/
Текст
rrr
БЕРТОЛЬТ БРЕХТ
БЕРТОЛЬТ БРЕХТ • ТЕАТР
ПЬЕСЫ-СТАТЬИ -ВЫСКАЗЫВАНИЯ
В ПЯТИ ТОМАХ
БЕРТОЛЬТ БРЕХТ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
•искусство*
МОСКВА - 1964
Общая редакция
Е. СУРКОВА, В. ТОПЕР, И. ФРАДКИНА
Составление и вступительная статья
И. ФРАДКИНА
Комментарии
Е. ЭТКИНДА и И. ФРАДКИНА
Оформление художника В. Лазурского
м
ам&ша и
г 2
гшп
МАМАША КУРАЖ И ЕЕ ДЕТИ
ХРОНИКА ВРЕМЕН ТРИДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ
Перевод
БОРИСА ЗАХОДЕРА
иВСЕВОЛОДА РОЗАНОВА
Стихи в переводе
С. АП ТА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Мамаша Кураж.
Катрин — ее немая дочь.
Э й л и ф — ее старший сын.
Швейцарец — ее младший сын.
Вербовщик.
Фельдфебель.
Повар.
Военачальник. •
Полковой священник.
Каптенармус.
Иветта Потье.
Одноглазый.
Другой фельдфебель.
Старик-полковник.
Писарь.
Молодой солдат.
Пожилой солдат*
Крестьянин.
Жена его.
Крестьянский парень.
Старуха.
Еще один крестьянин.
Крестьянка.
Молодой крестьянин.
Прапорщик.
Солдаты.
Голос.
I
Весна 1624 года. Военачальник Оксеншерна набирает в Даларне
войско для похода на Польшу. У маркитантки Анны Фирлинг, из
вестной под именем мамаши Кураж, уводят в солдаты сына.
Тракт у городской заставы. Фельдфебель и вербовщик.
Оба продрогли.
Вербовщик. Ну, где тут войско наберешь? Уда¬
виться впору, ей-богу! Велено к двенадцатому предста¬
вить четыре эскадрона полного состава. Самого коман¬
дующего приказ! Да ведь народ здесь до того лукавый,
что я сна лишился: Уж без разбора берешь — и припа¬
дочных, и с цыплячьей грудью!.. Подцепил одного та¬
кого— ну, кажется, все чин чином: подпоил его, он
подписку дал, я за водку заплатил... а чую недоброе...
До ветру выйдет, я и то за ним. Только отвернулся —
хвать!.. Ушел мой рекрут, как вошь из-под ногтя! Ни
чести, ни совести у людей не осталось, присяги не
исполняют, бога не боятся! Я тут веру в человечество
потерял!
Фельдфебель. Давно в этих краях войны-не бы¬
ло, вот что я скажу. Оттого мораль в упадок пришла.
Мир долго стоял — вот и распустились. Где ж порядку
быть, коли войны нет? В мирные времена народ что
бурьян растет. Человек ли, скотина ли — только даром
хлеб жрет! Да добро бы один хлеб, а то на хлеб сыру,
да сверху сала кус! Взять хоть этот городишко: сколь¬
ко в нем строевых коней, сколько рекрутов, небось и не
считали никогда. Был я в такой стороне, где лет семь¬
десят войны не бывало, там ни у кого и фамилии не
оказалось... Никто не знал, кто он такой есть! А где
война — шалишь! Там, брат, всему свое место! На все
реестр: сапоги — на склад, зерно — в провиантскую, лю¬
ди — по порядку номеров, скотина — на бойню, и пошел!
Война порядок любит.
Вербовщик. Золотые слова!
9
Фельдфебель. Оно конечно, лиха беда начало.
Пока война наладится — попотеешь. Но уж зато потом
все как по маслу пойдет. Сами будут бояться, как
бы замирения не вышло. Это все одно как в карты:
только, сядь, а там уж тебя не оттащишь. Бросать
боязно: расплачиваться неохота! А поначалу они, чуда¬
ки, войны боятся. Дело-то хорошее, а им, видишь, в
диковинку!
Вербовщик. Фельдфебель, глянь, фургон! Две
бабы... а двое, никак, парни! Ты заговори старухе зубы,
пока я с парнем займусь. Уж если сейчас не выйдет, я
греться пойду, чего зря мерзнуть на ветру!
Слышатся звуки губной гармоники. Появляется фургон, его тащат
два молодых парня, в фургоне — мамаша Кураж и
ее немая дочь Катрин.
Мамаша Кураж. Доброго здоровья, господин
фельдфебель.
Фельдфебель (загораживает дорогу). Здорово,
здорово! Вы что за народ?
Мамаша Кураж. Народ торговый. (Поет.)
Эй, командир, дай знак привала,
Своих солдат побереги!
Вот мой фургон. Пусть для начала
Пехота сменит сапоги.
И вшей кормить под гул орудий,
И жить, и превращаться в прах —
Приятней людям, если люди
Хотя бы в новых сапогах.
Эй, христиане, тает лед!
Спят мертвецы в могильной мгле.
Вставайте! Всем пора в поход,
Кто жив и дышит на земле.
Без колбасы, вина и пива
Бойцы не больно хороши.
А накорми — забудут живо
Невзгоды тела и души.
Когда поест, попьет военный,
Ему не страшен злейший враг.
Какой дурак в огне геенны
Гореть захочет натощак!
10
Эй, христиане, тает лед!
Спят мертвецы в могильной мгле.
Вставайте! Всем пора в поход,
Кто жив и дышит на земле.
Фельдфебель. Стой, стой, обозные! Какого полка?
Старший сын. Второго финского.
Фельдфебель. Покажи бумаги!
Мамаша Кураж. Бумаги?
Младший сын. Да это ж мамаша Кураж!
Фельдфебель. Ничего не знаю! Какой там еще
кураж?
Мамаша Кураж. Вам ли не знать, господин
фельдфебель? Та самая мамаша Кураж, что прямо под
ядрами нашим на позиции хлеб привезла. Под Ригой.
Не слыхали разве? Поневоле будет кураж, как свое
добро пропадает. Ведь пятьдесят хлебов в фургоне бы¬
ло, и все уже плесенью взялись!
Фельдфебель. Ты мне зубы не заговаривай, да¬
вай бумаги!
Мамаша Кураж (пошарив в жестяной банке,
достает кучу бумаг и слезает с козел). Бумаги? Все
тут, глядите! Целая Библия: это — как огурцы солить, а
это — ландкарта Моравии; даст бог, побываем там, а
то на черта ее и возить. А тут, погляди, даже печать
приложена, что у моей кобылы ящура нет. Одно горе —
и самой кобылы давно в помине нет. Верных пятнадцать
гульденов стоила животина, славу богу, хоть даром до¬
сталась. Бумаг хватает!
Фельфебель. Ты хвостом-то не верти, не на та¬
кого напала! Предъяви патент!
Мамаша Кураж. Я с вами как с порядочным, а
вы мне — «хвостом не верти»! Это при детях! Охальник
какой! Ну, чего привязался? У меня на лице написано:
я женщина честная — вот и весь патент! А коли вы чи¬
тать не можете, не моя забота. Печать прикладывать
вас никто не просит!
Вербовщик. Господин фельдфебель, особа эта,
по моему разумению, ведет крамольные речи. В войске
первое дело — дисциплина!
Мамаша Кураж. А я думала — колбаса.
Фельдфебель. Фамилия?
Мамаша Кураж. Анна Фирлинг.
11
Фельдфебель. Все, значит, Фирлинги?
Мамаша Кураж. Почему все? Меня пиши Фир-
линг, а их не надо.
Фельдфебель. Ребята разве не твои?
Мамаша Кураж. Мои-то мои, а фамилии у них у
всех свои! (Указывая на старшего сына.) Этот, к при¬
меру, будет Эйлиф Мойоки, потому как отец его всегда
мне говорил, его звать Нойоки, не то Койоки. Малый
хорошо его помнит. Правда, он не того помнит, на кого
он думает. Тот француз был, такой, с бородкой клиныш¬
ком. Но умом парень — в отца. Тот ох и смекалистый
был! На ходу подметки резал! Так что у нас у каждого
фамилия своя.
Фельдфебель. Чего, чего? У каждого своя?
Мамаша Кураж. Да будет тебе прикидываться,
не маленький ведь!
Фельдфебель (указывая на младшего сына).
A-а! Значит, этот у тебя от китайца, так, что ли?
Мамаша Кураж. Не угадали. От швейцарца.
Фельдфебель. Это от француза, стало быть?
Мамаша Кураж. От какого еще француза? От¬
куда вы тут француза взяли? Вы уж меня не сбивайте,
а то мы так до ночи не разберемся! Сказала, швейцарец
он. Звать — Фейош, но не по отцу — того совсем по-дру¬
гому звали. Хороший мастер был, крепости строил. Но —
пропойца.
Швейцарец, улыбаясь во весь рот, кивает, и даже немая Катрин
развеселилась.
Фельдфебель. Да почему же его Фейошемзвать?
Мамаша Кураж. Не в обиду будь вам сказано,
слабовато у вас котелок варит. Как его еще называть?
Ведь когда я его носила, ко мне один мадьяр ходил.
Тому уж все равно было, почки у него усохли, бывает
же такая напасть, и ведь капли в рот не брал! Очень
честный был человек. И парень весь в него вышел!
Фельдфебель. Да ведь он же не отец ему?
Мамаша Кураж. А вот вышел парень весь в него!
Но кличу я его все-таки Швейцарцем. Для памяти.
Здоров фургон тащить. (Указывая на дочь.) Дочку
звать Катрин Гаупт. По матери немка.
Фельдфебель. Семейка, нечего сказать!
12
Мамаша Кураж. Да, уж знают мою карету по
всему белу свету!
Фельдфебель. Так и запишем. (Пишет.) Сталл
быть, ты из Бамберга, это в Баварии, как же ты сюда
попала?
Мамаша Кураж. Я на месте не сижу. Где вой¬
на — там и я.
В е р б о в щ и к. Вам бы лучше зваться Сивый да Була¬
ный, раз в упряжке ходите. Распрягают вас когда или нет?
Эй лиф. Мамаша, дозвольте, я ему в морду дам?
Руки чешутся!
Мамаша Кураж. Я тебе! И думать не моги! Ну
как, господа офицеры, не желаете ли хорошую пи¬
столю или портупею новенькую, ваша уж поистерлась,
господин фельдфебель?
Фельдфебель. Не того я желаю. Молодцы у вас,
как дубы: грудь колесом, в плечах косая сажень. Поче¬
му от службы увиливают, желаю я знать?
Мамаша Кураж (поспешно). Нет, нет, не выйдет,
фельдфебель. Я своих детей в солдаты не пущу.
Вербовщик. А почему, позвольте спросить? Солда¬
ту— деньги, солдату — честь! Барахлом торговать — раз¬
ве это дело для мужчины? (Эйлифу.) Ну-ка, подойди! Дай
руку пощупаю— мужчина ты или птенец желторотый?
Мамаша Кураж. Птенец он, совсем еще птенчик.
Дунь на него — он и свалится.
Вербовщик. А свалится — теленка задавит. (Пы¬
тается увести Эйлифа.)
Мамаша Кураж. Отвяжись, сказано тебе! Не за¬
май! Чего ты к нему пристал?
Вербовщик. Твой сын меня оскорбил, мордой
обозвал: Мы сейчас с ним отойдем в сторонку и пого¬
ворим по душам.
Э й л и ф. Мамаша, не беспокойтесь. Я его ублажу.
Мамаша Кураж. Никуда ты не пойдешь, парши¬
вец! Знаю я тебя — только бы подраться! Головорез!
Всегда нож за голенищем!
Вербовщик. Пойдем, сосунок! Покажи дяде, ка¬
кой у тебя ножичек!
Мамаша Кураж. Господин фельдфебель, я пол¬
ковнику пожалуюсь. Попадете за решетку — у моей
дочери жених лейтенант.
13
Фельдфебель. ДаЬаЙ1-е по-хорошему, братцы!
(Мамаше Кураж.) Чем тебе солдатская служба не по
душе? И отец у него солдат был, честно голову сложил,
сама же говорила.
Мамаша Кураж. Да ведь он дитя малое! А вы
его на бойню погоните, знаю я вас! Вам бы лишь свои
пять золотых получить за него!
Вербовщик. Сперва он получит шлем с шишаком,
ботфорты — красота, верно?
Эйлиф. Только не от тебя!
Мамаша Кураж. Да, да, пойдем рыбку ловить,
сказал рыбак червяку. (Швейцарцу.) Беги, кричи ка¬
раул — брата родного в солдаты угоняют! (Выхватывает
нож.) Попробуйте троньте его — кишки вам выпущу,
окаянные! Дитятко мое родимое в солдаты забирают,
душегубы! Мы честно торгуем: ветчина — первый сорт,
белье — полотняное. Мы люди мирные!
Фельдфебель. Видать по твоему ножику, какие
вы мирные! Стыдно, старая карга, убери ты нож! Сама
же говорила давеча, войной кормишься. На что без
войны жить будешь? А без солдат — какая война?
Мамаша Кураж. Пусть другие в солдаты идут,
а своих не пущу!
Фельдфебель. Ишь какая! Тебе, значит, сливки,
а войне — опивки? Сама со своим выводком от войны
жиреть будешь, а от тебя ей шиш? Ай-ай-ай, нехорошо,
мамаша! Еще Кураж прозываешься! А войны боишься,
своей кормилицы! Вот ребята твои не боятся, сразу
видать!
Эйлиф. Я не боюсь.
Фельдфебель. Да чего и бояться? Погляди на
меня. Не впрок, что ли, мне служба пошла? А ведь я
с семнадцати лет на войне!
Мамаша Кураж. Доживи до семидесяти, а тог¬
да хвастай!
Фельдфебель. Даст бог, дотяну.
Мамаша Кураж. На погосте.
Фельдфебель. Ты чего тут каркаешь? Испугать
меня захотела?
Мамаша Кураж. Каркаю? Помянешь мое слово!
Вижу — меченый ты! Словно с того света на побывку
пришел!
14
Швейцарец. Она у нас вещунья, все говорят.
Она судьбу предсказывает.
Вербовщик. Ну что ж, поворожи господину
фельдфебелю потехи ради!
Фельдфебель. Это все бабьи бредни.
Мамаша Кураж. Дай свой шлем!
Фельдфебель (снимает шлем). Ну-ну, ври, ври!
Послушаем для потехи.
Мамаша Кураж (достает лист пергамента и раз¬
рывает его). Эйлиф, Швейцарец, Катрин, глядите: как
этот листок, разорвет нас война в клочья, коли мы с
ней не на шутку свяжемся. (Фельдфебелю.) С тебя, так
и быть, денег не возьму. Черный крест — смерть. На
одном клочке черный крест ставлю.
Швейцарец. А другой — пустой, примечай!
Мамаша Кураж. А теперь сложу... потрясу... пе¬
ремешаю... Так и жизнь нас трясет и мешает, еще когда
нас мать под сердцем носит... Ну, тяни — судьбу
узнаешь.
Фельдфебель медлит.
Вербовщик (Эйлифу). Я ведь не всякого так
уговариваю. Мало кого беру. Но ты мне понравился.
Вижу — парень боевой.
Фельдфебель (тянет жребий). Ерунда это все,
только голову морочите!
Швейцарец. Черный крест! Пропащее его дело!
Вербовщик. Не дрейфь, старина, не на каждого
пуля отлита!
Фельдфебель (хрипло). Подвела ты меня!
Мамаша Кураж. Сам ты себя подвел в тот день,
когда в солдаты записался. Ну ладно, поехали. Война
ведь не век будет. Нечего золотое времечко терять.
Фельдфебель. Черт бы тебя побрал, мне ты го¬
лову не заморочишь. Пащенка твоего все равно заберем,
быть ему солдатом!
Эйлиф. Мать, мне охота. Позвольте уж!
Мамаша Кураж. Заткнись ты, дьявол финский!
Эйлиф. Швейцарец вон тоже хочет в солдаты.
Мамаша Кураж. Что?? (Пауза.) Видно, не ми¬
новать. Всем троим сейчас судьбу скажу. (Уходит в
глубь сцены и метит крестами листки.)
/5
Вербовщик (Эйлифу). А что будто у нас в швед¬
ском войске всех молебствиями замучили — это одни
наговоры. Наши враги эти слухи распускают. Поем
псалмы только по воскресеньям, один стих, да и то —
у кого голос есть.
Мамаша Кураж (возвращается и опускает жре¬
бии в шлем фельдфебеля). Так и норовят от матери
сбежать, черти. Сахарная им, вишь, война! Вот сейчас
судьба вам скажет. А то небось думаете, там райское
житье, вас сразу в полковники произведут! Фельдфебель,
я вам как родному скажу: негожи они для ратного де¬
ла, не будет из них толку! Зря только головы сложат.
(Протягивает шлем Эйлифу.) На, тащи свой жребий!
Эйлиф вытаскивает клочок пергамента и разворачивает.
(Вырывает бумажку у него из рук.) Так и знала —
крест. Несчастная я мать! Зачем я его в муках на свет
родила? Умрет! Погибнет во цвете лет! Пойдет в сол¬
даты — не миновать ему братской могилы. Больно уж
он отчаянный — весь в отца! Будь умником, а то не
сносить тебе головы. Видишь — крест. (Строго.) Бу¬
дешь умником?
Эйлиф. Буду, мама.
Мамаша Кураж. А умник тот, кто мать слушает!
Ты не гляди, что они тебя желторотым дразнят, — ты
знай свое, посмеивайся!
Вербовщик. Что, в штаны уже напустил? Видно,
лучше твоего брата взять!
Мамаша Кураж. Я тебе что велела — смеяться.
Смейся! Ну, теперь ты тащи, Швейцарец. За тебя я
меньше боюсь, ты у меня честный.
Швейцарец тянет жребий.
Что это ты так на него уставился? Там ничего нет.
Не может того быть, чтобы там крест стоял! Неужто я
и тебя потеряю? (Берет из рук Швейцарца жребий.)
Крест? И этому! За простоту за его? Швейцарец ты мой,
тоже пропадешь, коли мать ослушаешься! Поступай
всегда по-честному, как я тебя сызмальства учила: сдачу
приноси, когда за хлебом посылаю. Иначе нет тебе
спасенья! Посмотрите, фельдфебель! Может, я обозна¬
лась? Есть тут черный крест?
/$
Фельдфебель. Крест и есть. Не пойму, как я-то
мог вытянуть. Я всегда позади держусь. (Вербовщику.)
Нет, она не врет. И 'своим то же нагадала.
Швейцарец. И мне нагадала. Но я уж зарублю
себе на носу!
Мамаша Кураж (Катрин). Ну, ты-то у меня не
пропадешь — ты сама себе крест: сердце у тебя больно
доброе. (Протягивает шлем Катрин, сидящей в фургоне,
но сама вынимает ей жребий.) Господи, что ж это! Го¬
лова кругом идет! Не может того быть. Видно, я не так
перемешала. Не будь ты такой доброй, Катрин! Заре¬
кись! И на твоем пути крест. Смотри, будь ниже тра¬
вы, тише воды. Тебе это легко—ты и так немая. Ну
вот, теперь вы все судьбу знаете. Поняли теперь? Ухо
востро держите! Поехали! (Возвращает фельдфебелю
шлем и залезает в фургон.)
Вербовщик (фельдфебелю). Чего ж ты стоишь?
Фельдфебель. Мне что-то не по себе.
Вербовщик. Простыл, наверно. Снял шлем, а
стоишь на ветру. Задержи ее, купи чего-нибудь! (Гром¬
ко.) Ты бы поглядел у нее пряжки, фельдфебель. Под¬
держи коммерцию честным торговцам. Эй, вы! Фельд¬
фебелю у вас пряжка приглянулась!
Мамаша Кураж. За полгульдена отдам. Настоя¬
щая ей цена — два гульдена. (Слезает с козел.)
Фельдфебель. Она ношеная. Дай-ка погляжу.
Тут больно ветрено. (Отходит за фургон.)
Мамаша Кураж. Да нет, тут тихо!
Фельдфебель. Пожалуй, полгульдена можно
дать. Серебряная.
Мамаша Кураж (идет к нему за фургон). Тут
добрых шесть унций чистого серебра.
Вербовщик (Эйлифу). А мы с тобой пойдем про¬
пустим по одной. Деньжонки есть, айда!
Эйлиф стоит в нерешительности.
Мамаша Кураж. По рукам? Полгульдена!
Фельдфебель. Никак не пойму. Всегда ведь поза¬
ди держусь. Безопаснее места нет, чем фельдфебельское.
Знай посылай других вперед славу добывать. Эх, обед
мне испортили. Кусок в горло не полезет.
17
Мамаша Кураж. Что ж ты так близко к'сердцу
принимаешь? Уж и аппетит потерял! Ты свое дело пом¬
ни, держись позади. На-ка вот, выпей, служивый! (На¬
ливает ему водки.)
Вербовщик (уводит Эйлифа). Десять гульденов
тебе на руки, ты герой, сражаешься за короля, от баб
отбоя нет! А мне в любое время можешь дать по морде,
коли я тебя обидел.
Оба уходят.
Немая Катрин, выскочив из фургона, глухо, протяжно мычит.
Мамаша Кураж. Сейчас, дочка, сейчас. Господин
фельдфебель еще не заплатили. (Пробует монету на
зуб.) Никаким деньгам нынче не верю. Я ученая! Нет,
не фальшивая. Скорей, поехали! Где Эйлиф?
Швейцарец. Он с вербовщиком ушел.
Мамаша Кураж (после долгой паузы). Эх ты,
простота! (Катрин.) Знаю, знаю, ты не виновата, ты
говорить не можешь.
Фельдфебель. Выпей-ка сама, мать! Не поме¬
шает. Такая она, жизнь. В солдатах еще ничего. Ты
ведь сама войной кормишься, так уж в сторонке со
своими ребятами не отсидишься, верно?
Мамаша Кураж. Теперь придется тебе с братом
тащить, Катрин.
Брат и сестра впрягаются. Мамаша Кураж шагает рядом. Фургон
трогается.
Фельдфебель (им вслед). Да, уж хочешь от
войны хлеба — давай ей мяса.
II
Годы 1625—1626.
Мамаша Кураж с обозом шведского войска попадает в Польшу.
Осада крепости Вальгоф. Встреча с сыном. Удачная продажа
каплуна. Великие подвиги отважного Эйлифа.
Палатка шведского военачальника.
Рядом кухня. Слышна канонада. Мамаша Кураж торгуется
с поваром-голландцем.
Повар. Шестьдесят геллеров за этот несчастный
цыпленок?
Мамаша Кураж. Несчастный цыпленок? Да вы
поглядите: одно сало! И зз такой лакомый кусочек на-
18
Шему обжоре командующему жалко шестьдесят гелле¬
ров? Вот попробуйте, оставьте его без обеда — он вам
голову оторвет!
Повар. Таких я имею дюжину за десять геллеров,
на любой угла.
Мамаша Кураж. Что-что? Такого каплуна «на
любой угла»? Это в осаду-то, когда голод кругом, на¬
род пухнет? Крысу, может, достанете. Может! Потому
как всех крыс поели, целым полком весь день за одной
крысой гоняются1 За такого каплуна, да еще когда
осада, всего пятьдесят геллеров, и это, по-вашему,
дорого?
Повар. Не нас осаждать, а мы осаждать, глупый
голова!
Мамаша Кураж. Осаждать осаждаем, а сами го¬
лодаем. Они себе в город всего натащили, как сыр в
масле катаются, говорят. А у нас? Была я у мужиков —
у них нет ничего.
Повар. Мужик все есть — мужик спрятал.
Мамаша Кураж (победоносно). Ничего у них
нет. Разорение кругом. У них зубы на полке. Сама ви¬
дела — траву едят, ремни варят — да еще потом паль¬
чики -облизывают. Вот оно как! А я вам каплуна пред¬
лагаю и всего за сорок геллеров.
Повар. Тридцать, не сорок. Я говорить трид¬
цать.
Мамаша Кураж. Эх ты, ведь это не простой
каплун. Он, говорят, и зернышка не брал, пока его лю¬
бимый марш не сыграют. Он считать умел, такой дар
был скоту от бога! А тебе сорок геллеров дорого! Смот¬
ри, хозяин тебе самому шею свернет, если его поститься
заставишь!
Повар. Гляди, что я делал! (Достает кусок говяди¬
ны и начинает резать.) Вот кусок говядина, я его жарил.
Даю тебе одна минута на размышление.
Мамаша Кураж. Жарь, жарь, говядина-то —
прошлогодняя.
Повар. Бычок вчера еще бегать, я сам видел.
Мамаша Кураж. Стало быть, он еще заживо
протух.
Повар. Я варил пять часов, если надо. Я поглядеть,
как он не разварился. (Режет мясо.)
19
Мамаша Кураж. Перцу сыпь побольше, чтобы
твоему начальнику нос зажимать не пришлось.
В палатку входят военачальник, полковой священ¬
ник и Эйлиф.
Военачальник (хлопая Эйлифа по плечу). Итак,
сын мой, заходи, заходи к своему полководцу и садись
от меня по правую руку. Ведь ты подвиг совершил, ге¬
ройский подвиг во имя господне, в войне за веру. Это
особенно достойно похвалы. Жди золотой нашивки, как
только возьму город. Мы пришли спасти их души, а
эти нечестивцы, это грязное мужичье, угоняют свою ско¬
тину у нас из-под носа! Для своих попов они ничего не
жалеют. Но ты их проучил. Вот тебе полный кубок
красного, пьем до дна!
Пьют.
А его преподобию — шиш. Он у нас святоша. Чего хо¬
чешь закусить, сынок?
Эйлиф. Кусочек мясца не плохо бы.
Военачальник. Повар! Жаркое!
Повар. Еще приводил с собой гостей, когда в доме
хоть шар покатись!
Мамаша Кураж знаком просит повара замолчать. Она прислуши¬
вается к разговору в палатке.
Эйлиф. Мужиков трясти — проголодаешься!
Мамаша Кураж. Иисусе, это же мой Эйлиф!
Повар. Кто?
Мамаша Кураж. Мой старшенький. Два года я
его в глаза не видала. Украли его у меня на дороге.
Видно, в гору пошел, раз сам командующий на обед
позвал. А что ты им подашь? Пустую тарелку? Ты слы¬
шал, чего гость требует, — мяса. От души советую те¬
бе, торопись, бери каплуна, пока не поздно. Гульден с
тебя.
Военачальник (усаживается с гостями за стол и
рявкает). Подавай обед, кухонная протобестия! А то я
тебя самого зарежу!
Повар. Давай каплуна, черт тебя, вымогателына!
20
Мамаша Кураж. Неужто пригодился «Несчаст¬
ный цыпленок»?
Повар. Я несчастный — пятьдесят геллеров плачу!
Ты бога не бояться!
Мамаша Кураж. Сказано — гульден! Родной сы¬
нок у самого командующего в гостях — уж тут я за це¬
ной не постою!
Повар (отдает деньги). Хоть ущипни его, пока я
разводил огонь.
Мамаша Кураж (усаживается и начинает ощи¬
пывать каплуна). Вот диву-то дастся, когда меня увидит.
Старшенький у меня всем взял — и умом и смелостью.
У меня еще один есть — тот простоват, зато честный.
А от дочки толку никакого. Правда, хоть не болтлива,
и на том спасибо.
Военачальник. Выпьем еще по одной, сын мой!
Это мое любимое, фалернское! Одна бочка осталась,
самое большее — две. Но я ничего не пожалею, лишь
бы в моем воинстве жила истинная вера. А па¬
стырь опять оближется: он только языком болтает, а
вера без дел мертва есть, верно, поп? Ну-ка, Эйлиф,
расскажи нам, как ты мужиков вокруг пальца обвел и
взял в полон двадцать голов скота. Надеюсь, их скоро
пригонят.
Эйлиф. Завтра, самое позднее — послезавтра.
Мамаша Кураж. Молодец сынок, сообразил.
Хорошо, что скот только завтра пригонят, а то бы
вы с моим каплуном, пожалуй, • и разговаривать не
стали.
Эйлиф. Дело так было. Докладывают мне, что му¬
жики перегнали ночью скотину из потайного места по¬
ближе к городу, в рощицу. Оттуда городские должны
были ее забрать. Ну что ж, думаю, мешать вам не ста¬
ну. Вам ее легче найти! Ребята мои и так давно мяса не
видали, а я им на два дня еще рацион урезал, чтобы
у них слюнки текли, если кто мяукнет, не то что
замычит.
Военачальник. Тактика правильная.
Эйлиф. Еще бы! Ну, остальное пустяки. Правда, у
мужиков дубины здоровые были, и оказалось у них на¬
роду втрое больше, чем у нас. Они на нас нападение
сделали. Меня четверо в кустах прижали, клинок из рук
21
выбили, орут: «Сдавайся!» Что, думаю, делать? Того
гляди, самого на котлеты порубят!
Военачальник. А ты?
Э й л и ф. Рассмеялся.
Военачальник. Что, что?
Эй лиф. Засмеялся я. Ну, тут у нас и разговор
пошел. Я давай торговаться. Говорю: двадцать гульде¬
нов за быка — это мне дорого. Даю по пятнадцати —
вроде я собирался платить. Ну, они, конечно,— в затыл¬
ке чесать. Я нагнулся, подхватил клинок и порубил.их,
всех четверых. Нужда свой закон пишет, верно?
Военачальник. Что на это скажет пастырь ду¬
ховный?
Священник. Строго говоря, в писании такого
текста нет, но господь наш умел сотворить из пяти хле¬
бов пятьсот, ему и нужды не было. Потому и мог он
требовать: люби ближнего своего. Ибо люди сыты были.
Ныне не те времена.
Военачальник (хохочет). Совсем не те. Так и
быть, теперь и ты глотни—заслужил, фарисей! (Эйли-
Фу.) Ты'их, значит, порубил? Доброе дело, теперь будет
чем моим молодцам подкрепиться! И в писании так
сказано: что ты сделал меньшему из братьев моих, то
ты мне сделал. А что ты им сделал? Ты им доброй го¬
вядинки на обед припас. Они у меня к заплесневелому
хлебу не привыкли. Они, бывало, в шлем вина нальют,
булки туда накрошат — перед тем как в бой за веру
идти.
Эй лиф. Да, я нагнулся, подхватил клинок и пору¬
бил их, всех четверых!
Военачальник. В тебе сидит юный Цезарь! Ты
достоин видеть короля.
Э й л и ф. Я его видал, правда издали. От него прямо
сияние шло! Эх, стать бы мне таким, как он!
Военачальник. Задатки у тебя есть. Доблестно¬
го воина я ценю. Твоя доблесть мне по душе. Храбрый
солдат для меня — сын родной. (Подводит Эйлифа к
карте.) Ознакомься с обстановкой, Эйлиф. Видишь, есть
где отличиться.
Мамаша Кураж (прислушиваясь к разговору в
палатке, яростно ощипывает каплуна). Плохой, видать,
командующий!
22
Повар. Обжорливый, а почему плохой?
Мамаша Кураж. Потому плохой, что ему храб¬
рые солдаты нужны. Хорошему — ему на что такие
храбрые. У него план кампании хороший, он любыми
обойдется. Уж я знаю, где заведут речь про доблесть
всякую, там дело дрянь.
Повар. А я думал, это хороший дело.
Мамаша Кураж. Нет, дело дрянь. Возьми коро¬
ля или там командира, какого бог умом обидел. Ведь
он такую кашу заварит, что без доблести-геройства
солдату не обойтись. Вот тебе одна доблесть! Возьми
скрягу. Поскупится, мало солдат наберет, а потом тре¬
бует, чтобы все были богатыри! Возьми опять же растя¬
пу — уж у него солдат должен быть мудрее змея, а то
живым ему не выбраться. Такому и верность от солдата
требуется необыкновенная. Ему всего мало. Чужой
доблестью все дырки затыкают! А в хорошей стороне,
при хорошем короле да полководце все эти доблести ни
к чему! Там доблести не надо, были бы люди как люди,
лишь бы не совсем дураки, а меня спросить — хоть и
трусоваты!
Военачальник. Готов биться об заклад — и отец
твой был воином!
Э й л и ф. Славный был вояка, говорят. Потому меня
мать все и уговаривала: не ходи на войну! Я даже
песню такую знаю.
Военачальник. Спой нам. (Рявкает.) Скоро там
обед?
Эй лиф. Это песня про солдата и его жену. (Поет,
исполняя воинственный танец с саблей.)
Одних убьет ружье, других проткнет копье.
А дно речное — чем не могила.
Опасен лед весной, останься со мной,—
Солдату жена говорила.
Но гром барабана и грохот войны
Солдату милее, чем речи жены.
Походной понюхаем пыли!
Мы будем шагать за верстою версту,
Копье мы сумеем поймать на лету,—
Солдаты в ответ говорили.
Дают совет благой — ты вникни, дорогой,
^1е в удали, а в мудрости — сила.
23
На всех и вся плевать — добра не видать,—
Солдату жена говорила.
Мы бабам не верим — трусливый народ.
Река на пути — перейдем ее вброд,
Мундиры отмоем от пыли.
Когда загорится над крышей звезда,
Твой муж возвратится к тебе навсегда,—
Солдаты жене говорили.
Мамаша Кураж (в кухне подхватывает песню,
отбивая ложкой такт по горшку).
Ах, подвиги его не греют никого,
От дел геройских — радости мало.
Растает как дымок, храни его бог,
Жена про солдата сказала.
Э й л и ф. Кто это там?
Мамаша Кураж (продолжает петь).
В мундире, с копьем неразлучным в руке
Солдат угодил в быстрину на реке,
И льдины его подхватили.
Над самою крышей горела звезда,
Но что же, но что же, но что же тогда
Солдаты жене говорили?
Ах, подвиги его не грели никого,
И дно речное — та же могила.
На всех и вся плевать — добра не видать,
Солдату жена говорила.
Военачальник. Черт знает, что сегодня у меня
на кухне творится!
Эй лиф (выходит на кухню, обнимает мать). Мама!
Вот так встреча! А где все наши?
Мамаша Кураж. Все тут. Живем — не тужим.
Швейцарца я пристроила, казначеем во Второй полк. По
крайности он-то в сражение не попадет. Дома так и не
усидел.
Эй лиф. Как ноги твои?
Мамаша Кураж. По утрам башмаки еле натя¬
гиваю.
Военачальник (выйдя из палатки). Так ты его
мать? Надеюсь, у тебя еще такие молодцы для меня
найдутся?
Эй лиф. Вот повезло-то мне, мама: ты тут сидишь и
слышишь, как твоего сыца отличают!
24
Мамаша Кураж. Да, да, я все слышала. (Дает
ему пощечину.)
Эй лиф (держась за щеку). Это за то, что быков
угнал?
Мамаша Кураж. Нет, за то, что пардону не про¬
сил, когда из тебя четверо хотели котлету сделать. Кого
я учила: не лезь на рожон! Дьявол ты финский!
Военачальник и священник смеются.
HI
Прошло еще три года. Мамаша Кураж с подразделением Фин¬
ского полка попадает в плен к католикам. Дочь и фургон ей
удается спасти, но ее сын, честный Швейцарец, погибает.
Бивак. После полудня. На шесте полковое знамя. Фургон увешан
всяческими товарами; между ним и большой пушкой натянута
бельевая веревка. Мамаша Кураж складывает на лафете
белье. Катрин ей помогает. Одновременно мамаша Кураж
торгуется с каптенармусом. Тут же Швейцарец в мун¬
дире казначея.
Хорошенькая особа, Иветта Потье, перед которой стоит
стакан водки, пришивает ленты к своей пестрой шляпке. Иветта
в одних чулках. Ее красные сапожки стоят рядом.
Каптенармус. Я вам эти пули всего за два гуль¬
дена отдаю. Это — даром. Деньги до зарезу 1нужны.
Полковник с офицерами третий день пьют без просыпу,
все дочиста у меня вылакали.
Мамаша Кураж. Это казенное имущество. Попа¬
дусь я с ним — не миновать полевого суда. Разбазари¬
ваете, ироды, пули, а солдатам нечем по неприятелю
стрелять.
Каптенармус. Ну, ну, будет вам. Мы же люди
свои.
Мамаша Кураж. Казенного имущества не беру.
Тем более по такой цене!
Каптенармус. Вы их сегодня же сбудете капте¬
нармусу Четвертого полка за пять гульденов, а то и за
восемь. Только дайте ему расписку на двенадцать.
У него все припасы вышли.
Мамаша Кураж. А что же вы сами к нему не
идете?
Каптенармус. Я ему не верю, мы старые друзья!
25
Мамаша Кураж (берет мешок с пулями). Ладйб,
давай сюда! (Катрин.) Отнеси и заплати ему полтора
гульдена.
Каптенармус пытается протестовать.
Я сказала — полтора гульдена.
Катрин утаскивает мешок. Каптенармус идет за ней.
(Швейцарцу.) Вот тебе твои исподники, схорони! Ок¬
тябрь на дворе. Того и гляди, зима нагрянет. Может
быть. Слышишь, как я говорю: может быть. Потому —
я ученая, знаю, никогда нельзя наперед загадывать.
Ждешь лета, а глянь — на дворе осень. Но в ларце с
казной у тебя должен порядок быть, хоть трава не расти!
Деньги все целы?
Швейцарец. Да, мама.
Мамаша Кураж. Не забывай: они тебя потому и
казначеем поставили, что ты парень честный. Не такой
отчаянный, как твой брат. Простота твоя всего им доро¬
же. Тебе и в голову не придет с казной смыться. Не та¬
кой ты. Ну, за тебя я спокойна. Только исподники не за¬
сунь куда-нибудь, потом не найдешь.
Швейцарец. Нет, мама. Я их под тюфяк. (Хочет
идти.)
Каптенармус. Мне по пути, казнохранитель.
Мамаша Кураж. Только вы мне парня с пути не
сбивайте!
Каптенармус уходит не прощаясь.
Иветта (делает ему ручкой). Мог бы попрощаться,
каптенармус!
Мамаша Кураж (Иветте). Не люблю я, когда
они вместе. Неподходящая это компания для моего
Швейцарца... Да, а война как будто наладилась. Пять-
шесть лет протянется, как пить дать, пока все царства
передерутся. Голова на плечах есть, на рожон я, слава
богу, не лезу, и дела идут — грех жаловаться. А ты, видно,
забыла, что с твоей болезнью нельзя натощак водку пить?
Иветта. Кто говорит, что я больна? Это ложь!
Мамаша Кураж. Все говорят.
Иветта. Все они врут. Мамаша Кураж, я прямо в
отчаянии: из-за этой клеветы все мною брезгают, как
26
тухлой рыбой! И на что мне эта шляпка! (Швыряет
шляпку на землю.) Вот и стала пить с утра. Никогда
я себе этого не позволяла, от этого только морщины пой¬
дут, но теперь уж все равно. На весь Второй финский
меня ославили. Лучше уж мне было дома остаться, ког¬
да этот негодяй меня обесчестил. Гордость — не для
нашей сестры. Привыкай дерьмо жрать, а то еще хуже
будет!
Мамаша Кураж. Только ты тут не заводи опять
про своего Питера и как все оно вышло. Постыдись!
У меня дочь — девица!
Иветта. Ей как раз и надо послушать, чтоб она
любви остерегалась.
Мамаша Кураж. От нее не устережешься.
Иветта. Все равно расскажу. Хоть душу отведу!
Выросла я в цветущей Фландрии, там я и встретилась
с ним, с моим погубителем. Из-за него и попала я сюда,
в Польшу. Был он военный, поваром служил... Блондин...
Из голландцев, но не думай — худой и стройный. Да,
Катрин, худые — самые опасные. Только я тогда еще это¬
го не знала, и не знала я, что у него другая была. Ему
и прозвище такое дали — «Питер с трубочкой», потому
что он даже трубку изо рта не вынимал... Понимаешь,
когда? (Поет «Песню о братании».)
Семнадцать лет мне было,
Наш город пал весной.
Вполне миролюбиво
Противник вел себя со мной.
На утренней заре
Полк строился в каре,
И трепетало все кругом.
А с наступленьем темноты
В лесу, где травка и кусты,
Братались мы с врагом.
Моим врагом был повар,
Но вот в чем вся беда:
Он был мне ненавистен
Лишь днем, а ночью — никогда.
Ведь утром, на заре
Полк строился в каре,
И трепетало все кругом.
27
А с наступленьем темноты
В лесу, где травка и кусты,
Братались мы с врагом.
Сильней людских законов
Любви святая власть.
Внушал мне неприятель,
Увы, не ненависть, а страсть.
Однажды на заре
В холодном октябре
Все полетело кувырком.
Прощай любовь, прощай покой!
С полком уходит милый мой.
Расстались мы с врагом.
И за ним-то я, дура, увязалась! Но так ни разу его и не
встретила за все пять лет. (Пошатываясь, идет за фур¬
гон.)
Мамаша Кураж. Ты шляпку свою позабыла.
Иветта. Пусть берет ее кто хочет.
Мамаша Кур аж. Вот тебе наука, Катрин. Смотри
у меня, никогда с солдатами не связывайся! Любовь —
это божье попущение, я тебе говорю. Да и с цивильными
и то любовь не мед. Он тебе будет петь: готов-, мол, зем¬
лю целовать, по которой твои ноги ступали, — ты их,
кстати, ’мыла вчера? А потом и начнет тебя тиранить!
Радуйся, что ты немая! Уж тебя никогда на слове не
поймают, никогда не захочешь себе язык прикусить,
потому что правду ненароком сболтнула. Это тебе дар
божий — немота... А вон повар господина командующего
идет. Чего это ему понадобилось?
Входят повар и священник.
• Священник. Я принес вам весть от вашего сына
Эйлифа. Повар пожелал мне сопутствовать. Вы на него
произвели сильное впечатление.
Повар. Я просто пройтись, подышать свежий воздух.
Мамаша Кураж. Пожалуйста, любое время, если
будете себя прилично вести. Да если и не будете — я с
вами управлюсь. А чего Эйлифу надо? У меня лишних
денег нет.
Священник. Собственно говоря, у меня было по¬
ручение к его брату, к господину казначею.
28
Мамаша Кураж. Его тут не было, нет и не будет.
Он казначей, да не брату своему. Нечего его подбивать
на такие дела. Ишь умник! (Достает деньги из котомки.)
Передайте уж ему. Материнское сердце — не камень.
А ему скажите — грех. Постыдился бы у родной матери
деньги цыганить.
Повар. Недолгое время и он со своим полком вы¬
ступать навстречу смерти. Вам следует добавлять. Ведь
потом вы жалеете. Вы, женщины, всегда так, иметь жесто¬
кое сердце, а потом жалеть. Не дать стаканчик вино,
такой пустяки, а ведь потом иной раз человек лежит под
зеленой травой и никто не может вам его выкопать.
Священник. Что это вы так расчувствовались, по¬
вар? Сложить голову на поле брани — это блаженство, а
не причина для скорби. Ибо ныне — война за веру. Не
обычная это война, а священная и потому угодная богу.
Повар. Это правильно. Это есть война, где немнож¬
ко грабеж, немножко резня, немножко поджигательство
и, не забыть бы, немножко изнасилие. Но этот война
непохож на все остальные, потому что он есть война за
веру. Это ясно. Но и на этот война хочется выпить. Ду¬
маю, и вы согласитесь?
Священник (мамаше Кураж, указывая на пова¬
ра). Я пытался его удержать, но он клянется, что вы его
покорили, что он бредит вами.
Повар (закуривая коротенькую трубочку). Из пре¬
красных рук стакан вина, больше ничего худого! Но я
уже поплатиться. Вся дорога его преподобие делал
такие шутки, что я до сих пор красный.
Мамаша Кураж. Ай-ай-ай! А еще духовное лицо!
Придется вам налить, а то вы, скуки ради, пожалуй,
соблазнять меня начнете.
Священник. Соблазн велик, как говаривал при¬
дворный священник, поддаваясь соблазну. (Замечает
Катрин.) А кто эта привлекательная особа?
Мамаша Кураж. Эта особа не привлекательная,
а порядочная.
Священник и повар уходят с мамашей Кураж за
фургон,- Катрин смотрит им вслед, потом, оставив белье, под¬
нимает шляпку Иветты. Потом садится и примеряет красные са¬
пожки и шляпку. Слышно, как мамаша Кураж, повар и священ¬
ник беседуют о политике.
29
Мамаша Кураж. Этим бы полякам сидеть тут в
Польше тихо и не рыпаться! Ну, пускай наш король к
ним со своим войском пришел, так им бы тут мир и со¬
хранять, а они ни с того ни с сего на нашего короля вой¬
ной пошли! В свое дело ввязались! Он это тихо-мирно
с артиллерией и кавалерией по Польше проходил, а они
на него! Стало быть, они сами мир нарушили. Вся кровь
на их головы падет!
Священник. В помыслах нашего доброго короля
одно: народам даровать свободу. Император всех пора¬
ботил: и поляков, и немцев. Король должен был их
освободить.
Повар. Вот-вот, и я говорю: ваш лицо меня не об¬
манул— водка у вас превосходный! А насчет король —
этот свобода, который он хотел дарить Германии, обо¬
шелся ему недешево. Он даже вводил новый налог на
соль в Швеции. Это бедным людям, конечно, обошлось
недешево. А потом ему пришлось хватать и четвертовать
немцев, потому что они держатся за свой угнетатель им¬
ператор. А король, вот именно, шутить не любит, когда
кто-нибудь не хочет быть свободен! Или взять поляки.
Ведь он сперва только хотел защитить их от злой чело¬
век, особенно от «император. Но аппетит приходит во
время еда, и король защитил вся Германия. А она
крепко воспротивилась. И вот добрый король имел за
своя доброта и издержки — один досада! Ну, издержки—
пустяки, сделали новый налог! Но, увы, это произвело
возмущение. Слава богу, что король не обращал вни¬
мания: ведь на его сторона был религия! Да, это слава
богу! А то бы злой язык мог сказать: король своя выго¬
да ищет, ради себя старался. А так у него совесть всегда
чистый. Это ему главное.
Мамаша Кураж. Видать, что вы не швед, а то не
стали бы так говорить о славном короле.
Священник. Не мешало бы вам помнить, что вы
едите его хлеб.
Повар. Я не есть его хлеб. Я печь ему хлеб.
Мамаша Кураж. Короля не победить!А почему —
потому солдаты верят в него. (Серьезно.) Послушать
больших господ — они вроде ведут войну за веру, прав¬
ду и другие распрекрасные вещи. А как приглядишься,
видать: не такие они дураки, воюют-то ради барыша.
30
И мы, маленькие люди, без RöpbictH Воевать Не по¬
шли бы.
Повар. Так оно есть.
Священник. Вам, голландцу, не мешало бы взгля¬
нуть на это знамя, прежде чем высказывать подобные
мнения, в особенности здесь, в Польше.
Мамаша Кураж. Ну-ну-ну! Тут все добрые люте¬
ране. Будем здоровы!
Катрин, надев шляпку и сапожки, прохаживается, подражая
Иветте.
Внезапно слышится стрельба, барабанный бой. Мамаша
Кураж, священник и повар выбегают из-за фургона,
последние — со стаканами в руках. Каптенармус и бом¬
бардир подбегают к пушке и пробуют откатить ее.
Мамаша Кураж. Что там стряслось? Дайте мне
сперва белье убрать, безобразники! (Хватает белье.)
Каптенармус. Нападение! Католики! Пожалуй,
нам не уйти! (Бомбардиру.) Спасай бомбарду! (Убе¬
гает.)
Повар. Праведный боже, мне надо к мой началь¬
ник! Фрау Кураж, я на днях заглянуть, немножко побе¬
седовать. (Удирает.)
Мамаша Кураж. Постойте, трубочку забыли!
Повар (издали). Поберегите его, он мне нужен!
Мамаша Кураж. И надо ж! Как раз торговля хо¬
рошо пошла!
Священник. Да, так и я тоже удалюсь. Правда,
если неприятель столь близко, бегство может быть опас¬
но. Блаженны миротворцы — истинное слово на войне!..
Если бы плащ какой-нибудь...
Мамаша Кураж. Я не могу раздавать плащи на¬
прокат, ни под каким видом. Я уже наплакалась!
Священник. Для меня опасность особенно ве¬
лика, ибо облачение выдаст католикам мою веру.
Мамаша Кураж (достает ему плащ). С кровью
от сердца отрываю, нате, бегите уж скорей.
Священник. Премного благодарен. Это очень ве¬
ликодушно с вашей стороны. Но, может быть, лучше я
немного побуду здесь. Если меня увидят бегущим, это
может возбудить подозрение.
Мамаша Кураж (бомбардиру). Да брось ты
31
пушку, дурачина. Кто тебе заплатит? Оставь лучше
мне, а то головы лишишься!
Бомбардир (убегая). Вы свидетели, я старался
как мог.
Мамаша Кураж. Хоть присягну. (Замечает на
дочери шляпку Иветты.) Это что такое? Ты напялила
шляпку этой потаскухи! Брось ее сейчас же! Ты что,
спятила? Сейчас супостаты придут! (Срывает с Катрин
шляпку.) Они из тебя шлюху сделают! И сапожки тоже.
Блудница ты вавилонская! Живо разувайся! (Пытается
снять с нее сапожки.) Иисусе, помогите мне, ваше пре¬
подобие! Пусть снимет сапоги, я сейчас приду. (Бежит
к фургону.)
Иветта (пудрясь на ходу). Что вы говорите, католи¬
ки пришли? Где моя шляпка? Кто на нее наступил? Не
могу же я перед чужими людьми появиться в таком виде!
Что обо мне подумают? И зеркальца, как на грех, нет!
(Священнику.) Я пудры не переложила?
Священник. Нет, нет, в самую меру.
Иветта. А где мои красные сапожки?
Катрин прикрывает юбкой ноги.
Я же их тут оставила. Jenepb я должна идти в свою
палатку босиком. Стыд и срам! (Уходит.)
Вбегает Швейцарец, в руках у него полковой ларец.
Мамаша Кураж (с горстью золы. Катрин). Вот
зола. (Швейцарцу.) Чего ты притащил?
Швейцарец. Полковую казну.
Мамаша Кураж. Брось сейчас же! Отказначейст-
вовал!
Швейцарец. Мама, я же за нее отвечаю! (Уходит
за фургон.)
Мамаша Кураж. Сними ты свою хламиду, ваше
преподобие, а то узнают тебя, и плащ не поможет. (Ма¬
жет Катрин лицо золой.) Не вертись! Так, маленько гря¬
зи, и враг тебе не страшен. Вот напасть! Говорят, кара¬
ульные перепились. Держи свой светильник под спу¬
дом. Покажи солдату, особенно католику, беленькое
личико, вот тебе и потаскуха готова. По неделям по¬
стятся, а -потом как награбят, «ажрутся и накидываются
на баб. Ну, так сойдет. Дай-ка я на тебя погляжу!
32
Неплохо! Словно в навозе рылась. Никто тебя не тро¬
нет. (Швейцарцу.) Куда ларец дел?
Швейцарец (появляясь). Я надумал в фургон по¬
ложить, мама.
Мамаша Кураж (в ужасе). Это в мой фургон?
Дурак ты, богом обиженный! Ни на минуту отвернуться
нельзя. Они же нас всех троих повесят.
Швейцарец. Тогда я его где-нибудь еще спрячу
или убегу с ним.
Мамаша Кураж. Сиди уж. Поздно теперь.
Священник (переодеваясь на ходу). Ради всего
святого! Знамя!
Мамаша Кураж (снимает полковое знамя). Ба¬
тюшки, я-то его и не вижу. Пригляделась — двадцать
пять лет с собой таскаю.
Канонада усиливается.
Три дня спустя. Утро. Пушки уже нет. Мамаша Кураж,
Катрин, священник и Швейцарец сидят за едой,
озабоченные.
Швейцарец. Вот уж третий день я тут зря окола¬
чиваюсь. А господин фельдфебель — они всегда так обо
мне заботились—сейчас, наверно, себя спрашивают: где
же наш Швейцарец с солдатскими деньгами?
Мамаша Кураж. Ты бы радовался, что они на
твой след не напали.
Священник. Что мне сказать? Я ведь тоже укло¬
няюсь от служения господу, страшась злой участи. Ска¬
зано, от избытка сердца глаголят уста. Но горе мне,
если уста мои возглаголят.
Мамаша Кураж. То-то оно и есть. Сидят у меня
на шее: один со своей верой, другой — с казной. Уж и не
знаю, что хуже.
Священник. Поистине, мы ныне в руце божией.
Мамаша Кураж. Ну, ну, может, дело наше еще
и не так плохо, но одно верно — с этих пор я сон потеря¬
ла. Кабы не ты, Швейцарец, легче бы мне было. Сама-то
я с 'ними поладила. Я, мол, всегда против шведа была,
антихриста этого. У него, мол, рога, сама видела, у ле¬
вого рога кончик отбитый. Они меня допрашивать, а я
2 Брехт, т. Ill ßß
им: где у вас церковных свечей достать, коли недорого?
Я все ихние повадки знаю, потому как отец Швейцарца
сам католик был, всегда, бывало, над ихней церковной
канителью смеялся. Может, они мне и не совсем пове¬
рили, но им как раз в полку маркитантка требуется —
придираться не стали. Может, все еще добром обернется.
Попались в полон, как мышь в амбар.
Священник. Молоко — хорошее. Маловато, конеч¬
но... Что ж, придется умерить наши шведские аппети¬
ты— ведь мы потерпели поражение...
Мамаша Кураж. Кто потерпел поражение — еще
разобраться надо. Иной раз у больших господ победа
и одоление, а нам это боком выходит. А иной раз им по
шее надают, а нам прибыль. Не раз так было: для них
поражение, а нашему брату — чистый барыш. Кроме
чести, ничего не потеряно. Помню, в Лифляндии нашему
полководцу неприятель так бока наломал, что мне в
суматохе из обоза кобыла досталась. Семь месяцев она
у меня в фургоне ходила, потом они опять победили и
ревизия пришла. По правде сказать, нам, мелкоте, от
ихних побед и поражений — одни убытки! Самое разлю¬
безное дело для нас, когда у них в политике застой.
(Швейцарцу.) Ешь!
Швейцарец. Кусок в горло не идет, мама. Как же
господин фельдфебель жалованье солдатам платить бу¬
дут?
Мамаша Кураж. Когда войско бежит, жалованья
не платят.
Швейцарец. Ну как же, им положено! Без жало¬
ванья они и бежать не обязаны, могут с места не дви¬
гаться.
Мамаша Кураж. Слушай ты, сыр швейцарский,
уж больно ты честен, прямо страх берет! Я тебя сама
учила: надо быть честным, раз уж бог ума не дал, но
на все мера есть. Я сейчас пойду с его преподобием, куп¬
лю знамя католическое и мяса тоже. Никто, как он, мя¬
са не выберет, хоть глаза ему завяжи. Я думаю, он
как к хорошему куску подойдет, у него слюнки текут,
вот и угадывает. Слава богу, они мне торговать разре¬
шили. Да и то сказать, торговца не о вере спрашивают,
а о цене. Лютеранские портки тоже греют.
Священник. Один нищий монах сказал, когда его
34
пугали, что при лютеранах все вверх дном перевернется:
«Не беда, нищие всегда будут нужны!»
Мамаша Кураж залезает в фургон.
Ларец, ларец — вот что ее тревожит. До сих пор мы не
возбудили ничьих подозрений, но надолго ли?
Швейцарец. Я могу его унести.
Священник. Это, пожалуй, еще опаснее. Вдруг
тебя увидят? У них шпионы повсюду. Вчера утром я
вышел по нужде, и вдруг передо мной появляется из
канавы некто. Я — в ужасе. Благодарение господу, я
сумел удержать на устах молитву. Мог сам себя предать
в их руки. Поистине, они рады дерьмо нюхать, не люте¬
ранское ли? Шпион был маленький уродец с повязкой
на глазу.
Мамаша Кураж (вылезая из фургона). Что я
здесь нашла, бесстыдница ты этакая? (С торжеством
показывает красные сапожки.) Сапожки Иветты! Ста¬
щила и виду не подает! Все потому, что ей наговорили,
будто она привлекательная особа. (Кладет сапожки в
корзину.) Я их верну хозяйке!.. Украсть у Иветты са¬
пожки! Она-то себя губит за деньги, это я понимаю.
А ты рада за так, для удовольствия! Сколько раз я тебе
говорила: подожди, пока мирное время настанет, не
смей с солдатней путаться! Дождись мира, тогда и бу¬
дешь любезничать.
Священник. Я не нахожу ее особенно любезной.
Мамаша Кураж. А я вот нашла! Я хочу, чтобы
люди про нее одно говорили: убогой-то никогда не ви¬
дать и не слыхать! По крайней мере цела будет. (Швей¬
царцу.) А ты оставь ларец, где он есть, слышал? И смо¬
три за своей сестрой, за ней глаз да глаз нужен! В мо¬
гилу вы меня сведете! Легче корзину блох устеречь, чем
вас! (Уходит со священником.)
Катрин убирает посуду.
Швейцарец. Последние деньки можно так поси¬
деть на солнышке, в одной рубашке.
Катрин показывает на дерево.
Да, листья уже пожелтели.
Катрин спрашивает его знаками, не хочет ли он выпить.
2*
35
Швейцарец. Нет, я пить не стану, мне подумать
надо. (Пауза.) Мать говорит, она ночей не спит. Надо
бы мне все-таки припрятать этот ларец. Выискал я на¬
дежное местечко. Принеси мне, так и быть, стаканчик!
Катрин уходит за фургон.
Положу его в барсучью нору у реки, а потом заберу.
Завтра же на рассвете заберу — и доставлю в полк.
Далеко ли они за эти три дня ушли!.. А уж господин
фельдфебель так и ахнут. Ай да Швейцарец! — скажут
они. Вот это порадовал. Не зря я на тебя надеялся.
Я тебе доверил казну — ты мне ее принес.
Когда Катрин вновь выходит из-за фургона, перед ней по¬
являются двое мужчин. Один из них в фельдфебельском
мундире, второй — одноглазый с повязкой — снимает шляпу и
вежливо кланяется.
»
Одноглазый. Бог помочь, милая барышня. Не ви¬
дали ли вы здесь одного молодого человека из штаба
Второго финского.
Катрин, перепуганная, бежит к брату, расплескивая вино. Муж¬
чины переглядываются и, заметив сидящего в задумчивости
Швейцарца, скрываются.
Швейцарец (вздрагивает). Эх ты, половину рас¬
плескала! Да чего ты рожи-то строишь? Тебе что-нибудь
в глаз попало? Ничего не понимаю. А я вот что наду¬
мал. Надо мне уходить. Это лучше всего будет. (Встает.)
Катрин всеми способами пытается предупредить его об опасности.
(Только отмахивается.) Ну ладно уж, пролила водку, не
велика беда. Не последний стакан на моем веку. Ну
чего ты, чего ты? Да знаю, знаю, добра желаешь, толь¬
ко сказать не можешь. Бессловесная ты, бедняжка! (До¬
стает из фургона ларец и прячет его за пазухой.) Сей¬
час приду. Да не держи ты меня, а то разозлюсь. Да
знаю я, что любишь! Эх, кабы ты могла говорить!
Катрин пытается удержать его, он целует ее, высвобождается
и уходит. Катрин в отчаянии мечется по сцене, тихо стонет. Воз¬
вращаются священник и мамаша Кураж. Катрин бро¬
сается к матери.
36
Мамаша Кураж. Что такое? Что тут? На тебе
лица нет! Обидел тебя кто-нибудь? А где Швейцарец?
Расскажи все по порядку, Катрин! Мать тебя поймет.
Что? Этот прохвост, Швейцарец, забрал шкатулку? Ох,
и задам я ему, неслуху эдакому! Успокойся, не мычи!
Покажи руками! Терпеть я не могу, когда ты скулишь,
как щенок! Что о тебе подумает его преподобие? Ты его
еще напугаешь. Одноглазый, говоришь, был?
Священник. Одноглазый? Это же шпион! Они
схватили Швейцарца?
Катрин качает головой и пожимает плечами.
Мы погибли!
Мамаша Кураж достает из корзины католическое знамя; священ¬
ник прикрепляет его к шесту.
Мамаша Кураж. Подымите новый флаг!
Священник (с горечью). Отныне здесь все добрые
католики.
За сценой слышны голоса.
Двое мужчин вводят Швейцарца.
Швейцарец. Отпустите меня, у меня ничего нет.
Вы мне плечо свихнете. Я ни в чем не виноват!
Фельдфебель. Это ваш парень? Вы его знаете?
Мамаша Кураж. Мы? Откуда?
Швейцарец. Я их не знаю. Откуда мне знать,
кто они такие? Я сюда зашел пообедать. Десять гел¬
леров заплатил. Может, вы меня тогда и видели, когда
я тут ел. Пересолено все было.
Фельдфебель. Кто вы такие? А?
Мамаша Кураж. Мы люди честные. Он правду
говорит — он здесь обедал. Пересолено ему показалось.
Фельдфебель. Стало быть, притворяетесь, вроде
вы его не знаете?
Мамаша Кураж. Откуда мне его знать? Мало ли
здесь народу таскается. Что ж мне, каждого спрашивать,
как его зовут, нехристь он или нет? Раз платит, зна¬
чит, не нехристь. Ты — нехристь?
Швейцарец. Что вы!
Священник. Он вел себя здесь вполне прилично.
Рта не открывал. Разве когда ложку в рот брал, но уж
без этого никак нельзя.
37
Фельдфебель. А ты кто?
Мамаша Кураж. Прислуживает у меня, вино го¬
стям подает. Вам, наверно, пить хочется? Набегались не¬
бось по жаре, запарились. Сейчас налью по стаканчику.
Фельдфебель. На службе пить не положено!
(Швейцарцу.) Ты что-то отсюда унес и спрятал на бе¬
регу. Когда ты уходил, у тебя куртка на груди топы¬
рилась.
Мамаша Кураж. Может, это не тот был?
Швейцарец. Ошиблись вы, наверно. Я видел — тут
один бежал, у него куртка топырилась. Вы меня не за
того приняли.
Мамаша Кураж. Мне тоже думается, ошибка
вышла. С кем этого не бывает? Я-то в людях разби¬
раюсь, я ведь мамаша Кураж, небось слыхали? Меня
все знают. Я вам говорю: он малый честный.
Фельдфебель. Мы разыскиваем полковую казну
Второго финского. Известны все приметы того, кто ее
скрывает. Мы его третий день ищем. Это ты.
Швейцарец. Это не я.
Фельдфебель. Если ты нам не отдашь казну,
тебе крышка. Так и знай! Где она?
Мамаша Кураж (многозначительно). Он бы от¬
дал ее, конечно, раз ему иначе крышка. Сразу бы сказал.
Мол, берите, она там-то и там-то. Ваша власть. Не та¬
кой же он дурень. Говори ты, дурья голова! Господин
фельдфебель тебя спасти хочет!
Швейцарец. Да когда ее у меня нет.
Фельдфебель. Тогда пошли! Там у тебя язык
развяжется!
Швейцарца уводят.
Мамаша Кураж (кричит вслед). Да он бы ска¬
зал! Не такой же он дурак. Руку ему не вывихните!
(Бежит за ними.)
Тот же вечер. Священник и немая Катрин моют посуду
и чистят ножи.
Священник. В истории религии тоже бывали слу¬
чаи, что люди попадались. Вспомним хотя бы, что пре¬
терпел наш спаситель Иисус Христос. Есть старая
песня о страстях господних. (Поет.)
38
Как убийца и подлец,
Наш господь когда-то
Приведен был во дворец
Понтия Пилата.
Что Исус не лиходей,
Не мастак на плутни,
Было ясного ясней
К часу пополудни.
Понтий, хитрая лиса,
Не нарушил правил.
Он Исуса в три часа
К Ироду отправил.
Божий сын побит плетьми,
В кровь исполосован,
Бессердечными людьми
Наш господь оплеван.
Он шагает тяжело
С ношею суровой,
И усталое чело
Жжет венец терновый.
В шесть он распят на кресте
Под насмешки черни.
Вся одежда на Христе —
Лишь венок из терний.
Для потехи смочен рот
Уксусом и желчью.
Дотемна резвился сброд,
Все сносил он молча.
В девять умер сын твой, бог,
Застонав от боли,
И копьем Исусу бок
Люди прокололи.
Скалы громом сметены,
Вместо тверди — бездна,
И врата отворены
В царствие небесно.
А из раны — кровь с водой...
Да и как не течь им?
Вот что сделал род людской
С сыном человечьим.
Мамаша Кураж (вбегает, взволнованная). Швей¬
царцу это может стоить головы. Но с фельдфебелем
можно будет договориться. Только ни за что нельзя вы¬
давать, что Швейцарец наш, а то мы выйдем пособниками.
Тут все деньги решают. Но где их взять? Иветта не за¬
ходила? Я ее встретила по дороге. Она уж подцепила
какого-то полковника. Может, он купит ей маркитант¬
ский патент.
Священник. Вы действительно думаете продать
дело?
Мамаша Кураж. А откуда мне взять день!ш для
фельдфебеля?
Священник. А на что жить будете?
Мамаша Кураж. То-то и оно.
Иветта Потье входит с престарелым полковником.
Иветта (обнимает мамашу Кураж). Дорогая! По¬
думать только, как скоро нам пришлось свидеться! (Ше¬
потом.) Он не против. (Громко.) Это мой большой друг.
Он так добр, я с ним советуюсь обо все делах. Я слу¬
чайно узнала, что у вас какие-то затруднения, вы хотите
продать свой фургон? Я могла бы заинтересоваться.
Мамаша Кураж. Заложить, а не продать. Зачем
спешить? Такой фургон в военное время не купишь.
Иветта (разочарованно). Только заложить? А я
думала, вы продаете. Не знаю, подойдет ли это мне.
(Полковнику.) Как ты думаешь?
Полковник. Совершенно с тобой согласен, ду¬
шенька.
Мамаша Кураж. Только в залог отдам.
Иветта. Я думала, вам нужны деньги.
Мамаша Кураж (твердо). Деньги мне нужны до
зарезу, но уж лучше я всех обегу, ног своих не пожалею,
а найду кому заложить. Легко сказать: «Продай». Фур¬
гон нас кормит. А для тебя случай хороший, Иветта,
40
дело выгодное. Не упускай. Кто знает, когда тебе снова
такой хороший друг-советчик подвернется...
Иветта. Да, мой друг считает, что стоит, но я не
знаю... Раз только в залог... Ты ведь тоже говорил, мы
должны сразу купить?
Полковник. Да, да, душенька, так я и говорил.
Мамаша Кураж. Ну, тогда ищи себе, где есть
продажный, может, и найдешь что, коли друг твой с
тобой погуляет, скажем, недельку-другую.
Иветта. Ну что ж! Мы можем поискать, я люблю
ходить приценяться. Нам ведь с тобой приятно гулять,
Польди, это одно удовольствие, правда? Две недели
тебя не испугают, верно? А если вам ссудить денег,
когда вы отдадите?
Мамаша Кураж. Через две недели верну. Может,
даже через неделю.
Иветта. Не знаю, на что решиться, Польди, cheri,
посоветуй мне! (Отводит полковника в сторону.) Я уве¬
рена, она потом продаст, не беспокойся. Кстати, прапор¬
щик тот, блондин, знаешь, предлагал мне одолжить де¬
нег. Он так в меня втрескался! Он говорит, я ему кого-
то напоминаю. Что ты мне посоветуешь?
Полковник. Берегись его. Это опасный человек!
Он от тебя бог знает чего потребует! Я же сказал, куп¬
лю, верно, мышка?
Иветта. О, я не могу принять от тебя такой пода¬
рок! Но правда, если ты думаешь, что прапорщик может
от меня чего-то потребовать... Польди! Я готова принять
это от тебя.
Полковник. Вот и прекрасно.
Иветта. А ты советуешь?
.Полковник. Всенепременно.
Иветта (возвращается к мамаше Кураж). Мой
друг советует мне согласиться. Напишите расписку и не
забудьте указать, что через две недели фургон мой и
все, что в нем есть, тоже мое! Мы сейчас все проверим.
Двести гульденов я принесу потом. (Полковнику.) Тогда
иди в лагерь скорей, а мне надо все пересмотреть в моем
фургоне, как бы что не пропало... (Целует полковника.)
Полковник уходит.
(Забирается в фургон.) Что-то сапог очень мало.
41
Мамаша Кураж. Иветта, сейчас не время про¬
верять твой фургон... если уж он твой. Ты мне обещала
поговорить с фельдфебелем насчет моего Швейцарца.
Я слыхала, через час суд.
Иветта. Я только полотняные сорочки пересчитаю.
Мамаша Кураж (стаскивает ее за юбку). У меня
сын может погибнуть. Гиена ты или человек?! И ни
звука о том, кто выкуп предлагает. Сделай вид, будто
это твой нареченный. А то нам всем крышка — скажут,
мы сообщники.
Иветта. Я назначила Одноглазому свидание в ро¬
ще, он, наверно, уже там.
Священник. И боже упаси сразу предлагать все
двести. Дай сто пятьдесят, этого хватит с избытком.
Мамаша Кураж. Ваши это деньги, что ли? Не
лезьте не в свое дело! Похлебки на вас хватит, н^
беспокойтесь! (Иветте.) Беги бегом и не торгуйся!
Жизни парню может стоить! (Подталкивает Иветту к
выходу.)
Священник. Я 'не хочу вмешиваться в ваши де¬
ла, но на что мы будем жить? У вас на руках дочь-
калека.
Мамаша Кураж. А полковой ларец на что, ум¬
ник вы эдакий. Уж эту недостачу они ему простят.
Священник. Можно ли положиться на Иветту?
Мамаша Кура ж. Да у нее свой интерес: она хо¬
чет, чтобы я поскорее эти двести гульденов отдала,
а мой фургон ей достался. Ей к спеху, она сама пони¬
мает. Полковник этот не на век ей достался. (Катрин.)
Возьми наждаку, почисть ножи! Да и вы тоже, чего
расселись, как Иисус на горе Елеонской? Пошевели¬
вайтесь! Помойте стаканы. Вечером полсотни рейтаров
явятся, опять начнется: «Ах, мои ноженьки, ах, я бегать
не привык, ах, мое дело проповеди читать...» Думаю,
они нам его отдадут, слава богу, народ продажный. Не
звери же, люди, тоже деньгу любят. Людская продаж¬
ность что господня благость, на нее вся надежда. Пока
люди взятки берут — и суд иной раз человека оправдать
может, даже невиноватого.
Иветта (вбегает запыхавшись). Они согласны за
две сотни. Только надо поживей. Они тянуть не любят.
Лучше всего я сразу поведу Одноглазого к своему пол¬
42
ковнику. Швейцарец признался, что казна у него была.
Они ему пальцы в тиски зажали. Но он выбросил ла¬
рец в реку, когда заметил, что они за ним гонятся.
Ларец тю-тю! Ну, значит, я бегу к полковнику за день¬
гами?
Мамаша Кураж. Ларец пропал? Чем же я тогда
буду долг отдавать?
И в етт а. А-а-а! Так вы думали из казенного ларца
деньги взять? Ах, вот как! Вы меня надуть хотели! И не
надейтесь! Хотите выручить своего Швейцарца, выкла¬
дывайте денежки. Или, может, мне махнуть рукой на
это дело, чтобы вам фургон остался?
Мам аша Кураж. Этого я прямо не ожидала! По¬
годи, не торопи! Получишь ты фургон... Простилась я
с ним. Семнадцать лет он у меня. Дай подумать минут¬
ку. Уж больно все сразу. Что мне делать? Все две сотни
я не могу отдать. Хоть бы ты немного поторговалась с
ним. Не могу же я безо всего остаться, всякий меня
тогда ногами топтать будет. Иди скажи, дают сто два¬
дцать гульденов, иначе ничего не выйдет. И так я без
фургона остаюсь.
Иветта. Они не согласятся. Одноглазый торопит,
боится, все время оглядывается. Может, лучше дать им
все двести?
Мамаша Кураж (в отчаянии.) Не могу я! Три¬
дцать лет я маюсь. Дочке двадцать пять, и все не заму¬
жем. Должна я и об ней подумать. Не души ты меня,
я знаю, что делаю. Скажи: сто двадцать, или ничего не
выйдет.
Иветта. Ну, как знаете. (Быстро уходит.)
Мамаша Кураж (не глядя ни на священника, ни
на Катрин, садится рядом с дочерью и принимается
чистить ножи). Не побейте стаканы, они теперь не наши.
Смотри, осторожней, не порежься! Швейцарец вернется,
я дам и две сотни, если на то пойдет. Никуда твой брат
не денется. На восемьдесят гульденов наберем лоток
товару и начнем все сначала. Что ж, и не такие горшки
об нашу голову ломались.
Священник. Сказано: велика милость господня.
Мамаша Кураж. Насухо надо вытирать!
Молча чистят ножи. Внезапно Катрин вскакивает и, рыдая,
убегает за фургон.
43
Иветта (вбегает). Они не согласны. Я вас преду¬
преждала. Одноглазый уже уходить хочет, говорит, тол¬
ку, видно, не будет. Говорит, каждую минуту могут в
барабан ударить — тогда, значит, уже казнь. Я до ста
пятидесяти дошла, он и слушать не желает. Еле-еле я
его упросила дождаться, пока я последний раз с вами
поговорю.
Мамаша Кураж. Скажи ему, даю две сотни. Беги!
Иветта убегает. Молчание. Священник перестал вытирать
стаканы.
Боюсь, слишком долго я торговалась.
Издалека доносится барабанная дробь. Священник встает
и уходит. Мамаша Кураж продолжает сидеть. Темнеет. Барабан¬
ная дробь прекращается. Снова светлеет. Мамаша Кураж сидит
в той же позе.
Иветта (входит, очень бледная). Ну вот вам! До¬
торговались! Фургон ваш при вас останется. Одинна¬
дцать пуль он получил, вот и все. Не стоило бы мне с
вами больше возиться, но я там такую вещь услышала!
Они ему, оказывается, не поверили, что он ларец в реч¬
ку бросил, подозревают, что он спрятан у вас, и вообще
вы с ним в сговоре. Они говорили, хотят тело сюда при¬
нести, надеются, вы себя выдадите, когда его увидите.
Решила уж предупредить. Не признавайте его, а то все
вы пропали. Они следом идут. Может, мне увести
Катрин?
Мамаша Кураж качает головой.
Она знает? Она ведь, наверно, не слыхала про бараба¬
ны или не поняла?
Мамаша Кураж. Она знает. Приведи ее.
Иветта приводит Катрин. Та подходит к матери и оста¬
навливается. Мамаша Кураж берет дочь за руку. Двое с о л-
да^т вносят носилки, на которых лежит тело, прикрытое просты¬
ней. Рядом шагает фельдфебель. Носилки опускают на
землю.
Фельдфебель. Вот тут у нас один покойник, не
знаем, как зовут. Надо записать для порядка. Он у тебя
44
тут закусывал. Погляди — признаешь личность? (Подни¬
мает простыню.) Ну как, признала?
Мамаша Кураж отрицательно качает головой.
Выходит, до этого его не видала? Он же у тебя заку¬
сывал!
Мамаша Кураж качает головой.
Тащите на свалку, его никто не знает.
Тело уносят.
IV
Мамаша Кураж поет «Песню о великом смирении».
Офицерская палатка. Мамаша Кураж ждет у входа. Из па¬
латки выглядывает писарь.
Писарь. Я вас знаю. Это у вас лютеранский казна¬
чей укрывался? Лучше и не суйтесь с вашей жалобой.
Мамаша Кураж. Нет, я буду жаловаться. Потому
как я не виноватая, а коли я это дело так оставлю, ска¬
жут, что у меня у самой рыльце в пушку. Весь товар
в фургоне саблями порубили, да еще ни за что ни про
что пять талеров штрафу содрали!
Писарь. Послушайте моего совета — держите луч¬
ше язык за зубами. У нас маркитанток нехватка, вот
мы вашу лавочку и терпим, пока вы штраф платите —
рыльце-то у вас в пушку.
Мамаша Кураж. Буду жаловаться!
Писарь. Ну, как знаете. Тогда подождите, господин
ротмистр сейчас заняты. (Скрывается в палатке.)
Молодой солдат (врывается, ругаясь). Bouque
la Madonne! Где тут этот распроклятый гад — ротмистр?
Наградные мои зажилил и сам с бабами пропил! За¬
рублю!
Пожилой солдат (вбегает за ним). Тихо, ты,
дурья голова, заберут!
Молодой солдат. Выходи, ворюга! Я из тебя
котлету сделаю! Где мои наградные? Я один в реку ки¬
нулся — из всего эскадрона один, — и мне не на что
кружку пива выпить!.. Нет моего терпения! Выходи, на
месте зарублю!
Пожилой солдат. Пресвятая дева, сам себя па¬
рень губит!
45
Мамаша Кураж. За что это ойи ему Награды-то
Не дали?
Молодой солдат. Пусти, говорю! А то я тебя
йорублю, все одно пропадать!
Пожилой солдат. Он коня полковничьего спас,
а на водку ни гроша не получил. Молодой еще, поряд¬
ков не знает.
Мамаша Кураж. Пусти ты его, не собака он,
чтобы на цепи держать. Чаевые требовать — дело за¬
конное. А то чего ради солдату стараться-то?
Молодой солдат. Того ради, чтобы эта сволочь
там пьянствовала. Эй вы, трусы! Я отличился, подавайте
мне мои наградные!
Мамаша Кураж. Ты, паренек, на меня-то не ори:
мне и без тебя тошно. И, кстати, глотку свою побереги,
может пригодиться, когда ротмистр выйдет. А то он
придет, а ты уж осип и словечка вымолвить не можешь,
и ему тебя в колодки сажать незачем. Крикуны скоро
выдыхаются. Поорал полчасика, а больше уж и духу не
хватает, впору его спать укладывать.
Молодой солдат. У меня духу хватает, а спать
я не хочу. Жрать я хочу. Хлеб из желудей да конопли
пекут, да и то не вволю дают, скаредничают. Этот там
с курвами мои наградные пропивает, а я голодный хожу.
Убить его мало.
Мамаша Кураж. Как же вам тут не голодать?
Прошлый год ваш командующий нарочно войско по
хлебам пустил, чтобы все вытоптали. Я тогда за сапоги
десять гульденов брать могла, только не было ни у кого
из вас десяти гульденов, а у меня сапог. Вот ведь не
чаял, что ему до нынешнего года тут стоять придется,
а пришлось. От этого и голодуха. Оно понятно, что ты
осерчал.
Молодой солдат. Что ты мне ни толкуй, а не
могу я несправедливость терпеть.
Мамаша Кураж. Это все правильно. Но надолго
ль тебя хватит? Долго ли ты не можешь несправедли¬
вость терпеть? Час или два? Об этом ты и не подумал,
а в том вся и соль. Тошно тебе станет в колодках, если
вдруг поймешь, что можешь терпеть несправедливость.
Молодой солдат. И на кой я вас тут слушаю?
Bouque la Madonne! Где этот ротмистр?
46
Мамаша Кураж. Слушаешь ты меня потому, как
сам все понял, и вся твоя злость уже выкипела. Да и бы-
ло-то ее — всего на донышке. А надо бы полный котел,
да где взять?
Молодой солдат. Что же, я не в своем праве
наградных требовать? Так мне, что ль, вас понимать?
Мамаша Кураж. Наоборот... Только я говорю,
злости у тебя маловато, а жаль. Будь ее поболе, я сама
тебя б еще науськивала. Сказала бы: руби его, пса
этого! А вдруг не порубишь ты его, а только сам хвост
подожмешь? Что тогда? Мне-то один на один с ротми¬
стром никак не сладить!
Пожилой солдат. Правду говоришь, мать! Это
так, дурь на него нашла.
Молодой солдат. А вот сейчас увидим, зарублю
я его или нет. (Выхватывает тесак.) Только выйдет —
сейчас зарублю!
Писарь (высовывается из палатки). Господин рот¬
мистр сейчас выйдут. Садись!
Молодой солдат садится.
Мамаша Кураж. Он и вправду сел. Ну, что я го¬
ворила? Вот ты уж и сидишь смирнехонько. Они знают,
как с нашим братом надо! Прикажут: «Садись!» — вот
мы уж и сидим. А какой тут бунт, сидя-то? Нет, нет,
сел, так уж сиди, не вставай уж!.. Меня тебе нечего сте¬
сняться, я сама не лучше других, какое там! У всех у нас
духу не хватает. А почему? Да потому, что купили они
нас с потрохами, и смирились мы. Послушай лучше, я
тебе расскажу про смирение наше великое. (Поет «Пес¬
ню о великом смирении».)
Было «время — я была невинна,
Я на «род людской глядела сверху вниз.
(Я вам не то, что прочие девки: и собой хороша, и ра¬
бота в руках горит, я в люди выйду!)
Я не знала, что такое «половина»,
И не знала слова «компромисс».
(Мне или все, или ничего, мне подавай кого почище!
Каждый кузнец своего счастья, можете меня не учить!)
47
А скворец поет:
Потерпи-ка год!
И, затаив свои мечты,
Со всеми «в ряд шагаешь ты.
Увы, приходится шагать
И ждать, ждать, ждать!
Наступит час, настанет срок!
Ведь человек же ты, не бог —
Лучше промолчать!
Целый год — ведь это же немало!
Приспособиться приходится и мне.
(Двое ребят на шее, хлеб кусается, ой, только бы дырки
заткнуть!)
На коленях я уже стояла
И уже лежала на спине.
(С волками жить — по-волчьи выть, рука руку моет, пле¬
тью обуха не перешибешь.)
А скворец поет:
Это только год!
И, затаив свои мечты,
Со всеми в ряд шагаешь ты.
Увы, приходится шагать
И ждать, ждать, ждать!
Наступит час, настанет срок,
Ведь человек же ты, не бог —
Лучше промолчать!
Кое-кто пытался сдвинуть горы,
До луны достать, поймать рукою дым.
(Дело мастера боится, смелость города берет, нам все
нипочем!)
Но такие убеждались скоро,
Что простая шляпа недоступна им.
(По одежке протягивай ножки!)
А скворец поет:
Потерпи, придет!
И, затаив свои мечты,
Со всеми в ряд шагаешь ты.
Увы, приходится шагать
И ждать, ждать, ждать!
Наступит час, настанет срок!
Ведь человек же ты, не бог —
Лучше промолчать!
48
(Вновь обращаясь к молодому солдату.) Вот я и ду¬
маю: если нет твоей мочи терпеть и злость твоя велика,
то оставайся тут и саблю в ножны не прячь. Потому
как правда — твоя. А коли твоей злости надолго не
хватит — лучше сразу восвояси ступай.
Молодой солдат. Пошла ты! (Уходит шатаясь,
пожилой солдат за ним.)
Писарь (выглядывая из палатки). Господин рот¬
мистр пришли, можете подавать свою жалобу.
Мамаша Кураж. Передумала я. Не буду я жало¬
ваться. (Уходит.)
V
Прошло два года. Война захватывает все новые и новые страны.
Мамаша Кураж исколесила со своим фургоном Польшу, Моравию,
Баварию, Италию и снова Баварию.
1631 год. Победа полководца Тилли под Магдебургом стоит мамаше
Кураж четырех офицерских сорочек.
Фургон мамаши Кураж стоит в разрушенной деревне. Издалека
доносятся жидкие звуки марша. У стойки двое солдат. Один
из них — в дамской шубке. Мамаша Кураж и Катрин
наливают вино.
Мамаша Кураж. Что? Платить нечем? Нет де¬
нег— нет водки. Победу трубить — они >все тут, а жало¬
ванье солдатам платить — их никого нет.
Солдат. Надо ж и мне свою порцию выпить. Опо¬
здал я, когда город грабили. Надул нас полковник. От¬
дал нам город всего на часок — я, говорит, не зверь
какой. Наверно, его горожане подмазать успели!
Священник (входит запыхавшись). Вон в том
дворе еще раненые есть. Целая семья. Помогите мне кто-
нибудь, и бинты нужны.
Второй солдат уходит с ним. Катрин в сильном волнении
пытается заставить мать дать полотно для перевязок.
Мамаша Кураж. Ничего у меня нет. Бинты все
распродала полковым. А офицерские сорочки я рвать
не дам.
Голос священника. Давайте бинты, я же вас
просил!
Мамаша Кураж (садится на лесенку, загоражи¬
вая Катрин вход в фургон). Не дам. Они ничего не за¬
платят, потому — нечем.
49
Священник (вносит раненую крестьянку). Поче¬
му вы не ушли, когда пушка начала стрелять?
Крестьянка (слабо). Хозяйство.
Мамаша Кураж. Почему не ушли? Уйдут они от I
своего-то добра! А я должна из-за них убыток терпеть?
Чего захотели!
Первый солдат. Лютеране они. И на что им та¬
кая вера сдалась?
Мамаша Кураж. Толкуй тут про веру, когда у
людей дом развалили!
Второй солдат. Никакие они не лютеране, они
сами католики.
Первый солдат. Ядро — оно веры не разбирает.
Крестьянин (входит, опираясь на плечо священ¬
ника). Остался я без руки.
Священник. Где бинты?
Все смотрят на мамашу Кураж. Она не трогается с места.
Мамаша Кураж. Ничего у меня нет. Налоги, по¬
шлины, сборы, да еще каждого подмажь. Разор!
Катрин, издавая гортанные звуки, хватает доску и грозит матери.
Ты что, спятила? Брось доску, а то я тебя сейчас, убогая!
Ничего не дам! Не желаю — и все! Надо и о себе подумать.
Священник подымает ее с лесенки и сажает на землю. Он достает
из фургона несколько рубашек и разрывает их.
Мои сорочки! Полгульдена штука! Разорили вы меня!
Из дома доносится жалобный детский плач.
Крестьянин. Дочку-то забыли!
Катрин бросается в дом.
Священник (раненой крестьянке). Тебе нельзя
вставать. Ребенка вынесут. Успокойся.
Мамаша Кураж. Не пускайте ее, сейчас крыша
рухнет!
Священник. Я туда больше не пойду.
Мамаша Кураж (мечется). Поменьше полотна
тратьте, оно денег стоит!
Катрин выбегает из разрушенного дома с грудным
ребенком на руках,
50
Рада — без памяти! Опять младенца приволокла, ßce бы
тебе нянчиться! Отдай матери сию же минуту, а то потом
его у тебя без драки не отнимешь. Слышишь ты? (Второ¬
му солдату.) А ты чего глаза таращишь? Поди лучше
скажи, чтобы они свою музыку прекратили. Мне и тут
видно, что у них победа. А мне от этих побед одни
убытки.
Катрин баюкает младенца, мыча колыбельную.
Полюбуйтесь *на нее: кругом беда такая, а эта дуреха —
рада-радехонька! Отдай его сейчас же! Вон мать уже
очнулась. (Замечает, что первый солдат тем временен,
схватив бутылку со стойки, собирается улизнуть.) Стой,
пся крев! Ты что, скотина, опять за свое? Ишь ты — по¬
бедитель! Плати!
Первый солдат. Нечем мне.
Мамаша Кураж (срывает с него шубку). Тогда
давай шубу сюда — все равно краденая.
Священник. Там еще кто-то стонет.
VI
Под городом Инголыитадтом в Баварии. Хоронят главнокоман¬
дующего императорских войск Тилли. Мамаша Кураж излагает
свои взгляды на достоинства полководцев и на перспективы
войны. Полковой священник сетует на то, что его дарования
пропадают втуне, а немая Катрин получает красные сапожки.
Идет 1632 год.
Маркитантская палатка. В глубине сцены — стойка. Дождь. Из¬
дали доносится барабанная дробь и траурная музыка. Священ¬
ник и писарь играют в шашки. Мамаша Кураж и Кат¬
рин пересчитывают товар.
Священник. Итак, погребальное шествие трону¬
лось.
Мамаша Кураж. Жалко фельдмаршала. Нос¬
ков — двадцать две пары. Погиб, говорят, ни за понюшку
табаку! Туман подвел. Приказал полку биться насмерть
и было назад поскакал, да в тумане заплутался... Угораз¬
дило его вперед попасть, в самую баталию. Там на пулю
и напоролся... Всего четыре свечи осталось...
Снаружи свист.
51
Мамаша Кураж (подходит к стойке). И не стыД-
но вам? С похорон своего фельдмаршала удрали! (На¬
ливает.)
Писарь. Напрасно жалованье перед похоронами
выдали. Вот они пьянствуют, чем бы на похороны идти!
Священник (писарю). А ваше присутствие на по¬
гребении не обязательно?
Писарь. Я решил не ходить в такой дождь.
Мамаша Кураж. Вы — другое дело. У вас от до¬
ждя может мундир попортиться. Говорят, они хотели
в колокола ударить, да оказалось, что по его приказу
пушками все колокола разбили. Так что не придется
бедняге фельдмаршалу и колокольного звона послушать,
когда его в могилу опускать станут. Наместо того они
придумали три раза из пушки выпалить, чтобы не совсем
всухую хоронить... Ремней семнадцать.
За стойкой крик: «Хозяйка, налей стопку!»
Деньги вперед! Нет, нет, сюда не заходи — еще насле¬
дите своими сапожищами. И там выпьете. Не сахарные,
не растаете. (Писарю.) Я в палатку только начальство
пускаю. Говорят, в последнее время у фельдмаршала не¬
приятности 'были. Во Втором полку, слыхать, бунтова-
лись, потому как он им жалованье не заплатил. Говорит,
у нас, мол, война за веру, вы должны бесплатно воевать.
Звучит похоронный марш. Все оглядываются.
Священник. Войско дефилирует перед священным
прахом своего полководца.
Мамаша Кураж. Поглядишь на такого полковод¬
ца или, скажем, на императора, прямо жалость берет! Он
ведь небось хочет невесть чего сотворить. Надеется, ему
монумент поставят, чтобы люди о нем говорили еще и в
предбудущие времена. Небось спит и видит, как он весь
мир завоюет, это для них — первое дело! Умнее ничего
не выдумают. Словом, из кожи iboh человек лезет, на¬
дрывается, а потом все прахом идет. Из-за кого? Из-за
простого народа. Тому что желательно? Кружку пива и
компанию... Темнота! Так-то вот распрекрасные затеи
всегда ничем и кончаются. И все из-за мелкоты. Ведь она
все делает. Сам-то император, чего он может? Без слуг,
как без рук. Ведь у него вся сила в солдатах да в наро¬
де, какой ему достался. Верно я говорю?
52
Священник (смеется). Воистину так. Однако ка¬
сательно солдат я не могу с вами согласиться. Они де¬
лают все, что могут. Взгляните на тех, которые так весе¬
ло под дождем распивают вашу водку! Да с такими мо¬
лодцами, хоть я в стратегии и не искушен, готов сто лет
воевать, даже по две войны сразу!
Мамаша Кураж. Стало быть, по-вашему, войне
сейчас конца не будет?
Священник Из-за того, что убит военачальник?
Какая наивность! Да их хоть пруд пруди. Герои всегда
найдутся.
Мамаша Кураж. Слышьте-ка, я вас спрашиваю
не для разговора, а потому как мне знать надо, запасать¬
ся товаром, пока все дешево достать можно, или нет.
Коли война кончится, куда я с товаром денусь?
Священник. Я знаю, что вами движет не праздное
любопытство. Ибо каждый из нас встречал заблудших,
кричащих: вот, война кончится! А я говорю вам: нигде
не сказано — война кончится. Конечно, и война знает
свои приливы и отливы. Ибо нет ничего совершенного
в юдоли сей, и вовеки не будет войны, о которой скажут:
смотрите, в ней нет изъяна, нет порока, нельзя убавить
и нельзя прибавить. Да, и война знает препоны на пути
своем, ибо кто такой человек, чтобы все предвидеть? Упу¬
стил он одно, забыл другое, и вот — все идет прахом!
Но императоры, и короли, и папа римский уже спешат
войне на помощь, торят ей пути могуществом своим, и
она снова цветет, и несть ей предела.
Солдат (поет у стойки).
Хозяин, водки дай хлебнуть:
Солдат уходит в дальний путь,
За веру будем биться!
Двойную порцию — нынче праздник!
Мамаша Кураж. Уж и не знаю, поверить, что ли,-
вам?..
Священник. Рассудите сами, что может помешать
войне?
Солдат (поет).
Эй, баба, дай пощупать грудь,
Солдат уходит в дальний путь,
Он должен торопиться.
53
Писарь (неожиданно). А как насчет мира?.. Когда ж
он будет-то? Я сам из Богемии, домой иногда тянет.
Священник. Ах, вас тянет? Да, мир, мир... Когда
сыр съеден, куда дырки денутся?
Солдат (поет в глубине сцены).
Дружок, спеши откозырнуть.
Солдат уходит в дальний путь,
Послушен офицеру.
Эй, поп, молитву не забудь.
Солдат уходит в дальний путь,
Чтоб умереть за веру.
Писарь. Нельзя же, чтоб никогда мира не было.
Так и жизнь не мила будет!
Священник. Но разве нет мира и на войне? Есть,
есть! О всех нуждах людских позаботится война, и о
мирных. Ибо как могла бы она иначе длиться? Нет отка¬
за в нужде твоей телесной. Война даст тебе мирный
уголок, доброго «вина поднесет тебе она, когда утихнет
битва. Сон тебя сморит — освежишь усталые члены
свои на лугу близ походной дороги. В час сражения не
можешь предаться карточной игре, но ведь и пахарь, ша¬
гая за плугом, воздерживается от порока сего! Но не за¬
прещено тебе предаваться ему, когда победа осенит тебя
своими крылами. Лишился ты одного из членов своих
на поле брани — не сетуй! Милосердна война, и вином
успокоишь ты сердце свое, и вновь ты весел, как прежде.
Спрашиваю я вас, понесла ли война от того ущерб? За¬
поведано нам: плодитесь и размножайтесь. Но препят¬
ствует ли война выполнять эту заповедь господню? На
тучных полях или в житницах, средь душистого сена
утоляешь ты плоть свою и отпрысков своих отдаешь вой¬
не, и она пребывает -вовеки. Истинно говорю — нет ей
предела.
Катрин перестает работать и неподвижным взглядом смотрит на
священника.
Мамаша Кураж. Пошлю за товаром. Положусь
на вас.
Катрин внезапно бросает на землю корзину с бутылками
и выбегает.
54
Катрин! (Смеется.) Ах ты господи! Она ведь ждет не
дождется мира. Я ее обещала замуж отдать, когда зами-
ренье выйдет. (Выбегает за Катрин.)
Писарь (встает). Я выиграл, пока вы тут пропове¬
довали. С вас причитается.
Мамаша Кураж (возвращается с Катрин). Будь
умницей! Еще немножко повоюем, еще немножко день¬
жат сколотим, а как мир .придет — заживем припеваючи.
Ты сейчас сходи в город, в трактир Золотого Льва —
туда рукой подать. Заберешь вещи, только что подороже,
за остальным мы потом заедем — с фургоном. Я с хозяи¬
ном договорилась. Господин писарь тебя проводит.
Бояться некого, сейчас все на похоронах. Смотри, чтобы
у тебя ничего не стащили. Помни о приданом!
Катрин накидывает на голову парусину и уходит с писарем.
Священник. Как вы решаетесь отпускать ее с этим
писарем?
Мамаша Кураж. Не такая она красавица, чтобы
ее так уж сразу погубили.
Священник. Не скрою, я восхищаюсь вами. Как
вы свое дело ведете! Как у вас все ладится! Теперь я
вполне понимаю, что вас нарекли Кураж.
Мамаша Кураж. 'Бедным людям без куражу ни¬
как нельзя. Иначе их дело пропащее. Поутру глаза от¬
крыть — и то не сразу решишься. Поглядишь — война ведь
идет, а народ пашет! И детей рожает! Сколько куражу-то
надо! И на что только надеются? Всех ведь на убой
гонят. Они же сами друг друга режут. Откуда только
кураж берется друг другу в глаза смотреть! И всех тер¬
пят. И папу римского, и императора — самую свою поги¬
бель! (Садится, достает из кармана коротенькую трубоч¬
ку и закуривает.) Не мешало бы вам дровишек наколоть.
Священник (с неохотой снимает куртку). Я, соб¬
ственно, пастырь духовный, а не дровосек.
Мамаша Кураж. У меня тут пасти некого, а вот
дрова требуются.
Священник. Что это у »вас за трубка?
Мамаша Кураж. Так, трубочка.
Священник. Нет, не «так трубочка», а трубочка
весьма определенная.
Мамаша Кураж. Да?
55
Священник. Это трубка повара из полка Оксен-
шерна.
Мамаша Кураж. А коли вы знаете, зачем с таким
подвохом спрашивать?
СIB я щ е н н и к. Потому что мне неизвестно, знаете ли
вы, чью трубку вы курите. Она могла вам случайно под
руку попасться, и вы ее закурили по рассеянности.
Мамаша Кураж. Может, так оно и есть.
Священник. Нет, не так. Вы ее закурили предна¬
меренно.
Мамаша Кураж. А если бы и так?
Священник. Анна, мой долг «вас предостеречь!
Вряд ли вы еще когда-нибудь увидите этого господина,
но жалеть об этом не приходится. Напротив, это ваше
счастье. Он не произвел на меня впечатление приличного
человека. Отнюдь.
Мамаша Кураж. Ну? А по мне — славный был
человек.
Священник. Ах, вот как? По-вашему, это назы¬
вается славный человек? По-моему, нет. Я далек от того,
чтобы желать ему зла, но славным человеком я его не
могу назвать. Скорее это донжуан. Опасный человек!
Взгляните на его трубку, если вы мне не верите. Весь
его характер в ней!
Мамаша Кураж. Ничего я не вижу. Трубка как
трубка, только прокурена.
Священник. Она прокушена! О чем это говорит?
Владелец этой трубки — сущий зверь. Насильник! И вы
это должны понимать, если вы в здравом уме.
Мамаша Кураж. Вы сами-то не зверствуйте, ко¬
лоду мою расколете!
Священник. Я 'вам уже говорил, что не обучался
искусству дровосека. Я штудировал душеспасительные
науки. Здесь явно пренебрегают моими дарованиями, и
я вынужден заниматься черным трудом. Я зарываю в
землю дарованные мне господом таланты. Это грех. Вы
не слыхали меня на кафедре. Солдатам, вдохновленным
моей проповедью, неприятельская армия не страшнее ста¬
да овец. Они расстаются с жизнью легче, чем с заношен¬
ной портянкой! У них одна мысль — о победе! Да, богу
угодно было ниспослать мне дар слова. Я могу вам ска¬
зать такую проповедь, что у вас руки и ноги отнимутся!
56
Мамаша Кураж. Ну, это уж мне ни к чему!
Священ'ни к. Анна, я часто размышляю, не тщитесь
ли вы насмешками скрыть свое пылкое сердце? Вы ведь
женщина, и вам нужно тепло.
Мамаша Кураж. Вот дровишек наколете, и будет
в палатке тепло.
Священник. Вы уклоняетесь, Анна. Не будем шу¬
тить. Часто-часто я спрашиваю себя: что, если бы наши
отношения приняли более близкий характер? Недаром
водоворот войны столь чудесно свел нас!
Мамаша Кураж. Куда уж ближе! Я вам обед
варю, вы тоже хлопочете: дрова колете.
Священник (подходит к ней). Вы знаете, что я
разумею под большей близостью. Речь не о еде, дровах
и тому подобных низменных нуждах. Дайте волю своему
сердцу. Не ожесточайтесь!
Мамаша Кураж. Отойдите с топором-то, а то
что-то больно близко получается!
Священник. Оставим эти шутки. Я человек серьез¬
ный и обдумал то, что говорю.
Мамаша Кураж. Ваше преподобие, не валяйте
дурака. Я с вами по-хорошему. Ссориться нам ни к чему.
У меня одно на уме, как себя и детей прокормить — своей
торговлей. Я ведь не ради себя одной стараюсь. А эти
ваши глупости мне и в голову не лезут. Сейчас вот я то¬
вару набрала — риск-то какой! Командующий убит, все
говорят, мир будет. Куда вы денетесь, коли я разорюсь?
То-то вот, и сами не знаете! Наколите-ка вы нам дрови¬
шек, будет вечером тепло — и на том спасибо по нынеш¬
ним временам... Что там такое? (Встает.)
Вбегает Катрин запыхавшись. Лицо ее залито кровью, она
тащит связки сапог, ремни, барабан, свертки и т. д.
Что с тобой? На тебя напали? На обратном пути? На¬
пали на нее, когда домой шла! Уж не тот ли рейтар,
который у меня тут нализался? И зачем я тебя отпу¬
стила! Да брось вещи! Ну, не так страшно. Кость не
задета. Сейчас пе*ревяжу, за неделю зарастет. Хуже
зверей, право слово. (Перевязывает рану.)
Священник. Не решусь их укорить. Дома у себя
они не 'бесчинствуют. Виновны те, кто затевает войну.
Это по их вине низменные страсти берут в людях верх.
57
Мамаша Кураж. А писарь тебя обратно разбе не
проводил? Все оттого, что ты порядочная, им на таких
плевать. Ничего, рана не глубокая. Через неделю и сле¬
дов не останется. Ну вот и перевязала. А я тебе гостинец
припасла. Гляди-ка что! (Достает красные сапожки
Иветты.) Не ожидала? Ты ведь всегда на них загляды¬
валась. Надевай-ка скорей, пока я не передумала. Не го¬
рюй, следа не останется. А хоть бы и остался, по мне,
не велика беда. Хуже нет, как мужикам нравиться! Бу-
дут тебя таскать, пока совсем не истаскаешься. Кто им не
нравится, дольше на свете проживет. Сколько я девиц
перевидала смазливеньких! Оглянуться не успеешь, а уж
она такая стала — впору «волков пугать. Они и в сад вый¬
ти боятся, разве это жизнь? Наша сестра что березка
в лесу: прямую да стройную — сразу срубят, а кривые
да неказистые живут-поживают. Коли шрам останется,
почитай за счастье. А сапожки еще как новенькие, я их
хорошо смазала.
Катрин, не глядя на сапожки, забирается в фургон.
. Священник. Будем надеяться, что девица не оста¬
нется уродом.
Мамаша Кураж. Шрам останется. Теперь ей
мира дожидаться незачем.
Священник. А добро все сохранила.
Мамаша Кураж. Напрасно я ей на дорогу про
приданое поминала. Хотела бы я знать, что у нее на ду¬
ше творится. Одну ночь она дома не ночевала. Одну только
ночь за все эти годы. Пришла такая же, как всегда,
только на работу злей стала. Так я и не знаю, что с ней
в ту ночь было. Долго я голову ломала. (Сердито раз¬
бирает товары.) Вот она, война! Вот от нее и барыш!
Слышатся пушечные выстрелы.
Священник. Тело полководца опускают в могилу.
Исторический момент.
Мамаша Кураж. Для меня исторический момент,
что дочке лицо изуродовали. И так богом обижена, а тут
еще... Мужа ей теперь не видать. А ведь по детям — с
ума сходит... Немая она — тоже через войну. Солдат
один, когда маленькая была, что-то в |рот ей сунул.
Швейцарца моего я потеряла, где Эйлиф —один бог ве¬
дает... Будь она проклята, эта война!
58
VII
Дело мамаши Кураж процветает.
Тракт. Мамаша Кураж, священник и Катрин тянут
фургон; он увешан новыми товарами. На мамаше Кураж монисто
из серебряных талеров.
Мамаша Кураж. Вы мне тут войну не черните!
Она сла'бых губит? Ну и что ж, они и га мирное время
мрут как мухи! Зато наш .'брат на войне сытей бывает!
(Поет.)
Кому в войне не хватит воли,
Тому добычи не видать.
Коль торговать, не все равно ли,
Свинцом иль сыром торговать?
И что толку на месте сидеть? Кто на месте сидит, тот
первым в землю ляжет. (Поет.)
Иной хитрит, юлит, хлопочет,
Вовсю противится судьбе,
Себе нору он вырыть хочет —
Могилу (роет он себе.
Кто отдохнуть от шума боя
Стремится, не жалея сил,
Тот га царстве вечного покоя
Пускай поймет, куда спешил.
Фургон едет дальше.
VIII
В том же году в битве под Лютценом пал шведский король
Густав Адольф. Мир грозит мамаше Кураж разорением. Отваж¬
ный Эйлиф совершает один лишний подвиг и находит бесславный
конец.
Бивак. Летнее утро. Перед фургоном старая крестьянка
и ее сын, молодой парень. У него в руках большой мешок
1 с перинами, подушками.
Голос мамаши Кураж (из фургона). Что вы
притащились ни свет ни заря?
Парень. Мы всю ночь шли, пока к вам добрались.
Сегодня засветло домой поспеть должны. Ведь двадцать
Миль ходу!
59
Голос мамаши Кураж. Куда я ваши перины
дену? У людей крыши над головой нет!
Парень. Вы сперва поглядите, а потом говорите.
Старуха. И тут толку не будет. Пойдем.
Парень. Да у нас же все хозяйство опишут, коли
подать не заплатим. Может, она даст три гульдена, если
твой нательный крест приложить.
Слышится колокольный звон.
Слышишь, мать?
Голоса (за сценой). Мир! Шведского короля
убили!
Мамаша Кураж (высовывает голову из фургона.
Она еще не причесана). Что это они в будний день за¬
благовестили?
Священник (вылезает из-под фургона). Что они
кричат? Мир?
Мамаша Кураж. Типун тебе на язык! Какой там
мир, когда я столько товару запасла.
Священник (кричит людям в глубине сцены).
Правда, мир наступил?
Голос. Говорят, уже три недели, как мир. Одни мы
только не знали!
Священник (мамаше Кураж). По какой другой
причине они могли в колокола ударить?
Голос. В городе уже полным-полно лютеранских.
Они нам и рассказали. /
Парень. Мать, мир настал! Чего ты?
Старуха падает в обморок.
Мамаша Кураж (снова забирается в фургон).
Надо же! Катрин, мир! Надень черное -платье, пойдем
в церковь помолимся. Давно пора Швейцарца помянуть.
Только правду ли говорят?
Парень. Кругом все говорят. Мира дождались.
Мать, ты сама встанешь?
Старуха с трудом поднимается.
Теперь опять шорную мастерскую откроем. Мое слово
верное. Все на лад пойдет. И отцу перину обратно отне¬
сем. Ты идти-то сможешь? (Священнику.) Ноги у нее
60
подкосились, как услыхала. Не верила, что мир придет.
А отец всегда говорил. Ну, мы домой пошли.
Парень и старуха уходят.
Голос мамаши Кураж. Дайте ей выпить!
Священник. Они уже ушли.
Голос мамаши Кураж. А что там, в лагере?
Священник. Народ сбегается. Я поспешу туда.
Не надеть ли мне облачение?
Голос мамаши Кураж. Вы сперва все получше
разузнайте, а потом уж показывайте, какой вы анти¬
христ. Рада я, что мир, хотя мне от него — одно разоре¬
ние. Уж двоих-то ребят у меня война не отнимет. Теперь
и Эйлифа увижу.
Священник. Кто это спешит к нам из лагеря? Да
это повар военачальника!
Повар (он несколько опустился. За пленами котом¬
ка). Кого я вижу! Ваше преподобие!
Священник. Анна, к нам гость!
Мамаша Кураж вылезает из фургона.
Повар. Я же вам обещать: я приду, как только бу¬
дет время, немножко повертеть языком. Я не забыл ваша
водка.
Мамаша Кураж. Иисусе, повар наш! Сколь¬
ко лет, сколько зим! А где же Эйлиф, старшенький
мой?
Повар. Разве его еще нет? Он выходить раньше
меня и тоже хотел к вам.
Священник. Я надену облачение. Погодите. (Ухо¬
дит за фургон.)
Мамаша Кураж. Стало быть, он с минуты на
минуту может прийти. (Кричит в фургон.) Катрин! Эй¬
лиф придет! Подай повару стаканчик водки! Катрин!
Катрин не показывается.
Да зачеши ты волосы на лоб — и делу конец. Ведь гос¬
подин Ламб свой человек. (Сама подает повару водку.)
Не хочет выходить. Она и миру не рада. Слишком долго
61
его ждать пришлось. Ей лоб рассадили, уж и следа почти
не осталось, а она думает, все на нее глаза пялят.
Повар. Да, война, война!
Оба садятся.
Мамаша Кураж. В худое время довелось нам
встретиться. Разорилась я.
Повар. Как? Вот неповезение!
Мамаша Кураж. Этот мир меня погубит! Недавно
послушала я треклятого попа и товару накупила. Теперь
все по домам разбегутся, а я сиди со своим товаром.
П о в а р. Как вы могли послушать попа! Имей я тогда
время — увы, католик был слишком скор,— я бы вас от
него предостерегал! Это тунеядец... Так, так! Значит, те¬
перь он у вас всему голова?
Мамаша Кураж. Он у меня посуду мыл и фургон
помогал тащить.
Повар. Он — «тащить»? Он вам, наверно, только
свои шуточка отпускал! Я его знаю как общипанный! Он
имеет грязные мысли на женщин. Я воспитывал его, но
мой голос был вопиющий. Этот человек не есть поло¬
жительный.
Мамаша Кураж. А вы — положительный?
Повар. Пусть у меня ничего не остался, но я остал¬
ся положительный. Ваше здоровье!
Мамаша Кураж. Положительный... Тьфу! Слава
богу, у меня только один -был такой. Ох и солоно мне с
ним пришлось! Весной с ребят одеяла продал, а гар¬
мошку мою велел выкинуть — это, мол, грешная забава.
Не в вашу это пользу, коли вы сами о себе говорите, что
вы человек положительный.
Повар. Я вижу, у вас по-прежнему острый зубок.
Но это мне по нраву.
Мамаша Кураж. Вы мне тут еще наговорите, буд¬
то только и мечтали мне на зубок попасть.
Повар. Да, так вот мы сидим, и колокола благове-
ствуют мир, и пьем ваша водка, какой только из ваших
рук. Он есть знаменитый.
Мамаша Кураж. Гроша я за этот благовест не
дам сейчас. Жалованье солдатам сколько времени не вы¬
давали, чем платить будут? Куда мне прикажете деваться
с моей знаменитой водкой? Вам-то выплатили или нет?
62
Повар (замявшись). Не совсем. Поэтому мы все
разойтись. Ради такие обстоятельства я подумывал, за¬
чем оставаться — я пока посещаю друзей. И вот я нако¬
нец возле вас.
Мамаша Кураж. Попросту сказать — вы на мели?
Повар. Они могли бы уже прекращать свой тре¬
звон. Я бы не прочь входить в какое-нибудь дело. Я не
желаю больше быть им повар. Не хочу варить похлебка
из трава и подметка, потом они меня этой похлебка по¬
ливать. Нынче повар — собачья жизнь! Лучше 'быть сол¬
дат!.. Но — увы — теперь мир... (Заметив священника,
который выходит уже в своем старом одеянии.) Мы по¬
говорить об этом потом.
Священник. Прекрасно сохранилось, чуть тронуто
кое-где молью.
Повар. Не могу понять, для чего вы старались. Где
вы найдете место? Кого вы хотите теперь воспламенять,
чтобы он честно заслужал свое жалованье и всю жизнь
жертвовал собой? И вообще я должен вам задать пфе-
феру. Ибо вы насоветовали этой даме купить ненужный
товар, якобы война будет вечно.
Священник (сердито). Какое вам дело?
Повар. Это бесчестно — вот какое дело! Кто вам
разрешал вмешиваться в дела другой человек с непро¬
шеными советами?
Священник. Любопытно, кто здесь вмешивается?
(Мамаше Кураж.) Оказывается, сей господин столь
близкий ваш друг, что вы должны давать ему отчет? Это
для меня новость!
Мамаша К у р а ж. Вы не горячитесь. Повар по-сво¬
ему судит. А уж коли на то пошло, здорово вы меня
надули с вашей войной!
Священник. Не кощунствуйте! Мир — это благо¬
дать господня. Вы—гиена полей сражений!
Мамаша Кураж. Кто — я?
Повар. Если вы оскорбляли моя знакомая, вы бу¬
дете иметь дело со мной!
Священник. С вами я не разговариваю. Ваши наме¬
рения чересчур прозрачны. (Мамаше Кураж.) Когда я
вижу, сколь брезгливо вы встречаете весть о мире, слов¬
но боясь прикоснуться к нему, как к старой половой
тряпке,— все человеческое во мне возмущается. Вижу я,
63
вы желаете не мира, а войны, ибо она приносит вам ба¬
рыш. Но не забывайте старинного речения: кто хочет
обедать с чертом, запасайся длинной ложкой!
Мамаша К у р а ж. Я от войны не много добра ви¬
дела, и мне ее нечего добром поминать. А вот гиену я
вам не прощу! Между нами все кончено.
Священник. Зачем вы сетуете на мир, когда все
люди свободно вздохнули? Из-за старой рухляди в ва¬
шем фургоне?
Мамаша Кураж. У меня товар, а не старая рух¬
лядь. Он меня кормит и вас до нынешнего дня кормил.
Священник. Ага, все-таки война кормила?
Повар (священнику). Стыдно взрослый человек не
знать, что не следует никому давать совет. (Мамаше
Кураж.) На вашем месте нельзя сделать ничего лучшего,
как сбыть что удастся, пока ему еще есть красная цена.
Одевайтесь и скоро на базар. Не теряйте минуты!
Мамаша Кураж. Вот это разумный совет! Пожа¬
луй, так и сделаю.
Священник. Потому что повар так сказал?
Мамаша Кураж. А чего ж вы молчали? Повар де¬
ло говорит: я лучше пойду на рынок. (Уходит за фургон.)
Повар. Моя взяла, ваше преподобие. Что-то вы не
есть находчивый. Вы бы ей сказали: когда я вам давать
совет? Я просто так, рассуждать о политика — и все.
У вас на меня кишка тонкий! А петушиная драка не к
лицу ваш сан.
Священник. Держите язык за зубами, не то я вас
убью, к лицу это или не к лицу.
Повар (снимает сапог и начинает перематывать
портянку). Не будь вы такой низкий безбожник, вы бы
сейчас легко приход получали. Повара не нужно — ва¬
рить нечего. А религия никуда не девался. Тут ничего не
меняться.
Священник. Господин Ламб, не прогоняйте меня,
войдите в мое положение! Упав столь низко, я возвы¬
сился духом. Я больше не смогу читать проповеди.
Появляется Иветта Потье. Она в черном богатом наряде,
с тросточкой в руке. Она постарела, потолстела и не в меру на-
пудрена. С ней слуга.
Иветта. Привет! Привет! Я попала к мамаше Ку¬
раж?
64
Священник. Совершенно верно. А с кем мы имеем
удовольствие?..
Иветта. Полковница Штаремберг, почтенные. Где
сама мамаша Кураж?
Священник (кричит в фургон). Полковница Шта¬
ремберг желает вас видеть!
Голос мамаши Кураж. Сейчас выйду.
Иветта. Это я — Иветта!
Голос мамаши Кураж. Ах, Иветта!
Иветта. Решила вас проведать. (Заметив повара,
который в ужасе отвернулся.) Питер!
Повар. Иветта!
Иветта. Ну и ну! Как ты сюда попал?
Повар. Приехал.
Священник. Ах, вы знакомы? И близко?
Иветта. Еще бы! (Разглядывает повара.) Растол¬
стел.
Повар. Твоя талия тоже исчез.
Иветта. Хорошо, что ты мне попался, прохвост. Сей¬
час я все выложу, что о тебе думаю.
Священник. Пожалуйста, пожалуйста, без стесне¬
ния! Только подождите, пока мамаша Кураж выйдет.
Мамаша Кураж (выходит из фургона с товара¬
ми в руках). Иветта!
Обнимаются.
Почему ты в трауре?
Иветта. Разве мне не идет? Мой муж, полковник,
умер года два назад.
Ма'маша Кураж. Это тот старикан, который чуть
мой фургон не купил?
Иветта. Нет, его старший брат.
Мамаша Кураж. Ты неплохо устроилась! Нако¬
нец-то вижу человека, которому от войны польза!
Иветта. Всякое бывало. А в общем — ничего.
Мамаша Кураж. Тебе грех жаловаться. Полков¬
ница! У полковников денег куры не клюют.
Священник (повару). Я на вашем месте все же
надел бы сапоги. (Иветте.) Вы обещали сказать, что вы
думаете об этом господине, милостивая государыня!
Повар. Иветта, не порть коммерцию!
Мамаша Кураж. Это мой друг, Иветта!
3 Брехт, т. III
65
Иветта. Это — Питер с трубочкой!
Повар. Оставь, пожалуйста, этот кличка. Меня зо¬
вут Ла'мб.
Мамаша Кураж (смеется). По которому бабы с
ума сходили? А знаете, я вашу трубочку сохранила.
Священник. И курила ее!
Иветта. Ваше счастье, что я могу вам рассказать,
какая это личность. Худшего негодяя на всем голланд¬
ском побережье не встретить! У него пальцев не хватит
пересчитать всех несчастных, которых он погубил.
Повар. Это было давно и не есть правда.
Иветта. Встань, когда к тебе обращается дама! Как
я любила этого человека! И в то же самое время он бе¬
гал к одной брюнетке. К кривоногой! Ее он тоже сделал
несчастной, понятно.
Повар. Как я вижу, тебя я в конце концов делал
счастливой.
Иветта. Молчи уж ты, жалкая развалина! Но вы
берегитесь его. Такой тип даже на старости лет опасен
для нашей сестры.
Мамаша Кураж (Иветте). Пойдем со мной. Мне
надо товар сбыть, пока он еще.в цене. Может, замолвишь
за меня словечко в полку, у тебя ведь такие связи?
(Кричит в фургон.) Катрин! Некогда нам в церковь, на
базар надо! Если Эйлиф придет, дай ему выпить. (Ухо-
дит с Иветтой.)
Иветта (уходя). И подумать, что такое ничтоже¬
ство могло меня когда-то сбить с пути истинного! Я дол¬
жна благодарить свою счастливую звезду, что все-таки
вышла в люди! Но хоть сейчас я тебе испортила дело!
Это мне зачтется на небесах, Питер с трубочкой!
Священник. Итак, завершая нашу беседу, я ска¬
зал бы: бог правду видит... А вы пеняли на мою наход¬
чивость!
Повар. Просто неповезение! Я вам по правде ска¬
жу: я сильно изголодаться. Я ожидал здесь поесть что-
нибудь горячее, а теперь они там обо мне говорят, и она
получит мой совсем фальшивый портрет. Лучше я ухо¬
дить, пока она не пришел.
Священник. И я полагаю, это будет лучше.
Повар. Ваше преподобие, должен вам сказать: от
этот мирный время меня уже мутит. Человечество дол-
66
жно очиститься огнем и мечом, ибо люди грешники с
малый лет. Хотел «бы я опять своему фельдмаршалу —
куда он деваться? — зажарить жирный каплун с горчич¬
ной подливкой и морковкой!
Священник. С красной капустой. К каплуну пола¬
гается красная капуста.
Повар. Это есть правильно. Но фельдмаршал лю¬
бить морковь.
Священник. Ни черта он не понимал.
Повар. Вы всегда уписывать это кушанье за две
щеки.
Священник. С отвращением.
Повар. Как бы то ни было, вы согласиться со мной,
что это был неплохой <время.
Священник. С этим я, возможно, соглашусь.
Повар. Раз вы обозвать ее гиена, ваше хоро¬
шее время здесь тоже кончалось. На что вы так уста¬
вились?
Священник. Эйлиф!
Появляется связанный Эйлиф в сопровождении двух сол¬
дат с пиками. Он бледен как мел.
Что с тобой случилось?
Эйлиф. Где мать?
Священник. В городе.
Эйлиф. Мне сказали, она здесь. Мне разрешили
повидаться с матерью.
Повар (солдатам). Куда вы его вести?
Солдат. В последний путь.
Священник. Что он натворил?
Солдат. К мужикам вломился. Хозяйку прирезал.
Священник. Как ты мог это сделать?
Эйлиф. А чего я такое сделал? Первый раз, что ли?
Повар. Но ведь сейчас есть мир!
Эйлиф. Заткнись! Можно присесть, пока она придет?
Солдат. Некогда нам.
Священник. На войне его за это дело чествовали.
Он был первым храбрецом. Полководец сажал его по
правую руку. Нельзя ли поговорить с профосом?
Солдат. Не поможет. Какая тут храбрость — у му¬
жика скотину отнять?
3*
67
Повар. Это есть глупость!
Эй лиф. Был бы я глуп, я бы с голоду подох, умник
ты вшивый!
Повар. А ты был умный, и твоя умная голова те¬
перь долой!
Священник. Надо хоть Катрин сказать.
Эй лиф. Не тронь ее. Дай лучше мне водки глоток.
Солдат. Некогда тут! Пошли!
Священник. Что же нам передать твоей ма¬
тери?
Эй лиф. Скажи, все делал, как учили. Скажи, все
так же отличался. А то — ничего не говори.
Солдаты уводят его.
Священник. Я провожу тебя в твой последний
путь.
Э й л и ф. Нужен ты мне, поп.
Священник. Ты этого не знаешь. (Идет за ним.)
Повар (кричит им вслед). Я ей все-таки сказать.
Она захотеть с ним повидаться.
Священник. Лучше умолчите. Скажите, он захо¬
дил и, может, завтра зайдет. К тому времени я вернусь
и сумею ее подготовить. (Спешит за солдатами.)
Повар (покачивая головой, глядит им вслед, за¬
тем, помявшись, подходит к фургону). Послушайте,
выходите сюда. Я понимать, что вы от мирное время
спрятались, я тоже не прочь. Это же я, повар фельд¬
маршала, неужели вы меня забывали? Интересно знать,
нет ли у вас чего покушать? Пока ваша мать не вер¬
нулся. Я бы не отказывался от кусочек сала или даже
хлеба. Так, от нечего делать. (Заглядывает в фур-
гон.) С головой под одеяло!
Издали доносится канонада.
Мамаша Кураж (вбегает запыхавшись, с теми
же свертками). Повар, мир уже кончился! Уже третий
день снова война! Я, слава богу, ничего не успела
продать, вовремя узнала. В городе перестрелка с лю¬
теранами. Надо подобру-поздорову уезжать. Катрин,
собирайся! Что это с вами? Стряслось что?
Повар. Нет, нет.
68
Мамаша Кураж. Нет, что-то было. По всему
видать! v;.
Повар. Да вот, опять война... Тут, боюсь, до завт¬
рашний день крошки в рот не будет.
Мамаша Кураж. Бросьте врать, повар!
Повар. Эйлиф тут заходил. Только он сразу дол¬
жен снова уходить.
Мамаша Кураж. Заходил, говорите? Ну вот,
значит, в дороге увидимся. Я теперь к своим прибьюсь.
Ну как мой старшенький?
Повар. Как всегда.
Мамаша Кураж. Да, уж его не переделаешь.
Его у меня война не отнимет. Он парень умный... По¬
могите-ка собраться. (Начинает укладываться.) Что-
нибудь рассказывал? Как он ’ с начальством ладит?
Опять, наверно, отличился?
Повар (мрачно). Говорил, так же отличился, как
в тот раз.
Мамаша Кураж. Потом доскажете. Нам пора.
Катрин появляется.
Катрин, мир пока отставили. Едем дальше. (Повару.)
Чего вы там?
Повар. Пойду завербоваться.
Мамаша Кураж. Я вам кое-что предложу. Где
его преподобие?
Повар. В городе, с Эйлифом.
Мамаша Кураж. Поедем тогда пока с нами.
Мне нужен помощник.
Повар. Вот эта- историй с Иветтой...
Мамаша Кураж. Чего там, вы мне от этого не
меньше нравитесь. Скорей наоборот. Где дым, там и
огонь. Поехали, значит?
Повар. Я не говорил нет.
Мамаша Кураж. Вон Двенадцатый полк уже
тронулся. Становитесь-ка в корень. Вот вам ломоть
хлеба. Нам объезжать придется, хочу к лютеранам при¬
стать. Может, еще нынче с Эйлифом повидаюсь. Он
мне сейчас всех милей. А недолго мир простоял, верно?
И снова все по старой колее пошло.
Катрин и повар впрягаются в лямки фургона.
69
Мамаша Кураж (поет).
Из Ульма в Мец, из Меца к чехам!
Вперед, Кураж, из края в край!
Война прокормит нас с успехом,
А ей свинца и пушек дай.
Одним свинцом сыта не будет,
Одних лишь пушек мало ей:
Войне всего нужнее люди,
Война погибнет без людей.
IX
Уже шестнадцать нет длится великая война за веру. Германия
потеряла больше половины своего населения. Кто уцелел от резни,
того уносит мор. В некогда цветущих краях свирепствует голод.
Волки бродят по улицам сгоревших городов. Осенью 1634 года
мы встречаем мамашу Кураж в горах Фихтель, неподалеку от
тракта, по которому движутся шведские войска. Зима в этом году
ранняя и суровая. Дела идут плохо, остается только побираться.
Повар получает с родины, из Утрехта, письмо, а у мамаши
Кураж — отставку.
Фургон мамаши Кураж остановился возле полуразвалившегося
пасторского дома. Хмурое утро начала зимы. Порывами налетает
ветер. Мамаша Кураж и повар одеты в рваные овчины.
Повар. Везде темно. Никто еще не вставать.
Мамаша Кураж. Тут пастор живет. Ему к за¬
утрене пора. Похлебка небось уже на столе стынет.
Повар. Откуда? Вся деревня — одни угольки. Мы
видеть.
Мамаша Кураж. Нет, тут жилым духом пахнет.
Слыхал, собака лаяла?
Повар. Если он иметь, он не давать.
Мамаша Кураж. Может, споем...
Повар. Я сыт все это по горло. Я получил письмо
из Утрехт. Моя мать умер от холера. Трактир теперь
мой. Вот письмо, если ты не верить. Так и быть, я
тебе его показываю. Пускай тетка там ругается на мой
шалопутство.
Мамаша Кураж (читает письмо). Питер, мне
тоже скитаться надоело. Поглядишь на себя — словно
ты собака у мясника: покупателям мясо развозит, а у
самой только слюни текут. Товар у меня — одни слезы,
и у людей — одни слезы: чем им платить? В Саксонии
оборванец один мне целую кучу пергамента хотел
70
всучить за пару яиц. А в Вюртемберге за мешочек соли
плуг отдавали. На что теперь пахать? Ничего не растет,
один бурьян везде. В Померании, говорят, мужики де¬
тей малых поели. Монахини там — в грабеже попались.
Повар. Весь мир вымирать.
Мамаша Кураж. Мне уж и так порой мерещится,
будто я в преисподнюю заехала, смолой торгую...
А другой раз — будто по райскому саду еду, отпускаю
неприкаянным душам провиант на дорогу. Кабы мне
с остатними ребятами своими местечко такое найти,
чтобы не стреляли кругом... Хотелось бы годок-другой
на покое пожить.
Повар. Мы бы в трактире дело наладили. Решай,
Анна. Я нынешнюю ночь уже решал: с тобой или без
тебя — возвращаться в Утрехт сего же дня.
Мамаша Кураж. Надо с Катрин потолковать.
Так сразу не с руки. Натощак да в холод плохо я
что-то соображаю. Катрин!
Катрин вылезает из фургона.
Слышь-ка, мы с поваром в Утрехт собираемся. Ему
там трактир в наследство достался. И тебе бы там
хорошо было, знакомство бы завела. Когда человек на
хорошем месте сидит, он всякому приглянется. Не в
красоте счастье! Я, по правде сказать, думаю согла¬
ситься. Мы с поваром ладим. Врать не стану, он в
торговле соображает. Каждый день обед варйли бы.
Хорошо бы, верно? Тебе кровать поставим. Рада бу¬
дешь, а? Нельзя же век бродяжничать. Ты у меня так
совсем зачахнешь, и то уж завшивела. Надо сейчас
решать, потому шведы на север идут. Мы к ним при¬
стать можем, они где-то тут неподалеку. (Показывает
налево.) По-моему, надо нам соглашаться, Катрин?
Повар. Анна, я хотел сказать слово с тобой одна.
Мамаша Кураж. Лезь в фургон, Катрин!
Катрин забирается в фургон.
Повар. Я тебя не перебивал, так как это есть не¬
доразумение с твоя сторона. Я думал, мне не надо
сказать, это есть ясно и так, но когда нет, я должен
тебе говорить: не может быть речь, чтобы взять ее с
собой. Я думал, ты меня поняла?
Катрин выглядывает из фургона и прислушивается.
71
Мамаша Кураж. Как ты сказал? Мне — Катрин
оставить?
Повар. А ты что себе думать? В заведении нет
места. Это не великая гостиница. Если мы оба поло¬
жить язык на плечо, мы двое прокормиться, но не трое,
это не выходило. Твоей Катрин оставь фургон.
Мамаша Кураж. Я-то думала, она в Утрехте
себе мужа найдет!
Повар. Не смешить меня! Как она находила мужа?
Немой и с этот шрам? И в этот возраст?
Мамаша Кураж. Тише!
Повар. Что есть, то есть, тише или громче. И это
тоже есть одна причина, почему я не могу держать ее
в заведении. Гости не хотят видеть такое лицо перед
глаза. Как ты можешь это от них требовать?
Мамаша Кураж. Замолчи! Не ори!
Повар. В окошка свет. Можно начинать песня.
Мамаша Кураж. Питер, как ей одной с фурго¬
ном управиться? Да и войны она боится! Невмоготу
девке это дело. Что только она во сне видит... Каж¬
дую ночь стонет. А уж как сражение —особенно! Что
уж ей там мерещится, не знаю. Жалостлива она боль¬
но. Намедни мы ежа придавили, а она его подобрала
и спрятала.
Повар. Заведений слишком маленький. (Кричит.)
Почтенный хозяин, хозяюшка и слуги! Мы вам поем
песню про царь Соломон, Юлий Цезарь и другой вели¬
кий человек, которым худо пришлось. Мы тоже есть
честные люди, и потому нам живется несладко, осо¬
бенно зимой.
Оба поют.
Знаком вам мудрый Соломон,
Конец его знаком?
Он день рожденья своего
Назвал своим несчастным днем.
Он говорил, что ничего
Нет в мире, суета одна.
Был Соломон мудрец большой,
И вам теперь мораль ясна:
Мудрость концу его виной!
Блажен, кому чужда она!
72
Повар. Таков этот белый свет — от добродетелей
один вред. Чем иметь добродетель, лучше иметь прият¬
ную жизнь, хороший завтрак, например, горячий суп.
У меня его нет. А хотелось бы! Я солдат, но что толку
от моя смелость во все битвы — ничего. Я голодаю,
лучше бы я был трусом и сидел дома. А почему?
И Цезаря плохой конец
О многом говорит.
Был Юлий Цезарь храбр и смел,
И вот, смотрите, он убит.
Он высшей власти захотел,
И он вкусил ее сполна.
«И ты, мой сын», — вскричал герой.
Ну что ж, теперь мораль ясна:
Смелость концу его виной!
Блажен, кому чужда она!
(Вполголоса.) Даже не выглянули. (Громко.) Почтен¬
ный хозяин, хозяюшка и слуги! Вы можете сказать: да,
смелость — чепуха, она не прокормит, попробуйте чест¬
ность! Уж тут ты, может, наешься, или хоть напьешься!
Сейчас увидим.
Знаком вам древний грек Сократ?
Не лгал он никогда.
Он всех честней был во сто крат,
Но ведь и с ним стряслась беда.
Ему велели выпить яд,
И чашу выпил он до дна.
Погиб он смертию лихой,
И вам теперь мораль ясна:
Честность концу его виной!
Блажен, кому чужда она!
Да еще говорят: надо всем делиться, что есть. А когда
нет ничего? Конечно, благодетелям, наверно, тоже не
легко, но только как человеку жить без похлебки? Да,
доброта — это редкая добродетель, она не окупает себя.
Святой Мартин беде чужой
Всегда был рад помочь.
Он поделился с бедняком
Своим единственным плащом,
Замерзли оба в ту же ночь.
73
• Святым награда не нужна!
Погиб Мартин, погиб святой,
И вам теперь мораль ясна:
Кротость концу его виной!
Блажен, кому чужда она!
Вот так и мы: мы люди честные, себя соблюдаем, не
вороваем, не убиваем, не поджигаем, и, можно сказать,
нам все хуже и хуже. И песня подтвердилась на нас:
и супа не допросишься. Если бы мы быть вор или убий¬
ца, мы, как в песне говорится, были сыты. Ибо за
добродетель добром не платят, а только за злодеяний,
таков этот мир, и он не должен быть таков.
Мы десять заповедей чтим,
Простые люди мы.
Но это нам не помогло,
Еда нужна нам и тепло,
Мы докатились до сумы.
Как наша жизнь была честна!
Весь путь наш подвиг был сплошной.
Ну что ж, теперь мораль ясна:
Богобоязнь всему виной!
Блажен, кому чужда она!
Голос из дома. Эй, странники! Идите сюда!
Миска похлебки для вас найдется!
Мамаша Кураж. Питер, мне сейчас кусок в
горло не пойдет. Рассуждаешь ты вроде правильно,
только скажи мне, последнее это твое слово или нет?
Мы же с тобой ладили...
Повар. Последнее слово. Решать сама.
Мамаша Кураж. Мне решать нечего. Я дочь тут
не брошу.
Повар. Это очень нерассудительно, но я ничего не
могу делать. Я не зверский человек, да ведь трактир
маленький! А теперь пойдем в дом, а то и здесь ничего
не подадут, и мы напрасно горло драли на мороз.
Мамаша Кураж. Я Катрин позову.
Повар. Лучше захватить в доме что-нибудь для
нее. Если вломиться втроем, мы их испугать.
Оба уходят,
74
Йз фургона вылезает Катрин с узелком в руках. Она огла¬
дывается по сторонам и, видя, что мать и повар ушли, развеши¬
вает на колесе фургона старые штаны повара и юбку матери.
Покончив с этим, она берет свой узелок. В это время возвра¬
щается мамаша Кураж.
Мамаша Кураж (с миской супа в руках). Кат¬
рин, постой, Катрин! Ты куда это с узлом? Ты что, ума
решилась? (Выхватывает у Катрин из рук узелок.)
И вещички свои собрала! Ты, стало быть, слушала?
Я же ему сказала: нет. На кой нам этот Утрехт и трак¬
тир его поганый? Чего мы там не видали? Нам с тобой
в трактире делать нечего. Война-кормилица нас еще
покормит. (Замечает на колесе юбку и брюки.) Ах ты,
моя дуреха! Ну подумай, коли бы я это увидела, а тебя
уже нет! (Удерживает Катрин, которая пытается вы¬
рваться.) Ты и не думай, что я ему из-за тебя отставку
дала. Все из-за фургона нашего! Не расстанусь я со
своей тележечкой, я к ней привыкла! Ты тут ни при
чем. Поехали в другую сторону. А повару оставим его
барахло, пусть подбирает, дурак этакий! (Залезает в
фургон и выбрасывает оставшиеся вещи повара.) Ну
вот, он у нас из доли вышел, теперь я никого больше
не возьму! Будем с тобой вдвоем тянуть лямку. И этой
зиме не век стоять! Впрягайся, Катрин, а то как бы
снег не пошел.
Они впрягаются в фургон, разворачивают его и уезжают. Из дома
выходит повар. Остолбенев, глядит он на свои разбросанные
вещи.
X
Весь 1635 год мамаша Кураж скитается со своей дочерью по
Средней Германии в обозе потрепанного войска.
Большая дорога. Мамаша Кураж и Катрин тянут фур¬
гон. Они проходят мимо крестьянского дома, из которого доно-
■ сится песня.
Голос (поет).
О розе, милой розе
Мы песенку поем.
Мы розу посадили
Весной в саду своем.
75
Она цвела так пыШйб,
Так радовала взгляд!
О, счастлив тот, кому господь
Послал цветущий сад!
Сейчас шумят метели,
И холод так суров,
Но ветру не пробраться
Под наш уютный кров!
Пускай же злая вьюга
Бушует за окном,—
О, счастлив тот, кому господь
Послал уютный дом!.. 1
Мамаша Кураж и Катрин остановились, прислушались
и поплелись дальше.
XI
Январь 1636 года. Императо/кие войска угрожают протестант¬
скому городу Галле. Камни возопили. Мамаша Кураж теряет
дочь и продолжает одна свои скитания. А войне все нет конца.
Обветшалый фургон стоит подле прилепившегося к скале кре¬
стьянского дома с высокой соломенной крышей. Ночь. Из леска
выходят прапорщик и трое солдат в тяжелых
доспехах.
Прапорщик. Шума не подымать! Кто пикнет —
тесак в глотку!
Первый солдат. Надо же к ним постучать, раз
нам проводник нужен.
Прапорщик. Стук — это не подозрительный шум.
Противник подумает, корова в хлеву ворочается.
Солдаты стучатся в двери крестьянского дома. Им отворяет
старая крестьянка. Ей зажимают рот. Двое солдат
врываются в дом.
Мужской голос в доме. Что там?
Солдаты выводят из дома старого крестьянина и его
сына, молодого парня.
1 Перевод Б. Заходера.
76
Прапорщик (указывает на фургон, из которого
выглядывает Катрин). Там еще одна.
Солдат выволакивает Катрин из фургона.
Кто еще у вас живет?
Крестьяне. Это наш сын.— А она немая.— Мать
ее в город пошла за товаром. — Пока беженцы все деше¬
во продают.— Они люди дорожные. Маркитантка мать
у нее.
Прапорщик. Предупреждаю — соблюдать спо¬
койствие. Никакого шума, иначе — пика в глотку. Про¬
водника мне! Показать тропу в город. (Указывая на
парня.) Ты, подойди!
Парень. Я никакой тропы знать не знаю.
Второй солдат (ухмыляясь). Он никакой тропы
знать не знает.
Парень. Я католикам не пособник.
Прапорщик (второму солдату). Пощекочи его
пикой!
Парень (его поставили на колени и приставили к
груди пику). Хоть приколите — не пойду!
Первый солдат. Он у меня сейчас образумится.
(Подходит к хлеву.) Две коровы, один вол. Слушай, ты,
коли не образумишься, всю скотину перережу!
Парень. Скотину не трожь!
Старуха (плачет). Господин капитан! Пожалейте
скотинку нашу, мы без нее с голоду помрем.
Прапорщик. Пропала ваша скотина, если он
будет упрямиться.
Первый солдат (старику). С вола начну.
Парень (старику). Идти?
Старуха кивает.
Поведу.
Старуха. И дай вам бог здоровья, господин капи¬
тан, что вы нас пожалели. (Продолжает рассыпаться в
благодарностях, но старик делает ей знак, чтобы она
замолчала.)
Первый солдат. Не знаю я их, что ли! Скотина
им дороже головы!
Парень, прапорщик и солдаты уходят.
77
Старик. Хотел бы я знать, чего они затеяли. Добра
не жди.
Старуха. А может, просто лазутчики. Ты куда?
Старик (приставляет к стене лестницу и взбирается
на крышу). Погляжу, есть с ними войско или нет.
(Сверху.) У-у-у-у! Лес-то весь словно ожил! До самой
каменоломни все шевелится! И на просеке латы бле¬
стят. Пушку подкатили! Да тут целый полк, а то и
больше! Боже, смилуйся над городом и всеми, кто там
есть!
Старуха. Свету в домах не видать?
Старик. Нет, спят. (Слезает.) Возьмут город —
всех перережут.
Старуха. Часовой ведь есть, заметит.
Старик. Да, видно, часового на сторожевой башне
они уже прирезали, а то бы он в рог затрубил.
Старуха. Будь нас побольше...
Старик. Ты да я, да эта немая...
Старуха. Стало быть, ничего не можем, говоришь?
Старик. Ничего.
Старуха. Нам ночью до города не добежать...
Старик. По всей горе ведь их полно. Кабы мы
знак могли подать...
Старуха. Это чтобы и нас тут же прикончили?
Старик. Да уж, видно, ничего не поделаешь.
Старуха (Катрин). Молись, убогая, молись! Ведь
поделать мы ничего не можем. Сила-то у них какая!
Молись, коли говорить не можешь. Никто тебя не слы¬
шит, а господь услышит. Я тебе подсоблю.
Все опускаются на колени. Катрин позади.
Отче наш, иже еси на небеси, услышь мольбу нашу —
не дай погибнуть городу и всем, кто там есть. Они
спят и ничего не ведают. Разбуди их, пусть встанут,
на стены городские подымутся и увидят вражью силу,
как она на них из лесу идет и с гор, с мечом и огнем.
(Обернувшись к Катрин.) Защити мою мать старуху,
чтобы часовой не спал, пусть проснется, а то поздно
будет. И зятя нашего спаси и сохрани. Он тоже там в
городе, четверо малых детей с ним. Не дай им погиб¬
нуть, младенцам невинным. (Снова, обернувшись к Кат¬
78
рин, которая стонет.) Старшенькому семь, а одному
еще и двух нет.
Катрин подымается. Она вне себя.
Отче наш, услышь нас! Кто поможет, кроме тебя! Ведь
силы у iHac нет и мечей нет. Мы в руце твоей, и скотина
тоже, и все хозяйство, и город тоже в руце твоей, а враг
уже под стенами, и числа ему нету.
Катрин незаметно забирается в фургон, что-то достает оттуда,
прячет под передник и по приставной лестнице влезает на крышу.
Смилуйся над детьми, пожалей невинных младенцев, и
стариков немощных, и всякую тварь.
Старик. И отпусти нам долги наши, яко же и мы
отпускаем должникам нашим. Аминь.
Катрин, сидя на крыше, достает из-под передника барабан и на¬
чинает в него бить.
Старуха. Свят-свят! Что это она?
Старик. Рехнулась девка!
Старуха. Стащи ее оттуда, живо!
Старик подбегает к лестнице, но Катрин успевает втащить ее на
крышу.
Погубит нас она!
Старик. Сейчас же перестань, калека несчастная!
Старуха. Католиков на нас накличешь!
Старик (поднимая камень). Я тебя камнями
побью!
Старуха. Пожалей нас! Неужто души в тебе нет!
Пропали мы, коли они вернутся. Порубят они нас!
Катрин неподвижным взглядом смотрит вдаль, на город, и про¬
должает бить в барабан.
(Старику.) Говорила я тебе: не пускай ты этих бродяг
на двор. Им и горя мало, что у нас последнюю скотину
угонят!
Прапорщик (вбегает с солдатами и парнем).
Всех искрошу!
Старуха. Господин офицер, мы не виноватые. Она
потихоньку туда залезла. Чужачка она!
Прапорщик. Где лестница?
79
Старик. На крыше.
Прапорщик (кричит Катрин). Бросай барабан,
приказываю!
Катрин продолжает бить в барабан.
Вы все одна шайка! Никто жив не останется!
Старик. Тут на опушке сосновые слеги лежат.
Взять бы одну да спихнуть ее.
Первый солдат (прапорщику). Господин пра¬
порщик! Я придумал, разрешите сказать? (Шепчет что-
то прапорщику на ухо.)
Прапорщик кивает.
Эй ты, слушай! Мы тебе добром предлагаем. Слезай и
пойдем с нами в город. Айда! Укажешь нам свою ма¬
машу— ее никто не тронет.
Катрин продолжает бить в барабан.
Прапорщик (грубо отталкивает солдата). Она
тебе не верит. По роже видать, что ты жулик! (Кри¬
чит Катрин.) Моему слову поверишь? Я офицер. Слово
чести!
Катрин бьет в барабан сильнее.
Ничего святого у ней нет.
Парень. Господин офицер, это она не только из-за
матери!
Первый солдат. Долго будет так барабанить —
в городе услышат! Пора кончать!
Прапорщик. Надо самим какой-нибудь шум под¬
нять, заглушить ее барабан. Чем бы это нам пошуметь?
Первый солдат'. Нам же не велено шуметь.
Прапорщик. Дурья голова! Безобидный какой-
нибудь шум, не военный!
Старик. Я могу слегу эту порубить.
Прапорщик. Давай руби!
Старик берет топор и начинает рубить слегу.
Сильней руби! Руби сильней, если жизнь дорога!
Катрин некоторое время барабанит тише, беспокойно оглядываясь.
Прислушавшись, продолжает барабанить с новой силой.
Никакого толку. (Первому солдату.) И ты руби!
80
Старик. Топор-то у меня всего один! (Перестает
рубить.)
Прапорщик. Надо дом поджечь, выкурить ее!
Старик. Ни к чему это, господин капитан. Город¬
ские огонь тут увидят — они сразу догадаются.
Катрин, продолжая барабанить, • громко смеется.
Прапорщик. Она еще смеется над нами. Не по¬
терплю! Я ее пулей сниму, будь что будет! Принести
мушкет!
Двое солдат убегают. Катрин продолжает барабанить.
Старуха. Господин капитан, я чего надумала.
Вот ихний фургон стоит. Порубите его, так она пере¬
станет. У них, кроме фургона, ничего нет.
Прапорщик (парню). Руби фургон! (Катрин.)
Мы твой фургон порубим, если не перестанешь бара¬
банить!
Парень несколько раз слабо ударяет по фургону.
Старуха. Да перестань ты, стерва!
Катрин жалобно мычит, с отчаянием глядя на свой фургон, но
продолжает бить в барабан.
Прапорщик. Где они пропали, раззявы, с мушке¬
том?
Первый солдат. Видать, в городе ничего еще не
слышали, а то бы мы уж услыхали ихние пушки.
Прапорщик (Катрин). Они ж тебя не слышат!
А мы тебя сейчас пристрелим. Последний раз: брось
барабан1
Парень (внезапно бросает топор на землю). Бей
сильней, а то все погибнут! Бей, бей сильней...
Солдат валит его на землю и бьет древком пики. Катрин, рыдая,
продолжает бить в барабан.
Старуха. По спине-то не бейте! Боже праведный,
вы его до смерти убьете!
Вбегают солдаты с мушкетом.
Второй солдат. Полковник рвет и мечет, пра¬
порщик! Нас всех под суд отдадут.
Прапорщик. Наводи! (Катрин, в то время как
мушкет устанавливают на сошки.) Самый последний
раз: прекрати!
Катрин, рыдая, бьет в барабан изо всех сил.
Пли!
Выстрел. Катрин, раненная насмерть, еще несколько раз ударяет
в барабан и медленно падает.
Утихомирили!
Последние удары Катрин сливаются с громом городских пушек.
Издали слышится набат и канонада.
Первый солдат. Добилась своего.
XII
Светает. Слышатся барабаны и трубы удаляющихся войск. Возле
фургона сидит мамаша Кураж, склонившись над телом
дочери. Рядом крестьяне.
Старик (сурово). Пора тебе, мать. Последний
полк уходит. А то одна пропадешь дорогой.
Мамаша Кураж. Да ведь она, видно, спит еще.
(Поет.)
Баюшки-баю!
Солома шуршит...
Другие детки плачут,
Моя — крепко спит...
Другие — все в рогоже
С дырой на боку,
А ты — как ангел божий —
Вся в белом шелку!
Другие просят корку,
А ты — ешь пирожки,
А хочешь, дам и торту
Из белой муки!
Баюшки-баю!
Солома под ногой...
Лежит один сын в Польше,
Бог знает, где другой...1
И зачем только вы ей про внучат поминали!
1 Перевод Б. Заходера.
8%
Старик. Кабы тебя самое, матЬ, в город не по¬
несло, может быть, все бы и обошлось.
Мамаша Кураж. Вот и уснула...
Старуха. Не видишь разве: не спит она — преста¬
вилась.
Старик. А тебе пора, пора. Кругом волки, да того
хуже — мародеры.
Мамаша Кураж (поднимается). Да. (Достает
из фургона мешковину, чтобы укрыть тело.)
Старуха. У тебя еще-то родня есть? Примет
тебя кто?
Мамаша Кураж. А как же? Сын остался,Эйлиф.
Старик (пока мамаша Кураж укрывает тело до-
чери). К нему и подавайся. А ее мы похороним честь
честью. Ты не сомневайся.
Мамаша Кураж. Нате вам на похороны. (Дает
крестьянину деньги.)
Крестьянин и его сын пожимают ей руку и уносят тело
Катрин.
Старуха (уходя). Торопись!
Мамаша Кураж. Даст бог, одна с фургоном
управлюсь. Ничего — совсем пустой ведь. Надо опять
торговлю налаживать.
Снова слышатся рожки и барабаны проходящего полка.
Эй, и меня прихватите!
Из-за сцены доносится пение.
Война удачей переменной
Сто лет продержится вполне,
Хоть человек обыкновенный
Не видит радости в войне:
Он жрет дерьмо, одет он худо,
Он палачам своим смешон.
Но он надеется на чудо,
Пока поход на завершен.
Эй, христиане, тает лед!
Спят мертвецы в могильной мгле.
Вставайте, всем пора в поход,
Кто жив и дышит на земле!
83
ПРИМЕЧАНИЯ
После первой постановки «Мамаши Кураж» — это
было в Цюрихе во время гитлеровской войны, главную
роль играла несравненная Тереза Гизе, и зал был на¬
полнен людьми антифашистских и пацифистских взгля¬
дов, в основном немецкими эмигрантами, — буржуазная
пресса сочла возможным заговорить о трагедии Ниобеи,
о потрясающей, неистребимой живучести материнского
начала. Получив такое предостережение, автор, готовя
пьесу для постановки в Берлине, внес в текст некото¬
рые изменения. Ниже следует первоначальный текст.
Сцена I, стр. 17.
Мамаша Кураж. Ухо востро держите! И — по¬
ехали.
Фельдфебель. Мне что-то не по себе.
Вербовщик. Простыл, наверно. Снял шлем, а
стоишь на ветру.
Фельдфебель вырывает свой шлем.
Мамаша Кураж. А ты мне бумаги отдай. Еще
кто-нибудь ненароком привяжется — куда тогда без бу¬
маг денусь? (Укладывает бумаги в банку.)
Вербовщик (Эйлифу). Ты хоть погляди, какие
ботфорты! Заодно пропустим по маленькой. Пошли, по¬
шли за фургон, деньжата есть, гляди.
Уходят за фургон.
Фельдфебель. Никак не пойму. Всегда ведь по¬
зади держусь. Безопасней места нет, чем наше, фельд¬
фебельское. Знай посылай других вперед — славу добы¬
вать. Эх, обед мне испортили! Кусок в горло не полезет.
Мамаша Кураж. Что ж ты так близко к сердцу
принимаешь? Уж и аппетит потерял. Ты свое дело по-
84
Мни, держись позади. На-ка вот, выпей, служивый, и не
обижайся. (Идет в фургон и наливает ему водки.)
Вербовщик (берет Эйлифа под руку и уводит).
Все равно твое дело пропащее. Ты же крест вытащил,
чего тебе еще? Десять гульденов тебе на руки, ты герой,
сражаешься за короля, от баб отбоя нет! А мне в любое
время можешь дать по морде, коли я тебя обидел.
Оба уходят.
Немая Катрин глухо, протяжно мычит, она заметила, что Эйлифа
увели.
Мамаша Кураж. Сейчас, дочка, сейчас. Господи¬
ну фельдфебелю нездоровится, он в приметы верит.
Вот уж чего бы не подумала. А теперь поехали. Где
там Эйлиф пропал?
Швейцарец. Он, наверно, с вербовщиком ушел.
Они там все толковали.
Сцена V, стр. 49.
Мамаша Кураж (второму солдату). Что? Пла¬
тить нечем? Нет денег — нет водки! Победу трубить —
они все тут, а жалованье платить — их никого нет.
Солдат (с угрозой). А мне водки подай! Опоздал я,
когда город грабили. Всею на один час нам город и
отдали. Командующий сказал — он не зверь какой.
Говорят, подмазали его горожане.
Священник (входит з(.пыхавшись). В том дворе
еще раненые есть. Целое семейство. Помогите мне кто-
нибудь. Бинты нужны.
Второй солдат уходит со священником.
Мамаша Кураж. Ничего у меня нет. Бинты все
распродала полковым. А офицерские сорочки я рвать
не дам.
Голос священника. Давайте бинты, я же вас
просил.
Мамаша Кураж (копаясь в белье). Не дам!
Они не заплатят, потому — им нечем.
Священник (вносит раненую крестьянку). По¬
чему вы не ушли, когда пушки начали стрелять?
Крестьянка (слабо). Хозяйство.
95
Мамаша Кураж. Уйдут они, как бы не так. Ах,
какие сорочки! Завтра явятся господа офицеры, а у
меня товара нет! (Бросает одну сорочку; Катрин несет
ее крестьянке.) И зачем я ее отдаю? Я, что ли, войну
начала!
Первый солдат. Лютеране они. И на что им
такая вера сдалась?
Мамаша Кураж. Толкуй тут про веру, когда у
людей дом развалили.
Второй солдат. Никакие они не лютеране, они
сами католики.
Первый солдат. Ядро — оно веры не разбирает.
Крестьянин (входит, опираясь на священника).
Остался я без руки!
Из дома доносится жалобный детский плач.
Священник (крестьянке). Лежи!
Мамаша Кураж. Дите спасайте!
Катрин бросается в дом.
(Рвет сорочки.) Полгульдена штука. Разор! Да вы по¬
аккуратней с ней, может, хребет задело. (Катрин, кото¬
рая появляется с младенцем на руках.) Рада без па¬
мяти! Опять младенца приволокла! Все бы тебе нян¬
читься! Отдай матери сию же минуту, а то потом его
у тебя без драки не отнимешь. Слышишь ты?
Катрин не обращает внимания.
От ваших побед мне одни убытки. Да вы поменьше
полотна накручивайте, отец, оно денег стоит!
Священник. Давайте еще. Никак не остановить
кровь.
Мамаша Кураж (подойдя к Катрин). Полюбуй¬
тесь на нее: кругом беда такая, а эта дуреха рада-раде-
хонька! Отдай его сейчас же, вон мать уже очнулась.
Катрин нехотя отдает крестьянке ребенка.
(Тем временем рвет еще одну сорочку.) Ничего не дам,
не могу я, надо и о себе подумать! (Второму солдату.)
А ты чего глаза таращишь? Поди лучше скажи, чтобы
они свою музыку прекратили, мне и тут видно, что у
86
них победа. Выпей стакан водки, святой отец, не спорь,
я и так злая! (Спрыгивает с фургона, чтобы вырвать
Катрин из объятий пьяного Первого солдата.) Ты что,
скотина? Ишь ты, победитель! Постой, куда? Сперва
плати! (Крестьянину.) Цел твой малыш. Ты подложи
ей (показывает на крестьянку) что-нибудь под голову.
(Первому солдату.) Тогда шубу давай — все равно кра¬
деная.
Первый солдат выходит пошатываясь. Мамаша Кураж
рвет одну сорочку за другой.
Священник. Там еще кого-то завалило.
Мамаша К у.р а ж. Не волнуйся, все порву.
Сцена VII, стр. 59.
Тракт. Мамаша Кураж, священник и Катрин тянут
фургон. Он обшарпан, грязен, но увешан новыми товарами.
Мамаша Кураж (поет).
Иной хитрит, юлит, хлопочет,
Вовсю противится судьбе,
Себе нору он вырыть хочет —
Могилу роет он себе.
Кто отдохнуть от шума боя
Стремится, не жалея сил,
Тот в царстве вечного покоя
Пускай поймет, куда спешил.
Припев «Весна идет» она играет на губной гармонике.
Сцена XII, стр. 82.
Крестьяне. Пора тебе, мать. Последний полк ухо¬
дит. А то одна пропадешь дорогой.
Мамаша Кураж. Она еще дышит. Может, уснет.
В крестьянских войнах, этом величайшем несчастье
в истории Германии, Реформация потеряла свои клыки,
лишилась социального содержания. Остались — ком¬
мерция и цинизм. Мамаша Кураж — да будет это ска¬
зано в помощь режиссерам, — как и ее друзья и клиен¬
ты и почти все встречные и поперечные, распознает в
войне ее чисто меркантильную сущность: как раз это ее
и привлекает. Она верит в войну до конца. Ей и невдо¬
мек, что тот, кто хочет отрезать кусок от пирога войны,
должен запастись большим ножом. Неправы те свиде¬
тели потрясений, которые думают, что потерпевшие чему-
нибудь научатся. Пока массы остаются объектом
политики, все, что с ними случается, они воспринимают
не как опыт, а как рок; пережив потрясение, они узна¬
ют о его природе не больше, чем подопытный кролик о
законах биологии.
Задача* автора пьесы не в том, чтобы заставить в
конце прозреть мамашу Кураж — хотя она кое-что уже
видит, в середине пьесы, к концу сцены VI, а затем
вновь теряет зрение, — автору нужно, чтобы зритель
видел.
Л.укулл(1
ДОПРОС ЛУКУЛЛА
Радиопьеса
В СОТРУДНИЧЕСТВЕ
с М. ШТЕФФИН
Перевод
В. НЕИШТАДТА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Лукулл — римский полководец.
Ведущий.
Судья
Учитель
Куртизанка присяжные.
Пекарь
Торговка рыбой
Крестьянин
Король
Королева
Дведевушки с доской
Два раба с золотым богом
Два легионера
Повар Лукулла
Раб с вишневым деревом
Беззвучный голос.
Старуха.
Тройственный голос.
Две тени.
Глашатай.
Две девушки.
Два купца.
Две женщины.
Два плебея.
Возница.
Хор солдат.
Хор рабов.
Хор школьников.
> фигуры фриза.
)
1
Погребальная процессия
Слышен шум большой толпы.
Глашатай.
Слушайте все! Умер великий Лукулл!
Полководец, который завоевал Восток,
Сверг семерых королей,
Наполнил богатством наш Рим.
Перед его катафалком,
Который несут солдаты,
Шествуют виднейшие мужи могучего Рима,
Закрывши лица свои, а рядом
Идут: философ его, адвокат и любимейший
конь.
Хор солдат, несущих катафалк.
Крепко держите его, держите высоко на плечах!
Чтоб не качнулся он перед тысячами глаз.
Он, владыка восточных земель,
Отправляется в царство теней!
Потому осторожней, эй, вы, не споткнитесь!
То, что несете вы,— железо и плоть —
Подчиняло себе весь мир.
Глашатай.
За ним тянут гигантский фриз,
На котором изображены дела его,—
Он украсит его могилу.
И еще раз
Будет дивиться народ его чудесной жизни,
Исполненной побед и завоеваний,
И вспоминать о его триумфе.
Голоса.
Помните о непобедимом, помните о могучем!
Помните, как дрожали обе Азии!
Помните о любимце богов и Рима!
Помните, как проезжал он по городу
93
На золотой колеснице,
Гоня заморских владык и заморских зверей —
Слонов, верблюдов, пантер.
Помните, как тянулись за ним
Вереницы карет с пленными дамами,
Повозки с добром, звенящие утварью,
С картинами и сосудами,
С драгоценной слоновой костью,
С целым Коринфом медных статуй.
Помните, как волокли все это
Сквозь бушующее море людей!
О, что за картина!
Помните, как бросал он монетки детям!
А вам раздавал вино и колбасы,
Когда проезжал он на золотой колеснице
По городу.
Он, непобедимый, он, могучий,
,*0н, гроза обеих Азий,
Любимец богов и Рима!
Хор рабов, которые тащат фриз.
Осторожно, эй, вы, не споткнитесь!
Эй, вы! Вы тащите фриз, на котором изображен
триумф,
И если даже пот зальет вам глаза,
Не выпускайте камень из рук!
Подумайте, если он выскользнет,
Он рассыплется в прах.
Молодая девушка.
Взгляни на того, в красном шлеме!
Другая девушка.
Косоглазый.
Первый купец.
Все сенаторы!
Второй купец.
И вс<Г портные!
Первый купе ц.
Подумать только: он добрался до Индии!
Второй купец.
Но к тому времени,
Увы, уже выдохся.
Первый купе ц.
Помпей перед ним щенок!
Рим без него бы погиб.
Какие победы!
Второй купец.
Везло!
Перваяженщина.
Никакой шумихой
Не вернуть мне
Моего сына Реуса,
Погибшего в Азии.
Первый кулец.
А кое-кто
Благодаря ему
Сколотил себе состояньице.
Вторая женщина.
Племянник мой тоже не вернулся домой.
Первый купец.
Все знают, сколько принес он Риму
Одной только славы!
Первая женщина.
Если б они так не врали,
Никто б не попался к ним на крючок.
Первый ку.пе ц.
Героизм,
К сожалению, вымирает.
Первый плебей.
Когда наконец
Избавят нас от болтовни о славе?
Второй п л ебей.
В Каппадокии три легиона —
Как корова слизала.
Возница.
Не проеду ль
Я здесь?
Вторая женщина.
Нет, здесь закрыто.
Первый плебей.
Когда мы хороним наших полководцев,
Воловьим упряжкам
Полагается ждать.
Вторая женщина.
А моего Пульхра они потянули в суд:
Не заплатил налогов.
Первый купец.
Можно сказать,
Что Азией мы без него не владели б!
Первая женщина.
Говорят, рыба опять вздорожала.
Вторая женщина.
И сыр!
Крики толпы все громче.
Глашатай.
Сейчас
Они проходят под триумфальной аркой,
Которую город воздвиг
Своему великому сыну.
Женщины поднимают повыше детей.
Конники оттесняют зрителей.
Улица позади шествия опустела.
В последний раз
Прошел по ней великий Лукулл.
Шум толпы и топот ног стихают.
2
• Быстрый конец и возвращение будней.
Глашатай.
Процессия скрылась. Вот
Улица вновь заполняется народом.
Из забитых до отказа переулков
Возницы гонят воловьи упряжки. Толпа
Перекидываясь словами,
Возвращается « своим делам.
Трудолюбивый Рим
Вновь приступает к работе.
3
Хрестоматия.
Хор школьников.
В хрестоматиях
Пропечатаны имена
Великих полководцев.
Кто хочет стать таким же,
Тот заучивает наизусть их дела,
Изучает их славную жизнь.
Нам предназначено
Идти по их стопам,
Подняться над толпой. Наш город
Горит желаньем вписать,
Когда придет время, и наш/и имена
В скрижали бессмертных.
Учитель Секст завоюет Понт.
А ты, Флакк, захватишь три Галлии.
Ты же, Квинтилиан,
Шагнешь через Альпы!
4
Погребение.
Г л ашатай.
Там, на Аппиевой дороге,
Высится небольшая постройка,
Возведенная десять лет назад
Для упокоения праха великого.
Впереди идет кучка рабов,
Несущая фриз триумфа. А потом
Он сам внесен будет за ограду,
Вокруг которой пророс самшит.
Беззвучный голос.
Солдаты! Стой!
Глашатай.
Это слышится голос
Из-за стены.
Теперь повелевает он.
Беззвучный голос.
Опрокинуть катафалк! В эти стены
Никого не вносят. В эти стены
Каждый входит сам.
Глашатай.
Солдаты опрокидывают катафалк.
Полководец стал теперь на ноги,
Чуть-чуть пошатываясь.
4 Брехт, т. III
97
Его философ хочет к нему подойти,
Готовый изречь мудрое слово. Но...
Беззвучный голос.
Назад, философ! В этих стенах
Ты никого не одурманишь болтовней.
Глашатай.
Так говорит повелевающий голос, и
Тогда выступает адвокат,
Чтоб заявить протест.
Беззвучный голос.
Отказано.
Г л ашатай.
Так говорит повелевающий голос,
И он говорит полководцу:
Беззвучный голос.
Войди в дверь!
Глашатай.
И подходит к дверце полководец.
Вот остановился, оглянулся,
Глянул на солдат суровым оком,
На рабов, несущих фриз триумфа.
На самшит зеленый поглядел он.
Медлит он. А дверь открыта,
И врывается снаружи ветер.
Сильный порыв ветра.
Беззвучный голос.
Шлем сними! У нас двери низки.
Глашатай.
И снимает шлем свой полководец.
Входит в дверь, согнувшись. А солдаты
Выбегают радостно из склепа,
Хохоча и весело болтая.
5
Прощание живых с мертвым.
Хор солдат.
Прощай, Лакалл!
Мы в расчете, старый козел.
, Прочь отсюда!
Пошли-ка, ребята,
Слава славой,
Но надобно жить...
У доков внизу
Есть трактирчик.
Где можно хватить.
Ты с нами?
Иду!
А кто платит
За вино и еду?
Запишут.
А ты чему рад?
Я на площадь бегу.
Угу!
К черноглазой плутовке?
Ловко!
По трое в ряд!
Вы рехнулись?
Она не примет
Такой отряд.
Ну, двинем тогда
На собачьи бега.
Нет,
Плата входная там дорога.
По знакомству пройдем.
Я иду.
Ну, идем.
Вольно!
Марш!
6
Прием.
Беззвучный голос — это голос привратника царства теней.
Теперь рассказ ведет он.
Беззвучный голос.
С тех пор как новенький вошел,
Он стоит неподвижно,
Шлем под мышкой,
У двери,
Как статуя самого себя.
4*
99
Все другие, недавно прибывшие,
На скамье притулились и ждут,
Как ждали они когда-то множество раз
И счастья и смерти.
Ждали в трактире, пока подадут им вино,
У колодца, пока подойдет девчонка,
В роще, пока подадут им к бою сигнал.
А новенький, видимо, не научился ждать,
у к у л л.
Клянусь Юпитером,
Что это значит? Я стою здесь и жду.
Еще полнится величайший город земли
Отзвуком печали по мне, а здесь
Нет никого, кто бы принял меня.
Перед моим шатром
Семь королей ждали меня.
Что же нет здесь порядка?
Где тут хотя бы мой повар Лаз?
Вот мастер, который умел
Из воздуха, из ничего неплохое состряпать
блюдо!
Могли хотя бы послать его
Мне навстречу — он тоже ведь здесь.
А я бы чувствовал себя поуютней.— О, Лаз!
Как ты готовил баранину с лавровым листом.
Каппадокийская дичь! Омары с теплого Понта!
О, фригийские пироги с земляникой!
Молчание.
Приказываю увести меня отсюда.
Молчание.
Мне стоять здесь, с этой чернью?
Молчание.
Я протестую! Двести судов,
Обшитых железом, пять легионов
Мчались вперед, повинуясь
Движенью моего мизинца.
Я протестую.
Молчание.
Беззвучный голос.
Ответа нет, но на скамье ожидающих
Заговорила старуха.
Голос ожидающей старухи.
Присядь, новичок.
На тебе так много железа —
Тяжелый шлем и тяжелый щит,—
Ты, наверно, устал.
Лукулл молчит.
Не упрямься. Ты не выстоишь
Столько, сколько тебе придется здесь ждать,
А ведь я впереди тебя.
Сколько времени длится допрос там,
Сказать я тебе не могу.
Но ведь понятно, что каждого надо
Строго проверить до того, как решить,
Куда его послать: в мрачный Аид
Или в горние поля.
Иногда, конечно, проверка бывает
Очень короткой. Судьям достаточно взгляда.
Вот этот, они говорят,
Вел безгрешную жизнь и старался
Быть людям полезным, а для них
Нет ничего важнее, чем это.
И такому они говорят: пожалуйста,
Иди отдыхай. Но, конечно,
Иным ведется допрос по нескольку дней,
Особенно тем, кто сами послали
Сюда, в царство теней, человека
До истечения положенного срока.
Ну, на того, который сейчас там,
Времени вряд ли много пойдет:
Пекарь как пекарь, зла не творил.
Вот о себе я чуть-чуть беспокоюсь, однако
Надеюсь на то, что среди присяжных,
Как я слышала, люди простые,
Которые сами знают, как тяжело
Нам живется в военные времена.
Мой совет тебе, новенький...
101
Тройственный голос (прерывая).
Тертуллия!
Старуха.
Меня зовут.
Желаю тебе выдержать испытанье,
Новенький.
Беззвучный голос.
Он упрямо стоял у двери,
Но тяжесть его регалий,
Его собственный рев
И дружелюбные речи старухи
Заставили его передумать.
Он озирается — верно ли, что он один?
И вот он идет к скамье.
Но он не успел присесть —
Его позвали. Судьям достаточно было
Только взглянуть на старуху.
Тройственный голос.
Лакалл!
Лукулл.
Мое имя — Лукулл. Разве здесь
Оно никому не известно?
Я из знаменитого рода
Государственных мужей и полководцев.
Только в предместьях и доках,
В солдатских харчевнях
Неумытая чернь и людские отбросы
Называют меня — Лакалл.
Тройственный, голос.
Лакалл!
Беззвучный голос.
Так, многократно окликнутый
Кличкой, данной ему в презренных предместьях,
Лукулл, полководец,
Покоривший Восток,
Свергший семерых королей,
Наполнивший город Рим богатством,
Рапортует о своем прибытии
Верховному суду царства теней —
В час вечерний, когда Рим
Садится ужинать над своими могилами.
102
7
Выбор защитника.
Ведущий.
Перед верховным судом царства теней
Предстал полководец Лакалл,
Называющий себя Лукуллом.
Председательствует судья царства мертвых,
Следствие ведут пять присяжных:
Один — некогда крестьянин,
Один — некогда раб, учитель,
Одна — некогда торговка рыбой,
Один— некогда пекарь,
Одна — некогда куртизанка.
У них нет рук, чтобы брать,
Нет уст, чтобы есть,
Нечувствительны к блеску давно погасшие очи.
Неподкупны они, предки грядущих потомков.
Судья приступает к допросу.
Судья.
Тень, ты подлежишь допросу.
Ты должна дать ответ о жизни своей среди
людей.
Была ль ты полезна им иль приносила вред?
Захотят ли принять тебя в полях Елисейских?
Тебе нужен защитник.
Есть у тебя защитник в полях Елисейских?
Лукулл.
Я ходатайствую, чтобы вызван был Александр
Македонский,
Дабы он выступил перед вами экспертом
По таким деяниям, как мои.
Тройственный голос (вызывает с полей
Елисейских).
Александр Македонский!
Молчание.
Ведущий.
Вызванный эксперт не отвечает.
Тройственный голос.
В полях Елисейских
Александра Македонского нет.
103
Судья.
Тень, названный тобою эксперт
Неизвестен в полях Елисейских.
Лукулл.
Что? Он, покоривший всю Азию вплоть до Инда,
Незабвенный,
Поправший шар земной пятою своею,
Могущественный Александр...
Судья.
Здесь неизвестен.
Молчание.
Несчастный! Знай, имена великих
Не вызывают здесь страха.
Здесь
Их угрозы бессильны. Их речи
Ложью считаются здесь. Их деяния
Не восхваляют. Слава их
Для нас словно дым, который вещает,
Что огонь уже отбушевал.
Тень, твое поведение
Говорит о том, что дела большого размаха
Связаны с именем твоим.
Но эти дела
Здесь неизвестны.
Лукулл.
Тогда я ходатайствую,
Чтобы принесен был сюда
Фриз, предназначенный для моего надгробия,
На котором представлен триумф моей жизни.
Да, но как же
Доставить его сюда? Его тащат рабы.
А живым ведь
Вход сюда воспрещен.
Судья.
Но не рабам. Их
Очень мало что отличает от мертвых.
О них можно сказать,
Что едва лишь живы они. И для них
Шаг из горнего мира вниз
В царство теней, очень мал.
Пусть принесут фриз.
104
8
Доставка фриза.
Беззвучный голос.
Все еще ждут его рабы
У стены, не зная,
Что делать им с фризом. И вдруг
Сквозь стену слышится голос.
Ведущий.
Сюда!
Беззвучный голос.
И они, одним этим словом
Обращенные в тени,
Тащат ношу свою
Сквозь стену, обросшую самшитом.
Хор.рабов.
Так из жизни прямо в смерть
Тащим ношу мы без колебаний.
Наше время уж давно не наше,
И не знали мы, куда идем.
Вот позвал нас новый голос,
И покорно мы на зов идем.
Ни к чему вопросы, если
Ничего нет позади,
Ничего не ждем мы впереди.
Ведущий.
И так они идут сквозь стену,
Ибо их ничто не задерживает,
Не задерживает и эта стена.
И они опускают свою ношу
Пред верховным судом царства теней —
Тот самый фриз триумфа.
Осмотрите его, присяжные:
Вот плененный король с печальным взором,
Чужеземная королева с пышными бедрами,
Человек, несущий вишневое дерево, с вишней
во рту,
Бог золотой, очень толстый, несомый двумя
рабами,
Две девицы с доской, на которой названья
пятидесяти трех городов,
Один легионер на ногах, а другой
105
Легионер умирающий, он приветствует своего
полководца,
И повар с рыбой в руках.
Судья.
Это твои свидетели, тень?
Лукулл.
Да. Но как
Заставить их говорить?
Они ведь камни, немые они.
Судья.
Не для нас. Они обретут речь.
Готовы ли вы, каменные тени,
Дать свои показания здесь?
Хор фигур с фриза.
Мы, которым назначено быть на свету,
Окаменевшие тени поверженных жертв,
Мы, которым назначено там, наверху,
Говорить и молчать, победителя волей
Назначены мы представлять побежденных.
Жизни лишенных, замолкших, забытых,—
И говорить и молчать мы готовы.
Судья.
Тень, свидетели твоего величья
Готовы дать свои показания.
9
Допрос.
Ведущий.
И вот полководец подходит и
Указывает на короля.
Лукулл.
Это один из тех, кого победил я.
В несколько дней между новолунием и полной
луной
Я разбил его рать со всеми боевыми
колесницами,
Со всеми в броню закованными всадниками.
В эти несколько дней
Королевство его развалилось,
Как хижина, в которую грянула молния.
106
Едва я появился у его границ,
Он пустился в бегство,
И за несколько дней войны
Мы оба достигли противоположной границы.
И так короток был поход, что окорок,
Который мой повар повесил коптиться в начале
похода,
Не прокоптился еще, когда я вернулся.
И это из семи королей, которых разбил я,
Только один.
Судья.
Так ли это, король?
Король.
Да, это так.
Судья.
Есть вопросы у вас, присяжные?
Ведущий.
И тень, что когда-то была рабом-учителем,
Наклоняется мрачно вперед и вопрос задает:
Учитель.
А как это произошло?
Король.
Как он сказал: он напал на нас.
Крестьянин, накладывавший воз сена,
Еще не успел опустить поднятые вилы,
Как телегу его, едва нагруженную,
Уже укатили.
Еще каравай не испекся у пекаря,
Как жадные руки схватили его.
Все, что о молнии он вам сказал,
Которая грянула в хижину,— правда. Хижина
Разнесена. Вот
Стоит молния.
Учитель.
И ты из семи...
Король.
Лишь один.
Ведущий.
Присяжные обдумывают
Показания короля.
Молчание.
107
Ведущий.
И тень, что некогда была куртизанкой
Вопрос задает:
Куртизанка.
А ты, королева,
Как ты попала сюда?
Королева.
Шла я в Таврии своей
Поутру купаться,
Вдруг с высокого холма,
Где росли оливы,
Пятьдесят сошло мужчин
И меня схватили.
Ведь оружием в тот миг
Губка мне служила,
А прозрачная вода
Мне была укрытьем.
Только латы у солдат
Честь мою спасали,
Но недолго — мигом все
Латы поснимали.
В страхе оглянулась я,
Кликнула служанок,
Но служанки все мои
В ужасе кричали:
За кустами в этот миг
Их уже терзали.
Куртизанка.
Для чего же ты включена в этот фриз?
Королева.
Чтобы победу его увенчать.
Куртизанка.
Победу? Над кем? Над тобой?
Королева.
И над Таврией прекрасной.
Куртизанка.
Что же он зовет триумфом?
Королева.
То, что мой супруг король
Со своим несметным войском
Защитить меня не мог
От чудовищного Рима.
108
Куртизанка.
Жребий йыпал нам один:
От чудовищного Рима
Не спасла меня, сестра,
Мощь чудовищного Рима.
В едущий.
Присяжные обдумывают
Показания королевы.
Молчание.
И судья обращается вновь
К полководцу.
Судья.
Тень, желаешь ли ты продолжать?
Лукулл.
Да, желаю. Я слышу
У побежденных — медовый голос. Однако
Когда-то он был погрубее. Вот этот король,
Который внушает вам жалость, — там, наверху,
Был жесточе других. Налоги и подати
Сбирал не меньшие, чем я. Города,
Которые я взял у него,
Ничего не потеряли, лишившись его,
А Рим
Приобрел пятьдесят три города благодаря мне.
Две девушки с доской.
С улицами, домами, людьми,
С храмами и водопроводом
Красовались мы на земле, а ныне
Красуются лишь имена
На этой доске.
Ведущий.
И присяжный, бывший некогда пекарем,
Наклоняется мрачно вперед и задает вопрос:
Пекарь.
Что же причиной тому?
Две девушки с доской.
В жаркий полдень вдруг раздался гул,
Понеслась по улицам река —
Человеческий поток, и он
Все ломал, сносил. А ввечеру
109
Черный дыма столб лишь говорила
Что когда-то город там стоял. /
Пекарь. I
Что же тогда ,
Он увез, тот, который реку наслал
И который нам говорит,
Что Риму он пятьдесят три города дал?
Ведущий.
И рабы, несущие золотого бога,
Задрожав, начинают кричать:
Рабы.
Нас.
Когда-то мы были счастливы. Ныне
Мы дешевле волов,
И мы тащим добычу, сами добыча.
Две девушки с доской.
А когда-то — строители
Тех пятидесяти трех городов, от которых
Ныне осталось лишь имя и дым.
Лукулл.
Да, я угнал их. Их было
Триста тысяч — когда-то врагов,
А ныне уже не врагов.
Рабы.
Когда-то людей, а ныне уже не людей.
Лукулл.
И с ними я вывез их бога,
Чтобы наших богов шар земной
Выше других богов почитал.
Рабы.
И бог был принят радушно,
Ибо сплошь золотой он был и весил
Два центнера. Да и каждый из нас
Стоит кусок золота в палец.
Ведущий.-
И присяжный, некогда бывший пекарем
В Марсилии — городе, лежащем у моря,
Вносит предложение:
Пекарь.
Итак, мы запишем, тень, в твою пользу
Просто и ясно: золото Риму принес.
110
Ведущий.
Присяжны обдумывают
Показания ородов.
Молчание.
Судья. j
Ответчик, в{|дно, устал.
Объявлен перерыв.
10
Рим — еще раз.
Ведущий.
И судьи уходят.
Ответчик садится,
Прислонившись головой к косяку.
Он очень устал, но невольно
Внимает он разговору за дверью,
Где собрались уже новые тени.
Первая тень.
Я пострадал от воловьей упряжки.
Лукулл (тихо).
Воловья упряжка.
Первая тень.
Она была гружена песком для постройки.
Лукулл (тихо).
Постройка. Песок.
Другая тень.
А сейчас не время обеда?
Первая тень.
Время обеда? Хлеб и лук
Были всегда со мной. У меня ведь
Нет больше дома. Толпы рабов,
Которых гонят они отовсюду,
Разорили башмачное дело.
Вторая тень.
Я тоже был раб. Скажем так:
Счастливые через несчастных
Впадают в несчастье.
Лукулл (несколько громче).
Эй, вы там, дует ли ветер еще наверху?
Ш
Вторая тень.
Слышишь, кто-то о чем-то спр<
Первая тень (громко).
Дует ли ветер еще наверху? Бь
Возможно, в садах.
Ну а в улицах затхлых
Его никогда не бывает.
сил нас.
ъ может.
и 1
\
Допрос продолжается. I
Ведущий.
Возвращается суд.
Начинается снова допрос,
И тень, что некогда рыбной торговкой была
Вопрос задает:
Торговка.
Тут о золоте шел разговор.
Я тоже в Риме жила,
Но золота я никогда и следа не видала,
Так где же оно было,
Нельзя ли узнать?
Лукулл.
Странный вопрос!
Разве мне и моим легионам
Нужно было идти в поход,
Чтобы рыбной торговке
Новый добыть ларек?
Торговка.
Нам на рынок ты ничего не давал,
А вот с рынка себе ты брал кое-что —
Наших сынов.
Ведущий.
И она обращается к воинам,
Вылепленным на фризе:
Торговка.
Скажите, что делал он с вами
В обеих Азиях?
Первый легионер.
Я спасся.
112
Второй легионер.
Я был райен.
Первый легионер.
Я потащил его на себе.
Второй легионер.
Из-за этого погиб и он.
Торговка.
Почему ты покинул Рим?
Первый легионер.
Потому что я голодал.
Торговка.
А что ты добыл там?
Второй легионер.
Ничего я себе не добыл.
Торговка.
На фризе ты протянул руку.
Это что? Приветствие полководцу?
Второй легионер.
Нет, этим я хотел показать,
Что рука у меня еще пуста.
Лукулл.
Заявляю протест.
Я награждал легионеров
После каждого похода.
Торговка.
Только не павших.
Лукулл.
Заявляю протест.
Как может судить о войне
Тот, кто ее не понимает?
Торговка.
Я понимаю все. Мой сын
Погиб на войне.
Я торговала рыбой на рынке у Форума.
Вдруг мне сказали, что корабли
Вернувшихся с азиатской войны
Вошли в гавань. И я побежала с рынка
И много часов простояла у Тибра,
Там, где на лодках
Перевозили солдат с кораблей.
К вечеру все корабли опустели,
Ни с одного из них сын не сошел мой.
Так, как в гавани был сквозняк,
Ночью свалилась я в лихорадке,
И в бреду я сына искала, и чем дольше искала,
Тем сильнее тряс меня озноб; i
И я умерла, и пришла я
Сюда, в царство теней, и сына искать
продолжала.
Фабр, кликала я, ведь так его звали,
Фабр, сын мой Фабр,
Которого я носила и которого я вскормила,
Сын мой Фабр!
И я металась среди теней,
Бежала мимо теней к теням,
Фабра звала, пока мне привратник
Из лагеря павших в походе
Не сказал, потянув за рукав:
Старая, много здесь Фабров. Многие
Так же, как ты, искали своих сыновей,
Но они позабыли свои имена.
Имена ведь нужны, чтоб внести их в солдатские
списки.
Здесь они ни к чему. Матерей же
Видеть они не хотят, рассердившись,
Зачем они их на войну отпустили, на гибель.
Фабр, сын мой Фабр,
Которого я носила и которого я вскормила,
Сын мой Фабр!
Так я стояла, удержанная за рукав,
И зов мой к нёбу прилип.
Молча ушла я, ибо пропало желание
Сыну в лицо посмотреть.
Ведущий.
И судья, обменявшись взглядом
С присяжными, объявляет:
Судья.
Суд признает: мать погибшего
Понимает войну.
Ведущий.
Присяжные обдумывают
Показания легионеров.
Молчание.
114
Судья.
Мать погибшего потрясена.
В дрожащей руке могут
Вздрогнуть весы. Необходим
Перерыв.
12
Рим — в последний раз.
Ведущий.
И снова
Ответчик садится, внимая
Беседе теней за дверью.
Еще раз
Ощущает он дуновенье
Того, верхнего
Мира.
Вторая тень.
Чего ж ты так бежал?
Первая тень.
Хотел узнать. Был слух: вербуют легионеров
В тавернах на Тибре для похода на Запад,
Который пора теперь завоевать.
Страна называется Галлией.
Вторая тень.
Никогда не слыхал о такой.
Первая тень.
Эти страны известны только большим людям.
13
Допрос продолжается.
Ведущий.
И судья улыбается матери Фабра,
Вызывает опять испытуемого
И печально глядит на него.
Судья.
Время бежит. Ты даром его упускаешь.
Не гневи нас лучше твоими триумфами.
Нет ли свидетелей у тебя
115
Твоим каким-нибудь слабостям?
Дела твои плохи. Достоинства
Твои не очень полезны. Быть может,
Одна иль другая слабость твоя
Разорвет цепь насилий.
Вспомни, нет ли каких-нибудь слабостей
У тебя? Вот мой совет.
Ведущий.
И присяжный, что некогда пекарем был,
Вопрос задает:
Пекарь.
Я вижу повара, который держит рыбу,
На вид он весел. Повар,
Поведай, как ты попал в его триумф.
Повар.
Чтоб показать,
Что он в трудах военных
Все ж время находил подумать,
Как приготовить повкуснее рыбу.
Поваром был я. И часто
Я вспоминаю о мясе,
О дичи и курах,
Которых я жарил ему.
Но он не только ел их,
Хваля мою стряпню,—
Он сам к плите становился,
Помешивая в горшках.
Баранина a la Lucullus
Прославила нашу кухню.
От Сирии и до Понта
Был повар известен Лукулла.
Ведущий.
Присяжный, некогда учитель,
Вставил слово свое:
Учитель.
А что нам за дело, что был он обжора?
Повар.
Он мне давал свободу
Постряпать всласть. За это
Ему я благодарен.
Пекарь.
Я понимаю его, я сам был пекарь,
116
Частенько отруби подмешивал я в тесто,
Чтоб хлеб дешевле был для бедняков.
А этот мог работать, как художник.
Повар.
Благодаря ему!
И он в своем триумфе
Меня поставил за королями.
Он оказал уваженье моему искусству.
Это очень по-человечески.
Ведущий.
Присяжные обдумывают
Показания повара.
Молчание.
Присяжный, что некогда крестьянином был,
Вопрос задает:
Крестьянин.
Там на фризе кто-то несет
Плодовое дерево.
Раб с вишневым деревом.
Это вишня. Ее
Привезли мы из Азии, и
Пронесли ее в триумфальном шествии,
И посадили ее на склонах Апеннин.
Крестьянин.
Так это ты, Лакалл, привез нам вишню?
Я тоже посадил ее когда-то,
Но я не знал, что я тебе обязан.
Ведущий.
И, дружески улыбаясь,
Присяжный, который
Некогда крестьянином был,
Беседует с тенью, которая
Была полководцем,—
О вишне.
Крестьянин.
Она не требует много земли.
Лукулл.
Но ветра она не любит.
Крестьянин.
Красные вишни мясистей.
Лукулл.
А черные — слаще.
Крестьянин.
Друзья мои, лишь это из всего,
Что завоевано войной проклятой,
Добром я называю. Ибо деревцо живет
И дружески протягивает ветви
Свои лозе и ягодным кустам.
И, вырастая с новым поколеньем,
Оно дарит ему плоды. За это
Хвала тому, кто нам его привез.
Когда добыча из обеих Азий
Давно истлеет, прахом станет,
Этот лучший твой трофей
Все будет жить, весною распускаясь
И белым цветом трепеща по склонам,
Живущим всем на радость.
14
Приговор.
Ведущий.
И вскочила мать Фабра, которая
Некогда торговала рыбой на рынке.
Торговка.
Стало быть, вы нашли
Все же хоть грош
В кровавых руках? И суд
Разбойник подкупает добычей?
Учитель.
Вишневое дерево! Эту
Победу мог одержать ему
Один человек. А он
Восемьдесят тысяч послал сюда к нам!
Пекарь.
Сколько же им
Надо платить наверху
За стаканчик вина и хлебец пшеничный?
Куртизанка.
Что же, им вечно, чтобы с женщиной лечь,
Продавать свою шкуру на рынке? В ничто его!
118
Торговка.
Да, да, в ничто его!
Учитель.
Да, да, в ничто его!
Пекарь.
Да, да, в ничто его!
Ведущий.
И воззрились они на крестьянина,
Восславившего вишневое дерево.
Что ты скажешь, крестьянин?
Молчание.
•Крестьянин.
Восемьдесят тысяч за одно вишневое дерево!
Да, да, в ничто его!
Судья.
Да, да, в ничто его! Потому что
При насильях и завоеваньях
Растет лишь одно царство:
Царство теней.
Присяжные.
И уже переполнен
Наш серый подземный мир
Недожитыми жизнями. А здесь ведь
Нет плугов для крепких рук и нет здесь
Голодных ртов, которых так много
У вас наверху! Что, кроме праха,
Можем насыпать мы
На восемьдесят тысяч забитых на бойне. А вам
Наверху нужны дома! Доколе
Мы будем с вами встречаться
На наших в никуда ведущих путях
И слышать ваши трепетные вопросы:
Как выглядит вечности лето, и осень,
И зима?
Ведущий.
И задвигались и закричали
Легионеры на фризе:
Легионеры.
Да, да, в ничто его!
Какая провинция возместит нам
Наши непрожитые годы?
119
Ведущий.
И задвигались и закричали
Рабы, несущие фриз:
Рабы.
Да, да, в ничто его!
Долго ли будут еще возвышаться
Он и ему подобные
Нелюди над людьми
И приказывать, подымая .
Свои праздные руки,
И бросать в кровавые войны
Народы друг против друга?
Долго ли
Будем терпеть их мы и все наши?
Все.
Да, да, в ничто его! И в ничто
Всех подобных ему!
Ведущий.
И с высоких престолов встают
Защитники грядущих поколений,
У которых много рук, чтобы брать,
У которых много ртов, чтобы есть,
Ревностно жатву сбирающих,
Любящих жизнь поколений.
ПРИМЕЧАНИЯ
К ОПЕРЕ «ПРИГОВОР ЛУКУЛЛУ»1
Опера «Приговор Лукуллу» создана на основе ра¬
диопьесы «Допрос Лукулла». Первоначально пьеса
кончалась словами:
Суд
Удаляется для совещания.
Этот конец был заменен сценой 14 («Приговор»),
заимствованной у оперы. Но название пьесы было со¬
хранено ради большего отличия от оперы1 2.
В оперу не вошел допрос каменных фигур фриза.
Вместо них свидетелями выступают их тени. Вот но¬
вый вариант сцены (стр. 105).
Доставка фриза.
Рабы, несущие фриз.
Так из жизни прямо в смерть
Тащим ношу мы без колебаний.
Наше время уж давно не наше,
И не знали мы, куда идем.
Вот позвал нас новый голос,
И покорно мы на зов идем.
Ни к чему вопросы, если
Ничего нет позади,
Ничего не ждем мы впереди.
1 Перевод А. Голембы.
2 Так как сцена 2, «Быстрый конец и возвращение будней»,
составляет в опере конец сцены 1, то сцена 8 радиопьесы («До¬
ставка фриза») соответствует новой 7-й сцене оперы (под тем же
названием). В оперу не вошла сцена 12 радиопьесы («Рим —
в последний раз»). Первоначально заключительная сцена пьесы —
конец допроса — называлась «Плевелы и пшеница» (14); Брехт,
как он указывает в начале «Примечаний», заменил ее финальной
сценой оперы (12). — Э. Гауптман.
121
Лукулл.
Вы, присяжные, рассмотрите мой фриз.
Пленного короля Тиграна Понтийского.
Его чужеземную королеву.
Глядите, какие пышные бедра!
Вот человек с вишневым деревцом, у него вишня
во рту.
Вот две девы с доской, а на ней
названия пятидесяти трех городов.
Один легионер на ногах, а другой
Умирает, приветствуя своего полководца.
И повар с рыбой в руках.
Хор.
О, взгляните же, как они возводят памятник
самим себе,
С окаменевшими тенями канувших жертв,
Чтобы наверху говорить и наверху молчать.
Бессильные свидетели, повергнутые,
Бездыханные, онемевшие, забытые,
По наказу победителя выступившие на свет,
Равно согласные молчать и говорить.
Ведущий.
Тень, присяжные принимают к сведению
Фриз твоего триумфа. Но
Они жаждут узнать о твоих
Триумфах — больше, чем рассказывает твой
Они предлагают, чтобы были
Призваны те, которых ты изобразил
На своем фризе.
Судья.
Они должны быть призваны.
Ведь всегда
Победитель пишет историю побежденного.
Убийца
Преображает черты убитого.
Из этого мира
Уходит слабейший, и остается
Ложь. Нам здесь внизу
Не нужны твои камни. Ведь здесь у нас нынче
Столь многие из тех, что видали тебя,
Полководец. Здесь внизу они.
Мы призовем
Вместо изображений — самих
Изображенных. Вместо мертвых камней
Призовем мы тени усопших.
Лукулл.
Я протестую.
Я не хочу их видеть.
Голоса трех провозвестниц.
Жертвы полководца Лакалла
Времен азиатских походов!
Из глубины сцены выступают тени изображенных на триумфальном
фризе и становятся против фриза.
Начало следующей сцены было соответственно из¬
менено.
Допрос.
Ведущий.
Тень, поклонись.
Вот твои свидетели.
Лукулл.
Я протестую.
Ведущий.
Вот твои свидетели.
Лукулл.
Но ведь это враги!
Вот один, которого я победил.
В несколько дней...
После репетиции, проведенной министерством на-
народного образования в Берлинском государственном
оперном театре, на основании тщательного разбора
было сделано два дополнения. Первое объясняет, по¬
чему король, который в опере выступает уже не только
как каменное изваяние, но и как тень, сумел оправдать¬
ся перед судом, что не удается Лукуллу (стр. 109).
Лукулл.
Да. Я, конечно, замечаю — разбитые
Обладают сладким голосом. Однако
Некогда было иначе. Этот король там,
Который нынче снискал ваше сострадание,
Когда он еще был наверху,
Обходился тоже недешево. Проценты и подати
Брал он не меньшие, чем я.
123
Серебро, которого он требовал,
Не доходило до народа из-за него.
Учитель (королю).
Почему же тогда
Ты здесь у нас, король?
Король.
Ибо я строил города.
Ибо я защищал их, когда вы,
Римляне, пытались их оттягать у нас.
Учитель.
Нет, не мы. Он!
Король.
Потому что, обороняя родную землю, я призвал
На ее защиту
Мужей, детей и женщин,
За изгородью и в сточной яме,
С топором, мотыгой и лемехом,
Денно и нощно,
В речи, в молчании,
Свободных или в плену,
В виду врага
И перед лицом смерти.
Учитель.
Я предлагаю, чтобы мы
Встали перед этим свидетелем
Во славу тех,
Что защищали свои города.
Присяжные встают.
Лукулл.
Что вы за римляне!
Вы готовы рукоплескать вашему врагу!
Я шел не ради себя.
Я подчинялся приказу.
Меня послал
Рим.
Учитель.
Рим! Рим! Рим!
Кто этот Рим?
Разве тебя послали каменщики, которые его
возводят?
Разве тебя послали пекари, и рыбаки,
И крестьяне, и погонщики волов,
И огородники, которые кормят Рим?
Были ли то портные, и скорняки,
И ткачи, и стригали овец,
Которые одевают Рим?
Разве тебя послали
Полировалыцики колонн
И красильщики шерсти,
Которые его украшают?
Или тебя послали откупщики,
И фирмы, торгующие серебром, и работорговцы,
Или тебя послали банкиры с Форума, которые
грабят Рим?
Молчание.
Лукулл.
Кто бы меня ни послал:
Пятьдесят три города
Подчинил я Риму.
Учитель.
Ну и где же они?
Присяжные, давайте спросим города.
Две девушки с доской.
С улицами, людьми и домами...
Второе дополнение — к концу последней сцены, там,
где легионеры, павшие в азиатских походах, присоеди¬
няются к осуждению Лукулла (стр. 119).
Вместо:
Да, да, в ничто его!
Какая провинция возместит нам
Наши непрожитые годы? —
следует:
Легионеры.
Облаченные в разбойничье платье,
В походах убийцы и поджигателя,
Пали мы,
Сыны народа.
О да, в ничто его!
Как волк,
Который врывается в овчарню
И должен быть умерщвлен,
Так мы были умерщвлены,
125
Мы, служившие ему.
О да, в ничто его!
Ах, лучше бы мы
Отказались служить захватчику!
Ах, лучше бы мы
Примкнули к защитникам!
В ничто его!
Кроме того, добавление трех новых арий («Призыв
к защите», «Кто есть Рим», «Песнь павших легионеров»)
должно было устранить известную диспропорцию, вы¬
званную тем, что в партитуре выступлениям суда было
отведено меньше места, чем выступлениям подсуди¬
мого К
Брехт. Дессау. 11 Была также введен? новая ярия куртизанки в сцене 8 опе¬
ры. — Э. Гауптман.
ыи человек
из Сыч
Yjrd
пи
ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ СЫЧУАНИ
Пьеса-парабола
В СОТРУДНИЧЕСТВЕ
с Р. БЕРЛАУ и М. ШТЕФФИН
Перевод
Е. ИОНОВОЙ и ю. юзовского
Стихи в переводе
БОРИСА СЛУЦКОГО
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ван — водонос.
Т р и б о г а.
Шен Де.
Ш о й Да.
Ян С у н — безработный летчик.
Госпожа Ян — его мать.
Вдова Шин.
Семья из восьми человек.
Столяр Лин То.
Домовладелица Ми Дзю.
Полицейский.
Торговец коврами.
Его жена.
Старая проститутка.
Цирюльник Шу Фу.
Бонза.
Официант.
Безработный.
Прохожие в прологе.
Место действия: полуевропеизированная столица Сычуани.
5 Брехт, т. Ill
Провинция Сычуань, в которой были обобщены все
места на земном шаре, где человек эксплуатирует че¬
ловека, ныне к таким местам не принадлежит.
ПРОЛОГ
Улица в главном городе Сычуани. Вечер. Водонос Ван пред¬
ставляется публике.
В а н. Я здешний водонос — торгую водой в столице
Сычуани. Тяжелое ремесло! Если воды мало, прихо¬
дится далеко ходить за ней. А если ее много, зарабо¬
ток мал. И вообще в нашей провинции большая
нищета. Все говорят, что если кто еще способен нам
помочь, так это боги. И вот представьте себе мою ра¬
дость, когда знакомый торговец скотом—он много
разъезжает — сказал мне, что несколько виднейших
наших богов уже находятся в пути и их можно ожидать
в Сычуани с часу на час. Говорят, небо сильно обеспо¬
коено множеством жалоб, которые к нему поступают.
Уже третий день, как я дожидаюсь здесь у городских
ворот, особенно под вечер, чтобы первым приветство¬
вать гостей. Позднее вряд ли это мне удастся. Их окру¬
жат высокопоставленные господа, попробуй к ним тогда
пробиться. Как бы их только узнать? Они появятся,
наверно, не вместе. Скорее всего по одному, чтобы не
слишком обращать на себя внимание. Вот эти не по¬
хожи на богов, они возвращаются с работы. (Внима¬
тельно смотрит на проходящих мимо рабочих.) Плечи
у них согнулись от тяжестей, которые они таскают.
А этот? Какой же он бог — пальцы в чернилах. Самое
большее — служащий цементного завода. Даже те два
господина...
Мимо проходят двое мужчин.
...и те, по-моему,— не боги. У них жестокое выражение
лица, как у людей, привыкших бить, а богам нет в этом
необходимости. А вот там трое! Как будто — другое
цело. Упитанны, ни малейшего признака какого-либо за¬
нятия, башмаки в пыли, значит, пришли издалека.
131
5*
Они — они! О мудрейшие, располагайте мной! (Падает
ниц.)
Пер вый бог (радостно). Нас здесь ждут?
Ван (дает им напиться). Уже давно. Но только я
один знал о вашем прибытии.
Первый бог. Мы нуждаемся в ночлеге. Не знаешь
ли ты, где бы нам пристроиться?
Ван. Где? Везде! Весь город в вашем распоряже¬
нии, о мудрейшие! Где пожелаете?
Боги многозначительно смотрят друг на друга.
Первый бог. Хотя бы в ближайшем доме, сын
мой! Попытаемся в самом ближайшем!
Ван. Меня только смущает, что я навлеку на себя
гнев власть имущих, если отдам особое предпочтение
одному из них.
Первый бог. Потому-то мы и приказываем тебе:
начни с ближайшего!
Ван. Там живет господин Фо! Подождите минутку.
(Подбегает к дому и стучит в дверь.)
Дверь открывается, но видно, что Ван получает отказ.
(Робко возвращается.) Вот неудача! Господина Фо, как
назло, нет дома, а слуги ни на что не решаются без его
приказания, хозяин очень строг! Ну и взбесится же он,
когда узнает, кого не приняли в его доме, не правда ли?
Боги (улыбаясь). Безусловно.
Ван. Еще минуту! Дом рядом принадлежит вдове
Су. Она будет вне себя от радости. (Бежит к дому, но,
видимо, снова получает отказ.) Я лучше справлюсь на¬
против. Вдова говорит, что у нее только одна малень¬
кая комнатка, и та не в порядке. Сейчас же обращусь
к господину Чену.
Второй бог. Нам хватит маленькой комнатки.
Скажи, что мы ее займем.
Ван. Даже если она не прибрана, даже если в ней
полно пауков?
Второй бог. Пустяки! Где пауки, там мало мух.
Третий бог (приветливо, Вану). Иди к господину
Чену или еще куда-нибудь, сын мой, пауки, признаться,
мне не по душе.
Ван снова стучится в какую-то дверь, и его впускают.
132
Голос из д о м а. . Оставь нас в покое с богами!
И так забот по горло!
Ван (возвращаясь к богам). Господин Чен в отчая¬
нии, его дом полон родни, и он не осмеливается пока¬
заться вам на глаза, мудрейшие. Между нами, я думаю,
среди них есть дурные люди, и он не хочет, чтоб вы их
видели. Он страшится вашего гнева. В этом все дело.
Третий бог. Разве мы так страшны?
Ван. Только для недобрых людей, не правда ли?
Известно же, что жителей провинции Кван десятилетия¬
ми постигает наводнение — кара божья!
Второй бог. Вот как? И почему же?
Ван. Да потому, что все они безбожники.
Второй бог. Вздор! Просто потому, что они не
чинили плотину.
Первый бог. Тсс! (Вану). Ты все еще надеешься,
сын мой?
Ван. Как можно даже спрашивать такое? Стоит
пройти еще один дом, и я найду для вас жилье. Каж¬
дый пальчики себе облизывает в предвидении, что при¬
мет вас у себя. Неудачное стечение обстоятельств, пони¬
маете? Бегу! (Медленно отходит и нерешительно оста¬
навливается посреди улицы.)
Второй бог. Что я говорил?
Третий бог. И все-таки, думаю, это простая слу¬
чайность.
Второй б ог. Случайность в Шуне, случайность в
Кване и случайность в Сычуани. Страха божьего нет
больше на земле — вот истина, которой вы боитесь
смотреть в лицо. Признайте, что наша миссия потерпела
фиаско!
Первый бог. Мы еще можем натолкнуться на
доброго человека. В любую минуту. Мы не должны
сразу отступаться.
Третий бог. Постановление гласило: мир может
оставаться таким, как он есть, если найдется достаточно
людей, достойных звания человека. Водонос — сам та¬
кой человек, если только я не обманываюсь. (Подходит
к Вану, который все еще сюит в нерешительности.)
Второй бог. Он обманывается. Когда водонос дал
нам напиться из своей кружки, я кое-что заметил, Вот
кружка. (Показывает ее первому богу.)
133
Первый бог. Двойное дно.
Второй бог. Мошенник!
Первый бог. Ладно, он отпадает. Ну и что ж
такого, если один с гнильцой? Мы встретим и таких, ко¬
торые способны жить достойной человека жизнью. Мы
обязаны найти! Вот уже два тысячелетия не прекра¬
щается вопль,— так дальше продолжаться не может!
Никто в этом мире не в состоянии быть добрым! Мы
должны наконец указать на людей, которые могут сле¬
довать нашим заповедям.
Третий бог (Вану). Может быть, это очень за-
труднительно — найти пристанище?
Ван. Только не для вас! Помилуйте! Моя вина,
1то оно не сразу нашлось,— я плохо ищу.
Третий бог. Дело, безусловно, не в этом. (Воз¬
вращается обратно.)
Ван. Они уже догадываются. (К прохожему.) Высо¬
кочтимый господин, извините, что обращаюсь к вам, но
три самых главных бога, о предстоящем прибытии кото¬
рых в течение многих лет говорит весь Сычуань, теперь
в самом деле прибыли и нуждаются в жилье. Не ухо¬
дите! Убедитесь сами! Довольно одного взгляда! Ради
бога, выручайте! На вашу долю выпал счастливый слу¬
чай— воспользуйтесь им! Предложите убежище богам,
пока кто-нибудь не перехватил их,— они согласятся.
Прохожий продолжает свой путь.
(Обращается к другому прохожему.) Почтеннейший,
вы слышали? Может быть, у вас есть квартира? Не обя¬
зательно— роскошные палаты. Главное, добрые наме¬
рения.
Второй прохожий. Откуда мне известно, что
за боги твои боги? Кто знает, кого пустишь. (Заходит
в табачную лавку.)
Ван (бежит обратно к богам). Он наверняка согла¬
сится. (Замечает свою кружку на земле, растерянно
смотрит на богов, поднимает ее и снова убегает.)
Первый бог. Это звучит не очень ободряюще.
Ван (прохожему, когда тот выходит из лавки). Ну,
как же с жильем?
Второй прохожий. Почем ты знаешь, может
быть, я сам живу в гостинипе?
134
Первый бог. Öh ничего не найдет. Сычуань нам
тоже придется вычеркнуть.
Ван. Это три главных бога! Правда, правда! Ста¬
туи в храмах очень на них похожи. Если вы, не теряя
времени, подойдете и пригласите их, возможно, они еще
согласятся.
Второй прохожий (смеясь). Хороши же, должно
быть, жулики, которых ты хочешь пристроить. (Уходит.)
Ван (бранится ему вслед). Кривой спекулянт! Бога
ты не боишься! Будете жариться в кипящей смоле за
свое бесчувствие! Боги плюют на вас! Но вы еще по¬
жалеете! До четвертого колена будете расплачиваться!
Весь Сычуань покрыли позором! (Пауза.) Теперь остает¬
ся только проститутка Шен Де, эта ведь не может ска¬
зать — «нет». (Зовет.) Шен Де!
Из верхнего окна выглядывает Шен Д е.
Они уже здесь, я не могу найти для них прибежища.
Можешь ты принять их на одну ночь?
Шен Де. Боюсь, что нет, Ван. Я жду гостя. Но
возможно ли, чтоб ты не нашел для них приюта?
Ван. Сейчас не время говорить об этом. Весь Сы¬
чуань— сплошная куча дерьма.
Шен Де. Мне пришлось бы спрятаться от него,
когда он появится. Может быть, он тогда уйдет. Ему
еще вздумалось прогуляться со мной.
Ван. Пока что мы поднялись бы наверх, а?
Шен Де. Только вы не должны громко разговари¬
вать. Можно быть с ними откровенной?
Ван. Боже сохрани! Они ничего не должны знать
о твоем ремесле. Нет, лучше уж мы подождем внизу.
Но ты не уйдешь с ним?
Шен Де. Дела мои плохи, и, если я к завтрашнему
утру не уплачу за квартиру, меня выкинут вон.
В а н. В такую минуту нехорошо быть расчетливой.
Шен Д е. Не знаю. К сожалению, в желудке урчит
и тогда, когда у императора день рождения. Ладно, я
приму их.
Видно, что она гасит свет.
Первый бог. Похоже, что ничего не вышло. .
Боги подходят к Вану.
135
Ван (увидя позади себя богов, вздрагивает). Квар¬
тира обеспечена. (Вытирает пот.)
Боги. Да? В таком случае пойдем.
Ван. Не торопитесь. Обождите немного. Комнату
приводят в порядок.
Третий бог. Тогда мы присядем и подождем.
Ван. Кажется, здесь слишком большое движение.
Лучше перейдем на ту сторону.
Второй бог. Мы с охотой присматриваемся к
людям. Собственно, с этой целью мы сюда и прибыли.
Ван. Да, но здесь сквозняк.
Второй б о г. О, мы закаленные люди.
Ван. Но, может быть, вы желаете, чтобы я показал
вам ночной Сычуань? Не совершить ли нам маленькую
прогулку?
Третий бог. Мы сегодня уже достаточно ходили.
(Улыбаясь.) Но если ты хочешь, чтобы мы отсюда
отошли, тебе достаточно только сказать нам.
Отходят подальше.
Теперь ты доволен?
Они садятся на крыльцо одного из домов.
Ван (опускается на землю на некотором расстоянии
от них; собравшись с духом). Вы поселитесь у одинокой
девушки. Она лучший человек в Сычуани.
Третий бог. Вот и хорошо!
Ван (публике). Когда я поднял кружку, они так
странно посмотрели на меня. Неужели заметили? Я не
смею больше взглянуть им в глаза.
Третий бог. Ты очень устал.
Ван. Чуть-чуть. Ог беготни.
Первый бог. Что, людям здесь очень тяжело
живется?
Ван. Хорошим — да.
Первый бог (серьезно). Тебе тоже?
В а н. Я знаю, что вы имеете в виду. Я — нехороший.
Но мне тоже нелегко.
Между тем перед домом Шен Де появился мужчина. Он
несколько раз свистит, и Ван каждый раз вздрагивает.
Третий бог (тихо, Вану). Кажется, он не дождал¬
ся и ушел.
136
Ван (растерянный). Да, да. (Встает и бежит на
площадь, оставляя кувшин и кружку.)
В это время произошло следующее: мужчина, ожидавший на
улице, ушел, и Шеи Д е, выйдя из дома и тихо позвав:
«Ван», — идет по улице в поисках Вана. И теперь, когда Ван тихо
зовет: «Шен Де», — он не получает ответа.
Она обманула меня. Ушла, чтобы раздобыть денег на
квартиру, и у меня нет ночлега для мудрейших. Они
устали и ждут. Я не могу еще раз прийти к ним и ска¬
зать: ничего нет! Мой собственный дом — водосточная
труба, о ней не может быть и речи. Кроме того, боги,
безусловно, не захотят жить у человека, жульнические
дела которого обнаружили. Я не вернусь к ним ни за
что на свете. Но там осталась моя посуда. Что делать?
Я не смею взять ее. Скорее я уйду из города и скроюсь
с 'ИХ глаз, потому что мне не удалось помочь тем, кому
я поклоняюсь. (Убегает.)
Но едва он исчез, возвращается Шен Д е, ищет его на другой
стороне улицы и видит богов.
Шен Де. Это вы, мудрейшие? Меня зовут Шен Де.
Я буду рада, если вы удовольствуетесь моей каморкой.
Третий бог. Но куда исчез водонос?
Шен Д е. Вероятно, мы с ним разминулись.
Первый бог. Он, должно быть, решил, что ты не
придешь, и побоялся вернуться к нам.
Третий бог (подпишет кружку и кувшин). Мы
оставим это у тебя. Они ему еще понадобятся.
Предводительствуемые Шен Де, боги идут в дом. Темнеет
и снова светлеет. На рассвете боги выходят из дверей дома.
Их ведет Шен Д е, освещая путь лампой. Они прощаются.
Первый бог. Милая Шен Де, спасибо за госте¬
приимство. Мы не забудем, что именно ты приютила нас.
Верни водоносу его посуду и передай нашу благодар¬
ность за то, что он показал нам доброго человека.
Шен Де. Я не добрая. Сказать по правде, когда
Ван обратился ко мне с просьбой дать вам пристанище,
я заколебалась.
Первый бог. Колебание не беда, если его побо¬
роть. Знай, что ты подарила нам нечто большее, чем
ночлег. У многих и даже у нас, богов, возникло сомне¬
137
ние — существуют ли еще на свете добрые люди. Для
того чтоб это выяснить, мы и предприняли наше путе¬
шествие. Мы продолжаем его с радостью, потому что
одного уже нашли. До свидания!
Ш е н Д е. Остановитесь, мудрейшие, я совсем не
уверена, что я добрая. Правда, я хотела бы быть такой,
но как же тогда с платой за комнату? Признаюсь вам:
чтобы жить, я продаю себя. Но даже этим путем я не
могу просуществовать, слишком многим приходится
делать то же самое. И вот я готова на все, но кто же
не готов на все? Конечно, я охотно соблюдала бы запо¬
веди — почитание старших и воздержание от лжи. Не
пожелать дома ближнего своего — было бы для меня
радостью, быть верной одному мужчине — приятно.
Я не хотела бы также никого использовать и обижать
беззащитного. Но как сделать это? Даже нарушая за¬
поведи, еле удается прожить.
Первый бог. Все это, Шен Де, не что иное, как
сомнения доброго человека.
Третий бог. Прощай, Шен Де! Передай сердеч¬
ный привет водоносу. Он был нам добрым другом.
Второй бог. Боюсь, что ему пришлось туго.
Третий бог. Будь счастлива!
Первый б о г. Главное, оставайся доброй, Шен Де!
Прощай!
Поворачиваются, чтобы уйти, кивают ей на прощание.
Шен Де (испуганная). Но я не уверена в себе,
мудрейшие! Как мне быть доброй, когда все так дорого?
Второй бог. Здесь мы, к сожалению, бессильны.
В экономические вопросы мы не можем вмешиваться.
Третий бог. Стойте! Погодите минуту! Если бы у
нее были кое-какие средства, ей, пожалуй, легче было
бы оставаться доброй.
Второй бог. Мы не вправе ей ничего дать. Мы не
сумеем там наверху объяснить это.
Первый бог. А почему бы нет?
Шепчутся, оживленно дискутируя.
(Шен Де, смущенно.) Мы слыхали — тебе нечем запла¬
тить за комнату. Мы люди не бедные и в состоянии
отблагодарить за ночлег. Вот! (Дает ей деньги.) Трл!?-
№
Kö никому не говори, что мы тебе дали денег. А го,
пожалуй, еще не так истолкуют.
Второй бог. Еще бы!
Третий бог. Нет, это дозволено. Мы ничего не на¬
рушили, если рассчитались за ночлег. В постановлении
об этом ничего не сказано. Итак, до свидания!
Боги быстро уходят.
I
Маленькая табачная лавка.
Лавка не совсем еще обставлена и не открыта.
Шен Де (публике). Вот уже три дня, как ушли
боги. Они сказали, что платят мне за ночлег. Но когда
я посмотрела, что они мне дали, то увидела больше
тысячи серебряных долларов. Я купила на эти деньги
табачную лавочку. Вчера я переехала сюда и надеюсь,
что сумею сделать много добра. Например, госпожа
Шин, прежняя владелица лавки. Уже вчера она прихо¬
дила просить у меня рису для своих детей. Вот и сего¬
дня, я вижу, она идет через площадь со своим горшком.
Входит Шин. Женщины раскланиваются друг с другом.
Шен Де. Добрый день, госпожа Шин.
Шин. Добрый день, мадемуазель Шен Де. Как вы
чувствуете себя в вашем новом доме?
Шен Де. Хорошо. Как ваши дети провели ночь?
Ш и н. В чужом-то доме! Если только можно назвать
домом этот барак. Младший уже кашляет.
Шен Д е. Плохо.
Шин. Вы не можете понять, что такое плохо, потому
что вам хорошо живется. Но и вам придется кое-что
испытать здесь, в этой лавчонке. Не забывайте — это
квартал нищеты.
Шен Д е. Да, но ведь в обеденный перерыв, как
вы мне говорили, заходят рабочие цементного завода?
Шин. Кроме них, никто ничего не покупает, даже
соседи.
Шен Де. Когда вы уступали мне лавку, вы не ска¬
зали об этом ни слова.
139
Ш и н. Не хватает только ваших упреков! Мало вам
того, что вы лишили моих детей крова! А потом рас¬
травляете разговорами о лавчонке и нищенском квар¬
тале. Сколько можно!.. (Плачет.)
Шен Де (быстро). Я сейчас принесу вам рис.
Шин. Я хотела бы еще попросить взаймы немного
денег.
Шен Де (между тем как она сыплет рис в гор¬
шок). Этого я не могу, я же ничего еще не выручила.
Шин. Мне нужны деньги. Чем жить? Вы отняли у
меня все и еще хотите доконать. Я подброшу вам своих
детей на порог, кровопийца! (Вырывает у Шен Де из
рук горшок.)
Ш е н Д е. Не сердитесь, рассыплете рис!
Входят пожилая пара и бедно одетый человек.
Женщина. Милая моя Шен Де, мы слышали, что
тебе повезло. Ты стала деловой женщиной! Представь
себе, мы без крыши над головой. Нашу табачную лавку
пришлось закрыть. Мы и подумали, нельзя ли провести
у тебя хотя бы одну ночь. Ты ведь помнишь моего пле¬
мянника? Вот он, мы никогда не расстаемся.
Племянник (оглядывая помещение). Славная
лавчонка!
Шин. Что это за люди?
Шен Де. Когда я приехала из деревни в город, это
были мои первые квартирные хозяева. (Публике.)
Когда гроши, которые были со мной, кончились, они
выгнали меня на улицу. Они, вероятно, боятся, что я
откажу им. Бедняги.
Они без приюта,
Без счастья, без доли.
Нужна им поддержка,
Как им откажешь?
(Приветливо, пришедшим.) Пожалуйста, пожалуйста!
Я охотно приму вас. Правда, у меня всего-навсего кро¬
хотная комнатка позади лавки.
Мужчина. С нас хватит. Не беспокойся. (Между
тем как Шен Де приносит чай.) Мы устроимся вот
здесь, чтобы не мешать. Ты, должно быть, выбрала
табачную торговлю в память о первом пристанище у
140
нас? Мы смогли помочь тебе кое-какими советами.
Потому-то и явились сюда.
Шин (насмешиво). Надо надеяться, что появятся
еще и покупатели?
Женщина. Это она про нас?
Мужчина. Тсс! Вот и покупатель!
Входит оборванный человек.
Оборванный человек. Простите. Я
ный.
Шин смеется.
безработ¬
иц е н Д е. Чем могу служить?
Безработный. Я слышал, вы завтра открываете
лавку, и подумал, что, когда распаковывают товар, бы¬
вает, что-нибудь' портится. Не найдется ли у вас лиш¬
ней сигареты?
Женщина. Это уже слишком — выпрашивать та¬
бак! Если бы еще хлеб!
Безработный. Хлеб дорог. Две-три затяжки — и
я другой человек. Я так устал.
Шен Де (дает ему сигареты). Это очень важно —
стать другим человеком. Будьте же моим первым поку¬
пателем. Вы принесете мне счастье.
Безработный быстро закуривает и, кашляя, уходит.
Женщина. Правильно ли ты поступила, милая
Шен Де?
Шин. Если вы будете так торговать, то в три дня
проторгуетесь.
Мужчина. Бьюсь об заклад — у него в кармане
были деньги.
Шен Де. Но он сказал, что у него ничего нет.
Племянник. Откуда вы знаете, что он не солгал?
Шен Де (с возмущением). Откуда я знаю, что он
солгал?
Женщина (покачивая головой). Она не умеет
сказать «нет»! Ты слишком добра, Шен Де. Если хо¬
чешь сохранить лавку, научись отказывать, когда к тебе
обращаются.
Мужчина. Скажи, что она не твоя. Скажи, что
141
она принадлежит твоему родственнику, который тре¬
бует у тебя отчета. Разве это трудно сказать?
Шин. Совсем нетрудно, если бы/не страсть разыгры¬
вать из себя благодетельницу.
Шен Де (смеется). Ругайтесь, ругайтесь! Вот я
возьму да откажу вам в жилье и рис тоже заберу об¬
ратно!
Женщина (испуганно). Как, и рис тоже твой?
Шен Де (публике).
Они — плохие.
Они .никого не любят.
Они никому не пожелают полной тарелки.
Они знают только себя.
Кто их осудит за это?
Входит человек маленького роста.
Шин (видит его и спешит уйти). Завтра загляну
опять. (Уходит.)
Маленький человек (кричит ей вслед). По¬
стойте, госпожа Шин! Вы-то мне и нужны!
Женщина. Почему она сюда приходит? У нее
есть права на тебя, что ли?
Шен Д е. Прав нет, но есть голод, это больше.
Маленький человек. Она знает, почему спе¬
шит унести ноги. Вы новая владелица лавки? Уже раз¬
ложили товар по полкам! Предупреждаю, как вас там,
они не ваши! Пока не уплатите за них! Дрянь, которая
здесь сидела, не рассчиталась со мной. (Остальным.)
Я ведь столяр.
Шен Де. Разве полки не принадлежат к обстанов¬
ке, за которую я заплатила?
Столяр. Обма.н! Кругом обман! Вы, конечно, заодно
с этой Шин! Я требую свои сто серебряных долларов,
не будь я Лин То.
Шен Де. Как же я уплачу, если у меня нет больше
денег?
Столяр. Тогда я продам их с аукциона! Сию же
минуту! Либо вы платите, либо я их продаю!
Мужчина (подсказывает Шен Re). Родственник!
Шен Д е. Нельзя ли подождать до следующего ме¬
сяца?
142
Столяр (кричит). Нет!
Шен Де. Не 'будьте жестоки, господин Лин То.
Я не в состоянии сЪ всеми сразу рассчитаться. (Пуб¬
лике.) \
Немного снисхождения — удваиваются силы.
Вот ломовая лошадь нагнулась за травой.
Смотрите на это Жвозь пальцы —
Она лучше потянет\ телегу.
Немного терпенья в июне — и твое дерево
В августе согнется под тяжестью персиков.
Разве можно жить вместе без снисхождения?
Маленькая отсрочка
Помогает великой цели.
(Столяру.) Будьте снисходительны, господин Лин То!
Столяр. А кто будет снисходителен ко мне и моей
семье? (Отодвигает одну из полок от стены, словно хо¬
чет унести с собой.) Деньги, или я уношу полки!
Женщина. Милая Шен Де, почему бы тебе не
поручить это дело своему родственнику? (Столяру.)
Напишите счет, и двоюродный брат Шен Де заплатит.
Столяр. Знаем мы этих двоюродных братьев!
Племянник. Что ты смеешься, как дурак! Я знаю
его лично.
Мужчина. Это не человек, это — нож!
Столяр. Хорошо, пусть ему передадут мой счет.
(Опрокидывает полку, садится на нее и пишет счет.)
Женщина. Он стащит с тебя последнюю рубаху,
если его не остановить. Отвергай притязания, справедли¬
вы они или нет, потому что у тебя отбоя не будет от
притязаний, справедливых или нет. Брось кусок мяса
в бочку с мусором, и собаки всего квартала перегры¬
зутся у тебя во дворе. Зачем-нибудь да существуют
суды?
Шен Де. Он работал и вправе получить за свой
труд. И у него семья. Обидно, что я не могу заплатить!
Что скажут боги?
Мужчина. Ты выполнила свой долг уже тем, что
приютила нас, это более чем достаточно.
Входят хромой человек и беременная женщина.
Хромой (мужу и жене). Так вот вы где! Милень-
НЗ
кие родственнички, нечего сказать! Бросить нас на углу
улицы, красиво! /
Женщина (смущенно, Шен Др). Это мой брат Вун
и невестка. (Обоим.) Не бранитесь и садитесь спокойно
в уголок, чтобы не мешать Шей Де, нашему старому
другу. (Шен Де.) Я думаю, придется оставить обоих,—
невестка уже на пятом месяце/Или ты другого мнения?
Шен Де. Пожалуйста!
Женщина. Благодарите. Чашки стоят вон там.
(Шен Де.) Эти вообще бы не знали, куда деваться. Ка¬
кое счастье, что у тебя есть лавка!
Шен Де (улыбаясь, несет чай. Публике). Да,
счастье, что у меня есть лавка!
Входит домовладелица Ми Дзюс бумагой в руке.
Домовладелица. Мадемуазель Шен Де, я владе¬
лица дома, госпожа Ми Дзю. Надеюсь, мы будем ла¬
дить друг с другом. Вот договор о найме. (Между тем
как Шен Де читает договор.) Чудесное мгновение —
открытие маленького торгового дела, вы согласны, гос¬
пода? (Осматривается кругом.) На полках еще, правда,
пустовато, но ничего, обойдется. Вы, конечно, сможете
представить мне несколько рекомендаций?
Шен Де. Разве это необходимо?
Домовладелица. Но я совсем не знаю вас.
Мужчина. А если мы поручимся за Шен Де? Мы
знаем ее с тех пор, как она приехала в город, и готовы
в любую минуту ручаться за нее головой.
Домовладелица. А вы кто такой?
Мужчина. Торговец табаком, Ма Фу.
Домовладелица. Где ваша лавка?
Мужчина. В данный момент у меня нет лавки.
Видите ли, я ее как раз только что продал.
Домовладелица. Так. (Шен Де.) Больше не¬
кому дать о вас сведения?
Женщина (подсказывает). Двоюродный брат!
Двоюродный брат!
Домовладелица. Должен же у вас быть кто-ни¬
будь, кто поручится за того, кого я впускаю в дом. Это
почтенный дом, моя милая. Иначе я не могу позволить
себе заключить с вами договор.
144
Шен Де (медленно, опустив глаза). У меня есть
двоюродный брат.
Домовладелица. Ах, у вас есть4 двоюродный
брат? Здесь в городе? Так давайте пойдем прямо к
нему. Чем он занимается?
Шен Д е. Он живет не здесь, а в другом городе.
Женщина. Ты, кажется, говорила — в Шуне?
Шен Де. Господин Шой Да. В Шуне!
Мужчина. Да, да, я отлично его знаю. Высокий
такой, худощавый.
Племянник (столяру). Вы, кажется, тоже дого¬
варивались с двоюродным братом мадемуазель Шен
Де? О полках!
Столяр (ворчливо). Как раз выписываю для него
счет. Вот он! (Передает счет.) Завтра рано утром приду
опять! (Уходит.)
Племянник (кричит ему вслед, косясь на домо¬
владелицу). Можете не беспокоиться, двоюродный брат
за все расплатится!
Домовладелица (пронизывая взглядом Шен
Де). Ну что же! И я буду рада познакомиться с ним.
Добрый вечер, мадемуазель. (Уходит.)
Женщина (после паузы). Теперь все откроется!
Можешь быть уверена, уже завтра утром она узнает о
тебе все.
Невестка (тихо, племяннику). Долго здесь не
удержаться!
Входит старик, которого ведет мальчик.
Мальчик (через плечо). Они здесь.
Женщина. Здравствуй, дедушка. (Шен Де.) Доб¬
рый старик! Воображаю, как он беспокоился о нас.
А мальчик, не правда ли, сильно вырос. Жрет за троих.
Кого вы там еще привели?
Мужчина (выглянув наружу). Никого, кроме пле¬
мянницы. -
Женщина (Шен Де). Молоденькая, только-только
из деревни. Надеюсь, это не обременит тебя? Когда
ты жила с нами, нас еще не было так много, правда?
Но нас становилось все больше. Чем хуже жилось, тем
больше прибавлялось. И чем больше прибавлялось,
145
тем хуже жилось. А теперь давайте запрем дверь на за¬
сов, нето покоя не будет. (Запирает двери.)
Все садятся.
Главное — не мешать твоему делу. Иначе дым не под¬
нимется над крышей этого дома. Надо установить по¬
рядок: днем младшие уходят, остаются только дедушка,
невестка и, пожалуй, еще — я. Остальные заглядывают
в течение дня самое большее раз-два, верно? Ну а сей¬
час зажгите-ка лампу и устраивайтесь поуютнее.
Племянник (юмористически). Только бы не во¬
рвался сегодня ночью двоюродный брат, этот грозный
господин Шой Да.
Невестка смеется.
Брат (тянется за сигаретой). Одна не имеет зна¬
чения!
Мужчина. Никакого.
Все берут сигареты и закуривают. Брат передает по кругу кувшин
с вином.
Племянник. Двоюродный брат заплатит!
Дедушка (серьезно, Шен Re). Добрый день!
Шен Де, смущенная этим запоздалым приветствием, кланяется.
В одной руке она держит счет столяра, в другой — договор
о найме.
Женщина. Спели бы вы что-нибудь, развлекли бы
хозяйку!
Племянник. Дедушка начнет!
Они поют.
ПЕСНЯ О ДЫМЕ
Дедушка.
Покуда не стала вся голова седая,
Я думал, что разум пробиться мне поможет.
Теперь я уж знаю, что мудрость никакая
Голодный желудок наполнить не сможет.
И вот я говорю: забудь про все!
Взгляни на серый дым.
Все холоднее холода, к которым он уходит,
Вот так и ты пойдешь за ним.
m
Мужчина.
Три шкуры сдирают за честную работу.
Я поглядел и выбрал кривой, окольный
путь.
Но нашему брату и здесь не дали ходу.
Теперь я не знаю, куда мне свернуть.
И вот я говорю: забудь про все!
Взгляни на серый дым.
Все холоднее холода, к которым он уходит.
Вот так и ты пойдешь за ним.
Племянница.
Надежды —не для старых. Надеждам нужно
время.
Чтоб их создать сначала. Чтоб их разбить потом.
Для юных — двери настежь. Но мы — путями
всеми
Через любые двери — в Ничто пойдем.
И вот я говорю: забудь про все!
Взгляни на серый дым.
Все холоднее холода, к которым он уходит.
Вот так и ты пойдешь за ним.
Племянник (брату). Откуда у тебя вино?
Невестка. Он заложил мешок табаку.
Мужчина. Что? Этот табак был единственное, что
у нас еще оставалось! Мы не прикасались к нему даже
для того, чтобы уплатить за ночлег! Свинья!
Брат. Ты называешь меня свиньей за то, что моей
жене холодно? Ты же сам пил. Сейчас же давай сюда
кувшин!
Они дерутся. Полки с табаком падают.
Шен Де (умоляет их). О, пожалейте лавку, не ло¬
майте ее! Это дар богов!. Берите все, что хотите, но не
ломайте!
Женщина (скептически). Лавка меньше, чем я
предполагала. Вряд ли следовало рассказывать о ней
нашей тете и другим. Если еще они припрутся, станет
совсем тесно.
147
Невестка. Да и хозяйка как будто стала холод¬
нее!
Снаружи раздаются голоса и стук в дверь.
Крики. Откройте! Это мы!
Женщина. Тетя, это ты? Ой, что делать?
Шен Де. Моя милая лавка! О моя надежда! Едва
открылась — и уже не лавка. (Публике.)
Спасенья маленькая лодка
Тотчас же идет на дно —
Ведь слишком много тонущих
Схватились жадно за борта.
Кри.ки (снаружи). Откройте!
Интермедия под мостом.
У реки, скорчившись, сидит водонос.
Ван (оглядываясь кругом). Тишина кругом. Уже
четвертый день, как я здесь скрываюсь. Они меня не
найдут, потому что я гляжу в оба. Я нарочно бежал в
ту сторону, куда они уходили. Вчера они перешли мост,
я слышал их шаги над своей головой. Сейчас они долж¬
ны быть уже далеко, я в безопасности. (Ложится и за¬
сыпает.) *
Музыка. Насыпь делается прозрачной, и появляются боги.
(Закрывая лицо локтем, словно защищаясь от удара.)
Не говорите ничего, я все знаю! Я не нашел никого,
кто захотел бы приютить вас, ни одного дома! Теперь
вам все известно! Идите же дальше.
Первый бог. Нет, ты нашел. Когда тебя не было,
тот, кого ты нашел, — явился. Он пустил нас к себе
ночевать, он охранял наш сон и посветил лампой,
когда мы уходили. Ты назвал его добрым человеком, и
он оказался добрым.
Ван. Так это была Шен Де?
Третий бог. Конечно!
Ван. А я, маловер, убежал! Только потому, что
думал: она не может прийти. Не может прийти, потому
что дела ее плохи.
148
Боги.
О слабый.
Добросердечный, но слабый человек!
С нуждою рядом — он доброты не видит.
Рядом с опасностью — не видит храбрых.
О слабость — ты к хорошему слепа!
О приговоры слишком скорые! Отчаянье,
Что слишком рано и легко приходит!
Ван. Мне очень стыдно, мудрейшие!
Первый бог. Теперь, Ван, сделай нам одолжение,
скорее возвращайся в столицу и найди добрую Шен Де,
чтобы рассказать нам о ней. Ей теперь хорошо. Гово¬
рят, она достала денег на маленькую лавку и получи¬
ла возможность следовать велению своего доброго серд¬
ца. Дай ей понять, что ты нуждаешься в ее помощи,
ибо человек не может долго оставаться добрым, если
от него не требуют доброты. Мы же отправимся дальше
на поиски людей, которые походили бы на нашего доб¬
рого человека из Сычуани, дабы прекратить наконец
разговоры о том, что добрые люди не находят себе
места на земле.
Боги исчезают.
II
Табачная лавка.
Повсюду спящие люди. Лампа еще горит. Стучат.
Женщина (заспанная, поднимается). Шен Де!
Стучат! Где она там?
Племянник. Вероятно, пошла за завтраком. Гос¬
подин двоюродный брат заплатит!
Женщина смеется и, волоча ноги, идет к двери. Входит моло¬
дой человек, за ним столяр.
Молодой человек. Я двоюродный брат.
Женщина (в изумлении). Как? Кто вы?
Молодой человек. Меня зовут Шой Да.
Гости (поднимая один другого). Двоюродный брат!
Да ведь это была шутка, у нее же нет никакого двою¬
родного брата! — Но вот пришел какой-то и заявляет,
что он двоюродный брат! — Поразительно, в такую рань!
149
Племянник. Если вы двоюродный брат хозяйки,
сударь, то раздобудьте нам поскорее завтрак!
Шой Да (гася лампу). Скоро придут первые поку¬
патели, одевайтесь, живее, пожалуйста, — пора откры¬
вать мою лавку.
Мужчина. Вашу лавку? Я думаю, это лавка на¬
шей приятельницы Шен Де?
Шой Да отрицательно качает головой.
Как, это не ее лавка?
Невестка. Здорово она надула нас. Да где же
она пропадает?
Шой Да. Она задержалась. И просит вам пере¬
дать, что, поскольку здесь я, она ничем больше не может
вам помочь.
Женщина (потрясенная). А мы считали ее доб¬
рым человеком!
Племянник. Не верьте ему! Надо ее найти.
Мужчина. Да, мы этим сейчас займемся. (Распо¬
ряжается.) Ты и ты, и ты, и ты, вы ищите ее повсюду.
Мы с дедушкой остаемся здесь, охранять крепость.
Мальчик за это время раздобудет что-нибудь поесть.
(Мальчику.) Видишь там на углу булочную? Пробе-
рись-ка туда и засунь побольше за пазуху.
Невестка. Не забудь захватить парочку малень¬
ких светлых пирожков!
Мужчина. Только берегись булочника, чтоб он не
поймал тебя. И смотри не наскочи на полицейского!
Мальчик кивает головой и уходит. Остальные кончают оде¬
ваться.
Шой Да. Боюсь, что кража дурно отразится на ре¬
путации заведения, где вы нашли приют.
Племянник. Не обращайте на него внимания.
Мы ее сейчас найдем, и она как следует его проучит!
Племянник, брат, невестка и племянница уходят,
Невестка (на ходу). Оставьте нам что-нибудь от
завтрака!
Шой Да (спокойно). Вы ее не найдете. Моя кузи¬
на, естественно, сожалеет, что не может бесконечно
следовать закону гостеприимства. Увы, вас слишком
150
много! Вы заняли табачную лавку, а она нужна маде¬
муазель Шен Де.
Мужчина. Наша Шен Де не смогла бы даже вы¬
молвить что-нибудь подобное.
Шой Да. Возможно, вы и правы. (Столяру.) Вся
беда в том, что нужда в этом городе слишком велика,
чтобы ее одолел один человек. К сожалению, за послед¬
ние одиннадцать столетий не произошло никаких изме¬
нений, с тех самых пор, как кто-то сочинил четверо¬
стишие:
— Что нужно, — губернатора спросили,—
Чтоб те, кто мерзнет в городе, не мерзли?
— О, одеяло в десять тысяч футов —
Накрыть предместья, — вот что он ответил.
(Начинает приводить лавку в порядок.)
Столяр. Я вижу, вы стараетесь уладить дела ва¬
шей кузины. Кстати, за ней маленький должок — хоро¬
шо бы его погасить — за полки. Он подтвержден сви¬
детелями. Сто серебряных долларов.
Шой Да (вытаскивает из кармана счет, не без
дружеской нотки). Не кажется ли вам, что сто серебря¬
ных долларов — это чересчур?
Столяр. Нет, не кажется. И я ничего не сбавлю.
Мне нужно кормить жену и детей.
Шой Да (жестко). Сколько детей?
Столяр. Четверо.
Шой Да. Тогда я предлагаю вам двадцать сереб¬
ряных долларов.
Мужчина смеется.
Столяр. Вы с ума сошли? Полки из орехового де¬
рева!
Шой Да. Пожалуйста, забирайте их.
Столяр. Что это значит?
Шой Да. Они слишком дороги для меня. Прошу
вас убрать отсюда полки из орехового дерева.
Женщина. Ловко он его отбрил! (Тоже смеется.)
Столяр (неуверенно). Я требую, чтобы пришла
мадемуазель Шен Де. Она, по-видимому, порядочнее
вас.
Шой Да. Безусловно. Она разорена.
Столяр (решительно берет одну из полок и несет
m
к двери). Можете валить свой товар на пол! Мне напле¬
вать!
Шой Да (мужчине). Помогите ему!
Мужчина (тоже хватает полки и, ухмыляясь, не¬
сет к выходу). Итак, полки вон!
Столяр. Ты — собака! Что же, по-твоему, моя
семья должна подыхать с голоду?
Шой Да. Я еще раз предлагаю вам двадцать сереб¬
ряных долларов, и только потому, что не хочу класть
свой товар на пол.
Столяр. Сто!
Шой Да равнодушно смотрит в окно. Мужчина снова берется за
полки.
Не сломай по крайней мере о косяк, идиот! (В отчая¬
нии.) Да, но они же сколочены по мерке! Они годятся
только для этой дыры и больше никуда. Доски ведь
разрезаны.
Шой Да. В том-то и дело. Поэтому я и даю вам
только двадцать серебряных долларов. Поскольку дос¬
ки разрезаны.
Женщина визжит от удовольствия.
Столяр (вдруг устало). Пропадай все пропадом!
Берите полки и платите сколько хотите.
Шой Да. Двадцать серебряных долларов. (Кладет
на стол две большие монеты.)
Столяр берет их.
Мужчина (неся полки обратно). Хватит за кучу
порезанных досок!
Столяр. Да, хватит, чтобы напиться пьяным! (Ухо¬
дит.)
Мужчина. Этого выпроводили!
Женщина (вытирая выступившие от смеха слезы).
«Они из орехового дерева!» — «Забирайте их!» —
«Сто серебряных долларов! У меня четверо детей!» —•
«Тогда я плачу двадцать». — «Но они разрезаны!» —
«В том-то и дело! Двадцать серебряных долларов!»
Вот как нужно обращаться с этими типами.
Шой Да. Да. (Серьезно.) А теперь — уходите.
Мужчина. Мы?
152
Ш о й Да. Да, вы. Вы воры и паразиты. Если вы
уйдете сейчас же, не теряя времени на споры, вы еще
можете спастись.
Мужчина. Лучше всего совсем не отвечать ему.
Орать на пустой желудок — не дело. Хотел бы я знать,
куда девался мальчишка?
Шой Да. Да, куда девался мальчик? Я вас преду¬
предил, что не хочу видеть его с крадеными пирожка¬
ми в своей лавке. (Вдруг кричит.) Уходите!
Они остаются на своих местах.
(Снова совершенно спокойно.) Как вам угодно. (Идет
к двери и низко кланяется кому-то.)
В дверях появляется полицейский.
Полагаю, что вижу перед собой представителя власти,
охраняющего этот квартал.
Полицейский. Совершенно верно, господин...
Шой Да. Шой Да.
Они улыбаются друг другу.
Приятная погода сегодня!
Полицейский. Пожалуй, несколько жарко.
Шой Да. Пожалуй, несколько жарко.
Мужчина (тихо, жене). Если он будет болтать,
вернется мальчишка, и нас схватят. (Пробует тайно
делать Шой Да знаки.)
Шой Да (не обращая внимания). Однако по-раз¬
ному судят о погоде в прохладном помещении и на
пыльной улице.
Полицейский. Очень даже! По-разному!
Женщина (мужу). Успокойся! Мальчик увидит в
дверях полицейского и не зайдет.
Шой Да. Входите же. Здесь прохладнее. Моя кузи¬
на и я открыли лавку. Разрешите сказать вам, что мы
придаем большое значение хорошим отношениям с
начальством.
Полицейский (входит в помещение). Вы очень
любезны, господин Шой Да. Да, здесь действительно
прохладно.
Мужчина (тихо). Он нарочно ввел сюда полицей¬
ского, чтобы мальчик не увидел его снаружи.
153
Шой Да. Гости! Как я слышал, Дальнее знакомство
моей кузины. Они здесь проездом.
Взаимное приветствие.
Мы как раз собирались распрощаться.
Мужчина (хрипло). Ну, мы пошли.
Шой Да. Я передам кузине, что вы благодарите
ее за ночлег, но не имели времени ее дождаться.
С улицы доносятся шум и крики: «Держи вора!»
Полицейский. Что такое?
В дверях стоит мальчик. Из-за пазухи падают лепешки и пи¬
рожки. Женщина делает ему отчаянные знаки, чтобы он уходил.
Он поворачивается и хочет уйти.
Эй, ты, стой! (Хватает его.) Откуда у тебя пирожки?
Мальчик. Вон оттуда.
Полицейский. Ага — кража?
Женщина. Мы ничего не знали. Мальчишка сде¬
лал это на свой риск и страх. Негодяй!
Полицейский. Господин Шой Да, не объясните
ли вы, что здесь произошло?
Шой Да молчит.
Ага! Все пойдете со мной в участок.
Шой Да. Я вне себя, что у меня случилось нечто
подобное.
Женщина. Он видел, как мальчик ушел.
Шой Да. Могу заверить вас, господин полицейский,
что вряд ли я пригласил бы вас, если бы хотел скрыть
преступление.
Полицейский. Само собой очевидно. Но вы пони¬
маете, конечно, господин Шой Да, что мой долг — за¬
держать этих людей.
Шой Да кланяется.
Вперед, марш! (Выгоняет их за дверь.)
Старик (на пороге, миролюбиво). До свиданья.
Все, кроме Шой Да, уходят. Он продолжает приводить помеще¬
ние в порядок. Входит домовладелица.
Домовладелица. Так вы, стало быть, и есть
двоюродный брат! Как это понять —в моем доме аре¬
754
стовывают людей? Ваша кузина посмела устраивать
здесь постоялый двор? Вот что получается, когда снис¬
ходишь к людям, которые еще вчера ютились в камор¬
ках и выпрашивали у булочника лепешки. Вы видите,
я все знаю.
Шой Да. Вижу. Вам наговорили о моей кузине мно¬
го плохого. Ее обвинили в том, что она голодала! В са¬
мом деле она жила в нищете. У нее самое дурное имя —
она бедна.
Домовладелица. Она была самой обыкновен¬
ной...
Шой Да. Нищенкой. Произнесем это жестокое
слово!
Домовладелица. Ах, пожалуйста, только без
сентиментальностей! Я говорю о ее поведении, а не о
доходах. Не сомневаюсь, что некоторые доходы все же
были — иначе не было бы и лавки. Кое-какие пожилые
мужчины позаботились. Откуда же взялась лавка? Су¬
дарь, это почтенный дом! Люди, которые платят здесь
за квартиры, не желают жить под одной крышей с такой
особой, да! (Пауза.) Я не изверг, но обязана принять
это во внимание.
Шой Д а (холодно). Госпожа Ми Дзю, я занят. Ска¬
жите мне прямо, во сколько обойдется нам жизнь в
этом почтенном доме?
Домовладелица. Признаюсь, человек вы хлад¬
нокровный.
Ш ой Д а (достает из-под прилавка договор на наем
помещения). Плата очень высока. Я понимаю договор
так, что плату нужно вносить ежемесячно.
Домовладелица (быстро). Но не людям, подоб¬
ным вашей кузине.
Шой Да. Как вас понять?
Домовладелица. А так, что людям, подобным
вашей кузине, полагается вносить сумму в двести сереб¬
ряных долларов за полгода вперед.
Шой Да. Двести серебряных долларов! Но это же
разбой! Где мне достать их? На большой оборот я не
могу здесь рассчитывать. Единственная надежда, что
работницы, которые шьют на цементном заводе мешки,
много курят — работа, как мне говорили, изнуритель¬
ная. Но они мало зарабатывают.
155
Домовладелица. Об этом вы должны были
раньше подумать.
Шой Да. Госпожа Ми Дзю, нельзя так жестоко.
Верно — моя кузина допустила непростительную ошиб¬
ку, приютив бездомных. Но она исправится, я позабо¬
чусь о том, чтоб она исправилась. С другой стороны,
посудите сами, разве могли бы вы найти лучшего
жильца, чем человек, который знает дно жизни, потому
что сам оттуда? Он будет работать как проклятый,
только бы вовремя уплатить вам, он все сделает, всем
пожертвует, все продаст, ни перед чем не остановится
и при этом будет вести себя тихо, как мышка, как
мошка, во всем вам подчинится, лишь бы снова не вер¬
нуться туда. Да такой жилец дороже золота.
Домовладелица. Двести серебряных долларов
вперед, или она пойдет на улицу, откуда пришла.
Входит полицейский.
Полицейский. Надеюсь, я вам не помешаю, гос¬
подин Шой Да.
Домовладелица. Полиция действительно прояв¬
ляет к этой лавке совершенно исключительное внима¬
ние.
Полицейский. Госпожа Ми Дзю, надеюсь, у вас
не создалось ложного впечатления. Господин Шой Да
оказал нам услугу, и я специально пришел, чтобы по¬
благодарить его от имени полиции.
Домовладелица. Ну, меня это не касается. Буду
надеяться, господин Шой Да, что вашей кузине понра¬
вится мое предложение. Я привыкла жить в согласии со
своими жильцами. До свидания, господа. (Уходит.)
Шой Да. До свидания, госпожа Ми Дзю.
Полицейский. У вас недоразумения с госпожой
Ми Дзю?
Шой Да. Она требует уплаты арендной платы впе¬
ред, поскольку моя кузина не кажется ей достаточно
респектабельной.
Полицейский. Разве у вас нет денег?
Шой Да молчит.
Такой человек, как вы, господин Шой Да, должен же
пользоваться кредитом?
156
Шой Да. Возможно. Но как получить кредит тако¬
му лицу, как Шен Де?
Полицейский. Разве вы не собираетесь оста¬
ваться здесь?
Шой Да. Нет. И не смогу вернуться обратно. Толь¬
ко проездом мне удалось протянуть ей руку помощи,
лишь бы отвратить худшее. Скоро она опять будет пре¬
доставлена самой себе, и я боюсь даже думать, что ее
ждет.
Полицейский. Господин Шой Да, мне очень
жаль, что у вас затруднения с платой за наем. Должен
признаться, что сначала мы косились на эту лавку, но
сегодня ваш решительный поступок рекомендует вас с
лучшей стороны. Мы, представители власти, с первого
взгляда замечаем, на кого можем рассчитывать как на
оплот порядка.
Шой Да (горько). Господин полицейский, чтобы
спасти эту маленькую лавку, которую моя кузина счи¬
тает даром богов, я готов дойти до пределов дозволен¬
ного законом. Но жестокость и хитрость помогают
только против низших, ибо границы проведены разум¬
но. Я нахожусь в положении человека, который едва
покончил с крысами, как ему преградила путь река.
(После маленькой паузы.) Вы курите?
Полицейский (засовывая в карман две сигары).
Нам, представителям власти, было бы очень жаль по¬
терять вас, но вы должны понять также и госпожу
Ми Дзю. Шен Де — имздесь мы не должны обманывать¬
ся— жила за счет того, что продавала себя мужчинам.
Вы можете мне возразить: что ей оставалось делать?
Чем, к примеру, платить за квартиру? Но при всем
том, согласитесь, — это не респектабельно. Почему?
Первое: любовь не принято продавать, иначе это будет
продажная любовь. Второе: респектабельно быть не с
тем, кто платит, а с тем, кого любят. Третье: не за
горсть риса, а по любви. Прекрасно, скажете вы мне, но
что стоит вся наша мудрость, если молоко уже проли¬
то? Как ей быть? Она должна раздобыть плату за
полгода. Господин Шой Да, признаюсь вам, — на этот
вопрос я не нахожу ответа. (Напряженно думает.) Гос¬
подин Шой Да. Есть! Найдите ей мужа!
Входит маленькая старушка.
/57
Старушка. Пожалуйста, дешевую хорошую сигару
для моего мужа. Завтра как раз сорок лет со дня на¬
шей свадьбы и у нас маленькое торжество.
Шой Да (вежливо). Сорок лет — и все еще тор¬
жество!
Старушка. Насколько это в наших средствах!
У нас небольшая торговля коврами — напротив. На¬
деюсь, мы будем дружными соседями. Это очень важно,
особенно -когда времена тяжелые.
Шой Да (предлагает ей разные ящички). Боюсь,
времена иными не бывают.
Полицейский. Господин Шой Да, нам нужен
капитал. Так вот, я предлагаю замужество.
Шой Да (извиняющимся тоном, старушке). Я под¬
дался соблазну и позволил себе обременить господина
полицейского своими частными заботами.
Полицейский. Мы не можем уплатить за пол¬
года. Прекрасно, мы возьмем себе в мужья небольшой
капиталец.
Шой Да. Это не так легко будет сделать.
Полицейский. Почему? Чем она не партия!
Маленькая развивающаяся торговля! (Старушке.) Что
вы думаете об этом?
Старушка (нерешительно). Да...
Полицейский. Объявление в газете.
Старушка (сдержанно). Если барышня согласна...
Полицейский. Как она может быть не согласна?
Сейчас напишу. Услуга за услугу. Не думайте, что
власти не сочувствуют мелким торговцам, которые
ведут суровую борьбу за существование. Вы помо¬
гаете нам, а мы за это сочиним вам объявление о на¬
мерении вступить в брак. Ха-ха-ха! (Решительно из¬
влекает записную книжку, слюнит огрызок карандаша
и пишет.)
Шой Да (медленно). Неплохая мысль.
Полицейский. «Какой... приличный... мужчина с
небольшим капиталом... не исключается вдовец... желает
вступить в брак... расцветающую табачную торговлю?»
И еще добавим: «Обладаю привлекательной симпатич¬
ной внешностью». Ну как?
Шой Да. Если вы полагаете, что это не будет пре¬
увеличением.
159
Старушка (приветливо). Что вы, что вы! Я ее
видела.
Полицейский вырывает из книжки листок бумаги и передает
Шой Да.
Шой Да. С ужасом я наблюдаю, сколько нужно
удачливости, чтобы не попасть под колеса! Сколько
ухищрений! Сколько друзей! (Полицейскому.) Несмотря
на всю свою решимость, я не знал, как быть с платой за
наем. И вот пришли вы и помогли разумным советом.
И в самом деле, я, кажется, вижу выход.
III
Вечер в городском парке.
Молодой человек в потрепанной одежде провожает глаза¬
ми самолет, по-видимому, летящий высоко над парком. Он до¬
стает из кармана веревку и оглядывается по сторонам. Когда он
направляется к высокой иве, на дороге показываются две про¬
ститутки. Одна уже старая, другая — племянница из семьи,
обосновавшейся у Шен Де.
Молодая. Добрый вечер, миленький. Пойдешь со
мной?
С у н. Не исключено, милые дамы, если вы дадите
мне поесть.
Старая. Видно, рехнулся? (Молодой.) Пошли
дальше. Зря потеряем время. Это же безработный лет¬
чик.
Молодая. Но в парке, наверно, уже никого не
осталось, сейчас пойдет дождь.
Старая. Поглядим, авось кто-нибудь еще найдется.
Идут дальше. Осмотревшись по сторонам, Сун достает веревку
и забрасывает на сук дерева. Но ему опять помешали. Обе про¬
ститутки быстро возвращаются. Они не видят его.
Молодая. Ох и ливень будет.
На дороге появляется Шен Д е.
Старая. Смотри, вот идет это чудовище! Она по-^
губила тебя и твою родню.
Молодая. Не она. Ее двоюродный брат. Она
пустила нас к себе, а потом предлагала заплатить за
пирожки. Против нее я ничего не имею.
59
Старая. Зато я имею! (Громко.) Ах вот она, наша
миленькая сестрица со своим золотым горшком! Мало
ей лавки, она еще хочет перехватить у нас кавалеров.
Шен Де. Что ты на. меня набросилась? Я иду в
чайный домик у пруда.
Молодая. Говорят, ты выходишь замуж за вдовца
с тремя детьми!
Шен Де. Да, я должна там встретиться с ним.
Сун (нетерпеливо). Уберетесь вы наконец, потаску¬
хи! И здесь покоя от них нет!
Старая. Заткни глотку!
Обе проститутки уходят.
Сун (кричит им вслед). Стервятники! (Публике.)
Даже в таком уединенном месте они рыщут в поисках
своих жертв, даже в кустах, под дождем они норовят
поймать своих покупателей.
Шен Де (сердито). Почему вы браните их? (За-
мечает веревку.) Ой!
Сун. Чего вытаращилась?
Шен Де. Зачем веревка?
Сун. Проходи, сестрица, проходи! У меня нет денег,
даже медяка. Но, будь он у меня, я купил бы не тебя,
а кружку воды.
Начинается дождь.
Шен Де. Зачем веревка? Вы не должны этого де¬
лать!
Сун. Тебе-то что? Убирайся!
Шен Д е. Дождь.
Сун. Только попробуй стать под это дерево.
Шен Де (продолжает неподвижно стоять под дож¬
дем). Нет.
Сун. Отстань, говорю, напрасно стараешься. Со
мной у тебя ничего не выйдет. Ко всему прочему, ты
слишком некрасива. Кривые ноги.
Шен Де. Это неправда.
Сун. Не показывай! Черт с тобой, иди под дерево,
раз дождь пошел.
Шен Де (медленно подходит и садится под дере¬
вом). Почему вы решились на это?
160
Сун. Хочешь знать? Ну, так я скажу, чтобы только
отделаться от тебя. (Пауза.) Ты знаешь, что такое лет¬
чик?
Шен Де. Да, в чайном домике я видела летчиков.
Сун. Нет, ты не видела их. А если видела, то пусто¬
брехов и дураков в кожаных колпаках, у которых нет
слуха для мотора и чувств для машины. Попадает такой
тип в ящик, потому что у него есть чем подмазать
управляющего ангаром. Скажи такому: дай твоему
ящику упасть с высоты двух тысяч футов сквозь об¬
лака, а потом поймай его одним нажимом рычага, и он
ответит: этого нет в договоре. Кто не умеет посадить
на землю самолет, точно это его собственный зад, тот
не летчик, а болтун. А я летчик. И все-таки самый
большой дурак на свете — это я сам, потому что я про¬
чел в пекинской школе все книги о полетах. Одну лишь
страницу одной только книги я не прочел, а на этой
странице было написано, что летчики больше не нужны.
Итак, я летчик без самолета, почтовый летчик без поч¬
ты. Да что там — разве ты можешь понять.
Шен Де. Думаю, все-таки могу.
Сун. Нет, раз я говорю тебе, что ты не можешь по¬
нять, значит, не можешь.
Шен Де (смеясь и плача). В детстве у нас был
журавль со сломанным крылом. Он был ласковый, тер¬
пеливо переносил наши шалости, важно шествовал с
нами и только кричал, чтоб мы не перегоняли его. Но
осенью и весной, когда над деревней тянулись большие
стаи, он терял покой, и я хорошо понимала его.
Сун. Не реви.
Шен Д е. Нет.
Сун. Это портит цвет лица.
Шен Де. Я уже перестала. (Вытирает рукавом
слезы.)
Сун (прислонясь к дереву, но не поворачиваясь к
Шен Де, протягивает руку и трогает ее лицо). Ты даже
не умеешь как следует вытереть лицо. (Вытирает ей
лицо носовым платком. Пауза.) Раз ты пристаешь, чтоб
я не повесился, открой же по крайней мере рот.
Шен Д е. Что мне сказать?
Сун. Почему, собственно, ты вздумала вынуть меня
из петли, сестра?
б Брехт, т. III
161
Шен Де. Я испугалась. Вы, наверно, пошли на
это, потому что вечер такой хмурый. (Публике.)
В нашей стране
Не должно быть хмурых вечеров
И высоких мостов над рекой.
Опасен также предутренний час,
И вообще зимняя пора.
Дело в том, что бедняка
Может доконать любой пустяк.
И он отшвырнет от себя
Невыносимую жизнь.
С у н. Расскажи о себе.
Шен Де. О чем? У меня есть маленькая лавка.
Сун (насмешливо). Ну да? Ты ни за кем не охо¬
тишься, у тебя есть лавка!
Шен Де (решительно). У меня есть лавка, но преж¬
де я была гулящей.
Сун- Лавку тебе, видно, подарили боги?
Шен Д е. Да.
Сун. В один прекрасный вечер они появились и ска¬
зали: вот тебе деньги.
Шен Де (с тихим смехом). В одно прекрасное утро.
Сун. Нельзя сказать, чтобы с тобой было весело.
Шен Де (после паузы). Я умею немного играть на
цитре и передразнивать людей. (Говорит низким голо¬
сом почтенного человека.) «Нет, как вам это нравится,
я, кажется, забыл свой кошелек!» Но потом я получила
лавку. Тогда я первым делом подарила цитру. Теперь,
сказала я себе, я могут быть как истукан, теперь это
не нужно!
Теперь я богачка — сказала я себе.
Хожу одна. И сплю одна.
Целый год, сказала я себе,
Не буду иметь дело с мужчинами.
Сун. Но сейчас ты выходишь замуж? За того, в
чайном домике, на пруду.
Шен Де молчит.
А что ты, в сущности, знаешь о любви?
Шен Де. Все.
Сун. Ничего, сестра. Ты скажешь, что тебе было
хорошо?
Ш е н Д е. Нет.
Сун (не поворачиваясь, гладит ее по лицу). А так
хорошо?
Ш е н Д е. Да.
С у н. Я вижу, тебе не много надо. Ну что это за го¬
род!
Ш е н Д е. У вас нет друзей?
Сун. Целая куча, но ни одного, у которого хватило
бы терпения выслушать, что я все еще без работы. Они
делают при этом такое лицо, словно им говорят, что в
море еще осталась вода. А у тебя разве есть друг?
Шен Де (нерешительно). Двоюродный брат.
Сун. Тогда остерегайся его.
Шен Де. Он был здесь один-единственный раз. Те¬
перь он ушел и никогда больше не вернется. Но почему
такая безнадежность? Есть поговорка: говорить без
надежды — значит говорить зло.
Сун. Ну, ну — дальше! Все-таки человеческий голос.
Шен Де (горячо). Как бы ни свирепствовала нуж¬
да, все же есть на свете отзывчивые люди. Когда я была
маленькой, я упала однажды с вязанкой хвороста.
Какой-то старик поднял меня и даже дал грошик.
Я часто вспоминала об этом. Те, у кого мало еды, охот¬
но делятся с другим. Вероятно, люди рады показать,
на что они способны, но разве не лучшее из того, на что
они способны, — доброта? Злоба — это просто отсутст¬
вие способностей. Кто поет песню, или строит машину,
или сажает рис, тот доброжелательный. И вы тоже
такой.
Сун. Я вижу, тебе не много надо.
Шен Де. Да. Теперь я почувствовала каплю дождя.
Сун. Где?
Шен Д е. Между глаз.
Сун. Ближе к правому или левому?
Шен Д е. К левому.
Сун. Хорошо. (Через некоторое время, сонным голо¬
сом.) А с мужчинами ты покончила?
Шен Де (улыбаясь). Но ноги у меня не кривые.
Сун. Быть может, и нет.
Шен Де. Наверняка нет.
6«
163
Сун (устало прислонясь к дереву). Но так как я
уже два дня ничего не ел и со вчерашнего дня не пил,
сестра, то не смог бы любить тебя, даже если бы за¬
хотел.
Ш е н Д е. Хорошо, когда идет дождь.
Появляется водонос Ван. Он поет
ПЕСНЮ ВОДОНОСА ВО ВРЕМЯ ДОЖДЯ
Гром гремит, и дождик льется,
Ну а я водой торгую,
А вода не продается
И не пьется ни в какую.
Я кричу: «Воды купите!»
Но никто не покупает.
В мой карман за эту воду
Ничего не попадает.
(Купите воды, собаки!)
Если б дождь не выпадал бы,
Если б он лет семь не лился,
Вот бы я с воды разжился:
Я по капле продавал бы!
— Дай воды! Воды скорее! —
У ведра б толпа кричала.
Покупателя любого
Я бы оглядел сначала —
А вдруг он мне не понравится?
(Глотка бы у вас повысохла, собаки!)
( Смеясь.)
Дождик брызгает все пуще.
Вы без денег воду пьете
И большое вымя тучи,
Не платя гроша, сосете.
Ну а я кричу, как прежде:
«Воду, воду покупайте!»
И никто не покупает...
(Купите воды, собаки!)
Дождь прекратился.
Ш е н Д е (видит Вана и подбегает к нему). Ах, Ван,
ты вернулся? Твоя посуда у меня.
/64
Ван. Спасибо, что сохранила. Как поживаешь,
Шен Де?
Шен Де. Хорошо. Я познакомилась с очень умным
и смелым человеком. Я хотела бы купить у тебя круж¬
ку воды.
В а н. Запрокинь голову, и у тебя будет полон рот
воды. Вон с той ивы все еще капает.
Шен Д е. Но я хочу твоей воды, Ван.
Принесенной издалека
И замучившей тебя,
Продающейся так плохо,
Потому что идет дождь.
А мне она нужна для господина,
Что стоит вот там.
Он летчик, а летчик
Смелее других людей.
Вместе с облаками,
Вопреки ураганам,
Он летит сквозь небеса и приносит
Дружеские письма
Друзьям в далекой стране.
(Платит и бежит с кружкой к Суну; обернувшись к
Вану, кричит смеясь.) Он уснул. Безнадежность, дождь
и я — мы утомили его.
ИНТЕРМЕДИЯ
Место ночлега. Вана — водосточная труба.
Водонос спит. Музыка. Труба становится прозрачной, и
спящему являются боги.
Ван (сияя). Я видел ее, мудрейшие! Совсем такая
же, как прежде!
Первый бог. Это нас радует.
Ван. Она любит! Она показала мне своего друга.
Ей действительно хорошо.
Первый бог. Приятно слышать. Надо надеяться,
это укрепит ее стремление к добру.
В а н. О да! Она делает столько добра, сколько в ее
силах.
165
Первый бог. Какие же ее добрые дела? Расска¬
жи, милый Ван!
Ван. Для каждого она находит приветливое слово.
Первый бог (с любопытством). Ну, ну?
Ван. Редко человек уходит из ее маленькой лавки
без табака потому лишь, что у него нет денег.
Первый бог. Это звучит неплохо. Еще что?
В а н. Она приютила у себя семью из восьми че¬
ловек!
Первый бог (торжествуя, обращается ко второму).
Из восьми человек! (Вану.) И быть может, это еще
не все?
Ван. Она купила у меня кружку воды, несмотря на
то, что шел дождь.
Первый бог. Все это в общем не больше чем
мелкая благотворительность. Впрочем, это попятно.
Ван. Но благотворительность стоит денег. Доходы
от маленькой лавки всего не покроют.
Первый бог. Конечно, конечно! Но хороший
садовник творит чудеса даже на маленьком клочке земли.
Ван. Шен Де так и делает! Каждое утро она раз¬
дает рис, и это отнимает больше половины ее дохода.
Можете мне поверить, мудрейшие.
Первый бог (слегка разочарованный). Я ничего
и не говорю. И не могу сказать, чтоб я был недоволен
началом.
Ван. Примите во внимание — времена нелегкие! Ей
уже пришлось однажды вызывать на помощь двоюрод¬
ного брата, чтобы спасти свою лавчонку.
Едва нашелся укрытый от ветра угол,
Как со всего зимнего неба
Налетели крикливые птичьи стаи.
И дрались за место, и голодная лиса
Прокусила тонкую стенку,
И одноногий волк
Опрокинул маленькую миску с едой.
Короче говоря, ей самой было не справиться с делами.
Но все согласны с тем, что она добрая девушка. Ее уже
везде называют — «ангел предместий». Так много доб¬
рого исходит из ее лавки! Что бы там ни говорил столяр
Лин То.
166
Первый бог. А что? Разве столяр Лин То плохо
отзывается о ней?
Ван. Ах, он жалуется только, что полки в лавке не
оплачены полностью.
Второй бог. Что ты говоришь? Не заплатили сто¬
ляру? В лавке Шен Де? Как же она допустила?
Ван. Вероятно, у нее не хватило денег.
Второй бог. Это не ответ. Раз должна — плати!
Надо избегать даже намека на непорядочность. Сперва
блюди букву закона, а уж потом его дух.
В а н. Но в этом виноват двоюродный брат, мудрей¬
шие, не она.
Второй бог. Тогда этот двоюродный брат не пере¬
ступит больше ее порога!
Ван (подавленный). Понимаю, мудрейший. В оправ¬
дание Шен Де да позволено мне будет сказать, что
двоюродный брат известен как весьма почтенный ком¬
мерсант. Даже полиция его ценит.
Первый бог. Мы и не собираемся осуждать госпо¬
дина двоюродного брата, прежде чем выслушаем его.
Признаться, я плохо разбираюсь в коммерции, и, может
быть, надо выяснить, что в коммерции принято и что
нет. Ах, эта мне коммерция! Разве это обязательно? Все
помешались на делах! Разве семь добрых королей зани¬
мались коммерцией? А праведный Кун торговал рыбой?
Что общего у коммерции с достойной честной
жизнью?
Второй бог (очень сердито). Так или иначе, это
не должно повториться. (Поворачивается, чтобы идти.)
Оба других тоже собираются идти.
Третий бог (смущенно). Прости нашу резкость.
Мы очень устали сегодня и не выспались. Ночлег! Бо¬
гатые дают нам наилучшие рекомендации для бедных,
но бедные не имеют достаточно жилья.
Боги (удаляясь, бранятся). Слаба даже лучшая
из них. — Ну, что тут особенного. — Мало! Мало! По¬
нятно, все это от чистого сердца, а толку-то чуть! Она
должна была бы по меньшей мере...
Их голоса больше не слышны.
Ван (кричит им вслед). Не гневайтесь, мудрейшие!
Не требуйте слишком многого для начала!
167
IV
Перед табачной лавкой Шен Де.
Цирюльня, торговля коврами и табачная лавка Шен Де. Понедель¬
ник. У лавки Шен Де ждут остатки семьи из восьми че¬
ловек: дедушка, невестка, а также безработный и
вдова Шин.
Невестка. Сегодня она не ночевала дома!
Шин. Неслыханно! Наконец-то убрался этот свире¬
пый двоюродный братец, и время от времени она сни¬
сходит к нам и выделяет кое-что из своих запасов риса.
И этого, изволите ли видеть, уже достаточно, чтоб про¬
падать целыми днями и шляться одним богам извест¬
но где!
В цирюльне слышные громкие голоса. Оттуда, спотыкаясь, выбе¬
гает Ван, за ним толстый цирюльник с тяжелыми щипцами
для завивки волос в руках.
ГосподинШуФу. Я тебе покажу, как приставать
к моим клиентам со своей вонючей водой! Бери свою
кружку и убирайся прочь!
Ван хочет взять кружку, которую протягивает ему господин Шу
Фу, тот ударяет его щипцами по руке так, что Ван громко вскри¬
кивает.
Получай! Впредь будет тебе наука. (Пыхтя, возвра¬
щается в цирюльню.)
Безработный (поднимает кружку и протягивает
ее Вану). За избиение можешь подать в суд.
Ван. Рука пропала.
Безработный. Что-нибудь сломано?
Ван. Я не могу двинуть ею.
Безработный. Садись и полей ее водой!
Ван садится.
Шин. Тебе-то вода ничего не стоит.
Невестка. Уже восемь утра, а тут лоскутка льня¬
ного не найдешь! Шашни где-то заводит. Позор!
Шин (мрачно). Она забыла о нас!
По улице идет Шен Д е, неся горшок с рисом.
Шен Де (публике). Я никогда еще не видела горо¬
да ранним утром. В эти часы я лежала всегда, накры-
168
тая с головой грязным одеялом, оттягивая ужас про¬
буждения. Сегодня я шла среди мальчишек-газетчиков,
мужчин, поливающих водой асфальт, тележек со све¬
жими овощами из деревень. Я прошла длинный путь от
квартала Суна до своего дома, но с каждым шагом мне
становилось веселей. Я всегда слыхала, что, когда лю¬
бят, витают в облаках, но ведь самое чудесное, что
идешь по земле, по асфальту. Поверьте мне, дома в
ранние утренние часы похожи на зажженные костры из
щебня, когда небо уже розовое, но еще прозрачное, по¬
тому что нет пыли. Поверьте мне, вы много теряете,
если не любите и не видите города в час, когда он под¬
нимается со своего ложа, как бодрый старик ремеслен¬
ник, который вдыхает свежий воздух и берется за ин¬
струмент, как это воспевают поэты. (Ожидающим.)
Доброе утро! Вот рис! (Раздает рис, потом видит Вана.)
Доброе утро, Ван. Сегодня я беспечна. По пути я раз¬
глядывала себя в каждой витрине, и теперь мне хочется
купить шаль. (Немного помедлив.) Мне так хочется
выглядеть красивой. (Быстро входит в лавку, где про¬
даются ковры.)
Господин ШуФу (снова появляясь в дверях, пуб¬
лике). Я поражен, до чего прекрасна сегодня владелица
табачной лавки мадемуазель Шен Де, которую я до сих
пор совсем не замечал. Всего три минуты, как я видел
ее, но чувствую, что уже влюблен. Удивительно симпа¬
тичная особа! (Вану.) А ты — прочь, негодяй! (Возвра¬
щается в цирюльню.)
Шен Д е, очень пожилая супружеская пара — торговец ков¬
рами и его жена — выходят из лавки. Шен Де несет шаль,
торговец коврами — зеркало.
Старуха. Она очень нарядна и совсем недорога —
в ней маленькая дырочка.
Шен Де (смотрит на шаль, которую держит стару¬
ха). Зеленая тоже нарядна.
Старуха (улыбаясь). Но, к сожалению, в ней нет
изъяна.
Шен Де. Да, уж такая беда. Я со всей своей лав¬
кой не могу позволить себе чего-нибудь получше. У меня
еще мало доходов и уже столько расходов.
169
Старуха. Благотворительные дела. Зачем же
столько? В первое время каждая чашка риса играет
роль, скажете — нет?
Шеи Де (примеряет бракованную шаль). Да, так
уж водится, но сейчас я беспечна. Идет мне этот цвет?
Старуха. Об этом следует спросить мужчину.
Шен Де (поворачиваясь к старику). К лицу она
мне?
Старик. Спросите не меня...
Шен Де (очень вежливо). Нет, я спрашиваю вас.
Старик (так же вежливо). Шаль идет вам. Только
накиньте ее матовой стороной наружу.
Шен Де платит.
Старуха. Если она вам не понравится, вы всегда
можете ее обменять. (Отводит Шен Де в сторону.) Есть
у него кое-какие сбережения?
Шен Де (смеясь). О нет.
Старуха. Как же заплатить за помещение?
Шен Де. Плату! Совсем позабыла.
Старуха. Так я и думала! А в следующий поне¬
дельник уже первое. Мне бы нужно с вами кое о чем
поговорить. Знаете, мой муж и я, после того как мы
узнали вас, стали сомневаться насчет того брачного
объявления — и решили в крайнем случае прийти вам
на помощь. Мы кое-что отложили и смогли бы одолжить
вам двести серебряных долларов. Хотите, отдадите нам
в заклад ваши запасы табака. Письменное соглашение
между нами, конечно, не обязательно.
Шен Де. Вы в самом деле хотите одолжить деньги
такому легкомысленному человеку?
Старуха. Сказать откровенно, вашему двоюродно¬
му брату, который, конечно, не легкомыслен, мы, воз¬
можно, и не одолжили бы, вам же — со спокойной
душой.
Старик (подходя к ним). Поладили?
Шен Де. Если бы боги слышали, что говорила ваша
жена, господин Фен. Они ищут добрых людей, которые
счастливы. А вы, должно быть, счастливы, помогая мне,
я ведь попала в беду из-за любви.
Старики с улыбкой смотрят друг на друга,
17 Q
Старуха. Вот деньги, (Передает Шен Де конверт.)
Шен Де берет его и кланяется. Старики тоже кланяются. Они идут
обратно в свою лавку.
Шен Де (Вану, высоко поднимая конверт). Плата
за полгода. Разве не чудо? А что ты скажешь о моей
новой шали, Ван?
Ван. Ты купила ее ради того, кого я видел в город¬
ском парке?
Шен Де утвердительно кивает головой.
Шин. Лучше бы взглянули на его сломанную руку,
чем болтать о своих сомнительных похождениях!
Шен Де (испуганно). Что с твоей рукой?
Шин. Цирюльник повредил ее щипцами на наших
глазах.
Шен Де (ужасаясь своей невнимательности). А я
ничего не заметила! Сейчас же иди к врачу, не то ру¬
ка одеревенеет и ты никогда не сможешь как следует
работать. Какое несчастье! Вставай скорее! Иди же,
иди!
Безработный. Ему нужен не врач, а судья! Он
вправе потребовать от богатого цирюльника вознаграж¬
дение за ущерб.
Ван. Ты думаешь, есть надежда?
Ш и и. Если только она сломана.
Ван. Кажется, да. Смотри, как распухла. Ты ду¬
маешь, дадут пожизненную пенсию?
Шин. Во всяком случае, тебе нужен свидетель.
Ван. Но вы же все видели! И можете подтвердить.
(Оглядывается кругом.)
Безработный, дедушка, невестка сидят у стены дома и едят.
Никто не поднимает глаз.
Шен Де (Шин). Вы же сами видели!
Шин. Не хочу связываться с полицией.
Шен Де (невестке). Тогда вы!
Невестка. Я? Я не смотрела!
Ш и н. Как не смотрели? Я сама видела, что вы смо¬
трели! Вы только боитесь, потому что у цирюльника —
власть.
/7/
Шен Де (дедушке). Я уверена, что вы не откаже¬
тесь засвидетельствовать.
Невестка. На его показания не обратят внимания.
Он выжил из ума.
Шен Де (безработному). Дело, возможно, идет о
пожизненной пенсии.
Безработный. У меня уже два привода за попро¬
шайничество. Мое показание скорее повредит ему.
Шен Де (недоверчиво). Выходит, никто из вас не
решается сказать, что здесь было? Среди бела дня че¬
ловеку перебили руку, все видели, и все молчат? (С гне¬
вом.)
О вы, несчастные!
Вашего брата оскорбляют, а вы закрываете глаза!
Застигнутый врасплох кричит, а вы молчите?
Насильник ходит меж вами и выбирает жертву,
А вы говорите:
Он пощадит нас,
Потому что мы покорны.
Что это за город? Что вы за люди?
Если городом правят несправедливо — он должен
восстать.
А если он не восстает — пусть погибнет в огне
Еще до наступления ночи.
Ван, если тот, кто видел, — отказывается свидетельст¬
вовать, то я скажу, что видела я.
Ш к к. Лжесвидетельство.
Ван. Не знаю, вправе ли я это принять. Но, может
быть, все-таки должен. (Смотрит на свою руку, озабо¬
ченно.) Как вы находите, она уже достаточно распух¬
ла? Мне кажется, опухоль уже спала?
Безработный (успокаивает его). Нет, опухоль
ничуть не спала.
Ван. В самом деле? Пожалуй, она стала даже чуть
больше. Видимо, все-таки сломан сустав. Лучше сразу
побегу к судье! (Осторожно поддерживая руку, не сво¬
дя с нее глаз, быстро уходит.)
Шин бежит в цирюльню.
Безработный. Она помчалась к цирюльнику,
чтобы ‘подольститься к нему.
172
Невестка. Мы не можем изменить мир.
Шен Де (удрученная). Я не хотела вас обидеть.
Я просто испугалась. Нет, хотела. Прочь с моих глаз!
Безработный, невестка и дедушка, надувшись, жуя,
уходят.
( Публике.)
Они уже не отвечают.
Стоят, куда их поставят.
Велишь уйти — немедленно уходят!
Их не задеть ничем. И только запах пищи
Их заставляет приподнять глаза.
Вбегает старая женщина. Это мать Суна, госпожа Ян.
Госпожа Ян (запыхавшись). Вы мадемуазель
Шен Де? Сын мне все рассказал. Я мать Суна, госпожа
Ян. Подумайте только, у него есть надежда снова стать
летчиком! Сейчас пришло письмо из Пекина. От управ¬
ляющего ангаром почтовых самолетов.
Шен Де. Он сможет опять летать? О, госпожа Ян!
Госпожа Ян. Однако это стоит огромных денег:
пятьсот серебряных долларов.
Шен Де. Много. Но не отказываться же из-за де¬
нег? У меня есть лавка.
Госпожа Ян. Ах, если бы вы могли ему помочь!
Шен Де (обнимает ее). Если бы я могла ему по¬
мочь!
Госпожа Ян. Вы дали бы способному человеку
возможность выдвинуться.
Шен Де. Как они смеют мешать человеку быть по¬
лезным! (После паузы.) За лавку я выручу слишком
мало, а эти двести долларов мне одолжили. Вы можете,
конечно, взять их сейчас же. Я продам запасы табака
и верну долг. (Дает ей деньги стариков.)
Госпожа Ян. Ах, мадемуазель Шен Де, это ведь
помощь тому, кто в ней нуждается. Вы знаете, как они
его здесь называли? Мертвым летчиком. Раз он больше
не летает, значит, он — мертвый.
Шен Де. Однако нам не хватает еще трехсот сере¬
бряных долларов. Нужно подумать, госпожа Ян. (Мед¬
ленно.) Я знаю кое-кого, кто, пожалуй, мог бы помочь.
173
Ах, я не хотела бы звать его больше — он слишком
жесток и слишком хитер. Разве что в последний раз?..
Но летчик должен летать! Это ясно.
Отдаленный гул мотора.
Госпожа Ян. Ах, если бы тот, о ком вы говорите,
мог достать деньги! Смотрите — утренний почтовый са¬
молет, он летит в Пекин!
Шен Де (решительно). Помашите, госпожа Ян!
Летчик, наверно, увидит нас! (Машет своей шалью.)
Помашите тоже!
Госпожа Ян (машет). Вы знаете того, кто летит?
Шен Де. Нет. Того, кто будет летать. Пусть летит
потерявший надежду, госпожа Ян. Пусть хоть один смо¬
жет подняться над всей этой бедой, над всеми нами!
(Публике.)
Ян Сун, мой любимый, вместе с облаками,
Вопреки ураганам,
Летит сквозь небеса и приносит
Дружеские письма
Друзьям в далекой стране.
ИНТЕРМЕДИЯ ПЕРЕД ЗАНАВЕСОМ
Ш е н Д е входит, держа в руках маску и костюм Шой Да, и поет
ПЕСНЮ О БЕСПОМОЩНОСТИ БОГОВ И ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ
У нас в стране
Полезному мешают быть полезным.
Он может доказать, что он полезен,
Лишь получив поддержку сильных.
Добрые
Беспомощны, а боги — бессильны. Почему
У них, богов, нет крейсеров и танков,
Бомбардировщиков и бомб, и пушек,
Чтобы злых уничтожать, а добрых — оберечь?
И нам было бы лучше и богам.
(Надевает костюм Шой Да и делает несколько шагов
его походкой.)
Добрые — у нас в стране
Добрыми не могут оставаться:
Пустые миски — едоки дерутся.
174
Ах, все заветы божьи
От нищеты не помогают. Почему
К нам на базары боги не приходят, —
Чтоб оделять довольством, улыбаться
И подкрепленных хлебом и вином
Учить друг с другом дружески общаться?
(Надевает маску Шой Да и продолжает петь его голо¬
сом.)
Чтобы добраться с ложкою до чашки,
Нужна жестокость.
Та жестокость, на которой зиждутся империи.
Не раздавив сперва двенадцать нищих,
Тринадцатому не помогут. Почему
Не заявляют боги там, в эфире,
Что время дать всем добрым и хорошим
Возможность жить в хорошем, добром мире?
Почему
Они нас, добрых, к пушкам не приставят
И не прикажут нам: огонь! О, почему
Терпенье терпят боги?
V
Табачная лавка.
За прилавком сидит Шой Да и читает газету. Он не обращает
ни малейшего внимания на Шин, которая, болтая без умолку,
занимается уборкой.
Шин. Такая лавчонка живо прогорит, если только
просочатся кой-какие слухи. Поверьте мне, я знаю, что
говорю. Давно пора такому порядочному человеку, как
вы, вмешаться в темную историю Шен Де с этим Ян
Суном с Желтой улицы. Не забывайте, что господин Шу
Фу, живущий напротив цирюльник, который владеет
двенадцатью домами и только одной-единственной и к
тому же старой женой, не далее чем вчера намекнул, и
не кому другому, а мне лично, на свой чрезвычайно лест¬
ный для барышни интерес к ней. Он даже справлялся
уже о ее имущественном положении. О чем это говорит,
как не о настоящей любви? (Не получая никакого отве¬
та, наконец выходит с ведром•)
175
Голос Суна (снаружи). Это лавка мадемуазель
Шен Де?
Голос Шин. Да. Но сегодня здесь двоюродный
брат.
Шой Да подбегает к зеркалу легкой походкой Шен Де и только
собирается поправить прическу, как замечает в зеркале свою
ошибку. Он возвращается с тихим смехом на прежнее место. По¬
является Ян С у н, за ним идет Шин. Она проходит мимо
него в лавку.
Сун. Я Ян Сун.
Шой Да кланяется.
Шен Де здесь?
Шой Да. Ее здесь нет.
Сун. Но вам, вероятно, известны наши отношения.
(Обводит взглядом лавку.) Настоящий магазин! А мне
казалось, что она немного прихвастнула. (С удовлетво¬
рением заглядывает в ящички и фарфоровые горшочки.)
Человече! Я снова буду летать! (Берет сигару.)
Шой Да дает ему прикурить.
Как вы думаете, сможем мы выколотить из лавки еще
триста серебряных долларов?
Шой Да. Разрешите спросить: вы намерены ее сей¬
час продать?
Сун. У нас же нет трехсот долларов наличными.
Шой Да качает головой.
Со стороны Шен Де было очень мило, что она сразу
дала двести. Но недостает трехсот, а без них у меня ни
чёрта не получится.
Шой Да. Мне кажется, она поторопилась обещать
вам деньги. Это может стоить ей лавки. Говорят: по¬
спешность — ветер, опрокидывающий здание.
Сун. Мне нужны деньги — сейчас или никогда.
И девушка не принадлежит к тем, которые долго заду¬
мываются, когда нужно что-нибудь отдать. Между нами,
мужчинами: до сих пор она ни в чем не колебалась.
Шой Д а. Так.
Сун. Что говорит только в ее пользу.
Шой Да. Могу я узнать, для чего предназначены
пятьсот серебряных долларов?
176
Сун. Вполне. Я вижу, вы меня прощупываете.
Управляющий ангаром в Пекине, мой друг по летной
школе, устроит меня, если я выложу ему пятьсот сереб¬
ряных долларов.
Ш о й Д а. Не слишком ли много?
Сун. Нет. Ему придется уличить в оплошности
летчика, у которого большая семья и который поэтому
очень ревностный служака. Понятно? Кстати, это между
нами, Шен Де ничего не должна об этом знать.
Ш о й Да. Может быть. Однако вот что: не продаст
ли управляющий ангаром в следующем месяце также
и вас?
Сун. Только не меня. Я не позволю себе оплошности.
Я слишком долго был безработным.
Шой Да (кивает головой). Голодная собака быст¬
рее везет тележку домой. (Некоторое время смотрит на
Супа испытующим взглядом.) Дело рискованное. Госпо¬
дин Ян Сун, вы требуете от моей кузины, чтобы она от¬
казалась от своего маленького имущества и от всех
друзей в этом городе и целиком вручила свою судьбу
вам. Я полагаю, у вас есть намерение жениться на Шен
Де?
Сун. Да, я к этому готов.
Шой Да. Но разве в таком случае вам не жаль
спустить лавку за несколько серебряных долларов?
Когда нужно быстро продать, всегда получаешь мень¬
ше. Двести серебряных долларов, которые у вас в ру¬
ках, оплатили бы помещение за полгода. Разве вас не
привлекает перспектива табачной торговли?
Сун. Меня? Чтобы Ян Суна, летчика, увидели стоя¬
щим за прилавком: «Желаете ли вы, уважаемый госпо¬
дин, крепкую сигару или сигару полегче?» Нет, это не
дело для Ян Сунов, по крайней мере не в этом столетии!
Шой Да. Позвольте вас спросить, а летать — это
дело?
Сун (достает из кармана письмо). Почтеннейший,
я буду получать двести пятьдесят серебряных долларов
в месяц! Взгляните сами — почтовые марки и штемпель
Пекина.
Шой Да. Двести пятьдесят серебряных долларов?
Немало.
Сун. А вы думали, я летаю даром?
177
Шой Да. Видно, должность подходящая! Господин
Ян Сун, кузина уполномочила меня помочь вам полу¬
чить место летчика, ведь для вас оно — все. Я понимаю
мою кузину и не вижу оснований, почему бы ей не сле¬
довать влечению своего сердца. Она имеет полное право
познать радости любви. Я готов превратить в деньги все,
что здесь есть. Вот идет владелица дома госпожа Ми
Дзю, воспользуюсь случаем и посоветуюсь с ней насчет
продажи.
Домовладелица (входит). Добрый день, госпо¬
дин Шой Да. Вы осведомлены о том, что срок арендной
платы истекает послезавтра?
Шой Да. Госпожа Ми Дзю, обстоятельства склады¬
ваются так, что моя кузина вряд ли сможет продолжать
заниматься табачной торговлей. Она собирается замуж,
и будущий супруг (представляет Ян Супа) берет ее с
собой в Пекин, где они начнут новую жизнь. Если я по¬
лучу за свой табак достаточную сумму, я продам лавку.
Домовладелица. Сколько же вам нужно?
Сун. Триста наличными.
Шой Да (быстро). Нет, пятьсот!
Домовладелица (Суну). Может быть, я смогу
помочь вам. (Шой Да.) Сколько стоил ваш табак?
Ш о й Д а. Кузина в свое время заплатила за него ты¬
сячу серебряных долларов и пока еще очень мало про¬
дала.
Домовладелица. Тысяча серебряных долларов!
Ее, конечно, надули. Вот что я вам скажу: если вы по¬
слезавтра съедете, я плачу триста серебряных долларов
за всю лавку.
Сун. По рукам! А, старик?
Шой Да. Мало!
Сун. Хватит!
Шой Да. Мне нужно по меньшей мере пятьсот.
Сун. Зачем?
Шой Да. Позвольте мне поговорить с женихом ку¬
зины. (Отводит С у на в сторону.) Весь табак заложен
двум старикам за двести серебряных долларов, которые
вручены вам.
Сун (нерешительно). Есть по этому поводу какое-
нибудь письменное соглашение?
Шой Да. Нет.
Сун (после маленькой паузы, домовладелице). Мы
согласны на триста.
Домовладелица. Мне еще нужно знать, свобод¬
на ли лавка от долговых обязательств.
Сун. Отвечайте же.
Шой Да. Свободна.
Сун. Когда можно получить триста долларов?
Домовладелица. Послезавтра, у вас еще оста¬
нется время обдумать. Если вы можете подождать ме¬
сяц, вы получите больше. Я даю триста, и то исключи¬
тельно потому, что рада помочь вам. Ведь дело, как я
понимаю, идет о,счастье юной четы. (Уходит.)
Сун (кричит ей вслед). Согласны! Ящички, горшоч¬
ки, мешочки — все за триста, и конец мучениям! (Шой
Да.) А если бы мы получили до послезавтра где-нибудь
больше? Тогда мы, пожалуй, даже вернули бы эти
двести.
Ш ой Да. За такой срок? Мы не получим даже дол¬
лара сверх того, что нам предлагает Ми Дзю. Есть у вас
деньги на поездку вдвоем и на первое время?
Сун. Конечно.
Шой Да. Сколько же?
Сун. Так или иначе, я достану, даже если бы при¬
шлось их украсть.
Шой Да. Ах так, значит, и эту сумму нужно сна¬
чала еще раздобыть?
Сун. Не лезь в бутылку, старик. Я доберусь до Пе¬
кина, чего бы мне это ни стоило.
Ш ой Д а. Но для двоих это обойдется не так дешево.
Сун. Для двоих? Ведь Шен Де я оставляю здесь.
Первое время она была бы для меня, прямо скажем,
обузой.
Шой Да. Понимаю.
Сун. Что вы уставились на меня, как на дырявый
баллон от масла? Выше себя не прыгнешь.
Шой Да. А на какие средства, по-вашему, будет
жить моя кузина?
Сун. Надеюсь, вы поможете?
Шой Да. Постараюсь. (Пауза.) Я хотел бы, чтобы
вы вернули мне лично двести серебряных долларов, гос¬
подин Ян Сун, и оставили их здесь до тех пор, пока не
предъявите два билета в Пекин.
179
Сун. Знаешь что, шурин, я просил бы тебя не вме¬
шиваться.
Шой Да. Мадемуазель Шен Де...
Сун. Предоставьте это мне.
Шой Да. ...быть может, не согласится продать свою
лавку, если узнает...
Сун. Все равно согласится.
Шой Да. А моих возражений вы не опасаетесь?
Сун. Почтеннейший!
Шой Да. Вы, по-видимому, забыли, что она человек
и имеет разум.
Сун (весело). Меня всегда поражало — чего только
не воображают об особах женского пола да еще об их
разуме! А слышали вы когда-нибудь, например, о могу¬
ществе любви и о зове плоти? Вы надеетесь на ее разум?
Разума у нее нет. Ее слишком много унижали в течение
всей жизни, беднягу! Когда я положу руку ей на плечо
и скажу: «Ты пойдешь со мной!» — она услышит коло¬
кольный звон и не узнает даже родной матери.
Шой Да (с трудом). Господин Ян Сун!
Сун. Господин... как вас там!
Шой Да. Моя кузина предана вам, потому что...
Сун. Скажем, потому, что ей нравится, когда я ее
хватаю! Заруби себе на носу! (Достает из ящика
еще одну сигару, потом кладет две в карман и в конце
концов берет весь ящик под мышку.) Ты придешь к ней
«е с пустыми руками: со свадьбой решено. И тогда она
принесет триста, или ты их принесешь, или она или ты!
(Уходит.)
Шин (высунув голову из дверей задней комнаты).
Противный субъект! Вся Желтая улица уже знает, что
он держит девчонку в руках.
Шой Да (кричит). Лавка пропала! Он не любит!
Это крушение. Гибель. (Начинает метаться по комнате,
как пойманное животное, все время повторяя: «Лавка
пропала!» Потом вдруг останавливается перед Шин и
обращается к ней.) Шин, вы выросли в сточной канаве
и я тоже. Разве мы легкомысленны? Нет. Разве когда
надо, мы не способны на жестокость? Нет. Я готов схва¬
тить вас за горло и трясти до тех пор, пока вы не вы¬
плюнете монету, которую украли у меня. Вы это знаете.
Времена ужасны, этот город —ад, но мы карабкаемся
180
вверх по гладкой стене. И вдруг кого-нибудь из нас по¬
стигает несчастье — любовь. Этого достаточно, все по¬
гибло. Малейшая слабость — и человека нет. Как осво¬
бодиться от всех слабостей, и прежде всего от самой
смертоносной — любви? Она невыносима для человека!
Она слишком дорога! Но скажите, можно ли вечно быть
начеку? Что это за мир?
Там поцелуют, а потом задушат.
Любовный вздох — в крик страха переходит.
Ах, почему там коршуны кружат?
Там на свиданье женщина идет!
Шин. Пожалуй, я лучше сразу приведу цирюльника.
Поговорите с ним. Это человек чести. Цирюльник — са¬
мая подходящая партия для вашей кузины. (Не получив
ответа, убегает.)
Шой Да снова мечется по комнате, пока не появляется господин
Ш у Фу, сопровождаемый Шин, которая, однако, по знаку
Шу Фу снова исчезает.
Шой Да (спешит навстречу). Сударь, я слышал,
что вы проявляете интерес к моей кузине. Позвольте
мне отставить все условности, все требования приличия
и всякую сдержанность, так как в данный момент маде¬
муазель Шен Де угрожает величайшая опасность.
Господин Шу Фу. О!
Шой Да. Моя кузина, еще несколько часов назад
владелица собственной лавки, сейчас почти нищая. Гос¬
подин Шу Фу, лавка погибла.
Господин Шу Фу. Господин Шой Да, очарование
мадемуазель Шен Де заключается не в богатствах ее
лавки, а в доброте ее сердца. Имя, которым называет ее
этот квартал, говорит само за себя: ангел предместий!
Шой Да. Сударь, доброта влетела моей кузине за
один только день в двести серебряных долларов! Пора
положить этому конец.
Господин Шу Фу. Разрешите мне высказать бо¬
лее мягкое суждение: с этой доброты самое время снять
запрет.* Делать добро — в натуре мадемуазель Шен
Де. Какое имеет значение, что она кормит четырех чело¬
век, — глубоко растроганный, я наблюдаю это каждое
утро. Почему бы ей не кормить четыреста человек?
Я слышал, что она ломает голову над тем, например,
181
как приютить нескольких бездомных. Мои дома за ско¬
тобойней пустуют. Они в распоряжении мадемуазель
Шен Де и т. д. и т. п. Господин Шой Да, смею ли я на¬
деяться, что эти мысли, пришедшие мне на ум в послед¬
ние дни, заинтересуют мадемуазель Шен Де?
Шой Да. Господин Шу Фу, она с восхищением вы¬
слушает столь возвышенные мысли.
Входит Ван с полицейским. Господин Шу Фу поворачивается
и внимательно рассматривает полки.
Ван. Шен Де здесь?
Шой Да. Нет.
Ван. Я Ван, водонос. Вы, по-видимому, господин
Шой Да?
Шой Да. Совершенно верно. Здравствуйте, Ван.
В а н. Я дружу с Шен Де.
Шой Да. Знаю — вы один из ее старейших друзей.
Ван (полицейскому). Видите? (Шой Да.) Я пришел
насчет своей руки.
Полицейский. Она перебита, тут ничего не
скажешь.
Шой Да (быстро). Я вижу, вам нужно перевязать
руку. (Достает из комнаты шаль и бросает ее Вану.)
Ван. Но это же-новая шаль.
Шой Да. Она ей больше не нужна.
Ван. Шен Де купила ее, чтобы кому-то понравиться.
Шой Да. Как выяснилось, в этом уже нет нужды.
Ван (подвязывает руку шалью). Она моя единствен¬
ная свидетельница.
Полицейский. Ваша кузина, говорят, видела,
как цирюльник Шу Фу ударил щипцами водоноса. Вам
это известно?
Шой Да. Я анаю только, что моей кузины не было
на месте, когда произошло это маленькое событие.
Ван. Это недоразумение! Пусть придет Шен Де, и
все разъяснится. Шен Де все подтвердит. Где она?
Шой Да (серьезно). Господин Ван, вы называете
себя другом моей кузины. Как раз сейчас у нее большие
заботы. Все, кому не лень, эксплуатировали ее ужасней¬
шим образом. В будущем она не может разрешить себе
больше ни малейшей слабости. Я убежден, вы не потре¬
буете, чтобы она все потеряла, дав ложные показания.
182
Ван (растерянно). Но ведь по ее же совету я пошел
к судье.
Шой Да. Разве дело судьи лечить руку?
Полицейский. Нет. Но его дело заставить ци¬
рюльника возместить ущерб.
Господин Шу Фу оборачивается.
Шой Да. Господин Ван, один из моих принци¬
пов— не вмешиваться в споры моих друзей. (Кланяется
господину Шу Фу.)
Шу Фу делает то же самое.
Ван (сняв шаль и возвращая ее обратно, печально).
Понимаю.
Полицейский. Я, стало быть, могу удалиться.
Ты собрался надуть и кого — порядочного человека.
Смотри, парень, в следующий раз будь осмотрительнее
со своими наветами. Если господин Шу Фу не пощадит
тебя, ты попадешь в тюрьму за клевету. Теперь — про¬
валивай!
Полицейский и Ван уходят.
Шой Да. Прошу извинения за этот инцидент.
Господин Шу Фу. Извиняю. (Быстро.) А дело
с этим «кому-то» (показывает на шаль) в самом деле в
прошлом? Совсем покончено?
Шой Да. Совсем. Его изобличили. Правда, понадо¬
бится время, чтобы раны затянулись.
Господин Шу Фу. Будет проявлена необходи¬
мая чуткость.
Шой Да. Это свежие раны.
Господин Шу Фу. Она поедет в деревню.
Шой Да. На несколько недель. Однако она будет
рада случаю обсудить это предварительно с человеком,
которому может довериться.
Господин Шу Фу. За скромным ужином в
скромном, но хорошем ресторане.
Шой Да. В интимной обстановке. Спешу поставить
в известность мою кузину. Она проявит благоразумие.
Она в тревоге за свою лавку, которую рассматривает
как дар богов. Попрошу вас обождать — я сейчас.
(Уходит в заднюю комнату.)
183
Шин (высовывает голову). Можно поздравить?
Господин Шу Фу. Можно. Госпожа Шин, сооб¬
щите сегодня же опекаемым Шен Де, что я предостав¬
ляю им прибежище в моих домах за скотобойней.
Шин кивает ухмыляясь.
(Встав с места, публике.) Ну, как вы находите меня,
дамы и господа? Можно ли сделать больше? Быть само¬
отверженнее? Деликатнее? Дальновиднее? Скромный
ужин! Какие обычно приходят при этом вульгарные и
недостойные мысли! О нет, не произойдет ничего пред¬
осудительного. Даже прикосновения, хотя бы случай¬
ного, когда рука тянется за солонкой! Только обмен
мыслями — не больше. Две души найдут друг друга
среди цветов, украшающих стол, кстати — белых хри¬
зантем. (Отмечает это в записной книжке.) Нет, здесь
не будет использовано затруднительное положение, не
будет извлечена выгода из разочарования. Будут пред¬
ложены заботы и помощь, но почти безмолвно. Только
взглядом будет дано понять, взглядом, который может
означать и больше!
Шин. Итак, все устроилось, как вы хотели, господин
Шу Фу?
Господин Шу Фу. О, вполне! Очевидно, в этой
местности произойдут перемены. Известный субъект по¬
лучил отставку, и все притязания на лавочку потеряют
силу. Люди, осмеливающиеся запятнать репутацию
самой целомудренной девушки в городе, впредь будут
иметь дело со мной. Что вы знаете об этом Ян Суне?
Шин. Он самый грязный, самый ленивый...
Господин Шу Фу. Он — ничто. Его нет. Он не
существует.
Входит С у н.
Сун. Что здесь происходит?
Шин. Господин Шу Фу, если угодно, я позову гос¬
подина Шой Да. Вряд ли он пожелает, чтобы в лавке
торчали посторонние лица.
Господин Шу Фу. У мадемуазель Шен Де с
господином Шой Да идет важный разговор, который
нельзя прерывать.
Сун. Она здесь? Каким образом? Я не видел, чтобы
184
она сюда входила! И что за разговор? Я должен при¬
нять в нем участие!
Господин Шу Фу (преграждает ему дорогу в
комнату). Придется подождать, сударь. Думаю, что
представляю себе, с кем имею дело. Примите к сведе¬
нию, что мадемуазель Шен Де и я готовимся объявить
о нашей помолвке.
С у н. Что?
Шин. Вас это удивляет?
Сун борется с цирюльником, чтобы попасть в комнату; из нее вы¬
ходит Шен Д е.
Господин Шу Фу. Извините, милая Шен Де.
Может быть, вы согласитесь разъяснить?
Сун. Шен Де! Что случилось? Ты с ума сошла?
Шен Де (волнуясь). Сун, мой двоюродный брат
и господин Шу Фу договорились, что я познаком¬
люсь с планами господина Шу Фу, как помочь людям,
живущим в этом квартале. (Пауза.) Мой двоюродный
брат против наших отношений.
Сун. И ты согласилась?
Шен Де. Да.
Пауза.
Сун. Они тебе сказали, что я плохой человек?
Шен Де молчит.
Вероятно, так оно и есть, Шен Де. Потому-то ты мне
и нужна. Я — низкий человек. Без денег, без манер. Но
я буду защищаться. Они сделают тебя несчастной, Шен
Де. (Идет к ней. Вполголоса.) Взгляни на него! Где твои
глаза? (Кладет руку ей на плечо.) Бедный зверек!
К чему они склоняют тебя? Брак по расчету! Без меня
они прямо потащили бы тебя на бойню. Скажи сама,
без меня ушла бы ты с ним?
Шен Де. Да.
Сун. С человеком, которого не любишь!
Шен Де. Да.
Сун. Ты все уже забыла? Как шел дождь?
Шен Д е. Нет.
Сун. Как спасла меня от петли, как купила кружку
воды, как обещала денег, чтобы я снова мог летать?
185
Шен Де (дрожа). Чего ты хочешь?
Сун. Чтобы ты ушла со мной.
Шен Де. Господин Шу Фу, простите меня, я хочу
уйти с Суном.
Сун. Мы, видите ли, любим друг друга, вы способны
это понять? (Ведет ее к двери.) Где ключ от лавки?
(Достает его из ее кармана и передает Шин.) Положите
на порог, когда кончите уборку. Пойдем, Шен Де.
Господин Шу Фу. Это насилие! (Кричит в глу¬
бину сцены.) Господин Шой Да!
Сун. Скажи, чтобы он здесь не орал.
Шен Де. Пожалуйста, не зовите моего двоюродно¬
го брата, господин Шу Фу. Он не согласен со мной, я
знаю. Но чувствую, что он неправ. (Публике.)
Я хочу уйти с тем, кого люблю.
Я не хочу высчитывать, сколько это стоит.
Я не хочу обдумывать — хорошо ли это.
Я не хочу знать — любит ли он меня.
Я хочу уйти, с тем, кого люблю.
Сун. Вот так.
Шен Де и Сун уходят.
ИНТЕРМЕДИЯ ПЕРЕД ЗАНАВЕСОМ
Шен Де в свадебном наряде на пути к венчанию, обращается к
публике.
Шен Де. Я пережила страшную минуту. Когда я
вышла из дому веселая, полная радостного ожидания,
на улице меня остановила старуха — жена торговца
коврами. Дрожа, она рассказала, что ее муж от трево¬
ги за деньги, которые они одолжили мне, заболел. Она
думает, что лучше всего, если я верну их сейчас. Я, ко¬
нечно, обещала. Она успокоилась и, плача, пожелала
мне счастья, извинившись за то, что они не доверяют
моему двоюродному брату и, к сожалению, даже Суну.
Меня охватил такой ужас, что, как только она ушла, у
меня подкосились ноги. В смятении я снова бросилась
в объятия Ян Суна. Я не могла устоять перед его голо¬
сом и ласками. Все дурное, что он сказал Шой Да, не
могло образумить Шен Де. Склоняясь в его объятия, я
подумала: ведь и боги хотели, чтобы я была доброй к
себе.
/86
Чтоб не дать другим погибнуть и себя не
погубить,
Чтобы всех осчастливить
И себя со всеми вместе.
Как могла я забыть двух добрых стариков! Сун, как
ураган, унес мою лавку в сторону Пекина, а с ней и
всех моих друзей. Но он не плохой человек и любит
меня. Пока я с ним, он не способен на дурное. То, что
мужчина говорит мужчине,— ничего не значит. В таких
случаях он хочет казаться великим, могучим и, конечно,
черствым. Как только я скажу ему, что старики не в
состоянии уплатить налоги, он все поймет. Он скорее
станет рабочим на цементном заводе, чем летчиком пу¬
тем преступления. Правда, летать — это его страсть.
Хватит ли у меня силы пробудить в нем добрые чув¬
ства? Я иду к венцу — страх и радость борются в моей
душе. (Быстро уходит.)
VI
Отдельный кабинет в дешевом ресторане в предместье города.
Официант наливает вино свадебным гостям. Возле
Шен Д е стоят дедушка, невестка, племянница,
Шин и безработный. В углу одиноко ждет бонза. На пе¬
реднем плане Сун, разговаривающий со своей матерью, госпо¬
жой Ян. Он в смокинге.
Сун. Кое-какие неприятности, мама. Она только
что со свойственной ей простотой объявила мне, что не
может продать лавку. Какие-то люди потребовали об¬
ратно две сотни серебряных долларов, которые она
взяла взаймы и отдала тебе. А ее двоюродный брат
признался мне, что между ними нет письменного до¬
говора.
Госпожа Ян. Что ты ей ответил? Ты, конечно, не
можешь на ней жениться.
Сун. Говорить с ней о таких вещах бесполезно. Она
слишком тупа. Я послал за ее двоюродным братом.
Госпожа Я н. Но он хочет выдать ее за цирюль¬
ника.
Сун. С этим сватовством я покончил. Цирюльника
отвадили. А двоюродный брат сразу смекнет, что раз я
187
получил двести долларов, то и с лавкой покончено, по¬
тому что кредиторы наложат на нее арест. Но он сооб¬
разит также, что если я не получу еще трехсот, то мне
не летать.
Госпожа Ян. Пойду подстерегу его на улице.
А ты ступай к невесте, Сун!
Шен Де (обращается к публике). Я не ошиблась
в нем. Он ничем не проявил разочарования. Конечно,
отказаться от того, чтобы летать, — для него тяжелый
удар. Однако он весел. Я люблю его. (Кивком головы
подзывает к себе Супа.) Сун! Ты еще не чокнулся с
невестой.
Сун. За что мы выпьем?
Шен Де. За будущее.
Пьют.
Сун. Когда жениху не надо будет брать напрокат
смокинг.
Шен Д е. Но когда платье невесты иногда будет
попадать под дождь.
Сун. За все, что мы себе желаем!
Шен Д е. Чтобы оно скорее сбылось!
Госпожа Ян (идя к выходу, Шин). Я в восторге
от своего сына. Я всегда внушала ему, что ему ничего
не стоит взять любую. Почему? У него — специальность
механика и летчика. И что же он говорит мне теперь?
Я женюсь по любви, мама, говорит он. Деньги — еще
не все. Это брак по любви! (Невестке.) Когда-нибудь
это должно случиться. Не правда ли? Но матери не¬
легко. Нелегко. (Обращаясь к бонзе, громко.) Пожа¬
луйста, не слишком торопитесь. Если вам понадобится
для церемонии столько же времени, сколько для того,
чтобы выторговать свое вознаграждение, оно соответ¬
ственно возрастет. (Шен Де.) Мы еще подождем, до¬
рогая моя. Один из самых уважаемых гостей еще не
прибыл. (Ко всем.) Извините, пожалуйста. (Уходит.)
Невестка. Пока есть вино, ждут охотно.
Все садятся.
Безработный. Спешить некуда.
Сун (громко и шутливо). Перед бракосочетанием я
должен предварительно устроить тебе маленький экза¬
188
мен. Это совсем, не лишнее, когда так скоропалительно
заключают браки. (Гостям.) Я понятия не имею, что у
меня будет за жена. Это меня беспокоит. Ухитришься
ли ты, например, из трех чайных листиков сварить
пять чашек чая?
Ш е н Д е. Нет.
С у н. Значит, я буду без чая. А сумеешь ли ты
улечься на тюфяке величиной с молитвенник?
Ш е н Д е. Вдвоем?
Сун. Одна.
Ш е н Д е. В таком случае — нет.
Сун. Я в отчаянии, что у меня будет такая жена.
Все смеются. За спиной Шен Де в дверях появляется госпожа
Я н. Она пожимает плечами, давая понять Суну, что ожидаемого
гостя не видно.
Госпожа Ян (бонзе, который показывает ей
свои часы). Что вы так спешите? Речь идет о несколь¬
ких минутах. Я вижу, все пьют, курят и никто не торо¬
пится. (Присаживается к гостям.)
Шен Д е. Но не следует ли поговорить о том, как
мы уладим дело?
Госпожа Ян. О, пожалуйста, сегодня ни слова о
делах! Это придает торжеству такой обыденный тон,
правда?
Раздается звонок. Все смотрят на дверь, но никто не входит.
Шен Д е. Кого ждет твоя мать, Сун?
Сун. Пусть это будет для тебя сюрпризом. Между
прочим, что поделывает твой двоюродный брат Шой
Да? Мы с ним хорошо поладили. Весьма разумный че¬
ловек! Голова! Почему ты молчишь?
Шен Де. Не знаю. Я не хочу о нем думать.
Сун. Почему?
Шен Д е. Потому что ты не должен с ним ладить.
Если любишь меня, то не можешь любить его.
Сун. Пусть тогда убирается к трем чертям: демону
аварий, демону тумана и демону горючего. Пей, ты,
убогая! (Заставляет ее пить.)
Невестка (Шин). Здесь что-то не так.
Ш и н. А чего же вы ожидали?
Бонза (решительно подходит к госпоже Ян с ча¬
сами в руке). Я вынужден покинуть вас, госпожа Ян.
189
Сегодня у меня еще одна свадьба и завтра с утра по¬
хороны.
Госпожа Ян. Вы думаете, мне приятно, что все
откладывается? Мы надеялись, что обойдемся одним
кувшином вина. Смотрите — он уже почти пуст. (Гром¬
ко, Шен Де.) Не понимаю, дорогая Шен Де, почему
твой двоюродный брат заставляет себя так долго
ждать!
Шен Д е. Мой двоюродный брат?
Госпожа Ян. Дорогая моя, да ведь его-то мы и
ждем. Я придерживаюсь старых правил и полагаю, что
столь близкий родственник должен присутствовать на
свадьбе.
Шен Де. О Сун, так это из-за трехсот серебряных
долларов!
Сун (не глядя на нее). Ты же слышишь, из-за чего.
Она придерживается старых правил. Я вынужден с
этим считаться! Подождем еще четверть часика, и если
он не придет оттого, что три черта уже схватили его,
мы начнем!
Госпожа Ян. Вы все, конечно, уже знаете, что
сын получает должность почтового летчика. Мне это
очень приятно. В такие времена надо хорошо зараба¬
тывать.
Невестка. Он будет находиться в Пекине, правда?
Госпожа Ян. Да, в Пекине.
Шен Де. Сун, ты должен сказать матери, что с
Пекином ничего не выйдет.
Сун. Об этом ей скажет твой двоюродный брат,
если только он рассуждает так же, как ты. Между
нами: я думаю, что иначе.
Шен Д е (испуганно). Сун!
Сун. Как я ненавижу Сычуань! Знаешь, кем они
мне все здесь представляются, когда глаза мои полу¬
закрыты? Клячами. Они озабоченно мотают головой:
ой, что это там над нами гремит? Как? Мы больше не
нужны? Что такое? Наше время кончилось? Пусть они
перегрызут друг друга в этом дохлом городе! Только бы
вырваться отсюда!
Шен Де. Но я обещала вернуть деньги.
Сун. Да, ты мне об этом говорила. А раз ты спо¬
собна н/з подобные глупости, хорошо, что придет твой
19Q
двоюродный брат. Пей и предоставь нам заниматься
делами! Мы все уладим.
Шен Де (в отчаянии). Но двоюродный брат не
может прийти!
С у н. Как это понять?
Шен Д е. Его здесь нет больше.
С у н. Может, ты расскажешь тогда, как тебе пред¬
ставляется наше будущее?
Шен Де. Я думала, у тебя еще целы двести се¬
ребряных долларов. Мы бы их завтра вернули, сохра¬
нили табак, который стоит много дороже, и стали бы
продавать его у ворот цементного завода. Мы же не в
состоянии уплатить арендную плату за полгода.
Сун. Забудь об этом! Забудь скорее, сестра!
Чтоб я стал на улице продавать табак рабочим цемент¬
ного завода, я, Ян Сун, летчик! Лучше я спущу эти
двести долларов за одну ночь, лучше выброшу в воду!
Твой двоюродный брат — он знает меня. Я договорился
с ним, и он принесет к свадьбе еще триста.
Шен Д е. Мой двоюродный брат не может быть
здесь.
Сун. Я думал, что он не может не быть.
Шен Де. Там, где я, он быть не может.
Сун. Как таинственно!
Шен Де. Так знай же, Сун: он не друг тебе. Это
я люблю тебя. Мой двоюродный брат Шой Да никого
не любит. Он мой друг, но не друг моих друзей. Он
согласился, чтобы ты получил деньги стариков, надеясь
на место летчика для тебя. Но он не принесет к свадь¬
бе триста серебряных долларов.
Сун. Это почему?
Шен Де (глядя ему прямо в глаза). Он сказал —
ты купил только один билет до Пекина.
Сун. Так было вчера, но вот смотри, что я покажу
ему сегодня! (Наполовину вытаскивает из нагрудного
кармана две бумажки.) Старухе незачем их видеть.
Два билета в Пекин, для меня и для тебя. Ты все еще
настаиваешь на том, что двоюродный брат против на¬
шего брака?
Шен Де. Нет. Должность отличная. А лавки у
меня больше нет.
Сун. Из-за тебя я распродал мебель.
191
Шен Де. Не говори больше! Не показывай биле¬
ты! Мне очень страшно, я чувствую, что готова все
бросить и уехать с тобой. Ах, Сун, я не могу дать тебе
триста серебряных долларов, подумай о стариках!
Сун. Подумай обо мне! (Пауза.) А всего лучше
пей! Или ты принадлежишь к числу благоразумных?
Не нужна мне благоразумная жена. Когда я пью, я
снова летаю. И ты выпей и, может быть, еще поймешь
меня.
Шен Де. Не думай, что я не понимаю тебя, не
понимаю, что ты хочешь летать, а я не могу тебе
помочь.
Сун. «Вот самолет, мой любимый, но у него одно
лишь крыло!»
Шен Д е. Честным путем нам не получить это место
в Пекине. Поэтому я должна взять обратно двести се¬
ребряных долларов. Дай мне их сейчас, Сун!
Сун. «Дай мне их сейчас, Сун!» О чем ты, соб¬
ственно, говоришь? Жена ты мне или не жена? Ты что,
не понимаешь, что предаешь меня? К счастью моему и
твоему также, это больше не зависит от тебя, потому
что все уже решено.
Госпожа Ян (ледяным тоном). Сун, ты уверен,
что двоюродный брат невесты придет? Сдается мне, что
он отсутствует, потому что он против этого брака.
Сун. Что ты говоришь, мама! Нас с ним водой не
разольешь. Я широко распахну двери, пусть он сразу
найдет нас, когда прибежит на свадьбу своего друга
Суна. (Идет к двери, толкает ее ногой. Потом возвра¬
щается, слегка пошатываясь, он слишком много выпил,
и снова садится возле Шен Де.) Мы будем ждать.
Твой двоюродный брат разумнее, чем ты. Любовь, муд¬
ро сказал он, неотделима от жизни. А самое важное, он
знает, чем это кончится для тебя: ни лавки, ни мужа.
Все ждут.
Госпожа Ян. Идет!
Слышны шаги, и все смотрят на дверь, но шаги снова удаляются.
Шин. Пахнет скандалом. Чувствуете? Невеста ждет
свадьбы, а жених — господина двоюродного брата.
Сун. Господин двоюродный брат не торопится.
192
Шен Де (тихо). Ах, Сун!
Сун. Торчать здесь с билетами в кармане, рядом с
дурой, которая не умеет считать! Предвижу день, ког¬
да ты приведешь в дом полицию, чтобы она потребова¬
ла с меня двести серебряных долларов.
Шен Де (публике). Он плохой человек и хочет,
чтобы я тоже была плохой. Я, которая его любит,—
здесь, а ему нужен двоюродный брат. Но вокруг меня
сидят горемыки — старуха с больным мужем, бедняки,
которые завтра будут ждать у дверей чашку риса, и
чужой человек из Пекина, который дрожит за свою
должность. И все они охраняют меня, потому что упо¬
вают на меня.
Сун (пристально смотрит на стеклянный кувшин,
в котором нет больше вина). Кувшин с вином — это
наши часы. Мы — бедные люди, и если гости выпили
вино, значит, часы остановились навсегда.
Госпожа Ян делает ему знак, чтобы он молчал, потому что снова
слышны шаги.
Официант (входит). Прикажете еще кувшин
вина, госпожа Ян?
Госпожа Ян. Нет, я думаю, хватит. Вино только
распаривает, правда?
Ш и н. Да оно небось и дорого.
Госпожа Ян. Когда я пью вино, меня всегда бро¬
сает в пот.
Официант. Разрешите тогда получить по счету?
Госпожа Ян (не слушая его). Прошу вас, госпо¬
да, еще немножко терпения. Родственник, наверно, уже
в пути. (Официанту.) Не мешай!
Официант. Я не имею права отпустить вас, пока
не получу по счету.
Госпожа Ян. Но меня же здесь знают!
Официант. Вот именно.
Госпожа Ян. Неслыханно! Нынешняя прислуга!
Что ты скажешь, Сун?
Бонза. Мое почтение! (Уходит с важным видом.)
Госпожа Ян (в отчаянии). Сидите спокойно!
Священник сейчас вернется.
Сун. Оставь, мама. Господа, после того как свя¬
щенник ушел, мы не смеем вас дольше задерживать.
193
7 Брехт, т. III
Невестка. Пойдем, дедушка!
Дедушка (осушает стакан, серьезно). Здоровье
невесты!
Племянница (Шен Де). Не обижайтесь на него.
Он сказал от души. Он вас любит.
Шин. Вот так срам!
Все гости уходят.
Шен Д е. Мне тоже уйти, Сун?
Сун. Нет, ты подождешь. (Дергает ее за подвенеч¬
ный убор так, что сдвигает его набок.) Разве это не
твоя свадьба? Я подожду, и старуха тоже ждет. Она
все еще видит сокола в облаках. Правда, я почти уве¬
рен теперь, что это произойдет в день святого Никогда:
она подойдет к двери, и его самолет прогремит над ее
домом. (Обращаясь к пустым стульям, точно гости все
еще здесь.) Дамы и господа, почему вы не продол¬
жаете вашей приятной беседы? Может быть, вам здесь
не нравится? Свадьбу немного отложили в ожидании
важного гостя и еще потому, что невеста не догады¬
вается, что такое любовь. Чтобы развлечь вас, я, же¬
них, спою вам песню. (Поет.)
ПЕСНЯ О ДНЕ СВЯТОГО НИКОГДА
Каждый, кто качался в бедной колыбели,
Знает, что ему тихонько пели.
И навек запомнил он,
Что бедняк взойдет на трон.
Это будет в день святого Никогда.
В день святого Никогда
Сядет бедный человек на трон.
В этот день берут за глотку зло,
В этот день всем добрым повезло, .
А хозяин и батрак
Вместе шествуют в кабак.
В день святого Никогда
Тощий пьет у жирного в гостях.
Речка свои воды катит вспять.
Все добры. Про злобных не слыхать.
В этот день все отдыхают
И никто не понукает.
194
В день святого Никогда —
Вся земля как рай благоухает.
В этот день ты будешь генерал.
Ну, а я бы — в этот день летал.
Ван уладит все с рукой.
Ты же обретешь покой.
В день святого Никогда,
Женщина, ты обретешь покой.
Мы уже не в силах больше ждать.
Потому-то и должны нам дать,
Людям тяжкого труда,
День святого Никогда,
День святого Никогда —
День, когда мы будем отдыхать!
Госпожа Я н. Он уже не придет.
Трое сидят, и двое из них смотрят на дверь.
ИНТЕРМЕДИЯ
Ночлег Вана.
Продавцу воды снова являются во сне боги. Он заснул над
большой книгой. Музыка.
Ван. Хорошо, что вы пришли, мудрейшие! Ответьте
на вопрос, который мучает меня. В разрушенной хижи¬
не священника, который покинул ее и пошел работать
на цементный завод, я нашел книгу и обнаружил в
ней одно странное место. Я хочу прочесть вам. Вот
оно. (Перелистывает левой рукой воображаемую кни¬
гу, держа ее в правой руке и подняв ее над настоящей
книгой, которая лежит у него на коленях, начинает чи¬
тать.) «В Сунге есть местность, называемая «Терно¬
вая роща». Там растут кактусы, кипарисы и тутовые
деревья. Деревья, имеющие одну или две пяди в об¬
хвате, срубают люди, которым нужны прутья для со¬
бачьих будок. Деревья трех-четырех футов в обхвате
срубают знатные и богатые семьи, которым нужны
доски для своих гробов. Деревья семи-восьми футов в
обхвате срубят те, кто ищет бревна для своих роскош¬
ных вилл. Таким образом, все эти деревья не дожи¬
7* 195
вают свой век, а погибают на половине жизненного
пути от пилы и топора. Кто больше приносит пользы,
тот больше и страдает».
Третий бог. Выходит, кто всех бесполезнее, тот
всех ценнее.
Ван. Нет, тот всех счастливее. Самый негодный —
самый счастливый.
Первый бог. Чего только не пишут!
Второй бог. Почему тебя так волнует эта прит¬
ча, водонос?
Ван. Из-за Шен Де, мудрейший! Она не нашла
счастья в любви, потому что следовала заветам любви
к ближнему. Быть может, она слишком добра для это¬
го мира!
Первый бог. Глупости! Слабый, ничтожный ты
человек! Вши и неверие, вижу я, наполовину сожрали
тебя.
Ван. Конечно, конечно, мудрейший! Прости! Я ду¬
мал только, может быть, вы вмешаетесь.
Первый бог. Совершенно исключено. Наш друг
(показывает на третьего бога, у которого большой си¬
няк под глазом) только вчера вмешался в спор, и вот
последствия.
Ван. Но снова пришлось вызывать двоюродного
брата. Он необычайно ловкий человек, я испытал это
на собственной шкуре, однако даже он не в силах
помочь. Лавка, очевидно, обречена.
Третий бог (встревоженно). Может быть, все же
надо ей помочь?
Первый бог. Я того мнения, что она сама дол¬
жна себе помочь.
Второй бог (строго). Чем хуже хорошему чело¬
веку, тем полнее он раскрывает себя. Страдание очи¬
щает!
Первый бог. Мы возлагаем на нее все свои на¬
дежды.
Третий бог. С нашими поисками дело обстоит не¬
важно. Мы встречаем иногда добрые намерения, ра¬
дующие побуждения, много высоких принципов, но все
это слишком мало для того, чтобы считаться добрым
человеком. Если попадаются более или менее добрые
люди, то живут они недостойно людей. (Доверитель¬
196
но.) С ночлегом — совсем плохо. По соломинкам, при¬
ставшим к нашей одежде, ты можешь вообразить, как
мы проводим ночи.
Ван. Не могли бы вы по крайней мере...
Боги. Ничего. Мы только наблюдатели. И твердо
верим, что наш добрый человек сумеет найти свое ме¬
сто на этой мрачной земле. Чем тяжелее бремя, тем
крепче будут силы. Потерпи еще немного, водонос, и
ты увидишь, что все идет к благополучному...
Фигуры богов бледнели, голоса звучали все тише. Теперь они ис¬
чезли, и голосов больше не слышно.
VII
Двор позади табачной лавки Шен Де.
На тележке — скудный домашний скарб. Шен Де и Шин сни¬
мают с веревки развешанное белье.
Шин. На вашем месте я зубами и ногтями дралась
бы за свою лавку.
Шен Де. Что вы! Мне нечем даже уплатить за
помещение. Ведь я обязана сегодня еще вернуть стари¬
кам двести серебряных долларов, но так как я отдала
их одному человеку, то должна продать свой табак
госпоже Ми Дзю.
Шин. Выходит, все полетело? Ни мужа, ни табака,
ни крова! Вот что получается, когда хочешь прыгнуть
выше носа. Чем же вы будете жить?
Шен Де. Не знаю. Может, подработаю на сорти¬
ровке табака.
Шин. Каким образом попали сюда штаны господи¬
на Шой Да? Он голый, что ли, отсюда ушел?
Шен Д е. У него есть другие штаны.
Шин. Мне послышалось, вы сказали, что он уехал
навсегда? Почему же он оставил свои штаны?
Шен Д е. Должно быть, они ему больше не нужны.
Шин. Так, значит, не укладывать их?
Шен Д е. Нет.
Вбегает запыхавшийся господин Шу Фу.
Господин Шу Фу. Молчите! Мне все известно.
Вы пожертвовали своим личным счастьем для спасения
197
двух стариков, которые доверились вам. Нет, не на¬
прасно этот квартал, эти недоверчивые, злобные люди
называют вас «ангел предместий». Господин жених не
смог подняться до вашей нравственной высоты, и вы
расстались с ним. А теперь закрываете свою лавку,
этот островок спасения для многих! Я не в силах это
видеть. Со своего порога каждое утро я изо дня в
день наблюдаю несчастных, толпящихся перед вашей
лавкой, и вас, раздающую рис. Неужели это не повто¬
рится больше? Неужели доброе дело обречено на ги¬
бель? Ах, если бы вы позволили мне помочь вам в этой
благородной миссии! Нет, не говорите ничего! Я* не тре¬
бую никаких заверений. Никаких обещаний, что вы со¬
глашаетесь принять мою помощь! Но вот (достает че¬
ковую книжку и заполняет чек, который кладет на те¬
лежку) я выписал вам чек, где вы можете по своему
усмотрению проставить любую сумму, а теперь я уйду
тихо и скромно, ни на что не претендуя, на цыпочках,
преисполненный уважения, самоотверженно! (Уходит.)
Шин (рассматривает чек). Вы спасены! Везет же
таким, как вы! И всегда находятся дураки. Ну, теперь
не зевайте! Впишите сумму в тысячу серебряных дол¬
ларов, и я побегу в банк, пока он не опомнился.
Ш е н Д е. Поставьте корзину с бельем на тележку.
Счет за белье я могу оплатить и без чека.
Шин. Что? Вы отказываетесь? Это преступление!
Это вы потому, что в таком случае почтете себя обя¬
занной выйти за него замуж? Это же чистое безумие.
Ведь такой человек сам напрашивается, чтобы его во¬
дили за нос! Такому это просто доставляет наслажде¬
ние. Неужели вы все еще хотите цепляться за своего
летчика, когда вся Желтая улица и весь квартал знают,
как низко он поступил с вами?
Шен Де. Во всем виновата — нужда. (Публике.)
Я видела, как ночью
Он щеки раздувал во сне.
Каким он злым тогда казался!
А утром я взяла его рубашку.
На свет она была совсем дырявой.
Мне страшно было слышать хитрый смех,
Но вот его я вижу в рваных туфлях,
И я люблю его.
198
Ш и н. Вы еще оправдываете его? Подобного безумия
я не видела. (Сердито.) Я вздохну с облегчением, ког¬
да вы уедете отсюда.
Шен Де (снимая белье, покачнулась). У меня
кружится голова.
Шин (берет у нее белье). И часто у вас кружится
голова, когда вы тянетесь или нагибаетесь? Уж не
ожидается ли кое-что? (Смеется.) Здорово он вас под¬
вел. Если это случилось, то дело дрянь, чек не пред¬
назначался для таких обстоятельств. (Уходит с корзи¬
ной в глубь сцены.)
Шен Д е (неподвижно смотрит ей вслед. Потом
осматривает себя, проводит рукой по животу, и на
лице у нее появляется выражение глубокой радости.
Тихо). О счастье! Во мне зарождается человек. Пока
еще ничего не заметно. Но он уже здесь. Мир ожидает
его втайне. В городах уже говорят: теперь явился че¬
ловек, с которым придется считаться. (Как бы пред¬
ставляет публике своего маленького сына.) Летчик!
Приветствуйте нового завоевателя
Недоступных гор и неведомых областей!
Он повезет почту от человека к человеку
Через бездорожье пустынь!
(Начинает ходить взад и вперед, ведя за руку вообра¬
жаемого сына.) Идем, сынок, взгляни на мир. Вот де¬
рево. Поклонись и приветствуй его. (Кланяется.) Те¬
перь вы знакомы. Слушай, вот идет водонос. Он друг,
подай ему руку, не бойся. «Пожалуйста, кружку све¬
жей воды для моего сына. Сегодня жарко». (Дает ему
кружку воды.) Ах, полицейский! Лучше обойдем его.
Постараемся добыть в саду богача Фей Пуна горсточку
вишен. Только чтобы нас не увидели. Идем, сиротка!
И тебе хочется вишен! Тихо, тихо, сынок! (Идут, опас¬
ливо, осторожно озираясь.) Нет, лучше сюда, тут нас
скроет кустарник. Нет, разве так можно идти напро¬
лом? (Он, видимо, пытается оттащить ее, она сопро¬
тивляется.) Мы должны быть благоразумны. (Внезап¬
но уступает.) Что с тобой поделаешь, если ты хочешь
обязательно напролом... (Поднимает его.) Сможешь ты
достать вишни? Клади их прямо в рот, там они в со¬
хранности! (Съедает вишню, которую он кладет
199
ей в рот.) Вкусно. О, полицейский! Бежим! (бегут.)
Вот и улица. Теперь спокойно, спокойно, не спеши, что¬
бы не обратить на себя внимания. Как будто ничего не
случилось... (Поет, словно гуляя с ребенком.)
На сливу, на беднягу,
Напал один бродяга.
Он очень, очень ловок был —
В затылок сливу укусил.
Входит водонос Ван, ведя за руку ребенка. Удивленно
смотрит на Шен Де.
Шен Де (обернувшись на кашель Вана). Ах, Ван!
Здравствуй!
Ван. Шен Де, я слышал, что тебе плохо живется
и ты даже продаешь свою лавку для расплаты с долга¬
ми. Но вот ребенок, лишенный пристанища. Он бегал
по двору боен. По-видимому, это сын столяра Лин То,
который несколько недель назад лишился своей ма¬
стерской и после этого запил. Дети его бегают голод¬
ные по чужим дворам. Что с ними делать?
Шен Де (берет у него ребенка). Иди сюда, ма¬
ленький человек. (К публике.)
Эй, вы! Человек просит крова.
Завтрашний человек просит помочь ему
сегодня!
Его друг, известный вам завоеватель,
Ходатайствует за него.
(Вану.) Он сможет жить в бараках господина Шу Фу,
куда, возможно, перееду и я. У меня у самой родится
ребенок. Только никому не говори, не то об этом
узнает Ян Сун, а мы ему не нужны. Разыщи в нижнем
городе Лин То и скажи ему, чтобы он пришел сюда.
Ван. Большое спасибо, Шен Де. Я знал — ты что-
нибудь придумаешь. (Ребенку.) Видишь, добрый чело¬
век всегда найдет выход. Я побегу за твоим отцом. (Хо¬
чет идти.)
Шен Д е. Ах да, Ван, я только сейчас вспомнила:
• что с твоей рукой? Ведь я хотела быть твоим свидете¬
лем, но мой двоюродный брат...
Ван. Не беспокойся. Посмотри, я уже научился об¬
ходиться без правой руки. Она мне почти не нужна.
200
(Показывает, как может управляться с кувшином и
кружкой без помощи правой руки.) Посмотри, как лов¬
ко я это делаю.
Шеи Де. Но нельзя допустить, чтобы она онемела.
Возьми мою тележку, все продай и иди к доктору. Мне
стыдно, что я не выполнила своего обещания. Кроме
того, я согласилась принять у цирюльника его бараки,
что ты только подумаешь об этом?
Ван. Там смогут жить бездомные и ты сама, ведь
это важнее моей руки. Иду за столяром. (Уходит.)
Шен Де (кричит ему вслед). Обещай, что пойдешь
со мной к доктору.
Шин вернулась и непрерывно делает ей знаки.
Что такое?
Шин. С ума сошли — дарить тележку с последним
барахлом? Вам какое дело до его руки? Если об этом
узнает цирюльник, он выгонит вас из вашего последне¬
го убежища; И мне вы не заплатили еще за стирку
белья!
Шен Де. Почему вы такая злая? (К публике.)
Неужели вы не устаете
Попирать ближних? От жадности
Жилы на лбу и те набухают у вас.
Рука, протянутая от души,
Легко дает и легко получает.
Как соблазнительно быть щедрым!
Как хорошо быть приветливым!
Доброе слово
Вырывается, как вздох облегченья.
Рассерженная Шин уходит.
(Ребенку.) Садись и подожди, пока придет отец.
Ребенок садится на землю. Во двор входит пожилая чета,
явившаяся к Шен Де в день открытия ее лавки. Муж и жена
тащат большие мешки.
Женщина. Ты одна, Шен Де?
Так как Шен Де утвердительно кивает, она зовет своего пле¬
мянника, который тоже несет мешок.
Где твой двоюродный брат?
W
Шен Де. Уехал.
Женщина. Он вернется?
Шен Де. Нет. Я продаю лавку.
Женщина. Это нам известно, потому-то мы и
пришли. Вот несколько мешков листового табака, кото¬
рые нам были должны. Перевези их вместе с твоими
пожитками на новую квартиру. Нам некуда их поме¬
стить, а на улице мы слишком привлекаем к ним вни¬
мание. Я думаю, ты не откажешь, почему бы тебе не
оказать нам этой маленькой любезности после того,
как нас постигло несчастье в твоей лавке.
Шен Де. Я охотно сделаю это.
Мужчина. Если тебя спросят, чьи это мешки, ска¬
жи, что они твои.
Шен Де. Кто может спросить?
Женщина (пристально смотрит на нее). Полиция,
например. Она настроена против нас и будет рада слу¬
чаю нас разорить. Куда поставить мешки?
Шен Де. Не знаю. Именно сейчас я остерегаюсь
чего-либо такого, что может привести меня в тюрьму.
Женщина. Это похоже на тебя. Ко всему проче¬
му мы должны еще потерять эти жалкие мешки с та¬
баком, все, что удалось спасти из нашего имущества!
Шен Де упрямо молчит.
Мужчина. Пойми, этот табак может стать осно¬
вой маленького дела. Мы еще могли бы преуспеть.
Шен Де. Хорошо, я спрячу ваши мешки. Мы по¬
ставим их пока в задней комнате. (Входит вместе с
ними в лавку.)
Ребенок смотрит ей вслед. Потом робко, оглядываясь, подходит к
мусорному ведру и достает из него что-то. Начинает есть. Шен
Де и остальные возвращаются.
Женщина. Ты понимаешь, конечно, что мы цели¬
ком полагаемся на тебя.
Шен Д е. Да. (Видит ребенка и цепенеет.)
Мужчина. Послезавтра мы разыщем тебя в до¬
мах господина Шу Фу.
Шен Де. Теперь уходите —мне нехорошо. (Вы¬
талкивает их.)
Все трое уходят.
202
Он голоден. Шарит в помойном ведре. (Поднимает ре¬
бенка и, потрясенная участью детей бедняков, обра¬
щается к публике, показывая серый ротик ребенка.
Она клянется никогда не относиться к своему ребенку
с такой бессердечностью.)
.0 сын, о летчик!
В какой мир ты приходишь?
Они хотят, чтобы и ты ловил свою рыбу
в помойном ведре!
Смотрите на эту серую мордочку!
(Указывает на ребенка.)
Как вы обращаетесь с подобными себе?
Нет у вас жалости
К плоду вашего же тела.
Нет у вас, несчастные,
сочувствия к самим себе.
Ну, так я сама буду защищать свое.
Я стану тигрицей. Да, с того часа
Как я это увидала, я хочу
Отделиться от вас.
Не успокоюсь до тех пор,
Покуда не спасу своего сына,
Хотя бы его одного.
Мой сын, тебе должно послужить все,
Чему меня учили обманом или кулаком
В моей школе, в канаве!
Мой сын, лишь для тебя я буду доброй,
А для других — тигрицей, диким зверем.
Раз так должно быть.
А должно быть — так!
(Уходит, чтобы превратиться в двоюродного брата.)
Придется еще раз, последний раз, надеюсь. (Берет с со¬
бой штаны Шой Да.)
Возвратившаяся Шин с любопытством смотрит ей вслед. Входят
невестка и дедушка.
Невестка. Лавка заперта, скарб во дворе! Это
конец!
Шин. Последствие легкомыслия, чувственности и
эгоизма! Куда она катится? Вниз! В бараки господина
Шу Фу, к вам!
Невестка. Каково-то ей там покажется? Мы при¬
шли жаловаться! Сырые крысиные норы с прогнившим
203
полом. Цирюльник отдал их только потбму, 4fo там
заплесневели его запасы мыла. «У меня есть для вас
убежище, что вы на это скажете?» — «Стыд и срам!» —
отвечаем мы на это.
Входит безработный.
Безработный. Верно, что Шен Де уезжает?
Невестка. Да, она хотела ускользнуть, чтобы об
этом не узнали.
Шин. Ей стыдно за свое разорение.
Безра ботный (взволнованно). Нужно вызвать
двоюродного брата! Посоветуйте ей вызвать его! Он
один может что-нибудь сделать.
Невестка. Верно, верно! Он, правда, скуп, но, во
всяком случае, спасет ее лавку, тогда и нам легче
станет.
Безработный. Я думал о ней, а не о нас. Но это
верно, и ради нас его нужно позвать.
Входит Ваи со столяром. Он ведет за руки двух детей.
Столяр. Просто не знаю, как благодарить вас.
(Остальным.) Нам обещали квартиру.
Шин. Где?
Столяр. В домах господина Шу Фу! И это благо¬
даря маленькому Фену. «Эй, вы! Человек просит кро¬
ва!»— будто бы сказала Шен Де и сразу же раздобы¬
ла нам жилье. Поблагодарите вашего брата!
Столяр и его дети весело кланяются ребенку.
Благодарим тебя, просящего крова!
Входит Ш о й Да.
Шой Да. Можно узнать, что вам всем здесь надо?
Безработный. Господин Шой Да!
Ван. Добрый день, господин Шой Да. Я не знал,
что вы вернулись. Вам известен столяр Лин То. Маде¬
муазель Шен Де обещала ему убежище в домах госпо¬
дина Шу Фу.
Шой Да. Дома господина Шу Фу не свободны.
Столяр. Значит, мы не можем поселиться там?
Шой Да. Нет. Это помещение предназначено для
других целей.
204
Н е в e c t к а. Значит, и нам йадо выселиться от¬
туда?
Ш о й Да. Боюсь, что да.
Невестка. Но куда же нам всем деваться?
Шой Да (пожимая плечами). Насколько я понял,
мадемуазель Шен Де — кстати, она уехала — не соби¬
рается оставить вас без помощи. Но в будущем все
должно быть устроено несколько разумнее. Раздача
пищи без ответных услуг прекращается. Вместо этого
каждому будет дана возможность, честно работая, сно¬
ва стать на ноги. Шен Де решила дать всем вам ра¬
боту. Кто из вас хочет теперь последовать за мной в
дома Шу Фу, тот не останется с пустыми руками.
Невестка. Значит ли это, что мы все должны ра¬
ботать на Шен Де?
Шой Да. Да. Вы будете разделывать табак. Там,
в задней комнате, лежат три тюка. Принесите их!
Невестка. Не забывайте, что и у нас была своя
лавка и мы предпочитаем работать для самих себя,— у
нас есть свой собственный табак.
Шой Да (безработному и столяру). А вы — как?
Будете работать на Шен Де? Ведь у вас нет собствен¬
ного табака?
Столяр и безработный с недовольным видом входят в лавку.
Входит домовладелица.
Домовладелица. Ну, господин Шой Да, как на¬
счет продажи? Вот триста серебряных долларов.
Шой Да. Госпожа Ми Дзю, я решил не продавать
лавку, а подписать контракт на аренду.
Домовладелица. Что? Вы не нуждаетесь боль¬
ше в деньгах для летчика?
Шой Да. Нет.
Домовладелица. И у вас есть деньги для пла¬
ты за помещение?
Шой Да (берет с тележки чек цирюльника и за¬
полняет его). Вот чек на десять тысяч серебряных дол¬
ларов, выданный господином Шу Фу, который интере¬
суется моей кузиной. Убедитесь, госпожа Ми Дзю!
Двести серебряных долларов за помещение на бли¬
жайшие полгода будут в ваших руках еще до шести
часов вечера. А теперь, госпожа Ми Дзю, разрешите
205
МНё продолжать работу. Я очень занят сегодня и про¬
шу меня извинить.
Домовладелица. Ах, понимаю, господин Шу
Фу идет по стопам летчика! Десять тысяч серебряных
долларов! Все же я удивляюсь непостоянству и легко¬
мыслию нынешних молодых девушек, господин Шой
Да. (Уходит.)
Столяр и безработный вносят мешки.
Столяр. Не знаю, почему я должен таскать для
вас мешки.
Шой Да. Достаточно, что я это знаю. У вашего
сына здоровый аппетит. Он хочет есть, господин Лин То.
Невестка (видит мешки). Здесь был мой зять?
Шин. Да.
Невестка. Ну, конечно, я узнаю мешки. Это наш
табак!
Шой Д а. Не советую говорить об этом так громко.
Табак — мой, это следует хотя бы из того, что он нахо¬
дится у меня. Если вы сомневаетесь, мы можем отпра¬
виться в полицию и рассеять ваши сомнения. Пойдем?
Невестка (сердито). Нет.
Шой Да. Кажется, у вас все-таки нет собственного
табака. Может быть, в этих условиях вы ухватитесь
за спасительную руку, протянутую вам мадемуазель
Шен Де? А теперь сделайте мне одолжение и покажите
дорогу к домам господина Шу Фу.
Взяв самого младшего ребенка столяра за руку, Шой
Д а уходит. За ним следуют столяр, его остальные дети,
невестка, дедушка и безработный. Невестка, столяр
и безработный тащат мешки.
Ван. Он не злой человек, но Шен Де — добрая.
Шин. Не знаю. На бельевой веревке не хватает
пары штанов. Их носит двоюродный брат. Это что-ни¬
будь да значит. Любопытно бы узнать — что?
Входят старик и старуха.
Старуха. Мадемуазель Шен Де здесь нет?
Шин (сухо). Уехала.
Старуха. Странно. Она хотела принести на*м
кое-что.
206
Ван (с горестным видом смотрит на свою руку).
И мне она хотела помочь. Рука все больше немеет.
Шен Де, наверно, скоро вернется. Ее двоюродный брат
обычно не задерживается здесь надолго.
Шин. Да, не правда ли?
ИНТЕРМЕДИЯ
Ночлег Вана.
Музыка. Во сне водонос сообщает богам свои опасения. Боги
все еще продолжают свое путешествие. Они кажутся утомленными.
Они задержались и повернули головы к водоносу.
Ван. Прежде чем меня разбудило ваше появление,
мудрейшие, я видел во сне свою милую сестру Шен Де,
ей было очень трудно. Она стояла в тростнике у реки,
в том месте, где находят самоубийц. Она странно по¬
шатывалась, шея у нее была согнута, словно она тащи¬
ла что-то мягкое, но тяжелое, что тянуло ее в тину.
Когда я окликнул ее, она ответила, что должна пере¬
нести на другой берег целый тюк письменных предпи¬
саний, чтобы он не промок — иначе сотрутся письмена.
Вернее сказать, я ничего не видел на ее плечах. Но с
испугом я вспомнил, что вы, боги, внушали ей великие
добродетели в благодарность за то, что она приютила
вас у себя, когда вы — о срам! — не могли найти ноч¬
лега. Я уверен, вы понимаете мой страх за нее.
Третий бог. Что ты предлагаешь?
Ван. Уменьшить количество предписаний, мудрей¬
шие. Облегчить бремя предписаний, учитывая тяжелые
времена, о милосердные!
Третий бог. Что же именно, Ван, что же именно?
Ван. Если бы, например, вместо любви достаточно
было простой благосклонности или...
Третий бог. Но ведь это еще тяжелее, ах ты, не¬
счастный!
Ван. Или снисходительность вместо справедли¬
вости.
Третий бог. Но сколько это задаст всем работы!
Ван. Тогда просто порядочность вместо чести!
Третий бог. Но ведь это еще больше, ты. маловер!
Устало бредут дальше.
VIII
Табачная фабрика Шой Да. В бараках господина Шу Фу Шой Да
открыл небольшую табачную фабрику.
Помещение за решеткой битком набито людьми. Особенно много
женщин и детей. Среди них — невестка, дедушка,
столяр и его дети.
Перед решеткой появляется госпожа Я и в сопровождении
своего сына С у н а.
Госпожа Ян (публике). Я должна вам рассказать,
как мой сын благодаря мудрости и строгости всеми ува¬
жаемого господина Шой Да превратился из опустивше¬
гося человека в полезного. Как известно всему кварталу,
господин Шой Да открыл недалеко от скотобойни не¬
большую, но быстро расцветшую табачную фабрику.
Три месяца назад я была вынуждена обратиться к не¬
му. Он принял меня вместе с моим сыном после недол¬
гого ожидания.
Вышедший из фабрики Шой Да подходит к госпоже Ян.
Шой Д а. Чем могу служить, госпожа Ян?
Госпожа Ян. Господин Шой Да, я пришла просить
вас за сына. Сегодня утром у нас была полиция, и
нам сказали, будто вы подали жалобу от имени маде¬
муазель Шен Де за нарушение обещания жениться и
получение обманом двухсот серебряных долларов.
Шой Да. Совершенно верно, госпожа Ян.
Госпожа Ян. Господин Шой Да, ради всех богов,
еще раз окажите милосердие. Деньги истрачены. Он
промотал их за два дня, когда провалился план с долж¬
ностью летчика. Я знаю, он негодяй. Он продал было
даже мою мебель и собирался уехать в Пекин без своей
старой мамы. (Плачет.) Мадемуазель Шен Де была о
нем когда-то хорошего мнения.
Шой Да. Что вы можете сказать, господин Ян Сун?
Сун (мрачно). У меня уже нет этих денег.
Шой Да. Госпожа Ян, ради слабости, которую по
каким-то мне непонятным причинам моя кузина питала
к вашему опустившемуся сыну, я готов еще раз помочь
ему. Шен Де надеется, как она мне сказала, что чест¬
ный труд еще исправит его. Я предоставлю ему место
на моей фабрике. Постепенно из его заработной платы
будут удержаны двести серебряных долларов,
208
С у н. Значит, или каталажка, или фабрика?
Шой Да. Выбор за вами.
Сун. А с Шен Де мне нельзя переговорить?
Шой Да. Нет.
Сун. Где мое рабочее место?
Госпожа Ян. Тысяча благодарностей, господин
Шой Да! Вы бесконечно добры, и боги наградят вас.
(Суну.) Ты сошел с правильного пути. Постарайся те¬
перь честным путем добиться такого положения, чтоб
не стыдно было смотреть в глаза своей матери.
Сун следует за Ш о й Д а на фабрику.
(Возвращается к рампе.) Первые недели Суну было
трудно. Работа не нравилась ему, а случая показать
себя не представлялось. Только на третьей неделе ему
посчастливилось. Он и бывший столяр Лин То должны
были таскать мешки с табаком.
Сун и бывший столяр Лин То тащат каждый по два мешка
табака.
Столяр (кряхтя и охая, останавливается и садится
на мешок). Я больше не в силах. Я уже слишком стар
для такой работы.
Сун (тоже садится). Почему ты не швырнешь им
эти мешки в рожу?
Столяр. А дальше что? Для того чтобы хоть как-
нибудь прожить, я вынужден даже детей запрягать.
Если бы это видела мадемуазель Шен Де! Она добрая.
Сун. Да, не из худших. И если бы жизнь не была
так чертовски тяжела, мы с Шен Де хорошо бы пола¬
дили. Хотел бы я знать, где она. Ну, давай-ка лучше
работать — обычно он является в это время.
Встают.
(Видит приближающегося Шой Да.) Дай мне свой ме¬
шок, калека! (Поднимает еще один из мешков Лин То.)
Столяр. Вот спасибо! Ах, если бы она была здесь
и видела, что ты помог старому человеку, она бы тебя
похвалила. Да, да...
Входит Шой Да.
Госпожа Ян. Господин Щой Да, конечно, сразу
209
увидел, что такое настоящий работник, который по-на¬
стоящему относится к работе. И, конечно, вмешался.
Шой Да. Стойте, вы! Что тут происходит? Почему
ты несешь только один мешок?
Столяр. Я немного устал сегодня, господин Шой
Да, и Ян Сун был так добр...
Шой Да. Ты вернешься назад и возьмешь три меш¬
ка, дружок. Что может Ян Сун, можешь и ты. Ян Сун
старается, а ты?
Госпожа Ян (в то время как бывший столяр бе¬
рет еще два мешка). Ни одного слова, конечно, не было
сказано Суну, но господин Шой Да уже получил пред¬
ставление о нем и в следующую субботу при выплате за¬
работной платы...
Ставят стол, входит Шой Да с мешочком денег. Стоя рядом с
надсмотрщиком — бывшим безработным, — он выплачивает
заработную плату. К столу подходит Сун.
Надсмотрщик. Ян Сун — шесть серебряных дол¬
ларов.
Сун. Простите, здесь может быть только пять. Толь¬
ко пять серебряных долларов. (Берет ведомость, кото¬
рую держит надсмотрщик.) Взгляните, пожалуйста,
здесь отмечено шесть рабочих дней, в то время
как один из них я провел в суде. (Лицемерно.) Я не
желаю получать то, что мне не причитается, даже при
такой мизерной плате!
Надсмотрщик. Значит, пять серебряных долла¬
ров! (Шой Да.) Редкий случай, господин Шой Да!
Шой Да. Как могло быть записано шесть дней, раз
он работал пять?
Надсмотрщик. По всей вероятности, я и вправду
ошибся, господин Шой Да. (Суну, холодно.) Больше это¬
го не случится.
Шой Да (отводит Супа в сторону). Я недавно заме¬
тил, что вы сильный человек и не скрываете этого от
фирмы. Сегодня я убедился, что вы еще и честный чело¬
век. Часто случается, что надсмотрщик ошибается в
ущерб фирме?
Сун. У него знакомые среди рабочих — они считают
его своим.
Шой Да. Понимаю. Услуга за услугу. Хотите полу¬
чить вознаграждение?
210
Сун. Нет. Но позволю себе обратить ваше внимание
на то, что я еще и грамотный человек. Я, видите ли,
получил некоторое образование. Надсмотрщик хорошо
относится к рабочим, но он, как человек необразованный,
не в состоянии понять интересы фирмы. Прошу вас —
неделю испытательного срока, господин Шой Да. Поста¬
раюсь доказать вам, что мои умственные способности
пригодятся фирме больше, чем сила моих мышц.
Госпожа Ян. Это были смелые слова, но в тот
вечер я сказала своему Суну: «Ты летчик. Покажи и там,
где ты теперь находишься, что можешь подняться ввысь!
Лети, мой сокол!» На самом деле, чего только не до¬
стигнут образование и ум! Разве без них выбьешься в
люди? Мой сын творил настоящие чудеса на табачной
фабрике господина Шой Да!
Сун стоит, широко расставив ноги, позади работающих. Они пере¬
дают друг другу через головы корзину листового табака.
Сун. Эй, вы, что это за работа! Разве корзину так
передают? Живее! (Ребенку.) А ты почему не сядешь на
пол? Место освободится. А ты там можешь заодно и
прессовать. Лодыри! За что только мы платим вам день¬
ги? Быстрее’, говорю! Ко всем чертям! Деда посадить
в сторонку, пускай он теребит вместе с детьми! Разле¬
нился он тут! Ну, дружней! (Хлопает в такт в ладоши,
и корзина движется быстрее.)
Госпожа Ян. И ни вражда, ни брань необразован¬
ных людей — а в этом не было недостатка — не удер¬
жали моего сына от исполнения своего долга.
Один из рабочих запевает песню о восьмом слоне. Другие подтя¬
гивают припев.
ПЕСНЯ О ВОСЬМОМ СЛОНЕ
1
Семерых слонов имеет господин.
Сверх того — восьмым он обладает.
Семеро дики. Восьмой — ручной.
Он за семерыми наблюдает.
Рысью, побыстрей!
Ни пня не оставлять в лесу!
Вы все должны раскорчевать,
А ночь уж на носу!
211
й
Семеро слонов корчуют лес.
На восьмом — их господин гарцует.
Целый день-деньской наблюдал восьмой,
Как они, усердно ли корчуют.
Тащите побыстрей!
Ни пня не оставлять в лесу!
Вы все должны раскорчевать,
А ночь уж на носу!
3
Семеро слонов больше не хотят.
Больше к пням они не подступают.
Господин пришел. Был он очень зол.
Он восьмому рису подсыпает.
Как это понять?
Ни пня не оставлять в лесу!
Вы все должны раскорчевать,
А ночь уж на носу!
4
Семеро слонов лишены клыков.
Только у восьмого клык остался. •
Он к слонам идет. Смертным боем бьет.
Господин увидел — засмеялся.
Тащите побыстрей!
Ни пня не оставлять в лесу!
Вы все должны раскорчевать,
А ночь уж на носу!
Спокойно прохаживаясь и куря сигару, Ш о й Д а выходит вперед.
Ян С у н, смеясь, подпевает припев третьей строфы и в последней
строфе, хлопая в ладоши, ускоряет темп.
Госпожа Ян. Мы просто не знаем, как нам благо¬
дарить господина Шой Да. Почти незаметно, одной лишь
строгостью и мудростью, он извлек из Суна все хорошее,
что в нем таилось! Он не давал никаких фантастических
обещаний, подобно его хваленой кузине, но заставил его
честно работать. И сейчас Суна не узнать. Он совсем
другой, чем еще три месяца назад! Вы, надеюсь, согла¬
ситесь со мной! Недаром старики говорили: «Благород¬
ный человек, что колокол, если ударишь в него — зво¬
нит, не ударишь — не звонит».
212
IX
Табачная лавка Шен Де.
Лавка превратилась в контору с глубокими креслами и красивыми
коврами. Идет дождь. Потолстевший Ш о й Да прощается с
супружеской парой, торгующей коврами. III и н, усмехаясь,
наблюдает за ними. Бросается в глаза, что она одета во все новое.
Шой Да. Сожалею, но не могу сказать, когда она
вернется.
Старуха. Сегодня мы получили письмо. В него
были вложены двести серебряных долларов, которые мы
когда-то ей одолжили. Отправитель не указан. Но пись¬
мо, конечно, от Шен Де. Нам хотелось бы написать ей,
какой ее адрес?
Шой Да. И этого я, к сожалению, не знаю.
Старик. Идем.
Старуха. Когда-нибудь должна же она возвра¬
титься!
Шой Да кланяется. Старики уходят, неуверенные
и обеспокоенные.
Шин. Деньги пришли слишком поздно. Они потеряли
свою лавку, потому что не заплатили налогов.
Ш о й Д а. Почему они не обратились ко мне?
Шин. К вам обращаются неохотно. Вначале они
ждали, что вернется Шен Де, ведь у них не было ника¬
кой расписки. В самое тяжелое для них время у стари¬
ка началась лихорадка, и его жена день и ночь сидела
возле него.
Шой Да (вынужден сесть, ему дурно). У меня опять
кружится голова.
Шин (хлопочет около него). Вы на седьмом месяце!
Волнения вредны для вас. Радуйтесь, что я здесь. Никто
не может обойтись без человеческой помощи. В трудную
минуту я буду подле вас. (Смеется.)
Шой Да (слабым голосом). Могу я рассчитывать на
это, госпожа Шин?
Шин. А как же! Это, конечно, будет стоить какую-
нибудь там мелочь. Расстегните воротник, вам станет
легче.
Шой Да (жалобно). Ведь все этс только ради ре¬
бенка, госпожа Шин.
Шин. Все ради ребенка.
213
Ш о й Да. Только я слишком быстро полнею. Боюсь,
уже заметно.
Шин. Это объясняют благополучием.
Шой Да. А что будет с маленьким?
Шин. Три раза на день вы об этом спрашиваете. За
ним будет хороший уход. Лучший, какой только возмо¬
жен за золото.
Шой Да. Да. (Боязливо.) Он никогда не должен
видеть Шой Да.
Шин. Никогда. Одну только Шен Де.
Шой Да. Но слухи в квартале! Водонос со своей
болтовней. За лавкой следят!
Шин. Пока не узнал цирюльник, ничего еще не по¬
теряно. Глотните воды.
Входит С у н в элегантном костюме, с портфелем делового челове¬
ка. Он с удивлением видит Шой Да в объятиях Шин.
Сун. Я, кажется, помешал?
Шой Да (поднимается с трудом и, шатаясь, идет к
двери). До завтра, госпожа Шин.
Шин, натягивая перчатки, уходит улыбаясь.
Сун. Перчатки! Откуда, как, зачем? Смотрите, не
окручивает ли она вас? (Так как Шой Да не отвечает.)
Неужели и вы подвержены нежным чувствам? Смешно.
(Достает листок из портфеля.) Во всяком случае, вы
в последнее время не на вашей прежней высоте. При¬
чуды. Неуверенность. Вы больны? Дело страдает от
этого. Вот опять бумажка из полиции. Они грозят за¬
крыть фабрику. Говорят, что в крайнем случае разре¬
шат пребывание в одном помещении не больше чем
двойному числу людей, сверх дозволенного законом.
Пора наконец что-то предпринять, господин Шой Да!
Шой Да с минуту рассеянно смотрит на него. Затем уходит в зад¬
нюю комнату и возвращается со свертком. Достает из него но¬
вую шляпу-котелок и бросает ее на письменный стол.
Шой Да. Фирма желает, чтобы ее представители
прилично одевались.
Сун. Уж не для меня ли вы купили его?
Шой Да (равнодушно.) Примерьте, впору ли он вам.
Сун удивленно смотрит на Шой Да и надевает шляпу. Шой Да
поправляет котелок.
214
Сун. Благодарю, но не уклоняйтесь от разговора.
Сегодня вам предстоит обсудить с цирюльником новый
проект.
Шой Да. Цирюльник ставит невыполнимые усло¬
вия.
Сун. Если бы вы мне наконец сообщили, какие это
условия.
Шой Да (уклончиво). Бараки вполне удовлетво¬
рительны.
Сун. Для сброда, который там работает, но не для
табака. Он сыреет. Я поговорю с Ми Дзю о ее помеще¬
нии еще до заседания. Когда мы его получим, мы смо¬
жем выгнать всех наших калек, попрошаек и недотеп.
Они не годятся. За чашкой чая я поглажу Ми Дзю ее
жирные колени, и помещение обойдется нам в полцены.
Шой Да (резко). Нет. Я требую ради престижа
фирмы, чтоб вы вели себя сдержанно и холодно, как
подобает дельцу.
Сун. Почему вы так раздражительны? Неужели из-
за этих сплетен?
Шой Да. Я не слушаю сплетен.
Сун. Значит, это опять дождь. Каждый раз, когда
идет дождь, вы становитесь раздражительны и грустны.
Хотелось бы знать почему.
Голос Вана (с улицы).
Гром гремит, и дождик льется,
Ну а я — водой торгую,
А вода не продается
И не пьется ни в какую.
Я кричу: «Воды купите!»
Но никто не покупает.
В мой карман за эту воду
Ничего не попадает.
Сун. Опять этот проклятый водонос. Сейчас он сно¬
ва начнет приставать.
ГолосВана (с улицы). Неужели в городе не оста¬
лось ни одного доброго человека? Даже здесь, где
жила добрая Шен Де? Где она, которая много месяцев
назад в дождливый день от радости купила у меня
кружку воды? Где она теперь? Неужели никто не видел
215
ее? Не слышал о ней? Однажды вечером она вошла в
этот дом и больше уже не выходила из него.
Сун. Не заткнуть ли ему наконец глотку? Ему-то
какое дело, где она! Впрочем, если на то пошло, вы не
говорите этого только для того, чтобы не узнал я.
Ван (входит). Господин Шой Да, я снова спрашиваю
вас, когда вернется Шен Де. Полгода прошло с тех пор,
как она уехала.
Шой Да молчит.
За это время здесь было многое, чего не было бы в ее
присутствии.
Шой Да продолжает молчать.
Господин Шой Да, ходят слухи, что с Шен Де что-то
случилось. Мы, ее друзья, сильно встревожены. Будьте
любезны дать нам ее адрес.
Ш о й Д а. К сожалению, у меня сейчас нег времени,
господин Ван. Приходите на следующей неделе.
Ван (взволнованно). От людей не укрылось и то
обстоятельство, что рис, который раньше получали нуж¬
дающиеся, снова стал появляться у дверей.
Шой Да. И какие выводы делают из этого?
Ван. Что Шен Де вообще не уезжала.
Шой Да. А что же?
Ван молчит.
Тогда я отвечу вам. Ответ окончательный. Если вы друг
Шен Де, господин Ван, спрашивайте возможно меньше
о ее местопребывании. Вот вам мой совет.
Ван. Недурной совет! Господин Шой Да, Шен Де
сообщила мне перед своим исчезновением, что она бе¬
ременна!
Сун. Что?
Шой Да (быстро). Ложь!
Ван (очень серьезно). Господин Шой Да, не думай¬
те, что друзья Шен Де когда-либо перестанут справ¬
ляться о ней. Доброго человека забыть нелегко — их не
так много. (Уходит.)
Шой Д а, оцепенев, смотрит ему вслед. Потом быстро уходит в
заднюю комнату.
216
Сун (к публике). Шен Де беременна! Я вне себя!
Я обманут! Она, вероятно, сказала об этом своему дво¬
юродному брату, а этот прохвост, конечно, тотчас же
спровадил ее. «Уложи свои вещи и исчезни, пока отец
ребенка ничего не знает». Но это противоестественно!
Бесчеловечно! У меня сын. В мире должен появиться
еще один Ян! И что же происходит? Девушка исчезает,
а меня заставляют здесь работать. (В ярости.) Нет, шля¬
пой не отделаешься! (Топчет шляпу ногами.) Преступ¬
ник! Разбойник! Похититель детей! А девушка лишена
защитника!
Из комнаты доносится всхлипывание.
(Застывает на месте.) Кто может там плакать? Кто же
это? Перестали. Нет, кто-то плачет. Не рыдает же этот
прожженный плут Шой Да! Кто же тогда? И что озна¬
чает появление риса у дверей? Возможно ли, чтоб де¬
вушка была здесь? Неужели он ее прячет? А кто же
может там плакать? Вот это был бы сюрприз! Если она
беременна, я должен непременно разыскать ее!
Ш о й Д а возвращается из комнаты. Подходит к двери и смотрит
на дождь.
Итак, где она?
Шой Да (поднимает руку и прислушивается). Одну
минутку! Уже девять часов. Но почему-то ничего не
слышно. Слишком сильный дождь.
Сун (иронически). Что вы хотите услышать?
Шой Да. Почтовый самолет.
Сун. Шутки!
Шой Да. Когда-то, говорят, вы хотели летать?
Разве вы потеряли интерес к этому?
Сун. Я не жалуюсь на мое теперешнее положение,
если вы это имеете в виду. Признаться, я не люблю
ночной службы. А почтовые самолеты летают ночью.
Я, так сказать, привязался к фирме. Как-никак — это
все же фирма моей бывшей невесты, если она даже и
уехала. Ведь она уехала?
Шой Да. Почему вы спрашиваете?
Сун. Быть может, потому, что ее дела мне все еще
не безразличны.
Шой Да. Это могло бы заинтересовать мою кузину.
217
Сун. Ёе дела занимают меня, во всяком случае, до
такой степени, что я не стану закрывать глаза, если ее
лишают, например, свободы передвижения.
Шой Да. Кто лишает ее?
Сун. Вы!
Пауза.
Шой Да. Как бы вы поступили в подобном случае?
Сун. Я, пожалуй, прежде всего обсудил бы свое
положение в фирме.
Шой Да. Ах, так! И если бы фирма, то есть я
предоставил вам соответствующую должность, можно
было бы рассчитывать, что вы прекратите дальнейшие
расспросы о вашей 'бывшей невесте?
Сун. Не исключено.
Шой Да. А как вы себе представляете свое новое
положение в фирме?
Сун. Господствующим. Я думаю, например, о том,
чтобы выбросить вас.
Шой Да. А если фирма вместо меня выбросит вас?
Сун. Тогда бы я, вероятно, возвратился, но не один.
Ш о й Д а. А с кем?
Сун. С полицией.
Шой Да. С полицией. Допустим, что полиция здесь
никого не найдет?
Сун. Она, вероятно, осмотрела бы ту комнату! Гос-
лодин Шой Да, тоска по даме моего сердца становится
неутолимой. Я чувствую, что должен предпринять что-то,
чтобы снова обрести возможность заключить ее в свои
объятия. (Спокойно.) Она беременна и нуждается в том,
чтобы возле нее был человек. Пойду поговорю с водоно¬
сом. (Уходит.)
Шой Да неподвижно смотрит ему вслед. Затем быстро уходит
обратно в комнату. Приносит различные вещи Шен Де — белье,
платья, туалетные принадлежности. Долго смотрит на шаль, кото¬
рую Шен Де купила у торговцев коврами. Затем связывает все
вместе в узел и, заслышав шаги, прячет под стол. Входят домо¬
владелица и господин Шу Фу. Они приветствуют Шой
Да, снимают галоши и кладут зонтики.
Домовладелица. Наступает осень, господин
Шой Да.
Господин Шу Фу. Грустное время года!
218
Домовладелица. А где ваш очаровательный до¬
веренный? Ужасный сердцеед! Вы, наверно, не знаете
его с этой стороны. Однако он отлично сочетает мужское
обаяние со служебным долгом, что для вас только
выгодно.
Шой Да (кланяется). Садитесь, пожалуйста.
Садятся и закуривают.
Друзья мои, непредвиденный случай, чреватый извест¬
ными последствиями, заставляет меня ускорить пере¬
говоры, которые я недавно начал вести о будущем моего
предприятия. Господин Шу Фу, моя фабрика в затруд¬
нительном положении.
Господин Шу Фу. Как всегда.
Шой Да. Но сейчас полиция открыто угрожает за¬
крыть ее, если я не смогу сослаться на переговоры о но¬
вом объекте. Господин Шу Фу, речь идет о единствен¬
ной собственности моей кузины, к которой вы всегда
проявляли такой повышенный интерес.
Господин Шу Фу. Господин Шой Да, я крайне
неохотно участвую в обсуждении ваших постоянно рас¬
ширяющихся проектов. Я говорю о скромном ужине с
вашей кузиной, а вы намекаете на финансовые затруд¬
нения. Я предоставляю в распоряжение вашей кузины
жилье для бездомных, а вы открываете там фабрику.
Я передаю ей чек, вы предъявляете его. Ваша кузина
исчезает, вы желаете получить сто тысяч серебряных
долларов, давая понять при этом, что мои дома слишком
для вас малы. Господин Шой Да, где ваша кузина?
Шой Да. Господин Шу Фу, успокойтесь. Могу вас
обнадежить — она очень скоро вернется.
Господин Шу Фу. Скоро? Когда же? Я слышу от
вас «скоро» уже несколько недель.
Ш о й Д а. Я не требовал от вас новых подписей.
Единственное, о чем я вас спросил,— заинтересуетесь
ли вы моим проектом, если моя кузина возвратится.
Господин Шу Фу. Я вам говорил тысячу раз, что
с вами мне больше нечего обсуждать, с вашей кузиной
же, напротив, я готов обсуждать все. Но у меня созда¬
лось впечатление, что вы намерены препятствовать та¬
кой беседе.
Шой Да. Больше не намерен.
219
Господин Шу Фу. Когда же она состоится?
Шой Да (неуверенно). Месяца через три.
Господин Шу Фу (сердито). Значит, месяца через
три я дам свою подпись.
Шой Да. Однако нужно все подготовить.
Господин Шу Фу. Вы успеете все подготовить,
Шой Да, если уверены, что ваша куЗина на этот раз
действительно приедет.
Шой Да. Госпожа Ми Дзю, согласны ли вы заве¬
рить полицию, что я получаю ваше фабричное поме¬
щение?
Домовладелица. Конечно, если вы уступите
мне своего доверенного. Вот уже несколько недель, как
вам известно мое условие. (Господину Шу Фу.) Это
очень дельный молодой человек, а мне нужен управля¬
ющий.
Шой Да. Должны же вы понять, что именно сейчас
я не могу обойтись без господина Ян Суна, при всех те¬
перешних трудностях и при моем в последнее время
столь пошатнувшемся здоровье! Я с самого начала был
готов уступить вам его, но...
Домовладелица. Вот именно, но...
Пауза.
Шой Да. Хорошо, завтра он зайдет в вашу контору.
Господин Шу Фу. Приветствую такое решение,
Шой Да. Если бы мадемуазель Шен Де действительно
возвратилась, присутствие здесь молодого человека ока¬
залось бы в высшей степени неуместным. Всем нам из¬
вестно, какое пагубное влияние он имел на нее.
Шой Да (кланяясь). Несомненно. Простите мое про¬
должительное, недостойное делового человека колебание
в обоих вопросах, касающихся моей кузины Шен Де и
господина Ян Суна. Эти люди были близки когда-то.
Домовладелица. Мы вас извиняем.
Шой Да (глядя на дверь). Друзья мои, давайте
придем теперь к окончательному решению. Вместо этой
когда-то маленькой лавки, где бедняки нашего квартала
покупали табак доброй Шен Де, мы, ее друзья, решаем
открыть двенадцать больших магазинов, в которых бу¬
дет продаваться хороший табак Шен Де. Я слышал, что
народ называет меня табачным королем Сычуани. На
220
самом деле я руководил этим предприятием исключи¬
тельно в интересах моей кузины. Оно будет принадле¬
жать ей, ее детям и детям ее детей.
С улицы доносится шум толпы. Входят Сун, Ван и поли¬
цейский.
Полицейский. Господин Шой Да, очень сожалею,
но возбуждение среди жителей квартала вынуждает ме¬
ня расследовать заявление, поступившее из вашей соб¬
ственной фирмы, о том, что вы лишили свободы свою
кузину Шен Де.
Шой Да. Это неправда.
Полицейский. Господин Ян Сун утверждает, что
слышал рыдания из комнаты позади вашей конторы, ко¬
торые могли исходить только от особы женского пола.
Домовладелица. Смешно. Я и господин Шу Фу,
уважаемые граждане этого города, показания которых
полиция едва ли может взять под сомнение, свидетель¬
ствуем, что здесь никто не рыдал. Мы спокойно курим
свои сигары.
Полицейский. К сожалению, мне поручено осмот¬
реть упомянутую комнату.
Шой Да открывает дверь. .
(С поклоном переступает порог комнаты. Заглядывает
внутрь, потом поворачивается и улыбается.) Там дейст¬
вительно никого нет.
Сун (подошедший к нему). Да, но я слышал плач!
(Взгляд его падает на стол, под который Шой Да засу¬
нул узел. Подбегает к нему.) Этого раньше здесь не
было! (Развязывает узел, показывает платья Шен Де
и т. п.)
Ван. Это вещи Шен Де! (Бежит к двери и кричит.)
Нашли ее платья!
Полицейский (берет вещи). Вы заявляете, что
ваша кузина уехала. Под вашим столом обнаружен
спрятанный узел с ее вещами. Где девушка, господин
Шой Да?
Шой Да. Я не знаю ее адреса.
Полицейский. Очень жаль.
Возгласы толпы. Нашли вещи Шен Де! — Та¬
бачный король убил девушку и упрятал ее!
221
Полицейский. Господин Шой Да, я вынужден
просить вас следовать за мной.
Шой Да (кланяется домовладелице и господину Шу
Фу). Прошу прощения за этот скандал, господа. Но в
Сычуани есть еще судьи. Я уверен, что все быстро
разъяснится. (Выходит, за ним идет полицейский.)
Ван. Совершено ужасное преступление!
Сун (потрясенный). Но я же слышал плач!
ИНТЕРМЕДИЯ
Ночлег Вана.
Музыка. В последний раз водоносу являются во сне боги. Они
очень изменились. Ясно видны следы долгих странствий, глубокой
усталости и многих тяжелых испытаний. У одного сбита с головы
шляпа, другой попал ногой в капкан для лисиц, всё трое босы.
Ван. Наконец-то вы появились! Ужасные вещи про¬
исходят в табачной лавке Шен Де, мудрейшие! Вот уже
несколько месяцев, как она опять уехала. Все захватил
двоюродный брат! Сегодня его арестовали. Говорят, он
убил ее, чтобы завладеть лавкой. Но я этому не верю,
потому что она явилась мне во сне и рассказала, что
двоюродный брат держит ее в плену. О мудрейшие, вы
должны тотчас же вернуться и отыскать Шен Де.
Первый бог. Это ужасно. Все наши поиски оказа¬
лись впустую. Мало мы нашли добрых людей, а те, ко¬
торых нашли, живут жизнью, недостойной человека. Мы
решили держаться Шен Де.
Второй бог. Если она все еще осталась доброй!
Ван. Конечно, Шен Де добрая, но она исчезла!
Пер вы й бог. Тогда все пропало.
Второй бог. Спокойствие.
Первый бог. К чему тут еще спокойствие? Если
мы ее не найдем, мы должны будем подать в отставку.
О, что за мир предстал нашим глазам — повсюду бед¬
ствия, низость, измена! Даже природа изменила нам.
Прекрасные деревья обезглавлены проволокой, по ту
сторону гор виднеются густые облака дыма, слышится
гром пушек, и ни одного доброго человека, который спо¬
собен устоять!
Третий бог. Ах, водонос, по-видимому, наши запо¬
веди губительны! Боюсь, все правила нравственности,
222
которые мы установили, должны быть вычеркнуты.
У людей хватает забот, чтоб хотя бы спасти свою жизнь.
Добрые намерения приводят их на край пропасти, а доб¬
рые дела сбрасывают их вниз. (Двум другим богам.)
Мир не приспособлен для жизни, вы должны это при¬
знать!
Первый бог (горячо). Нет, люди ничего не стоят!
Третий бог. Потому что мир слишком холоден!
Второй бог. Потому что люди слишком слабы!
Первый бог. Побольше достоинства, дорогие, по¬
больше достоинства! Нельзя отчаиваться, братья. Мы
все же нашли одного, который был добрым и не стал
злым. Он только исчез. Поспешим найти его. Одного
достаточно. Разве мы не говорили, что все еще может
наладиться, если найдется хотя бы один, который вы¬
держит эту жизнь, хотя бы один?!
Боги быстро исчезают.
X
Зал суда.
Группы: господин Шу Фу и домовладелица. Сун и
его мать. Ван, столяр, дедушка, молодая прости¬
тутка, старик и его жена. Шин. Полицейский. Не¬
вестка.
Старик. Его власть слишком велика.
Ван. Он открывает двенадцать новых лавок.
Столяр. Как может судья вынести справедливый
приговор, если друзья подсудимого, цирюльник Шу Фу
и домовладелица Ми Дзю, друзья судьи?
Невестка. Люди видели, как вчера вечером Шин
по поручению господина Шой Да принесла на кухню
судьи жирного гуся. Жир протекал сквозь корзину.
Старуха (Вану). Нашу бедняжку Шен Де никогда
больше не найдут.
Ван. Да, только боги могут открыть истину.
Полицейский. Тише! Суд идет.
Входят три бога в судейских тогах. Пока они идут вдоль рам¬
пы к своим местам, слышно, как они шепчутся.
Третий бог. Все выйдет наружу. Документы очень
плохо подделаны.
223
Второй бог. И людям покажется подозрительным,
что у судьи внезапно расстроился желудок.
Первый бог. Нет, это естественно, ведь он съел
полгуся.
Шин. Новые судьи!
В а н. И очень хорошие!
Третий бог, идущий последним, слышит его слова, оборачивается и
улыбается ему. Боги садятся. Первый бог ударяет молоточком по
столу. Полицейский вводит Ш о й Да. Его встречают свист¬
ками, но он держится надменно.
Полицейский. Приготовьтесь к неожиданности.
Это не судья Фу И-чен. Однако новые судьи, по-види¬
мому, тоже очень снисходительны.
Увидев богов, Шой Да падает в обморок.
Молодая проститутка. Что такое? Табачный
король упал в обморок.
Невестка. Да, при виде новых судей!
Ван. Выходит, он знает их! Странно!
Первый бог (открывает заседание). Вы крупный
торговец табаком Шой Да?
Шой Да (очень слабым голосом). Да.
Первый бог. Поступила жалоба, что вы устрани¬
ли свою кузину, мадемуазель Шен Де, чтобы завладеть
ее лавкой. Признаете ли вы себя виновным?
Шой Да. Нет.
Первый бог (перелистывая дело). Заслушаем
прежде всего показания полицейского того квартала от¬
носительно репутации обвиняемого и репутации его
кузины.
Полицейский (выходит вперед). Мадемуазель
Шен Де охотно угождала всем людям. Как говорится,
жила и давала жить другим. Господин Шой'Да, напро¬
тив, человек с принципами. Добросердечие кузины ино¬
гда вынуждало его прибегать к суровым мерам. Однако,
в противоположность девушке, он всегда придерживался
закона, ваша милость. Он разоблачил людей, которым
его кузина доверчиво предоставила убежище, как воров¬
скую шайку, а в другом случае в последний момент удер¬
жал Шен Де от лжесвидетельства. Господин Шой Да
известен мне как почтенный и почитающий законы
гражданин.
224
Первый бог. Есть ли тут и другие люди, которые
готовы свидетельствовать, что обвиняемый не мог со¬
вершить преступление, которое ему приписывают?
Выходят вперед господин Шу Фу и домовладелица.
Полицейский (шепчет богам). Господин Шу Фу,
очень влиятельный господин!
Господин Шу Фу. Господин Шой Да считается в
городе уважаемым дельцом. Он второй председатель
торговой палаты; в квартале, где он живет, его соби¬
раются выдвинуть на должность мирового судьи.
Ван (кричит). Вы собираетесь! Вы обделываете
с ним дела.
Полицейский (шепотом). Злонамеренный субъект!
Домовладелица. Как председательница попечи¬
тельского общества я хотела бы довести до сведения
суда, что господин Шой Да не только намеревается по¬
дарить множеству рабочих своей табачной фабрики са¬
мые лучшие помещения, светлые и просторные, но
постоянно делал пожертвования приюту для инвалидов.
Полицейский (шепчет). Госпожа Ми Дзю, близ¬
кая приятельница судьи Фу И-чена!
Первый бог. Да, да, но теперь мы должны также
заслушать, не скажет ли кто-нибудь что-либо менее
похвальное об обвиняемом.
Выходят вперед Ван, столяр, пожилая чета, безработный, невестка,
молодая проститутка.
Полицейский. Подонки квартала.
Первый бог. Что вам известно о поведении Шой
Да?
Возгласы. Он разорил нас!
— Он вымогал у меня!
— Сманивал на дурные дела!
— Эксплуатировал беспомощных!
— Лгал!
— Обманывал!
— Убивал!
Первый бог. Обвиняемый, что вы можете на это
ответить?
Шой Да. Я ничего не сделал, кроме того, что спас
от разорения мою кузину, ваша милость. Я приезжал
8 Брехт, т. III 225
только тогда, когда появлялась опасность, что она мо¬
жет потерять свою маленькую лавку. Мне пришлось
приезжать трижды. И ни разу я не собирался оставаться
здесь. Обстоятельства сложились tai<, что в последний
раз я задержался. Все это время я был погружен в за¬
боты. Моя кузина была любима здесь, а мне пришлось
выполнять черную работу. Поэтому меня ненавидят.
Невестка. И поделом! Возьмите хотя бы нашего
мальчика, ваша милость. (Шой Да.) Я не стану уже
говорить о мешках.
Шой Да. Почему бы нет? Почему бы нет?
Невестка (богам). Шен Де дала нам пристанище,
а он велел арестовать нас.
Шой Да. Вы воровали пироги!
Невестка. Можно подумать, что он заботился о
булочнике! Он хотел захватить лавку.
Шой Да. Лавка не ночлежка. Вы думали только
о себе!
Невестка. Нам некуда было деваться!
Шой Да. Вас было слишком много!
В а н. А эти? (Указывает на обоих стариков.) Они
тоже думали только о себе?
Старик. Мы вложили наши сбережения в лавку
Шен Де. Почему ты лишил нас нашей лавки?
Шой Да. Потому что моя кузина хотела помочь ле¬
тать одному летчику. Я должен был раздобыть деньги!
Ван. Этого, может быть, хотела она, ты же искал
выгоды! Одной лавки тебе было мало.
Шой Да. Плата за помещение оказалась слишком
высокой!
Шин. Это я могу подтвердить.
Ш о й Д а. А моя кузина ничего не смыслила в делах.
Шин. И это я могу подтвердить! Не говоря уже о
том, что она была влюблена в летчика.
Шой Да. Разве она не имела права любить?
Ван. Конечно! Но ты заставлял ее выйти замуж за
нелюбимого человека, за этого цирюльника!
Шой Да. Человек, которого она любила, оказался
пбдлецом.
Ван. Этот? (Показывает на Супа.)
Сун (вскакивает). И потому, что он подлец, ты взял
его в свою контору!
226
Шой Да. Чтоб исправить тебя! Чтоб исправить
тебя!
Невестка. Чтоб сделать его понукальщиком!
В а и. А когда он исправился, разве ты не продал его
вот этой? (Указывает на домовладелицу.) Она повсюду
раструбила об этом!
Шой Да. Она только тогда соглашалась дать мне
помещение, когда он гладил ее колени!
Домовладелица (оскорбленная). Ложь! Не
смейте говорить мне о помещении! Никаких дел с
вами,— убийца!
Сун (решительно). Ваша милость, я должен ска¬
зать кое-что в его пользу.
Невестка. Разумеется, должен. Ведь ты служишь
у него.
Безработный. Такого свирепого понукальщика я
еще не видывал. Он совсем осатанел.
Сун. Ваша милость, что бы там обвиняемый ни сде¬
лал из меня, он не убийца. За несколько минут до его
ареста я слышал голос Шен Де из комнаты позади
лавки.
Первый бог (быстро). Значит, она жива? Скажи
нам точно, что ты слышал!
Сун (торжествующе). Плач, ваша милость, плач!
Третий бог. И ты ее узнал?
Сун. Безусловно. Разве я мог не узнать ее голос?
Господин Шу Фу. Да, ты достаточно часто за¬
ставлял ее плакать.
Сун. И все-таки я сделал ее счастливой. Но потом
он (указывая на Шой Да) решил продать ее тебе.
Шой Да (Суну). Потому что ты ее не любил!
Ван. Нет, не потому. Ради денег!
Шой Да. Но для чего были нужны деньги? (Суну.)
Ты требовал, чтобы она пожертвовала всеми своими
друзьями, а цирюльник предложил свои дома и деньги,
чтобы помочь беднякам. И для того, чтобы она могла
делать добро, я должен был устроить ее помолвку с
цирюльником.
Ван. Почему же ты не допустил ее делать добро,
когда был подписан крупный чек? Почему ты послал
друзей Шен Де в грязные парильни твоей фабрики,
табачный король?
8*
227
Шой Да. Это было сделано ради ребенка!
Столяр. А мои дети? Что ты сделал с моими
детьми?
Шой Да молчит.
Ван. Теперь ты молчишь. Боги дали Шеи Де лавку,
как маленький, источник добра. И она всегда старалась
делать добро, а затем приходил ты и все уничтожал.
Шой Да (вне себя). Потому что иначе источник
иссяк бы, дурак.
Шин. Это верно, ваша милость!
Ван. Что пользы в источнике, если из него нельзя
черпать?
Шой Да. Добрые дела приносят разорение!
Ван (яростно). А злые дела приносят благополучие,
да? Что ты сделал с доброй Шен Де, злой ты человек?
Много ли добрых людей можно еще найти, мудрейшие?
А она была добрая! Когда вон тот сломал мне руку,
она обещала быть моим свидетелем. А сейчас я свиде¬
тельствую в ее пользу. Она была добрая, клянусь в этом.
(Поднимает руку для присяги.)
Третий бог. Что у тебя с рукой, водонос? Она
не сгибается.
Ван (показывает на Шой Да). И в этом виноват он,
только он. Она хотела дать мне денег на лечение, но
пришел он. Ты был ее смертельным врагом!
Шой Да. Я был ее единственным другом!
Все. Где она?
Шой Да. Уехала.
Ван. Куда?
Шой Да. Не скажу!
Все. Но почему она должна была уехать?
Шой Да (кричит). Потому что иначе вы бы ее рас¬
терзали!
Внезапно наступает тишина.
(Падает на стул.) Я больше не могу. Я хочу все
открыть. Пусть очистят зал и останутся одни судьи, и
я скажу.
Все. Он сознается! Он уличен!
Первый бог (ударяет молоточком по столу). Очи¬
стить зал!
Полицейским очищает зал.
228
Шин (смеется, уходя). Вот удивятся!
Шой Да. Ушли? Все? Я не могу больше молчать.
Я узнал вас, мудрейшие!
Второй бог. Что ты сделал'с нашим добрым чело¬
веком из Сычуани?
Шой Да. Позвольте же мне сознаться в ужасающей
правде, ваш добрый человек — я! (Снимает маску и
срывает одежду. Перед судом стоит Шен Де.)
Второй бог. Шен Де!
Шен Де. Да, это я. Шой Да и Шен Де — они оба —
это я.
Ваш единодушный приказ —
Быть хорошей и, однако, жить,—
Как молния, рассек меня на две половины.
Не знаю почему, но я не могла
Быть одновременно доброй к себе и другим.
Помогать и себе и другим было слишком трудно.
Ах, ваш мир жесток! Слишком много нужды.
Слишком много отчаяния!
Протягиваешь руку бедняку, а он вырывает ее!
Помогаешь пропащему человеку — и пропадаешь
сам!
Кто не ест мяса — умирает. Как же я могла не
стать злой.
Откуда мне было взять все, что надо?
Только из самой себя.
А это значило — погибнуть.
Груз добрых намерений вгонял меня в землю,
Зато, когда я совершала несправедливость,
Я ела хорошее мясо и становилась сильной.
Наверно, есть какая-то фальшь в вашем мире.
Почему Зло в цене, а Добро в опале?
Ах, мне так хотелось счастья,
И к тому же было во мне тайное знанье,
Так как моя приемная мать купала меня в канаве.
От этого у меня зрение стало острее,
Но состраданье терзало меня.
Я видела нищету, и волчий гнев охватывал меня.
И я чувствовала, что преображаюсь,
Рот мой превращался в пасть,
А слова во рту были как зола.
И все же я охотно стала бы ангелом предместий.
229
Дарить — было моим наслаждением.
Я видела счастливое лицо — и чувствовала себя на
седьмом небе.
Проклинайте меня:'
Но должна сказать вам —
Все преступления я совершила,
Помогая своим соседям,
Любя своего любимого
И спасая от нужды своего сыночка.
Я — маленький человек и была слишком мала
Для ваших великих планов, боги.
Первый бог (видно, что он охвачен ужасом). За¬
молчи, несчастная! Каково нам это слушать, ведь мы
так рады, что нашли тебя!
Шен Де. Но должна же я сказать вам, что я и есть
тот злой человек, о преступлениях которого вам здесь
стало известно.
Первый бог. Тот добрый человек, о котором все
говорили только доброе!
Шен Де. Нет, также и злой!
Первый бог. Это недоразумение! Несколько не¬
счастных случаев. Какие-то соседи, лишенные сердца!
Просто перестарались!
Второй бог. Но как же ей жить дальше?
Первый бог. Она будет жить! Она сильная и креп¬
кая и может вынести многое.
Второй бог. Но разве ты не слышал, что она ска¬
зала?
Первый бог (горячо). Путано, все очень путано!
Невероятно, очень невероятно! Неужели нам признать,
что наши заповеди убийственны? Неужели нам отка¬
заться от них? (Упрямо.) Нет, никогда! Признать, что
мир должен быть изменен? Как? Кем? Нет, все в по¬
рядке. (Быстро ударяет молоточком по столу.)
И вот по его знаку раздается музыка.
Вспыхивает розовый свет.
Пора нам возвратиться. Мы очень привязались
К этому миру. Его радости и печали
То ободряли, то огорчали нас.
И все же там, над звездами, с радостью
Мы вспомним о тебе, Шен Де!
230
Ö добром человеке, не забывшем наши заветЫ
Здесь, внизу,
Несущем светильник сквозь холодную тьму.
Прощай, будь счастлива!
По его знаку раскрывается потолок. Опускается розовое облако.
Боги очень медленно поднимаются на нем вверх.
Ш е н Д е. О, не уходите, мудрейшие! Не покидайте
меня! Как мне смотреть в глаза добрым старикам, по¬
терявшим свою лавку, и водоносу с искалеченной рукой?
Как защитить себя от цирюльника, которого я не люблю,
и от Суна, которого люблю? И чрево мое благословен¬
но, скоро появится на свет мой маленький сын и захочет
есть. Я не могу остаться здесь! (Как затравленная, смот¬
рит на дверь, в которую войдут ее мучители.)
Первый бог. Сможешь. Старайся быть доброй, и
все будет хорошо!
Входят свидетели. Они с удивлением видят плывущих на ро¬
зовом облаке судей.
Ван. Боги явились нам! Окажите им почет! Три
высших бога пришли в Сычуань, чтобы найти доброго
человека. Они нашли его, но...
Первый бог. Никаких ч<но»! Вот он!
Все. Шен Де!
Первый бог. Она не погибла, она была только
спрятана. Среди вас остается добрый человек!
Ш е н Д е. Но мне нужен двоюродный брат!
Первый бог. Только не слишком часто!
Шен Де. Хотя бы раз в неделю!
Первый бог. Достаточно раз в месяц!
Шен Д е. О, не удаляйтесь, мудрейшие! Я еще не
все сказала! Вы мне так нужны!
Боги (поют).
ТЕРЦЕТ ИСЧЕЗАЮЩИХ НА ОБЛАКЕ БОГОВ
Мы не можем, к сожаленью,
Оставаться больше здесь,
Быстролетное мгновение —
Вот и срок земной наш весь.
Чтобы женщины чудесной,
Как виденье, не вспугнуть,
Мы — бесплотны, вы — телесны,
231
И у нас особый путь.
На земле вас покидаем,
В никуда мы улетаем.
Шен Де. Помогите!
Боги.
Мы поиски на этом завершаем
И в небеса немедля улетаем.
Так славься же отныне и вовек,
Из Сычуани добрый человек!
Между тем как Шен Де в отчаянии простирает к ним руки, они
улыбаясь и кивая, исчезают вверху.
ЭПИЛОГ
Перед занавесом появляется актер и, обращаясь к публике, про
износит заключительный монолог.
Актер.
О публика почтенная моя!
Конец — неважный. Это знаю я.
В руках у нас прекраснейшая сказка
Вдруг получила горькую развязку.
Опущен занавес, а мы стоим в смущенье —
Не обрели вопросы разрешенья.
От вас вполне зависим мы притом:
За развлеченьем вы пришли в наш дом.
Провал нас ждет — без вашей похвалы!
Так в чем же дело? Что мы — не смелы?
Трусливы? Иль в искусстве ищем выгод?
Ведь должен быть какой-то верный выход?
За деньги не придумаешь — какой!
Другой герой? А если мир — другой?
А может, здесь нужны другие боги?
Иль вовсе без богов?
Молчу в тревоге.
Так помогите нам! Беду поправьте
И мысль и разум свой сюда направьте.
Попробуйте для доброго найти
К хорошему — хорошие пути.
Плохой конец — заранее отброшен.
Он должен,
должен,
должен быть хорошим!
Господ
1спооин nJ нтил&
и гго слугиJ^Admmu
ГОСПОДИН ПУНТИЛА И ЕГО СЛУГА МАТТИ
Народная комедия
По рассказам и наброску пьесы
ХЕЛЛЫ ВУОЛИЙОКИ
Перевод
Р. РАЙТ-КОВАЛЕВОЙ
С. БОЛОТИНА и Т. СИКОРСКОЙ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Пунтила — хозяин имения.
Ева Пунтила — его дочь.
Матти — его шофер.
Официант.
Судья.
Атташе.
Ветеринар.
Эмма-самогонщица.
Девушка-фармацевтка.
Коровница.
Телефонистка.
Толстяк.
Работник.
Рыжий работник.
Тощий работник.
Красный Сурккала.
Лай н а— кухарка.
Ф и н а — горничная.
Адвокат.
Пастор.
Пасторша.
Лесоруб ы.
ПРОЛОГ
(Произносится исполнительницей роли коровницы)
Почтенный зритель! Пусть борьба трудна!
Уже сегодня нам заря видна.
Но, не смеясь, нельзя добраться до вершин.
Поэтому мы вас сегодня посмешим.
И смех отвесим вам в веселых чудесах
Не граммами, не на аптекарских весах,
А центнерами, как картошку, и притом
Орудуя, где надо, топором.
Сейчас откроем занавес, и в дверь
Ворвется жадный допотопный зверь —
Жестокий деревенский богатей,
Известный бесполезностью своей.
Там, где он водится, тупой и твердолобый,
Он бич земли, он полон дикой злобой.
Вы видите, как он, бесстыдный и опасный,
Проходит по земле Финляндии прекрасной.
Хотя из-за кулис не выйдет та страна,
Поэзия ее из текста вам видна:
Бидонов звон и рощ березовых покой,
И белой ночи свет над медленной рекой,
И пенье петухов в селе, в глухом затишье,
И утренний дымок над черепичной крышей —
Все это, мы надеемся, сейчас
В именье «Пунтила»1 откроется для вас.
I
Пунтила находит настоящего человека.
Отдельный кабинет в Парк-отеле в Тавастхусе. Помещик Пун¬
тила, судья и официант. Судья, пьяный, валится под стол.
Пунтила. Послушайте, мы давно здесь?
Официант. Двое суток, господин Пунтила.
1 Все трехсложные собственные имена в этой пьесе произно¬
сятся с ударением на первом слоге (Пунтила, Кургела и т. д.).
237
Пунтила (с упреком, судье). Всего два денька,
слышишь? А ты уже сдал, прикидываешься сонным!
Мне же хочется поговорить с тобой по душам, расска¬
зать о себе — я так одинок! Потолкуем хотя бы о нашем
парламенте! Все вы меня бросили, не выдержали! Да,
дух силен, а плоть немощна! Где доктор? Вчера он го¬
тов был помериться силами с целым светом! Потом на¬
чальник станции помог его вынести, а к семи часам и он
тоже скапутился, — правда, он боролся героически... Как
он тут болтал! Здесь еще аптекарь торчал. Куда он де¬
вался? И это почтеннейшие люди округа, смотреть на вас
стыдно! (Спящему судье.) Какой пример вы подаете та-
вастландцам — ты об этом подумал? Судья — и не мо¬
жет высидеть часок в ресторане! Да если бы мой батрак
так пахал, как ты пьешь, лентяй этакий, я бы его выгнал
в два счета. Ах ты пес, сказал бы я ему, я тебе покажу,
как относиться к своим обязанностям спустя рукава! Ты
только подумай, Фредрик, ты человек образованный,
на тебя вся надежда, ты должен показывать пример
выдержки, на тебя весь народ смотрит, неужели ты ли¬
шен чувства ответственности? Почему ты не можешь
взять себя в руки, сесть, поговорить со мной, слабый ты
человек! (Официанту.) Какой сегодня день?
Официант. Суббота, господин Пунтила.
Пунтила. Не может быть! Сегодня должна быть
пятница!
Официант. Виноват, сегодня суббота.
Пунтила. Не противоречь! Хорош официант! Хо¬
чешь разогнать всех посетителей, грубишь. Принеси-ка
еще водки, только слушай хорошенько, не перепутай,—
чтоб мне была водка и пятница, понял?
Официант. Так точно, господин Пунтила. (Ухо¬
дит.)
Пунтила (судье). Да проснись ты, слабосильная
команда! Не бросай меня! Сдался перед какой-то не¬
счастной бутылкой водки! Ведь ты ее только понюхал.
Кругом море разливанное, а ты забрался в лодку и
боишься нос окунуть, стыдно! Смотри! (Изображает.)
Иду по морю, как по суху, вокруг меня водочка плещет,
а мне хоть бы что! Не утону! (Видит шофера Матти,
который уже некоторое время стоит в дверях.) Ты кто
такой?
238
Матти. Ваш шофер, господин Пунтила.
Пунтила (недоверчиво). Кто? А ну, повтори!
MafTH. Я ваш шофер.
Пунтила. Это каждый так может назваться. Я тебя
не знаю.
Матти. Может, вы меня не разглядели как следует,
я у вас всего пятую неделю.
Пунтила. А откуда ты тут взялся?
Матти. С улицы. Я вас два дня жду в машине.
Пунтила. В какой машине?
Матти. В вашей, в студебекере.
Пунтила. Будет врать. Ты сначала докажи!
Матти. Больше я вас ждать не намерен, вот что!
Сыт по горло! Так с человеком не обращаются.
Пунтила. С человеком? А разве ты человек?
Только что ты сказал, что ты шофер! Ага, поймал —
сам себе противоречишь! Признавайся!
Матти. Вот вы сейчас узнаете, человек я или нет.
Не позволю я обращаться с собой, как со скотиной,—
два дня сижу и жду, когда вы наконец соизволите
выйти.
Пунтила. Ты, кажется, утверждал, что не намерен
меня ждать?
Матти. Вот именно. Заплатите мне сто семьдесят
пять марок, а бумаги я возьму у вас в имении «Пун¬
тила».
Пунтила. Знакомый голос. (Ходит вокруг Матти,
рассматривает его, как диковинного зверя.) Голос-то у
тебя человеческий. Садись, выпей, давай познакомимся,
Входит официант, несет бутылку.
Официант. Ваша водочка, господин Пунтила, и
сегодня пятница.
Пунтила. Вот это верно! (Кивнув на Матти.) Мой
друг.
Официант. Да/ это ваш шофер, господин Пунтила.
Пунтила. A-а, так ты шофер? Всегда говорил — в
дороге встречаешься с замечательными людьми. Нали¬
вай!
Матти. Что-то я вас не пойму! Не знаю, выпить
С вами илц нет?
239
Пунтила. Вот недоверчивый какой! Я тебя пони¬
маю. С чужими людьми за стол садиться опасно. На¬
поят, уснешь, а они тебя обчистят. Я — хозяин Пунтила,
из Ламми, я честный человек, у меня девяносто коров,
вот! Со мной можешь пить спокойно, братец!
Матти. Ну, так и быть. А я — Матти Альтонен. Рад
познакомиться!
Чокаются.
Пунтила. У меня сердце доброе, я сам этому рад.
Один раз я даже поднял жука-рогача с дороги и отнес в
лес, чтобы его не переехали. Вот какой я хороший!
Я ему подставил прутик, он так и пополз по прутику.
У тебя тоже сердце доброе, сразу видно. Терпеть не
могу, когда люди воображают — «я, я, я!» Кнутом бы их
отстегать. Есть, знаешь, такие богатеи — батракам ку¬
сок хлеба жалеют. А вот я с удовольствием кормил бы
свою челядь жареным мясом. Разве они не такие же
люди, как я? Им тоже хочется хорошо покушать, так
пусть и кушают! Ты со мной согласен?
Матти. Вполне.
Пунтила. Неужели я заставил тебя сидеть на ули¬
це? Свинство с моей стороны, простить себе не могу!
Я тебя прошу, если я когда-нибудь еще так поступлю —
возьми гаечный ключ и трахни меня по башке! Матти,
ты мне друг?
Матти. Нет.
Пунтила. Спасибо, Матти, я так и знал. Посмотри
на меня. Кто перед тобой?
Матти. С вашего разрешения — толстая образина,
пьяная в дым.
Пунтила. Видишь, до чего внешность обманчива!
Совсем я не такой! Матти, я больной человек!
Матти. И даже очень больной.
Пунтила. Вот, правильно! Это не каждый пони¬
мает. Посмотреть на меня — ни за что не догадаешься.
(Мрачно и пристально смотрит на Матти.) Я припадоч¬
ный.
Матти. Что вы говорите?
Пунтила. Слушай, тут не до смеха. Это со мной
бывает раза четыре в год. Просыпаюсь — вдруг чувст¬
вую: трезвый в стельку!
240
Матти. И часто у вас эти припадки повторяются?
П унт и л а. Регулярно. Начинается так: обычно я
совсем нормальный, вот такой, как сейчас. В здравом
уме и твердой памяти, вполне владею собой. И вдруг
начинается припадок. Сначала что-то делается со зре¬
нием. Вместо двух вилок (поднимает вилку) я вижу толь¬
ко одну!..
Матти (испуганно). Значит, слепнете наполовину?
Пунтила. Да, я вижу только половину всего мира.
А потом еще хуже: как накатит на меня этот самый при¬
падок трезвости, я становлюсь совершенной скотиной.
И никаких задерживающих центров. Меня даже осуж¬
дать нельзя, братец, зато, что я делаю в этом состоянии.
У кого есть сердце, тот сразу поймет, что я человек боль¬
ной. (С ужасом.) Я становлюсь вполне вменяемым! А ты
понимаешь, братец, что такое вменяемый человек? Это
человек, который способен на все. Он уже не может ду¬
мать о своей семье, заботиться о детях, дружба для не¬
го— ничто! Он готов переступить через свой собственный
труп. И все это потому, что он, как говорят юристы,
вполне вменяем.
Матти. А вы лечитесь от этих припадков?
Пунтила. Братец ты мой, я с ними борюсь как
могу. Делаю все, что в человеческих силах! (Берет свой
стакан.) Вот оно, единственное мое лекарство. Глотаю,
глазом не моргну, и уж, конечно, не чайными ложеч¬
ками, поверь. Честно скажу — я с этими припадками
безудержной трезвости борюсь как мужчина. Но разве
с ними справишься? Они меня постоянно одолевают.
Смотри, например, как я был невнимателен к тебе, к
такому замечательному парню! Слушай, поешь говядин¬
ки! И какой счастливый случай свел меня с тобой? Как
ты ко мне попал?
Матти. Уволили меня с прежнего места — и, между
прочим, зря.
Пунтила. Как же это случилось?
Матти. Привидения видел.
Пунтила. Настоящие привидения?
Матти (пожимает плечами). Да, в имении господи¬
на Паппмана. До меня там никогда никаких привиде¬
ний не бывало. Если хотите знать, привидения появи¬
лись потому, что там прескверно кормили. Когда в же¬
241
лудке не еда, а сплошной клейстер, обязательно при¬
видится плохой сон, а то и кошмар! Не выношу,
когда скверно кормят. Хотел сразу взять расчет, да
другого ничего не предвиделось. Взяла меня тоска, я и
поговорил на кухне про страшное, глядишь — судомой¬
кам привиделось, что на заборе торчат детские головы.
Девки все до одной сбежали! Скотнице я рассказал,
как из хлева выкатилось что-то серое, круглое — вроде
человеческой головы, ну, она сразу — хлоп в обморок.
И горничная взяла расчет! Я ей сказал, что видел,
как вечером, часов в одиннадцать, из бани вылез ка¬
кой-то черный человек: несет свою голову под мышкой,
а сам просит у меня прикурить. Господин Паппман на
меня раскричался: ты, говорит, мне всю челядь разго¬
нишь, нет у меня никаких привидений! А я ему — оши¬
баетесь, говорю, я, к примеру сказать, своими глазами
видел. Когда хозяйку отправили в родильный дом, так
из кухаркиного окошка две ночи подряд вылезало бе¬
лое привидение и лезло в окошко самого господина
Паппмана. Тут уж он ни слова не сказал, сразу рас¬
считал меня. Перед уходом я ему и говорю: может,
если у вас людей будут лучше кормить, привидения
оставят вас в покое, они, например, мясного духа сов¬
сем не выносят.
П унт и л а. Значит, ты потому потерял место, что
там работников плохо кормили? Уважаю за то, что
любишь покушать! Ты только води трактор как следует,
не дерзи, воздай Пунтиле пунтилово, и все будет хорошо!
У меня всего хватит, как дров в лесу! Договоримся!
С Пунтилой легко договориться. (Поет.)
Ну зачем тебе, милашка, судиться со мной?
Мы ведь ладили в постели отлично с тобой.
Эх, рубил бы Пунтила с вами березы, корчевал бы поле,
водил бы трактор! Да разве мне позволят? Надели на
меня крахмальный воротничок, я об него уже два под-|
бородка стер. «Папочке не пристало пахать, папочке
не пристало щекотать девчонок, папочке не пристало
с работниками кофе пить»! Нет, теперь папочке надоело,
что ему все не пристало! Вот поеду в «Кургелу», сосва¬
таю дочке дипломата, а потом сниму пиджак, сяду за
стол, и к черту всякую опеку, пусть эта Клинкманща
242
заткнется, я ее так прижму, что... А вам всем прибавлк)
жалованья — мир велик, лес у меня останется, всем
хватит — и вам и хозяину «Лунтилы».
Матти (громко хохочет). Правильно. Вы только
успокойтесь. И давайте разбудим господина судью, но
только тихонечко, а то он с перепугу засудит нас лет
на сто.
Пунтила. Но я должен быть уверен, что между
нами нет пропасти! Ну скажи — нет между нами про¬
пасти?
Матти. Раз вы так приказываете, господин Пунтила,
значит, пропасти нет.
Пунтила. А о деньгах мы должны поговорить?
Матти. Обязательно!
Пунтила. Фу, какая мелочность — говорить о
деньгах!
Матти. Ну, тогда не надо.
Пунтила. Неверно! А почему бы, я тебя спраши¬
ваю, почему бы нам и не быть мелочными? Свободные
мы люди или нет?
Матти. Нет.
Пунтила. Вот видишь! А раз мы свободные
люди, значит, можем делать что хотим. Хотим быть
мелочными — пожалуйста! Нам надо раздобыть при¬
даное для моей единственной дочки, значит, надо все
обдумать спокойно, трезво, то есть — пьяно! Есть
две возможности: продать лес или продаться самому.
Ты как посоветуешь?
Матти. Зачем себя продавать, если можно продать
лес?
Пунтила. Как? Продать лес? Ну, я в тебе окон¬
чательно разочаровался! Да знаешь ли ты, что такое
лес? Что это, по-твоему,— десять тысяч кубометров
дров? Или это — зелень, радость людям? И ты хочешь
продать зелень, радость! Как тебе не стыдно!
Матти. Ну, тогда продайте себя.
Пунтила. И ты, Брут! Неужели ты вправду хо¬
чешь, чтобы я себя продал?
Матти. Да кто вас купит?
Пунтила. Госпожа Клинкман.
Матти. Хозяйка «Кургелы»? Тетенька дипломата?
Мы ведь к ней едем?
243
Пунтила. Она ко мне неравнодушна.
Матти. И вы хотите торговать своим телом? Ка¬
кой ужас!
Пунтила. Ничего ужасного. Только вот свободы
мне не будет, братец! И все-таки я собой пожертвую!
Ну что я такое?
Матти. Это-то верно.
Судья (просыпается, шарит вокруг себя, звонит в
воображаемый колокольчик). Прошу в зале суда со¬
блюдать тишину!
Пунтила. Он думает — раз он спит, значит, он в
суде. Братец, ты решил вопрос: теперь ясно, кому боль¬
ше цена — такому лесу, как мой, или такому чело¬
веку, как я. Ты — замечательный малый. Вот, возьми
мой бумажник, расплатись и спрячь, не то все равно
потеряю. (Показывая на судью.) Поднять его и выне¬
сти! Все я теряю, лучше бы у меня ничего не было.
Деньги воняют, запомни! Как я мечтаю, чтоб у меня
ничего не было и мы с тобой брели бы пешком по на¬
шей чудесной Финляндии, правда, можно и проехаться
в какой-нибудь маленькой двухместной машине, не¬
ужели нам не накачали бы даром немножко бензина?
А устанем — зайдем в кабачок, выпьем стаканчик, а
за это наколем им дров — для тебя это раз плюнуть,
братец мой.
Уходят. Матти тащит спящего судью.
II
Ева.
Сени в усадьбе «Кургела». Ева Пунтила ждет отца и ест
шоколад. Атташе Эй но Силакка показывается наверху, на
лестнице. Он совсем сонный.
Ева. Представляю себе, как расстроена госпожа
Клинкман.
Атташе. Моя тетушка никогда не расстраивается
надолго. Я еще раз справлялся по телефону. Говорят,
мимо Кирхендорфа проехала машина и в ней двое
что-то вопили.
Ева. Они! Я своего папашу узнаю из тысячи.
Сразу понимаю, о ком речь. Если услышу, что кто-то
244
гнался за батраком с плеткой или дарил бедной вдове
машину, я сразу догадываюсь — это мой папочка!
Атташе. Но здесь он не у себя дома! Я боюсь
только скандала. Я, может быть, плохо разбираюсь в
арифметике и не помню, сколько литров молока мы
посылаем в Каунас,— я сам молока не пью. Но у меня
удивительный нюх на скандалы. Когда атташе фран¬
цузского посольства в Лондоне после восьмой рюмки
коньяку крикнул герцогине Кэтремпл, что она пота¬
скушка, я сразу предсказал — непременно будет скан¬
дал. И я оказался прав. Кажется, они! Знаешь, доро¬
гая, я немного утомлен. Надеюсь, ты простишь, если я
удалюсь к себе. (Поспешно уходит.)
Со страшным грохотом вваливаются Пунтила, Матти
и судья.
Пунтила. А вот и мы. Только, пожалуйста, без
церемоний. Не надо никого будить, мы разопьем в тес¬
ной компании бутылочку и ляжем спать. Ты счаст¬
лива?
Е в а. Мы ждем вас третий день.
Пунтила. Да, нас задержали в дороге, но мы
все привезли. Матти, снимай чемодан, надеюсь, ты ни¬
чего не разбил, не то мы тут помрем от жажды. Мы
очень торопились, боялись, что ты заждалась.
Судья. Можно тебя поздравить, Ева?
Ева. Папка, ты нехороший. Целую неделю я торчу
тут, в чужом доме, читаю один и тот же старый роман
и сижу с атташе и его теткой. Можно просто лопнуть
от скуки!
Пунтила. Мы так спешили, я их все время-торо¬
пил, говорил — не засиживайтесь, мне надо потолко¬
вать с дипломатом насчет помолвки. Я радовался, что
ты тут, в гостях у своего атташе, что тебе есть с кем
поговорить, пока мы задерживаемся. Осторожней, Мат¬
ти, как бы чего не случилось. (С бесконечными пред¬
осторожностями вносит вместе с Матти чемодан.)
Судья. Может быть, ты поссорилась с атташе,
иначе ты бы не жаловалась, что вам скучно вдвоем.
Ева. Ах, не знаю. С ним даже поссориться нельзя.
Судья. Пунтила, по-моему, Еве этот брак не по
душе. Говорит, что с атташе даже поссориться нельзя.
245
Я вел однажды дело о разводе: жена заявила, что
муж ни разу не дал ей по физиономии, когда она
швыряла в него лампой. Она пожаловалась в суд, что
он к ней невнимателен.
Пунтила. Так. Ну что ж, это тоже очень удачно.
За что Пунтила возьмется, все будет удачно. (Еве.)
Значит, ты несчастлива? Я тебя понимаю. Мой тебе
совет — брось этого атташе. Разве он мужчина?
Ева (видит, что Матти ухмыляется). Я только ска¬
зала, что, кажется, мне с ним вдвоем скучно.
Пунтила. А я что говорю? Выходи за Матти.
С ним не соскучишься.
Ева. Папа, ты невозможный человек! Я только
сказала — кажется. (Матти.) Отнесите чемодан наверх!
Пунтила. Постой! Вынь-ка сперва пару бутыло¬
чек! Мы с тобой, дочка, сейчас обсудим за бутылоч¬
кой— подходит мне атташе или нет. Ты хоть помол¬
влена с ним?
Ева. Нет, о таких вещах мы даже не разговарива¬
ли. (Матти.) Не открывайте чемодан.
Пунтила. Что? Вы еще не обручились? За три
дня? Чем же вы занимались? Что же он за человек
после этого? Вот я — в три минуты обручусь с кем
угодно! Давай его сюда, твоего атташе, а я приведу
всех судомоек и покажу, как я обручусь — молниенос¬
но! Давай бутылки, там бургундское. Нет, лучше да¬
вай ликер!
Ева. Нет, больше пить я не позволю! (Матти.) От¬
несите чемодан ко мне в комнату, вторая направо.
Пунтила (в испуге, видя, что Матти поднимает
чемодан). Евочка, это нехорошо с твоей стороны! Не¬
ужели ты родного отца заставишь умереть от жажды?
Обещаю тебе, я потихонечку выпью с кухаркой или с
горничной бутылочку — и Фредрику дадим, видишь, он
тоже помирает от жажды. Надо его пожалеть!
Ева. Я нарочно не ложилась спать, чтобы ты не
будил служанок.
Пунтила. Я уверен, что Клинкманша^а где
она, кстати? — сама с удовольствием посидит со мной.
Фредрик устал, пусть идет спать, а я кой о чем пого¬
ворю с Клинкманшей, я давно собирался с ней по¬
говорить, мы всегда были неравнодушны друг к другу.
246
Ева. Пожалуйста, возьми себя в руки. Госпожа
Клинкман и без того разозлилась, что ты опоздал на
три дня. Вряд ли она и завтра к тебе выйдет.
Пунтила. А як ней постучусь — и все улажу.
Я знаю, как с .ней обращаться, в этом ты, Ева, ничего
не понимаешь.
Е в а. Я одно понимаю, что с тобой ни одна женщи¬
на слова не скажет, когда ты в таком виде. (Матти.)
Несите чемодан. Хватит с меня этих трех дней.
Пунтила. Евочка, будь же умницей! Если ты про¬
тив, чтобы я шел к Клинкманше, приведи сюда эту
толстушечку — она экономка, что ли,— я хоть с ней
кой о чем поговорю.
Ева. Папа, не доводи меня, не то я сама потащу
чемодан и, наверно, по дороге нечаянно уроню его.
Пунтила в ужасе отшатывается. Матти уносит чемодан наверх.
Ева идет за ним.
Пунтила (сражен). Вот как дочка обращается с
отцом! (Поворачивается, собираясь уйти.) Фредрик,
идем!
Судья. Что ты опять затеял, Иоганнес?
Пунтила. Уезжаю! Мне тут не нравится. А я-то
спешил, приехал ночью, а где объятия, где поцелуи?
Пусть я похож на блудного сына, Фредрик, но для
него заклали тельца. А что, если бы его встретили по¬
преками? Нет, вон отсюда!
Судья. Куда?
Пунтила. И ты еще спрашиваешь? Разве не ви-.
дишь, что мне родная дочка рюмки водки жалеет?
Выгоняет ночью из дому, приходится искать, кто мне
даст бутылку-другую!
Судья. Пунтила, образумься, где ты возьмешь
водку в три часа ночи? Без рецепта тебе даже в аптеке
спирту не дадут, это запрещено законом.
Пунтила. И ты меня предаешь? Значит, мне ни¬
кто не даст законной водки? Нет, я тебе покажу, как
я достаю законную водку хоть днем, хоть ночью.
Ева (на лестнице). Папа! Сейчас же сними пальто!
Пунтила. Тише, Ева! Чти отца твоего и матерь
твою — и долголетен будешь на земле. Хорош дом, где
из гостей тянут кишки и вешают сушить, как белье на
веревку! И жены мне тут нет! Я тебе покажу, будет
247
мне жена или нет! Скажи своей Кдинкманше, мне ее об¬
щество не подходит! Для меня она как неразумная дева,
которая забыла налить масло в светильник. Нет, вон
отсюда! Как загремлю, так все повороты от страха рас¬
прямятся! (Уходит.)
Ева (бежит вниз). Эй, кто-нибудь! Задержите это¬
го господина!
Матти (за ней). Поздно. Уж очень он прыткий.
Судья. Пожалуй, я ждать не стану. Годы мои
уже не те, Ева, а с ним, наверно, ничего не случится.
Ему всегда везет. Где моя комната? (Идет наверх.)
Ева. Третья справа. (Матти.) Придется нам поси¬
деть и проследить, чтоб он не напился со служанками
и не стал с ними фамильярничать.
Матти. Да, это очень неприятная штука, когда
хозяин с тобой запанибрата. Я служил на бумажной
фабрике, так тамошний сторож потребовал расчета за
то, что господин директор стал его расспрашивать, как
поживает его сын...
Ева. Все злоупотребляют слабостью отца. Он
слишком добрый.
Матти. Для всех счастье, что он хоть иногда на¬
пивается. Он становится такой добрый, что даже зеле¬
ного змия готов погладить, если он ему привидится.
Ева. Мне не нравится, что вы так говорите о своем
хозяине. И прошу вас не понимать буквально то, что
отец говорит — хотя бы про атташе. Я не желаю, что¬
бы вы разболтали все его шутки.
Матти. Ах да, про то, что атташе — не мужчина.
На это можно смотреть по-разному. Служил я у одно¬
го хозяина, а у него была дочка, вот она зовет меня в
купальню и говорит: «Ах, подайте мне мой купальный
халат, я так стесняюсь! На меня все мужчины смот¬
рят, когда я вхожу в воду!» А сама стоит передо мной
в чем мать родила!
Ева. Не понимаю, что вы имеете в виду.
Матти. Ничего, просто рассказываю, чтобы вы не
скучали. Когда я с господами говорю, я ничего не
имею в виду, и вообще у меня своего мнения нет — они
этого не любят.
Ева (после паузы). Атташе пользуется большим
уважением в дипломатических кругах, ему предстоит
248
блестящая карьера, так и знайте. Он один из самых
умных молодых дипломатов.
Матти. Понятно.
Ева. Я только хотела сказать —вот тогда, при
вас,— что мне с ним было не так интересно, как пред¬
полагал мой отец. Конечно, совсем не важно, интерес¬
но с человеком или нет.
Матти. Я знал одного — вот уж с кем было неинте¬
ресно, а нажил он на маргарине и на сале целый мил¬
лион.
Ева. Нас давно собираются обручить. Мы с дет¬
ства росли вместе. Может быть, я просто очень жизне¬
радостный человек и не люблю скучать.
Матти. И поэтому сомневаетесь.
Ева. Ничуть я не сомневаюсь. Странно, почему вы
никак не можете меня понять? Вы, наверно, устали.
Почему же вы не ложитесь спать?
Матти. Составляю вам компанию.
Ева. Совершенно незачем. Я только хотела под¬
черкнуть, что атташе очень умный, очень добрый чело¬
век, что нельзя судить по наружности, или по разгово¬
ру, или по тому, что он делает. Он очень ко мне вни¬
мателен. Угадывает каждое мое желание. Никогда он
не поступит вульгарно, никогда не станет фамильярни¬
чать, не будет хвастаться, что он настоящий мужчина.
Я его очень высоко ценю, очень! Вы, кажется, засы¬
паете?
Матти. Нет-нет, говорите, я только закрыл глаза,
чтобы лучше сосредоточиться.
III
Пунтила обручается с ранними пташками.
Раннее утро в деревне. Деревянные домики. На одном вывеска
«Почта», на другом — «Ветеринар», на третьем — «Аптека». Посре¬
ди площади — телеграфный столб. Пунтила наехал на столб и
ругает его на все корки.
Пунтила. Давай мне зеленую улицу, по всему
Тавастланду! Прочь с дороги, чертов столб, не мешай
Пунтиле! Кто ты такой! Лес у тебя есть? Коровы есть?
Ага, нету! Прочь с дороги! Погоди, вот позвоню «полиц¬
мейстеру, зацапает он тебя за то, что ты красный,
249
toi\nä будешь отпираться! (Вылезает из машины.) Ага,
отодвинулся! Давно пора! (Идет к домику, стучит в
окно.)
Выглядывает Эмма-самогонщица.
С добрым утром, сударыня! Как изволили почивать?
У меня к вам есть дело, высокоуважаемая. Я, видите
ли, хозяин Пунтила из Ламми, и мне необходимо до¬
стать законным образом спирту для моих коровушек;
они, бедняги, тяжело больны скарлатиной. Где тут у
вас изволит проживать господин ветеринар? Слушай,
я всю твою вонючую халупу разнесу, если ты мне сию
минуту не покажешь, где ветеринар!
Эмма-самогонщица. Ух ты! Какой серди¬
тый! Вон там дом нашего ветеринара. Но, кажется, вы
сказали, что вам угодно спиртику? У меня есть спирт —
хороший, крепкий, сама делаю!
Пунтила. Убирайся, скверная баба! Как ты
смеешь предлагать мне незаконный спирт! Я пью толь¬
ко законный, другой мне в глотку не полезет. Лучше
подохну, а против финских законов не пойду, я не из
таких! Нет, я все делаю по закону. Захочу кого-ни¬
будь убить, если можно в рамках законности,— убью,
а нет — воздержусь!
Эмма-самогонщица. Да пусть вас холера
скрутит, сударь, от вашей законной водки. (Уходит в
домик.)
Пунтила бежит к дому ветеринара, звонит. Ветеринар выгля¬
дывает в окно.
Пунтила. А, коровий лекарь, наконец-то я тебя
нашел. Я хозяин Пунтила, из Ламми, у меня девяно¬
сто коров, а у них у всех скарлатина. Дай мне немед¬
ленно рецепт на спирт! Чтоб все по закону!
Ветеринар. Вы не по адресу обращаетесь, ми¬
лейший, идите-ка отсюда!
Пунтила. Ветеринар, не разочаровывай меня,
наверно, ты и не ветеринар, не то ты бы знал, что дают
Пунтиле, когда у него коровы болеют скарлатиной!
Я же не вру! Если б я сказал, что у них — ящур, это
было бы вранье, а раз я говорю — у них скарлатина,
так это просто тонкий намек между честными людьми.
250
Ветеринар. А если я не понимаю намеков?
Пунтила. Не понимаешь? Может быть, мне на¬
мекнуть, что у Пунтилы самый сильный кулак в Та-
вастланде? Про меня даже песню сложили. У меня на
совести уже три ветеринара. Теперь понял намек, гос¬
подин доктор?
Ветеринар (смеется). Теперь понял. Конечно,
такому могучему человеку нельзя отказать. Но. если б
я был уверен, что у них действительно скарлатина...
Пунтила. Слушай, доктор, они же все в пятнах —
бурых, рыжих, а у одной даже черные пятна — конеч¬
но, это скарлатина в самой тяжелой форме! А думаешь,
у них голова не болит? Да они всю ночь не спят, во¬
рочаются, наверно, только и думают что о своих
грехах.
Ветеринар. Да, чувствую, мой долг облегчить
их страдания. (Бросает рецепт в окно.)
Пунтила. А счет пошлешь в поместье «Пунтила»,
в Ламми. (Бежит к аптеке, звонит.)
Из своего домика выходит Эмма-самогонщица.
Эмма-самогонщица (поет песенку и моет бу¬
тылки).
Раз, когда созрели сливы, '
На лошадке, на гнедой,
К нам приехал гость красивый —
Парень с рыжей бородой.
(Возвращается к себе в домик.)
Из окна аптеки выглядывает девушка-фармацевтка.
Девушка-фар мацевтк а. Что вы звонок об¬
рываете?
Пунтила. Лучше я оборву звонок, чем стану
дожидаться. Цып-цып-цып! Мне .нужен спирт для моих
коров, у меня их девяносто голов, слышишь, толсту¬
шечка?
Девушка-фармацевтка. Вам полицейский
нужен, вот я его сейчас кликну!
Пунтила. Деточка, деточка! Такому человеку, са¬
мому Пунтиле из Ламми, грозить полицией! Одного
все равно мало, зови уж сразу двоих! А зачем их
251
звать, я их и так люблю, у них ноги большущие, по
пять пальцев на каждой, они молодцы, они за поря¬
док, ия — за порядок! (Дает рецепт.) Вот тебе, голуб¬
ка, законная бумажечка, все в порядке!
Девушка-фармацевтка идет за спиртом. Пока Пунтила
ждет, снова появляется Эмма - самогонщица.
Эмма -самогонщица (поет.)
И, пока мы сливы рвали,
Он, валяясь на траве,
Любовался,— но едва ли
Облаками в синеве...
(Уходит.)
Девушка-фармацевтка (приносит спирт.
Смеется). Ну и бутылка! Не забудьте наутро дать ва¬
шим коровам опохмелиться и селедочки на закуску!
(Отдает бутылку.)
Пунтила. Буль-буль-буль! Эх, финская музы¬
ка— лучше ее на свете нет! О господи, чуть не поза¬
был, водка есть, а подружки нет! А у тебя и водки
нет и дружка нет! Красавица моя аптечная, давай об¬
ручимся с тобой!
Девушка-фармацевтка. Благодарю вас, гос¬
подин Пунтила, но я признаю обручение только по за¬
кону— с колечком и с глоточком вина.
Пунтила. Согласен, лишь бы ты со мной обручи¬
лась. Тебе давно пора выходить замуж, разве это
жизнь? Расскажи-ка iMHe про свою жизнь, должен же
я знать, кто такая моя невеста!
Девушка-фармацевтка. Про свою жизнь?
Живу я так: училась четыре года, а теперь аптекарь
платит мне меньше, чем кухарке. Половину жалованья
отсылаю матери в Тавастхус, у нее слабое сердце, и у
меня тоже. Дежурю через ночь. Аптекарша меня рев¬
нует к мужу, он мне покою не дает. Рецепты разбирать
трудно, почерк у доктора прескверный. Один раз я
уже перепутала рецепты, а лекарствами я вечно про¬
жигаю платья, да и стирка дорогая. Друга у меня нет,
все кругом женаты — и полицмейстер, и директор ко¬
оператива, и книготорговец. Нет, жизнь у меня неве¬
селая.
252
Пунтила. Вот видишь! Держись за Пунтилу! Вот
выпей глоточек!
Девушка-фармацевтка. А где кольцо? По
закону сперва кольцо, потом винцо!
Пунтила. У тебя есть кольца для занавесок?
Девушка-фармацевтка. Вам одно или
много?
Пунтила. Давай, давай побольше, милашка!
Пунтиле всего надо побольше! Одну девочку он может
и не заметить. Понимаешь?
Пока девушка-фармацевтка ищет палку для занавесок, снова вы¬
ходит Эмма-самогонщица.
Эмма-самогонщица (поет).
Стали мы варить варенье,
Парень тоже не зевал,
Приводил нас всех в смущенье —
Пальцем пенку он снимал.
Девушка-фармацевтка подает Пунтиле кольца от занавесок.
Пунтила (надевает ей кольцо). Приходи в поме¬
стье «Пунтила» в воскресенье через неделю. Будет
торжественное обручение. (Бежит дальше.)
Навстречу идет Лизи-коровница с подойником.
Стой, пташка! Мне тебя нужно. Куда так рано?
Лизи-коровница. Коров доить!
Пунтила. Так и сидишь всю жизнь, а между ко¬
ленок ничего, кроме ведра, нет! Тебе мужа надо! Разве
это жизнь! Расскажи-ка про свою жизнь, я тобой за¬
интересовался;
Лизи-коровница. Живу я так: в половине чет¬
вертого встаю, хлев убираю, коров чищу. Потом —
дойка, потом — мойка. Все руки разъедены содой и ка¬
кой-то едкой дрянью. Потом опять навоз убирай, а
потом — кофе дают, а он вонючий — больно дешевый!
Съем хлебца, посплю малость. В обед сварю картош¬
ки, сделаю подливку, мяса никогда ле вижу, разве что
экономка подарит яичко или сама найду. Потом—
опять мойка, опять дойка, опять уборка: в день надо
сто двадцать литров надоить. На ночь поем хлеба с
253
молоком, мне два литра полагается, а остальное я по¬
купаю. Раз в месяц дают выходной в воскресенье, но
я и в другие вечера иногда хожу на танцы, случается,
до того дотанцуешься, что от этого даже дети бывают.
У меня есть два платья и велосипед.
Пунтила. А у меня есть поместье, и паровая
мельница, и лесопилка, а жены нет! Хочешь со мной
обручиться? Вот тебе кольцо, вот винцо — все по зако¬
ну! Приходи через неделю ко мне в «Пунтилу». Сгово¬
рились?
Лизи-коровница. Сговорились! (Уходит.)
Пунтила (бежит дальше). Надо по всей деревне
пробежаться. Интересно, кто тут еще встал? Лучше
ранних пташек’никого мет, вылезет этакий розанчик из
постельки, глазки такие ясные, такие грешные! А мир
еще такой молодой! (Подходит к телефонной станции.)
В дверях — Сандра-телефонистка.
С добрым утром, зоркие глазки! Ты ведь всезнайка,
тебе по телефону все известно!
Телефонистка. С добрым утром, господин
Пунтила! Что так рано?
Пунтила. Невесту ищу.
Телефонистка. Вас тут всю ночь разыскивали
по телефону.
Пунтила. И все-то ей известно! А ты полночи не
спала — и все одна! Расскажи мне про сдою жизнь!
Телефонистка. Какая у меня жизнь: получаю
пятьдесят марок и за это вот уже сколько лет невы¬
лазно сижу в своей телефонной кабинке. За домом у
меня клочок земли, сажаю там картошку, копчушки к
ней прикупаю, а кофе все дорожает. Знаю все, что де¬
лается в селе и даже дальше. Вы бы удивились, сколь¬
ко я знаю. Потому и замуж не берут. Я — секретарь
рабочего клуба, отец у меня был сапожник. Картошку
варю, телефоны соединяю, все знаю — вот вся моя
жизнь.
Пунтила. Пора, пора переменить жизнь. И поско¬
рее. Посылай телефонограмму в главное управление:
выхожу, мол, замуж за Пунтилу из Ламми. Вот тебе
кольцо, вот винцо, все по закону — через неделю, в
воскресенье, приходи ко мне в поместье!
254
Телефонистка (смеется). Приду, спасибо.
Я знаю, вы будете праздновать обручение дочки.
Пу н тил а (Эмме-самогонщице). Вы, очевидно,
слыхали, сударыня, что я тут со всеми обручаюсь.
Надеюсь, вы тоже придете?
Эмма - с амо г онщица и фармацевтка
(поют).
А когда варенье ели,
Был тот парень далеко.
Но о шутках и веселье
Позабыть не так легко!
Пунтила. Еду дальше, через лес, мимо пруда, и
как раз поспею на базар, чтоб нанять батраков. Эх,
вы, девушки, цып-цып-цып! Сколько лет зря вставали
рано, пока Пунтила не приехал — для него стоило рано
встать! Все ко мне! Эй, вы, ранние пташки, все, кто
огонь раздувает и дым в глаза пускает, бегите ко мне
по травке босиком, травка вас приветит. Пунтила вас
встретит!
IV
Наем батраков.
Базар на площади в деревне Ламми. Пунтила и Матти вы¬
бирают батраков. Ярмарочная музыка, шум голосов.
Пунтила. Я и то удивлялся, как это ты отпустил
меня одного из «Кургелы». Но вот что ты не ждал меня,
пока я вернусь, и что мне тебя пришлось из постели
вытаскивать, чтобы ехать нанимать батраков, — это¬
го я тебе ни за что не прощу. Ты меня бросил, как
апостолы Христа в Гефсиманском саду. Заткнись,
уж я теперь знаю, что за тобой надо присматри¬
вать. Ты воспользовался тем, что я выпил лишний ста¬
канчик.
Матти. Так точно, господин Пунтила.
Пунтила. Спорить с тобой я не буду. Я слишком
устал. Я тебе говорю по-хорошему: будь скромным,
тебе же будет лучше. Начинается всегда с жадности,
а кончается кутузкой. Не станет хозяин терпеть работ¬
ника, у которого глаза вылезают от жадности, когда
он, например, смотрит, как едят господа. А скромного
255
всегда держат на работе. Видят, что он из кожи вон
лезет, старается, ну, ему никто и слова не скажет.
А если он хочет вечно праздновать да требует биф¬
штексов величиной с крышку от унитаза, это уж про¬
тивно — его и гонят к черту! А тебе небось хочется,
чтобы все было наоборот.
Матти. Так точно, господин Пунтила. Я как-то
читал в «Хельсинки саномат», в воскресном приложе¬
нии, что скромность — это признак образованности.
Если человек сдержан и умеет, как это говорится,
обуздывать свои страсти, он может далеко пойти. Вот,
например, Котилайнен, у которого три бумажные фаб¬
рики под Выборгом, он, наверно, самый скромный че¬
ловек. А не пора ли нам отобрать работников, пока не
увели самых лучших из-под носа?
Пунтила. Мне нужны посильнее. (Оглядывая
рослого детину.) Этот неплох, и сложение у него при¬
мерно подходящее. Вот только ноги мне не нравятся.
Ты, наверно, больше на месте сидишь, а? А руки у
него короче, чем у того, низенького. Но у того руки уж
совсем не по росту. (Низенькому.) Как ты насчет тор¬
форазработок?
Толстяк. Разве вы не видите, что я договари¬
ваюсь с этим человеком?
Пунтила. Я тоже с ним договариваюсь. И не же¬
лаю, чтоб вы вмешивались.
Толстяк. Кто вмешивается?
Пунтила. Что за бесстыдный вопрос! Терпеть
этого не могу! (Работнику.) В «Пунтиле» я плачу пол¬
марки за метр. Можешь явиться в понедельник. Как
тебя зовут?
Толстяк. Это хулиганство! Я стою и договари¬
ваюсь с этим человеком, как я его устрою со всей его
семьей, а вы встреваете. Некоторых людей вообще
нельзя допускать на рынок.
Пунтила. А, у тебя есть семья! Я могу всех при¬
строить. Твоя жена может работать в поле? Она у тебя
сильная? Сколько у тебя детей? Сколько им лет?
Низенький работник. У меня трое. Восемь,
одиннадцать и двенадцать лет. Старшая — девочка.
Пунтила. Пригодится на кухне. Вы точно для
меня созданы. (Матти, так, чтобы толстяк слышал.)
256
Ну что ты скажешь! Видишь, как нынче себя люди
ведут?
Матти. Просто слов нет.
Работник. А как у вас насчет жилья?
Пун тил а. Жить будете по-княжески. Дай-ка твою
расчетную книжку, я посмотрю ее в кафе. Стань там,
у стены. (Матти.) Вот тот бы мне подошел по росту.
Но у него слишком хорошие штаны. Он не годится.
Ты должен особенно приглядываться к одежде. У кого
она слишком хороша, тот сам слишком хорош для ра¬
боты. У кого чересчур рваная, у того, значит, характер
плохой. Я человека насквозь вижу с первого взгляда.
На возраст я не смотрю. Старики работают не меньше,
а то и больше: боятся, что их уволят. Для меня глав¬
ное, какая у человека душа. Жуликов мне, конечно, не
надо, и чересчур умных я тоже не люблю. Целый день
высчитывают рабочие часы. Этого я терпеть не могу.
Я хочу быть в дружеских отношениях с моими людь¬
ми! Мне надо бы еще коровницу нанять, напомни мне.
Но сначала подбери еще одного или двух батраков,-
чтобы у меня был выбор. А мне надо по телефону по¬
говорить. (Уходит в кафе.)
Матти (рыжему работнику). Мы ищем работника
для поместья «Пунтила». Для торфоразработок.
Я только шофер, мое дело маленькое. А сам пошел
звонить по телефону.
Рыжи й. А как там, в «Пунтиле»?
Матти. Средне. Четыре литра молока. Молоко хо¬
рошее. Картошку, говорят, тоже дают. Каморки мало¬
ваты.
Рыжий. А школа далеко? У меня девчонка школь¬
ница.
Матти. Час с четвертью ходу.
Рыжий. По хорошей погоде — это пустяки.
Матти. Летом — пустяки.
Рыжий (после паузы). Я бы охотно взял это ме¬
сто. Я ничего хорошего не нашел. А уж скоро конец
биржи.
Матти. Я с ним поговорю. Я скажу ему, что
ты скромный, он это любит. И не жулик. А он сейчас
«поговорит по телефону» и станет добрее. Вот он
идет!
9 Брехт, т. III
257
Пунтила (выходя из кафе в самом лучшем на¬
строении). Ну, нашел что-нибудь? Мне еще надо поро¬
сенка купить. Марок примерно за двенадцать. Напом¬
ни мне.
Матти. Вот этот — стоящий парень. Я запомнил,
как вы меня учили, и обо всем его расспросил. Штаны
он зачинит, только у «его сейчас ниток нет.
Пунтила. Хорош. Огневой парень. Пойдем со
мной в кафе, там договоримся.
Матти. Надо с ним поладить, господин Пунтила.
Скоро конец биржи, и ничего другого он уже не найдет.
Пунтила. Почему же нам не поладить, раз мы
друзья? Я всегда полагаюсь на твой глаз, Матти.
И тогда все идет хорошо. Я тебя знаю и ценю. (Ука¬
зывая на тощего работника.) Этот тоже был бы не¬
плох. Мне его глаза нравятся. Мне нужны люди для
торфоразработок, но и в поле пригодятся. Идем со
мной, поговорим.
Матти. Господин Пунтила, не хочу вам противо¬
речить, но этот вам не подойдет, он у вас не выдержит.
Тощий работник. Ну, слыханное ли это дело,
откуда ты знаешь, что я не выдержу?
Матти. Там летом работают одиннадцать с поло¬
виной часов! Я не хочу, чтобы вы потом разочарова¬
лись в нем, господин Пунтила. Вы же его потом сами
прогоните, если он не выдержит или если вы на него
посмотрите завтра.
Пунтила. Пойдем в кафе.
Первый работник, рыжий и тощий идут за Пунтилой и Матти по
направлению к кафе, где все садятся на скамью.
Эй, вы там, кофе! Прежде чем мы начнем, я должен
выяснить с моим другом одну вещь. Матти, ты уже
заметил, что у меня чуть не начался припадок? Пом¬
нишь, я тебе рассказывал о моих припадках? Я очень
плохо разговаривал с тобой. Если бы ты мне тогда
влепил хорошую оплеуху, я бы тебя понял. Можешь ты
меня простить, Матти? Я не могу целиком отдаться
делам, когда я думаю, что между нами что-то стоит.
Матти. Все давно забыто. Не будем этого ка¬
саться. Надо бы сначала подписать с людьми контрак¬
ты. Уладили бы вы это поскорее!
258
Пунтила (пишет что-то на клочке бумаги). Я тебя
понимаю, Матти. Ты меня отталкиваешь. Ты хочешь
мне отплатить, оттого ты со мной разговариваешь так
холодно и только о делах. (Обращаясь к первому ра¬
ботнику.) Я записываю, о чем мы договорились. И на¬
счет твоей жены тоже. Я даю молоко и муку, зимой —
бобы.
Матти. А теперь задаток. Без задатка — это не
контракт.
Пунтила. Не наседай на меня. Дай мне спокойно
выпить кофе. (Официантке.) Еще стакан, или лучше
дайте большой кофейник, мы сами будем наливать.
Смотри, какая у нее фигурка! Не выношу этой рабо¬
чей биржи. Когда я покупаю лошадь или корову, я иду
на рынок и ни о чем не думаю. Но ведь вы люди. Не¬
правильно, что вас нанимают на рынке. Верно я го¬
ворю?
Тощий работник. Конечно.
Матти. Позвольте, господин Пунтила. Вы непра¬
вы. Им нужна работа, а вам нужны работники, зна¬
чит, вы и договариваетесь, а на бирже или в церкви —
это не важно, все равно везде рынок. И прошу вас,
кончайте вы эти дела поскорее.
Пунтила. Ты сегодня на меня злишься. Поэтому
ты споришь со мной, хотя ясно, что я прав. Разве ты
проверяешь, какие у меня ноги, словно я жеребец, ко¬
торому ты смотришь в зубы?
Матти (смеясь). Нет, я вас принимаю на веру.
(Указывая на рыжего.) У него есть жена, а девчонке
надо еще в школу ходить.
Пунтила. А она хорошенькая? Вот опять этот
толстяк. Когда появляется такой тип, у рабочего чело¬
века кровь кипит от злости. Чего он корчит из себя
барина? Бьюсь об заклад, что он шюцкоровец и застав¬
ляет своих людей по воскресеньям проделывать под его
командой военные упражнения, чтобы победить рус¬
ских. Как по-вашему?
Рыжий. Моя жена может стирать. Она за полдня
наработает больше, чем другие за целый день.
Пунтила. Матти, я замечаю, что между нами еще
не все забыто и похоронено. Расскажи им историю про
привидения, это их позабавит.
9*
259
Матти. Потом. Кончайте сначала с задатком. Я же
вам говорю — уже поздно, вы задерживаете людей.
Пунтила (пьет). А я не дам задатка. Я не допу¬
щу, чтобы ты из меня делал какого-то зверя. Я хочу
сблизиться с моими людьми, прежде чем мы свяжем
друг друга обязательствами. Я должен им сперва рас¬
сказать, что я за человек, чтобы они знали, смогут ли
они со мной ужиться. Что я за человек — вот в чем
вопрос!
Матти. Господин Пунтила, позвольте вас уверить,
им это совсем не нужно знать, им контракты нужны.
Я вам советую взять этого человека (указывает на ры¬
жего), он вам, наверно, подойдет, вы это теперь сами
можете видеть. (Тощему работнику.) А вам я советую,
подыщите себе что-нибудь другое. На торфоразработ¬
ках вы и на корку хлеба не заработаете.
Пунтила. Вот идет Сурккала. Что он тут делает
на рынке?
Матти. Ищет место. Вы же обещали пастору, что
выгоните Сурккалу, потому что он, говорят, красный.
Пунтила. Что? Выгнать Сурккалу? Единственно¬
го умного человека в моем имении? Отнеси ему сейчас
же десять марок задатку, он должен вернуться, мы
отвезем его назад в студебекере, велосипед мы привя¬
жем позади, и чтобы не было больше никаких глупо¬
стей, никуда он от нас не уйдет. У него четверо детей,
что он обо мне подумает? Пусть этот пастор поцелует
меня в одно место, я его больше на порог не пущу,
бесчеловечный он злодей! Сурккала первоклассный ра¬
ботник.
Матти. Сейчас я его догоню. Это не к спеху. Вряд
ли он найдет что-нибудь при такой своей репутации.
Я бы хотел, чтобы вы здесь покончили дело с этими
людьми. Но я вижу, вы всерьез этого делать не соби¬
раетесь. Вам просто поговорить охота.
Пунтила (горько улыбаясь). Вот, значит, как ты
на меня смотришь, Матти. Плохо же ты меня знаешь,
хотя я давал тебе возможность узнать меня получше.
Рыжий. Может, вы теперь подпишете мой кон¬
тракт? Пока у меня еще есть время поискать работу.
Пунтила. Матти, ты отпугиваешь от меня людей.
Ты, как настоящий тиран, заставляешь меня, чтобы я
260
поступал против своей натуры. Но я тебе докажу, что
Пунтила совсем другой. Я не покупаю хладнокровно
людей, я им даю домашний очаг в «сПунтиле». Верно?
Рыжий. Так я лучше пойду. Мне работа нужна.
(Уходит.)
Пунтила. Стой! Ну вот, ушел! А он подходящий.
Мне все равно, какие у него штаны, я смотрю глубже.
Не хочу я заниматься делами, когда я выпил стакан¬
чик. Какие там дела, мне петь хочется, оттого что
жизнь так хороша. Сейчас я воображаю, как мы при¬
едем домой. Всего милее «Пунтила» кажется мне вече¬
ром — эх, какие там березки... Мы должны выпить еще.
Тут вам есть чего выпить, веселитесь вместе с Пунти-
лой, я на это смотрю с удовольствием и не считаю денег,
когда сижу с хорошими людьми. (Быстро раздает каж¬
дому по одной марке. Тощему работнику.) Не давай
себя гнать, это он против меня. А ты выдержишь.
Я тебя возьму на паровую мельницу. Там работа
легкая.
Матти. Почему же вы тогда не подписываете с
ним контракт?
Пунтила. Зачем? Ведь мы уже знаем друг дру¬
га! Я вам даю слово, что все в порядке. А вы знаете,
что такое честное слово тавастландского хозяина? Гора
Хательма провалится, хотя навряд ли,— но она может
провалиться. Замок в Тавастхусе может обрушиться,
тоже возможно. Но слово тавастландского хозяина
крепко, это все знают. Вы можете поехать вместе со
мной.
Тощий работник. Спасибо, господин Пунтила,
я, конечно, поеду с вами.
Матти. Это вместо того чтобы сбежать! Я ничего
не имею против вас, господин Пунтила, но мне людей
жалко.
Пунтила. Вот это разговор, Матти! Я знал, чго
ты не злопамятный. Я ценю твою прямоту. Мне нра¬
вится, что ты стараешься, чтоб мне было лучше. Хотя
я могу себе позволить делать так, чтобы мне было
хуже, это ты должен понять! Но я хочу, Матти, чтобы
ты всегда мне говорил, что ты обо мне думаешь. Обе¬
щай мне это. (Остальным.) Вы знаете, как он потерял
место в Таммерфорсе? Его хозяин сел за руль и так
261
дернул ручку скоростей, что там все затрещало. Тогда
Матти сказал хозяину, что из него вышел бы хороший
палач.
Матти. Это была глупость с моей стороны.
Пунтила (серьезно). Я тебя уважаю за такие
глупости.
Матти (встает). Ну, пойдем, что ли. А как будет
с Сурккалой?
Пунтила. Ах, Матти, Матти, до чего же ты недо¬
верчивый! Разве я тебе 'не сказал, что мы его возьмем
с собой? Потому что он первоклассный работник, и он
человек, который мыслит самостоятельно! Это мне на¬
поминает о том толстяке, который хотел увести у меня
людей из-под носа. Я ему еще скажу словечко, это ти¬
пичный капиталист.
V
Скандал в «Пунтиле».
Двор в имении «Пунтила» с финской баней, внутренность которой
видна зрителю. Утро. Ф и н а, горничная, и Л айна, кухарка,
прибивают над дверью дома щит с надписью: «Добро пожаловать
на помолвку!» Через ворота во двор входят Пунтила, Матти
и несколько лесорубов, среди них и «красный» Сурк-
к а л а.
Л айна. Добро пожаловать в «Пунтилу»! Мадемуа¬
зель Ева, господин атташе и господин судья уже при¬
ехали, они завтракают.
Пунтила. Первое, что я хочу сделать, это изви¬
ниться перед тобой. И перед твоей семьей, Сурккала.
Я даже хочу просить тебя, пойди и приведи твоих де¬
тей— всех четверых, я им лично выражу сожаление,
что из-за меня они, как это говорится, пребывали в
страхе и неизвестности.
Сурккала. Не стоит, господин Пунтила.
Пунтила (серьезно). Нет, стоит!
Сурккала уходит.
Эти господа остаются у меня на службе. Поднеси им
водочки, Лайна, я их назначу на лесные работы.
Л а й н а. А я думала, вы продаете свой лес,
262
Пунтила. Я? Нет, никакого леса я не продаю.
У моей дочки приданое имеется от природы, верно я
говорю?
Матти. Может быть, теперь мы могли бы выдать
задаток, господин Пунтила, чтобы вам больше об этом
не думать.
Пунтила. Я иду купаться. Фина, принесите этим
господам водочки, а мне кофе. (Идет в баню.)
Тощий работник. Как ты думаешь, наймет он
меня на работу?
Матти. Если будет трезвый и увидит тебя, не
наймет.
Тощий работник. Но когда он пьяный, он не
подписывает контракта.
Матти. Я вас предупреждал, чтобы вы не ехали
сюда, пока не подпишете контракт.
Фина приносит водку — батраки берут по стаканчику — и уходит.
Работник. А сам-то он какой?
Матти. Уж очень в душу лезет. Вам-то это все
равно, вы в лесу, а я с ним все время сижу в машине,
я в его воле, не успеешь оглянуться, он вдруг расчув¬
ствуется. Видно, придется расчет брать.
Сурккала возвращается с четырьмя детьми. Старшая не¬
сет маленького.
(Тихо.) Ради бога, скройся с глаз! Он сейчас вылезет
из баньки, надерется кофе и протрезвеет как милень¬
кий. Не дай бог, увидит вас тут. Советую, не попадай¬
тесь ему на глаза в ближайшие два дня.
Сурккала кивает и хочет увести детей.
Пунтила (раздеваясь, пытается подслушать, но
не расслышал последних слов. Выглянув из бани, уви¬
дел Сурккалу и его ребят). Сейчас я к вам выйду!
Матти, иди сюда, будешь меня обливать. (Тощему ра¬
ботнику.) Ты тоже входи, я хочу с тобой поближе по¬
знакомиться.
Матти и тощий работник идут вслед за Пунтилой в баню. Матти
обливает Пунтилу. Сурккала с детьми быстро уходят.
Хватит одного ведра, я ненавижу воду!
263
Матти. Потерпите. Еще парочку ведер, потом чаш¬
ку кофе, и можете принимать гостей.
Пунтила. Я их и так могу принять! Ты просто ко
мне придираешься.
Тощий работник. Я тоже думаю, хватит. Гос¬
подин Пунтила не любит воды, я это сразу понял.
Пунтила. Видишь, Матти, он меня жалеет. Рас¬
скажи ему, как я расправился с толстяком.
Входит Ф и н а.
А, золото мое, пришла, принесла м-не кофейку! Креп¬
кий? Дай-ка рюмочку ликерцу.
Матти. Зачем же тогда кофе? Не будет вам ли¬
керу.
Пунтила. Я знаю, ты на меня сердишься за то,
что я заставляю людей ждать, и ты прав. Расскажи им
про толстяка, пусть Фина тоже послушает. (Рассказы¬
вает.) Попался нам на рабочей бирже один толстяк,
противный такой, прыщавый, настоящий капитали:г,
хотел у меня оттягать работника. Я его прогнал, а по¬
том мы подходим к машине, а его упряжка стоит ря¬
дом. Рассказывай дальше, Матти, я буду пить кофе.
Матти. Он так разозлился, когда увидел господи¬
на Пунтилу, что схватил кнут и давай лупить своего
коня. Конь так и взвился на дыбы.
Пунтила. Не терплю, когда животных мучают.
Матти. Господин Пунтила взял коня под уздцы,
успокоил его, а толстяку сказал пару теплых слов — я
думал, тот и его съездит кнутом, но, видно, толстяк не
решился — нас было больше. Он только буркнул себе
под нос что-то насчет некультурности, думал, мы не
услышим, но у нашего господина Пунтилы слух заме¬
чательный, когда ему кто не по нутру. Он все услышал
и спрашивает: а сами-то вы очень культурный? Знаете,
например, что такое инсульт и как это опасно для
толстых?
Пунтила. Расскажи, как он покраснел, точно ин¬
дюк, и от злости даже не сумел ответить похлеще при
всем честном народе.
Матти. Он покраснел, как индюк, а господин Пун¬
тила ему говорит, что не надо, мол, волноваться, это
ему вредно при такой болезненной полноте. И пускай,
264
мол, он остерегается — это плохой признак, кровь бро¬
сается в голову, а это нехорошо, пусть хоть наследни¬
ков своих пожалеет.
Пунтила. Ты забыл, что обращался-то я к тебе,
а не к нему, как будто хотел его поберечь, чтобы он не
волновался. Ему от этого еще тошней стало.
Матти. Мы про «его говорим, будто его нет, на¬
род хохочет, а он весь побагровел. Вот тут-то он и
стал красный, как индюк, а то он больше был вроде
недожженного кирпича. Так ему и надо, пусть не бьет
лошадей! Я однажды сам видел, как у одного пасса¬
жира пропал билет — он его «арочно засунул за ленту
шляпы, чтобы не потерять, а билет упал; так этот тип
от злости свою собственную шляпу растоптал ногами!
А в купе было полным-полно народу.
Пунтила. Погоди, ты отвлекся. Я этому толстому
еще сказал, что ему вредно всякое физическое напря¬
жение. Ему даже бить лошадей вредно!
Фина. Всем вредно, особенно лошадям!
Пунтила. Вот за это тебе, Фина, следует рюмоч¬
ка ликеру. Принеси-ка, живо!
Матти. Хватит с нее кофе. Наверно, вы теперь
чувствуете себя лучше, господин Пунтила?
Пунтила. Нет, хуже.
Матти. Уважаю господина Пунтилу за то, что он
так отделал этого толстяка. Он ведь мог себе сказать:
какое мне дело? Зачем наживать врагов среди сосе¬
дей?
Пунтила (постепенно трезвеет). Я врагов не
боюсь.
Матти. Верно, верно. Не каждый так может ска¬
зать, а вы можете. И кобыл вы можете посылать на
случку в другое место.
Фина. Почему в другое место?
Матти. Да мне потом сказали, будто толстяк не¬
давно купил мызу «Суммала», а там единственный пле¬
менной жеребец на всю округу в восемьсот километ¬
ров, который годится для наших кобыл.
Фина. Новый хозяин «Суммалы»! Как же вы сразу
не узнали!
Пунтила встает, идет в глубину бани и выливает себе на голову
еще одно ведро.
265
Матти. Нет, мы и тогда знали. Господин Пунтила
сказал толстяку, что для наших кобыл у его жереб¬
ца— как это? — кишка тонка, что ли? Как это вы вы¬
разились?
Пунтила (сухо). Как-то выразился.
Матти. Да не как-то, а очень остроумно.
Фина. Вот беда, где же мы теперь будем случать
кобыл, бог знает куда придется ездить!
Пунтила (мрачно). Еще кофе!
Фина наливает.
Матти. Говорят, тавастландцы славятся любовью
к бессловесным тварям. Оттого я так удивлялся на
этого толстяка. Кстати, мне потом сказали, что он зять
самой госпожи Клинкман. Наверно, если б господин
Пунтила это знал, он бы его еще чище отделал.
Пунтила смотрит на Матти.
Фина. Кофе достаточно крепкий?
Пунтила. Не спрашивай глупостей! Видишь, я
его выпил. (Матти.) Эй, малый, не околачивайся тут,
хватит лентяйничать, иди, чисти сапоги, вымой маши¬
ну, а то она опять будет у тебя, как навозная бочка.
Не возражай, а если посмеешь распространять сплетни
и гнусные слухи, я тебе все впишу в твое свидетель¬
ство, так и запомни! (Выходит мрачный из бани, ку¬
таясь в халат.)
Фина. Как вы допустили, что он поссорился с хо¬
зяином «Суммалы»?
Матти. А что я ему — ангел-хранитель, что ли?
Я вижу, он великодушничает, дурит, делает широкие
жесты себе же во вред, так что же мне его удержи¬
вать, что ли? Когда он пьян, он герой. Он стал бы ме¬
ня презирать, а я не хочу, чтобы он меня презирал,
когда он пьяный.
Пунтила (зовет). Фина!
Фина идет к нему, несет одежду.
(Фине.) Слушайте меня внимательно, иначе опять все
мои слова переврут до неузнаваемости. Вот этого я бы
взял (показывает на одного из работников), он не бу¬
дет ко мне подлизываться, он работать будет, но я
266
передумал, я никого не возьму. Лес я вообще продам,
скажите за это спасибо тому негодяю, который нароч¬
но от меня скрыл то, что я должен был бы знать! И это
меня еще наводит на мысль. (Зовет.) Эй, ты!
Матти выходит из бани.
Да-да, ты! Давай мне свою куртку. Давай куртку, слы¬
шишь?
Матти дает ему свою куртку.
Теперь я тебя поймал, красавчик! (Вынимает свой
бумажник из кармана Матти.) Вот что у тебя в кар¬
мане! Я так и знал, с первого взгляда я узнал, что ты
тюремная птица. Мой это бумажник? Отвечай!
Матти. Так точно, господин Пунтила.
П у н т и л а. Теперь ты пропал — десять лет тюрь¬
мы. Сейчас позвоню в полицию.
Матти. Так точно, господин Пунтила.
Пунтила. А, обрадовался? Хочешь баклуши бить,
валяться в камере, лентяйничать, жрать хлеб несчаст¬
ных налогоплательщиков? Это как раз по тебе. Сейчас,
во время жатвы! Хочешь увильнуть, чтоб не работать
на тракторе! Но я тебе все запишу в свидетельство,
понял?
Матти. Так точно, господин Пунтила.
Пунтила, разгневанный, идет по направлению к дому. На пороге
стоит Е в а с соломенной шляпкой в руке. Она все слышала.
Тощий работник. А мне куда идти, господин
Пунтила?
Пунтила. Ты мне не нужен, тебе тут не выдер¬
жать.
Тощий работник. Да биржа-то кончилась, ку¬
да же я денусь?
Пунтила. Раньше надо было думать! Не пользо¬
ваться моим хорошим настроением. Я всех вижу, кто
этим пользуется! (Мрачный, уходит в дом.)
Работник. Все они такие! Привез на машине, а
теперь топай девять километров пешком. И без места.
Вот верь им после этого, когда они с тобой любезни¬
чают.
267
Тощий работник. Я буду жаловаться!
Матти. Куда?
Работники, рассерженные, уходят со двора.
Ева. Почему вы не защищались? Мы все знаем,
что он всегда отдает бумажник другим, чтобы за него
расплачивались, когда он пьян.
Матти. Он бы все равно не понял, если б я стал
спорить. Я заметил — господа не любят, когда с ними
спорят.
Ева. Не притворяйтесь святошей и скромником.
Мне сегодня .не до шуток.
Матти. Конечно, помолвка с атташе — не шутка.
Ева. Не грубите. Атташе — милейший человек,
только не для того, чтобы выходить за него замуж.
Матти. Это бывает. За всех милейших людей за¬
муж не выйдешь и за всех атташе тоже, надо выбрать
одного.
Ева. Отец предоставил мне полную свободу, вы это
сами слыхали, потому он мне и сказал — могу выйти
замуж хоть за вас. Но он обещал атташе мою руку и
теперь боится, чтобы его не упрекнули в нарушении
слова. Ради отца я, может быть, все-таки выйду за ат¬
таше.
Матти. Да, попали вы в переплет.
Ева. Ни в какой переплет, как вы вульгарно выра¬
зились, я не попала. Я вообще не понимаю, зачем я с
вами разговариваю о личных делах.
Матти. Человеческая привычка — разговаривать.
В этом наше преимущество перед животными. Если бы
коровы могли поговорить между собой, бойни давно
перестали бы существовать.
Ева. При чем тут это все, когда я просто не знаю,
буду ли я счастлива с атташе и не придется ли ему
отступиться, только как ему на это намекнуть?
Матти. Ему простой палкой не намекнешь, ему
надо намекнуть дубиной.
Ева. Что вы хотите сказать?
Матти. Я хочу сказать, что я мог бы ему намек¬
нуть, я ведь грубый.
Ева. Разве вы могли бы помочь мне в таком де¬
ликатном деле?
268
Матти. Предположим, я бы расхрабрился после
ласковых слов господина Пунтилы, когда он спьяну
сказал, чтобы вы меня взяли в мужья. И вас вдруг
привлекла бы моя грубая сила. Ну вспомните, напри¬
мер, Тарзана. А тут бы атташе нас и застукал и ска¬
зал себе: она меня не стоит, она завела шашни с шо¬
фером.
Ева. Нет, такой жертвы я от вас потребовать не
могу.
Матти. Что вы, это же было бы просто исполне¬
нием служебных обязанностей, скажем, как мыть ма¬
шину. Да и дела-то всего на четверть часика. Надо
только показать ему, что мы в близких отношениях.
Ева. Как вы это покажете?
Матти. Могу при нем назвать вас по имени.
Ева. Например, как?
Матти. Ева! Сзади блузка расстегнулась.
Ева (хватается за воротник). Нет, она застегнута.
Ах, это вы уже сыграли! Нет, ему будет все равно,
не такой он щепетильный — слишком у него много
долгов.
Матти'. Могу, будто нечаянно, вытащить с носо¬
вым платком ваш чулочек, так, чтоб он видел.
Ева. Это уже лучше, но он скажет, что вы потихонь¬
ку стащили мой чулок, потому что тайно влюблены
в меня. (Пауза.) У вас, как видно, неплохое воображе¬
ние, особенно в таких вещах.
Матти. Стараюсь как могу, барышня! Пытаюсь
вообразить себе всякие ситуации и всякие двусмыс¬
ленные положения, в какие мы с вами можем по¬
пасть, авось набреду на какую-нибудь подходящую
мысль.
Е в а. Ну, уж это вы оставьте.
Матти. Ладно, оставлю.
Е в а. А вы что-нибудь придумали?
Матти. Если у него такие огромные долги, при¬
дется нам вместе выйти из бани, иначе ничего не по¬
действует, он всему сумеет найти оправдание, так что
получится совсем безобидно. Ну, скажем, если я вдруг
вас расцелую, он объяснит, что я просто нахал и не
мог удержаться при виде вашей красоты. Ну и так
далее.
269
Ёва. Никак не пойму — то ли вы серьезно, то лй
смеетесь надо мной? С вами нельзя быть уверенной.
Матти. А зачем вам быть уверенной? Вы же не
вкладываете деньги в предприятие. Неуверенность ку¬
да человечнее, как говорит ваш папаша. Люблю неуве¬
ренных женщин.
Ева. Могу себе представить!
Матти. Вот видите, у вас воображение тоже рабо¬
тает.
Е в а. Я только сказала, что никогда не знаешь, че¬
го вы хотите.
Матти. Этого даже не знаешь, когда сидишь в
кресле у зубного врача, мало ли что он с тобой хочет
сделать!
Ева. Нет, когда вы так разговариваете, я вижу,
что с баней ничего не выйдет, я уверена, что вы исполь¬
зуете создавшееся положение.
Матти. Вот видите, теперь вы уверены. Ей-богу,
барышня, если вы так будете раздумывать, у меня про¬
падет всякая охота вас компрометировать.
Ева. И гораздо лучше, если вы будете действовать
без всякой охоты. Знаете, я согласна насчет этой бани,
я вам доверяю. Они сейчас кончат завтракать, выйдут
на балкон и начнут говорить о помолвке. Пойдемте
сейчас же в баню.
Матти. Ступайте вперед, а я схожу за картами.
Ева. Зачем вам карты?
Матти. Надо же как-нибудь убить время в этой
бане. (Идет в дом.)
Ева медленно идет по направлению к бане. Навстречу идет к у -
харка Лай на с корзинкой.
Л а й н а. С добрым утром, барышня! Пойдемте со
мной собирать огурчики!
Ева. Нет, у меня голова болит, пойду купаться.
(Входит в баню.)
Лайна качает головой. Из дому выходят Пунтила и атташе
с сигарами.
Атташе. Знаешь, Пунтила, пожалуй, мы с Евой
поедем на Ривьеру —я попрошу барона Никудайнена
дать мне свой «роллс-ройс». Это будет хорошая реклама
270
для Финляндии и финской дипломатии. Много ли у
нас в дипломатическом корпусе таких представитель¬
ных дам, как Ева?
Пунтила. Где моя дочь? Она только что вышла
сюда.
Л айна. Она в бане, господин Пунтила. Говорит,
у нее болит голова, хочет выкупаться. (Уходит.)
Пунтила. Вечные капризы. Не слыхал, что при
головной боли купаются.
Атташе. Да, это оригинально, но знаешь, Пунти¬
ла, мы уделяем слишком мало внимания нашим фин¬
ским баням. Я даже говорил об этом в министерстве,
когда зашел разговор, как нам получить заем. Надо
пропагандировать финскую культуру совершенно по-
другому. Почему, например, нет финской бани на
Пиккадилли?
Пунтила. Ты лучше скажи мне, приедет твой
министр к нам в «Пунтилу» на помолвку или не приедет?
Атташе. О да, он мне это твердо обещал. Он мне
обязан, я его ввел в дом к Летиненам, из коммерческо¬
го банка, мой министр интересуется никелем.
Пунтила. Хочу с ,н:им поговорить.
Атташе. Знаешь, он питает ко мне слабость, все
в министерстве так говорят. Он мне сказал — вас мож¬
но послать куда угодно, вы никаких оплошностей не
допустите, вы политикой не интересуетесь. Он считает,
что я отлично умею представительствовать.
Пунтила. Да, Эйно, голова у тебя варит! Если
ты при этом не сделаешь карьеры, черт подери... Но,
пожалуйста, отнесись к этому серьезно — я требую,
чтобы министр приехал на обручение, я настаиваю,
тогда я увижу, как там к тебе относятся. .
Атташе. Пунтила, тут я уверен. Мне всегда везет.
В министерстве это вошло в пословицу. Стоит мне что-
нибудь потерять — непременно все само собой находит¬
ся. Абсолютно.
Матти с полотенцем через плечо идет в баню.
Пунтила. Ты чего шляешься, малый? Я бы по¬
стыдился так лентяйничать. Подумал бы — а за что я
деньги получаю? Не дам я тебе рекомендации! Можешь
27!
тогда пропадать, как гнилая селедка, которую никто
есть не желает, потому что она упала рядом с бочкой.
Матти. Так точно, господин Пунтила.
Пунтила поворачивается к атташе. Матти спокойно проходит в
баню. Сначала Пунтила ничего не видит в этом плохого, потом
вдруг соображает, что Ева тоже там, и растерянно смотрит
вслед Матти.
Пунтила (атташе). Какие у тебя отношения с
Евой?
Атташе. Прекрасные. Она ко мне относится не¬
сколько прохладно, но это в ее характере. Это напо¬
минает мне наши отношения с Россией. На дипломати¬
ческом языке это называется корректные отношения.
Пойдем! Видишь ли, я хочу собрать для Евы букет бе¬
лых роз...
Пунтила (идет за ним, косясь на баню). Да, по¬
жалуй, лучше уйдем отсюда.
Матти (в бане). Они видели, как я вошел. Все в
порядке.
Ева. Странно, что отец вас не задержал. Кухарка
ему сказала, что я тут.
Матти. Он слишком поздно сообразил, наверно, у
него с похмелья здорово голова трещит. Да это было
бы и некстати — компрометироваться, так уж как сле¬
дует. Надо, чтобы хоть было к чему придраться.
Ева. Боюсь, что у -них не будет никаких мыслей:
среди бела дня — что тут может быть?
Матти. Не скажите! Это указывает на особую
страсть. Сыграем в шестьдесят шесть? (Сдает карты.)
Я служил в Выборге у хозяина, так он мог есть в лю¬
бое время дня и ночи. Днем, перед кофе, вдруг велит
зажарить курицу. У него, видите ли, была страсть к
еде. Он служил в министерстве.
Е в а. Ну как можно сравнивать!
Матти. А почему нет? В любви тоже бывает
ждать невтерпеж. Ваш ход. Думаете, в коровнике все¬
гда дожидаются ночи? Сейчас лето, раздолье. Правда,
всюду народ. Вот и прячутся в бане. Ну и жара! (Сни¬
мает пиджак.) Вы бы тоже расположились по-домаш¬
нему. Боитесь, чтобы я вас не сглазил? Не бойтесь.
Будем играть на полпенни, ладно?
272
Ева. По-моему, вы говорите пошлости. Имейте в
виду, я вам не коровница.
Матти. А я ничего не имею против коровниц.
Ева. Вам не хватает почтительности.
Матти. Да, это я часто слышал. Шоферы народ
непочтительный, их всегда попрекают, что они без ува¬
жения относятся к господам. А это оттого, что мы слы¬
шим, о чем наши господа между собой разговаривают,
когда мы их возим. У меня шестьдесят шесть, а у вас?
Е в а. Я привыкла в монастырской школе в Брюссе¬
ле только к пристойным разговорам.
Матти. Да я не о том, что пристойно, что непри¬
стойно. Я — про глупости. Вам сдавать. Погодите, надо
снять, а то вы еще сплутуете!
Пунтила и атташе возвращаются.
Атташе (несет букет белых роз). Она очень
остроумна. Я ей говорю: «Ты была бы совершенством,
если бы не была так богата!» И она, даже не подумав,
отвечает: «А по-моему, быть богатой — это даже прият¬
но!» Ха-ха-ха! И знаешь, Пунтила, то же самое ответи¬
ла мне мадемуазель Ротшильд, которой меня предста¬
вила баронесса Никудайнен. Она тоже очень остроумна.
Матти. Хихикайте, как будто я вас щекочу. Ина¬
че они, бессовестные, просто пройдут мимо.
Ева слегка хихикает, сдавая карты.
Не очень-то убедительно.
Атташе (останавливается). Кажется, голос Евы?
Пунтила. Нет-нет, ничего подобного, это кто-то
другой.
Матти (сдает карты. Громко). А вы, оказывается,
боитесь щекотки.
Атташе. Что это?
Матти (тихо). Да отбивайтесь же.
Пунтила. Там, кажется, мой шофер. Отнеси-ка
лучше букет в комнату.
Ева (играет, громко). Нет! Не надо!
Матти. А я буду!
Атташе. Знаешь, Пунтила, очень похоже на голос
Евы.
Пунтила. Как ты смеешь!
273
Матти (тихо). Давайте на «ты» и понемногу пре¬
кращайте бесполезное сопротивление.
Ева (громко). Нет! Нет! Нет! (Тихо.) Что еще го¬
ворить?
Матти. Скажите, чтоб я не смел! Да войдите вы в
роль! Больше жизни!
Ева (громко). Не смей, перестань!
Пунтила (громовым голосом). Ева!
Матти (тихо). Дальше, дальше! Изображайте сле¬
пую страсть! (Убирает карты, они продолжают любов¬
ную сцену.) Если он войдет, мы должны обняться, ина¬
че ничего на выйдет.
Е в а. Ну нет, я не согласна!
Матти (опрокидывая ногой скамью). Ну ладно,
выходите тогда, как нашкодивший пудель!
П у н т и л а. Ева!
Матти старательно треплет Еве волосы; она расстегивает воротник
блузки и выходит.
Ева. Ты звал меня, папочка? Я хотела переодеться
и пойти купаться.
Пунтила. Ты чем это занимаешься в бане? Ду¬
маешь, у нас уши заложило?
Атташе. Не сердись, Пунтила. Почему бы Еве и не
быть в бане?
Выходит Матти, останавливается позади Евы.
Ева (не замечая Матти, слегка смущенно). А что
ты мог слышать, папа? Ничего не было.
Пунтила. Так это, по-твоему, ничего? Может, ты
обернешься?
Матти (играя смущение). Господин Пунтила, мы
с барышней только сыграли в шестьдесят шесть. Вот
карты, если не верите. Тут какое-то недоразумение.
П у нт и л а. Молчать! Ты уволен! (Еве.) Что о тебе
подумает Эйно?
Атташе. Знаешь, Пунтила, если они играли в
шестьдесят шесть, значит, ты действительно ошибся.
Принцесса Бибеско однажды так волновалась за бак¬
кара, что разорвала на себе жемчуг. Я принес тебе бе¬
лые розы, Ева. (Отдает ей розы.) Пойдем, Пунтила,
сыграем на бильярде! (Тянет его за рукав.)
Пунтила (угрожающе). Я с тобой еще поговорю,
274
Ёва! (Матти.) Ёсли ты скажешь моей дочке Körb
«му-у», вместо того чтобы содрать свою грязную кепку
и стать смирно и стесняться своих немытых ушей — мол¬
чать!— то можешь укладывать свои драные носки! Ты
должен взирать на дочь своего благодетеля и кор¬
мильца снизу вверх, как на высшее существо, которое
снизошло до тебя. Пусти, Эйно, думаешь, я допущу
такое безобразие? (Матти.) Повтори, что я сказал!
Матти. Должен взирать на нее, как на высшее
существо, которое снизошло, господин Пунтила.
Пунтила. Глаза должен выпучить в изумлении,
болван, что на свете бывает такое.
Матти. Глаза должен выпучить в изумлении, гос¬
подин Пунтила, что на свете бывает такое.
Пунтила. При виде такого невинного существа
ты должен краснеть как рак за то, что у тебя еще до
конфирмации были нечистые мысли про женщин, дол¬
жен сквозь землю провалиться, понял?
Матти. Понял.
Атташе уводит П у н т и л у в дом.
Ева. Ничего не вышло.
Матти. Видно, у него долгов еще больше, чем мы
думали.
VI
Разговор о раках.
Кухня в имении «Пунтила». Вечер. Издали время от времени слыш¬
на танцевальная музыка. Матти читает газету.
Фина (входя). Вас спрашивает барышня Ева.
Матти. Хорошо. Только допью кофе.
Фина. Можете из-за меня не притворяться, что вам
не к спеху. Очень уж вы воображаете, оттого что ба¬
рышня с вами иногда заводит разговоры. Ей тут нет
подходящего общества, вот она и скучает. С кем-ни¬
будь же ей надо поговорить.
Матти. В такой вечер и вправду хочется что-ни¬
будь вообразить. Скажем, если б вы, Финочка, захоте¬
ли прогуляться со мной к речке, так я будто бы и не
слышал, что барышня меня звала.
Фина. А мне кажется, у меня нет охоты с вами
гулять.
275
Матти (берет газету). Все об учителе мечтаете?
Ф и и а. Ничего у меня с учителем не было. Он очень
хороший и образованный человек, хотел, чтобы я учи¬
лась, дал мне книжку.
Матти. Жаль, что ему за образованность так мало
платят. Я получаю триста марок, а он — двести. Прав¬
да, моя работа потрудней. Ведь если учитель ничего не
умеет, так в крайнем случае мужики не научатся чи¬
тать газету. Раньше, конечно, это считалось бы отста¬
лостью, темнотой, а теперь газеты и читать -не стоит.
Все равно там из-за цензуры ничего путного не пишут!
Я вам даже вот что скажу: если бы совсем убрать учи¬
телей, так цензуры не надо, государство бы сэкономи¬
ло на жалованье цензорам. А вот если я застряну в
дороге, господам придется шлепать по грязи, и они на¬
верняка свалятся в канаву с пьяных глаз. (Жестом
подзывает к себе Фину, она садится к нему на колени.)
Входят судья и адвокат с полотенцами, прямо из парильни.
Судья. Не найдется ли у вас чашечки этой чудной
сыворотки, которой вы нас угощали?
Матти. Может, горничная вам отнесет?
Судья. Нет, вы нам покажите, где она стоит.
Матти половником наливает им сыворотки. Ф и н а уходит.
Адвокат. Великолепная сыворотка!
Судья. Всегда пыо ее в «Пунтиле» после бани.
Адвокат. Замечательные у нас в Финляндии бе¬
лые ночи!
Судья. Ох, сколько у меня из-за них работы. Все
алиментные процессы — это Песнь песней в честь бе¬
лых ночей. В зале суда только и понимаешь, как хоро¬
шо в березовом лесу. А река? Они как пойдут на берег,
так у них сразу ножки подкашиваются. Одна девчонка
жаловалась мне на суде, что во всем сено виновато —
слишком хорошо пахнет. За ягодами хоть не ходи, ко¬
ров доить и то опасно. Все кусты при дороге надо бы
обнести колючей проволокой. В баню парни и девушки,
конечно, ходят врозь, чтоб соблазна не было, а на
лужок — обязательно вместе. Летом им просто удержу
нет. С велосипедов соскакивают, на сеновал забирают¬
ся, на кухне всякое случается оттого, что там слишком
276
жарко, а в поле оттого, что там ветер гуляет. То у них
ребята родятся оттого, что лето слишком короткое, то
оттого, что зима слишком долгая.
Адвокат. Приятно только, что и более пожилые
люди могут принимать участие, хотя бы косвенно. Я го¬
ворю о свидетелях, которых потом вызывают. Они все
видят. Видят, что парочка скрылась в лесу, что под се¬
новалом стоят деревянные башмаки, видят, как у деву¬
шек от собирания ягод раскраснелись щеки, а собирать
чернику совсем не такое утомительное дело, если не
стараться чересчур. Свидетели не только все видят, они
и все слышат: подойники звенят, кровати скрипят, сви¬
детелям приятно, будто им летом тоже кое-что перепа¬
ло, хотя они принимали участие только глазами и
ушами.
Судья (слыша настойчивый звонок, Матти). Мо¬
жет быть, вы посмотрите, что им там нужно? Впрочем,
мы скажем, что вы тут желаете соблюдать восьмичасо¬
вой рабочий день.
Судья и адвокат уходят. Матти опять берется за газету. Вхо¬
дит Ева, держа в зубах длиннейший мундштук с сигаретой.
Идет, вихляя бедрами, подражая кинозвездам.
Е в а. Я вам звонила. Вы сейчас заняты?
Матти. Я? Нет, я буду заш^т только завтра с ше¬
сти утра. /
Ева. Вы не могли бы отвезти меня в лодке на
остров? Хочу наловить раков к завтрашнему пиру, к
помолвке.
Матти. Как будто уже поздновато, .не пора ли на
боковую?
Ева. Я совсем не устала. Летом мне вообще не
спится, сама не знаю почему. Неужели вы сейчас могли
бы заснуть?
Матти. Еще как!
Ева. Завидую вам. Тогда приготовьте мне сети.
Отец хочет, чтобы к столу были раки. (Поворачивается
на каблучке и идет к двери, опять подражая кинозвез¬
дам.)
Матти (уже в другом настроении). А пожалуй, я
все-таки отвезу вас на остров.
Е в а. А вы не устали?
277
Матти (берет газету). Все об учителе мечтаете?
Ф и н а. Ничего у меня с учителем не было. Он очень
хороший и образованный человек, хотел, чтобы я учи¬
лась, дал мне книжку.
Матти. Жаль, что ему за образованность так мало
платят. Я получаю триста марок, а он — двести. Прав¬
да, моя работа потрудней. Ведь если учитель ничего не
умеет, так в крайнем случае мужики не научатся чи¬
тать газету. Раньше, конечно, это считалось бы отста¬
лостью, темнотой, а теперь газеты и читать не стоит.
Все равно там из-за цензуры ничего путного не пишут!
Я вам даже вот что скажу: если бы совсем убрать учи¬
телей, так цензуры не надо, государство бы сэкономи¬
ло на жалованье цензорам. А вот если я застряну в
дороге, господам придется шлепать по грязи, и они на¬
верняка свалятся в канаву с пьяных глаз. (Жестом
подзывает к себе Фину, она садится к нему на колени.)
Входят судья и адвокат с полотенцами, прямо из парильни.
Судья. Не найдется ли у вас чашечки этой чудной
сыворотки, которой вы нас угощали?
Матти. Может, горничная вам отнесет?
Судья. Нет, вы нам покажите, где она стоит.
Матти половником наливает им сыворотки. Ф и н а уходит.
Адвокат. Великолепная сыворотка!
Судья. Всегда пью ее в «Пунтиле» после бани.
Адвокат. Замечательные у нас в Финляндии бе¬
лые ночи!
Судья. Ох, сколько у меня из-за них работы. Все
алиментные процессы — это Песнь песней в честь бе¬
лых ночей. В зале суда только и понимаешь, как хоро¬
шо в березовом лесу. А река? Они как пойдут на берег,
так у них сразу ножки подкашиваются. Одна девчонка
жаловалась мне на суде, что во всем сено виновато —
слишком хорошо пахнет. За ягодами хоть не ходи, ко¬
ров доить и то опасно. Все кусты при дороге надо бы
обнести колючей проволокой. В баню парни и девушки,
конечно, ходят врозь, чтоб соблазна не было, а на
лужок — обязательно вместе. Летом им просто удержу
нет. С велосипедов соскакивают, на сеновал забирают¬
ся, ,на кухне всякое случается оттого, что там слишком
276
жарко, а в поле оттого, чти там ветер гуляет. То у них
ребята родятся оттого, что лето слишком короткое, то
оттого, что зима слишком долгая.
Адвокат. Приятно только, что и более пожилые
люди могут принимать участие, хотя бы косвенно. Я го¬
ворю о свидетелях, которых потом вызывают. Они все
видят. Видят, что парочка скрылась в лесу, что под се¬
новалом стоят деревянные башмаки, видят, как у деву¬
шек от собирания ягод раскраснелись щеки, а собирать
чернику совсем не такое утомительное дело, если не
стараться чересчур. Свидетели не только все видят, они
и все слышат: подойники звенят, кровати скрипят, сви¬
детелям приятно, будто им летом тоже кое-что перепа¬
ло, хотя они принимали участие только глазами и
ушами.
Судья (слыша настойчивый звонок, Матти). Мо¬
жет быть, вы посмотрите, что им там нужно? Впрочем,
мы скажем, что вы тут желаете соблюдать восьмичасо¬
вой рабочий день.
Судья и адвокат уходят. Матти опять берется за газету. Вхо¬
дит Ева, держа в зубах длиннейший мундштук с сигаретой.
Идет, вихляя бедрами, подражая кинозвездам.
Е в а. Я вам звонила. Вы сейчас заняты?
Матти. Я? Нет, я буду занят только завтра с ше¬
сти утра.
Ева. Вы не могли бы отвезти меня в лодке на
остров? Хочу наловить раков к завтрашнему пиру, к
помолвке.
Матти. Как будто уже поздновато, .не пора ли на
боковую?
Ева. Я совсем не устала. Летом мне вообще не
спится, сама не знаю почему. Неужели вы сейчас могли
бы заснуть?
Матти. Еще как!
Ева. Завидую вам. Тогда приготовьте мне сети.
Отец хочет, чтобы к столу были раки. (Поворачивается
на каблучке и идет к двери, опять подражая кинозвез¬
дам.)
Матти (уже в другом настроении). А пожалуй, я
все-таки отвезу вас на остров.
Е в а. А вы не устали?
277
Матти. Нет-нет, я уже проснулся, я совсем бод¬
рый. Вы бы переоделись, чтоб легче было идти вброд.
Ева. Сети в кладовой. (Уходит.)
Матти надевает куртку. Ева возвращается в очень коротеньких
брючках.
А где же сети?
Матти. А мы будем ловить руками. Так гораздо
красивей, я вас научу.
Е в а. Но сетями удобнее.
Матти. Недавно мы с кухаркой и горничной были
на острове, так мы все ловили руками, очень красиво
получалось. Можете у них спросить. Я быстро ловлю.
А вы? Конечно, есть такие, у которых руки крюки.
Раки увертливые, да и камни скользкие, зато ночь сов¬
сем светлая, ни облачка, я только что выходил.
Ева (нерешительно). Все-таки сетями удобнее.
Больше поймаем.
М а т т и. А вам много нужно?
Ева. Мой отец не станет есть, когда чего-нибудь
мало.
Матти. Ну, значит, дело серьезное. А я-то думал,
парочку поймаем, а 'потом побеседуем, ночь такая кра¬
сивая.
Ева. Да не говорите вы про все на свете «красиво»!
Принесите лучше сети.
Матти. Не будьте вы такая серьезная и не гоняй¬
тесь так свирепо за раками. Хватит, если набьем кар¬
маны. Я знаю место, где мы за пять минут наберем до¬
статочно — будет что показать.
Ева. Что вы хотите сказать? Вы вообще раков ло¬
вить собираетесь?
Матти (после паузы). Пожалуй, сейчас и вправду
поздновато. Мне завтра в шесть надо выезжать на сту-
дебекере .на станцию встречать атташе. А если мы ча¬
сов до трех или четырех будем бродить по острову,
когда же тут выспаться? Конечно, я могу отвезти вас
на остров, если желаете.
Ева молча поворачивается и уходит. Матти снимает куртку, са¬
дится, берет газету. Из парильни выходит Л а й н а.
Л а й н а. Фина и скотница спрашивают, не придете
ли вы к реке? Они там гуляют.
278
Матти. Я устал. Был на рынке, потом водил трак¬
тор на болото, порвал тросы...
Л а й н а. Я тоже ног под собой не чую, весь день
пекла пироги, ох уж эти мне помолвки! Хотела лечь,
но не могу себя заставить. Ночь такая светлая, грех
спать! (Уходя, смотрит в окно.) Может быть, все-таки
пойти погулять? Конюх будет опять на гармошке иг¬
рать. Люблю послушать! (Уходит усталым, но реши-
тельным шагом.)
В ту минуту как Матти хочет уйти в другую дверь, входит Ева.
Е в а. Я хочу, чтобы вы меня отвезли на станцию!
Матти. Придется минут пять подождать, пока я
подам машину. Подъеду к парадному.
Ева. Отлично. Но вы даже не спрашиваете, зачем
я еду на станцию?
Матти. Я бы сказал, что вы хотите поспеть к один¬
надцатичасовому поезду в Хельсинки.
Ева. Кажется, вас это ничуть .не удивляет.
Матти. А зачем мне удивляться? Если шоферы
начнут удивляться, все равно ничего не изменится и
ни к чему не приведет. Никто не обратит внимания, да
и никакого значения это не имеет.
Е в а. Я еду в Брюссель, к приятельнице, на две-три
недели и не хочу, чтобы отец узнал. Вам придется
одолжить мне двести марок на билет. Разумеется, отец
немедленно с вами расплатится, как только я ему на¬
пишу.
Матти (неохотно). Ладно.
Ева. Надеюсь, вы не боитесь за свои деньги? Хоть
моему отцу и безразлично, с кем я обручусь, но в дол¬
гу он у вас не останется.
Матти (осторожно). Не знаю, будет ли он считать
себя в долгу, — деньги-то я даю не ему, а вам.
Ева (помолчав). Очень сожалею, что я вас об этом
попросила.
Матти. Не думаю, что вашему отцу безразлично,
если вы среди ночи вдруг уедете от помолвки, когда,
как говорится, еще пироги не поспели. Напрасно вы на
него сердитесь, что он вам посоветовал вести знакомст¬
во со мной, — это он просто сгоряча. Ваш отец, барыш¬
ня, желает вам только добра. Он мне сам сказал.
279
А когда он налижется, то есть, виноват, выпьет лиш¬
него, он сам не знает, что для вас — добро, тут он жи¬
вет только чувством. Зато, когда он трезвый, он опять
живет умом, покупает вам стоящего атташе, вы будете
атташихой в Париже или в Ревеле, можете делать, что
вам угодно, если придет охота, вот в такой хороший
вечер, а не захотите — не надо.
Ева. Значит, вы мне советуете выйти за господина
атташе?
Матти. Не такое у вас, барышня, материальное по¬
ложение, чтобы огорчать отца.
Ева. Я вижу, вы изменили свое мнение. Вы — на¬
стоящий флюгер.
Матти. Правильно. Только не надо обижать флю¬
гер, это несправедливо. Флюгер — железная вещь, кре¬
пче ничего нет, только у него нет твердой опоры, его
ничто не поддерживает. У меня тоже, к сожалению,
никакой твердой опоры нет. (Потирает большой и ука¬
зательный палец, намекая на деньги.)
Е в а. К сожалению, мне придется поосторожнее от¬
носиться к вашим добрым наставлениям, раз вам не
хватает твердости для честного ответа. И вы говорите
красивые слова насчет того, что мой отец желает мне
добра, просто потому, что боитесь одолжить мне денег.
Матти. Я и за свое место боюсь. Зачем терять
хорошее место?
Е в а. А вы, как я вижу, порядочный материалист,
господин Альтонен, или, как говорят в вашем кругу,
вы знаете, с какой стороны хлеб маслом намазан. Во
всяком случае, я еще никогда не видела, чтобы чело¬
век так откровенно показывал, как он боится за свои
деньги и вообще за свое благополучие. Я вижу, что не
только богатые думают о деньгах.
Матти. Простите, если я вас разочаровал. Но что
поделаешь, раз вы так прямо попросили денег. Вот ес¬
ли бы вы только намекнули, так сказать, оставили бы
вопрос висеть в воздухе, как говорится, между строк,
тогда бы нам и вообще не пришлось говорить о день¬
гах. Денежные дела всегда портят отношения.
Ева (садится). Я не выйду за атташе.
Матти. В сущности говоря, непонятно, почему вы
не хотите выходить именно за него? По-моему, что
280
один, что другой — все они похожи, я с ними имел
дело. Люди о.ни образованные, сапогами в вас бросать
не станут, даже если напьются, с деньгами не счи¬
таются, особенно с чужими, сумеют оценить вас — они
в этом толк знают, как в вине, их этому обучали.
Ева. Не выйду я за атташе. Я, кажется, выйду за вас.
Матти. Как прикажете понять?
Ева. Отец мог бы отдать нам лесопилку.
Матти. Вы хотите сказать — вам.
Ева. Нет, нам — раз мы поженимся.
Матти. Служил я в Карелии, в одном имении, там
хозяин раньше был батраком. Когда приходил в гости
пастор, хозяйка посылала мужа удить рыбу. А при дру¬
гих гостях он сидел за печкой и раскладывал пасьянс —
его только звали бутылки откупоривать. У них уже де¬
ти были большие. Отца по имени звали: «Виктор, при¬
неси галоши! Только не копайся!» Нет, барышня, это
мне не по вкусу.
Ева. Ну, вы, конечно, хотите командовать. Могу се¬
бе 'представить, как вы будете обращаться с женой.
Матти. Вы об этом уже думали?
Ева. Конечно, нет. Вы, наверно, воображаете, что
я целыми днями только и думаю о вас. Не знаю, откуда
у вас такое самомнение. Во всяком случае, мне надо¬
ело, что вы только о себе говорите, что вам нравится и
чего вам хочется, о чем вы где-то там слышали. Я вас
насквозь вижу — то -притворяетесь невинным барашком,
то дерзите мне! Я вас вообще не выношу, терпеть не
могу эгоистов, так и знайте! (Уходит.)
Матти садится и берет газету.
VII
Союз невест господина Пунтилы.
Двор в «Пунтиле». Воскресное утро. На балконе дома П у н т и л а,
бреясь, ссорится с Е в о й. Издали слышны церковные колокола.
П унт и л а. Ты выйдешь замуж за атташе — и
крышка! Иначе ты от меня гроша не получишь. Я от¬
вечаю за твое будущее.
Ева. То ты говоришь, чтобы я за него не выходила,
что он не мужчина, то опять... Сам сказал — выходи
за того, кого полюбишь.
281
П уйти л а. Мало чего я говорю, когда выпью лиш¬
нюю рюмку. Не смей толковать мои слова вкривь и
вкось! И если я тебя еще раз поймаю с шофером, я те¬
бе задам! Хорошо, что не было посторонних, когда ты
вышла с ним из бани! Вот был бы скандал! (Смотрит в
поле, орет.) Зачем коней пустили в клевер?
Голос. Конюх недосмотрел!
П унт и л а. Гони прочь! (Еве.) Стоит на один день
уехать — тут все идет вверх тормашками. Почему кони
в клевере? Потому что конюх завел шашни с садовни¬
цей. А почему телку, которой всего год и два месяца,
уже случили, так что она больше расти не будет? Пото¬
му, что коровница путается с 'практикантом и у нее,
конечно, уже нет времени следить, чтобы бык не лез
к «молодым коровам. Она дает ему полную волю. Свин¬
ство! А если бы садовница не гуляла с конюхом — вот
я с ней поговорю! — я бы продал не сто кило помидо¬
ров, а гораздо больше! Да разве ей до моих помидоров?
Их любить надо, это золотое дно! Нет, я запрещу все
эти шашни у себя в имении, слишком дорого они об¬
ходятся. Слышишь, так себе и зарубите на носу — ты
и твой шофер! Я не позволю разорять имение! Я с этим
покончу.
Ева. Я не разоряю имение.
Пунтила. Я тебя предупреждаю. Скандала я не
потерплю. Устраиваешь ей свадьбу в шесть тысяч ма¬
рок, все делаешь, чтобы достать ей жениха из самых
лучших кругов, мне это стоит целого леса, ты пони¬
маешь, что такое лес? А ты водишь дружбу с кем по¬
пало, даже с шофером.
Матти вошел во двор, остановился под балконом, слушает.
Я дал тебе тонкое воспитание! Не затем в Брюсселе
деньги платил, чтобы ты бросалась на шею всякому
шоферу, а затем, чтобы ты не якшалась с прислугой,
иначе они тебе на голову сядут. Их на десять шагов
подпускать нельзя, никаких фамильярностей, не то в
доме будет хаос. Тут я — железный 'человек! (Уходит в
дом.)
В воротах появляются четыре женщины из Кургелы. Они о
чем-то советуются — снимают платки, надевают венки из соломы,
одна из них идет во двор. Это Сандра-телефонистка.
282
Телефонистка. С добрым утром, я хотела бы
видеть господина Пунтилу.
Матти. Пожалуй, сегодня он с вами не станет раз¬
говаривать, он не в настроении.
Телефонистка. Я думаю, свою невесту он все-
таки примет.
Матти. А вы что — помолвлены с ним?
Телефонистка. По-моему, да.
Голос Пунтилы. И я тебе запрещаю даже про¬
износить слово «любовь». Это все равно что «свинство»,
а я никакого свинства у себя в «Пунтиле» не потер¬
плю. Помолвка назначена, свинью закололи, оживить ее
я не могу, она мне в угоду не воскреснет и не вернется
в стойло жрать помои из-за того, что ты передумала
идти замуж, и вообще я все уже решил и желаю жить
один, в тишине и спокойствии, а твою комнату я запру,
так и знай!
Матти берет метлу и подметает двор.
Телефонистка. Знакомый голос.
Матти. Ничего удивительного — это голос вашего
жениха.
Телефонистка. И похож и не похож. В Курге-
ле он разговаривал как-то иначе.
Матти. A-а, вы познакомились в Кургеле? Ка¬
жется, он там доставал «законный» спирт?
Телефонистка. Может быть, голос кажется не¬
знакомым потому, что тогда все было по-другому, у не¬
го было такое любезное лицо, он сидел в машине, и на
его лице играла утренняя заря.
Матти. Знаю я и это лицо и эту зарю. Шли бы вы
домой.
Во двор входит Эмма-самогонщица. Она делает вид, что
незнакома с телефонисткой.
Эмма-самогонщица. Господин Пунтила здесь?
Мне надо его видеть.
Матти. К сожалению, его нет. Но вот его неве¬
ста — можете поговорить с ней.
Телефонистка (играет). Кажется, это Эмма Та-
кинайнен, которая тайком гонит водку?
283
Эмма-самогонщица. Что, что я гоню? Водку?
Да я только каплю делаю, чтобы жене полицмейстера
ногу массировать, у меня жена начальника станции бе¬
рет спирт для вишневой наливки, видишь, все по зако¬
ну. А кто тут невеста? Телефонистка из Кургелы хочет
выдать себя за невесту моего жениха, господина Пун-
тилы, который, как я понимаю, 'проживает тут! Крепко
завинтила, дрянь этакая!
Телефонистка (сияя). А это 'что у меня, ты ви¬
дишь, самогонщица? Что у меня на пальце?
Эмма-самогонщица. Бородавка! А у меня на
пальце что? Я с ним обручилась, а не ты. С 'колечком и
с глоточком винца!
Матти. Значит, обе дамы из Кургелы? Видно, там
наших невест, как воробьев в марте.
Во двор входят Лизи-коровница и Мада-фарма-
ц е в т к а.
Лизи-коровница и М а д а - ф а р м а ц е в т к а
(одновременно). Не здесь ли живет господин Пунтила?
Матти. Вы из Кургелы? Нет, ваш Пунтила тут не
живет, я-то знаю, я — его личный шофер. Наш госпо¬
дин Пунтила, наверно, однофамилец того господина, с
которым вы обручены.
Коровница. Да я же Лизи Яккара, со мной он
действительно обручился, я могу доказать. (Показывая
на телефонистку.) И она тоже может доказать, он и с
ней обручился.
Эмма-самогонщица и С а н д р а - т е л е ф о-
нистка (одновременно). Да, мы можем доказать, мы
обе — законные 1невесты!
Все четыре хохочут во все горло.
Матти. Ну, я рад, что вы можете это доказать. Я
вам 'прямо скажу, если бы пришла одна законная не¬
веста, я бы особенно не стал интересоваться. Но я уз¬
наю голос масс, где бы я его ни услышал. Предлагаю
организовать союз невест господина Пунтилы. И тут
возникает любопытный вопрос: что вам здесь нужно?
Телефонистка. Рассказать ему, что ли? Видите
ли, господин Пунтила лично пригласил нас к себе в
гости, всех четырех, на праздник, на помолвку дочки,
284
Матти. Ну, этому приглашению цена — как про¬
шлогоднему снегу. Он на вас посмотрит как на уток,
которые прилетели с болота, когда охотник уже давно
ушел домой.
Э м м а - с а;м о г о н.щ и ц а. Ой, что-то не похоже на
хороший прием!
Матти. Я не говорю, что он вас плохо примет. Вы
рановато пришли, вот в чем беда. Надо будет мне улу¬
чить минуту и провести вас :к нему, когда он будет в
подходящем настроении, тогда он вас узнает и приве¬
тит как своих невест.
Фармацевтка. Ну, это только шутка, мы просто
хотим потанцевать, повеселиться.
Матти. Если выбрать время удачно, любая шутка
сойдет. Когда настроение хорошее, можно и пошутить.
Тогда могут прийти сразу 'четыре невесты. Пастор обал¬
деет от удивления, а судья будет рад и счастлив, когда
увидит, как пастор обалдел. Только нужно, что'бы все
было в порядке, нето господин Пунтила не захочет
вас признать, если мы ввалимся в зал как союз не¬
вест—с пением тавастландского гимна и со знаменем,
сшитым из нижней юбки.
Все громко хохочут.
Эмма-самогонщица. Значит, по-вашему, нас и
кофейком угостят, и потанцевать можно будет?
Матти. Может быть, вашему союзу и удастся про¬
вести эти требования в жизнь — они вполне справедли¬
вы: вам подали надежду, вы пошли на расходы — ведь
вы приехали поездом, верно?
Эмма-самогонщица. Во втором классе.
Ф и н а несет в дом глыбу масла.
Коровница. Сливочное масло!
Фармацевтка. Мы прямо с вокзала. Скажите —
не знаю вашего имени, — не можете ли вы дать нам по
стакану молока?
Матти. Стакан молока? Только не перед обедом:
нельзя портить аппетит.
Коровница, Не беспокойтесь, не испортим.
285
Матти. Для вас было бы полезнее, если б я мог
вашему жениху дать стакан чего-нибудь — только не
молока, конечно.
Телефонистка. Да, голос у него был суховат.
Матти. Сандра—она телефонистка, она все знает
и все узнает. Она понимает, почему я не бегу за моло¬
ком для вас, а соображаю, как бы мне напоить спиртом
его!
Коровница. А разве неправда, что у вас в «Пун-
тиле» девяносто коров? Я так слыхала.
Телефонистка. А голоса его ты не слыхала.
Матти. Будьте умницами, пока что с вас хватит
и запаха еды.
Конюх и Лайна несут в дом тушу свиньи.
Женщины (хлопают в ладоши). Всем хватит!
— Только бы корочка поджарилась!
— Майорану положить не забудьте!
Эмма-самогонщица. Как вы думаете, можно
будет за обедом расстегнуть крючки так, чтобы никто
не видел? Мне юбка узковата.
Фармацевтка. А вдруг господин Пунтила по¬
смотрит?
Телефонистка. За обедом он на тебя смотреть
не будет.
Матти. Знаете, какой это будет обед? Вы будете
сидеть рядом е господином окружным судьей из самого
Выборга. Я ему скажу (втыкает в землю метлу и го¬
ворит, обращаясь к ней): «Ваша честь, вот четыре бед¬
ные женщины, они очень боятся, что им откажут в
иске. Они долго шли по пыльным дорогам и наконец
пришли к своему жениху. Потому что рано утром де¬
сять дней назад к ним в деревню приехал толстый гос¬
подин в студебекере, обменялся с ними кольцами и наз¬
вал их невестами, а теперь он как 'будто хочет от них
отречься. Исполните свой долг, вынесите свой приговор,
и я вас предупреждаю, если вы их не защитите, так в
один прекрасный день ни вас, ни вашего суда и в по¬
мине не будет!»
Телефонистка. Браво!
Матти. С.вами и адвокат будет чокаться за сто¬
лом. Что ты ему скажешь, Эмма Такинайнен?
286
Э im м а - с а м о г о н щ и ц а. Скажу, что рада с ним
познакомиться, может, он мне составит налоговый ли¬
сток, да пускай построже обойдется с акцизными.
У вас, скажу, язык хорошо подвешен, может, уговорите
начальство, чтоб не держали так долго моего мужа на
военной службе, мне в поле одной не справиться, а
полковник у него препротивный. Похлопочите, скажу,
чтоб 1меня лавочник не обставлял, когда я беру у него
в долг сахар и керосин.
Матти. Вот что значит правильно использовать
знакомство. Но насчет налогов тебе придется забо¬
титься, только если не выйдешь за Пунтилу. Кто его
получит в мужья, может платить сколько угодно! Вам
с доктором тоже придется чокнуться, что вы ему ска¬
жете?
Телефонистка. Господин доктор, скажу, у меня
опять поясницу ломит, не смотрите таким зверем, не
бойтесь терять на меня время, я вам заплачу, когда
выйду за господина Пунтилу. И не торопитесь, нам еще
только подали кашу, а кофе еще даже не поставили
кипятить, а вы отвечаете за здоровье народа.
Два работника катят к дому две бочки пива.
Э м м а -с а м о г о н щ и ц а. И пива припасли!
Матти. Ну а вам придется сидеть за столом рядом
с пастором. Что вы ему скажете?
Коровница. Скажу: теперь у меня будет время,
смогу ходить в церковь по воскресеньям, если придет
охота.
Матти. Какой же это разговор? Я уж от себя до¬
бавлю: господин пастор, скажу, видите, Лизи-коровница
сегодня ест с фарфоровой тарелки, уж вы-то должны
радоваться больше всех, в Писании сказано — перед
богом все равны, а уж перед господином Пунтилой и
подавно. Если она станет хозяйкой в имении, вам не¬
пременно что-нибудь перепадет, ко дню рождения по¬
шлют вам, как полагается, две бутылки белого, пропо¬
ведуйте на здоровье про небесные луга, потому что,
слава богу, на земных лугах ей больше коров доить
не придется!
Пока Матти разглагольствует, П у н т и л а вышел на балкон и
мрачно слушает.
287
Пун тил а. Когда закончите — скажите. Кто эти
бабы?
Телефонистка (со смехом). Ваши невесты, гос¬
подин Пунтила! Неужели не узнали?
П унт и л а. Что? Я вас не знаю!
Эмма-самогонщица. Сейчас узнаете — по коль¬
цам!
Телефонистка. От занавесок, из кургельской ап¬
теки.
Пунтила. Что вам тут нужно? Скандалить при¬
шли?
Матти. Господин Пунтила, может, сейчас время
неудачное, рановато еще, но мы тут обсуждали, и<ак
поразвлечь гостей за обедом, мы организовали «Союз
невест господина Пунтилы».
Пунтила. Почему уж сразу не профсоюз? Там, где
ты околачиваешься, что-нибудь такое может прямо из-
под земли вырасти, я тебя знаю, я знаю, какую ты га¬
зету читаешь!
Эмма-самогонщица. Да мы же в шутку, нас
бы только угостили кофейком.
Пунтила. Знаю я ваши шутки! Шантажировать
меня пришли, чтоб я заткнул вам глотки подачкой!
Эмма-самогонщица. Ну-ну, потише!
Пунтила. Я вам покажу, пришли тут покутить на
мой счет, пользуетесь моей любезностью? Убирайтесь-
ка подобру-поздорову, пока я не позвал полицию! Ты
там, я тебя узнал, ты телефонистка, вот я позвоню в
контору, спрошу, разрешают они своим служащим вы¬
творять такие безобразия? Я и про вас всех узнаю, кто
вы такие!
Эмма-самогонщица. Все понятно. Знаете, гос¬
подин Пунтила, хотелось просто повеселиться, 'чтобы
было что вспомнить на старости лет. Ну-ка, сяду я на
вашу землю, чтобы можно 'было сказать: посидела и я
в гостях у Пунтилы, он сам меня пригласил. (Садится
на землю.) Вот, теперь никто не посмеет спорить — села
и сижу. А рассказывать, 'что я не на стуле сидела, а на
голой тавастландской земле, я не стану, хоть про нашу
землю во всех учебниках пишут: труда в нее надо
вкладывать много, но и прибыли она много приносит,
только вот не пишут, кто труд вкладывает, а кому при¬
288
быль идет. Нанюхалась я и жареной телятины, видела,
сколько масла понесли, да и пива тут хватало! (Поет.)
Синь озер, выси гор, стаи тучек над горой —
Все так мило тавастландскому люду:
И зеленый лес, и в Або корабельных верфей строй.
Правильно я говорю? Ну-ка, подымите меня, не век же
мне тут сидеть в исторической позе!
Пунтила. Убирайтесь из моего дома!
Женщины снимают соломенные венки, бросают их на землю и
уходят. Матти сметает солому в кучу.
VIII
Финские рассказы.
Проселочная дорога. Вечер. Четыре женщины идут домой.
Эмма-самогонщица. Откуда же можно знать,
в каком настроении они тебя встретят? Когда хоро¬
шенько насосутся, они шутят и щиплют тебя где попа¬
ло. Вырываться приходится, а то совсем распояшутся
и затащут тебя тут же в малинник. А то вдруг им что-
то заскочит в 'печенку, и они готовы звать полицию.
У меня в башмаке, кажется, гвоздь торчит.
Телефонистка. И подметка отваливается.
Коровница. Не для таких дорог наши башмаки
сшиты.
Эмма-самогонщица. Совсем истрепала баш¬
маки, а они должны бы еще год послужить. Мне бы
камешек найти.
Все садятся.
(Забивает гвоздь в башмаке.) Вот я и говорю,
нельзя на господ рассчитывать. Они то такие, то эдакие,
а потом опять такие. Вот, например, полицмейстерша
часто посылала за мной среди ночи, чтобы я массиро¬
вала ей ноги —они у нее отекали. И каждый раз она
была разная — смотря как поладит с мужем. У него
что-то там было со служанкой. Когда она мне раз пода¬
рила шоколад, я уж знала, что он эту служанку про¬
гнал. А потом он, верно, опять с ней спутался, потому
что полицмейстерша сразу позабыла, сколько раз я ее
289
10 Брехт, т. III
массировала — шесть или десять. Такая скверная па¬
мять у нее вдруг сделалась.
Фармацевт,к а. Иногда у них память бывает че¬
ресчур хорошая. Вроде как у нашего Пекка-американца.
Он там нажил состояние, а через двадцать лет вернулся
к родным. Они были до того бедные — у моей матери
картофельную шелуху выклянчивали. А когда он при¬
ехал, они его угостили жареной телятиной, чтобы за¬
добрить. А он телятину съел и давай вспоминать, как он
когда-то одолжил бабушке двадцать марок. И все толь¬
ко головой покачивал, жалел, что им так плохо прихо¬
дится, даже долг отдать не могут.
Телефонистка. Это они умеют. Ну да ведь с
чего-то им и надо богатеть. Вот у нас зимой в тысяча
девятьсот восьмом году один помещик хотел ночью
перейти озеро по льду. Он знал, что где-то есть по¬
лынья, так он мужику, который его вел, велел идти
двенадцать километров впереди дорогу пробовать. Обе¬
щал ему за это лошадь подарить. Вот они дошли до
середины, и тут помещик говорит: «Если доведешь до
берега и я не провалюсь, получишь теленка». Потом по¬
казались огни деревни, и он сказал: «Ты уж постарай¬
ся — часы заработаешь». Когда до берега оставалось
шагов пятьдесят, он уже стал говорить о мешке кар¬
тошки. А как добрались до места, дал он ему одну мар¬
ку и говорит: «Долго же ты, брат, провозился!» Мы,
глупые, не разбираемся в господских штучках. А что
же? Они ведь с виду такие же люди, как мы. Вот мы и
попадаемся. Были бы они похожи на медведей или га¬
дюк, мы бы уж как-нибудь поостереглись.
Фармацевтка. Не надо с ними шутки шутить.
И 'брать у них ничего не надо!
Эмма-самогонщица. Ничего не брать! Как же
это: ведь у них в руках все, а у нас — ничего. Попробуй-
ка ничего не взять у реки, когда пить хочется!
Фармацевтка. Да, что-то здорово пить хо¬
чется.
Коровница. Мне тоже.
Телефонистка. Мы всегда в накладе остаемся.
Коровница. В Каузале одна связалась с хозяй¬
ским сыном, где она батрачила. Он сделал ей ребенка,
а на суде в Хельсинки от всего отрекся, чтобы
290
не платить алиментов. Ее мать взяла адвоката, и тот
все его письма из армии выложил на стол судье. Пись¬
ма были та;кие, что из них все было ясно. И он должен
был получить свои пять лет за лжесвидетельство. Но
только судья начал читать первое — нарочно медленно
стал читать, — она сразу говорит: давайте письма об¬
ратно. Никаких алиментов ей и не присудили. Идет она
из суда, слезы ручьем текут, мать сердится, а он хохо¬
чет. Вот она какая, любовь!
Телефонистка. Ну и глупо ничего с них не
брать.
Эмма-самогонщица. Нет, иногда умно. Один
парень из-под Выборга ничего у них не брал. В восем¬
надцатом году он был у красных, а потом его за это
посадили в лагерь в Таммерфорсе, он был совсем мо¬
лодой 'парнишка, он там траву жрал с голоду, им ни¬
чего есть не давали. Мать его навестила и кое-что
принесла. Она пришла за восемьдесят километров. Она
батрачила у помещика, и помещица дала ей с собой
рыбу и фунт масла. Она шла пешком, а когда какой-ни¬
будь крестьянин подсаживал ее на телегу, она ехала
часть дороги. Она говорила крестьянину: «Я иду в Там¬
мерфорс навестить моего сына Ати. Он сидит в лагере
для красных, а помещица, добрая душа, дала мне для
него рыбу и фунт масла». Когда крестьянин слышал
это, он говорил, чтобы она слезала, потому что у нее
сын — красный, но, когда она проходила мимо женщин,
которые стирали на речке, она опять рассказывала: «Я
иду в Таммерфорс навестить моего сына в лагере для
красных, а помещица, добрая душа, дала мне для него
рыбу и фунт масла». И когда она 'пришла в лагерь в
Таммерфорсе, она и коменданту сказала эти самые сло¬
ва, и он засмеялся и позволил ей войти, хотя это вооб¬
ще запрещалось. Перед лагерем еще росла трава, но
за колючей проволокой не было ни одной зеленой тра¬
винки, ни одного листика на деревьях, они там все
съели. Это все правда, слышите вы? Своего Ати она
не видела два года, пока он был на гражданской войне,
а потом в плену, и он был очень худой. Она говорит:
«Ну, здравствуй, Ати, вот я тебе принесла рыбу и мас¬
ло, помещица дала». Ати поздоровался с ней, спросил
насчет ее ревматизма и насчет некоторых соседей, но
10* 291
рыбу и масло он не хотел взять ни за 'что на свете, он
очень разозлился и сказал: «Ты это выклянчила у по¬
мещицы? Ну так можешь нести все это обратно, от них
я ничего не возьму». И она должна была снова за¬
вернуть свои подарки, а ее Ати был такой голодный, и
она сказала: «Прощай» — и отправилась обратно, сно¬
ва пешком, и, только когда ее подсаживали, ехала в
телеге. Батраку, который ее подвез, она сказала: «Мой
Ати в лагере для военнопленных, он не взял рыбу и
масло, потому что я выклянчила их у помещицы, а от
них он ничего не берет». Дорога была длинная, а она
уже старая, и она по временам присаживалась у края до¬
роги и откусывала немного рыбы и масла, потому что это
все уже начало портиться и даже немного провоняло.
Но женщинам у реки она теперь сказала: «Мой Ати
в лагере для военнопленных.- Он не захотел рыбы и
масла, потому что я выклянчила их у помещицы, а он
ничего у них не берет». Это она говорила всем, кого
встречала, так что люди узнали про Ати по всему ее
пути, а путь был — восемьдесят километров.
Лиз и- коровниц а. Да, бывают такие, как ее Ати.
Э м м а - с а м о г о н щ и ц а. Мало их очень.
Они встают и молча идут дальше.
IX
Пунтила обручает свою дочку с настоящим человеком.
Столовая с маленькими столиками и огромным буфетом. Пастор,
судья и адвокат стоя курят и пьют кофе. В углу молча си¬
дит и пьет Пунтила. В соседней комнате танцуют под патефон.
Пастор. Настоящую веру нынче редко найдешь.
Везде сомнения, равнодушие, тут и сам усомнишься в
нашем народе. Я им вбиваю в головы, что без божьей
воли ни одна черничная ягода не вырастет, а они при¬
нимают дары природы как должное, жрут все, как буд¬
то так и надо. Отчасти их неверие объясняется тем, что
они в церковь не ходят,— сколько раз я проповедовал
перед пустыми скамьями, как будто нельзя приехать на
велосипедах, у каждой коровницы есть велосипед. Но,
конечно, это и от врожденной испорченности. Пред¬
ставьте себе, на прошлой неделе у постели умирающе¬
292
го я рассказываю, что ждет 'человека на том свете, а
он мне 'вдруг преподносит: «А не повредят, по-вашему,
эти дожди картофелю?» После этого поневоле спро¬
сишь себя, а кому мы нужны, вся наша работа идет
псу под хвост!
Судья. Отлично вас понимаю. Нести культуру в
эту чернь — не сахар.
Адвокат. Нам, адвокатам, тоже нелегко. Мы все¬
гда жили за счет хозяйственных мужичков с железным
характером, они лучше по миру пойдут с клюкой, чем
поступятся своими правами. Теперь они тоже любят
ссориться, да им скупость мешает. Они бы с удовольст¬
вием оскорбляли друг друга, даже ножи в ход пускали
бы, сбывали бы хромых кляч, но как только начина¬
ются судебные издержки, так они сразу сдают, они из-
за денег готовы прекратить самое роскошное дело.
Судья. Коммерческий век, ничего не поделаешь!
Мельчают люди, прошло старое доброе время. Сколько
сил надо, чтобы не разочароваться в нашем народе и
все время пытаться приобщить его хоть немножко к
культуре.
Адвокат. Пунтиле хорошо: у него хлеб сам ра¬
стет в поле. А выпестовать хороший процесс — нелегкое
дело, тут поседеешь, прежде чем у тебя вырастет хо¬
рошее толстенькое дельце. Иногда думаешь —ну, ко¬
нец, дальше никакие кляузы не помогут, все доказано,
и дело испустит дух, не успев расцвести, а потом, гля¬
дишь, оно и ожило, поправилось. Опаснее всего, когда
дело только-только вылупилось, когда оно, так сказать,
еще сосунок. Тут смертность выше всего — того и гляди
прекратят. А если довести дело до солидного возраста,
выкормить, вынянчить, тут оно само дальше пойдет, и
если протянет лет пять-шесть, так есть надежда, что
до седых волос доживет. Но попробуй затяни его на
столько лет! Нет, у нас собачья жизнь!
Входят атташе с пасторшей.
Пасторша. Господин Пунтила, вы забыли своих
гостей. Господин министр сейчас танцует с вашей до¬
черью, но он уже спрашивал о вас.
Пунтила молчит.
293
Атташе. Госпожа »пасторша только что изумитель¬
но сострила — министр ее спрашивает, но вкусу ли ей
джаз. Никогда в жизни я не ждал с таким интересом:
как-то, думаю, она выйдет из такого щекотливого поло¬
жения? Она немножко подумала и говорит: «Под орган
танцевать нельзя, так пусть играют на каких угодно
инструментах — мне все равно!» Министр чуть не умер
от смеха. Что ты скажешь, Пунтила?
Пунтила. Ничего, я своих гостей не осуждаю!
(Жестом подзывает к себе судью.) Фредрик, нравится
тебе эта физиономия?
Судья. Ты про кого?
Пунтила. Про атташе. Нет, серьезно.
Судья. Осторожней, Иоганнес, пунш очень крепкий.
Атташе (напевает мелодию, которую играют ря¬
дом, и пританцовывает). Так и подмывает, не правда ли?
Пунтила (еще раз подзывает судью, тот старается
не обращать внимания). Фредрик! Говори правду: нра¬
вится или нет? Я за эту морду отдал целый лес!
Все остальные напевают: «Везде ищу Титину, Титину, Титину...»
Атташе (ничего не подозревая). Я никогда не за¬
поминаю слов, еще в школе не мог ни одного слова за¬
помнить, но ритм у меня в крови.
Адвокат (видя, что Пунтила упорно подзывает
его). Здесь что-то душно, пойдем в гостиную. (Хочет
увести атташе.)
Атташе. Но недавно я все-таки запомнил целую
строчку: «Уи хев но бананас» К Значит, можно на¬
деяться, что память у меня исправится,— я вообще оп¬
тимист!
Пунтила. Фредрик! Смотри — и суди! Слышишь,
Фредрик!
Судья. Знаете анекдот, как еврей забыл свое паль¬
то в кафе? Пессимист говорит: «Ему обязательно вер¬
нут пальто!» А оптимист говорит: «Нет, не вернут ни¬
когда!»
Все смеются.
Атташе. Ну и как, вернули?
Все смеются. 11 «У нас нет бананов» (англ.),
294
Судья. Вы, кажется, не поняли, в чем соль.
Пунтила. Фредрик!
Атташе. Тогда объясните мне, пожалуйста. По-
моему, вы перепутали ответы. Наверно, оптимист гово¬
рит: «Да, ему вернут пальто!»
Судья. Нет, это говорит пессимист. Понимаете,
соль в том, что пальто старое, и лучше, если оно про¬
падет!
Атташе. Ах вот оно что—'пальто старое! Но вы
забыли это сказать. Ха-ха-ха! Изумительно остроумно!
В жизни так не смеялся!
Пунтила (мрачно встает). Придется мне вме¬
шаться. Такого человека я терпеть не обязан. Фредрик,
ты не желаешь отвечать мне прямо на вопрос, что
ты скажешь про эту физиономию, которая лезет ко
мне в зятья. Но у меня хватит смелости самому ре¬
шить. Человек без юмора — не человек. (С достоинст¬
вом.) Извольте оставить мой дом, да, да, именно
вы, не оглядывайтесь, как будто речь идет о ком-то
другом.
Судья. Пунтила, это ты уж слишком.
Атташе. Господа, прошу вас забыть этот инцидент.
Вы не представляете, насколько щекотливо положение
членов дипломатического корпуса. Из-за малейшей те¬
ни на репутации человеку могут отказать в аккредито¬
вании. В Париже, на Монмартре, теща секретаря ру¬
мынского посольства избила зонтиком своего любовни¬
ка, и сразу получился скандал.
Пунтила. Саранча во фраке! Лесной вредитель!
Сожрал мой лес!
Атташе (горячо). Вы понимаете, дело не в том,
что у нее 'был любовник, это вполне принято, и не в
том, что она его поколотила, это вполне понятно, — но
зонтиком! Это вульгарно. Все дело в нюансах.
Адвокат. Пунтила, он прав. Его честь легко уяз¬
вима. Он дицломат.
Судья. Пунш на тебя слишком сильно действует,
Иоганнес.
Пунтила. Фредрик, ты не понимаешь всей серь¬
езности положения.
Пастор. Господин Пунтила несколько возбужден.
Анна, может быть, ты пройдешь в гостиную...
295
П унт и л а. Сударыня, прошу вас не беспокоиться
за меня — я держу себя в руках. Пунш на меня не дей¬
ствует, на меня действует только физиономия этого
господина, она мне глубоко противна, вы это можете
понять.
Атташе. О моем чувстве юмора очень лестно ото¬
звалась принцесса Бибеско: она сказала леди Оксфорд,
что я смеюсь при каждом каламбуре или шутке зара¬
нее— это значит, что я очень быстро соображаю!
П унт и л а. У него -чувство юмора? Фредрик!
Атташе. Пока не называют вслух имен, все еще
поправимо, но если оскорбление, так сказать, имен¬
ное— тогда уже это неисправимо.
Пунтила (с горьким сарказмом). Фредрик, что
мне делать? Я забыл его фамилию, теперь я от него не
отделаюсь, слышал, что он сказал? Ох, слава богу,
вспомнил: я вицел его фамилию на векселе, который
мне пришлось выкупить. Он — Эйно Силакка! Может,
он теперь уберется, как ты думаешь?
Атташе. Господа, имя названо. Теперь надо взве¬
шивать каждое слово, каждый звук.
П унт и л а. Ничем не проймешь. (Вдруг орет.) Ухо¬
ди немедленно, чтоб духу твоего не было в «Пунтиле»,
не отдам свою дочь саранче во фраке!
Атташе (поворачивается к нему). Пунтила, ты,
кажется, хочешь меня обидеть? Ты переходишь ту еле
уловимую границу, когда твоя попытка удалить меня
из дому может вызвать скандал.
Пунтила. Нет, это слишком! Всякое терпение
лопнет! Я решил было намекнуть тебе, что твоя фи¬
зиономия мне действует на нервы и тебе лучше исчез¬
нуть, но ты меня заставляешь прямо сказать: «Вон, по¬
ганец!»
Атташе. Пунтила, теперь я на тебя обиделся. Все¬
го лучшего, господа. (Уходит.)
Пунтила. Не смей идти так медленно! Ты у меня
побежишь, я тебе покажу, как дерзить! (Бежит за ат¬
таше.)
Все, кроме судьи и пасторши, бегут за Пунтилой.
Пасторша. Вот это уже скандал!
Входит Ева.
296
Ева. Что случилось? Что это за крик во дворе?
Пасторша (бежит к ней). Дитя мое, крепись!
Случилась пренеприятная история, будь мужественной,
собери все силы!
Е в а. Что случилось?
Судья (подает ей стакан хереса). Выпей, Ева!
Твой отец выпил целую бутылку пунша и вдруг почув¬
ствовал идиосинкразию — не мог смотреть на лицо
Эйно и выгнал его.
Ева (пьет). Херес отдает пробкой, жаль. Что же
он ему сказал?
Пасторша. Как, ты не приходишь в отчаяние?
Ева. Нет, почему же? Прихожу.
Пастор (возвращается со двора). Это ужасно.
Пасторша. Что такое? Что там случилось?
Пастор. На дворе была страшная сцена. Он за¬
кидал его камнями.
Е в а. И попал?
Пастор. Не знаю. Адвокат бросился между ними.
И министр тут, рядом, в гостиной!
Ева. Дядя Фредрик, пожалуй, теперь он действи¬
тельно уедет. Хорошо, что мы пригласили министра.
Без него и наполовину не вышел бы такой хороший
скандал.
Пасторша. Ева!
Входит Пунтила, за ним Матти, Фина и Лайн а.
П у н т и л а. Теперь я вижу, как глубоко испорчен
свет. Вхожу в гостиную с самыми лучшими намерени¬
ями, объявляю, 'что я по ошибке чуть не выдал свою
единственную дочь за дипломатическую саранчу и те¬
перь спешу исправить ошибку и обручить ее с насто¬
ящим человеком, рассказываю всем, что я давно решил
выдать свою дочь за отличного человека — Матти Аль-
тонена, — он превосходный шофер и мой личный друг.
Прошу их всех выпить за счастливую молодую чету.
И что же, вы думаете, мне отвечают? Министр, которо¬
го я считал порядочным, культурным 'человеком, по¬
смотрел на меня, как на ядовитый гриб, и велел пода¬
вать свою машину. Другие, конечно, собезьянничали —
тоже ушли. Да, печально, печально! Я почувствовал се¬
бя, как христианский мученик перед львами, и не стал
297
скрывать своих убеждений! Министр вылетел пулен, но
я, к счастью, успел нагнать его у машины и сказал, что
я и его считаю поганой рожей. По-моему, я выразился
в вашем духе.
Матти. Господин Пунтила, может, пойдем на кух¬
ню, обсудим дело за бутылочкой пунша?
Пунтила. Зачем же на кухню? Мы еще помолв¬
ку не отпраздновали, та не в счет! Ну-ка, составьте
столы, накрывайте как следует. Будем пировать. Фина,
садись рядом со мной! (Садится посреди столовой.)
Все составляют столики, накрывают на стол. Ева и Матти вносят
стулья.
Ева. Не смотри на меня, как отец смотрит на не¬
свежее яйцо к завтраку: помнится, ты на меня смотрел
по-другому.
Матти. То было для проформы.
Ева. Когда ты ш>чью собрался со мной ловить ра¬
ков на острове, ты не раков собирался ловить.
Матти. Так то было ночью, да и то я о свадьбе не
думал.
Пунтила. Пастор, садись рядом с Финой. Госпожа
пасторша, поближе к кухарке! Фредрик, посиди и ты
хоть раз в приличной компании!
Все нерешительно садятся. Молчание.
Пасторша (кухарке). Вы уже солили грибы?
Л айн а. Я их не солю, я их сушу.
Пасторша. А как вы их сушите?
Л а й н а. Режу большими кусками, нанизываю на
нитку и вешаю на солнце.
Пунтила. Я хочу сказать несколько слов о жени¬
хе моей дочери. Матти, я незаметно изучал тебя, и те¬
перь я знаю, что ты за человек. Не в том дело, что, с
тех пор как ты живешь тут, все машины целы, отремон¬
тированы, никогда не ломаются. Нет, я уважаю в тебе
человека. Думаешь, я забыл, 'что случилось сегодня ут¬
ром. Я видел, какими глазами ты смотрел на меня,
когда я стоял, точно Нерон, на балконе и прогонял доро¬
гих гостей. Я был нак в тумане, ничего не соображал —
я ж тебе говорил про эти мои припадки. И за столом
ты, наверно, заметил, а если тебя тут не было, то ты,
298
йаверно, догадался, как я сидел молча, всем чужой, й
представлял себе, как эти четыре бедняжки топают
пешком в Кургелу, а им даже глотка пунша не дали,
только обругали. Не удивлюсь, если они во мне усом¬
нились. Но я тебя прямо спрашиваю: можешь ты за¬
быть об этом, Матти?
Матти. Господин Пунтила, считайте, что я все за¬
был, только, пожалуйста, скажите вашей дочке со всем
вашим авторитетом, что ей нельзя идти замуж за шо¬
фера.
Пастор. Совершенно справедливо.
Ева. Папа, мы с Матти тут поспорили, пока тебя не
было. Он не верит, что ты нам дашь лесопилку, и счи¬
тает, что я не выдержу и не смогу жить с ним как жена
простого шофера.
Пунтила. Что скажешь, Фредрик?
Судья. Не спрашивай меня, Иоганнес, и не смотри
на меня, как раненый олень. Спроси лучше Лайну!
Пунтила. Лайна, я тебя спрашиваю, неужели ты
считаешь меня способным скаредничать по отношению
к моей дочке, неужто мне для нее жаль лесопилки, и
мельницы, и леса.
Лайна (ее прервали, она все время шепчется с па-
сторшей, обсуждая заготовку грибов, что видно по их
жестам). Да, да, господин Пунтила, я сейчас сварю вам
кофе.
Пунтила (Матти). Матти, ты умеешь пристойно
обращаться с женщинами?
Матти. Говорят, умею.
Пунтила. Это ерунда! А вот умеешь ли ты с ними
непристойно обращаться? Это главное. Нет, нет, не от¬
вечай, я знаю, что ты себя хвалить не любишь, тебе
неловко. Но у тебя с Финой что-нибудь было? Тогда
я могу ее спросить. Нет? Вот уж не понимаю.
Матти. Будет вам, господин Пунтила.
Ева (которая успела выпить лишнее, встает и про¬
износит речь). Милый Матти! Прошу тебя жениться на
мне. Пускай у меня тоже будет муж, как у всех, и если
хочешь, мы сейчас же пойдем ловить раков без всяких
снастей. Я о себе ничего особенного не воображаю, как
ты, наверно, думаешь, и могу жить с тобой, даже если
нам туго придется.
299
Пунтила. Браво!
Е в а. А если не хочешь ловить раков, может быть,
тебе это кажется глупой забавой, так я могу сложить
чемоданчик и поехать с тобой к твоей маме. Отец воз¬
ражать не будет...
Пунтила. Напротив, буду только приветствовать.
Матти (тоже встает, залпом выпивает два стака¬
на). Вот что, барышня, я готов делать любые глупости,
но к своей матери я вас не повезу, старушку может
хватить удар. У нее всего одна кушетка. Господин
пастор, опишите барышне, какая у бедных кухня и где
они спят.
Пастор (серьезно). Обстановка чрезвычайно убо¬
гая.
Ева. Зачем описывать? Сама увижу.
Матти. Да, и спросите мою старую маму, где у
нее ванна!
Ева. Могу ходить и в баню.
Матти. На деньги господина Пунтилы? Вы думае¬
те, я стану владельцем лесопилки? Ничего из этого не
выйдет, завтра господин Пунтила придет в себя и обра¬
зумится.
Пунтила. Не говори, ничего не говори о том Пун-
тиле, тот Пунтила наш общий враг, я его, подлеца,
утопил сегодня в бутылке пунша! А я — вот он!
Я стал человеком, пейте все, станьте и вы людьми, не
бойтесь!
Матти. Поймите, не могу я привезти вас к моей
матери. Хотите знать правду? Она меня отхлещет туф¬
лями по щекам, если я ей приведу такую жену, так
и знайте!
Ева. Матти, зачем ты так говоришь?
Пунтила. Да, ты перехватил, Матти. Конечно, у
Евы есть свои недостатки, она, наверно, разжиреет, как
ее покойная матушка, но это будет лет в тридцать —
тридцать пять, а теперь она — хоть куда!
Матти. Я не о том, что она растолстеет, я о том,
что она непрактичная и не годится в жены шоферу.
Пастор. Я того же мнения.
Матти. Зря вы сметеесь, барышня. Вам не до сме¬
ха будет, когда моя матушка устроит вам экзамен. Вы
сквозь землю провалитесь.
300
Ева. Давай попробуем, Матти. Как будто я уже
твоя жена, шоферская жена, скажи, что мне делать?
Пунтила. Вот это здорово! Принеси-ка бутербро¬
ды, Фина, мы устроим уютный ужин, а Матти проэкза¬
менует Еву так, что с нее три пота сойдет!
Матти. Сиди, Фина, у нас никакой прислуги нет.
Если к нам неожиданно придут гости, так мы подадим
то, что сами всегда едим. Принеси-ка селедку, Ева.
Ева (весело). Бегу! (Убегает.)
Пунтила (кричит ей вслед). Масло не забудь!
(Матти.) Приветствую твое решение — жить самостоя¬
тельно и не принимать от меня ничего. Не каждый бы
так поступил.
Пасторша (кухарке). Но шампиньоны я не солю,
я их варю в масле, с лимоном, они должны быть малю¬
сенькие, как пуговки. А грузди я мариную.
Л айна. Груздь — гриб простой, но вкусный. Бла¬
городные грибы только шампиньоны и белые.
Ева (вносит тарелку с селедкой). У нас в хозяйстве
масла нет, верно?
Матти. Да, вот она, голубушка! (Берет тарелку.)
Ее сестрицу видел только вчера, а другую родствен¬
ницу— позавчера, и так каждый день, с тех пор как
себя помню. (Еве.) Сколько раз в неделю вы готовы
есть селедку?
Ева. Раза три, Матти, если уж так надо.
Л а й н а. Нет, хочешь не хочешь, а придется есть
почаще.
Матти. Многому вам еще надо научиться. Моя
мать, когда служила в имении кухаркой, подавала се¬
ледку людям пять раз в неделю, а вот Лайна ухит¬
ряется подавать восемь раз. (Берет селедку за хвост.)
Привет тебе, селедочка, кормилица бедняков! Тобой во
всякое время будешь сыт, от тебя и живот болит —
больно солона! Из моря пришла, а в землю уйдешь. Ты
силу даешь леса рубить, поля засевать, ты хорошее топ¬
ливо для машин, называемых челядью, пока они еще
не стали перпетуум-мобиле. Селедка ты, селедочка, пес
тебя дери, если бы не ты, мы бы, пожалуй, стали тре¬
бовать у хозяина свинины на обед — пропала бы тогда
наша Финляндия! (Кладет сельдь на тарелку, режет и
раздает всем по кусочку.)
301
fl унт и л а. Для меня это просто Деликатес, редко
приходится пробовать. Нельзя допускать такое неравен¬
ство. Будь моя воля, я бы все доходы с имения склады¬
вал в общую кассу, и кому из служащих что нужно —
пусть берет на здоровье! Ведь без них в кассе было бы
пусто. Правильно я говорю?
Матти. Не советую так делать. Вы разоритесь в
два счета, и банк все заграбастает.
Пунтила. По-твоему — так, а по-моему — иначе.
Ведь я — без двух минут коммунист. И если б я был
батраком, я бы этому Пунтиле такую жизнь устроил —
сущий ад! Ну, экзаменуй ее дальше, интересно послу¬
шать.
Матти. Как подумаю, что надо уметь девушке, ко¬
торую я приведу в дом к моей матери, так сразу вспо¬
минаю про носки. (Снимает башмак, подает Еве носок.)
Умеете вы, например, штопать?
Судья. Ну, это уж слишком! Я молчал, когда ты за¬
ставил ее есть селедку, но даже любовь Джульетты к
Ромео не выдержала бы штопки носков. Опасна лю¬
бовь, которая способна на такие жертвы, от нее жди
неприятности, слишком пылкая страсть легко может
привести на скамью подсудимых.
Матти. В бедных семьях носки штопают не от
страсти, а из экономии.
Пастор. Не думаю, чтобы добрые сестры, которые
воспитывали ее в Брюсселе, готовили ее к таким обя¬
занностям.
Ева уже принесла иголку и нитки и начинает зашивать носок.
Матти. Да, придется ей наверстывать запущенное
воспитание. (Еве.) Я, конечно, не попрекаю вас вашей
необразованностью, раз вы так стараетесь. Не повезло
вам в выборе родителей, ничему путному вас не научи¬
ли. Уже по селедке видно было, какие огромные пробе¬
лы в вашем воспитании. Я нарочно дал вам носок, надо
же посмотреть, на что вы способны.
Ф и н а. Давайте я покажу барышне, как штопать.
Пунтила. Старайся, Ева! У тебя голова хорошая,
ты сообразишь.
Ева робко подает носок Матти. Он подымает его и смотрит с
кислой усмешкой — носок безнадежно испорчен.
302
Ф и н а. Без штопального грибка и я бы лучше не
сумела.
Пунтила. Почему не взяла грибок?
Матти. Темнота, серость.
Судья хохочет.
Нечего смеяться, пропал мой носок. (Еве.) Для вас
выйти замуж за шофера — настоящая трагедия, при¬
дется по одежке протягивать ножки, а одежка очень
уж короткая, вы и представления не имеете до чего.
Ладно, проверим еще раз, может, вам легче будет от
меня отстать.
Ева. Сознаюсь, с носком вышло неудачно.
Матти. Представим себе, что я служу шофером в
имении, а вы 'помогаете стирать -белье, а зимой — топить
печи. Вот, скажем, вернулся я вечером домой — как вы
со мной будете обращаться?
Ева. О, это я хорошо сумею. Иди домой, Матти!
Матти отходит на несколько шагов и как будто входит
в двери.
Матти, милый! (БежЦт к нему, целует.)
Матти. Первая ошибка. Нельзя лезть с нежностями,
когда я усталый прихожу домой. (Как будто идет к
умывальнику, моется. Протягивает руку за полотен¬
цем.)
Ева (начинает болтать). Бедненький мой Матти,
устал, да? Я целый день думала, как ты там мучаешь¬
ся. Ах, я бы с радостью избавила тебя от этой ра¬
боты!
Фина сует ей в руки салфетку, она растерянно подает ее
Матти.
Прости, я не поняла, что тебе нужно полотенце.
Матти что-то неприветливо бурчит, садится к столу, протягивает
Еве ногу. Она пытается стащить сапог.
Пунтила (встает, напряженно смотрит). Тяни!
Пастор. Я считаю это очень полезным уроком.
Вы видите, как все это противоестественно.
303
Матти. Не всегда же я так делаю. Сегодня, к при¬
меру, я пахал на тракторе и устал до смерти — надо с
этим считаться. А ты что сегодня делала?
Ева. Стирала, Матти.
Матти. Сколько штук белья они заставили тебя
выстирать?
Ева. Целых четыре — и все простыни.
Матти. Фина, объясни ей.
Ф и н а. Вы не меньше семнадцати штук перестира¬
ли, да еще два бака цветного.
Матти. Воду тебе насосом подавали или пришлось
ведрами таскать, может, и у вас насос испорчен, как в
поместье «Пунтила»?
Пунтила. Так мне и надо, Матти, крой меня, гад¬
кий я человек!
Ева. Ведрами носила.
Матти. Ногти у тебя (берет ее руку) все перело¬
маны от стирки или от растопки. Ты бы смазала их
жиром, у моей матери вот как распухли руки (показы¬
вает) и вечно красные. Конечно, ты устала, но при¬
дется тебе постирать еще мою рабочую одежду, чтобы
утром я мог надеть все чистое.
Ева. Хорошо, Матти.
Матти. За ночь все высохнет. А чтобы погладить,
тебе раньше половины шестого вставать не придется.
(Шарит по столу, чего-то ищет.)
Ева (испуганно). Чего тебе?
Фина. Газету.
Ева вскакивает и будто протягивает Матти газету. Матти не бе¬
рет, мрачно шарит по столу.
Положите на стол!
Ева кладет воображаемую газету на стол, но она забыла снять
второй сапог. Матти нетерпеливо топает ногой.
Ева (садится на пол. Стянув сапог, встает, об¬
легченно вздыхает и начинает поправлять волосы). Я
вышила себе передничек, Матти, все-таки так наряднее,
правда? Всегда можно сделать понарядней, и денег не
надо тратить, только надо уметь. Нравится тебе мой
передник, Матти?
Матти помешали читать газету, он кладет газету на стол и стра¬
дальческими глазами смотрит на Еву. Она испуганно умолкает.
304
Ф и н а. Нельзя разговаривать, когда он читает га¬
зету!
Матти (вставая). Ну, видали?
П унт и л а. Ах, Ева, не ожидал я о г тебя!
Матти (почта сострадательно). Все не так. Селедку
собирается есть всего три раза в неделю, грибок для
штопки забыла, а когда я прихожу домой вечером, ни¬
какой чуткости — нет того, чтоб держать язык за зуба¬
ми! А вдруг меня ночью вызовут — надо ехать за хозя¬
ином на станцию, 'что тогда?
Ева. Я тебе покажу, что тогда. (Как будто высовы¬
вается из окна и кричит скороговоркой.) Что, среди
ночи? Мой муж только что вернулся, ему выспаться
надо! Нет, это безобразие! Пусть ваш хозяин сначала
проспится где-нибудь в канаве! Не отпущу я своего му¬
жа, я его штаны спрячу!
П унт и л а. Неплохо! Признайся, Матти!
Ева. Будить людей ночью! Хватит, что вы их днем
мучаете! Мой муж как придет домой, так и валится на
кровать, мертвец-мертвецом! Ладно, давайте мне рас¬
чет! Ну как, хорошо?
Матти (хохочет). Молодец, Ева! Правда, меня за
это выгонят со службы, но, если ты разыграешь такую
комедию перед моей матушкой, ты ее купишь! (Шутли¬
во хлопает ее пониже спины.)
Ева (сначала онемела от возмущения, потом гнев¬
но). Не смейте!
Матти. Что такое?
Ева. Как вы смеете шлепать меня по... этому месту?
Судья (встал, похлопал Еву по плечу). Нет, под
конец ты все-таки провалилась на экзамене.
Пунтила. Да что с тобой?
Матти. Обиделись? Что, нельзя было вас шлеп¬
нуть, а?
Ева (опять смеется). Папочка, я боюсь, ничего у нас
не выйдет.
Пастор. Ну разумеется.
Пунтила. То есть как это — не выйдет?
Ева. Видно, мне дали неправильное воспитание.
Пожалуй, я уйду к себе.
Пунтила. Нет, я не допущу! Сию минуту сядь на
место, Ева!
305
Ева. Папа, мне лучше уйти. К сожалению, из по¬
молвки ничего не вышло. Спокойной ночи. (Уходит.)
Пу нти л а. Ева!
Пастор и судья тоже собираются уйти. Но пасторша увлечена
разговором с Лайной про грибы.
Пасторша (живо). Вы меня почти убедили, но я
так привыкла солить грибы, как-то уверенности боль¬
ше. Но сперва я их чищу.
Л а й н а. Это ни к чему. Надо только стереть с них
грязь.
Пастор. Анна, пойдем, уже поздно.
П у нти л а. Ева! Ну, Матти, я с ней не желаю иметь
дела. Я нашел ей мужа, замечательного человека, осчаст¬
ливил ее, она бы должна вставать утром и заливаться
от радости, как жаворонок, а она . нос воротит. Я ее
прокляну! (Бежит к двери.) Лишаю тебя наследства!
Складывай свое барахло и убирайся из моего дома!
Думаешь, я не знаю, что ты чуть не вышла за атташе
только потому, что я тебе ориказал! Тряпка ты бесха¬
рактерная! Ты мне больше не дочь!
Пастор. Господин Пунтила, вы сами не знаете,
что творите.
Пунтила. Оставьте меня в покое, проповедуйте
у себя в церкви, там хоть никто вас не слушает!
Пастор. Господин Пунтила, честь имею.
Пунтила. Да, уходите, оставьте несчастного отца,
оскорбленного в лучших чувствах! Как у меня могла
родиться такая дочь! Застукал ее на месте преступле¬
ния— чуть не спуталась с дипломатической саранчой.
Каждая коровница ей может объяснить, зачем господь
бог сотворил ее в поте лица своего со всем, что пола¬
гается, и спереди и сзади! Затем, чтоб она замуж вы¬
шла, чтоб пальчики облизывала, когда видит настояще¬
го мужчину. (Судье.) А ты тоже хорош, рта не раскрыл,
хоть бы объяснил ей, что она ведет себя противоестест¬
венно. Убирайся отсюда!
Судья. Нет, Пунтила, хватит, меня ты изволь оста¬
вить в покое. Я умываю руки — ни в чем я не виноват.
(Уходит улыбаясь.)
Пунтила. Ты уже тридцать лет умываешь руки,
наверно, смыл до самых костей! Как они у тебя не
306
отвалятся от Мытья! У тебя были когда-то мужицкие
руки, Фредрик, а стал судьей — и началось мытье!
Пастор (пытается оторвать жену от разговора с
Лайной). Анна, -пора домой!
Пасторша. Нет, я их не кладу в холодную воду,
и, знаете, ножки я не варю. Сколько вы их кипятите?
Л ай на. Раз даю вскипеть — и все.
Пастор. Анна, я жду.
Пасторша. Иду, иду! А я их кипячу десять ми¬
нут.
. Пастор уходит, пожимая плечами.
Пунтила (сел за стол). Разве это люди? Разве
можно к ним относиться как к людям?
Матти. Нет, в общем-то они, конечно, люди. Знал
я одного доктора, так он, когда видел, что мужик бьет
лошадь, всегда говорил: «Опять по-человечески обра¬
щается со скотиной!» Слово «по-зверски» ему казалось
недостаточно сильным.
Пунтила. Глубокая мудрость! С ним 'бы я выпил.
Выпей еще полстаканчика! Мне очень понравилось, как
ты ее проверял, Матти!
Матти. Конечно, я прошу простить, что шлепнул
вашу дочку по неположенному месту, господин Пунти¬
ла, это не для проверки, хотелось ее подбодрить, но
тут сразу видно стало, какая между нами пропасть.
Вы, наверно, тоже заметили.
Пунтила. Мне нечего тебе прощать, Матти, нет
у меня больше дочери.
Матти. Зачем же так непримиримо? (Пасторше и
Пайне.) Ну как, хоть вы-то сговорились насчет грибов?
Пасторша. А вы сразу солите?
Л а й н а. Да, сразу.
Обе уходят.
Пунтила. Слышишь? Работники еще пляшут!
С пруда доносится пение красного Сурккалы,
В богатых владеньях графиня жила,
Где шведской земли рубежи.
— Лесничий, ослабла подвязка моя.
Упадет, упадет!
Ты наклонись и ее завяжи.
— Графиня, графиня, оставьте меня!
Я служу вам за черствый кусок.
Ваша грудь так бела, но топор словно лед!
Это — смерть, это — смерть!
Ласка сладка, но конец так жесток!
Лесничий вскочил на лихого коня,
Он к морю примчался в ту ночь.
— Рыбак, переправь меня в лодке своей
Далеко-далеко!
Добрый рыбак, ты мне должен помочь!
Вот так говорила лиса петуху:
— Люби меня, верный мой друг!
Прекрасна 'была их любовная ночь,
Но к утру, но к утру
Перышки только валялись вокруг!
П унт и л а. Это про меня. Сердце щемит от таких
песен.
Матти обхватил Ф и н у и, танцуя, уводит ее из комнаты.
X
Ноктюрн.
Двор поместья. Ночь. Пунтила и Матти вышли
оправиться.
Пунтила. Я бы не мог жить в городе. А почему?
А потому, что когда мне надо выйти по малому делу, я
желаю идти прямо по земле, и чтобы звезды над голо¬
вой, и воздух чистый. А иначе зачем мне это надо? Го¬
ворят, это примитивно. А чем земля хуже какой-нибудь
фарфоровой посудины?
Матти. Я вас понимаю. У вас это вместо спорта.
Пауза.
Пунтила. Мне не нравится, когда у человека нет
жизнерадостности. Я всегда смотрю за моими людьми:
умеют ли они веселиться? Когда я вижу, что кто-нибудь
из них нос повесил, я его увольняю. Такой мне не
нужен.
30S
Матти. Вполне вам сочувствую. Не понимаю, поче¬
му все ваши люди какие-то желтые, костлявые и ста¬
рятся раньше времени. По-моему, они это вам назло.
Иначе они не стали бы нахально ходить по двору, ког¬
да в имении гости.
Пунтила. Можно подумать, что они у меня голо¬
дают.
Матти. А хотя бы и так. Пора бы уж им привык¬
нуть к голоду в Финляндии. Не хотят 'привыкать, нет
желанья. В восемнадцатом году их уложили восемьде¬
сят тысяч. Вот когда наступила тишь да гладь да божья
благодать. Только потому, что голодных ртов стало
меньше на восемьдесят тысяч.
Пунтила. Жалко, что нельзя было обойтись без
этого.
XI
Господин Пунтила и его слуга Матти восходят на гору
Хательма.
Библиотека в поместье «Пунтила». Пунтила, обвязав голову
мокрым полотенцем, охая, просматривает счета. Л а й н а стоит
перед ним с тазом и вторым полотенцем.
Пунтила. Если атташе еще раз будет полчаса раз¬
говаривать по телефону с Хельсинки, я отменю помолв¬
ку. Я ничего не говорю, когда у меня пропадает целый
лес. Но от такого мелкого грабежа у меня кровь бро¬
сается в голову. А как ты цыплят записываешь? Сплош¬
ные кляксы. Что же, мне самому сидеть в курятнике?
Фина (входя). Пришел господин пастор и предста¬
витель от молочного товарищества. Хотят вас видеть.
Пунтила. Не хочу я их видеть. У меня голова тре¬
щит. Наверно, начинается воспаление легких. Веди их
сюда!
Входят пастор и адвокат. Фина поспешно скрывается.
Пастор. Доброе утро, господин Пунтила, надеюсь,
вы хорошо спали? Я вот случайно встретил господина
адвоката, и мы подумали: а что, если заглянуть к вам
на минуточку.
Адвокат. Ночь ошибок, так сказать.
309
Йунтила. Я уже говорил по телефону с Зйно, ес¬
ли вы об этом. Он извинился. В общем, дело улажено.
Адвокат. Милый Пунтила, тут надо, вероятно,при¬
нять во внимание один пункт: пока все эти недоразуме¬
ния, происходящие в «Пунтиле», касаются жизни твоей
семьи и твоих отношений с государственными деятелями,
это все твое личное дело. Но, к сожалению, есть кое-что
еще.
Пунтила. Слушай, Пекка, не ходи вокруг да около.
Если я причинил ущерб, я заплачу.
Пастор. К несчастью, бывает ущерб, который нель¬
зя оплатить деньгами, дорогой господин Пунтила. Ко¬
роче говоря, мы пришли к вам, чтоб по-дружески об¬
судить вопрос о Сурккале.
Пунтила. А что там с этим Сурккалой?
Пастор. В свое время мы слышали ваши высказы¬
вания о том, что вы намерены уволить этого человека
потому, что он заядлый красный и оказывает нездоро¬
вое влияние на всю нашу округу.
Пунтила. Ну да, верно, я говорил, что я его вы¬
швырну.
Пастор. Срок его найма истек вчера, господин Пун¬
тила. Однако Сурккала не уволен. Иначе я бы не видел
вчера в церкви его старшую дочь.
Пунтила. Как не уволен? Лайна! Разве Сурккала
не получил расчет?
Лайн а. Нет.
Пунтила. Как же это случилось?
Лайна. Вы его встретили, когда нанимали рабочих,
привезли обратно на студебекере и заместо того, чтобы
уволить, дали ему десять марок.
Пунтила. Какая наглость! Берет десять марок,
когда я сто раз ему говорил, что, как только кончится
срок, он может убираться к черту! Фина!
Входит Фина.
Позови сейчас же Сурккалу!
Фина уходит.
У меня ужасно болит голова.
Адвокат. Кофе. Выпейте кофе.
310
Пунтила. Правильно, Пекка! Я, должно быть,
был пьян. Я всегда выкидываю такие штуки, когда пере¬
хвачу лишний стаканчик. Я тогда могу себе голову ото¬
рвать. А он этим воспользовался. Его надо в тюрьму от¬
править.
Пастор. Конечно, господин Пунтила. Мы все зна¬
ем, что вы настоящий человек. Такое может произойти
с вами только под влиянием напитков.
Пунтила. Это ужасно! (С отчаянием.) Что я теперь
скажу своим шюцкоровцам? Это дело чести. Если об
этом узнают, мне объявят бойкот. У меня не будут боль¬
ше брать молоко. Это все Матти, шофер! Он знал, что
я не выношу Сурккалу, и все-таки допустил, чтобы я
дал ему десять марок.
Пастор. Господин Пунтила, не надо так трагически
смотреть на вещи. Такое всегда может случиться.
Пунтила. Чего там может случиться! Бросьте! Нет,
если так пойдет дальше, я должен попасть под опеку. Не
могу же я сам вылакать все свое молоко. Я разорюсь.
Послушай, Пекка, не сиди сложа руки, ты должен
вмешаться. Ты же их юрисконсульт. Я сделаю пожертво¬
вание шюцкоровцам. Это все пьянство. Лайна, мне
нельзя пить.
Адвокат. Значит, ты увольняешь Сурккалу? Его
надо убрать. Он отравляет атмосферу.
Пастор. Ну, мы пойдем, господин Пунтила. Все
можно исправить, была бы только добрая воля. Добрая
воля — это все, господин Пунтила.
Пунтила (пожимая ему руку). Спасибо.
Пастор. Не за что. Мы все исполняем свой долг.
Давайте же исполнять его скорее!
Адвокат. И, может быть, ты еще поинтересуешься
биографией твоего шофера? Он тоже производит не¬
важное впечатление.
Пастор и адвокат уходят.
Пунтила. Лайна, я больше капли в рот. не возьму!
Никогда! Сегодня утром я проснулся и стал думать. Это
какое-то проклятие! И я решил: пойду в коровник и дам
зарок! Люблю коров. Все, что я решаю в коровнике, это
бесповоротно. (Торжественно.) Тащи сюда все бутылки
из шкафчика для почтовых марок. Все спиртное, что есть
311
в доме, я сейчас уничтожу! Все — до последней бутылки!
И не говори, что это стоит денег, Лайна, имение до¬
роже.
Л айн а. Слушаюсь, господин Пунтила. Но вы уве¬
рены, что это нужно?
Пунтила. Скандал с этим Сурккалой, жаль, что я
его не вышвырнул на улицу, — это мне урок. Пусть Аль-
тонен тоже явится. Он — мой злой гений.
Л а й н а. О господи! Сурккала уже складывали ве¬
щи, потом опять раскладывали. (Убегает.)
Входит Сурккала со своими детьми.
Пунтила. Чего ты привел весь свой выводок? Мне
с тобой надо рассчитаться.
Сурккала. Потому и привел. Пусть послушают.
Это им полезно.
Пауза. Входит Матти.
Матти. Доброе утро, господин Пунтила. Как ваша
голова?
Пунтила. А, вот он, свинья собачья! Что это ты
опять проделал у меня за спиной? Смотри! Я же. тебя
еще вчера предупреждал, что выкину и не дам рекомен¬
дации!
Матти. Так точно, господин Пунтила.
Пунтила. Заткни пасть! Хватит с меня твоих дер¬
зостей. Мои друзья мне объяснили, кто ты такой.
Сколько тебе заплатил этот Сурккала?
Матти. Я не знаю, о чем вы говорите, господин
Пунтила.
Пунтила. Может быть, ты будешь отпираться, что
ты с ним заодно? Ты сам красный! Ты мне помешал раз¬
делаться с ним вовремя.
Матти. Позвольте, господин Пунтила, я только
исполнил ваши приказания.
Пунтила. Что ж, ты не видел, что эти приказания
дурацкие?
Матти. Простите, но ваши приказания не так уж
сильно отличаются друг от друга, как вам кажется. Если
я буду исполнять только разумные, тогда мне вообще
будет нечего делать и вы меня уволите.
312
Пунти л а. Не заговаривай мне зубы, злодей, ты
отлично знаешь, что я не стану терпеть в своем имении
подстрекателей, которые добиваются, чтобы мои люди не
шли работать на болото, пока им не дадут яйцо на зав¬
трак, большевик ты эдакий! Как я теперь уволю Сурк-
калу? Теперь ему надо платить за три месяца вперед!
Я-то пьяный был, а ведь ты это все рассчитал!
Лай на и Фи на непрерывно вносят бутылки.
Но теперь, Лайна, это уже всерьез. Теперь вы все сами
видите — я не просто даю зарок, я действительно уни¬
чтожаю алкоголь! К сожалению, раньше я никогда до
этого не доходил, и поэтому, когда я слабел, у меня все¬
гда была бутылочка под рукой. Это и была главная
причина всех неприятностей. Я как-то читал, что первый
шаг к воздержанию — это вообще не покупать спиртно¬
го. Очень Maiio кто это знает. Но уж если есть спирт¬
ное, его надо по крайней мере уничтожить. (Матти.)
Я как раз хотел, чтобы именно ты посмотрел, как я бу¬
ду уничтожать его! Сейчас ты испугаешься, как в жизни
не пугался.
Матти. Так точно, господин Пунтила. Прикажете
разбить бутылочки во дворе?
Пунтила. Э, нет! Я сам. Ишь ты, висельник! Ты
бы рад был уничтожить такую чудесную водку (любу¬
ясь, поднимает бутылку), ты бы ее высосал до дна!
Лайн а. Не смотрите долго на бутылку. Бросьте ее
в окошко, господин Пунтила!
Пунтила. Правильно. (Матти, холодно.) Ты меня
больше не соблазнишь на выпивку, негодяй! Тебе нра¬
вится, когда человек валяется перед тобой, как свинья.
Работы ты по-настоящему не любишь. Если бы не го¬
лод, ты бы пальцем не пошевелил, паразит! Вертишься
около меня, рассказываешь всякие похабные истории,
натравливаешь меня на моих гостей, потому что тебе
приятно, чтоб все было вымазано в дерьме, из которого
ты сам вышел. Я тебя в полицию отправлю! Я знаю,
за что тебя отовсюду выгоняют, ты сам признался.
Я тебя поймал, когда ты агитировал этих баб из Кур-
гелы. Ты — подрывной элемент! (В рассеянности начи¬
нает наливать водку в стакан, который Матти ему услу¬
313
жливо подставляет.) Ты меня йенайидйшь, я зйаК>.
Думаешь, ты проведешь меня этим своим: «Так точно,
господин Пунтила!»
Л а й н а. Господин Пунтила!
Пунтила. Ладно, ладно, не бойся! Это я просто
пробую, не обманул ли меня виноторговец. И потом я
хочу выпить за мое непоколебимое решение. (Матти.)
А тебя я сразу раскусил, я следил за тобой, ждал, когда
ты себя выдашь, и для этого я нарочно пил с тобой, а ты
ничего не заметил. (Продолжает пить.) Ты хотел, чтобы
я распутничал, а ты бы возле меня катался как сыр в
масле, чтоб я сидел с тобой и только пьянствовал! Нет,
брат, просчитался! Мои друзья открыли мне глаза на
тебя, пью за их здоровье! Просто ужас берет, как вспом¬
ню, какая это была мерзкая, бессмысленная жизнь! Три
дня глушили водку в Парк-отеле. Потом эта поездка за
законным спиртом, эти бабы из Кургелы. Особенно эта
коровница, ранним утром. Она хотела воспользоваться
тем, что я под мухой, а у нее вот эдакая грудь. Как ее?
Лизи, что ли? А ты там тоже все время крутился. А ведь
хороша была поездочка, а? Признайся? Ну а дочку я
тебе все равно не отдам. Ты свинья. Хотя ты, конечно,
не слюнтяй, с этим я согласен.
Л ай на. Господин Пунтила, вы опять пьете!
Пунтила. Я пью? Это ты называешь пить? Какую-
нибудь бутылку или две! (Берет вторую бутылку, а пу¬
стую отдает Пайне.) На! Уничтожь ее. Разбей! Не же¬
лаю ее больше видеть. И не смотри ты на меня, как
Иисус Христос на апостола Петра. Терпеть не могу, ко¬
гда меня ловят на слове! (Указывая на Матти.) Ну, я
знаю — этот тип меня хочет совратить. Но вы — еще
хуже! Вы хотите, чтобы я прокис, чтобы я тут ногти
грыз от скуки. Что у меня тут за жизнь? Только людёй
мучаю и коровам корм рассчитываю. Вон отсюда, вы, не¬
доноски!
Лайна и Фина уходят, качая головой.
(Глядя им вслед.) Мелюзга. Никакого воображения.
(Детям Сурккалы.) Воруйте, грабьте, будьте красными,
но только не такими недоносками. Это вам советую я,
Пунтила! (Сурккале.) Прости, если я вмешиваюсь в
воспитание твоих детей. (Матти.) Откупорь бутылочку.
314
Матти. Как пунш? В порядке? Не наперчен, как в
тот раз? С этим виноторговцем надо держать ухо востро,
господин Пунтила.
Пунтила. Знаю. Первый глоток я всегда делаю
совсем маленький. Чтобы сейчас же выплюнуть, если
что не так. А то наглотаешься всякой дряни. Ради бога,
Матти, возьми себе бутылку. Надо же выпить за мое
решение. Я его принял, и оно непоколебимо, черт бы
его побрал! Твое здоровье, Сурккала!
Матти. Значит, им можно остаться, господин Пун¬
тила?
Пунтила. И ты еще спрашиваешь? Ну, Матти,
этого я от тебя не ожидал! Мы же тут все свои люди.
Но только Сурккала сам тут не останется. Ему тут тес¬
но. И я его отлично понимаю. Был бы я в его шкуре,
я бы тоже так думал. Этот Пунтила был бы для меня
просто капиталистом — и знаете, что бы я с ним сде¬
лал? Загнал бы его в соляные копи, чтобы он, паразит,
понял, что такое работа! Верно я говорю, Сурккала?
Ты со мной не миндальничай!
Старшая дочь Сурккалы. Но мы хотим
остаться, господин Пунтила.
Пунтила. Нет, нет. Сурккала уходит. Его и десять
лошадей не удержат. (Идет к секретеру, достает из кас¬
сы деньги и передает их Сурккале.) Минус десять ма¬
рок. (Детям.) Радуйтесь, что у вас такой отец, который
за свои убеждения готов на все. Ты, как старшая, Хэлла,
будь ему опорой. А теперь давайте попрощаемся! (Про¬
тягивает Сурккале руку, но тот ее не берет.)
Сурккала. Пойдем, Хэлла. Надо укладываться.
Теперь вы слышали все, что можно слышать здесь, в
«Пунтиле». Пошли. (Уходит вместе с детьми.)
Пунтила (больно задетый). Видел? Не хочет мне
руку пожать! Я думал, он на прощание мне что-нибудь
скажет. Не сказал. Ему плевать на имение. У него нет
корней. Родина для него — тьфу! Ничто! Вот потому я
его и отпустил. Раз он сам этого хочет. Горькая стра¬
ница в моей жизни. (Пьет.) Мы с тобой — другое дело,
Матти. Ты мне друг. Ты мой путеводитель на трудном
пути. Я как тебя увижу, чувствую, что мне выпить хо¬
чется. Сколько я тебе плачу в месяц?
Матти. Триста, господин Пунтила.
315
Пунтила. Я тебе прибавлю. Будешь получать три¬
ста пятьдесят. Уж очень я тобой доволен. (Мечтатель¬
но.) Матти, давай как-нибудь поднимемся на гору Ха-
тельма. Оттуда знаменитый вид! Увидишь, в какой стра¬
не ты живешь. Ты просто за голову схватишься — как
ты этого до сих пор не знал! Полезем, а, Матти? Это со¬
всем «е трудно. Мы ведь можем туда мысленно полезть.
Пара стульев — и все.
Матти. Я сделаю все, что вам нравится, пока я на
работе.
Пунтила. Не знаю только, есть ли у тебя фанта¬
зия?
Матти молчит.
(Воодушевляясь.) Построй мне гору, Матти! Не жалей
сил. Бери все! Тащи сюда самые большие обломки скал!
А то гора не получится, и мы не увидим тот знаменитый
вид.
Матти. Все будет, как вы хотите, господин Пунти¬
ла. И я знаю, что тут уж нечего думать о восьмичасо¬
вом рабочем дне, если вы решили строить гору на ров¬
ном месте. (Растаптывает ногами ценные стоячие часы и
массивный шкаф для оружия и из их обломков и не¬
скольких стульев со свирепым видом строит на боль¬
шом бильярдном столе гору Хательма.)
Пунтила. Бери тот стул! У тебя получится отлич¬
ная гора. Только ты выполняй мои указания, я знаю,
что надо и чего не надо. Я ответственный. А то вдруг у
тебя гора выйдет нерентабельная. Не будет открываться
вид с ее вершины, и я не получу удовольствия. Тебе бы
только найти работу, а я должен направлять ее — це-
ле-со-об-разно! А теперь мне нужна дорога на гору.
Чтобы я поднялся со всеми удобствами. А во мне два
центнера. Если не будет дороги — плевал я на твою го¬
ру. Вот видишь — ты плохо соображаешь. Я умею рас¬
поряжаться людьми, мне интересно, как ты будешь сам
собой распоряжаться.
Матти. Все. Гора готова. Можете всходить. У меня
гора с дорогой. А не в таком недоконченном виде, как у
господа бога. Он ведь свои горы в спешке делал. У него
только шесть дней было. Так что ему пришлось натво¬
рить кучу батраков себе в помощь.
316
Пунтила (начиная восхождение). Э, эдак я могу
себе шею сломать.
Матти (поддерживая его). Ну это вы можете и на
ровном месте, если я вас не поддержу.
Пунтила. Потому я и беру тебя с собой, Матти.
И ты бы иначе не увидел страну, которая тебя породила.
Без нее ты был бы просто дерьмо. Благодари ее по гроб
жизни!
Матти. По гроб жизни — это мало. Вот в газете
«Хельсинки саномат» пишут, что надо благодарить и за
гробом.
Пунтила. Смотри — сначала идут поля и лужай¬
ки, а потом лес. Лес, и с какими соснами. Они могут
расти хоть на камнях и ничем не питаться. Просто диву
даешься, как они существуют без всякой пищи.
Матти. Из них вышли бы замечательные батраки.
Пунтила. Мы поднимаемся, Матти. Дорога идет
вверх. Всякие строения и прочие создания человеческих
рук остались позади. Мы окунаемся в девственную при¬
роду. Она становится все суровее. Забудь сейчас все
свои житейские заботы и отдайся величественным впе¬
чатлениям.
Матти. Отдаюсь изо всех сил, господин Пунтила.
Пунтила. О благословенный Тавастланд! Надо вы¬
пить еще два-три глотка, чтобы понять всю эту красоту!
Матти. Одну минуточку, я сейчас спущусь с горы
и достану красненького. (Слезает вниз и снова заби¬
рается на стол с бутылкой.)
Пунтила. Вот мне интересно, можешь ты воспри¬
нимать красоту? Ты сам родом из Тавастланда?
Матти. Да.
Пунтила. Тогда я спрашиваю тебя, где есть еще
на свете такое небо, как над Тавастландом? Говорят, в
других местах небо синей. Но облака у нас, безусловно,
тоньше. И ветер в Финляндии гораздо нежней. И я не
хочу ихней синевы, пусть мне даже не предлагают.
А когда дикие лебеди взлетают с болотистых озер, так
что воздух шумит от их крыльев, разве это не прелесть?
Не слушай вранья о других странах, Матти! Держись
за Тавастланд, я тебе правильно советую.
Матти. Так точно, буду держаться, господин Пуп-
тила.
317
Пунтйла. Одни озера чего стоят! О лесах я уж
не говорю. Вон они — мои леса. Тот, который на мысу,
я велю вырубить. Но возьми только озера, Матти. Толь¬
ко взгляни на озера. Ты про рыбу не думай, хоть ее и
полно. Нет, ты только полюбуйся на озера утром —
этого достаточно, ты уже никуда не захочешь уехать,
потому что все равно истерзаешься с тоски на чужбине.
А этих озер у нас в Финляндии восемьдесят тысяч!
Матти. Есть полюбоваться на озера!
Пунтйла. Видишь этот маленький буксир, у кото¬
рого грудь, как у бульдога? А бревна в утреннем све¬
те — как они плывут по воде, крепко связанные и очи¬
щенные от коры. Целое состояние! Я слышу запах све¬
жего дерева за десять километров. А ты? Запахи у нас
в Финляндии — это целая поэма. Например, ягоды после
дождя или березовые листья, когда идешь из бани, по¬
парившись березовым веничком. На другое утро в по¬
стели еще слышен этот запах! Где ты еще найдешь
такое? Где вообще есть такой вид?
Матти. Нигде, господин Пунтйла.
Пунтйла. А больше всего я люблю, когда все это
начинает расплываться, расплываться. Это в любви бы¬
вают такие минуты — закроешь глаза, и все плывет.
Впрочем, я думаю, такая любовь бывает только в Та-
вастланде.
Матти. А у меня на родине были пещеры. И там
лежали камни — круглые и гладкие, как бильярдные
шары.
Пунтйла. И вы, конечно, туда забирались и сиде¬
ли, вместо того чтобы пасти коров. Смотри — коровы!
Плывут через озеро!
Матти. Да. Штук пятьдесят.
Пунтйла. Шестьдесят, не меньше! А вон поезд.
Если прислушаешься, можно различить, как гремят би¬
доны.
Матти. Если очень прислушаешься.
Пунтйла. Да, я должен тебе еще показать Таваст-
xvc, старый Тавастхус. Есть еще у нас города. Вон там
Парк-отель, у них отличное вино, я тебе его рекомен¬
дую. Замок я пропускаю, там устроили женскую тюрь¬
му для политических, пускай не лезут в политику. Но
паровые мельницы издали — это чудная картина, они
318
оживляют пейзаж. А посмотри, что ты видишь гам,
налево?
Матти. Да, что я там вижу?
Пунтила. Ну поля же! Поля ты видишь, насколько
хватает глаз, поля вокруг имения «Пунтила». Вон та
луговина — там такая жирная трава, что, когда я выпу¬
скаю в клевер коров, я могу их доить три раза в день.
А хлеб там растет до самого подбородка и родится два
раза в год. Подпевай!
И волны возлюбленной Ройны
Целуют прибрежный песок...
Входят Фина и Лайн а.
Фина. Господи Иисусе!
Л айна. Всю мебель переломали!
Матти. Это мы стоим на вершине Хательмы и лю¬
буемся окрестностями!
Пунтила. Пойте с нами! Что, у вас нет любви к
родине, что ли?
Все, кроме Матти, поют.
И волны возлюбленной Ройны
Целуют прибрежный песок!
Будь благословен, Тавастланд, — твое небо и озера,
твой народ и твои леса! (Матти.) Признайся, что у тебя
душа радуется, когда ты видишь наши леса!
Матти. Признаюсь. У меня душа радуется, когда я
вижу ваши леса, господин Пунтила!
XII
Матти поворачивается к Пунтиле спиной.
Двор в поместье «Пунтила». 1Раннее утро. Матти выходит из до¬
ма с чемоданом в руке. За ним Л а й н а с пакетом провизии.
Л а й н а. Вот, возьмите на дорогу, Матти. Не пони¬
маю, почему вы уходите. Подождали бы, когда встанет
господин Пунтила.
Матти. Ну нет. На это я не рискну. Сегодня ночью
он так нализался, что к утру обещал отписать мне по¬
ловину своих лесов. Да еще при свидетелях. Если он
это вспомнит, он позовет полицию.
319
Л а й н а. Но что вы будете делать без рекоменда¬
ции?
Матти. А на что мне его рекомендация? Он напи¬
шет или что я красный, или что я «настоящий человек».
И так и так я места не найду.
Л а й н а. А без вас он себе места не найдет. Он к
вам привык.
Матти. Пусть теперь справляется один. С меня
хватит. После истории с Сурккалой я не выношу его
излияний. Спасибо за провизию. До свидания, Лайна.
Л а й н а (хлюпая носом). Счастливого пути! (Возвра¬
щается в дом.)
Матти (сделав несколько шагов).
Пора прощаться! Путь открыт.
По горло Пунтилой я сыт,
Хотя таких встречал я постоянно,
Он человек почти, когда он пьяный.
Тогда — у нас душевное родство,
Но хмель пройдет, и снова — кто кого?
Зачем об этом плакать, если ясно,
•Что не смешать вовеки воду с маслом.
Я знаю — день придет, и господину
Все слуги, как один, покажут спину.
Господ хороших мы отыщем сами,
Когда себе мы станем господами.
(Быстро уходит.)
ПРИМЕЧАНИЯ
К МУЗЫКАЛЬНОЙ ЧАСТИ
«Баллада о лесничем и графине» написана на мело¬
дию старинной шотландской баллады; «Песня о сли¬
вах» — на народную мелодию.
«Песня о Пунтиле» положена на музыку композито¬
ром Паулем Дессау.
Исполнительница роли кухарки Лайны во время пере¬
мены декораций выходит на авансцену в сопровождении
аккордеониста и гитариста и перед опущенным занаве¬
сом поет после каждой сцены соответствующую этой
сцене строфу. При этом она изображает приготовления
к торжественной помолвке: метет пол, вытирает пыль,
месит тесто, взбивает белки, смазывает формы для пи¬
рожных, моет стаканы, мелет кофе, вытирает тарелки.
ПЕСНЯ О ПУНТИЛЕ
1
Три ночи Пунтила кутил,
Был очень пьян и весел.
Слуга, когда он уходил,
Поклона не отвесил.
— Эй, кельнер! Так себя ведут
В отеле Тавастхус?
— Ах, сударь, я замучен тут,
На ногах я едва держусь.
2
Раз дочь помещика взяла
Читать роман из шкафа.
И из романа поняла,
Что выйдет лишь за графа.
Но, увидав шофера, дочь
Спустилась с высоты.
11 Брехт, т. III
321
— Я пошутить с тобой не прочь.
Говорят, что мужчина ты.
3
Увидел Пунтила во ржи
Доярку с грудью белой.
— Эй, пташка ранняя, скажи,
Куда ты полетела?
Привыкла с наступленьем дня
Ты для меня вставать,
Так привыкай же для меня
Залезать на мою кровать.
4
Стояла банька над прудом
На самом берегу.
С господской дочкой там вдвоем
Заметили слугу.
Сказал отец: — За атташе
Я выдать дочь хочу.
Ему все будет по душе:
Я долги за него плачу.
5
К шоферу барышня пришла
В ночь накануне брака.
Его с собой она звала
Ловить на речке раков.
Но ей шофер сказал в ответ
На нежные слова:
— Я не читал еще газет,
Дай газету прочесть сперва.
6
К помолвке дочери пришел
Союз невест папаши,
Но Пунтила был очень зол,
Невест он выгнал взашей.
— Овцу стригут, но ей не шьют
Овчинного тулупа.
Я б с вами спал, но в доме тут
Принимать вас, ей-богу, глупо.
7
Все женщины ушли назад
В родимое селенье.
Их ноги от ходьбы болят,
Пропало воскресенье.
Поистрепались башмаки...
Эх, сами виноваты!
Ведь верят только дураки
Обещаньям господ богатых.
8
Ударил Пунтила о стол
Да так, что стол загрохал:
— Я б лучше дочь к слуге отвел,
Чем к этой рыбе дохлой!
Но слугам честь их дорога.
— Уйдите, барин, прочь.
Я не женюсь, — сказал слуга, —
Не по вкусу мне ваша дочь.
ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ ЦЮРИХСКОЙ
ПРЕМЬЕРЫ (1948)
1
Вместо обычного занавеса, который отделяет сцены,
отрубая их, словно гильотина, снова была невысокая,
легко развевающаяся полотняная штора, на которую
проецировались названия сцен. Во время перемены
декораций эта штора слегка освещалась и от этого как
бы оживала, а зрители получали более или менее ясное
представление о том, что для них готовилось на сцене.
В частности, они видели верхнюю часть высоких стен,
которые вносились на сцену, видели солнечный диск и
лунный серп, спускавшиеся на веревках и еще не осве¬
щенные, так что заметна была их металлическая по¬
верхность. Они видели также смену различных облаков.
2
Изображения солнца, луны и облаков, похожие на
вывески лавок и трактиров, висели перед высокой и
широкой стеной из березовой коры, являвшейся задни¬
11* 323
ком сцены на представлении «Пунтилы». При этом, в'
зависимости от того, что изображалось на сцене — день,
сумерки, или ночь, — березовая стена освещалась силь¬
нее, слабее или совсем не освещалась, в то время как
сценическая площадка была всегда полностью освеще¬
на. Таким образом, внешние условия служили только
фоном и были отделены от остального зрелища.
3
Цветное освещение совсем не применялось. Там, где
мощность световой аппаратуры достаточна, свет должен
распределяться по всей сцене равномерно, как в наших
варьете во время исполнения акробатических номеров.
Резкий свет прожектора делает лица актеров безжиз¬
ненными, затемнения, даже относительные, вредят
восприятию звучащих из тьмы реплик. Рекомендуется
с помощью фотографии определить, какое освещение
утомляет зрителя.
4
Цвета и контрасты может обеспечить театральный
декоратор без помощи цветного освещения. В спектакле
«Пунтила» цветная гамма для сцены состояла из синего,
серого и белого, а для костюмов — из черного, синего,
серого и белого. Костюмы были выдержаны в строго
реалистическом стиле с особым вниманием к деталям
(сумочки у женщин из Кургелы; батраки работают в
воскресенье босиком, но в праздничных штанах, ру¬
башках и жилетках и т. д.).
5
Трудовые моменты должны быть тщательно постав¬
лены. Актриса, исполнявшая роль горничной Фины и
казавшаяся девочкой из-за своего роста, сумела стать
очень выразительной фигурой в тех сценах, когда она
до самой ночи стирает белье (VI), тащит масло (VII)
и наконец засыпает от усталости за столом Пунти¬
лы (IX).
6
Как было упомянуто, постоянным обрамлением сце¬
ны была на заднем плане большая стена из березовой
коры, а по сторонам на переднем плане — сооружения
324
из тонких позолоченных брусьев. Декорации составля¬
лись из отдельных элементов: так, например, в первой
сцене их было два: 1) деревянная панель со столом,
стульями, скатертью, испещренной красными винными
пятнами, и дюжиной пустых бутылок, сложенных на
полу, и 2) пальма в кадке (элемент украшения). Такие
декоративные элементы в шестой сцене, как вход в дом
и ворота двора, могут быть точно расположены на сце¬
не во время репетиций. Другим элементом украшения,
который не обыгрывался в спектакле, была аляповатая
гипсовая фигура во второй сцене. Что касается свиной
туши в пятой сцене, которая висела на сооружении из
ярко-красных деревянных балок и медной штанги, то
она не была элементом украшения, так как свидетель¬
ствовала о приготовлениях к обеду в честь помолвки,
и, кроме того, в следующей сцене ее несли через двор.
Уделялось большое внимание красоте и легкости этих
отдельных элементов и живописности их группировки,
при этом они должны были быть вполне реалистиче¬
скими. Автомобиль в третьей сцене состоял только из
передней части, которая была отрезана от остального
корпуса, но сохраняла все подлинные детали конструк¬
ции.
7
Изношенность всех элементов сцены — костюмов и
реквизита — нужна не только для реализма, она избав¬
ляет зрителей от впечатления, что все это новое, «с иго¬
лочки».
8
Каждый взгляд, брошенный на сцену, должен давать
зрителю полноценную картину и в смысловом, и в про¬
странственном, и в красочном отношении.
9
В немецком языке нет специального термина для
обозначения пантомимы, которая в английском театре
называется busyness (дело), и мы неохотно и робко
включаем ее в театральное действие. Слово Kiste
(ящик), применяемое нами для ее обозначения, доказы¬
вает то презрение, которое мы к ней питаем. Однако эти
«ящики» являются одной из главных составных частей
325
повествовательного театра. (Пунтила идет по морю вод¬
ки, как по суху (I), Пунтила нанимает лесоруба, по¬
тому что ему понравились его глаза (IV), женщины из
«Кургелы» смотрят, как несут в дом их жениха масло,
мясо и пиво (VII), и т. д. Это все, конечно, было пол¬
ностью обыграно. Здесь помогает принцип временной
последовательности («одно следует за другим»), от кото¬
рого постоянно приходится отходить в драматургии
экспозиции, узловых моментов и кульминации.
10
Решающим является показ классового антагонизма
между Пунтилой и Матти. Роль Матти должна быть так
исполнена, чтобы получился необходимый итог, то есть
чтобы духовное превосходство оставалось за ним. Испол¬
нитель роли Пунтилы должен в сценах опьянения осте¬
регаться того, чтобы публика была настолько захвачена
его жизненной силой и обаянием, чтобы потерять крити¬
ческое отношение к нему.
11
К самым благородным персонажам спектакля при¬
надлежат четыре женщины из Кургелы. Было бы совер¬
шенно неверным представлять их в комическом виде.
Они сами полны юмора. Они должны быть очень при¬
влекательными, так, чтобы их изгнание могло быть при¬
писано только их низкому общественному положению.
12
Возможные сокращения: сцена IV (наем работников)
вычеркивается. Отсюда кое-что добавляется в следу¬
ющую сцену (скандал в «Пунтиле»).
Тогда сцена V начинается так:
Двор в имении «Пунтила» с финской баней, внутренность которой
видна зрителю. Утро. Ф и н а, горничная, и Л а й н а, кухарка, приби¬
вают над дверью дома щит с надписью: «Добро пожаловать на по¬
молвку!». Через ворота во двор входят Пунтила, Матти и не¬
сколько лесорубов.
Л ай на. Добро пожаловать обратно в «Пунтилу»!
Мадемуазель Ева, господин атташе и господин судья
уже приехали, они завтракают.
326
Пунтила. Прежде всего я хочу знать, почему Сурк-
кала укладывает вещи? Что с ним такое?
Л а й н а. Вы же обещали пастору, что выгоните
Сурккалу, потому что он красный.
Пун тил а. Что? Сурккалу? Единственного умного
человека во всем моем имении? У него четверо детей,
что он может подумать обо мне? Пастора я к себе боль¬
ше на порог не пущу за его бесчеловечность. Пускай
Сурккала сейчас же придет сюда, чтобы я мог изви¬
ниться перед ним и его семьей. И дети его тоже пускай
придут, все четверо, чтобы я мог лично выразить им
свое сожаление за тот страх и неуверенность, в кото¬
ром они пребывали.
Л а й н а. Этого не нужно, господин Пунтила...
Пунтила (серьезно). Нет, нужно! (Показывает на
работников.) Эти господа остаются у меня на службе.
Поднеси им водочки, Лайна, я их назначу на лесные
работы.
Лайна. А я думала, вы продаете лес.
Пунтила. Я? Нет, никакого леса я не продаю.
У моей дочки имеется приданое от природы, верно я
говорю? А этих людей я привез с собой, потому что я
терпеть не могу нанимать работников на рынке. Когда
я покупаю лошадей или коров, я иду на рынок как ни
в чем не бывало. Но ведь вы же люди, и нельзя, чтобы
вас покупали на базаре, верно я говорю?
Тощий работник. Конечно.
Матти. Позвольте, господин Пунтила, вы непра¬
вы. Им нужна работа, у вас есть работа, и вы договари¬
ваетесь между собой, а где это происходит — на базаре,
в церкви или здесь — это все равно рынок.
Пунтила. Разве, когда ты на меня смотришь, ты
проверяешь, какие у меня ноги, словно я жеребец, ко¬
торому ты смотришь в зубы?
Матти. Нет, вас я принимаю на веру.
Пунтила (указывая на тощего работника). Этот
неплох, мне нравятся его глаза.
Матти. Господин Пунтила, я не хочу вас отговари¬
вать, но этот человек вам не годится, он не выдержит.
Тощий работник. Слыханное ли дело? Откуда
ты знаешь, что я не выдержу?
Матти. Здесь работают одиннадцать с половиной
327
часов, да еще летом! Я не хочу, чтобы вы потом разоча¬
ровались в нем, господин Пунтила. Вы же его потом
сами прогоните, если он не выдержит.
Пунтила. Я иду в баню, пусть Фина принесет мне
кофе. Пока я раздеваюсь, отбери еще двоих или троих,
чтобы у меня был выбор. (Идет в баню, раздевается.)
Фина приносит рабочим водки.
Матти (Фине). Отнеси ему кофе.
Рыжий работник. Ну как здесь, в «Пунтиле»?
Матти. Средне. Четыре литра молока, молоко хо¬
рошее. Картошку, говорят, тоже дают. Каморки мало¬
ваты.
Рыжий. А школа далеко? У меня девчонка — школь¬
ница.
Матти. Час с четвертью ходу.
Рыжий. По хорошей погоде — это пустяки. А сам-
то он какой?
Матти. Уж очень в душу лезет. Тебе-то наплевать,
ты в лесу, а я с ним все время сижу в машине, я в его
воле, не успеешь оглянуться, он вдруг расчувствуется,
верно, придется брать расчет.
Входит Сурккала с четырьмя детьми.
Сурккала! Ради бога, скройся с глаз! Он сейчас вылезет
из бани надерется своим кофеем, станет трезвым, как
стеклышко, и не дай бог — увидит, что вы еще на дворе.
Советую, не попадайтесь ему на глаза в ближайшие дни.
Сурккала кивает и хочет поспешно уйти вместе со своими детьми.
Пунтила (раздеваясь, пытался подслушать, но не
разобрал последних слов. Выглянув из бани, увидел
Сурккалу и его детей). Сурккала! Я сейчас выйду к
вам. (Матти.) Дай ему десять марок задатку.
Матти. А не могли бы вы что-нибудь решить и на¬
счет этих людей? Ведь они рынок пропустят.
Пунтила. А я не хочу с этим торопиться. Я не
могу хладнокровно покупать людей. Я даю им дом в
моей «Пунтиле». Я хочу, чтобы в моей «Пунтиле» они
были как дома.
Рыжий работник. Тогда я лучше пойду, мне ра¬
бота нужна. (Уходит.)
328
Пун гил а. Стой! Ну вот, ушел. А он подходящий.
(Тощему работнику.) Не давай себя отпугнуть! Ты
выдержишь. Даю тебе слово... А вы знаете, что такое
слово тавастландского хозяина? Гора Хательма прова¬
лится— хотя навряд ли, но может провалиться, .но сло¬
во тавастландского хозяина крепко, это все знают.
(Матти.) Входи сюда, ты будешь меня обливать. (То¬
щему работнику.) Ты тоже входи.
Пунтила, Матти и тощий работник входят в баню. Матти поли¬
вает Пунтилу водой. Сурккала с детьми быстро уходит.
(Далее, как было, начиная от страницы 263, строка пер¬
вая снизу, и до страницы 266, шестая строка снизу,
потом):
Пунтила (Фине). Слушайте меня внимательно,
какое я принял решение, иначе опять по обыкновению
переврут мои слова до неузнаваемости. Этого работни¬
ка я бы взял, но у него слишком хорошие штаны, он
работать не будет. К одежде надо особо приглядывать¬
ся; у кого она слишком хороша, тот воображает, что он
сам слишком хорош для работы, а у кого слишком по¬
рвана, у того характер плохой. У садовника, например,
могут быть заплатанные штаны, если заплатки на коле¬
нях, а не на заду, у садовника должны быть заплатаны
колени. Я человека насквозь вижу с первого взгляда.
На возраст я не смотрю. Старики работают не меньше,
а то и больше: боятся, что их уволят. Для меня глав¬
ное, какая у человека душа. Чересчур умных я не люб¬
лю, они целый день высчитывают рабочие часы, это мне
ни к чему. Я хочу быть в дружеских отношениях с
моими людьми. (Сильному работнику.) Ты можешь
пойти со мной, я тебе дам задаток. Ага, я кое-что вспом¬
нил! (Матти, который вышел из бани.) Дай-ка мне твою
куртку. Слышишь, давай куртку! (Берет куртку Матти.)
Ага, я поймал тебя, красавчик! (Показывает ему бумаж¬
ник.) Вот что у тебя в кармане! Я так и знал, с первого
взгляда я узнал, что ты тюремная птица. Мой это бу¬
мажник? Отвечай!
Матти. Так точно, господин Пунтила.
Пунтила. Теперь ты пропал — десять лет тюрьмы.
Сейчас позвоню в полицию.
Матти, Так точно, господин Пунтила.
329
Пунтила. А, обрадовался? Хочешь валяться в ка¬
мере, бить баклуши и жрать хлеб несчастных налого¬
плательщиков. Это как раз по тебе. Сейчас, во время
жатвы! Хочешь увильнуть, чтобы не работать на трак¬
торе. Но я все тебе впишу в твое свидетельство! Ты
меня понимаешь?
Матти. Так точно, господин Пунтила.
Пунтила, разгневанный, идет по направлению к дому. На пороге
стоит Е в а с соломенной шляпкой в руках. Она все слышала.
Тощий работник. А мне куда идти, господин,
Пунтила?
Пунтила. Ты мне не нужен, тебе не выдержать.
Тощий работник. Но сейчас рынок уже за¬
крылся.
Пунтила. Раньше надо было думать! Не пользо¬
ваться моим хорошим настроением. Я всех вижу, кто
этим пользуется. (Работнику, который идет за ним сле¬
дом.) Я вообще передумал. Я никого не найму. Лес я,
вероятно, продам. Скажите спасибо за это вот ему!
(Указывает на Матти.) Он нарочно скрыл от меня то,
что я должен был бы знать. Ну я ему сумею отплатить!
(Мрачный, уходит в дом.)
(Далее, как было, начиная со страницы 267, строка
третья снизу).
Карьера Артур о
которой могло не быть
КАРЬЕРА АРТУРО УИ,
КОТОРОЙ МОГЛО НЕ БЫТЬ.
В СОТРУДНИЧЕСТВЕ
с М. ШТЕФФИН
Перевод
Е. ЭТКИНДА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Зазывала.
Ф л е й к
К а р у з е р
Бучер дельцы, члены правления треста
Малберри «Цветная капуста».
Кларк
Ш и й т — владелец пароходства.
Старый Догсборо.
Догсборо-сын.
Артуро Уи — главарь гангстеров.
Эрнесто Рома — его помощник.
Тед Рэгг — репортер газеты «Стар».
Докдейзи.
Эмануэле Гири — гангстер.
Боу л — кассир у Шийта.
Гудвилл и Гэфлз — чиновники из
городской управы.
О’К е й с и — чиновник, ведущий расследо¬
вание.
Актер.
Джузеппе Дживола — торговец цве¬
тами, гангстер.
Хук — оптовый торговец овощами.
Обвиняемый Рыббе.
Защитник.
Судья.
Врач.
Прокурор.
Молодой Инна — близкий друг Эрне¬
сто Ромы.
Низкорослый.
Игнатий Дольфит.
Бетти Дольфит — его жена.
Телохранители Артуро Уи.
Слуги Догсборо.
Газетчики, репортеры, ганг¬
стеры.
Торговцы овощами из Чикаго и
Цицеро.
Женщина.
ПРОЛОГ
Перед холщовым занавесом появляется зазывала. На занавесе
крупные надписи: «Сенсация: борьба вокруг завещания и пред¬
смертного письма старого Догсборо», «Грандиозный процесс о под¬
жоге склада», «Убийство гангстера Эрнесто Ромы его дружками»,
«Шантаж и убийство Игнатия Дольфита», «Захват гангстерами го¬
рода Цицеро». За занавесом играет оркестр ударных инструментов.
Зазывала.
Уважаемые зрители! Наши актеры...
Прекратите, пожалуйста, разговоры!
А вы — снимите шляпу, мадам!
Итак, актеры сегодня вам
Покажут, надеясь на снисхожденье,
Историко-гангстерское обозренье.
Мы вам расскажем правду сначала
О кредитах на сооруженье причала;
Затем познакомят вас наши актеры
С завещаньем и предсмертным письмом
Догсборо;
Впервые в мире увидит эстрада
Сенсацию: процесс о поджоге склада!
Убийство Дольфита и Эрнесто Ромы!
В Чикаго гангстеры мечут громы!
А в конце настоящий парад-алле:
Город Цицеро тоже у них в петле!
Здесь пройдет перед вами карьера бандита,
Цвет бандитского мира, его элита!
Вы увидите бывших и настоящих,
Живых и уже в могиле смердящих,
И глупых и умных—всех без разбора.
Например, доброго, честного папашу Догсборо!
Старый Догсборо появляется перед занавесом.
335
Твой волос бел, душа твоя черна.
Кланяйся и уходи, старина!
Старый Догсборо, поклонившись, уходит.
А сейчас... Вот он сам! Познакомьтесь —
Дживола!
Д ж и в о л а появляется перед занавесом.
Торгует цветами и поет соло.
У него на синтетическом топливе пасть,
В эту пасть ему палец лучше не класть!
Ноги у лжи коротки, не так ли?
Ну а как у Дживолы в нашем спектакле?
Дживола, хромая, ухрдит.
Гвоздь программы, Эмануэле Гири!
Обер-шут, знаменитый повсюду в мире!
Перед занавесом появляется Г и р и и машет рукой, приветствуя
зрителей.
Величайший убийца всех времен и народов!
Убирайся!
Гири, озлобленный, уходит.
Глядите: урод из уродов!
Всем гангстерам гангстер! И гад всем гадам.
Он послан на землю кромешным адом,
Чтобы нас покарать в кратчайшие сроки
За глупость и прочие наши пороки!
Это он появился и смотрит хмуро,
Повсеместно прославленный Уи Артуро.
Перед занавесом появляется Артуро Уи и медленно проходит
вдоль рампы.
Всмотритесь во тьму ушедших столетий:
Кому не припомнится Ричард Третий?
Но в эпоху Алой и Белой роз
Не было столько побоищ и слез!
С учетом сложившегося положенья
Дирекция принимает решенье,
Как говорят,
Не щадя затрат,
Представить вам все в возвышенном стиле.
336
Однако же вы безо всяких усилий
Увидите здесь в исполненье артистов
Не только бандитов-рецидивистов,
Но правду истории, горькую самую,
И, следя за волнующей этой драмою,
Не заметите в ней ни малейшей фантазии,
Сцен, придуманных только для данной оказии,
Не столкнетесь с иной нереальной фигурой,
Приспособленной автором или цензурой.
Это зрелище будет не в бровь, а в глаз!
Наша пьеса известна любому из вас.
Музыка звучит все громче, с ней сливается треск пулеметных оче¬
редей; зазывала уходит за занавес.
I
Сити. Входят пятеро дельцов — члены правления треста
«Цветная капуста».
Ф л е й к.
Проклятый век! Несчастный наш Чикаго!
Так пожилая дева утром рано
Идет за молоком, а вместо денег
В кармане — дырка: все ее монеты
Упали в лужу.
Карузер.
Прошлую субботу
Тед Мун позвал меня и девяносто
Других гостей на жареных фазанов.
Когда бы в самом деле мы явились,
Мы б увидали, как идет с торгов
Вся мебель Теда Муна. Это — скоро,
Скорей, чем умереть: миллионер
Через минуту нищий. В океане
Еще плывут суда с цветной капустой,
Сюда, в Чикаго, а уж тут, в Чикаго,
Нет покупателей.
Бучер.
Как будто гром
Ударил в ясном небе.
М а л б е р р и.
«Клайв и Роббер»
Уже на ладан дышат!
337
Кларк.
«Братья Уилер»
Кормили всех с Адама — и банкроты.
Ф л е й к.
Контора Дика Хавелока — крах.
Кар узе р.
А Шийт? Где старый Шийт?
Флейк.
Не смог прийти,
Все бегает из банка в банк.
Кларк.
Он тоже?
( Пауза.)
Итак, в Чикаго на цветной капусте
Поставим крест.
Бучер.
Друзья, не унывайте,
Ведь кто не умер, тот еще живой.
Малберри.
Лежать в гробу не значит — жить.
Бучер.
Бодритесь!
Капустой торговать — надежный бизнес:
Не может четырехмильонный город
Сидеть голодным. Кризис или нет,
А овощи ему необходимы.
К а рузер.
А как зеленщики торгуют?
Малберри.
Вяло.
У них теперь берут по полкочана,
И то — в кредит.
Кларк.
Сгниет у нас капуста.
Флейк.
В приемной, кстати, ждет угрюмый тип,
Его зовут Артуро Уи.
Кларк.
Уи? Гангстер?
Ф л е й к.
Вот именно. Он чует трупный запах
И сразу хочет выгоду извлечь.
338
Помощник главаря, Эрнесто Рома,
Берется объявить зеленщикам,
Что покупать капусту не у нас,
А у других — опасно для здоровья.
Он обещает оборот удвоить.
Торговцы, говорит он, предпочтут,
Чем покупать гробы, купить капусту.
Невеселый смех.
К а рузер.
Какая наглость!
Малберри (громко хохочет).
Орудия Томпсона! Бомбы Миллса!
Вот новые идеи! Наконец
Капустная торговля возродится!
Пронесся слух, что мы не спим ночами,
И вот Артуро Ун приходит к нам
И предлагает нам свои услуги!
Что ж, выбирать придется между ним
И Армией спасенья — чей суп лучше?
Кларк.
Суп Уи, пожалуй, горячей.
К а рузер.
Гоните
Бандита в шею.
Малберри.
Только деликатно.
Кто знает, чем мы кончим?
Общий смех.
Флейк (Бучеру).
Что там слышно?
Добился ли старик Догсборо займа?
(Обращаясь к остальным.)
Мы вместе с Бучером искали выход,—
Как продержаться целый год без денег?
И вот что порешили: мы всегда
Исправно платим городу налоги,
Так почему теперь не может город
Помочь нам выбраться из этой ямы
И дать заем — ну, скажем, на постройку
Причалов? Мы возьмемся их построить,
339
Чтоб овощи дешевле обходились.
Догсборо пользуется уваженьем
И мог бы все... Но что ж он отвечает?
Бучер.
Он в это дело путаться не хочет.
Ф л е й к.
Как, черт возьми, старик Догсборо босс
В районе порта, а помочь не хочет?
К а р уз ер.
Эх, зря я финансировал его
Кандидатуру! Он неблагодарный!
М а л б ер р и.
Подлец, он был трактирщиком у Шийта!
Еще не став политиком, он ел
Хлеб треста! Черная неблагодарность!
Флейк, я же говорю, что нет морали,
Нет долларов, но и морали нет!
Они сбегут, как крысы с корабля.
Изменит друг, слуга предаст хозяев,
И старый наш улыбчивый трактирщик
С холодным безразличьем отвернется.
Пропала в годы кризиса мораль!
Карузер.
Я думал, что Догсборо не таков!
Флейк.
Что ж говорит старик?
Бучер.
Что это — липа.
Флейк.
Что — липа? Где? Сооружать причалы?
Мы тысячам людей дадим работу
И хлеб дадим...
Бучер.
Догсборо не уверен,
Что мы их будем строить.
Флейк.
Как? Позор!
Бучер.
Позор — что? Наш обман?
Флейк.
Его сомненья!
340
Кларк.
Да мало ли других, кто может вырвать
Для нас заем?
Малберри.
Конечно!
Бучер.
Есть другие,
Но нет Догсборо, — он один такой,
Он нам подходит.
Кларк.
Чем?
Бучер.
Догсборо честен
И честностью прославлен.
Ф л е й к.
Чепуха!
Бучер.
Об имени своем старик печется...
Ф л е й к.
Плевать! Нам нужно получить заем,
А имя, — что нам до него?
Бучер.
Неправда.
Нам это имя нужно. Имя — деньги.
Лишь честному, давая в долг, не станут
Вопросы задавать, и у него
Потребовать гарантии — неловко.
Таков старик Догсборо. Клюнет рыбка!
Старик Догсборо — это наш кредит.
В него все верят, даже тот, кто в бога
Давно не верит, верует в Догсборо.
Прожженный биржевик уже, быть может,
Себе не доверяет, и к юристу
Идет в сопровождении юриста,
А вот последний цент на сохраненье
Кладет в карман Догсборо, чей передник
Висит в трактире на гвозде. Он честен!
Две тонны честности! Он прожил восемь
Десятков лет и слабостей не знал.
Я повторяю, он для нас бесценен,
Особенно когда причалы строишь
И хочешь строить их как можно дольше.
Ф л е й К.
Да, он бесценен. Если он поддержит
Какое-нибудь дело, то в победе
Сомнений нет. Но нас он не поддержит.
Кларк.
Он скажет: «Город наш — не миска с супом».
Малберри.
«За город'—все, а город — за себя!»
К а рузер.
Нет у Догсборо юмора.
Малберри.
А взгляды
Меняет он не чаще, чем сорочки.
Наш город для него «е просто зданья,
Где люди проживают и дерутся
За хлеб и за бифштексы: город — книга,
Как Библия. Он мне давно противен.
Кларк.
Он с нами не был никогда. Ну что
Ему капуста? Что ему наш транспорт?
Да пусть все овощи сгниют — он пальцем
Не шевельнет. Уже лет девятнадцать
Для выборов берет он наши деньги,
А то и двадцать. И видал цветную
Капусту только в миске. А в гараж
И не заглядывал.
Бучер.
Да, это верно.
Кларк.
К чертям его!
Бучер.
Нет, не к чертям, а к нам!
Ф л е й к.
Зачем он нам? Кларк ясно объяснил,
Что он нас отвергает.
Бучер.
Да, но Кларк
Причину тоже объяснил.
Кларк.
Догсборо
Не знает, что почем.
342
Бучер.
Да. Он не знает.
Не знает, как живем мы, чем мы дышим.
Догсборо в нашей шкуре не бывал.
Теперь — вопрос: как нам его заставить
Почувствовать себя на нашем месте?
Пусть учится паршивый старикан.
Послушайте, я выработал план!
Появляется надпись, напоминающая о некоторых событиях недав¬
него прошлого.
II
У входа на товарную биржу. Флейк и Шийт.
Ш и й т.
Метался я от Понтия к Пилату.
Пилат уехал, Понтий мылся в бане.
Теперь былых друзей своих мы видим
Лишь со спины — они нас избегают.
Отныне брат, боясь, что встретит брата,
Бежит к старьевщику за башмаками —
Что с нищего возьмешь? Партнеры так
Друг перед другом трусят, что не смеют
По имени назвать один другого!
Дельцы навесили топор на морду,
А на карман — замок.
Флейк.
Вы не решились?
Шийт.
На что? На ваше предложенье? Дудки!
За те же чаевые вы хотите
И. завтрак, и обед, и благодарность.
Сказал бы я... Да лучше помолчу!
Флейк.
А кто же так, за здорово живешь,
Отдаст вам деньги?
Шийт.
Я не сомневаюсь,
Что на друзей рассчитывать нельзя.
Флейк.
Да, деньги нынче дороги.
Ш и й т.
Для тех,
Кому они нужны. А кто ж об этом
Подробнее осведомлен, чем друг?
Ф л е й к.
Ты пароходства не удержишь.
Ш и й т.
Разве?
Есть у меня жена, так вот — смогу ли
Я удержать жену? Ведь ты мой друг
И знаешь все!
Ф л е й к.
Шийт, если ты продашь...
Ш и й т.
То потону не сразу. Но скажи мне,
Зачем далось вам это пароходство?
Ф л е й к.
Неужто не подумал ты о том,
Что трест тебе поможет?
Шийт.
Не подумал.
Ах, что же я? Как не сообразил,
Что вы готовы протянуть мне руку,
Но только чтоб ограбить?
Ф л е й к.
Озлобленье —
Дурной советчик и коварный друг.
Шийт.
Ну, не коварней остальных друзей.
Проходят трое — гангстер Артуро У и, его помощник Эрнесто
Роман его телохранитель. Ун пристально смотрит на Флей-
ка, словно ожидая, что тот заговорит, а Рома, уже пройдя мимо,
гневно оборачивается.
Кто это?
Ф л е й к.
Гангстер Уи. Ну, как же, Шийт,
Продашь нам пароходство?
Шийт.
Он хотел
С тобой поговорить.
Флейк (с резким смехом).
Нам этот гангстер
344
Покоя не дает. Он предлагает
Капусту нашу всю продать посредством
Его нагана. Да, теперь такое
Повсюду расплодилось, — город гибнет,
Гниет, разъеден язвами проказы.
Откуда это все взялось? В какой
Помойной яме это зло плодилось?
Шантаж, убийство, произвол, грабеж,
Их «руки вверх!», их «убегай, кто может!» —
Все это надо выжечь.
Шийт (многозначительно взглянув на него).
Но —скорее,
А то и заразиться можно.
Ф л е й к.
Как,
Продашь нам пароходство?
Шийт (отступив на шаг и рассматривая собесед¬
ника).
Да, пожалуй,
Есть сходство. Сходство с теми, кто прошел
Тут мимо нас. Оно не слишком явно,
Его скорее можно угадать.
На дне пруда видны сквозь воду ветки,
Зеленые и скользкие, как змеи.
Что это — змеи или просто ветки? —
Не разберешь. Ты, Флейк, не обижайся,
Но ты походишь на Эрнесто Рому,
Как ветка на змею. Сейчас, увидев
Его и на тебя взглянув, я понял,
Что это сходство замечал и прежде,
Но в нем не отдавал себе отчета.
Флейк, повтори: «Продашь нам пароходство?»
Такой же голос... Нет, ты лучше крикни:
«Стой, руки вверх!» Ведь этого ты хочешь?
(Поднимая обе руки.)
Флейк, я сдаюсь. Ты победил в бою.
Я пароходство тресту продаю.
В уплату дай мне сапогом под зад!
Флейк.
Ты помешался?
Шийт.
Нет. Но был бы рад!
345
Ill
Ресторан Догсборо. Догсборо и его сын ополаскивают ста¬
каны.
Входят Бучер и Флейк.
Догсборо.
Нет, не хочу. Все ваши предложенья —
Сплошная липа. Все смердит, как падаль.
Догсборо-сын.
Отец не хочет.
Бучер.
Ну, тогда не надо.
Забудь о них, Догсборо. Нет так нет.
Догсборо.
Все — липа! Вижу вас насквозь! Причалы...
Не буду, нет!
Догсборо-сын.
Отец не будет.
Бучер. Ладно.
Забудь об этом.
Догсборо.
В городскую кассу
Не смеет каждый с ложкой залезать,
Как в миску с супом. Да и дело ваше
В расцвете.
Бучер.
Флейк, а что я говорил?
Вы — пессимист.
Догсборо.
Нельзя быть пессимистом.
Вы сами губите себя, ребята.
Ведь вы торгуете цветной капустой.
Она — как хлеб. Как мясо. Хлеб, и мясо,
И овощи необходимы людям.
Попробуй я подать бифштекс без лука,
Котлету без зеленого горошка —
Клиентов не видать мне как ушей.
Бывает, люди жмутся и кряхтят,
Боятся лишние гроши потратить,
Сто раз подумают, пока решатся
Купить себе костюм... Но десять центов
На овощи найдет всегда и всякий.
346
Уж вам-то вовсе трусить не к лицу.
Держитесь! Выше голову, ребятки!
Ф л е й к.
Послушаешь тебя, старик Догсборо,
И на душе полегче.
Бучер. Любопытно,
Что ты, Догсборо, нерушимо стоек
По отношению к цветной капусте.
Ведь мы к тебе пришли не просто так.
Нет, не заем — о займе мы забудем.
Не бойся, старина! Совсем другое,
Другое,— и во много раз приятней.
Надеемся, ты будешь рад, Догсборо.
Как раз в июне было двадцать лет
С тех пор как ть:, отдавший жизнь и силы
Расцвету нашему,— ведь ты у нас
В одном из наших отделений долго
Был ресторатором,— так вот, старик,
В июне было двадцать лет с тех пор,
Как ты ушел от нас, чтоб посвятить
Себя служенью городу Чикаго.
Не стал бы город без Догсборо тем,
Чем стал сегодня. Но зато и трест
Не стал бы тем, чем стал он, если б город
Ему помог! Я рад, что наше дело
Тебе по вкусу. Ибо мы решили
Отпраздновать торжественную дату
И доказать, как мы высоко ценим
Тебя, Догсборо, и твои услуги,
Преподнеся тебе, дружище, акций
На двадцать тысяч, — вот, прими контрольный
Пакет, сто акций пароходства Шийта.
(Кладет на стол пакет акций.)
Догсборо.
Что это значит, Бучер?
Бучер.
Откровенно
Скажу тебе: у нас в капустном тресте
Чувствительные души очень редки;
Но вот, когда вчера мы услыхали
На просьбу нашу глупую о займе
Бесхитростный и честный твой ответ,
347
В котором весь наш старый друг Догсборо,
У многих — о, мне стыдно признаваться —
Невольно слезы навернулись.— «Да,—
Сказал один из нас (не бойся, Флейк,
Я имени его не назову),—
Да, мы пошли по гибельной дорожке!»
Образовалась пауза, Догсборо,
И вдруг родилось это предложенье.
Догсборо.
Бучер и Флейк, что это значит?
Бучер.
Как —
Что это значит? Наше предложенье!
Флейк.
И ты прими его, Догсборо. Вот
Стоишь ты перед нами, воплощенье
Гражданской совести и бескорыстья...
Стаканы моя, ты смываешь грязь
И с наших душ, Догсборо! А при этом
Ты не богаче всех своих клиентов.
Догсборо.
Не знаю, что сказать.
Бучер.
А ты молчи —
Ты честный человек. Возьми пакет,
Тебе он пригодится. Знаешь, редко
По честному пути приходят деньги.
Вот и сынок твой здесь... О нем подумай!
Конечно, честь куда дороже чека.
Но деньги тоже вещь! Возьми пакет!
Мы верим, что в обиде ты не будешь.
Догсборо.
Но пароходство...
Флейк.
Посмотри в окно.
Догсборо (у окна).
Я двадцать лет смотрю на пароходство...
Флейк.
Об этом мы подумали.
Догсборо.
А Шийт?
348
Ф л ей к.
Возглавит фирму по торговле пивом.
Бучер.
Ну как, согласен?
Догсборо.
Нда, но пароходства
Не отдают за так.
Ф л ей к.
Не беспокойся!
Конечно, эти двадцать тысяч тоже
Нам пригодились бы теперь, когда
Не вышло с займом.
Бучер.
Но пакеты акций
Мы не хотим теперь пускать на рынок.
Догсборо.
Ну, это уж звучит правдоподобней.
Что ж, дело не плохое, если только
Особенных условий...
Ф л ей к.
Никаких.
Догсборо.
Вы говорите, двадцать...
Ф л ей к.
Это много?
Догсборо.
Нет, нет... Ужели это пароходство,
Где я служил трактирщиком... Что ж, если
И в самом деле нет подвоха... Значит,
От займа вы решили отказаться?
Ф л е й к.
Да.
Догсборо.
Если так, оно конечно... Сын мой,
Вот для тебя... А я-то думал, вы
Обиделись... И вдруг такое дело!
Гляди, сынок, случается порой,
Что и за честность платят. Да, вы правы:
Он может унаследовать лишь имя,
Порядочное имя, вот и все,
А сколько зла от нищеты!..
349
Бучер.
Прими
Подарок наш, и мы вздохнем свободно.
Не будет неприятного осадка
От нашей глупой просьбы! Вот тогда
К тебе прийти мы сможем за советом,
И ты научишь нас, как поступать,
Не поступаясь честностью и честью.
Тогда ты будешь наш — душой и телом,
Поскольку будешь связан нашим делом
И станешь членом треста. Ну, идет?
Догсборо (хватает его за руку).
Бучер и Флейк, беру.
Д о гс б о р о - с ы н.
Отец берет.
Появляется надпись.
IV
Пивная при букмекерской конторе на 122-й стрит.
Артуро Ун и его помощник Эрнесто Рома в сопровожде¬
нии телохранителей слушают радиосообщения о ходе скачек.
Подле Ромы — Докдейзи.
Рома.
Пойми меня, Артуро! Ты обязан
Преодолеть тоску свою и одурь
Бездеятельных мыслей, — город весь
Твердит об этом.
У и (раздраженно).
Город? Чушь! Никто
Тут обо мне не знает и не помнит.
У города нет памяти. Тут слава
Недолговечна. Месяц было тихо,
И вот уже забыты сто налетов.
Мы сами все забыли!
Рома.
Наши парни,
С тех пор как деньги кончились, наглеют.
И вот что худо: портит их безделье.
Они стреляют по тузам бубновым,
А не по людям. Это — очень вредно.
Артуро, в штаб мне тошно заходить.
350
Мне жалко их. Я вижу Их глаза
И завтраками их кормить не в силах.
Ты превосходный рэкет с овощами
Придумал. Что же мы сидим? Давай!
У и.
Сейчас нельзя. Еще не время. Рано.
Рома.
Все рано, рано! Трест тебя отверг.
И вот четыре месяца, как строишь
Ты план за планом. Испугался треста
И трусишь до сих пор. А после встречи
С полицией там, в банке Гарпера,
Прийти в себя не можешь.
У и.
Там стреляли!
Рома.
Стреляли в воздух! Вот беда!
Уи.
А если б
Не эти два свидетеля, сидеть бы
В кутузке мне! А этот суд! Ни капли
Сочувствия ко мне!
Рома.
Из-за капусты
Стрелять не станут. Банк — другое дело.
Начнем с Десятой стрит — там разгромим
Витрины магазинов, обольем
Капусту керосином, топорами
Порубим мебель, лавки подожжем,
Так мы дойдем до Пятой стрит. Затем
К ним явится Эмануэле Гири
С гвоздичкою в петлице и купцам
Предложит охранять их дрянь. За это
Процентов десять с оборота.
Сперва мне самому нужна охрана.
Меня должны сначала защитить
От полицейских, от судов — тогда уж
Я буду защищать других.
( Сумрачно.)
Пока
Судья не будет у меня в кармане
И в свой карман не сунет мой бумажник,
Я — круглый нуль. Ведь каждый полицейский
Убьет меня, едва я вскрою сейф.
Рома.
Тогда нам остается лишь идея
Дживолы. У него — собачий нюх,
Он говорит, что трест «Цветной капусты»
Гнильцой воняет,— видно, это так.
Об этом были сплетни — в дни, когда
По предложенью старика Догсборо
Трест получил от города заем.
С тех пор чикагцы чешут языки,
Мол, что-то здесь нечисто: где причалы?
Ведь их не строят! Впрочем, сам Догсборо
Поддерживает трест «Цветной капусты».
Старик своею славой дорожит
И ввязываться в темные делишки
Не стал бы. А, вон Рэгг идет сюда,
Рэгг-репортер все знает. Тед, эй, Тед!
Рэгг (на взводе).
Хелло, Эрнесто Рома! Уи, хелло!
Как в Капуе дела?
У и. Где?
Рэгг.
В Капуе.
Когда-то войско Ганнибала там
Погибло, разложилось от безделья
И сладкой жизни.
Репортер, не каркай!
Рома (Рэггу).
Не раздражай, Тед! Расскажи о займе,
Который город отвалил торговцам
Цветной капустой.
Рэгг.
Вам-то что за дело?
Вы, может, стали промышлять капустой?
А, понял! Вам — заем? Старик Догсборо
Все обеспечит.
(Подражая Догсборо.)
«Город не допустит,
352
Чтоб захирел столь важный и здоровый
Участок экономики». Всех членов
Муниципалитета душат слезы...
Капуста их растрогала, Артуро,—
Растрогать неспособен револьвер.
Все смеются.
Рома.
Не раздражай Артуро, он не в духе.
Рэгг.
Вполне понятно. Говорят, Дживола
Переметнулся к Аль Капоне.
Докдейзи (сильно пьяна).
Ложь!
Джузеппе лучше не замай!
Рэгг.
Докдейзи!
Ты все еще любовница Дживолы?
(Представляет ее.)
Четвертая любовница восьмого
Помощника
(показывает на У и)
клонящейся к закату
Звезды двенадцатой величины.
Какой удел!
Докдейзи.
Заткните гаду глотку!
Рэгг.
От гангстера потомство отвернется,
Изменчива толпа — герой вчерашний
Сегодня предан полному забвенью,
И будет создан новый. «Люди, я ли
Не ранил вас?» — «Когда?» — «Бывало!» —
«Раны
Давно зарубцевались».— «А рубцы
Проходят только вместе с их владельцем».—
«Как? В мире, где никто не замечает
Добра, злодейские деянья тоже
Следов не оставляют?» — «Да!» — «О мир!»
Ун (внезапно рычит).
Заткните рот ему!
Телохранители приближаются к Рэггу.
12 Брехт, т. III
353
Рэгг (бледнея).
Но-но! Потише,
Не оскорбляй печать!
Посетители пивной в страхе встают.
Рома (выталкивая Рэгга).
Ступай домой,
Ты все сказал, ступай скорей!
Рэгг (выходит пятясь, явно очень испуган).
Пока!
Пивная быстро пустеет.
Рома (Артуро Уи).
Ты нервный стал!
У и.
Меня мерзавцы эти
Ни в грош не ставят, будто я — дерьмо!
Рома.
Давно молчишь ты, вот и все.
У и (мрачно).
Где Гири
Со счетоводом из «Цветной капусты»?
Рома.
Он в три часа хотел прийти.
У и.
А что
За сплетни про Дживолу с Аль Капоне?
Рома.
Да ничего серьезного. Капоне
Был в лавке у Дживолы за венками.
У и.
Что? Для кого?
Рома.
У и.
Не знаю. Не для нас.
Не поручусь.
Рома.
Ты, Уи, сегодня мрачен,
Никто про нас не думает.
354
У и.
К дерьму
И то почтенья больше! Гад Дживола
Предает нас после первой неудачи.
Зато при первой же удаче...
Рома.
Гири!
Входит Эмануэле Гири, с ним угрюмый тип — Боу
Гири.
Вот преставитель треста, шеф.
Рома (Боулу).
Привет!
Ты, значит, представитель Шийта в тресте
«Цветной капусты»?
Б о у л.
Был, шеф. Был недавно.
Меня на той неделе старый пес
Оттуда...
Гири.
Он «Капусту» ненавидит.
Боу л.
Меня старик Догсборо...
У и (быстро).
Что — Догсборо?
Рома.
Какие у тебя дела с Догсборо?
Гири.
Я ж потому его привел!
Б о у л.
Догсборо
Меня прогнал.
Рома.
Из пароходства Шийта?
Б о у л.
Из пароходства мистера Догсборо.
С начала сентября там он —• хозяин.
Рома.
Как? Неужели?
Гири.
Пароходство Шийта
Принадлежит Догсборо. Боул сам видал
Вручение контрольного пакета
Ему, Догсборо, от «Цветной капусты».
Вручал сам Бучер...
Ну и что ж?
Боул.
А то,
Что это — срам...
Гири.
Как, ты не понял, шеф?
Боул.
Догсборо добивался у властей
Ассигнований для «Капусты»...
Гири.
...тайно
Входя в правленье треста!
У и (начиная что-то понимать).
Значит — взятка!
Хорош Догсборо! По уши в грязи!
Боул.
Заем был передан «Цветной капусте»,
Но через пароходство. Через нас.
И я, я за Догсборо подписал,
А не за Шийта, как вам всем казалось.
Гири.
Ну и Догсборо! Все кричат: честнейший,
Несокрушимый и стерильно чистый!
Проржавевшая вывеска — вот кто он,
Водоупорный, неподкупный старец!
Боул.
Меня прогнал за жалкую растрату!
А сам-то, сам-то! Старый пес!
Рома.
Спокойней!
Ты не один —у многих кровь кипит,
Когда они об этом деле слышат.
Уи, как ты думаешь?
У и (показывает на Боула).
Он присягнет?
Гири.
Сомнений нет.
356
У и (внезапно выпрямляется).
За ним смотрите в оба!
В путь, Рома! Чую славные дела!
У и быстро уходит, за ним — Эрнесто Рома и телохра¬
нители.
Гири (хлопает Боула по плечу).
Боул, ты, быть может, в ход пустил такую
Огромную турбину...
Боул.
А насчет
Магарыча?..
Гири.
За ним не пропадет!
Появляется надпись.
V
Дача Догсборо. Догсборо со своим сыном.
Догсборо.
Не надо было брать мне эту дачу.
Мне акции вручили,— ну и что ж?
Придраться к этому нельзя.
Д о г с б о р о - с ы н.
Нельзя.
Догсборо.
Я хлопотал о займе,— ну и что ж?
Я понимал, что очень быстро может
Без денег умереть цветущий трест.
Но то, что, став владельцем пароходства,
Я принял эту дачу и тогда
Стал хлопотать о займе, то есть втайне
Заем взял для себя же,— это зря.
Д о г с б о р о - с ы н.
Да.
Догсборо.
Сын мой, это было ложным шагом.
Нельзя, не надо было принимать
Мне этой распроклятой дачи.
До гс б о р о - с ы н.
Нет.
357
Догсборо.
Мы в западню попались.
До гс б о р о - с ы н.
Да, отец.
Догсборо.
Видал, как иногда хитрец трактирщик
Бесплатной сельдью и соленой воблой
Смущает гостя? Небольшой расход,
Зато селедка возбуждает жажду.
Пакетом акций так меня поймали.
( Пауза.)
Проклятым займом в городской управе
Заинтересовались. Денег нет —
Брал Кларк, брал Бучер, Флейк брал
и Карузер,
Я тоже брал, и до сих пор ни грамма
Не куплено цемента! Хорошо
Хотя бы то, что я по просьбе Шийта
Не говорил ни с кем об этом деле
И потому никто пока не знает
О том, что я причастен к пароходству-
Слуга (входит).
Вас просит к телефону мистер Бучер.
Догсборо.
Сын, подойди!
Догсборо-сын уходит со слугой. Слышен далекий коло
кольный звон.
Чего желает Бучер?
(Смотрит в окно.)
Понравились мне эти тополя
И этот вид на озеро, где волны,
Как серебро. И то, что здесь не пахнет
Прокисшим пивом. Эти ели тоже
Красивые, особенно — верхушки
Зелено-серые. А их стволы
Как из телячьей кожи, без которой,
Бывало, мы не сцеживали пиво.
Но главное, конечно, тополя.
Да, тополя. Сегодня воскресенье.
Гм. Колокольный звон. О, сколько в мире
Гнездится зла! Что хочет этот Бучер?
358
Что в воскресенье может он хотеть?
Нет, эту дачу...
Догсборо-сын (возвращаясь).
Бучер мне сказал:
Сегодня ночью в городской управе
Постановили осмотреть постройку
Причалов для «Цветной капусты». Папа,
Ты?..
Догсборо.
Камфару!
Догсборо-сын (дает ему лекарство).
Вот.
Догсборо.
Что же хочет Бучер?
Догсборо-сын.
Прибыть.
Догсборо.
Сюда? Я не приму его.
Я болен. Сердце.
(Встает. Величаво.)
С этим грязным делом
Я не желаю связываться. Больше
Шестидесяти лет мой путь был прям,
Об этом, слава богу, город знает.
Догсборо-сын.
Да, папа. Легче?..
Слуга (входит).
Некий мистер Уи
Вас ждет в прихожей.
Догсборо.
Гангстер?
Слуга.
Да, я видел
Его портрет в газетах. Уверяет,
Что Кларк его сюда прислал.
Догсборо.
Гони!
Вон! В шею! Кларк прислал? К чертям
собачьим!
Еще они бандитов мне!.. Я их...
Входят Артуро Уи и Эрнесто Рома.
359
У и.
Мистер Догсборо.
Догсборо. Вон!
Рома.
Ну-ну, спокойней!
Куда спешить? Ведь нынче — воскресенье.
Догсборо.
Слыхали? Вон!
Догсборо-сын.
Отец сказал вам: вон!
Рома.
Пусть говорит — мы все равно не слышим.
У и (не двигаясь с места).
Мистер Догсборо.
Догсборо.
Слуги где? Зови
Полицию!
Рома.
Сынок, не бегай лучше,
Внизу остались парни,— вдруг они
Поймут тебя превратно?
Доге б о р о.
Так. Насилье.'
Рома.
О, не насилье! Убежденье, друг мой.
У и.
Молчание.
Догсборо, вам я незнаком, я знаю,
А может быть, известен понаслышке.
Догсборо, перед вами здесь несчастный,
Который всеми недооценен.
Его чернила зависть, трусость, низость.
Я — сын «варталов Бронкса, безработным
В Чикаго начал жизненный свой путь,
И этот путь не так уж 'безуспешен!
Тогда, почти пятнадцать лет назад,
Со мною было семеро парней,
Исполненных решимости, как я,
Себе зарезать на обед любую
Корову, созданную небесами.
Теперь нас двадцать пять, а будет больше.
360
Вы спросите: что нужно от меня
Артуро Уи? Лишь одного: признанья.
Я не хочу считаться ветрогоном,
Авантюристом и ловцом удачи!
( Откашливается.)
Особенно хочу я, чтоб во мне
Полиция не ошибалась,— я ведь
Ее ценю. И потому теперь
Прошу вас — а просить я не люблю —
Замолвить, если только будет нужно,
Словечко за меня.
Догсборо (не веря своим ушам).
Чтоб я за вас
Там поручился?
У и.
Если будет нужно.
В зависимости от того, сумеем
Поладить мы с торговцами капустой...
Догсборо.
А вам-то что за дело до торговцев?
У и.
Сейчас скажу. Хочу зеленщиков
Взять под защиту. Против всех нападок.
Оружьем, если надо.
Догсборо.
До сих пор
Не угрожал как 'будто им никто.
У и.
Да, до сих пор. Но я смотрю вперед
И говорю: надолго ли? В Чикаго
Полиция ленива и продажна —
Надолго ли торговцу овощами
Спокойно торговать? Ведь воры завтра
Ограбят магазин, очистят кассу...
Неужто не захочет он сегодня
Платить нам за охрану?
Д о г с б о р о.
Видно, нет.
У и.
Возможно, нет. Но это только значит,
Что он своей не понимает пользы.
Трудолюбивый мелкий зеленщик,
Порядочный, лишенный кругозора,
Нуждается в железном кулаке.
Он всем обязан тресту, только сам
Не сознает. Догоборо, в этом тоже
Я вижу долг свой. Ясно, что и трест
Нуждается в защите. Вынь бумажник!
Платить не можешь? Закрывай торговлю!
Да, слабым — смерть. Таков закон природы.
Короче, трест нуждается во мне.
Догсборо.
Что мне до треста и цветной капусты?
Мне кажется, вы адресом ошиблись.
У и.
Об этом позже. А пока скажу вам:
«Цветной капусте» кулаки нужны.
Даю вам двадцать пять моих /ребят.
Догсборо.
Возможно, вместо пишущих машинок
Трест хочет пушки закупить, возможно,—
Я не вхожу в него.
У и.
Об этом позже.
Вы скажете: как, двадцать пять парней
С оружьем будут вверх и вниз бродить
По тресту? Кто же может поручиться,
Что мы не погорим на этом сами?
Ответ мой прост: силен лишь тот, кто платит.
Кто раздает конверты с платой? Вы.
Так как же я бы мог напасть на вас?
К тому же я ценю вас так высоко,
Поверьте мне! Но много ль у 'меня
Сторонников? Ведь многие уходят.
Осталось двадцать,— да и есть ли двадцать?
Вы — мой спаситель. Я без вас погибну.
Да, вы по-человечески должны
Спасти меня сегодня от врагов
И — скажем честно — от друзей. На карту
Поставлено все то, что создавал я
Пятнадцать лет! О, будьте человеком!
Догсборо.
Что ж, хорошо, я буду человеком
И кликну полицейскяу,
362
Полицейских?
У И.
Догсборо.
Да, полицейских.
У и.
Значит, не хотите
Быть человеком и помочь?
( Орет.)
Тогда
Я не прошу, а требую... Преступник!
Изобличу! Про вас я знаю все!
Вы аферист! Вы впутались в аферу
С причалами! И пароходство Шийта —
Не Шийта, ваше! Лучше не толкайте
Меня на крайние шаги! Проверка
Назначена...
Догсборо (очень бледен).
Она не состоится.
Мои друзья...
У и.
Сегодня их уж нет.
Сегодня нет у вас друзей, а завтра
Не счесть врагов. Спасти вас может только
Артуро Уи. Я, только я!
Догсборо.
Проверки
Не будет. Разве кто-нибудь захочет
Так оскорблять меня? Мой волос бел...
У и.
Да, только волос бел, но остальное —
Все черное. Послушайте, Догсборо!
(Пытается взять его за руку.)
Ведь вы умны! Позвольте мне спасти вас!
Скажите только слово — уничтожу
Любого, кто заденет вас. Догсборо!
О помощи прошу вас, умоляю!
Ведь если мы не сговоримся с вами,
Как я вернусь к ребятам?
Догсборо.
( Плачет.)
Никогда!
3 63
Нет, с вами я не спутаюсь, уж лучше
Погибнуть!
У и.
Кончено. Я это знаю.
Мне сорок лет, и я — пустое место.
О, помогите!
. Догсборо.
Нет!
У и.
Предупреждаю!
Я уничтожу вас!
Догсборо.
Пока я жив,
Вам рэкет с овощами не удастся.
Слыхали? Никогда! Клянусь!
У и (с достоинством).
Догсборо!
Мне сорок лет, вам — восемьдесят. Значит,
Я с божьей помощью переживу вас.
В торговлю я проникну!
Догсборо.
Никогда!
У и (Эрнесто Роме).
Пойдем.
(Учтиво поклонившись, выходит вместе с Ромой.)
Догсборо.
Мне душно! О, какая рожа!
Какая рожа! Нет, не надо было
Брать эту дачу мне. Нет, нет, они
Устраивать проверку не посмеют!
Входят Гудвилл и Гэфлз.
Гудвилл.
Хелло, Догсборо!
Догсборо.
А, Гудвилл и Гэфлз!
Что нового?
Гудвилл.
Хорошего-то мало...
Нам повстречался в холле мрачный тип,
Кто это? Не Артуро Уи?
364
Догсборо (смеясь с усилием).
Он самый.
Не то чтоб знатный джентльмен.
Г уд в и л л.
О нет.
Совсем не джентльмен. Прости, Догсборо!
Нам хочется поговорить с тобой
О займе, выданном «Цветной капусте»
Для пароходства.
Догсборо (у него каменное лицо).
Что же с этим займом?
Гэ ф л з.
Вчера на заседании в управе
Его назвали — только не сердись —
Чистейшей липой.
Догсборо.
Липой?
Г уд в и л л.
Не волнуйся!
Мы большинством отвергли этот термин.
Так спорили — чуть не дошло до драки.
Гэфлз.
Дела Догоборо — липа! — все орали.
А как насчет Священного писанья?
Оно, быть может, тоже липа? В общем,
Догсборо, диспут стал твоим триумфом.
Твои друзья сейчас же заявили,
Что требуют проверки, и смутили
Всех злопыхателей, а те, увидев,
Каким доверьем пользуешься ты,
Вопили: цет, не надо, не позволим!
Но большинство, которое хотело,
Чтоб не коснулась имени Догсборо
И тень сомнения, кричало громко:
«Догсборо — имя, человек, но также
И нравственный закон, и образ жизни!
Мы требуем проверки!» Победило
Решенье о проверке.
Догсборо.
О проверке.
Г уд в ил л.
От города ее ведет О’Кейси.
365
В «Цветной капусте» заявили, будто
Заем был предназначен пароходству
И все контракты будет заключать
Лишь пароходство Шиита.
Доге бор о.
Да-да, Шийта.
Г удвил л.
Послал бы ты кого-нибудь вполне
Надежного, кому ты доверяешь,
Кто пользуется доброй славой,— пусть
Он разберется <в путанице.
Догсборо. ,
Да.
Гэ ф л з.
С делами мы покончили, Догсборо,
Ну, покажи теперь свой новый дом,
Мы очень много слышали о нем!
Догсборо.
Пройдемте.
Гудвилл.
Как красиво здесь в саду!
Догсборо.
Такого человека я найду.
Медленно выходят.
Появляется надпись.
VI
Городская управа. Бучер, Флейк, Кларк, Малберри,
Карузер. Напротив них — Догсборо, он очень бледен; рядом
с ним О’Кейси, Гэфлз и Гудвилл. Журналисты.
Бучер (вполголоса).
Он что-то долго.
М а л б е Р'Р и.
Он прибудет с Шийтом,
Всю ночь они, наверно, торговались.
Сошлись ли? Шийт ведь должен подтвердить,
Что пароходством все еще владеет.
Карузер.
Не так-то уж приятно будет Шийту
Доказывать, что он один — мошенник.
366
Должен.
Ф л е й к.
Нет, Шиит не станет.
Кларк.
Ф л е й к.
Что за радость —
Брать на себя пять лет тюрьмы?
Кларк.
Немалый
Сорвет он куш, а Мэйбл Шийт транжирка.
Он до сих пор влюблен. Он согласится.
А что касается тюрьмы — едва ли
Его посадят: выручит Догсборо.
Слышны крики мальчишек-газетчиков. Входит репортер с газе¬
той в руках.
Гэфлз.
Шийт найден мертвым. В комнате отеля.
В бумажнике — билет до Сан-Франциско.
Бучер.
Шийт мертв?
О’Кейси (читает газету).
Убит.
М а л б е pip и.
О!
Флейк (тихо).
Что-то здесь нечисто.
Гэфлз.
Догсборо дурно!
Догсборо (с трудом).
Все уже прошло.
О’Кейси.
Смерть Шийта...
Кларк.
Неожиданная смерть
Бедняги Шийта ставит под сомненье
Расследованье дела...
О’Кей си.
Жизнь сложна!
Случается, что люди ожидают
Нежданных происшествий и что даже
Нежданное приходит точно в срок.
А я теперь стою тут с мытой щееи...
3.67
Но вы меня не отсылайте к Шийту
В ответ на все вопросы — Шийт сегодня
Неразговорчив, судя по газетам.
Малберр и.
Что вы сказать хотите? Ваш заем
Был предоставлен пароходству, так ведь?
О’Ке й с и.
Так, пароходству. Только чье оно?
Ф л е й к (шепотом).
Смешной вопрос! Он что-то затаил!
Кларк (тоже шепотом).
Пожалуй, затаил. Но что?
О’Кейси (Догсборо).
Ты болен?
(Обращаясь к остальным.)
Я думаю, что надо сделать вывод:
Валить на гроб бедняги Шийта можно
Не только землю, но и кучу грязи.
Мне кажется...
Кларк.
О’Кейси, лучше б вам
Так много не казалось. Поношенье
У нас в стране карается законом.
М а л б е р ip и.
Зачем гадать и намекать, О’Кейси?
Догсборо сам назначил человека,
Который все раскроет. Подождем!
О’Кейси.
Он что-то медлит. А придет — расскажет,
Надеюсь, не про Шийта одного.
Ф л ей к.
Расскажет только то, что есть.
О’Кейси.
Он честен?
Не худо бы. Лишь ночью умер Шийт,—
Мы все могли бы выяснить. Надеюсь,
(обращаясь к Догсборо)
Ты выбрал неплохого человека?
Кларк (резко).
Какой уж есть,— терпите. Вот и он.
Входят Артуро Уи и Эрнесто Рома в сопровождении
телохранителей.
368
У и.
Хелло, Кларк! Эй, Догсборо, Флейк! Хелло!
Кларк.
Хелло, Артуро!
У и.
Чем могу служить?
О’Кейси (Догсборо).
Вот этот человек?
Кларк.
Что, нехорош?
Гудвилл.
Догсборо, разве...
О’Кейси (обращаясь к журналистам, которые под¬
няли шум).
Тише!
Репортер.
Это Уи!
Смех.
О’К е й с и (призывает к порядку. Затем рассматри¬
вает телохранителей).
А это кто?
У и.
Друзья.
О’Кейси (Роме).
Вы кто такой?
У и.
Помощник мой, Эрнесто Рома.
Гэ ф л з.
Стойте!
Догсборо, ты серьезно?..
Догсборо молчит.
О’Кей си.
Вот что, Уи,
Мы умозаключаем из молчанья
Догсборо: вы — тот самый человек,
Который облечен его доверьем.
Прошу вас, доложите: где контракты?
У и.
Какие там контракты?
Кларк (тем временем О'Кейси смотрит на
вилла).
Пароходство,
Наверно, заключило соглашенья
Насчет сооружения причалов
С какими-нибудь фирмами?
У и.
Об этом
Не знаю.
О’Кейси.
Нет?
Гуд-
Кларк.
Так что же, нет контрактов?
О’Кейси (быстро).
Вы говорили с Шийтом?
У и (отрицательно крутит головой).
И не думал.
Кларк.
Ах, вы не говорили с Шийтом?
Ун (запальчиво).
Кто
Заявит, что я говорил с ним,— лжец.
О’Ке й с и.
А я-то думал, Уи, вы по заданью
Догсборо изучили дело.
У и.
Точно.
О’Кейси.
И это принесло плоды?
У и.
Конечно.
Установил я истину с трудом.
Она не слишком радостна. Догсборо
Просил узнать, куда девались деньги,
Которые плательщики налогов
Доверили муниципалитету
И были некоему пароходству’
Доверены. Я с ужасом узнал,
Что их растратили. Вот первый пункт.
Теперь второй: кто их растратил? Это
Мне тоже удалось узнать, виновен
В растрате, к сожаленью,,.
370
О’Кейси.
Кто же?
У и.
Шиит.
О’К е й с и.
Ах, Шийт! Тот самый молчаливый Шийт,
С которым вы не говорили?
У и.
Да.
Чего глядите так? Виновный — Шийт.
Кларк.
Шийт мертв. Ты разве не слыхал об этом?
Ун.
Как, умер? Ночь я в Цицеро провел
И ничего не знал. Со мной был Рома.
Пауза.
Рома.
Потеха! Кто случайности поверит?
Чтоб именно теперь...
У и.
Нет, господа,
Самоубийство Шийта — не случайность,
Его причина — преступленье Шийта.
Ужасно!
О’Кейси.
Это не самоубийство.
У и.
А что же это? Правда, я и Рома —
Мы были в Цицеро и ничего не знаем.
Но вот что знаю я и все мы: Шийт,
Казавшийся почтенным коммерсантом,
Был гангстером!
О’Кейси.
Понятно. Вам сегодня
Для поношенья Шийта слов не жалко.
Ну а теперь поговорим с Догсборо.
Догсборо.
Со мной?
Бучер (резко).
При чем тут он?
<37/
О'К е й с й.
А вот при чеМ:
Насколько, Уи, я понимаю вас —
А кажется, я понял вас отлично,—
Заем получен нашим пароходством
И им растрачен не по назначенью.
Один вопрос теперь остался: как
Его названье? Вы сказали — «Шийт».
Но что нам до имен? Нам нужно знать,
Кому принадлежало пароходство,
Не только как оно именовалось.
Оно принадлежало Шийту? Шийт
Нам мог бы это разъяснить, однако
Шийт онемел с тех rtop, как Уи провел
Ночь в Цицеро. Возможно, пароходством
Владел уже другой хозяин — в дни,
Когда была совершена растрата.
Догсборо, что ты скажешь?
Догсборо.
Я?
О’Кейси.
Да, ты.
Не мог ли ты сидеть в конторе Шийта,
Когда контракт... не заключался, скажем?
Гудвилл.
О’Кейси!
Гэфлз (О’Кейси).
Как! С Догсборо... Ты в уме ли?
Догсборо.
Я... я...
О’Ке й с и.
А прежде, в городской управе,
Когда ты объяснял нам затрудненья
При сбыте овощей, ты исходил
Из собственного опыта, Догсборо?
Бучер.
Мучитель! Видишь, человеку дурно!
Карузер.
Почтенный старец!
Ф л ей к.
Седина его
Внушает трепет и благоговенье!
372
Рома.
Где доказательства?
О’Кейси.
Я
У и.
их представлю.
Друзья, потише! Соблюдать порядок!
Гэфлз (громко).
Догоборо, друг, скажи им ради...
Телохранитель (внезапно орет).
Шеф
Велит молчать! Молчать!
У и.
Сразу воцаряется тишина.
Хочу сказать
О том, что в этот час меня волнует.
Когда я вижу страшную картину,
Как седовласый старец оскорблен
И как друзья безмолвствуют при этом,
Скажу я 'вот что: господин Догоборо,
Я верю вам. Какой же он преступник?
Да разве он похож на афериста,
И белое внезапно стало черным?
Вы далеко зашли, да, далеко!
Кларк.
Винить такого патриарха в том,
Что он подкуплен!
О’Кейси.
И что он обманщик!
Я утверждаю: это пароходство,
Что возбудило столько кривотолков,
Когда владел им Шийт,— во время займа
Принадлежало мистеру Догсборо!
М а л б е р р и.
Ложь!
Гэфлз.
Голову отдам на отсеченье
За нашего Догсборо! О, весь город
Горою встанет за него!
Репортер (другому, который только что вошел).
Сейчас
Под следствием Догсборо.
373
Второй репортер.
Что? Догсборо?
А почему не Авраам Линкольн?
М а л б е р р и и Ф л е й к.
Свидетелей! Свидетелей!
О’Ке й с и.
Ах так,
Свидетелей хотите? Ну-ка, где
Свидетель наш? Смит, пригласи его.
Пускай войдет.
Один из его людей подошел к двери и подал знак рукой. Все
смотрят на дверь. Короткая пауза. Потом выстрелы, шум. Общее
волнение. Репортеры выбегают из зала.
Репортеры.
Где это? Перед домом? —
Что? Пулемет.— Как звать его, О’Кейси? —
Хелло, Артуро!
О’К е й с и (подходя к двери).
Боул.
(Кричит.)
Сюда несите!
Члены правления треста «Цветная ка¬
пуст а».
Кто там такой?..— Кого-то застрелили?
На лестнице...— Проклятье! Безобразье!
Бучер (Уи).
Убийство? Уи, мы незнакомы,— если
Случилось нечто...
О’Кейси.
Сюда несите!
Полицейские вносят мертвое тело.
Вот мой свидетель, господа. Боюсь,
Что Боул уже к допросу непригоден.
(Быстро уходит.)
Полицейские кладут тело Боула в углу зала.
Догсборо (Гэфлзу).
Ах, уведи...
Г э ф л з, не отвечая, выходит.
374
У и (подходит к Догсборо, протягивает ему руку).
Я поздравляю вас
С победоносно начатой войной,
И ясности добьюсь — любой ценой.
Появляется надпись.
VII
Отель «Мамот». Номер Артуро У и. Два телохранителя
подводят к нему оборванного актера. На заднем плане —
Д ж и в о л а.
Первый телохранитель. Шеф, это актер. Без¬
оружный.
Второй телохранитель. У него ни гроша за
душой — нету на хлеб, не то что на пистолет. А надрал¬
ся он вот почему: в шалмане все, как назюзюкаются, так
орут: «Читай!» Актер, говорят, хороший. Классиканский.
У и. Так вот: кое-кто дал мне понять, что 'мой выго¬
вор оставляет желать лучшего. Никуда не денешься,
придется произносить речи,— особенно если сунуться в
политику. Хочу взять несколько уроков. Декламация и
движение.
Актер. Так точно.
У и. Подать зеркало.
Один из телохранителей выносит на авансцену большое
трюмо.
Сначала — походка. Как вы ходите в драме или там в
опере?
Актер. Понимаю вас. Вы имеете в виду величествен¬
ный стиль. Юлий Цезарь, Гамлет, Ромео, пьесы Шекспи¬
ра. Господин Уи, вы напали на подходящего человека.
Старый Мэхонни за десять минут научит вас, как высту¬
пать на классической сцене. Господа, перед вами
трагический случай. Я разорился на Шекспире. Англий¬
ский писатель. Если бы не было Шекспира, я мог бы
сейчас играть на Бродвее. Трагедия стойкости. «Мэхон¬
ни, когда вы играете Ибсена, не надо играть Шекспира!
Сверьтесь с календарем, милостивый государь,— на дво¬
ре тысяча девятьсот двенадцатый год!» «Милостивый го¬
сударь,— отвечаю,— искусство не знает календаря, а я
даловек искусства». Так-то.
375
Дживола. Шеф, ты, кажется, не на того напал. Он
устарел.
У и. Видно будет. 'Пройдитесь кругом такой поход¬
кой, как полагается у этого Шекспира.
Актер обходит сцену.
Хорошо!
Дживола. Ну, нельзя же так ходить перед зелен¬
щиками. Это же неестественно!
У и. Что это значит — неестественно? В наше время
ничего естественного не бывает. Когда я иду, пусть люди
видят, что я иду. (Подражает походке актера.)
Актер. Откиньте голову.
Уи откидывает голову.
Ногу надо ставить так, чтобы сначала коснуться пола
носком.
Нога Уи касается пола сначала ноеком.
Хорошо. Превосходно. У вас природные данные. Вот
только с руками вы еще не знаете, что делать. Они не
гнутся. Постойте, лучше всего сложите их перед дето¬
родным органом.
Уи во время хождения складывает руки перед детородным органом.
Недурно. Непринужденно и в то же время подтянуто. Но
голову надо откинуть назад. Правильно. Думаю, госпо¬
дин Уи, для ваших нужд походка отработана. Что вам
еще угодно?
У и. Публичное стояние.
Дживола. Пусть за твоей спиной стоят два дюжих
молодца, и все скажут, что ты стоишь великолепно.
У и. Ерунда. Когда я стою, я желаю, чтобы люди
смотрели не на двух парней за моей спиной, а на меня.
Поставьте мне стояние! (Становится в позу, скрестив
руки на груди.)
Актер. Так можно. Но слишком обыкновенно. Гос¬
подин Уи, вам же не хочется иметь вид парикмахера.
Скрестите руки так! (Так скрещивает руки, что видны
обе кисти, они обхватывают руки выше локтя.) Ничтож¬
ное изменение, но разница огромная. Поглядите в зер¬
кало, господин Уи!
У и (по-новому скрещивает руки перед зеркалом).
Отлично.
376
Д ж и в о л ä.
Для чего тебе все это? Для
Господ кз треста?
У и.
Нет, конечно,— это
Для маленьких людей. А для кого
Так импозантно выступает Кларк
Из треста? Для таких же, как он сам?
Нет, им важна лишь чековая книжка,
Им наплевать на Кларка самого.
Вот так и эти двое молодцов
Всегда мне обеспечат уваженье.
Кларк импозантно выступает лишь
Для маленьких людей. Я тоже.
Д живо л а. Только
Боюсь, что критиканы скажут: «Это
Не прирожденное».
У и.
Пусть говорят!
Подумаешь, какой-нибудь профессор!
Мне наплевать на всех высоколобых!
Что важно знать? Как маленькие люди
Хозяина себе воображают,—
И все тут.
Д ж и в о л а.
А зачем тебе играть
Хозяина? Гораздо лучше быть
Голубоглазым добряком в халате.
У и.
На эту роль есть у меня Догсборо.
Д живо л а.
Его влиянье, кажется, ослабло.
Еще он числится в графе «кредит»,
Но рухлядь эту старую все реже
Стараются показывать народу.
С фамильной Библией бывает так:
Благоговейно мы в кругу друзей
Листаем пожелтелые страницы
И вдруг — засохший клоп!.. И с той минуты
книга
В углу пылится. Впрочем, что ж, Догсборо
Еще пригоден для «Цветной капусты».
S77
У и. Я сам решаю, кто куда годится.
Д ж и в о л а.
Конечно, шеф. Да ведь и я не против!
Я сам сказал, что он еще годится.
Ведь даже наш муниципалитет,
Скандала избегая, терпит старца.
У и. Сидение.
Актер. Сидение. Сидение, господин Уи, пожалуй,
самое сложное искусство. Есть люди, которые умеют
ходить; есть другие — они умеют стоять; но где люди,
умеющие сидеть? Господин Уи, возьмите стул со спин¬
кой. Теперь сядьте и не прислоняйтесь. Руки на бедра,
параллельно животу, локти отставить в сторону. Сколь¬
ко вы можете так сидеть, господин Уи?
У и. Сколько угодно.
Актер. Тогда все в порядке, господин Уи.
Д живо л а.
Шеф, думается мне,— оставь наследство
Догсборо нашему любимцу Гири,
Ведь он народен даже без народа.
Он строит балагура и к тому же
Так хохотать умеет, если надо,
Что сыплется известка. Впрочем, он
Хохочет и тогда, когда не нужно.
Вот, например, когда ты выступаешь
Как сын кварталов Бронкса, говоришь
О семерых парнях...
Уи.
Он что ж, хохочет?
Д ж и в о л а.
Да, штукатурка сыплется. Но ты
Не говори ему, а то он скажет,
Что я опять хулю его заглазно.
Артуро, лучше отучи его
От собиранья шляп.
Уи.
Что?
Д живо л а. Шляп людей,
Которых застрелил собственноручно.
Он в этих шляпах любит щеголять.
Ведь это гнусно!
378
У и.
Я смотрю сквозь пальцы.
Я склонен у сотрудников моих
Не замечать их слабостей.
(Актеру.)
Теперь
Мы обратимся к декламации!
Прочтите что-нибудь.
Актер. Шекспир. Только Шекспир. Цезарь. Антич¬
ный герой. (Извлекает из кармана книжку.) Что вы ска¬
жете о речи Антония? Над гробом Цезаря. Против Бру¬
та. Предводителя коварных убийц. Образец публичной
речи, самый прославленный образец. Когда я был в зе¬
ните славы, я играл Антония, в тысяча девятьсот вось¬
мом году. Господин Уи, это именно то, что вам нужно.
(Становится в позу и строка за строкой декламирует
речь Антония.)
Внемлите,
Друзья, собратья, римляне!
Уи повторяет за ним, глядя в книжку,'—актер поправляет его, но
все же в основном речь Уи сохраняет свойственную ей отрывис¬
тость и грубость.
Не славить
Пришел я Цезаря, а хоронить.
Людей переживают их грехи;
Заслуги часто мы хороним с ними.
Пусть будет так и с Цезарем. Представил
Нам властолюбцем честный Брут его;
А если так, то это тяжкий грех,
И тяжко за него наказан Цезарь.
У и (продолжает один).
Я, с разрешенья Брута и других,—
Ведь Брут — весьма достойный человек,
И все они, о, все весьма достойны —
Надгробным словом Цезаря почту.
Он был мне другом, верным, справедливым,
Но Брут его считает властолюбцем.
А Брут — весьма достойный человек.
С собой привел немало пленных Цезарь,
Их выкупом обогатил казну,—
Не в этом ли сказался властолюбец?
379
Когда бедняк стонал, то Цезарь плакал,—
Столь мягким ме бывает властолюбье,
Но Брут его считает властолюбцем,
А Брут — весьма достойный человек.
Мы видели, как в праздник Луперкалий
Я трижды подносил ему <венец;
Он трижды отвергал — из властолюбья?
Но властолюбцем Брут его считает,
А Брут, нет слов, достойный человек.
Я говорю не чтобы спорить с Брутом;
Я только то, что знаю, говорю.
Вам всем он дорог был не без причины:
Так где ж причина, чтоб о нем не плакать?
Во время последнего стиха медленно опускается занавес.
Появляется надпись.
VIII
Контора треста «Цветная капуста». Артуро У и, Эрнесто
Рома, Джузеппе Дживола, Эмануэле Гири и
телохранители. Группа мелких торговцев-зелен-
щ и к о в слушает речь Артуро Уи. На возвышении рядом с Уи си¬
дит больной старик Догсборо. На заднем плане — Кларк.
У и (орет).
Шантаж! Убийство! Произвол! Грабеж!
На улицах стрекочут пулеметы!
Почтенные папаши-горожане,
Идущие в муниципалитет,
Убиты среди бела дня! И что же
Предпринимают власти? Ничего!
Достопочтенные правители
Обделывают темные делишки,
А честных граждан обливают грязью...
Повсюду мерзость...
Дживола. УУ и.
Слушайте!
...и хаос!
Ведь если каждый делает, что бог
Ему положит на душу, и если
Он движим только эгоизмом, значит,
Все против всех. А это значит — хаос.
380
Вообразите, я своей картошкой
Торгую мирно в лавке или мирно
Веду свой грузовик с цветной капустой.
А кто-нибудь совсем не так уж мирно
Кричит, ворвавшись в лавку: «Руки вверх!»
А то палит в покрышку и в шофера,—
Какой же это мир? Но раз я знаю,
Что люди не ягнята, я приму
Какие-то решительные меры,
Чтоб эти люди не ворвались в лавку,
Чтоб мне не приходилось то и дело
Стоять по стойке «руки вверх» и чтобы
Я руки мог использовать разумней,—
Ну, скажем, огурцы считать и прочее.
Поскольку человек таков, он сам
По доброй воле револьвер не бросит,—
Ну,, скажем, потому, что так красивей
И краснобай из городской управы
Его похвалит. Нет, брат, если я
Не выстрелю, так выстрелит другой.
Вот логика. Что ж делать? Я отвечу.
Во-первых: то, что до сих пор, друзья,
Вы делали, так дело не пойдет.
Сидеть лениво перед кассой в лавке,
Надеяться, что все сойдет, не знать
Объединенья, ссориться, без всякой
Охраны, ограждающей от бед,
Чтоб каждый гангстер мог на вас напасть,
Так дело не пойдет. Так вот, во-первых —
Единство. Вот что нужно. Дальше: жертвы.
Вы спросите меня: какие жертвы?
Что? Деньги за охрану лавок? Тридцать
Процентов на защиту? Не хотим!
Мы слишком любим наш карман! Вот если
Бесплатная охрана,— мы не против.
Друзья-зеленщики, не так все просто,
Бесплатно можно только помирать.
Все стоит денег. И охрана тоже,
Покой, и мир, и безопасность — деньги.
Все в жизни так. И потому что так
Все в жизни, было так, и будет так,
Решили мы — я и мои друзья,
Вот часть из них, другие там, снаружи —
Принять вас под свою защиту.
Дживола и Рома аплодируют.
Чтобы
Вы видели, что мы по-деловому
Решаем это дело, к нам пришел
Сам мистер Кларк, известный оптовик.
Рома выводит вперед Кларка. Несколько торговцев аплодируют.
Дживола.
Я, мистер Кларк, от имени собранья
Приветствую вас. Трест «Цветной капусты»
Поддерживает план Артуро Уи,
И это делает вам честь. Спасибо
Вам, мистер Кларк!
Кларк.
Леди и джентльмены!
Мы, трест «Цветной капусты», с огорченьем
Глядим, как бьетесь вы, как трудно вам
Сбывать товар. Все дорого, я знаю,
Вы на пороге краха. Почему?
Да потому, что грузчики, шоферы,
Кладовщики — развращены дурными
Влияньями и, что ни день, хотят
Все больше денег. Надо их скрутить
В бараний рог — Уи это обеспечит.
Первый торговец.
Но если им платить все меньше денег,
Кто будет покупателем?
Ун.
Законный
Вопрос. И я на это отвечаю:
Хотите не хотите, а рабочих
Сегодня вычеркнуть нельзя — хотя бы
Как покупателей. Я многократно
Указывал, что честная работа
Не только не зазорна, но сулит
Доход. А значит, нам необходима.
К отдельно взятому рабочему
Я расположен. Но когда рабочий,
С подобными себе вступая в сговор,
382
Суется со своим свинячьим рылом
В дела, где ничего не смыслит, вроде
Того, как выколачивать доходы,
Я говорю: стоп, братцы, осади!
Ты кто? Рабочий? Значит, ты работай.
Бастуешь? Не работаешь? Тогда
Ты больше не рабочий, ты опасный
Субъект, и я разделаюсь с тобой.
Кларк аплодирует.
А чтобы вы ни в чем не сомневались
И доверяли нам, тут среди нас
Есть человек, которого по праву у
Мы все считаем образцом великой, /
Непогрешимой нравственности, это —
Прославленный Догсборо.
Торговцы овощами аплодируют немного громче.
Господин
Догсборо, в этот час с особой силой
Я ощущаю, как обязан вам
Признательностью вечной. Провиденье
Соединило нас. Я много младше,
Я скромный сын кварталов Бронкса, вы
Меня избрали другом, даже сыном,—
Я этого вовеки не забуду.
(Берет бессильно свисающую руку Догсборо и энергич¬
но трясет ее.)
Д ж и в о л а (вполголоса).
Волнующий момент! Отец и сын!
Гири (выходит вперед).
Торговцы, шеф от сердца говорит!
Я вижу, что-то вы спросить хотите.
Давайте, братцы! И не бойтесь! Мы
Не пожираем тех, кто нам не враг.
Вы знаете, я режу правду-матку.
Я не сторонник болтовни, тем паче
Не выношу пустого критиканства,
Которое все видит в черном свете
И может только завести в тупик.
Но трезвые, разумные сужденья,
Как лучше сделать то, да се, да это,—
383
Что все равно мы сделаем,— такое
Мы выслушать готовы. Жмите, братцы!
Торговцы молчат.
Джи вол а (елейно).
И не щадите нас! Мою торговлю
Вы знаете!
Первый телохранитель.
Да здравствует Дживола!
Дживола.
Ну как, надежная охрана — или
Шантаж, убийство, произвол, грабеж?
Первый торговец.
Да у меня, вы знаете, спокойно —
Никто мою торговлю не громил.
Второй торговец.
И у меня.
Третий тор гов ец.
И у меня спокойно.
Дживола.
Невероятно!
Второй торговец.
Говорят, недавно
В пивных бывало что-то в этом роде,
О чем тут говорил Артуро Уи,—
Там кружки били, выливали спирт,
За то, что за охрану не платили,
Но, слава богу, в овощной торговле
Все тихо-мирно.
Рома.
А убийство Шийта?
А смерть кассира Боула? Вот так тихо!
Второй торговец.
Как, разве это все произошло
Из-за цветной капусты?
Рома.
Нет, минутку!
Рома отходит к Уи, который после своей большой речи сидит с
измученным и безразличным видом. Сказав несколько слов Уи, он
жестом подзывает Гири, Дживола тоже принимает участие в стре¬
мительном обмене репликами; все говорят шепотом. Затем Гири
подзывает одного из телохранителей и быстро выходит
вместе с ним.
384
Д ж и в о л а.
Высокое собранье! Сообщаю,
Что некая особа пожелала
При вас, друзья, сказать свое спасибо
Артуро У и.
Он отходит в глубь сцены и возвращается в сопровождении ярко
накрашенной и разодетой женщины — Докдейзи; она ведет за
руку девочку. Все трое останавливаются перед Уи, тот встает.
Прошу вас, миссис Боул,
(Обращается к торговцам.)
Да, это миссис Боул, вдова кассира
Из пароходства Шийта,— он вчера,
Спеша исполнить долг свой, шел в управу
И был убит неведомым злодеем.
Прошу вас, миссис Боул!
Докдейзи. Господин Уи, испытывая глубокое го¬
ре, обуревающее меня в связи с гнусным убийством мо¬
его несчастного мужа, направлявшегося для исполнения
своего гражданского долга в городскую управу, не могу
не выразить вам моей глубочайшей благодарности. Бла¬
годарность эту я высказываю' по случаю присылки вами
цветов мне и моей маленькой дочурке в возрасте шести
лет, столь неожиданно лишившейся отца. (Обращаясь
к собранию.) Господа, я всего лишь бедная вдова, и
мне бы хотелось сказать только, что, не будь господина
Уи, я бы сегодня валялась где-нибудь на улице,— это
утверждение я в любой момент готова повторить. Гос¬
подин Уи, моя маленькая дочка в возрасте пяти лет и
я, мы никогда не забудем этого.
Уи протягивает Докдейзи руку и берет ребенка за подбородок.
Дживол а. Браво!
Через зал собрания наискосок проходит Гири, на нем шляпа
Боула; следом за Гири несколько гангстеров, они тащат
большие бидоны с керосином. Расталкивая торговцев, они направ¬
ляются к выходу.
Уи.
Я выражаю соболезнованье
Вам, миссис Боул, по случаю утраты.
Нельзя терпеть убийц, бандитов...
13 Брехт, т. III
385
Дживола (торговцам, собирающимся уходить).
Стой!
Собранье не закрыто. Вам сейчас
Наш друг Джеймс Грин-вул в ’память о
покойном
Исполнит песню, после будет сбор
Пожертвований в пользу миссис Боул.
Джеймс — баритон.
Один из телохранителей выходит вперед и поет слащавую песню,
в которой часто повторяется слово «очаг». Все это время гангсте¬
ры явно поглощены музыкой — одни из них опустили голову на
руки, другие, зажмурив глаза, откинулись на спинку стула и т. п.
Жидкие аплодисменты, раздающиеся после песни, внезапно пре¬
рваны воем полицейских и пожарных сирен. Большое окно на
заднем плане багровеет.
Рома.
Пожар в районе порта!
Голос.
Где?
Телохранитель (вбегает).
Который
Из вас торговец Хук?
Второй торговец.
Я! Что случилось?
Телохранитель.
Ваш оклад горит.
Торговец Хук стремительно выбегает. Некоторые бегут
за ним следом. Остальные бросаются к окну.
Рома.
Стой! Оставаться здесь!
Не выходить!
( Т елохранителю.)
Поджог?
Телохранитель.
Да, без сомненья.
Нашли бидоны с керосином, босс.
Третий торговец.
Бидоны проносили здесь!
386
Рома (в бешенстве).
Как? Где?
Кто нас посмеет обвинить?
Телохранитель (тычет торговца в бок револьве¬
ром).
Ну, что?
Что проносили? Повтори! Бидоны?
Другиетелохранители( остальным торговцам).
Ты видел? — Ты?
То р го в д ы.
Я — нет.— И я не видел.
Рома.
Вот то-то же!
Д живо л а (быстро).
Тот самый человек,
Который объяснил нам так недавно,
Как все спокойно в овощной торговле,
Теперь сам видит: склад его горит.
Он подожжен злодеем. Разве вы
Не убедились? Разве вы слепые?
Объединитесь, растопчите зло!
У и (орет).
В Чикаго дело далеко зашло!
Зато уж все поймут наверняка,
Что на>м нужна железная рука.
IX
Процесс поджигателей. Журналисты. Судья. Проку¬
рор. Защитник. Догсборо-сын. Гири, Дживола.
Докдейзи. Телохранители. Врач. Торговцы ово¬
ща м и и обвиняемый Р ы б б е.
А
На скамье свидетелей — Эмануэле Гири; он тычет пальцем в
обвиняемого Р ы б б е, погруженного в полнейшую апатию.
Гири (кричит).
Вот человек, преступною рукой
Поджегший склад. Когда его застал я,
13'
387
Он прижимал к себе бидон с горючим.
Эй, сволочь, встань! Я говорю с тобой!
Рыббе силком поднимают. Он стоит, покачиваясь из стороны
в сторону.
Судья. Обвиняемый, подтянитесь. Вы стоите перед
судом. Вас обвиняют в поджоге. Подумайте, чем это вам
грозит!
Рыббе (бормочет). Арларл.
Судья. Где вы взяли бидоны с керосином?
Рыббе. Арларл.
По знаку судьи угрюмый врач, одетый с изысканным щегольством,
наклоняется над Рыббе, затем переглядывается с Гири.
Врач. Симуляция.
Защитник. Защита требует привлечения других
врачей.
Судья (улыбаясь). Отклонено.
Защитник. Господин Гири, как случилось, что вы
оказались на месте происшествия в то самое время, ког¬
да на складе господина Хука вспыхнул огонь, уничто¬
живший двадцать два дома?
Г и р и. Я прогуливался для моциона.
Некоторые телохранители смеются. Гири тоже начинает смеяться.
Защитник. Известно ли вам, господин Гири, что
обвиняемый Рыббе — безработный, за день до пожара
пешком добравшийся до Чикаго, где он прежде нико¬
гда не бывал?
Гири. Что? Где? Когда?
Защитник. Номер вашей машины как будто
хххххх?
Гири. Конечно.
Защитник. Кажется, эта машина за четыре часа до
пожара стояла перед рестораном Догсборо на Восемьде¬
сят седьмой стрит, а из ресторана был вынесен обвиня¬
емый Рыббе в бессознательном состоянии. Не так ли?
Гири. Почем я знаю? Я весь этот день провел в
Цицеро, где встретил пятьдесят двух человек, и все они
могут присягнуть, что меня видели.
Телохрагштели смеются.
388
Защитник. Кажется, вы только что сказали,
что для моциона прогуливались по Чикаго, в районе
порта?
Гири. Вам-то что, если я обедаю в Цицеро, а пере¬
вариваю в Чикаго?
Телохранители громко и долго хохочут; к ним присоединяется и
судья. Свет гаснет. Раздаются звуки органа (в темпе танцеваль¬
ной музыки — траурный марш Шопена).
Б
Когда снова загорается свет, на сцене — торговец овощами
Хук; он сидит на скамье свидетелей.
Защитник. Господин Хук, вы когда-нибудь ссори¬
лись с обвиняемым? Вообще вы его когда-нибудь ви¬
дели?
Хук. Никогда.
Защитник. А господина Гири видели?
Ху к. Да, в конторе треста «Цветная капуста», в тот
день, когда у меня сгорел -склад.
Защитник. Перед пожаром?
Хук. Перед самым пожаром. Он прошел через кон¬
тору, а за ним — четверо парней, они тащили бидоны с
керосином.
В ложе прессы и среди телохранителей волнение.
Судья. Тише там, репортеры!
Защитник. Господин Хук, чья территория рядом с
вашим складом?
Хук. Территория пароходства, принадлежавшего
Шийту. Из моего склада есть проход во двор пароход¬
ства.
Защитник. Известно ли вам, господин Хук, что
господин Гири жил в доме пароходства, принадлежав¬
шего Шийту, и, следовательно, имел доступ на террито¬
рию пароходства?
Хук. Да, в качестве управляющего.
В ложе прессы сильное волнение. Телохранители делают «бу-бу»
И становятся в угрожающую позицию по отношению к Хуку, за¬
щитнику и журналистам. Догсборо-сын подбегает к судье и что-то
шепчет ему на ухо.
389
Судья. Тише! Заседание откладывается тю случаю
недомогания обвиняемого.
Свет гаснет. Орган снова играет траурный марш Шопена в темпе
танцевальной музыки.
В
Когда снова загорается свет, Хук сидит на скамье свидетелей.
Видно, что он обессилел, рядом с ним стоит палка, голова его
забинтована, на глазах тоже повязка.
Прокурор. Хук, вы плохо видите?
Хук (с трудом). Да.
Прокурор. Можете ли вы утверждать, что вы в
состоянии разглядеть и опознать человека?
Хук. Нет.
Прокурор. Например, узнаете вы того человека?
Хук. Нет.
Прокурор. Вы не можете утверждать, что когда-
нибудь видели его?
Хук. Нет.
Прокурор. Теперь я вам задам очень важный
вопрос. Подумайте как следует, прежде чем отвечать.
Вот мой вопрос: примыкает ли ваш склад к территории
пароходства, принадлежавшего Шийту?
Хук (после паузы). Нет.
Прокурор. У меня все.
Свет гаснет. Орган продолжает играть.
Г
Когда снова загорается свет, на скамье свидетелей сидит
Докдейзи.
Докдейзи (без всякого выражения). Я прекрасно
узнаю обвиняемого по виноватому выражению его лица,
а также потому, что рост его метр семьдесят сантимет¬
ров. Я слышала от невестки, что в день, когда мой муж
по пути в городскую управу был убит выстрелом из
пистолета, этого человека видели перед зданием город¬
ской управы. Под мышкой он держал автомат системы
Вебстер и производил весьма подозрительное впечат¬
ление.
Свет гаснет. Орган продолжает играть.
390
д
Когда снова зажигается свет, на скамье свидетелей сидит
Джузеппе Дживола. Неподалеку — телохранитель Грин-
в у л.
П р о'к у р о р. Здесь было заявлено, что незадолго до
поджога несколько человек вынесли из 'правления тре¬
ста «Цветная капуста» бидоны с керосином. Что вы об
этом знаете?
Дживола. Речь может идти только о господине
Гринвуле.
Прокурор. Господин Гринвул — ваш служащий,
господин Дживола?
Дживола. Да.
Прокурор. Господин Дживола, кто вы по про¬
фессии?
Дживола. Торговец цветами.
Прокурор. Ваша торговля требует очень большо¬
го расхода керосина?
Дживола (серьезно). Нет, только против тли.
Прокурор. Что делал господин Гринвул в конто¬
ре треста «Цветная капуста»?
Дживола. Он исполнял песню.
Прокурор. Следовательно, он не мог в то же са¬
мое время доставлять бидоны с керосином к складу
Хука?
Дживола. Это исключается. Он человек совсем не
такого склада, чтобы поджигать склады. У него бари¬
тон.
Прокурор. Прошу суд предложить свидетелю
Гринвулу спеть ту чудесную песню, которую он испол¬
нял в конторе треста «Цветная капуста» в момент, ко¬
гда был совершен поджог.
Судья. Суд не видит в этом необходимости.
Дживола. Я заявляю протест. (Встает.)
Неслыханная травля! Оскорбленье!
Здесь в юношах кристально чистой крови
За то, что днем они чуть-чуть стреляют,
Без всяких оснований смеют видеть
Каких-то темных личностей. Позор!
Хохот. Свет гаснет. Орган продолжает играть.
391
Е
Когда снова зажигается свет, видно, что судья совершенно из¬
мучен.
Судья. Пресса позволила себе намеки, что на со¬
став суда со стороны определенных лиц оказывается
давление. Суд заявляет, что никДо никакого давления на
него не оказывает и что он действует вполне независи¬
мо и свободно. Полагаю, что настоящее заявление дол¬
жно всех удовлетворить.
Прокурор. Ваша честь! Учитывая, что обвиняе¬
мый Рыббе продолжает симулировать невменяемость,
обвинение считает невозможным подвергать его даль¬
нейшему допросу. Потому мы предлагаем...
Защитник. Ваша честь! Обвиняемый приходит в
себя!
Волнение.
Рыббе (видимо, очнувшись). Арларлвадарларла-
щвадарл!
Защитник. Воды! Ваша честь, защита просит про¬
должить допрос обвиняемого Рыббе!
Сильное волнение.
Прокурор. Заявляю протест! Нет никаких при¬
знаков, что .Рыббе в здравом уме. Все это происки за¬
щиты, погоня за сенсацией, покупка публики!
Р ы б б е. Водарл.
Защитник поддерживает его, он встает.
Защитник. Рыббе, вы может отвечать?
Рыббе. Дарл.
Защитник. Рыббе, скажите суду: подожгли вы
двадцать восьмого числа прошлого месяца овощной
склад в районе порта? Да или нет?
Р ы б б е. Ненет.
Защитник. Рыббе, когда вы прибыли в Чикаго?
Рыббе. Вода.
Защитник. Воды!
Волнение. Догсборо-сын подходит к судье и снова шепчет ему
что-то на ухо.
392
Гири (встает во весь рост и орет). Мошенничество!
Ложь! Ложь!
Защитник. Вы прежде видели этого человека?
(Показывает на Гири.)
Р ы б б е. Дарл. Водарл.
Защитник. Где? Может быть, в ресторане Доге-
боро у порта?
Р ы б б е (тихо). Да.
Сильное волнение. Телохранители вытаскивают пистолеты и де¬
лают «бу». Врач подбегает со стаканом. Прежде чем защитник
успевает выхватить у него стакан, он вливает содержимое в рот
1Рыббе.
Защитник Я заявляю протест! Я требую экспер¬
тизы этой жидкости!
• Судья (переглядываясь с прокурором). Ходатай¬
ство защиты отклоняется.
Докдейзи (кричит в сторону Рыббе). Убийца!
Защитник.
Ваша -честь!
Рот истине, который невозможно
Заткнуть землей, хотят заткнуть бумагой,
Пытаются надуть вас, ваша честь,
Надеясь, -что не честь вы, а бесчестье.
Кричат здесь правосудью: «Руки вверх!»
Неужто город наш, уже неделю
Воюющий с кровавым этим сбродом,
Принесший столько жертв,— неужто он
Теперь увидит гибель правосудья?
И если б только гибель! Нет, позор
Суда, который уступил насилью!
О, прекратите, ваша честь.;.
Прокурор.
Протест!
Гири.
Ты лес! Продажный пес! Ты клеветник!
Сам отравитель! Ну-ка, выйди только,
Тебе я выпущу кишки! Преступник!
Защитник.
Весь город знает этого...
393
Гири (в бешенстве).
Молчать!
(Судье, видя, что тот хочет его прервать.)
И ты заткнись! Смотри, сыграешь в ящик!
Он задохнулся от ярости, и судья, воспользовавшись этим, берет
слово.
Судья. Прошу успокоиться! Защитник будет при¬
влечен к ответственности за неуважение к суду. Возму¬
щение господина Гири суду понятно. (Защитнику.) Про¬
должайте.
Защитник. Рыббе! В ресторане Догсборо вас чем-
нибудь поили? Рьгббе! Рыббе!
Рыббе (бессильно уронив голову). Арларларл.
Защитник. Рыббе! Рыббе! Рыббе!
Гири (орет).
Зови его, зови! Иссяк бензин!
Посмотрим, кто в Чикаго господин!
Сильное волнение. Свет гаснет. Орган продолжает играть траур¬
ный марш Шопена в темпе танцевальной музыки.
Ж
Когда в последний раз загорается свет, судья стоит за своим
столом и беззвучным голосом объявляет приговор. Обвиняемый
Рыббе бледен как смерть.
Чарльз Рыббе за поджог приговорен
К пятнадцати годам тюрьмы.
Появляется надпись.
X
Дача Догсборо. Рассвет. Догсборо пишет завещание и пред¬
смертное письмо.
Догсборо.
Так честностью -прославленный Догсборо,
Проживший ровно восемьдесят лет
Достойно и почетно, допустил
Бесчестную аферу. Люди, люди!
Все, кто со мной давно знаком, твердят.
m
Что я не знал, а если б знал, не мог бы
Все эго допустить. Но я все знаю.
Я знаю, кто поджег капустный склад,
Я знаю, кто похитил Рыббе, знаю,
Кто опоил его дурмано'м, знаю,
Что Рома был у Шийта в день, когда
Скончался тот с билетом в Сан-Франциско;
Я знаю, кем на площади убит
Бедняга Боул за то, что слишком много
Узнал о честном старике Догсборо;
Его убийца — Гири, тот, который
Убил и Хука,— да, я видел Гири,
Как щеголял он в шляпе Хука. Знаю
И о пяти убийствах, совершенных
Дживолой, — я их ниже перечислю.
Я знаю все про Ун, про то, что он
Все знал, от смерти Шийта до убийств
Дживолы, до проклятого поджога.
Я знал все это и терпел все это.
Я, честный ваш Догсборо, все терпел
Из жадности к богатству, из боязни
Почет утратить. Я достоин казни.
XI
Отель «Мамот>. Номер Артуро Уи. У и, уставясь в одну
точку, полулежит в глубоком кресле. Д ж и в о л а что-то пишет;
два телохранителя, ухмыляясь, смотрят из-за его плеча.
Д ж и в о л а.
Трактир свой я, Догсборо, завещаю
Прилежному и доброму Дживоле,
А смелому, но вспыльчивому Гири —
Мой загородный дом, Эрнесто Роме
Я завещаю сына. Пост судьи
Прошу дать Гири, полицейским шефом
Поставьте Рому, доброго Дживолу
Назначьте попечителем убогих.
От всей души рекомендую вам
Преемником моим — Артуро Уи,
Он этого поста вполне достоин.
Поверьте честному Догсборо.— Все.
Такое завещанье обеспечит
395
Нам полностью успех. Теперь, надеюсь,
Загнется он без проволочек. Надо
Похоронить его со всем почетом.
Необходимо памятник надгробный
Снабдить изящной надписью. Вороны
Давно живут старинной доброй славой,
Оставшейся от белой их сестры,
Которую когда-то кто-то видел.
Старик Догсборо— белая ворона,
Да, белая ворона среди черных.
Но вот что, шеф. Ваш Гири слишком вьется
Вокруг Догсборо. Это неприлично.
У и (вскакивая).
Что? Гири? Где?
Д ж и в о л а.
Шеф, я сказал, что Гири
Вокруг Догсборо вьется.
У и.
Не верю.
Я ему
Входит Г и р и в новой шляпе — это шляпа Хука.
Д ж и в о л а.
И я тоже! Милый Гири,
Как там кондрашка у Догсборо?
Гири.
Он
Не подпускает доктора.
Д ж и в о л а.
Того
Искуснейшего доктора, который
Так ловко Рыббе вылечил?
Гири.
Другого
Я не пущу к нему. Старик болтает.
У и.
А может, и при нем болтают лишку...
Гири.
Что это значит?
(Дживоле.)
Ты, брехун, опять
Чего-то набрехал здесь?
396
Дживола (озабоченно).
Милый Гири,
Прочти-ка завещанье!
Гири (вырывает у него из рук бумагу).
Рому — шефом
Полиции? Да вы сошли с ума!
Дживола.
Он требует. Я, Гири, тоже против.
Но с Ромой шутки плохи!
Входит Рома, сопровождаемый телохранителями.
Милый Рома!
Прочти-ка завещанье.
Рома (вырывает у Гири бумагу).
Дай! А, Гири —
Судьей! А где предсмертная записка?
Гири.
Ее он спрятал, хочет передать.
Пять раз ловил я сына на попытке...
Рома (протягивает руку).
Отдай. Ну!
Гири. Что? Да нету у меня!
Рома.
Врешь, грязный пес.
Они в ярости стоят друг против друга.
Твои я понял козни.
Там дело Шийта,— и оно меня
Касается!
Гири.
Там есть о деле Боула,
Оно касается меня!
Рома.
Конечно.
Но вы мошенники, а я мужчина.
Тебя я знаю, Гири! Ты, Дживола,—
Хромой притворщик, даже хромота
Твоя притворна! Что вы тут брехали?
Артуро, что они тут про меня
Тебе брехали? Берегитесь, вы!
Не заходите далеко! Замечу —
Сотру вас всех в кровавый порошок.
Гири.
Ты на своих заплечников ори!
Рома (своим телохранителям).
А это он про вас! Так в главном штабе
Вас называют,— вы для них собаки,
Заплечники. Сидят в «Цветной капусте»,
Рубахи шьют
(показывает на Гири)
у модного портного,
Пока вы заняты работой грязной.
(Обращаясь к У и.)
А ты — ты терпишь все.
У и (словно пробудившись).
Что я терплю?
Джи вол а.
Что по грузовикам Карузера
Он вел огонь. Карузер ведь из треста!
У и.
Вы что, палили по грузовикам
Карузера?
Рома.
Да нет, мои ребята
Разочек самочинно постреляли.
Им не всегда понятно, почему
Страдают только маленькие лавки,
А богачи, спесивые торговцы,
Живут спокойно и забот не знают.
Шеф, я и сам не все могу понять!
Д ж и в о л а.
Трест в бешенстве.
Гири.
Кларк заявил вчера:
Пускай еще хоть раз такое будет...
Он даже у Догсборо был.
У и (сумрачно).
Эрнесто,
Не нужно так!
Гири.
Шеф, дай им по рукам,
А то они тебе на шею сядут!
Д ж и в о л а.
Трест в бешенстве!
398
Рома (вынимая револьвер,— к обоим).
Так. Руки вверх!
(Их телохранителям.)
Вы тоже!
Все — руки вверх. Довольно, пошутили!
К стене!
Дживола, его люди и Гири поднимают руки и медленно отходят
к стене.
У и (безучастно).
Ну, что такое там? Эрнесто,
Не надо их пугать. Зачем ругаться?
Ну, выстрел по грузовику с капустой!
Подумаешь, — уладится! Дела
У нас идут отлично, как по маслу.
Пожар удался. Лавки платят тридцать
Процентов за охрану. Разве худо?
Через неделю будет на колени
Поставлен целый городской район.
Никто не пикнет. А пока задумал
Я планы посерьезней.
Дживола (быстро).
Что за планы?
Гири.
На планы я чихал! Пока что руки
Не худо б опустить.
Рома.
Артуро, лучше
Пусть тянут руки вверх.
Дживола.
Что, если Кларк
Сюда зайдет? Уж то-то подивится!
Уи.
Эрнесто, спрячь свой револьвер.
Рома.
Нет, шеф.
Проснись, Артуро. Разве ты не видишь,—
Они тобой играют и тебя
Подталкивают к этим Кларкам, к этим
Карузерам с Догсборо? «Если Кларк
Сюда зайдет!» Где деньги пароходства?
Мы их и не видали. Наши парни
399
Палят по лавкам, банки с керосином
Таскают и твердят вздыхая: «Уи
Забыл про тех, кому он всем обязан!
Он нос задрал и строит господина».
Проснись!
Гири.
Выкладывай начистоту,
С кем ты?
У и (вскакивает).
Вы мне хотите револьвер
Приставить к горлу? Ну уж нет, насильем
Вы не добьетесь ни шиша. Со мной
Так не пойдет. Хотите мне грозить —
Пеняйте на себя. Я—добрый малый.
Но я не выношу угроз. Не хочешь
Мне слепо доверять — иди к чертям!
Здесь я хозяин. Выполняй свой долг
И не жалей себя. Вот мой закон.
А что ты заслужил — потом увидим.
Сначала послужи. Я требую
От вас доверья, десять раз доверья!
Вам не хватает веры. А без веры
Погибло все. Благодаря чему
Я столько сделал? Потому что верил.
Да, как фанатик верил в наше дело.
Вооруженный верой, только верой,
Я подошел к Чикаго и его
Поставил на колени. Только верой
Я победил Догсборо, победил
О’Кейси. Я вооружен был только
Несокрушимой верой!
Рома.
С револьвером!
У и.
Есть револьвер и у других людей.
Но нет у них такой железной веры,
Которую должны иметь вожди.
Вот почему должны вы верить, верить
В меня,— без всяких рассуждений, верить,
Что я хочу вам блага и что знаю,
В чем это благо. И что только я
Найду пути, ведущие к победе.
400
Когда помрет Догсборо, я один
Распоряжусь, кого куда назначить.
Скажу одно: вы будете довольны
Своим вождем.
Д живо л а (прижимая руку к груди).
Артуро!
Рома (угрюмо).
Вольно!
и р и, Дживола и телохранители Дживолы, не опу¬
ская рук, медленно выходят.
Гири (выходя, Роме).
Шляпа
Твоя мне нравится.
Дживола (выходя).
Мой милый Рома-
Рома.
Вон!
Шут Гири, не забудь похохотать,
Ты, вор Дживола, хромоту свою
Возьми с собой — ведь ты ее украл!
У и (после того как они вышли, снова впадает в сом
намбулическое состояние).
Оставь меня!
Рома.
Когда бы я, Артуро,
Не обладал такой железной верой
В тебя, какую ты изобразил,
Не мог бы я смотреть в лицо ребятам!
Нам нужно действовать! И сразу! Гири
Задумал что-то гнусное!
У и.
Эрнесто,
Я замыслы великие лелею.
Забудь о Гири! Ты — мой старый друг,
Мой преданный помощник, и с тобой
Хочу я поделиться новым планом.
Рома (сияет).
Выкладывай! А то, что я хотел
О Гири,— подождет.
(Садится рядом с Артуро У и.)
Его люди ожидают его, стоя в дальнем углу.
401
У и.
Чикаго — наш,
Но этого мне мало.
Рома.
Мало?
У и.
Разве
В других местах нет овощной торговли?
Рома.
Конечно, есть. Но как туда проникнуть?
У и.
Как? С заднего крыльца. Парадным ходом.
В окно. И в форточку. И в дымоход.
Вербуя и моля, грозя и плача.
Насильем нежным и стальным объятьем.
Как здесь.
Рома.
Везде особые условья.
Уи.
Поэтому я думаю, Эрнесто,
О генеральной репетиции
На небольшом участке. И посмотрим,
Иначе ли в других местах.
Р о м а.
А где
Ты хочешь репетицию устроить?
У и.
Где? В Цицеро.
Рома.
Но там ведь этот Дольфит
С его паскудной нравственной газетой
Для овощных торговцев — по субботам
Меня ругает он убийцей Шийта.
Пусть прекратит немедленно.
Рома.
Что ж, можно!
Враги у борзописца есть. Он многих
Приводит в ярость. Например, меня...
Да, ругань можно прекратить, Артуро.
У и.
Давай-ка действуй! Трест уже ведет
402
Переговоры с Цицеро. Мы будем
Торговцам мирно продавать цветную
Капусту.
Рома.
Кто ведет переговоры?
У и.
Кларк. Но ему не просто. Из-за нас.
Рома.
Так. Значит, Кларк ведет игру. Я Кларку
Не верю ни на грош.
Там говорят,
Что мы за трестом следуем как тени.
Они хотят капусту, но не нас.
Торговцы нас боятся, и не только
Одни торговцы. Дольфита супруга —
В правленье фирмы «Импорт овощей»,
Она вошла бы в трест «Цветной капусты»,
Но мы ее пугаем.
Рома.
У и.
Значит, план
Пойти войной на Цицеро придумал
Совсем не ты, а трест «Цветной капусты»?
Теперь я понял все, Артуро. Все!
Теперь я понял их игру.
Чью?
Рома.
Треста!
Все ясно! Завещание Догсборо
Заказано Капустным трестом! Он
Стремится Цицеро завоевать.
А ты ему мешаешь. Как отставить
Тебя? Они еще в твоих руках.
Ты нужен им для темных махинаций,
И до сих пор они тебя терпели.
Куда тебя девать? А ну, Догсборо,
Давай пиши предсмертное письмо.
Вокруг него стоит Капустный трест,
Потом они растроганно находят
Конверт с письмом; потом его, рыдая,
Вскрывают на глазах у журналистов:
403
Старик раскаялся и умоляет —
С чумой, которую он сам призвал,
Немедленно расправиться и снова
Вернуться к честной овощной торговле.
Таков их план. Замешаны тут все:
И Гири,— он Догс'боро завещанье
Велит писать,— он друг-приятель Кларка,
Который в Цицеро переговоры
Ведет, «встречая трудности», который
Желает деньги загребать лопатой,
А руки не марать. Дживола тоже,
Он сразу чует падаль. А Догсборо этот,
Честнейший хрыч Догсборо, тот, который
Строчит предательское завещанье,
Где ты измазан с ног до головы
Дерьмом,— так вот, старик Догсборо должен
Сейчас же окочуриться, иначе
Твой план захвата Цицеро сгорел!
У и.
Ты думаешь, что это тайный сговор?
А в самом деле, к Цицеро они
Меня не подпускают. Я заметил.
Рома.
Артуро, я налажу это дело,
Позволь мне, слушай: я сегодня ночью
С десятком верных молодцов отправлюсь
На дачу к старому Догсборо, брошу
Его в машину, объявлю — в больницу,
И — прямо в мавзолей.
У и.
Но там на даче
Эмануэле Гири.
Рома.
Что ж, он сможет
Там и остаться.
Они смотрят друг на друга.
Чистка!
У и.
А Дживола?
Рома.
К нему заеду по пути назад,
404
Куплю венок в его цветочной лавке
Для честного Догсборо. И для Гири.
Я заплачу наличными.
(Показывает на свой револьвер.)
У и.
Эрнесто,
Постыдный, вероломный этот план
Догсборо— Кларков — Дольфитов меня
Убрать с дороги, вытеснить из дела
Сорвать необходимо. Доверяюсь
Тебе.
Рома.
Я принимаю эту честь.
Но прежде, чем начнется это дело,
Ты должен воодушевить ребят.
Оратор из меня 'плохой.
У и (пожимает ему руку).
Согласен.
Рома.
Я знал, Артуро! Вместе, только вместе
Мы победим. У нас ведь цель одна!
Мы вместе! Как в былые времена.
(Своим людям.)
Ну, что я вам сказал? Артуро — с нами!
У и.
Приду.
Рома.
У и.
Рома.
В одиннадцать.
Куда?
В гараж.
Ура! Мы снова поднимаем знамя!
(Быстро уходит, сопровождаемый своими людьми.)
У и (ходит взад и вперед, репетируя речь, которую он
произнесет перед телохранителями Ромы).
Друзья! Я с сожалением узнал,
Что за моей спиной составлен гнусный,
Изменнический заговор. Мои
Ближайшие сотрудники, которым
Я безгранично доверял, недавно,
Объятые безмерным честолюбьем
405
И алчностью, вступили в тайный сговор
С Капустным трестом... Нет, так не годится
Вступили в сговор... С кем же? Нет, не с
трестом
С полицией, чтоб уничтожить нас.
И чтоб со мной расправиться. Терпенье
Иссякло. Я приказываю вам,
Чтоб под водительством Эрнесто Ромы —
Ему я верю — ночью...
Входят Кларк, Гири и Бетти Дольфит.
Гири (так как у У и очень испуганный вид).
Это мы.
Кларк.
Артуро Уи, примите миссис Дольфит.
Трест 'просит выслушать ее и с ней
Прийти к согласью.
У и (мрачно). Хорошо. Садитесь.
Кларк.
В переговорах о слиянье, кои
Велись между чикагским трестом и
Зеленщиками Цицеро, торговцы,
Как вам известно, выдвинули против
Вас, как акционера, возраженья.
С трудом «Цветной капусте» удалось
Их опровергнуть. Миссис Дольфит здесь...
Миссис Дольфит.
Чтоб выяснить все недоразуменья.
Сначала я должна, по просьбе мужа,
Сказать вам, что кампания в газете
Была не против вас.
У и.
Не против нас?
Кларк.
Я буду прям: «самоубийство» Шийта
Всем в Цицеро внушило отвращенье.
Каков бы ни был Шийт, судовладелец
Не просто кто-нибудь, о ком никто
Не скажет ничего. Еще Карузер
Добавил: по его грузовику
Стреляли из засады. Оба раза
Замешаны, Артуро, ваши люди.
Миссис Дольфит.
Все знают в Цицеро: капуста ваша
Покрыта кровью.
У и.
Это клевета!
Миссис Дольфит.
О, вы чисты! С тех пор как мистер Кларк
За вас ручается, мы только против
Эрнесто Ромы.
Кларк (быстро).
Хладнокровье, Уи!
У и.
Не буду слушать! Что я вам, мальчишка?
Довольно! Хватит! Рома — мой помощник.
Кто смеет мне указывать, кого
Мне приближать к себе! Я не стерплю
Такого срама!
Гири.
Шеф!
Миссис Дольфит.
Игнатий Дольфит
С такими, как Эрнесто Рома, будет
Бороться до конца.
Кларк (холодно).
И будет прав.
Его поддержит в этом деле трест.
Уи, будьте рассудительны: торговля
И дружба — вещи разные. Ну, что же?
У и (так же холодно).
Мне нечего прибавить, Кларк.
Кларк.
Печально!
Сударыня, о результате встречи
Я глубоко жалею.
(Выходя, У и.)
Глупо, Уи!
Оставшись наедине, Уи и Гири не смотрят друг на друга.
Гири.
Да, после нападенья на машину
Карузера не минорать борьбы.
У и.
Я не боюсь борьбы.
Гири.
Ну, что ж, не бойся!
Ты бросишь вызов разве только тресту,
И прессе, и сторонникам Догсборо,
И городу Чикаго... Слушай, шеф!
Попробуй 'быть благоразумным,— это...
У и.
Я обойдусь без твоего совета.
XII
Гараж. Ночь. Слышится шум дождя. Эрнесто Рома и юный
Инна. На заднем плане гангстеры.
Инна.
Уже второй!
Рома.
Артуро задержался.
Инна.
А может быть, колеблется?
Рома.
Возможно.
К своим сторонникам он так привязан,
Что сам погибнет, а людей не тронет.
Давно убрать бы этих крыс—Дживолу
И Гири. Он колеблется и медлит,
Воюет сам с собой. Так может длиться
До двух часов, до трех... Но он придет.
Артуро Уи я знаю, Инна.
(Пауза.)
Только
Когда увижу труп мерзавца Гири,
Мне полегчает, словно я держался
И наконец отлил.
Инна.
Дождь бьет по нервам!
Какая ночь!
Рома.
Люблю такие ночи.
408
Из всех ночей — темнейшие люблю,
Из всех машин — быстрейшие люблю,
А из друзей — решительных.
Инна.
Давно ли
Вы с ним знакомы?
Рома.
Восемнадцать лет. -
Инна.
Давно.
Гангстер (выходит вперед).
Ребята просят выпить.
Рома.
Нет.
Они должны быть трезвыми.
Телохранители вводят низкорослого человека.
Низкорослый (задыхаясь).
Тревога!
Там два 'броневика, битком набитых
Полицией!
Рома.
Спустить стальную штору!
Нас это не касается, но лучше
Семь раз примерить...
Стальная штора, медленно опускаясь, закрывает дверь в гараж.
А проход свободен?
Инна (кивает).
Табак — вещь странная. Вот человек,
Который курит, кажется спокойным.
А станешь, как спокойный человек,
Закуривать, и сам спокойным станешь.
Рома (улыбаясь).
Дай руку, покажи!
Инна (вытягивает руку).
Дрожит. Как худо!
Рома.
А что худого? Вот быки спокойны.
Бесчувственны. Ничто их не тревожит.
Рука же пусть дрожит. Она — как компас,
Стальная стрелка компаса дрожит,
409
Пока не станет. И рука желает
Понять, где полюс. Вот и все.
Крик с улицы: «Машины с полицией!»
Рома (резко).
Остановились?
Г о л ос.
Нет.
Один из гангстеров (входит).
Остановились за углом машины
С погашенными фарами!
Рома.
Они
Артуро ловят! Гири и Дживола
Его пристукнут. Это западня!
Пойдем встречать его!
Г ангстер.
Самоубийство!
Рома.
Самоубийство? Пусть самоубийство!
Ведь нашей дружбе восемнадцать лет!
Инна (звонким голосом).
Оружье наготове?
Гангстер.
Да.
Инна.
Эй, штору!
Стальная штора медленно поднимается, быстрыми шагами входят
Артуро Уи и Дживола в сопровождении телохрани¬
телей.
Рома.
Артуро!
Инна (тихо).
И Дживола!
Рома.
Что случилось?!
Артуро, мы боялись...
(Громко смеется.)
Черт возьми!
Ну, все в порядке!
У и (хрипло).
410
Почему бы нет?
И н н а.
Мы думали, беда... Пожмите руку,
Шеф, другу вашему — он только что
Нас звал в огонь — за вас, Артуро Уи.
Уи подходит к Роме и подает ему руку. Рома, смеясь, берет ее.
В тот момент, когда он не может протянуть руку к револьверу,
Дживола молниеносно выхватывает браунинг, прижав его к бедру,
стреляет. Рома падает.
У и.
Загнать их в угол!
Люди Ромы стоят в растерянности; всех, во главе с их начальни¬
ком Инной, загоняют в угол. Дживола наклоняется над лежащим
на полу Ромой.
Дживола.
Дышит.
Уи.
Доконай.
(Обращаясь к стоящим у стены.)
Ваш заговор против меня раскрыт,
И ваши замыслы насчет Догсборо
Раскрыты тоже. Я нанес удар
В 'последнюю минуту. Бесполезно
Сопротивляться. Я вас научу
Мне изменять! Гнездо предателей!
Дживола.
У всех оружье!
(Поглядев на Рому.)
Ишь, зашевелился!
Он оживает... Не везет ему!
У и.
Мы встретимся на даче у Догсборо.
(Стремительно выходит.)
Инна (стоя у стены).
Вы гады! Вы предатели!
Дживола (очень взволнован).
Огонь!
Стоящих у стены скашивает пулеметная очередь.
Рома (приходит в себя).
Дживола, черт!
(Тяжело поворачивается, лицо его бело как мел.)
Что было здесь?
411
Д ж и в о л а.
Не важно.
Двух-трех лягавых стукнули.
Рома.
Ты сволочь!
Что ты с людьми моими сделал?
Дживола не отвечает.
Что
С Артуро?.. О, я так и знал! Убийцы!
(Поднимает голову, осматривается — он ищет на полу
труп Артуро Уи.)
Где он?
Дживола.
Ушел.
Рома (в то время как его подтаскивают к стене).
Собаки! Ах, собаки!
Дживола (холодно).
Я хромоног? А ты — хромоголов.
Ступай теперь к чертям—без лишних слов.
Появляется надпись.
XIII
Цветочная лавка Д ж и в о л ы. Входят Игнатий Дольфит —
это мужчина ростом с мальчика — и Бетти Дольфит.
Дольфит.
Не хочется.
Бетти.
А почему? Ведь Рома
Исчез.
Дольфит.
Убит.
Бетти.
Не все ли нам равно?
Кларк говорит, что Уи перебесился,
Он стал степенный, больше не грубит.
А продолжать нападки — это значит
Вновь пробуждать все скверные инстинкты.
Ты сам, Игнатий, пострадаешь первым,
А если замолчишь, они тебя
Не тронут.
412
Д о л ь ф и т.
А поможет ли молчанье?
Не думаю.
Бетти.
Но ведь они не звери!
Из бокового входа появляется Гири, на нем шляпа Ромы.
Гири.
Хелло! Вы тут уже? И шеф пришел.
Он будет рад. А я бегу. Простите.
Бегу, пока меня никто не видел.
Я эту шляпу свистнул у Дживолы.
(Хохочет так, что с потолка сыплется штукатурка, и, по¬
махивая рукой, выходит.)
Д о л ь ф и т.
Их 'брань страшна, но смех еще страшнее.
Бетти.
Молчи, Игнатий, здесь молчи!
Дольфит (горько).
Теперь
Везде молчать придется...
Бетти.
Что поделать?
Всем в Цицеро уже известно: Уи
Наследует умершему Догсборо.
Торговцы овощами склонны с трестом
Объединиться.
Дольфит.
У меня пока что
Разбили две печатные машины.
Предчувствую недоброе!
Входят Дживола и У и, протягивая руки, как для объятия.
Бетти.
Хелло!
У и.
Я рад вас видеть, Дольфит!
Дольфит.
Мистер Уи,
Я медлил к вам явиться...
413
У и.
Почему же?
Такой храбрец—всегда желанный гость.
Д ж и в о л а.
Тем более такая дама!
Д о л ь ф и т.
Уи,
Не скрою, до сих пор считал я долгом
Сражаться против...
У и.
Недоразуменье!
Нам надо было с самого начала
Вступить в контакт, и мы бы обошли
Все трудности. Ведь я всегда хотел
Все сделать по-хорошему.
Д о л ь ф и т.
Насилье...
У и.
...мне тоже ненавистно. Для чего
Была бы сила там, ч\де правит разум?
Д о л ь ф и т.
Но цель моя...
У и.
Она же и моя:
Мы с вами оба за расцвет торговли.
За то, чтоб мелкий овощной торговец,
Которому приходится несладко,
Спокойно продавал товар. И мог бы *
Рассчитывать на сильную защиту.
Дольфит (решительно).
И сам решал, желает ли защиты.
Вот в чем я твердо убежден.
Он должен сам решать. А почему?
Да потому, что, если он свободно
Избрал защитника и возложил
Ответственность на некоего друга,
Которого он сам избрал, тогда
Царит доверье,— в овощной торговле
Оно необходимо, как и всюду.
Я это утверждал всегда.
414
Дол ьфит.
Я рад
От вас услышать это: Цицеро
Насилья не потерпит.
У и.
Что ж, понятно!
Насилья без нужды никто не терпит.
Дольфит.
Скажу вам прямо: ежели слиянье
С «Цветной капустой» 'повлечет такой же
Кровавый хаос в Цицеро, как тот,
Что здесь, в Чикаго,— я вам не союзник!
Я, мистер Дольфит, тоже буду прям,
Я знаю: в прошлом иногда случалось,
Что нарушались, может быть, невольно,
Законы высшей нравственности. Это
В борьбе бывает. Но среди друзей
Такого быть не может. Милый Дольфит,
Я только одного хочу: чтоб вы
Мне верили, меня считали другом,
Который никогда в беде не бросит.
Нигде и никогда. Но вы в дальнейшем —
Я к делу перейду — в своей газете
Не публикуйте больше страшных басен,
Которые людей лишь бесят. Разве
Чрезмерны эти требованья?
Дольфит.
Нет.
Молчать о том, чего не происходит,
Не трудно.
Если же возникнет стычка,
По мелочи — ведь люди только люди,—
Так вот, надеюсь, нам никто не станет
Кричать сейчас же: караул! Убийцы!
Не стану обещать, 'что никогда
Шофер не матюгнется. Все бывает.
А если тот или иной торговец
Тому или иному человеку
415
Поставит пару пива за доставку
Цветной капусты, не вопите сразу
О вымогательстве.
Бетти.
О, мистер Уи,
Мой муж гуманен.
Дживол а.
Это всем известно.-
И раз мы все так мирно обсудили
И выяснили все, я предлагаю
Вам показать, друзья, мои цветочки...
У и (пропуская Дольфита вперед).
Нет, нет, прошу вас, мистер Дольфит!
Они идут осматривать цветочную лавку. У и ведет Бетти, Джи-
вола — Дольфита. В дальнейшем они все снова исчезают
позади корзин с цветами. Появляются Дживола и Дольфит.
Дживол а.
Японские дубочки перед нами.
Дольфит.
Они цветут над круглыми прудами?
Дживола.
И в зарослях тропического сада.
Дольфит.
Злодеям, говорят, цветов не надо.
Исчезают. Появляются Бетти и У и.
Бетти.
Насилье — это слабость силача.
У и.
Раб слышит только щелканье бича.
Бетти.
Всех убедит разумный аргумент.
У и.
Не тех, кому платить большой процент.
Бетти.
Но попирать оружием права...
У и.
Реальная политика трезва.
416
Исчезают. Появляются Дживола и Дольфит.
Д о л ь ф и т.
Цветам чужды коварство или злоба.
Д ж и в о л а.
За это я люблю цветы до гроба.
Д о л ь ф и т.
Как безмяжно жизнь у них течет!
Дживола (лукаво).
Конечно! Нет газеты — нет забот.
Исчезают. Появляются Бетти и У и.
Бетти.
Я слышала про вас, что вы спартанец.
У и.
Я не терплю курильщиков и пьяниц.
Бетти.
Ужели вы святых отцов святей?
У и.
Я человек, не знающий страстей.
Исчезают. Появляются Дживола и Дольфит.
Дол ьфит.
Как хорошо тут жить, в оранжерее...
Дживола.
Да, хорошо, когда бы жить, жирея...
Исчезают. Появляются Бетти и У и.
Бетти.
Вы набожны?
У и.
Я так отвечу вам:
Я христианин. Достаточно, мадам?
Бетти.
А заповеди Ветхого завета?
У и.
В быту суровом ни к чему все это.
Бетти.
Прошу вас осветить, хотя бы кратко,
Проблемы социального порядка.
У и.
О, это ясно из моих речей:
Меня волнуют судьбы богачей.
Исчезают. Появляются Дживола и Дольфит.
14 Брехт, т. III
417
Д о л ь ф и т.
Тюльпаны эти кажутся грустны.
Д ж и в о л а.
Они для похорон припасены.
Д о л ь ф ит.
Ах, я забыл, что кормят вас цветы.
Д ж и в о л а.
С моей клиенткой смертью мы на «ты».
Д о л ь ф и т.
Но вы, надеюсь, не в союзе с ней?
Д ж и в о л а.
Лишь против несговорчивых людей.
Дол ьфит.
Так, знаете, легко дойти до точки.
Джи вол а.
До цели. Впрочем, это все цветочки.
Д о л ь ф и т.
Ах, да!
Д ж и в о л а.
Как вы бледны!
Дол ьфит.
От духоты.
Джи вол а.
Мой друг, я вижу, вам вредны цветы.
Исчезают. Появляются Бетти и У и.
Бетти.
Я рада — вы договорились с мужем?
У и.
Да, нет сомнений, мы отныне дружим.
Бетти.
Друг, обретенный в бурях, грозах, драмах...
У и (кладет ей руку на плечо).
Я одобряю чуткость в милых дамах.
Появляются Дживола и Дольфит — он белый как мел. За¬
мечает руку Уи на плече своей жены.
Дольфит.
Пойдем, жена.
У и (идет к нему навстречу, протягивает руку).
Вы приняли решенье,
И это, мистер Дольфит, превосходно!
418
Оно послужит Цицеро на благо.
Союз таких людей, как вы и я,—
Залог успеха.
Дживола (дает Бетти цветы).
Нежное идет
К прекрасному!
Бетти.
Ах, посмотри, Игнатий!
Прощайте, мистер Уи!
Уходят.
Дживола.
У и
Все к лучшему...
(мрачно).
Мне
Вопрос решен,
не по вкусу он.
Появляется надпись.
XIV
Колокольный звон. За гробом, который несут в мавзолей города
Цицеро, идут Бетти Дольфит в трауре, Кларк; Уи, Гири
и Дживола несут по большому венку. Уи, Гири и Дживола,
передав венки, остаются перед входом в мавзолей. Оттуда доно¬
сится голос священника.
Голос священника.
Безвременно почив, Игнатий Дольфит
Здесь успокоится. Окончен путь,
Мощенный не доходами — трудами,
Трудами, приносившими богатство,
Но не тому, кто умножал его
И кто безвременно ушел из мира.
У врат небесных бдительный архангел
Положит руку на плечо пришельцу,
Где ткань костюма вытерта до дырки,
И скажет: «Этот человек пронес
Тяжелый груз». В муниципалитете,
На заседаньях, после прений все
Немного помолчат. Все будут ждать,
Что вот заговорит Игнатий Дольфит.
Сограждане охотно шли за ним.
Он честен был. Сегодня умерла
14*
41У
С ним совесть города. Он был нам нужен
Особенно сейчас, и он ушел,
Ушел от нас тот человек, который,
Закрыв глаза, прямой дорогой мог
Идти, который знал закон и право.
Был ростом мал, но духом был велик.
Свою газету сделал он амвоном,
И этот звучный голос разносился,
Пространство и границы побеждая.
Игнатий Дольфит, в мире спи. Аминь.
Д ж и в о л а.
У пастора есть такт: о том, как Дольфит
Преставился, — ни слова.
Гири (на нем шляпа Дольфита).
У него
Не такт, мой друг, а семеро детей.
Из мавзолея выходят Кларк и Малберри.
Кларк.
Вы, сволочи, над гробом сторожите,
Чтоб не пробилась истина?
Д ж и в о л а.
Ах, Кларк,
Зачем так грубо? Можно ли ругаться
В священном месте? Да и шеф сегодня
Шутить не расположен.
Малберри.
Душегубы!
Игнатий Дольфит слова не нарушил,
И он молчал.
Джи вол а.
Невелика заслуга —
Нам помогать молчаньем. Мы хотим
Поддержки не молчаньем, а речами,
И громкими.
Малберри.
Он мог одно сказать:
Вы — душегубы!
Д ж и в о л а.
Дольфита убрать
Необходимо было. Он был порой,
Через которую сочился пот
420
Испуганных торговцев. Слишком пахло
Трусливым 'ПОТОМ.
Гири.
А капуста ваша?
Ей рынок сбыта нужен или нет?
Малберри.
Нам не нужны убийства!
Гири.
Чистоплюи!
Мы режем скот, но ростбиф вы едите!
Кричите: мяса! А потом 'бранитесь
На повара, который точит нож!
Вы, дурачье, должны на нас молиться,
А не ругать нас. Марш домой!
Малберри.
Ах, Кларк,
Ты в черный день привел их к нам.
Кларк.
Я знаю.
Оба угрюмо уходят.
Гири.
Не поддавайся, шеф! Не омрачат
Нам эти гады 'праздника!
Д живо л а.
Тсс, Бетти!
Из мавзолея выходит Бетти Дольфит, ее поддерживает под
руку женщина. Уи делает несколько шагов ей навстречу. Из
мавзолея доносится органная музыка.
У И.
Примите, миссис Дольфит...
Она молча проходит мимо.
Гири (орет).
Эй, ты! Стой!
Она, остановившись, оборачивается. Видно, что лицо ее
бело как мел. УУ и.
Примите соболезнованье. Друг мой
И ваш супруг покинул этот мир.
15 Брехт, т. III
421
Но овощи остались. Допускаю,
Что вы забыли о своей капусте,
Что слезы вам туманят взор, и все же
Постигшее вас торе не должно
Заставить вас забыть, что пули наглых,
Трусливых террористов поражают
Грузовики с капустой и что льется
На мирную капусту керосин.
Но рядом с вами — я и наши люди.
Мы предлагаем вам защиту.
Бетти (подняв глаза к небу).
Боже!
Он не остыл еще!
У и.
Я вместе с вами
Скорблю о смерти друга моего,
Убитого из-за угла рукой
Предателя.
Да, Дольфита убила
Рука, которую он пожимал...
Не ваша ли?
Все та же клевета,
Все то же распусканье гнусных слухов,
Все то же нежеланье нас понять,
И недоверье к искренности дружбы,
И ложное истолкованье лучших
Моих порывов как враждебных действий
И подозрительное отверганье
Моей протянутой руки!
Руки,
Протянутой, чтоб задушить!
У и.
Рукопожатие дружбы!
Бетти.
То было
Как удав
Хотел быть другом кролика!
У и.
Слыхали?!
Вот так мне отвечают! Дольфит тоже
Считал мое сердечное стремленье,
Мой искренний порыв — сухим расчетом,
И слабостью — мое великодушье.
На все, что я твердил, ответом было
Холодное молчанье. Да, молчанье!
Не теплая душевная поддержка.
А я-то как надеялся — в ответ
На чуть ли не униженные просьбы
О дружбе, о вниманье, или просто
О дружеском участье — на взаимность!
Напрасно я надеялся! Презренье
Мне бросили в лицо. И даже это
Молчание, обещанное нам
С угрюмой неохотой,— нарушают
При первом поводе! Куда, к примеру,
Теперь оно девалось? А? Куда?
Кричат о страхах, распускают басни
Чудовищные!.. Я прошу иметь
В виду: мое терпенье безгранично,
Но может лопнуть!
У и.
У меня нет слов. УУ сердца есть слова.
Бетти.
Так это сердце
Вас делает таким красноречивым?
У и.
Я говорю, как чувствую.
Бетти.
Ужели
Так можно чувствовать? Да, верю, верю!
Вы убиваете от всей души!
Вы так же искренне преступны, как
Другие добродетельны! Обману
Вы верите, как люди верят правде!
Вы неизменны лишь в любви к измене!
Честны во лжи! В корысти — бескорыстны!
Вас доблестным порывом не подкупишь!
Воспламеняет вас звериный пыл!
15*
423
Вас вдохновляет кровь! Насилье! Им
Вы дышите с восторгом. Подлость вас
Растрогает до слез. А добродетель
Вселит в вас ненависть и жажду мести!
У и.
Таков мой 'принцип, миссис Дольфит,— я
Противника не прерываю, даже
Когда меня поносят. Да, я знаю:
В таких кругах, как ваш,— меня не любят.
Мое происхождение — я ведь сын
Кварталов Бронкса — мне в вину вменяют.
«Он деревенщина, не знает даже,
Какою вилкой надо есть десерт!
Ну как его в коммерцию пускать?
Зайдет ли речь о займах, о тарифах
И о других финансовых вопросах,
Он по ошибке — ножик хвать! Ну, нет,
Так дело не пойдет. Он нам не нужен!»
Я, миссис Дольфит, прям, я называю
Все вещи собственными именами,
И этого мне тоже не прощают.
Так вот, со мной враждует предрассудок,
И победить могу я только сам
Руками и делами. Миссис Дольфит,
Вы связаны с торговлей овощами.
Я тоже. Это между нами мост.
Бетти.
Его не перекинешь через пропасть,
На дне которой — труп!
У и.
Печальный опыт
Внушает мне, что с вами говорить
Мне следует по-деловому: я —
Влиятельный политик, вы — хозяйка
Торговли овощной. Прошу ответить:
Что вы надумали с торговлей? Жизнь
Идет вперед, минуя наши беды.
Бетти.
Да, жизнь идет — и потому я людям
Скажу о той чуме, что им грозит!
Я мертвому клянусь:* возненавижу
424
Свой голос, если он произнесет:
«Хочу обедать» или: «С добрым утром»,
А не одно и то же: «Уничтожьте
Артуро Уи!»
Гири (с угрозой).
Дитя мое, потише!
У и.
Мы посреди могил. Для нежных чувств
Час не пришел. Я говорю о деле,
А не о мертвецах.
Бетти.
Ах, Дольфит, Дольфит!
Зачем меня покинул ты?
У и.
Вы правы.
Поймите, Дольфита на свете нет.
Кто в Цицеро поднимет голос против
Террора, издевательства, насилья?
Потеря ваша невознаградима!
Вы беззащитны во враждебном мире,
Где слабый обречен. У вас осталась
Одна последняя защита — я.
Бетти.
Вы смеете об этом говорить
Вдове того, кто вами умерщвлен?
Чудовище! Я вас ждала, я знала,
Что вы придете обвинять других
В злодействах черных, совершенных вами.
«Не я, другой!», «Я ни о чем не знаю!».
«Я изнасилован»,— кричит насильник,
«Убийство! Отомстим!» — кричит убийца.
У и.
Мой план незыблем: вам нужна защита.
Бетти (слабо).
Он не пройдет!
У и.
Увидим скоро.
Бетти.
Боже,
О, защити нас от такой защиты!
У и.
Какой же вы дадите мне ответ?
(Протягивает ей руку.)
На дружбу вы согласны?
Бетти. Нет! Нет! Нет!
(В ужасе убегает.)
Появляется надпись.
XV
Спальня Артуро Уи в отеле «Мамот». У и, мучимый кошмарами,
ворочается в постели. На стульях сидят его телохранители,
держа револьверы на коленях.
У и (во сне).
О, сколько крови! Сжальтесь, тени! Прочь!
Стена позади него становится прозрачной. Появляется дух Эр¬
несто Ромы; во лбу огнестрельная рана.
Рома.
И это все напрасно. Это все —
Резня, коварство, ярость и угрозы —
Все зря, Артуро. Потому что корень
Твоих злодейств — гнилой. Им не расцвесгь!
Предательство — дурной навоз. Лги, режь,
Пускай страдают Дольфиты и Кларки —
Своих не трогай! Слышишь, Уи! Не трогай!
Пусть заговор твой оплетет весь .мир,
Но заговорщиков не трогай! Все
Топчи ногами — береги лишь ноги,
Их не топчи! Лги всем в лицо,— однако
Не вздумай оболгать вон то лицо,
В том зеркале! Ты мне нанес удар,
Но ты нанес удар себе, Артуро.
Я другом был тебе, когда еще
Ты был известен только вышибалам.
Теперь я перешел в небытие,
А ты на «ты» с хозяевами жизни.
Предательство возвысило тебя,
Предательство тебя низвергнет. Так же,
Как 'предал ты помощника и друга
Эрнесто Рому, — так ты всех предашь,
И так же всеми будешь предан сам.
426
Уи
Зеленая земля покрыла Рому,
Но не твое предательство. Оно
Стоит, раскачиваясь на ветру,
Над тихими могилами, и люди
Взирают на него. Настанет день,
Когда восстанут все, кого убил ты,
Восстанут все, кого еще убьешь,
И двинутся стеною на тебя,
Ты, окруженный ненавистью, будешь
Искать защиты... Да, как я искал,
Как я кричал и проклинал, моля,—
Грози, моли.— Безмолвствует земля.
(вскакивая).
Сгинь, гад! Стреляйте! Сгинь! Вы что, заснули?
Телохранители стреляют в то место степы, на которое указы¬
вает Уи.
Рома (исчезая).
Стреляйте, я теперь неуязвим для пули.
XVI
Сити. Собрание чикагских торговцев овощами. Они
очень бледны.
Первый торговец.
Шантаж! Убийство! Произвол! Грабеж!
Второй торговец.
А тут смиренье! Раболепье! Трусость!
Третий торговец.
Нет, не смиренье! В январе ко мне
Явились в лавку, двое: руки вверх!
Я их испепелил своим презреньем
И произнес спокойно: господа,
Я уступаю силе,— дав понять,
Что с ними даже знаться не желаю
И этого одобрить не могу.
Я был суров. Мой непреклонный взор
Им говорил: ну что ж, берите кассу,
Но если б не оружье ваше...
Четвертый торговец. Верно.
Я умываю руки! — так я сразу
Сказал супруге.
427
Первый торговец.
Что же, значит — трусость?
О нет, расчет! Казалось, если молча
Отдать им кассу, душегубы эти
Отстанут и уйдут. Не тут-то было!
Шантаж! Убийство! Произвол! Грабеж!
Второй торговец.
Лишь с нами можно так. Мы — без хребта!
Пятый торговец.
Нет, без оружья! Я торгую свеклой,
И я не гангстер.
Третий торговец.
Все-таки надеюсь,
Что этот пес нарвется на таких,
Которые ему клыки покажут.
Пусть тде-нибудь .попробует еще раз!
Четвертый торговец.
Ну, скажем, в Цицеро!
Входят торговцы овощами из Цицеро. Они белые как мел.
Торговцы из Цицеро.
Хелло, чикагцы!
Торговцы из Чикаго.
Хелло, друзья из Цицеро! Хелло!
Каким вас ветром занесло в Чикаго?
Торговцы из Цицеро.
Нас вызвали сюда.
Торговцы из Чикаго.
Кто?
Торговцы из Цицеро.
Он.
Первый торговец из Чикаго.
Как может
Он вызывать вас? Как он может вами
Командовать?
Первый торговец из Цицеро.
Он взвел курок!
Второй из Цицеро.
Пришлось
Насилью уступить.
Первый из Чикаго.
Проклятье! Трусость!
428
Вы разве не мужчины? Разве судей
Нет в Цицеро?
Первый из Цицеро.
Нет судей.
ТретийизЦицеро.
Больше нет.
Третий из Чикаго.
Послушайте, бороться надо, люди!
Остановите черную чуму!
Не допустите, чтобы саранча
Сожрала все.
Первый из Чикаго.
Второй, десятый город,
А там, глядишь, он всю страну проглотит.
Во имя всей страны — боритесь!
Второй из Цицеро.
Мы?
За всю страну? Мы умываем руки.
Другие пусть...
Четвертый из Чикаго.
А мы, болваны, верим,
Что этот пес нарвется на таких,
Которые клыки оскалят.
Под звуки фанфар появляются Артуро Уи и Бетти
фит (в траурном одеянии), за ней — Кларк, Гири, Д
ла и телохранители. Уи проходит вперед. На заднем
плане выстраиваются телохранители.
Гири.
Хелло!
Из Цицеро все прибыли?
Первый из Цицеро.
Да, все.
Гири.
А из Чикаго?
Первый из Чикаго.
Все.
Гири (Уи).
Все собрались.
Дживол а.
Добро пожаловать, торговцы! Трест
429
«Цветной капусты» вам передает
Привет сердечный.
( Кларку.)
Мистер Кларк, прошу.
Кларк.
Я сообщу вам новость: после долгих
Переговоров, .протекавших вовсе
Не так уж гладко (я вам выдал тайну),
Оптовая торговля Бетти Дольфит
Решила влиться в трест «Цветной капусты».
Теперь все будут получать товар
От названного треста. Очевиден
Ваш выигрыш: поставки здесь надежней.
У нас уже утверждены расценки —
Слегка повышенные. Миссис Дольфит,
Вы стали членом треста, разрешите —
Я руку вам пожму.
Кларк и миссис Дольфит пожимают друг другу руки.
Д ж и вол а.
Имеет слово
Артуро Уи.
У и (подходит к микрофону).
Торговцы из Чикаго
И Цицеро! Сограждане! Друзья!
Когда честнейший господин Догеборо
Меня призвал — то было год назад —
И слезно умолял взять под защиту
Чикагскую торговлю овощами,
Я тронут был, но не совсем уверен,
Смогу ли оправдать его доверье.
Догеборо умер. Завещанье старца
Известно всем. Покойный выражает
Мне, названому сыну, благодарность
За все, что сделал я с того момента,
Как согласился на его призыв.
Торговля овощами — луком, свеклой,
Цветной капустой — в городе Чикаго
Отныне под надежною защитой.
Я не боюсь сказать: благодаря
Молниеносным действиям моим.
Потом я внял другому обращенью:
Игнатий Дольфит упросил меня
Взять под' защиту Цицеро — вторично
Пришлось мне согласиться. Я поставил
Одно условье: пусть меня попросят
Торговцы сами. Пусть они решат
И призовут меня. Я запретил
Оказывать на Цицеро давленье!
Ваш город волен сам меня избрать!
Я не желаю, чтоб цедили «ладно»
Сквозь зубы или соглашались морщась.
Я требую ликующего: «Да!» —
Звучащего решительно и твердо.
И так как я сказал, чего хочу,
А то, чего хочу, хочу сполна,
Я снова обращаюсь к вам, чикагцы.
Меня вы лучше знаете, и, верю,
Вы по заслугам цените меня.
Так вот: кто за меня? Замечу в скобках,
Что кто не за, тот против и пускай
Сам на себя пеняет. Все. Я кончил.
Вы можете свободно выбирать!
Дживол а.
Послушайте сначала миссис Дольфит,
Вдову борца за ваши интересы!
Бетти.
Друзья! Теперь, :когда заступник ваш,
Мой незабвенный муж, Игнатий Дольфит,
Ушел...
Дживол а.
Почиет в 'бозе!
Бетти. И не может
Вас поддержать — совет мой: изберите
Защитником своим Артуро Уи,
Как я его избрала, в это время
Тяжелое узнав его — и ближе
И лучше.
Дживол а.
Начинаем!
Г и р и.
Кто за Уи,
Поднимем руки!
Некоторые сразу же поднимают руки.
Один из Цицеро.
Ну а выйти можно?
Джи вол а.
Любой свободен делать все, что хочет.
Торговец из Цицеро нерешительно выходит. Следом за
ним — два телохранителя. Раздается выстрел.
Гири.
Так. Вы теперь! Как ваш свободный выбор?
Все поднимают руки — каждый тянет вверх обе руки.
Д ж и вол а.
Шеф, выборы окончены, торговцы
Из Цицеро, а также из Чикаго
Взволнованно тебя благодарят
За то, что ты встаешь на их защиту.
У и.
Я принимаю эту благодарность.
Пятнадцать лет назад, когда я, сын
Кварталов Бронкса, безработный, начал,
Услышав голос рока, путь в Чикаго
В сопровожденье лишь семи надежных
Товарищей, — мечтал я прочный мир
Завоевать для овощной торговли.
В то время 'было мало нас, кто страстно
Стремился обеспечить этот мир.
Теперь нас много. Прочный мир в чикагской
Торговле овощами — не мечта,
А грозная реальность. Чтобы мир
Надолго обеспечить, я сюда
Велел доставить новые орудья,
Броневики, гранаты, пулеметы
И сотен пять резиновых дубинок;
Защиты нашей просят ныне все —
Не только Цицеро с Чикаго, но и
Другие города: Детройт! Толедо!
Бостон! Лос-Анжелос! И Вашингтон!
Там тоже продают капусту. Флинт! .
Линкольн! Атланта! Санта-Фе! Сент-Пол!
Шайенн! Чарлстон! Колумбия! Нью-Йорк!
432
Все молят: «Защити нас, помоги!»
Всех защитит и всем поможет Уи.
Бой барабанов, фанфары.
Во время речи Уи появилась надпись.
XVII
Цицеро. Из грузовика, пробитого пулеметной очередью, выбираегся
обливающаяся кровью женщина. Шатаясь, она выходит вперед.
Женщина.
Спасите, люди! Ради бога! Люди!
Мой муж убит в машине! Помогите!
Мне руку прострелили!.. Кто-нибудь,
Скорее, бинт!.. Они нас убивают,
Как мух, летающих над кружкой пива!
О боже!.. Никого!.. Ах, .помогите!
Мой муж!.. Убийцы! О, я знаю, кто
Его убил! Артуро Уи!
(Яростно.)
Ты изверг!
Подонок ты, мерзейший из подонков!
Ты грязь, которая грязнее самой
Червивой грязи! Вошь! Ты — хуже вши!
Уи, люди, это Уи!
Поблизости стрекочет пулемет, и она падает.
О, почему
Не истребили до сих пор чуму!
ЭПИЛОГ
А вы учитесь не смотреть, но видеть,
Учитесь не болтать, а ненавидеть.
Хоть человечество и было радо,
Отправив этих выродков налево,
Торжествовать пока еще не надо:
Еще плодоносить способно чрево,
Которое вынашивало гада.
ХРОНОЛОГИЯ
(надписи, появляющиеся в конце каждой сцены)
Сцена
Сцены
Сцена
Сцена
Сцена
I 1929—1932. Всемирный кризис особенно
сильно потряс Германию. Когда он достиг
наивысшей точки, прусские юнкеры пред¬
приняли несколько попыток получить заем
от государства. Долго эти попытки остава¬
лись безуспешными. Рейнские промышлен¬
ники мечтают о завоеваниях.
II и III
Помещики, стремясь заинтересовать прези¬
дента Гинденбурга в своих нуждах, препод¬
носят ему почетный дар — имение.
IV Осенью 1932 года партия Гитлера и его
личная гвардия стояли перед угрозой фи¬
нансового краха, а значит, и немедленного
роспуска. С решимостью отчаяния Гитлер
стал рваться к власти. Но долго ему не
удавалось получить аудиенцию у Гинден¬
бурга.
V В январе 1933 года президент Гинденбург
несколько раз отказывался назначить лиде¬
ра национал-социалистской партии на
пост рейхсканцлера. Но он боялся рассле¬
дования скандального дела с «восточной
помощью», в котором он сам был замешан.
За подаренное ему имение Нойдек Гинден¬
бург взял государственные деньги и израс¬
ходовал их не по назначению.
VI Когда рейхсканцлер генерал Шлейхер при¬
грозил президенту разоблачением финансо¬
вых афер и злоупотреблений, Гинденбург
30 января 1933 года передал Гитлеру
власть. Следствие было прекращено.
434
Сцена Vit Судя по некоторым Источникам, Гитлера
обучал декламации и сценической пластике
провинциальный актер Базиль.
Сцена VIII В феврале 1933 года вспыхнуло здание
рейхстага. Гитлер обвинил своих противни¬
ков в поджоге и подал сигнал к ночи
длинных ножей.
Сцена IX После громкого судебного процесса о под¬
жоге рейхстага трибунал в Лейпциге при¬
говорил к смертной казни полусумасшед¬
шего бродягу. Настоящие поджигатели
вышли сухими из воды. Отныне герман¬
ская юстиция работает на Гитлера.
Сцены X и XI
Близкая смерть Гинденбурга вызвала оже¬
сточенные схватки в лагере нацистов. Влия¬
тельные круги настаивали на удалении
Эрнста Рема. Вскоре предстояла оккупа¬
ция Австрии.
Сцена XII В ночь на 30 июня 1934 года Гитлер совер¬
шил нападение на своего друга Эрнста
Рема в гостинице, где Рем ждал его, чтобы
начать совместные действия против Гин¬
денбурга и Геринга.
Сцена XIII В 1934 году австрийский канцлер Энгель¬
берт Дольфус согласился на требование
Г итлера — запретить австрийской печати
нападать на нацистскую Германию.
Сцены XIV и XV
Оккупации Австрии предшествовало убий¬
ство Энгельберта Дольфуса, австрийского
канцлера. Нацисты неутомимо вербовали
в Австрии сторонников.
Сцена XVI 11 марта 1938 года Гитлер вступил в Авст¬
рию. В условиях нацистского террора
98 процентов избирателей голосовали за
Гитлера. Германия вступила на путь за¬
воеваний. После Австрии наступил черед
Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии,
Голландии, Бельгии, Франции, Румынии,
Болгарии, Греции.
435
ИЗ ДНЕВНИКА БРЕХТА
10 марта 1941.
Мне снова пришла в голову та мысль, которая роди¬
лась в свое время в Нью-Йорке,— написать пьесу о ганг¬
стерах, которая бы напомнила некоторые всем известные
события. Быстро набрасываю план— 11 —12 сцен. Конеч¬
но, все должно быть написано в высоком стиле.
28 марта 1941.
Невзирая на хлопоты о визе и подготовку к путеше¬
ствию, я упорно работаю над новой «гангстерской исто¬
рией». Не хватает только последней сцены. Трудно пред¬
видеть, каким будет воздействие двойного «эффекта от¬
чуждения»— гангстерская среда и высокий стиль. Так
же трудно предсказать, какое впечатление произведут
пародии на классику — сцена в саду Марты Швертлейн,
сцена из «Ричарда III». Познания Стефана в области
связей гангстерского мира с властями мне очень полезны.
1 апреля 1941.
В «Уи» задача вот в чем: исторические события дол¬
жны постоянно просвечивать, но, с другой стороны, ганг¬
стерское «облачение» (являющееся разоблачением)
должно иметь самостоятельный смысл, потому что —
теоретически говоря — оно должно воздействовать и без
всяких исторических намеков; слишком тесная связь обе¬
их линий (гангстерской и нацистской), то есть форма,
при которой гангстерская линия оказалась бы только
символическим выражением второй линии, — была бы
непереносима: зритель постоянно доискивался бы до
значения той или иной подробности, до прототипа каж¬
дого из персонажей. Это было особенно сложно.
2 апреля 1941.
Приходится возвращаться к уже написанному, чтобы
выровнять ямбы «Карьеры Артуро Уи». Ямб у меня был
очень расхлябанный — я обосновывал это частично тем,
что пьеса будет ставиться только по-английски, а частич¬
но тем, что моим персонажам к лицу развинченный стих.
Грета сосчитала, что из 100 стихов хромали 45, и оба
моих довода назвала отговоркой. По ее мнению, опус-
456
тившихСя персонажей можно изображать иначе, не по¬
средством дурных ямбов. Джазовый ямб с синкопами,
которым я часто пользовался до сих пор (пятистопник,
но спотыкающийся), — нечто совсем иное, он ничего не
имеет общего с небрежностью — его трудно строить, он
требует искусства. Но, главное, она считала, что, если
ямбы не будут ровными, пострадает эффект отчуждения.
Интересно, удастся ли мне сообщить стремитель¬
ность эпическому, — ведь не следует же думать, что оно
от природы размеренно. По сути дела, и в эпосе можно
замедлять действие и ускорять его, да и потрясение, и
обнаженный конфликт, и столкновение противников в
эпическом произведении возможны так же, как и в дра¬
матическом. Надеюсь, что моя пьеса докажет и это тоже.
9 апреля 1941.
Мир снова затаил дыхание — германская армия ка¬
тится в направлении на Салоники с той скоростью, с
какой едут ее автомашины... Кажется, что только эта
армия сохранила способность двигаться, только она одна
владеет игральной костью, которой в наше время важ¬
нее овладеть, чем полем битвы. Устарелые армии не мо¬
гут с ней конкурировать, как древняя прялка — с совре¬
менным прядильным станком «Дженни». Храбрость от¬
ступает перед твердостью шофера, неутомимость — перед
точностью, выдержка — перед усердием. Стратегия стала
хирургией. Вражескую страну сначала оглушают нарко¬
зом, затем «вскрывают», после чего дезинфицируют, на¬
кладывают швы и т. п. — и все это в высшей степени
спокойно.
12 апреля 1941.
Не говоря о том, что белый стих никак не может при¬
житься на почве немецкого языка (ср. ужасные стихи в
«Тассо»!), для меня в нем всегда чувствуется нечто ана¬
хронистическое, нечто фатально феодальное. Стоит его
лишить свойственного ему придворного изысканного то¬
на и витиеватой официальности, как он тотчас становит¬
ся пустым, вульгарным — выскочкой. Заставляя гангсте¬
ров и торговцев цветной капустой говорить ямбами, я
достигаю преимущественно пародийного эффекта, ибо
только при этих условиях светом рампы озаряется не¬
437
адекватность их победоносного возвышения, и все же
там, где белый стих изуродован, искалечен, обрублен,—
там образуется новая форма, которая может послужить
материалом для современных стихов с нерегулярными
ритмами; у этого материала еще все впереди.
12 апреля 1941.
Удивительно, как рукопись во время работы стано¬
вится фетишем! Я нахожусь в полной зависимости от
внешнего вида моей рукописи, в которую я все время что-
то вклеиваю и которую эстетически поддерживаю на вы¬
соте. Постоянно ловлю себя на том, что я, меняя текст,
стараюсь сохранить то же число строк — только для того,
чтобы сохранить число страниц!
Я писал «Артуро Уи», все время видя его перед собой
на сцене, это доставило мне много удовольствия. Но те¬
перь в дополнение к нему хочется написать нечто совер¬
шенно нигде и никогда не представимое на театре: «Уи.
Вторая часть. Испания (Мюнхен) (Польша) Франция».
К ПЬЕСЕ «КАРЬЕРА АРТУРО УИ,
КОТОРОЙ МОГЛО НЕ БЫТЬ»
ВВОДНАЯ ЗАМЕТКА
«Карьера Артуро Уи, которой могло не быть», напи¬
санная в 1941 году в Финляндии, представляет собой по¬
пытку объяснить капиталистическому миру возвышение
Гитлера, в связи с чем он и помещен в привычную для
этого мира среду. Стихотворная форма позволяет дать
масштаб героизма действующих лиц.
ПРИМЕЧАНИЯ
В настоящее время широко распространено мнение,
будто выставлять на посмеяние великих политических
преступников — живых или мертвых — неуместно, да и
нецелесообразно. Говорят, что на это болезненно реаги¬
рует даже простой народ, и не только потому, что он не¬
вольно причастен к преступлениям, но и потому, что уце¬
438
левшие посреди развалин не могут над этим смеяться.
Стоит ли к тому же ломиться в открытые двери — тако¬
вых в развалинах слишком много; утверждают, что люди
усвоили урок, — зачем еще и еще раз напоминать о нем
этим несчастным? Если же урок не усвоен, то опасно
возбуждать в народе смех над правителями — ведь он,
народ, и без того недостаточно серьезно к ним отнесся
и т. д. и т. п.
Сравнительно нетрудно оспорить предъявляемое к
искусству требование, чтобы оно проявляло осторожность
относительно жестокости правителей, чтобы оно любов¬
но полило слабый росток познания, и тем, которые показа¬
ли грабли, оно показало, как пользоваться лейкой, и т. д.
Можно оспорить и понятие «народ», означающее нечто
более высокое, чем «население», и показать, как в голо¬
вах еще живет призрак пресловутого «народного един¬
ства»— единства палачей и жертв, предпринимателей
и предпринятых. Этим, однако, вовсе еще не сказано,
что сатире не подобает вмешиваться в серьезные во¬
просы. Именно серьезные вопросы ее и занимают.
Великих политических преступников непременно сле¬
дует выставлять на всеобщее обозрение, и прежде всего
на посмеяние. Ведь они прежде всего вовсе не великие
политические преступники — просто их, руками творятся
великие политические преступления, а это далеко не одно
и то же.
Не надо бояться плоской истины, если только она ис¬
тинна! Гитлера провал его предприятий не делает дура¬
ком, однако и размах его предприятий не делает его
великим человеком. Господствующие классы современ¬
ного государства по большей части пользуются для
осуществления своих предприятий весьма заурядными
людьми. Даже в особо важной области экономической
эксплуатации нет необходимости в исключительных да¬
рованиях. Трест ИГ-Фарбен, ворочающий миллиардами,
использует незаурядные таланты лишь в одной-един-
ственной форме — он их эксплуатирует; сами же эксплуа¬
таторы, кучка людей, в большинстве случаев получивших
власть по наследству, сообща обладают некоторой хит¬
ростью и жестокостью, однако их невежество не наносит
им коммерческого ущерба, как не помешало бы им и
случайное благодушие. кое-кого из них. Политические
439
дела они препоручают людям, которые нередко отлича¬
ются еще гораздо большей глупостью, чем они сами.
Гитлер в подметки не годится Брюнингу, а Брюнинг —
Штреземану, в военной области Лакейтель был под
стать Гинденбургу. Какого-нибудь военного теоретика
вроде Людендорфа, который проигрывал сражения из-за
своей политической незрелости, так же нельзя возводить
в ранг интеллектуального гиганта, как и эстрадного фо¬
кусника, мастера молниеносного счета. Такие люди про¬
изводят впечатление величия благодаря размаху их пред¬
приятий. Однако именно этот размах свидетельствует об
их ограниченности; он говорит лишь о том, что было мо¬
билизовано великое множество умных людей, так что
кризисы и войны выставляют напоказ умственный уро¬
вень населения.
К этому надо прибавить, что и само преступление
нередко вызывает восторг. О кровавом убийце Кнейзеле
обыватели моего родного города не говорили иначе как
с благоговением и воодушевлением, так что я и по сей
день запомнил его имя. Ни к чему было даже приписы¬
вать ему обычные истории о трогательной любви к не¬
счастной старенькой матери; его убийств было вполне
достаточно.
Историческая концепция обывателей (и пролетари¬
ев— до тех пор пока у них нет иной)—концепция по
большей части романтическая. Первый Наполеон пленил
нищее воображение многих немцев отнюдь не как созда¬
тель «Кодекса Наполеона», а как завоеватель, принес¬
ший в жертву миллионы человеческих жизней. Завоева¬
телям к лицу пятна крови — это подчеркивает их муже¬
ственную красоту. Некий доктор Пехель писал в
1946 году в журнале, справедливо названном «Немецкое
обозрение», о Чингисхане, что «если Pax Mongolica была
куплена ценой разорения двадцати государств и жизнью
многих десятков миллионов людей», то этот «кровавый
завоеватель, разрушитель всех ценностей является в то
же время властителем, доказавшим, что он обладал не
разрушительным умом», и был уже потому велик, что
не был мелочен в обращении с людьми. Необходимо раз¬
рушить это почтение к убийцам. Повседневная логика
не должна отступать в тень, имея дело со столетиями;
все то, что верно относительно малых обстоятельств,
440
должно сохранять свою правоту и касательно крупных
событий. Если сильные мира сего дают возможность
мелкому мерзавцу стать крупным мерзавцем, это не
значит, что мы должны позволить ему занять исключи¬
тельное положение, не только в свойственной ему мер¬
зости, но и в нашем представлении об истории. В це¬
лом же, по-видимому, справедливо утверждение, что не¬
редко трагедия относится к страданиям людей менее
серьезно, чем комедия.
ЗАМЕТКИ
Куше: «...но в тот момент, когда «Уи» вследствие
проецируемых на экран надписей приобретает недвус¬
мысленное значение, относящееся к определенному эта¬
пу немецкой истории... приходится задать вопрос: где
народ?»
«Брехт писал (о «Фаусте» Эйслера): «Мы должны
непременно исходить из справедливости положения: кон¬
цепция, согласно которой немецкая история ничтожна и
которая игнорирует народ как потенциальную творче¬
скую силу, — такая концепция ложна».
«Не хватает того «пустяка», который представляет
«потенциальную силу народа»... Разве борьба шла толь¬
ко между гангстерами и торговцами? Разве Димитров
(потенциальная сила, которую мы для простоты так на¬
зываем) был торговцем?»
«Уи» — пьеса-притча, написанная с намерением раз¬
рушить обычное опасно почтительное отношение к вели¬
ким убийцам. Круг намеренно узок: он включает в себя
только государство, промышленников, юнкеров и обы¬
вателей. Этого достаточно, чтобы осуществить авторское
намерение. Пьеса не стремится дать общий, исчерпыва¬
ющий анализ исторического положения в тридцатые
годы. В ней нет пролетариата, и здесь его нельзя учиты¬
вать в широком масштабе, потому чтов данной художе¬
ственной системе всякое «еще» оказалось бы «чересчур»
и отвлекло бы от постановки и »без того сложных про¬
блем. (Возможно ли подойти ближе к теме «пролетариат»
и не коснуться другой — «безработица»? Или сказать о
безработице и оставить в стороне вопрос об обеспечении
16 Брехт, т. III 44j
работой и о партиях, а также об их бессилии? Одно тя¬
нуло бы за собой другое, и в итоге получилось бы ги¬
гантское сочинение, которое не достигло бы поставлен¬
ной цели.)
Проецируемые надписи — по К-, они являются осно¬
ванием, чтобы искать в пьесе всеобщего анализа, — как
мне кажется, только усиливают черты условности, упо¬
добляющие мир пьесы миру паноптикума.
Кажется, что все промышленники в равной степени
задеты кризисом; тогда как на самом деле слабые
погибают под ударами сильных. (Но, может быть, это
черта, которая потребовала бы чрезмерной детализации
и которой притча поэтому может и пренебречь.)
Защитника (сцена IX, процесс о поджоге склада),
может быть, следует пересмотреть. В настоящем виде
кажется, что он, когда протестует, защищает толь¬
ко свою «профессиональную честь». Так это задумано
или нет, но публика будет стремиться видеть в нем Ди¬
митрова.
Что касается появления духа Рема, то Куше, по-
моему, прав. («Сейчас текст таков, что жирный, спив¬
шийся нацист приобретает черты мученика».)
Пьеса написана в 1941 году, и автор видел в ней
основу спектакля 1941 года.
УКАЗАНИЕ ДЛЯ ПОСТАНОВКИ
Чтобы события приобрели то значение, которое они, к
сожалению, имеют, пьеса должна быть поставлена в
высоком стиле; лучше всего — с отчетливыми реми¬
нисценциями из елизаветинского театра, то есть с зана¬
весками и помостами. Можно, например, играть перед
спущенными сверху занавесками, забрызганными крас¬
кой цвета бычьей крови. Можно использовать и задники,
расписанные перспективными панорамами, допустимы
также звуковые эффекты.— орган, трубы, барабан. Необ¬
ходимо пластическое представление в стремительном
темпе с легко обозримыми мизансценами во вкусе яр¬
марочных представлений.
Следует использовать маски, интонации, жесты, напо¬
минающие о прототипах, но чистой пародии следует из¬
бегать, и комическое начало непременно должно звучать
до известной степени жутко.
КОММЕНТАРИИ
МАМАША КУРАЖ И ЕЕ ДЕТИ
(Mutter Courage und ihre Kinder)
На русский язык пьеса была переведена С. Аптом, опублико¬
вана отдельным изданием и в однотомнике: Б. Брехт, Пьесы,
М., «Искусство», 1956. Настоящий перевод Б. Заходера и В. Роза¬
нова публикуется впервые.
«Мамаша Кураж и ее дети», носящая подзаголовок «Хроника
времен Тридцатилетней войны», написана в Швеции осенью 1939 г.
Источником пьесы послужила повесть немецкого прозаика XVII в.
Ганса Якоба Кристофеля фон Гриммельсгаузена (1621—1676) «По¬
дробное и удивительное жизнеописание отъявленной обманщицы и
бродяги Кураж» («Ausführliche und wunderseltsame Lebensbeschrei¬
bung der Erzbetrügerin und Landstörzerin Courage»— 1670), кото¬
рая является своеобразным продолжением прославленного романа
Гриммельсгаузена о Симплициссимусе и вместе с двумя другими
повестями входит в цикл «Симплицианских сочинений». Гриммельс-
гаузен показывает читателю события Тридцатилетней войны, участ¬
ником которой он сам был с 1635 до 1657 г. в качестве конюха,
рядового солдата, писца.
Кураж у Гриммельсгаузена — авантюристка, которая путается
с полковыми офицерами, богатеет, накапливает имущество, так что
ей приходится возить его с собой в фургоне. Но затем она терпит
неудачи и становится маркитанткой. Образ героини Гриммельсгау¬
зена расщепился у Брехта на двух персонажей его пьесы — Иветту
Потье и Анну Фирлинг, по прозвищу мамаша Кураж. Последняя
приобрела новые черты — она стала символом обывателей, стремя¬
щихся разбогатеть на войне и забывающих о той кровавой цене,
которую приходится платить за эту кажущуюся выгоду. Трагиче¬
ская вина мамаши Кураж в непонимании ею происходящих вокруг
событий, в ее политической слепоте. Пьеса Брехта учит необходи¬
мости понимать общественный смысл событий,— иначе любой, даже
внутренне богатый человек может оказаться пособником преступле¬
ний и их жертвой. Позднее Брехт признавался: «Когда я писал,
мне представлялось, что со сцен нескольких больших городов про¬
звучит предупреждение драматурга, предупреждение о том, что кто
хочет завтракать с чертом, должен запастись длинной ложкой. Мо¬
жет быть, я проявил при этом наивность, но я не считаю, что быть
наивным — стыдно. Спектакли, о которых я мечтал, не состоялись.
Писатели не могут писать с такой быстротой, с какой правитель¬
ства развязывают войны: ведь чтобы сочинять, надо думать. Теат¬
ры слишком скоро попали во власть крупных разбойников. «Ма¬
маша Кураж и ее дети» — опоздала» (цит. 'по статье: Hans
Bunge, Brecht im zweiten Weltkrieg. — «J^eue Deutsche Literatur»,
1962, N 3, S. 46—47).
445
Первое представление состоялось 19 апреля 1941 г. в театре
«Шаушпильхауз» в Цюрихе (Швейцария) с участием немецких и
австрийских эмигрантов. Режиссер спектакля — Линдберг, худож¬
ник— Тео Отто. Главную роль исполняла Тереза Гизе; роль Эйли-
фа — известный немецкий театральный деятель и литератор Вольф¬
ганг Лангхоф, в то время живший в Швейцарии в эмиграции.
Здесь, в оформлении Тео Отто, уже предсказан облик будущего
спектакля «Берлинского ансамбля» — изменится в основном только
задний план сценического пространства. Критика одобрительно при¬
няла пьесу, но Брехт был огорчен, что «буржуазная печать сочла
возможным заговорить о трагедии Ниобеи, о потрясающей неистре¬
бимой живучести материнского начала (Lebenskraft des «Mutter¬
tiers»)», пройдя, таким образом, мимо актуального, общественно-по¬
литического звучания пьесы. В связи с этим драматург написал но¬
вые варианты картин I и V. Чтобы понять эволюцию замысла,
достаточно сопоставить окончательный текст этих картин с прило¬
женным первоначальным вариантом. В картине V (Саксония. 1631 г.)
маркитантка Кураж разрывала дорогие офицерские сорочки на бин¬
ты для раненых — она скрепя сердце уступала инстинкту, челове¬
ческой жалости. В последнем варианте верх одерживает другой
инстинкт — собственности, и рубашки силой вырывает у нее Катрин,
которой помогает священник. Так углублялась социальная характе¬
ристика героини.
Новый текст был использован в послевоенной постановке бер¬
линского «Дойчес театер», которым в то время уже руководил ис¬
полнитель роли Эйлифа в Цюрихе Вольфганг Лангхоф. Премьера
спектакля состоялась 11 января 1949 г. Режиссеры — Бертольт
Брехт и Эрих Энгель, художники — Тео Отто и Генрих Клингер,
композитор — Пауль Деосау. Роли исполняли: Кураж — Елена Вай¬
гель, Эйлифа — Эрнст Калер, Катрин — Ангелика Хурвиц, повара —
Пауль Бильдт, Иветты — Рената Кейт, священника — Вернер Хинц.
С этим спектаклем родился будущий театр Брехта «Берлинский ан¬
самбль». В статье, посвященной десятилетию спектакля и «Берлин¬
ского ансамбля», критик Герберт Иеринг писал: «Чем эта поста¬
новка принципиально отличалась от других спектаклей? Прежде
всего ясностью мысли, которую Брехт противопоставлял патетиче¬
ской косности, утвердившейся во многих спектаклях гитлеровского
времени. То было искусство, признававшее, что стиль и народность
должны слиться воедино, чтобы вернуть театру в Германии важ¬
нейшую художественную функцию». И далее критик, говоря о
театре «Берлинский ансамбль», замечает: «Слово, режиссура, актер¬
ское мастерство, оформление сцены соответствовали друг другу.
Бертольт Брехт, Эрих Энгель, Каспар Неер, Елена Вайгель, Эрнст
Буш, Ангелика Хурвиц — все они слились в коллектив, как до того
Гергард Гауптман, Отто Брам, Оскар Зауэр, Эльза Леман» («Sinn
und Form», 1959, № 1, S. 145—146). Названный в этом перечислении
Эрнст Буш присоединился к труппе, исполнявшей «Мамашу Ку¬
раж», немного позднее. И сентября 1951 г. Брехт и Энгель, отме¬
чая сотое представление пьесы, выпустили новый вариант спек¬
такля, несколько обновив состав исполнителей: вместо Пауля Бильд-
та роль повара стал играть Эрнст Буш, Иветты — Регина Луц и
Карола Браунбок, Эйлифа, наряду с Калером,— Эккехард Шалль, а
священника — Эрвин Гешоннек и Вольф Кайзер. Слава спектакля
еще более возросла. Уже увенчанный в 1949 г. Национальной пре¬
мией ГДР, коллектив «Берлинского ансамбля» был отмечен в
1954 г. первой премией на Всемирном театральном фестивале в
Париже. Спектаклю «Берлинского ансамбля» посвящена огромная
критическая литература, причём исследователи единодушно отмеча¬
ют его выдающееся художественное значение в истории современ¬
ного театра. «Мамаша Кураж» исполнялась труппой Брехта во
многих странах мира — уже к концу 1958 г. спектакль был показан
зрителям ряда городов ГДР и ФРГ, Парижа, Вены, Лондона, Пра¬
ги, Братиславы, Москвы и Ленинграда (гастроли в СССР — май
1957 г.). Советские критики, отмечавшие рационалистический стиль
постановки, не совпадающий (как писали некоторые авторы) с тра¬
дициями русского театра, тем не менее единодушно сошлись в вы¬
сокой оценке спектакля. Характерен вывод, сделанный Ю. Юзов-
ским на анализе спектакля: «Мы находим, что... в театре несколько
нарушен баланс между разумом и чувством, что законное господ¬
ство и даже, допускаем, диктатура разума перерастают законные
рамки, что подозрительность, какую театр обнаруживает к эмоцио¬
нальной сфере, не всегда бывает оправдана и что разумнее было
бы привлечь эти чувства на службу разуму, оказав им больше до¬
верия, что, конечно, и будет вознаграждено» («Театр», 1957, № 8,
стр. 164). Впрочем, другие критики рассуждали иначе. А. Аникст:
«...в «Мамаше Кураж» разум и чувство органически слиты как в
пьесе, так и в спектакле» (там же, стр. 171); А. Мацкин: «В спек¬
такле «Мамаша Кураж» Брехт — драматург, режиссер и теоретик —
выступает в счастливом единстве; это вершина его эпического, так
называемого «антиаристотелевского» искусства. И наша позиция
зрителей вполне соответствует идеалу Брехта... Только в драмати¬
ческие минуты действия... вопреки кодексу Брехта, мы из зрителей
наблюдающих превращаемся в зрителей сопереживаю¬
щих» (там же, стр. 168); Е. Книпович: «Литературный образ
мамаши Кураж неотделим от сценического .воплощения его, данного
Еленой Вайгель. Запрокинутое ввысь узкое, скуластое лицо удалой
маркитантки, поющей песню о войне, и то же лицо, полное гнева,
когда, глядя в окровавленное лицо Катрин, мамаша Кураж шлет
проклятия войне. А рука ее в это же время жадно ощупывает ме¬
шок с военным товаром, который по ее приказу, с опасностью для
жизни, принесла дочь» («Иностранная литература», 1963, № 4,
стр. 211).
Высокую оценку в советской печати получила работа худож¬
ника. Е. Луцкая писала о великолепном использовании сценической
детали, превращающейся в метафору авторской идеи: «Художник
(Тео Отто) находит одну деталь и исчерпывающе раскрывает в ней
весь смысл спектакля, весь ход его развития во времени... Сцена
обнажена, но сама эта обнаженность — образ опустошенной война¬
ми земли... Буквы из обугленных обломков и обрывков проволоки,
повисшие над пустой сценой,— таков внешний облик спектакля»
(«Театр», 1957, № 8, стр. 177—178).
Сам Б. Брехт не настаивал на единственности решения, найден¬
ного «Берлинским ансамблем», но требовал соблюдения важнейших
условий своего замысла, для чего подготовил к изданию «модель»
447
спектакля «Мамаша Кураж», в примечаниях к которой писал под
заголовком «Что в основном должна показать постановка «Мамаши
Кураж»: «Что на войне большую коммерцию ведут отнюдь не ма¬
ленькие люди. Что война, являющаяся ведением той же коммерции,
но другими средствами, уничтожает человеческие добродетели даже
у самых добродетельных людей. Что можно пойти на любые жерт¬
вы, лишь бы одолеть войну». Когда в Дортмунде в 1949 г. был
подготовлен спектакль, не отвечавший этим требованиям Брехта,
автор запретил его исполнение,— генеральная репетиция 28 мая
1949 г. была и последним представлением пьесы.
В 1950 г. Брехт при участии художника Тео Отто поставил
«Мамашу Кураж» в мюнхенском театре «Каммершпиле», повторив
в основном берлинский спектакль, но приспособив его к индиви¬
дуальным особенностям актеров: Кураж — Тереза Гизе, Эйлиф —
Ганс Христиан Блех, Катрин — Эрни Вильгельми, повар — Фридрих
Домин, священник — Петер Люр, Иветта — Ирмгард Лапслен.
Вслед затем «Мамашу Кураж» поставили многочисленные теат¬
ры ГДР и ФРГ. Отметим наиболее известные постановки.
Гамбург, октябрь 1952 г. Режиссер—Ганс Лицау, художник —
Конярский. В ролях: Кураж — Ида Эре, Катрин—Хильда Краль.
Маннгейм, май 1953 г. Режиссер — Пауль Риди, художник —
Ганс Генрих Палич. В ролях: Кураж — Клара Вальдбрёль, Кат¬
рин — Альдона Эрет.
Бремен, декабрь 1955 г. Режиссер — Ганнес Рацум, художник —
Манфред Милгер.
Геттинген, сентябрь 1956 г. Режиссер — Эбергард Мюллер-Эль-
мау, художник — Вильгельм Преториус. В ролях: Кураж — Грета
Вурм, Катрин — Альдона Эрет, повара — Гильперт.
Штутгарт, май 1958 г. Режиссер — Э.-Ф. Брюкльмайер, худож¬
ница— Лени Вауэр-Энн. В ролях: Кураж — Мила Копп, повара —
Манке.
Особо следует выделить спектакль во Франкфурте-на-Майне,
20 мая 1958 г. Режиссер — Гарри Буквиц, художник — Тео Отто.
В ролях: Кураж — Тереза Гизе, священника — Вольфганг Ширлиц,
Катрин — дочь Брехта Ханна Хиоб. Этот спектакль, поставленный
по брехтовской «модели», имел, по отзывам прессы, большое обще¬
ственно-пропагандистское значение в борьбе за атомное разоруже¬
ние, вокруг проблем которого в то время велась ожесточенная по¬
лемика.
Следует отметить еще одну постановку «Мамаши Кураж»: в
марте I960 г. известный немецкий режиссер Эрвин Пискатор, в
двадцатые годы соратник Брехта в области революционного искус¬
ства, поставил пьесу в театре г. Касселя. Несмотря на большую
творческую близость в течение ряда лет, Пискатору до того не
пришлось ставить ни одной пьесы Брехта. Рецензент Вилли Фец,
отмечая отдельные слабости в игре Риты Мош — Кураж и Эрики
Хельмерт — Катрин, хорошее исполнение ролей повара Гансом Му-
зеусом и священника — Гербертом Пробстом, указывает на пред¬
принятые режиссером изменения текста (сокращения очень важной
картины V, появления крестьянки с сыном в VIII и целиком всей
картины X), он пишет: «Об уважении Пискатора к Брехту и о его
скромности говорит тот факт, что он в основном придерживался
448
знаменитой модели брехтовской постановки... Пискатор преследовал
ту же цель, что и Брехт: показать, что война не что иное, как сово¬
купность коммерческих предприятий, несущих гибель маленьким лю¬
дям, которые и до сих пор у нас еще думают, что на войне можно
нажиться, ничего за это не платя» («Deutsche Woche», 1960,
9 марта).
За двенадцать лет, с 1949 по 1961 г., в театрах ГДР были осу¬
ществлены двадцать три постановки «Мамаши Кураж».
Триумфальное шествие пьесы Брехта по сценам всего мира на¬
чалось в пятидесятые годы. Отметим спектакли в Польше: Варшава,
Еврейский государственный театр, июль 1957 г., переводчик, ре¬
жиссер и исполнительница роли Кураж — Ида Каминская: варшав¬
ский «Театр Народови», 1961 г., перевод Станислава Ежи Леца,
режиссер—Сбигнев Саван, художник — Эугениуш Марковский, в
ролях: Кураж — Ирена Эйхлеровна, Катрин — Иоанна Вальтеровна,
Эйлифа — Мечислав Каленик, повара — Анджей Жалавский, Ивет¬
ты — Барбара Фийевска. Пресса оценила этот спектакль как боль¬
шое достижение польской театральной культуры (ср. статью Марии
Чанерле в польском журнале «Театр», 1962, № 7, стр. 8—9, и газету
«Трибуна люду», 1962, 17 февраля).
Болгария, театр г. Бургаса, 1958—1959 гг. Режиссер — Николай
Фолл.
Венгрия, драматический театр им. Катона Йожефа в Буда¬
пеште, 1958.
Голландия. В Амстердаме пьеса была поставлена при участии
Брехта с Ааф Боубер в главной роли (см. подробно в кн.: «Theater¬
arbeit», Dresden, о. J., изданной «Берлинским ансамблем»). «Сын
самой Ааф Боубер был депортирован нацистами, она так его боль¬
ше и не увидела. Каждый раз, когда на репетициях она стояла у
трупа, ей становилось дурно и она не могла владеть собой. Ааф
Боубер сорок лет играла в натуралистическом театре, пользуясь
только методом перевоплощения. Регистр чувств у нее богатый, как
орган... Для многих исполнительниц роли Кураж самое трудное —
так подавать свою жалость к многострадальной торговке, чтобы
можно было представить ее асоциальную позицию, ее причастность
войне и неспособность чему-нибудь научиться...» («Theaterarbeit»,
стр. 328). В процессе репетиций Ааф Боубер и усвоила новую систе¬
му актерской работы.
Франция. В 1951 г. Национальный Народный театр (ТНП) по¬
ставил «Мамашу Кураж» (перевод Ж. Серро и Б. Бессона). Ре¬
жиссер — Жан Вилар, художник — Эдуард Пиньон. Роль Кураж
исполняла Жермен Монтеро, которая, как писал один из критиков,
«несмотря на игру, далекую от брехтовских принципов, создала не¬
забываемый образ». Спектакль несколько лет шел на сцене ТНП с
неизменным успехом.
«Мамаша Кураж» шла и идет также в театрах Англии: первая
постановка — «Тиетр Уоркшоп Компани», 1955 г.; в 1958 г.— спек¬
такль «Юнайтед Тиетр Сосайети», перевод Э. Бентлея. Режиссер —
Хайнц Бернард, художник — Роберт Дайсон.
США, премьера в «Клайвлэнд Плейхаус», 1959 г., перевод
Э. Бентлея. Режиссер — Бенно Франк. В роли Кураж — Гаррит
Бразье.
Н9
Финляндия, 1959 г. В роли Кураж — Кундель Хенриксен, а так¬
же в Греции, Аргентине, Израиле (1951 г., театр «Габима»), Японии
и др.
Пьеса Б. Брехта начинает завоевывать подмостки Советского
Союза. В I960 г. ее поставил Московский театр им. Маяковского,
перевод Б. Заходера и Вс. Розанова, текст песен С. Болотина и
Т. Сикорской. Режиссер — М. Штраух, художник — К. Кулешов.
В ролях: Кураж —Ю. Глизер, Эйлифа — А. Ромашин, Катрин —
Т. Карпова, повара — П. Аржанов, священника — С. Морской. Спек¬
такль по своим постановочным принципам далек от брехтовской
«модели» и от принципов эпического театра; он доказывает воз¬
можность различных режиссерских трактовок драматургии Брехта,
в большой степени удовлетворяя требованиям главного режиссера
театра им. Маяковского Н. Охлопкова, стремящегося создать «театр
потрясения».
«Давно на нашей сцене не было такого острого, современного,
масштабного -спектакля»,— писал А. Анастасьев («Правда», 1961,
29 марта). Характеризуя постановку, критик Н. Толченова писала:
«Здесь Брехт звучит грозно, мрачно. Он объемен и торжествен,
словно музыка Бетховена в органном исполнении. За обличьем лю¬
дей средневековья — участников Тридцатилетней войны — отчетливо
видишь словно саму человеконенавистническую сущность агрессии.
На сцене оживает в образах страшная философия грабежа и наси¬
лия, возникают ее уродливые порождения, вызванные хищническими
стремлениями к наживе... Художник К. Кулешов работал над по¬
становкой, осуществляя все ее детали картинно, восстанавливая на
сцене эпоху в добротной реалистической манере». Далее критик за¬
дает себе вопрос: «Мешает ли это зрителю улавливать вполне
современный смысл разговора, который ведет Б. Брехт?» И отве¬
чает — с несколько преувеличенной категоричностью: «Да нисколь¬
ко». Преувеличенной — потому что традиционность декораций и ми¬
зансцен в известной мере противоречит стилистике брехтовской
пьесы, а игра Ю. Глизер, сама по себе превосходная, напоминает
то, что мы знаем о первоначальном стиле игры голландской актрисы
Ааф Боубер — стиле, впоследствии преодоленном под руководством
Брехта-режиссера. В. Комиссаржевский допускал правомерность
обеих манер исполнения. «В решении Е. Вайгель,— писал он,— своя
огромная сила обвинения войны, у Глизер — своя. Большая талант¬
ливая работа большой актрисы. Удивительно хороша в этом спек¬
такле актриса Т. Карпова — Катрин. Ее безмолвная жизнь на сцене
поразительно красноречива» («Московская правда», 1961, 8 фев¬
раля).
О постановке «Мамаши Кураж» в Таллинском академическом
театре им. Кингисеппа (премьера 21 октября 1962 г., перевод
В. Крууспере, режиссер — Илмар Таммур, художник — Ахти Индов,
в ролях: Кураж — Айно Талви и Лиси Линдау, Катрин — Ита Эве-
ра) критик Ю. Мююр писал: «...увиденный спектакль автору этих
строк показался наиболее близким Брехту по духу и манере испол¬
нения... Режиссер исходил из верных предпосылок — спектакль в ос¬
новном выдержан в строго повествовательной манере. И лишь ме¬
стами (сцены смерти сына, похороны Катрин) постановщик, словно
убоявшись, что спектакль может показаться зрителю слищком не¬
привычным или скучным, отходит от верно взятого тона» («Совет¬
ская Эстония», 1962, 17 ноября).
В последние годы «Мамаша Кураж» с успехом ставилась так¬
же в Новосибирском театре «Красный факел» (1961), в Приморском
краевом театре им. Горького во Владивостоке (1962), Хабаровском
краевом театре драмы (1962), в театре им. Марджанишвили в Тби¬
лиси (1963) и др.
Стр. 6. Тридцатилетняя война (1618—1648). — Для
Германии, которая была главным театром военных действий, война
стала национальной катастрофой. В течение тридцати лет Германию
опустошали войска Франции, Швеции, Дании, а также и собствен¬
ные армии, как протестанты, так и католики. Брехт, желая высту¬
пить против разорительной для народа, губительной для страны
войны, избрал Тридцатилетнюю войну, в которой фактически не было
победителей — все участвовавшие в ней стороны потерпели пора¬
жение.
Стр. 9. Военачальник Оксеншерна Аксель (1583—
1654) — шведский полководец и политический деятель.
Стр. 23. ...песня про солдата и его жену. — Брехт на¬
писал первый вариант этой песни в 20-х годах. Она входила в со¬
став сборника «Домашние проповеди» (Bert Brecht’s Hauspostille,
1927), в раздел «Хроники». Вторая строфа, которую поет Кураж,
отличается от раннего варианта.
Стр. 30. Император всех поработил... — Имеется в
виду император Священной римской империи Матвей (1612—1619).
Король — шведский король Густав II Адольф (1594—1632).
Стр. 45. Bouque la Madonnel — французское ругатель¬
ство.
Стр. 51. ...п с я к р е в! — польское ругательство.
Стр. 72. Знаком вам мудрый Соломо н... — См. приме¬
чание к стр. 229 I тома.
ДОПРОС ЛУКУЛЛА
(Das Verhör des Lukullus)
На русский язык пьеса была переведена Вл. Нейштадтом и
впервые напечатана в однотомнике пьес Брехта (М., «Искусство»,
1956).
Радиопьеса «Допрос Лукулла», написанная Брехтом в 1939 г.,
была опубликована первоначально на английском языке в 1943 г.
Позднее, в 1951 г., Брехт несколько расширил ее и превратил в
либретто оперы «Приговор Лукуллу», музыку которой написал
Пауль Дессау. Первоначальный вариант был создан под влиянием
политических событий в Европе — нападение немецко-фашистских
войск на Польшу. Окончательный текст оперы более обобщен — он
осуждает всякую военщину и тиранию. Музыка Дессау способствует
более рельефному выявлению мысли драматурга; оркестр включает
увеличенное число ударных инструментов и специально перестроен¬
ные рояли. Произведение Дессау — Брехта, по оценке критиков, не
только опера, но еще и оратория, и музыкальная драма.
451
Первое представление, точнее, репетиция, состоявшаяся в марте
1951 г. в Берлине, в театре «Дойче штатсопер», имела успех у зри¬
телей, но сопровождалась критикой в некоторых газетах. Эта кри¬
тика, характерная для тех лет, была резкой и демагогичной.
В «Нойес Дойчланд» от 22 марта 1951 г. некий Л. Г. писал в
статье «Допрос Лукулла» — неудачный эксперимент в театре «Дой¬
че штатсопер», что произведению Брехта свойственны пораженче¬
ские настроения: лагерь борцов за мир достаточно могуч, чтобы
самостоятельно расправиться с агрессорами, не нуждаясь в помощи
загробных трибуналов (!). Музыка рассматривалась как набор фор¬
малистических трюков, как подражание рассудочным построениям
Стравинского. Но здравый смысл вскоре одолел предрассудки, и
уже 13 октября того же года опера Дессау — Брехта была испол¬
нена в Берлине. Режиссер — Вольф Фолькер, художник — Каспар
Неер, дирижер Герман Шерхен. В ролях: Лукулла — Альфред Хюль-
герт, торговки рыбой — Карола Герлих, старухи—Гертрауд Пренц-
лоу. Зрители горячо приняли спектакль, и печать в целом одоб¬
рила его.
После долгого перерыва опера Дессау — Брехта была постав¬
лена в Лейпциге в марте 1957 г. Режиссер — Генрих Фойгт, худож¬
ник — Пауль Пиловски. Этот спектакль был с успехом показан в
Париже на сцене «Театра наций», а также в Берлине на театраль¬
ном фестивале.
В ФРГ первая постановка состоялась в январе 1952 г. во
Франкфурте-на-Майне. Дирижер — Герман Шерхен, художник —
Гайнер Гилль. Декорации, изображавшие загробный мир, были
установлены на фоне фрески Л. Пикассо «Герника». Роль Лукулла
с блеском — по отзывам рецензентов — исполнял Гельмут Мельхерт.
В ноябре 1958 г. опера была своеобразно, с использованием кино-
проекций и всевозможных зрелищных эффектов, поставлена в
г. Вуппертале. Режиссер — Георг Рейнгард, художник — Генрих
Вендель. В роли Лукулла — Микко Пломер.
Всего в ГДР с 1951 по 1962 г. опера Дессау — Брехта прошла
в двенадцати театрах.
Одним из спектаклей, оказавшихся событием в культурной жиз¬
ни Германии, надо назвать постановку «Дойчес Национальтеатер»
(Веймар), январь 1959 г. Режиссер — Эрнст Кранц, художники —
Иохен Шубе и Карл Цопп (костюмы), дирижер — Гергард Пфлю-
гер. В ролях: Лукулла — Аугуст Шмидт, судьи — Рольф Кюне, ко¬
роля— Ганс Герберт Шульц, глашатая — Вильфрид Линднер.
Стр. 91. Лукулл Луций Лициний (ок. 177 — ок. 57 до
н. э.) — римский полководец, крупный рабовладелец, консул в 74 г.
до и. э. В 71 г. до н. э. в войне с Митридатом VI захватил Ма¬
лую Азию. Отличался богатством и обжорством (ср. выражение
«Лукуллов пир»).
Стр. 93. ...обе Азии — Ближняя и Средняя Азия.
Стр. 94. Помпей Гней (106—48 до н. э.)—римский полково¬
дец и политический деятель, современник Лукулла. Был консулом в
70 г. до н. э. — за четыре года до Лукулла. Боролся с Цезарем за
единоличную власть.
Стр. 95. Каппадокия — страна, расположенная в древности
в Малой Азии, на восток от Армении.
452
Стр. 97. Понт — Понтийское царство, государство в северо-
восточной части Малой Азии, на юго-восточном побережье Понта
Эвксинского (Черного моря). В 64 г. до н. э. эти территории были
включены в состав Римской империи.
...три Галлии — то есть три части Трансальпийской Галлии,
древней страны, на территории которой ныне расположены Фран¬
ция, Бельгия, Люксембург, Нидерланды, Швейцария.
Аппиева дорога — дорога, соединяющая Рим и Капую.
ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ СЫЧУАНИ
(Der gute Mensch von Sezuan)
На русский язык пьеса была переведена Е. Ионовой и Ю. Юзо-
вским (стихи в переводе Бориса Слуцкого) и впервые напечатана в
журнале «Иностранная литература», 1957, N° 2.
Над пьесой-параболой о добром человеке Б. Брехт работал
в общей сложности на протяжении двенадцати лет. Первоначальный
замысел относится к 1930 г. — в то время пьеса должна была
называться «Товар любовь» («Die Ware Liebe» — по-немецки это
сочетание носит двусмысленный характер, оно может быть понято на
слух и как «Истинная любовь»). В 1939 г. в Дании Брехт вернулся
к старому наброску, содержавшему пять сцен. В мае 1939 г. в
Лидингё (Швеция) был закончен первый вариант. Два месяца
спустя, в июле, Брехт начал переделывать первую сцену, — после¬
довала коренная переработка текста всей пьесы. Через год драма¬
тург вернулся к ней, надеясь завершить работу в апреле 1940 г.
Но 11 июня он записал в дневнике: «В который раз я вместе с
Гретой — слово за слово — пересматриваю текст «Доброго челове¬
ка из Сычуани». В августе Брехт начинает сомневаться в централь¬
ной пружине своей драмы: достаточно ли ясно он показал, «как
легко девушке быть доброй, и как ей трудно — быть злой». Еще
полгода спустя были написаны последние стихи, вошедшие в текст
пьесы: «Песня о дыме», «Песня о восьмом слоне», «Терцет богов,
улетающих на облаке». И все-таки Брехт не считал работу завер¬
шенной. «Нельзя быть уверенным, что пьеса готова, пока ее не
испробуешь на театре»,— замечал он. Наконец, в апреле 1941 г.
Брехт, уже в Финляндии, констатировал, что пьеса завершена.
По словам Брехта, толчок к написанию пьесы он получил, про¬
читав заметку в газете.
В основном Брехт сохранил первоначально задуманный сюжет,
но объективировал рассказ водоноса, превратив его объяснения в
сказочное драматическое действие. Таким образом, пьеса первона¬
чально задуманная как бытовая драма, приобрела форму драма¬
тической легенды, фантастической пьесы-параболы. Анекдотическое
происшествие в Сычуани Брехт драматургически обработал, пред¬
ставив его как бы с точки зрения водоноса Вана. Для правиль¬
ного восприятия параболы зритель должен усвоить эту наивно¬
поэтическую точку зрения.
Первая постановка состоялась 4 февраля 1943 г. в Цюрихе
(Швейцария). Режиссер — Леонгард Штеккель, художник — Тео
453
Отто. Некоторое время спустя пьесу поставил другой швейцарский
театр в Базеле, премьера 10 марта 1944 г. Режиссер — Леонгард
Штеккель, художник — Эдуард Гунцингер, композитор — Фрю. Роль
Шен Де исполняла Фридль Вальд. Только через восемь с лишним
лет спектаклем во Франкфурте-на-Майне началась история немец¬
кого «Доброго человека» (премьера 16 ноября 1952 г.). Спектакль
был поставлен режиссером Гарри Буквицем как драматическая
сказка, художник — тот же Тео Отто, который участвовал в соз¬
дании цюрихского спектакля. Отто установил на подмостках не¬
сколько высоких красных шестов, по ^которым скользили плетеные
квадратные циновки, они ограничивали разнообразные сценические
площадки. В роли Шен Де с успехом выступила Сольвейг Томас,
Вана играл Отто Роувель, Ян Суна — Арно Ассман, цирюльника —
Эрнствальтер Митульски. Театральная критика, отмечая художест¬
венную целостность спектакля и своеобразную трактовку ряда ро¬
лей, в частности Вана-философа и зловеще-комического цирюльника,
признала франкфуртский спектакль одним из значительнейших
театральных событий за послевоенные годы.
Наиболее известны спектакли других театров Западной Герма¬
нии:
Вупперталь, 1-955 г. Режиссер — Франц Рейхерт, художник —
Ганна Иордан. В ролях: Шен Де —Зигрид Маркард, Вана —
Хорст Тапперт. Боги и цирюльник в этом спектакле были в масках.
Шлезвиг, 1955 г. — спектакль, патронируемый, как ни странно,
Евангелической академией. Режиссер — Хорст Гнеков, художник —
Рудольф Сойка. В роли Шен Де — Ильзелоре Мене.
Ганновер, 1955 г. Режиссер — Курт Эрхардт, художник —
Эрнст Руфер. В роли Шен Де —Марилена фон Бетман. В послед¬
нем спектакле критика отмечала известную эклектичность оформле¬
ния (сочетание условной бамбуковой панорамы с натуралистической
водосточной трубой, где спит водонос Ван) и небрехтовскую игру
Бетман, которая так естественно проникалась ласковой добротой
Шен Де, что не могла перейти к суровости двоюродного брата.
Событием в театральной жизни Германии явилась нашумевшая
постановка «Доброго человека» в мюнхенском театре «Каммер-
шпиле», премьера состоялась 30 июня 1955 г. Режиссер спектакля —
Ганс Швейкарт (критик В. Кияулейн зло писал в «Мюнхенер Мер-
кур», что Швейкарт был так растроган происходившим на сцене,
что порой забывал двигать действие дальше), художники — Каспар
Неер, в оформлении которого сочетались лиризм и обнаженная
условность (в глубине сцены — крыши домов, над которыми плавали
стилизованные облака, — и несущее богов облако, спускавшееся с
колосников на открытых зрителю толстых канатах), и Лизелотта
Эрлер (костюмы). Роль Шен Де исполняла Эрни Вильгельми, Ян
Суна —Арно Ассман (игравший ту же роль во Франкфурте), ма¬
тери Ян Суна—известная актриса Тереза Гизе, одна из лучших ис¬
полнительница роли мамаши Кураж, Вана — в то время уже семидеся¬
тилетний Пауль Бильдт (это была одна из последних и лучших
ролей крупного немецкого актера, умершего в 1957 г.). Постановку
консультировал Брехт (см. сообщение газеты «Abendzeitung» от
3 апреля 1955 г.), прибывший в Мюнхен вместе с Еленой Вайгель.
В прессе вокруг спектакля вспыхнула полемика: «Münchener Мег-
454
kur» осуждала «агитационный» характер брехтовской драматургии
и постановки «Каммершпиле», другие газеты опровергали эту
предвзятую точку зрения, отмечали высокую поэтичность пьесы-
параболы, проникновенную игру Эрни Вильгельми («Frankfurter
Allgemeine», 5 июня) и работу режиссера и художника («Bayerisches
Volksecho», 8 июля).
Первой постановкой в ГДР был спектакль «Фолькстеатра» в
г. Ростоке (апрель 1956 г.), поставленный учеником Брехта Бенно
Бессоном в аскетическим оформлении Вилли Шредера, с участием
Кете Рейхель в роли Шен Де. Критика отмечала, что в качестве
Шой Да она была несколько гротескна, напоминала Чаплина, но
девушку играла с .потрясающей сердечностью («Deutsche Kommen¬
tare», Штуттгарт, 1956, 26 мая). Успех ее объясняли не только
тем, что она прошла брехтовскую школу актерского искусства, но
и глубоким лиризмом исполнения («Nazionalzeitung», Базель,
8 июня). «Берлинский ансамбль» поставил «Доброго человека» уже
после смерти Брехта. Режиссер — Бенно Бессон, художник — Карл
фон Аппен, с участием той же Кете Рейхель. В этом спектакле
(премьера 5 сентября 1957 г.) была подчеркнута социальная сущ¬
ность драмы — так, в картине табачной фабрики вся сцена была
забрана высокой тюремной решеткой. Спектакль в Лейпциге (1957—
1958 гг., режиссер — Артур Иопп, художник — Бернгард Шредер, в
роли Шен Де — Гизела Морген) был выдержан в стиле условного
театра и пользовался значительным успехом. С 1956 по 1962 г. пье¬
са была поставлена в десяти театрах ГДР.
Большую сценическую историю «Добрый человек» имеет и за
пределами Германий. Еще за три года до франкфуртской постанов¬
ки состоялся спектакль, поставленный американскими студентами
«Кернеджи колледж оф файн артс» в Питсбурге (1949 г., перевод
Э. Бентлея, режиссер — Лоуренс Карра). За ним последовали сту¬
денческие постановки в университетах Миннесоты и Иллинойса.
Большую известность приобрел нью-йоркский спектакль в театре
«Феникс» (1957 г., художник — Тео Отто) с Утой Гаген в главной
роли (по отзыву критика, она «уловила плакатный характер роли и
только после исчезновения богов дала волю чувствам»). В декора¬
циях того же Тео Отто пьеса шла в Лондоне в 1956 г. Режиссер —
Джордж Девайн. В роли Шен Де — Пегги Ашкрофт. Блестящим —
по единодушной оценке прогрессивной критики — был спектакль
миланского «Пикколо Театро». Премьера в феврале 1958 г. Ре¬
жиссер — знаменитый Джордже Штрелер, художник — Лучиано
Домиани. Исполнительница главной роли — Валентина Фортуната,
в роли Вана — Моретти. В этом спектакле сцена была почти совсем
пустой, лишь некоторые намеки на дом или дерево заменяли деко¬
рации, и боги, спускавшиеся на облаке, были разодеты в яркие
шелковые одежды, как театральные генералы, с длинными белыми
бородами (см. рецензию Г. Зингера в «Frankfurter Allgemeine» от
28 февраля 1958 г.).
Во Франции «Добрый человек» был впервые показан гастроли¬
ровавшим в Париже театром «Хакамери» из Тель-Авива (Израиль)
на языке иврит (1957—1958). Позднее, в 1960 г., в Париже пье¬
су поставил Национальный Народный театр (ТНП). Премьера со¬
стоялась в декабре. Перевод Женевьевы Серро и Жанны Стерн.
Режиссер — Андре Штейгер под руководством Жана Вилара, худож¬
ник— Андре Аккар. Исполнители — Мишель Надаль (Шен Де),
Морис Гарель (Ян Сун), Жиль Леже (Ван). Этот спектакль стал
рубежом в истории одного из лучших театров Франции. В про¬
грамме, выпущенной театром, каждая сцена сопровождалась мо¬
ралью. Например, к сцене VIII: «Почему не возвыситься над дру¬
гими, если они гнут спину?» или к сцене X, последней: «Если мир
несправедлив, единственное, что справедливо — это изменить егэ».
Пресса единодушно отмечала значительность пьесы и спектакля.
Критик газеты «Lettres fran^aises» от 1 декабря 1960 г. писал:
«...Андре Штейгер со всем возможным тщанием выявил для зри¬
теля истинный смысл пьесы и сумел найти средства выражения,
максимально близкие к тем, которые Брехт считал лучшими для
исполнения его драматургии. Штейгер сделал это с глубоким пони¬
манием, стремясь не копировать, не подражать, не механически при¬
менять готовые рецепты, но найти самый дух брехтовской эстетики».
Жан-Альбер Картье в «Beaux-Arts» от 20 января 1961 г. писал:
«Андре Аккар выдержал декорации и костюмы в замечательной ко¬
ричневой гамме. В успехе спектакля его доля велика».
В качестве одного из последних ярких сценических воплощений
«Доброго человека» следует назвать спектакль, поставленный на
сцене Института изучения театрального искусства при Нью-Йорк¬
ском университете (премьера—10 марта 1963 г.) под руководством
Герта Веймана, бывшего прежде ассистентом таких мастеров не¬
мецкого театра, как Г. Грюндгенс и Б. Барлог. В ролях с успехом
выступили: Шен Де — Диана Барт и Натали Росс, Вана — Дэвид
Фрэнк и Эрик Таварес, Ян Суна — Билл Бергер и Фрэнк Савино.
В странах народной демократии (Будапешт, Варшава, Белград,
Люблян) пьесу «Добрый человек» играли многочисленные театраль¬
ные коллективы.
Наиболее значительной из советских постановок «Доброго че¬
ловека» был спектакль Ленинградского академического театра им.
Пушкина. Премьера — июнь 1962 г., русский текст Ю. Юзовского и
Е. Ионовой, стихи в переводе Е. ЭтКинда. Режиссер — Р. Суслэвич,
художница — С. Юнович. Роль Шен Де исполняла Н. Мамаева, ко¬
торая, по единодушному мнению рецензентов, нашла точный, лако¬
ничный рисунок своей роли и с большой естественностью перехо¬
дила от доброй Шен Де к жестокому Шой Да. Н. Песочинская в
статье «Два человека из Сычуани» отмечала: «Все сценическое по¬
ведение Н. Мамаевой построено на том, что актриса последователь¬
но ставит перед зрителем вопрос за вопросом, заставляя глубоко
раздумывать над их решением... Поражает великолепная пластика,
точный и экономный отбор сценических средств. Детали в игре
Мамаевой (и тогда, когда перед нами ласковая Шен Де, и когда
решительный и наглый Шой Да) нигде не заслоняют типического,
главного. Чувство жизненной правды нигде не изменяет артистке»
(«Ленинградская правда», 1962, 21 августа). Режиссер и актриса
нашли интересное решение для исполнения песен. Успехом пользо¬
вались также артисты Г. Колосов (Шу Фу), Е. Карякина (домовла¬
делица Ми Дзю), В. Таренков (Ван), А. Волгин (Ян Сун), Е. Мед¬
ведева (госпожа Ян Сун), В. Ковель (вдова Шин), В. Янцат,
К. Адашевский, Г. Соловьев (боги), Ю. Свирин (столяр Лин То).
456
Работа режиссера и художника была отмечена как достижение
советской театральной культуры. «В спектакле «Добрый человек из
Сычуани», — писала Р. Беньяш, — есть своя последовательность и
цельность. Она особенно проявилась в облике спектакля. Талантли¬
вые декорации С. Юнович радуют органическим соответствием при¬
роде произведения и строгим благородством замысла. На сцене
ничего лишнего. Рогожи и простые неструганные доски. Эконом¬
ный, но точный по настроению цвет. Одинокое голое дерево, обры¬
вок облака на приглушенном фоне. Безошибочно выверенная сим¬
метрия, создающая ощущение непредвзятой правды. И вот на сцене
возникает до странности необжитый, недобрый мир, где человек,
жаждущий делать добро, вынужден покупать это право содеянным
злом. Один из самых трагических парадоксов Брехта» («Известия»,
1962, 3 октября).
В Академическом театре русской драмы Латвийской ССР им.
Яна Райниса (Рига) «Добрый человек» был поставлен режиссером
П. Петерсоном в 1960 г. Отмечая ряд достоинств спектакля, кри¬
тики указывали на стремление его авторов к внешним эффектам,
противопоказанным Брехту. Не по-брехтовски здесь трактовались и
«сонги»: «...исполнитель роли жениха вкладывал в песню чувство
отчаявшегося, все потерявшего человека. Он сжимал кулаки, вра¬
щал зрачками, бросался на землю, его стоны шли из самой глубины
души, он как бы требовал, чтобы зрители сочувствовали ему, ибо
ему не удалось ограбить Шен Де и ее благожелателей. Все это —
резкое расхождение с Брехтом...» (А. Лацис, Б. Рай х, Совет¬
ский театр и наследие Брехта. — «Литература и жизнь», 1960, 25 сен¬
тября).
В 1963 г. пьеса была поставлена в Москве театральным учили¬
щем им. Б. В. Щукина. Режиссер — Ю. Любимов. Спектакль поль¬
зуется большим успехом. В нем соединилось вдумчивое и уважи¬
тельное отношение к сценическим принципам Брехта с вахтангов¬
ской традицией яркой полуимпровизационной зрелищности. Правда,
в отдельных случаях — например, в трактовке роли цирюльника
Шу Фу — эта зрелищность сказывалась во внешних эффектах, не
соотнесенных с концепцией спектакля в целом.
Константин Симонов в статье «Вдохновение юности» («Прав¬
да», 1963, 8 декабря) писал: «...молодой коллектив выпускников
театрального училища под руководством ставившего этот спектакль
Юрия Любимова создал спектакль высокий, поэтический, талант¬
ливый по актерскому исполнению и великолепно ритмичный, сде¬
ланный в этом смысле в лучших традициях вахтанговцев».
ГОСПОДИН ПУНТИЛА И ЕГО СЛУГА МАТТИ
(Herr Puntila und sein Knecht Matti)
На русский язык пьеса была впервые переведена Л. Черной и
напечатана в журнале «Новый мир» в 1955 г. Перевод Р. Райт,
С. Болотина и Т. Сикорской, печатающийся в настоящем издании,
до этого был помещен в однотомнике пьес Б. Брехта («Искусство»,
1956).
457
Комедия «Господин Пунтила и его слуга Матти» написана
Брехтом в сентябре 1940 г. в Финляндии. Материалом для пьесы
послужила тема и предварительные наброски, сделанные Хеллой
Вуолийоки, которая предложила Брехту вместе с ней участвовать
в конкурсе, «на лучшую народную пьесу». Хелла Вуолийоки (1884—
1954)—известная эстонская и финская писательница. В 1940 г.,
спасаясь от гитлеровских войск, Брехт приехал в Финляндию по
ее приглашению.
По замыслу Вуолийоки герой развлекательной комедии — пья¬
ница, который с похмелья испытывает раздражение и ненависть ко
всем окружающим. Шоферу случайно попалась фотография его до¬
чери, и, плененный ее красотой, он поступает к богачу-отцу на служ¬
бу. Брехт видел свою задачу в том, чтобы «убрать психологиче¬
ские разговоры и выбрать место для рассказов из финской народ¬
ной жизни, сценически воплотить противоречие «господин и слуга»
и вернуть теме ее поэзию и комизм» (цит. по кн.: «Bertolt
Brecht, Leben und Werk», Berlin, «Volk und Wissen», 1963,
S. 110). «Финские рассказы» Брехт услышал от Вуолийоки (их за¬
стенографировала его сотрудница Грета Штеффин) и включил их в
пьесу. «Рынок батраков» (сцена IV) драматург сам наблюдал
вблизи г. Марлебекс и включил в пьесу эпизод, в основном спи¬
санный с натуры. Изменив первоначальный замысел X. Вуолийоки,
он придал Пунтиле человеческие черты, которые появляются в жад¬
ном и жестоком эксплуататоре, когда тот «трезв в дым». Хелла
Вуолийоки, сначала недоверчиво относившаяся к переработке Брех¬
та, прочитав пьесу в переводе на финский, признала, что ее герой
стал подлинно национальным типом и что комедия из фарса пре¬
вратилась в глубоко содержательную социальную пьесу.
Первое представление комедии в Финляндии, первоначальное
название которой — «Хозяин поместья Исо-Хейкиллэ и его слуга
Калли», „состоялось в 1946 г. на сцене рабочего театра. Автором
пьесы была названа Хелла Вуолийоки. Подлинное театральное
рождение пьесы — спектакль в Цюрихе (Швейцария). Премьера
5 июня 1948 г. Режиссеры — Б. Брехт и Курт Гиршфельд, худож¬
ник— Тео Отто. В роли Пунтилы — Леонард Штеккель (см. при¬
мечания автора на стр. 325). Годом позднее пьеса была поставле¬
на Брехтом и Эрихом Энгелем в берлинском «Дойчес театер».
Премьера 8 ноября 1949 г. Художник — Каспар Неер. Для испол¬
нения роли Пунтилы был приглашен Леонард Штеккель. «Штек¬
кель играл Пунтилу в Цюрихе, прежде чем сыграть его в Берли¬
не, — читаем мы в сборнике «Берлинского ансамбля» — «Theaterar¬
beit». — В Цюрихе он играл почти без грима, и у большинства
зрителей возникало впечатление симпатичного человека с некоторыми
дурными чертами, проявляющимися, когда он трезв, и похожими на
похмелье, так что и эти черты казались вполне извинительными.
Учтя этот опыт, Штеккель в Берлине сделал себе уродливый лысый
череп и гримом изменил лицо, сообщив ему черты грубой, низмен¬
ной натуры. Только теперь стало ясно, что его пьяное обаяние
имеет опасный характер, и он приобрел сходство с крокодилом.
Почти все постановки в Германии — и до и после берлинского спек¬
такля — страдали от ошибки, допущенной в Цюрихе» («Theater¬
arbeit», Dresden, о. J., S. 22). Брехт разработал для нового спек¬
45Q
такля режиссерский план, в котором пародийно сочетались принципы
итальянской commedia del’arte с приемами современной бытовой
пьесы. В оформлении были использованы проекции на белый экран
(например, в сцене «Именье «Пунтила»— березовая роща) и
расписанные задники (в сцене помолвки Матти и Евы, когда Матти
произносит монолог о селедке как еде бедняков — изображение
семьи в натуральную величину). В январе 1952 г. Брехт в сотруд¬
ничестве с Монком создал новый вариант спектакля в «Дойчес
театер»; роль Пунтилы сыграл Курт Буа, Матти — Эрвин Гешон-
нек, самогонщицы Эммы — знаменитая исполнительница мамаши
Кураж Тереза Гизе. Куплеты о Пунтиле между картинами (музыка
Пауля Дессау) пела Аннемари Хаазе, в ее устах они стали на¬
стоящими боевыми песнями, как отмечала газета «Tägliche
Rundschau» (рецензия Иохена Шедера) от 25 января 1952 г.
В 1956 г. Курт Буа сыграл заглавную роль в фильме «Госпо¬
дин Пунтила и его слуга Матти», поставленном венской киносту¬
дией «Заша-фильм» (режиссер Альберто Кавальканти). Соавтор
драматурга по сценарию, известный французский писатель Влади¬
мир Познер рассказывает: «В 1954—1955 гг. мы вместе с Брехтом
работали над сценарием «Пунтилы», поставленным Кавальканти.
Мы очень «депсихологизировали» пьесу. Сюжет в кино может быть
изложен так. Пунтиле надо выдать замуж дочь, и для этого необ¬
ходимо найти ей приданое. Два возможных решения: либо продать
лес (но он слишком красив), либо жениться на богатой вдове (но
она слишком безобразна)... Мы очень веселились во время работы,
хотя и немало ругались. Брехт боялся за свои произведения, как
наседка — за своих цыплят. Удивительное сочетание гордости и
униженной скромности. Он был готов устранить множество вещей
и в то же время полон тревоги при мысли, что пьеса потеряет
свое значение, станет психологической или натуралистической, —
словом, что она «дедиалектизируется».... В целом нашу работу
можно представить как параллелограмм сил, в котором он, разу¬
меется, брал верх. Несколько раз, целиком соорудив сценарий, мы
начинали все сначала» («Lettres Francises», 1960, 19 июня, стр. 8).
В 1955 г. Брехт посетил Москву и, побывав на спектакле
МХАТ «Горячее сердце», увидел А. Грибова в роли Хлынова. По
свидетельству очевидца, Брехт, «искавший для образа помещика
адекватного исполнителя, восхищенно воскликнул: «Грибов! Вот
это Пунтила!» Б. Райх, вспоминающий об этом эпизоде, не без
оснований приводит параллель между Пунтилой и Хлыновым
(см.: Б. Райх, Брехт, М., ВТО, 1960, стр. 179).
Вслед за столичными театрами многие труппы Германской Де¬
мократической Республики поставили «Господина Пунтилу», пьесу,
оказавшуюся для режиссеров и актеров школой высокой комедии.
Отметим спектакли в городах:
Карл-Марксштадт, 1949—1950 гг. Режиссер— Вольфганг Лит-
тен, художник — Вилли Эйлиц. В роли Пунтилы — Отто Штейн-
манн.
Дрезден, 1957 г. Художник — Петер Риле. В ролях: Пунтилы —
Рудольф Шлессе, Матти — Петер Биле.
Зенфтенберг, 1958—1959 гг. Художник — Эберхард Блейхерт.
В ролях: Пунтилы — Альфред Мюллер, Матти — Хорст Вейнхеймер.
459
С 1949 по 1962 г. пьеса была поставлена в fpидцafи пяти Teat-
pax ГДР.
Наиболее значительные постановки комедии в Западной Герма¬
нии:
В мюнхенском театре «Каммершпиле», премьера 9 января 1949 г.
Режиссер — Ганс Швейкарт. В роли Пунтилы — Адольф Гондрель.
Нюрнберг, сезон 1948/49 г. Режиссер — Карлхейнц Штрейбинг,
художник — Курт Халлегер. В роли Матти — Карл Пшигоде.
Гамбург, ноябрь 1948 г. Режиссер—Альберт Липперт, худож¬
ник—Герхард Цирхер. В ролях: Пунтилы — Клейнау, Матти —
Клаус Хофер.
Бохум, 1950 г. Режиссер — Антон Крилла, художник — Вальтер
Гондольф.
Дортмунд, 1951/52 г. Режиссер — Хессо Хубер, художник — Ганс
Ульрих Шмюкле. В ролях: Пунтилы — венгерский комик Р. Надь,
Матти — Вольдемар Шюц.
Пресса признала одним из лучших исполнителей роли Пунтилы
Альберта Геррмана, игравшего в спектакле театра г. Вупперталь
(премьера 29 октября 1957 г.). Режиссер — Петер Палич, худож¬
ник — Юрген Дрейер.
В театре г. Бремена тот же Альберт Геррман сам поставил ко¬
медию Брехта, одновременно исполнив заглавную роль. Художник —
Манфред Миллер.
На родине Брехта, в г.‘ Аугсбурге, «Господин Пунтила» был
поставлен в сезон 1958/59 г. Режиссер — Юрген Брок, художник —
Герхард Цирхер. Спектакль пользовался большим успехом, как и
«Пунтила» в г. Регенсбурге (премьера 20 марта 1959 г.). Режиссер—
Герхард Кник, художник — Йо Линдингер.
Во многих театрах ФРГ пьесу Брехта ставили принципиально
неверно, затушевывая социальную критику. Это вынудило состави¬
телей сборника «Theaterarbeit» привести подборку высказываний
прессы под заголовком «Критические статьи свидетельствуют о том,
как неверные спектакли искажают смысл пьесы». Например: «Брехт
любит своего героя, которого он узнал из рассказов Хеллы Вуо-
лийоки, почти против воли любит Пунтилу. Нет сомнений, что гос¬
подин Пунтила необыкновенный человек, и понятно, что этот образ,
привлекательный и отталкивающий, заставил Брехта создать о нем
пьесу» («Münchener Tagebuch», 1949, 14 января). «Может быть,
Брехт хочет этой двойственностью ударить по лживости целого
класса. Но если Пунтила симпатичен, смысл пьесы сдвигается. Если
мир, подвергающийся нападкам, представлен полным жизни героем,
то политический задний план пьесы рушится» («Nürnberger Nach¬
richten», 1948, 28 декабря). Этим и ряду других высказываний прес¬
сы противопоставлена другая подборка, озаглавленная «Критиче¬
ские статьи о спектакле «Берлинского ансамбля» свидетельствуют
о воздействии пьесы в направлении, желательном для автора».
Например: «С необычайной точностью Брехт показывает противо¬
речие между двумя мирами на сцене, один из которых господст¬
вует, а другой — обслуживает. Первый созрел для гибели и неми¬
нуемо должен погибнуть, второй — начинает сознавать свою силу.
Пусть он сознает свою силу — ничего другого, ничего лучшего
Брехт не хочет в этой пьесе, как и во всех других» («Start», 1949,
18 ноября; «Theaterarbeit», стр. 289—290).
460
За пределами Германии «Господин Пунтила» тоже одна из
наиболее популярных пьес Брехта. Отметим, спектакль, поставлен¬
ный в 1949 г. в Бостоне, США (режиссер — Алекс Хорн, худож¬
ники— Роберт Скиннер и Лорна Крейгер, в ролях: Пунтилы —
Рей Рейнгард, Матти — Джон Лэссел, Евы — Энн Мирэ), трак¬
товка которого в основном близка трактовке комедии в Берлине,
но где Пунтила предстал в образе бородатого американского фер¬
мера; спектакль в Плзенском театре, Чехословакия (премьера
6 января 1951 г., художник — Степанек); варшавский спектакль в
«Театре драматичном» (режиссер — Конрад Свинарский, худож¬
ник— Томаш Руминский).
В Советском Союзе «Господин Пунтила» был впервые
исполнен в октябре 1957 г. в виде радиопостановки актерами.
Ленинградского Академического театра им. А. С. Пушкина.
Ю. Толубеев — Пунтила и И. Горбачев — Матти; режиссер — Р. Ага¬
мирзян. Спектакль, широко отмеченный в прессе («Вечерний Ленин¬
град», 1958, 3 марта, «Ленинградская правда», 1958, 26 июня,
«Нева», 1958, № 2), неоднократно повторялся и был удостоен
диплома I Ленинградского фестиваля искусств «Белые ночи».
В 1958 г. пьесу поставил Таллинский академический драмати¬
ческий театр им. В. Кингисеппа (премьера 1 мая 1958 г.; режиссер —
Вольдемар Панео, художник — Мари-Лийс Кюла). Критик Л. Тор-
мис писала, что постановка «прежде всего поражает остроумным,
тонко продуманным, поистине великолепным режиссерским реше¬
нием» («Лооминг», 1958, № 8).
Спектакль Таллинского театра дважды с большим успехом
был показан в Москве на сцене Кремлевского театра (1958 и
1961). «Лучшие сцены X. Лаура,—писал В. Комиссаржевский,—
это его «трезвые» сцены, наполненные какой-то угрюмой и мсти¬
тельной силой. Матти — Рудольфа Нууде умен, сдержан и испол¬
нен человеческого достоинства. В его глазах все время живут
скрытая враждебность и недоверие к своему взбалмошному хозяи¬
ну» («Московская правда», 1958, 25 мая).
Другой критик, С. Левин, писал: «Пансо и Брехт в этой по¬
становке не соседи, но и не противники — они друг друга допол¬
няют, находят себя друг в друге». Критика единодушно отмечала
блестящую игру обоих исполнителей роли Пунтилы — Арнольда
Суурорга и Хуго Лаура, а также Линду Руммо в роли Евы; ме¬
нее удачно играл Рудольф Нууде — Матти. Пьесу «Пунтила» в
Эстонии показывал в 1962 г. и самодеятельный Народный театр
г. Отепяэ.
В октябре 1963 г. состоялась премьера спектакля в Литовском
театре русской драмы в Вильнюсе. Режиссер — В. Галицкий, худож¬
ник _й. Иванов. Б. Красильников создал яркий и оригинальный
образ Пунтилы, Матти играл А. Иноземцев, Эмму-самогонщицу—
М. Миронайте. Особо следует отметить смелое решение молодого
художника Игоря Иванова, продолжающее традиции Тео Отто и
Каспара Неера, и простую, подчеркнуто ритмичную, проникнутую
народными мелодиями и в то же время ироническую музыку
В. Горбульского. В печати отмечалась режиссура В. Галицкого,
обогатившего спектакль множеством интересных находок (напри¬
мер, заключительная пантомима, резюмирующая пьесу,— публика
461
встречала ее бурными аплодисментами). Указывалось, однако, на
недостаточно выразительную трактовку роли Матти: А. Инозем¬
цев, игравший сразу и простака и резонера, не противопоставил
своего героя сильному и яркому Пунтиле Б. Красильникова.
«В спектакле,— писал рецензент Ю. Лозорайтис,— притупилась
социальная острота конфликта...» («Советская Литва», 1963, 5 нояб¬
ря). Конфликт был и в самом деле несколько притуплен, хотя
Ю. Лозорайтис в целом прав, заключая: «Вильнюсский русский
драматический театр с Пунтилой здорово рассчитался».
Стр. 248. ...к ак неразумная дева, которая за¬
была налить масла в светильни к.— Намек на еван¬
гельское предание о «неразумных девах», не успевших к приходу
«жениха» наполнить свои светильники маслом.
Стр. 309. В восемнадцатом году их уложили
восемьдесят тысяч.— Речь идет о революции 1918 г., ко¬
торая была подавлена финской буржуазией с помощью германских
войск.
Стр. 311. Шюцкоровцы — члены вооруженной организа¬
ции финляндской буржуазии и кулачества, созданной в 1917 г.
в целях подавления революционного движения в Финляндии.
Стр. 314. ...как Иисус Христос на апостола Пет-
р а.— По евангельской легенде, апостол Петр отрекся от Христа.
КАРЬЕРА АРТУРО УИ, КОТОРОЙ МОГЛО НЕ БЫТЬ
(Der aufhaltsame Aufstieg des Arturo Ui)
На русском языке пьеса впервые печатается в настоящем из¬
дании.
Замысел пьесы возник у Брехта в 1935 г., во время посещения
США. Она написана в Финляндии, в марте-апреле 1941 г.
В дни наивысшего подъема и военных успехов германского
фашизма Б. Брехт задался целью создать памфлет на Гитлера и
его приспешников, пользуясь средствами «высокого стиля», при¬
бегая к пародированию Шекспира («Ричард III», «Ричард II»,
«Макбет») и Гёте («Фауст»). Рядом с великими шекспировскими
злодеями была особенно очевидной ничтожность Артуро Уи —
истерика, труса, мелкого авантюриста и шантажиста, под ганг¬
стерской маской которого вполне явно просвечивают черты Гит¬
лера. У большинства действующих лиц пьесы — реальные прото¬
типы. Догсборо — Гинденбург, генерал-фельдмаршал, президент
Германской республики с 1925 по 1934 г., в 1933 г. он назначил
Гитлера на пост рейсхканцлера (имя «Догсборо» образовано пере¬
водом на английский язык составных частей имени «Hindenburg»,
что по-немецки звучит почти как Собачий город, Собакоград).
Эрнесто Рома — Эрнст Рем, соратник и друг Гитлера, с 1931 по
1934 г. начальник штаба СА (штурмовых от,рядов), по приказу
Гитлера во время резни 30 июня 1934 г. убит. Джузеппе Дживо-
ла — Геббельс, с 1933 г. гитлеровский министр пропаганды и ин¬
формации. Эмануэле Гири — Герман Геринг, гитлеровский рейхс¬
маршал, премьер-министр Пруссии, командующий военно-воздуш¬
462
ными силами Германии, ближайший сотрудник Гитлера, пригово¬
ренный нюрнбергским трибуналом к повешению за свои преступ¬
ления. Рыббе — Ван дер Люббе, .деклассированный безработный,
голландец — нацисты ложно обвинили его в поджоге рейхстага,
во время процесса в Лейпциге оглушали наркотиками, а затем в
1934 году казнили. Игнатий Дольфит — Игнациус Дольфус, в
1932—1934 гг. канцлер и министр иностранных дел Австрии; во
время фашистского путча в Вене в июле 1934 г. убит национал-
социалистами. Кларк — фон Папен, юнкер и промышленник, ди¬
пломат, предшественник Гитлера на посту рейхсканцлера, помог
его возвышению; в 1933—1934 гг. вице-канцлер, позднее гитлеров¬
ский чрезвычайный посол в ряде стран. Тед Рэгг—Грегор Штрас-
сер, основатель берлинской СА, глава антигитлеровской оппозиции
среди штурмовиков. Уничтожен по приказу Гитлера одновременно
с Ремом.
Пьеса была впервые поставлена почти через восемнадцать лет
после ее создания в Штутгартском театре, премьера 19 ноября
1958 г. Режиссер — ученик Брехта Петер Палич, художник — Герд
Рихтер, композитор — Ганс Дитер Хозала. Роли исполняли: Ар¬
туро Уи — берлинский актер Вольфганг Килинг, Догсборо —
Ганс Манке, Ромы — Гергард Юст, Гири — Герберт Штейнмец,
Дживолы — Ганс Гельмут Диков, зазывалы и одновременно Бетти'
Дольфит — Урсула фон Рейбниц. Спектакль имел шумный успех,
хотя и не отличался той политической остротой и определенностью,
которую приобрела последовавшая вскоре знаменитая постановка
«Берлинского ансамбля», премьера 23 марта 1959 г. Режиссеры —
Петер Палич и Манфред Векверт, композитор — Ганс Дитер Хозал-
ла, художники — Карл фон Аппен и Гоффман. Роли исполняли:
Кларка — Дитер Кнауп, Догсборо — Мартин Флерхингер, Артуро
Уи — Эккехард Шалль, Ромы — Гюнтер Науман, Дживолы — Хиль-
мар Тате, Гири — Вольф Кайзер, Докдейзи — дочь Брехта Барбара
Берг, актера — Зигфрид Вейс, Дольфита — Вилли Шольц.
В то время как в Штутгарте шли первые спектакли, труппа
«Берлинского ансамбля» еще репетировала пьесу. Реакционные
критики воспользовались случайным приоритетом западногерман¬
ского театра, 'чтобы демагогически провозгласить превосходство
своей демократии и злорадно заявить о невозможности поставить
«Карьеру Артуро Уи» в ГДР: «Там, в зоне, где тоже живут нем¬
цы и где Брехт пользовался славой и почетом как друг режима
и даже имел в своем распоряжении собственный театр, там эта
пьеса до сих пор не может быть сыграна,— и это, видимо, связано
с тем, что слишком подробное описание политических методов ган-
стера Уи... может вызвать неприятные для тамошних господ срав¬
нения у их подданных» (статья Шнейдера в штутгартской газете
«Allgemeine Zeitung für Würtemberg», 1958, 2 ноября). Лучшим
опровержением подобных выпадов явился, разумеется, спектакль
«Берлинского ансамбля». Впрочем, и относительно штутгартского
представления следует сказать, что оно сыграло большую полити¬
ческую роль в общественной жизни ФРГ. Пьеса была несколько
перестроена. Так, раненая женщина, появляющаяся у Брехта в са¬
мом конце пьесы (сцена XVII), в Штутгарте молила о помощи и
проклинала убийц уже в середине спектакля; одной и? начальных
463
сцен, когда члены треста «Цветная капуста» решаются прибегнуть
к услугам гангстера Уи, это их решение мотивировалось тем, что
с улицы доносилась революционная песня, которую пели рабочие,
вышедшие на демонстрацию; два персонажа — О’Кейси и защит¬
ник— были сведены в одно действующее лицо, напоминавшее Ди¬
митрова. Однако режиссер не мог использовать всех брехтовских
титров при проецировании их на экран: по соображениям полити¬
ческой цензуры нельзя было назвать имен Шлейхера, Гинденбурга,
Дольфуса, актера Базиля.
Спектакль «Берлинского ансамбля» пользовался большим успе¬
хом— только до конца 1960 г., то есть за год, он прошел девяно¬
сто четыре раза, в том числе во время гастрольных поездок в
Лейпциг, в западногерманские города Люнен, Марль и Франкфурт-
на-Майне. Впечатление, произведенное на зрителей ФРГ во время
этих гастролей, было огромным. Состоялись публичные обсужде¬
ния спектакля, по поводу которых один западногерманский жур¬
налист писал: «Кто дискутировал с некоторыми из этих одержи¬
мых коммунизмом политических функционеров, должен будет
честно признать, насколько мы уступаем этим диалектикам, на¬
сколько мы не доросли до политической дискуссии с ними. И этот
постыдный вывод тоже ценен и необходим» («Ruhmachrichten»,
1960, 8 сентября).
В Париже спектакль исполнялся на сцене Театра Наций и
был удостоен первой премии этого театра. Рецензент газеты «Юма-
ните» Ги Леклерк назвал эти гастроли в Париже «страстным по¬
литическим уроком» («L’Humanite», 1960, 9 июня). Кроме того,
спектакль «Карьера Артуро Уи» был отмечен как лучший Объеди¬
нением театральных и музыкальных критиков.
Постановщики исходили из указаний автора о необходимости
сочетать в спектакле высокий стиль елизаветинского (шекспиров¬
ского) театра с ярмарочным балаганом, снимающим торжествен¬
ность представления и создающим необходимый «эффект отчуж¬
дения». Авторы спектакля писали: «Помосты, постановочный
элемент елизаветинского исторического театра, были окружены по¬
трепанными сукнами балагана: таким образом мнимо возвышенное
зрелище приобретало черты ярмарочного аттракциона и утрачи¬
вало всякий ореол. Зритель призывается к критической, то есть
исторически ему подобающей точке зрения и оценке». В соответ¬
ствии с драматургическим построением пьесы, с переходом от мел¬
ких интриг в тресте «Цветная капуста» к событиям большого
масштаба, к пародии на большие исторические сцены, меняется и
сцена. «Узкий балаган,— продолжают авторы спектакля,— превра¬
щается в гигантский цирковой шатер... Стремительность, с которой
развивается действие и которая еще возрастет во второй части
спектакля, отражает головокружительную быстроту карьеры».
В соответствии с замыслом драматурга актеры подчеркивали про¬
тивоположность между величавым шекспировским стихом и ганг¬
стерским жаргоном, послужившим для Брехта языковой основой
пьесы.
Композитор спектакля Хозалла использовал музыку, которой
нацисты сопровождали по радио чрезвычайные сообщения — мо¬
тивы из «Прелюдий» Шопена, а в сцене суда в соответствии с
464
указанием автора — траурный марш Шопена, ритмически значи¬
тельно преобразовав его. В сценическом варианте театр ввел три
сонга — шуточную песню Теда Рэгга об ожидании, сентименталь¬
ный романс Гринвула и песню Дживолы «О притворстве». Музы¬
кальное сопровождение спектакля давалось в звукозаписи.
Обобщая стилистический замысел спектакля, его авторы писали
в программе: «От позднебуржуазного обычая романтизировать
гангстера и показывать его существом исключительным необходимо
отказаться как от искажения реальности. Следовало показать ганг¬
стера как гражданина капиталистического мира,— он берется за
всякое дело, которое сулит ему доход. Конкурентная борьба вы¬
рабатывает в нем навыки специалиста, предприимчивость коммер¬
санта, целеустремленность предпринимателя».
Пресса ГДР отметила некоторые слабости спектакля, отчасти
связанные с недоработанностью пьесы. Главные из них: карьера
Артуро Уи кажется неудержимой,— каждого, кто пытается проте¬
стовать, немедленно уничтожают; нет никакой дифференциации
народа — весь он представлен кучкой мелких торговцев овощами.
Однако и критики, выдвигавшие подобные возражения (не всегда
оправданные стилистикой пьесы и спектакля!), высоко оценили
достижения «Берлинского ансамбля», спектакль которого дает и
эстетическую радость и радость познания истины (Heinz Hof¬
mann, Freiheiten und Grenzen der Parabel.— «Theater der Zeit»,
1959, N 5, S. 50—52).
Вскоре после гастролей «Берлинского ансамбля» в Париже
(июль 1960 г.) французский Национальный Народный театр (ТНП),
руководимый Жаном Виларом, поставил «Карьеру Артуро Уи».
Премьера (перевод Армана Жакоба) состоялась пять месяцев спу¬
стя, 8 ноября 1960 г. Режиссеры — Жан Вилар и Жорж Вильсон,
художник — Андре Аккар. В ролях: Уи — Жан Вилар, Ромы —
Жорж Жерэ, Гири — Шарль Деннэ, Догсборо (названного в спек¬
такле Гиндсборо) — Филипп Деэден, Дживолы (названного здесь
Гоббола)—Жорж Рикье, Дольфита (названного здесь Дольфут) —
Ги Сен-Жан, Бетти Дольфит — Кристиана Миназолли, зазывалы —
Доминик Патюрель, Докдейзи (названной здесь Нини — Цветок
набережных) — Арлетта Сандерс. Пресса разных партий оценила
спектакль как одно из высших достижений современного театраль¬
ного искусства, способствовавших мировой славе драматургии
Брехта. Вот несколько откликов: «Эта шекспировская эпопея, пол¬
ная крови, грохота, ярости и гротеска, пробуждает в нас еще жгу¬
чие воспоминания. Она к тому же заставляет нас испытывать уг¬
рызения совести и более пристально всмотреться в наше время»
(«Le Parisien», 1960, 17 ноября). «Великолепный спектакль ТНП,
поставленный Жоржем Вильсоном и Жаном Виларом, убедил меня
в том, что «Карьера Артуро Уи»... хроника, которую можно срав¬
нить с хрониками Шекспира. В ней царит такая же динамика...
Может быть, это первая театральная фреска, которую вдохновили
события новейшей истории. Постановка — образец хронометриче¬
ской точности и математического расчета. Расчисленность времени
и пространства, отчетливость самых малых передвижений, вкус,
проявленный художником Андре Аккаром, красота музыки и абсо¬
лютная верность ее исполнения — все это не повредило игре акте¬
455
ров и не понизило эмоционального накала спектакля» («Figaro»,
1960, 17 ноября). Многие рецензенты писали о Жане Виларе, ис¬
полнителе роли Артуро Уи, подчеркивая глубину его проникнове¬
ния в сатирическую сущность персонажа — комического и страш¬
ного, гротескного и зловещего. После первой жалкой истерики он
«внезапно начинает понимать, что номер удался. Тогда голос его
набухает, наглеет. Взгляд становится безумным. Он топает нога¬
ми, мечется, опьяненный нечаянными завоеваниями. Поворачи¬
вается трибуна: он залезает на нее. Видна только мятая шляпа
над габардиновым плащом. И хотя его рычание потрясает землю —
чувствуется, что он никогда по-настоящему, сам по себе, не суще¬
ствовал, что кто-то им управляет извне...» («Le Monde», 1960,
17 ноября).
Спектакль ТИП был удостоен первой премии Союза француз¬
ских критиков за лучшую первую постановку иностранного произ¬
ведения.
В январе 1962 г. «Карьера Артуро Уи» была поставлена в
варшавском «Театр Вспулчесны». Режиссер — Эрвин Аксер, худож¬
ники — Ева Старовейская и Конрад Свинарский, композитор —
Збигнев Турский. Роли исполняли: Догсборо — Казимеж Опалин-
ский, Дживолы — Эдвард Дзевонский, Гири — Александр Бардини,
Артуро Уи —Тадеуш Ломницкий, Кларка—Хенрик Боровский,
Ромы — Мечеслав Чехович, Докдейзи — Барбара Бжезинская, ак¬
тера — Иожеф Конрат. Спектакль шел с неизменным успехом дли¬
тельное время, выдержав за полтора года более ста пятидесяти
представлений (по данным на 1 июля 1963 г.). Советский критик,
оценивая его, писал: «В Варшаве «Карьера» сыграна так, что, ка¬
жется, лучше сыграть невозможно... Брехт написал яркий гротеск,
пьесу-памфлет. Польский театр заострил его до предела. Брехт
советовал при постановке пьесы передать «в гротеске атмосферу
ужаса». Польский театр сделал спектакль, от которого кровь ле¬
денеет в жилах, но мысль работает сурово и безотказано. Брехт
предлагал ставить «Карьеру» в пластической манере, в быстром
темпе, с четким расположением отдельных групп, в духе старин¬
ной исторической живописи. Польский театр создал оживший па¬
ноптикум каннибалов — нелюдей, которым ради достижения аван¬
тюрных целей ничего не стоит перейти от лживой демагогии и сен¬
тиментального целования рук к истерическим угрозам, а затем и к
физическому уничтожению тех, кто стал преградой на их пути»
(А. Гершкович, Театр наших друзей, М., «Знание», 1963,
стр. 6, 9). Другой советский критик в таких выражениях характе¬
ризует главного исполнителя: «Игра Тадеуша Ломницкого в «Ар¬
туре Уи» стоит целого социологического исследования. Актер без¬
боязненно углубляется в то, что названо стихией мелкобуржуаз¬
ности, доходя до ее темных глубин, содрогается от того, что там
обнаруживает, и предупреждает остальных... Ломницкий просле¬
живает не только путь мелкого проходимца к положению главы
государства, но и своего рода психологическую карьеру от Unter¬
mensch к Übermensch, от недочеловека к сверхчеловеку. Эти на¬
чала взаимосвязаны, тут классический мелкобуржуазный комплекс.
Артуро Уи избавляет себя от неполноценности, избавляя другого
от полноценности, его угнетали —он хочет угнетать, в отместку
466
за то, что он был жертвой, он жаждет быть палачом. Вас не удив¬
ляет у Ломницкого его скрытая, готовая вот-вот прорваться исте¬
рия (это и есть «твердая почва») и целая клавиатура чувств от
жесткости, нужной ему, потому что только в этом случае он чув¬
ствует в себе силу, до страха, когда у него появляется жалобное,
почти детски обиженное лицо,— кажется, он сейчас заплачет»
(Ю. Ю з о в с к и й.— «Литературная газета», 1962, 4 октября). Эти
строки дают представление о режиссерской концепции пьесы и об
исполнителе заглавной роли, который и сам умно и точно харак¬
теризовал свою художественную идею: «Я старался,— говорил он
в одном интервью,— отыскивать наиболее низменные черты образа,
показать его устрашающее, деморализующее влияние. Я пошел по
линии создания внутреннего портрета, а не внешнего. Я пытался
создать своего рода исследование, как рождается подлость. Я искал
отвратительное, патологическое. Демонстрировал это, стоя как бы
рядом, ведь в финале я становлюсь нормальным человеком»
(«Польша», 1963, № 8, стр. 39).
Успеху спектакля немало способствовало оформление худож¬
ников Евы Старовейской и Конрада Свинарского, создавших
страшную металлическую конструкцию — коробку, внутри которой
разыгрывалось действие, и музыка Збигнева Турского, с огромным
мастерством использовавшего мотивы Вагнера («Полет вальки¬
рий») и создавшего великолепный по ритму и экспрессии звуковой
образ фашизма.
Варшавский спектакль «Театр Вспулчесны» был до некоторой
степени повторен в Ленинградском Большом драматическом театре
им. Горького (премьера 26 июня 1963 г., перевод Е. Эткинда).
Здесь, как писал постановщик Эрвин Аксер, «сохранены все основ¬
ные элементы первоначального режиссерского замысла; измени¬
лось лишь толкование некоторых ролей и некоторые частности. Эти
изменения возникли по инициативе ленинградских актеров и свя¬
заны с индивидуальными особенностями их дарований». «Однако, —
продолжает Аксер,— ...как и в варшавской постановке, форма спек¬
такля определяется принципами «эпического театра». Так же как
и при первоначальной трактовке, мы подчеркиваем, что рассказан¬
ная в пьесе «гангстерская история» соотносится с событиями в
Германии в 1933—1938 гг.; но, сохраняя аллегорию, мы старались
в соответствии с желанием автора придать действующим лицам
известную самостоятельность». Роли исполняли: Догеборо — В. По-
лицеймако, Дживолы — С. Юрский, Гири — В. Кузнецов, Артуро
Уи — Е. Лебедев, Ромы—Е. Копелян, Инны — В. Рецептер, Дог-
сборо-сына — Б. Рыжухин, Докдейзи — 3. Шарко, актера —
В. Стржельчик, Бетти Дольфит — Н. Ольхина. Спектакль был го¬
рячо встречен зрителями и прессой. С. Цимбал писал: «Следуя за
Брехтом и развивая его глубокий сатирический замысел, режиссер
Эрвин Аксер создает на сцене подчеркнуто условный мир... Худож¬
ники Ева Старовейская и Конрад Свинарский избежали в решении
спектакля навязчивых и прямолинейных аллегорий, которые надо
разгадывать как ребус. Важно, что в созданном ими прямоуголь¬
ном металлическом мире живут люди, успевшие приноровиться к
его холодным очертаниям. Стоит им хоть на короткое время вос¬
противиться господствующему здесь закону предательства и наси¬
467
лия, попытаться вести себя по-человечески, и на их лицах возни¬
кает мертвая белизна, означающая, что участь их решена... Чем
страшнее каждое новое убийство, совершенное Артуро Уи, тем бо¬
лее неотвратимыми становятся новые и новые его преступления.
Таков был исторический путь Гитлера. Под звуки ритмически
искалеченного вагнеровского «Полета валькирий», под музыку, в
которой слышатся дешевый и разнузданный кураж гитлеровской
военщины, сдавленные человеческие стоны и издевательский смех,
совершает на сцене свое восхождение кривоногий шут, возомнив¬
ший себя властителем мира».
Характеризуя игру актеров, критик прежде всего отмечает
Е. Лебедева, «новая работа которого с полным основанием может
считаться выдающимся достижением нашего актерского искусства.
С поразительной гибкостью и пластической виртуозностью рисует
Лебедев характер человека, самые тошнотворные и отталкивающие
черты которого как раз и приносят ему успех в его гангстерском,
политическом восхождении. Нахватавшись поз, жестов и напыщен¬
ных интонаций от бездарного провинциального актера, он не раз¬
думывая пускает их в ход. И чужие приемы, заученные слова, ме¬
ханически повторяемые жесты делают свое дело» («Ленинградская
правда», 1963, 2 июля).
Вот еще несколько оценок печати. «Пафос работы Эрвина
Аксера в интеллектуальном напряжении, которое то яростно про¬
рывается, как, например, в сцене убийства Ромы, то — подобных
моментов большинство — прячет весь свой накал в форму графиче¬
ски четкую, внешне бесстрастную» (Н. Лордкипанидз е.—
«Известия», '1963, 17 сентября). Театр показал «работу, выполнен¬
ную в самых крайних, условных гротескных формах при всей внут¬
ренней реалистической силе переживания. «Увеличвающее
стекло» — вот средство воздействия на зал в этом страстном пуб¬
лицистическом спектакле, вполне отвечающем призыву, выдвинутому
театральной традицией Маяковского: «Равны революциям — взры¬
вы пьес. Сатира, как стачка,— за брюхо берет. Товарищи актеры!
Слово наперевес! Вперед!» (Ю. Смирнов-Несвицки й.—
«Смена», 1963, 16 июля).
Другой успешной постановкой пьесы в СССР был осуществлен¬
ный в 1962 г. спектакль объединенной мастерской ВГИКа (Мо¬
сква). Критик Н. Румянцева писала об этом спектакле: «Бертольт
Брехт — историк и мыслитель — вскрывает причины, породившие
фашизм. Бертольт Брехт — поэт и драматург — сатирическим ме¬
чом огромной силы анатомирует людей, фашизмом порожденных.
Постановщик спектакля Зигфрид Кюн (студент ВГИКа, приехав¬
ший учиться из ГДР), пристально вглядываясь в драматургический
материал, как бы ассистирует гениальному прозектору в этой опе¬
рации потрошения исторических трупов. Скромность режиссерского
решения ничем не отвлекает нашего внимания от поведения дей¬
ствующих лиц... Очень интересно играет Артуро Уи (читай —
Адольфа Гитлера) Н. Губенко... Этот маньяк сентиментален и без¬
жалостен— столь характерное для фашизма сочетание. Он чудо¬
вищно примитивен и . мелочно предусмотрителен, мстителен и хи¬
тер... Он уродлив и патологичен — для создания этого впечатления
Губенко использует удачно найденную интонацию, особое голосо¬
468
ведение, переходящее в истерический визг, нелепую танцующую
походку, еще увеличивающую его сходство с ярмарочным «дергун-
чиком» («Советская культура», 1962, 27 октября).
Стр. 335. Город Циц*еро—имеется в виду Австрия.
Стр. 336. Ричард Третий — герой хроники Шекспира, анг¬
лийский король с 1483 по 1485 г. В первом издании хроника Шек¬
спира носила заголовок: «Трагедия о короле Ричарде III, содер¬
жащая его предательские козни против брата его Кларенса, жа¬
лостное убиение его невинных племянников, злодейский захват
им престола, со всеми прочими, подробностями его мерзостной
жизни и вполне заслуженной смерти». Уже из этого заголовка
видно, что хочет сказать зазывала у Брехта, вспоминая Ричарда III.
...в эпоху Алой и Белой роз...— Речь идет о долгой
междуусобной войне в Англии между династиями Ланкастеров и
Йорков'(в гербе у первых была алая роза, в гербе у вторых-убы¬
ла белая), длившейся с 1455 до 1485 г. 1
Стр. 39. Армия спасени я—см. примечание к стр. 505*1 тома.
Стр. 343. ...О т Понтия к Пилату. — То есть туда и
обратно, без толку. Это выражение связано с евангельской леген¬
дой: Христос, прежде чем он был распят, находился во власти
римского наместника Понтия Пилата. Не зная, как с ним посту¬
пить, Пилат послал Христа к цаою Ироду, а тот в свою очередь
отослал его обратно к Пилату. На этом выражении Брехт строит
иронический монолог Шийта, которого дельцы треста «Цветная
капуста» собираются погубить, как бы «распять» во имя спасения
треста. «Понтий мылся в бане» — связано с евангельской
легендой о том, что Понтий Пилат умывал руки, желая снять с
себя ответственность за казнь Христа.
Стр. 347. Контрольный пакет — доля от общего коли¬
чества акций, обеспечивающая ее владельцу фактическое господ¬
ство в акционерном обществе.
Стр. 350. Букмекерская контора — здесь принимаются
ставки от лиц. заключающих пари во время конных состязаний.
Стр. 351. Рэкет — в США — крупный шантаж, вымогатель¬
ство, применяемое бандами гангстеров. Отсюда рэкетир — шан¬
тажист, вымогатель, гангстер.
Стр. 352. Капуя. — Ганнибал, карфагенский полководец
(247—183 до н. э.), победил римлян в 217 и 216 гг. до н. э. После
победы под Каннами на сторону Ганнибала перешел г. Капуя.
Четыре года спустя римляне осадили его, Ганнибал предпринял
поход на Рим, но его ослабевшая армия не смогла овладеть Ри¬
мом, и Ганнибал вскоре оказался разбит (202 до н. э.).
Стр. 360. ...сын кварталов Бронкса. — Бронкс —
район Нью-Йорка, населенный рабочими и беднотой.
Стр. 361. ...ч тоб во мне полиция не ошибалась,—
я ведь ее цен ю.— Адольф Шиккельгрубер — Гитлер, начиная
свою политическую карьеру в Мюнхене, служил тайным агентом в
полиции Веймарской республики.
Стр. 379—380. «Внемлите друзья, собратья, рим¬
ляне! до — «Так где ж причина, чтоб о нем не
469
плакат ь?» — монолог Антония из трагедии Шекспира «Юлий
Цезарь» (акт III, сцена 2, перевод И. Мандельштама).
Праздник Луперкали й—праздник в честь оплодотворя¬
ющего божества Луперка, отмечавшийся в Древнем Риме 15 февраля.
Стр. 387. Процесс поджигателей.— Брехт дает паро¬
дийное изображение лейпцигского процесса по делу о поджоге
рейхстага (25 сентября—16 декабря 1933 г.), где в качестве од¬
ного из обвиняемых помимо болгарских коммунистов Димитрова,
Попова и Танева и немца Торглера фигурировал голландец Ван
дер Люббе, деклассированный безработный.
Стр. 390. Эпизод Г.— На лейпцигском судилище выступала «сви¬
детельница» с явно ложными показаниями, очень похожая на
брехтовский шарж. Димитров писал в своем «Заявлении следствен¬
ным властям» от 30 мая 1933 г.: «Утверждение, будто меня кто-то
видел вместе с поджигателем рейхстага, может быть основано
лишь на заблуждении, как это имело место с одной свидетельни¬
цей во время полицейского дознания. Как известно, на допросе в
полиции она совершенно категорически утверждала, что видела
меня с Ван дер Люббе 26 февраля в 3 часа дня в одном кафе на
Дюссельдорфштрассе. Но после того, как было установлено, что в
это время я даже не находился в Берлине, свидетельница вместе
с ее непоколебимыми утверждениями исчезла со сцены» (Г. Ди¬
митров, Лейпцигский процесс, М., Госполитиздат, 1961, стр. 34).
Стр. 393. Ты пес! Продажный пе с!., д о ...в ыйд и
только, тебе я выпущу кишки! — Этот эпизод в точности
повторяет реальный эпизод, разыгравшийся 4 ноября 1933 г. на суде
в Лейпциге, когда взбешенный Геринг кричал вслед Димитрову,
уводимому полицейскими из зала: «Смотрите, берегитесь, я с ва¬
ми расправлюсь, как только выйдете из зала суда! Подлец». Эти
реплики фашистского премьер-министра были опубликованы в пе¬
чати и вызвали бурю негодования за границей. Так, социал-демо¬
кратическая газета «Право лиду» (Чехословакия) писала: «Впер¬
вые в истории культурных наций премьер-министр грозит обвиняе¬
мому казнью, как только тот выйдет из зала суда» (Г. Димит¬
ров, Лейпцигский процесс, стр. 129). Так что Брехт, создавая
уничтожающий памфлет на нацистское правосудие, не утрировал,
а просто цитировал всем широко известные высказывания Геринга.
Стр. 416. Нет, нет, прошу вас, мистер Дольфит! —
Начиная с этих слов и до конца сцена представляет собой паро¬
дию на сцену «Сад» из «Фауста» Гёте (ч. I), в которой под руку
прогуливаются Маргарита с Фаустом и Марта с Мефистофелем.
Стр. 419. Нежное идет к прекрасному.— Парафра¬
за реплики из «Гамлета» (акт V, сцена I) —«Красивые красивой».
Эти слова произносит королева Гертруда, бросая цветы на гроб
Офелии.
Стр. 421. Примите соболезнованье. — Начиная с этих
слов здесь пародируется диалог короля Ричарда и королевы Ели¬
заветы в трагедии Шекспира «Ричард III» (акт IV, сцена 4).
Стр. 426. Сцена XV.— Эта сцена — пародия на появление при¬
зрака Банко в трагедии Шекспира «Макбет», а также на сцену 3
акта V «Ричарда III», где королю Ричарду являются тени убитых
им жертв.
470
Стр. 436. ...сцена в саду Марты Швертлейн... — Из
«Фауста» Гёте.
Стефан — сын Брехта.
Г р е т а — сотрудница Брехта М. Штеффин.
Стр. 440. Лакейтель — презрительное прозвище фельдмар¬
шала Кейтеля, гитлеровского начальника ОКБ (Верховного коман¬
дования вооруженных сил).
Стр. 441. Заметки. — В этих заметках Брехт высказывает
свое отношение к различным моментам дискуссии, которую ряд
молодых авторов вели с Брехтом в конце 1953 года и содержание
которой Лотар Куше сформулировал в письме к Бенно Слупианску
от 21 января 1954 года.
Е. Эткинд
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Кураж ~~ Е, Вайгель, Повар — Э, Буш
Театр «Берлинский ансамбль», 1951
Куприн — Л. Гурвнц
Театр «•Берлинский ансамбль», 1951
('.iivtui if i tiii'ivгак,1Я,
Афины
К У {Ы Ж 'К . Mü!< ! ррО,
К ;t f p(iн К, Мнщщилло
I !:ш >r ‘На н.н; m 11 !.а < пый
:*"а 1 ja 11; 11 и! vk , 1Р51
К \ раж Ж. AVomvpo
I i а I i и * >! i n;i 1»я м fi 11 а рол ны Г?
п\н ]\ {1 лриж, 11 *’ 1
Священник К. X'iu.ice, К\рнж 111, Гщениер
Дрвми iouvuuu Tt-.irie Клип, н^гн 1П." Я
Сцена ju спектакли
Team им. В,а. Майкопского, Москва, 19Г»0
Швейцарии • М Кацсмь
Краевой театр драмы,
Хам л ровен, Юма
I
.•***. I
Кураж ■ К, Л г'а фон ива
Сиена in спектакля. В рели Лукулла — Л. Хюльгсрт
IЬпеикая rocvu.-tpcmnun« niiejui, Гнч>л;ш, К""}
Л\ К\71Л - ■- Ф. I jlOpi'Mii II
I орплская онера, »'Ь'Гнщиг, 195?
Ill ой Да — К. Ренхель
Театр «Берлинский ансамбль», 1957
(Jtсна и i спек 1 ак/iя
Национальный Народный театр, 11ат)ИЖ+ läßt)
тЩ
/
чм.
ц
Н
%
ш т
■-&Г *■■?
ШШЯШя
Три öora -- Ч. Пол а но, О. Фанфаии, Л, Материи
Театр Пикколо, Мал а а
11 It'll Де -II, Мамаева, вдова Цнвь ■ И, Коведь
Академический театр драмы им, IIvrtiKtma, Ленинград. UA2
Сцена на спею<жли
Академический театр драмы нм. Пушкина, Ленинград, 1962
Сиена из спектакля
Тапгрлльиое училища им. Щукина, Москва, НМЛ
■
■ННВ
^IIP
яНнШНННИНШ
ДИмИИИИИИи
■|№ ■
ШИНН^Н
|:|р::
Матти—-Э. Гешгшнек, Пунтила — К. Буа
Театр «Берлинский пнеамбльт, PMty
Матти — Э. Гешон пек. Пун i ила — Л. Ш тек к ель
Театр «Берлинский ансамбль®, 1СЧ9
1 iu puckraKjH
Театр 15 г, Штернш
fIna Л. 1 ’> \шо, Ma! tü I\ Нууяе
Театр им. Кмнгислшт» Таллин. JPf»7
Пунтила — Б. Красильников
Гоеуц.фгпн-тши то а гр ртоской драмы Лигонской ССР
Вильнюс, НЮЗ
СцешI iu ст*к1ак,чя. В роли Артуро—• 3. Шлаль
Теагр •*< Берлинский ансамбль >, 19Н9
Лртуро —Ж. Видпр, Догеооро
Г Вилсон
f Рациональный Парадный театр,
Париж, НмН
Артуро — Ж. Внлар
Национальный Народный театр,
Париж, 19GI
СОДЕРЖАНИЕ
Мамаша Кураж и ее дети. Перевод Б. Заходера и
и В. Розанова, стихи в переводе С. Апта .... 5
Допрос Лукулла. Перевод В. Пейштадта 89
Добрый человек из Сычуани. Перевод Ю. Юзовского
и Е. Ионовой, стихи в переводе Б. Слуцкого ... 127
Господин Путила и его слуга Матти. Перевод Р. Райт-
Ковалевой, С. Болотина и Т. Сикорской 233
Карьера Артуро Уи, которой могло не быть. Перевод
Е. Эткинда 331
Комментарии Е. Эткинда 443
Иллюстрации 473
Бертольт Брехт
ТЕАТР, том 3
Редактор И. С. Гракова
Художественный редактор В. П. Богданов
Технический редактор В. У. Борисова
Корректоры Я. Г. Антокольская и Б. М. Северина
Сдано в набор 16/XI 1963 г. Подп. в печ. 15/IV 1964 г.
Форм. бум. 84XIO8V32. Печ. л. 15,75 (условных 25,83)
Уч.-изд. л. 24,443. Тираж 12 200 экз. А05720. Изд. № 12448. Зак. № 799
«Искусство», Москва, И-51, Цветной бульвар, 25
Московская типография № 20
«Главполиграфпрома» Государственного комитета
Совета Министров СССР по печати
Москва, 1-й Рижский пер., 2
Цена 1 р. 30 к.
ill
ммнирн
;vU:, Од.' Л'■>,<!
ИНИН
Ш|
■ '
1111
■
и
IlliSls
Щ.
'
'
дДдИШ
Йетж
■ ■ ■
Sil»
Вяш
■
■
щЖшШшш
ivii'u' ж
ттшШшт
' \\ i *::»: 1* ■: г \{• • 1 •»> 11 * г 1 * *; 11 • 5*! * {‘!! 0 ш I ?! *! 1
:
•" •
•tfV$i*V'Wffiwh
j||||: : §ЩЩ
ЩЩШ
шШ
мШ*
смЖЙ й *.'. (..'. 'у.< V/
К№0ЖЖ|:. 1
ЩЩ$жМх
;!:! •. .
.
!}; ijij« кв if1 Щ i
•'•1. :
■ :
: " :|;v'
■■■Mi
шЩЩ
ИДтмЯ
’ и i’ \i 1 tVi io»hivV-Vi wi* 'i* i &1 ft ’ i!;
iptättl
■
И
.: ■
ИИ
• : : :
1Ш81И
Ш'т
ПН№
ИВМ
:. .. ■■■' '
||МЩМЖ
'
Ш Ни •• Я
■:
iiilÄii
^,.:л :■ • ; 'И : V
ж 111 11 щ
й» cfijMs i}ft vJji'4‘ж®ЙП J |№Г|'ш Шйф1'!
Шшёмм
ЩШШШШ
MOTW
■в
■
< [&'к88йМш}Фл
'
штШ
ill
рящ
■ Щ I
mH
Шш
ида,,,,.л!?
Щт
:
шшшшшшшш
i v v' f>{ ftV.t! ЦП» 1 JVi* <4; * i 3 Й
I r VA & »;И^й H Г» ■1J4
.
в||
1111Щ
iiil
Шш*й
BÜHm
•
ж
шш
$мш
шш*
■
шЫ«и
ИИ
leiiiliiiiii
тШ
':-:v.''-■'••■■■ ; :: ;r:. ii:::
ШштШШ
iillilliite
k№1*
tм.t!i!ijc;thuInr «JiJf } м,Чни}
iftteu jljiAml 1}! |
• ; ; '■'
-
штт&ш
НВи
PWw m й?
• \Ш
H
JII
■
тшш
■
штжтмт
,и |шШ аш $4 iiii-lil * IJ, й
.....жжн,
iSiw
e®sSiiiife
■
.
. ::
ПНЩ1
; > i <i«i
.
S’ri'!^iili^5vI' -''l'i
W i’ i»' *t< tUlb' J il Я T • i b Ü ’ i! 1* *: *', i; ^ i J1
щщ