В.БАТЮК
Д.ЕВСТАФЬЕВ
ПЕРВЫЕ ЗАМОРОЗКИ
СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ В1045-1050 гг.

МОСКОВСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО НАУЧНОГО ФОНДА
РОССИЙСКОЕ УНИВЕРСИТЕТСКОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОНОГРАФИИ
ВБАТЮК
Д. ЕВСТАФЬЕВ
ПЕРВЫЕ ЗАМОРОЗКИ
СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ В 1945-1950 гг.
МОСКВА
1995

Председатель Правления РНФ - А.В. Кортунов
Президент РНФ - П.В. Гладков
Международный совет РНФ:
академик А.Н. Яковлев (председатель);
академик А.Г. Аганбегян; академик О.Т. Богомолов;
академик Д.А. Волкогонов; академик Д.А. Гвишиани;
академик A.M. Емельянов; академик В.В. Журкин,
академик Ю.В. Яременко; профессор В.П. Лукин;
профессор Г.Х. Попов; профессор А.А. Собчак;
профессор Х. Балзер, Джорджтаунский университет, США;
профессор А. Каминский, Польский институт международных отношений;
профессор Ким Дал Чонг, Йонсенский университет, Южная Корея;
профессор В. Клеменс, Бостонский университет, США;
профессор Дж. Кульман, университет Южной Каролины, США;
профессор Г. Лапидус, Калифорнийский университет, Беркли, США;
профессор Р. Легволд, Колумбийский университет, США;
профессор Н. Макфарлейн, Куинский университет, Канада;
профессор Дж. Най, Гарвардский университет, США;
профессор Сой Сон Ки, Корейский институт международных отношений, Южная
Корея;
В.Н. Игнатенко, ИТАР-ТАСС; О.В. Лацис, «Известия»;
И.Е. Малашенко, НТВ.
Редакционный совет РНФ:
В.И. Батюк, к.и.н.; Л.С. Бевз, В.Б. Беневоленский, к.э.н.
A.	Д. Богатуров, к.и.н.; П.В. Гладков, к.и.н.;
B.	В. Дребенцов, к.э н ; И.В. Исакова, к.и.н.;
А.В. Кортунов, к.и.н., председатель; С.И. Лунев, к.и.н.;
А.Б. Митропольский, к.э.н.; М.А. Портной, д.э.н.
Директор Издательского Дома РНФ Батюк В.И. Тел. 202-68-61

ББК Т3 (2) 723-64 (7США) + Т3 (7США) 63-64(2)
Монография сотрудников Ростовского ун-та В. Батюка и Д. Евстафьева является
докладом ученых, предложенным Российскому международному фонду (РНФ) при
содействии в сборе материалов Института им. В. Вильсона. Высказанные соображения
отражают личные взгляды авторов и не обязательно представляют позиции Фонда.
РНФ - неправительственная некоммерческая организация, созданная в 1991 г. для
осуществления фундаментальных и прикладных программ экономических, социальных и
политических исследований, содействующих возрождению России. Монография состоит
из введения и семи глав.
Первые заморозки. Советско-американские отношения в 1945-1950 гг /
В.И. Батюк, Д. Евстафьев. - Москва : Рос. унив. издательство, 1995. - 253 с. -
Монографии / Моск. отд. Рос. науч. фонда. - ISBN 5-87999-005-2

Оглавление	2
Вместо введения:
ИСТОРИОГРАФИЯ НАЧАЛЬНОГО ПЕРИОДА «ХОЛОДНОЙ ВОИНЫ»,
ИЛИ НЕСКОЛЬКО МИФОВ О «ПЕРВЫХ ЗАМОРОЗКАХ»	3-10
Глава 1
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 1940-х ГОДОВ
....11-39
Глава 2
РОССИЯ И АМЕРИКА: ДВА ГИГАНТА СМОТРЯТ ДРУГ НА ДРУГА..
,...40-73
Глава 3
БОГАЧ, БЕДНЯК: АМЕРИКАНО-СОВЕТСКИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
.74-104
Глава 4
СССР, США И БОМБА:
ГОНКА СТРАТЕГИЧЕСКИХ ВООРУЖЕНИЙ И
ПОПЫТКИ КОНТРОЛЯ НАД АТОМНЫМ
ОРУЖИЕМ В ПЕРВЫЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ
.105-148
Глава 5
«ПЛАН МАРШАЛЛА» И «БЕРЛИНСКИЙ КРИЗИС»:
ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС ПОЧТИ ОПУСТИЛСЯ
149-170
Глава 6
ЛОГИКА ТРУМЭНА ПРОТИВ ЛОГИКИ СТАЛИНА
171-194
Глава 7
ХРОНОЛОГИЯ НЕИЗБЕЖНОСТИ
195-212
Библиография
...213-221
Примечания
222-252

Вместо введения
ИСТОРИОГРАФИЯ НАЧАЛЬНОГО ПЕРИОДА
«ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ», ИЛИ НЕСКОЛЬКО МИФОВ
О «ПЕРВЫХ ЗАМОРОЗКАХ»
Окончание «холодной войны» и развал Советского Союза
привели к коренному изменению системы международных
отношений: система международных отношений вновь начинает
развиваться по своим традиционным законам. Однако долгие го¬
ды биполярной конфронтации отучили нас от «нормального» со¬
стояния этой системы с присущими ей динамикой, порой жест¬
ким противоборством государств, основой которого служат не
идеологические разногласия, а геополитические факторы, связан¬
ные со стремлением добиться политических и экономических вы¬
год.
Проблематика истории «холодной войны», отошедшая было
на второй план, вновь стала обретать былое значение, и одной
из наиболее важных задач в этой сфере исторической науки яв¬
ляется вскрытие геополитических причин и контекста «холодной
войны». Ибо геополитика, в отличие от идеологии - вещь более
стабильная, и можно с уверенностью говорить о том, что и на
сегодняшний день многие геополитические факторы, обусловив¬
шие начало холодной войны, продолжают оставаться в силе.
У ученых-историков, как и у широкой общественности,
сложилось в целом правильное убеждение в том, что взвешенную
оценку великих исторических событий можно дать лишь по
прошествии некоторого времени и, следовательно, между исто¬
рическим событием и его описанием в трудах историков должен
пролегать определенный временной интервал. В наше время, од¬
нако, так не бывает - историография идет рука об руку с исто¬
рическим процессом, оказывая на него немалое обратное влия¬
ние.
Именно это произошло с историографией «холодной войны»
- первые же залпы в пропагандистской подготовке к «холодной
войне» («Длинная телеграмма» Дж.Кеннана и Фултонская речь
У. Черчилля) стали, по сути дела, и первыми трудами по исто¬
рии этого феномена. Нет нужды лишний раз говорить о том, что
3

это обстоятельство оказало крайне негативное воздействие на
объективное изучение истории международных отношений после
второй мировой войны: историческая наука фактически превра¬
тилась в данном случае в придаток пропагандистской машины,
рассматривающей историю с сугубо утилитарных позиций, как
«политику, обращенную в прошлое».
Жанр пропаганды, однако, имеет свои жесткие законы, не¬
совместимые с объективным поиском истины: для всякой пропа¬
ганды свойственно чудовищно упрощать окружающую действи¬
тельность, сводить все многообразие окружающего мира к набо¬
ру штампов, а суть всех происходящих в нем конфликтов - к
борьбе «героев» и «злодеев». Пропагандистские битвы, бывшие
составной частью «холодной войны», оказали колоссальное влия¬
ние на ее историографию и саму методологию исторического ис¬
следования. И хотя подавляющее большинство исследователей,
изучавших этот феномен, искренне стремилось написать объек¬
тивную историю «холодной войны», многие из них, находясь под
воздействием пропагандистского подхода, стремились найти от¬
вет на сугубо пропагандистский вопрос: «кто виноват в развязы¬
вании «холодной войны»?
Сама постановка вопроса не является в данном случае такой
уж безобидной: стремясь дать ответ на принципиально неверно
поставленный вопрос, исследователи приходили к принципиаль¬
но неверным результатам, превращая историческое исследование
в речь прокурора на судебном процессе, и сводя его к поиску
виновных и защите невинных.
В течение «холодной войны» пропагандистские залпы слиш¬
ком часто заглушали робкие голоса сторонников объективного
подхода. Историки, публицисты и политологи, в зависимости от
их идеологических пристрастий, ставили «холодную войну» в
вину то «советскому тоталитаризму», то «американскому импери¬
ализму»1, но в любом случае их объединяло стремление найти
«виновного» в развязывании «холодной войны» и пригвоздить его
к позорному столбу.
Под пером таких талантливых публицистов и историков,
приверженных различным идеологиям и использующих раз¬
личные методологические приемы, как Г Алперовиц, Дж. Кеннан,
Ч. Болен, Г. и Дж Колко, М. Шульман, Н.Н. Иноземцев, А.Н.
Яковлев, Н.Н. Яковлев, Х. Ситон-Уотсон, Г. Моргентау и мн. др.,
4

рождался образ «виновника в развязывании «холодной войны».
Этот злодей - плод коллективного творчества историков «хо¬
лодной войны» - обладал дьявольской хитростью, изощренным
коварством и прямо-таки	патологической ненавистью к
человечеству, а главное - сверхъестественной способностью пред¬
видеть развитие международных отношений на много лет вперед
и на основании этого предвидения строить свои козни.
Как уже было сказано, сторонники такого вот «демониче¬
ского» подхода придерживались самых разных взглядов на то,
кто же является «главным сатаной», основным виновником в раз¬
вязывании «холодной войны». Так, для американской историог¬
рафии первых 20-25 лет истории «холодной войны» (т.н. «реали¬
стическая школа») было свойственно обвинять прежде всего
«тоталитарный советский коммунизм» и его лидера - И.В.Ста-
лина. Все действия Кремля после второй мировой войны как на
международной арене, так и внутри страны, с точки зрения это¬
го направления историографической мысли, были подчинены
агрессивным захватническим планам.
Хотя сторонники «реалистической школы» очень любили на¬
зывать себя «политическими реалистами» и обвинять всех несо¬
гласных со своей точкой зрения в «идеализме» и «близорукости»,
они, тем не менее, создали свою собственную идеалистическую
традицию с собственным набором штампов и стереотипов.
Стереотип первый. Причиной «холодной войны» и между¬
народной напряженности являются целенаправленные усилия
преступного режима, который по сугубо внутренним причинам
стремится к конфронтации на международной арене. «Стремясь
к мировой социалистической революции, - писал, в частности,
Ситон-Уотсон, - Советское правительство находится в перманент¬
ном состоянии войны со всеми странами, которые не подчинены
ему или... не находятся с ним в тесном союзе... «Холодная вой¬
на» не есть политика Запада, это - положение вещей, причина
которого лежит в основе советской политики... «Прекратить
«холодную войну» можно только одним из двух способов. Один
заключается в том, что советские лидеры в конце концов отка¬
жутся от своей цели - мировой социалистической революции,
иначе говоря, от империалистического доминирования в мире...
Другой заключается в том, что правительства Запада откажутся
от сопротивления советской политике. Вот о чем просят совет¬
5

ские лидеры, когда они говорят, что «Запад должен прекратить
«холодную войну»2.
А вот что пишет на данную тему Н.Н. Яковлев: «Исполин¬
ские победы Советского Союза привели к созданию военного
равновесия в силах между СССР и США, а в широком плане
между социализмом и капитализмом. Здесь коренятся истоки
всего послевоенного развития международных отношений. Если
Великий Октябрь был прорывом в цепи капитализма, то победа
СССР в Великой Отечественной войне создала равновесие в си¬
лах между социализмом и капитализмом. Обратить вспять, опро¬
кинуть сложившееся в результате советских победы соотношение
сил - в этом усматривал свою генеральную задачу Вашингтон»3.
Как видно, у обоих авторов «демоны» разные, но «демоно¬
логический» подход и у Ситон-Уотсона, и у Яковлева - един.
Стереотип второй. Никакие усилия противоположной сто¬
роны не способны привести к налаживанию международного со¬
трудничества просто потому, что режим, виновный в развязыва¬
нии «холодной войны», убежден в невозможности мирного сосу¬
ществования. Так, по мнению М. Шульмана, причиной гонки во¬
оружений после второй мировой войны было «советское пред¬
ставление о западном обществе как об исконно и непреодолимо
враждебном., следствием чего было убеждение в неизбежности
конфликта»4.
Стереотип третий. Любые уверения главарей преступного
режима, виновного в развязывании «холодной войны», в своем
миролюбии следует воспринимать лишь как тактическую уловку
и даже прямой обман; а вот их заявления противоположного ха¬
рактера следует рассматривать как выражение их истинных на¬
мерений. «Никогда Москва искренне не признает общности це¬
лей Советского Союза и стран, которые он считает капиталисти¬
ческими, - писал Дж. Кеннан в статье, которая стала краеуголь¬
ным камнем «реалистического» направления историографической
мысли. - Если время от времени советское правительство ставит
свою подпись под документами, в которых говорится обратное,
то это надо понимать как тактический маневр, дозволенный в
отношениях с врагом»5.
Стереотип четвертый. Все, успехи «злодеев» на международ¬
ной арене объясняются исключительно «наивностью» «хороших
парней», каковой наивностью активно пользуются виновники в
6

развязывании «холодной воины». «Основным просчетом, отцом
большинства ошибок, сделанных Соединенными Штатами в от
ношении России вплоть до начала 50-х, годов, была странное
непонимание непомерной силы Америки и относительной слабо¬
сти России» - писал А. Улам6.
Разумеется, ничего нет проще как с позиций сегодняшнего
дня раскритиковать взгляды историков и политологов, работав¬
ших несколько десятилетий тому назад в далеко не идеальных
условиях. Но не следует забывать, что у «реалистической» шко¬
лы имеются свои немалые заслуги перед исторической наукой,
среди которых хотелось бы выделить прежде всего блестящую,
хотя и одностороннюю, интерпретацию взаимосвязи между поли¬
тикой и идеологией в дипломатии тоталитарного режима.
С течением времени, однако, несостоятельность вышеука¬
занных штампов и стереотипов становилась все более очевидной
как для профессиональных дипломатов, так и для широкой об¬
щественности, интересующейся международными проблемами. С
одной стороны, накапливалось все больше фактов, не укладыва¬
ющихся в прокрустово ложе «реалистической» концепции, а с
другой - эта концепция все больше ограничивала интеллектуаль¬
ный горизонт американской дипломатии.
Результатом стал своего рода «бунт» молодых американских
историков против догм «реалистической школы», который впо¬
следствии был назван «ревизионизмом» . У «ревизионистов» не¬
мало заслуг перед исторической наукой - они, в частности, впер¬
вые подвергли серьезному научному анализу экономическую ис¬
торию «холодной войны», а также влияние научно-технического
прогресса на динамику международных отношений в послевоен¬
ный период.
В то же время «ревизионисты» так и не смогли избавиться
от главного порока, присущего «реалистической школе» - а
именно демонологии. Только у них в качестве «главного злодея»
фигурировал не «советский коммунизм», а «американский импе¬
риализм».
Так, например, братья Дж. и Г. Колко в своей работе
«Пределы мощи», ставшей «классикой» «ревизионизма», возлага¬
ют вину за развязывание «холодной войны» на «американскую
капиталистическую экспансию», которая нуждалась в «сохране¬
нии мирового капитализма и традиционных обществ». Эти цели
7

американской внешней политики находились в противоречии с
охватившими послевоенный мир революционными процессами.
«Поскольку главной причиной охватившего мир кризиса было
столкновение экспансивной американской внешней политики с
революционными и национально-автономическими процессами,
как капиталистическими, так и социалистическими, русские мог¬
ли мало что сделать для Соединенных Штатов за пределами Ев¬
ропы... В самом деле, если бы Советского Союза не было, поло¬
жение «третьего мира» и американская реакция на него после
1945 г. вряд ли были бы иными»8.
Американский историк А. Шлезингер мл. совершенно спра¬
ведливо отметил общность методологических подходов реалистов
и их критиков - ревизионистов: «Ревизионисты были так же эт¬
ноцентричны, как и крестоносцы «свободного мира», против ко¬
торых они выступили. Кончилось тем, что ревизионист и кресто¬
носец стали зеркальным отражением друг друга. Один уверовал
в наличие генерального плана капиталистов, другой - генераль¬
ного плана Советов. И те, и другие крайне переоценивали спо¬
собности Соединенных Штатов контролировать события в Дру¬
гих странах. И те, и другие свели масштабную и многообразную
драму «холодной войны» до уровня драмы для двух актеров: Со¬
единенные Штаты против Советского Союза. Обе точки зрения
имели мало общего с реальным миром»9.
В начале 70-х годов в историографии «холодной войны»
произошел новый поворот, который был связан прежде всего с
тем, что по истечении срока давности были рассекречены многие
американские правительственные документы, относящиеся к
данному периоду. Нельзя сбрасывать со счетов и перемены в
текущей политике - в 70-е годы «холодная война» вступила в фа¬
зу «разрядки», утратив многие элементы прежней идеологической
бескомпромиссности.
Все это позволило новому поколению исследователей (их
стали называть «пост-ревизионистами»), среди которых хотелось
бы выделить прежде всего Дж. Гэддиса, Д. Йергина, У. Лафибера,
Д. Лэрсон, У. Таубмана10, по-новому поставить исследователь¬
скую проблему - не «кто виноват в развязывании «холодной вой¬
ны», а «почему она произошла». Этот новый подход оказался
весьма плодотворным: он заставил историков обратить внимание
на то, что «холодная война» проходила не в безвоздушном про¬
8

странстве, а в определенном геополитическом контексте. Этот
подход также позволил более беспристрастно взглянуть на пове¬
дение обеих сторон, отказавшись при этом от попыток разделить
участников конфликта на «героев» и «злодеев».
Так, например, говоря о причинах «холодной войны»,
У. Таубман писал: «Это низвержение в «холодную войну» было,
увы, не случайным. Подспудные силы, действующие на той и на
другой стороне, наряду с разделявшим их геополитическим ва¬
куумом, делали столкновение слишком вероятным. Но «холодная
война» была также следствием взаимного недоразумения, при¬
чины которого удивительны. Мы привыкли думать, что совет¬
ские и американские лидеры рассматривали друг друга как по¬
рождение дьявола. Фактически каждая сторона видела в проти-
	 ^ 11
воположной свое зеркальное отражение» .
Последние годы ознаменовались новыми эпохальными сдви¬
гами в историографии «холодной воины», которые были связа¬
ны, в первую очередь, с громадными переменами на междуна¬
родной арене и в бывшем Советском Союзе. Во-первых, «холод¬
ная война» закончилась, став достоянием истории. Тем самым с
историков был снят мощный политико-идеологический прессинг,
негативно сказывавшийся на результатах их труда. Во-вторых,
исследователям стали доступны многие советские архивные до¬
кументы, относящиеся к начальному периоду «холодной войны».
В-третьих, общественно-политические перемены в бывшем Совет¬
ском Союзе позволили многим бывшим советским солдатам
«холодной войны» поделиться с общественностью своими воспо¬
минаниями. В-четвертых, эти же перемены позволили россий¬
ским историкам избавиться от навязанных им идеологических
стереотипов и включиться в открытую и свободную дискуссию
по проблемам истории «холодной воины».
До сих пор появилось не так-то много фундаментальных
трудов, основанных на новых материалах и новых подходах. В
этой связи хотелось бы выделить Международный проект по ис¬
тории «холодной войны», который осуществляется под эгидой
Исследовательского центра им. Вудро Вильсона. В рамках этого
проекта исследователи из США, стран Восточной Европы, СНГ
и Китая выступили с научными докладами, основанными на ма¬
териалах архивов, рассекреченных в бывших социалистических
странах12.
9

Разумеется, должны пройти годы, прежде чем научное со¬
общество должным образом проанализирует колоссальный пласт
новой информации, ставшей доступной исследователям в после¬
днее время. Но уже сейчас ясно, что новые документы и свиде¬
тельства очевидцев и участников «холодной войны» еще раз под¬
тверждают, что целую эпоху международных отношений невоз¬
можно объяснить как простое следствие идеологической одержи¬
мости, дипломатических трений или политических просчетов.
Причины «холодной войны» лежат в тех глубинных экономи¬
ческих и политических процессах, которые протекали на между¬
народной арене в 40-е годы.
С этой точки зрения мы и предполагаем взглянуть на разви¬
тие советско-американских отношений (которые, как известно,
были стержнем мировой политики во времена «холодной войны»)
во второй половине 40-х годов, то есть в тот период, когда
«холодная война» зарождалась, а ее специфические институты и
структуры находились в стадии формирования. Этот подход, как
мы полагаем, позволит дать ответ на следующие основополага¬
ющие вопросы взаимоотношений между СССР и США на на¬
чальном этапе «холодной войны»: насколько обе великие держа¬
вы нуждались в сотрудничестве друг с другом для решения сто¬
явших перед ними после войны проблем? В какой мере это со¬
трудничество могло бы затронуть такие ключевые сферы в жиз¬
ни любого государства, как экономика и национальная безопас¬
ность? Были ли Москва и Вашингтон готовы пойти на взаимные
уступки ради этого сотрудничества? Наконец, могли ли советско¬
американские связи и контакты, сотрудничество двух стран, со¬
здать такое положение, при котором обе великие державы обна¬
ружили бы себя в состоянии зависимости друг от друга?
10

Глава 1
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 1940-Х ГОДОВ
Политика никогда не была свободна от географии. Разумеет¬
ся, взаимоотношения двух таких гигантов, как Россия и
США, занимающих необозримые пространства в Северном по¬
лушарии, никогда не были свободны от геополитических сооб¬
ражений. Однако географический фактор играл различную роль
в разные эпохи. Прежде всего остановимся на том, что же пред¬
ставляла из себя арена мировой политики в первые послевоен¬
ные годы и каково было значение географических и геоэконо¬
мических факторов для развития ситуации на мировой арене.
Не ставя перед собой задачу детального рассмотрения всех
событий первой послевоенной «пятилетки» (что уже неоднократ¬
но делалось различными исследователями), попытаемся ответить
на два основных вопроса: в чем же заключались основные гео¬
политические сдвиги, которые принесло окончание второй миро¬
вой войны, и какова же была динамика взаимодействия основ¬
ных игроков на мировой арене в тот период? Отвечая на эти
вопросы, мы сосредоточимся на двух основных аспектах постав¬
ленных вопросов: приоритетность регионов и параметры столк¬
новения интересов основных игроков на мировой арене.
Итак, ключевыми регионами во второй половине 1940-х гг.,
где и разыгрались основные события, приведшие к холодной
войне, были Европа, Дальний Восток и Средний Восток; второ¬
степенными регионами были Ближний Восток и Северная Аф¬
рика, в то время как Африка южнее Сахары лежала по большей
части за пределами «большой игры», а Латинская Америка была
исключена из мировой политики властной рукой президента
Монро еще в прошлом веке.
Европа
Существует много концепций, соотносящих начало «холодной
войны» с гибелью «европейского концерта» и окончательным
развалом «Вестфальской системы»1. В этом контексте весьма по¬
11

пулярна и «теория вакуума», которая сводит причины возникно¬
вения «холодной воины» к военно-политическому вакууму, воз¬
никшему в Европе после событий мая 1945 г., причем в такой
интерпретации «холодная война» становится неизбежной, о чем
прямо говорил такой авторитет, как А. Шлезингер2. Но зададим¬
ся вопросами: а был ли вакуум, и был ли европейский концерт?
Несомненно, что после разгрома гитлеровской Германии в
Европе, особенно в ее центре, сложилась небывалая прежде гео¬
политическая ситуация, однако в чем же состояли ее отли¬
чительные черты по сравнению с предшествующим периодом?
Представляется, что сводить проблему только к событиям в Ев¬
ропе, равно как и преувеличивать исторической значение сдвигов
в системе геополитических взаимоотношений основных держав,
было бы неправильно.
Для того чтобы понять специфику европейской ситуации
второй половины 1940-х гг., предложим читателю довольно
странный на первый взгляд вопрос: а погиб ли европейский кон¬
церт в ходе второй мировой войны? Несомненно, что события
1939-45 гг. явились прямым продолжением, как бы вторым из¬
данием событий 1914-18 гг. (а в более дальней перспективе и
второй половины XIX в.) и оказались результатом дальнейшего
развития тектонических процессов изменения геополитического
баланса в серединной Европе, который был связан с развалом
двух многонациональных империй (Османской и Австро-Венгер¬
ской), созданием и гибелью одной новой (Германской) и порази¬
тельной эволюцией Российской империи.
В этом смысле европейский концерт перестал существовать,
скорее всего, после австро-прусской и франко-прусской войн,
превращения Австрийской империи в Австро-Венгерскую, ослаб¬
ления Франции и возвышения Германии. К концу 3-ей четверти
XIX в. число держав определявших течение европейской истории
достигло 3-х (Германия, Великобритания и Франция), если не
считать России, которая, закрывшись от европейской нестабиль¬
ности спасительным «вооруженным нейтралитетом» Александра
III, фактически оттянула начало первой мировой войны на доб¬
рые 40 лет. Но уже в начале XX века европейские рамки оказа¬
лись слишком тесны для трех великих держав.
Сомнительно, что можно говорить о каком-либо концерте
после возникновения в Европе «государства рабочих и крестьян»,
12

и не только в силу каких-то идеологических причин. Просто в
условиях перманентной европейской нестабильности (которая
ставила под вопрос не только характер режимов в европейских
государствах, но и само существование соответствующих госу¬
дарств) даже такой умеренный, геополитически ориентирован¬
ный и в целом солидный человек как Иосиф Сталин вряд ли
стал бы играть по англо-саксонским правилам (и действительно,
не стал, при первом возможном случае заключив союз с Гитле¬
ром), не говоря уже о бесноватом Льве Троцком и своре ему по¬
добных «старых большевиков». К тому же важнейший мировой
центр силы, причем растущий, в лице США оказался за рамками
европейской политики3.
Европейский континент после окончания второй мировой
войны оказался в достаточно необычном для себя положении:
Во-первых, оказалась, что Германии как фактора европей¬
ской политики не существует ни в военном, ни в политическом
смысле, причем были основания полагать, что такое состояние
могло сохраниться на более продолжительное время, нежели
после первой мировой войны.
Во-вторых, Франция, несмотря на то, что ей милостиво
предоставили приставной стул в компании держав-победитель-
ниц, также перешла из категории основных европейских воен¬
ных и политических держав в разряд второстепенных. Причем,
опять же, представлялось, что подобное положение продлится
достаточно долго.
В-третьих, Советский Союз стал ключевым игроком в евро¬
пейской геополитической борьбе. Русские впервые с наполеонов¬
ских войн продвинулись так далеко в Европу, перейдя условную
границу между ее восточной и серединной частями.
В-четвертых, уже в конце воины стало очевидно, что Вели¬
кобритания выйдет из воины ослабленной и не сможет выпол¬
нять стабилизирующую роль даже в тех недостаточных масшта¬
бах, как это было в межвоенный период. К тому же Лондон уже
ждали существенные проблемы в колониальных странах. Но
словам У. Лафибера, американцы считали, что «две войны раз¬
рушили морской транспорт и экспортно-ориентированную про¬
мышленность, которые традиционно оплачивали импорт почти
половины потребляемого Англией продовольствия и почти всех
полезных ископаемых за исключением угля»4.
13

Наконец, выяснилось, что ключевым геополитическим про¬
тивовесом Сонетам оказалась государство, которое вообще было
расположено за пределами континента и, по логике вещей, не
имело голоса в европейской политике, однако США, и это при¬
знавалось всеми, являлись наиболее важным, если не единствен¬
ным, балансиром СССР. Можно сказать, что после окончания
второй мировой войны и в результате нее Советский Союз занял
место Германии в центрально-европейском балансе сил, а США -
Франции.
Великобритания в европейских делах, действительно, голоса
практически «не подавала» (за исключением политически и исто¬
рически чувствительного для нее «польского вопроса»), а Фран¬
ция, хотя и стремилась сохранить хотя бы видимость самостоя¬
тельной позиции (и даже была допущена к разделу «германского
пироги»), реально на расклад сил не влияла.
Создается впечатление, что Лондон умышленно отдавал
инициативу в Европе в руки американцев, понимая свою неспо¬
собность политически и экономически стабилизировать ситуацию
на континенте, а возможно, втайне надеясь, что американцы,
взяв на себя основную финансовую тяжесть по восстановлению
европейских стран, а также политическую - по торговле с при¬
жимистым «дядей Джо», увязнут в окончательно запутанных еще
в XVIII в. европейских делах и, разочаровавшись, вернутся к
себе на континент, как это случилось после первой мировой вой¬
ны.
Противоречия Запада с Москвой возникли главным образом
по двум вопросам европейской политики, - относительно поли¬
тического будущего Восточной Европы и Германии. Цели Совет¬
ского Союза в Западной Европе были более ограничены и, дума¬
ется, в первые послевоенные годы задачи прихода к власти про¬
советских элементов не ставились. Известно высказывание Ста¬
лина, сделанное в апреле 1945 г. относительно взаимосвязи меж¬
ду наличием советских интересов в Польше и их отсутствием в
Бельгии (где присутствовали британские интересы), однако дело
ограничивалось не только словами.
Показателем этого является также советское предостереже¬
ние лидеру французских коммунистов Морису Торезу от попы¬
ток захвата власти (что по мнению Кремля могло привести к
конфликту, где Советский Союз мог проиграть), которое стало
14

известно американской разведке еще в 1946 г.5. Так что опасения
относительно того, что Советы стремились захватить всю Европу
- из области пропаганды.
С обострением напряженности в отношениях с Западом ак¬
тивность Советского Союза в Западной Европе, впрочем, уве¬
личилась. Известна запись заседания Политбюро Французской
компартии 30 сентября 1948 г., запротоколированная француз¬
ской полицией и «в порядке обмена» переданная американцам.
На заседании Жак Дюкло доложил о своих переговорах с
А.Вышинским и отметил в частности, что последний требовал
активизации деятельности ФКП в обмен на значительное увели¬
чение советской помощи (чем косвенно подтверждал, что помощь
ранее была незначительной)6, в особенности акцентируя необхо¬
димость борьбы с Западноевропейским союзом. Нельзя, однако,
отделаться от впечатления, что советская активность направлена
не на то, чтобы «взять власть» в Париже, а на то, чтобы сделать
жизнь американцев, в частности, внедрение «плана Маршалла» в
Восточной Европе и создание сепаратных структур безопасности,
более трудными. Дальше этого дело, действительно, не пошло.
Считается, что одним из истоков «холодной войны» явилось
столкновение СССР и Запада (прежде всего США) в Восточной
Европе, которое привело к установлению жесткого советского
контроля над этими странами. Действительно, геополитическая
логика И.В. Сталина была в значительной мере логикой жандар¬
ма Европы, как это и предполагалось ялтинской системой.
Однако неожиданностью для демократий капиталистиче¬
ского мира было то, что «жандарм» с самого начала сориентиро¬
вался не на политическое давление (что было бы вполне понятно
для Запада), а на методы капиталистической эксплуатации ок¬
купированных им в ходе войны стран Восточной Европы и пер¬
воочередное внимание уделял не столько политическим, сколько
экономическим аспектам своего присутствия в регионе. И про¬
блемами, по которым И.В. Сталин держался наиболее жесткой
позиции, являлись не вопросы политического переустройства, а
экономическое развитие региона.
Классическим образцом советского подхода являются совет¬
ско-венгерские экономические соглашения, согласно которым
прибыль предприятии, в которых доля СССР превышала 50%,
вывозилась бы в СССР беспрепятственно, а там, где она состав¬
15

ляла менее 50%, инвестировалась бы в экономику Венгрии по
усмотрению СССР. Венгрия должна была бы осуществить в
течении следующих четырех лет экспорт товаров в СССР на
сумму 15 млн. долларов (28% общего экспорта Венгрии)7. Осо¬
бое внимание проявлялось Москвой к совместной советско¬
венгерской нефтеперерабатывающей компании MOLAJ и авиа¬
транспортной компании MASZOLVET, В случае полной реали¬
зации этого соглашения Венгрия в короткие сроки превратилась
бы в экономический протекторат Советского Союза, причем это
было бы достигнуто без всякого применения военной силы. Л
местные венгерские «демократы», по признанию самих же амери¬
канцев, были просто-напросто куплены Москвой8.
Схожая ситуация складывалась в Румынии, где доля акций
немецких компаний в совместных предприятиях была затребова¬
на СССР, а передача немецкой части акций в румынской нефте¬
добывающей промышленности в собственность совместной совет¬
ско-румынской .компании была даже включена в двусторонний
договор9. Последнее обстоятельство оказалась наиболее огор¬
чительным для США, о чем свидетельствует полу истерическое
письмо Дж. Кеннана советскому заместителю министра иностран¬
ных дел Деканозову10.
США, впрочем, не могли предъявить Сталину жестких пре¬
тензий по данному поводу, поскольку данная практика ничем
существенно не отличалась от того, что США делали в Западной
Германии, хотя и отчетливо понимали, что шансы американского
бизнеса проникнуть в новые экономическим сферам в Восточной
Европе при таком развитии событий были бы минимальны.
Несомненно, что реальной стратегической целью экспансии
СССР в Восточную Европу была попытка создания системы
неоколониалистической эксплуатации этих стран, в результате
чего возникала бы своеобразная экономическая система, когда
абсолютно капиталистический «рыночный» подход к Восточной
Европе служил бы средством внешней подпитки и послевоенного
восстановления внутренней социально-экономической системы
СССР, неэффективность которой для Сталина, видимо, стала
очевидна. Это, однако, делало взаимоотношения СССР со стра¬
нами Восточной Европы в самом деле жизненно важными.
Вопреки очевидным фактам, в США на уровне политиче¬
ской элиты действия Сталина неверно интерпретировались как
16

стремление к политической гегемонии. Например, разработчики
специального полузакрытого доклада безапелляционно заявляли,
что «советские интересы за рубежом... будут не столько эконо¬
мическими, сколько военными и политическими», хотя в этом же
документе признавалась нацеленность СССР на превращение
стран Восточной Европы в свой сырьевой придаток, а самого
СССР - в промышленную метрополию11. Трудно сказать, что это
- сознательная дезориентация политической элиты, или реальная
неспособность понять мотивы действий СССР, но не заметить
реальных движущих сил советской политики было невозмож¬
но.
Характерно, что Сталин не был уж очень нацелен на то,
чтобы привести к власти в странах Восточной Европы коммуни¬
стов. Он поначалу вполне был удовлетворен той ролью, которую
просоветские элементы получили в данных странах как бы
«естественным путем. Более того, Сталин признал катастрофи¬
ческие для компартий результаты выборов, прошедших в 1945¬
46 гг. в Венгрии, Чехословакии и оккупационных зонах Герма¬
нии, и даже сдерживал некоторых не в мору активных коммуни¬
стов в Восточной Европе (например в Болгарии), стремившихся
к созданию монопартийных правительств.12
А в ходе переговоров в январе 1946 г. относительно будуще¬
го состава румынского правительства - государства Восточной
Европы, где советский контроль в ту пору был наиболее жест¬
ким - советский представитель А.Вышинский и вовсе вел себя
абсолютно покладисто, выразив сомнение относительно лишь од¬
ной кандидатуры, активно навязывавшейся Западом, а коммуни¬
сты в американской записи переговоров упоминаются единожды.
Характерно, что в ходе торга англичане и американцы вели себя
не менее цинично, нежели генпрокурор времен «московских про¬
цессов»13.
Да и социализм в странах Восточной Европы особенно
строить явно не пытались. Так, например, к 1947 г. в Болгарин -
почти что эталоне социализма по восточноевропейским меркам -
из 492 крупнейших предприятий было национализировано всего
1614. Эта цифра была несколько выше только в Чехии, а лидер
польских коммунистов Гомулка даже придумал некий «польский
социализм», который оказался основан на мелкотоварном произ¬
водстве, причем в вину ему это было поставлено только в 1947 г.
17

Читая архивные документы, нельзя отделаться от впечатле¬
ния, что по некоторым весьма чувствительным для СССР поли¬
тическим восточноевропейским вопросам США вели себя доста¬
точно грубо и провокационно. Например, в ходе переговоров в
апреле 1945 г. по Польше Г. Трумэн в весьма жесткой и катего¬
ричной форме потребовал от В.М. Молотова полного принятия
американской позиции по вопросу о составе нового польского
правительства, которое должно было бы включать ряд эмигрант¬
ских лидеров, открыто враждебных СССР. Вопрос ставился так:
или безоговорочное принятие американских условий, или поли¬
тическое столкновение с США, причем Трумэн угрожал, что
СССР может быть исключен из состава создаваемой ООН15.
Но многие в США понимали абсурдность и опасность дей¬
ствий Трумэна. Так, например, У. Леги, присутствовавший на
упоминавшейся встрече, в своем дневнике признавал: «Я лично
не думаю, что возможно избежать советского доминирования в
Польше, хотя польское правительство могло бы получить чисто
внешний облик независимого»16. Г. Стимсон при обсуждении того
же вопроса заявил, что «без полного понимания того, насколько
серьезно русские принимают «польский вопрос», США могут
зайти достаточно далеко17.
Удивительно, но Сталин оказался в какой-то мере податлив
и восприимчив к давлению, что и проявилось в согласии на
участие лондонских представителей в процессе создания поль¬
ского правительства. Эту позицию можно объяснить только дву¬
мя моментами: во-первых, Сталин стремился избежать лобового
столкновения с Западом даже по поводу своей «сферы влияния»,
а во-вторых, - Восточная Европа в политическом плане не была
для него политически «критическим» регионом, и он мог идти на
существенные уступки, сохраняя те рычаги влияния, которые
позволяли бы предотвращать открыто недружественную полити¬
ку этих стран и осуществлять их экономическую эксплуата¬
цию.
Интересно, что один из аргументов против ухода из Поль¬
ши, который многократно приводила советская сторона в ответ
на требования англичан и американцев, заключался в том, что
присутствие советских войск в Польше жизненно необходимо
для обеспечения присутствия советских войск в Германии и тем
самым увязывали два весьма чувствительных для Запада вопро¬
18

са, как бы говоря: «умиротворите нас в германском вопросе, к
мы подумаем о смягчении поведения в Польше»18.
В целом ситуация в Восточной Европе в первые послевоен¬
ные годы была в достаточной мере стабильна, и несмотря на оп¬
ределенные противоречия между СССР и США, не давала пово¬
дов для перехода к жесткой конфронтации, - вернее, противо¬
речия в Восточной Европе было явно недостаточно для отказа от
политики конструктивного взаимодействия. Более того, Сталин
своими действиями давал понять, что не будет выступать иници¬
атором пересмотра принципов отношения с Западом по поводу
Восточной Европы, хотя и готов достаточно жестко защищать
свои права на «сферу влияния».
Действия Москвы на другом участке проектируемой «сферы
влияния» на Балканах - несмотря на сложившуюся там весьма
благоприятную обстановку были еще менее агрессивны.
Как свидетельствуют документы 1947 г. (пика гражданской
войны в Греции), Москва и в этом вопросе проявляла заметную
осторожность, ограничиваясь скромной финансовой поддержкой
и передачей греческим коммунистам некоторого количества тро¬
фейной германской боевой техники, поскольку появление в 1ре-
ции советских образцов военной техники и обмундирования сде¬
лало бы участие СССР в попытке «расшатать» британскую сферу
влияния слишком явной19.
И это несмотря на то, что уже сразу после окончания войны
на Западе понимали важность Греции для Советского Союза.
Так, например, летом 1945 г. Аверелл Гарриман писал своему
приятелю, послу США в Греции Линкольну Маквиху: «... Кремль
не может пройти мимо ситуации в Греции, особенно в свете не¬
которых шовинистических претензий Греции на расширение в
Северном направлении; к тому же, Греция может быть использо¬
вана как британский плацдарм на Балканах; к тому же, даже
если Советский Союз получит контроль над проливами, грече¬
ские острова в Эгейском море будут все еще создавать преграду
на пути к открытому Средиземноморью; наконец, - Греция явля¬
ется единственной точкой на Балканах, где советская тайная по¬
лиция не может на сегодняшний день играть доминирующую
роль и успокоить себя в том, что советским интересам ничто не
угрожает»20.
19

Вообще, действия Москвы в контексте гражданской войны в
Греции представляют собой весьма странную картину, которую
можно было бы охарактеризовать словами «и хочется, и колет¬
ся». Несомненно, в Москве понимали заманчивость установления
в Греции если не союзного, то хотя бы дружественного режима.
К тому же, по логике вещей, к этому Москву должны были тол¬
кать интересы северных соседей Греции - советских сателлитов.
Однако даже в мае 1949 г., когда вопрос о «холодной вой¬
не» был уже, казалось бы, решен положительно, а страте¬
гическая важность присутствия в Греции в свете обострения от¬
ношений в треугольнике Турция-СССР-США стала очевидна,
Москва все еще боялась проявить активность. Как выясняется из
американских документов, советский посол Громыко активно
принимал участие в «неформальных, личных и тайных» перего¬
ворах с англичанами и американцами по поводу урегулирования
в Греции, причем выступал основным сторонником скорейшего
замирения и чрезвычайно расстроился, когда в ответ на его ус¬
тупки представители Запада не только не смягчили, но даже
ужесточили свою позицию21.
Сомнительно, чтобы дипломат сталинской школы в период
«ленинградского дела», разрыва с Югославией и начала второго
периода борьбы с «врагами народа» и вдруг объявившимися «без¬
родными космополитами», вел исключительно «личные перегово¬
ры» с западными послами. К тому времени, видимо, советское
правительство уже приняло решение об окончательном уходе из
Греции и теперь стремилось сделать это в форме «национального
примирения», в ходе которого просоветские элементы были бы
включены в политический процесс.
Секретом для Запада это явно не было, и было использова¬
но не только для выдвижения требований о полной и безогово¬
рочной капитуляции просоветских повстанцев на севере страны,
но и в качестве повода для многочисленных увязок, включаю¬
щих выдвижение требований о прекращении помощи повстанцам
со стороны Албании и Болгарии (последней были предъявлены
также и требования выплаты военных репараций греческому
правительству), а также отказа Москвы от претензий на поли¬
тическую роль на Кипре и в ходе урегулирования спора между
Грецией и Албанией по Корфу, Как видно, о компромиссе дело
не шло, а Великобритания (которая, собственно и была автором
20

контрпредложений) предлагала не только не прекращать помощь
греческому режиму, но и усилить ее, чем напугала даже амери¬
канцев22.
Но это были уже арьергардные бои советской дипломатии.
Битва за Грецию была проиграна еще в 1947 г. Вопрос в другом:
стоило ли оказывать своим сторонникам помощь «по капле», чего
было явно недостаточно для победы, но что продлевало их аго¬
нию, чтобы затем попросту их «сдать»? Если Москва была так
озабочена своим внешнеполитическим имиджем, то не логичнее
ли было еще в 1947 г. достичь с Великобританией взаимоприем¬
лемого урегулирования, а если вопрос ставился о получении
контроля над действительно стратегически важным районом, то
почему участие Москвы было столь незначительным?
Но наиболее важным аспектом послевоенного европейского
урегулирования был злополучный «германский вопрос». Дело
было не только в том, что эта страна, расположенная в центре
Европы, играла особую роль в европейской и мировой истории.
Уже в то время Германия являлась экономическим локомотивом
всего континента, и от скорейшей починки этого «локомотива» во
многом зависело движение европейского «поезда» в направлении
экономического процветания и политической стабильности. На¬
конец, именно на территории Германии встретились весной
1945 г. победоносные армии союзников. Тем самым Германия
стала своеобразным полигоном, на котором испытывались воз¬
можности сотрудничества великих держав в деле послевоенного
возрождения всей Европы.
Первоначально складывалось впечатление, что державы-
победительницы, в том числе СССР и США, заинтересованы в
таком сотрудничестве, и поэтому последнее быстро пойдет на
лад. Согласно решениям Потсдамской конференции руководите¬
лей СССР, США и Великобритании, для управления Германией
как «единым экономическим целым» создавался Контрольный
Совет, который и должен был проводить в жизнь общую поли¬
тику относительно горной промышленности, сельского хозяй¬
ства, зарплаты и цен, внешней торговли Германии, ее денежной,
банковской и налоговой систем, репараций, транспорта и комму¬
никаций. Предполагалось также, что Контрольный Совет будет
контролировать равномерное распределение основных товаров
23
между различными зонами .
21

С самого начала, однако, Контрольный Совет оказался не¬
способным управлять Германией как единым экономическим це¬
лым. Подход советской стороны к управлению германской эко¬
номикой можно свести к известной формуле древнерусского
княжеского съезда в Любече: «каждый да держит свою вотчину».
«Хотя советские представители, - вспоминал командующий аме¬
риканскими силами в Германии в сороковые годы генерал
Л.Клей - поддерживали в принципе создание центральных адми¬
нистративных органов, они не собирались позволять этим орга¬
нам сломать межзональные барьеры, или же предоставить ресур¬
сы Восточной Германии в общий пул ресурсов...Они рассчиты¬
вали на то, что мы будем финансировать дефицит и примиримся
		^	^		 24
с их политикой репараций из текущего производства» .
В словах Клея был определенный резон. В результате со¬
ветской политики США и Великобритания своими продовольст¬
венными поставками фактически субсидировали не только свои,
но и советскую зону оккупации, и, главное, и без того неста¬
бильная финансовая система послевоенной Германии все более
погружалась в пучину инфляции и дефицитов. Между тем общее
экономическое положение и в Германии, и в Европе оставалось
отчаянным: речь шла уже не о нормальном экономическом раз¬
витии континента, а о спасении его населения от голода и холо¬
да. Постепенно Вашингтон начал склоняться к мысли о том, что
сотрудничество с советской стороной не помогает, а, напротив,
препятствует достижению целей политики США в Европе25.
Однако, помимо экономического, существовал еще и поли¬
тический аспект проблемы. Речь шла о будущей роли Германии
в восстановленной Европе. И тут единства не было не только
между Кремлем и Западом, но и внутри западного лагеря. Того,
что Германия во второй раз восстановится и станет решающим
военно-политическим фактором в Европе, боялись все. Эта бо¬
язнь и обусловила характер ялтинских подходов к будущему
Германии, а именно - Германия должна быть настолько слабой,
чтобы даже и в отдаленной перспективе не представлять угрозы
для ялтинского статус-кво, но достаточно сильной, чтобы ис¬
правно выплачивать репарации. В этом последнем и был особен¬
но заинтересован Сталин.
На Западе голоса, однако, звучали разные. Так Барух, еще
22 июня 1945 г. (!) на слушаниях в сенатском комитете по воен¬
22

ным делам заявил буквально следующее: закрепить репарации с
Германии на том уровне, чтобы это не уменьшило жизненный
уровень. Он также возражал против постановки тяжелой про¬
мышленности под международный контроль26.
К концу 1946 г. стало очевидно, что логика Запада по от¬
ношению к Германии начала несколько эволюционировать. Фак¬
тически речь уже шла о выборе между двумя вариантами постро¬
ения европейского равновесия. Первый вариант был развитием
ялтинской логики и основывался на превращении Германии в
источник репараций, в несамостоятельное, оккупированное и, в
результате наличия четырех оккупационных зон, - разделенное
государство. Второй, - нацеливал сперва на восстановлении спо¬
собности Германии самообеспечиваться, а затем на превращение
ее в реального, хотя и второстепенного, игрока на мировой аре¬
не.
Первый вариант был фактически направлен на умиротворе¬
ние Сталина (который в этом случае мог бы пожертвовать поли¬
тическим контролем над своей частью разделенной страны) и
Франции, которая получала реальный источник восстановления
своей экономики. В рамках этого варианта рассматривалась и
идея создания независимого (а реально полузависимого от
Франции) государства в Рурской зоне. Причем данная идея по¬
началу нашла поддержку и в Вашингтоне, где ее сторонником
выступал Джон Фостер Даллес27.
Второй вариант, на который американская администрация,
как мы полагаем, сделала ставку после провала Московской
конференции 1947 г., предполагал направление репараций на
восстановление собственно германской экономики. Сторонником
такого подхода на Московской конференции выступил генерал
Клей, который прямо говорил о необходимости превращения
Германии в самообеспечивающуюся структуру, а с учетом потери
Германией значительных территорий на Востоке в пользу Поль¬
ши это - без сохранения и внешней «подкачки» промышленности
Рурского бассейна - было невозможно28.
Американцы не могли не понимать, что такой вариант был
прямо направлен против Москвы, а косвенно и против чрез¬
мерных амбиций Парижа, выступившего с раздражавшими США
предложениями о создании Стального и Угольного сообщества
европейских стран, что, как правильно понимали американцы, в
23

условиях контроля Франции за Рурским бассейном чрезмерно
усилит ее роль. Однако, если зарвавшийся Париж можно было
легко поставить на место, Москве по всем правилам геополи¬
тической игры надо было что-то давать взаимен.
Морально, думается, Сталин к потере Германии был готов
уже к середине 1946. Косвенно об этом говорит тот факт, что в
ходе суда в 1953 г. над «врагом народа» Лаврентием Берией ему
инкриминировалось противодействие строительству социализма в
Восточной Германии и желание «уступить» ее мировому импери¬
ализму29. Трудно себе представить, чтобы «Лаврик» высказывал
столь крамольные мысли без ведома и одобрения «хозяина». Так
вот, компенсацией за согласие на единую Германию под пре¬
имущественно западным контролем могло быть оказание Советс¬
кому Союзу экономической помощи и признание Западом совет¬
ских позиций в Восточной Европе, Но этого как раз и не после¬
довало. Результатом было нарастание напряженности вокруг
Берлина к середине 1948 г. а затем и печально известный
«берлинский кризис».
Ближний и Средний Восток
Средний Восток в первые послевоенные годы еще не стал гео¬
политически решающим регионом. Однако его геополи¬
тическое значение для Советского Союза и Великобритании уже
тогда было очевидно. Для Москвы значение региона прежде все¬
го заключалось в его географической близости к своим грани¬
цам, а также в том, что, имея там хотя бы минимальные пози¬
ции, можно было бы более уверенно разговаривать с Великобри¬
танией (пугая ее возможным продвижением в сторону Индии), а
также претендовать на более солидную роль в смежных регио¬
нах, - прежде всего на Балканах и в Малой Азии.
Центральной точкой в геополитических претензиях И.В.
Сталина был, по-видимому, Иран, представлявший в первые
послевоенные годы достаточно слабое и внутренне раздроблен¬
ное государство, и в этом качестве - естественный и перспектив¬
ный объект экспансии. Геополитически попытка получить
значительные позиции в Иране для советского руководства была
восполнением «пробела» на достаточно чувствительном участке
«оборонительного периметра».
24

Задача советской экспансии, казалось бы, облегчалась це¬
лым рядом факторов, а именно англо-американскими противо¬
речиями, которые перешли в противоречил между проанглийс¬
кими и проамериканскими группировками в элите, в частности в
вооруженных силах, нерешаемыми национальными проблемами,
в частности - азербайджанской и курдской, и отсутствием у
иранского правительства существенных военных возможнос¬
тей.
Чтобы понять остроту ситуации, необходимо вспомнить, что
еще в 1920-30х гг. советское правительство неоднократно пыта¬
лось прорваться к иранской нефти, получив концессию в север¬
ных провинциях страны, но получало «от ворот поворот», при¬
чем в весьма грубой форме. В 1944 г. была предпринята новая
попытка прорваться к иранской нефти - и опять-таки капиталис¬
тическими методами - через создание объединения «Советско¬
иранская нефть»30, однако переговоры затянулись, а шахское
правительство и меджлис под давлением Запада стали проявлять
строптивость. Думается, шахское правительство не поняло, что
ситуация изменилась, и теперь нельзя было запросто отказы¬
ваться от уже заключенных договоренностей, как оно это делало
ранее в 1922, 1937 и 1939 гг. Ответом Сталина и был «иранский
нефтяной кризис».
В контексте данного кризиса многие исследователи цитиру¬
ют докладную записку Л.П. Берии по нефтяному вопросу, конст¬
руируя из него «злого гения», подтолкнувшего начало «холодной
войны». Но что, собственно, было вредного в данной записке,
помимо того, что ее подписал Заместитель Председателя Совета
Министров СССР и Маршал Советского Союза, а в последствии
«враг народа» и - ирония судьбы - «английский шпион»? Вполне
аргументировано говорится о планах США и Великобритании,
более того, правильность ключевого мотива справки - превраще¬
ние нефти в стратегический фактор геоэкономического развития
на сегодняшний день - подтверждена историей. Вдумаемся и в
предложенческую часть документа:
«1. Энергично взяться за переговоры с иранцами на по¬
лучение концессии в Северном Иране...
В основу проекта концессионного договора положены усло¬
вия Англо-Иранского договора на разработку нефтяных место¬
рождений в Южном Иране...
25

2. Решить вопрос об участии СССР в англо-американских
переговорах но нефти.
Считаем, что участие в этих переговорах для нас в общем
будет полезно и создаст нам благоприятные условия для защиты
интересов СССР в сфере международных нефтяных дел»31 .
Согласимся, что никакого экспансионизма в этом нет; более
того, очевидно ярко выраженное стремление «играть по прави¬
лам» наравне со всеми, тем более, что концессии в Северном
Иране, были обещаны Сталину Рузвельтом еще в Ялте. Но этого-
то на Западе и боялись, именно поэтому затягивалось решение
вопроса о концессиях, именно поэтому в Тегеране так активно
работали западные дипломаты и политики, в частности министр
внутренних дел США Икес. Документ также вскрывает основ¬
ные мотивы действий советского руководства, а именно стремле¬
ние к получению экономической выгоды и участию в мировой
экономике - а не стремление к «мировой революции».
Не пытаясь пересказывать все бурные события 1945-46 гг. в
Иране, остановимся лишь на их геополитическом значении. Как
следует из имеющихся документов, идея о том, что «иранский
кризис» был связан со стремлением СССР прорваться в Персид¬
ский залив и далее к Индийскому океану, является ошибочной.
Реальной целью Советского Союза было, используя наличие в
северных регионах Ирана советских войск, добиться расчлене¬
ния Ирана и выделения из него районов Иранского Азербайджа¬
на и Курдистана (которые традиционно стремились к получению
автономии от Тегерана), контролируемых просоветскими элемен¬
тами, где власть центрального правительства была номинальна.
Об этом почти «в лоб» пишет В. Молотов в ответе от 29.11.1945 г.
на американский запрос32. Действия Советской Армии в данном
случае ограничились лишь блокированием продвижения иран¬
ских войск в районы, где эти события имели место, а общий тон
советских представителей оставляет впечатление неуверенности и
явной неготовности идти на открытую конфронтацию с Западом.
Авторы не могут согласиться с мнением российской иссле¬
довательницы Н.И. Егоровой о том, что советское руководство
ориентировалось на сохранение единого, но дружественного, а
возможно и союзного Ирана33. Вряд ли это было возможно на
фоне западного присутствия - в том числе военного. Вероятнее
всего, в Кремле к концу 1945 г. уже понимали невозможность
26

«финляндизации» Ирана и предпочли его территориальный рас¬
кол.
Конечно, всплеск азербайджанского национализма был бы
неизбежен, но это был бы просоветский национализм, а в слу¬
чае, если бы он «вышел из берегов», применялись бы старые про¬
веренные методы НКВД. В противном случае действия советской
стороны и до самого кризиса, и в ходе его «активной» фазы вы¬
глядят абсолютно бессмысленно, поскольку они подрывали (и в
результате подорвали) и без того слабые позиции промосковской
общеиранской «группы давления», с помощью которой только и
можно было бы попытаться провести «финляндизацию» страны -
Народной партии Ирана, которая, как справедливо отмечают
многие исследователи, к советским действиям в Иранском Азер¬
байджане отнеслась весьма критически.
Теперь о возможностях Запада. В США, несмотря на гро¬
могласные заявления о необходимости остановить советский экс¬
пансионизм, не рассматривали серьезно возможность оказания
шаху прямой военной помощи, более заботясь о необходимости
отработки вопросов эвакуации персонала посольства и военной
миссии34.
Конечно, в 1948 г. в государственном департаменте начали
утверждать, что «безопасность Ирана также важна для США,
как и безопасность Греции и Турции»35, однако очевидно, что
это было абсолютно нереалистично и, скорее, отражало эйфорию
в высших эшелонах власти Вашингтона после удачного хода с
«Доктриной Трумэна». Но в 1946 г. ни сил, ни средств для того,
чтобы защищать интересы американских нефтяных монополий в
Иране, у США не было.
Единственно, кто мог эффективно противостоять советскому
нажиму, так это Великобритания, но она также оказалась в
весьма сложном положении, поскольку требование шахского
правительства о выводе иностранных войск с территории Ирана
касалось и Лондона. В выигрыше оставались только США, ко¬
торые вполне справедливо опасались возможности достижения
англо-советского сговора по разделу «сфер влияния» в Иране35,
но Сталин предпочел вариант раскола, который окончился не¬
удачей.
Итак, каково же было значение «иранского нефтяного кри¬
зиса»? На наш взгляд, это значение, с одной стороны, пре¬
27

уменьшается, а с другой, - преувеличивается. Преуменьшается в
том смысле, что этот кризис, во-первых, выявил глубину проти¬
воречий между СССР и Западом, во-вторых, был первым эпизо¬
дом, в котором Сталин решил открыто нарушить ялтинские со¬
глашения и пойти не только на изменение геополитического ста¬
туса региона, но и его географической конфигурации, а в треть¬
их, вывел противостояние за рамки европейского континен¬
та.
А преувеличивается значение данного кризиса в том смысле,
что после окончания его активной фазы коренного изменения
параметров взаимодействия не произошло.
Рискнем высказать, однако, предположение о том, что
участники кризиса сделали из его итогов выводы, которые при¬
вели их впоследствии к «холодной войне».
Сталин почти наверняка окончательно убедился в том, что
Западу доверять нельзя, ибо в обмен на его фактическую капи¬
туляцию - из Ирана советские войска ушли, а своих союзников,
- и Демократическую партию Азербайджана (действовавшую в
северных регионах Ирана), и Народную партию Ирана, «отец
народов» просто-напросто «сдал» шахскому правительству и
пальцем не пошевелил, когда в конце 1946 г. шахские войска,
восстанавливая «демократию», залили кровью север Ирана, -
меджлис, естественно, под давлением Запада, вместо того, чтобы
отблагодарить Москву, отказался ратифицировать советско-иран¬
ское соглашение о совместном использовании нефтяных место¬
рождений.
Единственными победителями в «иранском кризисе» оказа¬
лись США, которые серьезно усилили свое присутствие в Иране,
а в 1953 г., сместив пытавшегося проводить политику балансиро¬
вания премьер-министра Мосаддыка, полностью ликвидировали
британское присутствие в этой ключевой точке земного шара. В
США, похоже, также сделали вывод о том, что Сталина можно
сдерживать и блефом, причем даже непосредственно в погра¬
ничных с СССР регионах. Путь к «доктрине Трумэна» оказался
открыт.
По поводу ситуации вокруг Турции сломано много копий.
Высказываются совершенно различные точки зрения, начиная от
того, что Москва ставила задачей ее территориальное расчле¬
нение, и заканчивая мнением о том, что требования Москвы бы¬
28

ли весьма скромными. В целом, однако, до сих пор вопрос оста¬
ется достаточно туманным.
Ценность Турции, как ключа и к Ближнему, и к Среднему
Востоку была очевидна для всех участников «большой игры», но
только для Москвы статус Турции был вопросом военной безо¬
пасности и, естественно, сама мысль, что Турция может стать
частью враждебного блока, была для Москвы крайне неприятна.
Итак, в чем же состояла стратегия Москвы в этом субрегионе?
В американских источниках встречаются утверждения, что
Москва стимулировала движение турецких армян за воссоедине¬
ние с Армянской ССР и спонсировала движение курдов за со¬
здание независимого государства37. Возможно, данная стратегия
действительно имела место как часть общего плана изменения
геополитической конфигурации региона.
Действительно, в случае территориального раскола Турции
и Ирана Советский Союз подходил уже совсем близко к Ближ¬
нему Востоку и Персидскому заливу, охватывая своими государ¬
ствами-сателлитами ключевой для Британии Ирак.
Однако американские аналитики допускали возможность
открытой военной акции Советов против Турции только в случае
резкого ухудшения отношений между Москвой и Вашингтоном.
У авторов есть существенные основания предполагать, од¬
нако, что после краха советской политики в Иране реальные
претензии советского руководства стали гораздо скромнее. К се¬
редине 1946 г. их уже вполне устраивал вариант «финлянди-
зации», что, учитывая двойственную позицию Турции во время
войны, было вполне реально, а также пересмотр конвенции
Монтре, ограничивавшей право прохода военных кораблей через
черноморские проливы. Но действия Москвы показывают, что
она не признавала Турцию в качестве «священной» «сферы влия¬
ния» Великобритании, что, скорее всего, связано с очевидным
ослаблением британских позиций в Турции и на Балканах я ак¬
тивным проникновением туда США, что в понимании Сталина
снимало вопрос о приоритете Лондона.
Отсчет напряженности вокруг Турции следует вести с авгу¬
ста 1946 г., когда появилась печально знаменитая советская нота
Стамбулу. Характерно, что резкие заявления Кремля по поводу
Турции, в которых, вопреки сложившемуся мнению, территори¬
альных претензий не было, появились лишь тогда, когда отно-
29

шения СССР с Западом перешли ту грань, которая отделяла
«партнерство» от «противоборства». Но ничего нового советская
нота не содержала. Идея пересмотра конвенции Монтре (опре¬
делявшей порядок прохода военных кораблей через Босфор и
Дарданеллы), а также возможность создания советских военных
баз на территории Турции возникла еще в на ялтинской встрече
«большой тройки» и встретила глубокое понимание со стороны
Великобритании, а Соединенные Штаты не проявили тогда ка-
^	38
кой-то активности и недовольства .
В то время как Средний Восток был центром советских по¬
пыток потеснить Великобританию, Ближний Восток в первые
послевоенные годы стал главной ареной противоборства США и
Великобритании, причем оно велось весьма нецивилизованными
методами.
Опорами британского «периметра обороны» в регионе были
зона Суэцкого канала, Ирак, Йемен и подмандатная Палестина.
США стремились расширить свое экономическое присутствие,
ограничивавшееся до того Саудовской Аравией, потеснив британ¬
ское и французское влияние в Египте, Сирии и Ираке, а затем
трансформировать его в военно-политическое присутствие, по¬
скольку значение ближневосточной нефти в качестве инструмен¬
та стратегии хорошо осознавалось в США еще в начале 1940-х
годов"39.
Вопреки надеждам американцев, самопроизвольной деста¬
билизации обстановки в британской «сфере влияния» на Ближ¬
нем Востоке не произошло, и США были вынуждены были из¬
брать тактику искусственной, осторожной дестабилизации бри¬
танских позиций на Ближнем Востоке, в т.ч. используя антитра¬
диционалистически настроенных деятелей национально-освобо¬
дительных движений, включая и сотрудничавших в годы второй
мировой войны с гитлеровцами.
Один из наиболее острых эпизодов американо-британской
борьбы на Ближнем Востоке был связан с открыто антибритан¬
скими действиями США в вопросе о будущем Палестины, где
Вашингтон поддержал еврейских переселенцев, с оружием в ру¬
ках боровшихся против британских колониальных властей.
Кульминацией «борьбы за Палестину» стало обсуждение вопроса
о ее разделе в ООН, где США, отвергнув советскую инициативу
о единой «федеративной» Палестине и идею многонационального
30

40
мандата , методами неприкрытого давления навязали резолю¬
цию о разделе Палестины по абсолютно искусственным грани¬
цам, что автоматически закладывало долгосрочную «мину» под
весь Ближний Восток41.
Стратегическая опасность такого шага понималась амери¬
канскими аналитиками: в секретном меморандуме миссии США в
ООН от 13 сентября 1947 г. говорилось, что «поддержка США
резолюции по разделу Палестины негативно повлияет на страте¬
гические интересы Соединенных Штатов на Ближнем и Среднем
Востоке...»42, поскольку интересам США соответствовало бы со¬
хранение дружественных отношений с арабскими странами,
причем во многих американских документах Израиль характери¬
зуется чуть ли не мак прокоммунистическое государство43, что
показывает весьма слабую осведомленность относительно специ¬
фики израильского общества. Однако из антибританских сооб¬
ражений США пошли на серьезный риск.
Помимо Палестины, на Ближнем Востоке возникли и еще
несколько очагов англо-американского противоборства. Ожесто¬
ченная борьба, сопровождавшаяся государственными переворо¬
тами и контр-переворотами (тремя за два года!) развернулась в
1947-49 гг. вокруг строительства Трансаравийского нефтепровода
через территорию Сирии для обхода попавших в «зону неста¬
бильности» нефтяных терминалов в г. Хайфа в подмандатной Па¬
лестине. Она окончилась приходом в Сирии к власти американс¬
кого ставленника полковника Адиба Шишекли, при котором и
было получено окончательное разрешение на строительство неф¬
тепровода, завершенное в 1950 г.44.
Наибольших успехов США достигли в Саудовской Аравии,
где борьба за вытеснение британского капитала началась еще в
1930-х гг. Контролируемая США компания АРАМКО, нарушив
соглашение о разделе сфер влияния с англичанами в Саудовской
Аравии (т.н. соглашение о «красной линии») и пользуясь плачев¬
ным состоянием французских концессий, смогла стать прак¬
тически полным монополистом в нефтедобыче.
Однако даже столь чувствительные удары не привели к
окончательной утрате Великобританией своих позиций на Ближ¬
нем Востоке, Этому способствовал целый ряд обстоятельств, од¬
ним из которых было то, что значительная часть лидеров нацио¬
нально-освободительного движения в период второй мировой
31

войны активно сотрудничала с гитлеровцами в надежде получить
от них помощь в борьбе за независимость и была вполне законно
репрессирована после победы союзников. Прежде всего это каса¬
ется Ирака, где Лондону удалось создать достаточно стабильный
режим Нури Саида, продержавшийся до 1958 г.
Египте, который с конца второй мировой войны стал
объектом интенсивной американской экономической экспансии,
оппозиция также была существенно «придавлена» и только в
1952 г. группа проамерикански настроенных «свободных офице¬
ров» во главе с генералом М. Нагибом смогла взять власть в свои
руки и добиться вывода британских войск из «зоны Канала».
Однако к тому времени логика американского поведения в реги¬
оне существенно изменилась и расчет путчистов провалился, в
результате чего М. Нагиб был смещен, а его преемник Г.-А. На¬
сер был вынужден пойти на поклон к Никите Хрущеву (кото¬
рый, кстати, справедливо подозревал «свободных офицеров» и
лично Насера в тайных проамериканских симпатиях).
Консолидация в конце 1940-х гг. британских позиций на
Ближнем Востоке была также связана с поддержкой Лондоном
жестко антиизраильской политики арабских стран. Например, в
годы первой Палестинской войны (1948-49 гг.) Арабским легио¬
ном командовал генерал-лейтенант британской армии Джон
Глабб. Также Великобритании благодаря достаточно жестким
действиям удалось потеснить американские нефтедобывающие
компании в зоне Персидского залива. Физически устранив в
1918 г, проамерикански настроенного короля Йемена Яхью,
Лондон добился отмены нефтяных концессий, предоставленных
американцам.
К 1952 г. американский капитал был вытеснен из Катара и
Договорного Омана, а фактическая окончательная потеря для
английских нефтяных компаний Саудовской Аравии была ком¬
пенсирована усилением позиций в Ираке, Кувейте и, отчасти, - в
Иране, где США также не удалось достичь полного успеха не¬
смотря на отчаянные попытки, которые привели лишь к расколу
иранских вооруженных сил на проанглийскую и проамерикан¬
скую группировки, борьба между которыми достигла значитель¬
ной остроты и обсуждалась на уровне правительств США и Ве¬
ликобритании45 .
32

В целом Великобритания в первые послевоенные годы не
допустила «обвального» крушения своих позиций на Ближнем
Востоке, что позволило ей сохранить себя, хотя и в сокращенном
виде, в качестве мировой державы, по крайней мере до начала
1950-х гг.
В отличие от Среднего Востока, на Ближнем Востоке Совет¬
ский Союз особой активности не проявлял - что было для США,
признававших наличие на Ближнем Востоке серьезных жизнен¬
ных интересов СССР в случае войны в из-за возможности нане¬
сения авиационных ударов по советским объектам в районе Кав¬
каза, слабо прикрытого системой ПВО, довольно странно. По¬
этому многие политики в США считали, что именно эта опас¬
ность может побудить СССР в случае возникновения открытого
конфликта с США начать «оборонительное наступление» в дан-
46
ном районе .
Более того, американские военные аналитики рисовали впе¬
чатляющие картины советского экспансионизма на Ближнем Во¬
стоке. В основополагающем документе Объединенного комитета
военного планирования, выпущенном 2 ноября 1946 г., где рас¬
сматривались перспективы советской политики на период до
конца 1949 г., говорится буквально следующее:
«В районе Средиземноморья и на Ближнем Востоке русские
(I) планы несомненно включают:
а.	Контроль нефтяных резервов Ближнего Востока.
б.	Военное доминирование в Черном море, Дарданеллах и в
Эгейском море.
в.	Прогрессивное расширение контроля в Восточном Среди¬
земноморье.
г.	Полностью свободный доступ к портам Восточного Сре¬
диземноморья и к северным районам Персидского залива.
д.	Доминирование в Италии и Греции для расширения рус¬
ского контроля над Восточным и Северным Средиземноморь-
47
ем» .
Стоит ли говорить, что такое описание планов Москвы не
имело ничего общего с действительностью, более того, было на¬
целено на дезинформацию американской элиты (куда через мно¬
гочисленные каналы естественных и искусственных утечек эти
оценки «просачивались») с целью еще больше раскрутить махо¬
вик борьбы с «советским тоталитаризмом», отвлекая внимание от
33

реальных целей США, а именно, - подтачивания британских по¬
зиций.
Действительно, с точки зрения советской экспансии на
Ближнем Востоке наиболее колоритным эпизодом политики
Москвы была попытка создать себе в этом регионе определенный
плацдарм, запросив у США согласия на передачу в подмандат¬
ное управление Триполитании, - бывшей итальянской колонии.
После грубого отказа Москва в типично сталинско-молотовском
стиле сделала вид, что ничего и не было. А период 1946-49 гг., в
особенности 1948-49 гг., оказался пиком американо-британского
противоборства в регионе.
В целом поведение СССР в регионе можно охарактеризо¬
вать как вялое; видимо И.В. Сталин посчитал Ближний Восток
«поделенным» и не видел возможностей «вклиниться», хотя выд¬
винутая в первые послевоенные годы идея создания федератив¬
ной Палестины (куда более реалистическая, нежели раздел) бы¬
ла нацелена на получение хотя бы и минимального плацдарма.
СССР также предлагал свои войска для использования в
качестве контингента ООН для обеспечения международного
статуса Иерусалима48.
Вообще история взаимоотношений сталинского СССР с Из¬
раилем первых лет независимости весьма интересна и показыва¬
ет, что Москва всерьез рассчитывала на союзнические отношения
с Тель-Авивом: в американских документах даже имеется указа¬
ние на поставки вооружений, включая и боевые самолеты, в Из¬
раиль через Чехословакию49.
Однако в дальнейшем попытки оказывать влияние на ситу¬
ацию на Ближнем Востоке были фактически прекращены, более
того, - Сталин держался подчеркнуто уважительно по отноше¬
нию к Великобритании. Н.С. Хрущев в своих мемуарах упомина¬
ет отказ Сталина от предоставления королю Египта Фаруку
оружия, которое тот запросил для борьбы с англичанами50.
Дальний Восток
Ситуация на Дальнем Востоке после войны представляла со¬
бой вполне хаотическую картину. В Японии безраздельно
хозяйничали американцы, которые, впрочем, пока не решили,
что с ней делать - то ли произвести полную деиндустриализа¬
34

цию, то ли сохранить ее промышленный потенциал. В Китае си¬
туация была еще более неопределенна, - ветераны Мао Цзедуна
с переменным успехом сражались с регулярной армией Чан
Кайттти под аккомпанемент переговоров СССР, США и Велико¬
британии. Советские войска оккупировали Северный Китай,
Маньчжурию и часть Кореи, что было весьма сильным козырем
на руках у Кремля для дальнейшей политической торговли.
А во Вьетнаме, который еще не был у всех на устах, уже
появился выпускник Сорбонны по имени Хо Ши Мин, который
еще не стал «дядюшкой Хо», не чурался связей с американскими
офицерами из Управления Стратегических Служб, которых взял
в свой обоз при входе в Ханой в конце войны, и обильно цити¬
ровал Томаса Джефферсона. А будущий герой войны с США Во
Нгуен Зиап, который не стал еще победителем при Дьенбенфу
произносил здравицы во славу вьетнамо-американского союза51.
Действия американцев вполне объяснимы, учитывая, что США в
ходе войны сделали вывод о том, что возвращение Франции в
Индокитай допустить нельзя, и что национализм может быть для
США весьма хорошим союзником в этом богатом и экономически
перспективном регионе52.
Авторы позволят себе не согласиться с мнением российского
исследователя С.Ю. Шенина о том, что в Вашингтоне всерьез
занялись проблемами Дальнего Востока только после возведения
«стены» в Европе посредством «плана Маршалла»53. Пристальное
внимание американского руководства было обращено к Дальне¬
му Востоку, особенно к Китаю уже с конца 1945 г., а ключевым
для США регионом он стал в 1947 г.
Но и на Дальнем Востоке действия США, особенно в вопро¬
се будущего Китая, были, откровенно направлены против англи¬
чан (а во вторую очередь и против французов), причем главным
союзником Вашингтона в борьбе против попыток Лондона ого¬
ворить условия внешней экспансии в Китай оказался Советский
Союз. В частности, еще ходе визита в США в конце мая 1942 г.
советский министр иностранных дел В.М. Молотов весьма благо¬
склонно отнесся к планам американцев, готовившим разгром си¬
стемы колониальных владений в Тихом океане54. Впоследствии
Сталин даже поддержал выдвинутую США стратегию «открытых
дверей»55, хотя, противореча сам себе, и пытался оставить за
собой исключительные права на КВЖД и Далянь.
35

В целом амбиции «корифея всех наук» в данном регионе
были сравнительно скромны и ограничивались получением кон¬
цессий на КВЖД, порт Далянь (Дальний) и признанием особого
статуса Маньчжурии56. Идеи о том, что Советский Союз должен
получить зону оккупации на японских островах и даже в Токио
(по примеру раздела Германии), муссировавшиеся летом 1945 г.,
остались к тому времени в прошлом.
США в первые послевоенные годы считали сталинскую по¬
становку вопроса вполне законной, однако возражали против
двух основных моментов в советской политике: (1) дальнейшего
расширения зоны оккупации и контроля в Китае за пределы,
оговоренные в Ялте, с полным включением в нее порта Далянь
(над которым СССР стремился получить абсолютный кон¬
троль)57 и (2) активного использование Советским Союзом Мон¬
гольской Народной Республики (независимость которой от Ки¬
тая для США была далеко неочевидной и на возвращение кото¬
рой в состав чанкайшистского Китая в США, видимо, всерьез
надеялись) для целей проникновения в регион .
Планы Сталина на Дальнем Востоке американцы представ¬
ляли себе, однако, достаточно туманно. Так, например, в доку¬
менте, подготовленном в июле 1945 в окружении А.Гарримана,
рисуется следующая картина:
Советский Союз имеет важнейшие интересы безопасности в
Китае, причем Гарриман открыто пишет, что «Китай... в случае
развития в определенном направлении может через одно-два по¬
коления возникнуть, как крупнейшая... угроза Советскому Со¬
юзу на Евразийском континенте». Корея считается «естественным
коридором» для нападения на советский Дальний Восток, равно
как и регион Курильских островов и Сахалина59.
Минимальные цели Москвы определялись следующим обра¬
зом: Кремль будет стремиться создать «кордон безопасности»,
состоящей из Северного Китая, Синьцзяна и Внутренней Монго¬
лии, Маньчжурии и Кореи. Москва была бы заинтересована в
том, чтобы иметь голос во послевоенном урегулировании в Япо¬
нии и использовать политическую ситуацию после ее разгрома в
своих интересах60.
Последнее положение крайне сомнительно, ибо нигде и ни¬
когда Сталин и Молотов не высказывались в пользу получения
реального политического влияния в Японии: максимум, чего они
36

добивались, так это возможности использования позиций в Япо¬
нии в качестве «разменной монеты» в споре по Китаю. Хотя, дей¬
ствительно Сталин неоднократно выражал опасения относитель¬
но ремилитаризации Японии и того, что она в будущем может
стать реальной угрозой общемировой стабильности61.
Военные возможности Советского Союза на Дальнем Восто¬
ке не были секретом для США, чего нельзя сказать о реальных
политических планах Сталина. Американские военные аналити¬
ки, в середине 1947 г. представившие в Объединенный комитет
по военному планированию апокалиптический доклад о военных
планах СССР, признавали, что «Советские цели на Дальнем Во-
62
стоке... имеют меньшую приоритетность» , хотя по американ¬
ским оценкам военные возможности позволяли захватить Корею
на 20-й день после начала войны, Маньчжурию на 40-й, а Север¬
ный Китай вплоть до реки Ялу на 150-й, причем более всего ин¬
тересно то, что США в случае нападения СССР на Корею пла¬
нировали не оборонительные операции, а как можно более ско¬
рую эвакуацию войск западных государств63.
Московское руководство действительно уязвляло то, что
союзный Верховный главнокомандующий в Японии, генерал
Дж.Маккартур относился к советским представителям в союз¬
нической комиссии по Японии как к ничего не значащим и чисто
декоративным фигурам. Об этом в разговорах с Гарриманом не¬
однократно говорили и Сталин и Молотов64, хотя тон претензий
свидетельствует о том, что для Москвы данная проблема остава¬
лась скорее вопросом престижа. В значительной большей мере
отношения по «японскому» вопросу обострились, когда США за¬
требовали для себя предоставление военно-воздушной базы на
Курильских островах65, что выходило не только за рамки ялтин¬
ских и потсдамских договоренностей, но и за пределы дозволен¬
ного во взаимоотношениях таких государств, как США и СССР.
Трудно сказать, чего было больше в этом, требовании американ¬
цев, - нахальства или попытки проверить «кремлевского горца»
на прочность, однако очевидно, что такое начало послевоенных
взаимоотношений между СССР и США в чувствительном для
обеих держав регионе не сулило ничего хорошего для будущего.
Основной проблемой дальневосточного послевоенного уре¬
гулирования был Китай. Внутренняя раздробленность, слабость
центрального правительства и «управляемый» статус Китая
37

вполне устраивали Москву, поскольку создавали условия для
внешней экспансии, которая могла не быть связана с военно¬
политическими методами. Переговоры относительно будущего
Китая носили характер откровенной, но абсолютно неконфронта¬
ционной «торговли», в которой США лоббировали против англи¬
чан и в пользу Чан Кайши66. С точки зрения Сталина Чан Кай-
ши был вполне приемлемым лидером, однако он должен был
пойти на включение коммунистов в состав центрального прави¬
тельства, причем их представительство могло бы быть весьма
скромным: в записях бесед американских представителей со Ста¬
линым имя Мао Цзедуна даже не упоминается.
Однако в США реально и справедливо опасались усиления
советских позиций на Дальнем Востоке, Рузвельт еще в ходе
войны говорил, что Китай в качестве четвертого «полицейского»
ему нужен как противовес СССР67.
Нервозность Соединенных Штатов по поводу событий на
Дальнем Востоке начала возрастать с 1948 г., когда стало ясно,
что дела Чан Кайши весьма плохи. Вообще-то в США еще в са¬
мом начале 1946 г. стали понимать, что в Китае происходи что-
то не совсем благоприятное. Именно тогда Гарриман, покидав¬
ший свой пост посла в Москве (и отправлявшийся на родину
через Дальний Восток (!)), в прощальной беседе со Сталиным
усиленно напирал на необходимость советского посредничества
между гоминданом и коммунистами. Причем по напористости
американского посла можно предположить, что американцы опа¬
сались того, что контроль за ситуацией они утрачивают68.
На это Сталин повторил сакраментальную фразу, которую,
по его же собственным словам, он сказал и сыну Чан Кайши
(также активно добивавшемуся советского посредничества):
«Советское правительство не может осуществлять посредниче¬
ство, поскольку не уверено, что [китайские] коммунисты прини¬
мают его точку зрения». «Три его [советского правительства]
представителя я Янане - пересказывает речь Сталина уже сам
Гарриман - отозваны. Его [Сталина] впечатление, что коммуни¬
сты не согласны с позицией советского правительства по Китаю.
Поэтому советское правительство не хочет вмешиваться»69. Весь¬
ма ценное признание «первого колхозника». В нем, по мнению
авторов, заключено два сигнала американскому руководству: во-
первых, Сталин дает понять, что знает о том, что Мао играл
38

свою игру с американцами уже в 1944-45 гг. и что уже если они
эту кашу заварили, то пусть они же ее и расхлебывают, а, во-
вторых, говоря, что он «умывает руки», предупреждает неглупо¬
го Гарримана о том, что если советско-американское противобор¬
ство развернется еще и в долине Янцзы, то это может привести к
весьма печальным для всех последствиям.
В данном случае чутье Сталина не подвело. Неожиданно
быстро, в том числе и для него самого, сломив сопротивление
армии гоминьдана, войска «великого кормчего» вошли в Пекин и
тем самым опрокинули многие ялтинские расчеты «великих старцев».
39

Глава 2
РОССИЯ И АМЕРИКА:
ДВА ГИГАНТА СМОТРЯТ ДРУГ НА ДРУГА
Психологические аспекты доктрины «сдерживания»,
или мистер Икс снимает маску
^ -южно сказать, что на протяжении всей «холодной войны»
1у1стратегия США - стратегия бесплодной военной конфрон¬
тации и бессмысленных экономических санкций - определялась
двумя трудносовместимыми представлениями американских пра¬
вящих кругов об СССР: с одной стороны, трезвым пониманием
степени экономической слабости Советского Союза, которая пре¬
допределяла невозможность для этой страны вести наступатель¬
ную войну против Запада; и, с другой стороны, безотчетным
страхом перед ужасным русском медведем, готовом в любой мо¬
мент сожрать чуть ли не всю Евразию и взяться за Америку.
Чтобы понять, каким образом эти представления могли
уживаться друг с другом, следует вспомнить, что во второй по¬
ловине 40-х годов, то есть именно тогда, когда в сознание аме¬
риканской правящей элиты и американской общественности зак¬
ладывались поразительно живучие стереотипы «холодной вой¬
ны», в Соединенных Штатах ощущалась острая нехватка анали¬
тиков, способных дать общую картину того, что же на самом
деле происходит в Советском Союзе.
Мало того, в то время в вашингтонских коридорах власти
не только специалистов по Советскому Союзу, но даже людей,
просто владеющих русским языком, можно было пересчитать по
пальцам на одной руке. Вот почему такое влияние в официаль¬
ном Вашингтоне приобрела группа чиновников государственного
департамента, которые еще в 20-е годы приступили, под руко¬
водством начальника департамента по европейским делам госде¬
партамента США Р. Келли, к углубленному изучению России, ее
прошлого и настоящего.
Поскольку в условиях отсутствия советско-американских
дипломатических отношений эти люди были вынуждены совер-
40

шенствоваться как специалисты в Риге, где, с одной стороны,
жили русские эмигранты - носители языка и культуры, а с дру¬
гой - действовало американское консульство, эта группа амери¬
канских дипломатов-специалистов по России впоследствии стала
называться «Рижской школой». Впоследствии к этой школе стали
причислять всех американских советологов, враждебно настроен¬
ных по отношению к Советскому Союзу.
Самыми яркими фигурами среди этих молодых американ¬
ских дипломатов были, бесспорно, Дж. Кеннан и Ч. Болен. Неиз¬
гладимое впечатление на них, и особенно на Дж. Кеннана, произ¬
вели, во-первых, их контакты с русскими эмигрантами и, во-вто¬
рых, их пребывание в штате посольства США в Москве в 30-е
годы. Выводы, которые они для себя сделали относительно со¬
ветского режима на основании этих впечатлений, Дж. Кеннан и
Ч. Болен впоследствии пронесли через всю жизнь.
Видимо, нет нужды лишний раз говорить о том, что эти вы¬
воды были самыми неблагоприятными для ЦК ВКП(б). «Ни¬
когда - ни тогда, ни позже - я не рассматривал Советский Союз
как реального или потенциального союзника или партнера моей
страны» - писал Дж. Кеннан в конце 60-х годов о своих взглядах
в начале 30-х»1. Сходные мысли высказал и Ч. Болен в своих
мемуарах. «В течение сорока лет чтения советской прессы я ни¬
когда не видел ни одного доброго или достойного высказывания
о правительстве Соединенных Штатов. Любое предпринимаемое
нами действие, вне зависимости от его цивилизованности или
прогрессивности, рассматривалось через призму тезиса о том, что
капитализм - зло»2.
Ужас и ненависть по отношению к тому, что творили в Рос¬
сии коммунисты, вполне объяснимы и понятны, если вспомнить,
что Кеннан и Болен были свидетелями московских судебных
процессов 1937-1938 гг. Для них жестокости сталинского режима
были закономерным проявлением русского ортодоксального во¬
сточного деспотизма, который смог проявиться в полную силу
после того, как большевистская революция уничтожила тонкий
слой европейски образованной русской интеллигенции. Любое со¬
трудничество западных демократий с таким режимом могло иметь
своим последствием лишь их морально-политическое ослабление
и, соответственно, укрепление московской деспотии3. Видимо,
имеет смысл подробнее остановиться на взглядах Дж. Кеннана,
41

поскольку именно воззрения бывшего временного поверенного в
делах (а впоследствии - посла США в СССР) оказали ни с чем
не сравнимое влияние на выработку американской политики по
отношению к Советскому Союзу в годы «холодной войны».
С точки зрения Дж. Кеннана, Советская власть характеризу¬
ется стремлением «к неограниченному господству внутри страны
одновременно с насаждением полумифа о непримиримой враж¬
дебности внешнего окружения»4. Параноидальный поиск внеш¬
них врагов не случаен: «В основе неврастенического взгляда
Кремля на международные дела лежит традиционное и инстинк¬
тивное российское чувство присутствия опасности... российские
правители всегда чувствовали, что их правление является отно¬
сительно архаичным по форме, хрупким и искусственным в сво¬
ей психологической основе, не способным выдержать сравнение
или контакт с политическими системами в странах Запада»5.
Но, имея дело с Россией, следует помнить не только об идео¬
логической паранойе, но и о бюрократическом маразме. «В атмо¬
сфере восточной секретности и таинственности, которая прони¬
зывает это правительство, имеются неисчислимые возможности
искажения или отравления источников и потоков информации.
Неуважение русских к объективной правде, само их неверие в ее
существование приводят к тому, что они рассматривают любые
факты как инструменты продвижения к той или иной скрытой
цели... Невозможность для иностранных правительств четко из¬
ложить свою позицию русским руководителями - тот масштаб, в
котором их отношения с Россией зависят от благорасположения
незаметных и безвестных советников, которых они никогда не
видят и на которых не могут повлиять, - это, по моему мнению,
является наиболее тревожной чертой дипломатии в Москве»6.
Отсюда - вывод о бессмысленности традиционной диплома¬
тии в отношениях с Советским Союзом. В одной из своих лекций
в Национальном военном колледже США Дж.Кеннан сказал:
«Мы вряд ли сможем оказать влияние на дипломатию Кремля с
помощью традиционных подходов американской дипломатии»7.
«Суммируя, мы имеем здесь дело с политической силой, фа¬
натично приверженной мнению, что с США не может быть до¬
стигнут постоянный модус вивенди», - подчеркнул Дж.Кеннан в
своей знаменитой «длинной телеграмме», посланной им из Мо¬
сквы в 22 февраля 1946 г. (это была действительно «длинная
42

телеграмма» - 8 000 слов!) и оказавшей столь большое влияние
на политику США по отношению к Советскому Союзу8. А по¬
скольку Советская власть, «будучи невосприимчивой к логике
разума..., очень чувствительна к логике силы»9, то и традицион¬
ная дипломатия с ее поиском «модуса вивенди» должна быть за¬
менена, по мнению Дж. Кеннана, длительным, терпеливым, твер¬
дым и бдительным сдерживанием «экспансионистских тенденций
России»10.
Фактически Дж. Кеннан провозглашал невозможность под¬
держания нормальных дипломатических отношений с Советским
Союзом: дипломатию, то есть процесс политического торга меж¬
ду суверенными государствами, должна была заменить политика
«сдерживания», то есть противопоставление русским «несгибае¬
мой силы в любой точке земного шара»11. При этом, если верить
Кеннану, в обозримом будущем не предвидится никаких альтер¬
натив этой политике, коль скоро необозримые пространства Рос¬
сии населяют люди, для которых свойственно «неуважение... к
объективной правде,... неверие в ее существование». Ясно, что с
такими людьми не удастся ни о чем договориться ни при каком
политическом режиме.
«Длинная телеграмма», содержавшая все эти умозаключе¬
ния, произвела настоящий фурор в Вашингтоне. Она поступила
в тот момент, когда задачи советско-американского военного сою¬
за были выполнены, и перед правящими кругами Соединенных
Штатов встал вопрос о перспективах советско-американских от¬
ношений на новом этапе. Телеграмма давала на этот очень не¬
простой вопрос соблазнительно простой ответ - во всех имею¬
щихся или потенциальных советско-американских разногласиях
виновата только советская сторона в силу того, что русские - это
«плохие парни», а американцы - «хорошие парни». Советско¬
американские отношения при всей их сложности сводились до
уровня нравов салуна на Диком Западе: «хорошие парни» сра¬
жаются с «плохими парнями».
При этом, однако, автором «длинной телеграммы» был не
какой-нибудь заурядный дипломатический чиновник, а человек,
которого можно было с полным основанием назвать крупнейшим
американским специалистом по России в то время. Его выводы
выглядели солидно обоснованными, они базировались на таком
уровне знания и понимания русской истории и марксистско¬
43

ленинской идеологии, на котором в то время находились в США
буквально несколько человек, причем многие из них (вроде
Ч. Болена или Э. Дурброу) были единомышленниками Кенна-
на.
Вот почему, хотя «длинная телеграмма» была предназначена
только для государственного секретаря США, с ней в течение
нескольких месяцев ознакомились те несколько тысяч человек,
которые и определяют политику Вашингтона. Морской министр
Дж. Форрестол. которому копия этой телеграммы была направ¬
лена бывшим послом США в СССР А. Гарриманом, распорядил¬
ся ее размножить на. мимеографе и направить другим членам
кабинета и высшим офицерам вооруженных сил США12. С дру¬
гой стороны, по распоряжению руководства государственного
департамента опус Дж. Кеннана был разослан в дипломатические
миссии США по всему миру13.
Более того, «длинная телеграмма» стала руководящим и на¬
правляющим документом для американской дипломатии при вы¬
работке политики в отношении Советского Союза. Например, в
ходе дискуссий межведомственного комитета, включавшего пред¬
ставителей государственного департамента, военного министер¬
ства и министерства флота, внешнеполитическое ведомство США
выдвинуло следующие соображения: «Последние телеграммы из
посольства в Москве (особенно номер 511 от 22 февраля (т.е. та
самая «длинная телеграмма» - авт.)) дали наилучшее объяснение
нынешней советской политики и взглядов... До тех пор пока ны¬
нешняя советская политика и взгляды относительно других
стран останутся без изменений, США должны исходить из фак¬
та, что они столкнулись с угрозой распространения тоталитарно¬
го государства, которое продолжает верить в то, что мир разде¬
лен на два непримиримо враждебных лагеря, т.е. советский и
несоветский, и действует, исходя из этой веры... Само использо¬
вание слов «капиталистическое окружение» для оправдания ны¬
нешних советских действий заставляет сделать логический вы¬
вод, что цели советского экспансионизма неограничены и не сво¬
дятся к регионам, представляющим непосредственный интерес
для Советского Союза... Советские «подозрения» в отношении
иностранных государств... не могут быть сняты действиями ино¬
странных государств, поскольку их источник лежит внутри гра¬
ниц Советского Союза»14.
44

В дальнейшем, оценивая последствия, к которым привела
«длинная телеграмма», Кеннан писал, что она сделала его репу¬
тацию и заставила прислушаться к его голосу15. Действительно,
словосочетания «длинная телеграмма» и «политика сдерживания»
стали впоследствии неотделимыми от имени Дж. Кеннана. Колее
важными были, однако, последствия, которые эти импровизии
Кеннана имели для советско-американских отношений. В идео¬
логическом климате, созданном «длинной телеграммой» и напи¬
санной впоследствии на ее основе статьей «Истоки советского
поведения», которая была опубликована в журнале «Форин эф-
феарз», всякие переговоры с Советским Союзом, имеющие целью
достижение каких-то взаимовыгодных соглашений, становились
просто невозможными. Ведь такие переговоры обязательно пре¬
дусматривают не только твердое отстаивание своих принципи¬
альных позиций, но и готовность к компромиссу, желание «войти
в положение» партнера по переговорам, наконец, способность
пойти на определенные уступки.
Все эти атрибуты нормального дипломатического торга со¬
вершенно не умещались, однако, в созданную Дж. Кеннаном кон¬
цепцию советско-американских отношений. Как уже было сказа¬
но, для него всякие компромиссы с Москвой были, во-первых,
вредными, поскольку Москва все равно воспримет примиритель¬
ные жесты со стороны Запада не как сигнал того, что возможны
встречные уступки с советской стороны, а как указание на сла¬
бость Соединенных Штатов и Запада в целом, каковой слабо¬
стью СССР должен воспользоваться в собственных выгодах, с
целью «подрывать внутреннюю гармонию нашего общества, раз¬
рушать наш традиционный образ жизни, ликвидировать между¬
народное влияние нашего государства, с тем чтобы обеспечить
безопасность советской власти»16; и, во-вторых, бессмысленны¬
ми, поскольку вышеупомянутые «незаметные и безвестные совет¬
ники» все равно не доложат Кремлю о готовности Вашингтона к
компромиссам.
Нужно сказать, что Кеннан был не одинок в своих взглядах
- такие американские дипломаты, как Ч.Болен, Э.Дурброу, Дж.
Дин, А. Гарриман, не считали нужным скрывать своего несогла¬
сия с политикой сотрудничества с Москвой еще до получения
«длинной телеграммы». Вот что записал в своем дневнике 21 фе¬
враля 1946 г. (за день до того, как Кеннан отправил «длинную
45

телеграмму» из Москвы!) председатель объединенного комитета
начальников штабов У. Леги: «Г-н Аверелл Гарриман, который
недавно подал в отставку с поста американского посла в Рос¬
сии.... позвонил мне на службу. Он выразил беспокойство по по¬
воду нашей нынешней политики умиротворения Советского Пра¬
вительства. После двух с половиной лет пребывания в качестве
посла при Советском Правительстве он убежден в том, что ны¬
нешняя внешняя политика России - это 1) распространение на
другие части мира идеологии коммунистической формы правле¬
ния; 2) территориальная экспансия с целью обеспечения военной
безопасности; 3) создание сильной военной экономики; 4) мир¬
ное проникновение в Западное полушарие коммунистических
пропагандистов; 5) контроль над ресурсами экономики Мань¬
чжурии с тем чтобы улучшить промышленность и экономику
Русской Сибири»17.
Me правда ли, знакомые интонации! Не удивительно, что
А.Гарриман внес большой вклад в широкое распространение
«длинной телеграммы» среди американского руководства.
Фактически Кеннан послал не одну «длинную телеграмму».
Еще в ноябре 1944 г. Дж. Кеннан сообщал государственному се¬
кретарю, что, по его мнению, сотрудничество с Москвой в рам¬
ках международных организаций в деле решения экономических
и технических проблем не имеет перспектив18.
В очередной «длинной телеграмме», которая на этот раз
приняла вид меморандума, направленного государственному се¬
кретарю 15 августа 1945 г., Кеннан старался доказать, что тор¬
говля с другими государствами и иностранные кредиты как по
линии американского правительства, так и по линии междуна¬
родных организаций, таких, как Всемирный Банк и ЮННРА,
будут использованы Кремлем исключительно в целях укрепле¬
ния своей военной мощи19.
Эти мысли были развиты в меморандуме самого Гарримана
на имя помощника государственного секретаря У.Клейтона, в
котором указывалось, что подход Вашингтона к послевоенному
экономическому сотрудничеству с СССР должен отличаться от
политики в экономической сфере в отношении Великобритании.
Этот меморандум должен был доставить в Вашингтон Дж.Кен-
нан, который, как писал Гарриман, мог дать детальное описание
ситуации, сложившейся в советско-американских экономических
46

20
связях . Нет нужды гадать, каковы должны были быть те разъ¬
яснения, которые дал в Вашингтоне Дж. Кеннан.
Таким образом, 22 февраля 1946 г. официальный Вашинг¬
тон был вполне готов к приему «длинной телеграммы»: мистер
«X» (именно такой псевдоним избрал Дж. Кеннан, подписывая
свою знаменитую статью в журнале «Форин эффеарз» об истоках
советского поведения) хорошо подготовил аудиторию.
Можно, впрочем, привести еще немало примеров того, как
Дж.Кеннан и его единомышленники пытались доказать невоз¬
можность нормальных взаимоотношений с Советским Союзом.
Не случайно, однако, что большинство «длинных телеграмм», ко¬
торые потоком шли из посольства США в Москве в 1944, 1945 и
в начале 1946 г., были посвящены именно перспективам совет¬
ско-американского экономического сотрудничества. В то время
эта тема была чрезвычайно актуальной, о чем подробнее будет
сказано ниже. Пытаясь всеми силами доказать бесперспектив¬
ность и вредность такого сотрудничества, адепты «рижской шко¬
лы», видимо, не отдавали себе отчет в том, до какой степени пра¬
вители разоренной войной Советской России были заинтересова¬
ны в послевоенном взаимодействии с единственной не пострадав¬
шей от войны крупной промышленной державой. Срывая это
взаимодействие с упорством, достойным лучшего применения,
Кеннан и его единомышленники тем самым лишали Соединенные
Штаты, может быть, самого сильного рычага влияния на после¬
военную политику Москвы.
Впрочем, как Дж. Кеннан, так и многие другие творцы аме¬
риканской внешней политики были убеждены в том, что Вашинг¬
тон в своих взаимоотношениях с Кремлем обойдется и без таких
тонкостей, как использование экономических рычагов для до¬
стижения политических целей. Дело в том, что «рижская школа»
с ее патологическим антисоветизмом в целом крайне скептически
относилась к способности советского режима преодолевать стоя¬
щие перед страной экономические и, в особенности, техноло¬
гические проблемы и придерживалась тон точки зрения, что в
условиях экономической и технологической изоляции советская
власть долго не просуществует.
Зная советскую действительность не только по газете
«Правда», Дж. Кеннан с полным основанием мог говорить: «Со¬
ветская экономика, хотя она и может похвастаться значитель¬
47

ными достижениями, развивается настораживающе неровно и
неравномерно... Перед нами государство, которое стремится в
течение небольшого срока стать одной из великих промышлен¬
ных держав и при этом не располагает приличными шоссейными
дорогами, а ее железнодорожная сеть весьма примитивна... ма¬
териально-техническое обслуживание до сих пор является самой
страшной прорехой советской экономики. Строительство ведется
поспешно и некачественно. Амортизационные расходы, вероятно,
огромны...
Трудно представить себе, каким образом уставшим и подав¬
ленным людям, которые трудятся в условиях страха и принуж¬
дения, удается быстро устранить эти недостатки. И до тех пор,
пока они не будут преодолены, Россия останется экономически
уязвимой и в некотором роде немощной страной»21.
Можно привести еще колоссальное количество свидетельств
того, что в Соединенных Штатах ясно отдавали себе отчет в после¬
военной слабости Советского Союза, прежде всего слабости техно¬
логической. Так, например, ровно за И месяцев до первого испы¬
тания советской атомной бомбы министр обороны США Дж.
Форрестол писал в своем дневнике: «У русских в настоящее вре¬
мя, возможно, отсутствуют технологические навыки для произ¬
водства атомных бомб, и понадобится пять или даже десять лет
прежде чем они наладят их массовое производство. Они вполне
могут иметь «бумажные» знания, но не промышленный комплекс,
необходимый для превращения этих абстрактных знаний в кон¬
кретное оружие»22.
Вообще американцы явно недооценивали военную мощь Со¬
ветского Союза, прежде всего, не понимая разницы между ры¬
ночной экономикой (в которой военная мощь в какой-то мере
зависит от благосостояния народа) и построенной в стране Сове¬
тов экономикой мобилизационного типа, для которой такая зави¬
симость совсем необязательна. Вообще в США господствовали
весьма шапкозакидательские оценки в отношении военных воз¬
можностей Советского Союза и переоценивались собственные.
Так например, обозреватель американской газеты «Крисчен сай-
енс монитор» Джозеф Херш писал в июле 1946 г.: «Она [Россия]
неспособна обеспечить современную армию механизированными
средствами в количестве и качестве, требуемом современной вой¬
ной. Великое контрнаступление от Сталинграда до Берлина бы¬
48

ло осуществлено с помощью вооружения, полученного по ленд-
лизу, с использованием ленд-лизовских танков и защищено с
воздуха ленд-лизовскими самолетами - не полностью конечно, но
			 	 23
в той степени, которая отделяет успех от провала» .
Итак, главный просчет американской внешнеполитической
мысли в отношении Советского Союза заключался в том, что но
второй половине 40-х годов в Вашингтоне явно недооценили спо¬
собность Москвы создать реальную угрозу для Соединенных
Штатов на международной арене. Считалось, что стоит окру¬
жить советский «железный занавес» достаточно надежным аме¬
риканским «санитарным кордоном» - и «русский вопрос» будет
быстро решен: во всяком случае, сам Кеннан в своих различных
выступлениях отводил советской власти от 6 месяцев до 10-15
лет, после чего, по его мнению, лишенный помощи извне режим
рухнет под тяжестью своих внутренних проблем и противо¬
речий24.
Можно себе представить тот шок, который испытала Аме¬
рика, когда Советский Союз, вместо того, чтобы рухнуть, создал
тот стратегический потенциал, который впервые в истории по¬
ставил под вопрос безопасность континентальных Соединенных
Штатов! Ведь тем самым американская атомная угроза сразу те¬
ряла значительную часть своей убедительности - а иных, более
конструктивных, способов воздействия на политику Москвы кен-
нановская стратегия сдерживания просто не предусматривала.
Как писал американский исследователь Д. Ергин, «настало время
подумать американцам о переговорах. Но большинство полити¬
ков было уверено в том, что переговоры с русскими опасны и
дипломатическое урегулирование невозможно»25.
Таким образом, после 1949 г. американская дипломатия
столкнулась с ситуацией, когда у Вашингтона фактически не
было политики по отношению к Советскому Союзу. И страх аме¬
риканцев перед «русским медведем» в начале 50-х годов как раз
и объяснялся, на наш взгляд, тем, что американская правящая
элита с ужасом ощутила в тот период отсутствие каких бы то ни
было рычагов влияния на Москву. Результатом стало принятие в
1950 г. пресловутой директивы СНБ-68, основные положения
которой на долгие годы стали определять политику США в отно¬
шении СССР. Следуя этой директиве, американские политики
при выработке своей политики в отношении Москвы стали исхо¬
49

дить не из намерений советской стороны (каковые намерения
были объявлены изначально враждебными), а из ее возможно-
^ 	 26
стей, рассчитанных к тому же по наихудшему сценарию .
В этой связи вряд ли можно согласиться со словами амери¬
канского исследователя	А.Улама,	утверждавшего,	что
«американцы не могли изменить политику России посредством
дружбы, страха и реалистичной дипломатии»27 - проблема как раз
и заключалась в отсутствии у Вашингтона реалистичной
дипломатии в его взаимоотношениях с Москвой.
При этом следует отметить, что иррациональный страх пе¬
ред Советским Союзом вряд ли можно объяснить отсутствием
информации о реальных возможностях Кремля. Нет, опасения
Вашингтона были связаны не с весьма ограниченными возмож¬
ностями, а с теми чудовищными намерениями, которые были
приписаны Москве Дж. Кеннаном и его единомышленниками.
Понадобилось, однако, два десятка лет, чтобы преодолеть
кеннановское интеллектуальное наследие в сознании американ¬
ских правящих кругов и убедить официальный Вашингтон в
том, что иметь дело с Кремлем можно и нужно. Сам Дж. Кеннан
в 70-е - 80-е годы высказывал идеи относительно взаимоотноше¬
ний между США и СССР, диаметрально противоположные его
же концепциям времен «длинной телеграммы».
Так, в своей речи на церемонии вручения премии мира
фонда им. Альберта Эйнштейна творец доктрины «сдерживания»
сказал: «Давайте не будем наводить тень на ясный день, свали¬
вая ответственность за гонку ядерных вооружений на наших
противников. Нам следует помнить, что именно мы, американцы,
на каждом повороте пути были инициаторами дальнейшей раз¬
работки подобного оружия. Мы первые создали и провели испы¬
тание такого устройства, мы повысили степень его разрушитель¬
ности, создав водородную бомбу,... и мы одни - да простит нам
Бог - употребили это оружие против других людей... Что же,
если не наша собственная воля и не чисто умозрительное пред¬
положение, что наши противники - чудовищные злодеи, поста¬
вило нас в толь трудное положение?»28
Отказ Дж. Кеннана от манихейского разделения мира на
«хороших парней» и «плохих парней» произошел, однако, тогда,
когда эти самые «плохие парни» обрели возможность стереть
«хороших парней» с лица земли. Пока таких возможностей у них
50

не было, «мистер X» считал нужным придерживаться «чисто умо¬
зрительного предположения, что наши противники - чудовищные
злодеи».
Разумеется, рузвельтовскую политику развития взаимодей¬
ствия с СССР, политику Тегерана и Ялты, политику интеграции
Советского Союза в послевоенную систему международных от¬
ношений29 адепты «рижской школы» рассматривали в лучшем
случае как непростительную глупость и преступное непонимание
сути Советского Союза. Далеко не все в Вашингтоне, однако,
были готовы принять кеннановскую точку зрения о невозможно¬
сти какого бы то ни было сотрудничества с советской стороной.
Так, по мнению министра обороны США в администрациях
Ф.Рузвельта и Г. Трумэна Г. Стимсона, «на протяжении ста пяти¬
десяти лет Россия и Соединенные Штаты всегда шли рука об ру¬
ку при неизменно дружественном и конструктивном отношении
России. Наши соответствующие сферы не пересекаются геогра¬
фически, и я думаю, что в целом мы, вероятно, сумеем избежать
столкновений и в будущем»30.
Сходных мыслей придерживались то время в вашингтон¬
ских коридорах власти многие, о чем свидетельствуют высказы¬
вания личного представителя президента США Г. Гопкинса в хо¬
де его беседы с И.В. Сталиным от 26 мая 1945 г.: «Одна из кар¬
динальных основ внешней политики Рузвельта, которая была
полностью одобрена американским народом, заключалась в том,
что Соединенные Штаты должны интересоваться делами во всем
мире... Рузвельт отдавал себе отчет в том, что у Советского Сою¬
за имеются подобные же интересы. Рузвельт также не упускал
из виду того факта, что экономические и географические интере¬
сы Советского Союза и Соединенных Штатов не сталкиваются...
Соединенные Штаты хотят, чтобы вокруг Советского Союза бы-
31
ли дружественные ему государства» .
Известно, что и другие видные деятели администраций Руз¬
вельта и Трумэна, такие, как Г. Уоллес, Э. Сеттиниус, Г. Морген-
тау, также придерживались точки зрения о необходимости кон¬
структивного сотрудничества двух стран после войны. И даже те
вашингтонские политики, которых никак нельзя заподозрить в
симпатиях к Москве, считали возможным и желательным взаимо¬
действие Советского Союза и Соединенных Штатов в решении
международных проблем.
51

Характерными тут, пожалуй, являются впечатления главы
американской делегации на конференции в Сан-Франциско
(апрель-июнь 1945 г.) сенатора А. Ванденберга от его контактов с
советской делегацией на этой конференции. Если в начале рабо¬
ты конференции сенатор с возмущением писал в своем дневнике:
«Я не знаю, Фриско ли это или Мюнхен», - но впоследствии,
подводя итоги работы конференции и сотрудничества на ней со¬
ветской и американской делегаций (результатом этого сотруд¬
ничества, кстати, стала выработка действующего и по сей день
Устава ООН), он подчеркнул: «Мир в мире действительно зави¬
сит от того, смогут ли Россия и Америка жить вместе в этом но¬
вом мире. Я считаю, что мы сможем, если России дадут понять,
что ей не удастся нас обойти»32.
Итак, Ванденберг выступал за жесткий торг с Москвой - но
Москва, кстати, была готова к такому торгу. К чему советское
руководство было совершенно не готово - так это к полному от¬
казу американской стороны иметь с ним дело. Тем не менее,
именно такой подход стал в Вашингтоне преобладающим.
После «длинной телеграммы» полный отказ от поиска ком¬
промисса с Кремлем стал характерным для политики официаль¬
ного Вашингтона в отношении Советского Союза. Так, Ч.Болен
в ответ на замечание советского посла во Франции о неготовно¬
сти американской стороны «торговаться» по проблеме Триеста,
сказал, что «Соединенные Штаты никогда не будут вести торг о
судьбе человеческих существ»33. Да и преемник А. Гарримана на
посту американского посла в СССР У. Смит, подводя итоги сво¬
им московским впечатлениям, указал на «невозможность иметь
дело с русскими подобно тому, как мы имеем дело с другими
членами мирового сообщества»34.
Показательным в этом смысле является заявление государ¬
ственного секретаря США Д.Ачесона от 16 марта 1950 г., специ¬
ально посвященное весьма актуальной теме - «Трения между Со¬
единенными Штатами и Советским Союзом». В заявлении со¬
держался длинный список претензий официального Вашингтона
советской стороне по различным аспектам международных от¬
ношений, но ни слова не говорилось о том, каким образом эти
самые «трения» могут быть урегулированы.
Конкретно, вот что было сказано в выступлении Ачесона о
переговорах между двумя странами: «Никто в эти послевоенные
52

годы не может оптимистически относиться к достижению согла¬
шений, на которые можно было бы полагаться и которые добро¬
Совестно соблюдались бы советскими лидерами... Необходимы
подлинные доказательства, выражающиеся в действиях, а не
только в словах, стремления разрешить неотложные проблемы и
устранить трения, разделяющие нас. Я не вижу никаких призна¬
ков, которые указывали бы на то, что советские лидеры изменят
свое поведение раньше, чем успехи свободного мира убедят их в
том, что они не могут извлечь выгоды из продолжения этих тре¬
ний. Таким образом, наш курс действий в мире суровой реально¬
сти, в котором мы живем, не легко наметить»35.
Действительно, не так-то легко проводить внешнюю поли¬
тику, полностью отказываясь от диалога с крупнейшей держа¬
вой, во всяком случае, откладывая этот диалог до тех пор, пока
руководителей этой державы не «убедят» «успехи свободного ми¬
ра». А ну как если советские руководители задумают противопо¬
ставить «успехам свободного мира» - свои «успехи»? (Кстати,
через несколько месяцев после речи Ачесона именно это попыта¬
ется сделать Сталин в Корее).
В полном соответствии с буквой и духом кеннановской док¬
трины Вашингтон вел дело на сворачивание всякого диалога и
всяких контактов с советской стороной. Так, в ноте государ¬
ственного департамента США от 18 мая 1948 г. было прямо ска¬
зано об отказе американской стороны обсуждать проблемы со¬
ветско-американских отношений на двусторонней основе36, а в
ноте посольства США в Москве от 21 декабря 1950 г. факти¬
чески заявлялось о нежелании обсуждать эти проблемы и на
уровне СМИД, то есть и на многосторонней основе37.
Но дипломатическими контактами дело не ограничивалось,
и Вашингтон постарался со своей стороны заколотить даже те
чуть заметные щели в «железном занавесе», которые еще остава¬
лись там в начале 50-х годов. Например, в ноте посольства США
в Москве от 14 июля 1952 г. сообщалось о решении американ¬
ских властей немедленно прекратить издание журнала «Америка»
в Советском Союзе и, соответственно, «Информационного Бюл¬
летеня СССР» и приложений к нему - в Соединенных Штатах.
Основание? Журнал «Америка», видите ли, не пользуется такой
. же свободой распространения в СССР, что и «Информационный
Бюллетень» - в США38.
53

При этом в Вашингтоне как будто забыли, что у советских
властей и без этого пресловутого «Бюллетеня» были поистине
неограниченные возможности довести свои взгляды до сведения
американской общественности, в то время как «Америка» остава¬
лась чуть ли не единственным средством информирования хотя
бы и весьма ограниченной части советского народа об американ¬
ском образе жизни. И советские власти в действительности боя¬
лись «Америки», о чем свидетельствует, в частности, недавно
рассекреченный перл из архивов ЦК КПСС - «Проект письма
партийным организациям о распространении в СССР журнала
«Америка» от 10 августа 1956 г.
В самом начале этого шедевра коллективного разума партии
констатируется, что «предложение об обмене журналами («Аме¬
рика» распространяется у нас, «СССР» - у них - авт.) исходило
от правительства США», и советская сторона на это предложение
дала свое согласие поистине со скрежетом зубовным: «ЦК КПСС
обращает внимание на то, что распространение журнала «Аме¬
рика» отнюдь не означает, что его содержание одобряется. Это -
лишь дипломатический акт, показывающий наше стремление к
установлению контактов с западными государствами. Поэтому рас¬
пространение журнала должно всячески ограничиваться. Журнал
не должен попадать в руки незрелых в политическом отношении
людей, не способных разобраться в тенденциозности его содер¬
жания... Надо так провести подписку на этот журнал, чтобы в
числе его подписчиков были политически грамотные, идеологи¬
чески устойчивые люди... При организации же розничной про¬
дажи журнала необходимо стремиться, чтобы он не продавался в
киосках, расположенных в местах обычно большого скопления
людей (базары, парки, станции железных дорог), а поступал в
киоски на предприятиях, учреждениях, в театрах, на централь¬
ных улицах и лишь в ограниченных количествах. Нет никакой
необходимости добиваться продажи всех номеров журнала...
Чтобы нейтрализовать воздействие журнала «Америка», партий¬
ные организации должны умело поставить контрпропаганду,
обеспечить, чтобы в печати, по радио, в докладах, лекциях, бе¬
седах чаще давались материалы, разоблачающие «американский
образ жизни», «американскую демократию», чтобы без ссылок на
журнал «Америка» умело опровергались цифры и факты, приво¬
димые в нем».
54

Таким образом, на жалкие 50 тыс. тиража журнала готови¬
лась обрушиться вся советская партийно-государственная поли¬
цейско-пропагандистская машина с ее поистине неограниченными
возможностями. И в Кремле имели все основания беспокоиться -
«издатели журнала «Америка» будут всячески пытаться показать,
что народу США, в том числе и трудящимся, живется лучше,
чем советским людям»39. Очевидно, что в Москве куда лучше,
чем в Вашингтоне, понимали значение и опасность для себя даже
очень ограниченного обмена информацией между Советским Со¬
юзом и Соединенными Штатами.
А ведь еще за год до решения о прекращении распростране¬
ния журнала «Америка» в СССР в послании президента Трумэна
Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н.Швернику
глава американского государства совершенно справедливо утвер¬
ждал: «Печальные результаты последних нескольких лет показы¬
вают, что официальные дипломатические переговоры между го¬
сударствами будут в значительной степени бесплодными, пока
будут существовать барьеры для дружественного обмена идеями
и информацией между народами... народы, которые лишены нор¬
мальных путей общения, не смогут достичь такого взаимного по¬
нимания, которое должно создать основу для доверия и друж¬
бы»40.
Увы, в данном случае здравый смысл был принесен в жер¬
тву кеннановским концепциям, согласно которым не живые лю¬
ди, а идеологические догмы должны находиться в центре внима¬
ния американской дипломатии. Между тем даже в то время Со¬
ветский Союз населяли живые люди, а не просто носители марк¬
систско-ленинской идеологии. Как же эти люди относились к
Америке и советско-американским отношениям?
Внешний мир глазами «кремлевских мечтателей»
Характерная для официального Вашингтона недооценка пос¬
левоенных советских возможностей вполне объяснима - ведь
советскую действительность изучали люди, которые, как бы они
ни вживались в «загадочную русскую душу», оставались все же
американцами, то есть гражданами страны, которая в течение
столетий развивалась нормально и органически, равномерно и
постепенно, без рывков и конвульсий. С молоком матери амери¬
55

канские эксперты впитали представление о том, что все стороны
экономического, социального и технологического развития стра¬
ны должны быть сбалансированы. Поэтому для всякого амери¬
канского наблюдателя (и даже для такого специалиста по Рос¬
сии, как Дж. Кеннан), который имел возможность познакомиться
с поистине ужасающими послевоенными социально-экономиче¬
скими условиями в СССР, не было сомнений в том, что эта стра¬
на неспособна к технологическим прорывам, во всяком случае,
без западной помощи.
Россия же была на протяжении столетий догоняющей стра¬
ной, иными словами, страной, которая вынуждена за счет тита¬
нических усилий концентрировать свои крайне ограниченные ре¬
сурсы на тех направлениях экономического и технологического
развития, которые в каждый конкретный момент необходимы
для ее утверждения в числе великих держав. Нет нужды много
говорить о том, что такой вот «догоняющий» тип развития явля¬
ется во всех смыслах крайне несовершенным и расточительным,
что, решая одни проблемы, он приводит к появлению массы но¬
вых и в целом создает колоссальные напряжения в обществе.
И все же у этой модели развития есть то основное для всех
правителей России (от Петра Великого до И.В. Сталина) пре¬
имущество, которое перевешивает все ее недостатки, а именно:
эта модель «догоняющего развития» все же позволяет догнать
Запад в нескольких ключевых областях, определяющих велико¬
державный статус страны. Вот этого и не смогли понять авторы
поступавших из американского посольства в Москве разнохарак¬
терных «длинных телеграмм», в которых перспективы технологи¬
ческого развития СССР они пытались вывести исходя из каче¬
ства советских потребительских товаров, а уровень организации
военных НИОКР - исходя из т.н. «практики партийного строи¬
тельства», о которой эти американские эксперты судили по совет¬
ским газетам.
В настоящее время большинство исследователей, изучающих
период «холодной войны», согласны с тем, что тогдашние пред¬
ставления Дж. Кеннана и его единомышленников о Советском
Союзе, советском обществе и политике страдали крайней одно¬
сторонностью41. Видимо, есть основания согласиться с этим вы¬
водом. Начать с того, что кеннановские представления об СССР
как о тоталитарном монолите, скованном безжизненной марк-
56

систско-ленинской идеологией (впоследствии получившие разви¬
тие в трудах Х. Арендт, З. Бжезинского, Р. Пайпса, Н. Подгореца,
С. Хантингтона и многих других исследователей), не соответство¬
вали действительности уже в то время.
Послевоенное советское общество претерпевало быструю транс¬
формацию под влиянием продолжающейся индустриализации и
начавшейся в то время научно-технической революции. В дальней¬
шем, как известно, социальные последствия этих грандиозных
процессов привели к постепенной эрозии и, в конечном итоге, к
краху советского коммунизма. Но уже тогда, во второй половине
40-х годов, можно было отметить разительное несоответствие
между повседневной советской действительностью и догмами
марксизма-ленинизма.
Так, например, вопреки официальной советской пропаганде,
высшее руководство страны не было единым: в верхах шла оже¬
сточенная борьба между бюрократическими группировками, воз¬
главлявшимися высшими партийными иерархами - Л.П. Берией,
А.А. Ждановым и Г.М. Маленковым42. Каждая из таких группи¬
ровок имела «своих людей» в аппарате ЦК ВКП(б), в госаппара¬
те и, что было знамением времени, в промышленных и научных
кругах. Те же из советских партийных бонз, которые не сумели
создать себе прочной опоры в советском военно-промышленном и
научном комплексах, постепенно отодвигались на задний план
(тут следует указать на А.А. Андреева, К. Е. Ворошилова, Л.М.
Кагановича, В.М. Молотова). Видимо, можно согласиться с вы¬
водом А.Г. Маленкова о том, что его отец, Г.М. Маленков, был в
тот период лидером «молодых технократов»43, однако то же
можно было сказать и о Берии, и о Жданове, и о Хрущеве - все
они в послевоенные годы пытались обрести опору в промышлен¬
ных и научных кругах, справедливо видя в этом средство рас¬
ширить свое влияние и власть.
Нужно сказать, что руководители советской промышленности
и науки уже в то время начали понимать, что они нужны режи¬
му - и поэтому могут ставить определенные условия. Так, напри¬
мер, после разгрома советской генетики на сессии ВАСХНИЛ в
1948 г. аналогичный погром готовился и в теоретической физике.
«Под знаменем марксизма» и по поручению секретариата ЦК
ВКП(б) готовилась расправа над ведущими советскими физика¬
ми - В. Л. Гинзбургом, А.Ф. Иоффе, П.Л. Капицей, М.А. Марко¬
57

вым, И.Е. Таммом, В. А. Фоком, Я.И. Френкелем и другими. На¬
бор обвинений в их адрес был по тем временам просто чудо¬
вищным - «философский идеализм», «безродный космополитизм»,
«низкопоклонство и раболепие перед Западом» - в общем, за го¬
раздо меньшие провинности в те «героические, но суровые» вре¬
мена отправляли, по меньшей мере, на лесоповал.
Однако т.н. «всесоюзное совещание физиков», на котором и
должна была совершиться карательная акция, так и не состоя¬
лось, поскольку несколько раньше, в начале 1949 г., состоялся
разговор Берии и Курчатова, в ходе которого Берия спросил у
своего собеседника, правда ли, что теория относительности и
квантовая механика - это идеализм и от них надо отказаться.
На это Курчатов ответил: «Мы делаем бомбу, действие ко¬
торой основано на теории относительности и квантовой механи¬
ки. Если от них отказаться, придется отказаться и от бомбы».
Берия был явно встревожен подобным ответом и сказал, что са¬
мое главное - бомба, а все остальное - ерунда. «Видимо, он тут
же связался со Сталиным, тот отменил совещание», - высказыва¬
ет предположение историк науки А. С. Сонин44.
Можно, конечно, только гадать, каков был конкретный ме¬
ханизм принятия решения об отмене этого погромного совеща¬
ния. Для нас важно одно: уже тогда советские технократы были
готовы требовать от советского руководства отказа от некоторых
наиболее вопиющих проявлений идеологического мракобесия, и
руководители режима были готовы идти здесь на определенные
уступки, тем более что была затронута крайне важная для
Кремля проблема ответа на американский атомный вызов.
И в дальнейшем советские физики не упускали случая воз¬
высить голос протеста против невежественных нападок советских
«философов» на теорию относительности и квантовую теорию, о
чем свидетельствуют недавно рассекреченные письма И.В. Кур¬
чатова, И.Е. Тамма, Л. А. Арцимовича, И.К. Кикоина, И.Н. Голо¬
вина, М.А. Леонтовича, А.Д. Сахарова, Г.Н. Флерова, Л.Д. Лан¬
дау, А.П. Александрова, А.И. Алиханова и М.Г. Мещерякова, на¬
правленные в адрес Л.П. Берии45.
В целом более пристальное знакомство с послевоенным со¬
ветским обществом показывает, что оно, вопреки тому, что о нем
писал Кеннан, было достаточно сложным и динамичным. И это
общество, видимо, с большой заинтересованностью относилось к
58

перспективе сотрудничества с Соединенными Штатами Америки
и с Западом в целом.
Какие-то новые веяния носились в воздухе послевоенной
России, их нельзя было не почувствовать даже почти полвека
спустя. На время советское общество избавилось от панического
страха перед «заграницей». Более того, многие простые советские
люди связывали улучшение своего положения именно с продол¬
жением сотрудничества Советского Союза с западными держава¬
ми и после войны.
Так, например, колхозник Лисичкин (колхоз «XX Ок¬
тябрь», Дрязгинский р-н, Воронежская обл.) в частной беседе
сразу же после митинга в честь Победы делился слухами такого
рода: «А в Америке, говорят, уже решили распустить все колхо¬
зы в СССР. Молотов поэтому и покинул конференцию в Сан-
Франциско». В колхозах им. Калинина и им. XVII партсъезда
(Целинный р-н, Ростовская обл.) шли разговоры о том, что ме¬
роприятие по роспуску колхозов «будет проведено в соответствии
с требованием Черчилля и Трумэна и обещаниями товарища
Сталина».
На союзников возлагали свои надежды и ревнители веры.
После праздничного митинга в селе Фанцево (Дрязгинский р-н,
Воронежская обл.) председатель местной церковной двадцатки и
ктитор П.И. Черкасов таким образом убеждал Н.М. Поповичева
присоединиться к его группе и ее хлопотам перед властями о
разрешении снова открыть закрытую перед войной церковь:
«Все-таки нажали на Советскую власть американцы и англичане,
добились своего. Теперь по всему СССР началось богослужение.
Вот и у нас скоро откроется церковь. Тогда мы будем жить, как
при царе-батюшке».
Вообще проблема взаимоотношений союзников после войны
очень интересовала в то время советских людей, и они задавали
на эту тему массу вопросов лекторам общества «Знание». «Будут
ли США помогать нам и после войны?», «Будет ли расширяться
торговля СССР с США?», «Возможно ли разрешение нашим со¬
юзникам открыть у нас торговые пр едприятия?» - такие вопросы
можно было услышать повсеместно46.
В общем, американцы, которые посещали Советский Союз в
40-е годы, могли с полным основанием сказать: «Существуют
59

большие запасы доброй воли и дружелюбия по отношению к
- 47
американцам в умах и сердцах русских людей» .
Что же нравилась нашим соотечественникам в американцах?
Их привлекало в них то, что они простые и искренние люди, ли¬
шенные чванства и зазнайства. Привлекала русских людей также
вежливость, деловитость и пунктуальность американцев.
В годы войны, когда контакты между двумя странами резко
расширились, многие советские люди познакомились с такими
проявлениями американской культуры, как американская поп-
музыка, литература, наука и техника48.
И, разумеется, борьба против общего врага не могла не
сблизить наши народы, тем более что каждый советский человек
в то время мог, что называется, невооруженным глазом видеть
эту самую американскую помощь, по поводу которой так много
изощрялись впоследствии советские пропагандисты. Как указы¬
валось, в частности, в сообщении помощника военно-морского
атташе США из Одессы, датированном декабрем 1946 г., местное
население настроено проамерикански, поскольку «жители Одес¬
сы особенно хорошо знают о том, как много американской по¬
мощи влилось сюда за последние два года, и что за люди амери¬
канцы, поскольку было так много контактов с американскими
моряками... Местные жители знают, что все портовое оборудо¬
вание, все грузовики, перевозящие товары в городе и даже все
армейские автомобили, которые можно видеть на их больших
парадах (за исключением самих пушек и танков) сделаны в
Америке». В этом же сообщении, кстати, приводилось мнение
некоторых одесситов, которые в ходе своих бесед с помощником
атташе утверждали, что в случае войны между СССР и США
Советская Армия откажется воевать против американцев - весьма
показательный факт, свидетельствующий о настроениях значи¬
тельной части населения49.
Кстати, в своем донесении, датированном октябрем 1945 г ,
сотрудник американского посольства К. Кноулсон сообщил о сво¬
ем разговоре с двумя офицерами советской армии, один из кото¬
рых, по словам американца, «с сожалением сказал о том, что
однажды Америка может использовать атомную бомбу против
России. Он, однако, испытывает, по-видимому, такое отвраще¬
ние к русскому образу жизни, что его, очевидно, не огорчает эта
перспектива». Этот же офицер настойчиво просил своего амери¬
60

канского собеседника похлопотать о разрешении на его приезд в
США. Правда, вся эта беседа проходила в ходе, как было сказа¬
но в донесении Кноулсона, «дружеской выпивки», однако, как
говорится, что у трезвого на уме - то у пьяного на языке50.
Нужно сказать, что готовность советских людей к контактам
с американцами в годы войны и в первое время после ее окон¬
чания вызывала серьезную озабоченность у советских властей,
которые не ограничивались одним лишь нагнетанием антиамери¬
канской истерии и развертыванием пропагандистских кампаний
вроде «борьбы с безродным космополитизмом» и «преклонением
перед иностранщиной».
Применялись и более крутые меры.
Так, в 1945 г. советская военная контрразведка арестовала
нормировщицу Молотовского судостроительного завода (Мур¬
манск) С. и двоих ее подруг. Им было предъявлено обвинение,
будто они передали американцу Хауарду «ряд сведений о состоя¬
нии судостроительного завода и строившихся там военных кате¬
рах типа «Морской охотник». Понимать надо так, что эта не¬
счастная С., разговаривая с этим самым Хауардом о разных ве¬
щах, говорила с ним, разумеется, и о своей работе - и эта-то не¬
винная болтовня была представлена абакумовскими соколами
как передача «сведений о состоянии». Во всяком случае, трудно
себе представить, будто нормировщица завода может владеть
какой бы то ни было секретной информацией, способной заинте¬
ресовать американскую разведку!
Еще одной работнице того же завода, некой К., были
предъявлены обвинения покруче: она вступила в интимные от¬
ношения с другим американцем, Призским, «неоднократно вы¬
сказывала ему свою враждебность к советской власти и изъявила
готовность нелегально выехать за границу. Призский привлек ее
к шпионской работе и дал задание собирать сведения о судо¬
строительном заводе». Тут, как видно, даже абакумовцы не суме¬
ли доказать наличие какой бы то ни было реальной шпионской
деятельности этой женщины - во всяком случае, ничего не гово¬
рится о том, какую же именно шпионскую информацию переда¬
ла Призскому враждебно настроенная к советской власти К.
«Ярким примером, характеризующим стремление американ¬
ской разведки получить сведения о новейших достижениях со¬
ветской науки, может служить обработка американцами ученых
61

Клюевой и Роскина и привлечение к себе на службу бывшего
ученого секретаря Академии медицинских наук Парина», - пове¬
ствуется далее в совершенно секретном информационном бюлле¬
тене ЦК ВКП(б) о геройских подвигах советских чекистов, не¬
устанно разоблачающих врагов народа. Тут надо напомнить, что
«шпионская деятельность» Клюевой, Роскина и Парина заключа¬
лась в том, что они опубликовали в американских научных жур¬
налах результаты своих исследований, каковые исследования
никогда не были засекречены и никакого отношения к государ¬
ственным и военным тайнам не имели.
Как видно, любой разговор о своей работе с американцем
мог бы иметь для советского человека в то время самые плачев¬
ные последствия. Но работой тут дело не ограничивалось - и за
разговор с гражданином США просто о жизни можно было по¬
лучить клеймо «изменника родины»: «Американские специалисты
собирают подробную информацию о бытовом положении населе¬
ния и проявляют особый интерес к режиму содержания за¬
ключенных и особенно немцев, переселенных из Поволжья. Спе¬
циалист Фуллер систематически отправлял подробные доклады о
ценах на рынке и в магазинах, о нормах снабжения, об отноше¬
нии населения к мероприятиям советской власти и т.д.»51.
Очевидно, цель у властей тут была одна: запутать советских
людей и до минимума свести их контакты с американцами. Для
достижения этой цели советские правители использовали различ¬
ные методы, и не только чекистские.
Например, в ходе беседы заместителя министра иностран¬
ных дел СССР А.Я.Вышинского с видным деятелем республи¬
канской партии США Г.Стассеном и послом США в Москве Дж.
Смитом 3 апреля 1947 г. возник вопрос об обмене студентами
между двумя странами. «Я согласился со Стассеном относитель¬
но важности такого мероприятия, - отметил в своем отчете о бе¬
седе Александр Януарьевич, - одновременно указав на ряд пре¬
пятствий, мешающих его осуществлению, главное из которых -
жилищные трудности, а также то обстоятельство, что наша мо¬
лодежь занята работой, связанной особенно с задачами восста¬
новления разрушенных немцами районов, что отодвигает на зад¬
ний план такие вопросы, как поездки за границу».
Вот это действительно ловкий дипломатический ход! Так все
замечательно объяснить! Работает, видите ли, советская моло¬
62

дежь, некогда ей по заграницам шастать! Антисоветчик Стассен,
однако, в силу присущего ему антисоветизма с этим совершенно
исчерпывающим объяснением не согласился.
«Стассен пытался возразить, говоря, что американские сту¬
денты согласны на любые условия, и что, по его мнению, учеба
за границей поможет советским студентам расширить свой кру¬
гозор и тем самым принесет большую пользу в деле восстановле¬
ния своей страны».
На этот возмутительный антисоветский выпад был дан дол¬
жный отпор. «Отвечая Стассену, я дал ему понять, что при сло¬
жившемся положении вещей, когда в США распространяется так
много клеветы о Советском Союзе, у нашей молодежи появляет¬
ся вполне понятное нежелание ехать туда, где ее страна подвер¬
гается необоснованным и злобным нападкам»52.
Но кто лучше Александра Януарьевича мог выразить самые
сокровенные чаяния советской молодежи? Ясное дело, что во все
времена заветная мечта наших молодых людей - ни в коем слу¬
чае не поехать в США.
В этой связи правомерно задать вопрос: а каково было от¬
ношение самого советского руководства к Соединенным Штатам
и к перспективам советско-американских отношений?
Вообще-то советские коммунисты всегда относились к США
не так, как, скажем, к европейским великим державам. Страна,
появившаяся на свет в огне революционной, антиколониальной
войны и впоследствии решавшая стоящие перед ней проблемы
самым радикальным и революционным образом - эта страна, ра¬
зумеется, не могла не привлекать внимания марксистов.
В частности, сам Сталин в 20-е - 40-е годы неоднократно от¬
мечал присущие американскому обществу динамизм и демокра¬
тизм53. Наверное, именно это имел в виду и В. Молотов, когда
сказал: «США - самая удобная страна для социализма. Комму¬
низм там наступит быстрее, чем в других странах»
Но были, видимо, и более серьезные причины для этих сим¬
патий. После войны у советского руководства были все основа¬
ния рассматривать США как очень важного партнера на миро¬
вой арене. Ведь, как уже было сказано, Соединенные Штаты
были единственной в мире страной, которая была в состоянии
предоставить Советскому Союзу экономическую помощь, в кото¬
рой тот отчаянно нуждался.
63

Отдавая себе отчет в важности такого сотрудничества, в
Кремле были готовы на время отказаться от идеологической
одержимости. Вот что сказал, например, И.В. Сталин в беседе с
видным деятелем республиканской партии США Г. Стассеном 9
апреля 1947 г.: «...Не следует увлекаться критикой системы друг
друга... Какая система лучше - покажет история... Для сотруд¬
ничества не требуется, чтобы народы имели одинаковую систе¬
му... Если обе стороны начнут ругать друг друга монополистами
или тоталитаристами, то сотрудничества не получится. Надо ис¬
ходить из исторического факта существования двух систем, одоб¬
ренных народом. Только на этой основе возможно сотрудни¬
чество. Что касается увлечения критикой против монополий и то¬
талитаризма, то это пропаганда, а он, И.В. Сталин, не пропаган¬
дист, а деловой человек. Мы не должны быть сектантами...»55.
Можно привести еще значительное число заявлений высших
советских руководителей о значении послевоенного сотрудниче¬
ства между СССР и США. При этом словами дело не ограничи¬
валось - Москва, как ей казалось, шла на значительные уступки
Вашингтону по целому ряду международных проблем, начиная с
вывода советских войск из целого ряда европейских и азиатских
государств после войны и кончая сотрудничеством с американ¬
ской стороной в деле создания целого ряда международных
организаций, и прежде всего - ООН. «В первые послевоенные
месяцы, - пишет российский исследователь К. Плешаков, - Ста¬
лин надеется, что партнерство с Великобританией и США удаст¬
ся сделать основой послевоенного миропорядка. Он желает про¬
должения доверительного общения с руководителями ведущих
западных держав, сохранения «Большой Тройки»56.
В Вашингтоне, однако, сформировалась иная точка зрения
на международное поведение Москвы. Какова же была реакция
в Кремле на нежелание Запада поддерживать с ним союзниче¬
ские отношения? Прежде всего следует отметить, что советское
руководство не допускало и мысли о том, что в Вашингтоне мо¬
гут что-то не знать и чего-то не понимать, что там могут оши¬
баться. Экстраполируя некоторые особенности своей системы на
Америку, советские руководители пребывали в уверенности, что
Соединенными Штатами управляет какой-нибудь аналог Полит¬
бюро ЦК ВКП(б). «Сталин, похоже, действительно полагал, что
Америкой правит таинственный клуб богачей: такая могуще¬
64

ственная страна не может управляться никчемными институтами
буржуазной демократии!» - пишет российский исследователь
К.Плешаков57.
Показательным в этом смысле является передовая статья в
журнале «Большевик», опубликованная в июне 1946 г. Статья
называлась «Опасные тенденции в международной политике», и
по мнению ее автора (авторов?), суть этих тенденций заклю¬
чается в том, что «в ходе второй мировой войны в главных капи¬
талистических странах - Англии и США - усилились позиции
монополистических групп», которые стремятся «подчинить свое¬
му монопольному влиянию экономику больших и малых госу¬
дарств, а так называемую экономическую помощь этим странам
превратить в орудие политического воздействия и нажима». В
статье содержится предупреждение о том, что «под давлением
реакционных кругов политика США и Англии в последнее время
обнаруживает тенденцию, грозящую подорвать основу для раз¬
вития и укрепления международного сотрудничества, сложивше¬
гося в ходе великой освободительной войны против фашизма.
Все более ясно проявляется переход англо-саксонских официаль¬
ных кругов от политики, основанной на равноправии и взаимо¬
понимании союзных стран, к политике навязывания своей воли
другим державам, в частности Советскому Союзу».
Но, как подчеркивалось в статье, не все так мрачно в меж¬
дународной политике, поскольку (и тут цитируется «историче¬
ский первомайский приказ 1946 года товарища Сталина») «наро¬
ды, не желая больше жить по-старому, берут судьбу своих госу¬
дарств в свои руки, устанавливают демократические порядки и
ведут активную борьбу против сил реакции, против поджигате¬
лей новой войны». Особо отмечался тот факт, что «миллионы
простых людей в США открыто выражают свое недовольство
поворотом во внешней политике правительства в сторону «атом¬
ной дипломатии» и срыва сотрудничества с великой советской
державой» .
Таким образом, в статье содержится достаточно прозрачный
намек на то, что Москва готова развивать «международное со¬
трудничество» с партнерами на Западе лишь постольку, посколь¬
ку в этих странах «народы... берут судьбу своих государств в
свои руки» и «ведут активную борьбу против сил реакции». В то
же время ни о каком сотрудничестве не может быть и речи, если
65

положение тамошних «монополистических групп» является проч¬
ным. Тем самым политика советского руководства в отношении
Запада становилась заложником внутриполитической ситуации в
капиталистических странах.
Если анонимную статью в журнале «Большевик» можно рас¬
сматривать, с известной долей условности, как своего рода ана¬
лог статьи «X» в «Форин эффеарз», то советским аналогом «длин¬
ной телеграммы» стал доклад посла СССР в США Н.Новикова
«Внешняя политика США в послевоенный период» от 27 сентяб¬
ря 1946 г. Вот что говорилось в этом докладе, на многие десяти¬
летия определившим подход советских руководителей к Соеди¬
ненным Штатам, о внешней политике Вашингтона вообще и о
его политике по отношению к СССР в частности: «Внешняя по¬
литика США, отражающая империалистические тенденции аме¬
риканского монополистического капитала, характеризуется в
послевоенный период стремлением к мировому господству... Не¬
прерывно увеличивающая (sic - авт.) реакционность внешнепо¬
литического курса США, приблизившегося вследствие этого к
политике, отстаиваемой республиканской партией, создала почву
для тесного сотрудничества в этой области между крайне правым
крылом демократической партии и республиканской партией... В
то же время резко уменьшилось влияние на внешнюю политику
со стороны последователей рузвельтовского курса на сотруд¬
ничество миролюбивых держав... «Жесткая» политика в отноше¬
нии СССР, провозглашенная Бирнсом после сближения реакци¬
онных демократов с республиканцами, является сейчас основным
тормозом на пути к сотрудничеству великих держав. Она состо¬
ит, главным образом, в том, что в послевоенный период США не
проводят более политики укрепления Большой Тройки (или
Четверки) и, наоборот, стремятся к тому, чтобы подорвать един¬
ство этих держав. Цель, которая при этом ставится, состоит в
том, чтобы навязать Советскому Союзу волю других государств.
К этому именно клонится осуществляемая с благословения США
попытка некоторых держав подорвать или вовсе упразднить
принцип вето в Совете Безопасности Объединенных Наций...
Нынешняя политика американского правительства в отношении
СССР направлена также на то, чтобы ограничить или вытеснить
влияние Советского Союза из соседних стран. Осуществляя ее,
США пытаются проводить на различных международных кон¬
66

ференциях или непосредственно в самих этих странах мероприя¬
тия, которые выражаются, с одной стороны, в поддержке реак¬
ционных сил в бывших вражеских или союзных странах, сосед¬
них с СССР, с целью создания препятствий процессам демокра¬
тизации этих стран, а, с другой стороны, в том, чтобы обес¬
печить позиции для проникновения американского капитала в их
экономику... Одним из самых важных звеньев общей политики
США, направленной на ограничение международной роли СССР
в послевоенном мире, является политика в отношении Германии.
Мероприятия по укреплению реакционных сил с целью противо¬
действия демократическому переустройству, сопровождаемые со¬
вершенно недостаточными мероприятиями, проводятся США в
Германии с особой настойчивостью... Многочисленные высказы¬
вания американских государственных, политических и военных
деятелей по поводу Советского Союза и его внешней политики в
исключительно враждебном духе весьма характерны для нынеш¬
него отношения правящих кругов США к СССР... Разговоры о
«третьей войне», имеющие в виду войну против Советского Сою¬
за, даже прямой призыв к этой войне с угрозой применения
атомной бомбы, - таково содержание высказываний реакционе¬
ров на публичных митингах и в прессе по поводу отношений с
Советским Союзом... Основная цель этой антисоветской кампа¬
нии американского «общественного мнения» состоит в том, чтобы
оказать на Советский Союз политический нажим и вынудить его
пойти на уступки. Другой, не менее важной, целью кампании яв¬
ляется стремление создать атмосферу военного психоза среди
широких масс, усталых от войны, которая облегчила бы прави¬
тельству провести мероприятия по сохранению в США высокого
военного потенциала... Следует вполне отдавать себе отчет в том,
что подготовка США к будущей войне проводится с расчетом на
войну против Советского Союза, который является в глазах аме¬
риканских империалистов главным препятствием на пути США к
мировому господству»59.
Подобно американской, советская «длинная телеграмма»,
как видно, базировалась на принципе социального детерминизма
и исторического монизма. Иными словами, американские импе¬
риалисты (или, соответственно, советские коммунисты) - бяки, и
ничего тут не поделаешь. И, разумеется, ни тот, ни другой доку¬
67

мент не оставляли никакого места дипломатии в деле урегулиро¬
вания разногласий между СССР и США.
Эти разногласия, с точки зрения авторов «длинных теле¬
грамм», могли быть урегулированы лишь после ликвидации вла¬
сти Советов в России или, соответственно, влияния «реакцион¬
ных монополистических кругов» - в Америке, а до тех пор дип¬
ломатии просто нечего было делать. Ни Новиков, ни Кеннан не
снисходили до выдвижения конкретных предложений, направ¬
ленных на решение конкретных проблем в двусторонних отно¬
шениях. Да это им было и не нужно - их цель состояла в том,
чтобы объяснить бессмысленность таких предложений, пока по¬
литическая система другой стороны не будет изменена карди¬
нальным образом.
В отличие, однако, от кеннановской «длинной телеграммы»,
новиковская была встречена начальством без особого восторга60.
В Москве далеко не сразу пришли к убеждению, что в советско¬
американских отношениях на долгие годы возобладала «холод¬
ная война», и вплоть до середины 1947 г., т.е. до отказа Кремля
от участия в «плане Маршалла», в советском руководстве про¬
должалась борьба между различными группами вокруг вопроса
о возможности сотрудничества СССР и США в решении раз¬
личных международных проблем, о чем подробнее будет сказано
ниже.
Не приходится сомневаться, однако, в том, что в советском
внешнеполитическом, внешнеэкономическом и финансовом ве¬
домствах, а также в ряде академических кругов имелись сторон¬
ники советско-американского сотрудничества после вой¬
ны.
Вот что писал, например, советник советского руководства
по внешнеэкономическим вопросам академик Е.С. Варга в своей
книге об экономике капитализма, опубликованной в 1946 г.: «От¬
ношение к Советскому Союзу капиталистических стран будет не
таким, как в довоенное время. Демократические силы во всех
странах будут стремиться к политике сотрудничества с Совет¬
ским Союзом, к совместной с ним борьбе против возрождения
фашизма и агрессии в какой бы то ни было форме. Хотя реакци¬
онные силы и будут пытаться проводить политику разжигания
противоречий между системами, но правительства, считаясь с си¬
лами демократии и с доказанной во второй мировой войне мощью
68

Советского Союза, не легко решатся пойти на вооруженное
столкновение»61.
Нужно сказать, что не только лично академик Варга, но и
многие сотрудники возглавляемого им Института Мирового Хо¬
зяйства и Мировой политики (ИМХиМП) считали, что в новых
международных условиях, сложившихся после второй мировой
войны, экономическое и политическое сотрудничество между
СССР и странами Запада, прежде всего США, должны быть
подняты на более высокий уровень. Так, один из ветеранов
ИМХиМП В.И. Каплан (В. Лан) в своих мемуарах отметил, что
в самом конце войны и в первые послевоенные годы «в Институ¬
те была подготовлена серия записок. В них содержалась попыт¬
ка обосновать целесообразность пути развития страны, на кото¬
ром ее производительные силы будут использованы не для веде¬
ния великодержавной мировой политики, что неминуемо озна¬
чает соревнование в вооружениях с Америкой и отставание в
удовлетворении потребностей населения, а для создания условий
жизни, достойных советского человека. После Великой Победы
для этого были не только внутренние, но и внешние предпосыл¬
ки».
В частности, писал далее В.И. Каплан, «еще до окончания
войны в сенате США обсуждался вопрос о предоставлении Со¬
ветскому Союзу большого займа - до 25 млрд. долл. - для вос¬
становления разрушенного войной хозяйства. В одной из запи¬
сок Института содержался совет получить заем как можно ско¬
рее - и в максимальном размере - и использовать его по назна¬
чению»62.
Однако с течением времени в Москве все более авторитет¬
ной становилась не точка зрения Варги, а точка зрения Новико¬
ва. В интервью американской радиокомпании Си-би-си 18 июня
1946 г. решительный сторонник послевоенного советско-амери¬
канского сотрудничества, видный советский дипломат, замести¬
тель министра иностранных дел СССР М.М.Литвинов вынужден
был с огорчением констатировать, что разногласия между Восто¬
ком и Западом зашли слишком далеко, чтобы можно было до¬
стичь примирения. Причина, по его мнению, заключается в том,
что в Москве верх взяла концепция о «неизбежности конфликта
между коммунистическим и капиталистическим мирами. В
СССР сейчас вернулись к устаревшей концепции географической
69

безопасности». Отвечая на вопрос о том, что будет, если Запад
удовлетворит все советские требования относительно Триеста,
итальянских колоний и т.д., Литвинов сказал, что это не приве¬
дет к ослаблению напряженности: «Через некоторый период За¬
пад столкнется с, новой серией требований».
В ходе интервью Литвинов дал понять, что к его мнению в
Кремле не прислушиваются, и даже подчеркнул, что он частный
^	63
гражданин, который говорит о своих личных взглядах .
Корреспондент «Коламбиа бродкастинг» Хоттелет даже не
решился передавать это интервью по каналам Си-би-си, огра¬
ничившись тем, что сообщил о нем сотрудникам американского
посольства в Москве64. Эта предосторожность, однако, была со¬
вершенно излишней, поскольку кабинет Литвинова прослуши¬
вался советской госбезопасностью, которая, разумеется, поспе¬
шила доложить об этом интервью советскому руководству. Даже
много лет спустя Молотов не мог без возмущения говорить о
высказываниях Литвинова: «Он заслуживал высшую меру нака¬
зания со стороны пролетариата. Любую меру»65.
Однако «пролетариат» в лице товарища Сталина решил не
обрушивать свой карающий меч на голову «врага народа» Литви¬
нова. Причина, видимо, заключалась в том, что, вопреки мнению
М.М. Литвинова, Кремль все еще не принял окончательного ре¬
шения относительно своих взаимоотношений с Западом вообще и
США в частности, и Литвинов, хорошо известный за рубежом
как сторонник укрепления отношений между СССР и западными
демократиями, мог бы стать символом сближения между Совет¬
ским Союзом и Западом, если бы возникли условия для такого
сближения. У Литвинова, кстати, были и единомышленники
среди советских дипломатов, в частности, к таковым на Западе
относили помощника Генерального секретаря ООН А. Соболе-
ва
66
Колебания советского руководства объясняются еще и тем,
что в Кремле после войны искренне верили: революционный
взрыв в Западной Европе - не за горами. «Сталин, - вспоминал
В.И. Каплан, - не только был абсолютно уверен в скором на¬
ступлении кризиса, но ив своей глобальной политике возлагал
на него большие надежды»68. Как многозначительно отметил в
конце t946 г. секретарь ЦК ВКП(6) А.А. Жданов, «силы демо¬
кратии растут, и в этом залог того, что силы мира восторже¬
70

ствуют»68. В этих условиях советские руководители, видимо,
считали, что время работает на них: под влиянием революцион¬
ных событий в «цитаделях империализма» «реакционные круги»
будут вынуждены пойти на уступки Советскому Союзу в вопро¬
сах послевоенного сотрудничества. Есть основания полагать, что
Москва была не готова к взаимодействию с Западом, выступаю¬
щим «с позиции силы» - там считали, что это взаимодействие бу¬
дет возможным лишь в том случае, если преобладающая сила
будет у советской стороны.
Соответственно, в Кремле не собирались каким-то образом
приносить в жертву сотрудничеству с капиталистическими стра¬
нами известные привычки советского руководства к сверхцентра¬
лизации, сверхсекретности и сверхзакрытости своей страны от
окружающего мира (без чего это сотрудничество было бы невоз¬
можным). Эвфемизмы «равноправное сотрудничество» и «невме¬
шательство во внутренние дела», столь часто встречающиеся в
советской пропаганде того времени, как раз и были выражением
нежелания Кремля отказаться от самоизоляции.
Таким образом, отдавая себе отчет в желательности для Со¬
ветского Союза послевоенного сотрудничества с Западом и, осо¬
бенно, с Америкой, тогдашнее советское руководство не было
готово пройти свою половину пути навстречу Западу. Вот по¬
чему, видимо, не следует рассматривать известные заявления
советских руководителей о желательности послевоенного сотруд¬
ничества между Востоком и Западом в качестве заведомой лжи
или пропагандистского трюка: Москва действительно хотела та¬
кого сотрудничества, однако она совершенно не была готова к
тому, что результатом взаимодействия Советского Союза с Запа¬
дом СССР будет вынужден в какой-то мере примириться с ситу¬
ацией взаимозависимости с западными державами.
Вот почему жесткая позиция Вашингтона оказалась для
Москвы такой же неожиданностью, как и советская атомная
бомба - для Вашингтона. С самого начала сориентировавшись на
наиболее для себя благоприятное развитие событий, то есть на
кризисы и разногласия в западном стане, Кремль оказался не¬
подготовленным к тому, что капитализм окажется жизнеспособ¬
ным и динамичным.
О значении для Сталина idee fixe о неизбежности потрясе¬
ний в «цитаделях империализма» свидетельствовало то обстоя¬
71

тельство, что даже в 1952 г. в своем «бессмертном труде» «Эконо¬
мические проблемы социализма в СССР», «корифей всех наук»
пытался доказать, будто «сфера приложения сил главных капи¬
талистических стран (США, Англия, Франция) к мировым ре¬
сурсам будет не расширяться, а сокращаться, что условия миро¬
вого рынка сбыта для этих стран будут ухудшаться, а недогруз¬
ка предприятий в этих странах будет увеличиваться», и поэтому
«неизбежность войн между капиталистическими странами остает¬
ся в силе»69.
Очевидно, что в Кремле полагали, будто находящийся под
прессом экономических трудностей и вызванных ими политиче¬
ских противоречий Запад будет более податлив на различные
экономические и политические инициативы Москвы, нежели чем
сплоченный и процветающий Запад. Тем самым политика совет¬
ской стороны в отношении США и других капиталистических
стран становилась одновариантной, сориентированной исключи¬
тельно на «неизбежность» экономических катастроф и политиче¬
ских столкновений у «классового врага». Перспективы же взаи¬
модействия с капиталистическими странами в условиях экономи¬
ческого подъема и политической сплоченности на Западе совет¬
ским руководством не рассматривались.
Столкнувшись, однако, с упорной враждебностью со сторо¬
ны официального Вашингтона, советская правящая элита при¬
шла, в общих чертах, приблизительно к тем же выводам в отно¬
шении Соединенных Штатов, что и американская - в отношения
Советского Союза под влиянием кеннановских «длинных теле¬
грамм». Конкретно, был сделан вывод о расколе мира на два
«лагеря», причем США были объявлены наиболее непримиримой
антисоветской силой в «империалистическом лагере» и его гла¬
вой. Как указывалось в передовой статье в журнале «Больше¬
вик», «Соединенные Штаты Америки в своей борьбе за мировое
господство стремятся захватить место гитлеровской Германии в
Европе и милитаристско-фашистской Японии на Востоке. США
стали главным очагом реакции и агрессии, оплотом империали¬
стических сил»70.
Отсюда был сделай вывод о том, что «империалистический
лагерь» следует расколоть и добиться изоляции на международ¬
ной арене возглавляющие его Соединенные Штаты. О принци¬
пиальной возможности именно такого развития событий Сталин
72

писал еще в 1952 г.: «Внешне все будто бы обстоит «благополуч¬
но»: Соединенные Штаты Америки посадили на паек Западную
Европу, Японию и другие капиталистические страны; Германия
(Западная), Англия, Франция, Италия, Япония, попавшие в ла¬
пы США, послушно выполняют веления США. Но было бы не¬
правильно думать, что это «благополучие» может сохраниться
«на веки вечные», что эти страны будут без конца терпеть гос¬
подство и гнет Соединенных Штатов Америки, что они не попы¬
таются вырваться из американской неволи и стать на путь само¬
стоятельного развития»73.
Отголоски этой сталинской политики - политики изоляции
«врага номер один» - прослеживаются, в частности, в выступле¬
нии В.М. Молотова на июньском 1957 г. пленуме ЦК КПСС, в
котором этот верный сталинец выговаривал Н.С. Хрущеву за по¬
пытки сблизиться с Соединенными Штатами, за отказ от курса
на изоляцию «главного сатаны».
По мнению Молотова, «бороться с империализмом и побеж¬
дать империализм мы можем, только используя противоречия в
лагере империализма. Если же мы вообразим, что будто бы
можно договориться между Советским Союзом и Соединенными
Штатами Америки и в этом видеть выражение основы нашей по¬
литики, тогда мы забываем... основное ленинское положение об
использовании «трещин», противоречий в лагере империалистов.
Нам нужно не объединять вокруг Америки империалистические
и капиталистические государства, не толкать к этому и не изо¬
бражать дело так, что Советскому Союзу нужно только догово¬
риться с Соединенными Штатами Америки, а все остальные
страны будто бы будут играть ничтожную роль. Нет, товарищи,
сейчас, когда мы стали великой державой, мощной силой, имеем
и в нашем социалистическом лагере огромную поддержку на Во¬
стоке и на Западе, - в этих условиях мы должны особенно забо¬
титься о том, чтобы углубить любую трещину, любые разногла¬
сия и противоречия в империалистическом лагере, чтобы осла¬
бить международные позиции Соединенных Штатов Америки -
наиболее могущественной из империалистических держав».
73

Глава 3
БОГАЧ, БЕДНЯК: АМЕРИКАНО-СОВЕТСКИЕ
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Впервые послевоенные годы отношения между Советским
Союзом и Соединенными Штатами не исчерпывались, одна¬
ко, военно-политическими вопросами. Огромное влияние на раз¬
витие этих отношений в то время оказали проблемы мировой
экономики, и прежде всего вопрос о преодолении вызванной вто¬
рой мировой войной хозяйственной разрухи.
Сотрудничество в решении этой сложнейшей задачи могло
бы стать новой основой для советско-американских отношений в
послевоенный период. При наличии определенных условий это
сотрудничество могло бы помочь в решении геополитических
проблем, разделявших обе страны.
Однако, как мы знаем, этого не случилось. Встает вопрос -
почему.
Легче всего было бы связать неудачу советско-американско¬
го послевоенного экономического сотрудничества исключительно
с негативными тенденциями в двусторонних политических отно¬
шениях. Мы считаем, однако, что советско-американские торго¬
во-экономические связи во второй половине 40-х годов имели
собственную лотку развития. Попытаемся же рассмотреть дина¬
мику развития отношений двух стран в экономической области и
взаимосвязь политики и экономики в советско-американских от¬
ношениях в первые годы «холодной войны».
1.	Американские подходы к послевоенному
экономическому сотрудничеству с СССР
Вторая мировая война дала мощный толчок развитию амери¬
канской внешнеполитической мысли. Изоляционизм навсегда
утратил свои ведущие позиции в политической жизни страны.
Америка осознала свою зависимость от окружающего мира и,
следовательно, необходимость влиять на него. Американские пра¬
вящие круги разделяли в это время ту точку зрения, что мир и
устойчивый правопорядок на мировой арене в выгодной для
74

США конфигурации возможны лишь в условиях всемерного и
беспрепятственного развития международного экономического со¬
трудничества, чему должны содействовать в своих собственных
интересах Соединенные Штаты. В какой-то мере подходы амери¬
канских политиков к вопросам нового мироустройства в первые
послевоенные годы были некой предтечей концепции «взаимо¬
зависимости», завоевавшей в конце 1970-х - начале 1980-х гг.
ведущие позиции в политологии.
Как писал американский исследователь Р. Поллард, «амери¬
канские политики в сороковые годы извлекли уроки из опыта
предшествующих трех десятилетий. Они пришли к заключению,
что американское процветание зависит, по крайней мере ча¬
стично, от подъема международной экономики... Американские
должностные лица... были едины в том, что Вашингтон должен
играть лидирующую роль в создании послевоенных международ¬
ных институтов, которые стабилизировали бы валюты, облегчи¬
ли бы финансовые кризисы и обеспечили бы всемирную торгов¬
лю, равно как и в создании новой организации по поддержанию
коллективной безопасности, которая предотвратила бы агрессию.
Они полагали, что должным образом функционирующая система
мировой торговли будет способствовать росту взаимозависимости
между народами, повышая тем самым цену агрессии... Большин¬
ство американских должностных лиц считало, что депрессия и
отчаяние 30-х годов вскормили тоталитаризм и милитаризм»1.
Поначалу американская правящая элита видела в Советском
Союзе важный компонент послевоенной системы политической и
экономической безопасности и рассчитывала на активное совет¬
ско-американское сотрудничество в дни мира. В Соединенных
Штатах считали, что надежным фундаментом такого сотрудниче¬
ства должны стать экономические связи двух стран.
Еще летом 1943 г. влиятельный деятель администрации,
председатель Бюро военной продукции Д. Нельсон выдвинул
предложение о значительном расширении торговли между СССР
и США после войны. По его словам, «помогая России поднять ее
жизненный уровень, мы можем извлечь двоякую выгоду. Во-
первых, за счет расширения нашей торговли. Во-вторых, так как
мы и Россия будем делать бизнес вместе, мы вряд ли будем ссо¬
риться... И что бы мы в конечном итоге не потеряли в результа¬
те русской конкуренции все это будет многократно компенси¬
75

ровано тем, что мы продадим России, а также за счет общего
увеличения мировой торговли»2.
Оптимизм Нельсона был вполне объясним: в личной беседе
с ним 15 октября 1943 г, И.В. Сталин сказал, что после войны
СССР может гарантировать Соединенным Штатам заказы на 10
тыс. паровозов, 50 тыс. железнодорожных вагонов и платформ,
30 тыс. км. рельсов, а также на паровые и гидравлические тур¬
бины3. Американцы не ставили условием развития этих связей
отказ советской стороны от централизованного управления эко¬
номикой и монополии внешней торговли. Напротив, стремясь во¬
влечь СССР в будущие международные экономические и финан¬
совые организации и при этом значительно расширить масштабы
советско-американской торговли, Вашингтон таким образом фор¬
мулировал свои предложения о структуре и функционировании
этих институтов, чтобы были согласованы интересы стран с цен¬
трализованной и рыночной экономиками.
Тик, в меморандуме госдепартамента от 11 октября 1945 о
позиции Вашингтона относительно будущей Международной
Торговой Организации подчеркивалось, что в ее существовании
должны быть заинтересованы все: Советский Союз - поскольку
он получит статус наиболее благоприятствуемой нации, другие
страны - поскольку они получат «обязательство Советского Сою¬
за о том, что его государственная внешняя торговля будет руко¬
водствоваться в своей деятельности исключительно коммерче¬
скими соображениями... Другие страны также получат выгоды
от того, что Советское Правительство возьмет на себя обязатель¬
ство закупать на мировом рынке определенный минимум това¬
ров»4.
Благожелательную позицию по отношению к Советскому
Союзу заняла американская сторона и в ходе конференции в
Бреттон-Вудсе (июль 1944 г.), благодаря чему была достигнута
договоренность о достаточно высокой квоте СССР в Междуна¬
родном Валютном Фонде (МВФ). По мнению американского
историка Р. Будса, «приверженцы многосторонней торговли в
США считали, что участие СССР в любой организации, предус¬
матривавшей проведение мероприятий по стабилизации и рекон¬
струкции, совершенно необходимо»5.
По размерам квоты в МВФ Советский Союз стоял на тре¬
тьем месте после США и Великобритании и, соответственно,
76

должен был располагать внушительным представительством в
Исполкоме МВФ. Фактически согласно договоренности в Брет¬
тон-Вудсе советская сторона, внеся в Фонд 300 млн. долларов
золотом (объем годовой добычи золоте в СССР по западным
оценкам), могла рассчитывать на получение в течение четырех
лет кредита в размере своей квоты, т.е. в 1 млрд. 200 млн. дол¬
ларов (да и это золото фактически находилось бы в Москве)6.
В Вашингтоне в целом были довольны итогами конферен¬
ции в Бреттон-Вудсе. В частности, по мнению министра финан¬
сов США Г. Моргентау мл., решение советской делегации об уве¬
личении вклада Советского Союза в уставной фонд МВФ с 9
млн. долл. до 1,2 млрд. долл. в золоте и советских рублях, при¬
нятое в последний день работы конференции, свидетельствует об
искренности намерений советской стороны относительно послево¬
енного международного экономического сотрудничества. «Соединен¬
ные Штаты являются, несомненно, капиталистической страной,
тогда как Россия - социалистическая страна, - писал Моргентау.
- Тем не менее обе страны согласились не только о желательно¬
сти обеспечения финансовой стабильности и международных ин¬
вестиций, но и о средствах, которые могут потребоваться для до¬
стижения этой цели. И причина тут очень простая и основатель¬
ная - это в интересах обеих стран»7.
Позиция США на других международных конференциях,
рассматривавших проблемы послевоенного экономического со¬
трудничества (Чикагская конференция по гражданской авиации,
Лондонские конференции по Европейской экономической комис¬
сии и по Европейской транспортной организации) также была в
целом конструктивной: Вашингтон искал компромисса с Моск¬
вой, рассматривая участие советской стороны в работе этих ор¬
ганов в качестве одной из гарантий их успешной работы.
В первое время после окончания войны в Соединенных Шта¬
тах рассматривали эти международные организации, в частности,
как один из каналов оказания американской помощи Советскому
Союзу. Само собой разумеется, что после второй мировом войны
главным донором таких международных экономических органи¬
заций, как МВФ, Всемирный Банк и ЮННРА, были Соединен¬
ные Штаты, и именно от Вашингтона в конечном итоге зависел
размер и направленность финансовой помощи, которую могли
бы предоставить эти организации. Американские представители в
77

ЮННРА были готовы в позитивном ключе рассматривать вопрос
о предоставлении крупной помощи советской стороне на преодо¬
ление послевоенной разрухи.
Правда, запрос Москвы о предоставлении ей помощи по ли¬
нии ЮННРА в размере 700 млн. долл. намного превышал бюд¬
жет этой международной организации (или, что то же самое,
возможности американского конгресса выделить дополнительные
средства в бюджет ЮННРА), однако государственный секретарь
США Дж.Бирнс полагал, что сумма от 50 до 100 млн. долл.
могла быть выделена советской стороне, не нанеся при этом
ущерба бюджету ЮННРА8.
Для американской стороны не были секретом страшные по¬
следствия гитлеровского нашествия для наиболее экономически
развитых регионов СССР. В Соединенных Штатах справедливо
считали, что значительный американский кредит мог бы помочь
послевоенному восстановлению советской экономики.
В своем меморандуме президенту Ф.Рузвельту Г.Моргентау
выдвинул предложение о предоставлении Советскому Союзу це¬
левого займа размером в 10 млрд. долл. под 2% годовых с амор¬
тизацией на период в 35 лет, который был бы использован на
закупку товаров в США. Г.Моргентау высказал уверенность в
том, что СССР будет в состоянии обеспечить погашение кредита
и процентов по нему за счет экспорта в США сырьевых материа¬
лов, продажи золота, развития туризма и положительного саль¬
до в торговле с другими странами. «Этот кредит России стал бы
важным шагом в осуществлении вашей программы создания 60
миллионов рабочих мест после войны», - подчеркнул в заключе¬
ние министр финансов США9.
Было бы ошибкой, однако, утверждать, что в то время в
Соединенных Штатах были лишь горячие сторонники беспрепят¬
ственного развития советско-американских торгово-экономиче¬
ских связей. В частности, как указывалось в шифротелеграмме
посла США в СССР А. Гарримана, «в ходе войны мы получили
все, что хотели от наших ленд-лизовских поставок, содействовав¬
ших участию Советов в войне (вообще цинизм Гарримана порой
не уступает сталинскому - авт.). Теперь же, однако, когда война
окончилась, я не вижу смысла в том, чтобы Соединенные штаты
имели дела с Советами иначе, как на базе реализма и взаимной
10
выгоды» .
78

Нужно сказать, что Гарриман достаточно последовательно
придерживался этого принципа в своих подходах к конкретным
проблемам советско-американских торгово-экономических связей.
Так, например, в своей телеграмме государственному секретарю
США от 6 января 1945г., посвященной проблеме предоставле¬
ния Советскому Союзу американского кредита, он писал: «Во¬
прос о кредите должен быть увязан с нашими общими диплома¬
тическими отношениями с Советским Союзом, и в подходящее
время русским надо дать понять, что наша готовность искренне
сотрудничать с ними в решении их огромных восстановительных
проблем будет зависеть от их международного поведения»11.
Аналогичного подхода придерживался Гарриман и в отно¬
шении предоставления советской стороне помощи по линии
ЮННРА. По его мнению (телеграмма Гарримана N3098 от 29 ав¬
густа 1945 г.), эта самая помощь Советам не особенно-то и нуж¬
на, поскольку «общая продовольственная ситуация в России, по
предварительным данным, будет лучше в течение ближайших
двенадцати месяцев, чем раньше, несмотря на прекращение по¬
ставок по ленд-лизу. Это произойдет частично благодаря прово¬
димому Советами изъятию продовольствия, включая домашний
скот, из освобожденных и оккупированных ими территорий,
частично благодаря тому, что русские оккупационные войска жи¬
вут за счет занятой ими территории. Кроме того, Советы заклю¬
чили торговые соглашения с соседними государствами, находя¬
щимися под их политическим контролем, не заботясь об эконо¬
мической ситуации на Западе. В Германии и Австрии мы стол¬
кнулись в результате этой советской политики с необходимостью
импортировать продовольствие из западных стран, вместо того
чтобы получать его на месте или из тех стран, из которых сельс¬
кохозяйственные продукты туда обычно поставлялись. Таким
образом, мы вынуждены поставлять продовольствие в некоторые
страны через ЮННРА или непосредственно».
В этих условиях, по мнению Гарримана, американская по¬
мощь советской стороне по линии ЮННРА должна быть увязана
с «сотрудничеством Советов в восстановлении нормального обме¬
на товарами в Европе»12. В любом случае Гарриман решительно
возражал против того, чтобы помощь по линии ЮННРА предо¬
ставлялась непосредственно Белоруссии и Украине, поскольку
последние, по его мнению, не являются «независимыми эконо¬
79

мическими единицами», и предоставление им помощи может со¬
здать прецедент, который «может быть использован нам во вред
при решении политических и иных вопросов»13.
Таким образом, не возражая в принципе против советско¬
американского торгово-экономического сотрудничества, Гарриман
выступал за его «увязку» с уступками Москвы в некоторых чув¬
ствительных для американской дипломатии областях. Такой под¬
ход, по-видимому, мог бы быть приемлемым и для Кремля - на
определенных условиях, разумеется - по крайне мере он созда¬
вал почву для взаимной «торговли» и, следовательно, - компро¬
мисса. Хотя некоторые из выдвигавшихся требований них были
для Москвы изначально неприемлемыми, в частности идея эко¬
номического паритета СССР и США в Восточной Европе.
И Гарриман был не одинок в своих воззрениях на возмож¬
ность оказания помощи советской стороне по линии ЮННРА: в
своем меморандуме на имя американского посла в Москве со¬
трудник экономической секции посольства Т. Уитни выдвинул
следующие аргументы в пользу отказа Москве в получении по¬
мощи но линии ЮННРА;
1.	Советский Союз вышел из войны в хорошей эконо¬
мической форме (общий объем производства промышленной
продукции в 1945 г. практически вышел на уровень довоенного
1940 г., а объем производства продукции машиностроения пре¬
восходил довоенный на 50%, продовольственная же ситуация в
Советском Союзе будет улучшаться, несмотря на прекращение
помощи по ленд-лизу);
2.	Советский Союз уже получает помощь из-за границы в
виде репараций, военных трофеев, некоторого количества ленд-
лизовского имущества, оставшегося на советских складах и су¬
дах после прекращения поставок из США; кроме того, идут пе¬
реговоры о предоставлении СССР американских кредитов и, на¬
конец, у Советского Союза имеются собственные золотовалют¬
ные ресурсы для закупок за рубежом;
3.	низкий уровень жизни в Советском Союзе объясняется не
только военными разрушениями, но и характером советской эко¬
номической системы, ориентированной прежде всего на произ¬
водство вооружений;
80

4.	помощь по линии ЮННРА поможет Советскому Союзу
увеличить его военный потенциал и усилить свои позиции в Во¬
сточной Европе;
5.	наконец, в любом случае не следует предоставлять по¬
мощь ЮННРА Белоруссии и Украине, поскольку фикции их
экономической «независимости» от Москвы может быть исполь¬
зована во вред США14.
Таким образом, не возражая в принципе против советско¬
американского торгово-экономического сотрудничества, Гарри-
ман и его сторонники выступали за его «увязку» с уступками
Москвы в некоторых чувствительных для американской дипло¬
матии областях.
Летом 1945 г. официальный Вашингтон стал придерживать¬
ся именно этого подхода к вопросу о предоставлении кредита
Советскому Союзу, В телеграмме Гарриману заместитель госу¬
дарственного секретаря У. Клейтон указал, что в ходе дискуссии
по данной проблеме с советскими представителями следует тре¬
бовать гарантий решения следующих вопросов:
1.	отказ советской стороны от конфискации американской
собственности в Германии и ее сателлитах в качестве «военных
трофеев»;
2.	гарантии советской стороны американским инвестициям и
американским торговым интересам в этих странах;
3.	защита интересов владельцев американских патентов в
СССР15.
К середине 1945 г., однако, коридорах власти Вашингтона
все громче звучали голоса и тех, кто был безусловным против¬
ником любого послевоенного сотрудничества двух стран. Среди
них, бесспорно, пальма первенства принадлежала поверенному в
делах США в СССР Дж. Кеннану, который буквально бомбар¬
дировал государственный департамент США «длинными теле¬
граммами» (их было очень много в период 1944-1946, когда Дж.
Кеннан находился на дипломатической службе в Москве). Вот
что он сообщал государственному секретарю в ноябре 1944 г :
«Советское Правительство в настоящее время настроено реши¬
тельно против каких-либо соглашений техническом сотрудниче¬
стве, которые на деле ограничили бы свободу действий его орга¬
нов на советской территории или на территории под его военным
или административным контролем... Я не вижу пользы от попы¬
81

ток оформить для Советов такие особые условия, которые... да¬
вали бы им преимущества от участия в международной транс¬
портной организации, не требуя от них равных обязательств»16.
Далее, в меморандуме, направленном государственному сек¬
ретарю 15 августа 1945 г., Кеннан старался доказать, что тор¬
говля с другими государствами и иностранные кредиты как по
линии американского правительства, так и по линии междуна¬
родных организаций, таких, как Всемирный Банк и ЮННРА,
будут использованы Кремлем исключительно в целях укрепле¬
ния своей военной мощи17.
Наконец, в знаменитой «длинной телеграмме», в которой
Дж.Кеннан изложил концептуальные основы политики «сдержи¬
вания» Советского Союза, говорилось: «наша ставка в этой стра¬
не, даже если начнутся огромные демонстрации в поддержку
нашей дружбы с русским народом, чрезвычайно мала. У нас
здесь нет капиталовложений, которые надо охранять, факти¬
чески нет торговли, которую можно потерять, практически нет
наших граждан, которых надо защищать, и мало культурных
контактов, которые надо сохранять»18.
Единства в США по вопросу «большой» стратегии в отно¬
шениях с СССР было, однако, явно маловато. Ясно одно: если в
США понимали все последствия институционализации «логики
Кеннана», то неизбежно напрашивается вывод о том, что США
сознательно провоцировали Сталина на ответные шаги, а если
учитывать лишь видимый публике спектр мировой политики - то
на агрессию в той или иной форме. Второй вопрос, на который
еще предстоит дать ответ, - интересы каких политических - а
учитывая тесную связь политики и бизнеса в США, - экономи¬
ческих кругов защищал Кеннан, когда писал свои «длинные те¬
леграммы».
Правда, по вопросу о предоставлении помощи Белоруссии и
Украине по линии ЮННРА государственный департамент не
согласился с Гарриманом и его сотрудниками. В ответ на теле¬
грамму Гарримана N3098 от 29 августа 1945 г. исполняющий
обязанности государственного секретаря Дин Ачесон разъяснил
ему, что наличие у страны золотовалютных резервов и прочих
материальных ресурсов не может служить основанием для отказа
стране в получении помощи ЮННРА (в противном случае при¬
дется отказать, в частности, таким странам, как Австрия, Ита¬
82

лия, Китай, Польша Чехословакия), что помощь будет получать
не весь Советский Союз, а те его территории - Украина и Бело¬
руссия - которые больше всего пострадали от войны, и, наконец,
что распределение помощи будет находится под контролем Сове¬
та ЮННРА, с чем согласилась и советская сторона».
Кстати, это последнее условие было выполнено советской
стороной, и глава миссии ЮННРА на Украине П. Уайт получил
возможность ознакомиться с ходом строительства Коростеньско-
го домостроительного комбината, сооруженного при содействии
ЮННРА20.
Вашингтон пошел навстречу Москве и по вопросу об урегу¬
лировании платежей за американские поставки по ленд-лизу
после окончания второй мировой войны, подписав 15 октября
1945 г. соответствующее советско-американское соглашение, о
чем подробнее будет сказано ниже.
Одновременно американская сторона была готова, на опре¬
деленных условиях, пойти навстречу Москве и по вопросу репа¬
раций. Для Сталина благоприятное решение данного вопроса
было одним из ключевых вопросов экономического развития,
который мог бы определить и характер двусторонних отноше¬
ний.
Известно, что в ходе Ялтинской конференции Рузвельт фак¬
тически согласился с тем, что советская сторона должна полу¬
чить с Германии до 10 млрд. долл. репараций. В ходе перегово¬
ров советской, американской и британской делегаций в Лондоне
в рамках репарационной комиссии стороны пришли к общему
мнению, что из общей суммы немецких репарационных платежей
СССР и Польша должны получить 50%, Великобритания и
США - 40%, а остальные страны-члены антигитлеровской коали¬
ции - 10%. Единственное различие подходов Москвы и Вашинг¬
тона заключалось в том, что американцы не были готовы сразу
назвать точные цифры репараций, справедливо полагая, что сна¬
чала должна быть проведена оценка имущества побежденной
Германии21. Тем не менее в государственном департаменте счита¬
ли, что общий объем репарационных платежей с Германии дол¬
жен составить от 12 до 20 млрд. долл. 22
В своем послании госсекретарю Бирнсу Клейтон писал, что
поскольку 60% промышленного оборудования Германии нахо¬
дится в западных зонах оккупации, и прежде всего в Руре, а на
83

советскую зону приходятся только 40% - причем в эту долю, как
правило, входит оборудование для легкой, полиграфической и
деревообрабатывающей промышленности, а не оборудование для
тяжелой промышленности, в котором советская сторона испыты¬
вает особую нужду, - то в счет репараций России должно быть
поставлено 25% того промышленного оборудования, которое,
согласно решению союзников, должно быть демонтировано в Ру¬
ре23.
В то же время западные союзники считали совершенно не¬
обходимым поставить перед Москвой вопрос о поставках из со¬
ветской зоны оккупации в западные зоны. Дело в том, что, хотя
Рур действительно представлял собой индустриальное сердце
Германии, это сердце нуждалось в равномерном притоке свежей
крови - продовольствия и сырья. По данным на 1935 г., из реги¬
онов, занятых впоследствии советскими войсками, на запад Гер¬
мании поступило 883 тыс. тонн пшеницы, 476 тыс. тонн ржи,
свыше 1 млн. тонн картофеля, 354 тыс. тонн муки, 450 тыс. тонн
сахара, 217 тыс. тонн молока, около 3,5 млн. тонн бурого угля,
свыше 1 млн. тонн поташа, свыше 1,25 млн. тонн глинозема24.
Таким образом, кто бы ни контролировал ситуацию на за¬
паде Германии - его заинтересованность в беспрепятственном по¬
ступлении сырья и продовольствия из восточных районов Герма¬
нии была очень велика. Вот почему уже в начале осени 1945 г. в
ходе заседаний репарационной комиссии американская сторона
поставила вопрос достаточно жестко: «Мы не будем дискутиро¬
вать с Советами о репарациях из западных зон, пока СССР не
согласится, что репарации из восточной зоны должны осущест¬
вляться на базе общей для всей Германии программы, и пока он
не предоставит о своих репарациях на сегодняшний день и не
позволит смешанной комиссии из экспертов в области промыш¬
ленности посетить восточную зону»25.
Советская сторона была готова предоставить Контрольному
Совету и Союзной репарационной информацию о наличии обо¬
рудования в советской зоне и даже согласилось на приезд в зону
смешанной комиссии специалистов для ознакомления с ситуа¬
цией на месте, однако наотрез отказалась от выработки единого
плана репарационных платежей для всех четырех зон26.
Готовность Вашингтона пойти на некоторые уступки совет¬
ской стороне в экономической сфере, в частности, по вопросу
84

помощи по линии ЮННРА, репараций и ленд-лиза вызвало раз¬
дражение в американском посольстве в Москве. В своей шифро¬
телеграмме государственному секретарю от 11 декабря 1945г.
Гарриман жаловался на то, что «посольство получает очень мало
информации относительно общей экономической политики в от¬
ношении Советского Союза и особенно в отношении проводимой
им экономической политики... Из Москвы все выглядит так,
будто определенные решения принимаются без соотношения их с
нашей общей политикой. Я имею в виду решение предоставить
кредиты для поставок предварительно заказанных по ленд-лизу
товаров; политики в отношении будущих кредитов Экспортно¬
импортного банка; урегулирования проблем выполнения части
VII соглашении по ленд-лизу; и решение ЮННРА о предостав¬
лении помощи Украине и Белоруссии» .
На другой день заместитель государственного секретаря
Ачесон послал в Москву телеграмму, в которой, объясняя поли¬
тику Вашингтона в отношении экономических связен с Советс¬
ким Союзом, указывал, что «в обмен на статус наиболее благо-
приятствуемой нации, который будет предоставлен СССР, мы
попросим у СССР взять на себя обязательство отказаться от
дискриминации в области торговли в отношении других госу¬
дарств и осуществлять все закупки и продажи за рубежом ис¬
ключительно на основе коммерческих соображений»28. Оче¬
видно, что руководство государственного департамента хотело
заверить посольство в Москве в том, что американское внешне¬
политическое ведомство как раз и придерживается принципа do
ut des в торгово-экономических отношениях с Советским Со¬
юзом.
В ответной телеграмме от 15 декабря Гарриман попытался
внушить своему госдеповскому начальству, что одни лишь эконо¬
мические уступки советской стороны в сфере советско-американ¬
ских торгово-экономических связей совершенно недостаточны:
«Снижение советских тарифов вообще не может рассматриваться
как уступка с советской стороны... нет оснований полагать, что
Советское Правительство даст добросовестное обязательство не
прибегать к дискриминации в торговле или покупать и продавать
исключительно исходя из коммерческих соображений... Гораздо
большее значение для нас и для дела международного экономи¬
ческого сотрудничества будет готовность России - которая пока
85

не проявилась - присоединиться к нам в попытках разрешить
отчаянное продовольственное и сырьевое положение Европы на
неполитической основе; сделать что-нибудь для экономического
восстановления балканских стран, которые в настоящее время
буквально оказались на грани разорения в результате советской
политики, и прекратить создание особых экономических монопо¬
лий и извлечение других преимуществ в странах Восточной и
Центральной Европы посредством тайных соглашений, заклю¬
ченных благодаря политическому нажиму и сознательно скры¬
тых от основных союзников России»29.
Следует отметить, что конкретные действия Кремля в обла¬
сти торгово-экономического сотрудничества с Западом не раз и
не два выбивали почву из-под ног у сторонников такого сотруд¬
ничества в Вашингтоне и, напротив, укрепляли позиции его ре¬
шительных противников. Например, отказ Москвы присоеди¬
ниться к бреттон-вудским соглашениям дал еще один повод Дж.
Кеннану разразиться филиппикой против экономического взаимо¬
действия СССР и США: «Тщательное сопоставление бреттон-
вудских соглашений и основных советских концепций и целей
дает хорошее объяснение, почему Советы в настоящее время не
желают присоединиться к этим соглашениям... Это соглашение
помешало бы Советскому Союзу в будущем использовать рубль
для двусторонних торговых сделок со странами восточной и цен¬
тральной Европы... Подписав документы, Советы, по-видимому,
взяли бы на себя обязательство отменить к определенному сроку
свои ограничения на торговые обмены, или дать объяснение сво¬
ей неспособности это сделать. Отмена же этих ограничений в
данное время или в ближайшем будущем представляется практи¬
чески невозможной... Приверженность соглашениям, очевидно,
обяжет Советский Союз предоставить иностранцам информацию
по следующим пунктам: золотовалютные резервы, объем произ¬
водства золота, импорт и экспорт золота, общий объем товарного
экспорта и импорта, платежный баланс по внешнеторговым опе¬
рациям, инвестиции за рубежом, национальный доход и индексы
цен. Это означало бы почти революционные изменения в основах
советской политики... Более того, Советское Правительство бу¬
дет вынуждено выставить на обозрение цели и способы выделе¬
ние ассигнований и взять на себя обязательство не позволять
политическим и иным неэкономическим соображениям оказывать
86

влияние на расходование выделяемых кредитов. Это было бы
оскорблением для советской традиции и противоречило бы боль¬
шинству глубоко укоренившихся у Советов представлений о на¬
циональной безопасности... Я боюсь, что мы не поймем совет¬
ской реакции в данном случае, если не признаем, что Советы,
вне зависимости от их намерений, осуществляют свою внешнюю
политику исходя из рабочей гипотезы о неизбежности конечного
конфликта между советской и капиталистической системами»30.
«Я не вижу оснований возражать против принципа, соглас¬
но которому Советы не должны получать нашу помощь в виде
долгосрочных кредитов, если они не проявят готовности сотруд¬
ничать с нами на основе взаимности и не дадут гарантий того,
что их практика международной торговли будет соответствовать
нашему общему подходу к международному экономическому со¬
трудничеству», - телеграфировал Кеннан заместителю государ¬
ственного секретаря США два дня спустя, добавив при этом, что
«государственному департаменту следует тщательно рассмотреть
вопрос о целесообразности добиваться от Советов присоединения
на бумаге к принципам, которые на самом деле не составляют
часть их мировоззрения... У Советов нет абстрактного стремле¬
ния к обеспечению прогресса международной торговли как тако¬
вой. Советское Правительство рассматривает международную тор¬
говлю, во-первых, как средство увеличения военно-экономиче¬
ского потенциала Советского Союза посредством необходимого
импорта и, во-вторых, как экономико-политическое средство
^	31
утверждения советской мощи и влияния в мире в целом» .
Таким образом, нежелание Москвы присоединиться к бреттон-
вудским соглашениям дало Дж. Кеннану отличный повод вновь, в
который уже раз поставить перед официальным Вашингтоном
вопрос о целесообразности торгово-экономического сотрудниче¬
ства между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Оче¬
видно, что после провала длительных и сложных переговоров о
вступлении СССР в МВФ и ВБ в Вашингтоне были склонны
выслушивать кеннановские аргументы гораздо более благосклон¬
но, чем раньше.
На протяжении первых послевоенных месяцев раздражение
американской стороны по отношению к внешнеэкономической
Деятельности Советского Союза, обозначившееся, как уже было
сказано выше, еще в военные годы, продолжало нарастать, осо¬
87

бенно в связи с тем, что Москва все более прибирала к рукам
экспортные ресурсы тех стран, которые были заняты Красной
Армией (см. выше)32. Это раздражение проявилось особенно
четко, когда Советское Правительство запросило Вашингтон о
возможности предоставления целевого кредита по линии Эксим-
банка в размере 1 млрд. долл. на аналогичных условиях для за¬
купки имущества, сходного с тем, которое советская сторона по¬
лучала по соглашению от 15 октября.
Реакция Вашингтона на эту инициативу Москвы была в це¬
лом благоприятной. Однако американская сторона, в свою оче¬
редь, выдвинула встречные условия экономического и политиче¬
ского характера, а именно: 1) удовлетворение имущественных
претензии американских граждан Советскому Правительству,
2) выработка общей экономической политики в Европе, 3) обес¬
печение свободы навигации по рекам, имеющим международное
транспортное значение, 4) начало предварительных переговоров
по советско-американскому договору о дружбе, торговле и нави¬
гации, 5) достижение соглашения об обеспечении авторских
прав, 6) двусторонние консультации относительно расширения
мировой торговли и занятости, 7) выполнение Москвой ее обяза¬
тельств по ленд-лизу, 8) решение проблем гражданской авиации,
а также других экономических проблем, представляющих взаим¬
ный интерес (нота Американского Правительства от 21 февраля
1946 г.)33.
Большая часть требований США была вполне приемлемой
для Москвы, однако наиболее чувствительное из них, а именно
выработка общей экономической политики в Европе, подразуме¬
вало согласие Москвы на экономическое «открытие» стран Во¬
сточной Европы. На наш взгляд, это могло бы быть возможным
только в случае определенных уступок со стороны Запада:
1)	согласие США на участие СССР в экономике стран Западной
Европы и прежде всего - в Германии (за счет передачи ей части
конфискованной собственности, которую Москва впоследствии
разменяла бы на репарации) и удовлетворение претензий Мо¬
сквы на определенное политическое влияние в этих странах;
2)	признание Западом политических интересов Москвы в Во¬
сточной Европе и гарантирование невраждебности этих стран
Москве и, наконец, 3) формы и конкретные аспекты участия
стран Восточной Европы в проектировавшимся «плане Маршал¬
88

ла» должны были учитывать интересы Москвы. Это последнее
требование, правда, стояло на повестке дня в любом случае, так
как в Москве явно опасались, что «план Маршалла» приведет к
экономическому, а затем и политическому отрыву стран Восточ¬
ной Европы от советской «сферы влияния»34.
Следует отметить, что в Вашингтоне достаточно серьезно
относились к возможности заключения широкого советско-аме¬
риканского договора о дружбе, торговле и навигации. Так, с мая
по март 1946 г. в государственном департаменте проводилось
обсуждение тех положений проекта договора, которые могли бы
вызвать разногласия сторон. В частности, по мнению участников
этих обсуждений, у Москвы и Вашингтона имелись различные
подходы к таким проблемам, как обмен студентами, деятель¬
ность коммерческих представительств двух стран на территории
Друг друга, права граждан35.
Попытки Москвы уклониться от обсуждения вопросов (1),
(2) и (5) американской ноты от 21 февраля вызвали негативную
реакцию у американской стороны. Кроме того, выражая свое
согласие на обсуждение проблемы ленд-лиза, Москва отказыва¬
лась от выполнения конкретных обязательств, в частности, от
возврата полученных по ленд-лизу судов, на чем настаивал Ва¬
шингтон. Нежелание советской стороны даже обсуждать воз¬
можность возврата 39 судов типа «Либерти», 5 танкеров Т-2, 48
сухогрузов и грузопассажирских судов, I танкера довоенной по¬
стройки, буксиров и 3 ледоколов (или хотя бы даже части этих
судов) произвело самое неблагоприятное впечатление на админи¬
страцию и конгресс.
Как указывалось в ноте Бирнса от 19 апреля 1946 г , «счи¬
тается, что предоставление правительством Соединенных Штатов
Правительству Союза Советских Социалистических Республик
кредита в один миллиард долларов должно содействовать Совет¬
скому Союзу в восстановлении производственных возможностей,
уничтоженных войной и в то же время должно быть направлено
на создание международной экономической атмосферы, допу¬
скающей торговлю в большом масштабе и расширение обоюдно
выгодных экономических отношений между странами. Это пра¬
вительство поэтому считает, что некоторые вопросы, которые мо¬
гут мешать прочному развитию этих отношений, должны быть
свободно обсуждены во время рассмотрения запрашиваемого кре¬
89

дита и в частности, что вопросы, перечисленные в параграфах 1,
2 и 5 ноты этого правительства от 21 февраля 1946 года настоль¬
ко тесно переплетаются и в большей степени касаются проведе¬
ния в жизнь вопросов с немедленным обсуждением которых пра¬
вительство Союза Советских Социалистических Республик со¬
гласилось в своей ноте от 15 марта 1946 года, что в сущности
будет невозможно обсуждать одну группу вопросов в отрыве от
^ 36
другой» .
Политические последствия обструкционистской политики
Москвы не заставили себя ждать. В середине 1946 г. президент
США Трумэн отказался запросить у конгресса полномочий для
Эксимбанка на выделение дополнительных кредитов в размере
1,25 млрд. долл. (предполагалось, что из этой суммы 1 млрд.
долл. и будет выделен в качестве кредита Советскому Союзу).
Далее, когда в начале 1947 г. истекли полномочия мини¬
стерства финансов США на поставки ленд-лизовского имущества
в СССР по соглашению от 15 октября 1945 г. (всего было недо¬
поставлено имущества в Советский Союз на сумму в 20 млн.
долл.), лидеры конгресса США твердо заявили о своем нежела¬
нии давать санкцию на возобновление этих поставок до тех пор,
пока не будут урегулированы проблемы с американскими суда¬
ми, и свое обещание сдержали37. В конце концов проблема с су¬
дами была урегулирована: часть их была возвращена в США в
1948-1949 годах. Однако время, благоприятное для получения
американского кредита, было упущено, а доверие американцев к
способности Москвы выполнять свои обязательства - подорвано.
2.	Советские подходы к развитию
торгово-экономических связей с США
во второй половине 40-х годов
уует нужды напоминать о размерах потерь, которые понесло
Л^народное хозяйство Советского Союза в результате второй
мировой войны. Советская экономика испытывала огромную
нужду в машинах, оборудовании и материалах для восстановле¬
ния разрушенных войной районов, и в Москве рассматривали
американскую помощь как важный источник удовлетворения
этих нужд, тем более что в Кремле в целом высоко оценивали
торгово-экономическое сотрудничество между СССР и США в
90

годы войны, которое в то время, как известно, осуществлялось
преимущественно в форме ленд-лиза, то есть в виде безвозмезд¬
ной помощи со стороны Соединенных Штатов своему советскому
союзнику. И что бы впоследствии ни утверждала советская про¬
паганда, кремлевские лидеры отдавали себе отчет в значении
ленд-лиза для победы Советского Союза над фашизмом.
Вот как ответил на вопрос о роли ленд-лиза член Политбю¬
ро ЦК ВКП(б), народный комиссар внешней торговли в военные
и послевоенные годы А.И. Микоян: «Военно-экономические по¬
ставки нам со стороны наших западных союзников, главным об¬
разом американские поставки по ленд-лизу, я оцениваю очень
высоко... когда к нам стали поступать американская тушенка,
комбижир, яичный порошок, мука, другие продукты, какие сра¬
зу весомые дополнительные калории получили наши солдаты! И
не только солдаты: кое-что перепадало и тылу. Или возьмем по¬
ставки автомобилей. Ведь мы получили свыше 401 тысячи пер¬
воклассных по тому времени машин типа «студебеккер», «форд»,
легковые «виллисы». Вся наша армия фактически оказалась на
колесах, и каких колесах! В результате повысилась ее маневрен¬
ность и заметно возросли темпы наступления... Без ленд-лиза мы
бы наверняка еще год-полтора лишних провоевали»38.
В конце войны и в первые послевоенные годы не было не¬
достатка и в заявлениях советских руководителей, равно как и в
комментариях советской прессы, в которых отмечалось большое
позитивное значение торгово-экономического сотрудничества между
СССР и капиталистическими странами. Отвечая на вопрос
Э.Рузвельта «Считаете ли Вы, Генералиссимус, что важным ша¬
гом на пути к всеобщему миру явилось бы достижение широкого
экономического соглашения о взаимном обмене промышленными
изделиями и сырьем между нашими двумя странами [СССР и
США]?», И.В. Сталин сказал: «Да, я полагаю, что это явилось
бы важным шагом на пути к установлению всеобщего мира...
Расширение международной торговли во многих отношениях
благоприятствовало бы развитию добрых отношений между на¬
шими двумя странами»39.
В своих интервью иностранной прессе и беседах с амери¬
канскими визитерами И.В. Сталин неоднократно высказывался в
том смысле, что советская сторона в интересах развития между¬
народного сотрудничества готова пойти на определенные комп¬
91

ромиссы, стать более открытой и уступчивой. Так, например, в
беседе с американскими конгрессменами, состоявшейся 14 сен¬
тября 1945 г., советский руководитель пообещал сделать совет¬
скую статистику по экономическим вопросам более открытой,
утверждал, что конверсии советской экономики нет альтернати¬
вы и даже заявил, что советские войска будут скоро выведены из
Восточной Европы40 - вполне прозрачный и безусловно понятый
в Вашингтоне намек на готовность «обменять» советскую зону
влияния на Востоке и в центре Европы на новый ленд-лиз.
Это было бы, разумеется, в определенном смысле более
предпочтительно для Кремля, чем выколачивание репараций из
занятых Советской Армией не слишком богатых государств Вос¬
точной Европы - при том, разумеется, что Москва сохраняла бы
за собой часть собственности в Восточной Европе и, таким обра¬
зом, все равно имела бы достаточные экономические рычаги кон¬
троля за ситуацией в лице местных компартий и просто дружест¬
венных Стране Советов элементов (число которых после «смяг¬
чения» процесса советизации этих стран, возможно, даже возрос¬
ло бы). Все это было, видимо, вполне возможно сразу после
окончания войны, и первоначально казалось, что события разви¬
ваются именно в этом направлении.
Отвечая на вопрос Э. Рузвельта о готовности СССР к меж¬
дународному контролю над его НИИ и предприятиями, произ¬
водящими вооружения, в рамках контроля ООН над атомной
энергией, Сталин ответил: «На основе принципа равенства для
России не должны делаться никакие исключения. Россия должна
подчиняться тем же правилам инспекции и контроля, как и лю¬
бые другие страны»41.
Словами дело не ограничивалось. В 1944-1946 годах совет¬
ская сторона неоднократно поднимала вопрос о предоставлении
Советскому Союзу значительного американского кредита. Так, 3
января 1945 г. народный комиссар иностранных дел СССР В.М.
Молотов вручил послу США в СССР А.Гарриману меморандум,
в котором содержались советские условия такого кредита (целе¬
вой кредит на закупку американского промышленного оборудо¬
вания и транспортных средств объемом в 6 млрд. долл. с выпла¬
той в течение 30 лет, из расчета 2,25% годовых). При этом В.М.
Молотов дал понять, что позитивное развитие советско-амери¬
канских отношений будет во многом зависеть от того, сумеют ля
92

обе стороны создать для этих отношений солидный экономиче¬
ский базис42.
Откровенно говоря, весь этот молотовский демарш был про¬
сто наглым - прежде всего по тону. Чего, например, стоит сле¬
дующие слова железного сталинского наркома, произнесенные
им во время встречи с Гарриманом: «Советскому Правительству
казалось, что будет хорошо, если американское правительство и
американская промышленность будут заранее знать о том, како¬
вы пожелания Советского Союза в отношении развития советско¬
американских отношений на базе долгосрочного кредита. Это
дает перспективы для американской промышленности на пере¬
ходный период и на первые годы послевоенного периода»43.
Иными словами, американцами милостиво пообещали осчаст¬
ливить их за их собственные деньги. Сам А. Гарриман, будучи
банкиром, не мог припомнить такого случая, чтобы потенциаль¬
ный заемщик ставил условия заимодавцу, и не без юмора назвал
советское предложение «безоговорочной просьбой Молотова»44.
Видимо, в Кремле были уверены в том, что и в сфере экономики
Советский Союз будет говорить с Западом и даже с Соединен¬
ными Штатами «с позиции силы».
Вот какие впечатления сложились, в частности, у Гаррима-
на от его бесед по экономическим проблемам с советскими руко¬
водителями: «Хотя Советское Правительство очень надеется на
Получение поддержки от Соединенных Штатов, оно не хочет
предстать в роли просителя и, кроме того, полагает, что наш
бизнес с Россией настолько важен для нас, что они могут дикто¬
вать условия». И далее: «По моему мнению, Советы на самом
Деле считали, что Соединенные Штаты должны в той или иной
степени продолжить ленд-лиз после окончания войны, поскольку
Советский Союз так пострадал и внес такой вклад в победу над
Германией... Для них было шоком обнаружить, что мы соби¬
раемся решать экономические проблемы на сугубо деловой осно¬
ве»45. Представляется, что Гарриману удалось верно подметить
основные иллюзии Кремля, связанные с послевоенной американ¬
ской помощью.
Эти иллюзии советским руководителям еще предстояло утра¬
тить. В сентябре того же года, в ходе вышеупомянутой встречи с
американскими конгрессменами, И.В.Сталин вновь поднял во¬
прос о шестимиллиардном американском кредите Советскому
93

Союзу, конкретно указав, что советская сторона хотела бы иг
тратить его на закупку 5 млн. тонн железнодорожных рельсов,
10 000 локомотивов, 150 000 вагонов, от 40 000 до 50 000 стан¬
ков, оборудования для металлургических заводов, примерно 1
млн. тони зерна и мяса, больших объемов хлопка. При этом
Сталин подчеркнул, что объем сделок вполне может выйти за
рамки 6 млрд. долл., поскольку внутренний советский рынок
является неисчерпаемым. По его словам, расплачиваться совет¬
ская сторона будет сырьем и золотом46. (Еще раз И.В.Сталин
поднимал вопрос о предоставлении американского кредита в хо¬
де своей встречи с государственным секретарем США Дж.Мар-
шаллом 15 апреля 1947 г. ).
Кстати, Советский Союз был вполне платежеспособен. В
ходе встречи с членами палаты представителей конгресса США
заместитель народного комиссара внешней торговли Крутиков
отметил, что в предвоенные годы общий объем советского экс¬
порта достиг 800 млн. долл. в год. Во время войны годовой
объем советского экспорта в США составлял 50 млн. долл., од¬
нако он может быть легко увеличен, поскольку размеры ввоза из
Советского Союза в годы войны лимитировались не количеством
экспортных ресурсов, а транспортными проблемами. В частно¬
сти, размеры советского экспорта в США по таким товарным
группам, как хром, магнезит, лес-кругляк, асбест, лен и меха,
могли бы возрасти, по словам Крутикова, в несколько раз48.
В свою очередь народный комиссар внешней торговли А.И.
Микоян в беседе с делегацией американских конгрессменов заве¬
рил их, что объемы советского экспорта в США таких товаров,
как магнезит, хромовая руда, асбест, поташ, апатит, целлюлоза
и лес-кругляк, будут определяться исключительно готовностью
Соединенных Штатов покупать их в Советском Союзе. Он также
заверил членов палаты представителей, что после окончания во¬
енных действий объем производства и экспорта золота из СССР
будет значительно увеличен, подчеркнув при этом, что золото
может стать одним из основных платежных средств в торговле
Советского Союза с Соединенными Штатами49.
Следует, однако, отметить, что взгляды советской стороны
на эту проблему слишком резко расходились с подходами Ва¬
шингтона. В Москве, видимо, искренне верили, что своим пред¬
ложением об американском кредите они оказывают благодеяние
94

Вашингтону, и поэтому, когда американская сторона начала
выдвигать встречные условия, это стало полной неожиданностью
для Кремля. Как отметил американский исследователь У.Тауб-
мэн, «Советы действительно хотели американскую помощь. Они
действительно думали, что они могут получить ее на своих усло¬
виях. Они не вполне понимали, что их действия ставят под угро¬
зу их собственные планы. С ними становилось все труднее иметь
59
дело» .
Нужно сразу сказать, что возможность единовременного
предоставления американского правительственного кредита раз¬
мером в 6 или, тем более, 10 млрд. долл. отпала после того, как
конгресс США утвердил 31 июля 1945 г. статут Экспортно¬
импортного банка США, запрещающий выделение в течение года
суммы, превышающей 3,5 млрд. долл., в качестве кредита. Од¬
нако и вышеназванная сумма очень велика, особенно если
вспомнить, что послевоенный доллар превосходил нынешним по
своей покупательной способности в 6 раз. Во всяком случае,
кредит, предоставленный Эксимбанком в 1946 году Великобри¬
тании в размере 3,5 млрд. долл., немало содействовал послевоен¬
ной стабилизации английской экономики. Кроме того, лимит в
3,5 млрд. мог бы быть превзойден за счет выделения меньших
сумм на протяжении нескольких лет. Наконец, конгресс США
обладал полномочиями, в порядке исключения, выделить в рас¬
поряжение Эксимбанка дополнительные средства.
Итак, выделение значительного американского кредита Мо¬
скве после войны не было невозможным. Но в условиях мирного
времени (и это никак не могло понять советское руководство)
решение этого вопроса было бы немыслимым без участия Капи¬
толия - хотя Гарриман пытался внушить Кремлю, что именно
американские законодатели будут решать вопрос о послевоенном
кредите Советскому Союзу5 . Ситуация же на Капитолийском
Холме была достаточно сложной, и советской стороне предстояло
приложить немалые усилия для того, чтобы убедить конгрессме¬
нов в надежности и предсказуемости СССР как делового партне¬
ра.
Такой шанс представлялся Москве в сентябре 1945 г., во
время визита американских конгрессменов в СССР, однако серь¬
езного делового разговора не произошло. Как сказал Сталин в
своей беседе с Гарриманом, некоторые из условий предоставле¬
95

ния займа, выдвинутые американскими конгрессменами, были,
по его мнению, «оскорбительными» и «не подлежащими обсужде¬
нию даже в порядке дискуссии»52.
И впоследствии советская сторона не продемонстрировала
активности в налаживании диалога с Капитолием. Так, напри¬
мер, в сентябре 1947 г. Сталин отказал в въездных визах группе
американских сенаторов на том основании, что их визит будет
носить «обследовательский характер»53.
В первое время после войны, однако, подход Вашингтона к
экономическому сотрудничеству с советской стороной продолжал
оставаться достаточно конструктивным. Известно, что Вашинг¬
тон пошел навстречу Москве по вопросу об урегулировании пла¬
тежей за американские поставки по ленд-лизу после окончания
второй мировой войны, подписав 15 октября 1945 г. соответ¬
ствующее советско-американское соглашение, согласно которому
Соединенные Штаты обязывались предоставить заказанное ранее
советской стороной имущество общей стоимостью более 200 млн.
долл. в качестве кредита с полной выплатой через 30 лет из рас¬
чета 2 и 3/8 % годовых. Тогда же Советское Правительство зап¬
росило Вашингтон о возможности предоставления целевого кре¬
дита по линии Эксимбанка в размере 1 млрд. долл. на аналогич¬
ных условиях для закупки имущества, сходного с тем, которое
советская сторона получала по соглашению от 15 октября (это
было главным образом промышленное оборудование и транспор¬
тные средства)54.
В дальнейшем, однако, в Москве охладели к возможности
получения американского кредита. Как сказал посол СССР в
США А.С. Панюшкин в интервью Ассошиэйтед Пресс в начале
1948 г., он не намеревается «в нынешней обстановке проявлять
инициативы в этом направлении»55.
Действительно, к тому времени в центре внимания советско¬
американского диалога по торгово-экономическим вопросам были
уже не широкомасштабные планы послевоенного взаимодействия
двух стран в решении экономических проблем, а такие пустяки,
как возврат американской стороне ленд-лизовского имущества и
урегулирование претензий американских владельцев патентов к
Советскому Союзу56. Набиравшая обороты «холодная война» все
более распространялась и на экономическую сферу.
96

Не удалось сторонам добиться взаимопонимания и по воп¬
росу репараций. В мае 1946 г. по приказу командующего амери¬
канскими силами в Германии генерала Л. Клея была прекращена
отгрузка оборудования из американской зоны оккупации в со¬
ветскую в счет репараций по причинам, о которых было сказано
выше - главным образом из-за нежелания советского командова¬
ния предоставить ресурсы Восточной Германии в общий пул ре¬
сурсов союзников.
Ответом на протесты Кремля (например, нота Деканозова
Дюрброу57) стала нота американского посла в Москве У. Смита
от 18 июня 1946 г., в которой выдвигались встречные претензии
американской стороны по вопросу репараций; «Соединенные
Штаты осведомлены о том, что из зоны Германии, оккупирован¬
ном Союзом Советских Социалистических Республик, были вы¬
везены некоторые заводы, в которых граждане Соединенных
Штатов имеют значительные интересы. Соединенные Штаты хо¬
тели бы получить информацию в возможно кратчайший срок о
тех случаях, когда такой вывоз имел место, о масштабах, в ко¬
торых такой вывоз производился, и об оправданности каждого
случая вывоза... Соединенные Штаты должны заявить, что там,
где изъятия, произведенные в прошлом или которые будут про¬
изводиться в будущем, не подпадают под определенную Союз¬
ным Контрольным Советом категорию предметов, подлежащих
изъятию в счет репараций, Соединенные Штаты оставляют за
собой право требовать компенсации с получателя репараций от
имени своих граждан в отношении изъятий собственности, в ко-
~	58
торой эти граждане имели значительные интересы» .
Итак, к середине 1946 г. надежды Кремля на то, что Запад
предоставит Советскому Союзу свои экономические ресурсы в
виде американских кредитов или репараций с побежденной Гер¬
мании и ее союзников, столкнулись с суровой действительно¬
стью: Вашингтон не возражал ни против того, ни против друго¬
го, но хотел бы определенных встречных уступок с советской
стороны. Не желая делать такие уступки Западу, Москва все
больше усиливала экономический прессинг на находящиеся под
ее контролем территории, что, в свою очередь, не могло понра¬
виться США и их союзникам.
Вот что писал, например, временный поверенный в делах
США в СССР Дж. Кеннан народному комиссару иностранных
97

дел СССР В М. Молотову: «Согласно сообщениям, полученным
Правительством Соединенных Штатов, события в экономической
жизни в Венгрии пошли по такому пути, который наносит весь¬
ма большой ущерб экономическому восстановлению самой Венг¬
рии, а следовательно и европейской экономической стабильности
в целом. Венгрия, которая когда-то была крупным экспортером
продовольствия, со времени заключения перемирия оказалась не
только неспособной внести какой-либо существенный вклад в
разрешение общих европейских экономических проблем, но вну¬
треннее экономическое положение той страны ухудшилось на¬
столько, что существует серьезная опасность полного экономиче¬
ского и финансового краха. Ясно, что создавшееся положение в
весьма значительной степени вызвано чрезмерным обременением
страны репарациями, реквизициями, содержанием весьма зна¬
чительных оккупационных сил, вмешательством оккупационных
властей в экономические дела и тем, что эти власти не принима¬
ют энергичных мер для борьбы с инфляцией и другими нежела¬
тельными тенденциями.
Соединенные Штаты не могут оставаться безразличными по
отношению к этому положению дел. У Соединенных Штатов
имеются весьма обширные обязательства перед европейскими
странами в деле их снабжения как непосредственно, так и через
Администрацию помощи и восстановления Объединенных На¬
ций. Все, что приводит к сокращению вклада, который европей¬
ские страны могут внести в дело общего восстановления конти¬
нента, вызывает рост спроса на поставки Соединенных Штатов
для европейских стран и естественно является источником беспо-
^	59
койства для американского народа» .
Конкретно, американская сторона утверждала, будто СССР
выкачивал из Венгрии в виде репараций от 80 до 90% текущего
производства венгерской металлургической и машиностроитель¬
ной продукции, а также до трех четвертей зерновых. Кроме то¬
го, по мнению официального Вашингтона, Красная Армия якобы
присвоила значительную часть продовольствия, предназначен¬
ного для городского населения Венгрии60. Особое недовольство
американских властей вызвало то обстоятельство, что советская
сторона нередко в счет репараций вывозила из стран Централь¬
ной и Восточной Европы и имущество находившихся там филиа¬
лов американских компаний».
98

Аналогичные проблемы возникли тогда же на противопо¬
ложном конце Земного шара - в Маньчжурии. Как укалывалось
в послании Кеннана Молотову от 9 марта 1946г., «Правитель¬
ство Соединенных Штатов не согласно с истолкованием понятия
военных трофеев, как включающем промышленные предприятия
или их части, например, японские промышленные предприятия и
оборудование в Маньчжурии, и поэтому оно не может принять
утверждение Советского Правительства..., что эти промышлен¬
ные предприятия должны рассматриваться как военные тро¬
феи... Без своего предварительного одобрения Соединенные
Штаты, как активный участник войны против Японии, не могут
признать какого-либо окончательного распоряжения японскими
внешними активами, включая промышленные предприятия, ни
со стороны Советского Правительства, ни путем соглашения
между Советским и Китайским правительствами; и оно не может
согласиться с вывозом промышленных предприятий из Мань¬
чжурии в качестве военных трофеев»62.
Раздражение официального Вашингтона вызывало с то, что
американские компании фактически были лишены свободы до¬
ступа в Маньчжурию, занятую в то время советскими войсками.
Как говорилось в ноте Кеннана Молотову от 11 февраля 1946 г.,
«при настоящих условиях, когда подданные других держав не
имеют свободного доступа в Маньчжурию, а американским и
Другим союзным странам не предоставляется равной возможно¬
сти принять участие в экономическом развитии Маньчжурии...
переговоры о соглашениях между Китайским и Советским Пра¬
вительствами в отношении промышленных предприятий в Мань¬
чжурии противоречили бы принципу открытых дверей, пред¬
ставляли бы собой явную дискриминацию в отношении амери¬
канцев, которые могли бы пожелать получить возможность при¬
нимать участие в развитии маньчжурской промышленности, и
Могли бы привести к тому, что американские коммерческие ин¬
тересы оказались бы в явно невыгодном положении в вопросе
Установления будущих торговых отношений с Маньчжурией»63.
Сходная ситуация возникла и в Северной Корее, занятой
советскими войсками: так, в своей ноте от 14 ноября 1945 г. по¬
сол США в Москве заявил протест НКИД СССР по поводу
изъятия советской стороной оборудования гидроэлектростанций
на реке Ялу .
99

Таким образом, экономическая нестыковка между Москвой
и Вашингтоном стала мощным генератором противоречий между
двумя державами в первые послевоенные годы.
3.	Красный медведь в посудной лавке
мировой экономики
Однако советско-американский диалог по экономическим про¬
блемам в первые послевоенные годы выходил за рамки су¬
губо двусторонних отношений, затрагивая и ключевые проблемы
мировой экономики.
Как уже было сказано, советская сторона принимала актив¬
ное участие в создании МВФ, Всемирного Банка, МБРР, Евро¬
пейской Экономической Комиссии, Международной Организа¬
ции Гражданской Авиации и других международных организа¬
ций, призванных решать проблемы мировой экономики. В целом
же в 1944-1945 годах перспективы советско-американского со¬
трудничества как на двусторонней основе, так и в рамках созда¬
ваемых тогда многосторонних организаций выглядели очень бла¬
гоприятно. Советская сторона была заинтересована в таком со¬
трудничестве, американская сторона была готова пойти в этом
Москве навстречу. Известно, что многие высокопоставленные со¬
трудники Народного Комиссариата Иностранных Дел, Народно¬
го Комиссариата Внешней Торговли и Народного Комиссариата
Финансов были активными сторонниками вступления СССР в
бреттон-вудские организации (МВФ и Всемирный Банк) и полу¬
чения там кредитов для народного хозяйства Советского Союза.
Как указывалось в отчете советской делегации на конфе¬
ренции в Бреттон-Вудсе (а членами этой делегации, в частности,
были заместитель Народного Комиссара Внешней Торговли Сте¬
панов, начальник валютного управления НКФ Злобин и заме¬
ститель председателя правления Госбанка Чечулин), «упорядоче¬
ние валютных отношении межу странами, постепенная отмена
валютных ограничений и других дискриминационных валютных
мероприятий в капиталистических странах не противоречит ин¬
тересам советской внешней торговли. Наряду с этим Советский
Союз, став членом Валютного Фонда, будет иметь возможность
извлечь из Фонда некоторые прямые экономические выгоды в
виде краткосрочных и среднесрочных кредитов для покрытия
100

пассивного сальдо своего платежного баланса по внешней тор¬
говле в первые послевоенные годы».
В отчете указывалось также, «то правила МВФ, налагаю¬
щие на страны-члены известные обязательства в отношении изме¬
нения паритета их валют, не распространяются на советские ден¬
знаки, используемые во внутренней торговле в Советском Союзе,
поскольку взаиморасчеты СССР с его иностранными торговыми
партнерами производятся в иностранной валюте.
Составители отчета подчеркнули также, что к существенным
косвенным преимуществам, которые может получить Москва в
силу своего участия в МВФ, следует отнести также то, что
«вхождение СССР в состав членов Международного Валютного
Фонда будет рассматриваться США и другими Объединенными
Нациями, как желание СССР участвовать в международном эко¬
номическом сотрудничестве». «Напротив, - предупреждали авто¬
ры отчета, - отказ СССР от участия в этой международной ва¬
лютной организации сыграет лишь на руку реакционным эле¬
ментам в составе финансового капитала США и Англии, являю¬
щимися противниками послевоенного сотрудничества основных
стран в деле поддержания международного мира и поряд-
ка»65.
Москва с полным основанием рассматривала итоги конфе¬
ренции как своего рода аванс, выданный Западом Советскому
Союзу. Вот что писал в августе 1944 г. журнал «Большевик»:
«Установление такой высокой квоты для СССР, превышающей
удельный вес нашей страны в мировой торговле в предвоенные
годы, свидетельствует не только о признании высокого авторитета
СССР и его роли в международной экономике, но также и о том,
что конференция с полным основанием рассчитывает на серьез-
^ ^ ^ 66
ное расширение нашей внешней торговли после войны» .
Изучая, однако, работу различных форумов, в которых в то
время принимали участие советские и американские представите¬
ли, нельзя не отметить, что над этими форумами тяготело какое-
то проклятие: советская сторона рано или поздно покидала их,
вне зависимости от того, насколько ее запросы были удовлетво¬
рены.
Выше уже говорилось об успешном завершении конферен¬
ции в Бреттон-Вудсе, решения которой были весьма благоприятны
Для СССР. Однако к январю 1946 г. Советский Союз, вопреки
101

достигнутой на конференции договоренности, не ратифицировал
бреттон-вудские соглашения.
Дело в том, что по вопросу об участии советской стороны в
бреттон-вудских организациях в Москве не было единства мне¬
ний, подобно тому как не было его позднее и по проблеме уча¬
стия в «плане Маршалла». Если некоторые высокопоставленные
сотрудники НКИД, НКФ, НКВТ и Госбанка, как уже было ска¬
зано, выступали за вступление СССР в МВФ и ВБ, то тогдаш¬
ний председатель Госплана, первый заместитель председателя
СНК СССР Н. А.Вознесенский был решительным противником
присоединения Советского Союза к бреттон-вудской системе.
Видимо, Н.А.Вознесенский опасался, во-первых, того, что
определение золотого паритета рубля и фиксирование его курса
по отношению к валютам стран Запада может в перспективе на¬
нести ущерб неторговым операциям советской стороны и, во-
вторых, у него были серьезные сомнения в том, что США дей¬
ствительно намерены предоставить СССР крупные кредиты на
цели послевоенного восстановления. Н.А. Вознесенский, который
в середине 40-х годов имел немалое влияние на И.В. Сталина,
сумел, по всей видимости, «сыграть» на том, что последний очень
болезненно относился к проблеме сохранения и пополнения зо¬
лотого запаса СССР (как уже было сказано, согласно условиям
вступления в МВФ Москва должна была депонировать часть
своего золотого запаса в качестве вступительного взноса в
Фонд).
Не менее болезненно относился советский руководитель и к
обеспечению полной независимости своей страны от заграницы;
вместе с тем герметическую изоляцию Советского Союза от окру¬
жающего мира было бы невозможно обеспечить в условиях рас¬
ширения сотрудничества Москвы с международными экономиче¬
скими организациями.
Видимо, именно эти причины предопределили назначение
Вознесенского 5 марта 1945 г. председателем Комиссии для раз¬
работки предложение по вопросам, связанным с участием СССР
в МВФ и ВБ67.
Последствия такого назначения представить себе несложно:
в конце 1945 г. Москва известила Вашингтон о своей неготовно¬
сти подписать проекты бреттон-вудских соглашений. В начале
1946 г. госсекретарь США Дж. Бирнс в своем письме на имя по¬
102

веренного в делах СССР в США Н.В. Новикова выразил надеж¬
ду на то, что Советский Союз вскоре примет участие в работе
МВФ и Всемирного Банка68. Однако этот его призыв остался
без ответа.
Во второй половине 1946 г. изменился и подход советских
кругов к самой возможности сотрудничества с Западом в рамках
международных организаций в деле решений экономических
проблем, о чем свидетельствует, в частности, составленная в то
время сотрудником министерства иностранных дел А. Шуркиным
справка для руководства МИДа о Международном Валютном
Фонде. Этот закрытый документ для сведения руководства изо¬
биловал, в частности, такими пассажами: «Буржуазия понимает,
что от решения проблемы занятости зависит быть или не быть
капитализму. Она не понимает или не желает признавать под¬
линных причин экономических кризисов, ибо признать эти при¬
чины значило бы осудить капиталистическую систему производ¬
ства»; «Появление Международного валютного фонда связано с
шкурными интересами американского капитала»; «Что же касает¬
ся связываемых с Фондом надежд на ликвидацию безработицы и
на достижение устойчивой и полной занятости, то нам известно,
что в рамках капитализма эти надежды неосуществимы и чтобы
уничтожить кризисы, - учит товарищ Сталин, - надо уничтожить
капитализм»69.
На долгие десятилетия набор этих идеологических штампов
предопределил отношение Москвы к Международному Валют¬
ному Фонду и Всемирному Банку, влиятельным членом которых
СССР мог стать еще в 1945 году.
С проблемами столкнулось и взаимодействие Советского
Союза с Западом в рамках других международных организаций.
Так, участие советской стороны в конференции по гражданской
авиации, проходившей в конце 1944 г. в Чикаго, также не могло
не разочаровать Вашингтон. Во время подготовки к конферен¬
ции Москва выступила с меморандумом, в котором было объяв¬
лено о ее нежелании пропускать иностранные грузовые и пасса¬
жирские самолеты через советское воздушное пространство (для
перевозки грузов и пассажиров над советской территорией дол¬
жны были быть используемы исключительно советские самоле¬
ты)70. Нечего и говорить, что такого рода предложения в корне
противоречили позиции американской стороны по данному воп¬
103

росу: Вашингтон выступал за свободную конкуренцию авиаком¬
паний, не без основания придавая большое значение авиатранс¬
порту в послевоенном экономическом развитии.
Тем не менее в Вашингтоне решили продолжать переговоры
с Москвой, считая, что данная позиция Москвы не является
окончательной. Однако в Советском Союзе решили иначе. В
конце октября 1944 г. посол СССР в США А. А. Громыко напра¬
вил ноту государственному секретарю США, которая извещала
американскую сторону о том, что Президиум Верховного Совета
СССР, принимая во внимание участие в предстоящей конферен¬
ции «недружественных» Советскому Союзу стран - Швейцарии,
Испании и Португалии - принял решение об отзыве советской
делегации71. Известно, что СССР вступил в ИКАО только в
1970 году.
Попытки вовлечь Советский Союз в Международную Торго¬
вую Организацию окончились фиаско после того, как советская
сторона не приняла участие в Лондонской и Гаванской конфе¬
ренциях, хотя условия для участия СССР в этих организациях
также были благоприятными: так, одна восьмая часть мест в Ис¬
полкоме МТО была зарезервирована за Советским Союзом72.
Подозрительное отношение Кремля к многостороннему эко¬
номическому сотрудничеству с Западом проявилось и в отказе
советской стороны присоединиться к «плану Маршалла», о чем
будет сказано ниже.
И все же развитие послевоенного экономического взаимо¬
действия между Советским Союзом и Западом не было изна¬
чально предопределено: оно во многом зависело от конкретных
решений, принимаемых конкретными людьми.
104

Глава 4
СССР, США И БОМБА:
ГОНКА СТРАТЕГИЧЕСКИХ ВООРУЖЕНИЙ И
ПОПЫТКИ КОНТРОЛЯ НАД АТОМНЫМ ОРУДИЕМ
В ПЕРВЫЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ
1. Американский вызов
Нужно отдать должное высшему американскому военному
руководству: к послевоенному планированию там приступи¬
ли энергично и без раскачки. Во-первых, уже в самых первых
Документах, вышедших из недр Объединенного комитета началь¬
ников штабов после 2 сентября 1945 г., уделялось особое вни¬
мание интеграции атомной бомбы в американскую военную док¬
трину.
Во-вторых, «медные каски» не долго ломали голову над тем,
кто же должен стать главным противником Америки в после¬
военном мире. Показательным для настроений в ОКНШ осенью
1945 года, наш взгляд, является меморандум полковника Р.Ван-
девантера из стратегического подразделения ОКНШ генералу
Норстаду от 20 сентября 1945 г., в котором, в частности, гово¬
рилось: «Все основные районы, где сконцентрировано население
Соединенных Штатов и располагаются их промышленные цен¬
тры, находятся на расстоянии в 5 000 миль от материковой тер¬
ритории, находящейся во владении СССР. Наличествующие в
настоящее время на вооружении Соединенных Штатов самолеты
имеют радиус действия в 5000 миль. Если допустить, что авиа¬
ция у русских развивается в том же направлении и они готовы к
одноразовым полетам, то в настоящее время Россия может ата¬
ковать любой район в Соединенных Штатах... Представим себе
наш ужас, когда русский посол внезапно вручит нам ультима¬
тум, в будет сказано, что огромная воздушная армада приближа¬
ется к нашим берегам и что если мы не капитулируем немедлен¬
но, они одновременно уничтожат сто наиболее, важных наших
городов... Следует отметить, что эти методы применения атомной
бомбы лучше подходят для страны-агрессора, управляемой дик-
105

татором, который может действовать в полной секретности и не
оглядываясь на общественное мнение»1.
Свидетельством того, что в конце 1945 года полковник Р.Ван-
девантер не был одинок в своих взглядах, является целый ряд
документов, разработанных аппаратом ОКНШ. Так, в «Страте¬
гической концепции и плане применения вооруженных сил Со¬
единенных Штатов» (JCS 1518/2) от 10 октября 1945 года отме¬
чалось, что после разгрома держав-членов «оси» Соединенные
Штаты и СССР остались ведущими мировыми державами, и по¬
этому «в случае, если отношения между великими державами
нарушатся, Россия будет представлять собой наиболее сложную
проблему с военной точки зрения. Наиболее вероятной причиной
войны с Россией могло бы стать продемонстрированное ею наме¬
рение захватить Западную Европу или Китай... Если Соединен¬
ные Штаты будут в состоянии справиться с любой проблемой,
вызванной возможным конфликтом с Россией, то они будут в
состоянии справиться с любой другой державой ввиду сравни¬
тельно более слабой позиции всех других держав»2.
Как видно, «Стратегическая концепция» была составлена в
достаточно осторожных выражениях, однако вывод, к которому
ее авторы стремились подвести читателя, не вызывает сомнений:
Советский Союз является главной военной угрозой для Соеди¬
ненных Штатов. Однако уже через 13 дней аппарат ОКНШ вы¬
дал на-гора куда более откровенный документ, а именно «Воз¬
можности России» (JIS 80/7). Авторы этого меморандума, под¬
готовленного разведывательным подразделением ОКНШ при¬
шли к выводу, что «советская внешняя политика является экс¬
пансионистской, националистической и империалистической по
своей сути, причем нет оснований рассчитывать на перемены в
обозримом будущем... СССР предположительно в состоянии
захватить всю Европу сейчас или к 1 января 1948 г... СССР в
состоянии увеличить свои нынешние силы на Ближнем и Сред¬
нем Востоке и добиться по крайней мере своих первоначальных
целей в Турции и Иране между нынешним временем и 1 января
1948 г... Советы, видимо, в состоянии создать атомную бомбу
через 5 или 10 лет и сделают все, что в их силах, чтобы ro^a-
тить этот период»3.
А уже через месяц с небольшим тот же Объединенный раз¬
ведывательный комитет ОКНШ пошел еще дальше, подготовив
106

документ под названием «Стратегическая уязвимость СССР по
отношению к ограниченному воздушному нападению». Этот до¬
кумент, видимо, был первым планом атомной войны против Со¬
ветского Союза. Этот план интересен еще и тем, что содержащи¬
еся в нем выводы на многие годы были положены в основу стра¬
тегического планирования высшего американского военного ру¬
ководства: «Ввиду характерных особенностей атомных бомб и их
ограниченного количества, они в целом должны быть использо¬
ваны только против таких стратегических целей, в которых име¬
ется большая и значительная концентрация персонала и соору¬
жений, и которые трудно атаковать с применением иных имею¬
щихся средств. Для достижения быстрейшего, непосредственного
и определеннейшего воздействия на те наступательные возмож¬
ности СССР..., которые представляют наиболее серьезную угро¬
зу для Соединенных Штатов, и для обеспечения наступательных
возможностей авиации Соединенных Штатов и Британии, удары
с применением атомных бомб должны быть сконцентрированы
на тех целях, которые вносят важный вклад в производство или
разработку атомных бомб, самолетов или авиационного оборудо¬
вания, вооружений или оборудования для ПВО, электронного
оборудования, моторного транспорта, управляемых ракет и, воз¬
- 4
можно, иных типов вооружений» .
В дополнении «А» к приложению «В» этого плана содержал¬
ся перечень из 20 советских городов (среди них - Москву, Ле¬
нинград, Новосибирск, Горький Баку, Ташкент, Тбилиси, Омск,
Челябинск), на которые предлагалось сбросить атомные бомбы.
По данным американской разведки, в этих 20 городах было
сконцентрировано производство 90% самолетов, 73% орудий, 86%
танков, 88% грузовиков, 42% производства стали, 65% продуктов
перегонки нефти и свыше 50% шарикоподшипников, выпускае¬
мых в Советском Союзе5.
Итак, через несколько месяцев после окончания второй ми¬
ровой войны ОКНШ определил врага номер 1 Америки в следу¬
ющей, третьей мировой войне (Советский, Союз), а также ору¬
жие номер 1 этой новой войны (атомную бомбу, доставляемую к
цели стратегическими бомбардировщиками). При этом американ¬
ские военные аналитики отдавали себе отчет в том, что недавно
закончившаяся война разорила СССР дотла, что «советская эко¬
номика, по-видимому, неспособна обеспечить крупную войну в
107

течение следующих 5 лет», и именно поэтому «за исключением
сугубо оборонительных причин, СССР будет избегать риска
крупного военного конфликта на протяжении от 5 до 10 лет»6.
Разработка планов атомной войны против СССР оставалась
в центре внимания высшего американского военного руководства
и в последующие годы. Эти планы становились все более де¬
тальными и многостраничными, снабжаясь при этом многочис¬
ленными картами и таблицами. К каким же выводам пришли
пентагоновские планировщики? Насколько реалистичными были
их планы?
Атомная бомбардировка основных советских промышлен¬
ных центров была с чисто технической точки зрения вполне воз¬
можной уже во второй половине 40-х годов. Находившиеся на
вооружении ВВС США средние бомбардировщики В-29 и В-50,
а также дальний бомбардировщик В-З6 (последний начал посту¬
пать на вооружение в 1948 г.) могли, взлетев с американских
авиабаз в Великобритании, в районе Суэца, на Окинаве и на
Аляске, достичь основных промышленных центров СССР, раз¬
бомбить их и вернуться на свои базы (радиус действия В-29 и
В-50 - 1700 морских миль; аналогичный показатель для В-36 -
4000 морских миль). Всего на вооружении ВВС США в середине
1948 г. находилось 567 бомбардировщиков В-29 и 45 - В-50, од¬
нако в это время только 32 самолета типа В-29 могли нести
атомную бомбу7. Но уже в декабре 1948 г. число таких самоле¬
тов достигло 60, а к июню 1950 г. - 2508. Всего же в распоряже¬
нии Стратегического авиационного командования США к 1 мая
1950 г. находилось 570 средних бомбардировщиков типа В-29 и
В-50 и 54 тяжелых бомбардировщика типа В-369.
Хуже было с самими атомными бомбами: в 1947 году на¬
пример, общее число «сверхбомб» в американском арсенале не
превышало двух дюжин, да и те нужно было собирать в течение
длительного времени10. Правда, после Берлинского кризиса
1948 г. американский атомный арсенал начал расти очень быст¬
рыми темпами, и уже летом 1953 г. у Соединенных Штатов было
1000 атомных бомб11.
Возникли трудности и с картами (как известно, начиная со
второй половины 30-х годов подлинные географические карты
108

были в Советском Союзе засекречены, а в открытую продажу
поступали сознательно искаженные «схемы»). Пентагоновцам
приходилось полагаться на карты, оставшиеся с царских времен,
а также на данные трофейной немецкой аэрофотосъемки времен
второй мировой войны . Тем не менее в меморандуме началь¬
ника штаба ВВС США Объединенному комитету начальников
штабов от 21 декабря 1948 г. указывалось, что имевшиеся в рас¬
поряжении ВВС аэронавигационные карты масштаба 1:1,000,000
являются достаточно точными для того, чтобы выйти на любую
Цель на территории Советского Союза, особенно если эта цель -
один из 70 крупнейших городов СССР13.
По поводу этой оценки американских штабистов, однако,
можно с полным основанием привести слова старой русской сол¬
датской песни: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги».
Результаты учений американских стратегических сил во второй
половине 40-х годов оставляли смешанное впечатление. До поло¬
вины бомбардировщиков Стратегического авиационного коман¬
дования не могло подняться в воздух из-за плохого обслужива¬
ния и отсутствия запасных частей, но и те машины, которые все
же взлетали, зачастую были не в состоянии выполнить приказ
командования. Так, в ходе учений над Дэйтоном (штат Огайо) в
1948 г. ни один из бомбардировщиков не смог выполнить по¬
ставленной перед ним задачи14. И это - над своей территорией!
Можно себе представить, с какими проблемами столкнулись бы
экипажи американских бомбовозов, когда бы им пришлось дей¬
ствовать над совершенно незнакомой местностью.
Однако раз на раз не приходится, и, например, учения 8-го
соединения САК под командованием бригадного генерала Реми
И и 22 апреля 1947 г., в ходе которых свыше 60 самолетов В-29
провели учебную атаку на города Даллас, Форт Уорт, Эль Па-
со, Росуэлл, Тайсон, Феникс, Лос-Анджелес и Канзас Сити, за¬
служили высокую оценку со стороны командования .
Американские военные аналитики должны были считаться и
с возможностями советской ПВО. По данным американской раз¬
ведки, в 1948-1949 годах на вооружении советских ВВС было
свыше 3000 истребителей, способных осуществить перехват на
высоте до 10 000 м. (практический потолок В-29). из них более
1000 - реактивных16. Правда, возможности советской ПВО были
ограничены, прежде всего ввиду низких технических возможно¬
109

стей средств связи, радиолокации и управления - советские ра¬
дары не могли в то время осуществлять уверенный перехват и
ведение цели на расстоянии свыше 200 км, а радары, установ¬
ленные на истребителях, становились неработоспособными при
достижении самолетом высоты в 6 000 м (что делало невозмож¬
ным, в частности, перехват в условиях плохой видимости и в
ночное время, особенно самолетов типа В-50 и В-36, чей потолок
был, соответственно, 12 000 и 13 000 м. ) - однако ночная тьма
и плохая погода в той же мере затруднили бы и действия амери¬
канской бомбардировочной авиации.
В целом, как представляется, на протяжении второй поло¬
вины 40-х годов американская авиация сохраняла способность
нанести несколько атомных ударов по крупнейшим советским
индустриальным центрам - и в Вашингтоне отдавали себе в этом
отчет. Анализ возможностей американской стратегической авиа¬
ции, предпринятый по поручению ОКНШ в феврале 1950 г., по¬
казал, что в первые три дня атомной войны американские бом¬
бардировщики могли, в зависимости от времени суток, тактики
действий авиационных соединений и ответных действий совет¬
ской ПВО, доставить до цели от 153 до 186 атомных бомб, поте¬
ряв при этом от 56 до 180 своих самолетов . В то же время у
американских политиков и военных не было ясности относитель¬
но того, какие военные и политические последствия мог бы иметь
атомный удар по советской территории.
Так специально созданная комиссия ОКНШ в своем докла¬
де JCS 1953/4 от 12 мая 1949 года попыталась оценить послед¬
ствия осуществления одного из планов атомной войны против
Советского Союза, известного как план «Троян». Согласно этому
плану, принятому в 1948 году, предполагалось в течение 30 дней
подвергнуть атомной бомбардировке 70 основных индустриаль¬
ных центра в СССР, в результате чего, по мнению американских
военных, должно быть выведено из строя от 30 до 40% советско¬
го промышленного потенциала, 2 миллиона 700 тысяч советских
людей должны погибнут немедленно, еще 4 миллиона должны
скончаться через некоторое время и, кроме того, 28 миллионов
обитателей этих 70 городов должны были остаться без крова.
Выше уже говорилось о том, что в силу целого ряда техни¬
ческих проблем достижение столь решительных целей в столь
короткий срок было в то время не по зубам для стратегического
110

авиационного командования США. Но и в этом случае, по мне¬
нию составителей доклада JCS 1953/1, «способность советских
вооруженных сил осуществить быстрое продвижение в избран¬
ных районах Западной Европы, Ближнего Востока и Дальнего
Востока не будет серьезно ограничена»19.
В ряде разработок американских штабистов была предпри¬
нята попытка конкретизировать этот достаточно пессимистиче¬
ский вывод. В частности, для уточнения положений плана атом¬
ной войны против Советского Союза «Халфмун» ОКНШ провел
в мае-июле 1948 г. штабную игру «Пэдрон», в ходе которой ана¬
лизировались возможные действия сторон на европейском,
ближневосточном и дальневосточном ТВД в течение двух первых
недель войны между Советским Союзом и его союзниками и
США и их союзниками.
Вот к каким заключениям пришли американские военные
аналитики: в течение первых 15 дней советским войскам и их
союзникам всюду сопутствует успех. Гарнизоны американских
войск и войск их союзников в Берлине и Вене капитулируют
после непродолжительного сопротивления. Не встречая серьез¬
ного противодействия, Красная Армия подходит к Рейну, захва¬
тив по пути Данию и страны Бенилюкса. Союзники СССР осу¬
ществляют успешные военные действия против Греции, а советс¬
кие войска осуществляют успешные операции в Иране и Корее.
Единственное светлое пятно - разгром советских воздушных де¬
сантов в районе Фэйрбэнкса и Анкориджа (Аляска), но вот рай¬
он Нома оказывается под полным контролем советской стороны.
Выводы американских штабистов были совершенно безра¬
достны для творцов американской военной стратегии: «Нет осно¬
ваний сомневаться, что советская стратегия показала свою эф¬
фективность в достижении своих основных целей». И хотя вре¬
менные рамки игры были сознательно ограничены, ее результа¬
ты не могли не сказаться и на общей оценке самого плана
«Халфмун»: «Эта военная игра подняла серьезные сомнения от¬
носительно ценности стратегической концепции плана «Халф¬
мун»... стратегия плана «Халфмун» выглядит излишне рискован¬
ной, если только воздушная война не приведет к быстрой капи¬
туляции войск противника... Не может быть надежной стратегия,
которая, вместо того чтобы выдвинуть возможные альтернативы,
полагается главным образом на стратегию воздушной войны в
111

условиях, когда отсутствуют важнейшие предпосылки, опреде¬
лявшие успех предыдущих воздушных наступлений»20.
Еще одна штабная игра под кодовым названием «Станнер»
была проведена в октябре-ноябре 1948 г. для определения обо¬
снованности еще одного американского плана третьей мировой
войны - «Флитвуд». И снова выводы американских военных бы¬
ли далеко не оптимистическими: на пятый день военных дей¬
ствий на западноевропейском ТВД советские войска выходили к
Рейну, а на седьмой день они должны были его форсировать
крупными силами. Что еще хуже - по мнению американских во¬
енных аналитиков советская сторона с первого дня боев должна
была установить и прочно удерживать превосходство в воздухе.
При этом на западном берегу Рейна 26 наступающим на этом
участке советским дивизиям должны были противостоять всего 7
американских, английских и французских дивизий.
Заключение, к которому пришли американские штабисты -
вполне в духе бравого солдата Швейка, который, как известно,
считал, что рота, окруженная со всех сторон неприятелем, дол¬
жна непременно сдаться в плен: «На седьмой день после начала
войны Верховному командующему Европейского ТВД стало оче¬
видно, что советские войска создали значительные плацдармы на
западном берегу Рейна, что вражеские танковые подразделения
вклинились в американскую оборонительную линию, и что аме¬
риканским силам нужно немедленно оставить обороняемые пози¬
ции и отступать на запад под прикрытием темноты, с тем чтобы
спасти хотя бы часть людей и техники. Продолжение обороны
Рейна, несомненно, приведет к уничтожению сравнительно не¬
больших боевых частей США»21.
Все эти штабные игры, нужно сказать, имели самое непо¬
средственное прикладное значение - ведь они проводились нака¬
нуне и в разгар первого Берлинского кризиса (1948-1949 гг.),
когда в Вашингтоне всерьез раздумывали о возможности перера¬
стания советско-американских разногласий в новую мировую
войну. В этих условиях высшие американские военные руково¬
дители были вынуждены дать откровенную и нелицеприятную
оценку тем планам ведения атомной войны против Советского
Союза, которые у них имелись. В ходе совещания руководства
министерства обороны США председатель ОКНШ адмирал
У. Леги признал, что фактически у Вашингтона таких планов не
112

было, а начальник штаба ВВС США Хойт Вандерберг заявил,
что, хотя его ведомство и изучало потенциальные цели на терри¬
тории потенциального противника, полной уверенности в успехе
атомного нападения на СССР у него нет. В ходе дальнейшей
Дискуссии возникли серьезные разногласия относительно того,
какие цели в Советском Союзе - военные или политические -
должны стать объектом атомного удара22.
С аналогичными проблемами столкнулись и авторы еще од¬
ного американского плана атомной войны против СССР - плана
«Бройлер». Авторы этого плана также были вынуждены при¬
знать, что в случае войны максимум, на что могут рассчитывать
США и их союзники - это не допустить советское продвижение
дальше дуги Британские острова - юг Средиземного моря - се¬
верная граница Индии - Желтая река - Японские острова. «На
ранних стадиях войны, - признавали авторы плана - у союзников
не будет возможности мобилизовать или перебросить наземные
или тактические авиационные силы, достаточные для разгрома
советских вооруженных сил».
Вряд ли столь пессимистические выводы основывались на
преувеличенных страхах американских военных перед «несмет¬
ными азиатскими ордами». Ведь американская разведка снабжа¬
ла Вашингтон достаточно качественной информацией. Американ¬
ское руководство, например, знало численность Советской Ар¬
мии во второй половине 40-х годов, и знало, что эта численность
не так уж и велика (2 миллиона 750 тысяч человек)23. С боль¬
шой точностью американская военная разведка сообщала и о
численности группы советских войск в Германии в конце 40-х гг.
(324 тыс. чел. в октябре 1947 г., объединенных в 3-ю ударную,
8-ю гвардейскую, 1-ю, 3-ю и 4-ю гвардейские механизированные
армии)2 - тем самым, очевидно, становится несостоятельным
широко распространенный в историографии тезис о том, что
после второй мировой войны правящие круги США были якобы
запуганы численностью советских вооруженных сил25.
Единственная надежда на победу в войне против СССР воз¬
лагалась американским командованием на «атомизацию» Советс¬
кого Союза, которая, по мнению составителей плана «Бройлер»,
Должна заставить Кремль капитулировать: «На протяжении трех
последующих лет концепция войны против СССР будет основана
на скорейшем проведении мощного воздушного наступления, в
113

ходе которого будет максимально использованы разрушительный
потенциал и психологический эффект атомной бомбы, и в до¬
полнение к этому будут применены обычные бомбардировки с
целью лишить СССР возможности продолжать военные действия».
При этом перед неядерными силами ставилась преимущественно
задача обеспечить захват и удержание тех регионов, обладание
которыми могло бы повысить эффективность воздушных опера¬
ций.
Но даже капитуляция советской стороны не означала, что
все военные проблемы Вашингтона решены. Как известно, вслед
за капитуляцией проигравшей войну страны следует ее оккупа¬
ция. В данном случае, однако, американские стратеги имели де¬
ло с государством, чья территория является крупнейшей в мире.
«В случае быстрой капитуляции СССР, - говорилось в пла¬
не «Бройлер», - у союзников не будет ни достаточного количе¬
ства войск, ни экономических ресурсов для того чтобы осущест¬
влять обычную оккупацию. Поэтому должна быть принята новая
система контроля и претворения в жизнь условий капитуляции».
Эта «новая система» заключалась в том, что войска союзни¬
ков размещались только в 24 крупнейших городах страны - Мо¬
скве, Ленинграде, Архангельске, Мурманске, Горьком, Куйбы¬
шеве, Киеве, Харькове, Одессе, Севастополе, Ростове, Новорос¬
сийске, Батуми, Баку, Свердловске, Челябинске, Омске, Ново¬
сибирске, Иркутске, Хабаровске, Владивостоке, Таллине, Риге и
Каунасе. Таким образом, остальная территория страны, в том
числе и такие крупные города и промышленные центры, как, на¬
пример, Владимир, Саратов, Комсомольск-на-Амуре, Норильск,
Минск и мн. др., оставалась вне какого-либо контроля со сторо¬
ны оккупационных войск. Каким же образом американские стра¬
теги предполагали решить эту проблему? «Продолжительный
военный контроль такой территории, как СССР, может быть
осуществлен исключительно за счет угрозы новых действий со
стороны стратегической авиации или мобильных армейских сил»,
- указывалось в плане «Бройлер».
Но даже такая вот «очаговая» оккупация (эффективность
которой оставалось бы в высшей степени сомнительной) потребо¬
вала бы громадных сил - 25 дивизий и 25 авиагрупп - и это еще
без учета сил и средств, необходимых для оккупации ряда стран
Восточной и Южной Европы, а также Кореи (оккупация этих
114

стран потребовала бы, по расчетам Пентагона, еще 18 дивизий и
18 авиагрупп)26.
Правда, в Пентагоне рассчитывали на то, что по крайней
мере оккупационные функции в Северной, Западной, Централь¬
ной и Южной Европе возьмут на себя Великобритания, Британ¬
ское Содружество Наций, Турция и войска из французских и
испанских колоний в Африке27, однако содержать эти немалые
силы пришлось бы преимущественно американской казне.
И все эти несметные полчища должны были на протяжении
неопределенного времени поддерживать оккупационный режим
на громадных просторах Евразии, многонациональное население
которой, пережив на протяжении нескольких лет две мировые
войны (в том числе и атомную) и крах существующих режимов,
оказалось бы в поистине чрезвычайной экономической, экологи¬
ческой, социальной, национальной, политической и психологи¬
ческой ситуации! Не приходится сомневаться в том, что оккупа¬
ционные власти столкнулись бы с непреодолимыми проблемами,
а эффективный контроль над территорией побежденного в тре¬
тьей мировой войне противника скоро превратился бы в фик¬
цию. Вместе с тем поддержание даже такого «прозрачного» окку¬
пационного режима потребовало бы громадных расходов и
жертв со стороны США, и есть все основания сомневаться в том,
что американское общество согласилось бы безропотно нести это
бремя в течение неопределенного времени.
Видимо, далеко не все в Вашингтоне отдавали себе отчет в
чудовищных размерах тех проблем, с которыми столкнулась бы
Америка даже в случае своей победы над Россией. Например, в
знаменитой директиве СНБ 20/1 с удивительным легкомыслием
говорилось об оккупационном контроле над побежденным Совет¬
ским Союзом: «Возможно, что в случае упорядоченного отхода
советских войск с нынешней советской территории местный ап¬
парат коммунистической партии уйдет в подполье, как он это
сделал в районах, занятых немцами во время прошедшей войны.
Он, вероятно, проявит себя частично в форме партизанских банд
и повстанческих сил. В этом случае проблема будет решаться
относительно просто; нам нужно будет только дать необходимые
вооружения и военную поддержку любым некоммунистическим
Русским властям, которые будут контролировать этот район и
позволить этим властям поступать с коммунистическими бандами
115

в соответствии с традиционными процедурами русской граждан-
^ ^ 28
ской войны» .
Ну, а если «в соответствии с традиционными процедурами
русской гражданской войны» именно «коммунистические банды»,
что называется, «пустят в расход» эти самые «некоммунистиче¬
ские русские власти»? Каковы в таком случае должны быть дей¬
ствия американской стороны?
Авторы СНБ 20/1, однако, даже не пытаются рассмотреть
подобную перспективу (кстати, вполне реальную). Им не до этого -
они делят шкуру неубитого русского медведя: «Наша главная за¬
дача должна заключаться в том, чтобы никакой коммунистиче¬
ский режим, как таковой, не возродился бы в районах, которые
мы однажды освободили и которые, как мы решили, должны
оставаться освобожденными от коммунистического контроля. В
остальном же мы должны избегать вовлеченности в решение
проблемы «декоммунизации»29.
Между тем поддержание эффективного оккупационного ре¬
жима - эта лишь самая простая из задач, которую пришлось бы
решать американским властям в случае победы в третьей миро¬
вой войне. Им пришлось бы строить новые отношения с побеж¬
денным противником; они столкнулись бы с необходимостью по-
новому организовать всю геополитическую ситуацию в Евразии
после краха Советского Союза; им, скорее всего, пришлось бы и
оказывать в той или иной форме помощь населению этого колос¬
сального региона, и так или иначе вмешиваться в дела прожива¬
ющих там этнических групп, имеющих, как известно, крайне
запутанную историю взаимоотношений.
Иными словами, даже полная победа в атомной войне стала
бы для Вашингтона пирровой.
Уже в конце 40-х годов американские аналитики задавались
вопросом о последствиях применения атомного оружия против
самих Соединенных Штатов, и результаты были этих размыш¬
лений были самыми неутешительными. Например, в докладе
Объединенного разведывательного комитета ОКНШ 382/5 от 23
июня 1948г., озаглавленном «Стратегическая уязвимость Вашинг¬
тона», указывалось, что уже в 1952 г. советская сторона будет
обладать способностью провести атомную бомбардировку амери¬
116

канской столицы, и «в результате этого нападения мобилизация
страны будет серьезно затруднена» .
Более того, атомная бомба поставила перед американскими
политиками и военными стратегами серьезнейшие проблемы мо¬
рально-политического характера. С момента основания Соеди¬
ненных Штатов американская стратегия, по крайней мере, по
отношению к великим европейским державам, оставалась сугубо
оборонительной, и это обстоятельство нашло соответствующее
отражение в мировоззрении самых широких слоев американского
общества. Характер атомного оружия, однако, заставлял пере¬
сматривать традиционные представления «миролюбии» и «демо¬
кратизме» Соединенных Штатов.
Например, в докладе исследовательской группы ОКНШ,
посвященном оценке атомной бомбы как средства вооруженной
борьбы (июнь 1947 г.), указывалось, что «в случае массирован¬
ного применения атомных бомб последние не только могут све¬
сти на нет военные усилия любой страны, но и разрушить ее со¬
циальную и экономическую структуры, а также сделать невоз¬
можным их восстановление в течение длительного периода вре¬
мени... Угроза бесконтрольного применения атомных бомб и
Других видов оружия массового уничтожения является угрозой
человечеству и цивилизации. Только в том случае, если война
будет объявлена вне закона и будет установлен соответствующий
международный контроль над оружием массового уничтожения,
может быть ликвидирована эта угроза народам мира».
Нет, это не цитата из заявления какого-нибудь антиядерно¬
го движения - этот доклад, как уже было сказано, вышел из
недр Пентагона, да еще в то время, когда критика атомного ору¬
жия и тому подобное вольнодумство, мягко говоря, не поощря¬
лись в государственных учреждениях США. Но вот что касается
выводов, которые были сделаны авторами доклада, то они были
весьма далеки от пацифизма.
«В отсутствии абсолютных гарантий нерушимости мира у
Соединенных Штатов нет иных альтернатив, кроме производства
и накопления запасов оружия, основанного на ядерном делении,
и продолжения научно-исследовательских и опытно-конструктор¬
ских работ, направленных на улучшение этого оружия и средств
его доставки», - подчеркивали авторы документа. Последние,
однако, не ограничились выдвижением рекомендаций о необхо¬
117

димости продолжения гонки атомных вооружений, которые, по
их же словам, являются «угрозой человечеству и цивилизации».
Они, по сути дела, впервые выдвинули концепцию превентивной
атомной войны.
«Значение внезапного нападения возрастает вместе с каж¬
дым увеличением мощи вооружений. С появлением атомной бом¬
бы внезапность приобрела высшую ценность, так как агрессор,
нанося внезапный и неожиданный удар большим количеством
атомных бомб, может... нанести окончательное поражение более
сильному противнику».
Отсюда делался вывод: «Наши вооруженные силы должны
планировать и действовать в соответствии с реалиями атомной
войны... Наступательные действия будут единственным сред¬
ством защиты, и Соединенные Штаты должны быть готовы при¬
бегнуть к ним, прежде чем потенциальный противник нанесет
нам существенный ущерб... И если в прошлом обязанности Пре¬
зидента, как Верховного Главнокомандующего, были ограничены
(до официального объявления войны) ответными мерами в ответ
на гибель американцев и имущества США, то в будущем его
долгом будет защита страны от надвигающегося или начинаю¬
щегося атомного нападения. Конгресс будет время от времени
решать и перерешать, что является «агрессивным актом», или
«надвигающимся», или «начинающимся» нападением, с тем чтобы
выработать постоянные инструкции для Верховного главноко¬
мандующего для быстрого и наступательного возмездия другой
стране, если она готовится к атомному нападению на нас «31.
Как видно, авторы доклада не ограничились призывами к
подготовке атомной агрессии. Фактически они предложили ко¬
ренным образом пересмотреть конституцию США и заложенный
в ней принцип «сдержек и противовесов», согласно которому
президент США, являясь верховным главнокомандующим воору¬
женных сил Соединенных Штатов, не может начать войну по
своему усмотрению: он должен все же получить санкцию амери¬
канского конгресса. В докладе же фактически предлагалось ис¬
ключить Капитолий из процесса принятия важнейших решений
по проблемам войны и мира. Тем самым американский президент
наделялся бы ничем не ограниченной, по сути, авторитарной
властью в военных (и, следовательно, международных) делах.
Очевидно, однако, что соответствующие изменения во внутрипо¬
118

литических полномочиях президента США не заставили бы себя
ждать. Таким образом, самим фактом своего существования атом¬
ная бомба способствовала эрозии демократических принципов
внутренней и внешней политики Соединенных Штатов, не гово¬
ря уже о моральных ценностях американского общества.
К выводам, сходным с выводами доклада исследовательской
группы ОКНШ, пришли и в аппарате Национального совета
безопасности США в ходе работы над докладом по атомной по¬
литике Соединенных Штатов (СНБ-30). Как указывалось в до¬
кладе, «политика Соединенных Штатов должна обеспечить, что¬
бы в отсутствие установившейся и приемлемой системы между¬
народного контроля над атомной энергией не было принято ни
одного обязательства, которые помешали бы нашей стране при¬
менить это оружие в случае военных действий. Само решение о
применении этого оружия должно быть принято главой исполни¬
тельной власти, исходя из складывающихся обстоя-
32
тельств» .
Итак, стремясь уберечься от внезапной атомной атаки, аме¬
риканские стратеги столкнулись т необходимостью самим гото¬
виться к такому нападению. Справедливости ради следует отме¬
тить, что в июне 1947 г. в таком выводе не было ничего принци¬
пиально нового - еще в 1946 г. (и, кстати сказать, в книге, вы¬
шедшей в открытой печати, а не в засекреченном докладе) вы¬
дающийся американский военный аналитик, основоположник
ядерной стратегии Бернард Броди писал: «От начала до конца
все будет подчинено нетерпимому страху каждой из сторон перед
тем, что противник может в любой момент прибегнуть к этому
Ужасному оружию - страху, который сам может спровоцировать
33
превентивные действия» .
Кстати, сам Броди считал, что «необходимо прежде всего
отказаться от тезиса, согласно которому «лучшей обороной явля¬
ется мощное наступление»... Если этот тезис станет догмой, ин¬
тересам безопасности нашей страны и всего мира будет нанесен
ущерб»34.
Таким образом, уже на заре ядерного века американская во¬
енно-политическая мысль столкнулась с тем противоречием, ко¬
торое она так и не смогла разрешить вплоть до окончания
холодной войны» - противоречием между официально провозг¬
лашенным статусом ядерного оружия как основы безопасности
119

США и бесчеловечной сутью этого чудовищного оружия, несу¬
щего гибель всему живому на Земле.
И никакие интеллектуальные ухищрения американских
стратегов не смогли впоследствии разрешить это противоречие:
авторы доктрины «массированного возмездия», доктрины «гиб¬
кого реагирования», доктрины Шлесинджера, а также других
американских военно-стратегических доктрин, были вынуждены
на новых витках гонки ядерных вооружений сталкиваться с не¬
возможностью обеспечить надежную безопасность Соединенных
Штатов за счет количественного наращивания и качественного
совершенствования «сверхоружия». Последнее никак не поддава¬
лось вашингтонским стратегам: вместо того чтобы надежно слу¬
жить интересам США, оно властно подчинило американских по¬
литиков и военных своим интересам, заставив их отказаться и от
оборонительного характера американской военной доктрины, и
от многих демократических принципов, на которых было осно¬
вано американское общество. Именно ядерное противостояние
способствовало в первую очередь появлению в политической
жизни Соединенных Штатов крайне нездоровых тенденций, ко¬
торые впоследствии были названы американскими историками
«холодной войны» «имперским президентством» и «гарнизонным
государством».
Что же касается сугубо военных проблем американской
атомной стратегии, то эти проблемы, очевидные с самого начала,
еще более обострились после испытания советской атомной бом¬
бы. Как указывалось в директиве ОКНШ от 21 февраля 1950 г.
J.C.S. 2081/1, посвященной последствиям появлению атомного
оружия в советском арсенале, «(1) Впервые континентальная
часть Соединенных Штатов стала уязвимой для серьезного ущер¬
ба в результате воздушного нападения или нападения с приме¬
нением управляемых ракет... (3)Потеря Соединенными Штатами
атомной монополии сокращает эффективность Атлантического
Пакта (НАТО - авт.) с военной и психологической точек зре¬
ния. (4) Соединенные Штаты утратили возможность нанести
эффективный атомный удар по военному потенциалу СССР, не
опасаясь возмездия».
При этом с точки зрения планировщиков из Пентагона,
даже ограниченный советский атомный удар по американской
территории, с применением от 10 до 50 бомб, приведет к срыву
120

мобилизации в намеченные сроки, к перенесению на более по¬
здний срок военных усилий Соединенных Штатов в целом, а
число жертв составит 1 миллион человек - неслыханная для
США цифра.
К каким же выводам пришли американские атомные страте¬
ги на основе этой новой информации? Осознали ли они необхо¬
димость пересмотра подхода официального Вашингтона к атом¬
ному оружию? Ни в коей мере.
«Главный вывод, который следуем из этого исследования,
состоит в том, что, по мере роста способности Советского Союза
предпринять атомное нападение на Соединенные Штаты, будет
приближаться то время, когда как Соединенные Штаты, так и
Советы будут обладать возможностью осуществить опустоши¬
тельную атомную атаку друг на друга. Если война разразится
тогда, когда это время наступит, то колоссальные военные пре¬
имущества будут у той державы, которая нанесет первый удар и
осуществит успешное внезапное нападение», - укалывалось в ди¬
рективе. Таким образом, в основе американской военной страте¬
гии и после первого атомного испытания в СССР оставались
концепция атомной агрессии.
Что же касается международных соглашений но ограниче¬
нию и сокращению атомных вооружений, то эта идея, в отличие
от идеи первого атомного удара, вызывала в американском воен¬
ном ведомстве гораздо меньше энтузиазма: «Сонеты продолжат
свои попытки возбудить общественное мнение на Западе в
пользу разоружения и против использования атомного оружия в
случае войны. Однако, даже если международное соглашение по
запрещению применения бомбы будет достигнуто, Советский
Союз без колебаний нарушит это соглашение, обретя тем самым
внезапность и инициативу, в то время как Соединенные Штаты
будут его соблюдать, пока Советы его не нарушат»35.
Таким образом, во второй половине 40-х годов в Вашингто¬
не не видели иного способа одержать победу в войне против Со¬
тского Союза, кроме массированной атомной бомбардировки.
Отсюда - более чем сдержанное отношение официального Ва¬
шингтона к самой идее контроля над атомной анергией, которая
вызывала столь большой интерес международной общественнос¬
ти в первые послевоенные годы.
121

Так, в своем письме Бернарду Баруху, главе американской
делегации в комиссии ООН по атомной энергии, командующий
ВВС США Карл Спаатс писал: «Любые меры, предпринятые в
ближайшее время для контроля над атомными взрывными уст¬
ройствами, имели бы тяжелые и неблагоприятные военные по¬
следствия для Соединенных Штатов, поскольку результатом бы¬
ло бы сокращение нашего преимущества без пропорционального
сокращения силы других держав. Такая мера, по моему мнению,
создаст угрозу безопасности Соединенных Штатов, миру и безо¬
пасности всего мира»36.
Нужно сказать, что американская дипломатия прислуша¬
лась к этой рекомендации. Известно, что предложения американ¬
ской стороны на переговорах в рамках Комиссии ООН по атом¬
ной энергии (КАЭ) (т.н. «план Баруха») были сформулированы
таким образом, что они оказались совершенно неприемлемыми
для Москвы.
Фактически Кремлю предлагалось поставить под междуна¬
родный контроль свою атомную программу, в то время как Со¬
единенные Штаты в течение неопределенного времени сохраняли
бы свою монополию на атомное оружие. Более того, по замыслу
Вашингтона, для будущего международного контрольного орга¬
на, как он был задуман Барухом, фактически было не обяза¬
тельно вето Совета Безопасности ООН. Нет нужды много гово¬
рить о том, что для советского руководства право вето в СБ бы¬
ло важнейшим завоеванием советской дипломатии, признанием
статуса Советского Союза в качестве великой державы - и в
Кремле не собирались отказываться от этого завоевания. Иными
словами, американская позиция на переговорах о ликвидации
атомного оружия была односторонней37.
Многие в официальном Вашингтоне уже в то время отдава¬
ли себе отчет в том, что «план Баруха» не свободен от серьезных
недостатков, которые были обусловлены прежде всего наднацио¬
нальным характером и огромными размерами полномочий, пере¬
даваемых, согласно этому плану, Администрации по атомной
энергии. Правда, критики «плана Баруха» предпочитали не вы¬
сказывать свое мнение публично. Например, помощник государ¬
ственного секретаря Д. Ачесон в частной беседе, состоявшейся в
начале ноября 1946 г., сказал, что г-н Барух и его люди не
смогли провести различие между такими понятиями, как, во-
122

первых, международный и национальный контроль и во-вто¬
рых, принуждение и инспекция.
Он далее сказал, что «недоразумение относительно принуж¬
дения основано на непонимании действительной природы взаи¬
моотношений великих держав... Какая ситуация сложится в слу¬
чае нарушения Советским Союзом договора (по контролю над
атомной энергией - авт.)?... В Организации Объединенных На¬
ции или среди подписантов договора произойдет почти немед¬
ленный раскол на два блока... Будет примерное равновесие сил
и, таким образом, договор будет на самом деле неосуществимым,
поскольку в противном случае вы получите войну»38.
Хуже того, официальный Вашингтон не проявил никакого
желания менять эту позицию, несмотря на то. что советская сто¬
рона сделала некоторые встречные шаги, особенно по вопросу о
контроле за соблюдением соглашения о ликвидации атомного
оружия.
Например, летом 1947 г., после того как А. Громыко выдви¬
нул новые советские инициативы по атомному разоружению (см.
ниже), советская позиция весьма сблизилась с позицией Вели¬
кобритании в атомной комиссии (в частности, как британские,
так и советские представители в комиссии возражали против ис¬
ключительных прав любого будущего международного органа
осуществлять научно-исследовательские и опытно-конструктор¬
ские работы по атомному оружию).
Реакция американской стороны на такое развитие событий
была жесткой: американский представитель в комиссии получил
инструкцию от помощника государственною секретаря США
Р.Ловетта довести до сведения британского союзника, что «пра¬
вительство США считает необходимым, чтобы подготавливаемый
КАЭ доклад... раскрыл с несомненной ясностью серьезные и
основополагающие различия между позицией, занятой Советами
по вопросу о контроле над атомной энергией, и той позицией,
которую занимают США и девять других членов комиссии... Мы
считаем, что было бы... чрезвычайно прискорбно, если на этой
стадии британцы предложат какую-то оговорку или поправку...
мы полагаем, что любая оговорка, особенно британская, дает
русским возможность говорить, что противостоящее им большин¬
ство... фактически не было единым»39.
123

Действительно, Великобритания, которая в это время, как
известно, так же, как и Советский Союз, активно работала над
созданием собственного атомного потенциала, не была заинтере¬
сована в прекращении этих работ (что пришлось бы сделать
Лондону в случае принятия плана Баруха). Однако под давле¬
нием из Вашингтона эта наметившаяся близость между Лондо¬
ном и Москвой по атомным вопросам, которая могла бы при оп¬
ределенных условиях вывести из тупика весь переговорный про¬
цесс, не получила развития.
Рассматривая, таким образом, атомную бомбу как важней¬
ший инструмент своей внешней и военной политики после вой¬
ны, американские руководители в то же время были уверены в
том, что их атомная монополия сохранится достаточно долго. В
то время американский истэблишмент не воспринимал всерьез
способность Советского Союза соревноваться с Соединенными
Штатами в атомной сфере. Хотя планировщики Пентагона не
исключали возможности применения советских атомных бомб
уже в 1948 году40, это предположение выглядит как обычная
осторожность военных экспертов в оценке возможностей потен¬
циального противника. Как отметил официальный историограф
ВВС США К. Шаффел, большинство американских разведыва¬
тельных оценок того времени сходилось на том, что у Советского
Союза появится атомный потенциал не ранее 1952 года41.
Вообще американская разведка в конце 40-х годов скепти¬
чески оценивала советские военно-технические возможности. На¬
пример, в докладе американского военно-морского атташе из
Москвы, датированном 21 сентября 1949 года, отмечается, что
без западной технической помощи уровень советского военно¬
технического потенциала (который был признан отстающим от
соответствующего американского уровня на 10-30 лет) не может
быть поднят42. Такого рода оценки были широко распростране¬
ны в официальном Вашингтоне в то время, и поэтому сообщение
об испытании советской атомной бомбы, последовавшее, кстати,
через 2 дня после доклада американского морского атташе, за¬
стало американских политиков врасплох.
Не следует забывать и об удушающей политической и мо¬
ральной атмосфере набирающей силу «холодной войны», превра¬
щавшей любую уступку оппоненту, любой поиск взаимовыгод¬
124

ных компромиссов за столом переговоров в опасное проявление
«слабости».
Так, в ходе первой своей пресс-конференции после испыта¬
ния первой советской атомной бомбы президент Трумэн, отвечая
на вопрос о возможном изменении американской позиции в
КАЭ, сказал: «Как вы это измените? Мы сделали лучшее пред¬
ложение, которое когда-либо было сделано в мировой истории...
Мы дали им (советской стороне - авт.) все, что у нас было, но
мы хотим кое-что взамен». Он далее добавил с некоторым раз¬
дражением: «Один человек недавно пришел ко мне и спросил,
почему мы не боремся за мир... Я сказал: «Ну хорошо, мы отда¬
дим им Берлин, мы отдадим им Германию, мы отдадим им Ко¬
рею, мы отдадим им Японию, мы отдадим им Восточную Азию.
И тогда они успокоятся»... Вот чего они хотят» .
Поэтому даже появление атомной бомбы в советском арсе¬
нале не привело к изменению подхода официального Вашингто¬
на к ядерным проблемам: так, весной 1952 г. в государственном
Департаменте США господствовала уверенность в том, что «меха¬
низмы осуществления контроля над атомными вооружениями
уже были достаточно хорошо сформулированы в «плане Бару¬
ха». Характерно, что такого рода мнение высказывалось члена¬
ми консультационной комиссии по разоружению, назначенной
Дином Ачесоном44 - тем самым Ачесоном, который пятью годами
раньше высказывался о «плане Баруха» достаточно нелицеприят¬
но. За это время, однако, «план Баруха» успел превратиться в
священную корову», в символ «миролюбия» Соединенных Шта¬
тов.
2. ...И советский ответ
По вполне понятным причинам мы имеем лишь самую огра¬
ниченную информацию относительно формирования подхо¬
да советского руководства к атомной проблеме в первые годы
атомного века. Многие советские архивы, особенно архивы Ми¬
нистерства обороны СССР, Президентский архив, архив КГБ
продолжают оставаться закрытыми, а без их материалов мы вы¬
нуждены в ряде случаев ограничиваться предположениями, осно¬
ванными на косвенных источниках - да не посетуют на нас за это
читатели.
125

Как известно, советское руководство было осведомлено о
проекте «Манхэттен» задолго до Хиросимы. Уже весной 1943 г.
И.Курчатов ознакомился в кремлевском кабинете Молотова с
материалами советской разведки о ведущихся в США работах по
созданию атомного оружия и дал этим материалам высокую
оценку и составил для советской разведки дополнительный спи¬
сок вопросов относительно деятельности американской стороны в
атомной сфере45. Тогда же Курчатов был назначен научным ру¬
ководителем советского атомного проекта, а ответственность за
его осуществление была возложена на В. Молотова.
О том, что работа над американской атомной бомбой бли¬
зится к завершению, советской разведке стало известно от ее
агента Клауса Фукса в январе 1945 г. Он тогда передал обстоя¬
тельную письменную информацию с необходимыми расчетами,
чертежами и размерами будущего атомного взрывного устрой¬
ства, и он же в июне 1945 г. сообщил о предстоящем испытании
плутониевой бомбы и взрывных устройствах атомных бомб46.
И в дальнейшем лихорадочная активность советских атом¬
ных шпионов не ослабевала. После Потсдамской конференции
(где, по мнению некоторых исследователей, имел место первый
случай атомной дипломатии и атомного шантажа со стороны
США в отношении Советского Союза ), Сталин решил резко
ускорить работу по созданию советского атомного оружия. Был
создан Специальный комитет при ГКО СССР под председатель¬
ством Л.Берия, который и осуществлял общий надзор над совет¬
ским атомным проектом. Курчатов же получил от Сталина выго¬
вор за излишнюю скромность в «выбивании» необходимых ре¬
сурсов для создания атомной бомбы. «Просите все, что угодно,
отказа не будет», - сказал советский диктатор48.
Сталин говорил правду: на осуществление советского атом¬
ного проекта сил и средств действительно не жалели. Цель была
одна: лишить Америку ее атомной монополии. Как сказал один
из создателей советского «атомного щита» Л.В. Альтшуллер, «для
всех, кто осознал реальности новой атомной эры, создание соб¬
ственного атомного оружия, восстановление равновесия стало
категорическим императивом»49.
Параллельно с лихорадочными усилиями, направленными
на создание собственного атомного арсенала, советское руковод¬
ство начало, волей-неволей, обдумывать и вопросы атомной стра¬
126

тегии. Представляется, что в 40-е - 50-е годы советская доктрина
атомной войны находилась, по вполне понятным причинам, в
зачаточном состоянии, однако представляется возможным про¬
следить определенную эволюцию в подходах советского руковод¬
ства к проблеме применения атомного оружия.
Стадия первая
Атомная бомба - «бумажный тигр»
Не приходится сомневаться в том, что информация об успешном
осуществлении проекта «Манхэттен» была воспринята в Кремле с
глубоким беспокойством. Ведь в результате научно-технического
прорыва Соединенных Штатов огромные усилия Москвы, на¬
правленные на создание колоссального военного потенциала,
были фактически обесценены, ясно, что никакое количество пу¬
шек, танков и самолетов не могло защитить от атомного оружия.
Поэтому первой реакцией Москвы было - объявить «сверх¬
бомбу» «бумажным тигром» (впоследствии по этому пути пойдет
и Пекин). Тем самым советское руководство решало несколько
проблем: вносилось успокоение в свои ряды и в ряды своих со¬
юзников; определенным образом (исходя из интересов Кремля)
ориентировалось мировое общественное мнение и, наконец, офи¬
циальному Вашингтону давалось понять, что попытки атомного
шантажа не пройдут.
Так, отвечая на вопросы московского корреспондента
«Санди таймс» А. Вирта, И. Сталин подчеркнул: «Я не считаю
атомную бомбу такой серьезной силой, какой склонны ее считать
некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены
Для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбы
войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных
бомб»50.
Имеется свидетельство того, что советский руководитель
Действительно не впал в панику перед лицом американской
атомной угрозы. И.В. Ковалев, который в конце 40-х голов был
Руководителем группы советских специалистов-экономистов при
руководстве КПК, утверждает, что в начале 1949 г. китайские
коммунисты передали советской стороне секретный американ¬
ский план развязывания атомной войны на Дальнем Востоке,
который, в частности, предусматривал атомные удары по более
127

чем ста объектам в Маньчжурии, советском Приморье и Сибири.
После разгрома НОАК и советской группировки на Дальнем Во¬
стоке планировалось развивать дальнейшее наступление в общем
направлении на Урал.
Вот что ответил Сталин на это сообщение Ковалева: «Война
не выгодна империалистам. Кризис у них начался, они воевать
не готовы. Атомной бомбой пугают, мы ее не боимся. Матери¬
альных условий для нападения, для развязывания войны нет.
Сейчас дело обстоит так, что Америка меньше готова для напа¬
дения, чем СССР для отпора. Так обстоит дело, если анализиро¬
вать с точки зрения нормальных людей - объективных. Но в ис¬
тории есть ненормальные люди. Военный министр США Форре-
стол страдал галлюцинациями. Мы готовы к отпору»51.
Вышеприведенное высказывание И.В. Сталина в интервью с
английским журналистом получило свое развитие в трудах совет¬
ских военных экспертов того времени. Вот что писал, например,
генерал-майор, редактор военного отдела «Правды» М.Р. Галакти¬
онов в конце 1946 г.: «Что касается атомной бомбы, то миф о ее
всемогуществе придуман специально для запугивания слабонерв¬
ных людей... атомная бомба, вероятно, не найдет большого при¬
менения в борьбе против войск противника... окопы будут за¬
щищать солдат от взрывной волны и высокой температуры даже
в том случае, когда эти окопы будут находиться довольно близко
от места взрыва атомной бомбы. Танки, артиллерия и другое
тяжелое вооружение, находящееся вблизи взрыва, практически
останется почти неповрежденным...». И вывод: «Атомное оружие,
обладающее большой разрушительной силой при использовании
его против мирных городов, отнюдь не способно решить судьбу
войны»52.
И это были не просто слова. В первые послевоенные годы
атомный фактор, по-видимому, не играл значительной роли в
советском военном планировании. Видимо, советское военное
руководство не сразу осознало того, какой переворот в военном
деле произвело появление атомного оружия. Об этом, в частно¬
сти, свидетельствует оперативный план действий Группы совет¬
ских оккупационных войск в Германии, утвержденный 5 ноября
1946 г. Главнокомандующим ГСОВГ Маршалом Советского Со¬
юза Соколовским и членом военного совета группы генерал-
лейтенантом Макаровым.
128

Элементарная логика подсказывает, что советское руковод¬
ство, готовясь к войне с обладающими монополией на «сверх¬
оружие» Соединенными Штатами, должно предусмотреть в пер¬
вую очередь захват или уничтожение баз американских ВВС в
Западной Европе, с которых ВВС США только и могли в то
время нанести атомный удар по территории Советского Союза.
Так, например, в одном из первых американских планов войны с
Советским Союзом («Халфмун») как раз содержалось предполо¬
жение о том, что в случае войны «можно ожидать, что Советы
предпримут одновременные или последовательные наступатель¬
ные операции в Западной и Северной Европе. Южной Европе,
на Ближнем и Дальнем Востоке» с целью «захвата или нейтрали¬
зации тех регионов, откуда западные державы могли бы нанести
быстрые и эффективные удары по СССР»53.
Оперативный план ГСОВГ, однако, отнюдь не предусматри¬
вал глубокого вторжения советских войск и бомбежек объектов
на территории Западной Европы. План был сугубо оборонитель¬
ным по своему характеру. Предусматривалось создание главной
полосы обороны по рубежу: Висмар, оз.Шверинер-Зее, Людвигс-
луст, Ленцен, р.Эльба до Барби, и далее по р.Заале до Заальц-
бург, Ельснитц, Адорф, Брамбах. Предполагалось и нанесение
контрударов на магдебургском, шверинском и лейпцигском на¬
правлениях. На авиацию была возложена задача отражения мас¬
сированных налетов авиации противника на территорию ГСОВГ,
а в дальнейшем - поддержки контрудара по прорвавшемуся про¬
тивнику. Каких-либо мероприятий, связанных с возможным при¬
менением атомной бомбы вероятным противником, план не пре¬
дусматривал54.
Да и в целом, воздействие ядерного оружия на развитие во¬
енно-политической обстановки в мире было неоднозначно. С од¬
ной стороны, американская ядерная монополия действительно
оказывала определенное воздействие на Сталина и сковывало его
планы. Но с другой, - американцы не слишком активно исполь¬
зовали фактор ядерной бомбы, особенно в своей публичной по¬
литике.
Многие исследователи считают американскую атомную дип¬
ломатию блефом. Российский исследователь А.М. Филитов прямо
говорит: «То обстоятельство, что «атомная дипломатия» основы¬
валась на блефе, вполне объясняет некую ее «нерешительность» -
129

любая попытка «загнать в угол» противника путем ультиматумов
или выдвижения слишком далеко идущих требований могла рас¬
крыть этот блеф»55. Авторы придерживаются несколько более
мягкой точки зрения. Необходимо прежде всего исходить из во¬
енно-стратегических возможностей тогдашних арсеналов ядерно¬
го оружия.
К тому же, как писал известный российский политолог
С.М.Рогов, «меры предпринятые советским руководством в обла¬
сти ПВО, хотя и были недостаточны для того, чтобы полностью
защититься от нападения, но в значительной мере снижали воен¬
ную, а главное политико-психологическую уязвимость СССР56».
И действительно, только относительно мощная система ПВО да¬
ла возможность СССР вполне комфортно ощущать себя в ходе
корейской воины. Но, следует признать, что то, что сейчас явля¬
ется предметом «холодного» анализа, не было таковым для не¬
посредственных участников событий.
Видимо, в то время, в 1946 году, советские руководители не
рассматривали захват Западной Европы в качестве первоочеред¬
ной задачи в случае войны с Соединенными Штатами и их союз¬
никами. Скорее, на Западе Москва предполагала обороняться, а
наступать - в Арктике. Так, в ходе своей беседы с В.М. Молото¬
вым Ф.Чуев сказал ему, что на Чукотке до сих пор сохранились
казармы, где в 1946 году располагалась 14-я десантная армия
под командованием генерала Олешева, перед которой Сталин
якобы поставил задачу: в случае атомного нападения со стороны
США высадиться на Аляску и развивать наступление по тихо¬
океанскому побережью. Сталинский нарком подтвердил, что пос¬
ле войны в Кремле ходили «мысли» о том, что «Аляску неплохо
бы вернуть». При этом, правда, он оговорился, что, кроме
«мыслей», «больше ничего не было»57.
«Мыслями», однако, дело не ограничивалось: американская
разведка в 1946 году зафиксировала лихорадочную военную ак¬
тивность советской стороны на Дальнем Востоке, прежде всего
на Камчатке, где с большой поспешностью строились казармы,
пакгаузы, военные дороги и аэродромы. Сведения об этом про¬
сочились и в американскую печать58.
О внимании советского руководства к этому региону свиде¬
тельствуют регулярно поступавшие в Кремль доклады о деятель¬
ности американских военных в районе Аляски - о появлении 6
130

августа 1947 г. в Беринговом проливе крейсера «Орлеан» и двух
подводных лодок, о нарушении советского воздушного простран¬
ства в районе о-ва Большой Диомид американскими самолетами
13 декабря 1946г., 13 мая и 25 декабря 1947 г., о регулярных
рейсах американских самолетов на аэродром о-ва Малый Дио¬
мид59.
Очевидно, что, принимая решение о нанесении контрудара
именно на Аляске, советское руководство исходило из доядер¬
ных стратегических представлений, согласно которым основной
целью военных действий является захват и удержание террито¬
рии противника, которую впоследствии можно использовать в
качестве предмета политического торга. По всей видимости, в
первые послевоенные годы советские военные и политические
руководители не смогли осознать новые реалии атомного века и
были далеки от понимания того, что оружие чудовищной разру¬
шительной силы и межконтинентальные средства его доставки
сделали бессмысленными с военно-политической точки зрения
Традиционные территориальные захваты.
Кстати, анализ разработок ОКНШ показывает, что масси¬
рованное вторжение советских войск на Аляску явилось бы пол¬
ной неожиданностью для американской стороны. Например, в
Докладе Объединенного разведывательного комитета 380/2 от 16
февраля 1948 г., озаглавленном «Оценка намерений и возможно¬
стей СССР против континентальных Соединенных Штатов и
связанные с этим подходы, 1948-1957», указывалось, что в 1948¬
1952 гг. Советский Союз «сможет захватить любую из наших баз
на Аляске, находящуюся в радиусе действия советских транспор¬
тов, отплывших с мыса Дежнева. Однако, принимая во внимание
наличие у советских морских и воздушных сил более приоритет¬
ных задач (особенно это касается воздушно-десантных войск и
военно-транспортной авиации), считается, что советские опера¬
ции против Аляски и Алеутских островов будут ограничены: на¬
несением тревожащих бомбовых ударов (от 100 до 300 бомбар¬
дировщиков и примерно такое же число истребителей, действуя с
баз в Восточной Сибири и, возможно, Камчатки, могут быть ис¬
пользованы для таких нападений) на основные военные объекты
Аляски и молниеносными рейдами военно-морских сил против
слабых американских баз, причем возможен лишь временный
захват незанятых островов Алеутской гряды»60.
131

Уверенность официального Вашингтона в том, что в случае
войны Москва будет действовать только так, как ей это припи¬
сали американские стратеги (т.е. захватывать как можно боль¬
шую часть Евразии, не уделяя особого внимания Америке), была
настолько абсолютной, что в американских правящих кругах
совершенно отвергали саму возможность иного хода событий,
иными словами, возможность нанесения Красной Армией главно¬
го удара на Аляске, при том что на других театрах военных дей¬
ствий советские вооруженные силы заняли бы оборонительную
позицию. И вывести из этой уверенности американских стратегов
не могли даже донесения разведки, указывающие, с одной сто¬
роны, на активность советской армии именно на дальнево¬
сточном направлении в первые послевоенные годы, а с другой
стороны - на отсутствие наступательных замыслов у Москвы на
Западе.
Так, в марте-апреле 1946 г. помощник военно-морского ат¬
таше США сообщал из Владивостока о погрузке на корабли тя¬
желых танков, самоходных орудий, противотанковой артилле¬
рии, тракторов, горючего, грузовиков, авиабомб и оборудования
для строительства аэродромов. Комментарий составителя шифро¬
граммы о том, что груз якобы предназначается для Маньчжурии,
можно считать удачным примером советской дезинформации - на
самом деле, конечно же, советское командование укрепляло свою
группировку на Камчатке и на Чукотке61.
Еще один пример - скептическая реакция посла США в Мо¬
скве Б. Смита на сообщение от 3t декабря 1948 г. из шведских
официальных кругов (которые, в свою очередь, ссылались на
свои надежные источники в Германии) о том, что в случае войны
советские войска не будут вторгаться в Западную Европу, а вме¬
сто этого будут держать оборону на Эльбе или на Рейне. Как мы
уже видели, эта информация была недалека от истины (на самом
деле советская сторона собиралась обороняться еще восточнее).
Американский посол, однако, сопроводил эту информацию ехид¬
ным замечанием о том, что «в Германии рождается больше фан¬
тазий и мечтаний, чем где бы то ни было еще в мире»62.
Справедливости ради нужно отметить, что сама возмож¬
ность советских воздушных и морских десантов на Аляске не от¬
вергалась американскими военными аналитиками. Так, в выше¬
упомянутой командно-штабной игре «Пэдрон» говорилось о воз¬
132

душном десанте в районе Нома, Фэйрбэнкса и Анкориджа, но
последний рассматривался в качестве вспомогательного удара, в
то время как свой главный удар, по мнению американских стра¬
тегов, Красная Армия должна была нанести в Западной Европе
(с целью захвата ее промышленного потенциала) и на Ближнем
Востоке (с целью овладения нефтяными ресурсами региона).
Что касается чисто военной стороны дела, то захват Аляски
советскими войсками представлялся вполне возможным некото¬
рым американским военным специалистам уже в то время. Чрез¬
вычайно сложные природно-климатические условия этого регио¬
на делали невозможной там сплошную оборону. Обороняющейся
стороне пришлось бы опираться на отдельные опорные пункты,
расположенные вокруг портов и авиабаз, и захват или уничтоже¬
ние этих пунктов в результате внезапного удара поставили бы
обороняющихся в безвыходное положение, поскольку они лиши¬
лись бы всех запасов и путей сообщения. Кстати, советским лет¬
чикам и морякам был хорошо знаком район Аляски, поскольку в
годы второй мировой воины поставки по ленд-лизу шли из США
в СССР именно оттуда63.
Возможно, что причиной столь серьезной недооценки совет¬
ских намерений и возможностей с точки зрения проведения де¬
сантных операций на Аляске была полная уверенность офици¬
ального Вашингтона в абсолютном превосходстве Соединенных
Штатов и их союзников на море. В одном из первых документов
разведывательного подразделения ОКНШ, посвященном общей
оценке военных возможностей СССР в послевоенный период,
Указывалось, что советская сторона будет обладать крупным во¬
енно-морским флотом не раньше чем через 15-20 лет64, и впо¬
следствии эти оценки не изменились.
Так, в докладе руководителя разведывательной службы
ВМФ США адмирала Томаса Инглиса от 5 апреля 1948 г. ука¬
зывалось, что в распоряжении Москвы имеются лишь несколько
крейсерских групп на Балтийском и Черном морях и на Тихом
океане. Советские надводные суда малочисленны и совершенно
Устарели, а морская авиация не представляет серьезной угрозы
для американского флота65.
Некоторое беспокойство, правда, вызывали у США и их
союзников возможности советских подводников. Как известно,
еще до начала второй мировой воины СССР имел крупнейший
133

по численности судов подводный флот в мире, и в конце 40-х
годов, по оценке американской разведки, советские ВМС имели
335 субмарин, как трофейных, так и собственной постройки, что
в 5 раз превышало численность подводных лодок у гитлеровской
Германии к началу второй мировой войны .
Однако в Пентагоне не поддались искушению впасть в па¬
нику по поводу «русской подводной угрозы». Там хорошо отда¬
вали себе отчет в том, что большое количество далеко не всегда
может компенсировать недостаток качества: дело в том, что толь¬
ко 9 находящихся в распоряжении советских ВМС трофейных
немецких субмарин типа XXI, 1Х-С и VII-C, снабженных шнор¬
келем, могли рассматриваться как подводные суда, способные
выполнять задачи стратегического характера на просторах Ми¬
рового океана. Остальные же советские подлодки могли лишь
выполнять функции береговой обороны67.
Таким образом, в Вашингтоне не ожидали в конце 40-х го¬
дов широкомасштабного советского вторжения на Аляску, счи¬
тая, что советская сторона, во-первых, не имеет достаточно сил
для такой операции, и, во-вторых, ее внимание будет отвлечено
на другие направления. В Москве же, по-видимому, иначе смот¬
рели в то время на военно-стратегические приоритеты Советского
Союза в случае большой войны с Соединенными Штатами.
Стадия вторая
Атомная бомба как средство сдерживания США
от атомного нападения на Советский Союз
Обозвав американскую атомную бомбу «бумажным тигром», со¬
ветские руководители, однако, как и подобает большевикам, не
теряли бдительности. В вышеприведенном эпохальном интервью
лучшего друга советских стратегов И.В. Сталина А. Вирту содер¬
жалось очень интересное высказывание, проливающее, на наш
взгляд, свет на истинное отношение Кремля к атомному оружию:
«Конечно, монопольное владение секретом атомной бомбы, созда¬
ет угрозу, но против этого существуют, по крайней мере, два
средства: а) монопольное владение атомной бомбой не может
продолжаться долго; 6) применение атомной бомбы будет запре¬
щено»68.
134

И действительно, ликвидации не только атомной монополии
США, но и монополии этой страны на средства доставки атомно¬
го оружия уделялось со стороны Кремль в первые послевоенные
годы самое большое внимание. Например, стремясь как можно
быстрее преодолеть отставание от Соединенных Штатов в обла¬
сти стратегической авиации, Сталин распорядился снять копию с
американских бомбардировщиков В-29 «Стрэйтофортресс», попав¬
ших в годы второй мировой войны на территорию Советского
Союза, и использовать полученную технологию для производ¬
ства советской версии В-29 - Ту-469.
Однако появление бомбардировщиков типа Ту-4 в советском
арсенале в конце 40-х годов (их численность в 1948 г., по дан¬
ным американской разведки, составила 105 штук)70, не решало
Для Кремля проблемы доставки атомного оружия до целен в Со¬
единенных Штатах Америки, поскольку радиус действия этого
самолета не позволял ему, взлетев с советской территории, сбро¬
сить атомную бомбу над Америкой и вернуться домой, а авиабаз
вокруг территории США Советский Союз, как извечно, не
имел. Правда, уже в 1949 г. была проведена первая в Советском
Союзе успешная дозаправка самолета в воздухе71. Эта техноло¬
гия должна была, разумеется, расширить возможности Ту-4. Од¬
нако советское руководство прекрасно отдавало себе отчет в том,
что без межконтинентальных средств доставки атомного оружия
политическая ценность последнего резко снизится.
Вот что вспоминает один из заместителей А.Н. Туполева
Л.Л. Кербер: «Обеспокоенный создавшимся положением, Сталин
вызвал к себе Туполева... «Товарищ Туполев, - сказал Сталин, -
а нельзя ли на одном из ваших бомбардировщиков установить
Дополнительные двигатели, с тем чтобы он мог достичь США,
выполнить задачу, а затем, вернувшись, доложить результа¬
ты?».
Узнав, что имеющиеся на вооружении советские бомбарди¬
ровщики с этой задачей справиться не могут, Сталин был вы¬
нужден согласиться с предложением Туполева о создании прин¬
ципиально нового самолета - будущего Ту-95. При этом «Сталин
обратил внимание конструктора на то, что эта его работа связана
с самой высокой политикой и требует особой бдительности».
Сталин рекомендовал Туполеву привлечь ведомство Берии к
обеспечению режима строжайшей секретности72.
135

Чего боялся Сталин? Дело в том, что постепенно, по мере
развития советского стратегического арсенала, в Москве все чаще
задумывались о перспективах взаимоотношений между СССР и
США в атомной сфере. Так, в личном разговоре с И. Курча¬
товым (разговор произошел незадолго до испытания первой со¬
ветской атомной бомбы) И. Сталин высказал опасение, что после
этого испытания «американцы пронюхают о том, что у нас еще
не наработано сырье для второго заряда и попрут на нас. А нам
нечем будет ответить»73. Разумеется, одна эта фраза не дает ос¬
нований делать вывод о наличии у Кремля в то время разрабо¬
танной стратегии ведения атомной войны с Америкой - скорее,
можно сделать вывод о том, что советское руководство стреми¬
лось подстраховаться на случай любых неожиданностей.
Известно, также, что во время вручения в Кремле наград
людям, причастным к изданию первой советской атомной бомбы,
И.Сталин сказал: «Если бы мы опоздали на один-полтора года с
атомной бомбой, то, наверное, «попробовали» бы ее на себе»74.
Эти высказывания Сталина, на наш взгляд, свидетельству¬
ют об определенной эволюции подходов Кремля к атомной про¬
блеме. Если в первые послевоенные годы овладение атомным
«секретом» было для Москвы вопросом престижа, вопросом под¬
тверждения великодержавного статуса Советского Союза, то с
течением времени, по мере обострения советско-американских от¬
ношений, советское руководство все чаще смотрело на атомную
бомбу именно как на оружие, которое может быть использовано
в будущей войне между СССР и его союзниками, с одной сторо¬
ны, и США и их союзниками - с другой.
Очевидно, что в результате этих размышлений Сталин
пришел к выводу, что нарождающийся советский атомный щит,
то есть объекты по производству атомной взрывчатки и тяжелых
бомбардировщиков, представляет собой наиболее соблазнитель¬
ную цель для американской стороны в случае большой советско¬
американской войны.
Впрочем, в Кремле понимали, что появление в советском
арсенале стратегических бомбардировщиков не решает проблемы
доставки ядерного оружия, поскольку никакой бомбардировщик
не мог бы ликвидировать то геостратегическое преимущество, ко¬
торое имела американская сторона в результате обладания авиа¬
базами, находящимися в непосредственной близости от террито¬
136

рии СССР и, кроме того, истребительная авиация ПВО могла бы
стать серьезным противником для тяжелых бомбардировщиков.
Поэтому, не ослабляя внимания к созданию межконтинен¬
тальных бомбардировщиков, Сталин - а не Н. Хрущев, как пы¬
таются представить некоторые - санкционировал развитие более
надежного и неуязвимого средства доставки - а именно баллисти¬
ческих ракет. Так, в мае 1946г. было принято правительствен¬
ное постановление о создании ракетостроения как специальной
отрасли промышленности. Общее руководство было возложено
на Г.Маленкова, а первым его заместителем стал министр воору¬
жений Д.Устинов. В апреле следующего года в Кремле, на сове¬
щании руководителей новой отрасли, Сталин указал им на важ¬
ность создания именно межконтинентальных ракет: «Понимаете
ли вы огромное стратегическое значение машин такого рода?
Они будут эффективной смирительной рубашкой для Гарри Тру¬
мэна. Проблема создания трансатлантических ракет, товарищи,
имеет для нас исключительное значение» . И уже в начале 50-х
годов Сталин дал задание КБ Королева на разработку первой
межконтинентальной баллистической ракеты76.
Кроме того, на рубеже 40-х - 50-х годов в советской военной
мысли произошел, видимо, перелом, в результате которого в
Центр военного планирования была поставлена задача по нейтра¬
лизации военных усилий США на периферии Евразийского мас¬
сива. Как указывалось в изданной в 1951 году Воениздатом кол¬
лективной монографии, «порочность планов будущей воины,
пропагандируемых ее поджигателями в американской печати, за¬
ключается в том, что почти все они исходят из наличия благо¬
приятных условий, при которых противник будет столь слаб в
воздухе, что появится возможность в первой фазе войны безна¬
казанно совершать налеты на избранные американцами объекты;
противник будет столь слаб и неактивен на земле, что выстав¬
ленная против него в начальном периоде войны коалиционная
армия (союзников и частично самих американцев) сможет ус¬
пешно сдержать его войска и выиграть время для переброски сил
и боевой техники из-за океана»77.
Как следует из вышеприведенного отрывка, советские воен¬
ные решили отказаться от пассивной оборонительной стратегии,
Которая пронизывала вышеупомянутый оперативный план ГСОВГ,
и фактически приняли ту стратегию, которую им с самого начала
137

приписывали американские военные аналитики - стратегию по¬
давления американских военных (прежде всего авиационных)
баз в Евразии и перехвата коммуникаций между Североамери¬
канским и Евразийским материками. Видимо, эта перемена в со¬
ветской военной мысли свидетельствует о том, что в советских
военных и политических кругах начали осознавать военно-поли¬
тические последствия появления ядерного оружия.
Правда, само это переосмысление заняло немало времени.
Так, генерал армии П. Курочкин в своей статье в совершенно
секретном приложении к журналу «Военная мысль» писал, что в
течение определенного периода советская военная мысль следо¬
вала по пути частичного приспособления своей старой доктрины,
оставшейся со времен второй мировой войны, к новым реалиям
атомного века, с тем чтобы уменьшить до некоторой степени вли¬
яние ядерного оружия на общепринятые формы и методы воору¬
женной борьбы. По мнению Курочкина, эволюционный характер
развития советской военной мысли объясняется прежде всего ко¬
личественными и качественными характеристиками атомного ору¬
жия в первые годы гонки ядерных вооружений, и это суждение
советского военачальника представляется вполне здравым78.
Действительно, в конце 40-х - начале 50-х годов атомное
оружие оставалось во многом экспериментальным для советских
военных. Всего в 1949-1951 гг. было проведено три испытания
советского атомного оружия, что, конечно же, совершенно недо¬
статочно для коренного пересмотра советской военной доктрины,
стратегии, оперативного искусства и тактики. Как справедливо
указывал крупнейший американский эксперт по советской воен¬
ной доктрине Р. Гартхофф, «вплоть до смерти Сталина в марте
1953 г. ...ядерные вооружения не были интегрированы ни в со¬
ветские вооруженные силы, ни в советскую военную доктри¬
ну»79.
Имеющаяся у нас информация о знаменитом испытании
атомного оружия 14 сентября 1954 г. на Тоцком полигоне Юж¬
но-Уральского военного округа позволяет сделать вывод о том,
что в то время советские военные продолжали рассматривать
Бомбу не как оружие стратегического значения, а, скорее, как
фугас особой мощности, с помощью которого можно решить в
ходе войны некоторые оперативно-тактические задачи, но не бо¬
лее того. Например, для вывода бомбардировщика с атомной
138

бомбой на борту использовали приводные радиостанции, дымо¬
вые шашки и радиолокационные уголковые отражатели. Рассто¬
яние между полигоном и аэродромом, с которого взлетел бом¬
бардировщик, составляло всего 680 км. Вокруг эпицентра была
размещена преимущественно военная техника - танки, бронема¬
шины, боевые самолеты, артиллерийские орудия. Наконец, в
ходе учений отрабатывались именно действия войск в условиях
применения атомного оружия80.
Иными словами, советские военные готовились к применению
атомного оружия в качестве не стратегического, а оперативно¬
тактического средства. Ясно, что стратегический бомбовый удар
по целям в Соединенных Штатах исключает применение приводных
радиостанций или уголковых отражателей для вывода бомбар¬
дировщика на цель, да и расстояние в 680 км. не является меж¬
континентальным .
Таким образом, в конце 40-х - начале 50-х годов в Совет¬
ском Союзе имела место определенная эволюция в подходах к
атомному оружию. От полного отрицания (вынужденного и, по-
видимому, неискреннего) какого бы то ни было военно-полити¬
ческого значения «сверхбомбы» Москва перешла к пониманию
того, что это оружие действительно может сыграть огромную
РОЛЬ как в ходе военных действий, так и в процессе дипломати¬
ческого торга. Правда, это понимание оставалось в то время на
уровне политического решения, не затрагивая основ военной
доктрины СССР.
Итак, на рубеже 40-х - 50-х годов для высшего советского
политического руководства атомные вооружения и средства их
доставки оставались не столько средством вооруженной борьбы,
сколько доказательством мощи Советского Союза, его способно¬
сти на равных говорить с западными державами, в том числе и с
Соединенными Штатами. Для советских же военных Бомба была
не основой стратегической мощи страны, а всего лишь боеприпа¬
сом особой мощности, способным быстро и эффективно обеспе¬
чить тактический или оперативно-тактический успех на поле боя.
Мы уже рассматривали подход официального Вашингтона к
проблеме контроля над атомной энергией во второй половине
40-х годов. На наш взгляд, позиция американской стороны по
139

данной проблеме была негибкой и неконструктивной. Танго, од¬
нако, танцуют вдвоем, и вина за неудачу переговоров, как пра¬
вило, лежит на обеих сторонах.
С точки зрения советского руководства, переговоры по кон¬
тролю над атомной энергией должны были решить двоякую за¬
дачу: 1) создать максимальные политико-пропагандистские труд¬
ности для Вашингтона как монополиста на обладание атомным
оружием; 2) исключить при этом возникновение каких-либо
международно-правовых проблем для советских НИОКР в атом¬
ной сфере. Нужно отметить, однако, что далеко не сразу Москва
выработала такой подход к переговорам в рамках КАЭ, который
в наибольшей степени соответствовал выполнению этой двоякой
задачи.
Выше уже говорилось о том, что в ходе переговоров в рам¬
ках Комиссии по атомной энергии ООН американская сторона
выдвинула заведомо неприемлемые для Москвы условия уста¬
новления контроля над атомной энергией и ликвидации атомного
оружия. Переговоры под эгидой КАЭ зашли в тупик к августу
1946 г. после того, как стило ясно, что ни советская, ни амери¬
канская сторона не готовы к тому, чтобы идти на уступки для
преодоления различий между американской и советской позици¬
ями по вопросу о контроле над ядерными вооружениями.
Этот тупик, однако, создавал более серьезные политические
и пропагандистские проблемы для Москвы, чем для Вашингтона:
все выглядело так, будто Кремль саботирует дело запрещения
атомного оружия, поскольку те предложения по контролю над
атомной энергией, которые выдвинула советская сторона (т.н.
«план Громыко»), фактически представляли собой сугубо пропа¬
гандистское заявление о необходимости запрещения атомного
оружия, причем какой-либо механизм контроля над соблюдением
такого соглашения в советских предложениях отсутство¬
вал.
Полностью отдавая себе отчет в негативных для советской
стороны последствиях сложившегося положения, советник совет¬
ской делегации в комиссии ООН по атомной энергии, известный
физик, профессор Д. Скобельцын направил 12 октября 1946г.
В Молотову, Л. Берии, А. Вышинскому, В. Деканозову и Я.
Малику записку, озаглавленную «К вопросу о контроле над
атомной энергией».
140

Сделав правильный вывод о том, что «в Комиссии по Кон¬
тролю над Атомной Энергией Организации Объединенных Наций
мы в настоящее время занимаем позицию «пассивной обороны»,
Скобельцын выдвинул план перехода в «активное наступление».
Согласно этому плану, возникшая перед советской дипломатией
проблема могла бы быть решена за счет выдвижения предложе¬
ния о создании такой системы контроля над атомной энергией,
которая была бы одновременно выгодна для СССР и невыгодна
Для Соединенных Штатов: «Вполне мыслимы такие варианты си¬
стемы контроля, которые были бы весьма обременительны и
стеснительны для Америки, с имеющимся уже у нее крупным
производством и, вместе с тем, весьма мало связали бы нас на
Довольно длительный период времени в будущем... Наша кон¬
цепция контроля основывалась бы на том, что этот контроль
Должен действовать в отношении крупных предприятий, которые
уже имеются в Америке и которые возникнут в будущем вне
Америки для эксплуатации атомной энергии. Но в отличие от
американского плана мы вовсе не будем предусматривать рас¬
пространение контроля на исследовательскую деятельность, на¬
правленную на достижение другими странами того уровня, кото¬
рый уже достигла Америка»81.
Каждый, кто имел возможность ознакомится с архивами
МИДа, должен согласиться, что меморандум Скобельцына резко
выделяется на общем фоне записок мидовских бюрократов, от¬
меченных печатью узости взглядов и ограниченных преимуще¬
ственно ведомственной текучкой. Не удивительно, что понадоби¬
лись дополнительные разъяснения, которые были сделаны заве¬
дующим отделом международных организаций МИДа А.Рощи¬
ным.
В записке Деканозову от 13 октября Рощин указал на сле¬
дующие достоинства предложения Скобельцына:
«1. Контроль над атомными заводами распространялся бы
на деятельность американцев в области атомной энергии и не
касался бы в настоящее время СССР.
2. ...в этом случае мы выступили бы сторонниками контро¬
ля над наиболее опасными стадиями атомного производства, а
американцы вынуждены были бы занять «оборонительную» по¬
зицию, что в еще большей степени ослабило бы их положение в
вопросах атомной политики.
141

3. Учитывая, что американцы вряд ли пойдут на установле¬
ние контроля над атомными заводами, такое наше предложение
было бы весьма для нас выгодным политически и не содержало
бы риска в отношении необходимости раскрытия каких-либо
данных об атомном производстве в СССР»82.
Рощин также просил разрешения Деканозова ознакомить
Молотова с запиской Скобельцына. Деканозов наложил положи¬
тельную резолюцию на доклад Рощина, и результат не замедлил
сказаться: Громыко начал демонстрировать известную гибкость
на заседаниях комиссии ООН, особенно по проблемам междуна¬
родного контроля за соблюдением соглашений по атомной энер¬
гии и инспекциям.
Как указывалось в неподписанном докладе на имя Молото¬
ва за май 1947 г., «товарищ Громыко, следуя нашим указаниям,
предложил на Атомной Комиссии заняться рассмотрением тех
разногласий, которые выявились при разработке и при рассмот¬
рении на Совете Безопасности первого доклада Атомной Комис¬
сии. Таким путем мы... стремимся вовлечь Атомную Комиссию в
рассмотрение по существу нашего предложения о заключении
конвенции по запрещению атомного оружия и других наших
предложений и поправок, внесенных в ходе разработки и обсуж¬
дения доклада Атомной Комиссии... Предложение т. Громыко о
внесении в Комиссию нашего проекта об основных положениях,
касающихся организации международного контроля, мы считаем
своевременным и целесообразным»83.
На какие же изменения в советской позиции по вопросу о
системе международного контроля над атомной энергией был
готов пойти Громыко? Анализ выдвинутых им инициатив пока¬
зывает, что он в действительности был готов пойти даже дальше,
чем предлагал Скобельцын.
В справке на имя Вышинского (декабрь 1946 г.) о разли¬
чиях между советскими подходами и первым докладом комиссии
ООН по атомной энергии, отражавшим в основном точку зрения
США и их союзников. Громыко отметил: «Хотя мы заинтересо¬
ваны в контроле над предприятиями и не заинтересованы в рас¬
пространении контроля над сырьевыми материалами, отстаивать
применение контроля только по отношению предприятий не удаст¬
ся. Кроме того, в случае если мы будем противиться контролю
над сырьем, американцы используют нашу позицию для срыва
142

контроля производства (заводов). Исходя из этого, следует со¬
гласиться «на одновременный контроль над сырьем и предприя¬
тиями, добиваясь, чтобы контролю над предприятиями придава¬
лось большое значение на практике». Ввиду того, что указан¬
ные... предприятия в настоящее время существуют в США, пред¬
ставляется желательным предоставление международному органу
права управления этими предприятиями. Необходимо добиваться
включения в конвенцию положения об установлении междуна¬
родного управления над существующими предприятиями сразу
же по заключении соответствующей конвенции, а в противном
случае не давать согласие на принятие положения об управле¬
нии»84.
В то же время, однако, Громыко был непреклонен по воп¬
росу о сохранении Советом Безопасности права вето при реше¬
нии атомных вопросов: по его мнению, будущий контрольный
орган должен действовать в рамках системы Сб ООН85.
Видимо, официальная позиция Москвы по данному вопросу
формировалась в ходе межведомственных обсуждений: так, в
архивах МИДа сохранилось письменное свидетельство того, что
министр вооруженных сил СССР Н. Булганин ознакомился с
Новыми советскими предложениями на переговорах в рамках ко¬
миссии по атомной энергии и выразил с ними свое согласие86.
Новые советские предложения в КАЭ, выдвинутые 11 июня
1947 г., предусматривали контроль над запрещением атомного
оружия посредством международного контрольного органа, кото¬
рый имел бы право инспектировать как места разработки ядер¬
ного сырья, так и заводы по производству ядерного топлива. В
письменном ответе на вопросы представителя Великобритании в
комиссии по атомной энергии глава советской делегации в комис¬
сии ООН А. А. Громыко отметил, что в соответствии с советскими
предложениями, все ядерные предприятия, начиная с рудников и
кончая заводами по производству атомного горючего, должны
подлежать инспекции.
Громыко далее писал, что инспектироваться должны только
«заявленные» ядерные предприятия, однако возможны и «специ¬
альные обследования» в случае возникновения подозрений в на¬
рушении безъядерного режима у одного или нескольких прави¬
тельств, у международной контрольной комиссии и у инспекто¬
ров87. «Мы предлагаем, таким образом, - указывалось в шифро¬
143

телеграмме с инструкциями для Громыко, - чтобы конвенция о
контроле над атомной энергией заключалась сразу же после
вступления в силу конвенции о запрещении атомного оружия.
Если, однако, партнеры будут настаивать на том, чтобы конвен¬
ция о контроле была заключена раньше конвенции о запрещении
атомного оружия, то в качестве второй нашей позиции можете
предложить одновременное заключение и вступление в силу обе¬
их конвенции»88.
Таким образом, если первоначально советская сторона во¬
обще избегала обсуждение вопроса о контроле за соблюдением
соглашения о ликвидации атомного оружия, то впоследствии в
позиции Кремля произошли существенные подвижки (по край¬
ней мере, на словах). Вашингтон, однако, не сделал попытки
поймать Москву на слове. Более того, попытки союзников США
найти выход из тупика, в который зашла комиссия ООН по
атомной энергии, встречали самый прохладный прием у амери¬
канских дипломатов, о чем уже было сказано выше.
Можно, конечно, спорить о реалистичности новых совет¬
ских предложений, однако трудно отделаться от впечатления,
что эти инициативы были вполне серьезны. Выдвигая эти пред¬
ложения, Москва имела в виду не только пропагандистский вы¬
игрыш, но и серьезные переговоры и серьезные соглашения по
атомным вооружениям - хотя бы и потому, что в случае дости¬
жения таких соглашений сокращать пришлось бы исключительно
американские атомные вооружения.
Эта новая советская гибкость не встретила, однако, благо¬
приятного приема с американской стороны, поскольку расхожде¬
ния в подходах двух стран оставались слишком большими. Те в
Вашингтоне, кто верил в контроль над атомными вооружениями,
продолжали оставаться убежденными в истинности основных
положений плана Баруха.
Те же, кто не верил, в свою очередь, не видели какой-либо
необходимости в наращивании усилий американской дипломатии
с целью достижения соглашения с Советским Союзом по контро¬
лю над ядерной энергией.
Некоторые из американских политиков, в частности, влия¬
тельный сенатор-республиканец Р. Тафт, шли еще дальше, отвер¬
гая саму идею международного контроля над атомной энергией,
144

поскольку, по их мнению, этот контроль может открывать совет¬
ской стороне доступ на американские атомные заводы89.
Более того, к концу 1946 года американские должностные
лица пришли к заключению, что Москва совершенно не заинте¬
ресована в контроле над атомной энергией. Состоявшаяся в ок¬
тябре 1946 года знаменитая встреча между помощником Гене¬
рального секретаря Совета Безопасности ООН А. Соболевым и
членами американской делегации в комиссии ООН по атомной
энергии Ф. Линдсеем, Ф. Эберстадтом и Ф. Херрингом заставила
Линдсея прийти к выводу, что единственной целью Москвы в
ходе переговоров под эгидой комиссии является оказание психо¬
логического давления на Соединенные Штаты с целью прекра¬
щения производства атомных бомб, и вообще «не может быть
общего взаимопонимания, основанного на взаимном доверии и
сотрудничестве, между двумя системами правления».
Вполне определенными были и рекомендации г-на Линдсея:
«Прекращение производства бомб не побудит русских принять
международную инспекцию и контроль в какой бы то ни было
форме, без чего соглашение не может быть достигнуто». Далее
Линдсей подчеркнул, что предложение Соболева о встрече меж¬
ду Молотовым и Бирнсом с целью обсуждения атомных проблем
«было, скорее всего, выдвинуто с целью добиться от нас каких-то
уступок, а не для того чтобы достичь общего соглашения»90.
Комментируя полученный из Вашингтона отчет о встрече с
Соболевым, сотрудники американского посольства в Москве, в
свою очередь, писали: «Полагаем, что мы ничего не потеряем, а,
наоборот, много приобретем, если продолжим нажим (на Москву
- авт.) с целью достижения всеобщего контроля и инспекции. В
то же время производство атомных бомб должно, конечно, про¬
должаться»91.
Беседа Громыко и Баруха в доме Бернарда Баруха на Лонг
Айленде, как она описана А.А. Громыко в его мемуарах, также
была разочаровывающей для обеих сторон: ни Громыко, ни Ба¬
рух не проявили готовность обсуждать какие-либо идеи, выхо¬
дящие за рамки официальных позиций обоих правительств92.
Контакты между советскими и американскими дипломатами
на более низких уровнях были, по-видимому, более оживленны¬
ми и продуктивными. Например, во время обеда, состоявшегося
20 ноября 1946 г., члены делегаций двух стран в атомной комис¬
145

сии Александров и Хэнкок пришли к общему пониманию отно¬
сительно того, что встреча между министром иностранных дел
СССР Молотовым и «соответствующим его рангу представителем
администрации Соединенных Штатов» с целью прояснить основ¬
ные принципы контроля над атомной энергией, могла бы быть
весьма плодотворной93. Это взаимопонимание, однако, не имело
каких-либо практических последствий и. таким образом, подход
Ф.Линдсея к идее о встрече глав внешнеполитических ведомств
двух стран, посвященной атомным вопросам, возобладал.
В начале 1948 года, однако, и советская сторона пришла к
выводу о том, что переговоры в рамках КАЭ окончательно за¬
шли в тупик и в этих условиях можно добиться только пропаган¬
дистского выигрыша. Свидетельством такого изменения совет¬
ского подхода стала записка Рощина и Виноградова Вышинскому
от 24 февраля 1948 года, в которой говорилось, что «советским
представителям в Комиссии следует придерживаться следующей
позиции:
Не проявлять активности с внесением каких-либо новых
предложений, настаивая на наших предложениях, внесенных 19
июня 1946 г. и 11 июня 1947 г.
Можно было бы в порядке известной уступки с нашей сто¬
роны в вопросе о контроле над атомной энергией согласиться на
одновременное заключение конвенции о запрещении атомного
оружия и о контроле над атомной энергией, однако считаем су¬
ществующую в настоящее время обстановку для такой уступки
неподходящей»94.
Вышинский наложил положительную резолюцию на эту за¬
писку, рекомендовав тем самым отход от той позиции, которую
советская сторона занимала летом 1947 г. В результате в работе
Комиссии по атомной энергии наступил застой, поскольку аме¬
риканцы, со своей стороны, также не желали выдвигать новые
инициативы.
Что же касается Кремля, то он отныне проявлял нежелание
обсуждать ситуацию, сложившуюся вокруг переговоров по кон¬
тролю над атомной энергией, даже в неформальной обстановке.
Например, Секретариат ЦК ВКП(б) в своих инструкциях для
советской делегации на третьем конгрессе Международной ассо¬
циации юристов-демократов (сентябрь 1948 г., Прага) рекомен¬
довал воздержаться от выступлений по вопросу об атомной энер¬
146

гии, и «только в случае клеветы по адресу СССР выступить с
отповедью клеветникам, изложив советскую позицию по контролю
над атомной энергией так, как она была выражена советскими
представителями в ООН»95.
Еще один пример нежелания советской стороны обсуждать
атомную проблему - поведение академика Скобельцына, который
в начале июня 1948 г., возвращаясь из Америки, случайно ока¬
зался на борту лайнера «Куин Элизабет» вместе с Бернардом
Барухом, также направлявшимся в Европу. Скобельцын, по его
словам, пытался избежать встречи с Барухом, но последний при¬
ложил все силы для того, чтобы эта встреча состоялась.
Во время своей вынужденной беседы с Барухом Скобель¬
цын уклонился от обсуждения предложения Баруха об организа¬
ции его встречи со Сталиным для обсуждения проблем контроля
над атомной энергией. Да и в целом академик не проявил готов¬
ности обсуждать советскую позицию в Комиссии по атомной
энергии96.
Однако в феврале 1949 г. советская сторона в своем проекте
Резолюции Совета Безопасности вновь подняла вопрос об одно¬
временном заключении и введении в действие конвенции о за¬
прещении атомного оружия и конвенции о контроле над атомной
энергией97, вернувшись тем самым к своей позиции лета 1947 г.
Впрочем, уже через год советский представитель отказался уча¬
ствовать в работе консультативного совещания постоянных чле¬
нов комиссии ООН по атомной энергии под предлогом несогла¬
сия с участием представителя Тайваня в работе комиссии98, что
сделало дальнейшие переговоры по атомной проблеме в рамках
комиссии невозможными.
С тех пор подход сталинского руководства к вопросу кон¬
троля над ядерной энергией оставался практически неизменным,
о чем свидетельствуют, в частности, выступления Вышинского на
Генеральной Ассамблее ООН99.
Остается, однако, неясным, до какой степени советская сто¬
рона была готова в то время соблюдать соглашения о контроле
над атомными вооружениями, включая доступ иностранных ин¬
спекторов на свою территорию, если бы такое соглашение было
достигнуто. Архивы МИДа и ЦК ВКП(б) не дают исчерпы¬
вающего ответа на этот вопрос. В то же время на основании ма¬
териалов этих архивов имеется основание сделать вывод: в 1946-
147

1947 годах советская сторона допускала мысль о возможности
серьезных переговоров по проблеме контроля над атомным ору¬
жием.
Но одна лишь готовность к серьезным переговорам не озна¬
чает, разумеется, что Москва могла пойти на серьезные односто¬
ронние уступки Соединенным Штатам в атомных делах. Для Мо¬
сквы, которая очень болезненно относилась в конце 40-х годов к
американской атомной монополии и принимала, как уже было
сказано, титанические усилия для ее ликвидации, серьезные пе¬
реговоры могли быть основаны на исключительно на принципах
равенства и одинаковой безопасности. Нет нужды говорить о
том, что для Кремля согласие с планом Баруха, предусматривав¬
шим фактически сохранение американской атомной монополии
на неопределенный срок при полном свертывании независимой
советской атомной программы, стало бы отступлением от этих прин¬
ципов. В то время, однако, Вашингтон не был готов обсуждать с
Москвой на равных проблемы ядерного века.
148

Глава 5
«ПЛАН МАРШАЛЛА» И «БЕРЛИНСКИЙ КРИЗИС»-
ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС ПОЧТИ ОПУСТИЛСЯ
Окончательно ялтинскую систему добили два ключевых собы¬
тия конца 1940-х гг.: продвижение Соединенными Штатами
«плана Маршалла» в Европе и берлинский кризис. То, что два
этих события взаимосвязаны представляется очевидным и особых
Доказательств не требует.
Геополитический фон, на котором был выдвинут «план
Маршалла», уже сам по себе не способствовал смягчению напря¬
женности и улучшению советско-американских отношений: по¬
мимо усиления напряженности и нервозности обеих сторон в Во¬
сточной Европе и Германии, конфронтационностъ нарастала на
Среднем Востоке и в Малой Азии и даже в Китае, где еще за год
до этого, казалось, мало что могло привести к серьезному кризи¬
су.
Да и в целом, двусторонние отношения находились недалеко
от точки замерзания: о новом ленд-лизе речи уже не было, про¬
блема репараций с Германии давно стала ключевой, а об эконо¬
мическом сотрудничестве между США и СССР почти никто не
вспоминал. В общем, к середине 1947 г., когда Вашингтон вы¬
ступил с «планом Маршалла», отчуждение между двумя еще не
сверхдержавами уже зашло достаточно далеко.
1. Кто же расколол Европу?
Сталина упрекают в том, что как говорится ни сам не присое¬
динился к плану Маршалла, ни другим не дал. Но так ли
справедлива такая точка зрения? Как свидетельствовал Ч. Болен,
государственный секретарь Дж. Маршалл, выдвигая план амери¬
канской экономической помощи Европе, получивший его имя,
был обеспокоен возможностью присоединения СССР к этому
Плану, что, по мнению государственного секретаря, могло бы
«убить» план в конгрессе. Дж. Кеннан и Ч. Болен его, однако,
успокоили: «Мы не верили, что Советский Союз согласится с
американским контролем за использованием товаров и фондов.
149

Более того, мы не думали, что Советский Союз будет в. состоя¬
нии осуществлять свой контроль над Восточной Европой, если
эти страны смогут принять участие в программе сотрудниче¬
ства»1. Красноречивое признание.
Во всяком случае, отказ советской стороны участвовать в
«плане Маршалла» не вызвал особого разочарования в Вашинг¬
тоне. И даже отказ восточноевропейских стран (который, конеч¬
но же, был следствием советского «выкручивания рук») был вос¬
принят в Соединенных Штатах как неизбежная плата за воз¬
можность спасти от голода, нищеты и тоталитаризма то, что еще
можно было спасти - Западную Европу. Соединенные Штаты,
таким образом, предвидели реакцию Сталина на свое предложе¬
ние, а значит и раскол Европы. Но уж очень не хотелось стано¬
виться его виновниками. С присущим ему цинизмом Кеннан в
своих мемуарах писал: «Если они не согласятся с этим, пусть
сами себя исключат. Но сами мы проводить линию раздела в
Европе не будем»2. Короче говоря, США хотели как-то изба¬
виться от Восточной Европы, но для того, чтобы отдать ее Ста¬
лину, надо сперва было заставить его ее взять. И Кремль, как
известно, не обманул ожиданий вашингтонских стратегов.
Следует отметить, что это решение далось советскому руко¬
водству, что называется, непросто. Позиция советской стороны
менялась по знакомой схеме, которая наметилась еще в ходе пе¬
реговоров Кремля с западными партнерами об участии советской
стороны в международных торгово-экономических организациях:
активное участие на первых порах - колебания на стадии приня¬
тия принципиального решения - активное и даже агрессивное
неприятие на стадии реализации. Известно, что первоначально
сам В.М. Молотов склонялся к присоединению к американской
программе помощи Европе.
Вот что вспоминал об этом бывший министр иностранных
дел СССР (в изложении Ф. Чуева): «Я вначале согласился, меж¬
ду прочим, в ЦК внес предложение: надо участвовать. Не только
нам, но и чехам, полякам. В совещании в Париже. А потом
опомнился и послал вторую записку в тот же день: давайте от¬
кажемся. Мы-то поедем, а чехам и другим предложим отказаться
от участия в совещании, потому что на их опытность мы еще не
могли рассчитывать... Ну а там (в Париже, на англо-франко¬
советской встрече на уровне министров иностранных дел по про¬
150

блеме американской помощи Европе - авт.) такая банда собра¬
лась, что рассчитывать на добросовестное отношение не прихо¬
дилось. И я стругался кое-как и с одним, и с другим ... Много
смутного было. Но если они (Запад - авт.) считают, что это бы¬
ла наша ошибка, отказаться от плана Маршалла, значит, пра¬
вильно мы сделали... А вначале мы в МИДе хотели предложить
участвовать всем социалистическим странам, но быстро догада¬
лись, что это неправильно. Они затягивали нас в свою компа¬
нию, но подчиненную компанию. Мы бы зависели от них, но
ничего бы не получили толком, а зависели бы, безусловно»3.
Рассекреченные ныне документы МИД СССР и ЦК ВКП(б)
того периода подтверждают в целом ;у картину метаний и коле¬
баний советского руководства по проблеме отношения к «плану
Маршалла», которая вырисовывается из воспоминаний Молото¬
ва. В самом деле, не только Молотов, но и заместитель министра
внешней торговли Кумыкин первоначально склонялся к присое¬
динению к «плану Маршалла». Сторонникам сотрудничества с
Западом в осуществлении программы послевоенного восстанов¬
ления Европы удалось даже добиться соответствующего решения
Советского правительства, которое было оформлено в виде отве¬
та на предложение англичан и французов о совещании трех ми¬
нистров иностранных дел для выработки ответа на предложение
государственного секретаря США Дж. Маршалла об американ¬
ской помощи Европе.
Вот что говорилось, в частности, в этом заявлении Кремля
от 22 июня 1947 г.: «Советское правительство согласно с тем, что
первоочередной задачей европейских стран в настоящее время
является возможно быстрое восстановление и дальнейшее разви¬
тие их национальной экономики, нарушенной войной. Само со¬
бой разумеется, что выполнение этой задачи могло бы быть об¬
легчено, если бы со стороны Соединенных Штатов Америки,
производственные возможности которых не только не сократи¬
лись, но увеличились за период войны, была бы оказана по¬
мощь, соответствующая указанным выше целям» .
Вообще, читая архивные документы по экономическим про¬
блемам 1947-48 гг., нельзя отделаться от впечатления, что и у
Сталина, и в большей степени у Молотова ощущается некоторая
нервозность в переговорах с американцами. Они явно избегают
Разговоров «по существу», скатываясь на обсуждение, казалось
151

бы, несущественных деталей, а порой и на бессмысленную в
данном случае риторику о «грядущей победе демократических
сил».
Видимо, кремлевские лидеры понимали слабость советской
экономики, может быть, больше, чем кто бы то ни было, осозна¬
вали, что их планы послевоенной экономической модернизации
уже не сбудутся, но боялись сказать это вслух, мечась между
упованием на репарации из Германии и других стран, тайными
надеждами на смягчение позиции США и необходимостью что-то
менять. Вариант выхода из «внезапно» (а в действительности,
совершенно предсказуемо) возникшего кризиса советской эконо¬
мики, как оказалось, нашелся, хотя и только один, но зато ис¬
пытанный: ужесточение режима и возврат к экономике мобили¬
зационного типа.
Тем более что у экономического сотрудничества СССР с За¬
падом были серьезные противники - и не только среди правящих
кругов западных стран. Наш «советский Кеннан» - посол СССР
в США И.В. Новиков - не мог, разумеется, остаться в стороне.
Уже на другой день после получения текста вышеприведенного
ответного послания Советского правительства на предложение
Англии и Франции, 24 июня, Новиков шлет весьма длинную
телеграмму Молотову, единственная цель которой - сорвать на¬
мечающееся соглашение между Москвой и Вашингтоном по эко¬
номическим вопросам.
«Основные цели внешней политики США, составляющие
существо «доктрины Трумэна» - приостановка демократизации
стран Европы, стимулирование противостоящих Советскому Со¬
юзу сил и создание условий для закрепления позиции американ¬
ского капитализма в Европе и Азии, - остается без существенных
изменений, - пишет Новиков. - Внимательный анализ «плана
Маршалла» показывает, что в конечном итоге он сводится к со¬
зданию западноевропейского блока как орудия американской
политики. Все благие пожелания, сопровождающие «план Мар¬
шалла», представляют собой демагогическую официальную про¬
паганду, играющую роль дымовой завесы»5.
Вывод советского посла в Вашингтоне вполне однозначен:
«Я считаю, что в настоящее время нам не приходится рассчи¬
тывать на то, чтобы СССР был включен в число стран, получа¬
ющих американскую помощь. Характер нынешних советско¬
152

американских отношений и нынешняя политика американского
правительства и конгресса исключают подобное предложение. В
газетах появляются намеки на то, что условия, которые будут
предъявлены Советскому Союзу при обсуждении вопроса о пре¬
доставлении ему помощи, будут для него, безусловно, неприем¬
лемы. В частности, упоминаются такие условия, как ослабление
экономических связей СССР с странами Центральной Европы и
Балканами, уступки со стороны СССР в вопросе об экономичес¬
ком возрождении и восстановлении Германии, пересмотр поли¬
тики СССР в отношении международных финансовых и торго¬
вых организаций»6.
Однако, к великому сожалению Новикова, Кремль поторо¬
пился дать свое согласие на участие в «плаке Маршалла». В этих
условиях нужно сделать все, чтобы обставить согласие советской
стороны на участие в переговорах такими дополнительными усло¬
виями, которые исключали бы успех этих переговоров. «Наше
отношение к «плану Маршалла» и к совещанию трех министров,
полагаю, должно выражаться в том, чтобы добиваться решаю¬
щей роли в разработке программы восстановления и развития
национальной экономики европейских стран. В деле получения
помощи следует добиваться, чтобы предпочтение было оказано
союзным странам, экономика которых особенно пострадала от
войны. Наше участие в разработке программы помешает осуще¬
ствлению американского плана подчинения Европы и создания
антисоветского блока. Поскольку в планах наших партнеров по
конференции большую роль, по-видимому, будет играть вопрос
об использовании германских ресурсов, нам нельзя будет не по¬
ставить вопроса о репарациях с Германии, которые должны быть
учтены при составлении любой программы восстановления Евро¬
пы. Необходимо также добиваться такого положения, чтобы
предоставление американской помощи шло через каналы Орга¬
низации Объединенных Наций»7.
И чудо свершилось - на другой день советская делегации на
встрече министров иностранных дел в Париже получила дирек¬
тивы, в которых, в частности, говорилось: «Делегация не должна
допустить, чтобы совещание министров сбивалось на путь выяв¬
ления и проверки ресурсов европейских стран, отводя такую по¬
становку вопроса тем, что задачей совещания является выяснение
заявок европейских стран и возможностей их удовлетворения со
153

стороны США, а не составления экономических планов для ев¬
ропейских стран... советская делегация должна предложить при¬
влечь к работе в первую очередь европейские страны, подверг¬
шиеся германской оккупации и оказавшие помощь делу победы
, А	случае настояний английской и французской деле¬
гаций на привлечении к указанной работе других европейских
стран, входящих в ООН, советская делегация может согласиться
на их участие с тем, чтобы бывшие вражеские страны - Италия,
Румыния, Болгария, Венгрия, Австрия, Финляндия были при¬
глашены лишь для консультаций. При обсуждении любых кон¬
кретных предложений, касающихся американской помощи Евро¬
пе, советская делегация должна возражать против таких условий
помощи, которые могли бы повлечь за собой ущемление сувере¬
нитета европейских стран или нарушение их экономической са¬
мостоятельности. Возражать против рассмотрения на совещании
министров вопроса об использовании экономических ресурсов
Германии для нужд европейских стран и против обсуждения
вопроса об экономической помощи Германии со стороны США,
так как германский вопрос не может быть предметом обсуждения
данного совещания, а подлежит рассмотрению СМИД»8.
Таким образом, все предложения Новикова, заведомо не¬
приемлемые для США и западноевропейских стран, были вклю¬
чены в директиву советской делегации на совещании трех глав
внешнеполитических ведомств. Впрочем, для начала это, может
быть, было даже и неплохо - выдвинуть заведомо неприемлемые
требования, чтобы впоследствии заставить партнера по перегово¬
рам заплатить за отказ от них подороже. Проблема, однако, за¬
ключалась в том, что советское руководство, видимо, и не соби¬
ралось вести серьезный торг со своими западными партнерами. В
Москве, очевидно, считали, что советско-американское торгово¬
экономическое сотрудничество может протекать лишь в форме
американского ленд-лиза Советскому Союзу. По всей видимости,
советские руководители не могли понять, что война закончилась,
и в новых условиях это сотрудничество нужно строить по-но¬
вому, иначе говоря, быть готовым идти на определенные уступки
в ответ на предоставляемую помощь.
Можно предположить, что дурную услугу оказали Кремлю
докладная записка по «плану Маршалла», написанная академи¬
ком Варгой. В этой своей записке Варга старался показать нали¬
154

чие заинтересованности самих Соединенных Штатов и успешном
экономическом развитии европейских стран, что, кстати, не вы¬
зывает сомнения.
«Решающее значение при выдвижении плана Маршалла
имело экономическое положение США, - писал Варга в доклад¬
ной записке, адресованной Молотову. - План Маршалла должен
был в первую очередь явиться оружием смягчения очередного
экономического кризиса, приближение которого уже никто в
США не отрицает... Таким образом, США в собственных инте¬
ресах должны дать гораздо больше кредитов, чем они давали до
сих пор, чтобы освободиться от лишних товаров внутри страны,
Даже если заранее известно, что часть этих кредитов никогда не
будет оплачена... Смысл плана Маршалла на этом фоне следую¬
щий. Если уж в интересах самих США нужно отдать за границу
американские товары на много миллиардов долларов в кредит
ненадежным должникам, то нужно постараться извлечь из этого
максимальные политические выгоды»9.
Из этой записки, однако, советские руководители сделали
вывод о том, что угроза экономического кризиса сделает Вашинг¬
тон податливым, и ему можно будет ставить свои собственные
условия. Твердая позиция, занятая Соединенными Штатами и
Другими западными странами по вопросу об экономическом вос¬
становлении Европы явилась полной неожиданностью для Крем¬
ля, и там решили срочно дать отбой.
Дипломатическое отступление Кремля было, однако, прове¬
дено настолько неуклюже, что невольно закрадывается мысль о
колебаниях и нерешительности среди советских лидеров, кото¬
рые, видимо, все еще сомневались в том, правильно ли они по¬
ступают, отвергая сотрудничество с Западом. В циркулярной
телеграмме В.М. Молотова в совпосольства стран Восточной Ев¬
ропы, в частности, говорилось следующее: «Как известно из
прессы, Советское правительство с самого начала относилось без
особого доверия к этому начинанию (парижскому совещанию
трех министров - авт.), как потому, что еще до открытия Сове¬
щания англичане и французы договорились, видимо, с США за
спиной СССР, так и потому, что в самом заявлении Маршалла
не были изложены ни условия и размеры кредита, ни, наконец,
реальность самого кредита.
155

Тем не менее, Советское правительство послало свою деле¬
гацию на это Совещание, чтобы выяснить обстановку, условия,
размеры и реальность кредита, а затем на этом основании занять
определенную позицию.
Работа Совещания трех министров, длившаяся шесть дней,
показала, что ни об условиях кредита, ни об его размерах, ни о
реальности кредита США не дают пока никаких сведений, при¬
чем неизвестно, пойдет ли Конгресс на предоставление такого
кредита и на каких именно условиях. Зато США претендуют на
то, чтобы был создан Руководящий комитет, который составил
бы экономическую программу для европейских стран, определил
бы ресурсы каждого государства, которые могли бы быть ис¬
пользованы для осуществления этой программы, наряду с теми
ресурсами, которые будут предоставлены из США.
Делегация СССР усмотрела в этих претензиях желание
вмешаться во внутренние дела европейских государств, навязать
им свою программу, затруднить им сбывать свои излишки туда,
куда они хотят, и, таким образом, поставить экономику этих
стран в зависимость от интересов США.
Понятно, что делегация СССР не могла согласиться с этим.
Делегация СССР считает, что прежде всего следовало выяснить
реальность кредита, его условия и размеры, потом запросить
европейские страны об их потребностях в кредите и, наконец,
составить сводную программу из заявок, которые следовало бы,
по возможности, удовлетворить за счет кредитов США... Ввиду
такого серьезного расхождения между англо-французской пози¬
цией и советской позицией соглашение оказалось невозмож¬
ным»10.
В чем же, таким образом, заключалась суть «серьезного
расхождения»? По сути дела, это был спор о том, что должно
быть раньше - курица или яйцо, американские условия кредита
или запрос европейских стран. Видимо, отдавая себе отчет в том,
что аргументы Москвы звучат, мягко говоря, неубедительно,
Кремль поначалу не стал возражать против участия своих во¬
сточноевропейских союзников в расширенном совещании евро¬
пейских стран 12 июля 1947 г. в Париже, на котором также
должен был обсуждаться европейский ответ на предложение
Маршалла.
156

«Сталинское руководство колебалось, - дает свою оценку
ситуации российский исследователь М.М. Наринский. - С одной
стороны, хотелось не просто отказаться от участия в Парижском
совещании, но и испортить организаторам все дело, уйти со
скандалом, «хлопнуть дверью». С другой - искушение получить
американскую экономическую помощь могло оказаться слишком
привлекательным для правительств некоторых стран Восточной
Европы. Учитывая коалиционный характер правительств Чехо¬
словакии и Польши, отсутствие абсолютного контроля коммуни¬
стов над дипломатическими службами этих стран, Москве было
бы затруднительно диктовать конкретные шаги их представите¬
лям на Парижском совещании»11.
Все изменилось (как это нередко бывает в советской исто¬
рии) буквально за одну ночь, с 7 на 8 июля. Еще днем 7 июля в
совпосольства в восточноевропейских странах ушла циркулярная
телеграмма за подписью Молотова, в которой руководителям
соответствующих компартий рекомендовалось дать окончатель¬
ный ответ об участии правительств их стран в Парижском сове¬
щании не раньше 10 июля. Но уже 8 июля, в 0 ч. 50 мин. по
тому же адресу и за той же подписью ушла новая телеграмма, в
которой, в частности, говорилось: «Полученные Советским пра¬
вительством последние данные о характере Парижского совеща¬
ния от 12 июля выявили два новых обстоятельства. Во-первых,
инициаторы совещания, англичане и французы, не намерены
внести какие-либо изменения в свой план хозяйственного восста¬
новления Европы без учета интересов суверенитета и экономи¬
ческой самостоятельности малых стран. Во-вторых, под видом
выработки плана восстановления Европы инициаторы совещания
хотят на деле создать западный блок с включением в него За¬
падной Германии.
Ввиду этих обстоятельств ЦК ВКП(б) отменяет свою теле¬
грамму от 5 июля и предлагает отказаться от участия в совеща¬
нии, то есть не посылать делегаций на совещание»12.
Чем же руководствовалась советская сторона, идя на созда¬
ние «железного занавеса», расколовшего европейскую экономи¬
ку? Видимо, советское руководство рассматривало экономику
как «игру с «нулевой суммой», в которой проигравшей стороной
всегда будет тот, кто слабее.
157

Так, например, в справке сотрудника американского отдела
МИД Александрова «Внешняя экономическая политика США»,
написанной в 1946 г., с неодобрением говорилось: «Те же самые
«принципы», которые США выдвинули при формулировании
Атлантической хартии, содержатся в соглашениях США с -
Англией, Советским Союзом и другими странами в отношении
ленд-лиза, а также положены в основу недавних предложений,
выдвинутых Соединенными Штатами а отношении создания
международной торговой организации. Эти принципы исходят из
убеждения, что общее устранение «торговых барьеров» в настоя¬
щее время будет выгодно и усилит американский капитализм за
счет его конкурентов, расширит рынок для американских това¬
ров и капиталов, обеспечит США большой доступ к источникам
сырья, находящимися сейчас под контролем других стран и от¬
кроет новые районы для американского экономического проник¬
новения вообще»13.
Сходные опасения относительно американского экономиче¬
ского динамизма слышится и в выступлении В.М. Молотова на
пленарном заседании Парижской мирной конференции (1 авгу¬
ста 1946 г.): «Нам доказывают, что, когда дело идет о равенстве
в экономической области между, с одной стороны, сильными
державами, а с другой стороны - малыми или ослабленными вой¬
ной государствами, то тут наиболее подходит принцип «равных
возможностей»... Но никто не может сказать, что неограниченное
проведение принципа «равных возможностей» является одинако¬
во удобным и для сильных, и для слабых государств... Ясно, что
неограниченное применение этого принципа удобно проводить
для тех, которые имеют силу и богатство, для тех, которые сво¬
им капиталом стремятся подчинить тех, кто послабее. Если же
считаться с интересами народов этих стран, то надо быть по¬
скромнее в таких делах и не навязывать силой того, что может
задушить экономику менее сильных государств. Более демокра¬
тичным будет такой подход к этому вопросу, когда мы предоста¬
вим малым государствам возможность самим высказать свое
мнение по этому поводу, не навязывая им таких обязательств,
14
которые для них чрезмерно тяжелы и неприемлемы» .
Иными словами, для Москвы частный, а тем более иност¬
ранный капитал был враждебным элементом, тормозом экономи¬
ческого развития и «пятой колонной» Уолл-стрита, в то время
158

как государство было единственным гарантом экономической
независимости. Поэтому в Кремле в штыки встречали все попыт¬
ки США и Запада в целом привлечь американский капитал к
экономическому возрождению Европы, в том числе и в рамках
«плана Маршалла», что и предопределило отрицательное отно¬
шение Кремля к этому плану. И если Западную Европу совет¬
ское руководство не могло уберечь от тлетворного влияния аме¬
риканского империализма, то с тем большим рвением Москва
принялась отстаивать свою «независимость» и «независимость»
своих восточноевропейских союзников от сотрудничества с США
и Западной Европой в послевоенном восстановлении. Можно
предположить, что в Москве не были уверены в том, что все
экономические, социальные и политические последствия такого
сотрудничества останутся под контролем советского руководства.
Разумеется, у советской стороны имелись основания для по¬
дозрений: многие из предложений по решению международных
экономических проблем, выдвигаемых в Вашингтоне и других
западных столицах, были, что называется, «с двойным дном».
Так, например, в ходе парижского совещания трех министров по
«плану Маршалла» советская разведка сообщила о наличии пред¬
варительного сговора между Вашингтоном и Лондоном о про¬
грамме послевоенного восстановления Европы, условия которого,
в частности, предусматривали отказ от репарационных платежей
Советскому Союзу из текущей продукции западногерманских
предприятий». Как указывал российский историк В.М. Зубок,
«не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: «план Мар¬
шалла» необычайно раздул тлевшие опасения Сталина о воз¬
можности быстрого возрождения «германской угрозы» с помо¬
щью западных стран»16. Действительно, в американской печати,
причем в весьма солидных изданиях, которые на Старой и Лу¬
бянской площадях справедливо считали рупорами американского
истеблишмента появились весьма тревожные для Москвы статьи.
Например, известный своими антисоветскими взглядами амери¬
канский обозреватель Эрнст Линдлей, говоря о «плане Маршал¬
ла», писал в марте 1947 г. в «Вашингтон Пост»: «Есть надежды,
что к 1950 году Германия сможет уже развиваться самостоятель¬
но»17. Это было для Кремля уже слишком.
«Германский» аспект проблемы признавали и тогдашние
американские руководители. Американские историки Г.Альперо-
159

виц и К. Берд считают, что события в Чехословакии стали воз¬
можны после пересмотра американского отношения к Германии
(уже откровенно вытекавшего из «плана Маршалла»), причем
цитируют госсекретаря Маршалла, который именовал действия
Сталина «чисто оборонительным шагом»18.
Начиная с середины 1947 г. «план Маршалла» стал сердце¬
виной американской политики по отношению к Европе. И это
само по себе стало серьезным сигналом для Кремля - основное
направлением американской политики в Европе было впервые
откровенно повернуто против Советского Союза, а это значит,
что окончательный и формализованный раскол Европы уже не
является немыслимой альтернативой. А это уже влекло за собой
серьезные политические изменения. Действительно, если раньше
речь шла о том, что Запад лишь «сдерживал» (естественно, не в
неймановском смысле) попытки Сталина расширить свою «сферу
влияния», то план Маршалла по крайней мере внешне свидетель¬
ствовал уже об «отбрасывании» советского влияния в Восточной
Европе.
На что же могли рассчитывать США в геополитическом
плане, выдвигая «план Маршалла»? Конечно, от советской «сфе¬
ры влияния» можно было что-то оторвать: в Чехословакии и в
Австрии шансы для этого были неплохие, но вставал вопрос о
цене. Несомненно, что после такого «отрыва» контроль Кремля
нал оставшимися в его распоряжениями странами все равно был
бы ужесточен. Остается только догадываться, однако, что про¬
изошло бы в случае, если бы Советский Союз согласился на
«план Маршалла», однако очевидно, что для США это был, что
называется, «наихудший сценарий».
Колебания К. Готвальда по поводу «плана Маршалла» под¬
лили «масла в огонь». Оказалась, что Сталин не мог без
«выкручивания рук» контролировать не только социал-демо¬
кратов, в прозападной ориентации которых никто не сомневался
- и в этом и была их ценность - но и одного из наиболее право¬
верных коммунистов. Если такой твердокаменный сталинист как
Готвальд не проявил твердости, то чего мог Верховный Главно¬
командующий ожидать от отца «польского социализма»
В. Гомулки?
Но самое главное, что в Вашингтоне не понимать этого не
могли. Из чего вывод следует один: США явно стремились при¬
160

нести в жертву программе помощи Западной Европе свои отно¬
шения с Восточной Европой и Советским Союзом. Вот, напри¬
мер, что говорилось в ходе беседы Дж. Маршалла и министра
иностранных дел Польши Л. Модзелевского (сентябрь 1947 г.):
«Министр заявил, что в Польше обеспокоены тем, не приведет
ли «план Маршалла» к созданию стены в центре Европы, от чего
восточноевропейские страны не получат никакой выгоды... Я
(Дж. Маршалл - авт.) повторил, что моей единственной целью в
этом деле является поиск путей восстановления и консолидации
Европы, а не строительство какой-то стены, но США не будут
мириться с нарастанием отчаяния, которое может привести к то¬
	 	 ^		 19
му, что все пойдет к черту» .
Государственный секретарь США лукавил - целью амери¬
канской политики (и это очевидно при минимально объективном
рассмотрении событий) как раз и было создание такой вот
«стены в центре Европы». В документах, подготовленных в но¬
ябре 1947 г. в различных подразделениях госдепартамента и ми¬
нистерства торговли для Совета национальной безопасности
США, торговля между Советским Союзом и Соединенными Шта¬
тами рассматривалась с точки зрения того, насколько последняя
способна укрепить «советский военный потенциал». Рекомендо¬
валось ввести ограничения на торговлю, технологические обмены
и кредиты Советскому Союзу и его «сателлитам», в число кото¬
рых были включены практически все страны Восточной и Цен¬
тральной Европы - от Австрии до Албании и от Болгарии до
Финляндии20.
В вышеупомянутых документах министерства торговли и
государственного департамента США по проблемам торговли
между Востоком и Западом, подготовленных для СНБ, в каче¬
стве одного из главных предлогов введения ограничений на тор¬
говлю с СССР и его восточноевропейскими союзниками фигури¬
ровала необходимость концентрации ресурсов для осуществления
«плана Маршалла». На основании этих документов СНБ и при¬
нял решение, дающее министерству торговли право вводить ог¬
раничения на поставки американских товаров Советскому Союзу
и его «восточноевропейским сателлитам», если эти поставки мог¬
ли помешать достижению целей «плана Маршалла» и создать
угрозу международным позициям США .
161

В 1947 и 1948 министерство торговли США приняло новые
предписания, согласно которым практически все поставки това¬
ров восточноевропейским странам и СССР подлежали индивиду¬
альному лицензированию. Согласно закону о контроле над экс¬
портом (февраль 1949 г.) лицензированию подлежали и постав¬
ки в другие регионы, с целью контроля над реэкспортом в СССР
и Восточную Европу. Таким образом, начал зарождаться один из
важнейших элементов «холодной войны» - «экономическая война»
Запада против Востока. Нет нужды лишний раз объяснять, что
такого рода действия Вашингтона заставляли восточноевро¬
пейские страны в еще большей мере ориентироваться в экономи¬
ческой (а, следовательно, и в политической) сфере на Москву,
которая тем самым становилась единственным источником необ¬
ходимых для стран Восточной Европы товаров и технологий.
Например, осенью 1947 г. Чехословакия оказалась, ввиду
плохого урожая, перед угрозой голода. Чехословацкое прави¬
тельство обратилось за помощью к Соединенным Штатам, но
последние обусловили свою помощь переориентацией внешней и
внутренней политики Чехословакии. Москва же быстро предо¬
ставила 600 тыс. тонн зерна, закрепив тем самым свое влияние в
Праге22. Если так обстояло дело с наиболее высокоразвитой во¬
сточноевропейской страной, то можно себе представить степень
зависимости от иностранной помощи других стран региона, кото¬
рые были гораздо беднее и гораздо больше пострадали от войны.
В результате экономика восточноевропейских стран во все
большей степени замыкалась на Советский Союз, и если в
1947 г. объем торговли СССР со странами Восточной Европы
упал до 380 млн. долл., то уже в 1948 г. он удвоился, а в 1950 г.
23
- учетверился .
2. Берлинский кризис:
«холодный мир» закончился
Вторым и не менее важным поворотным моментом в истории
«холодной войны» стал знаменитый берлинский кризис. Его
значение заключается в том, что с одной стороны он проходил
уже в политической атмосфере «холодной войны», а с другой, -
положил начало собственно институционализации структур «хо¬
лодной войны» и подтолкнул процесс создания блока НАТО, что
162

при всем понимании специфики этой организации было явным
сигналом о переходе понятия сдерживание из категории изящно
обозначенной термином «containment» (т.е. политическое сдер¬
живание советских амбиций) в более неприятную категорию,
именуемую «deterrence» (т.е. военно-политическое сдерживание
через устрашение).
Тема берлинского кризиса - один из тех сюжетов из истории
«холодной войны», который наиболее подвержен политической
конъюнктуре, поскольку считается, что тот кто виновен в бер¬
линском кризисе, то, собственно и виновен в «холодной войне».
В отечественной историографии присутствует весь спектр оценок,
начиная от апологетики «генералиссимуса» и кончая утверждения
о том, что западные союзники боролись исключительно за демо¬
кратию и против сталинского тоталитаризма24. Это и понятно, -
кого признают инициатором берлинского кризиса, тот почти ав¬
томатически займет место «поджигателя войны». Но начнем по
порядку.
Начался кризис, как известно, с того, что в Соединенных
Штатах приняли решение о проведении сепаратной денежной
реформы и, следовательно, об экономическом и политическом
расколе Германии. Таким образом внешне ключевой кризис пе¬
риода генезиса «холодной войны» был вызван сугубо экономи¬
ческими причинами. Однако он был генетически связан с неуда¬
чами всеми предыдущих попыток найти взаимоприемлемое ре¬
шение проблем будущего Германии. Не то чтобы эта проблем*
была неразрешима, просто все участники процесса считали, что,
сознательно обострив обстановку в центре Европы, они смогут
быстрее достичь желаемых результатов. Тем самым обе стороны
неотвратимо двинулись к первому военно-политическому кризису
начинавшейся «холодной войны».
Тучи над Берлином стали собираться в конце 1947 г. По¬
следней каплей явилась для Вашингтона неспособность Кон¬
трольного Совета, ввиду проводимой советской стороной тактики
проволочек, решить вопрос о проведении общегерманской де¬
нежной реформы к началу 1948 г. Между тем без этой денежной
реформы, которая должна была дать немецкой экономике твер¬
дую валюту, было бы невозможным экономическое восстановле¬
ние Германии и, через нее - всей Западной Европы. В ходе Лон¬
донской сессии Совета министров иностранных дел (декабрь
163

1947г.) Дж. Маршалл твердо заявил В.М. Молотову, что его
страну больше не удовлетворяют пустые разговоры о единстве
Германии25.
На фоне «плана Маршалла» советская сторона, как пред¬
ставляется, вполне справедливо расценила действия западных
союзников как отклонение от цели ослабления Германии и отказ
от обсуждения проблем компенсации за возможный уход советских
войск из Германии. Тем более что, как писали американские исто¬
рики Дж. Натан и Дж. Оливер, «русские знали, что после прекра¬
щения ленд-лиза и отказа [США] предоставить им заем, репара¬
ции с Германии остались единственным рациональным источни¬
ком внешней помощи на реконструкцию»26. Столкновение, таким
образом, предстояло серьезное.
Лондонская конференция западных держав, прошедшая в
феврале 1948 г. без участия советских представителей, в ходе
которой был фактически дан «зеленый свет» созданию сепаратного
западногерманского государства (после чего, разумеется, Москве
пришлось бы проститься с надеждами на контроль над герман¬
ской экономикой и прежде всего над Руром), вызвала жесткую
реакцию со стороны советских властен - последние даже отозва¬
ли своих представителей с заседаний Союзного контрольного
совета».
В ноте от 6 марта 1948 г. правительствам Великобритании,
США и Франции Москва с полной определенностью изложила
свои претензии к экономической политике Запада, которая, с
одной стороны, исключала «второй ленд-лиз», а с другой - ли¬
шала Советский Союз репараций с Германии: «Появление «плана
Маршалла» объясняли... главным образом, экономическими мо¬
тивами... Теперь видно, что эти объяснения совершенно несосто¬
ятельны. В действительности же, наиболее пострадавшие от вой¬
ны европейские страны оказались вне «американского плана»,
поскольку эти страны не могли согласиться на выдвинутые ука¬
занным «планом» условия, несовместимые с их национальным
суверенитетом и государственной независимостью... С другой
стороны, в «план Маршалла» вошли не только Италия, но и за¬
падная часть Германии, хотя до сих пор даже не установлены
обязательства Германии по возмещению огромного ущерба, при¬
чиненного союзным государствам... После этого не приходится
удивляться тому, что попытки обеспечить совместный контроль
164

всех четырех оккупирующих держав над Рурской промышлен¬
ной областью натолкнулись на решительное противодействие со
стороны Соединенных Штатов Америки и Великобритании»28.
Денежная реформа в Западной Германии (18 июня 1948 г.)
привела к резкому обострению ситуации вокруг Берлина, Почув¬
ствовав, что наиболее индустриально высокоразвитая часть Гер¬
мании окончательно ускользает от нее, Москва отдала распоря¬
жении о прекращении всякого железнодорожного, автомобильно¬
го и водного сообщения западных зон оккупации с Западным
Берлином. В то же время - и об этом нужно сказать прямо - За¬
падный Берлин продолжал снабжаться топливом, энергией и
потребительскими товарами из Восточного Берлина и советской
зоны оккупации29.
Разумеется, сепаратная денежная реформа создавала для
советских оккупационных властей в Восточной Германии и Во¬
сточном Берлине серьезные проблемы - Кремль справедливо об¬
ращал внимание на то, что вся масса отмененных в западных
зонах денежных знаков угрожала хлынуть в Берлин и в совет¬
скую зону30. Однако то, что финансовые и экономические про¬
блемы Берлина, возникшие в связи с денежной реформой в
«Тризонии», не были главной причиной кризиса, было очевидно
для всех участников конфликта. Во всяком случае, советские
представители не скрывали того, что не урегулирование этих
проблем, а отмена решений Лондонской конференции - вот та
цель, к которой они стремятся31.
И даже выработанная в ходе трудных переговоров в Москве
Директива правительств СССР, США, Великобритании и Фран¬
ции четырем главнокомандующим оккупационных войск в Гер¬
мании от 30 августа 1948 г., которая, казалось, снимает основ¬
ные разногласия между СССР и западными державами по про¬
блемам валюты и сообщения с Западным Берлином, в итоге не
была приведена в действие, поскольку глубинные противоречия
сторон, в основе которых лежало различие в подходах к судьбам
Рура, не были урегулированы32.
Особняком, однако, стоит вопрос о том, в какой мере фи¬
нансовый режим, создаваемый на основе этой Директивы, был
жизнеспособным. Как известно, Директива и выработанный на
ее основе неофициальный меморандум председателя Техниче¬
ского комитета по вопросу валюты и торговли Берлина предус¬
165

матривали, что немецкая марка советской зоны будет введена в
качестве единственной валюты для Берлина, а введенная в За¬
падном Берлине после сепаратной денежной реформы в Запад¬
ной Германии марка с литерой «Б» будет изъята из обращения. В
то же время вышеназванными документами предусматривались
равные условия в отношении валюты и предоставления вполне
доступных банковских и кредитных возможностей во всех секто¬
рах Берлина. Эмиссию денежных знаков в городе должно было
осуществлять независимое Берлинское отделение Немецкого эмис¬
сионного банка советской зоны оккупации, а контролировать
эмиссионную деятельность этого отделения была призвана Фи¬
нансовая комиссия из представителей главнокомандующих четы¬
рех оккупирующих держав .
Хотя официальный Вашингтон придерживался именно та¬
кой формулы, многие американские высокопоставленные должност¬
ные лица выражали серьезные сомнения в том, что она может
быть претворена в жизнь. Во-первых, контрольные функции
Финансовой комиссии относительно Берлинского отделения бы¬
ли достаточно ограничены, а необходимость единогласия всех
четырех представителей главнокомандующих в Финансовой ко¬
миссии могла просто парализовать ее работу. «Даже если Советы
примут выгодную для нас интерпретацию Директивы, они могут
создать для нас трудности посредством манипуляций с валютой в
Берлине»,	- констатировалось в телеграмме госсекретаря
Маршалла американской делегации на Генеральной Ассамблее
ООН34.
Во-вторых, после 18 июня Берлин был фактически раско¬
лот, и завершили этот раскол муниципальные выборы, которые
состоялись 5 декабря 1948 г. в западных секторах города. Глав¬
нокомандующий американскими войсками в Германии Л. Клей
справедливо указывал в своей телеграмме, посланной им в госу¬
дарственный департамент, что «сегодня соглашение по единой
валюте не будет иметь какой-либо ценности, если только оно не
будет дополнено соглашением о восстановлении четырехсторон¬
него управления Берлином»35.
В-третьих, и это, пожалуй, было самым главным, в тот пе¬
риод в Берлине фактически уже существовали не только две
разные городские администрации, но и две экономические систе¬
мы. Как известно, капиталистическая система частного предпри¬
нимательства, существовавшая в западных секторах Берлина,
166

характеризуется гораздо более быстрым оборотом наличной и
безналичной денежной массы, чем социалистическая администра¬
тивно-командная система, имевшаяся в советском секторе. Соот¬
ветственно, те правила кредитно-финансовых операций, которые
существовали в советской зоне и которые советская сторона была
намерена распространить на весь Берлин, могли оказать парали¬
зующий эффект на экономическую жизнь в западных секторах
города, на что справедливо обращали внимание технические экс¬
перты американской делегации на третьей сессии Генеральной
Ассамблеи ООН36.
Неудивительно, что в ходе переговоров четырех главноко¬
мандующих оккупационными войсками в августе-сентябре 1948 г.
все эти скрытые недостатки Директивы начали выходить наружу.
В частности, маршал Соколовский выдвинул совершенно новые
требования, которые сводились к претензиям советской стороны
на контроль уже не только над наземным сообщением западных
зон с Западным Берлином, но и на контроль над их воздушным
сообщением с городом. Кроме того, Сокотовский допустил
одностороннее толкование вышеупомянутой Директивы, суть
которого заключалась в сведении на нет всякого значения
четырехсторонней Финансовой комиссии, которая, согласно
Директиве, была призвана контролировать денежное обращение в
Большом Берлине37.
Сам Соколовский, впрочем, откровенно сказал, что, "не будь у
западных держав политики раскола Германии, не мог бы
возникнуть ни берлинский, ни какой-либо другой "кризис" в
германских делах... сепаратные решения трех держав по коренным
вопросам судеб Германии взорвали Контрольный Совет и
четырехстороннее управление Германией и, следовательно, на¬
несли уничтожающий удар по четырехстороннему управлению
Берлином"38.
И вообще, как было сказано в ноте Советского Правительства
правительствам США, Великобритании и Франции от 3 октября
1948г., "поскольку... три правительства отделили Западную
Германию от Восточной Германии и создают там отдельное
государство, право на управление Берлином со стороны этих
правительств теряет смысл. США, Великобритания и Франция
своими сепаратными действиями в западных зонах подорвали ту
167

правовую основу, которая обеспечивала их право на участие в
39
управлении Берлином” .
Эскалация требований, однако, не принесла лавров
советской дипломатии, поскольку готовность Запада идти на
уступки имела свои пределы и, с другой стороны, авиация
западных держав сделала то, что считали невозможным ни на
Востоке, ни на Западе - через несколько месяцев после начала
блокады объем авиаперевозок в осажденный Западный
Берлин превысил размеры поставок в город накануне
кризиса, осуществляемых железнодорожным, водным и
автомобильным транспортом.
При этом, однако, американцы понимали всю проигрыш-
ность своего положения в военном смысле. Более того,
некоторые американские политики поначалу просто-напросто
запаниковали. Уильям Леги записал 30 июня 1948 г. в своем
дневнике: "Американская военная ситуация в Берлине
безнадежна, поскольку достаточных сил не имеется нигде и
нет никакой информации, что СССР испытывает неудобство
из-за внутренней слабости. В интересах США было бы уйти
из Берлина..."40.
Но слабой была и позиция Кремля, более того, для людей
представлявших реальные мотивы действий Сталина и его
возможности, слабость эта была очевидна. Так, в
сверхсекретной телеграмме, отправленной из Москвы в
Вашингтон 16 сентября 1948 г., посол Смит пишет буквально
следующее: "Мое мнение, что в Кремле полностью не учли
возможности, что мы действительно можем пойти в
эскалации конфликта вплоть до точки военного
столкновения, равно как и мы не считали это возможным с их
„41.
стороны"
Действительно, своей политикой эскалации конфликта
Кремль сам себя загнал в угол: следующим шагом могли быть
либо уступки американцев, а они этого делать явно не
собирались (американский посол Смит прямо сказал на
переговорах с советской стороной: "...нас не устраивает
соглашение, направленное на "спасение лица", когда мы
останемся в Берлине нежеланными гостями, без всякого
контроля над финансовой и экономической жизнью наших
секторов"42), либо война, а вот этого уже не хотел сам Сталин.
И в США такая ситуация вполне просчитывалась и активно
разыгрывалась, причем, как показывают результаты кризиса
и, что самое главное, его восприятие в мире, главным его
виновником выглядел, естественно, "московский тиран".
168

Слабость позиции Кремля ощущается по и бесцельности пе¬
реговоров с западными союзниками, и по мелочной торговле с
американцами по каждому пункту совместных документов. Ста¬
лин то начинает разговор о том, кто взял Берлин, кто был глав¬
ным в войне, погружаясь в глубины военной истории, хотя оче¬
видно, что в 1948 г. это уже имеет лишь теоретическое значение.
То начинает обсуждать силу «демократических сил» в Западной
Европе43, короче, - явно пытается избежать разговора по суще¬
ству.
Очевидно, что советская политика была направлена на вы¬
игрыш времени и было явным свидетельством слабости, что и
вселило в США дополнительную уверенность в способности
«дожать» Кремль44. Причем уже в ходе берлинского кризиса в
Вашингтоне из донесений разведки знали, что Советский Союз к
войне не готовится и мобилизационных мероприятий не прово¬
дит, и могли играть наверняка45.
В итоге весной 1949 г. Москва была вынуждена согласиться
на снятие блокады на гораздо более тяжелых для нее условиях
по сравнению с теми, которых удалось добиться советской дип¬
ломатии в августе 1948 г. Западногерманская марка с литерой
«Б» стала единственной валютой для западных секторов Берли¬
на, а сами эти сектора превратились в гигантский пылесос, вы¬
качивающий из всей советской зоны квалифицированную рабо¬
чую силу и дефицитные товары - вплоть до 13 августа 1961 г.,
когда город был герметически разделен на две части бетонной
стеной. Единственное, чего удалось добиться Москве - так это
переноса на несколько месяцев создания ФРГ. В целом же пер¬
вый международный кризис эпохи «холодной войны закончился
46
поражением советской стороны .
Последствия этого сугубо экономического в своей основе
кризиса были, однако, сугубо геополитическими: советская бло¬
када Берлина резко ускорила формирование Североатлантиче¬
ского альянса, подтолкнув западноевропейцев в объятия Вашинг¬
тона. С другой стороны, в середине 1947 г., когда стало ясно,
что Москва не будет участвовать в «плане Маршалла», были
окончательно утеряны те рычаги экономического влияния на
внешнюю политику Кремля, которые еще оставались у офици¬
ального Вашингтона: в Москве пришли к выводу, что Соединен¬
ные Штаты не готовы оказывать экономическое содействие Со¬
169

ветскому Союзу в решении его проблем ни в виде репараций с
побежденной Германии, ни в виде экономической помощи из са¬
мих США. Результатом такого вывода было ужесточение совет¬
ского контроля над завоеванной советскими войсками Восточной
и Центральной Европой - Москва была вынуждена это сделать в
том числе и по сугубо экономическим причинам, рассмотренным
выше47. Формирование биполярного мира становилось, таким
образом, неизбежным, «поле боя» «холодной войны» оказалось
вполне подготовленным, а в Европе раскол мира на два лагеря
приобрел совершенно реальные очертания.
170

Глава 6
ЛОГИКА ТРУМЭНА ПРОТИВ ЛОГИКИ СТАЛИНА
То, что «холодную войну» начал И.В. Сталин, бесспорно. Од¬
нако сказать только это, значит не сказать ничего, ибо Ста¬
лин начал «холодную войну» только в том смысле, что он сделал
первый шаг к системе жесткой конфронтации, однако в тени по¬
ка остается логика, которой придерживались стороны, совершая
фатальные шаги.
Говоря об этом, необходимо исходить из того несомненного
факта, что «ялтинско-тегеранская система», которая в конце второй
мировой войны рассматривалась сторонами как основа будущего
миростроительства, попала в жестокий кризис почти сразу после
окончания военных действий в Европе, а к концу 1947 г. оказа¬
лась на грани краха. Вдумаемся в причины столь плачевного конца
одного из наиболее грандиозных геополитических проектов ми¬
ровой истории.
Вместо размеренного пережевывания собственных и пока еще
нераспределенных «сфер влияния», великие державы начали
после войны игру «хватай все, что плохо лежит», причем
инициатива принадлежала, несомненно, американцам. А плохо, как
оказалось, лежало многое, и. как показано в Главе 1, в основном в
британской «сфере», и частично во французской.
По нашему мнению, кризис ялтинской системы был опреде¬
лен четырьмя ключевыми факторами:
Во-первых, она не учитывала динамики развития ситуации
и возникших уже после окончания войны геополитических реалий,
в частности и того, что СССР так далеко продвинется вглубь
Европы. Если бы раздел мира происходил бы в Потсдаме, теоре¬
тическая структура послевоенного мира могла бы быть совсем
иной.
Во-вторых, ялтинская система раздела мира в интерпрета¬
ции США ставила Лондон в положение младшего партнера Ва¬
шингтона как на глобальном, так и на региональном уровнях.
Однако Британская Империя в конце 1940-х гг. все еще явля¬
лась весьма сильным государством, способным на проведение
171

самостоятельной внешней политики, в т.ч. и в разрез мнению
США.
В-третьих, и в этом, думается, лежит основная причина
краха ялтинской системы, данные договоренности основывались
на попытках сопрячь геополитику (т.е. осуществить раздел мира
на «сферы влияния») и некие идеологические постулаты, чему
примером постоянное апеллирование стран Запада к необходи¬
мости соблюдать демократические ценности, такие как идеологи¬
ческое многообразие, признавать свободные выборы и т.д. не¬
смотря на то, что «первый демократ» Франклин Рузвельт в Ялте
фактически пошел на геополитическое соглашение с Москвой; по
словам американских политологов Дж. Натана и Дж. Оливера, он
косвенно, тем самым, «признал советские амбиции»1, - однако
вряд ли в Вашингтоне полностью понимали, на что они идут.
В-четвертых, ялтинская система сводила весь набор основ¬
ных игроков на мировой арене, фактически, к двум основным
странам - США и СССР, при двух второразрядных - Великобри¬
тании, лишенной «сферы влияния», и Китае, открытом к внеш¬
ней экспансии, - прежде всего американской. Естественно, появ¬
ление хотя бы одного нового игрока, или изменение статуса од¬
ного из «четырех полицейских» выводило бы данную конструк¬
цию из состояния равновесия, что и произошло в силу отказа
Лондона от четкого следования в фарватере США. Окончательно
же ялтинско-тегеранскую систему «добило» в 1949 г. неожидан¬
ное для всех появление маоистского Китая с претензией на суб¬
региональную гегемонию.
В чем же заключалась логика двух основных участников
«большой игры» конца 1940-х (США и СССР), почему они вопре¬
ки, казалось бы, объективным интересам - как минимум внешне
декларируемым - упорно стремились к обострению отношений и
превращению ситуации, которую мы сейчас назвали бы «трудное
партнерство» в отношения взаимной, причем весьма жесткой (не
то что в конце 1970-х - начале 1980-х) военно-политической
конфронтации?
Отбросив концепции, сводившие процесс постепенного «спол¬
зания» сторон в «холодную войну» к паранойе Сталина и антисо¬
ветизму Трумэна, попытаемся реконструировать возможную ло¬
тки сторон. Мы не знаем точно и никогда не узнаем в полной
мере, что думали, что хотели и как оценивали ситуацию участ¬
172

ники событий, ибо архивные документы сообщают нам только
то, что они говорили. Тайные мотивы остаются в стороне. Един¬
ственное, что авторы могут предложить читателю, так это по¬
пытку реконструкции логики поведший лидеров тогдашнего мира.
Соединенные Штаты на пути к сдерживанию
Давая оценку тем переменам, которые произошли на мировой
арене после второй мировой войны, патриарх американской
политологии Г. Моргентау указал на «тройную революцию в по¬
литической структуре мира. Во-первых, предшествующая много¬
государственная система, чей центр был в Европе, была заменена
глобальной биполярной системой, центры которой лежат за пре¬
делами Европы. Более того, моральное единство политического
мира, которое отличало западную цивилизацию на протяжении
большей части ее истории, сменилось расколом на две несовме¬
стимые системы мышления и действия, конкурирующие повсюду
за умы и сердца людей. Наконец, современная технология сде¬
лала возможной тотальную всеуничтожающую войну»2.
Итак, если отрешиться от идеи «всеуничтожающей» войны
(прежде всего речь идет об обладании ядерным оружием), ибо
Данное обстоятельство для основных игроков на политической
арене второй половины 1940-х гг. было глубоко неочевидно,
принципиально новым моментом Моргентау считает расширение
«поля боя» мировой политики до размеров по крайней мере всего
северного полушария. Так ли это?
Прежде всего, Моргентау лукавит в отношении «морального
единства».	В рамках	того,	что именуется	«западной
цивилизацией», существовали серьезные противоречия, которые
периодически разрешались с помощью весьма значительного
кровопускания. Вспомним хотя бы семилетнюю войну XVIII века,
наполеоновские войны, австро-прусскую и франко-прусскую
войны, в которых столкнулись государства не только с одним и тем
же социальным и экономическим строем, но и принадлежащие к
одной и той же цивилизационной группе.
Нельзя также сказать, что именно вторая мировая война
вовлекла различные регионы Азии в круговорот мировой поли¬
тики. Вопрос состоит не только в том, что Ближний и Дальний
Восток стояли в центре внимания мировой политики как мини¬
173

мум с начала XIX века, приводя к столкновения «великих дер¬
жав» (причем не обязательно именно в Азии - вспомним, что
Крымская война выросла из противоречий между европейскими
державами и Россией на Ближнем и Среднем Востоке).
Важно, что страны Азии, прежде всего Дальнего Востока,
еще в начале XX века превратился из объекта в субъекта миро¬
вой политики, проще говоря, из региона, в котором европейские
державы боролись за контроль «над рынками сбыта и источни¬
ками сырья», как говаривал классик, в самостоятельного участ¬
ника геополитического процесса, с которым приходилось счи¬
таться основным европейским и мировым «центрам силы». «Пер¬
вым звонком» такого рода стала русско-японская война, в ходе
которой, даже несмотря на известную антирусскую деятельность
Великобритании и США, Япония решала и решила собственные
геополитические задачи.
Другое дело что, вовлекая миллионы «туземцев» в свои во¬
енные усилия (и, тем самым, в большую политику), хотя бы и в
качестве пушечного мяса, великие державы тем самым создавали
условия для неизбежного краха колониальной системы, для вы¬
хода на мировую арену десятков освободившихся государств,
которым слишком тесными станут рамки «европейского
концерта». Но до этого дело пока не дошло.
Структура международных отношений в первые послевоен¬
ные годы также еще не являлась биполярной, поскольку, и авторы
старались это показать в Главе 1, на мировой арене одновремен¬
но действовали несколько примерно равнозначных центров си¬
лы. Под понятием «примерно равнозначные» авторами понимается
неспособность каждого отдельного «центра силы» устранить дру¬
гой «центр силы» без прямого участия или содействия третьего.
Считается, что центров силы было два - коммунистический
тоталитаризм и демократический Запад. Это в корне неверно.
Ключевых игроков на мировой арене было три - США, СССР и
Великобритания. Мнение о том, что Запад выступал в ходе
«холодной войны единым фронтом следует, признать устаревшим.
Напротив, послевоенная ситуация в лагере западных демократий
стабильностью никак не отличалась: лагерь Запада, как было
показано выше, сотрясала жестокая борьба между США в Вели¬
кобританией, что, кстати, опровергает мнение о том, что демо¬
кратии друг с другом предпочитают выяснять отношения исклю¬
174

чительно «цивилизованными» методами. Так что говорить приме¬
нительно к 1945 г. и вообще ко второй половине 1940-х голов о
«большой двойке» (а именно этот термин употребляет российский
исследователь В.М. Зубок3), как кажется авторам, - преждевре¬
менно.
Сомнительны также ссылки на идеологический характер
противостояния, ибо серьезный читатель, безусловно, согласить¬
ся с тем, что не так уж много было традиционного, пугающего
Запад коммунизма у И.В. Сталина в первые послевоенные годы,
а, по большому счету, и раньше. В любом случае, противостоя¬
ние периода 1945-48 гг. носило, если отбросить официальную
риторику, по преимуществу геополитический характер.
Конечно, Моргентау, известному американскому геополитику,
хочется сделать из послевоенного мира «принципиально новый
этап», но ничего драматически нового в европейском балансе сил
в первые послевоенные годы, кажется, не произошло. Однако это
только кажется.
Действительно, при ближайшем рассмотрении оказывается,
что принципиальных моментом новой послевоенной мировой
геополитики было как минимум два:
Во-первых, США окончательно превратились из эпизоди¬
ческого в постоянный фактор европейской политики, что поста¬
вило перед американской дипломатией задачу найти и обосно¬
вать для США место под европейским солнцем и формально
«вписать» США в европейский концерт.
Во-вторых, очевидно, что США еще в ходе войны постави¬
ли задачу в рамках решительного отказа от изоляционизма до¬
биться положения решающего, а, возможно, и доминирующего
фактора мировой политики, что требовало в конечном счете того,
чтобы понятие «атлантизм» и «англо-саксонский мир» накрепко и
навсегда ассоциировались именно с США и не с кем иным.
Соединенные Штаты, традиционно негативно относившиеся
к колониальным империям, что нашло свое отражение в «Атлан¬
тической хартии», которая, как писал в своей объемной книге
американский историк Роберт Шервуд «оказалась неожиданно
более сильным инструментом, нежели чиновники британского
правительства предполагали...»4, считая их неразумной формой
кристаллизации связей зависимости, исходили из того, что после
окончания мировой войны должна была произойти самопроиз¬
175

вольная дестабилизация внутреннего положения в зависимых
странах. Это неизбежно приводило бы к краху Британской и
Французской колониальных империй, выводя их из числа само¬
стоятельных «игроков» за мировую гегемонию.
Стратегической целью Соединенных Штатов во взаимоотно¬
шениях со своими союзниками по «демократическому» лагерю была
попытка поставить под свой контроль ключевые точки системы
мировой торговли и обеспечить себе доминирующее положение в
Европе, предотвратив пост-версальскую ситуацию 1920-х гг. При¬
тязания США были сформулированы достаточно откровенно:
Гибралтар, Суэцкий канал, Сингапур, Фолклендские острова5,
причем эта постановка вопроса была прямо и исключительно
направлена против Лондона, и там это не могли не понимать.
Перед Соединенными Штатами в середине 1940-х гг. стояли
несколько вариантов реализации экономических интересов, каж¬
дый из которых предполагал в конечном счете, что США укре¬
пят свое доминирующее положение в мировой торговле и про¬
мышленности. Это было связано не с экспансионистскими за¬
мыслами, а скорее с осознанием реальных проблем американской
экономики.
Как писали американские политологи Г. Крейг и А. Джордж,
«Рузвельт и его помощники отлично знали, что его предвоенная
политика «нового курса» не решила проблему безработицы в Со¬
единенных Штатах. Это сделала война. И существовала реаль¬
ная опасность, что как только война закончится и стимул воен¬
ного производства исчезнет, крупномасштабная безработица по¬
явится снова. Рузвельт стремился стимулировать свободную тор¬
говлю и здоровое развитие экономики в других странах мира не
только потому, что он считал это существенным для создания
стабильной системы международных отношений, но также по¬
скольку надеялся, что внешние рынки смогут абсорбировать ог¬
ромные объемы продукции, которые американская промышлен¬
ность должна была продолжать производить для того, чтобы
поддерживать высокий уровень занятости»6.
Итак, первый вариант решения проблем американской эко¬
номики, по мнению авторов, заключался в получении практи¬
чески полного доступа к экономическим ресурсам стран Запад¬
ной Европы (ибо ни Великобритания, ни Франция, ни тем более
Советский Союз не обладали необходимыми материальными воз¬
176

можностями для осуществления экономической модернизации),
использования Советского Союза в качестве долговременного
политико-экономического партнера в борьбе с британской поли¬
тической и экономической сферой влияния в развивающемся мире,
а также как практически неограниченного рынка сбыта и источ¬
ника сырья.
Однако в таком случае США должны были выбирать между
согласием на преимущественное экономическое присутствие СССР в
Восточной Европе и взятием на себя забот о восстановлении и
модернизации его экономики, причем не получая какого-то до¬
ступа к ней. Одновременно неизбежным было и признание прав
Кремля на «место под солнцем» в Германии и Китае; негативным
фактором была бы неизбежная конверсия оборонной промыш¬
ленности в США. И, наконец, не было никаких гарантий, что
Сталин не стал бы использовать получаемую помощь в военных
целях, а минимально восстановив хозяйство, продолжал бы иг¬
рать «по правилам».
Второй вариант, видимо, заключался в твердом закреплении
Соединенных Штатов в Западной Европе на почве союза с Ве¬
ликобританией, жестком противостоянии Советам на Дальнем
Востоке и, в идеальном случае, отрыве некоторых элементов от
советской экономической «сферы влияния» в Восточной Европе,
что, впрочем, было бы достижимо только при условии ухода та¬
ких стран из советской политической сферы.
Такой вариант гарантировал бы США от неожиданностей в
своей «сфере влияния», а это было не праздным вопросом. Вели¬
кобритания в первые послевоенные годы предприняла агрессив¬
ные попытки «прорваться» в американскую «святая святых» - Ла¬
тинскую Америку через военно-техническое сотрудничество с
некоторыми странами региона, например с Чили и Эквадором, и
это вызвало в Вашингтоне откровенное раздражение. Опреде¬
ленную активность в атом регионе проявляла и Франция7.
Однако такой вариант стратегии одновременно ставил Ва¬
шингтон перед необходимостью реальной институционализации
политической конфронтации с Москвой (и, естественно, призна¬
ния исключенности СССР и контролируемых им частей Восточ¬
ной Европы из системы мировой экономики), поскольку трудно
себе представить, чтобы в Москве проглядели бы данную комби¬
нацию, а поняв ее, не предприняли бы ответных действий. До¬
177

полнительным отрицательным элементом такого сценария был
отказ от разрушения британской экономической сферы влияния,
а положительным - возможность в конечном счете обойтись и без
конверсии ВПК.
Третьим вариантом, который, как считают авторы, и разыг¬
рывался в первые послевоенные годы, по крайней мере до конца
1947 г., была попытка «пройти по лезвию», т.е. наряду с попыт¬
ками потеснить «британского льва? в наиболее важных районах
мира (а это были Ближний и Средний Восток, а также Китай, -
причем в последнем случае, как показано выше, это можно было
сделать в том числе и руками «дяди Джо»), стремиться в то же
время найти минимальный компромисс с Кремлем по вопросам
будущего послевоенной Европы, причем не пытаясь заглотить
все, а отторговывая у прижимистого Сталина ее «кусочки» в об¬
мен на обещания экономического сотрудничества и финансиро¬
вания. В данном случае США продолжали следовать принципу
«решающего балансира» в мировых делах, окончательно не ссо¬
рясь ни с Москвой, ни с Лондоном.
Однако успешность осуществления данного варианта огра¬
ничивалось несколькими факторами: (1) силы или слабости Ве¬
ликобритании, (2) внутреннего положения в самих США, в час¬
тности силы изоляционистских настроений, которые стали яв¬
ственно усиливаться после военного патриотического ажиотажа и
(3) способностью Сталина идти на компромисс, что напрямую
зависело в свою очередь от двух моментов - устойчивости «крем¬
левского горца» и реалистичности его восприятия мировой дей¬
ствительности.
Но геополитическая ситуация в мире оказалась менее бла¬
гоприятной, нежели на то рассчитывали в Вашингтоне.
Вопреки ожиданиям американцев оказалось, что хотя Вели¬
кобритания и вышла из войны безусловно ослабленной как в
краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, однако не на¬
столько, чтобы отказаться от самостоятельной внешней и воен¬
ной политики.
Специфика заключалась в том, что Лондон, отказавшись от
намерения бороться с влиянием и присутствием США в Европе,
перенес центр своих усилий на, периферию «поля боя», укрепляя
свой ослабший контроль над колониальной системой и внутри¬
имперскими экономическими связями, чтобы затем использовать
178

накопленные ресурсы для восстановления экономики и противо¬
стояния американцам, которые, глядишь к тому времени увязнут
в бесконечной торговле с «дядей Джо».
Франция, действительно будучи крайне ослабленной в ходе
второй мировой войны, не могла претендовать на роль «великой
державы», что косвенным образом фиксировала концепция
«четырех полицейских», хотя американцы всерьез опасались ве¬
ликодержавных амбиций Де Голля и всячески стремились вытес¬
нить «голлистов» из политической элиты Франции или по край¬
ней мере сбалансировать их влияние использованием вишистских
элементов8. Да и вообще, судя по тому, как США вполне мирно
уживались с режимом Виши в ходе войны9, можно предполо¬
жить, что он соответствовал их представлениям о роли Франции
в будущей Европе.
Об отношении США к Франции наглядно говорит и тот
факт, что в мае 1946 г. - накануне выборов - командующий во¬
оруженными силами США в Европе генерал Макнарни запросил
по собственной инициативе полномочий ввести во Францию вой¬
ска в случае неблагоприятного их исхода, и президент Трумэн с
этим вполне согласился (что сильно смахивает на то, как Н.С.
Хрущев и И.С. Конев действовали в ходе выборов в Польше).
Об этом, как бы между прочем, рядом с воспоминаниями о том,
как ему лечили больной зуб, в своем дневнике говорит У. Леги10.
Нельзя сказать, чтобы США полностью сбрасывали Фран¬
цию со счетов. Так, например, генерал Клей сделал интересное
признание о том, что на Московской конференции 1947 г. у него
были серьезные разногласия с Даллесом по вопросу о будущем
Европы. Оказывается, Даллес «серьезно полагал, что можно на¬
чать восстановление Европы вокруг Франции». Затем - после
окончания конференции и выявления ключевых разногласий
между союзниками - Даллес, однако, изменил свою точку зре¬
ния, поняв, что «по крайней мере в тот момент, Франция не бы¬
ла готова взять на себя лидерство в Европе»11. Характерная де¬
таль - о Великобритании Клей даже не упоминает.
Экономическая ситуация в США тем временем была не
слишком впечатляющей. С момента нападения Японии на Перл-
Харбор по конец 1946 г. цены поднялись на 33%. Более того,
обнаружилось и вовсе непонятное для американской действи¬
тельности явление - дефицит потребительских товаров. Внутрен¬
179

ние проблемы сопровождались усилением расовых волнений12.
На горизонте замаячил призрак «великой депрессии».
В Вашингтоне понимали, что ни в коем случае нельзя допу¬
стить двух вещей в развитии международных отношений:
(1)	восстановления системы британского экономического протек¬
ционизма в рамках системы т.н. «имперских преференций» и
(2)	возникновения советской экономической «сферы влияния».
Советский Союз как таковой экономически был для США
не опасен, ибо в условиях слабой и глупо организованной эко¬
номики не был самодостаточен и оставался зависим от внешнего
окружения. А вот как центр более широкой «сферы» он выглядел
более солидно.
Причем если бы советская экономическая «сфера влияния»
оказалась бы дополненной британской, то перспективы успешно¬
го экономического развития США и достижения ими своих целей
оказались бы весьма призрачными. К тому же неприятным фак¬
тором было явное усиление изоляционистских настроений в США,
причем не только в обществе, но и в элите. Вместе взятые, эти
факторы и приводили к фактическому повторению ситуации
после первой мировой войны, и об этом в США говорили почти
открыто.
Как отмечает американский историк Уолтер Лафибер, «При¬
зраки прошлой и будущей «великой депрессии» убедили [амери¬
канских) чиновников, что последовавший после 1929 кошмар
был столь длительным и частично обусловленным высокими та¬
рифами и региональными торговыми блоками». О необходимости
борьбы с исключительными торговыми блоками говорили многие
американские официальные лица, в т.ч. госсекретарь Бирнс. В
июле 1946 г. министр торговли Генри Уоллес открыто заявил о
необходимости сломать британскую систему «имперских префе-
^	13
ренций» .
А англичане уже к этому времени продемонстрировали, что
они вполне готовы пойти на сговор с Москвой, забыв про идеа¬
лы свободы и демократии. Вспомнить хотя бы «процентный»
раздел сфер влияния в Восточной Европе между Сталиным и
Черчиллем в октябре 1944 г., в котором места для США как-то
не оказалось.
Таким образом, развитие событий объективно ставило перед
США задачу формирования ситуации, в которой страны Запада
180

(и прежде всего Великобритания) согласились бы на военно¬
политическую гегемонию США в мире, перерастающую в при¬
знание особого экономического и политического статуса США.
Достигнуть этого можно было только за счет появления на миро¬
вой арене общего «врага», перед лицом которого все остальные
противоречия окажутся вторичными. Таким врагом мог быть
только СССР.
Ключевой вопрос, на который на сегодняшний день удовлетво¬
рительного ответа не получено, заключается том, сколько было
логик в американской стратегии по отношению к СССР в после¬
военные годы. Традиционно считается, что две: условно говоря,
«логика Рузвельта», которая описывается как стремление к парт¬
нерским отношениям с СССР, и «логика Трумэна», рисуемая
обычно в терминах вульгарного антисоветизма. Нам кажется, что
такая постановка вопроса является упрощением.
Начнем с того, что даже Джон Гэддис, человек не только
допущенный «за кулисы» американской политики, но и, как вы¬
яснилось, непосредственно принимавший участие в выработке ее
некоторых концептуальных аспектов, не решался с уверенностью
говорить о том, в чем собственно отличалась «логика Рузвельта»
от «логики Трумэна», говоря, что стратегические планы отца
«нового курса» никто, собственно, точно не знал. Гэддис также
признавал что «Смерть ФДР расчистила дорогу пересмотру
[американской] стратегии, что он бы, возможно сделал бы и сам
со временем, но не в той грубой и запутанной манере, как это
-	14
произошло в действительности .
Авторы также считают, что действия администрации Трумэ¬
на детерминировались в большинстве своем объективными фак¬
торами, решающими из которых были - фактический коллапс
ялтинской системы и неоднозначные взаимоотношения со своими
союзниками, и в этом смысле сдвиг в поведении американцев не
стоит связывать с приходом в Белый дом нового президента.
На наш взгляд, логик поведения Соединенных Штатов было
четыре, а скорее можно говорить о том, что логика Соединенных
Штатов претерпела четыре специфических эволюции.
До 1944 г. основу поведения США в мировых делах опре¬
деляла еще довоенная концепция, рассматривавшая США как
решающий общемировой геополитический балансир, участвующий
в региональных военно-политических балансах и, стало быть,
181

конфликтах, там, тогда и так (в смысле на той стороне), как это
будет выгодно США. Данная концепция (назовем ее условно
«логика решающего балансира») предусматривала необходимость
как можно дольше оставаться в стороне от непосредственного
участия во второй мировой войне, предпочитая оказывать кос¬
венное содействие - именуемое ленд-лиз - воюющим союзникам.
Действительно, если судить по военным планам, сами США
воевать серьезно, похоже, не собирались. Джон Гэддис приводит
данные, что генерал Джордж Маршалл самолично определил
численность американской армии в 90 дивизий вместо ранее пла¬
нировавшихся 21515. Квинтэссенцией американского подхода,
преобладавшего не только в элите, но ив массах, заключалась,
по словам американского историка Р. Шервуда, в следующем:
«Все, что от нас требуется, так это предоставить все необходимое
британцам (или русским, или китайцам), чтобы они закончили
работу»16.
И США довольно целеустремленно придерживались этой
тактики и фактически были втянуты во Вторую мировую войну
(а не вступили в нее в результате сознательного политического
решения) событиями в Перл-Харборе и необъяснимым пока реше¬
нием Гитлера зачем-то объявить Соединенным Штатам войну. А
представим себе, что Перл-Харбора не было (а было нападение
на Владивосток), или Адольф Гитлер выразил бы Франклину
Рузвельту соболезнования по поводу «варварского нападения
японской военщины»? История не знает сослагательного накло¬
нения, однако нетрудно предположить, что в таком случае роль
США свелась бы к тому, чтобы «собрать осколки» европейского
баланса сил, которые разлетелись бы далеко за пределы Европы.
Затяжка с открытием «второго фронта» и операции союзни¬
ков в Северной Африке, согласитесь, вполне ложатся в сценарий
решающего балансира». Многие американские историки прямо
говорят о том, что США «подталкивали СССР и Британскую
империю к тому, чтобы те выматывали свои силы в борьбе с
Германией17».
Действительно, русские с немцами изматывают друг друга
на Восточном фронте, Лондон подвергается воздушным налетам
«соколов» из люфтваффе, а американцы «малой кровью» помо¬
гают англичанам воевать с Германией в Северной Африке и, та¬
ким образом, закрепляют за собой роль в послевоенном балансе
182

сил, ленд-лиз развивается достаточно успешно, - казалось, стра¬
тегия сработала.
Но к концу 1943 г. - а надо было быть очень наивным, что¬
бы не понять значение Курской битвы - стало ясно, что события
на европейском театре военных действий развиваются уж слиш¬
ком активно в пользу Советской Армии, и США могут «добалан¬
сироваться» до того, что их роль в Европе будет сведена к нулю,
как в 1918 г. Об этом почти панически писали американские га¬
зеты: «...Если мы позволим русским выиграть для нас войну с
Германией, они будут доминировать не только в Европе»18. Об
этом же говорит и в своей книге «Стратегия сдерживания» и
Дж. Гэддис, отдавая пальму первенства в деле «внезапного про¬
зрения» Уильяму Буллиту, бывшему американскому послу в
Москве19.
Но американский истэблишмент не собирался повторять
ошибки прошлого. Началась явная смена логики, вехами чего
можно считать явно не случайное появление Г. Трумэна на пер¬
вых ролях в администрации за спиной у, будем говорить прямо,
медленно умиравшего Рузвельта и начало кампании за полное
соблюдение положений Атлантической хартии, причем досталось
и русским большевикам (за Польшу и Румынию), и вроде бы
почтенным британским демократам (за Грецию). Оказалось так¬
же, что высадку во Франции, обещанную Сталину еще в 1942 г.
и откладывавшуюся многократно, организовать можно и в до¬
вольно сжатые сроки.
Но война кончалась, и ее результаты американцев радовать
не могли «В Ялте Рузвельт был вполне уверен относительно
Двух ключевых моментов - писали американские историки
Г. Альперовиц и Кай Берд.- Во-первых, учитывая внутриполити¬
ческие озабоченности страны, наученной в результате двух ми¬
ровых войн опасаться и ненавидеть Германию [имеется в виду
CCCP], он считал, что нацистское государство должно быть
просто уничтожено как серьезная угроза безопасности в послево¬
енный период... Во-вторых, и это хорошо известно, Рузвельт
считал, что американский народ не позволит ему длительное
время после окончания войны держать американские войска в
Европе»20.
Логика «решавшего балансира», таким образом, должна
была быть несколько модифицирована в основном под воздей¬
183

ствием событий на советско-германском фронте в сторону прямо¬
го участия в европейском балансе сил. Эту логику можно было
бы условно именовать «логика конструктивного посредничества».
Именно этим и занимался Г. Трумэн в геополитической торговле
со Сталиным, причем весьма удачно создавал впечатление своей
беспристрастности и объективности, хотя и смущал генералисси¬
муса излишней идеологизированностью. Однако на протяжении
всего этого периода Советский Союз оставался нормальным, хо¬
тя и специфическим «членом клуба», причем тактические союзы
со Сталиным против англичан не исключались.
Именно в середине 1945 г., а конкретнее в августе, начинает
происходить и существенный сдвиг в американских подходах к
Германии. Это впервые проявилось тогда, когда президент Трумэн и
госсекретарь Бирнс заявили 2Де Голлю, что «германская угроза
не должна переоцениваться»21. Американские историки Г.Альпе-
ровиц и К. Берд считают, что дело в атомной бомбе (которая, по
их мнению, давала определенную уверенность в то, что Германия
не будет более представлять угрозы мировой стабильности), но
авторы считают, что основной целью США было обоснование
необходимости сохранения американского присутствия в Европе.
На этом фоне и появилась Логика №3, - логика «Кеннана»,
которая предусматривала непосредственное участие США в ре¬
шающих военно-политических балансах, т.е. в европейском и
дальневосточном, причем непосредственно против Советского
Союза. Конечно, она являла собой политический поворот от по¬
литики соперничества-партнерства с СССР к противостоянию с
ним.
Однако, во-первых, логика Кеннана не предусматривала
глобального противостояния с СССР и с этим согласны все реа¬
листически мыслящие историки. Так, например, В.М. Зубок ука¬
зывал: «Ни американские, ни советские установки еще не были
универсалистскими, т.е. не были направлены на глобализацию
конфликта не исходили из угрозы жизненным национальным
интересам»22. А во-вторых, «логика Кеннана» была обоснование
преимущественно политического «сдерживания коммунизма», а
военные инструменты играли лишь обеспечивающую роль, и,
наконец, она была направлена не на расширение зоны американ¬
ского контроля за счет «отбрасывания» коммунизма, а на удер¬
184

жание имевшихся позиций. Строго говоря, только логика Кен-
нана была реально настоящим «сдерживанием».
Но в то же время принятие «логики Кеннана» фактически
означало признание в Вашингтоне того факта, что для США пе¬
реход к конфронтационной, хотя бы и мягко конфронтационной
модели взаимодействия с Советским Союзом, был политически
выгоднее, нежели развитие сотрудничества. А ведь именно в пер¬
вые послевоенные годы Кремль был больше всего заинтересован
в американской экономической помощи, и был готов за эту по¬
мощь платить, и уже существовал прецедент размена политичес¬
ких уступок Москвы на американскую экономическую помощь:
Сталин согласился принять условия англо-американские требо¬
вания по вопросам создания объединенного польского прави¬
тельства в обмен на возобновление поставок по ленд-лизу. Так
что Кеннан лукавил, когда говорил о невозможности влиять на
политику Москвы - у США имелись для этого мощнейшие рыча¬
ги. Напрашивается вывод: Вашингтону Советский Союз в каче¬
стве партнера был менее выгоден, нежели в качестве противника.
Дж. Гэддис по поводу «логики Кеннана» говорит буквально
следующее: «Общая стратегическая концепция Кеннана... не бы¬
ла сформулирована к 1947 г.»23. Позволим себе не согласиться.
Концепция Кеннана, направленная на политическое «сдер¬
живание» СССР в достаточно мягких в сравнении с последую¬
щими событиями формах, причем исключительно на важнейших
направлениях, была сформулирована даже раньше. Другое дело,
что руководство США пошло дальше того, что предлагал Кен¬
нан, и стало усиленно озвучивать и политически осуществлять
стратегию непосредственной военно-политической конфронтации.
Сам Кеннан, поначалу весьма нервно относившийся к действиям
Вашингтона, которые, по его мнению, заходили слишком далеко
(достаточно вспомнить его негативную реакцию на «доктрину
Трумэна»), в конце концов сам был вынужден подстраиваться к
меняющимся настроениям на родине, где кстати уже бушевал
Юджин Маккарти и очень легко было угодить во «враги народа».
Поэтому четвертой логикой поведения стала логика, форма¬
лизованная в документе Совета Национальной безопасности
СНБ-68. Она предусматривала непосредственное участие во всех
региональных балансах, где участвует Советский Союз или его
союзники. Разница в подходах между Дж. Кеннаном и авторами
185

СНБ-68 заключалась, по мнению многих историков, в том, что
Кеннан исходил из того, что расширения пределов советского
контроля достигло максимума и даже несколько его переросло,
тогда как в СНБ-68 делался вывод о том, что советский гегемо¬
низм не остановится на достигнутом, а политические и диплома¬
тические методы «сдерживания» из арсенала демократии исклю¬
чались24.
Появление, а затем и принятие логики СНБ-68 (которую
можно было бы назвать извращенной «логикой Кеннана» или, да
простят нас за каламбур, «логикой Кеннана», доведенной до ло¬
гического завершения) прямо означало переход к той «холодной
войне», которую мы знаем. Впереди уже замаячила корейская
война, но с дороги, ведущей к ней, никто в США сворачивать
уже не собирался.
Советский Союз:
зачем опустился железный занавес
А что же Сталин? В работах, посвященных истории «холод¬
ной войны», Иосиф Сталин предстает то полным паранои¬
ком, то заигравшимся прагматиком-геополитиком, не рассчитав¬
шим свои силы, то мудрым гением, обыгравшим западных лиде¬
ров, то расчетливым и холодным циником. В каждом из этих
определений своя доля истины есть, однако сложность анализа
смысла принимавшихся в то время в Советском Союзе решений
осложняется тем, что «логика Сталина» осталась и, наверное, на¬
всегда останется для исследователей тайной за семью печатями.
Не пытаясь оправдывать Сталина и в т.ч. его внешнюю полити¬
ку, попытаемся понять, чем он руководствовался, принимая те
или иные геополитические решения; отражавшиеся в различной
мере на ситуации во всем мире.
Геополитиком И.В. Сталин действительно был неплохим и в
большинстве случаев вел себя весьма корректно по отношению к
Западу. К примеру, известный отечественный историк К.В. Пле¬
шаков приводит данные о том, что в июне 1945г., в период,
когда СССР готовился вступить в войну с Японией, некоторые
представители японской элиты вели с советским послом в Токио
Я. Маликом странные переговоры, предлагая чуть ли не союзни¬
ческие отношения. Но Сталин отказался от этого, казалось бы,
186

выигрышного варианта и фактически спас ялтинские договорен¬
ности25. Как известно, Соединенные Штаты, да и Великобрита¬
ния не были столь щепетильны.
Можно с уверенностью констатировать, что у Сталина име¬
лась достаточно четкая внешнеполитическая логика, основанная
на признании основных геополитических принципов, а именно:
(1) неприкосновенность «сфер влияния» и (2) использование во¬
енной силы как последнего средства внешней политики.
Важной чертой дипломатии Сталина было стремление ре¬
шать возникающие проблемы мирным путем, но без внешней
огласки, полагаясь на теневые консультации. И в этом смысле
он представлял для США куда более приятного партнера, нежели
эксцентричный Н.С. Хрущев, видимо, всерьез веривший в «миро¬
вую революцию».
Что касается отношений между СССР и США, то предоставим
слово американскому политологу 1940-х гг. А. Лобанову-Ростов¬
скому: «Она [Россия] возвратила все утраченные территории, в
которых нуждалась, достигла лучших границ, которые только
может обеспечить география. Восстановив свои традиционные
сферы влияния на Балканах и в Польше, она обеспечила себе
внешнюю зону прикрытия за пределами своих границ... Ее тер¬
риториальные амбиции не конфликтуют в какой бы то ни было
степени с интересами Соединенных Штатов, чтобы спровоциро-
26
вать серьезное столкновение между ними» .
Мотивы и цели Сталина понимались в США и в политиче¬
ской элите. Вот как описывал в 1945 г. сталинскую стратегию
тогдашний посол США в Москве А. Гарриман: «Сейчас стало до¬
статочно очевидно, что Кремль настроен создать зону безопасно¬
сти, состоящую из подконтрольных Советам стран по периметру
своих восточных и южных границ. Степень доминирования мо¬
жет быть различна. Она зависит от ряда факторов. Назовем не¬
которые из них: длительность оккупации со стороны Советской
армии, относительная внутренняя сила про-советских элементов,
потенциальная угроза, которую представляет собой страна с гео¬
графической точки зрения»27. При этом степень «привязанности
той или иной страны могла быть различной, начиная от жестко¬
го контроля (Румыния, Болгария), через управление процессами
посредством сильных, но не господствующих групп давления
(Чехословакия), к весьма либеральным взаимоотношениям, пре¬
187

дусматривавшим невраждебность во внешней политике, при вто-
ричности внутриполитической ситуации (Австрия, Финляндия).
Несомненно, на Западе присутствовало вполне геополитиче¬
ское и реалистическое понимание логики Сталина, что, безусловно,
создавало условия для взаимной «торговли» и, стало быть, сни¬
жало угрозу прямой военно-политической конфронтации. Не¬
которые западные историки, например А. Улам, говорят о пози¬
ции Советского Союза как «самой логичной» из возможных28.
Конечно, проблемой в тогдашних советско-американских от¬
ношениях было то, что советская «сфера влияния» в понимании
Сталина была несколько шире, нежели то, что предусматривали
ялтинские и тегеранские соглашения (включая, помимо Восточ¬
ной Европы еще и Средний Восток, Балканы и Маньчжурию),
но в целом она не выходила за рамки традиционные для Россий¬
ской империи, наследником которой он себя, видимо, искренне
считал. Проблема была и в том, что экономическая экспансия
США в целом ряде регионов натолкнулась на военно-экономи¬
ческую экспансию со стороны СССР. Однако Москва, как было
показано в Главе 1, не была нацелена исключительно на тотали¬
тарное доминирование в свой «сфере влияния» и была открыта
для компромисса со своими тогда еще партнерами.
«Ленин сегодня» прекрасно понимал масштаб разоренности
страны, понимал он и степень популярности режима, чему сви¬
детельством многочисленные сообщения-доносы органов НКВД,
не мог он и не видеть (а видя - преувеличивал в силу своей по¬
дозрительности) и перспективы своего отстранения от власти
молодой порослью сталинистов (Н. Вознесенский, А. Кузнецов и
т.д.), для которых он был слишком либеральным. И конечно, не
будучи «пленником Политбюро», как считали многие, включая
Г. Трумэна, Сталин действительно был скован во внутриполити¬
ческом маневре. Иными словами, Сталин не был политическим
самоубийцей, чтобы затевать конфронтацию с Западом по пово¬
ду расширения советского присутствия в мире
Отсюда и сталинская тактика попыток изменения статус-
кво: резкое требование Москвы - столкновение с американским
противодействием (чаще всего, как это было в Иране, Турции,
даже в Маньчжурии, - с чистой воды блефом) - откат в духе «а
ничего и не было», а затем длительное затухание конфликта до
точки его, казалось бы, забывания всеми участниками.
188

Мы вовсе не хотим сказать, что экспансионизм был совер¬
шенно чужд Сталину, хотя некоторые американские историки
ревизионистского направления и считают его единственным на¬
стоящим борцом за мир в окружении «бандитов с большой дороги»
как в самом СССР, так и за его пределами29. Однако сталинский
экспансионизм имел определенную логику, обуславливавшуюся
экономическими факторами и прежде всего необходимость вос¬
становления разрушенной в годы войны страны, и не был само¬
цельным. У него было и еще одно важное свойство, которое
нельзя недооценивать: Сталин не мог согласиться на сужение
своей «сферы влияния» без достаточной компенсации.
Но почему же Сталин совершал те фатальные шаги, кото¬
рые привели к холодной войне? Попробуем разобраться.
Во-первых, Сталин явно переоценивал свою силу к недо¬
оценивал возможности американцев. Уильям Леги в 1946 г. пи¬
сал в своем дневнике: «Некоторые компетентные наблюдатели
считают, что Советское правительство настолько опьянено силой,
что может начать новую войну» . До войны дело вряд ли бы до¬
шло, поскольку впечатление, которое авторы вынесли из чтения
многочисленных архивных документов, особенно американских
записей переговоров с «лучшим другом челюскинцев», заключает¬
ся в том, что Сталин испытывал определенный страх перед пред¬
ставителями «нового света» и обычно стремился ситуацию не обо¬
стрять, но совершенно очевидно, что, как указывал В.М. Зубок
«...он [Сталин]... несколько недооценивал способность США
расширять свое влияние в мире военно-политическими, а не
только финансово-экономическими методами»31.
Во-вторых, одним из факторов, обуславливавших советскую
напористость была уже отмеченная авторами уверенность совет¬
ского руководства в том, что американцы пойдут на все, ради
сохранения союзнических отношений с Советами в целях полу¬
чения экономической выгоды. Действительно, у А. Гарримана
обнаруживается поразительное замечание относительно позиции
московских лидеров в экономическом контексте: «В ходе своих
обсуждений у меня составилось твердое впечатление, что совет¬
ское правительство очень надеялось на получение помощи со
стороны Соединенных Штатов... а также верило в том, что бизнес в
России настолько важен [для США], что они могут диктовать
32
условия» .
189

Из предыдущих глав видно, что в СССР всерьез занима¬
лись проблемами мировой экономики и представляли себе в об¬
щих чертах ситуацию в американской экономике, о чем свиде¬
тельствуют аналитические материалы, представлявшиеся в пра¬
вительство и цитировавшиеся выше. Но проблема заключалась в
том, что Сталин абсолютизировал мнение одной части американ¬
ской элиты (которая ассоциируется с У. Липманом) и видел толь¬
ко один из вариантов решения проблем экономики США, унасле¬
дованных с предвоенных времен. В одной из «длинных теле¬
грамм» Дж. Кеннана, посланной в госдеп 4 января 1946 г. гово¬
рится следующее: «Одной из основ их [советского руководства]
оценок современной ситуации заключается в том, что Соединен¬
ные Штаты обречены в ближайшее время на значительную без¬
работицу, которая окажет значительное давление на правитель¬
ство, с целью заставить промышленность функционировать за
счет государственного финансирования. В таких условиях просо¬
ветские группы давления, возможно, с помощью заинтересован¬
ных элементов среди профсоюзов и промышленников, смогут
более эффективно требовать больших свободных кредитов Со¬
ветскому Союзу»33.
В США, как видно, четко понимали уязвимые точки Совет¬
ского Союза и прежде всего ситуацию в экономике, и поэтому не
спешили признавать геополитические требования Кремля, причем
зачастую законные, и еще более жестко стояли против любых
экономических уступок Сталину, особенно тех, которые обеспе¬
чили бы Москве независимый от Вашингтона доступ к ресурсам
мировой экономики. В.М. Зубок, которого трудно заподозрить в
симпатиях к «герою обороны Царицына», отмечает: «...Американ¬
цы надеялись и без этого добиться большей покладистости Мо¬
сквы, которая, по их мнению, все равно будет вынуждена обра¬
титься за финансовой, экономической и технологической помо¬
щью к США»34. Ошибка Сталина и его окружения заключается,
таким образом, в том, что они не смогли разглядеть других ва¬
риантов выхода из экономического кризиса, которые существо¬
вали у США, в частности варианта, когда США будут решать
свои экономические проблемы через конфронтацию с Москвой.
Другим важным моментом, который для современников
был, правда, неочевиден, стало то, что именно в этот период на¬
чался закат идеи социалистической государственной экономики,
190

а именно обозначилась невозможность ее функционирования в
нормальных условиях мирного времени. В какой-то мере кон¬
цепция превращения стран Восточной Европы в экономических
доноров как раз и стала косвенным признанием того, что без
внесистемных вливаний (то ли в форме ГУЛАГа, ослабевшего за
время войны, то ли в виде вытряхивания контрибуций из Во¬
сточной Европы и Германии) экономика СССР работать в прин¬
ципе не может. В русле этом, кстати, широко циркулировали
слухи о скором роспуске колхозов, а в городе было даже неглас¬
но допущено частное предпринимательство в ограниченных фор¬
мах. К тому же значительная часть населения в ходе войны и
после ее окончания обеспечивала себя продовольствием не через
систему госторговли, а через «колхозные» и черные рынки.
Таким образом, Сталин мог делать сколь угодно серьезные
уступки по политическим вопросам, но согласие на беспрепят¬
ственный допуск в Чехословакию или, что более характерно -
Румынию, американского бизнеса, склонного использовать эко¬
номические рычаги для достижения своих целей, более эффек¬
тивные, нежели грубое давление Москвы, означало бы для него
перспективу потерять эти страны как источник подпитки исто¬
щенной экономики СССР. А именно на это американцы, похоже,
и нацеливались.
Еще в конце 1945 г. в секретном послании из Вашингтона в
посольство в Москве по поводу разработки принципов торговли
и взаимоотношений с государственными монополиями в рамках
Всемирной торговой организации говорится, что если принципы
недискриминационных экономических взаимоотношений в торго¬
во-экономической сфере (имеется в виду в том числе отказ от
бартера и клиринговых расчетов) станут применяться по отноше¬
нию к Восточной Европе, «это послужит сужению спектра эко¬
номических инструментов, имеющихся у СССР в отношениях с
этими странами»35.
Наконец, весьма важным фактором было то, что по всей
видимости, главным противником Советского Союза Сталин счи¬
тал Великобританию. Реальные предпосылки к этому были: в
первые послевоенные годы столкновение интересов СССР и Ве¬
ликобритании было жестче, нежели это имело место с США. Мы
не можем согласиться с мнением некоторых отечественных исто¬
риков, что «Советский Союз... не представлял непосредственной
191

36
угрозы для британских колониальных интересов» . Как раз на¬
оборот, весьма жесткое столкновение британских и советских
интересов имело место и в Китае, и на Среднем Востоке, и по
поводу статуса черноморских проливов, и на Балканах, - во всех
этих регионах планировавшееся Сталиным расширение советской
сферы влияния могло было быть осуществлено только за счет
«туманного Альбиона».
Однако в подобном антианглийском подходе крылись два
негативных фактора. Во-первых, англо-американские противоре¬
чия Сталиным явно преувеличивались, а аналитики со Старой
площади, зная точку зрения «главного физкультурника страны
Советов», сознательно и бессознательно еще больше раздували
их масштабы. Так например, читая один из аналитических доку¬
ментов по данной тематике, подготовленный в недрах Бюро ин¬
формации ЦК ВКП (б) по названием «К вопросу о проникнове¬
нии американского империализма в страны Ближнего и Среднего
Востока» нельзя отделаться от впечатления, что США и Велико¬
британия или уже находятся в состоянии войны или вот-вот в
нее вступят37.
Во-вторых, явно преувеличивалась и антисоветская направ¬
ленность политики Великобритании, причем сталинская нелю¬
бовь распространялась не только на У. Черчилля, что по крайней
мере объяснимо, но и на К. Эттли и А. Идена. К примеру, в то
время как весной 1945 г. основные переговоря с немцами вели
американцы, Сталин обвинял в этом главным образом Черчилля.
Польский кризис 1945 г. и «титоизация» Югославии были также
почта полностью отнесены на счет Лондона.
Уже в период начала «холодной войны» количество выяв¬
ленных бдительными органами английских шпионов чуть ли не
превышает количество американских: в шпионаже в пользу Ве¬
ликобритании были обвинены Т. Костов (в Болгарии) и Л. Райк
(в Венгрии). Руководящая роль британской разведки и пробри¬
танских элементов в подрыве устоев социализма была выявлена
доблестными органами НКВД и в руководстве Югославии38.
Правда в странах Восточной Европы действовали также и аме¬
риканские шпионы, и недобитые по недосмотру троцкисты, но
их роль была менее рельефна.
Порожденная Сталиным англофобия и оказалась роковой
ошибкой советского руководства: ведь практически единствен-
192

ным политическим деятелем на Западе, с кем "отец народов" мог
иметь дело и найти общий язык на почве циничной, но надежной
геополитики был, как это не странно, именно Уинстон Черчилль.
Именно на почве англофобии и возникла в Москве иллюзия
возможности союзничества с США в разделе "британского" на¬
следства, причем в Кремле проглядели, что из каждого столкно¬
вения СССР и Великобритании, будь то в Китае, в Иране, в
Польше или Греции, усилившимся выходит только Америка, важ¬
нейшей целью которой было не допустить даже минимального
геополитического "замирения" между Великобританией и СССР.
Еще одним важнейшим фактором, определявшим политику
Сталина в первые послевоенные годы, было развитие внутрипо¬
литической обстановки в Советском Союзе. Для Сталина и мо¬
сковского руководства в целом послевоенный период был временем
окончательной переоценки ценностей. Главным было то, что
окончательно оформился отход от "интернационалистических" цен¬
ностей первоначального большевизма и переход к тяжеловесной и
несколько химерической "советской державности". Коммуни¬
стическая идеология как основа внешней политики была отбро¬
шена окончательно: международные отношения оказались слишком
сложной материей, чтобы можно было их втиснуть в прокрустово
ложе примитивной теории "классовой борьбы". Более того, как
показано выше, на какое-то время советское общество избавилось
от панического страха перед "заграницей". Советские люди на
примере сотрудничества их страны с западными демократиями в
годы войны увидели, что "капиталистическое окружение" может
быть не только "враждебным", но и дружеским.
Несомненно, что в стране исподволь начало ощущаться некое
"смягчение" центральной власти. Проявлений тому было немало, и
в частности, сам факт реальной дискуссии о дальнейших путях
развития страны в руководстве и прикремлевских аналитических
структурах, что в конце 1930-х гг. было просто немыслимо. Но
самым ярким проявлением послевоенной оттепели стала
окончившаяся "ленинградским делом" игра в региональную авто¬
номию под руководством первого секретаря обкома ВКП(б) А.
Кузнецова. События в "северной столице" стали как бы квинт¬
эссенцией тщательно скрываемой неспособности Москвы и дальше
железной рукой проводить политику полного контроля над
остальной страной и одновременно сигналом Сталину.
193

Из всего вышесказанного следует, что и Сталину, нужен был
консолидирующий момент, а именно, - противостояние реальному
врагу, желательно внешнему, ибо внутренний был объявлен
уничтоженным еще в 1938 г., что могло бы оправдать ужесточение
внутреннего режима. Надо отдать должное Дж.Кен-нану, который
уловил это состояние, уподобив внешнюю угрозу "глотку свежего
воздуха" для коммунистической системы. Но так ли неожидан был
такой поворот событий для Запада? Ведь о возможности
возникновения "железного занавеса" Черчилль говорил еще в
феврале 1945 г. Трумэну, причем называл его защитным барьером,
скрывающим обеспокоенность Сталина, что "ослабление
идеологического контроля, произошедшее в России в "великую
отечественную войну", может пойти дальше"39. Действительно, в
противоборстве с русской державностью коммунизм, так и
оставшийся чуждым большинству населения страны, безусловно,
проиграл бы. А вместе с ним проиграл бы и Сталин.
194

Глава 7
ХРОНОЛОГИЯ НЕИЗБЕЖНОСТИ
Проблема хронологического контекста начального периода
«холодной воины» - вопрос не праздный. Его прояснение
дает возможность вычленить составляющие и поворотные пунк¬
ты, приведшие к возникновению этого неприятного феномена.
Однако данный вопрос следует, кажется, расчленить на два и
добавить третий: когда началась «холодная война», с чего она
собственно началась и что это, в сущности, такое. И представля¬
ется, что для начала, следует ответить именно на вопрос о том,
что такое «холодная война»?
Действительно, введенный в широкое обращение У. Липма¬
ном термин нуждается в расшифровке. Упрощенный и, безуслов¬
но, не академический ответ на данный вопрос мог бы звучать
следующим образом: «холодная война» есть система межгосудар¬
ственных отношений между Советским Союзом и его союзниками
и западным миром (который понимается как преимущественно
когерентная общность, проводящая скоординированную внеш¬
нюю политику), которая основана на взаимной конфронтации в
военно-политической, политической и идеологической сферах,
имеющей глобальное измерение, при которой противоборствую¬
щие стороны ставят задачу сужения «сфер влияния» друг друга
без прямого применения вооруженного насилия.
Это, проще говоря, означает, что отношения СССР и США
при существовании системы взаимоотношений типа «холодной
войны» должны основываться на следующих принципах:
(1)	главенство военного баланса сил в его преимущественно
пассивной форме во взаимоотношениях государств и меньшая
приоритетность политических факторов взаимодействия;
(2)	военно-политическая конфронтация должна охватывать
все регионы мира, где присутствуют интересы хотя бы одной из
сверхдержав;
(3)	«сферы влияния» не считаются неприкосновения и рас¬
сматриваются как объекты экспансии, причем все это существует
на фоне преимущественной биполярности в мировой политике.
195

Последнее не означает, однако, полной биполярности и от¬
сутствия у других стран возможностей проведения самостоятель¬
ной внешней политики. К.В. Плешаков отмечал: «Биполярность в
политическом смысле не была абсолютной: Де Голль, Мао Цзе-
дун и Ким Ир Сен даже в 50-е годы действовали зачастую впол¬
не автономно»1.
Авторы понимают неполноту данного определения, однако
считают, что оно создает приемлемые рамки для выявления сущ¬
ности эволюции внешнеполитических подходов участников раз¬
вития ситуации в мире во второй половине 1940-х гг.
Когда же началась «холодная война»? Разброс оценок велик:
тут и весна 1945 г. (поворотный пункт - столкновение лидеров
«большой тройки» в Потсдаме или более ранние эпизоды, напри¬
мер сепаратные переговоры западных союзников с гитлеровца¬
ми), и 1941 г., причем к числу держав «западного мира» при¬
числяется и Германия (естественно, что эта теория особо попу¬
лярна в ФРГ), и 1944 г. - на данной дате настаивал Дж. Кеннан.
Существует мысль, что «холодная война» началась в 1917 г..
когда западный мир начал свое противостояние со страной Сове¬
тов. Но если суть только в противостоянии России Западу, то
тогда почему не считать началом «холодной войны» 1812 г., когда
Россия впервые вступила в масштабное, длительное и системное
военно-политическое противостояние с Западом, или 1240 г., ко¬
гда Александр Ярославич Невский разбил на реке Неве пере¬
довой отряд западной цивилизации? И причем здесь «холодная
война», когда и в 1240-42 гг., и в 1812 г., и в 1941 г. имела место
воина горячая. Также сомнительно, что в упоминавшиеся периоды
времени можно рассматривать «Запад» как целостное явление,
Часто упоминаются и такие даты, как первая половина
1946 г. и весна-лето 1947 г., причем последняя точка зрения, осно¬
вывающаяся на отсчете «холодной войны» от «доктрины
Трумэна», длительное время была весьма популярна. Многие
российский историки относят начало «холодной войны» ко
временам переворота в Чехословакии в феврале 1948 г., а полное ее
развертывание отсчитывают с начала активной фазы «берлинского
кризиса» (апрель 1948 г.)2.
Авторы рискнут высказать предположение, что в послевоен¬
ной истории имелось четыре основных периода, связанных с ге¬
незисом холодной войны»:
196

1)	период «трудного партнерства», который заключался в
попытках достичь взаимоприемлемой формулы раздела «сфер
влияния» в послевоенном мире. Он начался с тегеранской встречи
(ноябрь - декабрь 1943 г.) и фактически закончился после потс¬
дамской конференции (июль-август 1945 г.), или, вернее, - в хо¬
де потсдамской конференции, когда стало ясно, что «европей¬
ского концерта» уже не получится. Окончательное, формальное
завершение этого этапа относится к осени 1945 г., когда после
разгрома Японии советское союзничество перестало быть нуж¬
ным Западу;
2)	латентно-конфронтационный период взаимодействия, ко¬
торый продолжался с конца 1945 г. по март 1947 г., когда была
официально провозглашена «доктрина Трумэна». Данный период
в смысле напряженности в отношениях между Советским Союзом
и западным державами не выделялся на общем фоне мировой поли¬
тики (более того, Запад не был когерентной общностью) и ско¬
рее представлял собой период «геополитической торговли» между
бывшими союзниками по поводу перераспределения «сфер влия¬
ния». Пользуясь терминологией К. В. Плешакова, данный период
можно было бы назвать «холодным миром»3;
3)	активно-конфронтационный период взаимодействия, ко¬
торый, собственно, и привел к началу «холодной войны». За его
начало можно было бы принять весну 1947 г., а конец - берлин¬
ский кризис (лето 1948 г.). Противоборство между СССР и За¬
падом на данном этапе открыто перешло в военно-политическое
измерение, хотя военно-политический элемент не играл довлею¬
щей роли, а являлся соподчиненным политическому. Именно
завершение этого периода и следует считать началом «холодной
войны», хотя структура международных отношений, характерная
для нее, еще окончательно не сформировалась и у обеих сторон
был еще шанс остановить события;
4)	и, наконец, период окончательной институционализации
системы взаимоотношений «холодной воины». Данный период
можно было бы определить как промежуток между началом совет¬
ской блокады Западного Берлина (т.е. середина 1948 г.) и втор¬
жением северокорейских войск в американскую зону оккупации
на Корейском полуострове (1950 г.). После этого геополитиче¬
ское примирение между СССР и Западом стало принципиально
невозможно, а конфронтация приобрела глобальный характер.
197

Попробуем аргументировать данную теорию более подробно.
Первый период генезиса «холодной воины», который дей¬
ствительно являлся этапом достаточно конструктивного взаимо¬
действия между СССР и США, не может считаться началом ши¬
рокомасштабной конфронтации. Польский кризис и столкнове¬
ние СССР и США по поводу ленд-лиза весной 1945 г. сменились
новым потеплением (на почве раздела «сфер влияния» на Даль¬
нем Востоке) и обещаниями крупных кредитов Советскому Сою¬
зу со стороны США. Тон официальных документов и записей
переговоров остается весьма спокойным, - иными словами, «труд¬
ное партнерство» продолжается.
Вообще неправомерным представляется подход, когда любое
противоречие или столкновение Москвы и Вашингтона, или Мо¬
сквы и Лондона, пусть даже и вербально жесткое, обязательно
является симптомом начала «холодной войны». На наш взгляд,
это является следствием раннеперестроечных иллюзий о том, что
мир после «холодной войны», т.е. мир без советско-американско¬
го военно-политического противостояния должен быть оазисом
всеобщего благоденствия без межгосударственной борьбы. В лю¬
бом случае 1945 год как год начала «холодной войны» отпадает.
Многие специалисты, изучающие «холодную войну», схо¬
дятся на том, что последняя началась в первые месяцы 1946 г.,
когда между Москвой и Вашингтоном обострились разногласия
по некоторым ключевым международным проблемам, в частно¬
сти, по некоторым аспектам послевоенного урегулирования в
Европе и присутствия советских войск в ряде азиатских госу¬
дарств, в частности в Иране. Эту точку зрения казалось бы под¬
тверждает и тот факт, что 22 февраля 1946 г. появилась злопо¬
лучная «длинная телеграмма» Джорджа Кеннана.
Ключевым эпизодом в истории «холодной войны», приходя¬
щимся на первую половину 1946 г. считается «обмен любезностя¬
ми» между И. Сталиным и У. Черчиллем в предвыборном вы¬
ступлении 9 февраля и в речи в Фултоне 5 марта 1946 г. Однако
авторы не склонны переоценивать значение и выступления Ста¬
лина, и речи Черчилля.
Во-первых, в ту пору Черчилль не был официальным лицом
и его речь никак не могла считаться официальной позицией Ве¬
ликобритании и тем более - США. Действительно, параллельно с
истерикой бывшего премьера в Фултоне, английские представи¬
198

тели вполне нормально общались с московским руководством. А
реакция на Фултон в США была еще более неоднозначна: как
известно, через неделю после «фултоновской речи» государствен¬
ный департамент рекомендовал тогдашнему заместителю госсек¬
ретаря Дину Ачесону не появляться в компании бывшего англий¬
ского премьера на публичных мероприятиях, дабы не раздра¬
жать Москву.
Во-вторых, речь Черчилля во многом была навеяна не толь¬
ко и не столько его традиционно антисоветским мировосприя¬
тием, но и вполне конкретными действиями его ялтинского парт¬
нера Иосифа Сталина в Иране и его выступлением в Москве за
месяц до этого.
Наконец, нельзя не заметить, что акцентированная (даже
слишком) в речи Черчилля идея «англо-саксонского партнерства»
против Советов может быть вполне интерпретирована как по¬
пытка парировать надвигающееся англо-американское соперниче¬
ство. Но даже если не заходить так далеко, очевидно, что как
указывал российский историк А.М. Филитов, нельзя трактовать
призыв Черчилля к созданию англо-саксонского блока как уже
существовавшую реальность4.
И действительно, пик англо-американских противоречий
(1948 г.) был еще впереди и призыв Черчилля - политика умно¬
го и дальновидного - был попыткой смягчить уже очевидные
противоречия с США и умерить амбиции Вашингтона путем со¬
здания антисоветской коалиции, но только на реально равно¬
правной основе, причем в таком варианте еще не известно, кто
мог бы стать «старшим братом» в последующем.
Теперь о речи Сталина. Она, действительно несколько
«жестковата» для того времени и изобилует риторикой, для него
малохарактерной. Но действительно ли он верил в то, что гово¬
рил и в речи 9 февраля, и в последовавшим за выступлением
Черчилля еще более жестком интервью газете «Правда»? Реаль¬
ные действия генералиссимуса - как бы ответ на речь Черчилля -
говорят обратное. Призыв Черчилля он явно воспринял как про¬
явление слабости западного блока, свидетельство противоречий
между Великобританией и США и возможность воспользоваться
сложившейся ситуацией.
Прав ли был Сталин?
199

Действительно в период 1943-46 гг. США явно рассматривали
Великобританию как первостепенного геополитического против¬
ника, не меньшего, а порой даже и большего, нежели СССР.
Уже в 1943-44 гг. начали разрабатываться планы создания сети
военных баз вокруг того, что американский исследователь М.Ле-
флер назвал «стратегическими рубежами нации». Эти планы бы¬
ли одобрены президентом Рузвельтом еще в начале 1944 г.
Что же это была за цепь баз? Оказывается, она должна бы¬
ла протянуться от Тихого океана (Алеутские острова, Филиппи¬
ны, Окинава и бывшие японские колонии) в Атлантику, где
опорными точками должны были стать Азорские и Канарские
острова, а возможно и Дакар с Касабланкой5, в качестве проме¬
жуточного звена планировались совместные с Великобританией,
а возможно, и монопольные американские базы в Карачи, Три¬
поли, Алжире, Дахране и Монровии. Причем Лефлер утверждает
буквально следующее: «Стратегическим соображением, которое
оказало влияние на планы всеобъемлющей системы заморских
баз, была необходимость эффективного проецирования силы со
стороны Америки против любого потенциального противника»6.
Можно еще согласиться, что базы на Алеутских островах
были направлены против СССР, однако Канарские и Азорские
острова, равно как и Триполи с Монровией в качестве опорных
точек США в мире, были не слишком полезны для борьбы с
«коммунистическим тоталитаризмом», причем даже их чисто во¬
енное значение могло проявиться только в случае полной окку¬
пации Западной Европы советскими войсками. В мирный же пе¬
риод система баз была явно нацелена против другого участника
«большой игры» - Великобритании.
Сталин и «сталинские соколы» со Старой площади это виде¬
ли и понимали. Поэтому, именно начиная с середины 1946 г. в
логике поведения Кремля явственно начали происходить опреде¬
ленные изменения. Стало ясно, что Москва, отказавшись от ло¬
бового натиска, пытается разыграть карту англо-американских
геополитических противоречий прежде всего в Китае, на Балка¬
нах и в Малой Азии.
Остается, однако, открытым вопрос, почему, всего через год
- в первой половине 1947 г. - пойдя на обострение отношений с
Западом и прежде всего с Великобританией в Польше и Турции,
Сталин в 1946 г. побоялся проявить жесткость в Иране, где, ка¬
200

залось бы, его позиции были откровенно выигрышны, и в Гре¬
ции, где шансы на успех были неплохие? Ответа мы, наверное,
уже не узнаем никогда, но можно высказать предположение, что
в очередной раз Сталин проявил слабость и нерешительность; он
испугался прежде всего того, что резкое противостояние всему
Западу (напомним, что США занимали в Совете Безопасности
ООН наиболее жесткую позицию по «иранскому» вопросу и Гре¬
ции) поможет формированию единого англо-саксонского блока.
Итак, по мнению авторов, 1946 г. не может быть началом
«холодной войны» еще и потому, что именно тогда в решении
многих геополитических проблем, омрачавших советско-амери¬
канские отношения, был отмечен существенный прогресс: совет¬
ские войска были выведены из Ирана и Маньчжурии, а в ноябре¬
декабре в ходе нью-йоркской сессии Совета министров иностран¬
ных дел были согласованы тексты мирных договоров с Италией,
Румынией, Венгрией, Болгарией и Финляндией. О примиритель¬
ности тона советской дипломатии в 1946-первой половине 1947 г.
убедительно говорят и многие американские исследователи7. В
области негласной дипломатии во взаимоотношениях с Соеди¬
ненными Штатами в данный период внешнеполитическая актив¬
ность Москвы сужается до размеров рутинной торговли с Гарри-
маном и Кеннаном относительно взаимных уступок в Восточной
Европе и дележа «шкуры неубитого медведя» в Китае.
А как же себе представляла в это время роль США в мире
американская элита? Процитируем весьма характерную в этом
плане статью, которая была опубликована 29 июня 1946 г. (т.е.
уже после окончания активной фазы «иранского кризиса») в аме¬
риканской газете «Сэтардей ивнинг пост». Там говорится
следующее: «Именно нашей задачей стало подавление растущей
враждебности между Британской и Российской империями,
способствуя достижению компромиссов для урегулирования их
бесчисленных разногласий. Нашей задачей также является убедить
русских, что мы не собираемся навязывать наш сорт капитализма
там, где этого не желают». Более того, «мир может находится в
сбалансированном состоянии, только если Соединенные Штаты
смогут выработать... самостоятельную политику, не примыкая ни к
Британской Империи, ни к Российской империи»8. Что интерес¬
но, статья носит открыто антирузвельтовский и антикоммунисти¬
ческий характер.
201

Правда, в американской прессе в том же 1946 г. появились
статьи, пугавшие обывателя перспективами советско-германского
		9	w
военно-политического союза, однако остается загадкой, как та¬
кой союз мог выглядеть на практике и с кем конкретно в середине
1946	г. Москва его могла заключить, - не с советским же комен¬
дантом Берлина. К тому же антигерманские настроения и после¬
военные мысли Сталина были в США хорошо известны.
Но в целом характер взаимодействия СССР и США в 1945¬
46 гг. даже в периоды некоторых кризисов не отличался какой-
либо особой конфронтационностью, более того, не выделяясь
ярко на общем фоне мировой политики.
Тон советско-американской полемики сменился только в
1947	г. Но сменился не сразу и не вдруг. Даже факт выдвиже¬
ния «доктрины Трумэна» (март 1947 г.) нельзя однозначно трак¬
товать в качестве начала «холодной войны». Действительно, но¬
вая внешнеполитическая концепция, вроде бы вытекавшая из
доктрины, ставившей своей задачей предотвращение заполнения
Советским Союзом образовавшегося на Балканах и в Малой
Азии вакуума, была жестко антисоветской, особенно вербально.
Однако, если разобраться, то, во-первых, «доктрина Трумэ¬
на» в своей стратегической сущности была направлена против
англичан не в меньшей степени, нежели против СССР, посколь¬
ку расширение демократии и укрепление позиций США в дан¬
ном регионе было явно возможно только за их счет. К слову,
паническое заявление Уайтхолла о его неспособности осущест¬
влять стабилизационные мероприятия в Греции и Турции после¬
довало после тяжелейшего для Великобритании экономического
кризиса зимы 1946-47 гг., и в этом смысле США лишь умело
воспользовались ситуацией, сложившейся, думается, не без их
участия.
А во-вторых, никакого «отбрасывания» коммунизма в «док¬
трине Трумэна» еще не было, а была нормальная геополитиче¬
ская борьба в рамках «логики Кеннана», подчеркнем еще раз,
трех главных участников послевоенной истории, в которой в этот
раз США вышли победителями.
Наконец, хотя авторы не отрицают связи «доктрины Трумэ¬
на» с действиями Москвы, однако вызывает удивление столь
долгий промежуток между выдвижением советских требований к
Турции (август 1946 г.) и появлением доктрины.
202

Нельзя упускать из виду и то, что реальный масштаб
«доктрины Трумэна» был определен не сразу и не самой админи¬
страцией, а выработался только в процессе обсуждения планов
помощи новоявленным союзникам в Конгрессе, где господство¬
вали весьма антимондиалистские настроения. В результате для
того, чтобы сломить сопротивление новым расходам на внешнюю
политику, администрации пришлось наобещать парламентариям
«с три короба», в том числе совершенно неудобоваримые и прак¬
тически невыполнимые вещи, такие, как полный контроль за
финансовой системой 1 урции и 1 реции, а также почти полный
политический контроль10.
Однако Советский Союз также не остался в долгу. В сен¬
тябре 1947 г. в польском городе Шклярска Поремба было созда¬
но Информационное бюро коммунистических партий, где впер¬
вые в однозначном и жестком виде А.А. Ждановым была сфор¬
мулирована концепция разделения мира на два лагеря, неприми¬
римо борющихся друг с другом. Данное совещание, являвшееся,
по сути, попыткой создания «карманного» Коминтерна, можно
считать переломной точкой в советском подходе к отношениям с
Западом.
Осенью того же 1947 г. в недрах Отдела внешней политики
ЦК ВКП(б) появляется 65-страничный обзор «Международное
положение Советского Союза»11, в котором концептуально был
обоснован переход к более жестким отношениям с Западом.
Ключевым моментом в данном докладе следует считать критику
идей о «мирном переходе к социализму», муссировавшихся в не¬
которых компартиях западных стран, и преувеличения значения
парламентской борьбы. Более того, рамки самостоятельности
местных компартий начинает явно сужаться12.
Несомненно также, что начиная с 1947 г. нервозность в ми¬
ровой политике значительно возросла. Именно в этот период
началось усиленное эксплуатирование тезиса о том, что СССР
готовится захватить Западную Европу, во что в самих США не
особенно верили. Для подтверждения этой мысли упомянем
лишь некоторые факты.
В июле 1947 г. (т.е. уже после провозглашения «доктрины
Трумэна») американское посольство в Москве подготовило до¬
клад, в котором прямо говорится о неспособности Советов выиг¬
рать войну с США13. Американский историк М. Лефлер также
203

цитирует доклад ЦРУ, направленный в высшие эшелоны власти
в сентябре 1947 г., авторы которого утверждают, что Советский
Союз завоевывать Западную Европу не собирается. Эти же вы¬
воды подтвердил в октябре того же года и КНШ14.
К тому же советские военные возможности оценивались аме¬
риканскими аналитиками достаточно скромно. Признавая опре¬
деленные успехи советского ВПК в производстве некоторых важ¬
ных видов военной техники, таких, как подводные лодки, реак¬
тивные самолеты, ракеты, а также способность отмобилизовать 6
миллионов человек в первый месяц и 12 миллионов за полгода,
они, однако, указывали на целый ряд существенных недостат¬
ков, которые сделали бы начало войны со стороны СССР мед¬
ленным самоубийством. В целом. Советскому Союзу, по их мне¬
нию, понадобилось бы как минимум 15, а по некоторым элементам
военного потенциала и все 25 лет для того, чтобы только начать
думать об успешной войне против Соединенных Штатов15.
Да и в чем был для Москвы смысл оккупации Западной
Европы? Как показывают действия Сталина в Восточной Европе,
да и даже в ходе берлинского кризиса, единственное, из-за чего
он мог пойти на применение военной силы, были финансовые и
экономические дивиденды. Но вот на это он в случае войны на
территории Западной Европе вряд ли мог рассчитывать, более
того, учитывая ее тогдашнее экономическое состояние, Советско¬
му Союзу пришлось в случае ее захвата «кормить» европейцев в
прямом и переносном смысле.
Тогда откуда эти постоянные разговоры о «русской угрозе»,
о том, что Западная Европа вот-вот попадет под сапог коммуни¬
стического тоталитаризма? Напрашивается вывод, что США либо
не понимали (что сомнительно, учитывая тот факт, что «логика
Кеннана» основана на уверенности в том, что Советский Союз
первым войны не начнет), либо делали вид, что не понимали
мотивов и возможных действий Сталина.
Можно часто услышать утверждения, что причиной столь
неадекватно бурной реакции, которую даже либерально настро-
^ 16
енные историки именуют «истерической» , лежат исключительно
в демократическом характере американского общества, которое
не могло принять сам принцип-распределения сфер влияния. Го¬
ворят о «столкновении двух различных культур», причем говорят,
что Сталин не мог понять логики американцев, не мог понять
204

того, что США ушли от «таких империалистических^ достаточно
примитивных соглашений о разделе сфер влияния»17. Также от¬
мечаются противоречия между стремлением англичан разгра¬
ничить «сферы влияния» и нежеланием американцев это делать18.
Вот что писал об этом М.М. Норинский: «Холодная война
была столкновением различных представлений о мире: геополи¬
тического подхода, для которого характерно разделение Европы
и мира и какого-то нового подхода, который тогда еще не мог
сформироваться и который как раз пробивал себе дорогу через
^	^	19
кризисы «холодной войны» .
Авторы согласны с характеристикой послевоенного периода
как столкновения двух различных подходов, однако хотели бы
отметить: пагубное в этом «новом подходе», который ассоцииру¬
ется с позицией Запада (что неверно, поскольку принципа «сфер
влияния» строго придерживалась прежде всего Великобритания,
и, стало быть, адептами «демократического» подхода к межлуна-
родным отношениям могли выступать только США), было то,
что, считая свои «сферы влияния» неприкосновенными и жестко
реагируя на попытки других стран в них вклиниться (вспомним
хотя бы весьма нервическое отношение в США к попыткам Ве¬
ликобритании и Франции в первые послевоенные годы «вползти»
через военно-техническое сотрудничество с рядом стран Латин¬
ской Америки на южноамериканский континент), США отнюдь
не считали неприкосновенной «сферу влияния» и СССР, и Вели¬
кобритании, и Франции.
Такая практика «двойного стандарта» не могла не принести
в конечном счете к столкновению двух доминирующих сил на
мировой арене, более того она провоцировала это столкновение.
Что до «столкновения культур», то посмотрев на политическую
«торговлю» по вопросам послевоенной Восточной Европы, можно
с уверенностью говорить, что американцы могли разговаривать в
геополитических терминах, более того, когда им это было нуж¬
но, разговаривали достаточно спокойно и без всяких угрызений
совести, причем, судя по их же архивным документам, по край¬
ней мере до 1948 г. мировую ситуацию они оценивали исключи¬
тельно в такой системе координат.
Некоторые специалисты придерживаются той точки зрения,
что военная истерия в США была искусственной и имела целью
окончательно убедить европейцев в неизбежности раскола мира и
205

союза с США, а также запугать американскую общественность.
А.М. Филитов считает, что США сознательно провоцировали Ста¬
лина на конфронтацию, заставляя его сделать первый ход в
«холодной войне», не желая выступать открыто инициаторами
перехода к конфронтации20.
Эта концепция небезупречна, однако очевидно, что в США
не могли не понимать, что сама возможность «отрыва» стран Во¬
сточной Европы от советской экономической сферы влияния,
разрушая идею Москвы о превращении этих стран в эконо¬
мических доноров восстанавливавшегося после кровопролитной
войны СССР, не может не вызвать ответных действий. Авторы
считают, что если подобная задача и ставилась, то учитывая, что
любая кампания по борьбе к кем-либо имеет логику саморазви¬
тия, искренняя истерика в верхних эшелонах власти в Вашинг¬
тоне в конце концов все-таки случилась.
Действительно, Форрестол - человек, а в последствии и паро¬
ход появился не из вакуума. Он стал порождением той атмо¬
сферы, которая в этот период возникла и развивалась на кро¬
шечном клочке земли между штатами Вирджиния и Мэрилэнд.
Причем сомнительно, что министр был полностью умственно
полноценен до марта 1949 г., когда ушел в отставку. Можно
представить, какая атмосфера царила в вашингтонских коридо¬
рах власти, если даже откровенный бред сумасшедшего (и в
прямом, и в переносном смысле) воспринимался как нормальная
политическая позиция и, как видно, разделявшаяся многими,
хотя и не столь колоритной форме. Достаточно вспомнить, что
еще в феврале 1946 г., как бы предвосхищая исторический пры¬
жок своего министра из окна психбольницы, американский воен¬
ный атташе в Москве утверждал, что цель советской внешней
политики - мировое господство и ничуть не меньше21. Наверное,
начитался Ленина.
Несомненно, однако, то, что США в отдельные моменты
умышленно создавали у Москвы ощущение неуверенности и по¬
стоянной угрозы. Чего стоят, например, угрозы американского
посла Штейнгарда, высказанные в разговоре с К. Готвальдом в
1947 г., и подозрительные перемещения американских войск у
границ Чехословакии, о чем Готвальд, естественно, докладывал в
Кремль22. Все это было, конечно, чистейшим блефом, но на нер¬
вы Сталину это действовало.
206

В конце концов своего рода истерика - естественно, аппа¬
ратная - началась и в Кремле, хотя и с некоторым запозданием.
Ее можно датировать концом 1947 г.
Помимо создания Коминформа, что уже само по себе про¬
явление слабости - ведь фактически признавалась неспособность
Москвы контролировать действия компартий через непрямые ме¬
тоды - решительно меняется расклад сил в московских верхах.
Очевидно, что со второй половины 1947 г. положение либералов,
выступавших за умеренность в отношениях с Западом, в крем¬
левском руководстве значительно ухудшилось. Сталинской опале
подверглись и В. Молотов (чья жена была арестована), и знаток
балета, кинематографа и классической музыки Л. Берия, и на¬
стоящий отец концепции мирного сосуществования Г.Маленков
В фавор входили твердолобые сталинисты А. Жданов, Н. Хрущев,
и А Вознесенский (впоследствии сам павший жертвой борьбы с
внутренним врагом). По стране уже прокатились первые молнии
борьбы с космополитами, а тон переговоров с Западом
значительно ужесточился. Но это противостояние по преимуще¬
ству ограничивалось сферой вербальной политики и идеологии,
не перерастая в военно-политическую сферу.
Перелом в ситуации, действительно, произошел ранней вес¬
ной 1948 г., и в этом авторы согласны с мнением А.М. Филитова.
Помимо откровенно жестких действий Москвы в Чехословакии,
началось увеличение военного фактора во взаимоотношениях
сторон и рост численности вооруженных сил23. Берлинский кризис,
о котором авторы говорили выше, завершил поворот к «холод¬
ной войне». А в начале 1949 г., по признанию американского
политолога Ф. Фукуямы, у обеих сторон «появилась высокая
-	24
степень восприятия... внешней угрозы» .
Однако, что заставило Сталина сделать первый ход в «хо¬
лодной войне? По мнению авторов, непосредственным поводом к
принятию Сталиным решения о жестких действиях в отношении
Восточной Европы и переходе к открытой конфронтации с Запа¬
дом, были три относительно наложившиеся друг на друга собы¬
тия.
Во-первых, уже упоминавшееся достаточно некорректное
поведение США по внедрению «плана Маршала» в Восточной
Европе. Данная проблема рассматривалась авторами выше и они
позволят себе не заострять на ней внимание. Подчеркнем лишь
207

еще раз, что угроза отрыва стран Восточной Европы от совет¬
ской экономической сферы влияния была для Сталина намного
более пугающей, нежели утрата политического контроля над си¬
туацией.
Вторым моментом, заставившим Сталина окончательно при¬
нять роковые решения, стали события в Югославии, которые
создали прецедент невоенного отрыва от советской «сферы влия¬
ния» геополитически важной страны. Напомним, что Соединен¬
ные Штаты весьма благосклонно отнеслись к антисталинскому
порыву маршала Тито, причем, как писал Дж. Гэддис, «...адми¬
нистрация [Трумэна] согласилась с Кеннаном, что титоизм дол¬
жен рассматриваться не как изолированный феномен, а как пре¬
цедент достойный поддержки в других местах»25, т.е. речь шла о
принципиальной возможности розыгрыша «югославского» сцена¬
рия и в других странах.
Естественно, борцы за демократию в Вашингтоне закрыли
глаза на тоталитарный характер режима Тито и на его не вполне
гуманные методы устранения политических противников.
Но обстоятельством, которое, естественно, стало для Мо¬
сквы наиболее чувствительным, было то, что американцам (или
англичанам, как думал в то время Сталин) в Югославии не по¬
надобилась даже смена коммунистического руководства. Действи¬
тельно, если такой трюк американцам удалось провернуть с пра¬
воверным коммунистом, то чего же можно ожидать от социал-
демократов (доминировавших в правительствах стран Восточной
Европы). Да и сами коммунистические партии без присутствия
советских войск были сомнительным союзником, как показала
история с «планом Маршалла».
В случае с Тито Сталин, как представляется, проглядел самое
главное. Ему противостояло его же уменьшенное в соответствии
с региональными масштабами отражение. Такой же циник и им¬
периалист, как и Сталин, для которого коммунизм был лишь
удобной ширмой для достижения политических целей (хотя
нельзя отрицать, что в его окружении в то время имелись люди
действительно верившие в верность учения К. Маркса, вроде
М. Джиласа). Тито стремился лишь к субрегиональной гегемо¬
нии. И допустить, что приказы ему будут отдаваться из Москвы,
где с большим подозрением относились к выдвигавшимся в Бел¬
граде планам создания Балканской федерации, или укрупнения
208

за счет Болгарии югославской республики Македонии, он не
мог. Так что уход Белграда в «автономное плаванье» не был ни
случайностью, ни неожиданность.
Третьим по времени и несколько отдельно стоящим обстоя¬
тельством оказались события, происходившие весьма далеко от
Европы (и тем самым опровергающие мнение о том, что «холод¬
ная война» выросла исключительно из европейской политики), -
в Китае. Разгромившая в одночасье режим Чан Кайши НОАК
превратила до того рассматривавшейся как объект внешней экс¬
пансии Китай в одного из основных игроков в мировой полити¬
ке, причем с явной претензией на экспансию. А сам Мао, разу¬
меется, не воспринимал всерьез договоренности «трех старцев в
Ялте.
Для Сталина появление Китая в качестве самостоятельного
игрока было ударом, поскольку он вполне понимал невозмож¬
ность держать Мао под контролем и угрозу того, что энергия
экспансии обратится на Север. Сталин также понимал, что Ки¬
тай в той форме, в которой он возник в октябре 1949 г., был
фактически создан США и СССР, которые в свое время отказа¬
лись от концепции его этно-географического расчленения.
Одновременно Сталин опасался, что ситуация в Китае мо¬
жет быть перехвачена США, для чего были реальные основания
Мао, как было показано в Главе 1, заигрывал с американцами
уже в 1944-45 гг.26, и Сталин из донесений советской разведки
наверняка это знал. Дж. Гэддис также подтверждает сведения,
что в американском госдепартаменте серьезно рассматривали воз¬
можность того, что Мао пойдет по стопам Тито, при этом относи¬
тельная самостоятельность Мао от Сталина вполне осознавалась .
Сейчас, конечно можно рассуждать о том, что Мао хотел
быть «третьей силой», что абсолютно верно (и об этом говорят
воспоминания выдающегося отечественного китаиста Н.Т. Федо¬
ренко, который был переводчиком на переговорах Сталина и
Мао28). Однако после неожиданно быстрой победы Мао над го¬
минданом Сталину было не до долгосрочных концепций: оче¬
видно, что сильного Китая Сталин боялся, - достаточно вспом¬
нить с каким уважением, предупредительностью и осторожно¬
стью отнеслись московские руководители, включая лично Стали¬
на к Мао Цзедуну во время его визита в Москву, не то что к
какому-то Готвальду или Беруту.
209

Результатом китайских событий 1948-49 гг., наложившихся
на обострившуюся ситуацию в Европе, был выбор Сталиным
политики умиротворения Китая, через канализацию энергии его
экспансии на Юг, что впоследствии привело к втягиванию СССР
и США в кровопролитный корейский конфликт, инициирован¬
ный Мао, что окончательно институционализировало систему
«холодной войны».
Несомненно, однако, что и внутриполитический момент, о
котором говорилось более подробно выше, сыграл важную роль.
Вряд ли необходимость ужесточения внутреннего режима была
первоначальным импульсом к опусканию «железного занавеса».
Скорее всего, он стал элементом пропагандистской кампании в
Советском Союзе, имевшей целью создать атмосферу «осажден¬
ной крепости» и убедить общество в инвариантности конфронта¬
ционного направления развития отношений со своими бывшими
союзниками.
Но Сталин явно не рассчитывал, что столкнется с единым
антисоветским фронтом стран Запада, что стало следствием его
ключевой и принципиальной геополитической ошибки относи¬
тельно глубины англо-американских противоречий. Можно с уве¬
ренностью предполагать, что Сталин и его окружение посчитали,
что развал и внутренние противоречия в стане стран Запада на¬
столько сильны (а на 1948 г. пришелся пик англо-американских
противоречий на Ближнем Востоке), что он вполне сможет, иг¬
рая на противоречиях между Лондоном и Вашингтоном, расши¬
рить свою «сферу влияния» несколько более жесткими методами,
нежели обычное межгосударственное соревнование мирного вре¬
мени.
В Москве не просто упустили момент, когда разлад в лагере
западных союзников был наибольший, переоценив сами эти про¬
тиворечия, но что самое главное, - пошли на конфронтацию с
Западом в Восточной Европе, там где на Западе от Сталина это¬
го ожидали, к чему его подталкивали, желая избавиться от на¬
зойливых восточноевропейских демократов. Фактически, уста¬
новление жесткого контроля над Восточной Европой со стороны
СССР означало, что Сталин согласился, сам того не понимая,
играть по правилам Запада и в игру Запада. И тем самым он
обрек свою страну на поражение.
210

Сталин также явно не учел и того, что они с Трумэном
(стремившимся, как говорилось ранее, найти консолидирующий
элемент, который бы заставил Великобританию согласиться с
американской гегемонией) двигались как бы на «встречных кур¬
сах».
В интересной и поучительной статье «Антигитлеровская ко¬
алиция победила, но согласие дало трещину» Р.Иванов и Н.Пет-
рова, считая, противоречия между Великобританией и США
«семейными ссорами», отмечали. «США и Великобритания дол¬
жны были найти и в конечном счете, как известно, нашли общий
язык на основе антисоветизма и антикоммунизма» . Но в том-то
и дело, что именно угроза - реальная или мнимая - со стороны
Советского Союза сделала противоречиями между лидерами запад¬
ного мира «семейными», только она объединила их перед лицом
общего врага.
Весь этот комплекс причин и обусловил неотвратимость того,
что «центральноевропейский» кризис 1948-49 гг.. который еще в
1946-47 гг. мог бы быть решен в течении одного-двух месяцев за
счет обоюдных, преимущественно сталинских, уступок, стал на¬
чалом грандиозной конфронтации сверхдержав, определившей
течение мировой политики в течении последующих 45 лет.
Результатом, однако, стала быстрая деградация советско¬
американских отношений в первые послевоенные годы, посколь¬
ку у обеих стран не нашлось какой-то общей основы для реше¬
ния международных проблем. Следует признать, и в СССР, и в
США отдавали себе отчет в необходимости найти такую основу.
Так в ходе беседы с группой американских конгрессменов И.В.
Сталин сказал, что общий интерес сблизил Соединенные Штаты
и Советский Союз в ходе войны, и что СССР очень обязан США
за полученную им помощь. Однако, в связи с окончанием воен¬
ных действий, по словам Сталина, той связи, которая сближала
обе страны, более не существует, и нужно найти новый базис
для тесных советско-американских отношений в будущем. Это,
сказал Сталин, не всегда будет просто, добавив при этом:
«Христос сказал: ищите и обрящите»30. Ни Москва, ни Вашинг¬
тон не спешили, однако, следовать Христовым заповедям. Новой
основы для послевоенных советско-американских отношений во
второй половине 1940-х годов так и не появилось.
211

Подводя печальный итог, хотелось бы высказать два тезиса.
Во-первых, важность и выгодность двусторонних отношений, а
вернее важность и выгодность их в восприятии обеих политиче¬
ских влит, оказались недостаточными для предотвращения пере¬
растания региональных геополитических противоречий в глобаль¬
ный конфликт. Более того, на определенном этапе обе стороны
посчитали, что они могут принести эти отношения в жертву гео¬
политическим амбициям и интересам, порой реальным, а порой и
иллюзорным.
Во-вторых, перефразирую название одной из статей россий¬
ского историка В.М. Зубока «Никто не хотел воевать», авторы
позволят себе не согласиться с данной точкой зрения. Как раз
«повоевать» хотели все, за исключением разве что Великобрита¬
нии, но никто не думал, что «война» пойдет так бойко, что она
может в какой-то момент, образно говоря, утратить кавычки и ее
авторы могут на определенном этапе потерять контроль за раз¬
витием конфронтации, которая благодаря войне в Корее приоб¬
ретет свойства саморазвития.
212

БИБЛИОГРАФИЯ
Архивы
•	Архив МИД РФ;
•	Г осударственный архив РФ;
•	Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории;
•	Центр хранения современной документации.
•	Национальный архив США;
•	Архив национальной безопасности США;
•	Рукописное отделение Библиотеки конгресса США;
•	Рукописное отделение библиотеки Принстонского университета США.
Сборники документов
1.	Берия и теория относительности. //Исторический архив №. 3, 1994.
2.	Внешняя	политика	Советского	Союза.	1945	год.	Документы	и
материалы. - М.: Государственное издательство политической литературы,
1947.
3.	Внешняя	политика	Советского	Союза.	1946	год.	Документы	и
материалы - М.: Государственное издательство политической литературы,
1952
4.	Внешняя политика Советского Союза. 1947. Документы и материалы.
Часть первая. Часть вторая. М.: государственное издательство политической
литературы. 1952.
5.	Внешняя	политика	Советского	Союза.	1948	год.	Документы	и
материалы. Часть первая. Часть вторая. М.:	Государственное
издательство политической литературы, 1950.
6.	Первые письма с «холодной воины» // Международная жизнь - №. 11.
ноябрь 1990.
7 Последняя антипартийная группа. // Исторический архив. - №. 4, 1993.
213

8.	Сборник предложений СССР, УССР и БССР, вносившихся в ООН в 1946¬
1950 гг. - М.: Министерство иностранных дел СССР, 1952.
9.	Советский Союз и берлинский вопрос. Документы. Выпуск 1. - М.:
Политиздат, 1948.
10.	Советский Союз и берлинский вопрос (документы). Выпуск 2. - М..
Министерство иностранных дел СССР, 1949.
11.	Советский Союз на международных конференциях периода Великой
Отечественной войны 1941-1945 гг.: Сб. документов. В 5 томах. - М.:
Политиздат, 1980.
12.	Советско-американские отношения во время Великой Отечественной
войны, 1941-1945: Документы и материалы. В 2-х т. - М: Политиздат, 1984.
1.	America’s Plans for War Against the Soviet Union, 1945-1950. A 15-
volume set reproducing in facsimile 98 plans and studies created by the Joint
Chiefs of Staff /Ed. by Steven T. Ross and David Alan Rosenberg. - N.Y and
London: Garland Publishing, Inc., 1990.
2.	Containment: Documents on American Policy and Strategy, 1945-1950. /Ed. by
Etzold T. and Gaddis J. - New York: Columbia University Press, 1978.
3.	Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1945. Vol. V.
Europe. -Washington: Government Printing Office, 1967.
4.	Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1946. Vol. VI.
Eastern Europe, the Soviet Union. - Washington: Government Printing Office,
1969.
5.	Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1947. Vol. IV.
Eastern Europe, the Soviet Union. - Washington: Government Printing Office,
1970.
6.	Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1948. Vol. IV.
Eastern Europe, the Soviet Union. - Washington: Government Printing Office,
1971.
7.	Public Papers of the Presidents of the United States. Harry S. Truman.
1949. - US Government Printing Office: Washington, 1964.
214

Исследовательские монографии
1.	Адибеков Г.М. Коминформ и послевоенная Европа. 19471956.	-
Москва: Россия Молодая, 1994.
2.	Агрессивная идеология и политика американского империализма. -
М.: Госпланиздат, 1950.
3.	Американская угроза и протест миллионов. - М.: Прогресс 1983.
4.	Богданов Р.Г. США: военная машина и политика - М.- Наука, 1983.
5.	Варга Е. Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой
войны. - М.: ОГИЗ, 1946.
6.	Внешняя политика Советского Союза. - 3-е изд., перераб., доп. - М:
Политиздат, 1985.
7.	Вышинский А.Я. Вопросы международного права и международной
политики. Шестая сессия Генеральной Ассамблеи Организации
Объединенных Наций, 1951-1952. - М.: Государственное издательство
юридической литературы, 1952.
8.	Гоголь В.А., Андриянов В.И. Бомба для Сталина... Четыре портрета...
-	М.: Воскресенье, 1993.
9.	Громыко А.А. Памятное. Кн. 1 - М.: Политиздат, 1988.
10.	История международных отношений и внешней политики СССР. Т. 3,
1945-1967. - М.: «Международные отношения», 1967.
11.	История США. Т. 3. 1918-1945. - М.: Наука, 1985.
12.	Маленков А. О моем отце Георгии Маленкове. - М.: ИРИЦ «Фермер»,
1992.
13.	Мельников Ю.М. Сила и бессилие: внешняя политика Вашингтона. 1945¬
1982 гг. - М.: Политиздат, 1983.
14.	Новиков Н. Воспоминания дипломата: (Записки о 1938-1947 годах).
-	М.: Политиздат, 1989.
15.	О военной идеологии американского империализма. - М.: Военное
издательство военного министерства Союза ССР, 1951.
16.	Рощин А.А. Послевоенное урегулирование в Европе, - М.: «Мысль»,
1984.
17.	Рогов С.М. Советский Союз и США: поиск баланса интересов - М.:
Международные отношения, 1989.
18.	Сивачев Н.В, Язьков Е.Ф. Новейшая история США. 1917-72. - М.:Наука,
1972.
215

19.	Сов.-американские отношения в современном мире. - М.: Наука, 1987.
20.	Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М.:
Политиздат, 1952.
21.	Трофименко Г.А. США: политика, война, идеология. - М.: Мысль, 1976.
22.	Филитов A.M. «Холодная война»: историографические дискуссии на
Западе. - М.:Наука, 1991.
23.	Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. - М.:
ТЕРРА, 1991.
24.	Шлезингер А. Циклы американской истории. - М.: Прогресс, 1992.
25.	Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР. - М.: Правда, 1985.
1.	The Absolute Weapon: Atomic Power and World Order. //Ed. by Bernard
Brodie. - New York: Harcourt, Brace and Company, 1946.
2.	Acheson D. Present at the Creation. My Years in the State Department. -
N.Y: Norton, 1969.
3.	Alperovitz G. Atomic Diplomacy: Hiroshima and Potsdam. - N.Y: Vintage
Books, 1967.
4.	Betts R. Nuclear Blackmail and Nuclear Balance. - Washington, D.C.:
The Brookings Institution, 1987.
5.	Blackett P. War, Fear, and the Bomb: Military and Political
Consequences of Atomic Energy. - New York: Whittlesey House, McGraw-Hill
Book Company, 1949.
6.	Bohlen Ch. Witness to History. 1929- 1969. - N.Y: Norton, 1973.
7.	Brodie B. Strategy in the Missile Age. - Princeton: Prince. Univ. Press, 1959.
8.	Bundy M. Danger and Survival. Choices About the Bomb in the First Fifty
Years. - New York: Random House, 1988.
9.	Carr A. Truman, Stalin, and Peace. - N.Y.: Doubleday and Company, Inc.,
1950.
10.	Clay L. Decisions in Germany. - Doubleday and Comp., Inc.: N.Y. 1950.
11.	Craig G., George A. Force and Statecraft. Diplomatic Problems of Our
Time, Second Edition. - New York-Oxford: Oxford Univ. Press, 1990.
12.	Donovan R. Tumultuous Years. The Presidency of Harry S. Truman, 1949-
19S3. - New York and London: W.W. Norton and Company, 1982.
13.	Fleming D. The Cold War and Its Origins 1917-60. 2 vols. Garden City:
Doubleday, 1961.
216

14.	The Forrestal Diaries. / Edited by Walter Mills with the collaboration of E.S.
Duffield. - N.Y: The Viking Press 1951.
15.	Gaddis J. The United States and the Origins of the Cold War, 1941-1947. -
N.Y: Columbia Univ. Press, 1972.
16.	Gaddis J. Strategies of Containment. A critical Appraisal of Postwar
American National Security Policy. - Oxford. Oxford Univ. Press, 1982.
17.	Gardner L. Architects of Illusion: Men and Ideas in American Foreign Policy
1941-1949. - Chicago: Quadrangle Books, 1970.
18.	Harriman W. Averell and Abel E. Special Envoy to Chirchill and
Stalin, 1941-1946. - N.Y: Random House, 1975.
19.	Herken G. The Winning Weapon: The Atomic Bomb in the Cold War, 1945¬
1950. - N.Y: Alfred A. Knopf, 1980.
20.	Herring G. America's Longest War: The United States and Vietnam, 1950¬
1974. - N.Y: Alfred Knopf.
21.	Hixson W. G. F. Kennan: C.War Iconoclast. - N.Y: Col. Univ. Press, 1989.
22.	Isaacson W. and Thomas E. The Wise Men. Six Friends and the World
They Made: Acheson, Bohlen, Harriman, Kennan, Lovett, McCloy. - N.Y:
Simon and Schuster, 1986.
23.	Kennan G. Memoirs 1925-1950. - Boston: Little, Brown, 1967.
24.	Kolko J., and Kolko, G. The Limits of Power; The World and United States
Foreign Policy, 1945- 54. - N.Y: Harper & Row, 1972.
25.	Lippmann W. The Cold War. R. Steel, ed. - N.Y: Harper & Row, 1972.
26.	LaFeber W. America, Russia, and the Cold War, 1945-1984. 5th Ed. - N.Y:
Alfred A. Knopf, 1985.
27.	Larson D. Origins of Containment. A Psychological Explanation. Princeton,
New Jersey: Princeton Univ. Press, 1985.
28.	May E., Steinburner J., Wolfe T. History of the Strategic Arms Competition
1945-1972. Part I. /Ed. by Alfred Goldberg. - Washington: Office of the
Secretary of Defence. Historical Office. March 1981.
29.	Mayers D. George Kennan and the Dilemmas of U.S. Foreign Policy. - N. Y:
Oxford Univ. Press, 1988.
30.	McCullough D. Truman. - N.Y: Simon & Shuster, 1992.
31.	Measures Short of War. The G. F. Kennan Lectures at the National
War College, 1946-47. - Wash., DC: National Defence Univ. Press, 1991.
217

32.	Мее Ch., Jr. The Marshall Plan. The Launching of the Pax Americana.
-	N.Y: Simon and Shuster, 1984.
33.	Miscamble W. George F. Kennan and the Making of American Foreign
Policy, 1947-1950. - Princeton, New Jersey: Princeton Univ. Press, 1992.
34.	Nathan J.,Oliver J., United States Foreign Policy & World Order, - Boston-
Toronto: Little, Brown and Company, 1976.
35.	Paterson Th. On Every Front: The Making of the C. War. - N.Y: Norton,
1979.
36.	Pollard R. Economic Security and the Origins of the Cold War. - N.Y.:
Columbia University Press, 1985.
37.	The Private Papers of Senator Vandenberg /Ed. by Arthur H. Vandenberg, Jr.
-	Boston: Houghton Mifflin Company, 1952.
38.	Schlesinger A. The Imperial Presidency. - Boston: Houghton Mifflin, 1973.
39.	Seton-Watson H. Neither War Nor Peace: The Struggle For Power in the
Postwar World. - N.Y, London: Praeger, 1963.
40.	Schaffel K. The Emerging Shield: The Air Force and the Evolution of
Continental Air Defence, 1945-1960. - Office of Air Force History. US Air
Force: Washington, D.C., 1991.
41.	Shulman M. Stalin's Foreign Policy Reapprised. - Cambridge (Mass.): Harvard
Univ. Press, 1963.
42.	Sherwood R. Roosevelt and Hopkins, An intimate Story. - N.Y: Harper &
Brothers, 1948.
43.	Smith W. My Three Years in Moscow. - Philadelphia and N.Y: J.B.
Lippincott Company, 1950.
44.	Taubman W. Stalin's American Policy: From Entente to Detente to Cold
War. - N.Y: Norton, 1982.
45.	Thomas H. Armed Truce: The Beginning of the Cold War, 1945-1946.
-	N.Y: Atheneum, 1987.
46.	Truman H. Memoirs. Vol. I: Years of Decision. - N.Y: Doubleday, 1955.
47.	Truman H. Memoirs. Vol. II: Years of Trial and Hope. - N.Y: Doubleday,
1956.
48.	Tusa, Ann A John. The Berlin Airlift. - Athencum. Macmillan Publ.
Company: N.Y, 1988.
49.	Ulam A. Stalin. The Man and His Era. - N.Y: The Viking Press. 1973.
50.	Ulam A. The Rivals. America and Russia Since WW II. - N.Y: The Viking Pr.,
1971.
218

51.	Yergin D. Shattered Peace. The Origins of the Cold War and the National
Security State. - Boston: Houghton Mifflin Company, 1977.
Статьи, Доклады, Выступления
1.	Аксенов Ю. Апогей сталинизма: послевоенная пирамида власти. //
Вопросы истории КПСС. - №. 11. 1990.
2. Аксютин Ю. Почему Сталин дальнейшему сотрудничеству с
союзниками после победы предпочел конфронтацию с ними? Некоторые
социально-психологические аспекты возникновения «холодной войны». -
Доклад на международной конференции «Новые документы по истории
«холодной войны». Москва, 12-15 января 1993.
3. Альперовиц Г. Ядерное оружие и политика. // США экономика,
политика, идеология. - №. 2. 1994.
4.	А. Антонов-Овсеенко. Атомный король. //Смена. - №. 3. Март 1993.
5.	Атлас З.В. Мировая валютная проблема. //Большевик - №. 15, авг. 1944.
6.	Ахалкаци Д. Берлинский кризис 1948 г. в советско-американских
отношениях. // США - экономика, политика, идеология. - №. 8, август 1991 г.
7.	Будс Р. Бреттон-Вудская конференция Объединенных Наций в 1944 г.
(К истории создания Межд. валютного фонда и Межд. банка рек. и
развития). //Новая и новейшая история - №. 2, март-апрель 1992.
8.	Галактионов М. Рост милитаризма в Соединенных Штатах. //Новое время.
-	№. 21, 1 ноября 1946 г.
9.	Двадцать пять лет Союза Советских Социалистических Республик.
//Большевик. -№. 24, 30 декабря 1947 г.
10. Диалог Сталина с Мао Цзедуном. Иван Владимирович Ковалев,
личный представитель И.В. Сталина при Мао Цзэдуне отвечает на
вопросы историка-китаеведа С.Н. Гончарова // Проблемы Дальнего Востока.
-	№. 6, 1991.
11.	Егорова Н.И. «Иранский кризис» 1945-1946 гг. По рассекреченным
архивным документам. // Новая и новейшая история. - №. 3, 1994.
219

12.	Жданов А.А. 29-я годовщина Великой Октябрьской социалистической
революции. Доклад на торжественном заседании Московского совета 6
ноября 1946 года // Большевик. - №. 21, ноябрь 1946 года.
13.	Здесь учат летать самолеты. //Авиация и космонавтика. - №. 3, 1991.
14.	Зубок В.М. Никто не хотел воевать: еще раз об истории «холодной
войны». // США: экономика, политика, идеология. - №. 4, 1991.
15.	Иванов Р., Петрова Н. Кто выступал в США за открытие второго
фронта // Международная жизнь. - №. 10, 1994.
16.	Иванов Р., Петрова Н. Антигитлеровская коалиция победила, но
дала трещину. // Международная жизнь. - №. 11, 1994.
17.	Ильин А. Ракетное полстолетия. //Межд. жизнь. - №. 12, 1993, №. 1, 1994.
18.	Каплан В.И. Загадочный конец ИМХиМП. //Мировая экономика и
международные отношения. - №. 7, 1992.
19.	Кеннан Дж. Истоки советского поведения. //США: экономика, политика,
идеология. - №. 12, 1989.
20.	Л. Кербер. Сталинские соколы в небе Аризоны. // Совершенно
секретно. - №. 10, 1993.
21.	Куманев Г. Встречи. //Совершенно секретно. - №. 11, 1991.
22.	В. Мишин. Он сказал: «Поехали!» //Авиация и космонавтика. - №. 4,
1991.
23.	Наринский М. М. СССР и план Маршалла. По материалам архива
Президента РФ. //Новая и новейшая история. - №. 2, март-апрель 1993 г.
24.	Опасные тенденции в международной политике. //Большевик. - №.
11-12, июнь 1946.
25.	Н. Остроумов. В зоне ядерного удара. //Авиация и космонавтика. - №. 9.
1990.
26.	Плешаков К. Его борьба: К внешнеполитич. воззрениям И. Сталина. //
Диалог. - №. 12, август 1991.
27.	Плешаков К. Истоки «холодной войны»: размышления участника
советско-американской конференции. //США: экономика, политика,
идеология. - №. 4, 1991.
28.	Секретная советско-югославская переписка 1948 г. (Вступительная
статья и примечания Л. Я. Гибианского). // Вопросы истории. - №. 4-5, 1992.
29.	Сонин А. Совещание, которое не состоялось. // Природа. №.5 (май), 1990.
- С. 93-101.
220

30.	Тахненко Г. Анатомия одного политического решения (К 45-летию
плана Маршалла). //Международная жизнь - № 5, май 1992.
31.	Так мы делали бомбу, //Литературная газета № 23, 6 июня 1990 г.
32.	Федоренко Н.Т. Сталин и Мао Цзедун. // Новая и новейшая история. - №
№ 5-6, 1992.
33.	А. Феклисов. Подвиг Клауса Фукса. //Военно-исторический журнал. - №
12, 1990, № 1, 1991.
34. Ю. Харитон. Ядерное оружие СССР: пришло из Америки или
создано самостоятельно? // Известия. - 8 декабря 1992 г.
35. Шенин С.Ю. Генезис «новой азиатской политики» США: опыт
реформирования в Китае (1948-1949). //США: экономика, политика,
идеология. - № 5, 1993.
36.	Эдельман Дж. Прелюдия холодной войны: к истории советско¬
германских отношений. //Вопросы истории. - № 6. 1991.
1.	Alperovitz G., Bird К. The Centrality of the Bomb. // Foreign Policy. - № 94,
Spring 1994.
2.	Barghoon F. What Russians think of Americans //Foreign Affairs. - January
1948. Vol. 26. № 2.
3.	Evangelista M. Stalin's Postwar Army Reapprised. / International Security.
-	Winter 1982/1983, Vol. 7, № 3.
4.	Gaddis J. Intelligence, Espionage, and Cold War Origins. //Diplomatic History.
-	Vol. 13, № 2. - 1989.
5.	Leffler M. The American Conception of National Security and the beginning of
the Cold War 1945-48 // American Historical Review. - 1984, Vol. 89, № 2.
6.	Morgenthau H., Jr. Bretton Woods and International Cooperation. - New York:
Reprinted from Foreign Affairs, an American Quarterly Review, 1945.
7.	Richter J. Reexamining Soviet Policy Towards Germany During the Beria
Interregnum. // The Woodrow Wilson Center Cold War International History
Project. Working Paper № 3. - Washington, D.C., June 1992.
8.	Rosenberg D. The Origins of Overkill. Nuclear Weapons and American
Strategy, 1945-1960. // International Security. -9. Teal J., Jr. Alaska, Fulkrum of
Power // Foreign Affairs - Vol. 27. October 1948.
221

ПРИМЕЧАНИЯ
Вместо введения
1	Среди трудов, посвященных проблемам начального периода «холодной
войны», хотелось бы, в частности, выделить: Alperovitz G. Atomic
Diplomacy: Hiroshima and Potsdam. - N.Y: Vintage Books, 1967; Betts R.
Nuclear Blackmail and Nuclear Balance. - Washington, D.C.: The Brookings
Institution, 1987 Blackett P. War, Fear, and the Bomb: Military and Political
Consequences of Atomic Energy. - N.Y: Whittlesey House, McGraw-Hill
Book Company, 1949 Brodie B. Strategy in the Missile Age. - Princeton:
Princeton Univ. Press, 1959 Bundy M. Danger and Survival. Choices About the
Bomb in the First Fifty Years. - N.Y: Random House, 1988 Fleming D. The
Cold War and Us Origins 1917-60. 2 vols. - Arden City: Doubleday, 1961
Herken G. The Winning Weapon: The Atomic Bomb in the Cold War, 1945-1950.
- N.Y: Alfred A. Knopf, 1980 Kolko J., and Kolko, G. The Limits of Power:
The World and United States Foreign Policy, 1945-54. - N.Y: Harper & Row,
1972; Lippmann W. The Cold War. Ronald Steel, ed. - N. Y: Harper & Row,
1972; Paterson Th. On Every Front: The Making of the Cold War. - N.Y: Norton,
1979; Schlesinger A. The Imperial Presidency. - Boston: Houghton Mifflin.
1973; Ulam A. Stalin: The Man and His Era. - N.Y: The Viking Press, 1973.
Существует также (правда, далеко не столь обширная) советская
литература о «холодной войне»:
Агрессивная идеология и политика американского империализма. - М.:
Госпланиздат, 1950; Внешняя политика Советского Союза. -	3-е изд.,
переработ., доп. : Политиздат, 1985; Громыко А. А. Памятное. Кн. 1 -
М.: Политиздат, 1988; История межд. отношений и внеш. политики СССР.
Т. 3, 1945-1967. - М.: «Межд. отношения». 1967; О военной идеологии
американского империализма.	-	М.: Военное издательство военного
министерства Союза ССР,	1951; Рощин А.А. Послевоенное
урегулирование в Европе. - М.: «Мысль», 1984.
Seton-Watson H. Neither War Nor Peace: The Struggle For Power in the
Postwar World. - New York, London: Praeger, 1963. - p.255-256.
222

3
Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР. - М : Правда. 1985 - с. 29.
4 Shulman M. Stalin's Foreign Policy Reapprised - Cambridge (Mass):
Harvard University Press, 1963. - p. 26.
5 Кеннан Дж. Истоки советского поведения. //США: экономика,
политика, идеология. - № 12, 1989. - с.46.
6	Ulam A. The Rivals. America and Russia Since World War II - N.Y: The
Viking Press, 1971. - p. 19.
Среди историков-«ревизионистов» наибольшую известность получили, в
частности, Г. Алперовиц, братья Дж. и Г. Колко, У. Уильяме и Д. Флеминг.
8	Kolko J. and Kolko G. The Limits of Power. The World and United
States Foreign Policy, 1945-54. - N.Y: Harper and Row, 1972. - p.709, 714.
9	Артур M. Шлезингер. Циклы американской истории. - М. : Прогресс,
1992. - с. 304-305.
10	Gaddis J. The United States and the Origins of the Cold War, 1941-1947. -
New York: Columbia University Press, 1972; Taubman W. Stalin's American
Policy: From Entente to Detente to Cold War. - N. Y: Norton, 1982;Yergin D.
Shattered Peace. The Origins of the Cold War and the National Security
State. - Boston: Houghton Mifflin Company, 1977, LaFeber W. America,
Russia, and the Cold War, 1945-1984 Fifth Edition. - N.Y: Alfred A.
Knopf. 1985; Larson D. Origins of Containment. A Psychological Explanation.
Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1985; Taubman W. Stalin's
American Policy From Entente to Detent to Cold War. - N.Y, London: W.W.
Norton & Company, 1982.
11	Taubman W. Op. cit., p. 9.
12
См, напр., Parrish S., Narinsky M. New Evidence on the Soviet Rejection
of the Marshall Plan, 1947: Two Reports. Working Paper № 9. - Cold War
International History Project. Woodrow Wilson International Center for
Scholars. Washington. D.C., March 1994.
223

Глава 1
1	Эйдельман Дж. Прелюдия «холодной войны»: к истории сов.-
американских отношений. // Вопросы истории. - № 6, 1991. - с.16.
2
Международная жизнь. - № 10, 1991. - с.132.
3
Эйдельман Дж. Указ. соч., с.16-17.
4	Lafeber W. America, Russia, and the Cold War, 1945-1971. - N.Y,
Toronto: John Whinley and Sons, 1972. - p.9.
5	Цит. по: Alperovitz G. and Bird К. The Centrality of the Bomb. //
Foreign Policy. - № 94, Spring 1994. - p.12.
6	506 from Paris, October 2, 1948. US National Archives. RG 84 Foreign Service
Posts of the Department of State, USSR, Moscow Ebbassy, Top secret records of
the office of the Ambassador, 1943-50. 1948-49, Вох 3.
у
American Delegation. Budapest, Hungary. January 30, 1948. Subject:
Hungarian-Soviet Economic Agreements signed December 9,	1947 at
Moscow, № 69. US National Archives. RG 84, Foreign Service posts of the
Department of State, USSR, Moscow Embassy, Top Secret Records from the
Office of the Ambassador, 1943-50, 1948, box 2, p.l.
8	Ibid, p.5
9	См. Rumania. German Stocks RJ, 6987, M-1249. 16 July, 1945. US
Library of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Amerell
Harriman, Cont.181, pp. 1-2.
10	См. Letter of July 10, 1945. US Library of Congress. Manuscript
Division. The papers of W. Averell Harriman, Cont.181.
11	Joint War Plans Committee. Strategic Study of the Area Between the
Alps and Himalayas. Reference: J.W.P.C. 432/7. US National Archives. RG 218
(Joint Chiefs of Staff). Geohraphic File. 1948-1950. 381 USSR (3-2 46), Sec 3, pt.
l, p 9-10.
12
См. Nathan J., Oliver J United States Foreign Policy & World Order. - Boston -
Toronto: Little, Brown and Company, 1976. - p 49.
13
Memorandum of Conversation. Implementation of the Moscow Decision on
Romania. January 6,1946. US Library of Congress Manuscript Division. The
papers of W. Averell Harriman, Cont 185.
14	См. Адибеков Г.М. Коминформ и послевоенная Европа. 1947-1956. М.:
«Россия молодая», 1994. - с.39.
224

15	William D. Leahy Diaries. April 21-24. 1945. US Library of Congress
Manuscript Division. Cont. 6. Reel 4. pp. 61-62.
16	Ibid, p 62.
17	William D. Leahy Diaries April 21-24. 1945 US Library of Congress.
Manuscript Division. Cont. 6, Reel 4. Memorandum of Meeting at the White
House, 2:00 p.m.. April.23. 1945, p.2.
18
Подобная точка зрения высказана в: Alperovitz G. and Bird K. Op. cit.,
р.	6
19	Центр Хранения Современной Документации РФ (ЦХСД), Фонд 89,
перечень 48. документ 21, лист 1.
20	W. A. Harriman to Lincoln MacVeagh. Moscow, July 5. 1945. US
Library of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell
Harriman, Cont. 180.
21	См. 353 from Secstate, May 19. 1949. US National Archives. RG 84. Foreign
Service Post of the Department of State. USSR. Moscow Embassy. Top
Secret Records from the Office of the Ambassador, 194350 1948-49, Вох3. p.
1-2.
22	Infotel May 27, 1949. US National Archives. RG 84. Foreign Service Post
of the Department of State. USSR. Moscow Embassy Top Secret Records from
the Office of the Ambassador. 1943-50. 1948-49. Box 3, p.1-2.
23
Советский Союз на международных конференциях периода Великой
Отечественной войны 1941-1945 гг.: Св. документов. Т. 6. Берлинская
(Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав - СССР,
США и Великобритании (17 июля - 2 авг. 1945 г.). - М.: Политиздат, 1980. -
с.	426-427.
24
Clay L. Decisions in Germany. - Doubleday and Company, Inc.: New York.
1950. - p. 123.
25
«К началу 1946 года немцы почти умирали с голоду», - пишут Энн Джон
Туза (Ann & John Tusa. The Berlin Airlift - Atheneum Macmillan
Publishing Company: New York, 1988 - p.65.). Действительно, ежедневный
рацион среднего немца в британской оккупационной зоне упал в то время
до 1000 калорий, что было в два с половиной раза ниже нормы.
26
Telegram from Secstate, June 23, 1945. US Library of Congress.
Manuscript Division. The papers of W.Averell Harriman Cont. 180, pp.1-2.
225

27
The John Foster Dulles Or 1 Project. US Library of Congress. Manuscript
Division The papers of Herbert Feis, Cont 78.
28	Ibidem.
29
Подробнее о подходе Л.П. Берии к германской проблеме см. Richter J.
Reexamining Soviet Policy Towards Germany During the Beria Interregnum.
//The Woodrow Wilson Center. Cold War International History Project.
Working Paper № 3. Washington, D.C., June 1992.
30
Об истории попыток советского проникновения в Иран и развитии
«нефтяного вопроса» см. Егорова Н.И. «Иранский кризис» 1945-46 гг. по
рассекреченным архивным документам. // Новая и новейшая история. - № 3,
1994. - с.24-42.
31
Государственный Архив Российской Федерации. Фонд 9401, опись 2, дело
66, листы 155-156.
32	US Library of Congress Manuscript Division. The papers of Awerell
Harriman, cont.184, p.1
33	Егорова Н.И Указ. соч., с. 33.
34	US National Archives. RG 84. Foreign posts of the Department of State. USSR,
Moscow Embassy. Top Secret Records from the Office of Ambassador. 1943¬
50, 1948-49, box 3. October 14, 1948, p.2.
35	US National Archives. RG 84. Foreign posts of the Department of State USSR,
Moscow Embassy. Top Secret Records from the Office of Ambassador. 1943¬
50, 1948, box 2, January 3, 1948, p.1.
36
См, Егорова Н.И. Указ. соч., с.38.
37	AGWAR, Washington, USFET, «Turkish situation», 9 November 1945. US
Library of Congress. Manuscript Division. The papers of Averel Harriman,
cont. 184, p.1.
38
Sherwood R. Roosevelt and Hopkins An Intimate History. - N.Y: Harper &
Brothers, 1948 - p. 864.
39
Saikal A. The Rise and Fall of The Shah. - Princeton: Princeton Unive.
Press, 1980. - pp. 30-31.
40	US National Archives. RG 84 U.S. Mission to the United Nations 1945-49,
Records of the US Mission Box No 193, p. 3.
41	См. LIlienthal A. There Goes The Middle East. - N.Y: The Bookmailer
Inc., 1960. - pp.5-7.
226

42	US National Archives. RG 84 N.S. Mission to the United Nations
194549. Records of the US Mission Box № 193, p.1.
43	См. London's No 4684, October 29, 1948. US National Archives. RG. 84.
US Mission to the United Nations 1945-49. Records of the US Mission. Box
№ 191, p.1.
44	Андреасян P.H. Нефть и арабские страны в 1973-1983 гг. - М.: Наука,
1990. с 14.
45	SECSTATE WASH 3410 July 27, 1948. US National Archives. RG 84. Foreign
Service posts of the Department of State. USSR, Moscow Embassy. Top
Secret Records from the Office of the Ambassador. 1943-50, 1948-49. Box 2,
p.4-5.
46	См. London's No 4684, October 29, 1948. US National Archives. RG 84 US
Mission to the United Nations 1945-49. Records of the US Mission. Box № 191,
p.1.
47
Joint War Plans Committee, Strategic Study of the Area Between the
Alps and the Himalayas. Short Title «Caldron», J.W.P.G 475/1. 2 November
1946. US National Archives. RG 218 (Joint Chiefs of Staff). Geographic File,
1948-1950. 381 USSR (3-2-46), sec. 3, pt. 1. p. 13.
48	Ibid, p.2.
49	Ibid, p.2.
50	См. Мемуары Никиты Сергеевича Хрущева. // Вопросы Истории. № 1,
1994. - с.75.
51	Gelb L., Belts R. The Irony of Vietnam: the System Worked Washington,
D С : The Brookings Institution, 1979. - p.37
Herring G. America's Longest War The United States and Vietnam, 1950¬
1975. - New York: Alfred A Knopf, 1979 p 5.
Шенин С.Ю. Генезис «новой азиатской политики» США: опыт
реформирования в Китае (1948-49) //США экономика, политика,
идеология. - № 5, 1993 - с.52
54	Sherwood R. Roosevelt and Hopkins An Intimate History - N.Y:Harper &
Brothers. 1948 - p. 573.
55	Records of Conversation Between W.A Harriman, Geogre F. Kennan.
Generalissimus Stalin. V.M. Molotov. Subject: Russian-Chinese Agreement.
Moscow. August 8, 1945. US Library of Congress. Manuscript Division. The
papers of W.A. Harriman. cont 181. p. 1.
52
53
227

56	См. Awerell Harriman. Memorandum for the Secretary, July 23, 1945. US
Library of Congress Manuscript Division. The papers of W. Awerell Harriman.
cont 181, p. 1.
57
Paraphaze of Navy Coble for Ambassador Harriman from Secreatry of State,
White House N 316, August 6, 1945, № 052041. US Library of Congress
Manuscript Division The papers of W. Awerell Harriman, cont 181, p.1.
58
Awerell Harriman Estimate of Soviet Policy in East Asia (без даты).
US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of Awerell
Harriman. cont. 181, p.4
59	Ibidem.
60	Ibid., p. 2.
61	Records of Conversation Between W.A. Harriman. American Ambassador,
and DrT.V. Song, President of the Executive Yuan and Minister for Foreign
Affairs of the Republic of China, Moscow, July 12, 1945. US Library of
Congress. Manuscript Division. The papers of Awerell Harriman, cont. 181,
p.1.
62	US National Archives. RG 218 (Joint Chiefs of Staff). Geographical File
1948-1950. 381, USSR (3-2 46), sec. 5. Enclosure, p.2.
63	Ibid, pp. 3-4.
64	Paraphrase of Embassy Cable to Dept. № 3832, Nov 13, 1945. US
Library of Congress. Manuscript Division. The papers of Averell Harriman,
cont 184, p.1.
65	О выдвижении такого требования свидетельствует дальнейшая
переписка между Сталиным и Трумэном, в которой упоминается запрос
американского президента от 18 августа 1945 за № 334. См. Letter to
Generalissimo Stalin from president Truman, 27 August 1945. US National
Archives RG 218 (USJCS). Leahy box 11, p.l.
66	Records of conversation between W.A. Harriman, Geogre F.Kennan,
Generalissimus Stalin, V.M.Molotov, Subject: Russian-Chinese Agreement,
Moscow, August 8, 1945. US Library of Congress. Manuscript Division. The
papers of W.A. Harriman, cont. 181, p. l.
67
Gaddis J. Strategies of Containment A Critical Apprisal of Postwar
American National Security Policy - Oxford: Oxford University Press, 1982, -
p.6-7.
228

68
Convesation. Generalissimus Stalin and W.A.Harriman. Kremlin, Moscow,
January 23, 1946. US Library of Congress. Manuscript Div. The Papers of
W.A. Harriman, cont. 186.
69 Ibid, p. 3.
Г лава 2
1	Kennan G. Memoirs 1925-1950. - Boston: Little, Brown, 1967. - p.57.
2	Bohlen, C. Witness to History. 1929-1969. - N.Y: Norton, 1973 - p. 272-273.
Подробнее о процессе формирования взглядов тогдашних американских
специалистов по России см. Gaddis J. Strategies of Containment: A Critical
Apprisal of Postwar American National Security Policy - N.Y: Oxford Univ.
Press, 1982, Gardner L. Architects of Illusion: Men and Ideas in American Foreign
Policy 1941-1949. - Chicago: Quadrangle Books, 1970; Hixson W. George
F. Kennan: Cold War Iconoclast. - N.Y: Columbia Univ. Press, 1989; Isaacson W.
and Thomas E. The Wise Men. Six Friends and the World They Made: Acheson,
Bohlen, Harriman, Kennan, Lovett, McCloy. - N.Y: Simon and Schuster, 1986;
Larson D. Original of Containment: A Psychological Explanation. - Princeton,
New Jersey: Princeton Univ. Press, 1985, Mayers D. George Kennan and the
Dilemmas of U.S. Foreign Policy. - N.Y: Oxford Univ. Press, 1988;
Miscamble W. George F. Kennan and the Making of American Foreign
Policy, 1947-1950. - Princeton, New Jersey: Princeton Univ. Press, 1992;
Shulman M. Stalin's Foreign Policy
Reapprisied. - Cambridge: Harvard Univ. Press, 1963; Taubman W. Stalin's
American Policy: From Entente to Detente to Cold War. - N.Y. London:
W.W. Norton & Company, 1982; Ulam A. The Rivals: America and Russia
Since World War II. - N.Y: The Viking Press, 1971; Yergin D. Shattered
Peace: The Origins of the Cold War and the National Security State. - Boston:
Houghton Mifflin Co., 1977.
4	Кеннан Дж. Истоки советского поведения. // США: экономика,
политика, идеология. - № 12, 1989. - с. 45.
5	861. 00/2-2246: Телеграмма. Поверенный в делах в Советском Союзе
(Кеннан) государственному секретарю. // Международная жизнь. - № 11.
1990. - с. 142.
229

10
11
6	861 00/2-2246: Телеграмма. Поверенный в делах в Советском Союзе
(Кеннан) государственному секретарю... с.143.
у
Measures Short of War. The George F. Kennan Lectures at the National War
College, 1946-47. - Washington, DC: National Defence Univ. Press, 1991. - p.66
8	861. 00/2-2246: Телеграмма Поверенный в делах в Советском Союзе
(Кеннан) государственному секретарю. . с. 143.
9	Там же.
Кеннан Дж. Истоки советского поведения... с.48.
Там же, с.51.
12	Miscamble W. Op. cit., р.27.
13	Hixson W. Op. cit., p.31.
14	SWN-4125. 5 April 1946 U.S. National Archives. RG 59. Department of State
Decimal File. 1945-1949. Box 3335.
15	Kennan G. Memoirs, p.294-295.
16	861. 00/2-2246: Телеграмма. Поверенный в делах в Советском Союзе
(Кеннан) государственному секретарю... с. 148.
IV
U.S Library of Congress. Manuscript Division. William D. Leahy Diaries.
Reel 4, cont. 7, p. 18.
18
Foreign Relations of the United States (F.R.U.S.). Diplomatic Papers.
1944. Vol.II. - Washington Government Printing Office (G.P.O.), 1967. - p.881¬
882.
19 № 1954 Moscow, August 15, 1945. The Honorable The Secretary of
State, Washington US Library of Congress. Manuscript Division. The Papers
of W. Averell Harriman. cont. 182.
20	Personal & Secret. Moscow, U.S.S.R., October 12, 1945. The Honorable
William L. Clayton, Assistant Secretary of State, Washington. D.C. US
Library of Congress. Manuscript Division. The Papers of W. Averell Harriman,
Cont. 183.
21
Кеннан Дж. Истоки советского поведения... с.49.
The Forrestal Diaries. /Edited by Walter Mills with the collaboration of E.S.
Duffield. - New York: The Viking Press, 1951. - p.495-496.
23
Hersh J. Russia Bidding for German Friendship. An intimate Message from
Washington //Christian Science Monitor, July 19, 1946.
230

24	См. Hixson W. Op. cit., p.36-37.
25
Yergin D. Shattered Peace. The Origins of the Cold War and the National
Security State. - Boston: Houghton Mifflin Company, 1977. - p.400.
26
Containment: Documents on American Policy and Strategy, 1945-1950 / Ed. by
Etzold Т. and Gaddis J. - New York: Columbia University Press, 1978. - p.438¬
440.
27
Ulam A. The Rivals. America and Russia Since World War II. - N.Y: The
Viking Press, 1971. - p.99.
28
Цит. по: Американская угроза и протест миллионов. - М.: Прогресс.
1983. - с.26.
29
Gaddis J. Strategies of Containment A Critical Apprisal of Postwar
American National Security Policy. - New York, Oxford. Oxford University
Press, 1982. - p.9.
30
См. Альперовиц Г. Ядерное оружие и политика. // США: экономика,
политика, идеология. - № 2, 1994. - с.45.
31
Советско-американские отношения во время Великой Отечественной
войны, 1941-1945: Документы и материалы. В 2-х т. Т. 2. 1944-1945 / М-во
иностр. дел СССР - М.: Политиздат, 1984. - с. 399-400.
32
The Private Papers of Senator Vandenberg / Ed. by Arthur H.Vandenberg,
Jr. - Boston: Houghton Mifflin Company, 1952. - p.176,
225.
33	Bohlen Ch. Ibid., p.254.
34	W. Smith. My Three Years in Moscow. - Philadelphia and N.Y: J.B.
Lippincott Company, 1950. - p.166.
л?
Архив внешней политики РФ (АВП РФ)). Ф. 0129, оп. 34г., п. 338, д. 1, лл.
187-188.
36
См. Внешняя политика Советского Союза. 1948 год. Документы и
материалы. Часть первая. -	М.: Государственное издательство
политической литературы, 1950. - с. 203-204.
37
38
39
40
АВП РФ. Ф. 0129, оп. 34г, п.339, д. 2, лл. 239-243.
АВП РФ. Ф. 0129, оп. 36г, п.340, д. 1, лл. 222-223.
ЦХСД Ф. 89, пер. 46, док. 11, лл. 4-5.
АВП РФ. Ф. 0129, оп. 35в, п.339, д. 2, лл. 13-14.
231

М.: ИРИЦ
№ 5 (май),
41	См. Hixon W. Op. cit., p.299-300; Taubman U. Op cit., p. 131-132;
Gardner L. Op. cit . p. 286-287; Yergin D. Op. cit., p. 402-403; Ulam A. Op. cit.,
p.384; Гайдук И. Джордж Ф. Кеннан как историк советско-американских
отношений. // История СССР. - № 3. Май-июнь 1990 - с. 188.
42
Аксенов Ю. Апогей сталинизма: послевоенная пирамида власти. //
Вопросы истории КПСС. -№ 11. 1990 - с 101-102.
43 Маленков А. О моем отце Георгии Маленкове.
«Фермер», 1992 - с.60-61
44	Сонин А. Совещание, которое не состоялось //Природа.
1990. - с. 93-101.
45	Берия и теория относительности. //Исторический архив. - № 3, 1994. -
с 215-223.
46 Аксютин Ю. Почему Сталин дальнейшему сотрудничеству с
союзниками после победы предпочел конфронтацию с ними? Некоторые
социально-психологические аспекты возникновения «холодной войны». -
Доклад на международной конференции «Новые документы по истории
«холодной войны». Москва, 12-15 января 1993г. - с. 14-15.
47
Barghoon F. What Russians think of Americans //Foreign Affairs. -
January 1948. Vol. 26 № 2. - p.291.
48	Ibid., p. 292-294.
49	Intelligence Report. Serial 14-46. Odessa, USSR. December 6, 1946. From
Assistant Naval Attache //US National Archives RG 218 (U.S.J.C.S.)
Chairman's File. Admiral Leahy. 1942 1948 Box 11.
50	Library of Congress. The Collection of the Manuscript Division. The
Papers of W. Averell Harriman Cont. 183.
51	Российский Центр Хранения и Изучения Документов по Новой и
Новейшей Истории (РЦХИДНИ) Ф. 17, оп. 128, д. 265, лл. 295295 об.
52	АВП РФ Фонд. Референтура по США. Оп. 31 Пор. № 3. Инд. N 031. Папка
190. Л 28.
53
См. Плешаков К. Сталин и Америка. //США - экономика, политика,
идеология - № 12, 1989. - с.56-58.
54	Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева.
М.:ТЕРРА, 1991. - с.100.
232

55	Внешняя политика Советского Союза. 1947 год. Документы и
Материалы. Часть первая... с. 18.
56	Плешаков К. Его борьба: К внешнеполитическим воззрениям И.
Сталина //Диалог. - № 2, август 1991. - с.93
57
Плешаков К. Сталин и Америка... с.59.
58
Опасные тенденции в международной политике // Большевик № 11-12,
июнь 1946. - с.2, 4, 8, 9, 10.
59	Внешняя политика США в послевоенный период //Международная жизнь.
- № 11, ноябрь 1990. - с. 148-154 Орфография и стиль оригинала
сохранены.
60	Новиков Н. Воспоминания дипломата: (Записки о 1938-1947 годах) М.:
Политиздат, 1989. - с.353.
61	Варга Е. Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой
войны. - М.: ОГИЗ, 1946. - с.319.
62
Каплан В.И. Загадочный конец ИМХиМП. //Мировая экономика и
международные отношения. - № 7, 1992, с. 142.
63	Top Secret. 1964 to SECSTATE. June 21, 1946. U.S. National Archives.
R.G. 84. Foreign Service Posts of the Department of State U.S.S.R. Moscow
Emb. Top Secret Records from the Office of the Ambassador, 1943-50. Box 3.
64	Ibidem.
65	Чуев Ф. Указ, соч., с.96.
66	Telegram. United States Mission to the United Nations, TOP SECRET
SECSTATE, WASHINGTON DELGA 162, September 30 U.S. National
Archives. R.G 84. US Mission to the United Nations 1945-49. Records of the
U.S. Mission Box 191.
67
Каплан В.И. Указ, соч., с. 141.
68
Жданов А.А. 29-я годовщина Великой Октябрьской социалистической
революции. Доклад на торжественном заседании Московского совета 6
ноября 1946 года // Большевик - № 21. ноябрь 1946 года. - с. 13.
69	Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР, - М.:
Политиздат, 1952. - с.75, 84.
70
Двадцать пять лет Союза Советских Социалистических Республик //
Большевик - № 24, 30 декабря 1947 г. - с. 7.
233

71	Сталин И.В. Указ. соч., с.78-79.
72
Последняя антипартийная группа. // Исторический архив. - № 4, 1993.
- с.5.
Г лава 3
I	Pollard R. Economic Security and the Origins of the Cold War. N.Y.: Columbia
Univ. Press, 1985. - p.7-8.
Carr A. Truman, Stalin, and Peace. - N.Y.: Doubleday and Company,
Inc.. 1950. -p. 15.
3	История США. Т, 3. 1918-1945. - M.: Наука, 1985. с.419.
4	F.R.U.S. Diplomatic Papers. 1945. Vol. V. Europe. - Wash.: Government
Printing office (G.P.O.), 1967. - p.912.
5	Будс Р. Бреттон-Вудская конференция Объединенных Наций в 1944 г. (К
истории создания Международного валютного фонда и Международного
банка реконструкции и развития). // Новая и новейшая история. - № 2,
март-апрель 1992. - с.46.
6	АВП РФ Ф. 46, оп. 2, п. 10, д. 12, лл. 78-79.
у
Morgenthau H., Jr. Bretton Woods and International Cooperation. - N. Y
Reprinted from Foreign Affairs, an American Quarterly Review, 1945.
8	PARAPHRASE OF EMBASSY CABLE FROM DEPT. № 1790, AUG. 10.
1945 FOR CLAYTON FROM BYRNES. US Library of Congress. Manuscript
Division. The papers of W. Averell Harriman, cont. 181.
9	F.R.U.S. 1945. Vol. V. Europe... - p.948-949.
10	PARAPHRASE OF EMBASSY CABLE TO DEPARTMENT № 3096
AUGUST 29, 1945. US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of
W. Averell Harriman, cont. 182.
II
F.R U.S. 1945. Vol. V. Europe... - p.946.
12
PARAPHRASE OF EMBASSY CABLE TO DEPARTMENT № 3098
AUGUST 29, 1945 US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of
W. Averell Harriman, cont. 182.
13
Ibidem.
234

14	MEMORANDUM From T.P. Whitney To The Ambassador. September 11,
1945. US Library of Congress. Manuscript Division. The Papers of W. Averell
Harriman, cont. 182.
15	July 30, 1945. Credits for the U.S.S.R. US Library of Congress
Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman, cont. 181.
16
F.R.U.S. 1944. Vol. II... p.881-882.
17
N. 1934. Moscow, August 15, 1945. The Honorable The Secretary of
State, Washington. US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of
W. Averell Harriman, cont. 182.
18	861. 00/2-2246: Телеграмма. Поверенный в делах в Советском Союзе
(Кеннан) гос. секретарю... с.147.
19	PARAPHRASE OF EMBASSY CABLE FROM DEPT. N. 1978, SEPT 8,
1945. US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell
Harriman, cont. 182.
20
«Правда» - 20 мая 1947 г. Всего по линии ЮННРА Белоруссия
получила 48 млн. долл., из которых 22,3 млн. было затрачено на
поставку продовольствия, 9 - на поставку одежды и обуви, 1,5 млн. - на
поставку лекарств, 5,1 млн. долл. - на сельское хозяйство, 11,2 млн. долл. -
на восстановление промышленности. Украина, в свою очередь, из 136,8 млн.
долл. получила 68,9 млн. на продовольствие, 20,9 млн. долл. - на одежду и
обувь, 3,6 млн. долл. - на поставку лекарств, 19 млн. долл. - на
восстановление сельского хозяйства, 24,4 млн. долл. - на восстановление
промышленности (TELEGRAM RECEIVED FROM: SECSTATE WASHING¬
TON. DATE: December 4, 1945. N.: Circular. US Library of Congress.
Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman, cont. 184.
21
Memorandum. Secret. June 27, 1945. Reparations Discussion. US Library
of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman, cont.
180.
22
Incoming cable. July 2, 1945. From the acting secretary for Panley . US Library
of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell Harri-man, cont.
180.
23
July 29, 1945. Memorandum to the Secretary of State from W.L. Clayton.
US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell
Harriman, cont. 181.
24	July 30, 1945. Berlin, Germany. The Sec. of State. US Lib. of Congress.
Manuscript Div. The papers of W. Averell Harriman cont. 181.
235

25
AMEMBASSY MOSCOW.
INFORMATION TELEGRAM Circular,
September 7. US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of W.
Averell Harriman, cont. 182.
26	PEOPLE'S COMISSARIAT FOR FOREIGN AFFAIRS OF THE USSR.
Moscow, September 16, 1945. US Library of Congress. Manuscript Division.
The papers of W. Averell Harriman, cont. 182.
27	PARAPHRASE OF EMBASSY CABLE TO DEPT. N. 4137, Dec. 11, 1945 US
Library of Congress. Manuscript Division. The Papers of W. Averell Harriman,
cont. 184.
28	TELEGRAM RECEIVED. FRPOM: SECSTATE. DATE: December 12,
1945. N : 2505. US Library of Congress Manuscript Division. The papers of W.
Averell Harriman, cont. 184.
29	TELEGRAM SENT TO: SECSTATE. DATE: December 15, 1945. N.: 4194.
US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman,
cont. 184.
30	TO: SECSTATE DATE: January 2, 1946. №: 14. US Library of Congress
Manuscript Division. The Papers of W. Averell Harriman, cont 185.
31	TO: SECSTATE. DATE: January 4, 1946. N.: 39. US Library of
Congress Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman, cont.
185.
32	Feis H. The Conflict over Trade Ideologies. //Foreign Affairs. - Vol. 25, № 2.
January 1947 - p.22l-223.
33	F.R.U.S. 1946. Vol. VI. Eastern Europe; The Soviet Union... p.828829.
34	Более того, для американских политологов такая постановка вопроса
со стороны Сталина является вполне естественной и возражений не
вызывает. Например, см. Nathan J., Oliver J. Op. cit., p.83-84
35	Reports of Meetings to Consider A Tentative Draft Treaty of Friendship,
Commerce and Navigation between US and USSR. US National Archives. RG
59. From 711.61/1-149 To 711.61114A/123149. Box 3335.
36
37
A^ РФ. Ф. 012, он. 7, п. 115, д. 379, л. 15.
F.R.U.S. 1947 Vol. IV. Eastern Europe; The Soviet Union... p.669671, 705.
236

38
Куманев Г. Встречи. //Совершенно секретно. № 11, 1991 - с. 24-25.
39
Внешняя политика Советского Союза. 1946 год. . с 77.
40	F.R.U.S. 1945. Vol. V. Europe... p.882.
41	Внешняя политика Советского Союза. 1946 год... с.77.
42	F.R.U.S. 1945. Vol. V. Europe... р.942-944; АВП РФ. Ф. «Секретариат
В. М. Молотова». Оп. 17, пор. № 703, п. 45, лл. 1-2.
43	АВП РФ. Фонд секретариата В.М. Молотова. Оп. 17, пор № 703 п. 45, д.
АМ-242, л. 2.
44	W. Averell Harriman and Elie Abel. Special Envoy to Chirchill and
Stalin, 1941-1946. - New York: Random House, 1975. - p.384-385.
45	CERTAIN FACTORS UNDERLYING OUR RELATIONS WITH THE SO¬
VIET UNION. SECRET. November 14, 1945. ECONOMIC, US Library of
Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman, cont.
184.
46
47
F.R.U.S. 1945. Vol. V. Europe... p.882.
Новиков H.B. Указ, соч., с.382-383.
48	NOTE ON AN INTERVIEW WITH MR. KRUT1KOV, VICE
COMISSAR FOR FOREIGN TRADE OF THE U.S.S.R., AND MEMBERS
OF HOUSE OF REPRESENTATIVES COMMITTEE ON POSTWAR ECONO¬
MIC POLICY AND PLANNING. Date: September 15, 1945. Enclosure № 2 to
Despatch № 2145, September 26, 1945, Moscow. US Library of Congress.
Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman, cont. 182.
49	N. 2145. Moscow, September 26, 1945. Subject: Transmission of notes taken on
interviews with Mr. A. Mikoyan, Comissar of Foreign Trade of the U.S.S.R. and
with Mr. Krutikov, Assistant Comissar of Foreign Trade of the U.S.S.R. US
library of Congress. Manuscript Division The papers of W. Averell Harriman,
cont. 182.
50	Taubman W. Op. cit., p. 98.
51	Paraphrase of embassy cable to department N. 2017, June 12. US Library
of Congress. Manuscript Division. The papers of W. Averell Harriman, cont.
180.
52
Conversation. The Kremlin, Moscow. January 23, 1946. Soviet-American
Relations in General. US Library of Congress Manuscript Division. The papers
of W. Averell Harriman, cont. 186.
237

53
54
55
Шифровка. 25.IX.1947 г. Вх. № 56/ш. (ЦХСД). Ф. 89, пер. 48, док. 22, л. 1.
F.R.U.S. Diplomatic Papers. 1945. Vol. V. Europe... p.1034-1043.
Внешняя политика Советского Союза. 1948 год. Документы и
материалы. Часть первая... с.48.
56 См. АВП РФ Ф. 0129, оп. 11, п. 205, д. 11., л.л. 52-64, 73-84, 99105,
117-127; DEPARTMENT OF STATE. September 19, 1949. INFORMATION
MEMORANDUM NO. 59. US National Archives. RG 59. Department of State
Decimal File 1945-1949. From 711.661/1-149 to 711.61114A/12-3149. Box 3335.
57
58
59
60
61
АВП РФ. Ф. 012, оп. 7, п. 114. д. 374, лл. 132-133.
АВП РФ. Ф. 06, оп. 8, п. 45, д. 757, лл. 95-97.
АВП РФ. Ф. 012, оп 7, п. 114, д. 375, л. 111-112.
АВП РФ Ф. 07, оп. 11, п. 24, д. 379, лл. 121-122.
АВП РФ. Ф. 07, оп. 11, п. 24, д. 381, лл. 22 -24; ф. 0129, оп. 29, п. 3, д. 166,
л. 226.
62
63
64
65
66
АВП РФ. Ф. 07, оп. 11, п. 24, д. 377, л. 32.
АВП РФ. Ф. 07, оп. 11, п. 24, д. 377, л. 10.
АВП РФ. Ф. 0129, оп. 29, п. 3, дело 166, л. 223
АВП РФ Ф. 46, оп. 7, п. 49, д. 96, лл. 14-19.
Атлас З.В Мировая валютная проблема. //Большевик - № 156, авг. 1944
с.37.
67
68
АВП РФ. Ф. 46, оп. 7, п. 49, Д. 96, л. 23.
F.R.U.S. 1946. Vol. VI. Eastern Europe; The Soviet Union. Washington:
G.P.O., 1969. - p.836-837
69
70
АВП РФ Ф. 46, оп. 7, п 49, д. 96, л. 28-30.
F.R.U.S. 1944 Vol. II. Washington: G.P.O., 1967. - p.516-519.
71	Ibid., p.571.
72	Lang I. International Regimes and the Political Economy of East-West
Relations. - New York: Institute for East-West Security Studies, 1989. - p. 22.
238

Г лава 4
1	MEMORANDUM FOR GENERAL NORSTAD. 20 September 1945. US
National Security Archives. Nuclear History. Box 8.
2	JCS 1518/2. October 10, 1945. US National Archives. R.G 218 CCS 381
(5-13-45) (Sect. 2).
America’s Plans for War Against the Soviet Union, 1945-1950. A 15
volume set reproducing in facsimile 98 plans and studies created by the Joint
Chiefs of Staff /Ed by Steven T. Ross and David Alan Rosenberg. - Vol. 1.
The Strategic Environment. - Garland Publishing, Inc. New York and London,
1990. - J.I.S. 23 October 1945. Russian Capabilities, p. 1-2.
4	Ibidem. J.I.C 329/1. 3 December 1945. Strategic vulnerability of the
U.S.S.R. to a limited air attack, p.2.
5	Ibid.,p.l2-14.
6	America’s Plans for War... J.I.S. 80/7. Russians Capabilities, p.2.
у
Ernest R. May, John D. Steinburner, Thomas W. Wolfe. History of the Strategic
Arms Competition 1945-1972. Part I. /Ed. by Alfred Goldberg. - Washington:
Office of the Secretary of Defence. Historical Office, March 1981. - p.37.
о
David Alan Rosenberg The Origins of Overkill. Nuclear Weapons and American
Strategy, 1945-1960. //International Security. - Spring 1983, Vol. 7, № 4, p. 19.
9	America’s Plans for War... Vol. 13. Evaluating the Air Offensive JCS
1952/11. Evaluation of Effectiveness of Strategic Air Operations. p.163.
10	Богданов Р.Г. США: военная машина и политика. - М.: Наука, с.134-
135.
11	David Alan Rosenberg Op. cit., p.19.
12
David Alan Rosenberg. Op. cit., p. 15.
13
America’s Plans for War Against the Soviet Union... Vol. 9. The Atomic Bomb
and War Planning: Concepts and Capabilities J.C.S.1952/1. Memorandum by
the Chief of Staff, U.S. Air Force to the Joint Chiefs of Staff on Evaluation of
Current Strategic Air Offensive Plans, p.22.
239

14	Herken G. The Winning Weapon: The Atomic Bomb in the Cold War 1945¬
1950 - New York: Alfred A. Knopf, 1980. - p. 296, 389.
15	Храмеев В. И. К вопросу об американской теории глобальной
воздушной войны». АВП СССР. Ф. 0129. Оп. 31. П. 200. Д. 86. Л. 38-39.
16	См. America's Plans for War... Vol. 9... J.C.S 1952/1, p.13-14; History of the
Strategic Arms Competition... p.258-259.
IV
America's Plans for War. Vol. 13. Evaluating the Air Offencive. JCS
1952/11. Evaluation of Effectiveness of Strategic Air Operations, p. 173.
18	Ibid., p.191-192.
19	America's Plans for War Against the Soviet Union... Vol. 11. The Limits
of Nuclear Strategy J.C.S. 1953/1. p.280, 282.
20
Final Report on War Game «Padrone». US National Archives. RG 218. (U.S.
Joint Chiefs of Staff). Geographic File. Security Classified 19481950. 381
USSR (3-2-46). B.P. Pt. 1.
21
Final Report on War Game «Stunner». US National Archives. RG 218 (U.S.
Joint Chiefs of Staff). Geographic File. Security Classified 19481950. 381
USSR (3-2-46). B.P. Pt. 1. pp.8-11.
22
См. Betts R. Nuclear Blackmail and Nuclear Balance. - Washington,
D.C.: The Brookings Institution, 1987. - p.24.
23	US National Archives. RG 218 (US Joint Chiefs of Staff). Geographic File
1948-1950 381 United States (5-23-46). Section 5 J.I.C. 380/2. February 16,
1948. Estimate of the Intentions and Capabilities of the USSR Against the
Continental United States and the Approaches thereto, 1948-1957. p.36.
24	EUCOM. Russian Cable Number 38. SX-3422. 18 Oct. 47. Top Secret. U.S.
National Archives. R.G. 84. Foreign Service Posts of the Department of
State. U.S.S.R. Moscow Embassy. Top Secret Records from the Office of the
Ambassador, 1943-50. Box 1.
25
См. Matthew A. Evangelista. Stalin's Postwar Army Reapprised. //
International Security. - Winter 1982/1983, Vol. 7. № 3, p.115.
26	America's Plans for War Against the Soviet Union, 1945-1950... Vol. 5. The
Limits of American Power. J.S.P.G. 496/1. 8 November 1947. «Broiler». pp.
8-12, 44, 48, 114-117.
240

27	J.S.P.G. 500/2. 8 March 1948. «Bushwacker». U.S. National Archives. R.G.
218 (Joint Chiefs of Staff). Geographic File. Security Classified 1948-1950.
381. U.S.S.R. (3-2-46). Sec. 11. p.275.
28	U.S. National Security Archives. R.G. 273. NSC 20/1. August 18, 1948. p. 50.
29	Ibid., p.51.
30	J.I.S. 382/5 June 25, 1948. US National Archives. RG 218. Geographic File
1948-1950. 381 U.S. (5-23-46). Sec. 7.
31
The Evaluation of the Atomic Bomb as a Military Weapon. National
Security Archives. Nuclear History. Box 8.
32
NSC 30. A Report to the National Security Council by the Executive
Secretary on United States Policy on Atomic Warfare. September 10, 1948.
p.5. National Security Archives. Nuclear History Box 8. 1948.
33
The Absolute Weapon: Atomic Power and World Order. // Ed. by Bernard
Brodie. - New York: Harcourt, Brace and Company, 1946 p.88.
34	Ibid., p.87.
35
America’s Plans for War Against the Soviet Union, 1945-1950... Vol.
11. The Limits of Nuclear Strategy... J.C.S. 2081/1. 21 February 1950. pp.6-7, 11.
36
Headquarters, Army Air Forces. Washington. To: Mr. Bernard M. Baruch,
U.S. Member, United Nations Atomic Energy Commission. Princeton Unive.
Mudd Manuscript Library. Bernard M. Baruch Papers. Unit X. Box 52 (UN
Atomic Energy Commission, 1946).
37
См. Blackett P. Fear, War and the Bomb. Military and Political
Consequences of Atomic Energy. - Whittlesey House. N.Y and Toronto,
1949. - p.153-157; Gardner L. Architects of Illusion. Men and Ideas in American
Foreign Policy 1941-1949. - Chicago: Quandrangle Books, 1970. - p. 174;
Herken G. The Winning Weapon. The Atomic Bomb in the Cold War 1945-1950.
- Alfred A. Knopf: N.Y, 1980. - p. 171; Yergin D. Eu Shattered Peace. The
Origins of the Cold War and the National Security State. - Houghton Mifflin
Company, Boston. 1977. - p.239.
38 TOP SECRET. November 2, 1946. Comments by Dean Acheson on
Disarmament with Particular Reference to Conversation with Mr. Baruch on
October 28, to Mr. Molotov’s speech on October 29, and to Senator Austin’s
Speech on October 30. US National Archive. RG 84.
241

US Mission to the United Nations 1945-49. Records of the US Mission. Box №
193.
39
Incoming Telegram. United States Mission to the United Nations. August
27, 1947. For the Ambassador (TOPSEC). US National Archives. RG 84. US
Mission to the United Nations 1945-49. Box № 191.
40	CM. J.S.P.G 496/1. 8 November 1947. «Broiler», p.6 - The America’s
Plans for War Against the Soviet Union, 1945-1950 Vol. 5. Limits of
American Power //Ed. by Steven T. Ross and David Alan Rosenberg. -New York
and London: Garland Publishing, Inc., 1989.
41	Kenneth Schaffel. The Emerging Shield: The Air Force and the Evolution
of Continental Air Defence, 1945-1960. - Office of Air Force History. United
States Air Force: Washington, D.C., 1991. - p.57.
42
Intelligence Report From U.S. Naval Attache of Moscow, USSR. 21
September, 1949. Soviet Dependence on the West, its Nature and
Implications. US National Archives. RG 84. Foreign Service Posts of the
Department of State. U.S.S.R. Moscow Embassy. Top Secret Records from
the Office of the Ambassador, 1943-50. Box № 3.
43	Public Papers of the Presidents of the United States. Harry S. Truman. 1949. -
US Government Printing Office: Washington, 1964. - p.234.
44	Dr. Vannevar Bush, Carnegie Institution of Washington. May 17, 1952.
Library of Congress. Manuscript Division. The Papers of Vannevar Bush.
General Correspondence. Box 8. File 163.
45	Чуев Ф. Указ. соч., с 38-39.
46	А. Феклисов. Подвиг Клауса Фукса. //Военно-исторический журнал. -
№ 12, 1990. - с.26.
47
Gar Alperovitz. Atomic Diplomacy: Hiroshima and Potsdam: The Use of the
Atomic Bomb and the American Confrontation with Soviet Power. - New
York: Simon and Schuster, 1965. - p.227-231.
48
А. Антонов-Овсеенко. Атомный король. //Смена. № 3. Март 1993. - с.51.
49	Так мы делали бомбу. //Литературная газета. - № 23. 6 июня 1990 г., с. 13
50	«Известия». 24 сентября 1946 г.
51	Диалог Сталина с Мао Цзэдуном. Иван Владимирович Ковалев,
личный представитель И. В. Сталина при Мао Цзэдуне отвечает на
242

вопросы историка китаеведа. С.Н. Гончарова // Проблемы Дальнего Востока -
№ 6, 1991. - с. 87-88.
52
Г алактионов М. Рост милитаризма в Соединенных Штатах // Новое время.
№ 21, 1 ноября 1946 г. с. 6.
53
Containment Documents on American Policy and Strategy, 1945 1950 // Ed by
Etzold T. and Gaddis J. -N.Y. Columbia University Press, 1978 - p. 316.
54	Военно-исторический журнал - № 2, 1989. - с. 27-31.
55	Филитов А.М. «Холодная война» историографические дискуссии на аде
М. Наука, 1991, с. 80.
56	Рогов С. М. Советский Союз и США поиск баланса интересов. М.
Международные отношения, 1989. - с. 31.
57	Чуев Ф. Указ соч., с. 100.
58
АВП СССР, Ф. 129, оп. 31, п. 200, д. 86, л. 3.
59
Государственный архив Российской Федерации, Ф. 9401, список 2, д. 139,
л. 139, д. 169, л. 314, д. 170, л.л. 315, 317, д. 171, лл. 510, 511
60	J.I.C. 380/2, 16 February 1948, US National Archives RG 218 (U.S. Joint
Chiefs of Staff) Geographic File 1948-1950, 318 United States (5-23-46) Sec. 5.
61	Naval Message ALUSNA Vladivostok March, 14, 1946. March 15 1946,
April 13, 1946. US National Archives RG 218 (U.S.J.C.S) Leahy Box 11.
62	INTEL December 30, 1948 US National Archives RG 84 Foreign Service
Post of the Department of State U.S.S.R. Moscow Embassy Top Secret Records
from Office of the Ambassador, 1943-50 Box 3.
63
John J., Teal, Jr. Alaska, Fulkrum of Power //Foreign Affairs Vol.
27.October 1948 - pp. 91-93.
64	America's Plans for War Against the Soviet Union. Vol. 1. The Strategic
Environment. J.I.S. 80/7, 23 October 1945. Russian Capabilities. p.4.
65	Op-32-CNI-FN-1-S-48 20 April 1948. P. 5. US National Archives RG 218 (US
J.CS.) Geographic File 381 USSR (3-2-46).
66	Ibid., p. 7.
67
Ibid., p.7-16.
243

68
«Известия». - 24 сентября 1946 г.
69	Ильин А.П. Ракетное полстолетие. //Международная жизнь. № 12, 1993. -
51.
70	History of the Strategic Arms Competition 1945-1972... p.81, 97-98.
71
Здесь учат летать самолеты. //Авиация и космонавтика. - № 3, 1991. - с.15.
72
Л. Кербер. Сталинские соколы в небе Аризоны. // Совершенно
секретно. - № 10, 1993. - с.27-28.
73
74
Антонов-Овсеенко А. Атомный король. //Смена. - № 3, 1991. с.59.
Ю. Харитон. Ядерное оружие СССР: пришло из Америки или создано
самостоятельно? // «Известия». - 8 декабря 1992 г., с.3.
75
76
Ильин А.П. Указ, соч., с.52.
В. Мишин. Он сказал: «Поехали!» //Авиация и космонавтика. № 4, 1991. -
с.13.
77
О военной идеологии американского империализма. Сборник статей. - М.:
Военное издательство Военного министерства Союза ССР, 1951. - с.16-17.
78
«The Nature of Modem Armed Combat and the Role and Place in It of the
Various Branches of the Armed Forces», by General of the Army P. Kurochkin.
National Security Archives. CIA. 129. 1.3(a)(4). 19 Sept. 1961. p.4.
79
Garthoff R. Deterrence and the Revolution in Soviet Military Doctrine. -
Washington, D.C.: The Brookings Institution, 1990. - p. 19.
80
H. Остроумов. В зоне ядерного удара. //Авиация и космонавтика № 9.
1990. - с.36.
81 От т. Скобельцына 12.X.46. К ВОПРОСУ О КОНТРОЛЕ НАД
АТОМНОЙ ЭНЕРГИЕЙ. АВП РФ. Фонд Референтура ООН. Оп. № 1. Инв. №
16. Папка № 1. Дело № 210 Л. 31-33.
82
83
Товарищу Молотову. 13 октября 1946 г. Там же, л. 34-35.
Товарищу Молотову В.М. АВП РФ. Фонд ООН. 1947. Оп. № 2. Пор. № 22
Папка. 4. Дело № 210. Л. 51.
84
Товарищу А.Я. Вышинскому. АВП РФ. Фонд Референтура ООН. Оп.
№ 1. Инв. № 11. Папка № 1 Дело № 210 Л. 11.
244

85	Сравнение дополнительных рекомендаций атомной комиссии и
предложении товарища Громыко. АВП РФ. Фонд ООН. 1947. Оп. № 2. Пор.
№ 22. Папка № 4. Дело № 210. Л. 60, 65-66.
86
Министерство Вооруженных Сил СССР. Генеральный штаб.
Управление по внешним сношениям. 28 мая 1947 г. Там же, л. 75.
87	Сборник предложений СССР, УССР и БССР, вносившихся в ООН в 1946¬
1950 гг. - М.: Министерство иностранных дел СССР, 1952 с.16 -17.
88	Нью-Йорк. Громыко. 958-960. АВП РФ. Фонд ООН. Оп. № 2. Пор. № 22.
Папка № 4. Дело № 210. Л. 79-80.
89	The New York Times. April 2, 1947.
90	F.R.U.S. 1946. Vol. 1.General; The United Nations. - p.959.
91	Ibid., p. 1018.
92	Громыко А.А. Указ. соч., с.349-352.
93
Notes on Conversation at Luncheon, on 20 November 1946 Princeton
Univ. Mudd Manuscript Library. Bernard M. touch Papers. Unit X. UN
Atomic Energy Commission, 1946. Box 52.
94	Секретно. № 39/OOH. Товарищу Вышинскому А.Я. АВП РФ. Фонд
Референтура ООН. Оп. № 3. Пор. № 21. Папка № 10. Дело № 210. Л. 4.
95	Директивы советской делегации к третьему Конгрессу Международ¬
ной Ассоциации юристов-демократов (сентябрь 1948 года, Прага).
Российский центр хранения и изучения документов по новой и новейшей
истории. Фонд № 17. Опись № 116. Единица хранения № 373, с.51-52.
96	Дневник академика Д. Скобельцына. О встрече и беседах с Б.
Барухом на пароходе «Королева Елизавета». 1-5 июля 1948 г. АВП РФ. Фонд
Референтура ООН. Оп. № 3. Пор. № 21. папка № 10. Дело № 210. Л. 50 -
54.
97
98
99
Сборник предложений СССР, УССР и БССР... с.24.
Там же, с. 28-31.
Вышинский А.Я. Вопросы международного права и международной
политики. Шестая сессия Генеральной Ассамблеи Организации Объеди¬
ненных Наций, 1951-1952. М.: Государственное издательство юридической
литературы, 1952. - с. 37, 39.
245

Глава 5
1 Bohlen Ch. Op. cit., p.264-265.
Cit in: Nathan J., Oliver J. United States Foreign Policy & World Order. -
Boston-Toronto: Little, Brown and Company, 1976. p.87.
3	Чуев Ф. Указ. соч., с.88-89.
4	Тахненко Г. Анатомия одного политического решения (К 45-летию плана
Маршалла). //Международная жизнь. - № 5, май 1992 г. с.120.
5	Тахненко Г. Указ. соч., с.121.
6	Там же, с. 122 123.
7	Там же.
8	Тахненко Г. Указ. соч., с. 123-124.
9	Цит. по: Наринский М.М. СССР и план Маршалла. По материалам архива
президента РФ. // Новая и новейшая история. - № 2, март-апрель 1993г. -
с. 12.
10
11
12
13
14
Тахненко Г. Указ. соч., с. 125.
Наринский М.М. Указ. соч., с. 17.
Тахненко Г. Указ. соч., с.126.
АВП РФ. Ф. 06, оп. 8, п. 46, д. 759, л. 107.
Внешняя политика Советского Союза. 1946 год. Документы
с.280.
и
материалы..
15	Наринский М.М. Указ. соч., с.14.
16	Зубок В.М. Никто не хотел воевать: еще раз об истоках «холодной войны».
//США: экономика, политика, идеология. - N4, 1991. с.52.
17	Lindley E. German Reparations: No Indirect Aid To Russia. // Washington
Post. - March 11, 1947.
18
Alperovitz G. and Bird K. The Centrality of the Bomb. //Foreign Policy.-
№ 94, Spring 1994. - p. 10.
19 F.R.U.S. 1947. Vol. IV. Eastern Europe; The Soviet Union... p.452.
246

20
Ibid., p.491-512.
21
F.R.U.S. 1948. Vol. IV. Eastern Europe; The Soviet Union... p.511512.
Mee Ch., Jr. The Marshall Plan. The Launching of the Pax Americana. - New
York: Simon and Shuster, 1984. - p.211.
23
LaFeber W. Op. cit., p.70.
24
Последнее мнение с наибольшей яркостью выражено в работе Д.С.
Ахалкаци: Берлинский кризис 1948 г. в советско-американских отношениях.
// США: экономика, политика, идеология. - № 8, 1991.
25	Clay L. Op. cit, p.347.
26	Nathan J., Oliver J. Op. cit., p.55.
27
См. Советский Союз и берлинский вопрос. Документы. Выпуск 1 М.:
Политиздат, 1948. - с.22-24.
28
29
30
31
Там же, с. 16-18.
Там же, с.82-83.
«Известия». - 15 июля 1948 г.
См. донесение американской, посла в Москве Б. Смита о встрече со
Сталиным и Молотовым 3 августа 1948 г.: 1509 to SECSTATE. August
3, 11 AM 1948. The U.S. National Archives. RG 84. Foreign Service posts
of the Department of State. U.S.S.R. Moscow Embassy Top Secret Records
from the Office of the Ambassador, 1943-50. Box 2.
32
См. Ахалкаци Д. Указ, соч., с.45.
33
См. Советский Союз и Берлинский вопрос. Выпуск 1... с. 60-62;
Советский Союз и Берлинский вопрос (документы). Выпуск 2. - М.:
Министерство иностранных дел СССР, 1949. - с. 39-69
34	October 20, 1948. USUN № 437. SECSTATE WASHINGTON. US
National Archives. RG 84. US Mission to the United National 1945-49. Box №
191.
35	750 from Berlin (relay). November 22, 1948. US National Archives.
RG 84. Foreign Service posts of the Department of State. U.S.S.R. Moscow
Embassy. Top Secret Records from the Office of the Ambassador, 1943-50.
Box 2.
247

36	USUM. NO. 539. SECSTATE. Dec. 1, 1948. US National Archives. RG 84.
US Mission to the United Nations. 1945-49. Records of the US Mission.
Box № 191.
37
38
39
40
Советский Союз и берлинский вопрос. Выпуск 1... с.87-88; 90-91.
Там же, с.77.
Там же, с.99.
US Library of Congress. Manuscript Division. William D. Lehy Diaries, Cont 8,
reel 4.
41	1989 to SECSTATE, September 16, 1948 // US National Archives. RG 84.
Foreign Service Posts of the Department of State, USSR, Moscow Embassy, Top
Secret Records from the Office of Ambassador, 1943-1950. 1948, box 2, p.l.
42	To SECSTATE September 18, 1948 // RG 84. Foreign Service Posts of the
Department of State, USSR, Moscow Embassy, Top Secret Records from the
Office of Ambassador, 1943-1950. 1949-50, box 4, p.2
43	См. Запись разговора И. Сталина с генералом Беделом Смитом 23
августа 1948 г. Enclosure № 1 to Despatch № 638 dated August 26, from
American Embassy Moscow. Meeting with Generalissimo Stalin at the Kremlin
at 9 p.m., August 23rd, 1948 //RG 84. Foreign Service Posts of the
Department of State. USSR, Moscow Embassy, Top Secret Records from the
Office of the Ambassador, 1943-50, 1948-49, box 3, pp. 1-3.
44	1976 to SECSTATE, September 14, 1948 // RG 84. Foreign Service
Posts of the Department of State, USSR, Moscow Embassy, Top Secret Records
from the Office of Ambassador, 1943-1950. 1949-50, box 4, p.5
45	Leffler M. The American Conception of national Security and the
Beginning of the Cold War, 1945-48. //American Historical Review - № 2.
Vol. 89, 1984. - p.360. p.360
46	См. Bohlen Ch. Op. cit., p.286.
47
См. также Feis H. The Conflict Over Trade Ideologies // Foreign Affairs.
- Vol. 25, № 2. January 1947. - p.221-223.
248

Г лава 6
I	Nathan J., Oliver J. Op. cit., p.43.
Morgenthau H. Politics Among Nations. The Struggle for Power and
Peace. - New York: Alfred and Knopf, 1966. - p.22-23.
Зубок В.М. Никто не хотел воевать: еще раз об истоках «холодной войны. //
США: экономика, политика, идеология. - № 4, 1991. с.45.
4	Sherwood R. Roosevelt and Hopkins An Intimate History,- N.Y: Harper &
Brothers, 1948. - p.363.
5	Столь претенциозные требования были выдвинуты еще в сентябре 1941 г.
(т.е. за месяца до начала войны с Японией) устами специального
советника при председателе правления компании «General Motors» по
послевоенным политическими экономическим проблемам Д. Доуни,
который явно выражал не только свое мнение. См. Current History, July
1942, рр.329-334.
6	Craig G., George A. Force and Statecraft. Diplomatic Problems of Our Time. -
New York-Oxford: Oxford University Press, 1990. - p. 103
7	Leffler M. Op. cit., p.354-355.
о
Smith G. American Diplomacy During the Second World War, sec.ed. - N.Y:
Alfred A. Knopf, 1985. - pp.36-37.
9	См. Sherwood R. Op. cit., p.363
10	US Library of Congress. Manuscript Division. William D.Lehy Diaries, Cont 7,
reel 4.
II	US Library of Congress. Manuscript Division. The John Foster Dulles Or 1
Project //The papers of Herbert Feis, Cont 78.
12	Nathan J. Oliver J. Op. cit., p.55.
13	Lafeber W. Op. cit., p.39.
14	Gaddis J. Strategies of Containment. A Critical Apprisal of Postwar
American National Security Policy. - Oxford: Oxford University Press, 1982. -
pp. 6-7, 15.
15	Gaddis J. Op. cit., p.6-7.
16	Sherwood R. Op. cit., p.363.
249

17
Эйдельман Дж. Прелюдия «холодной войны»: к истории советско¬
американских отношений. //Вопросы истории. - N6, 1991, - с.24.
18
Цит. по: Иванов Р., Петрова Н. Кто выступал в США за открытие второго
фронта. //Международная жизнь. - № 10, 1994. - с.116.
19	Gaddis J. Op. cit., p.5.
20
Alperovitz G. and Bird K. The Centrality of the Bomb. //Foreign Policy. - № 94,
Spring, 1994. - p.5.
21
22
23
24
25
Ibid., p.8.
Зубок В.М. Указ, соч., с.47.
Gaddis J. Op. cit., p.55.
Ibid., p.96.
Международная жизнь. - № 10, 1991. - с. 132.
26 Willox W., Hall R. (eds). The United States in the Postwar World.
Given at the 1945 Summer Conference of the University of Michigan, Ann Arbor:
The University of Michigan Press, 1947, pp. 198-199.
27
W.A. Harriman to Lincoln MacVeagh, Moscow, July 5, 1945. US Library
of Congress. Manuscript Division. Papers of W. Averell Harriman, Cont.180.
28
Цит. по: Филитов A.M. «Холодная война»: историографические
дискуссии на Западе. - М.: Наука, 1991. - с.101.
29 McCagg W. Stalin Embattled, 1943-48. - Detroit, 1978. - p.260.
30
31
US Library of Congress, Manuscript Div., William D.Lehy s, Cont 7, reel 4.
Зубок В.М. Указ. соч., с.46.
32 Certain Factors Underlying Our Relations With the Soviet Union,
November 14, 1945 US Library of Congress. Manuscript Div. The Papers of W.
Averell Harriman, Cont.184.
33 To SECSTATE, № 39, January 4, 1946. US Library of Congress.
Manuscript Div. The Papers of W. Averell Harriman, cont 185, p.2.
34	Зубок В.М. Указ. соч., с.47.
35
From Secstate Washington to Embassy Moscow, № 2648, December 28,
1945. US Library of Congress. Manuscript Division. The papers of W.A.
Harriman, Cont. 185.
250

36
Иванов Р., Петрова Н. Антигитлеровская коалиция победила но
согласие дало трещину. //Международная жизнь - № 11, 1994 с.111.
37	Бюллетень бюро информации ЦК ВКП (б), № 4 (51), 15.2.47, 1-19,
л. 54-58, РЦХИДИИ, Ф.17, Оп. 128, Д.265, лл. 54.
38
Секретная советско-югославская переписка 1948 года. // Вопросы
истории - № 4-5, 1992. - Сс.127, 129.
39	Nathan J., Oliver J. Op. cit., p.48.
Г лава 7
1	Плешаков К. В. Истоки «холодной войны»: размышления участника
советско-американской конференции. //США экономика, политика,
идеология. - № 4, 1991. - с.37.
2	Там же, с.38.
3	Там же, с.41.
4	Филитов A.M. Указ. соч., с.112.
5	Leffler M. Op. cit., p.349-350. Duu.
6	Ibid, р.351.
7
Например, длинный список советских уступок, сделанных в 1945-46 гг.,
приводится в статье: Alperovitz G. and Вй^. K. The Centrality of the Bomb. //
Foreign Policy. - № 94, Spring 1994. - pp. 11-12.
O
Bess D. Roosevelt's Shadow Over Paris. //Saturday Evening Post, June 29, 1946.
9 Hersh J. Russia Bidding for German Friendship. An intimate Message from
Washington. //Christian Science Monitor, July 19, 1946.
10
Lafeber W. Op. cit., pp.44-45.
11 См. Адибеков Г.М. Коминформ и послевоенная Европа. 1947-1956. М.:
Россия молодая, 1994. - с. 31.
12
13
Указ. соч., с.33.
Leffler M. Op. cit., р.362.
14 Ibidem.
251

15	Leffler M. Op. cit., pp.360-361.
16	Плешаков К.В. Указ. соч., с.44.
17
Данную точку зрения высказал В. М.Зубок. См. Международная жизнь,
N10, 1991, с. 134.
18
Зубок В.М. Никто не хотел воевать: еще раз об истоках «холодной войны»
//США: экономика, политика, идеология. - N4, 1991. с. 47.
19 Международная жизнь, № 10, 1991, с.132.
ЛА
Филитов A.M. Указ. соч., с. 105.
21 Цит. по.: Leffler M. Op. cit., p.366.
См. Адибеков Г.М. Указ. соч., с.42.
23
Международная жизнь, № 10, 1991. - с. 133.
24	Там же.
25	Gaddis J. Op. cit., p. 68.
26
Плешаков К.В. Указ. соч., с.42.
27	Gaddis J. Op. cit., p.68.
28
См. Федоренко Н.Т. Сталин и Мао Цзедун //Новая и новейшая
история. №№ 5-6, 1992.
29
Иванов Р., Петрова Н. Указ. соч., с.111.
30	F.R.U.S. 1945. Vol. V. Europe., p. 884.
252