразований.
Отсюда сопротивление А.А. Жданова тому, что в первую
очередь мешало такому развитию, борьба против мещан-
ства, эстетства, декадентства и модернизма, салонно-ари-
стократических тенденций. Не сладкие бисквиты для де-
сяти тысяч, а интересы и вкусы миллионов, творчество
для них и во имя них — вот что было побудительным
мотивом его выступлений. Формирование героического
сознания и революционного романтизма в народе в кри-
тическую эпоху развития человечества — вот о чем он
мечтал. Кому-то это не нравилось и не нравится.
vi-OXW'd "Sr
Тост за русский народ
Мне не пришлось быть в Кремле 24 мая 1945 года на
приеме в честь командующих войсками Красной Армии.
В те дни я находился еще в Вене и собирался в Белград.
Как известно, на этом приеме Сталин произнес тост за
русский народ. В 15 томе Сочинений Сталина этот тост
изложен со ссылкой «По газетному отчету». И звучит его
начало так: «Товарищи, разрешите мне поднять еще один,
последний тост. Я хотел бы поднять тост за здоровье на-
шего советского народа, и прежде всего русского народа.
Я пью прежде всего за здоровье русского народа пото-
му, что он является наиболее выдающейся нацией из всех
наций, входящих в состав Советского Союза».
Таково было газетное изложение тоста. Но когда я вер-
нулся из Югославии в Москву, услышал от отца несколь-
ко другой вариант. Первая фраза Сталина была: «Я хотел
бы поднять тост за здоровье всего русского народа». И
тут на весь зал прозвучала реплика: «Советского наро-
да». Сталин немного помолчал и повторил приведенную
фразу без изменений. Отец рассказывал, что в одном из
тостов в начале банкета Сталин говорил о советском на-
роде, о Советском Союзе, об общей победе.
В тосте за русский народ содержалась одна важная и
не случайная мысль: «У нашего правительства было не-
мало ошибок... Иной народ мог бы сказать правительству:
вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь...»
Позже эту мысль Сталин повторит в речи на предвы-
борном собрании 9 февраля 1949 году: «Говорят, что по-
бедителей не судят, что их не следует критиковать, не
135
следует проверять. Это неверно. Победителей можно и
нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять.
Это полезно не только для дела, но и для самих победите-
лей».
В самом начале войны, в тревожном 1941 году, когда
немцы рвались к Москве, Сталин, обращаясь к участни-
кам торжественного заседания, посвященного Октябрьс-
кой годовщине, говорил о целях гитлеровцев, об их жи-
вотной морали, об их стремлениях к уничтожению вели-
кой русской нации, «нации Плеханова и Ленина, Белин-
ского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и
Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова,
Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова».
Сталину принадлежат многочисленные и принципи-
альные труды, посвященные национальному вопросу и
практическим путям его решения. Концентрированное
выражение позиции Сталина в национальном вопросе
прозвучало в его беседе с финской делегацией в 1948 году.
Он сказал: «Советские люди считают, что каждая нация,
— все равно — большая или малая, имеет свои качествен-
ные особенности, свою специфику, которая принадлежит
только ей и которой нет у других наций. Эти особенности
являются тем вкладом, который вносит каждая нация в
сокровищницу мировой культуры, и дополняют ее, обо-
гащают ее. В этом случае все нации - и малые и боль-
шие, — находятся в одинаковом положении, и каждая
нация равнозначна любой другой нации».
В работе «Национальный вопрос и ленинизм» еще в
1929 году Сталин писал: «При этом я утверждал (и про-
должаю утверждать), что период победы социализма в
одной стране не дает условий, необходимых для слияния
наций и национальных языков, что — наоборот, этот пе-
риод создает благоприятную обстановку для возрожде-
ния и расцвета наций, ранее угнетавшихся царским им-
периализмом, а ныне освобожденных советской револю-
цией от национального гнета».
Сталин был решительным противником как национа-
лизма, так и ассимиляторских тенденций, шовинизма и
расизма.
136
Отстаивая ленинские принципы интернационализма,
Сталин хорошо помнил ленинский завет: интернациональ-
ная культура не безнациональна. В советское время были
достигнуты большие результаты в народном хозяйстве и
культуре национальных республик.
Я рад, что Ростовскому государственному университе-
ту и Северо-Кавказскому научному центру высшей шко-
лы удалось немало сделать для развития науки, культу-
ры, образования на Северном Кавказе, в национальных
республиках. Я храню в памяти дружеские связи с Абу-
талибом Абиловым, Расулом и Гаджи Гамзатовыми, Ра-
сулом Магометовым, Владимиром Тластановым, Барасби
Карамурзовым, Рашидом Хунаговым, Германом Борли-
ковым, Михаилом Залихановым, Махмудом Эсамбаевым,
Александром Дзасоховым, Койчуевым и многими, мно-
гими другими друзьями.
В XX веке национализм стал одной из главных опас-
ностей общественного развития, что ознаменовалось дву-
мя мировыми войнами. Особенно античеловеческие фор-
мы он принял в облике гитлеровского фашизма.
Именно это обострило настороженное отношение Ста-
лина к национализму и породило ряд прискорбно оши-
бочных шагов. Еще в 1933 году в письме Барнесу Сталин
писал: «Не бывало и не может быть случая, чтобы кто-
либо мог стать в СССР объектом преследования из-за его
национального происхождения». Сталин предупреждал,
что за антисемитизм у нас полагается расстрел.
Но во многотысячелетнем мире антагонизмов, войн и
столкновений накопились печальные традиции, пересе-
ления, перемещения, депортации народов. Они были зна-
комы Древнему Востоку, американские колонисты не стес-
няясь загоняли в резервации коренные индейские племе-
на. В годы второй мировой войны после Перл Харбор аме-
риканцы выдворили всех японцев, а англичане отправили
на остров Мэн всех немцев, включая антифашистов — не-
когда разбираться.
Этот исторический фон, а также возможная угроза
вторжения на Кавказ со стороны прогитлеровски настро-
енной турецкой верхушки породили трагически ошибоч-
137
ное решение о выселении чеченцев и ингушей, карачаев-
цев и балкарцев, калмыков и турок-месхетинцев, крымс-
ких татар.
Не следует забывать, что инициатором этой акции был
Берия, который передал многие опустевшие земли Гру-
зии и планировал провести границу по Кубани, включив
в состав Грузии и Крым, как некогда подвассальный ца-
рицы Тамары.
Великодержавные устремления Берии Сталин понял
позже, когда разгорелось мингрельское дело. Вот тут Ста-
лин отодвинул Берию и его сподручных и сделал обеспо-
коенный прогноз: «Грузии грозит распад на партийные
княжества».
Просто поражает, что перед своей кончиной Сталин
понял то, что ныне характеризуется как угроза глобализ-
ма. В своей последней публичной речи на XIX съезде КПСС
он сказал: «Раньше буржуазия считалась главой нации,
она отстаивала права и независимость нации, ставя их
«превыше всего». Теперь не осталось и следа от «нацио-
нального принципа». Теперь буржуазия продает права и
независимость нации за доллары. Знамя национальной
независимости и национального суверенитета выброшено
за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять
вам, представителям коммунистических и демократичес-
ких партий, и понести его вперед, если хотите быть пат-
риотами своей страны, если хотите стать руководящей
силой нации. Его некому больше поднять».
Но тост, поднятый Сталиным, имеет еще один важ-
ный аспект. В краткой и лаконичной форме он отражает
роль передовых сил русской науки и культуры в револю-
ционных преобразованиях страны.
Великий Павлов, о развитии учения которого так бес-
покоился Сталин, писал: «Когда мы любим, гордимся
отечеством — это значит, что мы гордимся его великими
людьми, т.е. теми, которые сделали его сильным и ува-
жаемым на исторической сцене».
Гениальный творец учения о биосфере и ноосфере
В.В. Вернадский «фыркал» по поводу дореволюционной
России: «Глину привозят из-за границы». Из 61 элемен-
138
та, которые использует человечество, в России добывается
в реальных количествах 17. В.В. Вернадский настаивал
на организации плановой экономики: «Мы не можем —
без вреда для нас самих идти без плана».
На протяжении тысячелетий предпринимаются попыт-
ки синтеза того, что принято называть Западом и Восто-
ком. Качественно-картографический подход к этой про-
блеме вряд ли продуктивен, успех в ее решении может
лежать лишь в сфере историко-культурного и социально-
го экономического анализа при соблюдении принципов
историзма и конкретности истины.
В истории можно наблюдать не одну попытку подоб-
ного синтеза. Вторжение орд Батыя или Тамерлана тоже
можно отнести к синтезу Востока и Запада на путях сти-
хийно-опустошительных воздействий.
Первой сознательной попыткой синтеза явилась поли-
тика Александра Македонского, мечтавшего о создании
мира, объединяющего эллинов и Восток. Эта во многом
мальчишеская, гениально-дерзкая акция была кратков-
ременной, но оставила глубокий след, сформировав элли-
низм как культурно-историческое явление, охватившее
огромный регион: Грецию, Египет, Переднюю Азию, Пар-
фию, Бактрию, вплоть до западной Индии. Ценности эл-
линизма не утратили своего значения и в наше время.
Рим пытался продолжить дело Александра в рамках
своей империи — от Британии до Африки и Ирана.
В новое время попытка объединения Запада и Востока
была осуществлена на путях колониализма в рамках Бри-
танской империи. Это имело существенное значение, но
завершилось вздохом Киплинга: «Запад есть Запад, Вос-
ток есть Восток, и с места они не сойдут».
В последние десятилетия неуклюжие попытки устано-
вить взаимодействие Запада и Востока осуществляют вла-
ствующие структуры США. Однако вряд ли содействова-
ли такому сближению Хиросима, Бикини, бомбардиров-
ки Ирака, вторжение в Сомали и даже финансируемые
Америкой азиатские «тигры».
139
Упомянутые примеры, а их можно умножить, отно-
сятся к таким образованиям, как империя. В настоящее
время это понятие расширено до бессодержательности.
Нельзя относить сапожную щетку к классу млекопитаю-
щих только на том основании, что у нее есть щетина;
нельзя любое многонациональное образование объявлять
империей.
Ключевой характеристикой империи является нали-
чие господствующего этнокласса, который присваивает
богатство, прибавочный продукт, суверенитет других эт-
нических групп, классов и сословий.
В империи Александра этот класс формировали греко-
македонцы; в Римской империи — латинская верхушка,
формировавшая властвующие структуры и в Египте и в
Иудее; английская колониальная администрация управ-
ляла странами Британской, ромеи - Византийской, а ту-
рецкая — Османской империями.
Имперский характер носила и политика правящей вер-
хушки Российской империи. Однако, наряду с колониза-
торской политикой царизма, необходимо учитывать иные
фундаментальные особенности России.
За несколько дней до февральской революции 1917 года
академик В.И. Вернадский сформулировал крайне важ-
ную мысль о судьбах и специфике Российского государ-
ства, и ее значение актуально и в наши дни. Вот о чем
думал ученый: «Мы недостаточно оцениваем значение
огромной непрерывности нашей территории. Подобно
Северо-Американским Соединенным Штатам мы являемся
государством-континентом. В отличие от Штатов мы стра-
даем от того, что в действительности является первоис-
точником нашей силы. Но и у нас придет время, когда
мы, подобно Штатам, будем им пользоваться для трудно-
исчислимых удобств жизни. Это время придет тогда, ког-
да наша политика будет определяться волей нас всех, т.е.
волей народа. То новое, что дает в быту живущих в нем
людей большое по размерам государство, приближается
по своему укладу к тому будущему, к которому мы все
стремимся — к мирному мировому сожительству наро-
дов. Огромная сплошная территория, добытая кровью и
140
страданиями нашей истории, должна нами охраняться,
как общечеловеческое достижение, делающее более дос-
тупным, более исполнимым наступление единой мировой
организации человечества.
Но благодаря разноплеменности нашей страны и
разнообразию ее физико-географических условий в ней
сильны и могущественны центробежные силы, грозящие
единому, связанному бытию этой сплошной территории.
Тем более, что ее участки связаны друг с другом недавно,
были добыты суровыми, нередко кровавыми событиями
истории.
Задача сохранения Российского государства — умень-
шение центробежных сил в ее организации — является
одной из наиболее важных задач государственной поли-
тики. До сих пор эта задача решалась попытками подав-
лять центробежные стремления грубой силой и насиль-
ственной русификацией. Едва ли можно сомневаться, что
дальнейшее движение по этому пути невозможно: оно
противоречит и мировому положению России среди
окружающих ее возрождающихся к сознательной жизни
наций, и тем требованиям, какие ставит для правильной
жизни современное человечество. Эти требования с каж-
дым поколением все более и более непреоборимые и силь-
ные, связаны с равноправным существованием всех наро-
дов и всех граждан».
Хотелось бы выделить ключевые мысли Вернадского.
Это, в первую очередь, концепция «государства-континен-
та». Здесь фиксируется идея единой компактной страны с
общей исторической судьбой населяющих ее народов.
Чрезвычайно важным является понимание целостной
Россия как «общечеловеческого достижения», открыва-
ющего перспективы формирования «единой мировой орга-
низации человечества», «мирного мирового сожительства
народов».
Современные провозвестники «общечеловеческих цен-
ностей» должны были бы задуматься над идеями Вернад-
ского. Но ученый не только декларирует, но и намечает
пути утверждения общечеловеческой ценности России:
определение политики «волей нас всех, т.е. волей наро-
141
да». Здесь — качественный разрыв с имперской полити-
кой.
В этой же своей работе Вернадский подчеркивает гео-
политическую роль России, как связующего звена между
Европой и Азией, Западом и Востоком, призывая усили-
вать эту функцию. Наконец, он подчеркивал, в своем вы-
ступлении в Ростове в 1919 году, что свою интегрирую-
щую роль Россия должна осуществлять в первую очередь
в форме культурного воздействия, культурной интегра-
ции.
При всех искажениях в национальной политике (де-
портация народов и др.) в годы советской власти было
сделано очень много для реализации программы Вернад-
ского. Советский Союз не был империей, поскольку в нем
не существовало этнокласса; были сделаны огромные уси-
лия по развитию национальной экономики и нацио-
нальных культур. Россия отнюдь не эксплуатировала дру-
гие республики, а бескорыстно помогала им в становле-
нии, формировании государственности, хозяйства, тех-
нологии, образования, науки, здравоохранения. В то же
время республики помогали своим сотрудничеством Рос-
сии. Этого не зачеркнуть.
В современных условиях особое значение имеет идея
Вернадского о культурной миссии России. В этой связи
необходимо обратиться к традиции светоча русской куль-
туры — Пушкина.
В связи с памятной датой, одно из средств массовой
информации настойчиво убеждало слушателей не забы-
вать о том, что Пушкин был великим поэтом. Это, конеч-
но, хорошо, учитывая, что произведения Пушкина ис-
чезли с книжных прилавков, видимо, в связи с криками
о «возрождении России». Но Пушкин был не только ве-
ликим поэтом, но и центральной, ключевой, определяю-
щей фигурой всей русской культуры. Он вобрал в себя
достижения предшествующего периода развития русско-
го национального духа и породил мощное, незатухающее,
когерентное излучение, осветившее все будущее русской
культуры. От него — Гоголь, Лермонтов, Тютчев, Толстой,
Чехов; от него — Глинка, Даргомыжский, Римский-Кор-
142
саков, Мусоргский, Рахманинов, Прокофьев, Свиридов; от
него — Брюллов, Кипренский, передвижники; от него —
Белинский, Стасов, Станиславский. От него исходит мощ-
ный импульс синтеза культур Запада и Востока.
Пушкин воспринял дух античной и ренессансной куль-
туры, творческое наследие Шекспира и Вольтера, Данте
и Байрона. В то же время ему были близки художествен-
ные, нравственные, эстетические ценности Востока. «Рус-
лан и Людмила», «Кавказский пленник», «Бахчисарайс-
кий фонтан», «Египетские ночи», «Подражания Корану»,
«Пророк», «Путешествие в Арзрум», множество стихот-
ворений и публицистических заметок, в которых отраже-
ны связи с мусульманским, иранским, арабским, библей-
ским Востоком, тому доказательство.
Наши востоковеды (Конрад, Крачковский, Брагинский)
внесли серьезную лепту в разработку проблемы восточно-
го Ренессанса. Фактически Пушкин вместе с Гете («За-
падно-восточный диван») заложил основы понимания
Ренессанса в единстве его западной и восточной ветвей.
Отсюда его интерес к творчеству Саади, Хафиза, сказкам
«Тысячи и одной ночи».
Можно смело сказать, что завещанная Пушкиным кон-
цепция единства западного и восточного Ренессанса в наши
дни не только не утратила своего значения, но и приобре-
ла злободневную актуальность.
Пушкин обращает наше внимание и на те сложности,
которые существуют между Западом и Востоком. В худо-
жественной форме он стремится осмыслить существую-
щие здесь противоречия. Иногда это выступает в откры-
той форме: Мария — Зарема в «Бахчисарайском фонта-
не», «Стамбул гяуры нынче славят», «Путешествие в
Арзрум», «Кавказский пленник». Но часто это сокрыто в
глубинах творчества.
Видимо, не случайно, что, отдавая дань Востоку иран-
ско-мусульманскому, ветхозаветному, Пушкин обходит
стороной традиции Византии. Это как-то не соответству-
ет роли византийского фактора в российской истории,
уж больно она значительна.
143
Можно думать, что для Пушкина речь шла не только
о соединении Запада и Востока, но и о великой проблеме
их равновесия в судьбах русской истории и культуры. С
этих позиций глубокого анализа заслуживает трагедия
«Борис Годунов». В ней речь идет не только о нравствен-
ных коллизиях. Не трудно видеть, что антитеза Самозва-
нец — Борис содержит в себе проблему западно-восточно-
го взаимодействия. Самозванец, подобно Курбскому, оли-
цетворяет западное влияние и начало. Борис, продолжая
дело Ивана, связан с византийской, восточной традицией
(«бармы Мономаха»).
Аналогичное противопоставление угадывается и в ан-
титезе Петр — Пугачев. Не случайно Пушкин работает
одновременно и над «Капитанской дочкой» (Яик, Орен-
бург), и над жизнеописанием Петра.
И, быть может, Пушкин нащупывал важный вывод:
нарушение в жизни России равновесия между Западом и
Востоком ведет к смуте — так было при Борисе, так слу-
чилось и при Екатерине. А разве соперничество Заремы и
Марии не привело к тому, что иссяк Бахчисарайский
фонтан?
И в «Цыганах» просматривается не только романти-
ческая история двух любящих сердец, но и противобор-
ство их сущностных начал: Алеко воспитан в духе евро-
пейской образованности, Земфира — дитя стихийных,
природных сил своего племени, пришедшего из глубин
Индии.
Наше государство-континент (не «эта страна», не «эко-
номическое пространство», не «империя зла», как утвер-
ждали американские идеологи) несет в себе великую ис-
торическую потенцию формирования единого человече-
ства. Культурная и историческая традиция России долж-
на быть ясна и понятна хотя бы русским.
*»*
«Тост за русский народ» вызывает в памяти еще одно
имя: Менделеев. Он не только открыл закон, определяю-
щий структуру, строение, развитие всех тел Вселенной -
144
звезд, планет, туманностей, комет. Он понимал требова-
ния и тенденции развития России. Провозглашая «прин-
ципиальное равенство народов», он резко порицал «крик-
ливое самообожание», «нивелирующий космополитизм»
и идолопоклонство образованных классов перед Западом.
В своих «Заветных мыслях» он так пишет о коллегах-
химиках Зинине и Воскресенском: «Русские душой, рус-
ские по происхождению, русские по принципам, они ста-
вили первой, главенствующей своей задачей освободить
свою родину от необходимости ходить кланяться иност-
ранцам ».
В руках Менделеева взвилось знамя индустриализа-
ции страны: «Больше фабрик и заводов». Менделеев пре-
возносил артельно-кооперативную форму организации
труда как основную в сельском хозяйстве.
Менделеев заклеймил вывоз сырья как «экономику
дикарей». Он писал (не дай бог, услышат либералы!): «В
литературном сознании еще не разделяется промышлен-
ное развитие от развития капиталистического влияния...
Промышленное развитие есть высшее благо, современ-
ностью выработанное, а капитализм есть зло, которое ос-
тавляют существовать лишь потому, что нет еще вырабо-
танных средств достигать промышленного развития без
развития капитализма».
О правителях России Менделеев писал: «Могу сказать,
что знал на своем веку, знаю и теперь очень много госу-
дарственных русских людей, и с уверенностью утверж-
даю, что добрая половина их в Россию не верит, России
не любит и народ мало понимает».
Примерно так же рассуждал его друг Сергей Юльевич
Витте, который говорил о придворной клике как «Шай-
ке дегенератов», которая ничего не знает, кроме своих
прихотей и похотей.
Это об их потомках, разрушивших ныне советскую си-
стему правления, рожденную народной инициативой еще
в 1905 году, писал забытый публицист Григорий Благо-
светлов как о «политических огородниках». Они убежде-
ны, что политические формы можно пересаживать от од-
ной нации к другой и разводить их как лук и капусту.
145
Ложная и произвольная теория «огородников» нано-
сит ущерб общественной жизни и калечит судьбы милли-
онов людей. Но кому сейчас дело до Благосветлова, Мен-
делеева, Вернадского, Пушкина, Циолковского, Павлова
и других ярчайших звезд русской и мировой науки и
культуры...
Дуб Мамврийский
Когда я прочитал бестселлер писателя Анатолия Ры-
бакова «Дети Арбата», то невольно вспомнил об описан-
ных им событиях лета 1934 года, о том, как в Сочи встре-
тились Сталин, Киров и Жданов. Рыбаков описал их вза-
имоотношения, вскрыл коллизии и угрозы грядущих бед.
Все это было бы прекрасно и убедительно, если бы ... Если
бы с ними не находился четвертый: это был я. А годиков
мне было пятнадцать, так что возраст вполне сознатель-
ный и цепко схватывающий окружающее. Как же я там
оказался...
Отец получил отпуск летом 1934 года и взял меня с
собой в Сочи, а мать уехала в Железноводск лечить боль-
ную печень.
До этого мне никогда не приходилось бывать на побере-
жье Кавказа, отец щедро знакомил меня с его достоприме-
чательностями. Он свозил меня в Гагры и сказал: «А вот
там дом Лакобы». Это была роскошная вилла в каком-то
ориентальном стиле. Такие сооружения поражали еще и
потому, что отец, первый секретарь обкома и член ЦК
ВКП(б), жил в двух комнатах коридорного типа. В одной
обосновался он с матерью, это был кабинет и спальня, а в
другой спал я; одновременно здесь была столовая.
В те далекие времена отношения людей были проще,
они еще не трансформировались под воздействием бю-
рократически-мещанских структур и обрядов. И ничего
не было особенного в том, что когда Сталин пригласил
отца к себе на дачу, тот прихватил и меня: не оставлять
же мальчишку одного.
146
Дача Сталина находилась в долине Мацесты. Это был
небольшой купеческой стройки домик, в лесу, с хороши-
ми балконами и видом на море. Тогда подобных дач на
Кавказском побережье было немало. Рядом со сталинс-
кой дачей находилась бывшая Пузановка, мы бывали на
Блиновке, в Красной Поляне останавливались на даче
бывшего юриста Наумова.
Итак, мы едем к Сталину. Минуем ворота, подъезжа-
ем к дому. На балконе Сталин и Киров, они живо что-то
обсуждают. После встречи и знакомства Сталин, Киров и
Жданов уходят куда-то в кабинет, где обсуждают проек-
ты учебников по истории нашей Родины и новой исто-
рии. При этом я не присутствовал, но был приглашен к
столу, когда они собрались обедать: куда же меня денешь.
Естественно, соображал я тогда не слишком много, да
и протекли с тех пор долгие десятилетия. Однако запом-
нил общую атмосферу: она была деловой и легкой, серь-
езной и шутливой. Разговор касался тех проблем, кото-
рые они обсуждали в кабинете, но также переходил и на
общие темы. Так, много говорилось о Покровском и по-
кровщине, что для меня было тайной за семью печатями.
Но вот Сталин сказал, что в истории надо знать не схе-
мы, а факты, и под общий хохот заявил, что для схема-
тиков история делится на три периода: матриархат, пат-
риархат и секретариат.
Пошли и факты. Касаясь принятия Русью христиан-
ства, Сталин отмечал культурную роль монастырей: «Они
несли людям грамотность, книгу». Переходя к другим
временам, Сталин заметил, что после периода смут и не-
урядиц крепкую власть удалось установить Петру: «Крут
он был, но народ любит, когда им хорошо управляют».
Далее Сталин упомянул о том, что величие Екатерины
определялось ее способностью найти любовников среди
сильных, талантливых людей, которые собственно и пра-
вили страной: Потемкин, Зубов, Орлов. Он упомянул о
польском короле Сигизмунде времен польской интервен-
ции, назвав его вполне непечатную кличку.
Сталин настаивал на необходимости более суровой кри-
тики реакционной политики царизма, особенно в нацио-
147
наивном вопросе («Тюрьма народов»), В итоге позже по-
явились «Замечания по поводу конспекта учебника по
истории СССР» за подписями И. Сталина, А. Жданова,
С. Кирова, датированные 8 августа 1934 года. Следую-
щим днем датированы «Замечания о конспекте новой
истории» за подписями И. Сталина, С. Кирова, А. Жда-
нова. Таковы были единомышленники, собравшиеся под
дубом Мамврийским. И еще запомнилось упоминание
Сталина о том, что русским революционерам не следует
зазнаваться, они всегда считали себя учениками и после-
дователями корифеев буржуазно-революционной и марк-
систской мысли на Западе.
Разговор перепрыгивал и на более близкие времена.
Киров в связи с чем-то процитировал ленинградскую при-
баутку тех времен:
У Зиновьева голос,
Как в ж... волос:
Тонок, да не чист.
Сталин ухмыльнулся и отметил, что нельзя искажать
реальную историю: «Вот, например, Троцкий. В свое вре-
мя он немало сделал для революции и организации ар-
мии».
К этой теме Сталин возвращался и после войны. По-
мню одну встречу, когда он рассказывал, что вплотную
редактировал первый том «Истории гражданской войны»,
а до второго руки не дошли, этим занимался Минц. Ста-
лин, в частности, выражал удивление, что в томе нет пор-
трета Троцкого. Видимо, он забыл, что такой портрет был
помещен в первом томе.
Обращаясь к революционным годам, Сталин вспомнил
о первом съезде горских народов Кавказа. По составу он
был невероятно пестрым. Наряду с большевиками, там
были меньшевики, эсеры, анархисты, национал-демок-
раты. Немало было и религиозных деятелей.
Страсти бушевали, шли дебаты по проблемам государ-
ственного устройства, хозяйственных отношений. Стоял
великий шум и гвалт. Но вот взял слово мулла, речь его
была краткой:
148
— Сациал-мациал, меныпевук-балшевук... Наш народ
цар хочет. Цар будет — порядок будет.
Все это впечатывалось в юношеское сознание. А потом
обед кончился, и Киров мне сказал: «Пошли собирать
ежевику». Сталин в ответ: «А мы пойдем к дубу Мамв-
рийскому, там всегда сходились единомышленники».
Киров обладал удивительным обаянием, он притяги-
вал к себе человека, брал его в плен. Мы лазили по скло-
нам холмов, продирались сквозь колючки, сами наелись
ягод и пошли с кружками угощать оставшихся.
В те годы я, конечно, не знал, но потом, читая Ветхий
Завет, усвоил из Книги Бытия (18,1): «И явился ему Гос-
подь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер,
во время зноя дневного». Это об Аврааме.
Подошли и мы с Сергеем Мироновичем к небольшому
отрогу, покрытому дубовым лесом. Один дуб был особен-
но могуч, раскидист и покоряюще красив. Здесь стояла
небольшая беседка, от нее, казалось, был виден весь бес-
конечный мир: огромное море, цепи гор, убегающее в
марево побережье, башни кучевых облаков.
Ежевика была от нас принята, а беседа продолжалась.
Характер ее изменился. От проблем школы Сталин пере-
шел к тому, что немцы усиленно готовят к войне моло-
дежь. И обращаясь к Кирову: а у вас граница под носом в
Сестрорецке. Родился неожиданный исторический экс-
курс.
«— В 1918 году, — говорил Сталин, — в Москву прави-
тельство переехало под давлением внешних обстоятельств.
Немцы угрожали Питеру. Но переезд правительства был
временной мерой. Да и какая Москва столица! Ленинг-
рад — вот столица: революционная традиция и культура.
Но дело это далекого будущего. Сейчас не до этого. Трид-
цать верст до Сестрорецка».
Эту мысль повторял он и позже, перед войной и (со
слов отца) после войны. Забегу немного вперед. В 1939
году в связи с 60-летием Сталина в Смольный стали по-
ступать предложения ленинградцев с просьбой одну из
улиц или площадей города назвать его именем и соору-
149
дить памятник. Об этом отец рассказал Сталину. Тот спро-
сил:
— А что, в Ленинграде нет таких улиц?
— Нет.
— Вот и хорошо, что нет. И не надо ни улиц, ни памят-
ников.
Но вернемся к дубу Мамврийскому. Вновь заговорили
о школе. Сталин предлагал развернуть широчайшую про-
грамму строительства новых школ. Прежде для этого не
имелось возможностей, а теперь они появились. Нужно
строить и для учащихся и как возможные госпиталя в
случае войны. Снова тень войны мелькнула в мирной
дубраве.
Старшие товарищи вновь удалились в кабинет и об-
суждали там свои вопросы. Наступила пора достаточно
позднего ужина. На столе появилась никогда не видан-
ная мною строганина — любимое блюдо Сталина. Я по-
пробовал кусочек сырой мороженой рыбы и мне стало
как-то не по себе.
Видимо, как сама строганина, так и предшествующие
ей разговоры об истории, обратили память Сталина к со-
бытиям и эпизодам давних дней, связанных с его ссыл-
кой. Может быть, чем-то он хотел поделиться и с отцом,
которого, в отличие от Кирова, он впервые встречал в
домашней обстановке.
Мне запомнилось несколько рассказов Сталина, кото-
рые я в те далекие годы на скорую руку записал. Прошло
более полувека, но я не хочу применить какую-либо ли-
тературную правку и оставляю текст таким, каким он
сложился в те времена, да простит меня читатель. Вот
эти эпизоды.
Жил в одной деревне среди охотников и рыбаков. Зва-
ли они Сталина Осипом, Поляком, Корявым. Поляком —
потому что первые ссыльные были поляки, сосланные
после 1862 года. Рыбачил вместе со всеми. Охотно разда-
вал рыбу, поэтому рыбаки считали добрым и непрактич-
ным. Учитывая водные и метеорологические условия,
получал лучший улов. Поэтому рыбаки утверждали, что
он знает слово. С собакою по кличке Степан Тимофеевич
150
любил разговаривать на международные темы, с куском
рыбы в руках.
Однажды охотился на рябчиков и тетеревов километ-
рах в 20 от села. Набил штук 20 первых и 10 вторых.
Начался буран при сорока градусах мороза. Борясь с бу-
раном, пошел в деревню. Стало тяжело нести поклажу.
Бросил тетеревов, рябчиков, двустволку. Стал сбрасывать
одежду. Наконец дошел до проруби на Енисее около дерев-
ни. До домов оставалось подняться в гору. Но сил больше
не было. По счастливой случайности к проруби за водой
подошли крестьянки, которые и нашли его уже полуза-
несенного снегом. Спал после этого 36 часов. Когда нача-
лась империалистическая война, рыбаки говорили: «Ну
как, царь-то у нас оказался дрянной, придется, видимо,
вас, поляков звать».
6 аршин водки
Бежал из Минусинской ссылки. Надо было триста верст
ехать до станции Зима. Нанял ямщика, который дога-
дался, кто его ездок: «Я ваших возил». Ямщик отказал-
ся взять деньги, а потребовал поставить себе шесть ар-
шин водки: несколько стаканчиков определенного разме-
ра, поставленных друг на друга. Сталин выполнил усло-
вие. Ямщик взял ему билет до Петербурга и отказался от
денег, которые ему еще дополнительно давал Сталин.
Нерчинская ссылка
Бежал из Нерчинской ссылки вместе со Свердловым.
Сталин ехал под видом комиссионера в первом классе.
Свердлов решил, что это чересчур заметно, и велел запа-
ковать себя в бельевую корзину. Корзину погрузили с
лодки на пароход. Через час чиновники стали осматри-
вать груз и не нашли хозяина корзины. Тогда стали ты-
кать в нее штыком. Свердлов воскликнул: «Здесь чело-
век!» После этого его отправили обратно. А Сталин дое-
хал до Петербурга, правда, через два месяца его сослали
туда же.
151
К Ленину в Краков
Польско-австрийскую границу помогал перейти один
поляк. Денег за услугу он не взял, сказав, что их нужно
сохранить на подкуп стражи. При переходе стража в дру-
гом месте подняла ложную тревогу, и они благополучно
перешли границу.
Ленина в Кракове Надежда Константиновна посадила
на немецкий стол: бульон, шпинат, салат. Сталин два дня
терпел, а потом не выдержал и заявил: «Я есть хочу.
Сейчас бы шашлыка или барашка или курицу». Ленин
вздохнул: «Вы знаете, я тоже ужасно есть хочу, но толь-
ко боюсь сказать Наде, а то она обидится. Скажите, есть
у вас деньги? Давайте где-нибудь поедим. Вот бы сейчас
котлету!»
Наступила ночь, и начался разъезд. Сергей Мироно-
вич уехал к себе в Хосту на дачу Ленсовета. Сталин выз-
вался проводить нас в Сочи. Разместились в черном пак-
карде с брезентовым верхом. Меня усадили рядом с шо-
фером, а отец и Сталин сели на заднее сиденье для разго-
воров. Откидные сиденья были свободны.
В те времена широкого и прямого Курортного проспекта
не существовало. Узкое шоссе петляло по склонам и ба-
лочкам. Где-то за Мацестой на шоссе показались две жен-
ские фигурки в светлых платьях на темном фоне горы.
Они «голосовали».
— Остановите, — сказал Сталин водителю.
Мы остановились. Девушки попросили нас подвезти
до Сочи. Открыли дверцу и сели на свободные откидные
места. Я сижу впереди и вдруг слышу шепот одной из
них: «Сталин».
Путь быстро закончился, и девушки простились с нами
при въезде в Сочи.
Вот и весь эпизод. Думаю, он показателен для обстоя-
тельств того времени. Мальчишеским сердцем я не ощу-
тил ни у кого злодейских замыслов. К этому можно вот
еще добавить.
152
Мы вернулись в Москву из отпуска. Вскоре от Стали-
на поступило две записки. Привожу их текст:
«Т-щу Жданову
Я хотел просить ПБ продлить срок моего отпуска до
15—18 октября. Узнайте — есть ли возражения. Если есть
какие-нибудь возражения, сообщите, — приеду незамед-
лительно.
Как Ваши дела?
Привет!
5/Х-34 И. Сталин»
«Т-щу Жданову (для ПБ)
Я более недельки прохворал насморком и потом грип-
пом. Теперь поправляюсь и стараюсь наверстать потерян-
ное. Если уж вы так добры, дороги товарищи, разрешите
остаться в Сочи до 25—28. За это время я успею навер-
стать потерянное. Жду ответа.
Привет! И. Сталин 17/Х-34»
До рокового 1 декабря оставалось полтора месяца. И
вот раздался громовой удар, поразивший всю страну и в
том числе и в первую очередь Сталина: Киров убит.
С этого момента все изменилось. Простота отношений
ушла в прошлое. Появились «хвостовые» и неотступные
комиссары. Колючие проволоки окутали дачи. На страну
надвинулся мрак подозрительности, недоверия, насторо-
женности.
Десятки лет партийцы задавали себе и другим вопрос:
чем же было убийство Кирова? Задавала отцу этот вопрос
и моя мать. Уже после войны резко и запальчиво он ска-
зал: «Провокация НКВД!»
Многие не верят этому и сейчас. Тогда пусть вспомнят
события недавнего прошлого.
А может быть, стоит прислушаться к суждениям Бу-
харина, о которых пишет Исаак Дойчер в своей книге
«Троцкий в изгнании». По его утверждению, Бухарин
говорил Каменеву: «Ягода и Трилиссер, два первых заме-
стителя ГПУ, и другие были готовы подняться против
Сталина. Утверждая, что оба ведущих руководителя ГПУ
153
на его стороне, Бухарин тем не менее не переставал гово-
рить, пребывая в страхе перед ГПУ».
Возвращаясь же к Рыбакову, расскажу еще вот о чем.
В Политбюро уже после войны рассматривался вопрос об
очередных Сталинских премиях. На конкурс была выд-
винута и книга А. Рыбакова «Водители». В ходе обсуж-
дения кто-то из писателей заметил, что Рыбаков — быв-
ший троцкист. Реакция Сталина была четкой:
«— Мы обсуждаем не троцкистское прошлое Рыбако-
ва, а его роман. Есть предложение присудить премию».
В результате писатель Анатолий Рыбаков, который
учился в одной школе со мной, в школе им. Лепешинско-
го, стал лауреатом Сталинской премии.
У дуба Мамврийского мне довелось побывать вновь уже
после войны. Он также могуч и раскидист. Под ним сто-
яла уже более современная и изящная беседка. Но иные
ветры шумели в его ветвях.
Как не вспомнить тут великого Гегеля: «Никому не
дано перепрыгнуть через свое время; дух его времени есть
также и его дух; но важно познать этот дух со стороны
содержания».
Правда, можно недопрыгнуть до своего времени или
раком уползти от него вспять. Нелегко познать дух вре-
мени в его конкретно-исторической определенности.
Широко распространено с давних времен мнение буд-
то любимой песней Сталина была «Сулико». На вопрос:
так ли это? Сталин ответил: «Нет... Пожалуй, «Таво чемо».
На русском правильнее всего звучал бы перевод: «Бедная
моя головушка». В самом деле, на голову Сталина обру-
шились сложные, мучительные проблемы страны и мира.
Пожалуй, грозным лейтмотивом всей его жизни про-
звучали слова, сказанные им на совещании хозяйствен-
ников еще в 1931 году: «Мы отстали от передовых стран
на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в
десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
1931—1941 — угадано точно. С трудом, но успели; а
для этого понадобились колоссальные усилия партии боль-
шевиков, всего народа, преодоление гигантских трудно-
стей, отчаянное напряжение и жертвенность. Помню, как
154
в те годы отец, будучи первым секретарем Нижегородс-
кого крайкома ВКП(б), буквально пропадал на стро-
ительстве Горьковского автозавода, «Красного Сормова»,
Дзержинского военно-химического комбината, Балахны,
широковещательного радиоцентра, сети современных ав-
тотрасс (край держал первенство в стране). Так было по-
всеместно, и это соответствовало завету Ленина: «Без тя-
желой промышленности мы не сможем построить никакой
промышленности, а без нее мы вообще погибнем как само-
стоятельная страна».
Миновали прямые угрозы со стороны Антанты («надо
было задушить младенца в колыбели», — сокрушался
позже Черчилль), но с запада надвигался новый враг. Об
этих угрозах Сталин напоминал партии и народу разны-
ми путями. По его инициативе в том же 1931 году была
издана интереснейшая книга Карла Каутского «Матери-
алистическое понимание истории». В этой книге сделано
важное социологическое обобщение и политическое на-
поминание: «Эпоха существования цивилизации, государ-
ства и классов является самой ужасной и самой кровавой
эпохой в истории человечества». Страна Советов, совер-
шив социалистическую революцию, еще не вырвалась из
многотысячелетней эпохи антагонизмов классовых и на-
циональных, связанных с алчностью, корыстью, хищни-
чеством, паразитизмом, насилием, отношениями господ-
ства — подчинения, вещной зависимостью. В годы Брестс-
кого мира Ленин предупреждал «левых»: мы не можем
вырваться из мировой империалистической связи.
Империалистическая связь оборачивалась наступлени-
ем фашизма, созданием Антикоминтерновского пакта
Германии, Японии, Италии. Книга Гитлера «Майн кампф»
была переведена на русский язык, но хранилась лишь в
спецфондах. Однако в 1934 году в Москве появляется
книга «Гитлер над Европой» Эрнста Генри.
Хотя на ее первой странице было написано «Перевод с
английского», но на самом деле в Лондоне ее издал ра-
ботник Коминтерна, наш земляк по фамилии Ростовс-
кий. С ведома Сталина он включил в предисловие цент-
ральную стратегическую мысль Гитлера из книги «Майн
155
кампф»: «Мы кладем предел вековому движению Герма-
нии на Юг и Запад Европы и обращаем взор к землям на
Восток... Когда мы в настоящее время говорим о новых
землях в Европе, то мы можем в первую очередь помыш-
лять о России и подвластных ей окраинах».
В этих условиях необходимо было, во-первых, ликви-
дировать опасность общей атаки мира капитала на стра-
ну социализма, во-вторых, попытаться найти союзников
против гитлеровской агрессии.
Не только вице-президент Трумэн в Америке, но и гу-
маннейший-прегуманнейший философ, психолог Карл
Юнг в Европе призывал к тому, чтобы стравить Гитлера
и Советский Союз: «Я предлагаю направить его на Вос-
ток». А западные демократии шаг за шагом уступали
Гитлеру: Шлезвиг-Голыптиния, Рейнская область, анш-
люс Австрии, растерзанная Чехословакия, лицемерная
«Комиссия по невмешательству» в дела Испании, в то
время как Гитлер и Муссолини слали туда свои самолеты
в помощь Франко.
Необходим был маневр, чтобы оттянуть сроки гитле-
ровской агрессии. Этому послужил известный пакт Мо-
лотова — Риббентропа, о характере которого сейчас столько
лжи и вони. Пакт был заключен лишь тогда, когда стало
ясно: англичане затягивают подписание соглашения с
СССР и сводят на нет его содержание.
Со слов отца помню точно мысль Маркса, которую после
заключения пакта специально приводили на закрытом
совещании руководящих идеологических работников в ЦК
ВКП(б): «В политике ради известной цели можно заклю-
чить союз даже с чертом, — нужно только быть уверен-
ным, что ты проведешь черта, а не черт тебя». Эта мысль
мне запомнилась с 1939 года и лишь много позже я на-
ткнулся на нее, читая Маркса.
Для оценки психологического отношения к «пакту»
можно вспомнить и прибаутку, которая, по словам отца,
ходила в то время в кругу Сталина: «Тому удивляется
вся Европа, какая у Риббентропа широкая шляпа».
Кстати, был сделан и примечательный реверанс в ис-
кусстве. Большой театр поставил «Валькирию» Вагнера,
а постановку поручили «неарийцу» Эйзенштейну.
156
Нужно было думать и о возможном нападении с Вос-
тока. В те времена из Берлина в Японию возвращался
через Москву японский премьер Мацуока. Его не только
радушно приняли в Кремле и подписали соглашение, но
и Сталин лично явился на вокзал к вагону японского
премьера и пожелал ему доброго пути. Это был единствен-
ный случай в жизни Сталина.
О неизбежности нацистского нападения на СССР зна-
ли все. Но дата нападения немцами тщательно скрыва-
лась. Да, были предупреждения Рихарда Зорге, Черчил-
ля, разведчиков. Но превентивные меры с советской сто-
роны немцев могли насторожить и спровоцировать. От-
сюда предупреждение: не поддаваться на провокации.
В июне 1941 года Политбюро приняло решение о пре-
доставлении очередного отпуска для лечения моему отцу.
19 июня отец приехал в Москву из Ленинграда и отпра-
вился к Сталину. Там он поделился своей тревогой: в не-
мецком консульстве какая-то возня, уничтожают доку-
менты, вскоре все может начаться.
Сталин на это: «Нам известно, что немцы планирова-
ли нападение на 15 мая. Теперь они завязли на Балка-
нах. Немцы в этом году упустили наиболее выгодное для
них время для нападения. Скорее всего, это случится в
сорок втором. Поезжайте отдыхать.
Правда, тревожит то, что немцы не опубликовали в
своей прессе опровержение ТАСС».
Знаменитое опровержение ТАСС от 14 июня 1941 года
опровергало распространившиеся слухи, будто наступи-
ло осложнение советско-германских отношений, что не
исключена конфликтная ситуация. Опровержение ТАСС,
по словам отца, было пробным шаром.
Беседуя с учеными 29 января 1941 года об учебнике
политэкономии, Сталин поручил им раскритиковать фа-
шистскую философию как носящую антисоциалистичес-
кую и террористическую природу.
Всей семьей мы отправились в Сочи. По дороге отец с
тревогой говорил: «Успеем ли доехать». 21 июня мы были
на месте. Утром 22 мать вошла в мою комнату и сказала:
«Война». Наступила новая эпоха.
157
В Москву мы вернулись поздно, 25 июня. По дороге
война являла свое лицо колоннами новобранцев и крест-
накрест заклеенными белой бумагой окнами домов.
Отец сразу же отправился к Сталину. Мы ждали его
допоздна, он вернулся ночью. Вот его слова: «Пал Двинск.
Горит Минск. Немцы наносят свой главный удар на Ле-
нинград. Настроение Сталина тяжелое: «Мы не сберегли
завещанное нам Лениным... Немедленно отправляйтесь в
Питер».
Хотя история показала, что Сталин допустил роковой
просчет, удивительным образом он верно рассчитал ситу-
ацию за немцев: трудно сказать, что было бы с Москвой и
Ленинградом, со страной, если бы немцы начали 15 мая.
Несмотря на колоссальные жертвы, трагические поте-
ри, страна, истекая кровью, выдержала грозное истори-
ческое испытание. При этом надо помнить, что против
нас был брошен военно-промышленный потенциал не толь-
ко Великой Германии, не только ее союзников — Италии,
Испании, Румынии, Венгрии, Болгарии. На Германию
работали промышленность Бельгии, Шнейдер — Крезо и
Клермон — Ферран во Франции, заводы Шкода в Чехос-
ловакии, железные рудники Швеции, промышленность
всей Европы.
Советскую страну по большому счету спасло грозное и
своевременное предупреждение Сталина 1931 года, поня-
тое большинством народа и реализованное в титаниче-
ских усилиях.
Но подготовка к исторической схватке требовала ду-
ховной мобилизации народа, его идейного сплочения.
Отсюда огромная роль идеологической работы партии в
тот период, преодоления левацких и консервативных тен-
денций.
Особое значение имела проблема формирования пат-
риотического духа многонационального народа, соединя-
ющего в себе любовь к Родине и подлинный интернацио-
нализм. Силы творческой интеллигенции всех республик
страны были направлены к этой цели.
В день сорокалетия МХАТа, в перерыве между тор-
жественной частью юбилейного вечера и концертом, в
158
ложу правительства были приглашены великие мастера
русской сцены: В.И. Немирович-Данченко, В.И. Качалов,
И.М. Москвин, М.М. Тарханов, Л.М. Леонидов. В комна-
те перед ложей завязался разговор об искусстве. Шла теп-
лая, дружеская беседа с лучшими представителями на-
шего реалистического театра. Возникли вопросы, связан-
ные с отношением к театру зрителей, критиков и цените-
лей искусства.
Москвин, разговаривая со Сталиным, рассказал меж-
ду прочим о таком эпизоде: «Во время наших гастролей в
Париже одна французская актриса в порыве восторга
кинулась на шею нашему артисту». Этим Москвин как
бы подчеркивал: что, вот мол даже французы.
Сталин на это заметил: «Знайте, что в мире нет теат-
ра, подобного вашему, и, поверьте, французы вашей под-
метки не стоят. Нужно покончить с преклонением перед
заграницей. У нас, у русских, с дореволюционных вре-
мен сохранилось преклонение перед заграницей. Это раб-
ская черта. На этом иностранные шпионы ловили наших
людей. Чем объяснить такое положение, когда русского
генерала вербует какой-нибудь иностранный капрал?».
Но вербовали не только генералов. Во время Отече-
ственной войны немцы забросили под Ленинградом ди-
версионную группу для разрушения дороги, связываю-
щей осажденный город с Ладогой. Группу задержали и
среди диверсантов обнаружили русского. Он где-то в ав-
густе 1941 года под Лугой попал в плен. Его завербовали
предатели и направили к нам в тыл.
Узнав об этом, мой отец выразил желание встретиться
с этим русским. Отец его спрашивал: сознает ли он, на
что пошел? Понимает ли положение жителей Ленингра-
да? Как он мог решиться на такой поступок? Диверсант
бормотал лишь о том, что он не здешний, из каких-то
далеких мест.
Рассказав об этом, отец в сердцах бросил: «У него не
сформировалось чувство Родины».
Великие задачи, с трудностями и неудачами, реша-
лись в тот исторический период. И с сожалением при-
ходится отметить, что ныне многие интеллектуалы зас-
159
лужили оценку Энгельса: «Исходя из своего собственно-
го повседневного опыта, почтенный бюргер усматривает
в истории лишь кабацкий заговор и бабью сплетню, толь-
ко в несколько более широком масштабе».
Но патриотизм — это не лирические воздыхания у само-
вара под развесистой клюквой. Патриотизм — деятельный
дух народа, опирающийся на его лучшие традиции, на
творчество и созидание. Царская Россия не могла реали-
зовать передовые технические идеи и проекты своих нова-
торов. Это сделали совершившие революцию ленинцы.
Еще в 1897 году инженер Добротворский предложил
соорудить гидростанцию на Волхове для снабжения энер-
гией Петербург. Г. Графтио повторил это предложение в
1910 году. Проект был отвергнут. Победа пришла лишь в
советское время.
Инженер строитель И.Г. Александров с 1905 по
1917 год составил 16 проектов сооружения гидроузла на
Днепровских порогах для решения комплекса проблем
энергетики, транспорта, орошения, рыбного хозяйства,
водоснабжения. Как известно, ДнепроГЭС был построен
в сталинские времена. Кстати, Александров предлагал и
строительство БАМа.
М.В. Ломоносов предвидел осуществленный адмира-
лом Макаровым проход Сибирским океаном в Восточную
Индию. Но Главсевморпуть стал реальностью страны в
годы социалистического строительства.
В эту же эпоху реализована давняя идея Н.Е. Жуков-
ского о создании научно-технической базы для самолето-
строения и возник ЦАГИ.
От Кибальчича до Циолковского формировалась и росла
высокая мечта о полете человека в Космос. Мы знаем, ког-
да она осуществилась, и имена Королева, Гагарина, сотен
ученых и космонавтов вписаны в историю наших дней.
Мудрый Менделеев еще в начале века сурово заявил:
«Нужно знамя, под которое могли бы собраться работни-
ки русского технического развития». И он назвал это зна-
мя: индустриализация. По мысли ученого, она включает
уголь, металл, машиностроение, химизацию, нефтехимию,
удобрения; страна должна покрыться заводами и фабри-
160
ками. Именно эта программа стала основой историческо-
го курса на индустриализацию, осуществленную народом
под руководством Сталина.
На протяжении 150 лет в обширном районе между Вол-
гой и Уралом были известны многочисленные проявления
нефти. Однако природа нефтеносности и ее перспективы
были лишены теоретического понимания. Решающая зас-
луга в этой сфере принадлежит академику И.М Губкину,
который является инициатором создания «Второго Баку»,
что стало важнейшей задачей советского государства. В от-
четном докладе XVII съезду партии констатировано: «За-
ложены основы новой мощной нефтяной базы в районах
западного и южного склонов Уральского хребта».
Лишь в советское время была практически реализова-
на идея академика В.И. Вернадского о создании Комис-
сии по изучению естественных производительных сил для
изучения богатств страны. Помимо этого был организо-
ван Совет академии по координации работ в этой сфере —
СОПС. «Глину и булыжники ввозят из-за границы», —
отмечал с горечью Вернадский. Это время прошло.
«Из 61 элемента, которые человечество использует в
реальных количествах, в России добывается лишь 17», —
писал Вернадский в начале прошлого века. Социалисти-
ческая индустриализация не только расширила этот спи-
сок, но и привела к тому, что СССР в результате развития
атомной промышленности стал родиной неизвестных при-
роде элементов: жолиотий, резерфордий, курчатовий и
нильсборий.
Великий Павлов до революции проводил свои иссле-
дования в более чем скромных условиях. В советские годы
ситуация принципиально изменилась. Возникли Колту-
ши — столица физиологов мира. На XV международном
конгрессе физиологов в 1935 году Павлов говорил: «Мы,
руководители научных учреждений, находимся прямо в
тревоге и беспокойстве по поводу того, будем ли мы в
состоянии оправдать все те средства, которые нам предо-
ставляет правительство».
Идея создания единой водной системы России имеет
давнюю историю. Как известно, еще при Петре Великом
6. Взгляд в прошлое
161
началось строительство канала, соединяющего Волгу и
Дон. Но реализовать эту идею, включающую в себя стро-
ительство гидростанций, водохранилищ, систем ороше-
ния, удалось лишь в советские времена. В этом деле Ста-
лину принадлежит решающий вклад в связи с осуществ-
лением так называемого плана преобразования природы.
Любопытно отметить, что сам термин «преобразова-
ние природы» принадлежит не большевикам, а Сергию
Радонежскому.
Когда строительство Волго-Дона было завершено, Ма-
ленков внес в Политбюро предложение присвоить ему имя
Сталина. Сталин решил иначе: увековечить в этом соору-
жении имя Ленина. Когда Сталину показали киноленту
основного сооружения, где возвышается гигантская скуль-
птура вождя, он пришел в негодование. И это не един-
ственный случай борьбы с «культом».
Но были в стране и иные силы и тенденции, отличные
от действительности патриотизма. «Мы в сношениях с
иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда», — сокру-
шался Пушкин. А в нынешние времена нашлись соотече-
ственники, которые с восторгом реализовали план гитле-
ровского идеолога А. Розенберга: «Задача наша — выкро-
ить из огромной территории Советского Союза госу-
дарственные образования и восстановить их против Мос-
квы».
Эти деятели глубокомысленно решали лишь две зада-
чи: как перейти от культа личности к культу наличнос-
ти, и как продвинуться в истории от первобытного ком-
мунизма к первобытному капитализму.
Классики предупреждали: «Буржуазия надевает на себя
личину беспредельной гуманности, — но только тогда,
когда этого требуют ее собственные интересы». Если же
ее интересы под угрозой, то «месть буржуазии превосхо-
дит всякое воображение», — констатировал еще Герцен.
Сталин как-то упомянул о людях, в первую очередь
чиновниках, которые живут по счастливому принципу:
«Если мне хорошо, то и всем хорошо». Отсюда — беспеч-
ность, лень, равнодушие к людям и делу, сытое доволь-
ство. А история требовала динамизма, новаторства, твор-
162
чества. Тем более, что надвигались новые тучи, новые
угрозы стране.
Вернадский отмечал, что учение о ноосфере созвучно
идеям научного социализма, но нередко критиковал пути
их конкретной реализации. Он сурово осуждал неоправ-
данные репрессии и «культовые» перегибы. Правда, не
он один.
16 февраля 1938 года Сталин обратился с письмом в
Детиздат при ЦК ВЛКСМ по поводу издания «Рассказов
о детстве Сталина». Резко осудив это предложение, Ста-
лин отметил: главное состоит в том, что книжка имеет
эссеровскую тенденцию вкоренить в сознание «культ лич-
ностей, вождей, непогрешимых героев».
В письме военному историку Разину 23 февраля 1946
года Сталин выражает несогласие с некоторыми положе-
ниями разинского письма: «Режут слух дифирамбы в честь
Сталина — просто неловко читать».
В 1951 году Сталин пригласил меня в гости на дачу в
верховьях озера Рица, куда впадает речка Лашипсе. Ут-
ром за завтраком он просматривал свежую почту. Развер-
нул очередной номер газеты «Правда», где шел обшир-
ный репортаж с какой-то международной конференции,
и воскликнул: «О чем здесь пишут... Да здравствует ве-
ликий вождь народов всего мира товарищ Сталин!» Газе-
та полетела в кусты.
Проект решения ЦК об учреждении международных
Сталинских премий подвергся тому же преобразованию:
после редакции Сталина они превратились в Междуна-
родные Ленинские премии.
Странным образом моя «партийная карьера» оказалась
связанной с именем академика Вернадского. Еще на сту-
денческой скамье мне удалось познакомиться с вышед-
шими в 1940 году «Биогеохимическими очерками» Вер-
надского. Я страстно увлекся его учением о ноосфере и в
июне 1947 года в журнале «Октябрь» опубликовал ста-
тью «Влияние человека на природные процессы», в кото-
рой фактически излагал учение о ноосфере, обильно ци-
тируя Вернадского и Ферсмана.
163
Осенью меня пригласил к себе на встречу Сталин, от-
дыхавший на Холодной речке под Гаграми, после чего в
декабре я стал работником аппарата ЦК ВКП(б). Объяс-
нение моему назначению дал при случайной беседе на
улице Лазарь Моисеевич Каганович. При встрече с чле-
нами Политбюро Сталин неожиданно спросил их, читали
ли они мою статью в журнале «Октябрь»? И рекомендо-
вал познакомиться.
Сюжет взаимоотношений Сталина и Вернадского очень
емкий по содержанию. Можно представить себя, сколько
Сталину «лили» на Вернадского как на кадета, члена
правительства Керенского, резкого критика многих от-
рицательных явлений революционных лет.
И вот, Сталинская премия первой степени Вернадско-
му. Запись в дневнике Вернадского в тяжелом 1941 году
по поводу выступления Сталина 7 ноября: «...Речь, не-
сомненно, очень умного человека». И в том же дневнике
вздох в более позднее время: «Государственный человек
один Сталин. «Аппарат» ниже среднего».
Пафос строительства
Историческая эпоха не сводится к сумме событий, фак-
тов и происшествий; она может быть понята лишь тогда,
когда осмыслен конкретный дух живущего в эту эпоху
народа. С этой точки зрения определить исторический
смысл эпохи не столь просто, на что обращал внимание
уже Гегель. В «Философии истории» он предостерегал от
ошибки, когда историк подходит к историческому мате-
риалу «со своим духом, отличающимся от духа содержа-
ния этого материала... Тот дух, которым проникнут исто-
рик, оказывается иным, чем дух этих эпох». В результа-
те исторические факты заменяют субъективными выдум-
ками, которые признаются тем более удачными, чем они
смелее, т.е. чем ничтожнее те мелкие обстоятельства, на
которых они основываются, и чем более они противоре-
чат важнейшим фактам истории.
164
Такая историография имеет своими итогом результат,
о котором Ф. Энгельс писал: «Исходя из своего собствен-
ного повседневного опыта, почтенный бюргер усматрива-
ет в истории лишь кабацкий заговор и бабью сплетню,
только в несколько более широком масштабе».
Современные исторические и публицистические нео-
фиты вполне укладываются в эти рамки. Глашатаи духа
реакционного мещанства, они не способны понять духов-
ные начало революционных эпох. Ничего не поделаешь.
Как говорил Алексей Константинович Толстой: «Взбун-
товалися кастраты».
Еще в 1929 году Сталин сформулировал принципиаль-
но важный теоретический тезис: «Каждый период в на-
циональном развитии имеет свой пафос... В России мы
имеем теперь пафос строительства». Гегель, может быть,
сказал «свой принцип», но понятие пафоса заключает в
себе субъективно-эмоциональный, деятельный накал,
активную страсть.
Каковы истоки, основания этого пафоса, почему он
возник как феномен исторического процесса? Сталин ана-
лизирует историческую традицию: «История старой Рос-
сии состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно
били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турец-
кие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литов-
ские паны. Били англо-французские капиталисты. Били
японские бароны. Били все — за отсталость. Таков уж
волчий закон эксплуататоров — бить отсталых и слабых...
А мы не хотим быть битыми».
Этот вывод следует из ленинского прогноза историчес-
ких судеб России: «... либо погибнуть, либо догнать пере-
довые страны и перегнать их также и экономически».
«Без спасения тяжелой промышленности, без ее восста-
новления мы не сможем построить никакой промышленно-
сти, а без нее мы вообще погибнем как самостоятельная
страна».
Намеченная программа не вдруг возникла в головах
большевистских прожектеров, она восприняла традицию
лучших людей России. Граф Сергей Юльевич Витте, пока
его не прогнала реакционная придворная клика, был и
165
министром финансов и Председателем Комитета мини-
стров России. Вот что он пишет в своих «Воспоминани-
ях»: «Вообще вопрос о промышленности в России еще не
оценен и не понят. Только наш великий ученый Менде-
леев, мой верный до смерти сотрудник и друг, вопрос
этот понял и постарался просветить русскую публику».
В те времена Д.И. Менделеев писал: «Нужно знамя,
под которое могли бы собраться работники русского тех-
нического развития... Это знамя — индустриализация!».
«Итак, альфа моих соображений состоит в том, что без
заводов и фабрик, развитых в большом количестве, Рос-
сия должна или стать или сделаться Римом, т.е. разло-
житься», — утверждал Менделеев.
Пусть задумаются над этим певцы постиндустриально-
го общества и проводники политики деиндустриализации.
Правда, они имеют своих предшественников в прошлом.
Тот же Витте, говоря о правящей дворянской верхушке
начала XX века, отмечал, что они «представляют кучку
дегенератов, которые, кроме своих личных интересов и
удовлетворения своих похотей, ничего не признают».
Ныне их отличает телевизионный девиз: «Бери от
жизни все!». А в понимании истории они остановились
на воспетом Ильфом и Петровым бессмертном Хворобье-
ве, предел мечтаний которого — увидеть во сне «тезоиме-
нитство высочайшей особы».
Контрреволюционные мещане не желали видеть и пони-
мать, как революционный порыв Октября естественно по-
родил пафос строительства нового общества. Нужно взять
всю науку, технику, все знания, искусство — таков был твор-
ческий, созидательный идеал Ленина. «Крупная промыш-
ленность и перенесение ее в земледелие есть единственная
экономическая база социализма», — писал Ленин.
Люди нашего поколения воспринимают ленинскую
программу промышленного развития страны не как по-
стороннюю информацию, а как неотъемлемую часть сво-
ей судьбы.
ГОЭЛРО был не только планом электрификации стра-
ны, рожденным в головах лучших инженеров, не только
второй программой партии, но и воплощенным в свет
166
духовным озарением, которое трансформировалось в ра-
диофикацию, в широковещательные программы радио-
станции им. Коминтерна, в лампочку Ильича.
Мы храним в памяти рождение Днепрогэса и Магнит-
ки, Беломорканала, Волховстроя и Турксиба. Частью на-
шей биографии были Ростсельмаш и Сибмаш, Харьковс-
кий, Сталинградский и Челябинский тракторные. Мы
помним модернизацию Донбасса и рождение Кузбасса,
Норильска и Комсомольска-на-Амуре. Мы гордились со-
зданием второго Баку, Подмосковного угольного бассей-
на, горных комбинатов в Тырныаузе и Осетии. Грузия
радовала стройками в Кутаиси, Зестафони, Рустави.
ЗИС и ГАЗ символизировали рождение эпохи автомо-
билизма. Настал век отечественной авиации.
Родные поля получили фосфор Хибинских апатитов,
калий Соликамска, азот Невинки. Сохранились в памяти
яркие имена новостроек Караганды, Находки, Экибасту-
за, Джезказгана. Индустриальная мощь Украины рожда-
лась в Днепропетровске и Днепродзержинске, Криворо-
жье и Краматорске. Мы волновались по поводу Курской
магнитной аномалии: даст ли она реальную руду.
Средняя Азия радовала рождением текстильной про-
мышленности.
Но не только появлялись новые заводы и фабрики,
рождались тысячи школ, больниц, клубов, домов отды-
ха. Росли новые города, курорты, базы туризма. Санато-
рии им. Ворошилова в Сочи и Приют 11 на Эльбрусе,
санаторий им. Орджоникидзе в Кисловодске и Всесоюз-
ный пионерский лагерь Артек в Крыму.
В стране возникли сотни НИИ. Обсерватории Симеи-
за, Абастумани, Бюракана открыли просторы Вселенной.
Родились планетарии и метро. Открылись сценические
площадки новых театров в Ростове и Тбилиси, Новоси-
бирске и Минске, в десятках городов.
Подводя итоги первой пятилетки, Сталин писал:
«У нас не было черной металлургии, основы индуст-
риализации страны. У нас она есть теперь.
У нас не было тракторной промышленности. У нас она
есть теперь.
167
У нас не было автомобильной промышленности. У нас
она есть теперь.
У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.
У нас не было серьезной химической промышленнос-
ти. У нас она есть теперь.
У нас не было действительной и серьезной промыш-
ленности по производству современных сельскохозяй-
ственных машин. У нас она есть теперь.
У нас не было авиационной промышленности. У нас
она есть теперь.
В смысле производства электрической энергии мы сто-
яли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись
на одно из первых мест.
В смысле производства нефтяных продуктов и угля
мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись
на одно из первых мест».
Прав был Черчилль, который сказал, что Сталин при-
нял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным
вооружением.
Однако еще Пушкин отметил коренную черту россий-
ского мещанства. В «Медном всаднике» оно восстает про-
тив революционера-преобразователя:
«Добро, строитель чудотворный! — шепнул он, злобно
задрожав. — Ужо тебе!..»
Да и в обыденном народном сознании отмечено вечное
противостояние двух начал: «А мы просо сеяли, сеяли! А
мы просо вытопчем, вытопчем!»
Ну что же, будем утешаться наблюдением Плутарха:
«Неблагодарность по отношению к своим великим лю-
дям есть характерная черта сильных народов». А Гегель
продолжил: «Собственная малость видит предмет в соот-
ветственно уменьшенном масштабе».
Мне посчастливилось ощутить пафос эпохи строитель-
ства через судьбу отца, который был партийным руково-
дителем Нижегородского края. Его любимым детищем,
предметом постоянного внимания был Автострой — Горь-
ковский автомобильный. Там отец буквально дневал и
ночевал.
168
Нужно было не только возвести корпуса, наполнить
их оборудованием. Параллельно шла подготовка кадров
литейщиков, фрезеровщиков, слесарей, токарей, монтаж-
ников, инструментальщиков. Возникали школы ПТО и
курсы. На заводах Москвы, Ленинграда, Харькова, Свер-
дловска, Ростова готовились квалифицированные специ-
алисты.
Но людям надо жить, устраивать быт. На ровном мес-
те возник целый соцгород с жилыми домами, школами,
больницами, парками, садами, фонтанами.
Важнейшим делом была подготовка рабочего класса
из крестьян. Андрей Александрович тогда говорил, что
на завод пришла деревенская молодежь, не видевшая
крупного машинного производства; она им овладела.
Принципиальное значение имело формирование кад-
ров специалистов из представителей молодежи многона-
ционального края. ГАЗ создавали не только русские, но
и чуваши, марийцы, удмурты, мордвины, татары.
Да и руководство края было интернациональным: вто-
рой секретарь крайкома Прамнек — латыш, секретарь по
идеологии Столяр — еврей, главный редактор краевой
газеты Збиневич — поляк, членом бюро был армянин Тер.
В январе 1932 года с конвейера сошла первая машина.
Это был праздник всей страны. Его широко осветили со-
зданные на заводе постоянные журналистские бригады
центральных газет. Память сохранила имя одного из
«правдистов» — Магид.
Но создание завода не было локальной стройкой. Вок-
руг него развились новые производства, помню — завод
по производству стекла. Но машинам не обойтись без до-
рог: началось широкое дорожное строительство, в кото-
ром край занял первое общесоюзное место.
При этом отец отдавался не только строительству ав-
тозавода. Развивалось Красное Сормово, Балахна, Дзер-
жинский химический комплекс, радиотехническая про-
мышленность и центр широкого вещания, авиационный
завод, предприятия Павлова, Арзамаса, Выксы.
Что позволяло решать чудовищные по объему задачи
строительства? Ленин отмечал, что причина наших по-
169
бед - «умение поднять энергию, героизм, энтузиазм масс,
сосредотачивая революционную напряженность усилия на
важнейшей очередной задаче».
Именно так формируется и реализует себя сила народ-
ного духа.
В далекие годы первых пятилеток не только техника,
но и идеология имела первенствующее значение. Отца
многие называли главным идеологом партии, но он не
скрывал, что его интересы ближе к конкретному делу.
Многие бросают ему упрек за критику Шостаковича. А я
с детства помню, что по утрам отец шутливо напевал
«Песню о встречном» Шостаковича моей матери.
Летом трагического 1942 года Элиасберг должен был в
Ленинградской филармонии исполнить только что рож-
денную Седьмую симфонию Шостаковича. Оказалось, что
в оркестре филармонии не осталось медных инструмен-
тов. Отец поручил собрать музыкантов и инструменты в
уцелевших в дни блокады воинских оркестрах, чем спе-
циально занялся Военный Совет фронта.
Находясь в осажденном Ленинграде, я слышал, как
высоко ценил отец героическое творчество Ольги Берг-
гольц, которая буквально ежедневно выступала по радио
со стихами, очерками и советами, поддерживая дух горо-
жан.
Что касается «Леди Макбет Мценского уезда», то вос-
питанный на западной и русской музыкальной классике
отец, действительно, не воспринял этого опуса Шостако-
вича. И музыка «попы» не была в его духе.
В Ростове я появился в 1953 году. Обхожу магазины и
убеждаюсь в полном отсутствии на прилавках сборников
песен. Пригласил в соавторы Г.И. Безродного, и вместе с
ним составили мы первый такой сборник. Конечно, в нем
была «Песня о встречном» Д. Шостаковича.
Шел 1954 год. Страна жила пафосом послевоенного
восстановления, который воспринял недавний пафос по-
бедоносной войны.
170
«Без теории нам смерть!
смерть! смерть!»
«Главное в личной и общественной жизни — это идея.
Когда нет идеи, то нет и цели действия, не на чем сосре-
доточить свою волю», — эти слова я слышал от Сталина.
К этим размышлениям примыкает сталинская крити-
ка тезиса о партийности науки. «Слишком примитивно
поставлен вопрос о партийности военной науки», — пи-
сал Сталин историку Разину в феврале 1946 года. В 1947
году Сталин говорил о том, что не следует настаивать на
термине «партийность науки», надо формировать комму-
нистическую идейность работников науки.
Согласно Гегелю, идея есть единство понятия и реаль-
ности. Можно по-разному трактовать это единство, но
главное — уяснить себе, что понятие — не формальный
словесный термин, знак, а результат исторического про-
цесса познания мира, его предметов и процессов. Поня-
тие охватывает и чувственно-эмоциональное, образное
восприятие мира, воображение, и представление; оно
поднимается до рассудочного, логического, теоретичес-
кого мышления и венчается разумным знанием действи-
тельности. В конечном итоге разум оказывается действи-
ем по логике предмета; а для этого надо познать его логи-
ку, теоретическую сторону.
Не всегда складывались просто отношения между
партией и интеллигенцией, в том числе и научной. Но
история подвела важный итог, сформулированный в по-
становлении ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 года. В этом
решении было сказано, что в стране не преодолено пре-
небрежительное отношение к интеллигенции: «Такое ан-
тибольшевистское отношение к советской интеллигенции
является диким, хулиганским и опасным для советского
государства». И категориальное требование: «Осудить как
дикость и хулиганство пренебрежительное отношение к
советской интеллигенции». Подпись: Сталин.
В подготовке решения принимал участие и мой отец,
по инициативе которого «Правда» опубликовала тогда
передовицу: «Соль соли земли».
171
Сталин настоял на том, чтобы в средней школе было
введено преподавание логики и психологии, была пере-
издана «Логика» Челпанова. Он понимал, что в одноча-
сье не преодолеешь многовековых традиций обыденного
мышления. Лишь постепенно пробивает себе дорогу яс-
ное, последовательное мышление; при этом пережиточ-
ными сохраняются другие формы сознания.
Вспомним об отношении Сталина к религии. Последо-
вательный материалист, он был противником пролеткуль-
товских наскоков на церковь: «Вот у старушки домаш-
ние неурядицы, семейное горе. Куда податься? Не в рай-
ком же партии. Нам нужны советские попы».
Сталинскую премию за исследования в области гной-
ной хирургии получил профессор Войно-Ясенецкий. Но
он был известен как митрополит симферопольский Лука.
Впрочем, тогда же сталинские премии получили бывшие
лидеры Промпартии: Рамзин за создание прямоточных
котлов, Тарле за исследования в области истории.
Где-то в середине 50-х годов мне домой позвонили из
обкома партии и передали следующее: «К нам в Ростов
на гастроли приехал известный Вольф Мессинг. Он про-
сил вас навестить его в гостинице “Ростов”». Назван был
номер люкса и время.
В назначенный час я был у знаменитого ясновидца и
телепата. Он начал с объяснения: «В свое время мне при-
шлось бежать из Польши от наступавших немцев. В Мос-
кве меня неожиданно пригласили к Сталину. С ним был
Ваш отец, который произвел на меня хорошее впечатле-
ние. Вот почему я решил встретиться с его сыном. Ста-
лин знал о моих скитаниях по свету, о встречах с полити-
ческими лидерами и просил меня поделиться своими оцен-
ками Рузвельта, Неру, европейских политиков. Я рас-
сказал о своих наблюдениях, а потом предложил Стали-
ну использовать мой специфический талант. Сталин по-
благодарил, но отказался: «Большевиков обвинят в мис-
тицизме».
Группа жителей глухого селения, перебиравшаяся на
лето к высокогорным пастбищам, дошла до опасного ме-
ста: через узкое, но глубокое ущелье были переброшены
172
хилые мостки. Посовещавшись, решили спросить у муд-
рейшего: как быть? — рассказывал Сталин.
— Взойдем на мостик, — пригласил старец. — Если он
всех выдержит, то и каждого выдержит.
Совет был принят, и путники все разом взошли на
мостик. Раздался треск, и все рухнули на дно ущелья.
Большинство отделались ушибами, ссадинами и синяка-
ми. Но одному совсем не повезло: ударившись головой о
камень, он тут же скончался. Стали причитать женщи-
ны, роптать и возмущаться мужчины; однако мудрец ус-
покоил их.
- Конечно, горька утрата. Хороший был старик, цар-
ство ему небесное. Но все-таки иного выхода у нас не
было, — продолжил он, — мы правильно поступили: если
бы по одному прошли, все бы погибли!
Сталин настаивал на ясности мысли и изложения,
шутил над нечеткими оборотами речи. Если кто-нибудь
отмечал: «Вот они говорят, они пришли», то Сталин тре-
бовал точности: «Кто они?»
Однажды получив записку уважаемого «всероссийского
старосты» М.И. Калинина, Сталин отозвался на нее сти-
хами:
Посвящение товарищу Калинину:
Бокля, Милля,
Конта, Канта
Сто раз легче прочитать
И дойти до их субстанта,
Чем тебя,
Мой друг, понять.
(И. Ст. 21.1.1933)
Еще в давние времена Г.В. Плеханов отмечал, что мар-
ксисты являются очень редкими птицами в социалисти-
ческих партиях Европы, но не без ехидства утверждал,
что многие ученые профессора воздвигли несокрушимые
памятники абсолютной неспособности уловить смысл
Марксова учения. И в самом деле, теория Маркса не про-
ще, скажем, теоретической механики или термодинами-
ки, освоение которых требует немалых усилий. И дело не
только в том, что марксизм представлен тремя источни-
173
ками, тремя составными частями; как подчеркивал Ле-
нин, марксизм «усвоил и переработал все, что было цен-
ного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой
культуры». Стоит только вдуматься в это «все», чтобы
прочувствовать сложность путей понимания марксизма.
Из него вытекают практические лозунги и призывы, но
он не сводится к ним. Партия и ее члены, решившие в
качестве теоретической основы своей деятельности опи-
раться на марксистское учение должны понимать его сущ-
ность, непрерывно находиться на гребне творческой мыс-
ли, чуждой любого фетишизма и догматизма.
В заголовок этой статьи вынесено грозное предостере-
жение, которое приводит Р.И. Косолапов в своей книге
«Слово товарищу Сталину», ссылаясь на рассказ извест-
ного философа, члена Президиума ЦК ВКП(б) Д.И. Чес-
нокова о беседе со Сталиным в марте 1953 года. Со своей
стороны, могу подтвердить, что эти сталинские слова
Д.И. Чесноков передал мне, прощаясь перед моей депор-
тацией из Москвы в том же марте.
Стоит привести еще одно свидетельство. В статье «Са-
мая длинная фамилия» Феликс Чуев передает со слов
Д.Т. Шепилова следующие слова: «Положение сейчас тако-
во, — сказал Сталин, — либо мы подготовим наши кадры,
наших людей, наших хозяйственников, руководителей
экономики на основе науки, либо мы погибли! Так по-
ставлен вопрос историей».
Указанная проблема волновала Сталина на протяже-
нии многих десятилетий. Еще в 1924 году на XIII съезде
партии он говорил: «Один из опасных недостатков нашей
партии состоит в понижении теоретического уровня чле-
нов. Причина — адская практическая работа, отбиваю-
щая охоту к теоретическим знаниям и культивирующая
некую безопасную беззаботность — чтобы не сказать боль-
ше — к вопросам теории».
И дело здесь вовсе не просто в просветительской забо-
те о самообразовании членов партии. Дело глубже. Уже
Ленин подчеркивал эту глубину: «Экономической силы в
руках пролетарского государства России совершенно до-
статочно, чтобы обеспечить переход к коммунизму. Чего
174
же не хватает? Ясное дело, чего не хватает: не хватает
культурности тому слою коммунистов, который управля-
ет». При этом культурность в ленинском понимании ох-
ватывает науку, технику, образование.
С особой остротой указанная проблема стала перед
партией после победоносной войны, когда надо было оп-
ределять пути развития общества, строительства комму-
низма. В этот период теоретическое отставание членов
партии становилось особенно нетерпимым. «Орден мече-
носцев» не должен превращаться в хор псаломщиков, от-
ряд аллилуйщиков», — предупреждал Сталин. «Общеиз-
вестно, что никакая наука не может развиваться без сво-
боды критики, без борьбы мнений», — подчеркивал он.
Для того чтобы оживить научную мысль, поднять роль
теории, знания, образования, Сталин выдвигает много-
численные инициативы и предложения. Можно вспом-
нить, что в 1947 году он передал группе ученых предло-
жение создать «Общество по распространению научных и
политических знаний». Соответствующее решение пра-
вительства было необычайно щедрым для тех нелегких
послевоенных лет. Общество «Знание» попросили возгла-
вить замечательного ученого, Президента Академии наук
СССР академика С.И. Вавилова. Общество получило в свое
распоряжение здание Политехнического музея рядом с ЦК
партии и обрело широкие издательские возможности.
В том же году по инициативе Сталина было создано
Издательство иностранной литературы, которое было при-
звано знакомить советского читателя с лучшими новин-
ками зарубежной литературы в сфере естественных и об-
щественных наук. Потоком полились современные кни-
ги по физике, астрономии, химии, биологии, генетике.
Одну идею Сталина «всемогущий аппарат» все же по-
хоронил. В связи с юбилеем Академии наук СССР он пред-
ложил учредить в стране ордена для деятелей науки: ор-
ден Ломоносова — за заслуги в разработке общих проблем
естествознания; орден Менделеева — за заслуги в области
химии; орден Павлова — за достижения в сфере биологи-
ческих наук. Надо сказать, что образцы этих орденов уже
были изготовлены Монетным двором; мне показывал их
175
зав. сектором науки ЦК С.Г. Суворов. Но где-то дело зас-
тряло.
Что касается самого сектора науки ЦК, то после XIX
съезда партии на его основе были созданы три самостоя-
тельных отдела: философии и истории, экономики и пра-
ва, естественных и технических наук. Руководителями
первых отделов стали Д.И. Чесноков и А.М. Румянцев,
вошедшие в Президиум ЦК.
Д.И. Чесноков рассказывал мне, что перед тем, как
произнести грозное предостережение, Сталин сказал сле-
дующее: «Вы вошли в президиум ЦК. Ваша задача —
оживить теоретическую работу в партии, дать анализ
новых процессов и явлений в стране и мире. Без теории
нам смерть! смерть! смерть!».
С 1947 года по инициативе Сталина в стране разверну-
лась полоса теоретических дискуссий в области самых
различных научных дисциплин. Начало было положено
дискуссией по книге Г.Ф. Александрова «История запад-
ноевропейской философии». Затем были проведены дис-
куссии по биологии и физиологии. Мало кто помнит, что
Сталина заинтересовала гипотеза академика О.Ю. Шмидта
о происхождении планетных систем. Четыре лекции
Шмидта послужили основой для широкой дискуссии об
эволюции звездных систем, в основу которой был поло-
жен доклад академика В.А. Амбарцумяна.
Далее последовали дискуссии по языкознанию и по-
литической экономии. Не всегда результаты этих дискус-
сий были однозначно положительны, не всегда можно
было разделить позицию и пристрастия Сталина, несо-
вершенно очевидно, что метод публичных дискуссий при-
влекал внимание не только ученых, но и широкого партий-
ного актива, всех слоев населения.
Особенно беспокоила Сталина опасность монополизма
в науке. Стремление к монополии он критиковал у после-
дователей Марра; в монополизме он упрекал академика
Л.А. Орбели. В конечном итоге, первоначально поддер-
жав Д.Т. Лысенко, Сталин в мае 1952 года дал прямое
указание: «Ликвидировать монополию Лысенко в биоло-
гической науке. Создать коллегиальный руководящий
176
орган Президиума ВАСХНИЛ. Ввести в состав Прези-
диума противников Лысенко: Цицина и Жебрака». Об
этом мне рассказал тогдашний зав. сельхозотделом ЦК
А.И. Козлов.
Разве можно себе нынче представить, чтобы централь-
ная газета из номера в номер печатала статьи корифеев
современного естествознания? Гороскопы — да! А ведь
по указанию Сталина газета «Правда» из номера в но-
мер публиковала накануне сессии по физиологии выс-
шей нервной деятельности важнейшие работы академи-
ка И.П. Павлова.
Догматизм и рутина вызывали у Сталина отторжение.
Он искал новаторов повсюду, в том числе и в науке. Вот
его слова: «В науке единицы являются новаторами. Та-
кими были Павлов, Тимирязев. А остальные — целое море
служителей науки, людей консервативных, книжных,
рутинеров, которые достигли известного положения и не
хотят больше себя беспокоить. Они уперлись в книги, в
старые теории, думают, что все знают и с подозрением
относятся ко всему новому».
В телеграмме на имя президента Академии наук акаде-
мика В.Л. Комарова от 24 марта 1942 года Сталин писал:
«... Я выражаю уверенность, что, несмотря на трудные ус-
ловия военного времени, научная деятельность Академии
наук под Вашим руководством сделает все необходимое
для осуществления стоящих перед Академией задач».
Во второй телеграмме Сталина на имя В.Л. Комарова
от 12 апреля 1942 года было сказано: «Правительство с
удовольствием принимает Ваше предложение о всемер-
ном развитии деятельности научных учреждений Акаде-
мии наук СССР и ее действительных членов и членов-
корреспондентов, направленной на укрепление военной
мощи Советского Союза. Надеюсь, что Академия наук
СССР возглавит движение новаторов в области науки и
производства и станет центром передовой советской на-
уки в развернувшейся борьбе со злейшим врагом нашего
народа и всех других свободных народов - с немецким
фашизмом. Правительство Советского Союза выражает
уверенность в том, что в суровое время Великой Отече-
177
ственной войны советского народа против немецких ок-
купантов Академия наук СССР, возглавляемая Вами, с
честью выполнит свой высокий патриотический долг пе-
ред Родиной».
13 ноября 1944 года. Наши войска ведут успешные
бои на всех участках фронта, грохот орудий раздается
уже в странах Восточной Европы. Вершится великая ос-
вободительная миссия. И в это день в 18 часов 45 минут
в кабинет к Сталину входит Президент Академии наук
СССР Владимир Леонтьевич Комаров. Беседа продолжа-
лась час. Ее запись передал мне С.Г. Суворов, заведую-
щий сектором науки ЦК ВКП(б). Вот она.
Сокращенная запись беседы И.В. Сталина с В.Л. Ко-
маровым 13 ноября 1944 года (6 часов 45 минут — 7
часов 45 минут вечера).
КОМАРОВ. Сердечно благодарю Вас, Иосиф Виссарионо-
вич, за высокую награду. Вы всегда помогали мне в решаю-
щую минуту, а сейчас так высоко, незаслуженно высоко оце-
нили мои заслуги. Впервые в моем лице ботаник отмечен
высоким званием Героя Социалистического Труда. Я вижу в
этом проявление постоянного внимания и заботы о советс-
кой науке. Ученые оправдывают эту заботу, но лично я еще
раз должен сказать, что оценка моих заслуг представляется
мне чрезвычайно высокой, я бы сказал незаслуженно высо-
кой.
СТАЛИН. Ну что вы! Мы наградили Вас по заслугам. Со-
ветское правительство даром не награждает. Вы полностью
заслужили награду.
КОМАРОВ. Я хочу воспользоваться беседой с Вами, что-
бы посоветоваться о следующем вопросе. В соответствии с
нашей национальной политикой, Академия наук создала на
местах ряд филиалов, из которых выросли национальные
Академии наук. Все это создает необходимость координации
научной работы в стране. Нужно объединять и увязывать
научную деятельность республиканских Академий, помогать
им в исследовательской работе и в выпуске научных трудов,
а также в подготовке национальных кадров ученых. Я гово-
рил об этом с руководящими товарищами в национальных
республиках, где мне пришлось побывать этим летом, и встре-
тил полное сочувствие. Хотелось бы знать Ваше мнение.
178
Следовало бы создать Совет Академии наук в составе прези-
дентов Академии наук, республиканских Академий наук.
СТАЛИН. Я полностью согласен с этим предложением,
но при этом нужно иметь в виду, что наша Всесоюзная Ака-
демия наук должна руководить республиканскими Акаде-
миями и помогать им так же, как наше союзное государство
помогает входящим в его состав республикам. Поэтому веду-
щая роль Академии наук СССР должна быть всячески обес-
печена и, пожалуй, лучше всего создать предлагаемый Вами
Совет при Академии наук СССР.
КОМАРОВ. Следующий вопрос, который я хотел бы пе-
ред Вами поставить, связан с предстоящим весной 1945 года
220-летием создания Академии наук. Празднование 200-ле-
тия Академии наук состоялось весной 1925 года. Хотелось
бы отметить эту знаменательную дату большим научным
праздником.
СТАЛИН. Конечно, это необходимо сделать.
КОМАРОВ. Можно ли приглашать ученых из-за грани-
цы?
СТАЛИН. Можно.
КОМАРОВ. Этот праздник, мне кажется, будет иметь гро-
мадное общественное значение, так как он продемонстриру-
ет исторической вклад, который внесла русская наука и, в
частности, деятельность Академии наук в мировую научную
мысль. В то же время будут показаны развитие передовой
советской науки и культуры и роль научного творчества в
государственном строительстве СССР.
СТАЛИН. Я совершенно согласен с Вами и поддерживаю
Ваше предложение.
КОМАРОВ. В 1945 году исполняется и другой знамена-
тельный юбилей — столетие существования Географического
общества при Академии наук СССР. Следовало бы отметить
эту дату.
СТАЛИН. Правильно. Это следует сделать.
КОМАРОВ. Теперь я хочу поделиться с Вами мыслями о
развитии такой важной отрасли наук, как история естествоз-
нания. Война, как мне кажется, показала, как важно для
государства, чтобы в народной памяти сохранилось культур-
ное прошлое народа. Кроме того, необходимо обеспечить ве-
дущую роль советской науки в исследованиях по истории
естествознания, как мирового, так и русского. Я хочу позна-
комить вас с письмом, которое направили мне старейшие
179
русские ученые — академики В.И. Вернадский, Н.Д. Зелинс-
кий. Они просят меня организовать Институт истории есте-
ствознания и возглавить этот институт. Кроме того, было бы
чрезвычайно полезно выпускать периодический сборник, по-
священный истории естествознания «Научное наследство»,
с тем, чтобы печатать там исследования и документы по ис-
тории науки. У меня есть конкретные предложения о на-
правлении работ и персональном составе Института истории
естествознания, который я хочу Вам представить.
СТАЛИН. Я удивлен, что до сих пор в Академии наук нет
такого Института. Это очень важное дело. Молодежь в осо-
бенности должна знать историю науки. Я целиком поддер-
живаю Ваше предложение.
КОМАРОВ. Теперь я бы хотел доложить Вам о перспекти-
вах научной помощи нефтяной промышленности. В Баку,
посоветовавшись с товарищем Багировым, я решил органи-
зовать в Академии наук специальную Комиссию для науч-
ного обслуживания очередных задач нефтяной промышлен-
ности. Это дело несколько затянулось, но мы уже послали
на Апшеронский полуостров две экспедиции. Хотелось бы
знать Ваше мнение: следует ли нам заниматься этим делом?
СТАЛИН. Правильно, этим делом нужно заниматься.
Однако я хотел бы предупредить Вас, что не следует чрез-
мерно увлекаться глубокими горизонтами. Следует искать
нефть в таких районах, где ее можно получить на сравни-
тельно небольших глубинах.
Я хотел бы поставить некоторые проблемы перед Вами.
Надо было бы найти новые источники железной руды для
снабжения ленинградской промышленности, чтобы избежать
дальних перевозок руды в Ленинград. Следует развернуть
поиски железных руд в районах Онежского озера, Ладоги и
к северу от них. Можно было бы создать на основе этих ис-
точников руды металлургическую базу для ленинградской
промышленности. В этом случае уголь также можно было
бы привозить из новых бассейнов, расположенных сравни-
тельно недалеко от Ленинграда.
КОМАРОВ. Совет по изучению производительных сил
Академии наук СССР уже накопил большой опыт и имеет
некоторые достижения в организации аналогичных геологи-
ческих и комплексных изысканий. Академик А.Е. Ферсман,
работая в СОПСе, вел перед войной поиски рудных ископае-
мых в названных Вами районах. Мы поручим ему и другим
180
ученым развернуть эти исследования, и я надеюсь вскоре
доложить Вам о благоприятных результатах предпринятых
поисков.
СТАЛИН. Сейчас следует обеспечить полное снабжение
советских ученых научной литературой, которая выходит за
границей. Ученые должны знать научную продукцию как
наших друзей, так и наших врагов. Кроме того, необходимо
снабдить наши институты, лаборатории имуществом и обо-
рудованием за счет импорта. На это дело не следует жалеть
средств. Это окупится с лихвой. Я просил бы Вас подумать,
как организовать немедленную доставку необходимой ли-
тературы и оборудования для советских ученых, а мы вам
поможем.
Кстати, мне хотелось бы знать Вашу оценку положения
науки в Германии.
КОМАРОВ. Насколько я знаю, некоторые исследования по
частным вопросам, связанным с военной техникой, ведутся и
поныне в Германии, и они представляют для нас несомнен-
ный интерес. Однако в общем гитлеровцы в такой степени
изгнали и истребили все, что было лучшего в немецкой на-
уке, что сейчас Германия стала страной научного запустения
и паралича науки. Потеряв такого гения, как Эйнштейн, раз-
рушив научные центры, истребив лучшую часть интеллиген-
ции, Германия отброшена в научном отношении назад.
Нельзя ли после войны оборудовать и послать в экспеди-
цию в южные страны специальное судно для пополнения
убыли оранжерейных растений Ботанического института в
Ленинграде, которая произошла в результате вражеских бом-
бардировок и обстрелов?
СТАЛИН. Это можно будет сделать. Скажите, ленинград-
ский климат не мешает развитию ботанического сада?
КОМАРОВ. Ленинградский ботанический сад существует 120
лет. Однако разрешите мне подумать над Вашим вопросом.
Я отнял у Вас, Иосиф Виссарионович, драгоценное вре-
мя...
СТАЛИН. Вопросы, о которых мы говорили, принадле-
жат к числу важнейших государственных дел. Я прошу Вас
и впредь обращаться ко мне и буду рад Вас видеть.
Перед войной, будучи студентом химфака МГУ, я впер-
вые познакомился с А.Н. Несмеяновым, слушая его лек-
ции по органической химии. Сразу же после окончания
181
войны осенью 1945 года я был зачислен Александром
Николаевичем ассистентом на его кафедру вместе с моим
другом, будущим академиком О. А. Реутовым. Так мы
вошли в формировавшуюся школу Несмеянова.
Осенью 1947 года наша семья отдыхала в Сочи. Слу-
чилось так, что в это время я был дважды приглашен
Сталиным для беседы — 18 октября и 10 ноября.
В ходе последней беседы Сталин коснулся судьбы оте-
чественных университетов. Вот основное содержание его
слов.
«Наши университеты после революции прошли три
периода.
В первый период они играли ту же роль, что и в царс-
кое время. Они были основной кузницей кадров. Наряду
с ними лишь в очень слабой мере развивались рабфаки.
Затем, с развитием хозяйства и торговли потребова-
лось большое количество практиков, дельцов. Универси-
тетам был нанесен удар. Возникло много техникумов и
отраслевых институтов. Хозяйственники обеспечивали
себя кадрами, но они не были заинтересованы в подго-
товке теоретиков. Институты съели университеты.
Сейчас у нас слишком много университетов. Следует
не насаждать новые, а улучшать существующие.
Нельзя ставить вопрос так: университеты готовят либо
преподавателей, либо научных работников. Нельзя пре-
подавать, не ведя и не зная научной работы.
Человек, знающий хорошо теорию, будет лучше раз-
бираться в практических вопросах, чем узкий практик.
Человек, получивший университетское образование, об-
ладающий широким кругозором, будет полезнее для прак-
тики, чем, например, химик, ничего не знающий, кроме
своей химии.
В университеты следует набирать не одну лишь зеле-
ную молодежь со школьной скамьи, но и практиков, про-
шедших определенный производственный опыт. У них в
голове уже имеются вопросы и проблемы, но нет теорети-
ческих знаний для их решения.
На ближайший период следует большую часть выпус-
кников оставлять при университетах. Насытить универ-
ситеты преподавателями.
182
О Московском университете. Несильное там руковод-
ство. Быть может, стоит разделить Московский универ-
ситет на два университета: в одном сосредоточить есте-
ственные науки (физический, физико-технический, ма-
тематический, химический, биологический и почвенно-
географический факультеты), а в другом — общественные
(исторический, филологический, юридический, философ-
ский факультеты).
Старое здание отремонтировать и отдать общественным
наукам, а для естественных выстроить новое, где-нибудь
на Воробьевых горах. Приспособить для этого одно из
строящихся в Москве больших зданий. Сделать его не в
16, а в 10, в 8 этажей, оборудовать по всем требованиям
современной науки.
Уровень науки у нас понизился. По сути дела, у нас
сейчас не делается серьезных открытий. Еще до войны
что-то делалось, был стимул. А сейчас у нас нередко го-
ворят: дайте образец из-за границы, мы разберем, а по-
том сами построим. Что, меньше пытливости у нас? Нет.
Дело в организации.
По нашим возможностям мы должны иметь И Г. Фар-
бениндустри в кубе. А нет его. Химия сейчас — важней-
шая наука, у нее громадное будущее. Не создать ли нам
университет химии?
Мало у нас в руководстве беспокойных... Есть такие
люди: если им хорошо, то они думают, что и всем хоро-
шо...»
Было высказано много интересных наблюдений и идей
о науке, ее состоянии и перспективах.
Прошло немного времени, и уже в декабре 1947 года
недавно выдвинутый секретарь ЦК А.А. Кузнецов при-
гласил меня на должность заведующего сектором есте-
ственных наук ЦК ВКП(б).
В океане нахлынувших новых дел надо было в первую
очередь подумать о Московском университете. Для этого
следовало решить вопрос о его руководстве.
Предварительный совет состоялся с замечательным
человеком и ученым, тогдашним президентом Академии
наук СССР академиком С.И. Вавиловым. Он поддержал
183
мое предложение выдвинуть на пост ректора МГУ А.Н. Не-
смеянова.
Когда это свершилось, я пригласил Александра Нико-
лаевича в ЦК, и вместе мы подготовили проект письма
на имя Сталина о строительстве нового комплекса зда-
ний Московского госуниверситета. Мы обсуждали струк-
туру, численность коллектива МГУ, высотность зданий
и, в конечном итоге, представили за двумя подписями
записку в Политбюро.
Наступила пауза. О судьбе записки мы не знали ниче-
го, пока нас где-то через месяц не пригласили в Москов-
ский городской комитет и Моссовет. Нашу записку было
поручено рассмотреть там.
Встретили нас с Александром Николаевичем как-то
странно: для московских руководителей мы были люди
новые и не из их сферы. Нас рассматривали с насторо-
женным любопытством, а потом спросили:
— Вы понимаете, что вы написали? Вот вы тут пишете
об университете в 10 этажей. А известно ли вам, какое
лифтовое хозяйство необходимо для переброски тысяч
людей в течение перерыва между занятиями? Учебное
заведение не может быть выше четырех этажей, чтобы
масса людей обходилась без лифтов.
Мы с Александром Николаевичем съежились. А даль-
ше последовало приглашение:
— Поедем выбирать участок для нового университета.
Вышли мы из здания, расселись по машинам и поеха-
ли. Ехать пришлось долго. Промелькнула Калужская
застава, кончились московские пригороды, замелькали
рощи и деревни. Наконец, доехали: поселок Внуково.
Здесь в те времена не было аэропорта, вокруг расстила-
лись широкие поля.
Нас пригласили выйти и сказали:
— Вот здесь и построим университетский городок.
Мы про себя подумали: «Четырехэтажный».
Прошли недели, и вдруг нас с Александром Николае-
вичем вызывают прямо на заседание Политбюро. Заседа-
ние вел Сталин. На нем присутствовали члены Политбю-
184
ро, руководители Москвы и мы с Несмеяновым в весьма
напряженном состоянии.
Сталин начал прямо:
— Здесь были представлены предложения о строитель-
стве нового комплекса зданий для Московского государ-
ственного университета. Что запроектировано у нас на
Воробьевых горах?
Ответ:
— Комплекс высотных жилых зданий.
Сталин:
— Возведем этот комплекс для Московского универси-
тета и не в 10—12, а в 20 этажей. Строить поручим Кома-
ровскому. Для ускорения темпов строительства его надо
будет вести параллельно с проектированием.
Обращаясь к Микояну:
— Следует предусмотреть Внешторгу валютные ассиг-
нования на необходимое оснащение и оборудование для
лабораторий; университет должен быть обеспечен новей-
шими приборами и реактивами.
Необходимо создать жилищно-бытовые условия, пост-
роив общежития для преподавателей и студентов.
Сколько будет жить студентов? шесть тысяч? Значит,
в общежитии должно быть шесть тысяч комнат. Особо
следует позаботиться о семейных студентах.
Все это было принято, лишь в одном месте возразил
Молотов:
— Студентам будет скучно в одиночестве, надо размес-
тить хотя бы по двое.
На Ленинских горах буквально заработал вулкан; стро-
ительство шло невиданными темпами. После ухода в 1951
году А.Н. Несмеянова в Академию наук в связи с кончи-
ной С.И. Вавилова строительством занялся Иван Георги-
евич Петровский.
Следует подчеркнуть, что решение о строительстве МГУ
было дополнено широкими мерами по укреплению мате-
риальной базы всех университетов, в первую очередь, в
городах, пострадавших от войны. Университетам были
переданы крупные здания в Минске, Харькове, Вороне-
же. Активно начали создаваться и развиваться универ-
ситеты ряда союзных республик.
185
Помню, один из чиновников предложил в 1949 году
отметить юбилейные дни Сталина присвоением его име-
ни комплексу МГУ на Ленинских горах. Ответ был одно-
значен:
— Главный университет страны может носить лишь одно
имя — Ломоносова.
Сталина возмущала распространенная в чиновничьем
аппарате болезнь интеллектуального паразитизма. Однаж-
ды он прочитал в журнале «Коммунист» статью на эко-
номические темы. Что-то вызвало его несогласие, и он
попросил связаться по телефону с автором. В ответ на
критические замечания автор статьи забормотал что-то
по поводу того, что он статьи не писал и лишь дал свою
подпись под готовым материалом. Тогда раздался звонок
главному редактору В.С. Кружкову.
— Оказывается, в вашем журнале публикуются статьи
за подписью авторов, которые на самом деле этих статей
не писали, это не допустимо.
Тот же Кружков рассказывал, как Сталин отвергал
конъюнктурное приспособленчество:
— В журнале автор выступил с двумя статьями по од-
ному вопросу, но с разными точками зрения. Позицию,
конечно, можно пересмотреть, но надо объяснить людям,
почему это сделано, исходя из каких новых явлений.
В теории не только допустима, но и необходима орто-
доксальность как верность принципам. А «там, где речь
идет о принципах, надо быть неуступчивым и требова-
тельным до последней степени», — так определял чест-
ность в науке Плеханов. Сталин разделял такой подход и
был противником ортодоксальности на основе личной при-
верженности. Именно поэтому он решительно отверг по-
пытки объявить в общественной теории этап сталинизма.
С тревогой наблюдая за процессами общественной эво-
люции, фиксируя отход актива партии от теории, заси-
лие догматизма и узкого практицизма, Сталин настойчи-
во подчеркивал: «Главное в жизни — идея».
Это размышление перекликается с мыслями великого
ученого минувшего века академика В.И. Вернадского. Вот
его слова: «Сила идеи — бесконечна. И это мы должны
помнить теперь, когда очень часто это забывают в хаосе
русских событий».
186
Хаосу, стихии всегда противостоит разум, научное
познание, теория. Принципиально важно, что академик
В.И. Вернадский заложил основы учения о новом этапе
эволюции нашей планеты, о формировании на Земле сфе-
ры разума — ноосферы. В.И. Вернадский подчеркивал,
что марксизм подошел к тому же выводу, вскрыв роль
науки как основы социального переустройства общества.
«В этом отношении, — отмечал Вернадский, — то понятие
ноосферы, которое вытекает из биогеохимических пред-
ставлений, находится в полном созвучии с основной иде-
ей, проникающей научный социализм».
Но в таком случае предостережение «Без теории нам
смерть» относится уже не только к нашей стране. Иду-
щий тысячи лет процесс хаотического стихийного блуж-
дания человечества был неизбежен и необходим. Этот этап
завершается капиталистической эпохой. Как писал в свое
время Маркс: «Слуги буржуазии и болваны не понимают
величие и преходящую необходимость самого буржуаз-
ного строя».
К сожалению, слуги и болваны до сих пор не понима-
ют преходящего характера не только капитализма, но и
всей многотысячелетней эпохи классовых антагонизмов.
Что им какие-то Маркс и Энгельс? Они глухи к призыву
построить общество на социалистических началах, с чем
обращались к миру и Альберт Эйнштейн, и творец кибер-
нетики Н. Винер, и создатель учения о ноосфере В. Вер-
надский. Значит грозное предостережение может сбыть-
ся не только для нас. Нельзя без ясной теории, без науч-
ного прогноза летать космическому кораблю человечества
в просторах Вселенной. В противном случае он обречен
затеряться вместе со своим экипажем.
Стратегическая дальнозоркость
Точной даты не помню, но было это после катастрофи-
ческого поражения Франции в 1940 году. Под ударами
немцев страна рухнула за считанные дни. «Великие на-
187
ции — беспечные нации», — заключил Сталин. В повер-
женной стране, в Виши к власти поставили престарелого
маршала Петэна, героя первой мировой войны. «Дрях-
лые маршалы могут лишь предавать свою страну», — со-
крушался Сталин.
О беспечности великих наций вспоминалось и в 1941
году, когда гитлеровская Германия обрушилась на Совет-
ский Союз и наступила полоса тяжелых неудач. Удары
истории требовали стратегического дальновидения и по-
степенно формировали его.
Военное лихолетье в разгаре. На многие тысячи кило-
метров протянулся огненный фронт смерти, разрушений,
страданий. Положение отчаянное: бои идут в Сталингра-
де, немцы прорвались на Кавказ. Поэтому можно было
понять корреспондента американского агентства «Ассо-
шиэйтед пресс» Кэссиди, который обратился к Сталину с
вопросом: «Какова еще советская способность к сопро-
тивлению?». 3 октября 1942 года был опубликован ответ
Сталина: «Я думаю, что советская способность к сопро-
тивлению немецким разбойникам по своей силе ничуть
не ниже, — если не выше, — способности фашистской Гер-
мании или какой-либо другой агрессивной державы обес-
печить себе мировое господство».
Ответ неоднозначный. Что касается фашистской Гер-
мании, то тут все ясно. А что это за другая агрессивная
держава, желающая обеспечить себе мировое господство?
Соединенные Штаты Америки в те времена были нашим
союзником, и мы надеялись на скорейшее открытие вто-
рого фронта. Вряд ли можно говорить о грядущем миро-
вом господстве Франции, Италии, Японии. И, тем не ме-
нее, адресат очевиден: ответ адресован представителю
Америки — для Америки. В нем сказалась стратегичес-
кая прозорливость и дальнозоркость Сталина.
Сталин вынужден был анализировать социально-клас-
совые и национально-государственные особенности и тен-
денции ведущих стран в общей картине мира. Анализи-
ровать конкретно-исторически, вскрывая глубинные про-
тиворечия действительности, борьбу противоположных
сил.
188
У Сталина не было никакого антиамериканского синд-
рома. Вспомним пафос строительства 30-х годов. Сталин
тогда выдвинул лозунг: соединить русский революцион-
ный размах и американскую деловитость. За полгода с
небольшим до кончины автора (17 июня 1952 г.) было
подписано к печати 11-е издание «Вопросов ленинизма»
Сталина. В опубликованной в этом труде статье «Об осно-
вах ленинизма» помещена глава о стиле работа, в кото-
рой сказано: «Соединение русского революционного раз-
маха с американской деловитостью — в этом суть лени-
низма в партийной и государственной работе». И перед
этим: «Американская деловитость является противояди-
ем против “революционной” маниловщины и фантасти-
ческого сочинительства». Американская деловитость —
это та неукротимая сила, которая не знает и не признает
преград, и без которой немыслима серьезная строитель-
ная работа».
Выступая в 1937 году с отчетным докладом на XVI
съезде ВКП(б), Сталин подчеркнул: «Мы никогда не скры-
вали и не намерены скрывать, что в области техники мы
являемся учениками немцев, англичан, французов, ита-
льянцев и, прежде всего и главным образом, американ-
цев». Итак, никакого зазнайства, шапкозакидательства,
никакой ксенофобии.
Большевистская традиция воспринимала не только
американскую деловитость. Традиция чикагских рабочих
укоренилась в праздновании Первомая. Пионерское дви-
жение с ковбойскими галстуками скаутов также пришло
из Америки.
Восторжествовавшие у нас псевдодемократы все это
растоптали, возведя на пьедестал одну ценность — финан-
совый капитал, золотого тельца, ублюдочный мещанский
идеал. По этому поводу издевались еще Ильф и Петров,
рисуя идеал советских мещан 20-х годов, которые сюсю-
кали: «Ах, Америка, это страна, где танцуют и пьют без
закуски». Ныне «мурло Мещанина» (В. Маяковский) раз-
рослось в харю «нового русского».
Передовые образцы американской культуры вызыва-
ли самую добрую реакцию Сталина. Вспомним, как он
189
цитировал стихи Уолта Уитмена: «Мы юны, кипит наша
алая кровь огнем нерастраченных сил».
В традиции нашей отечественной культуры всегда было
уважительное отношение к творчеству Эдгара По и Дже-
ка Лондона. «Песнь о Гайовате» Лонгфелло, «Хижина
дяди Тома» Бичер Стоу, Том Сойер и Гек Фин Марка Тве-
на с юных лет входили в сознание нашей молодежи. И
позже мы узнавали имена американских просветителей-
демократов: Франклина, Джефферсона, Томаса Пейна. А
еще позже пришло знакомство с трудами физиков Май-
кельсона, И. Милликена, генетика Моргана, физхимика
Гиббса, садовода Бербанка, астрофизика Хаббла. Инженер-
ная мысль невозможна без знания достижений Эдисона,
Морзе, Белла, братьев Райт, Форда и многих других.
Не утратила своего значения и в наши дни, дни идей-
ного отступничества многих отечественных и зарубежных
псевдокоммунистов, предостерегающая мысль Томаса
Пейна: «Нельзя отрекаться от правильных принципов на
том основании, что они были нарушены». Верность прин-
ципам — высочайшее нравственное требование лучших
людей русской культуры.
Но в Америке живы и иные традиции. Наш великий
Пушкин, ознакомившись с сочинением Джона Теннера,
написал: «С изумлением увидел демократию в ее отврати-
тельном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее не-
стерпимом тиранстве». Теннер описывал судьбу загнанных
в резервации американских индейцев, негров, рабов.
Удивительным образом в Америке проявились все фор-
мы расового геноцида: краснокожих, чернокожих и жел-
токожих. Что касается желтокожих, то в конце XIX века
Конгресс США принял «Chinese Exclusion act» (закон
Geary) о выселении из страны 100 тыс. китайцев. Позже
были Хиросима, Нагасаки и Вьетнам.
Известна борьба в американском общественном мне-
нии двух тенденций: изоляционизма и глобализма импе-
риалистического характера. Впрочем, это объясняется не
психологическими факторами американской души, а
объективными тенденциями финансового капитала.
190
Еще в 1909 году видный немецкий ученый Рудольф
Гильфердинг в своей книге «Финансовый капитал» отме-
тил: «Финансовый капитал хочет не свободы, а господ-
ства... Идеал теперь — обеспечить собственной нации гос-
подство над миром: стремление столь же безграничное,
как и стремление капитала к прибыли».
В наши дни эти мысли развиты известным финансо-
вым магнатом Дж. Соросом. В работе «Открытое обще-
ство» он подчеркивает решающую роль финансового ка-
питала в становлении глобальной капиталистической си-
стемы. «Соединенные Штаты, — отмечает Сорос, — доста-
точно сильны и богаты, чтобы такое общество создать.
Это — простая и вдохновляющая мысль».
Сороса Сталин знать не мог, а Гильфердинга читал и
понимал глобальные экономические и политические тен-
денции финансового капитала, в том числе и СПТА.
Стратегические интересы членов антигитлеровской
коалиции во время войны принципиально совпадали, но
после победы были возможны и другие варианты, обо-
стряющие ситуацию. И истоки, источники обострения
могли возникать самым неожиданным образом. Первые
числа мая 1945 года: пал Берлин, Гитлер мертв. В стане
победителей всеобщее ликование. Военачальники отме-
чены новыми орденами, новыми званиями. Г.К. Жуков
— один из первых.
Полководческий талант Г.К. Жукова проявил себя во
всех крупнейших операциях Отечественной войны, начи-
ная с обороны Ленинграда до взятия Берлина. Сталин
относился к Жукову с уважением и заботой.
Вспоминается весна 1942 года. Успешно завершилась
историческая битва под Москвой. Наступила временная
передышка. И тут А.Н. Поскребышев звонит Жукову:
- У Вас есть дача?
- Есть.
— Она Вас устраивает?
— Вполне.
— А нельзя ли на нее взглянуть?
— Пожалуйста.
191
Поскребышев доложил Сталину о результатах поезд-
ки и состоялся новый разговор.
Сталин: «Товарищ Жуков, если Вас устраивает Ваша
дача, мы хотели бы закрепить ее за Вами навечно. Вы
сами понимаете: пройдут годы, придут другие люди, они
могут по-иному взглянуть на вещи».
Вопрос был решен... И вот уже 1945 год.
Победная эйфория не обошла и нашего выдающегося
полководца, маршала Г.К. Жукова. По словам моего отца,
он обратился к Сталину с неожиданным предложением:
путь открыт, можно идти до Ла-Манша. Суровый ответ
Сталина: «Это была бы авантюра. Наш народ истекает
кровью, в армии осталось немного солдат, которые два
или три раза не прошли бы через госпиталь. А Америка
за океаном только набирает силы. Конфликт с ней стал
бы бесконечным и бесперспективным».
Наши узколобые публицисты считают, что Сталин рев-
новал Жукова к его славе и поэтому задвинул на вторые
роли после войны. Ничего подобного; Сталин высоко це-
нил военный талант Жукова, но считал, что в политичес-
ком отношении он человек незрелый. Судьба Жукова после
смерти Сталина подтвердила эти опасения.
Приходится вспомнить по аналогии близкие сюжеты
из военной истории. Наполеон, несомненно, был гениаль-
ным полководцем. Но все его поражения имели одну ос-
нову: недооценка политического фактора. Отсюда проиг-
рыш Египетского похода (наивная надежда на феллахов),
проигрыш в Испании борьбы с партизанами-герильяса-
ми, поражение в России.
Сталин ожидал, что после сокрушительной победы в
мировой войне, победы над Германией и Японией, взры-
вов над Хиросимой и Нагасаки в Америке оживятся на-
строения глобального доминирования. Их детонатором
стала известная речь Уинстона Черчилля в Фултоне
5 марта 1946 года.
Черчилль был политиком геостратегического масшта-
ба, какие редко появляются на планете. Он до беспощад-
ного цинизма был прям и не терпел пустопорожних сю-
сюканий, филистерского двуличия, мурлыканья и блея-
192
ния в политике. О советской власти он сказал, что мла-
денца надо было задушить в колыбели, и не отказался от
этих слов позже. А в ходе ялтинской встречи лидеров
мировых держав напрямую упрекал Сталина: «Вы долж-
ны быть мне признательны, что я организовал ин-
тервенцию 14 держав. Без этого у вас не было бы сильной
Красной Армии, которая ныне успешно бьет немцев».
Свою речь в Фултоне Черчилль охарактеризовал как
«послание британского и американского народов всему
человечеству». Расширение влияния только что возник-
шей ООН он связывал с «братским союзом англоязычных
народов». «Мы должны неустанно и бесстрашно провозг-
лашать великие принципы свободы и прав человека, ко-
торые представляют собой совместное наследие англоязыч-
ного мира», — провозглашал Черчилль.
Удивительная неточность: принципы свободы и прав
человека, как известно, зародились во Франции. Вспом-
ним Монтескье, Руссо, девиз Великой французской рево-
люции: «Свобода, равенство и братство». Но Черчилль
все свел к английскому истоку.
Надо сказать, что здесь проявились древние традиции
тори, консерваторов и колонизаторов, традиции Киплин-
га («несите бремя белых»), лорда Биконсфильда (Дизраэ-
ли), который писал задолго до Гитлера: «Никто не может
равнодушно относиться к расовым различиям. В них —
ключ к истории».
Вот почему, оценивая фултоновскую речь, Сталин
14 марта 1946 года писал корреспонденту «Правды»: «Гос-
подин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже
с расовой теории, утверждая, что только нации, говоря-
щие на английском языке, являются полноценными
нациями, призванными вершить судьбы всего мира...
Английская расовая теория приводит господина Черчил-
ля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на
английском языке, как единственно полноценные, долж-
ны господствовать над остальными нациями мира.
По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Анг-
лии и СПТА предъявляют нациям, не говорящим на анг-
лийском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше
7 г Взгляд в прошлое
193
господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в
противном случае неизбежна война».
Конечно, о настроениях Черчилля Сталин знал рань-
ше Фултона, ему известна была позиция нового прези-
дента США Трумэна, который подверг атомной бомбар-
дировке японские города не столько для приближения
победы (она уже была решена), сколько для устрашения
Советского Союза, против которого в конце 1945 г. уже
разрабатывались планы ядерной войны типа «Дропшот».
Поэтому Сталин вынужден был предупредить народ. В
речи на предвыборном собрании избирателей 9 февраля
1946 года он говорил о задачах страны: «Поднять уро-
вень нашей промышленности, например, втрое по срав-
нению с довоенным уровнем. Нам нужно добиться того,
чтобы наша промышленность могла производить ежегод-
но до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн
стали, до 500 миллионов тонн нефти. Только при этом
условии можно считать, что наша Родина будет гаранти-
рована от всяких случайностей».
Задача «гарантировать от всяких случайностей» на-
шла себе много неожиданных аспектов и проявлений.
«Исторические камердинеры», как их звал Гегель, со-
временные публицистические вонючки упорно навязы-
вают Сталину национализм и, в частности, антисеми-
тизм. На самом деле все проще. Сталин был противни-
ком всех форм буржуазного национализма, в том числе
и сионизма. Отсюда, в частности, репрессивная акция
против жены Молотова Полины Семеновны, которая, по
мнению Сталина, связалась с буржуазными еврейскими
националистами, поддерживала идею еврейской автоно-
мии в Крыму.
Недавно (15-21 апреля 2002 г.) газета «Версия в Пи-
тере» со ссылкой на слова И.С. Фефера привела, мнение
американского миллионера Д. Розенберга высказанное в
июне 1943 года, по поводу создания еврейской республи-
ки в Крыму: «Крым интересует нас не только как евреев,
но и как американцев, поскольку Крым — это Черное море,
Балканы и Турция».
194
В связи с этим вспоминается эпизод времен формиро-
вания государства Израиль, создание которого было под-
держано Советским Союзом. Послом Израиля в те годы
была Голда Меир. На приеме у Сталина она поставила
вопрос об организации в Крыму Еврейской Автономной
республики после выселения крымских татар. Ответ Ста-
лина был отрицательным.
Членам Политбюро он сказал, почему: «Это преврати-
ло бы Крым в непотопляемый американский авианосец».
Так что дело было не в ветхозаветных евреях.
Вспоминая встречу со Сталиным в 1947 году на Ла-
шипсе в верховьях озера Рицы, привожу его слова: «Вот
Мария Марковна Каганович — настоящая большевичка!»
Жена Лазаря Моисеевича Кагановича, Мария Марков-
на, всю свою жизнь была активным членом партии,
партийным и хозяйственным работником, отдававшим все
свои силы развитию легкой промышленности страны.
Присуждение Сталинских премий всегда проходило при
решающем участии Сталина. Кто же получил среди дру-
гих эти премии? Писатель Илья Эренбург (1942, 1948 гг.
Международная Ленинская премия 1952 г.), композитор
Исаак Дунаевский (1941, 1951 гг.), режиссеры Сергей
Эйзенштейн (1941, 1946 гг.), Лев Трауберг (1941 г.), пи-
анист Эмиль Гилельс (1946 г.), певец Марк Рейзен (1941 г.),
актер Марк Прудкин (1946, 1947, 1949 гг.), актриса Фа-
ина Раневская (1949, 1951 гг.), дирижер Самуил Самосуд
(1941, 1947, 1952 гг.). Лауреатами и трижды Героями
стали физики, академики Зельдович и Харитон. Так что
сплошной антисемитизм.
Но проблема может иметь и другие аспекты. Помню,
где-то в конце 40-х годов мы собрались на юбилей заме-
чательного человека и ученого Иосифа Самойловича Бра-
гинского. Во время войны он был нашим начальником в
7-м отделе ГлавПУРККА, занимавшемся вопросами про-
паганды среди войск противника. Сам востоковед, специа-
лист в области иранской филологии, Брагинский прекрас-
но знал Восток, в том числе и иврит, и еврейскую куль-
туру.
195
Подустав за юбилейным столом, он присел на диван, а
мы, его бывшие подчиненные, расположились вокруг.
Коснувшись модной в те дни темы космополитизма, Бра-
гинский сказал: «Кто правит Америкой? Банкирский дом
Кун, это — каган, священник первой смены. Кто правит
Америкой? Банкирский дом Лёб, это — левит, священ-
ник второй смены. Они будут нас пугать, шантажиро-
вать. Но воевать они не будут: я их знаю».
Как в свое время Маркс в работе «К еврейскому вопро-
су», Брагинский свел проблему к природе и тенденциям
финансового капитала.
Итак, дело не в национальности, а в социальной пози-
ции. Развернутая в те времена кампания против космопо-
литизма не без основания иногда односторонне восприни-
малась как проявление антисемитизма. В действительнос-
ти она была направлена против всех форм древней (со вре-
мен Диогена Синопского) идеологии космополитизма как
противоположности интернационализму и патриотизму.
В России эта проблема насчитывает не одно столетие.
Против «чужебесия» как рабского преклонения перед
иностранщиной и оплевывания всего своего выступали
писатели уже в XVII в. (Юрий Крижанич в книге «Поли-
тика» еще в 1666 г.).
Не Иосиф Сталин и Андрей Жданов, а блестящий мор-
ской офицер Дмитрий Завалишин, конечно, декабрист,
конечно, сосланный, писал: «Опасность от космополитиз-
ма, делающего людей равнодушными к улучшению внут-
реннего быта своего государства, тем более велика нынче
и требует сильнейшего противодействия, что почва для
развития его делается все более и более благоприятною,
как вследствие удобства перемещения даже в отдаленные
страны, так и вследствие не только допущения, но и по-
ощрения многими правительствами эмиграции. При та-
кой легкости и удобстве даже законно сделаться гражда-
нином другой страны, представляющей больше выгод
человеку, чувство патриотизма естественно подвергается
сильнейшему искушению. Оттого-то оно и не может быть
прочно, если не основано на нравственном чувстве долга
и сознания обязанностей к отечеству, от которых ничто
не может избавить человека, ни даже самая вопиющая
несправедливость к нему отечества».
196
Кстати, молодец Д.И. Завалишин: он не только не пред-
лагал продать Аляску или Курилы, но и хотел укрепить
позиции России в Калифорнии, где уже существовал форт
Росс, как опора российского влияния. И это никак не
затрагивало интересы становящихся Соединенных Шта-
тов, поскольку было сферой испанской колонизации.
Надо сказать, что декабристы не только стремились к
решению внутренних проблем России (борьба с самодер-
жавием, отмена крепостного права, палочная дисципли-
на солдат), но и преследовали ее геополитические инте-
ресы. Вспомним их роль на Кавказе. А Кондрат Рылеев
был правителем канцелярии Главного управления Рос-
сийско-Американской компании в Петербурге, вплоть до
событий на Сенатской площади.
Стратегическое дальновидение Сталина позволило ему
предвидеть предстоящий глобальный расклад. Кстати, о
возрождении в современном англо-американском мире
расизма говорит каждая каркающая ворона. Да что там
ворона. Вашингтонский публицист Уильям Грейдер в
работе «Кто расскажет людям?», опубликованной еще в
1992 году, писал: «Мы находимся в предфашистской си-
туации». Ему виднее.
Но стратегическая дальнозоркость Сталина всматри-
валась и в другую сторону. В 1952 году ко мне в гости
пришел академик Павел Федорович Юдин, который был
назначен советским послом в Пекине. Сказал он мне сле-
дующее: «Вчера вечером меня приглашал к себе товарищ
Сталин. Он подчеркнул главную задачу и цель моей мис-
сии в Пекине: «Как угодно, любой ценой сохранить и
развить дружеские отношения с Китаем. Китай и мы — и
социалистические преобразования во всем мире обеспе-
чены. Любой ценой!»
Сталин выдвигал перед миром социализма глобальную
проблему формирования социалистического мирового
рынка. Он последовательно проводил линию на превра-
щение рубля в мировую валюту, способную конкуриро-
вать с долларом, и создавал для этого мощный золотой
запас, быстро растранжиренный последующими прави-
телями. Можно представить, как он отнесся бы к капиту-
ляции перед мировым капиталом, перед МВФ, Банком
реконструкции и развития. Стыдно вспомнить, с чего это
началось: хрущевский разлад с Китаем, приграничные
197
конфликты, остров Даманский, приведшие к Афганиста-
ну. В руководстве партии было утрачено стратегическое
дальновидение, дальнозоркость. «Все реки истории теря-
ются в болотах мещанства», — записал Герцен. «Посред-
ственность обладает длительной живучестью и в конеч-
ном итоге правит миром», — предупреждал Гегель.
Мещанам может быть доступно глобальное нахальство
или проституирование, но никак не дальнозоркое про-
гнозирование событий, дальновидное целеполагание в
интересах общечеловеческого развития.
Публикуя свою последнюю работу «Экономические
проблемы в СССР» в 1951 году, Сталин не обходит вни-
манием и коренные глобальные проблемы эпохи. Он пря-
мо отмечает, что в ходе минувшей войны Соединенные
Штаты Америки рассчитывали «добиться мирового господ-
ства». И продолжает: «Однако война не оправдала этих
надежд. Правда, Германия и Япония были выведены как
конкуренты трех главных капиталистических стран:
США, Англии, Франции. Но наряду с этим от ка-
питалистической системы отпали Китай и другие народ-
но-демократические страны в Европе, образовав вместе с
Советским Союзом единый и мощный социалистический
лагерь, противостоящий лагерю капитализма. Экономи-
ческим результатом существования двух противополож-
ных лагерей явилось то, что единый всеохватывающий
мировой рынок распался, в результате чего мы имеем
теперь два параллельных рынка, тоже противостоящих
друг другу». Ныне времена изменились... Но задача гео-
стратегического прогнозирования и дальновидения все-
гда будет актуальна для нашей страны.
Нанизм
Идеологические устои национал-социализма изложе-
ны Гитлером в его автобиографической книге «Майн
кампф». Размышляя о причинах всех бед, обрушивших-
ся на Германию после ее поражения в первой мировой
198
войне, Гитлер писал: «Чем глубже задумывался я над
всеми этими вопросами, тем больше приходил я все к
тому же выводу, что разгадка всех бед одна: марксистс-
кое учение и его миросозерцание со всеми вытекающими
из них органическими последствиями, ... результат мар-
ксизма в области политической, хозяйственной и куль-
турной жизни страны». Отсюда практический вывод: «...
главным вопросом, имеющим решающее значение для
судеб всей германской нации, является вопрос об уничто-
жении марксизма». Особый упрек фюрер бросал в адрес
интеллигенции, которая не сумела «помешать марксиз-
му упрочиться», посему «нельзя будет так легко навер-
стать потерянное и выкорчевать его».
Что же не устраивало Гитлера в марксизме? Все. «Пре-
ступная суть марксистского учения заключается как раз
в его экономической и политической стороне». Имея весь-
ма смутное представление об истинном содержании мар-
ксизма, Гитлер тем нее менее безапелляционно утверж-
дал: «Систематически отклоняя роль личности, а тем са-
мым и нации и расового содержания последней, маркси-
стское учение постоянно разрушает самые элементарные
основы человеческой культуры, судьба которых зависит
как раз от этих факторов. Вот в чем заключается
действительное ядро марксистского мировоззрения, по-
скольку это исчадье преступного мозга вообще можно
рассматривать как «мировоззрение».
Невежество фюрера могло бы вызывать лишь ирони-
ческую улыбку, если бы не обернулось человечеству кро-
вавыми слезами.
Борьба против марксизма велась разными методами.
Из библиотек Германии после прихода нацистов к власти
изымались и сжигались книги Маркса, Энгельса, Бебе-
ля, Ленина. Была запрещена Коммунистическая партия
Германии, ее активисты были брошены в тюрьмы и кон-
цлагеря.
27 февраля, освещенный пламенем горящего рейхста-
га, Гитлер провозглашает: «Это перст божий. Теперь никто
не воспрепятствует нам уничтожить коммунистов желез-
ным кулаком». Последовал Лейпцигский процесс, а за-
199
тем создание Антикоминтерновского пакта, включивше-
го Германию, Италию, Японию.
Бывший нацистский глава Берлина Г.Геринг в 1934
году в книге «Построение нации» писал: «Мы вынужде-
ны были беспощадно обращаться с этими врагами госу-
дарства. Нельзя забывать, что в то время, когда мы зах-
ватили власть, более 6 миллионов человек в ходе выбо-
ров в рейхстаг, проходивших в марте, официально прого-
лосовали за коммунизм и примерно 8 миллионов — за
марксизм.
В результате были созданы концентрационные лаге-
ря, куда мы могли в первую очередь направить тысячи
функционеров коммунистической и социал — демократи-
ческой партии».
Придя к власти самым «демократическим» путем,
Гитлер уже в январе 1933 года проводит через президен-
та Гинденбурга декрет «О защите народа и государства от
коммунистического насилия», а управление германской
полиции на этой основе приказывает: всех деятелей КПГ
в интересах общественной безопасности» арестовать.
Министр иностранных дел растерзанной Мюнхеном Че-
хословакии в 1939 году подобострастно докладывал Гит-
леру: «Коммунистический вопрос в Чехословакии уже раз-
решен. Нет больше ни одного организованного коммуни-
ста».
Что касается нашей страны, то ненависть фюрера к
марксизму естественно трансформируется в любое непри-
ятие большевизма: «большевизм есть проклятье и прес-
тупление против всего человечества» (в других местах
«исчадье ада», «чума», «раковая опухоль»). Отсюда про-
грамма для Германии: «В тот день, когда Германия сло-
мит марксистов, она действительно сбросит свои цепи
навсегда».
С накопленным опытом по искоренению коммунизма
гитлеровские войска явились к нам. Генерал Йодль в
директиве войскам подчеркивал, что противником Гер-
мании являются «еврейско-болыпевитское советское пра-
вительство и коммунистическая партия».
200
Еще накануне войны, в мае 1941 года, директива став-
ки Гитлера подчеркивает необходимость уничтожения
политических работников и политических руководителей
на Востоке. Розенберг объявляет тотальную войну про-
тив мировоззрения оккупированного русского населения,
проводником которого, по словам сочинителя «Мифа XX
столетия», «является большевистская партия».
Фельдмаршал Райхенау требует от подчиненных пре-
секать «коммунистические происки». Главной задачей
немецких войск, в соответствии с указаниеми фюрера, он
объявляет «полное уничтожение большевистской ереси,
советского государства и вооруженных сил».
Фельдмаршал Кейтель в сентябре 1941 года дает дирек-
тиву: «Искуплением за жизнь каждого немецкого солда-
та в таких случаях должна служить, как правило, смерт-
ная казнь 50—100 коммунистов. Способы этих казней дол-
жны еще увеличивать степень устрашающего воздейст-
вия» .
Нацистам нужно было искоренить из сознания масс
представление о марксизме, как о науке, а заодно — вооб-
ще разрушить рациональное понимание происходящего.
Этим определялись методы и формы гитлеровской пропа-
ганды. «Нам нужны не знания, а волевой инстинкт», —
заявлял Гитлер. «Подлинный национал-социализм есть
инстинкт, а не — знание», — повторял Геббельс.
«Майн кампф» содержит целый букет практических
рекомендаций относительно способов воздействия на лю-
дей. «Чем меньше так называемого научного балласта в
нашей пропаганде, чем больше она обращается исключи-
тельно к чувству толпы, тем больше будет успех», «дово-
ды трезвого рассудка на нее действуют меньше, нежели
доводы чувства». «Восприимчивость массы очень ограни-
чена, круг ее понимания узок, зато забывчивость очень
велика». «Задача пропаганды — доказывать свою право-
ту, а вовсе не в том, чтобы искать объективные истины».
И так, не «трезвый разум», не «научный балласт», не
«объективная истина» — а эмоции, чувства, вера, крики,
вопли — такова природа фашистской пропаганды.
201
Если для Бжезинского Маркс — «один немецко-еврей-
ский экономист, читавший книжки в библиотеке Британ-
ского музея», то для гитлеровского солдатского учебника
«Мардохай Маркс — автор «Капитала», в котором он учил
своих соплеменников делать деньги». Для гитлеровских
«теоретиков» диалектика — это двоемыслие, «еврейско-
большевистское искусство передергивания». О, они, ко-
нечно, против материализма, но за идеализм — идеализм
германского духа, крови, расы, сверхчеловека. Недаром
их аграрный фюрер Вальтер Дарре написал эпохальный
труд «Свинья как критерий нордической расы и семита».
Вот краткое резюме нацизма, как его представлял
А. Розенберг: «Националистическое движение имеет свой
собственный принцип, которому оно следует с первых дней
своего существования: кровь и почва как предпосылка
всякого действия, личность, как венчающая народ, вож-
дизм против демократической уравнительности, борьба
на уничтожение всякого марксизма, это значит и против
социал-демократии и против большевизма» (Основные
принципы национал-социализма. Мюнхен, 1932).
В книге «Майн кампф» Гитлер с циничной откровен-
ностью объявил захват России средством обретения жиз-
ненного пространства для немцев.
Геббельс в своих дневниках в начале войны писал о
советском строе: «Эта чума будет изгнана из Европы». И
тут же у него текли слюни: «Теперь мы организуем сырь-
евые ресурсы этой большой страны».
Но шире всего о целях фашизма распространялся гит-
леровский уполномоченный по оккупации Розенберг. В
речи от 20 июня 1941года он говорил: «Германия вступи-
ла в последний бой последний бой с большевизмом и этот
последний бой в области военной и политической нужно
довести до конца». «Сегодня мы ищем не «крестового
похода» против большевизма, только для того, чтобы ос-
вободить «бедных русских» на все времена от этого боль-
шевизма, а для того, чтобы проводить германскую миро-
202
вую политику и обезопасить Германскую империю. Мы
хотим решить не только временную большевистскую про-
блему... Война с целью образования неделимой России
поэтому исключена». «Задача наша... выкроить из огром-
ной территории Советского Союза государственные обра-
зования и восстановить их против Москвы». При этом
намечается создать Великую Финляндию, отсечь Прибал-
тику (с границей, проходящей 250 км от Москвы), Укра-
ину с Центрально—Черноземным районом, Воронежем и
Саратовым, и весь Кавказ. Называется это, «продвинуть
далеко на Восток сущность Европы».
«Речь идет не только о разгроме государства с центром
в Москве... Дело заключается скорее всего в том, чтобы
разгромить русских как народ, разобщить их», — ком-
ментировал Розенберга начальник отдела колонизации
Ветцель.
Нацистам принадлежит приоритет в переименовании
нашей страны. Они назвали ее «Остраум» — «восточное
пространство».
В записке 1942 года в связи с планами гитлеровского
командования прорваться летом на многонациональный
Кавказ Розенберг писал фюреру: «Разграничение этих пле-
мен и народностей между собой... облегчило бы немецко-
му командованию господство над ними». Более того, надо,
по мнению Розенберга, создать воинские части «с целью
возрождения противоречий между разными народами».
Начштаба Йодль требует от своих идеологических
служб такой работы, при которой «пропаганда должна
способствовать распадению Советского Союза на отдель-
ные государства», и чтобы этот замысел был скрыт от
советского населения.
Директивы гитлеровского командования не только раз-
решают всем офицерам без суда и согласия начальства
расстреливать коммунистов, но требуют искоренения «но-
сителей государственной политической идеи» (ОКХ, 12 мая
1941 г.).
Наша государственность стояла костью поперек горла
для гитлеровцев. Прилежный секретарь записывал все
высказывания фюрера, и вот что говорил Гитлер в апре-
203
ле 1942 года: «В интересах управления покоренными на-
родами на Востоке империи главным принципом, с точ-
ки зрения шефа, должно быть поощрение стремления к
индивидуальной свободе, подавление всякой государствен-
ной организации и тем самым создание условий для воз-
можно более низкого уровня культуры». Гитлер привет-
ствовал даже активизацию шаманов и колдунов. Борман
в письме Розенбергу (июль 1942 г.) настаивает на том,
чтобы не давать населению на Востоке высокого образо-
вания. С немецкой педантичностью разрешалось учить
детей считать до 500.
Нацизм главной пружиной истории провозгласил борь-
бу не классов, а рас. Гитлер неоднократно с ожесточени-
ем нападал на учение о классах и классовой борьбе. «Не
класс против класса, — говорил он, — а германец против
еврея». Розенберг писал об этом в работе «Путь внешней
политики Германии в будущем - еще в 1927 году следу-
ющее: «Нам не нужны ни династические интересы... ни
интернациональная и классовая борьба».
Гитлеровцы считали, что учет классовых позиций,
признание классовой борьбы — измышление марксизма.
Но марксизм не открывал классовой борьбы в классовом
обществе, ее признавали и признают и прошлые и совре-
менные буржуазные идеологи. Философ Гегель отмечал,
что в Спарте «существовали господствующий класс и дру-
гой класс, который вынужден служить ему и выполнять
работу». Английские экономисты Адам Смит и Давид
Рикардо установили экономическую природу классов.
Французские социологи и историки Сен-Симон и Тьери,
Гизо и Минье вскрыли классовую природу революцион-
ных битв своего времени.
Гитлер демагогически отстаивал классовый мир меж-
ду пролетариатом и средними слоями, предпринимателя-
ми на базе национализма. В беседе со штурмовиком Штрас-
сером еще в 1930 году Гитлер говорил: «Предпринима-
тель, на котором лежит ответственность за производство,
204
обеспечивает тем самым пропитание рабочему. Наши круп-
ные предприниматели обязаны своим положением своим
способностям. Этот отбор, лишь подтверждающий их при-
надлежность к высшей расе, дает им право руководить».
Социальная природа фашизма является общей для всего
мира частной собственности: « национал-социалистическая
рабочая партия стоит на почве частной собственности».
В июле 1943 года гитлеровское правительство опубли-
ковало декларацию о земле. Розенберг писал в этой дек-
ларации: «Германское правительство с первого дня вступ-
ления немецких войск поставило перед собой задачу: лик-
видировать большевистскую систему и создать условия
жизни, соответствующие европейским... В процессе пос-
ледовательного проведения этой политики, германское
правительство издало декларацию о праве крестьян на
частную земельную собственность». Немецкий генштаб
предупреждал, что по экономическим причинам «нельзя
немедленно разделить землю и уничтожить коллектив-
ные хозяйственные предприятия, хотя эти меры запла-
нированы на будущее».
Провозгласив своей задачей «уничтожение большеви-
стского аграрного строя», Розенберг обосновывал эту цель
тем, что «большевистская хозяйственная реформа проти-
воречит национал-социалистическим принципам, глася-
щим, что всякое достижение народного хозяйства созда-
ется только при широкой личной ответственности хозяй-
ничающих людей и на основе частной собственности».
Эту задачу предполагалось решить в три этапа (см. «За-
кон о новом аграрном порядке»), конечным должно было
стать создание единоличных крестьянских хозяйств («на-
следственные дворы»).
Социальные противоречия в немецкой деревне были
объявлены «вымыслом коммунистов». Аграрный фюрер
Германии В. Дарре требовал установления в деревне «клас-
сового мира». Профессор Кильского университета Бенте
писал: «Высшая форма сельскохозяйственного предпри-
ятия воплощена в крестьянском дворе, так как только он
может служить базисом как для отдельной семьи, так и
для всего крестьянства». «Костяк мелких и средних кре-
205
стьян был во все времена лучшей защитой от социальных
заболеваний», — писал Гитлер. «Германия должна стать
страной наследственных дворов», (т. е. фермеров), — за-
являл Дарре.
Другая опора фашизма определена в пункте 16 Про-
граммы НСДАП, принятой еще в апреле 1920 года: «Мы
требуем создания здорового среднего сословия и его сохра-
нения». Пункт 8 нацистской программы определяет наци-
ональную конфронтацию: «Необходимо воспрепятствовать
всякой дальнейшей иммиграции лиц не немецкого проис-
хождения Мы требуем, чтобы всех лиц, не немецкого про-
исхождения, поселившихся в Германии со 2 августа 1914
года, немедленно заставили покинуть страну».
За давностью времен многие сегодня попросту не зна-
ют, что такое фашизм. Их представления немногим от-
личаются от уровня сердитой жены, которая встречала
своего подгулявшего мужика возгласом: «У, фашист!»
В своих проявлениях фашизм отразил многие мрач-
ные стороны общественного бытия. В нем сконцентри-
рованы стремления к насилию, личной власти, нацио-
нализму, вплоть до расизма, безудержной демагогии,
игра на темных инстинктах зависти, злобы и мести. Но
каждая из этих черт не исчерпывает родовой природы
фашизма.
Насилие кровавым блеском освещает всю человечес-
кую историю. Его использовали Ассаргадон и Торквема-
да, испанские конкистадоры и организаторы крестовых
походов. К диктату личной власти стремились многие:
Александр Македонский, Саванарола, Кромвель, Робес-
пьер, Наполеон.
Черты национализма можно обнаружить даже у ан-
тичных греков, считавших всех остальных людей варва-
рами. Еще в те времена родились понятия ксенофобии —
неприятия чужих, ксеноласии — изгнания инородцев.
Расисты встречались среди людей рзных эпох и наро-
дов. Расистских взглядов не чужды были французский
аристократ Гобино, основатель Британской империи ев-
рей Дизраэли (лорд Биконсфилд), российские черносо-
тенцы.
206
Еще в те годы, когда расизм шел к власти в Германии,
замечательный публицист Эрнст Генри в книге-предуп-
реждении «Гитлер над Европой» отмечал, что главное в
немецком фашизме отнюдь не антисемитизм. Он — лишь
прикрытие истинных целей германской буржуазии, рвав-
шейся к мировому господству. Антиеврейские высказы-
вания можно найти в древности у историка Тацита, сати-
рика Ювенала, оратора Цицерона. Но никому и в голову
не придет называть этих авторов фашистами.
Для понимания фашизма как социального явления
необходимо определить его сущностную природу. Многие
видели в фашизме проявление взбесившегося мелкобур-
жуазного экстремизма, беспардонной демагогии деклас-
сированных политиков. Но и это лишь часть дела. Фа-
шизм — порождение антагонистических отношений ка-
питалистического общества.
Никто не дал фашизму более точного определения, чем
борец против фашизма, герой лейпцигского процесса Ге-
оргий Димитров. Он писал, фашизм — «открытая терро-
ристическая диктатура наиболее реакционных, наиболее
шовинистических, наиболее империалистических элемен-
тов финансового капитала», особая форма классового гос-
подства буржуазии.
Крупный германский капитал еще до первой мировой
войны мечтал о переделе мира. После поражения Герма-
нии его планы не изменились. Вот что писал немецкий
«Журнал геополитики» в 1926 году: «Россия — одна ше-
стая часть мира — не стала еще ничьей добычей и тем
самым война не окончена».
Шайка мелкобуржуазных демагогов, крикунов против
плутократов ничего не смогла бы сделать, если бы круп-
ный германский капитал не увидел в ней свою массовую
базу и пушечное мясо. Промышленные магнаты, собрав-
шись в январе 1923 года в Дюссельдорфе, бурными апло-
дисментами встретили заверение Гитлера о том, что на-
цисты «приняли твердое решение искоренить марксизм
в Германии».
Гитлера привели к власти Крупп фон Болен, Тиссен,
Стиннес, Клекнер, Борзиг, Пенсген, Кирдорф, Флик,
207
Цанген, Функ, Сименс, Феглер, Шахт, «ИГ Фабрен» —
хозяева германской промышленности. Гитлера привели
к власти милитаристская группа Людендорфа и Гинден-
бурга, пангерманисты. Кстати говоря, все они живы в
своих потомках.
И сейчас угроза фашизма может встать во весь рост, а
это происходит лишь тогда, когда политическая демаго-
гия смыкается с практическими потребностями быстро
обогащающихся кругов хищнической финансовой необур-
жуазии и мирового капитала.
Следуя своей буржуазно-капиталистической, частно-
собственнической природе, гитлеровцы активно проводи-
ли политику приватизации на оккупированных террито-
риях. Помнится, осенью 1943 года пришлось быть в осво-
божден ном от немцев Мариуполе. Оказывается, во вре-
мя оккупации города нацисты вернули работавший там
трубный завод компании Маннесман, которая владела им
до революции.
С первых дней оккупации развернулась приватизаци-
онная грызня. Партайгеноссе Плейгер волком смотрел на
партайгеноссе Круппа, который хотел «захапать» заводы
и Краматорска, и Макеевки, и Мариуполя. А тут еще
вмешались Стальной трест и концерн Флика. А на но-
веньком, с иголочки, машиностроительном заводе в Днеп-
родзержинске гигантскими жирными черными буквами
было начертано: «Герман Геринг верке».
Кстати неподалеку, в освобожденном в 1943 году Си-
нельникове, мне довелось увидеть уже заросшую травой
поверженную скульптуру Ленина. Это было частью наци-
стского плана, который генерал-фельдмаршал фон Рай-
хенау в приказе от 10 октября 1941 года характеризовал
как «исчезновение символов бывшего некогда господства
большевиков». На этой основе исчезли скульптуры Мар-
кса, памятники Ленину, эмблемы серпа и молота, пере-
именовывались города и улицы.
По определенным историческим причинам буржуазия
и ее: идеологи не заинтересованы в объективном классо-
вом анализе процессов современности, в том числе и фа-
шизма. Причину этого вскрыл известный американский
208
историк Генри-Тернер младший, который писал: «Нельзя
защитить современней капитализм, если справедлив те-
зис, что фашизм является его продуктом».
Победа в Великой Отечественной войне знаменовала
не только величайший патриотический подвиг нашего
народа, но и крушение реакционной идеологии нацистс-
кого антикоммунизма. Опиравшаяся на всю промышлен-
ность оккупированной Европы, на домны не только Рура,
но и Бельгии, Швеции, Клермон-Феррана, на военные
комплексы Шкоды и Шнайдер-Крезо, на трехсотмилли-
онный людской потенциал, военная машина фашизма
разбилась, столкнувшись с организованной силой, волей
и духом нашего народа.
Обращаясь к народу после окончания второй мировой
войны 2 сентября 1945 года, Сталин подчеркивал, что
агрессивные державы Запада и Востока «поставили чело-
вечество и его цивилизацию на край гибели». Характер
угрозы Сталин раскрыл в выступлении 6 ноября 1944 года,
когда еще шла война, в котором он говорилось: «В ходе
войны гитлеровцы понесли не только военное, но и мо-
рально-политическое поражение. Утвердившаяся в нашей
стране идеология равноправия всех рас и наций, идеоло-
гия дружбы народов одержала полную победу над идео-
логией звериного национализма и расовой ненависти гит-
леровцев.
Теперь, когда Отечественная война идет к победонос-
ному концу, во всем величии встает историческая роль
советского народа. Ниже все признают, что советский
народ своей самоотверженной борьбой спас цивилизацию
Европы от фашистских погромщиков. В этом великая
заслуга советского народа перед историей человечества».
И пол звездами балканскими
Летом 1943 года, когда началась Курская битва, меня
вызвал к себе начальник нашего отдела генерал М.И. Бур-
цев и сказал, что я откомандировываюсь в новый Отдел
ЦК ВКП(б) по связям с зарубежными компартиями в рас-
209
поряжение Георгия Михайловича Димитрова. Это было
неожиданно. Видимо, инициатором этой акции был Дмит-
рий Захарович Мануильский, который по линии ЦК ку-
рировал наш Отдел в ПУРе и нередко давал нам советы
как по вопросам пропаганды среди немецких и других
вражеских войск, так и по проблемам организации
антифашистского движения.
Д.З. Мануильский по характеру своему был живой,
веселый человек. В партии он давно был известен как
рассказчик анекдотов. Бывая у нас в Отделе, он нередко
рассказывал забавные истории, внося в напряженную
обстановку элемент юмора. Вспоминается, в частности,
такая история.
У него был порученец, работавший вместе с нами, стар-
ший лейтенант Саша Чигирев. Летом 1943 года Д.З. Ма-
нуильский выезжал в командировку в район Воронежа.
Его сопровождал наш Саша. Вернувшись, Мануильский
рассказал вот какую историю.
«Ехали мы в Воронеж в поезде по только что восста-
новленным путям. В вагоне было мало людей; среди них
оказался подвижный одессит, который быстро меня уз-
нал, но не знал, как завязать отношения.
Свою атаку он начал с Саши:
- Чигирев, ты Спинозу читал?
- Не.
- А Маркс читал и был о нем высокого мнения».
Он призвал в свидетели Мануильского; так завязалось
знакомство. Тем временем в полной темноте поезд
приближался к какому-то полустанку близ Воронежа.
Куда деваться, во мраке ночи было неясно. Тут одессит
вновь предложил свои услуги:
— Дмитрий Захарович, подождите, я сейчас, — и исчез
в темноту.
Прошло немало времени, но вот гонец возвратился:
— Дмитрий Захарович, следуйте за мной.
В темноте пошли по шпалам, добрались до какой-то
станционной будки. Входим: на столе светильник из гиль-
зы от артиллерийского снаряда, бутылка самогона и не-
хитрая снедь: черный хлеб, соленые огурцы, банка кон-
210
сервов. Одессит широким жестом приглашает к столу и
торжественно заявляет:
— Дмитрий Захарович, я думаю, диалектический мате-
риализм не отрицает, а предполагает, что во время Отечест-
венной войны можно выпить и закусить».
Другой анекдот Мануильский рассказывал позже, когда
уже была освобождена Одесса.
Солдат из Одессы встречает одессита, остававшегося в
оккупированном городе, и спрашивает его, как им жи-
лось. Ответ был таков:
— У нас практически немцев не было. Были румыны
Антонеску. Они открыли частные лавочки, ночные рес-
тораны, бардаки. Закуска — во! Девочки — во! Но мораль-
но тяжело! ...
Д.З. Мануильский был известным деятелем Коминтер-
на, секретарем Исполнительного комитета. Весной 1943 г.
комитет принял решение о самороспуске Коминтерна.
Мотивы этого нелегкого решения известны. Главным
было стремление воздействовать на общественное мнение
держав антигитлеровской коалиции, которые тянули с
открытием второго фронта против немцев на Западе, в
частности, потому, что боялись распространения идей
коммунизма в мире.
С точки зрения классовых интересов, буржуазия запад-
ных капиталистических стран смыкалась здесь с интере-
сами германской буржуазии. Антикоминтерновский пакт
Германии, Италии и Японии был орудием международно-
го капитала в борьбе против коммунистической угрозы.
Крупп и Тиссен, Флик и Пенсген, Маннесман и Фарбе-
ниндустри - силы, определявшие политику Гитлера, по-
нимали свои интересы и рассчитывали на поддержку круп-
ного капитала Запада в борьбе против коммунизма, боль-
шевизма и советской власти.
Ныне иные силы, уже в нашей стране открыто провоз-
гласили ту же политику, те же цели. Но это — другой
вопрос.
Итак, для разгрома гитлеровских войск необходимо
было устранить пугало Коминтерна. Но проблема имеет
и более глубокие корни.
211
Опыт истории учит, что революционный процесс совер-
шается волнообразно, включает в себя взлеты и спады
революционного движения. В XX веке революционный
взрыв в мире был вызван массовым побоищем первой
мировой войны, связанными с ней голодухой, разрухой,
обнищанием миллионов, кровавыми жертвами.
На этой основе разразилась Октябрьская социалистиче-
ская революция в России. Но не только. Революционные
взрывы потрясли Германию, Австро-Венгрию, Болгарию.
Однако после неудачных восстаний в Баварии, Гамбурге,
Венгрии, Болгарии, где выступление пролетариата было
подавлено, революционная волна постепенно пошла на спад.
Именно она породила интернациональное объединение
пролетарских революционеров — Коминтерн. Сейчас не
все помнят, но возник Коммунистический интернацио-
нал молодежи (КИМ), Профинтерн, Крестинтерн, МОПР
и даже (в сфере культуры) Межрабпом. Затухание рево-
люционной волны привело к постепенной ликвидации
этих организаций. И дело здесь не в «ограниченности»
большевиков, их «националистическом перерождении» на
базе учения о построении социализма в одной стране. Все
это — чепуха.
Лозовский, Радек и другие мчались в Германию, тщет-
но поднимая на выступление немецких рабочих. Ничего
не получилось и не могло получиться из судорожных по-
пыток троцкистского IV Интернационала вызвать рево-
люцию с помощью пропагандистских инъекций. Время
взлета революционной волны ушло. Она перемещалась
на Восток — отсюда первостепенное внимание китайской
революции, миссия Блюхера, Бородина.
Спад классового движения пролетариата совпал с рос-
том национально-освободительного движения в колониаль-
ных странах, в государствах, оккупированных Германи-
ей, Италией, Японией. На повестку дня стала консолида-
ция сил против фашистской агрессии, за возрождение на-
циональной свободы и независимости. Наша страна, наша
армия, наш народ внесли определяющий всемирно-исто-
рический вклад в решение этой задачи. И никому не уда-
стся вычеркнуть этот вклад из памяти народов.
212
Классовое движение пролетариата во многом было смы-
то националистической волной и социальной демагогией
гитлеризма.
Вспоминаю предвоенный 1936 год. Мать лечилась в
Карловых Варах и взяла меня с собой. Мне лечить было
нечего, я бродил по городу, по окрестным лесистым го-
рам. Смотрю как-то: работает на дороге каменщик, дела-
ет бордюр. Он ко мне обращается по-немецки: «Который
час?» Разговорились. Оказался судетским немцем, не
имевшим возможности работать по специальности. Подо-
шла его жена, принесшая обед.
— Meine olle, — сказал он как-то стеснительно, — Моя
старуха.
Потом начал жаловаться на безработицу и в заключе-
ние вздохнул: «Вот Гитлеру удалось дать работу немец-
ким рабочим».
Прошли годы. Немецкие рабочие, создавшие некогда
образцовую социал-демократию, показавшие чудеса ре-
волюционного героизма, одетые в солдатские шинели
распевали:
— Marschieren wir, marschieren wir nach Poland hinein...
Дальше следовало, в зависимости от обстоятельств:
— ...nach Frankreich, nach Russland.
Помню, в первые недели Отечественной войны наши
пропагандисты-коммунисты встречали гитлеровцев лис-
товками и хоругвями, на которых было начертано: «Не-
мецкие рабочие! Вы наши братья по классу! Бросайте ору-
жие, поворачивайте его против извергов капитала!»
Но «братья по классу» спокойно жгли наши села, та-
щили сало, кур, яйки. Пришлось менять весь тон пропа-
ганды.
А сейчас, когда слышишь у нас от рабочего: «Мне все
равно, что директор завода, что хозяин. Лишь бы хорошо
платили», вспоминается тяжелые, как удар грома слова
Маркса: «Рабочий класс либо революционен, либо он
ничто»... А порой даже хуже.
Итак, Коминтерн самораспустился. Но было принято
решение о создании Отдела ЦК ВКП(б) по связям с за-
рубежными компартиями. Во главе Отдела стал Димит-
213
ров, герой Лейпцигского процесса, отстоявший в труд-
нейших условиях честь и достоинство коммунистов в борь-
бе против фашистской своры.
Аппарат Отдела только-только формировался. В этот
период вспомнили и обо мне. Георгий Михайлович пору-
чил мне работу совершенно неожиданную: собирать, ана-
лизировать и обобщать данные по Югославии. Ее народ-
но-освободительная армия вела тяжелейшую героическую
борьбу с немецкими частями, с четниками и усташами.
Из Югославии поступали сведения о ходе боев, о поли-
тической обстановке. Обычно они были подписаны од-
ним именем: Вальтер. Это была одна из партийных кли-
чек Иосифа Броз Тито. Мне приходилось обобщать мате-
риалы и докладывать их Димитрову.
Несколько раз доклад проходил в присутствии многих
товарищей, руководителей европейских компартий. Из
немецких товарищей бывали здесь Вильгельм Пик, Валь-
тер Ульбрихт, Флорин; из румынских — Анна Паукер; из
венгерских - Матиас Ракощи; из Австрии, кажется,
Фюрнберг.
Как умел, я пытался добросовестно выполнять пору-
ченное дело, но мне стало невмоготу: шла война, хоте-
лось быть в армии. Тем более, что над Москвой гремели
первые салюты — освобождены Орел и Белгород.
Я попросил вернуть меня на армейскую работу. Здесь
наступила пора фронтовых командировок.
Пришлось быть и под Великими Луками, где со скры-
того в лесу аэродрома вылетали наши девушки на ноч-
ных бомбардировщиках в тыл врага, передавая партиза-
нам необходимое довольствие, а также листовки для не-
мецких солдат.
Потом мимо поля под Прохоровкой, где еще стояли
сотни и сотни сгоревших танков, Фердинандов, транспор-
теров, машин, пушек. Довелось быть в Харькове и далее
на Днепре, напротив Хортицы, где еще сидели немцы, на
Никопольском плацдарме, в освобожденном Днепрод-
зержинске. Зимой была Прибалтика: Елгава, Рига, Виц-
муйже, Колнмуйже, Ауце, Тукумский плацдарм, где проч-
но сидели немцы.
214
В Прибалтике в школе немецких военнопленных я
познакомился с Иваном Андреевичем Бейдиным — храб-
рейшим из политработников. Он не боялся идти в тыл
немцев, возглавляя группы, составленные из немецких
военнопленных, прошедших нашу школу, в которой он и
преподавал. Его убежденность, человеческие качества
были такими, что когда группа была окружена гитлеров-
цами и завязался бой, ставшие ему товарищами немцы
вынесли его, раненого, на наши позиции. Позже он слу-
жил в ГДР и стал личным другом Эриха Хонекера.
Весной 1945 года после тяжелейших боев под Буда-
пештом, где немцы пытались повернуть ход войны, коман-
дование приказало мне лететь в Венгрию. Мы летели на
грузовом самолете СИ-47. Еще в самолет поместили
необычный груз: временный гипсовый памятник генера-
лу Ватутину, который был убит украинскими национа-
листами. Памятник выгрузили в Киеве, а мы полетели
дальше в Дебрецен. Отсюда наша группа совершила вслед
за армией поход по маршруту: Будапешт — Сомбатель,
Секешфехервар — Балатон, Винер Нейштадт, Вена.
Время было дивное: все цвело — яблони и черещни,
рододендроны и азалии. А мы занимались формировани-
ем местного самоуправления, организацией помощи на-
селению. Помню, как бургомистр Вены Кернер сказал на
совещании генералу Желтову, что нечем кормить венцев.
Немедленно были приняты меры по снабжению венцев за
счет армейских резервов.
Тогда в Вене и появился Карл Реннер, которому от
имени Сталина было предложено возглавить временное
австрийское правительство. Тот самый Реннер, которого
Сталин критиковал в своих трудах по национальному
вопросу, который сидел в заточении в фашистских лаге-
рях и был освобожден нашей армией.
В Вене и застал меня великий день окончания войны.
То, что он близок, все мы ощущали. Ночами слушали
немецкое радио, и вдруг оно стало передавать траурный
марш из Третьей героической симфонии Бетховена. Под
звуки марша диктор сообщил, что фюрер германского
народа Адольф Гитлер пал в Берлине, сражаясь на бар-
215
рикаде против полчищ большевизма. Для меня это было
чудовищно: отпевать изверга Гитлера великой музыкой
гуманиста Бетховена.
Наверное поэтому я в только что возникшей в Вене га-
зете «Osterreichische Zeitung» 9 мая 1945 года опублико-
вал первую в своей жизни статью «Советский Союз спас
цивилизацию Европы». Думаю, полезно ее воспроизвести.
«История человечества знает немало эпох, когда под
ударами варварских орд опустошались обширные куль-
турные регионы, и казалось, что общественный прогресс
прекратился. Так погибла античная цивилизация, втор-
жение кочевых орд уничтожило многие культурные го-
сударства Азии. Бурей промчались через континент гун-
ны, разрушая все на своем пути. Однако никогда угроза
гибели цивилизации не была так велика, как во время
нацистского господства в Германии. Гунны и монголы
уничтожали культурные ценности бессознательно, со сле-
пой силой разбушевавшейся стихии. Напротив, гитлеров-
ские владыки в Германии разработали во всех деталях
дьявольские планы уничтожения европейской цивилиза-
ции и попытались их осуществить, используя все дости-
жения современной техники в своих преступных целях.
Гитлеризм в Германии возник на основе союза между
немецкими империалистами, обезумевшими после пора-
жения в первой мировой войне, с отбросами человечества
типа Гитлера и Розенберга, всеми способами рвавшимися
к власти. Нацисты ненавидели свободу и прогресс, объя-
вили войну всем духовным завоеваниям человечества,
идеям демократии, гуманизма и равноправия народов.
Они культивировали в немецком народе дух расовой ис-
ключительности и высокомерия. Сперва Европу, а затем
и весь мир они хотели превратить в гигантскую тюрьму,
в которой над угнетенными народами свистел бы бич не-
мецких надсмотрщиков.
Сейчас перед народами раскрылась вся бездонная глу-
бина ужасных нацистских преступлений. Развалины ев-
ропейских городов от Сталинграда до Роттердама, от На-
рвика до Неаполя, гибель миллионов людей — таков итог
гитлеровского господства. Нацисты стремились уничто-
216
жить своеобразие отдельных национальных культур Ев-
ропы. Они призывали к полному истреблению великого
русского народа, который дал человечеству таких тита-
нов духа, как Толстой и Достоевский, Пушкин и Чайков-
ский. По указу Гитлера, французы, штурмовавшие Бас-
тилию, выдвинувшие таких людей, как Наполеон, Робес-
пьер, Расин, Бальзак, Лавуазье и Пастер, были объявле-
ны обреченными на вымирание и неспособными к само-
стоятельному существованию. Родина Кромвеля и Шекс-
пира должна была стать немецким протекторатом. Наци-
сты попытались растоптать национальные культуры по-
ляков и чехов, австрийцев и сербов, они сожгли усадьбу
Льва Толстого и домик Чайковского, разрушили универ-
ситеты Варшавы и Белграда. Профессора Сорбонны тас-
кали тачки в концентрационных лагерях. Германия
превратилась в разбойничий притон, куда со всех концов
Европы свозили бесчисленные культурные и историчес-
кие ценности.
Нацисты объявили крестовый поход идеям французс-
ких просветителей, идеям основоположников научного
социализма. Они прокляли теорию относительности Эйн-
штейна и учение Зигмунда Фрейда только за то, что их
творцы не соответствовали скотским арийским законам.
В то же время отвратительная пачкотня некого Дарре
«Свинья как критерий нордической расы и семита», одно
название которой уже свидетельствует о духовном уров-
не автора, выдавалась за вершину научного исследова-
ния. Поистине, мир еще не видел подобного падения!
Нацисты украли у человечества технические достиже-
ния, чтобы обернуть их против человечества. Они
превратили автомобиль в «газваген», в которых травили
неугодных нацистам людей. Русский ученый Циолковс-
кий разработал теорию реактивного движения и сделал
этим огромный шаг вперед в осуществлении смелой и
прекрасной мечты человечества об освоении космическо-
го пространства. Немцы использовали ракеты для обстрела
мирных жителей Лондона и Амстердама. Трудное и бла-
городное искусство спасения человеческих жизней — ме-
дицина — в руках нацистов стала орудием массового унич-
217
тожения людей. Немецкие врачи прививали своим жерт-
вам бациллы тифа и малярии, производили мучительные
эксперименты. Достижения химии использовались для
синтеза отравляющих веществ, с помощью которых мил-
лионы жителей всех европейских стран были уничтоже-
ны в газовых камерах.
Изобретение Гутенберга — печатный станок, с помо-
щью которого человечество знакомилось с идеями вели-
ких гуманистов: Данте, Вольтера, Гете, Роллана, Толсто-
го и Горького, использовалось для печатания безграмот-
ной и отвратительной писанины Гитлера, Розенберга,
Дарре и Гюнтера, которые в своих «трудах» проповедова-
ли человеконенавистничество, расовые закона, бредовые
мечты о мировом господстве.
Ужасающая картина открылась теперь всему миру,
когда стало известно, что происходило в созданных по
всей Европе лагерях пыток. Зверства, придуманные эти-
ми варварами, находятся за пределами любой человечес-
кой фантазии.
Ужасы Апокалипсиса, дантов ад — все бледнеет перед
Майданеком и Освенцимом, Бухенвальдом и Дахау. Там
на протяжении ряда лет систематически и хладнокровно
уничтожались народы Европы, ее цвет, ее интеллиген-
ция, ее политические вожди. Миллионы были сожжены
в печах гигантских крематориев. Дьявольская организо-
ванность и прославленное немецкое прилежание чувство-
вались во всем: женские волосы использовались как хи-
мические сырье, мука из человеческих костей служила
удобрением. Кто сумел бы дать всему этому имя? Кто мог
бы жить спокойно, пока все участники и организаторы
этих ужасных преступлений не пойманы и уничтожены,
пока не искоренены последние корни гитлеризма?
Но в мире нашлась сила, которая оказалась способной
положить конец гитлеровскому кошмару. Этой силой стал
Советский Союз. Долгая и тяжелая борьба Красной Ар-
мии против основной массы ненецких войск увенчалась
полной и блестящей победой. Мрачное чудовище гитле-
ризма наголову разбито. Давящий Европу кошмар рассе-
ялся «Теперь, — как сказал маршал Сталин, — во всем
218
величии встает историческая роль советского народа. Ныне
все признают, что советский народ своей самоотвержен-
ной борьбой спас цивилизацию Европы от фашистских
погромщиков. В этом великая заслуга советского народа
перед историей человечества».
Праздник победы Вена отмечала весело, хотя жить лю-
дям было туго. Нам, советским офицерам, посчастливилось
принять участие в празднике, в танцах на площади перед
ратушей. Имя девушки, с которой я танцевал, было Польди...
Поручения командования были выполнены. Наступал
новый период. Надо было думать о возвращении на Роди-
ну. Случайно в Вену приехал мой давний московский
знакомый Шурик Пирадов. Как оказалось, он работал в
нашем новом посольстве в Югославии и приехал из Бел-
града, чтобы решить хозяйственные вопросы. Я совсем
было собрался лететь в Москву, но Шурик предложил
захватывающий вариант: возвращаться через Братисла-
ву, Будапешт, Сегед, Белград.
Получив разрешение командования, мы отправились
этим маршрутом. Чего только нам не пришлось повидать.
В памяти сохранилось то, что в те времена в Европе не
существовало никаких границ: мы свободно переезжали
из страны в страну. В то же время по Европе кочевали
группы, отряды людей, которые следовали к себе на ро-
дину из мест фашистской депортации под любыми фла-
гами: французскими, болгарскими, итальянскими, гол-
ландскими. Европа была каким-то одним шумным та-
бором, кстати, и цыгане попадались нередко.
И вот желанный Белград. Каждого из нас, советских
офицеров, охватывало чувство восторга и любви, когда
мы ступали на землю Югославии. И нам были открыты
сердца и объятья воинов и жителей этой прекрасной стра-
ны. Полуразбитый Белград светился улыбками, отвечал
крепкими рукопожатиями, словами братства.
Как положено, я доложился в нашем посольстве. Позна-
комился с консулом и упросил его разрешить мне
присутствовать на консульском приеме. Молча сидел я в
углу, а передо мной проходила вереница необычайных
жизней и судеб.
219
Явился к консулу бывший полковник царской армии.
Он прямо рассказал, что воевал с Советами, где только
мог. Когда сбросили в море Врангеля, он добрался до
Дальнего Востока, чтобы и там сражаться против боль-
шевиков. Когда белые потерпели поражение, он вернул-
ся в Европу, перебивался в Югославии. Но как только
немцы напали на страну, он вступил в Освободительную
армию и сражался все пять лет, обучая военному делу
югославских ребят.
— Чего же Вы теперь хотите? — спросил консул.
— Умереть в России, — ответил полковник.
Увидел я и югославских мальчишек. Война оставила
их сиротами, и они пришли в наше консульство с един-
ственной просьбой: «Разрешите нам учиться военному делу
в советской академии».
Пришла русская девушка, миловидная, хрупкая. По-
просилась на Родину. Консул спросил, чем она могла бы
там заняться. «Я знаю четыре языка и могла бы препода-
вать в школе», — был ответ.
И вдруг явление необычайное. В кабинет к консулу
входит красавец с гривой седых волос, в светлом костю-
ме и представляется:
- Князь Орбелиани.
Консул спрашивает его:
- Кем Вы были в Грузии?
- Я был товарищем министра земледелия в грузинс-
ком правительстве до прихода большевиков.
- А что входило в круг Ваших обязанностей?
- Государственные угодья: Боржоми, Бакуриани.
- Если Правительство разрешит Вам вернуться, где
бы Вы могли приложить свои силы?
— Я мог бы занять прежний пост.
Но самой важной была моя встреча с нашим военным
атташе. После того, как я представился, он усадил меня
в кресло, а сам вскочил, начал ходить из угла в угол и
говорить нечто совершенно неожиданное:
— Я не знаю, где мы находимся. Я не знаю, кто такой
Тито. Здесь мы поставлены в положение изоляции. С нами
220
явно не хотят сотрудничать. Нам не дают необходимой
информации.
Это был как гром среди ясного неба. Многое увиделось
иначе, особенно глухой и длиннющий высокий камен-
ный забор, который ограждал от мира резиденцию Тито.
Как мне сказали: «Он там».
Но победа есть победа, все неприятное забывается. Где-
то в конце июня я вернулся в Москву и привез свой тро-
фей: ящичек первой свежей черешни, которую я сам со-
брал в саду посольства. Угостил родных, чем вызвал ужас
у чекистов: черешня не проверена.
После всех рассказов о поездке я вспомнил и о беседе с
военным атташе. Отец внимательно слушал, а через не-
сколько дней он, как выяснилось, рассказал об этом эпи-
зоде Сталину. Реакция Сталина была спокойной: «В кои-
то веки на Балканах появился крупный лидер. У него
могут быть и отдельные просчеты, но это пройдет».
Позже мне рассказывали о встречах у Сталина с юго-
славским руководством. Иногда они носили семейный
характер. На одной из них Кардель подарил маме на па-
мять маленькие дешевые часики.
И вот разразился кризис, ход которого достаточно из-
вестен. Сперва Югославия стала опорой, плацдармом для
нового, послевоенного сплочения коммунистов, когда был
создан Коминформ. Но прошло не так уж много времени
и Коминформ отлучил югославское руководство и режим
от коммунистического движения.
Думаю, что это отлучение братского народа было оши-
бочным. Расчет сводился, видимо, к тому, чтобы силой
нашего авторитета в глазах югославов свалить руковод-
ство. Но люди ему верили, поскольку прошли вместе с
ним всю войну.
В клубке причин, вызвавших конфликт, были и на-
стойчивое давление англичан, которые хотели держать
Балканы в сфере своего влияния, и вооруженное вмеша-
тельство американцев в Греции, и запутанность отноше-
ний с Албанией.
Сталин однажды высказал и такую мысль:
«Бедой Югославии стало то, что ее руководство фак-
тически формировалось из хорватов. А Хорватия тради-
221
ционно страна католическая. В ней сильно влияние Рима,
сильны традиции Австро-Венгрии. Другое дело Сербия с
ее православным населением и исторической ориентаци-
ей на Россию. Такие вещи тоже играют роль в полити-
ке».
Под хорватами он, очевидно, имел в виду самого Тито,
а также Карделя, Ранковича.
Прошли годы. Мне пришлось быть в Дубровнике, на
конференции Международной ассоциации университетов,
выступать там с докладом по проблемам культуры. Впер-
вые я был на дивных берегах Адриатики, любовался древ-
ним прекрасным городом, его средневековой крепостью.
Потом посчастливилось искупаться в голубых водах моря,
проехать вдоль него до Черногории.
В Косово было неспокойно. Газеты пестрели разоблаче-
нием каких-то коррумпированных лидеров. В Титограде
вспоминаются ночь, яркие южные звезды и страстный
монолог профессора тамошнего университета, который с
15 лет воевал, лично встречался с Тито:
«Скоро ухожу на пенсию. Тем более, что у нас год
партизанской борьбы входит в стаж как два года. Впро-
чем, таков весь наш социализм: год жизни в нем несет
тяжесть двух. Страна задыхается в инфляции. Миллион
наших безработных ищет как трудоустроиться за рубе-
жом. Мы сидим в долговой зависимости от Запада. Само-
управление на производстве привело к параличу техни-
ческого прогресса: новую технологию привозят лишь нем-
цы или итальянцы. Деревня обезлюдила. Нет средств на
капитальное строительство... Надо уходить на покой».
Уже в наши дни я вспомнил об этой беседе, прочитав
статью председателя общеюгославского комитета Союза
коммунистов — Движения за Югославию. В ней говори-
лось: «Между тем, создавая систему самоуправления, мы
допустили серьезную ошибку. Не может быть самоуправ-
ления в фазе производственного процесса. Самоуправле-
ние должно начинаться после получения прибыли. Тогда
рабочий класс и должен решить, что ему делать с прибы-
лью».
222
Не учли многие и в Югославии и у нас, что демокра-
тия — явление политическое, а не экономическое. Пол-
ная демократия в общественной жизни должна сочетать-
ся со строгой технологической дисциплиной на произ-
водстве. При этом предполагается участие трудящегося в
планировании производством, управлении им и в систе-
ме распределения полученного продукта.
Далеко до Югославии, но она в сердце каждого рус-
ского, советского человека. И любим мы их по-братски, и
страдаем от того, что там ныне происходит.
От «Ордена меченосиев»
к «хору псаломшиков»
Величие революционного движения в России опира-
лось на коренные, фундаментальные традиции страны.
Эти традиции заложили декабристы, ради интересов на-
рода пошедшие из дворцов и поместий на виселицы, в
холодную и мерзлую Сибирь. Опыт этих «князьев и гра-
фьев» был подхвачен князем-бунтовщиком Кропоткиным,
Герценом и Чернышевским, Плехановым и Лениным.
Это — традиции высочайшей духовной культуры: Пуш-
кина, Лермонтова, Толстого, Глинки, Сурикова, Стасова,
Станиславского, Чехова, Горького. Традиции Менделее-
ва, Вернадского, Павлова, Циолковского.
Это — традиции мировой культуры и философской, но
космической мысли: Аристотеля и Спинозы, Декарта и
Риккардо, Сен-Симона и Фурье.
Фактически традиции мировой культуры противосто-
яли мещанско-бывательскому, либерально-торгашескому
и чиновничье-бюрократическому восприятию мира.
Почти 200 лет тому назад Маркс писал Анненкову:
«Все они не понимают, что буржуазный способ производ-
ства есть историческая и преходящая форма, подобно тому
как исторической и преходящей была форма феодальная.
Эта ошибка происходит от того, что для них человек-бур-
жуа является единственной основой всего общества, от
223
того, что они не представляют себе такого общественного
строя, в котором человек перестал бы быть буржуа».
Увы, двести лет спустя ситуация мало изменилась. Для
коренного изменения судеб человечества необходимы не
только знания, но и организованная воля, которая реа-
лизует себя в создании революционной партии. Ленин с
предельной ясностью определил роль революционного
авангарда: «Все великие политические перевороты реша-
лись энтузиазмом передовых отрядов, за которым сти-
хийно, полусознательно шла масса». «Достаточно совсем
маленькой партии, чтобы повести за собой массы». При
этом революционная партия должна быть лишена хвос-
тистских настроений: «Но мы - партия, ведущая массы
к социализму, а вовсе не идущая за всяким поворотом
настроения или упадком настроения масс».
Историческая ответственность России, ответственность
партии нового (не Парламентского) типа определялась
характером русской революции. Сталин писал, что «рус-
ская революция была (и остается) узловым пунктом ми-
ровой революции, что коренные вопросы русской рево-
люции являлись вместе с тем (и являются теперь) корен-
ными вопросами мировой революции». Отсюда — живот-
ная ненависть к России и наших и международных ме-
щан, хапуг, буржуазных скотов и либералов, псевдоде-
мократических интеллектуалов, которые не понимают,
как отмечал Плеханов что такое «рабочий класс в широ-
ком смысле этого слова, т.е. сюда относятся и работники
умственного труда: бухгалтеры, инженеры, управляю-
щие». Сюда же относятся люди науки, производящие все-
общее богатство знаний.
Опыт истории говорит о сложности и многообразии
судеб политических партий. Ленин считал величайшей
бедой и опасностью для Европы отсутствие в ней револю-
ционной партии. Он с горечью отмечал, что «во главе
всемирно-образцовой марксистской рабочей партии Гер-
мании оказалась кучка отъявленных мерзавцев, самой
грязной, продавшейся капиталистам сволочи», и предуп-
реждал против превращения партии в «поганое стойло
224
И.В. Сталин и А.А. Жданов. Декабрь, 1935 г.
И.В. Сталин с дочерью С ветланой,
будущей женой Ю.А. Жданова, 1935 г.
А.А. Жданов, отец Ю.А. Жданова. Ленинград, 1943 г.
А.А. Жданов и президент
Финляндии Ю.К. Паасикиви.
Финляндия, 1944 г.
Ю.А. Жданов - студент. Химический факультет МГУ. 1939 г.
Ю.А. Жданов. Почетный профессор С илезского
университета (Польша)
Ю.А. Жданов и Ч. Сноу, почетный профессор РГУ
Ю.А. Жданов, А.В. Белоконь, Н.Ф. Лосев. Р1 У, I98S i
Лауреаты Государственной премии, разработчики
"Математической модели Азовского моря"
Андрей и Катя, дет Ю.А Жданова, К) А.Жданов, М.А. Шолохов,
внук А.А. Жданове! и внучка Г.В. Вучетич. Ростов-на-Дону,
И.В. Сталина. Начало 70-х гг. конец 50-.х гг.
Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян Жданов, Берия,
Шверник, Маленков, Бушапин. Щербаков. Шкирятов, Буденный.
Локтионов и Михайлов на авиационном празтнике в Тушине,
18 авгуета 193е) г.
( .М. Киров и И.В. Сталин на отдыхе в Сочи, 1934 г.
.А. Жданов. Красная Поляна, середина 50-х п.
Ю.А. Жданов и В.II. Сталин. Москва. 1937 г.
Ю.А. Жданов, сотрудники СКНЦ ВШ М.Д. Розин и
Ж.А. Туманова, академик РАН В.И. Колесников.
Декабрь, 2001 г.
Ю.А. Жданов, ректор РГУ А.В. Белоконь, директор ИППК
при РГУ Ю.Г. Волков. 2003 г.
(Дортмундский университет). ИППК при РГ У 2003 г.
карьеристов». При этом он опирался на традицию «рево-
люционного идеализма русского пролетариата».
Ленинские требования к политической партии Сталин
слил в единый образ: «Компартия как своего рода орден
меченосцев внутри государства Советского, направляю-
щий органы последнего и одухотворяющий их деятель-
ность»; «Наша партия полна революционных традиций и
свободна от фетишистского отношения к своим лидерам»
«Масса не может уважать партию, если партия бросает
руководство, если она перестает руководить. Массы сами
хотят, чтобы ими руководили, и массы ищут твердого
руководства». При этом должна быть проявлена «макси-
мальная чуткость к запросам масс», «чуткость и еще раз
чуткость».
Вместе с тем Сталин с тревогой обсуждал вопрос об
опасности внутреннего перерождения партии. Выступая
9 июня 1925 года в Свердловском университете, он гово-
рил: «Какие имеются опасности нашего партийного пе-
рерождения в связи со стабилизацией капитализма, если
стабилизация продержится долго?»
Главные из них:
1. Опасность потери социалистической перспективы в
деле строительства нашей страны и связанное с этим лик-
видаторство.
2. Опасность потери международной революционной
перспективы и связанный с этим национализм.
3. Опасность падения партийного руководства и свя-
занная с этим возможность превращения партии в при-
даток государственного аппарата.
В статье «О правой опасности» Сталин (1928 г.) писал:
«Существуют ли у нас, в нашей Советской стране, усло-
вия, делающие возможным восстановление (реставрацию)
капитализма? Да, существуют» и относил к ним: товар-
ное производство, мелкое производство города и особенно
деревни.
Партия представляет собой живой развивающийся
организм, поэтому, по словам Энгельса, «может разви-
ваться только во внутренней борьбе в полном соответствии
6 Взгляд в прошлое
225
с законами диалектического развития вообще». При этом
приходится считаться со стремлением карьеристов вте-
реться в правящую партию. Не избежать также того, что
«всюду, где существуют партии и их борьба, существуют
также ренегаты и перебежчики», — отмечал Плеханов.
Серьезную угрозу для революции составляет отмечен-
ная Марксом «опасность правительственной узурпации
классового господства» и подчеркнутое Энгельсом обособ-
ление государственной власти, когда она начинает слу-
жить своим собственным интересам.
Все эти явления отражают то обстоятельство, что унас-
ледованные от тысячелетий формы отчуждения не лик-
видируются за один час после революции. Их поддержи-
вает и факт капиталистического окружения, господства
в мировом масштабе финансового капитала, товаро-де-
нежных отношений. «Закон пролетарского движения,
видимо, к сожалению таков, что повсюду часть вождей
рабочих неизбежно развращается», — писал Марксу Эн-
гельс.
Особо следует подчеркнуть необходимость непрерыв-
ной теоретической работы. Сталин по этому поводу пи-
сал: «Один из опасных недостатков нашей партии состо-
ит в понижении теоретического уровня членов. Причина
— адская практическая работа, отбивающая охоту к тео-
ретическим занятиям и культивирующая некую опасную
беззаботность — чтобы не сказать больше — к вопросам
теории». И незадолго до своей кончины, в 1952 году, он с
тревогой отмечал недостаточный уровень марксистского
развития большинства компартий зарубежных стран.
Война была успешно завершена, но ее итоги и уроки
постоянно находились в поле зрения Сталина. В 1946 году,
выступая на встрече с творческой интеллигенцией, Ста-
лин сказал об итогах минувшей войны: «А спасли чело-
вечество простые советские люди, которые без шума и
треска, в труднейших условиях осуществили индустриа-
лизацию, провели коллективизацию, коренным образом
укрепили обороноспособность страны и ценою своей жиз-
ни, во главе с коммунистами, разгромили врага. Ведь
только за первые шесть месяцев войны на фронтах в боях
226
погибло более 500 тысяч коммунистов, а всего во время
войны — более трех миллионов. Это были лучшие из нас,
благородные и кристально чистые, самоотверженные и
бескорыстные борцы за социализм, за счастье народа. Их
нам сейчас не хватает ... Если бы они были живы, многие
наши сегодняшние трудности уже были бы позади».
«Если бы они были живы...» Их отсутствие привело Ста-
лина к тревожным выводам. Анализируя итоги прошед-
шей войны, в узком кругу членов Политбюро Сталин нео-
жиданно сказал: «Война показала, что в стране не было
столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы
считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был
бы нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться».
Наступившую тишину нарушил мой отец:
— Мы, вопреки уставу, давно не собирали съезда
партии. Надо это сделать и обсудить проблемы нашего
развития, нашей истории.
Отца поддержал Н.А. Вознесенский. Остальные про-
молчали. Сталин махнул рукой:
— Партия ... Что партия ... Она превратилась в хор
псаломщиков, отряд аллилуйщиков ... Необходим пред-
варительный глубокий анализ.
Судьбы партии беспокоили Сталина. Отсюда его несог-
ласие с военным историком Разиным о партийности во-
енной науки, отсюда утверждение, что разница между
партийными и беспартийными стала у нас формальной.
Вернувшись домой и рассказав о случившемся мате-
ри, отец вздохнул: «Не дадут». Фактически настроение
Сталина («надо покаяться») и инициатива отца (собрать
съезд) были подхвачены Хрущевым и реализованы в урод-
ливой форме, что принесло лишь вред коммунистическо-
му движению.
Сталина волновали вопросы о путях революции, о ее
жертвах, об оправданности репрессий. Наша семья все-
гда с недоверием относилась к обоснованности репрессий.
Их источник — традиции классовых боев, мировых и граж-
данских войн, привычка к конфронтациям, к насилию и
оружию. Не следует забывать и нашествия 14 держав и
227
мятеж белочехов, и террористические акты (убийство
Воровского, Урицкого, ранение Ленина, арест Дзержинс-
кого). А в Англии работала «Интеллидженс сервис», во
Франции — «Сюрте Женераль», в Румынии — «Сигуран-
ца», в Польше — «Дефензива». И все они работали про-
тив нас.
А «докладывающих» было очень много. Одно из та-
ких дел стало мне известно, когда я работал в аппарате
ЦК. Неожиданно в 1949 году позвонил Поскребышев и
попросил меня приехать на Лубянку. Там меня ознако-
мили с письмом на имя Сталина одного из «докладываю-
щих». Это был спецкор газеты «Правда» по Красноярс-
кому краю. Он «докладывал», что у нас в стране суще-
ствует вредительская группа ученых-геологов, которые
ставят своей целью скрыть от правительства запасы ра-
диоактивного сырья. Эти геологи — дети бывших сибирс-
ких купцов, капиталистов, бежавшие от революции, но
ожидающие своего возвращения. Борец за «правду» под-
черкивал, что идейными вдохновителями вредителей были
академики Вернадский и Ферсман.
Итак, меня поставили в известность. По делу было
привлечено где-то 25 человек, в том числе академик
И. Григорьев, член-корресондент М. Тетяев. Попало и си-
биряку Баландину, другу академика Несмеянова.
Что можно было сделать в этих условиях? Я решил
переиздать в расширенном виде свою статью «Влияние
человека на природные процессы», где были отмечены
высокие заслуги великих ученых академиков Вернадско-
го и Ферсмана.
Статья в виде брошюры вышла в «Молодой гвардии» в
1952 году и быстро разошлась. Второй тираж был готов в
1953 году, но пошел под нож, поскольку автор был де-
портирован в Ростов.
Живы «докладывающие». Кстати, позже я нашел же-
сткое письмо В.И. Вернадского о необходимости резко
увеличить поиски и исследования радиоактивного сырья
в нашей стране. Вот вам и «Правда».
Революционная партия в нашей стране претерпела
печальную эволюцию: концентрированное ядро раство-
228
рилось в аморфном двадцатимиллионном скоплении;
объявленная цель построения коммунизма в 1980 оказа-
лась фантазией: теоретическая мысль захирела; остались
только необходимые и полезные организационные и иде-
ологические функции, но они уже не смогли сохранить
черты ленинской партии нового типа.
Лао ван
К великому сожалению не довелось мне побывать в
Китае, да и вряд ли теперь придется. Лишь в Пржеваль-
ске, на берегах моря-озера Иссык-Куль ощутил я близкое
дыхание могучей страны и в воздухе, и в маковых полях,
и в архитектуре. Но магнетическое поле Китая всегда
ощущалось в истории, духовном облике нашей страны. И
не только через книги Марко Поло, Свена Гедина, Семе-
нова-Тян-Шанского, Пржевальского, Потанина, Козлова.
В детские годы на нижегородской ярмарке и астраханс-
ком базаре можно было встретить косоглазого «ходю» —
мелкого торговца с набором ярких конфет, хлопушек,
нарядных шариков, прыгающих на резинках. А взрос-
лые в своих разговорах горячо и заинтересованно обсуж-
дали битвы китайских генералов. В воздухе носились та-
инственные и звучные имена Сунь Ятсена, Фын Юйсяна,
Чжан Цзолина, У Пейфу.
Совсем шепотом передавались рассказы о деятельно-
сти в революционном Гоминьдане главного политичес-
кого советника, представителя Коминтерна Бородина
(Грузенберг), а потом о борьбе с контрреволюционным
Гоминьданом китайских коммунистов под руководством
Блюхера.
На сцене нижегородского театра был поставлен спек-
такль «Рычи, Китай» о революционном восстании в Кан-
тоне. А при поездке в Москву родители повели меня в
Большой театр, где в балете Глиэра «Красный мак» бли-
стала неподражаемая Гельцер, олицетворяя непобедимость
китайской революции.
229
На пионерский возраст пришлись события на КВЖД.
На отрядных сборах с боевым задором мы пели на стихи
Демьяна Бедного:
Нас побить, побить хотели,
Нас побить пыталися,
Но мы тоже не сидели,
Того дожидалися.
И в конце:
Наш ответ Чжан Сюэлянам
Схватка молодецкая,
А рабочим и крестьянам —
Дружба всесоветская.
Позже ослабленный междоусобицами Китай стал жер-
твой японской агрессии. Она началась с оккупации
Маньчжурии и создания марионеточного государства Мань-
чжоу-Го во главе с марионеточным императором Пу И. В
газетах замелькали снимки горящих китайских городов —
Шанхая, Учана, зазвучали гневные обвинения в адрес
Лиги наций, которая вместо решительного осуждения
японской агрессии занялась пустопорожней болтовней на
тему мира. Поэт нашей юности Александр Безыменский
в этой связи со злой иронией писал:
Над миром реет голубь мира,
Летят веселые года.
И мира мирная квартира
Беспечным солнцем залита...
От жирной крови свирепея,
В тела вонзаются штыки.
Горят развалины Чапея...
Но, впрочем, это пустяки:
К чему опаска и тревога,
Подписан миром пакт Келлога,
Какая может быть война,
Когда война запрещена.
Чапей — пригород Шанхая. В долгие последующие годы
мы с волнением следили за борьбой китайского народа
против японской агрессии, отлично понимая, что китай-
ский народ отвлекает на себя японские силы, которые
230
могли бы устремиться из Маньчжурии в Приморье, в
Сибирь.
Советской внешней политике приходилось балансиро-
вать между двумя задачами: с одной стороны, поддержи-
вать националистическое правительство Чан Кайши, ре-
ально объединявшее усилия страны в борьбе против внеш-
ней агрессии; с другой стороны, не дать этому правитель-
ству, как реакционному по своей внутренней природе,
задушить компартию Китая и ее народно-революционную
армию и постепенно содействовать приходу к власти в
Китае левых сил.
Приятно сознавать, что некоторые близкие мне люди
содействовали победе нового Китая. Мой дядя Анатолий
Александрович Кондратьев служил в войсках связи и
через него по линии ВЧ проходили команды из Москвы в
штаб Василевского относительно операций наших войск
по освобождению от японской оккупации Маньчжурии и
Курильских островов. Мой друг Евгений Федорович На-
умцев принимал боевое солдатское участие в операциях в
Маньчжурии, в прорыве через Хинган.
Неподдельной и всеобщей была радость советских лю-
дей в связи с провозглашением Китайской Народной Рес-
публики в 1949 году. Песня Мурадели «Москва — Пе-
кин» отражала это воодушевление.
Русская интеллигенция всегда проявляла глубокий
интерес к древней культуре Китая. Вспоминали не толь-
ко о Шелковом пути, о фарфоре и бумаге, компасе, поро-
хе и счетах. Пушкина привлекли труды русского мисси-
онера в Китае Иакинфа Бичурина, «коего глубокие по-
знания и добросовестные труды разлили столь яркий свет
на сношения наши с Востоком», — писал поэт. Труды
китайских мудрецов постоянно привлекали к себе вни-
мание отечественных ориенталистов; это в первую оче-
редь относилось к наследству Конфуция, к традициям
китайской этики, морали, права.
Мне представляются глубокими и не утратившими свое
значение по сей день размышления Конфуция о роли
музыки в жизни общества. Он высказывает предположе-
ние, что характер музыки данной эпохи тесно увязан с
231
формой государственного правления. И в самом деле,
бывает в жизни трудное время, но народ проходит его с
песней: «Нам песня строить и жить помогает».
В наши дни искусственное раздувание попов и роков,
истерическое мельтешение не столько звуков, сколько
бликов вызывает лишь судорожные подергивания публи-
ки. Никто не поддерживает, не поют и у себя дома: народ
безмолвствует. И невольно на память приходит Чацкий:
Ах! Если рождены мы все
перенимать,
Хоть у китайцев бы нам
несколько занять
Премудрого у них незнанья
иноземцев.
Великий знаток Востока Грибоедов отлично понимал,
какие культурные ценности следует ассимилировать в
структуры российского сознания, а от какого мусора следу-
ет отказываться.
Плоды богатой и многоцветной культуры Китая явля-
ются неотъемлемой составной частью человеческой ци-
вилизации. Наши отечественные востоковеды особенно
пристально изучают место японской, китайской, арабс-
кой, иранской, грузинской, армянской культур в форми-
ровании такого явления, каким был Ренессанс. Сейчас
очевидно, что он не исчерпывался процессами культур-
ного всплеска Запада, но охватил и бескрайние дали Во-
стока. Особое внимание китайскому Ренессансу уделил
наш крупнейший востоковед Н. Конрад.
Победа революции в Китае и формирование КНР укре-
пили наши экономические, политические и культурные
связи. Не только сотни новых предприятий были построе-
ны с участием советских специалистов на просторах Ки-
тая, но и тысячи представителей науки, искусства, лите-
ратуры, публицистики установили деловые и творческие
контакты с китайскими коллегами. Так, моя школьная
подруга Талочка Залка оказалась в составе редакции ра-
диокомитета, вещающей на Китай. Языковед, профессор
Д.П. Сердюченко по согласованию с отделом ЦК был на-
232
правлен в КНР для изучения проблемы перевода китайс-
кой иероглифической письменности на латинский алфа-
вит. Любопытным явилось его заключение, вполне для меня
неожиданное. Дело в том, что иероглифическое письмо
отнюдь не хитрая графическая конструкция, а важней-
ший скрепляющий и универсально значимый элемент ки-
тайской цивилизации. В различных районах и провинци-
ях Китая одни и те же иероглифы читаются совершенно
по-разному, и если учредить в стране фонетическое пись-
мо, то все перестанут понимать друг друга.
Поскольку наш Отдел науки содействовал развитию
контактов между научными учреждениями и высшей
школой великих стран, китайское посольство пригласи-
ло меня в день годовщины КНР на прием в ресторан
«Метрополь». Советские гости сидели вразбивку с ки-
тайскими хозяевами; около меня оказался сотрудник по-
сольства, с которым мы кое-как объяснялись между тос-
тами. И, поднимая бокал, он обратился ко мне со слова-
ми: «Лао ван, что по-китайски означает старый друг».
В дни торжеств в Москве на побывку приехал наш
посол в КНР академик Павел Федорович Юдин. Возни-
кал недоуменный вопрос: почему на ответственный дип-
ломатический пост был назначен человек без какого-либо
опыта в дипломатии, академик-обществовед, философ?
Ответ был непростым. Дело в том, что, зная Мао Цзедуна
как политика, практика-революционера, Сталин не был
убежден в глубине его теоретических познаний, особенно
в сфере марксизма. Перед Юдиным была поставлена за-
дача стать теоретическим консультантом Председателя;
практически это свелось к редактированию сочинений
Мао, издание которых на русском языке в ту пору было
начато.
Находясь в Москве, П.Ф. Юдин навестил меня в Отде-
ле. Перед этим он был на приеме у Сталина, который в
беседе с ним интересовался не только конкретными дела-
ми, но и размышлял по общим проблемам. Так, он выс-
казался в том плане, что в нашем расхожем диамате
принижается роль идей в жизни общества: «Главное —
идея; без нее нет цели движения, воли к действию».
233
Касаясь основных положений диалектического мето-
да, Сталин отметил, что в законе о единстве и борьбе
противоположностей стороны противоречия не могут быть
равнозначными: первенство, приоритет принадлежит не
единству, а борьбе.
Наконец, принципиальный вывод по китайскому воп-
росу: «Как угодно, любой ценой сохранить дружеские
отношения с Китаем. Наш союз с Китаем обеспечит рево-
люционное преобразование мира». Этот вывод Сталина,
несомненно, носит стратегический характер. И именно
он был отвергнут после Сталина, что привело к катастро-
фическим последствиям.
Разрыв отношений с Китаем привел к развалу единого
социалистического лагеря на мировой арене. Возникла
ненужная, бессмысленная, вредная конкуренция двух
крупнейших государств социалистической ориентации.
Следствием этого явилась поляризация коммунистиче-
ского движения на два блока. Внутри коммунистических
партий ряда стран произошел раскол на просоветские и
прокитайские. Общее ослабление социализма стимулиро-
вало активность реакционных сил и привело к мятежам
и путчам в ряде стран. Фактически прекратились совме-
стные форумы и международные совещания коммунистов,
возобладали взаимные упреки, ругань и брань, чуждые
коммунистическим принципам сотрудничества и товари-
щества.
Ухудшение отношений с Китаем вылилось в прямое
военное столкновение на острове Даманском. Военное
положение Союза осложнилось: оказались незащищенны-
ми ранее спокойные и благополучные 4,5 тыс. км советс-
ко-китайской границы. Представляются обоснованными
мнения, согласно которым не в последнем счете ссора с
Китаем привела к войне в Афганистане.
Достаточно хорошо известно, что в горах Гиндукуша
между СССР и Китаем существовал узкий перешеек, где
сходятся границы КНР и Афганистана. По этому пере-
шейку китайцы проложили шоссе, которое сильно облег-
чило транспортные перевозки из Китая фактически к
234
восточному Прикаспию. Это изменение обстановки под-
вигло на афганскую авантюру. Что же касается канда-
гарского шоссе, то по нему из КНР действительно дви-
нулся поток инструкторов и оружия для моджахедов.
Разрыв с СССР для Китая имел крайне болезненные
последствия. Резко сократилась техническая, экономи-
ческая и кадровая помощь; планы развития китайской
экономики, военного потенциала оказались под угрозой
срыва. Именно отчаянное положение оказавшейся в оди-
ночестве страны толкнуло руководство Китая на попыт-
ку вырваться в одиночку, на авантюристические судо-
рожные шаги типа большого скачка, культурной рево-
люции, народных коммун, строительства доменных пе-
чей в каждом подворье, дацзыбао, походов против мух.
Немалая доля ответственности за все это лежит на быв-
шем руководстве КПСС.
Китай постепенно выходит из полосы трудностей, це-
ной уступок рыночным отношениям, сложных маневров
с иностранным капиталом. Но вряд ли в сознании китай-
ского народа скоро заживет рана, нанесенная легкомыс-
ленными и бестолковыми политиками нашей страны. И
не снимают с нас ответственности попытки отшутиться,
превратить все в частушку:
Мой миленок хунвейбин,
А я цзяофаночка.
Наши доморощенные стратеги не сумели понять исто-
рического значения союза с КНР. Два великих мыслите-
ля прошлого, Герцен и Маркс, не очень жаловали друг
друга взаимными симпатиями, но более ста лет тому на-
зад высказали одну и ту же мысль: Тихий океан — Среди-
земное море будущего. Это значит сюда перемещается
центр исторического цивилизационного процесса. Про-
гноз сбывается: по периметру Тихого океана растут и
формируются узлы мировых сил: Россия, Китай, Япо-
ния, США, Австралия, Индонезия, Латинская Америка.
Российским политиканам не понять подобных геополи-
тических тенденций, их больше притягивает Бенилюкс.
235
Упомянутый геополитический расклад отвечает и тен-
денциям в развитии социальных процессов. Еще Ленин
справедливо отмечал, что судьбы мира в конечном итоге
будут решены государствами, объединяющими основные
массы человечества: в их числе Россия, Китай, Индия,
Япония. И до этого наши недомерки не дотягивают.
Как-то во времена битв вокруг Даманского мне дове-
лось встретиться с одним советским генералом. Я посето-
вал по поводу советско-китайского конфликта, а он нео-
жиданно парировал: «А чего нам за них цепляться. По-
висли на шее: давай помогай, а нам самим жрать нечего.
Баба с возу». А того генерал не видел, что пришлось за-
ново обустраивать границу, что мы лишились стратеги-
ческого союзника.
Подобных генералов было немало. Помнится, коман-
дующий СевероКавказским военным округом И.А. Пли-
ев как-то приехал из Москвы и рассказал о высоком во-
енном совещании, где рассматривался вопрос: что будем
делать, если китайцы перейдут нашу границу в количе-
стве миллиона солдат? Исса Александрович сказал так:
«Если перейдут, то, конечно, придется стрелять. Но я,
думаю, это плод больного воображения. Надо налажи-
вать отношения с Китаем».
К сожалению, наши западные «доброжелатели» очень
боятся дружбы России с Китаем. Они десятилетиями на-
стойчиво твердят о желтой опасности, и это оставляет
след. Помню встречу с одним французским ученым, ко-
торый утверждал, что наши страны должны объединить-
ся против желтой угрозы. Моя покойная тетушка Анна
Александровна, повосторгавшись успехами китайцев в
развитии страны, завершила свои восторги вздохом: «Но
до второго монгольского нашествия мне не дожить».
Разум восторжествует в народах и в истории наших
великих стран. Вспоминаю далекий 1958 год. Уже нача-
ли портиться советско-китайские отношения. А у нас воз-
никла переписка с Шанхайским государственным стеколь-
ным заводом. Она касалась нового типа химических удоб-
рений, которые производились на основе стекла с добав-
236
кой микроэлементов. Удобрения были разработаны совме-
стными усилиями химиков Ростовского госуниверсите-
та, Новочеркасского политехнического института, Донс-
кого сельхозинститута и химического завода им. Октябрь-
ской революции.
Публикации о наших начинаниях дошли до Китая, и
завязалась переписка. Привожу одно из писем.
Государственный шанхайский стекольный завод
Уважаемый товарищ ректор!
Вы прислали нам 2 письма, написанные Вами и Ва-
шими сотрудниками. Они переданы нам через печатный
орган на русском языке «Дружба».
Эти письма являются символом дружеского отноше-
ния Советского Союза к нам и являются вещественным
доказательством братской дружбы двух государств: Ки-
тая и СССР.
Коллектив всего нашего завода испытывает чувство
большой гордости.
Товарищ ректор! Просим принять нашу глубокую бла-
годарность.
Нашим заводом проведено 10 испытаний. После ус-
пешного завершения испытания от 16/VI—58 г. было при-
нято решение, впервые в Китае, в самом ближайшем бу-
дущем внедрить в производство стекольные удобрения.
В связи с этим необходимо отметить следующее: в про-
веденных испытаниях нами был использован полученный
в свое время Ваш труд: «Новый вид удобрений». Ваши
знания и замечания оказали нам большую помощь в пре-
одолении трудностей во время испытаний. Поэтому мы
еще раз приносим Вам нашу искреннюю благодарность.
Для того чтобы Вы могли сравнить, насколько условия
испытаний соответствовали требованиям, мы специально
отправляем Вам «Итоги испытаний стекольных удобре-
ний». Очень желательно, чтобы Вы после проверки выска-
зали нам Ваши ценные замечания и Ваше мнение.
Мы глубоко верим, что с Вашей помощью испытания
и производство стекольных удобрений будут служить даль-
нейшему развитию нашей страны.
237
В заключение я хочу выразить наше общее желание
сохранить с Вами и Вашими учебными заведениями проч-
ные дружеские связи.
Полученные от Вас письмо и авторский труд явились
для нас, можно сказать, своего рода стимуляторами и
проявлением заботы. Мы весьма Вам признательны.
Китай достиг огромного прогресса в деле экономичес-
кого строительства благодаря бескорыстной помощи Со-
ветского Союза.
Лагерь мира и социализма с каждым днем становится
сильнее и крепче.
Мы глубоко верим, что под Вашим руководством наши
испытания достигнут еще больших успехов.
С большой надеждой ждем Вашего письма.
С пламенным революционным приветом
У Цзя-синь,
Фан Чжэн-сянь,
Ши Чжэнь-цюнь
Китай.
Государственный шанхайский стекольный завод.
30 сентября 1958 г.
А вот другой пример. Передо мной литературоведчес-
кий труд «Мир в поэзии Александра Кушнера». Издание
Ростовского университета. Автор — преподаватель уни-
верситета Дмитрий Пэн, он же Пэн баохуан — трудолю-
бивый и симпатичный китайский товарищ, связавший
свою судьбу с Россией, с русской литературой — Лао ван.
«Как угодно, любой ценой!..»
Биологические баталии
Видимо, не случайно известный советолог, профессор
Массачусетского технологического института Лорен Грэ-
хем прислал мне свою книгу «Наука и философия в Со-
ветском Союзе» с припиской: «Глубокоуважаемый акаде-
мик! Мне кажется, что точка зрения американского исто-
238
рика на развитие российского и советского естествозна-
ние будет Вам интересна. С уважением, Лорен Грэхем».
Передавая книгу, Нобелевский лауреат, выдающийся
химик Роалд Хоффман сообщил мне, что ее автор хотел
бы знать мнение о ней и при возможности побеседовать.
Дело в том, что в книге помещена специальная глава —
приложение «Лысенко и Жданов». Вся она во многом
построена на догадках, предположениях и интуитивных
прозрениях, — чего автор и не скрывает, выражая надеж-
ду на будущее, которое раскроет новые материалы для
суждения.
Обращение Грэхема весьма показательно еще и в том
смысле, что ни один отечественный летописец науки никог-
да не обратился ко мне с аналогичной инициативой. Мы
ленивы и нелюбопытны? Или, как говорил великий Пав-
лов о физиологах-агностиках: «Они хотят, чтобы их пред-
мет остался неразъясненным, вот какая штука!»
Несомненно, указанный предмет может быть разъяс-
нен и уточнен. Хотя многое стерлось в памяти, многое
подверглось испытанию в связи с известным девизом:
«История есть политика, опрокинутая в прошлое». По-
лезно сделать попытку дополнительного уточнения обсто-
ятельств биологической дискуссии. При этом, да простит
читатель, обильное цитирование и некоторые минималь-
но необходимые экскурсы биографического характера, без
которых понимание обстоятельств было бы неполным.
В первую очередь, мне напрямую хотелось бы отве-
тить Грэхему на его вопрос. А.А. Жданов никогда не имел
постоянных поручений, связанных с руководством сельс-
ким хозяйством, никогда не отвечал за надои молока (по-
чему-то это обвинение ему упорно инкриминировали в
частности, в мариупольской печати), не занимался дела-
ми ВАСХНИЛ и лишь эпизодически соприкасался с Лы-
сенко.
Это не значит, что он не интересовался проблемами био-
логической науки. Как любому российскому интеллиген-
ту, ему близки были споры вокруг эволюционного учения,
проблемы естествознания. Это было в традициях семьи.
239
Отец учился в Петровско-Разумовской сельскохозяй-
ственной академии (ныне — Тимирязевка) и Московском
коммерческом институте, но отнюдь не Тверском с/х тех-
никуме, как пишут некоторые ленинградские правдолю-
бы. Первая мировая война не позволила ему завершить
образование, пришлось ехать в Тифлис в школу прапор-
щиков. Но интересы его при обучении склонялись не к
биологии, а к метеорологии и климатологии. К этим на-
укам он питал склонность всю жизнь, интересовался про-
блемой долгосрочных прогнозов, в частности, концепци-
ей Мультановского.
Конечно, в последующем, находясь на советской и пар-
тийной работе, он не мог не заниматься в Горьком или
Ленинграде решением практических вопросов, связанных
с сельским хозяйством. Но это не была собственно наука.
Интерес к науке проявлялся в иных формах.
Отец систематически и последовательно собирал обшир-
ную библиотеку, в которой большое место было уделено
книгам по биологии, которые в предвоенное десятилетие
публиковались с невиданной интенсивностью. В 1935 году
Биомедгиз (был такой!) приступил к изданию многотом-
ного собрания сочинений Ч.Дарвина. Одновременно пуб-
ликуется «Философия зоологии» Ламарка, принципиаль-
но важная работа Ж. Кювье «О переворотах на поверх-
ности земного шара» (1937 г.); выходит работа Ю. Ли-
биха «Химия в приложении к земледелию и физиологии»
(1936 г.). Становится доступным читателю труд основателя
клеточной теории Теодора Шванна «Микроскопические
исследования о соответствии в структуре и росте живот-
ных и растений» (1939 г.); издаются труды Гиппократа,
работы Клода Бернара (1937 г.), Эрнста Геккеля, Бербан-
ка, Каммерера.
Буквально грохочет залп книг в области генетики:
В. Иоганнсон «О наследовании в популяциях и чистых
линиях» (1935 г.), Т.Г. Морган «Экспериментальные ос-
новы генетики» (1936 г.), Г. Меллер «Избранные работы
по генетике» (1937 г.).
Н.К. Кольцов издает свой основополагающий труд «Орга-
низация клетки» (1936 г.); под редакцией Н.И. Вавилова
240
выходят «Теоретические основы селекции растений»
(1935 г.); И.И. Шмальгаузен публикует «Пути к законо-
мерности эволюционного процесса» (1939 г.); В.И. Вернад-
ский дарит миру «Биогеохимические очерки» (1940 г.).
Названные труды — лишь часть книг, сохранившаяся
в домашней библиотеке отца и свидетельствующая о его
интересе к биологии. Любители художественной литера-
туры, истории, философии знают, сколько бесценных со-
кровищ мировой мысли стало в предвоенное десятилетие
доступно советскому читателю. От Гомера, Плутарха,
Светония, Аппиана, Плиния Ст. до Синклера, Дрейзера и
Роллана. Был издан практически весь Гегель (кстати, его
основной труд «Феноменология духа» с тех пор не пере-
издавался). Выходят «Трактат об усовершенствовании
разума» и «Этика» Спинозы, «Три разговора» Беркли,
«Система трансцендентального идеализма» Шеллинга,
«Новые опыты» Лейбница, «Левиафан» Гоббса, «Космо-
логия» Декарта, работы Гельвеция, Гольбаха, Робинэ,
Ламетри, Дидро. Издаются работы Ньютона, Галилея,
Гюйгенса. Не повезло, кажется, из классиков одному
Канту.
Экономисты в эти же годы получили Адама Смита,
Рикардо, Петти, Джонса, Родбертуса. В обиход вводятся
труды основоположников идей социализма и коммуниз-
ма. Среди них Кампанелла, Томас Мор, Кабе, Фурье, Сен-
Симон. И все — за 4—5 лет. Вот бы так сейчас.
С нескрываемым энтузиазмом А.А. Жданов относился
к своему любимому детищу — Издательству иностранной
литературы. Оно было создано уже после войны для того,
чтобы знакомить советского читателя с лучшими новин-
ками зарубежной науки. И не случайно в одном лишь
1947 году, за год до кончины А.А. Жданова, это изда-
тельство выпускает удивительно мощную серию принци-
пиально важных книг, отражающих передний край био-
логической науки. Среди них всемирно и на века извест-
ная книга Эрвина Шредингера «Что такое жизнь с точки
зрения физика?», «Организаторы и гены» К.Х. Уоддинг-
тона, «Биохимическая эволюция» М. Флоркэна, «Исто-
241
рия эмбриологии» Дж. Нидхэма, «Антагонизм микробов
и антибиотические вещества» 3. Ваксмана. Все это ныне
стало классикой.
Не случайно также, что после 1948 года характер книг
по биологии, выпускаемых Издательством иностранной
литературы, изменился. Были изданы такие пролысен-
ковские работы, как «Советская генетика» А. Мортона,
«Лысенко прав» Дж. Файфа.
Отношение А.А. Жданова к Лысенко было более чем
скептическое. Надо сказать, после мимолетных встреч с
ним он говорил о низкой внутренней и внешней культу-
ре Лысенко, об отсутствии в нем интеллигентности. А
что такое интеллигентность, А.А. Жданов знал не по-
наслышке.
Итак, когда отец узнал, что я занимаюсь проблемами
биологии, он сказал потрясающую фразу: «Не связывай-
ся с Лысенко: он тебя с огурцом скрестит». Я не прислу-
шался к этому предостережению; он скрестил. Вот что
этому предшествовало.
Уже на студенческой скамье в Московском универси-
тете мы с моим другом, ныне академиком О.А. Реуто-
вым сильно увлекались не только химией, но и биологи-
ей. Упомянутые мною книги по биологии в библиотеке
отца не остались лежать не тронутыми. Мои интересы
постепенно склонились к пограничной сфере биооргани-
ческой химии. Под руководством Александра Петрови-
ча Терентьева пришлось синтезировать в ту пору лишь
недавно открытый гормон роста растений — ауксин; на
кафедре Марии Моисеевны Ботвинник занимался хими-
ей белка.
Знание немецкого языка явилось причиной тому, что
после поспешного и досрочного окончания университета
меня в сентябре 1941 года призвали в армию по линии
7-го отдела ГлавПУРККА, отдела по пропаганде среди
войск противника. Мне пришлось вникать во все мрач-
ные глубины нацистской идеологии, в подлинниках
знакомиться с книгами Гитлера, Розенберга, с огромной
литературой по расизму: от Гобино до Дарре и Гиммлера.
242
Но обосновывая расизм, фашистские идеологи опира-
лись не только на труды и высказывания Гобино, X. Чем-
берлена, Дизраэли, Шопенгауэра, Ницше, Вольтмана. Для
придания наукообразности своим взглядам, они широко
цитировали работы Менделя, Вейсмана, Иоганнсена, Чер-
мака Корренса, де Фриза, тем самым сочетая и сращивая
в сознании людей современную генетику с расизмом. Ев-
геника, человеководство отдавали духом фашизма, и
нельзя удивляться тому, что на так называемый вейсма-
низм — морганизм изначально пала тень от человеконе-
навистнической фашистской идеологии и политики. Тут
надо было уметь отделить зерна от плевел.
В те дни мне в немалой степени помогла разобраться
вышедшая в 1941году книга австрийского политика Эрн-
ста Фишера (Виден) «Фашистская расовая теория». Не
вдаваясь в интереснейшие проблемы, связанные с тог-
дашним и современным расизмом, скажу, что уже после
окончания войны в 1945 году я опубликовал в журнале
«Октябрь» статью «Империалистическая сущность немец-
кого расизма», где, как мне казалось, я навсегда распро-
стился с этой темой. Тем не менее, определенный нега-
тивный налет не в пользу современной генетики от встре-
чи с расизмом у меня сохранялся.
Сильное влияние на формирование моего мировоззре-
ния оказал замечательный труд В.И. Вернадского «Био-
геохимические очерки», опубликованный в 1940 году. С
тех пор «очерки» во многом определили мои философс-
кие суждения и экспериментальные начинания (в част-
ности, под этим воздействием прошли работы по микро-
элементам, керамическим удобрениям, экологическому
моделированию). В том же журнале «Октябрь» через два
года я опубликовал статью, пронизанную духом и идея-
ми Вернадского о биосфере и ноосфере: «Влияние чело-
века на природные процессы». Надо сказать, что о Вер-
надском в те времена знали мало; настолько общество
было далеко от его идей. Спустя полвека я с удовлетворе-
нием наблюдаю, как неофиты открывают для себя раз-
ные слова: экология, техносфера, антропоген, и несут их
243
на площади. Пусть несут: зеленые с голубыми сражались
на арене цирка еще в Византии.
Работа над статьей привлекла мое внимание к трудам
Мичурина, сделала меня его сторонником. Очень жаль,
что утвердили в те времена термин «мичуринская биоло-
гия», который отпугивает от работ великого организато-
ра многих исследователей, особенно молодежь.
Кстати, о молодежи. В те годы, вернувшись после демо-
билизации на кафедру А.Н. Несмеянова в университет, я
стал преподавать органическую химию биологам: вел се-
минары, практикум. Молодые ребята биофака были на-
строены по-боевому, рьяно отстаивали современную гене-
тику, и я им обязан в понимании ряда научных проблем.
Неожиданными путями я вышел на знакомство с тру-
дами академика Н.И. Вавилова. В те годы под руковод-
ством замечательного человека и ученого, впоследствии
академика Б.М. Кедрова мне пришлось заниматься под-
готовкой диссертационной работы о гомологии в органи-
ческой химии. Работая в библиотеке, я натолкнулся на
труда Вавилова (они не были изъяты) по гомологии рас-
тительных видов, увлекся ими и включил изложение этих
работ в рукопись диссертации. Вот тут-то Бонифатий Ми-
хайлович мне сказал: «Не надо». Он знал о судьбе Н.И. Ва-
вилова, трагедия которого не была мне известна в те дни.
Война была высоким хребтом, отделившим события пос-
левоенных лет от предвоенных. Сын известного чекиста
Михаила Кедрова, мой учитель предупреждал меня тогда
от опрометчивого для того времени поступка. Лишь поз-
же мне удалось в «Вестнике Ленинградского университе-
та» поместить статью «Гомология и олигомерия в биохи-
мии», где исследования по гомологии Н.И. Вавилова на-
шли свое отражение.
Был у меня и другой источник знакомства с трудами
Вавилова: книга под его редакцией «Теоретические осно-
вы селекции растений» из библиотеки отца. Там было
редактором в статье «Ботанико-географические основы
селекции» написано: «Метод яровизации, установленный
Т.Д. Лысенко, открыл широкие возможности в использо-
244
вании мирового ассортимента травянистых культур...
Метод подбора пар при гибридизации, учение Лысенко о
стадийности открывает также исключительные возмож-
ности в смысле использования мирового ассортимента».
Вавилов назвал работу Лысенко выдающейся. Другие
авторы сборника — Говоров, Сапегин, Басова, Костючен-
ко — поддерживают эту оценку. Как же воспринимать
Лысенко, если сам Вавилов?.. Его отношение к Лысенко
было сложным, противоречивым и динамически меняв-
шимся.
Известно доброе, уважительное отношение Н.И. Вави-
лова к Мичурину, работу которого активно поддерживал
президент ВАСХНИЛ.
В общественном сознании утвердилось мнение о том,
что существует прогрессивная мичуринская биология,
которую возглавляет верный последователь Мичурина —
Лысенко. Понадобились время и усилия, чтобы расша-
тать это тождество. Надо было понять, что оказалось вер-
ным, что ошибочным во взглядах Лысенко, которого под-
держал такой крупный ученый, как Вавилов.
Еще одно из событий военных лет повлияло на мои
представления о биологии. Как уже упоминалось, после-
дние недели войны мне пришлось быть в Вене. После бур-
ных и радостных дней Победы дело пошло уже по другим
рельсам; отправился я в Венский университет, специально
на бывший, опустевший и брошенный преподавателями
и студентами факультет расовой гигиены. Там вновь
насмотрелся на книги, приборы и экспонаты, которые не
очень агитировали в пользу генетики.
Как ядовито заметил Энгельс, «исходя из своего соб-
ственного повседневного опыта, почтенный бюргер усмат-
ривает в истории лишь кабацкий заговор и бабью сплет-
ню, только в более широком масштабе». Эта весьма рас-
пространенная ныне позиция ничего ровным счетом не
объясняет как в общей истории, так и в перипетиях спо-
ров внутри биологической науки.
Споры в науке существовали извечно, без них она по-
просту не может развиваться. Ньютон спорил с Гюйген-
245
сом о природе света, Эйнштейн до конца дней своих не
примирился с Бором по проблемам квантовой физики.
Вечные споры наполняли и биологическое познание. Кю-
вье противопоставил свои перевороты на поверхности зем-
ли постепенной эволюции в духе Ламарка. Столкновения
мнений в борьбе Пастера с его противниками достигли
уровня кулачных боев в ходе заседания Парижской ака-
демии. Впрочем, и наша Академия знает рукоприклад-
ство в ходе выяснения математических проблем.
Судьбы науки и ученых приобретали драматические и
трагические тона, когда в дело вмешивались сторонние
силы. Вспомним Джордано Бруно и Галилея, Сервета и
многих других. Замечательный французский мыслитель
Кондорсэ чудом спасся от гильотины, что не удалось его
великому соотечественнику химику Лавуазье.
Со второй половины XX века предпринимались все
более расширяющиеся попытки использовать возникаю-
щие в биологии идеи для объяснения социальных явле-
ний. Это в первую очередь связано с успехом дарвиновс-
кого учения. Вокруг дарвинизма развернулась ожесточен-
ная дискуссия, в которой активное участие приняли и
русские естествоиспытатели, и представители нашей об-
щественной мысли, в частности Чернышевский. В более
поздний период в эту полемику включился К.А. Тимиря-
зев, его позиция в защиту дарвинизма была крайне сво-
евременной и продуктивной. В то же время возникший
на его глазах менделизм вызвал у ученого двойственное и
в конечном итоге скорее негативное отношение, как час-
тная и напрасно генерализуемая закономерность (позже
и Мичурин будет иронически упоминать «гороховые за-
коны», подчеркивая их ограниченный характер).
Споры вокруг биологии в период поисков историчес-
ких путей и нарастающих революционных движений
приобретали характер все более и более политический,
фактически отражали определенные идейные и классо-
вые установки, позиции общественных групп и слоев.
Это довольно быстро обнаружилось по отношению к
евгенике.
246
Термин «евгеника» был введен англичанином Фрэнси-
сом Гальтоном еще в 1883 году. Под ним он понимал
гигиену продолжения рода, но не только. Он считал евге-
нику новой религией, которая должна войти в националь-
ное самосознание. Позже в Германии Альфред Плетц иден-
тифицирует ее с расовой гигиеной. Новооткрыватели
Менделя — Баур, Фишер, Ленц, провозгласят менделизм
основой евгеники. Так сформируется определенный блок
научного знания и превратного мировоззрения,
В предреволюционную и революционную эпоху сторон-
ники преобразования общества естественно ищут себе
поддержку и в природных закономерностях. Подобная
склонность привела к тому, что сегодня в общественных
кругах широкое распространение приобрела идея неола-
маркизма. Поскольку они исходили из возможностей пе-
ределки природы живых организмов и изменения столь
неподатливой на первый взгляд наследственности, то сим-
патии революционно настроенных публицистов были на
стороне ламаркизма.
Правда, проблема преобразования природы возникла в
мичуринской биологии не только в связи с ламаркизмом,
она уходит, как видно, своими корнями в глубь веков и
издавна присуща нашей истории. Еще в XIV веке в «Жи-
тии Сергия Радонежского» отмечалось: «И создали они
себе многие выселки, прежнюю изменив пустыню, и, не
пощадив ее, преобразили пустыню в широкое чистое поле».
Мне вспоминается нашумевшая в свое время книга
известного неоламаркиста Пауля Каммерера, на обложке
которой была помещена вызывающая фотография ко-
пулирующих жаб (вот была гласность!).
Однако существовала же мощная реакция против
неоламаркизма со стороны неодарвинистов и генетиков.
В конечном итоге кредит ламаркистских идей резко упал
у большинства биологов.
Физиолог Л.А. Орбели как-то в шутку заметил, пари-
руя доводы ламаркизма: тысячелетиями евреям режут
препуции, однако все их мальчики рождаются необре-
занными.
247
В 20 — 30-е годы борьба вокруг проблем биологии на-
растала. Как всякая борьба, она не обходилась без увле-
чений и крайностей. Но на каком-то этапе был допущен
срыв, приведший к тяжким последствиям.
Вспомним Ленина. Он в работе «Материализм и эмпи-
риокритицизм» отстаивал идеи партийности философии,
вскрывал методологические и гносеологические истоки
метафизики, субъективного идеализма во взглядах мно-
гих физиков, математиков, физиологов своего времени.
Но он никогда не вторгался в сферу компетентности той
или иной науки, никогда не подвергал сомнению уста-
новленные наукой данные и закономерности (понимая их
исторически обусловленный и относительный характер).
Ленин критикует Маха как философа, но не как специа-
листа в области механики. Ленин говорит о возможности
неверного истолкования теории относительности Эйнш-
тейна, но не об ошибочности этой теории.
К сожалению, этот важный принцип был во многом
утрачен в полемиках вокруг естествознания, диалектики
природы, марксизма в науке. Это совершилось и в биоло-
гии. Реальные, конкретные, воспроизводимые результа-
ты генетических исследований были объявлены как бы
несуществующими, критика сформировала из науки
объект для себя — лженауку.
Это смещение понятий далее трансформировалось в
представление о наличии социалистических наук и бур-
жуазных лженаук. Принцип партийности, тлевший впол-
не определенное обусловленное место в истории филосо-
фии, незаконно перенесен в неадекватную для себя сферу.
Еще Бутлеров, столкнувшись с нарастающим наци-
онализмом некоторых современных ему немецких уче-
ных, ворчал по поводу того, что скоро в химии придется
говорить не о законах науки, а о законах немецкой на-
уки. Перенесенное на классовую почву, это ограниченное
представление породило мнение о возможности существо-
вания буржуазной биологии, о партийности биологии или,
как говорил И. Презент, о партийно-непримиримой борь-
бе в биологии.
248
Конечно, нелегко разорвать цепочку и вовремя остано-
виться, когда история предлагает кошмарную логичес-
кую цепь: менделизм — расизм — Освенцим или теория
относительности — эквивалентность энергии и массы —
Хиросима. Природа не виновата в том, что, открывая ее
закономерности, люди используют их против себя. Исто-
ком трагедии здесь становятся не открытие наукой зако-
ны природы, а социальные структуры.
Борьба в науке неизбежна, она не может уйти от стол-
кновения позиций, точек зрения, концепций, гипотез. Эта
борьба желательно должна вестись лишь на принципи-
альной основе. «Ибо одно из худших свойств — это имен-
но филистерство, стремление уговорить противника вме-
сто борьбы против него», — отмечал Энгельс.
Наука и идеология сложно переплетаются в ходе исто-
рического процесса. Наука, как система знаний об объек-
тивных закономерностях природы и общества, не долж-
на и не может заключать в себе моментов, связанных с
интересами тех или иных общественных слоев, соци-
альных групп или классов. В то же время в обществе все
взаимосвязано. И если геометрические аксиомы, не заде-
вая интересов людей, не оспариваются, исходя из классо-
вых позиций, то общественные науки испытывают на себе
давление идеологий, мировоззрений социальных слоев.
Известным примером здесь является наличие социаль-
ной заинтересованности в отношении основного вопроса
философии. Упомянутые Лениным линии Платона и Де-
мокрита не выдумка, и они отражают влияние социальных
групп.
Это же относится и к политической экономии. Как
отмечал Маркс в «Капитале», в связи с обострением клас-
совой борьбы после победы буржуазии в Англии и Фран-
ции, «пробил смертный час для научной буржуазной по-
литической экономии. Отныне дело шло уже не о том,
правильна или неправильна та или иная теорема, а о том,
полезна она для капитала или вредна, удобна или не удоб-
на, согласуется с полицейскими соображениями или нет.
Бескорыстное исследование уступает место сражениям
249
наемных писак, беспристрастные изыскания заменяются
предвзятой, угодливой апологетикой».
Однако то, что проявляет себя в сфере тесно связан-
ной с политикой общественной науки, не может быть
перенесено на область естествознания. Здесь идеология
касается обычно гносеологических или социологических
выводов и экстраполяций из того или иного естествен-
нонаучного факта или обобщения, но не самих естествен-
ных наук.
К сожалению, в первые десятилетия развития советско-
го общества дух беспощадных классовых битв, граждан-
ской войны переносится и захватывает иные сферы, ста-
новится тем общим освещением, которое неистовым пла-
менем борьбы, нетерпимости, фанатизма охватывает и
область науки.
Различие в позициях и точках зрения раздувается в
антагонизм. Борьба идей и мнений, невозможная без
столкновения людей, приводит их от идейных столкно-
вений к битвам характеров, служебных положений. На-
чинают хвататься за любое оружие.
Видимо, это не ново. Вольтер, конечно, красиво гово-
рил, что готов погибнуть за право оппонента свободно
выражать свое мнение, но он же призывал: «Раздавите
гадину!»
Эмоции и личный интерес вторгаются в логику позна-
ния, искажают ее, генерализуют частное, закрепляют
односторонне значимое. Хорошо выразиться научно: ге-
терозис есть вспышка жизнеспособности у гибридов. Нем-
цы это назвали Luxurieren der Bastarde В русском пере-
воде: роскошествование ублюдков. Дальше можно делать
любые выводы относительно нравственной природы гете-
розиса. Наука подмята эмоцией.
Но продуктивной может быть лишь борьба на базе са-
мой науки, на ее основе, внутри ее сферы фактов, теорий
и представлений. Как только эта основа теряется, прин-
ципиальная борьба превращается в свою противополож-
ность; наклеивание ярлыков, оскорбление личности, кри-
ки, взвизгивания, поношения и гонения.
250
Начав работу в секторе науки, я в первую очередь стол-
кнулся с обстановкой в области биологии. На беседу по-
тянулись многие ученые. Иные имена не запомнились
(приношу за это извинение), но среди них были академик
Сукачев, Дубинин, Баранов, Сахаров, Полянский, Цицын,
А. Жебрак, Раппопорт. В своей пиратской повязке, свер-
кая уцелевшим на войне глазом, он готов был разом идти
в танковую атаку против Лысенко. Сахаров приносил
практические аргументы, в том числе тетраплоидную гре-
чиху (я ее высеял на дачном участке). Цицын не столько
нападал, сколько защищал свое дело межвидовой гибри-
дизации. Зильбер излагал взгляды о вирусной природе
рака, и я его твердо поддержал как химик.
Отстаивали концепции мичуринской биологии Столе-
тов и Глущенко, общение с которыми было спокойным и
деловым. В итоге за несколько месяцев у меня сложилась
картина состояния дел в сфере биологии, отличная от той
позиции, которую изложил Сталин в беседе 18 октября
1947 года. А Сталин сказал мне буквально следующее:
«В биологической науке издавна существуют два взгляда
на жизнь. Одни утверждают, что существует неизменное
наследованное вещество, которое не поддается действию
внешней природы. По сути дела, такая точка зрения (а
она представляет взгляд Вейсмана) тождественна с воз-
зрением, будто жизнь не развилась из неживой материи.
Другого мнения придерживается учение неоламарксиз-
ма. Согласно этому учению, внешнее воздействие изме-
няет признаки организма, и эти приобретенные призна-
ки наследуются.
Если у служителя науки при опытном посеве погибает
95 % растений, то он говорит: ничего нельзя поделать,
дело безнадежное.
Так учат книги. Но надо обращать внимание не на эти
95 %, которые погибли, а на 5 %, которые сохранились,
которые, следовательно, приобрели новые признаки. Вот
Вам ваши служители науки.
Лысенко — эмпирик, он плохо ладит с теорией. В этом
его слабая сторона. Я ему говорю: какой Вы организатор,
251
если Вы, будучи президентом.сельскохозяйственной Ака-
демии, не можете организовать за собой большинство.
Большая часть представителей биологической науки
против Лысенко. Они поддерживают те течения, которые
модны на Западе. Это пережиток того положения, когда
русские ученые, считая себя учениками европейской на-
уки, полагали, что надо слепо следовать западной науке
и раболепно относились к каждому слову с Запада.
Морганисты-менделисты это купленные люди. Они
сознательно поддерживают своей наукой теологию».
Подмываемый молодым задором, 10 апреля 1948 года
я выступил на семинаре лекторов обкомов и горкомов
ВКП(б) в зале Политехнического музея с лекцией на тему
«Спорные вопросы современного дарвинизма».
К интригам я и тогда не очень был приспособлен, да и
сейчас плохо в них плаваю, и не знал, что пока я читал
лекцию, за спиной в подсобном помещении музея меня
слушали и записывали Т.Д. Лысенко и М.Б. Митин. Об
их последующих действиях известно из других источни-
ков; тогда я о них ничего не знал. Лишь в мае почувство-
вал недоброе, когда из секретариата Г.М. Маленкова сроч-
но затребовали стенограмму моей лекции.
Но сперва о ней самой. В качестве основы я избрал два
вопроса: проблемы внутривидовой борьбы за существова-
ние и современная генетика. Поскольку текст лекции
охватывает 46 страниц, полностью поместить ее здесь
невозможно. Вот отдельные извлечения. В первую оче-
редь «Введение»: «Товарищи! Очень характерно, что се-
годня на семинаре лекторов читается лекция о современ-
ных спорных проблемах дарвинизма. Это свидетельству-
ет о том интересе, который вызывает среда широких кру-
гов советской общественности споры вокруг проблем дар-
винизма, разгоревшиеся в последнее время.
Эти научные споры, к сожалению, вышли за рамки
делового обсуждения вопросов. Страсти разгорелись, на-
чалась перебранка, посыпались взаимные обвинения, не
обошлось и без обидных ярлыков. Подобная нервозная
атмосфера не способствовала трезвому анализу доводов и
252
точек зрения спорящих сторон. Поэтому в первую оче-
редь следует внести ясность в обстановку, выяснить дей-
ствительные линии расхождения и показать пути твор-
ческого решения обсуждаемых проблем». Полемизируя с
позицией Сталина, я продолжал:
«Неверно, будто у нас идет борьба между двумя биоло-
гическими школами, из которых одна представляет точ-
ку зрения советского, а другая — буржуазного дарвиниз-
ма. Я думаю, следует отвергнуть такое противопоставле-
ние, так как спор идет между научными школами внут-
ри советской биологической науки, и ни одну из споря-
щих школ нельзя называть буржуазной.
Неверно, будто у нас в советской биологической науке
борются и противостоят друг другу две школы. Обычно
говорят — школа Лысенко и школа противников Лысен-
ко. Это не точно. У нас имеется ряд различных школ и
направлений, которые солидаризируются в одних вопро-
сах и расходятся в других. И в данном конкретном слу-
чае разделить всех советских биологов на два лагеря не-
возможно. Тот, кто пытается это делать, преследует ско-
рее узко групповые, нежели научные интересы и прегре-
шает против истины.
Наличие целого ряда научных школ определяется са-
мим предметом биологической науки. Органический мир
на земле — явление необъятное, многогранное, бесконеч-
но богатое в своих проявлениях. Приходится брать и ис-
следовать его по частям, выделяя отдельные более или
менее узкие области. В результате возникает сильная спе-
циализация внутри науки.
Такая специализация ученых, работающих в той или
иной области биологии, приводит к тому, что представи-
тели данного направления очень часто преувеличивают
значение своего объекта исследования и пытаются рас-
пространить частные закономерности маленького отрез-
ка биологической науки на всю биологическую науку в
целом. С этим мы неоднократно встретимся в дальней-
шем, и вы увидите, что подобные устремления в значи-
тельной мере породили спор по вопросам дарвинизма.
253
Таковы некоторые предварительные замечания, кото-
рые я хотел бы сделать. Еще одно, товарищи. Я выражаю
не официальную, а лишь свою личную точку зрения.
Прошу это учитывать и из этого исходить».
Уже вводная часть лекции свидетельствует о том, что
бессмысленно говорить о двух биологиях, нельзя утверж-
дать, будто менделисты-морганисты — люди, купленные
буржуазией.
Следующий раздел, который я опускаю, касается про-
блем внутривидовой борьбы и несостоятельности взгля-
дов Лысенко в этой сфере. В то же время отмечалось сбли-
жение и возможность совмещения взглядов борющихся
сторон. Большое внимание в лекции было уделено диа-
лектике естественного и искусственного отбора, их един-
ству и различию. «Человек своим сознательным вмеша-
тельством в органическую природу поднимает органичес-
кую природу на новую ступень развития, когда не сти-
хийные внутривидовые противоречия, а плановое, созна-
тельное человеческое вмешательство управляет развити-
ем видов» — таков вывод первой части лекции.
Вторая часть посвящена соотношению внешних и
внутренних факторов в развитии организмов: «В этой
области биологической науки среди ученых нашей стра-
ны также имеются различные направления, работают
несколько школ. Я бы не рискнул утверждать, что все те,
кто не разделяет взгляды академика Лысенко по вопро-
сам генетики, являются представителями буржуазной
науки. Мы не можем говорить о какой-то единой генети-
ке, которая в целом противостоит генетике академика
Лысенко.
На позициях, отличных от позиций Лысенко, стоят
политически совершенно различные фигуры. Мы видим
здесь и наших советских ученых-коммунистов, и комму-
нистов иностранных, в частности Холдена, одного из ре-
дакторов коммунистической английской газеты «Дейли
Уоркер», и прогрессивного буржуазного деятеля Г. Уол-
леса, бывшего министра земледелия США; мы видим
людей, пытающихся использовать данные науки в реак-
254
ционных целях, которые смыкаются с евгеникой, расиз-
мом, человеководством т.д.
В настоящее время буржуазное общество налагает свой
отпечаток на любую науку, на любой опытный материал,
стремясь превратить ее в нечто вредное, в нечто реакци-
онное.
Не случайно, например, что, появившись впервые в
буржуазном обществе, атомная энергия была открыта и
использована в типично антагонистической форме, как
энергия разрушительная.
Мы не можем говорить, что вся не-лысенковская
генетика по своему характеру, по своему предмету, по
всем экспериментальным данным — буржуазная, ибо дело
здесь в трактовке фактов, в их теоретическом осмыслива-
нии. И если Презент пишет, что «загнивающий капита-
лизм на империалистической стадии своего развития по-
родил мертворожденного ублюдка биологической науки,
насквозь метафизическое, антиисторическое учение фор-
мальной генетики», то это, может быть, делает честь крас-
норечию тов. Презента, но не способствует уяснению об-
становки на биологическом фронте и говорится лишь для
устрашения неопытных людей.
Центральным вопросом генетической науки, науки об
индивидуальном развитии организма, является вопрос о
взаимодействии организма и внешней среды, о значении
внешних и внутренних факторов в жизни индивида. Этот
вопрос по сути дела будет для нас оселком, для проверки
существа той или иной теории».
Далее излагается история вопроса, спор неодарвиниз-
ма и неоламаркизма. Но он не решил вопроса о проис-
хождении изменчивости и о механизме наследственнос-
ти. После Дарвина эти проблемы стали предметом ожес-
точенной борьбы в биологии.
Далее я коснулся достижений И.В. Мичурина в облас-
ти садоводства, достижений радиационной генетики, хи-
мического мутагенеза. Говорил и о некоторых позитив-
ных результатах в работе Лысенко, но сделал упор на его
ошибочных взглядах.
255
«И на едином поле борьбы за лучшие урожаи, за луч-
шую плодовитость скота, за лучшие виды растительных
и животных форм объединятся все наши биологи, и тог-
да в своих спорах они станут руководствоваться не груп-
повыми дрязгами, а коренными интересами практики,
интересами народа, и тогда необычайно расцветет наша
советская биологическая наука».
Так завершилась эта многотрудная лекция. Надо ска-
зать, о ее подготовке и характере знал мой прямой руко-
водитель Д. Т. Шепилов.
Конечно, спустя сорок лет многие проблемы развития
биологической науки выглядят иначе. В те давние годы
еще не было понимания механизма передачи наследствен-
ности, не были открыты ни двойная спираль ДНК, ни
значение рибонуклеиновых биополимеров. В зачаточном
состоянии находилась химия и биохимия ферментов.
Поэтому многие положения доклада ныне выглядят уста-
ревшими и наивными. Однако какие-то мысли и подхо-
ды, видимо, не утратили своего значения. Но последуем
за событиями тех лет.
Как я сказал, вскоре после выступления текст моей
лекции был затребован в секретариат Г. Маленкова. А в
июне мне впервые пришлось присутствовать на заседа-
нии Политбюро ЦК ВКП(б), где рассматривался вопрос о
присуждении ежегодных сталинских премий. Докладчи-
ком был Шепилов.
Все шло достаточно гладко, лишь в одном месте насту-
пила заминка. Шепилов рассказывал о выдвинутой на
премию работе Н.А. Вознесенского, посвященной воен-
ной экономике. Шепилов отметил, что в своей книге ав-
тор развивает науку о военной экономике СССР, создан-
ную товарищем Сталиным. Реплика:
— Я такой науки не создавал.
Когда доклад подошел к концу, Сталин встал и глу-
хим голосом неожиданно сказал:
— Здесь один товарищ выступил с лекцией против
Лысенко. Он от него не оставил камня на камне. ЦК не
может согласиться с такой позицией. Это ошибочное вы-
256
ступление носит правый, примиренческий характер в
пользу формальных генетиков.
Я попытался объясниться и сказал, что излагал лишь
свою личную точку зрения в науке, но не позицию ЦК.
Ответ:
— ЦК может иметь в вопросах науки свою позицию.
Что будем делать? Какова позиция Управления пропа-
ганды в этом деле?
Шепилов: Мы не доглядели, товарищ Сталин.
Сталин: Надо обменяться.
На этом заседание закончилось, и все разошлись. На-
ступили томительные недели неопределенности. Жизнь
текла по обычному руслу, но чувствовалось, что нечто
готовится. Наш сектор науки был полностью отключен
от этой подготовки. Наконец, однажды Шепилов, при-
гласив меня, дал совет: «Надо определить свое отноше-
ние к тому, что произошло на заседании Политбюро».
Вот тогда и появилось мое письмо к Сталину.
Оно было рождено не только естественной силой автори-
тета вождя: если он говорит об ошибке, значит, видимо,
она имела место. Но и это обстоятельство играло роль.
Значит, чего-то я не додумал, не учел. Вспомнились и
расистские выводы из генетики, и добрые слова Вавило-
ва в адрес Лысенко. Да, зарвался, надо отступать. Одна-
ко не бежать.
Вот почему в письме я повторил критические замеча-
ния в адрес Лысенко, вновь сказал о практических дос-
тижениях современных генетиков. И не уступил в самом
главном: не согласился, что морганисты-менделисты —
люди купленные, не скатился к вульгарно-социологичес-
кой точке зрения, будто имеются две биологии: буржуаз-
ная и социалистическая. Не уступил оценке генетиков,
высказанной при беседе в Сочи. Это — факт.
Но было и замешательство, были ошибочные и чрезмер-
ные по своей природе уступки. Наступил внутренний кри-
зис, отягощенный начавшейся охотой за «генетическими
ведьмами». Практически я и наш сектор попали в изоля-
цию.
9. Взгляд в прошлое
257
В это время в кругу членов Политбюро Сталин зачи-
тал мое письмо. Отец рассказывал, что оно произвело
впечатление «недостаточного разоружения». Так считал
Молотов. Берия бросил реплику: «Это, конечно, непри-
ятно, но нужно быть выше отцовских чувств». Эта сен-
тенция потом часто приходила мне в голову: а можно ли
и нужно ли быть выше отцовских, да и вообще челове-
ческих чувств? Что там, в этой вышине? Вакуум, пусто-
та, бездна?
Мне было известно, что в некоторых, на все готовых
инстанциях уже начинали готовить мое персональное дело.
Сталин все это пресек, объявив мой поступок результа-
том неопытности и необдуманности. В связи с этим одно
уточнение. В своей книге «Генетика — страницы исто-
рии» (Кишинев, 1988 г.) Николай Петрович Дубинин
приводит весьма распространенную, но ошибочную вер-
сию, будто во время лысенковских баталий я находился
в родстве со Сталиным.
Лето тянулось, наступила пора отпусков. Стороной я
узнал, что готовится сессия ВАСХНИЛ. Но сектор не ку-
рировал сельскохозяйственные учреждения, подготовка
шла без нас. Не зная толком ничего, я уехал на отдых в
альпинистский лагерь. И вот тут-то 7 августа прочитал в
газете «Правда» свое письмо. Конечно, тотчас вернулся в
Москву, но отпуска не прерывал, а поехал на Валдай к
отцу, который встретил меня ироническим выпадом: «Ну
вот, мне пора на пенсию. Ты будешь писать и публико-
вать опровержения, на гонорар от них и будем жить».
Ирония была горькая, но довольно спокойная.
Через несколько дней отца на Валдае навестил Н.А. Воз-
несенский — единственный из числа руководства страны.
Мы с Николаем Александровичем гуляли по аллеям, он
говорил о сложности судьбы политика. 31 августа отца
не стало. Я вспоминал много, но чаще — его совет не идти
на работу в ЦК.
Оглядываясь назад, теперь я понимаю, что допустил
вот какую методологическую ошибку в своем докладе. Я
действительно пытался свести, примирить враждующие
стороны путем снятия их односторонностей. Но надо было
258
учесть урок Канта: в научном споре сперва нужно разве-
сти позиции сторон до антиномии, или, по Гегелю, заос-
трить различие до противоположности, или, по Ленину,
сперва размежеваться, чтобы потом объединиться. Без
такого размежевания наступает неясность и движение в
мутной среде. Боюсь, что это заключение и сейчас не ут-
ратило своей актуальности.
Последующие годы принесли немало для биологичес-
кой науки. Результаты и последствия августовской сес-
сии ВАСХНИЛ были повсеместно тяжелыми.
Сессия внесла резкое обострение и на других участках
науки. Затевалась дискуссия в сфере физики с критикой
теории относительности Эйнштейна и физического идеа-
лизма в квантовой механике. Надо сказать, что еще до
кончины отцу пришлось умерить пыл группы физиков
МГУ, нападавших на В. Фока, Л. Ландау и других круп-
ных ученых. Отец характеризовал их как нелепых гого-
левских героев из «Ревизора» и «Мертвых душ».
Одной из попыток как-то нейтрализовать результаты
сессии было обращение к павловской физиологии, что
могло бы переключить внимание от лысенковщины и
противопоставить ей нечто традиционно конструктивное
и подлинно значительное в отечественной науке. Доста-
точно обратить внимание на то, что ни сам признанный
лидер советской биологической науки, ни его идеологи
(Митин, Презент) не принимали участия в павловской
сессии. Они ее игнорировали, на что историки науки не
обратили внимания.
В биологии же наступил процесс переосмысливания и
переоценки ценностей, который шел волнообразно. Вско-
ре после августовской сессии быстро стал отходить от
Лысенко один из дотоле ближайших его сотрудников —
профессор Столетов. Цицын и его товарищи, причисляя
себя к сторонникам мичуринской биологии, продолжали
наращивать конфронтацию с Лысенко.
Где-то в 1951 году состоялась краткая беседа у Стали-
на, которая частично была связана с проблемами биоло-
гической науки. Он упомянул о том, что в связи с августов-
259
ской сессией ВАСХНИЛ очень много разговоров ведется
о партийности в науке, на эту тему получено немало пи-
сем.
«В письмах ставят важные вопросы, которые требуют
ясности. Так, товарищи нередко рьяно выступают за
партийность: значит, беспартийный — ругательное слово.
Беспартийность была таковой, когда беспартийностью
прикрывались, уходили от борьбы, маскировали свой от-
ход к буржуазии.
У нас сложились новые отношения между партийны-
ми и беспартийными. Среди передовых ученых имеются
как члены партии, так и беспартийные. Вспомним Мичу-
рина, Лысенко, Павлова — они все беспартийные. Партий-
ные и беспартийные в равной мере работают на пользу
народа.
Можно понимать партийность в широком смысле, как
борьбу за материализм, передовое мировоззрение. Но луч-
ше говорить о коммунистической идейности».
Летом 1952 года произошло событие, которое не толь-
ко плохо освещено, но и недостаточно осмыслено. Где-то
в июне мне позвонил заведующий сельским отделом ЦК
Алексей Иванович Козлов и попросил срочно зайти. Я
прибежал к нему в другой корпус и застал его крайне
возбужденным. Он сразу выпалил:
— Я только что от товарища Маленкова. Он передал
указание товарища Сталина: ликвидировать монополию
Лысенко в биологической науке; создать коллегиальный
президиум ВАСХНИЛ; ввести в состав президиума про-
тивников Лысенко, в первую очередь Цицына и Жебра-
ка; создать комиссию ЦК по подготовке предложений.
Внутренне я так и ахнул. Но делиться было не с кем,
расспрашивать о мотивах такого решения — некого. Ко-
миссия была создана. В нее Маленков, кроме Козлова и
меня, ввел президента Академии наук СССР А.Н. Несме-
янова, министра сельского хозяйства И.А. Бенедиктова
и ... Т.Д. Лысенко.
Комиссия собиралась дважды, но ни к какому реше-
нию не пришла из-за обструкционистской позиции, за-
260
нятой Лысенко. Страсти накалялись настолько, что Коз-
лов, помнится, взывал даже к авторитету главы англи-
канской церкви Хьюлету Джонсону. Все было напрасно.
Потом началась подготовка к XIX съезду партии, затем
был съезд. Дело спустили на тормозах. Но в кругах науч-
ной общественности началось отрезвление, бастионы
Лысенко зашатались.
Чем же было вызвано решение Сталина? Есть точка
зрения, что процесс катализировали физики-атомщики.
В условиях развития атомной промышленности, возник-
новения радиологической опасности для работников про-
изводства, для военных при испытаниях осваиваемого
оружия, в условиях угрозы ядерного нападения нужно
было иметь надежные, научно-обоснованные методы ус-
тановления радиационной опасности, средства защиты от
излучения. Необходимо было выяснить генетические
последствия облучения, разработать методы лечения при
радиационной болезни.
В этих условиях ничем не могли помочь натурфилософ-
ские рассуждения, ничего не предложили ни Лысенко,
ни его последователи.
Необходимо было мобилизовать опыт тех, кто изучал
действие радиации, в том числе жесткой, на живые тка-
ни, кто имел опыт исследования рентгеномутантов. Фи-
зики требовали развития современной биологии, и в пер-
вую очередь генетики.
Очень похоже на то, что развитие атомной промыш-
ленности и ядерного оружия оказалось для Сталина ре-
шающим аргументом в пользу ликвидации монополии
Лысенко.
В последующие годы, уже в Ростове мне немало
приходилось заниматься проблемами биологических наук.
Во главе Института биологии был поставлен ранее оттес-
ненный генетик, профессор И.Ф. Лященко, была создана
лаборатория химического мутагенеза. На базе исследова-
ний замечательного ученого, профессора А.Б. Когана раз-
вились исследования в области нейрокибернетики. Кста-
ти, первый в мире институт такого профиля возник в
Ростовском университете.
261
В этой связи еще одно уточнение. Если Сталин высту-
пал против современной генетики, то он никогда не опол-
чался на кибернетику. Напротив, в связи с космически-
ми делами прилагались все усилия для развития вычис-
лительной техники. И наш отдел науки имел поручение
содействовать академику С.А. Лебедеву в создании пер-
вых машин типа БЭСМ. Что и делалось.
Атаку на кибернетику начала «Литературная газета»
5 апреля 1952 года статьей Ярошевского «Кибернетика —
«наука» мракобесов». В конце 1953 года в журнале «Воп-
росы философии» (№ 5) под псевдонимом «Материалист»
публикуется статья «Кому служит кибернетика?» В том
же году во всех смертных грехах обвиняют кибернетику
и издателя сборника «Теория передачи электрических
сигналов при наличии помех». В предисловии к этому
сборнику говорится: «Все эти попытки придать киберне-
тике наукообразный характер с помощью заимствован-
ных из другой области терминов и понятий отнюдь не
делают кибернетику наукой — она остается лженаукой,
созданной реакционерами от науки и философствующи-
ми невеждами, находящимися в плену идеализма и мета-
физики». Аналогичная позиция отражена в «Кратком
философском словаре» за 1954 год.
Мне в защиту кибернетики пришлось выступать, на-
ходясь уже в Ростове, на что и указывает Лорен Грэхем.
Кстати, в Ростове прошли все нейрокибернетические кон-
ференции с международным участием.
Но в Ростове происходили и другие события.
Где-то осенью 1963 года меня неожиданно пригласили
в Ростовский обком партии и сообщили, что на следую-
щий день я к такому-то часу должен быть на станции
Крыловской Северо-Кавказской железной дороги, куда
подойдет литер с юга. Там меня должен принять Никита
Сергеевич Хрущев.
Это было совершенно неожиданно, хотя на протяжении
многих лет нас связывали какие-то флюиды. Н.С. Хру-
щев с симпатией относился к моему отцу, нередко к но-
вогодним праздникам даже присылал с Украины моче-
ные арбузы.
262
Летом 1954 года, когда я работал в Ростовском обко-
ме, неожиданно меня вызвали на ВЧ. Говорил Никита
Сергеевич. Вот его слова: «Мы с Булганиным решили,
что Вам следует вернуться на работу в Москву. Как Вы к
этому относитесь?» Я поблагодарил Никиту Сергеевича и
сказал, что готов с полной энергией работать там, куда
меня направит ЦК. Однако, по-видимому, не все вопросы
решали Хрущев и Булганин: разговор не имел послед-
ствий.
Таково предисловие встречи в Крыловской. Станция
расположена примерно в ста километрах от Ростова сре-
ди чудесных кубанских степей. Я подъехал заблаговре-
менно и оказался на совершенно пустом перроне. Внезап-
но из будки выскочил железнодорожник: «Вы такой-то?»
— «Да». — «Что ж Вы не сообщили, вот и литер уже идет».
Я, разумеется, попросту не знал, кому докладываться, а
литер действительно тормозил у перрона.
Открылась дверь. Меня пригласили в салон. Там сто-
ял стол, застеленный белой скатертью, на которой не было
ничего, кроме маленькой коробочки с лекарствами. За
столом в одиночестве сидел Никита Сергеевич, его пер-
вая реплика была неожиданной:
«Я тоже выступал против Лысенко, был его противни-
ком».
Хрущев подробно рассказал, как ему на Украине при-
шлось вести борьбу за расширение посевов озимой пше-
ницы и сокращение яровой, поскольку последняя, несмот-
ря на свои высокие качества, дает неустойчивые и низ-
кие урожаи, плохо перезимовывая в южных районах.
Позицию украинцев не поддержал Лысенко, подвергнув
их критике на страницах печати. Хрущев предполагал,
что это выступление Лысенко было инспирировано Ма-
ленковым.
Что же изменило позицию Хрущева? По его словам,
предложение Лысенко улучшить показатели молочного
стада коров путем скрещивания с джерсейской породой.
Эти «жирномолочные» джерсейские бычки получили на
время широкое признание, благодаря очередному пропа-
263
гандистскому шуму со стороны Лысенко. Вероятно, про-
тив этих бычков нечего было возразить. Однако позже я
выяснил, что и эта идея не была оригинальной. Попала
мне в руки книга известного русского животновода
Е.А. Богданова «Менделизм и теория скрещивания», из-
данная студентами Московского сельскохозяйственного
института еще в 1914 году. Так вот, в этой книге было
рассказано о том, как скрещивание джерсейской породы
с красным датским скотом или абердин-ангусами дает
прирост жирности в молоке.
Наша встреча продолжалась до прибытия в Ростов, где
состоялась немая сцена, почти по Гоголю. На перроне —
члены бюро Ростовского обкома. Открывается дверь, и
на ступеньках вагона мы с Никитой Сергеевичем. То-то
было удивление.
Однако до этого нам удалось обсудить еще несколько
тем. Одну из них инициировал я.
Было совершенно естественным, что, приехав на рабо-
ту в Ростов, я сразу же стал знакомиться с научным на-
следием Н.И. Вавилова, который создал на Северном Кав-
казе два центра исследований: Отрадо-Кубанскую и Май-
копскую станции Всесоюзного Института растениеводства
(ВИР). По этой проблеме у меня возникла переписка с
руководителем ВИРа, академиком Петром Михайловичем
Жуковским. Я выражал беспокойство о судьбе Вавиловс-
кого наследства. Вот что он мне ответил:
«Глубокоуважаемый Юрий Андреевич!
Благодарю Вас за доброе письмо. Отлично знаю, что
Вы химик и философ, окончив два факультета. Но ми-
молетное знакомство наше состоялось на кафедре гене-
тики у А.Р. Жебрака, Вы тогда ведали Отделом науки
ЦК КПСС и интересовались генетикой. Я заведовал ка-
федрой ботаники в ТСХА. С тех пор совершилось мно-
жество событий. Я рад, что Вы стали университетским
профессором.
В 1961 году я добился освобождения от должности
директора ВИРа. Работать стало невозможно. Лысенко
264
снова стал президентом, Ольшанский был министром. В
ВИРе опять вошли в моду завиральные идеи. Мне уда-
лось уйти, и я был рад этому: мне надо было писать. В
том же году я сдал рукопись 4-го издания «Ботаники» в
издательство «Высшая школа», — она лежит там, в холо-
дильнике, ибо в ней упомянуты гены, ДНК, мутации,
наличие внутривидовой конкуренции и пр., а в эксперт-
ной комиссии сидят «отборные молодцы». Далее, я взял-
ся за 2-е издание своего труда «Культурные растения и
их сородичи (систематика, география, цитогенетика, эко-
логия и происхождение)». Первое издание было переве-
дено на английский язык и разошлось. 2-е издание я го-
товил в двух томах (80 — 90 печ. лист). 1-й том закончил
и передал «Сельхозгизу». Но его тоже заморозили (боят-
ся цитогенетики). 2-й том ныне пишу и осенью закончу.
Таким образом, уйдя из ВИРа, я получил возможность
оформить свой долголетний материал. Директором ВИРа,
по приказу Ольшанского, назначен был Сизов. Оба они —
люди невежественные, бездарные, но ретивые в проведе-
нии сегрегации среди биологов.
Таким образом, я теперь не могу влиять на Майкопс-
кую опытную станцию. Туда опять проник Тетерев, пи-
рат в науке о плодовых растениях. Хорошего специалиста
Ковалева сдали на пенсию. Там нет вдохновителя, нет спло-
ченного идейного коллектива. Правда, коллекция перено-
сится на новое место, это очень нужная операция, — но с
отходом Ковалева дело могут испортить. Лесосады вош-
ли уже в широкую практику. Овощными делами ведает
Д.Д. Брежнев, человек грамотный, но с овощами в СССР
дело вообще обстоит очень плохо. Если бы Вы поехали на
Майкопскую станцию и повидались с Николаем Василье-
вичем Ковалевым, он рассказал бы Вам обо всей ситуа-
ции. Д.Д. Брежнев бывает там наездами из Ленинграда.
Во 2-м томе половину своей рукописи я посвятил ре-
сурсам плодовых и овощных растений. Мне кажется, я
пишу очень нужные, полезные книги, но я дервиш среди
нынешних вельмож в биологии. Конечно, я буду доби-
ваться опубликования, ибо я коммунист с 1940 года, и не
265
намерен примириться с произволом околонаучных очков-
тирателей.
Благодарю Вас за Ваши ценные публикации, за доб-
рое внимание.
С приветом, уважением и пожеланиями Вам здоровья
и творческих побед
Ваш
П. Жуковский».
Мне очень хотелось исполнить завет и пожелание
П.М. Жуковского. Тем более, что проблемой «черкесских
садов» на Кавказе занимались и Мичурин и Вавилов. Бы-
вал я и на Майкопской опытной станции.
И при встрече с Н.С. Хрущевым рассказал примерно
следующее.
В предгорьях Западного Кавказа, в пределах Краснодар-
ского, Ставропольского краев и Грузии, раскинулись об-
ширные площади лесов нескольких миллионов гектар.
Происхождение их двоякое: с одной стороны, здесь рас-
тут дикие фруктовые деревья; с другой — одичавшие сады,
некогда принадлежавшие черкесам, покинувшим свои
селения по разным причинам еще в прошлом веке. В этом
уникальном зеленом поясе растут груша, яблоня, алыча,
вишня, черешня, кизил, терн, абрикос, а также лещина,
грецкий орех, каштан, малина, черная смородина, кры-
жовник, ежевика и т.д.
Использование всего этого богатства организовано лишь
в незначительной степени и носит кустарный характер.
Население в горах Западного Кавказа пока редкое, и глав-
ными потребителями фруктов и орехов являются, по-ви-
димому, кабаны и медведи, основная же часть плодов
каждый год пропадает, покрывая землю толстым слоем
гниющей падалицы. Вместе с тем здесь мы имеем огром-
ный резерв снабжения нашего населения фруктами, яго-
дами, орехами, соками, витаминными концентратами.
Эта фруктовая целина, на мой взгляд, требует присталь-
ного внимания и освоения. Очевидно, здесь напрашива-
ется несколько путей:
Организация сбора диких фруктов, орехов, ягод в суще-
ствующих лесосадах. Выработка из них сухофруктов,
266
консервов и витаминных концентратов с использованием
портативных средств переработки, учитывая условия без-
дорожья.
Окультуривание диких лесосадов путем их расчистки,
прореживания, подрезки деревьев, организации борьбы с
вредителями.
Использование диких подвоев в качестве основы для
прививки на них культурных сортов.
Специалисты-садоводы имеют опыт такой работы, и в
первую очередь специалисты основанной Вавиловым Май-
копской станции ВИРа. Эта станция представляет инте-
рес еще в одном отношении. Она обладает богатейшей
коллекцией фруктовых и овощных культур. Там растет
600 сортов яблони, 200 сортов груши, 6000 сортов овощ-
ных культур. К сожалению, малочисленный коллектив
станции, в основном, занимается поддержанием и воспро-
изводством коллекции. В то же время эта коллекция мо-
жет явиться серьезной базой для внедрения в нашей стране
новых сортов плодовых и овощных культур, для широ-
кой селекционной работы в области садоводства и овоще-
водства. Коллектив располагает интересным опытом по
окультуриванию диких садов Кавказа, ему же принадле-
жит заслуга внедрения культуры чая на северном склоне
Кавказа, в Краснодарском крае.
Мне представляется, что настало время освоению
фруктовой целины Кавказа придать широкий государ-
ственный размах.
Такова была моя речь.
Хрущев внимательно выслушал меня и попросил под-
готовить записку на имя его помощника А.С. Шевченко.
Записка была подготовлена, направлена Шевченко, но
каких-либо действий не последовало, да и события при-
няли уже другой оборот.
Письмо П.М. Жуковского характеризует период «вто-
ричного возвышения» Лысенко. Но этот период был крат-
ким и весьма пестрым по характеру развернувшихся в
науке процессов.
После открытия двойной спирали ДНК бурно старто-
вала молекулярная биология. Генетика превращалась в
267
экспериментальную науку на молекулярно-химическом
уровне. Сторонники научной генетики стали держать себя
тверже, их уже не очень смущали ответные удары. Так
случилось с изданием «Генетики» Лобашова. Многие пре-
жние сторонники Лысенко начали отходить от него еще
в период первого торжества. К ним относился профессор
В.Н. Столетов. Он был одним из соавторов доклада на
августовской сессии ВАСНИЛ. Но очень скоро стал со-
мневаться в истинности и своих взглядов и концепции
Лысенко. Прошел недолгий срок, они разошлись, и Сто-
летов помог Лобашову издать «Генетику», заслужив гнев
начальства.
Я же в своих провинциальных весях делал, что мог
для развития генетики в Ростовском университете. По-
степенно у нас сформировалась группа по химическому
мутагенезу, в частности на основе синтезируемых на на-
шей кафедре пирилиевых солей. За ряд последующих лет
пришлось касаться разных сторон биологии и сельского
хозяйства. Писал о дальнейшем развитии ленинского
кооперативного плана (не опубликовали); включился в
разработку керамических микроудобрений; готовил пред-
ложения о подготовке кадров грамотных агрохимиков для
села в связи с обострением экологической обстановки (не
приняли во внимание в начальственных сферах, а зря).
Отгремели ли битвы в биологической науке? Думаю,
что нет. Не случайно в последние годы вновь замелькало
имя Лысенко в зарубежных журналах во вполне благо-
приятном тоне. У него стали искать поддержку сторон-
ники сальтационизма - учения о скачкообразном изме-
нении органических форм.
Крайности сходятся. Когда-то де Фриз развил теорию
внезапных мутаций в генетическом материале. И вот враг
генетиков Лысенко говорит о скачкообразном превраще-
нии видов: пшеница превращается в рожь, овес — в овсюг
и т.д. Он стал заявлять, что кукушки не подбрасывают
свои яйца в гнезда малых птиц, а рождаются из яиц этих
пташек. Помню, в какой ужас пришел Александр Нико-
лаевич Несмеянов, узнав об этой теории.
268
Да и мне самому пришлось услышать сентенцию Лы-
сенко: «Человек — не животное. Он не произошел от обе-
зьяны, а развился скачкообразно». Так творческий дар-
винист порвал с дарвинизмом.
За последние 50 лет, с момента открытия двойной спи-
рали, биология сильно шагнула вперед, но многие ее про-
блемы еще ждут решения. Будем надеяться, что наука
добьется здесь новых успехов с учетом тех трудностей и
зигзагов, которые были в ее истории.
И еще один вывод постепенно сформировался в созна-
нии. Он касается взаимоотношений между наукой и струк-
турами власти: государственной и партийной. Он навеян
размышлениями В.И. Вернадского: «Государство долж-
но дать средства, вызвать к жизни научные организации,
поставить перед ними задачи. Но мы должны всегда по-
мнить и знать, что дальше этого его вмешательство в на-
учную творческую работу идти не может...
Задачей является не государственная организация на-
уки, а государственная помощь научному творчеству на-
ции».
Перед государством и политической партией всегда
стоят практические задачи: накормить, одеть, обуть, обу-
строить людей. Отсюда естественное желание получить
помощь от науки в решении этих жгучих проблем. Но
такое желание не должно оправдывать вторжения во внут-
реннюю логику развития науки, ее теоретические иска-
ния и выводы. Воздействие на науку извне непродуктив-
но. Напротив, социальный успех возможен лишь тогда,
когда в своих действиях государство и партия коммунис-
тов всемерно опираются на данные и рекомендации на-
уки.
Негативные последствия биологических баталий были
многообразны. Возникла известная скованность теорети-
ческой мысли, поскольку многие ученые стали с огляд-
кой относиться к научному поиску, опасаясь наезжатель-
ной критики и оргвыводов. Появились псевдоноваторы,
объявлявшие себя сторонниками методов Лысенко. Так,
химик Челинцев прямо заявлял, что он — «Лысенко в
269
органической химии» и на этой основе отвергал дос-
тижения современной теоретической химии, спекулируя
на ее явных и мнимых недостатках. В медицине всплыли
такие фигуры, как Башьян. В сфере методологии физики
активизировался явный противник ее новейших теорий,
примитивный механист А. Максимов. Не без трудов, ма-
невров, хитросплетений и известных потерь удалось в
конечном итоге купировать эти попытки. Все это требо-
вало ненужной траты сил.
Но шаг за шагом климат в науке нормализовался. На
чисто деловой, вне ярлыков и оргвыводов, была проведена
дискуссия в области космогонии (Шмидт); спокойно прохо-
дили дискуссии в области литологии (Страхов, Пустоваров),
экономической географии (Баранский). Тенденция к объек-
тивности и уравновешенности пробивала себе дорогу.
Неизвестный академик Павлов
В первые же месяцы работы в аппарате ЦК КПСС мне
по необходимости пришлось установить тесные деловые
связи с тогдашним президентом Академии наук СССР
академиком С.И. Вавиловым. Меня привлекали к нему
многие черты его личности и творчества. Он был не толь-
ко физик-экспериментатор, но и виднейший специалист
в области истории науки, философских проблем, естествоз-
нания; мои личные интересы лежали в этой же сфере. В
характере его были собранность, выдержка и доброжела-
тельность к людям. Невидимые флюиды связывали нас,
поскольку я сочувствовал его личной трагедии, связан-
ной с братом Николаем; но об этом мы никогда не гово-
рили. Для меня Сергей Иванович был зрителем во мно-
гих вопросах науки, отношений внутри Академии. Когда
возникла идея создания оперативного органа Президиума
АН СССР — Ученого секретариата, он предложил мою
кандидатуру в его состав. Не скрою, для меня был тяже-
лым ударом ночной звонок академика А.В. Тоичиева,
известившего о внезапной кончине Сергея Ивановича.
270
Во многом совпадали наши взгляды и в бурные меся-
цы, связанные с биологической дискуссией. Тут были и
коррекция позиций, и отступление, и дипломатическое
лавирование.
Необходимость совместной работы, делового сотрудни-
чества с руководством Академии вытекала из прямых
служебных обязанностей нашего сектора науки. Прямой
мой начальник в те времена Д.Т. Шепилов так определил
круг задач сектора при моем появлении в доме на Старой
площади.
Сфера деятельности: Академия наук СССР, Академия
общественных наук, ИМЭЛ, научные журналы. В пер-
вую очередь необходимо осуществлять контроль за вы-
полнением решений и указаний ЦК, в то же время гото-
вить материалы, информирующие ЦК о состоянии дел в
науке, а также по сигналам с мест. Важнейшая задача:
кадровая работа, особенно номенклатура ЦК, проверка
успешности работы кадров. Не пытаться все делать са-
мим: опираться на широкий актив ученых, привлекать
научные силы для решения практических задач, подго-
товки аналитических материалов. Подумать об улучше-
нии условий труда и оплаты ценных специалистов. Зна-
комить, как можно, шире народ с успехами русской, со-
ветской науки. Были названы имена Павлова, Мичури-
на, Марра.
Как видным, советы и рекомендации вполне деловые.
Такой стиль работы открывал широкие возможности со-
трудничества с научной общественностью, в первую оче-
редь с Академией и вузами.
За недолгие четыре года моей работы в ЦК по поруче-
нию Секретариата готовились предложения по многим
вопросам. Всех не упомнить, но через нас проходили се-
рьезные решения. Вот, в частности, некоторые из них:
1948 год:
Организация в Москве Института точной механики и
вычислительной техники Академии наук СССР, где под
руководством академика С.А. Лебедева развивались «зло-
вредные» кибернетика и автоматика.
271
Создание в Ленинграде Института высокомолекуляр-
ных соединений АН СССР.
Открытие Морского гидрофизического института в
Севастополе.
Создание в Сталинабаде Таджикского государственно-
го университета.
Начато издание «Бюллетеня Главного ботанического
сада», на чем настаивал академик Н.В. Цицын.
1949 год:
Организация Молдавского филиала АН СССР в Киши-
неве.
Создание Восточно-Сибирского филиала АН СССР в
Иркутске. Начало строительства комплекса МГУ на Ле-
нинских горах.
1950 год:
Создан Астрофизический институт Академии наук Ка-
захской ССР по инициативе проф. В.Г. Фесенкова — одно-
го из основоположников отечественной астрофизики.
Открыт Туркменский государственный университет в
Ашхабаде.
В Москве организован Институт высшей нервной дея-
тельности АН СССР.
1951 год:
Участие в проведении дискуссии по проблемам эконо-
мики.
Организован Московский физико-технический инсти-
тут, которым долгие годы успешно руководил академик
О.М. Белоцерковский.
Созданы Академии наук Таджикистана и Туркмении.
Основаны Киргизский университет и Гродненский
сельскохозяйственный институт.
Возникла Эстонская сельскохозяйственная академия.
Начал выходить «Журнал высшей нервной деятельно-
сти им. И.П. Павлова».
1952 год:
Создан Институт научной информации Академии наук
СССР.
В Москве организован Институт биологической физи-
ки АН СССР. Принято решение о мерах помощи Литов-
ской Академии наук.
272
Перечисленное по годам — лишь отдельные примеры
участия сектора, а потом Отдела науки в организации ус-
ловий для научных исследований. За каждой строчкой -
оперативная работа сотрудников, сбор материалов, кон-
сультации с учеными, подготовка вместе с правительствен-
ными органами решений материальных вопросов, кад-
ровые дела.
Помимо этого огромный набор текущих дел, ответов
на письма, кадровых проблем, организация набора и рас-
пределение выпускников Академии общественных наук.
Отсюда — знакомство со многими товарищами, с которы-
ми возникла добрая связь. С зачисления в АОН началась
моя дружба с будущим секретарем Ростовского обкома
КПСС Михаилом Кузьмичом Фоменко и его будущей суп-
ругой Тамарой Николаевной Гринченко.
Многим удавалось помочь, в частности оригинальному
инженеру и изобретателю Павлу Кондратьевичу Ощепко-
ву, который жаловался мне на свою судьбу. Он был одним
из первых открывателей радиолокации, ночного зрения в
инфракрасных лучах. Но как только он что-либо откры-
вал, его непременно подвергали аресту. Я храню его книгу
«Жизнь и мечта» с благодарностью за поддержку.
Бывали обращения к нам и совсем иного рода. Однаж-
ды пришла по почте тетрадь, вся исписанная стихами.
Одно четверостишье мне запомнилось на всю жизнь. Вот
оно:
Друзья, окинем нашу жизнь
Своим обратным взглядом:
Мы все прибудем в коммунизм —
Кто передом, кто задом...
Как я упоминал, руководство ЦК считало одной из
важнейших задач нашего сектора всемерное распростра-
нение в народе правды о достижениях русской научной
мысли. Это полностью совпадало с размышлениями и
делами Сергея Ивановича Вавилова. Мне довелось обсуж-
дать с ним эти проблемы и хронологически первым воз-
ник вопрос о столетнем юбилее со дня рождения Ивана
Петровича Павлова.
273
Наши публицисты легко навешивали модные ярлыки
и штампы: Маяковский — это культ; Станиславский —
это культ; Павлов — это культ. Эти Иваны, не помнящие
родства, не могли вместить в своей ничтожной голове роль
и значение великих деятелей русской науки и культуры.
Более того, они хотели сделать подмену, убрав подлинно
великих, ограбив историческую память народа и предло-
жить ему суррогаты, однодневки. Правильно говорил
Гегель, что посредственность в конечном итоге правит
миром.
Один из величайших русских мыслителей, академик
Павлов писал дочери Репина Вере Ильиничне: «Когда мы
любим, гордимся отечеством — это значит, что мы гор-
димся его великими людьми, т.е. теми, которые сделали
его сильным и уважаемым на исторической сцене».
Великие люди — это интеллектуальная и духовная опо-
ра личности, верстовые столбы на путях ее становления.
Нигилизм, смердяковщина и расплюевщина, отравившие
кровь многим в нашей стране, с визгом гоголевских бе-
сов забегают от света истины и подвига, излучаемого на-
шими великими людьми.
Нет русского без знания Пушкина, Толстого, Чайков-
ского, Рахманинова, Станиславского, Репина, Левитана,
Ломоносова, Лобачевского, Менделеева, Вернадского,
Плеханова, Ленина. Это — восьмитысячники в Гималаях
нашей культуры. К ним должен быть причислен и Пав-
лов.
Это понимал С.И. Вавилов. Поэтому в 1949 году, выс-
тупая в Рязани на открытии памятника великому физио-
логу, он подчеркнул, что его учение по своему значению
и результатам в истории естествознания стоит в одном
ряду с открытием Коперника и эволюционной теорией
Дарвина.
Но быть может это — шовинизм? Национальное высо-
комерие? Ограниченность узко думающих патриотов?
Тогда послушаем, что говорили о Павлове, его трудах
и научных заслугах ученые, деятели культуры зарубеж-
ных стран.
274
Американский физиолог Уильям Гент писал: русская
земля породила Павлова — человека, равного которому
еще не было. Знаменитый английский биолог Джулиан
Гексли сравнивает Павлова только с Эйнштейном. Нобе-
левский лауреат, биохимик Эмиль Фишер, обращаясь к
Павлову, пишет: охотно готов выполнить Ваши поруче-
ния. Нобелевский лауреат англичанин Ч. Шеррингтон
просит Павлова дать ему рекомендацию для занятия ка-
федры в Оксфорде. Японский академик Ишикава объ-
являет себя преданным учеником Павлова.
В годы фашистского затмения Ниле Бор пишет Павло-
ву: «В эти дни глубокой озабоченности мы испытываем
огромное воодушевление, когда думаем о примере такого
человека, как Вы, никогда не теряющего мужества».
Люди русской культуры ценили научный подвиг Пав-
лова исключительно высоко. Скульптор С.Т. Коненков
писал ученому: «Вы олицетворяете нашу родную Русь,
которую мы так любим».
Работы Павлова привлекали к себе пристальное вни-
мание русских марксистов, в первую очередь Ленина. Скуп
был Владимир Ильич на восторженные оценки, но в сво-
ем Декрете, предусматривавшем создание для Павлова
необходимых условий работы, он подчеркивал «со-
вершенно исключительные заслуги академика И.П. Пав-
лова, имеющие огромное значение для трудящихся всего
мира». Но в первую очередь для нашей страны, начав-
шей созидание нового общества: «...в настоящее время
Советская Республика вступила в период интенсивного
хозяйственного строительства, что требует напряжения
всех духовных и творческих сил страны и делает необхо-
димым эффективное и творческое сотрудничество таких
выдающихся ученых, как профессор Павлов».
Для «старейшины физиологов мира» были созданы
все необходимые условия. Но ничто не вечно. Павлов
ушел из жизни, завещав множество нерешенных про-
блем, наметив лишь первые подходы к пониманию выс-
шей нервной деятельности человека, ее мозговых меха-
низмов.
275
Но может быть, действительно нет пророка в своем
отечестве. Об этом мне пришлось беседовать с Сергеем
Ивановичем Вавиловым. Мысли ого были примерно та-
кими, какие он высказал чуть позже вполне публично:
«Насколько можно судить нефизиологу, центр работы со-
ветских физиологов, сосредоточившихся в наиболее круп-
ных научных учреждениях, значительно переместился в
сторону от Павловского учения. Были также случаи, к
счастью не слишком частые, попыток неправильной и
необоснованной ревизии взглядов Павлова... Как это ни
удивительно, как это ни странно, широкая Павловская
дорога у нас обнажилась, по ней последовательно и сис-
тематически двигались сравнительно немногие».
С.И. Вавилов был глубоко прав в своих оценках. Фак-
ты подтверждали его опасения. Вспомним хотя бы кате-
горическое утверждение академика И.С. Беритова: «По-
пытка проникнуть в динамику психических явлений с
точки зрения физиологических закономерностей всегда
будет обречена на неудачу». С другой стороны, физиоло-
ги аналитического плана вообще отказывали Павлову в
научности. «Das ist keine Physiologic» («Это — не физио-
логия») — неслось с Запада.
В наших беседах с Сергеем Ивановичем был еще один
молчаливый аспект. Что-то надо было делать после авгу-
стовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года. Как-то надо было
переориентировать общественное сознание на подлинно
научные ценности, опираясь на лучшие традиции и умы
отечественного естествознания. Словесно маневрируя и
делая кивки в сторону лысенковской «мичуринской био-
логии», необходимо было выходить на рубежи подлин-
ной научности.
Брат Николая Ивановича Вавилова Сергей Иванович
хорошо чувствовал эту сторону дела. Видел ее и я. К со-
жалению, ее не видят современные историки науки, не
понимая тогдашней обстановки. А ведь Лысенко и его
ближайшие оруженосцы хорошо почувствовали смысл
Павловской сессии: поэтому никто из них на нее не явил-
ся, включая «лидера» советской биологической науки.
Пусть задумаются об этом современные публицисты.
27В
Был еще один, вполне практический аспект пробле-
мы. В адрес Центрального Комитета партии потоком шли
письма от бывших учеников Павлова с описанием горес-
тного состояния дел с Павловским учением. Наиболее
активным и резким был Эзрас Асратович Асратян. Он
бушевал, извергая потоки обвинений против Л.А. Орбе-
ли. Робкий и добрый П.С. Купалов, любимый товарищ
Павлова, жаловался на то, что не может издать записан-
ного им Павловского курса лекций по физиологии.
Л.Г. Воронин сокрушался по поводу того, что прекраще-
ны работы с приматами. Начатый Павловым поворот к
психиатрической и неврологической клинике застопорил-
ся, отмечал А.Г. Иванов-Смоленский. Даже столь необ-
ходимый многим больным желудочный сок, метод, полу-
чения которого был разработан Павловым, перестали про-
изводить. Но главное: издание трудов Павлова похороне-
но — хором возмущались его ученики.
Последнее дело быстро удалось поправить. Более того,
произошел невиданный случай — основные, принципи-
альные работы Павлова, имевшие первенствующее зна-
чение для понимания его методологии, на протяжении
двух недель публиковались в газете «Правда». Это было
сделано для того, чтобы общественность страны не по
школьным ссылкам на условный рефлекс узнало всю глу-
бину Нобелевского лауреата, Эйнштейна в физиологии.
Попутно, как говорится, разыгрались бои местного зна-
чения. Так, в 1948 году профессор А.Д. Бернштейн опуб-
ликовал брошюру «Против универсализма и упрощенче-
ства в медицине», в которой были подвергнуты резкой
критике и выявлена научная несостоятельность работ
Л.С. Штерн, в частности ее антипавловская методология.
Все эти и многие другие факты и обстоятельства побу-
дили меня внимательнее вникнуть в судьбы Павловского
учения. Пришлось побывать в Колтущах — столице ус-
ловных рефлексов, во всех научных учреждениях, где
когда-то работал Павлов. Состоялись сотни встреч со мно-
гими физиологами, в том числе учениками Павлова —
К.М. Быковым, Разенковым, Сперанским и другими.
277
Результатом этих усилий явилась информационная
записка, направленная мною в адрес Сталина. Вот она.
«Товарищу Сталину И.В.
В эти дни по всей нашей стране широко отмечается
столетняя годовщина со дня рождения академика Павло-
ва. В статьях и выступлениях много говорится о значе-
нии его великого учения. Однако совершенно обходится
вопрос: правильно ли у нас развивается Павловское на-
следство? Факты свидетельствуют о том, что в этом деле
у нас имеется серьезное неблагополучие. Около трехсот
научно-исследовательских медицинских учреждений в той
или иной степени занимаются физиологией, однако успе-
хи медицины более чем скромны, они явно не соответ-
ствуют такой огромной трате сил и средств. Одна из при-
чин этого, как мне кажется, заключается в слабом ис-
пользовании идей Павлова, в целом ряде попыток отвер-
гнуть и опровергнуть его учение.
Я просил бы Вас, товарищ Сталин, ознакомиться с моей
запиской, посвященной этому важному вопросу».
Далее в записке рассматриваются взгляды некото-
рых исследователей, которые выступили с антипавлов-
ских позиций. В первую очередь речь идет о работах И.
Беритова и Л. Штерн. Критике была подвергнута и по-
зиция академика Л.А. Орбели, который, развивая изу-
чение вегетативной нервной системы и органов чувств,
отошел от основных проблем Павлова в области выс-
шей нервной деятельности животных, приматов, а глав-
ное — человека, его сигнальных систем, нейропсихи-
ческой клиники.
Павлов первый в мире подошел к анализу физиологи-
ческих основ человеческой речи. Он создал учение о вто-
рой, словесной сигнальной системе у человека. Это важ-
ное направление Павловских работ почти совершенно заг-
лохло. Лишь в самое последнее время сотрудник Физио-
логического института М. Кольцова провела исключитель-
но интересное исследование формирования речи у ребен-
278
ка. Однако эта работа едва ли не единственная в нашей
литературе.
В настоящее время не ведутся крайне важные работы,
начатые Павловым по высшей нервной деятельности чело-
векообразных обезьян. В Советском Союзе сейчас имеется
всего одна человекообразная обезьяна — шимпанзе Парис,
находящийся в Московском зоопарке, тогда как стадо
шимпанзе у американского психолога Пенса, противника
Павловского учения, достигло сотни голов. Как указыва-
ют специалисты, приобрести человекообразных обезьян,
особенно орангутангов и гиббонов, не так уж трудно.
Сложившаяся обстановка требует для развития Пав-
ловского учения осуществления следующих мероприятий:
1. Подвергнуть глубокой критике попытки ревизовать
или принизить учение Павлова. Для этого создать сове-
щание физиологов, на котором разнести врагов Павлова.
Доклад на таком совещании мог бы сделать акад. Быков.
2. Двинуть вширь Павловское учение, сделав его в
первую очередь достоянием широких кругов медицинс-
ких работников. Пересмотреть вузовские программы в
сторону усиления преподавания павловского учения.
3. Теснее связать научную работу с медицинской прак-
тикой и в первую очередь с психоневрологической кли-
никой. Усилить работы по физиологии речи.
4. Ликвидировать монопольное положение акад. Орбе-
ли в деле руководства физиологическими учреждениями.
Ответ пришел быстро
«Товарищу Жданову Ю.А.
Получил Ваше письмо об академике Павлове и его
научном наследстве.
Я рад, что Вы взялись за дело академика Павлова. У
меня нет разногласий с Вами ни по одному из вопросов,
возбужденных в Вашем письме. Ваша оценка теории ве-
ликого русского ученого, как и оценка его противников, —
совершенно правильны.
По-моему, наибольший вред нанес учению академика
Павлова академик Орбели. Фарисейски именуя себя глав-
279
ным учеником Павлова, Орбели сделал все возможное и
невозможное для того, чтобы своими оговорками и дву-
смысленностями, бесчестным замалчиванием Павлова и
трусливо замаскированными вылазками против него раз-
венчать Павлова и оклеветать его. Чем скорее будет ра-
зоблачен Орбели и чем основательнее будет ликвидирова-
на его монополия, — тем лучше.
Беритов и Штерн не так опасны, так как они выступа-
ют против Павлова открыто и тем облегчают расправу
науки с этими кустарями от науки.
Наиболее верным и толковым последователем Павло-
ва следует считать академика Быкова. Правда, он, ка-
жется, несколько робок и не любит «лезть в драку». Но
его надо всемерно поддержать и, если у него хватит му-
жества, нужно устроить дело так, чтобы он полез в дра-
ку, объяснив ему, что без генеральной драки нельзя от-
стоять великое дело Павлова.
Я согласен с Вашими выводами и даже готов возвести
их в куб.
Теперь кое-что о тактике борьбы с противниками тео-
рии академика Павлова. Нужно сначала собрать втихо-
молку сторонников академика Павлова, организовать их,
распределить роли и только после этого собрать то самое
совещание физиологов, о котором Вы говорите, и где нуж-
но будет дать противникам генеральный бой. Без этого
можно провалить дело. Помните: противника нужно бить
наверняка с расчетом на полный успех.
Хорошо было бы заручиться поддержкой Вавилова и
других академиков. Также хорошо было бы иметь на сво-
ей стороне министра здравоохранения Смирнова. Недели
две тому назад я имел беседу со Смирновым, и, мне ка-
жется, что он поддержит это дело.
6 октября 1949 г.
Привет (И. Сталин)».
Копию своего письма Сталин направил Г. Маленкову с
поддержкой моей позиции.
280
Принципиальные позиции, таким образом, были оп-
ределены, силы расставлены. С С.И. Вавиловым была
более ранняя договоренность о совместной линии, так что
заручаться от него поддержкой не приходилось. По его
предложению было созвано не совещание физиологов, как
я предлагал, а объединенная сессия двух академий: Ака-
демии наук и Академии медицинских наук СССР. Док-
лад на этой сессии было поручено сделать академику Кон-
стантину Михайловичу Быкову.
Проект своего доклада на Павловской объединенной
сессии двух академий К.М. Быков представил в Полит-
бюро. Сталин прочитал доклад и собрал заседание По-
литбюро, на котором довелось и мне побывать. Сталин в
целом одобрил представленный Быковым материал. Но у
пего возникло одно существенное замечание:
— В докладе Быкова академик Павлов представлен как
последовательный материалист. Но мы же знаем, что он
был религиозным человеком.
Здесь я не удержался и сказал:
— Нет, товарищ Сталин!
На эту реплику прореагировал лишь один человек:
Берия. Дело в том, что в зале заседаний вокруг большого
стола сидели члены Политбюро, а мы, работники аппара-
та расположились позади их. В частности, я оказался за
спиной Берии. Он резко повернулся в ответ на мою реп-
лику и впился в меня стекляшками пенсне. Видимо,
демонстрировал бдительность и преданность.
Что же стояло за моим несогласием? Дело в том, что в
достаточно широких кругах нашей общественности хо-
дила легенда о религиозности Павлова. Видимо, ее под-
держивало то, что он происходил из семьи священника,
что вместе со своей набожной женой посещал иногда цер-
ковь.
После реплики Сталина я стал готовить на его имя
записку, обоснованно раскрывающую истинное отноше-
ние Павлова к религии. Однако завершить эту работу не
успел: Сталин умер. Записка трансформировалась в ста-
тью «В чем заключается атеистическое значение учения
281
И.П. Павлова?» Статья была опубликована в № 5 журна-
ла «Вопросы философии» в 1954 году.
Не приводя всех аргументов и фактов, упомяну лишь
три высказывания Павлова. «Конечно, веру, которую я
имел в детстве, я потерял», — говорил он Горькому. «Я
сам рационалист до мозга костей и с религией покон-
чил». Священнику Е. Кондратьеву в 1928 году Павлов
писал: «Я сам неверующий».
При этом Павлов уважал религиозные убеждения, счи-
тая, что они вполне естественны для людей с ослаблен-
ным или художественным типом нервной системы. Вот
как он размышлял на одной из своих клинических «сред»:
«Надо же признать, что религия — это есть естественней-
ший, законнейший человеческий инстинкт. Когда чело-
век впервые превзошел животное и когда у него явилось
сознание самого себя, то ведь его положение было до пос-
ледней степени жалкое: ведь он окружающей среды не
знал, явления природы его пугали, и он спасал себя тем,
что выработал себе религию, чтобы как-нибудь держать-
ся, существовать среди этой серьезнейшей, могуществен-
нейшей природы. Это очень естественный инстинкт, ко-
торый до последней степени глубоко сидит в натуре чело-
века. Я хотя сам рационалист до мозга костей и с религи-
ей покончил, но отношусь с уважением к ней: есть масса
людей, которые без религии жить не могут. Есть слабые
люди, для которых религия имеет силу. Сильные — да,
сильные могут сделаться чистыми рационалистами, опи-
раться только на знания, а слабому едва ли это подойдет.
Вот взять хотя бы Шеррингтона. Известный человек, при-
надлежит к могущественной нации, огромным авторите-
том пользуется, был президентом в Лондонском Королев-
ском обществе, а рядом с этим читал лекцию в Кембрид-
же и сказал такую штуку: «...если ум имеет отношение к
нервной системе» и т.д., представляет, что ум — это одно,
а грешное тело — это другое. Ну вот, разве это не факт?
Это серьезный факт. Я ведь сын священника, вырос в
религиозной среде, однако, когда я в 15—16 лет стал чи-
тать разные книги и встретился с этим вопросом, я пере-
282
делался, и мне это было легко, но я, однако, никакой
враждебности к религии не питаю. Человек сам должен
выбросить мысль о боге. Будет ли он рационалистом или
будет верующим — натура сама выбирает. Сколько угод-
но людей, совершенно необразованны, а постепенно, под
давлением жизни они сами все больше и больше теряют
связь с верой. Это должно естественным образом проис-
ходить. Вот, что хотел сказать по этому вопросу».
Но вернемся к обстоятельствам Павловской сессии. На
ней была предоставлена полная свобода выступлений. На
трибуну поднялось свыше 80 человек, более 50 предста-
вили письменные тексты. Обсуждению подверглись взгля-
ды и Л.А. Орбели и главного докладчика-академика
К.М. Быкова. Отмечались ошибки в трудах академиков
Анохина и Сперанского. С защитой позиций Орбели выс-
тупили профессора Гершуни, Гинецинский, Рожанский.
Современные интерпретаторы Павловской сессии затуше-
вывают свободный характер дискуссии.
Выступал и сам Леон Абгарович Орбели. Кстати, все
участники сессии отмечали его научные заслуги в тех
сферах, где он действительно творчески трудился. Чело-
веком он был необычайной эрудиции и блеска.
Но никуда не уйдешь от того факта, что его нелегкая
длань действительно лежала на всех рычагах управления
физиологической наукой в стране и, как всякая монопо-
лия, сдерживала свободное развитие науки.
Пусть читатель пробежит список должностей, которые
занимал Леон Абгарович.
Заведующий физиологическим отделением Научного
института им. Лесгафта.
Начальник кафедры физиологии Военно-медицинской
академии.
Председатель Ленинградского общества физиологов им.
Сеченова.
Директор Физиологического института им. Павлова АН
СССР.
Директор Института эволюционной физиологии и па-
тологии высшей нервной деятельности АМН СССР.
283
Ответственный редактор «Физиологического журнала
им. Сеченова».
Член ученого медицинского совета Военно-санитарно-
го управления.
Председатель правления Всесоюзного общества физи-
ологов, биохимиков и фармакологов.
Академик-секретарь Отделения биологических наук АН
СССР.
Вице-президент Академии наук СССР.
Ответственный редактор «Докладов АН СССР».
Ответственный редактор «Известий АН СССР» (серия
биологическая).
Ответственный редактор журнала «Общая биология».
Ответственный редактор журнала «Успехи современ-
ной биологии».
Председатель военно-санитарной комиссии
Член Высшей Аттестационной Комиссии.
Зам. председателя биологической секции Комиссии по
присуждению Сталинских премий.
Председатель Комиссии по физиологической оптике
при АН СССР.
Член президиума Академии медицинских наук СССР.
Начальник Военно-медицинской академии им. С.М. Ки-
рова.
Разве это было нормально? Разве это не должно было
вызвать протест?
Беда Л.А. Орбели заключалась не в том, что он имел
свой круг интересов в науке. Это — право каждого. Беда
его заключалась и не в том, что у него были свои сообра-
жения относительно павловской физиологии. Это — так-
же дело совести. Беда состояла в том, что Л.А. Орбели и
себя объявил душеприказчиком И.П. Павлова и других
убедил в этом. Именно это и породило упреки в его ад-
рес. Именно это внесло дисгармонию в школу учеников
И.П. Павлова.
Вспомним, как замечательный ученый Евгений Ми-
хайлович Кребс писал о приходе в Военно-медицинскую
академию Л.А. Орбели: «1925 год стал для нас годом боль-
284
ших перемен. И.П. Павлов, не согласившись с некоторы-
ми решениями руководства Академии, не счел для себя
возможным продолжать оставаться в ней профессором и
подал в отставку. Профессором кафедры был избран
Л.А. Орбели. Раньше, при Иване Петровиче, вся научная
жизнь кафедры сосредоточивалась на изучении условных
рефлексов. С приходом Орбели штатные сотрудники и
нештатные работники, не желавшие переключаться на
новую тематику, покинули лабораторию... Лаборатория
заполнилась молодыми сотрудникам, работавшими или
желавшими работать по тематике Л.А. Орбели».
Кажется, яснее ясного. Но организаторам Павловской
сессии бросается упрек в том, что она, разрушив монопо-
лию Орбели, утвердила монополию Павлова в науке. Опуб-
ликованный стенографический отчет говорит о том, что
это не так. Речь шла не только о Павлове, а о дальней-
шем развитии трудов Сеченова, Ухтомского, Введенско-
го, Бехтерева, Боткина и многих других современных
физиологов, клиницистов, психиатров. А тон критики был
совсем иным, чем на августовской сессии ВАСХНИЛ.
В итоге сессии ничто не разрушалось, но лишь созда-
валось или преобразовывалось. Так, в Ленинграде во имя
решения единой задачи изучения высшей нервной дея-
тельности, ликвидации раздробленности, были объеди-
нены родственные научные учреждения. Возник Инсти-
тут высшей нервной деятельности. Началось издание
«Журнала высшей нервной деятельности им. И.П. Пав-
лова». Были переизданы его труды, воспоминания о нем
учеников. Был создан Совет по проблемам Павловского
учения при Президиуме АН СССР.
При этом, как всегда, что-то удалось, что-то нет. Наш
отдел принимал активное участие в организации новых
научных точек, в первую очередь физиолог Александр
Николаевич Черкашин, который впоследствии работал в
новом академическом центре в Пущино при его орга-
низации.
Все были так увлечены павловскими делами, что даже
мой заместитель и друг Михаил Данилович Яковлев шу-
285
тил: «У всех две сигнальных системы, а я работаю на
третьем сигнале — звонит из дома жена Евгения Иванов-
на».
Поиска истины не бывает без дискуссий, без полеми-
ки, увлечений и односторонностей. Имели они место и в
ходе Павловской сессии. Вряд ли было правильным осво-
бодить Орбели от всех должностей, кроме кафедры. Хотя
возраст у него был уже пенсионный, надо было сохра-
нить за ним большие возможности в избранных им обла-
стях науки.
Последующие размышления показали, что можно было
найти общее между концепцией Беритова и Павловской
идеей рефлекса цели, а также идеей Анохина об опере-
жающем отражении. Но это лишь после угасания углей
полемики становится видным.
К сожалению, наша скудоумная интеллигенция и
неврастеническое общественное мнение и поныне не зна-
ют Павлова. Они что-то слышали о слюнях, собачьих реф-
лексах, но далее их познание расплывается. Но ведь Пав-
лов — вершина отечественной культуры, и именно ей надо
у него учиться. Его высказывания о русском характере, о
необходимости для русских достичь единства свободы и
дисциплины, о сильных и слабых сторонах русского ума, —
все это не потеряло своей актуальности.
Свобода и самокритика мысли — вот идеал для Павло-
ва, и на одной из своих «сред» в марте 1934 года он гово-
рит своим ученикам: «60 лет как я при этом деле состою.
За этот долгий срок я научился ошибаться без горечи.
Надо думать, эту привычку приобретают все эксперимен-
таторы. Это ведь только папа римский и наши большеви-
ки считают себя непогрешимыми».
А вот еще похлеще: «Хорошая свежая иллюстрация к
тому, что я в прошлый раз сказал относительно передел-
ки нормального сознания в рабское сознание. Сейчас съезд
компартии. Сталин говорил речь и по поводу ее в газетах
имеются заявления разных лиц, и между прочим, одного
из академиков — не коммуниста. И он буквально в этом
самом заявлении своем говорит и пишет, что выступле-
286
ние Сталина во всех своих частях представляет огром-
ный интерес для каждого из ученых. Это — само собой
разумеется, совершенно справедливая фраза. Россией сей-
час управляет компартия, а Сталин есть глава и лидер
партии. Натурально, его слова представляют интерес и
против этого ничего нельзя сказать. Но с другой сторо-
ны: «В докладе Сталина каждый ученый получит совер-
шенно конкретные и необходимые указания в каждой
отрасли научной работы». Нужно думать, что наши ком-
мунисты-условники особенно внимательны к словам Ста-
лина, так я бы просил их сказать, что-то конкретное и
необходимое в нашем деле, ведь мы наукой занимаемся,
а не сказками занимаемся. ...Едва ли они смогут мне ука-
зать, конечно, не смогут. Тогда я заключаю следующее:
куда бы приличнее в XX веке и в Европе, чем наводить
строжайшую цензуру науки и естествознания, куда бы
приличнее цензуровать холопскую словесность. Нельзя
людей приучать к такой беспардонной бессовестности».
Размышления об уме, о его свойствах и особенностях
роднят И.П. Павлова с крепкой рационалистической тра-
дицией. Вспомним лишь «Правила для руководства ума»
Декарта, «Опыт о человеческом разумении» Локка, кни-
гу Гельвеция «Об уме», «Трактат об усовершенствовании
разума» Спинозы. Павлов все это знал.
Со взглядами Декарта роднит Павлова понятие реф-
лекса, и если французский философ сокрушался по пово-
ду того, что «мысли почти всех людей вращаются скорее
вокруг слов, чем вокруг вещей», то Павлов смеется над
«специалистами слов», приглашает всегда видеть за сло-
вами дело, реальность, жизнь. Увы, никуда не уйдешь от
того, что методология Орбели иногда роднила его с Кан-
том и даже Беркли...
Весна 1918 года. Сложное, драматическое время нара-
стающих революционных преобразований в стране: кри-
тические дни для судеб отечества: войска кайзера захва-
тили Крым, англичане в Мурманске, японский десант
высадился на Дальнем Востоке. Время, требующее сосре-
доточения мысли и воли от каждого гражданина и пат-
287
риота, осмысливания судеб народа, его истории и тради-
ций. Видимо, накал событий вызвал стремление к углуб-
ленному анализу, к оценке происходящего и у нашего
великого соотечественника, академика И.П. Павлова. Это
вылилось в неожиданную форму: в апреле — мае 1918
года в Петрограде в Женском медицинском институте и в
концертном зале Тенишевского училища он читает три
лекции на тему «Об уме вообще и о русском в частно-
сти». К сожалению, тексты лекций сохранились в архи-
ве, лишь в виде кратких конспектов. Но даже во фраг-
ментарных записях привлекает внимание богатство мыс-
лей ученого, анализирующего общие свойства ума и тре-
бования к нему: сосредоточение мысли и беспристрастие,
абсолютную свободу мысли, ее детальность и простоту,
ясность, последовательность, обстоятельность, привязан-
ность к действительности, познавательную силу. Размыш-
ляет он очень не бесспорно и об особенностях склада ума
разных народов.
В заключительной лекции ученый обсуждает важную
проблему о соотношении свободы и дисциплины. «Куль-
тура, — утверждает И.П. Павлов, — связана с равновеси-
ем двух половин жизни, т.е. равновесием между свобо-
дой и дисциплиной. Нет никакого сомнения в том, что
закон нервной системы одинаков для всех». Завершаю-
щая часть лекции неожиданна: «Позвольте закончить мне
стихотворением. Я никогда не писал. Только вот в старо-
сти захотелось изложить в коротких строках то, что я
изложил вам в своей речи:
Где ты, свобода, вечная пленительница человеческих
существ от звероподобной натуры до совершеннейшего
образца человеческого духа? Где ты, настоящая и под-
линная? Когда придешь и останешься между нами на-
всегда?
Увы, мы обречены ждать тебя лишь в конце твоей
беспрерывной борьбы с твоей безотлучной соперницей —
уздой. Борьбы в семье, школе, обществе, государстве,
целом человечестве и в нашей собственной душе. Борьбы
изначала, временами и местами доселе свирепой и крово-
288
пролитной, всегда и всюду тяжелой. Борьбы только из-
редка и недавно то там, то здесь смягчающейся,
облагораживающейся. Борьбы, в которой побеждала то
ты, то она, так чередуясь много, много раз...
Ты придешь, замиренная и прекрасная, и останешься
неразлучно с нами в самом конце этой, так томительной
для нас борьбы. Ты придешь тогда, когда вы — ты и она —
соперница, подадите друг другу руки мира, когда дру-
жески обниметесь, когда, наконец, родственно, как две
половинки сольетесь в единое целое.
И этот момент будет началом периода высшей челове-
ческой культуры, высшего человеческого счастья».
Глубина мысли в этом стихотворении в прозе (мы не зна-
ем, насколько точно сохранена форма) покоряет. В нем —
живая диалектика духа, пафос общечеловечности, тради-
ции античной эстетики, традиции поэтики Леонардо.
Читая их, вспоминаешь ленинские слова: противоречия
сохранятся, антагонизмы исчезнут...
Но И.П. Павлову немного изменила память: это не были
единственные сочиненные им стихи. В воспоминаниях его
ближайшей сотрудницы Марии Капитоновны Петровой
рассказан со слов Павлова, вот какой эпизод.
Будучи совсем молодым, еще до женитьбы, Иван Пет-
рович пережил взволновавшую его историю романтичес-
кого свойства, и под влиянием настроения родилось сле-
дующее четверостишье:
Хотя сердце и тоскует
И щемит порой,
Но и разум маракует, —
Дуй его горой!
Очень по-павловски! И очень характерно, что павловс-
кая муза вдохновлялась триединым символом веры: сво-
бода, дисциплина и разум. Есть над чем задуматься. А
главное — над тем, что Павлов нам мало знаком, что встре-
чу с ним должен пережить каждый русский, особенно
если он хочет считать себя интеллигентом, особенно если
он хочет служить своему народу в научной или политичес-
кой сфере.
10 Взгляд в прошлое
289
Мое увлечение Павловым связано еще с одной пробле-
мой.
Недавно мне в руки попалась книжка Вольфа Мессин-
га «Я — телепат». Ее издал журналист Мих. Васильев,
воспроизведя в памяти истории, которые рассказывал ему
всемирно известный телепат. Книжка всколыхнула рой
воспоминаний...
Жаркое ростовское лето. Мне звонят из областного
Управления культуры:
— К нам с концертами приехал Вольф Мессинг. Он про-
сил организовать свидание с Вами. Могли бы Вы подойти
в гостиницу «Ростов» сегодня к семи часам вечера?
Я, конечно, согласился и в условленный час постучал-
ся в номер. Дверь мне открыл худощавый, необыкновен-
но живой человек небольшого роста с пышной шевелю-
рой и жгучими глазами. После знакомства он начал:
— Вас, видимо, удивило это приглашение. Дело в том,
что я, зная Вашего отца, сохранил к нему самые добрые
чувства. Услышав, что Вы, его сын, живете в Ростове,
решил встретиться.
Это была первая встреча. За ней последовали другие.
Бывал я на сеансах Мессинга, в его артистических убор-
ных после концертов. Мы сблизились и встречались в
семейной обстановке. Моему сыну Андрею он подарил свой
портрет с добрыми предсказаниями.
Естественно, очень много говорили о его таланте,
уникальных способностях. Многое верно передано в кни-
ге Мих. Васильева; некоторые детали были иными.
С моим отцом Вольф Григорьевич познакомился на
беседе у Сталина. Это было вскоре после бегства Мессин-
га из оккупированных немцами польских земель.
Сталина интересовали отнюдь не телепатические фо-
кусы, а совсем иное. Дело в том, что будучи прославлен-
ным телепатом, Мессинг объездил весь мир, встречался с
массой общественных деятелей, ученых, писателей. Сре-
ди них были Ганди и Эйнштейн, Пилсудский и Фейхт-
вангер, многие предвоенные политики. Так вот Сталина
интересовал взгляд Мессинга на этих людей, оценка их
позиций, характеров, намерений.
290
С гордостью считая себя первым телепатом мира, а
Ганусена — телепата Гитлера — вторым, Мессинг расска-
зал историю клубка взаимоотношений в гитлеровской
верхушке. Надо сказать, что Фейхтвангер в романе «Бра-
тья Лаутензак» передал ее в тех же сюжетных переплете-
ниях, вплоть до того, что гестапо боялось влияния еврея
Ганусена на арийца Гитлера и убрало личного телепата
фюрера.
Зашел затем разговор о Пилсудском, при этом неожи-
данно в связи с кабалистикой. Мессинг сказал, что у
польского маршала было счастливое число «13» и спро-
сил Сталина: «А у Вас?»
Сталин не ожидал вопроса и, помедлив, сказал:
- Ну, семь...
— Семью семь — 49. Четыре плюс девять опять-таки
тринадцать, — шутливо отметил Мессинг.
Беседу Мессинг завершил предложением поставить свой
талант на службу советской власти, социалистического
отечества. Сталин поблагодарил, но сказал, что вынуж-
ден отказаться от этого предложения:
- В противном случае большевиков обвинили бы в
мистицизме.
Дальше Мессинг рассказал о том, как его телепатичес-
кие способности проверял Берия:
— Я внушал постовым, будто являюсь их старым доб-
рым знакомым, поэтому они улыбались, козыряли мне и
пропускали без всякого пропуска. Берия был поражен,
как легко я вышел из здания на Лубянке.
О природе телепатических способностей мы не раз
размышляли с Вольфом Григорьевичем. Он действитель-
но (как отмечал и Мих. Васильев) считал их атавизмом
тех доисторических времен, когда возникла потребность
общения людей, но еще не была выработана речь. В этот
период и природа пыталась развить непосредственное те-
лепатическое общение, которое стало атавизмом после
возникновения речи и проявляется ныне лишь у отдель-
ных индивидов.
Этот вид общения предполагает высокую экстрасен-
сорную чувствительность, внешнюю возбудимость, улав-
291
ливание малейших нюансов звуковых реакций, мимики,
жестикуляции: телепат должен обладать гигантским
жизненным опытом по наблюдению над людьми, тончай-
шими особенностями их психики, пониманием всей бога-
тейшей гаммы чувств, житейских коллизий.
Как говорят мои друзья-балкарцы: человек тот, кто
понимает трепет ресниц; а если по голове ударить, то и
корова поймет.
Вольф Григорьевич рассказывал мне, как он устранял
мигрень у отдельных зрителей во время сеанса. У зрите-
ля с головной болью он по размерам зрачка устанавли-
вал, какое полушарие затронуто мигренью. Это полуша-
рие противоположно тому глазу, где зрачок сужен: спазм
передается в мозг по перекрестным нервным путям. Мес-
синг прикасался руками к больному полушарию и с по-
мощь гипнотического воздействия снимал боль. Совер-
шенно очевидно, что гипноз — важнейшая способность
телепата.
Многие явления человеческой психики, многие про-
цессы, протекающие в головном мозгу еще не объясне-
ны. Но непонятным является не только бессознательное:
поди пойми, как и почему, по каким нервным путям и
синапсам, в каких системах реализуется исполнение при-
каза: «Пойди, зажги свет». Не говоря уже о более слож-
ных вещах.
Среди сотрудников Павловской школы в области теле-
патии на строго экспериментальной основе пытался рабо-
тать физиолог Васильев. В камере у Фарадея он помещал
изолированное от всех внешних электромагнитных по-
лей животное и пытался вызвать у него условный реф-
лекс на изолированный, строго фиксированный электро-
магнитный импульс. Результаты были не вполне ясны-
ми, так что проблема не решена. Сейчас ее пытаются ре-
шать на спекулятивном уровне, о чем я написал статью
«Новые плоды просвещения», памятуя как великий Тол-
стой высмеивал спиритизм.
В наши дни наступления на нормальное человеческое
сознание иррационализма, обскурантизма и мистики уче-
ние нашего светоча науки Ивана Павлова может быть
292
единственно надежной основой исследования еще не по-
нятых явлений психики.
Огромное удовлетворение дала мне в годы ректорства
возможность содействовать творчеству верных последо-
вателей павловского учения в Ростовском университете.
Речь идет о школе творца нейрокибернетики профессоре
А.Б. Когане и его учениках. Первый в мире Институт
иейрокибернетики возник в Ростове и явил собой продол-
жение традиции И.П. Павлова, который в свое время был
гостем Ростова.
Пол №1 17
Когда-то у Константина Паустовского я прочитал о его
скитаниях по Абхазии в ранние послереволюционные
годы. Однажды он оказался на берегу притаившегося в
горах озера Амткела и описал его с такой живостью и
любовью, что мне долгие годы мечталось побывать в тех
краях. И вот мечта сбылась: друзья из Сухуми отыскали
«бобик» и по бездорожью довезли-таки до озера.
Оно лежало среди невысоких гор, поросших лесом.
Когда-то и здесь, как на Рице, рухнули скалистые вер-
шины и перегородили горный поток. В накопившейся воде
и сейчас еще просматриваются верхушки утонувших де-
ревьев. Аквамариновые воды озера отражают окрестные
леса и холмы, полосатые обрывы. А вокруг — тишина,
спокойствие умиротворенность. Родила же Земля.
По дороге на Амткелу, проезжая вдоль Кодори, мы
миновали небольшое селение, утопавшее в зелени садов.
Здесь нас пригласили попробовать и набрать в термосы
родниковую воду изумительной чистоты, редкого осве-
жающего вкуса. «Селение Мархеули, — сказали гру-
зинские друзья. — Здесь родился Берия». Вот-те на, мель-
кнуло в голове, родила же Земля.
С конца ЗО-х годов и до 1953 года фигура Берия оказы-
вала немалое влияние на обстановку в стране. О себе он
заявил книгой «История большевистских организаций
293
Закавказья», где подчеркивал роль Сталина в развитии
революционного движения обширного, многонациональ-
ного края. Книга была воспринята с нефальсифициро-
ванным интересом. Правда, уже тогда ходили слухи, будто
не Берия ее автор.
Новый руководитель органов НКВД заявил о себе раз-
рывом с ежовщиной, душившей страну. Почти прекрати-
лись репрессии, многие вернулись на свободу. Но не все.
В те годы мне случайно удалось познакомиться с Лав-
рентием Павловичем. Инициатором встречи был неуго-
монный, непоседливый Василий Сталин. Совершенно нео-
жиданно он пригласил меня к Берии на дачу. Когда мы
приехали (кажется, в Озерки), то застали четвертого —
Александра Николаевича Поскребыщева.
Первое время с нами была жена Берии Нина Таймура-
зовна Гегечкори. С первой минуты знакомства и на всю
жизнь у меня о ней сохранилось самое доброе впечатле-
ние: внутренняя дисциплина, немногословие, благород-
ная сдержанность. Хотя ей было, как стало ясно потом,
очень не легко.
Затем хозяин пригласил нас в бильярдную. Играли двое
надвое, и мы с Василием обыграли наших старших парт-
неров.
В подвале дачи размещался тир. Мы спустились в тир,
нам дали по пистолету, и вот опять незадача: перестре-
лял я хозяина. Но это все пустяки.
Помню, тот же Василий Сталин горячо уговаривал меня
в Сочи в 1947 году: «Устрой мне встречу с отцом, я хочу
рассказать ему, кто такой Берия». «Расскажи своему
отцу», — посоветовал я. «Он слушать не хочет».
Мой отец тогда был уже безнадежно болен, и встреча
не состоялась. А отец Василия, видимо, что-то чувство-
вал и через пару лет отстранил Берию от руководства
органами государственной безопасности. Правда, лишь
частично.
Тревога Василия, вероятнее всего, инициировалась
некоторыми товарищами из Грузии, которые знали Бе-
рию долгие годы лично. Один из них — Надирашвили, о
294
котором в своих воспоминаниях пишет Светлана Алли-
луева. Правда, пишет она не совсем так, как рассказывала
мне в 1953 году. Тогда жила она в Доме на набережной, и
я временами навещал ее. В одну из встреч рассказала она
вот какую историю.
После смерти Сталина, когда Берия всплыл к руко-
водству страной, к Светлане обратился Надирашвили. Он
высказал свои опасения по поводу Берии, охарактеризо-
вав его как опасного человека, враждебно настроенного к
Сталину, как авантюриста, рвущегося к абсолютной вла-
сти.
Не зная, как быть, Светлана обратилась за советом к
Ворошилову, который долгие годы демонстрировал свое
доброе к ней отношение. Результат не замедлил сказать-
ся: вскоре позвонил Берия: «Кого ты принимаешь, с кем
встречаешься?» Последовал град резких упреков, а затем
ее пригласили в партийный орган и объявили выговор за
порочащие связи. Выговор был снят после устранения
Берии.
Но еще до этих событий, в годы работы в ЦК мне при-
шлось иметь несколько прямых и косвенных контактов с
этим непростым и коварным человеком.
Как известно, Берия курировал атомную программу.
Наш сектор науки в ЦК практически ею не занимался.
Но одно поручение было. В Чехословакии действовало
тогда так называемое акционерное общество «Висмут».
Оно занималось добычей уранового сырья в Иохимове
(Иоахимсталь). Там работало немало советских специа-
листов, и их отбор осуществлялся нашим сектором со-
вместно с Управлением кадров.
Вопрос о строительстве нового комплекса зданий для
Московского государственного университета рассматри-
вался в Политбюро. На нем присутствовали ректор МГУ
академик Александр Николаевич Несмеянов и я. Мос-
ковские власти предложили построить для МГУ че-
тырехэтажный городок в районе аэропорта Внуково. По-
молчав, Сталин обратился к Берии:
— Что запланировано построить на Воробьевых горах?
295
- Жилой высотный комплекс, товарищ Сталин, -
объяснил Берия.
- Тогда надо перепланировать и построить там уни-
верситет. Надо поручить это дело товарищу Комаровско-
му.
Комаровский был в те времена крупнейшим строите-
лем в системе Берии. И надо отдать ему должное: с пору-
чением он справился отменно.
Вспоминается и такой эпизод. В 1952 году Комитет по
Сталинским премиям представил в ЦК свои предложе-
ния об очередном присуждении премий в области науки
и техники. Как всегда, предложения рассматривались и
фильтровались в нашем Отделе.
Внезапно поступило указание Маленкова: в два-три
раза увеличить число премий. Мы, естественно, в первую
очередь бросились совместно с Комитетом рассматривать
те работы, которые были представлены, но по тем или
иным мотивам отклонены. Среди них оказалась работа
грузинских архитекторов по каменной кладке типа «Дар-
бази». Мы внесли ее в список рекомендуемых, тем более,
что за нее хлопотало и руководство Грузии.
На заседании Политбюро, когда дошли до этой рабо-
ты, внезапно отреагировал Берия:
«Кладка «Дарбази» известна тысячу лет. Чего здесь
могли еще придумать».
Тем не менее работа прошла.
Был и такой забавный случай. Из секретариата Берии
неожиданно направляется письмо из Грузии. Автор письма
с возмущением пишет о том, что Лермонтов в поэме «Де-
мон» обижает грузинский народ своей строкой.
Бежали робкие грузины.
Мы собрались всем руководством отдела и решали скор-
пионский вопрос: как быть? Я внес предложение во всех
последующих изданиях «Демона» печатать: «Бежали храб-
рые грузины». На этом и разошлись, ничего не ответив.
Берия имел косвенное отношение к дискуссии по про-
блемам языкознания. Именно ему профессор Арнольд
296
Степанович Чикобава направил записку с жалобой на
обстановку в этой науке, на засилие марристов, которые
мешают развиваться классическому индоевропейскому
языкознанию. Эта записка была передана Сталину и пу-
щена в ход.
Честно скажу, у меня всегда был высокий интерес к
работам Марра. Я внутренне иронизировал над его по-
пыткой свести все слова всех языков к четырем элемен-
там: сал, бер, ион, рош. Но мне импонировала концепция
стадиального развития языков, широта марровского под-
хода. У меня сложились добрые отношения с «марриста-
ми»: академиком И.И. Мещаниновым, профессором Ге-
оргием Петровичем Сердюченко и другими учеными.
Помню даже, польскому коллеге по службе я реко-
мендовал познакомиться с концепцией Марра.
Но дело здесь не ограничивалось чисто научным спо-
ром или проблемами научной этики, критики и самокри-
тики в науке. Здесь был затронут больной нерв. Дело в
том, что профессор Чикобава развивал концепцию един-
ства кавказско-иберийских языков, включая в них ка-
бардинский, адыгейский, абазинский, абхазский.
Бывший профессор Ростовского университета Г.П. Сер-
дюченко, много лет работавший на Кавказе, как и все
марристы, на основе стадиальных представлений, не от-
носил абхазский язык к иберийской группе. Это обстоя-
тельство было внесено в круг споров между грузинской и
абхазской гуманитарной интеллигенцией по мотивам до-
статочно ясным и уже не научным, а национально-поли-
тическим. Концепция марристов содействовала суверен-
ным устремлениям в Абхазии.
И не случайным был звонок Сталина:
— Центральной фигурой у марристов является Сердю-
ченко.
На следующий день после звонка «центральная фигу-
ра» явилась ко мне. Он находился в Москве в отпуске,
прервав длительную командировку из Китая. В Китай
его направили по просьбе правительства КНР для обсуж-
297
дения вопроса огромной важности: можно ли перевести
китайскую письменность на латинский алфавит?
Сердюченко рассказал мне об остроте этой проблемы.
Дело в том, что в Китае существует масса диалектов, а их
представителей объединяет традиционная иероглифичес-
кая письменность. В разных районах Китая одни и те же
иероглифы читаются по-разному. Если перевести китай-
цев на фонетический алфавит, то они перестанут пони-
мать друг друга, утратив общее иероглифическое письмо.
Выслушав рассказ Сердюченко, я спросил: каковы его
планы. Он ответил, что в Москве накопилась масса дел, и
он вынужден задержаться. Я возразил ему: «Нет дел, важ-
нее китайской письменности. Возвращайтесь в Китай
немедленно!» Что он и сделал.
Об этом мы вспоминали потом уже в Ростове. Прояв-
ления великодержавного шовинизма, оголтелого нацио-
нализма могут встретиться у представителей любой на-
ции. Шовинистом может быть и русский, и немец, и ан-
гличанин, и француз и грузин и украинец. Так и бывало.
Видно такой черты не был лишен Берия.
Он, несомненно, приложил руку к «делу Шамиля»,
поддержав попытки представить антицаристское, анти-
феодальное движение горцев Дагестана, Чечни в прошлом
веке как реакционное и зловредное, инспирированное
турками и англичанами (хотя и у них здесь рыльце в
пушку, поскольку они преследовали свои эгоистические
интересы).
Не до конца ясна сейчас роль Берии в выселении неко-
торых кавказских народов в годы минувшей войны. Не
опубликована его записка, которая легла в основу реше-
ния Государственного Комитета обороны по этому вопро-
су. В записке этой приводились и верные факты отравле-
ния колодцев, разбегания частей, стрельбы в спину ар-
мии. Предатели были везде: и на Кавказе, и среди рус-
ских и среди украинцев.
Но вывод о выселении целых народов не может быть
ничем обоснован и оправдан. Народы не ссорятся, их ссо-
рят политики, правители, демагоги. Иногда необдуман-
298
но, чаще - преднамеренно. Не противоречат интересы
пастуха грузина и пастуха осетина; не сталкиваются по-
зиции виноградаря армянина и виноградаря азербайджан-
ца; ничто не отделяет трудового серба от трудового хор-
вата.
Но существуют политические амбиции и интриги, ка-
рьеризм и мстительность, и они направляют оружие од-
ного народа против другого.
Особенно неблаговидную роль играют отдельные не-
дальновидные или злонамеренные представители гума-
нитарной интеллигенции. Они стремятся сформировать в
своем народе хватательный рефлекс: это — «мое», это —
моя земля, моя — культура; я древнее, я мудрее, я глав-
нее. Вместо того, чтобы сказать — «наше», наше общее
достояние. Увы, такое противопоставление народов —
любимое дело современных национал-политиков и наци-
онал-интеллигентов.
По рассказам, когда в ГОКО обсуждался вопрос о вы-
селении народов, вошел опоздавший маршал Г.К. Жуков
и услышал вопрос Сталина:
— Как ведут себя на фронте кабардинцы?
— Воюют, товарищ Сталин, — ответил ничего не подо-
зревавший Жуков.
— Тогда вычеркнем.
Вычеркнули из проекта решения о выселении.
Война — вещь суровая. Можно было понять американ-
цев, когда они после гибели своего военно-морского фло-
та в Перл Харборе приняли решение об интернировании
всех японцев: некогда разбираться. Можно было понять
англичан, они интернировали немецких эмигрантов, в
том числе и евреев, в начале войны: некогда разбирать-
ся. Можно было временно переселить турок-месхетин-
цев из приграничной с Турцией полоны, поскольку Са-
раджоглу должен был бросить свои войска на Грузию и
Армению после того, как немцы возьмут Баку: некогда
разбираться.
Но на Северном Кавказе было нечто иное. Дело в том,
что значительная часть территории Чечни, Балкарии,
299
Карачая и даже (в чужом пиру похмелье) Осетии была
передана Грузии. Граница продвинулась. Шел разговор о
том, что она должна пройти по Кубани, прямо у Красно-
дара. Да, так исторически некогда было. Но времена про-
шли, и нет необходимости ссорить народы на основе карт
эпохи царицы Тамар.
Думаю, что не у Сталина были великодержавные на-
строения. Пожалуй, Берия обвел его вокруг пальца. При
всей своей подозрительности, Сталин заподозрил Берию
в национализме, видимо, лишь в время «мингрельского»
дела.
Но выселение народов Кавказа имело для меня нема-
ло последствий. В 1939 году четверо студентов химичес-
кого факультета МГУ решили стать альпинистами: Ира
Коробицына, Нина Шумкина, Олег Реутов и я. Не имея
никакого опыта, мы приехали в Тегенекли — балкарское
селение, откуда решили штурмовать вершины Кавказа.
В те времена в горах существовала хорошо организо-
ванная спасательная служба. Как «самодеятельные» аль-
пинисты мы заявились на станцию, познакомились с ее
начальником Иваном Андреевичем Бабиным и сказали,
что идем через перевал Донгузорун к морю. Иван Андрее-
вич, оценив наши цыплячьи возможности, вызвал своего
инструктора Хусейна Залиханова и велел ему взять над
нами шефство.
С Хусейном мы изучили азы альпинизма, опасности гор,
технику скальной и ледовой работы. Он провел нас на за-
четную вершину Когутай баши; потом был Приют II на
Эльбрусе, вершина Юсеньги, перевал Бечо. А главное — с
Хусейном мы стали друзьями, и на следующий год, при-
ехав в горы, мы остановились в доме его отца Чокки.
Война прервала альпинистские походы и надолго раз-
лучила нас. Хусейн был призван в войска НКВД. При-
шлось ему встречаться с Берией, когда он приезжал на
Кавказ. Пришлось даже присутствовать в гостях у одно-
го из родственников Берии на свадьбе. Что поразило мо-
его Хусейна:
«Война идет, а тут дарят на свадьбе литого золотого
тельца».
300
В 1944 году Хусейн был арестован. Начались скита-
ния по лагерям: Петрозаводск, Магадан, Карлаг. След его
был потерян.
И вот, уже после войны я получаю весточку из Кирги-
зии. Это было письмо Хусейна, который просил как-то
улучшить его судьбу.
У меня был лишь один выход: обратиться к помощни-
ку Берии Одинцову. Он обещал разобраться и через неко-
торое время сообщил: «Залиханов осужден тройкой за
изменнические действия». Делать было нечего.
Прошли годы. Мы снова встретились с Хусейном при
романтических обстоятельствах. Вместе с моим товари-
щем Михаилом Кузьминой Фоменко, который работал
тогда секретарем Ростовского обкома, мы поехали в горы.
В верховьях Баксана, у селения Терскол устроили пик-
ник: помидоры, сыр, шашлык. И тут я заметил, что не-
подалеку у сосны стоит балкарец, который напряженно
мучительно смотрит на меня. Он ли? Я колебался лишь
секунду: мы бросились друг другу на шею.
Хусейн потом подробно рассказывал о своей эпопее. И
был в рассказе один эпизод, который не дает мне покоя.
Находясь в Карагандинском лагере, он работал на мель-
нице и как мог помогал заключенным. Внезапно его от-
странили от работы и бросили в «Индию» — лагерь внут-
ри лагеря в песчанно-пустынных барханах, где человек
лишается всего — даже имени. Это случилось после того,
как окольным путем он переправил мне письмо. Неуже-
ли сказалась моя попытка вступиться за него...
Ведомство Берии еще раз потревожило меня вот по
какому поводу. Однажды меня пригласили на Лубянку и
предложили познакомиться с делом геологов. Это было
одно из последних провокационных дел. К сожалению, в
его основе лежало письмо спецкора газеты «Правда» по
Красноярскому краю. В нем журналист предупреждал,
что в Сибири до наших дней сохранилось влияние быв-
ших купцов и промышленников. Эмигрировав после ре-
волюции на Запад, они сохранили связи на родине и ста-
301
ли мешать стране в изучении запасов радиоактивного
сырья: урана, тория.
Журналист прямо назвал имена академиков Вернадс-
кого и Ферсмана, как организаторов этой вредительской
акции. По делу были арестованы несколько ученых, в
том числе сибиряк, химик А. Баландин; был отстранен
от своего поста президент Казахской академии наук Ка-
ныш Имантаевич Сатпаев. В обвинения я не поверил. Но
что было делать?
Сделал одно: в 1952 году через издательство «Молодая
гвардия» опубликовал брошюру «Влияние человека на
природные процессы», где подробно рассказал о великих
заслугах Вернадского и Ферсмана перед наукой и стра-
ной.
Имя Берии связано и с некоторыми событиями, свя-
занными с биологией. В послевоенные годы я лишь глухо и
отдаленно слышал о трагической судьбе академика Н.И. Ва-
вилова. Это не помешало мне в кандидатской диссерта-
ции, посвященной «Гомологии в органической химии»,
написать параграф об учении Вавилова о гомологических
рядах в биологии. Мой научный руководитель Б.М. Кед-
ров (сын известного репрессированного чекиста М. Кед-
рова) предложил изьять параграф из официального вари-
анта работы.
Позже Кедров рассказал мне, что трагическая судьба
Н.И. Вавилова связана с его знакомством с Берией. Изу-
чая центры происхождения культурных растений, Вави-
лов неоднократно бывал в Закавказье. В Тбилиси он не
просто познакомился с первым секретарем ЦК, но и был
им обласкан. Берия пригласил Вавилова жить в своем
доме. И вот однажды Н.И. Вавилов с кем-то поделился
своими неблагоприятными впечатлениями о хозяине дома.
Возможно, говорил Кедров, это и решило его судьбу.
Помню, в 1948 году я впервые попал в благословен-
ные долины Домбая. По установившейся там традиции
первое восхождение совершили на снежный купол Со-
фруджу. По неосторожности я натер ногу, и пришлось
срочно спускаться в Теберду. Когда-то здесь жили кара-
302
чаевцы, теперь оказался район Грузии. Чтобы добраться
по делам до Тбилиси, людям из этого нового грузинского
района приходилось огибать весь Кавказский хребет и
через Баку преодолевать минимум две тысячи километ-
ров. А чудесных людей в районе было много. Симпатич-
нейший хирург Датуашвили оказал мне необходимую
медицинскую помощь.
Тут же в пустовавшей больничке собрались товарищи
и устроили щедрый грузинский стол. Один странный обы-
чай (кажется, сванский) врезался навсегда в память. На
поднос было поставлено двенадцать бокалов (по числу
участников стола). Каждый из бокалов наполнялся золо-
тистым грузинским вином, и весь поднос передавался
одному из участников застолья. Он обязан был мотивиро-
вать каждый бокал отдельным тостом и выпить подряд
все двенадцать сосудов. При этом больше никто не пил.
Далее все 12 бокалов заново наполнялись, и поднос пере-
давался соседу.
Я с ужасом дожидался своей очереди, и когда она по-
дошла, сослался на то, что я только что из-под ножа хи-
рурга и лишен возможности поддержать обычай. А в ушах
у меня стояло десятикратное:
— Этот бокал я поднимаю за товарища Сталина!
— Этот бокал я поднимаю за товарища Берию!
- Этот бокал пью за советский народ!
Потом за Грузию, за Сванетию, за старших, за род-
ных, за Кавказ, за присутствующих и иные.
Мне поднять бокал за Берию не пришлось. Но год спу-
стя, когда мы уже со Светланой перешли через Клухорс-
кий перевал к Сухуми, в одном приморском ресторане
среди пальм нам довелось услышать песню о Берии в ис-
полнении небольшого хора, после чего звенели и бокалы.
И вот уже нет Берии... Идет поздняя осень 1953 года.
Узнав о моем приезде в Москву, меня вызывает заведую-
щий Отделом административных органов ЦК Афанасий
Лукьянович Дедов. С ним у меня и прежде были ровные
товарищеские отношения.
Он рассказал о том, что после ареста Берии ему вместе
с группой товарищей было поручено изучить содержание
303
личных сейфов Берия. При вскрытии был найден про-
скрипционный список.
— Там и я, и ты под номером 117, — сказал Дедов. — Не
в первых, конечно, рядах, но все же...
И вспомнились обстоятельства ленинградского дела и
дело врачей-отравителей.
Инспирированное Маленковым и Берия ленинградс-
кое дело было направлено не только против ленинградс-
кого партийного актива, вынесшего на своих плечах тра-
гические дни блокады, не только против таких видных
ленинградцев, как Н. Вознесенский, А. Кузнецов, оно
было направлено против памяти Андрея Александровича
Жданова. Естественно, усилия следователей шли вширь.
У арестованного по делу «врачей» Г. Майорова, личного
врача А.А. Жданова, вытягивали показания и против
членов семьи покойного руководителя ленинградских
большевиков. Честный по своей натуре человек, Г. Май-
оров после своего освобождения пришел к моей матери и
рассказал ей об этом.
Компромата на № 117 можно было собрать немало.
Профессор Московского университета философ Белецкий
писал на него в ЦК целый трактат, который рассматри-
вала комиссия М. Суслова. Шли и анонимки. В глазах
некоторых современных публицистов мой рейтинг, не-
сомненно, возрос, а порядковый номер уменьшился. Бук-
вально недавно одна нальчикская газетенка обвинила меня
в поддержке Хусейна Залиханова. Любое лыко в строку.
Нет, не растворился стеклянный блеск знакомого пен-
сне в эфире. Посверкивает новым блеском.
304
-t-
на верность
‘Яо. Д** Ь»
lbw*
Вступление с середины
В Москве в марте 1953 года после похорон Сталина все
кипело неопределенностью, предположениями, слухами.
Проходили пленумы, реорганизации, перестановки кад-
ров, погружение в небытие одних и быстрые взлеты дру-
гих. Отдел общественных наук ЦК КПСС, который мне в
ту пору пришлось возглавлять, был парализован: прекра-
тились какие-либо указания сверху, поручения и распо-
ряжения; все ожидали перемен. И они наступили.
Меня пригласили на беседу сразу три секретаря ЦК:
Суслов, Поспелов и Шаталин. Почему так много, до сих
пор не пойму: то ли боялись со мной не справиться, то ли
не доверяли друг другу. Скорее второе. Хотя всем им были
прекрасно известны мои анкетные данные, Суслов начал
с вопроса: «Где Вы работали до аппарата ЦК?». Я отве-
тил: Был ассистентом Московского университета». «Ви-
димо, Вам целесообразно туда вернуться», — заключил
Суслов. «Как решит ЦК», — коротко сказал я.
Этот короткий диалог быстро завершился, но никаких
решений не последовало. Примерно через неделю я вновь
был приглашен названной троицей. На этот раз беседу
вел Петр Николаевич Поспелов. В начале 20-х годов он
работал в Твери вместе с моим отцом. Более того, они
дружили домами, и по рассказам матери, сидя на коле-
нях у Поспелова, который любил со мной играть, я назы-
вал его «Типтя» вместо Пети.
Поспелов ничего больше не спрашивал, а просто ска-
зал: «ЦК считает, что Вам следует получить опыт мест-
ной партийной работы. Было бы полезно пару лет пора-
ботать Вам в отделе науки Челябинска или Ростова, по-
думайте».
307
Итак, возможен выбор. Предлагается подумать. Я ска-
зал, что приму любое поручение ЦК, но хотел бы посове-
товаться с матерью. Было решено, что через день я дам
Поспелову ответ по телефону.
Как быть? Челябинск или Ростов? Посоветовавшись с
мамой, я решил, что нужно выбирать южный вариант.
Челябинск был во многом привлекателен: мощный центр
индустрии, сердце Урала, колоссальной важности атом-
ная промышленность со своими техническими, медицин-
скими, социальными проблемами. Заманчиво. Но, увы, в
Челябинске не было ни университета, ни хорошей науч-
ной традиции. А я все-таки «университетчик».
В Ростове был университет, потомок Варшавского, эва-
куированного из Польши в 1915 году под давлением на-
ступавших на Восточном фронте немцев. Ростов — центр
соблазнительного юга России: рядом Кавказ, Черное море,
а я со студенческих лет любил ходить в горы, набрал
вершин на целый спортивный разряд по альпинизму. Но
дело не только в этом.
В детские годы мне около двух лет довелось жить в
Ростове. Примерно, в 1927 году мои отец и мать оказа-
лись в разводе. Отец продолжал жить холостяцкой жиз-
нью в Нижнем Новгороде, а мать связала свою судьбу с
Григорием Никифоровичем Амосовым, отличным, умным
и добрым человеком, который воевал в империалисти-
ческую, на фронтах гражданской войны, а затем был на
хозяйственных должностях. Бросало его и нас вместе с
ним, с его сыном Костей то в Астрахань, то Саратов, то
Ростов, то в Москву. Везде — не более одного-двух лет. В
Ростове он работал председателем Рыбакколхозсоюза, и
жили мы в доме у самого крайисполкома, где сейчас раз-
мещена городская телефонная станция, тогда рядом был
клуб эсперантистов.
Учился я в школе, которой нынче нет. Она находи-
лась в городском парке и была полностью разрушена во
время войны. Там мне пришлось претерпеть бригадный
метод обучения и Дальтон-план. И в то время я никак не
мог взять в толк, почему за плохой ответ на уроке кого-
308
либо из нашей бригады неуд ставился всем ее членам.
Помню я отдельных ребят нашего четвертого класса:
Англиченко, Бутенко, Прудченко. А во дворе жил мой
старший приятель Карпенко, страстно увлеченный гео-
графией, путешествиями. С ним мы бродили вокруг го-
рода по овражкам и балкам, искали интересные камни.
Летом школа вывозила пионеров в лагеря. Мы жили в
Железноводске в фанерных домиках, бродили по окрест-
ностям. Особенно интересно было на горе Развалке: сюда
привлекали ягоды, хотя и отпугивали змеи. Но особенно
хорошо было отдыхать на Дону, на его ериках, в задонс-
ких рощах. В карманах кусок хлеба и вкусный южный
помидор на целый день.
За Доном можно было слышать песни. Вот помню с
тех пор «Хуторок»:
За рекой соловей громко песню поет,
Молодая вдова в хуторочке живет.
А город запомнился другими песнями, которые звуча-
ли в парках, на Садовой, утопавшей в ароматах и кипе-
нии белых акаций.
Шумом полны бульвары,
Ходят, смеются пары.
Усвоили наши мальчишечьи головы и то, что «у Джон-
ни денег хватит, Джон Грей за все заплатит».
За сердце брал рассказ городского романса:
Мы с Колей встретились на клубной вечериночке.
Картину ставили тогда «Багдадский вор».
Глаза зеленые и желтые ботиночки
Зажгли в душе моей пылающий костер...
А вообще-то жилось туговато. Помню, приходилось по-
лученную по карточкам конфету «Соевый батон» резать
на восемь частей, чтобы с осьмушкой выпить стакан чая.
Но, соблюдая традицию, молодые ростовчанки поражали
шикарными платьями до пола, как того требовала мода.
Ну, конечно же, в Ростов! Однако почему секретарс-
кий триумвират изменил свое решение? Почему резкое
3OS
изгнание заменено бархатной депортацией? Какие силы
вмешались? Спустя много лет картина событий тех дней
воспроизводится следующим образом.
Маленков, который в те дни выдвинулся в лидеры стра-
ны, знал меня по работе в ЦК и, очевидно, переносил на
меня общую недоброжелательность к нашей фамилии,
трагически выявившуюся в «ленинградском деле». Сус-
лов, ригористичный и сухой, также не был склонен к
доброжелательности. Когда спустя много лет в ЦК, в со-
ответствии с заведенным порядком, предварительно рас-
сматривались предложения по выборам в Академию наук
СССР, он вычеркнул из списка рекомендованных мою
фамилию, заметив: «Одиозная фигура». Об этом расска-
зали товарищи, оставшиеся после меня работать в Отделе
науки ЦК.
Но сложнее всего было с позицией Берии, который в
те дни набрал большую силу. Когда в 1948 году я был
подвергнут со стороны Сталина критике за выступление
против Лысенко и в Политбюро рассматривался вопрос о
моей ответственности, Берия так «утешал» моего отца (с
его слов): «Все это, Андрей, конечно, крайне неприятно,
но надо быть выше отцовских чувств». Очень важная для
моего сознания мысль, которая сразу же вызвала вопрос:
«А можно ли быть выше отцовских, сыновних, да и лю-
бых человеческих чувств? И что там, в этой вышине: ва-
куум, небытие?».
Разговор этот состоялся где-то в мае 1948 года. Про-
шло всего несколько месяцев. 31 августа утром на Вал-
дае, на даче, на угрюмом лесном озере от разрыва сердца
умер отец. На следующий день поезд с его телом прибыл
в Москву. От Белорусского вокзала по улице Горького к
Колонному залу Дома Союзов двинулась траурная про-
цессия. Непосредственно за гробом шли родные Андрея
Александровича, а также члены руководства партией и
страной.
Траурная процессия медленно двигалась по улице, и
вдруг внезапно я слышу громкий смех. О чем-то ожив-
ленно разговаривая с Маленковым, смеялся Берия. Ви-
310
димо, он уже преодолел боль утраты, чувство потери то-
варища, скорбь об умершем. В соответствии со своей фор-
мулой он находился выше человеческих чувств. А может
быть их и не было?
У Берии, видимо, были свои представления об этих
сверхчеловеческих вершинах. Глубокой осенью 1953 года
мне пришлось приехать в Москву, в командировку. Нео-
жиданно меня пригласил к себе на беседу товарищ, с ко-
торым я по-доброму работал в ЦК несколько лет. Это был
Афанасий Лукьянович Дедов, заведующий Администра-
тивным отделом ЦК. Вот что он мне рассказал.
После ареста Берии была создана комиссия по разбору
его бумаг и сейфов. В эту комиссию был включен и Де-
дов, как доверенное лицо Маленкова. При вскрытии сей-
фа среди других документов были обнаружены проскрип-
ционные списки - сотни фамилий. Среди них, как ска-
зал Дедов, была и его, а под № 117 — моя. Номер, конеч-
но, не близкий, но, обращаясь к последовавшим дням,
могу выразить убеждение в том, что у Лаврентия Павло-
вича имелись преемники, которые отводили мне более
почетное место.
Подтверждение сказанного Дедовым я имею и из дру-
гого источника. По прибытии в Ростов мне сразу же не-
обходимо было представиться первому секретарю обко-
ма, которым в то время был Николай Васильевич Кисе-
лев. Над ним посмеивались в аппарате за некоторую про-
стоватость, за слова-паразиты в речи: «Знаешь — понима-
ешь! Это не вопрос! Это, я тебе скажу, вот оно какое дело».
Но был он, несомненно, человеком опытом умудренным
и шаг за шагом у нас сложились добрые отношения. И
вот однажды Николай Васильевич мне рассказал, что
вскоре после моего появления в Ростове он позвонил в
МГБ. Зашел разговор о моем приезде, и он услышал пло-
щадную брань в мой адрес: «Какой он член ЦК!», и по-
шло. Видимо, такова была установка и подготовка.
Так кто же вмешался по-доброму в мою судьбу? Убеж-
ден, что этим человеком был Никита Сергеевич Хру-
щев...
311
И вот Курский вокзал, весенняя слякоть, вечерние
сумерки. На перроне двое: моя мать и мой друг, и замес-
титель по Отделу науки Михаил Данилович Яковлев. Был
он веселым пересмешником. Это ему принадлежат иро-
нические псевдоцитаты, характеризовавшие многие сто-
роны нашего бытия. Парафраз из Пушкина: «У руковод-
ства дуб зеленый». Перестановка слов в похоронном мар-
ше: «Служил ты нечестно, но долго». Но тут не до шуток.
Они провожают меня в Ростов. Михаил Данилович уте-
шает: «Ничего, через два года будем снова вместе, вер-
нешься в Москву». Мать со слезами на глазах: «Нет, это
надолго. Навсегда».
Я пытался как-то сгладить тяжесть расставания: вы-
мученно острил по поводу своей отягощенной наследствен-
ности. Дед со стороны отца, Александр Алексеевич, был
изгнан из Московской Духовной академии, будучи маги-
стром богословия, и до конца недолгих дней своих ски-
тался по городам и весям: Мариуполь, Преслав, Корчева,
Переяславль-Залесский. Другой дед, со стороны матери,
Александр Иванович, был выселен в 1906 году из ПТац-
кого уезда на Рязанщине в Шадринск за участие в крес-
тьянском освободительном движении. Так что генетичес-
кая наследственность сыграла свою роль и в моей судьбе.
Сердце матери знает... Началась новая жизнь. Оказа-
лось, что отдел обкома занимается не только наукой, но
и культурой, жизнью писательской организации, театра-
ми, кино, музыкантами. С первых же дней пришлось
окунуться в эту сферу.
Какими только делами не пришлось заниматься... За-
тормозилось строительство цирка на Буденновском про-
спекте - пришлось систематически ходить на планерки,
контролировать ход дела.
Н.В. Киселев выжал из меня триста процентов мощ-
ности, чтобы я договорился с организаторами концерта в
Большом театре о выступлении ансамбля донских каза-
ков после завершения XX съезда партии. Выступление
казаков состоялось.
С детских времен я помнил, что между Ростовым и его
пригородом Нахичеванью расположен пустырь и даже
312
какие-то делянки. Позже здесь был построен театр: уни-
кальное здание в виде трактора - памятник эпохи конст-
руктивизма. После войны от театра торчали одни руины.
Мне было поручено заняться организацией его восстанов-
ления. Архитекторы разработали проект реставрации его
восстановления в несколько измененном, удешевленном
(денег не было) и уменьшенном виде.
С этим проектом я отправился в Москву. Культурой в
то время ведал известный партийный деятель, глава бе-
лорусских партизан Пантелеймон Кондратьевич Понома-
ренко. Он по-доброму принял меня, рассказал, что в дан-
ный момент занимается реорганизацией сети научно-тех-
нических обществ, сокращением их числа, преодолением
распыленности. «Вот, например, общество штамповщи-
ков. Зачем оно?». А потом задумчиво: «Впрочем, все мы
его члены».
Пономаренко помог в положительном решении вопро-
са о восстановлении театра. Прошло немного лет, и он
был восстановлен. Приятно сознавать, что в этом частица
твоего труда.
Но заведующий отделом науки и культуры обязан за-
ниматься не только делами своей сферы, но и общепар-
тийными поручениями. Помню, приехав в Ростов через
пару недель, я был направлен уполномоченным в Катар-
ский район посмотреть, как идет весенний сев. Впервые
был в сельском райкоме, в МТС; молча сидел и набирал-
ся уму-разуму.
Потом приходилось бывать в Кагальницком районе на
уборке зерновых. Ночью ездим по токам, смотрим, как
идет обмолот. Днем спим в лесной полосе, спасаясь от
жары. Когда я рассказал об этом в Москве своему при-
ятелю Павлу Васильевичу Кованову, с которым работали
в ЦК, он предложил воспользоваться модным в то время
делом: вывесить транспарант у сельской дороги и начер-
тать на нем: «Уполномоченный, иди спать в лесную по-
лосу. Уберем урожай до последнего колоса».
Каких только встреч и событий не было на этих обла-
стных дорогах. Однажды направили меня уполномочен-
313
ным обкома на отчетно-выборную конференцию в Матве-
ево-Курганский район. Время было предзимнее: декабрь.
После окончания конференции, уже около полуночи ре-
шил я возвратиться домой. Благо до Ростова всего около
сотни километров. В те времена в области практически
не было дорог с твердым покрытием: связь шла по грей-
дерам, более или менее хорошо утрамбованным и нака-
танным. А тут, откуда ни возьмись - мелкий холодный
моросящий дождь. Дорогу вскоре развезло, машину ста-
ло водить.
В районе Пеклиновки шофер уже не владел рулем.
Машину поставило поперек дороги. Как положено, вы-
шел я, чтобы сзади подтолкнуть. Шофер дал газ, и маши-
на пошла назад — на меня. Я прыгнул в кювет, но не
успел оттуда выбраться, как машина легла мне бампером
на обе ноги.
Декабрь, степь, темень, дождь, я под машиной - тако-
ва ситуация. Шофер Тарас бессильно бегает вокруг, в ра-
стерянности не сообразит, как мне помочь. Наконец смек-
нул: поставил домкрат, вызволил меня из-под бампера и
затащил в машину на переднее сиденье.
Декабрь, степь, темень, дождь, машина по-прежнему
в кювете, я сижу с раздавленными ногами. Тарас весь
дрожит от бессилия, и, наконец, мы решаем: надо Тарасу
идти в район. Сколько времени прошло, не помню, но
вдруг во тьме замелькали фары. Тарас через дежурного
райкома достал «бобик» и приехал выручать меня из беды.
Машину зацепили, вытащили из кювета и отбуксирова-
ли в райцентр.
Здесь дежурный райкома, видя мое состояние, уложил
меня в маленькой служебной комнатке на свою койку,
напоил чаем, в ожидании утра, когда можно было бы
оказать медицинскую помощь. Спать от боли было невоз-
можно.
И вот наступило позднее декабрьское утро. Начался
рабочий день. В райком пришло начальство. Явился и
первый секретарь; к моему удивлению, он даже не зашел
в мою комнатку, поинтересоваться состоянием больного.
314
Верно, оправдывал свою фамилию, она у него была Каме-
нюкин. Видно, его тоже тянуло к сверхчеловеческим вы-
сотам.
Конечно, потом была больница. Уже через пару лет —
тромбофлебит и двукратное удаление вен на ноге. Вот
почему я с гордостью присвоил себе титул: инвалид
партии!
Но больше всего было мажорных, светлых встреч и
впечатлений.
Без энтузиазма жить нельзя. Когда началась кукуруз-
ная кампания, помню в Неклиновском районе трактора с
мерной проволокой. На коленях ползали мы по полям,
чтобы проверить качество квадратов, число семян в лун-
ках.
Помню председателя колхоза, присланного по партна-
бору из Таганрога. Он начал с того, что на общем собра-
нии колхозников рассказал им известные сны Веры Пав-
ловны из романа Чернышевского «Что делать?». Колхоз-
ники внимательно и сочувственно выслушали его планы
на будущее, но на следующее утро послали ходока в рай-
он: «Нам прислали сумасшедшего».
И, тем не менее, этот романтик сделал много для подъе-
ма хозяйства, развития орошаемого земледелия, выра-
щивания кукурузы и овощей.
Пришлось изъездить всю область. Сколько при этом
встретилось замечательных людей, агрономов и партий-
ных работников, администраторов и рядовых. Многие
навсегда сохранились в памяти.
Были и лихие выезды по дальним маршрутам. Партий-
ный актив проходил в Сальске в пятницу. На работе надо
быть утром в понедельник. Время есть, и мы с секрета-
рем обкома комсомола Юрием Тупченко решаем возвра-
щаться в Ростов не прямо (180 км), а несколько более
сложным путем: через полупустыни Калмыкии вырва-
лись у Кизляра в зеленую долину Терека, оттуда на Гу-
дермес, Орджоникидзе, в предгорья Казбека, Минераль-
ные Воды, Армавир - и мы в Ростове. Опоздания на ра-
боту не было, зато масса наблюдений и впечатлений.
315
Помню поездку по чабанским бригадам в Калмыкии,
где на отгонных пастбищах ростовчане пасли свой скот.
Где только не пришлось быть в связи с этим поручением!
Разрушенная и еще не восстановленная Элиста — как после
войны. Степные дороги и села: Яшкуль, Утта, Халхута,
Нарын Худук, Улан-хол, Черноземельск. Бескрайние
просторы, высохшие лиманы, песчаные барханы и сайга-
ки, ночная шурпа под звездами — всего не вспомнишь.
Две интересные проблемы почувствовал я в этих кра-
ях: как возродить былую славу калмыцкой породы круп-
ного рогатого скота, которая давала лучшее в мире мясо?
Другая: как использовать выращиваемый здесь виноград-
растрепку для создания сортов неукровного виноградар-
ства, чтобы продвинуть его границу к северу.
Особенно часто пришлось бывать в Веселовском райо-
не. Асфальтовых дорог было мало, они только строились.
До райцентра иной раз приходилось добираться верхом
на тракторе, а выбираться в осеннюю грязь на «Волге»,
влекомой тягачом. Веселовский район был богат орошае-
мыми землями, здесь выращивали кукурузу и овощи.
Директором одного из овощных совхозов был Евгений
Федорович Наумцев — уникальный по своей природе че-
ловек. Родом из Урюпинска, сын учительницы и георги-
евского кавалера, он участвовал в Отечественной войне
на востоке против Японии. Учился в Ленинградском лес-
ном институте, но главное — его фантастическое самооб-
разование. После ознакомления с хозяйством и выполне-
ния обкомовских поручений, он пригласил меня на чай в
свою хату. Сперва говорили о хозяйстве, которое было на
добром счету и успешно продвигало в степные дали стре-
лы лесных полос и голубые дороги каналов. При каком-
то повороте беседы хозяин упомянул Томаса Мора, кото-
рый в своей «Утопии» настаивал на сочетании сельскохо-
зяйственного и промышленного производства.
В углу комнаты стоял бюст Лермонтова, как оказа-
лось, любимого поэта хозяина, биографию которого он
знал во всех деталях. Зазвучали стихи: сперва Лермонто-
ва, потом Тютчева, Есенина, затем немудрящие свои.
По стенам висели акварели, как выяснилось, хозяин
316
не был чужд живописи. Он в деталях сравнивал достоин-
ства тициановской «Венеры» с «Обнаженной махой» Гойи,
отдавая предпочтение последней. Его знание передвиж-
ников, Левитана, Репина, Маковского поражало.
А потом, солдат минувшей войны, он сравнивал оцен-
ку Наполеона, данную в трудах Стендаля и Тарле, анали-
зировал действия Куропаткина в Маньчжурии и Дмит-
рия Донского на Куликовом поле. Русских военных пол-
ководцев и теоретиков он знал наизусть — от Суворова до
Драгомирова.
Поздно вечером, настроившись на философский лад,
он объяснял, почему «Этюды оптимизма» Мечникова по-
могают понять творчество Шопена, и за что Толстой лю-
бил «Опыты» Монтеня.
Я был поставлен в тупик вопросом хозяина: «Помни-
те, что говорил при встрече Лейбниц Ньютону?» Напом-
нив что-то из «Максим» Ларошфуко, он пригласил нас к
столу.
Вот она — российская глубинка!
Наумцев прекрасно знал не только Файоля и Форда,
но и технику, и экономику своего хозяйства. Позже его
выдвинули в руководство областным трестом овощевод-
ческих совхозов. А потом я сказал ему: «Хватит!». Евге-
ний Федорович защитил кандидатскую диссертацию и
стал преподавателем университета.
Поработав более года в университете, он при встрече
как-то заметил: «Почему у вас так много скучных, неин-
тересных профессоров? ».
С Ростовским университетом я связался в первый же
год жизни в городе. Стал читать курс теории строения
органических соединений, постепенно собрал чудесный
коллектив молодежи из студентов и аспирантов, которые
шаг за шагом развернули исследования в новых направ-
лениях: химия природных соединений, в первую очередь
углеводов, синтез органических веществ, теоретические
проблемы химической науки. Здесь выросли, к сожале-
нию, рано ушедший из жизни профессор Гена Дорофеен-
ко, нынешний академик РАН В.И. Минкин, Лев Олехно-
317
вич, Юрий Алексеев и многие другие способные ученые.
Вполне естественно, пришлось установить тесные свя-
зи с донскими писателями. В первую очередь с Михаи-
лом Шолоховым, Анатолием Калининым, Борисом Изюм-
ским, Михаилом Соколовым, Виталием Закруткиным,
Виталием Семиным, поэтом Ашотом Гарнакеряном.
Но об одном негромком имени хотелось бы сказать
особо. Жил у нас на Дону поэт Леонид Григорьян. Перо
его лирическое, но в одном из своих стихотворений он
поднялся до подлинно философских высот. Называется
оно «Одиннадцатая заповедь». Вот его строки:
Не предавай! — горит светлее света
Над всеми перепутьями пути.
Не предавай! — хоть заповеди этой
Он так и не успел произнести.
Не предавай! — ведь как светло и просто
И как неразличимо впопыхах.
И вот дрожит наследник и апостол,
Отрекшийся при первых петухах.
Не предавай ни выживших, ни павших,
Ни в страхе, ни в тоске, ни во хмелю.
Не предавай, блудливо прошептавши:
«Сегодня так, а завтра искуплю».
Не предавай ни яростной охулке,
Ни бьющей в барабаны похвале.
Ни женщине. Ни царствию. Ни булке.
Не то не утвердиться на Земле.
Опыт истории, опыт индивидуальных судеб свидетель-
ствует о том, что эту заповедь исполнить очень не легко.
Особенно в век предательства, ренегатства, отступниче-
ства и измен. И, тем не менее, надо посвятить этой запо-
веди свою жизнь. Жизнь есть испытание на верность. Не
предай ни человека, ни Родину, ни традицию, ни идею.
Нелегкое это дело.
318
Поумнеем ли...
Незримые симпатические нити связывали издавна наш
дом с особняком, стоящим над Доном в станице Вешенс-
кой. В Астрахани в 1928 году в скромном издании «ЗиФ»
(«Земля и Фабрика») мне явился «Тихий Дон». Каждая
страница романа горячо обсуждалась у нас взрослыми,
притягивала к себе неожиданностью, правдивостью и
художественной глубиной.
Отец рассказывал, что после смерти Алексея Максимо-
вича Горького он пригласил Михаила Александровича
Шолохова и просил его от имени руководства возглавить
осиротевший Союз писателей страны. Ответ был отрица-
тельный. Отец спросил: «Неужели властишки не хочется?»
Шолохов улыбнулся и отрицательно покачал головой.
Встретиться с писателем мне пришлось в далеком
1953 году, когда я перебрался в Ростов, в Отдел науки
и культуры Ростовского обкома КПСС.
Еще до Ростова мне посчастливилось сблизиться с дву-
мя художниками, традиционно связанными товарищес-
кими узами с Михаилом Александровичем Шолоховым.
Один из них - замечательный живописец Александр Ива-
нович Лактионов, представитель классической школы
искусства, мастер отточенного, филигранного рисунка; он
в одночасье стал знаменитым, создав незабываемое по-
лотно «Письмо с фронта». Кстати, на эту картину, заг-
нанную куда-то под лестницу, на экспозиции картин,
представленных на соискание Сталинских премий, обра-
тил внимание мой отец, посетивший выставку. Художе-
ственная общественность не очень жаловала Александра
Ивановича, считая его творчество архаичным, натурали-
стическим. Ученик Бродского, он придерживался реали-
стических традиций русского искусства, обладал до ил-
люзорности крепким рисунком, что особенно важно в его
портретах и натюрмортах. В какой-то мере его манера
подхвачена Глазуновым, Шиловым.
Мне приходилось навещать его в Москве и познако-
миться со многими неизвестными полотнами. Сильное
319
впечатление оставил его автопортрет в рубище — символ
трудной судьбы художника. Позже в номере ростовской
гостиницы мне пришлось встретить его в обществе Шо-
лохова и Вучетича. Запомнилась реплика мастера: «Если
бы мне к моим рукам да голову покрепче». В этой само-
критической реплике была доля истины: Лактионов ощу-
щал тягу к более глубокому духовному содержанию в
искусстве. Этот недостаток сказался в некоторой жесто-
кости и прямолинейной заданности таких его картин, как
«Вселение в новую квартиру», «Обеспеченная старость».
Шолохов всячески подбадривал художника, поддержи-
вал его, но не давал ему каких-то советов. Пожалуй, они
проявились в отношениях писателя с Е.В. Вучетичем.
В это время скульптор работал над бюстом Шолохова
в гостинице «Московская». Посмотрев работу, Шолохов
спросил: «А нельзя ли чуть-чуть добавить улыбки в углы
рта?» Таким зрители и увидели портрет писателя. Кста-
ти, при другой встрече, когда Вучетич работал над фигу-
рой Степана Разина, Шолохов посоветовал вложить в руку
атамана степной цветок — бессмертник.
Вучетич обсуждал с Шолоховым проект памятника
героям Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Гран-
диозный замысел требовал не только художественных
решений, но и буквально титанических организационных,
технических, транспортных усилий. На сооружении ар-
хитектурного, скульптурного ансамбля работали сотни
художников, строителей, солдат. Командующий Северо-
Кавказским военным округом генерал И.А. Плиев при-
нимал живейшее участие в обеспечении организацион-
ной стороны дела. Мне посчастливилось вместе с ним ле-
теть в его самолете на торжественное открытие мемориа-
ла. Вечером после церемонии Вучетич собрал лишь ма-
ленькую группу близких ему лиц и, объясняя свою идею,
заметил: «Конечно, какой-нибудь современный модернист
решил бы просто: расставил бы по склонам Мамаева кур-
гана бетонные надолбы, опутал бы их колючей проволо-
кой и на этом поставил бы точку». Только удивительная
сила воли, настойчивость, трудолюбие, пробивная спо-
320
собность, взрывной темперамент скульптора позволили
достойно увековечить героический подвиг народа в Ста-
линградской битве, дать народу зримый облик его воинс-
кого победоносного духа.
Кстати говоря, Вучетичу принадлежит и одобренный
Шолоховым замысел Мемориала Победы в Москве. В его
мастерской хранятся макеты грандиозного сооружения,
которое он хотел разместить на правом берегу Москва-
реки, напротив Кремля. Идея была в том, чтобы создать
единый исторический центр Москвы, включающий
Кремль, Красную площадь, Мемориал Победы, Третья-
ковскую галерею как символ торжества Отечества, исто-
рической преемственности его традиций.
Но для этого потребовалось бы снести все Замоскво-
речье, вплоть до английского посольства и Дома Прави-
тельства. По рассказу Вучетича, он изложил свой про-
ект А.Н. Косыгину. Тот спросил: «Сколько это может
стоить? Три миллиарда. У нас таких денег нет».
Позже, в 80-е годы, когда заговорили о строительстве
мемориала на Поклонной горе, я написал о проекте уже
покойного Вучетича первому секретарю Московского гор-
кома партии Б.Н. Ельцину.
Еще одним замыслом поделился Вучетич с Шолохо-
вым. Он задумал мемориал, посвященный битве на Курс-
кой дуге. На Прохоровском плацдарме должны были стол-
кнуться два грандиозных железобетонных танка: советс-
кий и фашистский; при этом наш победно подминает вра-
жеский. Внутри танков должен быть расположен музей
памяти грандиозного сражения.
Московское знакомство с Вучетичем и Лактионовым
способствовало моему сближению с Михаилом Александ-
ровичем. Этому содействовали и постоянные контакты по
работе с «Донской ротой», так называл Шолохов ростов-
ских писателей. Большинство донских художников сло-
ва воспринимали Шолохова как своего признанного ду-
ховного лидера, старейшину. Тесные товарищеские взаи-
моотношения связывали Шолохова с А. Калининым,
В. Закруткиным, М. Соколовым, Б. Изюмским, А. Гар-
11. Взгляд в прошлое
321
накеряном, Д. Петровым-Бирюковым. Вспоминаются
встречи с Шолоховым, Закруткиным в «плавучей стани-
це» Кочетковской, беседы с Калининым в усадьбе Шоло-
хова в Вешках.
Ученый совет Ростовского государственного универси-
тета присвоил М.А. Шолохову звание почетного доктора.
Выразив свою признательность, Михаил Александрович
в 1959 году решил встретиться с коллективом универси-
тета. Встреча состоялась в зале областной филармонии.
После слов приветствий были зачитаны заключительные
страницы «Поднятой целины»: «Вот и отпели донские
соловьи дорогим моему сердцу Давыдову и Нагульнову,
отшептала им поспевающая пшеница, отзвенела по кам-
ням безымянная речка, текущая откуда-то с верховьев
Гремячего буерака... Вот и все!»
Нас всех поразил трагизм концовки романа, подлин-
ный дух времени.
Шолохов ясно сознавал весь драматизм эпохи. Его вол-
новали противоречия времени: с одной стороны, титани-
ческие усилия в строительстве нового мира, энтузиазм
революционных преобразований, с другой — мрачные стра-
ницы глупого насилия, репрессий и несправедливости.
Он рассказывал, как бывший нарком НКВД Ягода на-
вестил его в Вешенской. Оценивая описание Вешенского
восстания в «Тихом Доне», он полувопросительно-полу-
угрожающе заметил: «А вы ведь контрик?» Угроза реп-
рессий висела над писателем, и лишь обращение к Ста-
лину отвело удар.
Тяжелые тучи громоздились вокруг писателя. Он рас-
сказывал, как в 1937 году собрались в его доме гости,
некоторые с бору с сосенки, поскольку дом был всегда
открыт.
В Вешенской незадолго до этого были арестованы рай-
онные руководители, и один из застольных гостей ска-
зал: «А ведь Сталин жестокий человек». Шолохов, по-
размышляв, откликнулся: «Жестокость — черта ограни-
ченных людей».
Через какое-то время состоялась его поездка в Москву
по деловым вопросам жизни района. Сталин принял его
322
холодно: «Что у Вас?».
Шолохов: «Районная школа размещена в плохих по-
мещениях. Мы просили бы помочь в строительстве ново-
го здания».
Сталин: «Передайте наркому просвещения, я не воз-
ражаю».
Шолохов: «Время идет к весне, а в Вешенской МТС не
хватает техники, в первую очередь тракторов. Нельзя ли
поддержать нас?».
Прочитав письмо-просьбу, Сталин написал резолюцию:
«Молотову: «Прошу поддержать». И спросил: «У Вас что-
нибудь еще? А то смотрите, у ограниченных людей время
ограничено». Стало ясно, что о беседе за столом в Вешках
доложено.
Еще один эпизод. В свое время были приняты суровые
решения о сохранности сельхозпродукции, вплоть до ко-
лоска. Виновных ждало наказание.
«Один наш вешенский умелец, — рассказывал Шоло-
хов, —сконструировал хитрый замок на сеялку, который
исключал возможность хищения зерна, но позволял се-
ять. Этот замок я завернул в газету и при случае привез
Сталину. Тот покрутил механизм и заметил: “Зерно мы,
вероятно, сохраним, но доверие людей потеряем”».
Шолохов не раз обращался в своих воспоминаниях к
Сталину, которого писатель глубоко уважал без низкопок-
лонства. Он рассказывал о встрече после войны, когда тот
спросил писателя: «Сколько лет прошло после Отечествен-
ной войны 1812 года до выхода романа “Война и мир”»?
Шолохов: «Да, пожалуй, более полувека».
Сталин: «Мы столько ждать не можем».
Это была просьба-совет. «Они сражались за Родину»,
«Судьба человека» были подходы к широкой эпопее в
Великой Отечественной войне. Однако изменившийся
исторический климат помешал писателю осуществить
широкий замысел. Многое менялось в общественной об-
становке, в судьбах людей; но дух того народа, который
воспел писатель, жил в делах, в быту, в фольклоре, тра-
дициях, казачьей песне.
323
Незабываемые встречи в шолоховском доме, когда за
столом собиралась вся его семья — Мария Петровна и дети:
Светлана, Маша, Саша и Миша. Тогда нередко звучали
старинные песни «Ой, мороз, мороз, не морозь меня»,
«Ай, пчелочка златая, ай что же ты жужжишь», или
Поехал казак на чужбину далеку,
На добром своем коне вороном,
Свою он краину навеки покинул,
Ему не вернуться в отеческий дом.
Время сближало нас. Моим учеником в Ростовском
университете стал сын писателя, Миша, человек, несом-
ненно, одаренный. Он написал и защитил кандидатскую
диссертацию по проблемам охраны природы, а затем ув-
лекся философией, в частности Гегелем.
В связи с делами Миши я получил следующую запис-
ку от Михаила Александровича:
18.02.68. Москва
Дорогой Юрий Андреевич!
Волею случая (простудился в дороге) нахожусь сейчас
в Кремлевке. 5-го февраля сделали мне прокол в колен-
ной суставе, удалили жидкость и теперь я, после того,
как сняли шину, — иду на поправку, по-малому расхажи-
ваюсь.
В конце этого месяца мне предстоит ехать в Скандина-
вию по приглашению моих скандинавских издателей. В
связи с этим обращаюсь к Вам с просьбой: не сможете ли
Вы отпустить со мной, хромым и не ахти как уверенным
в походке «стариком» Мишу? Если есть такая возмож-
ность, буду очень благодарен! За визами для него дело не
станет, паспорт есть. Срок поездки 2 — 3 недели макси-
мум. Будьте добры, известите меня через Мишу о Вашем
решении.
Обнимаю и желаю всего доброго. Мария Петровна и я
шлем привет Вашей супруге.
Ваш М. Шолохов
324
Все вопросы были легко разрешены. Поездка Михаи-
ла Александровича входила в круг событий, связанных с
присуждением ему Нобелевской премии. В этом деле боль-
шую роль сыграл английский писатель Чарльз Перси
Сноу. По инициативе М.А. Шолохова ученый совет Рос-
товского университета в 1963 году присвоил ему звание
почетного доктора наук.
Михаил Александрович был инициатором визита Сноу
с семьей в Донской край. Он писал:
«Сердечно поздравляю дорогого друга с присвоением
ему высокого, почетного звания доктора филологических
паук Ростовского-на-Дону государственного университе-
та ...
Приглашаем Вас, Вашу супругу Памелу Хенсфорд-
Джонсон, членов Вашей семьи прибыть по возможности
в мае этого года в Ростов-на-Дону для вручения Вам дип-
лома почетного доктора филологических наук Ростовско-
го-на-Дону государственного университета, одного из ста-
рейших университетов в России.
Давние любители побивать международные рекорды,
надеемся, что то высокое и теплое гостеприимство, кото-
рое было мне оказано в Сент-Эндрюсе, будет побито на
Дону.
Сердечно Ваш
Михаил Шолохов».
Обстоятельства сложились так, что мне посчастливи-
лось вручать почетный диплом Ч. Сноу, беседовать с ним
о его книгах, а потом побывать в Вешенской на приеме у
Михаила Александровича.
Наши узы крепли, и на только что вышедшем сборни-
ке «По велению души» он написал:
«Ю.А. Жданову. С любовью, которую питал к покой-
ному отцу, которая потом перешла на все семейство Жда-
новых, а ныне покоится на тебе, мой дорогой!
М. Шолохов
21.5.70».
325
Дело в том, что М.А. Шолохов сотрудничал с журна-
лом «Октябрь», а литературным работником журнала была
сестра моего отца Анна Александровна Жданова, чело-
век тонкого и взыскательного художественного вкуса.
В своей библиотеке я храню выпущенный в 1971 году
издательством «Молодая гвардия» том «Тихого Дона» с
трогательной надписью: «Дорогому Юрию Андреевичу
Жданову с любовью и дружбой, не исключающими высо-
кого уважения. М. Шолохов 22.10.72 ст. Вешенская».
Михаил Александрович активно поддерживал наши
усилия по созданию в Ростове Южного отделения Акаде-
мии наук СССР, что трансформировалось в создание Се-
веро-Кавказского научного центра высшей школы.
Центр по просьбе Михаила Александровича активно
поддержал выдвижение писателя Леонида Леонова в дей-
ствительные члены Академии наук СССР. Приходилось
участвовать и в других «боевых» операциях.
Широко распахнулись донские дали от окон шолохов-
ского дома, убегая к заходящему солнцу. День клонился
к вечеру, и собравшиеся гости постепенно покидали гос-
теприимную обитель. Вот мы и остались вдвоем.
Мария Петровна предложила нам перебраться из гости-
ной в уютную кухню, налила чаю. Там я и задал М.А. Шо-
лохову волновавший меня вопрос: «Как вы относитесь к
творчеству Солженицына? ».
Дело в том, что в ту пору, после первых рассказов,
привлекших внимание, имя Александра Исаевича было
у многих на устах, поскольку и в самиздате и в зарубеж-
ном радиовещании во всю передавались его новые труды:
«В круге первом», «Раковый корпус».
Ответ Михаила Александровича был донельзя неожи-
данным.
«У Бунина, — начал он, — есть рассказ «Красный гене-
рал». Рассказ о двух мальчишках. Жили они еще до рево-
люции в одном доме; один был сыном хозяина, другой —
сыном кухарки. Как положено мальчишкам, дружили они
и ссорились, играли во дворе, бегали на рыбалку. Но вот,
пришла пора, сын хозяина поступил в кадетское учили-
326
ще, а сын кухарки с котомкой на плечах отправился в
люди на заработки. Прошли годы, и встретились бывшие
приятели уже на полях гражданской войны. Один стал
белым генералом, другой - красным. Жестокие сраже-
ния, кровь и страдания легли между ними. И вот Белого
генерала берет в плен Красный. От своих товарищей Крас-
ный генерал не скрывал давнего детского знакомства, и
теперь на лицах соратников увидел не только тени и от-
светы недавних лютых боев, но и вопрос: что станешь
делать со своим бывшим корешком? Приказ Красного
генерала был краток: расстрелять! Историческая траге-
дия разрешилась личной...
Но это не конец, — продолжил Михаил Александро-
вич, — лишь, кажется, будто Бунин ставит точку. На са-
мом деле, как подлинный художник, он открывает перед
читателем не только правду жизни, но и право выбора
позиции. Судьба каждого из героев допускает неодноз-
начную нравственную оценку, исходя из разных подхо-
дов, разных позиций. Кто-то примет Красного генерала,
кто-то осудит. Бунин читателей не лишает право выбора,
Солженицын в своих произведениях такого права за чи-
тателем не оставляет. Он не художник...»
Такой состоялся разговор. Шолохов хорошо знал и
любил творчество Ивана Бунина. В его кабинете на вто-
ром этаже особняка мне удалось увидеть в книжном шка-
фу полное парижское издание Бунина. У нас тогда тако-
го еще не было.
Правда, бунинский «Красный генерал» расходится с
пересказом Шолохова. Да, разве в этом дело. Фактичес-
ки Михаил Александрович характеризовал одну из клю-
чевых особенностей своего творческого метода: он при-
глашает читателя сделать свой выбор, он дает ему право
выбора, отрешаясь от авторского диктата. В самом деле,
судьбы, поступки, решения, характеры Григория и Ак-
синьи, Нагульного и Лушки, сотен героев шолоховских
романов, повестей, рассказов не замыкаются в однознач-
ностях, допускают множество мнений, оценок, подходов.
В этом одна из особенностей творческого гения поэта.
327
Вместе с тем представленное читателю право выбора
не означает отсутствие авторской позиции, рыбьей бес-
пристрастности. Хочется в этой связи сопоставить взгля-
ды великого художника с размышлениями великого рус-
ского мыслителя Георгия Валентиновича Плеханова (кста-
ти, любившего донской казачий край). «Там, где речь
идет о принципах, - писал Плеханов, - надо быть неус-
тупчивым и требовательным до последней степени». Та-
ким был и Михаил Александрович в отношении к лю-
дям, к политике, к экологическим бедам, к нуждам сво-
их станичников, заботам своих читателей.
И в этом был внутренний выбор в круговерти тех бур-
ных лет. Его тепло греет сердце до сих пор.
... Это было вскоре после освобождения Н.С. Хруще-
ва от занимаемых им постов. Секретарь Ростовского об-
кома партии М.К. Фоменко пригласил к себе в дом Шо-
лохова, первого секретаря обкома Скрябина и меня с
супругой. За столом шла оживленная беседа. Неожиданно
Скрябин вспомнил о недавнем фельетоне в «Литератур-
ной газете» «За голубым забором». Статья с долей ехид-
ства критиковала писателя Николая Вирту за то, что
тот якобы отгородился от жизни на своей даче с досча-
тым забором.
«Ты сам отгородился голубым забором», — сказал Скря-
бин, обращаясь к М.А. Шолохову. Тот нахмурился и стал
закипать. А Скрябин продолжал: «Ты когда-то, кажется,
собирался пригласить Хрущева к себе в Вешки. Вот те-
перь он свободен, почему бы тебе его не пригласить?»
Видя, что страсти накаляются, я подбежал к роялю и
стал что-то бренчать, чтобы как-то заглушить возникшую
неловкость. А Шолохов внезапно посуровел, поднялся и
сказал: «Вы все пройдете, о вас забудут, а я вечен!». И
вышел.
Тяжелые это слова: я — вечен! И верные: как вечен дух
народа, которому отдал художник все силы своего даро-
вания.
Далекий ноябрь 1976 года. Осень выдалась ранняя и
холодная. По дороге в станицу Вешенскую, еще до Мил-
328
лерово, туман и гололед; попалось несколько битых ма-
шин на обочине.
Наконец, мы в Вешках. Михаил Александрович при-
глашает нас прямо к столу: время обеденное. Мария Пет-
ровна угощает нас солеными грибами своего производ-
ства. Шолохов, сидя в теплых валенках, наливает себе
немного водки и извиняется: «Пить не буду».
К нам присоединяется помощник Шолохова Зимовнов,
начинается разговор на литературные темы.
Михаил Александрович хвалит роман Юрия Бондаре-
ва «Горячий снег»: «Хорошо написано, донесена правда о
войне». И неожиданно добавляет: «Вряд ли удастся на-
писать так о современных партработниках».
Зимовнов бросает реплику: «Бесы?».
Шолохов: «Мелкие бесы».
И далее развивает тему: «Сталин собирал ученых. Хру-
щев разогнал умных. Вот Патоличев сейчас жалеет, что
больше не на партийной работе. Кто же пришел? Деми-
чев — пустой, Зимянин — грубо прямолинейный. Стране
мозговой центр теоретиков нужен».
Мне сразу же вспомнилась давняя мысль Владимира
Ивановича Вернадского о создании мозгового центра че-
ловечества.
М.А. Шолохов продолжил: «Люди сильно выросли. И
нынешние инакомыслящие в большинстве своем на на-
ших позициях. Они желают улучшения. Правда, есть и
иные. Вот нынешняя «Литературная газета», это же «Нью-
Йорк тайме».
На стене в столовой висит доской пейзаж, подаренный
Михаилу Александровичу художником Щербаковым.
Шолохов: «Вот крепкий реалист, а не модернист. Ле-
нинградский горком ввел модернистов в управление Со-
юза советских художников. Это же троянский конь. Впро-
чем, если станете министром культуры, тоже начнете ус-
тупать».
Откинувшись на спинку стула, посмотрел куда-то вверх
и неожиданно бросил: «Скорблю... Недавно был в Ста-
329
линграде. Там зажигали вечный огонь. Почему не дали
зажечь сталинградскому солдату...»
Я напомнил: «История сперва выступает как траге-
дия, а потом как фарс».
Шолохов: «Грубый фарс. Культ «неприличности». Лет
через двадцать поумнеем, как Вы думаете? Я не увижу,
Вы увидите. Интересно бы посмотреть».
Мы вышли из дома. Широкой полосой вился Дон; на
юг летели озябшие птицы, ветер срывал осеннюю листву.
Университетские заботы
Ректором Московского университета вскоре после вой-
ны стал академик Александр Николаевич Несмеянов. Он
был моим учителем в области органической химии. Пос-
ле демобилизации из армии я попросил его принять меня
на кафедру. Также он пригласил на кафедру и моего дру-
га, ныне академика О.А. Реутова.
Научные интересы Несмеянова лежали преимуществен-
но в области химии металлоорганических соединений. Я
тоже начал исследования в этой сфере, но потом скло-
нился к химии углеводов. Правда, синтезируя необыч-
ные производные сахаров (С-гликозиды), я использовал
методы металлоорганической химии (соединения магния,
цинка, натрия).
Удивившись моему увлечению, Несмеянов как-то заме-
тил, что я повторяю его биографическую особенность: он,
будучи учеником академика Зелинского, также отошел
от научного направления своего учителя.
Несмеянов был широко развитым, эрудированным уче-
ным с огромным спектром увлечений: он занимался жи-
вописью, сочинял стихи и музыку. Ему принадлежит гимн
Московского университета.
Была у него и одна странность: он был вегетарианцем,
что создавало немало трудностей его супруге Нине
Владимировне при ведении хозяйства. Бывая у него в
гостях, я был свидетелем всех этих вегетарианских ухищ-
330
рений типа «фальшивого зайца». Свое вегетарианство
Несмеянов объяснял тем, что в детстве ему пришлось уви-
деть курицу с отрубленной головой, которая хаотически
металась по двору, разбрасывая брызги крови.
Вегетарианская позиция направила химические инте-
ресы Несмеянова на решение проблем искусственной
пищи. Им, в частности, была разработана технология
производства черной икры из обыкновенного творога. Он
угощал меня этой икрой у себя на даче и даже дал баноч-
ку, чтобы я угостил ею своих сотрудников в Ростове, что
и было сделано.
По ряду важных вопросов были у нас с Александром
Николаевичем и некоторые расхождения, в частности, в
оценке химической теории резонанса. Он не разделял моих
увлечений углеводами, как универсальным сырьем хи-
мической технологии будущего, поскольку, в отличие от
газа, нефти и угля, сахара ежегодно воспроизводятся на
планете в миллиардах тонн за счет фотосинтеза в расте-
ниях. Он считал, что основным источником будущей орга-
нической химии станут карбонаты, которых бесконечно
много на планете. Я возражал: синтез органических со-
единений из карбонатов требует их восстановления, что
будет стоить больших энергетических затрат.
Но мы сходились в главном: нас волновала судьба уни-
верситетского образования в стране.
Нельзя быть не благодарным судьбе, которая на дол-
гие годы дала мне возможность трудиться в Ростовском
государственном университете. С ним связаны для меня
увлеченный труд, интереснейшее общение с сотнями лю-
дей, научные исканиями и радостный отдых, острые кол-
лизии и реальные успехи. Это счастье — работать в мно-
готысячном коллективе, где профессора и студенты, уп-
равленцы и аспиранты, люди десятков национальностей
и тысячи характеров.
В истории Ростовского университета отразились драма-
тические коллизии ушедших веков. Его корни уходят в
Польшу, где еще до революции был основан Императорс-
кий Варшавский университет. Наступление немцев на
331
Восточном фронте в годы первой мировой войны вызвало
эвакуацию университета в глубь России.
Первоначально планировалось разместить его в Тиф-
лисе. Но по дороге в Грузию ростовские градоправители
проявили свою инициативу.
Они предложили представителям Варшавского универ-
ситета разместиться в Ростове и не пожалели сил для
создания учебной базы. Университет получил группу луч-
ших зданий города. Правда, по миру с Пилсудским в 1920 го-
ду пришлось вернуть в Польшу значительную часть обо-
рудования; уехали и многие польские преподаватели.
Тем не менее, университет, которому было присвоено
имя Молотова, шаг за шагом стал крепнуть и развивать-
ся. Однако это продолжалось лишь до 1930 года, посколь-
ку в стране были закрыты почти все провинциальные
университеты за ненадобностью. На базе РГУ было созда-
но шесть отраслевых вузов: педагогический, экономичес-
кий, медицинский, индустриальный и др. Такое положе-
ние продолжалось недолго. В 1931 году решение о закры-
тии университетов было признано ошибочным. Восста-
новлен был и Ростовский университет, но с утратой ма-
териальной базы, которая осталась за новыми отраслевы-
ми институтами. Университет получил неприспособлен-
ное здание бывшей земельной управы и кое-какую мело-
чевку.
Едва успел он оправиться от удара, восстановить свое
реноме среди вузов страны, как разразилась катастрофа.
В 1941 году Ростов был оккупирован немецкими войска-
ми, университет был уничтожен, а его преподаватели эва-
куированы в город Ош. Сгорела библиотека, бомбы смели
лабораторную базу.
После освобождения Ростова от гитлеровских войск
началось восстановление университета в третий раз за
сорок лет.
Проблема мира на Земле для коллектива университе-
та носит не абстрактный характер. А устранение новых
опустошительных угроз тем более необходимо, посколь-
ку на Ростов нацелены ядерные установки НАТО, разме-
332
щенные на территории Турции. Куда эвакуироваться те-
перь? На Сахалин?
Что же явилось основой жизненной силы университе-
та? Почему он, как феникс из пепла, вновь и вновь воз-
рождался из небытия? Решающим было то, что сохра-
нялся костяк, ядро коллектива, с его хорошим научным
уровнем и традицией. Это позволяло университету воз-
рождаться из, казалось бы, безвыходных ситуаций.
К 1957 году, когда мне пришлось возглавить коллек-
тив университета, основные раны, нанесенные войной,
были залечены. Встал вопрос: как развиваться дальше?
Познакомившись с обстановкой в университете, опреде-
лив первые контуры его перспектив, я обратился за по-
мощью в горком КПСС. Первому секретарю горкома рас-
сказал о трудностях университета, об отсутствии возмож-
ностей развития при столь скудной базе. Ответ был пора-
зительным: «А вы не развивайтесь».
С этим я, конечно, смириться не мог. Со вздохом по-
думал я о том, что во всем мире города делятся на два
класса: университетские и неуниверситетские. В городах
университетских создается общая атмосфера более высо-
кой культуры, и жители и начальство понимают свой
статут. Ростов был формально городом университетским,
по понимание этого еще не вошло в структуры массового
и особенно — начальственного сознания.
При дальнейшей работе это подтверждалось неоднок-
ратно. Помню телефонный звонок с физического факуль-
тета: нас опечатала милиция. Рванул на машине к фа-
культету: у запертых дверей стоит милиционер, а перед
ним толпа сотрудников и студентов, которых не пускают
в здание.
Произошло вот что. Местный райисполком дал указа-
ние деканату обкосить вокруг факультета траву. Посколь-
ку этого не было сделано (у физиков не оказалось коси-
лок или попросту кос), то была наложена санкция на весь
коллектив.
Бросился я в райисполком и сообщил начальству, что
со времен реакционного министра Кассо в России не зак-
333
рывали университетов. Положение было исправлено, но
эпизод явился весьма характерным.
Помню, во время практики в Маныче по несчастью
утонул студент, приехавший к нам учиться из Монголии.
При разбирательстве несчастного случая в областных
инстанциях было заявлено: «Монголия присылает к нам
своих студентов, чтобы вы их учили, а вы их топите».
Последовали и соответствующие экзекуции.
Таких эпизодов вспоминается немало, и, тем не менее,
местные партийные и советские органы не мало сделали
для строительства нового университетского комплекса.
Жизнь полна противоречий. Лишь перестройка остано-
вила развитие городка науки образования в Ростове.
Но главное в жизни коллектива — содержательная
сторона работы. Какие специальности создавать, какие
открывать факультеты и кафедры, как открыть возмож-
ности для развития новых научных направлений, как
создавать условия труда, отдыха, быта для людей и т.д. и
т.п.. Ведь в 1957 году университет имел общежитие на
80 мест, был лишен баз отдыха, не было столовых.
Помню, в шутливой форме на совете университета я
выдвинул тезис: «Нет более богатых, чем нищие, — поби-
райтесь!»
Послали гонцов в МГУ, где было много нового обору-
дования, заказанного для комплекса на Ленинских го-
рах, а устаревшее раздавалось в старые университеты.
Так была пополнена библиотека, сгоревшая в годы вой-
ны, появилось лабораторное оснащение.
Второй реализованный принцип — открыть универси-
тет для общения. Стимулировались мыслимые и немыс-
лимые командировки сотрудников университета в другие
вузы и научные центры страны; приглашались для чте-
ния лекций и на постоянную работу десятки иногород-
них ученых; началась волна республиканских, всесоюз-
ных и международных конференций. В иные времена
университет проводил их до тридцати, и даже сорока в
год. Глаза лезли на лоб от организационных хлопот, но
нужно было преодолевать известную замкнутость, огра-
334
ниченность, провинциализм в жизни коллектива. Это было
сделано.
Необходимо было открыть дорогу научным результа-
там ученых РГУ. Было создано свое издательство.
Требовалось думать об условиях жизни людей. Нача-
лось строительство общежитий, столовых, баз отдыха на
Черном море под Новороссийском и в горах Кавказа...
Как-то, когда я уже был ректором два десятка лет,
пришел ко мне наш философ, профессор Алексей Ва-
сильевич Потемкин. Человек, умудренный военным опы-
том, знанием истории и культуры. И вот что он сказал:
— Вы немало сделали для нашего университета, но прой-
дет время, завершится Ваша ректорская работа и обяза-
тельно возникнут люди, которые станут говорить, что
делали Вы не то, что надо; что следовало открывать не
такой-то факультет, а другой; что полезнее создать не
такую-то кафедру, а иную...
Конечно, Алексей Васильевич прав: такова природа
людей. Тем не менее, думаю, что в главном дело развива-
лось в нужном направлении.
В отношениях внутри коллектива я твердо придер-
живался трех принципов: первый — не мешать людям
работать; второй — искать возможность помочь работаю-
щим; третий — не ввязываться ни в какие склоки, дрязги
и выяснения отношений, чего немало бывает в вузовских
комплексах.
В итоге, когда бывший ректор нашего университета,
уехавший из Ростова, спросил меня в Москве сочувствен-
но: «Как Вы можете работать с таким трудным коллек-
тивом?», я ответил ему односложно: «Прекрасный кол-
лектив!»
Совершенно очевидно, что в ректорской работе в РГУ
мне помогал московский опыт: и положительный и
отрицательный.
В первую очередь, необходимо было всеми силами
стимулировать дух сотрудничества внутри коллектива на
принципах интеграции научного, учебного и производ-
ственного процесса. Практически это нашло свое прелом-
335
ление в организации учебно-научных комплексов пример
тому комплекс физического факультета.
Также надо было стимулировать «перекрестные» фор-
мы образования на стыке наук. Наиболее плодотворным
явилось создание группы биофизиков, в подготовке кото-
рых объединились биологи, математики, физики. Имен-
но успех в работе этой группы привел к созданию Инсти-
тута нейрокибернетики.
Внимание к стыковым областям знания стимулирова-
ло создание кафедр астрофизики, геохимии, химии при-
родных соединений, гидрохимии.
Прошел процесс модернизации традиционных направ-
лений исследований, при которых в коллективе был на-
коплен достаточный опыт. Это коснулось механики, фи-
зики сегнетоэлектриков, рентгеновской спектроскопии,
органического синтеза.
Одновременно формировались совершенно новые на-
правления.
Еще до моего приезда в Ростов в городе и университе-
те побывал лидер атомной программы академик Игорь
Васильевич Курчатов. Он, имея в виду перспективу, ре-
комендовал организовать при РГУ лабораторию ядерных
исследований. К сожалению, идея надолго повисла в воз-
духе. Пришлось к ней вернуться в конце 50-х годов. В
результате была построена Лаборатория ядерной физики
(ЛЯФ), в которой установлены ускорители атомных час-
тиц, и где ведутся радиохимические и иные исследова-
ния.
Новым, принципиально важным делом в жизни уни-
верситета явился поворот в сторону проблем культуры.
Группа ведущих философов университета, в лице профес-
сора В.Е. Давидовича, Е.Я. Режабека, А.В. Потемкина,
возглавила это движение.
Помню день, когда наши ученые собрали первую
Всесоюзную конференцию по проблемам теории культу-
ры. На ней присутствовало даже страшно сказать семь
участников, в том числе Э. Маркарян из Еревана, М. Ка-
ган из Ленинграда. Пытались столковаться, что же такое
336
культура. На следующий год в конференции приняло
участие уже сорок человек, еще через год — двести. Затем
пришлось собирать людей по отдельным проблемам тео-
рии культуры, поскольку всех желающих собрать было
невозможно. Встречи проводились не только в Ростове,
но и в Азове, Нальчике, Владикавказе, то есть по всему
региону.
Именно при этих подлинно творческих встречах сфор-
мировалась объединяющая большинство отечественных
культурологов деятельностная концепция культуры.
Интерес к проблемам культуры стал принимать и
организационные формы. В университете была создана
кафедра теории культуры, этики и эстетики. Опять-таки
первая кафедра подобного профиля в стране. Министер-
ство поручило нам разработку республиканских программ
но культуре. Развернулась и издательская деятельность
в этой сфере. Нам с профессором Давидовичем удалось
выпустить пособие «Сущность культуры», переведенное
за рубежом.
Наконец, накопленный опыт позволил для всего уни-
верситета разработать программу общекультурной, гума-
нитарной подготовки специалистов. Наш опыт вновь ока-
зался первым и был одобрен коллегией союзного мини-
стерства.
Ныне, уже в рамках Северо-Кавказского научного цент-
ра мы трудимся над созданием Энциклопедии культуры
народов Северного Кавказа.
Активным нашим помощником в сфере культурологи
был академик Борис Борисович Пиотровский — знаток
Кавказа, директор Эрмитажа. В музее был неприсутствен-
ный день; Борис Борисович водит мою супругу и меня по
пустым залам, комментируя великую коллекцию. Потом
он пригласил нас в свой кабинет, где я задал ему труд-
ный вопрос:
— Борис Борисович, Ростов не Ленинград. В Ростове
нет Эрмитажа, нет Русского музея, Пушкинского дома,
Александринки и Мариинки. Нам стыдно ежегодно соби-
рать культурологов страны, которые в первую очередь
337
должны встречаться в Ленинграде. Почему Вы этого не
делаете?
Он ответил с улыбкой:
— Видимо, вы далеко находитесь от местного началь-
ства. Наше нам не позволило бы таких вольностей.
Понимание роли и значения проблем культуры приве-
ло к тому что почетными докторами РГУ стали крупные
деятели культуры — Михаил Шолохов и Чарльз Сноу.
Жалею о том, что университет не носит имени великого
Шолохова - не по нашей вине.
Изменения в жизни, структуре и судьбе РГУ — плод
коллективных усилий. В то же время необходимо под-
черкнуть, что в начале нынешнего этапа развития уни-
верситета особенно важен вклад немногочисленной в ту
пору группы энтузиастов, которые хранили и развивали
традиции университета. Среди них - профессора В. Аким-
цев, А. Коган, 3. Гершенович, Ф. Гаврилюк, А. Егоров,
И. Шамрай, Д. Панов, П. Семернин, М. Тарасов, А. Прон-
штейн, К. Мокрищев, В. Михалевский, О. Осипов,
А. Симонов, А. Бергман, П. Матухин, В. Золотов, Б. Куз-
нецов, М. Милых, А. Савченко, Л. Громов, Г. Петелин. С
того времени выросло много новых патриотов РГУ.
О том, что изменилось в жизни РГУ за годы моей ра-
боты, пусть расскажут сухие, но надежные цифры.
Количество 1957 г. 1987 г.
Студенты, 5 116 9 582
из них иностранные учащиеся 20 528
Аспиранты 57 291
Факультеты 6 10
Кафедры 32 87
Сотрудники 751 5543
Профессорско-преподавательский состав, 286 817
из них доктора наук 17 114
кандидаты наук 158 841
Научно-исследовательские институты 2 6
Общий объем НИР (тыс. руб ), 160,0 18000,0
в т.ч. по хоздоговорам 16,0 12000,0
Бюджет РГУ (млн. руб.) 2,5 16,0
Стоимость основных фондов (млн руб.) 3,9 75,0
338
Количество 1957 г. 1987 г.
Стоимость оборудования (млн руб.) 0,94 37,16
Книжные фонды (в тыс.) 570 2300
Площадь (тыс. кв. м.): общая 21 170,4
и т.ч. общежития и жилые дома 4,16 66,3
1 Доживающие в общежитиях 180 4000
11арк ЭВМ: большие — 12
мини - и микро- — 155
Основа вуза — корпус преподавателей. Среди них — 7
лауреатов Государственной премии СССР, 7 заслуженных
деятелей науки, академик и 2 члена-корреспондента АН
СССР.
В результате разделения ранее существовавших возник-
ли самостоятельные факультеты: механико-математичес-
кий и физический, исторический и филологический. За-
ново сформировались экономический и философский фа-
культеты.
За прошедшие годы в РГУ создано 55 новых кафедр.
Среди них - кафедры теории упругости, теоретической
гидроаэромеханики, дифференциальных и интегральных
уравнений, теории функции и функционального анали-
за, алгебры и дискретной математики, вычислительной
математики, высшей математики и исследования опера-
ций, прикладной математики и программирования, аст-
рофизики, электроники сверхвысоких частот, физики
полупроводников, теоретической и ядерной физики, элек-
трохимии, химии природных и высокомолекулярных со-
единений, биохимии и биотехнологии, экологии и приро-
допользования, геохимии и геофизики, гидрогеологии и
инженерной геологии, истории древнего мира и средних
веков, новой и новейшей истории, источниковедения и
вспомогательных исторических дисциплин, русского язы-
ка, общего и сравнительного языкознания, теории жур-
иа-листики, истории журналистики, стилистики и лите-
ратурного редактирования, иностранных языков, все ка-
федры института повышения квалификации, новых фи-
лософского и экономического факультетов и др.
Возникли подготовительное отделение, факультет повы-
шения квалификации, что усилило кадровую базу РГУ
339
за счет обучения производственников. Укрепились заоч-
ное и вечернее отделения.
Обучение в университете ведется по 22 специальнос-
тям.
Развернута подготовка специалистов по проблемам
журналистики, психологии, агропромышленного синте-
за, науковедения, культурологии, экономической кибер-
нетики, археологии, советского строительства, приклад-
ной математики, радиофизики, астрофизики, ядерной
физики, электрохимии, химической защиты материалов,
гидрогеологии, геофизики и геохимии, биотехнологии,
краеведения, почвоведения, биофизики, химии природ-
ных соединений, химического сопротивления материалов
и по ряду других.
Качественные изменения произошли в комплексе
гуманитарных и общественных дисциплин. Специалисты
готовятся по всему циклу общественных наук. Созданы
Институт повышения квалификации преподавателей об-
щественных наук, Северо-Кавказский и научно-исследо-
вательский институт экономических и социальных про-
блем, сеть специализированных советов, издается ежек-
вартальный журнал обществоведов.
Большие усилия были предприняты коллективом по
математизации учебного и научного процесса. За ми-
нувшие годы созданы мехмат, НИИ механики и приклад-
ной математики, вычислительный центр; приобретен парк
современных ЭВМ и учебных классов, оснащенных ма-
лыми машинами. На этой основе ведется подготовка спе-
циалистов по прикладной математике. Процесс компью-
теризации охватил все факультеты и научные подразде-
ления.
Острейшая проблема нашего времени — сохранение при-
роды, окружающей среды. Коллектив РГУ не остался к
ней равнодушным. Поэтому не случайно первая вузовс-
кая кафедра рационального природопользования возник-
ла именно в нашем университете. Здесь же развиваются
методы математического моделирования сложных эколо-
гических систем. Итог — Государственная премия СССР
340
за разработку математической модели бассейна Азовско-
го моря. Сейчас научное решение экологических проблем
все больше опирается на данные аэрокосмических мето-
дов. Уверенно входят экологические проблемы и в учеб-
ный процесс.
Специальное внимание в РГУ уделяется новейшим
направлениям биологических исследований, которые в
силу тех или иных причин не развивались. Так, в
университете возникла первая в вузах страны лаборато-
рия химического мутагенеза. «Гонимая» кибернетика
нашла свое прибежище, в частности, и в РГУ в союзе с
физиологией. На этой основе сформировался первый и
единственный в мире НИИ нейрокибернетики, который
создал и возглавил замечательный ученый и человек Алек-
сандр Борисович Коган.
Быстрый рост претерпели исследования и подготовка
кадров в области физики. Они охватывают такие недавно
возникшие направления, как сегнетоэлектрики и полу-
проводники, лазеры, ядерная теоретическая физика, аст-
рофизика, высокотемпературная сверхпроводимость. Об-
новился весь арсенал научных направлений и методов
исследований в области химии. Здесь возникли коллек-
тивы, работающие в таких современных областях, как
тонкий органический синтез, теоретическая и физичес-
кая органическая химия, электрохимия, химия природ-
ных соединений, химическое сопротивление материалов.
Одно время имели место необоснованные нападки на
такие фундаментальные направления современной науки,
как квантовая механика и теория относительности. Оба
эти направления успешно развиваются в РГУ (квантовая
электродинамика, астрофизика). Исследования по кван-
товой химии дают хорошие результаты в НИИ физичес-
кой и органической химии, где работы по теоретической
химии опережают союзный уровень. Здесь же Госкоми-
тетом СССР по делам изобретений и открытий заре-
гистрировано первое на Северном Кавказе научное откры-
тие в области органической химии.
За тридцать прошедших лет РГУ для народного хо-
зяйства подготовлено около 50 тысяч специалистов. Со-
341
здана аспирантура по всем важнейшим научным направ-
лениям. Функционируют 10 специализированных сове-
тов по присуждению ученых степеней доктора и канди-
дата наук.
На протяжении последних десятилетий сформирова-
лись международные связи РГУ. Сегодня мы готовим спе-
циалистов для 60 стран. Комплексная работа ведется с
Силезским университетом (ПЕР), Титоградским универ-
ситетом (СФРЮ), многими вузами зарубежных стран. За
помощь в подготовке кадров университет награжден ор-
деном «Знамя Труда» I степени (ГДР). Осуществляется
подготовка специалистов для многих стран Азии, Афри-
ки, Латинской Америки.
Изменилась система научных исследований в РГУ. За
прошедшие годы возникло пять НИИ: механики и при-
кладной математики, физики, физической и органичес-
кой химии, нейрокибернетики, экономических и соци-
альных проблем. Организованы Издательство РГУ, УПЛ
и журнал, издано около 1500 наименований книжной
продукции. Созданы ионосферная станция, лаборатория
ядерной физики и вычислительный центр. Фактически
на пустом месте сложилась система хозяйственных дого-
воров: от одного договора стоимостью 16 тысяч рублей в
1958-м году до 360 договоров объемом более 12 милли-
онов рублей в 1987 г.
В целях улучшения внедрения научных достижений в
практику коллектив РГУ первым среди университетов
страны пошел на создание Особого конструкторского бюро
«Пьезоприбор» с опытным производством. Ныне опыт-
ные производства также созданы у физиков, химиков и
механиков.
Новой формой организации учебного процесса стали
учебно-научные комплексы. Такие комплексы созданы в
РГУ у физиков, химиков, математиков, биологов и эко-
номистов. Создание студенческих НИИ физики, химии,
общественных наук позволило значительно активизиро-
вать научную и учебную работу студентов. Успешная де-
ятельность РГУ по многим направлениям послужила ба-
342
зой для создания Северо-Кавказского научного центра
высшей школы — первого регионального объединения
вузовских ученых в стране. Центр завершил издание мно-
готомного труда «Производительные силы и природные
ресурсы Северного Кавказа», подготовку к печати 4-том-
ной «Истории народов Северного Кавказа». В рамках на-
учного центра возникла обширная кооперация ученых
региона, система планирования, финансирования, мате-
риального обеспечения вузов.
За отчетный период значительно выросли связи универ-
ситета с Академией наук СССР. Ученые нашего вуза
сотрудничают с пятьюдесятью институтами. Создан ака-
демический отдел по физике лазеров, на очереди — орга-
низация академических подразделений в области меха-
ники и химии.
В то же время научно-исследовательские институты
РГУ начали создавать свои филиалы в вузах Северного
Кавказа: подразделения НИИ ФОХ и НИИ МиПМ — в
Кубанском университете, НИИ ФОХ - в Северо-Осетин-
ском, лаборатория горной экологии - в Кабардино-Бал-
карском и др..
Шаг за шагом расширяется материальная база РГУ.
За этот период построены 24 крупных объекта: здания
физического, химического, геолого-географического,
филологического факультетов; корпуса вычислительного
центра и НИИ механики и прикладной математики, НИИ
физики, НИИ физической и органической химии, СКНЦ
ВШ, лаборатории ядерной физики, ОКТБ «Пьезоприбор»,
опытного производства НИИ физики. Возведены 8 кор-
пусов общежитий, 4 жилых дома, столовая на 500 мест.
Построены и благоустраиваются спортивно-оздоровитель-
ный лагерь «Лиманчик» на Черном море, базы в Никеле
и на берегу Дона. К 21 тысяче квадратных метров полез-
ных площадей прибавлено свыше 150 тысяч.
Коллектив Ростовского госуниверситета награжден
орденом Трудового Красного Знамени.
Университет, который не устремлен в будущее, обре-
чен. Такое развитие не может осуществляться без преодо-
343
ления инерции, известной косности в тех или иных зако-
улках жизни коллектива.
Не удалось развернуть исследования и подготовку кад-
ров в такой важной для страны и региона сфере, как на-
ука пищевой технологии. А ведь среди Нобелевских лау-
реатов пять специалистов в этой сфере, и ни одного на-
шего, отечественного. Даже созданная при мне кафедра
биотехнологии после моего ухода была со вздохом облег-
чения закрыта.
Не удалось развить столь важные ныне исследования
в области востоковедения, восточной филологии. Хотя в
былые времена профессор РГУ М. К. Милых приняла
участие в разработке письменности для ранее беспись-
менных народов Северного Кавказа, а профессор Г.П. Сер-
дюченко занимался абхазско-абазинскими языками. Здесь
традиция прервалась.
Долгое время на внутреннее сопротивление ряда фи-
зиков, специалистов в области твердого тела, наталкива-
лось развитие новых специальностей в области теорети-
ческой и ядерной физики, астрофизики. В жизни не без
этого.
Да и внешние силы не всегда содействовали развитию
университета, а подчас и просто мешали. Так было с
инициативой по созданию станции приема космических
лучей сверхвысоких энергий, которую заморозили бюрок-
раты. Строительство комплекса зданий РГУ в Западном
районе также нередко наталкивалось на типично местни-
ческое: а что мы с этого будем иметь?
Тем не менее, плывет университетский корабль РГУ,
выйдя на широкий простор.
Новый комплекс зданий МГУ на Ленинских горах был
построен в 1955 году. К сожалению, он по-прежнему вы-
зывал к себе идиосинкразию у бывших московских руко-
водителей. Никита Сергеевич Хрущев отказался присут-
ствовать при открытии комплекса на Ленинских горах.
Известно его ворчание по поводу того, что де-мол Сталин
хотел воздвигнуть себе памятник, а за такие деньги мож-
но построить десять университетов. Зря, конечно, все это.
344
Но в эти времена меня в Москве уже не было. Пробле-
ма университетов, тем не менее, от меня не отступала.
Едва я вошел в дела Ростовского университета, как из
I I.K КПСС мне позвонил инструктор Отдела науки Нико-
лай Васильевич Бубенников. Он пригласил меня присое-
диниться к нему в Элисте в связи с тем, что в республике
после возвращения калмыков приходится решать вопро-
сы подготовки кадров.
Передо мною был поставлен вопрос о создании в Эли-
сте филиала Ростовского университета с использовани-
ем «вахтового метода» привлечения преподавателей. Мы
с Бубенниковым тщательно изучили вопрос, познакоми-
лись со специалистами, работавшими в Калмыкии, с со-
трудниками Научно-исследовательского института исто-
рии, литературы. И, тщательно взвесив все обстоятель-
ства, предложили смелое решение: создать в Элисте не
филиал университета, а самостоятельный университет.
Это предложение было принято и общественностью и
властями республик, а также Москвой. В то же самое
время группа в основном молодых преподавателей вые-
хала из Ростова в Элисту на постоянную работу в новом
университете.
Нельзя забыть, что в разные годы жизни в Ростове
мне пришлось принимать участие в становлении Кабар-
дино-Балкарского, Кубанского, Северо-Осетинского и
Чечено-Ингушского университетов, организации реаль-
ной помощи в их развитии. Оно шло и по линии РГУ и по
линии Северо-Кавказского научного центра высшей шко-
лы, созданного в 1969 году.
Но в одном университетском вопросе мне не повезло.
Странным образом, но почему-то не было университета в
(/гаврополе.
Впервые в Ставрополе я оказался в начале 60-х годов,
пробившись с севера от Егорлыка по утопавшим в пыли
н жаре степным дорогам. Там я услышал о способном и
динамичном руководителе ставропольских комсомольцев
Михаиле Горбачеве. Контактировал с ним и ростовские
комсомольские активисты, в частности, будущий профес-
345
сор Ростовского университета геолог Николай Родзянко,
рассказывавший о Горбачеве немало хорошего.
И вот прошли годы. С созданием Северо-Кавказского
научного центра пришлось глубже и детальнее узнать
Кавказ, размышлять над его судьбой и историей. Обрати-
ло на себя внимание одно важное обстоятельство: до Ок-
тябрьской революции признанным центром Северокавказ-
ского края был губернский город Ставрополь. В послере-
волюционные годы его значение померкло; он оказался в
стороне не только от главных транспортных магистра-
лей, но и от основных потоков развития.
Заброшенными и никчемными выглядели сохранив-
шиеся до наших дней вдоль проселка верстовые столбы
петербургского тракта. А ведь когда-то по нему ехали
Грибоедов и Пушкин, Лермонтов и Толстой, Суворов и
Верещагин. Традиционно Ставрополь был старинным цен-
тром русской культуры на Северном Кавказе. Ставрополь
олицетворяет в себе связь культур России и Кавказа, За-
пада и Востока. Имя городу дали поселенцы греческой
диаспоры; здесь издавна проживали племена черкесов,
калмыков, ногайцев, карачаевцев; переселялись семьи из
Армении, Грузии. Ставропольская возвышенность хра-
нит память многих культур.
На определенном этапе Ставрополь был центром аг-
рарного края, но Ростов и Краснодар быстро обогнали его
в развитии. Однако в послевоенные годы в нем стали раз-
виваться машиностроение, радиоэлектроника, химичес-
кая и пищевая промышленность. В крае возникли много-
численные научные учреждения, венчаемые астрофизи-
ческим центром в Зеленчуке. Наконец, край богат меди-
цинскими учреждениями, бальнеологическими и рекреа-
ционными ресурсами.
Центром культуры для соседних со Ставрополем тер-
риторий стали университеты в Орджоникидзе, Краснода-
ре, Нальчике, Грозном, Махачкале и даже в маленькой
Элисте. И нет его только в Ставрополе.
Если бы он был, то стал бы естественным центром
кристаллизации исследований по истории Кавказа, вос-
346
токоведению, кавказской филологии. Здесь благодатное
и уникальное поле для изучения крупнейших религий:
христианства, ислама, иудаизма (таты), буддизма (кал-
мыки).
Природные богатства края открывают широкие воз-
можности для исследований в области биологии, медици-
ны, геологии, географии. Не случайно на материале края
написал лучшую книжку по краеведению житель Став-
рополя профессор Гниловской. А сколько здесь проблем
для экологов, сколько возможностей для развития пище-
вых технологий, в чем заинтересованы курорты. Специа-
листов высокой квалификации требует и развивающаяся
химия люминофоров, и астрофизика, и технология.
Обо всем этом я размышлял, подъезжая к Ставрополю
уже где-то в 1975 году для встречи с первым секретарем
Ставропольского край —Михаилом Сергеевичем Горбаче-
вым.
Горбачев принял меня радушно и доброжелательно.
Пригласил в комнату отдыха, находящуюся за кабине-
том, угостил чаем и фруктами. Рассказывал о делах края,
о новом месторождении нарзана в Нагутской, о развитии
повой курортной и спортивной базы в Архызе, об олим-
пийском комплексе s'Кисловодске. Мои размышления об
университете в Ставрополе нашли живой отклик. «Сей-
час мы заняты развитием материальной базы Политех-
нического института, — сказал Михаил Сергеевич. — Завер-
шим — примемся за университет».
Однако этому не суждено было осуществиться. В 1978 году
Михаил Сергеевич переезжает в Москву. Ссылаясь на его
мнение, я последовательно обращался к его преемникам
по крайкому: В. Мураховскому, И. Болдыреву. Все были
«за». Храню последний документ по этой проблеме:
«29 мая 1989 г.
Уважаемый Юрий Андреевич.!
Краевой комитет КПСС рассмотрел Ваше письмо и счи-
тает целесообразным создание в крае государственного
университета.
347
В настоящее время рабочей группой изучаются финан-
совые и материальные ресурсы, вопросы планирования,
трудоустройства будущих специалистов, рассчитывают-
ся потребности в профессорско-преподавательских кад-
рах, перспективы развития учебно-материальной базы.
При успешном решении перечисленных вопросов от-
крытие Ставропольского государственного университета
предполагается в XII пятилетке.
Секретарь крайкома КПСС
И. Никишин».
В истории нашей отечественной культуры университе-
там принадлежит особая роль и ответственность. Их судьба
должна волновать лучшие умы.
Обстоятельства позволили мне установить контакты с
рядом зарубежных университетов. В Бирмингеме дове-
лось выступать с докладом по химии углеводов. В Праге,
в Карловом университете принимал участие в симпозиу-
ме по теории культуры. В Дубровнике очень плодотворно
проходил симпозиум международного союза университе-
тов. Силезский университет в Каттовицах удостоил меня
чести, избрав своим почетным доктором. Ректор его, про-
фессор Климатевский стал моим добрым другом.
«Все - в Космос!»
Такой девиз был написан на транспаранте, который
несли по Красной площади в Москве восторженные учас-
тники митинга, посвященного возвращению из космичес-
кого полета Юрия Алексеевича Гагарина. Так начина-
лась космическая эра человечества, которую открыл сын
советской Родины. После победы в Великой Отечествен-
ной войне это был новый духовный и технический взлет
народа к вершинам общественного прогресса.
«Рожденный ползать летать не может», — и для боль-
шинства космический полет мог быть только мечтой, но
причастность к космической эре касалась многих. Мил-
348
лионы трудились над созданием ракет, синтезом горюче-
го, выплавкой специальных сплавов. Их труд концент-
рировал своей волей Сергей Павлович Королев — глав-
ный конструктор. Не меньшая роль принадлежала и глав-
ному теоретику Мстиславу Всеволодовичу Келдышу. Ты-
сячи теоретиков под его руководством решали в конст-
рукторских бюро сложнейшие баллистические задачи,
связанные со стартом, полетом, пуском летательных ап-
паратов. Мне посчастливилось вступить в добрый духов-
ный и деловой контакт с Мстиславом Всеволодовичем.
Начну издалека. Сегодня немало сказано об истории
русского космизма, об Одоевском и Федорове, Флоренс-
ком и Циолковском, Вернадском и Чижевском. Вспоми-
нается даже наш дальний родственник Александр Кон-
стантинович Горский, который так же писал о жажде
«космического расширения существа».
Первая большая книга, которую я в детстве прочитал,
называлась «Изгнанники Земли». Автора не помню, но
сюжет сохранился: группа ученых и инженеров проекти-
рует и строит в горах Атласа (Северная Африка) косми-
ческий корабль, который «перепрыгивает» на притяну-
тую Луну.
Книга «притягивала» к небу. Мать поняла это мое
желание и к десятилетней моей годовщине подарила мне
маленькую подзорную трубу. Я храню ее по сей день.
Труба открыла бесконечный простор Вселенной: мно-
жество невидимых звезд и туманностей, кольцевые горы
па Луне, спутники Юпитера, фазы Венеры, кольца Са-
турна, диск Марса. Сколь различными оказались диф-
фузная туманность Ориона и спиральная Андромеды.
Удалось увидеть и темные пятна на Солнце, и яркие за-
пятые комет. Ночами я просиживал у чердачного окна,
чтобы почувствовать тайны мира. А потом начались кни-
ги: ежегодный астрономический календарь (ныне он ис-
чез в туманах прошлого — не издается). С давних времен
храню Фламмариона, Шепли, Ю. Кондратюка («Завоева-
ние межпланетных пространств», 1947 г.), А. Штернфель-
да («Полет в мировое пространство», 1949 г.).
349
В 1932 — 1933 годах, когда мы переехали из Ростова в
Москву, я стал завсегдатаем только что открывшегося
планетария. Несмотря на возраст, ,мне предложили стать
членом Астрономо-геодезического общества. На это я не
решился, но стал поклонником Галилео Галилея и Джор-
дано Бруно, чья судьба навсегда впечаталась в мое созна-
ние.
Позже посетил обсерватории: Пулково в Ленинграде,
Симеиз в Крыму, Бермант под Кисловодском, Бюрокан в
Армении, Абастумани в Грузии, Зеленчук.
Особое значение имеет для меня книга К.Э. Циолковско-
го, объединившая две работы — «На Луне» и «Грезы о Зем-
ле и небе». Издана она была в 1935 году, но пригодилась
мне позже, когда судьба связала меня с космонавтами.
Дело в том, что в Новочеркасске под руководством за-
мечательного ученого и организатора науки Валентина
Ефимовича Шукшунова было создано конструкторское
бюро космических тренажеров. Валентин Ефимович по-
знакомил меня с работой бюро и даже разрешил влезть в
космический тренажер. Естественные условия аппарата
не мешали с помощью телевизионного экрана имитиро-
вать полет в глубине околоземного пространства. Ощу-
щение было захватывающим.
Но что более важно, конструкторское бюро В.Е. Шук-
шунова непрерывно посещали космонавты. Здесь мне
удалось познакомиться с Алексеем Леоновым, Петром
Климуком, Джанибековым, Г. Сарафановым. Позже встре-
чи продолжились в Москве. И вот результат: на упомяну-
той книге К.Э. Циолковского храню надпись: «Юрию
Андреевичу. С глубоким уважением, пожеланием здоро-
вья, счастья и удач. П. Климук, 24.04.77 г.».
А Сарафанов решил тут же осчастливить надписью
моего сына: «Андрею Жданову. От всей души желаю,
чтобы ты был достойным продолжателем дел, начатых
замечательным человеком — твоим отцом, успехов, счас-
тья, удачи! Г. Сарафанов. 27.04.77 г.».
В тот же день Петр Ильич Климук подарил мне книгу
о нем И.И. Ваганова и Н.В. Панасюка, изданную в Мин-
350
ске, с надписью: «Юрию Андреевичу! С глубоким уваже-
нием природолюбу от единомышленника. П. Климук.
27.04.77 г. Зал заседаний». Петр Ильич Климук был ро-
дом из Белоруссии. Он вырос до могучей фигуры руково-
дителя отряда космонавтов.
Все кончилось, естественно, тем, что я оказался в Звез-
дном городке. С трепетом стоял у бронзового памятника
Юрию Гагарину, которого в шутку назвали «мэром» Звез-
дного.
В Звездном мне посчастливилось присутствовать при
полете советско-французского экипажа. С тех пор я храню
небольшой, но емкий по содержанию альбом «Советско-
французский экипаж в полете» с надписью «Многоуважа-
емому Юрию Андреевичу Жданову на память от участни-
ков работы. Центр управления полетом. 2.07.82 г.».
Сидя в главном зале управления орбитальным комп-
лексом, мы на одной карте мира с трепетом следили за
движением светящейся точки космического корабля «Са-
лют» .
С Главным теоретиком космонавтики академиком
М.В. Келдышем мне приходилось встречаться неоднок-
ратно. Первая встреча была фантастически странной.
Когда скончался президент АН СССР С.И. Вавилов, нам
было поручено (а работал я тогда в Отделе науки ЦК КПСС)
внести предложение о его преемнике, в частности, по
Большой советской энциклопедии, где он был главным
редактором. Естественно, мы подумали о преемнике из
состава главной редакции БЭС, среди которых был Кел-
дыш. Его пригласили в Отдел.
На улице шел дождь, и вот к нам приходит промок-
ший до нитки человек. Начинается беседа, в ходе кото-
рой я быстро выясняю, что передо мной не гуманитарий
Келдыш, а ученый-механик, руководитель ЦАГИ. Ситу-
ация разрешается смехом.
Находясь уже в Ростове, я неоднократно приезжал в
«Нескучный сад», где размещался Президиум Академии
паук СССР. Беседы обычно касались создания академи-
ческого научного центра на Северном Кавказе. Моя офи-
351
циальная записка на эту тему нашла полную поддержку
со стороны М.В. Келдыша и натолкнулась на сопротивле-
ние министров образования. В результате это привело к
созданию Северо-Кавказского научного центра высшей
школы.
Помню, на академическом конкурсе молодых уче-
ных М.В. Келдыш вручил награду молодому исследо-
вателю РГУ Н. Пелехову и поздравил меня с этим успе-
хом. Он активно поддержал мое избрание в членкоры
Академии, избрание Иосифа Израилевича Воровича, с
которым М.В. Келдыш активно сотрудничал в области
механики. Помню, как однажды ночью в институт И.И.
Воровича, как специалиста по оболочным конструкци-
ям, тайно привезли ракету (без начинки) для испыта-
ния ее механических свойств.
Другим направлением в области космических матери-
алов в Ростовском университете стала физика твердого
тела. Традиционные исследования в области сегнетоэлек-
триков привели к созданию пьезокерамики, необходимой
для космических полетов при измерении нагрузок, ис-
пытанных материалов. Существенные успехи в этой об-
ласти связаны с именами А. Ходакова, Н. Новосильцева,
Е. Фесенко, О. Крамарова, А. Панича. Приятно было уз-
нать, что приборы из наших пьезокерамических матери-
алов оказались в лунниках на поверхности нашего спут-
ника.
Попытки обновить тематику астрономических иссле-
дований в РГУ возникали неоднократно. В частности еще
в 60-е годы в Ростов из Киева приезжал «дядя Сережа» —
профессор С.К. Всехсвятский, родственник моей бабуш-
ки по отцу. Он предлагал совместно развивать исследова-
ния в области косметологии на основе концепции взрыв-
ного, «эруптивного» происхождения комет из больших
планет Солнечной системы. Но поддержки среди ростов-
ских астрономов он не нашел.
Большие перемены наступили и в судьбах астрономи-
ческой науки РГУ. Долгие годы она ограничивалась чис-
то наблюдательной астрономией, в частности, перемен-
352
ними звездами. Новый импульс был связан с приходом
новых людей. Мы пригласили из Ташкента профессора
Л. Марачника, который совершил поворот кафедры в сто-
рону астрофизики. Эту традицию развили работы про-
фессора П. Насельского и его учеников.
Изменение характера исследований открыло дорогу к
общению с виднейшими представителями астрономичес-
кой нации. В университет приехал И.С. Шкловский, ав-
тор хорошо известного труда «Вселенная, жизнь, разум».
У нас с ним состоялась доверительная беседа, в которой
он выдвинул неожиданный тезис: «Я все больше убежда-
юсь, что мы одиноки во Вселенной... Впрочем, вывод от-
сюда один: как велика наша ответственность перед исто-
рией и природой».
Другим гостем был академик Яков Борисович Зельдо-
вич, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат всех
премий. Один из основателей теории горения, автор фун-
даментальных трудов по ядерной физике, физике элемен-
тарных частиц, он проявлял активный интерес к пробле-
мам космологии и астрофизики. Мы были рады видеть
его на конференциях по Звездной эволюции. Одно из та-
ких совещаний прошло на базе МГУ в поселке Азау, пря-
мо у подножия Эльбруса.
Его внимание к Ростовскому университету усилило
паши стремления реализовать совет И.В. Курчатова: со-
здать лабораторию ядерной физики. В этом же направле-
нии подталкивало нас внимание первооткрывателя спон-
танного деления атомных ядер, академика Георгия Ни-
колаевича Флерова. Препровождая свою книгу «На пути
к сверхэлементам», он призвал следовать 2 5-летне му опы-
ту трансурановцев Дубны.
Другой аспект космохимии инициировал профессор
Георгий Витольдович Войткевич. Геолог по образованию,
он занялся проблемами происхождения Земли, Солнеч-
ной системы и фактически стал космохимиком. Его успе-
хи в этой области были отмечены уникальной наградой:
малая планета 4475, открытая 20 октября 1982 года в
Крымской астрофизической обсерватории, от имени Меж-
12 Взгляд в прошлое
353
дународного Астрономического союза 24 июня 1994 года
получила имя «Войткевич».
Космонавт Георгий Шонин 20 марта 1977 года пода-
рил моему сыну Андрею с пожеланиями всего самого доб-
рого оригинальный красочный сборник-альбом «Ждите
нас, звезды», составленный космонавтом Алексеем Лео-
новым и оформленный художником А. Соколовым. В аль-
бом вошли статьи видных ученых, с которыми меня свя-
зала большая человеческая дружба. Это мой философс-
кий учитель академик Б. Кедров. Президент Академии
наук академик В.А. Амбарцумян, автор теории рожде-
ния звезд в газово-пылевых облаках современного космо-
са, а также президент Эстонской академии наук Г. Наан.
Жаль, в этом космическом сообществе не нашлось места
для Аллы Генриховны Масевич — видного астрофизика,
постоянной участницы наших астрономических встреч и
бесед. За активное участие в международных астрономи-
ческих форумах мы прозвали ее создательницей новой
науки — астрополитики.
Альбом открывается вводной статьей Юрия Гагарина,
в которой есть такой абзац: «Полет космического кораб-
ля «Восток», многим казавшийся чудом века, не был на
самом деле чудом. Это была реальная действительность,
за которой скрывается поистине титанический труд кон-
структоров, инженеров, техников, рабочих, труд всего
советского народа. Ведь космическая ракета — символ
нашего века. И как в едином крепчайшем сплаве, слива-
ется в ней и строгая наука, и могучая техника, и высокая
культура советского народа».
В хранящейся у меня книге Юрия Гагарина «Вижу
землю» (издательство «Детская литература», 1968 год)
содержится не только бесхитростный рассказ о его жиз-
ни, но и щемящий замечательный аккорд: «Мои друзья,
надеюсь, простят меня за то, что я открою наш общий
секрет: ни один из нас, космонавтов, слетавших в кос-
мос, не отказался от мечты еще раз «взглянуть» на нашу
голубую планету».
Не уберегли... Как не уберегли С.П. Королева. Как не
уберегли сержанта М. Егорова, водрузившего знамя по-
354
беды над рейхстагом. Как не уберегли страну... Челн кос-
мический «Буран» превратили в ресторан.
В советское время не только проблемы ракетостроения
и космических технологий вызывали интерес руковод-
ства страны. Напримар, ученый и исследователь-поляр-
ник Отто Юльевич Шмидт разработал космогоническую
гипотезу образования тел Солнечной системы путем кон-
денсации газово-пылевого облака. Теория вызвала инте-
рес у Сталина, который рекомендовал обсудить ее в ши-
роких кругах научной общественности.
Этот совет был принят Академией наук. В результате
в апреле 1951 года и в мае 1952 года были проведены
совещания по вопросам космогонии, на которых обсуж-
дались и гипотеза О.Ю. Шмидта о происхождении Сол-
нечной системы, и концепция В.А. Амбарцумяна о про-
исхождении звезд и звездных систем.
Совещания носили открытый, широкий характер под-
випно творческих дискуссий без какого-либо внешнего
навязывания позиций. Труды совещаний и сейчас выва-
HIT живой интерес.
Шестнадцать поздравлений
После знакомства в Ставрополе Михаил Сергеевич стал
систематически присылать мне поздравительные открыт-
ки к праздникам. Обычно к 1 мая или к Октябрю или к
Новому году. Таких поздравлений накопилось у меня
шестнадцать.
Они поступали сперва из Ставрополя, потом из Моск-
вы, где Михаил Сергеевич стал Секретарем ЦК КПСС по
сельскому хозяйству. В это время разрабатывалась и осу-
ществлялась Продовольственная программа, направлен-
ная на то, чтобы в достатке обеспечить продуктами пита-
ния население страны.
Естественно, приходилось задумываться над тем, что
могут сделать ученые Северного Кавказа в осуществле-
нии Продовольственной программы, какие проблемы тре-
355
буют решений, какие помехи надо устранить. Как было
заведено, ученые нашего Центра подготовили свои пред-
ложения по научному обеспечению Продовольственной
программы. Одна сфера привлекла в те времена мое при-
стальное и естественное внимание: агрохимия.
Мне и прежде приходилось заниматься агрохимичес-
кими проблемами в связи с разработкой полимикроудоб-
рений. Нам даже удалось наладить их массовое произ-
водство в Ростове на химзаводе им. Октябрьской револю-
ции.
Бывая на селе, в районных агролабораториях, я посто-
янно интересовался, как поставлена агрохимическая служ-
ба. И вот решил проследить всю технологическую цепоч-
ку. На Невинномысском химическом комбинате позна-
комился с производством удобрений. Затем побывал в
районах и посмотрел, как они транспортируются, хра-
нятся и используются.
Был на складах, на аэродромах химавиации, где заг-
ружают по самолетам болтушку удобрений. Приходилось
видеть сброшенные у лесополос, но не разбросанные по
полю кучи удобрений, из-под которых текли какие-то
химические жижи. Убедился: нет в стране грамотной аг-
рохимической службы, нет на селе специалистов этого
важного дела. Неоднократно обсуждали мы эту проблему
с аграрниками, с ректором Новочеркасского инженерно-
мелиоративного института В. Денисовым, с ректором
Донского сельскохозяйственного института В. Степано-
вым.
О результатах наших наблюдений я решил рассказать
Михаилу Сергеевичу Горбачеву, который тогда занимался
аграрными вопросами. Принял он меня радушно, при встре-
че даже обнял. Я доложил ему существо вопроса. Он заме-
тил, что проблема действительно актуальна, что нужно
подумать о подготовке кадров соответствующего профиля
и поручил подготовить записку по этому вопросу.
Когда я вернулся в Ростов, то встретился с моим дру-
гом профессором В. Степановым и вместе с ним подгото-
вил записку, текст которой прилагаю.
356
Члену Политбюро,
Секретарю ЦК КПСС
т. Горбачеву М.С.
Глубокоуважаемый Михаил Сергеевич!
Важнейшей тенденцией современного сельскохозяй-
ственного производства является все более широкое при-
менение химических средств. Нарастает, и впредь будет
нарастать использование удобрений, пестицидов, биоло-
гически активных препаратов, лекарственных веществ,
антибиотиков, синтетических подкормок, премиксов, и
других химических агентов. Подтверждается мысль Мар-
кса о том, что в отличие от промышленности, основываю-
щейся на механике, сельское хозяйство все более базиру-
ется на таких науках, как химия и физиология.
В условиях нарастающей химизации сельского хозяй-
ства происходит все более интенсивное и подчас неожи-
данное воздействие химических средств на окружающую
среду, на почву, культурные и дикие растения, на насе-
комых и животных, на поверхностные и глубинные воды,
короче — на всю экосистему. Применение химикатов в
любой сфере сказывается на всех других. С этой точки
зрения они и должны рассматриваться не только в абст-
рактно-научном, но и в конкретном, практическом, при-
низанном к данному хозяйству или району отношении.
Необходим специалист нового типа, способный понимать
и умело управлять химическими процессами в сельском
хозяйстве.
Такой специалист в первую очередь необходим для
работы в органах Союзсельхозхимии. По нашим данным,
подобных специалистов там практически нет. Существу-
ет огромная сеть агрохимлабораторий, которые также
нуждаются в специалистах указанного профиля.
Вот почему мы вносим предложение начать в вузах
страны подготовку специалистов нового типа, не агрохи-
миков или почвоведов-агрохимиков, а химиков-техноло-
гов сельскохозяйственного производства.
Они должны владеть всеми звеньями технологии на
селе:
357
1. Производство, транспортировка, хранение химика-
тов.
2. Использование удобрений и других средств мелио-
рации почвы.
3. Применение средств защиты растений и животных.
4. Приготовление кормов с использованием синтети-
ческих подкормок, премиксов и т.п.
5. Судьба искусственных химических средств, их миг-
рация, трансформация в окружающей среде.
6. Воздействие химических средств на экосистему в
целом, особенно на человека. Меры охраны.
Потребность в специалистах, владеющих указанным
комплексом знаний, нам представляется неисчерпаемой.
Места работы для них найдутся в системе агропромыш-
ленного комплекса.
В рамках Северо-Кавказского научного центра высшей
школы мы могли бы начать подготовку таких специали-
стов в опытном порядке первоначально на отделении поч-
воведения и агрохимии Ростовского государственного
университета, Донского сельскохозяйственного института,
Новочеркасского инженерно-мелиоративного института.
Предложения по учебным планам мы уже подготовили и
можем представить.
Учитывая новый характер дела, просили бы Вас рас-
смотреть наше предложение и дать соответствующие ука-
зания.
Председатель Совета СКНЦ ВШ,
ректор РГУ член-корр. АН СССР Ю.А. Жданов
Председатель отделения
сельского хозяйства СКНЦ ВШ,
ректор ДСХИ, профессор В.И. Степанов
К сожалению, практического отклика на это предло-
жение не последовало. Министр высшего образования тех
лет В. Елютин, одобряя наши предложения, просил сель-
скохозяйственное министерство определиться в потреб-
358
ностях, чтобы оценить объем подготовки специалистов.
В Минсельхозе и Сельхозотделе ЦК КПСС В. Степанова
попеняли за то, что он ввязался в это дело.
Но вот настали новые времена — годы перестройки. В
1986 году меня неожиданно пригласил к себе секретарь
ЦК КПСС, ведавший вопросами науки, Михаил Василье-
вич Зимянин. Он предложил мне перебраться в Москву и
занять вакантный в те времена пост директора Институ-
та истории естествознания и техники Академии наук
СССР. До этого директором Института был мой учитель
академик Бонифатий Михайлович Кедров, который скон-
чался незадолго до описываемых событий.
Интерес к проблемам истории и методологии естествоз-
нания был у меня всегда. Для меня было бы большой
честью наследовать любимому учителю. Я попросил у
Зимянина время для размышлений и совета с матерью.
Михаил Васильевич дал понять, что вопрос согласован с
Генеральным.
Нелегкие это были дни. Мать, уставшая от одиноче-
ства и многолетнего ожидания, пришла в восторг. О пред-
ложении узнали сотрудники Института: начались звон-
ки и увещевания. Особенно настойчиво приглашал зам.
директора Института, мой старый знакомый, ведущий
специалист в стране по истории химии Владимир Ивано-
вич Кузнецов.
Первые годы перестройки породили в широких слоях
населения подлинный энтузиазм. Большие надежды у
людей были связаны с личностью М.С. Горбачева. Когда
мартовский Пленум ЦК КПСС избрал его Генеральным
секретарем, как симпатизирующий ему человек, я напра-
вил в его адрес следующее письмо:
Генеральному секретарю
Центрального Комитета КПСС
тов. Горбачеву М.С.
Глубокоуважаемый Михаил Сергеевич!
С чувством глубокого удовлетворения воспринял весть
об избрании Вас Генеральным секретарем ЦК КПСС.
359
В Вашей речи на Пленуме ЦК особое внимание привле-
кают и ободряют мысли об ускорении социально-экономи-
ческого развития страны, преобразовании материально-
технической базы производства, курс на решающий пово-
рот народного хозяйства в сторону интенсивного развития.
Подчеркнутый Вами принцип преемственности в по-
литике партии воспринят как призыв развивать и утвер-
ждать революционные традиции марксизма-ленинизма,
добиваться смелых и решительных преобразований об-
щественной жизни в исторически обозримые сроки, ак-
тивно преодолевать все слежавшееся, консервативное,
ленивое. Великая энергия рождается лишь для великих
целей. На решении больших задач растут новые люди,
кто-то и помолодеет.
Добрый отзвук находит призыв к серьезному улучше-
нию отношений с КНР. Вспоминаются ленинские слова о
решающей роли России, Индии и Китая в революцион-
ном преобразовании мира, поскольку тут — большинство
человечества.
Желаю Вам, дорогой Михаил Сергеевич, великой энер-
гии и здоровья в решении нелегких задач строительства
коммунизма.
Ваш
Ю. Жданов
17 марта 1985 г.
Ростов-на-Дону
Северо-Кавказский научный центр
Но энтузиазм первых лет перестройки стал для меня
меркнуть по многим причинам. Первая заключалась в
том, что вырвавшиеся на поверхность социальные силы
стали раздувать горн антагонизмов, противопоставляя
поколения, государство и народ, город и село и т.п. Это
не только настораживало. Волосы становились дыбом,
когда известный социолог профессор Бестужев-Лада объя-
вил в «Неделе», что для успеха перестройки должны уйти
из жизни 50 миллионов носителей старых традиций. В
воздухе запахло гарью грядущих столкновений.
360
Особенно больно было воспринимать кампанию в пе-
чати против памяти отца, Андрея Александровича Жда-
нова. Направляемая из какого-то центра, она принимала
нее более агрессивный характер.
И вот, взвешивая обстановку, я обратился за советом
к первому секретарю Ростовского обкома КПСС Борису
Михайловичу Володину. У меня всегда с ним были хоро-
шие отношения. Когда я попросил о встрече, он сказал:
♦ Зачем? Я сам подъеду». Мы просидели весь вечер в моем
служебном кабинете, не зажигая огня. Б.М. Володин был
того мнения, что в Институте истории естествознания дела
носят более или менее бумажно-архивный характер, и
мне станет скучно. Я согласился и, учитывая нарастаю-
щие шумы в прессе, дал отказ.
Грусть моей матери была тяжелой. Она усугублялась
набиравшей силу кампанией против отца. И вот, после
долгих колебаний я решился отправить письмо Михаилу
Сергеевичу Горбачеву с изложением своей позиции. При-
вожу письмо полностью.
Генеральному секретарю ЦК КПСС
тов. Горбачеву М.С.
Глубокоуважаемый Михаил Сергеевич!
Понимаю Вашу исключительную занятость и, тем не
менее, прошу о личном приеме. Это вызвано крайними
< >бстоятельствами.
Страна проходит сложный и бурный период в обще-
ственной жизни. В пору демократизации и гласности,
преодоления застоя, в том числе и в идейной жизни, по-
новому переосмысливается прошлое, и никто не укрыт от
критики. Такая критика должна быть объективной,
доказательной, честной и конкретно-исторической.
Однако этот подход утрачен многими органами массо-
вой информации в развернувшейся за последнее время
квмпании, направленной на полную дискредитацию име-
ни и памяти Андрея Александровича Жданова.
Можно было не обращать внимание на бездоказатель-
ные обвинения, будто Жданов поддерживал Лысенко, к
361
которому он в действительности не имел какого-либо от-
ношения. Можно было не обращать внимание на стран-
ные высказывания о том, что по вине Жданова надои от
одной коровы у нас в пять раз ниже голландских. Можно
было молчать, когда Жданову приписывали гонения на
кибернетику, хотя эта наука возникла уже после его смер-
ти.
Можно было горько усмехнуться по поводу утвержде-
ний писателя Д. Гранина, будто Жданов и на передовой-
то никогда не был. Это рассчитано на тех, кто не знает,
что Ленинград был городом — фронтом, что бомбы и сна-
ряды сыпались на головы всех.
Все это можно было бы перетерпеть. Однако ныне на-
падки на Жданова разрослись до чудовищных размеров.
Не утруждая себя доказательствами, обвиняют Жданова
в трагических жертвах ленинградской блокады, в массо-
вых репрессиях, в гонениях на всю интеллигенцию, в
подготовке провокационного «ленинградского дела».
В № 19 журнала «Огонек» появилась статья Ю. Каря-
кина, которая переходит все мыслимые рамки печатного
слова. Отныне А.А. Жданов — «палач», равный Ягоде,
Ежову и Берии, советский народ «испачкан ждановской
жидкостью». Последний термин, кстати говоря, заимство-
ван из романа «Идиот» Достоевского. Правда, у великого
русского писателя это выражение употребляет в своих
письмах героиня, утратившая здравый рассудок, о чем
Федор Михайлович прямо и написал: «И много, много
было такого же бреду в этих письмах». Но этот бред пере-
печатало издательство «Прогресс» в сборнике «Иного не
дано»; этот бред перепечатало издательство «Художествен-
ная литература» в сборнике «Если по совести».
Не имею морального права цитировать все измышле-
ния, которые стали достоянием миллионов читателей.
Однако многие, особенно молодежь, всему этому верят:
ведь напечатано.
Но и это не оказалось пределом. Нашим официозом,
газетой «Известия» (22 сентября 1988 г.) А.А. Жданов
362
назван предателем идеалов революции, душителем лите-
ратуры и искусства. Итак, палач, предатель и душитель
чем это отличается от терминологии образца 1937 года?
Сердце и разум сына, коммуниста, гражданина проте-
стуют против глумления над мертвым, очернения партий-
ца-большевика, который отдал короткую жизнь беззаветно
любимой родине, делу революции.
Миллионы экземпляров газет и журналов трепят, по-
носят имя давно ушедшего из жизни, неспособного отве-
тить, возразить и объяснить. Если кому-то мозолит глаза
это имя на географической карте — пусть убирают! Но не
устраивают эксгумаций и посмертных экзекуций над чело-
пеком, о котором ленинградцы говорили: «Жданов в Ле-
нинграде, значит, город не будет сдан врагу».
Никто не гарантирован от ошибок, каждый несет от-
петственность за свою эпоху, особенно руководитель. Но
объективность требует взвешенных оценок с учетом ис-
тинных позиций каждого, обстоятельств времени, анали-
за совокупности фактов.
За год до кончины, в 1947 году лечащие врачи сказа-
ли, что А.А. Жданову осталось жить не более года, если
он не изменит характер работы. Узнав об этом, отец зая-
аил: «Лучше физическая смерть, чем смерть политичес-
кая». Через год его не стало. Однако политические убий-
цы преследуют его вот уже сорок лет.
Политической смерти А.А. Жданова добивались орга-
низаторы провокационного «ленинградского дела», объя-
вив его лидером мифической контрреволюционной «Рос-
сийской партии». В наши дни об этом мало кому извест-
но, Но объективно современные гонения против Жданова
смыкаются с авантюрой Берии и Абакумова.
А.А. Жданова обвиняют в составлении каких-то спис-
ков для проведения массовых репрессий в Ленинграде
после убийства С.М. Кирова. Это — очередной вымысел.
11одобных списков А.А. Жданов не составлял, поскольку
был убежденным противником массовых репрессий.
Против массовых репрессий Жданов открыто, публично
выступил в журнале «В помощь пропагандисту» в 1936 го-
363
ду. Вот что он, в частности, сказал: «Почему линия на
переадминистрирование и массовые репрессии неправиль-
на? Потому что она противоречит духу и установкам
партии в вопросе о методах руководства классами, масса-
ми. Ленинизм учит, что не репрессии, а убеждение явля-
ется главным методом руководства, воздействия авангар-
да на класс, на массы. Массовые репрессии дискредити-
руют руководство». Далее: «Массовые репрессии в корне
противоречат методом нашей партии». «Кому, как не
нашим врагам, на руку эти методы, достойные щедринс-
ких типов? Ведь такого рода садистскими методами мож-
но лишь отталкивать и озлоблять людей». Эту мысль он
повторял неоднократно, осуждая «гробокопательство»,
«фальшивые речи о бдительности».
Выступая с докладом об изменениях в Уставе ВКП (б)
на XVIII партийном съезде, А. Жданов подчеркивал, что
ходкую формулу обвинения «за связь с врагами народа»
использовали клеветники для расправы с людьми, «стре-
мясь под прикрытием фальшивых речей о бдительности
перебить как можно больше честных коммунистов».
Жданов защищал многих незаконно репрессированных,
помог их реабилитации (в частности, Бердичевская, Кел-
лер, Амосов). Массовые репрессии 1937 года он назвал
провокацией НКВД.
Мог ли Жданов думать о том, что через полвека сам
станет жертвой политических гробокопателей?
Жданову приписываются гонения против всей советс-
кой интеллигенции. Выдавать критику в адрес несколь-
ких писателей или музыкантов за массовое гонение на
интеллигенцию, значит передергивать факты.
В нашей стране миллионы интеллигентов: учителей,
врачей, инженеров, агрономов, творческих работников.
Жданов высоко оценивал их труд: по его совету «Прав-
да» напечатала об интеллигенции статью под названием
«Соль соли Земли».
А.А. Жданов активно поддержал сотни и сотни твор-
ческих работников. Он по-товарищески был близок к Горь-
кому и Шолохову, Фадееву и Панферову, режиссеру Со-
364
болыцикову-Самарину, актрисе Корчагиной-Александров-
ской. Жданов помогал в развитии традиций классичес-
кого театра и балета. Он вернул нашему народу оперу
«Иван Сусанин», ранее запрещенную. Он содействовал
развитию таких коллективов, как хор им. Пятницкого,
Краснознаменный ансамбль им. Александрова, «Березка»,
ансамбля Моисеева, студии военных художников им. Гре-
кова. Любил фильмы Г. Александрова, Пырьева, трилогию
о Максиме, «Трактористы», музыку Дунаевского.
Как известно, выдвижения на Государственную премию
СССР проходили с санкции ЦК. На протяжении 1946—
1948 гг. А.А. Жданову непосредственно пришлось зани-
маться этим вопросом. Характерно: на прикроватном сто-
лике в день смерти Жданова лежало «Положение» о пре-
миях с его пометками. Он читал выдвинутые на премию
литературные произведения, смотрел кинофильмы, посе-
щал художественные выставки. В результате Госпремии
СССР получили: писатели А. Толстой, И. Эренбург,
В. Лавренев, Б. Полевой, А. Сурков, К. Симонов, В. Ка-
верин («Два капитана»), Э. Казакевич («Звезда»), Вера
Панова, Турсун-Заде, А. Гончар, Микола Бажан; худож-
ники А. Пластов, Д. Налбандян, С. Герасимов, Г. Верей-
ский, А. Дейнека; скульптор В. Мухина; в музыке Р. Гли-
;»р, Д. Шостакович, С. Прокофьев, Т. Хренников, Д. Ка-
балевский, Б. Мокроусов, А. Гольденвейзер, Эрнесакс,
Кара Караев, М. Блантер, В. Соловьев-Седой; дирижеры
Е. Мравинский, С. Самосуд, Б. Хайкин; актеры В. Турча-
нинова, Н. Хмелев, А. Тарасова, Е. Гоголева, И. Моск-
вин, М. Царев, М. Жаров, М. Ладынина, Ф. Раневская,
М. Штраух, Н. Охлопков, Л. Свердлин, А. Бучма, Т. Ма-
карова, Б. Чирков, Р. Симонов, И. Набатов, Н. Ужвий;
мастера балет Г. Уланова, О. Лепешинская, В. Чабукиа-
ни, А. и С. Мессерер; руководитель ансамбля танца
И. Моисеев; деятели кино С. Эйзенштейн, И. Пырьев,
Роман Кармен, М. Ромм; певцы А. Пирогов, И. Козлов-
ский, М. Рейзен.
В этом списке представлены и ученые: академики
II. Зелинский и В. Фок, М. Лаврентьев и Л. Ландау и
десятки других.
365
А. Жданов был причастен к организации Академии
художеств СССР (1947 г.), Академии общественных наук
(открывал ее в 1946 г.), созданию общества «Знание» (1947
г.), Издательства «Иностранная литература», рождению
журнала «Вопросы философии» (1947 г.), «Вопросы эко-
номики», к развитию академий наук ряда союзных рес-
публик.
Разве это «гонения на интеллигенцию»! Критика двух-
трех писателей или музыкантов — лишь повод для кам-
пании против Жданова, необходимый тем, кого не устра-
ивает его борьба за ленинскую идейность литературы, за
народность искусства, за традицию Глинки и Чайковско-
го, Репина и Левитана, Чернышевского и Плеханова.
Политической смерти А. Жданова добиваются те, кто
пытается очернить его труды в годы Отечественной вой-
ны.
900 дней в адских условиях вместе с ленинградцами и
во главе их защищал А. Жданов город Ленина. 900 дней
отстаивал «окно в Европу», колыбель Октября; заработав
в дни блокады инфаркт миокарда, не покинул своего по-
ста. За всю историю ни один партийный руководитель не
прошел через такие испытания.
За прошедшие годы ушли из жизни те, кто действи-
тельно знал А. Жданова, работал с ним в трудные дни
блокады. Но вот голоса некоторых из них.
Маршал Г.К. Жуков пишет в «Воспоминаниях и раз-
мышлениях»: «Особенно ободряло то, что во главе Ле-
нинградской партийной организации и членом Военного
Совета фронта был Секретарь Центрального Комитета ВКП
(б) Андрей Александрович Жданов, прекрасный орга-
низатор, обаятельный и душевный человек, которого глу-
боко уважали ленинградцы, войска фронта и флота».
Маршал К. Мерецков в книге «На службе народу»: «Жда-
нов играл огромную роль в жизни нашего северо-запа-
да». Слова маршала Л. Говорова: «Войска Ленинградско-
го фронта и все защитники Ленинграда всегда чувствова-
ли выдающуюся роль и влияние Андрея Александровича
Жданова». Воспоминания министра Д. Павлова, предста-
366
вителя ГОКО по снабжению Ленинграда продовольствием:
«Те, кто работал с А.А. Ждановым, хорошо знают, как
велико было его влияние, а его авторитет партийного
руководителя был безупречен». Можно привести еще
много аналогичных высказываний товарищей, которые
вместе с А.А. Ждановым работали и воевали. Однако
свидетельства очевидцев — ничто для политических мо-
гильщиков.
Кто его действительно знал — таких осталось немного,
поскольку большинство, работавших с ним, ушло из жиз-
ни или погибло по ленинградскому делу, — сохранят в
себе его образ.
Отец был коммунистом. Он всегда жил только инте-
ресами партии, родины, революции. Он не завещал се-
мье ни собственных дач, ни машин, ни квартир, ни на-
коплений, а завещал веру в партийное дело, любовь к
родине, преданность ленинизму. И еще завещал он мне
свою партийную подпольную кличку — Юрий. Когда-то
был провозглашен тезис: сын за отца не отвечает. Но это
верно лишь в юридическом смысле. В действительности
сын несет нравственную ответственность за доброе имя
отца.
Против А.А. Жданова выколачивали показания еще в
1937 году — об этом писали газеты. Против него было
направлено провокационное «ленинградское дело». Ны-
нешняя кампания посмертного политического уничтоже-
ния А. Жданова фактически смыкается с предшествую-
щими событиями. И я не убежден, что это случайное со-
впадение.
Надеюсь, что теперь, после XIX Всесоюзной партий-
ной конференции восторжествует подлинная партийная
правда. Убедительно прошу Вас принять меня для под-
робного сообщения.
Ю. Жданов
член КПСС с 1944 г.
Ростов-на-Дону,
24 ноября 1988 г.
367
С большим внутренним напряжением я ожидал реак-
ции на письмо. Ведь просил о немногом: о встрече. Мож-
но было в условиях занятости генсека поручить кому-то
встретиться со мной. Этого не произошло. А произошло
вот что.
Письмо было отправлено в ноябре 1988 года. Перед
этим, к 7 ноября я получил поздравление от Михаила
Сергеевича. К новому 1989 году поздравления уже не
пришло. По рассказу А.В. Власова, который был когда-
то руководителем ростовских коммунистов, М.С. Горба-
чев зачитал письмо членам Политбюро.
Затем в феврале вышло Постановление ЦК КПСС, ра-
стаптывающее память об Андрее Александровиче Жда-
нове, обо всем, что было сделано им и на фронте, и в дни
блокады.
Это было семнадцатое поздравление.
Прошли года...
Как-то в Институт повышения квалификации препо-
давателей общественных наук приехал М.С. Горбачев со
своей супругой Раисой Максимовной. Директор ИППК
при РГУ, профессор Ю.Г. Волков пригласил меня на лек-
цию высокого гостя. Лекцию я прослушал и ушел в ка-
бинет знакомого преподавателя.
Внезапно в кабинет ворвался гонец:
Вас приглашает Раиса Максимовна.
Даже не откажешь. Она находилась в кабинете Ю.Г. Вол-
кова. Я вошел и поздоровался. В это время за спиной
стукнула дверь. Я обернулся: вошел Михаил Сергеевич.
Он бросился ко мне в объятия. Я отстранился.
— Впрочем, — сказал он, — было разное.
— Да, разное, — подтвердил я.
И самое печальное: до перестройки полным ходом шло
строительство комплекса РГУ в Западном районе Росто-
ва. Были построены корпуса физфака, химфака, геофа-
ка, НИИ физики, НИИ физической и органической хи-
мии, НИИ нейрокибернетики, жилой массив с общежи-
тием на 4500 мест. С началом горбачевской перестройки
все это замерло.
368
На волнах философии
К отцу в Горький мы с матерью вернулись тогда, ког-
да у меня уже развилось ненасытное стремление к чте-
нию. В отцовском шкафу я обнаружил массу незнакомых
книг, многие из них были по философии или рядом с
ней. Первоначально впился в увлекательные философские
повести Вольтера: «Кандид», «Задиг», «Микромегас»,
«Белый бык», «Царевна Вавилонская». Отец любил фран-
цузский острый темпераментный гений. Поэтому рядом
с Вольтером стояли Гельвеций, Дидро, Гольбах, Кондор-
сэ. Все это было мною проглочено. Полюбившиеся мне
потом романы Лиона Фейхтвангера «Лисы в виноградни-
ках», «Мудрость чудака» облекли плотью, представили
ощутимо живой эпоху французских просветителей. Прав-
да, я еще не знал тогда предостережения Гегеля: Руссо
породил Робеспьера, просвещение родило гильотину.
Рядом с французами стояла «Этика» Спинозы. С тех
пор мне запомнился его девиз: «Не плакать, не смеяться,
только понимать». Позже мой начальник и друг скажет:
«И плакать, и смеяться, но понимать».
Далее чернели тома Гегеля, в ту пору мне не доступ-
ные. Рядом «Истмат» К.Каутского — очень содержатель-
ная работа, которую и сейчас не грех было бы переиз-
дать. Далее следовал рязановский многотомник Плеха-
нова. Надо сказать, что основные труды Каутского и Пле-
ханова обильно издавались у нас в предвоенные годы.
Коммунисты знали слова Ленина о том, что нельзя стать
образованным марксистом, не проштудировав философс-
ких работ Плеханова, поскольку это лучшее, что есть в
философии марксизма. Теперь об этом, конечно, никто
не помнит, как и о ленинской грустной констатации:
никто из марксистов не понял «Капитал» Маркса спустя
сорок лет после его смерти, поскольку им незнакома «Ло-
гика» Гегеля.
Прошло уже не сорок, а сто лет, а печальный вывод
сохраняет свою силу. Не поняв ни Гегеля, ни Маркса, ни
Ленина, современные напыщенные и самовлюбленные
369
дураки от теории попросту отвергают зрение марксизма-
ленинизма. Ох, аукнется!
Постепенно в сферу моих интересов попала «Диалек-
тика природы» Энгельса, что пробудило массу мыслей и
исканий в области философии естествознания на всю мою
жизнь. Этому способствовало также знакомство с книгой
Герцена «Письма об изучении природы». Думаю, что Гер-
цен и сейчас крайне остро, дозарезу необходим нашему
русскому самосознанию. По силе духа и мысли он конге-
ниален Марксу и Энгельсу; лишь печальные обстоятель-
ства жизни и российские общественные условия тех лет
не позволили Герцену реализовать все его способности.
Сейчас модно говорить о русской философии лишь в
контексте таких имен, как В. Соловьев, Флоренский,
Розанов, Бердяев. Возникла целая концепция, будто ис-
тинно русской философией является лишь русская ху-
дожественная литература и тесно связанная с ней рели-
гиозно-философская струя русской общественной жиз-
ни. Такое рассуждение теоретически прискорбно и вот
почему.
Кто знает классическую немецкую философию, и в
первую очередь Гегеля, тот представляет этапы становле-
ния сознания. Восходя от созерцания, от чувственного
восприятия мира, оно поднимается до представления,
чтобы на этой основе достичь высшей формы — понятия.
Художественная литература, мышление в образах подни-
мается до уровня представления, которое носит форму
понятия, но по содержанию им еще не является. И это
хорошо, в противном случае никто не читал бы романов
и стихов, похожих на научные трактаты, где дефиниции,
дедукции, силлогизмы и другие логические конструкции.
Художественный образ формируется в первую очередь
на уровне представления. Это действительно роднит ис-
кусство с религиозной формой сознания, поскольку еще
Гегель заметил в своем труде «Философия религии», что
«религия есть истинное содержание, но только в форме
представления». Представление есть образ, поднятый до
уровня мысли, до формы мысли, но еще не понятие.
370
Таким образом, если российское сознание выражается
лишь в русской художественной литературе и религиоз-
но-философских трактатах, то для русского ума такое
ограничение унизительно: он не способен подняться до
мысли в форме понятия. Но с этим никак нельзя согла-
ситься.
Увы, религиозно-философская мысль России является
но многом эпигонской по отношению к трудам отцов цер-
кви и собственно философских авторов. В лучшем случае
здесь перепевы Шеллинга, да и то позднего, немножко
Гегеля, обильно — Шопенгауэра.
В то же время в России возникла иная, мощная струя
рационалистического восприятия мира. Ее истоки — в
пауке Ломоносова и солнечной поэзии Пушкина. Она уве-
ренно прокладывала себе дорогу трудами Герцена, Белин-
ского, Добролюбова, Чернышевского, Плеханова, Лени-
на, а в естествознании — Сеченова, Павлова, Менделеева,
Вернадского.
Чуждая иррационализму, материалистическая струя
п истории русской мысли сомкнулась с идеями Фейерба-
ха, а затем Маркса. Но она испытывала на себе и иные
влияния, в частности механистических и позитивистс-
ких взглядов со времен Конта, Бюхнера, Фохта, Моле-
шотта, Спенсера.
Партия российских коммунистов написала на своем
теоретическом знамени: диалектический материализм. Но
когда свершилась революция, и партия пришла к влас-
ти, произошли два важных события: одно было замечено
Лениным, который сказал, что победа марксизма обусло-
вила его распространение вширь, и в то же время вызва-
ло снижение его уровня. Другое, не менее важное обстоя-
тельство заключалось в том, что многие приверженцы
простоватых, примитивных форм материализма формаль-
но объявили себя диалектическими материалистами, а
свою победу — торжеством диамата. Этим они совершили
не только подмену понятий, но и породили неверное пред-
ставление о диалектике.
Далекие отзвуки доходили до меня о дискуссии по
поводу механистов и меныпевиствующих идеалистов.
371
Началась она вполне разумно - с критики механическо-
го материализма, А. Тимирязева, Сарабьякова, Мак-
симова, а кончилось неожиданным разгромом группы
Деборина — одного из немногих наших философов, кото-
рый понимал, что такое диалектика.
С диалектикой нам явно не повезло. Лишь немногие
ученые понимали, что это такое. Среди них, помню Дебо-
рина, Лосева, К. Мегрелидзе, Розенталя, Кедрова, Иль-
енкова. У многих других наблюдалось то, что академик
М.Б. Митин называл «бешенством диаматки». Постепен-
но набиравшие силу в партии политики и хозяйственни-
ки лишь формально произносили философские заклина-
ния, и предпочитали обходиться вообще без них.
Эта беспечность и безразличие в вопросах теории со
стороны партийцев волновали многих: от Плеханова до
Сталина. Плеханов смеялся над большевиками, неточны-
ми в теории, вроде Богданова, Базарова, Луначарского; в
конечном итоге это побудило Ленина отмежеваться от них
и написать «Материализм и эмпириокритицизм».
Сталин беспокоился по поводу падения интереса к те-
ории в партийных рядах. Именно для того, чтобы как-то
пробудить такой интерес в самых низах и была написана
известная IV глава «Краткого курса истории ВКП(б)».
Так это и замышлялось, но подхалимы возвели ее на
Олимп, объявив вершиной, новым откровением и пр.
Был у Сталина теоретический резон, который давил
на его сознание. В условиях борьбы двух общественных
систем, усиления классового противостояния, ожесточе-
ния антагонизмов, он боялся уступок буржуазии, оппор-
тунистического сращивания с ней, нарождения слоя пе-
ребежчиков, ренегатов. Видимо, именно это обусловило
следующий ход мысли.
После победы китайской революции в КНР был на-
правлен послом философ, академик П.Ф. Юдин. Выбор
этот не был случайным. В действительности Юдину было
поручено стать консультантом Мао Цзедуна в вопросах
теории, поскольку существовали немалые сомнения от-
носительно марксистского характера взглядов великого
372
кормчего. Параллельно Юдину было поручено редакти-
рование издаваемых у нас сочинений Мао Цзедуна.
Находясь как-то в командировке в Москве, Юдин за-
шел ко мне в Отдел и рассказал о беседе со Сталиным.
Сталин сказал, что центральный пункт диалектики, ее
ключевой закон в учении о противоречии следует уточ-
нить и откорректировать. Главное в противоречие — не
единство, а борьба противоположностей, быть может, от
единства вообще надо отказаться, поскольку это ведет к
ошибочным практическим выводам в политике.
Сталин немало делал для пропаганды материалисти-
ческой диалектики, но выдвинутая им постановка вопро-
са явным образом находилась в противоречии не только с
Гегелем, но и с Лениным, который заявлял, что больше-
вики диалектике хоть немного да учились и в ходе рево-
люции научились соединять противоположности.
Пересмотр закона единства и борьбы противополож-
ностей был отходом и от 4-й главы «Краткого курса»,
поскольку фиксировал в явлениях лишь одну сторону.
Здесь сознание как бы откатывалось от единства проти-
воположностей к их антиномичности в духе Канта.
Антиномии для мышления — необходимый этап, но имен-
но этап, который должен быть преодолен и превзойден в
понятии. Сомнение в законе единства противоположнос-
тей, видимо, было порождено кричащими антагонизма-
ми современности и в то же время могло порождать та-
кие антагонизмы в практических действиях.
Не отсюда ли, подумал я тогда, упрек в мой адрес, что
я сделал правую ошибку в спорах вокруг Лысенко, пыта-
ясь соединить взгляды мичуринцев и морганистов-мен-
делистов?
Не отсюда ли мимолетная, резкая реплика Станина:
«Надо убить в человеке зверя», т.е. подавить, уничто-
жить его животное, природное начало. Зверь — это, ко-
нечно, плохо, но животное, природное начало в человеке
может исчезнуть лишь с самим человеком. Кстати говоря,
эту проблему, вечную проблему добра и зла хорошо изло-
жил Гегель в своей «Философии религии». И никакие
теософы и богословы лучше ничего не сказали.
373
Мысль о необходимости постоянно преодолевать усып-
ляющее единство позиции, подходов, точек зрения, ви-
димо, в послевоенные годы не давала покоя Сталину. Он
боялся застоя, сращивания хрящей общественного орга-
низма, остеохондроза сознания, именно этим были пора-
жены идеологические дискуссии первых послевоенных
лет. Именно этим, а не примитивным желанием выдви-
нуться, выпятиться, самоутвердиться, как пишут наши
художники и публицисты. Другое дело, как это получи-
лось и к чему привело. Так родилась концепция дискус-
сий в теоретической сфере: вокруг книги Александрова
по истории философии, по политической экономии, по
языкознанию и попутно в сфере естественных наук.
Сталин боялся теоретического застоя и теоретического
паразитизма. Он презирал бесчестность в теории. Вот не-
сколько запомнившихся эпизодов.
Узнав о том, что один ученый изменил свои взгляды,
Сталин заметил: «Изменить точку зрения можно. Но все-
гда надо объяснить, на каком основании это делается. В
противном случае это бесчестно».
Несомненно, идеалистическим было предложение Ста-
лина каждому члену Политбюро написать по теоретичес-
кой работе к какому-то юбилею. Мы в аппарате с ирони-
ей наблюдали, как засуетились секретари и спичрайтеры
в подготовке материалов для своих патронов. Сталин все-
гда писал сам и наивно полагал, что и остальные посту-
пают так же.
В моей философской судьбе решающая роль принадле-
жала Бонифатию Михайловичу Кедрову, впоследствии —
академику. Сын известного чекиста, соратника Дзержин-
ского Михаила Кедрова, Бонифатий Михайлович обрел
сферу своих интересов в философии, в первую очередь в
области истории и философии естествознания. Ему при-
надлежат глубокие исследования истории периодическо-
го закона Менделеева, его логики и становления. Он мно-
го внимания уделял трудам Энгельса и общим проблемам
гносеологии.
С Кедровым свел меня философ Арношт Кольман, кото-
рого я узнал во время службы в Политуправлении Совет-
374
ской Армии в годы войны. По инициативе Кедрова осе-
нью 1945 года я поступил в его академическую аспиран-
туру.
В то время Бонифатия Михайловича интересовала ло-
гика категорий органической химии; по его рекоменда-
ции я занялся изучением понятия гомологии органичес-
ких соединений — одного из ключевых для химической
науки. Пришлось переворошить не переведенные у нас
основополагающие труды французского химика Шарля
Жерара, а также всех теоретиков: Кекере, Бутлерова, Ку-
пера, Оствальда, Сеньора. Диссертацию удалось написать
в положенный срок, а в 1948 году защитить. В 1950 году
на основе диссертации была опубликована мною в
издательстве МГУ соответствующая монография.
В 1947 году, еще до моей работы в аппарате ЦК, состо-
ялась философская дискуссия. После ее завершения отец
спросил меня, кого бы назначить главным редактором
нового журнала «Вопросы философии»? Я назвал Бони-
фатия Михайловича.
Взяв на себя руководство журнала, Кедров действовал
смело, открыв его страницы лучшим творческим пред-
ставителям науки. Это не понравилось в первую очередь
академику Митину. Сталин дал ему кличку «Херихор» —
по имени хитрого, ловкого и льстивого жреца в Древнем
Египте. Эта характеристика оправдалась. Когда отец умер,
то М.Б.Митин немедленно написал на Кедрова телегу, где
обвинял Бонифатия Михайловича в космополитизме; тогда
это было модно. Маленков дал ход делу, и Кедров был
освобожден от занимаемого поста главного редактора
журнала «Вопросы философии» с выговором. Маленков
убирал людей, так или иначе связанных с моим отцом.
Спустившись ко мне в отдел после заседания Секрета-
риата, Бонифатий Михайлович с юмором заметил: «Ну
что же, вход бесплатный, выход платный».
До самой своей кончины Бонифатий Михайлович под-
держивал самые тесные контакты со мной, присылал
книги, приезжал в Ростов. Моя благодарность его памя-
ти беспредельна... Но у Кедрова был добрый товарищ,
375
который дальше содействовал моим философским шту-
диям.
В начале 60-х годов мне посчастливилось познакомить-
ся с Эвальдом Васильевичем Ильенковым. Это близкое
знакомство продолжалось до его безвременной кончины.
За неделю до нее он целый вечер читал мне главы после-
дней своей работы «Ленинская диалектика и метафизика
позитивизма». Смысл ее отнюдь не в критике давно ушед-
ших философов, в частности, А. Богданова, а в стремле-
нии разобраться с проблемами вполне современными и
актуальными как для науки, так и для общества. Не ста-
ну пересказывать эту работу-завещание, читатель найдет
ее в библиотеке. Скажу, пожалуй, что она — самая суро-
вая книга Ильенкова: ему надоело воевать с примитив-
ным пониманием диалектики, вульгаризаторским подхо-
дом к мышлению, против не только старого, но и новей-
шего неумирающего позитивизма, рядящегося в одежды
ультрамодных терминологий.
Эти взгляды были ему присущи и в начале нашего
знакомства.
Он очень любил веселый памфлет «Тайна черного ящи-
ка», повторял его во многих своих работах и сборниках.
Любопытна история этой публикации. Эвальд Василь-
евич написал ее для журнала «Новый мир», но под влия-
нием каких-то дуновений публикация задерживалась.
Тогда автор обратился к нам в Ростов. Приятно и дорого
вспомнить, что памфлет впервые был опубликован в мно-
готиражке Ростовского университета «За советскую на-
уку». 21 марта 1964 года тайна черного ящика была рас-
крыта: она заключалась в подспудном господстве в глу-
бинах массового сознания метафизических, антидиалек-
тических представлений, отвергающих специфику мыш-
ления, движущегося через противоречия, отвергающих
сложный путь бесконечного познания, да и саму беско-
нечность. Отвергающего со ссылками на самоновейшую
науку, на кибернетические и информационные подходы.
Сразу же скажу, что Ильенков не выступал ни про-
тив методов теории информации, ни против кибернети-
376
ки. Более того, он живо обсуждал с одним из пионеров
нейрокибернетики, профессором А.Б. Коганом пробле-
мы новой науки. Коган возглавил в те годы в РГУ груп-
пу биофизиков и физиологов, сотрудничество которых
привело к созданию первого в мире Института нейроки-
бернетики.
Эвальда Васильевича волновали проблемы взаимосвя-
зи физиологических, электрофизиологических механиз-
мов работы мозга с пониманием идеального, сознания,
мышления. При этом он предупреждал против упрощен-
ного позитивистского рассмотрения этих категорий, пре-
достерегал против опасности «кибернетического» мате-
риализма как модной ипостаси механистического. Его
беспокоили попытки морфологически локализовать мыс-
ли в структурах мозга.
Нас, естествоиспытателей, он с лукавством ловил на
смещении философских и эмпирических подходов. По-
мню, как-то с внешним благодушием он спросил меня: а
доказано ли существование атомов? Я горячо его заверил
и том, что доказано, чему свидетельством — прямое фото-
графирование атомов металлов с помощью электронного
микроскопа. И лишь нотой спохватился: так он же меня
поймал, поскольку речь шла не о структурных уровнях
организации вещества, а о понимании материи в катего-
риях прерывного и непрерывного, бесконечного и конеч-
ного, пустого и наполненного пространства.
Эвальд Васильевич поддержал мой интерес к натурфи-
лософии Шеллинга, полагая, что этот немецкий философ
еще не до конца понят и истолкован. Этот импульс побу-
дил меня прочитать несколько лекций студентам по шел-
лингианской натурфилософия. К сожалению, не удалось
подготовить их для печати.
Всем, кто знал Ильенкова и его работы, известно, с
каким вниманием относился он к учению Спинозы. Изу-
чая взгляды этого мыслителя, он занялся перепиской
между Спинозой и химиком, точнее, основателем совре-
менной химии — Робертом Бойлем. В своем письме Иль-
141 ков интересовался моим отношением к спору этих уче-
377
ных, в частности, насколько он сохранил свою актуаль-
ность. Я ответил Ильенкову, что фактическая сторона
спора историей исчерпана: селитра и селитряный спирт
(азотная кислота) не одно и то же вещество, хотя и свя-
занные генетически соединения, на чем настаивал Бойль.
Однако Ильенкова такое заключение не вполне удовлет-
ворило. Вот что он мне написал.
28.5.1963 г.
Здравствуйте, дорогой Юрий Андреевич!
Получил позавчера Ваше письмо - о Спинозе-Бойле.
Над Спинозой я сижу давно, но до тех тонкостей, о кото-
рых задал Вам вопрос, еще далеко не дошел, — это, так
сказать, задел впрок. Мне неясной осталась только одна
фраза — что письма Спинозы интересны для истории ато-
мистики, но «вряд ли сохранили какое-либо актуальное
значение». Вы имеете под «актуальным значением» не-
посредственный эквивалент споров между ними в совре-
менных фактических представлениях? На это я, конеч-
но, не надеялся. С точки зрения чисто фактических дан-
ных их разногласия судить вряд ли имеет смысл.
Мне-то интереснее принципиально-логическая сторо-
на вопроса. Я плохо знаю химию, тем более — Бойля. Но
Кедров обещал порекомендовать что-нибудь добротное и
проконсультировать. Не напишете ли и Вы — что лучше
и легче при моей необразованности почитать о его роли в
развитии химических представлений? Тогда мне удалось
бы сформулировать вопросы к Вам чуточку конкретнее.
Смущает меня во всем этом одно. Вы пишите, что Спи-
ноза прав лишь «в тенденции (борьба против метафизики
естествоиспытателей), но исторически прогрессивней была
позиция Бойля».
Тут-то для меня и гвоздь вопроса. Да, видимо, это —
исторический факт. Но чисто исторический. Но вот ког-
да историю приходится «выпрямлять» (выявлять ее ло-
гический стержень), то на таком, чисто исторически-фак-
тическом суждении мне успокоиться трудно. Да, химия
378
развивалась именно так, и имя Бойля для нее, несомнен-
но, остается одной из решающих вех пути. А не Спино-
зы. Этот где-то «сбоку»...
Но если мне хочется выявить значение для естествоз-
нания таких имен, как Спиноза, то судить тут приходит-
ся не с точки зрения сегодняшних химических представ-
лений, во-первых, и не с точки зрения чисто историчес-
ких фактов, во-вторых, — а с точки зрения тех перспектив-
ных идей, которые в сегодняшних химических представ-
лениях еще не реализованы, стало быть — «не подтверж-
даются» еще фактами.
Конечно же, прямая аналогия селитра — селитряный
спирт и «лед — вода», которую Спиноза выдвинул в пись-
ме, с точки зрения и фактов, и более серьезных сообра-
жений, наивна. Она основывается на том, что селитра —
это «простое» (неразложимое) вещество, и тогда Бойль
прав принципиально, когда рассматривает «твердую и
летучую части селитры как различные вещества». Тогда
между логически-принципиальным подходом, требующим
понимать это различие как различение внутри «одной и
той же субстанции» (что, в конце концов, тоже верно) и
конкретно-химическим мышлением Бойля оказывается
трудно заполняемая пропасть. Но тогда и мораль для ес-
тественника — философ прав лишь в плане «бесконечной
перспективы» познания, и его суждение мало что может
дать естественнику непосредственно. И тогда — в случае
такой морали — естественнику полезнее «слушаться»
(«прислушиваться») к более «приземленной» философии.
Интересно мне вот что — почему все-таки Бойль вел
диалог (через Ольденбурга) именно со Спинозой. «Мы с
г. Бойлем нередко беседуем о вас, о вашей учености и о
нашем глубокомыслии» — письмо XXII (XXV).
Здесь мне пока ничего не ясно. Но занимает меня это
пот почему: с этим я часто встречался: с таким рассужде-
нием: (извините за орфографию, о ней я сейчас не ду-
маю).
Да, Декарт и Спиноза были правы против Ньютона
принципиально, отвергая представление о пространстве
379
как о «пустоте». Но, одно дело — принципиальная право-
та, а другое — непосредственные пути науки, которая, де,
только потому и сделала кое-что, что стала исходить из
«неверного», но зато эвристически-плодотворного пред-
ставления. Поэтому Ньютон, принявший «пустоту», со-
здал теорию навека, а картезианство совершило логичес-
кий «большой скачок», делая в XVII веке то, что объек-
тивно стало возможным лишь для века Эйнштейна.
«Большие скачки» — дело, разумеется, авантюрное, и
одобрять его — тем более рекомендовать естественнику от
имени философии, негоже. Слишком широкий логичес-
кий принцип, прямо наложенный на частную проблему,
ничего хорошего дать не может. Это так.
Но так ли уж неизбежным, с точки зрения интересов
науки, было принятие Ньютоном «пустоты»? Ведь вмес-
те с этим были узаконены и «дальнодействие», и — в кон-
це концов — Бог.
Можно ли гипотетически представить себе, что Нью-
тон постулировал не «пустоту», а аристотелевско-карте-
зианское (значит и Спинозовское) представление о про-
странстве и развернул свой аппарат теории всемирного
тяготения (особенно — математический) на этой основе?
Мне кажется, это вполне возможным, и математичес-
кая строгость ньютоновской физики от этого не только
не пострадала бы, но, наоборот, яснее прочертила бы на
математическом языке какие-то нерешенные, но зато пер-
спективные ходы размышления.
В общем виде — неизбежно ли в логике развития на-
уки заключена особая стадия, на которой, чтобы сделать
великое, надо сделаться «индуктивным ослом»? Чисто
аналитическая стадия.
Мне кажется, нет, ибо и «чисто аналитическая» ста-
дия — это фантазия, придуманная задним числом, некри-
тически-обрисованный ряд фактов. Из каких-то — из тех
или иных — «логических» постулатов ведь исходит лю-
бой «чистый аналитик». Разница в том, из хороших или
из тех, которые принимаются только ради легкости, ради
«простоты» их применения, в частности, ради удобства
отношений с теологией, догмой.
380
Вот взаимоотношения Спинозы с Бойлем мне и хоте-
лось бы понять в этом свете, в свете этой — и ныне акту-
альной — проблемы. Суть их разногласий вряд ли можно
выразить формулой — одна субстанция или два разных
«вещества». В таком случае диалог со Спинозой вряд ли
был бы интересен, занимателен для Бойля. Тут мне мере-
щится еще что-то важное — для Бойля. Что? — Этого я
понять сам пока никак не могу.
Общий для них тезис — «природу надо объяснять из
нее самой», — в коем Энгельс видит основной тезис Де-
карта-Спинозы, — для Бойля, видимо, был симпатичен.
Но этого, наверное, мало, для того, чтобы вести длинный
диалог.
Б.М. Кедров, с которым я вел на эту тему короткий
разговор, сказал, что взаимный интерес Бойля и Спино-
зы обусловливался именно согласием в отношении этого
главного принципа, — что оба они мыслили «на переднем
крае» тогдашней культуры, и разногласия не имеют, мол,
особого значения. Это — детали. Может быть, и так. Но
тогда об отношениях Спинозы и Бойля мне придется ог-
раничиться краткой фразой — похвалой в адрес «прогрес-
сивности».
А если это не все? Если в их переписке есть кое-что
интересное и в деталях? Какие-то общетеоретические со-
ображения Спинозы, которые могли подтолкнуть Бойля
на пути рассуждения, без них непонятные? Для этого надо
прекрасно знать Бойля, а я этим знанием, увы, не обла-
даю. И если у Вас по этому поводу возникнут какие-ни-
будь соображения, то — поделитесь, пожалуйста.
Кстати, Бойль каких-нибудь определенных симпатий
в философии придерживался? Остались ли следы его от-
ношений с другими философами и системами, кроме спи-
нозовской?
И еще кстати. Вы пишете: «Представления Спинозы
(И других АТОМИСТОВ)». С «атомизмом» в строгом —
демократическом - смысле у него отношения были ведь
не простыми. Атомистом в строгом смысле его назвать
трудно, — тут он был хитрее; атомизм, насколько я при-
381
вык думать, связан с принятием именно «пустоты». «Ато-
мизм» у него присутствует, но как некоторый производ-
ный принцип, — геометрическая форма частиц для него
не изначальный, тем более - не единственный принцип
объяснения. Но с этим я тоже хорошенько еще не ра-
зобрался.
Если будет у Вас время, напишите, пожалуйста, что
Вы думаете насчет всех этих довольно сумбурно напеча-
танных соображений.
С самыми лучшими пожеланиями Вам и Вашей семье.
Да! Чуть было не забыл. Здесь — в институте — зате-
вают сочинение на тему «Ленин и современные пробле-
мы науки и жизни». Название - ориентировочное. Пока
дело на стадии рассуждений и мечтаний, и очень не хо-
телось бы, чтобы эту затею опошлили. Не смогли бы Вы
помочь превратить эту работу во что-то более или менее
серьезное? Пока - хотя бы соображениями, какие имен-
но проблемы нужнее поставить в связи с идеями Лени-
на? Это я не только от своего имени прошу, а и от груп-
пы, которая будет реально отбирать и авторов, и темы и
пр. Руководителем ее назначили Мшвениерадзе. Знае-
те? Он Вам напишет подробнее. Давыдова и Арсеньева
постараюсь поймать сегодня же и попрошу их написать
прямо Вам.
С уважением Ильенков.
Не пытаясь осовременить спор далекого XVII века,
когда уровень знаний и эксперимента был качественно
иным, отмечу, однако, что в размышлениях Спинозы дей-
ствительно были некоторые догадки и суждения, кото-
рые сохранили свою актуальность и реализовались. В
самом деле, вот что писал он Ольденбургу: «...говоря, что
в более широких порах селитренные частицы окружают-
ся особым тончайшим веществом, я действительно исхо-
дил, как замечает славнейший муж, из невозможности
пустоты».
История науки развивалась так, что проблема пусто-
ты была снята введением учения о вездесущем эфире.
382
Однако и эфир был отвергнут в новой физике. Возникло
представление о физическом вакууме как форме суще-
ствования материи. Этот вакуум пребывает в непрерывном
изменении, порождая постоянно возникающие и исчеза-
ющие виртуальные частицы различного типа.
Далеким эхо взглядов Спинозы на материю являются
современные представления о динамичных формах вза-
имных превращений частиц: от молекул (динамическая
изомерия) до субатомного уровня.
Однако Ильенкова интересовали не только глубинные
структуры субстанции, но и ее вселенские масштабы. Его
перу принадлежит дерзкое эссе «Космология духа», к
сожалению, долгое время пролежавшее в пыли архивов и
лишь в неполной мере опубликованное в недавние годы
журналом «Наука и религия». Послесловие к этой рабо-
те, написанное летчиком-космонавтом В.И. Севастьяно-
вым, имеет характерный заголовок «Философ космичес-
кого века».
Здесь нет места пересказывать содержание этого тру-
да, скажу, однако, что Ильенков выдвигает смелую (сам
говорит: фантастическую) концепцию о роли разума,
мышления в эволюции Вселенной. Разум — не жалкая
плесень на остывающих камнях материи, как полагают
некоторые ученые (например, Джемс Джине), а необхо-
димый неизбежный этап эволюции всей материи, завер-
шающий и открывающий цикл ее космической эволю-
ции. В этом очерке Ильенков до блеска и до логического
конца развивает концепцию Спинозы — Маркса о мире.
Проблема идеального, социальная природа мышления
всегда находились в фокусе интересов Ильенкова. К сле-
поглухонемым ребятам, к работам Мещерякова его влек-
ло не только стремление помочь обделенным жизнью, но
и понять, как, какими путями входит в их жизнь и со-
знание общечеловеческая культура, когда возможности
восприятия мира столь сужены и ограничены. И он ли-
ковал, видя как ребята осваивают все богатство челове-
ческих отношений, овладевают главным — возможностью
творить: мыслить, сочинять стихи, лепить, преподавать.
383
Среди них особенно запомнились Наташа Корнеева, Саша
Суворов, ставшие друзьями моей дочери Кати. Как через
ограниченный канал тактильных ощущений возможно
приобщение к абстрактному, ко всей сфере идеального?
Этот жестокий эксперимент природы Ильенков поставил
на службу познанию.
Мы вместе с ним радовались и обсуждали все новинки
литературы по проблемам мышления. Он бурчал против
неопозитивистских увлечений, с радостью воспринял пе-
реиздание замечательной книги грузинского философа
К. Мегрелидзе «Социология мышления». Увы, судьба ав-
тора была трагичной, с тем большей радостью была встре-
чена публикация его труда.
У Ильенкова было немало противников его концепции
идеального, взглядов на природу мышления. Долго и
упорно велся спор с философом Дубровским. Но харак-
терный штрих: когда Дубровский не смог защитить док-
торскую диссертацию и обратился в Ростовский универ-
ситет, то на наш вопрос: как быть? Ильенков рекомендо-
вал принять работу к защите.
Дубровский стал доктором наук и, видимо, хорошо
помнит поддержку нашего коллектива. Правда, во имя
принципов (надо же быть выше человеческих отношений)
он уже в ходе перестройки лягнул меня публично за ста-
тью «Новые плоды просвещения», где я иронизировал по
поводу новомодных увлечений парапсихологией, телепа-
тией, телекинезом, парапсихологией. Жаль, что Дубров-
ский не понял главной моей мысли: нормальные прояв-
ления человеческого сознания, его поведения, поступки
значительно таинственнее, загадочное, чем это представ-
ляется обыденному сознанию. Познать бы их, а не сочи-
нять биополя и космические влияния для объяснения
некоторых сторон психики, представляющихся непривыч-
ными. Известное, именно потому что оно известно, еще
не познано — предупреждал Гегель. И не зря.
Противник сциентизма Эвальд Васильевич свой труд
«Об идеалах» подарил мне, сопроводив подарок следую-
щей веселой и многозначительной надписью: «Дорогому
384
Юрию Андреевичу от автора, который науку, ей бог, ува-
жает, но только в нового бога ее превращать не хочет».
12.IV.69. Ильенков.
Дом Эвальда Васильевича всегда представлял шумя-
щий и дымящийся улей. Всегда кто-то в него входил,
кто-то из него выходил. Были тут и любимые хозяином
слепоглухонемые ребята, были начинающие аспиранты,
ходоки из провинциальных философов, маститые масте-
ра наук.
Тут довелось мне познакомиться с классиком отече-
ственной философии А.Ф. Лосевым. К сожалению, встре-
ча была краткой. Но когда гость ушел, Эвальд Василье-
вич размышлял так: «Вот он — идеалист, а мы филосо-
фы-материалисты. Что же нас различает? Материя и со-
знание — это великий космический цикл. Ленин же гово-
рил, что материя первична лишь в пределах гносеологи-
ческого подхода. Мы, материалисты, разрываем цикл в
целях анализа в одном месте, а идеалисты — в другом.
Вот в чем разница».
В доме Ильенкова посчастливилось мне встретить и
другого крупного ученого, искусствоведа наших дней —
М.А. Лифшица. Интерес Эвальда Васильевича к пробле-
мам эстетики отражен в его многочисленных трудах в
этой области. Его особенно беспокоили дегуманизация
современного искусства, ее истоки, причины и формы.
Однажды мне пришлось встретиться с Эвальдом Васи-
льевичем вскоре после его возвращения из Вены. В авст-
рийской столице он побывал в музее или на выставке
современного искусства. Вот его рассказ: «Вышел я из
здания Музея, присел на каменные ступеньки и задумал-
ся. В самом деле, если современная жизнь превращает
человека в унитаз, то изображение унитаза и является
вполне реалистическим изображением современного че-
ловека».
Знаток «Капитала», теорий прибавочной стоимости,
Ильенков был убежден, что товарно-денежные отноше-
ния порождают то отчуждение, которое характерно для
современного общества, которое рождает антигуманное
искусство, эстетику антиразума.
13 Взгляд в прошлое
385
С этих позиций подходил он и к творчеству своего
любимого композитора Вагнера (кстати, это роднило Иль-
енкова со вкусами А.Ф. Лосева), иногда это увлечение
приводило меня, например, просто в трепет. Честно гово-
ря, у Вагнера больше всего мне нравятся симфонические
картины: «Шелест леса» из «Зигфрида», полет Вальки-
рий, марш из «Тангейзера», траурный марш из «Гибели
богов» и подобные. Бесконечные арии и монологи вызы-
вают стремление куда-то сбежать.
И вот радостно-взволнованный Эвальд Васильевич не
просто включает проигрыватель с пластинкой Вагнера,
но дает в руки партитуру и часами следит по ней за все-
ми темами и сплетениями голосов, партий и инструмен-
тов.
При этом он комментирует музыку, утверждая, что
вагнеровская тетралогия о золоте Рейна зеркально отра-
жает природу, историю и сущность товарно-денежных
отношений, вплоть до их гибели.
Не один вечер проговорили мы о проблемах и судьбах
народного образования. Активным участником этих бе-
сед был Василий Васильевич Давыдов. Размышляя отно-
сительно истоков трудностей в развитии педагогической
науки, Ильенков высказал мысль о том, что у нас нет
концепции образования. А это объясняется, по его мне-
нию, тем, что у нас нет концепции культуры. Для его
интересов эта проблема была центральной. Ростовская
школа философов в значительной мере от него воспри-
няла интерес к проблемам культуры, не случайно, что
именно в Ростовском университете возникла кафедра те-
ории культуры, была разработана система гуманитарной,
общекультурной подготовки студентов.
Когда состоялось наше знакомство, Эвальд Василье-
вич был кандидатом философских наук, что явно не со-
ответствовало ни его творческому потенциалу, ни вкладу
в философию, ни авторитету в научной среде. Поэтому
мы, его друзья, в союзе с Ольгой Исмайловной Салимо-
вой - его мудрой и терпеливой супругой — повели на него
атаку: защищайте докторскую диссертацию. Он бурно и
решительно противился этому, объявляя звания в науке
386
чепухой. Но мы наседали, указывая, что без докторской
степени ему не реализовать своих возможностей в фило-
софских битвах. И вообще, с волками жить, по-волчьи
выть.
В конце концов, нам удалось сломить его сопротивле-
ние. Я же пошел на отчаянный шаг: согласился быть его
официальным оппонентом. Неадекватность ситуации была
ясна, но делать было нечего.
В 1968 году Ильенков в Институте философии защи-
тил докторскую диссертацию на тему «К вопросу о при-
роде мышления».
Не буду описывать ее ход: где-то сохранилась стеног-
рамма. Но на защите присутствовала милая и ехидная
философесса, Галина Андреевна, которая сделала ирони-
ческий репортаж. Вот отрывки из этого документа.
Председательствующий: «Товарищи! Защита — не бой
быков и не футбольный матч, хотя и она бывает интерес-
ной... Начнем».
Диссертант: «Наш сектор диалектического материа-
лизма наконец-то предлагает более или менее связное из-
ложение взглядов, поскольку кругом анархическая пест-
рота, а в сектор все же стекаются единомышленники...
Помню, привезли как-то в Институт китайского фило-
софа, старичка Хе Линя. Хотел он перейти от Гегеля к
Марксу, а никак не может, не понимает, чем Гегель от-
личается от Маркса: и практику вроде знал, и чувствен-
ность уважал. Объяснил я ему, что дух просыпается в
проговаривании, а уж только потом дозревает настолько,
что не только проговаривает, но и создает орудия, ста-
туи, города. И тогда Хе Линь сдался, а я держусь за это...»
Второй оппонент (это — я): «Диссертант не знает, со-
стоят ли электроны из кварков, и, слава богу, тем более,
что в естествознании ничего нового нет, все, что теперь
содержится в дезоксирибонуклеиновой кислоте, было за-
кодировано уже у Эмпедокла.
Известно, что было два Канта: докритический — хоро-
ший, который создал гипотезу Канта—Лапласа, икрити-
387
ческий - плохой. Между Кантами лежит грань, хотя
Ильенков ее и стирает...
Ильенков объясняет Гегеля превращенной формой про-
фессионально-профессорского сознания, а Кант, напро-
тив, сидит в своей лаборатории, в своей будке. Перед ним
- непонятная природа и непонятно откуда свалившийся
аппарат...
...Если перед неподвижным взором Канта дается при-
рода, то Гегель ее останавливает и начинает двигать со-
знание. Поэтому у Гегеля окоченевает природа и народы
окоченевают тоже...
...Известно, что Зевс победил Кроноса, так и Ильен-
ков окажет помощь естествоиспытателям, в то же время
не оставляя и неопозитивистам щели, чтобы выжить...
Не нужно склоняться: к кибернетическому материа-
лизму, нельзя переоценивать внешний фактор. Наша на-
ция должна стать самой теоретической и для этого и надо
дать Ильенкову степень доктора философских наук...»
В этой веселой чепухе есть рациональный смысл. Глав-
ное — Эвальд Васильевич стал доктором наук, чему дру-
зья его были неимоверно рады, что было более чем спра-
ведливо.
Начав свою научную деятельность с диалектики абст-
рактного и конкретного в «Капитале» Маркса, Ильенков
не только никогда не терял интереса к проблемам поли-
тической экономии, более того, этот интерес с годами
нарастал. Я помню его высказывания о том, что надо бро-
сить все и заняться политической экономией, он предпо-
лагал приобщить к этому делу молодых своих аспиран-
тов. Его возмущало то, что в стране победившего марк-
сизма фактически не развивается теоретическая мысль
экономистов, теория подменена сугубым эмпиризмом,
осуществляемой на ощупь экономической политикой.
Видимо, этот интерес привлек его внимание к тексту
лекции «Об основном противоречии социализма», кото-
рый я послал ему. Я пытался понять природу социализ-
ма, исходя из характера труда, и пришел к заключению,
что труд при социализме еще не носит конкретно—всеоб-
388
щий характер, что эта всеобщность проявляется в нем
лишь в частичной форме. На этой основе мне казалось
возможным предложить концепцию частично всеобщего
тРУДа при социализме.
Ильенков ответил мне двумя письмами, которые я здесь
привожу.
10.01.1968 г.
Дорогой Юрий Андреевич!
Получил Вашу рукопись об «основном противоречии»,
прочитал ее раз, но прочитать второй раз, — чтобы напи-
сать о ней что-то, — никак не соберусь силами. Очень
мешает всякая суета. Не знаю, дошли до Вас отголоски
истерики, которую упорно стараются разжечь последний
месяц кое-какие из известных Вам деятелей от филосо-
фии — Молодцов, Косичев, Готт, Трошин и их друзья, —
вокруг злосчастной статьи в «Комсомольской правде».
Принимают осуждающие решения на своих кафедрах и
ученых советах, шлют истерические письма в вышестоя-
щие инстанции, запугивают начальство и т.д. и т.п. Все
это настолько противно, что руки опускаются. Ничего не
хочется делать.
18.01.1968 г.
Опять вернулся к письму — отложил его, так как ду-
мал, что Вы в Москве. Жаль, что не удалось поговорить.
Вы помогли бы мне выбраться из дурного настроения.
Никак оно не проходит — а в итоге даже письмо написать
- и то превращается в проблему. Уж очень хочется этим
молодцовым вернуть все назад. А их, увы, много. Вот и
думается — еще двести лет будет тянуться эта ерунда,
если раньше бедой не кончится. И валится все из рук,
хочется махнуть рукой на всю эту философию несчаст-
ную и беспомощную и заняться чем-нибудь другим... Та-
кие-то вот настроения совсем меня одолели. И трудно
решить — насколько они оправданы. Но впечатление все
же такое, — интегрально-интуитивное — что наступает
389
полоса тухлого безвременья, когда все те, кто мог бы что-
то делать интересное — забираются в свои норы, а на свет
опять выползает всякая нечисть, ничего не забывшая и
ничему не научившаяся, только сделавшаяся еще злее и
сволочнее, поскольку проголодалась. И никак не удается
взглянуть на все это дело «философски», то бишь «суб
специе этернататис». Даже не знаю — посылать Вам эти
ламентации или лучше порвать и переждать с письмом,
пока не посветлеет на душе.
Так что уж не обижайтесь, Юрий Андреевич, если мало
вразумительного смогу сформулировать на этот раз на-
счет «частично-всеобщего» и связанных с ним тонкостей.
В общем и целом мне дело тоже представляется имен-
но так. Я тоже привык представлять себе нынешнюю по-
лосу с точки зрения примерно тех же категорий, - как
фазу на пути от формального «обобществления» — к ре-
альному, до которого, увы, видимо еще далековато. Пе-
чально, однако, то, что во всем этом движении мало яс-
ного теоретического понимания и слишком много фразы,
много демагогии, отчего процесс и протекает так мучи-
тельно, и с такими издержками, которые едва ли не пре-
вышают потенциальные выгоды от формального обобще-
ствления, едва ли не сводят их на нет.
Так что чисто теоретически я с вашим текстом согла-
сен полностью, — вопрос, однако, в том, какие же конк-
ретные социально-экономические меры могли бы обеспе-
чить максимум преимущества, созданных фактом фор-
мально-юридического обобществления собственности и
пресечь всякого рода кукурузу. Видимо, иного противо-
веса формализму, возомнившему себя раньше времени
«реальностью», кроме открытого признания прав товар-
но-денежных отношений, нет. Так что существующую
ситуацию и надо, наверное, познать методом «раздвое-
ния единого», — богу богово, кесарю — кесарево, то есть
совершенно четко определить права формализма, выте-
кающие из его реальных возможностей, и ясно очертить
ту сферу, которая формализму реально неподвластна. И
пусть она конституируется сама, как знает, ибо стихия
390
тоже содержит в себе свой «разум», - и иногда более ра-
зумный, нежели формальный. Тогда и формальный ра-
зум сделается, может быть, несколько более самокритич-
ным и поворотливым — каковым он сам по себе, боюсь,
не сделается никогда.
Формально обобществить можно ведь с пользой толь-
ко то, что уже реально для него созрело. Иначе из этого
выйдет только вред и издевательство, застой. Особенно
при нынешнем состоянии теоретического разума. Не надо
заглатывать больше, чем способен переварить желудок.
Эту истину мы слишком часто забывали, оставшись без
Ленина. Слишком часто принимали свой относительный
разум за Абсолютный, за всемогущий, за всеведущий.
«Частично-всеобщий» = абстрактно-всеобщий = мни-
мо-всеобщий. А реально-частичный самый что ни на есть.
В этом «единстве противоположностей», в этом спутан-
ном противоречии (Ср. Гегель о единстве и путанице про-
тивоположностей), надо прежде всего выявить то, что
действительно, реально, является в нем «всеобщим», а
что - нет. Только после этого и можно, наверное, учре-
дить более или менее разумное «единство». И надо эти
противоположности максимально четко развести, преж-
де чем синтезировать.
В понятии же «частично-всеобщего» они не выявле-
ны, спрятаны, а потому то и дело выступают под маской
своего «иного». Да, понятие «частично-всеобщего» совер-
шенно точно выражает тот эмпирически-фактический
«синтез», который есть. И потому, может быть, самое это
понятие требует несколько более подробного анализа, —
четкого, ясного, до цинизма трезвого. Да, труд стал «все-
общим» лишь «отчасти», лишь частью. В какой реаль-
ной мере и степени? Тут-то и весь вопрос. Эту меру и
надо определить, чтобы не превышать, чтобы ни пытать-
ся командовать тем, что этому командованию не поддает-
ся по сути дела, чтобы ясно очертить правомочия. А с
тем, что лежит за пределами этой «меры» — играть чест-
но, по строго установленным правилам, не меняя их к
своей выгоде, как заблагорассудится.
391
Мне и кажется, что единственно верным было бы ска-
зать: вот в этих-то и этих-то пределах, четко очерченных,
«частичный труд» - полный хозяин, и в эти пределы не
имеет права совать носа ни один «представитель Всеоб-
щего» — Абстрактно-Всеобщего. Пусть он помнит, что он
лишь абстрактно— всеобщий, то бишь мнимо-всеобщий.
И в этих пределах, — то есть на рынке, — пусть господ-
ствуют законы рынка. Со всеми их минусами. Ибо без
этих минусов не будет и плюсов.
На границе же между рынком — и Всеобщим, - пусть
и создается тот самый относительно разумный «синтез»,
который никак не может стать «разумным» по той при-
чине, что эта граница ясно не прочерчена, — откуда и
происходят взаимные нарушения границы без понима-
ния того, что это — нарушения.
Тогда и получится ясная картина, - картина борьбы
взаимно-исключающих принципов, — а не их «диффу-
зия», что хуже открытой и честной борьбы, ибо диффу-
зии превращает всю эмпирию в одну серую кашу.
Так что мне и кажется, что в понятии «частично-все-
общего труда» задача на анализ скорее поставлена, неже-
ли еще решена. Противоречие зафиксировано, — да, - и
показаны эмпирические способы его проявления. При-
чем, проявления негативного плана, в коих повинна имен-
но «частичность». Но откуда эта «частичность» действу-
ет? Какой полюс ее продуцирует? Рынок или его поляр-
ная противоположность, частичность под маской Всеоб-
щего? Частичность, возомнившая себя непосредственной
всеобщностью, или же частичность, честно понимающая,
что она частичность и ничего более?
Надо ясно очертить компетенции той и другой разно-
видности «частично-всеобщего», тогда яснее станет и доза
вины и той и другой за негативные последствия, как и за
позитивные, этой, данной формы синтеза «всеобщего» и
«частного», — государства и рынка, диффузно окрасив-
ших друг друга...
Пожалуй, ничего более вразумительного я тут приду-
мать не могу. Может быть, в моих рассуждениях и ска-
392
зывается то ипохондрическое настроение, которое меня
одолело. Но ведь и оно имеет свои корни там же?
Никак я не могу принять, что Молодцев—Трошин, ста-
рающиеся присвоить себе монополию на «истину в фило-
софии», на роль «воплощения разума», имеют на это боль-
шее право, чем те, которых они хотели бы осудить как
«ревизионистов». Они-то ведь никак не признают, что
они — только «частично-всеобщие» — и неизвестно еще,
насколько велика эта частичка «всеобщего» в их мозгах.
Думаю, что там она давно превратилась в чистую фик-
цию, в фразу...А где у меня и у Арсеньева возможность и
право бороться за другую, — и может быть, более солид-
ную дозу «всеобщего»? Вот и впадаешь в пессимизм, осо-
бенно, когда устанешь, особенно, когда — оглянувшись —
увидишь, как немного сил. И как они все распылены,
нисколько «частичны».
Ну, ладно, пока кончу на этом. Ежели у Вас есть лиш-
няя капелька оптимизму — поделитесь!
Может быть, в феврале и приедем с Василь-Васил.
Поклон семье и, в частности, — гносеологу (это — мой сын
Андрей).
Оля все хочет спросить Ваше мнение про ее книжку —
не решается.
До свидания!
Эвальд.
Письмо и размышления Эвальда Васильевича нужда-
ются в самом серьезного комментарии. Фактически он
затронул самую больную точку теории коммунистичес-
кой формации, ее начального этапа.
Основоположники научного социализма, в отличие от
их утопических предшественников, убедительно показа-
ли, что новое общество рождается не из прекраснодуш-
ных мечтаний о справедливости и равенстве, не из ла-
ментаций и филиппик по поводу несовершенства бытия,
а как следствие и результат крупного общественного про-
изводства. Степень обобществления производства — ме-
рило зрелости общества при революционном перевороте.
393
Уровень обобществления определяется не размерами
собственности или хозяйства, а внутренними условиями.
Мне приходилось в калмыцких степях бывать в овцевод-
ческих хозяйствах, раскинувшихся на полумиллионах
гектар, где ведется экстенсивное отгонное животновод-
ство. Видел я хозяйства в десятки раз меньше, но с раз-
витой системой орошения, предприятиями по переработ-
ке сырья, высокой агротехникой и зооветеринарной служ-
бой. Где уровень обобществления выше? Очевидно, в мень-
шем хозяйстве: здесь и организация труда сложнее, и
управление совершеннее, и активнее стремление исполь-
зовать науку, высокую агротехнику.
Собственность может быть крупная, а производство —
мелкое. Это противоречие существует тысячелетия. В свое
время оно взорвало римские латифундии и усадьбы фран-
цузских помещиков.
В ходе нашей революции Ленин предупреждал о необ-
ходимости перехода от национализации к обобществле-
нию производства. Многим эта задача казалось туман-
ной: коль государственная собственность, значит все обоб-
ществлено. Увы, это далеко не так.
Марксистская теория говорит о том, что «передача в
собственность государства является не единственной и
даже не лучшей формой национализации» —этими слова-
ми Сталин излагал взгляды Энгельса.
Переход к реальному обобществлению, возрастание его
уровня осуществляются двумя путями. Первый связан с
технологическим разделением труда на множество взаи-
мозависимых операций, кооперированных в рамках еди-
ного производственного процесса. Его тенденция, по Ле-
нину, превращение всей страны в одну фабрику.
Второй тип производственных связей в обществе осу-
ществляется на основе общественного разделения труда
между производителями, формально независимыми. Здесь
общественная связь, их интеграция реализуется через
рынок, через систему товарно-денежных отношений, че-
рез куплю-продажу.
Маркс в Учредительном манифесте международного
товарищества рабочих выявил основную тенденцию в ис-
394
торическом переплетении этих противоречивых процес-
сов. Здесь, по его мнению, «дело шло о великом споре
между слепым господством закона спроса и предложе-
ния, в котором заключается политическая экономия бур-
жуазии, и общественным производством, управляемым
общественным предвидением, в чем состоит политичес-
кая экономия рабочего класса».
Ильенков фактически отрицает эту диалектику обще-
ственного бытия. Учитывая недостаточный уровень ре-
ального обобществления, наличие огромной сферы мел-
кого производства, он считал необходимым фактически
возродить ленинские принципы нэпа. Но не в качестве
анархического товарообмена и анархического спекулятив-
ного капитала, а на основе рынка, подчиненного целям
социального развития общества.
При этом преодоление формального обобществления в
виде государственной экономики постепенно должно не
просто приватизировать, как модно у нас говорить, но
двигаться двумя путями: из них первый действительно
предполагает приватизацию, а второй — передачу соб-
ственности из рук государства во владение коллективов,
общественных ассоциаций, в конечном итоге — всего на-
рода в лице его высшего экономического (а не политичес-
кого) органа.
В беседах и разговорах Ильенков касался еще одной
темы, родственной написанному. Он говорил о роли партии
коммунистов в условиях неполного обобществления, дей-
ствия рыночных сил. Он считал, что партия должна ру-
ководить обществом, формируя главную, генеральную
пинию развития, но не вмешиваясь во все детали, во всю
грязь рыночных отношений, в махинации, гешефт, ибо
гем самым она берет на себя ответственность за них. Ибо
здесь возникают пока еще привилегии, коррупция, нера-
венство и несправедливость, зависть и дефицит.
Ильенков тяжело переживал трагические ошибки и
неудачи на путях к новому обществу. Его мысль уже ста-
ли на путь анализа глубинных экономических отноше-
ний социалистической формации. Не успел...
395
Но как завещание звучат и ныне его заключительные
слова в лежащей передо мною рукописи «К вопросу о
природе мышления»: «И если бы мы всегда следовали
ленинским принципам, обеспечивающим философской
диалектике союз с естествознанием и с политикой, то,
надо думать, и развитие науки, и социальный прогресс
протекали бы с гораздо меньшими издержками и с боль-
шей скоростью, чем это имело место на самом деле. Мень-
ше было бы ошибок, промахов, неудач и поражений, и
больше — действительных научных и политических по-
бед, побед коммунистического движения, охватывающе-
го сейчас уже почти весь земной шар, но совершающего
нередко грубые политические просчеты. И тут нужны не
дифирамбы, а точный диалектический анализ. Поэтому
нужна Логика».
Да, очень нужна. И именно сейчас. И очень жаль, что
нет теперь с нами замечательного мыслителя, память о
котором сохранится навсегда.
Под многообразным воздействием идей Вернадского
мои философские интересы сместились еще в одну сферу.
Она связана с проблемой взаимоотношений между чело-
веком и природой, в первую очередь в сфере космическо-
го процесса химической эволюции.
Здесь напрашивается вывод о том, что нельзя рассмат-
ривать проблему лишь с точки зрения простой бинарной
оппозиции: человек—природа. Диалектика здесь хитрее:
она охватывает триединую целостность, которая включа-
ет в себя исходную естественную природу, воздействую-
щего на нее человека и вторую, очеловеченную (обесчело-
веченную) природу, как результат его процесса жизни и
производства. Так возникла концепция двух форм объек-
тивного процесса, двух форм объективной реальности.
Здесь с критикой на меня обрушился член-корр. Акаде-
мии М. Руткевич, обвинявший меня в ревизии ленинско-
го философского учения. Думаю, что эти возражения по-
коятся на недоразумении. Ленин сам подчеркивал, что
противоречие между материей, бытием и духом, созна-
нием существует лишь в ограниченной сфере гносеологи-
396
ческого вопроса: что первично. За этой сферой такой
противоположности может не быть.
Думаю, что концепция двух форм объективного про-
цесса методологически верна и практически полезна, по-
скольку ведет к решению многих проблем экологии, тех-
ногенеза, общей космической эволюции материи, кото-
рая вне воздействия рук и ума человека развиваться уже
не может. В рамках дорогого и любезного моему сердцу
химизма возникает концепция химической коэволюции,
которой я уделяю и сейчас возможное внимание.
Наконец, всем нам приходится размышлять о методо-
логических проблемах культурного развития.
Под солнием Грузии
Судьба познакомила меня с немалым числом предста-
вителей интеллигенции Грузии. Знал я ректора Тбилис-
ского университета, президента грузинской Академии
наук, выдающегося математика и механика академика
Илью Векуа. Его сменил на посту президента Евгений
Харадзе, который в горах Абастумани знакомил меня с
работой возглавляемой им астрономической обсерватории.
Был знаком с талантливым физиологом, учеником и пос-
ледователем Павлова Абуладзе.
В Сухуми исследователь и краевед Вианор Пачулия
рассказывал мне любопытнейшие истории о судьбах За-
падной Грузии, о скитаниях в тех краях Максима Горь-
кого. Радушным хозяином в Кобулети был Мамия Хара-
пи - симпатичнейший партийный секретарь.
По Ростову знал позже переехавшего в Грузию худож-
ника Вахтанга Адвадзе. Храню подаренный им крымс-
кий пейзаж.
В Ростове у меня на кафедре химии природных соеди-
нений стажировался фармацевт Константин Цхададзе.
Было приятно способствовать научному росту химика и
музыканта — автора гимна Тбилисского университета —
397
Рамаза Гахокидзе: мне довелось быть его официальным
оппонентом по докторской диссертации.
На моей любимой Красной Поляне создали и выпесто-
вали замечательную школу брат и сестра Цхомария: Алек-
сандра и Борис. Сыном Грузии был успешно работавший
в нашем отделе науки ЦК историк Владимир Габуния.
Всех не перечесть.
Без преувеличения скажу, что представителей грузин-
ской интеллигенции, с которыми приходилось встречать-
ся, отличала высокая культура, рафинированность, лоск.
Видимо, это связано и с исторической традицией и с уров-
нем образования, превышавшим другие республики стра-
ны.
Узнать саму Грузию больше всего мне помог Павел
Васильевич Кованов. Вместе с ним мы работали в аппа-
рате ЦК КПСС. Журналист и солдат Великой Отечествен-
ной войны, много сражавшийся на Кавказе, он затем за-
нимался школьными и пропагандистскими делами. Боль-
шим его другом был мой заместитель Михаил Данилович
Яковлев.
В хрущевские времена Кованова направили на работу
в Тбилиси в качестве второго секретаря ЦК Грузии. Че-
ловек он был инициативный и деятельный. Помнится, и
в Грузии и за ее пределами он активно начал заниматься
пневмотранспортом, — новым видом транспортировки
грузов. Мое внимание он обратил на проблему керами-
ческих удобрений для сельского хозяйства. Обратил не
напрасно: мы довели до промышленного производства.
Где-то в 1958 году Кованов пригласил меня с супругой
Таей погостить в Тбилиси. В нашем распоряжении была
полностью затемненная от жары холостяцкая квартира,
где не было ничего, кроме обильной и разнообразной гру-
зинской зелени. Кованов показал нам дачный район Тби-
лиси — Цхнети, помог организовать поездку в Гори и Ста-
линири. Нынешний Цхинвал оставил в памяти впечатле-
ние неизгладимое: уютный, зеленый, обильный городок
в небольших предгорьях; море фруктовых садов вокруг;
чистые улицы и бульвары. В Сталинири нам удалось по-
398
смотреть запомнившийся навсегда кинофильм «Фатима»
по поэме Коста Хетагурова о трагической судьбе осетинс-
кой женщин в прошлом. Тогда мы не знали, какие траге-
дии предстоят осетинским женщинам в будущем.
В один из воскресных дней Кованов перетащил нас
через небольшой перевал, и мы оказались в Алазанской
долине — сказочном уголке мифа.
В этом дивном месте мне довелось бывать и позже.
Помнится, в храме монастыря Алаверди нас встретил
какой-то странный монах в черном облачении, с акку-
ратной бородкой. Он охотно говорил об истории монасты-
ря, рассказывал о похороненных здесь членах семьи Чав-
чавадзе, водил нас на хоры, а потом вверх по крутым
каменным ступеням, которые, казалось, уходили в самое
небо. Он вспоминал и о степных кочевниках, превратив-
ших храм в конюшню, и о монахах, собиравших здесь
дань солнечных алазанских лоз. В конце концов, выяс-
нилось, что монах был архитектором, который имел по-
ручение разработать план реставрации храма. Монах-ар-
хитектор, это было неожиданно, впрочем, также как и
царь-строитель, казначей-поэт, в котором сухость и рас-
чет финансиста соседствуют с пленительным вольным
стихом шаири.
Вся соткана, сплетена из противоречий Алазанская
долина. Когда по дороге из Тбилиси приближаешься к
горному перевалу, становится замкнуто и тесно, не хва-
тает простора и воздуха. Но вот наступает миг освобож-
дения... С перевала открывается бескрайний и удивитель-
ный мир. Внизу под ясным небом в легком мареве зеле-
неют поля и рощи, играют солнечными бликами невиди-
мые речки и ручьи. И надо всем вздымается Главный
хребет, увенчанный снегами и башнями облаков. Где-то
в дымке угадываются отроги Тушетии, а за ними — но-
вые перевалы, а там уже и беспокойные реки, о которых
так тепло написал Расул Гамзатов.
Небо и горы, чистые снега и леса навевают мысли о
неутомимом труде природы, о неутомимом труде лю-
дей.
399
Но — мысль ужасная! Ведь именем долины названы
ракетные снаряды «Алазань». А в Тбилиси весной не толь-
ко цветет, но и пахнет «черемуха».
Прорыв в этом кружении рожден неутомимым челове-
ческим духом.
Долину оживил, одухотворил извечный труд земледель-
ца и пастуха, винодела и садовода. Ее оборонил и защи-
тил от неистовых набегов и нашествий труд воина. Неис-
требима сила жизни: не истощили ее родник ни набеги с
севера, ни кони Тимура, ни зеленые знамена пророка, ни
огнепоклонники.
Но не карликовой кривой березой альпийских высот
сутулилась жизнь под воем ветра, клевала и ненастья.
Непреклонная, извечная сила труда и духа рождала здесь
мысль и красоту.
Веками ищет гармонии между небом и землей, между
бренным и непреходящим храм в Алаверда, устремляя к
добрым помыслам свои строгие линии. Светом вечного
возрождения изнутри сияют замшелые, разбитые, зарос-
шие тысячелетние камни Академии в Икалто. Здесь сфор-
мировались величие духа, изысканность и сила чувств,
нравственное могущество месха из Рустави.
А сколько в памяти долины нам близких и добрых
событий! Здесь Александр Чавчавадзе переводит Пушки-
на, Лермонтов из Карагача навещает «властителя Сино-
дала». Тут мятущаяся душа Грибоедова искала успокое-
ния от трагедий века в мирных трудах, в счастье с Ни-
ной.
Всякая долина — горы, реки и камни. Эта — история,
мысль и красота в кругообороте созидания и смерти, ги-
бели и возрождения.
По преданию, центр Кахетии Телави основали армян-
ские переселенцы. Но вот в преддверии XXI века нашлись
в Грузии люди, которые в своем программном меморан-
думе записали: «Положить конец заселению Грузии,
Мингрелии и Имеретин армянами и русскими».
Не хотелось верить, что в Грузии, где рафинирован-
нейшая интеллигенция, где высочайшая культурная тра-
400
диция, где максимален уровень образованности, могли
прозвучать подобные призывы.
Зугдиди
Невыносимо жаркое послеполуденное солнце застало
нас в незнакомом городке Зугдиди. Здесь я с приятелем,
Анатолием Васильевичем Калмыковым оказался не без
помощи П.В. Кованова, когда мы от Батуми через Кобу-
лети и Поти добирались машиной до Сухуми.
Утопающий в пальмах и олеандрах городок вымер. На
улицах и бульварах — никого. Куда податься? Глядим,
на небольшом здании вывеска «Музей краеведения». Ну
что же, переждем в нем жару.
В музее нас встретила смотрительница, которая оказа-
ла нам максимальное внимание, поскольку кроме нас в
музее посетителей не было.
Уже в первом зале мы оцепенели: перед нами под стек-
лом на небольшом столике лежала посмертная маска
Наполеона. Над ней — французская гравюра, сюжет ко-
торой многажды обсуждался в литературе. «Вот это им-
ператор!» — было написано по-французски.
Наполеон обходил караулы и на одном из них застал
спящего солдата. Император не разбудил уставшего бой-
ца, не задал ему взбучку, не отдал под трибунал: он под-
нял упавшее ружье и стал на пост. На следующий день
вся армия готова была умереть за «маленького капрала».
В соседних комнатах музея мы увидели личные вещи
Наполеона, кажется, бювар, шкаф. В памяти всплыли
строки историка Е. Тарле, который писал о музее в Зуг-
диде в книге «Наполеон», рассказывал о причинах появ-
ления этих удивительных экспонатов.
Император французов после неудачи египетского по-
хода не оставил своих планов движения на Восток, в сто-
рону Индии, против англичан. Одним из его шагов в этом
направлении была женитьба брата маршала Мюрата на
мингрельской княжне Дадиани. Этот брак не был долго-
вечным, но при разрушении империи некоторые релик-
401
вии удалось спасти, увезя их из Франции и Италии в
далекий Зугдиди.
Со стен музея на нас взирали бесчисленные мюраты и
мюратики - родственники любвеобильной фамилии. Со
стен музея смотрела на нас история, а она для грузинско-
го народа была многотрудной и часто — горькой.
Кто только ни зарился на благословенные долины
Грузки. По преданию, до этих мест доходили войска еги-
петского фараона Сезостриса; здесь побывали когорты и
колесницы Александра. Сколько нашествий и завоевате-
лей пронеслось черным вихрем над землей Картли: войс-
ка Ассирии, Мидии, Персии, Хазары, кипчаки, орды
Навохудоносора, Кира, Батия, Чингисхана, Тамерлана,
Митридата и Помпеи, сельджуки и османы. Сколько сил
и крови отдал грузинский народ в борьбе за свою незави-
симость. Недаром его повседневным приветствием стало
слово «Гамар-джоба» — «Победа».
Исчезли державы хеттов и шумеров, Вавилона и ми-
дян, селевкидов и ахеменидов, тимуридов и многих дру-
гих, а народ Грузии себя сохранил. Сохранил потому, что
в критические моменты добивался внутреннего единства,
сплоченности.
Неужели и по отношению к грузинскому народу со-
храняют свою свинцовую силу слова Гегеля: «Историю
называют учительницей жизни. Опыт говорит о том, что
она никого ничему не научила».
Лучшие люди грузинского народа предупреждали со-
отечественников против клановых дрязг, княжеских вы-
сокомерии и распрей.
В поэме «Судьба Грузии» слышится предупреждение
Николаза Бараташвили:
Грузию средь княжеских интриг
Раздерут на части бусурманы.
Давид Гурамишвили предупреждал свой народ о воз-
можных бедствиях:
Вслед за тем возникла смута,
На грузина встал грузин.
402
От меча родного брата
Пал в сраженьи не один.
И вот в жарком мареве зугдидского дня всплыли очер-
тания так называемого мингрельского дела начала 50-х
годов. Обстоятельства возникновения этого дела мне мало
известны. Ходили разговоры, что оно было ударом, на-
правленным Сталиным против Берии. Может быть, это и
так, поскольку сразу же после смерти Сталина последо-
вал взлет Берии к вершинам власти и немедленный от-
каз от решения ЦК по мингрельскому делу.
Я еще вернусь к этому делу, но сейчас вспомню лишь
одну мысль, сформулированную в Постановлении Стали-
ным: «Грузии грозит распад на партийные княжества».
Картли, Кахетия, Имеретия, Сванетия, Южная Осе-
тия, Аджария, Мингрелия, Гурия, Рача, Абхазия, Хевсу-
ретия, Тушетия — все эти звучные таинственные и маня-
щие путника имена, оказывается, могут носить в себе
традиции обособленности, самоотчуждения? Не может
быть.
♦Сталин ошибся», — пошутил недавно один кавказс-
кий друг: «Грузия раскалывается на беспартийные кня-
жества». Казалось бы, так. Но тот, кто инспирирует этот
раскол в большинстве своем — бывшие члены партии.
Значит, Сталин не так уже неправ... Что-то он знал. Что-
то предвидел, любя свою страну и опасаясь за нее.
Говорят, он сердился, когда его числили грузином, и
изображал его на киноэкранах Геловани: «Какой я гру-
зин. Я воспитан на русской культуре». Но этот довод не
основателен.
Все не так просто. Александр был воспитан на культу-
ре эллинов, но оставался все же македонцем. Руставели
пес в себе во многом иранскую культуру, но был верши-
ной грузинского интеллекта. Пушкин формировался на
франкоязычной культуре, но стал светочем культуры
России.
Знаток национального вопроса, Сталин как-то отме-
тил, что национальный характер человека формирует
женщина. И это верно. Мужик где-то кочует по делам, в
403
суете, а мать тут, рядом: с лаской, заботой, колыбельной
песней, сказкой, предостережением и шлепком.
Когда-то профессор А.Г.Иванов-Смоленский рассказы-
вал, что после блокадного Ленинграда его, полумертвого
вывезли куда-то под Ярославль. Там он пришел в себя,
окреп, набрался сил. «С тех пор, — говорил профессор, —
я могу отдыхать только под Ярославлем: как приеду, сразу
же чувствую себя окрепшим и бодрым». Известны люби-
мые места отдыха Сталина: Рица, Гагра, Боржоми, Цхал-
тубо, Мюсеры, Пицунда, Синоп. Это не случайно — род-
ная земля придает силы.
Духовный склад человека выявляет и его отношение к
музыке. В далекие московские годы комендант прави-
тельственной (не центральной, а боковой) ложи Большо-
го театра по-дружески пригласил меня заходить, когда
ложа пустует. Однажды я воспользовался этим пригла-
шением. Давали оперу Захария Палиашвили «Абесолом
и Этери». Я зашел в ложу и устроился за портьерой, что-
бы не было видно из зала.
Палиашвили — великий музыкальный мастер, чудо-
действенно соединивший в своем творчестве высшие дос-
тижения мировой музыкальной культуры, традиции рус-
ской школы Глинки, Римского-Корсакова, Танеева и бо-
гатство уникального грузинского народного мелоса. Слу-
шать его музыку — истинное наслаждение: в ней душа
народа и незабываемая природа Грузии, жар согретых
солнцем чувств и прохлада горных долин. В шуме чис-
тых и быстрых кавказских рек мне всегда слышатся зву-
ки Палиашвили.
И вдруг я услышал за своей спиной шорох. Кто-то во-
шел в ложу в конце первого акта. Это был Сталин — один,
без сопровождающих. В антракте мы беседовали об опере.
Он сказал, что она написана на сюжет древнего сказания
♦Этериани». Я полюбопытствовал: «Из времен царицы
Тамар?» «Нет, более позднее время», — ответил Сталин.
Я знал, что Сталин любил оперу Палиашвили «Дан-
ей», ее дивную увертюру, воплощающую рассвет в горах,
куплеты Киазо. Любимой песней Сталина была не «Су-
лико», о чем обычно пишут, а «Таво чемо».
404
Не избегал он за столом тихонько подтягивать вели-
чальную «Мравалжамиер», в шутливом настроении вспо-
минал дореволюционные тифлисские куплеты
Ах, скажите ради бога, вай-вай,
Где железная дорога, вай-вай.
Мне сказали на базаре, вай-вай,
Оказалось на вокзале, вай-вай.
Во времена довоенные Сталин любил слушать проник-
нутые теплым юмором песни Владимира Канделаки. Но
особенно волновали его песни в исполнении сестер Ишх-
нели. В 1940 году по рекомендации Сталина появилась
первая запись этого замечательного ансамбля. Эту плас-
тинку я храню с тех давних времен.
Вода Лагидзе
Изучая литературу по химическим превращениям уг-
леводов, я натолкнулся на интересные работы тридцатых
годов профессора Сухумского педагогического института
А. Гахокидзе. Будучи в Ленинграде учеником химичес-
кой школы академика Фаворского, он развил оригиналь-
ное направление, связанное с глубокой перестройкой мо-
лекул сахаров. Свой интерес к этой проблеме он передал
сыну Рамазу, который, узнав, что мы занимаемся хими-
ей углеводов приехал на нашу кафедру стажироваться.
Так началось наше знакомство.
В 1984 году Рамаз защищал в Тбилисском универси-
тете докторскую диссертацию, а мне вполне естественно
пришлось быть его официальным оппонентом. После ус-
пешной защиты состоялся традиционный банкет с хоро-
шим вином и дивными грузинскими хоровыми песнями.
При знакомстве один из гостей представился: Лагид-
зе. Я спросил, не родственник ли он знаменитого сухум-
ского автора фруктовых вод? Оказалось, что это так, и в
памяти всплыла любопытная история.
Одной из вечных и неразрешимых проблем России -
увы! — является пьянство. Конечно, «веселие Руси есть
питии», но уж больно часто такое веселье выходит за все
405
пределы и оборачивается бедой. Думающие русские люди
давно бились над этой проблемой. Ее социальные аспек-
ты анализировал уже Ломоносов. Иван Павлов, еще не
будучи академиком, изучал динамику опьянения на са-
мом себе: садился перед зеркалом, рюмку за рюмкой гло-
тал водку, фиксировал, что происходит и заносил в тет-
радь. С пьянством боролись врач Боткин, физиолог Бех-
терев и многие, многие другие. Государство принимало и
отменяло сухие и полусухие законы. Все было напрасно.
В предвоенные годы, когда жизнь в стране улучши-
лась, начался реальный рост благосостояния, к проблеме
пьянства обратился Сталин. При этом он исходил из того,
что методом запрета ничего не сделаешь.
«Надо изменить структуру потребления спиртных на-
питков, — говорил он членам Политбюро. — Шаг за ша-
гом, постепенно надо вытеснять водку со стола. Для это-
го есть один путь: развить производство сухих и десерт-
ных вин, пива».
А. Микояну, курировавшему в те годы пищевую про-
мышленность, было поручено это дело. И надо сказать,
оно с успехом пошло. Были построены заводы по произ-
водству шампанского непрерывным способом; цена шам-
панского стала рубль восемьдесят за бутылку. Резко рас-
ширились плантации винограда в Грузии, на Кубани, где
только можно. Граница винограда стала продвигаться на
север, селекционеры работали над неукрывными сорта-
ми. Были созданы институты виноградарства и виноде-
лия, в частности, под Новочеркасском.
В магазинах появились ранее недоступные простому
люду «Цинандали», «Напареули», «Телиани», «Ркацете-
ли», «Тибаани» и даже «Хванчкара», «Киндзмараули»,
«Твиши».
Армянские виноделы на своих ловких мизинцах
привезли из Испании хересные дрожжи; появился херес.
Разнообразные коньяки уже имели не только грузинские
и армянские адреса, но дагестанские и иные.
Но Сталин поставил и другую задачу: расширить про-
изводство минеральных и фруктовых вод. В связи с этим
он вспомнил:
406
«Когда-то в Сухуме производил замечательные воды
некто Лагидзе. Жив ли он? А если жив, то нельзя ли его
попросить наладить производство фруктовой воды»?
Скорое расследование дало следующие результаты.
Лагидзе жив; как частник он был «раскулачен» в 20-х
годах и находился на отдыхе. Вместе с тем он готов был
восстановить производство вод при следующих услови-
ях: во-первых, он никому не выдаст секрет производства;
во-вторых, он должен получать фрукты высшего каче-
ства, без червоточинки; в-третьих, на этикетке должно
стоять: «Произведено под руководством Лагидзе».
Когда Сталину доложили об этом ультиматуме, он от-
ветил: «Соглашаемся». И вот сперва на кремлевских бан-
кетах и иностранных приемах, потом шире и шире стали
появляться бутылки с изумительной водой — прозрачной,
искристой, ароматной, неповторимой: «Лимонад», «Гру-
шевая», «Крем-сода».
Старик Лагидзе ушел из жизни, завещав свое дело сыну
на тех же условиях.
Очевидно, прискорбная проблема должна решаться
такими методами, а не путем выкорчевывания виноград-
ников.
Кето и Коте
Грузинский композитор В. Долидзе написал в 20-е годы
комическую оперу «Кето и Котэ» о забавных приключе-
ниях двух влюбленных. В 40-х годах опера была экрани-
зирована. Ее посмотрел Сталин и сказал: «Пока я жив,
этот фильм не выйдет на экраны страны». По его мне-
нию, опера идеализировала городской быт старого Тиф-
лиса, идеализировала мелких торговцев — кинто.
Действительно, в опере действуют два веселых кинто:
Сако и Сико. Они плетут доброжелательные интриги, поют
заразительные куплеты, и их песенку я с удовольствием
наигрывал в дружеских компаниях, особенно кавказских.
Чем была вызвана негативная реакция Сталина. По-
доплека этого дела весьма серьезная. Марксистская тра-
диция сложно относится к мелкому производству, к мел-
407
кой буржуазии - ее носителю. В конечном итоге она пред-
полагает ликвидацию мелкого производства, поскольку
действительной основой социализма может быть лишь
крупное общественное производство.
Взаимодействие трех сил, по Ленину, определяет судь-
бы современного общества: крупного капиталистическо-
го производства, крупного социалистического производ-
ства и мелкого производства. Последнее занимает проме-
жуточное положение, ему присущи колебания между дву-
мя формами крупного производства, в зависимости от их
соотношения и силы в данную эпоху. Мелкое производ-
ство непрерывно рождает капитализм, подпитывает бур-
жуазные отношения.
Позиция Сталина по отношению к подвернувшимся
под руку Кето и Котэ, видимо, этим и была обусловлено.
Эта позиция сказалась и в обосновании переселения не-
которых кавказских народов: в условиях ущельной изо-
лированности они не смогут развить крупное производ-
ство, не смогут строить социализм. И вот здесь приходит-
ся снова возвращаться к «мингрельскому делу».
Сталин был обеспокоен тем, что Грузия во многом про-
должала оставаться страной мелкого производства, мел-
кой торговли, подчас лишь формально обобществленных
сельских хозяйств. Отсюда его предложение: ускорить
промышленное развитие в Грузии, развить металлургию
в Рустави, построить электростанции на Ингуре и Гуми-
сте, создать серьезное машиностроение в Кутаиси. Он счи-
тал целесообразным преодолеть традиционную направлен-
ность сельского хозяйства, где доминировали цитрусовые,
чай, виноград, овощи, и предложил формировать ороше-
ние для производства зерновых на крупных площадях в
Восточной Грузии. «Пусть грузины лучше знают цену
хлеба, — говорил он, - а не живут за счет монопольной
ренты на мандарины».
С такой постановкой можно спорить, но в ней имеется
свой резон. Как-то в начале перестройки на страницах
«Литературной газеты» прозвучало письмо писателя,
смысл которого: «Пусть Грузия останется виноградной
республикой». Невольно вспоминались «банановые рес-
408
публики» Центральной Америки. Не в винограде или
бананах спасение национального своеобразия, — это дело
второстепенное. Пояс возделывания винограда, производ-
ства вина охватывает длинную полосу средиземноморс-
ко-альпийской культуры от Испании через Италию, Бал-
каны на Кавказ и далее вплоть до Гиндукуша. Культура
Грузии, это — ее язык, традиции, обычаи, замки и мона-
стыри, легенда и дивные песни. Культура Грузии — это
Руставели, Чавчавадзе, Бараташвили, Гурамишвили,
Важа Пшавела, Пиросмани, Палиашвили, Хорава, Так-
такишвили, Джанашия, Мусхелишвили и многие, мно-
гие художники и ученые.
В беседе с финской делегацией в 1948 году Сталин го-
ворил: «Советские люди считают, что каждая нация, -
все равно — большая или малая, имеет свои качествен-
ные особенности, свою специфику, которая принадлежит
только ей и которой нет у других наций. Эти особенности
являются тем вкладом, который вносит каждая нация в
сокровищницу культуры и дополняет ее, обогащает ее. В
атом смысле все нации — и малые и большие, — находят-
ся в одинаковом положении, и каждая нация равнознач-
на любой другой нации».
Промышленное развитие любой нации, включение ее
и международный обмен может нести в себе опасность
космополитического нивелирования. Но это отнюдь не
неизбежно. Культура будущего образуется не путем взбал-
тывания в одной колбе всех национальных культур, не
путем их нивелирования. Об этом Сталин писал в первые
годы советской власти: «При этом я утверждал (и про-
должаю утверждать), что период победы социализма в
одной стране не дает условий, необходимых для слияния
наций и национальных языков, что — наоборот, этот пе-
риод создает благоприятную обстановку для возрожде-
ния и расцвета наций, ранее угнетавшихся царским им-
периализмом, а ныне освобожденных советской револю-
цией от национального гнета».
Известно, как основательно Сталин критиковал Энгель-
са за его позицию в отношении западных и иных славян,
409
которые якобы обречены историей на ассимиляцию и
поглощение соседями, в частности, немцами.
Общество будущего — многоцветье горного луга, а не
однообразная подстриженная клумба. Путь к этому не
прост, не без ухабов и ошибок.
Да, я забыл объяснить, что же такое «Таво чемо». Это
значит по-грузински «Бедная моя голова».
Порога к храму
Фильм талантливого режиссера Абуладзе «Покаяние»
обошел экраны страны и мира. Его успех был предопре-
делен обращением к острейшим проблемам истории, к
трагическим событиям прошлого. Правда, основная идея
авторов, без какой-либо их вины, оказалась невольным
плагиатом. «Опыт войны показал, что у нас в стране не
было столько врагов, как мы считали. Многие пострада-
ли напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать
коленом под зад. Надо покаяться». Эти слова принадле-
жат Сталину.
Совершаемые в обществе несправедливости ложатся
исторической виной на всех, а главное — на лидеров. Прав
был Ленин: руководитель отвечает за действия руководи-
мых даже тогда, когда он с ними не согласен, даже тогда,
когда он о них не знает.
В революционную эпоху всегда совершается немало
несправедливостей, насилий, жестокостей. Так было в
годы английской революции XVII века. Якобинцы обру-
шили террор на своих противников и сами пали жертвой
террора с их стороны. Американская революция тоже
совершалась не в белых перчатках.
Суд истории должен сказать взвешенное суждение обо
всем. Робеспьер казнил не очень опытного и осмотритель-
ного откупщика Лавуазье. Сам он сложил свою голову на
гильотине, но память о нем как о великом революционере
бессмертна. Также бессмертна память о великом химике,
410
первооткрывателе одного из великих законов природы
Антуана Лавуазье. Мы чтим Дантона, бросившего в мир
лозунг всех успешных революций: «Смелость, смелость и
еще раз смелость!» Мы чтим Сен-Жюста, его врага, за уди-
вительный революционный романтизм и самоотречение во
имя нации. Оба погибли в пламени революции.
Хитросплетения судеб непредсказуемы и поразитель-
ны. Грузинский писатель Шалва Нуцубидзе был жертвой
несправедливых репрессий. Но он же стал лауреатом Ста-
линской премии за свой перевод на русский язык бессмер-
тного «Вепхисткаосани» — «Витязя в барсовой шкуре».
Судьбы других были более драматичны. Рано ушел из
жизни беззаконно репрессированный выдающийся гру-
зинский философ Константин Мегрелидзе. Передо мной
его книга «Основные проблемы социологии мышления».
Издание 1973 года. На ней дарственная надпись спасите-
ля и издателя книги, брата автора Иосифа: «Одному из
первых достойных ценителей настоящей книги, ныне
признанной в философском мире». Книга действительно
замечательная, серьезное достижение грузинской и об-
щемировой философской мысли. Книгу высоко ценил
крупнейший русский философ Эвальд Ильенков — мой
беспощадно рано ушедший из жизни друг. Так перепле-
таются судьбы.
В работе К. Мегрелидзе обширный раздел посвящен
проблеме отчуждения как основы общественных антаго-
низмов. Автор, давно погибший в вихрях социальных
катаклизмов, знает их коренной источник: «Смысл част-
ной собственности — в даровом отчуждении у непосред-
ственных производителей прибавочного труда». В конеч-
ном итоге рождается «отчуждение от человека его соб-
ственных сил, его прав, его интересов и условий жизни в
чужую собственность и в чужое распоряжение».
В годы так называемой перестройки много было раз-
говоров об отчуждении человека от власти, от природы,
от условий труда. Но знаменательно то, что как-то замал-
чивался главный, всемирно-исторический источник от-
чуждения: частная собственность, частный, локальный,
узкий, корыстный интерес. А ведь, в конечном итоге, к
411
нему сводятся все беды мира. А опыт нашей страны по-
казал силу, цепкость, приспособляемость, способность к
переодеваниям у безжалостных и неистовых фурий част-
ного интереса.
Все сочувственно поахали, посмотрев картину «Пока-
яние». Но что изменилось? И в той же Грузии, с ее дра-
матическим историческим опытом, с ее высокой и древ-
ней культурой мы видим взрыв насилия, ненависти, не-
справедливости. Пальба, кровь, застенки! Бессильные
призывы с политических и церковных амвонов.
Но путь к Храму все же не закрыт. Чтобы приблизиться
к нему, надо оценить события не за 70, а за 70 тысяч лет.
Как довести до сознания гуманнейшей, рафинирован-
нейшей, эстетизированнейшей интеллигенции, что
нельзя ссорить, науськивать друг на друга людей, наро-
ды, социальные слои и группы? Впрочем, гильотину
изобрел добрый доктор Гильотен. Император Нерон,
сжегший Рим, выступал на сцене и считал себя великим
актером. А скромный художник из Браунау Адольф Гит-
лер сжег пол-Европы. И лучше не будем вспоминать,
что делают ныне «руководящие» музыковеды, филоло-
ги, литераторы.
Как практически преодолеть привычку к антагониз-
мам, к насильственным формам разрешения житейских
проблем? Как избавиться от родоплеменных и феодаль-
ных традиций, борьбы кланов, триб, тейпов, жюзов, что-
бы не возникали угрозы формирования партийных и бес-
партийных княжеств? Как избавиться от своекорыстного
интереса, от взаимной озлобленности и антагонизмов, и
точнее соединить в диалектическом единстве обществен-
ные и частные интересы индивида? Как, если не убить,
то преодолеть в человеке зверя со злобным неприятием
«чужака», с ксенофобией и свойственной древней Спарте
ксеноласией — изгнанием чужих, инородцев, иноверцев?
Как добиться отношений сотрудничества, кооперации,
взаимопомощи и поддержки в отношениях между всеми?
Только ответив на эти вопросы, можно найти дорогу к
Храму. Таво чемо — бедная моя голова!
412
v*
.*!">«**** ™ 9r”*hV'
Вихри враждебные
На протяжении долгих веков лучшие умы человече-
ства бились над тем, как избавиться от нескончаемых
социальных конфликтов и войн, антагонизмов и эксплу-
атации, насилия и разрушений. Ныне речь идет о том,
как устранить угрозу самоуничтожения в ядерной войне.
Ответ искали многие — от Платона до Кампанеллы, от
Сен-Симона до Маркса. Всех их объединяло одно стрем-
ление — перестроить жизнь на основах разума и справед-
ливости. Для этого необходимы ясная теория и понима-
ние того, кто ее может осуществить.
Незадолго до своей кончины Фридрих Энгельс писал
Занбарту: «С точки зрения Маркса, весь ход истории —
имеются в виду значительные события — совершался до
сих пор бессознательно, то есть эти события и их даль-
нейшие последствия не зависели от воли людей; участни-
ки исторических событий либо желали непосредственно
чего-то другого, чем то, что было достигнуто, либо это
достигнутое влекло за собой опять-таки совершенно дру-
гие, непредвиденные последствия».
Маркс ясно очертил экономическую суть проблемы:
«... здесь дело шло о великом споре между слепым гос-
подством Закона спроса и предложения, в котором зак-
лючается политическая экономия буржуазии, и обще-
ственным производством, управляемым общественным
предвидением, в чем заключается политическая эконо-
мия рабочего класса».
Последовательный марксист Георгий Валентинович
Плеханов подчеркивал, что задача русских революцио-
415
неров состоит «во внесении сознательности в каждое дей-
ствие, т.е. в борьбе со стихийностью, которая именно и
состоит в бессознательности».
Совершенно очевидно, что в многомиллионной массе
трудящихся все не могут быть научно образованными.
Сознательность вносится авангардом класса — политичес-
кой партией, которая на основе научного анализа форми-
рует тактику, организацию движения.
Выработка стратегических решений, революционных
инициатив определяется не «революционным зудом» и
вспышкопускательством, а пониманием исторических
условий, реальных потребностей общества, расстановкой
социальных сил. Без этого можно впасть в авантюризм.
Энгельс ясно обозначил эту опасность. Он писал И. Веде-
мейеру в апреле 1853 года: «Мне думается что в одно
прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности
и вялости всех остальных партий вынуждена будет стать
у власти, чтобы в конце концов проводить все же такие
вещи, которые отвечают непосредственно не нашим ин-
тересам, а интересам общереволюционным и специфически
мелкобуржуазным; в таком случае под давлением проле-
тарских масс, связанные своими собственными, в извест-
ной мере можно истолкованными и выдвинутыми в по-
рыве партийной борьбы печатными заявлениями и пла-
нами, мы будем вынуждены производить коммунистичес-
кие опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично
знаем, насколько они несвоевременны. При этом мы по-
теряем головы, — надо надеяться, только в физическом
смысле, — наступит реакция и, прежде чем мир будет в
состоянии дать историческую оценку подобным событи-
ям, нас станут считать не только чудовищами, на что
нам было бы наплевать, но и дураками, что уже гораздо
хуже. Трудно представить себе другую перспективу».
Близкую позицию в России занимал Плеханов, пола-
гая, что уровень культуры в стране еще недостаточен для
социалистических преобразований.
Призвав массы к революции, ленинская партия взяла
на себя колоссальную историческую ответственность.
416
Нехожеными тропами она повела народ и все человече-
ство к строительству мира социализма. Но, как отмечал
Ленин, «социалистическую революцию нельзя рассмат-
ривать как один акт, а как эпоху бурных политических и
экономических потрясений, самой обостренной классовой
борьбы, гражданской войны, революций и контрреволю-
ций». Нет, история — это далеко не тротуар Невского
проспекта.
1924 год, январь
Стужа лютая. Оконные стекла разрисованы ледяными
пальмами и папоротниками. Я сижу на широком подо-
коннике, дыханьем пробиваю наледь, чтобы увидеть про-
исходящее на улице. В доме никого нет. Отец и мать ушли
па траурный митинг, посвященный памяти Владимира
Ильича Ленина. Где-то далеко в Москве его хоронят. Вот
над Нижним Новгородом прогрохотали залпы прощаль-
ного салюта. Издалека донеслось пение: «Вы жертвою
пали...» Это не выдумка и не позднейшая реконструкция
событий: это самое раннее и сильное впечатление детства.
Мы жили и росли с именем Ленина в сердце, с верой в
его учение, с приверженностью к его идее мировой
пролетарской революции.
Учась в третьем классе в Саратове, я подружился с
двумя замечательными ребятами: Жорой и Златой Сави-
чевыми. Отец их был старый инженер с дореволюцион-
ной закваской. В Злату мы все были немножко влюбле-
ны. Жора обладал кипучей энергией, вокруг него все кру-
тилось: школьные вечера, самодеятельность. С сестрой
он танцевал славянские танцы, кажется, в нем была сер-
бская кровь. Меня заставил выучить и исполнить пуб-
лично песню на стихи Лермонтова:
«В шапке золота литого
Старый русский великан».
И я помню, как бойко и задорно Жора пел пионерс-
кую песню тех лет:
14. Взгляд в прошлое
417
Товарищу Ленину,
Нашему гению,
Мы, пионерия,
Шлем свой привет.
Это пелось на мотив дореволюционной офицерской
«Грянем ура».
Жора декламировал стихи, где были пылкие строки:
«Ленин, наш солнечный гений». А Злата выступала с
трогающей душу мелодекламацией, где были щемящие
слова:
Ведь у меня больная мама!
Подайте, мисс...
И становилось жаль всех угнетенных, и сердце рва-
лось на бой за их свободу.
В старших классах школы, уже в Москве, моим дру-
гом стал Владимир Рабичев. Его отец, Наум Натанович,
был организатором и первым директором музея В.И. Ле-
нина. Незадолго до открытия музея его директор провел
своего сына и меня по всей экспозиции. Это был плод
титанической работы. По мысли Н. Рабичева, через фи-
гуру и биографию Ленина надо было высветить всю рево-
люционную историю страны. Это было сделано умело,
содержательно и не навязчиво.
Недавно мы с другом Володей вспоминали эту встре-
чу. Увы, давно ушел из жизни его отец, основатель му-
зея, покончив с собой в трудные 30-е годы, хотя никаких
политических и иных претензий к нему не было ни у
кого. В драматической обстановке сорвался старый рево-
люционер.
Учась перед войной в Московском университете, я не-
редко обращался к томам третьего издания Сочинений
Ленина, которые стояли в библиотеке отца, поскольку
надо было читать и конспектировать первоисточники. При
этом я обнаружил, что издание устарело главным обра-
зом в своем справочном аппарате. Я рассказал об этом
отцу и стал размышлять на тему о том, как бы выпус-
тить, скажем, компактный десятитомник избранных про-
418
изведений Ленина для студентов и сети партийного про-
свещения.
Толчок был дан, но воплощение идеи стало иным. В
1941 году по Постановлению ЦК началась работа над чет-
вертым, более полным изданием Сочинений Ленина. Война
прервала эту работу. Она возобновилась лишь в 1946 году.
По странному совпадению судьбы в аппарате ЦК про-
хождением всего издания сочинений Ленина и представ-
лением на Секретариат каждого тома ведал сектор ИМЭЛ,
который входил в состав нашего отдела. Это позволило
внимательнейшим образом знакомиться с содержанием
каждого тома от корки до корки. Такая школа незамени-
ма. Она позволила не только изучить всего Ленина, но и
вдуматься в его значение для истории, для Отечества,
для будущего человечества.
Бессмысленно пересказывать его великое учение. Каж-
дый должен постичь его для себя. Но хотелось бы остано-
виться на неожиданных аспектах творчества великого
революционера.
Ленин... Ведь это от названия реки Лены. Но только
ли? В этом псевдониме заключена глубинная связь с тра-
дициями русской мысли, русской культуры. Любимый
герой Пушкина - Онегин; центральная фигура творче-
ства Лермонтова — Печорин; Чернышевский отразил себя
в Волгине. Выбор молодого Ульянова был не случаен: он
принял эстафету и понес ее в революцию, величайшую
революцию всех времен. А потом эта традиция отрази-
лась в метониме Шолохова — «Тихий Дон».
Но в голове родилась еще более странная ассоциация.
По загадочной случайности история России знаменует свои
вековые рубежи явлением национальных гениев, преоб-
разующих облик и душу страны.
На рубеже XVII и XVIII веков возникла фигура велико-
го преобразователя государственного устройства России —
Петра. Петр не только открыл окно в Европу. Преодоле-
вая жестокими методами российское варварство, он при-
общал страну к западной цивилизации, развивал произво-
дительные силы нации, насаждал науку и просвещение.
419
Отец любил «Историю государства Российского», с
блеском и юмором написанную Алексеем Константино-
вичем Толстым. Там есть такие строки:
Царь Петр любил порядок
Почти как царь Иван,
И не всегда был сладок,
Порой бывал и пьян.
Ну что же, как писал дедушка Крылов, орлам случа-
ется и ниже кур спускаться, но курам никогда до обла-
ков не подняться.
Следующий вековой рубеж истории России связан с
рождением Пушкина. Фигура гениального поэта не име-
ет себе равной в истории нашей культуры. В ней вопло-
тился русский дух и разлил вокруг себя бесконечный свет.
От него пошла великая литература Гоголя, Толстого, До-
стоевского, Чехова. От него — Глинка, Чайковский, Му-
соргский, Рахманинов. От него - Брюллов, Шишкин,
Репин и Левитан.
Пушкин не только стоит у колыбели каждого русско-
го, его считают родным калмык и горец Кавказа, украи-
нец и якут. Слух о нем не только прошел по Руси вели-
кой; его творчество, его образ, его судьба — основа нашей
культуры.
На рубеже XIX и XX веков Россия дала миру гений
Ленина, величайшего социального преобразователя всех
времен. Он осмыслил коренные экономические и фило-
софские проблемы эпохи. Он возглавил практическую
борьбу масс за преодоление тысячелетних напластований
антагонистических отношений угнетения, ненависти, оз-
лобления. Ленин понимал всю сложность и трудность
революционных преобразований, их длительность и про-
тиворечивость. Он недаром назвал наше время эпохой
войн, революций и контрреволюций. Последнее как-то
забылось в головах.
В своих теоретических работах и практических делах
Ленин опирался на все достижения человеческой мысли
прошлого и предупреждал своих последователей, что без
такого знания движение вперед невозможно.
420
Это не просто красивые слова: «Нельзя вполне понять
«Капитала» Маркса и особенно его I главы, не проштуди-
ровав и не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно,
никто из марксистов не понял Маркса */ века спустя». А
кто понял спустя век? Кто изучил и понял Гегеля, Марк-
са и тех мыслителей, на которых они опирались?
Победа революции в нашей стране содействовала рас-
пространению, продвижению вширь некоторых выводов
и положений марксизма. При этом произошло неизбеж-
ное снижение уровня их восприятия и понимания. Более
того, под лозунгами диалектического материализма тор-
жествовал свою победу простоватый и примитивный, вуль-
гарный механистический материализм. Это было свой-
ственно Бухарину и А. Тимирязеву, Сарабьянову и Мак-
симову.
Известный «Краткий курс», позднее догматически
канонизированный, изначально не претендовал на боль-
шее, чем сделать достоянием достаточно широких слоев
общества самые элементарные, легко запоминаемые пред-
ставления и понятия общественной науки. Не больше.
К сожалению, многие лица, выдвигавшиеся на партий-
ной, государственной, хозяйственной, военной работе,
дальше и не пошли. Наши беды подтвердили ленинское
предостережение: не хватает культуры слою, который
управляет. Не хватило.
Гегель как-то заметил, что собственная малость видит
предмет в соответственно уменьшенном масштабе. Наблю-
дение это беспощадно.
В мои детские годы я слышал не только пионерский
гимн Жоры Савичева, но и частушку:
Ленин Троцкому сказал:
Едем, Лева, на базар,
Купим лошадь карюю,
Накормим пролетарию.
Племя пигмеев неистребимо.
Когда я ездил по районам Ростовской области, то обыч-
но заходил в партбиблиотеки. Там на полках аккуратно
стояли томики Ленина. «Кто их читает?» — спрашивал я
421
у библиотекаря. Ответ был: «Обычно заочники партий-
ных школ и вузов». «А начальство?» — не унимался я.
«Начальство имеет Ленина в своих личных библиотеках»,
— парировали библиотекарши. Увы, это была ложь во
спасение. Подавляющая масса партгосработников снизу
доверху никогда не читала ни Ленина, ни Маркса. Знала
о них понаслышке. Сейчас крушат памятники Ленину,
топчут его труды, срывают названия, закрывают музеи,
подняли руку на имя города Ленина. Как не вспомнить
томных интеллигентов, восклицающих «Ну, этот Бланк!»
Как не вспомнить солдатский катехизис гитлеровцев,
которые объявляли ленинскую диалектику «Judish-
bolschewistische Verdrehungskunst» (еврейско-болышеви-
стское искусство передергивания).
Моим непосредственным начальником в годы войны в
Политуправлении РККА был полковник Иосиф Самуило-
вич Брагинский. Сам родом из Киева, где в Бабьем Яре
полегли его родные, он рос в Баку и Таджикистане, был
знатоком древнеиранской литературы, творений Фирдо-
уси, Джами, Рудаки, Омара Хайяма, Саади и многих древ-
них и новых творцов персидской и таджикской литера-
туры. Но главное — он был подлинным интернационали-
стом.
Постепенно, еще в армии мы с ним подружились, и
наши отношения продлились вплоть до его кончины.
Где-то в начале 80-х годов я навестил его дома. И в
ходе беседы он вдруг задал поразивший меня вопрос:
- Скажите, кто, по Вашему мнению, из членов Полит-
бюро нашей партии является коммунистом?
От неожиданности я на какую-то секунду замешкал с
ответом, и он сказал:
— Быть может, Суслов...
Видимо, Брагинский был близок к истине в те време-
на, и она не удалилась от его оценки в дни современные.
Пигмеи не знали и не знают Ленина. Они преднаме-
ренно скрывают от народа, что в своих размышлениях,
действиях и планах Ленин следовал традиции лучших
умов России. О необходимости ее скорейшей индустриа-
422
лизации бил в набат Менделеев. На неизбежности приня-
тия экстренных мер по изучению и развитию производи-
тельных сил страны настаивал Вернадский. Идеи элект-
рификации были подхвачены Лениным, который глубо-
ко изучил труды Кржижановского, Винтера, Графтио и
других. Создание советской авиации началось с инициа-
тив Жуковского и Сикорского. А как забыть мысль Мен-
делеева о развитии артельно-кооперативных начал в на-
шем сельском хозяйстве, проекты Докучаева по мелиора-
ции земель.
И разве не у Плеханова учился Ленин принципиаль-
ности в идейной и теоретической борьбе. В 1901 году
Плеханов писал молодому Ленину: «Там, где речь идет о
принципах, надо быть неуступчивым и требовательным
до последней степени. Во всем остальном можно многое
уступить и простить». Этот совет принял Ленин, созда-
вая «Материализм и эмпириокритицизм», провозглашая
воинствующий материализм.
Тот же великий демократ Плеханов, немножко барин,
немножко скептик, несколько позже наставлял Ленина:
«Werter Genosse (дорогой товарищ — Ю.Ж.), не щадите
наших политических врагов, они не пощадят нас. По ком-
нибудь из нас придется панихиду петь, как говорит ку-
пец Калашников: наша борьба есть борьба насмерть; да-
вите голову змеи, пока можете давить ее».
Ленин был непревзойденным мастером практической
политики, гением революционной борьбы, суровым реа-
листом. Он знал наши трудности и беды, он понимал и
подчеркивал, что главная из них — низкий уровень куль-
туры.
Ленин чутко улавливал фазы глобальных революци-
онных волн. Они прокатываются по земному шару, то
вздымаясь, то опускаясь. Я в детстве застал период, ког-
да революционная волна после подавления восстаний в
Венгрии, Баварии, Гамбурге пошла на спад.
В те времена помню нарождение фашизма, который
внушал какой-то безотчетный страх. Вспоминается дет-
ский утренник в Нижегородском театре, где одетые в
423
куклуксклановские балахоны артисты ходили с велоси-
педными насосами, качали их и напевали:
Мы фашисты, фашисты, фашисты,
Беспощадно мы бьем коммунистов,
Выпускаем удушливы газы...
Как-то году в 1926 родители взяли меня с собой в Кис-
ловодск. Отец восстанавливал силы после поздно пере-
несенной скарлатины, которая вызвала порок сердца. Я
бегал у курзала и, видимо, вел политические разговоры.
Каков был мой ужас, когда один из сидевших на скамей-
ке сказал: «А я фашист». Это было тем более страшно,
что ногти больших пальцев его рук были покрыты чер-
ным лаком с золотой каемкой. Он оказался обыкновен-
ным нэпманом.
Революционная волна на Западе угасала. Постепенно
ее откат привел к ликвидации Профинтерна, Крестин-
терна, КИМа, Межрабпома, в конечном итоге — Комин-
терна.
Но нарастала революционная волна на Востоке. Ле-
нин как раз и утверждал, что победа революции в Рос-
сии, Индии, Китае в конечном итоге решит судьбу мира.
А в те годы внимание наше было приковано к событиям в
Китае. Там шло социальное брожение, велись генеральс-
кие войны. Сун-ятсен, Чжан-цзолин, У-пейфу, Фын-юй-
сян — эти таинственные названия звучали в наших ушах.
А потом японская агрессия: «Горят развалины Чапея», —
писал Безыменский. Мы с трепетом следили за движени-
ем красной армии Китая.
Думаю, что наш, пусть мальчишеский, юношеский
интерес к событиям в Китае не был праздным.
Всплески революционных волн еще совершались на
планете и после второй мировой войны. Ярче — на Кубе,
в Африке, слабее - на европейском континенте. Главные
события развернулись в Азии, где живет большая часть
человечества.
Может быть, прав был Герцен, когда предрекал, что
Тихий океан станет Средиземным морем будущего?
424
Может быть, подметил нечто важное Гегель, утверж-
дая, что Мировой Дух шествует по Земле из страны в
страну, поднимая народы к историческому творчеству и
покидая их. Сперва Индия, затем Месопотамия, Греция,
Рим, Германская империя. Каким будет движение даль-
ше? Уход Мирового Духа не означает, что народ погиб.
Он продолжает влачить существование, поглощенный
внутренними дрязгами и внешними конфликтами. Все
это чистейшей воды идеализм, фантазия.
Но вот Маркс и Ленин подхватывают эту идею и воп-
лощают ее в учение о перемещении центра революцион-
ного движения. Английская революция, Французская
революция, революция в Германии. Дальше — Россия. А
потом?
Чтобы стереть с лица земли всякие следы Октября и
социалистической революции, пигмеи решили лишить
город Ленина его имени. При этом, конечно, выдвигают-
ся благородные аргументы о восстановлении историчес-
кой традиции. Однако совершенно очевидно, что замы-
сел здесь иной.
Пигмеи льют крокодиловы слезы по поводу жертв ле-
нинградской блокады и одновременно наносят удар в спи-
ну ленинградцам, хотят искоренить в них память о геро-
ических и трагических 900 днях.
Оборона Ленинграда — событие всемирно историчес-
кой значимости -невиданного масштаба. Ничто в исто-
рии не может сравниться с ним по драматическому на-
пряжению, героизму борцов, невиданной жертвенности.
Человечество помнит Трою как символ стойкости и само-
отверженности. Ленинград — это больше, чем тысяча Трой,
миллионы исключительных судеб, о каждой из которых
можно было бы сложить «Илиаду».
И вот находятся те, кто желает вытравить из народ-
ной, всемирной памяти имя Ленинграда, его подвиг. Под-
лости такого масштаба не знала история.
Пигмеи и политические проституты подняли руку и
на Музей Ленина, и на Мавзолей, чтобы в конечном ито-
ге стереть малейшие следы революции не только с Крас-
425
ной площади, но и из народного сознания. Такова логика
контрреволюции, о которой предупреждал Ленин.
Почти столетие тому назад Г.В. Плеханов с понятной
горечью писал в статье «XIX век»: «Ни одним из русских
ученых еще ни разу не было произнесено такое слово,
которое имело бы решительное влияние на судьбу евро-
пейской мысли и науки». Как далеко ушло это время!
Слово Д.И. Менделеева поведало всему миру истину Пе-
риодического закона химических элементов, на основе
которого строится все современное понимание химии,
геохимии, радиохимии, космохимии, — многих других
наук о природе; это слово открыло пути к предсказанию
новых элементов, к предвидению их свойств. Академик
И.П. Павлов дал миру учение об условных рефлексах -
материалистическую основу понимания процессов выс-
шей нервной деятельности.
Европейская и общемировая мысль впитала в себя
реформаторские идеи К.С. Станиславского, вдохнувшие
новые силы в театральное искусство. Учение В.И. Вер-
надского заложило основу понимания глобальных эко-
логических процессов, эволюции биосферы. Мысли и
дела К.Э. Циолковского, С.П. Королева, М.В. Келдыша,
Ю.А. Гагарина проложили человечеству дорогу в Космос.
Но самое главное — великое учение К. Маркса, про-
долженное в трудах В.И. Ленина, открыло закономерно-
сти развития человечества, осветило ему дорогу в буду-
щее, стало высшим достижением общественной мысли
современности.
Некоторые аспекты этого учения мне довелось изло-
жить в книге «Ленин и естествознание», в статьях, рас-
сматривающих ленинскую концепцию теории культуры.
Попятные движения
Доклад И.В. Сталина на Пленуме ЦК «Итоги первой
пятилетки» заканчивался многозначительной фразой:
«Наконец, итоги пятилетки показали, что коммунисти-
426
ческая партия непобедима, если она знает куда вести дело
и не боится трудностей». Слово «если» выделено Стали-
ным жирным шрифтом, и сразу же возникает вопрос: а
если не знает?
Это подчеркнутое «если» выдвигает огромное количе-
ство методологических проблем: каковы цели революци-
онного движения; как соотносятся прошлые и будущие
социальные формы? Нет ли опасности движения вспять?
Что будет, если объявленные партией цели не будут дос-
тигнуты (как хрущевский коммунизм в 1980 году)?
Проблемы такого рода издавна волновали многих. В
работе «18 брюмера Луи Бонапарта» К. Маркс писал:
«Целый народ, полагавший, что он посредством револю-
ции ускорил свое поступательное движение, вдруг ока-
зывается перенесенным назад, в умершую эпоху. А что-
бы на этот счет не было никакого сомнения, вновь вос-
кресают старые даты, старое летоисчисление, старые име-
на, старые эдикты, сделавшиеся давно достоянием уче-
ных антикваров и старорежимных, казалось, давно ис-
тлевших жандармов».
Обсуждая эту ситуацию, К. Каутский давал вероят-
ный прогноз: «Возможно даже в отдельных случаях и
попятное движение и притом даже в самых прогрессив-
ных странах, например, временное превращение социа-
листического большинства в меньшинство, допустим, в
результате перехода в буржуазный лагерь полупролетар-
ских или даже несознательных пролетарских слоев насе-
ления под влиянием заманчивых обещаний буржуазных
партий, перекрывающих практические достижения до сих
нор существовавшего социалистического большинства».
Замечательный мыслитель советского времени Миха-
ил Александрович Лифшиц в своих работах неоднократ-
но возвращался к проблеме ретроградных, реакционных
движений в истории. Он писал: «Целые исторические
эпохи бывают захвачены ретроградным движением, боль-
шие общественные потоки уносят людей вниз по наклон-
ной плоскости, смывают плотины, возведенные усилия-
ми многих беззаветных тружеников, скрепленные кро-
427
вью героев. И все это лишь потому, что созданные чело-
вечеством прогрессивные силы культуры поганит, пакос-
тит, сводит на нет дух принуждения».
Другой источник ретроградного развития — опасность
победы шкурных интересов над единством народных масс.
«Все абстрактные слабо-шкурные интересы близки». Мо-
ральные декламации бессильны перед стихией частных
интересов, спекуляцией и воровством, бюрократизмом,
продажностью государственных служащих. Ссылаясь на
опыт французской революции, М. Лифшиц констатиру-
ет, что «в известный момент сама революционная власть
стала казенной по отношению к народу, возникли равно-
душие и обратное движение, в котором поднялись на по-
верхность худшие элементы». «Решения назревших про-
блем все равно не избежать, но утраченные возможности
придают массовой энергии ложное направление. Они де-
лают всю эпоху перехода в новое общественное состояние
более длительной».
Причины ретроградных явлений волновали Маркса и
Энгельса. Еще в «Немецкой идеологии» они писали:
«...различные ступени и интересы никогда не преодоле-
ваются целиком, а лишь подчиняются побеждающим
интересам, продолжая на протяжении веков влачить свое
существование рядом с ними».
Юный Энгельс в статье «Ретроградные знамения вре-
мени» отмечает мощные реакционные явления в жизни
церкви, государства, искусства, литературы как «бессоз-
нательные попятные шаги к прошлым векам».
Однако это не значит, что все прошлое должно быть
выброшено, перечеркнуто и отвергнуто. Диалектика раз-
вития не сводится к скачкам и разрывам, как полагали
различные леваки, пролеткультовцы, футуристы и мо-
дернисты. Отметается изжившее, процесс развития сохра-
нил в снятом виде результат предшествующей эволюции.
Нельзя впадать в детство, но нельзя и обойтись без дет-
ства, без всего содержательного, теоретического, свеже-
го, что оно несло в себе.
Конечно, прошлое заключает в себе и то, что должно
быть преодолено, отвергнуто, превзойдено. Как писал
428
Маркс: «наряду с бедствиями современной эпохи, нас
гнетет целый ряд унаследованных бедствий, существую-
щих вследствие того, что продолжают прозябать старо-
давние, изжившие себя способы производства и сопут-
ствующие им устарелые общественные и политические
отношения».
К сожалению, отмечали классики марксизма «различ-
ные ступени и интересы никогда не преодолеваются пол-
ностью, а лишь подчиняются побеждающему интересу,
продолжая на протяжении веков влачить свое существо-
вание рядом с ним».
Новый общественный строй не может в одночасье ос-
вободиться от всех этих унаследованных черт, интересов,
традиций. Это касается и коммунистического общества,
о чем Маркс в «Критике Готской программы» писал: «Мы
имеем здесь дело не с таким коммунистическим обще-
ством, которое развилось на своей собственной основе, а с
таким, которое, наоборот, только что выходит из капита-
листического общества и которое поэтому во всех отно-
шениях, в экономическом, нравственном и умственном,
сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр
которого оно вышло».
Конкретно-исторический анализ требуется для пони-
мания исторических судеб каждого класса. Никто не от-
рицает прогрессивного характера буржуазного строя для
развития производства, дисциплинирования производи-
тельных сил, формирования мирового рынка, соедине-
ния науки и труда. Но роль эта ныне исчерпана, посколь-
ку антагонизмы частной собственности превращают про-
изводительные силы в разрушительные, угрожают само-
му существованию человечества и всего живого.
На рабочем классе, как носителе революционной мис-
сии преобразования миром, так же не поселится вечная
благодать. Маркс по этому поводу говорил: «Рабочий класс
либо революционен, либо он — ничто». Эта мысль звучит
и у Ленина: «Пролетариат не сделается святым и застра-
хованным от ошибок и слабостей только от того, что он
совершит социальную революцию».
429
И не случайно Энгельс отмечал возможность превра-
щения наемного раба в «довольного наемного раба». От-
сюда его мысль об обуржуазивании английского и амери-
канского рабочего класса. Однако бывает и хуже. Ленин
сурово писал: «Немецкий пролетариат совершил преда-
тельство русской (и международной) революции, когда
душил Финляндию, Украину, Латвию, Эстонию». Так
было в 1918 году и, к сожалению, повторилось в 1941
году.
Причиной подобных явлений и процессов было влия-
ние на пролетариат широких слоев мелкой буржуазии,
мелких хозяев и дирижирующей процессом крупной фи-
нансовой, военно-промышленной буржуазии.
Мелкобуржуазное мировоззрение в среду рабочих
партий прорывается и извне. «Мы живем не только в го-
сударстве, но и в системе государств, — отмечал Ленин, —
и существование Советской республики рядом с импери-
алистическими государствами продолжительное время не-
мыслимо. В конце концов, либо одно, либо другое по-
бедит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных
столкновений между Советской республикой и буржуаз-
ными государствами неизбежен». Вторая мировая война
и «холодная» война, перерастающая в третью мировую,
этому свидетели.
В глубинном философском плане здесь возникает воп-
рос о предложении всех форм отчуждения как в судьбах
всего человечества, так и в судьбах общества, ставшего
на путь строительства социализма. В одночасье отчужде-
ние формы не преодолевается, отсюда — возможность их
реставрации.
Грозное предостережение
Не только явные антикоммунисты, но и многие благо-
намеренные марксисты приписывали Владимиру Ильичу
Ленину догматическую классовую позицию — выразите-
ля и защитника интересов одного лишь пролетариата.
430
Действительно, при анализе общественных отношений
Ленин исходил из учения о классах и классовой борьбе,
которая длится на планете уже не одно тысячелетие. Но
решающую роль для позиции Ленина играло другое: «С
точки зрения основных идей марксизма, интересы обще-
ственного развития выше интересов пролетариата». Этим
критерием определяется подход Ленина к пониманию
бурной эпохи войн и революций, в которой ему довелось
жить и трудиться.
Уже в первые месяцы первой мировой войны (ноябрь
1914 года) Ленин делает широкий вывод: «Империализм
поставил на карту судьбу европейской культуры». В пос-
ледующем (1917 году) он развивает и расширяет этот
вывод: «Империалистическая война поставила человече-
ство перед дилеммой: погубить всю культуру и погибнуть
или революционным путем свергнуть иго капитала, свер-
гнуть господство буржуазии, завоевать социализм и проч-
ный мир».
Эта мысль звучит и в работе Ленина «Грозящая ката-
строфа и как с ней бороться»: «Война создала такой
необъятный кризис, так напрягла материальные и мо-
ральные силы народа, нанесла такие удары всей совре-
менной общественной организации, что человечество ока-
залось перед выбором: или погибнуть или вручить свою
судьбу самому революционному классу для быстрейшего
и радикальнейшего перехода к более высокому способу
производства».
В «Письме к американским рабочим» (20 августа 1918 го-
да) Ленин в афористической форме говорит о пролетарс-
кой революции, которая одна в состоянии спасти гибну-
щую культуру и гибнущее человечество».
Но не преувеличивал ли Ленин масштабы нависшей
угрозы, не увлекся ли? История показала: нет!
Ревизионистские критики Маркса всегда с лицемер-
ным вздохом говорили о его увлечениях: ошибочно пред-
сказал-де всеобщее абсолютное и относительное обнища-
ние пролетариата. Но главный смысл предвидения Марк-
са в том, что частная собственность превращает произво-
431
дительные силы в свою противоположность: «... произво-
дительные силы и формы общения развились настолько,
что стали при господстве частной собственности разру-
шительными силами.
Крайне важно проследить этапы и закономерности этого
исторически идущего процесса. Видимо, первоначально
человек осваивал всякую силу природы как созидатель-
ную, производящую. Огонь исходно служил для обогрева
жилища, приготовления пищи и лишь позднее - для ис-
требления городов, уничтожения Александрийской биб-
лиотеки.
В Древнем Китае порох был изобретен для забавы и
фейерверка и лишь позже использовался в военных це-
лях, в том числе для завоевания Китая европейцами.
Сила пара двинула первые пароходы через океан, но
она же направляла дредноуты.
Открытия в химии позволили защищать от вредите-
лей леса с помощью синтетических инсектицидов, но со-
зданные химиками дефолианты были использованы во
Вьетнаме американскими оккупантами для обезлесения
страны, гибели сотни тысяч гектар джунглей.
Электричество дало людям свет в лампочке накалива-
ния, а потом накалило электрический стул.
Развитие производства привело к созданию многочис-
ленных технологий двойного назначения. Крылатый ме-
талл алюминий не только поднимал в небеса хищных
бомбардировщиков, но и служил материалом для домаш-
них кастрюль.
Даже сама наука не избежала этой трагической диа-
лектики. В послании к великому физику Нилсу Бору
академик И.П. Павлов писал: «Особенно сейчас наука
является противоречивой, работая одновременно для сча-
стья человечества и для его гибели. Будет ли этот вопию-
щий контраст когда-нибудь разрешен? Уничтожит ли
когда-нибудь наука этот позор для человеческой мысли?».
Историческим явлением принципиального значения
явилось оборачивание приоритетов: сначала процесс воз-
ник как разрушительный и лишь потом обнаружил про-
432
изводительный характер. Так произошло и с овладением
атомной, внутриядерной энергией. Ее рождение ознаме-
новано гибелью Хиросимы и Нагасаки и лишь позже по-
явились первые атомные электростанции.
Особого внимания требует проблема превращения в
разрушительную силу главной производительной силы
общества — человека. Об этом страстно и убедительно
писал еще в годы первой мировой войны писатель-гума-
нист Максим Горький в очерках «Несвоевременные мыс-
ли»: «Несколько десятков миллионов людей, здоровых и
наиболее трудоспособных, оторваны от великого дела
жизни — от развития производительных сил земли — и
посланы убивать друг друга.
Зарывшись в землю, они живут под дождем и снегом,
в грязи, в тесноте, изнуренные болезнями, пожираемые
паразитами, живут как звери, подстерегая друг друга для
того, чтобы убить...
Разрушаются тысячи деревень, десятки городов, унич-
тожен вековой труд множества поколений, сожжены и
вырублены леса, испорчены дороги, взорваны мосты, в
прахе и пепле сокровища земли, созданные упорным,
мучительным трудом человека». В наши дни М. Горь-
кий, несомненно, обрел бы новый материал для своих
горестных наблюдений.
Разрушительное воздействие может проявляться вре-
менами в тех или иных формах обнищания трудящихся.
Параллельно постоянно идет духовное обнищание.
За счет сверхприбылей и эксплуатации народов бур-
жуазия может «подкармливать» свой пролетариат, фор-
мировать «довольных наемных рабов», по Энгельсу. Но
тенденция к увеличению разрушительного действия об-
щественных сил неустанно нарастает.
Маркс предполагал только обнищание трудящихся,
история же создала угрозу уничтожения человечества и
всего живого на Земле. Эту угрозу еще в доядерный век
ощутил и обозначил в своих трудах Ленин.
Но не увлекли ли Ленина древние апокалиптические
мифы и поверья? К сожалению, эти мифы имели реаль-
433
ную подоплеку в истории частной собственности, наси-
лия и антагонизмов. Картины разрушения непрерывно
стояли в глазах людей: гибель Трои, Вавилонское стол-
потворение, закат Древнего Египта, Афин, разрушение
Парфенона. Как скажет позже американский мыслитель
Эрих Фромм, «история цивилизации от Карфагена и Иеру-
салима до разрушения Дрездена и Хиросимы и уничто-
жения людей, земли и деревьев Вьетнама - это трагичес-
кий документ садизма и разрушений». Ныне этот список
может быть продолжен.
Величие ленинского гения состоит в том, что он пред-
видел и как бы предсказал тенденцию развития общества
буржуазных антагонизмов. В основе этого —понимание
судьбы исторических форм отчуждения, от которых че-
ловечество никак не может избавиться.
Идеи Ленина нашли свое преемственное продолжение
в трудах выдающегося советского философа Эвальда Ва-
сильевича Ильенкова. В работе «Гегель и отчуждение»
(1966) Ильенков писал: «Классический марксизм — и в
лице Маркса, и в лице Ленина — прекрасно понимал, что
полное “снятие” всех видов и форм “отчуждения” воз-
можно лишь на пути коммунистического преобразования
взаимных отношений между людьми, т.е. на пути пост-
роения общества без классов, без государственно-право-
вой регламентации деятельности, без денег и без денеж-
ной формы оценки и вознаграждения человеческой дея-
тельности».
И далее: «Отчуждение («Entfremdung») — это не ло-
кальная проблема какой-либо одной страны или ряда
стран, которая перестает быть проблемой, как только мы
пересечем государственную границу этих стран. Это —
всемирно-историческая проблема, практически еще ми-
ровой историей не разрешенная.
Это — проблема создания на земном шаре (а в мень-
шем масштабе эту задачу решить невозможно) таких ус-
ловий, которые навсегда исключали бы возможность
возникновения войн. Ибо в настоящих условиях война —
это перспектива реальной утраты человечеством всей уже
434
достигнутой им материальной и духовной культуры в бук-
вальном и грубом смысле слова. Возможность войны —
возможность для человечества “sich des Lebens zu
entaussern”. И это — к сожалению — вовсе не игра слов».
Тут альтернатива — г либо торжество марксистской тео-
рии, либо приведенный немецкий термин: «лишиться
жизни», заключает Ильенков.
Преодоление отчуждения своим основанием может
иметь лишь приобщение индивида к мировой сокровищ-
нице культуры, к творческой деятельности в сфере тру-
да, общения, науки, техники и искусства. Именно на этой
идее основано учение Ленина о культурной революции.
Ленин с иронией отвергал попытки создать особую «про-
летарскую культуру», представляющую из себя форма-
листические и модернистские кривлянья. Следуя этой
традиции, высокую планку культуры отстаивал Ильен-
ков, иронизировавший по поводу вывертов современной
«масс-культуры», позитивистских блужданий в филосо-
фии. Духовная преемственность в культуре неистребима,
если жива сама культура.
Отчуждение человека от культуры, отчуждение от при-
роды, породившее экологический кризис, отчуждение от
других людей на социальной, национальной, конфессио-
нальной, профессиональной основе порождают общее са-
моотчуждение человека от самого себя, которое воплоще-
но в угрозе гибели человечества. Мрачная диалектика
отчужденного мира: великий ученый-гуманист Альберт
Эйнштейн, опасаясь угрозы фашизма, инициирует разра-
ботку атомного проекта.
Уже после окончания второй мировой войны его мысль
работает над тем, как преодолеть «грабительскую фазу»
развития человечества, как покончить с «серьезной опас-
ностью самого существования человечества». Для вели-
кого мыслителя ответ ясен: необходимо покончить с об-
ществом частной собственности и конкуренции. «Почему
социализм», так озаглавил он свою работу 1949 года.
Для Маркса и Ленина, Горького и Эйнштейна, Бора и
Павлова, Фромма и Ильенкова это не было вопросом, но
435
утверждением единственно возможного выхода для чело-
вечества.
«Ну и что же тут нового?» пожмет плечами проница-
тельный читатель. Все это уже было в древних апокалип-
тических мифах!» Ново то, что мифы стали беспощадной
реальностью каждого дня, в каждой точке планеты, для
каждого человека.
Преодоление этой реальности возможно только на пу-
тях общественного переустройства, о чем мечтал В.И. Ле-
нин: «Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил
только для того, чтобы дать одним все блага техники и
культуры, а других лишить самого необходимого — про-
свещения и развития. Теперь же все чудеса техники, все
завоевания культуры станут общенародным достоянием
и отныне никогда человеческий ум и гений не будут об-
ращены в средства насилия, средства эксплуатации».
Историческая усталость
На заседании Политбюро ЦК партии шло рассмотре-
ние работ, представленных на соискание Сталинских пре-
мий. Были утверждены премии в области науки, после
чего настала очередь работ в сфере литературы и искусст-
ва. Сталин спросил у Поскребышева:
- Кто будет докладывать? Товарищ Фадеев?
— Нет, товарищ Сталин, нет товарища Фадеева.
- Тогда кто же? Его заместитель товарищ Тихонов?
— Нет, товарищ Сталин, нет товарища Тихонова.
— Кто же?
— Товарищ Кеменов, ученый секретарь Комитета.
Сталин, который прихрамывал, походил вдоль стола в
своей теплой, вельветовой тужурке и сказал:
— Когда древний Рим клонился к упадку, сенаторы
перестали заниматься государственными делами, и вмес-
то них работали вольноотпущенники.
Сталин внимательно читал труд Шарля Монтескье
«Размышления о причинах величия и падения римлян»,
436
в котором великий француз рассказывал о вырождении
римского сената и постепенном росте преобладания вы-
шедших из рабов и варваров вольноотпущенных.
«Когда древний Рим клонился к упадку» т.е. это была
знаковая фраза, впитавшая в себя глубокий содержатель-
ный смысл. Предвидение и прогноз.
Легкомысленный Хрущев на одном из послесталинс-
ких съездов партии рассказывал делегатам о другом пре-
достережении Сталина: «Я умру, все развалите». «А мы, —
возражал Никита Сергеевич, — покоряем космос, осваи-
ваем целину». Он не смотрел дальше, когда возникла ссора
с Китаем (о. Даманский), когда развалилось международ-
ное коммунистическое движение, не в последнюю оче-
редь под влиянием его доклада на XX съезде, когда нача-
лись тревожные события в Венгрии, ГДР, Чехословакии,
когда прогремели выстрелы в Новочеркасске.
Сталинские предостережения вызывали чувство глу-
бокого беспокойства, стремления проникнуть в ход исто-
рии. Не только Рим пришел к упадку. В истории этот
процесс протекал и в древнем Вавилоне, и в древнем Егип-
те, а также исчезла волшебная цивилизация древней Эл-
лады.
Проблема клонившегося к упадку Рима интересовала
многих. У Николая Гавриловича Чернышевского есть
специальная работа «О причинах падения Рима (Подра-
жание Монтескье)». Чернышевский спрашивает: какие
общественные силы могут истощаться? И отвечает: «...рим-
ский мир истощил свои жизненный силы». Тут опять
забывается сущность вещи. О чем говорится? О населе-
нии Римской империи. Что же, разве люди, его составля-
ющие, утратили человеческую натуру?
...Отживает свою жизнь организм отдельного челове-
ка; но с каждым вновь родившимся человеком является
новый организм с новыми свежими силами, и при каж-
дой смене поколений возобновляются силы народа».
По мнению Чернышевского, падение Рима обусловле-
но, во-первых, внешними причинами — нашествием вар-
варов, а во-вторых, наступлением варварского невежества:
437
«Какая польза для успеха в знаниях, если власть из рук
людей сколько-нибудь развитых, переходит в руки не-
вежд, незнанию и неразвитости которых нет предела?».
Память хранит рассуждения Гегеля о судьбах мирово-
го духа, который реализует себя в судьбах отдельных
народов, всплывающих и исчезающих в истории. При этом
обнаруживается диалектика конечности этих духов, в
которых всеобщий дух выражает свое право во всемир-
ной истории как во всемирном суде и Гегель в «Филосо-
фии права» отмечает: «Народу, обладающему таким мо-
ментом, как природным началом, поручено его исполне-
ние в поступательном шествии развивающегося самопоз-
нания мирового духа. Он во всемирной истории для дан-
ной эпохи — господствующий народ, и лишь однажды он
может составить в ней эпоху. Пред лицом этого его абсо-
лютного права быть носителем ступени развития мирово-
го духа, в настоящее время духи других народов бесправ-
ны, и они, равно как и те, чья эпоха минула, не идут
больше в счет во всемирной истории.
Примечание. Специальная история всемирно-истори-
ческого народа содержит в себе частью развитие его нача-
ла, начиная с его детского нераскрытого состояния до его
расцвета, когда он, достигши свободного нравственного
самосознания, вмешивается в ход всемирной истории,
частью же также период упадка и разложения, ибо та-
ким образом в этом упадке и разложении обозначается в
нем выступление высшего начала, как представляющего
собою лишь отрицание его собственного начала. Таким
образом, намечается переход духа в это высшее начало и,
значит, переход всемирной истории к другому народу.
Это — период, начиная с которого первый народ потерял
тот абсолютный интерес, который он раньше представ-
лял собою; он, правда, еще и тогда воспринимает в себя
положительно это высшее начало и внедряет его в себя,
но оно не действует в нем с прежней имманентной живо-
стью и свежестью; он может потерять свою самостоятель-
ность, но он может также продолжать свое существова-
ние или прозябание как особенное государство или круг
438
государств и возиться, носимый случаем, с многообраз-
ными внутренними попытками преобразований и внешних
войн».
В «Работах разных лет» Гегель добавляет: «Не все на-
роды идут в счет в мировой истории. Каждый соответ-
ственно своему принципу выступает в свой момент. За-
тем он исчезает со сцены, по-видимому, навсегда. Не слу-
чайно приходит его очередь».
Конечно же, сегодня легко иронизировать над идеали-
стом Гегелем с его заботами о судьбах мирового духа. И
все же не стоит забывать о его трудных размышлениях и
исканиях.
Обратимся к человеку, далекому от мудрствований
объективного идеализма и твердо стоящему на материа-
листических позициях. Замечательный наш мыслитель
Георгий Валентинович Плеханов в книге «Материалис-
тическое понимание истории» так анализирует события,
связанные с Великой французской революцией: «Вели-
кое историческое событие отделяет восемнадцатое столе-
тие от девятнадцатого — французская революция, кото-
рая, словно ураган, пронеслась по Франции, разрушив
старый порядок и сметая его остатки. Она оказала глубо-
кое влияние на экономическую, общественную, полити-
ческую и умственную жизнь не только Франции, но и
всей Европы. Она не могла, конечно, не оказать влияние
и на философию истории.
Каково же было это влияние? Наиболее непосредствен-
ным результатом революции было чувство огромной ус-
талости. Великие усилия, проявленные людьми того вре-
мени, вызывали властную потребность в отдыхе.
Наряду с этим чувством усталости, неизбежным после
всякой большой траты энергии, наблюдался также извес-
тный скептицизм. Восемнадцатый век твердо верил в тор-
жество разума. Разум в конце концом всегда победит, —
говорил Вольтер. Революционные события разбили эту
веру. Развернулось столько неожиданных событий, вос-
торжествовало столько такого, что казалось совершенно
невозможным и абсолютно иррациональным; столько
439
мудрых расчетов и предвидений было опрокинуто грубой
логикой фактов, что люди стали говорить себе, что ра-
зум, вероятно, никогда не восторжествует».
Историческая усталость, как итог эпохи бурных собы-
тий, сказалась на судьбах Франции нового времени, она
проиграла все войны: немцы вошли в Версаль в 1870 году,
вышли на Марну в 1915 году, за 40 дней оккупировали
страну в 1940 году. В мировых войнах Францию спасли
союзники, в первую очередь Россия. Усталость народа
растянулась на поколения, чего не предполагал Черны-
шевский.
Народы нашей страны пережили несколько критичес-
ких эпох и более сложных, и более длительных. Японская
и германская войны в начале XX века, гражданская вой-
на, грандиозные изменения судеб миллионов не могли не
вызвать историческую усталость. О ней прямо и открыто
говорил Ленин в первые годы советского строительства.
Рожденный революцией массовый энтузиазм, новое
строительство помогли народу преодолеть трудности вре-
мени. Отсюда - мажорная тональность «Марша энтузиа-
стов», песен Дунаевского, «Песни о встречном», «Дней
Турбиных» Булгакова, «Поднятой целины» Шолохова,
«Разгрома» Фадеева, «Цемента» Панферова, «Колхиды»
Паустовского.
Но период мирной эпохи был кратким.
Пережив времена высокого и сверхвысокого напряже-
ния довоенных, военных, послевоенных лет, «народ ус-
тал». Р.И. Косолапов в работе «Полет совы» писал, что
эта «социопсихологическая усталость некоторых слоев
общества от длительных потрясений, вызванных война-
ми и крутой ломкой уклада жизни, жертвами классовой
борьбы и культа личности, невиданными перемещения-
ми масс населения по территории страны и интенсифика-
цией процессов общения», привела к «интернациональ-
ному гашению октябрьского импульса».
К позиции Р.И. Косолапова близок академик Н.Н. Мо-
исеев, уверяющий, что будущее сумеет «вдохнуть новую
энергию в уставший народ».
440
Заслуживает особого анализа влияние исторических
потрясений на творческие потенции народа в области на-
уки, культуры, литературы и искусства.
Исторические потрясения, выпавшие на долю немец-
кого народа, привели к тому, что нет у них ныне мысли-
телей и художников, подобных Лейбницу и Фихте, Гете
и Шиллеру, Канту и Гегелю, Коху и Вирхову, Эйлеру и
Гауссу, Гельмгольцу и Фишеру, Рентгену и Лоренцу,
Марксу и Энгельсу, Планку и Эйнштейну. Есть погру-
женность в мещанский быт общества потребления, про-
тив чего предостерегал еще Гегель.
Великого физика А. Эйнштейна также волновали эти
проблемы. В 1933 году он писал: «Любой общественный
организм так же, как любой индивидуум, может забо-
леть психически под действием напряжения. Нации обыч-
но превозмогают эти болезни».
Одной из причин такой болезни может стать утрата
исторической перспективы, социально значимой цели. И
это важно не только для судеб Отечества, но и каждого,
кто любит свою Родину.
одержание
Человек в истории, история в человеке............3
Ю.А. Жданов и его воспоминания.................5
Пролог..........................................29
Вводное слово.................................31
Чувство родины................................37
О себе и об отце................................61
Наследственность..............................63
Alma mater....................................67
Легенда.......................................72
Страсти по музыке.............................75
Пучина искусств............................. 100
Сталин и его эпоха............................ 133
Тост за русский народ....................... 135
Дуб Мамврийский............................. 146
6 аршин водки............................... 151
Нерчинская ссылка........................... 151
К Ленину в Краков........................... 152
Пафос строительства......................... 164
«Без теории нам смерть! смерть! смерть!»..... 171
Стратегическая дальнозоркость............... 187
Нацизм...................................... 198
442
И под звездами балканскими.................209
От «Ордена меченосцев» к «хору псаломщиков» .. 223
Лао ван....................................229
Биологические баталии......................238
Неизвестный академик Павлов............... 270
Под №117...................................293
Испытание на верность........................305
Вступление с середины......................307
Поумнеем ли............................... 319
Университетские заботы.................... 330
«Все — в Космос!»......................... 348
Шестнадцать поздравлений.................. 355
На волнах философии....................... 369
Под солнцем Грузии........................ 397
Зугдиди................................... 401
Вода Лагидзе...............................405
Кето и Котэ................................407
Дорога к храму.............................410
Эпилог.......................................413
Вихри враждебные...........................415
1924 год, январь...........................417
Попятные движения..........................426
Грозное предостережение....................430
Историческая усталость.................... 436
Торговый дом
еникс
В Москве
книги издательства «Феникс» можно купить
для книготорговых организаций
В РЕГИОНАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВАХ,
РАСПОЛОЖЕННЫХ ПО АДРЕСУ:
1. ул. Космонавта Волкова, д. 25/2,
1-й этаж, м. «Войковское».
Тел./фака (095) 156-05-68, тел.: 450-08-35
E-mail: fenix-m@ultranet.ru
Директор — Моисеенко Сергей Николаевич.
2. 111399, ул. Матеновская 9/13,
р-н м. «Новогиреево»
Тел.: (095) 305-67-67, 517-32-95 E-mail: mosfen@bk.ru
Директор — Мячин Виталий Васильевич.
3. Издательский Торговый дом «КноРус»,
ул. Б. Переяславская, 46, метро «Рижская»,
«Проспект Мира»
Тел.: +7095-2800207, 280-72-54, 280-9106 E-mail:
phoenix@korus.ru
В КРУПНЕЙШИХ МАГАЗИНАХ:
ТД «Библио-Глобус»
ул. Мясницкая, 6 (тел. 925-24-57)
ТД «Москва»
ул. Тверская, 8 (тел. 229-66-43)
«Московский Дом книги»
ул. Новый Арбат, 8 (тел. 291-78-32)
«Молодая гвардия»
ул. Большая Полянка, 28 (тел. 238-11-44)
«Дом педагогической книги»
ул. Пушкинская, 7/5 (тел. 299-68-32)
«Медицинская книга»
Комсомольский проспект, 25 (тел. 245-39-27)
Торговый дом
Чге нике
В Санкт-Петербурге
книги издательства «Феникс» можно купить:
«Дом книги» Невский проспект, 28
Тел. 318 65 04, факс 311 98 95. E-mail: noskova@hbook.spb.ru
ДЛЯ ОПТОВЫХ ПОКУПАТЕЛЕЙ
РЕГИОНАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО:
198096, г. Санкт-Петербург, ул. Кронштадтская, 11, к. 42
тел.: (812) 183-24-56. E-mail: fenikc-peter@mail.ru
Нарзиева Анжела Рустамовна E-mail: anjeln@yandex.ru
Представительства в Ростове-на-Дону:
1. пер. Согласия, 3 тел. 8(8632) 999-339
2. пер Соборный, 17 тел. 8(8632) 624-707
3. ул. Большая Садовая, 70 тел. 8(8632) 620-673
4. ул. Немировича-Данченко, 78 , тел. 8(8632) 446-934
5. ул. Пушкинская, 245/61 , тел. 8(8632) 665-832
e-mail: fenix21@inbox.ru
Книги издательства «Феникс»в Украине
ООО «Кредо»,
г. Донецк, пр. Ватутина, 2 (оф. 401),
тел. +38062-3456308, 3396085, e-mail: moiseenko@skif.net
г. Запорожье, ул. Глиссерная, 22, к. 19,
тел. +380612-134951, 145819,
e-mail: vega@comint.net
г. Киев, ул. Вербовая, 17 (СПД Шкаран),
тел. +38044-4644946, 9084576,
e-mail: kredok@i.com.ua
Издательство
Приглашаем к сотрудничеству АВТОРОВ
для издания:
- * учебников для ПТУ, ссузов и вузов;
научной и научно-популярной литературы по МЕДИЦИНЕ и
ВЕТЕРИНАРИИ, ЮРИСПРУДЕНЦИИ и ЭКОНОМИКЕ,
СОЦИАЛЬНЫМ и ЕСТЕСТВЕННЫМ НАУКАМ;
литературы по ПРОГРАММИРОВАНИЮ и
ВЫЧИСЛИТЕЛЬНОЙ ТЕХНИКЕ;
- » ПРИКЛАДНОЙ и ТЕХНИЧЕСКОЙ литературы;
литературы по СПОРТУ и БОЕВЫМ ИСКУССТВАМ;
- » ДЕТСКОЙ и ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ литературы;
литературы по КУЛИНАРИИ и РУКОДЕЛИЮ.
ВЫСОКИЕ ГОНОРАРЫ !!! ВСЕ финансовые ЗАТРАТЫ БЕРЕМ НА СЕБЯ !!!
При принятии рукописи в производство. ВЫПЛАЧИВАЕМ гонорар на 10 %
ВЫШЕ ЛЮБОГО РОССИЙСКОГО ИЗДАТЕЛЬСТВА!!!
Рукописи не рецензируются и не возвращаются!
ПОЧТОВЫЙ АДРЕС:
344082, г, Ростов-на-Дону, пер. Халтуринский, 80
САЙТ http://www.phoenixrostov.ru
ДИРЕКТОР: Вальдман Леонид Ефимович
ПРИЕМНАЯ
тел.: 8 (8632) 61-89-50; e-mail: fenix@fiber.ru, fenix_office@mail.ru
ОТДЕЛ МАРКЕТИНГА
Начальник отдела Собко Сергей Дмитриевич
Тел, 8 (8632) 61-89-60; e-mail market@phoenixrostov.ru
РЕДАКЦИОННО-ИЗДАТЕЛЬСКИЕ ОТДЕЛЫ
Руководитель отдела
Баранчикова Елена Валентиновна
тел., 8 (8632) 61-89-78; e-mail: bev@phoenixrostov.ru
Руководитель отдела
Бузаева Елена Викторовна
тел., 8 (8632) 61-89-97; e-mail: buzaeva@phoenixrostov.ru
Руководитель отдела
Морозова Оксана Вячеславовна
тел., 8 (8632) 61-89-76; e-mail: morozova@phoenixrostov.ru
Руководитель отдела
Осташов Сергей Александрович
тел., 8 (8632) 61-89-75 ; e-mail: ostashov@phoenixrostov.ru
Руководитель отдела
Поргер Евгений Иванович
тел., 8 (8612) 743-139 ; e-mail: academpress@tsrv.ru
Торговый дом
еникс
ПРЕДЛАГАЕТ:
Около 100 новых книг каждый месяц
Более 3000 наименований книжной продукции собственного
производства
* Более 1500 наименований обменной книжной продукции от
лучших издательств России
ОСУЩЕСТВЛЯЕМ:
Оптовую и розничную торговлю книжной продукцией
ГАРАНТИРУЕМ:
Своевременную доставку книг в любую точку страны,
ЗА СЧЕТ ИЗДАТЕЛЬСТВА, автотранспортом и ж/д контейнерами
МНОГОУРОВНЕВУЮ систему скидок
» РЕАЛЬНЫЕ ЦЕНЫ
Надежный ДОХОД от реализации книг нашего издательства
НАШ АДРЕС:
344082, Ростов-на-Дону,
пер. Халтуринский, 80.
ОТДЕЛ ОПТОВЫХ ПРОДАЖ - контактные телефоны:
8 (8632) 61-89-53, 61-89-54, 61-89-55, 61-89-56, 61-89-57,
61-89-58
Начальник отдела
Костенко Людмила Константиновна
тел.: 8 (8632) 61-89-52; e-mail: torg@phoenixrostov.ru
Менеджер по продажам на территории Москвы,
Центра европейской части России и Республики Казахстан
Чермантеева Татьяна Степановна e-mail torg155@phoenixrostov.ru
Менеджер по продажам на территории Ставропольского,
Краснодарского краев
Сергиенко Сергей Николаевич e-mail: torg151@phoenixrostov.ru
Менеджер по продажам на территории Урала и Санкт-Петербурга
Литвинчук Елизавета Михайловна e-mai: torg153@phoenixrostov.ru
Менеджер по продажам на территории Восточной Сибири
Швечикова Ирина Владимировна e-mail: torg159@phoenixrostov.ru
Менеджер по продажам на территории Западной Сибири, Украины,
Республики Казахстан и других стран СНГ
Меэинов Антон Николаевич e-mail: torg154@phoenixrostov.ru
Менеджер по продажам на территории Дальнего Востока
и Республики Беларусь
Родионова Татьяна Александровна e-mail: torg152@phoenixrostov.ru
Менеджер по работе с каталогами
Ярута Игорь Игоревич e-mail: torg150@phoenixrostov.ru
Юрий Андреевич Жданов
ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ:
воспоминания очевидца
Ответственный
за выпуск:
Редактор:
Художник:
Дизайн обложки:
Баранчикова Е.
Бибикова Г.
Тимофеева Е.
Юнак Н. С.
Сдано в набор 25.06.2004 г. Подписано в печать 25.07.2004 г.
Формат 84x108 1/32- Бумага офсетная.
Гарнитура Школьная.
Тираж 5 000. Заказ № 1387.
Издательство «Феникс»
344082, г. Ростов-на-Аону,
пер. Халтуринский, 80
Отпечатано с готовых диапозитивов в ФГУИПП «Курск».
305007, г. Курск, ул. Энгельса, 109.
ISBN 5-222 05123 4
Ю.П. ЖдановоЗГПЯД В ПРОШЛОЕ