Теги: археология культурология российская академия наук кочевые народы издательство екатеринбург
ISBN: 5-88464-040-4
Год: 1997
Текст
RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES
URAL DIVISION
INSTITUTE OF HISTORY AND ARCHAEOLOGY
URAL STATE UNIVERSITY
International Research Project
«Burials and Fortresses in the North Border of Silk Road»
THE CULTURE OF TRANS-URALIAN CATTLE
AND HORSE BREEDERS ON THE TURN OF
ERAE
THE GAYEVO BURIAL GROUND OF THE SARGAT COMMUNITY:
ANTHROPOLOGICAL RESEARCH
Edited by L.N. Koryakova and М.-У. Daire
Drawings by АА. Kovriguin
Photographs by M.-C. Uge
EKATERINBURG PUBLISHERS
1997
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
УРАЛЬСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ И АРХЕОЛОГИИ
УРАЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ.А.М.ГОРЬКОГО
Международный исследовательский проект
«Курганы и крепости северной периферии Шелкового Пути»
\с во зс
КУЛЬТУРА
ЗАУРАЛЬСКИХ СКОТОВОДОВ
НА РУБЕЖЕ ЭР
ГАЕВСКИЙ МОГИЛЬНИК САРГАТСКОЙ ОБЩНОСТИ:
АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
Под общей редакцией Л.Н.Коряковой и М.-И. Дэйр
Издательство «Екатеринбург»
1997
ББК 63.4
К 90
Авторы:
В. А. БУЛДАШЕВ, А.А. КОВРИГИН, Л.Н.КОРЯКОВА, П.А.КОСИНЦЕВ, П.КУРТО,
Г.И.МАХОНИНА, Д.И.РАЖЕВ, Ж.-П.ПОТРО, С.В.ШАРАПОВА
Ответственный редактор:
Доктор исторических наук Л.Н. Корякова
Рецензент:
Кандидат исторических наук Ю.П. Чемякин
Рисунки А.А. Ковригина
Фото М.-С. Юже
К 90 Культура зауральских скотоводов на рубеже эр. Гаевский могильник саргат-
ской общности: антропологическое исследование. — Екатеринбург: «Екатерин¬
бург», 1997. —180 с.
ISBN 5-88464-040-4
В книге излагаются результаты комплексного анализа Гаевского могильника саргатской об¬
щности, существовавшей в лесостепи Зауралья и Западной Сибири в 1 тыс. до н.э. - начале 1
тыс. н.э. Дается подробное описание материалов раскопок, анализа вещевого материала, погре¬
бальной обрядности. Особое внимание уделено публикации полевых и лабораторных антропо¬
логических (остеологических) наблюдений, позволивших определить основные виды деятельно¬
сти местного населения. Приводится модель развития саргатской общности в ее индивидуаль¬
ном и историческом контексте. Книга может быть интересна как специалистам: археологам,
антропологам, палеозоологам, так и более широкому читателю, неравнодушному к истории ис¬
чезнувших народов.
This book presents the results of excavation in the cemetery of the Sargat cultural community,
existing in the forest-steppe of the Trans-Urals and western Siberia-from the mid 1st millennium BC to
the mid 1st millennium AD. Several chapters deal with detailed description of grave goods and their
chronology, and with funeral practice as well. Special attention is paid to the analysis of human and
faunal remains, that allowed to reconstruct the basic activity of the local population The final chapter
presents a model of the Sargat community evolution and its close connection with nomadic world. This
book can be interesting both to specialists and to amateurs of history. Most of illustrations and tables
are supplied by English text. An English summary is concluding the book.
—0504000000-002 _
К Без объявл.
И84(03)-97
ББК 63.4
ISBN 5-88464-040-4 О Коллектив авторов, 1997
О Оформление. Издательство «Екатеринбург», 1997
Российско-Французско-Американская компания «РОСКВЕСТ»
(обучение иностранным языкам) Екатеринбург, 62219, ул.Белинского, 34. Тел.: (3432) 51-77-19
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ 5
ВВЕДЕНИЕ (Корякова Л.Н.) 1
ОПИСАНИЕ КУРГАНОВ И ПОГРЕБЕНИЙ
(Корякова Л.Н., Булдашев В.А., Потро Ж.-П.) 10
КУРГАН 3 10
КУРГАН 4 21
КУРГАН 3 .26
КУРГАН 6 .30
КУРГАН 7 .45
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ИНВЕНТАРЬ (Ковригин А.А.) .48
ХРОНОЛОГИЯ ПОГРЕБЕНИЙ (Ковригин АА.) . 64
КЕРАМИКА (Шарапова С.В.) 71
ЛЮДИ (Курто П. Ражее Д.И.) . 86
ЖИВОТНЫЕ (Косини,ев ПА., Ражее Д.И.) 114
ПОЧВЫ (Махонина Г.И.) 126
ПОГРЕБАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ (Корякова А.Н., Булдашев В.А.) 130
ГАЕВСКИЙ МОГИЛЬНИК В КОНТЕКСТЕ ЭВОЛЮЦИИ
САРГАТСКОЙ КУЛЬТУРНОЙ ОБЩНОСТИ (Корякова Л.Н.) 138
ЗАКЛЮЧЕНИЕ (Корякова Л.Н.) 155
SUMMARY 156
Список иллюстраций (на англ, из.) 173
Литература 174
Алфавитный указатель 180
Список сокращений .... 182
4
CONTENT
PREFACE 5
INTRODACTION (Koryakova L.N.) 7
DESCRIPTION OF BARROWS AND BURIALS
(Koryakova L.N., Buldashov V.A., Pautreau J.-P.) 10
GRAVE GOODS (Kovriguin A.A.) .48
CHRONOLOGY OF THE BURIALS (Kovriguin A.A.) .64
POTTERY (Sharapova S.V.) 71
PEOPLE (Courteaud P„ RazhevD.I.) .86
ANIMALS (Kosintsev P.A., RazhevD.I.) 114
SOILS (Makhonina G.I.) 126
MORTUARY RITUALS (Koryakova L.N., Buldashov V.A.) 130
THE GAEVO CEMETERY IN CONTEXT OF THE EVOLUTION OF
SARGAT COCIETY (Koryakova L.N.) 138
CONCLUSION (Koryakova L.N.) 155
Summary 156
List of illustrations 173
Index 180
References 182
5
ПРЕДИСЛОВИЕ
В 1983 году в окрестностях с. Гаево Исетского района Тюменской области было от
крыто несколько памятников.1 К юго-западу от села — на опушке березовой рощи
и на распаханном поле — находилось две группы курганов, обозначенных впоследствии,
соответственно, как Гаевский 2-й и 1-й могильники (рис. 1).
В 1994 на этих памятниках были произведены раскопки в рамках международного про¬
екта «Курганы и крепости северной периферии Шелкового пути», имевшего целью ис¬
следование поселений и могильников в лесостепной зоне Зауралья и Западной Сибири. Ра¬
боты производились объединенной экспедицией Института истории и археологии УрО
РАН, Уральского университета и Национального Центра Научных Исследований Фран¬
ции (университеты городов Ренн и Бордо) при участии Института проблем освоения
Севера СО РАН. Финансирование раскопок осуществлялось указанными учреждения¬
ми при поддержке INTAS (Международная Ассоциация Поддержки Сотрудничества с
учеными из стран бывшего СССР)* и Министерства Иностранных Дел Франции. Боль¬
шую помощь в снабжении экспедиции продуктами и материалами оказала администрация
Исетского района.
Исследования носили комплексный характер и велись под общим руководством
Л.Н. Коряковой и Ж.-П.Потро. Помимо археологов (А.А. Ковригин, С.В. Шарапова,
В.А. Булдашев, М.-С.Юже, Э. Гонсалез, О.Е. Козеко) в них принимали участие специ¬
алисты — антропологи (П.Курто, Д.И.Ражев, А.Н. Багашев), палеозоологи (Д.И.Ра-
жев), почвоведы (Г.И.Махонина). Фотосъемка объектов и находок велась М.-С.Юже,
полевая камеральная обработка и регистрация материала производилась под наблюдени¬
ем и при участии Е.А. Гаджиевой.
Основные земляные работы были выполнены благодаря труду главных членов экспе¬
диции — студентов и аспирантов Уральского университета, Нижне-Тагильского Педаго¬
гического института, учащихся и преподавателей школ г. Екатеринбурга.
Лето 1994 года выдалось на редкость дождливым и холодным. Все участники экспе¬
диции стойко выдержали невзгоды того нелегкого полевого сезона. В определенной мере
в этом была заслуга В.И. Смирнова, деятельность которого на посту экспедиционного
завхоза, имела очень важное значение. Нам также очень помогли жители, с. Гаево, неод¬
нократно — в промозглые, дождливые дни — дававшие нам приют и Теплую баню. Эта
книга, посвященная большей частью публикации материалов Гаевского 1-го могильника2,
есть дань благодарности членам экспедиции и всем, кто ее поддержал.
Мы искренне признательны Российско-Французской компании «КОРУС», которая по-,
могла нам в компьютерном оснащении, и Российско-Французско-Американскому пред¬
приятию «РОСКВЕСТ» в лице его Генерального директора В.И. Парахневича, оказав¬
шего финансовую поддержку при подготовке книги.
Чтобы результаты исследований были доступны более широкому кругу специалистов,
мы дополнили изложение текстом на английском языке и сделали перевод заголовков и со-
Граит INTAS № 93-3403.
6
держания таблиц и рисунков. В редактировании английского текста нам очень помог про¬
фессор Д. Мэллори, за что мы ему бесконечно благодарны.
Хотелось бы также выразить признательность нашим коллегам и друзьям, которые сво¬
им интересом, пониманием и советами всегда нас поддерживали. Ну и конечно, мы должны
сказать большое спасибо членам наших семей, кто своим моральным, а иногда и непос¬
редственным участием, способствовал этой работе.
PREFACE
This book introduces the recently excavated cemetery near the village of Gayevo (Isetskoye re¬
gion, Tyumen district, Trans-Urals). The site belongs to the Sargat culture which spanned
a large portion of the forest-steppe zone from the Ural to the Irtysh valley, and which dates from
the mid 1st millennium BC to the mid 1st millennium AD.
The excavation was undertaken within the framework of an international scientific project titled
«Burial and Fortresses in the Northern Border of Silk Road». This was a joint expedition in
which several institutions took part: the Institute of History and Archaeology (Russian Academy
of Sciences, Ural division), the Ural State University, the National Centre of Scientific Rese¬
arch (France — Universities of Rennes and Bordeaux). The work was financially supported by
the above mentioned institutions, the French Ministry of Foreign Affairs, and — in a great extent
— by INTAS (grant n 93-3403).
This book is the due of gratitude to all participants of this project, and also to all people, who
supported it.
We offer our great appreciation to our Russian sponsors — Russian-French Joint Venture
«QUORUS», for the help in our computer system improvement, and Russian-French-Ame¬
rican Joint Stock Company «ROSQUEST» (General director V.I. Parakhnevitch) for the
financial contribution. 1 21 Памятники были открыты разведочным отрядом под руководством Н.П.Матвеевой (Археологическое наследие
Тюменской области, 1995).
2 Раскопки Гаевского 2-го могильника производились под руководством Матвеевых Н.П. и А.В., но по их желанию
результаты не вошли в книгу. Они были опубликованы отдельно (Матвеев, Матвеева, 1996).
7
ВВЕДЕНИЕ
«Едва переехав через Урал и оказавшись в бассейнах Тобола и Иртыша, мы на каждом
шагу встречаем на огромных степных пространствах сохранившиеся с глубокой древ¬
ности громадные курганы, которые группами возвышаются вдоль высоких речных бе¬
регов.» (Радлов, 1989, с. 410)
Могильники, которые впоследствии стали называться саргатскими, были известны с кон¬
ца прошлого века, когда начали производиться первые любительские раскопки в За¬
уралье и Западной Сибири. Однако многочисленные курганы этой территории вызвали
живой интерес у русского населения этого края намного раньше, еще в 16-17 вв. их грабили
артели бугровщиков и просто искатели сокровищ, большинство которых кануло в лету. С со¬
жалением приходится признать, что на Урале и в Западной Сибири не осталось ни одного
неграбленого кургана, особенно в Среднем'Притоболье. Тем не менее, тщательные иссле¬
дования позволяют в той или иной мере восполнить утрату, извлекая информацию, которую
еще хранят эти памятники.
Начало научного изучения саргатских могильников относится к 20-40-м годам нашего сто¬
летия, и связано оно с именами В.П. Левашевой (1927), П.А. Дмитриева (1928), Н.Н.
Бортвина (1930), В.Н. Чернецова (1953). Позднее, с приходом в западносибирскую архе¬
ологию новых людей и с расширением исследовательской деятельности, пик которой прихо¬
дится на семидесятые-восмидесятые годы, сложилась концепция саргатской культуры. Как
известно, она получила свое название от села Саргатское в Омской области, вблизи кото¬
рого были раскопаны курганы, давшие материал, характерный для конца I тыс. до н.э.
начала I тыс. н.э. По мере накопления и осмысления источников постепенно изменялась об¬
щая оценка культуры: от примитивной и бедной до развитой и сильной, вполне соответству¬
ющей условиям начала железного века в Старом Свете. Большой вклад в формирование на¬
учного представления о саргатских древностях внесли такие исследователи, как В.Е. Стоянов,
В.А. Могильников, В.Ф.Генинг, Н.П. и А.В. Матвеевы, Н.В. Полосьмак, Л.И. Погодин,
В.И. Матющенко, библиография работ которых содержится в ряде изданий, и это избавляет
нас от ее повторения (Корякова, 1988, 1991; Могильников, 1992 а; Матвеева, 1993, 1994).
В работах названных исследователей были рассмотрены как отдельные памятники, так и
их региональные и общекультурные секвенции. Было предложено несколько вариантов пе¬
риодизации саргатской культуры. Они основаны, главным образом, на аналогиях погребаль¬
ному инвентарю в памятниках скифо-сарматского круга и принципиально мало различают¬
ся, поскольку спектр аналогий примерно одинаков, а даты вещей иногда очень растянуты.
Любая периодизация условна и зависит во многом от позиции исследователя и от тех задач,
которые он ставит перед собой. Шкала абсолютных датировок еще только создается и пока
не позволяет свести воедино все материалы. Поэтому в дальнейшем мы будем придерживать¬
ся периодизации, предложенной ранее, и которая, как нам кажется, позволяет проследить
общую динамику культуры, оставаясь открытой для более дробного деления (Корякова,
1991). Она включает несколько этапов: предсаргатский (VII-VI вв. до н.э.), саргатско-
гороховский (V-III вв. до н.э.), саргатский (II вв. до н.э. II-III вв н.э.), позднесаргатский
(IH -V вв. н.э.). Данная периодизация не отрицает схемы, разработанные для конкретных
локальных районов, и не абсолютизирует границы между этапами (Koryakova, 1996).
8
Культура Зауральских скотоводов на рубеже эр
Современные исследования со всей очевидностью показывают, что саргатской культуре
принадлежала ведущая роль в формировании ситуации начала железного века в лесостепи
от Урала до Барабы. Во всех районах ее распространения памятники характеризуются из¬
вестным своеобразием, редко выходящим, однако, за рамки довольно устойчивой системы,
обозначенной ее основными признаками. Эта система сформировалась к V в. до н.э в недрах
переходного периода, когда трансформировались традиции, восходящие еще к эпохе брон¬
зы и формировалась база новых хозяйственных структур и связей. Ее подъем и расцвет
связаны уже с эпохой железа. В зоне саргатского влияния или под своеобразной саргатской
«вуалью» оказались не только лесостепные культурные образования, но и те, что находились
в южной тайге или северной степи. Вряд ли мы сможем когда-либо ответить однозначно на
вопрос о происхождении саргатской культуры. Она многокомпонентная подобно всем этно¬
культурным образованиям эпохи железа. Именно поэтому мы различаем понятия собственно
саргатской культуры, как комплекса маркирующих признаков, и саргатской общности, по¬
нимая под последней всю совокупность культурных образований в пределах Тоболо-Иртыш-
ской провинции и рассматривая ее в историческом аспекте. В определенном смысле обозна¬
ченное соотношение может коррелировать с понятием «культура этноса» и «этническая куль¬
тура» (Корякова, 1991). В составе общности естественно ожидать наличие локальных куль¬
тур и вариантов.
Саргатская общность занимала свое место и в системе отношений с другими (внешними)
культурными образованиями (см. карту). Чтобы представить себе ее окружение, интересно
взглянуть на общую социо-культурную (разумеется, в значительной мере, схематизирован¬
ную) диспозицию рубежа эр.
Во второй половине I тыс. до н.э. большая часть Евразии уже была объединена различ¬
ными связями: обменными, торговыми, экономическими, политическими. Влияние государ¬
ственных образований значительно углубилось и расширилось. Это проявилось в увеличе¬
нии зоны их непосредственных контактов с ближней периферией, о чем есть немало свиде¬
тельств письменных источников, и в более активном участии обществ дальней периферии в
культурно-историческом процессе. Как удачно отметил М.Б. Щукин, евразийское простран¬
ство было как бы структурировано, образуя систему взаимосвязанных «культурных миров».
Он выделяет их семь: 1) Эллинско-римский «мир», включающий Средиземноморье, Малую
Азию, Иран и часть Средней Азии; 2) Кельтский «мир» (латенская культура); 3) «Тре¬
тий мир» Европы — латенизированные культуры Северной Европы (прото-германцы); 4)
Фрако-гето-дакийский «мир»-Прикарпатье и север Балкан; 5) «Мир» лесных (балтских и
балто-славянских) культур Восточной Европы; 6) «Мир» лесных (финно-пермских) культур
Прикамья и Приуралья; 7) Степной (скифо-сакско-сарматский — ираноязычный) кочевни¬
ческий «мир» (1994, с. 15-31). Мы бы добавили к этому перечню следующие образования:
8) «Мир» лесостепных «сарматизированных» (угорско-иранских) культур Зауралья и За¬
падной Сибири (саргатская, большереченская); 9) Большой угро-самодийский «мир» лес¬
ных культур Урала и Западной Сибири (Koryakova, forthcoming). Эти ареалы имели свои
«центры», и между ними существовали отношения различных уровней, что, кстати, непло¬
хо вписывается в концепцию Мировой Системы, разрабатываемую на Западе в приложе¬
нии к археологии (Champion, 1995; Kristiansen, 1994; Sherratt, 1993). Мы убеждены, что
к концу I тыс. до н.э. почти не осталось (или осталось очень мало) культур, которые бы
развивались изолированно. Ниже мы постараемся это показать.
•k k к
Введение
9
Карта-схема культур Евразии во 2 в. до н.э.—2-3 вв. н.э.
В настоящее время число раскопанных саргатских курганов исчисляется сотнями, они
известны во всех районах: в Притоболье, Приишимье и на Иртыше. Однако, мы вынуж¬
дены с грустью констатировать, что наше знание все еще весьма и весьма относительно. Не¬
мало сведений потеряно по разным причинам: из-за отсутствия опыта, нехватки средств, не¬
совершенства исследовательской методики. Многие раскопанные памятники так и не были
опубликованы, т.е. остались недоступными для научного анализа. Представляя в данной книге
результаты проведенныых работ, мы хотели бы частично восполнить этот пробел.
Саргатские могильники, на первый взгляд, производят впечатление одинаковых, но каж¬
дый из них содержит вполне оригинальный материал. А их сравнение позволяет увидеть
частное через общее и общее через индивидуальное.
Замысел книги состоял в том, чтобы, с одной стороны, показать типичность и особенность
единичного памятника, с другой же — введя его в модель культуры, осветить ее историческое
содержание. При этом мы не избежали серьезных трудностей. Сильная поврежденность
могильника сказалась на определенности некоторых наших выводов. При освещении модели
развития культуры пришлось пойти на известное упрощение, опустив многие очень интерес¬
ные и важные сюжеты.
10
ОПИСАНИЕ КУРГАНОВ
И ПОГРЕБЕНИЙ
Могильник Гаевский 1-й расположен в 2-х
км юго-западнее с. Гаево, на распахан¬
ном всхолмлении левобережной исетской тер¬
расы, отстоящей примерно на километр и бо¬
лее от современного, сильно меандрирующего
русла реки. С памятника открывается вид на
широкую пойму, поросшую травой, кустарни¬
ком, с многочисленными старичнными озерца¬
ми и болотцами. На момент раскопок могильник состоял из девяти курганов, образующих
относительно компактную группу, в которой как будто намечалось три ряда, вытянутых с се¬
вера на юг (рис. 1). Насыпи в своем большинстве были едва видны на поверхности засеян¬
ного овсом поля. Лишь три кургана (№№ 1, 3, 7) не распахивались и были покрыты вы¬
сокой густой травой. Без сомнения, в прошлом число курганов было значительно больше, но
в результате длительной и интенсивной пахоты их насыпи были полностью снивелированы.
В полевом сезоне 1994 года удалось исследовать пять курганов, находившихся в разных
частях могильника.1
КУРГАН 3
Был крайним в группе, находясь в южной части могильника на ровном, слегка понижа¬
ющемся с севера на юг участке надпойменной террасы р.Исеть. Округлая насыпь диамет¬
ром около 20 м возвышалась на 1,4-1,5 м над уровнем поля. Поверхность насыпи неровная,
испорчена многочисленными ямами и норами, к моменту раскопок была хорошо задернована
и опахана с севера и востока. В трех метрах южнее центра на поверхности было заметно
небольшое углубление диаметром около 4 м — след грабительского шурфа.
Насыпь кургана снималась с помощью бульдозера методом параллельных траншей до
уровня выкида из центральной могилы и бревенчатого перекрытия, далее — до уровня ма¬
терика — вручную, горизонтами по 20 см. Три параллельные бровки толщиной 1 м, про¬
нивелированные через 2 м, рассекали насыпь в меридианальном направлении. Все замеры
производились от условной нулевой отметки, за которую была принята центральная точка на¬
сыпи. Раскоп имел квадратную форму со стороной 22 м (484 кв.м).
Стратиграфия (рис. 2). Современная почва толщиной 20-30 см перекрывала слой серой
супеси, содержащей включения желтого материкового грунта и достигающей в центральной
части 1,65-1,70 м. Внутри насыпи, повторяя ее форму, хорошо прослеживалась прослойка
желтого суглинка толщиной до 40 см, разделяющего две насыпи: раннюю и позднюю. Суг¬
линок был вынут из внутреннего рва и уложен на первоначальную насыпь, под которой
сохранился слой древней почвы толщиной 30 см. Особенно хорошо он был виден в той части,
где находился выкид из центральной могильной ямы — на глубине 1,60-1,80 м от повер¬
хности. На периферии площадки древняя поверхность местами маркировалась тонкой (5-10
мм) прослойкой материкового суглинка.
Описание курганов и погребений
11
-Дёрн
- пашня
- насыпь
- переотложенный жёлтый
суглинок
(выкид из могил и рвов)
- погребённая почва
- заполнение грабительских
шурфов (профиль)
- материк
- уголь, горелая древесина
- контуры грабительских
шурфов (план)
- развал сосуда
Рис.1. А — Карта-схема расположения памятника; Б — Условные обозначения к, иллюстрациям;
В — План памятника (I —Гаёвский 1 могильник; II — место расположения Гаёвского 2 могиль
ника; а — раскопанный курган; б — нераскопанный курган)
Севернее центрального погребения на гл. 1,70 м под материковым выкидом зафиксиро¬
вано скопление углей и золы в форме полукольца шириной около 2 м, толщиной 10-20 см.
В разрезах насыпи отчетливо были видны следы неоднократных ограблений кургана в
виде грабительских шурфов, заполненных серой супесью слоистой структуры, содержащей
вкрапления желтого суглинка и древесную труху.
12
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
А
Б
А
А
-124
Рис.2. Курган 3. План и профили
Описание курганов и погребений
13
В 4-х м к югу от нулевой отметки, под западением, в профиле центральной бровки была
видна могила 4, в которую от поверхности вел грабительский шурф. По обе стороны от нее
зафиксированы две впускные могилы (3 и 5), прорезавшие раннюю насыпь, погребенную
почву и углубленные в материк.
Рвы. Подкурганная площадка была окружена двумя замкнутыми рвами округло-многоугольной
конфигурации, которые были зафиксированы на уровне материка (2,05-2,19 м от поверхности).
Внутренний ров ограничивал площадку диаметром 13-14 м, был шириной 0,8-1,3 м при глу¬
бине до 30 см (50-60 см, от уровня погребенной почвы). Дно рва уплощенное, стенки слег¬
ка наклонные. В северо-западной части во внешней стенке отмечен небольшой прямоугольный
уступ. Выкид лежал на ранней насыпи и хорошо читался в профиле. Второй (внешний) ров
отстоял от первого на расстояние 0,35 м — в южной части и на 1,6 м — в северной. По внут¬
реннему краю он имел диаметр 17,5 м, был шириной 0,75-1 м, глубиной около 0,60 м. Выкид
из этого рва был зафиксирован поверх раннего рва и, частично, снаружи от него. Оба рва были
заполнены темно-серой «жирной» супесью намывного характера.
По мере снятия насыпи в ней встречались на разной глубине кости животных, кости
человека, вероятно выброшенные при ограблениях, фрагменты керамики эпохи бронзы.
Кроме того, в ней найдены предметы, перечисленные в таблице 1.
В кургане обнаружено пять погребений различной сохранности и несколько ям диамет¬
ром 30-60 см, группирующихся в радиусе 3-4 м от центра (рис. 2).
ПОГРЕБЕНИЕ 1 (рис. 3, 1). Находилось в центральной части кургана в могильной яме,
имевшей размытые прямоугольно-овальные очертания на уровне первых фиксаций (2,05-2,1 м).
По верхнему контуру яма имела размеры 3,75 хЗ,20 м и была ориентирована по линии С-
Ю. Вокруг нее, на древней поверхности, лежал желтый суглинок выкида толщиной до 30
Таблица 1. Находки из насыпи кургана 3
Table 1. Artifacts coming from the mound of the barrow # 3
Находки
F inds
Местонахождение
Locality
Рисунок
F igure
Фрагмент бронзовой серьги
Piece of the bronze earring
В северной части насыпи, гл. 1,83 м
North section, depth 1.83
5-6
Бронзовое кольцо в обломках
Broken bronze ring
Над могильной ямой 5, гл. 1,68 м
Above the grave# 5, depth 1.68
Железный черешковый наконечник стре¬
лы, фрагмент железного двулезвийного
кинжала, костяная ворворка
Iron tanged arrowhead, piece of iron dagger,
bone object
Гл.1,75 м, гл.1,66 м, гл. 1,67 м,
(в грабительском шурфе, гАежду
погребениями 1 и 2)
In the robber’s shaft, between graves ## 1
and 2
1- 1,16,10
Четыре костяных черешковых наконечни¬
ка стрел
Four bone tanged arrowheads
К 3 от погр.4, гл.2,09 - 1,74 м
То W of grave # 4, depth 2.09 - 1.74
5-4,8-10
Фрагменты верхней части сосуда
Upper parts of pot
В южной поле, между рвами, гл.2,05 м
South section, between ditches, depth 2.05
1-6
Развал сосуда
Broken vessel
В ЮВ секторе, за пределами внешнего
рва, гл. 2,35
South-east section, outside of external ditch,
depth 2.35
1-8
14
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
см. Стенки ямы и границы выкида сильно повреждены грабителями и грызунами. В северной
части между выкидом и погребенной почвой расчищена прослойка углей и золы. В слое
выкида около ЮЗ и СЗ углов и вдоль северной стенки ямы выявлены остатки перекрытия,
состоявшего из широких и толстых бревен, уложенных поперек могилы в один накат.
Торцовые стенки могилы крутые, почти вертикальные, боковые, будучи пологими в вер¬
хней части, также спускались ко дну отвесно. Дно, зафиксированное на глубине 1,15-1,23 м
(от уровня материка), ровное с небольшим уклоном к югу, прямоугольной формы, размерами
3,35 х 1,76 м. Заполнение ямы состояло из серой слоистой супеси, перемежающейся про¬
слойками желто-серого пестроцвета. Ближе ко дну преобладал перекопанный суглинок с
включениями серого слоя. Нетронутое грабителями заполнение сохранилось лишь на отдель¬
ных участках вдоль стенок, представляя собой крупные куски материкового суглинка, пере¬
мешанного с песком.
Возле восточной стенки ямы на глубине 1,15-1,23 м (от материка) в слое серого намывного
песка расчищен скелет полугодовалого бычка, который был брошен в грабительский шурф
до того, как он был заполнен землей.
Человеческие кости и остатки погребального инвентаря встречались в раз¬
ных местах могилы, преимущественно концентрируясь у дна. Единственным
предметом, найденным in situ, был небольшой глиняный сосуд, стоявший на дне
ямы в ЮЗ углу (рис. 7, 9). Под ним расчищена кучка углей. Рядом лежало пряслице,
сделанное из стенки сосуда с большой примесью талька в глине (рис. 4, 19). Компактное
скопление человеческих костей находилось в южной части могилы. В СВ углу — железные
двусоставные удила со стержневидными псалиями и остатками уздечного ремня, фиксиру¬
емого в виде желтого налета (рис. 4, 11). В придонных участках заполнения изредка встре¬
чались мелкие кусочки охры. Кроме того, в яме обнаружены:
— два бронзовых трехгранных наконечника стрел со сводчатой головкой и скрытой
втулкой (рис. 4, 1); обломок втулки еще одного, вероятно, такого же наконечника
(рис. 4, 2);
— небольшая раковина овальной формы (рис. 4, 12), лежавшая под досками
перекрытия;
— два целых и несколько обломков костяных наконечников стрел (рис. 4, 5, 6);
— три округлых стеклянных бусины;
— два железных трехлопастных наконечника стрел с обломанными череш¬
ками и три отдельных черешка (рис. 4, 3, 4);
— фрагменты небольшого неорнаментированного сосуда (рис. 7, 5);
— фрагмент железного предмета (вероятно, часть клинка кинжала) со
следами древесных волокон от ножен;
— два обломка нижней челюсти лисицы, один из которых имел два про¬
сверленных отверстия (рис. 4, 17).
С этой же могилой связаны два камня со следами обточки и сколами и обломок камен¬
ного шлифованного предмета («жертвенника»?), найденные лежащими компактно в слое
выкида в полуметре к СЗ от ямы. Скорее всего, из центрального погребения происходят
также железный трехлопастной наконечник стрелы, обломок железного кинжала и костяной
втулкообразный предмет, обнаруженные в заполнении грабительского шурфа западнее мо¬
гилы (рис. 4, 7, 10, 16).
Описание курганов и погребений
15
т
thTi
л, "
А
/ м
S'
Ь/ >
Рис.З. Курган 3. Планы погребений 1,2,4; 1 погр.1; 2 погр.2; 3 погр.4
16 Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.4. Курган 3. Инвентарь из насыпи и погребений 1-3:
1-6,11,12,17,19,21-23—погр.1; 8,9—погр.2; 14,18—погр.З; 7,10,13,16—грабительский шурф; 15,20
насыпь; (5,6,8,10,17—кость; 1,2,14—бронза; 3,4,7,9,11,13,16—железо; 18,19—глина; 15,20-23—
камень; 12—раковина)
Описание курганов и погребений
17
ПОГРЕБЕНИЕ 2 (рис. 3, 2). В ходе снятия насыпи в 3,80 м к ЗСЗ от центрального
пикета на глубине 1,42-1,75 м выявлены остатки перекрытия впускного погребения, ориен¬
тированного по линии ЮЮЗ-ССВ. Сверху контуры могильной ямы не фиксировались, ее
заполнение практически не отличалось от окружающего грунта. Погребение ограблено. Судя
по сохранившимся частям, перекрытие состояло из уложенных продольно плах шириной 22
см и тонких жердей, которые опирались на поперечные плашки и вертикальные столбики.
Последние зафиксированы в ЮЗ, СЗ и СВ углах, а также на середине западной стенки.
Приблизительные размеры ямы, имевшей, видимо, прямоугольную форму, 1,9 х 0,7 м.
В северной половине могилы расчищено беспорядочное скопление обломков разрушенного
перекрытия, среди которых встречено несколько мелких полуистлевших костей и зуб чело¬
века. В заполнении ямы обнаружены: обломок железного предмета, костяной черешковый
и железный вильчатый наконечники стрел (рис. 4, 8, 9, 13).
ПОГРЕБЕНИЕ 3 (рис. 6, 4) впускное, располагалось в южной части кургана в 2,40 м
к югу от нулевой отметки. Контуры ямы хорошо читались в профиле центральной бровки.
Могила прорезала погребенную почву и уничтожила часть выкида из ямы погребения 1. На
уровне материка (-2,14 м) яма имела прямоугольную форму и размеры 2,53 х 0,7 м, ори¬
ентирована по линии В-3 с небольшим отклонением к югу. Судя по профилю, боковые стенки
были слегка наклонными и на глубине 1,60-1,80 м имели уступы для поддержания перекры¬
тия. Его остатки расчищены на уровне 1,80 м. Судя по сохранившимся участкам, перекрытие
состояло из нетолстых бревен, уложенных продольно в два-три ряда. Плоское дно могилы
зафиксировано на глубине около 2,30 м. В восточном и западном концах ямы выявлено два
подчетырехугольных углубления (12 и 15 см) шириной 0,47 м. Заполнение: в верхней части
— серая переотложенная супесь, в нижней — коричневатый рыхлый грунт с древесной
трухой.
Погребение ограблено. На дне обнаружено несколько костей плохой сохранности. В за¬
полнении под перекрытием найден кругло донный сосуд с шаровидным туловом, орнаменти¬
рованный горизонтальными оттисками шнура (рис. 7, 7). Другие находки представлены
небольшим бронзовым кольцом (рис. 4, 14), лепным глиняным пряслицем (рис. 4, 18) и
обломком черешка железной стрелы со следами древка.
ПОГРЕБЕНИЕ 4 (рис. 3, 3) располагалось в 4,10 м южнее нулевой отметки. Первые
нечеткие очертания серо-желтого перемешанного заполнения ямы были зафиксированы на
глубине 1,80-1,90 м. На уровне материка (-2,15 м) яма имела форму неправильного овала,
размеры 2,5 х 1,75 м и была ориентирована в направлении 3-В. Глубина от уровня древ¬
ней поверхности — около метра. Торцовые стенки отвесные, боковые в верхней части на¬
клонные, с глубины 2,90-2,95 м — вертикальные. Дно ровное, прямоугольного плана, раз¬
мерами 2,19 х 1,1 м. В СВ углу и около северной стенки обнаружено две круглых ямки
глубиной 12 и 22 см, диаметром 18 и 26 см, соответственно.
Могил’а ограблена. Вдоль северной стенки сохранился участок первоначального запол¬
нения, состоящего из переотложенного материкового суглинка. В западной половине ямы,
на глубине 2,85-3,06 м были расчищены лежащие в беспорядке кости человека, в том чис¬
ле, обломки черепа, зубы. Среди них найдены три костяных черешковых наконечника стрел
(рис. 5, U3) и обломок круглодонного сосуда грубой лепки (рис. 7, 2). Несколько выше
скопления, на глубине 1,74 м был встречен обломок каменного предмета с зашлифованной
плоскостью (рис. 5, 16). К данному комплексу, вероятно, следует отнести еще четыре кос¬
тяных наконечника стрел, происходящих из норы в 20 -30 см северо-восточнее могилы
(рис. 5, 4, 8-10).
18
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.5. Курган 3. Инвентарь из погребений 4,5:
1-4,8-10,16 — погр.4; 5-7.11-15,17—погр.5; (1-4,8-10 — кость; 5,6,11-13—'бронза; 7,14 железо;
15 — глина; 16,17 — камень)
ПОГРЕБЕНИЕ 5 (рис. 6, 3) обнаружено в северном секторе кургана в 4,30 м к северу
от нулевой отметки. Признаки могильной ямы прослеживались в профиле центральной бровки
с гл. 0,80-0,90 м (предположительно, уровень поверхности первоначальной насыпи). Яма
прорезала погребенную почву и была углублена в материк на 0,30 м. На уровне первой
фиксации (-2,09 м) она имела прямоугольную форму, размеры 2,35 х 0,70 м и была ори¬
ентирована по линии 3-В. Стенки вертикальные. Дно сравнительно ровное. Заполнение до¬
вольно однородное: серая супесь (переотложенный грунт насыпи) с редкими вкраплениями
древесной трухи и желтого материкового суглинка. В придонной части — желто-серый
мешаный слой.
Описание курганов и погребений
Рис.6. Курганы 3,4. Планы погребений:
1 погр.З к.4; 2 - погр.2 к.4; 3 - погр.5 к.З; 4 - погр.З к.З; 5 - погр.1 к.4
20
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.7 Курган 3. Керамика:
1AJ0M погр.5; 2 погр.4; 3,6 насыпь; 5,9 погр.1; 7 погр.З; 8 около рва
Описание курганов и погребений
21
На дне могилы обнаружен скелет взрослой женщины, которая была положена на спину
головой на запад. Череп, растрескавшийся под тяжестью просевшего грунта, слегка накло¬
нен к груди. Правая рука вытянута вдоль тела, находясь в положении «ладонью вниз»,
левая слегка согнута в локте, ноги вытянуты. Кости кисти, стоп, некоторые ребра отсут¬
ствуют, отдельные кости, перемещенные грызунами, обнаружены в разных местах (под¬
робнее см. ниже).
Около скелета в области грудной клетки, вокруг черепа, под нижней челюстью собрано
более ста мелких короткоцилиндрических бус и пронизей из прозрачного стекла с металли¬
ческой прокладкой желтого цвета и двадцать шесть круглых стеклянных бус более крупного
размера (до 5 мм в диаметре). Вероятно, бусами были расшиты одежда и головной убор
умершей. Среди костей грудной клетки найдена также растрескавшаяся бусина из прозрач¬
ного стекла в виде шестигранного цилиндра.
В изголовье расчищено два керамических сосуда средних размеров (рис. 7, 10, И), один
из которых — широкогорлый («кухонный»), другой — узкогорлый с сильно раздутым
туловом (для жидких продуктов). Здесь же находились остатки заупокойной пищи: три
последовательных ребра (грудинка), часть разрубленного крестца, несколько хвостовых
позвонков лошади. Под последними обнаружен железный нож (рис. 5,7). У правого вис¬
ка лежал на боку маленький неорнаментированный сосудик (рис. 7, 4). Другой, также без
орнамента, найден перевернутым у левой пяточной кости (рис. 7, 1). Ближе к СВ углу
могилы обнаружена каменная подпрямоугольная плита со следами растирки охры на нижней
плоскости (рис. 5, 17). Рядом с правой голенью расчищено лепное глиняное пряслице с остат¬
ками древесного тлена в отверстии (рис. 5, 15). Около левой височной кости собраны кусоч¬
ки бронзовой серьги в виде маленького колечка из расплющенной проволоки и тонкого треу¬
гольного щитка. Еще одно колечко найдено в заполнении выше скелета, куда оно было пере¬
мещено грызунами. У правой височной кости также обнаружена часть серьги, сделанной из
кусочка согнутой вдвое бронзовой проволоки, один конец которой расплющен (рис. 5,5).
Справа и слева от погребенной, а также в ногах на глубине 2,2 м расчищены остатки
горизонтальных досок толщиной 1-1,5 см, поставленных на ребро. Мелкие кусочки древесного
тлена встречались над и под скелетом. Следует отметить, что сосуды и кости лошади в го¬
ловах и инвентарь в ногах были расположены на дне могилы, тогда как между дном ящи¬
ка и полом зафиксирована прослойка желто-серого грунта толщиной 8-10 см.
КУРГАН 4
Находился в 200 м к ССВ от предыдущего кургана. Распаханная земляная насыпь вы¬
сотой не более 0,50 м имела в диаметре 20 м. Методика раскопок включала использование
легкого бульдозера, зачистку каждого снятого слоя и ручную разборку объектов. Для стра¬
тиграфических наблюдений была оставлена меридианальная бровка метровой ширины.
Стратиграфия (рис. 8). Под верхним пахотным слоем толщиной 25-30 см залегал слой
серой супеси, составлявший основу насыпи и пронизанный многочисленными норами. На¬
чиная с глубины 0,35 м, по окружности кургана прослеживался выкид из рва в виде вытя¬
нутых пятен желтого суглинка, лежавшего с наклоном от центра к периферии; иногда он
фиксировался с внешней стороны от рва. Судя по всему, большая часть взятого их него
суглинка, была помещена на уже существовавшую насыпь.
В серой супеси, почти сразу под пахотой, были обнаружены остатки прямоугольного де¬
ревянного перекрытия, связанного с центральной могилой. Сильно обугленные березовые и
сосновые бревна диаметром от 5 до 30 см лежали на древней поверхности в два взаимно-
22
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
перпендикулярных слоя. Внешними концами бревна опирались на частично прокаленный
материковый выкид из могильной ямы. Нижние бревна, на которых местами сохранилась
,кора, были обожжены несколько меньше верхних. В центре конструкция была прорублена
грабителями. Между обгорелыми бревнами в южной части найдены четыре железных череш¬
ковых наконечника стрел и кости левого крыла птицы (рис. 9, 3-5).
Под конструкцией и на остальной части подкурганной площадки прослеживался черный
комковатый слой погребенной почвы, верхний уровень которой маркировался тонкими (8-
10 см) прослойками выкида. Толщина древней почвы не превышала 20-25 см.
В ходе разборки насыпи в ее ЮВ части на глубине 0,45 м найден развал кругло донно¬
го лепного сосуда (рис. 10, 10).
Описание курганов и погребений
23
Вокруг подкурганной площадки на глубине 1,03-1,19 м был зафиксирован круглый ров
диаметром 19-20 м, шириной до 1,4 м, глубиной около 40 см. Стенки рва наклонные, дно
относительно неровное. Заполнение — темно-серая гумусированная супесь с полосами черного
сажистого грунта, насыщенного мелкими угольками. В некоторых местах в дне выявлены не¬
большие углубления с древесной трухой, которые могут интерпретироваться как остатки стол¬
бовой конструкции, а также продолговатые ямы с “жирным” заполнением. Конечная зачистка
рва выявила на дне углублений тонкие (до 2 см) линзы серого намывного песка, указываю¬
щие на то, что ров какое-то время стоял открытым, и в нем застаивалась вода.
В южной части кургана, в верхнем горизонте заполнения рва обнаружены развалы трех
сосудов (рис. 10, 6, 8, 9). В пределах площадки, ограниченной рвом, на уровне материка (-
1,2 м) были выявлены остатки трех погребений.
ПОГРЕБЕНИЕ 1 (рис. 6, 3) находилось в центре — в могильной яме, имеющей на уровне
первой фиксации форму неправильного овала, ориентированного по линии СЗ-ЮВ, разме¬
рами 2,95 х 1,86 м. В придонной части яма приобрела форму прямоугольника размерами 2,9
х 1,1 м. Стенки неровные, поврежденные неоднократными грабительскими вмешательства¬
ми и норами, наклонные в верхней части, а с глубины 1,80 — вертикальные. Дно — на
уровне 1,95 м. Заполнение — мягкая серая супесь с включениями желтого песка. В углах
зафиксированы ямки от столбов диаметром 22, 27, 26 и 22 см, глубиной до 30 см с остат¬
ками древесной трухи. Вдоль продольных стенок обнаружены следы досок шириной 8 см и
толщиной в 1,5 см, стоявших на ребре.
В придонном слое заполнения ямы найдены мелкие фрагменты сосуда, не¬
сколько голубых бисерин, и обломки человеческих костей. К этому же погребе¬
нию относится каменный жертвенник в виде треугольной плитки, происходящий из запол¬
нения грабительского вкопа (рис. 9, 10).
ПОГРЕБЕНИЕ 2 (р ис. 6, 2) обнаружено в западной половине кургана в 2,96 м от пог¬
ребения 1. Вначале на гл. 0,72-1,04 м было выявлено продольно-поперечное перекрытие из
оструганных досок, лежащих по периметру могилы. Одна из досок со следами обжига. На
уровне первой фиксации (-1,04 м) яма имела форму неправильной трапеции, которая перешла
в прямоугольную на глубине 1,35 м. Ориентировка по линии С-Ю. Размеры по дну 2,03
х 0,8 м. Стенки слегка неровные, отвесные. Заполнение состояло из нескольких слоев, пос¬
ледовательно залегавших сверху вниз: серая, темно-серая гумусированная супесь, темно-серая
супесь, насыщенная керамикой и белесым органическим тленом, и, наконец, коричневый грунт
с вкраплениями желтого материкового песка. Дно ямы неровное. Вдоль торцовых стенок
зафиксированы две широкие (0,5 и 0,4 м) канавки глубиной И см. Между южной канав¬
кой и стенкой — небольшая ступенька шириной 10 см. Вдоль продольных стенок просле¬
живались узкие канавки, оставшиеся от досок, стоявших на ребре.
В процессе разборки заполнения в южной части ямы были найдены многочисленные
остатки досок, фрагменты керамики (рис. 10, 1). Кроме того, в ходе промывки грунта были
получены бусы и бисер в количестве 503 экз. Большая часть мелкого голубого бисера про¬
исходит из первого слоя серой супеси, бусы из бурого стекла связаны с темно-серой супесью,
более редкие типы бус встречались в нижних слоях заполнения. Другие находки сделаны в
придонной части: пряслице из стенки гончарного сосуда (рис. 9, 6), фрагменты железного
предмета, железный нож (рис. 9, 8) и три человеческих зуба.
24 Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.9. Курган 4. Инвентарь:
1,2,9 — погр.З; 3-5,10 — погр.1; 6-8 — погр.2; 11 — насыпь (1,2 — бронза; 3-3,7,8 — железо; 6,9 —
глина; 10,11 — камень)
Описание курганов и погребений 25
Рис. 10. Курганы 4,5. Керамика:
1 — погр.2 к.4; 2,10 — насыпь к.4; 3,4 — насыпь к.5; 5 — ров к.5; 6,8,9 — ров к.4; 7 —
погр.1 к.5
26
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Судя по стратиграфии слоев в яме, положению перекрытия и отсутствию скелета, мож¬
но допустить, что погребение было ограблено в древности, когда перекрытие еще не упало,
а связки умершего еще не распались.
ПОГРЕБЕНИЕ 3 (р ис. 6, 1) расположено в 0,6 м к СВ от погребения 1. На уровне
первой фиксации (-1,12 м ) яма имела форму овала размерами 3,08 х 1,19 м. Ниже она
постепенно сужалась, с глубины 1,42 м стала прямоугольной. Ориентирована по линии ССЗ-
ЮЮВ. Дно — на глубине 2,03 м — ровное. В углах — ямки диаметром 26-36 см с ос¬
татками столбов, вдоль продольных стенок — узкие канавки от поставленных на ребро досок
шириной около 9 см. Заполнение ямы неоднородное, состояло из супеси различных оттенков,
материкового суглинка, коричневого органического тлена и гнилого дерева. Остатки рухнувшего
продольно-поперечного перекрытия, нарушенного позже грабителями, были зафиксированы в
ходе разборки заполнения. В придонной части найдены разрозненные кости человека и отдель¬
ные предметы, оставшиеся от инвентаря. Последние представлены фрагментами сосудов, бу¬
синой из прозрачного зеленоватого стекла, зеленым бисером, серебряной пронизкой, бронзо¬
вым перстнем с овальным щитком (рис. 9, 7), обломками бронзовой серьги.
КУРГАН 5
Располагался в 200 м к СЗ от кургана 4. Сильно распаханная насыпь была 24-30 м в
диаметре и около 1,30-1,40 м высотой. Ее поверхность была пронивелирована от условно¬
го «0», обозначенного в центральной наиболее высокой точке. В верхней части насыпь сни¬
малась с помощью бульдозера двумя траншеями шириной 13 м, ориентированными в направ¬
лении С-Ю. Сначала убиралась восточная половина насыпи, фиксировался профиль разреза,
затем снималась западная часть насыпи, после чего на верхнем уровне материка производи¬
лась общая зачистка подкурганной площадки. Далее разбирались могильные ямы и иссле¬
довался ров.
Стратиграфия (рис. 11). Верхний пахотный слой был 25-30 см толщиной. Под ним фик¬
сировалась насыпь, состоящая из серой и темно-серой супеси, достигающая 95-100 см в на¬
иболее высокой части. Погребенная почва не превышала 25-30 см. Кроме того, на уровне
погребенной почвы к югу от центральной могилы прослеживались остатки выкида в виде
тонкой (до 10 см) прослойки желтого суглинка. Выкид из рва фиксировался в юго-восточном
и юго-западном секторах кургана довольно значительными по толщине (около 40-50 см)
включениями желто-серого суглинка, который был, вероятно, уложен поверх насыпи. Часть
выкида, скорее всего, исчезла в результате интенсивной распашки.
В ходе снятия насыпи были найдены трехлопастной железный накоцечник стрелы с об¬
ломанным черешком (рис. 13, 9), обломок трехгранной костяной стрелы (рис. 13, 6), плоский
железный предмет ассиметрично-ромбической формы (наконечник стрелы ?), развал (рис.
10, 4) и крупный обломок еще одного сосуда (рис. 10, 3).
Общая зачистка, сделанная на уровне предматерикового пестроцвета (1,41-1,71 м), по¬
казала, что курган 5 был окружен большим рвом (диаметр по внешнему краю 23-24,5 м)
и содержал остатки трех погребений (рис. 11).
Ров был круглым в плане, ограничивая площадку диаметром 19,5-20 м. Ширина коле¬
балась от 1,6 до 2,9 м. Глубина — около 1 м. Стенки наклонные, плавно переходящие в
уплощенное дно. Вдоль внутренней стенки по всей окружности фиксировалась канавка, уг¬
лубленная на 50-60 см относительно дна рва. Заполнение рва неоднородное и свидетельству¬
ет о том, что он не менее двух раз подновлялся.
Описание курганов и погребений
27
Рис. 11. Курган 5. План и профиль
Стратиграфия заполнения рва. Упомянутая выше кайавка, имела очень светлое желто¬
серое слоистое заполнение, содержащее включения темного цвета (наиболее ранее сооруже¬
ние). Выше залегала темная серо-желтая пестроцветная супесь, с вогнутыми линзами более
густого темного и желтого цветов. Темные линзы концентрировались преимущественно со
стороны внутренней стенки и ближе ко дну. В верхней части этого (второго) заполнения
прослеживался более светлый оттенок. Третье заполнение отмечено почти черным цветом,
28
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.12. Курган 5. Планы погребений и «жертвенника»:
1 — погр.З; 2 — погр.2; 3 — «жертвенник»; 4 — погр.1
Описание курганов и погребений
29
перекрывая предыдущее сверху — ближе к внешней стенке рва. Во рву встречались угли,
отдельные фрагменты керамики (рис. 10, 5), кости животных.
ПОГРЕБЕНИЕ 1 (Р ис. 12, 4) находилось в центральной части подкурганной площадки.
Полностью ограблено. На уровне первой зачистки (-170 см) была зафиксирована яма под¬
трапециевидной формы размерами 4,50 х 3,30 м, ориентированная по линии С-Ю. Глубина
1,95 м от уровня материка. Северная и восточная стенки ямы слегка наклонные. Южная и
западная опускаются вниз уступами, что, впрочем, может совпадать с их первоначальным
профилем лишь частично, так как эти стенки сильно пострадали от неоднократных ограбле¬
ний. Дно ровное, но в западной части имеются значительные нарушения плана. Снятые
размеры: 3,00 х 2,30 м, однако, судя по лучше сохранившейся части, ширина ямы могла
составлять 1,35-1,50 м. Заполнение ямы неоднородное, много раз перемешанное. В нем
встречались обломки керамики, отдельные кости. Основная же масса костей и остатков
инвентаря была сосредоточена в придонной части ямы: кости от двух скелетов, включая
обломки черепов, фрагменты сосудов (рис. 10, 7; 14, 2, 5), девять мелких железных череш¬
ковых наконечников стрел (рис. 13, 1-5), обломки костяной панцирной пластинки и орнамен¬
тированного костяного изделия (рис. 13, 15, 16), втулка от железного копья (рис. 13, 19),
многочисленные кусочки железных предметов, среди которых, возможно, были части удил
и колчанного крючка (рис. 13, 10, 12-14, 17, 18).
ПОГРЕБЕНИЕ 2 (рис. 12, 2) находилось в северо-восточном секторе на расстоянии 60-
70 см от центральной могилы. На уровне первой фиксации (-173 см) подпрямоугольная яма
со скругленными углами, размерами 3,30 х 1,75 м, была ориентирована по линии ЮВ-СЗ.
Глубина в материке — £),78 м. Стенки ямы почти вертикальные, но неровные. Дно плос¬
кое. Во всех четырех углах обнаружены ямки от столбов глубиной от 15 до 30 см, в неко¬
торых из них имелись остатки дерева. Заполнение ямы состояло из темно-серой супеси с
вкраплениями желтой глины и содержало мелкие обломки деревянного перекрытия, отдель¬
ные угли, две железные стрелы (рис. 13, 7, 8), обломки сосуда (рис. 14, 6).
ПОГРЕБЕНИЕ 3 (рис. 12, 1) находилось в ЮЗ секторе. Могильная яма в форме вы¬
тянутого неровного овала размерами 2,40 х 1,20-1,30 м, ориентированная по линии ЮВ-СЗ,
была зафиксирована на уровне 1,46 м. Глубина ямы — 66 см. Стенки почти вертикальные,
в одной из продольных (юго-западной) отмечена небольшая ступенька высотой не более 10
см, над которой расчищены одна поперечная и четыре-пять продольных плашек — остат¬
ки деревянного перекрытия. Возле западного угла могилы, под перекрытием расчищена
округлая яма диаметром около полуметра, глубиной 30 см, в которой стоял крупный сосуд
(рис. 14, 1). Дно могилы ровное, размерами 2,40 х 0,80 м, в углах — четыре столбовые
ямки. Заполнение состояло из темно-серой перемешанной земли, содержащей прослойки
желтого суглинка и обломки перекрытия. Погребение ограблено, от инвентаря осталось лишь
несколько темных бусин и керамический сосуд (рис. 14, 3).
Кроме описанных ям, на подкурганной площадке зафиксирован т.н. «жертвенник» (рис.
12, 3). Он обнаружен на расстоянии 5,2 м к югу от центральной могилы, на уровне 1,45 м.
Представлял собой небольшой настил (или перекрытие) трапециевидного плана, размерами
55 х 80 см, сделанный из нескольких горизонтально положенных досок, ограниченный по
краям вертикально поставленными плашками. В западном углу под деревом расчищен сильно
фрагментированный развал сосуда, найдены две округлых голубых и одна биконическая
темно-синяя бусина.
30
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис. 13. Курган 5. Инвентарь:
1-5,10-19 — погр.1; 7,8 — погр.2; 6,9,20 — насыпь; (1-3,7-14,17-20 — железо; 6,13,16 — кость)
КУРГАН 6
Находился в 30 м к СВ от кургана 3, имея в диаметре 30-32 м. Округлая насыпь вы¬
сотой 0,60 м распахана и засеяна зерновыми. Верхняя часть насыпи, пронивелированная
через 2 м, снималась бульдозером по 10-13 см с оставлением центральной бровки метровой
ширины, ориентированной по линии С-Ю. Остальные работы велись вручную с отсче¬
том глубин от условного «0», за который была принята центральная высокая точка (рис.
15).
Стратиграфия (рис. 15). Под пахотным слоем (20-40 см) почти повсюду фиксировались
линзы желтого материкового суглинка, местами довольно значительные: 12-30 см толщи¬
ной. Они покрывали почти всю северную половину насыпи от периферии до центра.
Суглинок был вынут из рва и размещен на уже существующей насыпи и, частично, на
древней поверхности за пределами погребальной площадки. Насыпь состояла из темно-
серой супеси, под которой, отличаясь более насыщенным цветом, прослеживалась погре¬
бенная почва толщиной около 30 см. Последняя также подчеркивалась выкидом из мо¬
гильных ям.
Описание курганов и погребений 31
Рис.14. Курган 5. Керамика:
!jf,3/-norp.3; 2,5— погр.1; 4 — ров; 6 — погр.2
32
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
В насыпи встречались разрозненные мелкие фрагменты сосудов и отдельные немногочис¬
ленные кости животных.
При зачистке по материку (уровень -1-1,1 м) было обнаружено шесть могильных ям,
окруженных в радиусе 6 м круглым замкнутым рвом диаметром 16-17 м. Две из них нахо¬
дились в центре (5, 6), накладываясь одна на другую, три (1-3) располагались по кругу в
северо-восточном и южном секторах на расстоянии 1,4-1,8 м от внутреннего края рва, мо¬
гила 4 была обнаружена между центральной ямой и погребением 1.
Ров глубиной 0,6-0,8 м в материке (около метра от уровня древней поверхности) в ширину
достигал 0,90-1,6 м. Стенки наклонные, дно уплощенное, относительно ровное. В СЗ секторе
Описание курганов и погребений
33
Рис.16. Курган 6. Планы погребений 1,3,5,6:
1 — погр.5,6; 2 — погр.1; 3 — погр.З
34
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.17. Курган 6. Планы погребений 2,4:
Ь2 — погр.4; З^у- погр.2
Описание курганов и погребений
35
Рис.18. Курган 6. Инвентарь из погребения 1; (1-3 — бронза; 4 — бронза, кожа:
5,14,19,20 — железо; 6-13, 15-18 — кость)
36
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
t.19. Курган 6. Инвентарь из погребения 2; (1-5 8 9 11 1? £
W 7-ю _ бронза, кожа; ,3-21 L 22-25 -Тст»)_
Описание курганов и погребений
37
Рис.20. Курган 6. Колчанный набор из погребения 2; (1-7 — железо; 8-27 — кость)
во внешней стенке имелись два небольших прямоугольных выступа. Заполнение рва —
темно-серая супесь с черными гумусированными пятнами, в западной части был расчищен
развал неорнаментированного сильно фрагментированного сосуда.
ПОГРЕБЕНИЕ 1 (рис. 16, 2) находилось в СВ секторе кургана, в 6,4 м от центрального
пикета. На уровне первой фиксации (-1,03 м) яма имела прямоугольную форму, размеры 2,33
х 1,55 м и была ориентирована по линии ЗСЗ-ВЮВ. Глубина — 1,40-1,45 от уровня мате¬
рика. В трех стенках, за исключением северо-восточной торцовой, на высоте 1,30-1,40 м были
устроены заплечики шириной 13 см, уменьшившие размеры могилы до 1,94 х 0,77 м. Дно
38
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
(
\
Рис.21. курган 6. Железный меч из погребения 2
ровное с небольшим уклоном к юго-восточному концу. Заполнение —
темно-серая супесь с комками материкового суглинка и гумуса.
На дне обнаружен скелет подростка (определение см. ниже), ле¬
жавший вытянуто на спине головой на СЗ, располагаясь ближе к
западной стенке. В северном углу ямы за головой погребенного нахо¬
дились два лепных сосуда (рис. 24, 7, 8). Тут же лежали ребра от
одного бока 4-х-5-ти годовалой лошади и железные двусоставные
кольчатые удила (рис. 18, 20). У левой теменной кости расчищено
бронзовое кольцо от уздечки (рис.18, 4), а у левого плеча — желез¬
ный нож с остатками деревянной ручки (рис. 18, 19). На тазовых
костях обнаружена железная пряжка с подвижным язычком и отпе¬
чатками ткани (рис. 18, 5), у правого бедра — сильно коррозирован¬
ный железный кинжал с остатками деревянных ножен и рукояти без
перекрестья и навершия, рассыпавшийся при извлечении (рис. 18,
14). Рядом с ним найден мелкий гвоздик с полусферической шляпкой
и три круглые бронзовые бляшки со шпеньками на обороте (рис. 18,
1-3). У левой берцовой кости расчищены восемь костяных наконечников
стрел (рис. 18, 6-13) и две концевых накладки лука. Две другие были
обнаружены у левого плеча (рис. 18, 15-18). В ЮВ углу могилы стоял
еще один сосуд (рис. 24, 2).
ПОГРЕБЕНИЕ 2 (рис. 17, 3,4). Первые очертания прямоуголь¬
ной ямы с сильно скругленными углами были зафиксированы на уров¬
не материка (-1,07 м) в ЮВ секторе, в 4,6 м от центрального пикета.
Размеры: 2,5 х 1,75 м, ориентировка по линии СВ-ЮЗ. Глубина в
материке — 1,30 м. Заполнение — темно-серая гумусированная су¬
песь с мелкими комками материкового суглинка. Стенки ямы почти от¬
весные, в трех из них, за исключением ЮЗ торцовой имелись запле¬
чики шириной до 30 см, высотой около метра. За счет этого разме¬
ры могилы по дну сократились до2,18х1,2м. С уровня заплечиков
и ниже до дна прослежены остатки продольного перекрытия, сложен¬
ного из досок шириной 10 см. У СВ стенки найден вертикально сто¬
ящий столбик диаметром около 10 см, высотой 15 см.
На дне, ближе к юго-восточной стенке, под древесным тленом
вытянуто на спине лежал скелет молодого мужчины головой на ЮЗ.
Руки чуть согнуты в локтях, правая кисть — на тазовых костях.
Левое плечо несколько приподнято и повернуто внутрь, левая кисть
находилась в области тазобедренного сустава. Расположение костей
свидетельствует о т.н. «эффекте стены» (подробнее см. ниже).
За черепом, у ЮЗ стенки расчищены железные двусоставные
кольчатые удила (рис. 19, 21), шесть бронзовых несомкнутых обойм
с остатками кожаных ремней (рис. 19, 7-12). В западном углу вместе
Описание курганов и погребений
39
Рис.22. Курган 6. Инвентарь из погребений 3,4,6:
1-6,916,19 — погр.4; 17,18 — погр.З; 7,8 — погр.6;
(1-4,6,8 — бронза; 9-17,19 — железо; 7,18 — кость; 5 — стекло)
с железным ножом (рис. 19, 15) лежала подвздошная кость лошади, недалеко от них рас¬
полагался лепной сосуд (рис. 23, 4). Справа от черепа стоял еще один сосуд (рис. 23, 2).
Другой находился в ногах погребенного (рис. 25, 1). Слева от черепа была найдена брон¬
зовая серьга в форме вопросительного знака, обвитая серебряной проволочкой (рис. 19, 6).
Слева, в области ребер и голеностопного сустава обнаружены две пары концевых накладок
на лук (рис. 19, 22-25), который, по-видимому, занимал всю северо-восточную половину пог¬
ребальной камеры и лежал параллельно мечу. В области поясничных позвонков и под тазо¬
выми костями найдены три железных пряжки: одна — подпрямоугольная с язычком, дру-
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.23. Курган 6. Железный кинжал из погребения 4
гая — круглая, сильно поврежденная ржавчиной, еще одна
— маленькая овальная с подвижным язычком (рис. 19, 13,
/7, 18), а также четыре плоских железных кольца с отпе¬
чатками кожи и ткани (рис. 19, 14, 16, /9, 20). Поверх
тазовых костей обнаружено четыре бронзовых полусфери¬
ческих бляшки, еще одна — между коленными суставами
(рис. 19, 1-5). Слева, немного наискосок от нижних ребер
до голени, лежал длинный железный меч без металличес¬
кого перекрестья и навершия, с остатками деревянных но¬
жен и рукояти (рис. 21). Между берцовыми костями рас¬
чищен колчанный набор, состоящий из десяти-одинадцати
железных и двадцати костяных черешковых наконечников
стрел (рис. 20).
ПОГРЕБЕНИЕ 3 (рис. 16, 3). Первые очертания ямы,
имеющей в плане форму неправильного прямоугольника
размерами 2,33 х 1,2 м, были зафиксированы на уровне ма¬
терика (-1,25 м) в трех метрах к ЮЗ от центрального
пикета. Ориентировка — по линии ЗСЗ-ВЮВ. Глубина
в материке — 0,85 м. Заполнение — рыхлая темно-серая
супесь. На уровне 1,4-1,5 м яма уменьшилась до 2,22 х 0,9
м, за счет слабо выраженных, покатых ступенек шириной
10-15 см, переходивших в отвесные стенки. На северном
краю ямы расчищены лежавшие в беспорядке кости ниж¬
них конечностей человека, костяная проколка и развал со¬
суда (рис. 24, 4). В южном углу на ступеньке сохранились
остатки жерди. На дне (-1,92 м) найдены: железное тес¬
ло (рис. 22, 17), развал сосуда (рис. 24, 3), куски дерева
и отдельные человеческие кости.
ПОГРЕБЕНИЕ 4 (рис. 17, 1, 2) вначале было зафикси¬
ровано в виде почти квадратного пятна с сильно скруглен¬
ными углами, находившегося в 4,4 м к СВ от центра кур¬
гана. Размеры 2,3 х 2,5 м, ориентировка по линии СЗ-
ЮВ, глубина в материке — 1,15-1,20 м. Стенки ямы не¬
ровные, изрыты норами; в северо-восточной — две сту¬
пеньки: на глубине 1,7 и 2 м, соответственно, в торцовых
— небольшие ниши. За счет этого яма уменьшилась до
1,04-0,7 м в ширину и увеличилась до 2,45 м в длину. Дно
ровное. Заполнение ямы состояло из рыхлой темно-серой
супеси. Большое содержание древесного тлена придавало ей
коричневатый оттенок. Кроме того, на глубине 2,03-2,18 м
Описание курганов и погребений
41
Рис.24. Курган 6. Керамика:
1 — погр.6; 2,7,8 — погр.1; 3,4 — погр.З; 5,6 — погр.5
42
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.25. Курган 6. Керамика:
— погр.2; 3,5,6 — погр.4
отмечены остатки продольного перекрытия, сложенного из тонких досок.
На первой ступеньке (в восточном углу) обнаружены кости крупного животного и раз¬
вал сосуда (рис. 25, 5). На дне в центральной части ямы найдены кости двух скелетов:
взрослого и ребенка, — сильно потревоженные барсуком, который устроил в могиле обшир¬
ное норовище. In situ сохранились полуистлевшие берцовые кости нижних конечностей ре¬
бенка, лежавшие в юго-западной части могилы, а также некоторые предметы погребального
инвентаря, расчищенные по краям ямы. В частности, два сосуда стояли в углах у северо-за¬
падной стенки (рис. 25, 3, 6). Здесь же найден сильно коррозированный железный нож
(рис. 22, 19). Среди костей встречены четыре железных наконечника стрел (рис. 22, 9-12)
и железный колчанный крючок (рис. 22, 15). Между юго-западной стенкой и скоплением
костей обнаружен железный кинжал с серповидным навершием и прямым перекрестьем (рис.
23). Другие находки, происходящие, в основном, из южной части могилы: четыре бронзо¬
вых втульчатых наконечника стрел (рис. 22, 1-4), мелкие стеклянные бусины с позолотой
и одна крупная с глазками (рис. 22, 5), бронзовая подвеска — «наконечник ремня» (рис.
22, 6), железный теслообразный предмет (рис. 22, 16).
Судя по положению кинжала и костей нижних конечностей ребенка, погребенные были
положены головами на СЗ.
ПОГРЕБЕНИЕ 5 (рис. 16, 1) было обнаружено в центре вместе с погребением 6. Пер¬
воначально на уровне материка (-1,11 м) они фиксировались в виде большого неправильного
Описание курганов и погребений
43
Рис.26. Курган 7. План и профиль
44
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Описание курганов и погребений
45
Рис.28. Курган 7. Инвентарь:
1,2,5 — погр.1; 3,4,6-8 — погр.З (2-4,6
— бронза; 5,7.8 — железо; 1 — стекло)
пятна, но в процессе выборки заполне¬
ния удалось установить их соотноше¬
ние. Более поздним оказалось погребе¬
ние 5, от которого сохранилась лишь
северная часть. Судя по ней, погребе¬
ние было совершено в прямоугольной
яме со скругленными углами, ориенти¬
рованной по линии С-Ю. Стенки ис¬
порчены норами и грабителями, но,
скорее всего, они были отвесными или
слегка наклонными. Заполнение — мягкая гумусированная супесь темного оттенка с мел¬
кими угольками. Размеры сохранившейся части: по верху — 1,76 х 1,2 м, по дну — 1,64
х 1,2 м.
У дна были расчищены фрагменты черепа, несколько костей нижних конечностей, два
сосуда (рис. 24, 5, 6), четыре бусины — все, что осталось от погребения.
ПОГРЕБЕНИЕ 6 (рис. 16, 1) также сохранилось не полностью из-за наложения двух ям
и грабительского вкопа. Сохранившаяся часть подпрямоугольной ямы, ориентированной по
линии СЗ-ЮВ, имела размеры 2,4 х 1,62 м. Стенки слегка наклонные, дно относительно
ровное — на уровне 2,6 м. В ходе расчистки в яме были найдены: разрозненные кости
взрослого и ребенка, фрагменты керамики, мелкие стеклянные бусы с внутренней позолотой,
бело-желтый бисер и бусы из светло-голубого стекла, бронзовая поясная бляшка (рис. 22,
8), фрагменты железного ножа и костяной декорированной пластинки (рис. 22, 7). С этим
погребением, вероятно, связан сосуд, найденный в слое погребенной почвы рядом с запад¬
ной стенкой (рис. 24, 1).
КУРГАН 7
Располагался в северо-восточной части могильника в 30 м к ВСВ от кургана 6. Округлая
в плане насыпь диаметром 25 м, высотой около 1,5 м имела неровную поверхность, поросшую
высокой травой и бурьяном. Ранее она распахивалась, но позднее была завалена мусором и
заросла. Вскрытие слоя производилось с помощью бульдозера, с последующими зачистками
и оставлением меридианальной бровки.
Стратиграфия (рис. 26) кургана довольно проста: слабый дерн перекрывал бывший пахот¬
ный слой и остатки сильно разрушенной насыпи, состоящей из темно-серой сильно гумуси¬
рованной супеси различной плотности. Под ней фиксировалась погребенная почва, отмеченная
более темным цветом, 25-30 см толщиной. В центральной части кургана были видны сле¬
ды грабительского шурфа с тонкими прослойками крупного серого песка, а также остатки цен¬
трального погребения, вокруг которого фиксировались линзы светло-желтого суглинка от 6
до 30 см толщиной.
В ходе разборки слоя в насыпи встречались разрозненные кости, фрагменты керамики.
46 Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис.29. Курган 7. Керамика:
1,5 — погр.З; 2 — погр.1; 3 — погр.4; 4 — из ямы под насыпью
Описание курганов и погребений
47
Под насыпью на уровне материка зафиксировано несколько аморфных пятен, три из
которых: в центре и в СВ поле, — соответствовали четырем могилам. Другие десять ям
различной формы и размеров располагались по окружности, будучи, возможно, остатками
рва. Часть из них — наиболее бесформенные, могли быть норами. На дне ямок №№ 3 и
4 найдены фрагменты от одного сосуда (рис. 29, 4).
ПОГРЕБЕНИЕ 1 (рис. 27, 1) — центральное. Находилось в яме, имевшей на уровне
материка ("2,19 м) форму широкого прямоугольника размерами 2,65 х 2,25 м с сильно
скругленными углами. Ориентировка — по линии СЗ"ЮВ. Глубина в материке —1,27-1,32
м. Стенки наклонные, испорчены грабителями, дно ровное. Размеры по дну — 1,93 х 1,41
м. Заполнение — серая супесь с различной цветовой интенсивности, у дна более пестроц¬
ветная за счет присутствия материкового суглинка. В ходе разборки слоя на глубине 2,88 м
(69-70 см от верха могилы) был обнаружен в анатомическом порядке скелет взрослой овцы.
Остальные находки: кости двух скелетов и остатки погребального инвентаря, — встречались
без видимого порядка как в заполнении, так и на дне. В ходе расчистки получены: фрагменты
сосуда (рис. 29, 2), обломок железного предмета с остатками пропитанной окислами ткани
(рис. 28, 5), бронзовый трехлопастной наконечник стрелы (рис. 28, 2), большая синяя
глазчатая бусина (рис. 28, 1).
ПОГРЕБЕНИЕ 2 (рис. 27, 4) впускное, обнаружено в 1,8 м к СВ от центра на глуби¬
не 2,13 м. Находилось в узкой прямоугольной яме размерами 2,55 х 0,6 м, ориентирован¬
ной по линии СЗ-ЮВ. Глубина в материке 34 см. Стенки отвесные, неровные. Заполне¬
ние — серая супесь, смешанная в нижней части ямы с коричневым древесным тленом. У дна
найдены немногочисленные обломки костей человека, фрагменты керамики и кусочек желез¬
ного предмета.
ПОГРЕБЕНИЕ 3 (рис. 27, 2) зафиксировано рядом с погребением 1, примыкая к нему
с ЮЗ. Находилось в яме, имевшей на глубине 2,09 м форму неправильного прямоугольника
размерами 2,25 х 0,76 м. Глубина в материке 20-26 см. Ориентировка по линии СЗ-ЮВ.
Стенки наклонные с небольшим (в 3 см) уступом, дно вогнутое с небольшим уступом. От
разграбления остались лишь череп, разрозненные кости скелета, пара бронзовых пластинок
— наконечников ремня (рис. 28, 3, 4), бронзовая кольцевая пряжка со шпеньком (рис. 28,
6), два железных шила с остатками деревянных ручек (рис. 28, 7, 8), два сосуда (рис. 29,
1, 5). Судя по размещению костей верхних конечностей, находившихся in situ, и черепа
погребенный лежал вытянуто на спине головой на СЗ.
ПОГРЕБЕНИЕ 4 (рис. 27, 3) находилось в 1,4 м к северу от могилы 1 в удлиненно¬
прямоугольной яме размерами 1,6 х 0,76 м, зафиксированной на уровне матерйка. Ориен¬
тировка по линии СЗ-ЮВ. Глубина 18 см. Стенки и дно неровные. Заполнение — серая
гумусированная супесь. В яме найдены лишь один обломок кости и развал сосуда (рис. 29, 3). 11 Гаевский 2 могильник располагался на гриве левобережной исетской террасы, занимая часть бере¬
зовой рощи, примерно в километре от могильника Гаево1. Он состоял из 27 курганов, диаметром от
8-10 до 30 м, образующих неровный ряд, идущий вдоль террасы. Экспедицией ИПОС было раско¬
пано три кургана (Матвеев, Матвеева 1996, с.З).
48
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ
ИНВЕНТАРЬ
К
оллекция вещей, полученная в результате
раскопок описанных погребений, включает
различные категории инвентаря: предметы во¬
оружения, быта, культа, орудия труда, принад¬
лежности конского снаряжения, остатки одеж¬
ды, украшения, посуду. Основные цели анали¬
за коллекции заключались в том, чтобы обозна¬
чить место составляющих ее предметов в типо¬
логическом контексте материальной культуры железного века Евразии, определить возмож¬
ные хронологические рамки бытования рассматриваемых категорий и наметить общую вре¬
менную последовательность погребений. В ходе этого исследования применялись существу¬
ющие классификационные схемы, предложенные различными авторами.
Среди предметов вооружения первое место по количеству находок и частоте встречае¬
мости в погребениях принадлежит оружию дистанционного боя, представленному наконеч¬
никами стрел и костяными накладкам кибити лука.
Наконечники стрел, по материалу из которого изготовлены, подразделяются на три отдела:
железные, костяные и бронзовые.
Бронзовые наконечники стрел (7 целых и 1 обломок) все втульчатые, трехгранные со скры¬
той втулкой и длинными или короткими шипами. Головки наконечников вытянутых пропор¬
ций, длиной в пределах 3-4 см, треугольные или сводчатые, с арочными ложками на гранях.
Обломок вероятно принадлежит наконечнику с выступающей втулкой. Сопоставимы с XII-
XVI типами савромато-сарматских стрел по классификации К.Ф. Смирнова (1961, табл. V),
наибольшее распространение которых приходится на V Ш-Н вв. до н.э. Период бытова¬
ния их на территории Притоболья, в целом, соответствует сарматской хронологии1
Железные наконечники (около 40 экз. целых и в обломках) все черешковые, по форме пера
выделяется 4 типа.
Тип 1. Трехлопастные с треугольной, единично сводчатой, головкой длиной 3-4 см, общая
длина целых экземпляров составляет 7-8 см. Лопасти в подавляющем большинстве случаев
оттянуты в шипы, изредка срезаны под прямым углом к черешку. Среди изделий 1 типа
выделяется серия мелких наконечников из погребения 1 кургана 3, имеющих узкую голов¬
ку почти трехгранного сечения (рис. 13, 7-5). Длина пера составляет 2,6-3 см. Железные
трехлопастные черешковые наконечники стрел впервые появляются в V в. до н.э., широ¬
ко распространяются в IV-III вв. до н.э. и остаются ведущей формой на протяжении всей
эпохи раннего железа (Смирнов, 1961; Хазанов, 1971, с. 33-41; Корякова, 1988, с. 64-65),
при этом трехгранное сечение головки рассматривается как ранний признак (Скрипкин,
1990, с. 144; Мошкова, 1963, с. 32).
49
К типу 2 нами отнесены два плоских сильно коррозированных наконечника из погребения
1 кургана 5, форма пера которых достоверно не устанавливается (рис. 13, 7, 8). Железные
черешковые плоские наконечники с пером различных форм известны по памятникам хунну
Забайкалья (II в. до н.э. I в. н.э.) (Коновалов, 1976, с. 173-179; Худяков, 1986, с. 33),
ранних кочевников Тувы II в. до н.э. IV в. н.э. (Вайнштейн 1970, с. 78; Мандельштам,
Стамбульник, 1992, с. 202), мохэсским памятникам Приамурья (Деревянко, 1987), и
являются обычными для эпохи средневековья. Плоские наконечники изредка встречаются в
савроматских захоронениях (Смирнов, 1961), но для сарматских колчанных наборов, в целом,
не характерны.
Тип 3. Двурогие срезни (2 целых экз. и 1 обломок). Наконечники длиной 5-5,5 см, с ши¬
роким раздвоенным пером (рис. 4, 9, 13\ 20, 6). Ширина развилки — 1,5-2,3 см. Черешок
плоский, не выделен, судя по отпечаткам волокон древка, составляет в длину около 2 см.
Внутренние стороны развилки режущие. По всей видимости, каждый наконечник изготовлен
из двух отдельных пластин, соединенных вместе путем проковки в области черешка. «Виль¬
чатые» наконечники стрел различных модификаций известны на Дальнем Востоке с середины
1тыс. н.э. (Деревянко, 1987, с. 130), в таежной зоне Западной Сибири с конца VI-VII вв.
(Карачаров, 1993, с. 112), в Средней Азии распространение двурогих срезней датирует¬
ся V-VII вв. (Литвинский, 1965, с. 91), а в Восточной Европе — со второй половины I тыс.
н.э. (Медведев, 1966, с. 72-732). Таким образом, поиск близких и отдаленных аналогий
уводит нас в эпоху раннего средневековья. Если для погребения 2 кургана 3, ввиду почти
полной ограбленности, такая дата могла бы быть приемлема, то в случае с погребением 2
кургана 6 столь поздней датировке противоречит как безусловная принадлежность захоро¬
нения саргатской культуре, так и хронология прочего содержащегося в могиле инвентаря (см.
ниже). Следует отметить, что двурогих срезней среди наконечников стрел из саргатских
могильников до настоящего времени известно не было (Корякова, 1988; Матвеева, 1993,
1994); отсутствуют они также и в доступных нам публикациях материалов других культур
эпохи раннего железа. В частности, их нет в колчанных наборах сарматов (Хазанов, 1971;
Скрипкин, 1990; Пшеничнюк, 1983), ранних кочевников Тувы (Кызласов, 1979), в памят¬
никах гуннской эпохи Восточной Европы (Засецкая, 1983, с. 70-83), у финно-угров При-
уралья (Иванов, 1984б), а также у хунну, арсенал стрел которых наиболее разнообразен.
Самыми ранними и единственными, укладывающимися в хронологические рамки саргатской
культуры, из известных нам являются «вильчатые» наконечники из слоя I в. н.э. Таксилы
(Северная Индия) (Литвинский, 1965, с. 90) — памятника территориально весьма отда¬
ленного.
Итак, вопрос о том, следует ли считать двурогие срезни собственным изобретением но¬
сителей саргатской культуры или они заимствованы с далекого юга, пока оставим откры¬
тым. Можно лишь констатировать, что появление таких наконечников на территории заураль¬
ской лесостепи приходится на первые века н.э. (именно этим временем можно датировать по
совокупности инвентаря погребение 2 кургана 6), а также то, что, учитывая прочные (в том
числе, торговые) связи саргатской культуры с южными областями, возможность заимство¬
вания нельзя исключать. Тем более, что хронологические позиции северо-индийских и га-
евских наконечников очень близки. Помочь в решении поставленного вопроса могут резуль¬
таты раскопок памятников среднеазиатских кочевников первых веков н.э., игравших веду¬
щую роль в связях населения Зауралья с культурными центрами Средней Азии.
50
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Тип 4 представлен одним сильно коррозированным экземпляром из погребения 2 кургана
6 (рис. 20, 7). Форма его восстанавливается следующим образом: основу наконечника со¬
ставляет долотовидное перо, шириной в верхней части околоД см, плавно сужающееся от
острия к черешку, к которому с обеих плоских сторон (в перпендикулярной плоскости) в
нижней части примыкают два «крыла» треугольной форл^ы, переходящие в плоский черешок.
Общая длина наконечника — 5,5 см, черешок — окодо 2,5 см, длина «долота» (от острия
до «крыльев») — около 2,5 см, размах крыльев — 2,5 см. Очень близкий по форме и раз¬
мерам, судя по публикации, наконечник происходит из погребения 11 кургана 3 I-III вв. Абат-
ского 1 могильника Приишимья (Матвеева, 1993а, с. 62; рис. 11, 64).
Костяные наконечники (39 экз.)3 при сравнительно небольшом количестве характеризу¬
ются, тем не менее, существенным типологическим разнообразием, различиями в размерах
и пропорциях. Типология костяных наконечников стрел саргатской культуры пока не раз¬
работана и, стало быть, построение подробной классификационной схемы нуждается в спе¬
циальной работе с привлечением широкого круга соответствующих источников. По этой
причине целесообразно дать лишь их общую характеристику.
Все костяные наконечники Гаевского 1 могильника черешковые, с остроугольным острием,
длина целых экземпляров варьирует в пределах 5,5-11,5 см. Сечение пера ромбической или
треугольной формы, некоторые экземпляры имеют усеченно-ромбическое и усеченно-треу¬
гольное (трапециевидное) сечение. По форме в плоскости продольного сечения (в плане)
рассматриваемые наконечники можно условно разделить на две основные группы.
В первую входят наконечники с треугольной головкой, выраженными плечиками и плоским
черешком (9-10 экз.). Плечики могут быть прямыми (рис. 4, 6; 5, 2; 20, 12), заостренными
в шипы (рис. 5, 8, 10; 18, 6) или покатыми (недооформленными) (рис. 5, 1; 18, 7). Выде¬
ление черешка осуществлялось двумя способами: срезами с обеих плоских сторон и среза¬
ми со стороны режущих граней. В первом случае насад готового наконечника располагает¬
ся в одной плоскости с пером (рис. 18, 6), во втором — он перпендикулярен плоскости бо¬
евой головки (рис. 18, 7; 20, 12). Первый вариант типичен для саргатских наконечников и
является «стандартным», второй встречается очень редко и может быть условно назван
«нестандартным». Для стрел этой группы характерно уплощенно-ромбическое сечение голов¬
ки и сравнительно широкое перо, что позволяет рассматривать их как проникатели колюще¬
режущего действия.
Вторую группу составляют костяные наконечники ромбической или листовидной форм без
выраженных плечиков с плавным переходом от пера к черешку (более 25 ^штук). Среди них
велик процент изделий с треугольным и усеченно-треугольным (трапециевидным) сечени¬
ем боевой головки (например, рис. 18, 8-13; 20, 8-11 и др.). Один экземпляр имеет на
боковой грани тамгообразный гравированный знак в виде косого креста (рис. 20, 17). Форма
сечения насада зачастую повторяет форму сечения пера (рис. 20, 9). Плоские и округлого
сечения черешки редки (рис. 20, 8, 15). Переход от пера к черешку иногда обозначен боль¬
шей или меньшей вогнутостью нижних граней наконечников или небольшими уступчиками,
однако, у многих экземпляров насад вообще никак не выражен и имеет простую клиновидную
форму. Почти все наконечники второй группы довольно сильно вытянутых пропорций, что,
наряду с треугольным и широким ромбическим сечением пера, характеризует их как оружие
исключительно колющего действия.
Несколько особняком в рассматриваемой группе стоят два близких по манере изготов¬
ления наконечника (рис. 20, 13, 14). Оба ромбические, ромбического сечения с коротким
Погребальный инвентарь
51
и широким пером. Насад оформлен, как и у некоторых стрел 1 группы, срезами со стороны
режущих граней в перпендикулярной перу плоскости. Один из них отличают небольшие
шипы в нижней части пера, выполненные путем полуовальных выемок на уже готовом
изделии. Интересен еще один наконечник с узким пером широкого ромбического (почти
квадратного) сечения и длинным прямоугольным в сечении черешком (рис. 20, 25). С
одной стороны головки оформлен маленький острый шип, с другой — шипа нет, хотя
ширина пера как будто бы позволяла сделать это. Данный наконечник найден в колчан¬
ном наборе, значит, находился в эксплуатации и, следовательно, должен рассматривать¬
ся нами как законченная форма, а не полуфабрикат. Следует отметить кстати, что острия
почти всех удовлетворительно сохранившихся костяных стрел из могильника слегка при¬
туплены и заполированы, причём, степень затёртости даже в одних колчанах варьирует от
очень сильной (например, рис. 20, 13, 17) до едва заметной (рис. 20, 9). Подобный эф¬
фект является результатом длительной носки стрел в колчане наконечниками вниз. Отсюда
следует, что, во-первых — стрелы, перед тем как осесть в могиле, находились в эксплу¬
атации, а не изготовлены специально для нужд погребения и, таким образом, достаточно
полно отражают реально применявшийся типологический состав, во-вторых — большая или
меньшая затёртость острия указывает на различный срок службы наконечников (относи¬
тельный возраст). Видимо, каждый воин по мере расхода (утраты) стрел или поломок
наконечников постоянно пополнял колчан или производил замену пришедших в негодность
наконечников. И, наконец, в-третьих — колчаны, как нам кажется, должны были иметь
в нижней части достаточно жесткую и прочную (например деревянную) горизонтальную
вставку, на которую опирались острия стрел, чем и обьясняется столь сильная заполиро-
ванность некоторых экземпляров. Вероятно, саргатские воины использовали колчаны в
виде простой симметричной или сужающейся книзу жесткой коробки, аналогичные тем, что
мы видим на парфянских и сасанидских изображениях.
Большинство форм костяных наконечников Гаевского 1 могильника находят аналогии
среди материалов других памятников саргатской культуры, однако, степень их представитель¬
ности придает первым черты некоторого своеобразия. Прежде всего, отметим относитель¬
ную малочисленность наконечников 1 группы. Наконечники с треугольным пером, плечиками
и плоским черешком составляют здесь около четверти всей совокупности, в то время, как на
других памятниках к их числу, в целом, относится около половины и даже более экземпляров
(Погодин, Труфанов, 1993, с. 110; Матвеева, 1994, с. 106, табл.28). В пределах могиль¬
ника стрелы 1 группы распределены также неравномерно. Из десяти экземпляров семь на¬
йдены в кургане 3 (в том числе пять — в погребении 4), и лишь три приходится на курган
6, причем два из них имеют «нестандартно» оформленный черешок. В частности, два нако¬
нечника 1-й группы содержатся в колчане из восьми стрел погребения 1, и только один эк¬
земпляр — в наборе из двадцати костяных наконечников погребения 2. Обратная ситуация
наблюдается с распределением наконечников 2-й группы: почти все они происходят из кур¬
гана 6 и единичны в прочих.
Таким образом, намечается некоторое различие в наборах костяных наконечников из могил
различных курганов. Наборы из погребений 1 и 2 кургана 6 сближает явное преобладание
наконечников вытянутых пропорций треугольного и широкого ромбического сечений без
выраженных плечиков и присутствие стрел с треугольной головкой, плечиками и черешком
«нестандартного» оформления. Кстати, костяные стрелы с подобным оформлением череш¬
ка изредка встречаются в саргатских памятниках рубежа эр — начала н.э. и, как будто бы,
пока неизвестны среди более ранних материалов.
52
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
В наборе из погребения 4 кургана 3 (7 экз.), напротив, содержатся только наконечни¬
ки со сравнительно короткой и широкой головкой, уплощенно-ромбического (1 экз. — уп-
лощенно-треугольного) сечения. Из них пять имеют плечики и подтреугольной формы го¬
ловку и два — остролистное перо4 Отражает ли указанная ситуация хронологические раз¬
личия или иллюстрирует в большей мере индивидуальные привычки отдельных лучников, на
имеющемся материале определить едва ли возможно, ввиду полной ограбленности погребения
4 кургана 3 и малочисленности колчанных наборов в могильнике. В этой связи интересно от¬
метить наблюдение Ю.С. Худякова, которое он сделал относительно большой вариабель¬
ности хуннских костяных наконечников стрел (1986, с. 41). Пожалуй, из всех кочевников,
только в хуннском арсенале удельный вес стрел с костяными наконечниками среди метатель¬
ных средств был столь же большим, как у саргатских племен, в то время как сарматы, скифы
и другие номады костяных наконечников почти не применяли.
Костяные накладки кибити сложносоставного лука представлены двумя комплектами из
погребений 1 и 2 кургана 6. Все они парные, концевые, с вырезами для крепления тетивы,
большинство — плохой сохранности. Накладки полуовального сечения, слегка изогнуты,
сравнительно широкие в верхней части и зауженные в нижней. Внешняя сторона хорошо
обработана, внутренняя (плоская) — шершавая, иногда с глубокими бороздами для лучшей
склейки с деревянной основой. Целые экземпляры из погребения 1 имеют в длину по 23 см.
Наиболее длинные (но все же неполные) из погребения 2 — более 24 см.
Костяные накладки принято считать деталями большого сложносоставного лука «гуннско¬
го» типа. Крупные размеры луков предполагаются и для гаевских погребений с накладка¬
ми. Длина лука со спущенной тетивой, устанавливающаяся по взаиморасположению накладок
в могиле, для погребения 1 составляет около 1,30 м, для лука из погребения 2 определяет¬
ся длина в 1,35 м. Это, в принципе, соответствует известным стандартам сложного лука,
который, по данным А.М. Хазанова, имел размеры 1,2-1,6 м (1966, с. 34). В классическом
варианте такой лук должен иметь семь накладок, т.е. кроме концевых, три срединных. На
луках поздних кочевников, по словам А.А. Гавриловой, уменьшаются размеры и количес¬
тво роговых накладок (1965, с. 87)
Появление костяных концевых накладок в саргатских погребениях исследователи относят
ко II (Корякова, 1988, с. 65) или даже III (Могильников, 1992а, с. 302) вв. до н.э. Широ¬
ко они представлены в комплексах рубежа эр и более позднего времени, причем, нередко в
наборе со срединными накладками. Однако, накладки лука, как концевые, так и срединные,
пока хорошо известны только в погребениях Иртыша и Ишима, наиболее ранние экземпля¬
ры происходят из памятников восточного ареала. Как полагает А.М. Хазанов, сложный лук
с костяными накладками мог появиться независимо на различных территориях (на востоке —
относительно раньше), как продолжение развития лука «скифского» типа, а его распростра¬
нение могло быть ответом на совершенствование оборонительных доспехов (1966, с. 41).
Клинковое оружие представлено длинным мечом и кинжалами.
Железный меч (1 экз.) из погребения 2 кургана 6 без металлического навершия и перекрес¬
тия длиной около 95 см. Клинок прямой, обоюдоострый, линзовидный в сечении. Ширина
его в средней части составляет около 3,5-4 см. В верхней половине стороны лезвия парал¬
лельны, в нижней оно плавно сужается. Основание клинка треугольное, мягко переходящее
в плоскую рукоять прямоугольного сечения с тупым концом. На обеих сторонах лезвия со¬
хранился тлен от деревянных ножен. В нижней части ножен поверх древесных волокон были
Погребальный инвентарь
53
расчищены остатки (кожаного?) наконечника длиной около 12 см, придававшего острию меча
копьеобразную форму. К сожалению, в процессе разборки захоронения многие частицы тлена
осыпались и, таким образом, первоначальная форма наконечника утрачена. В районе осно¬
вания клинка хорошо виден негативный отпечаток полностью истлевшего органического
«перекрестья» шириной 1,8 см. Вероятно, последнее состояло из широкого кожаного рем¬
ня, обмотанного в несколько оборотов вокруг пяты клинка. Рукоять была снабжена деревян¬
ными накладками, закрепленными на ней в верхней части железным штифтом. При этом
древесные волокна на 2 см длиннее железной рукояти-штыря. Таким образом, общая длина
рукояти (от «перекрестья») составляет примерно 15 см, в то время, как ее железная осно¬
ва имеет длину 13 см.
Во второй трети длины меча, немного выше середины, также поверх ножен, с одной сто¬
роны сохранились остатки кожаной накладки («бляхи») овальной формы размером 5 на 9,
толщиной около 0,5 см. На оборотной стороне лезвия в этом месте — след поперечной пе¬
ретяжки. Весьма вероятно, что перед нами часть конструкции, при помощи которой, посред¬
ством портупейных ремней меч свободно подвешивался к поясу. Как известно, такие порту¬
пеи, но с применением нефритовых и халцедоновых импортных скоб, использовались позд¬
ними сарматами5 Поскольку подобный способ ношения длинных мечей очень удобен для
всадников и хорошо известен по иконографическому материалу, а находки каменных скоб
сравнительно редки, некоторые исследователи предполагают широкое изготовление таких
изделий из нестойкого материала (дерево) (Хазанов, 1971 с.27; Мошкова 1989б, с. 197).
Мы допускаем, что для подобных конструкций вполне могла использоваться и кожа.
Железный кинжал без металлического навершия и перекрестья (1 экз. из погребения 1
кургана 6). Оружие плохой сохранности, сильно проржавело, и взять его целым не удалось.
Длина кинжала в положении in situ составляла около 25 см. Клинок прямой, обоюдоострый,
шириной 2,5-3 см, линзовидного сечения, с лезАиями, параллельными на большей части
длины и довольно резким сужением у острия. На поверхности кинжала — остатки деревян¬
ных ножен и деревянной обкладки рукояти, среди волокон которой был найден миниатюр¬
ный гвоздик-заклепка.
Мечи и кинжалы без металлического навершия и перекрестья безраздельно господствуют
в позднесарматских комплексах II-IV вв. н.э. (Хазанов, 1971, с. 17-18; Скрипкин, 1991, с.
132-134), однако, наиболее ранние экземпляры известны уже с прохоровского времени
(Скрипкин, 1990, с. 132). На территории саргатской культуры клинки такого типа бытовали,
в целом, в I-IV вв. н.э. (Корякова, 1988, с. 67).
Железный кинжал с прямым брусковидным перекрестием и серповидным навершием (1
экз. из погребения 4 кургана 6) длиной от острия до основания навершия 30,5 см. Лез¬
вие обоюдоострое, клиновидное, равномерно сужающееся от перекрестья к острию. Клинок
в сечении ромбовидный, шириной в основании 3 см. На обеих его сторонах заметны по две
продольные канавки, тянущиеся вдоль центрального ребра и прослеженные на расстоянии
около 2/3 длины лезвия. Рукоять ромбического сечения, довольно короткая — часть ее,
непосредственно предназначенная для охвата ладонью, («полезная длина») составляет всего
7 см. Навершие серповидное, округлое в сечении изготовлено отдельно, затем насажено
на верхнюю часть рукояти и проковано. Данный экземпляр относится к группе мечей так
называемого классического прохоровского типа. Клинковое оружие такой формы известно
с рубежа IV-III вв. до н.э., является типичным для раннесарматской культуры, широко ис¬
пользуется до II в. до н.э. включительно (Мошкова, 1963; Хазанов, 1971). Несколько на¬
54 Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
ходок мечей прохоровского типа известно в комплексах II-I и I вв. до н.э. (Скрипкин, 1990,
с. 118-119).
Помимо описанных выше экземпляров, мелкие обломки обоюдоострых, линзовидных в
сечении клинков со следами ножен, найдены в разрушенных грабителями центральных пог¬
ребениях курганов 3 и 5.
К предметам вооружения следует причислить и железный втулкообразный предмет из пог¬
ребения 1 кургана 5 (рис. 13, 19), являющийся, вероятно, фрагментом наконечника коп¬
ья или дротика с обломанным пером. Втулка конусовидная, длиной 11,5 см, в нижней части
имеет небольшой разъем, в верхней (при преходе в перо) — уплощена. Внутренний диаметр
— чуть более 1,5 см, внутри сохранились остатки истлевшего древка. Возможно, обломками
пера являются некоторые железные пластинообразные предметы, обнаруженные в этом же
погребении.
Железные наконечники копий известны с савроматского времени и в разных вариантах
продолжают существовать на протяжении всей сарматской эпохи, но встречаются в погре¬
бальных комплексах крайне редко (Хазанов, 1971, с. 44). Количество копий, найденных на
территории лесостепного Зауралья, также очень невелико (Корякова, 1988; Могильников,
1992а), и датируются они разным временем.
Доспех представлен лишь одним фрагментом костяной пластины от наборного панциря
из центрального погребения кургана 5 (рис. 13, 15). Ширина ее — 2 см, максимальная длина
— около 4,5 см. На лицевой поверхности — следы полировки, в углах просверлено два
сквозных отверстия для крепления к кожаной основе. Лесостепное Зауралье является одним
из основных районов распространения костяных наборных панцирей в раннем железном веке.
Особенно широко они применялись носителями гороховской и саргатской культур в период
с V по II вв. до н.э. (Корякова, 1988, с. 68; Матвеева, 1994, с. 107).
К числу предметов воинского снаряжения относится колчанный крючок (1 экз.) плохой
сохранности из погребения 4 кургана 6 (рис. 22, 15). Он изготовлен из железной, сравнительно
длинной раскованной пластины, зауженной и приостренной в нижней части. На плоскости
видны остатки двух расположенных один над другим железных штифтов. Колчанные крюч¬
ки различных конструкций известны из саргатских памятников разного времени, однако, наи¬
большее их распространение приходится все же на период IV-II вв. до н.э. (Корякова, 1988,
с. 69; Могильников, 1992а, с. 303), что характерно также и для сарматской экипировки.
Из предметов конской упряжи в могильнике найдены три полных комплекта удил с пса-
лиями, один обломок удил и набор бронзовых сбруйных обойм.
Удила железные, двусоставные, со звеньями длиной 9-12 см. Внешние кольца имеют боль¬
ший диаметр, чем внутренние. По способу оформления колец выделяются два варианта. В
первом случае кольца изготовлены путем простого закручивания до упора концов стержня
будущего звена в разных плоскостях (рис. 4, 11). Удила второго варианта имеют «глухие»
кольца, при оформлении которых стержень был закручен «с запасом» или просто сложен
вдвое и прокован (рис. 18, 20).
Пс алии двух видов:
1. Пара железных прямых двудырчатых псалиев длиной 9 см из погребения 1 кур¬
гана 3. В средней части — восьмеркообразное расширение, концы раскованы
наподобие широких треугольных лопастей.
Погребальный инвентарь
55
2. Две пары железных кольчатых псалиев диаметром 5-6 см (погребения 1 и 2
кургана 6).
В двух случаях удила, помимо кольчатых псалиев, имеют дополнительные детали для
крепления ремня поводьев. Во внешнее кольцо одного звена удил из погребения 1 кургана
6 вставлена вытянутая прямоугольная железная рамка длиной 3 см. Второе звено — пло¬
хой сохранности. На удилах из погребения 2 кургана 6 для крепления поводьев предназна¬
чались специальные зажимы, изготовленные из согнутой пополам вокруг внешних колец удил
железной пластины, концы которой соединены железным штифтом.
Железные кольчатые двусоставные удила впервые появились в VI в. до н.э. (Смирнов,
1961), в течение короткого времени они стали ведущей формой и не выходили из употреб¬
ления до эпохи средневековья, включительно. В лесостепном Тоболо-Иртышье известны на
протяжении всего существования саргатской культуры (Корякова, 1988, с. 69; Могильников,
1992а, с. 303). Причем, для удил 2-го варианта в саргатских материалах особенно много
аналогий приходится на комплексы после II в. до н.э. (Матвеев, Матвеева, 1991а, с. 112, рис.
3, /; Могильников, 1992а, табл.123, 13, 22, 23). Последнее позволяет допустить возмож¬
ность датировки изделий такого рода относительно поздним временем. Однако, высказан¬
ное предположение все же нуждается в проверке и требует специального исследования.
Прямые двудырчатые псалии с треугольными лопастями из погребения 1 кургана 3 яв¬
ляются, по всей видимости, модификацией широко известных с IV-III вв. до н.э. прямых
стержневидных псалиев (Мошкова, 1963, с. 37). Очень близкие по форме экземпляры с
треугольными лопастями происходят из погребения 3 кургана 7 (Ш-нач. II вв. до н.э.) Тют-
ринского могильника (Матвеев, Матвеева, 1991а, с. 122, рис. 6-29, с. 124), а также из
единственного погребения кургана 6 Шмаковского могильника IV-II вв. до н.э. (Генинг,
1993, с. 85)6 Среди более отдаленных аналогий укажем на псалии I-II вв. из материалов
«Золотого кладбища» в Прикубанье (Гущина, Засецкая, 1994, табл. 40, 368), II-I вв. до
н.э. хунну Забайкалья (Могильников, 1992а, табл. 105, 75), III-I вв. до н.э. предгорий
Центрального Предкавказья (Абрамова, 1989, табл. 110, 18а), IV-II вв. до н.э. ранних сар¬
мат (Смирнов, 1989, табл. 67, 55).
Таким образом, дата различных вариантов прямых двудырчатых псалиев с лопастями
определяется, в целом, IV в. до н.э.-III в.н.э., однако, наиболее близкие территориально и
типологически экземпляры, по имеющимся данным, не выходят пока за рамки II в. до н.э.
Удила с псалиями в виде колец в саргатских комплексах датируются I в. до н.э. - IV в.
н.э. (Корякова, 1988, с.70), на Кавказе и у сармат получают широкое распрЪстранение в
первые века н.э. (Абрамова, 1989, табл. 107, 27; Мошкова, 1989б, табл. 81, 49; Пшенич-
нюк, 1983, с. 125), типичны и для средневековых комплексов (Иванов, 19846, с. 79, рис.
3,11, с. 86, рис. 8, 11; Кригер, 1984, с. 105, рис. 2, 4, с. 110, рис .5, 1).
Дополнительные зажимы или разных форм рамки для крепления ремня повода к удилам
хорошо представлены различными вариантами в сарматской упряжи рубежа эр — первых
веков н.э. (Мошкова, 1989а, табл. 81, 1, 2, 42; Гущина, Засецкая, 1994, с. И).
Обоймы бронзовые, составляющие комплект из 6 экземпляров, происходят из погребения
2 кургана 6, где были найдены совместно с железными удилами. Обоймы несомкнутые,
овальные, изготовлены из небольших бронзовых пластинок треугольного сечения. Внутри них
сохранились остатки соединяющихся или пропущенных один сквозь другой кожаных рем¬
ней. Последнее обстоятельство позволяет видеть в них не столько декоративные, сколько
56
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
функциональные детали узды, предназначенные для жесткой фиксации ремней оголовья в
точках их перекрещивания и стыков.
В сарматском мире несомкнутые бронзовые обоймы-фиксаторы треугольного или округлого
сечений входят в употребление не позднее I в. н.э. (Медведев, 1983, с. 121, 123, рис. 2 11,
16-19, с. 124-126; Гущина, Засецкая, 1994, с. 147, табл. 48, 435) и находят применение,
помимо упряжи, в конструкциях нагаек (Мошкова, 1989а, с. 198, 386, табл. 81, 45). Среди
саргатских памятников комплекты бронзовых и железных с позолотой несомкнутых обойм
обнаружены в двух погребениях Абатского 1 могильника, датируемых автором раскопок
временем около рубежа эр — I в. н.э. и I-III вв. н.э. (Матвеева, 1993а, с. 21, рис. 10, 6-
9; с. 29, рис. 14, 17, с. 62, 63).
Орудия труда (предметы быта) представлены железными ножами, глиняными пряслицами
и — единично — некоторыми другими предметами.
Железные ножи (5 экз.) все однолезвийные, небольших размеров. Из них один экземпляр
(погребение 4 кургана 6) имеет горбатую* спинку и, возможно, уступчик при переходе в
черешок со стороны лезвия, прочие — с плавным переходом в черешок. Железные однолез¬
вийные (бытовые) ножи относятся к наиболее массовым находкам предметов этой катего¬
рии в могильниках эпохи раннего железа Зауралья (Корякова, 1988, с. 71).
Пряслица (4 экз.) глиняные, лепные (2 экз.) или выточенные из стенки сосуда (2 экз.).
Среди лепных одно довольно редкой шарообразной формы, другое имеет уплощенно-цилин¬
дрическую форму. Последнее с торцевой и одной из плоских сторон украшено неглубокими
цилиндрическими в давлениями. Из точеных первое изготовлено из стенки гончарного сред¬
неазиатского (?) сосуда, второе — из горшка с большой примесью талька.
Тесло железное (1 экз.) узколезвийное, длиной 10,5 см, с несомкнутой втулкой. Ширина
лезвия 3 см, ширина в верхней части — 4 см. Во втулке — остатки деревянной рукояти.
В саргатских коллекциях тесла с несомкнутой втулкой (открытые) датируются I в. до н.э.-
IV в.н.э. (Корякова, 1988, с. 72). Отнесение тесла к категории орудий труда в достаточ¬
ной мере условно, поскольку изделия такого рода могли служить и вполне эффективным
рубящим оружием ближнего радиуса действия. Именно в таком качестве, как предполага¬
ют, могли использовать тесла поздние кочевники (Нестеров, 1981, с. 172).
Проколка костяная со «шляпкой» (1 экз). Острие обломано, длина сохранившейся час¬
ти — 16 см. На поверхности — следы заполировки. В пределах раннего железного века
датируются разным временем (Корякова, 1988, с. 72; Матвеева, 1993б, с. 102).
Шилья железные (2 экз.). Оба происходят из погребения 3 кургана 7.-Рабочая часть в
сечении квадратная, на рукояти — следы деревянной обкладки.
К категории принадлежностей костюма относятся бронзовые и железные пряжки,
бронзовые наконечники ремней, подвеска, бляшки и обломки костяных пластин.
Железные пряжки двух типов: безъязычковые (4 экз.) и с подвижным язычком (4 экз.),
по большей части сильно коррозированы и покрыты отпечатками ткани или остатками кожи.
Пряжки с язычком имеют круглую, овальную или прямоугольную рамку. В одном случае
(рис. 19, 18) длинный язычок закреплен на рамке плоского сечения неподвижно (заплющен).
Железные пряжки без язычка представляют из себя простые железные кольца плоского
Погребальный инвентарь
57
сечения, диаметром до 6 см. Один экземпляр имеет несомкнутые приостренные концы и, со¬
ответственно, подковообразную форму.
Распространение разнообразных пряжек с подвижным язычком на сарматской территории
приходится на время около рубежа эр (Мошкова, 1989, с.189), хотя известны они и в бо¬
лее ранних комплексах. В саргатских погребениях сопровождаются вещами II в. до н.э. II
в. н.э. (Корякова, 1988, с. 76). Экземпляры с прямоугольной рамкой датируются по большей
части I в. до н.э. - II-III вв. н.э. (Могильников, 1992а, с. 304). Все безъязычковые пряжки,
а также 3 экземпляра с язычком, происходят из могилы 2 кургана 6, где были сосредото¬
чены в области таза погребенного. Из них крупная пряжка с прямоугольной рамкой явля¬
ется поясной, маленькая овальная с подвижным язычком, возможно, относится к портупее,
безъязычковые пряжки (кольца), видимо, принадлежат к поясной гарнитуре и предназна¬
чались для подвешивания к поясу колчана, кинжала или иных предметов.
Лее пряжки, найденные в могильнике, изготовлены из бронзы. Обе небольшого диаметра
(до 2,5 см), согнуты из прута круглого сечения. Одна пряжка (погребение 3 кургана 7)
снабжена вертикальным шпеньком (штифтом), закрепленным в сквозном отверстии. На
второй (погребение 2 кургана 6) с одной стороны — законсервированные окислами брон¬
зы остатки кожаного ремня, среди которых сохранилась часть узкой бронзовой обоймочки.
Последняя, возможно, является основанием обломанного подвижного язычка7
Бронзовые пряжки с вертикальным шпеньком распространены во II в. до н.э. I в. н.э.
(Мандельштам, 1966; Матвеева, 1993, с. 60), однако существовали, видимо, несколько
дольше. Бронзовые, небольших размеров, пряжки с подвижным язычком характерны для
среднесарматской и позднесарматской культур (Мошкова, 1989, с. 189, 200) и особенно
популярны в I-II вв. н.э. (Гущина, Засецкая, 1994, с. 34).
Наконечники ремней (2 экз.) из погребения 3 кургана 7 представляют собой вытянутые
бронзовые пластины длиной 4-4,3 см с одним округлым концом и прорезью на другом конце.
Один экземпляр имеет в верхней части парные выступы. Бронзовые наконечники ремней,
нередко парные, известны в погребениях первых веков н.э. саргатской культуры и поздних
сармат. Среди наиболее близких аналогий — находки из погребения 3 кургана 5 Савинов-
ского могильника (Матвеев, Матвеева, 19916, с. 22, рис. 16, 2, 3), погребение 5 кургана 1
и погребение 5 кургана 2 Абатского 3 могильника (Матвеева, 1994, с. 53, рис. 30, 39, с.
62, рис. 36, 4), а также сарматских погребений в курганах на р. Быстрая (Максименко,
Безуглов, 1987, с. 185, рис. 2, 18, 19) и «Золотого кладбища» (Гущина, Засецкая, 1994,
с. 116, табл. 17, 161). В рамках сарматской хронологии подобные изделия считаются дово¬
льно точным хронологическим репером, отличающим позднесарматские комплексы от более
ранних. Начало их распространения определяется второй половиной II в. н.э. (Максимен¬
ко, Безуглов, 1987, с. 34, 190).
Бронзовая литая подвеска ремня в виде стерженька с миндалевидным утолщением в ни¬
жней части и круглым отверстием в верхней обнаружена в погребении 4 кургана 6. Вокруг
отверстия имеется расширение, заканчивающееся сверху двумя симметричными выступами.
В отверстии — остатки кожаного ремня. Полных аналогий указанной отливке нам не извес¬
тно, однако, она обнаруживает большее или меньшее сходство с многочисленными издели¬
ями из бронзы и кости с памятников V-III вв. до. н.э. большереченской (Грязнов, 1992, табл.
70, 31), тасмолинской (Вишневская, 1992, табл. 53, 22) культур, Тувы (Грач, 1980, рис.
58
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
35, 6). Костяные подвески есть среди сарматских материалов IV в. до н.э. (Мошкова, 1963,
с. 45). Близкий по форме костяной предмет, покрытый геометрическим орнаментом и интер¬
претированный как «заколка для волос», найден в кургане 5 Шмаковского могильника (Ге-
нинг, 1993, рис. 7, 13).
«Бабочковидная» бляшка (1 экз.) с петелькой на обороте из погребения 6 кургана 6, судя
по сохранности и внешнему виду, отлита из «белой» бронзы 8 Ближайшая аналогия —
бабочковидная бляшка, «крылья которой украшены стилизованными изображениями голов
грифонов» из кургана 3 Красногорского 1 могильника V- нач.Ш вв. до н.э. (Матвеева,
19936, с. 34, рис. 17, 33, с. 153).
В кургане 6 было найдено 8 круглых бронзовых стержневых бляшек и мелкий бронзовый
гвоздик, которые, судя по их расположению в погребениях, могут быть отнесены к принад¬
лежностям одежды лишь условно. Пять штампованных умбоновидных бляшек диаметром
12-13 мм с тонкими стерженьками, припаянными с внутренней стороны, обнаружены в пог¬
ребении 2. Из них 4 располагались компактной группой поверх таза погребенного и одна —
между колен. Принимая во внимание расположение наконечников стрел (между голеностоп¬
ными суставами), можно считать указанные бляшки украшением колчана.
Крупная умбоновидная бляшка с толстым стерженьком найдена около кинжала в погребении
1 и являлась, видимо, деталью ножен, мелкий бронзовый гвоздик служил украшением ру¬
кояти оружия. Две полусферические бляшки из этого же погребения перемещены грызу¬
нами и установить их назначение затруднительно. Круглые умбоновидные и полусферические
(полушарные) стержневые бляшки принято датировать со II в. до н.э. и позднее (Мошко¬
ва, Генинг, 1972, рис. 6; Матвеева, 1993а, с. 60, 65).
К принадлежностям костюма следует, вероятно, отнести и обломки двух орнаментирован¬
ных костяных пластин. Одна из них (курган 5 погребение 1) украшена криволинейным «псев-
дошнуровым» орнаментом, выполненным при помощи сочетания техники глубокой гравировки
и невысокого рельефа (рис. 13, 16). Ввиду фрагментированности изделия, содержание изо¬
браженного на нем сюжета распознать невозможно. Декор второго экземпляра состоит из
плотного ряда параллельных линий, переданных высоким рельефом. С одной стороны плас¬
тина снабжена двумя отверстиями для пришивания к основе, на противоположной стороне
заметны окислы железа.
Из украшений в могильнике были обнаружены серьги, раковина, перстень, большое коли¬
чество бус и бисера.
Серьги представлены двумя типами. К первому относится украшение из погребения 2 кургана
6. Серьга изготовлена из тонкой бронзовой проволоки, согнутой в кольцо, диаметром 1,8 см.
Один конец отогнут книзу и образует короткий стерженек, который обмотан несколькими
витками тонкой серебряной (?) проволоки. Фрагменты сережек второго типа найдены в
сильно потревоженном погребении 5 кургана 3. Здесь у правой височной кости погребен¬
ной обнаружена часть серьги, изготовленной из тонкой бронзовой проволоки, сложенной
вдвое. Один конец заострен, второй расплющен в виде щитка, нижняя часть которого ока¬
залась обломанной. С другой стороны черепа сохранились остатки второй серьги в виде двух
обломков тонкого щитка и колечка диаметром 0,8 см, согнутого из тонкой уплощенной брон¬
зовой проволочки. Кроме того, вблизи погребения были найдены кусочки точно такого же
колечка и еще один фрагмент бронзового проволочного стерженька, загнутого с одной сто¬
роны и расплющенного с другой. Последние изделия также определенно принадлежат этому
Погребальный инвентарь
59
захоронению, но были перемещены грызунами. Форма щитка описанной пары сережек, ввиду
поломок, восстанавливается только предположительно. Сопоставляя имеющиеся в нашем
распоряжении фрагменты, можно заключить, что щиток имел приостренное завершение и,
соответственно, листовидную (линзовидную) форму. Неясна и роль в конструкции сережек
мелких бронзовых колечек. Еще одно бронзовое мелкое колечко из плоской проволоки, на¬
йденное в заполнении погребения 3 кургана 3, по аналогии с погребением 5, также может
быть частью серьги.
Различные варианты кольчатых и кольчато-петельчатых проволочных сережек, сходных
с находкой из погребением 2 кургана 6, широко представлены в саргатских погребениях прак¬
тически всех этапов культуры. Начало распространения кольчато-петельчатых сережек со
стерженьком, обвитым проволокой приходится на последние века до н.э. (Корякова, 1988,
С.82). Ближайшая аналогия — серьга из кургана 39 Ипкульского могильника II-IV вв. н.э.
(Корякова, 1988, рис. 20, 15).
Аналогий серьгам из погребения 5 кургана 3 нам неизвестно. Следует, однако, отметить,
что способ подвешивания серег при помощи узкого длинного крючка, в отличие от предыду¬
щего типа (кольчатых), встречается у саргатских изделий такого рода сравнительно редко.
Перстень (1 экз.) из погребения 3 кургана 4 с раскованным овальным щитком и заходя¬
щими один за другой концами изготовлен из уплощенной бронзовой пластины. На поверх¬
ности щитка нанесен гравированный орнамент в виде косой сетки. Бронзовые и железные
перстни, в том числе, и с заходящими концами, имеют широкий хронологический диапазон
бытования — со второй половины I тысячелетия до н.э. и позднее.
В погребении 3 кургана 3 обнаружена часть раковины моллюска с сильно обломанными
краями. Подобные предметы, интерпретируемые как подвески или туалетные принадлежнос¬
ти, нередко встречаются в раннесарматских погребениях (Мошкова, 1963, с. 46, табл. 32,
36,37; Пшеничнюк, 1983, с. 113).
Бисер и бусы, собранные в погребениях, насчитывают насколько сотен экземпляров и, как
во многих других саргатских могильниках, являются наиболее массовой категорией находок.
Однако работа с ними сопряжена с известными сложностями как объективного, так и субъ¬
ективного характера. Прежде всего, следует отметить, что к настоящему времени в нашем
распоряжении имеется лишь одна фундаментальная работа, посвященная исследованию бус
и других мелких украшений интересующей нас эпохи — «Античные бусы северного При¬
черноморья» (Алексеева, 1975, 1978, 1982), в то время, как ремесленное производство
такого рода изделий осуществлялось практически во всех культурных .центрах Древнего
Мира. В частности, по мнению Н.П. Довгалюк, основными источниками поступления бус
на саргатскую территорию были мастерские Египта, прибрежной Сирии, внутренних районов
Передней Азии и, возможно, Китая-Индии (1995, с. 13). Другой проблемой является боль¬
шое типовое и вариантное разнообразие изделий, что, даже при наличии достаточно подроб¬
ного описания, не всегда обеспечивает уверенную их идентификацию и не гарантирует от
возможных ошибок при определении. Многие из них не могут служить хронологии, в силу
довольно широкого диапазона бытования. Поэтому датировка погребальных комплексов по
бусам не всегда может оказаться эффективной. К числу наиболее ранних можно отнести
округлые жатые бусины из глухого синего стекла с шестью кольчатыми глазками из бело¬
го стекла, входившие в состав инвентаря погребения 4 кургана 6 и погребения 1 кургана 7.
60
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 2. Характеристика бус
Table 2. Characteristics of beads
№
№
Виды бус
Types of beads
Коли¬
чество
Number
Местонахожде¬
ние в мог-ке
Locality
Время бытования,
аналоги
Dates, analogues
1
Голубой мелкий жатый бисер
Blue small pressed beads
Более
300
К.4, п.1,2
III в до н.э. - IV вв.
н.э. (Алексеева, 1978,
с. 72)
2
Биконические бусы из глухого синего стекла
Biconical beads made from dark-blue glass
1
К.5,
«жертвенник»
К.5, п. 3
Н-Ш вв. н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 69)
3
Округлые бусы из прозрачного сине-зеленого ст¬
екла, свитые из жгута
Globular bead from gauzy blue-green glass
3
К.З, п.1
4
Округлые бусы с продольно-полосатым орна¬
ментом из сине-желтого стекла
Globular beads from dark blue-yellow glass with
stripped decoration
1
К.4, п.2
5
Округлые бусы из глухого красного стекла
Globular small beads from dark-red glass
23
К.4, п.2;К.5,п.З
I-III вв.н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 63)
6
Бело-желтый жатый бисер
Wite-yellow small pressed beads
47
К.6, п.6
II в.дон.э. - III в. н. э.
(Алексеева, 1978,
с. 72)
7
Округлые бусы из глухого бурого стекла
Globular beads from brown glass
168
К.4, п.2;
К.5, п.З
I в.до н.э. - II в. н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 64)
8
Округлые бусы из глухого светло-голубого стек¬
ла
Globular beads from light-blue glass
63
К.6, п.5,6; К.5,
«жертвенник»
IV в. до н.э. - IV в.н.э.
(Алексеева,
1978, с. 65)
9
Мелкие короткоцилиндрические бусы с металли¬
ческой прокладкой
Small cylindrical beads with metal lining
более 100
К.З, п.5
I в. до н.э. -1 в. н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 30,31)
10
Пронизки с одной-двумя перетяжками из про¬
зрачного стекла с металлической прокладкой
Two-three piece beads made from transparant glass
with metall lining (silver or gold)
2
К.З, п.5
I в.н.э (Алексеева,
1978, с. 73)
11
Мелкие стеклянные бусы с внутренней позоло¬
той
Small glass beads with interior gold lining
Более 50
К.4, п2;
К.З, п.5;
К.6, п.4-6
III в.до н.э. - III в. н.э.
(Алексеева, 1978, с.
29)
12
Бусы в виде стилизованного кувшинчика из жел¬
того прозрачного стекла
Jar shaped yellow beads (transparant glass)
1
К.4, п.2
ъ
II -1 вв. до н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 74)
13
Бусы в форме амфорки из желтого прозрачного
стекла
Amphora shaped yellow bead (transparant)
1
К.4, п.2
III - I вв. до н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 74)
14
Округлые бусы из коричневого глухого стекла
Globular beads from brown glass
2
К.4, п.2
I - III вв. н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 64)
15
Округлые поперечносжатые гагатовые (?) бусы
Globular bead pressed from black organic mineral
(gagat)
1
К.4, п.2
I - III вв. н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 11)
Погребальный инвентарь
61
Таблица 2. (Продолжение) Характеристика бус
Table 2. Characteristics of beads (continued)
16
Мелкий рубленый зеленый бисер
Cut small green beads
6
K.4, n.2
III в. до н.э. - IV в.
н.э. (Алексеева,
1978,
с. 72)
17
Шестигранная бусина из прозрачного стекла
Sixhedral bead from transparant light glass
1
K.3, n.5
18
Пронизь в виде уплощенного диска из
полупрозрачного темно-лилового стекла
Disc-shaped bead from half-trasparant purpul glass
1
K.4, n.2
II - III вв. до н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 68)
19
Треугольные плоские подвески из глухого
черного стекла с желтыми разводами
Triangle flat pandants from black glass with yellow
lines
2
K.4, n.2
I в. до н.э. - II в. н.э.
(Алексеева, 1978,
с.43)
20
Искривленные бусы в виде параллелепипеда из
сине-зеленого стекла
Curved cubic bead from blue-green glass
1
K.4, n.2
И - III вв до н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 69, 70)
21
Искривленные бусы в виде неправильного
четырнадцатигранника из прозрачного
зеленоватого стекла
Curved polyhedral beads from transparant green
glass
1
K.4, n.3
II - III вв. н.э.
(Алексеева, 1978,
с. 70, 71)
22
Округлые, поперечно-сжатые бусины из темно¬
синего стекла с белыми кольчатыми глазками
Globular big beads from dark-blue glass with
circular «eyes»
2
K.6, n.4;
K.7, n.l
IV - III вв. до н.э.
(Алексеева, 1975,
с. 65)
Как известно, подобные бусы были распространены в IV-III вв. до н.э., возможно, в IV-II
вв до н.э. (Алексеева, 1975, с. 65; Корякова, 1988, с. 81; Матвеева, 1993, с. 110-112).
Самыми массовыми являются мелкие бусы и бисер голубого, синего, сине-зеленого, красного
и желтого оттенков (таб. 2).
Помимо приведенных в таблице экземпляров, имеется еще несколько образцов, сохранив¬
шихся в обломках. Описанные бусы довольно типичны для саргатской территории. Их можно
встретить в других могильниках Исети, Тобола, Ишима и Иртыша. Как пишет Н.П. Дов-
галюк, бусы «стабильно поступали в западносибирскую лесостепь из одних и тех же ремес¬
ленных центров с конца 3 в. до н.э. по 4 в. н.э», причем, часто в составе «образцовых ком¬
бинаций» (1995, с. 11).
Предметы культа
Каменная плита (1 экз.) из погребения 5 кургана 3 прямоугольно-овальной формы, име¬
ет размеры 14,8 х 10,7 см при толщине около 2 см. На одной из ее плоских сторон хоро¬
шо заметны следы растирания охры. Подобные изделия не характерны для саргатских пог¬
ребений. Нет основания сопоставлять эту плиту и с широко известными в Зауралье жертвен¬
ными плитами с головой барана или жертвенниками савроматского или тасмолинского типов,
также изредка встречающимися на указанной территории. Наибольшее сходство указанное
62
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
изделие обнаруживает с сарматскими плитами прямоугольной или круглой формы. По на¬
блюдению А.С. Скрипкина, на территории Азиатской Сарматии обычай помещать в погре¬
бения подобные плиты был известен в I-II вв. н.э. и не практиковался в более раннее вре¬
мя (Скрипкин, 1990, с. 100, 101, 164, 168, 174). По всей видимости, плита из кургана 3 вы¬
полняла туже функцию, что и известные саргатские плоскодонные глиняные блюда.
К числу культовых (ритуальных) предметов нами отнесено еще несколько камней из кур¬
ганов 3 и 4. Возле бревенчатого наката погребения 1 кургана 3, в толще перекрывающего
его материкового выкида, обнаружено 3 компактно уложенных каменных изделия. Один из
них трапециевидной формы, имеет одну вогнутую грань. Противолежащая грань несколько
выпуклая и обе — тщательно заполированы. Вероятно, этот обломок является частью ка¬
менного блюда (жертвенника). Второй предмет овальной формы из мягкой породы, акку¬
ратно обтесан со всех сторон. Третий камень имеет на поверхности негативы грубых сколов.
В погребении 1 кургана 4 был найден крупный уплощенный каменный предмет подтреуголь¬
ной формы без заметных следов обработки. Помимо описанных выше образцов, в насыпях
курганов содержалось еще несколько небольших камней различной формы. Обычай поме¬
щения в могилы в ритуальных целях галек и камешков, игравших наряду с мелом и «моло¬
точками» очистительную функцию, был достаточно распространенным среди ранних сармат
(Пшеничнюк, 1983, с. 107). Известен он и среди зауральского населения. Крупный упло¬
щенный камень можно, вероятно, рассматривать в качестве упрощенной формы жертвенника.
Подвеска из нижней челюсти лисицы (погребение 1 кургана 3) с парой отверстий на уровне
задних зубов с правой стороны играла по всей видимости роль своеобразного амулета. Близ¬
ких территориально аналогий нам не известно. Подвески со сверлеными отверстиями из
нижних челюстей хищных животных есть в материалах VII-IV вв до н.э. ананьинской куль¬
туры в Прикамье (Ашихмина, 1977, с. 156 рис. 8, 3; Вечтомов, 1967, с. 137, табл. I, 119,
с. 142), нередко изделия такого рода встречаются на средневековых памятниках таежной
зоны Западной Сибири.
Помимо описанных выше изделий, в курганах обнаружено довольно много мелких желез¬
ных бесформенных обломков, а также ряд предметов неопределенного назначения.
Костяная втулка — овального сечения длиной 2,3 см. На поверхности заметны следы
заполировки. Подобные изделия, иногда с резным орнаментом, известны из позднесавро-
матских и прохоровских погребений (Мошкова, 1963; Васильев, 1984, с. 33, рис. 2, 4,5,
с. 35). Предмет найден в грабительском шурфе между погребениями 1 и 2 кургана 3 и, судя
по хронологии, принадлежит первому.
Еще один неопределенный железный предмет тесловидной формы происходит из погре¬
бения 4 кургана 6. Изделие состоит из узкой втулки внутренним диаметром около 1 см,
завершающейся овальной пластиной. Общая длина его — 8,5 см. В общих чертах предмет
напоминает «ложечковидные застежки», но существенно отличается от последних своими
крупными размерами. Подобные изделия, так называемые «корнекопалки», найдены в ряде
прохоровских погребений на Южном Урале (Пшеничнюк, 1983, с. 114, 144, табл. XI, 3).
Любопытно, что и там они связаны только с мужскими костяками.
В кургане 5 обнаружена железная пластина ассиметрично-ромбической формы длиной 13
см. Края и острие более короткой части ромба заточены. Сохранность изделия существен¬
но лучше сохранности остальных железных предметов могильника, что позволяет определить
Погребальный инвентарь
63
его дату значительно более поздним временем. По своей форме и размерам указанный пред¬
мет сопоставим с некоторыми типами наконечников стрел XIII-XIV вв.9, отличаясь от пос¬
ледних отсутствием упора или муфты в зоне перехода пера в черешок (Медведев, 1966, с.
754; Иванов, 1984б, с. 79, рис. 3, 2, с. 86, рис. 8, 3).
Фрагмент глиняного изделия, орнаментированного ложношнуровыми линиями, найденный
в погребении 3 кургана 4 является обломком грузила с «рожковидным» раздвоением на
концах. Изделия такого рода — обычная находка на памятниках липчинской культуры эпохи
энеолита (Косарев, 1981, с. 42, 43). Надо полагать, фрагмент энеолитического грузила попал
в саргатский погребальный комплекс случайно, вместе с грунтом, взятым для сооружения
насыпи. 1 * * * * * VII1 Гипотеза о более длительном использовании саргатскими воинами бронзовых наконечников стрел
(Погодин, 1988) нуждается в дальнейшей разработке и более развернутой аргументации.
2 В указанной сводке А.Ф. Медведева, практически, все варианты двурогих срезней (типы 59 и 60)
датируются эпохой средневековья, и только вариант 1 типа 60 — 1-1Хвв. Столь ранняя начальная
дата появилась на основании находки такого наконечника среди материалов Гляденовского костища,
которые Н.Н. Новокрещенных, опубликовавший памятник, суммарно датировал началом нашей эры
(Новокрещенных, 1914). Позднее А.П. Смирнов, выделив среди коллекции костища ранние и поздние
комплексы, отнес срезень к третьей стадии и датировал его, наряду с другими наконечниками, IV-
VII вв. н.э. (Смирнов, 1952, с. 91).
Подавляющее большинство (35 экз.) происходит всего из трех комплексов: погр.4’кургана 3 (7 экз.),
погр.1 и 2 кургана б (8 и 22 экз. соответственно).
4 Хотя погребение разграблено, представительный набор, как нам кажется, достаточно объектив¬
но отражает типологический состав первого начально помещенных в могилу костяных стрел.
Находка каменной скобки в аристократическом погребении могильника у д. Сидоровка (1986 г) ука¬
зывает на то, что саргатским всадникам такой способ ношения длинных мечей был также известен.
6 В публикации материалов Шмаковского могильника обломки железных удил только упоминают¬
ся в тексте (с. 85,93) и отсутствуют среди иллюстраций, форма псалиев установлена при личном ос¬
мотре коллекции могильника, хранящейся в фондах археологической лаборатории УрГУ
7 Тонкая бронзовая пластина (язычок (?), перемещенный грызунами) обнаружена в заполнении этого
же погребения чуть выше дна.
8 Спектральный анализ сплава не производился.
Например, типы 66 и 70 наконечников по классификации А.Ф. Медведева.
64
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
ХРОНОЛОГИЯ
ПОГРЕБЕНИЙ
Определение хронологических позиций
полученного в результате раскопок пог¬
ребального инвентаря свидетельствует о раз¬
новременности содержащихся в курганах за¬
хоронений.
Курган 3. Наиболее ранним является цен¬
тральное погребение / Его широкая дата
— IV-начало II вв. до н.э. — определяет¬
ся бронзовыми трехгранными наконечника¬
ми стрел со скрытой втулкой, прямыми же¬
лезными псалиями с восьмерковидным рас¬
ширением и лопастеобразными концами, ра¬
ковиной. С этим же захоронением, возмож¬
но, связаны некоторые из костяных и же¬
лезных трёхлопастных наконечников стрел и
костяной втулкообразный предмет, найден¬
ные в грабительском шурфе, соединяющем
погребения 1 и 2 и в верхнем заполнении могильной ямы. Предложенной датировке не
противоречит и другой инвентарь — глиняное пряслице из стенки сосуда с обильной при¬
месью толченого талька в тесте (гороховского?), каменные предметы, уложенные в риту¬
альных целях у перекрытия, амулет-подвеска из челюсти лисицы, стеклянные бусы. Ра¬
диоуглеродный анализ дерева от перекрытия и фрагментов костей, взятых из могилы,
определил соответственно следующие даты: 2180+/- 70 от современности, в интерва¬
ле календарного времени 382-50 лет до н. э и 2120+/-60 от современности в интер¬
вале 382-34 лет до н.э 1 Таким образом, дата погребения — середина IV — начало II
вв. до н.э.
Для датировки почти полностью ограбленного впускного погребения 2 может быть привлечен
только один предмет — двурогий наконечник стрелы. По аналогии с погребением 2 кургана
6 этот наконечник, а вместе с ним и все погребение, может быть датирован первыми века¬
ми нашей эры (см. ниже).
Также в начале новой эры, вероятно, в I-III вв. н.э. было совершено захоронение в могиль¬
ной яме Д. В пользу этой даты свидетельствуют находки в ней мелких пронизей с одной-
тремя перетяжками, с внутренней металлической прокладкой, из прозрачного стекла, шес¬
тигранной цилиндрической прозрачной бусины, а также сарматские параллели каменной
ритуальной плитки. Прочий инвентарь не противоречит предложенной дате.
Погребение 3 ограблено, диагностирующего инвентаря не содержит и может быть датиро¬
вано лишь на основании косвенных данных. Прежде всего отметим, что захоронение совер¬
шено сквозь уже возведенную насыпь и наряду с погребениями 2 и 5, является частью кру¬
Хронология погребений
65
говой системы расположения впускных могил, занимая в ней вполне определенное место.
Могильная яма очень узкая и имеет на дне пару широких поперечных канавок, что, по на¬
блюдениям Н.П. Матвеевой, характерно для саргатских захоронений I-III вв. н. э. (Мат¬
веева, 19936, с. 155) и, наконец, дополнительным доводом в пользу синхронизации погре¬
бений 2, 5 и 3 может служить находка в заполнении ямы 3 мелкого бронзового колечка
аналогичного деталям сережек из погребения 5.
Серьезные затруднения вызывает датировка погребения 4, почти полностью опустошен¬
ного грабителями. В могиле и около нее собрано несколько костяных стрел, некоторые из
которых покрыты окислами железа. Последнее обстоятельство указывает на то, что кол¬
чанный набор в свое время содержал и железные наконечники. Однако, ни то, ни другое не
позволяет датировать захоронение с приемлемой точностью. Можно лишь предполагать, что
погребение 4 было совершено до размещения в кургане впускных захоронений 2, 3 и 5,
поскольку последние устроены без учета в плановой структуре этой могилы, а глубина ее в
материке и ширина значительно превосходит соответствующие параметры этих могильных
ям. Нельзя синхронизировать погребение 4 и с центральной могилой, хотя оно и сходно с
ней по форме, пропорциям и глубине. Против такого сопоставления говорит отсутствие среди
наконечников стрел втульчатых экземпляров (бронзовых или костяных), а также отсутствие
материкового выкида вокруг могильной ямы на уровне погребенной почвы. Известным ори¬
ентиром для датировки захоронения может служить лишь факт искусственной деформации
головы погребенного, зафиксированный также на черепе из погребения 2 кургана 6. Пос¬
леднее дает нам некоторые основания для синхронизации этих могил и, следовательно, де¬
лает возможной дату около II-III вв.
Таким образом, курган 3 возводился не менее чем в два приема. Сначала, в пределах
IV- II вв. до н.э., скорее всего, в III в. до н.э. в центральной могиле было совершено парное
захоронение мужчины и женщины. Могила была перекрыта бревенчатым накатом и за¬
сыпана сверху материковым грунтом2 Вскоре или сразу после этого была возведена на¬
сыпь и вырыт кольцевой ровик, выкидом из которого покрыли скаты кургана. Позднее —
в начале новой эры — погребальное сооружение использовали вторично, разместив в нем
по кругу 3 впускных захоронения, после чего была произведена досыпка кургана и вырыт
новый ровик большего диаметра, грунт из которого вновь пошел на укрепление скатов
кургана. Как уже отмечалось, время совершения захоронения 4 нами определенно не ус¬
тановлено.
Курган 4. В силу почти тотального опустошения грабителями, этот курган датировать
довольно трудно. Инвентарь центрального погребения 1, представленный железными
наконечниками стрел, голубым бисером и каменной плиткой, дает слишком широкую дату
в пределах последних веков до н.э. — первых веков н.э. Радиоуглеродная дата, полу¬
ченная при анализе фрагментов пережженного перекрытия определяет время его соору¬
жения 2250+/- 60 от современности, в календарном интервале 400-166 лет до н.э.3
Следовательно, центральное погребение в кургане 4 входит в группу ранних могил и да¬
тируется IV-серединой II вв. до н.э. Погребение 2\ содержащее большое количество бус
и бисера, было совершено в хронологическом промежутке между III в. до н.э. и III в. н.э.
Если ориентироваться на наиболее поздние украшения, то дата захоронения будет оп¬
ределяться первыми веками н.э. Погребение 3 на основании аналогий стеклянной бу¬
сине в виде неправильного четырнадцатигранника может быть датировано в пределах II-
III вв. н.э.
66
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Курган 5 был одним из наиболее крупных и имел ряд особенностей. К сожалению, да¬
тировать погребения по инвентарю очень трудно из-за скудости и невыразительности его
остатков. Радиоуглеродный анализ кости из центрального погребения оказался неудачным.
Тем не менее, по общей структуре данный курган был аналогичен всем другим. Как по¬
казала стратиграфия насыпи и рва, курган сооружался (или «функционировал») как ми¬
нимум в два приема. Возможно, вначале, еще до сооружения центральной могилы, под¬
курганная площадка была обозначена узкой, но глубокой канавкой. Через какое-то вре¬
мя, когда канавка заплыла грунтом, был выкопан более широкий, но менее глубокий ров.
Это произошло после сооружения центрального погребения /, дата которого может на¬
ходиться в промежутке IV-II вв. до н. э. На это указывает как характер могилы (боль¬
шая, глубокая, парная), так и облик оставшегося от ограбления инвентаря. Мелкие желез¬
ные наконечники стрел, костяная панцирная пластинка и пластинка с резьбой, напомина¬
ющей мотивы сакского стиля, свидетельствуют о ранней хронологической позиции погре¬
бения, причем, отсутствие в комплексе наконечников из бронзы позволяет сузить дату до
III-II вв. до н.э. Могилы 2 и 3, судя по всему, более поздние — они мельче, по конструк¬
ции схожи с погребением 2 в кургане 4. Погребение 3 к тому же содержало бусы, распро¬
страненные в первые века н. э. Возможно, в связи с сооружением данных погребений, ров
подновлялся. Датировка «жертвенника» определяете^ ИЛИ вв. н.э. иа основании хроно¬
логии темно-синей биконической бусины. ^
Кроме того, курган посещался или каким-то образом использоался значительно позднее
— в эпоху средневековья. Об этом свидетельствует находка в насыпи плоского ромбичес¬
кого наконечника стрелы, а также многочисленные обломки бакальского сосуда, собранные
в верхнем заполнении рва (рис. 13, 20; 10, 5).
Курган 6 также содержит разновременные захоронения. Среди могил ранней группы с
наибольшей достоверностью может быть датировано боковое погребение 4, сохранившее,
несмотря на сильное разрушение, достаточно разнообразный и выразительный инвентарь.
Нижнюю дату его — не ранее рубежа IV-III вв. до н. э. — определяет железный кинжал
классического прохоровского типа с прямым перекрестием, серповидным навершием и кли¬
нообразным лезвием. Верхняя дата маркируется вещами, основное время бытования кото¬
рых не выходит за рамки конца III в. до н.э.: крупной поперечно сжатой бусиной синего
стекла с шестью глазками в белых ободках и бронзовой стержневидцой подвеской. Наиболее
вероятен для III в. до н.э. и колчанный набор, содержащий в равных долях бронзовые втуль-
чатые и железные черешковые наконечники стрел. Железный колчанный крючок, железная
«корнекопалка», мелкие бусы и сосуды с примесью талька в формовочной массе, имеющие
более широкий диапазон существования, также не противоречат, а скорее, подкрепляют пред¬
ложенную датировку.
Ранний инвентарь обнаружен и в центральной части кургана, где располагались разнов¬
ременные могильные ямы 5 и 6± частично перекрывавшие одна другую. Достоверных
стратиграфических данных об их соотношении не сохранилось, поскольку центральная часть
насыпи полностью разрушена грабительской шурфовкой. Кладоискателями перемешаны
скудные остатки погребального инвентаря, которые сохранились в могилах до нашего вре¬
мени. По всей видимости, центральным в кургане следует считать все-таки погребение 6,
отличающееся от пятого большими размерами и глубиной. Здесь, среди немногочисленных
предметов и костей, были найдены фрагмент костяной орнаментированной нашивной плас¬
Хронология погребений
67
тины и «бабочковидная» бляшка «белой» бронзы с петелькой на оборотной стороне, да¬
тирующаяся по аналогиям V-III вв. до н.э. Верхняя дата погребения подкрепляется хро¬
нологией погребения 4, которое не могло, естественно, быть сооружено ранее центральной
могилы. Собранные в захоронениях 5 и 6 бусы и бисер датируются, главным образом,
первыми веками н.э. и определяют, видимо, широкие хронологические рамки более поз¬
днего погребения 5.
Среди обнаруженных под насыпью кургана могил две (1 и 2) оказались неразрушенными.
Обе относятся к поздней группе и содержат довольно разнообразный инвентарь, с помощью
которого могут быть датированы с наибольшей точностью.
Погребение /, на основании находки в нем железного кинжала без металлического навер-
шия и перекрестия и удил с глухими кольцами и дополнительной рамкой для ремня поводьев,
может быть датировано I-III вв. н. э. Прочий инвентарь, представленный костяными череш¬
ковыми наконечниками стрел и накладками лука, кольчатыми псалиями, бронзовыми стер¬
жневыми бляшками-заклепками, по принятой в настоящее время хронологии саргатской
культуры, имеет более широкий диапазон бытования, но в таком сочетании характерен все
же для относительно поздних погребений. Согласуется с предложенной датировкой и при¬
сутствие в наборе мелкого бронзового гвоздика, железного ножа и бронзовой пряжки, имев¬
шей, вероятно, подвижной язычок.
Сходная ситуация имеет место и в случае с погребением 2\ содержащим более разнообраз¬
ный инвентарь. Широкая дата его — I-III вв. н.э. — выводится с учетом датировок желез¬
ного меча без металлического навершия и перекрестья, удил с кольчатыми псалиями и до¬
полнительными зажимами для ремня поводьев, бронзовых сбруйных обойм, костяных накла¬
док сложносоставного лука, набора костяных и железных трехлопастных черешковых нако¬
нечников стрел, бронзовых стержневых умбоновидных бляшек, нескольких железных рам-
чатых пряжек с подвижным язычком, бронзовой кольчатой серьги с ножкой и обмоткой.
Железный бытовой нож имеет слишком широкую дату. Железный «вильчатый» срезень из
колчанного набора еще не имеет в саргатской хронологии места, но, на основании приведен¬
ных выше аналогий, все-таки может быть использован в качестве некоего ориентира, огра¬
ничивающего нижнюю дату захоронения рубежом эр.
Для уточнения хронологических позиций погребения, в рамках обозначенного временного
отрезка, могут быть привлечены результаты антропологического изучения погребенного (см.
ниже). По заключению Д.И. Ражева, на черепе помещенного в могилу воина заметны
следы искусственной деформации. Как известно, обычай искусственной деформации головы
является одним из наиболее ярких отличительных признаков позднесарматской культуры;
он фиксируется в сарматской среде с начала II в. н.э. (возможно, с рубежа I и II вв.) и
считается привнесенным с территории Средней Азии (Скрипкин, 1982, с. 45-47). К со¬
жалению, мы не имеем специальных работ по деформированным черепам саргатской куль¬
туры, однако на сегодняшний день у нас нет пока оснований считать возможным распрос¬
транение подобной практики в Зауралье ранее, чем у сармат, что, наряду с вполне «поз¬
днесарматским» обликом инвентаря, дает нам основание ограничить дату погребения 2 II-
III вв. н.э. Как отмечает М.Г Мошкова, в погребениях II-IV вв. н.э. Лебедевского мо¬
гильника 45% умерших имели следы искусственной деформации черепов (Мошкова, 1982,
68
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Погребение 3 из-за почти полной опустошенности может быть датировано только в широких
пределах. Время его сооружения — I в. до н. э.-IV в. н. э. — определяется железным теслом
с несомкнутой втулкой. Найденная здесь же костяная проколка имеет еще более широкую
дату.
Таким образом, погребальный ансамбль кургана 6 формировался в два приема. Снача¬
ла было произведено центральное захоронение 6. Вскоре на подкурганной площадке появи¬
лось боковое погребение 4. О небольшой хронологической разнице между могилами, не вы¬
ходящей, скорее всего, за рамки III в. до н.э., свидетельствует как датировка инвентаря, так
и очевидная планиграфическая привязка бокового захоронения к центральному4
Аналогичная ситуация наблюдается и для поздней группы погребений, где центральным
следует признать погребение 5, врезанное в среднюю часть кургана и перекрывшее частично
могилу 6, после чего в течение сравнительно короткого промежутка времени были совершены
остальные три захоронения (1, 2 и 3). Все поздние могилы расположены по кругу вокруг
центра, не нарушая одна другую, что, наряду с хронологией инвентаря, позволяет считать их
условно одновременными. Опираясь на наиболее уверенно датируемое погребение 2, время
сооружения поздних могил можно отнести ко II-III вв. Производилась ли в этот период
досыпка кургана, ввиду сильной распашки насыпи, определить невозможно. Можно лишь
констатировать наличие одного ровика, выкид из которого был уложен на склоне невысокой
ранней насыпи5 По аналогии с курганом 3 указанное ограждение погребальной площадки
следует отнести к раннему этапу. В поздний период новый ровик создан не был, а старый,
судя по всему, не подновлялся.
Курган 7 также содержит разновременные могилы. К ранней группе здесь следует отнес¬
ти центральное захоронение / датируемое по бронзовому наконечнику стрелы со скрытой
втулкой и крупной поперечно сжатой бусине темно-синего стекла с шестью глазками в бе¬
лых ободках IV-III (может быть, начало II) вв. до н. э.
Остальные три погребения являются впускными и сооружены таким образом позднее.
Из них только в одном погребении 3 сохранился пригодный для определения их воз¬
раста инвентарь. Опираясь на сарматские аналогии найденным здесь бронзовым нако¬
нечникам ремней, время совершения захоронения можно предварительно обозначить
второй половиной II-III вв. н. э. Бронзовая кольцевидная пряжка с неподвижным шпень¬
ком, происходящая из этой же могилы, находит параллели в более ранних памятниках,
например, в Тулхарском могильнике II в. до н.э.-нач. I в. н.э. (Мандельштам, 1966).
Однако это уже не первая находка изделия такого рода в комплексе с вещами, широ¬
кое распространение которых приходится на первые века новой эры6 'Вероятно, отдель¬
ные поздние экземпляры бронзовых пряжек со шпеньком находят применение в Зауралье
вплоть до II в. н.э., включительно. Если это так, то дату совершения погребения 3,
содержащего ранний и поздний инвентарь, следовало бы сузить до второй половины II
в. н.э. Определение хронологии прочих впускных захоронений, ввиду полного их ограб¬
ления, сопряжено с серьезными затруднениями. На основании общего сходства могиль¬
ных ям мы можем лишь предположительно синхронизировать их с погребением 3 и от¬
нести к первым векам новой эры.
Итак, общее соотношение хронологических позиций исследованных погребений выглядит
следующим образом (табл.З). Из двадцати двух объектов к ранней хронологической груп¬
пе нами отнесены шесть погребений, среди которых пять центральных и одно боковое.
Хронология погребений
69
Таблица 3. Хронология погребений
Table 3. Chronology of the burials
Позднюю группу составляют соответственно пятнадцать могил и «жертвенник». Если
рассматривать могильник как семейное или родовое кладбище и принять во внимание
количество захоронений, то периоды функционирования некрополя в обоих случаях ока¬
жутся сравнительно небольшими.
Сопоставление датировок погребений с учетом результатов радиоуглеродного датирова¬
ния позволяет определить время совершения ранних погребений в интервале от начала IV до
конца II вв. до н.э. Наиболее вероятной, с нашей точки зрения, датой для ранней группы
является Ш-первая половина II вв. до н.э.
Поздняя группа погребальных комплексов относится в целом к I III вв. н.э. За это
говорит как суммарная датировка инвентаря, так и круговое расположение могил под на¬
70
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
сыпью. Однако, если ориентироваться на наиболее узко датированные объекты и принять
во внимание выраженный «позднесарматский» облик ряда захоронений, то время формиро¬
вания позднего комплекса могил следует ограничить П-Ш вв. н.э. Необходимо также отме¬
тить, что многие из встреченных в поздних могилах типов инвентаря бытуют и после III в.
— вплоть до V в. и позднее, но мы не склонны расширять дату поздней группы в сторо¬
ну омоложения, поскольку в могильнике отсутствуют характерные диагностирующие для этого
времени вещи. В дополнение следует сказать, что в могильнике Гаевском 2, раскопанном
А.В. и Н.П. Матвеевыми , курган 19 также содержал погребения двух хронологических
периодов: раннего (Ш-И вв. до н.э.) и позднего (II-IV вв. н.э.) (Матвеев, Матвеева, 1996,
с. 16-17). * V1 Анализ выполнен в лаборатории Института истории материальной культуры. Санкт-Петербург. №№
анализов: 1е-5035, 5037.
V
2 Напомним, что остатки такой засыпки поверх бревен зафиксированы везде, где они сохранились,
и в том числе, на небольшом участке провалившегося перекрытия внутри могилы.
3 Анализ Лаборатории ИИМК — 1е-5034
4 В какой момент была сооружена насыпь (до или после погребения 4), однозначно сказать невоз¬
можно, однако, факт сооружения ее до начала второго этапа не вызывает сомнений.
5 О небольшой высоте ранней насыпи косвенно свидетельствует и значительная глубина в матери¬
ке поздних могильных ям.
6 Укажем, например, на исследованное Н.П. и А.В. Матвеевыми погребение 11 кургана 3 Абатского
1 могильника, инвентарь которого, весьма близкий материалу из погр.1 и 2 кургана б Гаевского мо¬
гильника позволил авторам датировать эту могилу I-III вв.н.э.
71
КЕРАМИКА
К:
ерамика, даже в большей степени, чем
, погребальный обряд, является культур¬
ным индикатором. Поэтому ее исследование
представляет самостоятельный интерес. Ана¬
лиз керамики, как правило, предусматривает
изучение технологии изготовления, формы со¬
судов, орнаментации и др.
Коллекция керамики могильника Гаево 1
состоит из сорока семи целых и реконструиро¬
ванных по фрагментам сосудов и представлена
тремя основными культурными типами, соот¬
ветствующими их изначальным дефинициям:
саргатским — 34 (72,3%), гороховским — 7 (14,9%) и прыговским — 6 (12,8%). Как
известно, эти типы были выделены наряду с другими в разное время на материале различных
памятников Из них, пожалуй, наиболее изученным является саргатский тип, по отношению
к которому в литературе прошлых лет можно встретить такие термины как «речкинский»,
«розановский», употреблявшиеся для характеристики керамики поселений. Гороховский тип
дал название культуре, впервые выделенной и описанной К.В. Сальниковым на материале
Гороховского (Чудаки) городища (1940а,б). Позже от получил системное освещение вме¬
сте с другими зауральскими типами в работах В.Е. Стоянова (1970). В настоящее время
среди исследователей нет особых разногласий по поводу определения гороховского типа как
такового, несовпадение взглядов, в основном, касается интерпретации одноименной культуры
и ее соотношения с другими типами раннего железного века (Полосьмак, 1986; Матвеева,
1991). Гороховские сосуды отличаются от саргатских наличием талька в глиняном тесте, боль¬
шей грубостью и меньшим разнообразием в орнаменте. Термин «прыговский тип» был введен
в зауральскую археологию железного века в начале 60-х годов после раскопок на городи¬
ще у с. Прыгово Курганской области (Генинг, Позднякова, 1964). Немного позже он был
описан В.Д. Викторовой и отнесен к первой половине 1 тыс. н.э. в шкале относительной
хронологии, как следующий за кашинским типом (Викторова, Кернер, 1993). Н.П. Мат¬
веева, в свою очередь, обозначила в лесном и лесостепном Зауралье кашинскую культуру,
включив туда, по сути дела, и прыговский тип (1994). В 1993 г. нашей экспедицией были
произведены систематические раскопки на Прыговском городище, откуда была получена
представительная коллекция керамики с хорошим стратиграфическим и статистическим рас¬
пределением. Комплекс керамики прыговского типа, определенного в соответствии с его
первоначальными признаками, был связан с жилищем, прорезавшим культурные отложения
V-III вв. до н.э1 Заметим все же, что отсутствие четко разработанной системы в опреде¬
лении типов, которое все еще остается на уровне субъективного восприятия, часто приводит
к типологическому несовпадению изучаемых коллекций. В дальнейшем мы постараемся не
упускать это обстоятельство из виду.
Вернемся, однако, к коллекции керамики Гаевского могильника. Учитывая то, что сосуды
всегда были неотъемлемой чертой погребальной обрядности, посмотрим, как они расположены
в могилах. У четырнадцати сосудов местоположение в могильной яме установлено точно: в
72
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
девяти случаях сосуд стоял возле головы погребенного, в пяти — у ног. Из этих девяти —
шесть сосудов орнаментированы, из пяти — орнаментированы только два.
Технологический анализ керамики, проведенный по схеме, предложенной А.А. Бобринским
(1978) включал выявление особенностей исходного сырья и рецептуры формовочных масс2
Все сосуды лепные, в большинстве случаев изготовлены способом ленточно-жгутового
налепа. По результатам анализа было определено, что в качестве исходного сырья исполь¬
зовалась среднезапесоченная глина с естественной примесью бурого железняка (обломочного),
а также характерного для Притоболья окатанного кварцевого песка темно-лсерого цвета,
прозрачного, первой крупности (0,5-0,9 мм в диаметре). Рецепт формовочных масс выглядит
следующим образом: средний до 1-1,9 мм и крупный до 2-2,9 мм в диаметре шамот, изго¬
товленный из аналогичной глины в концентрации 1:3; в качестве материала для дресвы (го¬
роховская посуда и сосуд прыговского типа из погребения 1 кургана 7) использовался таль¬
ковый сланец в концентрации 1:2, 1:4, 1:5; органика представлена навозом животных либо
его выжимкой. Обжиг — костровый, цвет обычно коричневый (в основном, у саргатской
посуды), серый или серо-коричневый. Внешняя и внутренняя поверхность почти всегда
аккуратно заглажена мягким предметом, но иногда пучком травы или щепкой, оставившей
борозды на стенках посуды. В погребении 1 кургана 5 встречен сосуд из светлооранжевой
тонкоотмученной глины, покрытый ангобом (рис. 14, 5). Почти на всех сосудах присутствуют
следы копоти и нагара.
Керамический комплекс обработан по двум блокам признаков: морфологическому и орна¬
ментальному. Работа включала следующие процедуры: разделение коллекции по сосудам, их
реконструкцию, заполнение карточек обработки керамики, кодировку орнамента3, заполнение
базы данных, содержащей параметрические показатели и характеристику элементов орнамента.
Классификация проводилась по общим пропорциям в рамках разработанной ранее схемы
(Корякова, 1988, с. 92-95). При описании сосуда учитывались его параметры, где: d,—
диаметр венчика, d3 — диаметр под венчиком, d2 — диаметр шейки, d — наибольший
диаметр тулова, dA — диаметр дна, d5 — диаметр поддона; h — общая высота сосуда, hх —
высота шейки, h2 — высота плечика, h3 — высота придона, hA — высота поддона.
ХТ h г « h~h\ d\
Указатели пропорции: х\=~1— общий, х2 = L — тулова, *3 = — ширины гор-
d d d
ла, х 4
h2
h-h.
— высоты плеча, х5 = - — высоты шеики,х6 = — профилировки шеи-
d- d2 dx
ки, л: 7 = - — выпуклости тулова, х 8 = — отогнутости венчика.
2 h2 d3
Типообразующим являлся признак формы тулова, выраженный через указатель его про¬
порции х2. По распределению его значений выделено три типа: I — вертикально-эллипти¬
ческие; II — шаровидные; III — горизонтально-эллиптические сосуды. Сведения по мор¬
фологической характеристике коллекции содержатся в таблице 4. В классификации саргатской
керамики, предложенной Л.Н. Коряковой, выделены две группы: А — с шейками (горшки),
Б — без шеек (банки, чаши) (1988, с. 93). Однако посуда могильника Гаево 1 представ¬
лена только группой А (банка из погребения 1 кургана 3 очень плохой сохранности, поэтому
указатели ее пропорций не учтены в общей схеме (рис. 7, 9), и данные о группе Б отсут¬
ствуют в таблице). По полной программе обработано тридцать девять сосудов.
Керамика
73
Преобладающей является горизонтально-эллиптическая форма — семнадцать экземпля¬
ров, что обставляет 43,6% выборки, далее следуют вертикально-эллиптическая и шаровидная
— четырнадцать (35,9%) и восемь (20,5%) соответственно. Как видно из таблицы 4, почти
все емкости Гаевской коллекции имеют слабовыпуклое тулово. Одним экземпляром представ¬
лен вертикально-эллиптический сосуд с сильновыпуклым туловом4. Показатель пропорций
тулова варьирует от 0,6 до 1,2. Горшки всех трех морфологических типов характеризуют¬
ся высоким и средней высоты плечом. У 57,1% вертикально-эллиптических, 50% шаровид¬
ных и 35,3% горизонтально-эллиптических наблюдается высокое плечо; среднее плечо имеют
соответственно 42,9%, 37,5% и 47,1% сосудов. Лишь в единичных случаях у посуды II и
III типов отмечено низкое плечо.
Как правило, сосудам из могильника свойственно широкое горло. По абсолютным раз¬
мерам этот показатель соответствует вертикально-эллиптическим (57,1%), шаровидным
(62,5%), горизонтально-эллиптическим (52,9%) горшкам. Остальная часть представлена
узкогорлыми емкостями. В подавляющем большинстве шейки отогнуты: I тип имеет только
отогнутые шейки, они зафиксированы у сосудов второго типа в 87,5% случаев, у третьего
— в 82,4%. Прямая шейка встречается реже, она характерна только для шаровидных
Таблица 4. Классификация керамики (число сосудов и %)
Table 4. Pottery classification
Признаки
Features
I ТИП
Вертикально¬
эллиптические сосуды
Vertical-elliptic vessels
II ТИП
Шаровидные сосуды
Globular vessels
III ТИП
Г оризонтально-
эллиптические
сосуды
Н orizontal-elliptic
vessels
Значения указате¬
лей пропорции
Index of proportions
x2 > 0,90
0,80 <x2< 0,89
х 2 < 0,79
Xj < 0,44
Тулово слабовыпуклое
Low-convex body
13 (92,85)
8(100)
17(100)
*7 > 0,55
Тулово сильновыпуклое
Much-convex body
1 (7,14)
x4 < 0,34
Плечо высокое
High shoulder
8(57,12)
4(50)
6 (35,28)
0,35 < x ^ < 0,89
Плечо средней высоты
Shoulder of medium high
6(42,88)
3 (37,7)
8(47,08)
x4 > 0,55
Плечо низкое
Low shoulder
1 (12,5)
3 (17,64)
x3 > 0,70
Горло широкое
Large neck
8 (57,12)
5 (62,5)
9 (52,92)
* 100% = числу сосудов каждого типа
74
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 4. (Продолжение)
Table 4. (Continued)
х 3 < 0,69
Горло узкое
Narrow neck
6 (42,88)
3 (37,5)
8 (47,05)
х6 > 1,06
Шейка отогнутая
Broaden upper part
14(100)
7 (87,5)
14 (82,36)
0,96<хб< 1,05
Шейка прямая
Straight upper part
1 (12,5)
3 (17,64)
0,1
Шейка высокая
High neck
3(21,44)
2 (25,0)
11 (64,68)
0,16
Шейка низкая
Low neck
3(21,44)
1 (12,5)
1 (5,88)
0,11 < 1,15
Шейка средней высоты
Medium neck
8 (57,12)
5 (62,5)
5 (29,4)
Xg&\
Венчик прямо
Straight rim
10(71,4)
8(100)
13 (76,44)
Xg> 1
Венчик отогнут
Unbounded rim
4 (28,6)
4 (23,56)
Венчик плоский
Flat rim
3(21,44)
5 (62,5)
7(41,18)
Венчик округлый
Rounded rim
9 (64,28)
3 (37,5)
7(41,18)
Венчик острый
Sharp rim
2(14,28)
3 (17,64)
Всего - 39 сосудов
(12,5%) и горизонтально-эллиптических (17,6%) форм. Гаевская коллекция составлена со¬
судами преимущественно с высокой и средней высоты шейкой. Прежде всего, это относится
к горизонтально- и вертикально-эллиптическим емкостям. СлабопрЬфилированные горшки
с короткой шейкой количественно уступают первым двум группам. 64,7% сосудов третье¬
го типа имеют высокую шейку. Средней высоты шейка отмечена у сосудов первого (57,1%),
второго (62,5%) и третьего (29,4%) типов.
Срез венчика оформлялся в трех характерных вариантах — плоский, острый, округлый.
Последние преобладают. Они присутствуют у 64,3% вертикально-эллиптических сосудов,
37,5% шаровидных и 41,2% горизонтально-эллиптических. Плоский венчик чаще всего
встречается на посуде II типа (62,5%). Незначительное количество слегка приостренных
венчиков смоделировано на горизонтально- и вертикально-эллиптических горшках — по
17,6% и 14,3%. Положение венчика чаще всего прямое.
Таким образом, морфотипологическая модель керамической коллекции Гаевского могиль¬
ника выглядит следующим образом: горизонтально-эллиптический горшок со слабо выпуклым
ту ловом и плечом средней высоты. При преимущественно широком горле сосуд имеет вы¬
сокую или средней высоты слегка отогнутую шейку, прямой плоский или округлый венчик.
Керамика
75
После суммарной характеристики дадим результаты обработки по обозначенным выше
типам керамики. Общие сведения о сосудах содержатся в таблице 6.
Саргатский тип — культуроопределяющий для могильника и самый многочисленный в кол¬
лекции — включает тридцать четыре сосуда целых и в обломках. Все изготовлены из глины
с различным содержанием шамота. Кроме него, в формовочную массу подмешивалась орга¬
ника — навоз. Незначительная примесь талькового сланца, довольно характерная для при-
тобольских коллекций, обнаружена в тесте двух сосудов из ранних погребений 6 и 4 кургана
6 (рис. 24, 1; 25, 6). Также технологически выделяется сосуд из погребения 1 кургана 5 (рис.
14,5), вылепленный из светло-оранжевой тонкоотмученной глины, имеющий кремовый ангоб,
что не является чем-то необычным для саргатских памятников. Ангобированный среднеази¬
атский керамический импорт встречается иногда среди массы ординарной посуды ( могиль¬
ники Рафайловский остров, Исаковка 1, Сидоровка и др.). Но по характеру теста и анго¬
ба данный сосуд едва ли можно отнести к кругу изделий среднеазиатских гончаров, скорее
всего, его можно рассматривать как элемент подражания в среде местных горшечников.
Восемнадцать сосудов данной группы орнаментированы. Общие элементы орнамента
представлены в таблице 5.
Саргатская посуда украшалась разнообразными насечками, рядами горизонтальных от¬
резков, фестонами, вертикальным зигзагом, иногда их сочетаниями. Из отдельных элементов
орнамента чаще всего представлены варианты насечек (около 25%), фестоны составляют
приблизительно 20%, композиции сочетаний состоят, в основном, из фестонов и горизонталь¬
ных прямых линий (до 25%).
Около половины узоров выполнено в резной технике, накольчатая встречается несколь¬
ко реже ( 25%), еще меньше насечек (19%).
В резной технике выполнены фестоны, треугольники (в том числе и заштрихованные), в
большей степени они характерны для узкогорлых сосудов, как например, фляга из погребения
2 кургана 5 (рис. 14, 6). Значительная доля резного орнамента на керамике Притоболья свя¬
зана с гончарными традициями гороховской культуры, известной преобладанием резных узо¬
ров на посуде (Могильников, 1992, с. 301). Различными зигзагами украшались широкогор-
лые сосуды I и II типов.
Саргатская посуда могильника Гаево 1, в целом, отличается простейшими элементами
орнамента, что, впрочем, не выбивается из общего канона орнаментации посуды раннего
железного века Притоболья. Однако в коллекции велика доля неорнаментированных сосудов,
и это обстоятельство отличает ее других. Известно, что для посуды саргатской культуры
общий показатель степени орнаментированности керамики из погребений составляет 70%
(Корякова, 1988, с. 98). Орнаментом украшалась верхняя часть горшка — венчик, шей¬
ка, плечико; только у одного сосуда из кургана 7 дно покрыто беспорядочными наколами
(рис. 29, 4). В изучении гончарных традиций специалисты нередко указывают на, вероятно,
особый смысл орнаментации днищ. В частности, исследуя технологические особенности ке¬
рамики раннего железного века, Л.Н. Корякова и Р.О. Федоров полагают, что часто укра¬
шались те зоны, которые считались наиболее значимыми и были уязвимыми. Допускается
также, что наличие узора на днищах связано с особой функцией данной посуды и некоторыми
технологическими деталями (Корякова, Федоров, 1993, с. 91).
Для культуры, не имеющей своей письменности и иконографического материала, весьма
оригинальным выглядит сосуд из погребения 1 кургана 6 — на внешней стороне плечика вместо
привычных композиций нанесена разреженная однорядовая знаковая схема, состоящая из одной
строки и содержащая в общей сложности 18 или 20 знаков (рис. 24, 2). Беспорядочными
76
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 5. Элементы орнамента
Table 5. Decorative patterns
1
5
разнонаклонные насечки
7а
1а
5а
поясок наколов
8
1б
V.
беспорядочные наколы
8а
/ ,
▼.
жемчужины
9
// .
Л .
скобки
10
26
рисунки нерегулярного
строения
11
ГЛ ГЛ з
V ..
А/
поясок насечек
7
насечками покрыта также и половина среза венчика. Сосуд ручной, довольно грубой лепки,
искаженной формы, несколько выделяется из серии известных, имеющих антропоморфные изоб¬
ражения или разнообразные знаковые рисунки. Он располагался в погребении воина. Учитывая
тот факт, что посуда могла иметь не только утилитарные функции, но и некоторый сакраль¬
ный смысл, хотелось бы надеяться, что это не случайно. При относительно небольшом разно¬
образии мотивов и элементов орнамента, саргатская керамика отличается довольно высоким
Керамика
11
содержанием сосудов с различными изображениями, в том числе, с антропо- и зооморфные
фигурами, а также с орнаментами нерегулярного строения, без определенного ритма (Корякова,
1988, с. 121). Подобные горшки и фрагменты известны как из погребений, так и с поселений
III в. до н.э.-IV в. н.э.: могильники Калачевка 1, Саргатский, Исаковский-3, Стрижевский,
селище Дуванское II, Узловское поселение (Корякова, 1988, рис. 34). Как правило, рисун¬
ки такого рода дополнены композициями с треугольниками, но иногда нанесены самостоятельно
и очень схематично по тулову сосудов; изредка на посуде изображались птицы, человеческие
фигурки, контуры каких-либо строений.
Заметим, что отдельные сюжетные орнаменты известны на керамике савроматов Юж¬
ного Приуралья конца VII-VI вв. до н.э. и VI-IV вв. до н.э., а также у древних племен степ¬
ного Крыма (Смирнов, 1989, табл. 70; Дашевская,1989, табл. 51). Кроме того, неритмичные
орнаменты довольно часто можно встретить на гончарной посуде срубной культуры. Еще
К.Ф. Смирнов отмечал, что рисунки на савроматской керамике были очень близки асиммет¬
ричной орнаментации и знакам, известным на сосудах срубной культуры (1964, с. 124).
Гороховский тип керамики представлен в коллекции могильника шестью целыми сосудами
и одним фрагментом шейки (рис. 7, 3, 9; 10, 4, 7; 14, 2\ 25, 3, 5). Не все они имеют оди¬
наковую заталькованность, иногда структура талька близка к пылевидной. Орнамент, состо¬
ящий, как правило, из одного узора, расположен узкой горизонтальной зоной чаще всего по
плечику или на переходной зоне, реже по шейке.
Основные элементы представлены пояском косых насечек (до 50%), меньше наклонными
вертикальными отрезками и нерегулярными столбцами ногтевых вдавлений (приблизительно
по 25%). Около 60% орнаментов гороховской посуды выполнено резной техникой и насеч¬
ками, в единичных случаях узоры выполнены ногтевыми вдавлениями и наколами. В целом,
гороховская группа выглядит несколько беднее, чем саргатская или прыговская. Кроме того,
преобладанием узоров по плечику, отсутствием таких типичных гороховских элементов де¬
кора, как зигзаги и «елочки» она отличается и от других известных гороховских коллекций.
Возможно, это связано с небольшой представительностью данного типа керамики в матери¬
алах Гаевского могильника. Но по основным технологическим и типологическим признакам
(примесь талька в тесте, отогнутый наружу округлый венчик, невысокая шейка, преобладание
шаровидных форм тулова) гороховская посуда довольно стандартна.
Как известно, чистых гороховских комплексов в Притоболье немного. В могильниках
гороховская керамика встречается в одних наборах с саргатской. Например, в Савиновском
могильнике саргатской культуры Притоболья погребение 2 кургана 2 содержало фрагмен¬
ты сосуда с обильной примесью талька к глине; шейка была покрыта резным трехзвеньевым
вертикальным зигзагом, по плечику располагались фестоны, заполненные беспорядочными
насечками (Матвеева, 1991, с. 40-42). В коллекции гаевских курганов гороховская керамика
соответствует ранней хронологической группе погребений, из которых также происходит
значительная доля саргатской. Такая совместная встречаемость саргатской и гороховской
керамики свойственна и многим поселенческим комплексам.
Шесть сосудов, орнаментированных оттисками крупного гребенчатого штампа и крупновитого
шнура отнесены нами к прыговскому типу, который характеризуются прямой или отогнутой
шейкой с четким ребром на внутренней стороне, плоским венчиком. Орнаментом покрыта
верхняя часть сосуда.
Композиции узоров составлены горизонтальными поясками и заключенными между ними
рядами подковок, оттиснутыми крупновитым шнуром, горизонтального зигзага, пояска на¬
78
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
клонных отрезков гребенчатого штампа. По внешнему виду керамика прыговского типа очень
близка кашинской, орнаментальная зона которой охватывает шейку, специально подчеркнутую
линией. Узоры гребенчатые, иногда выполнены гладким штампом, часто это горизонтальный
зигзаг и «елочка», а также поясок нанесенных попарно наклонных отрезков. Небольшое
количество сосудов этой группы в коллекции могильника позволяет рассмотреть каждый в
отдельности. Сосуд из погребения 3 кургана 3 украшен тремя горизонтальными рядами
шнуровых оттисков (рис. 7, 7); четыре сосуда орнаментированы рядами горизонтальных
зигзагов или скобок, ограниченных двумя горизонтальными поясками (рис. 7, 6; 10, 6; 14,
4\ 29, 2). На шейке сосуда из кургана 4 традиционные для прыговской керамики скобки
стилизованы и выполнены углом гребенчатого орнаментира (рис. 10, 8). Несколько необычно
выглядит сосуд из кургана 5, орнаментированный оттисками шнура и гребенчатого штампа
(рис. 14, 8). Расположенные по шейке вертикальные шнуровые скобки заключены между
рядами горизонтальных линий крупновитого шнура (типичная схема для прыговской кера¬
мики), далее по плечу идут сдвоенные наклонные ряды гребенчатого штампа (характерный
мотив кашинской орнаментальной традиции).
В тесте двух сосудов использовалась примесь мелкотолченого талька (курган 5, погребение
1 кургана 7) (рис. 14, 4\ 29, 2). Интересные наблюдения дает планиграфия: большая часть
прыговских сосудов, целых и в обломках, была найдена во рвах. Лишь два были обнаружены
в погребении 3 кургана 3 и в погребении 1 кургана 7 (рис. 7, 7; 29, 2), соответствующих
разным хронологическим группам. Кроме того, в погребении 4 кургана 7 был расчищен
развал саргатского сосуда, украшенного тремя рядами резного горизонтального зигзага,
орнаментальное сходство с прыговским стандартом дополняется некоторой аналогичностью
формы тулова5 (рис. 29, 3). Вообще, курган 7 дает наибольшую серию «смешанных» со¬
судов. Так, например, погребение 3 содержало еще один саргатский горшок, формообразу¬
ющие характеристики которого совпадают с прыговскими: плоский венчик, сильно отогну¬
тая шейка с ребром на внутренней стороне, шаровидное тулово (рис. 29, 1). В целом, в
коллекции могильника наблюдается и определенное орнаментальное сходство гребенчато¬
шнуровой (кашинско-прыговской) посуды. Более половины узоров данной группы керамики
выполнено гребенчатым штампом, значительно реже наносились оттиски крупновитого шнура
и насечки (до 30% и 20% соответственно). Шейки всех сосудов орнаментировались, в пяти
случаях горизонтальной линией отчеркнута переходная зона от шейки к тулову, у четырех
сосудов орнаментирован срез венчика и только у одного — плечико.
Но, несмотря на совместную встречаемость и некоторую похожесть, кашинский и пры-
говский типы керамики имеют очень нечеткие позиции в относительной хронологии. Картог¬
рафируя археологические памятники среднего течения Туры и Исети, В.Д. Викторова оп¬
ределила вторую половину раннего железного века временем формирования кашинских ком¬
плексов, древности прыговского круга отнесены к первой половине I тЪю. до н.э. (Викторова,
Кернер, 1988, с. 139). Л.Н. Корякова полагает, что время IV-III вв. до н.э. соответству¬
ет началу кашинской гребенчатой традиции, сложившейся в результате синтеза иткульских
и саргатских стереотипов. Широкое распространение кашинского типа происходит позднее
(1993, с. 45). Н.П. Матвеева предлагает определить нижнюю границу кашинских древностей
IV-III вв. до н.э., верхнюю — около IV-V вв. н.э., привлекая при этом материалы поселения
Старый Погост и Рафайловского городища, где наряду с саргатской, встречена гребенчато¬
шнуровая керамика кашинско-прыговского облика (Матвеева, 1994, с. 139-140). Что каса¬
ется прыговских стереотипов, здесь следует отметить малочисленность однослойных памят¬
ников данного круга. Как правило, этот тип керамики встречается в комплексе с саргатской
Керамика
79
и кашинской. Известны погребения, содержащие гребенчатую кашинско-прыговскую кера¬
мику — это погребение 2 кургана 2 Прыговского 2 могильника (материалы не опублико¬
ваны); погребения 7, 17 и возле погребения 9 кургана 2 Абатского 3 могильника (Матве¬
ева, 1994, с. 63-68, 132-138). По мнению В.Д. Викторовой и В.М. Морозова, прыговский
тип генетически связан с кашинским. Эта связь проявляется в сохранении традиционной фор¬
мы сосудов (короткая отогнутая шейка, переходящая в округлое тулово), в принципах ор¬
наментации крупным гребенчатым штампом, а также в расположении узора на шейке сосуда
между параллельными линиями. Учитывая так называемую орнаментальную непрерывность,
стойкость гребенчатых орнаментиров вообще свойственна керамике Зауралья (Корякова,
1988, с. 101). Вместе с тем, в ней, по сравнению с кашинской, появляются новые черты, в
частности, исчезают окаймляющие полосы по плечу, возникают новые характерные принципы
орнаментации — оттиски крупновитого шнура и подковки между параллельными горизон¬
тальными поясками (Викторова, Морозов, 1993, с. 178). Н.П. Матвеева считает III в. до
н.э. временем, когда появляется шнуровой орнамент прыговского типа, рассматривая его в
качестве позднего варианта кашинской орнаментики (Матвеева, 1994, с. 140). В данном
могильнике погребение 1 кургана 7, датированное III в. до н.э., содержало сосуд, узор ко¬
торого также был выполнен в гребенчатой технике.
Суммируя сказанное, можно заключить, что могильник Гаево 1 является довольно типич¬
ным для саргатских погребальных комплексов Зауралья, выделяясь, однако, рядом «этногра¬
фических» особенностей, проявившихся, в частности, в керамике. Количественно гаевская
коллекция почти вдвое превышают наборы, полученные при исследовании могильников Абат¬
ского 1 и 3, Савиновского. Во многом, типообразующие признаки формы тулова совпадают с
уже известными по другим памятникам. Преобладающей формой является горизонтально-
эллиптическая, погребения упомянутых выше могильников содержали преимущественно со¬
суды шаровидных и вертикально-эллиптических форм. Значительная доля резных орнаментов,
характерных вообще для саргатской посуды, свойственна сосудам всех представленных в Га¬
евском могильнике хронологических групп. Притобольские памятники дают керамические кол¬
лекции с широким набором элементов, выполненных преимущественно в резной и накольча-
той технике. Степень орнаментированности гаевских сосудов относительно высокая. Как пра¬
вило, украшалось несколько орнаментальных зон (55,1%): венчик+шейка, венчик+переход,
венчик + шейка + переход, переход + плечо. Для сравнения можно привлечь материалы Ип-
кульского могильника, на керамике которого чаще всего украшалась только одна из орнамен¬
тальных зон, а несколько — лишь у 17% (Корякова, Федоров, 1993).
Интересные наблюдения были сделаны в результате технико-технологического анализа
керамики. Как уже отмечалось, в качестве исходного сырья для всех сосудов использовали
ожелезненную глину. Допустимо предположение, что вырабатывалось одно глинище, в час¬
тности, данное утверждение подкрепляется результатами анализа гороховской посуды. За¬
фиксировано одинаковое сырье для изготовления дресвы — тальковый сланец. Разную
рецептуру содержат сосуды из кургана 5. Привлекает внимание совпадение в ряде случаев
исходного сырья, так, например, в кургане 7 сосуды саргатского типа из погребения 3 и ямы
4 и зафиксированный во рву кургана 4 развал прыговского сосуда имеют одинаковые харак¬
теристики глины — это ожелезненная сильнозапесоченная глина в сухом состоянии (прежде
глину высушивали, дробили и уже затем добавляли примеси). Это замечание подкрепляет
вывод о «похожести» отдельных саргатских и прыговских сосудов. Можно предположить,
что в ряде случаев саргатская керамика является своеобразным «мостом» для керамических
стереотипов первой половины раннего железного века и прыговскими.
80
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 6. Общая характеристика сосудов из курганов
Table 6. General characteristics of pottery
Местонахо
ждение
Тип
Состоя¬
ние
d,
d3
d2
d
ь !
Л'
h?
h
сосуда
Locality
Туре
State
Rim
diameter
Under
rim
diameter
Neck
diameter
Body
diameter
Vessel
height
Neck
height
Lower
body
height
Base
height
К.6, П.4
САРГАТ
ХОР
7,1
7
8,2
10,5
10,5
1,5
4
5
К.4, насыпь
САРГАТ
ХОР
9,5
9,3
8
13
13,1
1,2
3,3
7,6
К.6, П.5
САРГАТ
ХОР
9,3
9
7,8
12,5
15
3,5
2,5
8
К.4, П.2
САРГАТ
ХОР
17,5
17,3
18
22,7
23,5
1,1
6,1
15,3
К.6, П.2
САРГАТ
ХОР
8
8
6,5
11
11
0,7
2,8
6,5
К.5, П.З
САРГАТ
ХОР
9
9
8
12,7
13,4
1,8
2,9
7,7
К.З,П.З
ПРЫГОВ
ХОР
11
11
9
13
12
1
3,2
6,2
К.6, П.2
САРГАТ
ХОР
11,2
11,2
10,7
14,5
11,6
0,7
3,5
6,4
К.З, П.5
САРГАТ
ХОР
7,5
7
6,1
11,5
12
1,3
3,4
6,3
К.6,П.1
САРГАТ
ХОР
8,5
8
7,8
12,5
13,2
1,6
4,7
5,9
К.З, П.5
САРГАТ
ХОР
7
7
6,2
10
9,5
1,6
1
6,9
К.7, П.З
САРГАТ
ХОР
ю,3
10,2
9
16,5
17,8
2,2
4,3
10,3
К.6, П.2
САРГАТ
ХОР
9
8,9
8,9
20
16,7
2
5
8,7
К.6, П.5
ГОРОХ
ХОР
19,5
19,5
18
28
27
3,5
6,8
15,9
К.6, П.4
САРГАТ
ХОР
11
11
9
16
13,7
2
5
6,7
К.6, П.1
САРГАТ
ХОР
11,5
11,5
11
19
18,5
4
6
8
К.6,П.1
САРГАТ
ХОР
9,5
9,5
7,5
14
20
3,5
7,5
9
К.5, П.З
САРГАТ
ХОР
25
25
25
33
32
4
8
19,5
К.6, П.6
САРГАТ
ХОР
10
10
9
19,5
20,2
3
9,5
7,7
К.6, П.4
ГОРОХ
скл
8,5
8,3
8
12
11,2
1,7
4,3
5,8
К.З, П.5
САРГАТ
скл
И
10,5
10,5
23,5
22
3
8
11
К.5, насыпь
ГОРОХ
скл
10
9,5
10
15
13,3
2,2
4,3
6,8
К.5, П. 1
ГОРОХ
скл
5
4,5
4,6
11
10,1
1,5
4
4,5
К.5, насыпь
САРГАТ
скл
9
9
7,5
21,2
23,5
2,5
9
12
К.5, П. 1
САРГАТ
скл
10
9,5
9,7
14,5
12,7
2
6,5
К.5, насыпь
ПРЫГОВ
пл
10
9,5
9,5
13
12
2,5
5,5
К.7, П.З
САРГАТ
скл
25
24
23
28
25
3,5
7
14,5
К.З, П.5
САРГАТ
скл
18
18
19
24,5
25
4,5
6,5
14
К.5, П.1
ГОРОХ
скл
9
8,5
8
21
23,5
2,5
9,5
11,5
К.5, П.2
САРГАТ
скл
9
9
7,3
29
22,5
3,5
5,5
13,5
К.6, П.З
САРГАТ
скл
10,5
10,5
8,5
13,3
3
6,5
К.6, П.З
САРГАТ
скл
5,5
5
4
7,5
9
2
2
4,5
К.4, ров
ПРЫГОВ
скл
30
30
29
32,5
3,5
8
К.4, ров
САРГАТ
скл
19
19
19
25
18,7
4,5
5,5
К.7, П.4
САРГАТ
скл
28
28
27
32,5
30,5
6
12
К.5, ров
ПРЫГОВ
скл
27
26,5
25
28,5
25,8
3,7
10
К.7, П. 1
ПРЫГОВ
скл
10
9,5
8,6
11
8,6
1,5
3
К.7, яма
САРГАТ
скл
28,6
28
28
32
32
4
10
К.З,П.1
ГОРОХ
скл
11,2
12,2
10
К.З,П.1
САРГАТ
скл
10
10
8
11,7
13
1,8
5,7
Керамика
81
Местона-
хож дение
Тип
Состоя¬
ние
di
d3
d2
d
h
hi
h2
h3
сосуда
Locality
Туре
State
Rim
diameter
Under
rim
diameter
Neck
diameter
Body
diameter
Vessel
height
Neck
height
Lower
body
height
Base
height
К.З, П.4
САРГАТ
пл
5,5
5,5
6
8,5
7,2
1,5
3,5
К.4, ров
ПРЫГОВ
пл
3,5
К.5, ров
САРГАТ
пл
18
18
1,5
4
К.4, насыпь
САРГАТ
ХОР
7
7
6,5
7,6
7,1
1,5
1,2
4,4
К.З, насыпь
ПРЫГОВ
пл
3,9
К.З, насыпь
ГОРОХ
пл
6,5
К.З, ров
САРГАТ
ХОР
4,5
Таблица 6. (Продолжение) Общая характеристика сосудов из курганов
Table 6. General characteristics of pottery (continuation)
Место-
нахожде-
Толщ.
венчика
Толщ.
шейки
Толщ.
пере-
Толщ.
стенки
Общие
про-
х2
X4
x5
x6
x7
x8
ние сосуда
гиба
по ту-
порции
лову
Locality
Rim
Neck
Throat
Body
General
Body
Shoulder
Neck
Neck
Body
Rim
thickness
thickness
thick-
thick-
propor-
propor¬
index
height
profile
convex
index
ness
ness
tions
tions
index
index
index
К.6, П.4
0,2
0
1
0,9
0,4
0,1
1,3
-0,1
1
К.4, насыпь
0,5
0,5
0,6
0,6
l
0,9
0,3
0,1
i,6
0,2
1
К.6.П.5
0,2
0,6
1,2
0,9
0,2
0,2
1,9
0,3
1
К.4, П.2
0,8
0,7
0,8
0,7
1
1
0,3
0,1
1,3
-o,i
1
К.6, П.2
0,2
0,3
0,4
1
0,9
0,3
1,7
0,3
1
К.5, П.З
0,6
0,6
0,7
1,2
1,1
0,9
0,3
0,1
1,7
0,2
1
К.З, П.З
0,4
0,7
0,6
0,9
0,8
0,3
0,1
1,3
0,3
1
К.6, П.2
0,4
0,3
0,5
0,4
0,8
0,8
0,3
0,1
1
0,1
1
К.З,П.5
0,2
0,4
0,5
0,0
1
0,9
0,3
0,1
2
0,7
1
К.6, П.1
0,4
0,4
0,4
0,0
1
0,9
0,4
0,1
1,7
0,1
U
К.З, П.5
0,3
0,4
0,5
1
0,8
0,1
0,2
1,5
0,4
1
К.7,П.З
0,4
0,5
0,7
0,7
1,1
0,9
0,3
0,1
2
0,2
1
К.6, П.2
0,7
0,5
0,5
0,8
0,7
0,3
0,1
1,9
0
1
К.6, П.5
0,4
0,8
1
0,8
0,3
0,1
1,5
0,1
1
К.6, П.4
0,2
0,7
0,7
0,4
0,9
0,7
0,4
0,1
1,5
0,2
1
К.6, П.1
0,2
0,7
0,7
1
0,8
0,4
0,2
1,7
0,1
1
К.6, П.1
0.5
1,4
1,2
0,5
0,2
2,7
0,1
1
К.5. П.З
0,8
0,9
1,0
1
0,8
0,3
0,1
1,3
0,1
1
К.6, П.6
0,2
0,5
0,6
1
0,9
0,6
6,7
72,2
0,1
1
К.6,11.4
0,2
0,6
0,7
0,4
0,9
10,3
0,5
0,2
1,4
0,1
1
К.З, П.5
0,6
0,5
0,5
0,9
0,8
0,4
0,1
2,1
0,1
1
К.5, насыпь
0,2
0,5
0,6
0,5
0,9
0,7
0,4
0,2
1,3
0
1
К.5, П 1
0,2
0,4
0,5
0,6
0,9
0,8
0,5
0,1
2,2
0,1
1
К.5, насыпь
0,3
0,7
0,6
1,1
1
0,4
0,1
3,1
0,1
1
К.5.П.1
0,4
0,4
0,5
0,2
0,9
0,7
0,6
0,2
1,3
1
К.5, насыпь
0,1
0,4
0,5
0,5
0,9
0,7
0,6
0,2
1,3
0,1
1
К 7, П.З
0,6
0,6
0,7
0,5
0,9
0,8
0,3
0,1
1,1
0,1
1
82
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 6. (Продолжение) Общая характеристика сосудов из курганов
Table 6. General characteristics of pottery (continuation)
Место¬
нахожде¬
ние сосуда
Locality
Толщ.
венчика
Rim
thickness
Толщ.
шейки
Neck
thickness
Толщ.
пере¬
гиба
Throat
thick¬
ness
Толщ,
стенки
по ту-
лову
Body
thick¬
ness
Общие
про¬
порции
General
propor¬
tions
х2
Body
propor¬
tions
Х4
Shoulder
index
x5
Neck
height
index
x6
Neck
profile
index
x7
Body
convex
index
x8
Rim
index
К.5, насыпь
0,1
0,4
0,5
0,5
0,9
0,7
0,6
0,2
1,3
0,1
l
К.7, П.З
0,6
0,6
0,7
0,5
0,9
0,8
0,3
0,1
1,1
0,1
1
К.З, П.5
0,6
0,8
1,0
1,1
1
0,8
0,3
0,2
1,3
-0,1
1
К.5, П.1
0,3
0,7
0,8
0,5
1,1
1
0,5
0,1
2,9
0,1
1
К.5, П.2
0,3
0,5
0,4
0,7
0,8
0,7
0,3
0,2
3,1
0,2
1
К.6, П.З
0,3
0,6
0,7
0,4
0,2
1
К.6, П.З
0,2
0,3
0,5
0,3
1,2
0,9
0,3
0,2
2,3
0,4
1
К.4, ров
0,7
0,8
0,8
0,9
0,1
1
К.4, ров
0,3
0,8
0,6
0,6
0,7
0,6
0,4
- 0,2
1
0
1
К.7, П.4
0,7
1,2
1,0
0,8
0,9
0,8
0,5
0,2
U
0,1
1
К.5, ров
0,7
0,5
0,6
0,4
0,9
0,8
0,5
0,1
1
0,1
1
К.7, П.1
0,3
0,3
0,4
0,2
0,8
0,6
0,4
0,2
1
0,2
l
К.7, яма
0,6
1
1,2
1,0
1
0,9
0,4
0,1
1,1
0,1
1
К.З,П.1
0,3
1,0
0,8
К.З,П.1
0,2
0,5
0,7
0,5
1,1
1
0,5
0,1
1,6
0,2
1
К.З, П.4
0,2
0,3
0,4
0,6
0,8
0,7
0,6
0,2
1,2
-0,1
1
К.4, ров
1
0,8
0,6
0,8
К.5, ров
1
0,7
0,5
0,5
К.4, насыпь
0,3
0,4
0,4
0,6
0,9
0,7
0,2
0,2
1,1
0,2
1
К.З, насыпь
0,5
0,7
0,6
0,6
К.З, насыпь
0,4
1,1
К.З, ров
0,5
0,7
0,9
0,7
Таблица 6. (Продолжение) Общая характеристика сосудов из курганов
Table 6. General characteristics of pottery (continuation)
Местона¬
хождение
сосуда
Locality
Форма
венчика
Rim
shape
Форма
шейки
Neck
shape
Форма
перехо¬
да
Throat
shape
Форма
плеча
Shoulder
shape
Эл-ты
орнам.
по вен¬
чику
Rim
decora¬
tive
patterns
Эл-ты
орнам.
по шей¬
ке
Neck
deco
rative
patterns
Эл-ты
орнам.
по пере¬
ходу
Throat
decorative
patterns
Эл-ты
'орнам.
по пле¬
чику
Shoulder
decorative
patterns
Орнам.
по внутр.
пов-ти
венчика
Inside rim
decoration
К.6, П.4
ОТ.ОКРУГ
-1
ПЛАВН
СРЕДИ
l
1
6в
К.4, насыпь
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
7
К.6, П.5
ПР.ЗАОСТ
+ 1
РЕЗК
СРЕДИ
К.4, П.2
ОТ.ОКРУГ
-1
ПЛАВН
СРЕДИ
К.6, П.2
ПР.ЗАОСТ
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
8
Керамика
83
Таблица 6. (Продолжение) Общая характеристика сосудов из курганов
Table 6. General characteristics of pottery (continuation)
Местона¬
хождение
сосуда
Форма
венчика
Форма
шейки
Форма
перехо¬
да
Форма
плеча
Эл-ты
орнам.
по вен¬
чику
Эл-ты
орнам.
по шей¬
ке
Эл-ты
орнам.
по пере¬
ходу
Эл-ты
орнам.
по пле¬
чику
Орнам. по
внутр.
пов-ти
венчика
Locality
Rim
shape
Neck
shape
Throat
shape
Shoulder
shape
Rim
deco¬
rative
patterns
Neck
deco¬
rative
patterns
Throat
decorative
patterns
Shoulder
decorative
patterns
Inside rim
decoration
К.5.П.З
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
к.з, П.З
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
1Б
К.6.П.2
ПР.плоек
-1
ПЛАВН
СРЕДИ
К.З, П.5
ПР.ОКРУГ
0
ПЛАВН
СРЕДИ
K.6, П.1
ПР.ПЛОСК
+ 1
РЕЗК
НИЗК
1
6,1
К.З, П.5
ПР.ОКРУГ
-1
ПЛАВН
ВЫСОК
К.7, П.З
от.плоск
0
ПЛАВН
СРЕДИ
К.6, П.2
от.плоск
0
РЕЗК
СРЕДИ
К.6, П.5
ПР.ПЛОСК
+ 1
ПЛАВН
ВЫСОК
7
К.6, П.4
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
7
К.6, Г1.1
ПР.ПЛОСК
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
К.6, П.1
ПР.ПЛОСК
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
7
12
К.5, П.З
ПР.ПЛОСК
+ 1
ПЛАВН
ВЫСОК
7
6Б
1
К.6, П.6
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
НИЗК
1Б,6Г
К.6, П.4
ОТ.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
3
К.З, П.5
ПР.ПЛОСК
-1
ПЛАВН
СРЕДИ
4
К.5, насыпь
ОТ..ЗАОСТ
-1
ПЛАВН
СРЕДИ
1
1,7,1
К.5, Г1.1
ОТ..ЗАОСТ
-1
ПЛАВН
СРЕДИ
8
К.5, насыпь
ОТ.ОКРУГ
0
ПЛАВН
СРЕДИ
7
К.5, П. 1
от.плоск
-I
РЕЗК
СРЕДИ
К.5, насыпь
ОТ.ЗАОСТ
-1
ПЛАВН
8
К.7, П.З
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
ВЫСОК
2
8
К.З, П.5
ПР.ПЛОСК
-1
ПЛАВН
ВЫСОК
2
К.5, П.1
ОТ.ОКРУГ
-1
ПЛАВН
ВЫСОК
7
К.5, П.2
ПР.ПЛОСК
+ 1
РЕЗК
высок
1
6А,7
К.6, П.З
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
К.6, П.З
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
СРЕДИ
К.4, ров
ПР.ПЛОСК
+ 1
ПЛАВН
7А
1ОА, 10,1
1
К.4, ров
ПР.ОКРУГ
0
ПЛАВН
V
К.7, П.4
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
5А
8А
К.5, ров
ПР.ПЛОСК
+ 1
ПЛАВН
2
1 А, 10,1
1
2А
К.7, П.1
от.плоск
+ 1
ПЛАВН
2
5А
I
К.7, яма
ПР.ПЛОСК
+ 1
ПЛАВН
7А
2Б
7А
К.З, П.1
ПР.ОКРУГ
К З, П. 1
ПР.ОКРУГ
+ 1
ПЛАВН
НИЗК
К.З, П.4
ПР.ОКРУГ
-1
ПЛАВН
84
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 6. (Продолжение) Общая характеристика сосудов из курганов
Table 6. General characteristics of pottery (continuation)
Местонах
ождение
сосуда
Техника
орнам.по
венчику
Техника
орнам. по
шейке
Техника
орнам.по
переходу
Техника
орнам. по
плечу
Степень
орнаменти-
рованности
Число
эл-тов
орнам.
Число
орнам.
зон
Число
техн.
приемов
Locality
Rim
decoration
technique
Neck
decoration
technique
Throat
decoration
technique
Shoulder
decoration
technique
Decorating
degree
Number of
decorative
patterns
Number of
decorative
zones
Number of
decoration
techniques
K.6, П.4
l
l
1,9
2/6
3
2
2
K.4, насыпь
и
1/6
l
1
1
К.6, П.5
К.4, П.2
К.6, П.2
2
1/6
l
1
1
К.5, П.З
К.З, П.З
10
1/6
l
1
1
К.6, П.2
К.З, П.5
К.6, П.1
1
1,1
2/6
2
2
1
К.З, П.5
К.7, П.З
К.6, П.2
К.6, П.5
1/6
1
1
1
К.6, П.4
11
1/6
1
1
1
К.6, П.1
К.6, П.1
ll
11
2/6
2
2
1
К.5, П.З
и
i
1
3/6
3
3
2
К.6, П.6
U
1/6
2
1
1
К.6, П.4
8
1/6
1
1
1
К.З, П.5
11
2/6
1
1
1
К.5, насыпь
l
1,11
2/6
4
2
2
К.5, П. 1
2
1/6
1
1
1
К.5, насыпь
и
1/6
1
1
1
К.5, П. 1
К.5, насыпь
2
1/6
1
1
1
К.7, П.З
2
2/6
2
2
1
К.З, П.5
2
1/6
1
1
1
К.5, П. 1
11
1/6
1
1 -
1
К.5, П.2
1
1,11
2/6
3
'2
2
К.6, П.З
К.6, П.З
К.4, ров
ll
4,4,4
4
3/6
5
3
2
К.4, ров
К.7, П.4
1
2
2/6
2
2
2
К.5, ров
4
10
10
4
4/6
6
4
1
К.7, П.1
4
4
4
3/6
3
3
1
К.7, яма
2
2
4/6
4
4
1
К.З, П.1
К.З, П.1
Керамика
85
Таблица 6. (Продолжение) Общая характеристика сосудов из курганов
Table 6. General characteristics of pottery (continuation)
Местонах
ождение
сосуда
Техника
орнам. по
венчику
Техника
орнам. по
шейке
Техника
орнам. по
переходу
Техника
орнам. по
плечу
Степень
орнаменти-
рованности
Число
эл-тов
орнам.
Число
орнам.
зон
Число
техн.
приемов
Locality
Rim
decoration
technique
Neck
decoration
technique
Throat
decoration
technique
Shoulder
decoration
technique
Decorating
degree
Number of
decorative
patterns
Number of
decorative
zones
Number of
decoration
techniques
К.З, П.5
и
2/6
l
l
i
К.5, насыпь
1
l,il
2/6
4
2
2
К.5, П.1
2
1/6
1
1
1
К.5, насыпь
и
1/6
1
1
1
К.5, П.1
К.5, насыпь
2
1/6
1
1
I
К.7.П.З
2
2/6
2
2
1
К.З, П.5
2
1/6
1
1
1
К.5.П.1
11
1/6
1
1
1
К.5.П.2
1
1,11
2/6
3
2
2
К.6.П.З
К.6, П.З
К.4, ров
и
4,4,4
4
3/6
5
3
2
К.4, ров
К.7, П.4
1
2
2/6
2
2
2
К.5, ров
4
10
10
4
4/6
6
4
1
К.7, П.1
4
4
4
3/6
3
3
1
К.7, яма
2
2
4/6
4
4
1
К.З.П.1
К.З, П.1
К.З, П.4
К.4, ров
11
4,4
4
3/6
4
3
2
К.5, ров
2
2
3/6
3
2
3
К.4, насыпь
К.З, насыпь
4,4
4
2/6
3
2
1
К.З, насыпь
1
1/6
1
1
1
К.З, ров
1
1,1,1
2/6
4
2
1
1 Автор раскопок А.А.Ковригин. Материалы не опубликованы.
2 Работа выполнена м.н.с. отдела археологии и этнологии ИИА УрО РАН Н.Р.Тихоновой.
3 В дальнейшем в таблицах различная техника нанесения элементов орнамента обозначена римскими
цифрами: I — резная, II — накол, III — ямки, IV — гребенчатый штамп, V — защип, VI — глад¬
кий штмп, VII — фигурный штамп, VIII — ногтевые вдавления, IX — тростиковые вдавления, X
— оттиски шнура, XI — насечки.
4 Здесь и далее указаны максимальные значения величин, в остальных случаях данный показатель
либо отсутствует, либо его значение минимально.
5 Сосуд, близкий этому, располагался на полу прыговского жилища, выявленного при раскопках
Прыговского городища. Второй культурно-хронологический горизонт, содержащий аналогичную ке¬
рамику, датирован временем не ранее II в. до н.э.
86
ЛЮДИ
J J олевые наблюдения антропологического
материала были проведены во время
раскопок могильника. Камеральная обработка
и исследование осуществлялись сначала в
ходе экспедиции, большей же частью, в архе¬
ологических лабораториях Уральского уни¬
верситета и Института истории и археологии
УрО РАН.
Реконструкция различных характеристик
погребенных производилась с использованием аналитических данных, предложенных следу¬
ющими авторами. Рост вычислялся по формулам Троттер и Глезер для белых американцев,
так как пропорции имеющихся скелетов ближе именно к европеоидной группе, проанализи¬
рованной этими авторами, и В.В. Бунаком (Алексеев, 1966). Для определения веса исполь¬
зовалось также уравнение Бунака (Мамонова, 1986), при этом учитывался периметр длин¬
ных костей (особенно, плечевой и бедренной) (Бунак, 1967). Ширина плеч вычислялась на
основании реконструкции, проведенной Е.Н. Хрисанфовой для скелета из Сунгиря (Хри-
санфова, 1984). Рубрикация ширины плеч взята по Бунаку, роста — по Мартину (Мамо¬
нова, 1986). Определение возраста по прорезыванию зубов производилось по Убелакеру
(Ubelaker, 1978), по степени стертости — по М.М. Герасимову (1955) и А.А. Зубову
(1968). Определение возраста детских скелетов по длине диафизов трубчатых костей про¬
изводилось по руководству Бэсса (Bass, 1987). Места прикрепления мышц описывались по
атласу Р.Д. Синельникова (1972).
В этой работе на основании исследования развитости мест прикрепления различных мышц
мы попытались определить наиболее характерные движения, которые могли производить¬
ся людьми при жизни. Мы отдаем себе отчет в том, что на остеологическом, а тем более,
палеоантропологическом материале не всегда возможно достоверно установить развитость
всех мышц. Во-первых, потому что далеко не все они оставляют значительные следы на
костях, во-вторых, потому что имеющиеся в нашем распоряжении останки в известной мере
фрагментарны. Однако даже та информация, которой мы располагаем, с учетом вышеназ-
ваных ограничений, представляет немалый интерес для реконструкции характера деятельности
человека прошлого.
Для удобства мы излагаем результаты антропологических наблюдений отдельно от других
исследований. При этом мы намеренно будем остановливаться на деталях, которые при
описании археологического материала были лишь упомянуты. Однако, мы убеждены, что
изучение человеческих останков должно полностью вписываться в археологические изыска¬
ния. Совместные антропологические и археологические исследования способствуют лучше¬
му пониманию погребальной практики населения прошлого.
Дальнейшее изложение дается для каждого кургана в отдельности.
Курган 3.
Погребальная площадка после удаления насыпи
\
Западный профиль кургана 3
►
Курган 4.
Фрагмент надмогильной конструкции центрального погребения
Курган 5. Разрез рва
Курган 4.
Бусы и пряслице
из погребения 2
Курган 6.
Погребение 2
Курган 6.
Погребение 1
Курган 6. Погребальная площадка после удаления насыпи
и выборки заполнения могил и рва
Курган 5.
«Жертвенник»
87
КУРГАН 3
В нем был исследован антропологический материал из пяти могил: из центрального сильно
перемешанного погребения, одного периферийного нетронутого грабителями и двух разграб¬
ленных, а также человеческие кости из насыпи.
Насыпь, вне могильных ям
Расчищены костные остатки от нескольких индивидуумов. Среди них:
• взрослый, крепкого те^&сложения, не очень старый, судя по степени износа зубов;
• другой взрослый, менее крепкого телосложения;
• ребенок 3-4 лет.
Среди костных остатков найдены фрагменты черепного свода со значительным диплоэ,
которое является признаком анемии.
Погребение 1 (центральное)
Значительная часть костей располагалась в заполнении могильной ямы ближе ко дну, без
очевидного порядка. Лишь в южной части ямы было скопление длинных трубчатых костей.
Обнаруженные остатки, в основном, очень плохой сохраности. Компакта их рыхлая, повер¬
хность в трещинах и щелях, цвет землистый. Несколько костей имеют коричневый цвет и
глянцеватую поверхность. Все части скелета фрагментированы. Принадлежат трем индиви¬
дуумам. Двое из них, представленные костями разных частей скелета, имеют одинаковую
сохранность, но различаются размерами и возрастом. На костях есть следы рубящих ударов
— недавних, нанесенных при раскопках, и древних.
Часть элементов скелета не удалось разделить по скелетам.
Скелет 1 представлен фрагментами черепа, зубами, и фрагментами костей посткраниального
отдела: ключицы, плечевой, бедренных, надколенника, большеберцовой, плюсен, фаланг кисти
и стопы. Кости черепа толстые. Верхний край глазницы закруглен. Надбровье выражено
средне (3 балла), надбровные дуги слабо (1 балл). Сосцевидные отростки средние (2 балла),
окрашены зелеными окислами меди. Надсосцевидный гребень выражен неплохо. Затылочно¬
сосцевидный шов не зарос.
Степень стертости зубов (верхние/нижние): Ml — 3/3, М2 — 2/, М3 — 1/ С/1
стерт неравномерно: мезиальная часть стерта на треть, на дистальной части залощена эмаль.
Степень редукции гипоконуса (hyr): Ml 4, М2 4-(?), М3 4-. На ключице хорошо развито
место прикрепления дельтовидной мышцы, на проксимальной фаланге кисти видны гребни
для мышц-сгибателей. На головке 1-ой плюсневой кости гребень залощен до зеркального
блеска, сама суставная поверхность увеличена за счет губообразных разрастаний с плантарной
стороны. Помимо этого, с медиальной стороны головки имеются остеофиты, а несколько дис¬
тальнее — костные узелки размерами 2-3 мм. Еще одна плюсна черная, обгоревшая, судя
по обжигу края, сломана в древности.
Останки принадлежат, по всей вероятности, мужчине зрелого (30-55 лет) возраста. Судя
по виду мест прикрепления мышц и массивности костей, он был хорошо развит физически,
но имел плюснефаланговый артроз большого пальца ноги. Отмечено необычное стирание
нижнего клыка со значительным скосом к резцам. Подобное явление возникает при
протягивании «нити» сквозь зубы. Сосцевидный отросток окрашен в зелёный цвет окислами
88
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
меди. Вероятно, на ухо или головной убор погребенного было надето украшение. При ограб¬
лении могилы грабители жгли огонь, что привело к обугливанию некоторых костей.
Скелет 2 представлен фрагментом черепа, зубами, фрагментами бедренных, большеберцо¬
вых и плюсневой костей. Кости.черепа тонкие. Верхний край глазницы закруглен. Степень
стёртости зубов (верхние/нижние): Ml — 2/-; М2 — 1/- ; М3 — 0/- (еще не участвует
в окклюзии). Hyr Ml 4-, М2 4-, М3 4. Зубы по размерам меньше, чем у первого инди¬
вида. Бедренная кость ближе к грацильной. Пилястр сильно развит. В верхней половине
диафиза латеральной стороны имеется след от древнего рубящего удара острореберным пред¬
метом. Направление воздействия со стороны ступни (снизу). Очень вероятно, что удар
пришелся по кости без или с малым количеством мягких тканей (после захоронения). Край
трещины, получившейся в результате удара, оскольчатый, глубиной примерно 3 мм.
Кости принадлежат человеку в возрасте около 20 лет. Основываясь на грацильности
скелета можно предположить, что это женщина.
Останки, относимые к скелету 3, представлены фрагментами костей левой голени взрослого
человека, имеют коричневый цвет и глянцеватую поверхность. Вероятнее всего, они попа¬
ли в эту могильньную яму в результате ограбления соседнего погребения. В противном случае
придётся допустить, что это либо вторичное захоронение, либо человеческая жертва. Кос¬
ти не принадлежат ни одному скелету из описанных ниже погребений этого кургана. Они,
скорее всего, относятся к могильным ямам без антропологических остатков.
Погребение 2
В могильной яме обнаружены мелкие остатки костей, очень плохой сохранности и сред¬
нестертый нижний коренной зуб человека.
Погребение 3
Кости, плохой сохранности, располагались на дне ямы без очевидного порядка. Достоверно
определим диафиз правой большеберцовой кости. Кость очень маленькая и принадлежит,
вероятно, ребенку.
Погребение 4
В западной половине могильной ямы обнаружены зубы, фрагменты черепа, позвонков,
ключицы, лучевой, локтевой, бедренных, большебецовых костей, надколенника и пятки. На
черепе и других костях есть следы свежих и старых ударов, нанесенных тупореберными пред¬
метами типа заступа или лопаты. Характер оставленных следов одинаков и позволяет заклю¬
чить, что ограбление произошло после разложения мягких тканей.
Череп представлен крупными фрагментами черепной коробки и лицевого отдела. Одна¬
ко, этих фрагментов совершено недостаточно для полной реставрации. Глазницы замкнутые,
с закругленным верхним краем, имеется for.supraorbitale. Надбровные дуги развиты средне
(2 балла). Симотический отдел носа очень узкий и высокий, нижний край грушевидного
отверстия антропинный. Затылок непреломленный, сосцевидные отростки средние (2 бал¬
ла). Нёбо неглубокое. Клыковые ямки глубокие. Угловые точки нижней челюсти вывернуты
наружу. Сосцевидный отросток с ребром на вершине, надсосцевидный гребень развит
хорошо. Имеется одно for.parietale. Зарастание швов (внутреннее/наружное): С1 — 3, S1
_ 4/4, S2 — 4/4, S3 — 4/4, S4 — 4/4, L1 — 4/4, L2 — 4/4, L3 — 3. С — венеч¬
ный шов, S — сагиттальный шов, L — лямбдовидный шов. Участки швов и степень их
зарастания указаны по Г.Ф. Дебецу и А.П. Алексееву (1964).
Люди
89
При жизни утеряны И/ и М/3 лев., их альвеолы полностью затянулись. На месте лунки
медиального резца альвеолярный край несколько атрофирован. На всех зубах отложение
зубного камня. На М1/ при жизни обломан внутренний сектор, края слома зашлифованы.
Степень стёртости зубов (верхние/нижние): С1 — 3/3, РЗ — 2/-, Р4 — 2/2, Ml — 2-
3/2-3.
Бедренные кости крупные, мышечный рельеф выражен хорошо. Пилястр значительный,
несколько более развита медиальная губа. Наиболее выделяются места прикрепления mm
gluteus maximus et vastus medialis (особенно в верхней части диафиза). На большеберцовых
костях мускульный рельеф слабый, linea soleus выражена средне. На левой кости между
верхней и второй четвертями диафиза с левой стороны имеется клювовидный вырост —
окостеневшая нижняя часть lig. collateral tibiale. На правой кости for. nutritia расположена
очень низко: примерно на границе проксимальной и средней третей диафиза.
Основываясь на полоспецифичных признаках черепа и общей развитости костей посткра¬
ниального скелета, а также принимая во внимание несильную выраженость рельефа черепа
у мужской части погребенных, можно заключить, что останки принадлежат мужчине. Воз¬
раст, определяемый по облитерации швов (>45 лет), сильно отличается от возраста, опре¬
деляемого по стертости зубов (35-40 лет). Судя по степени старения костей посткраниаль¬
ного скелета, более правдоподобен зубной возраст. Расхождение возрастных данных может
свидетельствовать о прижизненной лобно-теменной деформации черепа. На небольшую лоб¬
но-теменную деформацию указывает также и его общая форма.
Таким образом, можно заключить, что останки принадлежат мужчине в возрасте 35-40
лет. Замкнутость орбит и антропинный край грушевидного отверстия говорят, по крайней мере,
о какой-то доле европеоидности. На всех зубах имеется отложение зубного камня — начальная
стадия парадонтита. При жизни были утеряны левый верхний медиальный резец и левый
верхний зуб мудрости, выпадение их произошло за несколько лет до смерти. Коронка первого
верхнего коренного зуба была обломана, но зуб продолжал активно использоваться для жевания.
На бедренной кости относительно хорошо развита медиальная губа шероховатой линии — место
прикрепления мышц, приводящих бедро, так же хорошо развито место прикрепления большой
ягодичной мышцы. На левой большеберцовой кости имеется окостенение коллатеральной связки
коленного сустава, произошедшее, вероятно, в результате травмы.
Погребение 5
В могильной яме был расчищен полный скелет взрослого человека (см. фото). Он лежал
горизонтально, на спине, с вытянутыми вдоль тела конечностями, кроме левой руки, кото¬
рая была согнута и располагалась на левой тазовой кости. Нижне-верхнее направление оси
скелета — на запад. Большая часть элементов скелета находилась на месте, но некоторые
из них все же были смещены.
Расколотый череп был виден своей лицевой стороной. Сохранилось соединение с нижней
челюстью. Плечи были подвергнуты легкому сжатию. Ключица и первое левое ребро нахо¬
дились ближе к черепу, чем это должно быть. Левая часть грудной клетки практически
отсутствует, правые ребра лежат плашмя, в основном, на эндоторакальной поверхности, за
исключением двух верхних ребер, которые лежат на нижней поверхности.
Позвоночник очень плохой сохраности. Правая плечевая кость располагается на задней
поверхности, левая на задне-медиальной. Никаких остатков левой кисти не сохранилось, тогда
как правая кисть представлена двумя первыми пястными костями и проксимальной фалан¬
гой. Между верхними окончаниями бедер были найдены диафизы пясти. Кости таза не
образовывали полного кольца. Крестец виден с лицевой стороны и соеденен с копчиком.
90
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Тазобедренные суставы хорошо сохранились. Левая patella на месте, правая не найдена. Эпи¬
физы отсутствуют. Единичные остатки на месте ступней представлены костями плюсны. Обе
пяточные кости на месте. Другие элементы ступней были найдены, но они не занимали своей
изначальной позиции. Например, справа от головы была найдена фаланга большого паль¬
ца правой ноги, Тая левая плюсневая кость обнаружена между бедрами.
Внутри погребения костяк был окружен древесным тленом со всех сторон, исключая за¬
падную (головную) часть. Однако, никаких существенных остатков дерева над и под ним
обнаружено не было. Предположение о том, что костяк был обложен по бокам досками, более
вероятно, чем то, что он находился в ящике. Последняя конструкция обычно не связана с
эффектом стены. Между тем, мы наблюдали легкое сжатие на уровне плеч. При этом поз¬
воночник был расположен ниже боковых частей скелета, как это бывает, когда могила имеет
вогнутое дно. Легкое сжатие плеч может объясняться тем, что покойник был слегка вдав¬
лен в дно могильной ямы. С другой стороны, он находился какое-то время в пустом прос¬
транстве, о чем свидетельствует смещение некоторых костей за пределы объема тела.
В ходе камерального исследования установлено, что все апофизы и эпифизы костей
посткраниального скелета приросли. Череп частично реставрирован, в вертикальной норме
сфероидный. Надбровный рельеф развит слабо: glabella — 2 балла; arcus supercilliaris — 1
балл. Лобные бугры выражены хорошо, теменные — средне. Затылок непреломленный,
невыступающий. Мускульный рельеф на затылочной кости развит слабо. Верхний край
глазницы закруглен. Венечный, сагиттальный и лямбдовидный швы изнутри и снаружи
заросли полностью, чешуйчатый — примерно на половину, затылочно-височный — 1 балл.
Pr.mastoideus средние (2 балла), в поперечном сечении каплевидные, вершина округлая.
Подбородочная область нижней челюсти нераздвоенная. Угол тупой, goniones — вывернуты
наружу. Мускульный рельеф развит средне. В левой части лобной чешуи, ближе к височ¬
ному шву имеется депрессия округлой формы, d приблизительно 25 мм. На зубах слабовы-
раженный зубной камень. На нижней челюсти с правой стороны (левой нет) в области
моляров наблюдаются средней степени последствия парадонтоза, особенно сильные на М/
3. Степень стёртости зубов: И — 4-5/4, С1 — -/4, РЗ — 4/3(лев) 3/-(прав), Р4 —
3-4/-(лев), Ml — 5/4-5, М2 — 5/4-5, М3 — -/2-3. Hyr: М/1 и М/2 — 4-х бугор¬
ковые, М/3- 3-х бугорковый. На одном (из l-ro) грудном позвонке хорошо выражены два
центральных узла Шморля. На одном (из l-ro) грудном позвонке суставные поверхности
proc articularis неровные, порозные, увеличенные за счет краевых разрастаний. Тела 1-го и
2-го позвонков крестца не срослись. На сочленованной поверхности его суставных отрост¬
ков имеются неровности и поры (как у подтаявшего льда). Ключицы представлены фраг¬
ментами. Мускульный рельеф на них выражен средне. Наиболее развиты места прикрепления
ligg. coracoclaviculare, sternoclaviculare, mm stemocleidomastoideus (caput clavicufare), pectoralis
major. Лопатка грацильная. Мускульный рельеф — средне-слабый. Наиболее выражены
места прикрепления ligg coracoclaviculare, coracoacromiale, capsula art. acromioclavicularis, m.
infraspinatus. Мускульный рельеф на плечевых костях развит средне, дельтовидная шерохо¬
ватость разрушена. Наиболее отчетливо видны места прикрепления mm pectoralis major, la-
tissimus dorsi, brachialis. На I пястной кости очень хорошо заметно место прикрепления т.ор-
poneus pollicis, на II — места прикрепления mm interossea palmares и гребень по середине
плантарной поверхности диафиза. На фалангах кисти лучше видны места прикрепления сги¬
бателей пальцев.
Шероховатая линия бедра развита средне-слабо, губы— средне, латеральная губа силь¬
нее. Наиболее выражены места прикреплений мышц, присоединяющихся к латеральной губе:
biceps femoris (caput breve), vastus lateralis и intermedius, а также m. gastrocnemis (caput laterale
/
Люди
91
et mediale). Большие берцовые кости грацильные, мускульный рельеф в целом развит слабо.
Наиболее выражены margo interossea и linea soleus.
По результатам камеральной обработки можно заключить, что останки принадлежат
женщине в возрасте 50-60 лет. Размеры мозгового отдела малые, череп брахикранный.
В левой части лобной чешуи, ближе к височному шву имеется депрессия округлой формы,
диаметром приблизительно 25 мм. Вероятно, это последствие старого перелома. Зубы со сла-
бовыраженным зубным камнем стерты равномерно. На нижней челюсти с правой стороны
в области коренных зубов наблюдается околокорневая резорбция зубного отростка — пос¬
ледствие парадонтоза. На "позвонках имеются узлы Шморля и следы спондилоартроза. По¬
добная патология происходит в результате компрессионной перенагрузки позвоночника и его
микротравм. Наиболее характерные движения — опускание поднятого плеча и (или) его
прижимание к туловищу, вращение плеча вперед-назад, сгибание предплечья, разнообраз¬
ные действия большого пальца руки, сгибание и разгибание голени, сгибание стопы.
Заключение по кургану 3
Таким образом, в кургане обнаружены останки от шести или семи индивидуумов. Из них
двое мужчин зрелого возраста, две женщины зрелого и старческого возраста, один взрос¬
лый человек, пол которого неясен, а также один ребенок 3-4-х лет. Найденные в погребе¬
ние 3 детские кости могут принадлежать как этому, так и другому ребенку.
Почти все погребения, кроме одного, нарушены. Разграбление могил происходило пос¬
ле частичного или полного разложения мягких тканей трупов, о чем свидетельствуют следы
на костях, оставленные орудиями грабителей. Человеческие кости из насыпи кургана про¬
исходят, по всей вероятности, из этих захоронений.
Центральное погребение, скорее всего, парное. Кости третьего скелета попали в могильную
яму в результате ограбления соседних могил. В ненарушенном погребении покойник был
размещен в некоторой деревянной конструкции, ограничивающей внутренее пространство.
КУРГАН 4
Весь полученный из этого кургана костный материал сильно фрагментирован, с рыхлой
компактой. Удалось проанализировать только остатки происходящие из насыпи. Все кости
были обнаружены в разрозненном виде. Среди них: фрагмент верхней челюсти с зубами,
нижний коренной зуб, большая берцовая и плюсневая кости.
Степень стирания зубов: РЗ/ — 3, Р4/ — 3, М1/ — 2-3, М2/ — 2, М/1?2 — 2.
Ml/ стерт неравномерно, буккальная часть стерта почти до шейки, лабиальная до точек
-дентина. Большеберцовая кость грацильная, плюсневая массивная с признаками старения.
Останки принадлежат, минимум, двум индивидуумам, один из которых, вероятно, муж-
чина(?) зрелого возроста. Пол и возраст второго неопределимы.
КУРГАН 5
Из всех могильных ям этого кургана только центральная содержала костные остатки.
Элементы скелетов, были сконцентрированы в южной части на дне могильной ямы.
Погребение 1
Из него происходит совокупность костей от двух и диафиз бедренной кости от третьего
индивидуума. Однако, последний по своему состоянию — рыхлая компакта, сильная обби-
тость, другой цвет — отличается от костей скелетов 1 и 2. При попытке разделить кости по
92
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
скелетам оказалось, что одноименные кости очень близки в деталях морфологии, по размерам
и возрасту. Поэтому идентифицировать удалось только соответствующие кости одной сто¬
роны и кости, анатомически соединенные друг с другом. При внимательном сравнении было
замечено, что один из индивидуумов несколько массивнее, на этом основании кости нижних
и верхних конечностей были взаимно сопоставлены. Отнесение фрагментов черепа и элемен¬
тов посткраниума к одному скелету более условно. Позвонки, ребра и кости одной стороны,
имеющиеся в единичных кзейплярах, по индивидуумам не разделялись.
Скелет 1 представлен фрагментами черепа, зубами, а также большинством элементов пос¬
ткраниального скелета. Кости, в основном, фрагментированные.
От черепа имеется почти целая посмертно деформированная черепная крышка, фрагменты
основания черепа и лицевого скелета, почти целая нижняя челюсть с зубами. Орбиты зам¬
кнутые, их верхний край закруглен. Выраженность глабеллы 3 балла, надбровных дуг — 1
балл. Надорбитальное отверстие (вырезка) отсутствует. Лобные бугры выражены средне¬
слабо, теменные — средне, надсосцевидный гребень — очень хорошо. Сосцевидные отростки
небольшие — 1 балл, конусовидные, закругленные, с неполностью заросшим швом
посередине. Затылочные мыщелки двухфасеточные, преломленные. Клыковые ямки глубокие.
Форма нижнего края грушевидного отверстия — infantilis. Подбородочная область нижней
челюсти слабораздвоена, мускульный рельеф развит значительно, угловые точки обращены
внутрь, угол ветви близок к прямому. Имеются симметричные вздутия, на уровне РЗ круп¬
ные, между С и 12 небольшие (torus mandibularis 2 балла). Зарастание швов (внешнее/
внутреннее): С1 — 1/3, С2 — 2/2, СЗ—1/2; S1 — 1/4; S2 — 3/4; S3 — 4/4; S4 -
3/4; L1 — 3/4; L 2 — 2/4; височно-теменной — 0/0—1, основной — 4/4. Все зубы дав¬
но прорезались, в том числе, МЗ/З. Альвеола 1/1 прав, и 1/1 лев. обломаны. М/3 правый
утерян при жизни, альвеола затянулась не полностью. Между левыми С/1 и 1/2 крупная
диастема. У Р/3 лев. при жизни обломана мезио-вестибулярная четверть, слом зашлифован.
На верхних и нижних зубах сильные отложения зубного камня, особенно значительные на
коренных. Степень стёртости зубов: 12 — 3/; С1 — 3/3; Р1 — 3/3; Р2 — 3/3; Ml —
4/4; М2 — 4/4. К этому скелету отнесены 4 первых шейных позвонка, анатомически
соответствующих затылочным мыщелкам и друг другу. Верхние суставные поверхности atlas
двухфасеточные. Суставная поверхность для dens axis увеличена за счет краевых костных
разрастаний, имеет волокнистую структуру и залощения. Отмечено окостенение lig.apicis
dentis осевого позвонка. Суставная поверхность dens 2-го шейного позвонка с пришлифовкой.
Суставные поверхности processus articularis 2-4-го позвонков имеют мощные костные
разрастания и шероховатую поверхность. Нижняя поверхность тела 3-го шейного позвон¬
ка с крупными порами, верхняя поверхность тела 4-го позвонка с костными узелками и
краевыми остеофитами.
Мускульный рельеф на ключицах выражен очень хорошо, особенно, слева. Наиболее
развиты места прикрепления ligg costoclaviculare, conoideum, m. deltoideus (лев.). На плечевых
костях места прикрепления мышц видны отчетливо (mm latissimus dorsi, pectoralis major,
brachialis, extensor carpi radialis longus). На правой локтевой кости наблюдается пришлифо-
ваность суставной поверхности нижнего эпифиза. Место прикрепления membrana interossea
развито хорошо на обеих костях предплечья. На локтевой наиболее выделяются места: mm
triceps brachii, anconeus, brachialis, pronator quadratus.
Тазовые кости обеих сторон фрагментированы. Большая седалищная вырезка образует
острый угол, sulcus preauricularis отсутствует. В верхней части acetabulum левой кости — глу¬
бокая лакуна (d ~ 2 mm). Шероховатая линия и обе губы на бедренных костях развиты
Люди
93
хорошо. Особенно сильно — медиальная iy6a, на правой кости которой отмечаются неоднок¬
ратные окостенения мышечных сухожилий. На медиальном мыщелке левой и правой костей
имеются костные бляшки на левой d ~ 10 mm, на правой d ~ 2 mm, аналогичная бляшка (d
~ 3 mm) есть на фронтальной поверхности сустава дистального эпифиза правой кости.
На бедренных костях мускульный рельеф развит довольно хорошо. Наиболее отчетливо
видны места прикрепления мышц медиальной губы: adductor magnus et longus,. vastus iriter-
medius, gluteus minimus, gastrocnemis (caput mediale); capsula art. coxae.
Левые кости голени объединены в одно целое обширной костной мозолью, образовавшейся
в результате перелома. Перелом имеет безоскольчатый косой слом, наивысшая точка которого
находится впереди между tibia и fibula, низшие определяются сзади медиально на большой
и латерально на малой берцовой костях. Перелом полностью заживший. Верхние части костей
смещены вниз по сколу и наклонены несколько вперед. Правая большая берцовая здоровая.
Мускульный рельеф на ней развит средне. Обращает на себя внимание то, что выраженность
мускульного рельефа на сломанной кости незначительно отличается от здоровой. На левой
кости очень хорошо видно место прикрепления membrana interossea, на правой кости оно
выражено слабо. На обеих костях хорошо развиты mm flexor digitorum longus и группа sar-
torius, gracilis, semitendinosus. На медиальной лодыжке правой кости — значительное кос¬
тное разрастание, направленное вниз (примерно 10 мм.)
На основании анализа материала можно заключить, что останки принадлежат мужчине
в возрасте 30 - 40 лет. Замкнутость орбит, глубина клыковых ямок, строение зубов и про¬
порции нижних конечностей не дают основания предполагать наличие монголоидных черт в
облике погребенного индивидуума. Рост, вычисленный по формулам Троттер и Глезер —
172 см, по Бунаку — 169 см. Ширина в плечах 43 см, очень большая (по Бунаку). Вес,
вычисленный по таблицам Бунака, 67 кг.
Зубы стерты неравномерно. Так, зубной возраст по резцам, клыкам и премолярам опре¬
деляется в 35 - 40 лет, а по постоянным коренным зубам — в 50 - 60 лет. Последнее
совершено не соответствует костному возрасту посткраниального скелета и облитерации швов
черепа. Подобная абсолютная и относительная стертость коренных зубов может быть след¬
ствием того, что значительная часть рациона погребенного могла состоять из растительной
пищи (злаков) или, что вероятнее, у него был стабилизированный парадонтоз. На всех зубах,
а особенно, на коренных, отмечаются сильные отложения зубного камня. При жизни был
утерян правый нижний зуб мудрости и обломана часть коронки первого левого верхнего
ложнокоренного зуба.
Из патологии посткраниального скелета следует отметить следующее: артроз атлантоо¬
севого сустава, сильные спондилоартроз и остеохондроз шейного отдела, незначительный
артроз дистального луче-локтевого сустава, несильный остеохондролиз дистальных суставов
бедренных костей, заживший перелом костей левой голени.
Этот перелом произошел при изгибе кости назад и при фиксированой стопе. До оконча¬
тельного срастания больной опирался на сломанную конечность, что привело к смещению
частей костей. Лечение было проведено до полного выздоровления. Примечательно, что при
таком повреждении нет значительных компенсаторных проявлений в костях верхних конеч¬
ностей и развитие мускульного рельефа на сломанной кости незначительно отличается от
здоровой. Это наиболее вероятно в двух случаях — больной имел высокий социальный статус
и мог позволить себе совсем не передвигаться до полного выздоравления или (и) передви¬
гался, не опираясь на сломанную ногу и костыли.
Некоторые наиболее характерные движения этого человека: головы — покачивание впе¬
рёд-назад; верхних конечностей — поднимание, сгибание (разгибание?), опускание, пово¬
94
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
рачивание плеча, сгибание, разгибание, вращение внутрь предплечья, вообще, активные
движения плечом и предплечьем, разгибание кисти; нижних конечностей — приведение,
отведение, сгибание, поворот бедра наружу, разгибание, поворачивание голени внутрь и
наружу в коленном суставе, сгибание и разгибание стопы. У погребенного были затрудне¬
ны повороты головы в стороны и наклон шеи. Имелись небольшие травмы коленного и не
очень значительные перегрузки нижнего луче-локтевого суставов. Перелом голени привел к
сильной хромоте, которая, однако, не очень существенно сказалась на двигательной актив¬
ности мужчины.
К скелету 2 отнесены фрагменты черепа и нижней челюсти, множество костей посткрани¬
ального отдела. Как и в первом случае, они, в основном, фрагментированы. Черепная коробка
(реставрированная) визуально определяется брахикранной. Надпереносье развито сильно (3-
4 балла), надбровные дуги слабо — 1 балл. На лобной и теменных костях есть слабовыра-
женный сагиттальный гребень. Орбиты замкнутые. Височные линии выражены очень
хорошо. Crest supramastoideus выражен хоршо. Сосцевидные отроски небольшие — 2 балла,
уплощенные. На них хоршо виден не до конца заросший (3 балла) шов. Подбородочная
область нижней челюсти слабо раздвоенная, угол ветви близок к прямому на правой стороне
и тупой — на левой. Имеется torus mandibularis (2 балла) — симметричный, представлен
двумя вздутиями с каждой стороны, более крупным в области Р, меньшим между С и 12.
Зарастание швов (наружное/внутреннее ): С1 — 3/4; С2 — 4/4; СЗ — 3/4; S1 — 4/4;
S2 — 3/4; S3 — 4/4; S4 — 3/4; L1 — 3-4/4; L2 — 3/4.
На нижней челюсти имеются альвеолы для функционирующих 1/1 лев. и прав.', 1/2 прав.,
С/1 лев., I прав. Остальные зубы утрачены при жизни. Альвеолярный край в молярной
области покрыт почти равномерной компактой и несколько атрофирован, в области премо¬
ляров (и может быть М/1) он имеет открытую спонгиозную структуру. На верхней челюсти
альвеолярный край сильно обломан, но судя по атрофированности, множество верхних зу¬
бов также выпало при жизни. В челюсти имеется С1/ правый. Он был обломан при жиз¬
ни, скол зашлифован. Имеется целый М2?/ левый, степень стирания которого 2 балла.
Мускульный рельеф на плечевых костях значительно развит, особенно, в местах прикреп¬
ления мышц: mm deltoideus, pectoralis major, triceps brachii (caput laterale), brachioradialis,
brachialis, extensor carpi radialis longus. На локтевых — лучше обозначены места прикрепления
mm brachialis, на лев. flexor carpi ulnares, membrana interossea. На лучевых выделяются гребни,
разделяющие сухожилия разгибателей кисти и мест прикрепления membrana interossea и m.
pronator teres. Шероховатая линия бедренных костей развита средне, на обеих сторонах лучше
прослеживается медиальная iy6a, где имеются окостенения прикрепляющихся к ней сухожи¬
лий. На левом надколеннике обнаружена пришлифованость. На задних суставных поверхнос¬
тях правых пяточной и таранной костей имеются небольшие костные бляшки.
Проведенный анализ позволяет сделать следующее заключение. Останки принадлежат
мужчине в возрасте 30 - 40 лет. Рост по Троттер и Глезер, для европеоидов — 172 см,
большой. Вес, судя по окружностям длинных костей, превышает вес первого индивидуума
и составляет более 69 кг. На основании схожести с первым индивидуумом, можно, без со¬
мнения, предположить отсутствие монголоидности в облике и этого человека.
При жизни у исследуемого индивидуума была утеряна большая часть коренных зубов, а
из оставшихся правый нижний клык был сломан. Причиной утраты зубов был парадонтоз.
Патологии посткраниального отдела: несильный артроз левого коленного сустава, незначи¬
тельный остеохондроз крупных предплюсневых костей правой ноги, что могло быть резуль¬
татом травмирования коленного и голеностопного суставов. Некоторые наиболее характер¬
Люди
95
ные движения: верхних конечностей — отведение, приведения плеча, разгибание, сгибание
предплечья в локтевом суставе, установление его в среднем между супинированным и про-
нированым положении, параллельном сагиттальной плоскости; поворачивание внутрь, раз¬
гибание и сгибание кисти; нижних конечностей — приведение, сгибание и поворачивание
бедра наружу, разгибание голени в коленном суставе.
Неразделенными между вышеописанными скелетами оказались позвонки, ребра, некото¬
рые элементы кисти и стопы. Имеется две пары сращенных позвонков верхней части груд¬
ного отдела, между которыми шов хорошо виден. На телах всех позвонков грудного и по¬
ясничного отделов развиты 1убы и (или) остеофиты, а также окостенение lig. flava, сильное
в нижних и среднее в верхних отделах. Хотя бы на одной из поверхностей тел большинст¬
ва позвонков наблюдаются пористость, неровности, костные узелки. На многих позвонках
есть узлы Шморля. Вокруг суставных поверхностей бугорков ребер незначительные кост¬
ные разрастания. На 1-ой плюсневой кости вдоль гребня головки — полоса зашлифованости.
Описанные признаки свидетельствуют о систематической перегрузке и травмировании
позвоночника, приемущественно, сжатием и растяжением.
Следует ещё раз подчеркнуть сходство обоих скелетов. Оно явно не случайно. Так, на¬
личие torus mandibularis, слабый crista sagittalis на squama frontalis, небольшие сосцевидные
отростки с неполностью заросшим швом, а также визуально отмечаемое подобие деталей
морфологического строения всех костей, позволяют предположить очень значительную ге¬
нетическую близость захороненых в могиле людей.
К. скелету 3 относится только диафиз левой бедренной кости. Кость по сохраности силь¬
но отличается от костей скелетов 1 и 2. Она ржавого цвета с сильно корродированной по¬
верхностью. Кость крупная, принадлежит взрослому человеку. О ней можно сказать то же
самое, что и об остатках скелета 3 из первого погребения третьего кургана.
Заключение по кургану 5
В кургане обнаружены останки от трех индивидуумов. Двое из них взрослые мужчины.
Третий погребенный тоже взрослый, однако, определение его пола затруднительно, возможно,
что это тоже мужчина.
Два человека, захороненные в центральной могильной яме, очевидно, являются близки¬
ми кровными родствениками. Судя по характеру заживления перелома, один из них мог иметь
нерядовой социальный статус. В верхней части лучевой кости одного из скелетов есть сле¬
ды ударов нанесенных снизу вверх тупогранным предметом. Удары были произведены по
свежей кости с минимумом мягких тканей, скорее всего, при ограблении могилы. Следова¬
тельно, можно допустить, что первое ограбление могилы произошло вскоре после разложения
мягких тканей.
КУРГАН 6
Насыпь
Обнаруженные в ней кости, по всей видимости, выброшены из могил при их ограблении.
Это пястная кость ребенка и фрагмент тазовой кости взрослого человека.
Погребение 1
В нем исследован полный костяк подростка. На высоте правого плеча находились кости
в неестественном положении. Они не представляли анатомического целого и свидетельство¬
вали об изначальном нарушении погребения. На снимке (см.фото) показаны только левые
96
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
ребра, другие элементы еще не расчищены. Череп находится в правом верхне-передне-бо¬
ковом положении. Имелось легкое смещение между двумя зубными дугами: правая часть
зубной дуги нижней челюсти слегка смещена относительно верхнечелюстной кости. Позво¬
ночник виден целиком. Можно отметить смещение между 9-м и 10-м грудными и 12-м груд¬
ным и 1-м поясничным позвонками.
На фотографии видно, что ребра располагаются плашмя. Левые 7-е и 8-е ребра были
найдены на уровне правого плеча. Их перемещение произошло еще до проникновения чело¬
века в погребение и могло быть следствием деятельности грызунов. Обе ключицы лежат
почти параллельно оси тела. Плечевые кости чуть повернуты набок, локтевой сустав сохра¬
нился. Отпадение правой подвздошной кости изменило положение костей предплечья. Эпи¬
физ лучевой кости опирался на крыло os illium, а локтевая кость Находилась внизу.
Тазобедренные соединения сохранились в естественом состоянии. Правая коленная ча¬
шечка была на анатомическом месте, левая отпала. Левая большая берцовая кость зафикси¬
рована рядом с бедренной, тогда как правая — в продолжении бедренной кости. Положе¬
ние ступней существенно нарушено. Правая пяточная кость найдена рядом с другой ступ¬
нёй. Её бугор отпал и был обнаружен между двумя берцовыми костями.
Камеральное исследование
Осмотр черепа показал, что швы черепа не заросли, смена молочных зубов не завершилась.
Эпифизы и апофизы трубчатых костей к диафизам не приросли, мускульный рельеф на них
развит слабо. На черепе имеется небольшая трещина с левой стороны чешуи затылочной ко¬
сти, в результате этого основание черепа незначительно смещено вправо. Верхний край глаз¬
ницы приострен, глазницы замкнуты, inc. supraorbitalis очень слабо выраженЫ. Надпереносье
выражено достаточно отчетливо для этого возраста (3 балла), надбровные дуги — слабо (1
балл). Лобные и теменные бугры развиты хорошо. Затылок выступающий, непреломленный.
На squama frontalis имеется слабо выраженный сагиттальный гребень, в верхней части теменных
костей (у bregma) за венечным швом имеется желобообразная депрессия, параллельно венеч¬
ному шву. Мышечный рельеф затылочной и скуловой костей развит очень сильно. Сосцевидные
отростки средние по высоте (2 балла), с массивным основанием. Затылочные мыщелки до
конца не сформировались, посредине суставных поверхностей — особо сильные неровности.
Небо глубокое. Окончание spina nasalis anterior слегка приподнято вверх, выступание 4 балла.
Форма грушевидного отверстия — в виде наконечника стрелы, нижний край антропинный. В
сагиттальном шве в S4 есть крупная вормиева кость. Шовные кости имеются и в венечном шве:
крупная (в начале) и средняя (в конце) слева, и мелкая в начале и в конце'С2 справа.
Посредине затылочно-височного шва — крупная вормиева кость.
Подбородочная область нижней челюсти слабораздвоенная, угол ветви близок к прямо¬
му, мускульный рельеф развит слабо. Угловые точки развернуты наружу.
Состояние зубной системы: в альвеолах имеются все зубы. В верхней челюсти функци¬
онируют: И, 12, с, Р1 слева и ml справа, m2, Ml и М2 еще не дошли до общего уровня,
коронка М3 видна сквозь крупную лакуну в кости. В нижней челюсти: И, 12, С еще не
достигли общего уровня, Р1, m2 слева и Р2 справа, Ml, М2 участвуют в окклюзии, М3
виден сквозь лакуну в кости. Нуг: М1/ 4, М/24-; рисунок нижних коренных: М/1 Y5
(5+1 — имеется очень маленький бугорок), М/2 лев. +4, прав. Y4 ; shov И/ 1, 12/ 2; сага
М/1 — 2 балла, М/2 — 0-1 балл. Имеется средне-сильно выраженный зубной камень. На
С/1 прав, и И/ лев. в нижней четверти — линия гипоплазии. Прикус опистодонтный. На
одном из верхних dc — ранняя стадия кариеса.
Люди
97
Позвоночные диски сформировались, но не приросли, швы в местах срастания тел и дуг
видны хорошо, особенно, в верхней части позвоночника. На атланте правая верхняя суставная
поверхность двухфасеточная, левая со слабой перетяжкой. Имеются дополнительные фасетки
примерно посредине медиальной половины верхних фасеток, изнутри позвоночного отверстия.
На левых суставных отростках 3-5-го шейных пдзвонков есть гребневидные костные нарас¬
тания сзади.
Апофизы ребер не приросли. Посредине тела второго ребра на верхней пластинке име¬
ется сильная бугристость, лучше выраженная на левой стороне (костная мозоль?). Нижняя
пластинка ровная. 3-е ребро левой стороны укорочено. Грудинный конец расширен и упло¬
щен, имеет два места симфизарного соединения с другой частью этого же ребра, между ними
гребень покрытый компактой. На ключицах наиболее развиты места прикрепления lig. со-
racoclaviculare на правой кости, costoclaviculare на обеих, m. deltoideus.
Суставные впадины и апофизарные отростки лопаток не приросли. Мускульный рельеф
слабовыражен. Наиболее развиты места прикрепления mm trapezius, triceps brachii (caput
longum). Дорсальная сторона сегментов грудины и особенно рукоятки имеет крупные поры.
На плечевых костях обеих сторон отмечены крупные processus supracondylaris. Очень
хорошо выражено место прикрепления m. pectoralis major. На локтевых костях хорошо обоз¬
начены margo interosseus и место прикрепления m. pronator quadratus. Суставная поверхность
дистального эпифиза лучевых костей двухфасеточная, с перетяжкой, но без разделения сус¬
тавов. Наиболее выражены места прикрепления membrana interossei, m. pronator teres.
На кистевых фалангах имеются гребни в местах прикрепления mm flexori развиты средне,
на правой руке хорошо развиты места прикрепления mm interossei dorsales.
Подвздошная кость не приросла к двум другим костям, лобковая и седалищная кости
срослись в области нижних ветвей. Угол большой седалищной вырезки и подлобковый угол
острые, в преушковидной области есть слабовыраженный желобок. Шероховатая линия на
бедренных костях обозначена слабо. Наиболее развита латеральная губа, в области медиаль¬
ной губы — желобки.
Мускульный рельеф на берцовых костях, в том числе, linea soleus, и место прикрепления
membrana interossea слабовыраженные. Элементы стоп без особенностей.
Судя по величине костей и полоопределяющим признакам таза, останки принадлежат
подростку 10 -12 лет, мужского пола. Совокупность таксономических признаков позво¬
ляет без сомнения отнести его к большой европеоидной расе.
Обращает на себя внимание ассиметрия в прорезании предкоренных зубов: так, в верх¬
ней челюсти слева, а в нижней — справа молочные зубы уже сменились постоянными, а на
другой стороне все еще были молочные. Примечательно также и несоответствие прорезания
коренных зубов и смена молочных постояными. М2 появляется начиная с 12-летнего воз¬
раста, тогда как прорезание С и выпадение ml происходит около 10 лет. Зубной возраст,
определяемый по резцам, клыкам и молочным коренным, в среднем 10 лет, а по постояным
коренным — 12 лет.
Вторичные половые признаки наиболее отчетливо представлены на костях таза. Однако
в данном случае этого мало для точного установления пола из-за незрелости погребенного.
Принимая во внимание упомянутую оговорку, мы, тем не менее, использовали некоторые
признаки, определяющие пол взрослых субъектов. Это угол большой седалищной вырезки
и подлобковый угол. Они свидетельствуют о принадлежности останков индивидууму муж¬
ского пола.
На зубах имеются средне-сильные отложения зубного камня, на одном из верхних молоч¬
ных клыков выявляется ранняя форма кариеса. Судя по линиям гипоплазии, погребенный,
98 Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
будучи 3-4 летним ребенком, перенес сильную стрессовую нагрузку (длительный период
недоедания, болезнь).
Рост погребеного по формулам Троттера и Глезера для европеоидов — 161 см, примерный
рост по Бунаку 158 см, ширина плеч 32 см — очень малая, вес около 60 кг. На позвонках
грудного отдела имеются признаки, которые можно интерпретировать как раннию стадию
спондилоартроза. Вероятно, в грудной клетке на уровне 3-го (и 2-го?) ребер с левой сто¬
роны был вылеченный перелом, но с образованием дополнительного полусустава на 3-м левом
ребре.
Костный рельеф мышечных прикреплений наиболее развит на костях верхних конечностей
и плечевого пояса. Некоторые наиболее характерные движения: поднимание, опускание
(приведение, отведение) плеча, вращение предплечья внутрь, растопыривание, собирание
пальцев, длительное систематическое сгибание-разгибание кисти.
Погребение 2
Скелет взрослого человека располагался горизонтально на спине (см.фото). Конечности
были вытянуты, кроме правой руки, которая была слегка согнута в локтевом суставе. Справа
от скелета находились большой вертлуг бедра и кость предплюсны (cueniforme laterale).
Локоть и тазовая кость углубились приблизительно на 2 см внутрь стены, что произошло в
ходе ее осыпания. Это также отразилось на положении плечевой кости, лежащей не задней
поверхности, и на медиальном крае. Ребра же не испытали на себе давления грунта и оста¬
лись прикрепленными к позвонкам.
Череп располагался на затылочной поверхности, немного приподнят, будучи лишь слег¬
ка связанным с нижней челюстью. Лобная кость разрушена в результате действий грызу¬
нов. Левые скуловая и верхнечелюстная кости также были поврежены. Их фагменты и
подъязычная кость были обнаружены внутри черепного свода.
Шейный отдел позвоночника находился в горизонтальном положении. Он выгнут до 4-
го шейного позвонка и немного развернут вправо. Позвонки грудного отдела (с 1-го по 5-й)
были в изначальном горизонтальном положении, тогда как ряд позвонков с 6-го по 9-й
несколько повернут налево. Соединения между грудными 9-м—10-м и 11-м—12-м позвон¬
ками нарушены. Наиболее сильно смещен поясничный отдел, почти все элементы которого
лежали на своей боковой поверхности и были слегка приподняты (но v.l. 4 был повернут
назад).
Ребра левой стороны лежали плашмя, чего нельзя сказать о правой стороне. Правая пле¬
чевая кость располагалась на медиальной поверхности и была слегка приподнята. Разница
между уровнями двух концов этой кости кажется относительно четкой (- 219,5 и -228 см по
нивелиру). Левая одноименная кость лежала почти горизонтально на задне-медиальной
поверхности. Локтевые суставы на месте. Левая рука в естественном положении: ладонь
лежала на мече, фаланги пальцев — на шейке бедра. Правая рука располагалась на брюшной
полости. Кости таза соеденены слабо. Легкое смещение лобкового сочленения объясняется
длительным давлением осыпи. Левая тазовая кость находилась в естественном положении,
как и правая, но последняя немного повернута.
Тазобедренные суставы сохранились. Бедренные кости располаглись горизонтально на
задних поверхностях. Под диафизом левой бедренной кости зафиксированы незначительные
остатки дерева, толщиной 2-3 см. Коленные чашечки и голени — в анатомическом соот¬
ветствии и в естественном положении. Конец правой малой берцовой немного смещен.
Одна из костей предплюсны (cueniforme intermedium) найдена между большими берцо¬
выми костями. Произошло значительное смещение 5-й плюсневой кости, которое может
Люди
99
объясняться «эффектом стены». Фаланги были соеденены в ограниченном пространстве.
Суставное соединение левой стопы сохранилось значительно лучше.
Костяк расположен не в центральной части погребения, а смещен несколько и слегка
углублен в материк. По всей длине скелета зафиксировано осыпание стены, которое ока¬
зало воздействие на плечи и лишь незначительно задело грудную клетку. Точки соприкос¬
новения скелета с осыпью: лопатка, таз, бедро, стопа. Нельзя установить точные контуры
осыпания, так как оно произошло уже внутри самой могилы. Тип остатков свидетельству¬
ет о хорошей консервации материалов.
Причиной описанного выше довольно компактного расположения костей в условиях осы¬
пания грунта могло быть наличие на умершем облегающей одежды, которая еще сохранялась
во время, когда могильная яма заполнилась осевшей породой.
Предположим, например, что умерший был одет в облегающую одежду или был завер¬
нут в кожанное покрывало. Разложение материала происходило в замкнутом пространстве.
Эта «одежда» долгое время сохранялась благодаря окружающим осадкам. Таким образом,
возникает вопрос: являются ли железные элементы, найденные на уровне таза, остатками
пояса, охватывавшего только талию, или он заключал и оба предплечья? Присутствие ме¬
таллического элемента с внутренней стороны левого предплечья служит показателем того, что
пояс охватывал только тело, исключая руки. Этот кусок достаточно удален от левой тазо¬
вой кости.
Мы также можем допустить, что покойник погрузился в более или менее выравненное,
но рыхлое дно могилы. «Сок разрушения» и проникающая вода также способствовали даль¬
нейшему разрыхлению. Этот феномен наиболее ярко выражен на правой стороне погребе¬
ния. Он объясняется наличием сыпучих остатков, скопившихся напротив южной стенки.
Видимо их не убрали, когда зачищали дно могильной ямы для погребения. Труп был пол¬
ожен прямо на них. Мы склонны думать, что обозначенный выше «эффект стены» не слу¬
чаен. Эти суждения подтолкнули нас к мысли о какой-то твердой, возможно, деревянной
структуре, существовавшей вокруг погребенного, но не сохранившейся. В самом деле, неко¬
торые деревянные элементы в могиле сохранились относительно хорошо (остатки перекры¬
тия), другие же, наоборот, полностью разрушились, как например, деревянные элементы
лука. Можно думать, что покойный был помещен в вогнутую конструкцию типа выдолблен-
ного ствола, правая сторона которой была наиболее вогнута, или же он был плотно завер¬
нут в кожаное покрывало (Duday и др., 1990 ). Мы уже говорили, что нашли немного
изолированного дерева под диафизом левой бедренной кости. Погребальное сооружение, без
сомнения, было более сложным, чем кажется на первый взгляд.
Камеральное описание
Проанализирован почти полный скелет взрослого человека. Череп фрагментирован, но
имеются почти все части, за исключением носовых костей, тела левой части maxilla и левой
части чешуи лобной кости. Глабелярная область разрушена, надбровные дуги выражены
средние (2 балла). Лобные бугры — слабо, теменные хорошо. Лоб покатый, череп в темен¬
ной области достаточно сильно преломлен, и вся затылочная область сильно уплощена. Форма
в вертикальной норме сфеноидная. Затылок невыступающий (уплощенный), слабопрелом-
ленный. Выйные линии выражены слабо, однако, ниже их мускульный рельеф развит сильно.
Надсосцевидный гребень выражен очень хорошо. Сосцевидные отростки небольшие (2
балла). Левый затылочный мыщелок в форме восьмерки, правый — бобообразный. Небо
и клыковые ямки глубокие. Мускульный рельеф Окуловой кости выражен средне-сильно.
100
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Нижний край грушевидного отверстия антропинный. Мускульный рельеф нижней челюсти
хороший. На мыщелке нижней челюсти, на которой наиболее развиты места прикрепления
mm digastricus, genioglosus et geniohyoideus, заметны следы легкого артроза.
Подбородочная область раздвоенная, угол ветви близок к прямому, угловые точки вывер¬
нуты наружу. Степень зарастания швов с наружной стороны: С1 — 3, С2 — 2, СЗ — 2-
3, S1 — 3, S2 — 4, S3 — 4, S4 — 4, L1 — 4, L2 — 3, L3 — 1, затылочно-височный
— 1, чешуйчатый — 0, основной — 4. Зубная система: М3 прорезались. На всех зубах
среднее отложение зубного камня. На 1/1 лев., 1/2 лев. I прав., С/1 лев., 1/2 прав. — следы
деструкции на шейке с лабиальной стороны, представляющие собой белые пятна с рыхлым
цементом и дентином. На верхних и нижних резцах и клыках хорошо заметны следы эма¬
левой гипоплазии. На Р/4 с лабиальной стороны поверхность эмали складчатая. Эмаль
коричневого цвета.
Степень стёртости зубов: И — 2/2, 12 — 1-2/2, С1 — 2/2, РЗ — 1/1, Р4 — 1/1, Ml
— 2/2, М2 — 1/1, М3 — 1/1. Выраженность описательных признаков на зубах: сага —
отсутствует, shov И/ — 1, 12/ — 1; на 12/ очень хорошо выражен лингвальный бугорок;
hyr — М1/ — 4 М2/ — 4- М3/ — 3+; рисунок на нижних молярах — М/1 Y5 М/2
+4 М3/ +4.
Состояние позвонков: на атланте левая верхняя суставная поверхность слабо двухфасе¬
точная, правая очень удлинена. Задние части foramen articularis superior почти замыкаются
в отверстия с отростками задней дуги. На всех 12-ти грудных позвонках частичное окосте¬
нение желтых связок. На 3-12-м грудных позвонках средне, иногда выше среднего разви¬
ты 1убы, наиболе сильно — в нижней части отдела. В некоторых случаях начинают форми¬
роваться остеофиты. На 4-5-м позвонках грудного отдела — небольшие узлы Шморля, на
6-12-м (на верхних и нижних поверхностях) — крупные. Особенно большие узлы — на
верхней поверхности 11-го позвонка. 2-й поясничный позвонок имеет небольшое окостене¬
ние lig.flava. На верхних поверхностях 1-го и 2-го поясничных позвонков крупные централь¬
ные узлы Шморля. 6-й и 5-й позвонки имеют сильно разрушенные тела. Позвонки крес¬
тца срослись по краям тел, но сами они не срослись.
Мускульный рельеф ребер выражен хорошо. Поверхности головок ребер нижнего отдела
имеют шероховатости в центре. На нескольких ребрах из среднего отдела фиксируется утол¬
щения вблизи окончания костной части тел. Рукоятка и тело грудины не срослись. На се¬
редине внутренней стороны manubrium видно поле с крупными порами. На теле очень хо¬
рошо заметно место срастания верхнего и остальных сегментов, где имеются довольно глу¬
бокие латеральные швы, а само тело образует угол в сагиттальной плоскости. В последнем
сегменте на внутренней полосе фиксируется естественное воронкообразное углубление, от
которого вниз к краю сращения с мечевидным отростком идет желоб, разделяющий сегмент
на две части (желоб хорошо виден и на наружной стороне).
Эпифиз только начал прирастать к стернальному концу ключицы, шов очень глубокий.
Мускульный рельеф выражен очень хорошо. Наиболее развиты места прикрепления: на обеих
костях — m. deltoideus et lig. costoclaviculare (особено на левой — с депрессией и кавер¬
ной по месту прикрепления); на левой — lig. conoideum; на правой — m. pectoralis major (на
левой он развит сильно, но слабее), m. sternocleidomastoideus (на левой кости это место
обломано). Акромион на правой кости не прирос, на левой прирос — шва не видно. Осталь¬
ные апофизы приросли на обеих костях. Места прикрепления мышц развиты равномерно.
На плечевых костях наиболее видны места прикрепления mm pectoralis major (на левой,
на правой это место сломано), latissimus dorsi, deltoideus, brachioradialis, brachialis, на локтевых
Люди
101
membrana interossea й m. brachialis. На лучевой кости гребни, разделяющие tendinis mm
extensori развиты средне-слабо. Facies articularis carpea двухфасеточная, наиболее выраже¬
ны места прикрепления membrana interossei, mm abductor pollicis longus, flexor digitorum su-
perficialis.
Первая пястная кость имеет хорошо заметное место прикрепления m. opponeus pollicis.
Большая седалищная вырезка тазовых костей образует острый угол, sulcus preauricularis
отсутствует.
Мускульный рельеф бедренных костей развит выше среднего. Шероховатая линия, на¬
иболее выступающая в середине диафиза, в целом, видна слабо. Лучше обозначены места
прикрепления mm quadratus femoris, gluteus minimus и medius. Гребень большеберцовых
костей приострен и лукообразно изогнут. Мускульный рельеф читается хорошо. Linea so-
leus выражена средне, очень сильно — в нижней трети. Наиболее заметны места прикреп¬
ления membrana interossea, lig. collaterale, m. soleus. На правых пяточной и таранной костях
на facies articularis posterior видны овальные следы воспалительного процесса, на левой стороне
аналогичное явление наблюдается лишь на пяточной кости. В середине верхней суставной
поверхности проксимальной фаланги правого большого пальца ноги — С-образное нарушение
кортикального слоя. На основании первых плюсневых костей есть дополнительные фасет¬
ки с медиальной стороны.
Из вышеизложенного можно заключить, что останки принадлежат мужчине в возрасте
20-25 лет. Наиболее вероятная расовая принадлежность — европеоид. Дальнейшее уточ¬
нение таксономического положения, из-за разрушенности лицевого отдела черепа, невозмож¬
но. Рост по Троттер и Глезер — 156 см, по Бунаку — 153 см, малый в обоих случаях.
Ширина плеч 35 см, очень малая. Вес на основании длины тела по таблице Бунака — 56
кг. Но так как параметры костей этого индивидуума почти полностью совпадают с анало¬
гичными показателями человека, захороненного в погребении 1 кургана 5, то вес их тел
должен отличаться примерно пропорционально росту. Таким образом, вес погребенного с
учетом периметров трубчатых костей — около 61 кг.
Обращает на себя внимание соотношение конечностей данного индивидуума: длина его ног
непропорционально мала по отношению к длине рук. На черепе отмечается слабая прижиз¬
ненная лобно-теменная деформация. В данном случае, так же, как и на черепе из 4-го пог¬
ребения 3-го кургана, облитерация швов и определенный по этому показателю возраст не
соответствует зубному возрасту, значительно превышая его.
Все зубы прорезались, и ни один из них не был утрачен при жизни. Стертость равномер¬
ная. Из стоматологических заболеваний нужно назвать среднее отложение камня на всех
зубах и начальные стадии кариеса на резцах и клыках. Исходя из количества гипоплазий-
ных дефектов, можно заключить, что исследуемый индивидуум в детском возрасте, примерно
с двух до пяти лет испытывал постоянные значительные истощения.
Кроме того, принимая во внимание патологические проявления на посткраниальном ске¬
лете, мы предполагаем, что погребенный перенес заболевание рахитом со значительными
последствиями.
Патологии. Прикрепление правой жевательной мышцы явилось результатом ассиметрии
gonionis. Однако, это не отразилось на изнашивании зубов. На мыщелке нижней челюсти
заметны следы легкого артроза. Помимо этого, погребенный имел среднеразвитый спондилоз
и множественные хрящевые грыжи позвонков, незначительные окостенения желтых позво¬
ночных связок, являющиеся следствием систематических перегрузок и микротравм позвоноч¬
ника.
102
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Суставные поверхности пяточной и таранной костей и основания 1-й плюсневой кости
несут на себе следы рассекающего остеохондрита. Это явление наблюдается у подростков,
реже у взрослых, вероятнее, у мужчин. Речь идет об относительно редком признаке, кото¬
рый чаще всего появляется в результате травмы. В представленом случае он двухсторонний
и малоразвитый. Эта симптоматика свидетельствует о хроническом заболевании сустава
лодыжки (Ryckewaert, 1987).
Некоторые наиболее характерные движения, осуществлявшиеся погребенным при жиз¬
ни: головы — постоянное несильное покачивание вперёд-назад; верхних конечностей —
очень активные движения плечом; приведение, отведение, сгибание, разгибание, сгибание
предплечья, установление его в среднем между супинацией и пронацией положении, посто¬
янное несильное сгибание-разгибание кисти, отведение большого и сгибание со 2-го по 5-й
палец; нижних конечностей — вращение бедра наружу, сгибание стопы.
Учитывая наиболее очевидные отклонения, можно сказать, что этот молодой мужчина имел
такие остеологические признаки, встречающиеся в основном у людей пожилого возраста. Эти
особенности, в совокупности с крепким телосложением, свидетельствуют о значительной силе
этого человека и о больших физических нагрузках, которые ему приходилось испытывать.
Погребение 3
Трубчатые кости человека располагались скоплением на северном краю ямы. Остальные
кости были найдены около дна. Большинство из них принадлежат посткраниальному скелету
взрослого индивидуума. Все кости массивные с сильно выраженым мускульным рельефом,
хорошо сохранившиеся.
На суставных поверхностях pr. articularis 2-го шейного, 4-х из 6-ти грудных, 1-го из 3-
х поясничных позвонков имеются неровности, порозность и краевые разрастания. На 2-м
грудном позвонке на pr. tranversalis (на одном левом и одном правом) с нижней стороны
видны патологические наросты (бугристости) пористо-волокнистой структуры. На всех поз¬
вонках имеется окостенение ligamentumi flava, supraspinosus, longitudinale anterius. Степень
окостенения усиливается к поясничному отделу включительно. На плечевых костях мускуль¬
ный рельеф развит очень сильно. Хорошо обозначены места прикрепления mm latissimus
dorsi, pectoralis major, deltoideus (особенно на левой), bracialis (?), triceps brachii (caput laterale).
На дистальном эпифизе правой локтевой кости видно незначительное разрастание костной
ткани и пришлифовка. (Левая кость отсутствует). На olecranon есть небольшое окостенение
сухожилия m. triceps brachii. Хоршо выражены места прикрепления membrana interossei, mm
brachialis, flexor digitorum profundus и superficialis (caput humeroulnare), anconeus.
Имеется только правая лучевая кость. Facies articularis сагреа- двухфасеточная, с разделе¬
нием гребнем до половины ширины суставной поверхности. Гребни, разделяющие tend, mm
extensori, выражены средне-слабо. Наиболее развиты места прикрепления mm abductor polli-
cis longus, brachioradialis, biceps brachii, flexor digitorum superficialis (caput radiale), membrana
interossea. Пясти — с отчетливым мускульным рельефом. Края головок подчеркнуты костным
гребнем, на самих головках заметны следы пришлифовки — артрозы. Наиболее развиты места
прикрепления mm inter sei dorsales и palmares. Фаланги пальцев кисти массивные, с заметны-
мим точками прикрепления mm flexori digitorum et interossei dorsales et palmares, opponeus pollicis.
Края суставных поверхностей оснований и головок подчеркнуты костным гребнем, в одном из
шести случаев заметна зашлифованность. Головка бедренных костей — с небольшими шеро¬
ховатостями, отчетливо отделена от шейки, шва не видно. Ямка почти на уровне суставной
поверхности, её края подчеркнуты гребнем. Мускульный рельеф очень хороший. Пилястр —
Люди
103
развитый. Наиболее заметна медиальная губа, с окостенением прикрепляющихся к ней сухо¬
жилий. Лучше заметны места прикреплений mm vastus medialis et intermedius, adductor mag-
nus, gastrocnemis (caput mediale et laterale), gluteus maximus. На большеберцовых костях очень
хорошо видны linea soleus и место прикрепления membrana interossea. Края суставных повер¬
хностей оснований и головок плюсневых костей подчеркнуты гребнями.
Таким образом, все кости принадлежат одному индивидууму. Сохранность тазовой ко¬
сти недостаточна для определения пола. Между тем, величина некоторых мышечных при¬
креплений характерна только для мужчин. Таким образом, мы допускаем, что останки
принадлежат мужчине, возраст которого, определенный по степени старения бедренных
костей, 40 - 50 лет. Рост погребенного по Троттер и Глезер, — 174 см, по Бунаку — 171
см, большой по обоим способам определения. Вес несколько больше 68 кг.
Патология. Погребенный имел спондилоартроз, надрывы и окостенения передней продоль¬
ной, междуговых и надостистой связок позвоночника, развившиеся вследствие травмы при
сильном изгибе спины. У него были несильный артроз луче-локтевого сустава правой руки,
артрозы пястно-фаланговых и межфаланговых суставов кисти, а также незначительные окос¬
тенения сухожилий трехглавой мышцы плеча и приводящих мышц бедра.
Некоторые наиболее характерные движения: удерживание равновесия туловища; голо¬
вы — систематические покачивания; верхних конечностей — поднимание, опускание, при¬
ведение, сгибание, разгибание плеча, сгибание и, особенно, разгибание предплечья в локтевом
суставе, устанавливание его в положении среднем между супинацией и пронацией, сгибание
кисти и пальцев, со 2-го по 5-й, отведение большого пальца, кисти, систематическое несиль¬
ное сгибание-разгибание, растопыривание и собирание; нижних конечностей — приведение,
разгибание бедра, поворачивание его кнаружи; сгибание, разгибание голени в коленном сус¬
таве, сгибание стопы.
Погребение 4
Это погребение двух индивидуумов: взрослого и ребенка. Наибольшее скопление фраг¬
ментов скелета, исключая череп и нижнюю челюсть, находилось в центре могильной ямы.
Взрослый располагался головой на северо-запад, ребенок был положен у него в ногах. В
непотревоженном положении остались лишь кости голени взрослого. Кроме того, от его
скелета остались зубы, фрагменты черепа, плечевая, лучевая и малоберцовая кости. Череп
находился в таком состоянии, которое не допускала реставрации. Можно лишь отметить его
некоторые особенности. Он, по всей видимости, долихокранный. Надбровные дуги выражены
средне (2 балла). Лобные и теменные бугры развиты средне-слабо. Лоб сильно скошен.
Сосцевидные отростки развиты средне, они массивные, округлые в сечении и закруглены на
вершине. Небо глубокое. Зарастание швов только началось. Все кости отделились друг от
друга по швам, однако видны места разломов. Форма подбородочной области нижней челюс¬
ти неясна из-за сломов. Мускульный рельеф затылочной области развит средне. Затылок
непреломленный, невыступающий.
Степень стёртости зубов: И /3; 12 /3; С1 — 3/3; РЗ — 2/2-3; Р4 — 2-3/2;
Ml -3/2-3; М2 — 2/2; М3 -1/1. Описательные прзнаки зубов: shov — И 2; hyr — Ml 4
(прав.), М2 4 — (лев. и прав.), М3 3 (левый и прав.); рисунок нижних маляров — Ml ?5
(прав.), М2 +4а (лев.), М3 +4а (лев. и прав.). На правом М/2 рисунка не видно. На
коренных зубах имеется средне-сильное отложение зубного камня. Р/4 — двухкорневой.
Эмалевая гипоплазия не наблюдается, эмалево-цементная линия слегка волнистая.
Имеется диафиз правой кости. Сохранность плохая, компакта отслаивается. Кость круп¬
ная, максимальная длина примерно 300 мм. Мускульный рельеф развит средне, tub. deltoidea
104
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
развита слабо. Наиболее обозначены места прикрепления m. pectoralis major (на месте прик¬
репления есть сглаженные углубления ), m. coracobrachialis. На лучевой и малоберцовой
костях хорошо видно место прикрепления межкостной мембраны.
Пол взрослого человека можно определить по мощи бедренных костей, которая характерна
только для мужчин. Возраст погребенного 25-30 лет. Рост по Троттер и Глезер —
примерно, 165 см, вес около 66 кг. Зубы стерты неравномерно, резцы, клыки и предкорен-
ные стерты несколько сильнее, чем коренные. Это возможно при умеренном использовании
зубов в качестве орудия труда. Отмечается средне-сильное отложение зубного камня.
Скелет ребенка представлен молочными резцами, фрагментами черепа и трубчатых костей
ног. Примерная длина большеберцовых костей 110 мм. Основываясь на стертости молочных
резцов и длине костей голени, возраст ребенка определяется в 2-3 года.
Погребения 5 и 6 (центральные)
Костные остатки, собранные со дна могильных ям, где они располагались беспорядочно,
принадлежат одному индивидууму — ребенку. Исследование костей из заполнения устанав¬
ливает существование второго скелета, принадлежавшего, скорее всего, взрослому.
Все кости, обнаруженные в ямах, фрагментарны. К детскому скелету относятся обломки
черепа и всех крупных костей посткраниального скелета. Эпифизы и апофизы к длинным
трубчатым костям не приросли. Сформированность зубной системы: 1/2, С/1, Р/3, — судя
по альвеолам, прорезались. Р/4 не прорезался, т/2 стерт на 3 балла, М/1 и М/2 про¬
резались и стали в окклюзивный ряд. Степень стирания: М1/1 — 1, М/2 — 0.
Лучевая кость ниже середины диафиза и почти до дистального конца окрашена в зеле¬
ный цвет. На бедренных костях linea aspera развита хорошо, особенно сильно — на сере¬
дине диафиза, наиболее развита латеральная губа, вдоль labium mediale — депрессия. По¬
середине бедра с латеральной стороны имеется пятно зеленого цвета Диаметром около 20 мм.
Длина диафиза большой берцовой кости без эпифизов 246 мм (с приставленными непри¬
росшими эпифизами — 272 мм).
Несомненно, останки принадлежат ребенку. В данном случае, как и у погребенного в мо¬
гиле 1 этого же кургана, прорезание постояных зубов опережает смеру молочных. Так,
возраст определяемый по смене зубных генераций, равен примерно, 10-ти годам, а возраст
по прорезанию постоянных коренных равен 12-ти годам. Костный возраст, рассчитанный по
длине диафиза большеберцовой кости, 9-10 лет.
Учитывая сказанное, мы можем определить возраст погребенного как близкий к 10-ти
годам. Развитость рельефа шероховатой линии такая же как на скелете подростка из пог¬
ребения 1 этого же кургана. Примечательно, что у последнего наиболее развита латераль¬
ная губа шероховатой линии бедра, как на женском скелете (в противоположность мужским).
На нижней части левого предплечья и на бедре погребенного находились бронзовые изде¬
лия, следы окисления которых остались на костях.
Как уже было замечено выше, скелет взрослого индивидуума представлен очень немно¬
гочисленными остатками — зубами, фрагментами плечевой, тазовой и бедренных костей.
На плечевой кости наиболее развиты места прикрепления мышц — med. epicondylis: mm
flexor carpi radialis, flexor digitorum superficialis, palmaris longus; m. extensor carpi radialis lon-
gus, m. extensor digitorum. Ямка головки бедра неглубокая, однако компактный слой силь¬
но обтерт.
Вероятность принадлежности останков мужчине подтверждается фрагментами тазовой
кости. Учитывая слабую степень износа зубов и глубину ямки головки бедренной кости, его
возраст возможно определить как зрелый.
Люди
105
Заключение по кургану 6
Курган содержит одно парное (4) и три простых погребения (1, 2, 3). Смешение цен¬
трального погребения (5/6) не дает абсолютной уверенности в том, что это двойное погре¬
бение. Но П.Курто, проводивший полевое исследование погребения, склоняется именно к
этой версии.
В целом, под курганом было захоронено семь человек: подросток мужского пола около
двенадцати лет с оружием, в простой могиле 1; ребенок двух-трех лет в парном погребении
4; подросток около десяти лет, похороненный вместе со взрослым в центральной могильной
яме 5/6; двое мужчин в одиночных погребениях 2, 3; двое взрослых, вероятнее всего, муж¬
чины, погребенных вместе с детьми (погребения 4, 6).
В том, что касается двух нетронутых погребений, полевые антропологические наблюде¬
ния позволяют предполагать существование какой-либо деревянной конструкции или кожа¬
ного «савана».
КУРГАН 7
Насыпь
В ней обнаружена целая левая плечевая кость взрослого человека, вероятно, выброшенная
из могилы грабителями. Мускульный рельеф на кости развит очень хорошо, лучше выражены
места прикрепления mm latissimus dorsi, teres major, pectoralis major, deltoideus, brachialis.
По размерам и степени выраженности рельефа кость может быть определена как принад¬
лежащая мужчине. Возраст по степени старения головки, 30-40 лет. Кость может от¬
носиться к 1-му или 4-му погребениям. Рост, вычисленный по Троттер и Глезер, пример¬
но, 168 см (выше среднего), вес 66 кг
Погребение 1
Из него происходят кости трех индивидуумов: двух взрослых и одного ребенка. Так как
кости взрослых близки по размерам и по возрасту, то расчленить удалось только одноимен¬
ные экземпляры. Все кости плохой сохранности, фрагментированы, компакта рыхлая.
Скелет ребенка представлен зубами, фрагментами черепа, а также большим числом эле¬
ментов посткраниального скелета. В области глабеллы имеется поле крупных пор. Верхняя
часть орбит также пористая ( cribra orbitalia ). Степень созревания зубной системы: в вер¬
хней челюсти прорезались и функционируют 1/1, 1/2, С, Р/3, m/2, М/1; Р/4 показался
из кости, его вершина на уровне шейки Р/3 и М/1; М/2 показался из кости. У С/1 корни
не закрылись, у Р/4 корни достигли половины нормальной длины, у М/2 >1/2 нормальной
длины. В нижней челюсти функционируют 1/1, 1/2; С почти встал в ряд, Р/3 почти встал
в ряд, т/2, М/1, М/2 — едва показались из кости. Описательные признаки зубов: в об¬
ласти передних резцов наблюдается краудинг; shov И и 12 2 балла; hyr — Ml 4, М2 3+; сага
М2 2(?) балла; рисунок нижних моляров Ml +4 М2 +4; гипоплазия — на резцах и клыках
верхней и нижней челюстей три отчетливые линии в нижней половине, иногда наблюдается
нечеткая четвертая линия посредине 1/1, С/1. На всех зубах сильное отложение зубного камня.
На вестибулярной поверхности 1/2 лев., на вестибулярной и мезиальной поверхностях С/1 лев.
и прав., на вестибулярной поверхности РЗ/ лев. и прав., 1/1 прав., т/2 лев. В области шейки
изменение цвета дентина, который стал ломким и выкрашивается.
Дуги срослись с телами на протяжении всего позвоночника. Верхние суставные поверхнос¬
ти atlas двухфасеточные. На трех грудных позвонках из шести имеются узлы Шморля.
106
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
На ключевых костях особенно развиты места прикрепления m. deltoideus et fascia clavi-
copectoralis. Мускульный рельеф плечевой кости развит очень слабо. Шероховатая линия
бедренных костей выражена средне, латеральная губа обозначена хорошо. Наиболее отчет¬
ливо видны места прикрепления mm illiopsoas et gluteus maximus.
Останки принадлежат подростку в возрасте 10-11-ти лет. Погребенный болел анемией,
в возрасте от полутора до четырех лет он перенес три или четыре сильных стрессовых
периода. На всех зубах имеется сильное отложение зубного камня. На некоторых молочных
и коренных зубах отмечается начальная стадия кариеса. На позвонках имеются следы вдав-
ления студенистого ядра — результат сильной компрессионной перегрузки позвоночника.
Взрослые индивидуумы представлены фрагментами черепов и немногими элементами
посткраниума. К разным скелетам удалось отнести только части черепа и плечевые кости.
Лучше сохранившейся череп представлен почти целой черепной крышкой и фрагментом
лобной кости. Лобные и теменные бугры развиты слабо, лоб скошенный, затылок выступа¬
ющий, преломленный. Сосцевидные отростки среднекрупные. Надсосцевидный гребень
развит очень сильно. Глазницы замкнутые. Зарастание швов (наружное/ внутреннее): С1
— 2-3/4, С2 — 3/3-4, СЗ — 2-3/3; S1 — 4/4, S2 — 4/4, S3 — 4/4, S4 — 4/4; L1
— 4/4, L2 — 4/4, L3 — 1/2; затылочно-височный — 3; чешуйчатый — 2-3.
Парные кости отличаются более развитым мускульным рельефом. Оба индивидуума
взрослые. Останки одного из них принадлежат мужчине в возрасте более 50 лет. Судя
по более крупным размерам, пол другого индивидуума тоже мужской.
Погребение 2
В нем обнаружены фрагменты черепа и зубы, фрагмент лопатки. Все зубы верхней че¬
люсти с коронками тёмного цвета, М/3 другого цвета и едва принимает участие в окклю¬
зии. Степень стирания зубов: С1/ — 3, РЗ/ — 2, Р4/ — 2, М1/ — 2-3, М2/ — 2, М3
— 2/1. Останки принадлежат мужчине в возрасте 25-30 лет., о чем свидетельствует
массивное сложение височной кости. Имеется незначительное несоответствие в стирании
зубов второй генерации и коренных: клыки и предкоренные стерты несколько более силь¬
но. Это может быть следствием использования зубов в качестве орудия труда или несоот¬
ветствием в сроках прорезания и смены указанных групп.
Погребение 3
Представлено останками взрослого человека.
Погребение 4
В результате расчистки могилы был обнаружен фрагмент левого плеча, довольно мощного,
которое принадлежит взрослому человеку ростом 166 см.
Заключение по 7 кургану.
Этот курган включает в себя четыре погребения: центральное, по всей вероятности, двой¬
ное, и три переферийных. В центральной могиле находились взрослый и ребенок, кости
второго взрослого могли попасть в могильную яму из другой могилы при ограблении. Ос¬
тальные погребения одиночные, в них находились только взрослые индивидуумы. Под кур¬
ганом захоронено не менее пяти человек.
Люди
107
Общие выводы
Среди раскопанных погребений наибольшую информативную ценность представляют не
тронутые грабителями захоронения. Все они были периферийными, индивидуальными. Два
из трех располагались под одним курганом (№ 6). Погребение 1 — подростка, и погребение
2 — взрослого, — близки по набору предметов и погребальной архитектуре. Глубина их ям
порядка 1,5 м. Вероятно, изначально они имели деревянные перекрытия, опиравшиеся на
выступы стенок могилы и ограничивавшие нижележащее пространство, где находились ске¬
леты. Костяки располагались не по центру могилы, а были немного смещены в сторону. В
погребении взрослого мы предполагаем наличие некоторой конструкции, разрушение “кото¬
рой послужило причиной сжатия скелета, особено проявившегося на уровне плеч.
Женское погребение из кургана 5 более узкое и менее широкое. Большая часть находок
расположена у торцовых стен ямы, в неглубоких нишах, как бы за пределами пространст¬
ва внутри которого находится скелет. Костяк со всех сторон окружен остатками дерева, за
исключением той части, где находится голова:
Из пяти погребений ранней хронологической группы (IV-II веков до н.э.) с антрополо¬
гическим материалом, три являются парными, одно тройное (?) и лишь одно одиночное. В
этих погребениях захоронено семь мужчин (шесть взрослых и один старый), одна молодая
женщина, один ребенок около 10-ти лет и один 2-3-х летнего возраста. Погребения 5 и
6 кургана 6 мы не можем проанализировать ни в одной хронологической группе, так как
осталось не выясненым, где именно были захоронены индивидуумы, чьи останки мы изучали.
По всей вероятности, мужчины, погребенные в центральной могиле 5-го кургана, являются
кровными родственниками, на что указывает значительное сходство их морфоостеологических
признаков.
Все семь погребений первых веков нашей эры одиночные. В них захоронено трое взрослых
мужчин, две женщины, одна из которых старая. Всего шесть взрослых, пол одного устано¬
вить не удалось. Два ребенка: один 10-12 лет, второй до 7 лет.
Очень вероятно, что подростки из погребений 1 и 6 шестого кургана биологически ро¬
дственны, так как у них проявляется очень схожая оригинальная смена зубов. К сожалению,
период погребения одного из них, как уже говорилось выше, неясен.
Следует отметить несильную лобно-теменную деформацию у мужчин из погребений 4
кургана 3 и 2 кургана 6.
Основываясь на отрывочных расодиагностических признаках, можно предположить, что
у погребенных в курганах людей преобладали европеоидные черты. Наиболее характерными
заболеваниями населения, оставившего этот могильник, являются стоматологические (зуб¬
ной камень, кариес) и болезни позвоночника, развивающиеся в результате постоянных пе¬
регрузок, микротравм и приводящие к ухудшению его подвижности (спондилоз, спондило-
артроз, хрящевые грыжи, окостенение желтых связок, остеохондроз). К числу особенностей
нужно отнести сильную развитость мышц, двигающих плечом. Некоторые патологии из
наблюдаемых на скелетных остатках мы встречали и в других популяциях. Они связаны с
постоянной ездой на лошади.
108
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 7. Половозрастные определения антропологического материала
Table 7. Sex and age identification of the human bone remains
M естонах ожд ение
костных остатков
Location of bone
remains
Принадлежность
костей и детали место¬
нахождения
Bones' affiliation and
details of their location
Пол
Sex
Возраст
Age
Курган 3 (Barrow 3)
Погребение 1 (gr.l)
скелет 1 (skeleton 1)
M (male)
30-55
скелет 2 (sk.2)
Ж ? (female)
~ 20
Погребение 1 (gr.l)??
скелет 3 (sk.3)
?
20-50
Погребение 2 (gr.2)
M по артефактам
взрослый (adult)
Погребение 3 (gr.3)
?
infant
Погребение 4 (gr.4)
M
35. - 40
Погребение 5 (gr.5)
ж
50-60
Насыпь (mound)
M?
20-45
?
взрослый (adult)
?
3- 4
Курган 4 (barrow 4)
Насыпь (mound)
M?
35-40
Погребение 2 (gr.2)
из насыпи (from the
mound)
Ж по артефактам
?
Курган 5 (barrow 5)
Погребение 1 (gr.l)
скелет 1 (sk.l)
M
30-40
скелет 2 (sk.2)
M
30-40
Погребение 1 (gr.l) ?
скелет 3 (sk.3)
?
20-50
Курган 6 (barrow 6)
Погребение 1 (gr.l)
M
10- 12
Погребение 2 (gr.2)
M
20-25
Погребение 3 (gr.3)
M
40-50
Погребение 4 (gr.4)
скелет 1 (sk.l)
M
25-30
скелет 2 (sk.2)
?
2 - 3
Погребения 5 и 6
(Кг.5/6)
скелет 1 (sk.3)
?
~ 10
скелет 2 (sk.2)
M
30-50
Курган 7 (barrow 7)
Погребение 1 (gr.l)
скелет 1 (sk.l)
?
10-11
скелет 2 (sk.2)
M
> 50
скелет 3 (sk.3)
M
25-50
Погребение 2 (gr.2)
M?
25-50
Погребение 3 (gr.3)
?
25-50
Погребение 4 (gr.4)
?
20-50
Люди
Таблица 8. Промеры черепов
Table 8. Skull measurements
№ кургана
Barrow #
3
3
6
6
7
7
№ погребения (grave #)
1
5
1
2
1
1
№ скелета
Skeleton #
1
1
ребенок
infant
Промеры
1. Продольный диаметр
158.6
179.3
178.0
198.0
8. Поперечный диаметр
137.0
149.4
154.5
143.0
17. Ва -Ъг
133.7
135.0
10. Макс. Ширина лба
144.7
122.6
5. Длина основания черепа
99.9
92.0
9. Мин. Ширина лба
95.2
95.0
11 .Ш ирина основания
черепа
126.7
141.0
12. Ширина затылка
126.7
141.0
40. Длина основания лица
119.2
118.0
43.Верхняя ширина лица
99.8
43(1). Fmo-fmo
93.1
45. Скуловая ширина
128.5
143.0
46.Средняя ширина лица
85.6
47. Полная высота лица
111.2
122.0
48. Верхняя высота лица
72.0
63.1
51.Ширина орбиты от mf
46.6
41.3
45.0
5la.Ширина орбиты от d
32.8
39.4
52.Высота орбиты
23.8
29.3
54. Ширина носа
20.5
23.0
55. Высота носа
56.0
61.3
60. Длина альвеолярной
дуги
47.0
59.0
61 .Ширина альвеолярной
дуги
60.7
66.0
V
32. Угол лба от nasion
90
Угол лба от gl
84
72. Общий лицевой угол
89
75(1). Угол носовых костей
26
77. Назомалярный угол
132
Zm. Зигомаксилярный угол
130
DC-Дакриальная ширина
17.9
DS. Дакриальная высота
11.1
SC-Симотическая ширина
7.8
ЗЗ.Симотическая высота
4.3
FС.Глубина клыковой ямки
7.3
no
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 8. (Окончание) Промеры черепов
Table 8. Skull measurements (continued)
№ кургана
Barrow #
3
3
6
6
7
7
№ погребения (grave #)
1
5
1
2
1
1
№ скелета
Skeleton #
1
1
ребенок
infant
26.Лобная дуга
-
125
120
139
-
-
27.Теменная дуга
-
103
115
106
-
-
28.Затылочная дуга
-
-
125
127
-
-
29.Лобная хорда
-
109.2
108.6
119.0
-
-
ЗО.Теменная хорда
-
94.3-
106.8
95.9
-
-
31 .Затылочная хорда
-
-
99.7
107.3
-
-
7.Длина затылочного от-
-
-
37.2
31.9
-
-
16. Ширина затылочного
отверстия
31.4
31.5
65.Мыщелковая ширина
нижней челюсти
116.5
128.0
115.0
66. Угловая ширина
100.8
81.0
68. Длина от углов
65.7
85.0
62.1
68/1.Длина от мыщелков
93.7
116.0
88.6
69(1). Высота тела
25.0
29.7
33.2
22.3
69(3). Толщина тела
11.7
13.0
11.5
10.8
70. Высота ветви
51.6
56.9
65.4
45.6
79. Угол ветви
119
107
126
8:1
86.4
83.3
86.8
72.2
17:1
74.6
75.8
17:8
89.5
87.4
9:8
63.7
61.5
40:5
91.2
108.7
45:8
86.0
92.6
9:45
74.1
66.4
.
48:17
47.2
V
48:45
49.1
52:51
57.6
65.1
52:51а
60.4
54:55
33.4
DS:DC
62.0
SS:SC
55.1
Люди
111
Таблица 9. Промеры костей посткраниального скелета. Table 9. Postcranium parameters
9-1. Ключица и лопатка
9-1. Clavicle and scapula
№ кургана
Barrow #
3
5
6
6
№ погребения
Grave #
S
i
1
2
Скелет
Skeleton #
1
Сторона (side)
лев.Ь
npae.R
лев.Ь
npae.R
лев.Ь
npae.R
лев.Ь
npae.R
Cl. Макс. Длина
165.5
125.3
124.2
132.0
131.3
С6. Окружность
33.0
35.0
37.0
37.0
31.0
34.0
39.0
38.0
6:1
22.3
24.7
27.3
29.6
28.9
S1.Морфолог.высота
132.5
165.0
S2.M орфологическая
ширина
83.5
84.9
98.0
S7. Длина ости
97.0
99.8
130.0
9-2. Плечевая
9-2. Humerus
№ кургана
Barrow #
5
6
6
6
7
№ погребения
Grave #
1
1
2
3
Скелет
Skeleton #
2
Сторона (side)
лев. L
прав. R
лев. L
прав. R
лев. L
прав. R
прав. R
лев. L
ЬМакс. длина
262.2
266.7
311.0
310.0
2. Общая длина
308.1
304.0
7а. Окружность
середины диафиза
78
80
63
64
74
76
84
87
Ю.Вертикальный
диаметр головки
41.3
42.1
44.2
46.0
4.Ширина нижнего
эпифиза
62.9
63.0
54.4
54.5
61.6
11.Ширина блока
48.2
43.2
43.4
47.5
9-3. Локтевая
9-3. Ulna
№ кургана
Barrow #
5
6
6
V
6
№ погребения
Grave #
1
1
2
3
Скелет
Skeleton
1
Сторона (side)
лев. L
прав. R
лев. L
прав. R
лев. L
прав. R
прав. R
1. Макс.длина
278.0
221.2
220.1
2. Физиол.длина
248.0
202.0
202.0
244.6
13. Верх.ширина
27.0
27.7
26.0
25.4
26.5
25.2
26.7
14. Верх.толщина
27.0
26.7
25.3
29.3
29.0
28.5
3. Мин.периметр
41
40
34
35
42
13:14
100.0
97.4
100.4
90.4
86.9
93.7
3:2
16.5
16.8
17.3
17.2
112
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
9-4. Лучевая
9-4. Radius
№ кургана
Barrow #
5
5
6
6
6
6
№ погребения
Graves #
1
1
6
1
2
3
Скелет
Skeleton
1
2
ребенок
infant
Сторона (side)
лев. L
прав. R
лев. L
лев. L
лев. L
npae.R
npae.R
npae.R
1. Макс.длина
257.0
4а. Ширина
середины диафиза
17.0
17.7
16.0
11.5
14.3
15.7
16.6
17.3
5а. Толщина
середины диафиза
13.0
13.5
14.1
8.8
11.2
10.6
13.1
14.5
З.Мин. периметр
43
31
42
43
46
47
3:1
16.7
21.3
21.5
19.4
18.4
9-5. Бедро
9-5. Femur
№ кургана
Barrow #
5
6
6
6
6
№ погребения
Graves #
\
5
1
2
2
Скелет
Skeleton
1
1
Сторона (side)
лев. L
npae.R
npae.R
лев. L
npae.R
лев. L
npae.R
лев.Ь
npae.R
2.Естеств. длина
464.0
465.0
4. Длина до
вертела
375.5
370.3
385.0
383.0
19.Макс, диаметр
головки
48.0
45.5
44.0
47.0
9.Верх.ширина
диафиза
29.0
29.0
26.4
30.7
30.5
32.0
32.0
38.9
39.6
Ю.Верх.толщина
диафиза
35.0
19.2
23.8
22.6
24.6
24.5
'30.0
30.5
8.0кр.сер.диаф.
67
75
88
86
21.Ширина нижн.
эпифиза
80.3
82.5
80.1
80.4
76.0
10:9
120.7
72.7
77.5
74.1
76.9
76.6
77.1
77.0
Люди
113
9-6. Большая берцовая
9-6. Tibia
№ Кургана
Barrow #
5
6
6
6
6
№ погребения
Grave #
i
6
1
2
3
Скелет
Skeleton
1
ребенок
infant
Сторона (side)
лев. L
прав. R
лев. L
лев. L
прав. R
лев. L
npae.R
npae.R
1. Общая длина
368.0
356.5
3.Ширина верхи,
эпифиза
58.0
73.7
72.0
72.9
9а.Ширина у for.
22.9
22.5
19.4
25.1
24.7
28.0
27.5
27.7
8а. Толщина у for.
nutritium
35.8
34.1
24.7
29.8
28.9
30.3
30.3
34.5
ЮЬ.Мин.окр.
диафиза
76.0
56.0
72.0
70.0
75.0
76.0
83.0
9а:8а
64.0
66.0
78.5
84.2
85.5
92.4
90.8
80.3
1 Ob: 1
20.7
20.8
22.8
24.5
23.8
24.7
25.1
22.5
9-7. Индексы
9-7. Indexes
№ кургана
Barrow #
5
6
6
6
№ погребения
Grave
i
1
2
3
Скелет
Skeleton
1
Сторона (side)
лев. L
прав. R
лев. L
прав. R
лев. L
прав. R
прав. R
R1:H 1
75.4
75.0
76.4
Н1 :F 2
62.9
64.9
77.2
R1 :Т 1
67.6
68.1
78.4
69.4
T1 :F 2
79.3
76.7
70.5
71.5
74.8
75.2
76.4
Примечание (note):
Курган б, погребение 1 и б (скелет 1). Все длины измерены без эпифизов, только F2 с пристав¬
ленными эпифизами. F21 и ТЗ измерены по неприросшим нижним эпифизам. Максимальная длина
без эпифизов бедренных костей из кургана б погребения 1 - левой 375.5, правой 370.3; правой боль¬
шеберцовой кости из кургана б погребения б скелет 1 - 246. (Barrow 6, gr.1,6 - skeleton 1. All length
parameters are mesured without epiphises, exluding F2; F21, T3 are masured with low epiphises )
114
ЖИВОТНЫЕ
Как и в предыдущем случае, анализ зоологи¬
ческого материала проводился в два этапа:
во время раскопок и позже — в камеральных
условиях. 1
В ходе исследования материала сразу же
выделились четыре тафономических комплекса
костных остатков. Первый тафокомплекс
включал кости из заполнения грабительских
шурфов, среди которых были почти полные скелеты животных, попавших в курган вслед¬
ствие использования для их захоронения шурфов и грабительских ям. Все эти кости
равномерно окрашены в серо-коричневый цвет, целые.
Вторая тафономическая группа содержала кости из насыпей курганов и заполнения
нарушенных могильных ям. Они имеют пеструю темно-серую или темно-коричневую окраску,
представлены почти всеми элементами скелета разной степени целостности. Пути формиро¬
вания этой группы наиболее разнобразны. Во-первых, это кости животных, использованные
в ритуальных целях. Сюда могут быть отнесены также части скелетов, целые и фрагменти¬
рованные черепа, целые элементы дистальных отделов конечностей. Сочетание последних
указывает на возможность использования для жертвенника шкуры животного. Во-вторых,
это остатки поминальной тризны, к которым с наибольшей убедительностью могут бьггь при¬
числены костные фрагменты со следами рубящих ударов, резания и элементы скелета,
окруженные в туше большим количеством мяса — лопатки, плечевые, бедренные кости. В-
третьих, в данную группу можно включить кости из напутственной пищи погребенного, и в-
четвертых, костяные амулеты и украшения.
Третий остеологический комплекс представлен костями желтого цвета, найденными in
situ на дне могильных ям. Чаще всего это фрагменты последовательных рёбер от одной особи,
являющиеся остатками напутственной пищи покойника, которому в могилу клали кусок мяса.
В четвертый тафокомплекс вошли кости из нор животных. Они пестроокрашены в
различные тона коричневого цвета, и представлены, в основном, черепами млекопитающих и
элементами крыльев птиц. Эти кости попали в курган от умерших в норе животных и от тра¬
пезы норных хищников. Только эта группа не имеет отношения к деятельности человека.
Ниже дается определение костей в соответствии с условиями их нахождения.
КУРГАН 3
Насыпь
Лошадь. Череп мозговой — 1 фрагмент; нижняя, челюсть — 1 фрагмент; зубы — 7: М3/
— 1 целый (стерт слабо), М1/ — 2? фрагмента от 2-х, М3/ — 1 фрагмент, (стерт ела-
Животные
115
бо), М/1-2? — 1 фрагмента (стерт средне), М/1-2? — 1 фрагмент (стерт больше среднего),
М/3 — 1 целый (среднестертый); позвонок — 1 фрагмент; лопатка — 1 фрагмент; плечо
— 1 фрагмент; лучевая — 1 фрагмент неприросшего дистального эпифиза; мелкая кость
запястья — 1 целая; пясть — 2 фрагмента; 1 фаланга передняя — 3: 2 целые и диафиз;
тазовые кости — 2 фрагмента; бедро — 1 фрагмент. Всего — 21 кость, по меньшей мере,
от трех особей, двое из них старше пяти лет и одна около трех с половиной.
Крупный рогатый скот: нижняя челюсть — 2 фрагмента, в том числе, 1 фрагмент с М3
(среднестерт); зубы — 5: dP3-4?/ — 3 целых, М2/ — 1 целый (едва начал стираться),
М/3 — 1 целый (не стерт); пясть — 1 диафиз; центральная кость заплюсны — 1 целая;
2-я фаланга — 1 целая; плюсна — 1 фрагмент.
В насыпи найден полный скелет теленка. Описание зубной системы — dP2 /dP3 /dP4/
M/l — едва показался из десны; dP/2 dP/3 dP/4 M/l — прорезался и очень слабо стерт.
Всего — 14 костей и один скелет, по меньшей мере, от трех особей: телёнка (до года),
молодой особи до двух с половиной лет, взрослой особи старше двух с половиной лет.
Мелкий рогатый скот: нижняя челюсть — фрагменты и 4 зуба от одной челюсти (М3 не
стерт); зуб — 1: М/2-3? целый (среднестерт). 2 кости от двух особей — одна старше года,
другая моложе.
Коза: пяточная — 1 целая (апофиз не прирос), от особи в возрасте до трех лет.
Домаьиняя(?) свинья: лопатка — 2 (лев. и прав, с целыми суставными впадинами), от
одной особи.
Лось: пяточная — 1 целая, апофиз прирос.
Неопределимые фрагменты костей млекопитающих — 30.
Погребение 1
Лисица: нижняя челюсть — левая и правая половины от одной особи, в правой челюсти в
основании коронарного отростка есть два просверленных отверстия.
Неопределимые фрагменты костей млекопитающих — 2.
Погребение 5. Дно могильной ямы
Лошадь: 5 фрагментов последовательных рёбер от одной особи; 2 фрагмента крестца от особи
около 4-х лет. На одном из фрагментов есть следы рубящего удара острограным предметом,
позвоночные диски не приросли.
Заключение по кургану 3
Таким образом, в кургане обнаружены костные остатки, по меньшей ме'ре, от двенадцати
особей семи видов. Полный скелет теленка из насыпи относится к первому тафокомплексу.
Фрагментированные кости лошади, крупного и мелкого рогатого скота из насыпи представ¬
ляют нерасчленимую часть второй тафономической группы. Челюсти лисицы, одна из кото¬
рых с просверленными отверстиями, происходящие из заполнения могильной ямы 1, несо¬
мненно, являются декоративно-ритуальным аксессуаром. К числу ритуальных предметов
может относится и пяточная кость лося из насыпи. Напутственная пища представлена фраг¬
ментами крестца и пяти последовательных ребер лошади со дна могильной ямы 5.
116
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
КУРГАН 4
Насыпь
Лошадь: позвонки — 3 фрагмента; ребро — 1 фрагмент; лопатка — 1с целой суставной
впадиной; пясть — 1 фрагмент; 2-я передняя фаланга — 1 целая (эпифиз прирос); таз —
1 фрагмент; бедро — 1 фрагмент. Всего 9 костей, как минимум, от одной взрослой (> 5 лет)
особи.
Мелкий рогатый скот: ребра *— И фрагментов; лучевая — 1 диафиз с проксимальным
эпифизом (эпифиз прирос). Всего 12 костей, как минимум, от одной особи.
Косуля: череп — 1 фрагмент верхней челюсти с зубами; плечевая — 1 фрагмент. Всего 2
кости, по меньшей мере, от одной взрослой особи.
Кряква: плечевые — 2 (левая и правая); ключица — 1 фрагмент
Свиязь: плечо — 1 фрагмент.
На двух костях птиц есть следы укусов мелких хищников.
В насыпи кургана обнаружены остатки, не менее, чем от пяти особей пяти видов жи¬
вотных, в том числе, двух птиц. Кости копытных входят в типичный тафокомплекс второго
типа, без возможности дальнейшей детализации. Лишь по поводу 11-ти фрагментов ребер
мелкого рогатого скота можно, с определенной долей вероятности, предположить, что они
являются напутственной пищей. Кости птиц попали в курган в результате жизнедеятель¬
ности хищников.
КУРГАН 5
Насыпь
Лошадь: череп — фрагменты лицевого и мозгового отделов, зубы от одной особи (D2/ D3/
D4/ М1/ — молочные зубы стерты сильно); щечные постояные зубы — 3 фрагмента; ребра
— 33 фрагмента; позвонки — 10: 9 фрагментов и 1 целый; крестец — 4: 3 несросшихся
позвонка, 1 фрагмент; лопатка — 1 фрагмент; таз — 1 фрагмент; бедро — 2 фрагмента от
одной кости; надколенник — 1 фрагмент; пяточная — 1 фрагмент; плюсна — 1 диафиз с
проксимальным эпифизом (дистальный эпифиз не прирос); 2-ая фаланга — 1 целая (эпифиз
прирос); сесамовидная — 1 целая. Всего 69 костей, по меньшей мере, от трех особей: около
двух, четырех-пяти и старше пяти лет.
Крупный рогатый скот: нижняя челюсть — 1 фрагмент; плечо — 1 фрагмент; локтевая —
1 фрагмент; бедро — 3 фрагмента; плюсна — 1 диафиз с проксимальным эпифизом; мета-
подия — 1 фрагмент; сесамовидная кость — 1 целая. Всего 9 костей минимально от одной
особи старше трех с половиной лет.
Мелкий рогатый скот: ребра — 4 фрагмента; позвонки — 5: 1 целый (диски едва при¬
росли) и 4 фрагмента (диски не приросли); локтевая — 1 фрагмент; таз — 1 фрагмент; бедро
— 2: 1 диафиз и 1 диафиз с дистальным метафизом; большая берцовая — 3: 2 диафиза с
дистальнными метафизами и 1 диафиз; фаланга Кая — 1 фрагмент (кость сильно прокалена).
Всего 17 костей минимально от двух особей, одна из которых моложе двух с половиной лет,
другая старше. Одна кость прокалена.
Животные
117
Овца: большая берцовая — 4 фрагмента от одной кости (проксимальный эпифиз не при¬
рос, дистальный прирос); пяточная — 1 целая. Всего 2 кости от особи в возрасте около двух
с половиной лет.
Свинья: фрагментарный череп и полный набор элементов задних ног поросенка до 6-ти
месяцев ( М1/1 не прорезался); клык — 1 фрагмент от взрослой особи.
Верблюд: метаподия — 1 фрагмент (дистальный эпифиз недавно прирос), от полувзрослой
особи.
Собака: позвонки — 1 шейный и 5 поясничных, все целые, от взрослой особи.
Лось: позвонок — 1 фрагмент, фаланга 2-я — 1 целая, эпифиз не прирос, от полувзрослой
особи.
Волк: череп — фрагменты от одного черепа.
Лисица: 2 целых черепа с нижними челюстями: от взрослой особи и от щенка (М1/1 не
прорезался); нижние челюсти — 2: 1 целая, 1 фрагмент; атлант —- 1 целый (подходит к
черепу взрослой особи). Всего 9 костей (в том числе 2 черепа и соответствующие им нижние
челюсти), минимально от трех особей — две взрослые и один щенок. На взрослом черепе
следы от зубов хищников.
Барсук: таз — 1 фрагмент.
Бобр: большая берцовая — 1 диафиз с дистальным эпифизом.
Тетерев: вилочка — 1, плечо — 2 (на одной кости следы зубов мелкого хищника), луче¬
вая — 1, голень — 1, цевка — 2, от самца и самки.
Серая утка: плечо — 1, коракоид — 1.
Неопределимые фрагменты костей млекопитающих — 160 фрагментов.
В кургане обнаружены остеологические остатки, минимум, от 19-ти особей 14-ти ви¬
дов, в том числе, трех особей двух видов птиц. Фрагментированный череп молодой
лошади, частичный скелет собаки и череп волка могли быть использованы в сакральных
действиях. Кость бобра относится или к этой же категории остатков, или к пище хищ¬
ников. Часть скелета поросенка представляет первую тафономическую группу. Кости
лисиц и барсука относятся к животным, погибшим в своем логове, а остатки птиц — к
пище этих животных. Большая часть костей копытных объединяется в нерасчленимый
второй тафокомплекс. Кости верблюда и взрослой свиньи занимают особое место, о них
будет сказано ниже. Курган 5 — самый богатый курган по количеству видов и обилию
особей. Причем, это разнообразие происходит, в основном, за счет ритуально исполь¬
зованных животных.
КУРГАН 6
Насыпь
Лошадь: dl — 1 целый; позвонки — 2: 1 целый (диски не приросли), 1 фрагмент; таз —
1 фрагмент; б.берцовая — 1 диафиз с дистальным эпифизом. Всего 7 костей минимально от
двух особей, одна из которых моложе 2,5 лет, другая старше.
118
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Крупный рогатый скот: таз — 1 фрагмент; бедро — 1 фрагмент (вертел не прирос); та¬
ранная — 1 целая; мелкая кость заплюсны — 1 целая. Всего 4 кости, по меньшей мере, от
двух особей — одна моложе 3,5 лет, другая старше.
Мелкий рогатый скот череп — 1 фрагмент; ребра — 12 фрагментов; позвонки — 6: 4
целых, 2 фрагмента; плечевая — 2: 1 диафиз с дистальным эпифизом, 1 фрагмент; лучевая
— 1 фрагмент; бедро — 5: 1 диафиз, 4 фрагмента (вертелы и головки едва приросли);
большая берцовая — 1 фрагмент (проке, эпифиз едва прирос); таз — 1 фрагмент. Всего 29
костей, минимально от трех особей, две в возрасте около 3,5 лет, один — старше.
Тетерев плечевая — 1 целая, на кости следы укусов мелкого хищника.
Неопределимые фрагменты костей млекопитающих — 14 фрагментов.
Погребение 1, заполнение могильной ямы
Лисица: позвонок — 1 целый; лучевая — 1 целая; метаподия — 1 целая; пяточная — 1
целая. Всего 4 кости от одной особи.
Дно могильной ямы
Лошадь: 1 жевательный зуб нижний челюсти, 4 последовательных ребра; 1 фрагмент под¬
вздошной кости.
Погребение 2, дно могильной ямы
Лошадь: ребра — 8 фрагментов (последовательные рёбра от одной особи), таз — 2 фраг¬
мента
Неопределимые фрагменты костей млекопитающих — 2 фрагмента.
Погребение 3, заполнение могильной ямы
Свинья: кости таза и задних конечностей от особи до 6-ти месяцев.
Утка: плечевая — 1, локтевая — 1.
Погребение 4, ступенька
Лошадь: D/3-4 — 3 (среднестертые).
Барсук: целый череп с нижней челюстью.
Погребение 4, дно могильной ямы
Лошадь: ребра — 18 фрагментов (последовательные рёбра от од^ой особи), лопатка — 6
фрагментов одной кости.
Погребение 5
Лошадь таз — 1 фрагмент.
Щука череп — 4 фрагмента от одной особи длиной около 1 м.
Погребение 6, заполнение могильной ямы
Крупный рогатый скот позвонок — 1 целый, от теленка.
Суммируя, можно констатировать, что в кургане обнаружены остатки от двенадцати осо¬
бей девяти видов, включая два вида птиц (2 особи) и щуки. К категории позднего ското¬
Животные
119
могильника — первая тафономическая группа — относится часть скелета поросенка из за¬
полнения могильной ямы 3. Второй остеологический комплекс, как обычно, представлен
наибольшим количеством остатков копытных. Хорошо выражен третий тафокомплекс. К нему
относятся ребра и фрагменты плоских костей со дна могильных ям 2 и 4. Четвертый ком¬
плекс включает в себя череп барсука (могильная яма 4), часть скелета лисицы, череп щуки
(и то и другое из могильной ямы 1), кости утки (могильная яма 3).
КУРГАН 7
Насыпь.
Найден целый скелет овцы. Описание зубной системы: функционируют PI Р2 РЗ Р4 Ml
М2 М3, все среднестерты. Диски в грудном и поясничных отделах не приросли, эпифизы
трубчатых костей приросли, но швы хорошо заметны. Возраст животного — 4-5 лет. Скелет
относится к первому тафокомплексу.
Погребение 1
Неопределимые фрагменты костей млекопитающих — 3.
Заключение по могильнику
Рассмотрение остеологического материала по видам позволит нам взглянуть на погребаль-
нные действия с другой стороны. В настоящем анализе не учитывались кости, относящие¬
ся к первому тафономическому комплексу (табл. 10).
Лошадь. Этому виду принадлежит наибольшее количество остатков — 137, минимум, от де¬
вяти особей. Они найдены во всех курганах, кроме 7-го. Находки непотревоженных комплек¬
сов на дне могильных ям содержат части грудной клетки и тазо-крестцового отдела. Это по¬
зволяет предположить, что значительная часть соответствующих элементов скелета в насыпи
происходят от напутственной пищи из разрушенных могил. Фрагменты черепов и дистальные
элементы конечностей, вероятно, происходят из жертвеников, образованных шкурами с го¬
ловами и концами ног, а также отдельными черепами. Костные фрагменты со следами
разрубания и резания, а также кости мясной части туши указывают на использование это¬
го вида и в поминальной трапезе.
Крупный рогатый скот. Его остатки составляют 38 костей не менее, чем от шести особей.
Среди них преобладают колотые фрагменты костей мясной части туши (табл. 11). Это, а
также их дисперсное расположение в насыпи курганов позволяет считать, что крупный
рогатый скот использовался только в поминальной тризне. Причем, не всегда одинаково, так
как его кости не обнаружены в курганах 4 и 7, зато преобладают над остальными видами
в третьем.
Мелкий рогатый скот занимает вторую позицию по обилию костного материала. Ему
принадлежат 60 костных фрагментов, по меньшей мере, от девяти особей. В основном, это
овцы, но есть и кости коз. Остатки мелкого рогатого скота имеются во всех курганах, кроме
7-го, причем в 4-м кургане они даже преобладают над лошадью. Непотревоженные остео¬
логические скопления мелкого рогатого скота не найдены. Однако на основании аналогий с
другими синхронными могильниками и сходства элементного состава скелетных остатков с
таковым лошади (табл. 11), можно полагать, что кости этого вида происходят от напутствен¬
ной пищи, жертвенников и поминальной еды. Реконструируемая напутственная пища: гру¬
120
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
дина (ребра и позвонки), передняя конечность от лопатки до запястного сустава, задняя
конечность от таза до скакательного сустава.
Верблюд представлен единственной костью из насыпи кургана 5. Это фрагмент метаподии
— «немясной» кости. Однако она расколота, как в случае добывания костного мозга. Ло¬
гично предположить, что эта кость имеет сакральное значение.
Свинья. Найден один фрагмент — клык из 5 кургана. К нему вполне можно отнести ска¬
занное о находке кости верблюда.
Собака представлена остатками позвоночника из того же кургана 5, связанными, вероятно,
с частью скелета из жертвенного комплекса.
Волку принадлежит череп из кургана 5. Учитывая его сохранность, а также отсутствие
других костей скелета, которые были бы непременно в случае естественной гибели хищни¬
ка в логове, с большой долей уверенности его можно отнести к жертвенному комплексу.
Лосю, Косуле, Бобру принадлежат единичные кости, которые могли попасть в куганы в
результате деятельности как человека, так и хищников.
Лисица представлена парной нижней челюстью с искусственными отверстиями, двумя це¬
лыми черепами с нижними челюстями и некоторыми другими целыми костями посткраниаль¬
ного скелета. Челюсть с отверстиями обсуждалась выше, определение её происхождения не
вызывает затруднений. Остальные экземпляры принадлежат естественно погибшим в норах
животным. Об этом свидетельствут и череп новорожденного щенка, и целые кости взрослых
особей. Погрызы на взрослом черепе оставлены небольшим животным, скорее всего, щен¬
ками лисицы.
Барсуку принадлежат целый череп с нижней челюстью и таз. Кости, по всей видимости, ос¬
тались от естественно погибших животных.
Кости птиц и, может быть, щуки попали в слой в результате деятельности хищников,
прежде всего, лисицы. На это указывает наличие на многих костях следов от зубов неболь¬
ших хищников, вероятнее всего, щенков лисицы. По поводу щуки могут быть некоторые
сомнения, ввиду её очень крупных размеров (около 1 м). Может быть, она попала в курган
все-таки не без участия человека.
Неопределимые кости млекопитающих представляют собой обломки трубчатых костей,
позвонков и ребер. Многие из них имеют надрезы и следы разрубания. Все это указыает на
то, что в подавляющем большинстве они происходят от поминальных церемоний.
Использование животных, сопутствующих сооружению разных курганов, скорее всего,
было дифференцировано, в зависимости от специфики ритуальных действий.
По количеству использованых животных, их видовому разнообразию и обилию костных
остатков резко выделяется курган 5. В его жертвенном комплексе обнаружены лошадь, со¬
бака, волк, вероятно, верблюд и свинья. Очень велик и объем напутственной пищи — это,
вероятно, почти целая грудная клетка лошади, часть грудной клетки и части нескольких ног
овцы. Многочисленны и остатки поминальной трапезы.
Вторую позицию по обилию археозоологического материала занимает курган 6. Как и в
предыдущем кургане, в нем преобладают остатки лошади, большая часть которых оказалась
в насыпи, вероятнее всего, в ходе поминальной тризны. В состав жертвенного комплекса этого
кургана, по всей видимости, входила только лошадь.
Животные
121
В кургане 3 найдено такое же количество костных остатков, как и в предыдущем, однако,
структура материала совершено другая. Так, преобладающим видом здесь является крупный
рогатый скот, а обильный в других курганах мелкий рогатый скот почти отсутствует. Причем,
почти все костные остатки из насыпи могут быть отнесены к жертвенным комплексам. В
последние входят части туш коровы, лошади, мелкого рогатого скота (в том числе, или только
козы), вероятно, лося.
Очень малочислены костные фрагменты из 4-го кургана, где преобладающими были кости
мелкого рогатого скота, оставшиеся от напутственной пищи покойного.
Курган 7 отличается практически полным отсутствием в нем археозоологических остат¬
ков.
Описанный остеологический материал из Гаевского 1-го могильника, в целом, соответству¬
ет аналогичным данным по другим могильникам саргатской культуры Зауралья. При ана¬
лизе этих остеологических совокупностей мы исключаем первый и четвертый тафокомплексы.
Сравнение данных по видовому составу показывает таблица 10. Особый интерес вызыва¬
ет состав жертвенных животных кургана 5. Только в нем найдены верблюд, свинья, волк и,
возможно, бобр. В других могильниках их нет.
В таблицах 12, 13 приведены обобщенные данные по остеологическим комплексам из
могильников саргатской культуры в Зауралье. Состав отделов скелета крупного и мелкого
рогатого скота и лошади в археозоологическом материале из могильника Гаевский 1 и дру¬
гих рассматриваемых саргатских могильников принципиально схожи. Для всех них харак¬
терно относительно малое количество остатков осевого скелета (позвонки и ребра), неза¬
висимо от вида животных. Остатки крупного рогатого скота наиболее разнообразны по
элементному составу. У мелкого рогатого скота преобладают «мясные» части и, практи¬
чески, отсутствуют дистальные отделы конечностей (метаподии и фаланги). Интересно
выглядит состав остатков лошади — это, в основном, головы и дистальные отделы конеч¬
ностей из жертвенников и «мясные» части (ребра, позвонки, лопатки, тазовые кости) из
напутственной пищи.
Вполне понятно, что различный набор костных остатков связан со спецификой обрядо¬
вых действий, выполняемых по отношению к разным видам. Однако, интерпретация этой
специфики требует отдельного исследования. В заключении, на наш взгляд, следует подчер¬
кнуть социально-дифференцированную роль животных в погребальном обряде.
122
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 10. Видовой состав остеологического материала
Table 10. Animal species, represented by osteoiogical remains
Курганы
Barrows
Виды животных
Animal specimens
3
4
5
6
7
Крупный рогатый скот
(cattle)
24/3*
9/1
5/3
Лошадь (horse)
14/3
9/1
69/3
45/2
Мелкий рогатый скот
(sheep and goats)
2/2
12/1
17/2
29/3
Коза (goat)
1/1
Овца (sheep)
2/1
**
Верблюд (camel)
1/1
Свинья (pig)
2/1
***
****
Собака (dog)
6/1
Лось (elk)
1/1
2/1
Косуля (roe deer)
2/1
Волк (wolf)
1/1
Лисица (fox)
1/1
9/3
4/1
Барсук (badger)
1/1
Бобр (beaver)
1/1
Mamalia indet.
32
160
16
3
Тетерев (black grouse)
6/2
1
Серая утка (gray canard)
2
Кряква (mallard)
3
Свиязь (duck)
1
Утка (duck)
2
Щука (pike)
1. '
Всего остатков
Total number of remains
77//2
27/5
287/20
105/13
3
Всего видов
Total nomber of specimens
1
5
14
8
1
Примечание (note):
В числителе количество костных остатков, в знаменателе минимальное количество особей.
(First figure is number of bones, the second -minimal number of identified specimens).
* — полный скелет теленка (complete calf skeleton); ** - полный скелет овцы (complete sheep
skeleton); *** — передняя часть скелета поросенка (frontal part of pig skeleton); **** - полная
задняя часть скелета поросенка (back part of pig skeleton).
Животные
123
Таблица 11. Состав элементов скелета
Table 11. Skeletal elements
Виды животных
Animal specimens
Элементы скелета
Parts of skeleton
Крупный рога¬
тый скот
Cattle
Лошадь
Horse
Мелкий рогатый скот
Sheep and goat
«насыпь»
mound
«насыпь»
mound
дно мог.ямы
pit grave bottom
«насыпь»
mound
Череп (skull)
3
3
-
2
Зубы (teeth)
5
13
-
1
Ребра (rib)
-
34
31
30
Позвонки (vertebrae)
1
20
2
8
Лопатка (scapula)
-
3
6
-
Плечо (humerus)
1
1
-
2
Предплечье (forearm)
1
1
-
3
Запястье (wrist)
-
1
-
-
Пясть (metacarpus)
-
3
-
-
Таз (pelvis)
1
6
2
2
Бедро (femur)
4
4
-
7
Голень (shin)
-
1
-
8
Предплюсна (tarsal)
3
1
-
2
Плюсна (metatarsal)
2
1
-
-
Фаланги (phalanx)
1
5
-
1
Таблица 12. Видовой состав костных остатков из могильников саргатской культуры
в Зауралье
Table 12. Identified specimens from the cemeteries of the Sargat culture (Trans-Urals)
Виды животных
Animal specimens
Могильники
Cemeteries
Абат¬
ский 1
Абат¬
ский 3
Сави¬
нов¬
ский
Тют¬
рин¬
ский
Ра-
фай-
лов-
ский
Пры-
гов-
ский
Кра-
сно-
гор-
ский 1
Ду¬
ван¬
ский
Ниж-
неин-
галь-
ский v
Гаев
ский
2
Туру-
нов-
ский
Крупный
рогатый скот
(cattle)
22/3
4/3
3/3
62/5
3/2
27/3
2/1
217/14
19/3
15/2
Мелкий рогатый
скот (sheep and
goats)
29/3
9/7
3/3
31/8
35/6
2/1
1/1
1/1
4/1
2/1
1/1
Лошадь (horse)
59/14
94/22
34/9
20/9
85/9
28/11
8/1
143/13
30/5
2/1
Собака (dog)
1/1
7/1
Лось (elk)
2/1
*
1/1
Примечание (note):
Количество исследованных курганов в могильниках (Number of examined barrows in each cemetery):
Абатский 1 — 3; Абатский 3 — 5; Савиновский — 6; Тютринский — 8; Рафаиловский — 1; Пры-
говский 2 — 1; Красногорский 1 — 2; Дуванский — 1; Нижнеингальскй 1 — 1; Гаевский 2 — 2; Туру-
новский 1 — 1.
124
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Таблица 13. Элементный состав скелета основных видов животных из могильников
саргатской культуры в Зауралье (количество остатков)
Table 13. Skeletal elements of animal species from cemeteries of the Sargat culture (number of
remains)
13-1. Крупный рогатый скот (cattle)
Элементы скелета
Parts of skeleton
Могильники
Cemeteries
Абат-
ский 1
Абат-
ский 3
Сави
-нов-
ский
Тют-
рин-
ский
Рафай-
лов-
ский
Пры
-гов-
ский
Крас¬
ногор¬
ский 1
Нижне-
ингаль-
ский
Гаев
ский
2
Туру
-нев¬
ский
Череп (skull)
1
1
1
5
12
1
Ребра (ribs)
2
2
10
Позвонки (vertebrae)
• 4
2
2
Лопатка (scapula)
1
2
1
Плечо (humerus)
1
2
Предплечье (forearm)
3
1
1
Таз (pelvis)
1
2
1
2
1
Бедро (femur)
1
2
5
Г олень (shin)
3
3
3
Метаподии и фаланги
(metapodes & phalanx)
2
1
9
4
12
13-2. Мелкий рогатый скот (sheep and goats)
Элементы скелета
Parts of skeleton
Могильники
Cemeteries
Абат-
ский 1
Абат-
ский 3
Сави-
нов-
ский
Тют-
рин-
ский
Рафай-
лов-
ский
Пры-
гов-
ский
Крас¬
ногор¬
ский 1
Нижне-
ингаль-
ский
Гаев¬
ский
2
Туру-
нов-
ский
Череп (skull)
1
1
33
1
1
Ребра (ribs)
13
3
Позвонки (vertebrae)
1
1
1
Лопатка (scapula)
1
1
5
2
1
Плечо (humerus)
1
1
5
4
Предплечье (forearm)
1
1
1
4
3
Таз (pelvis)
2
2
2
1
Бедро (femur)
2
1
2
Голень (shin)
2
2
1
3
Метаподии и фаланги
(metapodes & phalanx)
1
Животные
125
13-3. Лошадь (horse) 1Элементы скелета
Parts of skeleton
Могильники
Cemeteries
Абат-
ский 1
Абат-
ский 3
Сави-
нов-
ский
Тют-
рин-
ский
Рафай-
лов-
ский
Пры-
гов-
ский
Крас¬
ногор¬
ский 1
Нижне-
ингаль-
ский
Гаев¬
ский
2
Туру-
нов-
ский
Череп (skull)
4
3
5
11
1
12
3
Ребра (ribs)
47
41
8
4
20
Позвонки (vertebrae)
1
13
1
5
1
Лопатка (scapula)
2
7
1
Плечо (humerus)
1
2
7
2
1
1
Предплечье (forearm)
1
1
4
1
Таз (pelvis)
7
7
2
7
2
1
1
Бедро (femur)
1
2
Голень (shin)
1
4
Метаподии и фаланги
(metapodes & phalanx)
1
2
7
9
И
1
1 Определение костей птиц и рыб было выполнено сотрудником Института экологии растений и жи¬
вотных УрО РАН Некрасовым А.Е.
126
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
ПОЧВЫ
Исетский район расположен на водоразде
лах рек Тобола и Исети и в достаточной
мере обеспечен теплом и влагой. Водораздель¬
ные равнины, сложенные лессовидными суг¬
линками, заняты луговыми степями, лугами,
болотами, березовыми и сосновыми лесами.
Зональными типами почв являются черноземы выщелоченные и черноземы луговые.
Для изучения сзойств почв, сформировавшихся при естественном восстановлении рас¬
тительного покрова, было сделано несколько разрезов на курганах и проведен химический
анализ образцов, взятых как из разрезов, так и из отдельных захоронений. Ниже дается
описание некоторых их них.
Почвенный разрез № 1 был заложен на кургане 6 у северной части рва, на выбросе пород,
полученных при рытье рва. Он состоит их двух почвенных профилей. Верхний профиль
сформирован на почвообразующих породах в результате современных процессов. Нижний
представлен погребенной почвой. Морфологически эти слои легко разделялись желтым суг¬
линком, не закрашенным гумусовыми веществами.
В верхнем профиле выделялись следующие горизонты:
А) 0—40 см — темно-серый, комковатый суглинок, очень плотный, слитой и сухой.
В) 40—65 см — переходный слой к погребенной почве, неоднородный по окраске. На
общем желтом фоне встречаются темно-серые пятна (остатки попавшей из рва
почвы).
А-погреб.) 65-85 см — темно-серый, очень плотный, суглинистый, сухой. Хорошо
отличается по цвету от нижнего горизонта.
В-погреб.) 85-105 см — горизонт гумусовых затеков, плотный, суглинистый, сухой.
Ниже уровня 105 см залегала почвообразующая порода желтого цвета.
Гумусовые горизонты современной и погребенной почв близки по мощности, составляя
около 40 см.
Разрез № 2 сделан и описан по центральной бровке кургана 3, на участке, находящемся в
4-х м к северу от центрального пикета. Археологически в нем выделены три основных по¬
чвенных профиля. Самый нижний (в основании кургана) представлен погребенной почвой
(185-220 см). На ней был насыпан курган, который мы рассматривали как второй почвенный
профиль. На его поверхость попала часть почвообразующих пород желтого цвета, взятых
из рва. На этих породах начал формироваться третий почвенный профиль. В момент обсле¬
дования на стенке бровки выделялись следующие горизонты.
Верхний профиль
А) 0-33 см — темно-серый, комковатый, плотный, сухой суглинок.
В) 33-57 см — неоднородно окрашенный слой. На желтом фоне встречаются темно¬
серые пятна. Возможно, это результат смешения почвенной массы и почвообра¬
зующих пород.
Почвы
127
Средний профиль
A) 57-167 см — слой темно-серого цвета, очень плотный, суглинистый, комковатый,
содержит мелкие корни.
B) 165-185 см — более светлый слой, в котором была обнаружена нора, заполнен¬
ная рыхлой буро-желтой почвой с примесью растительных остатков.
Нижний профиль
A) 185-220 см — гумусовый горизонт погребенной почвы, темно-серый, плотный,
суглинистый.
B) — горизонт гумусовых затеков.
Разрез № 3 произведен за пределами территории могильника.
A) 0-39 см — гумусовый горизонт черного цвета, зернистой структуры, рыхлый,
суглинистый, с корнями пшеницы.
B) 39-60 см — слой затеков гумуса, буроватого цвета, комковатый, суглинистый,
суглинистый.
На основе морфологических описаний можно заключить, что образованные за 2500 лет
почвы по набору и мощности горизонтов идентичны погребенной и ныне распахиваемой
черноземной почве. Ландшафтные условия во времена строительства курганов были близ¬
ки к современным.
Кроме образцов, связанных с описанными разрезами, были отобраны пробы из отдель¬
ных захоронений. В частности, в кургане 6 образцы почвы были взяты из двух сосудов,
найденных в погребении 5, в могиле 1 — из области грудной клетки скелета.
По актуальной кислотности все почвы нейтральные или слабощелочные, по обменной —
слабокислые и близкие к нейтральным. Верхние гумусовые горизонты несколько кислее
нижележащих. В погребенных почвах наблюдаются некоторые отклонения, видимо, из-за
деятельности норных животных. Существенных различий в кислотности почв из горшков
и грудной клетки скелета не обнаружено.
Фосфор, относится к числу необходимых элементов питания растений. Он также связан
с деятельностью человека как компонент животной пищи, поэтому содержание фосфора в
почве определенным образом характеризует археологический памятник. Как показал хи¬
мический анализ, в зональном ненарушенном черноземе на пшеничном поле, обеспеченность
растений доступными им фосфатами низкая (2,5-5,0 мг/100 г почвы). Также не обеспечены
фосфатами и почвы, сформировавшиеся на выбросах почвообразующих пород (2,5-7,5 мг/
100 г почвы). Более высокое содержание фосфора приурочено, как правило, к гумусовым
горизонтам. Интересно отметить, что в керамических сосудах подвижных фосфатов было
больше, чем в почвах (10 и 15 мг/100 г почвы).
Обеспеченность почв обменным калием изменяется от средних значений до повышенных
(8,2-24 мг/100 г почвы), в гумусовых горизонтах дневных почв его больше, чем в ниже¬
лежащих. В погребенных почвах такой зависимости не видно. В горшках отмечается повы¬
шенное содержание обменного калия, что, однако, не характерно для почвы, взятой из груд¬
ной клетки погребенного в могиле 1 кургана 6. Кроме обменного калия, в почве из сосудов
было обнаружено повышенное содержание обменного натрия (16,7-22,9 мг/100 г почвы).
При этом в большом горшке его было на 37% больше, т.е пищевой продукт в нем был более
соленым, а также более обогащен подвижным фосфором. Анализ группового состава фос¬
фатов показал, что во всех почвенных образцах валовое содержание фосфора примерно равно
128
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
среднему содержанию фосфора в черноземных почвах (0,07-0,019%) и повышено лишь в
большом горшке (0,24% против 0,16% — в меньшем). Это свидетельствует о том, что в
первом сосуде не только подвижных форм, но и общее количество фосфора выше, чем в
почвах и во втором сосуде.
По гранулированному составу дневные почвы, погребенные и почвообразующие породы
довольно близки и отличаются лишь в пределах «легкий — средний суглинок». Профильное
распределение илистой фракции в зональной черноземной почве характеризуется более вы¬
сокими значениями в верхнем гумусовом горизонте (21,89%) и более низкими в слое гу¬
мусовых затеков (17,06%). При перекопе и выбросе нижележащих горизонтов на дневную
поверхность распределение илистой фракции во вновь формируемых почвах изменялось на
обратное. В верхних горизонтах 2-2,5-тысячелетних почв ее было меньше, чем в располо¬
женных ниже.
Черноземные почвы отличаются наибольшим содержанием гумуса в сравнении с други¬
ми типами почв. В исследуемом нами почвенном разрезе чернозема мощность гумусовых
горизонтов составляет 60 см, а в верхнем горизонте А содержание гумуса составляет 4,87-
4,91%, в горизонте В — 1,08%. По существующей классификации такие черноземы отно¬
сятся к среднемощным и малогумусным. На выбросах почвообразующих пород через 2 тыс.
лет сформировались почвы, близкие к черноземам. Так, в профилях разрезов №№ 1 и 2
мощность гумуса была 40 см и 33 см. В погребенной почве она равнялась 20 и 40 см.
Таким образом, можно допустить, что через 2-2,5 тыс лет гумусовый горизонт достиг по
своей мощности значений рядом расположенных зональных разрезов. Дневные почвы ока¬
зались аналогичными ненарушенным зональным черноземам.
Погребенные почвы изучались многими специалистами, которые всегда отмечали, что
количество углерода в них меньше в 5-10 раз, чем в современных. Это объяснялось прекра¬
щением поступления в погребенные почвы свежих органических остатков и постепенной
минерализацией гумусовых веществ. В нашем случае содержание гумуса в палеопочвах
уменьшилось не так сильно, не более, чем в 2 раза, что, возможно, связано с их неполным
выводом из биологического круговорота.
Сравнение количества органического углерода в двух сосудах показало, что в большем
из них пища была богаче органическим веществом и обменным калием (2,11% против 1,34%
— в меньшем).
Как показывают исследования, групповой и фракционный состав гумуса у разных типов
почв различен и поэтому может служить диагностическим признаком почв. Для черноземных
почв характерно преобладание в составе гумуса верхних горизонтов гуминовых кислот (ГК)
над фульвокислотами (ФК), а во фракционном преобладание фракции ГК-2 (связанной с
калием). В зональном разрезе мы получили аналогичную картину. Отношение Сгк к Сфк
в гумусовых горизонтах колеблется от 1,76 до 1,90, а в горизонте затеков 0,55. Во фракци¬
онном составе преобладает фракция ГК-2 (29-35%) против ГК-1 (свободных) и 6,7% ГК-
3 (связанных с R 0 ). В формирующихся на курганах почвахв гумусовых горизонтах соот¬
ношение Сгк и Сфк также больше 1 и вырьирует от 1,31 до 2,46, а во фракционном составе
преобладает ГК-2 фракции (19,4-23,5%) против фракции ГК-1 (8,4-18%) и ГК-3 (6,5-
7,8%).
В пробах почв из горшков и в составе гумуса доминируют ФК, а во фракционном
составе — фракции ГК-2. В погребенных почвах в составе гумуса больше гуминовых кислот
(ГК).
Почвы
129
Проведенный анализ позволяет сделать некоторые выводы. Так, по большей обобщен¬
ности валовым и подвижным фосфором, обменным калием и натрием, по величинам емкости
обменных оснований, по содержанию гумуса, можно с достаточной уверенностью предпол¬
агать, что в керамическом сосуде большего размера из погребения 1 кургана 6 была пища
животного происхождения (мясо). В меньшем сосуде по сравнению с почвообразующей
породой, также больше органических веществ, подвижного фосфора, обменного калия, ниже
кислотность, но, практически, не изменена величина емкости обменных оснований. Поэто¬
му можно утверждать, что в данном горшке находилась пища 'со значительно меньшим со¬
держанием органических веществ (вино, молоко?).
Местное скопление органических остатков животного происхождения приводит к повы¬
шенному содержанию гумуса и увеличению емкости катионного обмена, что можно исполь¬
зовать при исследовании почв в районе археологических раскопок. Анализ трех почвенных
профилей разреза № 2 показал, что после захоронения умершего курган сооружался из
чернозема и сравнительно скоро был покрыт почвообразующей породой, на что указывают
близкие величины среднего содержания гумуса в гумусовых горизонтах почв, образованных
на почвообразующих породах насыпи.
130
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
ПОГРЕБАЛЬНАЯ
ОБРЯДНОСТЬ
Мы отчетливо сознаем, что восстановить
структуру обрядности, некогда сущес¬
твовавшую в живой культуре, по нескольким
курганам, к тому же, много раз ограбленным,
практически невозможно. В любом случае кар¬
тина будет неполной и бледной. Мы отметим лишь ее отдельные элементы.
Следует сказать, что погребальная обрядность саргатской культуры была предметом
многих исследований последних лет. В значительной мере характеристика самой культуры
основана на материале могильников, раскопанных в разные годы в западносибирской лесо¬
степи. Эти материалы получили освещение в ряде обобщающих работ, которые позволяют,
в целом, представить основные черты погребальной обрядности саргатского населения (Сто¬
янов, 1973; Могильников, 1972, 1992; Корякова, 1977, 1988, 1994; Матвеева, 1993, 1994)
В данной работе мы разделяем взгляд на погребальную обрядность, который был представ¬
лен во введении к тому «Мир реальный и потусторонний» трехтомника «Очерки культурогенеза
народов Западной Сибири (1994). Термин «обрядность» применяется к комплексу праздников,
обрядов, церемоний, выступающих в виде регламентированных действий, связанных с важными
социальными событиями. В традиционных обществах обряды могут отражать многие стороны
жизни, но, прежде всего, они являются программой, моделирующей поведение человека в со¬
ответствии с принятой в обществе системой представлений. Естественно, мы будем говорить
о погребальной обрядности в археологическом смысле, не оставляя все же надежды восстановить
отдельные «кусочки» прошлых действий. Мы уже писали о том, что основными чертами сар¬
гатской погребальной обрядности являются ее системность, разработанность погребальной
практики и атрибутики, каноничность при довольно большом разнообразии «этнографических»
деталей, ярко выраженная социальная символика (Корякова, 1994, с. 167). Эти черты могут
проявляться как на общем, так и на индивидуальном уровнях.
Подобно большинству саргатских некрополей, Гаевский могильник находился на относи¬
тельно высокой незатопляемой террасе, с которой открывался широкий обзор окружающей
местности с видом на пойму реки Исети. Насколько можно судить по современному состо¬
янию, курганы с насыпями малых и средних размеров располагались двумя рядами, вытя¬
нутыми в направлении ЮЗ-СВ.
Все насыпи — земляные, сложены серой и темно-серой супесью, содержащей желтые
материковые включения и хорошо выраженные выкиды из могил и рвов. Вполне вероятно,
что в древности они были сооружены из кусков дерна и представляли собой своебразразные
архитектурные ансамбли. Это мнение разделяют и другие исследователи (Матвеева, 1993,
с. 136). Дополнительным аргументом в его пользу служат отмеченные в предыдущей гла¬
ве результаты химического анализа почв.
Все исследованные курганы имели ограждения, что также довольно типично для саргатс¬
ких погребальных комплексов. Насыпи курганов 4-6 были окружены замкнутыми кольцевыми
рвами, курган 3 — двойным округло-многоугольным рвом, и лишь под курганом 7 обнаружены
неглубокие ямы, подобные тем, что иногда встречаются во всех локальных районах (Корякова,
Погребальная обрядность
131
1988, табл. 12). Рвы были разной глубины и имели слегка наклонные стенки, в которых про¬
слеживались подпрямоугольные или округлые выступы (ниши). Возможно, во рвах некогда
находились деревянные ограждения, на что указывают органический тлен и углубления в дне
с остатками дерева. В заполнении рвов встречаются мелкие кости, черепа животных, облом¬
ки железных предметов, фрагменты керамики и развалы сосудов. В большинстве случаев эти
остатки находились в верхних слоях, будучи, скорее всего, связанными с насыпью. В курга¬
не 4 сосуды были обнаружены в южной части рва, в кургане 6 они находились в восточном
участке, а в кургане 3 сосуд стоял на древней поверхности за пределами рва. Судя по всему,
сооружение рвов было частью ритуала. Два рва кургана 3 соответствовали разным фазам
функционирования этой погребальной площадки, о чем свидетельствует стратиграфия насыпи
(рис. 2). В кургане 5 также зафиксирована многократность в использовании ограждений. Но
здесь каждый последующий ров (их было три) выкапывался на месте предыдущего с неболь¬
шим смещением. Лучше всего, прослеживались стратиграфически два последних рва, соответ¬
ствующие двум хронологическим группам погребений (рис. 11).
Материковый выкид, вынутый из рва, укладывался с его внутренней и, частично, с внеш¬
ней стороны, при этом, когда делали второй, более поздний ров, материковый грунт попа¬
дал на поверхность ранней насыпи. Такие неровные «кольца» желтого цвета хорошо фик¬
сировались почти во всех курганах, но особенно четко, в третьем и четвертом. Как уже от¬
мечалось, насыпь после сооружения довольно скоро покрывалась желтым суглинком. Воз¬
можно, определенную ритуальную роль играла и цветовая гамма погребальной конструкции.
В насыпях и под ними, на уровне и в слое погребенной почвы, встречались кости домаш¬
них и диких животных, фрагменты керамики или целые сосуды, разрозненные предметы и
отдельные человеческие кости — результаты ограблений и деятельности грызунов. Несо¬
мненно, однако, что часть этих комплексов имеет отношение к ритуальным действиям, свя¬
занным с посмертными приношениями.
В исследованных курганах не обнаружено больших надмогильных конструкций типа
«шатров», характерных для аристократических некрополей саргатского-гороховского времени
(Корякова, 1993, 1994). Лишь над центральным погребением кургана 4 были обнаружены
остатки обугленного бревенчатого сооружения в виде клети или сруба, напоминающего по¬
добные перекрытия могильников Южного Урала савроматского времени (Смирнов, 1964,
с. 88); Другие могилы имели того или иного вида перекрытия меньших размеров, о кото¬
рых речь пойдет ниже.
Следы ритуальных действий, связанных с употреблением огня (кострища, прокалы, угли,
обгорелые деревяшки) фиксировались повсеместно, но имели довольно умеренное выражение,
за исключением кургана 4, где под обугленной бревенчатой конструкцией и вокруг нее про¬
слеживались куски обожженной глины (рис. 8). Сожжение надмогильного сооружения —
довольно яркая деталь обрядности. Она иногда встречается в саргатских^ и гороховских
могильниках, но, пожалуй, более характерна для погребальных памятников Южного Ура¬
ла савроматского и раннесарматского времени, хотя и там она связывалась только с некото¬
рыми умершими, будучи контаминацией некогда существовавшего обряда трупосожжения
(Смирнов, 1964, с. 97).
Под насыпями расчищено от трех до шести погребений, в расположении которых мож¬
но отметить определенный порядок. Как правило, в центре находились одна-две крупные
могилы, другие группировались вокруг в той или иной части погребальной площадки. Судя
по инвентарю и стратиграфическим наблюдениям, более ранние погребения были связаны с
обширными ямами, более поздние — с периферийными более узкими ямами меньших раз¬
меров. В общем числе исследованных погребений (21) пять были впускными, остальные —
грунтовыми, совершенными до сооружения насыпи.
132
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
По форме могильные ямы довольно стандартны. В нижней части они все, за исключением
одного случая, имели прямоугольные очертания. Большее разнообразие отмечено в верхней
— входной части, но, скорее всего, отклонения от прямоугольного плана во многом объяс¬
няются многократными нарушениями. Однако нельзя не заметить того, что центральные
(более ранние) погребения отличались большими размерами и были шире боковых, что также
весьма типично для саргатской погребальной практики. По пропорциям (отношение длины
и ширины) выделяется две группы: 1 — широкие могилы, у которых отношение длины к
ширине заключено в интервале от 1 до 2; 2 — узкие могилы, у которых эта пропорция
колеблется от 2 до 4. Статистические значения абсолютных размеров ям, в совокупности с
некоторыми могильниками лесостепного Зауралья, представлены в таблице 14.
Из таблицы видно, что абсолютные размеры ям сильно варьируют. Как правило, высокие
средние значения связаны с одномогильными курганами. Большие значения среднего квад¬
ратичного отклонения также указывают на неоднородность выборки по данному признаку.
Глубина ям зависела от многих обстоятельств. Как и в других саргатских курганах, централь¬
ные могилы были, как правило, глубокие, в боковых этот показатель варьировал от 20-30
см до 2-х метров.
По профилю саргатские могильные ямы делятся на несколько типов (Корякова, 1988, с. 48-
49). Тип 1 — ямы с отвесными или наклонными стенками (71%), 2 — ямы с заплечиками
в стенках (23,8%). Дно у большинства ям ровное, но в четырех из них зафиксированы ямки
Таблица 14. Статистические характеристики могильных ям могильников Среднего
Зауралья
Table 14. Statistical characteristics of pit-graves dimensions in the cemeteries of the Middle
Trans-Urals
МОГИЛЬНИКИ
CEMETERIES
СРЕДНЯЯ
ДЛИНА
AV
LENGTH
СРЕДНЕЕ
КВАДРАТИЧ
НОЕ ОТ¬
КЛОНЕНИЕ
ДЛИНЫ
AV.VAR.
СРЕДНЯЯ
ШИРИНА
AV WIDTH
СРЕДНЕЕ
КВАДРАТИЧ
НОЕ ОТ¬
КЛОНЕНИЕ
ШИРИНЫ
AV.VAR
СРЕДНЯЯ
ГЛУБИНА
AV DEPTH
СРЕДНЕЕ КВАД¬
РАТИЧНОЕ ОТ¬
КЛОНЕНИЕ
ГЛУБИНЫ
AV VAR
Гаево 1
232,8
49,6
102,3
39,8
89,4
47,7
Долгий бугор
365,0
162,6
255,0
176,8
100,0
42,4
Красногорский
238,0
134,3
139,5
93,2
75,3
45,8
Ольховский
133,3
75,1
80,0
45,8
36,3
12,5
Рафайловский
220,0
70,7
112,5
17,7
45,0
63,6
Савиновский
298,8
108,3
173,1
76,9
74,4
’ 34,5
Тютрино
263,4
101,9
149,1
99,8
75,2
' 65,2
Увал
238,3
37,4
138,0
51,3
34,6
22,8
Шикаевка
380,0
169,7
305,0
162,6
215,0
7,1
Шмаково
410,0
42,4
300,0
0,0
139,0
71,3
В среднем
278,0
95,2
175,5
76,4
88,4
41,3
от столбов, служивших для поддержания перекрытия, в двух — отмечены узкие канавки,
оставшиеся от стоявших на ребре досок. Нет сомнений в том, что пространство могилы мыс¬
лилось как своего рода жилище, построенное в соответствии с принятыми традициями.
Диаграмма 1.
Виды перекрытий в погребениях Среднего Притоболья
Погребальная обрядность
133
В гаевских курганах остатки пере¬
крытий над могилами выявлены в
71% случаев, но вполне допустимо,
что в действительности они были бо¬
лее распространены, или даже обяза¬
тельны. Самый популярный способ
размещения перекрытия — на краю
ямы (30%). При этом иногда оно
могло также опираться на столбы.
Другой способ — бревна опирались
на уступы или заплечики (16%). В
основном, перекрытие сооружалось из оревен, жердей или досок, уложенных вдоль ямы, иног¬
да в сочетании с поперечным слоем (курган 3, погребение 2; курган 4, погребение 3). Погребение
1 в кургане 3 имело поперечное перекрытие из толстых бревен. Вообще, продольные перекры¬
тия различных видов составляют в общей выборке исетских погребений более двух третей, по¬
перечные — менее распространены (диаграмма 1). В целом, для саргатских погребений харак¬
терно разнообразие в оформлении перекрытий, которые могли быть сделаны либо из целых бре¬
вен, либо из досок или жердей, иногда в сочетании с берестой.
Внутренние деревянные конструкции представлены в Гаевском могильнике остатками
вертикальных столбиков (особенно хорошо они прослеживались в погребении 2 кургана 3),
уже упоминавшимися следами поставленных на ребро досок и древесным тленом над и под
погребенным (курган 3, погребение 3; курган 6, погребение 2). Создается впечатление, что
для исетских могильников довольно традиционно использование столбовых конструкций в
погребальной камере. Они составляют около 20% от числа могил, где сохранились остатки
деревянных деталей. Вертикальные столбы могли служить как для поддержания верхнего
перекрытия, так и для крепления войлочной облицовки могилы. Подобная черта известна в
памятниках кочевников, в частности, в сакских могильниках и на территории Скифии. Под¬
робная сводка аналогий этой конструкции приводится Л.Т. Яблонским, который считает, что
ее истоки восходят к эпохе поздней бронзы и переходному времени к эпохе железа запад¬
ного ареала евразийский степи (1996, с. 23-24). Кроме того, в Гаевском могильнике встре¬
чены и ямы с нишами у торцовых стенок, хорошо известные на Тоболе и Ишиме (Матве¬
ева, 1993, 1994). Все эти детали исследователи связывают с существовавшим обычаем
помещать умерших на специально устроенные «ложа», носилки или настил (Ольховский,
1991, с. 45; Мошкова,1989, с. 172, 179 ; Кубарев, 1991, с. 29; Матвеева, \994, с. 115).
Большинство погребений индивидуальные, но некоторые из них (центральные) содержали
кости взрослого и ребенка или двух взрослых. Несмотря на почти полную поврежденность по¬
гребений, не приходится сомневаться в том, что в могильнике преобладали северные направле¬
ния в ориентировке умерших. По аналогии с другими погребальными памятниками, можно сделать
такое допущение, в первую очередь, по отношению к центральным могилам. В двух погребениях,
относящихся к поздней хронологической группе, отмечены западная и юго-западная ориентировки,
которые встречаются на саргатской территории значительно реже (диаграмма 2).
В уцелевших от разграбления могилах погребенные находились в положении вытянуто на
спине. В двух случаях удалось установить, что умершие либо были помещены в деревянные
ящики, либо были чем-то обернуты, либо они имели тесную одежду. Они сопровождались
необходимым набором инвентаря, положенного по статусу. Им в изголовье вместе с ножом
клали определенные куски мяса лошади (грудинку, крестцовую часть) и ставили горшки с
134
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Диаграмма 2.
Распределение погребений
Среднего Зауралья по ориентировке
(%)
жидкостью (водой или бульоном) — до¬
вольно типичный продовольственный набор
скотовода. Кроме костей лошади, в могилах
встречены кости овец. Мясо* животных ис¬
пользовалось и в поминальных действиях.
Для этих целей брали иногда мясо лошади,
крупного рогатого скота, овец.
Сосуды или их остатки обнаружены по¬
чти во всех погребениях. В их расположении в могиле нет особого разнообразия: в целых
погребениях — по два-три горшка в головах, у плеча и по одному в ногах, в ряде повреж¬
дённых — они зафиксированы также в головном конце, в средней части, на ступеньке (кур¬
ган 6, погребение 4) или рядом с могилой (курган 3, погребение 3; курган 6, погребение 6).
Мужские погребения имели ярко выраженный воинский характер. Они включали полный
набор предметов конного воина: узду, лук, лежавший слева от умершего и занимавший почти
половину пространства ямы, колчан со стрелами, нож, кинжал или меч. В данном случае речь
идет о погребениях 1 и 2 Е^ургане 6. Они почти идентичны друг другу по инвентарю и
обряду. Разница в том, что в первом был похоронен юноша (вернее, мальчик тринадцати¬
летнего возраста), он имел кинжал и костяные наконечники в колчане. В другом погребении
находился более взрослый молодой человек (около двадцати лет). В его набор входили длин¬
ней меч и, кроме костяных, железные наконечники стрел. Совершенно очевидно, что в сар-
гатской погребальной обрядности учитывались возрастные различия, определявшие и соци¬
альный статус человека. Близкие наблюдения были сделаны Н.П. Матвеевой, предположив¬
шей, что в саргатском обществе подросток двенадцати-четырнадцати лет переходил в раз¬
ряд взрослых (Матвеева, 19936, с. 142). Следует, видимо, добавить, что «взрослое» состо¬
яние также имело несколько градаций, отражение которых мы встретили в кургане 6. Во¬
обще, раскопанный могильник еще раз показал большую роль военного дела и верховой езды
в жизни саргатского населения. Удила, псалии и остатки уздечки обнаружены во многих
погребениях. По всей видимости, воинов хоронили в подобающем их статусу одеянии, вместе
с портупеей, включающей кожаный пояс, на котором висели нож и кинжал.
Как известно, одним из самых характерных атрибутов женских погребальных наборов
является пряслице, вернее, веретено, деревянный стержень которого, как правило, не сохра¬
няется. Напомним, что в отверстии пряслица из погребения 3 кургана 3, были обнаружены
остатки дерева. Веретено клали слева или справа от тела, как это зафиксировано в отмечен¬
ном захоронении.
Всевозможные бусы и бисер также связаны с женскими комплексами, хотя иногда отдель¬
ные бусины, как части серег, носимых в одном ухе, встречаются и в мужских могилах. В
частности, такие серьги обнаружены в двух гаевских погребениях — слева возле черепа (
курган 6, погребения 1, 2). Бусы использовались в ожерельях и для украшения одежды,
поэтому их находят на груди и на шее (курган 3, погребение 5), а также около кистей, на
поясе или россыпью в заполнении могильной ямы. Как известно, все бусы, происходящие
с саргатской территории, привозные: из Китая, Средней, Центральной и Передней Азии,
иногда — из Средиземноморья (Довгалюк, 1995, с. 14-15).
Погребальная обрядность
135
В погребении 5 кургана 3 вместе с другим инвентарем была найдена каменная плита (т.н.
«жертвенник»). Предметы подобного рода традиционно связывают с культом, хотя их ис¬
тинная функция, на самом деле, далеко не ясна. Ранее было замечено, что в саргатской
культуре «жертвенники», «курильницы» и глиняные блюда являются атрибутом, преимущес¬
твенно, женских погребений (Корякова, 1988, с. 55)
В целом, по общим чертам погребальной обрядности, которые удалось зафиксировать в
описанном могильнике, он оказался близок другим саргатским памятником.
Учитывая отмеченные выше факты и стратиграфические наблюдения, можно сделать некоторые
выводы относительно процедуры сооружения и функционирования описанных погребальных
памятников. Скорее всего, будущий курган « начинался» с центральной могилы, предназначенной
для захоронения людей, отмеченных особым статусом. Относительно одновременно погребаль¬
ная площадка окружалась рвом (курган 3), иногда она не ограждалась до возведения насыпи. Яму
перекрывали довольно солидной бревенчатой крышей, которая могла возвышаться над уровнем
дневной поверхности, как это было в случае с погребением 1 кургана 4. Кроме того, столбовые
ямки, зафиксированные вокруг могил (курган 3) могут быть связаны с какими-то внешними
конструкциями, существовавшими здесь. В сарг^тском ареале различного рода центральные
надмогильные сооружения в виде платформ или шатровых перекрытий были широко распрост¬
ранены ( Корякова, 1988; Матвеева, 1993а, с. 26; 1993б, с. 57-60). При этом «шатры» были
более известны на саргатвко-гороховском этапе, но позже они уступили место плоским платформам
(Корякова, 1993). Коллективный характер центральных погребений отмечался не однажды.
Однако из-за их тотальной ограбленности трудно сказать, практиковалось ли одноактное захо¬
ронение взрослого и ребенка, мужчины и женщины, или имело место подхоранивание, обычай
котррого был известен, в частности, у скифов (Ольховский, 1991, с. 125). Тем не менее, хорошо
знакомые степным кочевникам дромосы, служившие для сообщения с центральной могилой, в сар-
гатском ареале пока не известны. О возможности существования доступа в центральную моги¬
лу писал Л.И. Погодин, основываясь на материалах Прииртышья (1988, с. 29 -37). Это вполне
вероятно, так как по многим наблюдениям, погребальная площадка после совершения центрального
захоронения оставалась какое-то время открытой. На ней хоронили людей, имеющих определенное
отношение к тем, что находились в центре. По крайней мере, в гаевских курганах одна - две пе¬
риферийные могилы были близки центральной по пропорциям и устройству (например, курган
3: погребения 1 и 4; курган 4: погребения 1 и 3; курган 6: погребение б и 4). Материковые выкиды
и перекрытия этих ям лежат на древней поверхности. По инвентарю они также включаются в
раннюю хронологическую группу, в которой, как известно, абсолютно преобладали северные
ориентировки погребенных. Вообще, саргатская культура, и в особенности, ее западные варианты,
отличаются удивительным постоянством в сохранении северных ориентировок.
Во время и после похорон на площадке проходили церемонии, истинный смысл которых
остается за пределами наших возможностей, но о которых свидетельствуют сосуды, поставлен¬
ные рядом с могилой (погребение 2, курган 5), кости животных, «жертвенники», следы огня,
в частности, обожженное перекрытие центрального погребения в кургане 4. Оно было подо¬
жжено, но сильно обгорел только верхний накат, нижние бревна лишь обуглились. Перекрытие
было закрыто грунтом, содержавшим также материковую глину, прокалившуюся до оранже¬
вого цвета. Вероятно, поджог перекрытия сопровождался возведением насыпи, состоявшей из
дерновых «кирпичей» подобно тому, как это было прослежено в курганах Северного Казах¬
стана (Зданович, Иванов, Хабдулина, 1984, с. 34-48). Там, где еще не было рва, его выка¬
пывали, укладывая вынутый материковый выкид поверх насыпи. По-видимому, в состав це¬
ремонии входили действия, связанные с жертвоприношением животных, символами которых
могли быть шкуры и черепа лошади и крупного и мелкого рогатого скота.
136
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Спустя некоторое время в насыпь «вводили» другие погребения и окружали площадку
новым рвом, после чего насыпь достраивали (курганы 3, 3). Возможно, в отдельных случаях
многоугольная форма рва повторяла очертания основания пирамидальной насыпи.
В гаевских курганах впускные периферийные погребения являются более поздними. Они от¬
личаются от ранних позицией в кургане и составом инвентаря, однако у нас нет фактов, которые
бы указывали на отсутствие связи между ними. О такой связи свидетельствует, прежде все¬
го, довольно однообразная керамика. Хронологическая разница между центральными и пери¬
ферийными погребениями в саргатских курганах неоднократно отмечалась исследователями
(Корякова, 1988; Могильников, 1992; Матвеева, 1993б), и мы к ней еще вернемся. Подобная
черта также не чужда и сарматским курганам (Мошкова, 1963). С одной стороны, это может
быть объяснено семейным характером кургана, с другой — сохранением родственных связей
на протяжении длительного времени. Однако отсутствие временной непрерывности в захоро¬
нениях, вероятно, есть результат существования у семьи или родственной группы нескольких
родовых территорий, в пределах которых можно было устраивать кладбища. В таком случае
нашим надеждам на реконструкцию демографической ситуации не суждено сбыться, так как
найти некрополи одного и того же населения в разных районах почти невозможно. К тому же,
к настоящему времени большинство курганов полностью разрушено пахотой. Нам остается толь¬
ко копить факты и делать относительные предположения.
Как выше было отмечено, в пяти раскопанных курганах исследованы остатки двадцати
в различной степени сохранившихся погребений, в которых некогда было захоронено не менее
восемнадцати человек в возрасте от двух до пятидесяти-шестидесяти лет. Из них четырнад¬
цать взрослых, в том числе двое стариков, двое подростков и двое маленьких детей. Если
же принимать во внимание все костные останки, условия нахождения которых более неопре¬
деленны из-за ограбления могил, число погребенных придется увеличить (см. табл. 8, 9). Мы
получим девятнадцать взрослых, трое подростков и трое детей. Но общая пропорция соот¬
ношения взрослых и детей практически не изменится (три взрослых к одному подростку или
ребенку). Интересно, что и по хронологическим группам мы можем наблюдать примерно то
же самое. Близкие показатели получены по материалам Тютринского и Савиновского могиль¬
ников (Матвеева, 1993, с. 149). Мало женщин — всего три. Также отсутствуют специаль¬
ные детские погребения, хотя вероятность их существования не исключена. Но достоверно
установлено, что в некоторых случаях маленькие дети хоронились вместе со взрослыми.
Подростки, достигшие возраста старше десяти лет, переходили в группу, близкую по статусу
к взрослым. Ряд антропологических наблюдений также указывает на то, что курганы име¬
ли характер семейных кладбищ, на что уже обращалось внимание в литературе (Стоянов,
1977; Корякова, 1988; Матвеева, 1993). Антропологический анализ также показал, что, по
крайней мере, некоторые умершие состояли в генетическом родстве.
Интересно следующее обстоятельство. В могильнике выделяется не менее двух хронологических
групп захоронений. Число погребенных, условно отнесенных к ним, примерно одинаково (8-10).
Центральные погребения и находящиеся рядом с ними ямы широкого плана определяются вре¬
менем в интервале IV - II вв. до н.э., периферийные относятся к первым векам нашей эры. Даже
если сдвинуть их хронологические позиции ближе к рубежу эр, все равно между ними остается
достаточно ощутимый промежуток. Подобная ситуация не уникальна, она довольно характерна
для многих саргатских могильников. Не вызывает особых возражений интерпретация центральных
погребений как принадлежавших людям более высокого социального статуса, скорее всего, главам
семей и их близким родственникам. Тогда где же хоронились их рядовые современники? Мы
можем допустить, сославшись на коллективный характер центральных погребений, что их мог¬
ли использовать в течение какого-то времени как склепы. Однако они практически не содержат
Погребальная обрядность
137
материала более позднего времени. С другой стороны, мы не знаем реальных размеров могиль¬
ников, поскольку многие курганы разрушены и не видны на поверхности. Тем не менее, подобное
соотношение центральных и периферийных могил повторяется с удивительным постоянством.
Выше мы уже предложили в качестве объяснения гипотезу о существовании нескольких клад¬
бищ, или, вернее, нескольких территорий, где производились захоронения членов одной семей¬
ной группы. Но чтобы эту гипотезу хотя бы частично проверить, необходимы специально направ¬
ленные археологические и, главное, антропологические исследования. Сравнительно небольшое
количество погребенных под курганами, не только гаевскими, но и другими, наводит на мысль о
том, что курганный обряд мог практиковаться не всем населением, а только его частью. Наря¬
ду с ним, мог существовать иной способ погребения, например, на межкурганном пространстве
или вблизи поселений. Напомним, что в общей выборке саргатских погребений известно несколько
грунтовых захоронений, не связанных с насыпями (Корякова, 1988). На это предположение нас
натолкнул случай, когда погребение находилось фактически за пределами насыпи одного из кур¬
ганов недавно исследовавшегося гороховского могильника Скаты I1. Если данное предположение
верно, то становится более понятным не очень большое число известных погребальных памятников
раннего времени.
Судя по общему облику, Гаевский могильник, это некрополь военно-дружинного слоя,
представители которого много времени проводили верхом на лошади. Об этом говорит не
только сопровождающий инвентарь, включающий принадлежности конского снаряжения и
распространенные образцы вооружения, но и характер болезней, отразившихся на скелетах
погребенных. Все они, включая подростков и женщин, при жизни страдали от перегрузок
позвоночника и имели какие-либо патологии суставов. Видимо, ездить на лошади умели все.
Но вряд ли они имели сбалансированное питание, так как у большинства умерших зафик¬
сированы следы артрозов. Известно, что различного рода артрозы возникают как от травм
и излишних нагрузок, так и из-за отклонений в обмене веществ. На это также указывают
следы рахита, перенесенного в младенческом возрасте юношами из кургана 6. Скорее все¬
го, пищевой рацион состоял, главным образом, из мясной и, возможно, молочной пищи.
Выше уже говорилось, что по обрядовым признакам и по материальной культуре иссле¬
дованные курганы подобны другим погребальным памятникам саргатского ареала, в особен¬
ности, Притоболья и Приишимья. В то же время, они достаточно близки памятникам сар¬
матского круга, отличаясь от них керамикой и некоторыми деталями погребальных конструк¬
ций. Сосуды, найденные в погребениях, в большинстве имеют выраженный саргатский облик,
но часть из них принадлежит гороховской или кашинско-прыговской традициям. Совмест¬
ные находки саргатских и гороховских сосудов наиболее характерны для погребений прито-
больского (западного варианта) саргатской общности на определенном этапе ее развития.
Обобщение полученных в ходе источниковедческого анализа результатов подводит нас к
необходимости их рассмотрения сквозь призму накопленного опыта и уже созданных объ¬
яснительных моделей. Это определяет особенности подхода, выбранного нами для дальней¬
шего изложения.
1 Раскопки Зауральской лесостепной экспедиции полевого сезона 1996 года.
138
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
ГАЕВСКИИ МОГИЛЬНИК
В КОНТЕКСТЕ ЭВОЛЮ¬
ЦИИ САРГАТСКОЙ
КУЛЬТУРНОЙ
ОБЩНОСТИ
Исследованный могильник, как впрочем, любой другой археологический памятник, со¬
держит информацию различного уровня, извлечение и осознание которой во многом за¬
висит от вопросов, ставящихся в процессе его изучения, а также от способов ответа на них.
При этом многие ответы могут быть получены лишь в виде гипотез. В данном случае, степень
неопределенности наших выводов увеличивается за счет того, что погребальные памятники
были неоднократно ограблены.
На основании анализа и обобщения материалов общекультурной выборки, мы можем
говорить, что саргатская общность, к которой относится исследованный нами могильник, про¬
шла в своем развитии несколько этапов: формирования, подъема, стабилизации и трансфор¬
мации. В этом смысле она дает прекрасную возможность для изучения процессов эволюции
социальных и культурных систем поздней первобытности. Мы думаем, что даже после уточ¬
нения датировок отдельных памятников и создания более дробной хронологии (что является
одной из приоритетных задач на современном этапе), вряд ли кардинально изменится пред¬
ставление об общей направленности развития саргатской общности.
Ее основы были заложены в рамках предсаргатского этапа (VII-VI вв. до н.э), кото¬
рый, главным образом, пришелся на переходное время между эпохами бронзы и железно¬
го века (рис. 30). Это время было отмечено серьезными изменениями на всем евразийском
пространстве. В степи ведущая роль отошла к кочевому скотоводству, вместе с которым рас¬
пространился новый быт, и появилась новая идеология, нашедшая выражение в своеобразных
знаковых системах. Значительно усложнилась структура общества. Контакты стали дина¬
мичнее и сплели в тугой узел судьбы населения Евразии. Война приобрела роль одного из
решающих факторов в отношениях между отдельными племенными объединениями, став при¬
метой времени. Производство оружия, нужда в котором не иссякала, сначала еще базиро¬
валось на цветной металлургии. Как показывают исследования, в VIII-VII вв. до н.э. ле¬
состепь была еще слабо связана с формирующимися в ареале сакской культуры явлениями.
В ней сохранялись собственные внутренние отношения и преобладали традиции, восходящие,
с одной стороны, к местным культурам эпохи бронзы, с другой — к культурам лесного
облика, влияние которых, связанное с увлажнением гумидной зоны и фронтальной миграцией
в южном направлении, в это время еще ощущалось.
Однако уже к VII в. до н.э. воздействие степного мира, по преимуществу сакское, значи¬
тельно усилилось. Об этом свидетельствуют пока еще редкие памятники и комплексы, кото¬
рым можно отыскать аналогии на территории Южного Урала, Казахстана и Средней Азии.
В их числе уместно отметить Прыговский могильник, содержавший выразительный набор брон¬
зовых черешковых и втульчатых двулопастных наконечников стрел VII в. до н.э.1. Матери-
Гаевский могильник в контексте...
139
Рис. 30. Комплекс материальной культуры предсаргатского этапа
алы Северного Казахстана позволяют представить модель взаимодействия лесостепного и
степного населения на данном этапе. Здесь осуществлялись наиболее ранние контакты, о чем
свидетельствуют находки носиловской и баитовской керамики на поселениях Петропавловского
Приишимья (Хабдулина, 1994). Керамика как часть бытовой сферы реагировала на изменения
в образе жизни скорее, поэтому мы встречаем саргатские черты на керамике переходного вре¬
мени. Погребальная обрядность, как часть духовной сферы, сохраняла дольше старые обычаи.
Лесостепному населению потребовалось около двух веков, чтобы в сознании его представителей
сформировалась и закрепилась новая система взглядов на жизнь и смерть. Вероятно, поэто¬
му мы знаем очень мало курганных могильников раннего времени.
В целом же, для предсаргатского этапа было характерно разнообразие культурных тра¬
диций, проявляющееся, прежде всего, в керамике. Они представлены, условно говоря, не¬
сколькими линиями развития, связанными с различными генерациями.
Первая линия объединяет памятники, близкие иткульским: воробьевские, носиловские,
зеленомысские. Они имеют между собой достаточно большое сходство, образуя своеобразную
ассоциацию, которую мы, вслед за В.Е. Стояновым, называем исетской. Ей присуще пре¬
обладание гребенчатой орнаментики в сочетании с ямочными узорами в украшении керамики.
Погребальный обряд, связанный с памятниками этой линии, практически, неизвестен, лишь
в последнее время появились отдельные данные, позволяющие представить своеобразие
140
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
погребальной практики иткульской культуры2. Жилой комплекс включает полуземляночные
и наземные постройки небольшой площади. Характерны открытые поселения, укрепленные
производственные площадки и городища с простейшими и сложными оборонительными
конструкциями. По мнению Г.В. Бельтиковой, появлению отмеченных групп способствовало
разделение межевско-бархатовской субстратной основы путем сегментации и перехода на
определенную хозяйственную специализацию в ведущих отраслях: металлургию, скотовод¬
ство, охоту и рыболовство (Бельтикова, Борзунов, Корякова, 1991). Решающая роль при¬
надлежала процессам, сопровождающим формирование иткульской металлургии. Ранняя
производственная специализация иткульских общин, стимулированная потребностями кочевого
мира, во много предопределила ход историко-культурных процессов в Зауралье.
Вторая традиция маркируется баитовскими и близкими им комплексами, содержащими
керамику с доминантой ямочно-накольчатых орнаментов. Н.П. Матвеева, вслед за В.А.
Могильниковым, объединяет их в баитовскую культуру (Матвеева, 1989), что, впрочем, не
меняет существа дела. Судя по всему, баитовская традиция принадлежала сузгунско-барха-
товской генерации. Хронологически она совпадает с предсаргатским этапом и продолжает
развиваться позже. Известна по открытым и укрепленным круглоплановым поселениям,
иногда довольно сложного устройства, если судить по современным раскопкам Баитовско-
го городища и вспомнить Лихачевское городище, к сожалению, оставшееся неопубликован¬
ным3 Погребения баитовского населения пока достоверно не известны.
Третья линия представлена гороховскими древностями: укрепленными и открытыми по¬
селениями, демонстрирующими высокий уровень архитектуры жилых и оборонительных
сооружений, а также могильниками с явными признаками обрядности кочевых культур. Этот
комплекс оформился к концу предсаргатского этапа. Территориально памятники гороховс¬
кой культуры распространяются на юг до р. Миасс, который, по всей видимости, был гра¬
ницей между зауральским лесостепным миром и кочевниками, имеющими летовки в Юж¬
ном Зауралье (Таиров, 1993б). Около V в. до н.э в их культуре .произошли серьезные
изменения: в погребальной обрядности появились новые элементы, а в составе керамики —
сосуды зауральских типов (Таиров, 1993, с. 91). Видимо, события, происходившие на юге,
в известной мере стимулировали подъем гороховской культуры. Мы допускаем, что она
сформировалась в результате генетического процесса, в котором участвовали, с одной сто¬
роны, часть населения исетской ассоциации, перешедшая к подвижному скотоводству под
влиянием причин экологического, экономического и политического характера, с другой —
группы южноуральских кочевников, принесшие в лесостепь новую погребальную практику
сакской окраски и элементы среднеазиатской архитектуры. Гороховская культура на неко¬
торое время стала органической частью, поддерживающей баланс взаимоотношений в сис¬
теме «оазис-степь-оазис». Следует полагать, что формирование этой системы было уско¬
рено тем, что именно в VI - V вв. до н.э. происходила перестройка в кочевых обществах, в
которых росла, отчетливо проявляясь в погребальном обряде, социальная стратификация.
Большие гороховские курганы датируются в пределах V - III вв. до н.э., и, несмотря на раз-
грабленность, свидетельствуют о принадлежности лицам отнюдь не рядового статуса. В этом
нас окончательно убедили раскопки могильника Скаты I в Белозерском районе Курганской
области. По своим конструктивным особенностям ранние гороховские курганы вполне сопо¬
ставимы со скифскими и сакскими «аристократическими» некрополями.
Таким образом, в VII - V вв. до н.э. культурно-генетическое развитие в западном аре¬
але Тоболо-Иртышской провинции определялось культурами межевско-бархатовской, суз-
гунско-бархатовской генераций, которые начали оформляться в самостоятельные образования.
Гаевский могильник в контексте...
141
Рис. 31. Комплекс материальной культуры саргатского-гороховского этапа
Конечно, указанные линии преемственности между культурами эпохи бронзы и начальной
стадии железного века не исчерпывают возможного многообразия. Появление гороховской
культуры положило начало культурной нивелировке, но не сломало существующие связи,
концентрирующиеся вокруг иткульского металлургического очага. Именно поэтому заураль¬
ские памятники демонстрируют, с одной стороны, пестроту гончарных традиций, с другой —
устойчивость внутренних взаимоотношений между ними.
В восточной части провинции аналогичный по содержанию процесс шел на позднеирмен-
ской основе. В Прииртышье ирменский слой наложился на андроноидный субстрат и какое-
то время сосуществовал с сузгунским дериватом. При этом не следует забывать и о сарга-
ринской традиции, которая наилучшим образом отразилась в материалах городища «Боль¬
шой Лог». В Приишимье происходило соединение традиций западного и восточного ареа¬
лов. По мнению исследователей, ирменская культура, кроме прочих, дала начало большере-
ченской и саргатской (Матвеев, 1993, с. 132-133). Без сомнения, обе они принадлежали
одной генерации, но так же, как и на западе, зарождение новых культурных стереотипов
происходило в условиях нарастания дискретности и ослабления внутренних связей. Содер**
жание культурогенеза составляли, образно говоря, процессы естественного отбора, в резуль¬
тате которого в Прииртышье лидерство закрепилось за саргатской линией развития. Ран-
несаргатские общины, видимо, включали различное население, готовое принять новую хозяй¬
ственную ориентацию на подвижное скотоводство.
142
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Решающие события произошли на следующем саргатского-гороховском этапе (V-III вв.
до н.э.). Археологически он изучен гораздо лучше, чем предыдущий (рис. 31). Если для пред-
саргатского времени известны, в основном, поселенческие комплексы, то последующие века
широко представлены и могильниками, которые свидетельствуют о распространении иной,
нежели ранее, погребальной обрядности, и, следовательно, иной системы мировоззрения.
Как считает большинство исследователей, в конце VI - V вв. до н.э. в степях происхо¬
дили события, вызвавшие цепную реакцию передвижений, миграций и перераспределения
населения в пределах Среднеазитско-Казахстанской историко-культурной зоны. Это во
многом было инспирировано усилением давления Ахеменидского государства на кочевников,
походами Кира и Дария I, а также стремлением Хорезма к независимости (Дандамаев, 1963;
Исмагилов, 1996, с. 31). По мнению А.Д. Таирова саки, кочевавшие между Южным Ура¬
лом и Хорезмом, вынуждены были перенести свою ставку на север, изменив маршруты ко¬
чевания. В результате, к V в. до н.э. на Южном Урале образовался сильный союз кочевых
родов, в недрах которого сложились начала прохоровской культуры (Таиров, 1993а, с. 201).
Примерно в это время происходили миграции в других регионах евразийской степи. Среди
прочих причин повышенной активности в степях исследователи видят климатические изме¬
нения. Известно, что к середине I тыс. до н.э. на большей части Средней Азии и Казахстана
сформировались пустынные и полупустынные почвенно-ландшафтные условия. Как полагают
палеопочвоведы, на Южном Урале «динамика природной обстановки не выходила за
рамки степных сухостепных условий и в экологическом аспекте оставалась более бла¬
гоприятной для жизнедеятельности человека»( Демкин, Рысков,1996, с. 31). Лесостепь
Западной Сибири, по всей видимости, располагала в то время хорошими кормовыми и вод¬
ными ресурсами. В подобных условиях часть степного населения неизменно выплескивалась
в такие районы, как лесостепь.
По современным данным, наибольшее число исследованных гороховских курганов, вклю¬
чая большие, аристократические, относится ко времени IV-III вв. до н.э. Гороховское население,
чья погребальная обрядность, за исключением ориентировки и керамики, ближе всего «сармат¬
ским» нормам, вело полукочевой образ жизни и было тесно связано с южноуральскими нома¬
дами. Гороховские городища, как правило, расположены в удобных местах по берегам рек
тобольского бассейна и хорошо укреплены. Их культурные слои изобилуют находками костей
животных, превышающих по численности керамику. Возможно, некоторые из них выполня¬
ли роль торговых пунктов, но из-за слабой их изученности мы об этом можем только догады¬
ваться. Система местоообитания гороховских племен включала, помимо крупных или средних
городищ, мелкие неукрепленные поселки временного характера, возникавшие .иногда на мес¬
тах проживания воробьевского, иткульского населения. Жилища отличались разнообразием
планировочных схем. Ведущий тип: комбинированная постройка, содержащая в едином ком¬
плексе жилые и хозяйственные помещения, связанные переходами. Уровень строительного дела
гороховского населения был одним из наиболее развитых в Зауралье и Западной Сибири.
Повторяемость одних и тех же планировочных схем и конструктивных приемов свидетельствует
в пользу существования устойчивой архитектурной традиции.
Погребальная обрядность гороховской культуры характеризуется сочетанием следующих
признаков: одно-двухмогильные курганы с ингумациями в ямах, укрепленных деревом, се¬
верные ориентировки умерших, соответствующий социальному статусу инвентарь, мясная
заупокойная пища. В горной части Урала встречаются погребения без видимых насыпей,
среди камней, почти без инвентаря, которые предварительно могут интерпретироваться как
погребения пастухов или изгоев (могильники на оз. Куртугуз, Малый Вишневый).4
Гаевский могильник в контексте...
143
Гороховская культура может соответствовать потестарному объединению типа вождества,
находившегося в IV-III вв. до н.э. в стадии расцвета и активного поглощения соплеменностей
исетской ассоциации. Однако уже в это время на всей территории Тоболо-Иртышской про¬
винции начал распространяться саргатский культурный комплекс. Он считается пришлым в
Притоболье, но, может быть, мы преувеличиваем масштабы непосредственного перемещения
саргатского населения с востока на запад. Предпосылки диффузии саргатских традиций закла¬
дывались еще в предшествующий период, когда в процессе общей трансформации шла пере¬
ориентация на более рациональные формы хозяйства с увеличением доли скотоводства. Кро¬
ме того, в сложении гороховской и саргатской культур действовали одни и те же механизмы.
События; о которых речь шла выше, привели к тому, что часть сакского населения по¬
пала в лесостепь. Мы не склонны думать, что это было массовое вторжение, скорее оно
выглядело как внедрение отдельных родов, изменивших маршруты кочевания и продвинувших
свои летовки на север, в связи с изменением обстановки в степи. Примеры подобной ситу¬
ации дает нам более поздняя история. Тюркизация Западной Сибири началась также с
проникновения отдельных групп, продвигавшихся вдоль речных долин с юга вплоть до тайги.
Эти процессы поддерживались политикой Тюркского каганата (Тадина, 1984, с. 85-88).
При этом вступал в действие фактор борьбы за политическую гегемонию, который всегда
играл большую роль во взаимоотношениях кочевников между собой и с внешним миром. По
словам А.И. Першица,
«Такая борьба велась во всех регионах кочевого скотоводства на протяжении их
истории, имея своим результатом в одних случаях частичное истребление или из¬
гнание, частично же — инкорпорацию или ассимиляцию, в других — установле¬
ние отношений господства-подчинения» (1994, с. 116)
Таким образом, в результате длительного взаимодействия, сформировалась иная культура,
субстратной основой которой стали потомки населения эпохи бронзы поздней и переходной
стадий. Возраст субстратных слоев был, очевидно, различен, но точно разграничить их по
времени довольно трудно. Суперстратом послужили кочевые и полукочевые группы, кото¬
рые уступали местному населению количественно, но были активны, воинственны и обладали
более сильным идеологическим потенциалом, по крайней мере, на данном этапе. Вполне
вероятно, что поначалу отношения пришлых и местных племен строились на основе данни¬
ческой зависимости. Консолидирующую роль играла нарождающаяся аристократия. В V-III
вв. до н.э. она уже окрепла, если судить по тому, что в общей культуре отчетливо прояви¬
лась элитарная субкультура, имеющая престижный характер.
Дополнительным аргументом в пользу нашей гипотезы может служить краниологический
анализ материалов гороховской культуры, предпринятый А.Н. Багашевым. Он пишет:
Краниологические данные свидетельствуют о том, что в расовое отношении
население гороховской культуры может быть охарактеризовано как европеоидное
с небольшой монголоидной примесью. При этом наблюдается, как минимум, дву-
компонентностъ их антропологического состава. Один из компонентов, европео¬
идный, без монголоидной примеси,... генетически связан, скорее всего, с савромат-
скими5 и сарматскими популяциями. Второй компонент, европеоидный, с монго¬
лоидной примесью,...вероятнее всего, местного происхождения». (1996, с. 27).
Высказанная нами гипотеза о возможном биритуализме в погребальной обрядности ле¬
состепного населения, с большим основанием может относиться к ранним этапам развития
саргатской общности, когда этнические различия во многом совпадали с социальными.
144
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Описанная ситуация не противоречит модели взаимоотношений между населением лесо¬
степи и степи, которая лучше известна на примере Этногенеза сибирских татар и образова¬
ния Сибирского ханства. Н.А. Томилов отмечает, что в 13-м веке на территории Туринского
района, где проживало преимущественно угорское население, стали селиться тюрки. Пример¬
но через 300 лет источники фиксируют здесь, в основном, уже татарское население, имеющее
в языке и культуре некоторое своеобразие (1981, с. 20-21). Природные и экономические
условия, а также социально-политические потребности, во многом определяли направления
миграций в зоне Западной Сибири, Казахстана и Центральной Азии. Кочевники различ¬
ных тюркских родов проникали далеко на север и нередко вели борьбу за обладание лесо¬
степными и даже южнотаежными районами, откуда можно было получать пушнину — не¬
сомненно ценный товар во все времена.
В IV-III вв. до н.э. влияние саргатского культурного комплекса распространяется по всей
лесостепи от Барабы до Урала. Оно проявляется в заметной доле саргатской керамики на
поселениях, где она встречается вместе с воробьевской, гороховской, иткульской. Саргатс-
кие сосуды находят в могильниках вместе с гороховскими. Курганы появляются в лесной зоне
вдоль долины Иртыша, которая изначально была заселен^ другими племенами. Здесь скла¬
дываются гибридные культуры. В отдельных местах еще сохраняются баитовские традиции,
но ближе к концу периода наблюдается переход на саргатские стереотипы. Возникают круп¬
ные населенные пункты, где жизнь не прерывалась длительное время. Они были местами
контактов, общения и обмена (городища Рафайловское, Павлиновское, Прыговское).
Саргатская керамика, с одной стороны, удивительно однообразна, с другой — в каждом
локальном районе она имеет свои специфические черты. Например, иртышско-барабинские
сосуды, среди которых превалируют толстостенные образцы, украшены довольно небреж¬
но гладким штампом или резными узорами в виде горизонтальных елочек в сочетании с
наколами или ямками. Коллекции восточных памятников содержат довольно много плоско¬
донных сосудов, почти не свойственных западным районам. Керамика ишимских памятни¬
ков по технологическим свойствам и морфологическому составу близка иртышской, по ор¬
наментации она занимает промежуточное положение. Один из наиболее ранних северо-ка¬
захстанских памятников — поселение Ак-Тау (V-III вв. до н.э.) — дало керамику с по¬
разительно бедной резной орнаментацией, напоминающей поздние варианты саргаринского
комплекса (Хабдулина, 1994). Керамика среднеишимских поселений украшена богаче, в
узорах, помимо стандартных резных елочек, постоянно присутствуют различного рода наколы,
вдавления, есть гребенчатый штамп. Большим разнообразием отличается керамика Прито-
болья. В ее составе немало приземистых шаровидных форм и гребенчатого орнамента. Многие
сосуды, имея саргатские форму и орнамент, содержат примесь талька в глине. Часто на
саргатских сосудах можно видеть иткульские орнаментальные мотивы. Взаимодействие осу¬
ществлялось, главным образом, между гороховской, иткульской и саргатской линиями раз¬
вития. В результате появлялась масса переходных типов, некоторые из них дали начало но¬
вым традициям. В этой связи еще раз следует отметить кашинский тип, выделенный в свое
время В.Д. Викторовой (1967). Он характеризуется следующими чертами: круглодонные,
преимущественно шаровидные или горизонтально-эллиптические сосуды с прямой или резко
отогнутой шейкой. Орнамент, как правило, занимает шейку, иногда по основанию он под¬
черкивается горизонтальной линией. Узоры гребенчатые или выполненные гладким штампом
в виде елочки или зигзага. Наблюдается довольно большое разнообразие в зависимости от
хронологии и территории. Судя по всему, кашинский тип неоднороден, представляя собой
сложное явление — результат иткульско-саргатского синтеза. Образцы такого синтеза встре¬
чены в жилище Павлиновского городища, которое имеет абсолютную дату в интервале 196
Гаевский могильник в контексте...
145
— 44 г. до н.э6 Сосуды кашинского типа залегали там на дне вместе с гороховской, иткуль-
ской и саргатской керамикой. Как показали раскопки Прыговского городища, кашинский тип
тесно связан с прыговским, являясь как бы его ранним вариантом. Стратиграфически он
залегал позже гороховского горизонта, относящегося к V-III вв. до н.э. В целом, кашинс¬
кий и прыговский типы распространяются и в более позднее время, доживая до середины I
тыс. н.э., но начало первого, по-видимому, следует относить к концу саргатско-гороховского
этапа. Материалы Гаевского могильника, о которых речь шла выше, подтверждают это пред¬
положение. Сосуды гороховского облика, как правило, связаны с ранними погребениями. На¬
хождение их в одном погребальном комплексе с более поздними погребениями, содержащими
саргатскую и кашинско-прыговскую керамику, свидетельствует в пользу органичности про¬
цесса консолидации различных традиций.
У нас нет данных, которые указывали бы на напряженность отношений между саргатскими
и гороховскими племенами в Зауралье, хотя вполне вероятно, что распространение элементов
гороховской культуры на запад и включение их в прохоровский культурный комплекс могло
быть следствием признания саргатского приоритета на этой территории. Но все же V-III вв.
до н.э. были временем относительного равноправия этих двух основных компонентов саргат¬
ской общности. Гороховская традиция сохранялась в последующие века и в обрядности, и
в домостроительстве, и в керамическом производстве.
Как уже отмечалось, первый цикл проникновения населения из районов уже сложившегося
кочевого скотоводства в лесостепь был приурочен к предсаргатскому времени. Он имел сак-
скую окраску, был длительным и не носил характер экспансии. К V-IV вв. до н.э. в лесостепи
стал набирать процесс внутренней интеграции. Но в конце III в. до н.э. начался новый цикл
внедрения кочевого населения, связанного уже с «сарматской» средой. (Корякова, 1988; Та¬
иров,1995). Известно, что уже с конца IV в. до н.э., но значительно активнее — в III вв. до
н.э. кочевники «прохоровского» племенного союза начинают покидать южноуральские и степи,
устремляясь частично на запад, частично — на юг, позднее принимая участие в походах на
Греко-Бактрию (Скрипкин, 1984, с. 92-93; 1990, с. 200-201). Вполне вероятно, что отдель¬
ные группы южноуральских кочевников естественно влились в состав саргатского племенно¬
го союза, уже окрепшего и не нуждавшегося в чьем-либо покровительстве.
Время конца III - начала II вв. до н.э. является как бы переходным периодом от этапа
подъема саргатской культуры и формирования на ее основе общности, охватившей практи¬
чески все районы Тоболо-Иртышской провинции, к этапу стабилизации и расцвета. Именно
к этому периоду относятся погребения ранней группы Гаевского могильника. Они еще со¬
держат оружие из бронзы и гороховскую керамику. Практически напротив могильника на
другом берегу находится крупное городище — Рафайловское, ранние слои которого могут
быть соотнесены с саргатского-гороховским этапом, и которое, вероятно, имело отношение
к исследованным нами курганам.
Следующий этап — саргатский — условно датируется II в до н.э. — II-III вв. н.э (рис.
32). Большая часть периферийных могил Гаевского могильника приходится на вторую пол¬
овину данного периода.
Нетрудно заметить, что в это время лесостепь по уровню культурного^азвития сравнялась
сложными территориями, а северные лесные культуры находились на подъеме, чему в не¬
малой степени способствовало распространение черной металлургии, служившей базой про¬
изводства орудий труда и оружия. Важную роль играли межплеменное взаимодействие и
торговля, связавшие отдаленные районы Западной Сибири с государствами Средней Азии,
Алтая, с кочевыми объединениями Урала и Европы.
146
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис. 32. Комплекс материальной культуры саргатского этапа
Если ближе к концу I тыс. до н.э. южноуральские степи начинают пустеть (Пшеничнюк,
1983), то зауральская и западносибирская лесостепь, напротив, становится многолюдной, на
что указывает самое большое число памятников, в первую очередь, могильников, относящихся
к указанному периоду. Характерные черты саргатской культуры с полным правом могут быть
использованы для описания комплексов саргатского этапа. Система местообитания представ¬
лена открытыми и укрепленными, большими и малыми поселениями, приуроченными к бере¬
гам рек и озер. Судя по концентрации поселений и могильников в отдельных местах, особенно
в бассейнах средних течений Иртыша, Ишима, Тобола, на Исети, Туре, Нице, по почти обя¬
зательной встречаемости саргатской керамики на поселениях вместе с другими типами, мож¬
но предположить, что наряду с сохранением родственных связей, формировались территори¬
альные. Как в системе обитания, так и в домостроительстве заметна определенная иерархия.
Вместе с небольшими полуземляночными постройками существуют многокамерные, полифун-
кциональные жилища, различающиеся площадью и организацией интерьера.
Погребальная обрядность демонстрирует преемственность с предыдущим этапом. Сохра-
няются все ведущие типы обрядов, материализованные в курганах, включающих несколько
погребений, ограниченных одним-двумя круглыми или многоугольными рв<ши. По., всей
видимости, курганы служили для захоронения родственников. Погребальная атрибутика
указывает на заметное имущественное неравенство. Выделяется несколько социальных групп
Гаевский могильник в контексте...
147
населения: военно-аристократическая, военно-дружинная, представители которой находились
в сохранившихся погребениях кургана 6 Гаевского могильника, рядовое и зависимое насе¬
ление. К последней группе можно отнести погребения без инвентаря и располагающиеся, как
правило, вне установленного порядка. Особый статус погребенного маркируется не столько
грандиозными надмогильными сооружениями, как это наблюдалось ранее, сколько характером
и подбором инвентаря, в котором присутствуют те или иные престижные вещи, в том чис¬
ле импортные. Поэтому контраст между погребениями не так велик. Другим указателем яв¬
ляется «комфортабельность» погребальной камеры (наличие деревянного ящика, ложа, пе¬
рекрытия). В устройстве внутримогильных конструкций становятся заметными «этнографи¬
ческие» черты: способ крепления перекрытия, вертикальные столбовые опоры и т.п. Воени¬
зированный быт, отразившийся в составе инвентаря, вполне соответствовал уровню того
времени.
Несомненно, лесостепные племена на ранних этапах своей истории воспринимали многие
достижения в военной сфере от южных кочевников. Однако уже во второй половине I тыс.
до н.э. они не только усваивали, но и вносили свой вклад в общий процесс развития воен¬
ного дела. Кажется весьма вероятным, что сложный лук «гуннского» типа появился у сар-
гатских племен раньше, чем у сармат. Скорее всего, последние получили его от своих северо-
восточных соседей. Уже погребения Ш-И вв. до н.э. и, в особенности, рубежа эр содержат
костяные накладки сложного лука, который применялся наряду с малым «скифским».
Пример «инновации» подобного рода содержится в Гаевском могильнике, где найдены
пока что наиболее ранние образцы железных наконечников стрел типа срезней, ставшие
широко распространенными во второй половине I тыс. н.э. В комплект саргатского воору¬
жения входили лук, кинжал, меч, в особых случаях, щит, шлем, защитные доспехи, внача-
лежрстяные, затем железные. Узда — столь же частая находка^что и стрелы. Как пока¬
зали остеологические наблюдения, лошадь была наиболее почитаемым животными у обита¬
телей саргатских поселений, и, судя по гаевским материалам, они много времени проводи¬
ли в верховой езде. Слои саргатских поселений изобилуют костями домашних животных, сре¬
ди которых доминирует лошадь.
На саргатском этапе все более частыми, особенно в восточных районах, становятся находки
вещей алтайского и хуннского происхождения, свидетельствуя о том, что с конца II в. до н.э.
западносибирская лесостепь попадает в поле взаимодействия с хуннами, подчинившими в 203-
202 гг. до н.э. племена Саяно-Алтая и Верхнего Енисея (Кляшторный, 1983, с. 170-171).
Последовавшая во II в до н.э. война хуннов с юэчжами, приведшая к разгрому последних,
завершилась подъемом хуннского объединения и изменением в соотношении кочевого населения
в Казахстане и на западных границах среднеазиатских государств. По мнению А.М. Мандель¬
штама,
«Уход юэчжей на запад, несомненно, должен рассматриваться как крупная по масш¬
табам миграция большой и сильной группы племен... Результатом вторжения юэчжей
на юг от Сырдарьи явилась гибель Греко-Бактрийского царства. Этническая и поли¬
тическая карта Средней Азии (и по-видимому, в и,елом азиатских степей — Л.К.)
претерпела заметные изменения, имевшие далеко идущие последствия» (1978, с. 21).
Китайские источники сообщают об образовании в конце II в до н.э. на территории казах¬
станских степей государства Кангюй, в составе населения которого были и кочевые племе¬
на (Бичурин, 1950, с. 150, 184). Кангюй усилился после падения Греко-Бактрии и разде¬
ла юэчжей на несколько самостоятельных владений. Около рубежа эр он попал в зависи¬
мость от Кушанского царства и начал активнее действовать в отношении северных районов,
148
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
подчинив государство Яньцзай.7 Таким образом, его границы могли достигать Южного
Урала и, видимо, кромки лесостепи. В китайских хрониках есть также сведения о том, что
на востоке «Кангюй подчиняется и служит сюнну» (Кюнер, 1967). Все эти события не могли
не задеть территорию саргатской общности. Надо полагать, часть кочевников опять выплес¬
нулась в лесостепь. Погребения рубежа и первых веков н.э. содержат вещи центральноази¬
атского импорта, в первую очередь, предметы роскоши.
Чтобы проиллюстрировать сказанное, позволим себе привести более подробное описание
богатого погребения, найденного в одном из курганов могильника у с. Сидоровка Нижнеом¬
ского района Омской области. Экспедиция Омского университета под руководством В.И.
Матющенко при участии Л.И. Погодина и А .Я. Труфанова проводила летом 1986 г. обыч¬
ные спасательные работы на месте будущей оросительной системы (Матющенко, 1989, с. 51-
58). Памятник не отличался от типичных могильников саргатской культуры с множеством
ограбленных погребений, разве что в составе инвентаря было чуть больше обломков средне¬
азиатской посуды, воинских доспехов, золотых бляшек и т.п. Наиболее интересным оказался
курган 1, имевший насыпь диметром 42-48 м. По обыкновению, в его центральной части на¬
ходилась полностью разграбленная могила глубиной 185 см в материке. Другая могила была
обнаружена в южной половине подкурганной площадки. Она имела прямоугольную форму и
довольно внушительные размеры: 4,4 х 4,95 м. В восточной стенке был уступ, на который
когда-то опиралось перекрытие, состоявшее из трех рядов уложенных крест-накрест березо¬
вых плах. Под обломками перекрытия на глубине 25-70 см исследователи нашли лишь бес¬
порядочно лежавшие кости женщины. Однако, под этим ограбленным захоронением неожи¬
данно обозначились следы другого, до которого грабители не добрались. Пока трудно сказать,
было ли оно скрыто намеренно, или к нему в определенный момент произведено более позд¬
нее подзахоронение, но оно оказалось целым и богатым — редкая удача.
На дне ямы были расчищены следы бревенчатой обкладки «погребального ложа» разме¬
рами 2,20 х 4.00 м., находившегося на некотором расстоянии от стенок могилы под пере¬
крытием из плах, бересты и покрывала. Внутри обнаружено захороношге-мужчины «веинаг
•лакавшего на спине головой на север.^Как сообщает В.И. Матющенко:
— —)л.*„•**•<«,*>»*.«••=.- -) ~
«На лобных костях раздавленного черепа лежали вытянутыми в одну линию зо¬
лотые пронизки, свернутые из тонких пластин; некоторые из пронизок фрагмен¬
тированы; слева под развалом черепа — золотая серьга с ромбическим щитком;
на шею умершего была одета золотая гривна с утолщенными концами. В обла¬
сти пояса... лежали две золотые массивные поясные пластины, на лицевой повер¬
хности которых изображена борьба двух тигров с драконом; изображение допол¬
нено многочисленными вставками драгоценных и полудрагоценных камней (бирюза,
яшма, рубин). Под правой пластиной найдена золотая накладка с рельефным
изображением лежащего хищника.» (1989, с. 53-54).
Мужчина имел полный набор наступательного и защитного вооружения: длинный желез¬
ный меч (около 1 м) с нефритовой скобой для крепления ножен, кинжал, составной лук,
колчан с железными стрелами, железное копье, железный пластинчатый доспех, железный
боевой топор с остатками деревянной ручки, а также курительные принадлежности: трубку,
серебряный чубук (рис.33, 6) и серебряный флакон с крышкой. В ногах умершему поста¬
вили два кожаных расписных сосуда, возможно, с напитками; в углу свободной части «ложа»
— серебряную чашу и глиняный саргатский сосуд ручной лепки (очень интересное и о многом
говорящее сочетание) с какой-то пищей. В двух других углах поместили дорожную вьюч¬
Гаевский могильник в контексте...
149
ную флягу и бронзовый котел с бараньим мясом. Последний был закрыт большой бычьей
шкурой. По обычаю кочевников в могилу положили кусок мяса лошади. Вместе с доспехами
найдены остатки узды, среди которых были удила и фалары (бляхи, служившие для укра¬
шения узды). Фалары серебряные с позолотой, украшены изображением крылатого грифона
с туловищем дракона и лапами кошачьего хищника (Матющенко, Спирина, 1988) (рис. 33,
I ). В отдельных местах могилы встречались истлевшие куски парчевого покрывала.
Некоторое время спустя, Л.И. Погодин, проводивший спасательные раскопки Исаков¬
ского могильника в Горьковском районе Омской области, вновь обнаружил непотревожен¬
ные саргатские погребения с богатым инвентарем. К сожалению, они до сих пор почти не
известны научной общественности из-за отсутствия публикации. Следует лишь добавить, что
в этом могильнике, состоявшем из нескольких групп, в 1985 г. среди обильного, но рядового
материала были найдены остатки вооружения, предметы быта и культа, украшения, много¬
численные сосуды (Погодин, Труфанов, 1991б, с. 98-125).
Если учесть большую вероятность связи части Сибирской коллекции с курганами за¬
падносибирской лесостепи (Корякова, 1988; Матвеев, Маслякова, 1991; Матвеев, Мат¬
веева, 1991 в), находки в ряде упомянутых могильников (Тютрино, Сидоровка, Исаковка)
подобных дорогих предметов, уцелевших от ограбления (рис. 33), включая вещи гречес¬
кого происхождения (серебряная чаша с изображением дельфинов из Исаковского могиль¬
ника), серебряные бляхи-фалары, китайские изделия, то придется допустить в качестве
вполне реальной гипотезу о постоянных контактах с государствами Средней Азии, Хань¬
ским Китаем и другими центрами. По подсчетам Н.П. Матвеевой, у саргатского населения
25% импорта приходилось на южное направление, около 15% — на восточное (хуннского
круга) и примерно 10% — на западное (приуральское) (Матвеева,1995, с. 55-56). Стоит
отметить также следующее обстоятельство. По предварительным наблюдениям, которые,
к сожалению, нельзя уточнить до полной публикации материалов из Прииртышья, на се¬
годняшний момент с территории саргатской культуры происходит довольно большое число
сосудов с надписями арамейского письма. Сюда следует включить и некоторые предметы,
опубликованные в 1940 г. К.В. Тревер (1940, табл. 29, 30, 32). Есть и находки монет:
римских — в Притоболье (золотая римская монета императора Феодосия), около Омс¬
ка (Могильников, 1992, с. 304) и китайских — в Барабе (Полосьмак,1987,с. 77). Если
при этом вспомнить изображения монет, найденных бугровщиками, и представленных на
рисунках из книги Витзена (Руденко, 1962), то можно допустить, что их число могло быть
гораздо больше. Разграбленность могил не позволяет нам представить в полной мере объем
и характер обменных связей. Однако имеющиеся факты делают убедительнее гипотезу о
существовании в Евразии в третьей четверти I тыс. до н.э. и в начале I тыс. н.э. систе¬
мы международной торговли, связанной с Шелковым Путем и о том, что его северная
периферия охватывала земли далекой западносибирской лесостепи. К подобному выводу,
основанному на ином материале, склоняются и другие исследователи (Мандельштам, 1978,
с. 23; Боковенко, Засецкая, 1993, с. 86; Матвеева, 1995, с. 58). Как интересно заметил
М.Б. Щукин:
«Появление и распространение изделий достаточно единого греко-бактрийского
стиля от Индии до Монголии, степей Причерноморья, Фракии и Ламанша, все
это — своеобразные рефлексы в кочевническом мире сложной эпохи от падения
Греко-Бактрии до Митридата Евпадора, и несколько позже, до времени Помпея,
Цезаря, и дакийского царя Буребисты» (1994,с. 146).
152
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Рис. 34. Комплекс материальной культуры позднесаргатского этапа
нее имели определенные отношения со своими северными соседями (Могильников, 1995, с.
64). Взаимные связи сказывались прежде всего в керамике: на некоторых сосудах можно
встретить сочетание различных технологических и орнаментальных приемов или же обнару¬
жить в одной могиле кулайские и саргатские сосуды. Но в целом, саргатская и кулайская
общности выглядят достаточно обособленными одна от другой, будучи ориентированными на
разные экологические и экономические системы.
Процессы культурной консолидации, обеспечивающие интеграцию многих племен в рамках
саргатской общности, продолжали стимулировать появление новых культурных традиций.
Особенно заметно проявление этого в районах, прилегающих к Уралу. Распространение
саргатских стереотипов по всему Зауралью совпало с угасанием иткульского очага цветной
металлургии и с трансформацией специфики иткульской культуры. Но ее традиции нашли
отражение в других, в частности, в кашинской, прыговской, ознаменовав собой стойкость и
гибкость местного компонента, вновь окрепшего во время распада саргатской общности.
Это произошло на заключительном — позднесаргатском этапе (IV-V вв. н.э.), хро¬
нологические рамки которого достаточно условны, поскольку археологически он представлен
несколько хуже, несмотря на то, что в последние годы были получены новые данные (рис.
34). В связи с этим появилась возможность говорить если не о конкретных путях истори¬
ко-культурного развития Тоболо-Иртышской лесостепи в это время, то по крайней мере, о
его основных тенденциях.
Гаевский могильник в контексте...
153
Исследования в Барабе показали, что там почти отсутствуют памятники, датируемые
позже I в. н.э. (Полосьмак, 1987, с. 95). Они еще встречаются в Прииртышье, и среди них
известны довольно богатые погребения, но почти нет комплексов IV-V вв. н.э. На западе
— на Ишиме и в Притоболье — они встречены в целом ряде могильников: в Тютринском,
Савиновском, Абатском, Ипкульском, Дуванском, Гаевском. Однако мы не сделаем большой
ошибки, если скажем, что памятников, обладающих классическим набором саргатских при¬
знаков, которые бы можно было датировать твердо позже конца III в. н.э., здесь тоже почти
нет. Отдельные элементы сохраняются — именно это дает нам основание связывать сере¬
дину I тыс. н.э. с историей развития саргатской общности. Сохраняется способ захоронения
в курганах, следы огня фиксируются больше в насыпи или на подкурганных площадках, по-
прежнему доминируют северные направления ориентировок. Но столь же очевидны и новые
культурные явления, сопровождающие саргатскии комплекс на данном этапе. В памятниках
Нижнего Притоболья, таких, как Ипкульский могильник, вместе с саргатскими встречаются
сосуды карымского этапа Обь-Иртышскои общностиДЗостав коллекции поселения Ипкуль
XV, расположенного рядом, показал аналогичную картину (Корякова, Морозов, Сухано¬
ва, 1988). В Абатском могильнике Н.П. Матвеева обнаружила коллективные погребения
с двумя сосудами кашинского типа и инвентарем, характерным для лесной зоны середины
I тыс. н.э. (Матвеева,1994, с. 129-139). Однако материал гаевского могильника позволя¬
ет уточнить ситуацию, ji.roлоздние погребения не содержат керамики лесного облика. Если
наши датировки правильны, то мы ёщё~раз убеждаемся, что в первые века нашей эры про¬
никновения лесных популяций* на территорию Средней Исети не было. Здесь саргатскоёна-
селенйеГ брйеьгг^ованное экономически на подвижное скотоводство, а политически — на
южные _ связи^хохранялоеь дольше.
^вр^дси4ной-част^са^атского аре^а^нфильтрация^^ементов лесных культур фиксиру¬
ется уже , с. послед них веков., до н>э...шаостепенно их концентрация увеличивается, найдя
в^р^жщие в комплек^ах среднеиртышской или потчевашской кудщуд^ Не вдаваясь в под¬
робности данной проблематики, заметим, что известные факты в любой интерпретации де¬
монстрируют отрицательную корреляционную связь между комплексами лесостепного и
лесного облика. У 1угеш»шени£^ш1сла саргатских лхамятникоц сщщовождается увеличением
количества сперановских, и к середине I тыс. н,а^.мы. видим ситуацию, обратную той, что
фиксировали в конце и частично напоминающую ту, что отмечали в начале I тыс. до н.э.
Время III - V вв. н.э. вошло в историю под знаком Великого Переселения народов. Строго
говоря, оно было далеко не первым в цепи подобных явлений, но оказалось в поле зрения
европейских историков, назвавших имена некоторых его участников. Великое Переселение
народов было подготовлено ходом процессов предыдущего времени. Широкое распростра¬
нение железа и производящих отраслей хозяйства относительно выравняло социально-эко¬
номическое развитие различных регионов Евразии, находящихся в той или иной степени
удаленности от великих государств того времени: Ханьского Китая, Парфянского, Кушан-
ского царств и Римской Империи.
К середине I тыс. до н.э., в целом, завершилось формирование черной металлургии в
лесостепной зоне Западной Сибири. Об этом, в частности, свидетельствует анализ желез¬
ного инвентаря из саргатских памятников. Основным поделочным сырьем служили кричное
железо, сырая науглероженная сталь, полученная в горне, среднеуглеродистая сталь, изго¬
товленная путем сквозной цементации. Применялись свободная ковка, наварка стальных
лезвий на железную основу, закалка стали, паянье медью и т.п. (Зыков, 1993; Зиняков,
1991). В поздних памятниках железа много, из него фактически изготавливалось все оружие,
154
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
хотя по традиции были популярны предметы из кости. Явный прогресс в железоделатель¬
ном производстве способствовал вовлечению лесостепных, а затем и лесных культур в об¬
щеисторический процесс.
Вместе с тем, повсюду в Евразии во второй четверти I тыс. н.э. происходили события,
которые в той или иной мере сопровождались сменой культур. В Прикамье и Приуралье
разрушилась пьяноборская общность, на месте которой появилось множество новых обра¬
зований. На Южном Урале сократилось число позднесарматских могильников. Полагают,
что эта территория входила в государство Аланья китайских хроник. Археологическая си¬
туация достаточно неопределенна и не дает нам ответов на многие вопросы. Мы можем лишь
отметить, что во второй четверти I тыс. до н.э. происходило активное смешение различно¬
го населения на Южном Урале и в Нижнем Поволжье. Эти события, в результате которых
мир узнал имена новых кочевых племен (акациры, савиры, утигуры, кутигуры и т.п.), стали
прологом появления новых этнических общностей и недолговечных политических образований
VI-VIII вв. н.э. i
По свидетельству китайских хроник, первые века н.э. были отмечены ухудшением клима¬
та и признаками общей дестабилизации в восточных регионах Евразии. «Нападения и разбои
были обычными» (Кюнер, 1961). У нас нет данных, которые указывали бы на хуннское на¬
шествие, которое часто упоминается в связи с гибелью культур западносибирской лесостепи.
Хотя отдельные вещи сюнну появились уже в III - II вв. до н.э. в предметном комплексе сар-
гатской и болыиереченской культур, до конца I тыс. н.э. хунны не могли оказывать серьезного
дестабилизирующего влияния на саргатский союз. Он был еще достаточно сильным. Видимо,
большое значение мог иметь разгром северных хуннов сяньбийцами, которые во II в. н.э. со¬
здали собственное государство на обломках хуннского (Гумилев, 1993, с. 465).
По-видимому, общая дестабилизация обстановки на границах лесостепи (на юге и на
севере), вместе с ухудшением климата, способствовала упадку и аккультурации саргатской
общности. Определенную роль в ее ослаблении могло сыграть разрушение системы караван¬
ной торговли. Вновь, как тысячелетие назад, повторилась ситуация, когда культура перешла
в дисперсное состояние. Внутреннее напряжение и внешнее давление, которое постоянно
усиливалось и действовало в нескольких направлениях, разорвало связи, благодаря которым
в течение нескольких столетий сохранялась преемственность традиций и поколений. 11 Раскопки Зауральской лесостепной экспедиции полевого сезона 1993 года. Материалы не опубли¬
кованы.
2 Раскопки А.Старкова в Свердловской области. Материалы не опубликованы.
3 Раскопки Зауральской лесостепной экспедиции. Материалы не опубликованы.
4 Раскопки В.И.Стефанова (материал не опубликован). Раскопки Г.В.Бельтиковой, (1988).
5 В нашем понимании, термин «савроматские» популяции не имеет этнического значения в данном
случае. Он применяется в культурно-хронологическм контексте.
6 Анализ Лаборатории Института истории материальной культуры Le — 5036.
7 По поводу размещения государства Яньцзай, переименованного затем в Аланья, не существует
единства мнений. В частности, в работе Боровкиной Л.А. (1996) это государство помещается в Вос¬
точном Приаралье. Даже если это и так, у нас нет оснований сомневаться в том, что оно могло серь¬
езным образом влиять на обстановку на его северных границах.
155
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
аканчивая изложение, коротко отметим самые общие выводы, вытекающих из него. Рас
копанный и описанный выше могильник не является особо выдающимся, по сравнению
с массой саргатских памятников подобного рода. Но в его типичности как раз и заключается
его своеобразие. Поэтому мы так подробно описали его археологические атрибуты. По своему
содержанию Гаевский могильник очень близок другим погребальным памятникам Средне¬
го Притоболья. С другой стороны, общие проявления погребальной обрядности, зафиксиро¬
ванные в нем, весьма близки канонам, распространенным в кочевнической среде. То же самое
можно сказать и о материальной культуре. Ориентация на южный мир, проявляющаяся в
большинстве саргатских погребальных памятниках (на поселениях это менее заметно), в
полной мере отразилась и в исследованных нами курганах.
Гаевский некрополь принадлежал представителям военно-дружинного слоя саргатского
общества. Их жизнь была связана с разведением скота, они много времени проводили в
верховой езде, их быт был в значительной мере военизирован. Об этом недвусмысленно
говорит как характер погребальной обрядности, в которой большое место занимали различного
рода жертвоприношения животных, так и весь облик материальной атрибутики, представлен¬
ной, в первую очередь, предметами вооружения и конской сбруей. Причем, мы не сделаем
большой ошибки, если допустим, что в саргатском ополчении существовали различные ка¬
тегории, закрепленные за теми или иными родственными коллективами. По крайней мере,
часть погребенных в гаевских курганах, связана генетическим родством, и в большинстве они
были конными воинами. Система возрастных классов, о которых уже писалось раньше,
видимо, действительно существовала. Мальчики, чей удел был связан с войной, очень рано
приобщались к этому делу, но в зависимости от возраста, они могли иметь различные на¬
боры вооружения. Езда верхом и постоянные физические перегрузки, в том числе, и пере¬
несенные в детстве, оставили свои следы на скелетах погребенных.
С другой стороны, генеалогический принцип организации общества, по-видимому, соче¬
тался с территориальным, если судить по многократному функционированию некрополя и
присутствию различных стилей в керамике. Хронологическая разница между созданием
курганов и завершением их использования при явном культурном единстве пока не находит
другого объяснения, как предположение о существовании либо нескольких родовых терри¬
торий, где могли производиться захоронения, либо кладбищ, где обряд был совершенно иной
— не курганный.
Рассмотрение памятника в хронологическом аспекте позволило увидеть изменения в об¬
рядности и в материальной культуре, соответствующие общему историческому развитию
саргатской общности, в которой нашел отражение наиболее высокий социальный уровень,
когда либо достигнутый населением лесостепного Зауралья в первобытности.
156
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
SUMMARY
Introduction.
«Crossing the Ural and emerging on the Tobol
and Irtysh we continually encountered the vast
steppe which preserved from ancient times
enormous barrows, which loomed in groups along
the high river banks»
his was written a century ago by Vasili Rad-
loff, who had spent a lot of time studing Siberia
(1893, 1989, p.410).
Numerous kurgans (barrows), which would later
come to be assigned to the Sargat culture, have
been the subject of amateur excavation since the
19th century. Although they were dramatically rob¬
bed in the 16 -17th centuries by treasure seekers
(so-called bugrovchik), these kurgans still contain
rich information about the people who created this
culture. During recent years notable advances have
been made in our understanding of cultural evolution in the Ural and western Siberian region. Since
the 1920s, when the Sargat culture was first distinguished, our knowledge about it has much
increased. In the process of accumulating data and achieving a better understanding of our material
the general interpretation of cultural development gradually changed. We find a course of evolution
from an initially primitive and poor society to an advanced one, quite in keeping with the conditions
obtaining at the beginning of the Iron Age. Current research indicates that in the first part of the
Iron Age the Sargat community played a major role in the cultural development not only of the
Tobol and Irtysh province but also over a much wider area. It was a multi-componential system
like some other Eurasian cultures of the Iron Age. For this reason we distinguish two concepts: the
Sargat culture as a narrowly defined archaeological assemblage, and a greater Sargat community
(or union) focusing on its historical aspects.
It was included into system of intercultural relations of a large scale. By the second half of the
1st century BC the vast portion of Eurasia had been united by various connections: commercial,
cultural and political. The influence of state societies dramatically increased, and zone of contacts
with close and distant barbarian periphery also enlarged. The Eurasian space was structured, con¬
sisting of some interrelated «cultural worlds». The are following: 1. the Hellenistic and Roman world,
including Mediterranean, Asia Minor, Iran and Middle Asia; 2. the World of Celts (La Tene
cultures); 3. the «Third World» of Europe — northern cultures of Europe (proto-Germanic);
4. the Thracian-Dacian Carpathian world; 3. the world of the forest cultures of Eastern Europe
(proto-Baltic, proto-Slavic); 6. the World of Finno-Permian cultures of Eastern Europe to the
West of the Urals; 7. the nomadic Iranian world of the Eurasian steppe; 8. the world of Ugrian
and Iranian cultures of the forest-steppe in the Transural and western Siberia, where the Sargat
community existed; 9. the enormous Ugrian and Samodian world of the forest cultures in the
Summary
157
western Siberia. These areas had their own centers and peripheries, and were linked by various levels
of contacts, being influenced by interregional long-term regularities. We are convinced that a very
few cultures in Eurasia developed separately.
Hence this book aims to introduce the results of archaeological and paleo-anthropological in¬
vestigations of the Gayevo cemetery, and place them in the historical context of the evolution of the
Sargat community.
Description of barrows and burials.
The Gayevo cemetery was discovered in 1993 together with other prehistoric sites in the Iset
river valley. Several years earlier a large fortified settlement at Rafailovo was excavated nearby and
assigned to the Sargat culture. The Gayovo cemetery was situated on a river terrace of the left bank
of the Iset in close proximity to this fortress (fig. 1).
At the time of excavation the cemetery included at least nine kurgans, some of which were barely
visible on the ground. During one field season five of the kurgans were examined. After machine-
excavation of the top soil, shovels and trowels were employed to investigate the kurgans scientifi¬
cally. Topsoil was removed by machine and natural levels were excavated by shovel and trowel.
All features (burials, hearths, sacrificial areas, ditches) and finds were planned and recorded.
KURGAN 3 (fig. 2) was located in the southern area of the cemetery. This kurgan was semi-
spherical in shape and measured 1.5 m high and 20 m in diameter. The earthen mound was in¬
vestigated with the help of a small bulldozer until a layer of clay was encountered above the central
grave and a wooden construction appeared. All further excavation was undertaken manually. The
area of excavation comprised a 22 x 22 m square. Stratigraphy was observed throughout the ex¬
cavation and three parallel baulks were preserved for stratigraphic control. These sections revea¬
led that the earthen mound comprised several layers of human activity and natural processes. The
stratigraphy demonstrated that the mound has been constructed in at least two stages. These stages
were indicated by different soil horizons separated by a clay layer which was identified with tha latest
of the two concentric ditches. The ground surface (palaeosoil) was encountered at 1.60-1.80 m from
the top surface of the mound.
The central part of the ancient ground surface was covered by a large quantity of argillic soil
which derived from the central burial. Several concentrations of charcoal and ash were located in
peripheral parts of the ancient ground surface.
The funeral area was surrounded by two polygonal ditches which measured 30 to 60 cm in
depth. The interior ditch was 13-14 m in diameter while the outer ditch measured 17.-50m across.
The earthen mound contained a variety of artifacts, including ceramics, and some huftian and animal
bones. Under the mound were five graves.
Grave 1 (fig. 3-1) was located in the centre of the mortuary complex within a sub-rectangular
pit (3.75 x 3.25 x 3.47 m). It was oriented on a north-south axis. The grave was originally co¬
vered by a wooden roof consisting of two sets of logs. Unfortunately, this grave had been robbed
repeatedly like most Siberian prehistoric barrows. Therefore, the central part of the wooden roof had
been disturbed. The complete remains of a calf were found in the fill of the grave.
Close to the floor of the tomb a number of grave goods were recovered. These comprised: a small
ceramic vessel found in situ on a small heap of charcoal (fig. 7, 9), a spindle-whorl made from a
potsherd (fig. 4, 19), an iron horse bit and cheek pieces (fig. 4, 11) , bronze arrowheads of Scythian
type, bone arrowheads, iron arrowheads, small beads, remains of an iron dagger, and stones with
traces of use (fig. 4, 1- 7, 10, 12, 16)
158
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Grave 2 (fig. 3, 2) was situated in the north-west section and was marked by remnants of woo¬
den roofing. The grave filling contained many pieces of wood, human bones, several fragments of
an iron sword, and iron and bone arrowheads (fig. 4, 8, 9, 13 ).
Grave 3 (fig. 6, 4 ) lay 2.40 m south from the centre of the kurgan and yielded a round -based
pot (fig. 7, 7), small bronze ring, decorated spindle-whorl and an iron arrowhead (fig. 7, 7; 4, 14;
4, 18)
Grave 4 (fig. 3, 3) occupied a rectangular pit, oriented east-west, which contained human bones,
bone arrowheads, debris of round-based pot, polished stone object (fig. 5, 1-4, 8-10; 7, 2; 5-16).
Grave 5 (fig. 6, 3) was undisturbed. It was located 4.30 m north of the centre within a rectangu¬
lar pit. A woman, approximately 50 years old, was buried in wooden chamber in the grave. She was
accompanied by several cooking vessels (fig. 7, 1,4, 10, 11), a coloured stone (fig. 5, 17), a spin¬
dle-whorl (fig. 15, 15) and several joints of meat. The latter were found along with an iron knife (fig.
5, 7). The woman wore a necklace composed of glass beads and two bronze earrings (fig. 5, 5).
KURGAN 4 (fig. 8). At the time of excavation, this kurgan was 20 m in diameter and not more
than 50 cm high. The mound was enclosed by a circular ditch 19-20 m in diameter which has been
dug to a depth of 40 cm. The clay extracted from the central grave served as a platform for a timber
surface construction, which had been erected over the tomb. This construction has been log-built
and the logs were well preserved because they had been charred black according to some ancient
ritual. This kurgan is distinguished by abundant evidence for the ritual use of fire. Several iron
arrowheads (fig. 9,3-5) and bird bones were found among the logs. This kurgan contained three
graves: the largest was in the centre and there were two peripheral burials. All of them had been
robbed in various degrees.
Grave 1 (fig. 6, 5) was located in the centre. It was 2.95 x 1.86 m in dimension. In the comers
of this pit grave there were post holes with remains of woods. Also traces of wood were discove¬
red along the walls. Only a few artifacts came from this grave: potsherds, fragments of iron objects
and blue glass beads.
Grave 2 (fig. 6, 2) occupied a rectangular pit, oriented north-south. Originally it had a wooden
roof consisting of long logs. Although it had been plundered, 504 multi-coloured beads were re¬
covered through flotation of the pit infill, and a spindle-whorl made from a potsherd (fig. 9, 6),
an iron knife (fig. 9, 8) were found on the bottom area.
Grave 3 (fig. 6, 1) was located next to grave 1 in the central part of the mortuary area. The pit
was rectangular in form. There had originally been in the tomb a wooden construction supported
by several vertical posts, many remains of which were collected in the course of the excavation.
Broken pots, glass beads, bronze fingerring (fig. 9, 1) and pieces of earring were found in the infill.
KURGAN 5 (fig. 11) had originally been of large dimensions but long-term ploughing had re¬
duced its size to 24-30 m in diameter. The mound was surrounded by a deep circular ditch (20
m in diameter). Vertical sections though the ditch revealed that there had existed at least two dit¬
ches, corresponding to different periods of the cemetery's life. During the trowelling many finds were
recorded. Among them human and animal bones and pottery predominated. The barrow included
three graves, which had been robbed on several occasions.
Grave 1 (fig. 12, 4) was located in the centre and occupied a large and deep pit (4.50 x 3.30 x
1.95 m). The finds discovered in the infill of the pit comprised: fragments of iron, most probab¬
159
ly parts of a sword, ceramic debris, and pieces of bronze objects (fig. 13, 1-5, 10, 12-19). On the
floor of the pit bones belonging to several individuals were recovered.
Grave 2 (fig. 12, 2) was situated in a rectangular pit in the central part of the kurgan near the main
grave. Its filling contained many fragments of a timber covering, human and animal bones, and pottery
(fig. 14, 6). Four post holes were situated in the comers of the pit. In the course of clearing the pit
some pieces of charcoal, iron arrowheads (fig. 13, 7, 8), and potsherds were recovered.
Grave 3 (fig. 12-1) was situated in the south-west section of the kurgan. The rectangular burial
pit measured 2.40 x 1.2 m and 66 cm deep, and was oriented SE-NW. In the pit-fill several pieces
of wooden covering were found. Post-holes were discovered in each corner of the floor of the pit.
The grave was covered by a wooden roof. Only several dark beads were left from the grave goods.
Next to the grave a large pot was placed into a specially dug out pit and covered by a wooden plank
(fig. 14, 1).
In addition to described burials a sacrificial complex was found consisting of another vessel under
wooden planks. In the same place a single glass bead was also recovered.
KURGAN 6 (fig. 13) was located 30 m NE from kurgan 3 and was 30-32 m in diameter. The
earth mound had been greatly levelled by annual ploughing. This barrow revealed the same stratig¬
raphy as that recorded in the others. The mound produced some animal and human bones as well
as ceramics. There was also a layer of clay in the central part of funeral area. Six graves, discovered
under earth mound, were enclosed by a circular ditch measuring 17 m in diameter. Two of them,
located in the centre (5,6) cut one another; three of the other graves were arranged into a semi-circle.
Grave 1 (fig. 16, 2) was situated 6.40 m NE of the centre of the kurgan. It occupied a rectan¬
gular pit of 2.35 x 1.55 x 1.50 m in dimension. The pit was entered by three steps which decre¬
ased its dimension down to 1.94 x 0.77 m. On the floor of the pit was the skeleton of an indivi¬
dual 10-12 years old. Grave goods included three pots(fig. 24, 2, 7, 8), horse bones together with
an iron knife, the remains of a funeral feast, a horse bit and bronze parts of a horse harness, an iron
buckle, an iron dagger with a wooden handle, a composite bow with bone plaques and eight tanged
bone arrowheads (fig. 18, 4-20).
Grave 2 (fig. 17, 3,4) was located 4.60 m SE from the centre in a rectangular pit 2.50 x 1.75
x 1.30 m. Benching around the pit supported a wooden roof carried by two cross beams and a ver¬
tical post. The grave contained a male about 25 years old and accompanied by objects of horse
harness and weaponry. Iron bits with large rings had been placed next to his head Here also was
found a horse bone. The deceased was furnished with vessels (fig. 25, 1, 2, 4), a large compo¬
site bow placed on his left side, and a long iron sword and a number of iron and bone arrowhe¬
ads. The remains of cloth are represented by details of a belt (fig. 19).
Grave 3 (fig. 16, 3) was 3.0 m S from the centre and measured 2.55 x 1.20 m. Unfortunately,
this grave had been robbed and the surviving fragments of human bones and pottery (fig. 24, 4)
were found close to the northern side of the pit. Other pieces of human and animal bones, cera¬
mics (fig. 24, 3), an iron hoe and a concentration of charcoal were recovered from the floor of the
grave (fig. 22, 17).
Grave 4 (fig. 17, 1,2) was situated 4.40 m NE of centre within a sub-rectangular pit, measuring
2.50 x 2.30 m. The walls of the pit narrowed toward the bottom where there were traces of bur¬
ning. In the centre of the floor of the pit there were excavated individual human bones (remains
of the skull, jawbones, shoulder bones, hipbone) belonging to both an adult and infant. This double
160
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
grave had been seriously damaged by badger activity. There were the in situ remains of the lower
extremities and grave goods placed alongside. Among them there were little ceramic vessels (fig.
25, 3, 6), bronze arrowheads of Scythian type, small beads and one large blue glass bead, iron
tanged arrowheads, remains of an iron knife, an iron dagger of Sarmatian type, an iron hook for
a. quiver, and fragments of an iron hoe (fig. 22, 7-6, 9-72, 75, 19; fig. 23). Animal bones and
a shattered vessel were found on the top bench in the eastern corner of the pit.
Graves 5 (fig. 16, 1) and 6 were located in the centre of the mortuary area. There was the outline
of a pit, oriented N-S. Grave 6 was the earliest. Unfortunately, most of the pit had been destroyed.
Only two vessels were discovered in situ (fig. 24, 5,6). The surviving section of grave 6 was a chamber
approximately 2.40 x 1.20 m in dimension. Close to the floor several human bones were recovered
— skull fragments, teeth, etc. The tomb fill contained a deposit of glass beads, ceramics, a bronze
belt plate, and a piece of a bone knife handle (?). A small decorated vessel lay close to the comer
of the grave pit (it was put on the original ground surface) (fig. 24, 1).
KURGAN 7 (fig. 20) was situated in the NE area of the cemetery. Its mound had been plo¬
ughed for a long time. Before excavation it measured 25 m in diameter and stood 1.5 m high. A
large robber hole had been inserted in the centre of the barrow. Stratigraphically, the earthen mound
had been laid on the ancient surface, the central part of which had been covered by a portion of
subsoil. The mound produced human and animal bones, and pottery. The barrow included 4 graves
which had been robbed on several occasions.
Grave l(fig. 27, 1) was situated in the centre of the kurgan. Its pit had rounded edges, 2.60 x
2.30 m in dimension. The complete skeleton of a sheep was recovered from the infill of the pit.
Close to the tomb floor were numerous potsherds, a bronze arrowhead of Scythian type and a blue
glass bead (fig. 28, 1, 2, 5).
Grave 2 (fig. 27, 4) was situated in the NE part of the barrow. The pit was rectangular. Various
finds: C bone arrowheads, remains of a human cranium and jawbone, potsherds — were recor¬
ded in the grave infill.
Grave 3 (fig. 27, 2) was the next to the grave 1. It consisted of a rectangular pit, 2.30 x 0.76 m
in dimension. Close to the floor of the grave there were uncovered fragments of two vessels (fig.
29, 7,5), human bones (cranium, jawbones, shoulder bones), remains of an iron knife and two
tanged arrowheads, bronze rings and two stone pieces (fig. 28, 3, 4, 6-8).
Grave 4 (fig. 27, 3) was situated 28 m N of centre. It was rectangular pit, 1.60 x 0.75 m in size.
The grave infill yielded sherds of pottery (fig. 29, 3), animal bones, remains of Що human skulls
and jawbones.
Grave goods.
This chapter is devoted to a typological and chronological analysis of the grave goods. The grave
goods comprised the following classes of artifacts: weaponry, subsistence equipment, ritual objects,
tools, horse gear, remnants of cloth, ornaments, and ceramic vessels.
Among the weaponry the most numerous types were for long-distance engagement, i.e., ar¬
rowheads and the shoulder plaques for composite bows. All the bronze arrowheads were socketed,
barbed, and tri-lobed. According to Sarmatian chronology these were popular in the 4th-2nd
centuries BC. Iron arrowheads were tanged and of four types. Type 1 includes small tri-lobed
Summary
161
arrowheads (fig. 13, 1-5) which first appear in .the 5th century BC and became widespread in
the 4th-3rd centuries BC. Type 2 contains two flat arrows (fig. 13, 7, <5), well known in sites
of Hun culture (200 BC-100 AD). Type 3 is composed of several two-headed ( pitchfork¬
shaped) arrowheads (fig. 4, 9, 13; 20, 6). These are the earliest types (not later than 300 BC).
This form became popular in the eastern regions of Eurasia in the second half of the 1st millen¬
nium AD. Type 4 is represented by one item with pin shaft-prop (fig. 20, 7), which was at¬
tached to the head of its shaft with a peg like a spearhead. The bone arrowheads are characterized
by typological variety.
The bone shoulder plates belonged to the composite bow which was 1.30 m in length. Each bow
was furnished with four plates. The classical variant of the so-called Hunnic-type usually has se¬
ven plates, including three on the middle part. The composite bow appeared in western Siberia not
later than 200 BC — much earlier than in Europe. It came into wide use in the first centuries of
the 1st millennium AD.
Slashing weapons are represented by an iron sword and daggers. The long iron sword was re¬
covered without metal pommel and guard. The haft has been made from the wood and fastened
to the tang by small pegs. The sword has a strait double-edged blade. The traces of a wooden
scabbard and remains of a strap for carrying were observed on the surface of the sword surface. One
dagger was short and found without a pommel and guard. Such swords and daggers are dominant
in Sarmatian complexes of the 4th to 2nd centuries BC, although the earliest are recorded from
the Prokhorovka period (3rd-2nd centuries BC). The dagger with straight guard and antennae hilt
is 30.5 cm in length. It has a double-edged blade with medial ridge. This dagger belongs to the
classical Prokhorovka type, which is dated back to the 4th-2nd centuries BC.
The bone plate with perforation is the remnant of bone-plated armour. The forest-steppe re¬
gion of western Siberia is well known for producing such armour, which was in wide use from 500
to 200 BC
The horse harness is represented by three complete bridle sets, including a two-linked snaffle
bit. A bit with large rings used as cheek pieces was augmented by strap dividers, having bindings
on the end. The most widely accepted date for these bits is sometime after the 2nd century BC.
The cheek pieces of another type are straight with two holes and with triangular edges. These are
well known in sites of the 4th-3rd centuries BC.
The collection of tools includes iron single-edged knives, clay spindles, socketed iron hoes, bone
pins, and iron awls.
Various bronze and iron buckles, bronze tongues from a leather belt, pendants, and bone plates
associated with clothing were recovered. Ornaments derived mainly from female graves, but some¬
times they were found with males. These are earrings, finger-rings, cowrie-shells, and a number of
various beads. There were all kinds of beads that were imported from production centres which where
located in Egypt, southwest Asia and China.
Chronology of the burials.
The chronology of the site is based on cross-dating grave goods with the help of stratigraphy
and some features of mortuary construction. Two burials have radiocarbon dates.
Kurgan 3, grave 1. The major tomb that is located in the centre was the oldest. It can be dated
generally to the 4th to 2nd centuries BC on the basis of its stratigraphic position. Additional evi¬
dence derives from the specific composition of the iron horse-bits with flat cheek pieces, bronze
162
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
socketed arrowheads, small iron arrowheads, beads and cowrie, which are characteristic for this
period. This burial yielded radiocarbon dates of 2180±70 and 2120±60 BP. Burial 2 is assig¬
nable to the first centuries AD according to the date of the iron pitchfork arrowhead and its late
stratigraphic position. The same date can be suggested for grave 5. These two graves were
constructed after the first primary burial (grave 1) and the construction of the original kurgan. Burial
3 was robbed but it was obviously later than burial 1, as it was close to the other peripheral graves.
Thus, kurgan 3 had been constructed in two phases. Initially, in the early 2nd century BC, a male
and female were buried in the central grave, which was covered by a large wooden roof and a qu¬
antity of argillic soil. Soon the earth mound was created, and the first circular ditch was excavated.
Later in first centuries AD the kurgan received three new graves. These actions were accompanied
by the enlargement of the kurgan and the creation of a new ditch.
Kurgan 4. Although this kurgan had been plundered on several occasions, it provides us with
information concerning the technique of mortuary architecture and some details of the rituals in¬
volved. One can date the complex of the central burial (grave 1) to the end of 3rd century BC when
the iron arrowheads like these found in wooden construction were in common use throughout in
Eurasia. This burial has a radiocarbon date of 2250±60 BP. Burial 2 is comparatively late, pro¬
ducing a quantity of beads which were in use in the early 1st millennium AD.
Kurgan 3. Stratigraphic evidence and the correlation of artifacts permits us to ascribe at least two
phases to the construction of this kurgan. Originally, the initial ditch, which was deep but not wide,
had been dug out in order to delimit a special mortuary space. Some time later when the first ditch
became unnecessary, a much wider new ditch was created. It might be contemporary with the central
grave, which is dated back to the third quarter of the first millennium BC. The last period of the
ditch functioning is represented by its third filling and by peripheral pits, identical to the other graves
of this cemetery. The large size of this kurgan with so large a ditch is evidence of the high social
level of people for whom it had been erected.
Kurgan 6. All graves found under this barrow can be divided into two chronological periods.
According to the grave goods, burials 4, 3, and 6 were the most ancient, dating to the 4th-2nd
centuries B.C. Graves 1, 2 and probably 3 are later. The grave goods of burials 1 and 2 most pro¬
bably belong to the 2nd-3rd centuries A.D.
Kurgan 7. The central burial (grave 1) can be assigned to the first chronological group, because
it produced bronze arrowheads and a large blue bead, identical to the type which was widespre¬
ad in the 4th-3rd centuries B.C. (tab.3)
Pottery.
This chapter describes the pottery assemblage, which comprised 47 whole and restored vessels.
They represent three basic cultural types: Sargat (72.3%), Gorokhovo (14.9%), and Prygovo
(12.8%), which correspond to the basic Trans-Uralian cultures. The Gorokhovo type, identified
in the 1930s, is characterized by a talc-tempered fabric. The Prygovo type was introduced into
pottery classification in the early 1960s. Its basic feature is comb and cord impressed decoration
on the neck. The ceramic analysis consisted of three parts: technological, morphological and
ornamental. The data were treated in databases. The classification of the ceramics is represented
in table 4. The pottery assemblage from the Gayevo cemetery is typical for the western area of the
Sargat culture.
Summary
163
People
This chapter deals with examination of the human remains. Various methods of physical exami¬
nation were undertaken to reconstruct the age and sex profile of the population. Muscle markings
were employed to assess the types of human activity undertaken by the deceased in their everyday
life. All the deceased were of the Europoid type. In kurgan 3 there were six or seven people. Among
them one was a child of 3-4 years, two were middle-aged males, two were females of middle and
very old age. In kurgan 3 three males were identified. Two individuals, who were likely to have been
related, were found in the central grave. One of them had been injured.
Three well preserved skeletons from kurgan 6 were analyzed in detail. Burials 1 and 2 of this
barrow had a similar architecture of funeral chambers and sets of equipment. The skeleton found
in grave 1 was of a teenager (10-12 years old and 1.61 m tall, about 60 kg weight). He has been
deposited on his back with grave goods which can be regarded as the attributes of a real warrior.
The skeleton coming from grave 2 (kurgan 6) has been identified as that of a young man of 20-
25 years old (1.53 m of tall, 61 kg in weight). The traces of deliberate skull deformation were ob¬
served. Despite his youth he was very well developed physically. He also had some osteological
pathologies. It is very probable that both individuals were biological relatives because they have had
very similar forms of dentition. Grave 4 (kurgan 6) contained remains of two individuals: an adult
(25-30 years old) and a child of 2-3 years. They had certain common genetic features. A child
was buried with an adult male in grave 5/6 (kurgan 6) and in the central tomb of kurgan 7. The
most characteristic diseases of the peoples buried in this cemetery were dental defects (caries) and
various osteological pathologies. These were conditioned by constant stress. They were likely hor¬
seman and spent a lot of time riding.
Animals.
In a course of investigation four taphonomic complexes were distinguished. The first complex
comprises bones recovered from robbers' shafts and the earth mounds. It is represented by almost
complete skeletons of animals, which had got into later robbers' pits The second taphonomic group
is composed of bones derived from the earth mounds and the filling of disturbed graves. These are
represented by parts of skeletons, skulls, a remains of hide. These animals were used in ritual
ceremonies and funeral feasts. The third osteological complex comprises those bones found in situ
in the pits and represents the remains of food-offerings given to the deceased. The last group in¬
cludes bones of whole earth animals, which have nothing to do with human activity (bones of
burrowing animals such as badgers).
The most interesting contexts are seen in the second and third groups. Horse bones are most
numerous and remains of at least nine individuals have been identified. The cattle bones were from
six individuals, and their context would appear to be entirely limited to funeral feasts. They were
found especially in kurgans 4 and 7 but their presence was also noted in other tombs. Sheep bones
derive from nine individuals and were present in all kurgans except for kurgan 7. These bones are
the remains of funeral feasts and sacrifices. There is one camel bone, and as it was not a meat joint,
it probably had some cultic significance. The same inference can be applied to one pig bone. In
the sacrificial complexes dog bones have been discovered as well. The wild animals are represented
by bones of wolf, elk, roe deer, beaver, and fox.
Kurgan 5 is outstanding in terms of the number and variety of animals included. In its sacrificial
complex there were remains of horse, dog, camel and pig. Not less significant are the remains of
164
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
a funeral feast comprising a horse, sheep thoraxes, and sheep legs. In kurgan 6 remnants of hor¬
se, derived both from sacrifices and funeral feasts, predominated. Kurgan 3 had a different structure
of faunal material. Here cattle predominated over the other specimens, and sheep is almost absent.
There are a few animal remains from kurgans 4 and 7. There is no doubt that the animals helped
mark social differences in the funeral ceremonies.
Soils.
This chapter deals with a soil analysis undertaken in the field and in the laboratory. Sections
were made through some barrows for soil analysis and samples for chemical analysis were taken from
the sections and from individual burials. The analysis of soil structure in the sections has shown that
after burial the mound was constructed from chernozems and was then rapidly covered by natural
soil, i.e, this layer approximates the average contents of humus in surface soil horizons. It is asserted
that in some pots there was meat; others contained a liquid substance (wine?, milk?).
Mortuary rituals.
This chapter is devoted to summarizing the elements relating to mortuary practice. As is known,
this term is applied to a complex of established holidays, rituals, ceremonies, connected with the
important social events. In traditional societies the rituals can reflect many sides of life, but, first
of all, they are the program simulating human behavior according to a system, accepted in a society.
All barrows are rather typical for the Sargat culture they are situated on rather high terraces above
the floodline, which offered a wide view of the Iset river valley. They are covered by barrows, and
involve a circular or polygonal ditched enclosure which served to delimit the mortuary area.
Sometimes one can find there (in the ditches) some pots or animal bones. The ditches usually
correlated with the different phases of barrow construction. An argillic soil which was removed from
the ditch had been deposited in the fill of the mound. The funeral ceremony also included some
actions connected with animal sacrifices and food offerings. Central burials belonged to major
persons; these pits were much larger than the peripheral ones and were supplied with more imposing
wooden constructions, including a large upper part. In particular, a wooden frame was built above
the central grave pit in barrow 4, and it was set on fire. Burning of a wooden upper part is rather
bright detail of ritual. Sometimes it encountered in Sargat and Gorokhovo burial grounds, but it
is more characteristic for Sauromatian and Ealy Sarmatian funeral sites of Southern Urals.
Each barrow contained several burials. As a rule, the one or two graves in the centre were the
primary burials while the later burials were arranged around the periphery. The grave pits were of
several types: 1) with straight vertical walls, 2) with benched walls. In several pits there was evi¬
dence for vertical wooden pillars supporting an upper covering. The burial chamber reflected some
of the elements of a real house. Special funeral coffins or litters were employed in the burials. The
deceased were buried in the extended position and oriented mostly to the N. The dead were ac¬
companied by grave goods according to their social and professional status. The integral part of
the mortuary assemblage was a food offering (pieces of horse meat and vessels with milk or broth).
The meat of horse, cattle and sheep was consumed in the funeral feast, the remains of which were
found outside of the grave pit. A man’s burials had a clearly expressed warrior character. This
included the accessories or a rider, a bow and quiver with arrows, a sword and a dagger. As we¬
apons could accompany someone of 12-14 years old, this sheds light on the system of age groups
Summary
165
existing in Sargat society. Women were buried with ornaments (beads, earrings), utensils associated
with textile production, various vessels, and stone plates. Fire would appear to have played an
important role in the funeral ceremonies.
The five excavated barrows produced remnants of 20 burials in varying degrees of preservati¬
on. Not less than 18 persons of different ages (from 2 to 50-60 years old) were buried there.
Among the deceased were 14 adults, including 2 very old individuals, 2 teenagers, and 2 child¬
ren. However, if we take all human bones, which have been found in uncertain conditions, into
consideration, we will have to extend the number of people who might have been buried in these
barrows to 19 adults, 3 teenagers, and 3 children. The general proportion between adults and
children does not change greatly. The same can be seen in the chronological groups of the buri¬
als, and also in some other sites. There are no special burials for children; some of them were buried
together with adults. The teenagers who achieved an age greater than 10 years appeared to have
passed into an adult age-set. Judging from some anthropological observations we can suggest that
the barrows were linked to specific families. All the burials fit into two basic chronological groups.
The central large and rich graves belong to the period between the 4th and 2nd centuries BC, and
the peripheral ones are not earlier than the 1st century AD. This suggests that kin or family gro¬
ups may have utilized several cemeteries situated in different territories. On the other hand, the
relatively small number of individuals buried in the kurgans can also be used to argue that not all
of the population received a kurgan burial.
All the evidence indicates that the Gayevo cemetery served for a military social stratum, rep¬
resentatives of which were good riders. All of them suffered from spinal stress and had some ma¬
nifestations of arthritic pathologies. With respect to ritual features and material culture the Gaye¬
vo cemetery is very similar to other Sargat cemeteries, especially those of the western variant. At
the same time they are also relatively close to Sarmatian cemeteries, differing only in ceramics and
details of mortuary construction. Most of vessels have a very Sargat appearance, but some of them
are of the Gorokhovo or Kashino-Prygovo traditions.
The Gaevo cemetery in the context of the evolution of sargat society.
This chapter contains the basic conclusions provided by the analysis, and presents a model of
the development of Sargat society during the period from the beginning of the 1st millennium BC
to the middle of the 1st millennium AD. It presents a model which was suggested earlier but has
not yet been published fully (Koryakova, 1996).
We can say the Sargat cultural community passed through several stages, i.e., formation, rise,
stabilization, and transformation. The archaeological periodization provides the framework for his¬
torical reconstruction.
The foundation of the Sargat culture is connected with the Pre-Sargatian stage (the 7th-6th
centuries BC) that basically marks the transitional period between the Bronze and Iron ages. This
period is indicated by a general process of economic and cultural change. In the Asiatic steppe the
historical and cultural community of the Sakas had already been formed. Its north-west part do¬
minated the southern Urals and Kazakhstan. As research has shown, in the 8th-7th centuries BC
the forest-steppe was still poorly connected with the territory of the Saka. Internal relations were
largely based on previous traditions harkening back to the local cultures of the Bronze Age, or on
the other hand - to the forest cultures. In general, the Pre-Sargatian stage is characterized by great
diversity of cultural traditions, which are reflected in the ceramics. These are represented by several
lines of development, connected with various genetic links (fig. 30).
166
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
The first line of evolution unites sites with the Itkul culture (the Vorobievo, Nosilovo, Zelenomys
types). In the 8th-7th centuries BC, the Ananino and Itkul cultures became established on both
sides of the Urals and their metallurgical centres came into being. The Itkul cultural tradition, with
several variations represented by comb-stamped pottery, supposedly shared an affinity with the west
Ugrian branch. Its mortuary ritual is barely known. The groups occupying the western part of the
Tobol and Irtysh province composed the Iset group. The inhabitants lived in semi-subterranean
and surface dwellings. Very characteristic are the open and fortified settlements, and the fortified
metallurgical sites. Early specialization of the Itkul population, stimulated by the demands of the
nomads, influenced the historical and cultural processes of the Trans-Urals. The occurrence of the
described groups was promoted by the division of the Bronze Age substratum, by its segmentation
and transition to the certain forms of economic specialization in such areas as metallurgy, cattle
breeding, hunting and fishing.
The second cultural tradition is marked by the Baitovo complex, comprising ceramics decorated
with pit and pricked ornament. It belongs to the Suzgun-Barkhatovo genetic line of the local Bronze
Age. It is represented by circular open and fortified planned settlements. Evidence of mortuary
remains are unknown.
The third line which originated in the heart of the Pre-Sargatian stage is the Gorokhovo cul¬
ture: here we find both open and fortified settlements, demonstrating a rather high level of archi¬
tecture, and also burial grounds with clear features of nomadic burial practice. The Gorokhovo cul¬
ture emerged under the political influence and direct impact of Saka tribal groups on the Itkul com¬
plex. Nomads travelled along the pastures between Central Asia and the Urals. In the summer they
usually migrated to the southern forest-steppe. This is why the funeral rituals of the Trans-Ura-
lian population seem quite similar to the nomadic one, both sharing northern orientations, wooden
funeral tent-like constructions, and an almost identical composition of grave goods. We should
remember that during the 6th-5th centuries BC serious changes occurred within nomadic society
in the direction of deepening social stratification. The large barrows of the elite reflect such changes.
The early Gorokhovo cemeteries are to be compared with the royal cemeteries of the Scythians and
Sakas.
Hence, in the 7th-5th centuries BC cultural and genetic development in the Trans-Urals was
determined by cultures of the Mezhovo-Barkhatovo, Suzgun-Barkhatovo genetic lines, which began
to form independent entities. Of course, these lines of continuity between cultures of the Bronze
and Iron ages do not exhaust the possible variety. The Gorokhovo culture initiated a cultural syn¬
thesis but it did not destroy the system of relations existing around the Itkul metallurgical centre.
Therefore, the Trans-Uralian sites demonstrate, on the one hand, the diversity qf ceramic tradi¬
tions, and on the other hand, the stability of interrelations between them.
An analogous process occurred in the eastern part of the Tobol and Irtysh province, where it
developed on the basis of post-Irmen and nomadic cultures as well. Here the Irmen layer overla¬
ys a Suzgun substratum. As a result, the early Sargat complexes emerged and spread westward.
In the Ishym river valley the traditions of the western and eastern parts intermingled. The main
characteristic of the cultures in the Pre-Sargatian stage was their capacity to coexist under diver¬
se conditions. The cultural genesis ran like the process of natural selection, resulting in the dominance
of the Sargat line of evolution.
Decisive events occurred in the next Sargat-Gorokhovo stage (the 5th-3rd centuries BC).
Archaeologically it is known better than the previous one. Whereas the Pre-Sargatian stage is
represented, mainly, by settlements, the subsequent period is marked also by burial grounds, which
testify to the appearance of new funeral practices and a new world outlook (fig. 31).
Summary
167
Many scholar believe that at the end of the 6th to the 5th centuries BC a chain of significant
events occurred on the steppe. Supposedly, it was inspired by expansionist politics of the Acha-
emenid rulers toward the nomads of the Chorasmian state and its drive towards independence. As
A. Tairov argued, the Saka tribes that travelled between Chorasmia and the southern Urals were
compelled to change their traditional routes and to transfer their capital to the Ural steppe. As a
result, a new powerful tribal union in the heart of the Prokhorovka culture emerged. Climatic change
may also have stimulated the amount of activity found on the steppe. It is known that by the mid
1st millennium BC desert and semi-desert landscape conditions had formed over most of Cent¬
ral Asia and Kazakhstan. But in the southern Urals and western Siberia steppe conditions more
propitious for the pastoral economy continued. At that time, the forest-steppe had good plant and
water resources and segments of the steppe population repeatedly poured into the region.
It follows from this that no single factor may account for the entire structural change in forest-
steppe society, but the proximity of a socially and ideologically advanced nomadic world, involved
in the political activity of early states and speaking Iranian languages, was of great importance in
the Sargat-Gorokhovo stage. As current research indicates, most of the Gorokhovo kurgans that
have been excavated, including the large ones, can be assigned to the 4th-3rd centuries BC. The
Gorokhovo population, whose funeral rituals and ceramics were quite close to those of the Early
Sarmatians, shared a semi-nomadic mode of life, and it was closely connected with the nomads of
the southern Urals. The Gorokhovo fortresses, as a rule, are situated above the river banks. Pro¬
bably, some of them were employed as trading centres. Mortuary practice was characterized by
several features: one or two-grave kurgans with inhumation in a pit, tombs furnished with wooden
constructions, northern orientation of the deceased, sexually and socially determined grave goods,
and funeral feasts involving the consumption of meat. In the mountainous areas there are burials
without earthen barrows, which can be interpreted as the graves of shepherds or outcasts. The
settlement system included together with the large and middle-sized fortified settlements also small
temporary sites, appearing sometimes in the vicinity of the Vorobievo or Itkul population. The
Gorokhovo houses were architecturally varied. The primary type combined a living quarters and an
industrial section that were linked by a corridor into a single complex.
The Gorokhovo culture can be interpreted in terms of a chiefdom society which achieved its peak
in the 4th-3rd centuries BC. At the same time the Sargat culture expanded westwards. The pre¬
conditions of the Sargat diffusion had been forming during the previous period when the local
economy had shifted more to cattle and horse breeding. Furthermore, a section of the nomadic
groups penetrated the forest-steppe. It was not mass invasion, but rather the natural impact of
separate clans, moving along the river valleys to the north. These events stimulated the Saka to shift
northward. The factor of struggle for political leaderships came into effect and it always played an
important role in mutual relations of nomads among themselves and with the external world.
Thus, as a result of long interrelations, a new culture was established. The substratum was
composed of the local ancestral population. The superstratum would have been a nomadic and semi-
nomadic population that was numerically inferior to the substrate but was more active, more mi¬
litant, and possessed a stronger ideological potential. The emerging elite played a consolidating role.
By the 5th century BC it became so much stronger that it could produce an elite subculture wit¬
hin the general cultural background. A recurrence of this situation would be witnessed again in the
1st millennium AD with the Turkicization of western Siberia by individual groups penetrating along
the rivers up to taiga. Craniological data testify that with respect to physical type the Gorokhovo
population can be characterized as Caucasoid with a very small Mongoloid admixture. These
comprise the two main components of its anthropological structure. The Caucasoid component is
168
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
genetically connected, most likely, with Sauromatian and Sarmatian populations. The second
component, Caucasoid with Mongoloid features, is most probably of local origin. ( Bagashov 1996,
p. 27).
In the 4th-3rd centuries BC the number of sites increased and the Sargat cultural complex had
become clearly dominant. It is manifested by a significant presence of Sargat ceramics, which are
found together with other ceramic types. In burials the Sargat vessels were often accompanied by
pots of Gorokhovo appearance. Many vessels, having a Sargat profile are decorated in the Itkul
fashion, or they have a talc temper as found in the Gorokhovo culture. The interrelationship was
mainly realized among the Gorokhovo, Itkul and Sargat cultural traditions. This entailed the emer¬
gence of many intermediate types, some of which gave rise to new traditions. First of all, we have
the Kashino type. It is defined by several features: round-based pots, with a mostly globular or
horizontally elliptic (oval) body. As a rule, the ornament covers the neck and is marked by hori¬
zontal lines. This feature reflects a synthesis of Itkul and Sargat styles, and has been discovered
in a house from the Pavlinovo fort which has a radiocarbon date between 194 and 44 year BC.
As the investigation of the Prygovo fort demonstrated, the Kashino type is closely connected with
the Prygovo one, and appears to be an early variant. Stratigraphically it was deposited above the
Gorokhovo layer that was assigned to the 5th-3rd centuries BC. Both the Kashino and Prygovo
styles came into common use later, and the beginning of the first should be set to the end of Sargat-
Gorokhovo period. The ceramic assemblage from Gayevo does not contradict this inference.
We have no evidence which would point to tension between the Gorokhovo and Sargat tribes.
However, it is quite probable that the westward incursion of Gorokhovo elements and their impact
on the Prochorovka cultural complex might have been a consequence of the Sargat domination of
the Trans-Urals. But the time from the 5th to the 3rd centuries BC was likely marked by a cer¬
tain balance between the two main components of the Sargat union.
As mentioned above, the first impact from the nomadic area was assigned to the Pre-Sarga-
tian stage which at that time was not of an expansionist character. By the 5th century BC the
process of internal consolidation had come into force. But at the end of the 3rd century BC a new
cycle of nomadic invasions began associated with the Sarmatians. Since the end of the 4th cen¬
tury BC the nomads of the Prokhorovka tribal union came gradually to leave the southern Ural
steppe and move partly westwards, partly southwards to where their descendants would later take
part in campaigns against the Greek-Bactrian state.
If we support the hypothesis about the Ugrian identity of the local forest-steppe culture, which
seems probable given the cultural continuity which extends back to the Neolithic, wfe are obliged
to assume that this situation could reflect the introduction of an Iranian linguistic component into
an Ugric milieu. This does not contradict the model of ethnic process known in later time. It does
seem quite reasonable to suppose that social differences, mirrored in the early burials, coincided with
ethnic differences. Fortified villages served either as a refuge or as a place of communication for
various groups of the population. At this stage iron production spread rapidly. Although in general
Sargat weaponry followed well known patterns, it was characterized by some differences, particu¬
larly in its retention of bone weaponry. During this stage the Sargat model expanded into all the
territory of the Tobol and Irtysh forest-steppe.
Thus at the end of the 3rd century BC one can see distinct features of cultural stabilization and
uniformity on the basis of economic, social and ethnic conditions. This coincides with the early phase
of the Gayevo cemetery.
The next stage is the Sargatian (2nd century BC-2nd/3rd centuries AD). Most of the pe¬
ripheral burials in the Gayevo cemetery date to this period, particularly its second half. It is easi¬
Summary
169
ly seen that Sargat society reached the same economic and cultural level that has been observed
in more southerly areas. The Sargat stage represented an amplification of a process begun during
the preceding period among the elite. This came about by a rise in iron technology, weapon pro¬
duction and involvement in a long distance exchange network, especially between the nomadic
chiefdoms of Europe, the Urals and the Altai and those state-organized societies of Central Asia
(fig. 32).
At the end of the 1st millennium BC the steppe of the southern Urals became empty: the number
of sites there greatly decreased. In contrast, the forest-steppe become very populated. The demographic
growth is reflected in a number of archaeological sites which superseded ones of the preceding and
next stages. The settlement system was represented by territorial accumulations, consisting of open
and fortified settlements situated mostly along the river banks. Judging by the concentration of
settlements containing various pottery types, territorial links were forming along clan lines. The
settlement system was organized hierarchically. Along with the small semi-subterranean constructions
there were multi-functional houses comprising several chambers. Mortuary practice maintained earlier
rituals. Rich burials of this time contain a number of various foreign objects: ornaments from Bactria,
pottery from Choresmia, mirrors, silk and bronze utensils from China (the Sidorovka and Isakovaka
cemeteries on the Irtysh river). In particular, the Sidorovka cemetery produced a very rich grave, which
was found in the periphery of the funeral area. It had a rectangular form and was rather impressive
in size: 4.4 x 4.95 m. In east wall was a step, on which a wooden roof consisting of three lines of cross-
stacked birch logs were placed. Positioned stratigraphically just under this timber roof were the
disarticulated remains of a woman. However, under this plundered burial were the traces of another
one which the robbers have not reached. At the very base of the pit grave were the traces of a wooden
platform measuring 2.0 x 4.00 m distancing from walls, under the roof made from logs, birch bark
and coverlet were cleared away. The burial of a man lying on his back was revealed. Examination
revealed that on the crushed skull there had been extended a single line of gold ornament, made from
thin plates; at the left underside of the skull was a gold earring; on his neck a gold tore Two massive
gold plates rested on his belt. These were decorated with a combat scene between two tigers and a
dragon; the image was complemented by numerous inserts of precious and semi-precious stones (jasper,
turquoise, ruby). Under the right plate the gold overlay bore in relief the image of a reclining predator.
(Matuchenko, 1989, p. 53-54).
The man had a complete set of offensive and defensive arms: a long iron sword (about 1 m)
with a nephrite bracket for scabbard fastening , a dagger, composite bow, quiver with iron arrows,
iron spear, iron armor, iron battle ax with the remains of its wooden handle, and also smoking
accessories: a pipe, silver holder and small silver bottle. Two tan colored vessels, probably,
containing beverages, were set next to the legs; in a comer of the bed there were a silver bowl and
clay vessel in the Sargat style with some food. In two of the comers there were a flask and -bronze
caldron with a joint of mutton inside. The cauldron was sealed with a large bull skin. According
to nomadic custom, a piece of horse meat was in the grave. Together with the armor the remains
of a bridle with phalars (bridle plates, serving for an ornament) were found. Silver phalars were
decorated with the image of winged griffin with a dragon’s body and a predator’s claws. In the 1970s
in Northern Afghanistan V I. Sarianidi investigated the royal burials at Tilla Tepe, dated to the
1st century BC - 1st century AD whence there is a very rich collection of semi-precious stones.
These were identical in style, on the one hand, to objects of the Siberian collection, and on the other
hand, to the gold-turquoise ornaments recovered from unrobbed Sargat burials like that just
described above and from Sarmatian tombs of the first centuries AD (Sarianidi, 1983). There is
no certain position concerning the origin of the so-called gold-turquoise style. Some researchers
170
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
connect it with «goldenrich» Bactria (Sarianidi, 1987, p. 78-84). It is noted, that such a style
appeared in China by the 3rd-the 2nd centuries BC and it came into use among the Sakas and
only after that became known in Bactria, later - in Sarmatia (Yatshenko, 1993, p. 66), and diffused
westward as a symbol of aristocratic status (fig. 33).
A.Skripkin considers that the distribution of the new style is connected not with a trade, but with
the westward migration of the Alans, who later would have played a consolidating role in the formation
of a strong military and political union in the east European steppes (1996, p. 164-165). The forest-
steppe of western Siberia probably became acquainted with this style in about the 2nd -1st centuries
BC. The scenes depicted on Sargat finds are closer to the Chinese and Hunnic style.
Grave goods can be divided into several groups according to the social rank of the deceased. Social
stratification is characterized by a military elite, its militia, the ordinary population, and by propertyless
people. A warlike way of life, mirrored in the composition of the grave goods, fully corresponds to the
picture of the time. In particularly, this has been observed in kurgan 6 in the Gayevo cemetery. The
special social status of the deceased was marked not so much by the large above grave constructions,
as it had been before, but now more often by the character and special sets of grave goods. Therefore,
a contrast between burials is not so noticeable. Another feature is the comformabilty of the mortuary
chamber (wooden interior construction, litter, roof). Some ethnographic details such as the method
of a constructing the roof and the erection of vertical posts becomes apparent. Undoubtedly, at first
the forest-steppe inhabitants adopted many military inventions from the southern nomads. However,
in the second half of the 1st millennium BC they made their own contribution to the general deve¬
lopment of warfare. It seems likely, that the composite (so-called Hunnic) bow appeared in the Sargat
area earlier than in Sarmatian territory. Most probably, the latter adopted it from their north -eastern
neighbours. Sargat burials of the 3rd century BC have yielded bone plaques of a bow, which coexisted
with the small one of Scythian type.
The example of such an innovation can be viewed in the Gayevo cemetery, where there have
been found the earliest flat iron arrowheads which would become very popular after the mid 1st
millennium AD. The complex of Sargatian armament included a bow, dagger, long sword, and in
special cases, a shield, helmet, and armour, initially fashioned from bone, and then later from iron.
A horse harness is also a very frequent find, like the arrows. As the faunal analysis shows, the horse
was the most respected animal, and judging by Gayevo evidence, the Sargat people spent a lot of
time on horseback.
Archaeological evidence witnesses the penetration of some objects of Hunnic culture during the
Sargat stage, mostly in its eastern area. This indicates that since the very late 2nd century BC the
forest-steppe of western Siberia was interacting with Hun tribes, who in 203-202 BC came to
dominate the tribes of the Sayan and Altai area. The Huns defeated the tribes of the Yueh-chi,
thereby influencing the general situation in the Kazakh steppe. Chinese written sources mention the
formation of the Kangui state north of the Central Asian states. It became more powerful after the
collapse of Greek Bactria and the disappearance of the unity of the Yueh-chi tribes. But later it
was ruled by the Kushan kingdom and began to act against the northern chiefdoms and subjugated
the Yanstsai kingdom. In Chinese chronicles it is recorded: «Kangui serves and obeys the Sun-
nu» (Kuner 1967). One can suppose that part of the nomads again moved to the forest-steppe.
The burials from the beginning of the 1st millennium AD yield objects coming from Central Asia
and from China, most of them luxury goods. It is highly probable that a part of the Siberian col¬
lection derives from barrows of the western Siberian forest-steppe; support for this comes from recent
discoveries of unrobbed burials, containing silver phalars, cauldrons, objects of gold and turquoi¬
se. We consequently have to consider the hypothesis that there were stable contacts with the more
Summary
171
advanced south. Among the imports into Sargat territory, about 25% derive from the south, about
15% come from the eastern (Hunnic) world and about 10% from the west. On the basis of pre¬
liminary observations (pending full publication of the material from the Irtysh area), the great number
of objects with Aramaic inscriptions comes from the Sargat territory. There are also finds of coins
(Roman in the Irtysh area, Chinese in Baraba). We might recall that coins found by Siberian gra¬
ve robbers and recounted in a Rudenko’s book (1962) suggest that their number might have been
even more. The Sargat union embraced the northern periphery of the Silk Road system.
Since there is no evidence to posit a reduction of population or any degeneration of culture, one
can assert that the Sargat chiefdom had sufficient human and economic resources to maintain its
independence. Moreover, for a while it exercised control over the trade routes linking the forest and
steppe territories. But at the end of the 3rd century BC northern tribes which previously inhabi¬
ted the forest zone (tribes of the Kulay culture) expanded into the territory of the Sargat union,
first into the eastern part, later the western one. This caused a movement of population from the
Irtysh river toward the Trans-Urals and partly to the Altai region. But in spite of differing external
influences the main characteristic of the Sargat stage was the process of internal cultural consoli¬
dation. This, however, stimulated the creation of new traditions. The spread of Sargat models
coincided with the decline of the Itkul metallurgical centre and with the transformation of the It-
kul culture. But its traditions are reflected in the Kashino and Prygovo ceramics, and attest to the
durability and flexibility of the local component, which grew stronger in the succeeding period.
The Post-Sargatian stage (3rd-5th centuries AD) is poorly defined chronologically because it
is archaeologically less well represented than the preceding period. Some new materials that
have been recently recovered permit one to outline the basic trend of evolution within the late
stage (fig. 34).
During the first quarter of the 1st millennium AD the number of sites in the eastern area dec¬
reased notably. Nevertheless, in the Irtysh valley there were still rich elite burials, demonstrating
the high level of trade connections with Han China. At the same time the number of late sites in
the west of the province increased greatly. But they were different to some extent, although the main
principles of mortuary practice still remained. On the one hand, we can see some very clear ele¬
ments of nomadic funeral rituals presented in the burials; on the other hand, one can note the
growing influence of a culture originating in the forest zone. While the number of Sargat sites
decreased, those of the forest cultures increased. The archaeological situation was reminiscent of that
at the beginning of the Iron Age.
The 3rd-5th centuries AD, known as the period of the Great Migrations of People, was not,
of course, the first in the chain of such events. It had been prepared by previous processes. Iron
technology and the subsistence economy had rendered the social and economic development of
different regions of Eurasia relatively uniform, even those regions remote from the great states of
that time: the Han dynasty of China, the Parthian and Kushan kingdoms, and the Roman Em¬
pire. By the middle of the first millennium AD the adoption of iron metallurgy was entirely com¬
pleted in the forest-steppe and now advanced to the forest zone of western Siberia.
Meanwhile everywhere in Eurasia cultural changes occurred during the second quarter of the 1st
millennium AD. In the Kama basin and to the west of the Ural the Pjanobor community was
disintegrating. In the southern Urals the number of late Sarmatian sites greatly decreased and by
the 5th century AD they disappeared completely. One might suppose that this territory was under
the control of the Alans. Unfortunately, the archaeological situation is quite vague and it does not
answer our questions. One can only note that the period was marked by the active mixture of various
172
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
tribes in Eurasia, the result of which is seen in the names of new nomadic peoples. The general
cultural degradation and transformation were stimulated by the climatic changes and the increasing
influence of the Hun tribes.
The Chinese chronicles draw a picture of the complex and dramatic interrelations between in¬
dividual tribes and tribal unions on the one hand, and between them and the Han dynasty of China
on the other. As a Chinese author wrote: Aggression and robberies were usual. The Hun had been
warring against China. After a series of defeats and schisms a part of the Huns came to southern
Siberia. We do not have data which would point to a Hunnic invasion of the forest-steppe. Al¬
though some Hun objects had been penetrating there since the 3rd century BC until the first cen¬
turies AD they could not disturb the Sargat chiefdom much. Although it would be easy to explain
everything by Hun aggression, there were other reasons why the Sargat community disintegrated.
More significant was a general climatic and political destabilization. Because of the climatic dete¬
rioration, the productivity of the pastureland was reduced. The internal tension and external pressure
acting in different directions destroyed Sargat unity.
Conclusions.
A few general conclusions can be offered concerning the material surveyed in this book. The
cemetery investigated and described here is not notably more impressive than other Sargat burials.
But its originality also consists in its typicalness. Therefore we have described in detail its
archaeological attributes. With respect to the gravegoods the Gayevo cemetery is very close to other
funeral monuments of the Trans-Ural region. On the other hand, the general display of mortuary
practice found within it are rather close to the type obtaining in the nomadic area. The same can
be said for the material culture. The orientation to the southern world shown in the majority of Sargat
sites (less so on settlement sites) was fully reflected in the barrows examined.
The Gayevo cemetery belonged to representatives of the military stratum of Sargat society. Their
life was devoted to horse and cattle breeding; they spent a lot of time on horseback, their life was
largely militarized. All of this is eloquently attested by the character of the mortuary practice, in
which various sorts of animal sacrifices were of great importance, and the forms of grave goods
primarily concerned arms and horse harnesses. We are unlikely to be far wrong if we assume that
in the Sargat army there were various troops. At least, a segment of the population buried were
related genetically, and many of them were horse-mounted warriors. The system of age-sets, which
was discussed above, probably did exist. Youths destined to serve as warriors were inducted to the
business of warfare at an early age but were probably kitted out with various sets o\ weapons
depending on age. Riding and the constant physical strain, including those experienced in childhood,
have left traces on skeletons of the deceased.
On the other hand, the genealogical principle of a social organization was apparently, combined
with a territorial one. This is supported by the repeated functioning of the cemetery and the presence
of various styles of ceramics. The chronological difference between the creation of the barrows and
the termination of their use is a reflection of their cultural unity and finds no better explanation than
that there existed several patrimonial territories in which cemeteries were created, or cemeteries with
a different ritual not involving burial under a barrow.
Consideration of the site in its chronological aspects has permitted us to see changes in both ritual
and material culture appropriate to the general historical development of the Sargat community, which
achieved the highest level, of social organization of any population of the Trans-Ural forest-steppe
in prehistory.
173
LIST OF ILLUSTRATIONS
Fig.l. A — the site location scheme; Б — illustration legend; В — plan of site (I — Gayevo 1 graveyard;
II — the location of Gayevo 2 burial grounds group ; a — investigated barrow; 6 — examined barrow).
Fig.2. Barrow 3. Plan and baulk profiles.
Fig.3. Barrow 3. Plans of the burials 1,2,4. 1 — burial 1; 2 — burial 2; 3 — burial 4.
Fig.4. Barrow 3. Grave goods coming from the mound and burials 1-3: 1-6, 11, 12, 17, 19, 21-23 — burial
1; 8,9 — burial 2; 14,18 — burial 3; 7, 10 ,13, 16 — robber“s shaft; 15,20 — mound; (5, 6, 8, 10, 17
— bone; 1, 2, 14 — bronze; 3, 4, 7, 9,11,13,16 — iron; 18,19 — clay; 15, 20-23 — stone; 12 — shell).
Fig.5. Barrow 3. Grave goods coming from burials 4,5: 1-4, 8-10, 16 — burial 4; 5-7, 11-15, 17 — burial
5; (1-4, 8-10 — bone; 5, 6, 11-13 — bronze; 7, 14 — iron; 15 — clay; 16,17 — stone).
Fig.6. Barrows 3, 4. Plans of the burials. 1 — barrow 4 burial 3; 2 — barrow 4 grave 2; 3 — barrow 3
grave 5; 4 — barrow 3 grave 3; 5 — barrow 4 grave 1.
Fig.7. Barrow 3. Pottery. 1, 4, 10, 11 — burial 5; 2 — burial 4; 3 ,6 — mound; 5, 9 — burial 1; 7 — burial
3; 8 — ditch area.
Fig.8. Barrow 4. Plan and baulk profiles.
Fig.9. Barrow 4. Grave goods. 1,2, 9 — burial 3; 3-5,10 — burial 1; 6-8 — burial 2; 11 — mound (1,2 —
bronze; 3-5,7,8 — iron; 6,9 — clay; 10,11 — stone).
Fig.10. Barrows 4,5. Pottery. 1 — barrow 4 grave 2; 2,10 — mound of barrow 4 ; 3,4 — mound of barrow
5; 6,8,9 — ditch of barrow 4; 7 — barrow 5 grave 1.
Fig.l 1. Barrow 5. Plan and baulk profile.
Fig.l2. Barrow 5. Plans of the burials and «sacrificial place». 1 — burial 3; 2 — burial 2; 3 — «sacrifici¬
al place»; 4 — burial 1.
Fig.13. Barrow 5. Grave goods. 1-5,10-19 — burial 1; 7,8 — burial 2; 6,9,20— mound (1-5,7-14,17-20 —
iron; 6,15,16 — bone).
Fig.14. Barrow 5. Pottery. 1,3 — burial 3; 2,5 — burial 1; 4 — ditch; 6 — burial 2
Fig.l5. Barrow 6. Plan and baulk profile.
Fig.16. Barrow 6. Plans of the burials 1,3,5,6. 1 — burials 5,6; 2 — burial 1; 3 — burial 3.
Fig.l7. Barrow 6. Plans of the burials 2,4. 1,2 — burial 4; 3,4 — burial 2.
Fig.18. Barrow 6. Grave goods, burial 1 (1-3 — bronze; 4 — bronze, leather; 5,14,19,20 — iron; 6-13, 15-
18 — bone).
Fig.19. Barrow 6. Grave goods, burial 2 (1-5,8,9,11,12 —bronze; 6—bronze, silver; 7-10 — bronze, leather;
13-21—iron; 22-25 — bone).
Fig.20. Barrow 6. Quiver set from burial 2 (1-7 — iron; 8-27 — bone).
Fig.21. Barrow 6. Iron sword from burial 2.
Fig.22. Barrow 6. Grave goods, burials 3,4,6. 1-6,916,19 — burial 4; 17,18 — burial 3; 7,8 — burial 6 (1-
4,6,8 — bronze; 9-17,19 — iron; 7,18 — bone; 5 — glass).
Fig.23. Barrow 6. Iron dagger from burial 4.
Fig.24. Barrow 6. Pottery. 1 — burial 6; 2,7,8 — burial 1; 3,4 — burial 3; 5,6 — burial 5.
Fig.25. Barrow 6. Pottery. 1,2,4 — burial 2; 3,5,6 — burial 4.
Fig.26. Barrow 7. Plan and baulk profile.
Fig.27. Barrow 7. Plans of the burials. 1 — burial 1; 2 — burial 3; 3 — burial 4; 4 — burial 2.
Fig.28. Barrow 7. Grave goods. 1,2,5—burial 1; 3,4,6-8 —burial 3 (2-4,6—bronze; 5,7.8—iron; 1—glass).
Fig.29. Barrow 7. Pottery. 1,5 — burial 3; 2 — burial 1; 3 — burial 4; 4 — pit under the mound.
Fig.30. Pre-Sargatian stage: complex of material culture
Fig.31. Sargat-Gorokhovo stage: complex of material culture
Fig.32. Sargat stage: complex of material culture
Fig.33. Some objects from the barrows of the Sargat culture. 1-7 — burial ground Sidorovka, burial 2, barrow
1: silver phalar, 2 —gold earring, 3 — silver belt buckle, 4 — gold belt buckle, 5 — silver vessel, 6 — silver
smoking pipe, 7 — silver shoos buckles (after V.Matuchenko); 8-10 — burial ground Tutrino: gold earrings
and small badges (after N.Matveeva); 11 — gold earrings from the Siberian collection (without scale).
Fig.34. Late Sargat stage: complex of material culture
174
ЛИТЕРАТУРА
Абрамова М.П., 1989. Центральный Кавказ в сарматскую эпоху // Степи европейской части
СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М.
Акишев К.А., 1978. Курган Иссык. Искусство саков Казахстана. М.
Алексеев В.П., 1966. Остеометрия. Методика антропологических исследований. М.
Алексеев В.П., Дебец Г.Ф., 1962. Краниометрия. Методика антропологических исследований. М.
Алексеева Е.М., 1975. Античные бусы Северного Причерноморья. 4.1. М.
Археологическое наследие Тюменской области. 1995. Тюмень
Ашихмина Л.И., 1977. Городище Каменный Лог ананьинской культуры Среднего Прикамья //
Материальная и духовная культура финно-угров Приуралья. Ижевск.
Багашев А.Н., 1996. Материалы по краниологии населения гороховской культуры / / Тюменский
исторический сборник. Тюмень.
Бельтикова Г.В., 1988. Памятник металлургии на острове Малый Вишневый // Материальная
культура древнего населения Урала и Западной Сибири. Свердловск.
Бельтикова Г.В., Борзунов В.А., Корякова Л.Н., 1991. Некоторые проблемы археологии раннего
железного века Зауралья и Западной Сибири / / Вопросы археологии Урала. Вып.20. Ека¬
теринбург.
Бичурин Н.Я., 1950. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшие вре¬
мена. Т.2. М.-Л.
Боковенко Н.А., Засецкая И.П., 1993. Происхождение котлов «гуннского типа» Восточной Ев¬
ропы в свете проблемы хунно-гуннских связей / / Петербургский археологический вестник.
Вып.З.
Бортвин Н.Н., 1930. Доисторическое прошлое Курганского округа // Сборник материалов по изу¬
чению Курганского округа Уральской области. Вып.1. Курган.
Бунак В.В., 1967. Массивность скелета человека в сравнительном освещении // Вопросы антро¬
пологии. Вып.26.
Вайнштейн С.И., 1970. Раскопки могильника Кокель в 1962 г. (погребения кызылганской и сыым-
чурекской культур) // ТТАЭЭ. Т. 3. Л.
Васильев В.Н., 1984. Новые данные о каменных курганах ранних кочевников Южного Урала /
/ Памятники кочевников Южного Урала. Уфа.
Викторова В.Д., 1967. Археологическая карта бассейнов рр. Туры и Тавды: Опыт систематизации
и периодизации археологических памятников: Дисс. канд.ист.наук. Свердловск.
Викторова В.Д., Морозов В.М., 1993. Среднее Зауралье в эпоху позднего железного века // Ко¬
чевники урало-казахстанских степей. Екатеринбург.
Вичтомов А.Д., 1967. Периодизация и локальные группы ананьинской культуры Среднего При¬
камья / / Ученые записки Пермского государственного университета. № 148. Пермь.
Вишневская О.А., 1992. Центральный Казахстан // Степная полоса азиатской части СССР в ски¬
фо-сарматское время. Археология СССР. М.
Гаврилова А.А., 1965. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.,Л.
Генинг В.Ф., 1993. Большие курганы лесостепного Притоболья (IV-II вв. до н.э.) // Кочевники
урало-казахстанских степей. Екатеринбург.
Литература
175
Герасимов М.М., 1955. Восстановление лица по черепу. ТИЭ. Т. 28
Грач А.Д., 1980. Древние кочевники в центре Азии. М.
Грязнов М.П., 1992. Алтай и приалтайская степь // Степная полоса азиатской части СССР в
скифо-сарматское время. Археологии СССР. М.
Гумилев Л.Н., 1993. Хунны в Азии и Европе // Ритмы Евразии. М.
Гущина И.И., Засецкая И.И., 1994. «Золотое кладбище» римской эпохи в Прикубанье. СПб.
Дандамаев М.А., 1963. Поход Дария против скифского племени тиграхуада // Краткие сообщения
Института археологии. Вып.61.
Дашевская О.Д., 1989. Поздние скифы // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское
время. Археология СССР. М.
Демкин В.А., Рысков Я.Г 1996. Палеоэкологические условия сухостепного Предуралья во II тыс.
до н.э. — I тыс. н.э. и их роль в жизни населения бронзового и раннежелезного веков / /
Курганы левобережного Илека. Вып. 4. М.
Деревянко Е.И., 1987. Очерки военного дела племен Приамурья. Новосибирск
Дмитриев П.А., 1928. Мысовские стоянки и курганы // ТСА РАНИОН. Вып.4.
Довгалюк Н.П., 1995. Стеклянные украшения Западной Сибири эпохи раннего железного века
(по материалам саргатской культуры). Автореф. дисс. канд.ист.наук. Москва.
Засецкая И.П., 1983. Классификация наконечников стрел гуннской эпохи (конец IV-V вв. до н.э
/ / История и культура сарматов. Саратов.
Зиняков Н.М., 1991. Железообрабатывающее производство саргатской культуры // Проблемы
изучения саргатской культуры. Омск.
Зубов А.А., 1968. Одонтология. Методика антропологических исследований. М.
Зыков А.П., 1993. Железные кинжалы Северо-Западной Сибири // Знания и навыки уральского
населения в древности и средневековье. Екатеринбург.
Иванов В.А., 1984а. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего же¬
леза. М.
Иванов В.А., 19846. Погребения кипчаков в бассейне р.Урал // Памятники кочевников Южного
Урала. Уфа.
Исмагилов Р.Б., 1996. Сарматское окно в Европу // Актуальные проблемы древней истории и
археологии Южного Урала. Уфа.
Карачаров К. Г 1993. Хронология раннесредневековых могильников Сургутского Приобья / /
Хронология памятников Южного Урала. Уфа.
Кляшторный С.Г 1983. Гуннская держава на Востоке (III в. до н. э.- IV в. н.э.) // История
Древнего Мира. М.
Коновалов П.Б., 1976. Хунну в Забайкалье. Улан-Удэ.
Корякова Л.Н., 1977. Ансамбль некрополя саргатской культуры // Вопросы археологии Урала.
Вып. 14. Свердловск.
Корякова Л.Н., 1988. Ранний железный век Зауралья и Западной Сибири (саргатская культу¬
ра). Свердловск.
Корякова Л.Н., 1991. Саргатская культура или общность? // Проблемы изучения саргатской куль¬
туры. Омск.
Корякова Л.Н., 1993. Культурно-исторические общности Урала и Западной Сибири Тоболо-Ир-
тышская провинция на ранней и средней стадиях железного века. Докл.... дисс. д.и.н. Ново¬
сибирск.
176
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Корякова Л.Н., 1994. Урало-Иртышская лесостепь // Очерки культурогенеза народов Западной
Сибири. Т. 2. Мир реальный и потусторонний. Томск.
Корякова Л.Н., Морозов В.М., Суханова Т.Ю., 1988. Поселение Ипкуль XV — памятник пе¬
реходного периода от раннего железного века к средневековью в Нижнем Притоболье / / Ма¬
териальная культура древнего населения Урала и Западной Сибири. Свердловск.
Корякова Л.Н., Федров О.Р., Гончарные навыки зауральского населения в раннем железном веке
(по материалам Ипкульского могильника). Екатеринбург.
Косарев М.Ф., 1981. Бронзовый век Западной Сибири. М.
Косарев М.Ф., 1991. Древняя история Западной Сибири. М.
Кригер В.А., 1984. Погребения кипчакского времени в могильниках у пос. Лебедевка Уральской
области / / Памятники кочевников Южного Урала. Уфа.
Кубарев И.В., 1991. Курганы Юстыда. Новосибирск,
Кюнер В.Н., 1961. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Даль¬
него Востока. М.
Кызласов Л.П., 1979. Древняя Тува. М.
Левашева В.П., 1927. Предварительное сообщение об археологических исследованиях Западно-
Сибирского музея в 1926-1927 гг // Изв. Западно-Сибирского музея. №1. Омск.
Литвинский Б. А., 1965. Среднеазиатские железные наконечники стрел / / С А. № 2.
Максименко В.Е., Безуглов С.И., 1987. Позднесарматские погребения в курганах на р.Быстрой
// СА. № 1.
Мамонова Н.Н., 1986. Опыт применения таблиц В.В.Бунака при разработке остеометрических ис¬
следований / / Проблемы эволюционной морфологии человека и его рас. М.
Мандельштам А.М., 1966. Кочевники на пути в Индию // МИА. № 136.
Мандельштам А.М., 1978. К восточным аспектам истории ранних кочевников Средней Азии и Ка¬
захстана / / КСИА. Вып.154.
Мандельштам А.М., Стамбульник Э.У., 1992. Гунно-сарматский период на территории Тувы /
/ Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М.
Матвеев А.В., 1993. Ирменская культура в лесостепном Приобье. Новосибирск.
Матвеев А.В., Маслякова Н.Н., 1991. Известия о «бугровании» в Западной Сибири и пробле¬
ма происхождения Сибирской коллекции Петра 1 // Проблемы изучения саргатской культуры.
Омск.
Матвеев А.В., Матвеева Н.П., 1991а. Тютринский могильник. Источники этнокультурной истории
Западной Сибири. Томск.
Матвеев А.В., Матвеева Н.П., 19916. Савиновский могильник саргатской культуры. Итоги пол¬
евых исследований. Тюмень. Препринт.
Матвеев А.В., Матвеева Н.П., 1991в. Ювелирные изделия Тютринского могильника (к проблеме
Сибирской коллекции Петра I) // Антропоморфные изображения. Новосибирск.
Матвеев А.В., Матвеева Н.П., 1996. Раскопки могильников раннего железного века на Исети /
/ Тюменский исторический сборник. Материалы научной конференции, посвященной 50-летию
исторического факультета Тюменского государственного университета. Тюмень.
Матвеева Н.П., 1989. Начальный этап раннего железного века в Тоболо-Ишимской лесостепи /
/ Западносибирская лесостепь на рубеже бронзового и железного веков. Тюмень.
Матвеева Н.П., 1991. О соотношении памятников воробьевского и гороховского типов в Среднем
Притоболье / / Источники этнокультурной истории Западной Сибири. Тюмень.
Матвеева Н.П., 1993а. Абатский курганный могильник саргатской культуры. Тюмень. Препринт.
Литература
177
Матвеева Н.П., 19936. Саргатская культура на Среднем Тоболе. Новосибирск.
Матвеева Н.П., 1994. Ранний железный век Приишимья. Новосибирск.
Матвеева Н.П., 1995. О связях лесосстепного населения Западной Сибири с Центральной Азией
в раннем железном веке / / Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Материалы конфе¬
ренции. 4.1. Кн.2. Челябинск.
Матющенко В.И., Спирина И.В., 1988. Древние сокровища Сибири. Каталог выставки. Омск.
Матющенко В.И., 1989. Погребение воина саргатской культуры // Известия Сибирского отде¬
ления АН СССР. Серия История, филология и философия. Вып.1.
Медведев А.П., 1983. Погребение воина в 1 Чертовицком могильнике // История и культура сар¬
матов. Саратов.
Медведев А.Ф., 1966. Ручное метательное оружие. Лук и стрелы, самострел VIII-XIV вв //
САИ. Вып. El-36. М.
Могильников В.А., 1972. К вопросу о саргатской культуре // Проблемы археологии и древней
истории угров. М.
Могильников В.А., 1992а. Саргатская культура // Степная полоса азиатской части СССР в ски¬
фо-сарматское время. Археология СССР. М.
Могильников В.А., 19926. Хунну Забайкалья // Степная полоса азиатской части СССР в скифо¬
сарматское время. Археология СССР. М.
Могильников В.А., 1995. Контакты населения кулайской культуры Среднего Приобья с племе¬
нами лесостепи Верхней Оби и Среднего Прииртышья / / Россия и Восток: проблемы вза¬
имодействия. Материалы конференции. 4.1. Кн.2. Челябинск.
Мошкова М.Г 1963. Памятники прохоровской культуры // САИ. М. Вып. Д1-10.
Мошкова М.Г., 1982. Позднесарматские погребения Лебедевского могильника в Западном Ка¬
захстане / / КСИА. Вып. 170.
Мошкова М.Г 1989а. Среднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо¬
сарматское время. Археология СССР. М.
Мошкова М.Г 19896. Позднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо¬
сарматское время. Археология СССР. М.
Мошкова М.Г., Генинг В.Ф., 1972. Абатские курганы и их место среди лесостепных культур За¬
уралья и Западной Сибири. — памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сармат¬
ского времени // МИА. № 153.
Нестеров С.П., 1981. Тесла древнетюркского времени в Южной Сибири // Военное дело древних
племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск.
Новокрещенных Н.Н., 1914, Гляденовское костище // Труды Пермской ученой архивной комис¬
сии. Т. IX.
%
Ольховский В.С., 1991. Погребально-поминальная обрядность населения степной Скифии. М.
Очерки культурогенеза народов Западной Сибири.1994. Т.2. Мир реальный и потусторонний.
Томск.
Першиц А.И., 1994. Война и мир на пороге цивилизации: кочевые скотоводы // Война и мир в
ранней истории человечества. Том II. М.
Погодин Л.И., 1988. К характеристике погребального обряда саргатской культуры // Источники
и историография. Археология и история. Омск.
Погодин Л.И., 1991. Проблемы хронологии саргатских памятников в связи с особенностями ор¬
ганизации военного дела (по материалам Прииртышья) / / Проблемы изучения саргатской
культуры. Омск.
178
Культура зауральских скотоводов на рубеже эр
Погодин Л.И., Труфанов А.Я., 19916. Могильник саргатской культуры Исаковка-Ш // Древ¬
ние погребения Обь-Иртышья. Омск.
Погодин Л.Г.,Труфанов А.Я., 1993. Костяные наконечники стрел поселения Новотроицкое 1 /
/ Знания и навыки уральского населения в древности и средневековье. Екатеринбург.
Полосьмак Н.В., 1986. Культурная принадлежность гороховской группы памятников // КСИА.
Вып. 186.
Полосьмак Н.В., 1987. Бараба в раннем железном веке. Новосибирск.
Пшеничнюк А.Х., 1983. Культура ранних кочевников Урала. М.
Радлов В.В., 1989. Из Сибири: страницы дневника. М.
Руденко С.И., 1962. Сибирская коллекция Петра 1 // САИ. ДЗ-9. М.
Сальников К.В., 1940а. Три года работы на городище «Чудаки». Раскопки Челябинского музея
// КСИИМК. Вып. 5
Сальников К.В., 19406. Городище «Чудаки» в Челябинской области // Советская археология.
Вып. IX.
Сарианиди В.И., 1983. Сокровища безымянных царей. М.
Сарианиди В.И., 1987. Бактрийский центр златоделия // СА. № 1.
Синельников Р.Д., 1972. Атлас анатомии человека. М.
Скрипкин А.С., 1982. Азиатская Сарматия во II-IV вв. (некоторые проблемы исследования) //
СА. № 2.
Скрипкин А.С., 1984. Нижнее Поволжье в первые века нашей эры. Саратов.
Скрипкин А.С., 1990. Азиатская Сарматия. Саратов.
Скрипкин А.С., 1996. К вопросу об этнической истории сарматов первых веков нашей эры //
ВДИ. № 1.
Смирнов А.П., 1952. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и
Прикамья / / МИА № 28.
Смирнов К.Ф., 1961. Вооружение савроматов // МИА. № 101.
Смирнов К.Ф., 1989. Савроматская и раннесарматская культуры // Степи Европейской части
СССР в скифо-сарматское время. М.
Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. 1992. Археология СССР. М.
Стоянов В.Е., 1970. Классификация и периодизация западносибирских памятников раннего же¬
лезного века / / Проблемы хронологии и культурной принадлежности памятников Западной
Сибири. Томск.
Стоянов В.Е., 1973. О могильниках зауральско-западносибирской лесостепи // Вопросы архео¬
логии Урала. Вып. 12. Свердловск.
Стоянов В.Е., 1977. Некоторые аспекты социально-экономической организации населения заураль¬
ско-западносибирской лесостепи (ранний железный век) / / Вопросы археологии Урала. Вып.
14. Свердловск.
Тадина Н.А., 1984. Историческое значение Тюркского каганата в этногенезе тюркских народов
/ / Этническая история тюркоязычных народов Сибири. Омск.
Таиров А.Д., 1993а. Ранние кочевники Южного Зауралья и сакский мир в VII-II вв. до н.э //
Археологические культуры и культурно-исторические общности Большого Урала. Екатеринбург.
Таиров А.Д.,19936. Пастбищно-кочевая система и исторические судьбы кочевников Урало-Казах¬
станских степей в I тыс. до н.э // Кочевники Урало-Казахстанских степей. Екатеринбург.
Литература
179
Таиров А.Д., 1995. Историко-культурная ситуация в Южном Зауралье во второй половине I тыс.
до н.э. и расселение ранних сарматов / / Россия и Восток: проблемы взаимоотношения. Ма¬
териалы конференции. 4.V Кн. 2. Челябинск.
Томилов Н.А., 1981. Тюркоязычное население Западно-Сибирской равнины в конце 17 -первой
четверти 19 вв. Томск.
Тревер К.В., 1940. Памятники Греко-Бактрийского искусства. М. —Л.
Хабдулина М.К., 1994. Степное Приишимье в эпоху раннего железа. Алмааты.
Хазанов А.М., 1966. Сложные луки евразийских степей и Ирана в скифо-сарматскую эпоху //
Материальная культура народов Средней Азии и Казахстана. М.
Хазанов А.М., 1971.Очерки военного дела сарматов. М.
Худяков Ю.С., 1986. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной
Азии. Новосибирск.
Хрисанфова Е.Н., 1984. Посткраниальный скелет взрослого мужчины Сунгирь I. Бедренная кость
Сунгирь 4 // Сунгирь. Антропологическое исследование. М.
Чернецов В.Н., 1953. Усть-Полуйское время в Приобье // МИА. № 35.
Щукин М.Б., 1994. На рубеже эр. Опыт историко-археологичской реконструкции политических
событий III в. до н.э -1 в. н.э. в Восточной и Центральной Европе. СПб.
Яблонский Л.Т., 1996. Саки Южного Приаралья. М.
Яценко С.А., 1993. Аланская проблема и центральноазиатские элементы в культуре кочевников
Сарматии рубежа 1-2 вв. н.э // Петербургский археологический вестник. Вып.З.
Bass W.M., 1987. Human osteology. A laboratory and field manual. Missouri. Archeological Society
Inc. 1987.
Duday H., Lambach F. & Plouins S., 1990. Contribution de l’antropologie de terrain а Г interpretati¬
on architecturale d’un ensemble funeraire: la tombe 12 du tumulus 2A de Nordhouse (Bas-Rhin)
Les Nouvelles de IArcheologie, 40, 15-18.
Champion T.C., 1995 (ed.). Center and Periphery: Comparative Studies in Archaeology. L&NY: Ro-
utledge.
Koryakova L.N. 1996., The Southern Ugrian Society on the Eve of Great Migration of People. In
H.Leskinen, R.Raittila, T.Seilenthal (eds). Congressus Octavus Internationalis Fenno-Ugrosta-
rum. P.VII. Jyvaskula. P. 318-323.
Koryakova L.N., forthcoming. Social Trends in Temperate Eurasia. In J.Chapman (ed) Journal of Euro¬
pean Arcaheology. (в печати)
Kristiansen К., 1994.The Emergence of the European World System in the Bronze Age: Divergence, Con¬
vergence and Social evolution during the First and Second Millennia BC in Europe:. In K.Kristiansen
and J.Jensen (eds) Europe in the First Millennium B.C. Sheffield Archaeological Momographs 6.
Radloff V V 1893. Aus Sibirien. Lose Blatter aus Meinem Tagebuche. Leipzig.
Ryckewaert A. 1987., Rhumatologie. Pathologie osseuse et articulairie. Medecine-Sciences. Flammkrion, Paris.
Sherratt A., 1993. What would a Bronze Age world system look like? Relations between temperate Euro¬
pe and the Mediterranean in later prehistory:. In Journal of European Arcaheology. Vol.1.2.
Tainter J., 1993. The Collapse of Complex Societies. Cambridge University Press. NY
Ubelaker D.H., 1978. Human skeletal remains: Excavation, analysis, interpretation. Smithsonian Insti¬
tution. Taraxacum Washington.
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН И ПОНЯТИЙ
А
Абатский м-к 50, 56, 123, 153
Абрамова М.П. 55, 63
Азия 175
Передняя 134, 179
Малая 8
Средняя 8, 49, 67,138,142,
145, 147,149, 174, 176,179
Центральная 134, 144, 151,
176, 177
Ак-Тау, г-ще 144
Алексеева Е.М. 59
Аланы 151
Аланья 154
Б
Багашев А.Н. 5, 143
Баитовское г-ще 140
Бактрия 145, 147, 151
Бельтикова Г.В. 140, 154, 174
Балканы 8
Бараба 8, 144, 149, 153, 178
Безуглов С.И. 57, 176
Бичурин Н.Я. 147, 174
ближняя периферия 8
Боковенко Н.А. 149, 174
большереченская культура 8, 57,
141, 154
Борзунов В.А. 140, 174
Бортвин Н.Н. 7, 174
бронзовые серьги 21, 39, 58, 67
Бунак В.В. 86, 93, 101, 174, 176
Буребиста 149
бусы 21, 58, 59, 64, 66, 134, 174
Бэсс 86
В
Вайнштейн С.И. 49, 174
Васильев В.Н. 62, 174
Великое Переселение народов 153
Викторова В.Д. 71, 78, 174
Вишневская О.А. 57, 174
Г
Гаврилова А.А. 52, 174
Генинг В.Ф. 7, 55, 58, 71, 174, 177
Глезер 94, 98, 103, 104
гороховская культура 7, 54, 71,
75, 77, 131, 135, 137, 140,
141-145, 174, 178
Гороховское г-ще (Чудаки) 71, 178
Герасимов М.М. 86, 175
Грач А.Д. 57, 175
Грязнов М.П. 57, 175
Гумилев Л.Н. 154, 175
Гущина И.И. 55, 56, 57, 175
д
дальняя периферия 8
Дандамаев М.А. 142, 175
Дарий 142, 175
Дашевская О.Д. 77, 175
Дебец Г.Ф. 88, 174
Демкин В.А. 142, 175
Деревянко Е.И. 49, 175
Дмитриев П.А. 7, 175
Довгалюк Н.П. 59, 134, 175
Дуванский м-к 77, 123, 153
Ё
Европа 8, 49, 145, 174, 175, 179'
Египет 59
Ж
жертвенник 23, 28, 29, 69, 135
железная пряжка 38
железные пряжки 39, 56
железный нож 21, 23, 38, 42,
67, 134
3
Забайкалье 49, 55, 175, 177
Засенкая И.П. 49, 55-57, 149, 174
заупокойная пища 21, 142
Зауралье 5-8, 49, 54, 56, 61, 67,
68, 71, 79, 121, 132, 140, 142,
145, 152, 155, 174-179
Зданович Г.Б. 135
Зиняков Н.М. 153, 175
золото-бирюзовый стиль 151
Золотое кладбище, м-к 55, 57, 175
Зубов А.А. 86, 175
Зыков А.П. 153, 175
И
Иванов В.А. 49, 55, 63, 135, 175
Иран 8, 179
ирменская культура 141, 176
Иртыш 7, 9, 52, 61, 144, 146
Исаковский м-к 77, 149
исетская ассоциация 10, 139, 140,
Исеть 61, 78, 126, 130, 146,
153, 176
искусственная деформация
головы 65, 67
Исмагилов Р.Б. 142, 175
Ишим 146, 153
Ипкуль XV, поселение 153, 176
Ипкульский м-к 59, 79, 153, 176
к
Кавказ 55, 174
Казахстан 135, 138, 139, 142,
144, 147, 174
Канпой 147, 148
караванная торговля 154
Карачаров К.Г 49, 175
кашинский тип 78, 144, 145
Китай 59, 134, 149, 151, 153
Кляшторный С.Г 147, 175
колчанный крючок 29, 42, 54, 66
Коновалов П.Б. 49, 175
Корякова Л.Н. 3-8, 48, 49, 52-59,
61, 72, 75-79, 130-132, 135-
137, 140, 145, 153, 174-176
Косарев М.Ф. 63, 151, 176
Красногорский м-к 58, 123
Кригер В.А. 55, 176
Кубарев И.В. 133, 176
культурный мир 8
Кушанское царство 147, 153
Кызласов Л.П. 49, 176
Кулайская к-ра 177
Кюнер В.Н. 148, 154, 176
Л
Левашева В.П. 176
Литвинский Б.А. 49, 176
М
Максименко В.Е. 57, 176
Мандельштам А.М. 49, 57, 68,
147, 149, 176
Мамонова Н.Н. 86, 176
Матвеев А.В. 6, 47, 55, 57, 70,
141, 149, 176
Матвеева Н.П. 6, 47, 55, 57,
70, 149, 176
Матющенко В.И. 7, 148-150, 177
Медведев А.П. 177
Медведев А.Ф. 49, 56, 63, 177
154, 174-178
меч 38, 39, 52, 53, 63, 67, 134,
147, 148
Могильников В.А. 7, 52-57, 75,
136, 140, 149, 152, 177
Морозов В.М. 79, 153, 174, 176
Мошкова М.Г 133, 136, 177
н
наборный панцирь 54
накладки лука 38, 52, 53, 147
наконечник стрелы 14, 22, 29,
42, 48-52, 63-68, 96, 134,
138, 147, 175
Нестеров С.П. 56, 177
ножны 14, 38, 52-54, 58, 148
О
Ольховский В.С. 133, 135, 177
п
Павлиновское г-ще 144
панцирные пластинки 29, 66
Парфия 153
Першиц А.И. 143, 177
Погодин Л.И. 177, 178
Полосьмак Н.В. 7, 71, 149, 153,
Помпей 149
Предкавказье 55
престижные ценности 147, 151
Приамурье 49, 175
Прикарпатье 8
Прикамье 62, 154, 174
Прииртышье 135, 141, 149,
153, 177
Приуралье 8, 49, 77, 154, 174,177
Притоболье 7, 9, 48, 72, 75, 77,
132, 143, 144, 149, 153, 155,
174, 176
Прыговское г-ще 71, 85, 145
пряслице 14, 17, 21, 23, 56, 64, 134
псалии 14, 54, 55, 63, 64, 67, 134
Пшепичшок А.Х. 49, 55, 59,
62, 146, 178
пьяноборская общность 154
Р
Радлов В.В. 178
Рафайловское г-ще 75, 78, 144, 145
Римская Империя 153, 178
Руденко С.И. 149
С
Савиновский м-к 57, 77, 79,
123, 136, 153, 176
савроматы 77, 178
саргатская культура 7, 8, 49-57,
67, 75, 77,121,130,135,143,
145-149,154, 175-177
саргатская общность 3, 8, 137,
138,143,145,151-155,175
Саргатское село 7
Сарианиди В.И. 151, 178
Сарматия 62, 151, 178, 179
сарматы 49, 52, 53, 55, 57, 62,
67, 147, 175, 177, 178, 179
Саки 142, 151, 174, 179
Сальников К.В. 178
Средиземноморье 8, 134
сибирские татары 144
Сибирь 176-179
Скаты, м-к 137, 140
Скрипкин А.С. 48, 49, 53, 62,
67, 145, 151, 178
Сирия 59
сложный лук 52, 67, 147, 179
Синельников Р.Д. 86, 178
Смирнов К.Ф. 77, 131, 178
Стоянов В.Е. 7, 71, 130, 136, 139
сюнну 148, 154
сяньбийцы 154
т
Тадина Н.А. 143, 178
Таиров А.Д. 140,142,145,178
Таксила 49
тасмолинская культура 57
тесло 40, 56, 68
Тобол 7, 61, 126, 177, 179
Томилов Н.А. 144
Тревер К.В. 149, 179
Троттер 94, 98, 103, 104
Труфанов А.Я. 51,148,149,178
Тува 49, 57, 176
Тулхарский м-к 68
тюрки 144
Тютринский м-к 55, 123, 136,
150, 153, 176
У
удила 14, 29, 38, 55, 63, 67,149
Урал 7, 62, 131, 138, 142, 148,
Ф
Фалары 149, 150
X
Хабдулина 139, 144
Хабдулина М.К. 179
Хазанов А.М.
Хорезм 142
Хрисанфова Е.Н. 179
Худяков Ю.С. 49, 52, 179
хунну 49, 55, 175, 177
_
Цезарь 149
ч
Чернецов В.Н. 7, 179
ш
Шмаковский м-к 55, 58, 63
щ
Щукин М.Б. 8, 149, 179
э
эффект стены 38, 90, 99
Я
Яблонский Л.Т. 179
Яньцзай 148, 154
Яценко С.А. 151, 179
Иностранные
Bass 86
Champ 179
Champion 8
Duday H. 99, 179
Koryakova L.N. 4,' 7, 165, 179
Kristiansen K. 8, 179
Lambach F. 179
Radloff V V 179
Ryckewaert A. 102, 179
Sherratt A. 8, 179
Tainter 151
Tainter J. 179
Ubelaker D.H. 86, 179
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
вди
КСИА
ксиимк
МИА
СА
САИ
ТИЭ
ТТАЭЭ
ТСА РАНИОН
— Вестник Древней Истории
— Краткие сообщения Института археологии
— Краткие сообщения института истории материальной культуры
— Материалы и исследования по археологии
— Советская археология
— Свод археологических источников
—Труды Института этнографии
— Труды туркменской археолого-эенографической экспедиции
— Труды секции археологии Российской ассоциации научных ин
ститутов общественных наук
Научное издание
КУЛЬТУРА ЗАУРАЛЬСКИХ СКОТОВОДОВ НА РУБЕЖЕ ЭР.
ГАЕВСКИЙ МОГИЛЬНИК САРГАТСКОЙ ОБЩНОСТИ:
АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ.
КОЛЛЕКТИВНАЯ МОНОГРАФИЯ
Рекомендовано к изданию
ученым советом Института истории и археологии
и НИСО УрО РАН по плану выпуска 1997 г.,
НИСО УрО РАН Nel57(96)
ЛР № 063401
от 25.05.94 г.
Подписано в печать 27.12.96 г. Формат 60x84 1/g.
Бумага писчая. Гарнитура Academy. Печать офсетная.
Уел. печ. л. 21,39. Тираж 300 экз. Заказ № 1206.
624070, г. Березовский, ул. Красных Героев, 10.
Цена договорная.
Книга свёрстана в издательстве “Екатеринбург”
620003, г. Екатеринбург, ул. Крестинского, 27/44.