«S'
ВОПРОСЫ
АРХЕОЛОГИИ
УРАЛА

MB и ССО РСФСР
УРАЛЬСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. А . М. ГОРЬКОГО
ВОПРОСЫ
АРХЕОЛОГИИ
УРАЛА
СВЕРДЛОВСК
1981

Т4(2Р36)
В748
Печатается по постановлению редакционно-издательского совета Уральского
ордена Трудового Красного Знамени государственного университета
*'
им. А. М. Горького
Межвузовский сборник является пятнадцатым выпуском се ­
рии, содержит статьи научных работников Уральского, Перм­
ского, Удмуртского университетов, Уральского политехниче­
ского института, Кустанайского пединститута, научно-исследо-
вательских институтов АН СССР, Эрмитажа и Стерлитамакского
м узея . В них излагаю тся итоги полевых исследова ний, вопросы
методики и методологии современной археологии, археологи­
ческие аспекты проблемы преемственности развития древних
культур. Большинство статей апробированы на VI и VII ураль­
ских археологических совещаниях и в других научных собра­
ниях.
Сборник посвящается памяти известного советского архе­
олога О. Н. Бадера.
Редакционная коллегия: Н. А .
Алексашенко, В. Т. Ковалева, Л. Н. Ко-
рякова, В. И. Матющенко, В. Е. Стоя­
нов (отв. редактор), М. Я. Сюзюмов.
(£) Уральский государственный университет, 1981.

ПОЛЕВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
0.Н.БАДЕР
Итоги работ Нижнекамской экспедиции
В зоне строительства Нижнекамской ГЭС в 1968— 1972 гг.
5 полевых сезонов работала археологическая экспедиция, орга­
низованная Институтом археологии АН СССР. Организацион­
но и территориально она продолжила работы Камской экспе­
диции Пермского университета в зонах строительства Перм­
ской и Боткинской ГЭС. Территория работ экспедиции опре­
делялась зоной затопления и подтопления Нижнекамской
ГЭС: течение Камы от Набережных Челнов вверх до плотины
Боткинской ГЭС и течение Белой с некоторыми притоками от
устья примерно до Дюртюлей.
История археологического изучения этой территории на­
считывает более ста лет. Результаты исследований, предшест­
вовавших организации Нижнекамской экспедиции, облегчили
создание первоначального плана работ.
Все сезоны экспедиция работала пятью отрядами, которые
комплектовались преимущественно на основе местных научных
организаций: Татарский отряд составляли сотрудники Казан­
ского филиала АН под руководством А. X. Халикова, затем
М. Г. Косменко и П. Н. Старостина; Башкирский отряд — Б а ­
шкирского филиала АН под руководством Н. А. Мажитова,
затем Ю. А. Морозова; Удмуртский отряд — Уральского уни­
верситета и Удмуртского пединститута под руководством
В. Ф. Генинга; Пермский отряд — Пермского университета
нод руководством В. А. Оборина, затем В. П. Денисова; Мос­
ковский отряд — Института археологии под руководством
Г. Н. Матюшина, затем Куйбышевского и Башкирского уни­
верситетов под руководством И. Б. Васильева.
Пар алл ельно с раскопками все отряды вели разведки по
выявлению новых памятников, часть которых была раскопана.
Только разведками Татарского отряда в 1970 г. выявлено бо­
лее60,ав1971г.
—
более 30 новых памятников. Особое место
занимают рекогносцировочные работы А. П. Шокурова и

А. В. Коновалова: первым обследовано более 30 новых памят­
ников по течению р. Ик ниже г. Октябрьского, среди которых:
25 относятся к срубной культуре, вторым аналогичная работа
проделана на берегах р. Сюнь, преимущественно в Бакалин­
ском районе.
Экспедицией раскопаны: 23 городища и 15 селищ с куль­
турными слоями ананьинского, пьяноборского, бахмутинского
и позднесредневекового времени; 25 могильников с погребени­
ями преимущественно пьяноборского, но такж е ананьинского,.
бахмутинского и позднесредневекового времени; 1 курган про-
хоровской и 1 кушнаренковской культуры; 41 поселение эпохи
бронзы с культурными слоями и жилищами турбинской, сруб­
ной, андроновской, черкаскульской, приказанской, курман-
тауской культур и финально-бронзового времени; 3 кургана
срубной культуры; могильник сейменско-турбинского типа;
16 неолитических стоянок; 3 неолитических погребения; 6 мезо­
литических стоянок, в том числе с жилищами.
Древнейшими явились стоянки, существенно дополнившие
данные о мезолите Прикамья. Все они принадлежат камской
культуре. Особый интерес представляют Деуковская стоянка с
двумя культурными слоями среднего и позднего мезолита и
тремя жилищами, Тат-Азибейская также с остатками жилищ,
(раскопки М. Г. Косменко) и Сюньская II стоянка (раскопки
А. В. Коновалова), примечательная стратиграфией и костяным
инвентарем.
Основная часть неолитических стоянок относится к камской
культуре и значительно расширяет наши сведения о ней. Н а
стоянках у Елабуги и на Муллинской у г. Октябрьского обна­
ружены кремневые комплексы с чертами перехода от мезолита
к неолиту. Последняя интересна многослойностью (А. П. Шо-
куров). На Дубовогривской II, Игимской, Русско-Азибейской
и, в особенности, Тат-Азибейской II стоянках и Заборном озере
I встречена керамика с накольчато-прочерченным орнаментом*
тонкими стенками и плоским дном. При этом не получено да н ­
ных о ее раннем возрасте, что позволяет согласиться с заклю­
чением Р. С. Габяшева об ее относительно позднем возрасте.
Специфический облик таких поздненеолитических стоянок, как
Сауз I и Кюнь III, позволяет предполагать существование в
устье Белой особой локальной группы населения в конце нео­
лита. Исключительный интерес имеют три неолитические по­
гребения, обнаруженные у деревень Миниярово, Русский Шу­
ган и Старо-Кабаново; последнее в сидячей позе.
Памятники эпохи бронзы более дифференцированы в куль­
турном отношении. Древнейшими являются памятники с позд­
ненеолитической керамикой (типа Сауз I и Кюнь III) и первы­
ми следами, вероятно, импортного металла. На Старо-Буртю-
ковской стоянке вместе с неолитическим инвентарем найдена
глиняная льячка и медная каплевидная подвеска. На севере

зоны затопления особенно хорошо представлены энеолитиче-
ские поселения, принадлежащие к раннему гаринско-ольхов -
скому этапу турбинской культуры. Особенно важно Красно-
плотбищенское поселение выше С арапула с десятками ж ил ищ­
ных впадин и следами нескольких погребений сейменско-тур-
бинского типа. Несколько могил, видимо, того же типа обна­
ружено при раскопках городища Зуевы Ключи I. Если аба-
шевская культура представлена лишь следами, то срубная
культура богато и разнообразно представлена как поселения­
ми, так и курганами. Примечательны примесь андроновских
черт и несколько черкаскульских поселений. Приказанёкие и
курмантауские памятники, характерные для этой территории,
увеличили базу исследования этих культур. Весьма интересна
серия предананьинских памятников, в особенности жилища
луговского типа на городище Зуевы Ключи I, которые пере­
крыты раннеананьинским культурным слоем.
Примечателен савроматский Атасовский могильник в ни­
зовьях Белой, один из раскопанных курганов которого дал
6 погребений прохоровского типа.
Среди многочисленных памятников ананьинской культуры
выделяются огромные по масштабам раскопки Зуево-Ключев-
ского I городища с наземными жилищами, где стратиграфиче­
ски прослежена эволюция ананьинской шнуровой орнамента­
ции от самых ранних узоров, включающих еще геометрические
элементы, через густую зону горизонтальных оттисков к прос­
тейшим одно- двухрядовым пояскам шнура и однорядовым по­
яскам ямочек. Выделяются находки замечательных костяных и
глиняных скульптур людей и животных.
Исключительным богатством и обилием материала отлича­
ются пьяноборские могильники. На Ныргындинском I раско­
пано 308 погребений, Юлдашевском — 131, Кушулевском —
273 погребения и т. д. Добытые в этом классическом районе
пьяноборской культуры материалы составляют основной кол­
лекционный фонд для ее характеристики.
Памятники I тысячелетия н. э.
—
бахмутинские и другие —
так же, как и позднего средневековья, дали огромный мате­
риал. Они проливают свет на угорскую проблему, а кушнарен-
ковские и более поздние — на этническую историю современ­
ных народов Прикамья. Крупнейшим могильником является
Такталачукский с погребениями VII —XIV вв.,
большая часть
которых уже мусульманская.
Обилие вновь открытых памятников привело к тому, что
многие из них, несмотря на большое научное значение, не были
исследованы. Желательно успеть провести раскопки четырех
памятников в Пермской области, восьми — в Удмуртии, семи —
в Татарии и девяти — в Башкирии, а всего 28 памятников си­
лами местных филиалов АН, университетов и музеев.
Огромный добытый раскопками коллекционный материал

наполнил лаборатории Казанского и Башкирского филиалов
АН, Пермского, Башкирского, Куйбышевского университетов
и музеи Казани, Уфы, Перми, Ижевска. Он уже отражен в де­
сятках публикаций и статей, а такж е в специальных выпусках
«Отчетов» НКАЭ.
В. А . ОБОРИН
работы Камской археологической экспедиции
ЛГУ в 1967-1976 гг.
За десять лет, прошедших после пятого Уральского архео­
логического совещания, КАЭ Пермского университета провела
хоздоговорные исследования зон проектируемой Верхнекам­
ской и строящейся Нижнекамской ГЭС. Сплошные разведки
охватили течение р. Камы от пос. Гайны до г. Соликамска и
от г. Чайковска до с. Николо-Березовка, а также притоки
Камы — Вишеру с притоками, Косу, Пильву, Тимшер,
Южную Кельтму с притоками, Буй (рис.) . В последние
годы археологические работы ведутся на госбюджетные
средства Пермского университета,
областного отделения
Общества охраны
памятников
истории
и
культуры
и
местных
музеев (Коми-Пермяцкий, Чердынский, Кунгур-
ский). Краткая информация о проведенных работах была опуб­
ликована в сборниках «Археологические открытия», сводах
Общества охраны памятников истории и ку л ьтур ы1, в перио­
дической печати и других изданиях. Опубликована сводка-аль-
бом по находкам предметов пермского звериного ст ил я2. Всего
за десять лет было проведено 47 разведочных маршрутов об­
щей протяженностью более 1200 км, в ходе которых обнаруж е­
но 264 новых памятника всех эпох — от раннего палеолита
(мустье) до русских поселений XVI—XVIII вв.
Кроме разведок в зонах камских новостроек, проводилось
ежегодно регулярное обследование разрушающихся берегов
Камского и Боткинского водохранилищ, что привело к откры­
тию новых памятников в этих ранее обследованных районах.
Было начато систематическое обследование территории Коми-
Пермяцкого национального округа (Юрлинский район, вер­
ховья р. Косы, верховья рек Весляны и Черной). В настоящее
1 П амятники истории и культуры Пермской области. Пермь, 1971;
2-е изд., 1976.
2 Оборин В. А. Древнее искусство народов Прикамья. Пермский звери­
ный стиль. Пермь, 1976.

Карта разведок и раскопок Камской археологической экспедиции ПГУ
в Прикамье в 1967— 1976 гг.

время в округе известно более 330 археологических памятни­
ков3.
Основной формой разведок в последние годы стали микро­
разведки небольших районов по малым рекам Пермской об­
ласти. Только по течению р. Ломоватовка выявлено более
50 новых памятников одноименной культуры. Исследовались
такж е микрорайоны Редикорский на Вишере, Искорский на
Колве, Березниковско-Соликамский на Усолке, Боровой на
Зырянке, Никольский на Сидяхе.
Разведки проводились такж е в северных районах Сверд­
ловской области — по рекам Туре, Ивделю, Пелыму и в при-
камских районах Удмуртской и Башкирской АССР.
За тот же период провели раскопки на 56 памятниках об­
щей площадью более 8 тыс. кв. м, в ходе которых изучено
30 жилищ и более 60 погребений. Раскопки велись главным
образом на поселениях с эпохи мезолита до русских городов
XVI—XVIII вв. Небольшие раскопки могильников велись па­
раллельно с изучением одновременных, расположенных рядом
поселений (Редикорского, Кудымкарского, Красноплотбищен-
ского, Скородумского, Пелымского). Проводились небольшие
раскопки пещерных стоянок (Тихий камень на р. Чаньве с ос­
татками палеолитической фауны и Варыш на р. Березовой с
керамикой зеленогорского типа). Большинство раскопок были
охранными. Собран значительный остеологический материал,
обработанный Е. Г. Андр еевой4, антропологический, обрабо­
танный М. С. Акимовой. Проводились топонимические исследо­
вания археологических памятников5.
В изучении каменного йека наибольший интерес представ­
ляет выявление новых ранне- и позднепалеолитических место­
нахождений по Чусовой, Сылве и в предгорной части Урала.
Новые мезолитические стоянки открыты на крайнем севере об­
ласти (Березовское озеро в Чердынском районе), на окраине
г. Березники (Новожиловская), в центре Коми-Пермяцкого
округа (Усть-Оноева) и на Сылве (Шумковская). Новые райо­
ны расселения неолитического населения изучены в среднем
течении р. Сылвы, в прикамской Удмуртии и в лесном З а ­
уралье. Исследовано еще одно жилище на известной Хуторской
стоянке.
Выявлены новые микрорайоны культур эпохи бронзы: тур-
бинской (в центральных и северных районах Коми-округа, на
3 Конин Г. К. Памятники истории и культуры Коми-Пермяцкого нацио­
нального округа. Кудымкар, 1976; Коми-Пермяцкий национальный округ.
Ист. очерки. Пермь, 1977.
4 Андреева Е. Г., Петренко А. Г. Древние млекопитающие по архезоологи-
гическим материалам Среднего Поволжья и Верхнего Прикамья.— В сб.:
Из археологии Волго-Камья. Казань, 1976.
5 Оборин В. А. Географические названия на кар-, горт, древних памят­
ников.— В сб.: Лингвистическое краеведение Прикамья. Пермь, 1976, вып. 3 .

Колве, Каме у с. Бондюг, Обве, Сылве и ее притоках), ерзов-
ской (на Сылве и у г. Березники) и черкаскульской (около С а­
р апула). На Красноплотбищенском поселении в Чайковском
районе В. П. Денисов исследовал несколько жилищ и разру­
шенный могильник турбинской культуры. В лесном Зауралье
велись раскопки многослойного Пелымского поселения (нео­
лит — ранний железный век).
Продолж алось изучение ананьинской культуры, в ходе ко­
торого такж е выявлены новые микрорайоны в северных и цен­
тральных частях Коми-Пермяцкого округа, на севере Чердын-
ского района, в Чайковском районе Пермской области и в при-
камской Удмуртии и Башкирии. Раскопки А. Д. Вечтомова на
Половинном I поселении дали возможность полнее проследить
переход от ерзовской культуры эпохи поздней бронзы к ранне­
му этапу ананьинской, а новые раскопки известного Скородум­
ского могильника и селища дали богатый материал, особенно
по металлическим орудиям труда, оружию и украшениям.
Разведки и раскопки на территории всех восьми племенных
вариантов гляденовской культуры, выявленных Ю. А. Поляко­
вым, дали возможность проследить внутренние миграции и пе­
регруппировки населения,
выявить локальные особенности
жертвенных и оборонительных сооружений. Небольшие рас­
копки произведены и на Кухтинском городище пьяноборской
культуры в Удмуртии. Поздняя дата гляденовской культуры
передвинута до V в. н. э.
В изучении ломоватовской культуры интересный материал
дали раскопки Н. А. Воронковой на Бродовском курганном мо­
гильнике, где обнаружено сочетание гляденовских (зольник,
жертвенные комплексы костей животных) и мазунинских (об­
кладка могильных ям каменными плитами, характерный набор
украшений в берестяных коробочках) традиций. На Назаров-
ском городище VI —X вв. Ю. А. Поляковым исследованы обо­
ронительные и хозяйственные сооружения, остатки металлур­
гического комплекса, найдены предметы пермского звериного
стиля. В керамике и других видах материальной культуры хо­
рошо прослеживаются гляденовские традиции и дальние кон­
такты с населением бассейна р. Чепцы. Обнаружены еще одно
святилище этой культуры (Усть-Онолвинское в Коми-Пермяц­
ком национальном округе) и привозная серебряная посуда (ви­
зантийское блюдо VII в. у д. Сальниково на р. Косе).
Исследовались такж е северные микрорайоны родановской
культуры, в которых выявлены находки керамики и вещей ван-
виздинской и вымской культур Печоро-Вычегодского края и
нижнеобской культуры, свидетельствующие о ранних мигра-'
циях коми-зырянского и югорского населения в Верхнее При­
камье. Начато исследование своеобразного святилища на Ис-
корском городище, разрушенного русскими при сооружении
часовни в XV в.

^ Выявлено 20 новых поселений сылвенской культуры в бас­
сейне Сылвы и по р. Тулва в Осинском районе, географически
связанном с кунгурской лесостепью. В лесном Зауралье доис-
следованы городище Неромкар около г. Верхотурья и разру­
шенный Пелымский могильник юдинской культуры X—XIII вв.,
принадлеж авшие предкам мансийского населения.
Р. Д. ГОЛДИНА
Итоги работ Камско-Вятской археологической
экспедиции Удмуртского университета
за 1973-1976 гг.
Камско-В ятская археологическая экспедиция (КВАЭ) ор ­
ганизована в 1973 г. на базе исторического факультета Удмурт­
ского государственного университета. Основной район работ
экспедиции — междуречье рек Камы и Вятки (западная и цен­
тральная Удмуртия, Кировская область, север и юго-запад
Пермской). Выбор территории определяется тем, что на фоне
неплохой изученности Прикамья, бассейна р. Чепцы выделя­
лись слабой изученностью левобережные притоки р. Вятки —
Кильмезь, Воя, Умяк, Казанка и другие, правобережье р. Вят­
ки и Верхокамье (Афанасьевский район Кировской области).
Задачи экспедиции: 1) сплошное разведочное обследование;
2) стационарные исследования памятников всех эпох от мезо­
лита до XV—XVI вв. н. э. На базе широких полевых работ
возможны постановка и решение следующих вопросов истори­
ческого характера: выяснение специфики памятников Камско-
Вятского междуречья в конкретные исторические эпохи (мезо­
лита, неолита, бронзы, раннего железного века и т. д .); созда­
ние на прочной источниковедческой основе древней истории на­
селения Камско-Вятского края; в перспективе — разрешение
некоторых вопросов этногенеза народов пермской группы,
прежде всего удмуртов и коми-пермяков. Одна из частных з а ­
дач экспедиции — разработка на новом материале с макси­
мальным использованием старых детальной хронологии при­
уральских могильников начиная от пьяноборского времени до
XV в. Экспедиция р аботала в контакте с Удмуртским отделе­
нием ВО ОПИК, Удмуртским республиканским музеем и Уд­
муртским НИИ ИЭЛиЯ.
Полевая работа
проводилась тремя-четырьмя отрядами
(начальники Р. Д . Голдина, Т. М. Гусенцова, В. А. Кананин,
эпизодически аспирантка Коми филиала АН СССР Л. И. Аших-
мина и старший научный сотрудник республиканского музея

б*6<•••г
х.
Район исследований Камско-Вятской археологической экспедиции:
Условные знаки: а — городище, б — могильник, в — поселение, г — разведочные марш­
руты, д — жертвенное место. 1 —Агафоновский I, 2 —Агафоновский II, 3 —Аверин-
ский I могильники, 4 — городище Шудья-Кар, 5 —Аверинский II могильник, 6 —Ар­
хангельская I, 7 —Архангельская III стоянки, 8 — селище Белая Лобань II, 9 — по­
селение Степинцы II, 10 — стоянка Кичаны I, 11 — поселение Лобань I, 12 — стоянки
Баринка I и II, 13 — поселение Моторки II, 14 — поселение Муки-Какси I, 15 — посе­
ление Муки-Какси II, 16 — Новомултанское поселение, 17 — городище Пек-Жикья,
18— могильник Пек-Жикья, 19 — поселение Чумайтло I, 20— жертвенное место Чу-
майтло, 21 — Нынекская стоянка-мастерская.
22 — Покровский, 23 — Чепанихинский,
24—Икский могильники, 25 — Икская II, 26 — Икская III стоянка, 27 — Зуево-Клю-
чевское I городище, 28 — Ныргындинский I, 29 — Ижевский могильники, 30 — Буйское
городище

Т. И. Останина). Плодотворная деятельность экспедиции была
бы невозможна без студенчества. Правильно организовать и
подготовить студенческий коллектив позволяет специализация
по археологии, открытая в УдГУ в 1974 г. Большую помощь
экспедиции оказывают
консультации Л. Я. Крижевской,
Ю. Л . Щаповой, В. Ф. Генинга, В. В. Седова и др. Экспедиция
проводила охранные исследования в зонах мелиоративного
строительства на территории Кировской области и Удмуртской
АССР, ежегодно осваивая около 30 тыс. руб. З а 4 года орга­
низовано 52 разведочных маршрута (рис.), где обследовано
522 памятника, из них 448 открыты вновь. Особо следует отме­
тить открытие более 200 памятников каменного и раннеброн­
зового периодов. Отсутствие этих памятников отмечалось на
II Уральском совещании В. Ф. Генингом и В. Е. Стояновым как
особенность данной терр итор ии1. Стационарные работы про­
ведены на 30 памятниках. Среди них 13 поселений, 4 городища,
10 могильников, жертвенное место, 2 стоянки-мастерские. Мно­
гие из раскопанных памятников многослойны, и материалы их
позволяют характеризовать различные исторические эпохи.
К мезолитической поре относятся 8 раскопанных объектов:
поселения Муки-Какси I и II, Степинцы II, Баринка I и И, сто­
янка Кичаны, а такж е стоянки-мастерские Нынек и Архангель­
ская III. На поселениях Степинцы II, Баринка I и II исследо­
ваны полуземляночные жилища. Сооружения стоянок датиро­
ваны по См: Баринка I — 7435± 170, Баринка II — 8265+130
лет. На основании полученного материала мы можем утверж­
дать, что Камско-Вятское междуречье было освоено человеком
не позднее 7,5 тыс. лет назад. Достаточно хорошо выявляются
особенности мезолитических памятников, их близость к памят­
никам камского бассейна
и Волго-Окского междуречья.
Т. М. Гусенцовой намечена относительная хронология изучен­
ных мезолитических комплексов.
К неолиту относятся стоянка Архангельская I, поселения
Новый Мултан, Моторки II, Чумайтло, на которых изучено более
десятка полуземляночных жилищ различной формы и конструк­
ции. Жилище поселения Чумайтло I датируется по Си: 4170±
± 9 0 лет. Памятники близки неолитическим стоянкам волго­
камской культурной общности и представляют один из ее ло­
кальных вариантов.
Период энеолита характеризуется материалами поселения
Лобань I (ранний слой), где исследованы квадратное жилище
размером 10X11 м, углубленное в материк на 50—70 см, и остат­
ки двух погребений. Следует отметить близость поселения Л о ­
бань I памятникам камской гаринско-борской культуры и позд­
ним волосовским поселениям.
1
Генинг В. Ф., Стоянов В. Е. Итоги археологического изучения Удмур­
тии.— ВАУ, 1961, вып. 1, с. 79.

К эпохе бронзы относятся поселения Лобань I (поздний
слой), Моторки II, стоянки Икская I, III. Жилище, открытое
на поселении Лобань I, прямоугольное в плане, размером 11 X
Х15 м, углублено на 25—30 см, имеет коридорообразный выход.
Материалы ананьинской культуры получены при раскопках
Зуево-Ключевского I (р. Кама), Буйского (р. Вятка) городищ
(раскопки Л. И. Ашихминой) и поселений Муки-Какси I, II, Мо­
торки II (Камско-Вятское междуречье). Значительный интерес
представляют материалы Буйского городища, откуда происхо­
дит большая коллекция керамики, костяных и каменных изде­
лий, позволяющая четко выявить особенности вятского варианта
ананьинской культуры. Дл я понимания процессов перерастания
ананьинской культуры в пьяноборскую важны материалы Икс-
кого могильника. Завершены исследования на позднепьянобор­
ском Ныргьіндинском I могильнике, где изучено более 300 з а ­
хоронений.
Раннее средневековье представлено памятниками азелинской,
мазунинской, ломоватовской культур. Впервые получена значи­
тельная серия азелинской керамики с поселения (Буйское горо­
дищ е). Совместно с Удмуртским республиканским музеем
(Т. И. Останина) экспедиция провела значительные работы на
Ижевском, Чепанихинском и Покровском могильниках. В ре­
зультате число комплексов мазунинской культуры выросло почти
вдвое, что позволяет более полно представить специфику мазу-
иинских памятников и детально разработать хронологию куль­
туры.
Исследовано
небольшое
городище — убежище Пек-
Жикья — одно из первых поселений раннего средневековья в
^бассейне р. Кильмезь. Значительное место в работах экспедиции
занимают памятники ломоватовской культуры, из которых ис­
следованы или изучаются Агафоновский I (более 400 погребе­
ний), Аверинский II (около 150 погребений) могильники, горо­
дище Шудья-К ар (ранний слой, раскопки В. А. Кананина).
В итоге по-новому предстает погребальный обряд культуры —
сосуществование кремации и трупоположения оказывается х а­
рактерным; более четко прослеж ивается эволюция погребаль­
ных традиций населения Верхнего Прикамья от V до XIII в.,
выявлены локальные особенности северного варианта культуры;
многочисленность и насыщенность комплексов (более 1200)
позволяют еще раз утвердиться в правильности деления куль­
тур ы на харинскую, агафоновскую, деменковскую и урьинскую
стадии; более определенно представляется эволюция направле­
ний культурных связей по этапам.
Из более поздних памятников изучались Аверинский I мо­
гильник (XIII в.), поздний слой городища Шудья-К ар (IX —
XIV вв.), Агафоновский II могильник (IX—XII вв.) в Верхнем
Прикамье и жертвенное место Чумайтло (XII — XIII вв.) в
Южной Удмуртии. Аверинский I могильник образует своеобраз­
ный археологический комплекс с городищем Шудья-Кар и Аве-

ринским II могильником, что позволяет проследить развитие
местной культуры от V до XIV в. и определить особенности
зюздинского варианта культуры коми. Материалы Агафонов-
ского II могильника не только обрисовывают характернейшие
черты верхнекамского варианта родановской культуры, но и
дают возможность разработать хронологию верхнекамских мо­
гильников IX — XIII вв. Один из выразительнейших памятни­
к о в — жертвенное место Чумайтло, исследованное почти пол­
ностью. Его материалы позволяют судить об особенностях свя­
тилищ финно-угорских народов Прикамья начала I тысячеле­
тия н. э., о х арактерных чертах материальной культуры, о сл а ­
гающих ее компонентах и, наконец, о характере болгарского
влияния на финно-угорское население Южной Удмуртии.
М. Ф. КОСАРЕВ
Итоги работ Западно-Сибирской экспедиции
Института археологии АН СССР
за 1970-1976 гг.
Работы велись несколькими отрядами и группами, которыми
руководили М. Ф. Косарев (начальник экспедиции), В. Ф. Стар­
ков, Т. М. Потемкина, А. В. Куйбышев и др. Разведки и раскоп­
ки осуществлялись в Тюменской, Омской, Томской, Новосибир­
ской областях и Красноярском крае, т. е. захватили почти всю
южную половину Западно-Сибирской равнины.
Работы концентрировались вокруг двух основных тем: нео­
лит Западной Сибири и бронзовый век Западной Сибири. З а
отчетный период открыто более ста новых памятников камен­
ного и бронзового веков; примерно треть из них была пол­
ностью или частично раскопана. Перед нами стояла задача
создания монографических исследований, в которых был бы
обобщен и систематизирован материал по этим двум эпохам,
очерчены этнокультурные ареалы, намечены внутри них ло кал ь­
ные культуры, выявлена общая историко-культурная страти­
графия неолита и бронзового веков, поставлены вопросы проис­
хождения и этнической принадлежности выделенных культур­
ных общностей, рассмотрены некоторые общие и локальные
тенденции в развитии экономики, социальной организации и
идеологии западносибирского населения в периоды неолита и
бронзы.
Можно сказать, что эта задача в значительной мере выпол­
нена, конечно, в соответствии с материалами и реальными ис­
следовательскими возможностями. В 1974 г. вышла книга

М. Ф. Косарева «Древние культуры Томско-Нарымского При-
обья»; подготовлены монографии «Лесное Зау ралье в среднем
и позднем каменном веке» (В. Ф. Старков) и «Бронзовый век
Западной Сибири» (М. Ф. Косарев). Сейчас сотрудники Запад­
но-Сибирской экспедиции работают над темами: неолит З а ­
уралья и Западной Сибири и бронзовый век лесной полосы
Западной Сибири для готовящегося к изданию многотомника
«Археология СССР» . Выполнению этих тем, помимо результа­
тов наших собственных исследований, во многом способствовали
направление научных поисков, на которое ориентировал нас
В. Н. Чернецов, а такж е успехи западносибирской археологии,
достигнутые в результате многолетних работ экспедиций Том­
ского и Уральского университетов, Новосибирского и Петропав­
ловского пединститутов.
Одним из итогов наших исследований явился пересмотр мне­
ния о существовании на Урале и в Западной Сибири в эпоху
неолита и бронзы единой западносибирской культурной общно­
сти. Стало очевидным, что на поздних стадиях неолита (а по
некоторым данным еще раньше) в Заурал ье и Западной Сибири
выделились три основные линии преемственности культурных
традиций, фиксируемые прежде всего по специфике орнамен­
тальных комплексов: гребенчатая, гребенчато-ямочная и отсту-
пающе-накольчатая,— соответствующие трем большим этно­
культурным общностям, которые первоначально тяготели к ра з­
ным частям Зауралья и Западной Сибири. На рубеже каменного
и бронзового веков гребенчатый ареал распался на две куль­
турные области: собственно гребенчатую, локализовавшуюся в
основном в северных районах таежного З аур алья и андроно-
идную на юге лесного и севере лесостепного Зауралья.
Выбирая методику, мы исходили из того, что к настоящему
времени достигнута та степень археологической изученности
Западной Сибири, когда частные темы и локальные проблемы
не могут успешно разр абатываться без выявления широкого
исторйко-культурного фона, без учета общих закономерностей
культурного и социально-экономического развития Западной Си­
бири в изучаемые периоды. Поэтому характеристику отдельных
культурных комплексов мы стремились подчинить попытке выя­
вить широкие этнокультурные ареалы, объединяющие родствен­
ные культуры. Так, например, сузгунская культура в таежном
Прииртышье долгое время ассоциировалась у нас с единствен­
ным исследованным памятником — Сузгун II, давшим почти
исключительно керамику. Мы не имеем данных для определе­
ния ареала сузгунской культуры, не знаем погребального обряда
сузгунского населения и ряда других ее черт. Будучи включена
в круг родственных ей культур (черкаскульской, еловской),
представленных сейчас десятками раскопанных памятников,
сузгунская культура (если ее можно так называть) становится
составной частью обширного андроноидного культурного масси-

ва, получает определенное место в общей периодизации лесных
андроноидных памятников.
Касаясь хронологии, мы старались не сводить ее к бесконеч­
ным спорам по поводу абсолютной даты так называемых «дати­
рующих» вещей и вероятной связи их с конкретными культур­
ными комплексами. Дело в том, что даже сравнительно хорошо
изученные турбинско-сейминские бронзовые изделия имеют три
исключающие друг друга, но равноправно существующие даты:
О. Н. Бадера (XVI —XIV вв. до н. э.), В. А. Сафронова (XIII —
XII вв. до н. э.) и Н. Л. Членовой (предтагарское время). По­
этому мы в первую очередь стремились синхронизировать запад ­
носибирские культуры в целом (и культурные общности) не с
«датирующими» вещами, а с датированными культурами сосед­
них районов, т. е. главное внимание обращали на выявление
широких хронологических пластов, последовательность которых
о тр аж а ла общую историко-культурную стратиграфию Западной
Сибири в исследуемые периоды.
Во всех случаях мы пытались подходить к рассматриваемым
проблемам комплексно, привлекая, наряду с археологическими,
данные экологии, этнографии и др. Значительное внимание уде­
лено разработке вопросов палеогеографии, влиянию экологиче­
ских условий на характер и направление развития первобытной
экономики, зависимости формы хозяйства и уровня социальной
организации, неравномерности исторического развития, причи­
нам и социальным последствиям древних миграций и т. д. Этим
проблемам посвящены ряд опубликованных нами статей, а т ак ­
же отдельные разделы и главы опубликованных или готовящих­
ся монографических работ.
Дальнейшие задачи экспедиции в значительной мере вытека­
ют из нынешней изученности Западной Сибири. Новые исследо­
вания, видимо, следует направить в первую очередь на изучение
глубинных таежных районов, демонстрирующих наиболее «чис­
тые» линии преемственности культурных традиций. Вместе с
этим необходимо продолжить активные археологические работы
на стыке культурных ареалов, особенно в Тюменском При-
тоболье и Томско-Нарымском Приобье, материалы которых
отр ажаю т наиболее существенные культурные, экономические и
социальные события древности, охватившие Западную Сибирь
в целом. Другой важной задачей является изучение переходных
эпох — от неолита к бронзовому веку и от бронзового к желез­
ному. Эти узловые периоды совпадают с самыми крупными со­
циально-экономическими открытиями и достижениями перво­
бытной эпохи. Выявление конкретных исторических, экономиче ­
ских и экологических обстоятельств этих «скачков» внесло бы
много нового в понимание содержания и динамики древних исто­
рических процессов.
Видимо, одним из направлений дальнейшей работы должна
стать разработка проблемы связей древних культур Западной
<ь/

Сибири, Приуралья и Восточной Европы. К сожалению, мате­
риалы, свидетельствующие об этом, найдены преимущественна
на приуральских памятниках. Дело в том, что в эпоху раннего
металла и в бронзовом веке связи (во всяком случае в пределах
таежной зоны) имели главным образом западное направление.
Я имею в виду посуду аятского типа в гаринских комплексах
Прикамья (эпоха раннего м еталла), активное распространение
в Восточной Европе самусьско-сейминских бронз (развитой
бронзовый век), внедрение в приуральские орнаменты многих
элементов черкаскульского декоративного комплекса (эпоха
поздней бронзы), широкое распространение в Прикамье кера­
мики гамаюнско-каменогорского типа (переходное время от
бронзового века к железному) и т. д. Разработка этой проблемы
будет успешной лишь при тесном сотрудничестве приуральских
и западносибирских археологов.
Среди общих, сквозных теоретических проблем наиболее
важной и актуальной остается происхождение западносибирских
народов. Следует продолжать выявление и изучение этапов пре­
емственности культурных традиций до этнографической совре­
менности. Это позволит успешней использовать ретроспектив­
ный метод в исследовании этногенеза.
Приблизиться к решению этих задач можно, лишь объеди­
нив усилия всех западносибирских археологов, этнографов,,
антропологов, лингвистов, палеогеографов, экологов и других
специалистов, способных обеспечить комплексный подход к этой
сложной и многогранной проблематике.
2 Заказ 223

МЕТОДИКА и МЕТОДОЛОГИЯ
В. Д. ВИКТОРОВА
Эмпирическое и теоретическое
в археологическом познании
Рассмотрение соотношения эмпирического и теоретического
необходимо вытекает из внутренних потребностей развития нау­
ки от эмпирического уровня к теоретическому. Применительно
к советской археологии это зафиксировано в конце 60—70-х гг. \
когда в дискуссии об археологической культуре и предмете
археологии признана необходимость создания археологической
те о р и и2. Вместе с тем обнаружилась нечеткость представлений
о теории и путях ее создания3.
Соотношение эмпирического и теоретического — проблема
философская. Различные способы постановки и разрешения ее
в различных философских системах определяют представления
о структуре конкретной науки, об основаниях типологии, о при­
роде языка науки. Знание этих вариантов позволяет четко опре­
делять позицпи и критически подойти к методологии зарубеж ­
ной археологии.
В философском плане проблема стоит как разграничение и
связь эмпирического и теоретического в научном познании. Она
может быть рассмотрена исторически: эмпирическое и теорети­
ческое как этапы развития конкретных н а у к 4. Возможен исто­
рико-философский аспект5. Она может быть понята как разли­
чие и взаимосвязь уровней исследования. Нас будет интересо­
вать преимущественно последнее.
Наиболее четко разграничение эмпирического и теоретиче­
1 Захарук Ю. Н. Ленинское теоретическое наследие и некоторые вопро­
сы развития археологической науки.— СА, 1970, No 7.
2 Каменецкий И. С., Маршак Б. Н., Шер # . А. Анализ археологических
источников. М., 1975.
3 Клейн Л. С. К оценке эмпиризма в современной археологии.— В сб.:
Проблемы археологии и этнографии. Л ., 1977, вып. 1.
4 См.: Энгельс Ф. Диалектика природы. М., 1975, с. 26.
5 Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М .,
1978.

ского обозначилось в философии Нового времени как противо­
поставление эмпиризма и рационализма. Основа разграниче­
ния— принцип созерцательности, при котором познание пред­
ставляется как результат индивидуального опыта, а сам познаю­
щий субъект выступает как абстрактный обладатель готовых
познавательных способностей. Анализируя процесс познания,
сенсуалисты и рационалисты приходили к противоречивым вы­
водам: связь мышления с внешним миром осуществляется только
через органы чувств; результаты науки, выраженные в сетке
понятий, не имеют прямых чувственных аналогов. На уровне
созерцательности эти противоречия не могли быть ни объясне­
ны, ни разрешены6.
В эмпиризме и логицизме современной буржуазной филосо­
фии науки принцип созерцательности углубляется, поскольку
материалистический сенсуализм сменяется субъективным идеа­
лизмом и агностицизмом. Поздний эмпиризм в вариантах нео­
позитивизма, операционализма, аналитической философии, линг­
вистического анализа разграничивает эмпирическое и теорети­
ческое по следующим основаниям.
Основание
Эмпирическое знание
Теоретическое знание
наблюдаемость
наблюдаемое
не наблюдаемое
природа знания
индивидуальный опыт
результат
обобщения
эмпирического или умо­
зрительного процесса
функции знания
основа и цель
исследования
инструмент мышления
язык науки
термины наблюдения
термины объяснения
Теоретическое знание рассматривается как репрезентация
эмпирии или как умозрительные конструкции, не отражающие
реальных процессов и связей. Языки науки строго разграничены
и термины несводимы7.
Основанием для выяснения причин заблуждения эмпиризма
и рационализма Нового времени и XX в., а такж е основанием
для разграничения и связи эмпирического и теоретического вы­
ступает марксистский принцип предметно-практической деятель­
ности. Созерцательному подходу, который не знал чувственной,
предметной, субъективной, революционно-критической деятель­
ности, К. Маркс противопоставил материальную целенаправлен-
6 Давыдова Г. А. Практика — основа единства эмпирического и теорети­
ческого.— В сб.: Практика и познание. М., 1973.
7 Никитин Е. П. Теория и эмпирия: проблема разграничения.— В сб.:
Позитивизм и наука. М., 1975.
2*
19

иую, преобразующую деятельность живого конкретно-историче­
ского общественного чел о века 8. Именно в ней находятся в не­
разрывном единстве чувственная данность предмета и его
существенная определенность9. Предметно-практическая дея­
тельность предстает как цель и основание процесса познания,
^а знания, кажущиеся априорными,— к ак результат многовеко­
вого развития абстрагирующей мыслительной деятельности все­
го человечества. Принцип предметно-практической деятельности
позволяет установить иные, чем у позднего эмпиризма, основа­
ния разграничения эмпирического и теоретического.
Основание
уровень отражения объ­
екта
лрирода знания
«функции знания
язык науки
•Эмпирическое знание
единичные и повторяю­
щиеся свойства и связи,
эмпирические закономер­
ности
научные факты, отража­
ющие результаты непос­
редственного наблюдения
и эксперимента, т. е . на ­
учной практики конкрет­
ного исследования
фиксация фактов,
их
описательная
классифи­
кация, эмпирический б а­
зис исследования
понятия для
описания
фактов наблюдения
и
эксперимента
Теоретическое знание
внутренние свойства и
связи, законы развития
объекта, представленные
в единой системе
теоретическая
модель
объекта как результат
развертывания и преоб­
разования
мыслитель­
ного материала на о с ­
нове философских прин­
ципов, т. е .
синтеза
предметно-практической
деятельности человечест­
ва
мыслительная
рекон­
струкция объекта, объ­
яснение фактов, прин­
ципы содержательного
анализа
эмпирического
понятия для теоретичес­
кой реконструкции объ­
екта, объяснения, пред­
видения
Советские философы качественное различие эмпирического
и теоретического видят прежде всего в уровне отражения дейст­
вительности, в их природе, соответствующей качественно-различ­
ным уровням предметно-практической деятельности. Эмпириче­
ское знание есть базис исследования, его назначение — связь
между научной практикой и теорией. Только через теорию эмпи­
рические факты включаются в систему научного знания, полу­
чают интерпретацию. Признавая различие терминов описания и
объяснения, подчеркнем, что они, отраж ая один и тот же объект,
диалектически взаимосвязаны.
8 См.: Маркс К. Тезисы о Фейербахе.— Маркс К, Энгельс Ф. Соч.
2-е изд., т. 3, с. 1.
9 Давыдова Г. А. Практика — основа
с. 159.

Еще больше заслуга марксистской философии в обоснова­
нии диалектической связи эмпирического и теоретического, в
разъяснении механизма скачка от одного уровня знания к
другому.
Эмпирический базис — это совокупность фактов. В археоло­
гии она граничит с информационным барьером. Самое большее,
что можно сделать с фактами на эмпирическом уровне,— в ы я ­
вить, классифицировать повторяющиеся признаки и установить
повторяющиеся связи между ними (эмпирические закономерно­
сти). Эта индуктивная процедура повсеместна в советской архео­
логии 10. Именно она порождает, множество типов и культур,
несопоставимых между собой, потому что в основу их выделения
берутся различные повторяющиеся признаки. Повторяемость не
есть существенность. Эмпирия не содержит в себе ни критерия
существенности, ни объяснения повторяемости. Д ля продолже­
ния научного исследования необходимо включение теоретиче­
ского в эмпирический базис.
Как осуществляется скачок от эмпирического к теоретиче­
скому, или какова природа теоретического знания? В поисках
объяснения результатов эмпирического исследования ученые
сознательно или интуитивно выходят за пределы практики кон­
кретной науки, прежде всего в сферы смежных наук (археоло­
гия в этнографию, искусствоведение) или тех, которые пред­
ставляются смежными (археология в геологию, палеонтологию,
антропологию). История науки свидетельствует о том, что архео­
логия заимствовала конкретные методы (стратиграфический),
основания классификаций (из геологии и палеонтологии) и даж е
объяснения фактов (теория культурных кругов). Ясно, что обра­
щение археологии к смежным наукам с целью прямой экстрапо­
ляции их методов и идей не корректно п .
Возможен выход в область фундаментальных наук, отраж аю­
щих основные формы движения материи через естественнонауч­
ные картины мира, обобщающих результаты предметно-практи-
ческой деятельности в широких предметных областях. В конце
XIX — начале XX в. археологи извлекли из естествознания прин­
цип эволюции и использовали его в основаниях типологии 12 для
создания археологической теории 13. Общественное развитие, в
том числе развитие предметной среды, объяснялось законами
биологической эволюции. В 60-е гг. XX в. биологическое направ­
10 Клейн Л. С. Три процедуры археологического исследования.— В сб.:
Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск,
1977, с. 16.
11 Кабо В. Р . История первобытного общества и этнография.— В сб.:
Охотники, собиратели, рыболовы. Л ., 1972, с. 59; Массон В. М. Экономика
и социальный строй древних обществ. Л ., 1976, с. 17.
12 Монгайт А. Л . Археология Западной Европы. М., 1973, с. 31 —33.
13 Новые методы в археологических исследованиях. М., 1963; Археоло­
гия и естественные науки. М., 1965.

ление уже вне связи с эволюционизмом развивает за рубежом
экологическая школа 14.
Достижения естественных наук XX в. пополнили арсенал
полевых и камеральных методов археологии в решении абсо­
лютной хронологии, восстановлении технологии, воссоздании
природного окружения древних обществ І5. Но фундаментальные
естественные науки лишь расширяют число методов исследова­
ния и не могут быть основанием археологической теории, потому
что не объясняют специфики объекта археологии, связанного с
социальной формой движения материи. Ряд принципов фунда­
ментальных наук в свою очередь требуют объяснения (принцип
эволюции в биологии, принцип дополнительности в физике и др.)
с помощью философии, обобщающей всю предметно-практиче-
скую деятельность человечества и отражающей природный и
общественный мир через всеобщие принципы, законы, катего-
рии.
В 30-е гг. теоретические основания советской археологии
складывались согласно принципам материализма, историзма,
исторического детерминизма. Однако уже в 50-х гг. стало ясно,
что такая теоретическая база недостаточна для раскрытия спе­
цифики объекта археологии.
Итак, природа объяснительных принципов теории любого
уровня — предметно-практическая деятельность. А природа скач­
ка от эмпирического к теоретическому — выход конкретной нау­
ки в пределы других наук, обращение к философии. Вместе с
тем содержание скачка не простой перенос, опрокидывание ме­
тодов, законов, принципов, идей различных наук на эмпириче­
ский базис конкретной науки, это творчество, интуитивная и
сознательная переработка огромного мыслительного материала
многих наук применительно к специфике данного объекта, соот­
ветственно особенностям эмпирического базиса.
Скачок начинается определением проблемной ситуации, в
археологии — с установления противоречия между количествен­
но возрастающим эмпирическим материалом и отсутствием еди­
ных критериев систематизации, интерпретации и исторической
реконструкции. При этом весьма важно осознание того, что в
рамках старых объяснительных схем эти противоречия нер аз­
решимы16.
Как раскрыть сущностную природу объекта археологии—ос ­
татков предметно-практической деятельности конкретно-истори­
ческих обществ прошлого? В поисках новой объяснительной
14 Монгайт A. J1. Археология Западной Европы, с. 31 —33; Формо­
зов А. А. Очерки по истории русской археологии. М., 1961, с. 120; Викто­
рова В. Д . Археологическая теория в трудах В. А. Городцова.— В сб.: Архео­
логические исследования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск, 1977.
15 Новые методы в археологических исследованиях. М., 1963; Археология
и естественные науки. М., 1965.
16 Захарук Ю. Н. Проблемная ситуация в археологии.— СА, 1973, No 4.

гипотезы обращались к системному п одходу17. В этом был опре­
деленный смысл, поскольку любая конкретно-историческая общ­
ность—целостная, динамическая, самовоспроизводящаяся, само­
регулирующаяся система, а вещный мир—необходимый элемент
этой целостности. Диалектический материализм признает си­
стемность как важнейший принцип исследования, поскольку
системность — сущностная характеристика м атер и и18. И все же
системный подход, действительно основанный на принципе си­
стемности, це помогает раскрыть специфику предметного мира
человека, и это уже осознается І9.
В начале 30-х20, а затем в начале 70-х гг.21 в качестве веду­
щей объяснительной гипотезы был выдвинут принцип предметно­
практической деятельности. Он органически связан с принципа­
ми материализма, историзма, исторического детерминизма, а
такж е с принципом системности22. Именно принцип предметно­
практической деятельности позволяет объяснить происхожде­
ние, функционирование и развитие предметного мира на уровне
сущностных связей, законов.
В эмпирической данности археологический предмет, явление
предстает как совокупность внешних свойств (формы, размеров,
пропорций, фактуры, цвета, веса), за которыми скрываются
исторические сведения, ибо все они результат преобразующей
деятельности человека, опредмечивание ъ природных объектах
сущностных сил человека.
Далее необходимы разработка этого принципа, развертыва­
ние его в теоретическую модель объекта. Как представляется
эта процедура? Объект археологии — результат предметно-прак­
тической деятельности человека во всех сферах: материально
преобразующей, общественно преобразующей, духовной. В ка ж ­
дой сфере свои законы опредмечивания сущностных сил челове­
ка, свои законы формообразования23. Поиск этих законов дол­
жен пойти через анализ смежных наук, раскрывающих отдель­
ные существенные стороны образования и развития предметного
17 Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических
исследований. Л ., 1975.
18 Солопов Е. Ф. Материя и движение. Л ., 1972, гл. 7; Панцхава И. Д.,
Пахомов Б. Я. Диалектический материализм в свете современной науки.
М., 1971, с. 109— 113.
19 Массон В. М. Экономика и социальный строй..., с. 17.
20 Кипарисов Ф. В. Вещь — исторический источник.— И Г А И М К , 1933,
вып. 100; Мегрелидзе К Р. Н. Я- Марр и философия марксизма.— П ИМ К,
1935, No 3—4.
21 Генинг В. Ф., Викторова В. Д. О предмете археологической науки.—
В сб.: Материальная и духовная культура финно-угров Приуралья. Ижевск,
1977. Основные идеи работы были изложены авторами на теоретической
секции АН СССР в г. Самарканде в 1972 г.
22 Юдин Э. Г. Деятельность и системность.— В сб.: Системные исследо­
вания. М., 1976.
23 Викторова В. Д. Археологический факт.— В АУ, 1975,
вып. 13,
с. 23 —25.

мира. В каждой из этих наук (культурологии, этнографии, со­
циологии, дизайне, искусствоведении и других) необходимы
выдвижение и проверка гипотез, объясняющих специфику опред­
мечивания. Например, в этнографии, помимо осмысления при­
менительно к археологическому материалу теоретических вопро­
сов и понятий этноса, этнического процесса, этнического само ­
сознания, археолога будет интересовать, как происходило
опредмечивание при сооружении ж илища, как в материальных
объектах отражались обряды, как человек объективировал свои
сущностные силы в орудиях, оружии, одежде и т. д.
Философские принципы, а такж е идеи, промежуточные гипо­
тезы, законы будут составлять ядро теории, ее исходные мысли­
тельные конструкции. Рефлексия конкретной теории осуществля­
ется через собственный понятийный аппарат на основе обще­
научных методов познания. Происхождение теоретических
понятий конкретной науки различно: из эмпирии (археологиче­
ская культура), из смежных наук (тип), из наук более высокого
обобщения (миграция, традиция). Важно не их происхождение,
а содержание, уровень обобщения этого содержания. С одер жа­
ние теоретических терминов фиксирует знание об отдельных
сторонах (элементах, связях, свойствах) объекта на уровне
повторяющегося, внутреннего, существенного, необходимого.
Характеристика «повторяющегося» может быть установлена на
эмпирическом уровне. Существенное, необходимое в повторяю­
щемся устанавливается через выявление внутреннего механизма
функционирования и развития объекта, через взаимосвязь с
другими понятиями в единой теоретической модели объекта.
При этом общие исходные принципы, идеи, гипотезы выступают
как основа построения взаимосвязи понятий, выявления их суб­
ординации и координации.
Ю.В.ГРИЧАН,А.Л.СИМАНОВ
Некоторые методологические аспекты
археологического исследования
Д л я современной археологии характерно обращение к мето­
дологии. Накопление эмпирических фактов, имеющих зачастую-
локальный характер, привело к информационному перенасыще­
нию. Возникла проблема их обработки на теоретическом уровне.
Здесь появился ряд методологических проблем, от которых ранее
отмахивались. Ныне необходимо совершенно отчетливо предста­
вить сложившуюся ситуацию и разрешить затруднения, чтобы
не повторять ошибок эмпирического этапа.
Выявление закономерностей формирования и взаимодейст­

вия культур, реконструкция исторического процесса в древности
и средневековье на основе гигантского эмпирического материала
также вызвали ряд фундаментальных методологических проб­
лем. Средд. них проблема предмета и объекта археологии, ее
места в системе наук об обществе. Необходим анализ методов
и системы понятий, ибо только так можно выявить структуру
археологии, направление ее развития. Возникла необходимость
придания археологии вида строгой науки с системой понятий,
законов, правил вывода следствий из общих посылок, в конеч­
ном итоге вида гипотетико-дедуктивной науки.
В скором времени мы можем стать свидетелями ситуации,
аналогичной в чем-то спору «физиков и лириков», а точнее,
практиков (полевиков) и теоретиков («кабинетных», архивных
исследователей). Спор может быть плодотворен при условии
взаимопонимания, исходящего из общей задачи придать архео­
логии облик строгой, точной науки.
Если ранее многое казалось бесспорным, то сейчас требу­
ются иные критерии, выработка непротиворечивых теоретиче­
ских концепций. Не придавать этому значения — значит отка ­
заться от попыток найти общий язык не только среди археоло­
гов, но и среди археологов и представителей естественных наук,
методы которых внедряются в археологическое исследование.
Мы должны правильно оценить неизбежность консолидации
определенных сторон естественных и общественных наук в р ам ­
ках археологии, относясь при этом с полным уважением к на­
копленному опыту, к материалу, составляющему золотой фонд
археологии, ее эмпирический и теоретический базис.
Все перечисленное выше нельзя рассматривать изолированно
от общей задачи, конечной цели археологии, которые могут быть
реализованы, на наш взгляд, только в реконструкции и интер­
претации антропо- и социогенеза. Мы намеренно изменили су­
ществующую формулировку, в которой задача археологии свя­
зывается с реконструкцией .исторического развития общества по
вещественным источникам. Насколько существенно изменение
акцента последующего рассуждения, видно хотя бы из того, как
мы понимаем традиционный путь решения этой задачи, содержа­
щий четыре последовательно сменяющихся, но тесно взаимосвя­
занных и взаимозависимых друг от друга этапа: поиск археоло­
гических памятников, раскопки, лабораторные исследования,
построение теоретических концепций.
Первые три этапа можно определить как эмпирическую ста­
дию исследования. Четвертый этап — построение теорий — неиз­
бежно порывает с узкой спецификой собственно археологиче­
ского исследования, ибо мы оказываемся свидетелями того, как
реконструкционно-интерпретационный уровень не просто сводит
эмпирическое знание в нечто цельное, законченное, лишенное
противоречивости уже в силу количественного накопления мате­
риала. Мы убеждаемся, что, кроме критериев красоты и макси­

мального включения эмпирического материала и прочего, боль­
шое значение (а зачастую и определяющее) имеет логический
критерий истинности теории, сложившийся и успешно работаю­
щий в других науках. Но для действенного использования этого
критерия в анализе археологической теории необходимы уже не
оригинальные идеи, не максимальное включение эмпирического
материала и т. д., а хорошо развитый понятийный аппарат, уни­
фицированный язык, построенный на основе системы достаточно
строго определенных понятий и правил пользования ими, правил
вывода. В этом случае появляется возможность аксиоматиче­
ского построения основ археологической науки, очистки ее языка
от «загрязняющих» терминов. Такое построение языка необхо­
димо и для эмпирического уровня. Последнее тем более важно,
что в эмпирическую стадию все более внедряются эксперимен­
тальные методы.
Действительно, интуитивный, в лучшем случае полуинтуи-
тивный подход к эмпирическим исследованиям приводит к мно­
жественности истолкований одних и тех же данных. Критерии
выбора наиболее непротиворечивой концепции не выработаны,
поэтому нередки случаи произвольного отношения к археологи­
ческим фактам. На наш взгляд, объективные критерии отбора
фактов необходимо разрабатывать именно на пути решения
проблемы языка. З адача эта имеет два аспекта: построение
«языка вещей» (объектов материальной культуры), т. е. эмпи ­
рического языка, и создание собственно теоретического языка —
системы категорий и фундаментальных понятий с правилами
вывода.
Разработку эмпирического языка можно осуществить по­
строением матриц определяющих характеристик артефактов.
Характеристики получают на основе математико-статистических
методов, так как измеряемые величины в силу своеобразной
индивидуальности артефактов имеют существенную дисперсию.
Синтаксис эмпирического' языка должен быть математическим
с элементами логики. Подобная формализация языка на первой
стадии археологического исследования внесет в анализ артефак­
тов однозначность, что снизит количество версий и толкований,
объем описания «вещей», необходимый для построения теоре­
тических концепций.
Значительно сложнее создать теоретический язык и его гр ам­
матику, осмысливающие явления категориального порядка. П ри ­
чины сложности кроются в привлечении различных языков об­
щественных и естественных наук. Преодоление «языкового барь­
ера» возможно лишь при построении гипотетико-дедуктивной
археологии в отличие от современной гипотетико-индуктивной
регионально-хронологической. Гипотетико-дедуктивная археоло­
гия до лжна воссоздавать на реконструктивном и интерпретаци­
онном уровнях исследования этапы возникновения и развития
человека и общества, причины, условия и направления этого

развития в виде относительно замкнутой системы. Фундаментом
подобной системы и методологическим обоснованием значимо­
сти вводимых категорий должен быть исторический материа­
лизм.
Итак, 1) методологический анализ археологического иссле­
дования позволяет упорядочить методику разработки теорети­
ческих концепций в археологии, сделать их более точными и
однозначными; 2) создание гипотетико-дедуктивной археологии
обусловлено необходимостью в придании ей логически обосно­
ванного облика точной науки, снабженной методами естествен­
ных, математических и общественных наук.
В. А . БОРЗУНОВ, В. Е . СТОЯНОВ
Некоторые черты развития представлений
о раннем железном веке Урала (к методике
анализа памятников на примере гамаюнских городищ)
Накопление материалов и представлений по раннему ж елез­
ному веку Урала происходит крайне неравномерно, однако имен­
но этим пока определяется в основном последующее изучение
и развитие наших знаний. Последние отражаются, за незначи­
тельным исключением, в темах, ограниченных традиционными
хронологическими и географическими рамками: выделение, опи­
сание, пересмотр археологических культур, их подразделений и
сочетаний, рассуждения о происхождении и этнической принад­
лежности на основе, как правило, не очень строгого и последо­
вательного применения формально-типологического метода и
-его
атрибутов. При этом конструируемые схемы крайне редко
и чаще всего не очень отчетливо оцениваются относительно
действительного процесса. Изучение гамаюнской культуры и
городищ не самый яркий, но достаточно отчетливый пример
этого.
Ограниченность данных исключала классификацию гамаюн­
ских городищ. Впервые ее коснулись при анализе урало-сибир­
ских поселений, использовав в нем 8 из 22 ныне известных гама­
юнских1. Накопление материала, необходимость его упорядоче­
ния сообразно внутренней связи определили новые поиски. До
их изложения рассмотрим основания и развитие классификаций.
1
Стоянов В. Е. Изучение раннего железного века лесостепного Зауралья
в советское время.— В сб.: Историческая наука на Урале за 50 лет. Сверд­
ловск, 1967, вып. 1, с. 36 —43. Ныне 16 представлены раскопками и 6 раз­
ведками.

В естественных науках устоялись определения классифика­
ции как процесса и результата деятельности исследователя^
таксономии как теории и практики классификации, систематики
как учения о разнообразии объектов (организмов) 2. Классифи­
кацию можно рассматривать и как метод исторического позна­
ния, ибо основные ее задачи — распознание и определение объ­
ектов, упорядочение по сходству и различию, изучение фило­
генеза и изменчивости внутри таксонов, а в археологии — еще
выход к реконструкции объектов и процессов. Подобно естест­
венным н а у к а м 3, в археологии наметился переход от искусствен­
ных классификаций к «естественным» и «филогенетическим».
Первые соответствуют эмпирическому, вторые — теоретическому
в познании.
Искусственные классификации в археологии. Они включают;
1) суммарные описания с элементами сравнения, 2) классифи­
кации по одному-двум и 3) нескольким взаимосвязанным приз­
накам (типологии). Их, особенно первые и вторые, нелегко р а з­
граничить. Первые обычны до середины 50 — начала 60-х гг.
Указывались планировка, топография и площадь поселения, ко ­
личество, планировка, детали и параметры укреплений4. Каса­
лись и взаимосвязи фиксируемых и реконструируемых призна­
ков с назначением, длительностью функционирования городища,
развитием оборонительных сооружений и т. д., что нашло о тра­
жение и в поздней литературе5. Суммарными описаниями огра­
ничивались первые исследователи гамаюнских памятников6.
Зачатки типологии есть уже в суммарных описаниях. В ос­
нову кладутся признаки топографии, площади, внутренней пла­
нировки (болотные, мысовые, малые и большие, с замкнутыми и
2 Майр Э. Принципы зоологической систематики. М.,
1971, с. 16, 18.
3 Родионова А. С. Лесная ботаника. Систематика растений. Л .,
1976,
с. 3—5.
4 Граков Б. Н. Камеиское городище на Днепре.— М ИА, 1954, No 36,
с. 33 —64; Мелюкова А. И. Памятники скифского времени лесостепного Сред­
него Приднестровья.— М И А, 1958, No 64, с. 20 —32, 55; Погребова Н. И .
Позднескифские городища на Нижнем Днепре (городища Знаменское и
Гавриловское).— Там же, с. 103 — 164; Ляпуиікин И. И. Городище Новотро­
ицкое.— М И А, 1958, No 74; Лидеров П. Д. Памятники скифского времени
бассейна Северного Донца.— М ИА, 1962, No 113, с. 11, 63—64; АлиховаА.Е .
Древние городища Курского Поссймья.— Там же, с. 87 —96; Липкинг 10. А.
Городища раннего железного века в Курском Посеймье.— Там же, с. 134;
Розенфельд Р. Л. Разведки и раскопки дьяковских городищ в Подмосковье
в 1960— 1963 гг.— КСИ А, 1964, No 102, с. 104— 113; Раппопорт П. А. Обсле­
дование раннемосковских городищ в 1954 г.— КС И И М К, 1956, No 62,
с. 118— 128; Тараканова С. А. Псковские городища.— Там же, с. 33; Смир­
нов А. П. Железный век Чувашского Поволжья. М., 1961, с. 123.
5 Граудонис Я. Я. Латвия в эпоху поздней бронзы и раннего железа.
Рига, 1967, с. 30 —31; Оборин В. А. Субботинские городища.— В сб.: Отчеты
Нижнекамской археологической экспедиции. М., 1972, вып. 1, с. 142; Мае-
сон В. М. К эволюции оборонительных стен оседлых поселений.— К С И А,
1968, No 108, с. 33—44.
6 Берс Е. М. Археологические памятники Свердловска и его окрестно­
стей. Свердловск, 1954, с. 48 —49, 63; 1963, с. 74 —75.

поперечными незамкнутыми валами и т. д.) 7. Гамаюнские посе­
ления подразделены на укрепленные жилища и «полукруглые»
городища8. Некоторые классификации основаны на «реконструи­
руемом» признаке, функции и социально-экономическом каче ­
стве поселения: долговременные подкрепленные поселки, вре­
менные городища-убежища, различные городища-замки
—
места-
обитания знати и центры окр уго в9. «Социальная дифференциа­
ция» наиболее разработана для древнерусских и салтово-маяц-
ких поселений 10. Наряду с положительным, первые классифика­
ции характеризуются недостаточно разработанной структурой и
терминологией, в чем повинны не только методика, но и источ­
ники.
Закономерно, что в конце 60 — начале 70-х гг. они пересмот­
рены с целью преодоления случайности выбора признаков, одно­
сторонности анализа, определения таксономических систем как
взаимосвязи и корреляции многих признаков. Так, классифика­
ция мазунинских городищ основана на трех группах признаков:
топографии, количестве валов и рвов, расположении их на пло­
щадке. Выделены группы по площади и хронологии. Все све­
дено в таблицу, позволившую сопоставить их с синхронными
прикамскими, наметить эволюцию укреплений и зависимость
размеров поселений от изменений основной социально-экономи­
ческой единицы общества11. Относящаяся к тому же периоду
классификация западнорусских городищ X — XIV вв. состояла
из трех автономных типологий (по планировке и конструкции
фортификаций, по социофункции), обладавших, в отличие от
простейших, определенной структурой і2. Однако и эта класси­
фикация не единая система, а совокупность отдельных типоло­
7 Ляпушкин И. И. Днепровское лесостепное левобережье в эпоху жел е­
за.— М И А, 1961, No 104, с. 37 —49; Мельниковская О. Н. Древнейшие горо­
дища Белоруссии.— К С И И М К, 1957, No 70, с. 29 —33; Она же. Памятники
раннего железного века Юго-Восточной Белоруссии (милоградская культу­
ра). — КСИ А, 1963, No 94, с. 9— 10; Она же. Племена Южной Белоруссии
в раннем железном веке. М., 1967, с. 22, 25 —28; Гуревич Ф. Д. Археологи­
ческие памятники Великолукской области.— КС И И М К, 1957, Л® 62, с. 45 —46;
Третьяков П. И., Шмидт Е. А. Древние городища Смоленщины. М.— Л.,
1963, с. 29 —41.
8 Липский В. И. Каменогорская культурная общность Урала. Диплом,
работа.— Архив КА УрГУ, ф. 3, д. 15 а.
$ Мелюкова А. И. Памятники скифского времени..., с. 32; Граудонис Я. Я.
Латвия в эпоху бронзы..., с. 30 —31; Тараканова С. А. Псковские городи­
ща, с. 33.
10 Раппопорт П. А. О типологии древнерусских поселений.— КСИА, 1967,
No 110, с. 3 —9; Рабинович М. Г. К типологии восточнославянских городов.—
В сб.: Проблемы типологии в этнографии. М., 1979, с. 231; Плетнева С. А.
От кочевий к городам (салтово-маяцкая культура).— МИ А, 1967, No 142.
с. 18—19.
11 Генинг В. Ф. Мазунинская культура в Среднем Прикамье.— ВАУ.
Свердловск — Ижевск, 1967, вып. 7, с. 19—22, табл. Г.
12 Раппопорт П. А. Военное
зодчество
западнорусских
земель
X—XIV вв.— М И А, 1967, No 140.

гий без строго упорядоченной номенклатуры и структуры. В ней
отсутствует типология площадки поселения, связанная с плани­
ровкой обороны.
Попытка создания системы, синтезировавшей планиграфии
поселения, укреплений и жилищ, предпринята на материалах
железного века Зауралья и Западной Сибири. Ее отправной
признак — форма площадки, обусловленная естественными очер­
таниями участка террасы и конфигурацией дерево-земляных обо­
ронительных сооружений: последнее существеннее, так как ра з­
мещением оборонительных сооружений городищу можно при­
дать любую целесообразную форму. Эти различия учитывались
при отнесении городищ к одному из двух типов. Усложнения
простейшего варианта плана, различия конструкций укреплений,
застройки — основания следующих подразделений. Картографи­
рованием, как и у П. А. Раппопорта, намечены различия типов
по ареалам, хронологией — соотношения в развитии. Но и здесь
учтены «преимущественно объективные различия: остатки памят­
ников и сооружений, а не их реконструируемые модели» 13. Ана­
логичным образом В. М. Морозовым классифицированы средне­
вековые городища Нижнего Приобья 14.
В современных классификациях отсутствуют обоснования
последовательности выделения и взаимосвязи признаков, что
приводит в конечном итоге к искусственным построениям: ис­
пользуются преимущественно внешние признаки, и эта метода
абсолютизируется; для них характерна неполнота и неразрабо­
танность отдельных типологий. Однако именно детальная р а з­
рабо тка этих классификаций создает предпосылки новых си­
стем.
Принципы систематики. Изложенная последовательность
согласуется с основными философскими принципами. Классифи­
к а ц и я — один из частных по отношению к историческому мето­
дов. Роль ее в познании неоднозначна. Н. П. Французова выде­
ляет четыре этапа исторического исследования: анализ «следов
прошлого» как начало, изучение современности для интерпрета­
ции этих «следов», реконструкцию и выделение этапов развития
прошлого, исследование закономер ностей15. Первые три — в
пределах эмпирии, четвертый — на уровне теоретического обоб­
щения. Ранние классификации создаются на первом. «Они как
бы выполняют задачи предварительного различения явлений,
ограничиваются выделением признаков, помогающих «узнавать
13 Стоянов В. Е. Классификация и периодизация западносибирских па­
мятников раннего железного века.— В сб.: Проблемы хронологии и куль­
турной принадлежности археологических
памятников Западной Сибири.
Томск, 1970, с. 239; Он же. Зауральские лесостепные поселения раннего
железного века.— К СИ А, 1969, вып. 119, с. 52—56.
14 Благодарим В. М. Морозова за разрешение использовать рукопись
реферата.
15 См.: Французова Н. П. Исторический метод в научном познании. М.,
1972, с. 188— 189, 303.

предметы». Д л я этого достаточно выделения... группы... или
даже единичного признака, характерного для... класса явлений,
без... обоснования... его важности или значимости» 16 и опреде­
ления по нему всего явления или предмета. Так построены все
народные и первые научные классификации. Цель последних —
обоснование определения. Постепенно искусственные классифи­
кации уточняются и перестраиваются, «ибо задача подлинно
научных... предполагает исследование существенных явлений,
причинных связей и законов развития... В этом случае создание
классификаций уже не первоначальная, а завершающая ступень
научного познания, ибо она позволяет дать анализ структуры...
явлений на основе изучения... их развития» 17. В археологии под­
ход к ним обозначен исследованиями социофункции средневеко­
вых городищ18, андроновского погребального обряд а19, древ­
него керамического про изво дств а20 и некоторыми другими.
«Естественный» и «филогенетический» принципы в археоло­
гической классификации. Первый проявляется в обобщении
представлений о древнем и реальном («естественном») процессе
сооружения и функционирования городища, выявлении наиболее
частой последовательности его фаз и отдельных действий ( ак­
тов), определяющих структуру объекта и, следовательно, нашей
системы. Так решается вопрос об исходных и производных при­
знаках. При различной последовательности фаз для простейших
городищ исходными являются выбор места и мысленное моде­
лирование фортификаций, у нас — зависимость природной и ис­
кусственной укреиленности. Зависимость обратная: чем сильнее
природная укрепленность, тем проще фортификация и наоборот.
Последовательность может быть следующей.
Фаза 1. Выбор места: а — оценка природной укрепленности;
б — выбор участка.
Фаза 2. Моделирование фортификаций: а — сложности, б —
плана, в — параметров.
Фаза 3. Подготовка площадки к застройке.
Фаза 4. Моделирование поселения, жилых и производствен­
ных сооружений.
Фаза 5. Возведение фортификаций: а — стен с воротами; б —
башен и т. п.; в — сооружение рва с проходом; д — отделка (об­
лицовка) стен. Дополнительные работы.
Фаза 6. Поселение за укреплением.
Фаза 7. Возведение новой фортификации.
Реальная последовательность фаз, в частности 4 и 5, и от­
16Там же, с. 181—182.
17 Французова Н. П. Исторический метод..., с. 182.
18 Раппопорт П. А. Военное зодчество...
*9 Генинг В. Ф., Борзунов В. А. Методика статистической характеристи­
ки и сравнительного анализа погребального обряда.— ВАУ. Свердловск,
1975, вып. 13.
20 Бобринский А. А. Гончарство Восточной Европы. М.,
1978.

дельных актов в фазе 5 может меняться. Фазы 6 и 7 — модифи­
кация и частичное повторение 4 и 5. Итак, принцип «естествен­
ности» регламентирует классификацию в целом, соотношение и
взаимосвязь категорий, обобщенно фиксирующих действитель­
ные процессы.
«Филогенетический» отражает формирование и развитие объ­
екта (городища) как такового, регламентирует порядок в кате­
гориях, в первую очередь — в высших .
Дальнейшее изложение «филогенетического» принципа и са ­
мой системы (итога) невозможно без уточнения номенклатуры.
В археологии к ней нет единого подхода, что заставляет о бр а­
щаться к наукам, где она разработана и регламентирована, в
первую очередь к биологии. В зоологии шесть основных кате­
горий: тип, класс, отряд, семейство, род, вид. Есть более дроб­
ные. Высшая — тип, низшая — в и д 21. В ботанике — подцарства,
отделы, классы, порядки, семейства, роды и виды; выделяют
и более др об ные22. В статистике высшей является совокупность,
далее — единица совокупности, признак и вид признака23. Мож­
но, исключив из перечней чисто биологические категории, основ­
ными принять совокупность, тип, отдел, класс, порядок, вид;
а вспомогательными — подтип, надотдел, подотдел, надкласс,
подкласс, подпорядок, подвид. Число вспомогательных можно
увеличить. Д л я простейших городищ типы фиксируют общую
схему, отделы — форму фортификаций, классы — конструкции
стен, порядки — рвов и проходов, виды — детали фортификаций.
При выработке «филогенетической» классификации исполь­
зуются два частных метода: сравнительно-морфологический и
хронологический. Первый фиксирует модификации, второй — их
распределение во времени, т. е. последовательность. Развитие
городищ происходит не по одной схеме, а варьируется в про­
странстве и во времени, поэтому их классификации р азлича­
ются. Единая схема возможна только как идеальная, фиксирую­
щая общую тенденцию.
Последовательность категорий и признаков при классифика­
ции гамаюнских городищ такова.
Типы I — III . Зависимость между естественной и искусствен­
ной укрепленностью (фазы I, 2а, б). I. На холмах, у их подно­
жий и на краях террас с замкнутыми фортификациями; II. Мы-
совые с поперечными фортификациями; III. Береговые с замкну ­
тыми и незамкнутыми стенами и незамкнутыми рвами, а. Под­
типы. Количество площадок (фазы 6, 7): 1 — одна; 2 — две.
б. Надотделы. Количество и расположение жилищ (фаза 4):
1 — однокамерная постройка; 2 — одно жилище; 3 — несколько
жилищ, расположенных бессистемно; 4 — несколько жилищ, р ас­
21 Майр Э. Принципы зоологической систематики, с. 110.
22 Родионова А. С. Лесная ботаника, с. 8; Тарасов А. О. Введение в
изучение систематики высших растений. Саратов, 1963, с. 38.
23 Урланис Б. Ц. Общая теория статистики. М., 1973.

положенных по периметру; 5 — несколько жилищ, расположен­
ных рядами; х — не определено, в. Отделы. Форма стен (валов;
фазы 5а, 7): 1— кольцевая (круглая, овальная, сложная); 2 —
двойная
кольцевая; 3 — прямоугольная, подпрямоугольная;
4 — дуговидная, полукольцевая; 5 — двухпрямоугольная; 6 —
тіодтрапециевидная; х — не определено, г. Подотделы. Форма
рва (фазы 5в, 7): 1—6, х (см. в і — х). д . Надклассы. Коли­
чество стен (валов; фаза 5а): 1 — одна; 2 — две; х — не опре­
делено. е. Классы. Конструкция стен (фазы 5а, 7): 1 — бревен­
чатая
горизонтальная
кладка; 2 — частокол; 3 — двойная
бревенчатая горизонтальная кладка; х — не определена, ж . Под­
классы. Наличие и количество башнеобразных сооружений
(фаза 56): 1 — одно; 2 — нет; х — не определено, и. Порядок.
Количество входов в оборонительной системе (фазы 5г, 7):
I—один; 2—два; 3—три и более; х—не определено, к. Под-
порядок (фазы 5 г,'7): 1— земляная перемычка; 2 — перекид­
ной мост; х — не определено, л. Вид. Глиняная обмазка стен
(фаза 5(3): 1 — есть; 2 — нет; х — не определена. Не включен ряд
признаков, реконструкция которых затруднена: вид башни, во ­
рот, моста и т. п.
Для гамаюнских городищ намечаются две линии развития
(рис. 1). Первая — от простейших подкрепленных поселений на
холмах (а -5) к замкнутой системе укрепленного жилища на том
же холме, затем — у его подножья и на краю речной террасы
(6-9 —10) либо к обширным кольцевым фортификациям на не­
больших возвышенностях (в); вторая — к созданию подобия
простейших городищ на холмах путем изоляции выступов по­
перечными валами и рвами (а -1—4 ), что приводит к использо­
ванию мысов (д, е). В конце обеих линий укрепленные жилища
(6-9, 10), полукольцевые фортификации у краев речных террас
(6-11) и поперечные на мысах (д‘16) подводят к средней вели­
чины и большим береговым городищам с мысовой привязкой
(ж). Это дополняет и подтверждает хронология. Подкрепленные
поселения, а такж е укрепленные жилища на холмах, появляю­
щиеся в конце эпохи бр о нзы24, старше кольцевых, мысовых и
береговых; а ранние мысовые старше береговых. Наблюдается
последовательность и в пределах групп: укрепленные жилища
на краях террас (Ближнее Багарякское, Шайдурихинское ниж­
нее, Второе Катайское) моложе таких на холмах (Туманские).
Мысовое Зотинское II возводится после разрушения Зотинско-
го IV. Одноплощадочное Уфа VI развивается в двухплоща­
дочное.
Итоги и их обсуждение. Развернутая таксономическая си­
стема изображ ается генеалогическим древом (фенограммой), в
сокращенном виде — последовательностью признаков. Класси-
24
Викторова В. Д . Этапы развития фигурно-штампованной орнамен­
тации на сосудах памятников бассейна р. Тавды.— В сб.: Проблемы хроно­
логии Ъ культурной принадлежности..., с. 257 —258.
33

С
а
5
I бТумХнсноі 7Палкинсш 8Иілндурнхннст эімЬягяртш юКатанское
j
[ЛЙСКОЕ___ I
г-
Эллипсовидная
ёс ъВишенностъ
/20*40м, л
С Узних концов
два Вала ирва
йУ-бдгиШШ
*,ФбН1СNoШР0
іI—
_
if К/шочског^ гФунтусоьсш _з Уо іМелкого
і /г Осьнинское I I
~“Л
ИГ
S/fV
Рис. 1. Филогенетическая схема
гамаюнских городищ
^ нМ илсское 15.Эотинское/ѴNoЬотинсхоеEj
Q
17У^л\/І JgyjhpMMbCKOFj

Классификация гам а юнских городищ
No
п/п
Городища
Категория
Ф
и
л
о
г
е
н
е
т
и
ч
е
с
к
а
я
г
р
у
п
п
а
с
к
Н
П
о
д
т
и
п
Н
а
д
о
т
д
е
л
О
т
д
е
л
П
о
д
о
т
д
е
л
Н
а
д
к
л
а
с
с
О
О
таЧ
X
П
о
д
к
л
а
с
с
П
о
р
я
д
о
к
П
о
д
п
о
р
я
д
о
к
ч
Я
CQ
1 Капочское
1А1БхВ1ГхДхЕхЖхИхКхЛ1
2
Фунтусовское
1А1Б5В1Г4ДхЕхЖхИхКхЛ1
3
У оз. Мелкого
1А1БЗВ1Г4ДхЕ1ЖхИ1кіЛ2а
4 Ирбитскоеозеро 1А1БхВхГ4ДхЕхЖхИхКхЛх
5 Усть-Вагиль-
ское
1А1БхВ1Г4ДхЕхЖхИхКхЛ1
6 —7 Туманские
(нижнее и
верхнее)
1А1Б1ВЗгзД2ЕЗЖ2ИхКхЛ1
8 Палкинское
1А1Б1взГхДхЕхЖ2ИхКхЛ1
9 Шайдурихин-
1А1Б1взГЗДхЕхЖ2ИхКхЛ1б
ское (нижнее)
10 Ближ. Бага-
1А1Б1взГЗД2ЕЗЖ2ИхКхЛ1
11
рякское
Катайское
1А1Б1взГЗДхЕх'ЖхИ1К1Л1
12 Оськинское I
1 А1 Б21В61Гб1Д1 Ех Жх1И1 Кх Л2 г
33— 14 Андреевские
1А2БЗВ2Г2Д1Е2Ж2ИхК1Л2в
No5и7
15 Миасское I
IIА1БхВ4ТхДхЕхЖхИхКхЛ2
16 Зотингкое IV
IIА1БЗВ4Г4Д1Е1Ж2И2К1Л2Д
17 Зотинское 11
IIА1БЗВ5Г5ДхЕЗЖ1И2К1Л2
(одноплощ.)
18 Уфа VI (одно-
IIА2Б2В4Г4Д2ЕЗЖ2ИхКхЛ2
двухплощ.)
е
19 Усть-Кара-
IIА2БхВ4Г4ДхЕхЖхИхК1Лх
больское
20 Каменогорское III А1 Б4 В4 Г4 Д1 Е1 Ж2 Их Кх Л2
21 Боевское
IIIА1БхВ4ГхДхЕхЖхИхКхЛх
22 Колпаковское IIIА1БЗВ6ГбД1Е1Ж2И2К1Л2ж
(нижнее)
фикация гамаюнских городищ имеет следующий вид (табл. 1 ) 25.
Они образуют семь «филогенетических» групп, входящих в упо-
25
Использованы опубликованные и архивные материалы В. Я. Толмаче­
ва, Е. М. Берс, К. В. Сальникова, В. Д . Викторовой, М. М. Чесноковой,
В. И. Липского,
В. А. Швечиковой, М. В. Елькиной, Л . В. Сухины,
А. X. Пшеничнюка, В. А. Иванова, В. А. Борзунова.

мянутые типы: простейшие одноплощадочные подкрепленные
на холмах; прямоугольные укрепленные жилища на холмах, у
их подножий и на краях террас; кольцевые одно- и двухплоща­
дочные па возвышенностях; переходные между поселениями на
холмах и береговыми; мьісовые одноплощадочные; мысовые
двухплощадочные; береговые одноплощадочные. Общих черт
нехмного: использование естественных возвышенностей, бревен­
чатых конструкций, в основном неглубокие рвы — места забора
грунта для вала — и водоотводы, земляные перемычки-входы„
преимущественно бессистемное расположение жилых и произ­
водственных построек на городищах II и III типов. Все городища
сосредоточены в Зауралье, в основном по гамаюнской границе.
В вагильском с тавдинской группой, тюменском и каслинско-
синарском локальных вариантах их от 29 до 42% (5: 12; 2 :4 ;
8: 11) 2б. Во внутренних районах они, как правило, редки (8,3—
16,7%) или отсутствуют (тагильский, верхнеисетский, миасско-
аргазинский, ирбитский — 0 :14; 3:33; 3:20; 1:5). Простейшие
подкрепленные поселения тяготеют к северу и центру гамаюн­
ской территории (Усть-Вагильское, Капочское, Фунтусовское,.
у оз. Мелкого, Ирбитское озеро).
Прямоугольные бревенчатые укрепленные жилища с глиня­
ной об м азк ой27 открыты в трех вариантах из семи: в вагильском:
Туманские, верхнеисетском Палкинское и Шайдурихинское ниж­
нее, каслинско-синарском Ближнее Багарякское и Второе Ка-
тайское. Существовали они с конца эпохи бронзы до VI в.
до н. э. Промежуточное место между ними и береговыми горо­
дищами занимает Оськинское I (вагильский вариант). С пер­
выми его сближ ают расположение на холме, широкий без пере­
мычки ров и малые размеры, со вторыми — береговая привязка
и полукольцевая оборона.
С рубежа VIII — VII вв. и до IV в. до н. э. в южноуральской
лесостепи существуют городища других типов и групп: в кас­
линско-синарском и миасско-аргазинском вариантах — мысовые
одно- (Миасское I, Зотинские IV, II; иткульско-гамаюнское
Красный Камень) и двухплощадочные (Уфа VI, Усть-Караболь-
ское). На Зотинском IV вскрыты остатки стены из горизонталь­
но уложенных бревен, укрепленных столбами, и неглубокий ров-
водоотвод. В двух местах они прерывались, образуя основной и
дополнительный проходы. Наземные жилые и производственные
помещения на нем располагались бессистемно. На валу первых
площадок Зотинского II и Уфы VI прослежено параллельное
расположение бревен стены. У сменяющих их иткульских горо­
дищ V — III вв. до н. э. стены уже двухрядные (Зотинское III,.
верхний слой Колпаковского) 28. Около VI — IV вв. до н. э. в
26 Первое — число городищ, второе — селищ.
27 Генинг В. Ф. Уральская комплексная экспедиция.— АО 1966 г. М.„
1967, с. 105.
28 Раскопки В. А. Борзунова 1976— 1978 гг.

каслинско-синарском варианте мысовые городища трансформи­
руются в береговые (Каменогорское, нижний слой Колпаков-
ского). От других береговых городищ гамаюнские отличает при­
вязка к мысовидным участкам как следствие ранней традиции
(рис. 1-19— 21).
Приблизительно в это же время на востоке, в тюменском
варианте развивались обширные кольцевые системы 5 и 7 Андре­
евских городищ, не имеющие аналогий среди гамаюнских, сход­
ные с синхронными и более поздними западносибирскими. На
севере и в центре гамаюнской территории отмечены только го­
родища I типа, II и III только на юге.
площадь
Рис. 2. Группировки гамаюнских городищ по площади
Со временем в основном на юге разновидности городищ умно­
жаются, а фортификации развиваются по «филогенетической»
схеме (рис. 1). В VI — IV вв. до н. э. дуговидные бревенчатые
стены дополняются подтрапециевидными (Колпаковское) и
двухпрямоугольными с башнеобразным сооружением (Зотин-
ское II). Подобно укрепленным жилищам, на городищах II и
III типов сооружаются преимущественно двухрядовые забуто-
ванные бревенчатые стены. Исчезает глиняная обмазка стен,
использовавшаяся на городищах I типа. К финалу культуры по­

являются двухплощадочные городища (Уфа VI, Андреевские
5, 7 и, вероятно, Усть-Карабольское). Формально включаемые в
типологии трехплощадочные в большинстве случаев не суще­
ствовали, представляя собой разновременные одно- и двухпло­
щадочные. Это установлено на городище Уфа VI, где одновре­
менно функционировало не более двух площадок. Оборонитель­
ный ров трансформируется в водоотвод.
Деление по площади, образующее вспомогательную типо­
логию, производится при помощи гистограммы29. Д л я боль­
шей точности взято восемь интервалов по 1082,5 кв. м (рис. 2).
Двухвершинность гистограммы определяла первоначальные
подразделения городищ. Однако в первом, где наибольший по­
ка зател ь превышал наименьший более чем в 20 раз, выдели­
л ись еще два, разделенные большим интервалом. Таким обра­
зом, определены малые (от 96 до 860 кв. м), средние (от 1400
до 1987 кв. м) и большие (от 3150 до 5300 кв. м) городища.
Малые есть почти везде, а на севере и в центре — только они.
Средние и большие тяготеют к югу и востоку. Малые существо­
в ал и на всем протяжении культуры, средние и особенно боль­
шие — в конце ее. В целом со временем и к югу площадь горо­
дищ возрастает (табл. 2).
Первоначально обособленность групп гамаюнских памятни­
ков была единственным основанием выделения локальных в а­
риантов. Сейчас его можно проверить данными типологического
ан ализа30. Различия типов и групп городищ определяются не
только природной средой (топографией, гидрографией и т. п.),
но и материально-духовной деятельностью относительно изоли­
рованных коллективов, запечатленных локальными вариантами
гамаюнской культуры.
Несколько слов о генезисе и функции гамаюнских городищ.
Городища эпохи бронзы Западной Сибири и Северного К азах ­
стана (Черноозерское I, Новоникольское I) 31 отличны от ран­
них гамаюнских; иткульские, ананьинские, гороховские и дру­
гие урало-сибирские — моложе их. Соотнесение кольцевого
ровика с энеолитическим слоем Полуденки I на р. Тагил про­
блематично. Поэтому на данном этапе исследования более веро­
ятна гипотеза независимого зарождения у гамаюнцев идеи
укрепленного поселения.
В гамаюнской культуре нет поселений, состоящих из укреп­
ления и примыкающего к нему селища. Отношение Багаряк-
ского селища к гамаюнскому Ближнему и иткульско-гамаюн -
скому Дальнему Багарякским городищам не определено. Это,
й9 Каменецкий И. СУзтов А. А
.
О правилах построения гистограмм. —
В сб.: Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири.
Свердловск, 1977, с. 38 —49.
30 Клейн Л. С. Понятие типа в современной археологии.— В сб.: Типы
в культуре. Л ., 1979, с. 56.
31 Раскопки В. П. Викторова, В. А. Борзунова, Г. Б. Здановича.

Характеристика гам аюнских городищ
с
с"
t
Городище
Площадь, кв. м
Хронология
Вариант, группа
1 Палкинское
96; 54(150)
1ТЫС.ДОН.Э.
верхнеисетский
2 Катайское
120 (198)
сер. 1 тыс. до
каслинско-синар­
н.э.
ский
3 Туманское ниж­
122 (154)
поздняя бронза
вагильский
нее
4 Туманское верх­
120 (154)
поздняя бронза —
вагильский
нее
раннее железо
5 Фунтусовское
менее 186
поздняя бронза —
тавдинская
раннее железо
6 Оськинское I
более 212
поздняя бронза —
вагильский
раннее железо
7 Уфа VI:
I площадка
290
ок. VIII—VI вв.
миасско-аргазин-
дон.э.
ский
8 Усть-Вагильское
менее 300
раннее железо
вагильский
9 Шайдурихинское около 320
VI—IV вв. до
верхнеисетский
10 Зотинское IV
300 (380)
VIII, VII—VI вв.
касл инско* синар -
дон.э.
ский
11 Капочское
менее 400
поздняя бронза
вагильский
12 Уфа VI:
I, II площадки
480
не позднее VI в.
миасско-ар газин-
дон.э.
ский
13 Боевское
менее 500
1тыс. до н. э.
каслинско-синар­
ский
14 У оз. Мелкого
около 560
ок. 11 четверти
верхнеисетский
1тыс. до н. э.
15 Ближ. Багаряк-
456 (600)
VIII, VII— Ѵ Івв.
каслинско-синар­
ское
дон.э.
ский
16 Колпаковское
860
VI—IV вв.
до
каслинско-синар-
-
н. э.
ский
17 Зотинское II:
I площадка
1400
VI—IVвв. до н.э.
каслинско-синар­
ский
18 Миасское I
1600
IX—VIII вв. до
миасско-аргазин-
н. э . (дата зани­
ский
жена)
19 Усть-Караболь-
I1 1987
1тыс. до н. э.
1 каслинско-синар­
ское
1
ский
20 Андреевское No 5
I площадка
135(235)
сер. 1 тыс. до н.э.
тюменский
II площадка
1020(1150)
сер. 1 тыс. до н.э.
тюменский
III площадка
450(1200)
развитое железо?
тюменский
21 Андреевское No 7 3150(3200)
сер. 1 тыс. до н.э.
тюменский
22 Ирбитское
менее 4800
1тыс. дон. э.
ирбитский
23 Каменогорское
5300
VI—IV вв.
до
касл инско-сина р -
н. э.
ский

а также расположение на городищах жилых и производствен­
ных комплексов характеризует их как места постоянного оби­
тания и производственной деятельности населения.
Заключая, отметим определенное сходство некоторых ранних
классификаций с вышеизложенной, что объясняется единым
стремлением к адекватному отражению прошлой действитель­
ности и движением познания к абсолютной истине. Их основ­
ное отличие — в методе. Наш а классификация, суммируя поло­
жительные достижения ранних методик, предлагает обоснование
исходных признаков, последовательности категорий примени­
тельно к реальному процессу, а не к формально и статично
фиксированному памятнику.
В основу первого принципа классификации положено обоб­
щение реального («естественного») процесса сооружения и
функционирования городища; второй отражает формирование
и развитие городища как такового («филогенез») , определяет
порядок в категориях. Не исключено варьирование последова­
тельности, а такж е выдвижение в качестве ведущего или спе­
цифического незначительного, на первый взгляд, признака.
Оценка «веса» признака может быть осуществлена сравнитель­
но-типологическим анализом конкретных объектов и класси­
фикаций. После этого они могут быть перестроены соответ­
ственно иной значимости признаков и порядку категорий. В этом
отношении наша классификация (метод и система) является
необходимой, предварительной ступенью опытов более высоких
уровней. Ее сфера — простейшие укрепленные поселения архаи­
ческих обществ конца бронзового и раннего железного веков,
отправной момент — взаимозависимость природной и искус­
ственной укрепленности. Социально-экономическое развитие и
совершенствование техники фортификации, делающие взаимо­
зависимость менее существенной,— основания для классифика­
ций укрепленных поселений классовых обществ.
Проблематика предопределила приложение классификации
к гамаюнским материалам. Из-за их малочисленности и непол ­
ноты раскрыты не все ее возможности. Ка ж да я категория,
начиная с подтипа, как и вся схема, имеют достаточно сложную
структуру. Только ограниченность данных затрудняет детали­
зацию. Анализ большей совокупности углубит знание струк­
туры отдельных процессов и оснастит схему большим числом
взаимосвязанных категорий и признаков32.
32
Осенью 1981 г. В. А. Борзунов нашел еще одно (23-е городище. Оно
занимает холмообразную оконечность 40-метрового скалистого мыса (пра­
вый берег р. Уфы в окрестностях г. Нязепетровска) и с напольной стороны
ограничено почти прямыми валом и рвом. Его площадь 1000 кв. м.

И. В . КАЛИНИНА
Системный подход в изучении орнаментации
гребенчатой неолитической керамики Прикамья
При выявлении своеобразия керамики непосредственно срав­
ниваются, как правило, черепки, а не сосуды.. Такие класси­
фикации все менее удовлетворяют, все острее необходимость
методологических принципов, позволяющих изучать целые
сосуды.
При выделении признаков, характеризующих фрагменты, за
основу берутся те, что используются при описании целых сосу­
дов. Порядок возможен любой, но, как правило, он отражает
последовательность в изготовлении. В отличие от целых сосу­
дов, описываемых одним и тем же набором, фрагменты опре­
деляются разными признаками. Стремление охарактеризовать
всю совокупность фрагментов ведет к бесконечным проблемам
признаков. Однако чем больше признаков, больше их сочета­
ний, тем сложнее задача классификации. Используя вычисли­
тельные машины, можно зафиксировать все сочетания при­
знаков на фрагментах, но останутся нераскрытыми закономер­
ности их взаимосвязи. Существующие методики не выявляют
структуры связей признаков. Перспективнее в этом плане си­
стемный анализ.
При системном подходе объект изучается в его организации.
При рассмотрении сосуда как системы признаков выявляется
их соподчиненность в рамках целого. Структуре объекта соот­
ветствует поэтапное исследование с обязательным возвраще­
нием к исходному материалу. Вычленяются три подсистемы,
элементами которых являются признаки технологии материала,
конструкции форм, орнаментации сосуда. Подсистемы взаимо­
связаны, но в определенных пределах возможно их самостоя­
тельное развитие.
Рассмотрим одну такую подсистему признаков. Ее состав­
ляют 4 блока (элементы 2-го яруса), которые в свою очередь
подразделяются на группы (элементы 3-го яруса) и подгруппы
(элементы 4-го яр уса). Предлож енная схема может быть до­
полнена признаками без изменения ее структуры (рис.) .
Изучение каж дого блока является самостоятельным этапом
исследования.
Блок I — элементы мотивов: единичные отпечатки штампов.
Встречаются две разновидности: гребенчатые (зубчатые) и раз­
нообразные ямки незначительной глубины. Гребенчатые отпе­
чатки различаются по форме, ширине и длине, по количеству и
форме зубчиков. Штамп ставился перпендикулярно поверхности,

р еж е для получения коротких оттисков под углом. Сегменто­
видные и подтреугольные отпечатки свидетельствуют, что штамп
наклоняли вправо. Наряду с раздельными оттисками встреча­
ется «шагающая гребенка», характерная для камской неолити­
ческой керамики, высокая, с очень коротким шагом.
JV ОРНАМЕНШ СОСУДА
(комбинации орнаментпаЛЬНЫX
композиций)
I ОРНАМЕНТАЛЬНЫЕ КОМПОЗИЦИИ
(комбинации зон
мотивов)
D мотивы
( КОМБИНАЦИИ
ошпечАшков
иШІАМПА)
I элЕМЕнты мотивов
(ЙШЖШКШ ОШПЕЧАШКОВ
ШШАМПОВ)
ПР0С;
(ИЗ (Ш40Г0
ОШПЕЧАТКА)
ГРЕБЕНЧАГПЫЕ
ЯМЧАГПЬІЕ
ДОЖА ДЛИНА КОЛ-ВО
ЗУЬЦОВ
ФОРМА
ЗУБЦОВ
способ НАНЕСЕНИЯ
ЕДИНИЧНЫЕ ШАГАЮЩ АЯ
ОТТ ИСКИ
ГРЕБЕНКА
И
£2І
ЗОНА ВЕНЧИКА
(БОРДЮРНАЯ)
М Е С ІШ НАНЕСЕНИЯ
I
ЗОНЫ ШУЛОВА И ДНИЩА
СЛОЖНЫЕ
(ИЗ ДВУА
И БОЛЕЕ)
ГОРИЗОНИАЛЬНЫЕ
ВЕРШИКААЬНЫЕ
і"!
|SS
1 ,-‘с4
Схема д ля изучения орнаментации керамики
Н а основании статистических подсчетов указанных призна­
ков выявляют различия, обычно интерпретируемые как хроно­
логические или локальные.
При системном подходе вопрос о хронологической и ло кал ь­
ной значимости признака на первом этапе исследования не ста­
вится. Зад ача заключается в выявлении закономерностей в со­
четаниях признаков. В данном случае все признаки связаны
с формой штампа. Если удастся установить, чем нанесен к а ж ­
дый отпечаток, то тем самым будет объяснена не только его
форма, но и ее вариации по параметрам: длина, ширина, коли­

чество и, возможно, форма зубцов. Эта задача остается нере­
шенной.
Блок II — мотивы: комбинации отпечатков штампов. Мо­
тивы подразделяются на простые, состоящие из одного отпе­
чатка, и сложные — из двух и более. На камских неолитических
сосудах мотивы составляют орнаментальные композиции, по­
этому отдельно нами не рассматриваются.
Блок III — композиции: комбинации зон мотивов. Их опре­
делено около 100 (число приблизительно, так как, возможно ,
некоторые представляют собой сочетания разных композиций,
а не одну). Нами высказано предположение, что большинство
орнаментов на камских неолитических сосудах восходят к узо­
рам плетеных изделий. Среди орнаментальных композиций нахо­
дятся аналогии семи типам плетения, которые этнографы отно­
сят к древнейшим, выполненным без применения утка й каких-
либо приспособлений. Невелик процент композиций с горизон­
тальным зигзагом либо ямками. Пока не ясно, что они собой
представляют. Особо выделяются орнаменты на венчиках.
Четыре варианта, наиболее частые и дающие наибольшее число
сочетаний с основными композициями, по-видимому, воспроиз­
водят обмотку края плетеных изделий, когда витки оказывались
параллельны. Семантика остальных не раскрыта. Таким обра­
зом, систематизация композиций возможна только с учетом
их происхождения.
Блок IV — орнамент сосуда: комбинации композиций. Схемы
сочетаний составлены по реконструкциям — всего 9 вариантов.
Одинаковые схемы имеются на сосудах разных поселений.
Когда будут поняты закономерности выбора определенных
сочетаний орнаментальных композиций, окажется возможным
построение моделей орнаментов сосудов. Последние предпола­
гают известные принципы комбинирования. Построение моде­
лей — итог изучения орнаментации. Аналогично в итоге изу­
чения форм, а такж е технологии изготовления сосудов имеем
соответствующие модели. На основании корреляции моделей
форм, орнаментации и технологии изготовления получаем мо­
дели целых сосудов. Эти модели не являются естественными
системами (типами) сосудов. Модель сосуда — это выявленные
взаимосвязи подсистем признаков. Обязательным для опреде­
ления типа сосуда является исследование зарождения и ра з­
вития системы признаков. Это происходит уже на уровне обоб­
щения данных не только археологии, но и смежных наук, изу­
чающих развитие человеческого общества и его культуры.

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ
РАЗВИТИЯ,ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ДРЕВНИХ КУЛЬТУР
0.Н.БАДЕР
Некоторые итоги и перспективы изучения
каменного и бронзового веков Урала
В общем плане изучения уральского палеолита бедность e ra
стоянок, имеющих исключительно временный, сезонный х ар ак ­
тер, как бы компенсируется уникальностью первобытного свя­
тилища в пещере Шульган-Таш (Каповой) в верхнем течении
Белой — единственного в Восточной Европе вполне достовер­
ного памятника палеолитической пещерной живописи.
После открытия первых рисунков в Каповой пещере
А. В. Рюминым в 1959 г. она систематически изучалась экспе­
дицией Института археологии АН СС СР начиная с 1960 г.,
а такж е спелеологическими экспедициями Башкирского универ­
ситета и московских организаций до 1976 г. включительно .
В результате пещера пройдена и нанесена на план на глубину
до 2 км, составлены ее спелеологическое и геологическое опи­
сания, открыты и изучены многие десятки палеолитических изо­
бражений, нанесенных красной охрой на стены и потолки ниж­
него и верхнего этажей пещеры. При изучении глубинных час­
тей пещеры в 1964 г. погиб уфимский спелеолог Валерий Насо ­
нов, и пещере присвоено его имя.
Выявлено и изучено 16 преимущественно реалистических —
силуэтных и контурных — изображений на верхнем этаж е пе­
щеры в одном зале и несколько десятков преимущественно схе­
матических, стилизованных изображений в 3, 4 и 5-м залах
нижнего этаж а, там и здесь на глубине около 300 м от входа
в абсолютной темноте.
Значение палеолитических рисунков Шульган-Таша в миро­
вой археологической науке определяется ее удаленностью на
4000 км от ближайших достоверных аналогов во Франции, Испа­
нии и Италии. При этом по содержанию те и другие вполне
идентичны, несколько различаясь по стилю и технике.
В первые годы, опираясь на несомненную геологическую

разновозрастность первого и второго этажей пещеры и на раз­
личия в стиле рисунков — на втором э таж е реалистических,
г на первом схематических, — я был склонен относить первые
к палеолиту, а вторые к мезолиту. Однако впоследствии, учи­
тывая открытие на втором этаже схематических рисунков, а на
первом реалистических, принимая во внимание тождество хими­
ческого состава краски рисунков обоих этажей, смешанное рас­
положение реалистических и схематических рисунков в ряде
лещер Юго-Западной Европы, я пришел к выводу о палеоли­
тическом возрасте всех рисунков Каповой пещеры и о при­
надлежности их к единому хронологическому комплексу.
До 1973 г. мы изучали и фиксировали лишь рисунки, более
или менее хорошо видные на поверхности стен и потолков пе­
щ е р ы и требовавшие лишь незначительной, поверхностной рас­
чистки. В 1973 г., пол ьзуясь необычайно ярким светом от лихт-
вагена работавшей с нами киноэкспедиции московской студии
« Центрнаучфильм», мы различили несколько новых, слабо з а ­
метных рисунков и смогли дополнительно расчистить некоторые
старые, в результате чего, например, носорог во 2-й группе
верхнего э таж а превратился в явственного бизона и были уточ­
нены детали некоторых других рисунков. Более углубленные
расчистки стен, начатые в 1973 г. и продолженные в 1974 и
1975 гг., привели к важным открытиям схематических изобра­
жений на верхнем э таже пещеры и реалистических рисунков
на нижнем, что подтвердило тезис о синхронности тех и других.
Те же расчистки привели к мысли о сохранении нетронутых
рисунков под сплошными известковыми натеками в некоторых
местах пещеры. Справедливость этой мысли была подтвер­
ждена нашими совместными работами в пещере с реставрато­
р ами Московского научно-художественного экспериментального
центра в 1976 г., когда в 5-м зале нижнего этажа под коркой
натеков были открыты древние рисунки отличной сохранности.
В перспективе дальнейших исследований пещеры Шальган-
Таш выступают три основные задачи: 1) расчистка новых изо­
бражений, прикрытых известняковыми натеками; 2) поиски за ­
крытых, утерянных галерей пещеры, описанных 200 лет назад
ЛЛ. И. Лепехиным (с применением методов геофизики); 3) по­
иски заваленного выхода из полостей верхнего этажа непосред­
ственно на склон Шульган-Таша. В целях сохранения уникаль­
ных рисунков и широкого использования пещеры для научного
и массового туризма необходимо выполнение комплекса работ
по музеефикации на основе предложений, содержащихся в ряде
моих записок, и решения Башкирского обкома КПСС в 1976 г.
Преемственность в развитии между этапами и различными
культурными типами уральского палеолита остается еще недо­
статочно ясной из-за скудости материала. По той же причине
сейчас затруднено конкретное разрешение и проблемы гене­
зиса уральского мезолита.

В последнее время в археологии Урала установился взгляд
на тесные культурные связи уральского мезолита с Причерно­
морьем и Прикаспием и даже на южное происхождение ураль­
ских мезолитических племен, основанием для чего .послужили
преобладающая на соответствующих стоянках микролитическая
кремневая техника и присутствие орудий геометрических форм К
Выдвинутая автором гипотеза о макролитическом характере
перехода от палеолита к мезолиту в Западной Сибири и на
Урале2, т. е. к памятникам типа Бирюсы на Енисее и Голого
Камня под Тагилом, вновь открытыми памятниками не под­
тверждается. Наоборот, исследованные на р. Уфе3 и в неко­
торых других пунктах неолитические мастерские, обнаруживая
известные черты сходства с материалами Голого Камня, ско ­
рее говорят в пользу неолитического возраста последнего. /
В то же время расселение палеолитических охотников по
всему Уралу и смежным территориям, истребление и исчезно­
вение мамонтовых стад в конце плейстоцена заставляют пред­
полагать автохтонный переход к мезолиту и искать его следы.
Бедность финально-палеолитических памятников Урала, с одной
стороны, и отсутствие древнейших памятников мезолита, с дру ­
гой — в настоящее время затрудняют надежное решение во­
проса о характере перехода к мезолиту. В смысле автохтонного
возникновения мезолита эта проблема получила более ясное
освещение в раскопках последних лет в Зауралье. Так, на.Ши-
каевской стоянке охотников на мамонтов индустрия ножевид­
ных пластин имеет специфические черты в виде скошенных
тонкой ретушью концов, В. Т. Петрин даж е сравнивает ее
с памятниками янгельской мезолитической ку льтуры4, а сто ­
янка Черноозерье, промежуточная по времени, дал а замечатель­
ный костяной кинжал с кремневыми составными лезвиями.
По другую сторону Урала, в Нижнем Поволжье, в С ар а­
товской области, недавними разведками В. А. Непочатых пред­
варительно выявлен новый комплекс позднепалеолитического
характера, среди орудий которого имеется крупный геометри­
ческий сегмент.
1 Бадер О. Н. Камская
археологическая
экспедиция
в
1951 г. —
КСИИМК, 1953, No 51; Он же. Н екоторые проблемы первобытной истории
Урала.— УЗ ЛГУ, 1956, т. 11, вып. 3; Он же. К истории Урала и Волго-
камья в эпоху древнего и среднего каменного века.— В кн.: Из истории
Урала. Свердловск, 1960; Матюшин Г. Н. О характере материальной культуры
Южного Урала в эпоху мезолита.— СА, 1969, No 4; Он же. Энеолит Баш­
кирии.— В сб.: Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1973, вып. 5.
2 Бадер О. Н., Оборин В. А. На заре истории Прикамья. Пермь, 1958;
Бадер О. Н. К истории Урала и Волгокамья в эпоху древнего и среднего
каменного века.
3 Крижевская Л. Я. Кремнеобрабатывающая неолитическая мастерская
и поселение на северо-востоке Башкирии.— М И А, 1960, No 79.
4 Петрин В. Т., Смирнов Н. Г. Палеолитический памятник в Шикаевке
на правобережье Тобола.— ВАУ, 1975, вып. 13.

В итоге рассмотрения имеющихся материалов можно прийти
к следующим выводам: а) гипотеза о местном возникновении
мезолитической культуры у верхней грани плейстоцена пред­
ставляется предпочтительной; б) в настоящее время она недо­
статочно подкреплена фактами; в) на более поздней стадии
мезолита произошло заметное внедрение южных культурных
элементов, возможно, связанное с вхождением Южного Урала
в прикаспийский хмезолитический ареал и с этническими сдви­
гами в северном направлении, в область Среднего Урала.
Вопрос о преемственности развития культуры эпохи бронзы
на базе местного неолита получает в Прикамье положительное
решение. В конце 40-х гг. в результате специальных работ КАЭ
Пермского университета автору удалось расчленить дотоле,
казалось, слитные «неолитические» комплексы в раскопках
А. В. Шмидта и Н. А. Прокошева на две хронологические
группы и выделить отличные друг от друга культуры неолита
и бронзы в Чусовском Прикамье5. Предложенная автором в
свое время трехчленная периодизация неолитических памятни­
ков Прикамья (боровоозерский, хуторский и левшинский эта ­
пы) существует и используется, хотя со временем, надо пола­
гать, будет уточнена. Хронология при отсутствии радиокарбон-
ных дат определяется ориентировочно от начала или середины
IV тысячелетия до середины или третьей четверти III тысяче­
летия до н. э.
Предлож енная А. X. Халиковым в 60-х гг. пятичленная
периодизация волго-камского неолита, включающая стоянки
с накольчатой керамикой как памятники двух первых э т ап о в6,
не может быть принята из-за отсутствия стратиграфических
обоснований, а такж е относительно позднего возраста ком­
плексов с накольчатой керамикой, бытующих в Волго-Камье до
эпохи раннего металла включительно. Следует присоединиться
к В. П. Третьякову7 и Р. С. Габяшеву8, рассматривающих
комплексы с накольчатой керамикой как принадлежащие к осо­
бой культуре развитого и позднего неолита. На основании ска­
занного первую из этих неолитических культур следует рас­
сматривать как местную, приуральскую, и обозначать ее ста­
рым термином как камскую неолитическую культуру. Вторую,
вновь открытую культуру следует понимать как пришлую и обо­
значать ее как волго-камскую или средне-волжскую неолити­
ческую культуру с накольчато-прочерченной керамикой.
5 Бадер О. Н. Работа чусовского отряда Камской археологической экспе­
диции.— КСИИМК, 1949,
24; Он же. Археологические памятники При­
камья и их научное выявление. Пермь, 1950.
6 Халиков А. X. Древняя история Среднего Поволжья. М., 19G9.
7 Третьяков В. П. Ранненеолитичекие памятники Среднего Поволжья.—
КСИА, 1972, No 131.
8 Габяиіев Р. С. Неолитические поселения Камско-Бельского м ежду­
речья.— В сб.: Проблемы археологии Поволжья н Приуралья. Куйбышев,
1976.

Появление первых металлических предметов на левшинском
этапе камской неолитической культуры следует рассматривать
как привнесение, не успевшее отразиться на неолитическом
облике культуры.
Ранние поселения гаринского типа, непосредственно наслаи­
вающиеся на неолитические поселения левшинского этапа, при*
надлеж ат уже турбинской культуре эпохи бронзы. Они обна­
руживают целый ряд отличий от неолитической культуры (фор­
ма кремневых наконечников стрел и ножей, растительные при­
меси к глиняному тесту сосудов, преобладание прямошейной
формы сосудов, обработка внутренней поверхности зубчаткой,
форма венчиков и т. д .) , но одновременно иллюстрируют несом­
ненную связь с ней и постепенность перехода на новый гарин-
скнй этап. Подобно этому в Приказанском Поволжье происхо­
дит возникновение культуры волосовского типа на той же
о сно в е9. Преемственность в развитии поздненеолитической и
раннеметаллической культур Прикамья, помимо связующих
черт в кремневом инвентаре, формах и орнаментации глиняной
посуды, подтверждается непрерывностью существования неко­
торых поселений на протяжении обоих указанных отрезков
времени, а такж е существованием неолитического ритуала захо­
ронений вплоть до появления могильников турбинского типа.
Следовательно, население эпохи бронзы в Прикамье при­
надлежало к тому же этносу, что и местное население эпохи
неолита, но на новом этапе его истории. Этот этнос ретроспек­
тивно и по ряду других соображений определяется нами как
древнефинский, на территории турбинской культуры как перм­
ско-финский и на территории волосовской культуры как волго­
финский.
Л. Я . КРИЖЕВСКАЯ
К вопросу о мезодите Южного Урала
Мезолитические памятники на Южном Урале обнаружены
Г. Н. Матюшиным в 1959 г.1 Они располагались на левобережье
р. Белой, в окрестностях г. Уфы, составляя нижний слой посе­
лений Романовка II, III и др. Мезолитический возраст их и
стоянки Ильмурзино подтверждается данными геологии (зале­
гание в плейстоценовых отложениях) и морфологией орудий.
Последние отличаются от южноуральских неолитических обед-
ненностью форм, среди которых преобладает призматическая
9
Халиков А. X. Неолитические памятники в Казанском Поволжье.—
МИ А, 1958, No 61.
1
Матюшин Г. Н. Археологические исследования в окрестностях гор.
Уфы — ВАУ, 1962, вып. 2 .

пластинка с ретушью, а орудия с обработкой концов единичны
или отсутствуют, и относительно большей микролитоидностью.
Памятники принадлежат мезолиту Предуралья2 и близки за­
уральскому, представленному стоянкой Сухрино.
В последующие годы появились сведения о новых мезоли­
тических памятниках, открытых Г. Н. Матюшиным преимуще­
ственно в З аурал ье и в меньшем числе на высокогорных терра­
сах Урала и в Предуралье. В настоящее время их более полу­
сотни. Итог исследований южноуральского мезолита Г. Н. М а­
тюшин подвел в мо ногр афии3. Вместе с тем мезолитический
возраст ряда южноуральских стоянок не так ясен, как у откры­
тых на р. Белой. После значительного числа публикаций оста­
ется много нерешенного и недостаточно доказанного.
К последнему относится мезолит Давлеканова. Это, как
известно, многослойный памятник, содержащий остатки камен­
ного и бронзового веков. Судя по тому, что самому исследо-
вателю не ясна классификация такого целостного комплекса,
как погребение, действительная стратиграфия не столь четкая,
как на рисунке: в 1970 г. Г. Н. Матюшин относил погребение
к нео литу4, в 1976 г. его суждения противоречивы. В одной
главе о погребении сказано: «...не исключено, что оно отно­
сится к мезолиту, но бесспорно связывать погребение с мезо­
литическим слоем трудно»; в другой: «Большая часть памят­
ников мезолита Южного У рала представлена стоянками и по­
селениями. Погребений всего одно (Давлекано во), да и то не
исключено, что оно относится к более позднему (неолитиче­
скому) времени» 5. Каменный инвентарь, представляющий, судя
по иллюстрациям (табл. 6—8), развитую пластинчатую инду­
стрию, не может считаться достаточным доказательством его
мезолитического возрасгга. Горизонт, лежащий в основании
культурного слоя и разделенный Г. Н. Матюшинмм на мезолит
и неолит, одинаков геоморфологически. Д л я неолита указаны
супесь, суглинок; для мезолита горизонт с этих позиций не
определен, но логически это также супесь, суглинок6. Набор
каменных орудий содержит разнообразные группы, чем отли­
чается от инвентаря стоянок Романовка II, III и др.
Индустрия Давлеканова к тому же не микролитоидна. Осо­
бенно бросается в глаза наличие наконечников и различных
острий характерных для южноуральского неолита7. Каменный
инвентарь, аналогичный мезолитическому, представлен в рас­
2 Бадер О. Н. Мезолит лесного Приуралья и некоторые общие вопросы
изучения мезолита.— М И А, 1966, No 126.
3 Матюшин Г. Н. Мезолит Южного Урала. М., 1976.
4 Матюшин Г. Н. Неолитическое поселение и погребение у гор. Д а в­
леканово на Южном Урале.— СА, 1970, No 4, с. 160— 168.
5 Матюшин Г. Н. Мезолит Южного Урала, с. 82, 122.
6 Там же, с. 80, 81, рис. 12.
7 Там же, табл. 9.

копе IV Давлекановскон стоянки (раскопки Г. И. М атвеевой),1
где мезолитический горизонт отсутствует и где он вместе с кера- І
микой, костяными орудиями и прочими находками составляет1
неолитический слой 8. В новой книге Г. Н. Матюшин анализа
каменного инвентаря не дает и отсылает читателя к своим
предшествующим работам. Но в них сказано буквально лишь
следующее: «Мезолитический слой содержал незначительное
количество нах о до к» 9 или же: «Под неолитическим слоем
местами зал егал слой с довольно редкой концентрацией нахо­
док мезолитического облика — костяными гарпунами, наконеч­
никами стрел, шильями и другими гарпунами из кости и рога,
а также орудиями из ножевидных пластин»10. Таким образом,
да ж е минимальный анализ мезолитического инвентаря отсут­
ствует. Иллюстрации же говорят, что он заслуживает боль­
шего. Изложенное заставляет считать, что мезолит Давлеканова
требует более фундированных и четких доказательств.
При характеристике мезолита З аур ал ья особо фиксируют
геометрические формы, в основном асимметричные треуголь­
ники и в меньшем числе трапеции. Геометрические микролиты,
как мы неоднократно отмечали, не характерны для юж но­
уральского неолита, во всяком случае для памятников, рас­
положенных на севере Южного Урала. Вероятно, они не х а ­
рактерны и для неолитических памятников юга Южного Урала,
сосредоточенных у истока и в верхнем течении р. Урал. Хотя
в низовьях этой реки, протекающей в долине Северо-Восточного
Прнкаспия, геометрические формы как раз характеризуют
неолит11. Такие на Урале — возрастной признак мезолита.
Южноуральский мезолит, однако, не является целиком
геометрическим. К сожалению, Г. Н. Матюшин в книге не дает
процентного соотношения групп орудий. Но, судя по иллю­
страциям, мезолитическим слоям многослойных памятников
(Мурат, Мысовая, Янгелька, Суртанды VI и остальные), при­
суща пластинчатая индустрия лишь с долей геометризации.
Сама же пластинчатая индустрия сходна до тождества с нео­
литической. Мы видим те же пластинки с краевой ретушью,
скошенные острия, сверла, наконечники стрел с краевой или
частичной обработкой, скобели, угловые резцы, концевые
скребки на пластинках и скребки на отщепах. Орудия доста­
точно крупных размеров, так что индустрия не является микро-
литоидной. Приходится считать, что в Южном Зауралье, где
преемственность неолита от мезолита чрезвычайно сильна, воп­
рос о достоверности мезолитических групп и типов не ясен.
8 См. коллекцию из раскопок Давлеканова в Башкирском университете.
9 Блохина Н. Г., Косменко М. Г., Матюшин Г. И., Ихимович В. Л.
Раскопки в центральной Башкирии.— АО 1969 г. М., 1970, с. 153.
10 Матюшин Г. Н. Неолитическое поселение и погребение..., с. 163.
11 Крижевская Л. Я. К вопросу о неолите северо-восточного Прикас-
пия.— М И А, 1973, No 185.

Разберем для примера вопрос о месте и времени появления
наконечников стрел. В первой публикации открытых на Южном
Урале мезолитических памятников Г. Н. Матюшин писал, что
от свидерских их отличает отсутствие свидерских наконечников.
Это же сближает их с памятниками Прикамья 12. В книге
1976 г. указано, что на Романовке II и аналогичных ей памят­
никах найдены «малочисленные, но достаточно разнообразные
наконечники стрел из ножевидных пл астин» 13. На иллюстрациях
эти наконечники отсутствуют, равно как в тексте нет их опи­
сания. Таким образом, что собой представляли наконечники
стрел этой группы стоянок и в чем заключается их разнообра­
зие, остается неясным. Вместе с тем выразительная группа
наконечников стоянки Долгий Ельник II представлена на
табл. 21. К сожалению, ни при перечислении групп инвентаря
стоянки, ни при рассмотрении локальных особенностей мезо­
лита о наконечниках не сказано, но отмечено, что стоянка
тяготеет к янгельской культуре, для которой характерны гео­
метрические микролиты, а не наконечники стрел.
О наконечниках упоминается лишь в статье, специально
посвященной памятникам каменного века оз. Зюраткуль. Но и
в ней сначала указано, что 7 наконечников найдены в жилище
мезолитической стоянки Долгий Ельник II, а затем, что все
12 найдены на размытом участке между мезолитическим (Дол­
гий Ельник II) и поздненеолитическим (Долгий Ельник I)
памятниками и достоверно определить, к какому из них они
относятся, невозможно 14. И совсем непонятным в сопоставле­
нии с вышеуказанной таблицей является утверждение Г. Н. Ма­
тюшина в другой работе, что в мезолитическом слое стоянки
Долгий Ельник II нет наконечников на пл астине15. Вопрос
об однотипном наконечнике — одной из разновидностей плас­
тинчатых — запутан еще больше. С начала Г. Н. Матюшин от­
носит появление его к мезолиту, затем к концу неолита и почти
одновременно с этим публикует те же два наконечника как
принадлежащие мезолитической стоянке Долгий Ельник II 1б.
Подобные примеры можно умножить, но в основном они
касались бы соотношения пластинчатых форм в мезолите и
неолите. Справедливость требует отметить, что проблема эво­
люции каменного инвентаря на рубеже мезолит — неолит доста­
12 Матюиіин Г. Н. Археологические исследования..., с. 62 .
13 Матюшин Г. Н. Мезолит Южного Урала, с. 75.
14 Матюшин Г. Н. Мезолитические памятники высокогорных районов
Южного Урала.— В кн.: Проблемы археологии Урала и Сибири. М., 1973,
с. 48, 52, 53.
15 Матюшин Г. Н. О наконечниках кельтеминарского типа на Урале. —
В кн.: Памятники древнейшей истории Евразии. М ., 1975, с. 144.
16 Матюшин Г. Н. О характере материальной культуры Южного Урала
в эпоху мезолита.— С А, 1969, No 4, с. 42, рис. 9; Он же. О наконечниках
кельтеминарского типа..., с. 150, 151, рис. 1, 3, 4; Он же. Мезолит Ю жного
Урала, табл. 21 -5, 7.

точно сложна, ибо переход к неолиту, который фиксируется на
обширных территориях появлением гончарного производства,
не сопровождается резкими изменениями техники изготовления
орудий. Д а ж е в неолите лесной зоны, для которой считалась
типичной отщеповая индустрия со сплошной двусторонней обра­
боткой, выделен ранненеолитический период, каменная инду­
стрия которого сохранила мезолитические традиции. В южных
широтах пластинчатая индустрия аналогичных традиций бы­
тует до начала эпохи бронзы.
В большей мере на изменение форм каменной индустрии
влияет появление производящего хозяйства. Однако и это не
вытесняет сразу древние орудия труда. Но все же какие-то,
:хоть и трудно выявляемые изменения в формах и технике изго­
товления орудий, связанные с общим прогрессом, происходили.
На разных территориях имели место разные пути развития.
В этой связи интересно исследование В. Тауте, который спра­
ведливо отмечает, что лишь в начале 70-х гг. нашего века
ученые обратились к изучению микролитической индустрии
неолита. Изучая неолитические микролиты Южной Германии
и Австрии, В. Тауте привлекает обширный материал, выделяя
типы, характерные только для неолита, только для мезолита
или для обеих эпох. Типологическое расчленение материала
контролируется раскопками памятников с «чистым» комплек­
сом. Подобный анализ хорошо было бы применить и для
южноуральских микролитических индустрий. Он помог бы
внести ясность в не разрешенные пока вопросы.
Ю. Б. СЕРИКОВ
Микролитический комплекс стоянки Крутяки I
Стоянка Крутяки I находится на северном берегу Черноис-
точинского пруда в километре от пос. Черноисточинск (19 км
от Нижнего Тагила). Она была открыта в 1954 г. П. Э. Рикер-
том, а исследовалась нами в 1975— 1976 гг. Стоянка занимает
300-метровую бухту в северо-восточной части полуострова Кру­
тяки. Необходимо отметить, что до XVIII в. на месте Черноис-
точинского пруда находилась система проточных озер, в кото ­
рые впадали речки Каменка, Чауж, Черная и др. Стоянка при­
урочена к ямам пруда и бывшему руслу р. Каменки. Судя по
карте, как раз здесь было проточное озеро, на берегу которого
находилась стоянка. В настоящее время культурный слой раз-
мыт, находки выбрасываются на берег.
Рядом со стоянкой Крутяки I находилась стоянка Тимина
Пашня. В 1955 г. ее еще копала В. М. Раушенбах, однако сей­
час памятник такж е размыт. Материал стоянок смешан и зале-

Таблица
Характеристика микропластинок стоянки Крутяки 1
Категория микропластинок
Кол-во микропластинок
Размеры микропластикок,
см
длина
ширина
Без ретуши
С ретушью со спинки
»
»
с брюшка
»
»
со спинки и брюшка
С притупленным концом
Со скошенным концом
С отретушированными выемками
Ребристые
Резцы на микропластинках
Двойные резцы
Тройные резцы
Резчики
Двойные резчики
Резцы-резчики
Острия
2718
296
188
223
87
25
62
54
289
62
13
178
31
23
23
268
16
14
9
2
3
4
26
2
11
54
168
15
2
5
16
6
5
278
26
12
5
34
10
8
26
4
21
3
12
792
69
38
35
1
4
17
88
10
37
7
2
2
886
130
114
158
28
2
31
163
48
13
116
24
17
3
376
35
10
171
218
21
12
3
8
3
0,3—6,1
0,4 —5,0
0,5 —5,1
0,3—5,4
0,6—4,0
0,7—3,8
1,0—6,4
0,4—3,7
0,7—3,3
0,5—1,6
0,6— 6,2
0,7 —3,5
0,7—3,5
0,9 —5,0
0,2—1,9
0,3—1,6
0,3—1,6
0,3—1,7
0,5-1,6
0,5—1,3
0,5—1,5
0,5—1,6
0,7—1,0
0,5—0,7
0,3—2,0
0,7—1,0
0,7—1,0
0,4—1,6

гает в песке, намывы которого ограничивают берег бухты.
Находки идут по всей дуге бухты полосой 40—50 м. За два
сезона на берегу собрана большая коллекция. Половина ее
представлена керамикой эпохи бронзы и раннего железа, шли*
фованными орудиями, наконечниками стрел, скребками бала-
кинского типа. Эти находки полностью соответствуют материа­
лам стоянки Тимина Пашня. В. М. Раушенбах относит Тимину
Пашню к переходному от бронзового к железному веку време­
ни. Вторая половина находок — нуклеусы, микропластины, из­
делия из микропластинок и геометрические изделия. Именно
эти материалы и являются предметом нашего исследования.
Каменные изделия (всего 4610 экз.) стоянки Крутяки I р ас­
пределяются следующим образом: нукл еусы— 106, поперечные
сколы с нуклеусов — 27, ребристые микропластинки — 54, ско­
бели— 7, концевые скребки— 10, скребки на отщепах— 178,
резцы на отщепах— 1, резчики на отщепах — 2, резцы на ми­
кропластинках— 364, резчики на микропластинках — 209, рез­
цы-резчики— 23, острия на микропластинках — 23, трапе­
ц и и — 7, микропластинки без ретуши — 2718, микропластинки с
ретушью — 881.
Большинство нуклеусов изготовлены из плиток окремнелого
сланца. Почти все они одноплощадочные. Среди них можно вы­
делить призматические и конические. Большая часть имеет пра­
вильную огранку. Дл ина 1,8—3,5 см. Ширина негативов
2—6 мм.
Микропластинки без ретуши небольших размеров. Их длина
0,6—6,1 см. Они имеют двух- или трехгранную спинку и пар ал­
лельные или почти параллельные края. Ширина микропласти­
нок 0,2— 1,9 см. (табл., рис.) .
296 микропластинок отретушированы со спинки, 188 — с
брюшка, 223 — со спинки и с брюшка, 62 имеют на краях отре­
тушированные выемки, у 112 ретушью притуплен конец.
Коллекция содержит 364 резца на микропластинках: 6 угло­
вых срединных, 3 боковых (поперечно-ретушных); 62 резца име­
ют по два резцовых скола, 13 — по три. Остальные оформлены
одним резцовым сколом и относятся к угловым.
Серия резчиков на микропластинках представлена 209 экз.
Клювовидный рабочий кончик чаще всего оформлялся рету­
шью со спинки. У двойных резчиков ретушь, оформляющая р а ­
бочий конец, как правило, наносилась с двух сторон — со спин­
ки и с брюшка.
Острий в коллекции 23 экз. Чаще всего острие оформлено
ретушью со спинки. Есть острия, обработанные мелкой рету­
шью как со спинки, так и с брюшка. Единичны острия, оформ­
ленные ретушью по одному краю со спинки, по другому — с
брюшка. Одно острие несет на кончике следы пришлифовки.
Говоря о ребристых пластинках, необходимо отметить, что в
двух случаях они использовались вторично. В первом случае

Каменные орудия мезолитической стоянки Крутяки I:
1—7
—
геометрические микролиты, 8—13 — острия, 14—16 — скошенные ост ­
рия, 17—27 — микропластинки с отретушированным концом, 28 — боковой
резец, 29—50 — угловые резцы, 51—53 — резцы-резчики, 54—64 — резчики,
65—76 — микропластинки с отретушированными краями

был притуплен ретушью нижний конец, во втором — ребристая
пластинка служ ила острием.
У скребков преобладают округлые формы. Все они изготов­
лены на отщепах. Иногда ретушь образует рабочий край по все­
му или почти всему периметру. Всего 10 скребков на ножевид­
ных пластинах. Один из них имеет два рабочих края. Все ско­
бели имеют вогнутное отретушированное лезвие и изготовлены
на отщепах.
Самым интересным в микролитическом комплексе можно
считать геометрические изделия. Две сломанные асимметрич­
ные трапеции с боковой выемкой. Дв е трапеции имеют сильно
вытянутую, но почти симметричную форму. У одной трапеции
оба края обработаны мелкой ретушью со спинки. У другой —
один край обработан ретушью со спинки, второй — с брюшка.
В коллекции есть еще 3 миниатюрные симметричные короткие
трапеции. Если две вытянутые трапеции имеют длину 21 и
26мм,тодлина коротких10,10и9ммпривысоте9,8и6мм.
Боковые края этих трапеций обработаны ретушью со спинки.
Шурфовка Крутяков I показала, что памятник полностью
разрушен и переотложен. На 300-метровой дуге бухты через
каждые 20—25 м было заложено 13 шурфов. Стратиграфия их
в целом одинакова: 0—5 с м — дерн, 5— 10 см — песок,
10— 14 см — погребенный дерн, 14— 17 см — песок, 17—24 см —
полуразложившийся погребенный дерн, 24—36 см — светло -ко ­
ричневый суглинок, ниже идет материк — буроватый суглинок.
Все шурфы дали материал только из слоев песка. Наличие
двух уровней погребенного дерна, перекрытых намывами, сви­
детельствует о двух значительных подъемах воды. Основываясь
на исторических данных, можно констатировать, что первый
подъем произошел в 1726 г., когда была сооружена плотина и
начал работать Черноисточинский завод, а второй — в 1848 г.,.
когда в действие вступил Ушковский канал. В итоге стоянка
Крутяки I была размыта полностью. Лишь в двух шурфах
(No 4 и 13) на уровне 4—5 м от современного уреза сохрани­
лись небольшие участки культурного слоя. В шурфе No 4 най­
дены 50 отщепов и чешуек, 44 микропластинки с ретушью и без
нее, 2 резца и концевой скребок. В шурфе No 13 найдены 8 от­
щепов, 13 микропластинок и нуклеус. Дополнительная шур­
фовка вокруг не дала материала. Видимо, шурфы No 4 и
13 попали на небольшие участки, удаленные от поселения,
где происходила обработка орудий. Будущие раскопки уточнят
это.
Наличие в комплексе Крутяков I геометрических микроли­
тов, микропластинок ребристых, с отретушированными выемка­
ми, с притупленным или скошенным концом, резцов и резчи­
ков, а такж е отсутствие керамики в непотревоженном слое
(шурфы No 4 и 13) позволяют говорить о мезолитическом воз­
расте памятника. Об этом же свидетельствуют и аналогии с:

материалом исследованных раскопками памятников Выйка II,
Исток II и Исток III.
Говоря об особенностях Крутяков I, необходимо отметить
своеобразные формы и размеры геометрических микролитов,
присутствие боковых (поперечно-ретушных) и угловых средин­
ных резцов, незначительное количество концевых скребков и на­
личие изделий со следами шлифовки. Д л я изготовления вкла-
дышевых орудий здесь предпочитались сечения микропластинок
и микропластинки с отсеченными нижними частями. Среди ми­
кропластинок 60—80 % без ретуши и с ретушью по краям.
Причем ретушированные сечения и пластинки использовались
чаще неретушированных. У резцов и резчиков использование
сечений и микропластинок без нижнего конца еще выше и со­
ставляет соответственно 81 и 84% . Более детальные исследо­
вания, возможно , позволят отметить и другие особенности па­
мятника.
В. Т . КОВАЛЕВА
0 схемах развития неолита лесного Зауралья
Неолитические памятники лесного З ау рал ья объединены в
та к называемую восточноуральскую культуру с тремя фазами
р аз ви ти я1. Следует признать недостаточным обоснование ранне­
го, козловского этапа , поскольку нет хорошо документированных
однослойных памятников. Выделяя ранний этап типологически,
одни относят к нему памятники с микролитическим инвентарем
и волнисто-накольчатым орнаментом керамики, другие — с ке ­
рамикой, орнаментированной прочерчиванием палочкой с рас­
щепленным концом, в сочетании с микролитическим инвента­
рем2. Иногда одни и те же памятники относят к разным эта­
пам. Так, стоянку Лисья Гора на р. Тобол В. Ф. Старков счи­
тает ранненеолитической, а я — поздненеолитической.
В последнее время эталоном раннего неолита считают посе­
ление Евстюниха, керамика которой орнаментирована исклю­
чительно прочерчиванием округлым концом палочки и где в
нижнем слое нет керамики с гребенчатым орнаментом. Ранняя
дата определена по микролитическому инвентарю. Однако он
не является надежным критерием раннего неолита, поскольку
1 Чернецов В. Н. К вопросу о сложении уральского неолита.— В сб.:
История, археология и этнография Средней Азии. М ., 1968; Бадер О. Н.
Уральский неолит.— М И А, 1979, No 166; Старков В. Ф. О сложении неоли­
тических культур в лесном Зауралье и Западной Сибири.— Тез. докл. на
VI Урал, археол. совещ. М ., 1977; Он же. Хронология неолита лесного За­
уралья.— КСИА, 1978, вып. 153.
2Матюшин Г. Н. К вопросу о раннем неолите Урала.— КСИИМК,
1975, вып. 141.

и в энеолите встречаются значительные серии микролитов (бо-
борыкинская и шапкульская культуры). В обобщающей работе
В. Ф. Старкова даны рисунки ранненеолитической керамики'
(табл. III и IV), которая с большим основанием может быть
отнесена к позднему этапу3. Керамика с памятников Ип-
куль XIII, Романовские палатки, Полуденка II, Сумпанья III
почти не отличается от кошкинской; там же есть и сосуды с
плоским дном 4.
Для развитого неолита можно отметить определенное сход­
ство материальной культуры на всей территории. В орнамента­
ции полуденковской керамики характерно сочетание линейно-
накольчатых и гребенчатых узоров. Радиоуглеродная дата ж и­
лищного комплекса полуденковского типа на северном берегу
Андреевского озера — 5 590±125, т. е. середина IV тысячелетия
до н. э. Двухкомпонентность в орнаментации, по-видимому, сви­
детельствует о синтезе различных традиций. Возможно, куль­
тура лесного Заур алья испытывала большое влияние При-
уралья или Южного Урала.
Заключительный (сосновоостровский, по О. Н. Бадеру) этап
неолита у большинства ассоциируется с гребенчатой керами­
кой. Здесь гребенчатые орнаменты преобладают (до 85 % в
комплексах), но не являются единственными. Прочерченные
узоры составляют от 12 до 20 % . Прием отступающей палочки
встречается крайне редко. Верхний край сосудов приобретает
поясок из ямочных вдавлений, или «жемчужин».
В последние годы в Притоболье выявлены новые памятники
с линейно-накольчатым орнаментом кер ам ики5, названные по
стоянке Кошкино V, где та кая впервые найдена в несмешанном
слое6. Кошкинские памятники локализуются в основном в бас­
сейне р. Тобол, но они известны и севернее — по рекам Сосьва
и Конда. Найдено более пятнадцати памятников, большая часть
которых раскопана. Это стоянка Кошкино V на р. Тобол (Бе­
лозерский р-н Курганской обл.) , поселения VI, XII, XV на ю ж ­
ном берегу Андреевского озера, Ново-Шадрино I (правый берег
р. Тобол, Упоровский р-н Тюменской обл.) , Усть-Суерское II
(Белозерский р-н Курганской обл.), Лисья Гора (в 8 км к юго-
востоку от г. Кургана), стоянки Убаган I, III (на берегу р. Уба-
ган, у впадения в р. Тобол) и др.
На поселениях открыты прямоугольные жилища площадью
50—60 кв. м. Сосуды остро- и круглодонные с линейно-наколь-
3 Старков В. Ф. Мезолит
и
неолит
лесного
Зауралья.
М.,
1980,
с. 83, 85.
4 Хлобыстин Л. П. Работы в бассейне р. Конды.— АО 1978 г. М., 1979,
с. 279.
5 Ковалева В. Т., Варанкин, Н. В. К вопросу о происхождении бобо-
рыкинской культуры.— В сб.: Вопросы археологии Приобья. Тюмень, 1976.
6 Крижевская Л. Я. Некоторые данные о неолите и ранней бронзе за­
падносибирского лесостепья.— В сб.: Сибирь и ее соседи в древности. Ново­
сибирск, 1970, вып. 3 .

чатым орнаментом (прочерчивание заостренным концом палоч­
ки, отступающая палочка, ямочные вдавления), на большинстве
узор сильно разрежен, часто орнаментирована только верхняя
часть. Появляются сосуды с плоским дном (рис.) . Подобная
керамика часто встречается и на памятниках восточного склона
Урала (стоянки Стрелка, Аннин остров). В. М. Раушенбах в
свое время справедливо заметила, что в конце неолита боль­

шое развитие получает орнамент, выполненный прочерчива­
н ие м 7. Н. П. Кипарисова для позднего неолита Среднего З а ­
у ралья та кж е выделила два типа керамики: с гребенчатым ор­
наментом и волнисто-прочерченным8. Близка ей и керамика с
поселения Евстюниха. Не исключено, что последнее синхронно
полуденковским или относится к более позднему времени.
Отсутствие стратиграфических данных и абсолютных дат
не позволяет пока решить вопрос о соотношении сосновоостров­
ских и кошкинских памятников. На некоторых однослойных
(Охотино, Лисья Гора) их керамика залегает вместе, что мо­
ж ет свидетельствовать о сосуществовании. Однако, учитывая,
что кошкинская керамика находит прямое продолжение в бо-
борыкинской и липчинской, более поздних, чем сосновоостров­
ская, можно предположить, что кошкинские памятники отно­
сятся к концу неолита и синхронизируются только с заключи­
тельным этапом сосновоостровских. По-видимому, обе группы
памятников преемственны по отношению к более ранней ста­
дии. В сосновоостровских памятниках продолжают развитие
все основные черты полуденковских: жилища сохраняют пря­
моугольную форму, увеличиваются только их размеры, орудия
по-прежнему изготовлены на пластинах, посуда сохраняет ту
же форму, постепенно утрачивая наплыв на внутренней стороне
венчика, используются те же технические приемы в орнамента­
ции, хотя большее развитие получает гребенчатый штамп.
Для кошкинских можно отметить ряд признаков, сближ аю­
щих с полуденковскими памятниками: линейно-накольчатая ор­
наментация посуды, рельефное изображение медведей по верх­
нему краю, наплыв на внутренней стороне венчика, общими яв­
ляются наиболее характерные элементы узора — волна и тре­
угольники. Доминирует пластинчатая техника изготовления
каменных орудий. Ж илищ а остаются прямоугольными.
Для памятников с линейно-накольчатым орнаментом посуды
в дальнейшем определятся как локальные, так и хронологиче­
ские варианты. Такие как Евстюниха, по-видимому, будут более
ранними, чем Кошкино V, Андреевское озеро VI, XII, в кер а­
мике которых есть поздние черты: плоскодонность, разреж ен ­
ность узора, иногда отсутствие его в придонной части.
Таким образом, в настоящее время можно говорить о трех
основных группах неолитических памятников: полуденковских,
сосновоостровских и с линейно-накольчатым орнаментом кера­
мики. Исходя из этого, можно предлагать схемы развития з а ­
уральского неолита. Возможно преемственное развитие от па­
мятников полуденковских к кошкинским и сосновоостровским.
Различия в культуре двух родственных групп населения в кон-
7 Раушенбах В. М. Среднее Зауралье в эпоху неолита и бронзы.—
Тр. ГИМ, 1956, вып. 29, с. 10.
8 Кипарисова Н. П. О культурах лесного Зауралья. — СА, 1960, No 2„
с. 11.

де неолита могли быть результатом дифференциации, измене­
ний в экономике, различного направления связей. Если памят­
ники типа Евстюнихи окажутся ранними, то возможны две ли­
нии развития уже на раннем этапе. Первая представлена па­
мятниками с линейно-накольчатой керамикой от Евстюнихи к
Кошкино V, Сумпанье III, вторая — от памятников полуденков-
ских к сосновоостровским.
Следует обратить внимание при этом, что на всех однослой­
ных памятниках с линейно-накольчатой керамикой отсутствует
керамика с гребенчатым штампом, а памятники только с гре­
бенчатой орнаментацией посуды в неолите не известны. Это
позволяет считать линейно-накольчатый орнамент в большей
степени автохтонным. В энеолите на базе местного неолита
формируются липчинская и бобрыкинская культуры, в ко­
торых продолжается линейно-накольчатая орнаментальная тра­
диция.
Ныне существующая схема зауральского неолита не отра­
жает сложного и многообразного процесса развития материаль­
ной культуры, а имеющийся археологический материал противо­
речит ей. Необходимы новые уточнения и дополнения.
В. П. ТРЕТЬЯКОВ
06 этнической принадлежности волосовских
памятников
В литературе высказаны две основные точки зрения о воз­
никновении волосовских памятников. Согласно первой, сфор­
мулированной А. Я. Брюсовым и в последние годы поддержан­
ной И. К. Цветковой и Д. А. Крайновым волосовской родиной
является Волго-Окское междуречье, а основой формирования —
памятники ямочно-гребенчатого неолита. Согласно второй во-
лосовские памятники приуральского происхождения, о чем пи­
сали О. Н. Бадер, П. Н. Третьяков, А. X. Халиков и др. По их
мнению, формирование волосовских древностей явилось итогом
трансформации волго-камской культуры с гребенчатой кера­
микой.
По-видимому, вторая гипотеза более верна. Об этом говорит
сходство волосовских и волго-камских четырехугольных полу­
землянок столбовой конструкции, керамики и ее орнаментации
и т. д. Ниже мы изложим дополнительные доводы о приураль­
ском происхождении волосовских памятников, основываясь на
сравнении не с более ранними, а с синхронными турбинскими
древностями. Сопоставления мы проведем по следующим ре­
гионам: а) Чусовское Прикамье, б) Осинское Прикамье (выде­

лены О. Н. Бадером) 1, в) Среднее Поволжье, г) поречье Оки,
д) Верхнее Поволжье, включая стоянки и к северу от Волги
(выделено нами) 2.
Волосовско-турбинская керамика изготовлялась из глины, к
которой примешивались органические остатки или размельчен­
ная раковина. Сосуды имели прямой или отгибающийся вен­
чик, округлые или уплощенные днища. Они орнаментировались
оттисками штампа, нарезными линиями, ямчатыми вдавления-
ми, кружками. Всего выделено 22 основные композиции
(рис. а). В Чусовском Прикамье посуда украшалась сочета­
ниями вертикальных и горизонтальных оттисков овального
штампа, рядами коротких отпечатков гребенки, елочкой, шага ­
ющей гребенкой, горизонтальными зигзагообразными или пря­
мыми линиями, рядами нарезок, ямчатых вдавлений, ромбов,
вертикальными
зигзагами,
перекрещивающимися
линиями,
елочкой со стеблем, треугольниками, рамчатым штампом. Всего
16 основных композиций. В Осинском Прикамье бытовали мно­
гие из перечисленных выше узоров. Отметим лишь, что здесь
турбинцы не укр ашали свою посуду рядами треугольников, зиг­
загами из длинных и коротких j j h h h A , рамчатым штампом, но
им был известен узор в виде елочки из нарезок. Всего на кера­
мике Осинского Прикамья 13 основных орнаментальных компо­
зиций.
Мотивы на волосовской керамике Среднего Поволж ья вклю­
чают 14 основных композиций. Это горизонтальные ряды верти­
кальных или наклонных оттисков штампа, в частности рамча-
того, нарезок, ямчатых вдавлений, зигзагообразных и прямых
линий, треугольников и т. д. Средневолжская керамика укра­
шалась и шагающей гребенкой, вертикальными зигзагами из
оттисков штампа. Интересны узоры в виде зигзагообразных ли­
ний из нарезок и т. п. Разнообразнее украшалась волосовская
керамика в поречье Оки. Большую роль играли узоры в виде
елочки со стеблем и сочетания горизонтальных и вертикальных
ѵ
линий из нарезок и ямок, а также мотивы, выполненные рам­
чатым штампом. Всего на керамике окских памятников отмеча­
ется 18 основных композиций. Беднее орнаментация волосов­
ской керамики со стоянок Верхнего Поволжья и более северных
районов. На этой территории древнее население не знало узоров
в виде треугольников, елочки со стеблем и т. п., здесь всего
12 основных композиций.
Сравним орнаментацию керамики соседних регионов. Общее
количество типов узоров, встреченных на керамике двух срав­
ниваемых регионов, принимается за 100%. Число совпадаю­
щих типов показывает процент сходства. Орнаментация керами-
1 Бадер О. Я . Поселения турбинского типа в Среднем Прикамье —
МИА, 1961, Ко 99.
2 Третьяков В. П. Варианты волосовских древностей.— СА, 1977, No 4.

а)\ТиПЫ ИЗДЕ-
Х.лий
ИЗ
х^амня
Регионы N.
оаѳ ш\ смаш
1
Ф
И
Г
У
Р
Н
Ы
Е
К
Р
Е
М
Н
И
О1
Г
—
Ім
С
О
Чусовское Прикамье
4-
4-4-
4- 4-
—V
-
+++
*
4- 4-44
-4
44-4-
-
44-4-
4-
4-
Осииское ПрикамьЕ 4-
-ь
+
4-4-4-+++ 4- 4-4-4-4-44-4
4
44-4
4-
Среднее Поволжье
4-4-4-4-4-(4+4-Ц
-
4- 4-
4-+
4
44-4-44-
Волго-Окск. междур-е
4~ 4-
4- 4-
+4-
4-4-4
+ 4-4-
+4
4-
+
4-4-+4
4-
Типы орнз-
'
^
мента
Регион
»
>
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
§
0
0
0
0
0
g
o
o
o
o
o
о
о
Q
&
1
8
1
1
s
t
«
&
<
Ш
>
А
А
<
Ш
>
<
5
>
Чусовское Прикамье
4- 44
-
4
4-4-4-4-4-4-4-
4-4-4-4
-
4-
Осинское Прикзмье
4-4444-4-4-4-
-4
-
4- 4-
4-
4-
Среднее Поволжье
4-
+
4-4
-
4- 4-
4-4-4-4-4-
4- 4-4-
Поречье
Оки
4- 4-4-4-
+
4-
+
4-4-4-4-
4-4-44- 4-
4-
Ч-
ВерхнееПоволжье
4- 4-4-4-
4-
+
4-
4-
4- 4-4-4-
Типы каменных изделий и орнаментов посуды волосовских поселений
CD

:ки Чусовского и Осинского Прикамья сходна на 70% , Осин-
ского Прикамья и Среднего Поволжья — на 60, Среднего По­
волжья и поречья Оки — на 78, поречья Оки и Верхнего По­
вол ж ья— на 67%. Таким образом, керамика двух турбинских
вариантов имеет сходство на 70% , а сосуды различных вари­
антов волосовских памятников украшались одинаково на
67—78 %). Сходство орнаментации турбинской осинской и воло-
совской средневолжской керамики равняется 60% , что близко
вариациям орнаментации волосовской керамики в ее различных
регионах и указателю сходства узоров на посуде турбинских
групп. В пользу близкого родства волосовской и турбин­
ской посуды свидетельствует и сравнение орнаментации кера­
мики стоянок Чусовского Прикамья и Среднего Поволжья —
67%.
Близкие результаты получены от сравнения каменных ору­
дий. Д л я этого выделено 28 основных типов изделий. Они све­
дены ~в таблицу, где указано их бытование у населения регио­
нов (рис. б). В Чусовском Прикамье бытовали желобчатые до­
лота, клиновидные и валикообразные топоры, подчетырехуголь-
ные, концевые, округлые, овальные скребки, ромбические, фи­
гурные, треугольные, миндалевидные, листовидные и лавроли-
стные „с заостренным черешком наконечники стрел, подвески,
фигурные кремни, проколки, грузила для сетей, ножи из крем­
невых плиток и пластин. Всего 23 основных типа изделий.
В Осинском Прикамье найдены те же, за исключением валико-
обра-зных топоров и некоторых типов ножей. Новым здесь яв­
ляется употребление треугольночерешковых и ромбических на­
конечников стрел. Всего 22 основных типа изделий. На воло­
совских стоянках Среднего Поволжья обнаружены желобчатые
долота, клиновидные топоры, наконечники стрел и копий ли­
стовидной, треугольночерешковой, ромбической и миндалевид­
ной форм, подчетырехугольные, концевые, округлые и овальные
скребки, проколки, ножи из кремневых плиток, скобели, фигур­
ные кремни и подвески, л ож кари и резчики. Всего 18 основных
типов изделий. В Волго-Окском междуречье бытовали, кро­
ме перечисленных, ножи с выемками для привязи, лавролист-
ные наконечники стрел двух типов. Всего 21 основной тип из­
делий.
Сравнение по изложенному принципу показывает, что комп­
лексы орудий труда Чусовского и Осинского Прикамья сходны
на 80% , Осинского Прикамья и Среднего Поволжья — на 66,
Среднего Поволжья и Волго-Окского междуречья — на 70%.
Таким образом, и по орудиям труда намечается значительная
близость волосовских и турбинских памятников. Нас не должно
смущать, что сходство осинских турбинских и средневолжских
волосовских изделий ниже (6 6% ) чусовских и осинских, с од­
ной стороны, и средневолжских и волго-окских (70—80 %), с
другой. Ведь на таких волосовских стоянках, как Бологовская,

Кончанское, Репище, Модлона, расположенных к северу от
Волго-Окского междуречья, состав изделий значительнее отли­
чается от волго-окских и средневолжских комплексов, чем во-
лосовские отличаются от тур бинских3.
Итак, анализ орнаментации керамики и изделий из камня
указывает-на значительную близость вариантов турбинских и
волосовских древностей. Не исключено, что волосовские и тур-
бинские древности правильнее рассматривать в качестве куль­
туры с чусовским, осинским, средневолжским, окским и верхне­
волжским вариантами. Заметим, что появление термина «воло-
совская культура» объясняется историей открытия. Вопрос о
выделении ее встал в 20-е гг. в трудах В. А. Городцова и
Б. С. Жукова, когда древности Волго-Камья еще не изучались.
Позднее появились работы А. Я. Брюсова и И. К. Цветковой с
общей характеристикой волосовских материалов, не учитывав­
шей появившиеся данные по неолиту и палеометаллу При-
уралья. Произошло искусственное обособление волосовских
памятников, оформленное термином «волосовская культура».
В результате работ А. В. Шмидта, Н. А. Прокошева,
О. Н. Бадера в Прикамье был выявлен ряд поселений с мате­
риалами, получившими название турбинских, что объясняется
некоторыми различиями между камскими и волго-окскими древ­
ностями, которые были разделены территорией,— низовья
р. Камы и Среднее Поволжье изучены не были. Лишь благодаря
выявлению в низовьях р. Камы и в Среднем Поволжье памят­
ников, связующих турбинские древности в Прикамье и волосов­
ские в Волго-Окском междуречье, стала возможной постанов­
ка вопроса о единстве волосовских и турбинских древностей в
рамках одной археологической культуры.
Признание близкого родства волосовских и турбинских па­
мятников позволяет подтвердить верность гипотезы происхож­
дения волосовских древностей на основе неолита Волго-Камья.
О. Н. Бадер доказал генетическую связь между неолитом При­
камья и турбинскими материалами4. Если мы отстаиваем род­
ство населения, оставившего синхронные волосовские и турбин­
ские памятники, то неизбежно придем к выводу, что волосов-
скую подоснову следует искать в этнокультурном массиве, где
сформировались древности турбинского'типа , т.е. в районах З а ­
падного Приуралья.
3 Третьяков В. П. Варианты волосовских древностей.
4 Бадер О. Н. Дребнейшая история Прикамья. М ., 1963.

В. Ф. СТАРКОВ
Культуры периода
раннего металла в лесном Зауралье
Конец неолита в лесном Зауралье связан с появлением пер­
вых орудий из металла. Несмотря на малочисленность первых
свидетельств их употребления, выделение особого энеолитиче-
ского периода закономерно. Это этап между поздним неолитом
и ранней бронзой. Его особое место выражается специфически­
ми признаками, на которых нужно остановиться.
Одним из важнейших итогов каменного века в лесном З а ­
уралье явились распад обширной восточноуральской культуры
и образование на ее основе новых, среди которых наиболее чет­
ко выделяются липчинская и шапкульская. Именно с ними
связываются находки первых металлических предметов. Два
плоских медных ножа обнаружены на Андреевском озере: один
в ж илище с липчинской керамикой (раскоп No 6) а второй в
слое с шапкульской керамикой, который перекрывал поздненео­
литическое жилище No 3 на стоянке Козлов М ы с2. Следы ис­
пользования металла были встречены при раскопках нижнего
слоя на 6-м разрезе Горбуновского торфяника, который харак­
теризуется липчинской керамикой. Д а в а я описание найденной
там фигурки лосихи и обратив внимание на характер срезов,
Д. Н. Эдинг высказал мысль, что они были оставлены металли­
ческим орудием3. На этом же памятнике найдена ложка с
головой лебедя, отремонтированная при помощи медной прово­
локи 4.
Важные стратиграфические данные содержат полихронные
памятники Сосновый Остров, Аять, комплекс памятников на
Горбуновском торфянике, Козлов Мыс I, Ипкуль XIII, где лип­
чинская (первые три) и шапкульская (остальные) керамика
залегал а непосредственно над гребенчатой керамикой позднего
неолита. Реальность выделенных комплексов подтверждается
однослойными стоянками и закрытыми комплексами жилищ
обеих культур. Среди них: Шапкуль I, Малый Барашек I, Са­
лехардская стоянки, Басоловское селище5, жилище на Юдин-
1 Юровская В. Т. Классификация и относительная хронология археоло­
гических памятников эпохи бронзы на Андреевском озере у г. Тюмени. —
ВАУ, 1973, вып. 12, с. 6.
2 Юровская В. Т. Неолитическое жилище на стоянке Козлов Мыс I.—
ВАУ, 1975, вып. 18, с. 89.
3 Эдинг Д. Н. Горбуновский торфяник. — В сб.: Материалы по изучению
Тагильского округа. Тагил, 1929, полутом 1, вып. 3, с. 12.
4 Эдинг Д. Н. Резная скульптура Урала. М ., 1940, с. 28.
5 Русаков Г. Г. Новые археологические памятники на Урале.— ВА У,
1973, вып. 12.

ском селище — шапкульская культура; нижний слой 6-го раз­
реза, верхнее ж илище на Сосновом Острове, Моршинская сто­
янка, 2 жилища в раскопе No 6 на Андреевском озере — лип-
чинская культура.
Липчинская культура занимает З аурал ье и примыкающие
к нему районы Западной Сибири (Притобо лье). На востоке эта
территория ограничена стоянкой Ипкуль I (Нижнетавдин-
ский р-н Тюменской обл.) , наиболее северный пункт — Мах-
тыльский холм в Северном Зауралье, а южный — стоянка Л ипо ­
вая Курья в лесостепном З а у р а л ь е 6. Помимо перечисленных
пунктов, липчинская керамика обнаружена в шурфе у Разбой­
ничьего острова, на стоянках Липчинская, Ключевая, Выя, Пал-
кино IV, Палкино IX, Аннин Остров, Юрьинская IV, Кокша-
рово I и др. Первые металлические изделия не внесли, по-види­
мому, существенных изменений в характер орудий труда,
решающая роль по-прежнему принадлежала изделиям из камня.
Основные изменения коснулись орнаментации керамики, в ко­
торой различаются два основных компонента: так называемый
ложношнуровой и гребенчатый. Ложношнуровая орнаментация
является развитием техники отступающей палочки, она ха р ак­
терна только для этого периода и не встречается в предше­
ствующее и в последующее время. Керамика с гребенчатой
орнаментацией является непосредственной преемницей поздне­
неолитической. В это время употребляется в основном длинный
прямой и многозубый штамп, хотя встречаются укороченные
отпечатки. Узоры, которые наносились указанными способами,
почти идентичны.
Сосуды орнаментировались сплошь, включая дно, узоры
разбивались на горизонтальные, реже вертикальные зоны.
В последнем разделителем часто служит характерная верти­
кальная ломаная линия (змейка). В орнаментах преобладают
геометрические фигуры. Композиционно они строятся на базе
широких горизонтальных зон, в которые вписаны ряды чере­
дующихся полых и заштрихованных треугольников (рис., 9) и
трапеций, взаимопроникающих треугольных зон (рис.,
7, 10),
заштрихованных
в
различные стороны
прямоугольников
(рис., 8) и ромбов. Д л я ложношнуровой керамики характерно
применение узора в виде дуг (рис., 10). Узоры сопровождаются
ямочными вдавлениями в верхней части или на тулове (пос­
леднее встречено только в Притоболье).
Аналогична и форма сосудов обеих групп. Это прямостен­
ные остродонные емкости, венчики которых зачастую изнутри
имеют наплывы. Стенки довольно толстые, в качестве примесей
использовались песок и тальк. Нару жные стороны сосудов
гладкие, а внутренние имеют следы расчесов. Интересно отме­
тить, что на памятниках , расположенных в южной части ареала
в Хлобыстин Л . Я . Поселение Липовая Курья. JI., 1976.

Основные линии развития восточноуральской неолитической куль­
туры:
1 — первое аятское поселение (по Е. М. Берс); 2, 6 — Чзс-тый-яг (по В. Н. Чер-
нецову); 3 — Сосновый Остров (по В. Д . Викторовой); 4 — Береговая I; 5, 18 —
Байрык I; 7 — Махтыли; 8 — Юрьинская IV; 9 — Палкпно IV; 10 — нижний
слой 6-го разреза на Горбуновском торфянике; 11 — Шапкуль I; 12, 13, 19 —
Малый Барашек I; 14 — Кокшарово I; 15 — второе аятское поселение (по
Е. М. Берс); 16 — 6-й разрез Горбуновского торфяника; 17 — XII участок ЮАО
(по В. Т. Юровской)

(нижний слой 6-го разреза, Аять, Липовая Курья и др.) , пре­
обладает керамика с ложношнуровой орнаментацией, а в се­
верной (стоянки Моршинино, Кокшарово I, Сосновый Остров,
Махтыли)— керамика с гребенчатой орнаментацией. Так, на
стоянке Кокшарово I она составляет 75 %, а на Моршинин-
ской — 86,9 %. Можно предположить, что это отражает локаль­
ные или хронологические особенности липчинской культуры.
Шапкульская культура названа по стоянке Шапкуль I, где
раскопано хорошо сохранившееся жилище и впервые выделена
специфическая к е р а м и к а 7. Кроме того, шапкульская керамика
содержалась на стоянках Малый Бар аш ек I, Ипкуль XIII, К оз­
лов Мыс I, Салехардская, Юдинском, Басоловском селищах.
Область шапкульской культуры лежит восточнее липчинской,
не смешаваясь с ней. Исключение составляют пограничные рай­
оны, где на озерах Андреевское и Ипкуль известны памятники
обеих культур. Хорошо фиксируемая область шапкульской
культуры — это Нижнее Притоболье и Прииртышье ниже впа­
дения Тобола, одна стоянка обнаружена в Нижнем Приобье.
Памятники шапкульской культуры — это долговременные
поселения, на которых размещалось по нескольку слабоуглуб­
ленных жилищ: 7 на стоянке Шапкуль I, 6 на Малом Барашке,
2 на Басоловском селище. Лучше всего особенности культуры
выражены в керамике: сосуды тонкостенные с приостренным
дном и слегка отогнутыми венчиками без наплывов, примесь
мелкого песка. Орнаментация выполнялась методом отступаю­
щей гребенки, миниатюрной, трех- и четырехзубой. Узоры
характеризуются геометризмом и членением на горизонтальные
и вертикальные зоны (рис., 11— 13).
Таким образом, различия между липчинской и шапкульской
культурами отчетливо выраж аются особенностями форм и
орнаментацией сосудов, территорией распространения.
Дискутируется вопрос о боборыкинской энеолитической
культуре в Притоболье, построенной на базе кошкинского ва­
рианта восточноуральской культуры. Не вдаваясь в вопрос
о соотношении боборыкинских и кошкинских комплексов, тем
более что сами авторы решают его почти исключительно на
основе типо логии8, отметим, что связь ее с восточноуральской
культурой весьма проблематична. Д л я неолита, энеолита и
ранней бронзы лесного Зау рал ья и Притоболья плоскодонная
керамика не характерна (рис. ), а появление плоскодонных
горшков в период развитой бронзы связано с явлениями внеш­
него характера. Это же касается, по всей вероятности, керамики
кошкинского и боборыкинского типов, тем более что для них
7 Старков В. Ф. Стоянка Шапкуль I и особенности энеолита в лесном
Зауралье.— В сб.: Вопросы археологии Приобья. Тюмень, 1976.
8 Ковалева В. Т., Варанкин Н. В. К вопросу о происхождении боборы­
кинской культуры.— В сб.: Вопросы археологии Приобья, с. 28.

имеются более близкие аналогии в позднекельтеминарской9. На
это же указывал К. В. Сальников 10.
О
ранней бронзе мы имеем довольно мало свидетельств, од­
нако на основе стратиграфии ряда памятников можно выде­
лить в лесном З аур алье первой половины II тысячелетия до
н. э. аятскую культуру (рис.,
14—16), а в Притоболье —
культуру ямочно-гребенчатой керамики (рис.,
17—19).
В. Ф. ЗАЙБЕРТ
Некоторые итоги
изучения Тельманского микрорайона
Первые сведения о каменном веке Северного Казахстана
получены археологической экспедицией ИИАЭ АН Каз. ССР
в 1954— 1955 гг.1 Систематические исследования начаты в 1966 г.
Северо-Казахстанской археологической экспедицией. С той
поры обнаружено и частично исследовано около 200 памятни­
ков от палеолита до энеолита. Топография их различна. Она
Отражает не только хронологические, но и функциональные р а з­
личия. Памятники группируются на останцах первых или вто­
рых надпойменных террас Ишима, берегах озер и степных ре­
чек. До недавнего времени пластинчатые комплексы (мезолит,
неолит) не вычленялись, поскольку культурный слой на боль­
шинстве пунктов был незначителен, а ограниченность работ не
позволяла производить планиграфических наблюдений.
В 1975—1976 гг. у с. Тельмана Атбасарского р-на Цели­
ноградской обл. раскопано несколько памятников, компактно
располагающихся на первой надпойменной террасе левого
берега р. Ишим 2. Вскрытие культурного слоя произведено на
площадях от 160 до 1500 кв. м с полным выносом земли. Верти­
кальная фиксация велась по бровкам, которые оставлялись
через 4 м и после завершения раскопок разбирались по слоям.
Все это позволило планиграфически и стратиграфически рас­
членить кремневые комплексы, на первый взгляд, близкие между
собой. Впервые в Казахстане появилась возможность рассмат­
ривать памятники каменного века (мезолит, неолит) не как
9 Массон В. М. Неолит Средней Азии.— В кн.: Каменный век на терри­
тории СССР. М ., 1970, с. 114, рис. 3.
10 Сальников К. В. Новый вариант раннебронзовой культуры Зауралья.—
КСИИМК, 1961, вып. 85, с. 7.
1 Акишев К. А. Памятники старины Северного Казахстана.— ТИ ИАЭ
Ан Каз. ССР. Алма-Ата, 1959, т. 7, с. 3 —31.
2 Зайберт В. Ф. Раскопки у с. Тельмана Целиноградской области.—
АО 1976 г. М ., 1977, с. 511—512.

абстрактные стоянки, а с учетом их функций (места добычи
сырья, мастерские по производству заготовок и орудий, посе­
ления, стоянки временные, сезонные, местонахождения), что
отражает довольно
сложную * хозяйственно-экономическую
структуру первобытных коллективов.
Таблица
Находки каменных орудий и керамики на памятниках близ с . Тельмана
Находки
Памятники
>
Ѵ
І
І
І
а
<я
X
Х
І
Ѵ
а
X
>
X
9
I
I
I
A
о
X
Х
І
Ѵ
б
1
Резцы боковые
+
+
+
+
+
+
+
+
Резцы угловые
+
+
+
+
+
_L
I
+
Резчики, микрорезцы
+
+
+
+
Пластины со скошенным краем +
+
+
+
+
Пластины с торцовой ретушью +
+
+
+
Проколки, провертки, сверла
+
+
+
+
+
+
+
Пластины с притупленным
краем
+
+
+
+
Скоб ели
+
+
+
+
+
+
+
Скребки на отщепах
+
+
+
+
+
+
+
+
Скребки на пластинах
+
+
+
+
+
+
+
Трапеции
+
+
+
+
+
Наконечники на пластинах
+
-i -1
~Г
Двусторонне обработанные на­
конеч ники
+
+
+
+
+
Макроорудия
+
+
+
Керамика
+
+
+
+
Коротко о некоторых памятниках (см. таблицу). Тельма­
на VII — однослойная сезонная стоянка с легкими наземными
постройками. Кремневая индустрия микролитическая, вклады-
шевая. Основные типы изделий — угловые, реже боковые рез­
цы, микрорезцы, вкладыши с притупленной спинкой, пластинки
со скошенным краем, с торцовой обработкой, проколки, сверла.
Датируется памятник мезолитом.
Тельмана X — однослойное поселение с остатками наземных
построек слегка удлиненных или округлых форм. Материаль­
ные остатки концентрируются в основном не в жилищах, а на
открытых площадках у самой воды, где в летнее время проте;
кала основная производственная деятельность. Кремневый и
каменный инвентарь отличается серийностью скребков, резцов,
трапеций, крупных вкладышей, двусторонне обработанных на­
конечников дротиков, молотов, мотыжек, рубящих орудий, рету­
шеров, абразивных плиток и пр. Появляется круглодонная или
остродонная посуда, тонкостенная, слабого обжига с примесью
дресвы, песка, растительных остатков. Орнаментирована кера-

Мика оттисками гребенчатого штампа и легкими ямочными
наколами.
Тельмана XIV — двуслойный памятник, что четко просле­
живается стратиграфически. В мезолитическое время неболь­
шую площадку на пологом склоне мыска, образованном ста­
рицей Ишима и маленьким притоком, занимала временная сто­
янка рыболовов-охотников . Инвентарь аналогичен стоянкам
Тельмана VII и ѴІІІа. Обнаружена цилиндрическая яма диа­
метром 150 см, глубиной 103 см. На дне ее слой угля мощно­
стью 6—8 см. Никаких материальных остатков, кроме несколь­
ких мелких обожженных косточек, в ней не найдено3. В энео­
лите на месте бывшего притока (в результате изменения вод­
ного режима русло было аккумулировано) и частично стоянки
сооружены своеобразные (дренажные?) канавки, соединяю­
щиеся в виде неправильных замкнутых фигур. В канавках
(ширина 40—60 см, глубина до 70 см) и верхнем почвенном
слое найдены крупные молоты, мотыжки, песты, двусторонние
обработанные черешковые наконечники стрел и керамика, ши­
роко распространенная в энеолитических и раннебронзовых
памятниках Северного Казахстана. Не исключено, что некото­
рые жилищные впадины большого поселения, обнаруженные в
100 м севернее, связаны с оригинальными конструкциями и ин­
вентарем энеолитического времени.
Тельмана I — мастерская хронологически и культурно свя­
зана с неолитическим поселением Тельмана X. При вскрытии
культурного слоя на глубине 30 см обнаружено несколько скоп­
лений находок, состоящих из массы отщепов, пластин-загото ­
вок, отбойников, ретушеров, наковален. Кроме этого, найдены
орудия-резцы, скребки, трапеции, наконечники стрел на пла­
стинках и керамика. Всего из культурного слоя происходит бо­
лее 50 тыс. находок.
Результаты полевых наблюдений и формально-типологиче­
ский анализ материалов позволили выявить хронологические
группы памятников (мезолит, неолит, энеолит) и наметить
основные признаки и критерии отличий разнофункциональных
памятников внутри одной хронологической группы. Д л я мезо­
лита характерна кратковременность стоянок, сезонность. На
всех раскопанных памятниках (Тельмана VII,
ѴІІІа, ІХа,
ХІѴа) получен относительно немногочисленный инвентарь, за ­
легающий на ограниченной территории. В неолите наблюдается
оседлость населения, связанная с широким развитием рыболов­
ства, домашних промыслов и началом доместикации животных
(поселения Тельмана X, ѴІІІб, стоянки Тельмана XV, XIII, XI,
мастерские Тельмана I, ІХб). Охота по-прежнему играла зна­
чительную роль. На это указывают многочисленные кратковре­
3
Произведенный в ЛОИА АН СССР радиоуглеродный анализ угля по­
казал возраст 10540±200 лет тому назад.— ЛО ИА, шифр ЛЕ, No 1299.

менные пункты на водоразделах, приуроченные к родникам и
озерам. В энеолите, в III — начале II тысячелетия до н. э., на ­
блюдается развитие производящего хозяйства — скотоводства и
земледелия, которые сочетались с традиционным присваиваю­
щим.
Для понимания процесса развития материальной культуры
неолитического населения на широкой территории Казахстана
и Западной Сибири необходимо выявить культурное и хроно­
логическое соотношения голоценовых памятников каменного
века. В обзорной статье мы можем привести лишь ближайшие
аналогии с окружающей территории, не вступая в полемику по
вопросам культурной и хронологической интерпретации. Бл иж ай­
шими аналогиями являются материалы поселения Кокуй I, рас­
положенного на севере изучаемого р еги о н а4. Характер инду­
стрии и набор орудий, а также керамика сближают его со
стоянками развитого неолита — Тельмана XV, но особенно с
Явленкой IV, находящейся в Петропавловском Приишимье.
В Северо-Западном Казахстане5 в последнее время получены
материалы с однослойных памятников, близких мезолитическим
стоянкам Тельмана VII, Ѵ І ІІа и др. Определенные материалы
Юго-Западного Казахстана (Агиспе) 6 аналогичны неолитиче­
ским комплексам Тельмана I, X. Некоторые стоянки Восточного
(Пеньки 1, 2) 7 и Центрального (Караганда XV) 8 Казахстана
также близки северо-казахстанским .
В заключение следует отметить, что памятники Тельман-
ского микрорайона отражаю т не только общие закономерности
в развитии материальной культуры огромной территории К азах ­
стана и Западной Сибири, но и свидетельствуют об определен­
ных локальных своеобразиях в пределах предполагаемой нами
североказахстанской этнокультурной области, выделяющейся на
фоне единой микролитической культурной зоны 9.
4 Генинг В. Ф., Голдина Р. Д. Поселение Кокуй I.— В А У, 1969, вьш. 8,
с. 30 —47.
5 Логвин В. Н. Новый памятник каменного века Кустанайской обла­
сти.— СА, 1977, No 4, с. 270—274.
6 Формозов А. А. Кельтеминарская культура в Западном Казахста­
не— КСИА, 1949, вып. 25, с. 50, рис. 15-6—29, рис. 17-4.
7 Чалая Л. А. Озерные стоянки Павлодарской области. Пеньки 1, 2,—
В сб.: Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата, 1972, с. 163—181.
8 Клапяук М. И. Археологические находки в Карагандинской обла-
стн.— СА, 1962, No 3.
9 Формозов А. А. Микролитические памятники азиатской части СССР. —
СА, 1959, No 2, с. 47— 59.

в. н. логвин
Энеолитические памятники р. Каинды
В 1975 г. обнаружены стоянки Каинды 1—4, впервые да в­
шие материал для характеристики энеолита бассейна р. Кара-
Тургай. Стоянка 1 расположена на левой второй надпойменной
террасе р. Каинды (правый приток Кара-Тургая), а стоянки 2,
3, 4 — на первой надпойменной. Небольшой раскоп (12 кв. м)
залож ен на стоянке 3, на остальных собран подъемный мате­
риал. Помимо кремневых находок, представленных во всех кол­
лекциях, на стоянках 3—4 найдены кости животных, а на сто­
янке 3 — и керамика.
Таблица 1
Распредел ение находо к на ст оян ках Каинды
Находки
Кол-во находок со стоянок Каинды
1
2
3
4
Нуклеусы
1
Обломки кремня без обработки
15
9
49
17
Плитки
»
»
122
11
53
4
Отще пы
»
»
375
42
1103
190
Пластины
»
»
9
—
37
—
Орудия из обломков
1
—
1
—
»
»
плиток
—
—
13
1
ъ
»
отщепов
62
16
302
143
»
»
пластин
7
2
28
-2
Всего
591
80
1537
357
Основным сырьем для орудий служили кварциты, кварцито-
песчаники и кремнистые сланцы. Индустрия ярко выраженная
отщеповая (табл. 1). Хотя предпочиталась заготовка из отщепа,
но была знакома и техника пластин. Об этом свидетельствуют
правильность многих пластин и сравнительно небольшой (вы­
сота 3,8 см) двухплощадочный призматический
нуклеус
(рис., 25). Почти полное отсутствие нуклеусов, большое коли­
чество отщепов, пластин и орудий из них заставляют пред­
полагать, что основная часть отщепов и пластин изготовлена не
на стоянке либо нуклеусы полностью утилизировались. Большая
часть орудий изготовлена нанесением заостряющей и затупли-
вающей краевой ретуши. Довольно много двусторонне обрабо­
танных орудий. Отщеповый характер индустрии проявляется и
в составе орудий (табл. 1, 2). Если не считать отщепов с неболь­
шими участками ретуши, то среди орудий больше всего разно-

Материалы стоянок Каинды 1—4:
18—Каинды 1; 17, 19, 24, 34 —Каинды 2; 1—7, 9—13, 15, 20-23, 25-33, 35 —
Каинды 3; 8, 14, 16 — Каинды 4
образных по форме скребков. З а ними идут наконечники стрел
и копий с приостренным, округлым, прямым или вогнутым осно­
ванием. Большая часть наконечников стрел имела, видимо,
резко удлиненные пропорции. Среди крупных отмечены удли­
ненные и короткие экземпляры. Третья по численности группа —
ножи из отщепов или плиток с относительно ровным и острым
лезвием, выполненным краевой ретушью.

Распределение орудий на стоянках Каинды
Кол-во находок <со стоянок Каинды
Орудия
1
2
3
4
Из пластин
В том числе:
7
2
28
2
Скребки (рис., 3, 18)
Острия (рис., 2)
Пластины с ретушью по боковым
4
2
12
—
—
—
1
—
Граням (рис., 1)
3
—
15
2
Из отщепов и плиток
В том числе:
62
16
310
141
Скребки (рис., 4—8, 15, 16, 21, 23)
20
6
150
69
Скребла
—
—
4
1
Ножи (рис., 31, 34)
2
1
28
20
Остроконечники (рис., 14)
Наконечники стрел и копий (рис.,
—
—
1
1
10— 13, 17, 19, 22, 24)
4
3
37
12
Отщепы с ретушью
35
6
77
30
Долотовидные орудия (рис., 20)
Заготовки и обломки двусторонне
—
—
1
—
обработанных орудий
1
—
12
8
Ретушеры
1
—
1
—
Крупные рубящие орудия
—
—
5
3
Всего
70
18
344
146
Коллекция керамики насчитывает 190 фрагментов, включая
и очень мелкие. Тесто имеет примесь песка и толченого камня.
Единично отмечается растительная примесь. Форма сосудов пол­
ностью не реконструируется. Имеется один сравнительно боль­
шой фрагмент верхней части со слегка вогнутой шейкой
(рис., 26). Венчики округлые или плоские. В орнаменте господ­
ствует зубчатый штамп (рис., 26, 27, 30, 32). Гладкой качал­
кой, отступающей палочкой, насечками и круглоямочными
вдавлениями (рис. 28, 29, 33) орнаментировано по одному
фрагменту.
Коллекции кремневых находок стоянок 1—4 весьма сходны:
единство сырья, единый типологический набор и идентичность
форм. Учитывая компактность расположения стоянок (расстоя­
ние между наиболее удаленными 1,5 км), следует признать веро­
ятным, что они принадлежали одной группе населения. Наблю­
дающиеся различия в топографии и соотношении находок могут
быть объяснены специализацией.
Материалы каиндинских стоянок имеют аналогии в энеолити-
ческих памятниках Иман-Бурлук 2, Терсек-Карагай, Коль и

суртандинских стоянках К Их объединяет отщеповый характер
индустрии2. Эти коллекции имеют одинаковый набор орудий.
Сходны и многие формы орудий. В керамике сходство проявля­
ется в господстве зубчатого орнамента. Орнаментальные ком­
позиции керамики стоянки Каинды 3 наиболее сходны с ком­
позициями керамики Терсек-Карагая и Иман-Бурлука 2 3. Кера­
мику Терсек-Карагая, Иман-Бурлука 2 и Каинды 3 отличает от
суртандинской некоторая упрощенность орнамента, отсутствие
сложных геометрических композиций. Впрочем, это впечатление
может оказаться ошибочным, обусловленным малочисленностью
и фрагментарностью.
Коллекции орудий каиндинских и аналогичных памятников
как будто свидетельствуют о преобладании охоты в хозяйстве.
Однако нам представляется, что основой хозяйства было ско­
товодство. Следует учитывать, что набор орудий скотовода
всегда имел много общего с набором орудий охотника на круп­
ного зверя. С одной стороны, это объясняется тем, что охота
в течение длительного времени играла существенную роль в
быту скотовода, с другой — общностью многих функций, выпол ­
нявшихся скотоводом и охотником. Это прежде всего умерщвле­
ние крупного животного, р азделка туши, в какой-то мере вы­
делка и обработка шкур, рога, кости. Следовательно, подобные
коллекции орудий не исключают скотоводческого характера
экономики, а в комплексе с находками костей лошади, крупного
и мелкого рогатого скота скорее подтверждают это.
Смена пластинчатой индустрии у неолитического охотничье-
рыболовческого населения отщеповой — результат значительных
изменений в экономике. Именно такое явление мы наблюдаем
на стоянке Иман-Бурлук 2 и на Южном Урале. Отсутствие
данных об изменениях природных усдовий, которые могли спо­
собствовать резкому увеличению количества крупных диких ж и ­
вотных позволяет предположить переход к скотоводству как
основному виду хозяйственной деятельности.
1 Матюшин Г. Н. Памятники эпохи раннего металла Южного За­
уралья.— К С И А, 1976, вып. 127, с. 117— 125; Чалая Л. А. Поздненеолитиче­
ский инвентарь и хозяйство стоянки Иман-Бурлук.— В сб.: Археологические
исследования в Казахстане. Алма-Ата, 1973, с. 191 —203; Формозов А. А.
Энеолитические стоянки Кустанайской области и их связь с ландшафтом.—
Бюл. комис. по изучению четвертичного периода. М., 1950, No 15, с. 70—73.
2 Матюшин Г. Н. Памятники эпохи..., с. 122; Чалая Л. А. Поздненеоли­
тический инвентарь..., с. 191; Формозов А. А. Энеолитические стоянки...,
с. 70.
3 Чалая Л. А. Поздненеолитический инвентарь..., с. 199, рис. 7 -/; Фор­
мозов А. А. Энеолитические стоянки..., с. 71, табл. 4 -13-18.

М. Ф. КОСАРЕВ
Условия сложения культур
бронзового века в Западной Сибири
Изучение причин и обстоятельств перехода от каменного
века к бронзовому — актуальнейшая задача. На территории
Западной Сибири этот переход совпал с очень важными соци­
ально-экономическими событиями — освоением металлообра­
ботки, внедрением в экономику производящих отраслей хозяй­
ства, активизацией миграционных процессов, углублением этни­
ческой дифференциации населения, оформлением нескольких
параллельных линий культурной преемственности. Нет сомне­
ния, что перечисленные события — звенья одной цепи, однако
пока не удается уяснить четкую последовательность их причин­
но-следственной связи.
Я коснусь здесь исторического и экономического аспектов
проблемы. Переходя к первому, отмечу, что главной трудностью
в исследовании происхождения западносибирские культур брон­
зового века является преодоление устаревших взглядов и схем.
Отдельные традиционные точки зрения сохраняются потому, что
стали привычными. Появившись давно, они обоснованы случай­
ным немногочисленным материалом, по научной значимости
несравнимым с нынешним. Считается, что на урало-западноси­
бирской территории накануне и в бронзовом веке существовала
единая культурная и этнокультурная общность. Это было вы­
сказано, когда неолит и бронзовый век Западной Сибири были
почти неизвестны 1. Точка зрения стала общепринятой, вот уже
несколько десятилетий повторяется в литературе, на фоне но­
вых и новейших исследований стала анахронизмом и дает непра­
вильное направление научному поиску.
Сейчас стало очевидным, что в эпоху раннего металла и в
бронзовом веке на исследуемой территории существовали три
основные культурные традиции, особенно хорошо выраженные
в орнаментальных комплексах: 1) андроноидная, с богатым и
своеобразным геометризмом оформления сосудов; 2) гребен­
чато-ямочная, для посуды которой характерно чередование в ор­
наменте рядов гребенчатого штампа или шагающей гребенки с
рядами глубоких ямочных вдавлений; 3) отступающе-наколь-
чатая или самусьская, для которой характерно переживание мно­
гих автохтонных ранненеолитических орнаментов (волн, псев­
доплетенок, сплошных взаимопроникающих треугольных зон
и Др.).
1
Историографию вопроса см.: Моиіинская В. И . Об основных направ­
лениях и тенденциях в изучении бронзового века Урала. — В сб.: Проблемы
археологии Урала и Сибири. М., 1973.

В эпоху раннего металла андроноидная орнаментальная
(культурная) традиция локализовалась в основном в районах,
прилегающих к Ю жному и Среднему Уралу (памятники сур-
тандинского и аятского типов), гребенчато-ямочная
—
главным
образом в лесостепном и таежном Ишимо-Иртышье (комплексы
стоянок Байрык-Иска I в районе Тюмени, Екатерининской в
Омской обл. и др.)> отступающе-накольчатая
—
преимуществен­
но в юго-восточной части Приобья (памятники типа Самусь-
ского могильника и Новокусковской сто янки). В последние годы
особенно в связи с раскопками В. Т. Юровской в Нижнем При-
тоболье (памятники боборыкинского типа) и Р. С. Габяшева
в Икско-Бельском междуречье (поселения эпохи неолита и ран­
него металла с накольчатой керамикой) выяснилось, что эл е ­
менты отступающе-накольчатой орнаментальной традиции вплоть
до начала бронзового века не были чужды для Уральского
региона, хотя вопрос о степени их генетической близости самусь-
ским неясен.
Улавливается четвертая традиция — гребенчатая, локализо­
вавшаяся с конца неолита и в бронзовом веке в Восточном
Зауралье, к северу от ареала андроноидных и к западу от
ареала гребенчато-ямочных культур. Один из ранних этапов
развития гребенчатой традиции представлен памятниками шап-
кульского типа в Нижнем Притоболье, относящимися к пере­
ходному времени от неолита к бронзовому веку. Следует заме­
тить однако, что типологически гребенчатый орнаментальный
комплекс занимает промежуток между андроноидным и гре­
бенчато-ямочным, т. е. он не так специфичен и четок, как одно­
временные андроноидный, гребенчато-ямочный и самусьский.
Локализацию орнаментальных традиций мы склонны связы­
вать с определенными этнокультурными общностями. Границы
этих общностей неоднократно менялись, имели место взаимо ­
проникновения и частичные перераспределения ареалов, причем
на стыке культурных областей обычно возникали «гибридные»
культуры, сочетавшие элементы двух или нескольких культур­
ных традиций (например липчинская энеолитическая культура
в Нижнем Притоболье, сузгунская культура эпохи бронзы в
таежном Прииртышье, молчановская культура переходного вре­
мени от бронзового века к железному в Нижнем Причулымье
и Нарымском Приобье и др.)* Нестандартные взаимодействия
культурных традиций в значительной мере определили свое­
образие локальных западносибирских культур на разных э та ­
пах бронзового века.
Экологический аспект может быть понят лишь в свете при­
чин и конкретных проявлений неравномерности исторического
развития разных районов З аур ал ья и Западной Сибири, которая
особенно отчетливо проявилась в эпоху раннего металла и в
бронзовом веке, когда в связи с появлением металлообработки
и развитием производящего хозяйства стала особенно явствен­

ной зависимость между особенностями географической среды,
типом хозяйства и уровнем социального развития.
В глубинных таежных районах, где ландшафтно-климати ­
ческая обстановка оставалась неизменной, сохранялся тради­
ционный охотничий и охотничье-рыболовный уклад. В погра-
ничье тайги и лесостепи, а такж е в лесостепной и степной зо­
нах, где климат был не так суров, а ландшафтно-климатиче ­
ская нестабильность сказывалась сильнее, с большей активно­
стью и с большим успехом шли поиски более рациональных и
экологически оправданных форм хозяйства, которые привели
к появлению на юге Западно-Сибирской равнины пастушества
и земледелия. Открытие и освоение производящей экономики
явилось тем хронологическим рубежом, с которого началось со­
циально-экономическое отставание таежных районов Западной
Сибири от степных.
В бронзовом веке на Западно-Сибирской равнине сосуще­
ствовали две основные культурно-хозяйственные зоны — охот-
ничье-рыболовная (таеж ная) и пастушеско-земледельческая
(степная). В контактной полосе сложился «гибридный» куль­
турно-хозяйственный ареал с многоотраслевым хозяйством, соче­
тавшим скотоводческо-земледельческие занятия с ■охотничье-
рыболовными промыслами. Внутри этих гигантских культурно­
хозяйственных областей, в свою очередь, проявляются тенденции
к локальной экономической дифференциации. Так, в таежной
части З ападной Сибири уже накануне бронзового века фикси­
руется, по крайней мере, четыре разновидности присваивающего
хозяйства, различающиеся между собой преимущественной ори­
ентацией на какой-либо определенный вид промысла: 1) кол­
лективная загонная охота на лесных копытных на путях их
сезонных миграций (лесное З аур а л ье); 2) бродячая охота на
северного оленя (зона ту нд р ы ); 3) полуоседлое охотничье-рыбо-
ловное хозяйство с сезонным чередованием охотничьего (пре­
имущественно зимнего) и рыболовного (преимущественно лет­
него) промыслов (таежное Обь-Иртышье); 4) оседлое рыболов­
ство (Нижнее Притоболье). Думается, что ключ к пониманию
истоков этнокультурной дифференциации древнего населения
Западной Сибири следует искать в экологической специфике
районов, определившей особенности хозяйственного уклада л о­
кальных коллективов со всеми вытекающими отсюда послед­
ствиями социального (культурного, этнического) порядка. Не
исключено, что четыре культурные традиции, сложившиеся в
таежной и, отчасти, лесостепной частях Западной Сибири (ан-
дроноидная, гребенчатая, гребенчато-ямочная, отступающе-на -
кол ьчатая), были приурочены первоначально к разным эконо­
мическим районам с разными типами присваивающего хозяй­
ства. Это направление исследования ранних этапов этнокультур­
ной истории западносибирских аборигенов представляется нам
достаточно перспективным.

в. и. молодин
Стратиграфия памятников
эпохи бронзы лесостепной Барабы
При решении проблемы периодизации и относительной хро­
нологии археологических памятников наиболее объективны
стратиграфические аргументы. Исследуя некоторые поселения
и могильники эпохи бронзы в лесостепной Барабе, мы в ряде
случаев получили их 1.
Наиболее ранние поселения эпохи бронзы Венгерово 3 и
Кыштовка 1 входят в круг памятников с гребенчато-ямочной
орнаментацией керамики, выделенной М. Ф. Косаревым 2. Н и ж ­
ний горизонт Венгерово 3 можно гарантированно отнести к эпо­
хе раннего металла, поскольку на дне жилищ, в очагах и хо­
зяйственных ямах обнаружены фрагменты бронзовых изделий3.
Четкая стратиграфия не позволяет сомневаться в полной одно­
родности нижнего культурного горизонта. Поселение располо­
жено на первой надпойменной террасе правого берега р. Тар-
тас. После прекращения жизнедеятельности река неоднократно
выходила из берегов и заливала пространства вплоть до вто­
рой террасы. После спада оставались подчас довольно мощ­
ные суглинистые прослойки, перекрывшие нижний культурный
горизонт. В менее влажные годы проходило дернообразование,
поэтому не случайно, что илистые прослойки перемежаются с
тонкими гумусированными, не содержащими материала.
В верхней части стратиграфической колонки Венгерово 3
мы наблюдаем довольно мощный гумусированный слой, содер­
жащий керамику, существенно отличающуюся по форме и ор­
наментации, а такж е по составу теста от гребенчато-ямочной.
Эта стоянка, видимо, существовала непродолжительное время,
поскольку культурные остатки немногочисленны. Жилищные
или хозяйственные конструкции не прослеживаются. В верх­
нем горизонте найдены фрагменты кротовской ке ра мики4. Т а ­
ким образом, памятники этой культуры в лесостепной Барабе,
несомненно, моложе поселений с гребенчато-ямочной керами­
кой.
1 Молодин В. И. Преображенка-ІІІ — памятник эпохи раннего металла.—
В сб.: Из истории Сибири. Томск, 1973, вып. 7, с. 29; Он же. Эпоха неоли­
та и бронзы лесостепной полосы Обь-Иртышского междуречья. Автореф.
канд. дис. Новосибирск, 1975, с. 21.
2 Косарев М. Ф. К проблеме западносибирской культурной общности.—
СА,1974,No3, с. 4—6.
3 Раскопки автора.
4 Молодин В. И. Кротовская культура и ее окружение.— В сб.: Соот­
ношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий.
Новосибирск, 1975, с. 259—268.

При исследовании комплекса археологических памятников,
объединенных названием Преображ енка 3, получены страти­
графические данные, позволяющие представить хронологиче­
ское соотношение кротовской и андроновской культур. При
раскопках кургана No 8 Т. Н. Троицкой и Л. И. Копытовой5
были выявлены материалы как минимум трех хронологиче­
ских периодов — кротовского, андроновского и ирменского.
Дальнейшие раскопки площади, примыкающей к кургану с
юга, а также анализ его плана и стратиграфии позволили сде­
лать следующие выводы: 1. Курган сооружен на месте ж ил и­
ща кротовской культуры; 2. Андроновские погребения No 2 и 6
перерезают культурный слой поселения и материк. Данные
погребения относятся, скорее всего, к грунтовому детскому
андроновскому могильнику6; 3. Сам курган сооружен в эпоху
поздней бронзы. Захоронение этого периода сооружено в на­
сыпи, что является одной из характерных черт погребений дан­
ного времени на этом могильнике.
Аналогичная картина прослежена нами при раскопках кур­
гана No 14, где андроновское погребение No 2 также, скорее
всего,
относящееся к грунтовому могильнику, перерезает
культурный слой кротовского ж илища No 4, а погребение No 1
харасукского времени расположено в насыпи кургана.
Следует отметить еще, что в культурный слой жилища No 2
было врезано погребение детского грунтового могильника, не
нарушившее материк. Положение погребенного (на правом бо­
ку, скорченное, головой на запад) не позволяет сомневаться в
его принадлежности 7.
Этот же памятник дает возможность говорить о стратиграфи­
ческом соотношении погребений андроновского и ирменского
времени. Преж де всего, последние отличаются от андроновских
по обряду захоронения. В чисто андроновских курганах (No 17,
21, 29), а такж е в тех, где андроновские встречаются вместе с
могилами финальной бронзы и тюркскими, покойники ул оже­
ны в глубокие ямы, ориентированные по линии ЮЗ-СВ или
3 — В, на левом или правом боку, в скорченном положении, го­
ловой как на ЮЗ, 3, так и на СВ, В. В двух случаях отмечены
трупосожжения 8. Не вызывает сомнения детский грунтовой ан-
дроновский могильник, где, наряду с отмеченным, встречаются
захоронения черепов и частей костяка, а такж е обнаружены
5 Копытова Л. И. Археологическая разведка памятников у с. Старая
Преображенка Чановского района.— В сб.: Вопросы археологии Сибири.
Новосибирск, 1972, вып. 38, с. 68, 69.
6 Молодин В. М., Соболев В. И. Андроновские погребения памятника
Преображенка-3 .— Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. Сер. обществ, наук. Ново­
сибирск, 1975, вып. 1, с. 117, 118.
7 Раскопки автора в 1971 г.
* Молодин В. И ., Соболев В. И. Андроновские погребения...

могилы без костяков, в которых находились только со суды9.
В отличие от андроновских погребения поздней бронзы устраи­
вались в насыпи на уровне погребенной почвы, иногда на уров­
не материка (последнее свидетельствует о сооружении неглу­
бокой могильной ямы).
Не вдаваясь в детали, можно выделить два основных типа
погребального обряда — первичные и вторичные захоронения.
Погребенные по обряду первичного захоронения лежат, как
правило, в скорченном положении, головой на юг, с сосудом
в изголовье. Часто встречаются захоронения двух и трех че­
ловек, уложенных рядом и параллельно. При совершении вто­
ричного захоронения погребалась часть костяка, как правило,
с черепом. Иногда кости носят следы рубки и огня. Рядом по­
мещали сосуд.
То, что андроновские предшествуют здесь могилахм финаль­
ной бронзы, имеет стратиграфические подтверждения: 1) кур­
ганы ирменского времени сооружены на территории детского
андроновского могильника. Показательны, в частности, кур­
ганы No 28, перекрывающий андроновскую могилу, No 12 и осо­
бенно No 2А, частично перекрывающий могилы No 1, 2, отно­
сящиеся к детскому могильнику. О том, что эти курганы от­
носятся к финальной бронзе, свидетельствуют находки в на­
сыпи фрагментов керамики ирменского времени, а также ир-
менских сосудов в обломках. Эти черты характерны почти для
всех курганов с ирменскими зах оро нениями10; 2) особенно
важно, что погребение No 1 кургана No 28 перерезано ямой, бо­
лее глубокой и с более сильным гумусированным заполнением,
в котором был обнаружен сосуд ирменского времени; 3) в кур­
гане No 44 погребение No 1, совершенное по типичному для
поздней бронзы обряду (на материке, в скорченном положении,
головой на Ю, Ю З), частично перекрывало андроновскую моги­
лу No 2 с трупосожжением, не нарушая ее. Последняя ориен­
тирована по линии 3-В . Таким образом, в более древнем воз­
расте андроновских погребений трудно сомневаться.
Из всего сказанного следует, что известные нам памятники
эпохи бронзы на территории лесостепной Барабы хронологиче­
ски расположены следующим образом: 1) ранний металл —
памятники с гребенчато-ямочной керамикой; 2) памятники
кротовской культуры; 3) федоровские памятники андроновской
культуры; 4) памятники ирменского времени.
9 Полосьмак Н. В . Раскопки андроновского грунтового могильника в
Барабинской лесостепи. — В сб.: Материалы XIV Всесоюз. науч. студенч.
конф. История. Новосибирск, 1976, с. 65- —68.
10 Раскопки автора в 1975 г.

А. Ф. ШОРИН
Черкаскульская керамика
поселений Аргазинского водохранилища
В результате работ 1972, 1975, 1976 гг. Уральской археоло­
гической экспедицией на Аргазинском водохранилище (Аргая-
шский р-н Челябинской обл.) выявлено около 30 пунктов с
черкаскудьской керамикой. Они неравнозначны: поселения Бе­
резки V, Перевозный I, Усть-Миасское IV довольно значитель­
ны по размерам, на других собрано лишь по нескольку фраг­
ментов керамики. На поселениях Березки V и Перевозный I
проводились раскопки (вскрыто 419 кв. м. и 171 кв. м), на
остальных собран подъемный материал с разрушенных водо­
хранилищем частей. Раскопки показали отсутствие четкой
стратиграфии на крупных поселениях, где в одном слое зал е ­
гали находки, относящиеся к различным эпохам.
Наиболее «чистым» о казался комплекс поселения Усть-
Миасское IV, который является одновременным и может х а­
рактеризовать определенный этап в развитии керамики этой
культуры. Судя по фрагментам (рис., 17, 24, 26, 29, 31), сосу­
ды имели горшечную, реже баночную форму, слабо раздутое
тулово и изготовлялись с примесью талька. Орнамент наносил­
ся примерно до 1/2 высоты по шейке и плечику. Преобладают
наклонные отрезки, елочка, горизонтальные зигзаги, горизон­
тальные прямые линии. Реж е встречаются ромбическая сетка,
треугольные вдавления, очень редки валики и воротнички, а
такж е желобки, которые несут в себе «дополнительный» орна­
мент в виде наклонных отрезков (рис., 28), и геометрические
фигуры. Меандр отсутствует. Господствует резная техника,
средняя гребенка, гладкий штамп. Реж е употреблялись про­
черчивание, вдавления. Нет мелкой и крупной гребенки, соче­
таний желобчатой техники с другой при нанесении одного эле­
мента орнамента.
Керамику поселений Березки V и Перевозный I из-за от­
сутствия четкой стратиграфии можно разделить только типо­
логически. На основе анализа прежде всего двух признаков:
элементов узора и техники орнаментации — можно выделить
3 группы:
I
группа (рис.,
1— 12). Сосуды изготовлены с примесью
талька, имеют горшечную форму, венчик прямой, дно плоское.
Диаметр дна примерно в 2 раза меньше диаметра горловины,
за счет чего наблюдается резкий переход от плечика к дну К
1
Форма сосудов устанавливается по целым горшкам из черкаскульских
могильников Березки Ѵг и Перевозный Іа, находящихся рядом с поселения­
ми Березки V и Перевозный I.

Керамика черкаскульской культуры:
1—12 —I группы, 13—16, 18, 19, 32 —II, 20-23, 25, 27, 30, 33 —III группы, 17, 24, 26, 29,
31 — поселения Усть-Миасское IV
rtfe
Орнамент наносился по шейке и плечику, реже на придонную
часть. Преобладающие элементы орнамента: широкие желоб­
ки (по 1—2, реже по 3—4), меандр, выполненный преимуще­
ственно средним гребенчатым штампом и обрамленный широ­
кими желобками, заштрихованные равнобедренные треуголь­
ники, округлые и неправильно-округлые ямочные вдавления.

Между широкими желобками встречаются выдавленные вали­
ки. Редки такие элементы орнамента, как елочка, прямые ли­
нии, горизонтальный зигзаг, ромбическая сетка, наклонные от­
резки и ряд других. В технике орнаментации преобладают же­
лобки, средняя гребенка, гребенка в сочетании с желобками,
'вдавления. Редко встречаются мелкая и крупная гребенка,
гладкий штамп. Нет прочерчивания.
II группа (рис., 13—16, 18, 19, 32). Сосуды изготовлены с
примесью талька и имеют горшечную форму. Орнамент нано­
сился по шейке и плечику до 1/2 высоты сосуда. Преобладают
элементы орнамента: узкие желобки, наклонные отрезки, уп­
рощенный меандр, горизонтальные прямые линии, ямочные
вдавления, елочка. Мало геометрических узоров, и вариации
их такж е уменьшаются, редки и валики. Нет широких желоб­
ков и сложного меандра. В технике орнаментации преоблада­
ют желобки, резная, средняя гребенка, вдавления. Редки
мелкая и крупная гребенка, прочерчивание, гладкий штамп.
III группа (рис., 20—23, 25, 27, 30, 33). Сосуды изготовлены
с примесью талька и имеют преимущественно горшечную фор­
му с прямой или слегка отогнутой наружу шейкой, раздутым
в разной степени туловом. Форма дна не совсем ясна. Реже
встречаются горшечно-баночные и баночные формы. Орнамент
наносился по шейке и верхней части плечика. Элементы узора
беднее в сравнении с предыдущими группами: нет меандра,
треугольных фестонов, почти нет геометрических фигур, же ­
лобков, а те желобки, которые встречены, несут в себе такой
же дополнительный орнамент, как керамика с поселения Усть-
Миасское IV. Преобладают наклонные отрезки, елочка, появ­
ляется вертикальный зигзаг; значительно больше горизонталь­
ных прямых линий, чаще встречаются валики и воротнички.
Но резко сокращаются ямочные вдавления. Техника резная,
средняя гребенка, редки вдавления, крупная гребенка, про­
черчивание, желобки, гладкий штамп. Нет мелкой гребенки,
сочетаний двух техник в одном элементе.
III группа по технике и элементам орнамента очень близка
керамике с поселения Усть-Миасское IV, поэтому ее можно
рассматривать как один тип. I и II группы, несмотря на разли­
чия, близки по ряду признаков (желобки, хотя и разной фор­
мы, меандр, хотя на керамике II группы он упрощается, нали­
чие геометрического орнамента, незначительная роль елочки
и т. д .), поэтому их также можно рассматривать вместе.
Таким образом, выделяются два типа керамики. Наиболее
характерная черта первого — желобчатость, а второго — от­
сутствие желобков.
Первый тип (группы I и II) соответствует собственно чер-
каскульскому этапу, по К. В. Сальникову2, хотя керамика
2
Сальников К. В. Очерки древней истории Южного Урала. М., 1967,
с. 354 —363.

II группы и имеет некоторые отличия: узкие желобки, упроще­
ние меандра, уменьшение геометрических фигур, увеличение
резной техники. Второй тип (группа III и усть-миасская) соот­
ветствует межовскому и березовскому этапам.
Деление керамики на два типа, проведенное прежде всего
типологически, в некоторой степени подтверждается данными
планиграфии поселения Березки V. Ж ел обчатая керамика
(тип I) в подавляющем большинстве представлена сборами с
поверхности разрушенной береговой части поселения и очень
редка в раскопах, заложенных в глубине берега на размытой
части, в то время как керамика без желобков (тип II) проис­
ходит в основном из раскопов.
Очень трудно говорить о хронологическом соотношении ти­
пов, но данные планиграфии поселения Березки V и наличие
«чистого» комплекса с поселения Усть-Миасское IV позволяют
предполагать хронологический разрыв.
В связи с этим интересно отметить, что в жилище на посе­
лении Липовая Курья Л. П. Хлобыстин нашел керамику, ана­
логичную типу I (или, собственно, черкаскульской, по К. В.
Сальникову), а фрагменты межовского и березовского облика,
судя по публикации, были немногочисленны и залегали вне
жилища 3.
Ю. П . ЧЕМЯКИН
Керамика эпохи финальной бронзы
в Сургутском Приобье
Переходный период от века бронзы к железному в лесной
и частично лесостепной полосе З ау рал ья и Западной Сибири
ознаменовался распространением культур, один из ярких при­
знаков которых — керамика, украшенная крестовым штам­
пом. Работами УАЭ выявлен еще один район крестовой кера­
мики. Все памятники (более 10) сосредоточены на Барсовой
Горе (правый берег р. Оби, в 20 км к западу от г. Сургута) и,
за небольшим исключением, представляют собой многослой­
ные городища раннего железного века К «Крестовая» керами­
3 Хлобыстин Л. П. Поселение Липовая Курья в Южном Зауралье. Л .,
1976, с. 15—20 .
1
Чемякин Ю. П., Коротаев В. П. Многослойное городище Барсов горо­
док 1/10 (к периодизации археологических памятников в Сургутском При­
обье).— В АП . Тюмень, 1976, с. 52—55, 57—59, 62; Елькина М. В. Поселе­
ния раннего железного века в Сургутском Приобье.— В сб.: Археологиче­
ские исследования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск, 1977,
с. 109—110.

ка всюду залегала в нижних слоях. На городищах Барсов го­
родок 1/1, 1/10 вскрыты объекты с чистыми комплексами.
Среди ж илищ есть наземные и со слегка углубленным кот­
лованом. В ж ил ищах находились 1—2 очага. Материал крайне
беден: керамика, обломки тиглей, сплески бронзы и каменные
бру с ки 2. Последние своей формой напоминают оселки, широка
распространенные в эту и последующую эпохи в степной и лесо­
степной полосе3. Коллекции включают обломки более80 сосу­
дов, из них нами обработано около 40. Д л я посуды характерны
горшковидная форма с дугообразно выгнутой шейкой, плоские
и уплощенные днища. Венчики в большинстве приостренные
и плавно переходящие в шейку, встречаются такж е плоские и
округлые. Степень выгнутости шейки различная, максималь­
ный диаметр приходится на верхнюю треть. Переход от шейки
к плечику резкий, на внутренней стороне в этом месте нередко
ребро. Плечико выше шейки. Оно плавно переходит в тулово,
максимальный диаметр которого, как правило, меньше или
равен диаметру шейки. Эта черта отличает сургутскую посуду
от другой керамики с выгнутой шейкой. Стенки сосудов тон­
кие— 3—5 мм, поверхность их тщательно заглаживалась,
В качестве примесей использованы песок, дресва, реже шамот.
Вся поверхность сосудов покрывалась орнаментом, распо­
ложенным зонально. Зоны разделялись поясками ямок или
горизонтальных линий, поверх которых нередко наносились
ямочные вдавления. Узоры состоят из горизонтальных или зиг­
загообразных рядов оттисков крестового и мелкоструйчатого
штампов, поясков наклонных и вертикальных линий, горизон­
тальной елочки, сетки, выполненных гребенчатым и мелкост­
руйчатым штампами или веревочкой, рядов взаимопроника­
ющих треугольников, меандровидных штампованных фигур
(рис.). Преобладают4 горизонтальные линии — 51,8% , зиг­
заги и ромбы — 14,7, разнонаклонные пояски — 13,3%. Ме­
андровидный узор составляет 7%, взаимопроникающие треу­
гольники — 2,8 и сетка — 1,4%. В орнаментации господствует
штампованная техника: крест — на 69% сосудов, гребенка —
на 12, шагающая гребенка — на 5, змейка — на 42, верево­
чка — на 2,5, неясный штамп (змейка или гребенка)— на 20,
техника, похожая на отступающую палочку — на 5%. Гладкий
штамп присутствует на 25% сосудов. Почти все сосуды у кра ­
шены ямками.
Керамика, сопоставимая с сургутской, известна в Томско-
Нарымском (молчановская культура) и Новосибирском При-
2 Чемякин Ю. П., Коротаев В. П. Многослойное городище..., рис. 2-8.
3 Грязное М. П. Так называемые «оселки» скифо-сарматского времени.—
В сб.: Исследования по археологии СССР. Л ., 1961.
4 При расчетах за 100 % принята сумма видов узоров на каждом со­
суде (143) без учета повторяемости элементов на одном сосуде.

Керамика эпохи финальной бронзы в Сургутском Приобье:
3> 5~ 7 — керамика Барсов! городка 1/8; 4 — Барсова городка 1/9; 8—14, 16—18 —
Барсова городка 1/3; 15 —^Барсова городка 1/10

обье (завьяловские комплексы), Среднем Прииртышье (инбе-
ренская, или красноозерская керамика), Среднем Приишимье
(карьковские поселения) и в бассейне р. Тавды, где на Капо*
чеком городище была найдена подобная к е р ам и к а 5. Молча-
новская отличается от сургутской меньшей выгнутостью шей­
ки, значительной долей андроноидных геометрических элемен­
тов в орнаментах, резким преобладанием резной техники над
штампованной, наличием жемчужин в узорах6. В завьялов-
ской преобладают круглодонные сосуды, по мнению Т. Н. Тро­
ицкой, она более поздняя, чем молчановская, и складывается
при участии последней7. Дл я инберенских характерны менее
выгнутая шейка, доминирование резной и прочерченной техни­
ки над штампованной, отсутствие орнамента в придонной час­
ти 8. Карьковская столовая посуда резко отличается формой,
значительное место в орнаментации занимает резная техника.
Как считают В. Ф. Генинг и В. В. Евдокимов, карьковские ком­
плексы есть синтез керамики еловско-десятовской и с кресто­
вым орнаментом при влиянии карасукско-ирменской9.
Общее для посуды этих районов: горшковидная форма с
выгнутой шейкой, большая густота узора, элементы орнамен­
та, выполненные крестовым, мелкоструйчатым и гребенчатым
штампами, которые принято считать лесными, Выгнутая шейка
отличает сосуды этих районов от посуды гамаюно-каменогор-
ской и позднелебяжской культур. Почти все отмечают, что в
сложении культур крестовой керамики с выгнутой шейкой уча­
ствовали группы северного населения. Однако ни группы, ни
территория, откуда они пришли, неясны 10.
Сейчас известны два района — Нижнее 11 и Сургутское
5 Викторова В. Д. Этапы развития фигурно-штампованной орнаментации
на сосудах памятников бассейна р. Тавды.— В сб.: Проблемы хронологии
и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сиби­
ри. Томск, 1970, табл. I-12.
6 Косарев М. Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М.,
1974, с. 123 — 127.
7 Троицкая Т. Н. О культурных связях населения Новосибирского При­
обья в VII—VI вв. до н. э .— В сб.: Проблемы хронологии и культурной
принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск, 1970,
с. 160, 162.
8 Абрамова М. Б., Стефанов В. И. Памятники инберенского типа. В на­
стоящем сборнике.
9 Генинг В. Ф., Евдокимов В. В. Старо-Маслянское поселение.— В АУ,
1969, вып. 8, с. 63—64.
10 М. Ф. Косарев считает, что это северное таежное население с баноч­
ной посудой, украшенной крестовым штампом (см.: Косарев М. Ф. Древ ­
ние культуры..., с. 122). Но как объяснить широкое распространение кера­
мики с выгнутой шейкой, если исходный вариант имел иную форму. О влия­
нии молчановской культуры на западные районы, очевидно, следует говорить
с осторожностью, так как, исключая общие признаки, приписываемые север­
ному влиянию, остальные везде имеют местную основу.
11 Васильев Е. А. Работы в Нижнем Приобье.— А О 1977 г. М., 1978,
с. 213—214.

Приобье, где есть керамика, сочетающая в себе все общие
черты и практически не испытавшая на себе влияния степных
культур. В Сургутском Приобье на большинстве памятников
представлены сосуды уже сложившейся горшечной формы с
выгнутой шейкой, не имеющие местных прототипов. Примесь
песка и дресвы такж е неизвестна в предшествующее время и
характерна для памятников Нижнего Приобья (поселения Пе-
регребное 4, Ш еркалы IX, X) 12. Судя по новым данным, одно­
временно с сосудами с выгнутой шейкой на Барсовой Горе бы­
ли распространены плоскодонные банки и горшки с отогнутой
наружу шейкой, имевшие местные корни. В орнаментации их
преобладают пояски из оттисков гребенчатого и мелкоструй­
чатого штампов, встречаются прямой и рамчатый крест, ж е ­
лобки, валики, ногтевые защипы 13. Эти факты позволяют пред­
положить, что горшки с выгнутой шейкой появились на Бар со ­
вой Горе в результате миграции какого-то населения, скорее
всего, из Нижнего Приобья. По-видимому, дальнейшее продви­
жение этого населения на юг и восток, в районы Томско-На-
рымского и Новосибирского Приобья, Среднего Приишимья и
Прииртышья, и контакты с местными южнотаежными и лесо­
степными племенами привели к сложению новых культур (мол-
чановской, красноозерской, памятников карьковского типа).
В Сургутском Приобье пришлое население продолжало р а з ­
вивать свою культуру, о чем свидетельствует, с одной стороны,
многочисленность памятников, с другой — неоднородность ке­
рамических комплексов с разных поселений и отличие их от
местной посуды. Так, на городище Барсов городок 1/3 открыт
комплекс, содержащий керамику как с выгнутой, так и с вер­
тикальной и отогнутой шейкой, богато украшенную гребенча­
тым, мелкоструйчатым и крестовым штампами.
Появление крестовой керамики в Сургутском Приобье от­
носится, по-видимому, к началу I тысячелетия до н. э. Бесспор­
на синхронность ее на каком-то этапе с гамаюнской культу­
рой 14. В раннем железном веке крестовая керамика исчезает,
сменяясь котловидными сосудами с округлым или приострен-
ным дном белоярского типа, украшенными лишь в верхней
части. В облике их мало черт, которые можно связать с кресто­
вой посудой. Появление их, на наш взгляд, отраж ает процесс
ассимиляции пришлых племен местным населением.
12 Разведки Е. А. Курлаева и В. М. Морозова.
13 Раскопки автора.
м Чемякин Ю. П., Коротаеѳ В. П. Многослойное городище..., с. 53, 55.

М. Б. АБРАМОВА, В. И . СТЕФАНОВ
Памятники инберенского типа
(о своеобразии перехода к железному веку
в лесостепном Прииртышье)
Переходное к железному веку время в лесостепном При­
иртышье было представлено единственным памятником — ран­
ним комплексом городища Большой Лог, исследованным в
разные годы В. Н. Чернецовым и В. Ф. Генингом. Обширные
материалы этого памятника позволили выделить в позднем
бронзовом веке Омского Прииртышья завершающий больше-
ложский этап, который охватывает первые века I тысячелетия
до н. э. На наш взгляд, выделение большеложского этапа впол­
не правомерно и достаточно обосновано. Но не Большой Лог
будет предметом нашего внимания.
В последние годы на Иртыше выявлены и исследованы на
широкой площади новые памятники рассматриваемого перио­
да, содержащие отличные от большеложского материалы. Э т о -
поселение Инберень V, городища Инберень VI и VII. К ар­
тографирование памятников инберенского типа (с учетом дан­
ных разведок и различных сборов, хранящихся в Омском крае­
ведческом музее) показывает, что они тяготеют к северу ны­
нешней лесостепи, тогда как большеложскис располагаются
южнее. Заметим также, что в предшествующее время на ро-
зановском этапе значительных различий в культуре населения
севера лесостепного Прииртышья и более южных районов не
наблюдается.
Поселение и оба городища находятся на границе Больше-
реченского и Саргатского районов Омской области, они рас­
полагаются у края первой надпойменной террасы левого берега
р. Иртыш. Памятники возвышаются над поймой реки на 2—5 м.
Поселение Инберень V : 14 впадин от жилищ расположены
двумя параллельными рядами вдоль края террасы. Раскопа­
ны остатки трех ж илищ и одной хозяйственной постройки. Со­
оружения в плане подквадратные, площадью в среднем около
90 кв. м, котлованы углублены в материк на 0,25—0,5 м, кори­
дорообразные выходы из жилищ обращены к противоположно­
му ряду. Очаги в количестве 2—3 находятся в центре и у од­
ной из стен; на дне котлована обычны неглубокие хозяйствен­
ные ямы. Стены и кровля поддерживались столбами, распо­
лагавшимися по периметру, углам и у выхода.
Вещевой материал представлен в основном керамикой
(рис., 1—5). Преобладают плоскодонные горшки (около 97% ),
единичны баночные сосуды и округлодонные чаши. Дл я сосу-

Находки с инберенских поселений:
1—15 — керамика, 16, 20—22, 27 — бронзовые изделия, 17 — глиняная литейная форма для
отливки наконечников стрел (18, 19), 23—25 — глиняные литейные формы для отливки
кельтов и ножа, 26 — обломок костяного псалия
1—5
—
поселение Инберень V, 6—11 — городище Инберень VII, 12—27
— г ородище Инбе-
рень VI

дов горшечной формы характерны широкая горловина, выгну­
тая дугообразная шейка, довольно сильно раздутое тулово,
сравнительно небольшое дно. Орнамент почти всегда покрыва­
ет внешний край венчика — 90% , шейку — около 100 и верх­
ние две трети тулова — свыше 87%. Узоры нанесены густо и
разделены на зоны горизонтальными рядами ямок и прочер­
ченными линиями. Широко распространены пояски наклонных
и прямых отрезков — около 16%, горизонтальные зигзаги —
свыше 10, решетка — около 4%. Узоры наносились с помощью
разнообразных приемов: преобладает резная техника — 23%,
прочерченная — 19, ямочная
—
23, использовались также
штампы — крестовый — свыше 12%, гребенчатый — около 4 и
змейка — около 1%. Любопытно появление техники отступа­
ющей палочки — свыше 6%. Прочий инвентарь невелик: 6 кос­
тяных наконечников стрел, проколки, фрагменты костяного
панциря, глиняные диски, шарики, каменное грузило, тигли,
льячки. Датиро вка поселения основывается на находке сосу­
дов, совершенно идентичных инберенским, в одном из жилищ
Большого Лога, относящегося к IX—VIII вв. до н. э.
Городище Инберень VII примыкает к поселению с северо-
востока. Оно занимает подпрямоугольную площадку (90X45 м)
на краю террасы, с трех сторон окруженную неглубоким рвом.
Из 12 впадин, бессистемно расположенных на ней, раскопаны
две. Первое жилище площадью около 55 кв. м имело под-
квадратный план, котлован его углублен^ в материк на 0,2 м.
Коридорообразный выход обращен к пойме Иртыша. В жили­
ще находились очаг и несколько хозяйственных ям. Котлован
другого жилища размером 5,5X 3 x 0 ,3 м имел подпрямоуголь-
ный план, очаг находился у середины северной стенки.
Формы сосудов с городища разнообразнее (рис.,
6—11),
но и здесь преобладают горшки с дугообразно выгнутой шей­
кой. Степень орнаментированности венчика (украшался, как
правило, внешний край) — около 70%, шейки — 100, плечи­
ка — 100, придонной части — около 50%. Орнамент нанесен
густо и разделен на зоны рядами ямок — 24% или-горизон­
тальными линиями, сгруппированными по 2 или 3,— 18%.
Кроме этих- разделительных элементов, много наклонных или
прямых отрезков — около 17%, елочки — 12, нередки зиг­
заги — 5 и решетка — около 4%. Чаще всего узоры выпол­
нены резной — 31% и ямочной — 29% техникой. Высок
удельный вес прочерченной техники — около 12% и отступа­
ющей палочки — свыше 9%, реже употреблялись штампы —
крестовый — 9% и гребенчатый — около 5%. Прочий инвен­
тарь представлен двумя костяными наконечниками стрел и
обломками тигля.
Керамика с городища Инберень VII в целом очень близка
посуде поселения Инберень V. Вместе с тем в ней уж е появ­
ляются некоторые черты (в форме, орнаментации и т. д.),

типичные для более позднего городища — Инберень VI. На
этом основании сделан вывод о промежуточном положении
городища VII в комплексе инберенских памятников. Предпо-
ложительная дата его — VIII в. до н. э.
Городище Инберень VI занимает площадку неправильной
овальной формы, с трех сторон окруженную двумя линиями
укрепления (вал—ров—вал —ров). Выявлено свыше 50 впадин,
из которых 20 находится внутри городища. Исследованы остат­
ки трех жилищ, въезда и системы укреплений. Жилища пло­
щадью около 90 кв. м имели подквадратный или подпрямоуголь-
ный котлован, углубленный в материк на 0,3—0,7 м, коридо­
рообразный выход и очаг в центре. Столбы, поддерживавшие
кровлю, располагались вдоль стен, у выхода из жилищ и на
внутренней площади. В постройках или рядом с ними нахо­
дились хозяйственные ямы.
Вещественные остатки представлены большим количеством
керамики, изделиями из кости, камня, глины и бронзы (рис.г
12—27). Комплекс керамики неоднороден и отличается боль­
шим разнообразием форм сосудов. Численно преобладают горш­
ковидные сосуды. Степень орнаментированности венчика —
свыше 70%, шейки — свыше 90, плечика и придонной част»
более 90%. Расположение узоров горизонтально-зональное, в
качестве разделительных элементов чаще всего выступают ряды
ямок. Среди различных элементов орнамента доминируют
ряды разнонаклонных отрезков (34%), ямок (свыше 29%).
Типичным элементом становятся пояски, состоящие из многих
горизонтальных линий, часто прерывающихся и пересекаю­
щихся — около 12%; реже встречаются горизонтальные зиг­
заги — 1, решетка — свыше 2%. Техника орнаментации —
резная — 25%, ямочная
—
30, гребенчатая — около 22%.
Возрастает удельный вес штампованной змейки — 7%, умень­
шается доля крестовой техники— 1,5 и особенно заметно —
прочерченной — около 5%-
Среди прочих находок интересны формы из глины для от­
ливки кельтов, наконечников стрел, ножей с кольцевым навер-
шйем, дротиков (?). Представительна коллекция бронзовых
изделий: обломок кинж ала с четко выраженным перекресть­
ем, двулопастные наконечники стрел с короткой втулкой и
шипом, асимметрично-ромбической формы со скрытой втул­
кой и шипом, обломок наконечника дротика (?), проволочные
колечки, обломки ножей и др. В коллекции много костяных
предметов: наконечники стрел, проколки, гарпун, обломок
псалия с тремя отверстиями в одной плоскости и др. Найдено
несколько изделий из камня, в том числе оселок. Большое ко­
личество датирующих вещей позволяют
определить время
городища Инберень VI в рамках второй половины VIII—VII вв.
дон.э.
Тщательный сравнительный анализ материалов памятников

инберенской группы дает основание говорить об их однокуль-
турности. Некоторые имеющиеся различия, выраженные преж­
де всего в керамике, имеют хронологический характер и отра­
ж аю т динамику жизни населения, оставившего на Иртыше
эти и другие памятники. К сожалению, рамки статьи не позво­
ляют проиллюстрировать этот вывод должным образом. Из­
вестное Красноозерское поселение (мы имеем в виду поздний
комплекс) очень близко по керамике поселению Инберень V
и, по-видимому, синхронно ему. Сходные с инберенскими ма­
териалы имеются и на сопредельных
территориях — на
Ишиме в карьковских памятниках, в Томско-Нарымском При-
обье в молчановских, в Новосибирском Приобье в завьялов-
ских, в Среднем З ау р алье в гамаюнско-каменогорских и на
некоторых поселениях Сургутского Приобья. Близость пере­
численных комплексов определяется прежде всего своеобра­
зием керамики, которую объединяют такие черты, как дуго­
образно выгнутая шейка, густота и насыщенность узоров и ис­
пользование в орнаментации крестового штампа. Появление
подобной керамики в лесостепной зоне Западной Сибири свя­
зывается многими археологами с продвижением на юг север­
ных таежных племен. Не останавливаясь подробно на дока­
зательстве этой гипотезы, отметим, что инберенские материа­
лы подтверждают ее правомерность.
О лесных истоках культуры инберенских памятников сви­
детельствуют не только принципы украшения посуды, о кото­
рых говорилось выше, но и результаты определения костных
остатков из ж и л и щ 1. Поскольку большая часть костей принад­
леж ит диким животным и птице, логично предположить, что
охота явл ялась одним из основных занятий населения инберен­
ских поселений. Кроме того, многочисленные находки остат­
ков рыб и предметов, связанных с рыболовством, свидетельст­
вуют о значительной роли рыболовства. Напомним, что в пред­
шествующее время основными формами хозяйства населения
лесостепного Прииртышья являлось скотоводство и земле­
делие.
Подведем некоторые итоги. В начале I тысячелетия до н.э.
(IX—VII вв.) в Среднем Прииртышье формируются и сущест­
вуют в относительной изоляции друг от друга разнокультур­
ные комплексы инберенского и большеложского типов. Пер­
вые тяготеют к северу лесостепной зоны, большелоЖские же
занимают территорию южной лесостепи.
Разнокультурность Инберени и Большого Лога обуслов­
лена различным происхождением их. В сложении культуры
инберенского типа доминирующую роль сыграли таежные з а ­
1
Анализы костных остатков произведены старшим научным сотрудни­
ком Института экологии растений и животных УНЦ АН СССР Н. Г. Смир­
новым.

падносибирские племена, большеложский тип формируется на
местной лесостепной основе, сохранив при этом традиционные
связи со степными культурами. Подобное «сосуществование»
в условиях одной ландшафтной зоны разнокультурных комп­
лексов, по-видимому, имело место не только на Иртыше.
П. К . ХАЛЯЕВ
Каменный инвентарь поселения Балакино I
Поселение находится на правом берегу р. Тагил на южной
окраине с. Балакино в 16 км от Нижнего Тагила. Оно распо­
ложено на невысоком (4 м) мысу в устье Окуньтиевского
ручья.
Поселение открыто в 1973 г. Ю. Б. Сериковым.
В 1973— 1974 гг. А. И. Рассодович исследовала около 600 кв.м
его площади и на основании находок плоскодонных сосудов
с крупным меандровым орнаментом заключила, что это одно­
слойный памятник эпохи бронзы. Коллекция поселения состоит
из 4390 предметов. В их числе 515 каменных изделий: нукле­
усов — 6, нуклевидных кусков — 95, плиток окремнелого
сланца — 14, ножевидных пластинок — И, заготовок ору­
дий — 20, наконечников стрел — 15, наконечник дротика,
скребков — 18, скребел — И , острие, отщепов с краевой ре­
тушью — 15, обломков шлифованных орудий — 2, пряслице
из талька, лощило из талька, кусков талька — 11, рыболов­
ных грузил — 3, наковаленка , отбойников — 2, отщепов —
287. Материалом служил темно-серый камень, окремнелый
сланец, халцедон, молочный кварц, тальк.
Наиболее показательны наконечники стрел (рис.,
1—6):
И законченных и 4 заготовки. Они отчетливо разделяются на
треугольные с ровным и вогнутым основаниями. Все закончен­
ные обработаны плоской отжимной ретушью. Высота их от 2,5
до 4,2 см, ширина от 1,8 до 2,6 см. Наконечник (рис., 2),
изготовленный из плитки светло-красного окремнелого сланца,
отличдется пропорциями. Он
имеет форму удлиненного
треугольника и слегка выпуклые края. Единственный нако­
нечник дротика изготовлен из молочного кварца; сохранилась
только средняя часть, она такж е обработана уплощающей ре­
тушью. Скребки составляют значительную группу орудий, 10 из
них входят в особую типологическую группу (рис., 8—13) К Они
имеют овальную, круглую, подтреугольную, трапециевидную
форму. Их отличает тщательная обработка плоской отжимной
ретушью как со спинки, так и с брюшка. Остальные 8 скреб­
1
Сериков Ю. Б. Каменные орудия эпохи бронзы на стоянках лесного
Зауралья.— В сб.: Из истории Сибири. Томск, 1976, вып. 21 .

ков изготовлейы на отщёпах (рис.,
15—18), они имеют слу­
чайную форму. У 17 скребков одно овальное лезвие. Лишь
один округлый скребок, изготовленный из темно-серого крем­
ня, имеет два лезвия, одно из них отретушировано со спинки,
другое — с брюшка.
Каменный инвентарь поселения Балакино I
,Кроме небольших скребков, имеются так называемые ка­
менные диски (7,5X4,5X0,5 см) и их обломки. Некоторые ис­
пользовались в качестве скребел и изготовлялись из тонких
плиток сланца. Один следует описать особо (рис., 14). Это по-
ловища округлого диска, полученного двусторонней оббивкой.
Рабочие края сильно заглаж ены при употреблении.

Из отщепов с краевой ретушью (15 экз.) микроанализом
выделены два изделия, которые служили ножами (рис., 19) 2.
Один изготовлен на крупном отщепе с сохранившейся галеч­
ной коркой. Д о середины лезвие обработано ретушью с одной
стороны, далее — с противоположной.
Острием из светло-коричневого халцедона (рис., 7) пользо­
вались в качестве сверла.
Одно грузило изготовлено из плитки сланца, два других —
из талька. Размеры первого 14,5X9,5x2,5 см. Оббивкой плитке
придали форму овала. На одной стороне имеется выемка
для привязывания. Одно тальковое грузило целое (рис., 24),
длиной 4,3 см. На противолежащих концах прорезаны выемки
глубиной и шириной по 4 мм. От третьего сохранилась поло­
вина (рис., 23). Продольно по центру проходит желобок ши­
риной 4 мм и глубиной 2 мм.
Каменных шлифованных орудий не обнаружено, хотя следы
пришлифовки имеются на двух тальковых кусочках и пряслице
(рис., 23). Пряслице изготовлено из талька в форме прямо­
угольника с сильно сглаженными углами. Дл ина 6,5 см, тол ­
щина у центра 10 мм, по краям 7 мм. В центре пряслица про­
сверлено отверстие диаметром 7 мм. Сверление происходило
с одной стороны, потом отверстие слегка развернуто с проти­
воположной.
Интересно тальковое лощило (рис., 26). Одна сторона вог­
нута и сильно заглажена, другая имеет две канавки со сле­
дами заглаженности. Лощилом, вероятно, загл аж ивали стенки
и венчики сосудов.
Особо следует выделить два отбойника и наковаленку. От­
бойники представляют собой кварцитовые гальки со следами
избитости на узких краях. Наковаленкой служила плоская
галька (17X8X3,5 см). На плоских сторонах гальки имеются
участки избитой поверхности.
Изучая каменный инвентарь поселения Балакино I, мож ­
но отметить, что в эпоху бронзы происходит уменьшение роли
пластинчатой индустрии (ножевидных пластин всего 11), х а ­
рактерной для предыдущих эпох. На смену правильным нук­
леусам приходят нуклевидные куски, применяются отщепы,
шлифованные орудия представлены единицами. На поселении
есть все основные типы орудий, бытовавшие в неолите, что
может свидетельствовать о сохранении охоты и рыболовства.
Характерными орудиями поселения Балакино I являются
треугольные наконечники стрел с ровным или вогнутым осно­
ванием и скребки, обработанные со спинки и брюшка отжим­
ной ретушью. Возможно, что они будут датирующими для
стоянок эпохи поздней бронзы.
2 Микроанализ проведен в лаборатории УрГУ Ю. 15. Сериковым.

В. А. МОГИЛЬНИКОВ
Некоторые особенности
генезиса культур лесостепи Западной Сибири
в раннем железном веке
Этнокультурное развитие Западной Сибири в раннем же­
лезном веке в значительной мере определено в эпоху поздней
бронзы, поскольку все культуры лесной и лесостепной полосы
Западной Сибири эпохи раннего ж елеза формируются на ос­
нове местной. Наличием единого, восходящего к андроноид-
ным культурам этнического субстрата объясняются общие
элементы у саргатской и гороховской культур лесостепи, про­
являющиеся в форме и орнаментации керамики и погребаль­
ном обряде. Пристальное изучение саргатской и гороховской
культур выявило существенные различия между ними К Одна­
ко они не исключают культурного и, вероятно, этнического
единства, выступающего достаточно четко в V—III вв. дон. э.
Новым доказательством служит открытие в Прииртышье и
Приишимье погребений V—IV вв. до и. э. с таким же шатро­
вым перекрытием из бревен, как у Шмаковских курганов в
Притоболье2.
На формирование общего в облике саргатской и горохов­
ской культур, а такж е различий между ними большое влияние
оказало воздействие южных и юго-западных индоиранских
элементов, которое имело место не только в эпоху поздней
бронзы, но и в раннем железном веке. Существенное значение
в сложении гороховской культуры, по-видимому, сыграл сред­
неазиатский компонент3. Воздействие с юга. на генезис сар­
гатской культуры в конце эпохи бронзы и в начале железного
века было менее активным, свидетельством чего является со­
хранение в орнаментации керамики этой культуры традицион­
ных для андроноидных культур Среднего Прииртышья компо­
зиций в виде горизонтальных рядов елочки, наклонных насе­
чек и ямок. В* эпоху ж елеза участие южных компонентов в
развитии саргатской культуры констатируется во второй чет­
верти I тысячелетия до н. э. и позднее. Вероятно, в это время
происходила инфильтрация небольших групп сакского населе­
1 Стоянов В. Е. Зауральские лссостепныс поселения раннего железного
века.— КСИА, 1969, вып. 119, с. 59.
2 Зданович Г. Б.,
Хабдулина М. К . Раскопки могильника Кенес. —
АО 1974 г. М ., 1975, с. 487; Могильников В. А., Колесников А. Д., Куй­
бышев А. В. Работы в Прииртышье.— АО 1976 г. М., 1977, с. 225.
3 Стоянов В. Е. Ранний железный век западносибирской лесостепи.
Автореф. канд. дис. М ., 1969, с. 15,

ния в лесостепное Прииртышье. На это указывают одинаковая
конструкция отдельных типов могильных ям и находки в При­
иртышье каменных жертвенников на ножках или без них
(Богдановка, Битые Горки). Предметы звериного стиля па­
мятников саргатской и гороховской культур такж е демонстри­
руют связь с сакским и сарматским миром и, вероятно, час ­
тично заимствованы оттуда. Погребальная керамика населе­
ния лесостепи Западной Сибири по облику стоит ближе к
посуде кочевников степей Приуралья и Средней Азии, чем
к сосудам северных лесных соседей.
К конструктивным особенностям могильных ям саргатской
культуры, указывающим на южные, сакские, параллели, отно ­
сятся канавки на дне для размещения погребального инвента­
ря, аналогичные исследованным на могильнике Уйгарак. Здесь
же и у савромат Приуралья находят параллели устройство над
могильными ямами обширных перекрытий из жердей и хворо­
ста, следы о гня4, а также остатки на дне ям подстилки из рас­
тительных материалов. В этих же ареалах и у населения сте­
пей Казахстана были распространены каменные курильницы,
подобные встреченным на памятниках саргатской культуры.
Кстати, одна из курильниц найдена в лесостепном Приир­
тышье в погребении с канавками на дне (Богдановка III). Оче­
видно, в дальнейшем эволюция погребального обряда у племен
лесостепного Прииртышья приводит к замене двух параллель­
ных канавок у противоположных стенок одной широкой канав­
кой вдоль одной из стен могилы, которая тоже была предназ­
начена для инвентаря, а затем — к устройству могил без ка­
навок с плоским дном.
Активные широкие контакты племен лесостепного Приир­
тышья и Притоболья с индоиранскими кочевниками Средней
Азии и Приуралья, наличие общих элементов в их культурах
придают новый оттенок проблеме этнической интерпретации
культур лесостепи Западной Сибири. Очевидно, в составе их
присутствовала какая-то часть индоиранского этноса, с боль­
шим удельным весом последнего на западе, в ареале горохов­
ской культуры, и меньшим на востоке — в саргатской культу­
ре. Основную массу, этнический андроноидный субстрат, пред­
ставляли, вероятно, угорские, возможно, частично протомадь-
ярские п л ем е н а 5. Констатируемые лингвистами индоиранские
заимствования в угорских языках объясняются, по-видимому,
не только соседскими контактами, но и непосредственной ин­
фильтрацией некоторого количества индоиранского, сакского
этноса в среду древних угров в конце бронзового и раннем ж е ­
лезном веке.
4 Вишневская О. А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в
VII—V вв. до н. э. М., 1973, с. 60, 131.
5 Чернецов В. И. Усть-лолуйское время в ПриобьсМИА, 1953, No 35,
с, 239.

На юго-востоке, в междуречье Среднего Иртыша и Оби, с
населением саргатской культуры граничили племена большере-
ченской культуры, представлявшие второй крупный этнокуль­
турный массив лесостепных племен Западной Сибири. Иссле­
дования последних лет вызывают небходимость по-новому ос­
ветить проблемы генезиса и ареала этой культуры. Первый, |
собственно большереченский, этап культуры существенно отли­
чается от последующих бийского и березовского. Д л я больше-
реченского этапа характерна керамика, украшенная различ­
ными видами мелких штампов — крестовым, зубчатым, типич­
ными для посуды лесных племен. Ареал памятников большере-
ченского этапа занимает правобережье Среднего и Верхнего
Приобья от района .Томска до Бийска, т. е. южную часть тайги
и ленту приобского бора. Составным компонентом населения
большереченского этапа явились северные лесные этнические
группы, продвинувшиеся в переходное время от бронзового
века к железному далеко на юг вдоль широкой ленты приоб­
ского бора.
Материал бийского и особенно березовского этапа характе­
ризуют баночные и кувшиновидные сосуды с гладкой подло-
щенной поверхностью, слабо орнаментированные ямочно-жем-
чужным и резным узором или совсем без орнамента, типичные
для посуды степных племен. Д л я ритуала погребения свойст­
венны захоронения в срубах или обкладках из горбылей с пе­
рекрытием из горбылей и бревен в один или несколько рядов.
Обнаружены такж е захоронения в подбоях (Андроново). По­
гребальный инвентарь представлен керамикой, железными но­
жами, серьгами, бусами, булавками, каменными и глиняными
курильницами, остатками ритуальной пищи в виде костей ба­
рана. Резкие отличия бийского и особенно березовского комп­
лекса от собственно большереченских памятников свидетель­
ствуют о формировании здесь в IV—III вв. до н. э. новой куль­
туры, включившей в свой состав собственно большерсченское
население правобережья Оби и занятых им участков ленточ­
ных боров на левобережье. Ареал этой культуры охватывал
большую часть лесостепного междуречья Иртыша и Оби —
Кулундинскую и Алейскую степи. Правобережное Приобье,
бывшая основная территория большереченской культуры, со­
ставило восточную, локально своеобразную часть ареала вновь
образовавшейся культурной области, простиравшейся на вос­
ток до Томи, до границ с тагаро-таштыкским населением.
В формировании новой культуры участвовали два компо­
нента — местный большереченский и внесенный с юго-запада,
степной. Характер погребального обряда, низкие срубы, к ата ­
комбы, облик керамики, неорнаментированной, с подлощенной
поверхностью, кувшиновидной и чашевидной, реже баночной
формы, каменные плоские курильницы, отсутствие оружия в
могилах, по крайней мере, малое его количество находят на­

иболее близкие аналогии в памятниках юэчжей и усуней Сред­
ней Азии. Обкладка из горбылей, укрепленных вертикально
врытыми обрезками горбылей или кольями в памятниках При-
обья, подобна конструкции такого рода в могильнике Соко­
ловка на Т янь- Ш а не6. Кувшиновидные и чашевидные сосуды,
украшения и курильницы аналогичны этим категориям инвен­
таря в раннеусуньских могильниках.
Эти параллели позволяют говорить о продвижении в IV—
III вв. до и. э. в степное и лесостепное междуречье Иртыша и
Оби значительных масс, вероятно, индоиранского населения из
восточных и юго-восточных районов Средней Азии, что на ­
ложило существенный отпечаток на облик вновь формировав­
шегося этноса и культуру степных и лесостепных районов
Приобья на бийском и березовских этапах. Причины движения
этого населения в более северные и восточные районы З а п ад ­
ной Сибири пока точно не установлены. Возможно, они были
обусловлены явлениями внутреннего порядка, перенаселенно­
стью южных районов. Развитие кочевого скотоводства порож­
дало стремление к освоению слабо заселенных к середине I
тысячелетия до н. э. северо-восточных степных районов З а п а д­
ной Сибири и связанное с этим переселение. Не исключено, что
передвижения среднеазиатского населения были вызваны не­
благоприятными для скотоводов природными факторами ряда
лет. Наконец, существенную роль здесь могли сыграть средне­
азиатский поход Александра Македонского, его военные дей­
ствия против саков и массагетов и связанные с этим передви­
жения кочевников.
Л. Н. КОРЯКОВА
Хронология погребений саргатской культуры
Саргатская культура западно-сибирской лесостепи, получив­
шая известность после раскопок Коконовских и Саргатских кур­
ганов \ стала предметом пристального изучения в последние го­
ды. Культура выделена, в основном, на материале могильников,
которые сосредоточены вдоль средних течений рек Иртыша,
Ишима, Тобола с притоками. В работах исследователей, зани­
мавшихся проблемами раннего железного века Западной Си­
бири, были охарактеризованы общие черты саргатской куль­
туры, определены хронологические рамки и намечены в ее
развитии три последовательных этапа: IV—III вв. до н. э.,
6
Берниітам А. Н. Историко-археологические очерки центрального Тянь-
Шаня и Памиро-Алтая.— МИ А, 1952, No 26, с. 50—51.
1
Левашова В. П. Предварительное сообщение об археологических ис­
следованиях музея за 1926— 1927 гг.— Изв.
Зап.-Сиб.
музея (Омск),
1928, Ко 1.

ІІв.дон.э.
—
II в. н. э., III—IV вв. н. э .2. Будучи достаточно
очевидной, констатируя результаты общих наблюдений, эта
периодизация не позволяет увидеть основу внутренних процес­
сов, которые определяют, в конечном счете, специфику каж­
дого этапа.
Проблема периодизации саргатской культуры усложняется
тем, что при отсутствии абсолютных дат нет бесспорных стра­
тиграфических данных, которые могли бы стать стержнем от­
носительной хронологии. Внешние аналогии служ ат хорошими
ориентирами, но, несмотря на многочисленность, полностью на
них полагаться трудно. В таких случаях более надежны раз­
работка детальной классификации одной или ряда категорий
вещей и построение на этой основе типологических рядов с
твердыми опорными датами.
Классы предметов из саргатских могильников не обладают
достаточными для такого построения разнообразием и коли­
чеством. Некоторые из них насчитывают по одному-два экзем­
пляра.
Но тем не менее именно погребальный инвентарь, состо­
ящий из предметов, связанных единством местоположения и,
следовательно, временной сопряженностью, является главным
источником для разработки детальной периодизации изуча­
емых памятников. В этой связи встает необходимость его упо­
рядочения.
Д ля систематизации всей совокупности инвентаря мной бы­
ла выбрана единая для культуры схема. В ее основе лежит
метод, применяемый многими археологами, восходящий к р а ­
ботам В. А. Городцова3 и близкий методам биологической
таксономии4. Эта схема включает несколько разрядов, рамки
которых устанавливаются разной степенью учета признаков,
характеризующих предметы. Разр яды различаются рангом.
Отношения между разрядами разного ранга выражаются им­
пликациями:
разновидность
С вид
тип
С группа
С отдел
класс
С категория
подвид
2 Могильников В. А. Особенности культуры и основные проблемы
э. ж . в. лесостепного Прииртышья.— В сб.: V Урал, археол. совещ. Тез. докл.
1 сообщ. Сыктывкар, 1967; Он же. Коконовские и Саргатские курганы —
іамятники племен лесостепи Западной Сибири.— М И А, 1972, No 153; Он же.
< вопросу о саргатской культуре.— П АДИУ. М ., 1972; Стоянов В. Е. Клас­
сификация и периодизация западно-сибирских лесостепных памятников ран-
іего железного века.— П Х К П А П З С . Томск, 1970; Чернецов В. Н. Усть-
юлуйское время в Приобье.— М И А, 1953, No 35.
3 Городцов В. А. Археология. М . — Пг., 1923, т. 1, с. 17— 19.
4 Заренков Н. В. Лекции по теории систематики. М ., 1976.

Категория — р азр яд высшего ранга, определяющий общее
функциональное назначение предметов некоторого множества;
класс—разряд, определяющий разделение предметов в катего­
рии по частному функциональному назначению; отдел—разряд,
определяющий разделение предметов в классе по материалу;
группа—разряд, определяющий разделение предметов в отделе
по главному принципу конструкции; тип—вид—разряды, оп­
ределяющие разделение предметов по конструктивным особен­
ностям различного порядка; подвид, разновидность— разряды,
определяющие разделение предметов по деталям выполнения
и формы. Иерархия разрядов осуществляется посредством
иерархии признаков, выделение которых проводится по усло­
вию классифицирования: по мере повышения точности описа­
ния.
В результате весь погребальный инвентарь оказывается
разбит на непересекающиеся подмножества, включающие пред­
меты с общим набором признаков. Д л я удобства работы с ни­
ми и краткости назовем их «симплексы» и пронумеруем (симп­
лекс буквально — простейший, неделимый; у Е. Н. Черных ему
соответствует КТР). В дальнейшем выражение «симплекс а
св-язан с симплексом Ь» означает: существует погребение, где
встречаются вещи, входящие в симплексы а и Ь.
Описанная классификационная схема является, по сути де­
ла, морфологической, упорядочивающей и не ставит целью вы­
яснение генетических отношений между теми или иными пред­
метами. Она служит в качестве рабочего инструмента для изу­
чения их хронологических связей.
Вещи рассматриваются по следующим категориям: 1. Ору­
жие. 2. Защитное вооружение. 3. Предметы воинского снаря­
жения. 4. Конское снаряжение. 5. Орудия труда. 6. Принад­
лежности одежды. 7. Предметы быта и туалета. 8. Украше­
ния. 9. Предметы культа. На этой стадии работы применяется
традиционный в археологии сравнительный метод. Путем при­
влечения аналогий устанавливается вероятный временной ин­
тервал существования предметов конкретного симплекса на
изучаемой территории.
Датирование по аналогиям дополняется поиском и исследо­
ванием статистических связей между предметами на основе их
взаимовстречаемости. Имеем множество вещей, распределен­
ных на множество погребений N. Пусть — а, b различные симп­
лексы, /2а — число погребений с вещами с. а, пв — число по­
гребений с вещами с. в, /2ав — число погребений, содержащих
вещи а и 6, п — число погребений в множестве.
Наличие связи определяется с помощью коэффициента кор­
реляции:
К=
ПаПв-Пав
,
^—I<К< 1
>Апав(п—па)(п—пв)

Степень достоверности существования связи устанавлива*
ется согласно критерию х2= К п 2.
Затем строится граф наиболее вероятных связей (99 —
99,9%), в результате чего выделяются группы близких симп­
лексов. Принятые на основе аналогий даты корректируются
данными расчетов и сводятся в хронологическую таблицу. Да­
лее датируется каж дое погребение путем сопоставления дат
всех вещей, найденных в нем.
Все саргатские погребения, проанализированные таким об­
разом, за исключением тех, что не содержали материала для
датировки, были распределены по нескольким хронологиче­
ским подразделениям, образующим 3 большие группы, которые
сравнивались по частоте встречаемости обрядовых признаков.
Отдельную, очень немногочисленную группу составляют по­
гребения с вероятными датами, укладывающимися в промежу­
ток, предваряющий начало развития саргатской культуры как
таковой до IV в. до н. э.
Эти комплексы не содержали керамики речкинского типа,
считающейся надеж ным определителем принадлежности к сар­
гатской культуре. Но некоторые детали: земляные насыпи со
следами огня, рвы, северные ориентировки, могилы с заплечи­
ками, а такж е отсутствие посуды в раннесаргатских погребе­
ниях — служат гипотетической основой для заключения о
существовании если не прямой, то, во всяком случае, опосредо­
ванной связи саргатских могильников с указанными памятни­
ками. Они ж е в свою очередь имеют, видимо, определенное от­
ношение к комплексам конца эпохи бронзы Западной Сибири
и Северного Казахстана. Известно, что для последних была
характерна керамика с обедненной ямочно-резной орнамента­
цией, похожей на распространенную в речкинской посуде.
Если ранние памятники представляют разрозненные эле­
менты, связь которых с саргатскими хотя и вероятна, но дале­
ко не очевидна, то комплексы более позднего времени, сосре­
доточенные на довольно компактной территории, отражают уже
сложившуюся систему обрядов.
Погребения IV—начала III в. до н. э. составляют первую
хронологическую группу, время которой обосновывается ус­
тойчивыми связями между определенными типами вещей. Наи­
более ранними являются бронзовые наконечники с треуголь­
ной головкой и выступающей втулкой, датируемые здесь не
позже конца IV в. до н. э. Первое место по частоте встречае­
мости занимают трехлопастные и трехгранные наконечники с
внутренней втулкой. Этим наконечникам сопутствуют костя­
ные втульчатые наконечники — трехгранные и четырехгран­
ные. Время их массового производства совпадает с периодом
широкого применения в вооружении степных племен бронзовых
втульчатых стрел. Указанные предметы обнаруживают тесную
стохастическую связь с костяными панцирными пластинами,

с мечами, имеющими серповидное навершие, костяными дву­
дырчатыми псалиями,
бронзовыми колчанными крючками.
Памятники первой группы сосредоточены на Иртыше. Еди­
ничные есть на Среднем Ишиме и в Нижнем Притоболье.
Второй половиной III—началом II в. до н. э. датируются
погребения следующей хронологической группы, обнаруженные
не только на Иртыше, но такж е и в Приишимье, и в Прито­
болье. Особенность этой группы выражается в совместных на­
ходках вещей, характерных для предыдущей группы, и тех,
чье распространение приходится на более позднее время.
Втульчатые костяные и бронзовые наконечники, костяные пан­
цирные пластины встречаются в ряде случаев вместе с ранни­
ми образцами накладо к сложносоставного лука. Этот факт
указывает на II в до н. э. как наиболее вероятное время их
совместного существования. Интервал же их совместного су­
ществования был, видимо, невелик, что выражается в низкой
статистической корреляции соответствующих симплексов, и
ограничивался, скорее всего, началом II в. до н. э.
В погребениях второй группы несколько больше, чем ранее,
представлены ж елезные черешковые наконечники, среди кото­
рых встречаются экземпляры с трехгранными головками, д а ­
тируемые не позже III в. до н. э. Вместе с мелкими стеклянны­
ми бусами с внутренней позолотой, с сердоликовыми бусами
попадаются бронзовые и золотые кольчатые серьги, плоские и
плоско-вогнутые зеркала. В этой группе встречаются первые
экземпляры железных круглых пряжек с подвижным язычком.
Третья хронологическая группа образована погребениями
второй половины II в. до н. э.
—
начала II в. н. э. Из них полу­
чено наибольшее количество погребального инвентаря. Д л я
этой группы х арактерно широкое распространение тех типов ве­
щей, которые были относительно редки в погребениях предше­
ствующей группы. Это касается прежде всего костяных на­
кладок лука, железных трехлопастных наконечников стрел дли­
ной до пяти см. Они тесно связаны с неизвестными ранее меча­
ми с кольцевым навершием, являющимися наиболее ранними
образцами этого класса предметов в данной хронологической
группе. Появляются мечи без навершия с прямым перекрести­
ем, без навершия и без перекрестия, известные по среднесар­
матским памятникам, и втульчатые тесла. Удила дополняются
крестовидными псалиями и большими кольцами. Становятся
частыми находки железных пряжек с подвижным язычком,
встречаются бронзовые круглые пряжки со шпеньком, дву­
составные лировидные и, как пережиток, костяные пластинча­
тые с прорезями. Среди украшений преобладают стеклянные
синие глазчатые бусы меньших, нежели ранее, размеров, коль-
чато-петельные проволочные серьги, дополненные обвитым
стерженьком. З ер кал а в основном с валиком по краю и вы­
пуклостью в центре. Высокая степень вероятности совместно-

fo существования перечисленных выше вещей отражается в по­
вышенных связях соответствующих симплексов.
В небольшом количестве известны комплексы конца II—
III в. н. э., более чем скромный материал которых не распо­
лагает необходимой для его характеристики полнотой. Можно
лишь отметить, что в них встречены неизвестные ранее круп­
ные железные наконечники с ромбическими треугольными го­
ловками. В остальном изменения в инвентаре не фиксируются.
На этом основании памятники II —III вв. н. э. в статистических
расчетах включены в состав третьей группы.
И, наконец, кратко остановлюсь на трех классах вещей, кото­
рые встречались в погребениях всех групп. Это, прежде всего,
костяные черешковые стрелы, по количеству экземпляров сто­
ящие на первом месте, по числу находок — на втором после же­
лезных наконечников. Интересно, что в первой группе они най­
дены только в двух погребениях из 32. В захоронениях III—
11 вв. до н. э. их больше, но особенно часты они в комплексах
третьей группы.
Одинаково характерны для всех групп ножи, точильные
бруски, удила и глиняные пряслица.
Можно заметить, что развитие саргатской материальной
культуры на данном отрезке времени непрерывно и что грани­
цы меж ду хронологическими группами носят условный харак­
тер. Правда, группа IV—III вв. до н. э. выглядит более обособ­
ленной, имея относительно малую сопряженность с симплек­
сами второй группы и высокую степень внутренних связей.
Вторая и третья группы обнаруживают больше точек сопри­
косновения и больше общих связей. Факт аналогичного содер­
жания отмечается при сравнении групп по обрядовым призна­
кам. Оно выражается в большей близости обрядов второй и
третьей групп, тогда как первая и вторая и тем более первая
и третья связаны меньше.
Кроме того, предметы первой хронологической группы имеют
преимущественно восточные и юго-восточные аналогии, во вто­
р о й — поровну восточных и западных, в третьей группе преоб­
ладают западные и юго-западные аналогии.
Сравнение памятников по группам и одновременно по рай­
онам выявляет очень интересную картину развития системы
погребальной обрядности саргатских племен, если предполо­
жить, что у казанная периодизация в какой-то мере моделиру­
ет реальные вехи саргатской истории: относительная обособ­
ленность ранней группы, более высокие темпы развития обря­
дов в Прииртышье, перемещение ранних черт обрядов в запад­
ном направлении, изменение их сочетаний в пределах каждого
района и т. п.
В итоге в основе развития саргатской культуры фиксируется
преемственность: каж дая следующая группа, отличаясь чем-то
от предыдущей, не утрачивает основных общих черт.

М. В. ЕЛЬКИНА
О месте сургутских поселений
в раннем железном веке лесной зоны
Западной Сибири
До конца 60-х гг. Сургутское Приобье было изучено недо­
статочно. В. Н. Чернецов полагал, что здесь проходит южная
граница усть-полуйской ку л ь тур ы 1. Исследования УАЭв1971 —
1978 гг. уточнили эти представления, наметив этапы развития
материальной культуры в -І тысячелетии до н. э., их простран­
ственные соотношения.
Сургутское Приобье расположено в центре Западно-Сибир­
ской равнины. Ее болотно-таежные массивы, создавая относи­
тельную изоляцию, обеспечивали преемственность материаль­
ной культуры, которую можно проследить на протяжении двух
тысячелетий 2. Изолированность района была неполной, единая
речная сеть связывала с обширной территорией. Связи При-
уралья и З аур а лья в раннем железном веке давно отмечены 3.
На юге реки Тобол, Ишим, Иртыш, Обь связывали централь­
ные районы Западной Сибири с севером Казахстана и Кулун-
динской степью. Близкое в культуре наблюдается до границы
лесостепи и степи.
На рубеже бронзового и железного веков в Сургутском
Приобье существовали поселения, при классификации отне­
сенные нами ко второй группе. С ними связано новое в культу­
ре: во-первых, остатки медеплавления и начало антропоморф­
ного и зооморфного плоского литья, позднее широко развитого,
во-вторых, распространение городищ, в-третьих, это самые ран­
ние памятники, на которых найдены кости лошади. Ближай-
1 Чернецов В. Н. Усть-тіолуйское время в Приобье.— М И А, 1953, No 35,
с. 222.
2 Об итогах исследования сургутских памятников раннего железного
века доложено на I Поволжском
археолого-этнографическом
совещании
(24—26 декабря 1974 г.) . См.: Старостин П. Н., Уразманова Р. К. Поволж­
ское археолого-этнографическое совещание.— СА, 1976, No 3; Елькина М. В.
Поселения раннего железного века в Сургутском Приобье.— В сб.: Архео­
логические исследования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск, 1977;
Она же. Новые данные о поселениях раннего железного века Сургутского
Приобья (к вопросу о культурной принадлежности).— В кн.: Ранний желез­
ный век Западной Сибири. Томск, 1978, с. 71—77; Федорова Н. В. О куль­
турной принадлежности обь-иртышских памятников I тыс. н. э .— Там же,
с. 78—83; Чемякин Ю. П., Коротаев В. П. Многослойное городище Барсов
городок 1/10 (к периодизации археологических памятников в Сургутском
Приобье).— В сб.: Вопросы археологии Приобья. Тюмень, 1976.
3 Сальников К. В. Древнейшие памятники истории Урала. Свердловск,
1952, с. 134.

Шие аналогии есть в молчановской культуре. Ее южную грани­
цу проводят севернее устья р. Томи по древней границе леса
и лесостепи, западную доводят до Иртыша (Красноозерское
местонахождение близ г. Тары) и допускают, что восточная
подходила к Енисею. Северная не определена 4.
Севернее Сургута поселения рубежа бронзового и железного
веков не известны. На такой огромной территории керамика
может различаться. Уже сейчас ясно, что посуда сургутских
поселений отличается от молчановской Десятовского поселения
и Шайтанского городища: меньше плоскодонных горшков, нет
жемчужин, чаще употреблялась штампованная орнаментация.
Более далекие аналогии есть в каменогорских поселениях За­
уралья, позднелебяжских бассейна р. Печоры, карьковских
бассейна р. Ишима, инберенских на р. Иртыше. С каменогор-
скими поселениями (как и с сургутскими) связано распрост­
ранение медеплавления, городищ; на них найдены первые кости
лошади.
Учитывая многокомпонентность культур каменогорских и
молчановских, сургутских и других памятников, признаваемую
всеми, можно предполагать, что один из компонентов был об­
щим. Он восходит к неолитическим и раннебронзовым куль­
турам лесной полосы. Об этом свидетельствуют орнаменталь­
ные композиции на посуде. Об одновременности и постоянных
связях культур Заур ал ья и Западной Сибири свидетельствуют
отдельные фрагменты каменогорской керамики с примесью
слюды, найденные на сургутских поселениях 5, и находка фраг­
мента керамики с дугообразно выгнутой шейкой на каменогор-
ском городище Андреевского озера под Тюменью.
Мы уже отмечали возможность местного происхождения
сургутских поселений второй группы при некотором южном
вл иян ии6. Последнее необязательно связывать с инфильтраци­
ей или миграцией населения. Можно предполагать постоянные
связи с югом, благодаря которым передавались достижения
культуры. Позднее этим путем в Западную Сибирь могло про­
никнуть восточное серебро.
Отсутствие связи нового в культуре с проникновением ино­
родного населения подтверждается сохранением основных тра­
диций культуры и быта, фиксируемых археологически: в домо­
строении, основных орнаментальных композициях, технике их
нанесения, изготовлении сосудов. Косвенным подтверждением
может служить и то, что крестовый орнамент появляется одно­
временно на огромной территории и позднее достаточно быст­
ро исчезает.
4 Косарев М. Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М.,
1974, с. 130 .
5 Барсов городок 1/10. Раскопки Ю. П. Чемякина в 1974 г.
6 Елькина М. В. Поселения раннего железного века..., с. 109.

Следующий этап характеризуется поселениями
третьей
группы. Поселения с подобной керамикой есть в Нарымском
Приобье7. Очень близкая посуда известна в Усть-Полуе8.
Очевидно, распространение этих поселений соответствует тер­
ритории молчановской культуры, и они являются ее преемни­
ками 9.
Мнение, что в начале железного века в Сургутском Приобье
происходит смена населения, основано на изменениях в кер а­
мике: исчезновении крестового штампа в орнаментации и силь­
но профилированных сосудов с дугообразно выгнутыми стен­
ками горловин, сокращении и обеднении орнаментального по­
ля. Нельзя забывать, что отмеченные изменения характерны
для начала железного века очень широкой территории и нет
достаточных оснований связывать их с миграцией. Посуда
третьей группы имеет достаточно черт преемственности с пред­
шествующей: не изменяется набор штампов, полностью сохра­
няется технология, линейность в построении узоров. Сохраня­
ются все традиции домостроительства. На поселениях встреча­
ется одинаковый каменный инвентарь в виде шлифованных
брусочков с поперечными бороздками.
В Зау рал ье сургутским поселениям синхронны и близки ит-
кульские. В нескольких ж илищах Барсовой Горы найдены от­
дельные сосуды, близкие иткульским 10. Это говорит не только
о синхронности, но и о постоянных связях.
Разделение сургутской керамики третьей группы на две
подгруппы (по степени орнаментированности и нарядности
узоров) может отр аж ать хронологическую последовательность.
В иткульской посуде выделяются такж е два типа, отличающие­
ся композицей узоров. По мнению Г. В. Бельтиковой, они х а ­
рактеризуют последовательные этапы развития п . Не исключе­
но такж е иное объяснение.
Следующий этап характеризуют поселения пятой группы.
Для них характерна посуда с фигурно-штампованной орнамен­
тацией. Подобная керамика известна в Нарымском Приобье.
Она выделена Л. А. Чиндиной в васюганский этап кулайской
7 Посредников В. А. Археологические работы на р. Вах. — В сб.: Из ис­
тории Сибири. Полевые работы 1969 г. Томск, 1969, вып. 2, табл. 30-5;
Кирюшин Ю. Ф. О культурной принадлежности памятников эпохи поздней
бронзы в Нарымском Приобье.— В сб.: Из истории Сибири. Томск, 1973,
вып. 7, с. 114.
8 Мошинская В. И. Керамика усть-полуйской культуры.— М ИА, 1953,
Ѣ
35; табл. IV-/, 2, 5; табл.
ѴІ-7,' 10.
9 Елькина М. В. Поселения раннего железного века..., с. 112.
10 Барсов городок 1/1. Раскопки Л. Л . Косинской, В. М . Морозова,
А. А. Шорина. 1973 г.; Барсов городок 1/10, жилище 161. Раскопки Н. В . Фе­
доровой в 1971 г.
11 Бельтикова Г. В. Иткульские поселения. — В сб.: Археологические
исследования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск, 1977, с. 125.

культуры 12. Другие аналогии есть в Усть-Полуе 13. Сургутское
Приобье связывает их воедино. Очевидно, территория распрост­
ранения этих памятников совпадает с ранее очерченным ареа­
лом: на западе — Иртыш, Обь, на юге — бассейн Чулыма, на
востоке — Енисей, на севере — низовья Оби. Очевидно также,
что в керамике усть-полуйской и кулайской культур нет су­
щественных различий, что эти культуры являются локальными
вариантами одной большой общности.
Итак, выделяемые группы сургутских поселений соответст­
вуют трем этапам преемственного развития материальной
культуры Западной Сибири в I тысячелетии до н. э . 14
В. А. БОРЗУНОВ
Иткульско-гамаюнское городище Красный Камень
В Заурал ье выделяется группа городищ, содержащих ос­
татки гамаюнской (каменогорской) и исетской (иткульской)
культур. В их числе разновременные городища в окрестно­
стях с. Зотино на р. Багар як (Каслинский р-н Челябинской
обл.), основные слои которых относятся к началу эпохи ж е­
леза: Зотинское IV, II (нижнее правобережное), Красный
Камень (верхнее правобережное) и Зотинское III (левобереж­
ное) К
Городище Красный Камень, открытое в 1912 г. В. П. Би­
рюковым2, характеризует соотношение культур и финальные
гамаюнские памятники. Оно занимает весь 25-метровой вы­
соты скалистый мыс правого берега реки. Подтрапециевидная
площадка с южной стороны ограничена дугообразными валом
и рвом с проходом у середины, с других — отвесным обрывом.
Площадь городища 1750 кв. м (рис. 1-а). В 1976 г. на городище
заложены шурф (2X1 м) и близ вала раскоп (55 кв. м;
рис. 1-е). Из-за незначительной мощности культурных слоев
вскрытие велось зачистками по 5—7 см, с точной фиксацией
залегания всех находок по глубине и на плане. Стратиграфия
однообразная: дерн (2—3 см),
ниже
темный
подзол
(10—20 см) с обломками двух бакальских сосудов VIII—XI вв.
н. э. и остатками обугленных деревьев; еще ниже последова-
12 Чиндина Л. А. Культурные особенности среднеобской керамики эпохи
железа.— В сб.: Из истории Сибири. Томск, 1973, вып. 7.
13 Мошинская В. И. Керамика усть-полуйской культуры, табл. II-7;
Ѵ -/, 4; VI-12.
14 Положение четвертой группы не определено. Она могла сосущество­
вать с третьей либо быть переходной к пятой.
1 Раскопки автора в 1976— 1980 гг.
2 Чеснокова М. М. Археологические памятники бассейна р. Синары.
Диплом, работа — АКА УрГУ, ф. 3, д. 32, с. 73.

тельно слои светло-серой и темно-серой супеси (по 5— 15 см)..
Материк — плотный серый суглинок и скальные породы.-
Вскрытые в супеси объекты относились к единому произ­
водственному комплексу, что подтверждается характером и
распределением находок, взаимным расположением сооруже­
ний. Они возникали последовательно. Первичные связаны с
темно-серой супесью: нижние части котлованов, вероятно,
двухкамерной полуземлянки и, возможно, восточно-юго -вос ­
точный котлован. Позднее поверх темно-серой супеси на пло­
щадке, свободной от построек, сооружены печь-домница, очаг
в подпрямоугольной деревянной раме (45 x 38 см) и, вероятно,
котлован, частично исследованный разведочным шурфом, все
перекрыты и заполнены светло-серой супесью. В этих нижних
слоях встречались преимущественно иткульская и позднегама-
юнская керамика,
медные втульчатые наконечники стрел
(трехгранные— 18-го и 19-го типов и трехлопастные — типа
6 г)3 V—IV вв. до н. э.; близ, очага в раме, в светло-серой
супеси найден большой костяной наконечник стрелы (рис. 2 -/,
8— 11, 15— 17).
Котлованы двухкамерной (?) полуземлянки вырыты в
плотном сером суглинке и вырублены в скальных породах
глубиной 15—30 см. Юж ный—овальный (5,3X4,1 м), север­
ный— округлый (4 м); между ними 0,5 м (рис. 1-е). В север­
ной части второго неширокий пологий вход. Обогревались
очагом,
сохранившим мощный прокал между камерами.
В котлованах обломки посуды и кости животных. Кости также
в хозяйственной яме (диаметром 1,2 м) южного котлована.
В нем, кроме того, найдены железный однолезвийный ланцето­
видный нож, два медных наконечника стрел и обломок края
медного котла савроматского типа, медные сплески, шлак,
скопления кварцитовых отщепов, керамических пряслиц и их
заготовок; у восточного края — тальковый овальный трехдыр­
чатый псалий (рис. 2-2, 4, 5, 10, 13). Характер и распределение
остатков показывают, что южная камера являлась не только
жилым, но и производственным помещением. Основанием стен
служили жерди — их обугленности обнаружены у северного
котлована. Жилище, очевидно, не ограничивалось котлована­
ми и занимало часть прилегающей поверхности.
Глинобитная печь-дом ница представляла собой
овальное
сооружение (в основании 1,35X1 м) со стенками толщиной
15—20 см (рис 1-6) 4. Каркас из березовых жердей остатки
3 Ср.: Смирнов К. Ф., Петренко В. Г. Савроматы Поволжья и Южного
Приуралья.— СА Н, Д1-9, 1963, табл. 13-363, 381-384, 109-111.
4 Н. М . Зинюковым сходные глинобитные горны эпохи раннего железа
(округлые, с плоским сводом, высотой около 1 м, но бескаркасные) откры­
ты в 1977 г. у с. Былыктыюл Усть-Улаганского р-на Горно-Алтайской авто­
номной обл.
па

-
*
Г

Рис. 2. Орудия труда, оружие и керамика городища Красный Камень:
1—кость. 2 —железо, 3 —песчаник, 4 —тальк, 5, 8—12
—
медь, 6, 7, 13—17
—
глина
Рис. 1. Планы городища Красный Камень (а), глинобитной печи (б)
и раскопа (в):
Условные обозначения на планах: 1 —раздавленный сосуд, 2 —фрагменты кера­
мики, 3 — кости животных, 4 — отщепы, 5 — медные наконечники стрел, 6 — костя ­
ные наконечники стрел, 7 — костяной тупик (?); 8 — керамические пряслица и их
заготовки, 9 — медные шлаки, 10 — псалий, // — обугленные деревья, 12 — обуг­
ленные березовые колышки, 13 — камни, 14 — прокал, 15 — медные сплески и из­
делия.
Условные обозначения на профилях: / — красная прокаленная глина и суглинок,
2— глиняная обмазка, 3 —углистая супесь, 4 — темная супесь, 5 — светло -серая
супесь, 6 — серая супесь, 7 — серо-зеленоватый суглинок, 8 — подзол, 9 — плотный
серый суглинок, 10 — скала

которых — 10 колышков длиной 12—15 см — обнаружены при
разборке сцементировавшегося основания. Д л я большей проч­
ности в глухих северо-западной и западной частях стены кар­
кас сдвоен в шахматном порядке. Свод поддерживали обма­
занные глиной четыре жерди. В северо-западной части на уров­
не основания — небольшое углубление (42x20x10 см).
С юго-востока в основание встроен чашевидный круглый (75 см)
очаг, сложенный из наклонно поставленных плоских камней и
частично выступавший наружу. В р азвал е печи найден круп­
ный кусок железного полуфабриката, близ нее — слиток меди,
три медных наконечника стрел со следами дефектов, кости ж и­
вотных, трехгранный каменный точильный (?) брусок; под
печью — медное цилиндрическое пряслице (рис. 2 -8,9, 11, 12).
Железный слиточек обнаружен в 6 м к северу. Очевидно, в дом-
нице выплавляли и железо, и медь. Очаг объединял металлур­
гическое и литейное производство. Позднеиткульские пла­
вильные печи на горах Думной, Караульной и Петрогроме
имели иную конструкцию 5.
Керамический комплекс эпохи раннего ж елеза представлен
приблизительно 65 сосудами, в том числе 13 гамаюнскими
(20% ), 4 переходными иткульско-гамаюнскими (6,2%), 40 ит-
кульскими (61,5%), 2 воробьевскими (3,1 %) и 6 неопределен­
ными (9 ,2% ). Гамаюнские тяготели к нижней темно-серой су­
песи, средние глубины залегания определенных фрагментов
соответственно около 26, 24, 21 и 26 см. В глиняном тесте всех
типов примесь талька.
Городище Красный Камень, наряду с Шайдурихинским
укрепленным жилищем и Палкинским левобережным селищем,
один из самых поздних датируемых памятников с гамаюнской
керамикой. Он определяет финал гамаюнской культуры V—
IV вв. до н. э. Позднее эта керамика повсеместно исчезает. На
севере, в Вагильском микрорайоне, трансформируется6, юж ­
нее, на Среднем и Южном Урале, замещается7. В Зотинском
микрорайоне от ранних к более поздним городищам наблюда­
ется уменьшение доли гамаюнской керамики (Зотииские IV—
75 % и II — 73,5 %, Красный Камень — 20 %), трансформация
ее (появление шеек с утолщением, изменение форм ямок,
уменьшение процента строенных и сдвоенных ямок и увеличе­
ние одинарных, сочетание ямок в шахматном порядке и гре­
бенчатого штампа и т. д.) и полное исчезновение на позднеит-
кульском Зотинском III. Полностью исчезает гамаюнская
5 Берс Е. М. Археологические памятники Свердловска и его окрестно­
стей. Свердловск, 1963, с. 95— 106, рис. 22, 24.
6 Викторова В. Д. Этапы развития фигурно-штампованной орнаментации
на сосудах памятников бассейна р. Тавды.— В сб.: Проблемы хронологии
и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сиби­
ри. Томск, 1970, с. 260 —261 .
7 Берс Е. М. Археологические памятники..., с. 85.

каменная индустрия (скребки на отщепах с подтесанным
брюшком, ножи и наконечники стрел из кремня и яшмы, по­
крытые двусторонней плоской ретушью). Увеличиваются пло­
щади городищ: Зотинское IV — 380, Зотинское II — 1400
(3750), Красный Камень — 1750, Зотинское III — 3800 кв. м.
Материалы Красного Камня характеризуют иткульско-гама -
юнское население V— IV вв. до н. э. как оседлых скотоводов и
охотников8, знакомых с цветной и черной металлургией. О
лош ади в стаде свидетельствуют кости в слое, об ее использо­
вании для верховой езды — псалий. На ранних гамаюнских
памятниках (вагильские и тагильские, Шайдуриха, Нижняя
Макуша, Ближнее Багарякское, Зотинское IV, Пашня Кома­
рова I и т. д.; за исключением исследованного Е. М. Берс спор­
ного и явно разновременного комплекса с жертвенного места
на мысе Еловом у оз. Мелкого) кости лошади и остатки метал­
лургии железа не встречены. На поздних железо имеется толь­
ко в изделиях (Палкинское левобережное, Второе Катайское).
Первые достоверные следы металлургии железа в лесном З а ­
уралье фиксируются на иткульских (Верхняя Макуша, Ир-
тяшское) и иткульско-гамаюнских (Красный Камень).
Период отмечен усилением взаимодействия лесостепных
культур З аур алья, в первую очередь иткульской с западноси­
бирскими и степной савромато-сарматской 9. Показательны на­
ходки иткульской керамики II типа 10 в Среднем Приир­
тышье п , гафурийской, воробьевской, крестовой западноси­
бирской посуды, а такж е иткульских медных наконечников
стрел, котлов, каменных курильниц и жертвенников на нож­
ках, аналогичных савромато-сарматским, в лесном и лесо ­
степном З аурал ье 12, сарматских железных меча и наконечни­
ков копий в бассейне р. Синары 13.
Исследования зотинского микрорайона дали материал для
первого варианта относительной и абсолютной хронологии ос­
новных памятников. Городище Красный Камень датируется
V — началом IV в. до н. э. На основании этого определения
и находок на других памятниках (круглой медной петельча­
той бляшки, формочки для отливки круглой петельчатой пу-
8 П. А. Косинцевым определены кости и особи крупного и мелкого рога­
того скота — 7/2 и 6/1, лошади — 43/3, собаки— 1/1, косули— 11/2, лося —
3/1 и кости птиц.
9 Смирнов К. Ф., Попов С. А. Савромато-сарматские курганы у с. Ли-
повка Оренбургской области.— В сб.: Памятники Южного Приуралья и
Западной Сибири сарматского времени. М.,
1972, с. 22; Мошкова М. Г.
Савроматские памятники северо-восточного Оренбуржья.— Там же, с. 45—48.
10 Бельтикова Г. В. Иткульские поселения. — В сб.: Археологические ис­
следования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск, 1977, с. 120—125.
11 Раскопки Н. К. Стефановой в 1975 г.
12 Раскопки К. В. Сальникова и Е. М . Берс 1947—1959 гг., Г. В. Бель-
тиковой, В. А. Борзунова и Т. И . Нохриной 1975—1980 гг.
13 Смирнов К. Ф., Петренко В. Г. Савроматы Поволжья..., с. 17; Чесно-
кова М. М. Археологические памятники..., с. 60, 86—87.

говицы, близких томским и карасукским І4, медных наконечни­
ков стрел, круглого пряслица, каменных курильниц, анало­
гичных савромато-сарматским, каменных скребков с подте­
санными брюшками, железных черешковых прямообушных
ножей) раннегамаюнский слой Зотинского IV городища сле­
дует датировать VII—VI вв. до н. э.,
четырехслойное Зотин-
ское II (первую площадку) — VI —IV вв. до н. э., поселения с
воробьевской керамикой Зотинского II (2-ю площадку) и близ
Красного Камня — третьей четвертью — концом IV в. до н.э .,
позднеиткульское Зотинское III (ранний слой) ориентировоч­
но—IV—IIIвв.дон.э.
Г. В. БЕЛЬТИКОВА
О зауральской металлургии ѴІІ-ІІІ вв. до н. э.
На восьми иткульских памятниках П. А. Дмитриевым,
Е. М. Берс, Г. В. Бельтиковой в разное время вскрыто 57 объ­
ектов, как правило, в виде ям со специфическими находками,
большинство которых согласно определениям и аналогиям яв­
ляется остатками оснований металлургических печей-горнов
(рис.) . ГІ. А. Дмитриев, интерпретитруя их, ранее других у ка­
зал, что на Иртяшском I городище металл получали плавкой в
сыродутном горне. Позднее так же определила ямы на пяти
памятниках Е. М. Берс. Раскопки Иткульского I городища уд­
воили число остатков таких сооружений К
Ниже приводится их классификация,
реконструируются
некоторые сооружения и процессы. Классификация основана
на внешних признаках, что обусловлено сохранностью и сте­
пенью изученности объектов. Число камер определяет класс,
очертания в плане — подкласс, в профиле — группу. Ямы опи­
саны по конечным классификационным разрядам на уровне
группы (табл. 1).
Первый класс — двухкамерные ямы. Он включает 2 под­
класса (восьмерообразные и подтреуголыіые) и 3 группы (с
профилем в виде рассеченной восьмерки, трапеции, ковша).
I.
Двухкамерные, в плане — восьмерки, в профиле — по-
лувосьмсрки (7 на трех поселениях; табл. 2). Смежные каме-
14_____ Комарова М. И. Томский могильник — памятник истории древних пле­
мен лесной полосы Западной Сибири.— М ИА, 1952, No 24, с. 42; Плетне­
ва Л. М. Томское Приобье в конце VIII—111 вв. до н. э. Томск, 1977,
с 3j_32 35.
1
Дмитриев П. А. Отчет 1938 г.— Архив ЛОИА, ф. 35, on. I, 1938,
Л°82;БерсЕ.М.Отчеты за1951,1958и1959гг.— АКА
УрГУ, ф. 2, д. 12,
12а, 17, 17а, 18, 18а; Она же. Археологические памятники Свердловска и
его окрестностей. Свердловск, 1963, с. 91 —92; Бельтикова Г. В. Отчеты
1977—1979 гг.— АКА
УрГУ, ф. 2, д. 280, 289.

Основания металлургических горнов
ры в плане почти всегда одинаково округлы, овальные или
подчетырехугольные, в профиле чашевидные, с вертикальны­
ми, чуть наклонными внутрь или наружу стенками. Дно ок­
руглое, чуть уплощено или сведено на конус. Снизу, примерно
до половины высоты, камеры разгорожены стенкой, вырезан­
ной в материке. Они различаются размерами: одна, очевидно,
плавильная, длиннее (на 0,06—0,68 м) и глубже (на 0,06—

Таблица 1
Классификация оснований металлургических печей
Кол-во камер
две
одна
Форма ям
в плане
восьмерка
т
т
р
е
у
­
г
о
л
.
овал
ч
е
т
ы
р
е
х
­
у
г
о
л
ь
­
н
и
к
Форма ям
в профиле
полувосьмерка
т
р
а
п
е
­
ц
и
я
ковшевидный
два уг­
лубления
на дне
п
а
р
а
б
о
­
л
а
Каналы, их
число
0
1
2
т
р
е
щ
и
­
н
ы
20
1
2120
1
0
Ямки на кон­
це каналов
—
+
—
—
+
—
+
—
+———
—
Футировка
+—+4
++
++—+
+
+
+—
—
—
+
Номера ям *
31314281146 2115292322,
25, 26
24:54351205,6,
19
36
Кол-во камер
одна
Форма ям
в плане
круг
овал
круг
т
р
е
у
г
о
л
.
1
тоCQ
О
Форма ям
в профиле
парабола
четырехугольник или полуовал
о
д
н
о
у
г
­
л
у
б
л
е
н
и
е
н
а
д
н
е
Каналы, их
число
0
0
120
1
т
р
е
щ
и
­
н
ы
0
трещины 0
Ямки на кон­
це каналов
—
—
—
—
—
—
—
—
—
———
Футировка
+
+———
+—+
—
+
+—+
++—
Номера ям *
39, 34,
33, 56,
57
58,
4,
60
16,
55
7592712,
53
9ю,
28
40, :
41,43,
45, 50
37,
38
18 42, 44,
47, 48,
51
495217
* Примечание. 1—29
—
Иткульское I городище, 31—33
—
Иртяшское I
городище, 34 — селище Верхняя Макуига, 35— Аятское I селище, 36—39 —го ­
родище Шайдуриха, 40—52 — гора Петрэгрэм, 53 — станция СУГРЭС, 54—6 0 -
гора Думная.

0,12 м). В трех случаях от плавильни отходили каналы. В двух
(11, 14) — от нижней части на поверхность, при этом один ка ­
нал (14) переходил в округлую яму (диаметр 1,1 м, глубина
0,22 м). Один раз как каналы использованы скальные трещи­
ны (46). Плавильня ямы 8 имела лишь трапециевидный вы­
ступ. На стенках и дне пяти плавилен и один раз (14) в кана­
ле сохранилась обмазка (толщина 0,08—0,25 м), а в одной из
них (31) — обвалившийся свод. В ямах 3, 8 обмазки не было,
а верхняя половина стенок (3) или дно (8) плавилен прока­
лены. В яме 14 прокалены кромка плавильни и переход в пред­
печье.
II. Двухкамерная, в плане — восьмерка, в профиле — тра­
пеция (21; табл. 2). Камеры округлоподчетырехугольные, с
уплощенным дном, без материковой перегородки. Из нижней
половины обеих идут каналы, переходящие в ямы, которые
открываются в широкое коридорообразное углубление. На
стенках и дне камер фрагменты обмазки. Материковый песок
под камерами прокален. На дне по продольной оси три ямки
от столбов (диаметр 5— 10 см), три таких же вне ямы у края.
III. Двухкамерные, в плане
—
восьмерки, в профиле —
ковшевидные (7 на одном поселении; табл. 2). Камеры разно­
великие, в плане овальные, округлые и подчетырехугольные.
В профиле одна полость, очевидно плавильная, имеет форму
чаши, смежная, предпечье в виде ступеньки. В четырех слу­
чаях (15, 24—26) плавильная больше предпечья во всех изме­
рениях, в двух (22, 29) камеры почти одинаковы. Чашевидная
камера ямы 23 меньше, но глубже смежной. В трех ямах от
плавильни отходит по одному каналу: в двух (25, 26) они не­
большие, возможно открытые, в одной (22) подземный, со дна
камеры на поверхность. В яме 24 от верхней половины ка­
мер идут два подземных канала. В шести случаях на стен­
ках и дне плавилен сохранились фрагменты обмазки (толщи­
на 0,1 м).
IV. Двухкамерная, в плане — треугольная, в профиле —
ковшевидная (54; табл. 2). Камеры разновелики, разгороже­
ны каменной стенкой с проемом в 0,25—0,3 м. Большая —
треугольная с уплощенным дном, меньшая — округлая и ча­
шевидная. Со дна меньшей на поверхность идет открытый ка­
нал.
Заполнения ям почти одинаковы: зола с мелким древесным
углем, супесь или черная земля с золой, сажей, углем. В запол­
нении керамика, шлак (по визуальной оценке — медный, а в яме
31 — железный), завалы обмазки, кости, медные выплески,
обломки воздуходувных сопел, прясла, грузила, камни. Пло­
щадки вокруг ям, как правило, сильно прокалены, всегда по­
крыты утрамбованным слоем золы, угля с включением боль­
шого числа остатков металлургического производства всех ст а­
дий: аналогичных найденным в ямах, а такж е тигельной, иногда

Размеры ям и час?ей, м
ЛЬ ям
S«
SS Длина, ширина, глуби­
Длина, ширина, глу­
Длина, ширина
\0е
на плавильни
бина предпечья
каналов
2 2,36
1,22x1,2 x 0,44
'
1,08x1,2x0,44
2x0,7
3 2,20
1,2x1,4x0,55
1X 1,4x0,49
8 1,94
1,08x1,1x0,6
0,86x1,05x0,48
0,34X0,4
11 2,52
1,22x1,6x0,66
1,3x1,3x0,74
1,4 x0,2; 0,4X0,26
14 2,20
1,44x1,24x0,64
0,76x1,36x0,54
1x0,4—0,7
31 2,40
1,24x1,04x0,4
1,18x1x0,4
46 1,40 0,95x1,4x0,22
0,4x0,4x0,3
21 1,72 0,94x1,16x0,29
0,78x0,9x0,27
0,4x0,2—0,4;
0,3X0,12
15 3,00
1,8x1,32x0,56
0,6x0,6x0,3
22 1,60 0,86 x 0,96 x 0,3
0,76x0,88x0,22
0,88X0,07
23 2,84 0,84 x 0,88 x 0,4
2x1,02x0,17
0,2x0,14
24 1,64
1,2x1,28x0,65
0,44х 1,28x0,5
0,8x0,08;
0,72x0,1
25 1,70
1,22x1,16x0,37
0,48x0,84x0,31
0,1x0,16
26 1,22 0,7x0,78x0,35
0,52x0,78x0,31
0,08X0,2
29 1,60 0,82 x 0,84 x 0,22
0,78x1,02x0,1
54 1,30 0,9 х 1,3x0,28
0,4 x0,4 x0,55
0,55x0,3
ошлакованной керамики, каменных пестов, рудосодержащей
породы, литейных форм, металлических изделий.
Насыщенность культурного слоя остатками металлургиче­
ского производства всех стадий, прокаленность площадок во­
круг ям, обилие здесь угля, сажи, золы — все это дает основа­
ние определять описанные ямы как основания металлургиче­
ских печей-горнов для выплавки и легирования меди и в одном
случае ж ел еза (31). Этот вывод становится убедительнее, если
рассмотреть аналогичные по размерам и конструкции ямы,
трактуемые исследователями как остатки медеплавилен: одна
вскрыта в Донбассе (с. Пилипчатино, конец II тысячелетия
до н. э .)2, две — в Туве (урочище Он-Кажаа, отвалы 2, 4,
VII—VI вв. до н. э .)3, три — в Хакасии (гора Поселыцик, отва­
лы 1,3,IV—IIIвв.дон.э.)4.
Опубликованные материалы и выводы учтены при реконст­
рукции иткульских печей-горнов первого класса. Одна камера
2 Татаринов С. И. О горно-металлургическом центре эпохи бронзы в
Донбассе.— СА, 1977, No 4.
3 Сунчугаиіев Я. И. Горное дело и выплавка металлов в древней Туве.
М., 1969, с. 86—88.
4 Сунчугаіиев Я. И. Древнейшие рудники и памятники ранней метал­
лургии в Хакасско-Минусинской котловине. М ., 1975, с. 85—89.

в них, как правило, большая5, была плавильней, смежная —
предпечьем. Камеры разгораживались каменной или глиняной
стенкой, которая вдавалась в предпечье углом с топочным отвер­
стием у вершины. В большинстве случаев плавильню покры­
вали футеровкой. Один вариант конструкции предполагал об­
мазку дна и стен (31, И, 21—26); при этом шихту закладывали
в камеру, а металл собирался на дне, куда могли ставить
горшки-металлоприемники. Другой вариант (46, 15, 14)
предполагает только обмазку стен, грунтовое дно не прокале­
но. Согласно Я. И. Сунчугашеву, это тигельные горны — шихту
закладывали в тигли, устанавливали их в камеру и обклады­
вали углем. Не исключено, что обмазка на дне просто не со­
хранилась. Третий вариант (3)— ямы не имели обмазки и ис­
пользовались как тигельные горны: здесь прокалены лишь
верхние половины стенок. Сверху плавильня, очевидно, закр ы ­
валась глиняным сводом. Остатки его лежали в яме 31. Триж­
ды (24, 14, И ) отмечены большие завалы обмазки. Функции
предпечья трудно определить однозначно. Туда могли выгре­
бать продукты горения, ставить приемники металла и шлака.
Учитывая, что везде плавка осуществлялась на искусственном
дутье, можно предполагать, что в предпечье могли помещать
воздуходувный мех, вмазыв ая сопло в заслонку топки. Мех
могли у станавливать в боковой яме (14) или на поверхности,
осуществляя дутье через боковые каналы. Каналы могли ис­
пользовать и как продушины (что открываются у дна или се­
редины камеры), для стока шлака (узкие поверхностные) или
выгребания продуктов горения (широкие поверхностные). Н е ­
большие ямки вокруг камер могли быть основаниями подпо­
рок, крепивших свод или держ авших перекрытие близ печи-
горна.
Второй класс — однокамерные ямы. Он включает 4 под­
класса (овальные, четырехугольные, круглые, подтреугольные)
и 5 групп (с профилем в виде ковша, параболы, прямоуголь­
ным или полуовальным, с одним или двумя углублениями на
дне).
V. Однокамерная овальная с ковшевидным профилем (35;
1,1 мХ0,8 м, максимальная глубина 0,3 м). Из наиболее глу­
бокой части ямы под уклон идут два канала (длина
0,6—0,65 м, ширина 0,07—0,08 м); заканчиваются они ямками
(диаметр и глубина 10 см). Яма и каналы покрыты прокален­
ной обмазкой. Куски такой же, возможно, от свода лежали
рядом. Подобная яма, но без каналов, открыта в Донбассе
(с. Пилипчатино, конец II тысячелетия до н. э .)6.
VI. Однокамерные овальные и четырехугольные в плане
с двумя углублениями в виде конуса или чаши (5 на одном
6 В двух случаях (23, 54) плавильней могла быть камера меньших
размеров.
6 Татаринов С. И. О горно-металлургическом центре...

Размеры ям и частей, м
ЛЬ ям
тата
,1* Длина, ширина, глуби­
Длина, ширина, глу­
Длина, ширина
на плавильни
бина предпечья
каналов
2 2,36
1,22x1,2x0,44
'
1,08x1,2x0,44
2x0,7
3 2,20
1,2х 1,4x0,55
1х 1,4x0,49
8
1,94
1,08х 1,1 х0,6
0,86x1,05x0,48
0,34x0,4
11 2,52
1,22x1,6x0,66
1,3x1,3x0,74
1,4 x0,2; 0,4X0,26
14 2,20
1,44x1,24x0,64
0,76x1,36 x 0,54
1x0,4—0,7
31
2,40
1,24x1,04x0,4
1,18x1x0,4
46
1,40 0,95x1,4x0,22
0,4x0,4x0,3
21
1,72 0,94x1,16x0,29
0,78x0,9x0,27
0,4x0,2—0,4;
0,3X0,12
15 3,00
1,8x1,32x0,56
0,6x0,6x0,3
22
1,60 0,86 x 0,96 x 0,3
0,76 x 0,88 x 0,22 0,88x0,07
23 2,84 0,84x0,88x0,4
2x1,02x0,17
0,2x0,14
24
1,64
1,2x1,28x0,65
0,44x1,28 x 0,5
0,8x0,08;
0,72x0,1
25
1,70
1,22x1,16x0,37
0,48x0,84x0,31
0,1x0,16
26
1,22 0,7x0,78x0,35
0,52x0,78x0,31
0,08x0,2
29
1,60 0,82 x 0,84 x 0,22
0,78x1,02 x 0,1
54
1,30 0,9x1 ,3 x0,28
0,4 x0,4 x0,55
0,55x0,3
ошлакованной керамики, каменных пестов, рудосодержащей
породы, литейных форм, металлических изделий.
Насыщенность культурного слоя остатками металлургиче­
ского производства всех стадий, прокаленность площадок во­
круг ям, обилие здесь угля, сажи, золы — все это дает основа­
ние определять описанные ямы как основания металлургиче­
ских печей-горнов для выплавки и легирования меди и в одном
случае железа (31). Этот вывод становится убедительнее, если
рассмотреть аналогичные по размерам и конструкции ямы,
трактуемые исследователями как остатки медеплавилен: одна
вскрыта в Донбассе (с. Пилипчатино, конец II тысячелетия
до н. э .)2, две — в Туве (урочище Он-Кажаа, отвалы 2, 4,
VII—VI вв. до н. э .)3, три — в Хакасии (гора Поселыцик, отва­
лы 1,3,IV—III вв.дон.э.)4.
Опубликованные материалы и выводы учтены при реконст­
рукции иткульских печей-горнов первого класса. Одна камера
2 Татаринов С. И. О горно-металлургическом центре эпохи бронзы в
Донбассе.— СА, 1977, No 4.
3 Сунчугаиіев Я. И. Горное дело и выплавка металлов в древней Туве.
М., 1969, с. 86—88.
4 Сунчугашев Я. Я . Древнейшие рудники и памятники ранней метал­
лургии в Хакасско-Минусинской котловине. М ., 1975, с. 85—89.

в них, как правило, большая5, была плавильней, смежная —
предпечьем. Камеры разгораживались каменной или глиняной
стенкой, которая вдавалась в предпечье углом с топочным отвер­
стием у вершины. В большинстве случаев плавильню покры­
вали футеровкой. Один вариант конструкции предполагал об­
мазку дна и стен (31, 11, 21—26); при этом шихту закладывали
в камеру, а металл собирался на дне, куда могли ставить
горшки-металлоприемники. Другой вариант (46, 15, 14)
предполагает только обмазку стен, грунтовое дно не прокале­
но. Согласно Я. И. Сунчугашеву, это тигельные горны — шихту
закладывали в тигли, устанавливали их в камеру и обклады­
вали углем. Не исключено, что обмазка на дне просто не со­
хранилась. Третий вариант (3)— ямы не имели обмазки и ис­
пользовались как тигельные горны: здесь прокалены лишь
верхние половины стенок. Сверху плавильня, очевидно, закр ы­
валась глиняным сводом. Остатки его лежали в яме 31. Триж­
ды (24, 14, И ) отмечены большие завалы обмазки. Функции
предпечья трудно определить однозначно. Туда могли выгре­
бать продукты горения, ставить приемники металла и шлака.
Учитывая, что везде плавка осуществлялась на искусственном
дутье, можно предполагать, что в предпечье могли помещать
воздуходувный мех, вмазывая сопло в заслонку топки. Мех
могли устанавливать в боковой яме (14) или на поверхности,
осуществляя дутье через боковые каналы. Каналы могли ис­
пользовать и как продушины (что открываются у дна или се­
редины камер ы), для стока шлака (узкие поверхностные) или
выгребания продуктов горения (широкие поверхностные). Не­
большие ямки вокруг камер могли быть основаниями подпо­
рок, крепивших свод или держ авших перекрытие близ печи-
горна.
Второй класс — однокамерные ямы. Он включает 4 под­
класса (овальные, четырехугольные, круглые, подтреугольные)
и 5 групп (с профилем в виде ковша, параболы, прямоуголь­
ным или полуовальным, с одним или двумя углублениями на
дне).
V. Однокамерная овальная с ковшевидным профилем (35;
1,1 мХ0,8 м, максимальная глубина 0,3 м). Из наиболее глу­
бокой части ямы под уклон идут два канала (длина
0,6 —0,65 м, ширина 0,07—0,08 м); заканчиваются они ямками
(диаметр и глубина 10 см). Яма и каналы покрыты прокален­
ной обмазкой. Куски такой же, возможно, от свода лежали
рядом. Подобная яма, но без каналов, открыта в Донбассе
(с. Пилипчатино, конец II тысячелетия до н. э .)6.
VI. Однокамерные овальные и четырехугольные в плане
с двумя углублениями в виде конуса или чаши (5 на одном
6
В двух случаях (23, 54) плавильней могла быть камера меньших
размеров.
6 Татаринов С. И. О горно-металлургическом центре...

Размеры ям и их частей, м
Noям
Общая длина,
Длина, ширина, глу­
Длина, ши­
ширина, глубина
бина углублений дна
рина каналов
1 1,96x1,16x0,45 1,06x0,7x0,12; 0,56x0,5x0,12
5 2,6x1,64x0,57 1,32 x 0,68 x 0,07 ; 0,56x0,44x0,07 0,4x0,12
6
0,88 x 0,76 x 0,22 0,66x0,66x0,2; 0,24x0,18x0,05
0,6x0,4
19 1,12x0,48x0,28 0,4x0,4x0,12; 0,4x0,4 x0 ,08
0,45x0,3
20 1,2x0,68x0,6 0,62x0,62x0,4; 0,36x0,36
0,76x0,4
поселении; табл. 3). Ямы 6, 19, 20 во многом схожи: 19 и 20
л е ж ат в неглубоких (0,1—0,2 м) котлованах; все три неболь­
ших размеров и снабжены широкими каналами, идущими от
верхней половины ямы чуть наклонно к ней или горизонтально.
Смежные углубления имеют форму чаши или конуса, одина­
ковые (19) или неодинаковые (6,20) размеры. Ямы 1, 5 значи­
тельно больше, углубления на дне мельче и различаются диа­
метрами. Площадка перед ямой 1 углублена (0,1 м). Кромка
большего углубления в яме 1 прокалена. Обмазки ни в одной
яме не отмечено. Аналогия ямам 6, 19, 20 открыта в Азер­
байджане (пос. Бабадервиш, No 1, III тысячелетие до н. э.) 7.
VII. Однокамерные четырехугольные, овальные или круг­
лые в плане и параболоидные в профиле (13 на пяти поселе­
ниях; 0,5—2 ,5X0,25— 1,4X0,1 —0,6 м). Перед ямой 16 углуб­
ление (10 см). Д в аж ды отмечены боковые каналы: в яме 59
два (1X0,8 м и 0,5X0,18 м) с разных сторон, в яме 7 один
(ширина 0,5—0,7 м). В восьми случаях на стенках и дне со­
хранилась обмазка (толщина 0,1 м), в яме 36 дно под обмаз­
кой вымощено в два слоя камнем. Назем ная часть сохранилась
лишь у ямы 34: она имела глиняное покрытие в форме сково­
роды и топочное отверстие (толщина свода 0,1 м, высота
бортиков 0,15 м). В яме 7 нет обмазки, а дно и верх стенок
прокалены.
VIII. Однокамерные круглые или овальные в плане и четы­
рехугольные или полуовальные в профиле (18 на четырех по­
селениях; длина и ширина 0,6— 1,6 м, глубина 0,2—0,44 м).
Ямы 9, 10, 28 имеют поверхностные каналы (0,33—0,44Х
Х0,26—0,44X0,1 м). В 13 ямах на стенках и дне сохранилась
обмазка (толщина 0,1—0,3 м), в ямах 37, 38 дно под ней вы­
мощено камнем. На горе Петрогром основания плавилен
в виде толстостенных глиняных чаш находились в каменном
ложе или стояли на скальном грунте, рассеченном одной-тре-
7
Махмудов Ф. А., Мунчаев Р. М., Нариманов И. Г. О древнейшей
металлургии Кавказа.— СА, 1968, No 4.

мя трещинами (ширина 0,08—0,2 м). Последние могли исполь­
зоваться для поддува, а при забутованном дне как каналы.
Стенки и дно ямы 9 выложены мелким булыжником и имеют
следы огня. Вокруг ямы 53 отмечено 8 ямок от столбов, кре­
пивших, по мнению Е. М. Берс, свод.
IX.
Однокамерные овальные, круглые или подтреугольные
в плане и с одним углублением на дне (4 на двух поселениях;
0,8—1,65X0,8 —1 ,4X0,2—0,7 м). Диаметр углубления до 0,4 м,
глубина 0,1—0,3 м. Ямы 49, 51, 52 изнутри покрыты обмазкой
(толщина 0,15—0,25 м), основания их рассечены трещинами-
каналами.
Заполнение ям, состав находок внутри и вокруг тот же,
что и в двухкамерных, так же определяется их назначение —
основания печей-горнов для выплавки меди и один раз железа
(34). Шихту закладывали прямо в камеру или тигли, для ко­
торых дно иногда углубляли (1, 5, 6, 19, 20). Топочное отвер­
стие, очевидно, находилось в устье каналов. Последние исполь­
зовались разно: широкие как предпечья, узкие с уклоном от ям
как стоки для шлака и металла. Сверху камеры, очевидно,
закрывались глиняными сводами. Воздуходувный мех ставили
на поверхности. Основания однокамерных железо- и медепла-
вилен различного плана и профиля вскрыты в Азербайджане
(пос. Бабадервиш, No 2, 3, конец III тысячелетия до н. э .), в
Хакасии (эпоха ж елеза) 8.
Изложенное позволяет заключить, что в горнолесном З а ­
уралье в VII —III вв. до н. э. были хорошо развиты горное дело
и металлургия меди, происходило становление металлургии
железа. Здесь в иткульских памятниках, остатках и находках
в отличие от других территорий и культур Урала запечатлены
почти все стадии производства: приготовление рудного и иного
сырья, выплавка и обработка металла. В соответствии с этим
можно считать, что иткульская цветная металлургия развива­
лась преимущественно как специализированные локализован­
ные обособленно от поселений производства с полным циклом,
намеренно размещенные иногда внутри специально сооружен­
ных дерево-земляных укреплений, или только с металообра-
боткой. Иткульская культура была основной металлоносной
культурой Урала, ее металлургия могла быть важным или
д аж е основным источником металла для культур обширных
прилегающих с запада, востока и юга территорий. Технология
выплавки и обработки, конструкции печей-горнов характери­
зуются разнообразием черт и признаков широкого хронологи­
ческого, территориального и качественного диапазона.
8
Махмудов Ф. А., Мунчаев Р. М., Нариманов И. Г. О древнейшей
металлургии...; Сунчугашев Я. И. Древняя металлургия Хакасии. М ., 1979.

Р. Б. ИСМАГИЛОВ
Мечи марычевского типа
В последние годы в междуречье Волги и Урала стало воз­
можным выделить компактную группу случайных находок сав-
роматских коротких мечей или к и н ж а л о в1. Объединение их в
особый тип, который по месту первой находки предлагается на­
звать марычевским» диктуется типологическим родством и еди­
нообразной орнаментацией перекрестья и рукояти. Широкие
перекрестья бабочковидной или почковидной формы украшены
головками хищных птиц или грифонов с четко выделенными
глазами, восковицами и спирально загнутыми в полтора оборо­
та огромными клювами. Клинки четырех мечей имеют х ар актер ­
ное расширение у основания (рис.) .
Рукоятки коротких савроматских мечей с перекрестьем, трактованным в виде
.
головок грифонов:
1— ст. Марычевка бывш. Бузулукского уезда (по К. Ф. Смирнову), 2 — с. Винновка
Ставропольского р-на Куйбышевской обл. (по В. А. Скарбовенко и Р. Б . Исмагилову),
3— г. Оренбург (по В. С. Горбунову и Р. Б . Исмагилову), 4 — д . Кунакбаева под
г. Стерлнтамаком (по В. С. Горбунову іі Р. Б. Исмагилову), 5 — д . Талачево под
г. Стерлитамаком (по В. С. Горбунову и Р. Б . Исмагилову)
Почти все находки локализованы на территории самаро-
уральского варианта савроматской культуры, по два меча най­
дено в Поволжье и Башкирии (близ Стерлитамака), один под
1
Смирнов К. Ф. Вооружение
савроматов.— М ИА, 1961, No 101,
с. 13—14, рис. 1-10; Горбунов В. С., Исмагилов Р. Б. Новые находки ме­
чей и кинжалов савромато-сарматского времени в Башкирии.— СА, 1976,
No 3, с. 229 —247, рис. 1 -5 -5; Скарбовенко В. А., Исмагилов Р. Б. Савро-
матские акинаки из междуречья Волги и Урала.— В сб.: Средневолжская
археологическая экспедиция. Куйбышев, 1977, с. 77 —92.

Оренбургом. К инжал, найденный в Каневском уезде Киевской
губернии, несмотря на ряд особенностей оформления, также
может быть включен в состав типа на правах скифской разно­
видности 2.
Сопоставим эту группу савромато-скифского* оружия с се­
риями из других районов Евразии, взяв в качестве критерия для
сравнения наиболее яркий признак — изображения птиц на
перекрестье. Проведенное картографирование позволило поми­
мо восточноевропейской провинции (I) выделить еще две: Ми­
нусинскую котловину, Ордос, Луристан (II) и Казахстан, Ал­
тай, Среднюю Азию, Прикамье (III).
В тагарской культуре Минусинской котловины головка хищ­
ной птицы часто помещалась на бронзовых ножах в месте пере­
хода от ручки к лезвию. На перекрестьях кинжалов этот мотив
представлен относительно бедно, хотя хищных животных и ка­
банов тагарские мастера изображали там охотно. Манера изо­
бражения в целом отличается от савроматской: головки м а­
ленькие, клювы не столь сильно закручены, да и перекрестья
не такой формы, как у марычевского. Самые ранние минусин­
ские экземпляры с птичьей головкой на перекрестье датиру­
ются VII—VI вв., в основном
же время распространения их
VI—Vвв.дон.э.3
Не очень многочисленная, но интересная серия слу­
чайных находок бронзовых кинжалов из Ордоса и Лу-
р и ста н а 4. Они имеют простые волютные или зооморфные на-
вершия, бабочковидные или в форме птичьей головки со
слегка опущенным вниз острым клювом перекрестья. Последние
хорошо объясняют форму некоторых урало-сибирских перекре­
стий даж е в случае, когда сами головки уже не изображены.
Птичьи глаза на ордосских перекрестьях переданы концентри­
ческими углублениями, а клювы — вытянутыми приостренными
овалами или спиралеобразными фигурами, напоминающими
савроматские. Из двух хронологий ордосских кинжалов, пред­
ложенных М. Лоэром5 (III в. до н. э. и позже) и Н. Л. Члено-
во й6 (VI—III вв. до н. э .), лучше вторая, основанная на кон­
статации близости северокитайских бронз южносибирским. На
более раннюю, чем у Лоэра, дату указывает, например, орна­
ментация рукоятки одного из опубликованных И. Андерсоном
кинжалов выступающими за края рельефными птичьими голов­
ками, живо напоминающими композицией и стилем головки на
2 Мелюкова А. И. Вооружение скифов.— СА И, Д1-4, 1964, табл. 18-5.
3 Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской
культуры. М ., 1967, табл. 25-12.
4 Loehr М. Chinese Bronze Age Weapons. L., 1956, pi. XXXVI-91; Griess-
neier Y. Sammlung baron E.y .d . Heydt. Wien, 1936, pi. 83, 84; Andersson J. G.
hunting Magic in the Animal Stile.— B M FEA, 1932, 4, pi.
ѴІІІ-2.
5 Loehr M. Ordos daggers and knives. New material, classification and
:hronology, pt. 1. Daggers.— Artibus Asiae, 1949, p. 50, 51, 64, 65.
6 Членова H. Л. Происхождение и ранняя история...

спинках тагарских ножей VII—VI вв. до н. э . 7 и сакских акина-
ков того же времени с Памира8.
Следующая провинция охватывает К азахстан, Алтай и Сред­
нюю Азию, т. е. совпадает с территорией сакской этнокультур­
ной общности. - Несомненно с ней связано происхождение и двух
находок из Прикамья. Сакские кинжалы имеют четко выражен­
ные плоскогрибовидные навершия рукояти с ровным или вол­
нистым краем, перекрестья в виде сердца, овала или, как неко­
торые тагарско-ордосские, форму птичьих голов с острыми клю­
вами. Рукоятки и перекрестья некоторых кинжалов украшены
сходными до некоторой степени с савроматскими композициями
сильно стилизованных птичьих головок со свернутыми в спи­
раль клювами, в отношении которых до последнего времени
имеет силу необоснованное определение их М. П. Грязновым как
геометрического орнамента в виде бегущей в о л ны 9. Фигурные,
волнистые края рукоятей сакских кинжалов, по нашему мне­
нию, объясняются именно размещением по краю рельефных
зооморфных изображений, причем типологически наиболее ран­
ние формы известны на отмеченных выше тагарских ножах и
кинжалах VII—VI вв. до н. э. из Ордоса и Памира.
Для обоснования датировки сакской серии определяющее
значение имеют кинжалы с сердцевидным перекрестьем из хо­
рошо датированных комплексов VI в. до н. э. могильников
Бобровский и Нурманбет I V 10. Так же следует, очевидно, дати­
ровать и экземпляр из с. М ар инск о е11. Вещевой комплекс из
могилы С Ананьинского могильника с мечом сакского типа д а ­
тирован А. В. Збруевой VI—V вв. до н. э . 12 К более позднему
времени относятся кинжалы с гладкими краями рукоятей и опу­
щенными вниз концами перекрестий, повторяющих форму иногда
уж е отсутствующих головок. При этом фигурки на кинжале с
Ташкентского канала уже не закручены в виде спирали, а имеют
миндалевидную форму 13. Бл иж айшая аналогия этому кинжалу
имеется в Котловском могильнике в Прикамье, основные захо ­
ронения которого относятся к V—IV вв. до н. э . 14 А. В. Збруева
ананьинский и котловский кинжалы считала оригинальной при-
7 Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история..., с. 145, табл. 28-9,10.
8 Латвийский Б. А. Древние кочевники «крыши мира». М ., 1972, с. 113,
114, табл. 40 -4 .
9 Грязное М. П. Северный Казахстан в эпоху ранних кочевников. —
КСИИМК, 1956, No 61, с. 8 — 16, рис. 3.
10 Матвеева Г. И. Погребение воина савроматского времени близ г. Тро­
ицка.— А Э Б . Уфа, 1964, т. 2, с. 212 —214, рис. 1; Кадырбаев М. К. Памят­
ники тасмолинской культуры.— В кн.: Древняя история центрального Казах­
стана. Алма-Ата, 1966, с. 343, 381, рис. 66.
11 Грязное М. П. Северный Казахстан..., рис. 3 -2 .
12 Збруева А. В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху.—
МИА, 1952, No 30, с. 101, табл. XXI-/.
13 Литвинский Б. А. Древние кочевники..., табл. 40 -/ .
14 Збруева А. В . История населения Прикамья..., с. 101, табл. ХХІ-2.

камской формой оружия 15, но ей не были известны более мно­
гочисленные и ранние мечи Казахстана и Средней Азии. Оба
рассмотренных кинж ала из Прикамья являются юго-восточным
импортом, а направление связей уточняется находкой в З а ­
уралье в ярком сакском комплексе уже отмеченного бобровского
кинжала. Однако ананьинский мир знал и более близкие мечам
марычевского типа формы. Речь идет о бронзовом кинж але из
Ядринска, перекрестье которого по трактовке мотива орлиных
клювов идентично перекрестьям савромато-скифских мечей 16, а
ближайшая аналогия изображениям волка на рукояти имеется на
ручке савроматской нагайки из Абрамовки17. Спиральные же
завитки, расположенные по соседству с изображениями волков,
идентичны рисункам на сакских мечах. Д л я сакско-тагарского
оружия обычно и навершие ядринского кинжала в виде гераль­
дической фигуры ушастых грифонов. Датируется этот интерес­
нейший кинжал, видимо, VI—V вв. до н. э.
Аналогии другим особенностям формы и орнаментации ма-
рычевских мечей встречаются на оружии с К авказа (расшире­
ние клинка у основания, ромбовидный орнамент на рукояти ку-
накбаевского акинака), из Скифии и Савроматии (навершие
марычевского меча с опущенным вниз концом), на кабардино­
пятигорских кинжалах (рельефный кружковый орнамент на
ручке марычевского меча), на мечах и кинжалах с рукоятками,
орнаментированными в духе так называемых кассетных кинж а­
лов Евразии (имитации фигурных закраин рукоятей оренбург­
ского и винновского мечей), и т. д.
Однако самая яркая черта в оформлении мечей марычевско­
го типа — грифоньи головки на перекрестье — находит множе­
ство параллелей среди широко распространенных в скифо-
савроматском мире изображений так называемых барано-грифо-
н о в 18. Этот образ, по мнению К. Ф. Смирнова, складывается
где-то на юге не позднее второй половины VII в. до н. э. и уже
в конце VI в. исчезает. Такими хронологическими рамками сле­
дует ограничить и бытование марычевских мечей, перекрестья
которых такж е трактованы как изображения грифонов в духе
скифо-савроматского искусства. Следует отметить особый арха­
изм формы перекрестий, характерный только для наиболее ран­
них евразийских мечей. Эти факты хорошо корректируются и
другими особенностями марычевских мечей, объяснимыми толь­
ко с позиций признания их сосуществования с кавказскими ме­
чами эпохи поздней бронзы, с кабардино-пятигорскими мечами
и кинжалами, исчезающими не позднее VII в. до н. э.
Каково же отношение марычевского оружия к сибирскому?
Говорить о зависимости савромато-скифских мечей от сакско-
15 Там же, с. 101, 180.
16 Там же, с. 103, табл. XXXU-10.
17 Смирнов К. Ф. Савроматы. М., 1964, с. 227.
18 Там же, с. 216, 217.

тагарских нельзя, поскольку отсутствуют необходимые свиде­
тельства в пользу хронологического приоритета восточного ору­
жия. И тагаро-ордосская, и сакская серии в лучшем случае были
одновременны с марычевскими мечами, но никак не древнее их.
При отсутствии тождества как в манере изображения птичьих
(грифоньих) голов, так и самих мечей с этим сюжетом можно
говорить лишь о некотором параллелизме в развитии восточно­
европейского и азиатского оружия, вызванном, вероятно, обме­
ном и прямыми контактами между племенами эпохи раннего
железа.
К. И . КОРЕПАНОВ
Изображение медведя
в искусстве Прикамья второй половины
I
тысячелетия до н. э.
Образ медведя, наиболее сильного и опасного лесного хищ­
ника, играл в эпоху железа важную роль в искусстве и религи­
озных представлениях населения Прикамья.
Г. Боровка в предпринятом в 20-х гг. положительном опыте
типологии скифо-сибирского звериного стиля преувеличил зна­
чение мотива медведя в скифском искусстве, считая его своеоб­
разной подосновой кошачьего х ищ н и ка 1. Уточнение хронологии
памятников и генезиса отдельных мотивов показало ошибоч­
ность этого положения2. А. В. Збруева, тщательно изучив зоо­
морфные образы, отметила, что в Прикамье изображения хищ­
ного зверя, прототипом которого был медведь, распространены
широко и встречаются на разнообразных предметах. Образ
хищного зверя, и прежде всего медведя, который здесь мог так­
же предшествовать мотиву свернувшегося в кольцо хищника,
связан с символом солнца и космогоническими мифами. У ана-
ньинцев существовал и культ медведя и представление о нем
как о символе умирающего и воскресающего бога, а зооморф^
ные образы носили магический характер и были связаны с пе­
режитками тотемизма3.
1 Borovka G. Scythian art. L.,
1928, p. 42, 48, 49.
2 Шкурко А. И. Звериный стиль в искусстве и культуре лесостепной
Скифии (VII—III вв. до н. э .) . Канд. дис. М ., 1975, с. 112—114; Ильин­
ская В. А. Современное состояние проблемы скифского звериного стиля.—
В сб.: Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.,
1976, с . 12.
3 Збруева А. В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху.—
МИА, 1952, No 30, с. 132, 134—136, 138, 142, 295.

В последние годы в Прикамье найдены новые предметы с
изображением медведя. Рассмотрим развитие мотива, основные
типы и способы передачи, манеру художественного оформления
этого образа в бассейне К а м ы4. В раннеананьинских памятни­
ках (VIII—VI вв. до н. э.) предметы с изображением медведя
не встречены. В искусстве Пр икамья этот образ распространя­
ется в середине I тысячелетия до н. э. и достигает расцвета в
конце V, IV—III вв. до н. э. Известно около 50 таких предметов
ананьинского и 30 пьяноборско-гляденовского времени. З н а ­
чительное распространение в ананьинскую эпоху образ получил
на средней Каме, слабее — в бассейне Вятки и Белой, в то
время как в устье Камы и прилегающих районах Волги в М а­
рийской АССР, на верхней Каме и Ветлуге следов его нет.
В этот период изображается голова медведя в профиль на кос­
тяных псалиях и ручках, в фас на костяных пластинах и брон­
зовых бляшках, фигура зверя, стоящего с опущенной головой,—
на бронзовых и железном поясных крючках и на костяных руч­
ках (рис.) .
Среди всех иконографических типов наиболее устойчива в
V— III вв. до н. э. манера изображения профильных рельефных
голов медведя на концах костяных псалиев. В целом это статич­
ные образы: головы слегка вытянуты вперед, морды заканчи­
ваются округлой поверхностью, иногда заметно стремление пе­
редать расширение скул, глаза. Выступающие округлые уши от­
деляются от шеи мелкими вырезами с боков и бороздками
(рис., 1—7). Эти изображения отличаются от образов на костя­
ных псалиях с Поднепровья и Посулья5. Сходство в контуре го­
ловы и отдельных деталях обнаруживается с головами хищни­
ков на роговых псалиях из кургана у сел Абрамовка6 и Боль­
шие Е л б а н ы 7. Прикамские образы отличаются простотой сти­
листического решения и сохранением спокойной и статической
анималистической манеры изображения. Эти образы на псалиях
характерны для среднекамского варианта. В IV— III вв. до н. э.
на предметах этой серии заметна тенденция к зооморфным пре­
вращениям. Очевидно, становится не столь важным детальное
следование натуры, а необходимо зооморфное оформление пса­
лиев без строгой видовой определенности (рис., 2).
4 При анализе нами выделены предметы с изображениями, которые
с достоверностью или с наибольшей вероятностью можно отнести к образу
медведя. Кроме ананьинских, нами также учтены материалы памятников
кара-абызской культуры центральной Башкирии.
5 Археология Украинской ССР. Киев, 1971, т. 2, с. 139— 142; Галани­
на Л. К. Скифские древности Поднепровья.— СА И, Д1-33, 1977, табл. 20 -3.
29-19, 21.
6 Смирнов К. Ф., Петренко В. Г. Савроматы Поволжья и Южного При­
уралья.— С А И, Д1-9, 1963, табл. 16-26; Смирнов К. Ф. Савроматы. М .,
1964, с. 234, рис. 2г.
7 Грязное М. П. История древних племен верхней Оби. — М И А, 1956,
No 48, табл. XXIV-;;.

Экспрессивнее голова хищника на ручке со Свиногорского
городища, относящаяся к IV—III вв. до н. э .8 По раскрытой па­
сти, переданной плоскими треугольными углублениями, глазам
и ноздрям, обозначенным круглыми ямками, и общей форме
(Гг~
С L------ --
Зооморфные изображения из кости (1—7), бронзы (8—12) и желе­
за (13):
1—7
—
Гремячанское поселение, 8 —Уяндыкский, 9 — Кушулевский могильники,
10— д . Кушулево, случайная находка, 11 —Охлебининский, 12, 13 — Шиповский
могильники
черепа этот образ близок медведю со Старшего Каширского
го р од ищ а9. Литые бронзовые профильные головы медведей
8 Збруева А. В. Свиногорское городище.— М И А, 1940, No 1, с. 106—107,
рис. 2 -14.
9 Городцов В. А. Старшее Каширское городище.— И Г А И М К, 1934,
вып. 85, табл. VII1-5.
_
,

встречаются редко, рельеф миниатюрной головы на ручке ножа
или оружия с Ананьинского могильника выражен слабо, неглу­
боким желобком выделено межчелюстное пространство10. По­
добная голова помещена на конце бронзовой рукояти, найден­
ной там же п.
В изображении целых бронзовых фигур медведей прикам-
ские мастера испытали влияние савроматского и среднедонско­
го звериного стилей, а в трактовке частей тела гравированных
на кости фигур прослеживается влияние сибиро-алтайского и
савроматского анимализма. При сходстве позы с фигурами из
других районов прикамские образы отличаются мягкостью рель­
ефа, приподнятостью туловищ, изображением подчеркнуто мощ­
ных когтистых лап. При этом они остаются неэкспрессивными:
головы вяло опущены, пасти в большинстве случаев закрыты; в
открытой пасти клыки и зубы подчеркнуты слабо. В Прикамье
с самого начала стоящему кошачьему хищнику (пантеры и т. д.)
придаются черты медведя. Так, медведь с Гляденовского кости­
щ а 12 сближ ается со среднедонскими 13 в позе и передаче мышц
спиралями. Манерой трактовки округлых ушей, кружочков на
ногах они напоминают савроматские образы Приуралья 14. Од­
нако мягкость рельефа, окантовка спины спиральным жгути­
ком, приподнятость головы выше линии ног, мощно вытянутая
шея говорят, что это изделие местного мастера, знакомого с
основами стилизации скифского искусства, но придавшего об­
разу более близкие ему черты медведя. Характер образа и са ­
мого крючка из Ананьинского могильника 15, трактовка клыков
и орнамент в виде двух рядов треугольников, применяемый в
ананьинское 16 и в пьяноборское время 17, убеждают в том, что
этот предмет такж е местного изготовления.
Сюжеты на бронзовых крючках из Башкирии (рис., 11— 13)
грубее, более стилизованы, чем среднедонские и относятся к
10 ГМТР, кол. 5398.
11 Нефедов Ф. Д. Журнал раскопок, произведенных в Прикамье летом
1894г.— МАВГР.М., 1899, т. 3, табл. XVII1-20.
12 Спицын А. А. Гляденовское костище — ЗРАО . СПб.,
1901, т. 12,
табл. III-6.
13 Замятнин С. Н. Скифский могильник Частые курганы под Вороне­
жем.— СА, 1946, No 8, с. 38, рис. 27-2; Либеров П. Д. Мастюгинские курга­
ны.— СА, 1961, No 3, с. 163, рис. 9 -/; Гуляев В. И. Зооморфные крючки
скифского периода. Население среднего Дона в скифское время.— М И А,
1972, No 151, рис. 1.
14 Смирнов К. Ф. Савроматы, рис. 33, 79.
15 Tallgren А. М. L’epoque dite d’Ananino dans la Russie orientale. H el­
sinki, 1919, p. 173, fig. 120 -20.
16 Збруева A. S . История
населения
Прикамья...,
табл.
XVII-2;
Tallgren A. M. L’epoque
dite d’Ananino dans la Russie
orientale,
fig. 103 -22—24] 104-15.
17 Генинг В. Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяно­
борскую эпоху. Ижевск, 1970, т. 1, рис. 41, табл. XI -/, 7; ХѴІІ-2 и т. д.

IV—III вв. до н. э . 18 На Среднем Дону крючки с таким сюже­
том известны с V в. до н. э., причем у ранних фигур туловища
передаются округлыми выпуклостями, типичными для звериного
стиля архаического периода 19. Все это указывает, что прикам-
ские образы зависимы от среднедонских, а сами крючки, по-
видимому, привозные или изготовлены по привозным образцам.
Примером крайней стилизации сюжета являются фигуры с Гал-
кинского го р од ищ а20 и Уфимского могильника21.
Скульптурные фигуры медведей на костяной привеске из
Зуевского могильника реалистичны, но не отличаются большой
художественностью исполнения22. Подобное изображение най­
дено на Попадьинском селище дьяковской культуры23. То ли в
силу магического значения предмета, то ли под воздействием
скифского орнаментализма, но этот способ изображения не по­
лучил особого развития.
Резные костяные фигуры стоящих медведей с Пижемско-
г о 24 и Аргыжского25 городищ близки между собой. Нам пред­
ставляется, что они отразили савроматское (трактовка лап,
поза) и сибиро-алтайское (усиление спиральными завитками и
кру жками плеч, ног и шеи, комбинирование фигур, известные по
резным деревянным изображениям животных из Пазырыкского
и Туэктинского курганов) вл иян ие26. Д ве тенденции в изобра­
жении стоящих фигур — анималистическая и схематическая,—
усиленные стилизацией, сливаются к концу ананьинской эпохи.
Поздний момент далеко зашедшей стилизации иллюстрируют
фигуры с Буйского гор одищ а27 и Гремячанского поселения28.
Слабое развитие получил способ изображения голов медве­
дей в фас на бронзовых бляшках и костяных плоских пластинах.
В пьяноборскую эпоху мотив медведя развивается на средней
18 Пшеничнюк А. X. Охлебининский могильник. — А Э Б , т. 3, с. 61,
рис. 6-11; Он же. Шиповский
комплекс
памятников
(IVв.дон.э.—
III в. н. э .).— В сб.: Древности Южного Урала. Уфа, 1976, с. 43, рис. 7—/, 3,
5, 10\ Музей БФАН СССР, кол. 161/3556, 189/410, 199/547.
19 Гуляев В. И. Зооморфные крючки скифского периода, с. 111— 112,
рис. 1.
20 Збруева А. В. Галкинское городище.— М И А, 1940, т. 1, с. 96.
21 Збруева А. В. Рисунки вещей из Ананьинского, Релковского, Уфим­
ского, Каракулинского, Котловского, Зуевского и Пьяноборского могильни­
ков.— АИА, ф. 10, ед. хран. 60, с. 104.
22 Збруева А. В. История населения Прикамья...,
с. 40, 127, табл.
XXIV-//.
23 Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья. —
МИА, 1961, No 94, рис. 60-2; Розенфельдт И. Г. Итоги раскопок Щербин -
ского городища.— КСИИМК, 1967, вып. 112, рис. 31 -4.
24 Спицын А. А. Археологические разыскания о древнейших обитателях
Вятской губернии.— М А В Г Р, 1893, т. 1, табл.
ѴІІІ-3.
25 Збруева А. В. История населения Прикамья..., с. 133, табл. ХХ ѴІ-6.
26 Артамонов М. Я . Сокровища саков. М., 1973, с. 53, рис. 62; с. 74,
рис. 89 -90 .
27 Спицын А. А. Археологические разыскания..., с. 55, табл. ХІ -6 .
28ВечтомовА.Д.Отчет за 1958г.— АИА,Р 1,2021, с. 52.

Каме и в меньшей степени в бассейне Белой. В этот период
изображаются профильные головы на костяных и бронзовых
предметах, на бронзовых бляшках в фас и фигуры на бронзо­
вых пряжках. Среди них гляденовские бляшки в «жертвен­
ной позе», изготовленные техникой выпуклого литья, в целом од­
нотипные: все фигурки вписаны в основание подковообразной
бляшки, когти показаны насечками, на темени — полоска л о ж ­
новитого орнамента, обозначающая, вероятно, ш ер сть29. На
поздних экземплярах головы медведей удваиваются и утраива­
ются. Описанные бляшки отличаются от сибирских стилем и
техникой изготовления, отсутствием у последних рубчатого или
шнуровидного гребешка на голове30. Пряжка с довольно реали­
стичным, профильным изображением голов медведя и змеи из
Уяндыкского могильника относится к I II —II вв. до н. э.
(рис., <3). Подобные, но более грубые головы медведей отлиты
на пряжках из Охлебинского31 и Кушулевского (рис., 9) могиль­
ников Башкирии рубежа новой эры. Пряжка с изображением
л еж ащего медведя, широко расставившего лапы, упершегося
ими в боковые дужки, и двух голов медведей, примыкающих к
ней с боков, найдена у д. Кушулево (рис., 10) 32. Стилистиче­
ски близка ей фигура медведя на пряжке с Гляденовского кос­
тища 33.
Итак, мотив медведя продолжает развиваться с самого на­
чала пьяноборской эпохи и достигает наивысшего расцвета в
пермском зверином стиле. В иьяноборскую эпоху орнаменталь­
но-схематичный стиль ананьинского времени сменяется реали­
стической манерой изображения, стремящейся копировать об­
разы с натуры. Устойчивая линия развития мотива с середины
I тысячелетия до н. э. до первой половины II тысячелетия н. э.
свидетельствует о длительном сохранении в Прикамье идеоло­
гической основы, связанной с образом этого зверя. Находки
целых черепов, иногда с круглыми отверстиями на тем ени34,
костяных лопаточек, связанных с медвежьим праздником35, бля­
шек в «жертвенной позе» и костей медведя от многих особей
29 Спицын А. А. Гляденовское костище, табл.
ѴІ-3, 15, 23, 25\ IХ-23;
Х-9, 29; Оборин В. А. Древнее искусство народов Прикамья. Пермь, 1976,
с. 22—23, ил. 32.
30 Чернецов В. Н. Бронза Усть-полуйского времени.— М ИА, 1953, No 35,
с. 128, 132, табл. ІІІ-6 .
31 Пиіеничнюк А. X. Охлебининский могильник, с. 81, рис. 15-4.
32 Благодарю учителя Асьяновской средней школы Дюртюлинского райо­
на БАССР за рисунок и разрешение опубликовать его.
33 Спицын А. А. Гляденовское костище, табл. VI-16.
34 Васильев Б. А. Медвежий праздник.— СЭ, 1948, No 4, с. 82, 87,
89-90, 92.
35 Трубникова Н. В. Фигурка медведя из Иваньковского могильника.
История и культура Восточной Европы по археологическим данным. М .,
1971, с. 149 — 150.

на поселениях36 свидетельствуют о существовании в позднее
ананьинское и гляденовское время элементов ритуальных дей­
ствий, связанных с культом медведя. С магией связаны исполь­
зование многочисленных амулетов из клыков медведя и многие
изображения на ананьинских предметах.
Е. П . КАЗАКОВ
О кушнаренковских памятниках
на территории Татарии
В средневековой археологии Камско-Уральского региона
большой интерес представляют памятники со своеобразной
кушнаренковской керамикой. Она не имеет местных корней, и
некоторыми исследователями связывается с переселившимися в
VI в. в Предуралье западносибирскими этническими группами1.
На территории Татарии известно 34 таких памятника, большин­
ство из них выявлено в последние годы в восточных районах
республики2. Среди них шесть могильников (Такталачукский,
Иманлейский, Больше-Тиганский, Луговской, Танкеевский, Те-
тюшский), восемь селищ (Уртамакское, Белозерское, I Мелля-
тамакское, II Русско-Шуганское, I Татарско-Азибейское, Тол-
маносовское, I Минияровское, Муслюмовское) и 20 местона­
хождений.
Селища и местонахождения, за единичными исключениями,
зафиксированы по рекам Ик и Белая. Они, как правило, рас­
полагались на дюнах. Пл ощадь селищ небольшая (в среднем
20X30 м), культурный слой тонкий (25—30 см в лучшем слу­
чае). Основную массу находок составляет керамика (рис., 5—9).
Наиболее ранние могильники также зафиксированы по ре­
кам Ик и Белая, остальные — в Западном Закамье.
На Такталачукском могильнике, расположенном на р. Бе­
лой у д. Уразаево Актанышского района, вскрыто девять захо­
ронений с кушнаренковской посудой. Редко расположенные на
площади памятника погребения имели глубину 40—80 см. Кос­
тяки со следами искусственной деформации черепов были
ориентированы головой на север. Несмотря на сильное ограб-
36
Андреева Е. Г., Петренко А. Г. Древние млекопитающие по археоло­
гическим материалам Среднего Поволжья и Верхнего Прикамья. Из архео­
логии Волго-Камья. Казань, 1976, с. 143, табл. 2, 3; с. 168, табл. 16.
1 Генинг В. Ф. Этнический субстрат в составе башкир и его происхож­
дение.— АЭБ.Уфа, 1971, т. 4, с. 52—54.
2 Казаков Е. П. Памятники кушнаренковского типа на территории
Татарии.— В сб.: Тез. докл. итог. науч. сессии ИЯЛИ КФАН СССР. Казань,,
1973, с. 130 — 131.

Находки с кушнаренковских памятников:
1, 23, 24 — иогребение 503; 2 — погребение 896; 3 — погребение 210; 4, 25—32
—
погребения
512—513 Танкеевского могильника; 5, 6, 9 — верхние слои Такталачукского могильника;
7 —Русско-Шуганское местонахождение; 8 — I Татарско-Азибейское селище; 10, 19, 22 —
погребение 175; 11, 13, 14 — погребение 330;-12, 16— погребение 333; 15, 17, 18 — погребе­
ние 361; 29, 21 — погребение 115 Такталачукского могильника; 1—12
—
керамика; 19, 20 —
кость; 32— железо; остальное — цветной металл

ление, в захоронениях сохранились сосуды, пряжки с В-образ-
ным приемником, накладки поясного набора, серебряная цепь-
гривна, костяные накладки сложного лука, трехлопастные на­
конечники стрел, ножи, кольцевидная серьга с 14-гранным напу­
ском и прочее (рис., 10—12, 13—22). Вещи позволяют датиро­
вать погребения второй половиной или концом V I—VII в в .3
В Иманлейском могильнике, расположенном на р. Ик у
д. Иманле Муслюмовского р-на, вскрыто два погребения в не­
глубоких (65—70 см) могилах с северной ориентировкой ко­
стяков. Судя по вещам (нож, удила с псалиями, имеющими
Г-образную верхнюю и расплющенную нижнюю части, удлинен­
ный крючок от колчана, трехлопастные килевидные наконечни­
ки стрел), могильник также можно датировать VI—VII вв.
Керамика из Иманлейского могильника по форме и орнамента­
ции близка такталачукской.
Богатыми вещевыми комплексами и уже значительно изме­
ненной керамикой сопровождались опубликованные Е. А. Хали-
ковой погребения Больше-Тиганского могильника, расположен­
ного у одноименной деревни Алексеевского р-на. Памятник д а ­
тирован концом VIII — перзой половиной IX в.4
Самые западные и в то ж е время наиболее поздние погре­
бения с кушнаренковской посудой обнаружены в Танкеевском и
Тетюшском могильниках IX—X вв.,
оставленных населением
раннеболгарского объединения. В Тетюшском могильнике позд­
ний кушнаренковский сосудик найден в детском захоронении 59,
где костяк леж ал головой на запад. В Танкеевском могильнике
кушнаренковская керамика встречена в 12 погребениях, в изго ­
ловье погребенных, имеющих западную ориентировку и поло­
женных в сравнительно узкие длинные и глубокие (120—
140 см)
ямы.
Вещевые
комплексы
сочетали
предметы
прикамско-приуральского и болгаро-салтовского происхождения
(рис., 1—4, 23—32), датирующиеся IX—X вв.
Несмотря на ряд устойчивых специфических черт, отдель­
ные элементы орнамента, формы, а та кж е цвет и фактура куш­
наренковской керамики с течением времени менялись. Сущест­
венное значение имели и локальные различия. Для посуды ран­
него периода (предположительно второй половины VI—VII вв.)
характерна большая примесь песка в тесте, заглаженность с по­
мощью воды внешней и с помощью гребенчатого штампа внут­
ренней поверхности, кринкообразная форма. Тулово удлинен­
3 Амброз А. К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной
Европы.— СА, 1971, No 3, с. 131, табл. ІѴ-2 и др.; Ковалевская В. Б.
Башкирия и евразийские степи IV—IX вв. (по материалам поясных набо­
ров).— ПАДИУ. М., 1972, с. 98, рис. 2-5; с. 106, рис. 8.
4 Халикова Е. А. Больше-Тиганский могильник. — С А, 1976»,
No2,
с. 158— 178.

ное, шейка раструбообразная, переход от шейки к тулову сгла­
жен (рис.,
10— 12). Орнамент строго линеен. В нем обычны
расположенные в два ряда оттиски штампа в виде гусенички
или треугольников, обращенных выпуклой стороной в промежу­
ток между двумя гусеничками противоположного ряда. Д ву ­
рядные пояски подтреугольного штампа, пояски косопоставлен-
ных оттисков мелкозубчатой гребенки или узкие пояски пере*
крещивающихся резных линий разделены рядами резных гори­
зонтальных линий.
У посуды VIII в. тулово часто более округлое или приземи­
стое, шейка цилиндрическая. Поверхность и черепок в изломе
черные. Оттиски штампа все чаще занимаются широкими пояс­
ками из резных перекрещивающихся линий (рис., 5—9). Снизу
орнаментальный пояс часто обрамлен зигзагообразными рез­
ными линиями.
В IX—X вв. керамическое тесто становится более рыхлым и
содержит, кроме песка, значительные органические примеси.
Тонкостенность и темный цвет поверхности посуды сохраня­
ются. Тулово шаровидное или приземистое. Внутренняя по­
верхность заглаж ена, подобно внешней, без применения гребен­
ки. Резко выражен переход от цилиндрической горловины к ту ­
лову. Строгая линейность орнаментации нередко нарушается.
Пояски из резных линий небрежны, нередко заходят один на
другой, чего нет на ранней посуде. Штамп становится средне­
зубчатым. Иногда орнамент вырож дается в простые ямки или
насечки. Линии нижней части орнаментального пояса становят­
ся волнистыми (рис., 1—4).
Полученные материалы приводят к новым выводам. Границы
основной территории кушнаренковских памятников второй по­
ловины VI —VII вв. надо значительно отодвинуть на запад и
северо-запад, до низовьев рек Белой и Ика. С началом болгар­
ской эпохи в восточных районах их заменяют памятники, со­
держ ащие керамику с веревочно-гребенчатой орнаментацией
(Игимский, Чишминский могильники). Тогда памятники с куш-
наренковской посудой появляются на территории ранней В олж ­
ской Болгарии (Больше-Тиганский, Танкеевский могильники),
что свидетельствует об участии кушнаренковского населения в
этногенезе волжских болгар.
Сами кушнаренковские памятники приписывают уграм, тюр-
ко-уграм (В. А. Могильников), самодийцам (В. Ф. Генинг) и
даже мадьярам (Е. А. Халикова). По всей вероятности, их
происхождение следует связывать с западносибирским населе­
нием. В Западной Сибири от Притоболья на северо-западе до
Павлодарского Прииртышья на юго-востоке в раннем средневе­
ковье распространены памятники с посудой, имеющей штампо-
ванно-гребенчатую орнаментацию. Она по фактуре, композиции
и орнаментальной технике, а иногда и по форме близка к куш-
наренковской. Эту западносибирскую керамику одни приписы­

вают предкам ханто в5, другие считают самодийской6. Очевид­
но, и решение вопроса об этносе памятников с кушнаренков-
ской посудой в Восточной Европе будет зависеть от определе­
ния этноса средневековых западносибирских памятников со
штампованно-гребенчатой орнаментацией.
Н. В. ФЕДОРОВА
Итоги четырехлетнего изучения
поселений I тысячелетия н. э. Барсовой Горы
В течение четырех полевых сезонов одна из групп Сургут­
ского отряда Уральской археологической экспедиции исследо­
вал а поселения I тысячелетия н. э. на Барсовой Горе близ
г. Сургута. Раскопки произведены на 13 поселениях, из них
одно исследовано полностью, остальные частично. Вскрыто
2500 кв. м культурного слоя, раскопаны остатки 22 жилищ,
оборонительных сооружений. К ерамика из раскопок обработа­
на статистически.
Почти все исследованные поселения, за исключением Б а р ­
сова городка 11/1б, имеют оборонительную систему. Можно го­
ворить о трех типах застройки и обороны. Первый, наиболее
часто встречающийся тип планировки (Барсов городок II/1, 8,
10 и т. д.) представляет небольшой поселок с прямоугольной
жилой площадкой, находящейся на краю берега. Жилища рас­
положены рядами, выходы направлены внутрь площадки. Вал
образует одно целое с подсыпкой стен жилищ, обращенных к
краю площадки. Ров неглубокий, с одной стороны прерывается
въездом. Второй тип планировки и обороны исследован на го­
родище Барсов городок 1/31. Оно расположено на мысу, укреп­
лено с напольной стороны двумя валами, которые являются са­
мостоятельными конструкциями, рвов между ними нет, ж и ли ­
ща размещены беспорядочно. Наконец, оборонительная систе­
ма третьего типа изучена на городище Барсов городок II/4. Оно
входит в систему приблизительно одновременных городищ, свя­
занную общей линией обороны (Барсов городок ІІ/З, 4, 5).
Кроме общего вала и рва, охватывающих всю систему, каждый
имеет свою собственную линию укреплений. На городище Б а р ­
сов городок II/4 это глубокий ров и небольшой вал. На площад­
5 Чернецов В. Н. Нижнее Приобье в I тысячелетии н. э.— М ИА, 1957,
No 58; с. 137— 138; Могильников В. А. Культура племен лесного Приир­
тышья IX — начала XIII вв. н. э .— Учен. зап . Перм. ун-та, 1968, No 191,
с. 291.
6 Генинг В. Ф., Евдокимов В. В. Логиновское городище (VI—VII вв.). —
ВАУ. Свердловск, 1969, вып. 8, с. 127.

ке его расположены четыре жилища, выходы из них, судя по
раскопанному, направлены внутрь площадки.
Все раскопанные жилища однотипны. Это небольшие (в
среднем 7,ОХ5,6 м) прямоугольные однокамерные сооружения,
пол углублен на 0,25—0,40 м от древней поверхности; выход —
коридорчик размером в среднем 1,7 x1 ,5 м. В центре распола­
гался овальный или округлый очаг-кострище. Вдоль стен фик­
сируются ямки от столбов. Стены подсыпались землей — вало-
о бразная подсыпка сохранилась по периметру котлована.
Почти единственный материал из раскопок поселений — так
называемая фигурно-штампованная керамика. Это круглодон­
ная посуда, верхняя часть ее покрыта густым орнаментом из
оттисков различных штампов. Д л я статистической характери­
стики отобрано 635 сосудов. В результате выделились три типо­
логические группы, средняя распадается еще на две подгруппы.
Первая группа, выделение которой подтверждается и страти­
графически, характеризуется более слабой профилировкой вер­
ха, сложными формами венчика с одним, ‘реже двумя карниза­
ми, преобладанием в орнаменте штампов уточка и змейка. По­
добная пока известна только на Барсовом городке 1/31 (ран­
ний комплекс). Вторая группа представлена горшковидными со­
судами, венчики которых эволюционируют в сторону упроще­
ния, орнамент выполнен гребенчатым и фигурным штампами,
главную роль среди которых играют уголок и ромб. По упот­
реблению этих двух штампов выделяются подгруппы ромбиче­
ская и уголковая. Большинство поселений содержат керамику
этой группы. Третью группу составляют горшковидные сосуды,
в орнаменте которых резко преобладает гребенчатый штамп.
Отличительная черта — лента косых треугольников, заштрихо­
ванных в разные стороны. Венчики у большинства сосудов
прямые или чуть скошенные внутрь. К ней относятся керамиче­
ские комплексы поселений Барсов городок 1/31 (поздний) и
Барсов городок 11/16.
Аналогии позволяют говорить, что выделенные группы кера­
мики соответствуют трем этапам развития единой археологиче­
ской культуры на Барсовой Горе в I тысячелетии н. э. Вещевой
комплекс поселений очень беден (несколько железных ножей,
ИЗ бронзы) и не дает оснований для точных датировок.
Тем не менее, видимо,, не будет ошибкой, опираясь на аналогии,
датировать время существования первой группы I —V вв. н. э.,
второй V — началом VIII в. н. э. и третьей VIII—X вв. н. э.
Естественно, что эти рамки будут уточняться.
Соотношение групп керамики с типами планировки городищ
выглядит следующим образом: конструкция городищ с кер а­
микой первого типа пока неизвестна, вторая группа встречена
на городищах первого и третьего типов, третья группа кер а­
мики соответствует второму типу застройки. Видимо, можно
сделать вывод о том, что система планировки поселений I ты­

сячелетия н. э. на Барсовой Горе эволюционирует от четкой
двух-трехрядной к беспорядочной, причем вал превращается в
самостоятельную конструкцию.
В результате проделанной работы и анализа материалов
сопредельных территорий можно сделать следующие выводы:
1. Развитие культуры I тысячелетия н. э. на Барсовой Горе
представлено тремя генетически связанными этапами, опреде­
ленными в свое время В. Н. Чернецовым как ярсалинский
(первая группа керамики — I —V вв. н. э .) , карымский (вторая
группа керамики, первый и третий типы застройки — V—VIII вв.
н. э.) и оронтурский (третья группа керамики, второй тип
застройки — VIII —X вв. н. э .) .
2. Материалы поселений I тысячелетия н. э. Барсовой Горы
имеют самые тесные аналогии с синхронными памятниками
соседних территорий (в частности бассейна Среднего Приир­
тыш ья— Приишимья), что позволяет говорить о южных пре­
делах распространения культуры этого типа во всяком случае
до широты г. Омска.
В. М . МОРОЗОВ
Средневековые городища Нижнего Приобья
Изучение городищ Нижнего Приобья началось в конце
XIX в.1 Накопление материала, его последовательное осмысле­
ние позволили В. Н. Чернецову сделать выводы и обобщения
по всему накопленному2. К сожалению, не было возможности
систематизации городищ ввиду их малочисленности. Изучение
древней материальной культуры Нижнего Приобья уральскими
археологами позволило собрать в последнее время значитель­
ный материал по истории укрепленных поселений I тысячеле­
тиядон.э. —
I тысячелетия н. э. (открыто около ста новых и
обследовано свыше десятка уж е известных городищ). Недоста­
точная изученность памятников заставляет взять только один
из возможных вариантов их исторической интерпретации —
планиграфический анализ.
Работ, связанных с характеристикой укрепленных поселений,
достаточно. Но собственно классификацией этой группы памят­
ников занимался ограниченный круг исследователей. По систе­
матизации городищ Западной Сибири можно отметить лишь
работу В". Е. Стоянова, посвященную зауральским поселениям
раннего железного в е к а 3. Метод исследования В. Е. Стоянова
1 Arne Т. У. Barsoff Gorodok. Stockholm, 1935.
2 Чернецов В. Н. Нижнее Приобье в I тысячелетии н. э.— М ИА, 1958,
No 58.
3 Стоянов В. Е. Зауральские лесостепные поселения раннего железного
века.— КСИА, 1969, вып. 119, с. 52—56.

учтен при разработке нашей классификации, но в целом не
мог быть принят ввиду определенного различия в характеристи­
ке изучаемых памятников.
Процесс систематизации проведен в несколько этапов, пер­
вым из которых явилось выделение признаков классификации
городищ (признаки 1-го по рядка). К таким отнесены: 1) место­
положение, площадь, форма, характер остатков сооружений,
застройка, ориентировка, характеризующие внутреннюю пло­
щадку городища; 2) система укреплений, ее мерная характери­
стика, въезды-выезды, элементы оборонительного пояса (баш­
ни, предвратные сооружения и т. д .) , характеризующие си­
стему укреплений. Затем признаки 1-го порядка уточнены за
счет составляющих (признаки 2-го по рядка), и закодирован
весь р яд признаков.
Код для описания укрепленных поселений
I. Местоположение: 1 — на террасе, 2 — на мысу;
II. Площадь (кв. м): 3 —до 350, 4 — (400—1100), 5 —
<1200— 1600), 6 — (1800—2800), 7 — 3000 и свыше;
III. Форма: 8 — овально -округлая, 9 — подчетырехугольная
(в том числе подпрямоугольная и подквадратная), 10 —
прочая;
IV. Застройка: 11 — скученная, 12 — рядовая (два и более
ряда), 13 — линейная (в одну линию), 14 — одинарная (с од­
ним жилищно-хозяйственным комплексом на внутренней пло­
щадке), 15 — кольцевая, 16 — не определяется;
V. Остатки сооружений (объектов), фиксирующихся на по­
верхности: 17 — объекты I типа (впадины с валообразным ок­
ружением) с визуально фиксирующимся выходом, 18 — объек­
ты I типа без фиксируемого выхода, 19 — объекты II типа (в
виде приподнятых площадок), 20 — объекты III типа (впадины),
21 — не определяется;
VI. Ориентировка: 22—(С—Ю),23—(3—В),24 —(СВ—
ЮЗ), 25— (СЗ — ЮВ);
VII. Система укреплений: 26 — ров или вал, 27 — ров —
вал—ров—вал, ров—вал
—
ров;
Ѵ І І І . Мерная характеристика валов и рвов: 29 — узкий
(2—3 м) и низкий (0,2—0,4 м) вал, узкий (1,5—2,5 м) и мел­
кий (0,3—0,5 м) ров, 30 — узкий и низкий вал, узкий и сред­
ний (0,6— 1 м) ров, 3 1 — узкий и средний (0,4—0,5 м) вал,
узкий и средний ров, 32 — широкий (3—5 м) и средний вал,
узкий и средний ров, 33 — широкий и высокий (0,6— 1 м) вал,
широкий (2,6—4 м) и глубокий (свыше 1 м) ров;
IX. Въезды-выезды: 34 — один, 35 — два и более, 36 — не
фиксируется;
X. Наличие элементов оборонительного пояса: 37 — да,
38 — нет.
на

g
a
1-
<
c
C"
a
I
в
го
о
О
OJ
а
а
2
0)
Н
<
ІО
КЛVOО
к
Си
а
п
о
Си
о
(-1
о?
к
к*
л
*
к
*&■
к
ЬЗ
j Авюр выражает благодарность В.
вопросам классификации.
Далее с помощью пер­
фокарт проведена корре­
ляция признаков. В ре­
зультате определены при­
знаки (площадь, форма,
объекты, застройка), ха ­
рактеризующиеся устой­
чивым взаимосочетанием
и
образующие
четыре
группы (I—IV). Признаки
«система укреплений и их
мерная характеристика»
особых сочетаний между
собой и отмеченными груп­
пами не имели и были
положены в основу выде­
ления типов (1—3) и под­
типов (а — д). По распо­
ложению поселений — на
террасе или на мысу —
выделены отделы А и Б.
Предлагаемая класси­
фикационная
схема
(рис.) 4 может быть обу­
словлена
поэтапностью
сооружения поселений и
исторической значимостью
каждого этапа. Сооруже­
нию любого
поселения
предшествует выбор ме­
ста. Он определяется не
одними защитными свой­
ствами местности. Но все
это при выделении типов
и групп поселений второ­
степенно. Более важны
внутренняя планиграфия
поселения, ее хар актери­
стики: форма, площадь,
сооружения, возведенные
древними и фиксируемые
по остаткам на поверх­
ности, характер застрой­
ки, ориентировка внутрен­
ней площадки — призна­
ки, отражающие строи-
Борзунову за консультацию по

тельные и фортификационные навыки, возможные хронологиче­
ские или этнические моменты. Важное, но соподчиненное значение
имеет система укреплений. Ведь появление оборонительного поя­
са — третьего этапа в строительстве поселений — есть, очевид­
но, выражение социального фактора, хотя и необязательного, о
чем свидетельствует многовековая история развития неукреп­
ленных поселений до появления городищ. Это во-первых. Во-
вторых, форма оборонительного пояса определяется, как пра­
вило, формой площадки поселения. Более того, выбор площад­
ки в кай&й-то степени предопределяет тип и систему укреп­
лений, ее мерные характеристики.
Не исключено, что положение о значимости каждого этапа
сооружения поселений не будет правомочно для других терри­
торий, но для Нижнего Приобья оно, судя по всему, действен­
но. По крайней мере, выделенные четыре группы памятников
отличаются определенной устойчивостью. Опорные памятники5
I группы характеризуются площадью свыше 3000 кв. м (7),
беспорядочной застройкой ( И ) , округлой формой (8), объек­
тами 1-(без фиксируемого выхода), 2- и 3-го типов (18—20).
II группа включает памятники, выделяющиеся площадью 400—
1100 кв. м (4), округлой или подчетырехугольной формой (9),
рядовой или скученной застройкой (И , 12), объектами 3-го
типа (20). III
—
промежуточная между первой и второй, пло­
щадь их колеблется от 400 до 3000 кв. м и свыше, форма под-
четырехугольная, застройка беспорядочная, объекты 1-го (без
фиксируемого выхода), 3-го типов. IV группа отмечается пло­
щадью в 400— 1600 кв. м (4, 5), подчетырехугольной формой
(9), рядовой застройкой (12), объектами 1-го (с фиксируемым
и нефиксируемым выходом) и 3-го типов (17, 18, 20).
Группы относятся одинаково к отделу А и Б и характери­
зуются типами 1—3 и подтипами а — д (рис.) . Наиболее устой­
чивыми, четко оформленными являются группы I и IV, что под­
черкивается наличием признаков, фиксирующих хронологиче­
ское различие: для I группы это объекты в виде приподнятых
площадок, для IV — с фиксируемым выходом. Группы II— III
расплывчаты, включают характеристики I, IV групп, что в оп­
ределенной степени можно объяснить промежуточностью поло­
жения. Но не исключено объяснение малочисленностью опорных
памятников.
Отдельно выделяются укрепленные поселения (в количест­
ве 16), фиксирующиеся в виде одного-двух жилищно-хозяйст­
венных комплексов. Они характеризуются площадью до
1100 кв. м (3, 4), подчетырехугольной формой (9), линейной
(13) или одинарной (14) застройкой. Система укреплений из
5
Группы опорных памятников включают полностью сохранившиеся и
узко датированные комплексы.

узкого и низкого вала или узкого и мелкого (или среднего) рва
(29, 30), или того и другого вместе служит для защиты соору­
жений в виде впадины (20) или приподнятой площадки (19).
Картографирование выделенных групп городищ какого-либо
четкого их распределения по территории Нижнего Приобья не
дает. В местах скопления укрепленных поселений, где вместе
расположено от двух-трех до нескольких десятков (свыше 60 го­
родищ Барсовой Горы близ Сургута), встречаются памятни­
ки всех групп. Правда, в таких случаях городища каждой из
групп располагаются компактно. Эту взаимовстречаемость мож­
но объяснить, если предположить, что выделенные группы хро­
нологически различны и ка ж дая в отдельности несет на себе
черты новых по сравнению с предыдущими строительных тради­
ций. На основании уж е известных данных было проведено крат­
кое изучение полевого материала исследуемых городищ и выяс­
нилось: материал большинства опорных памятников I группы
датируется ранним железным веком — рубежом н. э . 6, II —III
групп включают памятники рубежа — начала I тысячелетия
н. э.7, а IV группа надежно датируется второй половиной I —
началом II тысячелетия н. э.8 Таким образом, каждое из скоп­
лений городищ — место длительного обитания населения и, воз­
можно, в определенной степени о траж ает родо-племенное деле­
ние коренного населения обследуемой зоны.
Несмотря на определенное своеобразие памятников данного
района (большую скученность, визуальную фиксацию типов со­
оружений по их остаткам и характер застройки и прочее), вы­
деленные группы не замкнуты сами по себе и находят анало­
гии на близлежащих территориях. Близость проявляется как по
целому комплексу, так и по отдельным признакам. Так, памят­
ники I группы находят аналогии по площади, характеру заст­
ройки в ряде памятников раннего железного века в Зауралье.
Относительно малая площадь, несложная система укрепле­
ний и «улицы» IV группы находят подобие в мазунинских (в их
третьей хронологической группе, V I II — IX вв. н. э.) и чегандин-
ских городищах9. Вообще городища с упорядоченным характе­
ром застройки имеют обширные аналогии: Томское Приобье,
6 Елькина М. В. Поселения раннего железного века в Сургутском При-
обье.— В сб.: Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири.
Свердловск, 1977, с. 110 — 117; Чемякин Ю. П., Коротаев В. П. М ногослой­
ное городище Барсов городок 1/10 (к периодизации археологических памят­
ников в Сургутском Приобье).— В А П . Тюмень, 1976.
7 Чернецов В. Н. Нижнее Приобье в I тысячелетии н. э., с. 241 —246 .
8 Там же, с. 185—237; Федорова Н. В. Код для описания и возможно­
сти машинной обработки фигурно-штампованной керамики эпохи средне­
вековья.— В сб.: Археологические исследования на Урале и в Западной
Сибири. Свердловск, 1977, с. 50.
9 Генинг В. Ф. Памятники мазунинской культуры.— ВА У . Ижевск, 1967,
вып. 7, с. 19—22.

Зауралье10 и пр. Сейчас можно уверенно отметить, что Нижнее
Приобье является четвертым ареалом распространения памят­
ников с кольцевым типом укреплений после Томско-Нарымско-
го Приобья, Зауралья и запада европейской части С С С Р11.
Аналогии башнеобразным выступам, предвратным сооружениям
находим в Прииртышье и З а у р а л ь е 12. Исходя из сказанного,
можно предположить, что истоки фортификационной техники
городищ Нижнего Приобья следует искать на юге. Правда,
нельзя отрицать и автохтонности развития строительной техни­
ки, испытавшей на себе южное влияние. Этот вопрос должен
быть решен в ходе дальнейших исследований, так как вышеиз­
ложенный материал — первая попытка обобщения имеющегося
в нашем распоряжении, не претендующая на окончательное
решение.
10 Дульзон, Л. Я . Археологические памятники Томской
области.—
ТТОМК, 1956, т. 5; Генинг В. Ф., Евдокимов В. В. Логиновское городище.—
ВАУ. Свердловск, 1969, вып. 8, с. 102 — 127.
11 Стоянов В. Е. Зауральские лесостепные поселения..., с. 54.
12 Чернецов В. Н. Нижнее Приобье в I тысячелетии н. э., с. 215;
Стоянов В. Е. Зауральские лесостепные поселения..., с. 55 —56.

СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
ВАП
—
Вопросы археологии Приобья
ЗРАО
—
Записки Русского археологического об­
щества
ГМТР
—
Государственный музей ТАССР
МАВГР
—
Материалы по археологии восточных гу­
берний России
ПАДИУ
—
Проблемы археологии и древней истории
Урала
пимк
—
Проблемы истории материальной куль­
туры
ПХКПАПЗС
—
Проблемы хронологии и культурной при­
надлежности археологических памятни­
ков Западной Сибири
ТИИАЭ
—
Труды Института истории, археологии и
этнографии
ттомк
—
Труды Томского областного музея крае-
ведения

Полевые исследования
Бадер О. Н.
Итоги работ Нижнекамской
экспедиции
.
.
3
Оборин В. А.
Работы Камской археологической экспедиции ПГУ
в 1 9 6 7 — 1976 гг .........................................................................
6
Голдина Р. Д .
Итоги работ Камско-Вятской археологической экс­
педиции Удмуртского университета за 1973—
1976 гг.
.
................................................................................ 10
Косарев М. Ф.
Итоги работ Западно-Сибирской экспедиции Ин­
ститута археологии АН СССР за 1970—1976 гг.
14
Методика и методология
Викторова В. Д .
Эмпирическое и теоретическое в археологическом
п о з н а н и и ................................................................................. 18
Гричан Ю. В.,
Некоторые методологические аспекты археологиче-
Симанов A. JI.
с к о го и с с л е д о в а н и я ................................................................ 2 4
Борзунов В. А.,
Некоторые черты развития представлений о ран-
Стояиов В. Е.
нем желез-ном веке Урала (к методике анализа па­
мятников на примере гамаюнских городищ)
.
.
27
Калинина И. В.
Системный подход в "изучении орцаментацни гре­
бенчатой неолитической керамики Прикамья
.
41
Археологические аспекты проблемы
развития,преемственности древних культур
Бадер О. Н.
Некоторые итоги и перспективы изучения камен­
ного и бронзового веков Урала
................................
44
Крижевская Л. Я. К вопросу о мезолите Южного Урала
.
48
Сериков Ю. Б.
Микролитический комплекс стоянки Крутяки I
52
Ковалева В. Т.
О схемах развития неолита лесного Зауралья
.
57
Третьяков В. П.
Об этнической принадлежности волосовских па­
мятников
.................................................................................. 61
Старков В. Ф.
Культуры периода раннего металла в лесном За­
уралье
......................................................................................... 6 6
Зайберт В. Ф.
Некоторые итоги изучения Тельманского микро­
района
.........................................................................................70
Логвин В. Н.
Энеолитические памятники р. Ка инд ы
.
.
.
74
Косарев М. Ф.
Условия сложения культур бронзового века в З а ­
п а д н о й С и б и р и ........................................................................ 78-

Молодин В. И.
Стратиграфия памятников эпохи бронзы лесостеп­
но й Б а р а б ы ................................................................................ 81
Шории А. Ф.
Черкаскульская керамика поселений Аргазинского
в о д о х р а н и л и щ а ........................................................................ 84
Чемякин Ю. П.
Керамика эпохи финальной бронзы в Сургутском
Приобье .
........................................................................ 87
Абрамова М. Б.,
Памятники инберенского типа (о своеобразии пере-
Стефанов В. И.
хода к железному веку в лесостепном Приир­
тышье)
........................................................................................ 92
Халяев П. К.
Каменный инвентарь поселения Балакино I
97
Могильников В. А. Некоторые особенности генезиса культур лесосте­
пи Западной Сибири в раннем железном веке
.
100
Корякова JI. Н.
Хронология погребений саргатской культуры
.
103
Елькина М. В.
О месте сургутских поселений в раннем железном
веке лесной зоны Западной Сибири
.
.
.
.
109
Борзунов В. А.
Иткульско-гамаюнское городище Красный Камень 112
Бельтикова Г. В.
О зауральской металлургии VII—III вв. до н. э.
118
Исмагилов Р. Б.
Мечи ма р ы ч е в с к о го т и п а ................................................ 126
Корепанов К. И.
Изображение медведя в искусстве Прикамья вто­
рой половины I тысячелетия до н. э ................................ 130
Казаков Е. П.
О кушнаренковских памятниках на территории Та­
тарии
..........................................................
136
Федорова Н. В.
Итоги четырехлетнего изучения поселений I тыся­
ч ел ет и я н. э . Б ар с о в о й Г о р ы ........................................ 140
Морозов В. М.
Средневековые городища Нижнего Приобья
.
.
142
Список сокращений
.
.................................................................
,
148

Редактор И. П. Кувшинова
Технический редактор Э. А . Максимова
Корректор С. Г. Галинова
Темплан 1981, поз. 391
Сдано в набор 28.04.81 . Подписано в печать 09.11 .81. НС 31707. Формат 60х90Ѵ .в- Бумага
типографская Л 3. Уч.-изд. л. 10. Уел. печ. л. 9,5. Заказ 225. Тираж 600 экз. Цена 1 р. 10
Уральский ордена Трудового Красного Знамени государственный университет
им. А. М. Горького. Свердловск, пр. Ленина, 51.
Типография издательства «Уральский рабочий». Свердловск, пр. Ленина, 49.