Религия и власть в России - Андреева Л.А.

Автор: Андреева Л.А.

Теги: православная церковь религиоведение церковь и государство

ISBN: 5-86218-092-3

Год: 2001

Похожие

«Атеисты Киевского патриархата». Украинский церковный вопрос при президентах Петре Порошенко и Владимире Зеленском (2018–2021)

Русская православная церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью

История образования и педагогической мысли за рубежом и в России

Сакрализация власти в истории христианской цивилизации

Текст

Ладомир
Л.А. Андреева Религия и власть в России
ленин
великий
Л.А. Андреева
Религия и власть
в России

Л.А. Андреева
РЕЛИГИЯ И ВЛАСТЬ
В РОССИИ
Религиозные и квазирелигиозные
доктрины как способ
легитимизации
политической власти
в России
Научно-издательский центр
«Ладомир»
Москва
Оформление
В. С. Филатовича
ISBN 5-86218-092-3
© Л. А. Андреева. Монография, 2001.
© В. С. Филатович. Оформление, 2001.
© НИЦ «Ладомир», 2001.
Репродуцирование (воспроизведение) данного издания любым способам без
договора с издательством запрещается.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие................................................... 4
ВВЕДЕНИЕ...................................................... 5
Глава 1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ В ДРЕВНЕЙ РУСИ
И ХРИСТИАНСТВО............................................ 10
1.1. Мифология власти в Древней Руси...................... 10
1.2. Религиозно-политическая мифология в Восточно-Римской
империи: «наместник Христа» на троне...... 23
Глава 2. ВНЕДРЕНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ МИФОЛОГИИ
ВЛАСТИ НА РУСИ (XI - XVII вв.)............................ 51
2.1. Княжеское крещение Руси.............................. 51
2.2. Борьба за власть «наместника Христа» (XI — XVH вв.) . 72
Глава 3. СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ ПРАВОСЛАВНОЙ МИФОЛО-
ГИИ ВЛАСТИ (конец XVII — первая четверть XIX в.) 120
3.1. Реформы Петра I......................................120
3.2. Государственная деятельность Екатерины П.............134
3.3. Александр I — выбор пути: от коронованного революцио-
нера к деспоту-мистику......................148
Глава 4. МЕФИСТОФЕЛЕВСКАЯ ЭПОХА «ПРАВОСЛАВ-
НОГО СТРОЯ» (1825 - 1917)................................ 180
4.1. Реанимация «православного строя».....................180
4.2. Разложение «православного строя» ....................197
4.3. Крушение «православного строя».......................214
Эпилог. «ПРАВОСЛАВНЫЙ СТРОЙ» И КОММУНИСТИ-
ЧЕСКИЙ РЕЖИМ................................239
ЗАКЛЮЧЕНИЕ...................................................248
ПРЕДИСЛОВИЕ
В истории цивилизаций религиозные идеи оказали реша-
ющее влияние на ход исторического развития. Среди них
особая роль принадлежит глобальной религиозно-политиче-
ской доктрине о верховном правителе — «наместнике Бога»
на земле, в должности которого соединились функции свет-
ского и духовного владыки.
Что связывает отдаленных друг от друга временем и про-
странством древнеегипетских фараонов, христианских импе-
раторов Восточно-Римской (Византийской) империи, мусуль-
манских правителей из династии Омейядов, Римских Пап
эпохи наивысшего могущества Святого Престола (XI —
XIII вв.), русских царей и коммунистических вождей? Все
они суть воплощения этой религиозно-политической доктри-
ны. Конкретная историческая ситуация придавала их режи-
мам лишь определенную форму, но не меняла их сущност-
ного содержания, системообразующего «архетипа» идей.
В некоторых же случаях сходство символики власти оказы-
вается просто поразительным: так, например, в усыпальнице
В. И. Ленина явственно просматриваются очертания величе-
ственных пирамид Древнего Египта, служивших, как и Мав-
золей, гробницами для мумифицированных властителей.
На написание этой книги нас подвигло стремление пока-
зать, как в политической истории нашей страны реализовыва-
лась идея неограниченной власти правигеля-богочеловека и к
чему все это приводило.
ВВЕДЕНИЕ
Настоящее исследование выполнено на основе метода
исторического концептуализма. Преимущество этого мето-
да состоит в том, что концепция вырабатывается заранее.
В соответствии с концепцией, играющей в данном случае
роль гегелевского «тезиса» или научной гипотезы, выстраи-
ваются факты реальной истории («антитезис»), которые по-
лучают тем самым значение историкообразующих составля-
ющих, вех и пружин исторического развития. Методика вы-
членения такого рода фактов из общей картины основыва-
ется на анализе логики контекста конкретного исторического
явления, реальной ситуации, отсечении тех субъективных вари-
антов истолкования событий, которые логически противоречат
результату, коим в итоге разрешилась конкретная ситуация.
Отсюда вытекает и основной критерий проверки верности
концепции — образуют ли ее идеи и постулаты единое логи-
чески непротиворечивое целое.
Например, если анализировать евангельские повествова-
ния о вхождении Иисуса Христа в столичный Иерусалим,
когда толпы людей открыто встречали его как «законного
царя Израиля», то в рамках историософского анализа пра-
вомерно поставить вопрос: мог ли прокуратор Иудеи Понтий
Пилат, специально назначенный во взрывоопасный регион
для того, чтобы народ не сверг поставленного Римом царя
Ирода, быть в неведении в течение целых четырех дней о
триумфальном вхождении другого, «альтернативного» царя,
оказаться «не в курсе» до такой степени, что даже после
ареста Иисуса самими иудеями Пилат недоумевал: кто же
таков арестант и в чем его обвиняют? Если исходить из пред-
ставления о том, что данная история — одна из версий весь-
ма распространенных в то время средиземноморских мифов
5
об умирающих и воскресающих богах, одним из которых
оказывается богочеловек Иисус, то тексты Евангелий, пред-
ставляющие собой, без сомнения, исторический документ,
легко интерпретируются как факты социально-религиозно-
го мифотворчества (вне зависимости от оценки степени ис-
торичности главного евангельского персонажа — Иисуса из
Назареи). Иудейский народ, готовый поднять национально-
освободительное восстание против Римской империи, созда-
вал соответствующее ему мифологическое и идеологическое
обоснование на основе мессианской идеи, а когда потерпел
сокрушительное поражение в реальной войне с Римом —
перенес земные события в сферу неземных, небесных. Толь-
ко там оказалось возможным обоснование чисто моральной,
бесплотной победы над злом с помощью духовного царя-
первосвященника, пришедшего «не от мира сего», казненно-
го римлянами, воскресшего и «вечно пребывающего на Не-
бесах».
Однако если изложенную в Евангелиях историю рас-
сматривать как цепь реальных событий, то между евангель-
ским преданием и логикой развития конкретной историче-
ской ситуации неизбежно возникают внутренние противо-
речия.
Концептуальный же метод исследования способствует
достижению такого результата, о котором писал еще Гегель:
история обретает свой смысл и становится понятной тогда,
когда в ней выявлен ее основополагающий алгоритм, когда
одни факты начинают говорить о ее метаисторическом смыс-
ле, а другие умолкают, лишь подтверждая общую логику1.
Настоящая работа написана на основе принципа верифи-
кации научной гипотезы, когда вначале выдвигается гипоте-
за-утверждение. Сформулируем ее для нашего случая:
Христианство привнесло на Русь новый взгляд на природу
власти, в соответствии с которым княжеская власть стала
рассматриваться как богоданная. Дальнейшее политическое
развитие пошло по пути сосредоточения всей полноты не толь-
ко светской, но и духовной власти в руках великих князей, поз-
же — царей Московского государства. В XVII веке в России ут-
вердился наместнический вариант религиозно-политического
строя, когда глава государства стал восприниматься как «на-
местник Иисуса Христа» и в этом качестве выступать одно-
1 См.: Гегель Г. В. -Ф. Лекции по философии истории. СПб., 1993.
6
временно как светский и как жреческий Мессия - помазанник
Божий.
Эта архетипическая властная модель будет господствовать
и в коммунистической России; место царя займет коммунис-
тический вождь, наместническая мифология власти вновь вос-
креснет в идеологии и практике коммунистического режима; од-
нако основа его властной модели останется неизменной:
это - сакрализация должности коммунистического вождя как
наследника византийских василевсов и московских царей, на ос-
нове слияния в ней полномочий светского правителя и главно-
го идеолога (жреца).
Ниже мы постараемся обосновать эту гипотезу, опираясь
на реальные исторические факты, то есть те факты, что су-
ществуют сами по себе как данность, независимо от чьих-
либо мнений или оценок.
При логическом анализе конкретного исторического
материала нами использовался кантианский метод, удачно
примененный в свое время Максом Вебером. Так, Право-
славие рассматривалось в его социальной явленности как
«вещь для нас», а именно: как способ легитимизации поли-
тической власти. Иные составляющие Православия, такие
как философско-догматические учения, эстетические пред-
ставления и тому подобное, т. е. православная религия как
вполне конкретная, исторически сложившаяся в России
система верований и образ повседневной жизни, останут-
ся за пределами данного исследования, подобно «вещи в
себе».
При написании монографии (в части фактографии) автор
обращался к трудам отечественных ученых по истории Древ-
ней Руси: В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова, Н. И. Косто-
марова, Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, А. Н. Сахарова,
И. Я. Фроянова, Л. В. Черепнина, В. Л. Янина, В. И. Серге-
евича, В. Вальденберга, М. Ф. Владимирского-Буданова,
М. X. Алешковского, работам Б. А. Рыбакова по язычест-
ву Древней Руси и исследованиям В. Н. Топорова и
А. Н. Афанасьева по мифологии.
При исследовании проблем взаимоотношений религии и
власти в России использовались исследования дореволюцион-
ных церковных историков А. В. Карташева, Н. Ф. Каптерева,
современных историков Р. Г. Скрынникова и Я. Н. Щапова.
Проблема сакрализации монарха в России, которая является
центральной для данной монографии, затрагивалась в той или
7
иной степени в трудах В. Палмера, В. Саввы, В. М. Живова и
Б. А. Успенского.
Из исследований иностранных авторов в области полити-
ческой истории России были использованы в первую очередь
труды Ричарда Пайпса, в которых дан анализ вотчинного
государства, рассмотрены самодержавный и сталинский ре-
жимы с точки зрения преемственности методов государст-
венного террора, а также работы современного французско-
го исследователя Алена Безансона, посвященные русской и
советской политической истории.
По проблемам религиозной мифологии имеется обшир-
ная литература. Детальный анализ византийской религиоз-
но-политической мифологии нашел отражение в исследова-
ниях немецких и австрийских византиноведов О. Трейтин-
гера, О. Мазала, К. Онаша, Г. Рёша. Теме социального
мифотворчества посвящены труды Мирчи Элиаде и Курта
Хюбнера (их взгляды близки позиции автора). В работах
представителей Тюбингенской школы либеральной протес-
тантской теологии был впервые применен метод демифоло-
гизации. Б. Бауэр, Д. Штраус поставили целью отделить
миф от исторического христианства. Дальнейшее развитие
этот метод получил в сочинениях Рудольфа Бультмана, при-
менившего его при исследовании Библии.
Анализ и детальная разработка понятия сакрального (или
священного) впервые появляется в трудах шведского истори-
ка религии Натана Седерблема (1913 г.), заявлявшего, что
центральной идеей всякой религии является «святость» и что
различие священного от профанного (мирского) составляет
основу всякой подлинно религиозной жизни. В 1917 г. появ-
ляется работа Р. Отта «Das Heilige» («Священное»), оказав-
шая существенное влияние на изучение религии. В ней дока-
зывалось, что всякое религиозное переживание порождает-
ся особой априорной для человеческого сознания сакральной
реальностью. Понятие священного использовали такие иссле-
дователи, как Эмиль Дюркгейм и Макс Шелер. Важный
вклад в разработку этого понятия внесли представители
школы феноменологии религии Герард ван дер Леу и
В. Бреде Кристенсен, специалисты по истории религий Фри-
дрих Хайлер и Густав Меншинг, социолог Роже Келлуа и ре-
лигиовед Мирча Элиаде.
В методологической части нами использовались разработ-
ки выдающегося психоаналитика XX в. К.-Г. Юнга. Учение
8
об архетипах, получившее развитие в его работах, оказало
определенное влияние на гуманитарные науки, в том числе
и на религиоведение, позволив вычленить в, казалось бы,
весьма разнообразных религиях и культах общее. Эту общ-
ность удалось выявить благодаря тому, что ее основа — не в
случайном совпадении внешних проявлений разных культов
и не в естественном взаимопроникновении культур и религи-
озном синкретизме (который тоже имеет место), а в единой
для разных народов структуре коллективного бессознатель-
ного. Именно единое в своей сути мировосприятие рождает
разных по форме и именам богов, но идентичных по своим
функциям.
«Архетипов имеется ровно столько, сколько существует
типичных жизненных ситуаций, — писал К.-Г. Юнг. — Беско-
нечное повторение отчеканило этот опыт на нашей психиче-
ской конституции — не в форме заполненных содержанием
образов, но прежде всего как форм без содержания, представ-
ляющих только возможность определенного типа восприя-
тия и действия. Когда встречается ситуация, соответствую-
щая данному архетипу', этот архетип активизируется, появ-
ляется принудительность, которая, подобно инстинктивному
влечению, прокладывает себе путь вопреки всякому разуму
и воле либо производит патологический конфликт»1.
Учение об архетипах было развито при исследовании
религиозных верований другим великим ученым, филосо-
фом и историком Мирчей Элиаде. В коллективном сознании
и памяти общества архетипы запечатлеваются в художест-
венно-иносказательной форме — в общекультурной, нацио-
нальной, религиозной и политической мифологиях.
Работы перечисленных нами авторов использованы и как
источники фактического материала, и как методологические
разработки.
1 Юнг К.-Г Аналитическая психология: прошлое и настоящее. М., 1995.
С. 77 - 78.
Глава 1
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ
В ДРЕВНЕЙ РУСИ
И ХРИСТИАНСТВО
1.1. Мифология власти в Древней Руси
Характерной особенностью русского менталитета счита-
ется его раздвоенность, противоречивость. О душе русского
народа — «сложной и запутанной»’ — размышляли многие
русские и зарубежные мыслители, а «расколотое сознание»,
феномен чисто русский, стало объектом большого числа
философских, исторических и литературных исследований.
Этому феномену давались диаметрально противополож-
ные объяснения. Например, Н. А. Бердяев писал о влиянии
генетических корней русского народа, он видел «тайну души
России и русского народа, разгадку всех наших болезней и
страданий — в недолжном, в ложном соотношении мужест-
венного и женственного начала. В тайниках России, в душе
русского народа не совершилось внутреннего брака, брачно-
го соединения мужественного и женственного начала»1 2.
На наш взгляд, причину этой противоречивости русской
души следует искать в столкновении в общественном созна-
нии двух систем миропонимания — древнерусской и визан-
тийско-христианской, нашедших свое философское и поэти-
ческое отражение соответственно в славянской и христиан-
ской мифологии.
Прежде чем перейти к рассмотрению особенности славян-
ского миропонимания, укажем на наличие у славянского
этноса единого индоевропейского корня. Уже в середине
XIX в. выдающийся исследователь славянских этносов, ми-
фологии и фольклора А. Н. Афанасьев констатировал, что
«народ русский вместе со многими другими народами при-
1 Бердяев Н. А. Философия неравенства: Письма к недругам по социаль-
ной философии // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой
мысли. Л., 1991. С. 18.
2 Там же. С. 19.
10
надлежит к одной отрасли — индоевропейской. Хотя издав-
на разделилась эта отрасль на много племен и народов и
расселилась почти по всему пространству земной суши, до
сих пор, однако, она удержала все главные черты своего
древнего единства»1.
В религии и мировоззрении индоевропейских народов
легко выявляется ряд общих черт, которые в дальнейшем
каждый народ трансформировал в собственную религию,
культуру, мифологию.
Всем им свойствен параллелизм терминов, обозначаю-
щих божества2. От одного корня берут начало названия бога:
литовское Devas, древнепрусское Deiws, латинское Deus. При
этом у древних индоевропейцев боги выступали, как прави-
ло, в качестве «природных и общественных сил».
Параллелизм просматривается у индоевропейцев и в об-
разе центральной фигуры индоевропейской мифологии —
бога-громовержца: древнеиндийского Парджаньи, хеттско-
го Пирвы, славянского Перуна, литовского Перкунаса.
В структуре индоевропейского мировоззрения и основан-
ной на нем идеологии получила развитие идея трехчастнос-
ти, соотносимая с представлениями индоевропейцев о чело-
веке, природе и космосе. В ее основе лежала необходимость
выполнения трех основных функций в системе архаическо-
го общества: царско-жреческой — олицетворение власти;
военной — олицетворение силы; общинно-земледельческой —
обеспечение плодородия3. Такое разделение, к примеру, от-
личает идеальное государство Платона.
Для мировоззрения индоевропейцев была характерна
констатация равноправного участия людей, наряду с Богом,
в творении земного мира. Их восприятию окружающего
мира не был свойствен фатализм, доминировал принцип
активного воздействия на природу с целью ее освоения и
преобразования. Этот тип мышления нашел отражение в
мифе о Волшебной стране, представлениях о «золотом
веке». Тип поведения, присущий активному социальному
мировосприятию, отличает, например, персонажа иранской
мифологии — Иима. Он — первопредок человечества, куль-
турный герой, создатель благ цивилизации, устроитель соци-
1 Афанасьев А. Н. Происхождение мифа. М., 1996. С. 103 — 104.
2 См.: Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских
языков. М.; Л., 1938.
3 См.: Dumezil G. La religion romanie archaique. Paris, 1966.
11
альной организации общества, владыка мира в эпоху тыся-
челетнего «золотого века». При нем не было болезней, ста-
рости, смерти, моральных пороков («Видевдат» П; «Младшая
Ясна» IX, 1 — 5)1. Наиболее отчетливо этот взгляд выражен
в кельтских сказаниях о волшебной стране Аваллоне — ост-
рове блаженных, где остановилось время, царят изобилие и
молодость. По преданию, на Аваллон после сражения был
перенесен феей смертельно раненный король Артур.
Символика, связанная с «островами блаженных», обычно
включает в себя стеклянную башню или дворец, чудесные
яблоки, дарующие бессмертие, которые предлагают героям
женщины, населяющие остров2. Аналогичный мотив встре-
чается и в этрусской мифологии — с именем божества Сат-
ре связано представление о «золотом веке» — эпохе изобилия
и всеобщего равенства3. Таким образом, у индоевропейских
народов жизнедеятельность понималась как освоение зеллли и
овладение ее богатствами ради достижения «золотого века».
Таков был по форме и сути фундамент, на котором раз-
вивалось славянское языческое мировоззрение.
К началу X в. восточных славян отличала уже своя сфор-
мировавшаяся система миропонимания. По замечанию
А. Н. Афанасьева, невозможно утверждать, что славяне
того времени были дикарями и не имели четких религиоз-
ных представлений, поскольку «такое состояние мыслимо
разве в том населении, у которого не создался самый язык и,
следовательно, не определились самые понятия. Напротив,
там, где язык находим вполне развившимся, таких смутных
представлений и отсутствия религиозных образов быть не
может, ибо понятия вырастают в одно время со словом.
Славяне же до X в. успели прожить так много, что для них
не только окончился первый период развития языка, но даже
начался второй»4. Религиозные воззрения славян можно от-
нести к пантеистическому монизму, выводящему все явления
из одного, Первоединого, начала. Этот монизм был подме-
чен в VI в. н. э. Прокопием Кесарийским, который говорил:
«Они (т. е. анты и славяне. — Л. А.) считают, что только один
Бог, творец молний, является владыкой над всеми»5. В XII в.
1 См.: Авеста в русских переводах. СПб., 1997. С. 77, 153.
2 См.: Мифологический словарь. М., 1991. С. 9.
3 См.: Там же. С. 488.
4 Афанасьев А. Н. Указ. соч. С. 106 — 107.
5 Прокопий Кесарийский. Война с готами. М., 1950. С. 297.
12
Гельмольд писал в «Славянской хронике»: «Среди многооб-
разных божеств, которым они посвящают поля, леса, горе-
сти, радости, они признают и Единого Бога, господствующего
над другими в Небесах, признают, что Он, всемогущий, за-
ботится лишь о делах небесных, они (т. е. другие боги), по-
винуясь Ему, выполняют возложенные на них обязанности и
что они от крови Его происходят и каждый из них тем важ-
нее, чем ближе он стоит к этому Богу богов»1. Весьма симп-
томатична в этом отношении формулировка клятвы, приво-
димая в договоре 944 г. князя Игоря с греками: «<...> и от
Бога, и от Перуна»2. Такая же формулировка используется
и в договоре 971 г. князя Святослава с византийцами: «<...>
будем прокляты и от Бога, в Которого веруем, — от Перуна
и Волоса»3. В приведенных примерах имя Бог употреблено в
смысле верховного Бога, отдельного от других богов — Пе-
руна и Велеса. Славяне чтили в Нем владыку Неба, источник
божественной силы, называли Великим Богом, Старым Бо-
гом или Прабогом4.
В деле реконструкции миропонимания древнего славяни-
на большую роль сыграла находка в 1848 г. так называемого
Збручского идола, ныне находящегося в Историческом музее.
Четырехглавый идол, увенчанный общей шапкой, разделен-
ный на три горизонтальных яруса, изображает картину все-
ленной с ее тремя мирами: верхним — небесным, божествен-
ным; средним — земным, человеческим; нижним — миром
предков и глубин. На каждом ярусе идола имеются рельеф-
ные изображения, по которым можно реконструировать
божественный пантеон. На верхнем ярусе видны изображения
двух женщин — одна с кольцом, другая — с рогом изобилия,
и двух мужчин — одного с конем и мечом, другого — с соляр-
ным («солнечным») знаком. Следуя реконструкции академи-
ка Б. А. Рыбакова, богиня с рогом изобилия — Макошь, «Мать
урожая»; богиня с кольцом — Лада, богиня весны, весенней
пахоты и сева, покровительница брака и любви; бог-мужчина
с конем — бог грозы и войны Перун; бог с солярным зна-
ком — это либо Хоре, т. е. бог, олицетворяющий светило, либо
Даждьбог — бог белого солнечного света.
1 Гелъмолъд. Славянская хроника. М., 1963. С. 186.
2 Повесть временных лет. СПб., 1996. С. 162.
3 Там же.
4 См.: Очерк Старославянского Баснесловия или Мифологии.
Львов, 1860.
13
На среднем ярусе, символизирующем земную жизнь,
видны изображения земных людей. Нижний ярус — мир
предков и земных глубин. На нем представлены коленопре-
клоненные фигуры богов, поддерживающих земной мир.
Что касается божества, несущего Землю, то это Велес — ско-
тий бог, одна из ипостасей которого была связана с подзем-
ным миром, преисподней.
Очевидно, что трехчленную систему мира венчает Бог-
вседержитель. Представляется убедительной гипотеза
Б. А. Рыбакова, что «Бог-отец, старый бог, у славян —
Стрибог, но слово “Стрибог” является не столько собст-
венным именем, сколько эпитетом, определением верхов-
ного божества как отца Вселенной. Сварог (“небесный”),
Стрибог (“Бог-отец”) <...> Род (“Рождающий”) — все эти
слова могли означать одно патриархальное мужское бо-
жество»1.
В языческом славянском пантеоне существовала связь
между Стрибогом как Богом-вседержителем и Даждьбогом
как его сыном. В летописи XII в. читаем: «<...> сын Сварогов,
еже есть Даждьбог»2. Будучи сыном небесного отца, Даждь-
бог олицетворял одну из ипостасей солнца, его образ допол-
нял образ бога-солнца Хороса — «прибога», который не суще-
ствовал самостоятельно. В паре Сварог — Даждьбог мы ви-
дим Бога Отца — творца вселенной — и его сына. В связи с
таким построением пантеона понятна и суть найденного в
Штеттине древнеславянского идола Триглава, который
отождествлялся с верховным богом поморских славян Свя-
товитом. Штеттинский идол был не очень велик и имел три
небольшие посеребренные головы. Вот как объясняли эту
трехголовость местные жрецы: «Они означают, что наш Бог
управляет тремя царствами — небесным, земным и преиспод-
нею»3.
В рамках аграрного культа, исповедовавшегося восточ-
нославянскими язычниками, широчайшее распространение
получили обряды, связанные с цикличностью умирания и
воскрешения божества растительности. Об этом говорят
широко распространенные культы Морены, Купалы, Кост-
1 Рыбаков Б. А. Рождение богинь и богов // Мифы древиих славян.
Саратов, 1993. С. 234
2 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 440.
3 Гилъфердинг А. Ф. История балтийских славян. М., 1855. С. 220.
14
ромы, находившие выражение в ритуальных обрядах, свя-
занных с соломенным чучелом, которое уничтожалось во
время обряда, сжигалось, топилось, по нему совершался
обряд погребения и оплакивания. Например, в восточносла-
вянской мифологии Кострома — персонаж, олицетворяю-
щий весну и плодородие. В русских обрядах проводов Ко-
струбонька — это молодая женщина в белых одеждах с
зеленой веткой. Во время ритуальных похорон Кострубонь-
ку олицетворяет соломенное чучело женщины или мужчи-
ны. Чучело хоронят (разрывают, сжигают), но Кострубонь-
ка воскресает.
Таким образом, к началу IX в. у славян сложился отно-
сительно четкий монистский божественный пантеон, широ-
кое распространение получило представление об умираю-
щем и воскресающем божестве растительности. Позднее
христианство найдет в язычестве восточных славян уже го-
товые и во многом родственные ему религиозные формы и
попытается преобразовать их в соответствии со своими пред-
ставлениями.
Тем не менее правомерно говорить лишь о внешнем по-
добии культов — славянского языческого и православного, —
поскольку суть социального и политического опыта, нашед-
шего отражение в славянской мифологии, в корне отличает-
ся от соответствующего опыта, сформировавшего христиан-
скую мифологию. Поэтому в первую очередь мы обращаем-
ся к мотивационной стороне возникновения тех или иных
религиозных представлений.
История показывает, что перемены в религиозной жизни
обычно бывают обусловлены не какими-то высшими матери-
ями, а необходимостью решения вполне конкретных соци-
альных проблем. Так, например, необходимость правовой
легализации презираемой ранее торговли и социальной
активности обеспечила, согласно Максу Веберу, «благосло-
вение Небес» на реформирование средневекового католиче-
ства. Введение же князем Владимиром христианства при-
внесло качественно новые политические реалии, ранее не
присущие социально-политическому устройству земли Рус-
ской. Итак, для начала выясним, какие особенности социаль-
ного и политического опыта русичей сказались на их рели-
гии и мифологии.
Славянам была чужда мысль, будто земной мир греховен
и лежит во зле. Наоборот, наши предки были устроителями
15
этого земного мира. В их представлении боги выступали как
благодатная сила, к которой следовало обращаться лишь в
самых крайних случаях с просьбами о помощи в реализации
земных начинаний. Поэтому и не знали они судьбы как фа-
тального предопределения богов, которое людям не дано из-
менить (как писал в VI в. Прокопий Кесарийский)1.
Сам исторический процесс формирования славянского
этноса в изначально неблагоприятных климатических усло-
виях, когда нашествия гуннов, аварцев, печенегов то и дело
ставили его на грань выживания, не давал повода для разви-
тия такого рода фатализма. В противном случае славян по-
стигла бы судьба многих бесследно исчезнувших народов.
Для славян боги были повсюду, и люди прямо обраща-
лись к ним, не испытывая робости и страха. Все, что давало
жизнь, было для них манифестациями божественных сил.
Поклоняясь проявлениям природы, они славили силу, со-
здавшую этот мир.
Представление о миропонимании, присущем населению
Древней Руси, дает «Слово о полку Игореве»2. В основе это-
го текста лежит индоевропейский принцип троичности, тро-
ичности во всем, начиная со световых образов (свет угасаю-
щий — тьма — свет возрождающийся), где каждому из свето-
вых символов соответствует определенное событие (поход,
обреченный на неудачу, — пленение — радостное возвраще-
ние Игоря); и кончая периодизацией истории с ее делением
на: 1) «векй. Трояни»; 2) время дедбв (Владимира и Яросла-
ва), и 3) нынешнее время — время отцов и внуков.
Членение событий по принципу трехступенчатого ряда, в
котором конечный этап плавно переходит в начальный, во-
площает в себе идею вечного круговорота. Циклизм, перене-
сенный в социальную сферу, формировал представление об
ожидании в будущем возврата прошлого, но на качественно
более высоком уровне. Невзгоды воспринимались как вре-
менные, выход из бедственного положения связывался с вос-
становлением прежнего порядка. Автор «Слова о полку
Игореве» знал и ценил прошлое, но устремлен он был в бу-
дущее — будущее как опрокинутое прошлое3.
1 См.: Прокопий Кесарийский. Указ. соч. С. 297.
2 Слово о полку Игореве. М., 1968.
3 См.: Милъков В. В., Макаров А. И. «Слово о полку Игореве» — памят-
ник синкретической культуры переходного периода//Древняя Русь: Пере-
сечение традиций. М., 1997. С. 122.
16
Хотя «Слово о полку Игореве» — произведение уже ран
ней христианской эпохи, ему ни в малейшей степени не при-
сущи черты христианской онтологии бытия. Нет здесь свой-
ственной христианству необратимой линейности времен,
берущей начало в Боге (Творение) и заканчивающейся
Страшным Судом. Нет апокалиптической безысходности,
нет истории как процесса деградации, как движения време-
ни к своему концу. Циклизм, противоположный христиан-
ской линейности, давал славянам надежду на возрождение
былого благополучия в этой жизни. Философская концепция
«Слова...» антагонистична христианскому провиденциализ-
му, когда высшей причиной всего совершаемого в истории
людей считается Провидение Божие. В «Слове...» причин-
ность событий не трансцендентная, не внешняя, не отстра-
ненная от исторической действительности. Анализ этого ге-
ниального памятника древнерусской литературы позволяет
сделать вывод, что именно идея цикличности лежала в осно-
ве миропонимания восточных славян.
Глубоко символично, что князья нигде не выступают в
«Слове...» в качестве богоизбранных, они для автора — защит-
ники земли Русской; полностью отсутствует сакрализация
княжеской власти, вера в ее божественное происхождение.
По «Слову о полку Игореве» можно судить также и об от-
ношении славян к природе. Наряду с начатками христианско-
го миропонимания перед нами — мощный языческий пласт,
вера в то, что мир и человек во всем подобны друг другу и на-
ходятся в постоянном взаимодействии. «Слово...» полнится
обращениями к солнцу, месяцу, ночи, ветру, небесным явлени-
ям; все, что происходит на небе, в воздушной и водной стихии,
имеет еще и другой, таинственный, символический смысл.
Ярославна призывает на помощь не христианского бога,
а обращается к солнцу со словами: «Светлое и тресветлое
Солнце»1, называя его «господине», что по-славянски значит
«Господи». Она упрекает Солнце, которое всем теплб и
краснб, в том, что оно немилостиво к Игореву войску.
В противовес Солнцу, могучему и милостивому, образ
ветров, внуков Стрибога, носит враждебный характер, и
Ярославна упрекает ветер-ветрило: «Чему, господине, на-
сильно вееши?»2
1 Там же. С. 31.
2 Слово о полку Игореве. С. 30.
17
По отношению к воде картина дуалистична: есть вода
живая, а есть и мертвая, одна оживляет, другая умерщвляет.
Так же и реки: они либо дружелюбны, либо враждебны геро-
ям. Например, река Каяла — река скорби, боли и поражения.
Мир человеческий и мир природный полны гармонии,
они связаны нерасторжимым единством.
Мироощущение восточных славян проникнуто светом,
радостью. Даже смерть у них не воспринималась как горе,
что видно из их похоронного обряда. После похорон они
совершали тризну, сопровождавшуюся угощениями и игри-
щами с борьбой, конными и пешими состязаниями, чтобы
покойник мог понаблюдать за ними. Славяне верили, что
душа умершего идет прямо в Ирий, где обитают духи пред-
ков и птицы1. Вероятно, Ирий рассматривался ими как па-
раллельный мир — рай, откуда пращуры следят за делами
своих потомков на земле. Не было у них понятий ада и гре-
ха. Судя по всему, в качестве инструмента контроля над
общественной моралью выступал культ предков, следивших
за земными делами потомков.
Восточные славяне не знали рабства как формы соци-
ального уклада2. (Из договора с греками 944 г. следует, что
попадание в рабство они считали самым тяжким наказани-
ем. В рабов они обычно обращали нарушителей клятвы:
«Да будет раб в весь веке в будущий»3.) Поход славян 860 г.
на Константинополь был вызван отнюдь не страстью к аг-
рессии, а справедливым желанием защитить соотечествен-
ников и воздать по заслугам византийцам, поработившим
нескольких русов. Эту мотивацию признал даже патриарх
Константинопольский Фотий. Более того, в послании Фотая
содержится очевидное свидетельство того, что по приказа-
нию византийского императора Михаила невольники были
умерщвлены4. При этом Фотий проводит такое сравнение:
«Многие и великие из нас получали свободу [из плена]; а
мы немногих молотильщиков бесчеловечно сделали свои-
ми рабами»5. То, что русы не стали разрушать Царьград и
1 См.: Мифологический словарь. С. 135.
2 В этом вопросе автор разделяет взгляды Б. Д. Грекова и ученых его
школы, см.: Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953.
3 Повесть временных лет. С. 26.
4 См.: Четыре беседы Фотия, святейшего архиепископа Константино-
польского. СПб., 1864. С. 57.
5 Там же. С. 23.
18
удалились, пощадив византийцев, было приписано патриар-
хом Фотием заступничеству Богоматери. (Лишь как истори-
ческий казус может быть истолкован тот факт, что в хри-
стианской Руси это событие стало торжественно отмечаться
как праздник Покрова Богородицы, заступницы Русской
земли.)
Автор «Стратегикона», произведения VI в., приписывае-
мого византийскому императору Маврикию, констатирует:
«У славян и антов господствуют одинаковые иравы и обы-
чаи, они любят свободу и не поддаются порабощению и гос-
подству»1. Даже пленных они удерживают определенный
срок и предлагают на выбор: возвратиться домой за извест-
ный выкуп или остаться на положении свободных и друзей.
По свидетельству Прокопия Кесарийского, славяне жили в
народоправстве, а для общественных дел выбирали из сво-
ей среды старшин; все они руководствовались древними за-
конами, поклонялись одному верховному богу и многим
другим, более или менее важным божествам, коим приноси-
лись в жертву плоды и животные2.
Вольнолюбие, презрение к рабству, народоправство, ра-
достное земное жизнестроительство, реализм — такова суть
мировоззрения и миропонимания восточных славян. Не зна-
ли они никакого обожествления носителей земной власти,
которые выбирались народом и служили общему благу. Это
нашло отражение и в славянском эпосе.
Так, в русских былинах Микула Селянинович — бога-
тырь-пахарь. Возвеличивание крестьянского, вольного тру-
да характерно для всей славянской традиции (главный бо-
гатырь русского эпоса — Илья Муромец — также крестьян-
ский сын). Основной мотив былины — труд, для Микулы
Селяниновича — это богатырская пахота, он «дубы в бороз-
ду валит». Деятельности вольного пахаря противопоставле-
ны два антагониста. Первый — это хтонический богатырь со
сверхъестественной силой — Святогор. Безмерная, сверхъ-
естественная сила губительна и для самого Святогора, и
для земли Русской, которая не выносит его тяжести. Да и
сам он, обладая непомерной силой, не может совладать с
нею; отсюда в его характере мотивы хвастовства и бессмыс-
ленной демонстрации силы: невозможно найти ей полезно-
1 Успенский Ф. И. История Византийской империи. М., 1996. С. 246.
2 См.: Фиминицын А. С. Божества древних славян. СПб., 1995. С. 12.
19
го применения — ни героически-воинственного, как у Ильи
Муромца, ни хозяйственно-прикладного, как у Микулы
Селяниновича1.
Святогор стоит в одном ряду с бесполезными хтоничес-
кими богатырями русских сказок, такими как Горыня, Дубы-
ня, Усыня. Гибель Святогора — наглядный пример пагубно-
сти чрезмерной и сверхъестественной ненаправленной силы.
Главная мысль былинного эпоса состоит в том, что для жиз-
ни на земле нужна не сверхъестественная, а реальная •челове-
ческая сила, которая принесет людям пользу. Поэтому два
вольных крестьянских сына: пахарь Микула Селянинович и
защитник Илья Муромец — это символы процветания и бла-
годенствия земли Русской. Очевиден ллотив опоры, только на
собственные человеческие силы и отсутствие религиозного упо-
вания на сверхъестественное чудо.
Другой персонаж, противостоящий Микуле Селянинови-
чу, — еще один обладатель невероятной силы — князь-обо-
ротень Вольх. Микула Селянинович посрамляет его и его
дружину, когда они не могут угнаться на конях за его плу-
гом и тщетно стараются вытащить из земли сошник, остав-
ленный богатырем. Рождение князя-оборотня сверхъестест-
венно и чудесно. Оно сопряжено с религиозным вмешатель-
ством в привычный порядок вещей: гремит гром, дрожит
сыра земля, трясется «царство Индейское», колеблется
море, рыба уходит в морскую глубину, птица — высоко в
небеса, звери — в горы. Едва родившись, он уже говорит,
«как гром гремит», его пеленают в «латы буланые», кладут
ему в колыбель «злат палицу в триста пуд». К десяти годам
он осваивает искусство оборотничества, в двенадцать —
набирает себе дружину, в пятнадцать — отправляется в
поход. Будто оборотень, мечется он по лесам и «бьет звери
сохатые»; охотится в облике сокола на гусей, лебедей; обо-
рачивается муравьем (превращение в муравья чем-то напо-
минает миф о Зевсе, являвшемся к Эвримедузе также в
виде муравья; их сын Мирмидон (букв. муравейный) стал
родоначальником мирмидонян, «муравейных» людей; герой
Троянской войны Ахилл тоже был мирмидонянином — эти
примеры лишний раз демонстрируют нам живучесть древ-
нейших индоевропейских пластов сознания). Пользуясь
своими неземными способностями, Вольх убивает индей-
1 См.: Мифологический словарь. С. 491.
20
ского царя, берет в жены царицу, женит своих воинов на
семи тысячах девиц, сам же становится царем1.
И все же князю Вольху со всеми его сверхъестественны-
ми возможностями не удается совладать с крестьянскими
вольными сынами Микулой Селяниновичем и Ильей Муром-
цем. Напрашивается вывод: если и искать в древнерусской
мифологии чисто религиозное обоснование власти князя, то,
как ни странно, скорее всего его можно найти в действиях
нечистой силы.
Подобная четкая линия противопоставления князя бога-
тырю, крестьянскому сыну, прослеживается и в сюжете об
Илье Муромце и князе Владимире. Именно Илья Муромец
совершил наибольшее количество подвигов, что дает ему
право свободно, без подобострастия находиться перед кня-
зем Владимиром Красно Солнышко. В облике Ильи синте-
зированы черты, издревле уважаемые славянами: сила, му-
жество, верность, трезвость, мудрость, справедливость, соче-
тание уверенной силы с высоконравственным опытом и жи-
тейской мудростью2.
Даже в построении тройки богатырей: Илья Муромец,
Добрыня Никитич, Алеша Попович — символическом отра-
жении системы раннефеодальных отношений в Киевской
Руси, мы видим характерное для народного миропонимания
распределение героев. На первом месте — крестьянский сын
Илья Муромец, второй — сын купеческий Добрыня Никитич
и последний — сын поповский Алеша (в его образе присутст-
вуют черты «лукавого византийца», например, блудливость
и обман, когда он специально приносит ложную весть жене
Добрыни Никитича о смерти ее мужа, чтобы самому же-
ниться на ней, — а также физические качества, не свойствен-
ные славянскому типу «сверхчеловека»: слабость, хромота и
т. д.). В образе Алеши Поповича четко прослеживается
двойственность и противоречивость в сравнении с фигурами
двух первых богатырей. Это, по существу, первый былинный
персонаж, в котором можно увидеть сочетание цельной, му-
жественной славянской натуры и «византийской» увертливо-
сти, лукавства, коварства.
В былинном эпосе в синтезированном виде отражались
представления народа о князе и его власти, о богатыряхте-
1 См.: Там же. С. 129.
2 См.: Там же. С. 242.
21
роях, в нем мифологически фиксировался социальный опыт
народа. Основной мотив эпоса — мечты о построении счас-
тья на земле, о справедливом социальном мире, о могущест-
ве Руси, которое создается руками самого народа в лице его
представителей — богатырей. При этом ни Илья Муромец,
ни другие богатыри не являются слугами князя, тем более
его рабами. Они служат интересам народа, князь же вынуж-
ден прибегать к их помощи, а иногда даже побаивается бо-
гатырей, бывает вероломен и несправедлив к ним.
Таким образом, в былинном эпосе, возникшем в X -
XI вв., отразились многовековые чаяния славян о справедли-
вом социальном мире и о «сверхчеловеке», призванном по-
строить его, — герое вольнолюбивом, сильном, независимом.
Особое внимание обращает на себя отсутствие в миропони-
мании восточных славян мистического, иррационального
восприятия носителей земной власти.
Подводя итоги, можно констатировать, что к началу X в.
в части собственно религиозных представлений сложилась
стройная монистская система восточнославянского языческо-
го пантеона. Для восточных славян были характерны радо-
стное земное миростроительство, полное отсутствие фата-
лизма, отношение к реальному земному труду как высшей
ценности. Религиозные идеалы в Древней Руси соответство-
вали идее «продолженного бытия» (в будущем Ирие) и не
содержали в себе компонентов гностико-христианского дог-
мата о будущем «воздаянии» за непослушание царской вла-
сти и подчиненной ей жреческой касте.
Один из ключевых моментов мифологии власти Древней
Руси — отсутствие веры в божественное происхождение кня-
жеской власти. Отсюда логично вытекает, что подчинение на-
селения князю изначально не имело религиозной мотивации.
Княжеская власть, по представлениям восточных славян, —
сугубо земной институт. Сакральной являлась не должность
князя, а общественные отношения (т. е. институт веча).
Дело в том, что природу власти славяне объясняли, опираясь
на свой религиозный натурализм, когда в живых ликах приро-
ды им виделись образы божества или божеств, и, как следст-
вие, в деятельности вечевой власти они усматривали воплоще-
ние воли сакральной божественной силы. Вечевая власть вос-
принималась как субстанциально тождественная божествен-
ной, т. е. налицо феномен природной сакрализации первой.
Отсутствие какой-либо иерархии в религиозной системе куль-
22
та предков и возможность «непосредственного» общения с бо-
жеством, а также представление о том, что все славяне, вне
зависимости от социального положения, имеют божественное
происхождение («Даждьбожъи внуки») препятствовали появ-
лению корпоративно организованной жреческой касты как осо-
бого класса посредников между миром сакрального и миром
профанного. Особо следует указать на тот факт, что славян-
ская религиозная традиция не знала богочеловека-героя, подоб-
ного умирающим и воскресающим божествам средиземномор-
ских мифов. Вот почему в Древней Руси власть князя не име-
ла почвы для обожествления.
Социальный идеал языческой Древней Руси был диаме-
трально противоположен социальной мифологии и полити-
ческой практике христианской Восточно-Римской империи,
в которой идеалы деспотического абсолютизма достигли
своего апогея.
Что же представляла собой религиозная и политическая
мифология Восточно-Римской империи, так драматично по-
влиявшая на будущий «Третий Рим»? Насколько справедли-
во замечание Н. А. Бердяева, что принятие Русью в 988-м году
христианства византийского образца «тяжелым гнетом» лег-
ло на душу русского народа?1
1.2. Религиозно-политическая мифология
в Восточно-Римской империи:
«наместник Христа» на троне
Выступая на Большом Московском Соборе 1666 — 1667 гг.,
митрополит Константинопольского патриархата Паисий
Лигарид следующим образом сформулировал православное
понимание должности царя: «Наречется новым Константи-
ном. Будет царь и вместе архиерей, как и преданный вере
Христовой великий Константин восхваляется у нас на вели-
кой вечерне — иереем и царем. Да и у римлян, как и у егип-
тян (курсив наш. — Л. Л.), царь соединял в себе власть свя-
щенства и царства»2. Тем самым православный архиерей
признал глубокую внутреннюю связь между христианским
учением о едином христианском царе и политическими ми-
1 Бердяев Н. А. Указ. соч. С. 20.
2 Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви: В 2 т. М., 1991.
Т. 2. С. 216.
23
фологиями древних восточных деспотий, в первую оче-
редь — древнеегипетской.
Истоки римско-христианской мифологии с ее учением о
богочеловеке-Спасителе следует искать в древнеегипетском
мифе об Осирисе — Горе, в шумеро-вавилонском мифе о
Таммузе, в западноазиатском мифе об Аттисе, в культе
Митры II — IV вв. Эти мифологии связывали природные
явления и аграрные циклы (прежде всего цикл посева, созре-
вания и возрождения зерна через новый посев) с божествен-
ными лицами, богочеловеками, героями, низводящими на
людей благодатный огонь и дающими им пищу, из которой
главным было зерно. Стихии, препятствующие росту зерна
и в целом благополучию, представлялись как персонифици-
рованные демоны, как правило, в обличии дракона, стре-
мящегося к глобальному уничтожению жизни. В основе
этих мифологий лежал миф о сверхъестественном Спаси-
теле.
«Всемирно распространенный миф о герое, например,
всегда описывает могучего человека или богочеловека, по-
беждающего зло в любых его проявлениях: в виде драконов,
змей, чудовищ, демонов и т. д. — и спасающего людей от
разрушений и гибели», — отмечает К.-Г. Юнг1.
Сравнительное изучение «мифов о героях выявляет ряд
единообразных черт на типичном фоне, который может
служить основой для построения стандартного сказания, —
пишет Отто Ранк. — Такой план построения представляет
собой нечто вроде идеального человеческого скелета, кото-
рый с незначительными отклонениями неизменно наблюда-
ется при просвечивании человеческих фигур, внешне отли-
чающихся друг от друга»2.
Последовательность развития событий, связанных с появ-
лением религиозно-мифологического образа Спасителя че-
ловечества, побеждающего дракона и кормящего народ ман-
ной небесной, подробно проанализирована В. С. Полоси-
ным, выделившим следующие этапы формирования образа
сверхчеловека:
«1) До зачатия или рождения героя имеет место некое
предзнаменование, символическое совпадение имен, мест,
событий или религиозное пророчество о его спасительной
1 Юнг К.-Г. Человек и его символы. М., 1997 С. 76.
2 Ранк О. Миф о рождении героя. М.; Киев, 1997. С. 216.
24
миссии для людей и о нежелательности его рождения для его
же земного отца или лица, занимающего или узурпирующего
его место. <...>
2) Герой является сыном божественного “отеческого” персо-
нажа непосредственно, что выражается в таинственности
или неизвестности его подлинного происхождения, либо че-
рез посредство земного царя или иного богоносного правите-
ля (кровного отца, предка). Его рождению предшествуют
физические трудности: бесплодие или девство матери, раз-
личные опасности. Само рождение носит сверхъестествен-
ный характер. “Формула отречения царя от земных родителей
в пользу божественных <...> стала почти стереотипом для Ва-
вилонии и позднее для Ассирии”. <...>
3) Младенца хотят убить оружием, с помощью диких
зверей или утопить, но его чудесным образом спасает либо
мать (если она мать не только по телу, но и по духу), либо ее
духовная символическая замена (мачеха либо звериная сам-
ка), при этом символически он как бы заново рождается из
лона реки, моря, пещеры, сада, леса и т. п. <„.>
4) Предназначение героя некоторое врелля является тайной
и проявляется лишь пророчески и иносказательно. По дости-
жении некоего символического возраста происходит тайное
посвящение через пророка, Церковь, оракула и т. п. на его
высокое предназначение. <...>
5) Выросший герой находит своих знатных родителей или
псевдородителей и мстит им: либо родному отцу-предателю,
либо псевдоотцу-узурпатору и в конце концов занимает (те-
лесно или духовно) их место в новом качестве и получает
признание как сверхчеловек. <...>
б) Герой терпит страдания и погибает за правду либо фи-
зически, либо символически. В случае физической гибели
герой сходит в ад. <...>
7) Герой чудесно или символически воскресает в этой жизни
(сам или через своего преемника) и довершает свою высокую
(спасительную) миссию либо через личное воцарение и все-
общий триумф, либо духовно — уходя в мир иной, занимая
в нем место отеческой ипостаси Божества и воплощаясь в
своем воцарившемся преемнике»1.
Все эти этапы отчетливо прослеживаются на примере
мифа об Осирисе. Осирис был богом, чья смерть и воскре-
1 Полосин В. С. Миф. Религия. Государство. М., 1999. С. 177 — 181.
25
сение ежегодно торжественно отмечались в Древнем Егип-
те и описанием которых испещрены стены пирамид. Из до-
шедших до нас европейских исторических источников исто-
рия Осириса систематизирована у Плутарха1.
Религиозная сторона этого мифа об Осирисе сводится к
тому, что Осирис — богочеловек, пришедший на землю с
мессианской целью, невинно пострадавший, но воскресший
после смерти. «Эта легенда, которая станет частью жизни
людей, источником надежды и веры»2. Политическая же
суть предания об Осирисе: Осирис — богочеловек, поставлен-
ный земным царем Египта.
Сформировавшийся в Древнем Египте культ Осириса ока-
зал заметное влияние на все последующие культы, включая и
христианский. Раз в году страдания бога инсценировались в
виде мистерии, когда происходило поминовение страстей гос-
подних. Из храмовых покоев выносили позолоченную статую
коровы и семь раз обносили вокруг храма, что символизиро-
вало поиски богиней Исидой тела Осириса. В течение этого
ежегодного поминовения египтяне с обритыми головами при-
читали над идолом Осириса. Это действие продолжалось в те-
чение нескольких дней, пока жрец не объявлял о нахождении
искалеченных останков. Мистерия завершалась воскресением
Осириса. Такая же сюжетная линия просматривается в хри-
стианстве: в «страстной неделе» и в Воскресении Христа.
Культ Осириса несет в себе архетипический образ боже-
ства аграрных культов, которое родится от союза божествен-
ного и земного и будет выполнять мессианскую роль на зем-
ле (первосвященник и светский властитель), подвергнется
мучениям и пожертвует собой ради людей, воскреснет после
смерти и будет судить души умерших по делам их.
Так же можно проследить и архетипический треуголь-
ник: бог Осирис — богиня Исида — их сын Гор. Например,
«изображение Исиды, кормящей грудью младенца Гора,
столь сходно с изображением Мадонны с младенцем, что
некоторые невежественные христиане молились на него»3.
Черты архетипа женского образа Богоматери можно найти
в облике душевно уравновешенной и милосердной богини
Исиды. Величественным был религиозный ритуал богини с
1 См.: Плутарх. Исида и Осирис. Киев, 1996.
2 Бадж У. Легенда о египетских богах. М.; Киев, 1997. С. 184.
3 Фрэзер Дж,-Дж. Золотая ветвь. М., 1980. С. 425.
26
заутренней и вечерней службами, колокольными звонами,
окроплением святой водой из Нила, ювелирными изображе-
ниями богини. «Невежественность» же новообращенных
христиан, молившихся Богоматери перед изображением
Исиды, не меняла сути молитвы.
Культ Осириса и богини Исиды был созвучен настроени-
ям египтян, поэтому и стал культом для всего народа, а не
замкнулся в региональных рамках.
В создании же собственно христианского мифа о девст-
веннице, родившей дитя-Бога, наиважнейшее значение име-
ли миф Западной Азии об Аттисе и зороастрийский миф о
Саошйанте (Спасителе).
Культ Аттиса был распространен во Фригии, где ежегод-
но во время праздника жители оплакивали смерть этого бога
и радовались его воскресению. По мифологическому преда-
нию, Аттис был юным пастухом, возлюбленным Кибеллы,
азиатской богини плодородия, «Матери богов», главный
храм которой располагался во Фригии. Одно из централь-
ных мест в культе Аттиса занимала тема непорочного зача-
тия. Его мать была девственницей и зачала ребенка, прило-
жив к груди зерно миндаля или граната. Во фригийской
космологии миндаль выступал в качестве Отца всего суще-
го1. Этот сюжет близок к греческому мифу о богине Афине,
знавшей только духовное материнство и родившейся (вы-
прыгнувшей) из головы Зевса.
По преданию, после смерти Аттис превратился в сосну.
Культ богини Кибеллы и Аттиса был перенесен воинами
Ганнибала в Италию.
Ритуальная часть мистерий, связанная с Аттисом, имити-
рующая его жизнь и воскрешение, отличалась изуверством
(принесение в жертву «мужской силы»), но по смысловой
нагрузке была в целом идентична мистерии Осириса. Совпа-
дали и внешние проявления: траур, скорбь верующих по
Аттису и взрыв ликования, когда при неожиданно вспыхи-
вавшем во мраке свете жрец сообщал благую весть о воскре-
сении Аттиса из мертвых. Перед началом мистерии верую-
щие соблюдали пост, предусматривались также элементы
священной трапезы и крещение бычьей кровью.
В лице Аттиса соединились Бог Отец и Бог Сын2, и этот
’ См.: Там же. С. 387.
2 См.: Там же. С. 400.
27
архетип позднее был воспринят жрецами и инкорпорирован
в христианскую мифологию. Самооскопление также стало
частью христианской обрядности: в древней Церкви оно
встречалось реально, так поступали многие Отцы Церкви, но
затем его заменили культом «духовного оскопления», «бес-
кровного мученичества» — монашества. Христианское поня-
тие о греховности плоти с вытекающими отсюда многочис-
ленными половыми ограничениями для верующих, напри-
мер, полным воздержанием для неженатых верующих, а для
женатых — в дни поста (половина дней в году), явилось раз-
витием и модернизацией традиции примитивного самооскоп-
ления, присущего культу Аттиса.
Согласно зороастрийским верованиям (VI в. до н. э.), Спа-
ситель мира родится от святой девы, которая искупается в
благодатном озере, в водах которого сверхъестественным
образом хранится семя великого пророка. Зороастризм был
воспринят римлянами через призму культа богочеловека
Митры, который изображался на коне в виде всадника-побе-
дителя, поражающего своим копьем драконообразного быка.
Этот культ приобрел громадную популярность на закате ан-
тичного мира, особенно во II — IV вв. н. э., когда в Риме еже-
годно совершались ритуалы крещения юношей кровью быка.
В митраистский культ были посвящены, например, императо-
ры Константин Великий, принявший христианское крещение
лишь перед смертью в 336 г., и его преемник Юлиан.
Поклонники бога-Спасителя Митры верили, что он ро-
дился 25 декабря в пещере. Дата и место его рождения были
заимствованы христианами у митраистов в период огосудар-
ствления в IV в. религии последователей Христа — до этого
христиане не знали и не отмечали даты его Рождества. Мит-
ра ассоциировался со Всепобеждающим Солнцем, поэтому
его Рождество было приурочено к зимнему солнцестоянию,
к началу прибавления дня, то есть к 25 декабря — к «рожде-
нию» нового солнца. Характерно, что в многочисленных хри-
стианских гимнах Иисус Христос именуется «Солнцем прав-
ды», «истинным Светом».
В культе Митры существовало причащение в память по-
следней вечери воплощенного бога. В книге мага Зардушта
об этом говорится так: «Кто ест мою плоть и пьет мою кровь,
остается во мне, и я остаюсь в нем»1.
1 Аннанылъ Т. Христианство: догмы и ереси. М., 1997. С. 245.
28
Все три мифа и культа — Осириса, Аттиса, Митры — во-
плотили общие архетипические черты бога-Спасителя, соче-
тающего земное и небесное начала: свое сверхъестественное
рождение, принесение на землю людям блага, мученическую
смерть, воскрешение, которое гарантировало людям загроб-
ную жизнь. В результате военной экспансии Рима и подчине-
ния Востока восточные культы стали проникать непосредст-
венно в Италию и медленно разрушать греко-римский антич-
ный культ и ментальность. «Подобно долго заключенным
сводам <...> сломали твердую поверхность эллинизма и на-
воднили древний мир, хлынув в созданные греками формы
и наполняя их своим содержанием, помимо этого создавая
собственные, новые напластования»1. Возрождение в Рим-
ской империи восточных культов приблизительно совпало с
зарождением христианства. Одним из основных проявлений
ориентальной волны в эллинистическом мире станет гности-
цизм, развивавший понятие о радикальном дуализме царств
Бытия: Бога и мира, духа и материи, души и тела, света и
тьмы, добра и зла, жизни и смерти — и, следовательно, чрез-
мерную поляризацию существования, действующую не толь-
ко на человека, но и на реальность в целом. Общей религи-
ей данного периода являлась дуалистическая трансцендент-
ная (т. е. надмирная) религия спасения. В разнообразных
гностических сектах, появившихся в кильватере христиан-
ской экспансии, сочетались «восточные мифологии, астроло-
гические учения, иранская мифология, элементы иудаист-
ской традиции, библейские, раввинистические или оккульт-
ные, христианские представления, спасение — эсхатология,
платонические термины и понятия»2. Первоначально гности-
ческие секты возникли в Палестине и затем распространи-
лись в Александрии, Риме и городах Малой Азии.
Для понимания дуалистичной природы христианства, его
гностических (или протогностических) корней охарактеризу-
ем ту среду, в которой оно сформировалось. В предызраиль-
ское время страна, где оно возникло, называлась Ханаан.
Израилиты занимали часть Ханаана и, вероятно, в XIII или
IX в. до н. э. быстро слились с пришедшими сюда евреями.
Жителей Ханаана отличал политеизм — они верили в
бога Эла, его супругу Элат, их сына и дочь. Множественный
1 Йонас Г. Гностицизм: (Гностическая религия). СПб., 1998. С. 40.
2 Там же. С. 43
29
синтез этих богов породил бога Элохима — доброго, сочув-
ствующего, гуманного бога, который впоследствии возродит-
ся в учении гностиков и христиан.
Египетское господство наложило свой отпечаток на рели-
гиозную мифологию древних евреев. Влияние попыток рели-
гиозного синкретизма египетского фараона Эхнатона ска-
жется, когда ранее раздробленные 12 еврейских племен об-
разуют культовое государство, основанное на почитании
Яхве и союзе с ним. После установления единого культа бога
Яхве тех, кто происходит от него (т. е. ангелов), будут назы-
вать Элохим1. В этом проявится двузначность восприятия
сущности Бога, что послужит основой для возникновения
дуализма в иудеохристианстве.
Основные типологические черты бога Яхве — воинствен-
ность, кровожадность, жестокость. «Этот бог, одержимый
абсолютностью, как до сих пор ни одно порождение религи-
озной истории, и жестокостью, которую никто после этого не
превзошел, стоит за спиной всей истории христианства»2.
Яхве выступает прежде всего как бог жестокого возмез-
дия за непослушание: «Пошлю на вас ужас, чахлость и горяч-
ку, от которых истомятся глаза и измучится душа, и будете
сеять семена ваши напрасно, и враги ваши съедят их» (Лев. 26:
16). И если после этого ослушаются, то «наведу на вас мсти-
тельный меч в отмщение за завет; если вы укроетесь в города
ваши, то пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага»
(Лев. 26: 25). Но и этого мало: «И будете есть плоть сынов
ваших, и плоть дочерей ваших будете есть» (Лев. 26: 29).
Образы самого Яхве устрашающи: «Господь — муж бра-
ни», чей рот — «пожирающий огонь», который «мечет пла-
мя», посылает раскаленных змей и чуму.
Таков он со своим народом — беспощаден и жесток, и
он — бог одной нации, которая должна властвовать над ми-
ром. Нет и намека на равенство всех «детей Божиих». Яхве
поучает: «А чтобы раб твой и рабыня твоя бьииу тебя, то по-
купайте себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас»
(Лев. 25: 44).
Схема взаимоотношений израильтян с соседями такова:
избранный народ Израиля — «Мои рабы» (Лев. 25:55), окру-
жающие народы — рабы сынов Израилевых.
1 См.: Аннанъелъ Т Указ. соч. С. 36.
2 Дешнер К. -Х. Криминальная история христианства. М., 1997. С. 65.
30
Для язычников Яхве страшен. Для них он — бог тоталь-
ной религиозной войны. «Истребите все места, где народы,
которыми вы овладеете, служили богам своим <...> и разрушь-
те жертвенники их, и сокрушите столбы их, и сожгите огнем
рощи их, и разбейте истуканы богов их, и истребите изображе-
ния их <...>» (Втор. 7: 5). Пощады нет никому. Вот один из
примеров. Яхве повелевает Моисею отомстить мадианитя-
нам за сынов Израилевых. И Моисей вопрошает своих вое-
начальников: «Для чего вы оставили в живых всех женщин?
Итак, убейте всех детей мужеского пола и всех женщин,
познавших мужа на мужеском ложе, убейте. А всех детей жен-
ского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в
живых для себя» (Лев. 31: 15,17,18). Многочисленны народы,
которые Яхве повелевает истребить святому народу. Это —
хеттеи, гергесеи, амморреи, хананеи, ферезеи, евеи, иевусеи
(Втор. 7: 1).
Яхве предстает как кровожадный бог, замкнутый на за-
воеванной территории, протекционистский, ревнивый. Такой
образ Яхве послужил отправной точкой для возникновения
гностицизма, оказавшего решающее влияние на становление
христианства. Гностицизм претендовал на знание особого
тайного смысла Библии, часто противоположного прямому.
Многие гностики считали, что чувственный мир был сотво-
рен низшим богом Иалдаваофом, мятежным сыном св. Со-
фии (небесной мудрости). Он и является тем Яхве, о кото-
ром говорится в Ветхом Завете, а змий не был порочным и
должен был предупредить Еву о лживых наущениях Иалда-
ваофа. Долгое время верховный бог предоставлял Иалдава-
офу свободу действий, но потом послал своего сына, чтобы
тот вселился в тело человека Иисуса и освободил мир от
лжеучения Моисея. Судовладелец Маркион — одна из клю-
чевых фигур в становлении христианства (основавший око-
ло 140 г. н. э. паулинианские церкви, ставшие первым зве-
ном кафолического движения) — отождествлял с демиургом
бога Яхве, жаждущего крови, и противопоставлял ему хри-
стианского бога, доброго, совершенного, но неосязаемого и
непостижимого.
Вселенская Церковь осудила дуализм Маркиона, как и
суждения других гностиков, но отнюдь не всех. Гностический
дуализм проявился позднее в учении о Едином Боге из трех
лиц, в коем соединились представления о боге правосудия и
кары, подобно Яхве; боге сострадания и доброты, каковым
31
являлся Сын Божий, воплощенный в мессии Иисусе; и о
Святом Духе, выражавшем объединяющую всех верующих
роль Церкви1. В дальнейшем все историческое развитие хри-
стианства явим собой синтез бога устрашения с богом доброты
и милосердия. В те исторические периоды, когда Церковь до-
минировала в общественной жизни, предпочтение отдава-
лось первому (классический пример — Инквизиция, когда на
кострах было сожжено столько людей, сколько, вероятно, не
приносилось в жертву за всю языческую эпоху). По мере
развития общественных отношений и гуманизма, секуляри-
зации общества акцент был вынужденно перенесен на бога
сострадания и милосердия.
Христианство рассматривается нами как религия, базиру-
ющаяся на архетипе богочеловека-Спасителя, родившегося
сверхъестественным образом, пришедшего на землю с месси-
анской задачей, страдавшего и воскреснувшего после гибели.
Идея циклизма в архетипе богочеловека-Спасителя восходит
к цикличности земледельческого архетипа (посев -» рост —♦
умирание —► новое возрождение). Другой сюжет, который
можно проследить в вышеперечисленных культах, — это не-
избежность страданий на земле и воздаяние только в загроб-
ной жизни, то есть обесценивание земной жизни и перемеще-
ние центра тяжести в мир иной.
Идея Спасителя — помазанника Божия (на иврите — «Мо-
шиях», в греческом произношении — «Мессия», в переводе на
греческий — «Христос») — это та идея, в которой соединились
религия и политика. В еврейской Библии в качестве помазан-
ников выступают цари (прежде всего Давид и его потомки),
персидский царь Кир Великий (Ис. 45: 1), сирийский Азаил
(1 Цар. 19: 15), первосвященники и пророки2.
Акт помазания миром символизировал божественное из-
брание личности для исполнения предначертаний Всевышне-
го, нисхождение на нее Духа Господа, трансцендентной ха-
ризмы, а для священнослужителей — акт их посвящения,
т. е. в результате этого действия личность становилась непод-
контрольна никаким земным институтам.
Идея царя как Мессии воплотилась в египетской мифоло-
гии. Осирис был одновременно богом и светским правителем
1 См.: Аннанылъ Т Указ. соч. С. 72.
2 См.: Тантмвский И. Р История и идеология Кумранской общины.
СПб., 1994. С. 190.
32
Египта, он был богом-Спасителем, который передал управ-
ление своему сыну Гору, так что произошла сакрализация
должности фараона как богочеловека-Спасителя. К титула-
туре египетских фараонов всегда прибавлялось слово Гор,
что отражало их первосвященническую функцию. Необхо-
димость молитв Божеству за умершего фараона и поклоне-
ние фараона самому себе (так, в Абу-Симбеле Рамсес II мо-
лится статуе сокологлавого бога, на которой начертана над-
пись «Рамсес, Великий Бог, Царь Неба»1) свидетельствуют о
разделении фараоном внутри себя самого человеческой и бо-
жественной личностей, ибо к последней фараон обращается
как к другому существу. Это вполне логично для древнееги-
петского мышления, разделявшего человека на его актуаль-
ный образ и на его «ка» (вечный двойник-помощник). «Ка»
фараона было Гором или Осирисом, но в своем актуальном
бытии фараон оставался смертным человеком. Следователь-
но, божественной считалась священная должность, но не
личность фараона.
«Царь (фараон) — вполне бог и одновременно вполне чело-
век. <...> В зачатии <.„> любого будущего царя действовала
божественная природа царя-отца (отсюда диада Осирис —
Гор), а не только его человеческая природа»2. Это построение
отражало принципиальную идею — политическое повиновение
фараону базировалось на вере в его богочеловеческую природу как
посредника между миром богов и Египтом. Бунт против фара-
она автоматически был бунтом против Бога.
По замечанию Дж. Уилсона, «для хорошего египетского
правителя самым точным стало выражение “пастырь своего
народа”. Функциями государства было: владеть, контролиро-
вать, управлять, наказывать и защищать, а также заботить-
ся, кормить, давать приют и увеличивать население. Послан-
ный богами надзиратель над египетским народом был “пас-
тухом”, который “пас его на зеленой траве”, “сражался за
свежие, безопасные пастбища”, “отгонял прожорливых зве-
рей” <...> и помогал слабым. <...> Один из фараонов расска-
зывает, почему Бог сделал его правителем: “Он назначил
меня пастырем страны этой, ибо Он знал, что я приведу ее
в порядок для Него; Он направил (= передал) мне оберегае-
мое Им (т. е. Египет)”. <„> Повсюду царь называется “доб
1 Там же. С. 72.
2 Религии древнего Востока. М., 1995. С. 46.
2 Л. А. Андреева 33
рый пастырь”, бдительно следящий за делами всех, помога-
ющий тому, кто действует под его началом. <...> Пастушес-
кий посох — один из самых ранних знаков отличия фараона,
и от его названия происходит одно из слов, означающее “пра-
вить”. <...> Царь есть “ка” и его уста — изобилие <...> он со-
зидает то, что необходимо сделать <...> царь есть “ка” доб-
рый, делающий праздничными Обе Земли, творящий пропи-
тание всей страны»1.
Идея о царе-Спасителе развивалась постепенно. У иуде-
ев в период еще до пленения возникает идея об идеальном
царе, наделенном сверхъестественными качествами и даже
некоторыми божественными атрибутами. Его основные
функции: разгром внешних врагов, укрепление страны,
установление социальной справедливости и суд над нечестив-
цами2.
Иудея, утратившая независимость, ждала Мессию как
царя Израиля, который разгромит ненавистных поработите-
лей-римлян и будет одновременно первосвященником и во-
ином. Однако у секты ессеев было разделение образа Мес-
сии на две ипостаси: жреческую и светскую. Светский
Мессия мыслился военным предводителем Израиля, кото-
рый будет подчинен жреческому3. Но в конце концов и у
ессеев возобладала синкретическая идея о том, что свет-
ский Мессия — новый царь Давид — есть духовный Сын
Божий4.
Основную политическую идею христианства — сакрализа-
цию должности земного владыки как земного царя-Мессии,
не подконтрольного никому на земле, — использовал рим-
ский император Константин для легитимизации своей само-
державной власти.
Неизбежно возникает вопрос: почему именно христианст-
во стало государственной религией Римской империи? Вся
история его развития позволяет утверждать, что возведение
христианства в ранг государственной религии стало возмож-
ным лишь после того, как само христианство «приняло» Рим-
скую империю. К моменту, когда император Константин
«огосударствил» его, оно обрело уже черты универсализма,
1 Франкфорт А., Франкфорт Г., Уимон Дж., Якобсен Т. В преддверии
философии. М., 1984. С. 84 — 85, 91.
2 См.: Тантлевский И. Р. Указ. соч. С. 190.
3 См.: Там же. С. 192.
4 См.: Там же. С. 213.
34
впитав в себя мифологию восточных культов, и прошло
обработку греческой философией.
Оторвавшись от иудаизма и прокляв иудеев за распятие
ими Иисуса Христа, христианство перестало воспринимать-
ся как разновидность иудейства, враждебного Риму. Для по-
литического режима Римской империи начала IV в. оно ста-
ло приемлемо только после того, как в его учении произо-
шло отделение в образе Мессии архетипа мифического
постиудейского «вечного первосвященника» от архетипа ми-
фического зороастрийского царя-воина, победителя зла.
Функции первосвященника перешли к «непогрешимому»
первоиерарху Церкви — Папе Римскому. Постулат о разгра-
ничении духовной и светской власти в наиболее законченном
виде будет сформулирован в учении Папы Римского Геласия
(V в.). Незадолго до своей смерти Геласий написал трактат
о разделении сфер власти, в котором развивал идеи полити-
ческой теологии св. Августина и где вопрос о взаимоотноше-
ниях Церкви и государства получил классическую формули-
ровку. Констатировав то, что до Христа короли были жре-
цами, Геласий приходит к выводу: помня о слабости челове-
ка, Христос «разделил функции двух властных компетенций
и сделал их самостоятельными сферами. Духовная функция
держит известную дистанцию по отношению к обстоятельст-
вам здешнего мира, и, с другой стороны, тот, кто имеет дело
с земными вещами, не должен претендовать на руководство
делами божественными»1. Однако дуалистичная природа
христианства скажется в том, что теория разделения сфер
власти окажется антагонистичной христианскому же учению
о социальных функциях Христа как первосвященника и
царя Иудейского, соединившего в себе оба царства (Посла-
ние ап. Павла к евреям). И спустя столетие другой Папа —
Григорий Великий (590 — 604 гг.) провозгласит верховенство
духовной власти над светской, что послужит идейной осно-
вой для возникновения на Западе такой политической моде-
ли, как папоцезаризм, когда в руках Папы Римского будут
сосредоточены как светская, так и духовная власти, и он
окажется одновременно как земным владыкой, так и перво-
священником, главой Церкви. Эта властная модель оконча-
тельно оформится только к середине XI в. Во время понти-
1 Цит. по: Родэ Ф. Церковь и государство в первые столетия существо-
вания христианства//Диспут. 1992. Na 1. С. 116.
2
35
фиката Иннокентия III (1198 — 1216) будет провозглашено,
что Папа Римский уже не преемник св. Петра, а «наместник
Христа» на земле. Позднее борьба папоцезаризма с цезаро-
папизмом — борьба между Папой Римским и василевсом Ро-
мейской империи за власть «наместника Христа» — обретет
формы борьбы Восточной и Западной Церквей. Это проти-
востояние завершится отделением Церкви Константинополь-
ской от Папы Римского, в результате чего василевс сможет
в полной мере ощущать себя «наместником Христа», хотя бы
в границах Восточно-Римской (Ромейской) империи.
Другой причиной, давшей толчок процессу государствен-
ной христианизации Римской империи, стала необходимость
сплочения населения на основе всеобщей идеи. Христианст-
во с его разветвленной организацией хорошо подходило для
этой цели. Главное, что идея царя как Мессии была в хрис-
тианстве универсальной, а не национальной, как в Египте.
И последнее. Римская империя находилась на стадии пере-
хода к феодальному землевладению. Если раб был говоря-
щим орудием, то для его эксплуатации требовалось только
насилие. Понятно, что в такой ситуации у последнего не было
заинтересованности в результатах своей деятельности. Но с
прекращением военной экспансии Римской империи прекра-
тился приток рабов-пленников. На смену рабу приходит кре-
стьянин, наделенный орудиями труда и закрепленный на зем-
ле. Христианство предоставило господствующему классу
идейное обоснование эксплуатации крестьян. С одной сторо-
ны, оно уравняло всех, как сынов Божиих, с другой — закре-
пило следующий порядок: раб оставайся рабом, а господин —
господином; правда, призвало последних не обращаться жес-
токо с рабами. Без ответа оставался вопрос: если надо стре-
миться возлюбить ближнего, как самого себя, то почему этот
ближний должен оставаться рабом, а не быть свободным? От
таких земных вопросов христианство уходило, указывая на
земные страдания Иисуса Христа, призывая к смирению.
Представляется справедливым суждение Дж.-Дж. Фрэзе-
ра о том, что «неизбежным следствием принятия этого уче-
ния был все возрастающий отход верующих от служения
обществу, сосредоточение на личных духовных переживани-
ях и появление у них презрения к окружающей жизни, в
которой они начинали видеть не более как временное испы-
тание перед жизнью вечной. Высочайшим идеалом челове-
ка в народном представлении стал святой отшельник, пол-
36
ный презрения ко всему земному и погруженный в экстати-
ческое религиозное созерцание; этот идеал пришел на сме-
ну древнему идеалу самозабвенного героя-патриота, готового
пожертвовать собой на благо своей родины. Людям, чьи
взоры были устремлены к заоблачному граду Божьему, град
земной стал казаться безжизненным и жалким. Центр тяже-
сти, так сказать, переместился с настоящей жизни на буду-
щую, и насколько от этого перемещения выиграл один мир,
настолько проиграл другой.
Начался процесс всеобщей дезинтеграции общества: го-
сударственные и семейные связи ослабли, общественная
структура стала распадаться на составляющие фрагменты,
над обществом вновь нависла угроза варварства. Ведь циви-
лизация возможна только при условии активного содействия
со стороны граждан, при условии их готовности подчинить
свои частные интересы общему благу. Между тем люди от-
казывались защищать свою родину и даже продолжать свой
род. В стремлении спасти свои души и души других людей
они равнодушно взирали на то, как гибнет окружающий
мир, — мир, ставший для них символом греховности. Это
наваждение длилось целое тысячелетие. <...> Долгому за-
стою в развитии цивилизации пришел конец. Волна восточ-
ного нашествия наконец захлебнулась и стала идти на убыль.
Отлив этот продолжается до сих пор»1.
Рим эпохи поздней античности представлял собой обще-
ство, утратившее веру в политеистические культы. Боги,
пирующие и ссорящиеся на Олимпе, потеряли в умах людей
свою сакральностъ и сделались предметом открытого насме-
хательства в пьесах и публицистике.
Император Константин чутко уловил, что священное еди-
нение вокруг единого христианского Бога придаст правителю
империи ту сакральностъ, которую ему не могли обеспечить
десакрализованные олимпийцы. Подобно древнеегипетским
фараонам, христианский император приобрел безграничную
власть. Ф. И. Успенский справедливо отмечал: «<...> доставив
торжество христианству, Константин Великий придал ему
характер монархической общины, во главе которой встал сам
император. Главные устремления Константина Великого мож-
но свести к трем положениям: 1) сосредоточение в своих ру-
ках управления всей Церковью; 2) признание высочайшим
1 Фрэзер Дж.-Дж. Указ. соч. С. 397.
37
главою верных (т. е. христиан. — Л. А.), первосвященником-
наместником (актуализацией) Иисуса Христа, подобно отно-
шению Осирис — Гор — фараон; 3) восприятие подданными
введенного порядка как отражения небесного строя — нечто
совершенного и безукоризненного. После Константина Вели-
кого, сделавшего первый шаг к обладанию духовной властью,
его преемники, как, например, его сын Константин П, откры-
то заговорили о своих притязаниях быть верховными арбит-
рами не только в светских, но и в духовных делах. В 335 г. на
Соборе в Милане Константин П заявил: “<...> не канон, а моя
воля должна быть законом для Церкви”, а в V в. мы уже ви-
дим полное благоговение перед особою императора; даже
епископы в протоколах соборных постановлений (Халкидон-
ский Собор, 451 г.) выражаются обыкновенно так: “Тогда ска-
зал божественный всеблагочестивейший наш повелитель
Тогда же было произнесено многолетие “царю первосвя-
щеннику, учителю веры”»1. Не стоит забывать, что долгое
время Рим был республикой и что самодержавная власть
императора никогда не была в нем столь всеохватной, как в
азиатских и африканских деспотиях.
Возведение христианства в ранг государственной религии
легитимизировало завершившийся к тому времени процесс
утверждения императорской абсолютной власти — самодер-
жавия. Процесс же установления абсолютизма начался с
птолемеевского Египта, где завоеватель Август и его преем-
ники стали, по сути, неограниченными и обожествленными
монархами, как и Птолемей до них.
Восточная идея обожествленного монарха была антагони-
стом римской концепции власти первых принцепсов. По
свидетельству Светония, процесс обожествления власти
монарха приобрел первые определенные контуры при импе-
раторе Калигуле (I в. н. э.), который был готов принять им-
ператорскую корону-диадему, ранее не являвшуюся атрибу-
том власти в Риме. Император Элагабал (перв. пол. Ш в.)
уже носил диадему в частной обстановке, а император Авре-
лиан (втор. пол. Ш в.) был первым, кто стал появляться с ней
на публике; именно он ввел автократическую форму правле-
ния в Римской империи2. Следует учитывать, что языческая
1 Успенский Ф. И. Указ. соч. С. 686.
2 См.: Васильев А. А. История Византийской империи: (Время до кре-
стовых походов). М., 1998. С. 114.
38
сакрализация обожествляла именно личность императора,
но не императорскую должность как таковую. Стоило кому-
то занять императорский трон, как слово «питеп» [лат. «та-
инственная сила», «божество») тут же оказывалось в числе
его личностных характеристик. Если ранее термин «питеп»
употреблялся лишь в связи с богами, как, например, «питеп
Juvis» («божественная сила Юпитера»), и в исключительных
случаях — при именовании римского народа и сената, то уже
во времена Августа (I в. н. э.) «питеп» стал употребляться в
связи с персоной императора. При этом сам император, про-
возглашавший себя одним из богов, нуждался, как ни стран-
но, в божественном покровителе, о чем свидетельствует тот
факт, что большинство жертвоприношений богам соверша-
лось в государстве от его (т. е. императора) имени1.
Самодержавие в форме, близкой восточной деспотии,
было установлено в начале IV в. Диоклетианом, при дворе
которого в Никомедии (Малая Азия) много лет жил Констан-
тин. Как раз там в то время находился центр христианской
Церкви и именно тогда Диоклетиан стал государем-богом,
самодержцем. Все, что касалось императора, называлось
священным: «священный дворец», «священная особа», «свя-
щенные слова». При аудиенции подданные должны были
падать на колени, едва смея поднять глаза на государя. Ди-
оклетиана окружал огромный двор — средоточие интриг,
восточной роскоши и сложного церемониала2. Преследова-
ние Диоклетианом христиан объяснялось тем, что в тот пе-
риод в христианском учении преобладал образ императора
как царствующего первосвященника «не от мира сего», в
противовес популярной в Риме Ш — IV вв. идее императора-
воина, победителя.
Новые властные полномочия христианского императора
нашли отражение в титулатуре. «Во имя Господа Иисуса
Христа, Бога нашего. Император цезарь Флавий Юстиниан
Аламаннский, Готский, Франкский, Германский, Антский,
Аланский, Вандальский, Африканский, благочестивый сча-
стливый славный победитель триумфатор присносвященный
Август»3 (так в оригинале. — Л. А.) — таков полный титул
1 См.: Prince S. R. F. Rituals and power: The Roman imperial cult in Asia
Minor. Cambridge, 1986. P. 233.
2 См.: Там же. С. 115.
3 Свод древнейших письменных известий о славянах: В 2 т. М., 1991.
Т. 1. С. 262.
39
Юстиниана I. Особое внимание следует обратить на присут-
ствие в титулатуре явного указания на жреческую функ-
цию — «присносвященный Август». Любопытно, что этот
титул возник при язычнике Диоклетиане, гонителе христи-
ан, и с легкостью перекочевал в титулатуру христианских
императоров1.
Принятие христианства в качестве государственного
культа явилось для Римской империи логичным шагом, за-
вершившим создание нового типа монархии, основанной на
принципах восточного деспотизма.
Модель построения общества в Восточно-Римской (Визан-
тийской) империи была следующей: един Бог — един васи-
левс — единая империя. Краеугольным камнем византийской
политической мысли было учение о единой христианской им-
перии и императоре — «наместнике Христа» на земле, чья
(т. е. наместника) власть не ограничивалась никаким «обще-
ственным договором». Христианская Церковь в Византии
обосновала теорию божественного происхождения импера-
торской власти. В установлении власти императора как авто-
кратора (самодержца) важную роль сыграло унаследованное
от поздней Римской империи обожествление его личности, а
также философскополитические концепции абсолютной вла-
сти, воспринятые Византией с Востока2. Кульминацией такой
власти явилась идея царя (василевса), хотя еще в первых ве-
ках н. э. иметь царя в Риме считалось уделом варваров.
Василеве должен был восприниматься населением как
«наместник Христа», получивший власть непосредственно от
Христа. Это политическое построение хорошо прослежива-
ется в посланиях византийских патриархов к своим импера-
торам.
Патриарх Николай I Мистик (912 — 925): «Вся власть на
земле и все великолепие зависят от небесной силы. <...> Нет
власти над людьми и правителя, который унаследовал бы
властные навыки благодаря собственным усилиям. <...> гос-
подин и единый властитель предоставил это наследство».
Патриарх Атанаис I (1289 — 1293): «Царское господство
над православными христианами твоему величеству доверил
1 Roesch G. Onoma: Studien zuin offiziellen Gebrauch der Kaisertitel in
Spaetantiker und fruebysantischer Zeit. Wien, 1978. S. 34 — 35.
2 Удальцова 3. В. Византия и Западная Европа: Типологические наблю-
дения Ц Византийские очерки. М., 1977. С. 47 — 48.
40
всемогущий Бог»; «Через небесного царя, который тебя от-
личил, царь возвышается над христианским народом»1.
Мистическую связь между Христом и василевсом, как зем-
ным заместителем первого, олицетворял двухместный импе-
раторский трон. По будням император восседал на правой его
стороне, по воскресным и другим праздничным дням — на
левой, оставляя место для Иисуса Христа, присутствие кото-
рого символизировал крест2.
Византийская мифология власти провозглашала, что васи-
левс действует, царствует и живет «во Христе», его деятель-
ность божественна, его правление — совместное с Христом. Из
этого построения логически вытекал священный характер
императорской должности. Император становился объектам
культа. Его жилище получило наименование «священного
дворца», его облачение, как и дворец, также было священно.
В знак особой милости самодержец мог даровать свою одежду
какому-нибудь городу, и тогда она торжественно вывешива-
лась в главном городском храме. Даже к портретам импера-
тора прилагались эпитеты «sacra laurata», «sacer vultus»,
«divinus vultus» {лат. «священный портрет», «священный лик»,
«божественный лик»), которые обычно служили эпитетами
при упоминании императорских особ. Эти портреты полага-
лось встречать перед городскими воротами с зажженными
факелами и кадилами в руках, как и при встрече самих мо-
нархов; перед этими священными портретами всякий обязан
был склониться, воспроизводя ритуальный поклон императо-
ру3. Изображения императоров можно было увидеть на раз-
личных предметах христианского культа и на стенах церквей4.
Василевсы изображались с нимбами святости (Юстиниан Ве-
ликий, Василий II Болгаробойца), а с X в. в их титулатуру
начали включать эпитет «святой».
Император в качестве «наместника Христа» обрел свя-
щеннические функции. Христианская трактовка социальных
функций Христа, как царя и первосвященника, усиливала
мысль о «цареосвященсгве» византийского василевса.
1 Mazal О. Die Prooimien der byzantinischen Patriarchenurkunden. Wien,
1974. S. 152.
2 Cm.: Treitinger 0. Der ostroemische Kaiser und Reichsidee vein
ostroemischen Staats und Reichsgedanken: Nach ihrer Gestaltung im hoefischen
Zeremoniell. Darmstadt, 1956. S. 32 — 33.
3 См.: Грабар А. Император в византийском искусстве. М., 2000. С. 25 — 26.
* См.: Там же. С. 28.
41
В церковных церемониях и процессиях, в дворцовой
жизни император должен был восприниматься как «отобра-
жение» Христа. Например, в этом качестве он должен был
ощущать себя в литургической церемонии Страстной неде-
ли — омовении ног беднякам. Символично, что в данном
случае византийский патриарх выступал только в роли чте-
ца Священного Писания. Когда он читал отрывок из Еванге-
лия об омовении Иисусом Христом ног бедняков, в это вре-
мя сам император буквально воспроизводил эту сцену —
омывал ноги беднякам1.
Особо следует остановиться на церемонии причащения
василевса. Снимая корону, он входил в алтарь и собственно-
ручно причащался по архиерейскому чину, как священнослу-
житель, т. е. отдельно телу Христову с дискоса (когда при-
частие дается прямо в руки) и отдельно крови Христовой из
потира. Тот факт, что император принимал причастие от
патриарха, а не причащался самостоятельно, может рассма-
триваться как рудимент религиозно-политической доктрины
IV в., когда император мыслился только в качестве светско-
го Мессии. Согласно «Книге церемоний», василевс в качестве
священнослужителя лично водружал на алтарь св. Софии
литургические сосуды — дискос и потир2. Можно констати-
ровать, что канонически император обладал священниче-
ским достоинством, а его первенствующее место в церковной
иерархии определялось его функциональными возможно-
стями.
Следует учитывать также, что первосвященничесгво ви-
зантийского императора было «в силе» лишь в границах
распространения его политической власти. Можно констати-
ровать, что до схизмы 1054 г. де-факто существовало два
первосвященника: Папа Римский и василевс Ромейской им-
перии. Схизма освободила василевса от конкурента — рим-
ского первосвященника.
Византийский император как «наместник Христа» имел
право: устанавливать вероисповедное единство, определенную
религиозную догму и норму правоверного учения (формально
совместно с Собором), давать заключительное решение по
спорным догматическим вопросам, исполнять роль третейско-
го судьи в клире. Уже в 380 г. император Феодосий своим ука-
1 См.: Treitinger О. Op. cit. S. 126 — 127.
2 См.: Грабар А. Указ. соч. С. 25 — 26.
42
зом определил, что только те, кто верит в единое Божество
Отца, Сына и Св. Духа, должны называться кафолическими
христианами, тем самым Феодосий первым из императоров от
своего лица, а не от лица Церкви, регламентировал кодекс хри-
стианских истин. Аналогично поступил и император Юстиниан
Великий, который своим указом подверг анафеме сочинения
трех писателей несгориан (несгориане провозглашали полную
самостоятельность человеческой природы в Иисусе Христе. —
ЛА.). Вселенский Собор, бывший послушным орудием в ру-
ках императора, согласился с мнением Юстиниана, несмотря
на то, что Папа Вергилий отказался участвовать в Соборе.
Эпоха иконоборчества (726 — 843) — яркий пример того,
как религиозная жизнь Ромейской империи подчинялась по-
литике василевсов. В 726 г. император Лев Ш издал иконо-
борческий эдикт. Патриарх Константинопольский и Папа
Римский решительно выступили против императорского
эдикта. Однако позиция высших иерархов Церкви была про-
игнорирована императором. Собор, созванный в 730 г. импе-
раторским указом, поддержал религиозную реформу и соста-
вил эдикт против икон. Патриарх Герман как противник
иконоборчества был сослан, но поскольку с формальной точ-
ки зрения под эдиктом Собора должна была стоять подпись
патриарха, то император срочно назначил нового патриарха,
который без промедления подписал эдикт иконоборческого
Собора. Другой император-иконоборец Константин V поста-
новил, что «лица, виновные в иконопочитании, подлежат
императорским законам», т. е. светской власти. В 842 г. про-
исходит коренное изменение религиозных доктрин Церкви,
поскольку императрица Феодора решила восстановить ико-
нопочитание. Патриарх-иконоборец Иоанн Грамматик был
низложен и сослан, а на его место назначен ставленник импе-
ратрицы патриарх Мефодий. Церковный Собор, созванный
Феодорой, одобрил на этот раз иконопочитание. Приведен-
ные факты из истории Ромейской империи показывают, что
синхронно с изменением религиозных воззрений императо-
ров менялись и религиозные доктрины Церкви.
От воли императора зависело назначение патриарха, мит-
рополитов и епископов. «Патриарх Константинополя практи-
чески назначался василевсом. Иногда император сам предла-
гал свою кандидатуру, иногда выбирал угодного из списка,
предложенного митрополитами, иногда тянул записки.
В истории Византии бывали прецеденты, когда император, не-
43
довольный исходом выборов, оставлял на несколько лет трон
патриарха вдовствующим»1. При этом следует учитывать, что
Византийская Церковь, в отличие от западной христианской,
не была материально независимой от государственной власти.
Благосостояние служителей культа как раз во многом зависе-
ло от нее. (Византийская Церковь не имела вассалов.) Иногда
дар в пользу Церкви был откровенным подкупом. Зоя, вдова
императора Романа Ш, купила согласие патриарха Алексея
Студита на воцарение Михаила IV с помощью 50 лир, вручен-
ных патриарху, и 50 лир — клиру собора Св. Софии (штат до
3000 священнослужителей, из них 500 получали ругу, т. е. ре-
гулярное содержание от государства)2. Издавая указ о Собо-
ре для выбора нового патриарха, василевс писал: «Преосвя-
щенные митрополиты <...> желание и определение царства
моего состоят в том, чтобы вы произвели выборы вселенско-
го патриарха. Итак, собравшись в назначенном месте и при-
звав благодать Всесвятого Духа, подайте о патриархе голосй,
согласно издавна господствующему относительно этого цер-
ковному чину и обычаю, и о том, что вы сделаете, и постанови-
те в собрании после совместного, при помощи Божией, обсуж-
дения, доложите и сообщите моему царству, дабы и оно, на-
сколько рассудит, определило об этом то, что и ему покажет-
ся подходящим»3. Затем во дворце проходила церемония «на-
речения», во время которой василевс произносил: «Божествен-
ная благодать и наше от нее царство предназначает сего бла-
гоговейнейшего в патриархи Константинополя». В XIV —
XV вв. василевс вручал патриарху жезл, говоря еще более
властно: «Святая Троица через царство, от Нее дарованное
нам, производит тебя в архиепископа Константинополя, Но-
вого Рима и вселенского патриарха». Уже в храме при самом
посвящении василевс снова выступал в роли «ставящего» па-
триарха, произнося формулу: «Св. Троица, даровавшая мне
царство, ставит тебя <...> в патриарха Нового Рима»4. Таким
образом, каноническим правом василевса, как вселенского
царя, было «поставление» патриарха (т. е. духовная и светская
инвеститура), что само за себя говорило о его функциях в цер-
ковной иерархии. Согласно 64 главе великого Номоканона
1 Литаврин Г. Г. Как жили византийцы. М., 1974. С. 74.
2 См.; Там же. С. 76.
3 Карташев А. В. Указ. сон. Т. 1. С. 394.
4 Там же.
44
(сборник канонических правил. — ЛА.) патриарх Константи-
нопольский приносил присягу императору: «<..> исповедую
сим писанием моим, еже сохраните ми к тебе, крепчайшему
царю и повелителю, чистую веру и благохотение <...> ми быти
под повелительством, и заповедию, и под манием царского
твоего достоинства, и противну противу всякому человек, про-
тавляющемуся сему моему крестному целованию <...> сие же
крестное целование не только к царю, но и к царице и к ее
сыну царевичу подлежит <...>. Атце откуда явится некое
сомнение, обещаю мя подлагати под суд и его достойные каз-
ни по предложению и по повелению твоего царского пре-
стола»1.
Византийский император получал свою власть «непосред-
ственно» от Царя Небесного (сходство между титулом визан-
тийского императора — «автократор» (самодержец) и титулом
Царя Небесного — «Пантократор» (Вседержитель) не нужда-
ется в комментариях), патриарх же заимствовал власть у ва-
силевса, что и было закреплено в церемонии «поставления»
патриарха. Священное происхождение власти василевсов слу-
жило предметом многочисленных изображений, напоминав-
ших сцены инвеститур, когда Христос или святой, действуя,
так сказать, по поручению Христа, облекал василевса властью
автократора жестом благословения или возлагал на его голову
императорский знак — венец. Эти изображения, в которых
именно Богу отводилась главная роль в священнодействии
(при этом фигура патриарха, по сути, отодвигалась на вто-
рой план), были призваны наглядно истолковать церемонию
коронации как передачу власти василевсу непосредственно
от Бога2.
Согласно VI новелле, входившей в «Corpus Juris Civilis»
(сборник законов, составленный при византийском импера-
торе Юстиниане. — Л А.), отношения Церкви и государства
мыслились не как паритетно-правовая, а как гармоническая
парадигма (симфония). «При таком “гармоническом” подхо-
де, когда предполагается строительство не столько государ-
ства, сколько “царства”, сам вопрос о каких-либо правах
даже не возникал. Ведь юридическо-правовые вопросы могут
возникать между чужими, посторонними людьми, а не меж-
1 Каптерев Н. Ф Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович:
В 2 т. Сергиев Посад, 1912. Т. 2. С. 225.
2 См.: ГрабаръА. Указ. соч. С. 128.
45
ду “отцами и чадами”, “братьями и сестрами”, решившими
жить не “по закону”, а “по благодати”»1.
Некоторые примеры из истории Византийской империи
позволяют составить представление о том, что же на самом
деле стояло за «симфонией царства и священства». Если им-
ператор решал низложить патриарха, то его уже ничто не
могло остановить. Сначала по его приказу в ход пускались
сообщения о тайных пороках владыки. Так, например, фило-
софу Пселлу было поручено написать памфлет, порочащий
патриарха Кируллярия. Практиковались и такие меры, как
изоляция патриарха от народа. Если патриарх продолжал
оставаться непослушным, то прибегали к прямой расправе,
иногда — казни. Патриарх Константин П был низложен в
766 г. и казнен, патриарха Евфимия избивали при низложении
в 912 г. до тех пор, пока он не потерял сознание; его коллега
и соперник Николай Мистик, свергнутый пятью годами рань-
ше, был лишен в ссылке теплой одежды, спал в мороз на со-
ломе, не имел права читать книги. В конце XII в. император
Исаак Ангел низложил и заточил одного за другим четырех
патриархов (!!!). Аналогичным образом распоряжался патри-
аршею кафедрой в ХШ в. и император Михаил УШ Палео-
лог2. Неудивительно, что византийские императоры ценили в
своих патриархах необразованность выше их добродетелей.
Византийский историк Георгий Акрополиг (ХШ в.), говоря об
избрании преемника патриарха Мануила, делает такое заме-
чание: «Цари вообще хотят, чтобы патриархами были люди
смирные, недалекие по уму, которые бы легко уступали их же-
ланиям как признанным постановлениям»3. Другой византий-
ский историк Никифор Григора (XIV в.), рассказывая о возве-
дении на патриарший престол иеромонаха Герасима, оглохше-
го к старости и неученого, говорит, что Герасим, вследствие
своей необразованности и простоты, был послушным оруди-
ем в руках императора. «Цари на такие высокие места и вьт
бнрают таких людей, чтобы те беспрекословно подчинялись
их приказаниям, как рабы, и чтобы не оказывали им никако-
го противодействия», — поясняет Григор4.
' Игумен Вениамин (Новик). Богословское понимание прав человека Ц
Религия и право. 1998. No 3. С. 17.
2 См.: Талъберг Н. История христианской церкви. М., 1991. С. 295.
3 Там же.
4 Цит. по: Савва В. Московские цари и византийские василевсы. Харь-
ков, 1901. С. 68.
46
Идея «цареосвягценства» легализовала чудовищную деспо-
тическую власть византийских императоров. Невозможно
говорить об ограничении власти василевсов, исходя из того,
что некоторые законодательные памятники Византии, напри-
мер сборник второй половины IX в. «Эпанагога», провозгла-
шают принцип опоры императорской власти на закон. Соглас-
но «Эпанагоге», император должен сохранять незыблемым
все, что заключено в Св. Писании, что установлено семью Все-
ленскими Соборами, и, наконец, все, что предписано римски-
ми законами1. При этом в Византии действовало положение
римского права: princens legibus solutus est — император сво-
боден ото всех законов государства. Это положение было
закреплено в «Василиках», законодательном сборнике IX в.
Сложившаяся система отношений между василевсом и зако-
ном была закреплена в 105-й новелле Юстиниана, где говори-
лось (§ 4), что Бог подчинил царю законы и что царь сам есть
живой закон2. При таком понимании закона единственными
ограничителями свободы действий самодержца оставались
«нравственные заповеди, установленные православной верой,
и церковные каноны». История Византийской империи дает
наглядное представление о том, что означало на практике
соблюдение «нравственных заповедей и церковных канонов».
Василеве — «наместник Христа» — обладал безграничной
властью. Императора обожествляли как Божьего избранника,
а наиболее тяжким преступлением было «оскорбление вели-
чества». При этом надо отметить, что одна из самых неогра-
ниченных монархий средневековой Европы оказывалась и
самой непрочной. Мятеж против василевса как личности, не-
достойной трона, не осуждался, если мятежники выходили
победителями. За 1122 года существования империи в ней
сменилось до 90 василевсов3. Почти половина императоров
была свергнута или уничтожена физически (к примеру, из
18 самодержцев династии Романовых насильственной смер-
тью умерло 5), что свидетельствует о том, что сакральной яв-
лялась лишь их должность, но не они персонально (согласно
формуле иерея Агапита (VI в.), своим естеством царь подобен
всем людям и лишь в отношении власти он подобен Богу).
' См.: Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской влас-
ти. Петроград, 1916. С. 54.
2 См.: Там же. С. 50.
3 См.: Литаврин Г. Г. Как жили византийцы. С. 39.
47
Принцип наследственной императорской власти утверж-
дался в Византии очень медленно. Каждый василевс прила
тал усилия, чтобы передать свою должность по наследству.
Если ему удавалось утвердиться на троне, его власть оказы-
валась безграничной. «.Земной бог» — так называет василевса
византийский полководец XI в. Кекавмен1. Свобода действий
василевса регламентировалась в глазах простодушных и су-
еверных «рабов Божиих» только степенью религиозности
самого «наместника Христа».
На самом же деле эта набожность императора была срод-
ни искусно театрализованной постановке, мистерии. Яркий
пример осознанного применения этой PR-технологии можно
найти в дошедшем из IX столетия сообщении Луитпранда,
посла Оттона Великого, о приеме у императора:
«Перед троном императора возвышалось позолоченное
дерево из бронзы, ветви коего были усеяны всевозможными
птицами. <...> Трон его был сделан столь искусно, что в один
момент он казался низким, в другой — выше, а потом еще
более высоким. Огромные львы <...>, покрытые золотом,
восседали, словно стражи, по сторонам трона, ударяя об пол
хвостами и издавая ужасный рык. <...> При моем вступлении
в зал львы взревели, а птицы запели. <...>
Когда я в третий раз, простершись на полу, поднял голо-
ву, то увидел, что он (василевс. — ЛА.), только что сидевший
на небольшом возвышении, поднялся вверх почти до потол-
ка залы, облаченный уже в совсем другие одежды. <„.> При
этом император не произнес ни слова <...>»2.
Одним из важнейших принципов господствующей докт-
рины был тезис о том, что император — единственный источ-
ник благ в земной жизни. Именно ему, по словам патриар-
ха Николая Мистика, дано Господом могущество «имитиро-
вать небесную доброту»3. Этим еще раз подчеркивалась
сверхприродная сущность императора как представителя
«мира богов» в мире людей.
Блеск придворного ритуала, пышность, величие двор-
цов — все это было призвано подчеркнуть исключительность
власти василевса. В его окружении царили лесть и раболепст-
во. От его воли зависела карьера подданных. Он мог возвы-
1 Советы и рассказы Кекавмена. М., 1972. С. 275.
2 Цит. по: Канетти Элиас. Масса и власть. М., 1997. С. 429.
3 Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в X — XI вв. М.,
1977. С. 180.
48
сить человека из низов, но и представители верхов не могли
быть спокойными за свою дальнейшую судьбу. При дворе
царили угодничество, зависть и жестокое соперничество. Ке-
кавмен в своих советах и рассказах так писал о норме поведе-
ния приближенного к императору должностного лица:
«Если ты служишь василевсу, всячески остерегайся кле-
веты против тебя, каждый день вызывай пред глаза свои
картину падения твоего, поскольку не знаешь, какие козни
плетут за твоей спиной. <...> Избегай разговоров с беспутны-
ми людьми, остерегайся, когда говоришь со своими товари-
щами или с кем-нибудь другим. А если речь зайдет о васи-
левсе и деспине (наместнике. — Л. А.), то вообще ничего не
отвечай и удались. <...> Будь осмотрителен и особенно вни-
мателен ко всему происходящему в столице, чтобы ничто не
укрылось от тебя. Имей соглядатаев везде и всюду»1.
Невозможно недооценить роли бюрократии в империи.
Попытки отдельных василевсов осуществить реформы полу-
чали подчас прямой или замаскированный отпор столичных
чиновников. Роман IV Диоген был отстранен от власти и
уничтожен физически из-за своих попыток пренебречь инте-
ресами высших гражданских сановников. Чиновничество в
Византийской империи делилось в соответствии с табелем о
рангах. Без сильного покровителя и связей даже талантли-
вый и образованный человек мог всю жизнь оставаться на
низших должностях в унижении и вечном страхе за место.
Для достижения карьеры требовались ловкость и угодли-
вость начальству как в законном, так и незаконном деле.
Кекавмен советовал: когда начальник, бездарь и невежа,
допускает ошибки, то первейший долг подчиненного «изо
всех сил сдерживать свой язык и подчиняться»2. Взяточниче-
ство было фактически легализовано. К примеру, при Алек-
сее Ш Ангеле начальник столичной тюрьмы Лагос выпускал
по ночам воров на разбой за определенную плату.
Отличительной особенностью византийской системы вла-
сти на рубеже X — XI вв. было господство временщиков,
которых император наделял фактически неограниченной
властью, что вело к дискредитации власти, расхищению каз-
ны. Например, с 976 по 985 г. власть фактически принадле-
жала паракимомену (т. е. временщику) Василию, а не васи-
1 Советы и рассказы Кекавмена. С. 123 — 125.
2 Там же. С. 127.
49
левсу Василию II. И такое положение дел было практически
легализовано: например, афонские монастыри официально
направляли свои прошения «василевсу и паракимомену»1.
Донос и клевета, как способ удержаться во власти, процве-
тали среди имущих классов империи. Даже епископы для
перестраховки были вынуждены хватать в своей епархии за-
подозренных в заговоре и отправлять в столицу, дабы избе-
жать подозрения в бездеятельности. После восстания населе-
ния Навпакта против корыстолюбивого наместника василевс
Константин VIII приказал ослепить епископа города, посколь-
ку тот не сумел удержать свою паству от мятежа. Пытки при
допросах стали обычным делом. Ссылки, казни, членовреди-
тельство — таков был неполный арсенал наказаний.
В христианской Византии существовал закон, запрещавший
хоронить труп казненного. Сначала его оставляли на поругание
толпе, затем бросали в ров, голову насаживали на шест и выс-
тавляли на видном месте. Печать проклятия лежала не только
на детях, но и на внуках государственных преступников: их
держали под подозрением, препятствовали продвижению по
служебной лестнице. Имелись прецеденты предания анафеме
заговорщиков и бунтовщиков, умышлявших против императо-
ра или его наследника. В Первом послании к коринфянам апо-
стол Павел провозгласил: «Кто не любит Господа Иисуса Хри-
ста, анафема» (16: 22). Но если анафема, отлучавшая челове-
ка от Бога, могла распространяться и на государственных пре-
ступников (исходя из логики: «кто не любит царя, тот не любит
Господа Иисуса Христа»2), то, следовательно, земной владыка
фактически ассоциировался с Царем Небесным.
Подводя итоги, следует выделить две составные части ре-
лигиозной и политической мифологии Восточно-Римской
империи: это безграничная деспотичная власть, получившая
легитимность путем христианской сакрализации должности
василевса как «наместника Христа», и рабская покорность
подданных как религиозный долг. Византийский император
как «актуализация Иисуса Христа» обладал наивысшей сак-
ральностью и в этом качестве занимал первенствующее ме-
сто в иерархии посредников между миром сакрального и
миром профанного (т. е. в иерархии священства).
1 Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в X — XI вв.
С. 189.
2 Каптерев Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 243.
Глава 2
ВНЕДРЕНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ
МИФОЛОГИИ ВЛАСТИ НА РУСИ
(XI - XVII вв.)
2.1. Княжеское крещение Руси
Рассматривая крещение Руси князем Владимиром в све-
те принятия византийского варианта христианства, можно
выделить два аспекта проблемы. Во-первых, необходимо
проанализировать причины, побудившие Восточно-Римскую
империю усиленно добиваться христианизации Руси именно
в X в., во-вторых — определить мотивы, подвигнувшие киев-
ского князя на проведение религиозной реформы.
Византийцам было присуще так называемое «ромейское
самосознание», опиравшееся на догмат о безусловном пре-
восходстве римлян, «народа, избранного Богом», над всеми
другими народами. Составной частью официальной полити-
ческой доктрины Восточно-Римской империи, наряду с пре-
тензией на мировое господство, было утверждение за Кон-
стантинополем статуса «нового Рима». Отсюда вытекала
теория «ойкумены» (цивилизованного мира) как иерархиче-
ского сообщества христианских стран во главе с императо-
ром Византии, который своей волей определял место каждо-
го народа в этой ойкумене. Дочь императора Алексея I Анна
Комнина писала, что «по самой своей природе империя —
владычица других народов, поэтому ее рабы враждебны к
ней»1. Все соседние страны и народы рассматривались Визан-
тией исключительно с точки зрения зависимости от митро-
полии. Следование этой догме привело к тому, что византий-
цы утратили возможность объективной оценки реального
положения вещей, и когда, например, императоры Запада
перестали признавать верховенство византийских василевсов
(Карл Великий, Оттон Великий и др.), Византия, ничтоже
сумняшеся, продолжала считать себя владычицей мира. Ис
1 Анна Комнина. Алексиада. СПб., 1996. С. 391.
51
торическим подтверждением этого положения вещей явля-
ется свидетельсгво посла Оттона Великого Луитпранда о его
споре с константинопольскими придворными. Луитпранд, по
его словам, высмеял византийцев, желавших, чтобы их име-
новали не иначе как «ромеями», высмеял, поскольку насто-
ящие потомки римлян («ромеев») могли жить только в Риме.
Ему возразили: «Во времена Константина I все знатные [рим-
ляне] переселились на Босфор, в Риме же остались лишь
плебеи и рабы»1. На этом основании византийцы считали,
что они вправе величать себя богоизбранным народом (здесь
уместно упомянуть о теории благородства крови, исповедо-
вавшейся византийцами).
Империя стремилась втянуть в орбиту своего влияния и
варварские народы. Для этого собирались сведения об их
быте, нравах, государственном устройстве. Одним из основ-
ных методов подчинения «варваров» было распространение
среди них христианства, чтобы затем внушить неофитам
мысль о греховности выступления против христианской импе-
рии и василевса как «наместника Христа». Именно этим объ-
ясняется стремление Восточно-Римской империи христианизи-
ровать Русь. Ко всему прочему, начиная с VI в. славянские
племена стали рассматриваться империей как опасный про-
тивник. Свидетельств тому множество, например, в начале
XX в. был введен в научный оборот грузинский пергаментный
манускрипт 1042 г., в котором говорилось об осаде русскими
Константинополя в 626 г. и о том, что, лишь пообещав боль-
шую сумму денег, император Ираклий смог уговорить «ски-
фов, которые суть русские, не тревожить империю»2.
Начиная с XV в. в русских житийных сборниках появля-
ется «Житие св. Стефана Сурожского» (город Сурож ны-
не — Судак). Одним из чудес, приписываемых этому русско-
му святому, является, как ни странно, посмертное спасение
города от русое, обрушившихся на византийские владения в
Крыму — от Херсона до Керчи. «По смерти же святого мало
лет мину, приде рать велика русска из Новаграда, [русский]
князь Бравлин силен зело»3. В этом «Житии» впервые про-
слеживается мысль о возможности спасения от варваров пу-
тем их христианизации: князь Бравлин чудесным образом
1 Цит. по: Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в
X-XIbb. С. 167.
2 Византийский временник. 1901. № 8. С. 348 — 351.
3 Цит. по: Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 64.
52
уверовал на гробнице св. Стефана, принял крещение от ар-
хиепископа Филарета, занимавшего кафедру в конце VIII —
начале IX в., и угрозы Византии как не бывало.
Подобного рода сюжет мы встречаем и в «Житии Геор-
гия Амастридского» о нападении русое (ок. 820 г.) на визан-
тийские владения: русы усмиряются, узрев гробницу св. Ге-
оргия. «Было нашествие варваров — руси, народа, как все
знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в
себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бес-
человечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже
одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно лю-
дям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве,
они — этот губительный и на деле и по имени народ, — начав
разорение <„.> достигли наконец и отечества святого»1.
Ответ на вопрос: кто на самом деле был более жесток —
русы или византийцы — оказывается не таким однозначным,
если принять во внимание, например, ритуал византийских
воинов (по свидетельству Анны Комнины), варивших в кот-
лах новорожденных турецких младенцев, отобранных у взя-
тых в плен матерей, и окроплявших этой водой правую руку,
что должно было способствовать, по их мнению, военному
успеху2.
Если оставить в стороне «чудеса» спасения византийцев
от восточных славян, то можно констатировать, что в конце
VHI — начале IX в. русы совершили два похода на византий-
ские владения и ушли, скорей всего, потому, что они просто
получили хороший выкуп. Поход на Амастриду и его побе-
доносные для русичей последствия вызвали, вероятно, появ-
ление в 839 г. посольства русов в Константинополе. Сведения
об этом содержатся в германской Вертинской хронике, из
которой следует, что после визита в Константинополь по-
сольство направилось в земли франков к императору Людо-
вику Благочестивому с рекомендацией византийского импе-
ратора Феофила. Дело в том, что в 30-х годах IX в. Византия
потерпела ряд поражений от арабов и после Амастридского
похода была заинтересована договориться с русами и обес-
печить свою безопасность.
Амастридский поход русичей проходил лишь в непосред-
ственной близости от Константинополя, но уже в 860 г. русы
1 Цит. по: Там же. С. 68.
2 См : Литаврин Г. Г. Как жили византийцы. С. 98.
53
осадили Константинополь, неделю держали осаду и ушли,
получив или взяв огромные богатства. Этот год можно считать
переломным: византийцы осознали всю опасность того, что
«так называемые русы, которые, поработив находящихся око-
ло них и возомнив о себе высоко, подняли руки и против Р&
мейской державы»1. Против «поднявших руки на Ромейскую
державу» необходимо было срочно принимать меры. Станови-
лось все более очевидным, что одним военным путем пробле-
му не решить, несмотря на то, что в XI — X вв. «византийское
войско не уступало западноевропейскому: оно было хорошо
организовано и вооружено»2. Пришло время воспользоваться
главным идеологическим оружием ромеев — христианизаци-
ей врагов. В окружном послании патриарха Фотия говорится
о крещении русов как действенном средстве, превратившем их
«в чин подданных и друзей наших вместо ограбления нас и
всякой против нас дерзости»3. К этому и свелась вся последу-
ющая политика Византии по отношению к Руси.
В начале X в. князь Олег возглавил грандиозный поход
на Константинополь. К этому времени Русь предстала уже
объединенной в союзное политическое целое. К союзу Нов-
городской и Киевской земель стали присоединяться другие
территории восточных славян. Общие торгово-экономичес-
кие интересы (прохождение пути «из варяг в греки»), рели-
гиозная и этническая общность, одинаковая структура вла-
сти в разных землях с доминирующим положением веча —
все эти факторы способствовали созданию мощного союзно-
го образования, которое после смерти князя Олега не толь-
ко не распалось, как Франкская империя после гибели Кар-
ла Великого, а продолжало усиливаться.
«Повесть временных лет» подробно описывает поход
907 г.4. Греки не выдержали осады и запросили мира. Основ-
ным условием заключения мирного договора стало требование
Руси о выплате ей дани Византией; и — деваться некуда — на-
чиная с 907 г. василевсам пришлось исправно платить дань. Все
последующие войны Руси с империей были вызваны тем, что
Русь делала тщетные попытки отказаться от финансовых обя-
зательств. Нет оснований говорить о бессмысленности этих эк-
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 74.
2 Литаврин Г. Г. Как жили византийцы. С. 89.
3 Карташев А. С. Указ. соч. Т. 1. С. 74.
4 См.: Повесть временных лет. С. 152 — 153.
54
спедиций — в их основе лежал прежде всего экономический
интерес. Это отчетливо видно из хрисовула (жалованной гра
моты императоров Византии), последовавшего за мирным до-
говором 907 г. и закрепившего за русскими купцами право
брать с византийцев месячину, т. е. помесячное содержание в
течение шести месяцев их пребывания в Константинополе,
кроме того, русским купцам предоставлялось право беспош-
линной торговли. В 912 г. русское посольство в Константино-
поле заключило новый договор, который был оформлен уже
не в форме пожалования1, а как двусторонний межгосударст-
венный договор. При этом, согласно обоим этим договорам,
русские приняли на себя и ответные обязательства.
Однако к 40-м годам договор 912 г. практически перестал
соблюдаться. Византия прекратила выплату дани и отмени-
ла льготы купечеству, и с 941 г. начались новые войны. Ито-
гом явился новый договор 944 г.2. В нем, по сравнению с до-
говором 907 г., F^cb пошла на экономические уступки:
была отменена беспошлинная торговля и введены ограниче-
ния на закупки некоторых товаров. Зато с военно-политиче-
ской стороны были решены проблемы зон влияния. Показа-
телем того, что договор заключался между могущественны-
ми державами, служит тот факт, что на верность договору
944 г. русские послы приняли клятву от василевса Романа I
Лакапина и его сыновей, а для ратификации договора в
Киеве побывало греческое посольство.
К 70-м годам X в. между Русью и Византией вновь стали
множиться противоречия из-за Северного Причерноморья.
К этому времени относится деятельность талантливого вое-
начальника князя Святослава. По свидетельству византий-
ского историка Льва Диакона, Святослав намеревался побе-
дить Византию и посадить на ее трон своего ставленника3. Во-
енные действия развернулись летом 970 г. и проходили с пе-
ременным успехом.
Причиной противоборства с Византией было стремление
русов установить контроль над узлом транзитной торговли
между Европой и Востоком — городом Переяславцем на Ду-
нае (территория современной Болгарии). Нам представляет-
ся обоснованным суждение А. Н. Сахарова, согласно кото-
1 См.: Там же. С. 154 — 156.
2 См.: Там же. С. 160 — 162.
3 См.: Лев Диакон. История. М., 1988.
55
рому, будь Русь несколько удачливее, ей была бы уготована
совсем иная историческая судьба1. Знаменательны слова Свя-
тослава, брошенные византийцам на их требование к рус-
ским покинуть Переяславец и отразившие представления
последних об их месте на геополитической карте тогдашне-
го мира: «Пусть тотчас же покинут Европу, на которую они
не имеют права, и убираются в Азию»2. Очевидно, что Свя-
тослав воспринимал Восточно-Римскую империю именно как
азиатскую державу.
В этой связи любопытны рассуждения Льва Диакона —
очевидца войны «ромеев» с русами, коих он именует скифа-
ми: «<...> скифы почитают таинства эллинов, приносят по
языческому обряду жертвы и совершают возлияния по умер-
шим, научившись этому то ли у своих философов Анахар
сиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахилла. Ведь Арри-
ан пишет в своем “Описании морского берега”, что сын Пе-
лея Ахилл был скифом и происходил из городка под назва-
нием Мирмикион, лежащего у Меотидского озера. Изгнан-
ный скифами за свой дикий, жестокий и наглый нрав, он
впоследствии поселился в Фессалии. Явными доказательст-
вами [скифского происхождения Ахилла] служат покрой его
накидки, скрепленной застежкой, привычка сражаться пе-
шим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная
раздражительность и жестокость, над которыми издевался
Агамемнон, порицая его следующими словами: “Распря еди-
ная, брань и убийство тебе лишь приятны”»3.
Этот византийский историк подтверждает, что религиоз-
ные обряды русов имели много общего с эллинскими. При-
мечательно, что, будучи на стороне врага, он признает несо-
мненный героизм русов, предыстоки которого он усматрива-
ет в образе их мифологического предка Ахиллеса — знаме-
нитого героя гомеровской «Илиады». Тем самым, согласно
Льву Диакону, Святослав — генетический и духовный пото-
мок Ахиллеса, из чего логично вытекает, что так называе-
мые «ромеи» — византийцы — не являются наследниками
эллинской цивилизации и могут претендовать лишь на зва-
ние основателей новой «азиатской» деспотии. И поэтому,
если следовать логике этого историка, вышеприведенное
1 См.: Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. М., 1980.
2 Лев Диакон. Указ. соч. С. 56.
3 Там же. С. 78-79.
56
суждение Святослава относительно азиатских корней визан-
тийцев выглядит весьма убедительным.
Подводя итоги сказанному, можно констатировать: к се-
редине X в. союзное древнерусское государство являлось
наиболее последовательным врагом Византийской империи,
которая как никогда ранее была заинтересована в нейтрали-
зации Древней Руси. Не имея возможности добиться жела-
емого ни военным, ни экономическим путем, она нашла
выход в христианизации непокорной державы.
Для того чтобы разобраться в причинах, побудивших
княжескую власть пойти на две религиозные реформы, не-
обходимо рассмотреть сложившееся к тому времени полити-
ческое устройство Древней Руси.
Политический строй древнерусского государства зафик-
сирован в летописях: «Новгородцы бо изначала и смольня-
не, и кыяне, и полочане, и вся власти на думу на веча сходят-
ся; но что же старшие думают, на том же пригороды ста-
нут»1. Древнерусские волости состояли из городов и приго-
родов. В каждой волости был один главный город, имя ко-
торого и присваивалось всей волости. Остальные населенные
пункты — «пригороды» — находились в подчинении города.
В начале XX в. профессор, историк права М. Ф. Владимир-
ский-Буданов констатировал: «<...> форма общества, состав-
лявшая государство во весь первый период, есть земля, как
союз волостей и пригородов под властью старшего города
<...> по сознанию тогдашнего населения, государственное
устройство состоит не в княжеских отношениях, а в земских
(старших городов и пригородов), и само понятие государст-
ва приурочивается не к княжениям, а к землям» 2.
Территориальное образование, получившее название Рус-
ская земля, представляло собой союз земель и имело, на наш
взгляд, государственное устройство протоконфедеративного
(с тенденцией перехода в протофедерацию) типа. Мысль о
федеративном начале Древней Руси развивал в середине
XIX в. Н. И. Костомаров. М. Ф. Владимирский-Буданов счи-
тал, что «мы не только не вправе замалчивать эту идею, но мо-
1 Цит. по: Платонов С. Ф. Лекции по русской истории: В 2 ч. М., 1994.
Ч. П. С. 84.
2 Владимирский Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. СПб.,
1909. С. 274 - 275.
57
жем и должны дать ей отдельное место в ряду пережитых
форм русского государственного порядка <...> это переходная
форма, стоящая между государственною раздельностью рус-
ских земель и наступившем за нею единодержавием»1.
Можно констатировать, что Русская земля как территори-
альное образование возникла в результате союза русских зе-
мель, но никак не союза княжеств. Понятие «Русская земля»,
как высшая объединительная ценность, имеет совершенно
иную мировоззренческую основу, нежели, например, «царст-
во» — божественно установленный миропорядок — или возник-
шее в России в XVI в. «государство», этимология этого слова
отразила такую систему власти, когда высшая государствен-
ная ценность «даруется» государем-самодержцем как милость.
Сакральное восприятие русичами природных явлений и рели-
гиозный культ предков оказали решающее влияние на станов-
ление государственности Древней Руси. Русская земля воспри-
нималась славянами как единая для всех мать-кормилица, как
сакральное пространство погребенных в ней предков и отчиз-
на всех русичей — «Даждьбожьих внуков».
Древняя Русь середины X в. — это уже сложившееся тер-
риториальное целое, основу которого составляли торговля и
земледелие (без феодальной собственности на землю); отли-
чительной чертой являлся сравнительно высокий уровень
пашенного земледелия, скотоводства, охоты, рыболовства и
бортничества.
Скандинавы называли Русь Гардарики («страной городов»)2.
В летописях, повествующих о событиях IX — X вв., упоминается
до 25 исторически значимых городов и оставляются без внима-
ния остальные, «неисгорические»3. В рассматриваемый период
на Руси получили развитие ремесла, связанные с металлургией,
стеклодувным производством, изготовлением оружия и воен-
ных доспехов, ювелирным делом, обработкой дерева. Развитию
торговли (первые сведения о купцах-славянах в Европе относят-
ся к началу X в. и содержатся в Раффельштенском таможен-
ном уставе)4 способствовало прохождение водного пути «из
1 Владимирский Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 290.
2 См. подробнее: Рыдзевская Е. А. О названии Руси ’Gardariki // Древ-
няя Русь и Скандинавия в IX — XIV вв. М., 1978.
3 Муравьев А. В., Сахаров А. М. Очерки истории русской культуры
IX - XVH вв. М., 1984. С. 9
4 См.: Латиноязычные источники по истории Древней Руси: Германия
IX — первая половина ХП в. М.; Л., 1989. С. 27.
58
варяг в греки» и — соответственно — монополия на все торговые
операции на протяжении всего этого пути. Русские купцы
пользовались протекционизмом власти во внешнеторговых опе-
рациях, чему свидетельством служат все договора X в. Руси с
Византией. О величине торгового оборота можно судить по
тому факту, что в договоре 944 г. русским купцам запрещалось
покупать на византийских рынках шелковые ткани более чем
на 50 золотников1.
Об уровне развития общественных отношений в Древней
Руси можно судить по системе правовых норм. Их особенно-
стью являлась практика договорных отношений с княжеской
властью. В 1015 г. новгородцы добились от киевского князя
Ярослава особого правового статута, зафиксированного в «гра-
мотах Ярослава»2. Это первый документально подтвержден-
ный прецедент договорных отношений такого масштаба в
Европе той эпохи, и, очевидно, что новгородцы, вопреки уси-
лению влияния христианской мифологии власти, добились
восстановления привычных для себя правоотношений, т. е.
тех, что существовали на Руси до введения христианства.
О том, что Древняя Русь не жила «звериным образом», го-
ворит факт наличия собственной письменности. По свидетель-
ству ряда источников, Константин Философ, он же св. Кирилл,
приехал в 860 г. в Корсунь (Херсонес) и встретился с неким
русином, имевшим Псалтырь и Евангелие, написанные «роусь-
кыми письмены». В «Житии Кирилла» говорится: «<...> и дошед
до Хорсуна <...> обрете же ту Евангелие и Псалтырь, роуськы-
ми письмены писано, и человека обреть, глаголютца того бесе-
дою, и беседовав с ним, и силу речи приемь, своей беседе при-
кладая различии письмень гласная и согласная, и к Боту молит-
ву творя, вскоре начать чести и сказать, и мнозися ему дивля-
ху»3. Опираясь на это свидетельство, можно предположить, что
Кирилл лишь усовершенствовал уже имевшуюся русскую азбу-
ку. Не случайно в одной из русских рукописей XV в. — «Толко-
вой палее» — утверждается, что в основе славянского алфави-
та лежит русская азбука: «А грамота русская явилася Богом
дана в Корсуни русину, от нее же научился философ Констан-
тин и оттуду сложив и написав книгы русским языком»4.
1 См.: Повесть временных лет. С. 161.
2 Фроянов И. Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории и социаль-
но-политической'борьбы. М.; СПб., 1995. С. 104.
3 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 77.
4 Муравьев А. В., Сахаров А. М. Указ. соч. С. 28.
59
Оппоненты этой версии ссылались на слова императора
Михаила III из «Жития Кирилла» о том, что и его отец, и
дед, и «инии мнози» искали славянские буквы, но не обрели
их. Н. К. Никольский исследовал эту проблему в 30-х годах
XX в. и пришел к выводу, что первоначальное значение сло-
ва «буквы» синонимично слову «книги», в то время как поня
тию «буквенные знаки» соответствует слово «письмена». Он
провел аналогию с греческим словом, которое означало не
только буквы, но и книги, а в более узком значении — Свя-
щенное Писание. Если следовать этой логике и таким обра-
зом интерпретировать понятие «буквы» в XIV главе «Жития
Кирилла», то получается, что отец и дед Михаила III пыта-
лись приобрести Священное Писание на славянском язы-
ке — они искали его целенаправленно, поскольку, судя по все-
му, им было известно, что такой перевод существует1.
Вопрос о происхождении двух древнейших славянских
алфавитов остается открытым до сих пор. Однако в любом
случае очевидно, что письменность в Древней Руси сущест-
вовала задолго до официального принятия христианства.
Археологические находки подтверждают довольно широкое
распространение письменности уже в начале X в. В 50-х го-
дах XX в. во время раскопок Гнездовских курганов под
Смоленском археологом Д. А. Авдусиным был найден бы-
товой сосуд (в виде амфоры) первой четверти X в. с надпи-
сью кирилловским алфавитом одного слова: либо «горух-
ща», либо «гарушна», т. е. горчичные семена, горькая пря-
ность2. Поскольку находка обнаружена далеко от тогдашних
культурных центров Киевской Руси — Новгорода и Киева, то
это свидетельствует о том, что грамотность вошла в обиход
и распространилась относительно широко. Этот факт под-
тверждается и нахождением археологами в слоях X в.
острых железных палочек — писйл, что также косвенно
подтверждает гипотезу о существовании просвещенных лю-
дей в дохристианской Древней Руси3. Найденные в 1951 г.
А. В. Арциховским берестяные грамоты, дающие представ-
ление о повседневной жизни простых новгородцев (самые
ранние датируются XI в.), также свидетельствуют об элемен-
1 См.: Никольский Н. К. К вопросу о русских письменах, упоминаемых
в житии Константина Философа. Л., 1928.
2 См.: Авдусин Д. А., Тихомиров М. Н. Древнейшая русская надпись //
Вестник Академии наук СССР. 1950. Na 4.
3 См.: Муравьев А. В., Сахаров А. М. Указ. соч. С. 33.
60
тах бытовой грамотности, которая, очевидно, была распро-
странена уже и в X в.1.
Так, например, в договоре 907 г. Руси с Византией упоми-
наются письменные русские завещания; в договоре 944 г.
говорится о том, что русские купцы были обязаны прибы-
вать в Константинополь с грамотами, выданными княжеской
канцелярией в Киеве2, что предполагало их определенную
образованность. В связи с вышесказанным возникает право-
мерный вопрос: чем тогда объяснить отсутствие письменных
свидетельств об истории дохристианской Руси? По-видимо-
му, таковые свидетельства были сознательно уничтожены в
христианскую эпоху.
Расширение и укрепление Древней Руси, которая вела ча-
стые войны, предопределило тенденцию превращения князя
в главу обособившейся социальной группы — военно-аристо-
кратической элиты. Оформлялось и социальное неравенство.
Великий князь Киевский почувствовал реальную возможность
«сакрализации» своей должности, чего, как мы уже говорили
выше, на Руси никогда не было. С другой стороны, княжеская
власть столкнулась с открытыми формами сопротивления.
Так, восстание древлян в 945 г. и убийство великого князя
Игоря явилось ответом населения на нарушение князем норм
обложения и требование заплатить тройную дань.
Языческое мировоззрение не способствовало решению
двух основных задач, стоявших перед княжеской властью:
(1) внушение членам общества типа поведения, уместного в
«эпоху феодализма»3, т. е. покорности и смирения в условиях
неравенства, и (2) божественное обоснование происхождения
княжеской власти. Именно эти задачи и преследовал князь
Владимир, проведя в 980 г. первую религиозную реформу.
Фактически она свелась к установлению новой иерархии рус-
ских языческих богов. В созданном им в Киеве пантеоне пер-
вое место занял Перун, далее следовали Стрибог, Даждьбог,
Хоре, Симаргл и богиня Макошь. Аналогичная реформа
1 См.: Аруиховский А. В., Тихомиров М. Н. Новгородские грамоты на
бересте: (Из раскопок 1951 г.). М., 1953; Черепнин Л. В. Новгородские бе-
рестяные грамоты как исторический источник. М., 1969; Янин В. Л.
«Я послал тебе бересту...». М., 1965.
2 См.: Повесть временных лет. С. 160.
3 Раушенбах Б. Н. Развитие Киевской Руси как результат ее хрисгиани
зации Ц Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. М., 1991.
С. 18.
61
была осуществлена и в других крупных городах, а в Новго-
роде Перун был установлен на берегу Волхва*.
Суть реформы князя Владимира становится ясной, если
принять во внимание, что Перун, коему он отвел первое
место в пантеоне, являлся покровителем князя и княжеской
власти. При этом собственно с мифологической стороны
этому новшеству не было дано никакого объяснения. Влади-
мир не мог объяснить, почему вдруг Перун стал выше всех,
куда делись из пантеона такие почитаемые в народной
среде божества, как Род, порицаемый Церковью вплоть до
XVII в., или Велес, коему русские крестьяне оставляли пос-
леднюю жменю колосьев на поле («Волосу на бородку») аж
до XX в.1 2. Без должного мировоззренческого обоснования
такие попытки стремительно модернизировать сверху уже
устоявшийся национально-религиозный пантеон нигде и ни-
когда не приводили к успеху (так, например, окончилась
провалом попытка египетского фараона Эхнатона ввести
«солнечную религию»).
Механическая перестановка фигур в пантеоне, к чему
свелась вся реформа, изначально была обречена на неудачу.
При этом надо учитывать, что князь Владимир и после мо-
дернизации языческого пантеона по-прежнему не получил
права поселиться на территории града Киева, где находилось
языческое святилище. Потому-то следующим шагом для
достижения его политических целей и стало внедрение хри-
стианства, каковое позволило решить задачи, стоявшие пе-
ред военно-аристократической элитой.
Выбор между восточным и западным христианством за-
висел от того, в какой из ветвей христианства вопрос о вла-
сти решался для княжеской власти наиболее благоприятно.
Князю Владимиру, стремившемуся во что бы то ни стало
укрепить свою власть, не было никакого резона принимать
западное христианство и разделять власть с Папой. Обладая
обширной информацией о государственном устройстве Вос-
точно-Римской империи, княжеская власть нашла в ней
именно то, что искала. Следует учитывать и влияние того
обстоятельства, что при отце Владимира, князе Святославе,
русские ставили задачу возведения своего ставленника на
константинопольский престол. Возможно, что и сам Влади-
1 См.: Русское православие: вехи истории. М., 1989. С. 14.
2 См.: Рыбаков Б. А. Рождение богов и богинь. С. 150.
62
мир мечтал овладеть византийским троном и видел себя, а
не византийского василевса, единым христианским царем.
В 959 г. княгиня Ольга, уже после своего крещения в Кон-
стантинополе, обратилась к императору Оттону Великому с
просьбой прислать епископа и священников. Отгон отправил
на Русь епископа Адальберта. Тот же в 962 г., «не будучи в
состоянии преуспеть в том, чего ради он был послан, и видя,
что он попусту утруждается, возвратился [восвояси]»1. Неуда-
чу миссии епископа Адальберта нельзя объяснить только тем,
что в то время князем на Руси был Святослав, убежденный
противник всех версий христианства, и что глава Русского
государства будто бы не хотел поддерживать миссию Адаль-
берта. Именно народ не воспринимал христианство как тако-
вое — и в этом была главная причина провала миссии.
Восточный вариант христианства, насажденный князьями
силой, приживался с трудом. От XI в. сохранились описания
«тяги» простого народа к христианству. Люди, «не слушая
божественных словес, но аще плящи или гудни, или ин хто
игрець позоветь на игрище или на какое сборище идольское,
то вси тако текут радуяся <...> и весь день тот предстоят
позорьсгвующе тамо». Когда этих «христиан» приглашают
на церковную службу, «а мы позева<юще> и чешемся, и
протягаемся, дремлем и речем: “дождь” или “студено” <...>.
А на позоршцех — ни прову сущю, ни затимью, но многожды
дождю и ветром вымющую, или вхямщи, то все приемлем,
радуяся, позоры для на пагубу душам. А в церкви поправу
изщю и заветрию дивну, и не хотят прити на поученье —
ленятся»2. Даже в княжеско-боярской среде в XII — XIII вв.
еще использовались браслеты с русалиями, а в XVI в. моло-
дой Иван Грозный, следуя языческому обряду, не раз пахал
весеннюю пашню в Коломне3.
Выбор правившей на Руси военно-аристократической вер-
хушки пал именно на византийский вариант христианства,
поскольку лишь василевс обладал наиболее сакрализирован-
ной властью.
Эту власть константинопольские правители не делили на
земле ни с кем, в отличие от западных владык, признававших
главенство Римских Пап. Ярким примером, демонстрирую-
1 Латиноязычные источники по истории Древней Руси. С. 38.
2 Цит. по: Рыбаков Б. А. Рождение богов и богинь. С. 146 — 147.
3 См.: Там же. С. 241.
63
щим характер взаимоотношений между василевсом и патри-
архом той эпохи, какой был просто немыслим между европей-
скими владыками и Папой Римским, служит поведение Льва
VI Мудрого, неудачника в семейной жизни, — его жены уми-
рали одна за другой. Долго не получая разрешения Церкви на
третий, а затем и на четвертый брак, Лев плевал патриарху в
лицо, бросал его наземь, приказывал избивать до полусмерти,
а потом, обливаясь слезами ненависти и отчаяния, стоял на
коленях у царских врат1. Василевсы могли устранить любого
патриарха силой, но тут же не забывали получить у Церкви
одобрение или прощение, поскольку открытое осуждение
василевса Церковью было опасно: игнорирование авторитета
Церкви могло вызвать неповиновение народа. На место уби-
того или сосланного иерарха водворялся новый, одобрявший
или прощавший действия императора от имени Церкви. Мно-
гочисленные браки полувизантийца по крови царя Ивана
Грозного, сходным способом выбитое на них согласие духо-
венства, казнь митрополита Филиппа Колычева, многочислен-
ные кровавые оргии — ничто публично не осуждалось Право-
славной Церковью, довольствовавшейся эпизодическими «рас-
каяниями» царя, собственноручно составлявшего в такие ми-
нуты многочисленные поминальные синодики своим жертвам,
переходя с пофамильного перечисления на количественное:
«порублено сголькото» — воспроизводя, так сказать, византий-
скую традицию в российских условиях.
В 988 г. князь Владимир и его дружина приняли креще-
ние. Митрополит Иларион Киевский признавал, что креще-
ние в Киеве было насильственным: «<...> со страхом перед
повелевшим крестились, ведь было благоверие его с властью
сопряжено»2.
Только после введения христианства князем Владимиром
город Киев становится княжеским. При описании мести кня-
гини Ольги древлянам «Повесть временных лет» дает топогра-
фию языческого Киева, из которой следует, что княжеский двор
находился вне территории «первоначального града Киева». «Го-
род же Киев, — говорится в “Повести...”, — был там, где ныне
двор Городяты и Никифора, а княжеский двор был в городе,
где ныне двор Воротислава и Чудина (т. е. в то время за пре-
делами Киева. — Л. А.), а место для ловли птиц было вне го-
1 См.: Литаврин Г. Г. Как жили византийцы. С. 79.
2 Иларион. Слово о законе и благодати. М., 1994. С. 79.
64
рода; был вне города и другой двор, где стоит сейчас двор
деместика (в те годы так именовался руководитель церковно-
го хора. — Л. Я.), позади церкви Святой Богородицы; над го-
рою был теремной двор — был там каменный терем»1. Имен-
но первоначальный град Киев, локализованный дворами Го-
родяты и Никифора, был обнесен оборонительным рвом.
Только после введения христианства ров, отделявший град
Киев от княжеского двора и других городских дворов, был
засыпан, а вал разметан — их остатки ныне раскопаны архе-
ологами2. Топография языческого Киева позволяет сделать
вывод о том, что князь занимал явно подчиненное положение
по отношению к вечу и не имел права жить на территории
Киева. Точно такой же принцип экстерриториальности княже-
ских резиденций видим мы и в топографии северных русских
городов — Новгороде и Пскове, где вече не было уничтожено,
а существовало на протяжении X — XV вв.
В Пскове, например, княжеский двор вплоть до XV в.
находился вне Детинца (так называлась территория внутри
городской крепости), где рядом с Троицким собором распо-
лагалось вече. Псковский летописец сообщал, что в Детин-
це около Троицкого собора посадник и псковичи вымостили
деревянными плахами под вече некое буевище (т. е. бывшее
языческое кладбище)3. М. X. Алешковский выявил то об-
щее, что объединяло буевище и погост. В Древней Руси сло-
во «погост» использовалось как в значении «кладбища», так
и для обозначения административного центра; следователь-
но, вече собиралось в тех местах, где располагались языче-
ские кладбища, откуда дух предков освящал жизнь потом-
ков и санкционировал их решения (в древней Скандинавии
народные собрания — тинги — созывались именно на кладби-
щах). Налицо четкая взаимосвязь между религией и полити-
кой, между кладбищем и административным центром.
В Новгороде также наблюдалась подобная топография:
буевище здесь тоже находилось в Детинце. В христианскую
эпоху на месте бывшего языческого буевища был построен
Софийский собор. На одной из новгородских икон XVII в.
изображен деревянный вечевой помост перед Софийским
1 Повесть временных лет. С. 163.
2 См.: Алешковский М. X. Повесть временных лет: Судьба литературно-
го произведения в Древней Руси. М., 1971. С. 126.
3 См.: Там же. С. 127.
3 Л. А. Андреева
65
собором. Здесь, в религиозном центре, собиралось вече; кня-
жеский же двор располагался на другом берегу Волхва (как
и в Пскове), рядом с городским торгом, то есть был экстер-
риториален по отношению к высшему органу власти.
Этимология слова «Детинец» родственна польскому сло-
ву «дединец» — так в Польше именовалась площадь перед
помещичьей усадьбой, где собирались «деды», руководители
сельской общины. Налицо связь между славянским культом
предков и функционированием вечевой власти.
Первоначальный Смоленск тоже образовался на месте
кладбища и языческого капища. И опять-таки в новом Смо-
ленске XI в. княжеский двор был экстерриториален и нахо-
дился не в Детинце, а в стороне, на Смядыни, где в начале
XI в. убили князя Глеба.
В Ростово-Суздальской земле гигантские кладбища-пого-
сты располагались поблизости от будущих городов Суздаля
и Переславля.
Из всего сказанного можно сделать вывод: на Руси вече-
вая (представительная) форма делегирования власти корня-
ми уходила в языческую религию, освящавшую такую фор-
му правления. В Киеве князь занимал явно подчиненное
положение по отношению к вечу. В этом контексте призва-
ние новгородцами варяга Рюрика совершенно не согласует-
ся с версией, представленной в «Повести временных лет»,
согласно которой с Рюриком якобы пришла на Русь государ-
ственность. Парадокс состоит в том, что в дохристианские
времена князь не обладал верховной властью и не мог пра-
вить, разве что узурпировав это право, в летописи же речь
идет лишь о приглашении... править1. Верховной властью на
Руси обладал только орган народного представительства —
вече. Князь же выполнял охранительно-военные и фискаль-
ные функции и был подконтролен вечу, которое могло взять
на службу кого угодно. Приглашение Рюрика не было чем-
то экстраординарным, а полностью соответствовало тради-
циям существовавшего политического строя. Более того,
единое централизованное государство, как форма государст-
венного устройства, возникло в Швеции и Норвегии лишь на
рубеже X — XI вв., и поэтому совершенно необоснованно
утверждение, что в середине IX в. варяги принесли на Рус-
скую землю какую-либо государственность.
Говоря о союзном древнерусском государстве, важно
отметить тот факт, что вечевая форма государственного
66
устройства отнюдь не закрепляла племенной раздробленно-
сти, поэтому княжескую власть не следует рассматривать
как силу, обеспечившую преодоление племенных различий.
Основой вечевого строя являлась волость, представители ко^
торой составляли народное собрание. В состав волости вхо-
дили различные поселения, так что племенные различия не
оказывали существенного влияния на образование волостей.
Например, Изборск, населенный кривичами, с древнейших
времен принадлежал к Новгородской волости, остальные же
кривичи были рассеяны между Полоцкой и Смоленской
волостями. На Северной Руси, где уже к середине IX в. заро-
дилась русская государственность, влияние племенных раз-
личий вообще было незначительным. Юг же развивался
медленнее Севера. В. И. Сергеевич отмечал, что «<...> под
859 годом Лаврентьевская летопись, перечисляя северные
племена, платившие дань варягам, называет чюдь, славян,
мерю и всех кривичей»1. Это «всех» вызвано именно разбро-
санностью кривичей по нескольким волостям: летописец
обращает внимание читателя не на одних только новгород-
ских кривичей, но и на «полоцких и смоленских»2. Другой
известный историк, А. Е. Пресняков, считал, что «<...> как
только восточное славянство выступает на свет истории, уже
организованное в форме Киевской Руси, перед нами карти-
на такого строя народной жизни, который не имеет ничего
общего с племенным бытом. <...> Городские волости-земли
явились на развалинах племенного быта, не из него выросли,
а его разрушили»3.
Русские волости не составляли наследственного владения
Рюриковичей. Князья именно призывались, и в силу этого
они не могли рассматривать волость как частную собствен-
ность. Известно, например, что князь Святослав Игоревич
многолетне находился в походах, да и Новгород управлялся
посадником, а не призванным князем. Когда же новгородцы
снова захотели иметь своего князя, то послали депутацию к
Святославу в Киев, выразив решительное намерение при-
звать князя из другого рода в случае, если ни Святослав, ни
1 Повесть временных лет. С. 12. (В переводе с древнерусского языка
слово «всех» опущено.)
2 Сергеевич В. И. Вече и князь. М., 1867. С. 20.
3 Пресняков А. Е. Княжеское право в Древней Руси; Лекции по русской
истории: Киевская Русь. М., 1993. С. 306.
3
67
дети его не поедут к ним. И прецеденты были: в Полоцке
сидел не Рюрикович, а князь Рогволд, в Турове — Тур1.
Итак, теперь мы можем с четкостью обозначить цель, ко-
торой был одержим князь Владимир, проводя христианиза-
цию Руси, — мировоззренческое закрепление изменения госу-
дарственного строя и переход к самодержавию. Новгородские
события 989 г. наглядно подтверждают, что крещение было
акцией политической. Иоакимовская летопись, обращаясь к
тому времени, рассказывает, как Добрыня и Путята проводи-
ли «огнем и мечом крещение» Новгорода2. Источниковедче-
ское исследование этой летописи, произведенное В. Л. Яни-
ным и дополненное археологическими наблюдениями, под-
тверждает факт принудительного крещения новгородцев.
Летопись говорит о том, что новгородцы покорились только
после того, как Добрыня поджег город. Археологические рас-
копки обнаружили следы огромного пожара, который унич-
тожил все сооружения (9000 кв. м—и это только в пределах
раскопа), «владельцы сокровищ <...> не могли вернуться к
пепелищам своих домов»3. И все это происходило в городе,
отличавшемся веротерпимостью, чему подтверждением мо-
жет служить наличие в Новгороде Преображенской церкви с
христианской общиной. Решение же о неприятии христианст-
ва было вынесено вечем («учиниша вече»), и очаг противодей-
ствия, как отмечает А. Г. Кузьмин, «скрывался на Софийской
стороне, то есть там, где находились главные административ-
ные, управленческие центры города. Сопротивление возгла-
вил сам тысяцкий — высшее должностное лицо, представляв-
шее институт самоуправления»4.
Методы христианизации «огнем и мечом» применялись
не только на Руси. Можно указать на пример Картли (VI в.).
Согласно «Хронике обращения Картли», после крещения ни-
зинной части Картли св. Нино отправилась проповедовать в
горы, причем она взяла с собой священника и эристави (во-
еводу). Однако на этот раз ее проповедь не имела успеха:
«Они (т. е. горцы. — Л Я.) отвратили свои головы, а эрисга-
1 См.: Пресняков А. Е. Указ соч. С. 69.
2 Татищев В. Н. История Российская: В 7 т. М.; Л., 1963. Т. 1. С. 112—113.
3 Янин В. Л. Летописные рассказы о крещении новгородцев: (О воз-
можном источнике Иоакимовской летописи) // Русский город. М., 1984.
Вып. 7. С. 55 — 56.
4 Кузьмин А. Г. Падение Перуна: Становление христианства на Руси.
М., 1988. С. 195.
68
ви слегка направил на них меч, и они со страху дали сокру-
шить свои идолы»1. Видимо, такая встреча со стороны горцев
не была неожиданной, ведь Нино, отправившуюся пропове-
довать христианство, сопровождал эристави (разумеется, во
главе воинского отряда). Согласно «Жития Нино» (редакция
Леонтия Мровели), картлийский царь Мириан в целях хри-
стианизации горной области обратился не только к мечу, но
прибег и к более действенному средству: «<„.> увеличил <...>
дань, когда те не пожелали принять крещения»2. В Картли,
как и на Руси, принятие христианства влекло за собой изме-
нение государственного строя, однако в этой части нынешней
Грузии (исключая горную часть, жившую родовым строем)
процессы феодализации отвечали той политической модели,
которую несло с собой христианство. Дело в том, что в хри-
стианизации населения были заинтересованы молодые фео-
дализирующиеся силы Картли, стремившиеся завладеть ог-
ромными земельными угодьями, принадлежавшими языче-
ским храмам; земельный же фонд, бывший в непосредствен-
ном распоряжении царя Картли, сильно «подтаял» после
раздачи азнаурам (сословию, составлявшему основу военно-
ленной системы) владений за службу царю. С принятием
христианства храмовые владения стали упраздняться, земли
языческих храмов постепенно переходили в ведение царя,
а от него — азнаурам. Ясно, что такого рода перемены
были на руку и царю, поскольку распределением земель
среди преданных ему людей он упрочивал свое положе-
ние.
В древнегрузинских источниках хоть и скудно, но все-таки
сохранились некоторые свидетельства, которые указывают на
роль азнауров в деле христианизации Картли. По словам
С. Н. Джанашиа, «как будто приобретают особый смысл те
сведения, которые говорят о строительстве христианских хра-
мов азнаурами <...>”»3. Такое активное участие азнауров в
строительстве церквей говорит об особой заинтересованности
этого сословия в деле распространения христианства.
Если в Картли новый культ закрепил сложившиеся поли-
тические реалии, то в Древней Руси под прикрытием хрис-
тианизации была предпринята попытка изменения государ-
1 Цит. по: Очерки истории Грузии: В 8 т. Тбилиси, 1988. Т. 2. С. 47.
2 Цит. по: Там же. С. ПО.
3 Там же. С. 46.
69
ственного строя, не имевшая адекватной опоры в экономиче-
ском базисе (об этом см. ниже).
Именно с введением христианства связано начало станов-
ления на Руси монархического строя, о чем свидетельствует
и неоспоримый авторитет в вопросах самодержавия царь
Иван Грозный. В своем первом послании к князю Курбско-
му он начинает отсчет «<...> истинного Росийского царствия
самодержавство <...> от великого князя Владимира, просве-
тившего Русскую землю святым крещением»1.
Топография Киева свидетельствует, что лишь с введени-
ем христианства, уничтожением святилища и изгнанием
жрецов город стал княжеским и княжеская резиденция ока-
залась его центром. Перенос княжеской резиденции внутрь
Киева мы рассматриваем как одну из составляющих матери-
ализации архетипической властной модели, ранее воплощав-
шейся в «небесном Вавилоне», «небесном Египте», «небесном
Иерусалиме». На примере Вавилона Мирча Элиаде описал
ту же практику соотнесения земного мира с параллельным
небесным: «Для Месопотамии <.„> фундаментальная концеп-
ция может быть передана так: полное подобие между Небом
и Миром. <...> каждой земной вещи в точности соответствует
идентичная же вещь на Небе, по идеальной модели которой
она создана. <...> план города Ниневии был начертан на на-
чальном времени по небесным письменам, т. е. по “графиче-
ским” фигурам, которые описывали звезды на небосводе.
Река Тигр находилась под звездой Аннунит, Евфрат — под
Ласточкой, Ниппур — в Большой Медведице. Они реально
существовали на этих звездных уровнях, а на земле находи-
лось их подобие, бледное и несовершенное. <...> Однако
храм — это центр города и символ небесного трона. Образ
всего космического Рая, Центра Мира, Мировой оси есть
весь священный город. <...> Священный город, заключаю-
щий храм меж своих зубчатых стен, также становится Цен-
тром <...> Мира. Его жители магически уподобляются боже-
ственным хозяевам “Центра”, богам»2.
Земная власть уподоблялась небесному прототипу, отоб-
ражая Царство Небесное, сам же князь Владимир становил-
ся земным «отображением» Царя Небесного. Суть связи
между царем и его небесным прототипом — Царем Небес-
1 Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 12.
2 Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998. С. 85 — 88.
70
ным — четко сформулировал Иосиф Волоцкий: «<...> госу-
дарь во власти своей подобен Богу».
Известно, что условием принятия крещения князь Влади-
мир выдвигал династический брак с византийской принцес-
сой. Василеве Василий II отправил в жены Владимиру свою
сестру Анну, которая много слез пролила, не желая этого
брака, но государственный интерес Византии по нейтрализа-
ции Руси пересилил эмоции, «ибо много зла наделала Русь».
Итогом явилась, по замечанию А. В. Карташева, «брачная
связь с единственной в мире, по тогдашним понятиям, под-
линно царской, “ромейской” династией. Через это новый род-
ственник приобщился к высшему классу мировых динас-
тов»1. Так с кем же на самом деле породнился славянский
князь Владимир, что представляла собой эта «высшего клас-
са семья»?
Византийская принцесса Анна была дочерью василевса
Романа и его жены Феофано. Урожденная дочь трактирщи-
ка, Феофано была вторично замужем за полководцем Ники-
фором Фокой, который и стал императором в результате
очередного дворцового переворота. Однако позже она воспы-
лала страстью к другому военачальнику — Иоанну Цимисхию
и вместе с ним свергла своего второго мужа. В ночь перево-
рота именно Феофано убедила Никифора оставить дверь
спальни открытой, и заговорщики во главе с Иоанном Ци-
мисхием ворвались в спальню. «Насладившись мучениями
императора, Иоанн пнул его ногой в грудь и, взмахнув ме-
чом, рассек ему надвое голову. Но и после этого они долго
глумились над уже безжизненным телом <...>. Труп Никифо-
ра целый день валялся на снегу под открытым небом»2. Сра-
зу же после убийства Иоанн направился в Золотую палату и,
облачившись в императорское одеяние, воссел на трон. Через
семь дней новый император был коронован патриархом По-
лиевктом на царство, но с единственным условием: удалить
Феофано из дворца. В честь восшествия на престол нового
императора была выпущена медаль с изображением его ко-
ронования Богородицей. Сам убийца, новоявленный импера-
тор, приходился принцессе Анне дядей, поскольку был женат
на родной тетке Анны. Но и ему не удалось избежать уча-
сти своего предшественника — через семь лет он был отрав-
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С 118.
1 Лев Диакон. Указ. соч. С. 50.
71
лен влиятельным придворным евнухом Василием, незаконно
рожденным сыном императора Романа III Лакапина.
Таким образом, мать принцессы Анны, супруги Киевско-
го князя Владимира, — инициатор убийства отчима своей
дочери, а убийца — Иоанн Цимисхий — проходится Анне
дядей. Существует версия, что именно Иоанн Цимисхий
подговорил печенегов устроить засаду на пути Святослава,
уходившего на Русь с малой дружиной, и сообщил им его
маршрут, то есть вероломно нарушил договор и стал убий-
цей русского князя Святослава, отца Владимира1.
Приходится удивляться, где же автор «Слова о законе и
благодати» Иларион увидел картины благолепия благовер-
ной земли Греческой, «какую власть духовную и какие чуде-
са и знамения»2 он усмотрел там?
Говорить о моральном авторитете Византийской держа-
вы у соседних народов также не приходится, поскольку еще
в середине IX в. патриарх Константинопольский Фотий при-
знавал, что «мы сделались поношением соседей наших, под-
ражанием и поруганием окружающих нас»3.
Сказанное выше можно резюмировать следующими сло-
вами: языческая религия Древней Руси была естественно
сложившейся мифологической системой, освещавшей в об-
щественном сознании вечевой строй. И самое главное: язы-
ческая религия и мифология власти — основные элементы поли-
тической надстройки - были адекватны социально-экономиче-
скому развитию общественных отношений.
В X в. язычество было вытеснено христианством — «рели-
гией, связанной с княжеской властью». Эти слова современ-
ника тех событий как нельзя лучше передают политический
смысл христианизации Древней Руси.
2.2. Борьба за власть «наместника Христа»
(XI - XVII вв.)
Христианство было призвано мировоззренчески легитими-
зировать самодержавную власть князя как богоданную. Сле-
дуя схеме: «один Бог — один монарх», земные владыки на Руси
1 См.: Похлебкин В. В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000
лет. М., 1992. С. 65.
2 Иларион. Слово о законе и благодати. С. 75.
3 Четыре беседы Фотия, святейшего архиепископа Константинополь-
ского. С. 7.
72
начали борьбу за конечный результат — построение земного
царства во главе с властителем-самодержцем (василевс в роли
единого христианского государя воспринимался весьма умоз-
рительно, более того киевские князья и после принятия хри-
стианства не оставили своих «имперских притязаний», отра-
зившихся в выпуске монет с изображением Христа, что явля-
лось атрибутом только византийской императорской монеты
и печати, а изображения киевских князей на миниатюрах в
императорских одеждах должно было наглядно свидетельст-
вовать о нынешнем статусе Киева — «Нового Иерусалима»1).
Все было подчинено этой задаче, на алтарь строительства са-
модержавия были принесены многочисленные жертвы. Пер-
выми из них стали сами же члены княжеской династии Рю-
риковичей, своим примером продемонстрировавшие матери-
альное воплощение евангельской мысли, что «враги челове-
ку — домашние его» (Мф. 10: 36).
Однако сложившаяся к концу X в. социально-экономиче-
ская ситуация отнюдь не способствовала практической реа-
лизации новой христианской мифологии власти: в Древней
Руси так и не сформировались феодальные отношения. До
XI в. русские не знали условного землевладения (ни в фор-
ме связанного с вассальной службой феода, ни в форме ал-
лода, свободного от жестких служебных обязательств), ко-
торое могло бы быть связующим звеном между монархом и
военно-аристократическим классом. Одним из первых этот
факт констатировал В. И. Сергеевич, писавший, что «меж-
ду князем и исполнителями его воли не было даже той позе-
мельной связи, которая дает такую прочность отношениям
феодальным и поместным. Отношения служилых людей к
князю были до крайности шатки, они могли прерваться еже-
минутно и по односторонней воле служилого человека»2.
Эта слабость собственных сил князя в любом случае вы-
нуждала его искать согласия с народом, т. е. с вечем. Выведя
догматически свою власть из-под зависимости от каких-либо
земных институтов, князь, в отсутствие феодальных отноше-
ний в экономическом базисе, не мог на практике сосредото-
чить в своих руках всю полноту власти. Поскольку в стране
1 Медведев И. П. Роль Византии в средневековом христианском мире
вообще и в христианизации Руси в частности // Рим, Константинополь,
Москва: Сравнительно-историческое исследование центров идеологии и
культуры до XVII в. М., 1997. С. 131.
2 Сергеевич В. И. Указ. соч. С. 20.
73
не сформировались экономические рычаги подчинения, то
оставались только силовые методы воздействия, что и яви
лось одной из причин бесконечной череды кровавых междо-
усобиц после введения христианства. Князья стремились
захватить и удержать киевский великокняжеский престол
как высшую сакральную цель.
С другой стороны, пытаясь утвердить в своем уделе
власть самодержца (ибо христианство, выведя княжескую
власть из-под контроля земных институтов, лишило их леги-
тимности), удельные князья стали рассматривать свой удел
как вотчину, в которой отсутствовали различия между пра-
вами суверена (политической властью) и правами собственни-
ка (экономической властью). Отсюда — их попытки дробить
удел по личному усмотрению, раздавая наследство своим
сыновьям. Удельная раздробленность — наглядный результат
такой политики. Идея взирать на государство как на собст-
венную вотчину пережила эпоху феодальной раздробленно-
сти и сохранила свою притягательность аж до XX в., когда
император Николай II при заполнении в 1897 г. анкеты пере-
писи населения указал, что он «хозяин земли Русской».
Показателен тот факт, что первые святые, канонизиро-
ванные Церковью — князья Борис и Глеб, — были не христи-
анскими мучениками, а пали жертвами политического заго-
вора своего старшего брата великого князя Киевского Свя-
тополка, который как раз и стремился к тому, что потом
удалось Ивану Грозному: установить на Руси самодержавие.
Это хорошо понимали сами жертвы преступления: в житий-
ных памятниках, посвященных им, сохранилось суждение
князя Бориса о том, что в стремлении установить на Руси
самодержавие Святополк лишь подражал своему отцу Вла-
димиру, умертвившему собственного брата Ярополка и за-
хватившему Киевский престол1.
Дети князя Владимира повторили судьбу сыновей импера-
тора Константина, после смерти которого каждый из трех его
сыновей — Константин, Констанций и Констант — принял титул
августа и получил свою часть империи. Вскоре между ними
вспыхнула война, и двое братьев были убиты. Констанций ос-
тался единственным правителем в империи и задался целью
уничтожить всех членов собственной семьи. Один из указов
христианина Констанция провозглашал: «<.._> да прекратится
1 См.: Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 41.
74
суеверие, да уничтожится безумие жертвоприношений»1, в то
время как автор этого воззвания приносил в жертву на алтарь
самодержавия собственных родственников, одного за другим.
Канонизация князей Бориса и Глеба была сугубо полити-
ческим решением, принятым по инициативе княжеской влас-
ти, свидетельством чему является реакция митрополита Иоан-
на на рассказ князя Ярослава Мудрого о первых чудесах, про-
исходивших от мощей его убиенных младших братьев. Иоанн
был «преужасен и в усумнении»2. Одновременно с Борисом и
Глебом от руки Святополка пал и его третий брат Святослав,
но о канонизации убитого вопрос вообще не поднимался.
Князья Борис и Глеб были канонизированы как страсто-
терпцы, непротивленцы, поскольку приняли смерть практиче-
ски добровольно от руки старшего брата. В глазах Церкви их
основная заслуга — непротивление. Кровь Бориса и Глеба,
павших жертвами самодержавных устремлений их брата,
послужила укреплению этой же теории самовластия, посколь-
ку, с точки зрения канонизаторов, основная смысловая нагруз-
ка деяний новоявленных святых — непротивление воле стар-
шего брата. Именно старшинство стало тем принципом, на ко-
торый считала необходимым опираться устойчивая самодер-
жавная власть. Соответственно, смерть страстотерпцев — это
их политический долг, а их канонизация — образец для подража-
ния, получивший божественное одобрение. Эта мысль отчетливо
прослеживается в «Чтении о житии и погублении блаженных
страстотерпцев Бориса и Глеба» — произведении конца XI в.,
автором коего был Нестор Летописец3.
Впоследствии Иоанн Грозный выговаривал сбежавшему
от его расправы князю Андрею Курбскому именно за то, что
тот, будучи христианином, не захотел принять смерть от
своего «владыки», то есть не стал подражать Борису и Гле-
бу (об этом см. ниже).
По сути, первый шаг Церкви по канонизации — это акт
чисто политический, акт, направленный на поддержание тен-
денции к единодержавию княжеской власти, причем иници-
аторами этого акта выступили не духовные лица, находив-
шиеся в «усумнении», а княжеская власть, в полной мере
проявившая себя здесь в качестве судьи от имени Небес.
1 Васильев А. А. Указ. сон. С. 122.
2 Цит. по: Федотов Г. П. Указ, соч С. 40.
3 Там же. С. 44
75
Так в истории Руси был открыт долгий период борьбы за
самодержавную власть. Абсолютно бессмысленными с этой
точки зрения выглядели попытки решать дела путем княже-
ских съездов (например, Аюбечского, Витечевского и др.),
поскольку каждый князь стремился к одной цели — Киевско-
му княжескому столу. Мирские властные институты (город-
ские веча) лишились сакрального статуса и перестали быть
безусловным авторитетом. Однако княжеской власти было
необходимо не только мировоззренчески, но и практически
подавить вече как форму непосредственного участия наро-
да в общественных делах.
О вечевом строе на Руси летописи упоминают начиная с
XI в. Вече могло быть созвано самим народом или по иници-
ативе князя. Правом участвовать в вече обладал каждый
взрослый и свободный человек. В компетенцию веча входили
все вопросы, кроме управления и суда, которые были отданы
в ведение князя, при этом народ обладал правом призвать
(т. е. сменить) князя. В. И. Сергеевич отмечает, что «народ
осуществлял свое право призвания, несмотря ни на взаимные
соглашения князей, устанавливающих между собой тот или
другой порядок преемства волостей, ни на их частные распо-
ряжения. В 1113 г., по смерти Свягополка Изяславовича, ки-
евляне зовут к себе Владимира Мономаха, несмотря на то, что
это призвание прямо противоречило постановлению князей на
Любечском съезде 1097 г., на котором присутствовал и сам
Мономах. <...> Так, в силу народного призвания, было отме-
нено постановление Аюбечского съезда, самого полного из
всех княжеских съездов. <...> Из кратких и, к сожалению,
очень немногочисленных отрывков, сохраненных летописца-
ми от тех договоров, заключавшихся между вечем и призван-
ным князем, следует, что призвание обыкновенно было
временным, но без установления определенного срока. <...>
Если передачу стола пожизненно или с потомками надо было
особенно оговорить, то понятно, что она не разумелась сама
собой. <...> в 1154 г. киевляне передают Ростиславу Киев “до
его живота”. <...> Таким образом, переход княжеских столов в
том порядке, в котором шло наследование частной собственнос-
ти от отца к сыну, от брата к брату - не только не был обык-
новенным порядком преемства столов, но в сознании народа пред-
ставлялся чем-то неуместным и оскорбительным»1.
1 Сергеевич В. И. Указ. соч. С. 70 — 72.
76
Итак, утверждение князя на известном столе нуждалось
в особом одобрении со стороны народа. Такой подход был
диаметрально противоположен христианскому постулату:
«Всякая власть от Бога».
Андрей Боголюбский — яркий пример князя, стремивше-
гося стать реальным самодержцем. Он был сыном князя
Юрия Долгорукого; после смерти отца в 1157 г. захватил
власть в Ростово-Суздальской земле; нарушив волю отца,
изгнал оттуда своих сводных братьев и племянников; в
1169 г. организовал поход дружины из 11 князей на Киев и
отдал его ей на разграбление. Им руководило лишь одно
стремление: сделаться «самовластием». Свою резиденцию —
Владимир — он украсил с роскошью, достойной столицы (Ус-
пенский собор, «Золотые ворота»). Именно он предпринял
попытку перенести центр самодержавной власти из Киева во
Владимир. Унизить Киев и Новгород, показав свое первен-
ство по всей Руси, — такова была главная цель политики
князя Андрея. Н. И. Костомаров так описывает его правле-
ние: «Единственным побуждением всей его деятельности
было властолюбие; ему хотелось создать около себя такое
положение, в котором он мог бы перемещать князей с мес-
та на место, как пешки посылать их с дружинами туда и
сюда. По своему произволу принуждать дружить между
собой и ссориться и заставить их всех волею-неволею призна-
вать себя старейшим и первенствующим»1.
Показательно, что князь Андрей разогнал вече в Ростове
и Суздале и попытался возвысить Владимир до степени ми-
трополии. Для этого он обратился к патриарху Константино-
польскому Луке с просьбой посвятить в митрополиты во
Владимир своего любимца Федора, однако иерарх отказал
ему. Через несколько лет после поездки в Константинополь
Федор выхлопотал себе посвящение в сан епископа Ростов-
ского, но, по желанию Андрея, должен был жить во Влади-
мире и по его же желанию нарушил каноническое право —
не признал киевского митрополита. Над владимирским ду-
ховенством, которое не хотело подчиняться Федору, твори-
лись чудовищные расправы: непокорным рубили головы,
выжигали глаза, резали языки, отбирали имения2. Такое
1 Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших
деятелей: В 3 кн. М., 1990. Кн. I. С. 88.
2 См.: Там же. С. 79.
77
бесчинство могло твориться в столице княжества лишь при
сильном и властолюбивом князе с его согласия. Федор на-
столько преуспел в расправах над духовенством, что, очевид-
но, стал помехой самовластью князя Андрея, и тот в итоге
насильно отправил своего выдвиженца к киевскому митро-
политу, который приказал отрубить Федору правую руку,
отрезать язык и выколоть глаза, и все это было проделано,
как пишет Н. И. Костомаров, «по византийскому обычаю»1.
Сам же князь Андрей был убит в результате заговора при-
ближенных и родственников (согласно некоторым источникам,
к заговору была причастна его вторая жена2, что для Руси
было новшеством: видимо, сказался нравственный пример
византийской императрицы Феофано) в 1174 г. в княжеской
резиденции — селе Боголюбове близ Владимира. Церковь не
преминула причислить князя как мученика к лику святых.
Пантеон мучеников за идею «самовластья» полнился на глазах.
Неумолимо близилось время монголо-татарского нашест-
вия. К этому рубежу Русь подошла с такими результатами:
из 170 лет (1055 — 1224) 80 прошли в междоусобной борьбе,
многократно разорялись города, экономике наносился непо-
правимый ущерб. Обороноспособность страны была значи-
тельно подорвана; в течение двух столетий половцы 40 раз
опустошали Русскую землю3, что вызвало падение торговли,
жизнь на юге становилась все трудней, росла миграция насе-
ления. Ощущая нехватку в людях, князья увлеклись набега-
ми друг на друга с целью увода людей в «полон». Налицо
были явные признаки регресса.
В «Слове о полку Игореве» нарисована яркая по силе
картина разворачивавшихся тогда событий: «<...> погиба-
ла отчина Даждьбожьего внука, в крамолах княжеских
век человечий сокращался. Тогда по Русской земле редко
пахари покрикивали, но часто вороны граяли, трупы себе
деля, а галки свою речь говорили, лететь собираясь на
поживу»4.
Монголо-татарское господство породило смещение акцен-
тов в борьбе за власть. По сути, до него не было ни экономи-
ческих, ни политических условий для установления самодер-
1 Костомаров Н. И. Указ. соч. М., 1990. Кн. I. С. 79.
2 См.: Попов Н. В. Кровавые распри в роду Рюриковичей // Цареубий-
ства: Гибель земных богов. М., 1998. С. 146.
3 См.: Платонов С. Ф. Указ. соч. Ч. 1. С. 111.
4 Слово о полку Игореве. С. 37.
78
жавия. Если раньше в междоусобной борьбе князья в силу
своей слабости были вынуждены считаться с мнением наро-
да и заботиться о привлечении его на свою сторону, то теперь
ситуация изменилась. Появился верховный арбитр — хан, и
князья, вместо заботы о чаяниях собственного народа, стали
беспокоиться лини, о благожелательном отношении к себе
татар. Те же, в свою очередь, не в меньшей степени были за-
интересованы в подавлении веча, поскольку борьба против
сборщиков ордынской дани принимала форму вечевых вы-
ступлений. В 1262 г. восстали Ростов, Углич, Устюг, Яро-
славль. В 1289 г., затем в 1320 г. — опять Ростов, где горожане
«сотворите вече» и «изгнаша татар». В 1293 г. в Твери боя-
ре целовали крест «черным людям», а «черные люди» — бо-
ярам, что будут сражаться «с единого»1.
Во время монгольского ига царем для русских стал богды-
хан — «царь татарский». Эта новая властная модель была при-
знана и Православной Церковью, молившейся за богдыхана.
Русские же князья фактически превратились в сборщиков
дани и руководителей карательных отрядов по удержанию
народа в повиновении «царю татарскому». Церемониал встре-
чи ханских послов московскими князьями наглядно свиде-
тельствует об унизительном положении последних: «Князь
выходил за город навстречу всякому послу ханскому и еже-
годно приезжавшему сборщику податей и пеший вел его ло-
шадь под уздцы до дворца. Посол садился на княжеский пре-
стол, а князь, преклонив колени, выслушивал посольство»2.
Следовательно, можно говорить о частичной десакрализации
княжеской власти, поскольку признанным сакральным влады-
кой являлся «царь татарский», русские же князья получали от
него ярлыки на княжение, что разрушало сакральную формулу
«богоданности» княжеской власти. Идея о «царе татарском», по
существу, способствовала и десакрализации христианского
догмата о «едином христианском царе» в Константинополе.
С распадом Монгольской империи место богдыхана ока-
залось вакантным. Великий князь Московский, возвысив-
шийся над другими князьями, узрел реальную возможность
стать царем. С началом заката Орды великие князья Мос-
ковские, начиная с Василия Темного, стали именоваться в
некоторых исторических документах царями. (Первый из-
1 История Европы: В 8 т. М., 1992. Т. 2: Средневековая Европа. С. 440.
2 Савва В. "Указ. соч. С. 215.
79
вестный случай приложения царского титула к русскому
князю относится к 1054 г. В графитто на стене Киевского со-
бора Св. Софии говорится об «успении царя нашего»; речь
идет о Ярославе Мудром1. В домонгольской Руси термин
«царь» понимался не как титул, а использовался в качестве
стилистически возвышенного именования князя2.) В полити-
ческом аспекте утверждение царского титула было связано
в первую очередь с противостоянием Орде и ее наследникам,
причем следует говорить не столько о наследовании власти
ордынского царя, сколько о стремлении поставить власть
московского великого князя выше власти «царя татарского».
Это достигалось путем присвоения титула, равноценного ти-
тулу правителя Орды, с одновременным обоснованием боль-
шей древности царского достоинства русских князей и их
родственной связи с императорами как Древнего Рима, так
и Византийской империи3. К началу XVI в. утверждается
представление о том, что, начиная от Владимира Святого,
князья Киевской Руси обладали царским достоинством. Идея
прямого, «по старине», богоустановленного наследования и
явилась обоснованием царственности власти московских кня-
зей. Однако наряду с ней набирала силу религиозно-полити-
ческая доктрина о царе как «отображении» Христа и царстве
земном — как «отображении» Царства Небесного.
Идея параллелизма монарха и Бога, сформулированная
еще в VI в. в Византии иереем Агапитом и выраженная в
титуле «тленного царя», получила распространение на Руси
значительно раньше образования Московского княжества, а
именно — в Ипатьевской летописи под 1175 г., сохранившей
для нас подробности об убиении Андрея Боголюбского4.
В результате в эпоху Ивана Грозного окончательно офор-
милась религиозная доктрина власти, согласно которой мос-
1 См.: Горский А. А. Представления о «царе» и «царстве» в средневеко-
вой Руси (до середины XVI века) // Царь и царство в русском обществен-
ном сознании. М., 1999. С. 17.
2 Примеры использования «царской» терминологии по отношению к
русским князьям собраны современным французским историком
В. А. Вбдовым: Vodoff W. Remarques sur le valeur du terme «tsar» applique
aux princes russes avant le milieu du XV' siecle // Oxford Slavonic papers. 1978.
Vol. XI. P. 1-41.
3 См.: Горский А. А. Указ. сон. С. 32.
* См.: Живов В. М., Успенский Б. А Царь и Бог: Семиотические аспек-
ты сакрализации монарха в России // Языки культуры и проблемы пере-
водимости. М., 1987. С. 50.
80
ковский князь был признан не просто «могуществом, силой
Бога на земле»1, а его реальным воплощением — Спасителем,
Мессией всего народа Божьего. Этот статус уже полностью
освобождал его носителя от какой-либо ответственности
перед народом: «А жаловати есмя своих холопей вольны, а
и казнити вольны, еже если были»2.
В официальном письме Ивана Грозного князю Курбско-
му царь недвусмысленно присваивает себе функции владыки
человеческих душ и Спасителя: «А аще праведен еси и благо-
честив, про что не изволил еси от мене, строптивого влады-
ки, страдати и венец жизни наследити?»3 Неудивительно, что
русские князья, ощущавшие себя хозяевами человеческих
душ, при вступлении на престол не считали необходимым
давать религиозные ограничительные клятвы, подобно
французским или английским королям4.
Возвышению Московского княжества способствовали вы-
годное географическое положение (между ним и Ордой нахо-
дились буферные княжества) и коварная политика москов-
ских князей в Орде. Именно в Орду были перенесены крова-
вые споры за великокняжеский ярлык, которые развернулись
между тверскими и московскими князьями. Благодаря удач-
ной женитьбе в 1317 г. на сестре хана, московский князь Юрий
получил права на великое княжение. Но московским князьям
приходилось постоянно оспаривать это право в Орде у твер-
ских князей. Часто платой была жизнь соперника или своя
собственная. Князь тверской Михаил Ярославович, безоруж-
ный, был растерзан в Орде при участии людей московс-
кого князя Юрия за то, что встал на защиту своего удела —
Твери — от погрома московско-татарского отряда. Поздняя ка-
нонизация Михаила в 1655 г., видимо, объясняется тем, что к
середине XVU в. уже сложилось единое Московское царство,
и умами московских властителей завладела идея «Москвы —
Третьего Рима», поэтому им необходимо было выдвинуть об-
разы князей-борцов с внешними врагами-иноверцами, а заод-
но и обелить дела своих предшественников по трону. За дав-
ностью лет забылось, от чьих конкретно рук погаб Михаил.
Любопытен тот факт, что именно князь Михаил Яросла-
1 Таков текст печати Чингисхана.
2 Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 26.
3 Там же. С. 14.
4 См.: Рогов А. В. К вопросу о развитии княжеской власти на Руси //
Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии. М., 1984. С. 62.
81
вович организовал в 1310 — 1311 гт. церковный Собор, кото-
рый обвинил другого будущего православного святого — ми-
трополита Петра — в том, что тот практиковал «симонию»,
т. е. продажу церковных должностей. Правда, Собор под
сильным давлением московского великого князя Ивана I Ка-
литы оправдал Петра. Московский правитель, обязанный ми-
трополиту некими услугами при жизни, приказал после смер-
ти иерарха письменно фиксировать все чудеса, происходив-
шие у гробницы Петра. Очевидно, таким путем князь стре-
мился освятить великокняжескую московскую власть, по-
скольку именно митрополит Петр перенес кафедру в Москву.
Логично предположить, что обвинение последнего в торговле
церковными должностями не было тяжким грехом в глазах
Ивана I Калиты — генерального откупщика ордынской дани.
Стоит обратить внимание на мотивы канонизации (после
крушения Орды) князя Василька Константиновича, князя
Михаила Всеволодовича Черниговского и боярина Федора.
Первый был взят в плен и казнен татарами в 1238 г. за то,
что не хотел быть в «отлучении от христианской веры»1.
Последние погибли в Орде в 1246 г. из-за отказа делать то,
что полагалось всем русским князьям в Орде — проходить
«сквозь огонь и поклоняться кусту, и огневи, и идолам их»2
(следуя логике хронистов, все остальные князья, благополуч-
но вернувшиеся из Орды с ярлыками на княжение, остались
живы лишь благодаря отречению от Христа). Столь поздняя
канонизация вышеперечисленных князей объясняется тем,
что во время господства Орды Православная Церковь в об-
мен на освобождение от дани и подати молилась за хана-
язычника, позднее — за мусульманина и его семейство.
Интригами и кровью московские князья шли по пути к са-
мовластью. В 1327 г. в Твери во главе с князем разгорелось
восстание против монгольских наместников. Как только эта
весть достигла московского князя Ивана I Калиты, он без
промедления выехал в Сарай и, вернувшись с карательным
монголо-татарским отрядом, разгромил бунтовщиков. В об-
мен за эту услугу он получил право быть генеральным откуп-
щиком дани по всей Руси, что дало ему возможность подчи-
нить себе удельных князей и не выплачивать за них недоим-
ки в казну. Благодаря монополизации сбора дани, москов-
1 Федотов Г П. Святые древней Руси. С. 94.
2 Там же. С. 95.
82
ский князь получил право единоличного доступа к ханскому
двору. Умелая экономическая политика, отсутствие набегов
Орды, введение жесткого принципа старшинства привели к
возвышению московских князей, которые почувствовали
себя настолько сильными, что были готовы провозгласить
себя российскими царями.
С XVI в. на пути к самовластию московских князей оста-
лись только две преграды: вольные города Псков и Новгород
и собственное боярство вкупе с остатками удельных князей.
В 1478 г. вольное Новгородское государство было разгром-
лено. Предлог к походу Ивана III на Новгород выражает
сущность конфликта между двумя моделями власти: новго-
родцы отказались именовать Ивана «государем», поскольку
этот термин был синонимичен слову «хозяин». Обычно «го-
сударем» называли своего хозяина рабы и слуги. Для новго-
родцев же князь был «господином», точно так же они име-
новали свой вольный город — «господин Великий Новгород».
Говоря о Новгородской республике, следует учитывать,
что это было совершенно независимое Русское государство
(после завоевания остальной Руси монголо-татарами только
Новгородская и Псковская земли могли претендовать на
звание подлинно русских), основанное на принципах народо-
правства: суверенная воля народа выражалась посредством
веча — высшего органа власти, в компетенцию которого вхо-
дило окончательное согласие на объявление войны или за-
ключение мира, установление размера дани, санкционирова-
ние выплаты контрибуций1. Из новгородских грамот следу-
ет, что вече отличалось от неорганизованной толпы и рядом
юридических признаков. Согласно летописной формуле,
вече было полномочно принимать решения именем Великого
Новгорода, если на нем присутствовали:
1) высшие должностные лица Новгорода — посадник и
тысяцкий. Знаком их присутствия служили печати, подве-
шенные к вечевым грамотам, без которых последние были
недействительны. Ряд вечевых грамот скреплялся и печатью
архиепископа Новгорода;
2) представители всех пяти концов (т. е. административ-
но-территориальных единиц) Новгорода, также подтверж-
давшие свое участие печатью на грамотах;
3) представители всех социальных групп (бояр, купцов,
1 См.: Похлебкин В. В. Указ. соч. С. 81 — 96.
83
ремесленников, крестьян, имевших дворы в черте города;
сохранились сведения и об участии в вече и сельского насе-
ления — смердов). Вече, состоявшее из одних только «черных
людей» (ремесленников, земледельцев, наемных работни-
ков), не признавалось правомочным1.
Исполнительная власть в лице Новгородского Правитель-
ственного Совета («Совет господ» — так называли Правитель-
ственный Совет немцы) была подконтрольна и подотчетна
вечу. Совет состоял из трех частей.
Первая, административная:
а) посадник — глава Правительственного Совета;
б) тысяцкий;
в) князь как главнокомандующий вооруженными силами.
Посадник — высшее государственное должностное лицо —
сочетал функции главы правительства и бургомистра столи-
цы государства. С 1126 г. посадник выбирался вечем. Посад-
никами оказывались очень образованные люди, как правило,
все они владели несколькими иностранными языками.
С 1354 г. была введена коллегия посадников из шести чело-
век, из числа которых один ежегодно избирался правящим
(«степенным»), С 1423 г. коллегия была увеличена до 24 че-
ловек и «степенные» посадники стали избираться на полго-
да. Прерогативой посадника в области внутренней политики
было управление делами боярского и купеческого сословий.
Тысяцкий управлял сельским населением и «черными
людьми» и представлял в своем лице судебную и полицей-
скую власти, а также возглавлял земское войско, принимал
участие во внешнеэкономических переговорах, следя за со-
блюдением интересов «черных людей», и скреплял своею
подписью соответствующие документы. Тысяцкого избира-
ло вече только на один год и голосами только «черных лю-
дей».
Князя с 1136 г. приглашало вече, он являлся иностран-
ным военным наемником и формальным представителем
государства на международной арене, что было важно для
республиканского Новгорода при контактах с монархически-
ми государствами.
Вторая часть новгородского правительства состояла из
выборных представителей местной администрации респуб-
лики, носивших в течение срока исполняемых ими государ-
1 См.: Мартъииин О. В. Вольный Новгород. М., 1992. С. 182.
84
ственных обязанностей наименование степенных, т. е. дейст-
вующих деятелей, имеющих право решающего голоса в Пра-
вительственном Совете.
Третья часть состояла из так называемых «старых» чле-
нов, т. е. лиц, отбывших свой срок на активной государствен-
ной службе и автоматически вошедших после этого в состав
Совета с совещательным голосом, с правом неограниченной
критики и контроля действующего правительства.
Председательствовал в Правительственном Совете Новго-
родской республики архиепископ Новгородский, который с
1156 г. стал утверждаться вечем, т. е. получал полномочия
не от жреческой касты, а от народа. Архиепископ выступал
в качестве третейского арбитра в спорах на самом вече, меж-
ду вечем и князем, между новгородскими противоборствую-
щими партиями. Его подпись стояла первой во всех внешне-
политических договорах. Благодаря тому, что архиепископ
выбирался вечем, в Новгороде сформировалась своеобраз-
ная модель христианства — антагонист византийского Право-
славия. История Новгорода — яркая иллюстрация постулата,
который сформулировал в письме Л. Н. Толстому обер-
прокурор Синода К. П. Победоносцев: «Наш Христос — не
Ваш Христос»1. Автократическая власть князя была отверг-
нута также Псковской и Вятской землями.
Новгородское государство не обуславливало правомочно-
сти тех или иных государственных актов нахождением во
власти лиц, их подписавших. Наличествовало четкое разгра-
ничение между государством — вольным Новгородом и выс-
шими должностными лицами. В Новгородской республике
был провозглашен принцип государственного правопреемст-
ва в противоположность общепринятой тогда персонифика-
ции договоров; впервые он был зафиксирован в договоре с
немцами 1189 — 1199 гг.2.
Законы гарантировали равенство всех новгородцев перед
судом, они не предусматривали кому-либо привилегий в во-
просах охраны жизни или собственности. Для Новгорода
характерно широкое участие сторон и представителей обще-
ства в судебном процессе, его гласность, ограничение судеб-
ного произвола и мздоимства путем регламентации поведе-
ния судей и установления возможностей надзора за ними.
1 1 марта 1881 года: Казнь императора Александра П. Л., 1991. С. 338.
2 См.: Мартышин О. В. Указ. соч. С. 389.
85
Важная черта судебного процесса — состязательность, соблю-
давшаяся как в гражданских, так и уголовных судах. Одним
из важнейших принципов была выборность судей.
Преемственность новгородских традиций судопроизвод-
ства, развивавшихся на исконно русской основе, видна так-
же в отказе от пыток, редком употреблении оков (какой
контраст с Московским царством!)1.
Разумеется, имущественное неравенство оказывало вли-
яние и на классовый состав суда, и на возможности в упла-
те штрафов, пошлин, найма бойцов. Однако принцип равен-
ства перед судом был закреплен де-юре.
Таким образом, в Новгородской республике функциони-
ровала устойчивая государственная система с четким разде-
лением властных функций, которая не допускала обожествле-
ния должности князя или иного деятеля. Некорректно говорить
и об олигархическом характере государственной системы в
Новгороде, поскольку вся полнота как экономической, так и
политической власти никогда не сосредотачивалась в руках
боярских олигархических групп. К XV в. только треть земли
в новгородских пятинах принадлежала нескольким десяткам
боярских семей2. Большей же частью земельного фонда вла-
дели остальные классы новгородского общества. Однако сле-
дует учитывать фактор слабого развития земледелия, чему
способствовали непостоянство климата, неплодородность поч-
вы, большая заболоченность территории. Собственно плодо-
родными являлись всего два уезда: Демянский и Старорус-
ский3. На протяжении всей своей истории Великий Новгород
импортировал хлеб. Торговля и ремесло в этих условиях при-
обретали совершенно иное значение, нежели в государствах,
основу экономики которых составляло земледелие. Сельские
поселения Новгородской земли в подавляющем большинстве
были небольшими. Даже в конце XV в. более 40% сел имели
только один двор, 30% — два двора4. Именно торговля, ремес-
ла и побочные занятия (рыболовство, пушной промысел и
др.), также связанные с торговлей, сделали менее чувствитель-
ным недостаток собственного хлеба и сократили число голод
1 См.: Мартышин О. В. Указ. соч. С. 369.
2 См.: Подвигина Л Н. Очерки по социально-экономической и полити
ческой истории Новгорода Великого в ХП — ХШ вв. М., 1976. С. 79.
3 См.: Никитинский А И. История экономического быта Великого Нов-
города. М., 1893. С. 4.
4 См.: Андреев В. Ф. Северный страж Руси. Л., 1988. С. 46.
86
ных лет. Такая роль в экономике представителей социальных
групп, не связанных с земледелием, кажется нам тем решаю-
щим фактором, который не позволил боярам, как крупному
землевладельческому классу, сосредоточить всю полноту по-
литической власти в своих руках и обусловил активную поли-
тическую роль «житьих людей» (землевладельцев и крупных
торговцев), купцов и «черных людей»1.
Новгородское вече, выросшее из племенных народных
собраний древних славян, о которых писал еще Прокопий
Кесарийский, может служить примером модернизации арха-
ических по своей сути институтов власти. Поскольку в силу
экономических причин Новгородская республика не могла быть
обществом закрытого аграрного типа, она отвергла и полити-
ческую надстройку, свойственную такому обществу, во главе с
«богоданным князем». Можно говорить о том, что в христи-
анской Новгородской республике мы видим тип сакрализа-
ции, характерный для языческой эпохи, когда сакральными
считались общественные отношения (т. е. институт веча).
В основе государственного строя Новгородской земли
лежали договорные отношения между вечем, городской ад-
министрацией и приглашаемым князем. После победы Моск-
вы упоминания об этом усердно истреблялись. Сравним, как
одни и те же события интерпретировали Софийская I —
Новгородская IV летописи и Великокняжеское летописание
второй половины XV в.:
Софийская I —
Новгородская IV
6662 (1154). <...> изъгнаша кня-
зя Ярослава новгородци, а посади-
ша Мстислава Ростиславовича.
6672 (1170). <..> выгнаша нов-
городци князя Романа.
6687 (1179). <...> показаша нов-
городци путь князю Ярополку.
6690 (1182). <...> путь показа
ша князю Владимиру Святосла-
вичу.
6763 (1255). Выведоша новго-
родци из Пьскова князя Яросла-
ва Ярославича.
Великокняжеская
Московская
Изыде (ушел) князь Ярослав
из Новагорода и приде (пришел)
Мстислав Ростиславич.
< ...> выде (вышел) из Новаго-
рода князь Роман.
< ..> выйде Ярополк из Нова-
города.
< .. > выйде из Новагорода
князь Владимир Святославич.
< ...> выеде Ярослав Яросла-
вич из Пскова.
1 См. подробнее: Leuschner J. Novgorod: Untersuchungen zu einen Fragen
seiner Verfassungs und Befoelkerungsstruktur. Berlin, 1980.
87
6772 (1264). Выгнаша новго- Выеха князь Дмитрий,
родии князя Дмитрия Александ-
ровича.
6773 (1265). Посадиша в Нов- Приеха в Новагород князь
городе на столе князя Ярослава Ярослав1.
Ярославина.
Именно в летописном «Новгородско-софийском своде»
была выдвинута идея земли Русской, опиравшаяся на дого-
ворные отношения между князьями и вечем. Образование
же централизованного Московского государства происходи-
ло на основе подавления начал договорных отношений меж-
ду княжеской властью и народом, на внеэкономическом при-
нуждении, на политике грубой силы, не признающей соци-
альных компромиссов (Иван III депортировал в глубь Рос-
сии около 20 тысяч новгородских семей, что сопоставимо со
сталинскими переселениями народов, разгромил ганзейские
склады в Новгороде и разграбил товаров на сумму 100 тысяч
1ульденов)2. После разгрома Новгородской и Псковской ре-
спублик в составе Российского государства оказались обшир-
ные земли с черносошным крестьянским землевладением,
что вызвало в первой половине XVI в. такой интенсивный
экономический подъем, который (при определенных благо-
приятных условиях) мог бы явиться началом сдвигов буржу-
азного, вернее, предбуржуазного свойства. Развитие этих
предбуржуазных отношений, как и связанное с ним станов-
ление сословно-представительных учреждений, было парали-
зовано силами господствовавшего класса Московского госу-
дарства. Черносошные крестьянские земли были поглощены
поместным землевладением, а местное самоуправление заме-
нено дворянской администрацией. Все это привело к установ-
лению военно-феодальной диктатуры дворян-крепостников
как наиболее верной и надежной в глазах опричного прави-
тельства Ивана Грозного опоры самодержавного строя3.
В царствование Ивана Грозного происходит юридическое
закрепление статуса великого князя Московского.
Характерно, что этот статус был закреплен не в светском
кодексе, а в церковном памятнике «Стоглаве». В структурно-
1 Цит. по: Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV — XV веков. Л., 1976.
С. 142 (примеч. 55).
2 См.: Похлебкин В. В. Указ. соч. С. 105.
3 См.: Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учрежде-
ний в России. Л., 1969. С. 9 — 13.
88
логическом построении преамбулы кодекса вавилонского
царя Хаммурапи и «Стоглава» есть общее. В кодексе Хамму-
рапи «непорочный и полновластный царь, которого бог Мар-
дук призвал управлять народом и доставлять стране благопо-
лучие, даровал право и законы»1. В «Стоглаве» — «державный
самодержец, прекроткий царь Иван, многим разумом и муд-
ростью венчанный <...> по непосредственному наущению Хри-
ста»2. Любопытно сохранившееся в древнерусской литерату-
ре византийское предание о происхождении царских регалий.
Смысл этого сказания заключается в том, что некогда было
славное царство Вавилонское, но оно погибло из-за своего
нечестия. Богом данные царские регалии, украшавшие неког-
да славного царя Навуходоносора, были скрыты и хранились
в тайне тремя святыми отроками. И вот по божьему опреде-
лению, в виде божьей грамоты они были переданы православ-
ным греческим царям3. Легко предположить, что православ-
ный царь воспринимался как достойный наследник своих
вавилонских предшественников.
Шестнадцатого января 1547 г. состоялось венчание на цар-
ство Ивана IV. «Формально принятый титул “боговенчанно-
го царя” уже окончательно юридически закрепил за ним пре-
рогативы верховного попечения об интересах Церкви, какие
принадлежали византийским императорам и какие уже в
весьма значительной степени были приобретены самими мос-
ковскими князьями путем историческим»4. И уже на Стогла-
вом церковном Соборе 1551 г. царь выступил в руководящей
роли, свойственной византийским василевсам. В 1562 г. пат-
риарх Константинопольский Иосаф III прислал «соборную
грамоту», подтвердившую право Ивана Грозного «бьгги и зва-
тися царем законно и благочестиво», и объявил московского
государя «царем и государем православных христиан всей
вселенной от Востока до Запада и до океана»5. Идея передви-
жения единого православного царства из Константинополя в
1 Волков И. М. Законы Вавилонского царя Хаммурапи. М., 1914.
С. 20-21.
2 Стоглав. СПб., 1863. С. 22. В изд.: Емченко Е. Б. Стоглав: Исследова-
ние и текст. М., 2000. С. 241 — эта цитата заканчивается словами:
«<...> осиаваем благодатию божественного Духа».
3 См.: Барсов Е. В. Древнерусские памятники священного венчания ца-
рей на царство в связи с греческими их оригиналами. М., 1883. С. 5 — 7.
4 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 429.
5 Там же. С. 440 — 441.
89
Москву получила развитие на Руси еще в конце XV в. и на-
чале XVI в. Для утверждения в общественном сознании этой
идеи было написано несколько произведений; «Повесть о
белом клобуке», «Сказания о Вавилонском царстве», «Сказа-
ние о великих князьях Владимирских» и переложение послед-
него — «Послание некоего Спиридона-Саввы о Мономаховом
венце». В «Повести о белом клобуке», написанной посольским
толмачом Дмитрием Герасимовым, мотивируется перенесе-
ние на Русь как в Третий Рим церковной святыни — белого
клобука. В цикле сказаний о Мономаховом венце то же самое
делается в применении к царским инсигниям, которые, по
мнению авторов, последовательно переходили из Вавилонско-
го царства в Египет, а оттуда в Рим, Византию и наконец
были переданы князю Владимиру Мономаху его дедом — ва-
силевсом Константином Мономахом. Самую яркую форму
лировку новых прав великих князей Московских дал старец
псковского Елеазарова монастыря Филофей в своих послани-
ях к дьякону Мисюрю Мунехину и великим князьям — Васи-
лию III и Ивану III. «Вся христианские царства снидошася в
твоё едино: яко два Рима падоша, а третий стоит» — так сфор-
мулировал инок понимание переноса царственности в Моск-
ву. Согласно этой теории, великий князь Московский являет-
ся «во всей Поднебесной христианам царь» и потому —
«<...> браздодержатель святых Божиих престол святыя все-
ленския соборныя апостольския Церкви Пресвятыя Бого-
родицы честнаго и славнаго ея Успения, иже вместо Римския
и Костантинопольския просияла»1. Таким образом, притяза-
ние Москвы считаться центром единого православного хри-
стианского царства как отображения Царствия Небесного на
земле было мировоззренчески обосновано. По выражению
Максима Грека, великий князь Московский становился
«образом живым и видимым Царя Небесного»2. Иван Гроз-
ный разделял такую точку зрения и считал необходимым
добиваться канонического признания себя в качестве вселен-
ского православного царя, для чего посылал к патриарху Кон-
стантинопольскому соболей на 2 тысячи золотых рублей и
просил «прислать грамоту от себя и всего Константинополь-
ского Собора, благословляющею его на царство, и поминать
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 391.
2 Безобразов П. Византийский царь на московском престоле // Истори
ческий вестник. 1889 Ns 5. С. 309.
90
на литургии наравне с прежними греческими царями»1. Его
просьба была удовлетворена как раз в преддверии опрични
ны (об этом см. выше).
Автократический режим, установившийся в Московском
государстве, основывался на отрицании естественной свобо-
ды человека. Царь Иван Грозный обвинял князя Курбского
в стремлении основать государственный порядок на свободе,
взамен царской власти. Стремление перейти от «государь-
ского владения» к самовольству, по его мнению, было подоб-
но тому, как если бы человечество возвратилось от христи-
анского закона назад к обрезанию. Особенно четко эта
мысль оказалась выражена в грамоте И. Бельского к коро-
лю Сигизмунду, в которой просматривается влияние идей
(если не авторство) Ивана Грозного: «А что брат наш писал
еси, что Бог сотворил человека и вольность ему даровал и
честь, ино твое писание много отстоит от истины, понеже и
первого человека Адама Бог сотворил самовластно и высо-
ка, и заповедь положи; и егда заповедь преступи, и каким
осужением осужен быть? Се есть первая неволя и безчестие,
от света бо во тьму, от славы — в кожаны ризы». Указав, что
Бог и впоследствии ограничивал свободу человека, давая
завет Аврааму, заповеди Моисею, Второзаконие, автор гра-
моты заключал: «<...> видишь ли, яко везде несвободно есть,
и тое твое письмо, брате, далече от истины отстоит»2.
Дуалистичность христианства, его гностические корни
давали возможность создания взаимоисключающих религи-
озно-политических построений. Режим политического эли-
тизма во главе с «наместником Христа» выводил из догматов
христианства свою политическую философию: человеку
нужна не свобода, а принуждение; самодержавие же, как
сильная единоличная власть, является необходимым услови-
ем общественного порядка и потому отвечает тем планам, по
которым сам Творец построил жизнь человека на земле3.
Христианство с такими атрибутами, как культ святых и
мучеников, содержавшими в себе набор поощряемых властью
нравственно-поведенческих установок для населения, стало
выступать в роли грандиозной системы пропаганды и полити-
ческого имиджмейкерства. Выше уже отмечалось, насколько
1 Там же. С. 306.
2 Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти. С. 348.
3 См.: Там же. С. 349.
91
ценным с этой точки зрения был институт святых. До насто-
ящего времени сын Ивана Грозного царевич Дмитрий чтится
Церковью как святой. Он унаследовал крутой ирав отца и
зарезался в припадке эпилепсии в Угличе. Когда к власти
пришел боярский царь Василий Шуйский и самоубийство
царевича понадобилось представить как убийство его «злоде-
ем» Годуновым (чтобы прекратить поток Лжедимитриев и
утвердиться новому царю), то труп доставили в Москву, оде-
ли в новую одежду, а на грудь положили свежие орешки,
политые неизвестно чьей кровью. Церковь не могла канони-
зировать самоубийцу, но поскольку власть нуждалась в этом,
то самоубийцу переквалифицировали в «невинно убиенного».
Не стало дело и за другим атрибутом — чудесами. В день у
гроба исцелялись по 12 — 13 человек. При каждом «чуде» зво-
нили колокола. По мнению иностранцев, в чудесах были за-
действованы подкупленные Шуйским пришлые бродяги1. Но
все шоу кончилось большим конфузом: враги Шуйского при-
тащили в собор тяжелобольного, который вместо исцеления
на гробе взял да и умер. Когда речь заходит о безнравствен-
ности и аморальности современной российской политики,
вспоминается этот пример как напоминание о том, что ника-
кая власть, не подпадающая под контроль земных институтов,
будь то православное самодержавие, коммунистический строй
или постсоветский криминально-олигархический режим, ни-
когда не будет и никогда не стремилась соблюдать хоть какие-
то нравственные принципы.
При самодержавной форме организации власти монарх-
суверен вынужден считаться лишь с интересами правящей
элиты, в интересах которой «раздувать» фигуру самодерж-
ца до уровня земного Бога; поэтому-то правящая элита в
союзе с Церковью испокон веку занимается имиджмейкер-
ством — политическим мифотворчеством, обожествлением
должности самодержца.
Христианство дало мировоззренческое обоснование само-
державию, но любой Помазанник Божий мог лишиться голо-
вы, если под воздействием идеи о своем божественном про-
исхождении забывал о земных корнях собственной власти.
Влияние на него элиты было скрытым: если моиарх лично не
удовлетворял ее интересам, то его свергали путем заговора
1 См.: Скрынников Р. Г. Лихолетье: Москва в XVI — XVII веках.
М., 1988. С. 371.
92
и всякий раз подбирали ему замену. По сути, монархия яв-
ляется очень неустойчивой системой, поскольку неспособ-
ность конкретного самодержца удержать власть, например
в силу отсутствия личных качеств, оборачивается для по-
следнего насильственной смертью или лишением престола и
дестабилизацией страны.
Задача возведения князя в ранг земного «заместителя
Христа» требовала глобальной переориентации народного
самосознания. Поэтому неудивительно, что христианизация
сопровождалась на Руси сопротивлением различных слоев
населения.
Но не так-то просто было подавить в народе культово-
обрядовые остатки язычества. Поэтому особый интерес
представляет вопрос, какие методы выбрало христианство —
с его идеей покорности земной власти, имущественному и
социальному неравенству — для воздействия на поведенчес-
кую ориентацию населения.
Начиная с XI в., наряду с княжескими междоусобицами,
Русь сотрясали мощные народные восстания. Основным мо-
тивом выступлений была борьба с усиливавшейся эксплуа-
тацией и имущественной дифференциацией, против ужесто-
чавшегося гнета княжеской власти, за сохранение вечевого
правления.
География этих выступлений такова: Великий Новгород —
1016 г., Суздальская земля — 1024 г., Киев — 1068 г., Великий
Новгород и Суздаль — 1071 г., Киев — 1113 г.
Насколько медленно христианство овладевало сознанием
населения, следует из того факта, что в 1071 г., почти через сто
лет после военного штурма Новгорода и принудительного
крещения его жителей, в том же Новгороде восстал волхв и
«многих совратил». Волхву все поверили и хотели погубить
епископа. Глава новгородской Церкви облачился в ризы и с
крестом в руках обратился к людям: кто хочет верить волхву,
тот пусть идет за него; если же кто истинно верует, тот пусть
идет «ко кресту». В результате «люди все» отошли к волхву,
к епископу же направились князь Глеб и его дружина. И «был
мятеж велик между ними». Народ удалось усмирить лишь
после того, как князь Глеб, на стороне которого опять-таки
была военная сила, применил к волхву решительные меры1.
Защита старой веры была неотделима от массовых соци-
1 См.: Повесть временных лет. С. 215.
93
альных выступлений. В 1068 г. восставший народ удавил при-
бывшего в Киев новгородского епископа Стефана.
В этом восстании значительную роль сыграл князь-кудесник
Всеслав Полоцкий. «Повесть временных лет» фиксирует под
1044 г., что он был рожден матерью от волхвования1. Особен-
но наглядно тенденция выдвижения волхвов в лидеры народ-
ных движений обозначилась в Новгородском и Суздальском
восстаниях 1071 г. Согласно «Повести временных лет», в Суз-
дале случился неурожай, и там объявились два волхва, ко-
торые заявили, что знают, «кто запасы держит»2. Волхвы воз-
главили смердов, начавших передел собственности, и в этом
переделе волхвы ссылались на волю Бога. Воевода, подоспев-
ший с отрядом, отдал волхвов на растерзание пострадавшим
от передела.
Рост экономического и политического гнета встречал
серьезный отпор со стороны горожан, свободных крестьян-
общинников, феодально-зависимых крестьян. В результате
восстаний происходила смена верховной власти (в Киеве —
в 1068 г.); после событий 1016— 1019 гг., 1071 г., 1113 г.
были составлены обновленные своды законов. Народные вы-
ступления продолжались вплоть до монголо-татарского на-
шествия, приобретая каждый раз какие-то новые черты, рас-
пространяясь на новые районы, при одновременном волне-
нии среди крестьян и горожан. Многие восстания опирались
на вечевые решения и оказывали немалое влияние на княже-
скую власть, а в Новгородской земле явились причиной воз-
никновения республиканского строя. Деятели христианской
Церкви часто становились жертвами восставших. Новгород-
ское восстание (1228 г.) вспыхнуло в голодный год, когда
многие родители отдавали детей в холопство «за хлеб». Го-
родские низы созвали на торговой стороне вече, и оно потре-
бовало выгнать епископа Арсения и «софиян» (дом Св. Со-
фии был богатейшей духовной организацией). Место сверг-
нутого епископа занял некий паралитик, к которому для
заведования «Софийским делом», в частности, для раздачи
хлеба из запасов дома Св. Софии, была приставлена комис-
сия из «простой чади». Новгородцы выдвинули князю ульти-
матум: управление на основании старых уставов, «грамотах
Ярославлих», ликвидация излишних поборов, судебных не-
1 См.: Повесть временных лет. С. 205.
2 Там же. С. 213.
94
правд. В результате новый князь Михаил Всеволодович за-
нял новгородский стол, согласившись быть «на всей воли
новгородской и на *всех грамотах Ярославлих»1.
Правомерно утверждать, что в этот период «чадь» не при-
знавала положения вещей, когда «всякая власть от Бога»,
народ продолжал считать себя носителем политического
суверенитета и активно подтверждал это действием (пригла-
шал того или иного князя, от княжеской власти требовал
действий, согласующихся с его интересами; при их игнориро-
вании новгородцы считали себя вправе участвовать в восста-
ниях и требовать «смены курса»). Почти все волнения были
вызваны экономическими причинами. Процесс же потери
политического суверенитета народа шел параллельно с про-
цессом перераспределения материальных благ и источников
их формирования, прежде всего права собствейности на зем-
лю — от абсолютного большинства в пользу меньшинства.
Следует также указать на четкую взаимосвязь между усиле-
нием политического и экономического гнета и появлением в
пантеоне православных святых многочисленных отшельни-
ков, юродивых, нищих, блаженных, то есть лиц с пассивной
социально-поведенческой ориентацией, служивших образца-
ми для подражания «лихому» народу. Яркий символ такого
подхода — собор Василия Блаженного на Красной площади,
воздвигнутый самой одиозной личностью среди российских
самодержцев — Иваном IV Грозным.
Во времена монголо-татарского господства за два с чет-
вертью века произошло больше восстаний, нежели в преды-
дущие почти три столетия2, хотя официальная Церковь, как
мы уже говорили выше, признала верховенство и законность
ханской власти, призывала к повиновению Орде и усердно
молилась за «татарских царей», кои, разумеется, тоже были
«от Бога».
Интересы национально-освободительной борьбы русского
народа всегда переплетались с экономическими требовани-
ями, как было, например, во время восстания москвичей
1382 г. при обороне Москвы от Тохтамыша (массовый отказ
от непосильной дани). В ХПТ — XV вв. усиленно шел процесс
феодализации, и на этом фоне особенно выделялась борьба
' Буганов В. И. Очерки истории развития классовой борьбы в России
в XI - ХУШ вв. М., 1986. С. 44.
2 См.: Там же. С. 78.
95
крестьян за землю со светскими и особенно духовными вот-
чинниками, которая выходила за рамки судебных процессов
и перерастала в открытые столкновения.
Все эти примеры лишний раз свидетельствуют о том, что
тип поведения, основанный на активном социальном начале,
не исчез, а постоянно давал о себе знать в различных фор-
мах борьбы.
В XIV в. отчетливо обозначилась новая мировоззренчес-
кая тенденция, которая была направлена уже непосредствен-
но против догматов христианства. В наиболее развитых го-
родах с интенсивным товарообменом и традициями вечево-
го управления — Новгороде и Пскове — стали набирать силу
ереси, подрывавшие с позиций рационалистической критики
богословских догм основные принципы религиозного миро-
воззрения. Развитие городов и зарождение в них основ бур-
жуазного общества было той почвой, на которую эти движе-
ния опирались.
Одним из самых массовых движений стала ересь стриголь-
ников, которая зародилась в Новгороде и распространилась
далее на Псков. Они были убеждены, что религиозное миро-
понимание должно быть основано на разуме человека, что
религия доступна во всей ее полноте любому индивиду без
посредничества церковных учреждений; ими отрицалась цер-
ковная иерархия в качестве посредника между Богом и людь-
ми; ничего «богоданного» они не находили в этих обыкновен-
ных людях со всеми их пороками — «сии учители пьяницы
суть, ядять и пьють с пьяницами»1. Стригольники отвергали
и обрядовую сторону религии: не признавали причащения, от-
вергали исповедь, таинства и обряды, связанные со смертью.
Примечательно, что это движение зародилось в среде низше-
го духовенства, тесно связанного с городскими низами. В ми-
ровоззрении стригольников обращает на себя внимание их
поклонение земле, приписывание ей способности прощать и
отпускать грехи исповедующегося2, что ясно свидетельству-
ет о наличии в этом учении народных языческих корней.
Дальнейшее развитие эта ересь получила в Пскове в кон-
це XIV — начале XV в. Псковские стригольники пошли даль-
1 Цит. по Муравьев А. В., Сахаров А. М. Очерки истории русской куль-
туры в IX — XVIII вв. С. 138.
2 См.: Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические дви-
жения на Руси XIV — начала XVI века. М.; Л., 1955. С. 241.
96
ше и начали критику самих догматов христианства. Они
отвергли идею о триедином Боге, божественную природу
Христа, отрицали воскресение из мертвых и, следовательно,
не верили в загробную жизнь, отказались признавать Еван-
гелие и призывали ликвидировать институт монашества.
Как новгородская, так и псковская ереси XIV — XV вв.
подверглись жестоким преследованиям со стороны Право-
славной Церкви.
Эти примеры говорят о том, что православная ортодок-
сия была атакована с позиций рациональной критики имен-
но в самых развитых населенных пунктах, таких как круп-
нейшие русские города XIV — XV вв. Тверь, Новгород,
Псков, которые были связаны со странами Западной Европы.
Именно эти регионы отличались высоким уровнем образо-
ванности населения.
Вообще в конце XV в. мы видим уникальную картину,
когда религиозные вопросы стали предллетом широкого обсужде-
ния среди населения. Апологет православной ортодоксии Ио-
сиф Волоцкий писал, что «ныне и в домах, и на путях, и на
торжищах иноки и мирские, и все сомнятся, все в вере пы-
тают»1. Он констатировал: от активного культового непри-
ятия населением христианства (разумеется, и в политичес-
ком аспекте) споры перешли к обсуждению самих догматов
веры, что свидетельствовало о признаках кризиса религиоз-
ного мировоззрения в целом.
С XVI в. картина стала меняться. Страна была объедине-
на Москвой, которая утвердила самодержавие и завершила
процесс закрепощения крестьян. С падением Новгорода и
Пскова был ликвидирован вечевой республиканский инсти-
тут управления. И самое главное, Русь превратилась в стра-
ну, где господствовали отношения, свойственные феодально-
му обществу закрытого аграрного типа, т. е. был сформиро-
ван тот экономический базис, который в наибольшей степе-
ни соответствовал христианской политической мифологии.
Рассматривая Православную Церковь как социальный ин-
ститут, следует учитывать, что на Руси христианство стало
государственной религией и было прочно связано с интере-
сами господствующей власти. Церковь и ее иерархи не игра-
ли в политических вопросах какой-то особой роли. Все слу-
чаи «влияния» Церкви на политическую ситуацию имели * 4
1 Русское Православие: вехи истории. С. 96.
4 Л. А. Андреева 97
результат только тогда, когда совпадали с интересами кня-
жеской или городской власти.
Следование Церкви в русле княжеской политики нагляд-
но демонстрирует хотя бы такой факт: после смерти Яросла-
ва Мудрого и установления триумвирата князей — Изясла-
ва — в Киеве, Святослава — в Чернигове и Всеволода — в
Переславле сразу же возник триумвират церковный: старая
митрополия в Киеве и две новых митрополии в Чернигове и
Переславле1. Когда же в 1076 г. великий князь Киевский
вновь сосредоточил власть в своих руках, рухнули митропо-
лии и в Чернигове, и в Переславле.
Несмотря на то что, согласно церковной юрисдикции,
митрополит Киевский в обязательном порядке утверждался
патриархом Константинопольским, русские князья, руковод-
ствуясь интересами политической целесообразности, шли на
прямое нарушение этого принципа, всякий раз внося посиль-
ную лепту в общую тенденцию сосредоточения в их руках
духовной власти. Например, в 1147 г. после отъезда по слу-
жебным делам в Константинополь митрополита Михаила,
грека по происхождению, великий князь Киевский Изяслав
самовольно усадил своего протеже на митрополичий престол
Киева. Однако против этого самоуправства выступили поли-
тические соперники великого князя Киевского — князь Смо-
ленский Ростислав, Владимирский Юрий Долгорукий, при-
чем последний просто не позволил суздальскому епископу
Нестору принять участие в поставлении местного митрополи-
та. Таким образом, князья, боровшиеся за единовластие, вос-
приняли киевского митрополита как чисто политическую фигуру.
С княжескими междоусобицами связано и другое церков-
но-административное явление — стремительный рост епис-
копских кафедр в столицах удельных княжеств, что было
призвано укрепить самостоятельность княжеств. Региональ-
ные церковные организации переходим! в подчинение мест-
ным князьям, выходя из-под влияния «чужих» политических
центров, где до этого кафедры находились.
Каждый князь, считавший себя «самовластием», пытался
организовать на своей территории подчиненное ему церковное
управление, как, например, князь Андрей Боголюбский.
Чисто политические мотивы лежали и в основе перенесе-
ния киевской митрополии на северо-запад, сначала во Влади-
1 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 20.
98
мир (1299), а затем, с усилением Москвы и получением ею
статуса главного сателлита Золотой Орды (1326), кафедра
переместилась в Москву.
Появление во времена удельной раздробленности в пра-
вославном пантеоне большого количества святых «благовер-
ных» князей (больше половины русских святых мирян)1, со-
словное предпочтение и избранность этой группы в небесной
иерархии стало явлением тоже чисто политическим. Каждое
обособившееся княжество стремилось иметь святого из сво-
ей княжеской семьи. К концу XV в. с прекращением раз-
дробленности прекратилось и почитание святых удельных
князей.
Яркой деталью, характеризующей суть взаимоотношений
между светской и духовной властями, являлось то, что древ-
нерусская митра (головной убор высших иерархов Церк-
ви. — Л. А.) сужалась кверху, подобно великокняжеским
шапкам так называемой мономаховой формы. И только с
XVII в. в обиход войдет митра с расширяющимся верхом,
появившаяся еще до падения Константинополя как подража-
ние императорской короне-митре2.
Итак, наш вывод: Православной Церкви не принадлежа-
ло какой-либо особой роли в деле предотвращения княжес-
ких междоусобиц и удельной раздробленности, она лишь
механически воспроизводила политическое дробление на
уровне своей церковной структуры.
«Золотой век» Православной Церкви пришелся на эпоху
монголо-татарского ига. Для монголо-татар было важно
иметь идеологического союзника, который оказывал бы на
население нужное им влияние. Согласно «ясе» Чингисхана,
Церковь освобождалась от уплаты дани, которую платили
все другие подданные Монгольской империи, церковные
владения объявлялись неприкосновенными, в обмен же Цер-
ковь признавала власть хана как данную от Бога и призыва-
ла к повиновению этой власти. Доктрина Православной
Церкви о богоданном «царе татарском» позволяла иновер-
цам оказывать влияние даже на проведение церковных це-
ремоний. Например, в 1431 г. в Успенском соборе Кремля
татарский царевич Улан совершил торжественное посаже-
ние на престол великого князя Московского Василия. Поса-
1 Федоров Г. П. Указ. соч. С. 96.
2 См.: Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 212.
4
99
жение на престол князей династии Рюриковичей находилось
в полном соответствии с посажением епископа на епископ-
ский престол, т. е. являлось актом религиозным1. Как и кня-
зья, русские митрополиты стали получать ярлыки от хана, в
которых говорилось, что духовенство обязано с чистым серд-
цем молиться Богу за ханов и их род, благословляя их (т. е.
в руках монголо-татар оказалась светская инвенститура). Та-
кая политическая метаморфоза сразу же нашла отражение
и в церковной структуре. В 1263 г. возникла особая епархия
в Сарае, столице Золотой Орды.
С началом освободительной борьбы Москвы против Зо-
лотой Орды принято связывать личность Сергия Радонеж-
ского, «благословившего и подвигнувшего Дмитрия Донско-
го на Куликовскую битву». Однако у князя Дмитрия были
весьма сложные отношения с будущим святым, тем более
что Троицкий монастырь стоял на удельных землях, т. е. вне
юрисдикции великого князя Московского. Явно конфликт-
ная ситуация сложилась, когда их мнения разошлись в во-
просе, кому после смерти митрополита Алексея быть его
преемником. Великий князь настаивал на кандидатуре сво-
его любимца Михаила-Митяя. Сергий предпочитал видеть на
митрополичьем престоле грека Киприана, которого великий
князь Дмитрий считал ставленником литовских князей.
Далее история с Киприаном развивалась по законам детек-
тивного жанра. Киприан, законность поставления которого
на митрополичью кафедру всея Руси отказался признать
новый Константинопольский патриарх, осведомленный о его
поддержке московским духовенством, покинул пределы
Московского государства и отправил приглашения своим
сторонникам, в том числе и Сергию, встретиться «где сами
погадаете». Однако вместо своих сторонников святитель
рисковал нарваться на отряд, который великий князь Дми-
трий выслал к границе для его перехвата. Киприан сумел
выскользнуть и вдруг объявился в Москве, где его наконец
схватили и подвергли всяческим унижениям, «хулы, и нару-
гания, и насмехания, грабления, голоду»2. Ночью, под покро-
вом темноты, под усиленной стражей его депортировали за
пределы Московского княжества, причем сам он не знал,
куда его везут — «на убиение или на потопление». Позже
1 См.; Барсов Е. В. Указ. соч. С. 8 — 9, 14.
2 Цит. по: Скрынников Р. Г. Святители и власти. Л., 1990. С. 51.
100
Киприан будет упрекать Сергия за то, что тот не защитил
его и «умолчал» перед великим князем. Сергий Радонежский
в своем ответном письме к Киприану отмежевался от дейст-
вий князя Дмитрия Донского по отношению к «святителю».
На этом Киприан не успокоился и, объявившись в Киеве,
написал послание московским единомышленникам, в кото-
ром предал анафеме и проклял князя Дмитрия Донского и
его бояр «по правилам святых отец»1. Положение Дмитрия
Донского осложнилось еще и тем, что в Константинополе
умер посланный им для официального возведения в долж-
ность митрополита Московского Михаил-Митяй. Однако,
видимо, проклятие святителя не подействовало, и Дмитрий
Донской в союзе с князем Даниилом Пронским одержали в
это время первую серьезную победу над монгольским вой-
ском в битве на реке Вожа.
В 1378 г. разгорелся русско-литовский конфликт. В это
время хан Мамай потребовал у Дмитрия Донского выплаты
дани и получил согласие. Война с Ордой грозила неисчисли-
мыми бедствиями, и никто не мог предугадать ее исхода.
Князь Дмитрий, узнав о движении Орды, поехал на богомо-
лье в Троицкий монастырь и, согласно «житиям» Сергия
Радонежского, получил у него такой противоречивый совет
1) «обратиться к татарам с правдою и покаянием, яко
ж пошлина твоя держит, покорятися ордынскому царю
должно»;2
2) если татары отвергнут его мирные предложения, то
его ждет полная победа.
По версии московского летописца, уже при подходе к
Дону Дмитрий получил грамоту от Сергия с призывом дове-
сти битву до конца.
В это время в Москве опять объявился Киприан как по-
сол Константинополя. Как и при битве на реке Вожа, Дми-
трий Донской уходил на Куликовскую битву, будучи прокля-
тым Киприаном, который и не думал сложить с себя сан
митрополита всея Руси.
К тому времени изменились отношения с Литвой, став-
ленником которой Дмитрий Донской считал Киприана. Ли-
товско-Русское государство, имея союз с ханом Мамаем, не
оказало помощи татарам в решающий момент Куликовской
1 Цит. по: Там же. С. 52.
2 Цит. по: Там же. С. 72.
101
битвы. Дмитрий Донской принял решение примириться с
Киприаном. В 1381 г. столица торжественно встретила свя-
тителя, изгнанного с позором тремя годами ранее. В Моск-
ве лицом к лицу столкнулись два митрополита. Дело в том,
что в отсутствие великого князя в столице обосновался по-
ставленный в Константинополе митрополит Пимен, прибег-
ший для получения митрополии к подлогу, поскольку не
заручился на то санкцией князя Дмитрия. Пимен наделал в
Византии долгов, сопоставимых с размером татарской дани1.
После прибытия Киприана он решил, что пора «уносить
ноги». Но, как и ранее Киприана, люди великого князя пере-
хватили его на границе и увезли в ссылку. Князь Дмитрий
Донской решил, что выбрал меньшее из двух зол.
В августе 1382 г. у стен Москвы появились отряды Тохта-
мыша. Дмитрий Донской отправился на север собирать опол-
чение, а столицу оставил на попечение бояр и митрополита.
Но Киприан бежал из осажденной столицы в Тверь, которая,
нарушив свои союзнические обязательства и не оказав Моск-
ве ранее обещанной помощи, вступила в предательские пе-
реговоры с Ордой о мире. Вслед за Киприаном в Тверь бе-
жал и Сергий Радонежский. Москва, оставшись без руковод-
ства, была сожжена татарами и понесла огромные людские
потери.
Церковное летописание, естественно, дало отрицатель-
ную оценку восстанию москвичей в 1382 г., когда они реши-
ли защищать город от Тохтамыша, и стыдило горожан за то,
что они дерзнули собрать вече, «ни самого митрополита не
посгыдевшася, ни бояр великих не устрамившася, но на всех
огрозящеся»2.
По возвращении Дмитрия Донского в Москву Киприан
немедленно бежал за пределы Московского государства, ибо
великий князь разгневался на него «того ради, что не седел
в посаде на Москве»3. Логично предположить, что подобные
чувства Дмитрий Донской испытывал и к соратнику святи-
теля — Сергию Радонежскому.
На митрополичьей кафедре в Москве вновь объявился
митрополит Пимен, прославившийся умением сочинять под-
ложные документы и транжирить казенные средства. Веро-
1 См.: по: Скрынников Р. Г. Святители и власти. С. 74.
2 Русское Православие: вехи истории. С. 90.
3 Там же. С. 78.
102
ятно, князь Дмитрий надеялся на воспитательное воздейст-
вие ссылки, к тому же эти грехи казались ему, возможно,
меньшим злом, чем трусость.
Однако над Киприаном еще раз взошла счастливая звез-
да. В мае 1389 г. Дмитрий Донской умер. Его сын Василий I
заключил брак с литовской княжной, и Киприан, как много-
летний ставленник Литвы, опять водворился в Москве в
качестве митрополита Московского, чему и в этот раз актив-
но способствовал Сергий Радонежский1.
Облик Киприана прекрасно характеризует следующий
его поступок: он дал греческим купцам заемную кабалу на
тысячу старых новгородских рублей — по тому времени гро-
мадную сумму — в надежде вновь получить за это от патри-
арха Константинопольского митрополичью кафедру в Рос-
сии. Согласно условиям кабалы, он разрешил взыскивать
свой долг со всякого русского, который окажется в Кафе, в
греческой и татарской землях2.
Не вдаваясь в моральную оценку перечисленных нами
событий, можно констатировать, что, будучи отлученным от
Церкви, князь Дмитрий Донской единолично принимал ре-
шения по всем военно-политическим вопросам вне зависимо-
сти от чьих-либо благословений. Такую же жесткую полити-
ку он проводил и в сугубо церковной сфере, руководствуясь
чисто политическими соображениями, мнения же православ-
ных авторитетов принимались им во внимание только тогда,
когда они совпадали с его собственным.
Не приходится говорить о какой-либо последовательной
позиции Православной Церкви по отношению к Орде. Цер-
ковь во всем следовала в русле княжеской политики. Раз-
гром Москвы в 1382 г. — свидетельство пагубности того, к
чему приводили решения церковных деятелей, принятые
ими самостоятельно.
Если бы Церковь хоть мало-мальски значимо выступила
против господства Золотой Орды, то в ее адрес немедленно
последовали бы ответные репрессивные меры. Однако нам
неизвестно, чтобы после Куликовской битвы в 1380 г. Цер-
ковь лишилась привилегий, дарованных ей Золотой Ордой.
Тот факт, что Дмитрий Донской выиграл Куликовскую бит-
1 См.: Там же. С. 78.
2 См.: Тихомиров М. Н. Средневековая Россия на международных пу-
тях. М., 1966. С. 90 - 91.
103
ву, будучи проклятым и отлученным от Церкви митрополи-
том Московским Киприаном, будущим святым Православ-
ной Церкви (прославлен и канонизирован посмертно, память
празднуется 16 сентября по старому стилю)1, не нуждается в
особых комментариях.
Борьба Православной Церкви с Золотой Ордой — поли-
тический миф позднейшего времени. Лишний раз это под-
тверждается на примере такого решающего эпизода этой
борьбы, как стояние на реке Угре в 1480 г.
Отправным моментом для создания церковной версии это-
го стояния стало соборное обращение иерархов к Ивану III
с призывом довести борьбу до конца и личное письмо к ве-
ликому князю аналогичного содержания архиепископа Вас-
сиана Рыло, духовника Ивана III. Московская летопись, со-
ставленная в церковных кругах в конце XV в., рисует далее
следующую картину событий. Иван III смертельно испугал-
ся татар и думал «бежати к окияну-морю» с женой и казной2.
Митрополит и владыка Московский Вассиан, прослышав о
таких замыслах Ивана III, направляет ему письмо и требует
решительной борьбы, но это не подействовало, и Иван III
«побежа на Москву». Пришлось Вассиану обличать Ива-
на III: «<...> бегуном его называя, еще глаголаше: вся кровь
на тебе падет хрестиянская, что ты, выдав их, бежишь прочь,
а бою не поставя с татары и не бився с ними»3. Великий
князь, по версии церковного летописца, призывал и сына
Ивана бросить армию и бежать в Москву. Две недели провел
в Москве Иван III, и Вассиан «едва умолил его» ехать на гра-
ницу. Но и в армии, согласно церковной версии, государь
повел себя трусливо и, убоявшись, затеял переговоры с Ор-
дой «с челобитьем и дары», и только вмешательство Богоро-
дицы спасло Московское княжество.
Историческая же версия в реконструкции Р. Г. Скрынни-
кова выглядит следующим образом.
Более двух месяцев Иван Ш ждал на Оке татар, которые
стояли в полном бездействии. Наконец татары вступили в
пределы Литвы, своего союзника, что могло привести к объ-
единению их сил. Узнав о передислокации Орды, великий
князь велел изменить местоположение войск, с тем чтобы
1 См.: Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 333.
2 См.: Скрынников Р. Г. Святители и власти. С. 100.
3 Цит. по: Там же. С. 101.
104
перекрыть подступы к столице со стороны Угры. Для этого
он возвращается в Москву на четыре дня, а не на две неде-
ли, как по церковной версии, и вовсе «не убоявшись татар»,
а с целью «окрепить» народ и подготовиться к осаде. Тем
временем на Угре разыгрались четырехдневные ожесточен-
ные бои. Великий князь расположился неподалеку в Кремен-
це, а всех бывших при нем воинов отправил к реке. Крово-
пролитные четырехдневные бои могли послужить прологом
к генеральному сражению. Иван III, будучи прежде всего
политиком, руководствовавшимся принципами терпения и
осторожности, желал добиться победы малой кровью. По-
этому он дипломатическим путем пытался выиграть время,
зная, что Орда ослаблена и наступает зима. После того как
река покрылась ледяным панцирем и татары могли перейти
ее в любом месте, наш полководец приказал отступить за
Угру и занять стратегически более оправданные позиции.
Такая тактика победы «малой кровью» блестяще оправдала
себя. Хан с войском бежал, «бязу татарсгве наш и босы, обо-
дралися»1. При отступлении с Угры наследник Ахмат-хана
предпринял попытку вторжения на Русь и грабежа террито-
рии, но войска, высланные Иваном III, разбили агрессора.
Таким образом, инициатива в отношениях с Золотой
Ордой всегда исходила от великокняжеской московской
власти.
Православная Церковь не проявила последовательности
и не заняла определенной позиции и в другом решающем
эпизоде российской истории — Смутном времени. К этому
времени Церковь обрела патриарха, которым стал в 1589 г.
митрополит Московский Иов. Характерно, что инициатива
учреждения патриаршества исходила от светской власти.
Сама процедура избрания была организована в византий-
ском духе. В Успенском соборе Кремля русские и греческие
епископы совершили обряд «тайного совещания» об избра-
нии трех кандидатов на патриаршество (эти кандидаты были
заранее указаны им царем Федором Иоанновичем и его
шурином, ближним великим боярином Борисом Федорови-
чем Годуновым). Затем Собор отправился в царский дворец,
где царь в своем выборе остановился на Иове, что и явилось
актом окончательного избрания. Само место наречения в
патриархи — царский дворец — свидетельствовало о первен-
1 Цит. по: Там же. С. 104.
105
стве светской власти в делах церковно-канонических. Далее,
вновь в Успенском соборе, состоялось поставление новоизб-
ранного (точнее назначенного верховной властью) патриар-
ха. Царь выступил в роли «ставящего» патриарха и произнес
инвеститурную речь: «Всеметущая и животворящая Св. Тро-
ица, дарующая нам всея России самодержавство российского
царствия, подает тебе сей великий престол великого чудо-
творца Петра архиерейсгва, патриаршества московского и
всего российского царствия <...>»'. При этом Федор Иоанно-
вич вручил Иову, согласно ритуалу, подлинный посох мит-
рополита Петра.
Учреждение патриаршества было закреплено в «Уложен-
ной грамоте», имевшей вид соборного докуметгга. В грамоте
была зафиксирована и мотивировка учреждения патриарше-
ства: «<...> твое», благочестивый царь, великое российское
царство — Третий Рим превзошло благочестием все прежние
царства; они соединились в одно твое царство, и ты один
теперь именуешься христианским царем во всей вселенной (кур-
сив наш. — ЛА.); поэтому и превеликое дело (учреждение
патриаршества) — по Божию Промыслу; молитвами чудо-
творцев русских, и по твоему царскому прошению у Бога, и
по твоему совету, исполнится»1 2. Таким образом, налицо яв-
ная попытка закрепить за московским царем канонические
права византийских василевсов.
Учреждение патриаршества и начало Смутного времени
разделяют всего 16 лет. В эту тяжелую эпоху русской исто-
рии, когда идее сакральной власти царя будет нанесен ощу-
тимый урон, в полной мере проявится и природа патриарше-
ства, как института, установленного светской властью.
В 1606 г. ставленник Годуновых престарелый патриарх
Иов отказался признать царем Лжедимитрия I. По свиде-
тельству самого Иова, огромная толпа москвичей ворвалась
с оружием в Успенский собор Кремля во время богослуже-
ния и вытащила первоиерарха из алтаря и, «по площади
таская, позорища многими позоры»3.
Боярская комиссия низложила Иова. На церковном Со-
боре новым патриархом был избран грек Игнатий, который,
не долго думая, первым из церковных иерархов предал ди-
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. П. С. 32.
2 Там же. С. 36.
3 Скрынников Р. Г. Лихолетье: Москва в XVI — XVII вв. С 316.
106
настаю Годуновых и признал Гришку Отрепьева, а затем и
венчал его на Московское царство. Пока Лжедимитрий I
был силен, никто из церковных деятелей не подавал голоса
протеста.
Когда же власть Самозванца закачалась после изъятия
им нескольких десятков тысяч рублей у богатых монасты-
рей, послышались первые голоса протеста. В связи с его
женитьбой на католичке Марине Мнишек, чего не желала
Боярская Дума и духовенство, архиепископ Гермоген высту-
пил с требованием вторично крестить «польскую девку».
После боярского переворота, низвергнувшего Лжедими-
трия I и провозгласившего царем Василия Шуйского, сме-
нился и патриарх. Новым главой Русской Православной
Церкви был назван Гермоген. Как только ослабла власть
Василия Шуйского, вместе с ним стал сдавать позиции и
Гермоген. В феврале 1609 г. в столице была предпринята
попытка низвергнуть Шуйского. Бунтующая толпа схватила
патриарха Гермогена и поволокла его на Лобное место, тол-
кая в спину, забрасывая грязью и громко понося1.
В июле 1610 г. Василий Шуйский был низложен. Воцарив-
шаяся Семибоярщина провозгласила новым царем польско-
го королевича Владислава, и в Москву вошли чужеземные
войска 23 декабря 1610 г. Оправившийся со временем Гермо-
ген в письме к Сигизмунду III просил польского короля ско-
рее отпустить Владислава в Москву, поскольку русские без
него «как овцы без пастыря»2. Очевидно, что на первом эта-
пе патриарх Гермоген не хотел рвать с Семибоярщиной. Его
недоверие к растущему земскому движению было столь ве-
лико, что он сказал князю Ивану Хворостинину: «Говорят на
меня враждотворцы наши, будто я поднимаю ратных и во-
оружаю ополчение странного сего и неединоверного воинст-
ва. Одна у меня ко всем речь: облекайтесь в пост и молит-
ву»3. Однако патриарх не мог не видеть, что Семибоярщина
привела к иностранной оккупации и что растет народное
недовольство. Настал момент, когда он вступил в конфликт
с Семибоярщиной, воспротивился вводу иноземных войск,
отказался поставить подпись под актом капитуляции Смо-
ленска. Семибоярщина сфабриковала против него дело,
1 См.: Там же. С. 452.
2 Цит. по: Скрынников Р. Г. Святители и власти. С. 310.
3 Цит. по: Там же. С. 311.
107
обвинив в заговоре в пользу Лжедимитрия П. Патриарх при-
обрел ореол мученика в глазах земского движения — поли-
тических противников Семибоярщины, несмотря на то, что
один из лидеров земского движения, П. Ляпунов, и его род-
ственники сыграли важнейшую роль в свержении Василия
Шуйского, в то время как патриарх Гермоген защищал Ва-
силия и подвергся всенародному позору.
Правительству Семибоярщины, руководимому поляками,
потребовался более лояльный патриарх, и они руками грека,
архиепископа Арсения, потребовали низложить патриарха
Гермогена. В результате первоиерарх был согнан с патриар-
шего двора, но не лишен сана. Видимо, в это время он сде-
лал свой окончательный выбор и стал призывать к выступ-
лению городов против Семибоярщины и польских захватчи-
ков. Польские власти потребовали от Гермогена остановить
продвижение нижегородского ополчения к Москве. Отказ
патриарха стоил ему жизни.
В это же самое время действовал и другой «альтернатив-
ный» патриарх Филарет Романов — отец первого царя из
династии Романовых. Свой первый сан митрополита он по-
лучил из рук Гришки Отрепьева, хотя, как ближайший род-
ственник династии Рюриковичей, не мог не знать, кем был
этот самозванец1. События менялись, как в калейдоскопе, и
вот уже 1 июня 1606 г. Филарет принял участие в коронации
Василия Шуйского, неся вместе с Крутицким митрополитом
крест, скипетр и державу2. В 1608 г. он попал в плен к «ту-
шинскому вору» Лжедимитрию II, признал его царем и со-
гласился быть у него одновременно патриархом и председа-
телем правительства. После двух лет учиненного им тяжело-
го раскола Церкви и государства Филарет попал в плен к
царю Василию Шуйскому, который не осмелился казнить
«воровского патриарха» и начал интриговать в пользу коро-
левича Владислава. Но, почувствовав настроения столично-
го населения, Филарет изменил свои планы и попытался
провозгласить царем своего сына Михаила Романова. В ре-
зультате интриг патриарх оказался в плену в Польше, откуда
был вызволен своим же сыном, уже царем Михаилом Рома-
новым, на которого Филарет всегда имел огромное влияние.
1 См.: Вовина В. Г. Патриарх Филарет (Федор Никитич Романов) Ц Во-
просы истории. 1991. №7 — 8. С. 59.
2 См.: Там же.
108
Филарет получил титул «великого государя», после чего все
грамоты подписывались уже царем и патриархом, ставшим
парадоксальным образом главой царствующего дома.
Православная Церковь, как институт, тесно связанный с
властью, также видоизменялась вместе с ней. Попытки от-
дельных иерархов вмешаться в ход событий осуществлялись
путем личного, а не корпоративного влияния и, как правило,
отвечали интересам определенной политической группировки.
Государственная же власть использовала Церковь как одно из
орудий политической борьбы. Никогда в истории России Цер-
ковь не играла самостоятельной политической роли.
Если в политической жизни влияние Православной Церк-
ви как организации было незначительным (другого и быть не
могло, учитывая цезаропапистскую властную схему, перене-
сенную на Русь), то в экономической сфере она приобрела
огромную силу. До XI в. Русь не знала условного землевла-
дения. Только со времени крещения взоры военно-аристокра-
тического класса обратились к земле, к не реализованной до
сих пор возможности ее эксплуатации как вотчинного хозяй-
ства, передаваемого по наследству и не связанного с несени-
ем службы. Крупнейшими вотчинниками сразу же стали
монастыри, архиепископские и митрополичьи дома. Но до
XII в. церковное землевладение не имело еще больших раз-
меров и было неустойчивым.
С середины XIV в. начинается новый этап стремительно-
го приобретения земельных угодий церковными организаци-
ями и монастырями. Последние превратились в феодальные
вотчины. Например, в XV в. возникли 32 монастыря вотчин-
ного типа, среди них Новоспасский московский (более 2 тыс.
дворов), Иосифо-Волоцкий (более 1 тыс. дворов) и др.'.
Крупнейшим вотчинником стал митрополит всея Руси.
Хозяйственная деятельность Церкви, сосредоточение в ее
руках огромных земельных богатств вызывало сопротивле-
ние со стороны порабощаемого крестьянства. Крестьяне
выгоняли отшельников, основывавших монастыри. Это ис-
пытали на себе Дмитрий Прищский, Стефан Махрищский,
Арсений Комельский, Антоний Сийский. Были убиты Григо-
рий и Кассиан Авнежские, Агапит Тожемский1 2. Такое поло
жение вызывало и критику в самой церковной среде, в пер-
1 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 520.
2 См.: Там же. С. 523.
109
вую очередь — от аскетов, известных под именем нестяжа-
телей. Один из идеологов несгяжателей Вассиан писал: «Вой
дя в монастыри, не перестаем, по нашему безумию, всячес-
ки приобретать себе чужие села и имения. <...> Заразившись
ненасытным сребролюбием, различным образом оскорбля-
ем братий наших, живущих у нас в селах, обижаем их непра-
ведными поборами, налагаем на них лихву на лихву. <...>
Иноки, забыв свой обет и отринув всякое благоговение, уже
в седой старости поднимаются из своих обителей и толкают-
ся в мирских судилищах, то тягаясь с убогими людьми о
своих многолихвенных заимоданиях, то судясь со своими
соседями о границах земель. <...> Сами вы изобилуете богат-
ством и объедаетесь сверх иноческой потребы <...> все годо-
вые избытки берете себе: или обращаете их в деньги, чтобы
давать в рост, или храните в кладовых, чтобы после, во вре-
мя голода, продавать “за большую цену”»1.
Однако победила линия «вотчинников» во главе с Иосифом
Волоцким. Воспользовавшись тем, что в начале XVI в. обо-
стрилась борьба великого князя Московского с удельными кня-
зьями, Иосиф Волоцкий в обмен на поддержку великого кня-
зя всячески развивал и поддерживал идею о том, что только
власть великого князя имеет божественное происхождение.
Именно он четко сформулировал постулат о том, что великий
князь Московский является «наместником Бога» на земле: «Вас
бо Бог в себе место избрал на земле»2. Из этой теории вытекал
и соответствующий практический вывод об отношениях мос-
ковских государей к церковным делам. По словам Иосифа
Волоцкого, высшая юрисдикция в церковной сфере принадле-
жит государю, поскольку Бог предал ему «милость и суд, и
церковное и монастырское, и всего православного христиан-
ства всея Русские земли власть и попечение вручил ему»3.
(Именно в эпоху Ивана Ш был впервые введен особый цере-
мониал при посвящении Симона в митрополиты Москов-
ские — точная копия с «поставления» византийскими василев-
сами патриархов Константинопольских, — имевший целью зак-
репить за великим князем канонические права византийского
василевса.) Иосиф Волоцкий сумел оградить от нападок инсти-
1 Цит. по: Грекумв Е. Секуляризация церковных имений в России. М.,
1931. С. 39 - 40.
2 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 392.
3 Там же. С. 392 — 393.
110
туг вотчинного землевладения, которое, по существу, являлось
государством в государстве. Этот святой прославился и свое-
образной трактовкой основного христианского догмата «не
убий». Он призывал Ивана Ш посылать еретиков в заключение
и предавать лютым казням; «Грешника и еретика руками уби-
та или молитвою — едино есть»1. Посмертно Иосиф Волоцкий
был канонизирован, хотя при жизни был отлучен от Церкви
архиепископом Серапионом за каноническое правонарушение;
Серапион, в свою очередь, также стал святым Православной
Церкви, как и другой идейный противник Иосифа Волоцкого
«нестяжатель» преподобный Нил Сорский.
В XIV — XVI вв. сложилось крупное церковное вотчинное
землевладение, в XVII в. продолжился процесс его укрепле-
ния и развития. В это же время крестьяне были полностью
закрепощены не только фактически, но и юридически. Об-
щая численность крепостных крестьян духовенства состави-
ла к концу XVII в. 1,4 млн чел., или 16% общей их численно-
сти в России и 13% всего ее населения2. К концу XVII в. паш-
ня духовенства занимала второе место и составляла 16% па-
хотных земель, причем 61% из них располагался в сймом цен-
тре государства3.
В процессе «складывания» единого Московского государ-
ства перед великими князьями встала задача ликвидации
вотчинного землевладения, как светского, так и духовного,
этого очага политической обособленности. Реформы нача-
лись при Иване Грозном, позиция которого относительно
церковного землевладения сводилась к мысли, что «нигде же
обрящещи — не разорится царству, еже от попов владому»4.
Если ликвидация светского вотчинного землевладения
была предопределена, то «разобраться» с церковным не уда-
валось, хотя в 1581 г. был установлен запрет на приобрете-
ние священством владений. Однако в Смутное время этот
запрет фактически не соблюдался.
И если в экономической сфере Церковь шла на равных
рука об руку с властью, то в вопросах политических оказы-
валась — в точном соответствии с цезаропапистской схе-
мой — в подчиненном царской власти положении.
1 Цит. по: Федотов Г. Указ. соч. С. 183.
2 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 539.
3 См.: Там же. С. 533 — 534.
4 Там же. С. 133.
111
В XVII в. в России окончательно установится режим це-
заропапизма. К этому времени экономический базис был
приведен в соответствие с религиозно-политической над-
стройкой: российский самодержец стал монополистом в тор-
говле и промышленности, собственником большей части
земли (дворяне не являлись владельцами поместий, которые
были отданы им царем лишь в управление на условиях обя-
зательного несения царской службы). Абсолютная политиче-
ская власть российских самодержцев была адекватна их
экономическому могуществу.
Как апофеоз цезаропапизма прозвучат на Большом Мос-
ковском Соборе 1666 года слова Паисия Лигарида о том, что
царь именуется Богом и имеет право на Богоименование1.
В качестве иллюстрации этой русской модели цезаропапиз-
ма можно привести некоторые исторические факты и свиде-
тельства. Иностранцы, посетившие Московское государство
в XVI — XVII вв., свидетельствовали, что московиты «счита-
ют своего царя за высшее божество»2 или «считают царя
почти за Бога»3. Антоний Поссевино, римский дипломат,
член ордена иезуитов, находившийся в Москве в период цар-
ствования Ивана Грозного, считал, что царь «<...> решитель-
но хочет казаться чуть ли не первосвященником и одновре-
менно императором. Можно сказать, что все это заимствова-
но от греческих императоров и патриархов, и то, что отно-
силось к почитанию Бога, он перенес на прославление самого
себя»4. Иоганн Георг Корб писал в конце XVII в.: «Москови-
ты повиновались своему государю не столько как подданные,
сколько как рабы, считая его, скорее, за Бога, чем за госуда-
ря»5. Царь Феодор Иоаннович первым из русских царей стал
причащаться по священническому чину6. При венчании его
на царство (1584 г.) митрополит говорил ему: «<...> вас, ца-
рей, Господь Бог в себе место избра на земле и на свой пре-
стол вознес, посади, милость и живот положи у вас»7. Царь
1 См.: Каптерев Н. Ф. Указ, соч Т. 2. С. 243.
2 Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII века. М., 1937.
С. 68.
3 Седерберг Г. О религии и нравах русского народа. М., 1873. С. 37.
* Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 80 — 81.
5 КорбИ. Г. Дневник путешествия в Московию (1698 и 1699 гг.). СПб.,
1906. С. 217.
6 См.: Живов В. М., Успенский Б. А. Указ. соч. С. 63.
7 Каптгрев Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 75.
112
Борис Годунов велел даже изобразить себя на фреске с на-
писанием своего имени — так, как изображают святых. Ана-
логичным образом появились изображения царя Алексея
Михайловича1 2, имевшего самое возвышенное представление
о собственной власти и признававшего себя «наместником
самого Бога на земле»1.
Особенно наглядно власть царя как «наместника Бога» на
земле проявлялась в том факте, что людей, умерших в госу-
даревой опале, хоронили вне кладбищ как почивших нехри-
стианской смертью. Утверждалось, что страшным, непроща-
емым видом греха является преступление против царя; оно
приравнивалось к преступлению против Бога. Это яркий
пример функционирования цезаропапистской властной мо-
дели, когда политическое повиновение царю было полно-
стью тождественно религиозному послушанию Богу. Царь-
богочеловек присваивал себе функции судьи от имени Небес
и обладал властью, сопоставимою с властью Бога.
В письме к провинившемуся по службе князю Григорию
Ромодановскому царь Алексей Михайлович приравнивал дол-
жностное повиновение своей особе к религиозному повинове-
нию Богу3. Воевода, не приславший вовремя полк рейтар и
полк драгун, объявлялся «врагом креста Христова», а его про-
винность — «сатанинскою» и подобной тому, как «Иуда продал
Христа». Далее царь вопрошал: «Кого не слушаешь? Перед
кем лукавствуешь? — Самого Христа явно облыгаешь и делй
его теряешь!» Послание заканчивалось утверждением, что он
(т. е. царь), как «наместник Христа», «Божии дела и наши,
государевы, на всех сторонах полагаем (решаем. — Л. А.), смот-
ря по человеку». Таким образом, Тишайший констатировал,
что в его власти не только государевы, но и Божии дела, а
отсюда вытекало, что он считал себя, как и Иван Грозный,
владыкой человеческих душ и воплощенным Мессией. В по-
добном духе было выдержано и письмо Алексея Михайлови-
ча к казначею монастыря преп. Саввы Сторожевского Ники-
те, который сильно запил и стал безобразно себя вести. Алек-
сей Михайлович, бывший попечителем Саввинского монасты-
ря, приказал запереть Никиту в келье и выставить охрану из
1 См.: Живов В. М., Успенский Б. А. Указ. соч. С. 58.
2 Каптерев Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 104.
3 См.: Богданов А. П. История России допетровских времен. М., 1997.
С. 237 - 238.
113
стрельцов. Последний сильно оскорбился этим и отписал сво-
им друзьям, что, мол, царь его бесчестит. Узнав об этом, царь
отправил Никите письмо следующего содержания: «От царя
и великого князя Алексея Михайловича всея Руси Врагу Бо-
жию, и богоненавистнику, и христопродавцу, и разорителю
чудотворцеву дому, и единомышленнику сатаны. <...> Уподо-
бился ты сребролюбцу Июде, якоже он продал Христа <...>».
Мысль о том, что неповиновение царю приравнивается к бо-
гоборчеству, выражена вполне однозначно. Далее царь пишет
Никите, что «и у митрополитов стоят стрельцы, по нашему
указу, который владыко тем же путем ходит, что и ты, окаян-
ный»1. Очевидно, Алексей Михайлович признавал как обыч-
ную практику сажать под охрану стрельцов даже митрополи-
тов, коли они уподоблялись Никите в своем поведении.
Царь Алексей Михайлович считал себя вправе прини-
мать собственные меры к упорядочиванию и исправлению
религиозно-нравственной жизни народа, действуя помимо
церковных властей. Например, в 1662 г. он распорядился
«<...> филиппов пост, от начала до совершения, всем право-
славным христианам поститися; в монастырех потому же
имети житие, приличное иноческому обещанию. Притом в
монастырех и по соборам, и по мирским церквам перед ли-
тургиею иле после петь молебны: в понедельник — о соеди-
нении Церквей, в среду — Богородице, в пяток — о победе над
супостаты»2. В 1649 г. патриарх Иосиф в грамоте архиепис-
копу Вологодскому, призывая последнего активно бороться
с пьянством среди иноков монастырей, поясняет, что «<...>
мне, богомольцу своему, государь велел послать по всем
монастырям грамоты, чтобы отнюдь в монастырях хмельно-
го никакого пития не было и жили б по преданию древних
святых отец и по чину монастырскому и уставу»3, т. е. сам
патриарх признавал, что его заботы о введении благочиния
в монастырях есть лишь исполнение приказа государя. Цер-
ковные же Соборы тоже проповедовали, что вёдению царя
принадлежат все церковные дела, в том числе и сами Собо-
ры. Так, в постановлениях Собора 1660 г. о царе говорится:
«<...> ему же, царю, свою Церковь Господь передал, и, закону
ея поучатися день и нощь, научи на устроение и вознаграж-
1 Каптерев Н Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 73 — 74.
2 Там же. С. 80.
3 Там же. С. 82 — 83.
114
дение сущем под рукою людем. <...> Царь Боговенчанный,
паче же благочестивый, православный и христолюбивый,
есть благочинный раздавателъ чина (курсив наш. — Л. Л.); ему,
яко благочинному чина раздателю, о благочинии церковном,
о боголепном Православный Церкве апостольския благо-
строении <...> пещися и тщатися всегда подобает»1. Все цер-
ковные Соборы XVI — XVII вв., без всяких исключений,
собирались лишь по особому личному повелению государя,
определявшего место и время соборных собраний, состав и
количество лиц, заседающих на Соборе. Царь открывал со-
борные заседания, утверждал (или не утверждал) состоявши-
еся соборные постановления, придавая им силу закона, забо-
тился о проведении их в жизнь с помощью царских указов
или распоряжений2. Например, церковный историк начала
20 столетия Н. Ф. Каптерев писал, что московские Соборы
«<...> были только простыми совещательными учреждения-
ми при особе государя, они были только органами царского
законодательства по делам церковным. Единственным ис-
точником всякого закона, как государственного, так и цер-
ковного, был у нас царь»3. В состав церковного Собора вхо-
дил светский орган — Боярская Дума, которой нередко пере-
давались на утверждение итоговые постановления того или
иного Собора4.
Именно при царе Алексее Михайловиче была закрепле-
на практика царского согласия в делах подбора и поставле-
ния на все иерархические и приходские места. «Егда хощет
кто, диакон, или пресвитер, или игумен, или архимандрит
поставлятися, тогда пишет челобитную Царскому Величест-
ву и просит повеления, чтобы хиротонисали его митрополит
или архиепископ. И царским повелением на той челобитной
подпишут: “По указу государя царя, его поставите попом,
или диаконом, или иного чину, кто во что поставляется”.
И аще хиротонисают их царским словом. И егда митрополит
или архиепископ хиротонисает, тогда дадут наставленную
грамоту и пишут: хиротонисася диакон или поп повелением
государя царя, а не по заповеди Божией и не по правилам
св. апостол и св. отец»5 — так описывал эту практику патри-
1 Там же. С. 76.
2 Там же. С. 86.
3 Там же. С. 104.
4 См.: Там же.
5 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 198.
115
арх Никон. И он же резюмировал: «Царь Алексей Михайло-
вич чин святительский и власть церковную воспринял на
ся»1. Все это лишний раз свидетельствует о том, что царь
объединял в своей должности, в качестве «наместника Хри-
ста», функции светского и жреческого Мессии. На вопро-
сы Алексея Михайловича «Что есть царь?» и «Подобает
ли архиереям и патриарху повиноваться царю?» восточ-
ные патриархи дали следующие ответы: «Царь есть господь
всех подданных своих <...> <на>жестник Божий есть (кур-
сив наш. — Л. Л.)». Архиереям и патриарху надлежало пови-
новаться царю земному, как Царю Небесному, поскольку
«<...> яко же Бог на Небеси повсемественне, то и на земле
суть по Бозе тий, иже держащий царскую власть и престол»2.
Йри этом чисто теологическое обоснование этих постулатов
выглядело весьма противоречиво, а потому на Большом
Московском Соборе 1666 — 1667 гг. некоторые из русских ар-
хиереев, опираясь на теологические догматы, попытались до-
казать противоположное, а именно: что образом и наместни-
ком Бога являлся патриарх, но никак не царь. В этой ситуа-
ции проявился как дуализм христианских доктрин, так и
отголоски раннего представления о разделенности образов
светского и жреческого Мессии. Царь Алексей Михайлович,
считавший именно себя «наместником Бога на земле», не
утвердил соборную дискуссию о взаимоотношении «царства
и священства» и она не обрела юридической силы. Канони-
чески верным надлежало считать следующее политическое
построение: «Бог — царь, как наместник Христа». Патриарх
же заимствовал свою власть у царя, что было отражено в
процедуре «поставления» патриарха царем. Сам акт миропо-
мазания царя на царство приобрел в России характер
восьмого Таинства. Именно этим объяснялся тот факт, что
лица, не признававшие коронационного таинства миропома-
зания царя, оказывались преданными анафеме (т. е. отлуча-
лись от Бога). Следует отметить, что делать выводы о нали-
чии у царя и патриарха в XVII в. «двух харизм власти»3 (?),
опираясь на церковные ритуалы, например, на литургичес-
кое таинство причащения (как мы уже писали выше, цари,
причащаясь по священническому чину, принимали прича-
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 196.
2 Каптерев Н. Ф. Указ. соч. Т 2. С. 224.
3 См: Успенский Б. А. Царь и патриарх. М., 1998.
116
стае от патриарха, что должно было свидетельствовать об их
низшем, по сравнению с патриархом, статусе в иерархии свя-
щенства), значит не принимать во внимание основную рели-
гиозно-политическую идею — единого православного царя
как отображения Царя Небесного. Сакральная «харизма»
«наместника Бога», по определению, могла быть только одна
(другой вопрос, что на нее могло быть два претендента).
Именно торжество этой глобальной идеи оказало в итоге
решающее влияние на религиозно-каноническую практику и
литургические ритуалы. Литургический ритуал причащения
царя являлся явным анахронизмом по отношению к «пере-
довым» религиозно-политическим доктринам и практике.
Приведение его в соответствие с религиозно-политической
мифологией будет лишь вопросом времени, что и произой-
дет в конце XVIII в., когда император Павел I в качестве
коронованного и помазанного монарха причастит себя сам в
присутствии архиереев1, что явится вполне логичным дейст-
вием для «помазанника Божия», считавшего себя одновре-
менно светским и жреческим Мессией (заметам, что с эпо-
хи петровских реформ в России начался необратимый про-
цесс секуляризации православной мифологии власти и в
этом контексте ритуал причащения, совершенный императо-
ром Павлом, в какой-то степени оказался рудиментом рели-
гиозно-политической мифологии XVII в.). Явным анахрониз-
мом был и обряд, совершенный в Вербное Воскресенье, ког-
да патриарх, имитируя вхождение Иисуса в Иерусалим, ехал
«на ослята», коего царь вел под уздцы. Следует заметить,
что ритуал шествия в Вербное Воскресение заимствован Мос-
квой не у Византии, а у Новгорода. В «Повести о белом кло-
буке» говорится об обряде шествия «на ослята» как о древ-
ней новгородской традиции2. Самое раннее свидетельство о
шествии в Москве «на ослята» в Вербное Воскресение дати-
руется серединой XVI в., когда митрополитом Московским
был Макарий — выходец из Новгорода. То, что именно ду-
ховное лицо воспроизводило мифологический сакральный
цикл и тем самым выступало в качестве «актуализации»
Иисуса Христа, становится понятным, если учесть тот факт,
1 См.: Успенский Б. А. Литургический статус царя в русской церкви:
приобщение Св. Тайнам Ц Ученые записки Российского Православного
университета ап. Иоанна Богослова. М., 1996. Вып. 2. С. 156.
2 См.: Там же. С. 440.
117
что архиепископ Новгородской республики председательст-
вовал в Правительственном Совете, выступал в качестве тре-
тейского арбитра в спорах на самом вече, между вечем и
князем, между новгородскими противоборствующими
партиями, его подпись стояла первой надо всеми внешнепо-
литическими договорами. Механическое перенесение этого
ритуала из Новгорода в Москву привело к тому, что патри-
арх получал преимущества перед царем, что было несовме-
стимо со статусом царя как «наместника Христа». Это про-
тиворечие повлечет в дальнейшем переосмысление данного
обряда: акцент станет делаться не на участии в церковном
обряде патриарха, а на участии царя1. Петр I посчитает для
себя унизительным это «шествие на ослята» (с 1697 г. данный
ритуал более не совершался).
Любопытно, что именно патриарх Никон предпринял
первую и единственную попытку поставить власть священст-
ва выше власти царства. «Священство не от человек, не че-
ловеком, но от самого Бога, и древнее и нынешнее, а не от
царей»2 — так он развивал папоцезаристские идеи, опираясь
на учение Папы Григория Великого. Именно себя Никон
считал «живым образом Христа»3. Однако не теологические
построения лежали в основе русского папоцезаризма, а ог-
ромное экономическое могущество Церкви, достигшее апо-
феоза к середине XVII в. К тому же был выбран и удобный
политический момент востребованности Церкви со стороны
царя. В это время умом Алексея Михайловича завладела
идея восстановления Греческой империи под своим владыче-
ством. В грамоте на Афон 1666 г. царь просил прислать ему
«Судебник да Чиновник всему царскому чину прежних бла-
гочестивых греческих царей». Алексей Михайлович начинал
верить, что пришло время, когда Третий Рим возродится в
самом Цареграде. На прощальной аудиенции митрополита
Антиохийского Макария царь заявил: «Молю Бога, прежде
чем умру, видеть его (т. е. Макария. — Л. А.) в числе четырех
патриархов служащим во Св. Софии и нашего патриарха
пятым вместе с ним»4. Депутации греческих купцов он пообе-
щал принести «в жертву свое войско, казну и даже кровь
1 См.: Успенский Б. А Литургический статус... С. 448.
2 Каптерев Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 130.
3 Карташев А. В. Указ соч. Т. 2. С. 195.
4 Там же. С. 123.
118
свою для их избавления»1. Можно констатировать, что царь
Алексей Михайлович видел себя «единым вселенским пра-
вославным царем всех христиан», преемником византийских
василевсов как «наместников Христа». Патриарх Никон
одобрял эти идеи и при своем поставлении в патриархи в
1652 г. просил Бога содействовать замыслам Алексея Михай-
ловича и быть ему «на вселенней царю и самодержцу хри-
стианскому»2. Следовательно, Никон одобрял и ту полно-
ту светской и духовной власти, которой обладал «вселен-
ский православный» царь в качестве «наместника Христа».
В связи с планами царя особую политическую актуальность
приобрел вопрос о ликвидации религиозно-обрядовых про-
тиворечий между Русской и Греческой Церквами. Как пра-
вославный царь мог править в Константинополе, если меж-
ду Церквами имелись серьезные канонические расхожде-
ния? Именно для проведения церковной реформы и был
востребован такой энергичный человек, как Никон. Царю
был необходим решительный сторонник его идеи о превра-
щении Русского царства во вселенское, и именно этим мож-
но объяснить то, что в 1653 г. царь дал Никону клятву слу-
шаться его как главного архипастыря и отца, во всем, что тот
будет возвещать о догматах Божиих и о правилах3. Однако
совсем мало времени потребовалось царю, чтобы уразуметь,
что папоцезаристские поползновения Никона противоречат
его замыслам стать полновластным вселенским царем, и уже
в 1657 г. Никон сделался для царя «мужиком, невеждой,
б. сыном»4. Будучи творением рук царя Алексея Михайлови-
ча и лишившись его поддержки, этот патриарх потерял и
свой сан.
Суждение, прозвучавшее на Всероссийском поместном
Соборе 1917 — 1918 гг., о том, что в Российской империи
Православие переродилось в цареславие, уместно распро-
странить и на допетровские времена Московского государ-
ства.
1 Там же.
2 Там же С. 123.
3 См.: Там же. С. 138.
4 Там же. С. 144.
Глава 3
СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ
ПРАВОСЛАВНОЙ МИФОЛОГИИ ВЛАСТИ
(конец XVII — первая четверть XIX в.)
3.1. Реформы Петра I
Государственное устройство России конца XVII в. в пол-
ной мере соответствовало задаче реализации христианского
догмата о царе как «наместнике Христа» на земле. Однако
политическая стабильность православной самодержавной
власти так и не наступила. Как известно, вторая половина
XVII в. — это время крестьянских войн и народных бунтов
(например, соляной бунт в Москве), череда экономических
неурядиц. Формальная концентрация всей полноты власти в
руках богочеловека — царя — привела к переложению всей
меры ответственности за события в стране персонально на
носителя этой власти. Эту ответственность не с кем было
разделить, поскольку Земские соборы созывались лишь эпи-
зодически, не имели четкого регламента и норм, по которым
бы избирались в них представители регионов, и потому чаще
всего становились орудием манипуляции царя либо различ-
ных властных группировок; другой государственный орган,
Боярская Дума, также не обладал должной самостоятельно-
стью. Периодические сбои стали нормой для системы госу-
дарственного управления. Абсолютная монархия сотряса-
лась от народных восстаний и дворцовых переворотов. Так,
Петр I был провозглашен царем в обход прав старшего,
полувменяемого брата Ивана. Соответствующее решение
приняли патриарх с Боярской Думой1. Однако противобор-
ствующая партия инспирировала бунт стрельцов и провоз-
гласила Ивана вторым царем. Россия вплотную приблизи
лась к преторианскому варианту реализации власти: «Нет
власти не от стрельцов». Царевна Софья (не возражавшая
против уподобления собственной персоны Софии — Прему-
1 См.: Платонов С. Ф. Указ. соч. Ч. П. С. 30.
120
дрости Божией1), например, лишилась регентства в 1689 г.
по той причине, что потеряла их поддержку, Петр же, наобо-
рот, опирался на потешные войска и Сухарев стрелецкий
полк. К концу XVII в. Россия была близка к тому, чтобы
стать «Третьим, стрелецким, Римом»: по существу, не оста-
лось ни одного авторитетного института государственного уп-
равления — власть захватывала то одна, то другая группиров-
ка исключительно благодаря искусству интриганства и вер-
бовки себе в союзники вооруженных отрядов.
Петр I начал свою реформаторскую деятельность с ар-
мии. Понятно, что он не мог доверять стрельцам, и поэтому
на свет явилось его «потешное войско», устроенное по запад-
ному образцу и ставшее альтернативой национальному стре-
лецкому. Но были и глубинные причины для реформирова-
ния армии. Огромная протяженность границ и враждебное
окружение исторически всегда выдвигали на первый план
проблему национальной безопасности.
К концу XVII в. Россия представляла собой отсталую в
военном отношении державу. Полнейшей неудачей окончи-
лись крымские военные походы фаворита царевны Софьи
князя В. В. Голицына. При этом войска потерпели пораже-
ние не от самого сильного противника. В это время русская
армия, не будучи регулярной, с отсталым вооружением и
устаревшей военной стратегией и тактикой, ничего не могла
противопоставить регулярным соединениям европейских
государств. С большей долей уверенности можно утверж-
дать, что войско московских государей, несмотря на третье-
римскую амбициозную идеологию, было бы разгромлено
любой европейской армией, что, собственно, и произошло в
1700 г. под Нарвой, когда шведский корпус разнес в пух и
прах впятеро превосходящие его по численности русские
полки.
Допетровское православное Московское царство прибли-
зилось к черте, когда со всей отчетливостью мог встать во-
прос: быть или не быть самому «Третьему Риму»?
Петр в своей реформаторской деятельности не мог опи-
раться на прежнюю мифологию власти. Введение им в рус-
скую политическую мысль понятия государства, как стояще-
го над монархом, явилось началом крушения христианской
мифологии власти. Знаменательны в этом отношении слова,
1 См.: Богданов А. П. Указ. соч. С. 109.
121
сказанные Петром перед Полтавской битвой: «Вы сражае-
тесь не за Петра, а за государство, Петру врученное <...> а о
Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила
Россия, слава, честь и благосостояние ее»1.
Свою деятельность Петр рассматривал не только как
службу Царю Небесному, но и как службу Российскому го-
сударству. В связи с одной из своих побед над шведами он
напишет о себе: «Я как начал служить (курсив наш. — Л Л.),
такого огня и порядочного действия наших солдат не слыхал
и не видал»2.
Очень характерны и книги, которые царь отбирал в каче-
стве учебных пособий для цесаревича Алексея Петровича.
В «Наказе о воспитании цесаревича» царь велел «перевести
Пуффендорфову малую книжицу “О должности человека и
гражданина” на французский язык и в Голландии напеча-
тать, дабы оное употреблять, яко введение в право всенарод-
ное и яко преддверие Горация, или Пуффендорфа же “О
праве естественном и народном”, из которого следует осно-
вание всех прав»3.
В самой постановке вопроса о приоритете чисто земной
инстанции — государства — над монархом заключена оппози-
ция христианскому пониманию власти: Бог = «наместник
Христа». Во всех странах отделение государства от личнос-
ти самодержца являлось первым шагом на пути заката абсо-
лютных монархий, основанных на божественном праве.
В Европе обретение идеи государства было тесно связано с
возрождением интереса к античному дохристианскому на-
следию — эллинским полисам и Римской республике.
Безусловно, идея государства была осмыслена Петром
после знакомства с политическим устройством европейских
стран, поскольку в самой России, о чем уже говорилось выше,
всякое упоминание о традициях русского народоправства
тщательно вымарывалось из истории. В этой связи стоит
вспомнить слова великого русского полководца язычника
Святослава, с которыми он обратился к своим воинам перед
битвой с византийцами: «Не посрамим земли Русской!»4 «Рус-
ская земля» упоминалась и в договоре 944 г. Игоря с Визан-
1 Костомаров Н. И. Указ. соч. М., 1992. Кн. Ш. С. 605.
2 Ключевский Б. О. Сочинения: В 9 т. М., 1989. Т. 4: Курс русской ис-
тории. С. 193.
3 Карташев А. В. Указ. соч. Т. П. С. 325.
4 Повесть временных лет. С. 170.
122
тией как расширительное геополитическое понятие: «<...> от
Игоря, великого князя русского, и от всякояж княжья, и от
всех людий Русской земли»1. Поэтому можно утверждать,
что еще в дохристианской Киевской Руси конца X в. словосо-
четание «Русская земля» использовалось в качестве высшего
объединительного понятия. Автор созданной уже в христиан-
ской Киевской Руси «Повести временных лет» задавался во-
просом: «<...> откуда пошла земля Русская, кто в Киеве стал
первым княжить и как возникла Русская земля?»2 В Ипатьев-
ской летописи под 1179 г. подвиги Мстислава Храброго оце-
ниваются с позиции того, что он «всегда бо то спешать ся
умерети за Русскую землю»3. В «Слове о полку Игореве» по-
нятие «Русская земля» имеет четкую политическую и государ-
ственную окраску. Основной мотив «Слова...» — объединение
русских князей для защиты высшей ценности — Русской зем-
ли; князья здесь — слуга Русской земли интересы которой
приоритетны по отношению к интересам любого князя. На-
лицо разделение понятий «княжеская власть» и «Русская зем-
ля». Можно сказать, что безо всякого влияния извне русские
люди выработали представление о Русской земле как о выс-
шем объединительном начале. Византийско-христианская
мифология власти со своим отождествлением государства и
государя разрушила эту систему взглядов.
Через столетия Россия вернулась к идее государства, сто-
ящего выше самодержца. Какое значение придавал Петр
этой идее, видно, например, из того факта, что он пожертво-
вал одним из фундаментальных принципов неограниченных
монархий — старшинством в наследовании престола. Как
государственник, он не мог допустить, чтобы недостойный
сын или другое лицо, не обладавшие способностями к госу-
дарственной деятельности, управляло Россией только в силу
своего старшинства. Петр I ввел в российскую политичес-
кую мысль новый критерий оценки личности самодержца,
который своими деловыми качествами должен соответство-
вать роли повелителя великой страны.
22 октября 1721 г. Петр I принял титул императора. Це-
ремония носила светский характер. Инициаторы поднесения
императорского титула Сенат и Синод действовали, как объ-
1 Там же. С. 160.
2 Там же. С. 143.
3 Полное собрание русских летописей: В 2 т. М., 1998. Т. 2. С. 611.
123
являлось, от «общего всех верных подданных лица», источ-
ником императорского звания царя признавалась воля наро-
да, «всех чинов»1.
Показательно, что юридически императорские регалии не
были собственностью русских царей. При организации Ка-
мер-коллегии в 1719 г. Петр I впервые включил в ее регла-
мент параграф «О подлежащих государству вещах». Все
императорские регалии (на тот момент царские) были при-
знаны собственностью государства и выдавались царствую-
щим особам «для временного употребления».
Отделение государства от обожествленного самодержца
выдвигало в повестку дня вопрос о «разделении властей».
Петр учреждает Сенат, призванный осуществлять контроль
над администрацией, участвовать в исполнении дел, не отно-
сящихся к компетенции коллегий, то есть он был наделен
функциями высшего административного органа государства,
а затем стал и высшей судебной инстанцией империи. На
первоначальном этапе Сенат обладал некоторой долей зако-
нодательной власти, однако при реорганизации в 1722 г.
лишился этого права. Таким образом, учреждением Сената
было положено начало перераспределению полномочий са-
модержца. Уходя в 1711 г. в Прусский поход, Петр оставил
государство именно на Сенат и повелел всем слушаться это-
го органа государственной власти, как его самого. Безуслов-
но, Сенат был подконтролен Петру, однако известны и пре-
цеденты отмены им указов Петра2. При Петре Великом
были сделаны первые попытки отделения суда от админис-
трации. Они не увенчались успехом, и с 1722 г. администра-
ция снова стала участвовать в деле суда3.
Относительно «западного» стиля жизни, вводившегося
Петром, следует обратить внимание на то, что Петр внедрял
в общественное сознание образ жизни с активным социаль-
но-поведенческим началом, органичным как для мировоззре-
ния славян, так и для всей индоевропейской группы народов
в целом (все европейцы — потомки одного индоевропейского
корня). Для потомков образ Петра — это образ «царя-труже-
1 Агеева О. Г. Имперский статус России: К истории политического мен-
талитета русского общества начала XVIII века // Царь и царство в русском
общественном сознании. М., 1999. С. 124.
2 См.: Платонов С. Ф. Указ. соч. Ч. П. С. 84.
3 См.: Там же. С. 87.
124
ника», то есть личности активно социально-ориентированной.
Проводя реалистичную политику, основанную на деятельном
жизнестроительстве, Петр полагался на результаты своего
труда, а не на фатум, как нечто раз и навсегда определенное
Небесами. Стоит вспомнить, сколько неудач пережил импе-
ратор, но он никогда не сдавался. И неудивительна поэтому
нелюбовь Петра к монашествующей братии, сторонникам со-
циально-пассивной жизненной позиции. Характерны в этом
отношении его суждения, высказанные в разговоре с Феофа-
ном Прокоповичем: «Таковы ханжи и все монахи наши:
льстят, о божественном рассуждают, а сами бездельники.
Воистину, как в старой пословице: “Ни Богу, ни людям”»1.
По-новому были осмыслены и историософские вопросы.
На смену христианскому провиденциализму и линейности
истории пришла языческая концепция круговорота. Петр
считал, что «науки, искусства и образ жизни», зародившись
в Греции, затем перешли в Италию, из Италии разошлись по
всем европейским странам, теперь же очередь дошла и до
России. Науки «со временем оставят свое местопребывание
в Англии, Франции и Германии, продержатся несколько ве-
ков у нас и затем снова возвратятся <...> в Грецию»2.
Таким образом, можно констатировать, что политические
реформы Петра I имели архаико-русофильские корни.
Несмотря на то что реформы проводились жесткой, час-
то жестокой рукой и вызывали определенное сопротивление,
в целом они были приняты обществом и утвердились, выве-
дя Россию из застоя и превратив ее в великую империю. При-
чина этого кроется в том, что то, с чем боролся Петр: тунеяд-
ство, ханжество, ничегонеделанье под прикрытием божест-
венного фатума (высшая кульминация этого явления — царь
Николай П, не устававший повторять, что он родился в день
Иова Многострадального и потому обречен), невежество, изо-
ляционизм и национальное чванство, прикрываемое амбици-
ознейшей верой в свою особую богоизбранность («Москва —
Третий Рим»), политика, основанная отнюдь не на националь-
ных экономических интересах государства — все это были
черты вовсе не славянского мировоззрения, а насильственно
пересаженного на русскую почву византийского «наследия».
1 Цит. по: Замалеев А. Ф., Овчинникова Е. А. Еретики и ортодоксы:
Очерки древнерусской духовности. Л., 1991. С. 196.
* Агеева О. Г Указ. соч. С. 132.
125
Петр понимал, что тип государства, к которому он стре-
мился, — это антипод Ромейской империи; эта позиция четко
сформулирована им во множестве законодательных актов.
Например, в манифесте об окончании Северной войны он
противопоставил старому, бездеятельному, аскетичному госу-
дарству иное, создаваемое им для того, «-дабы с нами не так
сталось, как с монархией) греческою»1. В этих словах — ключ к
пониманию действий Петра. Не Запад собирался он копиро-
вать, не делать «Россию второй Голландией», а спасти Россию
от судьбы Византии, и не с русской стариной он боролся, а с
тлетворным, разлагающим влиянием византизма. Достойный
продолжатель дела русского царя-реформатора, Екатерина П
написала в своем «Наказе» 1767 г., что «<...> реформы Петра,
введя европейские иравы и европейские обычаи в европей-
ском народе, имели тем более успеха, что прежние нравы
России совсем не сходствовали с ее климатом и были занесе-
ны к нам от чуждых народов»2. В области символов стало воз-
можным убрать из государственного обихода византийско-
русские инсигнии — св. крест, бармы и шапку Мономаха.
Отмена византийско-русских знаков власти означала, что
произошло обесценивание идеи «византийского наследия» и
самой Византии как страны, потерявшей государственность3.
С Петровской эпохи в России начался процесс десакрали-
зации должности царя как «наместника Христа». Естествен-
но, что православная мифология власти (как и сама Право-
славная Церковь) не могла служить идеологической опорой
реформаторской политике Петра. Среди противников ре-
форм черному и белому духовенству принадлежала одна из
ведущих ролей. В делах Преображенского приказа процес-
сы духовных лиц составляли около 20%. Они обвинялись в
поношении царя, его мероприятий, в разбрасывании подлож-
ных писем, распространении порочащих царя слухов и т. п.4.
Петр же, памятуя о папских притязаниях патриарха Нико-
на и о финансовом могуществе Церкви, всеми силами стре-
мился к ее нейтрализации.
Начал же император с моральной дискредитации церков-
ной иерархии. Запретив иерархам в 1700 г., после смерти пат-
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. П. С. 326.
2 Циг. по: Ключевский В. О. Сочинения. Т. 5. С 74.
3 См.: Агеева О. Г. Указ. соч. С. 129, 135.
4 См.: Голиков Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957.
С. 128 - 164.
126
риарха Адриана, провести очередной Собор по избранию но-
вого патриарха, он одновременно организовал альтернативную
акцию — «всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший
Собор», состоявший из ближних к царю лиц и пародировав-
ший духовенство. Тем самым была начата государственная
кампания по искоренению клерикализма. Бывший учитель Пет-
ра Никита Зотов был назначен «всешутейшим патриархом»,
сам Петр носил титул протодиакона, а в 1706 г. появился и пе-
тербургский шутовской митрополит Петр Иванович Бутурлин.
В 1715 г. престарелого «всешутейшего патриарха» жени-
ли, «весь январь в Москве все были разодеты по указанию
Петра в разные шутовские наряды, все шло в сопровожде-
нии грома музыкальных инструментов, медных тарелок,
свистков, трещоток <...> с колокольным звоном всех москов-
ских церквей, с пьяными криками московской черни, кото-
рую царь приказывал поить вином и пивом с возгласами: “Да
здравствует патриарх с патриаршей”»1.
Создавалось впечатление, что ожила дохристианская
Русь, в которой (судя по описаниям христианских авторов)
свадьбы проходили так: «И егда же у кого их будет брак и
творять с бубьны, и с сопельньи, и с многими чюдесы бесовь-
скыми»2, народ же прельщался «трубами и скоморохами».
Петр собственноручно написал чин избрания «шутовско-
го патриарха». Здесь в шутовском виде появлялись певчие,
попы, дьяконы, архимандриты и др. Пародировалось несе-
ние образа — эту роль играл «Бахус, несомый монахами ве-
ликой обители»3. Выбор шутовского патриарха осуществлял-
ся из трех кандидатов. По окончании баллотировки, совер-
шаемой яйцами, новоизбранного поздравляли и величали
многолетием. За избранием следовало поставление, порядок
которого также был составлен Петром. При этом громко
возглашалось: «Пьянство Бахусово да будет с тобой» как
альтернатива священным словам: «Благодать Святаго Духа
да будет с тобой». Слова: «Отца нашего Бахуса, в нем же
живем, а иногда и с места не двигаемся, и есть ли мы или
нет — не ведаем» — являются явной пародией на Священное
Писание: «<...> о нем же живем, движемся и есмы»4. Завер-
1 Костомаров Н. И. Указ. изд. Кн. Ш. С. 672.
2 Муравьев А. В., Сахаров А. М. Указ. соч. С. 20.
3 Костомаров Н. И. Указ. Иод. Кн. Ш. С. 673.
4 Там же.
127
шающим аккордом было надевание первосвященнической
шапки, и все хором пели славославие «аксиос».
Этот «всепьянейший Собор» был не разовой акцией, а
проводился регулярно на протяжении полутора десятков
лет! Стоит обратить внимание на дату собственноручного
написания Петром последнего чина избрания всешутейшего
патриарха — это 1717 г., когда царь ждал беглого царевича
Алексея из-за границы и проводил дознание, в результате
которого был раскрыт заговор против императора. Во главе
заговорщиков стояло духовенство: ростовский митрополит
Досифей, митрополит Крутицкий Игнатий, митрополит
Киевский Иосаф, духовник царицы Евдокии Федор Пустын-
ный, юродивый Михайло Босой.
В переписке с архиереями Алексей вынашивал такой
план: «Когда будет мне время без батюшки (Петр в тот мо-
мент собирался за границу. —Л. Л.), тогда я шепну архиере-
ям, архиереи — приходским священникам, а священники —
прихожанам, тогда они меня, и не хотя, владетелем учинят»1,
то есть речь шла о клерикальном заговоре с целью восста-
новления порядков допетровской Руси.
Расправа царя над заговорщиками была жестока. Види-
мо, озлобление Петра перекинулось с отдельных «борода-
чей» на Церковь в целом. Антиклерикальным чином избра-
ния и продолжавшейся деятельностью «всепьянейшего Собо-
ра» Петр публично демонстрировал неуважение к церков-
ным иерархам. При этом он не допускал вольного обраще-
ния подданных со Священным Писанием и, в частности,
нещадно побил будущего историка В. Н. Татищева со слова-
ми: «Да ты же не с должным уважением касался и до неких
мест Священного Писания, чем уже ты, бездельник, и успел
соблазнить многих бывших с тобой в компании»2.
Судя по отзывам современников, сам Петр был внутрен-
не верующим человеком, а его кажущаяся антирелигиозносгь
имела именно антиклерикальную основу. По воспоминаниям
младшего современника царя А. Нартова, Петр был «истин-
ный богопочигатель и блюститель веры христианской. Пода-
вая собою многие примеры, как блюсти веру христианскую,
император говаривал о вольнодумцах и безбожниках:
кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший или с при-
1 Цит. по: Карташев А. В. Указ. соч. Т. П. С. 335.
2 Там же. С. 322.
128
роды безумный Зрячий Творца по творениям познать
должен. Колико Петр Великий не терпел суеверия, толико,
напротив, божественные почитал законы и чтение Священно-
го Писания, Ветхого и Нового Завета любил»1. Для Петра
вера и Церковь, как социальный институт, были разными ве-
щами. «Плачущие иконы» (явление, пришедшее из Византии,
где подобные «чудеса» были буквально поставлены на конвей-
ер) никак не могли восприниматься Петром как синонимы
веры. Известен случай, когда он призвал во дворец священ-
ника, в церкви которого творились чудеса у иконы, и потре-
бовал продемонстрировать в своем присутствии эти чудеса, а
не получив ожидаемый результат, приказал отправить того в
крепость, наказать кнутом, а потом лишить сана2. Император
ввел запрет на хождение по улицам с иконами и святой водой,
а за «разглашение видений и чудес» ввел телесные наказания
с последующим вырезанием ноздрей и ссылкой на галеры.
Шутовской патриарх и патриарша, всепьянейшие Собо-
ры — это логичное продолжение многовековой традиции
неуважения к высшим церковным иерархам как со стороны
власть предержащих, так и со стороны простого народа
(вспомним, как москвичи таскали патриарха Иова по площа-
ди и «позориша многими позоры» или как толпа волокла
патриарха Гермогена на Лобное место). Если был «воров-
ской» патриарх Филарет Романов, то и «шутовской» патри-
арх его правнука Петра Романова имел историческое право
на существование.
Чудовищная жестокость, с которой начиная с 1905 г. пра-
вославный «народ-богоносец» (следуя теории славянофилов
и суждениям Н. В. Гоголя и Ф. М. Достоевского) расправлял-
ся с духовенством, была проявлением определенной и отчет-
ливо прослеживаемой исторической тенденции. В. О. Клю-
чевский полагал, что «в этом повинно само духовенство:
строго требуя наружного исполнения церковного порядка,
пастыри не сумели внушить должного к нему уважения,
потому что сами недостаточно его уважали»3.
Антиклерикальная кампания идейно подготовила адми-
нистративную ликвидацию старой церковной иерархии во
главе с патриархом. С 1700 г., после смерти патриарха Ад-
1 Карташев А. В. Указ. соч. С. 322.
2 См.: Костомаров Н. И. Указ. изд. Кн. Ш. С. 670.
3 Ключевский В. О. Сочинения. Т. 4. С. 39.
5 Л. А. Андреева
129
риана, на его месте оказался только местоблюститель и ад-
министратор патриаршего престола Стефан Яворский (кста-
ти, также замешанный в деле царевича Алексея).
С 1720 г. начинается обсуждение Духовного Регламента
и идет сбор подписей правящих архиереев и иных духовных
лиц, которые должны были его подписать наравне с сенато-
рами. Удалось собрать 87 подписей, в том числе всех правя-
щих иерархов, за исключением сибирского владыки1.
Двадцать пятого января 1721 г. Духовный Регламент об-
рел силу закона. Патриаршество было ликвидировано и уч-
реждался высший коллегиальный орган — Духовная колле-
гия, позже — Святейший Правительствующий Синод. Для
обеспечения надзора со стороны государства за деятельнос-
тью Синода вводилась должность его обер-прокурора. Выс-
шая власть над Синодом принадлежала самодержцу — его
председателю и «крайнему судии».
В Регламенте имелись и положения, направленные про-
тив честолюбия епископов: «Ведал бы если епископ меру
чести своея и не высоко бы о ней мыслил, и дело убо вели-
кое, но честь никаковая»2. Епископы стали приносить прися-
гу на верность не только государю, но даже и «государеву
интересу». Священникам вменялось в обязанность сообщать
епископам о тех прихожанах, которые не исповедовались, и
доносить в полицию об открытых на исповеди замышляе-
мых или свершаемых преступлениях.
Упорядочивал Регламент систему духовного образования.
Особое внимание в церковной реформе уделялось монасты-
рям. Еще в 1701 г. было установлено, что все доходы с мо-
настырских владений поступают в государственную казну в
обмен на финансирование Церкви уже из бюджета государ-
ства, что лишало ее прежнего экономического могущества.
Из логики Регламента и Прибавления к нему следовало,
что в монастырь могли поступать только ненужные государ-
ству люди. Запрещалось принимать в монахи людей моложе
30 лет, военных — без разрешения начальства, женатого — от
живой жены и т. д.
В 1724 г. было издано объявление «О звании монашес-
ком», в котором развивались положения указа 1701 г. о тен-
денции все большего перерождения монастырей в бесполез-
1 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 245.
2 Там же. С. 247.
130
ные или даже вредные для государства учреждения. Такой
взгляд служил идеологическим оправданием насильственной
реформы их быта1.
Активное участие в разработке церковной реформы Пе-
тра принимал архиепископ Псковский Феофйн Прокопович.
Это как раз один из весьма редких примеров личного влия-
ния духовного лица на государственные дела. И влияние это
было основано на близости взглядов Петра и Феофана.
Феофан Прокопович вел светский открытый образ жиз-
ни. Пользуясь особым расположением Петра, он с удоволь-
ствием издевался над бытовым и церковным мракобесием.
В 1716 г. Феофан пишет своему другу: «Может быть, ты слы-
шал, что меня вызывают для епископства. Эта почесть меня
также привлекает и прельщает, как если бы меня пригово-
рили бросить на съедение диким зверям. Дело в том, что
лучшими силами своей души я ненавижу митры, саккосы,
жезлы, свещники, кадильницы и т. п. утехи. Прибавь к тому
же весьма жирных и огромных рыб. Если я люблю эти пред-
меты, если ищу их, пусть Бог покарает меня чем-нибудь еще
худшим»2 3.
О своеобразной религиозной «ориентации» нашего героя
говорит и один из доносов на него послепетровского времени:
«5. О святых мощах чудотворения, которые-де в России
ни были, вси-де ложни, и верить им не надлежит, а которые-
де чудеса в книгах напечатаны, все ти неправедны суть. <...>
14. Поклоны, умерщвление плоти или желез на плоти
ношение ни к чему-де негодная вещь и дурная и никакой
пользы, но вред телу и души творящая. <...>
40. Мясо-де есть во вся среды и пятниц и в посты не грех
<...> и сам ест, и всем домовни всегда есть велит же, и ядят
Q
ЯВНО» .
Именно Феофан предпринимает попытку теоретически
обосновать новую триаду «Бог — государство — самодержец».
По существу, это — эклектика из Священного Писания и
теории «Общественного договора», ставившая целью легити-
мизацию власти самодержца не только посредством божест-
венного, но и естественного права. Меняет он и обоснование
цели государственной власти-, вместо достижения Царствия
1 См.: Там же. С. 249.
2 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 339.
3 Дело о Феофане Прокоповиче. М., 1882. С. 5 — 7.
5
131
Небесного и вечного спасения, «всякая власть верховная
едину своего установления вину конечную имеет — всенарод-
ную пользу»1.
Феофаном четко сформулирована и другая мысль о тож-
дественности народной воли воле Божьей: «<...> что народ-
ная воля <...> бывает не без собственного смотрения Божия,
но Божиим мановением движима действует»2 3.
И совершенно революционна его мысль о том, «<...> что
народ правительской воли своей совлекся перед ним (само-
держцем) и всю власть над собою отдал ему»3. Фактически
признается, что именно народ является носителем суверени-
тета, государь же должен действовать по принципу: «Толь-
ко бы народу не вредно и воле Божией не противно»4, то есть
самостоятельно, как вождь, но в рамках суверенитета нации.
Таким образом, при Петре источники власти и мотивация ее
деятельности вновь «вернулись на зелию».
Впоследствии никто из духовных лиц Православной Церк-
ви не делал таких радикальных выводов, которые, по сути
своей, шли вразрез с догмами восточного христианства. Итак,
появился новый авторитет — «воля народа». Воля народа у
Феофана Прокоповича трактуется как действующая лишь
однажды, когда народ говорит своему избраннику: «Мы же,
единожды волей воли нашей совлекшиеся, никогда же оной
впредь, ниже по смерти твоей, употребляти не будем»5.
Феофан вырабатывает и еще один постулат — о «долге»,
«обязанности» монарха, и концепцию образцовой службы
царя на троне, что подвело базу под идею патернализма (мо-
нарха — отца отечества и народа).
Феофан Прокопович был идеологом реформированной
религии, близкой протестантизму, поскольку его христиан-
ство, будучи антиподом римско-византийской ветви, возвра-
щало власть на землю. Царь уже не воспринимается как
христианский василевс, а, следуя Гоббсу и Пуффендорфу,
является светским абсолютным монархом естественного
права, служащим «всенародной пользе».
Вне сомнения, архиепископ Псковский даже мысленно
не допускал ослабления самодержавной власти Петра, он
1 Дело о Феофане Прокоповиче. С. 341.
2 Цит. по: Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 342.
3 Цит. по: Там же.
4 Цит. по: Там же.
5 Цит. по: Там же.
132
лишь искал новые аргументы в ее защиту и не мог найти их
в догматах божественного права. Постановка вопроса о
пользе народу и следовании его воле влекла за собой сразу
целый ряд вопросов: как выражается воля народа; кто мо-
жет судить о действиях монарха — во благо они народу или
нет; что делать в ситуации, когда монарх пренебрегает ин-
тересами подданных? Ответов на эти и подобные им вопро-
сы Феофан Прокопович не давал. Его конечные выводы о
том, что «не может народ судити дела государя своего», не
вязались с его же представлением о воле народа как тако-
вой. Пытаясь дать рациональное обоснование самодержа-
вию, прибегая к такому земному аргументу, как «воля наро-
да», Феофан волей-неволей подрывал монархию, основан-
ную на божественном праве, поскольку у самодержавной
власти, по определению, может быть только один источник
легитимизации — Небо. Самодержавная власть, нуждающа-
яся в земной легитимизации, перестает быть самодержавной
уже в силу своей природы.
Сейчас довольно распространено мнение, будто церков-
ная реформа Петра привела к деформации отношений меж-
ду Церковью и самодержцем, ущемлению ее суверенных
прав. Но ведь результатом реформы явилось именно при-
знание де-юре той внешней формы властной модели, в
соответствии с которой римский кесарь выступал одновре-
менно и как монарх, и как первосвященник (вселенский
Халкидонский Собор 451 г. провозгласил многолетие «царю-
первосвященнику, учителю веры»). Как в Восточно-Римской
империи, так и на Руси патриархи играли всего лишь роль
ширмы никогда не существовавшей «симфонии властей».
Любые попытки церковных иерархов взять под свой кон-
троль исполнение подлинно первосвященнических функций
пресекались царями, и потому реформа Петра лишь юриди-
чески закрепила то состояние, в котором де-факто пребыва-
ла допетровская Русь. Однако внутренние формы старой
теократической модели были наполнены новым, секуляр-
ным по духу содержанием. Петр практически скопировал
европейскую модель власти абсолютного монарха, в основу
которой были положены идеи естественного права. Если
христианский василевс имел целью служение Царству Бо-
жию, то высшей целью служения абсолютного монарха,
опиравшегося в своей повседневной деятельности на посту-
латы естественного права, становилось земное царство с
133
Церковью, подчиненной служению сугубо земной инстан-
ции — государству.
Инкорпорирование понятия государства в традиционную
христианскую конструкцию власти было вызвано тем, что в
условиях Нового времени христианская мифология власти
уже не справлялась с возложенными на нее задачами. Одна-
ко насильственная инкорпорация инородного по своей при-
роде элемента — государства — в традиционную христиан-
скую систему легитимизации власти всегда и всюду — рано
или поздно — приводила к одному результату: крушению
абсолютных монархий, основанных на божественном праве.
3.2. Государственная деятельность
Екатерины II
Со смертью Петра в истории России начался период
дворцовых переворотов, что явилось следствием отмены им
права старшинства в наследовании престола, пресечения
мужской ветви династии Романовых и личной непопулярно-
сти отдельных носителей верховной власти (вспомним ре-
гентшу Анну Леопольдовну). При этом гвардия выступала
здесь организованной корпоративной силой, то есть той во-
енно-аристократической элитой, без опоры на которую не
может существовать никакая самодержавная власть. Основ-
ной причиной такого положения вещей являлось то, что
политические реформы Петра I не только не получили раз-
вития при его преемниках, но и были свергнуты. Народ по-
прежнему оставался лишенным суверенитета, а государство
находилось в состоянии политической нестабильности. Рос-
сия, по существу, оказалась отброшенной ко временам кон-
ца XVII в., но тогда в роли гвардии выступали стрельцы.
С 1725 по 1762 г. ни одно сословие не предъявило самодер-
жавию претензий на политический суверенитет. Попытка
верховников ограничить власть императрицы Анны Иоан-
новны путем подписания «кондиций» (1730) осталась олигар-
хическим актом и не была поддержана дворянством в целом.
Императрица Екатерина П пришла к власти «традицион-
ным» для послепетровской России путем (с помощью гвар-
дии), но ее возвышение имело свои особенности. Русские
гвардейцы пошли за Екатериной, немкой по национальности,
в которой увидели свою русскую матушку-заступницу. Она
достигла власти благодаря личному авторитету, в то время
134
как для решения тех же задач ее предшественники «возно-
сили на щит» иные имена (Петра I): в Екатерине I гвардей-
цы видели его супругу, в Петре П — его внука, в Елизавете —
«дщерь Петрову».
После смерти Петра это был первый случай, когда у вла-
сти оказался человек, который достиг ее исключительно
благодаря своим личным достоинствам.
Екатерине П посвящено огромное количество исследова-
ний. Сохранилось множество воспоминаний современников.
До нас дошли и ее собственные записки. Общим местом ста-
ло мнение, что Екатерина II — это личность, которая созда-
ла саму себя, прежде всего упорным каждодневным трудом.
Ей была присуща огромная работоспособность: рабочий день
императрицы продолжался с б часов утра до 10 часов вече-
ра. «У нее были две страсти, с летами превратившиеся в
привычку или ежедневные потребности, — читать и писать.
В свою жизнь она прочла необъятное количество книг. <...>
Она много писала по-французски и даже по-русски, хотя с
ошибками, над которыми подшучивала. Обойтись без кни-
ги и пера ей было так же трудно, как Петру I без топора и
токарного станка»1.
Одну из лучших характеристик Екатерины оставил в ме-
муарах лично знавший ее посол Франции Л.-Ф. Сепор: «Ека-
терина отличалась огромными дарованиями и тонким умом;
в ней дивно сочетались качества, редко встречаемые в одном
лице. Склонная к удовольствиям и вместе с тем трудолюби-
вая, она была проста в домашней жизни и скрытна в делах
политических. Честолюбие ее было беспредельно, но она
умела направлять его к благоразумным целям. Страстная в
увлечениях, но постоянная в дружбе, она предписала себе не-
изменные правила для политической и правительственной
деятельности; никогда не оставляла она человека, к которо-
му питала дружбу, или предположение, которое обдумала.
Она была величава перед народом, добра и даже снисходи-
тельна в обществе: к ее важности всегда примешивалось
добродушие, веселость ее всегда была прилична»2.
Еще более емкую характеристику дал императрице дру-
1 Ключевский В. О. Исторические портреты: Деятели исторической
мысли. М, 1991. С. 279.
2 Сегюр Л.-Ф. Записки о пребывании в России в царствование Екатери-
ны И// Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л., 1989. С. 318.
135
гой известный француз того времени — принц де Линь, на-
звавший ее Екатериной Великим (sic!). Она была действи-
тельно харизматической личностью, сопоставимой с Петром
Великим, о чем свидетельствует такой эпизод: Александр I,
занявший в 1801 г. престол (в результате гвардейского заго-
вора), выйдет в ночь переворота к гвардейцам и пообещает,
что «всё при мне будет как при бабушке, императрице Ека-
терине»1, и в ответ ему прозвучит громкое «Ура!». Только
две личности из династии Романовых — Петр I и Екатерина
II — имели такой авторитет, на который могли опереться их
потомки. И ни у кого не было столь многочисленных востор-
женных поклонников и строгих судий.
Екатерина пришла к власти в результате заговора против
своего мужа, в обход прав своего сына Павла, и к тому же
тогда был еще в живых свергнутый император Иоанн Анто-
нович. Она отчетливо понимала шаткость своего положения,
но как государственный деятель сознавала, в сколь неустой-
чивом положении находилось само государство.
Перед Екатериной стояла та же задача, что и перед Пе-
тром: создать себе опору в обществе. Судьба государства не
могла оставаться во власти случая. Был взят курс на установ-
ление, по существу, конституционной монархии в России.
По замечанию В. О. Ключевского, «Петр I оставил Рос-
сию “недостроенной храминой” в виде большого сруба без
кровли, без окон и дверей, а только с отверстиями для них.
После него, при господстве его сотрудников, потом наезжих
иноземцев и затем доморощенных елизаветинских дельцов,
равно ничего не было сделано для отстройки здания, а толь-
ко испорчен заготовленный материал в виде учреждений,
регламентов, уставов»2.
Россия, которую Екатерина приняла в управление, нахо-
дилась в тяжелом положении. Совокупный дефицит бюдже-
та в Семилетнюю войну составил около 7 млн руб. Попыт-
ки императрицы Елизаветы взять в Голландии займ в 9 млн
руб. провалились. Русская армия, воевавшая в Пруссии,
8 месяцев не получала жалованья. Военный флот, по словам
Екатерины, «был пригоден для ловли сельдей»3. В государ-
стве не знали точного бюджета: при вступлении Екатерины
1 Труайя А. Александр I, или Северный сфинкс. М., 1997. С 63.
2 Ключевский В. О. Сочинения. Т. 5. С. 61.
3 Там же. С. 37.
136
на престол Сенат представил реестр доходов в 16 млн руб.
за истекший год, а созданная Екатериной счетная комис-
сия насчитала доходов аж 28 млн1. Следовательно, 12 млн
руб. — 40% бюджета — было разворовано.
Таможни империи, которые были отданы все в частный
откуп за 2 млн руб., Екатерина вернула в казенное управление,
и одна Петербургская таможня стала приносить 3 млн руб.
годового дохода2. В 1762 г. Российская империя была факти-
чески на грани банкротства.
Из высших органов государственной власти Правительст-
вующий Сенат превратился в пародию того, что было заду-
мано Петром. Например, Сенат назначал воевод во все горо-
да, но карты Российской империи у него не было, и чиновник
отправлялся неведомо куда (атлас для Сената Екатерина
купила за свой счет). В законах империи царил полный сум-
бур. Действующим кодексом законов продолжало считать-
ся Соборное Уложение 1649 г.
Летом 1767 г. для пересмотра законодательства империи
в Москве по инициативе Екатерины была созвана Комиссия
об Уложении. Депутаты избирались от государственных
учреждений (по одному от каждого) и от сословий: дворян-
ства, купечества, от черносошных и экономически свобод-
ных крестьян, ясачных людей, однодворцев, кочующих на-
родностей и казаков. Только двум категориям Екатерина
отказала в мандате — крепостным крестьянам и духовенст-
ву (последнее было представлено одним только депутатом от
Синода как учреждения). Комиссия стала органом, который
был избран на регламентированной основе и отражал реаль-
ную сословную расстановку сил в России. Следует подчерк-
нуть, что своими выборными квотами императрица созна-
тельно лишила дворянство преимущества перед другими
сословиями. По своему составу Комиссия была купеческо-
крестьянская. Всего депутатов было 564 (28 — от учрежде-
ний, 161 — от дворян, 208 — от городов и 167 — от остально-
го населения), то есть дворяне получили около 30% голосов3.
Такой расклад сил ясно продемонстрировал, на кого Екате-
рина хотела опереться.
Созывая эту Комиссию, императрица видела главную
1 См.: Там же. С. 60.
2 См.: Там же.
3 См.: Там же. С. 79.
137
цель в том, чтобы, как она позже скажет: «Узнать, с кем
дело имеем и о ком пещись должно».
Она предложила депутатам свою программу, известную
как «Наказ Екатерины»1. По форме — это во многом компи-
ляция из произведений Монтескье «Дух законов» и Беккариа
«О преступлениях и наказаниях», по сути же — это продуман-
ная позиция Екатерины как государственного деятеля, име-
ющего «отменно республиканскую душу», как она сама себя
характеризовала. Императрица представила программу де-
путатам и ждала на нее реакции народных представителей.
О своем «Наказе» она отзывалась в том духе, что сказала все,
что хотела, и во всю жизнь не скажет более ни слова.
Главные идеи «Наказа» — равенство всех граждан перед
законом (статьи «О состоянии всех в государстве живущих»,
«О равенстве и свободе граждан») и политическая свобода,
которая дает возможность не делать того, что не должно, и,
наконец, деятельность «правительства общественного дове-
рия», при котором один гражданин не страшился бы друго-
го, а все боялись бы одних законов.
В 1767 г. в России сложилась уникальная ситуация, когда
самодержавный монарх собрал всесословное представитель-
ство и предложил модель всесословного государства.
Во Франции 22 года спустя представители Национального
собрания будут требовать у французского короля Людови-
ка XVI именно этих свобод, и борьба за них войдет в исто-
рию под названием Великой французской революции (любо-
пытно, что «Наказ Екатерины» был запрещен во Франции
Людовиком XV).
Екатерина, считая наиболее приемлемой для России само-
державную форму правления, однако, допускала прямое
участие общества в управлении государством. Вопрос о фор-
мах этого участия она оставила открытым, вероятно, ожидая
мнения народных представителей.
Императрица поставила вопрос об ответственности пред-
шествующего правительства перед народом. В «Наказе» она
нарисовала страшную картину запустения: семидесятипяти-
процентная смертность русских детей, хронические эпиде-
мии и болезни, обременительные поборы помещиками кре-
постных и как результат — экономическая деградация госу-
дарства.
1 Ключевский В. О. Сочинения. Т. 5. С. 71 — 75.
138
Особое внимание «Наказ» обращал на преступность. Ека-
терина тогда высказала мысль, актуальную и по сию пору,
что «<...> частое употребление казней никогда не исправля-
ло людей. Удерживать от преступления должен природный
стыд, а не бич власти, и что если не стыдятся наказаний и
только жестокими карами удерживаются от пороков, то
виновато в этом жестокое управление, ожесточившее людей,
приручившее их к насилию»1. Как средство преодоления
преступности, на первое место выдвигалось просвещение.
«Наказ» предложил ввести веротерпимость, признавал
пороком, весьма вредным для спокойствия и безопасности
граждан, недозволенно различных вер в столь разнородном
государстве, как Россия2 3.
В своем «Наказе» императрица проводила мысль, что гос-
подствующий класс (дворянство) и правительство (самодержа
вие) не исполнили своей обязанности перед народолл..
«Наказ Екатерины» — призыв установить светское всесо-
словное государство. С этим предложением она вышла к все-
сословному представительному органу и ждала его мнения.
Императрица возлагала на Комиссию большие надежды
в деле дальнейшего реформирования Российского государ-
ства, что подтверждается хотя бы тем обстоятельством, что
звание депутата было самым привилегированным в России:
депутаты получали жалованье, личный пожизненный имму-
нитет от казни, пытки, телесного наказания.
Но ожидания Екатерины не оправдались. Депутаты от
сословий затеяли тяжбу за сословные права, каждое из со-
словий стремилось закрепить свои старые права и отобрать
для себя новые у других сословий. Ни о каком всесословном
равенстве не было даже речи.
Другим вопросом, о который споткнулись депутаты, ста-
ло крепостное право. Купечество требовало себе прав на
владение крепостными людьми. Екатерина, по личным сво-
им воззрениям, была противником крепостного права. Она
писала, что «противно христианской религии и справедливости
обращать в рабство людей, которые все родятся свободными»*.
В Комиссии только однодворец А. Д. Маслов предложил
отобрать землю у помещиков и освободить крестьян, и его
1 Цит. по: Там же. С. 72.
2 См.: Там же. С. 73.
3 Цит. по: Там же. С. 67.
139
поддержали 26 депутатов (4 дворянина, 4 депутата городов,
2 казака, 7 однодворцев, 7 крестьян и 2 депутата нерусских
народов)1. Таким образом, мнение Екатерины совпало с мне-
нием лишь менее 0,5% выборных народных представителей.
Народные представители, избранные в Комиссию 1767 г.,
не видели ничего аморального в том, чтобы владеть кре-
постными, как «крещеной собственностью» (по меткому
замечанию А. И. Герцена).
В Комиссии разгорелся спор и по поводу образования
крестьян. Депутат от пахотных солдат М. Жеребцов пред-
ложил учредить школы для обучения малолетних крестьян-
ских детей. Его предложение поддержал депутат граф
А. Строганов — лицо, близкое Екатерине. Он признал поль-
зу от просвещения крестьян: «<...> и когда оные из тьмы
невежества выйдут, тогда и достойным себя сделают пользо-
ваться собственностью и вольностью»2 3.
Но, учитывая общий настрой собравшихся, не помышляв-
ших о ликвидации крепостного права, это предложение не
было принято не только дворянами, но против него резко
выступило и купечество. Депутат от Пензы С. Любовцев
полагал, что «<...> учрежденных для них училищ совсем
иметь не надлежит, потому что земледельцу других наук,
состоянию их не принадлежащих, совсем иметь не следует»3.
Он лишь озвучил широко распространенное тогда мнение.
Еще в 1735 г. заводчик И. Демидов подал в Кабинет минис-
тров прошение, в котором просил не обучать детей 6—12-
летнего возраста, поскольку маленькие дети «многие завод-
ские работы исправляют», и если они начнут учиться, то «от
того впредь заводов размножать будет некем»4. Правитель-
ство с ним согласилось.
Сама же Екатерина придавала огромное значение обра-
зованию. Она говорила, что «в течение 60 лет все расколы ис-
чезнут; коль скоро заведутся и утвердятся школы, то невеже-
ство истребится само собой»5, и в 1782 — 1786 гт. провела ре-
1 Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания
Е. И. Пугачева. М., 1965. С. 253.
2 Сборник Русского исторического общества. СПб., 1881. Т. 32.
С. 412, 457.
3 Там же.
4 Краснобаев Б. И. Очерки истории русской культуры XVIII века. М.,
1987. С. 58.
5 Цит. по: Храповицкий А. В. Дневник. М., 1901. С. 1.
140
форму, результатом которой стало образование всесослов-
ных училищ, носивших название народных: малых — дву-
классных и главных — четырехклассных. Однако они появи-
лись только в городах. К концу ХУШ в. было создано 288 глав-
ных и малых народных училищ, в них обучалось 22 тыс.
человек'. То есть, несмотря на сохранение сословного госу-
дарства, Екатерина все же смогла сделать практический шаг
на пути становления всесословного образования как одного
из базовых элементов всесословного государства.
Главный результат работы Комиссии состоял в том, что
императрица поняла, «с кем имеет дело». Она вынуждена
была переориентировать свою политику, не отказываясь
принципиально от своих идей. Вот как она охарактеризова-
ла в разговоре с Д. Дидро ту ситуацию, в которой оказалась:
«Г-н Дидро, я с большим удовольствием выслушала все, что
вам внушал ваш блестящий ум. Но вашими высокими иде-
ями хорошо наполнять книги, действовать же по ним плохо.
Составляя планы разных преобразований, вы забываете раз-
личие наших положений. Вы трудитесь на бумаге, которая
все терпит: она гладка, мягка и не представляет затруднений
ни воображению, ни перу вашему, между тем как я, не-
счастная императрица, тружусь для простых смертных,
которые чрезвычайно чувствительны и щекотливы»1 2.
Комиссия была распущена. Екатерина пошла по пути
укрепления корпоративно организованного дворянства как
основной опоры государства. Политическим замыслам Ека-
терины противостояла экономическая преграда в лице кре-
постного права и основанная на нем экономическая структу-
ра общества, а в идеологической сфере — православная со-
циальная мифология и освящаемые ею порядки государст-
венного и общественного устройства.
Показателен тот факт, что, замыслив обширные полити-
ческие и правовые изменения в 60-е годы XVHI столетия,
которые должны были базироваться на разуме и законе,
императрица не только не смогла опереться на учение или
авторитет Церкви, но и вынуждена была отстранить духо-
венство как сословие от выборов в народный представитель-
ный орган — Комиссию об Уложении. Большевики своим
1 См.: Краснобаев Б. И. Указ. соч. С. 82.
2 Сегюр Л.-Ф. Записки о пребывании в России в царствование Екатери-
ны П // Россия XVIII в. глазами иностранцев. С. 413.
141
лишением гражданских прав духовенства в 1918 г. лишь
повторили в новых условиях екатерининский опыт. Лишение
духовенства избирательных прав в 1767 г. при согласии на то
всех остальных сословий — еще один показатель подлинно-
го, а не придуманного славянофилами «авторитета» Право-
славной Церкви, которая в тот период сама была одним из
ведущих в стране обладателей «крещеной собственности».
За Церковью (без учета населения Украины) числилось
906 тысяч 305 душ крепостных крестьян только мужского
пола*. Одна Троице-Сергиева лавра с приписанными к ней
монастырями обладала 105 тысячами крестьян мужского
пола1 2. При этом хозяйство велось так, что давало низкую
доходность. Многочисленные бунты крестьян заставляли
правительство организовывать комиссии и вмешиваться в
монастырское хозяйство.
В царствование Петра Ш 21 марта 1762 г. им был обнаро-
дован указ о секуляризации, в соответствии с которым мона-
стырское имущество передавалось в ведение Коллегии эко-
номии, крестьяне переводились на денежный оброк, зёмли,
бывшие в крестьянском пользовании, и те, что ранее обраба-
тывались крестьянами в пользу монастыря, поступали в соб-
ственность крестьян.
Переворот, приведший Екатерину П к власти, заставил ее
приостановить указ супруга, поскольку она боялась противо-
действия своим реформам со стороны духовенства. Отмена
секуляризации вызвала массовые волнения крестьян, более
8,5 тыс. человек отказались дать письменные заверения в
послушании монастырским властям3. Но, убедившись, что
авторитет духовенства низок, императрица осуществила в
1764 г. секуляризацию церковных земель. Сохранился текст,
подготовленный Екатериной для зачтения перед членами
Синода. Это речь «молодой вольтерьянки перед чуждыми ей
внутренне вождями и спутниками 1000-летней многостра-
дальной истории своего народа». С этим мнением церковно-
го историка А. В. Карташева можно целиком согласиться, за
исключением оценки высших церковных особ как «вождей».
Эта речь полна презрения к иерархам:
1 См.: Семевский В. И. Крестьяне в царствование Екатерины II. В 2 т.
СПб, 1901. Т. 2. С. 195.
2 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 278.
3 См.: Там же. С. 281.
142
«Но каким образом может происходить то, что вы не по-
ражены огромностью тех богатств, которыми вы владеете и
которые делают вас настолько могущественными, что вы
должны бы почувствовать, что ваше такое положение совер-
шенно противно духу вашего призвания. Разве вы не наслед-
ники апостолов, которым Бог заповедал проповедовать пре-
зрение к богатствам и которые могли бы быть только бедня-
ками; царство их было не от мира сего. <...> Как же можете
вы [пользоваться богатствами], не противореча своему поло-
жению, которое должно быть неразлучно с христианской бед-
ностью? Как смеете вы без угрызения совести пользоваться
такими имуществами и поместьями, которые дают вам могу-
щество как царям? Ах! Разве вы не имеете под своею властью
рабов больше, чем некоторые европейские государи имеют
подданных. Вы слишком просвещенны, чтобы не понимать,
что все эти имущества производят так много злоупотребле-
ний во владениях государства, что вы не можете их сохра-
нить за собою, не будучи несправедливыми по отношению к
самому государству <...> и если вы несправедливы, то вы тем
более виноваты в этом, что лучше других знаете свои обязан-
ности. <...> Если это так, то не умедлите же возвратить моей
короне то, что вы похитили у нее незаметно — постепенно»1.
Арсений Мациевич, архиепископ Ростовский (ныне свя-
той Русской Православной Церкви), владел, в частности,
16 340 душами2. И, не желая лишиться земного рая, 9 фев-
раля 1763 г. «он учинил проклятие вместе с еретиками и тех,
которые подписались к увольнению крестьян от монастырей
в казну»3. Свои взгляды он обосновывал так:
«У нас не Англия едиными деньгами жить и пробивать-
ся, а наипаче монастырям и домам архиерейским»4. Он опа-
сался того, что освобожденные крестьяне станут запраши-
вать за свой труд высокую цену — мотив чисто экономичес-
кий, далекий от духовной сферы. В дальнейшем Арсений
был предан суду Синода, который лишил его сана и сослал
в Карельский монастырь, но и там этот апологет церковно-
го крепостничества продолжал критиковать Екатерину при
сочувствии монашествующих.
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 470 — 471.
2 См.: Там же. С. 460.
3 Там же. С. 459.
4 Русское Православие: вехи истории. С. 284.
143
В целом же высшая церковная иерархия проявила вы-
нужденную лояльность и согласилась с новым делением
епархий и монастырей на 3 класса и соответствующим твер-
дым денежным довольствием за счет казны. Личные имуще-
ственные вопросы находили среди церковников яростных
защитников, хотя ни один из них вплоть до 1861 г. не подал
своего обличительного голоса против права людей владеть
на правах «крещеной собственности» другими людьми, про-
тив пыток и изуверств над крепостными — такими же право-
славными христианами, против разлучения их с семьями и
продажи, как собак, против использования крестьянских
девушек их хозяевами для сексуальных утех.
В церковных кругах процветало взяточничество. По свиде-
тельству современников, получение священнического места
стоило не менее 100 руб., дьяконского — 50 руб.1. В записках
А. Т. Болотова так описываются нравы в Тамбовском архи-
ерейском доме: «Какое мздоимство господствовало тогда в сем
месте: всему положена была цена и установление. Желающий
быть попом должен был неотменно принести архиерею десять
голов сахару, кусок какой-нибудь парчи и кой-чего другого,
например, гданской водки или иного чего»2. Письмоводитель
Севской епархии Г. Добрынин рисует похожие картины гру-
бого стяжательства среди служителей севского архиерея3.
В екатерининское царствование появились две уникаль-
ные фигуры обер-прокуроров Синода: И. Мелиссино и бри-
гадир П. Чебышев. Иван Иванович Мелиссино был назна-
чен в 1765 г., в разгар борьбы Екатерины с церковными
реакционерами. И именно им, бывшим директором Москов-
ского университета, был разработан проект реформирова-
ния Православия.
«Он предлагал:
1) предоставить совершенную свободу вероисповедания
иностранцам;
2) позволить раскольникам публично совершать свои
богослужения и иметь духовенство;
3) ослабить и сократить посты;
4) очистить Церковь от суеверий и “притворных” чудес;
1 См.: Знаменский И. Положение духовенства в царствование Екатери-
ны П и Павла I. М., 1880. С. 120.
2 Болотов А. Т. Записки: В 3 т. СПб., 1881. Т. 2. С. 725.
3 См.: Истинное повествование и жизнь Гавриила Добрынина, им
самим написанная // Русская старина. 1871. Ns 2. С. 14.
144
5) отменить ношение образов по домам;
6) отменить многогласие, отменить многие излишние пра-
здничные дни, вместо вечерен и всенощных назначить крат-
кие моления с полезными поучениями народу;
7) ликвидировать институт монашества;
8) разрешить епископам жениться;
9) отменить поминовение усопших как обычай, дающий
духовенству лишний повод к различным вымогательствам;
10) разрешить духовенству ношение “более приличного
платья”;
11) ослабить правила о родстве, установить законные
причины для развода, свободу браков с иностранцами, не
воспрещать овдовевшим четвертого брака;
12) запретить причащение младенцев до 10-летнего возра-
ста»1.
Исторических свидетельств о том, как проект был вос-
принят членами Синода, не осталось. Очевидно, что государ-
ственная власть заготовила проект реформирования Право-
славия как составную идеологическую часть намечаемых ею
политических реформ. Крушение политических планов Ека-
терины, после того как в ходе работы Комиссии 1767 г. она
поняла, «с кем имеет дело», сделало ненужным и церковную
реформу. В октябре 1768 г. Мелиссино был уволен.
Чтобы отставка Мелиссино не выглядела как капитуля-
ция императрицы перед иерархами, она назначила на эту
должность бригадира П. П. Чебышева, считавшего себя ате-
истом и публично заявлявшего: «Да никакого Бога нет!»
Подобным же образом он не стеснялся высказываться и в
толпе народа2. А в случае выражения несогласия с ним ие-
рархов, членов Синода, он их «бранил гнилыми словами».
Как никто другой из политиков, Екатерина видела непри-
годность политической структуры, легитимизируемой Пра-
вославием, для дальнейшего развития страны. Православие,
лишенное экономической основы, подходило только для
обеспечения текущих интересов. Ему отводилась чисто куль
товая сфера, и главным образом для неграмотных неприви-
легированных слоев общества.
В это время в высших слоях общества получило распро-
странение масонство. Например, московские розенкрейцеры
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 486 — 487.
2 Там же. С. 488.
145
были людьми одного круга — представителями титулованной
знати, старого родовитого дворянства. С одной стороны, они
не отвергали догматов христианской Церкви, а с другой —
в русском масонстве соединились вольнолюбивые идеи, ма-
соны «не могли не тяготиться дисциплинарной властью гос-
подствующей Церкви, иерархия которой часто бывала в
материальной или политической зависимости от русского
дворянства. Так, “малая Церковь” масонская <...> оказыва-
ется высокой, то есть “аристократической Церковью”»1. Сво-
ими масонскими догматами и символами они постарались и
ритуально оградиться от Православия.
Возможно, именно аристократизмом, избранностью масон-
ства, их теорией, что на них возложена «печать духа», можно
объяснить тот факт, что к масону Н. И. Новикову был близок
цесаревич Павел Петрович, никаким свободомыслием не отли-
чавшийся и после восшествия на престол не чуравшийся соб-
ственноручно бить офицеров палкой. Известно, как Екатери-
на относилась к политическим воззрениям сына. Именно к
нему была обращена ее знаменитая фраза по поводу француз-
ской революции, что «с идеями не воюют пушками». Новиков
и другой известный масон, А. И. Кутузов, говоря о христиан-
стве, заявляли, что «учить вере надо иначе», что следует стре-
миться к живой внутренней вере. Ни тот, ни другой никаких ан-
тимонархических мыслей не высказывали, они лишь критико-
вали отдельные стороны тогдашней российской действительно-
сти: крепостное рабство крестьян, казнокрадство и вольнодум-
ство. Особенно резко критиковали масоны императрицу за
антиклерикальную политику. А. И. Кутузов писал: «Отрицай
Бога, обманывай искусно, шути остроумно <...> и будешь в
глазах их добрым и безопасным гражданином, но воздержи-
вайся от всех их модных качеств — неотменно заслужишь имя
мартиниста или преопаснейшего человека в обществе»2. А мит-
рополит Московский Платон писал Екатерине после учиненно-
го по приказу властей «испытания в вере» Новикова: «<...> мо-
лю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве Богом
и тобою, всемилостивейшая Государыня, мне вверенной, но и
во всем мире были христиане таковы, как Новиков»3.
Екатерина, поклонявшаяся разуму и закону, но в силу
1 Масонство в его прошлом и настоящем: В 2 т. М., 1991. Т. 1. С. 248.
2 Краснобаев Б. И. Указ. соч. С. 29.
3 Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 1. С. 223 — 224.
146
сложившейся общественно-политической ситуации вынуж-
денная отступать от этих принципов, не могла допустить,
чтобы их заменила новиковская идея «живой христианской
веры». В ее деятельности переплелись две линии: в целом
она осознавала непригодность православной мифологии
власти для будущего всесословного общества, но, поскольку
в тот момент Православие выполняло культово-охранитель-
ные функции, пока не было смысла подрывать его масонст-
вом — таким же бесперспективным, на ее взгляд, для буду-
щего развития России.
Из всех масонов Екатерина покарала только Новикова, и
то по большей части за связь с Павлом Петровичем; сообщ-
ников же его выслали в родные имения.
Общественно-политическая ситуация вынуждала Екате-
рину благочестиво участвовать во всех религиозных церемо-
ниях. Были у нее и свои любимцы из церковных иерархов —
митрополит Московский Платон, который покорил ее своей
образованностью, красноречием и светскостью. Она писала
Вольтеру: «<...> княжна Голицына подошла к нему просить
благословления, он сорвал розу и благословил княжну»1.
Платон нужен был Екатерине для того, чтобы окультурить
внешний облик Православия. Идейно, внутренне они остава-
лись чуждыми людьми. Митрополит, как умный человек,
прекрасно понимал, «что привлечены светские начала, отче-
го проистекает все зло, именно им вверена вся власть»2.
И он точно определил отношение Екатерины к Правосла-
вию: она олицетворяла новую светскую власть, которая стро-
илась на разуме и законе, и потому «нас ставят ни во что и
не только хотят подчинить себе, но и уже считают подчинен-
ными»3 4.
Екатерина предписывала «уважать веру, но никак не давать
ей влияния на государственные дела»*. В отличие от Петра Ве-
ликого, который не любил церковной иерархии и обрядности,
но оставался верующим человеком, Екатерина, соблюдая об-
рядность, была внутренне свободна от социальной мифологии
Православия и, вероятно, и от самого Православия. Характер-
но, что выбранный ею в воспитатели внуку Александру рес-
1 Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 493.
2 Там же. С. 496.
3 Там же.
4 Там же. С. 455.
147
публиканен Ф. Лагарп продиктовал ученику — будущему
главе Православной Церкви — такое определение Христа:
«Некий еврей, именем которого названа одна христианская
секта». Екатерина была согласна со всеми наставлениями
Лагарпа и сказала ему в присутствии двора: «Высокие прин-
ципы, которые вы ему внушаете, воспитают в нем сильную
душу. Я <...> бесконечно довольна вашими стараниями»1.
В эпоху Екатерины попытки политических реформ были
неразрывно связаны с антиклерикальными настроениями и,
наоборот, ужесточение самодержавного режима не могло
обойтись без реанимации православной мифологии власти.
Наглядный пример тому виден в триаде будущего XIX в.:
«Самодержавие, Православие, Народность».
3.3. Александр I — выбор пути:
от коронованного революционера
к деспоту-мистику
К концу X VHI в. Россия оставалась самодержавной абсо-
лютной монархией. Самодержец был единственным носите-
лем политического суверенитета. Попытки политического
реформирования в России не являлись результатом каких-
либо изменений в экономическом базисе, в котором по-преж-
нему господствовали феодальнсжрепосгнические отношения.
Реформаторские намерения Екатерины П, а затем и Алек-
сандра I объяснялись тем, что оба государственных деятеля
понимали, что самодержавная форма правления не гарантиру-
ет политической стабильности, и видели негативные послед-
ствия такого положения вещей как для себя — с позиции лич-
ной безопасности, так и для государства в целом (резкая смена
внешней политики, не мотивированные национальными госу-
дарственными интересами переходы от войны к миру и наобо-
рот), и поэтому они искали выход в создании земных властных
институтов, что вело к ограничению самодержавия и перерас-
пределению политического суверенитета—хотя бы частично —
в пользу народа. Понимали они и противоестественность кре-
постного права с нравственной и экономической точек зрения.
Сохранилось высказывание Екатерины (1767 г.) по поводу кре-
постнических суждений депутатов Комиссии об Уложении:
«Если крепостного нельзя признать персоною, следовательно,
' Труайя А. Указ. соч. С. 15.
148

он не человек, но его скотом извольте признавать. <...> Все, что
следует о рабе, есть следствие сего богоугодного положения и
совершенно для скотины и скотиною сделано»’. Из этих слов
видно, что на пути реформирования общества стояли не толь-
ко экономические интересы дворянства («скотины», по харак-
теристике Екатерины) по отношению к крестьянству, но и, глав-
ное, то, что такой порядок вещей был «богоугоден». Следова-
тельно, она понимала, что новая система отношений внутри го-
сударства должна быть основана уже на других принципах. Все
это естественным образом вело к секуляризации христианской
мифологии власти.
Необходимость скорейшего разрешения двух глобальных
проблем — возвращения народу экономического и политиче-
ского суверенитета — ощущалась со временем все острее.
Историческая справедливость требует признать, что
именно российские самодержцы были первыми, кто озабо-
тился подобными проблемами. Движение декабристов —
первая попытка решения «снизу».
Короткое царствование Павла I — это наглядная иллюс-
трация доведенной до абсурда идеи самодержавной власти
«наместника Христа». Само восшествие на престол этого
человека было похоже скорее на захват власти.
Известно, что Екатерина П намеревалась передать престол
своему внуку Александру. Об этом вспоминал Н. А. Саблу-
ков — сын вице-президента Мануфактур-коллегии в последние
годы царствования Екатерины П, служивший с 1792 г. в ари-
стократическом Конногвардейском полку, лично знакомый со
всей императорской фамилией и влиятельными личностями
того времени: «<...> в последние годы царствования Екатерины
между ее ближайшими советниками было решено, что Павел
будет устранен от престолонаследия, если он откажется присяг-
нуть конституции, уже начертанной, в каковом случае был бы
назначен наследником его сын Александр, с условием, чтобы
он утвердил новую конституцию. <...> Слово “конституция”
обозначает здесь великую хартию, благодаря которой верхов-
ная власть императора перестала бы быть самодержавною.
Слухи о подобном намерении императрицы ходили беспрестан-
но, хотя еще не было известно ничего достоверного»1 2.
1 Платонов С. Ф. Указ. соч. Ч. II. С. 202.
2 Записки Н. А. Саблукова Ц Цареубийство 11 марта 1801 года. М., 1990.
С. 18.
149
Александр знал о планах Екатерины, о чем свидетельствует
его письмо к ней: «Эти бумаги с полной очевидностью под-
тверждают все соображения, которые Вашему Величеству
угодно было недавно сообщить мне и которые, если мне по-
зволено высказать это, как нельзя более справедливы»1 2. По-
видимому, между Екатериной и Александром состоялся разго-
вор о том, что отстранение Павла необходимо для блага Рос-
сии, и только он, Александр, сможет обеспечить будущее Рос-
сии, и, возможно, именно к этим «соображениям» Екатерины
относится замечание, что «они как нельзя более справедливы».
Внезапная смерть Екатерины помешала осуществлению
этих планов. В то время, когда она еще была жива, но на-
дежд на выздоровление уже не было, Павел, при посредни-
честве канцлера А. А. Безбородко, осведомленного о наме-
чаемых мерах, уничтожил «таинственные бумаги, касавши
еся этого переворота»2. Только этим можно объяснить поток
милостей, который захлестнул Безбородко (получил титул
светлейшего князя, 16 тыс. душ крестьян, 30 тыс. десятин
земли и проч.)3.
В 1799 г. А. А. Безбородко составил для великого князя
Александра «Записку», в которой обозначил цель будущих
реформ: конституционная монархия, самодержавие, подкон-
трольное закону, ликвидация крепостного состояния кресть-
ян4. Можно предположить, что Безбородко, ближайший со-
ветник Екатерины, участвовавший в составлении манифеста
о передаче прав престолонаследия Александру, отразил в
своей «Записке» и те идеи, которые были изложены в мани-
фесте, уничтоженном Павлом I. Известно также, что и дру-
гой ближайший советник Екатерины и ее последний фаворит
Платон Зубов ходил в марте 1801 г. «с конституцией в карма-
не»5. И это при том, что сам он был, по отзывам современни-
ков, «ума недальнего», то есть идеи и истоки его конституции
тоже следует отнести к екатерининским проектам.
К величайшему сожалению, невозможно реконструиро-
вать этот уничтоженный манифест Екатерины. В политиче-
ских вопросах она всегда была очень скрытным человеком.
Труайя А. Указ. соч. С. 31.
2 Шильдер Н. К. Император Павел I. М., 1996. С. 265.
3 См.: Знаменитые россияне XVIII - XIX веков. Л., 1996 С. 179.
1 См.: Предтеченский А. В. Очерки общественнополитической истории
России первой четверти XIX века. М.; Л., 1957. С. 55.
5 Знаменитые россияне XVHI — XIX веков. С. 98.
150
Очевидно только одно: императрица стремилась отстранить
Павла от власти из-за несогласия с его политическими взгля-
дами. «Жестокая скотина» — такую характеристику дала она
сыну и предсказала, что если он будет во время царствования
следовать своей программе, то «не долго [оно] продлится»1.
Суть правительственной системы власти Павла прояви
лась в следующем эпизоде. В ответ на возражение по пово-
ду одного своего решения, противоречащего закону, он крик-
нул, ударив себя в грудь: «Здесь ваш закон»2. (Заметим, од-
нако, что это высказывание, выглядевшее нелепым после
просвещенного абсолютизма Екатерины II, было вполне
логичным для византийской мифологии власти, вспомним
хотя бы § 4 105-й новеллы Юстиниана, где сказано, что
«царь есть живой закон».)
«С людьми следует обращаться как с собаками»3, — счи-
тал новоявленный «наместник Христа». Личная безопас-
ность, к которой при Екатерине успела привыкнуть прежняя
элита, при новом правителе уже не была гарантирована.
Даже бывший наставник Александра Ф. Лагарп мог угодить
в Сибирь. Во время Швейцарской кампании Павел повелел
схватить Лагарпа в Швейцарии и с фельдъегерем доставить
его в Петербург, чтобы потом сослать в Сибирь4.
Если такие распоряжения давались относительно иностран-
ного подданного, находящегося вне пределов Российской
империи, то о какой личной безопасности могла идти речь в
самой России. Елизавета Алексеевна, жена наследника престо-
ла Александра, писала о своем свекре-императоре: «Ему
[было] безразлично, любят ли его, лишь бы его боялись»5.
Унижение всех для возвышения самого себя — этим пра-
вилом Павел неизменно руководствовался в практической
деятельности, и члены его семьи не были исключением. Та
же Елизавета напишет своей матери по поводу одной лож-
ной тревоги в войсках: «О! Если бы кто-нибудь стоял во гла-
ве их! О мама, в самом деле, он — тиран». А через 3 дня по-
сле гибели Павла, 14 марта 1801 г., она же признается, что
всегда желала, чтобы «несчастная страна чувствовала себя
1 Цит. по: Шилъдер Н. К. Указ. соч. С. 235 — 236.
2 Там же. С. 285
3 Там же. С. 236.
4 См.: Там же. С. 407.
5 Цит. по: Эйдемман Н. Из потаенной истории России XVIII — XIX ве-
ков. М., 1993. С. 274.
151
свободной любой ценой», и что давно ощущала «угрозу все-
общего восстания»1.
За все свое короткое царствование Павел отставил
7 фельдмаршалов, более 300 генералов и свыше 2000 штаб-
и обер-офицеров, при численности армии 400 000 человек2.
В марте 1801 г. он обрек на верную гибель 12-тысячный ка-
зачий корпус под командованием Н. И. Платова, отправив
его для завоевания Индии.
В крестьянском вопросе Павел придерживался мнения,
что крестьяне гораздо счастливее под управлением частных
владельцев (хотя ограничил барщину тремя днями в неде-
лю). Если он призывал своих сыновей обращаться с людьми
как с собаками, то положение крепостного человека как
скотины казалось ему вполне нормальным. В одну корона-
цию 1797 г. по его приказу раздали помещикам 82 000 кре-
постных3. В манифесте от 29 января 1797 г. «О должном
послушании крестьян своим помещикам» главной была
мысль, «что закон Божий поучает повиноваться властям
предержащим, из коих нет ни единой, которая бы не от Бога
поставлена была. Повелеваем, чтоб все помещикам принад-
лежащие крестьяне, спокойно пребывая в прежнем их зва-
нии, были послушны помещикам. <...> Духовные имеют обя-
занность предостерегать прихожан <...> и утверждать в бла-
гонравии и повиновении господам своим. Сей указ наш про-
читайте во всех церквах наших»4.
Этот манифест был обнародован в связи с начавшимися
волнениями крестьян в Орловской, Тульской и Калужской
губерниях. Поводом послужило повеление Павла крестья-
нам о присяге ему на верность. В народе это было истолко-
вано, «чтобы впредь не быть за помещиками». На подавле-
ние беспорядков был брошен фельдмаршал князь Н. Реп-
нин. В селе Брасово Орловской губернии дело дошло до
кровавой расправы — прозвучали 33 пушечных выстрела,
было израсходовано 600 патронов (получит через 100 лет
титул графини Брасовой — по названию имения Брасово —
морганатическая жена Михаила Романова, а сам Михаил,
последний царь из династии Романовых, будет ходатайсгво-
1 Цит. по: Там же. С. 276.
2 См.: Шилъдер Н. К. Указ. соч. С. 307.
3 См.: Там же. С. 328.
4 Там же. С. 311 — 312.
152
вать перед Советской властью о смене фамилии Романов на
Брасов. Этим переименованием история как бы указывает на
преступления, бывшие на совести «наместников Христа» из
династии Романовых). По всей Орловской губернии объяви-
ли, что «тела <...> справедливо погибших от их богопротивного
преступления, недостойные погребения общего с верными поддан-
ными, зарыты в особую яму с надписью <... > что тут лежат
преступники против Бога, государя и помещика, справедливо
наказанные огнем и мечом, по закону Божию и государеву»'.
Таким образом, констатировалось, что самым страшным,
непрощаемым видом греха является преступление не против
Бога и даже не нпотив человека вообще, а преступление про-
тив «наместника Христа» на земле. Это яркий пример функ-
ционирования властной модели, когда политическое повино-
вение царю было полностью тождественно религиозному по-
слушанию Богу. Царь, как первосвященник, присваивал себе
функции судьи от имени Небес и выносил вердикт: «За бого-
противное преступление недостойны христианского погребения».
Именем и по закону Божию творились жестокие расправы,
и об этом извещались все жители губернии. Странно было бы
предполагать, что достигнутая такой ценой покорность вла-
стям является искренней и надежной. У неграмотных кресть-
ян, которые никогда не читали Библии, политика властей
порождала устойчивые ассоциации жесточайших, кровавых
наказаний с догмами христианской религии. История не зна-
ет ни одного случая, чтобы церковные иерархи воспользова-
лись своим авторитетом с целью удержания народных масс от
выступлений, а власть имущих — от жестоких расправ над
народом. Участие некоторых сельских священников в народ-
ных движениях объясняется не их сословной принадлежно-
стью, а тем, что они были выходцами из крестьянской среды,
тесно связанными с приходом, да к тому же и не очень-то
почитались помещиками, которые, как правило, сами даже не
общались с местным духовенством, предоставляя это прислу-
ге, а могли и велеть высечь батюшку на конюшне.
В эпоху Павла высшие иерархи Православной Церкви не
отличались верностью моральным принципам. В записках
убежденного монархиста Августа Коцебу сохранились
свидетельства современников о том, как 10 марта 1801 г. Па-
вел I возвел санкт-петербургского архиепископа Амвросия в
1 Там же. С. 313.
153
сан митрополита за то, что тот одобрил его намерение раз-
вестись с императрицей и заточить ее в монастырь. Импера-
тор поручил Амвросию склонить угрозами императрицу к
согласию на развод1. Еще Екатериной Амвросий был отме-
чен за красноречивые проповеди и получил от нее ряд подар-
ков: бриллиантовые кресты, панагии, облачения и деньги, но,
осыпанный ее милостями, благоразумно удержался от про-
изнесения у ее могилы уже сочиненного надгробного слова,
за что сделался любимцем Павла2.
Лишь по частным вопросам культа некоторые архиереи
осмеливались высказывать свое мнение. Например, митропо-
лит Гавриил отказался принять Мальтийский орден и укло-
нился от присутствия на развлекательном придворном пред-
ставлении новой оперы3. Митрополит Московский Платон
пытался отказаться от светской награды и остановил Па-
вла I, который во время коронации хотел войти при шпаге
в царские врата Успенского собора Кремля4.
В то же время, по отзывам современников, сам Павел I
был глубоко верующим человеком, «исполненным истинного
благочестия и страха Божия»5. Император был искренне
убежден, что является «наместником Христа» и не нуждает-
ся ни в какой опоре, а потому пренебрегал земными корня-
ми своей власти. Возвысив в собственных глазах фигуру
самодержца до уровня земного бога, он во время коронации
1797 г., подражая византийским императорам, возложил на
себя собственноручно далматик — подобие архиерейского
саккоса, символизировавшего таинственное цареосвященст-
во по чину Мелхиседека (Мелхиседек — царь Салимский,
священник Бога Всевышнего (Быт. 14: 18). — Л. А.). В рели-
гиозной сфере свою власть он считал неограниченной, а по-
тому, будучи главой Православной Церкви, не счел чем-то из
ряда вон выходящим стать магистром католического Маль-
тийского ордена.
По словам его сына Александра, государственные дела
Павел привел в состояние «вверх дном»6. И в стране не было
силы, способной законным образом остановить беспредел.
1 См.: Записки Августа Коцебу // Цареубийство 11 марта 1801 года. С. 309.
2 См.: Знаменитые россияне XVIII — XIX веков. С. 331.
3 См.: Там же. С. 100.
4 См.: Там же. С. 329.
5 Записки Н. А. Саблукова. С. 38.
6 Шилъдер Н. К. Указ. соч. С. 352.
154
Ночью 11 марта 1801 г. человек, считавший себя земным
богом, был убит в собственном дворце толпой пьяных офи-
церов, заручившихся поддержкой его сына Александра.
О том, как 11 марта 1801 г. наследовалась самодержав-
ная, «Богом данная» власть, вспоминал позднее брат Алек-
сандра Константин, заставший у теперь уже нового импера-
тора Александра I «<...> толпу офицеров, очень шумливых,
очень разгоряченных, и Уварова, пьяного, как и они, сидяще-
го на мраморном столе, свесив ноги»1. Среди всеобщего бар-
дака появился граф Пален и увел беспомощного Александ-
ра царствовать, скомандовав ему. «Хватит ребячиться, быст-
ро править!» А в это самое время вдова Павла императрица
Мария Федоровна пыталась перехватить власть, призывая
гренадеров: «Что же, раз нет более императора, который пал
жертвою злодеев-изменников, то теперь я ваша императри
ца, я одна ваша законная государыня! Защищайте меня и
следуйте за мною»2. Руководителям заговора пришлось уда-
лить ее силой и выставить у ее дверей караул.
Утром, узнав об убийстве, горожане возликовали. «На
улицах проявлялось всюду необузданное веселие: плакали от
радости; люди, другу другу вовсе не знакомые, обнимались,
а друг друга поздравляли»3 — так опишет этот день в своих
воспоминаниях А. С. Шишков, человек, исповедовавший мо-
нархические принципы. Убийцы Павла появлялись публич-
но и рассказывали о деле как о героическом поступке.
Двенадцатого марта началась присяга, по окончании ко-
торой митрополит с духовенством проходили в апартамен-
ты государя для принесения всеподданнейшего поздравле-
ния4. Поздравляли, хотя прекрасно знали, что Павел I скон-
чался не от официально объявленного «апоплексического
удара», а был зверски убит. И только один человек, респуб-
ликанец Лагарп, не признававший авторитета Библии, тре-
бовал у Александра: «Оставить безнаказанным убийство
монарха в его собственном дворце, в лоне семьи — значит
попрать божеские и человеческие законы и скомпрометиро-
вать достоинство монарха»5. Россия еще раз продемонстри-
1 Из записок графа Ланжерона // Цареубийство И марта 1801 года.
С. 146.
2 Записки князя Адама Чарторыйского // Там же. С. 232.
3 Шильдер Н. К. Указ. соч. С. 479.
4 См.: Там же. С. 478.
5 ТруайяА. Указ. соч. С. 66.
155
ровала, как иллюзорна власть «наместника Христа», кото-
рый являлся, по существу, заложником собственной должности.
Воссев на престол в результате убийства правящей эли-
той собственного отца, император Александр I попытался
создать земную опору верховной власти и государству. При
этом он учел печальный опыт Екатерины П, публично пред-
ложившей в 1767 г. программу политических реформ, кото-
рая была отвергнута, и все свои реформаторские планы стал
готовить тайно, в узком кругу единомышленников, понимая,
что существовавшие в России феодально-бюрократические
органы государственной власти были не способны ни выра-
ботать, ни поддержать реформы.
Императрица Екатерина сознательно воспитывала свое-
го преемника Александра в либеральном духе, и уже в
20 лет он имел некоторые воззрения на будущее развитие
России. В письме от 1797 г. своему учителю Лагарпу он пи-
шет: «Я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче да-
ровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в бу-
дущем игрушкою в руках каких-либо безумцев. <...> Это
было бы лучшим образцом революции, так как она была бы
произведена законною властью, которая перестала бы суще-
ствовать, как только конституция была бы закончена, и на-
ция имела бы своих представителей. <...> когда же придет
и мой черед, тогда нужно будет стараться, само собою разу-
меется, постепенно образовать народное представительство,
которое бы должным образом руководило, составило бы
свободную конституцию. <...> Дай только Бог, чтобы мы
когда-либо могли достигнуть нашей цели даровать России
свободу и предохранить ее от поползновений деспотизма и
тирании».
В этом же письме он пишет о своих единомышленниках:
«Всего-навсего нас только четверо, а именно: Новосильцев,
граф Строганов, молодой князь Чарторижский и я»1. Этот
круг людей, разделявших взгляды монарха, останется прак-
тически неизменным, но в дальнейшем Александр будет
считать близким себе по духу только М. М. Сперанского.
Такое малое число единомышленников говорит о том, что
политические реформы имели в противниках всю остальную
правящую дворянско-бюрократическую элиту. Александр
сознавал историческую необходимость ограничения самодер-
1 Шильдер Н. К. Указ. соч. С. 353 — 354.
156
жавия и отмены крепостного права, но при этом он понимал
и то, что применить насилие к правящему классу не удастся,
поскольку это могло бы закончиться для него лично траги-
чески и при этом цели реформ не были бы достигнуты.
Крепостное право и самодержавная форма правления
были органически связаны друг с другом, служили друг для
друга опорой. И не было возможности реформировать одно,
не затрагивая другого. Такое положение вещей освящалось
православной традицией, которая лежала в основе идеоло-
гии самодержавия. Таким образом, узкая группа либераль-
ной бюрократии во главе с молодым царем неизбежно долж-
на была прийти к выводу о возможности либеральных ре-
форм лишь через преодоление православной мифологии
власти и одного из главных ее догматов — идеи царя, «наме-
стника Христа» на земле.
Вступив на престол, Александр I создал группу по разра-
ботке реформ, получившую название «Негласный комитет».
В него вошли: Н. Н. Новосильцев, А.-Е. Чарторижский,
В. И. Кочубей, И. А. Строганов. Основной замысел: рефор-
мы должны были исходить от царя и исключать насилие по
отношению к дворянству. Отношение правящих кругов к
деятельности «Негласного комитета» было резко отрицатель-
ным: «якобинской шайкой» окрестил его Г. Р. Державин1.
Все члены «Негласного комитета» сходились во мнении,
что крепостное право должно быть ликвидировано, но без
насилия над дворянством. В 1803 г. появляется указ «О воль-
ных хлебопашцах», предоставивший помещикам право осво-
бождать крестьян с землей. Однако отсутствие на рынке
труда потребности в свободной рабочей силе (из-за парази-
тической возможности использовать бесплатный крестьян-
ский труд) привело к тому, что за все царствование Алексан-
дра I было освобождено всего 47 153 тыс. душ мужского
пола2. Эти данные показывают, что правительству не стои-
ло ждать инициативы от великорусского дворянства в осво-
бождении крестьян, пойти же на насильственные меры
власть тогда не решилась. Главное значение этого указа за-
ключалось в самой идее освобождения крестьян с землей за
выкуп: был провозглашен принцип и указано направление,
1 Федоров В. А. Александр I // Вопросы истории. 1990. Nq 1. С. 58.
2 См.: Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в ХУШ и в пер-
вой половине XIX века: В 2 т. СПб., 1888. Т. 1. С. 266.
157
в котором дворянству следовало двигаться для отмены кре-
постного права.
Отношение дворянства к освобождению крестьян хорошо
видно по эпизоду, относящемуся к 1811 г. Тогда в России была
издана книга польского сенатора графа В. Стройновского
«О условиях помещиков с крестьянами», в которой автор до-
казывал, что иного пути, кроме освобождения крестьян, для
России не существует. Эта книга вызвала взрыв возмущения
в дворянской среде, и, как результат, родилось письмо
В. С. Попова, видного деятеля екатерининской эпохи, Алек-
сандру. «Подобные внушения, — утверждал Попов, — были
всегда в устах известных в России мятежников». Основная
мысль письма состояла в том, что, пока в России не установи-
лось крепостное право, ее терзали смуты и что, мол, крепост-
ное право является незыблемым устоем русской жизни.
Александр понимал, что это не просто частное письмо.
Его ответ был резок. «Писание ваше нахожу я совершенно
излишним» — так начиналось послание императора. Закан-
чивал же он письмо напоминанием, что в 1768 г. Екатерина
наградила золотой медалью и деньгами доктора прав Беар-
де Делабеля из Аахена за статью, где автор прямо писал
«о славе царей», которая заключена в даровании вольности.
После окончания войны с Наполеоном царь вернулся к
рассмотрению крестьянского вопроса. Толчком послужила
инициатива эсгляндского дворянства (1816 г.) по освобожде-
нию своих крестьян. В Прибалтийских губерниях никогда не
существовало крепостного права в его крайних формах, был
высок уровень развития товарно-денежных отношений, что
делало экономически невыгодным для дворянства сохране-
ние крепостной зависимости крестьян.
Российские дворяне не поддержали остзейских коллег.
О серьезности намерений Александра I заняться крестьян-
ским вопросом свидетельствует тот факт, что составление
очередного проекта освобождения крестьян он поручил оди-
озной фигуре, но лично преданному ему человеку, графу
А. А. Аракчееву. Основная идея — постепенный выкуп кре-
стьян с землей у помещиков, на эти цели выделялось по
5 млн руб. в год, и, следовательно, полное освобождение кре-
стьян было бы достигнуто в 2018 г.1.
1 См.: Мироненко С. В. Самодержавие и реформы: Политическая борь-
ба в России в начале XIX века. М., 1989. С. 104.
158
По распоряжению Александра I в 1818 — 1819 гг. вопро-
сом освобождения крестьян занимался министр финансов
Д. А. Гурьев. Однако опубликовать или даже попытаться об-
судить эти проекты император не осмелился, видя или чув-
ствуя глухое, но упорное сопротивление поместного дворян-
ства и высшей бюрократии. Будущий министр финансов
Е. Ф. Канкрин писал в письме к императору о том, «как вся
публика недовольна намерением императора освободить
крестьян»1. Свидетель тех событий швейцарец Ф. Кристин
писал из Москвы в Петербург: «Разговоры по сему предме-
ту заставляют содрогаться. Надеюсь, что в Петербурге из-
вестно общее настроение умов и что там не отважатся ни на
какую окончательную меру без зрелого обсуждения, не при-
няв в расчет возможных последствий такого шага»2.
Попытки решить крестьянский вопрос разбились о непре-
одолимое сопротивление дворянства. Подобная же судьба
постигла и планы политических реформ, которые находи-
лись в тесной связи с проблемой ликвидации крепостного
права.
Меры по изменению политического устройства реально
предпринимались Александром I начиная с 1807 г., когда его
ближайшим советником стал М. М. Сперанский. Состав-
ленное «Введение к Уложению государственных законов»
имело двух авторов — Александра I и М. Сперанского, ко-
торый позже, находясь по воле царя в пермской ссылке,
писал, что Александр в конце 1806 г. «начал занимать меня
постояннее предметами высшего управления, теснее знако-
мить с образом великих мыслей. <...> Отсюда произошел
план всеобщего государственного образования»3.
Во «Введении» необходимость реформ обосновывалась
исторической закономерностью перехода от феодального
правления к республиканскому4. Как предостережение зву-
чали слова о том, что «тщетно власть державная силилась
удержать напряжение; сопротивление ее воспалило только
страсти, произвело волнение, но не остановило перелома»5.
Согласно предполагавшейся реформе, вводился принцип
разделения властей: высшим законодательным органом объ-
1 Там же. С. 114.
2 Там же. С. 115.
3 Там же. С. 29.
4 См.: Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 143 — 221.
5 Там же. С. 155 — 156.
159
являлась Государственная Дума, которая должна была руко-
водить сетью волостных, окружных и губернских дум. Выс-
шей исполнительной властью наделялся император, при
котором в качестве совещательного органа учреждался Го-
сударственный Совет. Сенат же превращался в высший су-
дебный орган империи. Все население делилось на три кате-
гории: дворянство, люди среднего состояния и рабочий на-
род. Вводилось понятие гражданских и политических прав.
Гражданским правом обладали все жители страны, полити-
ческими — первые две категории. Предусматривалось созда-
ние системы выборных органов — волостных, окружных,
губернских дум и Государственной Думы.
Государственная Дума ограничивала власть монарха,
поскольку ни один закон не мог быть подписан без предва-
рительного одобрения Думы. В действие вводился принцип
ответственности министров перед Думой. Минуя Думу, им-
ператор мог принимать решения только о войне и мире и в
случае чрезвычайных обстоятельств; за ним оставалось пра-
во издавать частные указы, толкующие законодательство.
Сенат выбирался губернскими думами и становился выс-
шей судебной инстанцией, приговор Сената признавался
окончательным. Своеобразной Палатой Лордов должен был
стать Государственный Совет, где проходило бы первона-
чальное обсуждение государственных дел. Члены Совета не
избирались, а назначались императором.
Проект определял границы власти императора. Вся ис-
полнительная власть принадлежала монарху, он обладал
правом (исключительным) законодательной инициативы и
утверждал все новые законы.
Согласно проекту реформ, самодержец переставал быть
исключительным носителем политического суверенитета, и
народу в лице представительных органов возвращалась часть
политического суверенитета. Этот основной принцип лег в
основу политической реформы. При этом все обоснование
необходимости радикальных перемен исходило из постулатов
естественного права в противовес политической системе, осно-
ванной на божественном праве, которая признавалась «не
свойственной уже более состоянию общественного духа, и наста-
ло врелся перелленить ее и основать новый порядок вещей»1.
К сожалению, все проекты Сперанского так и остались на
1 Сперанский М. М. Проекты и записки. С. 164.
160
бумаге, проведенные мероприятия не затронули основ абсо-
лютной монархии. Реальным стало лишь учреждение Госу-
дарственного Совета, и то далеко не с теми функциями,
которыми предлагал наделить его Сперанский. Однако нена-
висть придворных и чиновных кругов к выскочке-реформа-
тору была вызвана не столько планами государственных пре-
образований, сколько попытками цивилизовать бюрократи-
ческую среду. Согласно подготовленному Сперанским указу
1809 г., все лица, имевшие придворный чин, должны были
избрать какую-либо реальную службу, то есть придворный
чин превращался лишь в почетное звание, теряя статус долж-
ности; кроме того, чины коллежского асессора и статского
советника давались теперь только после сдачи серьезного
экзамена. Этими мерами Сперанский вызвал ненависть «кра-
пивного семени» и придворной камарильи, что кончилось для
него весьма плачевно. В 1812 г. он был обвинен в шпионаже
в пользу Наполеона (англоман по убеждениям!) и выслан в
Нижний Новгород. Под ударом оказался и сам царь, над
которым нависла реальная угроза дворцового переворота.
Граф Г. Штединг, шведский посол в России, докладывал
своему королю Густаву IV: «Недовольство императором с
каждым днем возрастает, и повсюду ведутся такие разгово-
ры, что страшно слушать <...> и в частных домах, и в обще-
ственных местах обсуждается вопрос о замене монарха, и
забвение долга доходит до того, что вслух говорят об отстра-
нении от власти всей мужской линии царствующей династии
<...> о возведении на трон великой княжны Екатерины»1.
Посланник Наполеона в Петербурге генерал А. Савари до-
носил императору: «Русская молодежь осмеливается выска-
зываться о своем императоре с неслыханной непочтительно-
стью, и я с некоторого времени обеспокоен последствиями,
к которым могут привести дерзкие речи в стране, где двор-
цовые перевороты — обычное дело»2. В другом своем доне-
сении Савари передавал Наполеону все разговоры в салонах
Петербурга о том, что «надо постричь императора в мона-
хи», и как вывод: «Я не видел еще, чтобы брожение доходи-
ло до такой степени и было столь общим»3.
1 Циг. по: ТруайяА. Указ. соч. С. 114.
2 Циг. по: Там же. С. 115.
3 Циг. по: Вандам А. Наполеон и Александр I: В 4 т. Ростов-на-Дону,
1995. Т. 3. С. 117.
6 Л. А. Андреева
161
Императрица-мать Мария Федоровна возглавила всех
недовольных внешней и внутренней политикой императора
Александра, превратив свою резиденцию в Павловске в
штаб оппозиции своему сыну. Император прекрасно пони-
мал всю шаткость собственного положения, хотя и видел в
реформах Сперанского возможность создать себе легитим-
ную опору в лице представительных органов власти. Одним
из вождей всех недовольных политикой Сперанского стала
сестра императора великая княжна Екатерина Павловна, та
самая, которую прочили в императрицы. Она передала
Александру записку Н. М. Карамзина «О древней и новой
России»1. В ней знаменитый историк выдвигал идеи, созвуч-
ные настроениям правящей элиты, например, что для твер-
дости государственного бытия безопаснее поработить людей,
нежели дать им невовремя свободу. Справедливо отмечая,
что Россия — страна с 1000-летней историей, планирующие-
ся перемены автор рассматривал как чуждые русскому на-
роду. В записке Карамзин четко провозглашал, что полити-
ческие принципы неограниченной монархии вдохновлены не
энциклопедией, изданной в Париже, а энциклопедией куда
более древней — Библией.
Именно Карамзина можно считать идейным предтечей
теории священно-государственной народности. Всю историю
России он видел построенной на библейских началах, следо-
вательно, — правильной и истинной. Новые начала (рефор-
маторские начинания Сперанского) для него не христиан-
ские и поэтому не имеют права на существование. Так в Рос-
сии началось открытое противостояние двух социальных
идеалов. Один идеал, самодержавный, имел и свою идеоло-
гию — государственное Православие. Другой идеал стремил-
ся к справедливости, народоправству, но не имел пока сво-
ей четко сформулированной идеологической доктрины.
В России так и не произошло смещения акцентов в воспри-
ятии христианства, как в Западной Европе, от бога Яхве к
богу любви и сострадания Иисусу Христу. Идеи социального
христианства были обречены в России на провал, поскольку
в сознании русского народа христианство всегда было с од-
ним лицом — устрашающего и карающего бога Яхве, покро-
вительствующего только царю. Безграмотное население не
могло предаваться размышлениям над философской проти-
1 Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914.
162
воречивостью и нравственным дуализмом книжного христи-
анства, а воспринимало его таким, каким видело на протяже-
нии почти 1000-летней истории его господства в России.
Император был вынужден пожертвовать Сперанским и
отправить его в ссылку. Приближенным людям Александр I
сказал: «Если бы у тебя отсекли руку, ты, верно, кричал бы
и жаловался, что тебе больно. У меня в прошлую ночь отня-
ли Сперанского, а он был моей правой рукой». О причинах
же царь скажет: «Обстоятельства заставили вынудить у меня
эту жертву общественному мнению»1.
После войны 1812 г. Александр I, обладая огромным лич-
ным авторитетом и престижем, попробовал вернуться к сво-
им реформаторским замыслам и поручил Н. Н. Новосиль-
цеву разработать проект русской конституции. Но и эта,
вторая по счету, попытка не увенчалась успехом. Разработан
ная под руководством Н. Новосильцева «Уставная грамота
Российской империи» не была реализована (хотя в своей
основе являлась одним из консервативных проектов)2. На
пути реформ встала консолидированная дворянско-бюрокра-
тическая сила, жившая за счет всего остального населения
страны, прикрывавшая свой паразитизм догматами государ-
ственного Православия. Абсолютное меньшинство, движи-
мое корыстными интересами, противопоставило себя боль-
шинству.
Политический строй определял все развитие страны.
В каком состоянии в России находилась система управления,
видно из письма царю от 2 мая 1820 г. генерал-губернатора
А. Д. Балашева (под началом которого находились пять
центральных русских губерний: Тульская, Орловская, Воро-
нежская, Тамбовская, Рязанская).
«Отеческое сердце ваше, государь, содрогнется при рас-
крытии всех подробностей внутреннего состояния губерний.
<...> Не только воровство в городах, не только частые и ни-
когда почти не отыскивающиеся грабежи по дорогам, но це-
лые шайки разбойников приезжали в усадьбы, связывали по-
мещиков и слуг, разграбляли домы и пожитки и потом скры-
вались: смертоубийства производились заговорами и убийцы
1 Цит. по: Шилъдер Н. К. Император Александр Первый, его жизнь и
царствование: В 4 т. СПб., 1898. Т. 3. С. 48.
2 См.: Семевский В. И. Общественные и политические идеи декабри-
стов. СПб., 1909. С. 58 - 59.
6
163
не находились. В селениях власть помещиков не ограничена,
права крестьян не утверждены, а слухами повиновение по-
следних к первым поколеблено и ослушаний — тьма. Недо-
имок миллионы, полиция уничтожена. Дел в присутственных
местах — кучи без счету, решают их по выбору и произволу.
Судилища и судьи — в неуважении, подозреваются в мздоим-
стве. Волокиты отчаянно-утомительные, но и ябедников вели-
кое множество. Лучшие дворяне от выборов уклоняются.
Чины и ордена не в той высокой цене, как должно. Жалова-
нье чиновников и канцелярских служителей почти ничтож-
но, кроме винных продавцов и таможни. Хозяйственной ча-
сти нет и признаку. Главные доходы короны основаны на
винной продаже! <...> Все части идут раздельно, одна другой
ход затрудняя, и едва ли которая подается вперед»1.
Таковы были реальные результаты осуществления на
практике тех принципов, которые историк Н. М. Карамзин
считал «вдохновленными Библией». Вообще же общая кар-
тина России имела очень много сходного с Ромейской держа-
вой: от преторианского варианта замены неугодных «намест-
ников Христа» до разгула преступности, казнокрадства чи-
новников, бесправия подавляющего большинства населения
и на этом фоне — огромное количество церквей, монасты-
рей с православными иерархами, не осуждающими, а по-
здравляющими убийц. Византийская властная модель, где
бы она ни приживалась, приводила к поразительно одинако-
вым результатам.
Все попытки Александра I модернизировать политичес-
кий строй показали наглядно — Православная Церковь не
принимала участия в них и никакой роли не играла. Ни один
иерарх не выступил в поддержку реформ. Православная
Церковь использовалась правительством только в пропаган-
дистско-охранительных целях.
В 1805 г. русская армия потерпела поражение и понесла
большие потери под Аустерлицем. В 1806 г. военная кампа-
ния была продолжена, хотя войска, состоявшие из неграмот-
ных мужиков, были деморализованы. Возникла необходи-
мость идеологически обосновать продолжение войны, кото-
рая велась в Европе и носила явно не оборонительный харак-
тер. Вот почему Святейший Синод предал анафеме Наполе-
она, придав войне религиозный мотив. Во всех церквах
1 Циг. по: Мироненко С. В. Указ. соч. С. 200 — 201.
164
России после воскресных и праздничных служб провозгла-
шалась анафема Наполеону, как исконному врагу веры
Христовой, отрекшемуся от христианства, проповедующему
Коран, поклоняющемуся идолам, мечтающему объединить
евреев и объявить себя Мессией1.
Реакция на эти религиозные «преступления» Наполеона и
на церковную анафему самой правящей элиты весьма пока-
зательна — светский молодой человек С. П. Жихарев заносит
в дневник: «<...> здешние французы ломают разные комедии
и потешают Москву как ни в чем не бывало <...> никогда
французский театр не видал у себя столько посетителей»,
а во французском модном магазине мадам Обер-Шальме
«<„.> такой приезд, что весь переулок заставлен каретами»2 3.
Знаменательно и то, что русскую армию, увязшую в «священ-
ной войне», возглавлял генерал Л. Бенигсен — активный уча-
стник убийства Павла I. Для поднятия боевого духа самого ге-
нерала ему был пожалован орден Св. Георгия.
Результаты этого «крестового похода» были трагически-
ми. 8 февраля 1807 г. в сражении при Элау убито и ранено
26 тыс. русских. «Не сражение, а бойня» — такова оценка
Наполеона. Войска Бенигсена отступают к Кенигсбергу, а
сам он становится кавалером еще одного ордена — Св. Ан-
дрея Первозванного. 14 июня 1807 г. наступает финал. Чис-
ленно превосходящая русская армия разбита и теряет каж-
дого третьего .
Александр I заключает перемирие в Тильзите, а затем
союз с Наполеоном в Эрфурте. И на вопрос Наполеона: «Из-
за чего же мы воюем?» — глава Православной Церкви отве-
тит: «Я ненавижу англичан не менее вашего и готов вас под-
держать во всем, что вы предпримете против них»4, и, сле-
довательно, признает ошибку в выборе объекта анафемы,
сам же бывший «антихрист» станет вскоре кавалером орде-
на Св. Андрея Первозванного — высшей награды Российской
империи.
Церковь ни словом не обмолвилась, с чего это вдруг «ан-
тихрист» сделался союзником. В деревнях оплакивали погиб-
ших и искалеченных и искали объяснения их смерти. Князь
1 См.: ТруайяА. Указ. соч. С. 103 — 104.
2 Жихарев С. П. Записки современника: Воспоминания старого театра
ла: В 2 т. Л., 1989. Т. 1. С. 162 - 164.
3 См.: Труайя А. Указ. соч. С. 106.
4 Российская дипломатия в портретах. М., 1992. С. 144.
165
Вяземский запишет подслушанный им разговор мужиков:
«Как же это наш батюшка, православный царь, мог решить-
ся сойтись с этим окаянным, с этим нехристем? Ведь это
страшный грех!»1
В то время, когда Александр I пытался провести рефор-
мирование общества, Церковь была востребована только в
пропагандистско-охранительных целях. С крушением ре-
форматорских замыслов царя пришло понимание, что в его
силах лишь «удерживать страну от погрязания в хаосе»2.
Православная Церковь в лице высших иерархов вновь ощу-
тила потребность в ней власти.
В 1803 г. для контроля над Синодом Александр I назна-
чает обер-прокурором друга детства князя А. Н. Голицына,
который в то время был вольтерьянцем, человеком с чисто
светским образованием, не знакомым ни с учением, ни с
историей Церкви, никогда не читавшим даже Евангелия3.
Однако с течением времени князь Голицын впал в благо-
честие с явно выраженной антиправославной сентименталь-
ной и мистической направленностью. «Он, в сущности, ни-
когда не знал “ни православия, ни кривославия”, с большим
легкомыслием он брался объяснять самые сложные бого-
словские вопросы и создал себе своеобразный пантеон, в
котором уживались верования самых непримиримых рели-
гий и сект. Этого “младенца” в деле веры постоянно морочи-
ли разные ханжи и изуверы; он постоянно искал “излияния
Св. Духа” и отправлений, вечно гонялся за пророками и
пророчицами, за знамениями и чудесами: то “слушал проро-
ческое слово” у хлыстовки Татариновой, то жаждал возло-
жения руки нового Златоуста — Фотия, то исцелял беснова-
тых, то удостаивался в мистическом экстазе испытать подо-
бие страданий Спасителя от игл тернового венца»4.
Эти религиозные метаморфозы Голицына будут соответ-
ствовать и изменению взглядов его патрона — императора
Александра. Попытки царя провести преобразования на ос-
нове постулатов естественного права завершились неудачей.
Захват и сожжение Москвы произвели на него колоссальное
впечатление. «Россия погибла навсегда» — губернатор Моск-
1 Вяземский П. А. Стихотворения; Воспоминания; Записные книжки.
М„ 1988. С. 415.
2 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 155.
3 См.: Знаменитые россияне XVIII — XIX веков. С. 589.
4 Там же. С. 588.
166
вы Ф. Ростопчин лишь озвучил то, о чем думали тогда мно-
гие. Императорская семья готовилась к эвакуации из Петер-
бурга. Позднее Александр скажет: «Пожар Москвы просве-
тил мою душу и наполнил мое сердце горячей верой, кото-
рой я никогда раньше не ощущал. Тогда я познал Бога»1.
В эти трагические дни у царя впервые появилась Библия, ко-
торую для укрепления духа подарила ему жена.
С этого момента Александр, не отказываясь от реформ,
попытался найти их обоснование в социальном христианст-
ве. Но увлечение общехристианскими идеалами не сделало
для него Православие более близким.
Состояние религиозной экзальтации царя отразилось и в
свете основания Священного союза как политического альян-
са на основе заповедей Евангелия. Сама формулировка тек-
ста договора, когда три союзных государя: православный, ка-
толик и протестант — «<...> почитают себя, аки постановлен-
ными от Провидения для управления тремя единого семейст-
ва отраслями»2, показывает стремление Александра к универ-
сальному христианству экуменического толка. Император,
возвратившись после заграничных походов в Россию, начал
проводить общехристианскую по сути, но ни в коей мере не
православную, политику. Более того, текст этого экумениче-
ского договора Синод предписывает вывесить во всех церквах, а
священникам черпать из него темы для проповедей!
Как реализацию нового политического курса можно оцени-
вать учреждение в 1812 г. в России Библейского общества по
образцу Британского. Его основателями стали князь
А. Н. Голицын и обергофмейстер оккультист Г. Г. Кушелев.
Под «крышей» Русского Библейского общества объединились
главы всех существовавших в России христианских вероиспо-
веданий. По настоянию царя митрополит Петербургский Ам-
вросий и митрополит Киевский Серапион, вице-президенты
общества, вынуждены были заседать вместе с протестантским
пастором Питтом. Поэтому назвать Александра главой имен-
но Православной Церкви невозможно. Вот что он писал, напри-
мер, генерал-губернатору Риги: «Какое вам дело до того, кто и
как молится Богу? Каждый ведет себя перед Богем в соответ-
ствии со своей совестью и сам ответственен перед Ним»3.
1 Цит. по: ТруайяА. Указ. соч. С. 170 — 171.
2 Там же. С. 236.
3 Там же. С. 245 — 246.
167
Апофеозом общехристианской политики стало учрежде-
ние в 1817 г. под руководством мистика А. Н. Голицына еди-
ного Министерства народного просвещения и духовных дел.
В структуре этого министерства Православие было уравне-
но с прочими, даже нехристианскими вероисповеданиями,
что фактически снижало статус «главенствующей» Церкви
и было встречено с негодованием православным духовенст-
вом1. Таким образом, с образованием этого министерства
появился второй, в противовес Синоду, административный
центр по внедрению межконфессионального христианства.
Архитектурным выражением новой идеологии призван
был стать и храм Христа Спасителя на Воробьевых горах,
заложенный царем в 1817 г. Автор проекта архитектор
А Витберг создал мистический храм, не имевший ничего об-
щего с православной традицией.
«Мне казалось недостаточным, чтобы храм удовлетворял
токмо требованиям Церкви греко-российской — но вообще
всем христианским Церквам. <...> Следовательно, храм дол-
жен быть тройственным, то есть храм тела, храм души, храм
духа»2 — так говорил о храме А. И. Герцену сам архитектор.
А. Витберг не скрывал, что своим храмом он хотел воссла-
вить не только Бога, но и человека. Посетители храма вна-
чале как бы попадали в «храм-тело» (катакомбы), находя-
щийся внутри горы, где были бы захоронены погибшие во-
ины. Полумрак, подсвечники, стены из бело-черного мрамо-
ра с текстами из Священного Писания, на стенах должны
были быть выбиты имена всех погибших — от полководцев
до рядовых. Над ним располагался бы «храм-душа» (он был
задуман в виде креста и освещался бы уже дневным светом)
и еще выше планировался «храм-Дух Святой» в виде круга
с гигантским куполом (более 50 метров в диаметре), залитый
солнцем.
В целом храм задумывался как грандиозное сооружение
в античном духе. На один только нулевой цикл казна отпу-
стила 16 млн руб. (строительство всего второго храма на
Волхонке по проекту архитектора А. Тона обошлось казне
в 15 млн руб.)3. Ввиду огромных финансовых хищений под-
рядчиков стройка была закрыта при Николае I, хотя прово-
1 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 321.
2 Герцен А. И. Былое и думы. Л., 1946. С. 43.
3 См.: Сироткин В. Г. Вехи отечественной истории. М., 1991. С. 15.
168
ровавшиеся писали царю, что они не просто занимались хи-
щениями, а «старались помешать» строительству антиправо-
славного, «масонского» храма. «Вместо парящего над Моск-
вой пантеона заложили большой кафедральный собор во
“имя Христа Спасителя” на Волхонке, как часть монумен-
тальной пропаганды <...> официального лозунга “самодержа-
вие, православие, народность”. <...> Собор восславлял царя
и религию и лишь мельком — народ <...> на мраморных до-
сках <...> не оказалось фамилий “нижних чинов”»1. Отказ от
проекта А. Витберга стал логичным завершением неудав-
шейся попытки возведения государственной идеологии на
общехристианских, «библейских» принципах. Взрыв храма
А. Тона в 30-е годы 20 столетия стал материальным вопло-
щением краха символа казенного Православия.
В общехристианском духе был составлен и указ Синоду
от 27 октября 1817 г., где царь фактически ставил под сомне-
ние свою сакральностъ и запрещал православному духовен-
ству воздавать себе хвалу: «Поколику я убежден в глубине
сердца моего в сей христианской истине, что через единого
Господа и Спасителя Иисуса Христа проистекает всякое
добро и что человек, какой бы [он] ни был, без Христа
есть единое зло, следовательно, приписывать мне славу в
успехах, где рука Божия столь явна была целому свету, было
бы отдавать человеку то, что принадлежит всемогущему
Богу»2.
При рассмотрении стремления царя внедрить в государ-
стве общехристианскую идеологию, следует учитывать, что
в этот период он не оставил попыток политического рефор-
мирования России. По его поручению Н. Н. Новосильце-
вым разрабатывалась конституция, а А. А. Аракчеевым и
А. Д. Гурьевым — проекты освобождения крестьян.
К концу 1821 г. император убедился в своем бессилии
осуществить преобразования. Новая общехристианская идео-
логия не давала результатов, помещики не желали лишить-
ся бесплатной рабочей силы из абстрактного христианского
человеколюбия, тем более что Православие давало обосно-
вание законности такого положения вещей. Попытка приспо-
собить общехристианские гуманные идеалы к потребностям
реформ провалилась.
1 Там же. С. 18.
2 Русское Православие: вехи истории. С. 321.
169
С 1822 г. Александр I начнет проводить политику «удер-
жания» существующего положения вещей. Сам он к этому
времени будет уже сломленным человеком, «утомленным
жизнью», по замечанию австрийского канцлера Меттерниха.
С этого периода император ощутит потребность возврата к
Православию. Рядом с царем тут же появятся личности из
церковной среды, они будут оказывать заметное влияние на
формирование государственной политики. Наиболее одиоз-
ной фигурой станет архимандрит Фотий, предтеча Г. Е. Рас-
путина, получивший доступ в высшие сферы благодаря про-
текции женщины — графини А. А. Орловой, которую он
называл «дщерь-девица».
Для того чтобы представить умственное развитие Фотия
и составить представление о его роли в жизни императорско-
го двора, обратимся к фрагменту его собственной автобио-
графии, где он пишет о себе в третьем лице: «В летнее вре-
мя некогда около августа месяца, после часа девятого, сел во
власяном хитоне на стул, где было место моления, под обра-
зами, хотел встать и молиться Господу по обычаю. Но вдруг,
что с ним сделалось и в каком состоянии был, но только в
забытьи увидел себя в непонятном некоем состоянии не во
сне и не наяву: увидел явно четырех бесов, человекообраз-
ных, пришедших, безобразных в сером виде, не великих по
виду, и они, бегая, было все хотят его бить, но опасаются
именно власяного хитона на нем, и говорят они между собой:
“Сей есть враг наш! Схватим его и будем бить”, — но ни один
не смел приступить к нему и бить его. Наконец сии четыре
согласились беса с четырех сторон на него напасть. <...>
И тако вдруг нечаянно наскочили на него, как волки быст-
ро, и один его так ощутительно ударил в грудь, что он, вско-
чив на ноги от боли и страху, испугался и, забыв молитву чи-
тать, вскоре на одр свой возлег и окрылся весь одеянием,
дабы не видеть никого и ничего и, тако молитву лежа втай-
не сотворив вмале, весь трепетал от ужаса вражия»1.
Тогда Фотий пожелал видеть беса в его настоящем виде;
бес явился, и Фотий пришел в ужас великий. Тем не менее он
вступил с ним в борьбу, в которой едва не погиб, но, по соб-
ственному признанию, был спасен божественной силой. Не-
сколько месяцев сатана подсылал к нему злого духа, который
1 Василич Г. Император Александр I и старец Федор Кузьмич. М., 1991.
С. 14-15.
170
внушал Фотию «явить всем силу Божию, а посему некое бы
чудо сотворил или хотя перешед по воде, яко посуху, против
самого дворца через реку Неву». В результате Фотий оказал-
ся победителем, уклонившись от совершения чудесного опыта1.
Вот какая личность получает многочасовые аудиенции у
императора, обличает «тайные общества, еретиков и карбо-
нариев», излагает «план разорения России и способ оный
план вдруг уничтожить тихо и счастливо»2.
Под руководством «интимного друга» императора графа
А. А. Аракчеева складывается группа доверенных лиц.
В нее войдет и покровитель Фотия митрополит Санкт-Петер-
бургский Серафим, личность более чем заурядная. Успех
его проповедей в ранний московский период объясняется
тем, что на эти проповеди со всего города съезжались дамы
ради внешней привлекательности «Серафимчика». Он был
способен держать нужного человека «в наружном благово-
лении», а при перемене счастья «более всех ему чашу горе-
сти поднести». По свидетельству митрополита Григория,
Серафим был не прочь внимать клеветникам, «дувшим ему
в уши», и «отпираться от своих слов [ему] случалось много-
кратно»3.
Следует учитывать, что эта компания сложилась и дейст-
вовала в тот момент, когда с реформаторским курсом было
покончено. Для политики «удержания» даже общехристиан-
ский курс А. Н. Голицына являлся уже либеральным, хотя
именно по инициативе последнего в 1821 г. был разгромлен
Петербургский университет и выдвинуты обвинения против
преподавателей. Профессор Э.-Б.-С. Раупах обвинялся, напри-
мер, в том, что в лекциях по всеобщей истории отказывал
библейским книгам в праве считаться «достаточными источ-
никами», профессор же К. Ф. Герман, читавший курс по ста-
тистике России, «находил Священное Писание несообразным
с геогнозиею», а профессор А. И. Галич «открыто проповедо-
вал систему, по которой в наше только время достигшему
высшего просвещения разумом приписывается способность
познавать вещи, как они действительно сами по себе суть»4.
Общехристианская мистическая идеология и не могла
1 См.: Там же.
2 Знаменитые россияне XVIII — XIX веков. С. 604.
3 Там же. С. 585.
4 Санкт-Петербургский университет в первое столетие его деятельно-
сти. Пг., 1919. С. 142, 146.
171
стать опорой самодержавию. Поэтому было востребовано
Православие, и благодаря его идеологам камня на камне не
осталось от курса князя Голицына, как антиправославного и
не соответствовавшего задачам укрепления самодержавной
власти. Иерархи пошли на альянс с человеком, прославив-
шимся кровавыми расправами над крестьянами. С 1816 г.
были введены военные поселения. Крестьяне как бы освобож-
дались от крепостной зависимости, но одновременно им вме-
нялось в обязанность несение воинской повинности, запреща-
лось заниматься торговлей, промыслами. Таким образом,
крестьянское хозяйство как бы искусственно вырывалось из
начавшей формироваться системы товарно-денежного обра-
щения. Военными поселениями руководил граф А. А. Арак-
чеев. Племянник императрицы-матери Марии Федоровны
принц Евгений Вюртембергский пришел в ужас от «тамошних
жестокостей; целые сотни мужике» прогоняются сквозь строй
и засекаются насмерть»1. И началось одно восстание за дру-
гим. «В Новгородской губернии казенные крестьяне <...> воз-
мутились. <...> Граф Аракчеев привел против них кавалерию
и артиллерию; по ним стреляли, их рубили, многих прогнали
сквозь строй, и бедные люди должны были покориться»2.
В 1819 г. в г. Чугуеве Новгородской области устроитель воен-
ных поселений опять прибег к огню и мечу, дабы расправить-
ся с восставшими. Даже под палками бунтовщики отказыва-
лись признавать свою вину, 29 человек было забито насмерть3.
Идя на союз с таким человеком, православные иерархи
выражали тем самым одобрение его деятельности, а архи-
мандрит Фотий договорился даже до того, что Аракчеев
«явился как раб Божий за святую веру и Церковь, яко Геор-
гий Победоносец»4.
Завершение царствования Александра I прошло под зна-
ком возврата к идее сохранения самодержавной системы вла-
сти, не мыслимой без опоры на догматы божественного пра-
ва. В то же время к концу 20-х годов XIX в. окончательно
оформится группа единомышленников, которая отвергнет
этот идеал как не соответствующий перспективам развития
страны. Речь идет о движении декабристов. Все течения этого
1 Цит. по: Мироненко С. В. Указ. соч. С. 213.
2 Цит. по: Там же. С. 214.
3 См.: Там же. С. 215.
4 Там же. С. 262.
172
движения признавали для себя главным решение двух вопро-
сов: возвращение народу политического суверенитета и лик-
видацию крепостного права. Исходной посылкой для декаб-
ристов было безусловное признание факта уничтожения са-
модержавием «первобытных законно-свободных учрежде-
ний», системообразующих для Древней Руси. Само название
конституции П. И. Пестеля «Русская Правда», созвучное на-
именованию древнейшего законодательного памятника Киев-
ской Руси, было призвано подчеркнуть связь этого программ-
ного документа с традициями древней «вольности». В проекте
конституции Н. М. Муравьева орган высшей законодатель-
ной власти именовался народным вечем, сюда же была вклю-
чена статья, прямо воскрешавшая традиции славян: «Раб,
прикоснувшийся земли Русской, становится свободным»1.
В истории православной России для декабристов было
важно выделить магистральную тенденцию, а именно — при-
нудительную ликвидацию исконных общинно-вечевых воль-
ностей. М. А. Фонвизин писал, что «древняя Русь не знала ни
рабства политического, ни рабства гражданского: то и дру-
гое привилось к ней постепенно и насильственно, вследствие
несчастных обстоятельств»2. Он считал, что русский народ
был свободен до тех пор, пока в России не утвердилось само-
державие, а демократические начала сохранялись вплоть до
московской централизации. Подтверждение демократично-
сти строя древних славян он видел в существовании «воль-
ных общин» — Новгородской, Псковской и Вятской. «В этих
народных державах под сению политической и гражданской
свободы основались демократические учреждения, под кото-
рыми они были независимы и благоденствовали»3.
Дворянские революционеры разделяли мысль, что искони
русские были вольными людьми, что для славянского уклада
жизни самодержавие и крепостное право были противоестест-
венными институтами. М. Фонвизин отмечал, что «<...> наши
историки, особенно Карамзин, скупы на этого рода подробно-
сти: говорят о них слегка или вовсе пропускают проявления в
России политической свободы и те учреждения, которые ей
благоприятствовали. Русские историки, напротив, везде сгара-
1 Декабристы: Избранные сочинения: В 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 87.
2 Фонвизин М. А. Обозрение проявлений политической жизни в Рос-
сии Ц Библиотека декабристов. М., 1907. Вып. 4. С. 3.
3 Там же. С. 4.
173
ются выставлять превосходство самодержавия и восхваляют
какую-то блаженную патриархальность, в которой неограни
ченный монарх как нежный, чадолюбивый отец и дышит толь-
ко одним желанием осчастливить своих подданных»1.
В пестелевской «Русской Правде» четко сформулирован
принцип взаимной ответственности между государством и
гражданами: «Гражданские общества, а следовательно, и
государства, составлены для возможно большего благоден-
ствия всех и каждого, а не для блага некоторых за устране-
нием большинства людей. Все люди в государстве имеют
право на все выгоды, государством доставляемые, и все име-
ют равные обязанности нести все тягости, нераздельные с
государственным устроением. Из сего явствует, что все люди
в государстве должны непременно быть перед законом со-
вершенно равны»2. Источник верховной власти возвращал-
ся на землю. В проекте Конституции Н. Муравьева говори-
лось: «Источник верховной власти есть народ, которому при-
надлежит исключительное право делать основные постановле-
ния для самого себя»3.
Декабристы планировали изменить политическое устройст-
во в интересах народа, но путем военного заговора, опасаясь
участия народа либо на стороне правительства, либо в неуправ-
ляемом стихийном бунте. То, что движение декабристов не
было выразителем интересов дворянского сословия, очевидно.
Остановимся еще на одном аспекте политической про-
граммы декабристов — их взаимоотношениях с религией.
Значительная их часть считала, что революционная пропа-
ганда будет и действенна, и более понятна, если вести ее
«религиозным языком». Политические построения П. Песте-
ля, М. Фонвизина, С. Муравьева-Апостола («Православный
катехизис») отделяли в Священном Писании то, что, по их
мнению, было истиной, от того, что они квалифицировали
как исторические суеверия и предрассудки. Они отвергали
те библейские положения и догматы, которые не соответст-
вовали их собственным мировоззрениям и служили оправда-
нием деспотизма и церковной ортодоксии4.
' Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 3.
2 Декабристы. Т. 1. С. 51.
3 Там же. С. 85.
‘ См.: Замалеев А. Ф. Лепты: Исследования по русской философии.
СПб., 1996. С. 113.
174
Ход российской истории подтвердил правоту тезиса чле-
на «Общества соединенных славян» И. И. Горбачевского о
бессмысленности религиозной агитации русского народа
«языком духовных особ». «Если ему начнут доказывать Вет-
хим Заветом, что не надобно царя, то, с другой стороны, ему
с малолетства твердят и будут доказывать Новым Заветом,
что идти против царя — значит идти против Бога и религии,
то чему же он должен верить?»1
Анализ событий на Сенатской площади 14 декабря 1825 г.
позволяет прийти к нескольким выводам.
Очевидцы свидетельствуют, что против Николая I высту-
пили не только 3 тысячи солдат, выведенных декабристами
под предлогом присяги Константину, но и огромная толпа
«черни», во много раз превосходившая войска. Со всех кон-
цов города народ спешил к восставшим. Люди стекались на
Сенатскую площадь без всякого принуждения, и, главное, это
были не любопытные, равнодушные зрители образца всем
нам памятного октября 1993 года. Народ заполонил всю пло-
щадь. Л. П. Бутенев вспоминал, что «<...> мятежное войско
совершенно скрывалось за толпой народа»2. Актер Борецкий
подтверждал, что «<...> народ как есть вплотную запрудил
всю площадь и волновался, как бурное море. В волнах этого
моря виднелся небольшой островок — это было ваше каре»3.
Цитировавшийся уже выше принц Евгений Вюртембергский
свидетельствовал о настроении толпы: «Собравшаяся чернь
стала принимать участие в беспорядке. Начальника гвардей-
ского корпуса генерала А. А. Воинова чуть было не стащили
с лошади; мимо адъютантов императора летали (sic!) камни,
в меня попало несколько комков снега. Наскакав на виновно-
го и опрокинув его конем, я закричал:
— Ты что делаешь?
— Сами не знаем. Шутим-с, барин, — отвечал опрокину-
тый, еще не поднявшись с земли»4.
Это было массовое выступление против той власти, кото-
рую восставшие считали несправедливой. Действительно,
большинство из собравшихся не знало, что такое Конститу-
ция, народ стекался на Сенатскую площадь не ради защиты
1 Там же.
2 Декабристы в воспоминаниях современников. М., 1988. С. 211.
3 Там же. С. 225.
4 Там же. С. 256.
175
мнимых прав Константина. В декабристском каре огромная
толпа увидела наконец силу, способную возглавить ее. На-
строение простолюдинов было активно-наступательным:
«Пусть они двинутся, мы пойдем вместе с ними»1. Жена
Николая I императрица Александра Федоровна с горечью
записала в своем дневнике: «Подлая чернь тоже была на
стороне мятежников»2.
Из воспоминаний очевидцев следует, что огромная толпа
со всех сторон закрывала солдатские каре от правительст-
венных войск. Чтобы расчистить площадь от людей и ото-
гнать народ, Николай выслал цепь солдат, но результата не
достиг. Затем посылались «один за другим генералы, но
гики, паленья, рогожные кульки, в них пущенные от бесно-
вавшегося народа, всеобщий хохот — принудил их <...>
оставить площадь»3. Не дрогнула толпа и когда на нее пош-
ла кавалерия. Участник тех событий Борецкий наблюдал,
«<...> с каким диким остервенением толпы народа отразили
второй натиск кавалерии поленьями дров»4.
Можно было бы предположить, что горожане были вве-
дены в заблуждение. Но ведь пришли-то они на Сенатскую
площадь не по чьему-то приказу. К тому же к восставшим
обращался с разъяснениями сам Николай. Но ответом ему
была либо зловещая тишина5, либо крики толпы: «Вишь,
какой мяконький стал! Не пойдем, умрем вместе с ними»6.
И дело было даже не в личной непопулярности Николая
(хотя лейб-гренадеры были настроены враждебно именно к
Николаю — «не хотим Николая <...> мы испытали его!»7),
ведь население столицы его совсем не знало, как, собствен-
но, и отсутствовавшего в Петербурге с 1812 г. цесаревича
Константина. Если поведение солдат из каре можно объяс-
нить армейской дисциплиной (но и здесь все не так просто,
ведь известно, что в 1820 г. солдаты Семеновского полка, ше-
фом коего был сам Александр I, выступили по собственной
инициативе, без содействия офицеров против своего коман-
дира полковника-изувера Шварца и, разумеется, без прика-
1 Декабристы в воспоминаниях современников. С. 225.
2 Там же. С. 269.
3 Там же. С. 216.
4 Там же. С. 225.
5 См.: Там же. С. 212.
6 Там же. С. 225.
7 Там же. С. 210.
176
за), то поведение толпы, осознававшей реальность кровопро-
лития, можно объяснить только многовековой ненавистью к
системе власти, которую олицетворял самодержец.
Другой важный аспект противостояния на Сенатской
площади — это абсолютная беспомощность иерархов Право-
славной Церкви, пытавшихся утихомирить восставших, а
ведь перед ними были толпы православных, не ведавших
никаких «заграничных» теории. Царь отправил к народу
двух митрополитов — Санкт-Петербургского Серафима и
Киевского Евгения. У последнего народ изорвал облачение,
пытаясь удержать его и не допустить на площадь1. По свиде-
тельству сопровождавшего их дьякона Прохора Иванова,
Серафим, подняв крест, громко возопил у первой шеренги
солдат: «“Воины! Успокойтесь <...> вы против Бога, Церкви и
отечества поступили: Константин Павлович письменно и
словесно трикраты отрекся от российской короны, и он ра-
нее нас присягнул на верность брату своему Николаю Пав-
ловичу, который добровольно и законно восходит на пре-
стол. <„.> Синод, Сенат и народ присягнули; вы только одни
дерзнули восстать против сего. Вот вам Бог свидетель, чго есть
это истина, успокойтесь, присягните. <...>”
Мятежники-офицеры кричали:
— Какой ты митрополит, когда на двух неделях двум
императорам присягнул. <...> Ты изменник, ты дезертир
николаевский, калугер, не верим вам, подите прочь! <...> Это
дело не ваше: мы знаем, что делаем! <...> а ты, калугер, знай
свою Церковь!»2
Другой свидетель этой сцены, Л. П. Бутенев, пишет, что,
«<...> наслышав дерзкие насмешки, хохот войска и взбал-
мошной толпы, пастырь душ отложил миролюбивые наме-
рения, а срамные ругательства, угрозы солдат, в цепи нахо-
дящихся, побудили 68-летнего старца в страхе скрыться за
забор, где он и простоял до получения дозволения возвра-
титься назад»3. Такая реакция народа и солдат на высших
иерархов Церкви — показатель истинного отношения паствы
к православным иерархам.
Разгромив восстание, Николай I и его окружение приду-
мали свою версию произошедшего — как бессмысленную
1 См.: Замалеев А. Ф. Указ соч. С. 243.
2 Там же.
3 Там же. С. 212 - 213.
177
затею кучки дворян, чуждых России. Позже хрестоматийны-
ми станут слова В. И. Ленина о декабристах, кои «страшно
далеки <...> от народа». Однако реальные события 14 дека-
бря показали, что декабристы, не надеясь на сознательность
народа, планируя только молниеносный военный переворот,
безо всякой агитации, получили в союзники огромную, во
много раз превосходившую их силы, народную массу. В этот
день народ был рядом с ними и готов был признать их ли-
дерство. Подтверждает это и тот факт, что люди до послед-
него стояли между пушками Николая и декабристским каре.
Первый выстрел картечью был нацелен именно в народ.
«Толпа вздрогнула, смолкла, но не двинулась с места. Вто-
рой выстрел повалил множество из передовых. Народ прыс-
нул во все стороны. Третий выстрел был направлен на от-
крытое каре»1.
Число пострадавших неизвестно. «В толпах от испуга и
давки, от неловкости или слабости люди давили друг друга
и гибли, догоняемые ядрами и картечью. <...> Народу было
так много, что Нева, набережная и улицы были покрыты
трупами. <...> В ночь по Неве от Исаакиевского моста до
Академии художеств и дальше, к стороне Васильевского
острова, сделано было множество прорубей величиною, как
только можно опустить человека, и в эти проруби к утру
опустили не только трупы, но и раненых, которые не могли
уйти от этой кровавой ловли. <...> Со вскрытием реки трупы
погибших унесены в море»2 — такова картина, нарисованная
свидетелем этого побоища М. М. Поповым.
Не вызывает сомнений другое свидетельство очевидца
событий кузена Николая I принца Евгения Вюртембергско-
го: «На месте осталось много мертвых солдат. В соседних
домах было тоже много пораженных картечью и в том чис-
ле даже женщин. Дано было всего четыре выстрела, и тем
не менее, как говорят, несколько сотен невинных пало жерт-
вой»3.
По официальным данным, жертв было 80 человек4, что
представляется сомнительным, учитывая свидетельство,
например, Евгения Вюртембергского, никак не заинтересо-
1 Замалеев А. Ф. Указ соч. С. 225.
2 Там же. С. 259 — 260.
3 Там же. С. 257.
4 См.: Былое. 1907. Кн. 3. С. 192 - 199.
178
ванного в преувеличении числа павших при вступлении его
брата на престол. Если принять во внимание, что трупы и
раненых топили ночью в Неве, то есть попасть в официаль-
ную статистику жертв они не могли, и учитывая, что, по сви-
детельству очевидцев, множество людей погибло в давке,
когда «вдруг весь народ побежал от площади Адмиралтей-
ской к Полицейскому мосту; пешие и конные давили друг
друга, и гибель была неминуема для того, кто хоть раз не
мог удержаться на ногах»1, то представляется, что к истине
близко число жертв среди мирного населения, которое при-
водится в справке чиновника Министерства юстиции
С. Н. Корсакова, — 903 человека2.
События 14 декабря 1825 г. показали, какой ценой удер-
живалась власть «наместника Христа», чего стоила хваленая
«симфония» самодержавия, Православия и народа.
1 Декабристы в воспоминаниях современников. С. 219.
2 См.: История СССР. 1970. № 6. С. 114 - 115.
Глава 4
МЕФИСТОФЕЛЕВСКАЯ ЭПОХА
«ПРАВОСЛАВНОГО СТРОЯ»
(1825 - 1917)
4.1. Реанимация «православного строя»
С разгромом восстания на Сенатской площади в истории
России наступила новая, почти вековая эпоха. Николай I и
последующие российские самодержцы не желали расста-
ваться с неограниченной властью.
Если воспользоваться образами трагедии И.-В. Гёте «Фа-
уст», то спор Мефистофеля с Богом о душе Фауста приме-
ним к судьбе России. В свое распоряжение «падший ангел»
получил целый народ. Он
<...> отдан под твою опеку,
И, если можешь, низведи
В такую бездну человека,
Чтоб он тащился позади1.
(Пер. Б. Л Пастернака)
У Гёте Мефистофель борется не с Господом, а с главным
его творением — жизнью. Основной прием — остановить,
замедлить течение жизни. « Verweile doch!» («Помедли!») —
постоянно призывает он Фауста. Однако в России еще за три
века до создания «Фауста» св. Иосиф Волоцкий призывал в
каждом деле «коснеть и медлить», ибо только тот, кто «кос-
нит и медлит, всегда бывает любим царем»2.
В России все усилия власти направлялись на то, чтобы
заморозить сложившуюся систему общественно-политичес-
ких отношений. Обществу всячески навязывалась мысль,
что это «коснение» является тем естественным состоянием,
которое органически присуще России, и всякого рода изме-
нения чужды России по причине ее «особенностей». Квинт-
1 Гёте И.-В. Фауст //Гёте И.-В. Избранные произведения: В 2 т. М.,
1985. Т. 2. С. 137.
2 Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 298.
180
эссенцией этих взглядов стала теория «официальной народ-
ности». Наиболее четко она была выражена в записке мини-
стра народного просвещения С. С. Уварова от 19 ноября
1833 г., адресованной Николаю I, «О некоторых общих на-
чалах, могущих служить руководством при управлении
Министерством народного просвещения»1.
Основополагающим в ней был тезис, что Россия — неев-
ропейская страна, поскольку только для нее характерны
«некоторые религиозные, моральные и политические поня-
тия». Из этих начал, «без коих Россия не может благоденст-
вовать, усиливаться, жить — имеем три главных: 1) Право-
славная Вера, 2) Самодержавие, 3) Народность».
К этим взглядам С. С. Уваров пришел, «углубляясь в
рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые со-
ставляют собственность России». И такое рассмотрение под-
вело его к выводу, в доказательство коего он не привел, прав-
да, ни одного аргумента, «что Россия живет и охраняется
спасительным духом Самодержавия». При этом он очень
четко обозначил связь между Православием и самодержави-
ем, как «связь догматов нашей Церкви <.„> и перлов венца
Мономаха».
Совершенно не определены в этой триаде место и смысл
термина «народность». Если первые два политических нача-
ла устройства общества Уваров определял как «Самодержа-
вие» и «Православие», то под третьим он разумел отнюдь не
нацию или народ, а вводил нечто новое — «Народность».
Неполноценность и ущербность этого «начала» по отноше-
нию к первым двум очевидна. Любопытно, что, говоря об
«общих бедствиях народов в Европе» и о том, что рушатся
подпоры «гражданского общества», С. С. Уваров, сам того
не желая, прибегал в случае Европы к термину «народы», а
вот Россия должна была довольствоваться лишь некой «На-
родностью».
Бросается в глаза отсутствие в триаде понятия «государ-
ства», которое подменено «великодушным просвещенным, ис-
тинно Русским Монархом». Если бы С. С. Уваров действи-
тельно «изыскивал начала», то он не мог бы не обратить
внимания на то, что такое понятие, как «Русская земля», в
Древней Руси всегда превалировало над княжеской властью.
И уж тем более он не мог не знать, что Петр I ставил госу-
1 См.: Река времени. М., 1995. Кн. 1. С. 70 — 72.
181
дарство выше личности любого самодержца. Следовательно,
изобретенная Уваровым триада не соответствовала взглядам
Петра I даже по духу и идеологически обосновывала такое
состояние, при котором Россия «тащилась [бы] позади».
«Теорию официальной народности» можно охарактери-
зовать словами самого же С. С. Уварова: «<...> одно про-
стое изложение оной приводит в изумление всякого здраво-
мыслящего». Но для Николая I, воспитанного генералом
М. И. Ламсдорфом, нещадно колотившим своего подопеч-
ного (сей «педагог» педантично фиксировал такого рода
«уроки» в своем дневнике, адресованном матери Николая),
здравомыслие было действительно предосудительно.
Важно отметить, что доктрина «официальной народнос-
ти» была выработана светскими чиновниками без участия
иерархов Церкви. Николай I, по-видимому, извлек урок из
«хождения в народ» двух митрополитов 14 декабря 1825 г.
Взяв курс на удержание неограниченной власти «наместни-
ка Христа», император не нуждался более в общехристиан-
ских теориях своего брата Александра I и 12 апреля 1826 г.
закрыл Библейское общество.
Следующим шагом на этом поприще стало наведение
дисциплины среди архиереев. Обширен перечень выговоров,
сделанных этим церковным сановникам уже в первые годы
царствования Николая I1. Особенно преуспел здесь новый (с
1836 г.) обер-прокурор Синода, бывший гусарский полковник
Н. А. Протасов. Немало усилий приложил он к искоренению
лихоимства среди церковников, у которых эта «слабость»
стала настолько привычной, что уже не вызвал удивления
случай, когда кто-то «украсил» ворота дома тульского архи-
ерея Дамаскина надписью: «Здесь продаются самые лучшие
места»2. Протасов ввел практику проверки консисторий свет-
скими властями. Причем начали с ревизии именно Тульской
консистории.
В деле искоренения взяточничества обер-прокурор Сино-
да активно сотрудничал с шефом жандармов А. X. Бенкен-
дорфом. Последний и сам напрямую обращался к Нико-
лаю I; например, по поводу поведения архиепископа Екате-
ринославского: «Архиепископ Феофил имеет несчастную
привычку употреблять большое количество горячительных
1 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 327.
2 Там же. С. 333.
182
налитков, даже до непристойности. Говорят, что он причас-
тен к лихоимству. Для сбора употребляет келейника, кото-
рый, по представлению его, получил чин и несправедливо
представлен к ордену якобы за спасение утопавших, коих вы-
тащили из воды сторонние люди»1.
При всей строгости существовавших при Николае Палки-
не порядков некоторые архиереи даже умудрялись получать
выговоры за жестокое обращение с людьми. Тамбовский
епископ Евгений за особо жестокое обращение с подчинен-
ными получил от царя в 1829 г. выговор. Впоследствии, став
экзархом Грузии, отец Евгений сумел и там попасть под
следствие, которое установило, что при его поддержке рек-
тор семинарии Порфирий обращался со студентами, «как
плантатор с неграми»: не кормил, жестоко избивал2.
Дабы усилить влияние на крестьян сельского духовенст-
ва, при Протасове было введено преподавание в семинариях
таких предметов, как агрономия, основы медицинских зна-
ний. В воспоминаниях князя П. А. Кропоткина можно най-
ти типажи тогдашних сельских священнослужителей. Вот
как это происходило в селе его отца: «В Никольском, напри-
мер, священник торопится (нужно бежать на покос), отжари-
вает с поразительной скоростью царскую фамилию, которую
при Николае I приходилось отчитывать четыре раза во вре-
мя обедни, с начала до конца. <...>
Рыжий пономарь, когда ему приходилось сорок раз подряд
говорить: “Господи помилуй”, жарил так, что на всю церковь
так и раздавалось: “Помело-с, помело-с”. А дьячок Иван Сте-
панович, с копной никогда не расчесываемых седых волос на
голове, с соломой и репейником в волосах и в бороде, поет
“Иже херувимы”, а сам в это время найдет кусок сухой баран-
ки в аналое и грызет ее среди пения: “Иже хе-хе-хе (проглотит)
ру-ви-и-и-и-мы”, а потом вытаскивает какое-то насекомое из
бороды и давит: “тайно о-бра-зу (хлоп его) у-ю-ще” и т. д.»3.
Подобным образом службы проходили и в Москве. Вот
как Кропоткин описывает службу в аристократическом при-
ходе церкви Успения на Могильцах, где «выразительно»
священнодействовал Ипполит Михайлович Богославский-
Платонов: «<...> и певчие превосходные, и сам так вырази-
1 Там же.
2 См.: Там же. С. 339.
3 Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1988. С. 124.
183
тельно произносил слова, и даже проповеди читал. Все дамы
из Старой Конюшенной ходили к нему. А между тем однаж-
ды, когда он выносил Дары и дьякон пыжился, бася “благо-
честивейшего, самодержавнейшего!”, Ипполит Михайлович,
заметив, что рослый лакей загородил одну из наших краса-
виц близ амвона, густым отчетливым шепотом сказал ему:
“Куда лезешь, болван! Ступай назад!”»1
Именно в царствование Николая I, несмотря на все при-
нимаемые меры, стали фиксироваться факты массового от-
падения от веры. Процент «не бывших у исповеди “по нера-
дению” православных из года в год возрастал. В 1852 г. 9,1%
православного мужского населения и 8% женского игнориро-
вало выполнение этой важной религиозной обязанности
(в эти цифры не включены зарегистрированные раскольни-
ки)»2. Приведенные данные говорят сами за себя: даже в
условиях полицейского государства люди открыто демонст-
рировали свое отношение к государственной религии. Таков
был промежуточный итог осуществления доктрины офици-
альной народности. Основной элемент триады — Правосла-
вие — явно не справлялся с возложенной на него задачей.
Теория официальной народности нуждалась в историче-
ском оправдании своих постулатов, т. е. необходимо было
перекроить историю России на предмет ее соответствия три-
аде. 5йу задачу выполнили славянофилы, потратившие мно-
го усилий на фальсификацию прошлого своей страны.
Наиболее полное представление об их взглядах дает за-
писка К. С. Аксакова «О внутреннем состоянии России»3,
которая была одобрена А. С. Хомяковым, Ю. Ф. Самари-
ным и М. П. Погодиным. Основная мысль ее сводилась к
тому, что русский народ никогда не был «государственным».
Он добровольно отказался от «политической жизни в поль-
зу мирной жизни духа». Поэтому вся история России явля-
ет собой образец «беспримерного повиновения власти» со
стороны народа. В такой благодати народ пребывал, оказы-
вается, потому, что перенял христианство от Византии и
«постоянно находился в общении со Вселенской Церковью».
Именно Православие являлось, по мнению славянофилов,
1 Кропоткин П. А. Указ. соч. С. 124.
2 Русское Православие: вехи истории. С. 337.
3 Бороздин А. К. Литературные характеристики: Девятнадцатый век: В
2 т. СПб., 1905. Т. 2. С. 105 - 116.
184
главным условием жизнеспособности России. Реформы же
Петра I возбудили в народе стремление «государствовать».
Отсюда и неприязнь славянофилов к Западу, испортившему
народность революционным духом. По мнению Аксакова,
«народное начало есть, по существу своему, антиреволюци-
онное начало, начало консервативное». Этим народным на-
чалом славянофилы объясняли исконную преданность и
доверие русского народа к самодержавию.
Противник славянофилов профессор Т. Н. Грановский
так характеризовал их воззрения: «Главные их положения:
Запад сгнил, и от него уже не может быть ничего; русская
история испорчена Петром. Мы оторваны от родного россий-
ского основания и живем наудачу, единственная выгода
нашей современной жизни состоит в возможности беспри-
страстно наблюдать чужую историю, это даже наше назна-
чение в будущем; вся мудрость человеческая истощена,
исчерпана в творениях святых Отцов Греческой Церкви, пи-
савших после отделения от Западной, — их только нужно
изучать: дополнять нечего, все сказано. <...> Киреевский
говорит эти вещи в прозе, Хомяков — в стихах»1.
Славянофилы были устремлены назад, в допетровские
времена. Единственным положительным аспектом их деятель-
ности можно признать осуждение ими крепостного права.
Вслед за создателями теории официальной народности славя-
нофилы не утруждали себя историческими доказательствами.
Они считали, что именно с Запада были занесены губи-
тельные идеи, подвигавшие народ вмешиваться в «дела госу-
даревы». Объективно говоря, славянофилы создали идеоло-
гический «железный занавес», по одну сторону которого
оказался Запад и идея политического суверенитета народа,
а по другую — идея самодержца — «наместника Христа»,
что позволило славянофилам, хотели они того или нет, впер-
вые в русской истории охарактеризовать реформы Петра I
как начало процесса обретения народом политического суве-
ренитета.
Власть ощутила потребность в отвлекающих «националь-
ных» идеях. Для славянофилов это означало не что иное,
как сигнал к развертыванию пропагандистской кампании по
объединению славян под эгидой царя. С середины XIX в. за
1 Россия в XIX веке: Кризис феодализма, утверждение капитализма.
М., 1955. С. 190.
185
эту иррациональную идею, уводившую страну от решения
собственных проблем, самодержцы России начнут серию
войн. Таким примером политики-фикции явилась русско-
турецкая война 1877 — 1878 гт., не принесшая нашему наро-
ду ничего, кроме огромных потерь (Россия потеряла более
200 тыс. человек)1, и стимулировавшая образование государ-
ства Болгарии с русофобским правительством (Болгария
будет участвовать в Первой и Второй мировой войнах на
стороне противников России).
Славянофилы отрицали дух предпринимательства, осно-
ванный на договоре и денежном обращении. Они загоняли
экономику России в узкие рамки крестьянской общины. От-
рицали они и понятие права. Подлинная свобода для них —
«дуновение Святого Духа». Фактически они выдвинули поня-
тие «антиценностей» и отнесли в этот разряд все то, что дви-
гало миром в его поступательном движении вперед по пути
прогресса. Таким образом, они создали некие самодостаточ-
ные историю-фикцию и бытие-фикцию, поименовав этот фан-
том весьма характерно — «Святая Русь».
Весьма точную оценку славянофильству дал современный
французский исследователь Ален Безансон: «Они обесцени-
ли всякую попытку воспринимать реальность на уровне рас-
судка. <...> Обесценив рассудок в его аналитическом исполь-
зовании, славянофилы [, тем не менее,] не отказывались от
понимания реального. Но это понимание должно было быть
глобальным, они не нуждались ни в аргументах, ни в доказа-
тельствах. <...> Однако претендующая на реальность утопия
уже не утопия. Славянофильская фальсификация истории и
политики представляла воображаемое как уже существую-
щее, как совершенное Россией. В реальности же не существо-
вало ничего из того, что они говорили о сельской общине, о
взаимной любви царя и народа, о всеобщности, о согласии, о
примиренности и так далее. <...> Путь для [их] идеологии
подготовило не отступление русского разума в сторону чув-
ственности, а его приобщение ко лжи. Фальсифицируя про-
шлое манипуляциями историей, фальсифицируя настоящее
навязыванием видения несуществующего, славянофильство
в своих крайних и бредовых аспектах подобно ленинизму»'2.
1 См.: Российская дипломатия в портретах. С. 254.
2 Безансон А. Интеллектуальные истоки ленинизма. М., 1998.
С. 80-81.
186
Во главу угла своих теорий славянофилы поставили непри-
миримость различий между Россией и Западом из-за религи-
озной несхожести русского и европейского характеров. Имен-
но религией они оправдывали то, что в действительности яв
лялось насилием и ложью. Суть такого государства уловил
Ж. Мишле: «Тенденция такого государства - становиться все
менее и менее государством и все более и более религией. В России
все религиозно. Ничто не законно, ничто не справедливо. Каждый
является или желает быть святым. <...> Вам недостаточно
создать в вашем даме мир гражданского порядка, низший мир!
<,..> Бессильные в делах человеческих, вы величаете себя богами»1.
Ничто не законно, ничто не справедливо, но все «свято» —
такова «Святая Русь», страна-мираж.
Для правящей элиты самым страшным врагом оказыва-
лась мысль, отсюда категоричное: «Умом Россию не по-
нять!», как облагороженная форма теории Иосифа Волоцко
го: «Мнение — матерь падения». Народ преднамеренно дер-
жался в невежестве власть предержащими, дабы отдалить
тот день, когда Россию все же станут понимать умом и под-
данные дадут объективную оценку правителям. Поклонник
славянофилов царь Александр III напишет на рапорте то-
больского губернатора, сетовавшего на слабую грамотность
вверенного ему населения: «И слава Богу!»2 Другой деятель,
митрополит Московский Филарет, известный идеолог само-
державия и сторонник сохранения крепостничества, ныне
канонизированный святой и учитель Православной Церкви,
размышлял в середине XIX в.: «Тысячу лет прожила Россия,
возросла, укрепилась, распространилась при весьма ограни-
ченной грамотности народа: была ли в том беда, если бы
решились сделать ее всю грамотною не вдруг, в пять или
десять лет, а постепенно, в пятьдесят или сто?»3 В этих суж-
дениях отчетливо просматривается мефистофелевский при-
зыв «Повремени!». Ситуацию пришлось исправлять уже че-
рез 50 лет большевикам, введя в Советской России принуди-
тельную ликвидацию неграмотности.
Против теорий славянофилов, а по сути, против идеоло-
гии «православного строя», выступили В. Г. Белинский,
1 Michelet J. Legendes democratiques du Nord. Paris, 1968. P. 203
2 Ирошников M. П., Процай Л. А., Шелаев Ю. Б. Николай П: Последний
российский император. СПб., 1992. С. 81.
3 Русское Православие: вехи истории. С. 350.
187
А. И. Герцен, историк Т. Н. Грановский, актер М. С. Щеп-
кин, буржуазные либералы К. Д. Кавелин, Ф. Е. Корш,
В. П. Боткин, П. В. Анненков и др. Всех этих людей с раз-
ным мировоззрением славянофилы окрестили «западника-
ми» и обвинили в защите «прогнившего Запада» и измене
«национальным началам».
Наиболее точную, на наш взгляд, характеристику истори-
ческого пути России дал В. Г. Белинский в письме Н. В. Го-
голю. Автор «Ревизора» и «Мертвых душ», в которых запе-
чатлено все уродство существовавшей системы власти, выпу-
стил в 1847 г. книгу «Выбранные места из переписки с
друзьями», в которой выдал индульгенцию самодержавию.
По мнению Гоголя, Православная Церковь «может произ-
вести неслыханное чудо в виду всей Европы, заставить у нас
всякое сословие, звание и должность войти в их законные
границы и пределы, не изменив ничего в государстве, дать силу
России»1. В этом «не изменив ничего в государстве» также
слышится мефистофелевское «Повремени!».
Письмо В. Г. Белинского Н. В. Гоголю было опубликова-
но только во время первой русской революции 1905 г. Основ-
ная мысль этого документа: «Нельзя молчать, когда под
покровом религии и защитою кнута проповедуют ложь и
безнравственность как истину и добродетель». В. Г. Белин-
ский следующим образом определял перспективы для стра-
ны: «Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аске-
тизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения,
гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она их слы-
шала!) <...> а пробуждение в народе чувства человеческого
достоинства, столько веков потерянного в грязи и соре, правй.
и законы, сообразные не с учением Церкви, а со здравым
смыслом». Страна, которую преподносят как Святую Русь,
«представляет собою ужасное зрелище страны, где люди
торгуют людьми <...> где люди сами себя называют не име-
нами, а кличками: Ваньками, Васьками, Стешками, Палаш-
ками <...> где нет не только никаких гарантий для личности,
чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка,
а есть только огромные корпорации разных служебных во-
ров и грабителей». Примечательно, что картина русской
жизни, начертанная в письме Белинского, весьма созвучна с
1 Гоголь Н. В. Выбранные места из переписки с друзьями. М., 1990.
С. 65.
188
донесением царю Александру I в 1820 г. генерал-губернато-
ра пяти губерний А. Д. Балашева. Характеристики состоя-
ния дел в России у демократа и царского генерал-губернато-
ра совпадают почти дословно.
Поскольку в России самодержавный строй немыслим без
Православия, то как сторонники, так и противники самодер-
жавия отводили государственной религии центральное мес-
то в своих политических построениях. В. Г. Белинский: «По-
Вашему, русский народ — самый религиозный в мире: ложь!
Основа религиозности есть пиетизм, благоговение, страх
Божий! А русский человек произносит имя Божие, почесы-
вая себе задницу. А он говорит об образе: годится — молить-
ся, не годится — горшки покрывать; приглядитесь присталь-
нее и Вы увидите, что это по натуре своей глубоко атеисти-
ческий народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа ре-
лигиозности. Суеверие проходит с успехами цивилизации, но
религиозность часто уживается и с ними: живой пример
Франции, где и теперь много искренних, фанатических като-
ликов между людьми просвещенными и образованными и
где многие, отмежевавшись от христианства, все еще упор-
но стоят за какого-то Бога. Русский народ не таков: мистиче-
ская экзальтация вовсе не в его натуре; у него слишком мно-
го для этого здравого смысла, ясности и положительности в
уме: и вот в этом-то, может быть, и заключается огромность
исторических судеб его в будущем. Религиозность не приви-
лась в нем даже духовенству; ибо несколько отдельных, ис-
ключительных личностей, отличавшихся тихою, холодною,
аскетическою созерцательностью, ничего не доказывают.
Большинство же нашего духовенства всегда отличалось
только толстыми брюхами, теологическим педантизмом да
диким невежеством. Его грех обвинять в религиозной нетер-
пимости и фанатизме; его скорее можно похвалить за образ-
цовый индифферентизм в деле веры. Религиозность прояви-
лась у нас только в раскольнических сектах, столь противо-
положных по духу своему массе народа и столь ничтожных
перед нею численно»1.
Здравый смысл, ясность и положительность в уме — эти
черты русского национального характера В. Г. Белинский
выделил как доминирующие. * В
1 Белинский В. Г. Письмо к Гоголю // Белинский В. Г. Собр. соч.:
В 3 т. М., 1948. Т. 3. С. 707 - 715.
189
В. Г. Белинский четко сформулировал мысль о том, что
русские национальные черты несовместимы с государствен-
ным Православием. Естественное стремление народов, каж-
дого человека в отдельности к материальной и индивиду-
альной независимости, составляющее суть общего историче-
ского процесса как для Европы, так и для России, не может
быть сдерживаемо до бесконечности. Н. А. Добролюбов
заметил по этому поводу, что «<...> людская воля и мысль
могут сдерживаться в положении рабства посторонними сила-
ми; но как бы эти силы ни были громадны, они <...> не в со-
стоянии, не истребивши народа, уничтожить в нем наклон-
ность к самостоятельной деятельности и свободному рассуж-
дению»1.
Самодержавный режим не внял предостережению
В. Г. Белинского: «Вы стоите над бездною». Царь продолжал
пушками бороться с идеями. В 1848 г. был разгромлен кру-
жок петрашевцев. Один из его участников, Н. В. Ханыков,
писал: «Отечество мое в цепях, отечество мое в рабстве, ре-
лигия, невежество — спутники деспотизма — заглушили твои
(России. — Л. А) натуральные влечения». Налицо констата-
ция четкой взаимосвязи религии и государственного строя.
В этом кружке впервые развиваются теории о возможной
народной революции и необходимости подготовки массово-
го восстания. Не успев приступить к практической деятель-
ности, 22 апреля 1849 г. общество было разгромлено, а
39 человек арестовано. Сами же члены царской секретной
комиссии признали, что раскрыли «заговор идей». За идеи был
вынесен 21 смертный приговор, который затем был заменен
вечной и срочной каторгой, арестантскими ротами, ссылкой
на поселение.
В назидание тем, кто сочувствовал петрашевцам, глава
Православной Церкви Николай I решил заставить осужден-
ных пережить ужас смерти. 22 декабря 1849 г. заговорщиков
вывели на Семеновскую площадь и подвели к эшафоту, где,
зачитав конфирмацию о смертной казни, им надели белые
балахоны, и священник призвал их к предсмертному пока-
янию. Трех человек, закрыв лица, привязали к столбам, и
только после того, как под бой барабанов солдаты взяли на
прицел, было объявлено о помиловании. Среди осужденных
был и Ф. М. Достоевский.
1 Добролюбов Н. А. Собрание сочинений: В 9 т. М.; Л., 1963. Т. 6. С. 237.
190 1
Общий итог николаевского царствования подвел декаб-
рист М. С. Лунин, писавший из сибирской ссылки: «В сущ-
ности, ничего не изменилось. То же молчание в Государственном
Сенате, то же идолопоклонство в Синоде. <„> Что сделали вы
для блага народа <...>? Мы исповедовали культ закона, вы ис-
поведуете культ личности, сохраняя в церквах одежды государей
как реликвии нового рода. Вы взялись очистить Россию от за-
разы либеральных идей и окунули ее в бездну невоздержанности,
в пороки шпионства и мрак невежества. Вы погасили рукой
палача умы, которые освещали и руководили развитием обще-
ственного движения, и что вы поставили на их место? Мы, в
свою очередь, вызываем вас на суд соврелленников и потомства:
отвечайте!»1
Самодержавие все же было вынуждено держать ответ
после поражения в Крымской кампании, явившегося следст-
вием деградации России. Не удавалось, «не изменив ничего
в государстве, дать силу России». Был бит последний козырь
самодержавия — миф о европейской гегемонии России. Если
неспособность царской власти обеспечить развитие страны
до сих пор можно было как бы не замечать, то факт военно-
го поражения и низкую обороноспособность скрыть было
уже невозможно. Именно эти обстоятельства вынудили
Александра II взяться за реформы. И первым на повестке
дня встал вопрос о крепостном праве. Тем более что на те-
атр военных действий начали стекаться тысячи крестьян,
чему способствовал слух о даровании свободы доброволь-
цам-крепостным. Среди крестьян ожидание отмены крепост-
ного права было всеобщим. Князь П. А. Кропоткин, быв-
ший камер-паж Александра II, свидетельствовал: «Среди
крестьян шел слух, что Наполеон III при заключении мира
после Севастопольской войны потребовал от Александра II
дать волю. <...> Даже накануне освобождения крестьяне со-
мневались, чтобы волю дали без давления извне. “Если Га-
рибалка не придет, ничего не будет", — говорил как-то в Петер-
бурге один крестьянин моему товарищу, который толковал
ему, что скоро дадут волю. И так думали многие»2.
Император поручил составление манифеста об освобож-
дении крестьян митрополиту Московскому Филарету, чьи
личные воззрения, в частности, сводились к следующему:
1 России верные сыны. М., 1988. С. 483.
2 Кропоткин П. А. Указ. соч. С. 153.
191
«Предприемлемому обширному преобразованию радуются
люди теоретического прогресса, но многие благонамеренные
люди опыта ожидают оного с недоумением <...> помещики не
найдут ли себя стесненными в праве собственности и в хозяй-
ственных обстоятельствах?»1 Человек — венец Творения —
рассматривался им в контексте собственности и хозяйствен-
ных обстоятельств! При таком подходе фигура Гарибальди
действительно могла показаться народу более близкой, бо-
лее «православной» (по этимологии слова), чем митрополит
Московский.
Дворянство, как и в начале XIX в., противилось освобож-
дению крестьян. Внутреннее состояние самого Александра П
видно из его записки к Я. И. Ростовцеву: «Мне уже грозят
смертью в отмщение за отнятие будто бы прав дворянских.
Совесть у меня потому чиста, и я готов предстать на суд
Божий, если такова Его воля»2.
Однако к этому времени поместное дворянство утратило
ведущую роль в государстве, зато колоссально усилилась
бюрократия, не связанная с землевладением. При таком пе-
рераспределении сил внутри господствующего класса Алек-
сандру П можно было не опасаться активного сопротивле-
ния помещиков.
Как мы уже говорили выше, разгром в Крымской войне
явился результатом экономической слабости России, ресур-
сы которой были значительно истощены. Ближайший спо-
движник великого князя Константина Николаевича
А. В. Головин, который по поручению князя отправился
летом 1860 г. в поездку по России, отмечал в своих секрет-
ных записках: «.Более всего поражает в настоящее врелея в сред-
них и южных губерниях России истощение их и медленность вся-
кого развития народного благосостояния. Доказательством
тому служит, что между двумя последними ревизиями населе-
ние почти не увеличилось, что в городах и селах весьма мало
видно новых построек, а часто встречаются каменные дома
<...> которые теперь стоят пустыми и разрушаются. По обще-
му отзыву жителей, в последние тридцать лет уменьшилось
значительно число скота и даже домашней птицы, и все пред-
1 Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и
Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам, изда-
ваемое под редакцией преосвященного Саввы, архиепископа Тверского и
Кашинского. М., 1887. Ч. 1. Nc 569. С. 16 — 17.
2 Мироненко С. В. Указ. соч. С. 94.
192
меты крайне вздорожали, особенно в последние годы. <•...> Все сие
становится весьма понятным, естественным, если вспом-
нить, что в последние 40 лет извлекался из помянутых губер-
ний возможно больший доход и брались усиленные рекруты и,
между тем, ничего на эти губернии не издерживалось. <...> Са-
мая плодородная почва истощается при таком хозяйстве»'.
Записка Головина заканчивалась мыслью, которая актуаль-
на в России и поныне: правительство «только тогда будет
сильно на окраинах империи и влиятельно за границей, ког-
да средняя Россия, настоящее ядро государства, будет бога-
та и спокойна»1 2.
Состояние страны зеркально отражало положение в
финансовой сфере. С 1853 по 1856 г. совокупный дефицит
бюджета увеличился в шесть раз (с 52 млн руб. до 307 млн
руб.), более чем на 50% уменьшилась обеспеченность золотом
бумажных денег. Известный экономист того времени
Л. В. Тенгоборский в записке на высочайшее имя пришел
к заключению, что «<...> необходимо принять неотложно
самые решительные меры к сокращению расходов <...> ибо
в противном случае государственное банкротство неминуе-
мо»3. Особое внимание стоит обратить на тот факт, что 43%
бюджета давали винные откупа. Правящая элита проводила
государственную политику по спаиванию народа, извлекая
деньги для себя, а народ, приводя в состояние, когда «умом
Россию [уже точно] не понять». Тот же противник грамотно-
сти митрополит Филарет Дроздов отстаивал право прода-
вать вино в гостиницах при Троице-Сергиевой лавре и не
возражал против расположения на церковных землях опто-
вых винных складов и рейнских погребов4.
Девятнадцатого февраля 1861 г. Александр П подписал
манифест об освобождении крестьян. Крестьяне обрели
личную свободу, была уничтожена вотчинная власть поме-
щиков. Но землю крестьяне так и не получили. Дворяне
сохранили в своей собственности угодья, находившиеся под
барской запашкой, т. е. основную часть земель. Крестьянам
же были предложены дореформенные наделы сначала в
пользование (за повинности), затем предполагалась их пере-
1 Захарова Л. Г. Самодержавие, бюрократия и реформы 60-х годов
XIX в. в России Ц Вопросы истории. 1989. Ns 10. С. 5.
2 Там же.
3 Там же.
4 См.: Собрание мнений и отзывов Филарета. Ns 765, 782.
7 Л. А. Андреева 193
дача в собственность (за выкуп). Дворянам государство еди-
новременно выплатило компенсацию за потерянную землю,
причем по явно завышенной цене.
Крестьянство оказалось в жутких экономических тисках.
С одной стороны, оно было вынуждено арендовать помещи-
чью землю (к началу XX в. это до 90% помещичьих наделов),
с другой стороны — отчислять выкупные платежи, компен-
сируя государству суммы, выплаченные дворянам. К тому
же крестьяне возвращали выкупную ссуду под 6% годовых.
В таких условиях денег на развитие хозяйства в принципе
оставаться не могло.
В крестьянской реформе легко угадываются черты буду-
щего колхозного строя: земля находилась в собственности
общины, крестьянам запрещалось отказываться от надела в
течение девяти лет (фактически срок затянулся)1, т. е. никто
не мог сменить род деятельности и уйти в город. При Совет-
ской власти использовался похожий прием, когда крестья-
нам не давали паспорта, и они тоже не могли уйти в город.
Крестьяне прекрасно понимали несправедливость проис-
ходившего. О том, что творилось на местах, яркое представ-
ление дает дневник А. С. Корсакова, флигель-адъютанта
Александра II. В 1861 г. он находился в командировке в
Курской губернии по крестьянскому делу. Дневник расска-
зывает о недовольстве крестьян реформой, которое перерос-
ло в открытые волнения в Путивльском, Рыльском и Гайво-
ронском уездах, подавленные в результате войсками.
Характерен один эпизод, дающий истинное представле-
ние о так называемом «сверхъестественном авторитете» цар-
ского слова среди русских крестьян. Речь идет о величине вы-
купных платежей. Положение от 19 февраля 1861 г. устанав-
ливало первоначальные выкупные платежи в форме трех-
дневной барщины для мужчин и двухдневной для женщин.
Под 8 мая 1861 г. Корсаков пишет: «Между снагостскими
(от населенного пункта Снагость. — ЛА.) прошел слух, что
надо работать 1 день в неделю <...> большая сходка на дво-
ре, до 600 человек. Приказываю двух, принесших этот слух
из Орловской губернии, арестовать и допросить; сам отхожу.
Несколько человек идет из толпы за двумя, говоря, что и им
говорили об одном дне. На месте допрос; громада становится
шумнее: “Один день!” Вид сходки изменился; новые лица
1 См.: Корсаков А. С. Дневник //Река времени. М., 1995. Кн. 2. С. 63 — 71.
194
выдвинулись, ражие, упорные. <...> Запевало: “Согласны на
один день”. Стараюсь его замять, всё обращаюсь к нему, а он
все отводит на общество: "'Как не слушаться царского слова,
а вот общество согласно на 1 день"».
Здесь же рассказывается о том, какими средствами обес-
печивалась покорность крестьян:
«2 7 апреля. <...> Разбор дела, взято 2 виновных.
3 мая. Село Михайловское, собраны 3 сходки; впереди —
высеченные.
9 мая. <...> Крестьяне из Дроновки, признак упорства.
Наказание розгами более виновных.
10 мая. Отдельный допрос Чемодурова и других, более
виновных, взятых под стражу. <...> Об иных — следствие.
<...> Назначение следствия.
7 7 мая. Отъезд в Путивль. Расправа в Сергивке.
72 мая. <...> Между крестьянами дух хорош — испуга-
лись войска. <...> Арестование более виновных.
13 лшя. Допрос виновных. <...> Наказание.
14 мая. <...> Сходка грузинских. <.„> Громада расходит-
ся неохотно, упорство. Приказываю арестовать некоторых.
<...> Арестовываем.
18 мая. <...> Еду в Снагость. Уже получены сведения,
что смирились. <...> Наказаны уже 5 человек. Эскадрон
ушел, и исправник уехал уже.
4 июня. Утром маленькая расправа.
7 июня. <...> Милорадович приходит с эскадроном. Про-
изводство следствия — с крестьянами.
8 июля. <...> Сход крестьян. Толки об Урочном Положе-
нии. <...> Приказано наказать 20-ю розгами. <...> Приказал
собрать эскадрон; наказаны.
9 июля. <...> Беседа с березовскими и отраднинскими, на
коленях, видели отъезд арестантов под конвоем. Двое нака-
заны.
18 июля. <...> Разговор с крестьянами. Не соглашаются
на условия трехдневки. Покорны, но дурно работают. <...>
Последнее слово крестьянам. Распоряжение об эскадроне»1.
Взрыв возмущения крестьян Курской губернии по пово-
ду формы выкупных платежей в виде барщины опроверг
ключевой тезис императорского манифеста, сочиненного
митрополитом Филаретом, что, мол, «крепостные люди <...>
1 Там же.
7
195
поймут и с благодарностью примут важное пожертвование,
сделанное благородным дворянством для улучшения их
быта»1.
Пиком противостояния народа и власти стал расстрел
жителей с. Бездна Казанской губернии. В ответ на это собы-
тие демократически настроенные студенты Казани во главе
с профессором Казанской духовной академии А. П. Щапо-
вым отслужили 16 апреля 1861 г. панихиду по погибшим, на
которой Щапов произнес речь: «Други, за народ убитые! Де-
мократ Христос, доселе мифически боготворимый европейским
человечеством <... > возвестил миру общинно-демократическую
свободу во времена ига Римской империи и рабства народа - и
за то военно- пилотовским судом пригвожден был ко кресту и
явился всемирно-искупительной жертвой за свободу»2.
Налицо явная попытка демократического истолкования
Евангелия. Вся история развития России, однако, неумолимо
подтверждала правильность суждений митрополита Москов-
ского Филарета, что «истинно разумеющие Евангелие никогда
не находили и не найдут в нем демократического учения. Не
демократические следующие слова Христовы: “Воздадите Кеса-
рево Кесареви повинитеся, убо всякому человечу начальст-
ва Господи ради, аще царю, яко преобладающу, аще ли князем,
яко от него посланным. Бога бойтеся, царя чтите”. Хри-
стос спаситель создал Церковь, а не государство; иерархию, а не
демократию. Эти предметы далеки от того, чтобы их смеши-
вать. <...> Итак, демократическое учение не в Евангелии, не в
Церкви, а только в голове у Щапова»3.
Манифест 19 февраля 1861 г. имел все же огромное зна-
чение, поскольку дал крестьянам начатки представлений о
гражданском обществе. Можно согласиться с наблюдением
Н. А. Кропоткина, что они «так высоко ценили свое личное
освобождение от рабства, что приняли даже такие разори-
тельные условия. Правда, делалось это не без ропота, но кре-
стьяне покорились необходимости. <...> Когда я увидел на-
ших Никольских крестьян через пятнадцать месяцев после
освобождения, я не мог налюбоваться ими. Врожденная до-
брота их и мягкость остались, но клеймо рабства исчезло.
Крестьяне говорили со своими прежними господами, как рав-
1 Русское Православие: вехи истории. С. 347.
2 Там же. С. 348.
3 Собрание мнений и отзывов Филарета. Nc 586. С. 65 — 66.
196
ные с равными, как будто бы никогда не существовало иных
отношений между ними. К тому же из крестьян уже выдели-
лись такие личности, которые могли постоять за их права»'.
Самодержавие, проведя в 60 — 70-х годах XIX в. ряд ли-
беральных реформ (земская реформа вводила начала всесо-
словного, выборного представительства в масштабах уезда
и губернии, тогда крестьяне впервые получили места во все-
сословных учреждениях; судебная реформа ввела законы и
правила нового буржуазного суда; в этом же ряду стоят во-
енная реформа, реформы народного просвещения, смягче-
ние цензуры и проч.), тем не менее осталось в рамках «мефи-
стофелевского» курса. Это был откуп властей ради сохране-
ния того главного, что удерживало страну в застывшем со-
стоянии: всевластие царя как «наместника Христа» и отсут-
ствие политического суверенитета народа.
В декабре 1857 г. Александру II передали анонимную
«Поздравительную оду», вторая часть которой была озаглав-
лена «Ответ мужика». В оде прозвучали пророческие слова:
Спасибо, батюшко, благодарим покорно!
Оно хочь хорошо, да только то бесспорно,
Что коли так пойдет — так вам несдобровать.
4.2. Разложение «православного строя»
«Появится мститель!»
Граф П. А. Валуев, председатель
Комитета министров при Александре II
С начала 40-х годов XIX в. характер русской жизни начи-
нает стремительно изменяться — на сцену врывается новый
культ — культ действия. Исповедовать этот антимефистофе-
левский, по своей сути, культ будут выходцы из дворянско-
го сословия и представители разночинцев, видевшие смысл
жизни в борьбе за построение социально справедливого об-
щества. Именно они составят основу зарождавшейся интел-
лигенции, призванной сыграть в России роль коллективного
доктора Фауста.
Возникшая в начале 60-х годов революционная орга-
низация «Земля и воля» объединит широкие слои общест-
ва, оппозиционно настроенные к правительству. У исто-
1 Кропоткин П. А. Указ. соч. С. 158.
197
ков организации стояли демократы-просветители бра-
тья Н. А. и А. А. Серно-Соловьевичи, Н. Н. Обручев,
А. А. Слепцов, В. С. Курочкин. С 1863 г. «Земля и воля»
начала издавать свой печатный орган — газету «Свобода».
Демократы сходились во мнении, что самодержавие «ни-
когда добровольно не сможет отказаться от вооруженного
господства над жизнью людей и их свободою и поэтому
должно быть разрушено»1. Народу они отводили главную
действующую роль в грядущих социальных преобразовани-
ях. Давление на власть с помощью армии и народа долж-
но было служить одной цели — созыву народных предста-
вителей для определения политической судьбы страны.
Вставал вопрос: какой характер должно было бы носить
это давление? Идти путем насилия в сочетании с революци-
онным просветительством призывали П. Л. Лавров,
Н. А. Добролюбов, Н. П. Огарев. Воздействовать на общест-
венное мнение только словом считали возможным М. Е. Сал-
тыков-Щедрин, Н. А. Некрасов, Н. Г. Чернышевский.
Начиная с выстрела Д. В. Каракозова в апреле 1866 г. в
Александра П, культ действия станет неразрывно ассоции-
роваться с насилием. В чем причина того, что политические
действия начались с акта террора? Дело в том, что в России
законодательно запрещалась любая ненасильственная ле-
гальная политическая практика.
Согласно Уложению о наказаниях (1845 г.):
1) любая попытка ограничить власть самодержца или
заменить существующий порядок правления, равно как убе-
дить других совершить вышеозначенное или заявить откры-
то о подобных намерениях, либо укрыть лиц, виновных в сих
преступлениях, содействовать им или не донести о них —
влекли за собой смертную казнь и лишение всех прав состо-
яния (ст. 263 — 265, 271).
2) жесточайше каралась словесная, письменная или печат-
ная попытки поставить под сомнение целесообразность суще-
ствования политического строя (ст. 267, 274):
«Изобличенные в составлении и распространении пись-
менных или печатных сочинений или изображений с целью
возбудить неуважение к Верховной власти, или же к личным
качествам Государя, или к управлению Его государством,
1 Антонов В. Ф. Народничество в России: Утопия или отвергнутые воз-
можности//Вопросы истории. 1991. № 1. С. 11.
198
приговариваются, как оскорбители величества: к лишению
всех прав состояния и к ссылке в каторжную работу в крепо-
стях на время от десяти до двенадцати лет. <...> Участвовав-
шие в составлении или злоумышленном распространении та-
ких сочинений или изображений подвергаются тому же на-
казанию. Виновные в составлении сочинений или изображе-
ний сего рода, но не изобличенные в злоумышленном распро-
странении оных, приговариваются за сие, как за преступный
умысел: к заключению в крепости на время от двух до четы-
рех лет. <...> За составление и распространение письменных
или печатных сочинений и за произнесение публично речей,
в коих, хотя и без прямого и явного возбуждения к восста-
нию против Верховной власти, усиливаются оспаривать или
подвергать сомнению неприкосновенность прав ее или же
дерзостно порицать установленный законами образ правле-
ния. или порядок наследия Престола, виновные в том подвер-
гаются: лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную
работу на заводах на время от четырех до шести лет»1.
Поражает логика применения наказания: виновные одина-
ково наказывались и за умысел, и за проступок. Каралась
любая попытка «умом понять Россию». В Уложении о наказа-
ниях 1845 г. нашли отражение именно те принципы, что впос-
ледствии составили правовой фундамент сталинского «архи-
пелага ГУЛАГа». Американский политолог Ричард Пайпс
констатирует, что «законодательство такого типа (тоталитар-
ного. — Л. А) и полицейские органы, созданные для его про-
ведения после революции 1917 г., получили распространение
сперва в фашистской Италии и национал-социалистической
Германии, а затем в прочих авторитарных государствах Евро-
пы и на других континентах. Таким образом, можно с полным
основанием утверждать, что разделы третий и четвертый
российского Уложения о наказаниях 1845 г. стали для тотали-
таризма тем же, что Магна Карта — для свободы»2.
За три года до выстрела Каракозова самодержавие зали-
ло кровью Польшу, подавив восстание 1863 г. Руководитель
карательной операции генерал М. Н. Муравьев, снискавший
высочайшую милость в виде второй части фамилии — Ви-
ленский, вошел в историю своей знаменитой фразой, что он
1 Уложения о Наказаниях Уголовных и Исправительных. СПб., 1845.
С. 65 - 66, 69.
2 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 384 — 385.
199
«не из тех Муравьевых, которых вешают (имеется в виду
родство с декабристами. — Л. А.), а из тех, которые вешают»,
общество же «наградило» его другой приставкой — Муравь-
ев-Вешатель. Этого деятеля высоко ценил митрополит Мос-
ковский Филарет. В 1863 г. он писал ему: «Ваше имя — побе-
да <...> да пошлет тезоименитого Вам небесного архистрати-
га, да идет перед Вами с мечом огненным и да и покроет Вас
щитом небесным. С сими мыслями и желаниями препровож-
даю Вам вместе с сим в благословение икону святого архи-
стратига Михаила»1. В то же время подобное по характеру
деяние, но уже направленное против самого самодержца,
вызвало резкое осуждение митрополита Филарета; через
день после покушения Д. В. Каракозова на Александра II
Филарет напишет царю: «Ужас верноподданных и скорбь о
том, что нашелся в России такой человек, умягчаются толь-
ко живейшею радостью о твоем сохранении и благодарною
к Господу молитвою»2.
Главой Верховной следственной комиссии по делу
Д. В. Каракозова был назначен не кто иной, а «благословлен-
ный» Муравьев-Вешатель, похвалявшийся, что обязательно
«найдет средство развязать язык арестованным». По воспоми-
наниям князя-революционера П. А. Кропоткина, «обществен-
ное мнение в Петербурге почти единодушно говорило, что
Каракозова пытали, но не добились признаний»3.
В том же 1866 г. П. А. Кропоткин, будучи старшим офице-
ром по особым поручениям при генерал-губернаторе Сибири,
встретил жандармского офицера, знавшего Каракозова, и тот
подтвердил, что, когда Каракозов сидел в крепости, охране
было велено не давать ему спать, и это продолжалось больше
недели. А один из товарищей Кропоткина, присутствовавший
на казни, говорил князю: «Я думал, что Каракозов, верно, уже
умер и что вместо него ведут резиновую куклу. Представь
себе, голова, руки висели, точно костей не было вовсе или их
переломали. Страшно было смотреть. <...> Все мы, офицеры,
были очень поражены и не могли объяснить себе дело»4.
Пытки при коммунистическом режиме и особенно одна
из наиболее популярных — лишение сна своей жертвы — не
1 Собрание мнений и отзывов Филарета. No 765, 782.
2 Там же. Ns 846.
3 Кропоткин П. А. Указ. соч. С. 248.
4 Там же. С. 249 - 250.
200
были какими-то «фирменными» изобретениями строителей
«светлого будущего человечества», а перешли «по наследст-
ву» от одного тоталитарного режима к другому.
На суде каракозовцы называли себя «нигилистами».
П. А. Кропоткин писал в своих воспоминаниях, что «вся Рос-
сия читала с удивлением во время процесса каракозовцев,
что подсудимые, владевшие значительными состояниями,
жили по три, по четыре человека в одной комнате, никогда
не расходовали больше чем по десяти рублей в месяц на
каждого и все состояние отдавали на устройство кооператив-
ных обществ, артелей, в которых сами работали»1.
Этот тип людей найдет отражение в произведениях
И. С. Тургенева и Н. Г. Чернышевского. Базарова, главного
героя «Отцов и детей» Тургенева, принято считать неким
символом нигилизма. Однако, по свидетельству П. А. Кро-
поткина, «<...> Базаров не удовлетворял нас. Мы в то время
нашли его слишком грубым, например, в отношении к ста-
рикам родителям, а в особенности мы думали, что он слиш-
ком пренебрег своими обязанностями как гражданин. Моло-
дежь не могла быть удовлетворена исключительно отрица-
тельным ко всему отношением тургеневского героя. <...>
В нигилистах Чернышевского, выведенных в несравненно ме-
нее художественном романе “Что делать?”, мы уже видели
лучшие портреты самих себя»2.
Возникшее мощное движение нигилизма отрицало двой-
ную общественную мораль тогдашней самодержавной Рос-
сии. Главное в их мировоззрении — искренность во всем.
Если человек проповедует идеалы справедливости, то и он в
своей повседневной жизни сам должен следовать им. Отсю-
да беспощадная борьба с лицемерной моралью государствен-
ного Православия. Нигилисты признавали только один авто-
ритет — разум. Они были позитивистами, атеистами, эволю-
ционистами в духе Спенсера или материалистами3. Аскетизм
рассматривался ими как одно из необходимых условий ус-
пешного противостояния тоталитарному государству. «Ниги-
лизм с его декларацией прав личности и отрицанием лице-
мерия был только переходным моментом к появлению “но-
вых людей”, не менее ценивших индивидуальную свободу, но
1 Там же. С. 286.
2 Там же.
3 См.: Там же. С. 284.
201
живших вместе с тем для великого дела»1. Общественный
идеал нигилистов, обозначенный П. А. Кропоткиным как
индивидуальная свобода, используемая личностью для кол-
лективного блага, совпадал с идеалом, к которому после
долгих исканий пришел и доктор Фауст у И.-В. Гёте.
С 60-х годов XIX в. неудовлетворенность государствен-
ным Православием начала приобретать характер мощного
необратимого движения и затронула отнюдь не одних толь-
ко революционеров. В 70-е годы великий князь Александр
Михайлович был еще подростком. Вот как он описывает
свои ощущения того времени: «Мы остановились в Москве,
чтобы поклониться чудотворной иконе Иверской Божией
Матери и мощам Кремлевских святых. <...> Иверская часов-
ня, представлявшая собою старое маленькое здание, была
переполнена народом. <...> Тяжелый запах бесчисленных
свечей и громкий голос диакона, читавшего молитву, нару-
шил во мне молитвенное настроение, которое обычно наве-
вает на посетителей чудотворная икона. Мие казалось невоз-
можным, чтобы Господь Бог мог избрать подобную обста-
новку для откровения своим чадам святых чудес. Во всей
службе не было ничего истинно христианского. Она скорее
напоминала мрачное язычество. Боясь, что меня накажут, я
притворился, что молюсь, но был уверен, что мой Бог, Бог
золотых полей, дремучих лесов и журчащих водопадов,
никогда не посетит Иверскую часовню.
Потом мы поехали в Кремль и поклонились мощам святых,
почивавших в серебряных раках и окутанных в золотые и се-
ребряные ткани. <...> Я не хочу кощунствовать и еще менее
оскорблять чувства верующих православных. Я просто описы-
ваю этот эпизод, чтобы показать, какое ужасное впечатление
оставил этот средневековый обряд в душе мальчика, искавше
го в религии красоты и любви. Со дня моего первого посеще-
ния Первопрестольной и в течение последовавших сорока лет
я, по крайней мере, несколько сот раз целовал мощи Кремлев-
ских святых. И каждый раз я не только не испытывал религи-
озного экстаза, но переживал глубочайшее нравственное стра-
дание. Теперь, когда мне исполнилось шестьдесят пять лет, я
глубоко убежден, что нельзя почитать Бога так»2.
1 Там же. С. 286.
2 Великий князъ Александр Михайлович. Книга воспоминаний. М., 1991.
С. 35.
202
О низком престиже служителей государственного культа
красноречиво свидетельствуют следующие факты: в 1863 г.
студентам духовных семинарий разрешили поступать в уни-
верситеты, и уже к 1875 г. среди студентов университетов
страны 46% составляли бывшие семинаристы (в 1879 г., в раз-
гар репрессий, церковное ведомство добилось отмены этого
разрешения)1. Не случайно Н. Г. Чернышевский и Н. А. До-
бролюбов были выходцами из семей священников и в юнос-
ти окончили духовные семинарии.
Рассчитывая опереться на народ, революционеры не мог-
ли не видеть его невежества и безграмотности как результа-
та целенаправленной государственной политики. История
России подтверждает правоту 3. Бжезинского, утверждавше-
го, что одной из важнейших особенностей тоталитарных
режимов, определяющей их низкую экономическую эффек-
тивность, является существенное снижение интеллектуально-
образовательного уровня всего общества, особенно его власт-
ных структур2. Образовательный же уровень населения Рос-
сии к концу XIX в. — 76% безграмотных. Любопытно, что при
Александре II Министерство образования умудрялось не
использовать даже те незначительные средства, которые вы-
делялись государственным бюджетом на образование, и каж-
дый год возвращало значительный остаток в казначейство.
Интеллектуальный уровень самих российских самодержцев
также неуклонно снижался. Александр Ш, усматривавший в
безграмотности подданных «божье благо», писал в молодос-
ти с чудовищными ошибками. К 70-м годам относятся его кос-
ноязычные телеграммы к невесте Дагмаре в Копенгаген. По-
французски он писал так: «Ecir a oncle a propos parade <...>»
(«Напиши дяде насчет парада <...>». —Л. А.), а по-русски: «Си-
дим за Субботиным столом и едим батвению»3.
В такой обстановке зародилось массовое революционно-
просветительское движение «хождения в народ», охватив-
шее 43 губернии. С. Л. Перовская, деятельная участница
этого «почина», так характеризует ставившиеся народника-
ми задачи: «Стремясь к поднятию экономического благосо-
1 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 357.
2 См.: Тарусина И. Г. Влияние политической элиты на политическую
культуру в тоталитарном обществе // Тоталитаризм и тоталитарное созна-
ние. Томск, 1996. С. 31.
3 Там же.
203
стояния народа и уровня его нравственного и умственного
развития, мы видели первый шаг к этому в пробуждении в
среде народа общественной жизни и сознания своих граж-
данских прав. Ради этого мы стали селиться в народе для
пропаганды, для пробуждения его умственного сознания»1.
При этом она вовсе не ожидала немедленного результата:
«Мы затеяли большое дело. Быть может, двум поколениям
придется лечь на нем, но сделать его надо»2.
Судить об успешности или неудаче «хождения в народ»
в 70-е годы не представляется возможным, поскольку эта
деятельность была сразу же пресечена самодержавием. То,
что народ не поднялся на активную борьбу (хотя со слов
Перовской видно, что на быстрые успехи ее соратники не
рассчитывали), объясняется двумя факторами. Во-первых,
жесточайшими расправами властей над крестьянами из по-
коления в поколение, при неповиновении. Этим объясняет-
ся то недоверие, с которым пришлось столкнуться молодым
людям в деревне. Во-вторых, поголовной безграмотностью
сельского населения. Хождение в народ явилось, по сущест-
ву, отправной точкой в длительном процессе борьбы за до-
верие народа. Итог подведут выборы 1917 г. в Учредитель-
ное собрание, когда наследница народовольцев — партия
эсеров — получит большинство голосов населения России.
На хождение в народ самодержавие ответило репрессия-
ми. Было арестовано более 4 тыс. человек, к дознанию при-
влечено 770 граждан, под надзор полиции выпущено 500 че-
ловек, следствие велось против 265 сподвижников Перовской.
До конца 1877 г., когда начался суд (процесс 193-х), от разных
заболеваний, умопомешательства и самоубийств погибло
93 заключенных. Суду были преданы оставшиеся 197 чело-
век, из которых четверо умерло в сймом преддверии судеб-
ного разбирательства3. Таким образом, каждый третий погиб
в тюрьме, не дождавшись суда (представление о порядках,
господствовавших в тюрьмах того времени, дает нелегальная
брошюра «Заживо погребенные», составленная в 1878 г. от
имени заключенных революционером А. В. Долгушиным).
Процесс по делу 193-х показал, что в России начал скла-
1 1 марта 1881 года: Казнь императора Александра П. С. 258.
2 Кропоткин П. А. Указ. соч. С. 300.
3 См.: Троцкий Н. А. Царские суды против революционной России. Са-
ратов, 1976. С. 158 - 159.
204
дываться квазирелигиозный культ революционных ллучеников.
Разбирательство происходило открыто с участием присяж-
ных, то есть правительство как бы делегировало третьим
лицам право определить меру наказания арестованным. Цвет
русской адвокатуры представлял защиту: В. Д. Спасович,
Д. В. Стасов, П. А. Александров, Е. И. Утин, В. Н. Ге-
рард и др. Суд оправдал 90 человек, просидевших по три-
четыре года в предварительном заключении, а для половины
обвиняемых ходатайствовал о сокращении сроков наказания
(включая приговоренных к каторге)1. Судьи, по сути, встали
на сторону революционеров, а обвиняемые превратились в
обвинителей. Для просвещенной России народовольцы пре-
вратились в революционных святых: «Это святые. <...> Они
проповедовали любовь, равенство и братство»2.
Переход народовольцев в конце 70-х годов к террору был
закономерным ответом на государственный террор. Активный
член выделившейся из «Земли и воли» террористической орга-
низации «Народная воля» С. Перовская так охарактеризует
причины революционного террора: «На это (хождение в на-
род. — Л. А.) правительство ответило страшными репрессиями
и рядом мер, делавшими почти невозможной деятельность в
народе. Таким образом, правительство само заставило партию
обратить преимущественное внимание на наши политические
формы (т. е. самодержавие. —Л. А.), как на главное препятствие
народному развитию. Партия, придерживаясь социалистичес-
кого учения, долго колебалась перейти к политической борьбе,
и первые шаги по этому пути встречали сильное порицание со
стороны большинства партии как отступление от социализма.
Но ряд виселиц и других мер, показывавшие необходимость
сильного отпора правительству, заставил партию перейти реши-
тельно на путь борьбы с правительством, при которой террори-
стические акты являлись одним из важнейших средств»3.
Главное требование народовольцев — конституция. Народ
должен обрести политический суверенитет. Соратники
С. Перовской бросали следующие обвинения царю: «<...> не
заботился о своем народе, отяготил его невыносимыми пода-
тями, обделил мужиков землей, отдал рабочего на разорение
всякому грабителю и мироеду. <...> Он погубил сотни тысяч
1 См.: Там же. С. 197 — 198.
2 Mathieu V. Phenomenologie de 1’esprit revolutionnaire. Paris, 1974. P. 181.
3 1 марта 1881 года: Казнь императора Александра П. С. 259.
205
народу на войне, которую затевал без всякой надобности.
Другие народы он будто бы защищал от турок, а свой народ
отдал на разорение»1. И каждое из этих обвинений было аб-
солютной правдой.
По своим убеждениям народовольцы были сторонниками
цивилизованных форм политической борьбы. Их отношение
к террору нашло яркое отражение в отклике на террористиче-
ский акт, совершенный против президента США Дж. Гарфил-
да: «В стране, где свобода личности дает возможность честной
идейной борьбы, где свободная народная воля определяет не
только закон, но и личность правителей, в такой стране поли-
тическое убийство, как средство борьбы, есть проявление того
же духа деспотизма, уничтожение которого в России мы ста-
вим своей задачей. Деспотизм личности и деспотизм партии
одинаково предосудительны, и насилие имеет оправдание толь-
ко тогда, когда оно направляется против насилия»2.
Начиная с 1878 г. в России окончательно сложилась сис-
тема государственного террора, которую впоследствии цели-
ком переймут большевики. С этого времени политические дела
перестали быть подсудны гражданским судам, будучи отданы
на откуп административных инстанций. Такие дела рассма-
тривались военно-полевыми судами и нуждались лишь в
утверждении командующим соответствующего военного
округа. Чекистские тройки, осуждавшие «за политические
преступления» в Советской России, отличались от царских
военно-полевых судов только по названию.
Говоря о произволе органов безопасности при советском
режиме, следует напомнить, что еще при Александре II се-
кретный циркуляр от 1 сентября 1878 г. уполномочивал
жандармов, а в их отсутствие чинов полиции задерживать и
даже административно ссылать любое лицо, подозреваемое
в политических преступлениях; для этого нужно было лишь
получить одобрение министра внутренних дел или шефа
жандармов, не требовалась и санкция прокурора3. Таким
образом, любые действия чинов полиции по политическим
преступлениям выводились из-под судебного надзора, подо-
зрение стало равносильно доказательству совершения пре-
1 1 марта 1881 года: Казнь императора Александра П. С. 117.
2 Цит. по: Антонов В. Ф. Указ. соч. С. 13.
3 См.: Зайончковский М. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870 —
1880-х годов. М., 1964. С. 76 — 77.
206
отупления. Ежов и Ягода — лишь достойные ученики своих
царских предшественников.
С августа 1878 г. по 1 марта 1881 г. 48 из 63 политических
процессов были проведены военным судом. Зимой 1878/79 г.
в Петербурге было арестовано свыше 2 тыс. человек. Одес-
ский генерал-губернатор Э. И. Тотлебен отправлял в ссыл-
ку «вагонами»; киевский — М. И. Чертков — в апреле — мае
1879 г. ежемесячно подписывал по нескольку смертных при-
говоров. За 1879 — 1882 гг. были казнены 30 революционеров.
При исполнении приговоров применялись садистские мето-
ды (осужденному на смерть народовольцу закрывали голо-
ву капюшоном (Н. А. Ишутин) или примеряли на шее пет-
лю (С. А. Лешерн) и затем объявляли помилование). Веша-
ли за одно то, что находили при обыске прокламацию «На-
родной воли» или за принадлежность к революционной орга-
низации1.
Самодержавный режим преследовал народовольцев за
требования, которые при своевременной их реализации огра-
дили бы Россию от кровавой драмы 20 столетия. Они своди-
лись к следующему:
«1) общая амнистия по всем политическим преступлени-
ям прошлого времени, так как это были не преступления, но
исполнение гражданского долга;
2) созыв представителей от всего русского народа для
пересмотра существующих форм государственной и общест-
венной жизни и переделки их сообразно с народными жела-
ниями.
Считаем необходимым напомнить — говорилось в прокла-
мации народовольцев, — что легализация верховной власти
народным представительством может быть достигнута лишь
при условии, если выборы будут произведены совершенно
свободно. Поэтому выборы должны быть произведены при
следующей обстановке:
1) депутаты посылаются от всех классов и сословий без-
различно и пропорционально числу жителей;
2) никаких ограничений ни для избирателей, ни для депу-
татов не должно быть;
3) избирательная агитация и самые выборы должны быть
произведены совершенно свободно, а потому правительство
должно в виде временной меры, впредь до решения Народ-
1 См.: Антонов В. Ф. Указ. соч. С. 14.
ного Собрания, допустить: а) полную свободу печати, 6) пол-
ную свободу слова, в) полную свободу сходок, г) полную сво-
боду избирательных программ.
Вот единственное средство к возвращению России на путь
правильного и мирного развития. Заявляем торжественно
пред лицом родной страны и всего мира, что наша партия,
со своей стороны, безусловно подчинится решению Народно-
го Собрания, избранного при соблюдении вышеизложенных
условий, и не позволит себе впредь никакого насильственно-
го противодействия правительству, санкционированному
Народным Собранием»1.
В экономической сфере требования народовольцев своди-
лись к новой нарезке земли (без выкупа) и уменьшению на-
логов2.
Народоволец А. И. Желябов, отвечая на обвинения про-
курора в том, что его сподвижники не признают государст
венного строя и являются безбожниками, заявил: «Мы —
государственники, не анархисты. Анархисты — это старое
обвинение. Мы признаем, что правительство всегда будет,
что государственность неизбежно должна существовать,
поскольку будут существовать общие интересы. <...> Мы
стоим за принцип федерального устройства государства, а
как средство для достижения такого строя, мы рекомендуем
очень определенное учреждение (Учредительное Собра-
ние. — Л. Л.)»3. Что касается программы народовольцев по
изменению форм общежития (речь идет о теории крестьян-
ского социализма), то, по словам Н. И. Кибальчича, они
относились к ней трезво, «согласно с реальными условиями
среды: они изменили бы свою теоретическую программу
социализма сообразно с наложением общественной среды и
приноровили бы свою пропаганду к умственному и нравст-
венному уровню народа»4. В письме Александру Ш Н. Ки-
бальчич резюмирует: «Первое практическое заключение для
русских государственных людей, желающих блага родине,
может быть только следующим: нужно навсегда оставить
систему преследований за пропаганду социалистических
идей, нужно вообще дать стране свободу слова и печати».
Резолюция императора была предельно краткой: «Нового
1 См.: 1 марта 1881 года: Казнь императора Александра П. С. 124.
2 Там же. С. 117.
3 Там же. С. 310.
4 Там же. С. 288.
208
ничего нет — фантазия больного воображения, и видна во
всем фальшивая точка зрения, на которой стоят эти социа-
листы, жалкие сыны отечества»1.
Между самодержавной властью и народом не существо-
вало каких-либо взаимных обязательств. Над народом нахо-
дился неподконтрольный ему «наместник Христа»», «хозя-
ин», как самоопределил свое основное занятие «хозяин зем-
ли Русской» Николай II. Министр просвещения при Алексан-
дре Й А. В. Головин пророчески охарактеризовал такую «вза-
имосвязь» самодержцев со своим народом и ее последствия
следующим образом: «Правительство много брало у народа
и дало ему очень мало. Это несправедливо. А так как каж-
дая несправедливость всегда наказывается, то я уверен, что
наказание это не заставит себя ждать. Оно настанет, когда
крестьянские дети, которые теперь грудные младенцы, вы-
растут и поймут все то, о чем я только что говорил. Это
может случиться в царствование внука настоящего госуда-
ря»2. Николай П как раз и будет тем внуком, которому народ
предъявит счет.
Первого марта 1881 г. был убит Александр II, манифест
нового царя Александра III начинался традиционными сло-
вами: «Божию милостью Мы, Александр Третий...» Догма-
ты Православия оставались единственным оправданием и
легитимным основанием самодержавного режима. На суде
1 марта подсудимый А. Желябов заявил: «Крещен в Право-
славии, но Православие отрицаю, хотя сущность учения
Иисуса Христа признаю. Эта сущность учения среди моих
нравственных побуждений занимает почетное место. Я верю
в истину и справедливость этого вероучения и торжественно
признаю, что вера без дел мертва есть и что всякий истин-
ный христианин должен бороться за правду, за право угне-
тенных и слабых, и если нужно, то за них и пострадать. Та-
кова моя вера»3.
Л. Н. Толстой, исходя из своего понимания христианства
как религии любви, прощения и воздаяния добром за зло,
напишет Александру П1 письмо с просьбой о помиловании
народовольцев. «[Говорят, что] если простить преступников,
выпустить всех из заключения и ссылок, то произойдет худ-
1 Там же С. 290, 293.
2 Ирошников М. П., Процай Л. А., Шелаев Ю. Б. Указ. соч. С. 19 — 20.
3 Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 61.
209
шее зло. — Да почему же это так? Кто сказал это? Чем Вы
докажете это? — Своей трусостью. Другого у Вас нет доказа-
тельства. И, кроме того, Вы не имеете права отрицать ничье-
го средства, так [как] всем известно, что Ваши не годятся.
Они скажут: выпустить всех, и будет резня, потому что
[если] немного выпустят, то бывают малые беспорядки. Они
рассуждают так, говоря о революционерах, как о каких-то
бандитах, шайке, к<оторая> собралась, и когда ее перело-
вить, то она кончится. Но дело совсем не так: не число важ-
но, не то, чтобы уничтожить их закваску, дать другую заква-
ску. Что такое революционеры? Это люди, к<оторые> нена-
видят существующий порядок вещей, находят его дурным и
имеют в виду основы для будущего порядка вещей, к<ото-
рый> будет лучше. Убивая, уничтожая их, нельзя бороться
с ними. Не важно их число, а важны их мысли. Для того
чтобы бороться с ними, надо бороться духовно. Их идеал
есть общий достаток, равенство, свобода; чтобы бороться с
ними, надо поставить против них идеал такой, к<оторый> бы
был выше их идеала, включал бы в себя их идеал»1.
Справедливый социальный идеал Л. Н. Толстой видел в
христианстве. Ему ответил обер-прокурор Синода всесиль-
ный К. П. Победоносцев, и в его ответе — суть того государ-
ственного христианства, которое было в России: «<...> прочи-
тав письмо Ваше, я увидел, что Ваша вера одна, а моя и цер-
ковная — другая, и что наш Христос — не Ваш Христос (кур-
сив наш. — Л. А.). Своего я знаю мужем силы и истины, ис-
целяющим расслабленных, а в Вашем показались мне черты
расслабленного, который сам требует исцеления»2.
Все первомартовцы были казнены, при этом казнь была
похожа на казнь декабристов. Один из осужденных дважды
срывался и был повешен только на третий раз. «Невозмож-
но описать того взрыва негодования, криков протеста и воз-
мущения, брани и проклятий, которыми разразилась зали-
вавшая площадь толпа»3.
Борьба Мефистофеля с доктором Фаустом в России про-
должалась. Ф. М. Достоевский, видевший в действиях рево-
люционеров проявление дьявольских сил, что нашло отраже-
ние в романе «Бесы», вероятно, к концу своей жизни понял,
1 1 марта 1881 года: Казнь императора Александра П. С. 335.
2 Там же. С. 338.
3 Там же. С. 366.
210
что «бесов» он искал не там. Незадолго до смерти, в январе
1881 г., он сказал издателю «Нового времени» А. С. Сувори-
ну: «Вам кажется, что в моем последнем романе “Братья
Карамазовы” было много пророческого? Но подождите про-
должения. В нем Алеша уйдет из монастыря и сделается
анархистом. И мой чистый Алеша — убьет царя»1.
Самодержавие не могло предложить обществу никакого
справедливого социального идеала. Председатель Комитета
министров при Александре II граф П. А. Валуев резюмиро-
вал: «.Наше правительство не опирается ни на одно нравствен-
ное начало <...> правительство, действующее, как наше, не
имеет права уповать на Бога»2.
Четырнадцатого августа 1881 г. Александр III подписал
«Распоряжение о мерах к охранению государственного по-
рядка и общественного спокойствия и приведении определен-
ных местностей империи в состояние усиленной охраны», по
которому администрации различных местностей получали
диктаторские полномочия.
Вводилось два варианта особого положения: усиленная
охрана и чрезвычайная охрана. Условия введения особого
положения четко не оговаривались.
При усиленной охране генерал-тубернаторы, губернаторы и
градоначальники имели право заключать любого жителя в
тюрьму на срок до трех месяцев, налагать штраф до 400 руб-
лей, передавать смутьянов в руки военного суда, запрещать
все публичные и частные сборища, закрывать все торговые и
промышленные предприятия, запрещать какому-либо лицу
селиться в данной местности.
Вопиющий произвол допускался в отношении органов
местного самоуправления. Любое лицо, служившее в этих
органах, могло быть объявлено неблагонадежным и подле-
жало немедленному увольнению. При внушении «основа-
тельных подозрений» органы местной полиции и жандарме-
рии могли задерживать кого угодно.
При чрезвычайной охране исполнительная власть наделя-
лась правом смещать с должности выборных земских депу-
татов, закрывать земства3.
1 Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С. 42.
2 Соловые Ю. Странички летописи сумасшедшего дома Ц Родина. 1993.
№ 1.С. 164.
3 См.: Собрание узаконений и распоряжений правительства. СПб.,
1881. С. 1553— 1565.
211
Сразу же после введения «Распоряжения...» усиленная
охрана была объявлена в 10 губерниях, в том числе столич-
ных. Этот документ, несмотря на свою «временность»
(3 года), просуществовал до 1917 г.
Таким образом, виновность человека стала устанавли-
ваться не судом, а полицией. Глава Департамента полиции
А. А. Лопухин считал, что «Распоряжение...» поставило все
население России в зависимость от личного усмотрения чи-
нов политической полиции, что «в ней заключалась вся сила
покончившего свое существование режима»1.
Двенадцатого марта 1882 г. в России декретом вводилась
особая категория граждан второго сорта — полиция получи-
ла право ставить по своему усмотрению любого гражданина
под гласный надзор. У таких лиц отбирались документы, им
была запрещена служба в государственных и общественных
учреждениях, посещение высших учебных заведений. Даже
лицензию на медицинскую, фармакологическую практику
поднадзорным могло выдать только МВД. По подозрению
полиции любой человек мог быть сослан в Сибирь без суда,
в административном порядке.
Александр Ш, завершив создание системы политической
полиции, стал соавтором будущего сталинского «архипела-
га ГУЛАГа». Чины же самой полиции были более дально-
видны, чем император. Упоминавшийся уже выше директор
Департамента полиции Лопухин писал о системе государст-
венных репрессий, что она превращается «в борьбу со всем
обществам, а в конечном результате приводит к гибели и госу-
дарственную власть, неприкосновенность которой может быть
обеспечена только единением с обществом»2.
Идеологической частью самодержавия — государствен-
ным Православием — занимался в те годы бывший настав-
ник Александра Ш обер-прокурор Синода К. П. Победонос-
цев, коего при жизни современники «наградили» кличкой
«русский Мефистофель».
Правительство уже не могло игнорировать усиливающей-
ся неприязни простого народа к государственной религии.
Вот два примера конца 70-х годов. Из общего числа прихо-
жан села Дмитровского Звенигородского уезда Московской
губернии в 580 человек на годовой исповеди побывало лишь
1 Цит. по: Пайпс Р. Указ. соч. С. 400 — 401.
2 Цит. по: Там же. С. 412.
212
214 человек. В селе Архангельском Врейского уезда Москов-
ской губернии 580 прихожан не явились на исповедь1. «Рус-
ский Мефистофель» вполне критично относился к духовен-
ству, признавая, что «наше духовенство мало и редко учит,
оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей негра-
мотных Библия не существует, остается служба церковная и
несколько молитв, которые, передаваясь от родителей к де-
тям, служат единственным соединительным звеном между
отдельным лицом и Церковью. И еще оказывается в иных,
глухих местностях, что народ не понимает решительно ниче-
го ни в словах службы церковной, ни даже в “Отче наш”,
повторяемом нередко с пропусками или с прибавками, отни-
мающими всякий смысл у слов молитвы»2. Негативно вос-
принимал Победоносцев и членов Синода, называя его «сто-
ячим болотом». Будучи прекрасно образованным человеком,
он с недоверием относился к «чудесам» Иоанна Кронштадт-
ского. Вся деятельность обер-прокурора Синода в церковной
сфере свелась, по словам премьер-министра С. Ю. Витте, к
доведению «до кульминационного пункта полицейского ре-
жима в Православной Церкви»3.
В своих политических построениях Победоносцев не изо-
брел ничего нового, повторяя, что «Россия сильна благодаря
самодержавию, а народовластие — одно из самых лживых
политических начал»4. Связующим звеном между государст-
вом и народом он считал веру, а не систему взаимных обяза-
тельств того и другого. Обер-прокурор Синода боялся просве-
щения, поскольку обоснованно предполагал, что оно приведет
к утрате веры. Насаждаемые им церковно-приходские школы
были призваны давать не знания, а воспитание. Весьма веро-
ятно, что авторство печально известного циркуляра «О кухар-
киных детях», который преграждал путь в университеты ма-
лообеспеченной молодежи, принадлежит именно ему.
В отличие от Александра Ш и Николая II, уверовавших,
что они живут и правят в государстве-фикции «Святая Русь»,
Победоносцев хорошо понимал, что «-продление существующего
строя зависит от возможности поддержать страну в заморо-
женном состоянии; малейшее теплое дуновение ветра, и все
1 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 373.
2 К. П. Победоносцев: Pro et contra. СПб., 1996. С. 138.
3 Витте С. Ю. Воспоминания: В 3 т. М., I960. Т. 2. С. 260.
4 К. П. Победоносцев: Pro et contra. С. 99.
213
рухнет»1. Убеждая Александра Ш оставить «все как есть»,
он полагал, что народовластию «ничего, никакого противо-
веса какой-либо мысли, какого-либо культурного принципа
нет»2.
Обстановка тех лет запечатлена в стихах А. А. Блока:
Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего,
Мы — дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего. <...>
Самодержец Александр Ш и правящая элита, установив
систему государственного террора, пытались остановить и
заморозить ход жизни, материализуя призыв Мефистофеля
«Verweile doch!» («Повремени, помедли!»).
4.3. Крушение «православного строя»
В начале XX в. в России сформировались два основных
противостоящих самодержавию политических лагеря: соци-
алистический и либеральный. Несмотря на расхождение в
экономической и политической стратегии и тактике, их объ-
единяло общее понимание того, что народ является источни-
ком и носителем политического суверенитета, а власть леги-
тимизируется земными силами. Правящая же элита сакра-
лизовывала свою власть иррациональными догматами боже-
ственного права и при этом весьма рационально провозгла
шала имя всевластного «помазанника Небес».
Последний российский император Николай II был фана-
тиком идеи царя — «наместника Христа». При вступлении
сына Александра Ш в 1894 г. на престол председатель Коми-
тета министров И. Н. Дурново в разговоре с графом
С. Ю. Витте дал царю такую характеристику: «Этот будет
нечто вроде копии Павла Петровича, но в настоящей совре-
менности»3, а будущий английский король Эдуард VII заме-
тил, что профиль новоявленного русского монарха похож на
профиль императора Павла. При том, что Павел I и Нико-
лай II по характеру были абсолютно разными людьми, об-
щей для них была вера в свою богоизбранность в качестве
1 Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С. 147.
2 К. П. Победоносцев: Pro et contra. С. 18.
3 Дневник императора Николая П: 1890 — 1906. М., 1991. С. 88.
214
«наместников Христа», который ни перед кем на земле не
должен нести ответа за свои поступки. В результате оба
императора были убиты, причем судьба Николая II стала
живой иллюстрацией к заповеди Иисуса Христа: «<...> каким
судом судите, таким будете судимы» (Мф. 7:2). Последний
русский самодержец пал жертвой той системы правосудия,
которую законодательно закрепил в конце XIX в. его отец и
которую на практике реализовывал он сам, изъяв из юрис-
дикции гражданского суда политические преступления и
наделив нескольких офицеров, заручившихся санкцией ко-
мандующего военным округом, правом вынесения смертно-
го приговора. Уральский облсовет, приговоривший Нико-
лая II к смерти, также состоял из нескольких человек, но
был все-таки избран народом.
На формирование мировоззрения нашего героя решаю-
щее влияние оказали его отец Александр Ш, обер-прокурор
Синода К. П. Победоносцев и князь В. П. Мещерский —
издатель ультрамонархического журнала «Гражданин». Из
дневников князя Николай делал вдохновлявшие его выпис-
ки типа: «Как в себе ни зажигать конституционализма, ему
в России мешает сама Россия, ибо с первым днем конститу-
ции начинается конец единодержавия. Она требует самодер-
жавия, а конец самодержавия есть конец России»1.
Хотя Николай, в отличие от отца, писал грамотно, но
интереса к знаниям не испытывал и с радостью занес в днев-
ник 28 апреля 1890 г.: «Сегодня окончательно и навсегда
прекратил свои занятия»2. Министр иностранных дел
А. П. Извольский так оценивал интеллектуальный уровень
«хозяина земли Русской»: «К несчастью, он не получил хоро-
шего образования. До сих пор я не могу понять, как наслед-
ник, предназначенный самой судьбой для управления одной
из величайших империй мира, мог оказаться до такой степе-
ни не подготовленным к выполнению обязанностей величай-
шей трудности»3.
Сходную характеристику последнему русскому царю
даст председатель Совета министров В. Н. Коковцов: «Им-
ператор рассудителен, умен, трудолюбив. Его идеи большею
частью здравы. У него возвышенное представление о своей
1 Цит. по: Иоффе Г. Революция и судьба Романовых. М., 1992. С. И.
2 Дневник императора Николая П: 1890 — 1906. С. 20.
3 Извольский А. П. Воспоминания. М., 1989. С. 158.
215
роли и полное сознание своего долга. Но его образование
недостаточно, и величие задач, решение которых составля-
ет его миссию, слишком часто выходит из пределов досяга-
емости его понимания. Он не знает ни людей, ни дел, ни
жизни. Его недоверие к себе самому и к другим заставляет
его остерегаться всякого превосходства. Таким образом, он
терпит возле себя лишь ничтожества. Наконец, он очень
религиозен узкой и суеверной религиозностью, которая дела-
ет его очень ревнивым к его верховной власти, потому что
она дана ему Богом»1.
А вот как характеризовал Николая П председатель Второй
Государственной Думы Ф. А. Головин: «Правда, умом он не
блещет, не обладает и сильною волею, мало, по-видимому,
подготовлен к выполнению трудной задачи, но все же считать
его за ничтожество, которое действует не по собственной воле
и не по своему разумению, было бы неправильно. <...> По
природе хитрый, двуличный и трусливый. <...> Ради сохране-
ния власти в своих руках в возможно полном объеме он не
останавливается ни перед чем. Интересы династии и личного
мелкого самолюбия для него выше пользы государственной.
<...> Он все время лавирует между подводными скалами ре-
волюции, заботясь не о пользе и нуждах государственных, а
о сохранении в возможной полноте своей власти царской»2.
Полученное Николаем воспитание и образование приви-
ли ему представление о том, что он «самим Богом создан для
неограниченного управления русским народом для его бла-
га, что он (т. е. Николай. — Л А.) является, таким образом,
орудием Всевышнего, посредством которого Всевышний
управляет Российскою империею»3. «Хозяин земли Русской»
рассматривал Россию как собственную вотчину и намеревал-
ся оберегать это положение вещей любой ценой. Последние
самодержцы России обесценили идею государства, и легко
объяснимо, почему Николай II так невзлюбил своего пред-
ка — государственника Петра I, считая, что тот «уничтожил
русские привычки, добрые обычаи, взаимоотношения, заве-
щанные предками»4. Сам же Николай II представлял образ
чистейшего византийца. Премьер-министр граф С. Ю. Вит-
1 Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 126.
2 Головин Ф. А. Записки // Красный архив. 1926. Т. 6. С. 125 — 128.
3 Витте С. Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 331.
4 Цит. по: Мзсси Р. Николай и Александра. М., 1990. С. 63.
216
те после своей внезапной отставки в 1906 г. напишет: «Госу-
дарь — восточный человек, типичный византиец (курсив
наш. — Л Л.). Мы говорили с ним добрых два часа; он пожал
мне руку, он меня обнял. Желал мне много счастья. Я вер-
нулся домой, не помня под собой ног, и в тот же день полу-
чил указ о моей отставке»1. Великий князь Александр Ми-
хайлович писал, что многие из тех, кто попал под обаяние
царя и поплатился за это, могли бы подписаться под этими
словами С. Ю. Витте2.
Николая отличала жестокость к врагам и небрежение
законом, типичные для византийского властителя. Приведем
тому три примера. Во время первой русской революции при-
балтийский генерал-губернатор обратился к правительству
с телеграммой, в которой просил охладить пыл капитан-лей-
тенанта Рихтера — одного из усмирителей восстания, по-
скольку тот казнил «по собственному усмотрению, без вся-
кого суда и лиц, не сопротивлявшихся». Со стороны царя
последовала восторженная резолюция: «Ай да молодец!»3
В феврале 1906 г. директор Верхнеудинского реального учи-
лища Устрецкий отправил царю телеграмму, в которой
«именем детей» просил о «смягчении участи» пяти учителей,
осужденных Ренненкампфом — главой карательного отря-
да — на смерть. На телеграмму царь наложил резолюцию:
«Всяк сверчок знай свой шесток». В Полтавской губернии
советник губернского правления Филонов отдал распоряже-
ние проводить массовые порки крестьян, включая женщин
и детей. После исполнения наказания он заставлял их часа-
ми стоять на коленях в снегу под прицелом винтовок. Эти
меры привели императора в восторг, и он пошутил в присут-
ствии своего родственника, либерала и республиканца по
убеждениям, талантливого историка великого князя Нико-
лая Михайловича: «Это щекотно!»4 5
В 1906 г. по инициативе Николая II был принят указ о
военно-полевых судах®. На все судопроизводство отводилось
48 часов. Представление об этих судах дает эпизод, когда
1 Цит. по: Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С. 148.
2 См.: Там же.
3 Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 36 — 37.
4 Там же.
5 См.: Положение Совета Министров «Об учреждении военно-полевых
судов» // Законодательные акты переходного времени: 1904 — 1906 гг. 2-изд.
СПб., 1907.
217
командующий войсками Одесского военного округа А. В. Ка-
ульбарс, ничтоже сумняшеся, подписал смертный приговор
двум юношам, которых даже на месте преступления не было.
Потом нашли настоящих виновников — и тоже расстреляли1.
Порядки в тюрьмах при Николае II оставались такими же,
как и при его предшественниках. С трибуны Четвертой Госу-
дарственной Думы депутат-большевик Г. П. Петровский об-
рисовал картину происходившего в тюрьмах: «Бьют по всяко-
му поводу и без всякого повода. Бьют за то, что здоров, бьют
за то, что больной, бьют за то, что русский, бьют за то, что ев-
рей, бьют за то, что имеешь крест на шее, и бьют за то, что
его не имеешь. Бьют сапогами, бьют ключами, бьют каждый
день, бьют на поверке, сгон стоит в тюрьмах. <.„> Для пущего
раздражения политических арестованных по коридору ходит
палач — необходимая принадлежность правительства»2.
Революция 1905 — 1907 гг. была подавлена ценою огром-
ных жертв. Такую цену Россия заплатила за безрассудное
стремление Николая II «воскресить и упрочить в XX веке
анахронизм самодержавной власти, наиболее опасной из всех
видов власти <...> так как ставит судьбы миллионов людей в
зависимость от величия ума и души одного человека»3.
Ценность человеческой жизни, за исключением узкого кру-
га близких лиц, была для Николая П абстрактным понятием.
Русская армия вступила в Первую мировую войну непод-
готовленной; из-за отсутствия артиллерии и патронов поте-
ри во многих частях достигали 30 — 60% личного состава. По
статистике Главного штаба, к 1 февраля 1917 г. армия поте-
ряла убитыми, ранеными, пропавшими без вести около
6 млн. солдат и свыше 63 тыс. офицеров4 5. Царь прекрасно
знал об этих колоссальных жертвах, но его реакция была
такова: «Видеть все это было захватывающе — рядом с око-
пами в поле и в лесу были разбросаны могилы наших геро-
ев с крестами и надписями на них. <...> Впечатления от все-
го виданного за оба дня самые сильные и глубокие»5. Вспом-
ним хотя бы бал в Кремле, который сразу же после Ходын-
ской катастрофы, в результате которой погибло 1389 чело-
1 См.: Витте С. Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 481 — 482.
2 У истоков партии. М., 1963. С. 356.
3 Извольский А. П Воспоминания. М., 1989. С. 176.
4 См.: Егоров В. К. Многоликая Россия: XX век. М., 1998. С. 50.
5 Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 121.
218
век, Николай II открыл полонезом, или предложение царя
своим придворным устроить охоту сразу же после получения
известия о гибели русского флота в Цусимском сражении.
Такое равнодушие к массовой гибели своих подданных было
типичной чертой характера царя.
Революционные события 1905 г. заставили императора
издать манифест 17 октября, согласно которому в России вво-
дился институт представительной власти — Государственная
Дума — и провозглашались основные гражданские права.
Однако наш самодержец с завидным упрямством пытался
вернуться к прежнему курсу. С первыми двумя Думами царь
не мог сработаться: Первая просуществовала 72 дня, Вто-
рая — 102 дня. Судьбоносным камнем преткновения в обоих
случаях стал аграрный вопрос, поскольку большинство в Ду-
мах считало необходимым отчуждение в той или иной мере
и форме помещичьих и церковных земель в пользу кресть-
ян. Необходимость этих мер становилась все более очевид-
ной, если учесть, что в 1905 г. стоимость дворянских земель
в 50 губерниях Европейской России на 60% превышала всю
массу акционерных капиталов в стране1. Рост численности на-
селения привел к тому, что средний надел на мужскую душу,
составлявший после реформы 1861 г. 4,8 десятины, сократил-
ся к 1880 г. до 3,5 десятин, а в 1900 г. — до 2,6 десятин2, поэто-
му крестьяне были вынуждены арендовывать землю. По офи-
циальным данным, в 1901 г. только в европейской части Рос-
сии в аренде находилось 19,5 млн. десятин. В уплату аренд-
ных платежей крестьяне отдавали до 81,1% чистого дохода3.
И только революция 1905 г. отменила выкупные платежи за
землю, введенные реформой 1861 г., хотя к 1905 г. крестья-
не заплатили за свои земли уже 1570 млн. рублей выкупных
платежей, что в 2 раза превышало их оценку 1861 года4. Ре-
зультатом этих кабальных изъятий стал катастрофический
рост недоимок: 1875 г. — 29 млн. руб., 1890 г. — 50 млн. руб.,
1900 г. — 119 млн. руб.5.
Мнение царя по аграрному вопросу и отчуждению земель
сводилось к тому, что крестьянам, по его словам, все равно
1 См.: Егоров В. К. Указ. соч. С. 38 — 39.
2 См.: Трапезников С. П Ленинизм и аграрнокрестьянский вопрос: В
2 т. М., 1974. Т. 1.С. 24 - 25.
3 См.: Дубровский С. М. Столыпинская земельная реформа. М., 1963. С. 21.
4 См.: Там же.
5 См.: Трапезников С Н. Указ. соч. С. 101.
219
«покажут шиш»1. Позиция, абсолютно логичная с точки зре-
ния самого крупного землевладельца России.
Отношение самодержавия к Думе видно из того факта,
что вся она была опутана сетью шпионов. Для надзора за
Второй Думой Департамент полиции выделил 62 агента (для
наблюдения за комнатами заседаний левых фракций — 4-х,
помещениями для публики — 8-х, буфетом — 3-х, стено-
графистками — 4-х, главным подъездом — 9-х, кулуарами —
4-х и т. д.)2. Показателен и другой пример произвола поли
цейского государства. Поводом для разгона Второй Думы по-
служило раскрытие военного заговора социал-демократиче-
ской фракции, когда тайный агент департамента полиции
Е. Шорникова (охранная кличка Казанская) спровоцирова-
ла группу солдат подать составленный ею текст «наказа».
Один экземпляр этого «наказа» она передала солдатам, а ма-
шинописную копию с него — в департамент полиции'.
Третьего июня 1907 г. царь совершил государственный
переворот: распустил Думу и издал новый избирательный
закон, хотя, согласно Основным законам Российской импе-
рии, этот избирательный закон мог быть принят только Ду-
мой («Никакой новый закон не может последовать без одо-
брения Государственного Совета и Государственной Думы и
воспринять силу без утверждения государя императора»4 5).
Это деяние монарха, считавшего, что ему позволено все,
будет, словно по наследству, воспринято последующим поко-
лением российских политиков — от большевиков до прези-
дента России с его указом N° 1400 от 21 сентября 1993 г.
Новый избирательный закон от 1907 г. был таков, что
один из министров, ознакомившись на заседании с его про-
ектом, воскликнул: «Помилуйте, но эго совсем бесстыжий
проект!» Столыпин доложил об этом высказывании царю.
«Я — за бесстыжий»3, — заявил Николай II. В соответствии
с этим законом менее 1% населения избирало 2/3 выборщи-
ков, голос помещика приравнивался к голосам 543 рабочих6.
Поэтому закономерно, что Третья и Четвертая Думы не ста-
ли поднимать, например, земельного вопроса, а Четвертая
1 Дневник императора Николая II: 1890 — 1906. С. 280.
2 См.: Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 100.
3 См.: Там же. С. 101.
4 Свод законов Российской империи. СПб., 1906. Т. 1. Ч. 1. С. 86.
5 Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 101.
6 См.: Егоров В. К. Указ, соч С. 44.
220
Дума одобрила вступление России в Первую мировую войну.
Третью и Четвертую Государственные Думы уже нельзя
рассматривать в качестве органа представительной власти.
Благодаря новому избирательному закону 1907 г. был сфор-
мирован такой их состав, который не мог и не хотел решать
ни одного насущного вопроса. В этом и состоит первопричи-
на того положения, когда народ пошел сначала за Советами
рабочих и крестьянских депутатов, а в октябре 1917 г. — за
большевистскими Советами, провозгласившими лозунг:
«Мир — народам, земля — крестьянам, фабрики — рабочим».
Горячим желанием Николая II было «вообще прихлоп-
нуть Думу». В октябре 1913 г. он вручил министру внутрен-
них дел Й. А. Маклакову два указа. По первому — в Йетер-
бурге вводилось осадное положение, по второму — Государ-
ственная Дума превращалась из законодательной в законо-
совещательную. В последний момент, правда, царь все-таки
не дал им ходу.
Вся государственная деятельность последнего русского
императора — это воплощение идеи, что ему, как «наместни-
ку Христа», позволено все и нет на свете такой силы, перед
которой он должен был бы держать ответ. В этом контекс-
те понятно пренебрежение «хозяина земли Русской» такой
«мелочью», как законы. С полным основанием Николай II
мог бы повторить за Павлом I, что он и есть сам закон.
Другой яркой византийской чертой русского монарха бы-
ла иррациональность решений. Особенно разительны приме-
ры из области внешних сношений России с другими страна-
ми. Главе Православной Церкви (то есть царю) не было свой-
ственно миролюбие. А. Н. Куропаткин, будучи военным
министром, так обрисовал замыслы Николая П: «Я говорил
Витте, что у нашего Государя грандиозные планы в голове:
взять для России Маньчжурию, идти к присоединению к
России Кореи. Мечтает под свою державу взять и Тибет.
Хочет взять Персию, захватить не только Босфор, но и Дар-
данеллы. Что мы, министры, по местным обстоятельствам
задерживаем государя в осуществлении его мечтаний и все
разочаровываем; он все же думает, что он прав, что лучше
нас понимает вопросы славы и пользы России. Поэтому каж-
дый Безобразов (т. е. глава группы, усиленно подталкивав-
шей царя к войне с Японией. — Л. А.), который поет в унисон,
кажется Государю более понимающим его замыслы, чем мы,
министры. Йоэтому Государь хитрит с нами, но он быстро
221
крепнет опытом и разумом и, по моему мнению, несмотря на
врожденную недоверчивость в характере, скоро сбросит с
себя все подпорки и будет прямо и твердо ставить нам свое
мнение и свою волю. Витте сказал мне, что он вполне присо-
единяется к моему диагнозу»1.
Поражает здесь то, что ближайший родственник царя
морской офицер великий князь Александр Михайлович
вынес из разговоров с императором убеждение, что того
толкает к войне не кто иной, как Куропаткин. Судя о замыс-
лах Николая по дневнику Куропаткина, не устаешь удивлять-
ся поистине византийскому вероломству нашего византийца,
не устававшего уверять великого князя о том, что «войны не
будет ни с Японией, ни с кем бы то ни было»2. Александр
Михайлович предупреждал царя: «Здравомыслящий чело-
век не может сомневаться в прекрасных боевых качествах
японской армии. Порт-Артур был очень хорош как крепость
при старой артиллерии, но перед атакой современных даль-
нобойных орудий он не устоит. То же самое следует сказать
относительно наших кинджоуских укреплений. Японцы сне-
сут их, как карточный домик. Остается наш флот. Позволю
себе сказать, что в прошлом году, во время нашей морской
игры в Морском училище, я играл на стороне японцев и,
хотя я не обладаю опытом адмиралов микадо, я разбил рус-
ский флот и сделал успешную вылазку у порт-артурских
фортов»3, — зловещая по своей точности картина того, что
произойдет с падением Порт-Артура и разгромом русской
эскадры в Цусимском сражении, но царь не прислушался к
доводам великого князя.
Именно Николай II несет персональную ответственность
за начало войны с Японией, к чему его активно подталкивал
немецкий кайзер Вильгельм П. Недоверие же царя к мини-
страм дошло до того, что с образованием наместничества на
Дальнем Востоке все дела этой области были изъяты из ве-
дения министерств. Был создан особый комитет по делам
Дальнего Востока под личным председательством царя, где
главным докладчиком был статс-секретарь А. М. Безобра-
зов. Некоторые же действия царь вообще осуществлял за
спиной министров. Минуя министра иностранных дел
1 Дневник императора Николая П. 1890 — 1906. С. 130.
2 Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С. 177.
3 Там же. С. 175.
222
В. Н. Дамсдорфа, Николай II тайно принял офицеров, от-
правлявшихся в Тибет, и поручил им «разжечь тибетцев
против англичан»1. Неделями царь не отвечал на ноты Япо-
нии. Японский посол Курино не мог добиться у царя аудиен-
ции, ибо тот был «все время занят». В результате Япония
прервала переговоры и объявила России войну. Разгром на-
шей страны в этой войне некоторые авторы пытаются пред-
ставить как результат революции, но все решающие пораже-
ния Россия потерпела еще в 1904 г., и гибель русского фло-
та в Цусимском сражении объясняется отнюдь не революци-
онной пропагандой, а банальной технической отсталостью
кораблей русской эскадры.
Николай II несет персональную ответственность и за раз-
вязывание Первой мировой войны. За четыре месяца до ее
начала, 27 февраля 1914 г., в петербургской газете «Бирже-
вые ведомости» появилась статья под заголовком «Мы гото-
вы», написанная по указанию военного министра В. А. Сухо-
млинова. О том, что стояло за словами о готовности России
к войне, можно судить по сопоставлению промышленного
потенциала России и Германии. Несмотря на то что предво-
енные годы были отмечены значительными темпами роста
промышленного и сельскохозяйственного производства,
наша страна вступила в войну со следующими экономичес-
кими показателями, которые изначально определили ход
боевых действий: доля России в мировой промышленной
продукции составляла 2,6%, а ее противника Германии —
15,3%2. Заметим, кстати, что приемы шапкозакидательства
Николай П перенял у своего отца Александра Ш, не уставав-
шего твердить, что Европа может подождать со своими де-
лами, пока русский царь удит рыбу. И эго при том, что имен-
но Европа своими инвестициями обеспечила промышленный
подъем в России в конце XIX — начале XX в.
К началу Первой мировой войны удельный вес иностран-
ного капитала в общем акционерном капитале России состав-
лял: 53% — в горной и металлургической промышленности,
свыше 40% — в химической, 75% — в электропромышленно-
сти, более 40% — в банках3. Однако Россия оставалась аграр-
ной страной и основную массу ее населения — 80% — состав-
1 Дневник императора Николая П: 1890 — 1906. С. 131.
2 См.: Егоров В. К. Указ. соч. С. 39.
3 См.: Там же. С. 32.
223
ляли крестьяне; к 1917 г. в европейской части страны 28,7%
крестьянских хозяйств были безлошадными, а 47,6% имели
по одной лошади, т. е. 76,3% хозяйств влачили полунищен-
ское существование1. Не понимать того, что в случае военно-
го конфликта такой колоссальный разрыв в экономическом
развитии России и Германии мог компенсироваться только
перевесом в живой силе, мог только лишенный здравого
смысла человек. Немецкий фельдмаршал Пауль фон Гин-
денбург напишет после войны: «В книге этой великой войны
страница, на которой написаны потери русских, вырвана.
Никто не знает цифры — 5 или 8 миллионов? Мы не имеем
представления. Все, что мы знаем, — это то, что в некоторых
наших сражениях с русскими мы должны были разгребать
горы тел противника перед нашими окопами, чтобы иметь
возможность видеть поле боя и вести огонь по свежим насту-
пающим цепям»2.
Генерал А. И. Деникин считал, что, «не будь тяжкого
маньчжурского урока, Россия была бы раздавлена в первые
же месяцы Отечественной войны (Первой мировой. —
Л. Л.)»3. Эти слова содержат, по сути, приговор и ныне вос-
хваляемому некоторыми деятелями культуры «царю-миро-
творцу» Александру III, и тому состоянию, в котором оказа-
лась благодаря ему российская армия.
Известно, что Первая мировая война велась за передел
колоний и зон влияния. Россия участвовала в этой войне
ради идеи-призрака: Константинополя и черноморских про-
ливов, ради панславистских утопий. В памятной записке
вице-директора канцелярии МИД Н. А. Базили цели кампа-
нии, как отражения официальных устремлений самодержа-
вия, были сформулированы предельно четко: «Утверждение
нашей власти на Босфоре и Дарданеллах соответствуют
нашей великодержавности, давая нам средство к расшире-
нию мирового значения нашего отечества»4.
Национальные интересы России требовали мира и быст-
рейшего решения внутренних проблем, а вместо этого госу-
дарство было втянуто в войну за некую иллюзорную мечту.
1 См.: Егоров В. К. Указ. соч. С. 35.
2 Цит. по: Мэсси Р. Указ. соч. С. 280.
3 Деникин А. И. Очерки русской смуты // Вопросы истории. 1990. Ns 3.
С. 130.
4 Кутузов Б. Византийская прелесть // Россия XXI. 1995. Ns 11 — 12.
С. 178.
224
В воспоминаниях бывшего премьер-министра России
С. Ю. Витте, которого Николай II возненавидел как одно-
го из инициаторов манифеста 17 октября, нарисована яркая
картина настроений, охвативших мыслящих людей после
объявления войны Германии: «Эта война — безумие. Поче-
му Россия должна воевать? Из-за нашего престижа на Балка-
нах, из-за нашего благочестивого долга помогать своим кров-
ным братьям? <...> Это романтическая, старомодная химера.
Всем, по крайней мере думающим, людям плевать на этот
буйный и тщеславный балканский народ, который ничего
общего не имеет со славянами, а только турки с христиански-
ми именами. Мы должны предоставить сербам получить то
наказание, которое они заслужили. Довольно говорить о
причинах войны. Сейчас надо оставить разговоры о выгоде
и наградах, которые она принесет нам. Что мы надеемся
получить? Увеличение территории? Великий Боже! Разве
империя Его Величества недостаточно велика? Разве мы не
имеем Сибири, Туркестана, Кавказа, самой России, огром-
ные площади которых не все еще исследованы? Тогда какие
завоевания манят нас? Восточная Пруссия? А не слишком ли
много немцев уже среди подданных императора? Галиция?
Она полна евреев! <...> Константинополь, крест Святой Со-
фии, Босфор, Дарданеллы? Это слишком безумная идея,
чтобы быть заслуживающей внимания. <...> Я предпочитаю
хранить молчание относительно того, на что мы можем рас-
считывать в случае нашего поражения. Мой практический
вывод таков: мы должны ликвидировать эту глупую авантю-
ру как можно скорее»1. — Добавить нечего, за исключением
того, что авантюру пришлось ликвидировать большевикам.
Именно большевики в составе социал-демократической
фракции Четвертой Думы открыто протестовали против
войны, и обе социал-демократические фракции отказались
голосовать за военный бюджет, покинув зал заседаний.
В конце 1914 г. по личному распоряжению Николая II
большевистская фракция была арестована, что являлось
прямым нарушением закона, поскольку, согласно ст. 15 «Уч-
реждения Государственной Думы» от 20 февраля 1906 г.,
депутаты пользовались неприкосновенностью.
В византийском облике Николая II ярко проявилась еще
одна черта: ревнивое, болезненное отношение к своей влас-
1 Цит. по: Мэсси Р. Указ. соч. С. 246 — 247.
8 Л. А. Андреева 225
ти. Ярких и талантливых людей он не терпел. Убийство из-
бавило премьер-министра П. А. Столыпина от неминуемой
отставки. Председатель Совета министров В. Н. Коковцов
передал французскому послу М. Палеологу поразивший его
разговор с императрицей Александрой Федоровной: «Я ни-
когда не забуду ее странных слов, сказанных в сентябре
1911 г., когда я заменил несчастного Столыпина. В то время
как я говорил о трудности моей задачи и привел в пример
моего предшественника, она резко перебила меня: “Влади-
мир Николаевич, не говорите больше об этом человеке. Он
умер, потому что Провидение судило, что в этот день его не
станет. О нем, значит, кончено; не говорите о нем больше ни-
когда”. Она, впрочем, отказалась пойти помолиться у его
гроба, и император не изволил присутствовать на похоронах,
потому что Столыпин, как бы ни был он до самой своей
смерти предан царю и царице, осмелился сказать, что обще-
ственный строй нуждается в реформе»1. Даже в феврале
1917 г. та же Александра Федоровна на просьбу великого
князя Александра Михайловича о необходимости ответст-
венного перед Думой правительства заявила: «Все, что вы
говорите, смешно! Никки — самодержец! Как может он де-
лить с кем бы то ни было свои божественные права?»2
Вероломство и крайнее самолюбие, жестокость и прене-
брежение законами, вера в то, что можно все, — в основе
этих черт характера Николая П лежало византийское насле-
дие, обожествлявшее должность самодержца, выводившее
монарха из-под контроля и ответственности перед народом.
По своему менталитету Николай П представлял собой типич-
ного византийского василевса, чуждого Русской земле.
Николай II и его жена верили в то, что «Святая Русь» —
эго историческая реальность, что простой неграмотный му-
жик, задавленный нищетой, вопреки всему любит царя и не
желает другой жизни, что все беды пришли от обществен-
ности, испорченной Европой. В целом императорская чета
представляла страну и ее историю такой, какой она рисова-
лась в теориях славянофилов. Последний русский царь, не-
сомненно, был славянофилом. Внешние проявления славя-
нофильства эгого человека поразительно совпадают с мане-
рой поведения славянофила К. С. Аксакова, разгуливавше-
1 Палеолог М. Указ. соч. С. 126.
2 Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С. 223.
226
го в «истинно русском костюме» по Петербургу. Князь
Г. Е. Львов во время первой русской революции предприни-
мал попытки нормализовать обстановку в стране путем
включения в Кабинет министров популярных обществен-
ных деятелей и был принят по этому поводу Николаем II.
Встреча с царем потрясла его: «Я ожидал увидеть Государя
убитым горем, страдающим за родину и за свой народ, а
вместо этого ко мне вышел какой-то веселый, разбитной ма-
лый в малиновой рубашке и широких шароварах, подпоя-
санный шнурком»1. Потрясение было настолько велико, что
в тот же вечер князь заболел нервным расстройством.
Идеалом царя была Русь XVII в. Он пытался вызвать из
небытия стиль и быт допетровской Руси. Комендант Царско-
го Села князь М. И. Путятин говорил, что при дворе всерьез
задумываются о восстановлении придворных званий и кос-
тюмов эпохи допетровской Москвы2. В январе 1903 г. в Зим-
нем дворце состоялся грандиозный бал в усыпанных драго-
ценностями костюмах эпохи царя Алексея Михайловича.
Участник этого бала великий князь Александр Михайлович
так передал свои впечатления: «Это замечательное воспро-
изведение картины XVII в., вероятно, произвело странное
впечатление на иностранных дипломатов. Пока мы танцева-
ли, в Петербурге шли забастовки рабочих и тучи все более
и более сгущались на Дальнем Востоке. <...> Новая, враждеб-
ная Россия смотрела через громадные окна дворца»3. Костю-
мы для придворных в стиле XVII в. не были введены толь-
ко по причине громадных расходов.
При значительном финансовом участии и при покрови-
тельстве царя в Царском Селе был построен Федоровский
городок в стиле a la XVII в., где размещалась штаб-кварти-
ра «Общества возрождения художественной Руси», которое
поставило научное и эстетическое изучение наследия Древ-
ней Руси на службу укрепления самодержавия, как «искон-
ного древнерусского православного строя».
В 1916 г., во время войны, царя посетила мысль изгнать
иностранные термины из русского законодательства и заменить
их современными и древнерусскими словами, что и было пору-
чено статс-секретарю Государственного Совета Д. Коптеву.
1 Дневник императора Николая II. 1890 — 1906. С. 265.
2 См.: Иоффе Г. Революция и судьба Романовых. М., 1992. С. 11.
3 Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С. 174.
227
8
Закат многовековой эпохи самодержавия ознаменовался
теми же явлениями, что и его начало: актами политической
святости. В императорский период, начиная с Петра I, было
канонизировано всего 10 человек по сравнению с 230 в допе-
тровские времена1 2. В 1903 г. был торжественно канонизиро-
ван монах Саровской пустыни Серафим, живший в первой
половине XIX в. Министр внутренних дел В. К. Плеве пред-
ставил царю «предсказание» Серафима, которое якобы хра-
нилось в архиве Департамента полиции, где говорилось о
грядущем царствовании императора Николая II: «В начале
царствования сего монарха будут несчастья и беды народ-
ные. Будет война неудачная. Настанет смута великая внутри
государства, отец поднимется на сына и брат на брата. Но
вторая половина правления будет светлая и жизнь Государя
9
долговременная» .
Николай II, обретя столь благоприятную для него весточ-
ку с того света, предложил обер-прокурору Синода К. П. По-
бедоносцеву срочно подготовить проект царского указа о
канонизации Серафима, на возражение же Победоносцева
императрица Александра Федоровна заявила, что «государь
все может»3. Подобная ситуация возникла ив 1915 г., когда
архиепископ Тобольский Варнава, получивший пост благо-
даря дружбе с Г. Е. Распутиным, с которым они вместе рос-
ли в Покровском, задумал устроить в своей епархии центр
для паломников и тем увеличить приток денег. Для этого
ему потребовался местный святой, и они с Распутиным реши-
ли канонизировать архиепископа Иоанна Тобольского, скон-
чавшегося в 1715 г. Варнава возбудил ходатайство о канони-
зации, но Синод, зная репутацию инициаторов, решил отсро-
чить дело. Тогда Варнава, нарушая все церковные правила,
единолично объявил о канонизации, а затем добился личного
согласия императора.
Обер-прокурор Синода А. Д. Самарин вызвал Варнаву из
Тобольска и приказал отменить незаконную канонизацию,
на что тот ответил: «Всё, что скажет или будет думать Свя-
тейший Синод, мне совершенно безразлично. Мне достаточ-
но телеграммы с согласием императора»4. Тогда, по иници-
1 См.: Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 319 — 320.
2 Шеманский А., Гейченко С. Последние Романовы в Петергофе. М.; Л,
1931. С. 62.
3 Витте С. Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 269.
4 Цит. по: Палеолог М. Указ. соч. С. 8.
228
ативе Самарина, Синод постановил отрешить Варнаву от
должности и заточить в монастырь, на что опять же требо-
валось согласие Николая П как главы Православной Церк-
ви. Император отказал: «Телеграмма моя архиепископу дей-
ствительно была, быть может, не совсем корректна. Но что
сделано, то сделано. И я сумею заставить всякого уважать
мою волю». Самарин был заменен ставленником Распутина.
Таким образом, Иоанн Тобольский был канонизирован в
качестве святого Православной Церкви в обход мнения Си-
нода, по протекции Григория Распутина.
Ища опору в Православии, Николай II не допускал ни в
малейшей степени независимости Церкви от государства,
что для него было равнозначно разделению в образе царя-
Мессии, «наместника Христа», религиозной и светской функ-
ций. Некоторые иерархи Церкви, предчувствуя скорый крах
самодержавия, пытались дистанцироваться от него. Группа
во главе с митрополитом Санкт-Петербургским Антонием
выдвинула проект преобразований. 17 марта 1905 г. в «Цер-
ковном вестнике» появилась записка группы 32 столичных
священников, где говорилось, что «только свободно само-
управляющаяся Церковь может обладать голосом, от кото-
рого горели бы сердца человеческие. Что же будет, если
свободою религиозной жизни, исповедания и проповедова-
ния своей правды будут пользоваться все виды большего или
меньшего религиозного заблуждения, все религиозные обще-
ства и союзы — и только Православная Церковь, хранитель-
ница подлинной Христовой истины, одна будет оставаться
лишенною равной и одинаковой с ним свободы?»1.
Двадцать второго марта 1905 г. Синод единогласно выска-
зался за восстановление патриаршества и созыв в Москве
Всероссийского Собора для выборов патриарха. Синод дол-
жен был стать совещательным органом при патриархе, ка-
ковым предполагалось избрать митрополита Антония (поз-
же он заявит черносотенцам, что не сочувствует программе
правых партий и считает их террористами, тем самым выра-
зив свое отношение к ныне святому Православной Церкви
о. Иоанну Кронштадтскому, вступившему в ряды Союза рус-
ского народа)2.
1 Ольденбург С. С. Царствование императора Николая П. М., 1992.
С. 255.
2 См.: Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993. С. 342.
229
На доклад Синода Николай II наложил следующую резо-
люцию: «Признаю невозможным совершить в переживаемое
ныне тревожное время столь великое дело, требующее и
спокойствия и обдуманности, каковое созвание Поместного
Собора представляю себе, когда наступит благоприятное для
сего время, по древним примерам православных императоров
(курсив наш. — Л. А.), дать сему делу движение и созвать
Собор Всероссийской Церкви для канонического обсужде-
ния предметов веры и церковного управления»1.
В царствование Николая П благоприятное время так и не
наступило, и он, как «наместник Христа», не склонен был
уступать религиозную власть патриарху. Синоду отказали, и
тот более не настаивал, поскольку в России никакие силы —
ни левые, ни правые — не были заинтересованы в восстанов-
лении патриаршества. Попытка церковной иерархии закон-
но дистанцироваться от самодержца провалилась. Движение
«обновленцев» шло вразрез с официальной позицией Право-
славной Церкви и не смогло реабилитировать государствен-
ное Православие в общественном мнении.
В конце царствования Николая II Синодом фактически
руководили Г. Распутин и императрица Александра Федо-
ровна, считавшая, что «в Синоде у нас — одни только живот-
ные». Сам же Николай П и его супруга тянулись к людям
иной духовности, и галерею этих лиц открыл «ученый друг»
доктор Филипп (Незьер Вашоль), вызывавший духов, проро-
чествовавший и прорицавший. Во исполнение высочайшего
указания, Военно-медицинская академия присудила ему зва-
ние доктора медицины. Николай II снабдил его рекоменда-
тельными письмами к президенту Франции Э. Лубе.
Царь произвел доктора Филиппа, четырежды судимого
французским судом за обман и мошенничество, в чин, рав-
ный генерал-майору армии и контр-адмиралу флота, хотя, по
свидетельству великого князя Александра Михайловича,
«французский посланник предостерегал русское правитель-
ство против этого вкрадчивого иностранца, но царь и цари-
ца придерживались иного мнения»2.
Особое мнение они имели и о другом проходимце —
Гришке Распутине, который начал, подобно «доктору Филип-
пу», с обслуживания бытовых нужд царской семьи, а кончил
1 Политическая история России в партиях и лицах. С. 255 — 256.
2 Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С. 151.
230
управлением государством. Царской чете этого человека
представили бывшие черногорские княжны Милица и Ста-
на, использовавшие свое положение русских великих кня-
гинь для решения балканских вопросов.
О развратном поведении Распутина написано очень много,
но прежде всего нас интересует распутингцина как политичес-
кий феномен, характерный для всякого самодержавного
строя. При автократической форме правления могут появлять-
ся подобные лица (любимцы, фавориты и проч.), получающие
значительные возможности для оказания влияния на государ-
ственную политику. В этом отношении Распутин — типичный
пример такого фаворита, несмотря на его низкое происхожде-
ние. Россия знала конюха И.-Э. Бирона — фаворита императ-
рицы Анны Иоанновны, графа И. П. Кутайсова — любимца
Павла I, который начинал как пленный турчонок, бривший
своего самодержавного хозяина, и такие примеры можно мно-
жить. Все эти лица имели влияние на решение государствен-
ных вопросов в силу личных симпатий к ним самодержцев;
Распутин же приобрел звание фаворита на религиозно-маги-
ческой основе, поскольку одного умения останавливать кровь
у наследника Алексея не могло быть достаточным для того,
чтобы Николай и Александра поделились с ним властью.
При изучении феномена Г. Е. Распутина следует учиты-
вать крайнее властолюбие императорской четы, считавшей,
по религиозным лютивам, недопустимым делиться с кем бы то
ни было Богом данной властью. Но с Распутиным делились.
Еще в 1910 г. он хвастался, что «теперь меня царь вызывает,
чтобы насчет того поговорить, правильно ли попы поступи-
ли, что Толстого отказались хоронить»1. В тот период Григо-
рий консультировал только по религиозным вопросам, но к
1916 г. его влияние стало всеобъемлющим. Во время войны
императрица забрасывает царя письмами, где говорит:
«Надо всегда делать то, что Он говорит. Его слова имеют
всегда глубокое значение», «Думай больше о Друге перед
всякой трудной минутой»2 и т. п. Один из примеров судьбо-
носного для страны влияния Распутина — его роль в назна-
чении председателя Совета министров Б. В. Штюрмера. На
квартире распутинского друга митрополита Петербургского
Питирима состоялось знакомство Распутина и Штюрмера.
1 Голос минувшего. 1917. No 3. С. 53.
2 Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 131
231
7 января царица пишет в Ставку Николаю: «Милый, не знаю,
но я все-таки подумала бы о Штюрмере <...> он высоко ста-
вит Григория, что очень важно»1.
Двадцатого января 1916 г. Шпормер получил искомый
пост. Начальник канцелярии И. Ф. Манасевич-Мануйлов
воспроизвел разговор Распутина с председателем Совета
министров: «Ты не смеешь идти против желания мамаши!
Смотри, чтобы я от тебя не отошел, тогда тебе крышка!»
После отъезда Штюрмера он сказал Манасевичу: «Он, ста-
рикашка, должен ходить на веревочке, а если это не так
будет, то ему шея будет сломана»2. Этот разговор опять же
состоялся на квартире митрополита Питирима.
Шестнадцатого февраля 1916 г. французский посол в
Петербурге М. Палеолог заносит в дневник: «Распутинская
клика в Синоде ликует ввиду растущего расположения им-
ператрицы к Штюрмеру и доверия, оказываемого ему Нико-
лаем. Митрополит Питирим и архиереи Варнава и Исидор
уже чувствуют себя главами церковной иерархии; они гово-
рят о предстоящей радикальной чистке высшего духовенст-
ва; это означает изгнание всех игуменов и архимандритов,
которые еще не преклонились перед покровским эротома-
ном-мистиком и считают его антихристом. Несколько дней,
как по рукам ходят списки расстригаемых и увольняемых и
даже списки намеченных к ссылке в те дальние сибирские
монастыри, откуда нет возврата. <...> Отставной министр
А. В. Кривошеин говорил мне вчера с отчаянием и отвраще-
нием: “Никогда не падал Синод так низко. <...> Если кто-ни-
будь хотел бы уничтожить в народе всякое уважение к рели-
гии, всякую веру, он лучше не мог бы сделать. <...> Что вско-
ре останется от Православной Церкви? Когда царизм, почу-
яв опасность, захочет на нее опереться, вместо Церкви ока-
жется пустое место (курсив наш. — Л. А.). <...> Право, я сам
порой начинаю верить, что Распутин — антихрист”»3.
Почитатели «отца Григория» видели в нем религиозного
деятеля. Императрица Александра Федоровна была уверена,
что ей суждено спасти Святую Православную Русь. Обраща-
ет на себя внимание то, что в письмах к царю она пишет о
1 Переписка Николая и Александры Романовых: В 4 т. М.; Л., 1925.
Т. IV. С. 29.
2 Падение царского режима: В 7 т. Л., 1925. Т. П. С. 48 — 49.
3 Палеолог М. Указ. соч. С. 26 — 27.
232
Распутине с большой буквы, следуя православной традиции,
когда речь заходит о божестве, например: «Расчешись Его
гребнем» и т. д. Сам Распутин так определял свой уровень в
божественной иерархии: «маленький Христос»'. Восторжен-
ные поклонницы дошли до признания его божественной сущ-
ности; так, например, светская дама Ольга Лохтина тверди-
ла: «Это сам Бог Саваоф»2. Распутин хвастался иеромонаху
Илиодору Труфанову, что Николай стоял перед ним на ко-
ленях и говорил: «Григорий, ты — Христос»3.
Только признанием особой богоизбранности Григория,
верой в то, что он стоял ближе к Богу, чем «помазанник
Божий» Николай, а возможно, и отождествлением Распути-
на с божеством, можно объяснить действия Николая и Алек-
сандры, убежденных, что власть дана им Богом и любое
разделение власти с кем-либо из людей является нарушени
ем воли Бога, посчитавших возможным поделиться властью
с «покровским эротоманом-мистиком». В этом как раз и ле-
жит разгадка феномена Распутина. В целом же события раз-
вивались по логике оберпрокурора Синода К. П. Победоносцева,
у которого был «свой Христос», у народа - свой, а у Александ-
ры Федоровны и Николая — появился свой «маленький Хрис-
тос», ниспосланный для спасения самодержавия.
В том, что Распутина никак не удавалось отстранить от го-
сударственных дел и в конечном счете пришлось убить его, —
еще один яркий пример слабости государственной власти, ле-
гитимизированной лишь догматами божественного права,
исключавшими какие бы то ни было взаимные обязательства
власти и народа. С влиянием Распутина безуспешно боролись
премьер-министры России П. А. Столыпин и В. Н. Коковцов,
глава Департамента полиции В. Ф. Джунковский, депутаты
Третьей и Четвертой Государственных Дум, ближайшие род-
ственники царя, в том числе и его мать. И не было в империи
силы, которая могла бы легально нейтрализовать влияние «свя-
того черта». Председатель Совета министров А. Ф. Трепов
предлагал Распутину 200 тыс. руб., чтобы тот не вмешивался в
политику4, но получился обратный эффект: Трепов смог удер-
жаться на своем посту всего 48 дней. Министр внутренних дел
' Там же. С. 73.
2 Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 39.
3 Масси Р. Указ. соч. С. 185.
* См.: Ерошкин Н. 77. Указ. соч. С. 137.
233
A. H. Хвостов посылал к бывшему другу Распутина расстриге-
монаху Илиодору доверенных лиц с просьбой подобрать испол-
нителей для убийства Распутина. «Защитник» Святой Руси и
идеи самодержавия был убит в декабре 1916 г. в особняке род-
ственника царя князя Феликса Юсупова, который до конца
жизни был убежден, что совершил героический поступок, от-
правив на тот свет «не человека, а собаку».
На исторической сцене в те дни действовал и другой «спа-
ситель» Святой Руси и самодержавия Илиодор Труфанов.
Интерес к этой фигуре объясняется тем, что он являлся яр-
ким олицетворением сил, вставших на защиту идеи самодер-
жавия (черносотенный Союз русского народа).
Сергей Михайлович Труфанов (иеромонах Илиодор)
окончил Новочеркасскую семинарию и Петербургскую ду-
ховную академию. Начало его «деятельности» приходится на
годы первой русской революции. Примером для подражания
для него был «почетный член» Союза русского народа Иоанн
Кронштадтский. Илиодор был недоволен нейтралитетом
части духовенства и по этой причине не мог удержаться в
должности преподавателя Ярославской семинарии, где слу-
шатели, наряду с другими священнослужителями города,
были настроены демократично. Свои взгляды Илиодор из-
ложил в брошюре «О задачах Союза русского народа»: «Ты
можешь сказать, как же живет Франция и другие государ-
ства без самодержавных правителей? Спрошу у тебя: разве
они живут? Нет, они уже давно умерли, разлагаются и изда-
ют невыносимое зловоние и скоро, скоро совсем разрушат-
ся»1 — из такого рода опусов состояла вся его брошюра. При-
страстился Илиодор выступать и на многолюдных митингах,
настраивая толпу против мусульман и иудеев, за что губер-
нские власти были вынуждены сделать ему предупреждение.
Пребывание Илиодора в Ярославле закончилось скандалом,
когда семинаристы потребовали его удаления из семинарии.
Нашего героя перевели на Волынь, где все высшее церков-
ное руководство во главе с архиепископом Антонием актив-
но поддерживало Союз русского народа. Именно в Почаев-
ском монастыре на Волыни началась бурная политическая
деятельность иеромонаха.
В своей новой брошюре «Видение монаха» он дал класси-
фикацию сил сторонников и противников идеи самодержа-
1 Политическая история России в партиях и лицах. С. 343.
234
вия. Вражескую рать он описывал так: «<...> ряды этого сбо-
рища полны были полугоспод, учащейся молодежи, фабрич-
ного люда; при этом монах заметил здесь много народнос-
тей, а особенно выдавались жиды, они почти все стояли впе-
реди. Все эго сборище было разбито на группы. Среди каж-
дой группы стояло два столба, а между столбами были на-
тянуты полотна с надписями: “Октябристы, демократы, со-
циал-демократы, социалисты-революционеры, анархисты,
бундисты”»1. Среди врагов самодержавия Илиодор увидел и
архиереев, и министров, и сановников царя. «Почаевские
известия», редактируемые им, призывали к переделу земли,
пытаясь тем самым соединить монархическую идею и анти-
дворянские настроения. Кончилось тем, что Илиодор при-
звал со страниц «Почаевских известий» к борьбе с прави-
тельством.
По постановлению Синода «Почаевские известия» были
закрыты, но виновник их ликвидации не наказан, а был пе-
реведен в ведение черносотенца, саратовского епископа Гер-
могена, от коего и получил должность настоятеля Святоду-
ховского монастырского подворья в Царицыне. Там он воз-
намерился «сделать из Царицына три Кронштадта». В своей
резиденции рядом с храмом он соорудил огромное чучело —
гидру революции. Всякий раз после проповеди Илиодор
пронзал эго чучело копьем и отсекал ему голову. Своеобраз-
ным был у него и посох — в виде кулака, сжимавшего крест.
В монастыре он повесил портрет Льва Толстого — для пле-
вания. О себе иеромонах говорил: «Я — революционер. Таким
революционерам был и Христос. Таким революционером, бунтов-
щиком, разбойникам и я желаю быть. Я — ученик Христов.
Хочу подражать ему»2.
В Царицыне начались открытые выступления Илиодора
против властей, он провоцировал толпу на активные дейст-
вия, призывая ее, например, избивать корреспондентов газет
как представителей революции, а при вмешательстве поли-
ции — оказывать ей сопротивление. «Ученик Христов» пере-
стал подчиняться губернатору и заявил, что проигнорирует
решение Синода. Премьер-министр П. А. Столыпин и обер-
прокурор Синода не могли добиться его перевода из Цари-
цына. Николай П сам взял его на поруки. Илиодор продол-
1 Там же. С. 345.
2 Там же. С. 349.
235
жал самочинствовать и стал неуправляем. По его распоряже-
нию была отложена смертная казнь разбойника, зарезавшего
извозчика, поскольку Илиодор посчитал, что «это не чело-
век, а ангел», и судебные власти подчинились.
Под жандармским конвоем его перевезли в Новосиль-
ский монастырь Тульской области, но наш герой бежал от-
туда, переодетый, в Царицын, при этом товарищ министра
внутренних дел П. Г. Курлов отдал приказ не мешать побе-
гу, что следовало рассматривать как выпад против
П. А. Столыпина. Когда премьер-министр погиб в Киеве,
Илиодор отслужил благодарственный молебен. Николай П
позволил Илиодору остаться в Царицыне.
Дело в том, что в то время иеромонах был дружен с
Г. Распутиным. В 1912 г. первый поссорился с последним и
сразу же потерял расположение императора, после чего был
заточен во Флорищевой пустыни, расположившейся на тер-
ритории Владимирской губернии. Там его круглосуточно
караулили 12 филеров, которые, согласно инструкции, не
должны были отходить от него дальше, чем на 10 шагов, а
полицейским на железнодорожных станциях были выданы
фотографии «возмутителя спокойствия».
Поняв, что карьере конец, Илиодор изменил линию пове-
дения и направил Святейшему Синоду послание следующе-
го содержания: «Я же ныне отрекаюсь от вашего Бога. Отре-
каюсь от вас как архиереев»1. И тут же он преобразился из
антисемита и шовиниста в интернационалиста: «Народ изра-
ильский! Светоч мира! Ты особенно прости меня. Прах убитых
во время погромов младенцев мучит мою совесть. Прости меня,
самый даровитый, самый блистательный народ из всех наро-
дов»2. Осенью 1916 г. он подвел итог своей борьбы за монар-
хическую идею, адресовав Союзу русского народа прокля-
тье: «А вот что вам нужно сделать, собравшись: пропеть похо-
ронный марш старой России и отслужить панихиду без вечной
памяти по Союзу русского народа и прочим монархическим,
прочим мошенническим организациям»3.
Союз русского народа был единственной организованной
политической силой, выступавшей за сохранение неограни-
ченной власти самодержца, а Илиодор — идеологом -этого
1 Политическая история России в партиях и лицах. С. 359.
2 Там же. С. 363.
3 Там же.
236
движения. Судьбы как самого движения, так и его идеоло-
га во многом совпали. Финал наступил в феврале 1917 г.,
когда у монархии уже не оказалось защитников.
С крушением строя, основанного на «божественном пра-
ве», рухнуло и государственное Православие. Первым почил
в Бозе распутинский Синод: 29 марта 1917 г. французский
посол М. Палеолог занес в дневник: «С момента крушения
царизма все митрополиты, архиепископы, епископы, архи-
мандриты, игумены, архиереи, иеромонахи, из которых со-
стояла церковная клиентура Распутина, переживают тяже-
лые дни. Везде им пришлось увидеть, как против них восста-
вали не только революционная клика, и еще и их пасомые,
часто даже их подчиненные. Большинство из них более или
менее добровольно сложили с себя свои обязанности; многие
в бегах или в заключении.
После непродолжительного ареста Петроградскому мит-
рополиту высокопреосвященному Питириму удалось добить-
ся разрешения отправиться для покаяния в один сибирский
монастырь. Та же участь постигла Московского митрополи-
та, высокопреосвященного Макария, харьковского архиепи-
скопа, преосвященного Антония, архиепископа Тобольского,
преосвященного Варнаву, епископа Черниговского, преосвя-
щенного Василия и проч.»1.
Февральская революция 1917 г. свершилась под лозунга-
ми обретения земли и воли, «православный строй» рухнул,
не в силах более сдерживать стремление народа к имущест-
венным и политическим свободам. В апреле 1917 г. на Мар-
совом поле состоялись похороны «мучеников свободы», пав-
ших в революционные дни. Провожающих было около
900 тысяч. «Великий национальный акт свершился без уча-
стия Церкви. Ни одного священника, ни одной иконы, ни
одной молитвы, ни одного креста! Одна только песня: рабо-
чая “Марсельеза”»2.
Сходная ситуация сложилась и в армии. В «Очерках рус-
ской смуты» генерал А. И. Деникин пишет: «Голос пастырей
с первых же дней революции замолк, и всякое участие их в жиз-
ни войск прекратилось (курсив наш. — Л. А.). Мне невольно
приходит на память один эпизод, весьма характерный для
тогдашнего настроения военной среды. Один из полков
1 Палеалог М. Указ. соч. С. 284.
2 Там же. С. 292.
237
4-й стрелковой дивизии искусно, любовно, с большим стара-
нием построил возле позиций походную церковь. Первые не-
дели революции. <...> Демагог-поручик решил, что его рота
размещена скверно, а храм — это предрассудок. Поставил
самовольно в нем роту, а в алтаре вырыл ровик для... <...>
Я не удивляюсь, что в полку нашелся негодяй-офицер, что
начальство было терроризировано и молчало. Но почему
2—3 тысячи русских православных людей, воспитанных в ми-
стических формах культа, равнодушно отнеслись к такому
осквернению и поруганию святыни?»1
Таков был исторический финал государственного Право-
славия. Николай П жил идеей царя как «наместника Христа»,
объединившего функции первого жреца и фараона, вечного
первосвященника и вечного царя Израилева Иисуса Христа,
богочеловеческого владыки, не подконтрольного никому.
Православная Церковь в России, вплоть до 1917 г., обслужи-
вала эту политическую мифологию. Повиновение царю — «на-
местнику Христа» как религиозный дом - такова была осно-
ва политической системы. В чине анафематсгвования, ежегод-
но совершавшемся Православной Церковью, среди главных
ересей было вставлено следующее проклятье: «Помышляю
щим, яко православные государи возводятся на престол не по
особливому о них Божиему изволению и при помазании да-
рования Святого Духа и прохождению сего великого звания
в них не изливаются: и тако дерзающим против них на бунт
и измену — анафема!»2 В марте 1917 г. с крушением правле-
ния «наместника Христа» логика отрицания старой модели
власти привела к закономерному результату - отторжению
многовековой государственной религии.
1 Деникин А. И. Очерки русской смуты. С. 123.
2 Живов В. М., Успенский Б. А. Указ. соч. С. 120
Эпилог
«ПРАВОСЛАВНЫЙ СТРОЙ»
И КОММУНИСТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ
События октября 1917 г. явились логичным продолжени-
ем тенденции демократизации общества. Большевики побе-
дили под лозунгом гуманных общенациональных ценностей.
Власть перешла к Советам, которые являлись на тот момент
национальной формой воплощения русской демократии. От-
ражая волю рабочих, солдат и крестьян, т. е. подавляюще-
го большинства населения России, они заложили основу но-
вых властных институтов, демократичных по своей изна-
чальной природе. Говоря о сложившемся после февраля
1917 г. двоевластии, нужно учитывать, что правительство
своими действиями, и прежде всего продолжением войны,
откладыванием решения земельного вопроса, оттолкнуло от
себя подавляющее большинство граждан. Другой важней-
ший аспект состоял в том, что парламентаризм, ассоцииро-
вавшийся в народном сознании с результатами деятельнос-
ти Третьей и Четвертой Дум, был безнадежно скомпромети-
рован, поскольку, в силу избирательного закона от 3 июля
1907 г., действия этих двух Дум не отражали действительно-
го волеизъявления народа, что зеркально проявилось, напри-
мер, в безоговорочной поддержке Четвертой Думой войны
с Германией. Отсюда и недоверие к правительству, в кото-
ром заседали думские деятели и которое продолжало прово-
дить старую линию по двум важнейшим вопросам — войны
и земли.
На первоначальном этапе партийный состав Советов был
неоднороден, но к октябрю 1917 г. перевес получают больше-
вики. И прежде всего потому, что выступили за немедленное
прекращение войны (еще в 1914 г. социал-демократическая
фракция в Четвертой Думе открыто выступила против нача-
ла войны). Программа большевиков того периода отражена
в докладе В. И. Ленина «О задачах пролетариата в данной
239
революции»1. И основные ее элементы были чисто демокра-
тическими: рабочий контроль над производством, национа-
лизация земли, банков и крупнейших монополий.
Легкость свержения Временного правительства и быстрое
малокровное установление власти Советов объясняются тем,
что народ видел в большевиках выразителей насущных тре-
бований. Второй Всероссийский съезд Советов принял Декрет
о мире, где война объявлялась преступлением против челове-
чества, и Декрет о земле, отразивший дух 242 крестьянских
наказов, утвержденных как приложение к Декрету. Особое
внимание стоит обратить на то, что Декретом о земле преду-
сматривались жесткие меры по борьбе с анархией, когда пор-
ча конфискованного имущества объявлялась тяжким преступ-
лением и каралась революционным судом, а на уездные Сове-
ты крестьянских депутатов возлагался контроль над конфи-
скацией, учетом и охраной имущества. Основой Декрета о
земле большевикам послужила эсеровская программа. Ее
реализация отвечала многовековым чаяниям народа и воспри-
нималась как акт социальной справедливости, а само больше-
вистское правительство получило огромную поддержку кре-
стьян, и никого не интересовало, чья это программа с точки
зрения партийной принадлежности.
Первые декреты Советской власти были чисто демокра-
тическими: о рабочем контроле, о семье и браке, о бесплат-
ном медицинском обслуживании, о страховании, об отделе-
нии Церкви от государства и школы от Церкви. Все эти ме-
роприятия обеспечили полную поддержку новой власти со
стороны населения России. Большевистское правкггельство
признали все воинские части российской армии. В период до
весны 1918 г. не было и речи о терроре, Ленин считал, что
Гражданская война окончилась к апрелю 1918 г. На тот мо-
мент правительство было еще коалиционное — большевиков
и левых эсеров. Советская власть сумела закрепиться в стра-
не всеобщей экономической разрухи, голода, массового
оттока населения из городов в деревню при постоянной угро-
зе наступления немецких войск. Успехи в такой тяжелейшей
ситуации объяснялись тем, что большевики проводили поли-
тику, отвечавшую интересам народов России.
1 Ленин В. И. О задачах пролетариата в данной революции // Ле-
нин В. И. Полное собрание сочинений: В 55 т. 5-е изд. М., 1974. Т. 31.
С. 113 —118.
240
Успешному становлению Советской власти способство-
вал еще один важный фактор: Православная Церковь от-
крыто объявила себя врагом нового режима. В народном же
сознании несправедливый социальный строй прочно ассоци-
ировался с государственным Православием, которое ни разу
не было замечено в поддержке социальных требований ра-
бочих и крестьян; в силу этого призывы Православной Церк-
ви к борьбе «с большевистской чумой» только усиливали
сознание того, что это правильная, народная власть, если у
нее появился такой враг, как Православная Церковь.
Уместно остановиться на послании Священного Собора
Российской Православной Церкви от И ноября 1917 г.1. Это
послание начинается с извращения картины октябрьских собы-
тий и действий большевиков, поддержанных народом и при-
шедших к власти без значительного сопротивления. В посла-
нии говорится: «Одна часть войска и народа, обольщенная обе-
щаниями всяких земных благ и скорого мира, восстала на дру-
гую часть». Собор дал оценку и действиям Советского государ-
ства по национализации земли: «Давно уже в русскую душу
проникают севы антихристовы, и сердце народное отравляет-
ся учениями, ниспровергающими веру в Бога, насаждающими
зависть, алчность, хищение чужого». Негативное отношение к
национализации земли было легко объяснимо, если учесть тот
факт, что после Октября было национализировано более
8 млн. десятин (8275 тыс.) церковной земли2, именно такое
количество, которое было секуляризовано Екатериной II в
1764 г. в пользу государства. В послании содержалось парадок-
сальное (на взгляд со стороны) для религии с ее заповедью
«не убий!» неприятие выхода России из войны с Германией.
Правительство, объявившее о прекращении войны, унесшей
уже более 6 млн. человек, объявлялось «изменниками Родины,
которые чинят неслыханное предательство России и верных
союзников наших». Это послание продемонстрировало,
насколько Православная Церковь была далека от чаяний на-
рода, уставшего от войны и хотевшего мира и работы на зем-
ле; церковные иерархи не могли взять в толк, что такими «ана-
фематствованиями» они лишь укрепляли Советскую власть.
Непонимание собственного народа зашло настолько дале-
1 См.: Русская Православная Церковь в советское время: В 2 т. М., 1995.
Т. 1. С. 103-104.
2 См.: Русское Православие: вехи истории. С. 558.
241
ко, что 19 января 1918 г. патриарх Тихон в послании к архи-
пастырям и всем верным чадам Российской Православной
Церкви не только проклял Советскую власть, но и призвал
к открытому сопротивлению и организации Союза духовных
борцов. При этом указывалось, что противостояние предсто-
ит не мирное и не духовное: «А если нужно будет, и пострадать
за дело Христово зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем
вас на эти страдания вместе с собою»'. На фоне этого беском-
промиссного воззвания Декрет СНК об отделении Церкви от
государства и школы от Церкви от 23 января 1918 г. выгля-
дит весьма либеральным и мягкотелым. Он ввел Православ-
ную Церковь в рамки буржуазно-либеральных норм и гаран-
тировал, что «каждый гражданин может исповедовать лю-
бую религию или не исповедовать никакой. Всякие праволи-
шения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры
или неисповеданием никакой веры, отменяются». Вводилась
возможность замены (по решению суда), в силу религиозных
воззрений, одной гражданской обязанности (несение воин-
ской службы) на другую.
В ответ на это 27 января 1918 г. Собор выпустил воззва-
ние, где опять прозвучал призыв к сопротивлению: «Лучше
кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем
допустить веру православную врагам на поругание»1 2.
Для всех этих документов характерна еще одна особен-
ность: это отсутствие какой-либо критики предшествующе-
го строя, более того, утверждалось, что «доселе Русь называ-
лась святою»3. Причиной событий, сотрясавших Россию, на-
зывались всенародные грехи. Особенно странным выгляде-
ло осуждение народа за стремление вырваться из нищеты,
«соблазн чувственных земных благ, которыми и прельстил-
ся наш народ»4. Но всякий раз, когда речь заходила об ито-
гах самодержавного правления, иерархи безмолвствовали.
Открыто объявляя себя врагами Советской власти и при-
зывая, по сути, к вооруженной борьбе, высшее руководство
Православной Церкви поставило под удар весь клир, поскольку
с начала Гражданской войны духовенство расстреливалось по
принципу принадлежности к организации, открыто заявившей
1 Русское Православие: вехи истории. С. 112.
2 Там же. С. 116.
3 Там же.
4 Там же. С. 127.
242
о своей борьбе с новой властью еще в мирный период. Только
поражение белых армий заставило патриарха Тихона выпу-
стить послание от 8 октября 1919 г. с призывом о невмеша-
тельстве в политическую борьбу и подчинении Советской
власти. В этом послании он писал, что Церковь «подпала под
подозрение у носителей современной власти в скрытой
контрреволюции, направленной якобы к ниспровержению
Советского строя»1. Если принять во внимание предыдущие
послания, то говорить о «скрытой контрреволюции» не при-
ходится, позиция была самая что ни на есть открытая.
К концу 1920 г. Гражданская война была закончена и
большевики решили, что настало время, когда можно вплот
ную заняться воплощением уже своей, чисто марксистской,
доктрины. Именно с этого момента начнется откат назад —
от народовластия к деспотическому режиму.
Большевики, придя к власти, не имели продуманной до-
ктрины государственного строительства. Единственная рабо-
та В. И. Ленина о перспективах дальнейшего развития Со-
ветского государства — «Государство и революция»2 не со-
держит ни глобального видения, ни детального плана. Упор
делался на учет и контроль, но это были общие принципы
деятельности любого экономически развитого цивилизован-
ного строя. Экстремальная политика военного коммунизма
была не способна обеспечить подъем экономики в эпоху
мирного строительства. На продразверстку деревня отвеча-
ла восстаниями. Маршал М. Н. Тухачевский, который по
методам подавления Тамбовского крестьянского восстания
может быть сопоставлен с царским фельдмаршалом князем
Репниным, писал Ленину, что причина восстания — это «не-
довольство продразверсткой и неумелое и исключительно
жестокое ее проведение продотрядами на местах»3. Однако
Ленин понимал, что «длительного применения жестокостей
народные массы не вынесут»4, и большевики были вынужде-
ны перейти к нэпу. В начале 20-х годов XX в. Россия могла
либо пойти по общедемократическому пути к социальному
рыночному государству, либо вернуться к деспотическому
политическому режиму, прикрытому марксистской экономи-
1 Там же. С. 136.
2 Ленин В. И. Государство и революция Ц Ленин В. И. Указ, изд Т. 33.
С. 1 - 120.
3 Цит. по: Егоров В. К. Указ. соч. С. 119.
4 Цит. по: Безансон А. Интеллектуальные истоки ленинизма. С. 241.
243
ческой риторикой. Третьего, коммунистического, пути не
было, поэтому никто из большевиков не знал, что же делать
практически и как двигаться к коммунизму. Этой растерян-
ностью объясняется, по-видимому, тот факт, что Ленин не
назначил себе преемника, поскольку со всей очевидностью
понял, что дело не в личности.
Большевики грезили воображаемой моделью будущего —
коммунизмом и созданием нового совершенного «сверхчело-
века». Настоящее и прошедшее отрицалось во имя утопиче-
ского «завтра». Они придали мировоззренческую закончен-
ность квазирелигиозному культу, который начал склады-
ваться в России еще с 60-х годов XIX в. Образ Ленина еще
при жизни пролетарского вождя стал обретать признаки
сверхчеловека — божества с типичными чертами циклично-
сти: мессианская цель —► страдание за народ —*• победа, ко-
торая создаст новую общность. Был создан квазирелигиоз-
ный культ Ленина как Бога Отца. Его преемник Сталин, по-
добно древнеегипетским фараонам, по должности унаследо-
вал божественную природу Ленина, согласно формуле: «Ста-
лин — Ленин сегодня». В рамках этого культа провозглаша-
лась новая мораль, новые культовые обряды — октябрины
вместо крестин и т. д. Была сформулирована и новая месси-
анская идея, которая воплощалась через Третий Интернаци-
онал. Призывая на словах к светлому коммунистическому
«завтра», Сталин на деле вернулся к самодержавному «вче-
ра». Должность главы партии стала сакральной, объединив
жреческо-идеологические и властные земные функции. В России
опять возродилась наместническая власть. Колсмунистический
вождь должен был восприниматься как «наместник нового
Христа» — Ленина.
Узурпировав политическую власть, «вождь всех народов»
столкнулся с тем, что экономический базис с элементами
рыночного хозяйства не мог соответствовать тоталитарной
политической надстройке. Это несоответствие необходимо
было ликвидировать. В 30-х годах, с переходом к коллекти-
визации и индустриализации, сложилась та же ситуация, что
и в 988 г., когда политическая надстройка стала формиро-
вать экономический базис, — и в этом лишний раз четко
проявилась одна из доминирующих особенностей развития
России.
Под лозунгами новой квазирелигиозной идеологии (по-
следовавшее затем разоблачение культа личности Сталина
244
разрушило сакральную формулу наместнической власти:
«Сталин — Ленин сегодня») в «настоящее» России вползло ее
«прошлое». Коллективизация и насаждение колхозов были
возвратом к послереформенной (1861 г.) общине. Именно
община этого типа, в которой, по сути, никто ничем не вла-
дел, где господствовала круговая порука, когда крестьянин
не мог уйти в город, поскольку ему не выдавали паспорт,
была возрождена под ширмой социалистических колхозов.
После реформы Столыпина, разрушившей общинный строй,
прошло не более 20 лет. Коллективизация не стала движени-
ем к новым, неведомым формам, это был возврат к привыч-
ному, еще не забытому «прошлому». Непохоже, что это
было воплощение Сталиным теории «общинного социализ-
ма», скорее это был удобный способ контроля, который
окончательно ликвидировал многоукладность в экономике
и, соответственно, гарантировал недопущение политической
«многоукладности» общества.
С индустриализацией картина была почти аналогичная.
Не отрицая того факта, что благодаря индустриализации
Россия превратилась из аграрной в мощную индустриальную
державу, основным лейтмотивом этого процесса была поста-
новка верховной властью — декларировавшей цели создания
общенациональной собственности — всей промышленности,
торговли и т. п. под единоличный контроль. Власть стала
верховным собственником.
Черты этой модели государства можно обнаружить уже
в конце XVII в.: в то время самодержец являлся монополи-
стом земли, мануфактур, естественных монополий. Разница
состояла лишь в том, что раньше это был самодержец — «на-
местник Христа», теперь же на его место заступила партий-
ная элита во главе с вождем — «наместником Ленина».
История России свидетельствует, что узурпация всей полноты
политической власти всегда идет синхронно с установлением
контроля над экономикой.
Сталин реанимировал царскую систему государственно-
го террора. Западный ученик Л. Д. Троцкого Виктор Серж
заметил в 1937 г.: «Прееллственностъ политических мер ужас-
на. <...> Старые тюрьмы выполняют старые функции. Суз-
дальский и Соловецкий монастыри, куда отправляли еретиков,
превратились в изоляторы для еретиков социалистических»'.
1 Безансон А. Советское настоящее и русское прошлое. М., 1998. С. 65.
245
Новый строй, как и старый, объявлял себя непогрешимым.
Критика строя каралась методами, позаимствованными у
самодержавия. В Уголовном кодексе РСФСР 1926 г. (ст. 580
и 581) было записано:
«Контрреволюционным признается всякое действие, на-
правленное к свержению, подрыву или ослаблению власти
<...> основных хозяйственных, политических и националь-
ных мероприятий Советского государства. <...> Пропаганда
и агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или
ослаблению Советской власти <...> а равно распространение,
или изготовление, или хранение литературы того же содер-
жания влекут за собою лишение свободы со строгой изоля-
цией на срок не ниже шести месяцев»1.
Уголовный кодекс РСФСР 1969 г. (ст. 70) провозглашал:
«Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва
или ослабления Советской власти либо совершения отдель
ных особо опасных государственных преступлений, распро-
странение в тех же целях клеветнических измышлений,
порочащих Советский государственный и общественный
строй, а равно распространение, или изготовление, или хра-
нение в тех же целях литературы такого же содержания
наказываются лишением свободы на срок от шести месяцев
до семи лет со ссылкой на срок от двух до пяти лет»2.
Точную оценку этим методам дал Ричард Пайпс: совет-
ское законодательство содержало «санкции против антипра-
вительственных преступлений, которые ни по широте трак
товки, ни по суровости существенно не отличались от зако-
нов, принятых царским режимом»3.
Не случайно выходивший в 20-х годах исторический жур-
нал «Каторга и ссылка», уделявший основное внимание на-
казаниям, практиковавшимся в царской России, был закрыт,
а вся его редакция в полном составе арестована. Слишком
бросались в глаза аналогии между реалиями сегодняшнего
дня и самодержавным строем. Путем репрессий ликвидиро-
вались те элементы общества, которые могли «умом понять
Россию», остальная же часть держалась в страхе.
Полная преемственность была и в идеологическом обес
1 Собрание Кодексов РСФСР. М., 1927 С. 665, 668.
2 Уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик:
В Ют. М., 1963. Т. 1. С. 108.
3 Пайпс Р. Указ. соч. С. 415.
246
печении. Если деспотизм самодержцев прикрывался Право-
славием, игравшим роль идеологии режима и претендовав-
шим на всеобщий охват и тотальность, то у коммунистиче-
ского деспотизма была своя квазирелигиозная идеология —
футуристический коммунизм, такой же тотальный и всеоб-
щий. Неприязнь коммунистического режима к Православию
объяснялась во многом тем, что колшунисты усматривали в
нем идейного близнеца по легализации тотальной власти, а в
тоталитарном обществе может существовать только одна
тотальная идеология. Аналогичная ситуация была и в фа-
шистской Германии. Мнение фюрера сводилось к тому, что
«<...> иерархическая организация и посвящение через сим-
волические обряды, действующие магически на воображе-
ние, — опасный элемент. <...> Разве вы не понимаете, что и
наша партия должна быть такого же характера? <...> Орден,
иерархический орден секулярного священничества <...>. Мы
или <...> Церковь — есть место только для одного <„.>»*.
Советский режим использовал патриотический порыв
людей в Великой Отечественной войне для легитимного воз-
рождения имперских принципов и символов самодержавной
России. Де Голль напишет о Сталине: «Один лицом к лицу
с Россией, Сталин видит ее таинственной, более сильной и
более прочной, чем все теории и все режимы. Он ее любит
по-своему. И она приняла его как царя (курсив наш. — Л. А.)
до истечения страшного времени и поддерживает больше-
визм, чтобы использовать его как орудие. Собрать славян,
раздавить германцев, распространиться в Азии, получить
доступ к открытым морям — такими были мечты родины,
такими стали цели деспота»1 2. Де Голль уловил главное: в
Советской России появился коммунистический царь, скроен-
ный на старый наместнический лад.
Арнольд Тойнби констатировал: «Как под Распятием, так
и под серпом и молотом, Россия — все еще “Святая Русь”, а
Москва — все еще “Третий Рим”»3. Круг замкнулся.
1 Пруссаков В. Оккультный рейх // Оккультный мессия и его рейх.
М., 1992. С. 122.
2 Цит. по: Безансон А. Советское настоящее и русское прошлое. С. 66.
3 Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 1996. С. 114.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Правовая и политическая история Европы и России во
многом определены их религиозной историей. Христианский
догмат о верховном правителе — «наместнике Иисуса Хрис-
та», в должности которого переплелись функции светского
и жреческого Мессии, оказал решающее влияние на ход как
европейской, так и российской истории.
Наместническая власть на Западе существовала в форме
папоцезаризма, когда Папа Римский сосредотачивал в своих
руках как светскую, так и духовную власти и являлся одно-
временно земным владыкой и первосвященником, главой
Церкви. Папоцезаризм и папская универсальная теократиче-
ская монархия (сер. XI в., понтификат Григория, VII — кон.
XIII в., понтификат Бонифация VIII) сложились при опоре
не на юридические, а на теологические постулаты. В период
классического папоцезаризма земные владыки будут призна-
вать верховную власть Папы Римского и являться его васса-
лами. Можно сказать, что Римские Папы рассматривали
европейских монархов как своих заместителей по светским
делам, кого за непослушание они могли лишить короны.
При Папе Иннокентии Ш (1198 — 1216) будет провозгла-
шено, что Папа Римский уже не преемник св. Петра, а «на-
местник Христа на зеллле», т. е. в титулатуре найдут отраже-
ние новые властные полномочия Папы, поскольку, согласно
христианскому учению (Послание ап. Павла к евреям), Хри-
стос является вечным первосвященником на небесах и вме-
сте с тем вечным царем богоизбранного народа — царем
Иудейским. Следуя этой логике, его наместник также дол-
жен объединять в своей должности понтифика функции
земного первосвященника и земного владыки — царя. Поли-
тическая ситуация, сложившаяся при Иннокентии III, позво-
лила юридически закрепить догмат о наместничестве, кото-
248
рый впервые был отчетливо сформулирован еще в IX в.
Папой Николаем I, называвшим себя «наместником Христа
на земле» («Vicarius Christi») и считавшим себя королем и
священником («гех et sacerdos»), передавшим светскую
власть и вооруженные силы императору. Но в историческом
плане Папам так и не удалось надолго удержать в руках
тотальную власть «наместника Христа». Постоянная борьба
между Папами и европейскими монархами, их беспощадная
обличительная взаимная критика приучили сознание евро-
пейцев не видеть ни в светской, ни в духовной власти непре-
рекаемого «сакрального» авторитета, критически восприни-
мать институты власти. Все европейское Средневековье
пройдет под знаком борьбы между светскими владыками и
Римскими Папами за абсолютную власть «наместника Хри-
ста». Короли в своей борьбе с Папами будут вынуждены
искать себе опору в различных слоях общества, что и явит-
ся одной из причин возникновения сословного общества в
Европе. Победа над папством будет одержана, когда оконча-
тельно оформится сословная структура европейского обще-
ства, которая явится непреодолимым барьером для европей-
ских монархов на пути к тотальной наместнической власти.
Этот фактор представляется нам решающим в свете выяв-
ления базовых составляющих, определивших необратимость
демократизации Запада.
В Восточно-Римской империи (Византии), в противопо-
ложность Западу, император (василевс) провозглашался «на-
местником Христа», что с точки зрения государственного
устройства приобретало характер наместнической власти в
виде политической модели цезаропапизма, когда христиан-
ский император наделялся одновременно функциями царя
(василевса) и первосвященника, главы Церкви.
Император в качестве «наместника Христа» приобретал
священнические функции. При этом христианская трактов-
ка социальных функций Христа, как царя и первосвященни-
ка, усиливала мысль о «цареосвященстве» византийского
василевса, выступавшего в той же роли, что и властители
древних Шумера, Вавилона или Египта.
Однако следует заметить, что первосвященничество ви-
зантийского императора было актуально лишь в границах
его политической власти. Можно констатировать, что до
схизмы 1054 г. реально существовало два первосвященника:
Папа Римский и василевс Ромейской империи. Позднее борь-
249
6а между ними за власть «наместника Христа» обрела фор-
мы борьбы Восточной и Западной Церквей. Это противосто-
яние завершилось отделением в 1054 г. Церкви Константино-
польской от юрисдикции Папы Римского, в результате чего
василевс впервые стал в полной мере ощущать себя «на-
местником Христа», хотя бы в границах Восточно-Римской
(Ромейской) империи. Византийские императоры сосредото-
чили в одних руках всю полноту как светской, так и духов-
ной власти (патриархи рассматривались ими лишь как заме-
стители по духовным делам).
Политическая история Запада и Востока сложилась раз-
лично не в силу разного догматического понимания сущно-
сти власти, они одинаково воспринимали христианский дог-
мат о наместничестве. Но религиозный догмат о верховном
правителе — «наместнике Иисуса Христа» — оказал решаю-
щее влияние на ход исторического развития именно России.
Такое понимание роли верховного правителя складывалось
здесь постепенно и явилось закономерным результатом дли-
тельного исторического процесса, начавшегося с княжеско-
го крещения Руси в 988 г.
Существовавшая в конце X в. социально-экономическая
ситуация отнюдь не способствовала практической реализа-
ции новой христианской мифологии власти: в Древней Руси
так и не сложились феодальные отношения. До XI в. русские
не знали условного землевладения (ни в форме связанного
с вассальной службой феода, ни в форме аллода, свободно-
го от жестких служебных обязательств), которое бы играло
роль связующего звена между монархом и военно-аристокра-
тическим классом. Эта слабость собственных сил князя под-
талкивала его на поиски согласия с народом, то есть с вечем.
Выведя догматически свою власть из-под зависимости от
каких-либо земных институтов, князь, в отсутствие феодаль-
ных отношений в экономическом базисе, не мог сосредото-
чить в своих руках всю полноту власти.
При отсутствии адекватных социально-экономических
отношений утверждение новой христианской мифологии
власти происходило не на основе использования экономиче-
ских рычагов подчинения, а путем силовых методов воздей-
ствия, что и явилось одной из причин кровавых княжеских
междоусобиц, повлекших за собой монголо-татарское иго.
Князья стремились захватить и удержать Киевский велико-
княжеский престол как высшую сакральную цель.
250
С другой стороны, удельные князья стали взирать на свой
удел как на вотчину, не различая прав суверена (политиче-
ская власть) и прав собственника (экономическая власть).
Отсюда — их попытки дробить удел по личному усмотре-
нию. Удельная раздробленность — результат этой политики.
Только в эпоху царствования Иоанна Грозного оформи-
лась религиозная доктрина власти, согласно которой москов-
ский князь оказывался не просто «могуществом, силой Бога
на земле», а его реальным воплощением — Спасителем, Мес-
сией всего народа Божьего. Этот статус уже полностью осво-
бождал его носителя от какой-либо ответственности перед
народом: «А жаловати есмя своих холопей вольны, а и каз-
нити вольны, еже если были»1.
В официальном письме Иоанна Грозного князю Курбско-
му царь недвусмысленно присваивал себе функции владыки
человеческих душ и Спасителя'. «А аще праведен еси и благо-
честив, про что не изволил еси от мене, строптивого влады-
ки, страдати и венец жизни наследити?»2
В XVII в. в России окончательно установился режим це-
заропапизма. К этому времени экономический базис был
приведен в соответствие с религиозно-политической над-
стройкой: российский самодержец стал монополистом в тор-
говле, промышленности и собственником большей части зем-
ли (напомним, что дворяне не являлись владельцами поме-
стий, которые были отданы им царем лишь в управление на
условиях обязательного несения царской службы). Абсолют-
ная политическая власть российских самодержцев была адек-
ватна их экономическому могуществу. Как апофеоз цезаро-
папизма, прозвучат на Большом Московском Соборе 16бб —
1667 гт. слова Паисия Ли tap ид а о том, что царь именуется
Богом и илееет право на богоименование. Царь Алексей Михай-
лович искренне считал себя «наместником самого Бога на
земле»3.
Так же как и в Европе, в России идея тотальной намест-
нической власти в конечном счете исчерпала себя. С ХУНГ в.
у нас начался необратимый процесс заката христианской мо-
дели наместнической власти, который завершился только в
начале XX в. с крушением власти последнего российского
1 Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 26.
2 Там же. С. 14.
3 Каптеров Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 104.
' 251
императора Николая II, считавшего себя «орудием Всевышне-
го, посредством которого Всевышний управляет Российскою
империею»1.
Однако в XX в. в Советской России наместническая
власть вновь воскресла в обновленной социально-футуристи-
ческой версии. Квазирелигия, которая начала складываться
в России еще с 60-х годов XIX в., получила законченную ми-
ровоззренческую оболочку. Образ Ленина после физической
смерти пролетарского вождя трансформировался в квазире-
лигиозный культ нового Бога Отца. Его преемник Сталин,
подобно древнеегипетским фараонам, унаследовал по долж-
ности божественную природу Ленина как Бога Отца, соглас-
но формуле: «Сталин — Ленин сегодня». Должность главы
партии стала сакральной, объединив жреческо-идеологические и
властные земные функции. Коммунистический вождь воспри-
нимался как «наместник нового Христа» — Ленина.
Закат в СССР социально-футуристической версии наме-
стнической власти начался после XX съезда КПСС, посколь-
ку с разоблачением культа Сталина разрушилась ее сакраль-
ная формула: «Сталин — Ленин сегодня». В дальнейшем
экономические проблемы наложились на идеологический
кризис, что и привело к распаду СССР в 1991 г. и оконча-
тельному крушению идеологии наместничества.
Исторически власть на Руси являлась одной из типологи-
ческих разновидностей архетипической модели наместниче-
ской власти, которая в истории цивилизаций проявлялась в
различных формах, но всегда приводила к одному и тому
же конечному результату — установлению деспотического
режима.
В начале XXI в. Россия остается страной, подверженной
влиянию мифа о ее особом историческом пути, страной, у
которой отсутствует рациональная, светская идеология госу-
дарства. Наша страна находится на перепутье: либо пойти по
пути демократических стран, которые после разгрома фаши-
стской Германии с ее хтоническим воплощением наместни-
ческой власти окончательно отказались от наместнических
химер, либо в поисках очередного Спасителя-Мессии повто-
рить участь «Первого», «Второго» и «Третьего Рима».
1 Витте С. Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 331.
CONTENTS
Foreword............................................... 4
INTRODUCTION........................................... 5
Chapter 1. POLITICAL POWER IN ANCIENT RUSSIA
AND CHRISTIANITY.................................... 10
1.1. Mythology of power in Russia.................. 10
1.2. Religious and political mythology of the Eastern Roman
Empire: the «God-sent» monarch on the throne...... 23
Chapter 2. INTRODUCTION OF CHRISTIAN MYTHOLOGY
OF POWER IN RUSSIA (XI - XVII CENTURIES).......... 51
2.1. Princely baptism of Russia.................... 51
2.2. Struggle for the «God-sent» position of power. 72
Chapter 3. SECULARIZATION OF THE CHRISTIAN
ORTHODOX MYTHOLOGY OF POWER (END OF XVII
CENTURY - FIRST QUARTER OF XIX CENTURY)..............120
3. 1. Reforms of Peter 1..........................120
3. 2. Governmental activities of Catherine II......134
3. 3. Alexander I: the choice of the way — from the crowned
revolutionary to the mystical despot.............148
Chapter 4. THE MEPHISTO-TYPE ERA OF «ORTHODOX
REGIME» (1825-1917).................................180
4. 1. Re-animation of the «Orthodox regime»........180
4. 2. Disintegration of the «Orthodox regime»......197
4. 3. Collapse the «Orthodox regime»...............214
Epilogue. «ORTHODOX» AND COMMUNIST REGIMES...........239
CONCLUSION............................................248
Андреева Л. А.
Религия и власть в России: Религиозные и квазирелигиоз-
ные доктрины как способ легитимизации политической вла-
сти в России. — М.: Ладомир, 2001. — 253 с.
ISBN 5-86218092-3
Проблема взаимоотношений между властью и народом всегда была
актуальной в России. Очевидно, что попытки реформ в постсоветской
России будут обречены на провал, пока не удастся преодолеть взаимное
отчуждение власти и народа, имеющее многовековую историю.
Столетиями во главе России находились правители, мнившие себя
«наместниками Бога» на земле Иррациональные религиозно-политические
доктрины служили единственным оправданием деспотической власти
царей. Политическое повиновение приравнивалось к религиозному послу-
шанию Всевышнему.
В предлагаемой книге рассматривается влияние христианской мифо-
логии власти на ход политического развития России с момента принятия
христианства в 988 году и до крушения власти последнего «наместника
Христа» из династии Романовых — царя Николая II. Анализируется также
процесс перерождения христианской модели наместнической власти в
социальнафутуристическую версию, сложившуюся в Советской России.
Andreeva L. A. Religion and Government in Russia: Religious
and Quasi-Religious Doctrines as the Means of Legitimization of
Political Power in Russia. — Moscow: Ladomir, 2001. — 253 p.
ISBN 5-86218-092-3
The problem of interrelations between people and power in Russia was
always extremely actualized for Russia. It is evident that attempts at reforming
within post-Soviet Russia would be doomed to failure until mutual alienation
between people and power that had been lasting for many centuries should be
overcome.
For centuries Russia was governed by souveraigns who realized themselves
as «God sent». Irrational religious and political doctrines were sole foundations
for despotic power of the Tzars. Political obedience was equalled to religious
subordination to the God Almighty.
The book in question is considering the influence of Christian mythology
upon the course of Russian political development starting from Christianization
of Russia in 988, A. D. till the collapse of the latest «God-sent» monarch, namely
Tzar Nicolas II. At the same time the book contains analysis of transformation
of Christianized model of the God-inspired authority into the socio-futunstic
version modelled in the Soviet Russia.
Научное издание
Андреева Лариса Анатольевна
РЕЛИГИЯ И ВЛАСТЬ В РОССИИ
Редактор Ю. А. Михайлов
Корректор ft Г. Наренкова
Технический редактор М. А. Страшнова
Компьютерная верстка А. В. Самсоновой
ИД No 02944 от 03.10.2000 г.
Сдано в набор 26.03.2001. Подписано в печать 26.07.2001.
Формат 84 х 108 ‘/за Бумага офсетная Ns 1.
Печать офсетная. Гарнитура «Баскервиль».
Печ. л. 8,0. Усл. печ. л. 13,44. Тираж 2000 экз.
Зак. Ns 2942.
Научноиздательский пентр «Ладомир»
103681, Москва, ул. Заводская, д. 6-а
Тел. склада: (095) 533-84-77
E-mail: ladomir@mail.compnet.ru
Отпечатано с оригинал макета
ТОО ПФ «Полиграфист»
160001, Вологда, Челюскинцев, 3