РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
В. В. Архангельский (отв. редактор), #. Е. Киселев,
А. А. Клыков, Н. И. Коваль, Б. С. Орешкин, Г. И. Попеско,
Д. А. Самарин (зам. отв. редактора), Ю. А. Смирнов.
Рыболов «спортсмен, кн. 21
Редактор В. В. Наумов
Художественный редактор Е. М. Галинский
Художник В. Н. Константинов
Фотообложка В. Е. Гиппенрейтера
Технический редактор М. П. Манина
Корректор В. А. Г е й ш и н
Изд. № 2656. Сдано в набор 24/III 1964 г. Подписано к печати 12/VI 1964 г. А05163.
Формат бОхЭО1/^. Объем 14 п. л., 16,7 уч.-изд. л. ьТираж 155 000 экз. Зак. 1441.
Цена 82 коп.
Издательство «Физкультура и спорт» Государственного комитета Совета Министров
СССР по печати. Москва, М. Гнездниковский пер., 3.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова
Главполиграфпрома Государственного комитета
Совета Министров СССР по печати.
Москва, Ж-54, Валовая, 28.

СТИХИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ

Петр Усачев
МЫ ТЕБЯ, НЕРУССА, НЕ ЗАБЫЛИ
Здравствуй, милая река Hepyccal
Вновь твоя чудесная вода
Родникового, лесного вкуса
Нам сладка, как в прежние года.
И с восхода и до темной ночи
Где-нибудь в затишье, под ольхой,
Наши поплавки струей щекочет,
А под вечер в котелках клокочет,
Пузырясь наваристой ухой.
Мы тебя, Нерусса, не забыли.
И еще не раз в ночной туман
Плеском струй ты нам напомнишь были
Из походов брянских партизан.
г. Киев

J5. Ореитин
ЛЕСНИК
Над скошенными лугами струилось, дрожа, полдневное
марево. У прибрежных кустов, в осоке, на песчаных косах Ветлуги
здесь и там виднелись разморенные зноем фигуры рыболовов.
Утренний клев кончился, и я, нагруженный рыбацким
скарбом, медленно брел по берегу, подыскивая, где бы остановиться
на отдых. Хотелось и тени, и чтобы вода была рядом, и трава
росла луговая. Приглянулась мне старая ива, что стояла, свесив
над рекой свои плакучие ветви. Всем взяло место, одна беда:
немного ниже по течению на узкой песчаной полоске, под крутым
взбегом берега, расположились хапуги. Их сразу узнаешь. Вот
и эти — ловят втроем, а донок наставили на целую роту. Соседство
не из приятных. Но дальше идти очень уж не хотелось — жара
доняла. Закинув на всякий случай обе свои удочки, я принялся
налаживать костерок. Как и следовало ожидать, вскоре явился
один из той компании. Плотный, приземистый, в непрестанно
сползающих трусах, он подошел, бесцеремонно уселся рядом.
— Как улов?
— Ничего, на уху есть,— ответил я сухо.
— Балуетесь, значит...
Разговор оборвался. Жуя папироску, незнакомец
снисходительно оглядел мои легкие поплавочные удочки, посоветовал:
— Закидушками надо ловить. Тут, ежели пофартит, не только
на уху натаскать можно... Такой лё-щ-щ-щ идет! Во!
Он так и сказал: «лё-щ-щ-щ», — плотоядно, со смаком
процеживая это слово.
Из-за кустов на тропинку выбежал босоногий мальчишка,
издалека тоненьким голоском прокричал:
— Дядь Федь, безрукий идет!
Мой собеседник резко вскочил. Трусы съехали, оголив
изрядную долю незагоревших частей мясистого тела.
— Врешь?!
— Вправду! У Фроловых сейчас снасти порвал!
Швырнув незатушенную папиросу, волосатый дядя Федя
злобно выругался:
— Ходит тут гадина одна. Житья не дает. Не спортивной,
вишь, снастью ловим! Лесник, а на реку лезет... Ну, погоди,
как-нибудь соберемся, отучим... Эй, вы! Сматывайте лишние
закидушки да рыбу-то, рыбу прячьте! Чего рты разинули?! — заорал
он, и сам, поддергивая трусы, побежал помогать.
... Жара постепенно спадала. Потянул ветерок, донося
смолистый аромат дремавшего за лугами бора. Напившись чаю, я
смерил насадку на удочках: скоро надо было ожидать возобновления
клева.
5

Сзади послышался шорох. Я обернулся. Надо мной, рядом
с деревом, стоял высокий человек в форменной фуражке с дубовыми
листьями. Правый рукав его тужурки был пуст. «Безрукий»? Ну
конечно он! Я с интересом принялся его рассматривать. Твердые,
строго сжатые губы, погрубевшая от ветра и солнца кожа лица,
в густой сетке мелких морщин. Хмурый, пристальный взгляд
из-под нависших бровей.
Он стоял огромный, широкоплечий, разглядывая меня и мои
снасти. Потом повернулся и молча пошел, сутулясь, дальше по
берегу. Вот, значит, кого испугались хапуги...
Позже хозяин квартиры, где я остановился, так отозвался
о нем:
— Безрукий, говоришь? Так это Тихон. Его тут все знают.
Начальник дружинников наших. Су-у-рьезный мужик...
Позже я не раз встречал Тихона на реке. Мы познакомились,
потом подружились.
Как-то он сидел возле моего костра. Был тот час заката, когда
солнце, уже скрывшись за горизонтом, продолжает освещать лишь
облака в бездонном блекнущем небе. В это время на душе бывает
как-то по-особенному хорошо и чуть-чуть грустно, а слова
откровенной беседы льются сами собою.
Прислонившись к шалашу, полузакрыв глаза, Тихон
рассказывал про свою жизнь, про то, как, вернувшись с войны, не нашел
ни дома, ни семьи; как уехал — сюда, на Ветлугу; как трудился
на лесосеках, глуша тоску неуемной работой, и как отмяк
постепенно, прижился в лесопункте, «пустил в землю новые корни...»
— Тихон Иваныч, ты мне про борьбу с браконьерами расскажи.
Боятся они тебя здорово, больше, чем инспекторов рыбнадзора.
— Так ведь и я тоже инспектор. Общественный. Боятся,
говоришь? Это хорошо... Я ведь их, шаромыжников, не милую.
— Тихон Иваныч, поешь ушицы,— предложил я.—
Наваристая, с дымком!
— Да ну ее... Кости одни. Не люблю я рыбу.
— Тихон Иваныч, расскажи, как браконьеров ты ловишь?
— Браконьеров-то?.. Вот намедни к Сычевым родственник из
города приехал, сеть привез...
— А ты уже знаешь?
— У меня агентура! — улыбнулся Тихон. И тут же,
посерьезнев, добавил:—Под воскресенье, надо думать, на Соколовский
затон пойдут. Там место самое подходящее...
Мы договорились встретиться в субботу поздно вечером, чтобы
отправиться на «операцию».
В назначенное время я уже подходил к условленному месту на
краю поселка. Вместо Тихона меня встретил коренастый парень
в накинутом на плечи ватнике. Оказалось, что Сычевы выехали на
ловлю раньше, чем ожидалось, и Тихон побежал к затону,
оставив вместо себя дружинника.
б

Надо было спешить, и мы, не тратя времени, зашагали по
дороге. Низкие черные тучи медленно плыли над землею. Луна
лишь изредка показывалась, и тогда становились видны далекий
лес, стога сена, кусты.
Идти пришлось долго. Дорога то углублялась в лес, то вновь
выходила на луговые просторы, приближаясь к реке. Где-то,
невидимый, деловито пыхтел работяга буксир. Сквозь кусты
красным глазом тревожно подмигивал бакен. Что-то давно забытое,
фронтовое было в этой ночной темноте, в молчании нашем, в
стремительном шаге. На секунду показалось: вот-вот взлетит к низким
тучам осветительная ракета, дробно застучит пулемет...
Стало жарко, но мы еще и еще прибавляли шагу. Не давала
покоя мысль: как там Тихон, один, безоружный?
— Сюда,— сказал дружинник, сворачивая с дороги к
видневшимся невдалеке деревьям.
Крутой, заросший ольшаником спуск вел к реке. Снизу
доносились возбужденные голоса. Мы поспешили туда. Но уже на
середине ската столкнулись с первым из нарушителей. Сопя,
тяжело отдуваясь, с туго набитым мешком на плече, он очумело
лез нам навстречу. Луч фонарика выхватил из темноты
растрепанно-волосатую голову, толстопалую руку, вцепившуюся в
мешок.
— Стой! — Дружинник прыгнул, схватил его за плечи. Тот
упал, но мешка не выпустил.
— Беги к Тихону! — крикнул мне парень, прижав к земле
задержанного.— Слышишь? Бьют его там!
У реки в самом деле творилось неладное: хриплая ругань
сменялась шумом борьбы. Натыкаясь на кусты, на стволы деревьев,
я бросился вниз по склону.
Выбравшись, наконец, на простор, я увидел Тихона. Он
крепко держал за ворот плотного низкорослого мужика. Заметив
меня, Тихон еще раз тряхнул его и отпустил. Тот тяжело опустился
на опрокинутую корзину. К своему немалому удивлению, я узнал
в нем «дядю Федю». Впрочем, чему удивляться! Так всегда и
бывает: сначала десятки закидушек, переметы, потом — ночной лов
сетями, прямое браконьерство.
С горы спустился дружинник, ведя задержанного. Увидев
незадачливого своего дружка, отдышавшийся «дядя Федя»
вполголоса процедил:
— Ты что же, сволочь, рыбу схватил и дёру? А еще хвалился:
я... я... Так тебе, подлецу, и надо!
Тихон, ловко орудуя своей длинной ручищей, принялся
выпрастывать из сети только что пойманную рыбу. Крупных
выпускал на чистое место, где поглубже, мелочь вместе с тиной
осторожно сдвигал сапогами в воду. В наполненном водой чьем-то
следе отчаянно заплескалась рыбешка. Тихон нагнулся,
зачерпнул ее ладонью вместе с водой, кинул в реку.
7

— Плыви, горе луковое!
С «дядей Федей» были у него, видимо, давние и серьезные
счеты. Но держал он себя спокойно.
— Сколько я тебе говорил, Федор: брось! Неужто тебе реку
не жаль? Вот племянник твой, мальчонка, вырастет, начнет
ловить, а рыбы нет. Всю дядюшка выгреб.
— Тебе-то что?
— А то. Не твоя река, общая! Нашкодил — расплачивайся.
— Обожди, расплачусь... Вот еще раз встретимся— я тебе
все припомню.
— Того разу долго ждать придется.
— Засудишь?
— Обязательно. Нож-то, вот он —твой нож. А на мне рубашка
порезана.
— Ха, испугал! Рубашку ты сам нарочно порезал, а нож я
взял — рыбу чистить. Понятно? Попробуй-ка, докажи!
— Ладно-ладно. Там разберемся. Чего расселся-то? Бери сеть.
— Сам бери... Не моя теперь сеть. Эх, и один разок
попользоваться не дал, ирод! Себе небось улов загребешь? — Браконьер
кивнул на мешок с рыбой.
— Зачем он мне,— усмехнулся Тихон. — В лесопункт сдам.
Ты же знаешь: до рыбы я не любитель... А сеть мы и сами снесем.
Не гордые. Ну, будет болтать. Пошли!
... Летние ночи коротки. Уже на полдороге к поселку нас
застал рассвет. Солнечные лучи ворвались в лес, позолотили
стволы сосен, зажгли, отражаясь в росинках, тысячи сверкающих
алмазов. Стало легко и удивительно чисто вокруг. Мы шли с
Тихоном немного позади задержанных и," как тогда, у костра, гово-
8

рили о жизни. Я спросил у него, где и когда потерял он руку, на
каких фронтах воевал.
— Да нет, с фронта я целым вернулся. Это уж на Ветлуге
случай такой вышел: малец тут один зимой в полынью угодил. Ну,
вытащил я его, в полушубок укутал, а пока до жилья бежал, руки
сморозил. Левую, правда, оттерли, а правая почернела. Пришлось
отрезать. Вот какая история получилась. С тех пор меня в лесники
и определили,— закончил он и улыбнулся.
Я смотрел сбоку на прокаленное солнцем и ветром лицо Тихона
и радовался, что этот много вынесший человек вовсе не был таким
одиноко-угрюмым, как казалось мне по первой встрече.
Из-за поворота, фырча, выскочила машина. Мы посторонились.
Ехавшие в кузове девушки и парни, не прерывая песни,
улыбками, взмахами рук приветствовали моего друга.— Тихон
Иванычу привет! — крикнул, перегнувшись через борт, парень в
испачканной машинным маслом рубашке. Тихон степенно,
по-старинному приподнял фуражку, обнажив черные, с густой проседью
волосы.
Машина промчалась, унося с собой песню:
Забота наша простая,
Забота наша такая:
Жила бы страна родна-а-я...
— На питомник поехали,— сказал Тихон.— Самое время
культивацию проводить. Эх, и много еще работы у нас! В
нонешний год десять гектаров сосны посеяли, а рубить можно еще эвон
сколько...
Мы шли по лесной дороге, молчали, думали о своем. И вдруг
оказалось, что думали мы одинаково.
— Правильно в песне поется,— сказал Тихон. — Забота наша
и впрямь такая...
И я мысленно согласился с ним.
А. Жариков
БИРЮК
Клев был как назло хороший. Но вечерело, и сизые дождевые
тучи наплывали из-за леса, предвещая дождь, грозу. У меня не
было плаща, и я заранее пошел к стогам.
Забравшись в душистое, мягкое сено, я устроился поудобнее
и стал развязывать рюкзак. Тут-то и полил дождь.
Вдруг сквозь плотную пелену дождя прорезался силуэт
человека. Он бежал от реки — точно по раскаленному песку,
прихрамывая и взмахивая локтями. Когда он подбежал, я узнал его: это
был пожарник из лесхоза по прозвищу Бирюк.
9

— Идите сюда! — крикнул я.
Бирюк вздрогнул, остановился и, заметив меня, подбежал
к стогу. Стряхнул с бороды воду, сел рядом. Он был босой.
— Ну, здравствуй! — сказал он, узнав меня.— На побывку?—
Говорил он басом и не смотрел в глаза.
— На рыбалку,— ответил я.— Погодка неважная.
— Дожди,— причмокнул Бирюк. Он снял рубаху и начал ее
выжимать. Тело его было волосатое и мускулистое, выше локтя
чернел шрам.— Зябко,— сказал он, передернул плечами.
— Сейчас погреемся.
Я достал из рюкзака все, что было: колбасу, сыр, булку и
термос с горячим чаем. Бирюк покосился.
— У вашего брата все имеется. Рыбка-то в копеечку
влетает. ..
— Дело не в рыбе. Отдых нужен.
"— А кому он не нужен? — грубовато возразил Бирюк.— Все
устают.
От ужина он не отказался. После чая Бирюк сказал:
— Если не поймаешь, сними с моих живцовых. Я, видно, уйду.
— Зачем мне ваша рыба! Я и сам поймаю.
— А ты не серчай. Знаю я, какие рыбаки из города приезжают.
Разные бывают рыбаки. Иные привезут ящик пива — вот и
«рыбачат»...
— Это верно, рыбаки разные,— сказал я ему в тон.
— А то не верно...— хрипловато отозвался Бирюк.
Он достал пачку дешевых папирос. Долго искал сухую
папироску и, найдя одну, наполовину пустую, закурил. Коробок
спичек он хранил в железной баночке.
— Одним подавай столько, чтоб глаз радовало,— продолжал
он,— другим — лишь бы на ушицу поймать. А бывают и такие:
поймают, окаянные, и бросят тут же. Был у меня до войны
знакомый бакенщик. Да ты знаешь его — Лексей. Так тот затон
имел. Огородил на мели участок и пускал туда всю лишнюю
рыбу. Приезжай к нему хоть днем, хоть ночью — всегда есть
рыба. Сажешь ему: «Лексей, рыбка нужна». «Скока?» — спросит.
«На литровку». «Могём!»—ответит и заковыляет к реке. Он не
продавал за деньги, давай ему литровку. Ну и спился. Помер...
Вот прошлый год приезжал один москвич. Подхожу как-то к нему,
а он с бабой своей сидит и удит. Смотрю: два ершика лежат. Да и
ерши-то какие-то сухие, с мутными глазами — может, подобрал
где. Жена его, баба простая, из нашего села, дочь Анюткина,—
может, знаешь? — пилит его: «Ты лучше бы часы мне- золотые
купил, чем снасти». А снастей, поверишь ли, рублей на тысячу.
Жена сказывала, холодильник приобрели, чтобы рыба не
протухла. А рыбы нет. А уж на рыбаке и чего только нет: и сапоги
с отворотом,, и сумка кожаная через плечо, и палатка походная...
Бирюк говорил тихо, покашливая в кулак.
10

— А вот другой приезжает — это рыбак настоящий! Может,
слыхал, в Москве завод есть такой — «Шарикоподшипник».
Работает там Кузнецов, в моих годах мужик. Тот на уху наловит—
и будя. А уха — объедение одно. Он, кроме сухарей, ничего с
собой не брал. Поехали мы однажды под Перкинский лесхоз, к
дубам. Пока я удочки разматывал, он по берегу прохаживался со
спиннингом. Слышу кличет: «Сачок давай!» Подбегаю, а он ее, как
жеребца, водит... Килограммов на семь оказалась щука. Этот
Кузнецов рассказывал, как однажды на рыбалке к нему
иностранный посол пришел. Только это я, говорит, сварил уху, расселся
и стал есть, слышу, человек сзади подошел и смотрит. Я, говорит,
предложил ему ухи, а он как залопочет не по-нашему. Подошел
переводчик. Ну, не постеснялись, сели к ухе. Ест иностранец да
облизывается. Потом стал просить продать ему рыбы. Ну,
Кузнецов не такой, чтоб срамиться. Человек он рабочий, к деньгам не
жадный: «Дать могу, а продать нет!»
Дождь все лил и лил. Темно стало., как в погребе. Бирюк снова
достал пачку с папиросами и впотьмах отыскал сухую папиросу.
Когда загорелась спичка, я увидал его лицо — крутолобое,
бородатое, с густыми бровями и утиным плоским носом. Я вспомнил,
как раньше все мы, дети, боялись его.
— А в Румынии я тоже одного встретил... В селе Петрешти —
это на берегу Прута. Наш шофер решил воды налить в машину.
А мы, солдаты, вылезли из кузова поглядеть. Вижу я, значит, баба
белье вешает, старик на волах землю пашет, а мальчуган лет семи
,стоит у машины и смотрит, как шофер воду льет в радиатор. Прямо
настоящий румын — в шапке стогом, в белой рубашонке и
подпоясан ремешком. В руках у него удочка и одна рыбешка. Подошел
я к нему и спрашиваю: «Где рыбку, сынок, поймал?» А он моргает
черными глазенками и молчит — стало быть, не понимает
по-нашему. «Варить будешь?» — спрашиваю, а сам на рыбешку
показываю. Так этот мальчуган прислонил рыбешку к губам и говорит:
«Мяу-мяу!» Вот ведь какой рыбак смышленный, не знает, как
сказать по-русски, так он пояснил по-своему. Ну прямо удивил всех.
А ведь и у нас таких рыбаков много. Поймает и несет кошке. Это
ведь не баловство, а нужная забава. Вроде как детская охота...
Бирюк затянулся раза два-три и бросил папироску. Немного
помолчал.
— Да, хороший мальчуган был в Румынии. Я вот человек
одинокий, а ребятишек страсть люблю. Душа у них прямая.
А взрослый редко скажет правду.
— Да, ребятишки — народ прямой,— не зная, что ответить,
сказал я.
— А тут, совсем недавно, до твоего приезда, *вижу на берегу
костер. Переехал на лодке. Думаю, чего доброго, скирды спалят.
Подхожу и вижу: человек десять — и девки с ними. Пьянющие
все как свиньи. А поодаль удочки разбросаны. «Рыбаки»... Начал
И

им говорить, они— ругать меня... Ну, думаю, сейчас я на вас
Гришку Пискуна напущу — председателя нашего. Пошел я к себе
на вышку и позвонил ему прямо домой. Возьми, говорю, пяток
парней да ружьишко прихвати. А он и говорит: я сам человек
двадцать уложу. Он и уложит. Силач! Дерево с корнем вытащит.
Ну, не прошло и пяти минут, вижу, катит на мотоцикле. Моментом
разогнал компанию. Тех, кто позадиристее, в речку спихнул...
Ишь ты, у скирдов безобразничать! Ну, эти — шут с ними. А вот
весной я застал «рыбаков», каких пороть надо. Только я
вздремнул на зорьке, слышу: бух! Я сразу догадался: глушат
взрывчаткой. На фронте сам подрывником был. Слезаю с вышки — и
в лодку. Доплыл... Вижу: два парня. Один наш, а другой из
города. Выхожу я из-за кустов да как хвачу клюшкой по воде,
а сам кричу: «Ванька, иди-ка, поймал!» Хотя был-то я один. Мало
ли что — ребята здоровые. Хотел я огреть их дубиной, да
раздумал. Все же люди. Ну, ошиблись по молодости, что же тут такого,
исправятся. Стали они просить меня не бить их. Перепугались
ребята. Вид-то у меня страшный. А в душу кто заглянет? Какая
она?.. Я говорю им: «Загубили рыбу. Глядите, сколько мальков!»
А мальков действительно как снег выпал — все бело... Сказал
начальнику милиции об этом, а тот, видно, замял...
Бирюк выставил свою большую ладонь на дождь.
— Ну, пойду.
Мне стало жаль старика. Куда пойдет в такую темь, да еще
босой. Спал бы до утра в стогу.
— Куда же вы? Темно. Давайте переспим, а завтра на зорьке
поудим,— сказал я.
— Что мне темнота! Я и на ощупь. В село схожу. Надо.
— А то посидели бы,— решительнее предложил я.
Но он встал и, не прибавив ни слова, исчез в темноте. Я остался
один. Дождь перестал. Но заснуть я уже не мог.
Е. Зыбии
СЧАСТЛИВЫЕ
Путешествия потеряли бы половину
своего смысла, если бы о них нельзя
было рассказывать.
В. Солоухин
Рано утром мы выходим с парохода. Сквозь туман угадывается
чистое небо, обещающее погожий сентябрьский день.
На Мокше у нас есть излюбленное место: большая излучина
с высоким правым берегом. Здесь в двух глубоких омутах медленно
ходят по кругу палки, щепки, береста. Я смотрю и не могу понять,
под действием каких сил из глубин омута узкой дорожкой выплы-
12

вает разный мусор. Мелкая рыбешка поднимает тут шумную возню,
выискивая попавших в беду насекомых.
Нет ничего заманчивее, чем стоять у этого надежного места,
ждать, когда хищник схватит блесну и туго натянет лесу. Или,
сидя меж двух высоких кустов, сползших с кручи во время
половодья, наблюдать, как поплавок боком, боком побежит в сторону,
а потом, на ходу, несколько раз окунется...
Но вот надолго замер поплавок — рыба не клюет; под ветерком
шепчутся кусты шиповника и качаются над кручей ягоды
ежевики — рыбалка кончилась. Из двух уловов мы отбираем лучшую
рыбу для ухи, лишнюю отпускаем
на свободу. Испытываешь радость,
наблюдая, как одна
освобожденная рыбешка стрелой бросается в
глубину, оставив на дне клубочек
серого ила, другая не спеша
отплывает от берега, третья все
стоит и стоит у ног...
Над омутом — отвесная круча.
С нее видно и пойму и дальний
сосновый лес. Совсем недавно в
пойме стрекотали косилки и
веселые рязанские колхозницы
убирали сено. Иная, бывало, едет
на телеге — и не просто так, а
озорно стегнет вожжами
сомлевшую от жары лошадь, после чего
та недовольно вертнет хвостом и
побежит вскачь. Сейчас тихо
кругом. Только грачи да скворцы
разгуливают кое-где, да большой
ястреб подолгу сидит на вершине
стога. Но если присмотреться ко
всему повнимательней, то
увидишь, что немало зверушек и
всякой диковинной птицы
прячется от твоих глаз в этой пойме.
Мы бродим по укромным местам с фотоаппаратом, попутно
собирая ежевику и смородину. Вот под ногами, в шелковистой
траве, яичная скорлупа. Может быть, здесь обедали колхозые
девчата, усевшись вокруг копны? Нет. Рядом — небольшая ямка,
выстланная слежавшимся пухом, в которой тоже белеют
выгоревшие на солнце скорлупки. Это остатки утиного гнезда — утка
с выводком давно покинула его.
Солнце уже в зените, уже поспела уха, и полопались ягоды
смородины в кипящем котелке, но пусть еще погорит бездымным
огнем небольшой костерок: о многом думается, когда глядишь
13

на огонь. Вот сгорел тонкий прутик лозы, он весь — уголь и пепел»
но все еще лежит — как прутик. Рядом вспыхнул прошлогодний
листок — и исчез...
Спим мы на сене, у большого, как дом, стога.
Накрапывает дождь. Напротив — невыкошенный лужок с синим
колокольчиком посредине. В безветрие колокольчик стоял прямо, но, когда
стал моросить дождь, цветок непрерывно дрожит, осыпаемый
хлестким дождевым бисером.
Кончился дождь, и мы отправились в путь — хотелось половить
в другом месте. Скоро повстречались с группой людей с
огромными рюкзаками, ружьями и спиннингами. Остановились, и я
в шутку отрапортовал:
— Учитель!
— Слесарь! — в том же духе представился сын.
Туристы не растерялись. Пожилой мужчина с розовыми
щеками пробасил:
— Инженер!
— Врач! — отрекомендовалась пожилая женщина.
— Художник! — приняв независимую позу, сказал молодой,
давно не бритый мужчина.
— Ой, я не знаю, кто я... — заулыбалась полная, с большими
серыми глазами женщина.— Я — несчастная жена рыболова.
Тут же все рассмеялись.
Туристы оказались москвичами. Пожилые супруги, их дочь
и зять уже больше двух недель путешествовали по берегам Оки.
Мы указали им ближайшую дорогу к Мокше и распрощались.
Когда мы пришли к знакомому заливу, на том берегу увидели
человека. Он вышел из шалаша с веслами и спускался к лодке.
Мы попросили его перевезти нас.
Старик лет шестидесяти с белой бородой клином причалил
к нашему берегу.
— Откуда привела судьба? — спросил я.
— Из Москвы... С мая живем здесь со старухой.
Приворожила рыбка золотая. Уж и блесны все растерял, а никак не можем
уехать. Вот и дожили до сентября...
Так мы познакомились с Сергеем Ивановичем, бывшим
киномехаником московского театра.
Сын сел за весла, и мы быстро переехали на другой берег.
Тут мы встретили своего старого знакомого деда Матвея.
Вошли в шалаш с застекленным окошечком. На полу по обоим
сторонам от прохода лежало душистое сено. Мы попросили
разрешения остаться на ночь. Рыболовы охотно откликнулись и
пригласили пообедать.
Вскоре пришла жена Сергея Ивановича, Вера Ивановна,
пожилая, но еще крепкая женщина. Она поставила в проходе
ящик и накрыла его куском клеенки. Все расселись вокруг
на сене. По крыше снова зашумел дождь, но в шалаше было тепло
14

и сухо. Дед Матвей зажег керосиновую лампу, и стало еще
л учше — уютнее.
Сергей Иванович сказал:
— Как у Паустовского в «Прощании с летом», не хватает
только полыхающей печки...
— Дивлюсь я на вас,— сказал дед Матвей и посмотрел на Веру
Ивановну.— Нынче еще двух баб видел. По-походному вместе
с мужиками на Мокшу подались. Чудно, ей-богу, от хорошей
жизни лиха ищут.
Вера Ивановна рассмеялась.
— Уморил ты меня, Матвей. Это не лихо... Дома всегда
хорошо, а после шалаша еще лучше становится. Жизнь интересна,
когда узнаешь что-то новое. Не загляни мы сюда, так бы и не знали,
что есть на свете Матвей...
Мы засмеялись.
— Правда твоя,— согласился дед Матвей.— Только мы ведь
жители не московские...
— А, наверное, и сам зимой на печке не раз вспомнишь свой
шалаш,— сказал Сергей Иванович.— В самом деле,— обратился
он к нам,— многое ушедшее в прошлое становится дороже из-за
своей неповторимости. Наверное, поэтому в нашем сердце всегда
есть место воспоминаниям...
За разговором время прошло незаметно, не видели, как
наступили сумерки.
Дождь не унимался. Пришлось остаться в шалаше. А к ночи,
поудобнее расположившись на сене, все быстро уснули.
Утром я проснулся в удивительной тишине. В стекло, сквозь
рябь дождевых капель, проглядывало голубое небо.
Кроме меня с сыном, в шалаше никого уже не было. Собрав
свои пожитки, вышли и мы. В розовом прогале воды под крутым
берегом мы увидели деда Матвея, из-под ног которого
веером торчали удилища. Сергей Иванович с женою сидели в
лодке. Мы помахали рыболовам на прощанье и пошли на
пристань.
На дебаркадере мы встретили старых знакомых — туристов.
«Несчастная жена рыболова» стояла у кассы.
— Четыре до Москвы,— сказала она, подавая деньги.
Старушка, сидевшая на узлах, услышала и спросила:
— Неужто сюда удить приезжали?
— Да, бабуся, настоящей ухи захотелось.
— Вон какая история,— как бы про себя проговорила
старушка.— За полтыщи верст!..— и поджала губы. А потом
тихонько добавила: — Чудаки — рыбаки...
Старушка оказалась нашей попутчицей.
— Куда путь держите, бабушка?— спросил ее кто-то.
— До Мурома. Мой старик тоже любил ездить. Каждое лето
возил меня до Мурома и обратно. Бывало, скажет: «Слышь,
15

старуха, посмотрим, что на Оке делается...» А уж теперь я одна, в
его память, странствую.
— Рыбку ловил старик-то?
— Ну как же! Забавлялся — покою не давал. Да и мне с ним
хорошо было — любо на мир поглядеть!
И мы поняли, что в числе счастливых — и эта добрая старушка,
хотя она, наверное, не раз ворчала на своего старика...
г. Выкса Горьковской обл.
Анатолий Дюжин
НА НЕВЕ
За Невою даль в лиловой дымке,
А Нева от зыби — в серебре,
Облаков прозрачные косынки
Треплет свежий ветер на заре...
Близ колонн Ростральных, против Биржи,
Там, где липы встали в полукруг,
На гранит присев, к воде поближе,
Рыболовы хмуро «ловят мух»...
Но придет желанное мгновенье,
Наконец-то клюнет крупный язь,
И пронижет глубь Невы весенней
Солнце, из-за облака лучась.
И, когда в сачке забьется рыба,
Кто-то от души произнесет:
— Красота... Гляди, какая глыба!1
Друг, тебе космически везет!
И. С. Шмелев
ЗА КАРАСЯМИ
Это были встречи веселые, в духе рассказов Антоши Чехонте.
Чехов был тогда еще А. Чехонте, а я — маленьким гимназистом.
Было это в Москве, в Замоскворечье.
В тот год мы не ездили на дачу, и я с Пиуновским Женькой —
Иван Сергеевич Шмелев (1873—1950). Рассказ «За карасями» входит в
цикл его рассказов «Как я встречался с Чеховым». («Повести и рассказы».
Государственное издательство художественной литературы, М., I960).
Рассказ печатается в связи с 50-летием со дня смерти великого русского писателя
А. П. Чехова.
16

упокой, господи, его душу: пал на Карпатах, сдерживая со своим
батальоном напор австрийской дивизии, за что награжден
посмертно св. Георгием,— днями пропадал в Нескучном. Мы строили
вигвамы и вели жизнь индейцев. Досыта навострившись на
индейцах, мы перешли на эскимосов и занялись рыболовством в
Мещанском саду, в прудах. Так назывался сад при Мещанском училище,
на Калужской. Еще не чищенные тогда пруды славились своими
карасями. Ловить посторонним было воспрещено, но Веревкин
Сашка, сын училищного инспектора, был наш приятель, и мы
считали пруды своими. В то лето карась шел, как говорится, дуром:
может быть, чуял, что пруды скоро спустят и'все равно погибать,
так лучше уж погибать почетно. Женька так разъярился, что
оттащил к букинисту латинский словарь и купил «дикобразово
перо» — особенный поплавок, на карасей. Чуть заря — мы уже
на прудах, в заводинке, густо заросшей «гречкой», где тянулась
проточина — только-только закинуть удочку. Женька сделал
богатую прикормку — из горелых корок, каши и конопли,
«дикобразово перо» делало чудеса, и мы не могли пожаловаться.
Добычу мы сушили и толкли питательный порошок, или
по-индейски — пеммикан, как делают это эскимосы.
Было начало июня. Помню, идем на зорьке еще безлюдным
садом. В верхушках берез светится жидким золотцем, кричат
грачата, щебечут чижики по кустам, и слышно уже пруды: тянет
теплом и тиной, и видно между березами в розоватом туманце
воду. Только рыболовы знают, что творится в душе, когда
подходишь на зорьке к заводинке, видишь смутные камыши, слышишь
сонные всплески рыбы и расходящийся круг воды холодком
заливает сердце.
— А, черррт!..— шипит, толкая меня, Женька.— Сидит какой-
то... соломенная шляпа!..
Смотрим из-за берез: сидит — покуривает, удочки на
рогульках, по обе стороны. Женька шипит: «Пощупаем, не браконьер ли?»
Но тут незнакомец поднимается, высокий, голенастый, и — раз! —
тащит громадного карасищу, нашего, черноспинного, чешуя
в гривенник, и приговаривает баском таким: «Иди, голубчик, не
упирайся»,— спокойно так, мастера сразу видно. И кому-то
кричит налево: «Видали, каков лапоток?» А это сбоку, под ветлами,
Кривоносый ловит, воспитатель училищный. А незнакомец на
кукан карася сажает, прутик в рот карасю просунул, бечевочку —
под жабры, а на кукане штуки четыре, чисто подлещики, с нашей
прикормки-то... Видим, место все неудобное, ветлы, нельзя
закинуть. И Кривоносый тащит—красноперого, золотого, бочка
оранжевые, чуть с чернью. А карасище идет, как доска, не
трепыхнется. Голенастый, в чесучевом пиджаке, в ладоши даже
захлопал: «Не ожидал, какое тут у вас рыбье эльдорадо! Буду теперь
захаживать». Смотрим, и на другой удочке тюкает, повело...
Женька шипит: «Надо какие-нибудь меры... Самозванцы!»
17

А незнакомец выволок золотого карасищу, обеими руками держит
и удивляется: «Не карась — золотая медаль!» Сердце у нас упало.
А Кривоносый орет: «А у меня серебряная, Антон Павлыч!..»
А незнакомец опять золотого тащит — и плюнул с досады в воду:
плюхнулся карасище, как калоша. Ну, слава тебе, господи!
Подошли поближе — уж невтерпеж,— Женька рычит: «А,
плевать, рядом сейчас закину». Смотрим, чу-уть поплавок
ветерком будто пЬвело, даже не тюкнуло. Знаем, особенное что-то.
И тот сразу насторожился, удочку чуть подал — мастера сразу
видно. Чуть подсек — так там и заходило. И такая тишь стала,
словно все померли. А оно в заросли повело. Тот кричит:
«Не уйдешь, голуба... знаю твои повадки, фунтика на два
линь!..» А линей отродясь тут не было. Стал выводить —
невиданный карасище, мохом совсем зарос, золотце чуть
проблескивает. А тот в воду ступил, схватил под жабры
и выкинул — тукнуло, как кирпич. Кинулись мы глядеть,
и Кривоносый тут же. Голенастый вывел из толстой губы
крючок — «колечко» у карасины в копейку было — гармонья
словно! — что-то на нас прищурился и говорит Кривоносому,
прыщавому, с усмешкой: «Меща-ане караси у вас, сразу видно!»
А Кривоносый спрашивает почтительно: «Это в каком же смысле...
в Мещанском пруду-с?» А тот смеется, приятно так: «Благородный
карась любит ловиться в мае, когда черемуха... А эти, видно,
Аксакова не читали». Приятным таким баском. Совсем молодой,
усики только, лицо простое, словно у нашего Макарки из
Крымских бань. «А вы, братцы, Аксакова читали? — нам-то — Что же
вы не зажариваете?..» Женька напыжился, подбородок втянул
и басом, важно: «Зажарим, когда поймаем». А тот вовсе и не
обиделся. «Молодец,— говорит,— за словом в карман не лезет».
А Женька ему опять: «Молодец в лавке, при прилавке!» — и пошел
направо, на меня.шипит: «Девчонка несчастная, а еще «Соколиное
перо», черт... сказал бы ему, наше место, прикормку бросили!»
Стали на место, разматываем. Ветлы нависли сажени на две от
берега, чуть прогалец, поплавку упасть только-только.
Размахнулся Женька — «дикобразово перо» в самом конце и
зацепилось, мотается, а мотыль-наживка над самой водой болтается.
А там опять карасищу тащут! Женька звонил-звонил — никак
отцепить не может, плещет ветками по воде, так волны и побежали.
«Плевать, всех карасей распугаю, не дам ловить!» А «дикобразово
перо» пуще еще запуталось. Незнакомец нам и кричит: «Ну, чего
вы там без толку звоните! Ступайте ко мне, закидывайте, места
хватит!» А Женька расстроился, кричит грубо: «Заняли наше
место, с нашей прикормки и пользуетесь!» И все звонит. А
незнакомец вежливо так: «Что же вы не сказали? У нас, рыболовов,
правила чести строго соблюдаются... прошу вас, идите на ваше
место... право, я не хотел вам портить!» А Кривоносый кричит:
«Чего с ними церемониться! Мало их пороли, грубиянов... На
18

чужой пруд пришли — и безобразничают еще. По какому вы
праву здесь?» А Женька ему свое: «По веревкинскому, по такому!»
Кривоносый и прикусил язык.
А клевать перестало, будто отрезало: распугал Женька
карасей. Похлестали они впустую, незнакомец и подошел к нам.
Поглядел на нашу беду и говорит: «Не снять. У меня запасная есть,
идите на ваше место»,— и дает Женьке леску с длинным пером, на
желобок намотано, у Перешивкина продается, на Моховой. «Всегда
у нас, рыболовов, когда случится такое...— потрепал Женьку по
синей его рубахе, по «индейской».— Уж не сердитесь...» Женька
сразу и отошел. «Мы,— говорит,— не из жадности, а нам для
пеммикана надо». «А-а,— говорит тот,— для пеммикана... Будете
сушить? — «Сушить, а потом истолкем в муку... так всегда делают
индейцы и американские эскимосы... и будет пеммикан». —
«Да,— говорит,— понимаю ваше положение. Вот что. Мне в
Кусково надо, карасей мне куда же... возьмите для пеммикана».
Вынул портсигар и угощает: «Не выкурят ли мои краснокожие
братья со мною трубку мира?» Мы курили только «тере-тере»,
похожее на березовые листья, но все-таки взяли папироску. Сели
все трое и покурили молча, как всегда делают индейцы.
Незнакомец ласково поглядел на нас и сказал горлом, как говорят
индейцы: «Отныне мир!» — и протянул нам руку. Мы пожали
в волнении. И продолжал: «Отныне моя леска — твоя леска, твоя
прикормка — моя прикормка, мои караси — твои караси!» —
и весело засмеялся. И мы засмеялись, и все закружилось от
куренья.
Потом мы стали ловить на «нашем» месте, но клевала все
мелочь, «пятачишки», как называл ее наш «бледнолицый брат». Он
узнал про «дикобразово перо» и даже про латинский словарь,
пошел и попробовал отцепить. Но ничего не вышло. Все говорил:
«Как жаль, такое чудесное «дикобразово перо» погибло!» «Нет,
оно не погибнет!» — воскликнул Женька, снял сапоги и бросился
в брюках и в синей своей рубахе в воду. Он плыл с перочинным
ножом в зубах, как всегда делают индейцы и эскимосы, ловко
отхватил ветку и поплыл к берегу с «дикобразовым пером» в зубах.
«Вот! — крикнул он приятному незнакомцу, отныне брату.—
Задача решена, линия проведена, и треугольник построен!» Это
была его поговорка, когда удавалось дело. «Мы будем отныне
ловить вместе, заводь будет расчищена!» Брат бледнолицый вынул
тут записную книжку и записал что-то карандашиком. Потом
осмотрел «дикобразово перо» и сказал, что заведет и себе такое.
Женька, постукивая от холода зубами, сказал взволнованно:
«Отныне «дикобразово перо» — ваше, оно принесет вам счастье!»
Незнакомец взял «дикобразово перо», прижал к жилету, сказал
по-индейски: «Попо-кате-петль (что значит «Великое сердце»)»! —
и положил в боковой карман, где сердце. Потом протянул нам
руку и удалился. Мы долго смотрели ему вслед.
19

— Про-стяга! — взволнованно произнес Женька высшую
похвалу: он не бросал слова на ветер, а запирал их «забором зубов»
как поступают одни благородные индейцы.
Мимо нас прошел Кривоносый и крикнул, тряся пальцем:
—* Отвратительно себя ведете, а еще гимназисты! Доведу до
сведения господина инспектора, как вы грубили уважаемому
человеку, больше вашей ноги здесь не будет, попомните мое слово.
Женька крикнул ему вдогонку: «Мало вас драли, грру-бия-
нов»,— сплюнул и прошипел: «Бледнолицая с-соба-ка!..»
Припекло. От Женьки шел пар, словно его сварили и сейчас
будут пировать враги. Пришел Сашка Веревкин и рассказал, что
незнакомец — брат надзирателя Чехова, всю ночь играл в винт
у надзирателей, а потом пошли ловить карасей, что он пишет
в «Будильнике» про смешное — здорово может прохватить! —а
подписывает, для смеха, «Антоша Чехонте». А Кривоносого
выгонят, только пожаловаться папаше, записано в кондуите про него:
«был на дежурстве не в порядке, предупреждение». Женька сказал:
«Черт с ним, не стоит». Он лежал на спине, мечтал; нежное что-то
было в суровом его лице.
Случилось такое необычное в бедной и неуютной жизни,
которую мы пытались наполнить как-то... нашим воображением.
Многого мы не понимали, но сердце нам что-то говорило. Не
понимали, что наш «бледнолицый брат» был поистине нашим братом
в бедной и неуютной жизни и старался ее наполнить. Я теперь
вспоминаю из его рассказов «Монтигомо Ястребиный Коготь»*...
Так, кажется?
Июль, 1934 г. Алемон
Илья Швец
РУКОВОДЯЩИЙ РЫБОЛОВ
Ни один удильщик, уважающий себя и рыболовецкое
искусство, не станет губить выходной день на уженье рыбы вблизи
города. Какая это ловля! Во-первых, рыбы здесь несравненно
меньше, во-вторых, природа либо изрядно пощипана, либо
излишне причесана, в-третьих — и это самое главное! — вместо
успокоения нервной системы наживешь нервный тик. Просто
удивительно, как иногда люди, особенно незанятые, любят совать свой
нос в чужие дела.
— Клюет, а?
— Слушай, забрось дальше....
— Смотри, похож на умного, а чем занимается!..
— Удит, а есть нечего будет...
И так далее и тому подобное.
* Имеется в виду рассказ «Мальчики» (ред.).
20

Мешают своими насмешками и советами люди, не умеющие
отличить налима от красноперки, мешают прохожие, купающиеся,
влюбленные парочки и одинокие пенсионеры. ,
Нет, для ловли рыбы лучше всего удаляться от города
километров на двадцать-тридцать. Там и могучие дубы на
берегу, и лещи ходят стаями, и никто не маячит за спиной.
Облюбуешь местечко и под учащенное биение, сердца
разматываешь удочку.
Но не так-то просто улететь от своего гнезда за десятки
километров, если у тебя нет машины — личной или хотя бы
служебной. Приходится наперекор всяким другим соображениям
заводить дружбу с человеком — обладателем такой машины.
Атаки на Юрия Александровича Резецкого мы вели планомерно
и последовательно с полмесяца. Надо было сагитировать его на
рыбалку и добиться, чтобы он взял с собой нас. На вооружении мы
имели великолепные норвежские крючки, зеленую леску,
новейших конструкций поплавки и пересыпанные преувеличениями и
сплошной выдумкой рассказы об уловистых местах, которые,
разумеется, известны только нам.
Резецкий, насупившись, слушал нас и постепенно сдавался.
Мы разжигали в нем страсть блеснуть невиданным уловом.
Однажды в разговоре он сам уже размечтался о пудовом соме. Для этого,
стало казаться ему, не хватало только миллиметровой жилки.
Мы сразу смекнули, что толстая жилка — последняя линия
обороны противника. У Николая Ивановича, моего приятеля,
нашелся солидный моток этого добра, и Резецкий безоговорочно
капитулировал.
Дожидались очередной субботы. Полчаса было достаточно,
чтобы после службы собраться и выйти к незначенному месту.
Вскоре около нас остановился ГАЗ-69. Мы юркнули на заднее
сиденье, и машина покатила, вздымая тучи пыли.
Широкая спина Резецкого мешала нам любоваться картинами
раннего лета, бежавшими навстречу. Приходилось даже время от
времени спрашивать, где мы едем.
— Под Березовкой...
— У Лысой горы...
— Сосновку миновали...
Сообщал это Юрий Александрович таким тоном, будто
открывал всякий раз по меньшей мере новый материк.
Через боковое стекло мы заметили трактор на картофельном
клину.
— Пропашка,— заключил мой приятель, весьма смутно
представляющий, что это значит. Но ему не хотелось показать себя
профаном перед областным руководителем сельского хозяйства.
Он даже спросил:— Наверно, последние гектары, Юрий
Александрович?
— Не видел сводки,— выдохнул Резецкий.
2!

— А каков прогноз на урожай? — не унимался Николай
Иванович.
— По справкам инспекторов, которые ездили на места, хлеб
будет.
Очевидно, роль отвечающего Резецкому не понравилась, и он,
повернув к Николаю Ивановичу свое круглое, припухшее лицо,
вдруг перешел на «ты»:
— Любишь судака? Ха-ха-ха! А где будешь его ловить?
Приятель мой ни одного судака за всю свою жизнь не поймал,
поэтому, смущенно улыбаясь, ответил уклончиво:
— Понимаете ли, сперва надо узнать, где он есть...
— Нет надобности! — пробасил Резецкий.— Если перед
омутом песчаный перекат — закидывай судачью снасть.
Николай Иванович не стал возражать.
— А ты, поплавочник, где окуней нахватаешь? — обратился
Резецкий уже ко мне, сгустив потные складки на шее.
Я ответил примерно так же, как и мой приятель.
— Чепуха! — категорически возразил Резецкий.— Ищи
коряги, захламленные места. Окунь — там и нигде больще!
Возражать я не стал.
— Ничего, ребята, приедем — я вас научу доставать рыбку,—
смилостивился Юрий Александрович.
Часа через полтора машина остановилась, и перед нами, как
на широком экране, возникла панорама приречной природы. Река
здесь круто поворачивала влево. Вместе с противоположным
берегом в воде отражались вековые дубы. То и дело всплескивались
щуки, охотившиеся за рыбьей мелочью; иногда жерех резким
ударом хвоста глушил на отмели мальков; близился закат, и
оживлялись голавли, выпрыгивая из воды за мошками и
стрекозами.
Мой приятель, не теряя ни минуты, побежал со спиннингом
к загоревшейся предзакатным золотом глади реки. Я притаился
в кустах и, оснастив крючок жирным навозным червяком, закинул
свою единственную удочку за камыш. Чутье подсказывало, что
здесь обязательно должен быть лещ.
Изредка я отрывал глаза от поплавка и посматривал в сторону
машины. Там стоял Резецкий, позевывая и неторопливо
осматриваясь. Шофер выгружал из багажника снасти — Юрия
Александровича и свои.
— Сашка, надуй лодку! — распорядился Резецкий.
Шофер бросил выгружать снасти и склонился над резиновой
лодкой.
Надо сказать, что Саша нам с первого взгляда пришелся по
душе. Загорелый, с льняными волосами, подстриженными под
бокс, он делал все быстро и умело. Казалось, выключи его из
работы — ц он, как часы ходики, запылится, поржавеет и обрастет
паутиной.
22

— Сашка, найди банку с крючками,— снова потребовал
Резецкий.
Шофер, усмехнувшись, бросил надувать лодку и пошел к
багажнику.
У меня заклевало. Это была классическая лещиная поклевка:
поплавок лег на речное зеркало, затем опять приподнялся и
двинулся в сторону. Я тотчас же подсек — и на удочке в самом деле
заходил лещ. Счастливое мгновенье! Сердце заплясало, кровь
прилила к вискам, но руки продолжали выводить рыбу. Наконец,
глотнув воздуха, лещ сдался: лег плашмя, как доска, и я потянул
его к берегу. Еще несколько сверхнапряженных секунд — и
красавец забился в траве.
— Два кило! — определил Резецкий и поучающее добавил:—
Лещей необходимо удить с подхваткой.— И поторопил шофера: —
Побыстрей заканчивай с лодкой!
— Уж закончил бы, да крючки искал...
Резецкий рассердился.
— Надо напряженней работать! — затем более сдержанно:—
Надуешь лодку, положи в нее подпуск, наживку и тащи вон на ту
излуку, к ракитке, а я пойду оценю местность, разберусь, куда
забрасывать.
Саша оттащил снасти и лодку на^указанное место. Оттуда
донеслось новое распоряжение:
— Насаживай: миногу — потом червя, миногу — потом
червя...
Я поднялся немного выше по течению, так как на лещином
месте больше не клевало. Голос Резецкого еще доносился, но
разобрать слова уже было трудно. Отчетливо слышны были только
частые возгласы: «Сашка!» и «Действуй соответственно!»
Вечерело очень быстро. А возможно, это казалось так: у
рыболова всегда время бежит быстро. Из вечерней гаммы звуков,
которыми кипела, говорила окрестность, многие стали
выпадать, гаснуть. Становилось все тише и тише. И вдруг
рождающуюся тишину оборвал отчетливо донесшийся выкрик
Резецкого:
— Сашка! На моей клюет! Тяни!!!
Солнце, наконец, сказочной жар-птицей упало в лес, освещая
только макушки дубов да высь. С луга сильней потянуло ароматом
разнотравья, а с реки — бодрящей свежестью. Совсем низко, над
самыми кустами, пролетела короткая нитка чирков, как бы
подводя в небе итоговую черту дню.
У меня клевали только ерши, и я вернулся на то место, где
поймал леща. Резецкий стоял недалеко от машины, яростно
отбиваясь от комаров. Казалось, они мстили ему за что-то.
Впечатление усиливалось еще и тем, что комары к шоферу меньше
приставали. Очевидно, спецовка, изрядно пропахшая бензином,
отпугивала их. Кроме того, Саша, обслуживая одну свою удочку и
23

три Резецкого, был все время в движении. Да и внимания он не
обращал на этих, по его выражению, поганцев.
У Резецкого вид был страдальческий: одной рукой он
обхлопывал шею, другой — лоб, то и дело тер руки о живот, чесался
спиной о ствол ракиты. Но, несмотря на это, он все еще пытался
наблюдать за поплавками.
— Сашка! Не видишь: мой поплавок нырнул. Тяни! —
кричал он, отгоняя комаров. К его ногам назамедлительно упал
окунек.
— Куда его? На кукан или в банку с живцами?
— Всякая рыба должна быть на кукане,— указал Резецкий.
— Тогда и живцов тоже на кукан? — с простодушной улыбкой
спросил Саша.
— Живцов — нет. На данном этапе это еще не рыба,—
серьезно разъяснил Резецкий.
У меня начался оживленный клев, и я уже не мог оторвать
взгляд от поплавка, но слышал:
— Сашка! Перебрось удочку с красным поплавком за корягу,
в омут. Кстати, перемени на ней червяка. Мобилизуй все внимание
на поплавки,— требовал Резецкий.
Вдруг снова выкрик, похожий на вопль отчаяния:
— Бросай, Сашка! Съедают проклятые! Вон там сухой
валежник — забирай его и разводи костер!
Вскоре мы собрались у молодого костра, потрескивающего,
веселого. Мой приятель с пониманием дела вбил два ольховых
кола с рогульками, положил на них перекладину.
— Станок для производства ухи готов! — шутя сказал он.
— Составим сводку улова,— предложил Резецкий. Но вскоре,
видимо, пожалел, убедившись, что у него самая скудная добыча.
— Говорил тебе, чтобы в омут забрасывал,— упрекнул он
шофера.
— Я так и делал,— ответил Саша.— А свою удочку держал
на мели...
— Это не соответствует,— поморщился Резецкий.
Всю мелкую рыбу мы отдали Николаю Ивановичу — он
вызвался приготовить какую-то особенную уху. Я принес еще дров
и оживлял костер.
Уже заблестели, словно мальки в бездонном омуте, серебряные
звезды. Поднялся над кустами месяц, похожий на притаившуюся
изогнутую щуку. Воздух был напоен запахом цветов,
чувствовалась и прохлада земли. Рядом булькала уха, звенели комары,
а неподалеку все настойчивей и настойчивей скрипел дергач.
Красота вечера подействовала и на Резецкого.
— В разрезе требований современной медицины необходимо
быть побольше на воздухе,— произнес он.
Уха тоже показалась нам необыкновенной. Даже Резецкий, все
время державшийся натянуто-строго, попробовав ее, вдруг подоб-
24

рел. Вылавливая ложкой самые большие куски, он брал их в руки
и ел, звучно причмокивая толстыми губами и старательно
облизывая пальцы. Иногда приговаривал:
— Признаю, факт положительный!
После ужина Резецкий, напуганный комарами, полез спать
в машину. Мы втроем улеглись у костра. Засыпая, я слышал, как
Резецкий наказывал шоферу:
— Разбуди меня ровно в четыре. Прорыв в улове лучше всего
ликвидировать на заре...
Я проснулся, услыша,стук машинной дверцы и голос шофера:
— Юрий Александрович, Юрий Александрович! —
настойчиво упрашивал он. — Вставайте, уже пятый час
Резецкий поворочался, промычал что-то, а потом, наконец,
ответил:
— Ты иди проверь подпуск сам, а после организуй чаек. И
тогда разбуди меня.
Саша ушел к излуке, где тайком была поставлена
запрещенная снасть.
Мой приятель проснулся, вскочил и, выругавшись, что проспал,
побежал наверстывать упущенное. Я поспешил к своему лещи-
ному омуту, и вскоре поплавок уже покачивался на легкой зыби
за камышами.
Заря была обнадеживающей, но клева почему-то не было.
Пришлось сменить не одно место. Уже стало ощутимо
припекать солнце, а в моем ведерке плавали всего два пескаря,
подкаменщик да крохотный окунишка. Я вернулся к машине.
Оказалось, что все уже были в сборе и что у всех результат был
такой же плачевный.
— На обловленном участке реки рыба отсутствует,— сделал
вывод Резецкий.
Саша предположил, что, возможно, новолуние виновато.
— Вон где собака зарыта! — кивнул мой приятель головой на
Тучу, показавшуюся из-за леса.
Туча двигалась на нас, мрачная, черная, и вот по верхушкам
дубов уже побежал резкий ветер. Прав был, конечно, мой
приятель: рыба за несколько часов чувствует приближение ненастья
и обычно перестает клевать.
— Давайте посовещаемся, что делать, — предложил Резецкий.
— Да совещаться-то уж вроде и некогда. Дождь собирается...—
усмехнулся Саша, растирая первую каплю на загоревшей шее.
— Нет, надо согласовать вопрос с товарищами,— настаивал
Резецкий. Но крупные капли вдруг забарабанили по его лысине,
и он неожиданно вскрикнул: — Едем!
Когда под начавшимся дождем мы уложили все вещи в машину,
Резецкий распорядился:
— Сашка, не забудь мою рыбу. Обмой ее и положи в сумку.
Бери надлежащие темпы!
25

Шофер сначала вытянул свой кукан, на нем тяжело висели
крупные рыбины, потом — кукан Резецкого с мелкими рыбепь
ками и, чему-то улыбаясь, отнес улов к багажнику.
Потом, догоняемые зловещей тучей и дождем, мы ехали домой.
В конце недели, когда я предложил приятелю снова вступить
в переговоры с Резецким,.он сказал:
— Знаешь что... Давай целиться на попутную машину, А не
случится попутной — будем ловить под городом.
И я согласился.
г. Брянск
ОТ РЕДАКЦИИ
Редакция альманаха получает большое количество писем, статей
и очерков от читателей, свидетельствующих о том, что занятие
рыболовным спортом любимо многими и доступно не только физически
здоровым и крепким спортсменам, но и людям престарелым,
инвалидам, людям, тяжело пострадавшим во время войны. Более того, из
этих материалов мы узнаем, что увлечение любимым спортом и
связанное с ним общение с природой помогли многим справиться с
болезнью, обрести душевное равновесие, укрепить свою волю и вернуться в
строй работоспособных, здоровых членов нашего общества. В
подтверждение мы публикуем очерки Олега Ильина и А. Аникина, присланные
нам из Ленинграда и Западной Украины.
Олег Ильин
ВСТРЕЧА
Был конец августа. Я шел с удочками.по берегу озера на
Черемуховый мыс. Дорогу преградила веревка, один конец которой
был привязан к сосне, а другой уходил к воде. Я посмотрел через
куст: невдалеке от берега покачивалась лодка. Человек, сидевший
в ней, был слеп и однорук. Вот веревка шевельнулась змейкой,
а потом вытянулась. Прижимая коленом, человек стал ее выбирать
и складывать кругами. Вскоре лодка ткнулась в песок. Рыболов
переступил через борт, подтянул лодку. Среднего роста, широкий
в плечах, с синими метками пороха на лице, он был опрятно одет.
Я подошел ближе. Слепой обернулся на шум моих шагов.
— Здравствуйте. Как улов?
— Вон там, в лодке, посмотрите,— ровным, чистым голосом
ответил рыболов.
На дне лодки лежало около десятка окуней.
— На что вы ловили?
— Да на зимнюю удочку с мормышкой и червяком.
26

Слепой достал папиросы и, пристроив коробок спичек под
мышкой, зажег огонь. Закурил. Я рассматривал его доброе,
задумчивое лицо.
— Мне вчера хорошо повезло,— сказал он.— Утром ловил
донкой — почувствовал тяжесть в руке. Потянул: крупная рыба.
На берегу ощупал: лещ, что лопата... Вот было радости! Держу
за жабры, а он бьет хвостом, вырывается.
На пригорке показалась женщина и, улыбаясь, еще издали
спросила:
— Ну, горе-рыболов, поймал что-нибудь?
— На уху есть!
Так я познакомился со слепым рыболовом и его женой.
Когда солнце опустилось за лес, с берега потянуло прохладой.
А в глубине леса поползли сумерки. Надвигалась ночь. На берегу
у мыса запылал костер. Собрав удочки, я зашагал на огонек.
За кустами белели палатки. Несколько лодок у песчаной
отмели покачивались на воде. «Туристы»,— подумал я. Здесь, на
мысе Дружбы, так называют они это место, их привал. Невдалеке
отсюда построил себе рыбацкий дом и мой новый знакомый.
Вокруг большого костра собралась молодежь. Кто стоял,
прислонившись к дереву, кто сидел на бревнышках. Высокий
парень в зеленой спортивной куртке подбросил в костер сухих
сосновых сучьев. Они затрещали и, ярко вспыхнув, осветили
лица. В центре кружка сидел Александр Иванович. Белокурая
девушка настойчиво просила его рассказать о себе.
— О чем рассказывать? Никаких подвигов я не совершал,
такой же, как и все,— простодушно отозвался Александр
Иванович. Он достал часы, открыл крышку и ощупал выпуклый
циферблат.
— В школе я учился в Ленинграде, за Нарвской заставой,—
начал рассказчик.— Летом жил на даче у деда, в Сиверской. Ну
и, как все мальчишки, часами пропадал на реке. Ловил окуней на
удочку. На даче меня застала война. Поехал в город, устроился
работать на завод. Вскоре ушел добровольцем на фронт. Воевал
на Украине, в Румынии, а перед концом войны, в Венгрии, ранили.
Потерял зрение и руку, долго лечился. Вот, собственно, и вся
история моей жизни.
— Очень трудно вам было? — тихо спросила белокурая
девушка.
Александр Иванович задумчиво улыбнулся.
— Не только трудно, но даже страшно.
В день Победы я находился в специальном госпитале, для
слепых. Когда все торжественно отмечали Победу, я особенно
сильно ощутил всю тяжесть моего положения. Кончилась война,
а подавленное душевное состояние не проходило. Думалось только
27

о том, что теперь я больше никогда не увижу неба, солнца, улыбок
людей, не смогу посидеть на берегу с удочкой. Ох, и тосковал!
Бывало, лежу в кровати, погрузившись во тьму, и жуть берет.
Темнота, черная и глубокая, как бездна, простирается передо
мной... Что греха таить, думал покончить с собой. Даже
вспоминать стыдно.
Как-то под вечер вышли мы с сестрой в госпитальный сад.
Идем по аллее, чувствую запахи цветов. Слышу, как налетел
ветерок, зашелестел в деревьях... Прошли потраве, влажной от
вечерней росы, сели на скамью. Над головой, касаясь лица, повисли
ветви. Ощупал листья: длинненькие, свисают стрелочкой, слегка
покачиваются. Догадался: ива. Сижу — и всем существом своим
слился с природой. Птичьи голоса мало-помалу затихают. Вдруг
где-то запел соловей, потом умолк. Я с нетерпением стал ждать,
когда он запоет снова. Неожиданно его песня разлилась совсем
рядом. Долго мы слушали, боялись спугнуть. О многом за это
время я передумал. А соловей все пел. Он мне и всколыхнул душу.
Дал понять, что я могу если не видеть, то чувствовать природу...
Александр Иванович закурил. Я посмотрел на туристов.
Освещенные костром лица их были задумчивы, сосредоточенны.
— Из госпиталя в сопровождении медсестры приехал в
Ленинград,— продолжал слепой.— Пришли друзья, родственники,
старались как-то утешить, сказать что-тотеплое, ласковое. Я понимал
их. Скрывал свое душевное состояние. Долго не мог научиться
один ходить по городу — сидел дома. Летом выехал на дачу.
Среди природы было гораздо легче. Часами просиживал в саду
или в лесу. По щебетанью птиц узнавал время дня. Постепенно
привыкал к своему положению. К осени я почувствовал себя
лучше, стал менее раздражительным, и однажды в голову мне
пришла мысль попробовать ловить рыбу. Попросил изготовить
донные удочки и накопать червей.
Трудно было вначале одной рукой забрасывать в воду эту
снасть. Научился. И, как ни странно, на другой день утром
поймал какую-то рыбку. Долго ощупью изучал ее, пока не уколол
палец плавником — тогда догадался: окунь.
Первый трофей воодушевил меня. Весь день был в приподнятом
настроении. Потом приспособился одной рукой насаживать
червяка. Придумал зажим из проволоки для крючка: воткну его
в борт лодки и орудую с насадкой. Потом по моему заказу сделали
мне на заводе специальный прижим — стало еще удобнее.
Остаток лета провел с увлечением, порой забывая свою беду.
Зимой научился читать книги слепых. С нетерпением ждал
следующего рыбацкого сезона. У меня вырос интерес к жизни,
я даже решил учиться и вскоре поступил в университет. Потом —
несколько лет учебы на историческом факультете. Нас, слепых,
было двое. Студенты относились к нам очень внимательно. Бывало,
кто-нибудь из ребят спросит: «Александр, тебе по какому пред-
28

мету почитать сегодня?» И после занятий остаемся, часами сидим
учим. Ну, а в свободное время, конечно, увлекался рыбной ловлей.
Годы учебы пролетели быстро, и вот уже несколько лет преподаю
в школе историю. Занимаясь в университете, женился. Растет
сынишка — будущий рыболов...
Александр Иванович окончил рассказ, поднял голову.
— Вы извините, товарищи, уже поздно, дома меня, наверно,
заждались.
Попрощавшись, Александр Иванович уверенно зашагал по
лесной тропинке к своему дому и вскоре исчез в темноте.
Белокурая девушка нарушила молчание:
— Вот, ребята, у кого надо учиться жить. Даже в таком
положении человек не пал духом, не сдался.
г. Ленинград
А. Апипип
ВЛАС ВЛАСЫЧ
Я возвращался с рыбалки попутным грузовиком.
По дороге наша машина нагнала еще двух рыболовов, шофер
затормозил, и оба они забрались в кузов. Между нами завязалась
оживленная беседа, и вскоре я уже знал, что плотного и
коренастого, одетого в военную выцветшую гимнастерку, зовут Власом
Власычем, что он бывший майор, а теперь пенсионер. Второй
попутчик, высокий и худощавый, был его зятем и назвался просто
Андреем. Влас Власыч оказался на редкость веселым и
разговорчивым. Расставаясь, мы договорились о совместной рыбалке.
Спустя несколько дней я заглянул на Прикарпатскую улицу,
где жил Влас Власыч. Он встретил меня целым оркестром
самодельных колокольчиков, которые он искусно смастерил из
охотничьих гильз. Колокольчики звенели пронзительно, на разные
тона, а Влас Власыч, не переставая потряхивать ими,.расхаживал
по комнате и торжествующе поглядывал на меня.
— Ну как, Ваня, хороши? Я, брат, любому рыболову по этой
части нос утру! Мои бубенцы за три километра услышишь,— по-
детски радовался он и, вдруг посерьезнев, тихо добавил: — Ты не
удивляйся, милый, ведь я почти ничего не вижу.
Только тут впервые я обратил внимание на его глаза: они были
неподвижны, как у человека, пристально вглядывающегося в одну
точку. Темнота в кузове машины тогда, при первой встрече,
помешала мне заметить, что Влас Власыч был почти слепым.
— Война?..
— Война, Ваня... Теперь привык, а поначалу... Вспоминать
тяжко! Как жить? Что делать в жизни? Ну да вот справился.
И к любимому делу —рыбалке — вернуться смог. На ощупь могу
и снасть распутать, и поплавок сделать, и удочку оснастить. Не
29

могу только выползков собирать да грузила отливать по форме—
Аня, жена моя, помогает, а сейчас — Андрей...
В один из погожих, безветренных дней мы втроем—Влас
Власыч, Андрей и я — рыбачили на Днестре. Днем поклевки были
вялые, нам попадался только мелкий синец, но все же к вечеру
мы наловили на уху. Поужинав у жаркого, веселого костра, мы
расположились на ночлег.
Смолкли птицы в прибрежных кустах. Изредка с реки
доносились одиночные всплески рыб. Мы задремали.
Среди ночи нас разбудил крик Власа Власыча*
— Ваня, Андрей! Принимайте сома! Да и меня тащите, пока
совсем не завяз!
Мы вскочили и бросились к воде, освещая себе путь
фонариками. То, что мы увидели, заставило нас онеметь от удивления.
Влас Власыч стоял по пояс в воде, держа громадного, почти
пудового, сома. И рыба, лениво шевелившая усами, и тяжело, всей
грудью, дышавший рыболов отдыхали после недавней борьбы.
— Да что же вы стоите, ребята?! Потом насмотритесь,—
взмолился Влас Власыч. — Я уже по колени в тине увяз, с места
сдвинуться не могу...
Мы вышли из оцепенения. Андрей прыгнул в воду, дотянулся
до сома и, взяв его за жабры, отнес к нашему лагерю. А затем,
уже вдвоем, мы помогли выбраться на берег и Власу Власычу,
Возбужденный только что пережитой схваткой с ночным
хищником Влас Власыч разулся и, выливая из сапог воду,
рассказывал:
— Вот здоровяга! А? Сухой нитки на мне не оставил. Ведь я ни
сачком, ни багориком действовать не могу: я и днем-то рыбы в воде
не увижу, не то что ночью... Водил я его, водил, пока он не устал,
подтянул к себе, ухватил за жабры, а онка-ак мотнет меня,
уставший-то! Ну, я и шлепнулся в эту купель. Насилу встал, а все ж
не выпустил добычи... Спасибо, что помогли, мне бы самому с
таким грузом на берег не выбраться: чуть ногой ступишь, а она
вязнет по колено...
Я раздул еще тлевшие угли, подбросил свежих сучьев — костер
запылал. Влас Власыч разделся, развесил мокрую одежду для
просушки, а сам завернулся в плащ-палатку.
— Ну и спали же мы! — сказал Андрей.— Даже
колокольчиков не слышали.
— Да и не могли услышать,— отозвался Влас Власыч.— Мне
не спалось — дай, думаю, проверю донки. Одну ощупал: в
порядке. Взялся за другую, а удилище — пополам, сом сломал его,
и колокольчик в воду упал — как тут услышишь? Хорошо, что
леса к основанию удилища была привязана, а то бы поминай,
как звали...
30

Он нащупал на земле снасть, перебрал леску и, добравшись до
крючка, стал насаживать выползка. Я следил за его ловкими,
точными движениями и думал: как часто мы любуемся мастерством
рыболова-спортсмена, вываживающего на спиннинг
четырехсотграммового окуня, рыболова, вооруженного отличной снастью,
изящным багориком или подсачком, способным вместить
кашалота!.. А тут — слепой человек, ночью, увязший в илистом дне,
по пояс в воде, один на один с этим громадным, скользким сомом.
Разве это не подвиг? Такой же подвиг, как и вся жизнь этого
воина, сумевшего преодолеть тяжесть своего недуга и вернуться к
занятию любимым спортом!
г. Коломыя Станиславской обл.
Е. Смирнов
ПРИЕЗЖАЙ!
Приезжай на Усу или Лемву,
Нашим воздухом подыши.
Шалый ветер в чащобах дремлет,
И вокруг на сто верст ни души.
Ни моторки, ни скрипа весел,
Только гневное пенье воды,
Да тяжелые всплески лососей,
Да костра синеватый дым.
А рыбацкий пыл не остынет —
Подадимся-ка мы с тобой
На красивую речку Сыню —
Хочешь поездом, можем водой.
Берег, Мель. Свежий след сохатого.
Что нам гнуса хищная звень,
Если в ямах, за перекатами,
Глухо бьет на зорях таймень!
Приезжай на Кось-ю или Нечу,
Незнакомый мой друг-побратим,
Ты не будешь в обиде на встречу
С диковатым краем моим!
г. Инта, Коми АССР
JB. Грибанов
НА СВИДАНИЕ С ЗАРЕЙ
Вновь трава в серебре
И туман под горой,
Вновь спешу я к Суре
На свиданье с зарей.
31

Смотрит нежно она,
Улыбается мне.
И плывет тишина
Вдаль по зыбкой волне.
Ей на смену с зарей
Птичий гомон идет.
Громче всех, за Сурой
Соловейко поет.
На свиданье к заре
Подошли земляки,
И опять на Суре
Улеглись поплавки.
Клев не в клев. Но не зря
Рыболовы сидят:
Все влюбленно глядят,
Как краснеет заря...
с. Порецкое, ЧАССР
Геннадий Снегирев
ПЕРЬЯ ЖАР-ПТИЦЫ
Чудесная лодка
Весной я уехал в деревню к знакомому рыбаку Михею. Его
домик стоял на самом берегу речки Северки.
Чуть свет Михей уплывал на лодке рыбачить. В Северке
водились огромные щуки. Всю рыбу они держали в страхе; попадались
плотички прямо из щучьей пасти — на боках чешуя ободрана,
как будто оцарапана гребенкой.
Каждый год Михей грозился поехать в город за щучьими
блеснами, да никак не мог собраться.
Но однажды Михей вернулся с реки сердитый, без рыбы. Он
молча затащил лодку в лопухи, велел мне не пускать соседских
ребят и уехал в город за блеснами.
Я сел у окна и стал смотреть, как по лодке бегает трясогузка.
Потом трясогузка улетела, и к лодке подошли соседские ребята:
Витя и его сестра Таня. Витя осмотрел лодку и стал тащить ее
к воде. Таня сосала палец и смотрела на Витю. Витя закричал на
нее, и они вместе спихнули лодку в воду.
Я вышел из домика и сказал, что брать лодку нельзя.
— Почему? — спросил Витя.
Я сам не знал почему.
32

— Потому,— сказал я,— что лодка эта чудесная!
Таня вынула палец изо рта.
— А чем она чудесная?
— Мы только до поворота доедем — и обратно,— сказал
Витя.
До речного поворота было далеко, и, пока ребята плыли туда
и обратно, я все придумывал что-нибудь чудесное и удивительное.
Прошел час. Ребята вернулись обратно, а я так ничего и не
придумал.
— Ну,— спросил Витя,— чем же она чудесная? Простая
лодка, один раз даже на мель села — и течет!
— Да, чем она чудесная? — спросила Таня.
— А вы разве ничего не заметили^— сказал я, а сам старался
поскорей что-нибудь придумать.
— Нет, ничего не заметили,— ответил Витя ехидно.
— Конечно ничего! — сказала сердито Таня.
— Так, значит, ничего и не заметили? — снова спросил я
громко, а сам хотел уже удрать от ребят.
Витя замолчал и стал вспоминать. Таня сморщила нос и тоже
стала вспоминать.
— Видели следы цапли на песке,— робко сказала Таня.
— Еще видели, как уж плывет, только головка из воды
торчит,— сказал Витя.
Потом они вспомнили, что зацвела водяная гречиха, и еще
видели белый бутон кувшинки под водой. Витя рассказал, как
стайка мальков выпрыгнула из воды, спасаясь от щуки. А Таня
поймала большую улитку, а на улитке сидела еще маленькая ули-
точка...
— Разве все это не чудесно? — спросил я.
Витя подумал и сказал:
— Чудесно!
Таня засмеялась и воскликнула:
— Еще как чудесно!
Колюшка-храбрюшка
В отлив море ушло, и на берегу осталось много лужиц,
маленьких и больших.
Сел я около большой лужи и стал караулить рыбок: они не
успевают в море уплыть — притаятся на дне и ждут прилива.
В луже было темно и ничего не видно, только по камням
карабкались водяные паучки. Я уже хотел уходить, и тут воду прорезал
солнечный луч. И затолклись, заплясали в этом луче не то мошки,
не то пылинки. Это была стайка рыбок, только совсем маленьких —
мальков. Я разглядел у них головку и хвост. Мальки ловили
водяных блох, а у некоторых и рта еще не было, они просто так
плавали. Для них лужа — целое море.
2 Заказ № 1441
33

Сорвал я прутик и хотел прогнать мальков, и вдруг —даже не
заметил откуда — выскочила рыбешка, сама с мизинец, на спине
и на боках у нее острые колючки торчат, и ну трепать мой прутик:
то с одной стороны заплывет, колючкой его уколет, то куснет, а у
самой от злости глаза горят синими огоньками.
Растрепала весь прутик, стал он как кисточка для клея, а сама
спряталась под камень и оттуда смотрит, помахивает плавничками:
попробуй мальков тронь!
Мальков ловить я не стал.
Колюшка и большой трески не боится, бросается в драку.
И совсем она не колюшка, а храбрюшка.
Хариусы
Среди карликовых березок бежал холодный ручей. В жаркий
день снега на вершинах гор растаяли, и ночью я никак не мог
уснуть — слушал, как речка шумит водопадами, гремит камнями.
К утру речка затихла, и только за чумом, под высокими
кедрами, звенел струйками водопад. Над водопадом висела радуга,
а под радугой, в речке, сверкали перья жар-птицы.
Я подошел, и перья исчезли. Я сидел на берегу очень тихо, и
перья снова зажглись, задрожали в ледяных струйках. Это
хариусы. Они плывут против течения, все выше и выше в горы. И там,
где самая чистая и холодная вода, они выметывают икринки.
Плавник на спине хариуса красный и широкий, как парус. Он
режет водяные струи водопадов и помогает плыть против течения.
Медведь стережет хариусов на перекатах.
Орел-рыболов кружится в небе над рекой: не сверкнет ли перо
жар-птицы?
Выдра караулит хариусов под водой, за поворотом ручья.
А хариусы плывут в своем брачном наряде все выше и выше.
На перекатах ползут на брюхе, перепрыгивают через водопады,—
все выше и выше, чтобы выметать икринки в чистую воду горных
снегов.
Лампанидус
Командорские острова я увидел зимой. Они торчали огромными
белоснежными сугробами в зеленом зимнем океане. Снег на
верхушках сугробов курился от ветра.
Подойти кораблю к островам нельзя: высокие волны
разбивались об отвесный берег. Дул ветер, на палубе выла вьюга.
Корабль наш был научный: мы изучали зверей, птиц, рыб.
Но, сколько ни вглядывались в океан, ни один кит не проплыл
мимо, ни одна птица не пролетела к берегу, и на снегу не видно
была ничего живого.
Тогда решили узнать, что делается в глубине. Стали опускать
в океан большой сачок с крышкой.
и

Опускали сачок долго. Солнце уже закатилось, и сугробы
стали розовыми.
Когда сачок подняли, было уже темно. Ветер раскачивал его
над палубой, и сачок мерцал в темноте синими огоньками.
Весь улов свалили в литровую банку и унесли в каюту.
Попались тонкие нежные рачки и совсем прозрачные рыбки. Я вытащил
их всех из банки, а на самом дне лежала еще маленькая, величиной
с мизинец, рыбка. Вдоль ее тела тремя рядами, как пуговицы,
горели живые синие огоньки.
Это был лампанидус — рыбка-лампочка. Глубоко под водой,
в кромешной тьме, плавает она живым фонариком и освещаех
себе и другим рыбам путь.
Прошло три дня.
Я зашел в каюту. Маленький лампанидус давно умер, а огоньки
все горели синим, нездешним светом.
Морской сазан
Я проснулся. Было очень тихо. Шакалы замерли, и древесные
лягушки* совсем замолчали.
Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!
Как будто стучат деревяшки. Это камыши друг об друга
стукаются, гнутся.
— Кто это?
— Сазан пошел!
— Да разве сазан может камыши гнуть?
— Морской сазан может!
Днем увидел я пойманного морского сазана. Он весь был
закован в красную чешую, как рыцарь в латы, и косил красным гла*
зом, как дикий жеребец, и все полз, все полз к воде...
Потом я узнал, почему он такой опаленный и сильный.
Зимой рыбы держатся ближе к. берегу, пощипывают водяные
травы или что река вынесет с мутью. Только не морской сазан.
Он уходит на середину моря, где вода совсем горькая и синяя-
синяя, а сверху звенит ветер. В январе, когда здесь дождь,
слякоть и маяк еле мигает, сазан подплывает к Туркмении и видит,
как розовые фламинго в Гасан-Кули подымаются с залива и
исчезают, растворяются в закате над песками. Он плывет вдоль берега,
закованный в свою чешую, и видит, как верблюдица ищет белого
верблюжонка, а тот стоит за барханами белым пятнышком. Сазан
видит, как гюрза закопалась в песок, высунула головку и
смотрит на него страшными невидящими глазами. Хочется подплыть
поближе, ближе...
Нет, скорей от этого берега! Только бы дождаться, когда на
черных, каменных ветках саксаула расцветут белые восковые
цветочки.
2* 35

И вот вода в море нагревается, и уже начинает тяжелить икра,
и сазан плывет, плывет, а сам мечтает о камышах, за которыми
видны снежные горы. И пить бы мягкую, сладкую снежную воду.
И тереться брюхом, выпускать икринки в эту прохладную
сладкую воду и гнуть камыши....
Все тише стучат камыши по утрам. Морской сазан мечет икру.
Успокаивается. Забывает, что он видел, а краски раскаленных
песков гаснут на его чешуе.
А. Шахлиевич
ПЕРВАЯ ЛУНКА
Скучно Сереже жить в деревне. Надоели ему и занесенные
снегом поля и обросшие инеем деревья. А тут еще дед, о чем его ни
спроси, твердит: «Жди-пожди лета, а пока учись...» Сережа не
хочет больше этого слышать. «Вот, всегда только одно,— думает
он,— в городе жили:-учись, учись! В деревню переехали — то же».
На круглом Сережином лице разочарование и досада. Дед же
понимающе усмехается:
— На рыбалку возьму, если баловаться не будешь.
— А мы летом вернемся обратно в город,— говорит Сережа,
хотя знает, что ни папа, механик РТС, ни мама, ветфельдшер, и не
помышляют об этом. Сказал, чтобы досадить деду: пусть не
обещает за полгода вперед.,
— Ну что ж, и вернешься. А на рыбалку, может, и в это
воскресенье выберемся. Какая будет погода...
Зимняя рыбалка! Это здорово. Сережа на летней рыбалке был
раза два за всю жизнь, а о зимней даже не читал. Он уже готов
задать кучу вопросов деду, да время идти в школу...
В 4-м «А» — урок труда. На пришкольной кролиководческой
ферме ребята работают на совесть. Только у Сережи не очень
ладится. Учительница Елена Ивановна, молодая, высокая, по
виду спортсменка, подходит к нему.
— Сережа, а что ты умеешь делать хорошо? — делая ударение
на последнем слове, спрашивает она.
— Я умею вырезать, выпиливать, вышивать...
Петька, мальчишка с рыжим хохолком, услышав о
вышивании, усмехается.
— У нас все вышивали,— заметив усмешку, деловито
поясняет Сережа,— девочки и мальчики. Такая школьная программа
была. Еще мы вязать противомоскитные сетки научились...
Последнее Петьке больше нравится, и он кричит Сереже:
«Покажешь!»
86

А с домашними животными тебе приходилось иметь дело?
спрашивает Елена Ивановна.
— Да. С кошкой,— совершенно серьезно отвечает Сережа, но
все, кто слышит его ответ, смеются.
Вечером, наработавшись, Сережа рано ложится спать и быстро
засыпает. Снится ему сон: будто шагает он с удочками к реке.
Приходит и видит, что все места на берегу заняты... кроликами.
Сидят они с удочками и дрожат от холода, а лески поверх льда
лежат. Один из кроликов, чью клетку Сережа чистил днем, жалуется
ему, что это Сережин дед заставил кроликов ловить рыбу зимой.
Но рыбы они и в глаза не видели. Но вот прибегают Сережины
новые товарищи одноклассники и разводят костры на льду.
Звенят ручейки...
Сережа вскакивает и, не одеваясь, бросается на кухню, к
деду.
— На рыбалку — сейчас? — кричит он.
— Сегодня суббота?.. Завтра.
Наконец наступает «завтра».
Едва белые морозные рисунки на окнах окрашиваются
рассветом в синий цвет, дед и внук просыпаются и начинают собираться.
Снаряжает «рыболовную экспедицию» дед, а Сережа ест,
обжигаясь, яичницу и глаз не спускает с него. Вот кладет в вещмешок
рыболовные снасти, котелок и еду, всовывает туда же два
можжевеловых полуметровых прутика... Зачем? Но расспрашивать
некогда, дед уже и тулуп надел, и подпоясался, и топор за поясом
зачем-то — совсем готов.
— Живей, внучек!
— Дедушка, а почему удочки не взял? — спрашивает
Сережа уже в пути, скользя на лыжах по насту рядом с
дедом.
— Все взял, внучек,, что надо. Шагай!
Но Сережу подгонять не надо, он и так все норовит опередить
деда, лишь не знает дороги...
Меньше чем за час они достигают Емги. Берег с этой стороны
обрывистый, и спуск к реке довольно крут. Дед съезжает вниз
первым, а Сережа медлит. Нет, он не испугался. Он удивлен. Где
здесь можно ловить рыбу? Вокруг белым-бело: и берег, и деревья,
и кусты на берегу, и река — все под снегом. Только в центре
Емги узкой полоской тянется изрезанный белыми шрамами лед.
Как же добраться до той рыбы, что у зимы за семью замками
спрятана? А дед, пока внук удивляется и думает, даром времени не
теряет. Пройдя метров десять по льду и оглядевшись, он напротив
поваленного дерева со вмерзшими в лед ветвями, подальше от
берега, выбирает место для лунок.
Подъезжает Сережа.
— Деда, ты прорубь делаешь?
37

— Не прорубь, внучек. В прорубях купаются закаленные
люди, хозяйки воду берут да белье полощут. А для ловли лунки
пробиваются...
Дед говорит, а сам на расчищенном от снега льду уже намечает
топором окружность лунки. Наконец несколькими ловкими и
сильными ударами он пробивает лед. И вот обнажается мышиного
цвета «живая» поверхность реки.
— Дедушка, а я сам себе.
И Сережа начинает неумело орудовать топором. Во все стороны
летят острые осколки-льдинки, они больно покалывают лицо, но
мальчик только прикрывает рукавицей глаза — и упорно
врубается в лед. Дед не вмешивается — он в сторонке разбирает
снасти. И вот лунки и снасти
готовы — можно ловить, но.
Сережа вдруг замечает, что
у деда вместо крючка к
леске привязана небольшая
блестящая медная пластинка.
— Что это?
— Снасть, — говорит
дед.— Рыба-хищница думает,
что это рыбешка плавает, —
хвать! — а тут, видишь, —
дед показывает на
закругленный конец пластинки,—
крючок.
— Но медяшка ведь неживая и не похожа на рыбку. Что уж
хищница такая глупая? — сомневается Сережа.
— Она не глупая, да человек хитер. Вот я как начну удило
вверх-вниз дергать — пластинка и заиграет, заблестит, словно
живая рыбка. Ну, давай ловить — сам увидишь, сейчас самый клев...
Дед и внук начинают ловить. Сережа крепко сжимает обеими
руками можжевеловый прутик, боится шевельнуться. Он наготове.
Ждет...
Рыболовы сидят десять минут, полчаса, час, а клева нет. Не
помогает чудесная пластинка.
— Замерз, внучек? Встань — побегай.
— Да нет. Почему рыба не клюет, дедушка?
— Кто ее знает. Может, место плохое... Хотя я его еще с лета
приметил.
— Деда, а давай поменяемся местами,— предлагает Сережа.
Но и это не помогает. Дед решает перейти ближе к берегу.
— По дороге, возможно, старые лунки попадутся — закинем
на пробу.
Но лунок не попадается — приходится вырубать новые. Снова
Сережа опускает блесну. И только успевает она скрыться под
водой, как Сережа вскрикивает:
38

39
— Деда! — и дергает что было силы удочку-малютку кверху.
Рыбка срываетсй с крючка и, перелетев через мальчика, падает
в снег,
— Поймал! — торжествующе кричит Сережа yi бросается
к рыбке.
— С началом тебя, внучек! Скорей меня успел... Теперь
пойдет дело. Только ты, когда подсекаешь, с силой не дергай, а то без
губы рыбу оставишь. Удилище одной рукой держи.
Сережа снова начинает блеснить. И опять попадается окунек —
чуть побольше. Крупные рыбы не поспевают к приманке. Рыбки
помельче, жадные и быстрые, с ходу хватают
блесну.
До обеда дед на блесну налавливает штук
двадцать. Он поднимается, разминая затекшие
ноги, и говорит;
— Слышишь, сорока в кустах стрекочет:
«Домой пора, домой пора»? Может, и правда хватит,
оставим рыбок до следующего раза.
Сережа оглядывается: глаза режет от яркости
и белизны снега. В отдалении, у излучины реки,
в голубом небе показывается облачко, оттуда
доносятся гудки.
— Московский поезд через мост прошел —
два часа. Хватит на сегодня.
— Еще немного, дедушка, еще по разочку
закинем,—просит Сережа.—Дай мне еще половить.
— Заядлый рыболов из тебя выйдет. Не замерз? Да оставь
удилище! Давай-ка за сучьями сходим, костер разведем, чайку
согреем. Бери топор.
И вдруг, когда, рыболовы идут за сучьями, случается с Сережей
беда, чуть не испортившая всей рыбалки: засмотревшись на
дедушкиных окуней, он попадает ногой в лунку. Покрепчавший
к полудню мороз мгновенно покрывает мокрый валенок
серебристой чешуей льдинок. Дед сейчас же поворачивает назад.
— Быстро домой — простудишься!
— Не пойду! — упрямится Сережа.— Нога сухая, а валенок
у костра обсохнет.
Вначале дед спорит, но потом соглашается. Во время спорй он
поглядывает на внука с какой-то подзадоривающей усмешкой,
а под конец говорит:
— Уговорил ты меня... А теперь — быстро в гору, для
сугрева. Смотри, догоню!
Внук с дедом приносят сучья, разводят костер. Пока валенок
обсыхает, едят, пьют чай. Потом они ловят до позднего вечера.
Ночью, после рыбалки, Сереже уже не снятся неудачники
кролики. Спит он так крепко, как спят самые счастливые дети,
г. Одесса *

А. Тралмак
В ЗАСАДЕ
В предрассветном сумраке курилась седая Ладога, застилая
остров Валаам серой пеленой тумана. Его причудливые клочья,
вспучиваясь и клубясь над озером, медленно выползали на берег.
Утренний ветерок перелетел через высокую скалу, слабым шумом
отозвались ему высокоствольные сосны. Где-то в зарослях
тальника пробудилась, запела зорянка.
Мы с Володей оттолкнули лодку и поплыли на восток. После
шторма от воды особенно веяло прохладой. На лице и одежде
оседала студеная влага. Юного кормчего, русоволосого остроскулого
подростка, пробирал холод, и он плотнее кутался в отцовский
ватник, пряча руки в длинные рукава. Под мышкой у него — рулевое
весло, в зубах — распущенный шнур дорожки. Резким поворотом
головы он изредка дергал бечеву, ведя блесну уступами.
Туман расходился. Начала разгораться оранжевая полоска
зари. Она ширилась, становилась все светлее и ярче, окрашивая
облака и озеро в нежно-розовый цвет. Наконец вдали, прямо из
воды, выкатился большой огненный колобок. Казалось, что там
на поверхности озера разгорается огромный рыбацкий костер,
разбрасывающий вокруг алые снопы искр.
Володя отложил бечеву дорожки и стал подгребать рулевым
веслом.
— Не опоздать бы на клев окуней...
Вскоре мы вышли на широкую луду, усеянную множеством
валунов. То тут, то там они выставляли из воды, словно каменные
богатыри, свои темные спины. К одному из них и причалила наша
лодка.
Мы с Володей примостились на каменном гиганте. Насадили
кисточки остро пахнущих навозников, закинули удочки.
Всегда волнуешься, когда впервые забрасываешь насадку
в незцакомом месте. Чем порадуют каменистые убежища
просторного глубокого плеса?
Я всматривался в зеленую дымку, клубящуюся подле отвесной
каменной стены. К ее складкам прицепились зеленые водоросли.
В их пушистой бороде, распущенной по воде, сновали взад-вперед
шустрые мальки. Своими крошечными рыльцами они долбили и
отщипывали тонкие нити зелени. Мы сидели терпеливо, неспуская
глаз с поплавков, еле покачивающихся на легкой волне. Где-то
там, в темной глубине, затаились красноперые окуни, да еще
какие... Вот-вот, клюнут. Не прозевать бы.
Володя вынул старинные часы-луковицу, посмотрел на
потускневший циферблат и спрятал их обратно в карман. Он измерил
еще раз глубину, а я сменил червей. А потом началось: мы
поочередно меняли отпуск насадки, ловили у самого дна, чуть повыше
40

его и даже в средних слоях воды, перебрасывали удочки то вправо,
то влево, то поближе, то подальше от сижи — но клева так и не
было.
— Терпение, терпение...— успокаивал меня Володя. — Зимой
и летом окуни держатся под этим камнем. Кормятся в зарослях
камышей и на подводной гряде. И каждый раз возвращаются на
свою стоянку. Должны же вернуться и сегодня!
— Авось да небось, хоть вовсе брось,— вытаскивая одну из
удочек, сказал я.
Сняв нижнее колено удилища, я прицепил к лесе мормышку
с кусочкомччервячка и начал соблазнять мальков. Вскоре в моей
консервной банке резво плавало несколько рыбок длиною с
мизинец. Мы попробовали,ловить на малька, цепляя за спинку
крючком. И снова потерпели неудачу. Ловили на мормышку с насадкой
и без нее. Но тщетно.
— Володя, голубчик, где же все-таки окуни?
— Здесь были. Честное пионерское! Перед вашим приездом,
за три дня до шторма, от них здесь отбоя не было. Тогда я и добыл
килограммового окуня, который проглотил другого, севшего на
крючок до него. Вспомните, я вам еще чешую показывал величиною
с копеечную монету?
— Верю, голубчик! Жаль, что сегодня их нет. Поплывем куда-
нибудь в другое место...
На следующий день, после ловли палии на глубоководную
дорожку, я завернул на окуневую сижу. Володя просил проверить,
не вернулись ли окуни. По-пластунски лезу на каменного гиганта
и, припав к его широкой груди, вглядываюсь в глубину.
Удивительно прозрачна ладожская вода. В трех метрах видно
выложенное отшлифованными плитами дно. Там — таинственное
подводное царство. Методически изучаю каждую расщелину и
углубление, но окуней не видно. И вдруг я замечаю глаз — огромный
темный глаз. Он повис, как фонарь, над входом в грот и тускло
блестит. Кто же смотрит таким жадным глазом, выражающим
беспредельную жесткость? На миг зажмуриваюсь и снова
настороженно вглядываюсь... Это щука! Вот ее крупное плоское рыло,
плотно сомкнутая зубастая пасть с презрительно выпяченной
нижней губой. Клинообразная голова почти касается свода арки и еле
заметна на ее темном фоне. Туловище хищницы, будто
растворилось в черной воде подводной пещеры, куда едва лишь проникает
свет. И вот щука черной пантерой медленно начинает выползать
из своего логова. Похоже на то, что разбойница готовится к
нападению.
Вдруг на дно падает белая рыбка, а за ней пикирует окунище.
Коснувшись каменной плиты, плотвица рывками движется в
сторону грота. Горбач преследует ее. И в тот же миг под водой мелькает
темный силуэт рыбы. Вихрь песка поднимается от удара могучего
41

хвоста, в воде закипают серебряные пузырьки воздуха. Вот
оседает муть — нет ни щуки, ни окуня. Одни блестки сорванной
окуневой чешуи, сверкая, медленно опускаются на дно, да вверх
брюшком плавает мертвая плотва. И тут я увидел какого-то
безобразного урода: спина и бока в буграх и шишках, на затылке
черные наросты величиной с наперсток. Это была щука, она плыла
возле самого дна, чуть ли не волоча по грунту отвисшее брюхо.
Страшилище, казалось, потянулось всем туловищем и зевнуло.
Как разинула она рот! Нога влезет. В глотке будто мелькнул
хвост окуня. Челюсти защелкнулись — и все исчезло. Потом
оттопырились жаберные крышки, прокатился тугой желвак,
щука, наверное, проглотила свою добычу. Наконец старая
хищница скрылась в темноте грота и снова обратилась в невидимку.
Только ее темный глаз тускло поблескивал, обозревая подводное
приволье...
В это утро я не узнал своего юного спутника. Он молчал.
Казалось, что-то обдумывал. Даже забыл о новом спиннинге,
который ему привез отец из Ленинграда. По-видимому, он решал
каверзную задачу: как наказать коварную щуку, разогнавшую его
любимцев окуней?
Еще позавчера, когда я рассказал о щучьей засаде, он грозился:
«Ишь, куда повадилась, матерая. Не будет ей пощады!»
Сегодня озеро спало — ни одной морщинки.
Володя подходил на лодке к луде тихо, едва перебирая веслами.
Притаившись у валуна, он стал пристально всматриваться
в воду.
— Вот это засада! — удивленно произнес паренек.— А щука-
крокодилица — страшно смотреть! Голова черная, на лбу
бородавки. А глазищи — как морской бинокль. Удивительно, как вы
ее выследили?
— Щуку подвели сильно выделяющиеся глаза.
— Да, да,— согласился Володя.— Я тоже нашел ее по
огромным глазам в черной оправе. Это глубоководная, донная щука.
Должно быть, и старая, как сама Ладога.
Володя лукаво улыбнулся, подумал и сказал:
— Вы останетесь здесь, будете подавать мне сигналы, а я
отплыву в сторону камышей метров на двадцать-тридцать. Забросы
против солнца не дадут тени, и блесна от подводной гряды
поплывет по чистинке, медленно поднимаясь поперек донного ската.
— А если щука не возьмет блесны?
— Ну, давайте предложим ей плотву на снасточке. Она была
законсервирована — выдержит добрый десяток забросов! — И
Володя, оставив меня на валунах, отъехал в лодке.
Распластавшись на камне, я всматривался в воду. Вскоре как на
ладони увидел знакомый рельеф дна и тенистый грот с его суровой
обитательницей. .
42

Вот, вращаясь на конусе, тонко запела добротная катушка,
напоминая шмеля. Со свистом прошла стороной приманка и упруго
прорвала гладкую поверхность бухты. Вода вспучилась,
качнулась, пошла кругами. Юный рыболов повел снасточку легкими
подергиваниями удилища, подражая движению больной рыбки.
Щука ни разу не шевельнулась.
«Далековато»,— решил я и, согнув ноги в коленях, поднял
вверх обе ступни. Это был сигнал для Володи: «Веди снасточку на
два метра поближе».
Снова запела катушка, выстреливая длинный тонкий луч.
Плотвица плыла, переваливаясь с боку на бок, клевала носом,
будто прихрамывая на все плавники.
Из грота показалась огромная голова с разинутой пастью.
Как черная молния метнулась щука. Вслед за ней по дну пронесся
желтый смерч песка — все сдвинулось, смешалось. И тут тишину
прошила частая дробь тормоза-трещотки. Трудно приходится
рыболову, когда в первом стремительном броске крупный хищник из
рук рвет снасть. Я точно подброшенный вскочил на ноги и следил
за Володей. Он, как тонкий тростник, будто переломился пополам.
Казалось, что на упругой лесе, протянутой далеко по донной
борозде, рыболов с трудом удерживал всю бухту на привязи. Но
что-то произошло... Володя держал удилище только левой рукой,
а правую прижал к губам. Так и есть, ручкой рассек палец.
— Что случи-илось? — протяжно крикнул я.
Володя молчал.
— Плыви сюда. Скорее! — приказал я.
Он вынул изо рта палец, сплюнул кровавую слюну, потом
накинул петлю на ручку катушки и поплыл. Я с нетерпением
ожидал его, браня себя: не надо было отпускать парнишку одного,
С такой рыбиной шутки плохи.
Потревоженная рыба сорвалась с места и потянула лесу в
сторону камышей.
Прыгнув в лодку, я схватил удилище и строго сказал:
— Садись на корму и перевязывай палец!
Задержать вращение катушки было нелегко: горели пальцы.
Вскоре она остановилась сама. Медленно вращая катушку, я
начал выбирать лесу, но за ней потянулась и лодка. Леса все
круче и круче поднималась из воды, но щуку невозможно было
сдвинуть с места. Чтобы поднять ее со дна, я дергал удилище
вверх. Но поднять рыбу не удалось — она метнулась в глубину.
Пройдя метров двадцать, щука остановилась. Я снова начал
выбирать лесу.
— Невероятно,— прервал молчание Володя — Щука рыболова
тащит! — Он забинтовывал палец, и в его глазах вспыхивали
искорки гордости. Скинув ватник. Володя снова взял у меня
спиннинг. Щука, не выдержав энергичного напора, медленно
приближалась к лодке. С раскрасневшимся от напряжения лицом
43

Володя поднимал рыбу, подергивая удилище. Но она не пошла
наверх, бросилась в глубь озера.
Володя поднатужился, снова подвел лодку к щуке, вновь
подергал удилищем, пытаясь поднять рыбу. И опять повторилось
все сначала.
Кроме режущей воду лесы, Володя ничего не видел. Он боролся
с рыбой сосредоточенно и молча.
— Володя, уже больше часу бьемся,— сказал я.
— Она не поднимется, пока не устанет. Ни минуты нельзя
давать ей передышки.
Прошло немало времени в этой борьбе. Застучало в висках,
к лопаткам прилипла рубашка, соленая влага заливала глаза.
А от спины моего напарника и вовсе курился парок, словно к ней
приложили горячий утюг.
Иногда казалось, что щука уже устала: ее броски повторялись
реже, стали короче, хотя вывести рыбу на поверхность все еще
не удавалось.
— Обрежем лесу — и делу конец,— предложил я. — Все
равно мясо такой щуки невкусно, его никто есть не будет!
Володя отрицательно покачал головой. Он — в который раз
уже! — стал подтаскивать рыбу к лодке. Щука медленно
всплывала. И вот в нескольких метрах от лодки показалась широкая
спина большой рыбы. Время от времени она пошевеливала
могучим хвостом. На этот раз щука плыла поверху, описывая круг
около лодки. Нас поразила ее необычайная толщина. Голова по
сравнению с туловищем казалась небольшой, хвост — широкий,
мощный, а спина ее была столь внушительна, что можно сесть
верхом. Не сводя изумленного взгляда с чудовища, я лихорадочно
шарил рукой под сиденьем, где обычно хранился надежный багор,
который вчера так усердно точил Володя.
И вдруг в этот миг раздался оглушительный всплеск и тяжелый
удар, в лицо полетели брызги. Ходуном заходила лодка.
В следующий миг я не увидел ни щуки, ни Володи.
Наконец из воды высунулась рука, сжимавшая спиннинг,
затем показалась голова юного рыболова.
За Володю я не беспокоился, он плавал, словно ладожская
нерпа. Не успел я и глазом моргнуть, как мальчик перемахнул
через борт в лодку. G его одежды ручьями стекала вода.
— Лопнула на узле у самой снасточки, — с горечью сказал он
и глянул мне прямо в глаза.— Вы хоть поругайте меня!
— От этого легче не станет. Молодец, что не утопил спиннинг!
— Растяпа я! Вместо того чтобы ослабить шнур почему-то
потянул его на себя. Мне обидно до слез: упустил такую щуку!
— На рыбалке всякое бывает. Не горюй! Ты еще молод,
поймаешь не одну такую...
г. Ленинград
44

О. Назаров
ВОВКИН УЛОВ
Николай, придя на станцию и увидев Михаила, не мог
удержаться от улыбки: маленький, худенький, в узкоплечем
пальтишке, порыжевшей шапке-ушанке и огромных растоптанных
валенках, он чем-то напоминал сказочного кота в сапогах, сходство
с которым дополнялось еще и лукавым и довольным выражением
лица. Рядом с Михаилом высокий, подтянутый Николай в лётной
меховой куртке казался красавцем. Покосившись на его ярко
начищенные яловые сапоги, Михаил недовольно сказал:
— Я же тебе говорил, чтобы валенки надевал... Ноги
замерзнут, пока у лунки сидеть будешь.
— Ничего, замерзнут — побегаю и отогрею,— весело
ответил тот.
Сели в вагон. Ехали часа два.
На маленькой станции сошли и направились по дороге в
сторону реки. Заснеженное поле блестело от солнца, разноцветные
искры мелькали вокруг, переливаясь яркими лучистыми
отблесками. Покрытые ледяной коркой ветви деревьев казались
облитыми расплавленным стеклом. Снег скрипел и хрустел под ногами
Николая. Михаил же шел почти беззвучно, мягко шлепая
валенками. Только пешня, которую он волочил позади, изредка
постукивала по обледенелым кочкам.
Михаил никак не мог приноровиться к быстрому,
пружинистому шагу Николая и то забегал вперед, то отставал. Скоро пот
выступил у него на лице.
Прошли еще с километр.
Вот и поворот. Дальше дорога идет к деревне, а им нужно по
целине — напрямик к реке. Перешагнув через невысокий
снежный вал у края дороги, Михаил ступил на твердый, слежавшийся,
спрессованный ветром и морозом наст и бодро зашагал.
Николай, сделав несколько шагов за Михаилом, вдруг
почувствовал, как снег податливо расступился под правой ногой, и она по
колено ушла вглубь. Вытянув ее, он осторожно сделал несколько
шагов и опять погрузился в снег, теперь уже обеими ногами. Чем
ближе к реке, тем тоньше был наст, и Николай все чаще
проваливался. Пот ручьем тек по его лицу. Во рту пересохло, ныла
поясница, и ноги стали тяжелыми, непослушными.
Михаил же ни разу не провалился. Легкий и подвижный, он
скользил по насту, изредка сбоку, по-воробьиному, поглядывая
на Николая.
Но речка была уже рядом. Еще несколько минут тяжелого пути,
и приятели ступили на лед, покрытый тонким слоем снега.
Отдышавшись, стали долбить лунки. Лед оказался
двухслойным. Между слоями была вода. При каждом ударе пешни она
45

упругими струями била вверх. Как ни отворачивались рыболовы, но
часть брызг попадала и на них. Наконец лунки готовы. Друзья
уселись недалеко друг от друга на походные ящики, специально
приспособленные для этого.. Николай нацепил мотыля на
мормышку и опустил ее до самого дна. Затем медленно, подергивая,
стал поднимать ее, пристально всматриваясь в чуткий сторожок
на конце удилища.
Тянулись минуты. Лунка стала покрываться льдом, круглые
белые бусины застывали на леске. Николай поднял руку с
удилищем вверх — бусины на леске осветились солнцем и стали сначала
фиолетовыми, потом вспыхнули желтыми, зелеными огоньками,
переливаясь всеми цветами радуги. Еще выше — и вдруг
натянулась леска, согнулся тонкий сторожок, и Николай почувствовал
толчок, который, казалось, отдался во всем теле. Он резко подсек
и ощутил, как под водой заходила попавшаяся на крючок рыба.
Осторожно, чтобы не оборвать леску, стал подтягивать добычу
вверх, напрягаясь от волнения. Но вот в глубине мелькнула тень,
и вскоре голова большого, толстого окуня показалась из лунки.
Николай дернул, окунь изогнулся в узкой лунке, и леска вдруг
лопнула. Николай замер. Окунь дернулся в одну, потом в другую
сторону, несколько раз ткнулся головой о лед, стараясь
перевернуться. Потом стал медленно опускаться вниз, быстро двигая
боковыми плавниками и изгибаясь в стороны. Еще секунда — и он
бы исчез в глубине.
Николай, наконец, опомнился и быстро сунул в лунку левую
руку. Почувствовал под пальцами скользкую голову, опустил
руку глубже и подцепил рыбу пальцами под жабры. Рывок— и,
обдирая пальцы о лед, он вытащил окуня из воды и отбросил
в сторону, подальше от лунки. Теперь рыба не казалась такой
большой, но все же она была самой крупной из всех, какие
попадались Николаю за его небольшую рыболовную практику.
И вдруг он вспомнил, что на руке часы. Засучил рукава:
часы были целы, но вода попала под стекло и мелкими каплями
покрывала циферблат. Николай приложил часы к уху: они
стояли.
— Дорогой окунек-то! — услышал он. Позади него стояли
трое. Они улыбались, но не насмешливо, а скорее сочувственно.
В стороне стоял мальчишка и тоже смотрел на Николая.
— Снимать часы надо, когда рыбу ловишь,— сказал высокий
мужчина в белом полушубке и больших роговых очках.
Николай молчал. Он злился на себя, что не подумал о часах,—
неприятно было выслушивать упрек незнакомого человека.
Николай не ответил на замечание. Незнакомец отошел и стал
долбить лунку. Рядом с ним начали устраиваться и его спутники,
которые так и не произнесли ни слова. Оба низенькие и
коренастые, они были одеты в одинаковые телогрейки и теплые брюки,
поверх которых топорщились брезентовые плащи.
46

Николай посмотрел на Михаила: тот перешел на новое место,
вверх по течению.
Николай вынул нож, открыл крышку часов и носовым платком
осторожно промокнул механизм. Потом снял стекло и протер
циферблат. Подув в механизм и встряхнув часы, с радостью
увидел, как ожило медное колесико и стала вибрировать тонкая
спираль волоска над ним. Николай защелкнул крышки. Часы
пошли. Положив их во внутренний карман, он посмотрел на вновь
прибывших рыболовов, которые сели к нему спиной.
«Ну что ж, ничего особенного, все в порядке. Зато какого
окуня поймал!» — подумал Николай, любовно глядя на рыбу,
лежавшую неподалеку.
С трудом вынув крючок из верхней губы окуня, освободил его
от обрывка лески, привязал заново и продолжал ловлю. Но через
некоторое время почув-
ствовал, что ноги начали
мерзнуть. Он стучал ими
одна о другую, топал,
шевелил пальцами, но ничего
не помогало. Как назло
рыба больше не клевала.
Николай вскочил и
побежал к приятелю. Он
застал его за странным
занятием. Из
небольшого флакончика
Михаил выливал в лунку
какую-то жидкость.
— Ты что это, на коньяк ловить думаешь? — пошутил Николай.
— Это рыбий жир с подсолнечным маслом — чтобы не так
замерзала лунка. Сейчас на универсального мотыля ловить
буду. — И Михаил показал небольшую мормышку, на крючке у
которой виднелась сплошная цепочка узелков ярко-красного
цвета. Кончик крючка с бородкой торчал между двух тонких
усиков. Присмотревшись, Николай увидел, что крючок был
обвязан тонкой резинкой.
— Пробовал прилаживать шерстинку, нитку красную,— не
помогло. Выплевывает рыба, не берет. Думаю, на это клюнет.
Резина мягкая, пахнуть будет маслицем и рыбьим жиром —
глядишь, и обманем ее,— весело сказал Михаил.
— Ну, а где же твоя рыба? — не удержался Николай.
— Давай, давай отходи, не мешай. Сейчас рыба будет,—
недовольно пробурчал тот.
Ноги у Николая опять стал и мерзнуть. Он побежал к своей лунке.
Около своего места он увидел мальчишку в сером
потрепанном пальтишке. Тот нагнулся к лунке и даже не заметил, как
Николай подошел к нему.
47

— Ты чего здесь делаешь?
Мальчишка вздрогнул. Старая, потрепанная ушанка была ему
явно велика и наползала почти на глаза. На несколько размеров,
видимо, были велики и сапоги с загнутыми вверх носами.
Парень замерз, от холода у него дрожали губы. Большие серые
глаза смотрели не по-детски печально. И тут Николай заметил,
что над лункой рядом с его удочкой лежит вторая, самодельная.
— Это еще что! Ты что, не видишь: ящик стоит, лежит моя
удочка... Иди-ка сам лед подолби. Да и погреться тебе не вредно.
Мальчишка стал молча сворачивать леску на гвоздики, вбитые
в удочку. Руки его тряслись, леска срывалась и кольцами
путалась около гвоздей. Не окончив сматывать леску, он вытащил
мормышку и пошел к группе рыболовов, наблюдавших за этим
инцидентом.
Мальчишка уходил молча.
Сменив мотыля, Николай опустил мормышку. Прошло
несколько минут, и опять леску повело в сторону, сердце ухнуло. Николай
нетерпеливо потянул вверх упругую леску. И вот второй окунь
запрыгал у его ног. Через минуту Николай вытянул еще окуня,
поменьше. Потом еще и еще... Рыболов не успевал менять
мотыля. Скоро рядом с лункой выросла горка окуней.
Николай поднял голову и увидел, что три рыболова смотрят
на него. Поодаль от них сидел мальчишка. Николай вдруг
почувствовал что-то похожее на жалость. Вспоминились скучные глаза
мальчишки, его замерзшие синие трясущиеся руки.
— Эй, коллеги! — крикнул Николай, обращаясь к соседям.—
Подходите сюда!
Один из них не спеша приподнялся и пошел к нему.
— Рубите рядом! Видите, какой улов! — возбужденно сказал
Николай. Вскоре все три рыболова продолбили лунки и уселись
на свои ящики. Но клев был слабый. Один вытащил пару окуньков,
второй — небольшую плотвичку. Николай собрал свой улов
в ящик. Два окуня не вошли в него. Он положил их рядом.
Николай посмотрел в сторону парнишки: тот сидел на прежнем
месте. В это время один из рыболовов, перехватив его взгляд,
сказал:
— Напрасно мальца обидел. Ведь он хотел половить, пока ты
к товарищу уходил.
Николай удивленно посмотрел на него.
— Мало ли что. Лунку ведь я занял.
— Это верно. Но тут, понимаешь, тонкое дело. Вовка — сосед
мой. Я его с пеленок знаю. Он целую неделю ждал поездки. Всех
извел. Только и разговоров было, что про рыбалку...
Николай молчал. На душе у него стало скверно. Удачный улов
уже не радовал.
Опять подул холодный ветер. На мутном бледно-голубом небе
грязным пятном висело большое растрепанное облако, прикрывав-

шее солнце. Вся поездка казалась сейчас скучной и ненужной —
зачем ему, в сущности, столько рыбы? А впереди еще длинный
путь, опять придется выбиваться из сил, утопая в снегу...
Николай посмотрел на часы: половина третьего. Уходить еще
рано. Положив удочку, быстро зашагал к приятелю. Около него
лежала горка рыбы, не меньше, чем была у него самого. «Неужели
опять обловит? — подумал Николай.— Нет, на этот раз вряд ли».
— Тебе, что ли, старина подбросить пару окуней? У меня
девать их некуда,— с ехидной улыбкой сказал Николай.
Михаил встал с ящика и раскрыл его. Николай чуть не
вскрикнул от удивления. В ящике лежало несколько лещей. Но каких!
Хвосты их были подогнуты — иначе они не влезли бы.
— Вот это да! — с завистью и восхищением воскликнул
Николай.— Опять что-нибудь придумал? На резинового мотыля их
взял?
— Нет, на резинового плохо берет. Тут не в том дело,—
деловито стал объяснять Михаил.— Я рассудил так. Время
сейчас для наших мест глухое — значит, рыба сонная, вялая,
старается выйти на быстрину, где вода свежее. Вот и я лунку на
быстрине выдолбил — на уловистом месте. Понял теперь?..
Разговор со всегда веселым Михаилом несколько улучшил
настроение Николая.
Недалеко от лунки, рядом с рыболовом, который рассказал
о Вовке, сидел и сам мальчик. Увидев Николая, он встал и,
оставив свой ящик, пошел к берегу. Там он стал по очереди
опускать блесну в старые лунки, предварительно разбивая в них
лед носком сапога.
Мальчик отвлекся, и Николай, обрадовавшись этому,
подошел и открыл его ящик. В нем лежало несколько мелких
окуньков. И Николай добавил еще десяток рыбок из своего улова.
Солнце, наконец, вырвалось из лохматого облака. Вокруг
сразу все изменилось: ласково поголубело небо, уютнее стало
на льду, ветер словно потеплел, и не таким сильным казался
мороз. Николай сел на свой ящик и, прищурившись, повернулся
лицом к солнцу. Внезапно он почувствовал, как кто-то тронул его
за плечо. Повернувшись, увидел Вовку. Тот смотрел на него с
радостным изумлением.
— Дяденька...— начал он.
Но Николай быстро встал и ворчливо сказал:
— Иди, иди, ничего не знаю...— И, повернув его от себя,
легонько толкнул к улыбающимся рыболовам.
Когда Михаил подошел к приятелю и приоткрыл ящик, то
только хмыкнул...
49

Антон Пришелец
УХА
Костерок дымит, пищит,
В котелке уха кипит.
Тихо булькает, поет,
Вкусным паром обдает.
Осторожно зачерпну,
Бережно подую.
Ой ты, русская уха,
Как тебя люблю я!
И слегка подсаливаю...
И еще довариваю...
А кругом над озером
Встали елки синие.
А вблизи по озеру
Распустились лилии.
Кто там на велосипеде
По тропинке мимо едет?
Заверни на огонек,
Видишь — полный котелок!
Незнакомый и чужой,
Сядь ко мне поближе.
Угощу такой ухой —
Пальчики оближешь!
С. Бруев
У КОСТРА
Солнце давно зашло. Стояла глубокая тишина. Над рекой
курился туман. Подкрепившись ухой и выпив кружки по две
ароматного- краснодарского чая, мы закурили. В эту короткую
июньскую ночь спать не хотелось. И, как всегда в таких случаях
бывает, у костра между мною и Иваном Петровичем завязался
разговор...
С Иваном Петровичем я познакомился много лет назад. Теперь
ему перевалило за шестьдесят, но внешне он выглядел все еще
60

молодцевато: среднего роста крепыш, с большой красивой
бородой и светлыми умными серыми глазами. Лицо его несколько
портил шрам, след войны,— он шел от подбородка и почти до
глаза. Правда, борода его несколько смягчала. Последние годы
перед уходом на пенсию Иван Петрович работал мастером
токарного цеха одного из московских заводов. Уходя на пенсию, он
оставил ему наследство — сорок рационализаторских
предложений и изобретений, давших не одну сотню тысяч рублей экономии.
В рыболовном спорте он тоже все что-то совершенствовал.
Вот и сейчас он был занят разработкой предложения по
благоустройству спортивных баз на водоемах, которое намерен был
внести на рассмотрение правления ДСО «Рыболов-спортсмен».
Я знал это и попросил его поделиться своими соображениями.
— У меня не все еще созрело,— ответил Иван Петрович.— Но
если ты настаиваешь, что ж, можно...
И он загадочно улыбнулся.
— Недавно я посетил свои родные места, где не был около
четырех лет. За это время там многое изменилось. Изменилось и
озеро, на котором раньше я удил, проводя почти все свои
выходные дни. Не успел я приехать, как вскоре ко мне зашел мой
старый соратник по рыбалке Тимофей Яковлевич и предложил
поехать на озеро. Быстро собрались и через час уже были на
вокзале. То, что я увидел потом, превзошло все мои ожидания: на
привокзальной площади стоял автобус Дома рыболова, который
подавался к каждому поезду. Без сутолоки мы быстро доехали
до базы. Подъезжая к озеру, я опять был приятно удивлен: вдоль
всего шоссе шла липовая аллея. Раньше этот берег озера был гол.
Как потом выяснилось, не только эту часть берега озеленили, но
и все вокруг — озеро теперь было ркружено густым парком.
База находилась на том же месте, как и раньше, но усадьба
неузнаваемо изменилась. Постройки утопали в зелени молодого
сада. Домов теперь стало два, а не один. И кругом — цветы, цветы,
цветы. Подсобные помещения размещены на самом берегу озера,
но и они утопали в зелени. На территории усадьбы дорожки
посыпаны песком, ни окурка, ни обрывка бумаги. «В ином доме
отдыха не встретишь такого порядка»,— подумал я.
В центре усадьбы — огромная электрифицированная карта
озера, на которой указано, где и какая держится рыба, где и на
какую снасть лучше ловить, рельеф дна озера и другие
подробности. Дома были сделаны по типу гостиниц. Комнаты на одного-
двух человек, обставлены скромно, без излишеств, но со вкусом.
Спортсмен мог получить такой номер на день-два, неделю и даже
месяц. Комнаты были радиофицированы, а в салоне работал
телевизор. В небольшой, но уютной столовой можно было купить
свежие молочные продукты — ими снабжал соседний колхоз.
После определенного часа, в зависимости от сезона,
устанавливались часы отдыха — наступала тишина. А для тех, кто приезжал
51

с последним поездом и не пользовался номером, была
оборудована комната отдыха.
— Вот здорово! — не выдержал я.
Иван Петрович продолжал:
— Оформив получение комнаты и лодки, мы поспешили на
озеро. Кстати, насадку мы купили здесь же. Причем можно было
купить не только любую насадку: червя, мотыля, опарыша,
ручейника,— но и любую снасть и все, что нужно к ней. Выбор
лодки много времени не занял. Все лодки были в порядке, и
каждая оборудована моторчиком. На корме, носу и бортах остроумно
сделаны подставки для удилищ, а для любителей ловли на
кружки — ячейки для кружков и садки для живца. Не лодка, а мечта
рыболова!
— Ты уж перехватил. Это нечто из области фантазии,—
перебил я.
— Это еще не все! Выехали мы на озеро. И каково же было мое
изумление, когда я увидел множество искусственных островков,
сделанных для любителей поплавочной удочки. Я узнал от Ти-
моши, что многое сделали спортсмены своими силами.
Я узнал еще, что в этом озере водились в изобилии плотва и
окунь, карась и лещ и были запущены карп и сазан.
Выбрав место, мы начали ловить. Тимоша посоветовал мне
ловить на три удочки. Одну наживить червем, вторую опарышем,
а третьей ловить на малька. Так я и сделал. Ждать долго поклевки
не пришлось: на опарыша вскоре взял хороший белый карась, а
на червя — сазанчик. На малька взял небольшой судачок —это
уже было сверх ожиданий: судак в озере раньше не водился.
Вскоре, и опять на малька, взяла какая-то крупная рыба.
Началась борьба, но длилась она недолго. Я как-то удачно подхватил
подсачком и вынул. И знаешь, что это была за рыба?
— Белуга конечно,— пошутил я.
— Белуга не белуга, а большеротого черного окуня я
действительно тогда поймал.
Тут уж я не вытерпел.
— Одного не могу понять: то ли это сказка, то ли ты
действительно был на таком озере. Расскажи, наконец, что это значит?
— Такого озера и такой базы, к сожалению, еще нет,—
серьезно ответил Иван Петрович.— Но они будут, я не сомневаюсь!
— Значит,— изумился я,— то, о чем ты рассказал,— сказка.
И она же — суть твоей мечты...
— Вот именно! Это и есть мое новое предложение, которое я
хочу внести на рассмотрение нашего общества...
Уже рассветало. Пора было начинать рыбалку.
Разговор у костра на меня подействовал. Представлялось:
если за дело возьмутся такие люди, как Иван Петрович, то можно
не сомневаться, что у нас скоро будут отличные базы и озера!
52

Ф. Голубев
СУДАК
На турбазу «Дичня» я приехал после полудня. В небольшом
финском домике, кроме сторожа Семена Кирилловича, крепкого
прямого старика с маленькой поседевшей, точно подернутой инеем,
бородкой, никого не было.
— Все на льду,— сказал он, небрежно пожимая мне руку.
Мы с'Семеном Кирилловичем знакомы уже месяца три. Он
знает, что я страстно хочу стать заправским рыболовом, но что
у меня пока ничего не получается. Осенью удочкой я не поймал
ни одной стоящей рыбы, кроме ершей и красноперок, которых в
Сейме не меньше, чем муравьев в лесу. Хороший рыболов ершей
не ловит. Ему подавай карпа, судака, леща и в крайнем случае
голавля, подуста и прочую «промежуточную» рыбу.
С приближением зимы моя страсть к рыболовству стала еще
острее. Узнав, что существует подледная ловля на разные блесны
и мормышки, я решил обзавестись всем необходимым еще до
наступления крепких холодов.
На первый взгляд я был экипирован не хуже любого
рыболова: на ногах — валенки с самодельными галошами из
автомобильных камер, на плечах — добротная дубленая шуба, в
чемодане — лески различной толщины, катушки, крючки. Но
особенно хороша у меня пешня — разборная, точеная.
Пока я собирался на лед, Семен Кириллович рассказывал:
—А тут на днях судак здорово брал. Профессор Веселое —
чай его знаешь — личность видная? — пять судаков вынул.
Одного, право, килограммов на пять, вот такого...— И старик
развел руками, явно преувеличивая профессорскую добычу.
— А другие как?
— И другие поймали. Не все, а поймали. Судак, он ведь не
всем дается.
— Почему же?
— На него талант надо иметь. Или, как тебе сказать,
сноровку...
— И терпение.
— Это уж само собой.
Осмотрев снасти и убедившись, что они находятся в порядке,
я стал выходить из дому.
— А ну-ка, покажи блесны,— попросил Семен Кириллович.
Я показал. Блесны как блесны. Недавно купил в магазине
спорттоваров, выбрал самые лучшие. Семен Кириллович повертел
блестящие блесны с острыми, как пчелиное жало, крючками,
улыбнулся.
— Не пойдут,— сказал он.
— Почему? — огорчился я.
53

— Потому что легкие. Эти блесны хороши для озер и прудов,
где вода стоячая, спокойная. А у нас теченье. Их унесет кто
знает куда!
Я вскинул на ладони самую крупную блесну, похожую чем-то
на лезвие докторского скальпеля, и сразу понял: старик прав.
Как же это я раньше не подумал об этом! Одно дело ловить на
озере и совсем другое — на реке, тем более на такой, как Сейм.
— Что же теперь делать? — растерянно спросил я.
— Не знаю,— хитро улыбнулся старик.— Разве свою тебе
отдать, что ли?..
— Пожалуйста, Семен Кириллович,— взмолился я.
Он ушел в соседнюю комнату и вскоре принес мне блесну,
почти ничем не отличающуюся от моей. Я недоуменно посмотрел
на него. Семен Кириллович перехватил мой взгляд, сказал:
— Та же блесна, только тяжелей. Видишь,— он повернул
блесну другим боком,— я дополнительно напаял груз. На-ка,
взвесь. Тяжелее?
— Да, намного.
— То-то. Такую не снесет.
Поблагодарив, я пошел на реку.
На широком плесе, раскинувшемся перед самой турбазой, не
было ни души. Но частые лунки и истоптанный снег красноречиво
заявляли о недавней рыбачьей баталии.
Я прошел вниз по реке к меловой горе и тут у поворота заметил
рыболова. Он сидел на ведре и методично подергивал снасть. Одет
он был в черную широкую дубленую шубу, воротник которой
торчал выше его головы. Рыболов сидел ко мне спиной и так
увлекся своим занятием, что не слышал, как я подошел к нему
вплотную.
— Как рыбка? — весело спросил я.
— Тьфу, окаянный, испугал,— раздался раздраженный
старушечий голос.
Рассматривая необычного рыболова, я чуть не рассмеялся. Вот
уж этого не ожидал! И тут меня взяло любопытство: неужели
поймала чего? Я поздоровался, извинился и спросил об улове.
— Поймала маленько,— ответила старушка и, откинув полу
тулупа, показала довольно крупных окуней.— Ты иди за меловую
гору,— сказала она,— все туда пошли. Один там судака с
полпуда вытянул.
— Судака?
— Ну да. Там место судачиное. Прорва в три сажени глубины,
а на дне коряги. Там весь судак держится.
— А ты что туда не идешь? — спросил я, думая, что старая
хитрит, хочет избавиться от моего соседства.
— Я окуня люблю. Уха хорошая,— обезоруживающе просто
ответила старуха.
Я не нашелся, что ответить, и быстро пошел прочь.
64

Только я завернул за поворот реки, как в двухстах метрах от
себя, под крутым берегом, поросшим мелким кустарником,
заметил человек пятнадцать рыболовов. Вот они, романтики и
страдальцы!
Выбрав место, я быстро выдолбил лунку и, опустив блесну,
принялся энергично дергать ее, в то же время с любопытством
посматривал на своих соседей, забавно священнодействующих над
своими лунками. Вправо от меня на маленьком раскладном стуле
сидел генерал в отставке Каримов. Его короткая энергичная
рука методично дергала леску, он был сосредоточен, словно решал
сложную задачу боя. Недалеко от него примостился начальник
радиоузла Афонин. Немного дальше, в кучке нескольких
рыболовов,— профессор Веселое. Он сидел на большом чемодане, одетый
в брезентовый старый плащ поверх зимнего, пальто.
«Кто же поймал полупудового судака?» — думал я, продолжая
дергать леску.
Так прошло несколько минут, и вдруг я увидел, как мой сосед
неожиданно вздрогнул и тут же начал размашисто перебирать
руками. Потом он вскочил и отрывисто крикнул:
— Женя, багорик!
Мгновенно к нему подбежал парень в щегольски белых бурках
и рваном полушубке. Он ловко опустил багорик в лунку и
энергично дернул кверху.
— Есть! — выдохнул он.
Попался крупный судак, килограмма на три. Он лениво бился,
широким хвостом разметал снег, разевал пасть и, схваченный
морозцем, постепенно засыпал. Многие подбежали полюбоваться
удачей рыболова. Восхищались, завидовали. Везет человеку —
третьего судака поймал.
Мне страстно захотелось тоже поймать судака, хотя бы
небольшого. Но, как всегда, не везло — блесна играла
впустую.
Через некоторое время я увидел, как вытащили судаков
генерал Каримов и профессор Веселое.
«Неужели так и не поймаю?» — с болью подумал я.
Тут кто-то снисходительно хлопнул меня по плечу. Я
обернулся. Пришел Семен Кириллович.
— Разве так дергают? — сказал он.
— А как же?
— Реже надо. И блесну на дно не опускай. На четверть
примерно держи ото дна. Когда дергаешь блесну, прислушивайся,
не сел ли судак. А так ты не поймаешь...
Семен Кириллович взял мою удочку и показал, как нужно
подергивать. И я старался делать, как показал он.
Семен Кириллович вскоре отошел, начал долбить лунку. «Он-то
поймает,— думал я.— Еще бы,, вырос на реке. Всю жизнь
рыбалкой занимается».
55

Зимний день короток, время летит пулей. Я не заметил, как
прошли часы и появились уже первые, едва уловимые, признаки
наступающего вечера. Рыболовы один за другим уходили к
турбазе. «Половлю немного и тоже пойду,— решил я, чувствуя в душе
тягостное опустошение.— Нет, из меня рыболова не получится,
прав Семен Кириллович — «таланту» нет. Вот поддерну еще раз
пять и все». Я начал считать: раз, два, три, четыре, пять — пусто.
Все! Потянул леску и вдруг ощутил в руке толчком что-то тяжелое
и несомненно живое. Кровь волной прилила к голове, сразу стало
жарко. Захотелось крикнуть: «Есть! Попался!» Но я сдержался
и стал молча тянуть леску кверху. И вот прозрачную воду
небольшой лунки заслонило что-то белое, огромное и непривычное
для глаз. Я не выдержал и судорожно, дрожащим от радости
голосом дико крикнул:
— Кириллыч!
Старик подбежал ко мне и, взглянув в лунку, скомандовал:
— Руби лед!
Я передал старику удочку, схватил пешню. К нам сбегались
рыболовы. Двое из них принялись помогать мне. Лед летел в
стороны. Лунка быстро расширялась, превращаясь в прорубь.
Семен Кириллович попытался приподнять рыбу на лед, и тут все
увидели, как ему тяжело. Но вот, наконец, из мелкого ледяного
крошева показалась хищная морда судака. Какой он стройный,
красивый! Я в восторге. Вот это трофей! Но вдруг судак, круто
изогнувшись, дернулся в сторону. Из проруби вверх полетели
осколки льда и брызги воды. Семен Кириллович «нырнул»
руками в воду, поскользнулся, а его заячий треух скатился на лед. Он
поднялся растерянный и бледный. На льду у моих ног бешено
затрещала катушка. Я тотчас схватил снасть, леска мгновенно
натянулась струной и разорвалась, как прелая нитка.
Все изумленно остолбенели. Я первый нарушил тишину:
— Товарищи, что же это такое? — И почувствовал, как горло
сжалось от обиды и злости.
Кто-то сказал:
— Килограммов восемь, не меньше...
— Да, здоровый чертяка. Давно таких не видел...
Вечером на турбазе долго и страстно говорили об упущенном
судаке. Мне сочувствовали и завидовали. И я понял, что
настоящее счастье не только в том, чтобы поймать рыбу или возвратиться
с завидными трофеями. Неудача тоже волнует и может разжечь
истинную спортивную страсть.
г. Курск

Евг. Евстигнеев
НА ПРОСТОРЕ ВОЛЬНОМ
Ветер понизовый свищет день за днем,
Неманские волны ходят ходуном.
В этакую пору, бросив челноки,
Ждут-пождут погоды наши рыбачки.
Только хитрый Пашка, выдумщик и жох,
Усачей зеленых ловит на горох.
И за что, не знает ни родня, ни он,
Пашке кличку дали Рыжий Робинзон.
Здесь одна причина: Пашке по душе
Летом жить у речки в скрытом шалаше.
На просторе вольном, там, где синь и тишь,
Где звездою чайка падает в камыш.
г. Гродно
Юрий Талалаев
РОЖДЕНИЕ РЫБОЛОВА
У реки сидит на ранней зорьке
С удочкой бамбуковой в руке...
А дымок костра, скупой и горький,
Тонкой струйкой тянется к реке.
Над водой склонились низко ивы,
На траве обильная роса.
Он сидит довольный и счастливый,
Вслушиваясь в птичьи голоса.
Так и завтра с голубым рассветом,
Позовет опять его река.
Может быть, не станет он поэтом,
Рыболовом стал наверняка!
Н. Ловцов
РЫБЬИ ПОРТРЕТЫ
Карась
Хорош карась на сковороде, поджаренный в сметане, залитый
яйцом,— пальчики оближешь!
Добрая рыба.
У Антона Павловича Чехова в его собственных прудах на
подмосковной даче в Мелихово водились караси, «лично знакомые»
57

ему. Его частый спутник по рыбной ловле писатель' Иван
Алексеевич Белоусов так обрисовал в своей книжке
«Писательские гнезда» ужение карасей в Мелиховских прудах:
«Антон Павлович знал всех карасей в своих прудах и даже
называл по имени: «Вот это Васька берет: вон как поплавок-то
тянет— я его привычку знаю... А это Гришка подошел...»
Там, где карасей много, берут они верно. Часто к леске
приходится подвязывать на отдельных поводках два, а то и три крючка.
И порой на всех трех бывает по карасю.
У карася, как у всех рыб, есть свой вкус на наживку. То ему
по нраву рубиновые кисточки мотылей, а то подавай, да еще
зацепленного за головку, навозного червяка. Или вдруг караси
начинают клевать только опарышей — личинок мясных мух.
Зацепится карась за крючок — не рвется, не бьется, а сразу
покоряется своей карасиной судьбе и идет прямо в руки
рыболова. Скучная ловля для спортсмена! Впрочем, иным она
нравится.
В мелких озерах водятся каплюшечные карасики, а в
больших озерах, зарастающих торфяниками, попадаются карасищи
весом до трех килограммов.
Старики мне рассказывали, что в известном озере Сенеж в
молодости они лавливали карасей весом до девяти фунтов. Но
когда это было, если рассказчикам сейчас по семьдесят лет?..
Линь
Писатель Паустовский в своем замечательном рассказе
«Золотой линь» писал: «Рувим нес линя. Он тяжело свисал у него с
плеча. С линя капала вода, а чешуя сверкала так ослепительно,
как золотые купола бывшего монастыря... Мы не торопясь
пронесли линя через всю деревню. Старухи высовывались из окон и
глядели нам в спину. Мальчишки бежали следом...»
Что и говорить, линь — завидная добыча, если к тому же он
большого размера.
Золотой линь — рыба озерная, и его не следует путать с
ленком — коренным жителем бурных рек.
Линь — ленивая рыба. Любит тень подводных зарослей и вечно
роется в тине, разыскивая корм. Он и спит, уткнувшись мордой
в илистое дно, а зимой и совсем зарывается в него и замирает,
как барсук,— может быть, даже похрапывает, кто его знает...
Ловля линей — занятие утомительное: рыба эта
флегматичная и нерешительная. Подплывет к червяку и мнет, мусолит его,
играет с ним, а поплавок тем временем то нырнет, то ляжет
плашмя — не разберешь, что за поклевка, рыболову с подсечкой
торопиться некуда.
И еще надо знать, что линь ведет в озере бродячий образ
жизни, не любит товарищей. Для прогулок выбирает темное время —
58

наверное, поэтому й глаза у него маленькие, как у налима. Любит
он плавать по окрайкам камыша, тростника и других зарослей.
Лодки он не боится. Можно забраться на миг в гущу травы,
очистить место и, у кого есть терпение, забрасывать насадку.
Лучшая погода для ловли линей — теплый пасмурный день с
накрапывающим дождиком. Мясо у линя вкусное, в ухе он
наварист, и еще у него есть неотразимое преимущество: с него не
надо снимать мелкую бугристую чешую. Выпотрошьте его, смойте
тягучую слизь и бросьте в котел — чешуя быстро растворится в
бурлящем кипятке.
У старых рыболовов есть поверье, что будто бы слизь линя
имеет лечебные свойства и что будто бы рыбы с кровоточащими
язвами трутся около него и таким образом быстро залечивают
раны. Но это относится уже к вымыслу, рыбацкой сказке...
Синец
Вблизи города Пскова, на берегах Псковского озера, при
впадении в него реки Великой, не так давно наши археологи
производили раскопки. На одном пригорке они нашли остатки
очагов древних славян, а рядом неожиданно выкопали кучу рыбьих
костей. После долгого и кропотливого изучения их ученые
определили, что в Псковском озере и в реке Великой девятьсот лет
тому назад обитали те же рыбы, которые водятся и сейчас. Это
щука, лещ, шереспер, сом и другие. Только среди современных
рыб не оказалось синца.
Строго говоря, синец — рыба незавидная, что-то среднее между
подлещиком и плотвой, и при том очень костлява. В наше время
синец водится во всех реках Европейской части Союза. Только
нет его в Псковском озере и речках, впадающих в него.
Был-жил синец — и вдруг его не стало. Ученых эта загадка
заинтересовала. Они стали расспрашивать местных рыболовов.
Ведь кто как не они хранит сказания о своих озерах, реках и
речках и, главное, о рыбах: как и где их ловят. Но несчастный
синец выпал из памяти псковских рыболовов. Они и слыхом не
слыхали и видом не видывали синца.
Загадка о,синце и сейчас не разрешена. Погиб ли он в тех
местах от эпизоотии'или был вытеснен более сильными рыбами —
кто знает... А жаль* что псковский синец потерял свой род
возле древнего русского города Пскова.
Карп
Карп—рыба, выведенная искусственно. Это прямой потомок
воинственного сазана. Человек до всего горазд — взял и создал
новую рыбу, которая растет не по дням, а по часам. Поэтому-то
чаще всего и разводят карпа в колхозных прудах: прямая выгода.
59

Пустил весной малька весом в несколько граммов, а золотистой
осенью вытаскивай молодца в бронзовой епанче.
На карпа еще в свое время обратил внимание Антон Павлович
Чехов. В письме к книгоиздателю Суворину он писал: «Купил я
двадцать линей и впустил их в пруд (в Мелихово) — на развод.
Заказал рыбникам карпий».
Но только какой результат был от мелиховских карпов —
история не дает ответа. В годы Отечественной войны я был в
Мелихове, но, к сожалению, о чеховских карпах не смог ничего
узнать. Все было забыто.
Не так давно мне довелось побывать на Кубани, в станице
Бузинской, возле города Тихорецка. Там, в громаднейших
прудах, поросших густым камышом, в вечерней тиши резвились
«дикие» карпы. В годы войны на многих реках Кубани были
разрушены плотины, и из культурных питомников карпы разбрелись по
кубанским водоемам, расплодились и разрослись...
Упустить охоту на карпа я не мог.
На рассвете погожего августовского дня я и закинул в Бузин-
ский пруд насадку — молодые зерна кукурузы. И вскоре клюнул
семикилограммовый страшилище. Я, не ожидая такой удачи, не
захватил подсачка. А вывести карпа без него нечего было и думать.
Бросать такую редкостную добычу было жаль.
Я решил утомить рыбину.
Бесконечно долго я водил карпа на кругах. Обессилел сам,
потеряв всякую надежду добыть великана, и уже решил оборвать
леску — карп победил, пусть гуляет на просторе. И тут вдруг
пришли колхозники — помогли-таки!
Я пригласил их на уху. И — удивительно! — всем хватило!
Сазан
Сазан отрастил усы, обрядился в бронзовую кольчугу, на
спину посадил острую пилу — прямо вытязь-речной. Попадает
на удильщика — норовит сразу же наикрепчайшую капроновую
леску изорвать в клочья. Если рыболов оробеет, ослабит леску —
быть ему без поплавка и крючка, без лески и добычи. Случается,
сазан и доброе удилище из человеческих рук вырвет и уволочет
в камышовые заросли. Попробуйте найти!
Не каждому ловцу дается сазан в руки. Строптивая это рыба,
хитрая и сильная, а в поджарке прекрасная.
Но однажды очень не повезло сазану со всем его
многочисленным сазаньим и карповым семейством. Ведь карпы с
сазанами — родственники. Дело это произошло в старые времена в
Китайском государстве, когда царствовали в той стране жестокие
императоры.
Сазана в Китае называют «ли». В VII веке Китаем правил
очень самолюбивый и довольно преглупый император Ли Шинь-
60

минь. И вдруг император узнал, что первые две буквы его
божественного имени пишутся такими же иероглифами, как и название
презренной рыбы сазана: «Ли».
Гневу императора не было предела. Не медля ни минуты,
оскорбленный повелитель тут же приказал нечертать указ,
предписывающий во всех землях, подвластных Китаю, уничтожить
дерзкую рыбу Ли. Неповиновение каралось смертью.
Но кто же хотел умирать? Пришлось подчиниться глупой воле
властелина — очищать от сазанов реки .и озера, пруды и заводи.
С той поры и перевелись в Китае сазаны, названные некстати
кем-то императорским именем Ли.
Окунь
Горбат, как рогатый лось, а кровожаден, словно полосатый
хищник — уссурийский тигр,— таков в воде окунь. К этому еще
нахален и дерзок. Обитает во всех озерах, во всех прудах, всех
речках и первый лезет во все новые водоемы — большие и малые.
О его прожорливости много написано, но рассказов об этом
наслушаешься у рыбацких костров еще больше. И на самом деле,
окунишка иной раз может заглотить и своего родного брата.
Да что брата! Вот какой случай произошел на уральском озере
Таватуй.
Ловил однажды зимой один рыболов на мормышку окуней.
Почувствовал поклевку, только странную. Очень уж рвануло
леску, да так здорово, что чуть удилище из рук не вылетело.
Рыболов сделал подсечку, вытащил мормышку, а на крючке... один
окуневый глаз: рыба невзначай зацепилась за крючок и,
освобождаясь, лишилась глаза.
Не стал рыболов сбрасывать глаз с крючка, подправил его и
опустил в лунку. Не успела его насадка дойти до дна, как опять
поклевка. Дернул леску, а там на крючке заходила какая-то рыба.
Выбросил рыболов добычу на лед — и диву дался: на свой
собственный глаз клюнул кривой окунь.
Вот ведь до чего жадность доводит!
Уклейка
И название-то певучее: ук-лей-ка. А вот на Каме и по всему
Предуралью эту рыбку называют щеклеей. Ни красоты, ни
музыкальности в таком слове нет. Но что поделаешь, раз народ по-
своему назвал рыбешку, так она и запечатлелась в море звучных
слов северян.
Уклейка — рыбешка лукавая и любопытная, и зачастую
любопытство ее губит.
Любит она тихую, светлую и глубокую воду. Всегда ее можно
найти за водосбоем свай, плотов, за кормой барж и пароходов.
61

Но в травянистые плесы она не заплывает: много опасностей.
На реке или озере уклейку приметить не трудно. Приглядитесь —
долго ожидать не надо,— и вдруг на поверхности стремительным
дождем рассыплются испуганные рыбешки. Значит, к стайке
уклеек подкрадывался прожорливый и нахальный окунь или
вечно голодный щуренок. Но только лукавку трудно
провести — скрылась. Прошла минута, и все успокоилось. Знающий
удильщик по искрометному блеску светлых молний уже понял,
что тут пасутся уклейки.
Упала в воду какая-нибудь мушка — уклейка тут как тут,
Осмотрит и схватит. Заходили по небу дымящие тучи, исчезло
солнце, запахло сыростью, прижалась мошкара к воде — уклейка
уже тут вьется. Порыв ветра — и для нее пожива.
На восточный склон Уральского хребта уклейки попали
•недавно. Великий знаток рыбьего племени наш знаменитый
натуралист Леонид Павлович Сабанеев уверял, что уклейка перешла
Уральский хребет. Путешествие трудное, но возможное, если
учесть, что на вершине хребта — кочки и вода и что оттуда берут
начало реки двух различных бассейнов — Волжского и Обского.
Страсть к рыбной ловле у человека проявляется очень рано,
с детских лет. И всегда первой добычей становятся
неприхотливые и доверчивые уклейки. Чтобы поймать эту рыбешку, нужны
тоненькое гибкое удилище, простая нитка, крохотный крючок и
чуть приметная пробочка — поплавок. Приманкой служит
домашняя надоедливая муха, на червяка и хлеб уклейка берет реже.
Насадку закидывают без грузила и поплавка — как говорят
профессора по рыбной ловле, рыбачат нахлыстом.
Там, где водятся уклейки, клевать они будут в любое время
дня. Успевай только снимать добычу да бросать в ведерко. Кто не
знает этой ловли, может удивляться, с каким проворством орудуют
на плотах вихрастые босоногие мальчишки, взмахивая своими
чуткими березовыми удилищами.
Но не подумайте, что уклейка — простая рыбешка. Далеко
не так — она очень нужна в нашем народном хозяйстве.
Оказывается, ее верхний покров (чешуя) идет на изготовление
искусственного жемчуга. Ни у одной из жительниц вод нет такого
ласкающего глаза блеска, как у скромной уклейки. Кроме того,
эта рыбешка отличается и большим содержанием жира —
целых 8%.
Если вам удастся наловить этой рыбешки, не советую
поджаривать ее на сковороде. А вот если очищенную уклейку опустить
в кастрюлю с кипящим подсолнечным маслом и через две-три
минуты вынуть — восхищение! По вкусу уклейка не уступит и
прославленной балтийской салаке.
62

Сиг
Сиг — конечно, рыба завидная. Изловишь — не налюбуешься.
Но странно: сиг предпочитает воду прохладную — у рыболова
руки ломит, а рыба икру мечет.
Кормится сиг мелкими организмами и всегда толст, жирен,
вкусен — значит, умеет добывать пропитание. А ведь зимой в
студеной воде не всякую живность и разыщешь: крепко
затаивается она', прячется во все щели, во все уголки и закоулки. Плотва
не заметит, ерш проскочит, а сиг обязательно найдет.
Под весну, когда лед начинает ломать, трещать и таять, когда
ручьи и мелкие речушки занесут в реки и озера муть и сор, когда
в грязище и водяную блоху не разглядишь, голодно бывает и
сигу.
Опытные рыболовы знают это время и, только водоемы чуть
просветлеют, начинают с плотов, со свай, с мостков и с лодок
ловить сигов. И голодная рыба идет на простого навозного червяка,
на мотыля и даже хватает мелкую окуневую блесну.
Вот что делает голод!
Рипус
Если разобраться в родословной рипуса, можно запутаться.
Оказывается, у него уйма родичей. Да все такие знатные, такие
прославленные в веках, что даже оторопь берет. Рыбешка записана
в дворянскую «Бархатную книгу», куда первой попала знатнейшая
из рыб — нежно-ароматная семга и самая главная родня
рипуса — лосось. Но это еще не все. В близкой родне с рипусом
находятся сиг, муксун, сырок, омуль...Что и говорить, богатая родня
у рипуса! Рипус предпочитает бассейны глубокие, с чистой водой.
Любит он широкие просторы и чтобы вблизи обязательно росли
камышовые рощи и прочая водяная флора.
Питается рипус водяными насекомыми и их личинками.
Наблюдательные рыболовы вызнали вкусовые наклонности
рыбы и подкидывают ей на острых крючках пучечкн красного
мотыля.
На одном из Уральских озер — Увильды — недавно появился
гибрид сига с рипусом. Специалисты уверяют, что этот новый вид
рыбы растет быстрее того и другого родителя. И вес у метисов
более внушительный, и вкусом они чем-то напоминают свою
далекую прародительницу — семгу.
Из Увильды новый вид рипуса стал проникать и в другие
уральские водоемы.
Стоящая рыба рипус, перспективная!
63

Ежи Лутрамепт
ДВА РАССКАЗА
Одержимость
Большая река. Тополи и ивы по берегам ее едва тронуты
клейкой зеленью молодых листьев. Что ни сотня метров, то дамба из
камня и фашин. Длинные, они бегут от берега на самую быстрину,
у конца их — большие водовороты.
Хожу от дамбы к дамбе. Нет, совсем не то, что позавчера.
Тогда вот на той дамбочке вытянул я целых пять — небольших,
правда, по полкилограмма,— окуньков. А на той вон вытянул и
самого большого за всю свою рыбацкую жизнь окуня — весил он
почти два килограмма. Честно, это неплохо! Такие окуни, да еще
весною!..
Машу удилищем, размышляю о сегодняшнем невезении.
Ясно: погода плохая. Тогда было солнце, а сегодня похолодало и с
востока, предвещая снег, ползет темно-синяя туча.
Возвращаюсь на сушу по дамбочке, прорванной у самого
берега быстрым речным потоком. С трудом, по колено в воде,
выбираюсь на берег. Здесь — кусты ракитника, очень большой омут
и напротив конца дамбы, как обычно, отмель.
Несколько бросков. Моя маленькая блесна летит очень далеко.
И вот где-то — должно быть, метрах в сорока — рывок. Рыба
выскакивает в воздух. Белое брюхо... Всплеск... Какое
великолепное ощущение: окунь, он, этот лосось для неудачников!
Кручу катушку, но леска долгое время не подается, тормоз
трещит. Наконец рыба добровольно приближается к берегу.
Собственно, там, где я, берега нет: стою в воде, вокруг свисают в
поток ветви. Очень трудно будет здесь достать добычу — как на
зло у меня ни багорчика с собой, ни подсачка.
Но, когда окунь, наконец, подходит, он уже так вымотан, что
взять его удается без неожиданностей.
Еще бросок — ничего. С берега меня зовут: пора на обед.
Беру окуня — о, почти кило! Тоже неплохо. Хотя и не то, что
позавчера...
Перед самым лагерем на минутку оставляю товарищей: «Я
лишь на два-три броска — никогда с этой дамбочки не бросал».
Посредине дамба разорвана рекой. Перебираюсь. Иду
подальше. Десять бросков. И снова очень далеко выскакивает
окунь. Но маловат — меньше полукилограмма. Самое печальное,
что, пока я его снимаю, леска на катушке успевает запутаться.
Долгие четверть часа расплетаю проклятый колтун.
В настоящем сборнике мы продолжаем печатать рассказы польского
писателя Ежи Путрамента (см. «Рыболов-спортсмен» № 20). «Одержимость» —
в переводе Вяч. Иващенко, «Праздник» — в переводе Н. Соколовской (Ред.)
64

Еще два броска. Метрах в тридцати огромный водоворот. Знаю,
окунь обычно не берет в таком месте. Но блесна попадает в самую
середину. И одновременно с ее шлепком чувствую: взяла рыба.
Удилище — вверх. Хочу подтянуть леску. Катушка тарахтит,
а блесна ни с места. И никаких рывков — просто, ни с места.
Кручу дальше. На душе смутно: вчера вот так же потерял
чудесную блесну. Но вот — уф! — тоненький лучик лесы подался
немного вправо. Кручу, стараюсь не потерять его из виду в синей
мгле.
Так, так... Леска бежит по воде! Делает аккуратно полкруга
то вправо, то влево. Кручу катушку, она тяжело тарахтит. Но
метания лески прекратились — должно быть, рыба пошла ко мне.
Не вижу ее. Поверхность реки ни шелохнется. Я весь
удивительное сочетание внешнего спокойствия и внутренней
напряженности. Так хочется хотя бы увидеть: что же там, на блесне?
Еще пять минут. И вот на синей воде появился и исчез
пепельный хвост. Рыба бросается к берегу. Удерживаю ее. Перебираюсь,
держа удилище над ракитником. Там воды по колено, но кусты не
мешают. Рыба теперь крутится поверху. Вижу ее хвост, вижу, как
зацепилась за него леска. Вот откуда эта досадная тяжесть!
Борьба длится минут пятнадцать. Уже могу разглядеть рыбу:
она бросается к кустам. Вытягиваю ее оттуда. Бросается влево,
на быстрину.
Но вот рыба уже около отмели. Левой рукой поднимаю высоко
вверх удилище, наклоняюсь. Она делает последний рывок.
Изгибаюсь, подвожу ее ближе, протягиваю руку.
Рыба уже устала. Хватаю ее под жабры, стискиваю, скачу по
воде на дамбу.
Огромный окунь. Плоская широкая рыба. Щука таких
размеров производит гораздо меньшее впечатление: она — как полено.
А у этой вид действительно симпатичный — длинная, тяжелая...
Ищу ветку потолще, чтобы не сломалась, пока буду нести рыбу
на берег через протоку.
Иду. Хорошо еще, что здесь мелко: ветка моя ломается, и обе
рыбы летят в воду! Хватаю их молниеносно — пригодилось, что
когда-то был вратарем. Пронесло!
Теперь только быстрее! Там, за километр, хорошая дамба.
Бегу галопом в тяжелых сапожищах. Везет! Уже побил
позавчерашний рекорд!
Вверх дамбы весь в зарослях ивы. Большой омут, отмель, под
самыми кустами быстрое течение.
Первый бросок. Между отмелью и омутом всплеск. Ну,
теперь, после того, самого крупного, долго не цацкаюсь —
выкладываю рыбу прямо из воды, над кустами, на дамбу. Окунь. Около
кило. Второй заброс. Блесна падает почти рядом. Из-под ветвей
вылетает рыба. Рывок. Короткая схватка. Летит над кустами...
Этот уже побольше.
3 Заказ № 1441
65

Еще бросок. Еще! Всплеск вблизи берега, минутная борьба —
и... Нет, этого так легко не вытянешь. Наклоняюсь, с трудом
достаю его из гущи ивняка. Кило два с половиной. Был бы рекордом
еще час назад...
Э, да и туча прошла. Пора домой. Ловить уже не хочется.
Я и так как пьяный — десять штук! Думаешь, «заливаю?» Да у
меня на каждое слово — свидетель.
Праздник
Вначале все было так же, как и прежде: просыпаюсь в первом
часу ночи. Мог бы, конечно, поспать еще с полчасика, но знаю,
что уже наверняка не засну.
Как и в прошлый раз, пасмурно, тихо и тепло. Опять барахлит
свеча в моторе, опять надо вычерпывать воду из лодки. Медленно
падают первые капли дождя. Еще темно. Лодка идет вдоль крутого
берега, где над водой склонились деревья. Слышно, как шелестят
листья. Время от времени от воды отрывается что-то крикливое,
бьет во мраке крыльями. Это цапли. Они раньше меня захватили
места для ловли и сейчас разъярены, что им мешают в эту самую
лучшую, предрассветную, пору клева.
Вот и знакомая поросшая тростником заводь. Выключаю
гудящий мотор. Какая пронзительная тишина! Хватаясь за
тростник, тихонько подтягиваю лодку.
В половине третьего мрак начинает редеть. У меня две удочки:
новая — длинная, гибкая, с катушкой — и старая — самоделка
с бутылочной пробкой вместо поплавка. Наживляю крючок,
забрасываю в тростник и тут же забываю об этом, потому что на
новую удочку беспрерывно клюет. Карп мелкий, но поплавок
ныряет ежеминутно. Рыбы здесь такие наглые, что человеку даже
пикнуть не дают. Каждую минуту я должен подсекать. Помилуй
бог, добыча! Ну, ну, уговариваю себя, спокойно.
Тепло. Дождь знай себе моросит, но терпеть можно. Ветерок
тоже нет-нет да и подует, но и это не беда.
Вероятно, существует все же какое-то шестое чувство —
чувство тревоги. Целиком занятый микрокарпами, я все-таки,
наконец, оглядываюсь на свою старую самоделку. И именно в этот
миг пробка, скачущая на водной ряби, начинает погружаться,
она уже под водой, но я еще вижу ее, хватаю бамбуковое удилище,
дергаю... И сразу же захватывает дух: что-то необыкновенное! В
противоположность мне рыба не дергает, она упорно тянет леску
в глубину так, что конец удилища выгибается. Я теряю голову,
хватаюсь за леску — она очень напряжена. Постепенно,
сантиметр за сантиметром, преодолеваю яростное сопротивление. Рыба
еще в глубине, но уже ближе ко мне, где-то в камышах. Что это
может быть?.. Меня изумляет ее упорство; это не беспорядочная
66

возня, а спокойная, уверенная в себе сила. Ничего подобного я
до сих пор не встречал.
Что же это может быть? Мне уже чудится двухкилограммовый
лещ-или еще какая-нибудь рыба, доселе мне неизвестная. Я
тяну медленно, с трудом. Вглядываюсь в темную воду,
поверхность которой лишь слегка подсвечена рассветом. Нетерпеливо
жду, когда блеснет чешуя добычи, и уже заранее предвкушаю
наслаждение от медленного ее распознавания.
Может быть, это самая важная минута для маньяка рыболова?
И вот меж тростниками что-то большое, белое... Это же угорь!
Я никогда еще не ловил их. Но первое впечатление —
разочарование. Лучше бы двухкилограммовый лещ...
Угорь уже сдался, я тяну его к борту, хватаю обеими руками.
Ба! Самое трудное начинается только сейчас. Угорь огромный —
потом уже выяснилось, что в нем восемьдесят сантиметров длины
и около килограмма веса. Он толст и отвратительно скользок.
В лодке есть дно, нормальное дно, покрытое деревянной
решеткой. Минуту держу угря, только минуту, а он уже вырвался
из рук. Он уже на дне. Протягиваю руку, хватаю его за голову,
нет, это оказывается хвост... Вот он снова выскользнул из рук,
мелькают голова, хвост — ничего не разберешь. Он везде и
нигде... Только хлопья коричневой слизи на краях решетки. Он
тянет за собой беловатую леску, безнадежно ее запутывая.
Наконец-то удается ухватить рыбу-змею и изо всех сил
стиснуть ее крохотные жабры. Теперь я могу спокойно разглядеть
диковинную физиономию угря. Морда у него удивительно злая,
но он не похож на щуку, которая выглядит очень свирепо; нет
в нем ничего похожего и на окуня, который с открытой пастью
выглядит далеко не идиллически. В глазах угря светится
ненависть и что-то похожее на разум. Кому вздумается рисовать
дьявола, пусть присмотрится к морде живого угря...
Угорь — в ведре с водой, но я все еще ошеломлен. Моросит
дождь, мокнет моя новая удочка, на которую все время
нацеливаются те же ничтожные карпики.
Половина пятого, совсем рассвело, и я начинаю вытягивать
вплетенную в днище леску. Кое-как распутываю ее и снова
забрасываю удочку. Поплавок сразу же начинает дрожать. Черт
побери, думаю, опять к этой удочке та дрянь добралась! Хочу
проверить, цел ли червяк, и вдруг чувствую, что на крючке что-то есть.
Вполне приличный лещик. Потом еще один да две плотвички. В
общем, с полведра всякой всячины в добавление к угрю. И все
это на мою старую самоделку.
Хватит, пора возвращаться домой. Да, этакое счастье после
стольких неудач. Все-таки и мне улыбнулась фортуна. Часто
поднимаюсь, заглядываю в ведро.
На полпути мотор начинает барахлить, и никакие фокусы со
свечой не помогают, но я настолько доволен уловом, что без
3*
67

единого проклятия сажусь за весла и два километра гребу на
этой тяжелой лодке, как на галере.
Как сладок груз в ведре! А Федек, должно быть, еще валяется
в постели. Вваливаюсь к нему в темную узкую комнату. Здесь же
и еще один постоялец. Предусмотрительно останавливаюсь на
почтительном от них расстоянии — и начинается церемония
бахвальства.
Конечно, я начинаю не с самой большой рыбы — так поступают
только люди нетерпеливые, не знающие элементарных законов
психологии,— начинаю со среднего лещика.
— Смотрите, какой красавец! — машу я в воздухе рыбой. Мы
с Федеком знаем друг друга как облупленные: он конечно же
сразу пришел в дикий восторг, но, чувствую, припрятал часть
энтузиазма на дальнейшее.
Тогда я вынимаю меньшую рыбу.
— А эта! — кричу я, требуя еще большего признания.
— Ах, да, да, отличный! — говорит другой свидетель моего
торжества, очень симпатичный на вид человек.
— Ну, а этот! — И я вытягиваю самого маленького лещика.
Федек смотрит на симпатичного пана, симпатичный пан — на
Федека. Оба что-то бурчат себе под нос, что, мол, и этот хорош.
И вот лишь теперь я беру угря и приподнимаю его пасть над
ведром.
— А это что? — спрашиваю.
Минута полного замешательства. Потом симпатичный пан
бормочет:
— Щука!
Я не отрицаю, даже киваю головой. И медленно начинаю
вытаскивать угря. Оба зрителя один за другим издают восклицания.
Но уже после сорока сантиметров «щуки» их банальный восторг
сменяется изумлением, пока, наконец, симпатичный пан не
вскрикивает испуганно:
— Что же это такое?!
Словом, только тут я в полной мере переживаю свой рыбацкий
успех.
Федек, мой наставник и учитель по рыболовной части, скромно
замечает, что он ни разу не ловил на удочку угря. А позже он
так описывает свое изумление: «И я поверил, что это щука, а
«это» вылезает из ведра и вылезает... Щука, думаю, давно бы
кончилась».
К полудню легкие облака начинают таять. Солнечно. Тепло.
После обеда беру легкую лодку и на веслах отправляюсь к бакену.
Подплываю к поросшему тростником мысу. Воздух наполнен
шелестом, заросли здесь высокие и густые.
Ну, «самоделка», за дело! Забрасываю крючок метрах в пяти
от лодки, стараясь попасть в водное «очко». При третьей
попытке поплавок попадает в такую гущину, что я его не вижу. Видны
68

только многозначительные круги на воде, и тогда я подсекаю.
Вот это груз! С трудом вытаскиваю леску из тростника и, не очень
веря в дальнейшее, забрасываю под самый мыс. Легкое дерганье,
как при мелкой плотве. Подсекаю. Шум тростника, плеск воды от
лодки, мелькает рыбья морда. Подтягиваю лодку и хватаю рыбу
за жабры. Весит она с добрых полкило, длиной сантиметров
тридцать, цвета бледно-золотистого. Кладу ее в лодку, и она начинает
скандалить вовсю, бьется о дно.
И снова заброс, и прыгает поплавок, и снова подсекаю.
С трудом выхватываю рыбу из воды, тащу ее сквозь тростник. Эта
чуть-чуть меньше, но о размерах будем думать потом. Давайте-ка
лучше поищем, куда делась остальная милая компания. У мыса
уже ничего нет. Направляю лодку в гущу тростника — и через
минуту... В зарослях страшный шум. Везет мне сегодня! Вот это,
надо полагать, экземпляр! Но, когда вытаскиваю рыбу,
обнаруживается, что в скандалистке едва двадцать пять сантиметров.
Делаю еще несколько попыток — и хватит.
А до сумерек еще далеко, погода дивная, тихая, солнечная,
но без изнурительного зноя. Выбираюсь из камыша, подплываю к
бакену. В прошлые годы здесь любили кормиться плотва, окуни,
попадались даже лещи. Но сейчас никто не берет.
Напротив, у протоки, местный аристократ лебедь совершает
свою предвечернюю прогулку. Проплывет метров сто, выгнет
шею, коснется клювом воды, и кажется, что из воды возникает
точно такой же второй, который касается его своим клювом.
Озеро неподвижно.
Из гущи деревьев спускается к воде розовая мгла. Резко пахнет
скошенной травой. Какой прекрасный день. Может быть, уже
началось настоящее лето?
Но как жаль, что этот прекрасный день — только исключение.
Уже на следующее утро дует северо-западный ветер, озеро
взбаламучено, к вечеру горизонт багровеет — и опять ветер, опять седая
волна. Праздник кончился.

Л. Вагин
НА ЛЕСНОЙ РЕКЕ
Столетних сосен стройные стволы
В лучах заката, словно золотые.
Медвяный запах ягод и смолы,
Дымок костра да шорохи лесные,
Да комары, да говорун ручей,
К родной реке сбежавший из болота,
И двое нас, приезжих москвичей —
Любителей рыбалки и охоты.
В морщинках волн широкий перекат;
Гоняют рыбью молодь шересперы,
В деревне где-то голоса девчат
И северной гармошки переборы...
Кипит уха в солдатском котелке.
Минуты три-четыре — и готова,
Приятель ложки ищет в рюкзаке,
А я в стихи ищу поярче слово,
Чтоб кто-нибудь, зимой прочтя стихи,
Припомнил лето, волны переката,
И свой костер, и аромат ухи,
И шапки сосен в золоте заката.

ПО ВОДНЫМ ПРОСТОРАМ НАШЕЙ РОДИНЫ

М. Краснов
В РИЖСКОМ ЗАЛИВЕ
Каждое море имеет свои очертания берегов, свои особенности
и глубины, а следовательно, и свои виды и способы рыбной ловли.
Поэтому на Черном море в более глубокой прибрежной зоне стала
популярной ловля отвесным блеснением и ужение на «самодур»,
а на сравнительно мелком и пресноводном побережье Балтийского
моря ловля оказывается возможной обычными удочками и в
особенности спиннингом. Более того, для спортивной ловли на
берегах Балтики можно найти поистине изумительные места. Они
есть и в Рижском заливе. Однако как отыскать их, как определить,
где находится в море рыба? Ведь здесь нет, как на реке, приметных,
прикрытых лесистыми берегами омутков, крутояров и перекатов.
Нет и тихих, как на озере, поросших камышами и кувшинками
заводей. В море — кругом одинаково манящая, бесприметная
водная ширь, редко — ласкающая, тихая, чаще — беспокойная,
суровая.
Ловля здесь носит активный характер. Она требует от
рыболова, кроме хорошего знания моря, постоянного поиска рыбы. И вот
основой этого поиска является прежде всего характер дна.
Особое геологическое строение берегов и дна Рижского залива
резко отличает его от других районов моря, и в частности от
Финского залива. Причем южное побережье Рижского залива по
своему строению совершенно не похоже на северное и особенно
отличается от побережья острова Сарема, прикрывающего этот
залив с северо-запада.
Берега финского залива и острова Сарема изрезаны
бесчисленными узкими проливами, фиордами и бухточками, граничащими с
обрывистыми глубокими долинами, края которых иногда сплошь
усеяны сползающими в воду гранитными валунами. Берега же
Рижского залива представляют собою тянущиеся на десятки
километров отлогие и совершенно открытые песчаные пляжи с
ровной береговой линией, огибающей этот залив полукольцом от
юго-востока до юго-запада.
72

Места стоянок пресноводной рыбы во время жировки и пути
подхода ее к ним, что особенно важно для рыболова, в фиордах
Финского залива иногда можно определить просто на глаз — и
довольно точно. В обширных же одинаково раскинутых во все
стороны просторах Рижского залива это удается сделать лишь с
большим трудом, да и то весьма приблизительно.
Разнообразность геологического строения побережья и дна
Финского залива облегчает рыболову запоминание необходимых
мест, ибо поблизости почти всегда находятся различные
ориентиры, как на воде, так и на суше. Южное же побережье Рижского
залива часто на сотни метров, а иногда и на километры кажется
совершенно одинаковым, без особых примет, и запомнить, а затем
найти на воде хорошее рыбное место удается лишь особо
наблюдательным и опытным рыболовам. В большинстве случаев привязку
того или иного места здесь приходится делать только по
береговым ориентирам, которые, к сожалению, тоже весьма ограничены.
73

Поэтому нередко приходится ставить буйки. Кроме того,
окружающая среда любого водоема неизбежно накладывает определенный
отпечаток на всю его ихтиофауну, и в первую очередь, безусловно,
отражается на образе жизни обитающих там рыб, что также должно
ориентировать рыболова.
Пляжи Рижского взморья, пользующиеся всемирной
известностью, как исключительно живописные и удобные для отдыха,
оказывается, создают много неудобств для обитающей в заливе
рыбы. И не только потому, что в погожие летние дни прибрежные
воды на десятки километров буквально кишат купающимися, а
и потому — это. главное,— что мест, удобных для нереста рыбы
(особенно щуки) и подрастания рыбьей молоди, в заливе по
сравнению с эстонским побережьем очень мало.
Но природа и здесь оказалась предусмотрительной и
разрешила этот вопрос по-своему.
Основными нерестилищами для большинства пресноводных,
да и проходных рыб, обитающих в Рижском заливе, служат
впадающие в него реки и расположенная в непосредственной
близости к нему целая система больших озер, удобно связанных с
заливом реками и каналами.
К таким озерам относятся Энгуре, Каниерс-эзерс, Бабитес,
Киш-эзерс, Югла-эзерс, Балт-эзерс, Дзирн-эзерс, Дуньяс, Лиласте.
Геологическая история этих озер подсказывает, что когда-то
они или сообщались с морем проливами как самостоятельные
заливы, или входили в дельты впадающих в него рек, то есть имели
к морю прямое, родственное отношение. Затем в результате
сложного взаимодействия речного стока, морских прибоев, наносов
песка, а также частичного подъема берега преобразовались из
заливов в замкнутые водохранилища.
Все озера являются прекрасными нерестилищами. Весной для
икрометания в них заходит из залива масса пресноводной рыбы:
шуки, окуни, язи, лещи, а в Киш-, Югла- и Балт-эзерс, крометого,
и судаки.
Возьмем, к примеру, такое озеро, как Энгуре. Расположено оно
среди живописнейшей лесистой местности в непосредственной бли-
вости от моря. Простираясь вдоль его юго-западного побережья
более чем на 18 км, оно отделяется от залива лишь полоской суши,
шириной во многих местах не превышающей и 2 км.
Славится озеро не только рыбой, в нем гнездятся даже лебеди.
Малька здесь иногда скопляется столько, что вода от него словно
кипит. Возле поселка Мерсрагс озеро связано с морем каналом.
Лучшего нерестилища, пожалуй, придумать трудно. Самой
природой оно предназначено для рыбопитомника. Озеро
неглубокое и сравнительно спокойное, летом хорошо прогревается
солнцем.
Энгуре и другие озера являются как бы нагульными прудами,
благодаря которым главным образом и осуществляется воспроиз-
74

водство пресноводной рыбы в прибрежных водах залива. Правда,
часть рыбы нерестится непосредственно в заливе, но по сравнению
с озерами эта часть очень незначительна.
Что же касается рек Даугавы, Лиелупе, Гаук, Салацы, то в
них заходит для икрометания также проходная и
полупроходная рыба: лосось, сырть, сиг, судак и другие. Некоторые рыбы-
заходят в реки не только на время нереста. Например, вимба
(рыбец), судак, угорь задерживаются там довольно длительное
время, а то и встречаются почти в течение всего года. В другие,
более мелкие, реки крупная рыба заходит только весной и поздно
осенью по большой воде. С понижением уровня воды крупная
рыба и подросшие мальки скатываются в море.
Такие реки, как Инчупе, Петерупе, Кишупе, Лиелупе, Вит-
рупе и другие, в летний период сильно мелеют, устья их почти
полностью забиваются морским песком, из-за чего рыба в них зайти
не может. Весной же, в паводок, в них все-таки заходит много
окуней, щук, а осенью, в конце сентября, в октябре,— крупные
лососи.
Все впадающие в залив реки и соединенные с ними озера не
только пополняют его пресноводной рыбой, но и насыщают
пресной водой и создают для подводного мира другие благоприятные
условия жизни.
Как показывают наблюдения, пресноводная рыба держится
преимущественно в прибрежной поЛосе, и прежде всего
поблизости к устьям рек и каналов, соединяющих озера с заливом. А
места стоянок и жировок хищной рыбы в этих районах должны
определяться главным образом по характеру дна.
Спускаясь из озер и рек, подрастающий малек, не находя себе
укрытия на чистом песчаном морском дне, придерживаясь более
опресненных вод, передвигается к северу вдоль восточного
побережья до тех пор, пока не находит надежного укрытия и
необходимой пищи. Благоприятные в этом отношении места начинаются
к северу от поселка Саулкрасты. Одним из лучших можно считать
большую каменистую банку Гайдарагс (Рог ожиданий). Она
расположена к северо-западу от устья реки Кишупе и на юго-запад от
хутора Рутиши, примерно в двухстах метрах от берега.
Гайдарагс — это отмель с нагромождением больших камней,
скрытых под водой на глубине примерно пол утора-двух метров.
Здесь же мы встречаем и пресноводную хищную рыбу. На
протяжении всего лета на удочку неплохо ловятся крупные окуни и
угри. Рыболовные места все чаще встречаются по мере удаления к
северу от устья Агесупе, от поселка Звейниекциемс
Несколько каменистых отмелей одна за другой расположены
вдоль берега, прилегающего к устью Лиелупе, затем севернее
его — вдоль поселка 3-й бригады колхоза «Брива Кайя» до
кирпичного завода Туя и дальше, почти до Салацгрива. Берега здесь
словно преображаются, приобретают совершенно иной характер.
75

Привычные пляжи постепенно исчезают, появляются валуны,
которыми усеяно все побережье.
В районе местечка Куйвижи, кроме каменистых отмелей,
начинают встречаться травянистые и даже камышовые заросли,
благоприятствующие не только нагулу малька, но и нересту рыбы
непосредственно в заливе. Указать более точно места стоянок
хищника на этой обширной акватории крайне затруднительно.
Щука, окунь, судак, а изредка и лосось здесь встречаются почти
по всему побережью на склонах отмелей, около многочисленных
скрытых под водой камней и в ямах. Ночью на этих же отмелях
кормится и угорь. Отмели в большинстве своем располагаются
в виде нескольких гряд, тянущихся параллельно береговой черте
на расстоянии 50 метров друг от друга, периодически прерываясь
встречающимися на их пути ямами. Причем из-за прибойных волн,
особенно после болвших ветров, места расположения таких ям у
берегов иногда меняются. Жировки пресноводной рыбы среди
этих отмелей следует искать главным образом на участках, дно
которых покрыто придонной растительностью, и прежде всего
морской капустой. В таких местах обычно укрывается малек, за
которым и охотится хищная рыба. Расположение травянистых
участков нетрудно найти по выбрасываемым волнами на берег
отложениям этой растительности.
На западном побережье залива пресноводная рыба постоянно
держится у береговой полосы, отделяющей залив от озера Энгуре,
распространяясь к северу — до мыса Мерсрагс (поселок Алкшни).
Этот район также значительно опреснен, пополняясь за счет
поступления вод из озера через Мерсрагский канал и из близлежащих
рек. Рельеф дна здесь сходен с дном восточного побережья.
В самом же устье Мерсрагского канала почти круглый год
обитает и ловится всевозможная пресноводная рыба. Весною, после
76

освобождения ото льда, и осенью на канале ловят язей, окуней,
да и щук.
Во время весеннего хода ловля рыбы в канале разрешается
только членам спортивных обществ, по специальным разрешениям,
выдаваемым Латрыбводом, а также на участках, отводимых
органами рыбохраны.
Севернее мыса Мерсрагс рыбы встречается заметно меньше,
поскольку соленость воды, поступающей в залив из моря через Ирбен-
ский пролив, значительно увеличивается.
Многие местные, да и рижские рыболовы ловят рыбу удочкой,
особенно зимой, со льда, в районе Асари — Каугури, на Каугур-
ских мелях. Попадается окунь, реже — щука, но чаще всего —
бельдюга *, которая все-таки для спортсмена не представляет
большого интереса. И лишь на мели, которая находится далеко
от берега, отвесным блеснением можно ловить треску.
Интересно поведение угря. Летом он рыщет по всему
побережью. Ночью во время кормежки угри подходят к травянистым
местам и в туманные ночи по росе выходят на берег. Днем они не
питаются, а прячутся в различные укрытия, встречающиеся на
дне, более крупные угри уходят на глубины. Найдя подходящее
укрытие, рыба постепенно залезает в него: сначала прячет только
голову, оставляя открытым свое длинное змееобразное туловище,
а с наступлением рассвета забирается все глубже и глубже.
Питается угорь главным образом мелкой рыбешкой, но также и
земляными червями, различными личинками. Он весьма
неприхотлив и берет самую различную насадку. Крупные угри лучше
всего ловятся на живца, особенно на пескаря и небольшого ерша.
Причем берет угорь не только на живую, но и мертвую рыбку и
даже на ее кусочки. Хорошей насадкой также служат крупные зем-
ляные черви — выползки (росовики).
Угорь — очень сильный, ловкий и изворотливый хищник.
Поэтому ловля его представляет немалый спортивный интерес.
Ловить угря нужно ночью, на донные снасти — донки-закидушки,
которые можно ставить с берега, с молов, пирсов, волноломов и
других портовых сооружений.
Рыболовные места как восточного, так и западного побережья
связаны с Ригой автобусным сообщением, а до Саулкрасты, кроме
того, ходят и электропоезда.
* Бельдюга — рыба отряда горлоперых, живородящая, длина тела
до 35 см, имеет длинные спинной и анальный плавники, сливающиеся с
хвостом. В СССР обитает в Баренцовом, Белом и Балтийском морях.
г. Рига

В. Вокаее
ВЕСНОЙ НА ТИССЕ
Сказочно красива в голубой дымке высокая гора Карпат —
Говерла. Где-то в ее отрогах зарождается Тисса. Зажатая крутыми
скалами, змейкой извивается она, то протекая сквозь узкое
ущелье, то пробираясь среди причудливо нагроможденных
камней. Скорость течения в этих местах достигает 3—5 м в секунду.
Но вот ущелье заметно расширяется. Вобрав в себя воды Ма-
роша, затем Тересвы, Теребли и Вики и вырвавшись из тесных
объятий гор, Тисса выходит на простор Венгерской низменности.
В районе Виноградова, если на Тиссу смотреть с высоты Черной
горы, восхищенному взору открывается идеально ровная долина,
где река, петляя, образует много рукавов и ответвлений. Русло ее
заметно расширяется, течение ослабевает.
Мягкий, теплый и достаточно влажный климат, чистая,
свежая и богатая кислородом вода способствуют быстрому
развитию рыб. Подводный мир Тиссы богат и разнообразен. В ее водах
водятся лосось, форель, хариус. Ловля этих рыб временно
запрещена. Но и без этих благородных рыб на Тиссе есть чем заняться
рыболову-спортсмену. Много здесь головля, жереха, марены,
подуста, ельца, а также карпа, леща, судака, густеры, щуки, сома,
окуня.
Весенние паводки на Тиссе заканчиваются обычно в начале
марта. Если нет дождей, вода быстро освежается. В теплые дни
начинает брать на червяка подлещик, голавль, подуст, елец и
мелкая закарпатская марена.
ч К концу марта весна в полном разгаре. Появляются певчие
птицы. По-летнему пригревает солнце, распускаются первые
листья на деревьях, цветет миндаль, ранний абрикос. Все ожило,
все радостно встречает погожие дни. А вот и промелькнула
красного цвета бабочка-крапивница. Не удержавшись от ветра, упала
в воду. Бурун — и исчезла под водой. Начинается ход крупной
рыбы в верховья реки. Усиливается клев голавля, марены, ельца,
подлещика, густеры.
Добычлив в это время малоизвестный способ ловли голавля в
проводку. Ловля производится на специально оборудованную
поплавочную удочку. Леска толщиной 0,25 мм. Небольшой
поплавок, грузило в две дробины. Крючок острый, №7—8. Удилище
бамбуковое, длиной до 5 м, оборудованное маленькой проволочной
катушкой. Необходим подсачек. Насадка — малек или горчак.
Горчак хорошо в это время отлавливается подсачком в
небольших озерках.
Передвигаясь по берегу, удочку забрасывают в глубокие
места, под крутояры и кусты, чтобы насадка прошла над
предполагаемым местом стоянки рыбы. Основа успеха при этом способе
78

ловли — правильно отрегулированный спуск насадки и умело
выбранное место. В хорошие дни на утренней заре поклевки
следуют одна за другой. А какое удовольствие и какие переживания
доставляет крупный голавль, когда удилище начинает сгибаться
под его сильными порывами!
Успешно ловится весной и крупная марена на донку с
насадкой личинки стрекозы (по-местному — «рачок»). Донная удочка
оборудуется спиннинговой катушкой. Леска толщиной 0,45 мм.
Грузило скользящее, плоское, до 80 г. Крючки № 10, 12. «Рачок»
легко добывается в горных ручьях под камнями, для чего ниже по
течению ставится сетка, поднимаются камни — и личинки
течением сносятся в сетку, откуда он легко выбирается рукою.
Поклевка марены очень заметна. Хватки сильные и резкие.
Подсекать нужно немедленно. Марена — проворная и бойкая
рыба, по своей силе не уступает карпу — поэтому вываживать ее
нужно умело и осторожно.
Удобные, добычливые места — Фанчиковский перевоз,
Петровские озера, Остров против ямы Хилобок и район Бобова.
Интересно отметить, что марена в это время держится на выходах из
глубоких ям. Наступают дни, когда клев наблюдается в течение
суток, в то время как летом он бывает лишь ночью. Хорошо в это
время ловить на спиннинг жереха, голавля и щуку, а также
судака.
Но вот наступают совсем теплые майские дни — для
удильщиков самое лучшее время. Основные насадки — растительные!
мамалыга (тесто из кукурузной муки), черешня. Удочка— донка.
Если в мае в горах выпадают дожди, могут быть паводки; вода
поднимается до двух метров, клева почти нет. Но с начала спада
воды начинает брать марена. С наступлением жарких солнечных
дней продолжается усиленный клев голавля на черешню, марены
на мамалыгу и на медведку. Начинает брать сом — он особенно
жадно хватает медведку.
г. Мукачево
Я* Шейдин
У ИСТОКОВ МЕЗЕНИ
Мезень, одна из красивейших северных рек, протекает по
безлюдным таежным местам и поэтому мало известна. Начинается
она на Тимане, вытекая из безымянного болота. В десяти
километрах ниже Мезень — уже бойкая и довольно капризная речка.
Она то разделяется на несколько рукавов, то вновь сливается в
единый поток, торопливо бегущий по усеянному валунами
каменистому руслу. Своенравный характер реки проявляется после
сильных дождей. Тогда она вздувается, гнет под воду ветви
прибрежных кустов и ворочает камни, как медведь. Средняя ширина
79

Мезени в самом верхнем ее течении — несколько метров,
глубина — до метра, а в ямах и более. Кое-где на крутых поворотах,
в стороне от главной струи, образуются маленькие тихие заводи.
В них медленно плавают по кругу опавшие листья и разный
лесной сор. Неширокая светлая долина реки заросла болотными
травами и непролазными ивовыми кустами. К склонам сбегает
березняк с подлеском из рябины и можжевельника. А верхние
части склонов покрыты уже настоящим еловым лесом, сырым и
темным, с белесыми клочьями лишайника на омертвелых ветвях.
Местами с береговых обрывов к воде сползают каменные осыпи —
остроугольные розоватые обломки кварцитов и тонкие аспидные
плитки шиферного сланца. Около них любимые места малины и
красной смородины. Осенью перезрелые до водянистого вкуса
ягоды осыпаются, собирать их некому — до ближайшей деревни
более 100 километров. Разве что медведь заберется полакомиться
малиной. В этих местах он не редкость. Но настоящие хозяева
тиманской тайги — безусловно лоси. Следы их то и дело
встречаются на вязкой глине лесных тропинок.
Я и пятеро моих товарищей вели у истоков Мезени
геологические изыскания. Кончался август. Было еще тепло, но осень
уже напоминала о себе обжигающей свежестью ветра и яркими
прядями пожелтевших листьев.
Мы поселились в охотничьей избушке, сложенной из
кондовых, в обхват, еловых бревен. Отдавая дань романтике, мы
назвали свое пристанище «Вилла Глухариус» и прибили над входом
геральдический щит, сколоченный из тонких дощечек. На щите
цветными карандашами были изображены: черный глухарь на
зеленом поле, белый хариус на голубом поле и шесть грибов с
оранжевыми шляпками — по числу обитателей «виллы».
Признаюсь честно, баловать себя глухарятиной, а также прочей
пернатой дичью нам удавалось редко. Специально ходить на охоту
было некогда, а от случайных встреч глухари почему-то
уклонялись. Иное дело — хариус. Это единственная рыба, населяющая
самые верховья Мезени. Зато водится он там во множестве. Возле
нашей избушки обитали рыбы длиною более четверти метра.
Хариус в жареном, вареном, соленом и даже копченом виде сразу
стал нашим дежурным блюдом, совершенно вытеснив
опостылевшую свиную тушонку и отдающие ржавчиной консервированные
голубцы.
Снабжал нас рыбой Виктор Синев. Он провел в геологических
партиях не один год, и на него в трудную минуту всегда можно
положиться. К тому же он был общителен, уживчив и сразу
становился в любом коллективе своим человеком. Что касается
рыбной ловли, то и здесь Виктор обладал настоящим талантом.
Ему в полной мере были присущи острая наблюдательность,
каменная выдержка и благородное упорство, сочетание которых
и создает настоящего рыболова.
80

Ловил он всегда взабродку, часто по пояс в ледяной воде.
Как сейчас вижу среди пенящихся струй переката его подавшуюся
вперед фигуру. У ног стеклянными пузырями вздуваются буруны,
в напряженных руках — тяжелое березовое удилище. Из
прибрежной, затененной ивняком быстринки он таскает отчаянно
бьющихся хариусов, ловко снимает с крючка и сует в мокрый,
заляпанный рыбьей слизью рюкзак.
Возвращаясь с рыбалки, Виктор закладывал между
застуженными зубами ватку с одеколоном и молча, стараясь не стонать, лез
в спальный мешок отогреваться. Его добровольное подвижничество
не было следствием жадности. Наоборот, оно питалось самыми
благими намерениями.
За нашей избушкой в кустах неожиданно был найден
бочонок — довольно чистый и нерассохшийся. Виктора осенила идея.
— Давайте насолим в нем хариуса,— предложил он.
Предложение это всем понравилось. Бочонку задали
можжевеловую баню, и Виктор все свободное время стал проводить на реке.
На нашу долю досталась чистка рыбы. Работа эта, как известно,
не из приятных, особенно когда приходится заниматься ею в
обществе остервенелых таежных комаров.
Оснастка удилища у Виктора была самая простая и надежная:
капроновая леска, небольшое свинцовое грузило и крючок
шестого или седьмого номера. Сначала Виктор ловил на червей. Мы
знали, что запас червей невелик и что новых в тайге не
достанешь. Но не успели кончиться черви, как Виктор сменил у
нехитрой снасти крючок на блесну и стал ловить еще успешнее.
Оказалось, что мезенский хариус прекрасно идет на блесну,
особенно когда после дождей поднимается уровень воды. В это время
по реке плывет много смытых водой насекомых. Хариус жадно
хватает идущую поверху блесну. При спаде воды ловля на
блесну не прекращается, но становится несколько менее добычливой.
В этих условиях рыба охотнее идет на червя. Блесна у Виктора
была латунная, типа «Универсалки», длиною около 3
сантиметров, с тройником примерно № 7. На цевье тройника
красовалась обмотка из белых, зеленых и красных ниток, причем красные
преобладали. Виктор забрасывал блесну поперек течения и,
работая удилищем, вел ее к себе по самой поверхности воды. При
этом блесну сносило течением вниз, и казалось, что это не блесна,
а мелкое живое существо, которое, выбиваясь из сил, пытается
переплыть реку. Хариусы с яростью бросались на эту приманку.
Однажды воскресным утром Виктор «посадил» блесну, но на
лице у него не было и тени огорчения. Он примостился на пороге и
за какие-нибудь полчаса, орудуя кусачками и напильником,
смастерил из ружейной гильзы новую блесну. Затем он ухитрился
спаять на свечке новый тройник и украсил его яркими нитками,
после чего веселые цетушки на вышитом рушнике нашего
топографа несколько полиняли...
81

Покончив с блесной, Виктор снова убежал на реку и не вернулся
даже к обеду. В этот день он взял рекордный улов — более ста
хариусов.
Мы прожили на «Вилле Глухариус» около трех недель. На
смену нам должен был подойти горный отряд. Наконец за нами
прислали проводников с лошадьми. Начались сборы. Дошла
очередь и до бочонка с рыбой.
— Знаете что, ребята,— сказал Виктор,— оставим рыбу
горнякам. Мы на базу идем, картошку там будем есть и все
такое... А сколько им придется в лесу сидеть — еще неизвестно,
да и рыба скоро вниз начнет скатываться — на уху и то не
наловишь.
Мы покидали Мезень ярким, не по-осеннему солнечным днем.
Настроение у всех было приподнятое, какое всегда приходит
после трудной, успешно выполненной работы. Я оглянулся назад.
Наша избушка уже скрылась, но на излучине реки, отражая
солнце, ослепительно искрилась вода, словно на реку, трепеща
крылышками, опустилась стая огненных мотыльков.
г. Ленинград
Я. Тшрилепко
В СТЕПИ —НА ИСЕНЬ-АНКАТЕ
Мы довольно успешно ловили жерехов и судаков в Урале, но с
сазанами нам не везло — попадались только «лопушки»
килограмма полтора-два весом. Видимо, основной ход сазана из Каспия
вверх по Уралу уже кончился.
— Если хотите поймать настоящего сазана, поезжайте на Ан-
кату. Там вот какие красавцы водятся! — чуть не на метр развел
руками мой приятель Григорий Гаврилович.— Не улыбайтесь, в
прошлый выходной я привез оттуда четыре здоровенных лобана,
самый меньщий весил пять килограммов...
— А самый крупный?
— Двенадцать...
Не верить Григорию Газриловичу я не смел — он был из тех
рыболовов, которые не любят хвастаться и не сочиняют разных
небылиц.
Исень-Анката — степная речушка, впадающая в Челкар,
крупное озеро, богатое рыбой и дичью. Мне не раз приходилось
осенью охотиться там на уток и гусей. А вот порыбачить здесь по-
настоящему не довелось: сазан обычно хорошо ловится в июне,
а лучшая охота на водоплавающую птицу бывает в сентябре —
октябре.
В нескольких километрах от устья Анката течет в ровных
берегах, возвышающихся над водой на два-четыре метра. Раститель-
82

ности по реке мало; кое-где виднеются куртинки зарослей
тростника, да изредка попадаются кусты лозняка. Ширина реки —
метров сорок-шестьдесят, глубина почти везде ровная — два, три,
четыре метра.
...Хорошо на берегу степной реки ранним июньским утром!
Солнца еще нет, но небо на востоке, недавно бывшее серым, а
потом сиреневым, постепенно приобретает розовые тона, возвещая
о скором появлении солнца. Над водой висит полупрозрачная
пелена тумана, и поверхность реки безмятежно спокойна. Тишину
лишь изредка нарушают
всплески взметнувшейся рыбы да
мелодичное «ку-у-лю... ку-у-
л-ю...» пролетевшего невдалеке
кроншнепа. Назойливо гудят
комары, но, спасибо людям,
изобретшим крем «Тайга», они
только беспокоят, а кусают
мало.
Мы с товарищем сидим под
крутым берегом в зарослях
жиденького тростника и
внимательно следим за кончиками
воткнутых в глинистый берег
удилищ. Лучшая пора —
рассвет, когда обычно берется
сазан,— ничего нам пока не дала.
Уже светит солнце, туман на
реке почти рассеялся, а обе мои
удочки не шелохнутся. По всей
вероятности, такое же положение и у товарища — он сидит
нерушимо. Тихое покрякивание утки заставило меня
повернуть голову, и я залюбовался: вдоль берега из одного
тростникового островка в другой перебирался утиный выводок.
Впереди — мать-кряковая, а за ней, живописно рассыпавшись по реке,
следовало около десятка буровато-коричневых утят, у которых
только что начали отрастать перья. Как шаловливые ребятишки,
утята резвились и хлопали по воде коротенькими крылышками,
обгоняли друг друга, гонялись за насекомыми.
Шумный всплеск воды и громкий крик утки раздались
одновременно. Я едва успел заметить, что из воды около крайнего утенка
высунулась голова крупной рыбы, как будто щуки, и моменталь-
но погрузилась, увлекая за собой трепетно бившегося утенка.
Мать-утка с жалобным криком перепархивала с места на место.
Утята бросились врассыпную и через мгновение затаились в
прибрежной осоке. Немного погодя по зову матери выводок
собрался и торопливо поплыл к мыску, заросшему рогозом и
кугой.
83

Поглощенный этим происшествием, я забыл о сазанах.
Кинулся, а одной удочки, дальней, нет. Растерянно осмотрел реку:
ничего похожего на удочку нигде не видно. В это время мой
товарищ, взволнованно, громко говоря, шумно завозился с одной из
удочек.
— Нет, не уйдешь! Не выдумывай! — разносилось над рекой.
— Не помочь ли, Иван Михайлович?
— Давайте... Захватите подсачек!
Прибежав, я увидел интересное зрелище: наклонившись
вперед, с изогнувшимся в сторону противоположного берега
удилищем в руках, мой приятель пытался сдержать стремительный
рывок рыбы. Леса, натянутая до предела, бороздила гладь реки.
Рыба была где-то в глубине. Вдруг в нескольких метрах от нас
всплыл крупный сазан, показалась его спина с торчащим, как
пила, острым плавником. Несколько раз перевернувшись, он
начал метаться по поверхности, потом снова нырнул вглубь.
Приятель подался вперед и, вытянув руки, ослабцл натянутую лесу,
затем опять вернул удилище почти в вертикальное положение. И
вовремя: едва он успел поднять удилище, как снова последовал
рывок и леса натужно запела.
— Хотел перерезать лесу... бывалый! — волновался Иван
Михайлович.
Долго пришлось приятелю повозиться с сазаном. Было еще
несколько опасных моментов, когда, казалось, ни леса, ни
удилище не выдержат. Но опытный рыболов сумел на все маневры
сазана ответить умелым приемом, и, наконец, рыба выбилась из
сил. Ее удалось подвести к берегу и подхватить подсачком.
— Здоров, ничего не скажешь,— рассматривал я сазана.—
Поздравляю, Иван Михайлович!
— Да, примерно килограммов семь-восемь потянет... А у вас
что случилось?
Я рассказал о своих невзгодах. Обладая прекрасным зрением,
товарищ вскоре обнаружил мою удочку. Она виднелась около
куста тростника у противоположного берега реки. Пришлось
раздеться и плыть за ней. Впрочем, вода была приятна, и я с
удовольствием освежился. Схватившись за комель удилища, я хотел
стать на дно, но было глубоко и пришлось подтягивать удочку на
плаву. Вначале все было тихо. «Сорвался»,— промелькнула
мысль. Но стоило мне потянуть за лесу, как неожиданно
последовал стремительный рывок. Я не успел выпустить удилища из рук,
леса со свистом заплясала, конец удилища нырнул и потом
всплыл. Всякое движение прекратилось. Снасть оказалась целой.
Сазан сошел с крючка, оставив на нем кусочек своей губы. Все это
произошло гораздо быстрее, чем я рассказываю. Досадно было
сознавать, что во всем виноват был я сам: прозевал момент клева,
дал рыбе возможность утащить удочку, а потом не сумел вывести
сазана...
84

И у товарища и у меня сазаны взяли на речную ракушку.
Удочки, наживленные червями, оставались нетронутыми. «Прочь
червей, давай ловить на ракушку»,— решили мы и вскоре были
вознаграждены — каждый поймал по трехкилограммовому
сазану.
Затем наступил продолжительный перерыв. Часов с 8 утра и
до 5 вечера — никакого клева, не считая окуней, обгрызавших
наживку, не было. Мы отдыхали в тени импровизированной
палатки, смастеренной из двух плащей, пили чай, купались,
загорали.
Под вечер на юго-западе появилось иссиня-черное облако с
белой каймой. Оно быстро разрасталось и скоро закрыло большую
часть неба. Невдалеке от нас, над Челкаром, непрерывно сверкали
молнии, и сильные удары грома следовали один за другим.
Внезапно набежал шквальный ветер. По бывшей до этого безмятежной
Анкате забегали белые барашки. Потом ветер стих, и хлынул
дождь, да какой еще дождь!.. Что-то подобное я видал только
в Приморье. Из нависших над нами лохматых туч падали не
капли и не струи, а буквально потоки воды. В нескольких метрах
ничего нельзя было увидеть. Скорчившись в своей убогой
палатке, мы промокли насквозь.
— Вот это да! — вскрикнул товарищ.— Вам нравится, Петр
Петрович?
— По совести признаться, не очень.
В общем, я грозу люблю. Но одно дело — любоваться этой
могучей стихией из окна каменного дома, чувствуя себя в полной
безопасности, а другое — быть застигнутым такой грозой на
открытом месте...
Дождь, ливший около часа с той же необычайной силой,
постепенно начал притихать. Вспышки молнии и удары грома заметно
отдалялись, с каждой минутой слабея. Облака редели, между ними
начали появляться просветы темно-голубого неба, и вскоре
благостные лучи солнца озарили окрестности. Развесив на просушку
мокрую одежду и плащи, мы проверили удочки. На двух сидели
крупные окуни, глубоко проглотившие крючки, так что
пришлось распарывать им брюшко.
После грозы рйба разгулялась. То тут, то там на
отливавшейся матовым серебром глади Анкаты раздавались
«разнокалиберные» шлепки об воду. Вот, погнавшись за мелочью, цветным
бисером рассыпавшейся во все стороны по воде, над рекой
взметнулась длинная щука и, гулко шлепнувшись, мгновенно ушла
вглубь. У противоположного берега часто выскакивали
вертикально кверху сазаны и, неуклюже вильнув хвостом, падали
обратно в том же, «стоячем», положении.
А на удочку рыба не ловилась. Мы не раз видели
проплывающих неподалеку от приманки сазанов. Заметив нас, они спокойно
погружались вглубь и становились невидимыми. И уха уже
85

вскипела, и солнце совсем низко склонилось над степью, а клева
все не было. Неужели на этом все кончилось?
Нет! Вот леса начала тихо двигаться вниз и влево, нагибая
кончик удилища. Выждав немного, я резко, но не сильно подсек.
Сперва создалось впечатление, будто крючок зацепился за что-то
тяжелое, неподвижное. Но, зная по опыту, что через мгновение
рыба проявит бешеную энергию, я поднял удилище почти
вертикально над водою. «Фи-ить» — запела леска, рассекая воду.
Удилище, моментально изогнулось и, как мне казалось, в течение
долгого времени не расправлялось, только кончик его часто
вздрагивал. Вот леска вновь прорезала воду, и тотчас взметнулся
сазан. Он с молниеносной быстротой перевернулся в воздухе
несколько раз и снова ринулся вглубь. Мне пришлось прыгнуть по
грудь в воду. Сазан снова вылетел из воды и возобновил
сумасшедшее верчение, пытаясь освободиться от крючка. Я лавировал
пружинистым удилищем, стараясь амортизировать рывки, и по
возможности ослаблял лесу во время ее верчения; мне все-таки
удалось утомить сазана. Правда, при попытке подвести его к
берегу он снова пустился в неистовый пляс, и мне пришлось быть
очень осторожным, чтобы он не сошел с крючка, не оборвал бы
лесы, перерезав ее своим спинным плавником. Все кончилось
счастливо — шестикилограммовый сазан, наконец, очутился в
сачке. Хотя в воде сазан казался мне гораздо крупнее, чем он был
на самом деле, и по величине уступал своему собрату, пойманному
Иваном Михайловичем, я был очень доволен: таких силачей мне
уже года три не удавалось ловить.
До ночи товарищ поймал еще двух трехкилограммовых
сазанов. У меня тоже был клев, но вывести рыбу я не сумел: около
самого подсачка она сошла с крючка.
Наступила темная летняя ночь, тихая и звездная. А рыба в
реке все играла, играла.**
р. Алма-Ата
С. Борисеипо
СПУСТЯ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
Лучшие годы моего детства прошли на берегах реки Урала.
Бывало, целыми днями пропадая со своими сверстниками у воды,
я вылавливал усатых сомов, зеленоспинных жерехов и другую
рыбу. Шумной ватагой выходили мы на отлогий берег и, забредя
по колени, в одних только трусиках, с удочкой в руке часами
простаивали в реке на солнцепеке. Пойманных подустов нанизывали
на кукан, а мелкую рыбешку сбрасывали в ямку с водой, чтобы
она подольше сохранилась. Вечером заготовленных живцов
насаживали на крючки своих закидушек, которые мы не забрасы-
86

вали и не заводили на лодках, а опускали, заплывая к
намеченному месту.
Делали это так: один конец закидушки привязывали к колышку
на берегу реки, затем наживляли крючки, и каждый из нас, взяв
второй конец снасти около грузила в зубы, плыл поперек течения,
насколько хватал шнур* Там грузило опускалось в воду — и
дело с концом!
Мы всей гурьбой оставались тут же, на берегу, возле
разожженного костра, ожидая фантастической удачи. И однажды
действительно мой товарищ, татарчонок Шакирка, вытащил на
закидушку двухпудового сома — он был длиною с самого Ша-
кирку.
Ловлю на закидушки с такими заплывами мы обычно
начинали с весны и заканчивали глубокой осенью, когда у берегов уже
образовывался ледок. Позже, будучи уже взрослыми, некоторые
из нас, в том числе и я, продолжали ловлю. Бывало, вытащишь
закидушку, а потом — бултых в воду и поплыл по быстрому
Уралу чуть ли не до самой середины реки. Потом вытрешься
насухо жестким полотенцем, сделаешь физзарядку и в наилучшем
настроении идешь к дому. Все это не пропало даром.
С тех пор, как говорится, немало воды утекло. За спиной —
служба в армии, годы учебы в летном училище, потом — война.
Тогда уж было не до рыбалки...
И вот после долгого перерыва я снова увлекся рыболовством.
Случилось это в мае, на берегу Днепра.
Днепр! G какой чудесной силой воспет он нашим народом.
У Черкасс он теперь уже и не Днепр, а целое море!
...Договорились мы со знакомым рыболовом пойти на рыбалку
рано. Много раз я просыпался, смотрел на часы. Воспоминания
не давали покоя.
В два часа ночи мы с Владимиром Дмитриевичем отправились.
Вскоре, удобно разместившись в моторной лодке, плыли в
предрассветной мгле по широкой глади Черкасского моря. Владимир
Дмитриевич уверенно направлял лодку в неведомые для меня
места. Как приятно было после тридцатилетнего перерыва снова
ощущать заманчивую романтику рыбалки. А какими трепетными
были первые поклевки! Я точно завороженный сидел, не сводя
глаз с поплавков. Окуни (их здесь за нахальство и жадность
зовут мобутовцами) с ходу налетали на червяка — и только
успевай вытаскивать.
И вот за каких-нибудь полчаса мне удалось выудить двух по-
луторакилограммовых карпов и одного линя. Владимир
Дмитриевич тоже не отставал от меня.
Домой я вернулся радостный и особенно гордый, когда
выкладывал, показывая жене, свою добычу.
Потом я приобрел спиннинг и стал успешно ловить щук и
крупных окуней.
87

После перекрытия Днепра в Черкасском море развелось много
рыбы. На спиннинг успешно ловятся щуки, крупные окуни и даже
изредка берет на блесну сом. На удочку хорошо берут карп, линь,
крупная красноперка, лещ и окунь.
В выходные дни выезжает множество рыболовов на лодках.
И все возвращаются домой с хорошим уловом.
Вольготно в Черкассах рыболовам-спортсменам! И я
счастлив, что через тридцать лет вернулся к любимому спорту.
г. Черкассы
Л. Корпи
ЗАГАДКИ СВЯТЕЦКОГО ОЗЕРА
В лесах волжско-окского междуречья, по пойменным
перелескам низовья Клязьмы и вдоль лесистых берегов Луха, немало
разбросано больших и малых озер. Днем они отражают
бесконечную голубизну неба, темной ночью блестят бездонной
лакированной чернотой, а утром и вечером кажутся фантастическими
чашами, наполненными серебром.
Трудно описать красоту этих озер, тем более что они во многом
несхожи друг с другом.
Разнообразны и их названия. То метко присвоенные на основе
главных характерных особенностей, как, например, Кривое,
Круглое, Светлое, Глубокое, Березовое, Боровское, Великое. То
связанные с какими-либо событиями, с географической близостью
рек или с фамилиями бывших поселян и даже прежних земельных
и лесных владельцев, как-то: Погостино, Черемисское,
Провальная яма, Инженерное, Пырское, Луховское, Лебединое, Марты-
шово, Плотское, Синява, Степагино, Карашево, Святецкое.
Названия же таких озер, как Юхор, Учхор, Санхор, Печкуры,
Кщара, пожалуй, можно расшифровать, только обратившись к
далеким временам, к языку и истории древних угро-финских
племен.
Но есть несколько озер и с одинаковым названием. Так, в
радиусе не более тридцати километров — три озера Великих.
Два из них — западное, что за правым берегом Луха, и
восточное, что севернее города Гороховца,— оправдывают свои
названия. Это большие акватории площадью в несколько
квадратных километров, отличающиеся действительно
величественной, сурово-торжественной красотой. Третье Великое
значительно меньше. Его берега обрамлены не могучей сосной, не темной
вековой елью, а кудрявым буйно-веселым разнолесьем.
Но не о «Великих озерах» пойдет речь, а об одном из самых
загадочных лесных озер — Святецком и его странных
обитателях.
88

Исходив за три десятка лет почти все охотничьи и рыбацкие
угодья, заключенные в треугольнике между Волкой, Окой,
Клязьмой и Лухом, мы вдвоем с приятелем весной, наконец, попали на
это глухое озеро. Оно невелико, всего гектаров тридцать, не
больше, но удивительно дико. Низкие и топкие его берега, густо
поросшие ольховником, корявым сосняком, березником и
разлапистыми елями, не везде подпускают к прозрачной и студеной
воде. От недалекой лесной дороги не нашли мы и обычных
проторенных к озеру троп.
Очень редкие в этих местах рыболовы и охотники
предпочитали мрачному Святецкому другие озера, как, например,
расположенное всего в трех километрах Великое (восточное),
славящееся утиными выводками, обилием крупных карасей, окуней, щук*
плотвы и прочей рыбы. Возможно, и мы не задержались бы долго
на Святецком, если бы в первый же день не приковало оно нас
своими большими странностями.
Придя на озеро, мы с моим приятелем Эдуардом сразу же
расставили кружковые снасти с заманчивой насадкой из белых
личинок короеда. Но не успели выйти из резиновой лодки на берег,
как вдруг Эдуард закричал:
— Веревку давай, живо!
...Гребли мы с приятелем изо всех сил. И вскоре
угрожающий нашим снастям заарканенный плавучий островок был
остановлен и с неимоверным трудом подтащен и привязан к
берегу.
На островке густо желтела прошлогодняя трава, кривились с
десяток хилых березок и сосенок; величиной он был примерно
25—30 кв. м.
— Чудно! — рассуждали мы с Эдуардом.— Кругом тишина,
вода — как зеркало, а островок плывет. Откуда он взялся? Ведь
когда ставили кружки — его не было. И какая сила тянула его
по стоячей озерной глади?
Потом ловили спиннингами, меняли блесны, но поклевок не
было. А вечером все же вытащили на кружки двух рыбин — чер-
ных-пречерных и блестящих, как хорошо начищенные ботинки.
Каждая из них была весом около шестисот граммов. Кто же эти
чернокожие?
Я вспомнил, что читал о большеротом черном окуне-форели,
живущем в каком-то озере на Северном Кавказе. Но у пойманных
нами рыб рот был нормальный, чешуя сравнительно мелкая и очень
крепкая, плавники крупные, остро-колючие и черные, тело чуть
пошире, чем у обычного окуня.
Сварив на ужин из неизвестных рыб прелестную уху, мы
решили, что этот улов — просто редкий случай и что он больше никогда
не повторится.
Но одиннадцать дней прожили мы тогда на озере и ежедневно
на личинку короеда, а иногда и на червя вылавливали по
89

нескольку штук крупных черных рыб, из которых с добрый
десяток были весом по килограмму и более.
Через два года мы вновь побывали на таинственном озере,
но уже получив о нем некоторые сведения от знаменитого мулин-
ского охотника и рыболова, ныне покойного, Макара
Григорьевича Конина.
Приехали, чтобы не только отдохнуть и порыбачить, а
постараться все, что казалось нам сомнительным и неясным, уточнить
и проверить на месте.
За восемь дней мы поймали несколько десятков рыб. Все они
оказались крупными — каждая не менее 400 г. Теперь мы твердо
решили звать их «черными окунями».
Промеряя озеро, Эдуард установил, что у восточных и
западных берегов значительно глубже, чем у северных и южных. А
озеро, имея почти правильную овальную форму, вытянулось именно
с востока на запад. То есть как раз в том направлении, в котором
и плыл два года тому назад островок.
Я взял на себя исследование берегов и через некоторое время
обнаружил в мшистых ямках несколько светлых окон тихо
журчащей к озеру воды. Нам стало ясно, что с востока в озеро течет
ключик, а может быть, и целая подземная речка. Отсюда можно
было сделать вывод, что в озере есть донное течение, которое и
тащило тогда наш плавучий островок.
В этот приезд, так же как в ту весну, никакой другой рыбы,
кроме «черного окуня», мы в озере не обнаружили. Но если так,
чем же тогда питаются здесь эти хищники? Пожирают
собственных мальков? Очевидно, так! Тем более что всегда ловились лишь
крупные окуни.
Вскоре, по весне, пришли разгадки. Стояла чудесная
солнечная погода, вода была прозрачной, и, к нашему удовлетворению,
эти благоприятные условия дали возможность нам увидеть стайки
рыбьей молоди.
Мы поймали несколько рыбешек, а через некоторое время на
нашем костре уже закипала уха из тройки крупных и жирных
«черных окуней»: попались они на этих живцов. Так мы уверились
в факте существования святецких окуней-окунеедов.
На другой день наш знакомый охотник помог разгадать и еще
одну загадку.
Всего в каком-нибудь километре на юго-запад, в густом лесном
чащобнике, он обнаружил неширокий, метра в три, выходящий
из-под земли ручеек. Это и была та безымянная речка, что
проходила через озеро. Она, конечно, и являлась виновницей
постепенного, хотя и очень медленного, перемещения его, о чем нам и
говорил М. Г. Конин. Все объяснялось просто: вымывая почву
из-под луговины и из-под деревьев, подземная речка нет-нет да и
отрывала небольшие частицы береговой кромки и по течению
доставляла эти плавучие островки к западному берегу. Так
восточно

ный берег уступал место воде, а западный наращивался; озеро
постепенно перемещалось с запада на восток.
Неразгаданными остались две загадки. Откуда же и когда
появился «черный окунь» в Святецком и почему его нет в других
озерах? Не виновата ли в чем безымянная подземная речка?
Но эти вопросы по-настоящему могут решить лишь
ихтиологи.
г. Дзержинск
Петр Сигуиов
ЖИВЫЕ МОЛНИИ
Охотник за петухами
Однажды в Туве наша партия проезжала на машине через
поселок к предгорьям Таннуольского хребта. Шофер Андрей вдруг
затормозил, выскочил из кабины и побежал за петухом. Петух
был сизый, как голубь, с золотистой грудью, с белыми и огненно-
рыжими крыльями, а хвост изгибался радугой.
Андрей бежал, петух истошно гоготал, не зная, куда деваться.
— Батюшки мои! Да он моего кочета украсть надумал! —
запричитала старуха и, сломив хворостину, потрусила за
шофером.
Петух перелетел через плетень. Андрей остановился.
— Бабушка, это чей красавец?
— Я тебе покажу, чей!.. Бессовестный!
Андрей что-то сказал ей, и она вдруг затряслась от смеха,
замахала руками.
— Ой, господи, уморил, совсем уморил. У меня полное
лукошко всяких перьев.
— Нет, бабушка, живую рыбу на живое перо ловят. Вот тебе
деньги, позволь мне выдрать несколько перышек из твоего
петуха.
— Ну уж дергай. Только не очень жадничай! А то петуху
перед курами стыдно будет.— И она снова засмеялась.
— Спасибо!. Я вам за это хариусов привезу... — И пошел
ловить петуха.
Наутро шофер начал возиться с перьями. Каких только мушек
он не наделал из них: и сизых — жуков, и черных — шмелей, и
полосатых оводов. Но больше всего наделал бабочек —
желтеньких, рыжих, синих, белых, пестрых. Он прикреплял перышки к
крючкам-заглотышам то красными шелковинками, то конским
волосом, то медной тонюсенькой проволокой.
— Возьмите меня с собой. Я еще ни разу не видел, как ловят
на мушку,— робко попросил я.
— Нет. Кагалом ходить не люблю.
91

— Не беспокойтесь, буду вести себя тихо,— уверял я.
— Напрасно уговариваете. Рыбалка, молодой человек,— не
танцы. А впрочем... Ладно, пойдем! — неожиданно согласился
он и, перекинув через плечо холщовую сумку, зашагал к
речке.
— Хариуса надо ловить умеючи,— поучал он меня по
дороге.— Если идти вверх по течению, то вернешься с пустыми руками,
потому что рыба эта очень пугливая. Увидит человека, услышит
треск валежника, стук камней,— кидай хоть золотую мушку,
ни за что не возьмет. У меня особая тактика. Я всегда перехожу от
омутка к омутку вниз по течению: пусть мушка опережает
рыболова — тогда уха наверняка будет...
Река торопливо журчала по камням. Андрей сгорбился и
медленно, точно выслеживая зверя, пошел к воде.
— Слышишь, плещется,— шептал он.
Спрятавшись за куст, Андрей привязал к леске белую мушку и
плавным взмахом удилища пустил ее по течению. Но мушку никто
не тронул. Тогда Андрей привязал рыжую, и за ней тотчас
выпрыгнули два хариуса.
— Беляшок-серебрунчик! — сказал он, снимая с крючка
хариуса.— Ну, плыви, голубчик!.. Твое счастье! — И шофер
пустил рыбу в речку.
Потом он поймал еще трех серебристых рыбешек с углистыми
пятнышками по бокам.
— Хватит, пойдем дальше! Тут держатся одни беляши. Пускай
подрастут,— и продолжал: — Хариус — привередливая рыба: то
желтый цвет любит, то синий. Вот и приходится носить с собой
коллекцию искусственных насекомых. Понял теперь, почему я
наделал разных мушек?
Мы подошли к тихому, с темным илистым дном омутку. Вода
текла в него бурунистой струйкой, словно вилась веревочка по
темной серой глади.
— Тут черныши-поцеловщики должны стоять,— сказал
Андрей.
Мушка пересекла «веревочку». «Чмок-чмок» — раздалось над
речкой. Вокруг мушки поплыли кольца. «Чмок-чмок» —
целовала мушку невидимая рыба. И вдруг тихий омуток
заплескался.
— Ну и вертится! — воскликнул Андрей.— Того гляди,
удилище вырвет.
Хариус был темно-сизый, будто прокопченный на костре.
Андрей вытащил трех «поцеловщиков» и вдруг сердито
набросился на меня:
— Ты что же не закидываешь удочку?
— Дайте снасть — я с удовольствием!
Я закинул мушку, увидел бурунчик, слышал причмокивание,
но никакого толчка, никакой поклевки не ощущал. Казалось,
92

мушка колыхалась на поверхности воды — на самом же деле
ее с быстротой молнии хватали «черныши» и еще быстрее
«выплевывали», как только убеждались, что мушка не
настоящая.
— Не зевай! Высунет хариус губы — тогда и подсекай,—
учил Андрей.— Не рыбы — живые молнии...
Я все прекрасно понимал. Однако руки мои не успевали
отвечать на «поцелуи живых молний». Одного «черныша» я все-таки
случайно подсек, но вытаскивал его неумело, и он уплыл вместе с
крючком.
— Ладно, не огорчайся! Походишь годика два — и на мушку
ловить приспособишься. Это тебе не плотва! Тут тонкое чутье, опыт
нужен!.. Пойдем вон к
тому обрыву.
Посмотрим, кто там нас ждет...
Обрыв громоздился
Грудой лиловых
железистых песчаников.
Андрей поймал там двух
лиловых горбачей.
Так мы бесшумно
крались от обрыва к
обрыву, от омута к омуту. Мой спутник безошибочно угадывал по
цвету воды и пород, слагающих дно речки, окраску хариусов.
И только у грота, который был вымыт среди желтых и белесых
песчаников, он ошибся. Сквозь трещину мы заглянули под грот и
долго не могли оторвать взгляд от чудесной картины. На дне
глубокой ямы, озаренной лучами солнца, застыли крупные
золотистые рыбины. Они как будто спали, только широкие прозрачные
плавники на спине волнисто колыхались, переливаясь красными
узорчатыми пятнами. Издали казалось, будто хариусы накинули
на себя расписные нейлоновые шлейфы.
— Желтяки,— сказал Андрей.
Он поймал кузнечика и бросил в воду. Рыбы молниеносно
взметнулись к поверхности и снова легли на прежние места,
накрывшись цветистыми шлейфами. Андрей пустил мушку — и
вмиг на крючке оказался хариус. Он поднял такую возню, что
все его соседи мгновенно исчезли. Хариус оказался не
«желтяком», а «изумрудником», весь малахитово-зеленый, только брюхо
золотистое да хвост малиновый.
Потом Андрей разложил хариусов на травянистой лужайке.
— Ну как? — спросил он горделиво.
Я любовался трофеями и думал о том, что, пожалуй, нет более
красивой рыбы, чем хариус. Один спинной плавник чего стоит!
Посмотришь на плавник сверху — он весь в зеленых
фосфорических пятнах, посмотришь через него на солнце— пятна
превратятся из зеленых в коричневые. А сколько оттенков, сколько
93

тонких узоров! Каждый хариус одет по-своему. И только у всех
вокруг черных зрачков одинаковые золотисто-оранжевые ободки.
Да, ради таких красавцев стоило бегать за петухами.
Из дневника
Хариусы дисциплину не признают: каждая рыба — сама по
себе. Стоит отшельником, и никакого дела нет ей до соседа. Правда,
мальки держатся особняком, старики — со стариками, а молодые
норовят ускользнуть от последних. Причем все крупные
хариусы — дерзкие хищники. Летом и осенью они бросаются на
никелированную блесну, как осы на мед,—- хватают ее с налету,
страстно, назойливо. Блесна выскальзывает из небольшой пасти, они
хватают ее вновь и вновь, даже не чувствуя твердости металла.
Блесна их волнует, они не замечают ничего, кроме сияния никеля.
Но ловить хариуса на спиннинг не очень интересно. То ли дело
на мушку! Особенно, когда она привязана к тончайшей леске,
а леска — к бамбуковому хлыстику. Вы пускаете мушку так,
чтобы леска была натянута, вы слегка ее подергиваете, чтобы она
взлетала и падала на воду, будто живая. И когда под мушкой
вскипит бурунчик — плавно подсекаете. А как хариус
кувыркается! Какие делает свечки! И все тогда поет и ликует в
рыболове. И даже если хариус уйдет, все равно в сердце надолго
остается память о буйной, красивой борьбе...
Когда хариусы закапризничают и не станут брать ни на червя,
ни на мушку, ни на блесну — не огорчайтесь. Переверните любой
камень в ручье — и вы увидите на нем скопление длинных
желтовато-коричневых насекомых, похожих на двухвосток. Это
личинки поденки. Уж перед ними хариусы не устоят! Но ловить
надо с грузилом, чтобы насадка опускалась на дно. Можете
попробовать ловить на медвежье мясо или, по примеру эвенков,
на оленью губу.
Если же днем вы ничего не поймаете, не спешите домой.
Постройте шалаш на случай дождя и ждите сумерек.
Вот спряталось солнце, посинела тайга. «Члё-ёк... члё-ёк...»—
таинственно донеслось с реки. Кто это? Не гадайте, ночная тайга
полна неожиданных звуков. Приглядитесь, над водою порхают
бабочки. Бросьте скорей беленькую мушку. «Члё-ек... члё-ёк...» —
и хариус на крючке.
В Саянах, в верховьях реки Систинг-хем, как в чаше,
спряталось безмолвное ледниковое озеро. Вокруг него — желтые
подковы песка, выше — тайга: синие пихты, лиловые столбы вековых
кедров; еще выше—розовые пики гранитных скал; на
лужайках — маралы с телятами, дикие козы, повсюду следы медведей.
Люди туда не заглядывают. Лишь давным-давно искатели золота
срубили на берегу крохотную избушку-конурку.
Как только мы натянули палатки, я тут же побежал с удочкой
94

к озеру. Бросил мушку, сделанную из кончика бороды Ивана
Иваныча. Из темной серой глубины медленно начал подниматься
какой-то белый кружок, этот кружок все рос и рос, и вот он
оказался раскрытым ртом рыбы. Я увидел угрюмые горбатые контуры
и знакомый шлейф на спине. Хариус чмокнул губами.
Прибежали геологи. Восемь рыболовов выстроились вдоль
берега. Бедному Ивану Иванычу пришлось обкорнать на мушки
всю бороду.
Хариусы поднимались к приманке настолько лениво, что в
ожидании, когда они соизволят чмокнуть, запросто можно было
сосчитать золотистые пятна на их темных серых боках. Впервые
я ловил таких медлительных толстяков. Мне даже стало обидно —
до чего ж они обленились! Я привык видеть хариусов
порывистыми, дерзкими, быстрыми. Впрочем, зачем им быстрота молнии,
когда любое насекомое, упавшее в это озеро, так и будет лежать,
пока рыбе не захочется есть. Иное дело — в горных потоках.
Там смотри в оба. Прозеваешь муху-утопленницу — унесет, не
догонишь.
Быстры, проворны хариусы. Но нет им спасения от тайменей.
Хариусы бегут на перекаты, таймени — за ними. Хариусы под
водопады — таймени туда же. В погоне за хариусами речные
великаны забираются в такие ручейки, где порой им с трудом
удается спрятать под воду жабры.
Однажды я шел по берегу, как вдруг по галечниковой отмели
ручья кто-то шумно помчался к реке Тынеп (приток реки Банты).
Думал, что бежит зверь, но увидел мелькание оранжевого хвоста.
Это «летел» таймень — настоящий снаряд; догнать его было
нельзя. Из-под него выскальзывала галька, хвост выбивал
фонтаны воды и песка. Если ручьи слишком мелки, таймени
терпеливо караулят хариусов в их устье.
Мелькают хариусы — живые молнии: И только диву даешься,
почему они все-таки попадают в зубы неуклюжих тайменей. Я
видел раз, как таймень вдруг кинулся за хариусом. В первый
момент рывок у него был слабый, горбач успел удрать далеко, но
таймень с разгону сделал крутой поворот, и хариус вдруг как бы
сам влетел в его пасть.
Приходилось наблюдать, как таймень врывался в гущу* рыб
и начинал резко бултыхаться, сбивая добычу хвостом. Или
таймень мчался за одним и тем же хариусом до тех пор, пока тот не
попадал к нему в пасть. Вероятно, хариусы очень быстро
утомляются, и могучий натиск тайменей им не под силу. Часто я
видел, как хариусы взвивались над водой и, растопырив плавники,
пролетали в воздухе несколько метров. За ними неслись таймени.
Кто знает, пройдут тысячелетия и, быть может, у хариусов
отрастут такие же крылья, как у морской летучей рыбы.
г. Ленинград

Ю. Афанасьев
МЕСЯЦ НА ОКЕ
I
Не одну уже зиму мы с женой мечтали о поездке на юг. Но как
только наступила весна, а с ней и начало летнего рыболовного
сезона, меня снова с безудержной силой повлекло на Оку, в
небольшой город Спасск, где я проводил свой отпуск все эти годы.
И вот мы снова едем в полюбившийся городок на
возвышенности, с трех сторон обтекаемой широкой, полноводной рекой. На
этот раз я ехал «во всеоружии», учтя рыболовные ошибки прошлых
лет. Я вез новые снасти: «девоны» на жереха и блесенки на
судака, новые катушки, нахлыстовые и донные удочки всех типов,
большой разборный подсачек и многое другое. Кроме того, мне
обещали на весь отпуск лодку...
В первый же день вместе с братом жены Александром мы
отправились в Бугры — наше любимое место. Переправившись на
лодке через старицу, обнимавшую Спасск с востока широкой
голубой лентой, мы вышли на знаменитые приокские заливные
луга. Было тихо, лишь кузнечики трещали в траве. Сняли ботинки
и шли босиком по мягкой, теплой земле. Тропа вилась среди
высоких пахучих трав, огибая небольшие озерки. Там плавали
утиные выводки.
Возле реки, протекавшей среди высоких обрывистых берегов,
на нас потянуло с воды приятной свежестью. Где-то прогудел
пароход, а вон и дымок от костра. Сейчас около него после
удачной утренней ловли, видимо, дремлют или варят уху рыболовы.
Мы спустились к воде, а вскоре уже сидели у закинутых
донок, с надежой поглядывая на колокольчики. Текли минуты,
поклевок не было. Но вот я обратил внимание на частые всплески
и круги у крутого выступа берега, чуть правее нашего места. Там
находилась скользкая глинистая площадка, на которой с трудом
мог расположиться один человек. Я забрался туда и как можно
дальше закинул поплавочную удочку. Поплавок быстро понесло
течением, закружило и снова вынесло на струю. Снова закинул,
ближе к берегу. Поплавок с червяком поплыл медленнее, изредка
наклоняясь, насадка цеплялась за дно. Пройдя метра три,
поплавок вдруг исчез под водой, и я подсек подъязика. Потом второго.
Стоять на крохотном островке было очень неудобно — решил
перебраться правее, на более обширную площадку за большим
ракитовым кустом. Закинул. Поплавок быстро прошел мимо куста
и лег, леска натянулась течением. Еще раз закинул, на этот раз
очень близко к кусту, и, странно, поплавок прошел до середины
куста и тотчас исчез под водой. «Зацеп»,— подумал я. На всякий
случай все-таки слегка подсек и почувствовал, что на крючке бойко
95

ходила рыба. Осторожно подвел к чистому месту и вскоре вытащил
приличного голавлика. Затем опять проводка, и все повторилось
снова. Еще голавлик.... подлещик... язик... чехонь... Вскоре на
кукане набралось килограмма два разной рыбы. Я окликнул
Сашу и показал ему свой улов. Он быстро переключился на ловлю
в проводку.
Когда у «счастливого» куста поклевки прекратились, мы
перешли на другое место. Так, переходя вверх по Оке от одного
удобного места ловли к другому, мы пришли к «Вертячке» — там река
ударялась о крутой берег, образуя сильный водоворот. Уже
темнело, и мы стали располагаться на ночлег.
II
Однажды со спасским рыболовом Амелиным мы пришли на
отлогий песчаный берег Оки. Место, по его рассказам, было лещовое.
Утренний туман отрывался от воды и постепенно рассеивался.
Я насадил червей и забросил донки. В ожидании первых поклевок
залюбовался чудесным и волнующим зрелищем: река неслась
мимо, иногда завихряясь. На ее гладкой поверхности хорошо было
заметно начало быстрины. И вот там неожиданно я и увидел, как
на струе плавились лещи. Они то появлялись, серебрясь и
кувыркаясь, то вновь исчезали, а круги от них быстро сносились вниз
по течению. А следом появлялись все новые и новые. Рыбы,
словно на параде, демонстрировали свою красоту и ловкость. Как
зачарованный смотрел я на реку, позабыв о ловле.
Пошел поделиться радостью к Амелину; тот энергично подсек
и вытащил приличную синюху. Я увидел, что у него удачный улов,
спросил, каким способом он ловит.
— Ты же видел, как рыба выскакивает из воды именно здесь,
у начала струи. Особенно хорошо берет подлещик, а иногда и лещ,
ближе вон к тому кусту.— И Костя показал на чуть видневшийся
из воды кустик совсем близко у берега.— На донках у меня
легкие скользящие грузила. Они помогают лучше чувствовать
поклевки и не мешают рыбе забирать насадку.
— Это верно,— согласился я и решительно переделал свои
снасти. Сменил стограммовые грузила на более легкие, укоротил
катушечную снасть и закинул обе донки не дальше чем на метров
пятнадцать. Течением их тотчас же прижало еще ближе к берегу, а
через несколько минут увидел, как задергался кончик удилища.
Подсек и вытянул крупную густеру — дело пошло на лад. Во
время ловли я обратил внимание, что грубое удилище из дельта-
древесины на сильном течении оказалось более чувствительным к
поклевкам, чем одноручный спиннинг из цельного бамбука,
который от ударов волн и при поклевках дезориентировал наблюдение.
Удилище же из дельта-древесины совершенно не колебалось под
напором течения, но при малейшей поклевке резко кивало сво-
4 Заказ № 1441
97

ей верхушкой. Также оправдала себя и укороченная леска. С этих
пор я проникся уважением к этой замечательной снасти,
придуманной местными рыболовами.
III
Курулово — это одна из излучин Оки. Левый берег здесь
обрывист и высок. Быстрое течение подмывает берега, образуя
водовороты и обратное течение. У самого берега глубина 3—4 м.
Отличные места для ловли голавля! Вот сюда я и пришел однажды днем,
решив проверить достоверность рассказов местных рыболовов
о ловле крупных голавлей на большие шарики черного хлеба.
Когда солнце стало немилосердно печь, я выбрал небольшую
площадку из красного песчаника, возвышающуюся над водой, и,
расположившись поудобнее, стал снаряжать снасть. Признаться,
я не очень поверил рассказам рыбаков и, по привычке насадив на
крючки № 5 небольшие, чуть закрывающие жало, хлебные
шарики, забросил первую донку. Леска ушла в воду почти отвесно.
«Ну и глубина здесь!» — подумал я и стал готовить другую донку.
Прошло более получаса, а поклевки все не было. Вытащил
донки, проверил хлеб: цел. Теперь на одну из донок я насадил крупные
шары из хлеба и, продолжая все еще сомневаться в успехе,
забросил снасть в реку. Но не успел я закурить, как увидел, что кончик
того удилища, где сидели крупные насадки, резко задергался и
пригнулся к воде. Я мгновенно дернул, но — увы! — поздно.
Вытащив донку, убедился, что шаров-Гигантов не было на крючках.
Интересно! Придется еще попробовать. Я перезабросил донку,
готовый подсечь при первой же поклевке. Через несколько минут
удилище так дернулось, что чуть не упало в воду. Я подсек — и
вытащил... небольшого подлещика. Вот тебе на! А дергал — как
хороший голавль.
Потом взяла трехсотграммовая плотва. Но на этом все и
кончилось.
«Странная ловля, — размышлял я, возвращаясь домой. —
Вовсе не то, что предвещали мне местные рыболовы».
В конце отпуска я снова пришел к глубокому омуту и вновь
стал свидетелем необычного клева среди жаркого дня. Я забросил
пятнадцатиметровую донку со скользящим грузилом-оливкой,
насадив на верхний крючок червя, а на нижний большой шарик
черного хлеба. Немного спустя я начал налаживать вторую донку.
Когда насаживал червя, услышал звон колокольчика. Стремглав
кинулся к донке, подсек и стал вываживать подсачком рыбу:
полукилограммовый голавль взял на хлеб! Срочно заменил червей
на хлеб, и результат не замедлил сказаться: вскоре несколько
голавлей плавало в моем садке. А через час-полтора клев на хлеб
прекратился. На следующий день он повторился примерно в то
же время.
98

Кратковременна, но захватывающа ловля на хлеб на Оке в
жаркие дни. Эти короткие часы доставляют удовольствия больше,
чем иной раз рыбалка на зорях.
IV
Не раз замирало мое сердце при звуке могучих ударов
прекрасной и сильной рыбы жереха. Но поймать серебристого
красавца долгое время мне не удавалось.
Я знал, что один учитель ездил куда-то на моторной лодке, где
отыскивал места боя жереха, и иногда возвращался с трофеями.
Жереха ловил он спиннингом на небольшие вращающиеся
блесны. Но однажды повезло и мне. Выехали мы с Александром рано
утром на реку. Проплыв с километр вниз по течению, мы встали
у глинистого берега, ниже коровьего водопоя. Здесь отмель
переходила в обрыв. Глубина под лодкой была метра два. Закинули
свои снасти: донки, поплавочные удочки. Сразу же навалились
ерши, но, к счастью, быстро отстали, и поклевки начались
серьезнее: на донные клевал окунь, иногда попадалась и плотва. Одной
из них я наживил поплавочную жерлицу, а двух насадил на донку,
где у меня на поводках были привязаны маленькие чехословацкие
тройнички, и забросил на середину реки. Вскоре поплавок из
пробки от шампанского нырнул под воду: на жерлицу взяла небольшая
щучка. Я пытался взять рыбу без подсачка и в результате остался
без зубастой хищницы. В дальнейшем даже небольших окуней мы
стали брать подсачком — слишком много огорчений приносило
пренебрежительное отношение к этой снасти. Когда солнце
поднялось, разыгрался сильный ветер. Клев ухудшился. Одним из
порывов нас сорвало с якорей и понесло течением. Камни-якоря
беспомощно повисли на веревках, не доставая дна. Пришлось их
вытащить. Александр сел за весла, подгребая к берегу, и я начал
быстро вытаскивать снасти из воды. В это время затрещала
катушка на донке, наживленной плотвичками. Зацеп? Между тем лодка
подходила к берегу, а катушка все сбрасывала леску метр за
метром. Когда мы ткнулись в глинистый берег, странное дело,
катушка продолжала трещать. Взяв удилище в руку, я сразу понял,
что был не зацеп: руку настойчиво дергала сильная рыба. На
катушке оставалось всего метров пять лески, сдавать было уже
нечего, и я, выйдя на берег, стал потихоньку подматывать. Рыба
упорно сопротивлялась, и каждый раз, когда удилище
угрожающе сгибалось, приходилось снова сдавать лесу. Так повторялось
несколько раз. После пятнадцатиминутной борьбы мое старое
самодельное бамбуковое удилище не выдержало и сломалось пополам.
Катушка была бесполезной, и я решил тащить напропалую —
прямо за леску. Будь что будет! Саша встал поближе к воде с
подсачком, я, пятясь назад, начал выбирать леску руками.
Хищник, видимо, утомился и вел себя уже спокойнее. Вскоре мы
4*
99

увидели острый спинной плавник, рассекающий воду. Резким
движением я выбросил добычу на траву, а Саша накрыл ее
подсачком, словно бабочку. И, надо сказать, вовремя, так как
небольшой тройничок тут же сломался. Серебристая рыба сильно
забилась — первый жерех в моей жизни! Взял он, видимо, насадку на
ходу, когда живец тащился за лодкой, уносимой течением. Весил
жерех более трех килограммов. С гордостью нес я его к дому через
весь город.
г. Ленинград
Л. Толстых
И МАЛЫЕ РЕКИ ИНТЕРЕСНЫ
Конечно, такие реки, как Волга, Днепр с его новыми
водохранилищами, Вуокса с гирляндой озер-плесов, могучая Обь, Амур и
даже Авача у Петропавловска-Камчатского с лососями, являются
чрезвычайно интересными местами для рыболовов-спортсменов.
Но и на малых «не знаменитых» реках тоже можно получить
большое удовольствие. Вот об одной такой реке я и хочу рассказать.
Мне пришлось проводить отпуск в тихом, зеленом,
расположенном на крутых холмах городке Западной Украины — Черткове.
Через него протекает Серет, один из левых притоков Днестра. Он
берет начало на Волыно-Подольской возвышенности у границы
Львовской области, пересекает Тернопольскую область с севера на
юг и впадает в Днестр примерно в пятнадцати километрах ниже
районного центра Залещики.
Река чрезвычайно разнообразна: то она журчит, как ручей по
галечным отмелям, то становится бурной, хотя и неширокой, но
такой, что невозможно перейти вброд, то разливается плесами.
Уровень воды изменчив, и зависит он не столько от дождей,
сколько от «расписания» работы мельниц, колеса которых вращает эта
удивительная река-работница.
Серет протекает по черноземным землям Тернополыцины,
поэтому после дождей вода в реке Мутнеет, и, конечно, никакой
рыбной ловли в это время нет. В местах с тихим течением на дне
скапливается много илу, в котором обитают различные личинки и
черви, поэтому пищи для рыбы в реке много. Так, в илистых
наносах с камышовыми зарослями встречаются черви, похожие на
обычных дождевых, но ребристые, будто квадратного сечения; местные
рыболовы называют их водяными. Причем одни имеют
коричневато-синеватый оттенок, другие, более плоские, —желтоватый.
Длина червей достигает пятнадцати сантиметров. В солнечные
дни они на воздухе быстро портятся. Но если во время рыбалки
сохранять их в тени в банке с влажной травой, то они служат
хорошей насадкой для ловли всех местных рыб.
100

В Серете водятся уклейка, плотва, пескарь, окунь, подуст,
вырезуб, голавль и марена (усач). На каменистых перекатах очень
много быстрянки, которая часто становится серьезной помехой при
ловле голавлей и усачей, так как непрерывно сбивает насадку.
Наибольший интерес представляют голавли и усачи. И, как ни
удивительно, здесь удалось мне вылавливать голавлей весом до
двух и усачей до трех килограммов.
Впервые я познакомился с Серетом летом 1956 года.
Впечатление было не из лучших: мутная, неширокая речка протекала
через город, ни одного рыболова не было видно. Оказывается, только
что прошел сильный дождь, вода замутилась, и лишь по этой
причине рыбу никто не ловил. Через два-три дня я подробнее
познакомился и с рекой и с рыболовами. Вскоре ловля на Серете меня
так увлекла, что, вернувшись в Подмосковье, я только и ждал
очередного отпуска, чтобы вновь там побывать.
Особенно интересными оказались места около деревни Улаш-
кивцы, что от Черткова ниже по течению километрах в двадцати.
В этой деревне, на самом берегу реки, живет старик Панкевич.
Все его называют «дидом». Маленький, сухонький и энергичный
старичок оказался заядлым удильщиком. Вот с ним-то я и свел
дружбу.
«Дидусь», как я его звал, с жаром рассказывал мне о рыбной
ловле и сам задавал вопросы. От него я узнал, что голавлей (клэ-
ней, или клынеску, как их здесь называют) ловят на майских
жуков, кузнечиков, вишню, хлеб и, как ни странно, на соленую
кильку. Последний способ я проверял несколько раз, применяя
поплавочную и донную удочки; килька удобна: тем, что ее никакая
другая рыба не трогает.
Ловят здесь поплавочной удочкой, применяя крючок № 5—6
и насаживая на него кусочек кильки. Удилище надо иметь длинное,
чтобы не подходить близко к берегу и не отпугивать рыбу;
закидывают насадку на струю, которая ударяется в берег реки. Этим
способом мне удавалось ловить голавликов весом 200—300 г.
Гораздо более интересной оказалась ловля ходовой донкой,
при этом я пользовался одноручным спиннингом с безынерционной
катушкой. На конец жилки диаметром 0,5 мм закреплял грузило
весом 30—40 г; выше грузила, в 10—15 см,— поводок длиной 20—
25 см из лески диаметром 0,25 мм; на конец поводка — одинарный
крючок № 7—8. Насадкой служила половина кильки (с хвостом)
или сложенная вдвое рыбка. Голову рыбки и хвостовой плавник я
отрезал. Забрасывал насадку на сравнительно глубоких участках
реки, поближе к противоположному берегу. Как только грузило
ложилось на дно, я подматывал леску и удерживал ее в натянутом
положении. Если не было смелой и резкой хватки, приходилось
мягким рывком удилища поднимать грузило, и течение сносило его
к середине реки. Затем удилище опускалось, грузило ложилось
на новое место, и опять ожидалась поклевка. Так ощупывался
101

тот участок реки, который на первый взгляд представлял интерес.
Ловля была наиболее успешной, если грузило и насадка
находились от рыболова на расстоянии 20—25 м. Ловлю на эту снасть
мы с Панкевичем проводили вместе.
Однажды, забросив в быстрый поток крючок с килькой, я стал
ждать. Не прошло и минуты, как последовал сильный толчок. Я
сделал подсечку. В первый момент показалось, что зацеп, но затем
рыба начала рваться, пытаясь освободиться от крючка. Однако
прочная снасть и катушка позволили благополучно подвести ее
к песчаной отмели. Панкевич прямо в ботинках бросился в воду
и выкинул серебристого широколобого голавля весом около
полутора килограммов.
В этот же день мне удалось поймать еще двух рыб, но те были
поменьше. Я также пробовал ловить голавлей, насаживая на
подвижную донку мертвых пескариков. Результат был
значительно хуже: поймал наболыпого голавлика. В свое время Л. П.
Сабанеев правильно заметил, что рыбу привлекает вкус соли.
Ходовая донка с катушечной снастью понравилась мне с
первой же рыбалки. В последующие годы я применял ее всегда
успешно. Иногда на ходовую донку я ловил и усачей.
Усач, или, как его здесь называют, марена,— весьма сильная,
проворная и бойкая рыба. Тело ее по форме и окраске несколько
напоминает щучье, а голова — пескаря. Плавники большие и
жесткие. Из всех рыб в Серете усач в спортивном отношении
наиболее интересен. Искать его надо на глубоких местах с сильным
течением. В теплую устойчивую погоду усачей можно обнаружить
утром и перед вечером по характерным всплескам. Если рыба
гуляет, ожидайте успешной ловли.
Мне удавалось ловить усачей под водосливами мельниц, на
глубоких местах с сильным течением перед перекатами, в ямах
под перекатами, особенно там, где крутит воду, а дно усеяно
камнями. Таких мест около Черткова и ниже по реке очень много.
Особенно хорошо усач берет в июне, июле и августе с рассвета до
11 часов и к вечеру. В сентябре клев спадает, в октябре
прекращается совершенно.
Местные рыболовы марену ловят тяжелыми поплавочными
удочками длиной до 6 м, оснащенными прочной леской диаметром
0,6—0,8 мм. Но, на мой взгляд, такая снасть тяжела и
утомительна. Я пользовался бамбуковым трехколенным удилищем, леской
0,4 мм, поводком 0,25 мм, крючком № 8 и поплавком
сигарообразной формы длиной 7—8 см, который изготовлял из пенопласта.
Грузила (дробинки с разрезом) ставил по 3—5 штук вплотную или
на расстоянии 4—5 см друг от друга. Крючок с насадкой должен
медленно волочиться по дну или идти близко от дна — это
необходимо: марена, рыба придонная, кормится тем, что находит на дне.
Насадкой служат выползок и водяной червь. На них рыба берет
надежно. И чем больше червяк, тем крупнее ловится марена.
102

Крючки на усача надо ставить самые острые и прочные, № 8—
10, с длинным цевьем и отогнутым в сторону жалом. На них
удобнее насаживать крупных червей, закрывая и леску. Для более
надежной и резкой подсечки лучше применять удилища с жесткой
вершинкой.
Подсеченный усач оказывает сильное, упорное сопротивление,
в чем превосходит голавля. Интересно, что после подсечки усач
стремительно бросается в сторону или против течения, леска
натягивается до предела, а рыболов, конечно, испытывает самые
волнующие мгновения. Подсачек при этом будет нелишним.
Прикармливать усачей нет смысла. Я, проходя по берегу,
отыскивал рыбу, а выловив одну-двух, находил новое место; там, где
удавалось поймать хоть одну рыбу, я облавливал и в последующие
дни.
Если представится возможность побывать на Серете, не
огорчайтесь, что река невелика, порыбачьте — получите большое
удовольствие.
А. Ветров
ЯРАНКИН ЛОГ
Дремучая уральская тайга тянется вдоль Тавды. Окунь и
щука, елец, чебак и язь в изобилии водятся в реке. Встречаются
стерлядь и нельма, а в верховьях притоков Сосьвы и Лозьвы таймень.
Окунь, елец, чебак и щука ловятся все лето, до самого
ледостава. Хорошо клюет с конца мая и до середины июня на личинку
майского жука или короеда язь, попадается он и на земляного
червя. В конце июня клев язя прекращается, и только с конца июля
иногда можно поймать его на зеленого кузнечика.
К сожалению, много язя уничтожается местными браконьерами,
когда он по весенней прибылой воде плотными массами заходит
в малые речки на нерест. Борьба с браконьерством ведется слабо,
а в отдаленных деревнях браконьеры пользуются запрещенными
орудиями ловли совершенно свободно.
Большой интерес представляют заросшие травой таежные
озера, разбросанные в трех-пяти километрах от реки. Рыбы, там
множество. Кроме вышеперечисленных видов, водятся карась,
линь и карп. К особенно заманчивым озерам в Тавдинском районе
следует отнести озера Окуневое и Тумба, а в Таборинском —
Дикое, изобилующее карпом.
Отличный отдых и увлекательная рыбалка многих привлекают
в мой город Верхнюю Тавду.
Вот и мы с Владимиром, моим давнишним другом, взяли
отпуска и с попутным катером, подцепив на буксир лодку, выехали
103

вверх по реке. Нам нужно было подняться на шестьдесят
километров — за деревню Чулино. Там, по словам местных рыболовов,
всегда удачно ловится крупная рыба.
Чем дальше мы удалялись от дома; тем более дикими
становились и окружающий лес и река. День был ясным. Теплый ветер
ласкал лица. Время шло быстро, и мы не заметили, как настал
вечер. Солнце спряталось за лес. Над водой заклубилась дымка
тумана. Где-то резко крикнул пролетевший кулик, и все стихло...
Около полуночи катер подошел к нужному нам месту. Мы
отвязали лодку и поплыли к берегу. Вскоре запылал костер. Красные
отблески дрожали на деревьях. Мы пили чай, беседовали, коротая
ночь.
С первыми проблесками рассвета выпала роса, сгустился туман,
стало свежо. Зашумели, зашептались деревья.
Мы забросили удочки и молча сидели, ожидая клева. Вот
поплавок у одной из моих удочек качнулся, заплясал и ушел под
воду. Я подсек, и над водой блеснул серебром небольшой елец.
А вот и Володя вытащил окуня. Поклевки следовали одна за
другой, но рыба ловилась мелкая. Ожидая более крупную, мы все
внимание сосредоточили на удочках и не сразу заметили, что из
леса вышел старик. Понаблюдав за нашей ловлей, он не выдержал
и сказал:
— И-эх, горе-рыбаки! Снасть-то у вас хорошая, ково хошь
можно вытащить, а вы — время переводите.... Айдате на Яран-
кин Лог. Вот там рыба так рыба! На лодке и спустимся до него.
Мы быстро сложили удочки, уселись в лодку и тронулись в
путь. Через некоторое время впереди показалась упавшая в реку
сосна, вершина которой погружалась в воду, а корни еще
цеплялись за берег, словно не желая расстаться с ним. Дед указал на
нее.
— Вон, гляди, где сосна в воду пала, тут и естьЯранкин Лог.
А меня здесь ссадите — надо покос поглядеть. На обратном пути
загляну ухи похлебать...
Высадив деда, мы поплыли к Яранкину Логу. Солнце,
прикрытое вуалью розового тумана, медленно выглядывало из-за леса.
Реку рябил ветер морщинками волн. Слышались всплески крупных
рыб, и каждый звук отдавался у нас в сердце
Наконец мы добрались до указанного стариком места. Вода
слабо крутилась у лежавшей в реке сосны. Метрах в двух от берега
был виден резкий обрыв дна. Там вода казалась совсем черной, что
говорило о большой глубине.
Насадив большого червя, я забросил снасть, но... Что это?
Поплавок, даже не остановившись, сразу пошел вниз. Я решительно
подсек и почувствовал на крючке тяжелую рыбу. После
недолгой борьбы окунь очутился в садке. Клевали рыбы активно —
ловить приходилось только на одну удочку. Минут через сорок
уже было поймано несколько очень крупных окуней, и мы, прекра-
104

тив ловлю, занялись приготовлением ухи. Я возился у костра,
а Володя решил поставить жерлицу. Он взял из садка ельца,
насадил его на крючок и забросил в реку. Не успел он это сделать,
как поставленную жерлицу резко дернуло, шнур начал
разматываться с неимоверной быстротой.
— Держи! — закричал я.
Володя умело выводил рыбину. Вскоре, зацепленная багори-
ком, на берегу лежала темно-зеленая щука.
Дед не запоздал, как раз пришел вовремя: уха поспела. Он
похвалил наш улов:
— Не зря, значит, место-то указал, на пользу пошло...
г. Свердловск
Ш. Талимов
НА СЕВЕРНОЙ ДВИНЕ
Небольшой двухпалубный теплоход, медленно
разворачиваясь, стал отходить от пристани. На корме—рыболовы. Многие
примостились на металлическом кожухе кормы, иные — на
рюкзаках и рыболовных ящиках, другие — просто на палубе,
подстелив под себя плащ или ватную тужурку.
Хорошо здесь! Свежий воздух, от дождя навес, ветер не
достает, курить можно вволю. За кормой — раздолье Двины:
медленно плывут знакомые берега, и на них нескончаемой
вереницей — лесозаводы, биржи, причалы, ажурные громады
портальных кранов, промышленные и жилые строения. Мимо то и дело
проплывают морские великаны лесовозы, рыболовные
тральщики, нарядные пассажирские теплоходы, могучие буксиры,
юркие катера. Все это мы наблюдали уже десятки раз, но при
случае все смотрим и смотрим... Такова уж, видно, сила
влюбленности в родные края, она не знает границ, не ведает пресыщения.
В каждой местности у рыболовов свои повадки, свои обычаи,
традиции, особый спортивный стиль. Есть свои особенности и у
рыболовов нашего северного города. Архангельцы-удилыцики
делятся на две группы: рыболовов-катерников и сухопутных
рыболовов.
Первые живут большей частью в непосредственной
близости к реке в предместьях Соломбале, Кузнечихе, Май-
максе— это люди—любители удочки и всякой другой
рыболовной техники, а также поклонники различных способов
рыбной ловли. Нередко они болеют и буйной охотничьей
страстью. Все они народ далеких прицелов и больших мытарств.
Их маршруты простираются на сотни километров вверх и вниз
по реке. Они не ездят в одиночку. Всегда с друзьями, с семьей,
с детьми. И цели у них переменчивы: то ловят рыбу, то
охотятся, то собирают ягоды и грибы.
105

Сухопутные рыболовы — специалисты более узкие, тихо-
упорные поэты ужения. Их сразу видно, они подобны вьючным
гживотным: в сапогах, в плащах, с рюкзаками и связками удилищ
за спиною. В погожие субботние вечера они толпятся у
трамвайных и автобусных остановок, у пристаней и на вокзале. Они
страшно возбуждены и веселы перед отъездом и
молчаливо-замкнуты по дороге домой. Их маршруты более скромные: в
радиусе движения пригородных теплоходов и дачных поездов.
Я и мои приятели по ужению — сухопутные рыболовы.
Наши излюбленные места — плоты леса, стоящие под крутыми
берегами, у песчаных островов, в живописных полоях и
протоках, бревенчатые заломы на запанях. Ловим мы и с берега —
на просторных речных плесах, забрасывая донки в ямы, и
в многочисленных луговых старицах, и в устьях небольших
речушек, впадающих в Северную Двину.
Многие рыболовы ездят в Боброво. Есть даже постоянные
любители этих мест. Их так и зовут— «бобровцы». Боброво —
большая запань километрах в сорока от Архангельска,
расположенная между правым, высоким, берегом реки и длинным
песчаным островом. Ширина бобровской протоки — около
восьмисот метров. Летом выше запани скапливаются бревна, которые
порою на целый километр и более покрывают реку. Еще выше,
по берегам рукава, ставятся на прикол все новые и новые плоты.
Они простаивают иногда по месяцу, по два, пока их не начнут
распускать. Вот на этих-то плотах и между пучками бревен, где
имеются окна, и располагаются рыболовы—«бобровцы».
Бобровский рукав глубок. В десяти шагах от берега
глубомер показывает уже 2—3 метра. Средняя глубина — 8—10
метров. Дно неровное, сильно захламленное топляками, корьем,
кусками проволоки. Течение быстрое на середине, замедленное
у берегов, кольцевое в лахтах и заливах. Основные рыбные
обитатели в Боброве — стерлядь, лещ, плотва, язь, щука, окунь,
налим, елец, пескарь, ерш. Изредка попадаются голавль и
красноперка. С весны заходят морские гости: сиг, нельма,
камбала. Ловят в Боброве глубоководными удочками. Рыболовы
применяют короткие удилища, крупные поплавки и тяжелые
грузила и пользуются прикормкой, рассчитывая главным обра-
8ом на леща, но попутно добывают язя, плотву, окуня; насадки
употребляют животные: червь, закорник (личинка жука
короеда), опарыш. На растительные приманки рыба в Боброве, да и
вообще в низовьях Двины, берет плохо. Исключение
составляет язь, которого хорошо ловят на хлеб и тесто в местах его
стоянок.
Место для ужения мы выбираем вблизи берега, на глубине
4—5 м, устраиваясь на плоту или возле сравнительно больших
оконг В зоне хорошей видимости забрасываем две-три удочки
и дополнительно пристраиваем еще три-четыре нащучника.
.106

Последние без удилищ, но с большими поплавками, которые
не может потопить живец. Поплавки отпускаем по течению,
иногда на значительное расстояние, в зависимости от условий
ловли. Затем леска защемляется в бревне, небольшой ее запас
укладывается на плоту, а свободный конец прочно крепится.
Леску для нащучников надо выбирать покрепче, толщиной 0,7
или 0,8 мм, так как нередко попадаются очень внушительные
хищницы. Поводок ставится стальной, составной. Щука, забрав
живца, или топит поплавок или ведет его в сторону. Тут уже не
зевай! Для надежности можно усовершенствовать снасть: к
тройнику на отдельном коротком поводке дополнительно
подвязать двойник. Тогда тройник поддевается за спину, двойник
за губу живца. Это дает отличные результаты: случаи сходов
рыбы резко сокращаются.
С рыбной ловлей в Боброве у нас связано много волнующих
эпизодов. Особенно запомнился один случай. Было это тихой
солнечной осенью. В середине сентября с моим другом Иваном
Эдуардовичем мы выехали в Боброво. Пришли на запань уже
к вечеру. Ловить решили с моста. Место это удобное для ловли
щук. Закинули простые удочки. Но клев был вялым. С трудом
поймали несколько живцов. На расстоянии четырех-пяти метров
справа и слева от себя расставили нащучники.
Не прошло и четверти часа, как на живца взяла щука. По
«почерку», по ровному, но затрудненному ее ходу я
почувствовал, что попался крупный хищник, а не «прозрачная» рыба.
Через минуту трехкилограммовая щука лежала в садке. Пока
мы возились с ней, исчез поплавок у крайней удочки; рыба
сумела дотянуть до дна и за что-то зацепиться. Но толстая леска
спасла — щука была поднята со дна вместе -с куском
проволоки.
До наступления темноты я поймал еще двух щук. Товарищ
же еще не «орыбился», но не терял надежды и выдержки. Иван
Эдуардович не любил подводить итоги, пока снасти находились
в воде, а ведь впереди было еще заманчивое утрой почти целый
день...
Заночевали мы славно. Недалеко от нас у моста стояла
баржа. Баржевик, общительный и громкоголосый мужчина,
предложил переночевать у него в кубрике. Сам он ушел на берег, в
поселок, «попить чайку», обещая к ночи вернуться. Но мы уже
догадывались, что он, найдя в нашем лице надежных сторожей,
не вернется.
Мне не раз приходилось останавливаться в удобных
гостиницах, но и здесь, в этой небольшой бревенчатой клетушке,
по стенам которой стояли два топчана, на столе —чумазый
котелок с картошкой, а в углу, у двери, — плита и охапка
березовых дров, было на редкость уютно. У неяркой лампы, за
дымящимся котелком ухи и за кружкой горячего чая, мы провели
107

долгие часы. Потом заснули богатырским сном, но уже в пять
утра снова были на ногах.
Тихо, тепло, солнечно — по выражению местных раболо-
вов, «погода шепчет», а клева не было. Видимо, гоняла щука
все рыбье население.
С трудом поймали нескольких живцов, затратив на это
много времени. Расставили щучьи удочки, и почти сразу же
начались хватки. Но... опять на мои снасти. Иван Эдуардович,
наконец, стал проявлять беспокойство. А мне, честно говоря,
стало как-то неловко за свои удачи. Очень хотелось успеха
товарищу.
И вот клюнул белый поплавок Ивана Эдуардовича. Схватив
сачок, возбужденный, я побежал к нему. Но что это?
Полуметровая щука сделала свечку и молниеносно исчезла в
зеленоватой глуби. Сдал поводок...
Еще было две поклевки на удочки Ивана Эдуардовича, но
оба раза он опаздывал с подсечкой — хищница успевала стащить
приманку (тогда еще мы не применяли описанной выше снас-
точки). Нужно было срочно поймать живца, но рыба не клевала.
Ни перемена насадки, ни ловля вполводы и поверху — ничто
не помогало. Не особенно надеясь на успех, я взял спиннинг,
прицепил блесну «Байкал» и стал ловить в «окне» по способу
зимнего блеснения. Последовал резкий толчок, подсечка — и
через несколько секунд к ногам шлепнулась щука.
Живцы по-прежнему не шли. Решив поймать какую-нибудь
мелкую рыбешку у самого берега, я взял легкую удочку и,
наживив крючок обрывком червя, забросил снасть на метровой
глубине. Поклевок не было. Попробовал в проводку.
Поплавок вздрогнул и "пошел ко дну. «Подъязок», — подумал я и
почувствовал довольно сильное сопротивление. Но все равно
подсачка рядом не было. Тащил и останавливался — и вдруг
вытащил полукилограммовую щуку. Я испытывал несколько
странное чувство: почему щуки так упорно шли на меня?
Когда я с рыбой вместо живца подошел к товарищу, он тоже
опешил: «Ну, брат, это похоже на колдовство».
Через час клев на обычные удочки улучшился. На всех нащуч-
никах были поставлены новые живцы. Но поклевок все-таки не
было — жор щуки прекратился.
Так и вернулись мы: я — сзавидными трофеями, Иван
Эдуардович — налегке.
После этого у нас бывало много «сражений» со щуками. Мой
товарищ не раз «бил» меня количеством пойманных рыб, но
случай этот так и остался в нашей памяти как одно из трудно
объяснимых таинств рыбалки.
У нас с Иваном Эдуардовичем велась своеобразная
регистрация пойманных рыб. В альбоме мы описывали все наши
поездки, места ловли, способы ужения, погоду, отмечали общий вес
108

уловов и наиболее крупных рыб. Есть у нас «чемпионы» лещи,
«рекордсмены» — язи, «призеры» окуни и щуки и даже
«великан» ерш, вытянувший 170 граммов.
Но однажды я отказался венчать лаврами чемпиона самую
крупную из всех щук, пойманных Иваном Эдуардовичем.
А случилось это вот как. Выехали мы на ловлю лещей и щук
на остров возле бывшего Первого лесозавода. Вокруг острова
очень большие глубины, и летом здесь неплохо ловится лещ.
Иван Эдуардович еще на пароходе мечтал поймать крупную
щуку. Он только что отремонтировал щучьи снасти, сменил
поводки и отточил до
невозможной остроты крючки — они
сами липли к пальцам, словно
к магниту.
Ловили с плотов на средней
глубине. К вечеру я, довольный
результатом ужения, то и дело
поглядывал на садок, где у
меня то и дело всплескивали
четыре крупных леща и две щуки.
Иван Эдуардович, сидевший
метрах в пятидесяти от меня,
сетовал на неважный клев: он
взял лишь одного леща и несколько подлещиков. И вот
случилось почти невероятное. Метрах в пятнадцати от него из
небольшого «окна» выпрыгнула на бревна щука. Она попала
глубоко в ложбину между бревен и забилась. Иван Эдуардович
не растерялся: подбежав к рыбине, он навалился на нее.
Вскоре щука затихла. Я стал взвешивать ее. Но красивый
киевский пятикилограммовый безмен отказал: когда* я
приподнял голову рыбы, пружина разжалась до отказа. Вес щуки, как
мы определили позднее, оказался выше девяти килограммов.
Случаи выпрыгивания щук на плоты — дело нередкое, хотя
причины этого нам еще не до конца ясны: то ли рыба вымахивает
преследуя рыбешку, то ли она делает прыжки в результате
передвижки и сжатия плотов. Но о поимках руками таких
крупных щук мы еще не слыхали.
Домой Иван Эдуардович ехал веселый: еще бы, «поймал»
такую щуку. Но заносить его добычу в наш «послужной
список» я все-таки не стал. Ведь попалась она не на крючок.
Впрочем, мы с моим другом верим, что лучшие уловы у нас еще
впереди...
г. Архангельск
109

Анатолий Tamwpnun
К МОРЮ ПО АМУ-ДАРЬЕ
Рыжий, пушистый, лапки и хвостик белые, мордочка
любопытная, подвижной четырехмесячный щенок, за походку
прозванный Мишкой,— наш новый участник похода и друг. Мишка
не дает раскладывать рыболовные снасти и все вещи по-порядку,
бегает по лодке, ему все интересно.
Сегодня ветер восточный — попутный, время к вечеру...
И вот лодка отходит от берега. Нам машут с берега, мы
отвечаем тем же.
Анатолий, мой тезка, выполнил обещание: играет на своей
трубе марш. Плывем по затону; где раньше было много рыбы,
сейчас сидят рыболовы на берегу на баржах и скучают. А вот
железнодорожный мост.
Прощай Чарджоу — город теплой, весенней Туркмении!
Вот и Аму-Дарья — ее величают здесь «бешеная». Река
представляется мрачной, неприветливой. В ее верховьях, в горах,
тают снега — вода начинает прибывать.
Весна в разгаре. Джидовая роща в полном убранстве, с
песнями хлопочущих птичек.
Скоро закат — первая наша зорька!
Спешим к знакомому затону, сокращая по реке путь, дважды
садимся на мель. Начинается перелет уток, они на пути к
северу, в родные места. Огибаем намытую рекой косу. Вот и затон.
Река уже пробила себе путь через намытую песчано-илистую
косу, теперь затон крутится в барашках мутной воды, течет,
подбивая к берегу отстоявшуюся за зиму, сохранившую
прежний цвет вЪду.
Мишка рад, что попал в незнакомый ему мир, бегает, рвет
молодую травку, таскает по берегу камышинки.
Мы забрасываем по две донки с колокольчиками на червей и
приспосабливаем спиннинги как донки. Собираем колючий
хворост для костра, для ухи, на которую мы всегда надеемся.
В сумерки на донку вылавливаем сома-фомича (мы их так
называем). Потом еще фомича-братишку.
Ночь наступает теплая, тихая, и луна уже народилась.
Лежим, покуриваем — вольные, счастливые. А впереди еще
столько зорек, ночевок, костров, новых мест на незнакомой реке...
Утром мы покидаем наш ночлег.
Временами слышится грохот обваливающихся берегов.
Правая сторона реки — с песчаными горами-курганами. Левый
берег—пологий, с камышом и джидой. Впереди зеленый остров—
здесь река разделяется. Влево живописно извивается широкая
лента; проскакиваем мели, подымая стаи отдыхающих уток,
входим в фарватер с выбивающими из глубины водоворотами.
ПО

Вот возле правого берега с лодки нам машут руками. Это
бакенщики туркмены просят помочь завести им двигатель.
Подъезжаем к ним, помогаем отрегулировать зажигание.
Работа бакенщика на этой реке трудна. Фарватер реки,
особенно при паводке, меняется постоянно: течение то наносит, то
смывает грунт. Приходится все время промерять глубину и
определять границу мелей бакенами-метелками.
Простившись со своими новыми друзьями, мы плывем к
коллектору, впадающему в реку. «Прогладив» несколько мелей,
добираемся до места, где видно дно.
Выход коллектора не глубок, и мы пробуем ловить
спиннингом, но безуспешно. На удочку ловятся лишь мелкие сазанчики
и другая рыбешка, которой мы тут же возвращаем свободу.
Кончаем ловлю: до вечера нужно ведь найти еще затон или изгиб
реки с более слабым течением.
На той стороне — обрывистый берег с лесом. Вот поворот, а
за ним и небольшой затончик.
Расположившись на ночевку, забрасываю блесну к границе
между стоящей водой затончика и быстрой струей реки.
Анатолий забрасывает две донки-закидушки. И вот у меня поклевка,
на] леске чувствуется тяжесть... Проходят секунды, и у меня
в руках четырехкилограммовый «фомич».
Потом варим уху, кипятим чай и ложимся спать: сегодня мы
устали. Мишке это не нравится. Он не дает нам покоя, тянет с
нас одеяло, ворчит; ему не пришлось сегодня вволю побегать.
Утром складываем палату — ив путь. Вот река, повернув,
сужается до двухсот метров. Берега напоминают наши
волжские под Вольском или Камышином. Только кругом намытые
голые черные острова, которые Аму-Дарья скоро смоет и
унесет. На островах и "косах множество всевозможных уток,
встречаются и гуси. А это кто же нас не боится? Подплываем
поближе: пеликаны! Не торопясь, они отталкиваются лапами от воды
и медленно подымаются.
Сворачиваем к большому бывшему затону; под ним далеко
протянулись курганы-обрывы с отдельными деревцами.
Останавливаемся. На спиннинговой снасти меняю грузило —
для того чтобы оно медленнее двигалось на струе. Наживляю
червяка и забрасываю. Леса постепенно уходит вниз, иногда
задерживаясь. Вот чувствую, как кто-то тихонько тянет,
подергивает. Вытаскиваю — и что же? Вижу и ловлю впервые такую
диковину. Это скафирингус — Анатолий мне рассказывал о
нем раньше. Нос—как лопата, на конце сверху два крепких
загнутых крючка (он ими цепляется за что-нибудь на
быстринах и, удерживаясь, ищет корм). Хвост — как у крысы, тонкий
и длинный. Рот — широкий. Уха из скафирингуса вкусная,
мясо нежное. Вырастает рыба до 1,6 кг и живет только в Аму-
Дарье.
ill

Поучившись ловле чудо-рыб, плывем дальше. Ветер,
задувший еще с вечера, не унимается — такой же северный, холодный,
и мы прижимаемся к берегу. Лодка наша открытая, и от ветра
и брызг прохладно, но это нас нисколько не смущает.
У холмистого берега обгоняем две лодки, нагруженные, как
воз сена, камышом. На корме и на носу сидят два белобородых
аксакала туркмена, черных от загара, как и их папахи. На
степной возвышенности вдали виднеется поселение —
овцеводческий совхоз.
Река вдруг начинает крутить нашу лодку, как стрелку
компаса. Потом течение затихает. Проплыв еще километров пять,
высаживаемся у изгиба реки. Мишка не нарадуется, когда
лодка подтаскивается к берегу. До полуночи ловим со дна наших
старых друзей — сомят.
Как и на прежних зорьках, кое-где покрикивают фазаны.
То с нашей, то с другой стороны реки начинается
душераздирающий «концерт»: «выступают» шкалы. Мы уже привыкли к
такой программе, и, когда «артисты» где-то задерживаются,
даже кажется, что чего-то не хватает. С высокого берега видно,
как петляет река. Неподалеку две быстрые струи сходятся в
одно течение. На них мы ловим крупных, почти килограммовых,
скафирингусов способом медленной проводки снасти по дну.
Скафирингус берет не только на червяка, но и на малька. В
затишке клюют килограммовые усачи, сомята и крупные сомы-
фомичи.
Переночевав, утром минуем протоки, по которым раньше
пробирались по целому дню. Когда отплываем,
Мишка-непоседа свертывается клубочком и засыпает до следующей,
радостной для него, «пристани».
Вот вдали Аму-Дарья, сделав разворот, сужается, кипит и
вертится в водоворотах. Каменные берега сжимают реку. На
берегу стройка: здесь проходит газопровод Бухара — Урал.
Дует и дует северный ветер. В это время в Чарджоу уже
цветут сады, а здесь только начинают распускаться листочки. Мы,
как и птицы с юга, тоже несем весну, только нашу,
рыболовную.
К обеду попадаем в речной встречный штордо и, добравшись
до леска с обрывистым берегом, пережидаем непогоду. Несмотря
на холод, ловятся некрупные сомята, а у границы светлой и
грязной воды — морская шемайка, крупная чехонь и еще
рыбешка — чебачок. Пробую ловить спиннингом на блесну.
Жереха нет, чехонь отворачивается от бабочки-блесны.
К вечеру ветер крепчает, поднимается волна и клев
ухудшается, поэтому ловить тяжело. Не успеваем сразу все учесть
и попадаем под песчаный ураган. С обрыва метет в лодку песок,
он не дает открыть глаза, нельзя разговаривать. Мишка скулит,
отмахивается лапами, мы прячем его в плащ. Плыть возле берега
112

невозможно. Сворачиваем на фарватер: подскакиваем на волнах,
зато можно видеть и дышать. Но нас захлестывает волной,
мотор глохнет, и лодку, как щепку, прибивает к намытому
островку, потом разворачивает и тут же заливает водой. На берег
теперь не выберешься, и мы, как зайцы в половодье, остаемся на
островке. Кое-как переночевав, утром откапываем замытую лодку,
грузимся и на веслах добираемся до лесного берега. Там
разводим костер, сушим одежду, вещи и ремонтируем мотор.
Невдалеке виднеется озеро. Но подход к нему тяжел. Мы
бредем к нему, перелезая через скалистые выступы, а подойдя
ближе, преодолеваем топкие, болотистые берега. Зато озеро
вознаграждает: на испытанную бабочку-блесну попадаются окуни
и язи. Половив вдоволь, уходим от озера и спешим к нашему
Мишке; он исправно несет службу — сидит на вещах,
поглядывая вокруг.
Отправляемся дальше. Аму-Дарья течет здесь потише; на
своем пути она отдала много воды Туркменским и Узбекским
орошаемым землям.
Вот уже и Кара-Калпакия. Подплываем к райцентру: В
магазине запасаемся продуктами. Жители угощают нас
лепешками и не смущаются нас — заросших, черных, удалых. А мы
в ответ дарим им свежую озерную рыбу.
Перед закатом начинает сеять мелкий теплый дождь. Вот
мыс, вот маленький затончик, на берегу непроходимый лес —
это начинаются тугаи Кара-Калпакии. Здесь много фазанов и
кабанов, здесь обитают и наши «попутчики» — шакалы.
Расставив донки и спиннинги, готовимся к ночлегу.
Мишка занимается «разминкой» — носится по низкому мягкому
берегу, радуется и греется после дождя.
Утром встречаем бакенщиков. Сидим с ними, беседуем, пьем
крепкий чай. Узнаем от них, что мечта нашей ловли — жерех
поднимался на нерест еще в феврале, а с полмесяца назад уже
спустился вниз. Найдем ли мы его среди этих кофейных вод?
Должен же он где-то быть! Скоро столица Кара-Калпакии —
Нукус, а там в низовьях ловля разнообразнее, будет и жерех!
Сегодня тепло, и мы весь день ловим рыбу и приводим себя
в порядок: стираем и латаем одежду, бреемся, чиним мотор.
Когда звенит колоко'льчик, Мишка начинает лаять — он сам
научился этому — и мы трое бежим к удочкам.
Ночью нас будит грохот обваливающихся берегов. Убираем
лодку в безопасное место. Вещи уносим подальше от берега.
Река подмывает берега—вода прибывает, плывет пена,
корни и мусор.
Рано утром отплываем по быстрой реке. Вот чаще стали
попадаться на берегу насосные станции; отсюда потрубам
перекачивают воду на поля. Весь день — в пути. К вечеру останавливаемся
в 15 км от Нукуса. С обрывистого берега видны огни. Ловим
113

на зорьке усачей. Ночуем на обрыве, в тугаях, слушая, как
здесь, вблизи большого поселения, тоже вольно кричат фазаны.
Утром подплываем к Нукусу. Уже виднеются сады, дома,
трубы. Пристаем ниже пригородной пристани и грузовых
паромов. По очереди знакомимся с городом, проходя по широким
зеленым улицам. Приносим из города свежий вкусный хлеб,
сахар, чай, заливаем в мотор бензин. А на берегу жители
посмеиваются над нашей утлой лодкой.
К вечеру подплываем к местам с камышовыми берегами.
Скоро дельта — конец нашего путешествия. На берегу два
домика; здесь живут русские рыбаки. Заходим в первый домик.
Оставляем лишний груз, чтобы легче плыть к морю. Ведь там
_ должен быть жерех!
Плывем возле берега; рядом тянется плотная стена камыша,
там снуют лысухи. Вот и устье вытекающего рукава; оно
кристально чисто. Здесь, возле самого дома, ловят лещей, судаков,
сазанов. После нереста жерех отсюда ушел на отдых — в море.
С моря ветер гонит волну в затон. Но мы решаемся плыть —
ведь у нас пропадает зорька. Темнеет. По ориентиру
направляем лодку через залив. Нос обтягиваем палаткой. Мотор
работает то вхолостую, то снова принимает нагрузку, когда корма
падает вниз. Промокшие, подплываем к берегу. Устанавливаем
палатку, разводим костер. С противоположного берега нас
приветствуют рыбаки, приглашают к себе. Но мы уже начали
ловить рыбу и поэтому отказываемся; опять мы с Мишкой бегаем
по вызову колокольчиков.
Утром мы делимся впечатлениями с рыбаками. По их
рассказам, недалеко есть ерик, соединяющий затоны моря с
большим светлым озером Мак-Пак-Куль. А там еще рукава, протоки
и целая цепь озер.
Разве можно терять надежду — там должен быть жерех.
После полуторачасового пути среди камышовых
стен-берегов попадаем в узкий коридор, затем — в озеро; оно небольшое,
круглое, в камышовых островках, вода беловатая.
Сегодня день теплый; хотя ветер и гонит по озеру беляки,
но это не беда. Заворачиваем на остров. Выходим на кочковатый
берег. Он мягок как подушка...
После первого заброса подкручиваю катушку; блесна идет
неглубоко у нависшего кочковатого мыса. Резкий удар. Кто же
это? Сердце замирает... катушка крутится...
И вот на кругу проходит возле берега долгожданный жерех!
От радости что есть силы кричу Анатолию.
Спотыкаясь, перепрыгивая с кочки на кочку, запыхавшийся,
он мчится ко мне. Анатолий ошеломлен. Убедившись, что
выловленная мною рыба — действительно жерех, он убегает.
Наконец и Анатолий кричит:
— Есть!
114

И вот началось! Почти после каждого заброса — рывок. То
жерех крутит на кругах, то язь буянит. Жерех больше хватает
на грузило — значит, идет на всплеск. Ведь уже темнеет, а
клев так и не утихает, мы даже забыли о ночлеге.
Незаметно стемнело. Подчаливаем к маленькой площадке,
на ней повален камыш. Мы добавляем еще, и получается ложе из
плотно наваленных растений. В ямке разводим костер; вот и
уха готова, и крепкий чаек готов! А в руках все еще ощутимы
сильные рывки жереха.
Утром, в последний раз, плывем к рыбакам.
На озере играет сазан. Идет теплый густой дождь. С плеса
подымаем огромную стаю уток...
Поблагодарив и попрощавшись с рыбаками, часа через три
выплываем в Муйнак. Переночуем в гостинице, а завтра
самолетом — в Ташкент.
...И вот под нами раскинулись бесчисленные рукава и
озера — светлые, серые, кофейные, камышовые, в тугаях, в
песках и курганах. Вон и озеро Мак-Пак-Куль.. А вот и Аму-Дарья!
Сверху особенно торжественно прощаться с ними.
г. Куйбышев
Здееь стоит побывать!
СТЕПНЫЕ РЕЧКИ ПРИУРАЛЬЯ. Там, где Челябинская
и Кустанайская области врезаются одна в другую несколькими
длиньями, по широкой просторной степи петлями вьются
небольшие речки: Тогузак с притоками Верхний Тогузак и
Средний Тогузак, река Аят с притоками Каратлыаят и Арчаглыаят и
притоки последнего — речки Сухая, Карагайлыаят и Камыс-
лыаят. Все эти степные речки, как близнецы, похожи друг на
друга. Каждая из них — это цепь плесов (почти озер),
соединенных широкими камышовыми зарослями. Величина плесов
различна. Чем ближе к истоку, тем плесы короче и уже, тем
длиннее заросли водной растительности, разделяющие их.
Глубина плесов в среднем 1,5—3 метра. Лишь изредка можно
встретить глубину до 5—6 метров.
Чуть заметной синей паутинкой обозначены эти речки на
картах Челябинской и Кустанайской областей. А как богаты
они рыбой! В изобилии водятся здесь плотва, окунь, язь, елец,
линь, карась, щука... Летом рыба жирует на всем протяжении
зарослей куги, камыша, рогоза, расположенных между
плесами. Взять рыбу в этих местах нельзя ни спиннингом, ни
поплавочными удочками: неизбежны зацепы. Зато на плесах с
115

лопушками у берегов местные рыболовы-спортсмены на зорьках
вываживают крупных окуней и язей. В выкошенных среди
зарослей окнах хорошо берут на червя приваженные за
сутки килограммовые лини и полукилограммовые караси.
На речку Верхний Тогузак ехать надо до станции Саламат.
В 3 км в сторону Троицка — мост. От него вниз и вверх самые
рыбные плесы. Чтобы попасть на Средний Тогузак, следует сойти
на остановке Статейка (между станциями Саламат и Тамерлан).
В 2 км в сторону Тамерлана — мост. За ним вниз по течению
начинаются крупные плесы. Сойдя на остановке Катенино, что
за Тамерланом, в сторону станции Карталы, можно попасть в
верховья реки Тогузак. Ближайшие плесы — против блокпоста,
за защитной лесной полосой, и в 2 км в сторону Тамерлана,
против путейской казармы.
С. Зябкий
г. Челябинск
* *
*
МАНЫЧ. Так называется система соединенных между собой
озер и лиманов в Кумо-Манычской впадине на территории
Ставропольского края и Ростовской области. Сейчас Маныч
—комплексное водохозяйственное и транспортное сооружение. На
нем построены Пролетарская и Веселовская гидростанции, ряд
водохранилищ. Введены в действие Азовский, Донской и Не-
виномысский каналы, обводнены большие площади
сельскохозяйственных угодий.
В водах Маныча водятся сазан, судак,.лещ, щука, язь, окунь,
плотва и другие рыбы. Последнее время Маныч искусственно
заселяется молодью осетровых рыб. С 15—20 апреля по ноябрь
здесь можно порыбачить гораздо лучше и успешнее, чем на Дону..
В зимнее время попасть на Маныч трудно, ибо пароходное
движение прекращается.
Наиболее уловистые места на Манычё — участок от хутора
Веселый до станции Пролетарская. Здесь можно ловить
донными, поплавочными удочками и спиннингом. Для сазана лучшей
насадкой является червь, в мае—сентябре —пареная кукуруза
и жмых. Судак и окунь хорошо берут на кусочки рыбы, на
зеленого и красного червя.
Берега Маныча пологи, поэтому для успешной ловли
поплавочной удочкой рыболову надо иметь надувную лодку,
подсачек, 3—5 складных прочных удилищ длиной 4,5—5 м.
От Ростова к местам ловли можно проехать автобусом или
пароходом (до хутора Веселый ПО км). Второй маршрут: от
Ростова поездом или пароходом до станицы Пролетарская
(200 км); третий: от Ростова до колхоза Прогресс (130 км).
г. Ростов-на-Дону Г, Корниенко,
116

* *
ВОЛХОВ. Эта река, соединяющая озеро Ильмень с
Ладожским озером, привлекает обилием всевозможной рыбы, красотой
берегов, омутов и разливов.
Истинных рыболовов могучий седой Волхов всегда
вознаградит хорошим уловом и прекрасным отдыхом.
Одно из лучших мест для ловли — район поселка Кириши.
Здесь две базы ЛДОО, где можно получить лодки. В 2 км от
поселка, у разрушенной водонапорной башни, ловятся
(особенно на донки) лещ и крупная плотва. Далее, при впадении в
Волхов безымянной речки, ловят в отвес блеснением и в проводку
судака, щуку, окуня. В районе «Дубовой рощи» азартно берут
щука, окунь, лещ. Хороши места и у заброшенного домика
бакенщика. Неплоха ловля в притоках Волхова: Пчевже, Тигоде,
Черной, Оломне.
Доехать до станции Кириши можно по железной дороге
через станции Мга или Будогощь, а также через станции Тигода
и Андреево.
Лучшее время для поездки на Волхов — август,
В. Зуев
г. Ленинград
* *
ПРИХОПЕРСКИЕ ОЗЕРА. В пойме Хопра, левого
притока Дона, между городами Новохоперск и Крюпинск, много
прекрасных озер. Здесь раздолье рыболовам-спортсменам не
только летом, но и зимой. Зимняя ловля начинается с января,
когда лед бкрепнет. С успехом ловятся на блесну (зимнюю) щука,
окунь. Летом на червя, кузнечика, распаренные зерна
кукурузы хорошо берут нехищные рыбы. Пойменные озера
красивы и богаты кормом. Ловля на них доставит большое
удовольствие каждому, кто побывает в этих местах. А добраться сюда не
трудно. Озеро от озера находится недалеко, всегда можно
разнообразить ловлю, переходя от одного озера к другому или к
реке Хопер.
Б. Лащилин
Станица Михайловская на Хопре
* *
*
Самая крупная река Закарпатья — Тисса. О ней, как и о
реке Латорице, об условиях и способах ловли на них в
альманахе уже сообщалось. Но есть у нас в Закарпатье и другие
интересные в рыболовном отношении реки и речки. О некоторых из
них я и хочу рассказать.
117

БОРЖАВА. Эта река начинается в тесном ущелье на южных
скатах Карпат. Живописные ее берега в районе сел Керецки,
Долгое, Бронька привлекают любителей половить хариуса и
форель. Еще больше рыболовов-спортсменов посещает
окрестности Иршавы, Сильи, Комяты. Здесь Боржава многоводнее и
глубже, хотя и не широка. На подходе к селам Квасово и Доб-
роселъе Боржава быстро приобретает облик равнинной реки;
здесь в перекатах и в омутах водятся сазаны, лещи, язи, сомы,
налимы, подусты, окуни, щуки, плотва и другие рыбы.
Привлекательны места ниже плотины у села Боржава. На
левом берегу, у самой плотины, раскинулась дубрава с зелеными
и тенистыми полянами. Вниз от плотины хорошо берет на
донные удочки сазан, лещ, марена, налим...
РИКА. Эта река в отличие от других закарпатских рек уже
от самых истоков течет по равнине. Рыбы в ней не очень много,
однако в окрестностях села Липча немало живописных и
уловистых мест. Неплохо ловить и в самом устье реки, в месте
впадения ее в Тиссу.
ТЕРЕБЛЯ. Река Теребля начинается в районе Синевирско-
го озера, и представляет интерес для рыболовов-спортсменов
лишь в верховьях, до водохранилища, которое объявлено
заказником и ловить на котором не разрешается. Выше
водохранилища река населена хариусом и форелью. Места эти очень
интересны, но труднодоступны.
ТЕРЕСВА, По своей первобытной, дикой красоте эта река
считается едва ли не лучшей в Закарпатье. Начинается она в
10 км севернее поселка Усть-Черное, у села Русская Мокрая,
где сливаются друг с другом несколько бурных горных ручьев
и речек. Долина Тересвы, в начале узкая, с обрывистыми
высокими берегами, почти сплошь покрыта хвойным лесом. У Усть-
Черного горы раздвигаются, в долине становится светлее,
простор нее.
Течение реки — быстрое, дно — каменистое или галечное.
Ширина не превышает 25—35 м, глубина—0,8—1,2 м.
В реке много хариуса, форели, головля.
г. Ужгород
И. Кирилов

ПОДВОДНАЯ ОХОТА

В. Быков
В ФИНСКОМ ЗАЛИВЕ
Первое знакомство
Волны тихо покачивают баркас. Вокруг — простор. Низкой
расплывчатой полоской темнеет берег, а на востоке выступают,
молчаливые очертания Кронштадта.
Много самой разнообразной рыбы скрывают воды залива.
Дл я подводного охотника и натуралиста здесь истинное раздолье.
По материалам академика Л. С. Берга, залив населяет
69 видов рыб, из них морских — 30, пресноводных — 27,
проходных — 10, разноводных — 2.
Пресноводные рыбы преобладают в Невской губе, а от Копор-
ской и Лужской губ — к западу — морские. Впрочем, такое
разделение приблизительно.
В заливе наблюдается и оригинальное приспособление рыб
к новым условиям. Так, например, пресноводные рыбы
встречаются и в западной части залива, и даже у Аландского
архипелага в Балтийском море, где соленость воды в два раза больше,
чем в Финском заливе. В то же время некоторые типично
морские рыбы попадаются и в опресненных частях залива.
Например, треска — в Невской губе. Можно встретить также редких
рыб, изредка заходящих сюда из Балтики.
По данным, обобщенным академиком Л. С. Бергом, в
заливе изредка встречается скумбрия (макрель). Отдельные
экземпляры меч-рыбы попадались у Таллина. В западной части,
за Ломоносовом, —- змеевидная морская игла. В восточной
части, у Лужской губы,— финта-рыба, достигающая
полуметра длины, с узким телом, золотисто-белая, с темными пятнами по
бокам. Редкие рыбы Финского залива представляют большой
интерес для подводных исследований.
Из рек, впадающих в Финский залив, сильно опресняет его
восточную часть наиболее полноводная Нева. Она приносит в
залив каждую секунду около 3000 кубометров воды. В губах
залива, особенно в таких, как Выборгская, Копорская, Луж-
120

екая, имеются обширные заросли камышей и тростников. К
западу от Приморска берег словно изрезан гигантскими
морщинами — великим множеством мелких островков, банок,
каменистых россыпей, рифов, переходящих в район Финских шхер.
На отдельных участках по Южному берегу к морю сходят
песчаные дюны, то чисто песчаные, то покрытые сосновым лесом,
кустарником. Здесь лучше всего охотиться под водою — в
бухточках, камышовых зарослях, у каменистых россыпей. Между
Красной Горкой и рекой Наровой берега обрывистые и то круто
спускаются в море, то отступают от воды, оставляя перед собой
светлую полоску берега. На западе от Наровы в прибрежной
части множество рифов, далеко уходящих в залив.
В районе поселка Шепелево находится и большое озеро, где
изредка попадаются окуни и щуки. Добычливой может быть
подводная охота в Копорском заливе. На мелководьях тут
много окуня и плотвы. В устье Систы встречаются язи. У северного
берега залива прозрачность воды выше, чем возле южного.
В спокойные дни здесь можно охотиться в местах, где имеются
камыши и каменистые россыпи. Наиболее интересно побережье
у поселка Озерки и Высоцка. Добираться до Озерков удобно:
от Зеленогорска до поселка регулярно ходит автобус. У
Озерков дно залива устилают камни и чистый желтовато-белый
песок, и в тихие дни вода очень прозрачна. В море стрелообразно
уходят длинные каменные гряды. Неподалеку от поселка
раскинулась бухта, защищенная древним молом. Когда-то здесь
стояли Петровские суда. В летнее время у каменистых гряд
собираются миллионные стаи мальков, а за ними подходят и
крупные хищные рыбы — щуки, окуни, а с июля до конца
августа — угри. В погоне за мелочью окуни выходят на
отмели, и иной раз их можно встретить на полутораметровой
глубине. Весной у устья ручья, вытекающего из болотистого озерца
в залив, можно попробовать сфотографировать щук. Хищницы
скапливаются, заходя на нерест из залива в болотце.
Неподалеку имеется и другой ручей, куда осенью заходят на
икрометание лосось и форель. Массовый ход рыбы в ручей бывает ночью.
Днем она скапливается в заливе близ устья. В тихую погоду
можно наблюдать за форелью и сделать фотоснимки этих,
сравнительно осторожных в других обстоятельствах, рыб.
Район у Озерков удобен для отдыха и туризма. Почти вплотную
к заливу подступает поросший малинником высокий хвойный
лес. Местами в него вдаются прекрасные пляжи из мелкого
чистейшего песка. В нескольких километрах севернее Озерков
находится лесное озеро, где водятся щука и окунь.
Трудна, но интересна охота в бухтах у Высоцка. Подводный
спортсмен попадает в громадные заросли высоких камышей.
Редко где увидишь так много крупных щук, как здесь. Рыбы
подпускают очень близко. Прозрачность воды хорошая, потому что
121

камыши заглушают волнение. Но охота в этом районе возможна
только с водонепроницаемым компасом, так как в камышовых
зарослях легко потерять направление и заблудиться.
Вид островов разнообразен: одни каменисты, сложены из
серых и красных гранитов и почти не имеют растительности,
другие покрыты густыми травами, кустарником, лесом. Не зря
кронштадтские охотники любят бывать на острове Сескар. Тут
не только красива природа, но в заливчиках и среди камней
множество рыбы, а на зорях идет дружный перелет уток. С
западной стороны видно множество островков, из которых самый
крупный — Кокор. Чистым берегом выделяется гористый остров
Гогланд, на нем голубеют пять озер, из которых с журчаньем
устремляются в залив несколько ручьев. В южной части острова
много рифов, около которых держится рыба.
Словно братья, возвышаются над водой две части острова
Мощного, соединенные песчаным перешейком. Их покрывает
густой сосновый лес. На острове есть озеро, богатое рыбой.
Подводная растительность в Финском заливе богата лишь
в прибрежной части. Далее от берегов можно увидеть лишь
причудливые нагромождейия камней, быстрые переходы
ровного дна к ямам и впадинам. Большие площади занимает
довольно скучноватое песчано-илистое или песчано-каменистое
дно.
Для подводной фото- и киносъемки важна прозрачность воды.
У берегов она имеет бурый оттенок, по мере отдаления
переходит в сероватый или желто-зеленый цвет. Большую роль в
окраске воды играют примеси в реках, впадающих в залив,
а также частицы песка и ила, поднятые волною к поверхности.
В тихие солнечные дни видимость под водой у берегов
бывает от 1,5 до 3 м, у северного берега — больше; в глубоких
местах она увеличивается до 7 м, а в устье залива до 14 м. Цвет
воды —- зеленоватый.
Несмотря на обилие самой разнообразной рыбы, подводная
охота и спортивное плавание довольно трудны. Поездки в ряд
прибрежных районов и на острова залива лучше всего
совершать организованно, через секции подводного спорта,так как
туда необходим специальный пропуск.
Также затрудняет охоту крайне неустойчивая прозрачность
воды в заливе. Достаточно подуть ветерку, и в прибрежной
части, там, где видимость только что была 2 м, спортсмены едва
различают под водой свое гарпунное ружье. В устьях рек, где
всегда держится рыба, даже в тихую погоду вода мутна из-за
приносимых течением частиц. Довольно неблагоприятны и
климатические условия. Через залив проходит полоса ветров.
Обычно это вихри с Атлантического океана и циклоны,
перемещающиеся с запада на восток. В среднем около 50 дней в году
туманны. Наиболее продолжительны туманы весной и летом. В летнее
122

время число дней с осадками бывает от 7 до 20 в месяц. А за
год осадков выпадает от 450 до 600 мм. Не радует подводного
спортсмена и температура воды. Даже в самые жаркие месяцы
(июнь—август) она редко доходит до 18° на поверхности, а на
глубине еще холоднее. Например, при температуре воды в
верхних слоях 15,4°, на глубине в 10 м будет уже 15°, а на
20 — лишь 7°.
Большую осторожность следует соблюдать, отправляясь
в залив на шлюпках и лодках. Внезапный ветер вызывает
короткую, хаотичную волну, весьма опасную для небольших
суденышек.
И все же, несмотря на трудности, обилие рыбы делает
Финский залив привлекательным районом для подводного
плавания и охоты. В штилевые дни подводный охотник и натуралист
сторицей вознаградит себя за многие неудачные поездки.
Помимо подводной охоты, большой интерес представляют
подводные исследования по изучению районов нереста
различных видов рыб, перемещения их, сбор гербариев из
водорослей.
Подводный охотник в заливе может заняться
археологическими исследованиями. Как известно, залив является одним из
древнейших районов судоходства, торговли и рыбных
промыслов. Первые упоминания о Балтийском море с его заливами
встречаются у древнего географа Плиния, жившего в I в. до
нашей эры. В истории укрепления русского государства
Финский залив был ареной ожесточенных морских сражений.
Немало судов всех эпох нашли в его водах последнее пристанище.
Поиски затонувших кораблей, в которых могут принять участие
подводные спортсмены, представляет для исторической науки
большой интерес
Подводные пловец и рыба
Бывает так: приезжает новичок к реке или озеру, облачается
поскорее в гидрокостюм — ив воду. Поплавал, посмотрел
вокруг: коричневатая дымка, на дне камни — ничего живого и,
сожалея о поездке, кислый выбирается на берег...
Важными условиями для успешной охоты,
натуралистических наблюдений и фотокиносъемок под водой является
знание особенностей водоемов, повадок рыб, их мест обитания и
поведения при встречах с человеком. Прежде чем выезжать на
какой-либо водоем, постарайтесь узнать о нем как можно
больше. Для этого надо использовать литературные источники,
рассказы местных жителей, рыбаков и подводных охотников.
Если внимательно наблюдать, то даже с берега можно
узнать, где находится рыба. Например, стаи чаек обычно
кружатся над косяками мелкой рыбы, а ведь там могут быть и
123

крупные хищники. Иногда гладь озера вдруг покроется мелкой
серебристой рябью, как будто кто-то бросил в воду горсть дроби.
Это выскакивают из воды стайки мальков, спасаясь от окуней.
Можно не сомневаться, что вблизи найдешь и полосатых
горбачей. Местонахождение крупных рыб показывают круги на воде,
движение плавающих водорослей, всплески и чмокающие
звуки, которые довольно громко издают окуни, а также лещ и
крупный карась, когда кормятся побегами камыша. Под водой
лучше всего искать рыбу у границ камышей и тростников,
среди подводной растительности, у каменных гряд, в коряжнике,
в протоках между островками, на границе отмели с глубокой
ямой.
Знаток спортивной ловли рыбы В. Сабунаев советует
обращать большое внимание на подводные течения. Как известно,
они существуют не только в реках, но даже в закрытых озерах.
На направление течений оказывает влияние ветер, рельеф дна,
подводные ключи, осадки и многое другое. Рыбы предпочитают
двигаться против течения. Поэтому, если ветер гонит воду в
озеро, рыба перемещается к подветренному берегу и, наоборот,
при обратном ветре уходит в глубину. Поведение рыб также
изменяется в зависимости от времени года. Весной большинство
рыб скапливается в местах нерестилищ. Здесь за ними можно
понаблюдать под водой и попытаться заснять интересные
кинофотокадры. Летом лучше всего искать рыбу утром у берега
или на мелководье. С наступлением жары рыба старается уйти
в глубину. Но в тростниках и днем можно встретить щуку, а в
устьях холодных ручьев — окуней. С июня плотва обитает
возле нитеобразных водорослей, которыми она усиленно кормится
в это время. Язь, головль, плотва и форель нередко стоят у
нависших над водой кустов, ожидая падающих с ветвей на воду
различных насекомых.
Если подводный натуралист, находясь в отпуске, живет
неподалеку от водоема, не лишним будет, если он займется
прикормкой рыб. Для этого пригодны распаренные овсяные и
пшеничные зерна, мелкие кусочки мяса, черви, хлеб, гречневая
каша с добавлением пахучих веществ — льняного масла, мятных
капель. Чтобы прикормка была устойчивой, из нее
рекомендуется делать шары с примесью земли или глины.
Осенью, с сентября, окуня и щуку следует искать по
протокам. В это время года они передвигаются к более глубоким
местам, следуя за стаями мелкой плотвы. С похолоданием у
налимов начинается сильный жор. В поисках добычи эти хищные
рыбы по ночам выходят из крепких убежищ и рыскают по всему
водоему. К утру они прячутся под камни и в расщелины.
Поэтому подводный натуралист и охотник должен внимательно
просматривать дно, чтобы вовремя заметить торчащий нали*
мий хвост или боковой плавник.
124

Зимой большинство рыб скапливается в глубоких ямах.
Охота в местах скоплений не разрешается. Здесь надо ограничиться
лишь наблюдениями с использованием искусственных
источников света и фотосъемкой (если фотобокс имеет лампу-
вспышку).
Много рыбы, особенно плотвы, щук, язей и окуней, бывает
на незамерзающих участках озер и рек — у устьев быстрых
ручьев и там, где бьют родники. Если кромка льда способна
выдержать человека, то можно попросить товарища побегать,
постучать по льду в стороне от кромки. Может быть, щуки и окуни,
стоящие под ледяным покровом, выйдут в полоску воды,
свободную ото льда.
Наблюдение и стрельба рыб с поверхности
В этом случае подводный спортсмен находится на поверхности
воды и стреляет рыбу, проплывающую под ним в 3—4 м. Этим
способом обычно пользуются новички, и он мало эффективен.
Но на некоторых озерах, особенно зимой, среди разводий льда
и в полыньях, он может принести успех.
В зимнее время многие пользуются просторными
водолазными костюмами. Чтобы нырнуть в таком костюме, нужно
повесить на пояс килограммов 16 свинцовых грузиков. Ясно,
что везти с собой из города на озеро такую тяжесть никому не
хочется. Вот и плавает охотник, как пробка, поверх водоема.
Такая охота, конечно, не является спортивной, тем более
что одетый очень тепло охотник держится в воде по 5—6 часов
и иной раз добывает очень много рыбы.
Учитывая это, необходимо подводную охоту зимой в тяжелом
гидрокостюме без поясных грузиков запретить.
Стрельба рыб под водой
Этот способ охоты наиболее спортивный. Плавая по
поверхности, охотник замечает рыбу и, набрав побольше воздуха,
ныряет в глубину. Лучше всего подплывать к рыбе с теневой
стороны, несколько сбоку. Стрелять из гарпунного ружья
далее чем на 3 м не рекомендуется (может быть промах). После
выстрела следует поглубже вонзить в добычу гарпун и,
придерживая ее, подняться на поверхность.
Охота подводным поиском
Часто наиболее опытные подводные охотники до того, как
нырнуть, не высматривают рыбу с поверхности, а сами активно
разыскивают ее под водою. Обычно этим способом пользуются
в каменистых районах озер и рек, а также и среди водорослей.
125

Охотник, проплывая под водой несколько метров, неожиданно
выплывает из-за камней или куста водорослей и встречается
с самыми осторожными рыбами.
Из укрытия
На некоторых водоемах есть места, куда, особенно по утрам,
выходит на кормежку рыба. Там же могут быть нагромождения
коряжин, каменистые россыпи, теневые полосы под кустами,
свисающими над водой, а также прорывы среди камышей и
тростников. Здесь охотник может затаиться и поджидать
подхода рыбы. Нелишней окажется предварительная подкормка
рыбы —она привлечет.и крупную рыбу.
От успеха натуралистических наблюдений во многом
зависит и успех самой охоты. Известно, например, что, за
исключением, пожалуй, миноги и налима, все рыбы в какой-то
степени боятся резких движений подводного пловца, хлопанья
ластами по воде и бульканья воздуха. Пловец без гидрокостюма
менее отпугивает рыбу, чем облаченный в него. Вероятно, тут
сказывается привычка к купающимся людям. Как известно,
многие рыбы не избегают, а даже, наоборот, придерживаются
пляжей, где грунт постоянно взмучивается и поэтому им легче
добыть корм. Но в пресной воде, даже летом, при длительном
плавании, к сожалению, трудно обойтись без гидрокостюма.
Интересно, что рыбы меньше боятся пловца, одетого в
гидрокостюм белого, желто-белого или светло-кофейного цвета,
нежели черного. Зеленый гидрокостюм занимает промежуточное
положение.
Там, где водятся тюлени (в Финском заливе, Ладожском
озере, Байкале), многие рыбы, еще издали завидев подводного
пловца, стремятся уплыть как можно скорее. Но те же виды рыб
в других водоемах при встрече с человеком ведут себя довольно
спокойно. В небольших озерах, где на рыбу охотятся чаще, она
становится более осторожной.
г. Ленинград
BL. Л. Козлов
ОХОТА БЕЗ РУЖЬЯ
Закончив охотничий сезон, вычистив и приведя в порядок
свое оружие и снаряжение, вы с глубоким сожалением
расстаетесь с ним до следующего сезона. Остаются лишь воспоминания
об интересных подводных происшествиях, необычных случаях
и уж наверняка о крупных рыбах, которых случалось добывать.
При встрече с друзьями-подводниками, рассказывая о том
или ином случае под водой, описывая какой-либо пейзаж, вы с
126

грустью убеждаетесь, насколько трудно передать словами те
богатые впечатления, которые удалось получить под водой.
Вас не всегда понимают, иногда не верят, но всегда, пожимая
плечами, говорят: «Ну, ведь он же охотник...»
Не огорчайтесь! Если вы последуете моему совету, то в
скором времени заставите умолкнуть всех скептиков, а
равнодушных наверняка сделаете поклонниками подводного спорта.
Итак, совет: охотьтесь под водой с фото-или кинокамерой.
Начинать нужно с приобретения соответствующего аппарата.
Но чем лучше снимать под водой — фотоаппаратом или
кинокамерой?
Снимая фотоаппаратом, часто можно получить кадры,
которые не под силу обычной киноаппаратуре. Я имею в виду
съемку в условиях плохой освещенности, съемку рыб среди
коряг, в расселинах и гротах или в тени подводных скал.
Объясняется это двумя причинами. Во-первых, чувствительность
негативного фотоматериала в настоящее время очень велика и
достигает 250—350 единиц ГОСТа, в то время как чувствительность
обратимой кинопленки, как правило, не превышает 65 единиц.
Во-вторых, при подводной фотосъемке можно использовать
импульсную лампу, которая неизмеримо расширит диапазон и
возможности подводной фотографии. Подводная же киносъемка
в любительских условиях может быть произведена только при
естественном освещении. Но за подводным киноаппаратом все
же остаются два серьезных преимущества — движение и цвет.
Фотография же хотя и дает возможность получить цветные
снимки, но бывает связана со столькими трудностями и результаты
часто настолько невысоки, что остается лишь уделом
профессионалов или фанатиков. .
В то жевремя получить цветнойфильм на обратимой
кинопленке ничуть не труднее, чем черно-белый. Разница будет только в
составе растворов и во времени обработки. И наиболее
интересным, конечно, является то, что в кинофильме все в движении и
живет настоящей жизнью, делая зрителей как бы участниками
всего происходящего.
При выборе кино-или фотоаппарата не забудьте о том, что
фокусное расстояние аппарата будет под водой приблизительно
на 30% больше, нежели на воздухе. Так как в 90 случаях из
100 снимать придется с очень малых расстояний, то желательно
иметь аппарат с короткофокусным объективом.
Для обычного фотоаппарата, рассчитанного на
35-миллиметровую пленку, вполне подходит объектив с фокусным
расстоянием 35 мм, а для 8-миллиметровой съемочной кинокамеры — с
фокусным расстоянием 6,5 мм.
Для боксирования аппарата можно, конечно, использовать
любую примитивную конструкцию. Можно даже производить
съемку под водой, поместив камеру в резиновый мешок с
127

прозрачным окошком. Все эти боксы хороши тем, что могут
быть изготовлены в очень короткий срок. Но пользоваться ими
вряд ли целесообразно.
Не имея возможности подробно остановиться на
конструкции боксов для фото- и кинокамер, сообщу только, что в нашей
стране сконструировано достаточно большое количество
различных боксов, отвечающих всем требованиям подводной
съемки. Те, кто захочет подробно ознакомиться с чертежами и
технологией изготовления боксов, могут обратиться в Центральный
морской клуб ДОСААФ или в техническую комиссию
Федерации подводного спорта СССР.
Итак, аппарат выбран, бокс есть.
Теперь поговорим о том, где, как и что снимать.
Подводные съемки успешно можно проводить лишь в очень
прозрачной воде. Правда, применяя некоторые специальные
способы, можно добиться хороших результатов и при
неблагоприятной видимости.
Наибольшую прозрачность имеют моря и многие горные
реки. Если вы ведете съемку, находясь в условиях одинаковой
освещенности с объектом съемки, то, как правило, черно-белые
кадры будут недостаточно контрастны, а гармония красок в
цветных кадрах потеряет свою живость. Если же при съемке
под водой вы будете находиться на затененном участке (хотя бы
в тени подводной скалы или камня), а снимаемый предмет или
пейзаж будет ярко освещен солнцем, то считайте, условия
съемки идеальны. Если же вы не можете расположиться с аппаратом
в затененном месте, то стремитесь к тому, чтобы между вами
и объектом съемки было бы как можно меньше освещенного
пространства.
Очень эффектны бывают кадры, сделанные против света при
съемке из глубины к поверхности воды. Но при отсутствии
опыта не злоупотребляйте подобными съемками: на первых порах
найдется немало объектов съемки и на дне. Не стремитесь
снимать на больших глубинах: света там мало, цветопередача
искажена, да и животных немного.
Прибрежные же отмели, как джунгли, полны живых су*
ществ — только успевай снимать! И света на малых глубинах
настолько много, что в дневные часы можно снимать с той же
выдержкой, что и на воздухе.
...И вот вы уже под водою! При съемках подводного
ландшафта не забывайте о том, что присутствие среди него человека
сделает кадры более живыми и интересными. Если позволяет
освещение на киноаппарате, установите скорость протяжки
пленки 24 или даже лучше 32 кадра в секунду. Дело в том, что,
снимая со скоростью 16 кадров в секунду, при последующем
просмотре пленки невозможно почувствовать, что действие
происходит в плотной среде, придающей движениям человека мягкость
128

и плавность. Люди будут слишком резво двигать конечностями
и очень быстро уходить из поля зрения аппарата, что приведет
к получению очень коротких кадров, при просмотре которых
создастся впечатление калейдоскопа. Кроме того, без акваланга
за короткий срок нырнуть, выбрать точку съемки, как-то
закрепиться на месте и успеть отснять нужный момент довольно
сложно. Поэтому съемка на скорости 32 кадра в секунду себя вполне
оправдывает.
При съемке пейзажа с движения также придется снимать
с повышенной скоростью, иначе нельзя будет ничего
рассмотреть на экране: все сольется в мелькающую движущуюся
полосу, которая зрителю не доставит удовольствия. Установив же
скорость 32 кадра и нырнув без акваланга, вы получите
отличные кадры. Снимая момент ныряния человека, начинайте
съемку, держа аппарат над поверхностью воды, и погружайте его
в воду, как только половина тела человека уйдет отвесно
вниз. Провожая затем объективом плывущего человека, вы
добьетесь очень выразительных кадров. Охотясь с киноаппаратом,
можно получить много интересных кадров из жизни различных
подводных обитателей. Но, снимая, например, крабов и медуз,
не забывайте о том, что простой «портрет» животного будет
малооригинален. Кадры о том, как краб питается, как убегает от
опасности или защищается от нападения, куда более
увлекательны и у зрителей пользуются заслуженным успехом. Среди
медуз можно обнаружить очень красивые экземпляры, которые
к тому же не просто висят в воде, как парашюты, а, плавно
сжимая и распуская свой купол, легкими толчками плывут, лежа
на боку. При этом у некоторых медуз из прозрачного купола
высовываются кружевные щупальцы-ножки, изумительные по
своему рисунку. Нередко под куполом у медуз можно увидеть
несколько мальков, которые плывут вместе с медузой,
являющейся для них прекрасной защитой от хищных рыб. Если рукой
в перчатке или палочкой резко вывернуть купол медузы, то
мальки, оказавшись без защиты, замечутся, не зная, куда
скрыться. И лишь только медуза обретет свою обычную форму, как
мальки тут же, прошмыгнув между ее ножками и бахромой
купола, скроются под ее куполом. Рассказать обо всем этом
языком киносъемки представляет известную заманчивость.
Значительно сложнее получить удачные кадры о подводной
охоте. Вы можете, конечно, снять человека, плавающаго в
различных живописных местах в поисках рыбы, можете снять
крупным планом мелкую рыбешку, стайки рыбешек, но вот
качественно снять, да и вообще просто успеть снять момент выстрела,
попадание гарпуна и бьющуюся рыбу — задача далеко не простая. Не
стремитесь получить все эти кадры сразу. Процесс
выстрела и момент вылета гарпуна из ружья можно отснять и после
охоты. А вот рыбу, бьющуюся на гарпуне, поймать ввидоискатель
5 Заказ № 1441
129

и зафиксировать на пленке нелегко. И уж если удастся
получить эти кадры, им многие будут завидовать. Съемку
таких моментов облегчает применение основного (13 мм) или
даже длиннофокусного объектива, используя который с большего
удаления вы получите тот же масштаб съемки, что и
широкоугольным объективом. Но не забывайте, что использование
длиннофокусных объективов возможно только в очень чистой,
прозрачной воде.
Если вы проводите съемку, плавая вместе с товарищем,
имеющим в руках ружье, следует плыть чуть сзади и
желательно справа от него. Можно плыть и слева, но снимать тогда будет
менее удобно. Расстояние между охотником и вами не должно
быть очень большим, иначе съемка будет запаздывать или кадры
получатся мелкоплановыми. Независимо от того, сможет ли
товарищ выстрелить по рыбе или нет, вы заранее должны
направить кинокамеру на рыбу и, заблаговременно нажав
спусковую кнопку, не прекращать съемки до тех пор, пока рыба
находится в поле зрения киноаппарата. Особенно удобна для
подобных съемок 8-миллиметровая камера «Спорт» или
16-миллиметровая «Адмира-электра» с электрическим приводом.
Камеры с электроприводом всегда готовы к работе и позволяют с
одного нажатия кнопки отснять весь запас пленки, имеющейся
в аппарате.
Снимая подводную охоту, не жалейте пленки. Лишние
кадры, особенно крупноплановые, пригодятся при последующем
монтаже фильма.
Терпение, наблюдательность и умение не торопясь и без
шума плавать вполне достаточны для того, чтобы рассчитывать
на успех.
Д). Еврейский
В СЕВЕРНОМ КАЗАХСТАНЕ
Кто знаком с Северным Казахстаном, с Кокчетавской и
Целиноградской областями, тот безусловно знает озера Щучье,
Боровое, Малое и Большое Чебачье, Котырколь, Жукей, а
также Арык-Балык, Имантау, Жаксы-Жангызтау, Шалкар, Копа,
Зерендинское и другие.
Все эти озера, объединяющиеся в так называемую
Боровскую группу, тектонического происхождения, то есть возникли
в результате горообразовательных процессов.
Расположены они в очень живописных местах. Склоны гор,
окаймляющих озера, покрыты густыми смешанными лесами с
преимуществом сосны. По красоте природы Боровская группа
занимает исключительное положение среди курортов Советского
130

Союза. «Сибирской Швейцарией», «жемчужиной Казахстана»
называют эти места.
Озера совершенно чистые, не заросшие, дно и берега
песчаные или каменистые. Прозрачность воды почти идеальная,
особенно со стороны горных берегов, и достигает примерно 5—
10 м, вода пресная. Рельеф и характер дна очень разнообразны:
пологие песчаные места сменяются резкими впадинами и
скалистыми участками, берега со стороны гор завалены громадными
валунами и скалами, резко уходящими под воду; в этом
отношении напоминают знаменитый Крымский Карадаг. Дно
неравномерно покрыто водорослями: ленточные и ветвистые,
доходящие почти до поверхности, располагаются полосами и
островками, вытянутыми вдоль берега; водоросли типа морской
травы, полуметровой высоты, покрывают пушистым зеленым
ковром всю прибрежную зону. Интересно, что расположение
участков, заросших ленточными и ветвистыми водорослями,
не остается постоянным—из года в год оно меняется. Так,
например, в 1961 г. в озере Щучьем мы заметили массу ветвистых
водорослей. Каково же было наше удивление, когда на
следующий год вместо дремучих подводных джунглей нашли голый
песок, зато метрах в ста появился новый участок зарослей. Видимо,
течение и ветер сделали свое дело.
Глубины в озерах довольно значительные. Встречаются
впадины глубиной до 90 м, как, например, в Щучьем. Температура
воды несколько ниже, чем у степных озер этой полосы, но
вполне приемлема для плавания в гидрокостюме около часа.
Сезон подводной охоты начинается в конце мая и
заканчивается в сентябре (сроки могут изменяться в зависимости от
погоды).
5*
131

Лучше всего охотиться вдвоем-втроем: это и безопаснее и
интереснее (есть с кем поделиться своими впечатлениями).
Первенство по богатству рыбой заслуженно принадлежит
озеру Щучьему (размер его 7x3 км). Само название озера
говорит за то, что в нем в изобилии водится щука, притом самых
различных размеров — даже до полутора-двух метров.
Старожилы утверждают, что попадаются и еще более крупные.
Охотясь однажды в этом озере, я заплыл в густые заросли
ленточных водорослей. Неожиданно сбоку я увидел какое-то
серое бревно. Но, так как был занят поисками рыбы, не
заинтересовался им и продолжал плыть. Потом вдруг вспомнил о
нем: в воде бревно находилось в несколько необычном
положении — оно располагалось не у самого дна... Я сразу изменил
маршрут и сбоку стал подплывать к бревну. Остановившись
метрах в трех от него и внимательно присмотревшись, заметил
легкое покачивание плавников. «Бревно» оказалось крупной
щукой; голова ее была скрыта подводными зарослями, на
боках был виден отчетливо серый налет мха, и мне даже
показалось, что он слегка покачивался. Щука, по-видимому,
меня не замечала. Можете представить мое состояние перед этим
чудовищем, еще раза в полтора увеличенным в воде. Мне
никогда не приходилось встречаться с такой крупной рыбой, и в
первый момент я сомневался, стрелять ли в нее. «А если выстрелю,
да еще и попаду, не утащит ли она мое ружье вместе со мной?»—
промелькнуло в голове. И сразу почему-то вспомнились
страшные рассказы об акулах-людоедках. Но секундный страх
уступил место охотничьему азарту и, сказав про себя: «А-а, ничего,
куплю новое»,— я выставил ружье вперед. Но, видимо, это
движение и погубило все дело: щука резко метнулась вперед,
оставив после себя полосу всколыхнувшихся водорослей.
На смену сомнениям пришло чувство уверенности и мужества.
И я с мыслью: «Жаль, что здесь акулы не водятся», — поплыл
к берегу поделиться с друзьями впечатлениями об этой встрече.
По-видимому, у каждой щуки есть свои излюбленные места
для охоты. При этом окраска хищниц феноменально
приспособлена к окружающей среде. Так, например, щука постоянно
обитающая возле ленточных водорослей, имеет характерную
поперечно-полосчатую окраску, а щука, охотящаяся среди
ветвистых водорослей,— окраску в крапину. Небольшие щуки,
промышляющие в густой прибрежной траве, окрашены в темно-
зеленый цвет, и, наоборот, очень светлые щуки обитают на
сравнительно открытых участках с песчаным дном. И все-таки
наиболее любимым местом нахождения щук являются густые
(но не настолько, чтобы в них нельзя было лавировать) заросли.
Подводным охотникам на Щучьем озере можно рекомендовать
места у стеклозавода; у санатория Бармашино: ближе к городу за
мыском; в районе Зеленого мыса и санатория ВЦСПС; в районе
132

пионерского лагеря Северо-Казахстанской геофизической
экспедиции — в общем, всю северную, восточную и частично
южную прибрежные зоны. Западная, горная, часть озера
отличается большими глубинами и для подводного охотника
представляет меньший интерес.
В озере в большом количестве водятся также окунь и чебак.
Чебак для подводного охотника интереса, пожалуй, не
представляет: рыба ходит всегда косяками, мелка, очень пуглива
и осторожна. Довольно редко мне приходилось видеть крупного
чебака, пасущегося у дна, то есть в условиях, благоприятных для
охоты, и подплывать к нему на расстояние выстрела.
Окунь водится в озере повсеместно и достигает довольно
крупных размеров. Прежде всего он (особенно средний и
мелкий) очень любопытен и позволяет иногда охотнику
безнаказанно подходить к нему вплотную, как говорится, «лицом к лицу».
Крупный окунь менее «легкомыслен». К нему надо
подкрадываться по всем правилам подводной охоты: сзади, потихоньку, не
делая никаких резких движений, выждав, когда он уткнется в
свою подводную «кормушку». Промахнуться с расстояния
1,5—2 м трудно. Несколько секунд борьбы — и окунь на
кукане.
Помимо щук и окуней, в озере изредка встречается и язь.
В 18 км от Щучьего, в еще более живописном месте,
расположено озеро Боровое. Обитатели его — в основном, окунь и
чебак. Недавно в озеро был выпущен сазан, но ловля его
запрещена.
Интерес представляет окунь; правда, он здесь несколько
мельче, чем в Щучьем, но зато встречается по всему озеру.
Условия охоты на него те же, что и на Щучьем. Вода в Боровом
теплее, из-за меньших глубин, а подводный животный мир
несколько однообразен.
Озера Малое и Большое Чебачье, Котырколь и Жукей по
своим надводным и подводным условиям почти схожи со Щучьим
и Боровым. Глубина этих озер так же, как и Борового, меньше,
чем в Щучьем, и соответственно они теплее его.
В 120 км к западу располагается еще ряд озер, включая
Шалкар, Арык-Балык, Имантау и Жаксы-Жангызтау.
Особенно интересны последние два озера, почти ничем не
уступающие Щучьему, а в некотором отношении даже
превосходящие его.
Озеро Имантау с юго-запада окаймлено горами, густо
поросшими смешанным лесом. Северо-западная часть озера —
степная, заросшая в прибрежье камышом. Вода пресная, прозрачная.
Характер дна, подводный мир и растительность такие же, как
и в Щучьем. Наряду со щукой, окунем и чебаком здесь
водится язь. Щуку можно встретить в любом месте, крупного
окуня — у горных берегов, особенно в юго-западном углу. Северо-
133

западная часть озера интереса не представляет из-за плохой
прозрачности воды.
Наиболее богато рыбой, пожалуй, озеро Жаксы-Жангызтау,
расположенное в 35 км южнее Имантау и имеющее размеры
7X8 км. Здесь в изобилии обитают окунь, чебак, щука, язь
и налим. Благоприятным местом для подводной охоты служит
южная прибрежная зона от совхоза Акканбурлукский до
поселка Жаксы-Жангызтау. Крупным окунем славится северная
часть залива, у совхоза, в районе небольших скал. Язь
встречается больше в восточной части. Налим довольно своеобразен,
он отличается малоподвижностью и чрезвычайно спокойным
нравом. Мои товарищи рассказывали, что однажды даже...
гладили налима, залегшего между камней, а он в ответ только
поводил усами. Но когда попытались схватить его и вытащить,
то рыба тотчас выскользнула из рук. Любимые места налима —
теневые или затемненные участки дна: между камнями, в
водорослях, в различных углублениях. Встретив налима,
смелее подходите к нему на расстояние верного выстрела.
Все озера связаны автобусными линями из Кокчетава и Щу-
чинска (курорт Боровое), и добраться до любого из них не
представляет никакого труда.
г. Щучинск, Целинный край
В. Беловол
В ПОДВОДНЫХ ДЖУНГЛЯХ
Богата и разнообразна подводная растительность Азовского
моря. Тот, кто хоть раз увидел чудеса его подводных джунглей,
навсегда останется поклонником этой ни с чем не сравнимой
красоты.
Будучи мелководным, Азовское море отлично прогревается
солнцем, а на дне, обильно удобренном богатыми органическими
остатками, растет целый лес самых разнообразных растений.
И это не красные и бурые водоросли Черного моря, Азовское
море, и в частности Керченский пролив, изобилует зелеными
водорослями, и прежде всего зостерой.
Обилие и разнообразие морской травы здесь такое, что,
проплывая над ее колышущейся поверхностью, на некоторое время
словно попадаешь в сказку. Плывешь — и удивляешься, до
чего же богата и разнообразна жизнь на дне морском. Чаще
других обитателей встречаешь бычков. Их особенно много на
подводных морских полянках, то есть там, где нет никакой
растительности. Лежат они на дне, ни единым движением не выдавая
себя. Крупные, навыкате, глаза с интересом наблюдают за ва-
134

ми. Удивительные эти рыбки не пугливы и кажутся очень
ленивыми. Можно буквально часами плавать над ними,
и они преспокойно будут лежать на дне, не думая
скрыться*.
Одно из чудес подводных джунглей — рыба-игла. Если
бычок ленив, то это создание неповоротливее в два раза.
Часами рыба-игла может стоять в полувертикальном
положении без единого движения. Она не особенно спешит, даже
если ее потревожить. Пловец она плохой. Движения ее тонкого
длинного тела напоминают движения небольшой змеи, и если вы
впервые ее встретите, то можете невольно испугаться.
Как-то я медленно плыл к берегу среди густых зарослей зо-
стеры, росшей сплошной стеной. Мне трудно было плыть.
Началась мель. Я хотел уже добираться до берега вброд, как
вдруг увидел морского конька; он крепко обхватил своим
цепким хвостиком колеблющуюся травинку. Боясь спугнуть, я
стал рассматривать его очень осторожно, но затем осмелел и
приблизился. Конек на это не обращал никакого внимания.
Меня это еще больше заинтересовало, и я протянул руку, думая,
что он сейчас же уплывет, но не тут-то было. Конек уцепился
за мой палец и принял ту же спокойную безразличную позу.
И только когда я поднял руку, он нехотя отвалился и
медленно уплыл в траву. Я не стал его больше преследовать. Эта ничем
не приметная рыбка обладает одной интересной особенностью.
Оплодотворенную икру самка откладывает к самцу в
специальную, в виде кармана, кожную складку. Там икра находится
до тех пор, пока не выклюнутся мальки**.
В густых зарослях зостеры, где любят располагаться
вездесущие бычки, живет еще один обитатель травяных джунглей—*
краб, прозванный подводным санитаром. Он похож на крупного
паука, и его не особенно приятно брать в руки. Словно
догадываясь об этом, краб, заметив приближение человека, не
торопится уйти, а может, еще и потому, что превосходно защищается
своими мощными клешнями.
Керченские крабы обычно не очень крупны, но встречаются
экземпляры до 25 см в диаметре, с устрашающими клешнями.
Встретиться в зарослях травы с таким гигантом — не большое
удовольствие, особенно если вы захотите его изловить.
Правда, у крабов есть своя «ахиллесова пята» — панцирь. Если
краба схватить за него, можно торжествовать победу: животное
становится совершенно беспомощным. Однако крупные крабы
* Бычок — рыба, пользующаяся дном как опорой. У бычков брюшные
плавники изменились в присоску. В песчаном дне рыбы выкапывают норы, в
которые прячутся от опасностей (ред.).
** Края кожной складки — яйцевого мешка после наполнения икрой
плотно зарастают. Внутренние стенки мешка покрыты слоем кровеносных
сосудов — поэтому икринки получают кислород для дыхания (ред.).
135

умеют ловко защищаться, и беда, если вам не удастся
отдернуть палец...
Интересно наблюдать за тем, как питается краб. Он не
особенно разборчив в пище. Любая падаль на дне — моллюски,
креветки, даже обрастания с камней — для краба лакомство.
Особенно любит он павших рыб, с жадностью набрасывается
на добычу, орудуя неуклюжими клешнями, словно
рычагами.
Но больше всего в зарослях зостеры креветок. Их там такое
множество, что за несколько минут сачком можно наловить
сколько угодно. Креветки очень забавны. При всей остроте
зрения вы можете их не заметить, поскольку тельце у них почти
прозрачно и теряется в воде. Спрятавшись в зарослях,
креветка поджидает добычу, а заметив какого-нибудь червя или что-
либо другое, рывком хватает всеми своими лапками и
моментально прижимает жертву к телу, словно боясь, что она может
ускользнуть, а затем отрывает от нее по кусочку и отправляет
в рот.
Проглотив добычу, креветка принимается за туалет —
аккуратно вычищает лапками свою голову, усы, спинку и лишь
после такой процедуры вновь принимается за охоту.
Голодную креветку заметить трудно, сытую — легче. Наедаясь,
креветка постепенно теряет прозрачность —скапливающаяся
внутри нее пища виднеется темным пятном.
Еще больше, чем креветок, в Керченском проливе мидий.
Все морское дно буквально усыпано ими. Особенно крупные
мидии прячутся в укромных местах. В порту они поселились,
например, у причалов. Мясо мидий отличается своеобразным
приятным вкусом и довольно питательно. Из него керченские
кулинары приготовляют разнообразные блюда.
Однажды мне пришлось наблюдать нападение сарганов на
косяк атеринок. Небольшой косяк атеринок не спеша двигался
мне навстречу. Движения рыб были настолько согласованны, что
я невольно залюбовался ими. Словно по команде, рыбки
двигались в одном направлении, с одинаковой скоростью и, что
удивительно, они совершали поворот в один миг все сразу.
Вдруг откуда-то из водорослей стрелами вылетели
несколько сарганов и, как волки в стадо, врезались в косяк, начав
хватать и глотать одну рыбку за другой. Распуганные атеринки
метались во все стороны, ища спасения, и, лишь когда я внезапно
показался из-за травы, сарганы ушли восвояси. Рыбки
поспешно собрались в стайку и так же поспешно скрылись от опасного
места.
Подальше от берега, на глубине 5—7 м, появляются
небольшие косяки кефалей. Стадность у этих рыб хотя и четко
выражена, но корм они разыскивают, так сказать, неорганизованно.
Небольшие стайки кефалей устремляются по всем направлениям.
136

Порой они, как приведения, стрелой проносятся мимо, но
малейшее ваше движение, и они моментально исчезают из поля
зрения.
Ставриды, особенно мелкие, попадаются довольно часто.
Удивительная жадность этих рыб приводит к тому, что они
готовы заглотнуть даже неоснащенный рыболовный крючок.
Местами можно набрести на небольшие стайки камбал. Их
не сразу заметишь. Окраска у них настолько сильно
приспособлена к окружающей среде, что на рыбу скорей наступишь,
чем увидишь.
Встречаются морские коты. Их не часто приходится ловить
на рыболовные снасти, но спортсмену-подводнику под выстрел
они попадаются. Однако я всегда отношусь с осторожностью к
этим неуклюжим морским уродам. У рыбы имеется отличное
оружие самозащиты, и вам не сдобровать, если вдруг схватите
морского кота голыми руками. Хвост у него — своеобразный
обнаженный кинжал, к тому же ядовитый.
Морские коты, как правило, не лежат на дне открыто, как,
например, камбала, а зарываются в песок. И беда тому, кто по
неосторожности наступит на спрятавшуюся рыбу. Развязка
приходит быстрая и страшная: испуганный кот начинает хлестать
вокруг себя хвостом-кинжалом, нанося рваные раны, очень
болезненные и долго незаживающие.
г. Керчь
Н. Козлов
ПОДВОДНОМУ ОХОТНИКУ-НАБЛЮДАТЕЛЮ
В последнее время вышли из печати книги и брошюры,
посвященные различным вопросам подводного спорта. Они
представляют определенный интерес для подводного охотника и в
той или иной мере дают ответ на многие вопросы,
интересующие начинающих любителей этого вида спорта. Особенность
всех изданий в том, что они сочетают художественное и
популярное изложение с большим познавательным материалом.
Издания эти разнообразны как по содержанию, так и по форме
изложения и рассчитаны на массового читателя.
Издательство ДОСААФ продолжает издание «Библиотечки
спортсмена-подводника». В 1964 году вышли в свет сборники № 5,
6, 7 и 8, в которых рассказывается о самодеятельных
экспедициях спортсменов-подводников на моря и океаны у нас в
стране и за рубежом; о подводной охоте (выпуск № 6); о
кинофотосъемках под водой, о снаряжении подводного охотника, то
есть обо всем, что интересует спортсмена-подводника, как
аквалангиста-наблюдателя, так и охотника.
137

В том же издательстве вышла в свет брошюра Ю. А.
Смирнова «Подводный спорт в СССР». Кратко останавливаясь на
различных сторонах развития подводного спорта в нашей стране,
автор уделяет достаточно внимания и вопросам подводной охоты,
снаряжению подводника и проблемам безопасности.
Географгиз в серии «Рассказы о природе» издал книгу
известной подводной спортсменки-художницы О. Ф. Хлудовой «За
голубым порогом». В этой книге рассказывается о флоре и фауне
Японского моря, о встречах под водой с необычными морскими
обитателями прибрежной полосы Приморья. Написанная ярким
и образным языком, эта книга безусловно привлечет внимание
массового читателя, особенно подводного спортсмена.

Н. Коваль
ДАЙТЕ МНЕ ГРОБИК!..
Нет-нет! Я не из трусливого десятка. И не так-то просто
вывести меня из равновесия, тем более что природная
любознательность не раз преподносила мне неожиданные сюрпризы.
В свободное время я люблю бродить по городу, заглядывать
на выставки, в разные учреждения, магазины. Так, без всякого
дела. Слушаешь, наблюдаешь... Приобщаешься к многообразию
человеческих забот, интересов. Расширяешь, так сказать,
кругозор. Нет-нет да и почерпнешь что-нибудь. И вот однажды...
— Товарищ продавец! Дадите вы мне гробик али нет?
Сколько нужно ждать!
Я вздрогнул и посмотрел на рослого, широкоплечего
человека с потным, красным лицом, еще раз настойчиво повторившего
свое требование.
Милые! Куда это я попал? Шел, кажется, по центру города...
Я огляделся. Плотная стена человеческих тел скрывала от
меня витрины и прилавок. В кассу тянулась длинная очередь.
Ежеминутно хлопали тяжелые двери — прибывали новые
покупатели. Неужели все они пришли за... за гробиками?! У меня
все похолодело внутри. Ясно, случилось что-то страшное, а я
ничего не знаю. Но что? Вспышка эпидемии? Авиационная
катастрофа? Десятки человеческих жертв?..
Из-за общего шума я не слышал ответа продавца и, чтобы
рассеять тягостное недоумение, уже готов был обратиться с
расспросами к ближайшему соседу. Но он отвернулся от меня и
потянул за рукав того, нетерпеливого.
— Дался вам этот гробик! А клопика вы не уважаете? Я,
например, без клопика никогда не выхожу.
Час от часу не легче. Уважать это отвратительное насекомое!
И еще так любовно называть его — «клопиком»! Да, что он еще
сказал? «Я без него не выхожу...» Усердно работая в толпе
локтями, я заторопился к выходу — подальше бы от любителей
клопов,— но тут нос к носу оказался с каким-то толстяком в
треухе и потрепанном ватнике.
— Отличная махалка,— таинственно сообщил он.—
Отменная чуткость. Сам точу из хлорвинила. Берите скорей!
Последняя! — И он согнул в кольцо какой-то короткий прут.
140

— Какую махалку? Зачем? Кому я должен махать? —
вскричал я, чувствуя, что еще немного и сам начну требовать себе
этот... как его... гробик.
К счастью, у подъезда стояло свободное такси. Через десять
минут я уже был дома. Жена всплеснула руками.
— Что с тобой? На тебе лица нет!
Жена у меня — умница. Всегда все знает. Она и охотник, и
рыболов, и вообще — на все руки. Не раздеваясь, заикаясь от
волнения, я стал рассказывать.
— Милый,— выслушав меня, сказала жена,— ты же забрел
в рыболовно-спортивный магазин. «Гробик» и «клопик» —
это разновидности мормышек — маленьких блесен, а «махал-
ка» — зимний удильник. Что тебя взволновало? Своеобразие
спортивной терминологии?
Я не ослышался. Издевательство над родным языком,
форменное безобразие она называла своеобразием.
— Кстати,— продолжала жена,— в этом году мы
обязательно проведем наш отпуск на Черном море. Займемся рыбалкой,
я мечтаю о самодуре.
— Me... мечтаешь о...
— О самодуре,— невозмутимо повторила она.— Почему
ты так дико вытаращил на меня глаза?
До сих пор я знал, что с проявлениями всякого самодурства
в нашем обществе мы ведем беспощадную борьбу, самодуров
разоблачаем на страницах газет, громим на собраниях... Но,
вот, нашелся человек, который мечтает о самодуре! И этот
человек — моя жена.
— Где... где у нас...
— Что?
— Ва...вал идол...— пролепетал я и довольно точно
приземлился между письменным столом и стулом.
Е. Сердиноо
РЫБАЧКИ И РЫБЫ
У реки, где горы меловые,
Рыбачки расселись деловые.
Каждый строг и с удочкой в руке.
Клюнешь, рыбка, будешь на крючке!
Ну, а рыбы сытые—хитры,
Ходят табунами вдоль горы
И глядят на строгих рыбачков:
— Ждете клева?.. Нету дурачков!
г. Горловка
141

В. Горбачев
МЕЖДУ ПРОЧИМ...
Я вот что скажу: раньше рыболовам вольготней жилось.
Это я о наших далеких предках. Во-первых, никто воду
мазутом не пачкал, и рыба водилась, где ей хотелось, лишь бы
мокро было. Во-вторых, рыба малограмотная была и даже на
кремневый крючок лезла — конечно, при условии, если он
каким-нибудь первобытным червячком прикрыт был. А в-третьих,
у тех рыболовов каменного века жены были вовсе не каменные,
а очень душевные и сами мужей на рыбалку выпроваживали
да еще и червячков им копали.
А сейчас? Ежели какая очумелая плотица из Москвы-реки
и выпрыгнет, то уж досужий репортер в тот день целый
«подвал» отведет этой сенсации, ибо в последнее время справки о
живой плотве в черте города лишь у историков получить можно.
Вы ту корреспонденцию в реку не бросайте, а то рыба статью
прочтет и моментально сообразит, что попала в места, где
находиться ей не положено, и лишится тогда река своей
единственной плотицы. Не верите? А посмотрите, сколько всюду
бумаги плавает: и газеты, и письма, и школьные тетрадки...
Поэтому-то рыба не только читать, но и считать научилась и
на несколько лет вперед рассчитала, на какую насадку ее
ловить будут.
Что рыба! Раки — и то свои норки застеклять начали. «Мы,—
говорят,—тоже с усами и без света в норе жить не можем, а
битого стекла у нас на дне сколько хочешь».
Между прочим, и жены не те пошли: не только червяков
не желают копать — с купленным мотылем на рыбалку не
пускают. Так и норовят любым путем мужа от рыбалки отвести.
Обещают даже купить какие-то рыбные палочки, утверждая,
что они гораздо удобнее рыбацкой ухи, так как уже выварены и
выжаты. Жуй их, лежа на диване, и читай старика Сабанеева.
Однако рыболовы — народ стойкий и все выносят: и
выговоры домашних, и то, что их в электричках, как космонавтов
на тренировках, то протрясут, то сожмут, то приподнимут...
Сожалеют лишь о том, что не могут еще попасть в космос,
несмотря на то, что организм у них, в целом, и нервная
система, в частности, здорово натренированы. Но ничего, мы
подождем, а пока просим товарищей на радио говорить не только
о вреде табака и пользе молока, но и о пользе рыбалки.
Полезно иногда включать эти разговоры и в программу передач
«Для вас, женщины», потому как они—женщины—в этом деле
разбираются плохо и тем самым лишают себя удовольствия, да
и мужьям подчас мешают укреплять свое здоровье путем
общения с ершами и окунями. Вот так!
142

Г. Калёпов
СМЕСЬ
Из словаря рыболова
Е
Егерь — человек, обладающий способностью уводить
рыболовов-новичков как можно дальше... от рыбных мест.
И
Ихтиология — интересный роман из жизни рыб. К сожалению,
не все авторы статей по рыболовному спорту его читают.
К
Календарь рыболова — расписание клева рыбы, часто ими
нарушаемое (вероятно, по незнанию).
Кедр (ливанский) — единственная древесная порода, которая
в Подмосковье не истребляется «любителями природы».
Комфорт (на рыбалке) — сон на сене в летнюю ночь.
Н
Нытик — попутчик на рыбалку из городских домоседов.
П
Пазуха — зимний курорт для мотыля.
Ф
Фантазер — человек, впервые собравшийся на рыбалку и
захвативший с собой котелок для варки ухи.
Ш
Шипун — рыболов, не терпящий на рыбалке близкого
соседства.
Поговорки
Рыболов ледобуром дорожит, а пешня рыболова «сторожит».
Погода по прогнозу «с прояснением» — бери на рыбалку
плащ без стеснения.
Оставь браконьерскую привычку: ловить рыбу со спичку.
Искал на удилище хворостину, а загубил леса десятину.
Любишь рыбку ловить — люби и разводить.
Крючок тупой — садок пустой.
143

144

145

ИЗ ИНОСТРАННОГО ЮМОРА
Рыболов рассказывает знакомым о пойманном им лососе.
— Какой, вы говорите, он был?— переспрашивает его один
из гостей.
— Думаю, вы такого еще в жизни не видели.
— Я действительно никогда живого лосося не видел. Не
могли бы вы показать размер его?
— Пожалуйста,— с готовностью соглашается рассказчик.
Но, оглядев комнату, пожимает плечами.— Только для этого
нам придется выйти во двор.
— Существуют ли рыболовы-пессимисты, спрашиваете вы?
Нет, не существуют. Рыболовом-спортсменом может быть
только оптимист. Причем самый неисправимый.
На берегу реки, по обе стороны от прибрежного куста, сидят
с удочками два рыболова: один — старый и опытный, другой —
впервые в жизни решивший попытать счастья.
— Сколько, скажи, стоит эта красненькая
штучка?—спрашивает вдруг новичок.
— Поплавок, что ли? — не оборачиваясь, осведомляется
приятель.— Недорого. А зачем тебе?
— Утонул он у меня, понимаешь, Придется- купить себе
завтра новый.
— Клюет? — спрашивает прохожий сидящего над ручьем
рыболова.
— Еще как! Почему пустое ведерко? Да я только пришел.
А вчера я взял здесь сорок штук вот таких щук!
— Г-м... А вы знаете, кто я?
— Нет. А что?
— Хозяин этого участка.
— Да?.. А кто я, вы знаете?
— Понятия не имею.
— Самый большой трепач во всем штате.
Судья: — Вы сказали, что обвиняемый был исключительно
честным и правдивым человеком. Чем вы можете это доказать?
Свидетель:— Я собственными ушами слыхал, как он однажды
признался, что просидел целый день с удочкой и ничего не
поймал.
С английского перевел Ю. Я. Шашлов

ИЗ РЫБОЛОВНОЙ ПРАКТИКИ

Г. Сазонов
О ЧЕМ ДУМАЮТ РЫБОЛОВЫ
Есть люди, которым от природы дано многое наблюдать и замечать.
Такие люди встречаются и среди рыболовов. Сколько упорного труда и
выдумки затрачивают они на подготовку к рыбалке и сколько потом
впечатлений и знаний накапливают в процессе ловли!
Между тем даже самые наблюдательные из них, вооруженные тонкой
изобретательной снастью, за плечами которых многолетний опыт, нередко
испытывают и конфузные поражения. В чем же дело?
Что, например, подумаете вы, услышав рассказы двух бывалых
рыболовов? Один ловил на Ананьевском плесе, на подкормленных местах, где еще
только вчера хорошо клевал лещ; другой — на Косом омуте, в полкилометре
выше Ананьева. Первый ничего не поймал, хотя погода, ветер, уровень воды
и прочие условия не изменились; второй выудил трех лещей, из них одного
крупного, «больше лопаты». Свою неудачу первый рыболов объяснил
предстоящей сменой погоды, но на другой день погода сохранилась, да и стрелка
барометра покоилась на прежней отметке...
Или такой факт. На Истринском водохранилище к устью реки Катыш
приехали шестеро маститых рыболовов и решили позабавиться по перволед-
ку ловлей окуней. Но, несмотря на высокую квалификацию и энергичные
поиски рыбы, никто не имел успеха. Стали гадать и решили, что рановато
приехали: снег еще не запорошил прозрачный лед, и окуни боятся
подходить к лункам. Казалось бы, догадка не лишена основания. А к концу дня
они встретили рыболова, которому удалось наловить окуней. Окуни были
пойманы в устье Катыша, вблизи кромки льда, за которой открывались
просторы еще незамерзшего водохранилища. Другая встреча с рыболовами тоже
опровергла их догадку: у самого берега возле Логинова сидевшие над ямой
ловцы выудили нескольких крупных окуней.
Среди рыболовов встречаются настоящие мудрецы — знатоки своего
дела. Они подробно знакомятся с фарватером, глубиной, грунтом дна,
течением струй, размещением водорослей, коряг, подмоин. Они почти
безошибочно угадывают местонахождение определенной* рыбы и угадывают не
вообще, а по временам года и суток. Садитесь ловить здесь, вот на этом
повороте с крутыми берегами,— поймаете судаков, вон там, за камышами,—
лещей, а вдоль этого илистого берега,с прибрежными водорослями возьмете
крупных язей. Такой рыболов определяет время и место ловли не по
календарю, а с учетом явлений окружающей природы: по вскрытию рек и озер,
температуре воздуха, уровню воды, силе и направлению ветра, по прилету птиц,
цветению черемухи, первым листьям дуба, появлению насекомых, пошла ли
рожь в колос, сенокос ли, по осенним паводкам, утренникам, закраинам...
Явления природы, среди которых решающее значение имеет устойчивость
атмосферного давления, дают основания для выводов.
Природа — наш главный учитель. Надо только умело пользоваться ее
указаниями.
148

Вот несколько примеров для центральной полосы нашей страны, по
которым можно судить, что верные определения даются нелегко. Прилет
грачей означает начало активного клева рыбы подо льдом, хотя слишком
ранний прилет грачей учитывать никак нельзя.
Назрели почки, зацвели яблони, вишни. Вдруг пришли холода,
цветение задержалось, температура воды упала — переместились сроки нереста
и посленерестового жора.
В летнее время клев рыбы идет зорями и ночью, а ближе к осени, с
понижением температуры,клев белочешуйчатой рыбы становится дневным.Правда,
бывают и отклонения. Поэтому всегда следует внимательнее наблюдать,
изучать. В живом общении друг с другом мы будем разрешать непонятные
вопросы.
Мы уже знаем, что в одном и том же месте реки, озера встречаются
одновременно как сытые, так и голодные рыбы. Они хорошо изучили образ жизни
и повадки друг друга. Так, например, мелкая рыба чувствует, когда ее враги
сыты или «страдают отсутствием аппетита».
Лежа на льду возле лунки, видно, как надетый на мормышку малек
спокойно плавает среди занемогших окуней, не возбуждая их. В другое
время его мгновенно схватывает раздраженный окунь. Иногда мелочь угадывает
пассивность хищника и беспечно плавает перед пастью сонного судака, окуня
или щуки, а то вдруг становится жертвой этого хищника, неожиданно
напавшего на успокоившуюся стаю.
В поисках нормального кислородного режима и благоприятной
температуры рыба совершает миграции. На Пестовском водохранилище в жаркую
полосу лета в разгар цветения воды наблюдали, как рыбе становилось душно
на дне глубоких впадин и ям. На плесе возле дома отдыха МХАТа
появлялись безжизненные места, где спущенные на кружках живцы немедленно
засыпали. Лещ в больших количествах перебирался под Рождествено в русло
канала на течение. Судак поднимался в промежуточные слои воды, и его
ловили на кружки, поставленные с отмером 5—6 м при общей глубине 7—11 м.
Все это говорит о трудностях поиска рыбы.
Зимой на Плещеевом озере с характерными для него глубинами 15—25 м
толщина ледяного покрова достигает 1 м. Обычно при северо-западном ветре
клев рыбы приостанавливается. При ветрах, дующих с севера и востока, клев
не прекращается, а только несколько снижается. Каким образом подо льдом
рыба может почувствовать направление ветра? Или перед длительной
непогодой начинается повальный клев рыбы, когда барометр еще не говорит о
приближении ненастья,— как же узнает рыба о такой непогоде?
С конца мая и до сентября белая рыба неохотно берет червя, водных
личинок и другую пищу, количество которой не убавляется. Предпочитает же рыба
редкую пищу: зерно, мучнистую насадку, линяющего рака, зеленый шел-
ковник, а такую редкость, как стрекоза, кузнечик, жук, поденка, хватает в
первую очередь. Рыба различает среди животных и мертвых насадок
сладкие, соленые и т. д. Поэтому рыболовы в кулеши из теста и каши продолжают
добавлять сахар, соль, сдабривают пахучими маслами, и с такой
добросовестностью, как будто готовят их для себя. Другие — любители ловли
карасей — твердо убеждены, что черный пережаренный, 4 затем размоченный
сухарь является лучшей приманкой. А ненавистники ершей подтверждают,
что острый запах такой приманки является единственной обороной от этой
назойливой рыбы.
Недавно дубнинские рыболовы сделали открытие. В сетку с прикормкой
кто-то случайно бросил несколько пучков укропа и на этой приваде взял
белой рыбы больше, чем другие удильщики с соседних лодок с той же самой
привадой, но без укропа. Вскоре об этом открытии узнали, и ловля рыбы у
всех пошла успешнее.
Рыболовы, занимающиеся ловлей окуней из небольшой запорошенной
снегом лунки, считают, что цвет малюсенькой мормышки имеет большое
значение. Так, рыболовы Плещеева озера советуют при ловле на глубинах 15—
20 м пользоваться мормышкой из красной меди, блесной из томпака или се-
149

ребра, а налимов ловить на блесны из белого металла. Водолазам известно,
что до глубины 5 м освещение в открытом водоеме почти не меняется, а
затем бело-желтые тона уступают место синевато-зеленым. Глазу человека на
глубине 10—15 м все вокруг кажется мутно-зеленым. Возможно, поэтому
природа наделила медуз, кораллов и других животных, обитающих в
глубинах морей и океанов, яркой раскраской, а рыболовы, воспользовавшись,
мастерят соблазнительно раскрашенные приманки.
Рыболовы знают, что для успешной ловли необходимо соблюдать тишину.
Достаточно легко постучать по дну лодки, и клев рыбы прекратится. Чтобы
избежать стука, приходится даже надевать мягкие туфли или резиновые
сапоги. Чем же тогда объяснить, что зимой рыба не боится резкого стука пешни?
Это представляет интересный материал для наблюдений.
Замечено, что хороший клев рыбы наблюдается при устойчивом
атмосферном давлении. При изменении же давления рыбу средних и крупных
размеров (исключая мелочь) не заманишь никакой приманкой. Вместе с тем
бывает и так, что не всякие колебания давления вызывают у рыбы вялость и
полное равнодушие к соблазнительной приманке.
Над раскрытием всех этих и многих других секретов все время будут
размышлять рыболовы. И постепенно над неведомой стороной жизни
подводных обитателей все выше и выше будет подниматься туманная пелена,
скрывающая тайны.
ч П. Буянов
НА СОМОВ С КВОКОМ
Ловлей сомов с квоком я заинтересовался давно. Много раз выезжал
на ловлю, немало и всяких квоков переделал, перечитал различных авторов
и изучил все имевшиеся у меня и моих товарищей описания способов такой
ловли. Однако результаты были безуспешными. Первый сом был пойман с
квоком после того, как я совершил несколько поездок с моим товарищем —
опытным волжским «квочилыциком» Н. Спириным.
Товарищ освоил все тонкости ловли этим способом у рыболовов в селе
Екатериновке — там «квочат» с незапамятных времен и достигли большого
совершенства. Местные рыболовы безошибочно определяют дни и часы жора
сомов, пользуясь проверенными за долгие годы наблюдениями.
Вот и я научился этому ремеслу.
Теперь я хочу передать свой опыт и опыт волжских рыболовов другим,
которые с успехом могут за короткий срок освоить увлекательную ловлю
с квоком.
Квок (многие неправильно называют: «клок») — инструмент,
используемый как звуковая приманка. Форма и величина квока разнообразные, с
углублениями в виде чашечки на конце и без углублений.
Обычно волжские «квочилыцики» делают несколько квоков и,
опробовав их, выбирают самый звучный, дающий резкий отрывистый звук, который в
тихую погоду слышен за 4—5 км от места ловли. Некоторые даже испытывают
квок вдвоем: один ударами по воде издает звуки, а второй на удалении 8—10 м
погружается в воду и прослушивает их. В воде звук хорошего квока
пронзительный, режущий уши, имеет большое сходство со звуком, который слышит
погрузившийся в воду человек, когда ударяют камнем о камень.
Все квоки, имеющие углубление на конце, дают слабый, «шлепающий»,
звук и применяются на Волге начинающими рыболовами. Уловистость с
такими квоками плохая, сом ловится изредка в часы сильного жора. Лучшим
считается квок с «пятачком» на конце, то есть с ровным срезом (см. рисунок).
Таким квоком труднее научиться издавать нужный звук, но зато он дает
прекрасные результаты. Изготовить квок можно из любого дерева, но лучшим
считается из яблони. После отделки наждачной бумагой квок покрывается
олифой или нитролаком.
150

Перед выездом на ловлю необходимо научиться пользоваться квоком.
Нужно сесть в лодку на кормовое сиденье, взять квок за рукоятку плоской
стороной «пятачка» к себе, вынести руку с квоком вперед (удерживая
«пятачок» в 20—30 см от поверхности воды), затем резким движением погрузить
«пятачок» на 5—10 см в воду и, не прерывая движения, еще резче, почти
рывком, провести «пятачок» к себе (вдоль борта лодки), так, чтобы сзади него
образовался воздушный пузырь, а затем так же резко вывести «пятачок» из
воды. Сомкнувшийся воздушный пузырь издаст звук. А сила и четкость
звука зависят от резкости проводки квока в воде, от угла, под которым
произошло погружение «пятачка» в воду, и от резкости извлечения его из воды*
Чистота звука также зависит и от величины «пятачка». Чем меньше «пятачок»,
тем чище и резче звук, но квочить таким инструментом труднее.
Если в начале тренировок не будет получаться нужного постоянного
звука, не отчаивайтесь — постарайтесь менять угол ввода «пятачка» в воду,
резкость проводки его в воде, а особенно обращайте внимание на момент
извлечения «пятачка» из воды. Добившись четкого звука, старайтесь запомнить
положение руки с квоком и соответствующие движения. После упорной и
настойчивой тренировки от чрезмерных усердных ударов в руке появится боль,
но она забудется в радостный моментпервой поклевки сома. А в дальнейшем вы
будете смотреть на свой первый квок так же, как охотник на любимое ружье.
Для изготовления снасти берется прочный 30—50-метровый шнур
(лучший — капроновый), выдерживающий 60—70 км. Поводок на конце шнура
ставят чаще всего капроновый. Чем тоньше поводок, тем больше поклевок,
но возможна вероятность обрыва шнура при вываживании рыбы. Поводки
металлические и жилковые у наших рыболовов применения не нашли
вследствие их непрактичности. Например, жилковая миллиметровая леска часто
рвется при подсечке и в рывках рыбы. На конце поводка завязывается
узелок, после чего конец прижимается к цевью крючка (до его половины), с
внутренней стороны, и плотно обматывается капроновой ниткой с последующим
покрытием нитролаком или клеем БФ-2. Крючки ставятся крупные, от
№ 30 до № 36, из проволоки толщиной 3—-4 мм. Жало крючка тщательно
затачивается. Выше крючка на 30—40 см ставится продолговатой формы с
двумя ушками из медной или оцинкованной проволоки грузило весом от 200
до 400 г. Наши рыболовы льют грузила сами. Берут дощечку из липы или
осокоря, выдалбливают нужную форму, закладывают проволочные ушки и
заливают свинцом.
151

Важно, чтобы рука на любой глубине ощущала тяжесть грузила при
малейшем подергивании шнура. Поэтому шнур обязательно должен быть
натянут грузилом.
Прежде чем приступить к ловле, необходимо позаботиться о так
называемом подводном парусе (его правильнее будет назвать подводным тормозом),
без которого квочить одному рыболову при наличии ветра невозможно,
так как лодку будет гнать ветром, шнур с насадкой вынесет в сторону и к
поверхности, скорость движения насадки возрастет и сом ее не возьмет. В
качестве подводного тормоза чаще всего используют ветки тальника. К
пучку веток привязывают груз и в ветреную погоду перед началом ловли
сбрасывают их в воду на двухметровой веревке, конец которой закрепляют в носу
лодки.
Рис. 2
Подводный тормоз можно изготовить и из куска полотна размером 1,5x2м,
к противоположным сторонам которого по всей длине прикрепляются
прямые палки (рейки). К концам одной из них привязываются шнуры длиной
по 1,5—2 м. К концам другой прикрепляют грузы (обычно камни). Когда
нужно, тормоз опускают с носа лодки до полного погружения, а концы
шнуров закрепляют по бортам лодки, ближе к носовой части.
Для быстроты и удобства извлечения рыбы из воды необходимо иметь
багорик. Он делается из толстой стальной проволоки (см. рисунок). Сомят
до 5—7 кг наши рыболовы обычно поднимают в лодку без применения баго-
рика.
Лучшее время ловли с квоком — июль и август. Самый сильный жор
наблюдается в жаркие тихие или с легким ветерком дни. При резких
понижениях температуры так же резко снижается и клев. Замечено,
что почти все факторы, отрицательно влияющие на клев рыбы, в равной
степени влияют и на клев сома. '
В различных источниках, касающихся повадок и ловли сомов, авторы
утверждают, что эта рыба — ночной хищник и лучшее время суток для ее
ловли — ночь. Это утверждение не совсем правильно. В наших местах на
Волге — от Сызрани до Саратова — ночью почти не квочат, так как с
наступлением сумерек клев сома ухудшается. Мои ночные поездки на ловлю
также были безуспешными. Можно предположить, что с наступлением
темноты сомы уходят с глубоких мест жировать на более мелкие — к берегам,
в затоны, к перекатам. Подтверждением этого служат наблюдения на ночных
рыбалках, когда мы слышим характерное чавканье и мощные всплески сомов
вблизи берегов, у зарослей на мелях.
Лучшие часы жора сома, а следовательно, и ловли — раннее утро (с
ранней зорьки до 10—11 часов дня) и с 5 часов вечера до заката солнца. Очень
152

часто берут сомы и в жаркие дни. Места для ловли выбирают глубокие, с
ровным течением. Если берега обрывистые, с наличием затонувших деревьев,
коряг, завалов, а течение ровное и достаточная глубина (не менее 5 м), можно
быть уверенным, что здесь обитают сомы. Нужно сказать, что наличие коряг
и затопленных деревьев не всегда обязательно. Можно ловить и там, где
имеются подводные ямки и медленное течение.
Выехав на место ловли, нужно спустить подводный тормоз (в штиль
тормозом не пользуются), а затем сесть на корму и опустить шнур с насадкой на
глубину 3—5 м. Мы часто ловим в закоряженных местах, где опускать
насадку на глубину более 3 м невозможно, так как неизбежны сплошные задевы,
потери крючков и даже шнура.
Неоднократными проверками рыболовы установили, что при опускании
нескольких шнуров с одной лодки целесообразно опускать насадки на
разные глубины: результаты поклевок почти всегда одинаковы.
Это говорит о том, что сом, услышав звук квока, поднимается со дна к
месту источника звука и ищет насадку. Подтверждением этого служат и
другие наблюдения: очень часто, когда квочат, сомы выходят («вываливаются»)
на поверхность недалеко от лодки, и тут же следует поклевка (как правило,
на тот шнур, насадка которого была ближе к поверхности). При ловле шнур
зажимают большим и указательным пальцами, а руку держат «на весу»,
лишь изредка для отдыха опираясь ею на борт лодки. Клубок с запасом
шнура лежит перед рыболовом слева, а багорик — справа. Приготовив все
необходимое, приступают к ловле. Рыболов производит от 3 до 6 ударов подряд
с интервалами 1—2 сек., после чего делает паузу от 30 сек. до 2 минут. Во
время паузы нужно сделать несколько (3—5) плавных, на 20—40 см (вверх
и вниз), подергиваний шнуром. После таких подергиваний надо ожидать
поклевку. При отсутствии поклевки все повторяется снова. Но поклевки бывают
самые разнообразные. В период сильного жора сом обычно берет «мертвой
хваткой»: сначала рыболов ощущает легкий толчок в руку и следом же —
сильное натяжение шнура. В этот момент делается энергичная подсечка
вверх. Если рыба не засеклась, нужно немедленно опустить шнур в
первоначальное положение и около минуты подождать. Если не будет поклевки,
выбрать шнур и проверить насадку. Часто сом одним рывком множеством
своих мелких зубов (теркой) срывает насадку.
В период слабого жора сом берет насадку осторожнее — рука ощущает
легкий короткий потяг или слабый внезапный рывок. При таких поклевках
очень трудно выбрать момент для подсечки. По-видимому, сом берет насадку
за края (обдирает) и очень часто умудряется полностью очистить крючок.
Крупные сомы, «старики», берут насадку обычно в один прием — поклевка
ощущается внезапным сильным потягом книзу или в сторону. При таких
поклевках рыба, как правило, засекается надежно.
Ближе к осени с понижением температуры воды поклевки становятся
вялыми, потяг почти не ощущается. Это признак того, что вскоре сом
перестанет ловиться на квок и пойдет на зимовальные ямы.
Вот еще несколько советов начинающим.
Если сом «вывалился» в поле зрения рыболова, но не взял насадки,
необходимо заметить это место и постараться сделать повторный заплыв через
этот участок. Может быть, поклевка снова повторится.
Никогда не наматывайте шнур на руку и всегда следите за ним,
чтобы он не захлестнул вас за руку или ногу, так как можно поранить их
или, потеряв равновесие от внезапного рывка} упасть в воду. При ловле
вдвоем в ветер можно не пользоваться «тормозом», а поддерживать веслами
движение лодки, равное скорости течения.
Насадка может быть самой разнообразной: лягушка, кусок рыбы,
мясо, рак, личинка жука-носорога, медведка, мясо ракушек. Применять для
насадки певчих птиц, как рекомендуют некоторые авторы,
рыболову-спортсмену не к лицу.
г. Хвалынск
153

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
После того как мы получили статью П. Буянова, через некоторое время
от А. Климова из Жигулевска Куйбышевской области поступила другая
статья с тем же наименованием и почти аналогичного содержания.
Публикуя первую статью, как ранее поступившую и наиболее полную,
редколлегия считает необходимым сообщить читателям о некоторых
указаниях А. Климова, отличных или дополняющих рекомендации П. Буянова.
Описывая устройство квока и отдавая предпочтение плоскому копытцу
(«пятачку»), как наиболее совершенному, А. Климов в то же время
рекомендует рабочую часть квока, которая при квочении погружается в воду, делать
не круглой, а плоской и возможно тонкой, чтобы не возникали лишние
брызги и посторонние звуки, кроме звука, издаваемого копытцем.
Заслуживает внимания и соображение о направлении удара квоком.
Автор, основываясь на личном опыте и опыте рыболовов-сомятников отца и сына
Юренковых, считает, что удар квоком должен быть направлен не вдоль
борта лодки, а к борту лодки. По его мнению, звуковая волна, создаваемая
квоком, ударяясь о борт лодки, усиливается и, отражаясь в глубь реки, лучше
достигает цели, нежели звук, проходящий над поверхностью воды. Конечно,
этот прием требует длительной тренировки, иначе при отсутствии
необходимого навыка возможен удар квоком о борт лодки, что приведет к поломке
инструмента и отпугиванию рыбы.
Интересно и обоснование А. Климовым преимуществ дневной ловли
сомов, когда рыбы имеют возможность отыскивать пищу не только с помощью
обоняния, но и зрения. Кроме того, днем лучше ориентироваться при выборе
места ловли, лучше видны снасть и другие принадлежности и, наконец,
безопаснее сама ловля по сравнению с ночной, особенно в реках с
круглосуточным интенсивным движением судов.
Автор рекомендует ловить одновременно на два шнура. Один шнур
с квоком берется в одну руку, второй — в другую. Конечно, такое
совмещение квока и шнура в одной руке значительно затрудняет квочение, так как
шнур связывает движения руки. Однако это чувствуется только в первое
время, поскольку частые тренировки быстро помогают рыболову приобрести
навык. А. Климов даже приходит к выводу, что при одновременной ловле
на два шнура наибольшее количество поклевок отмечается на шнуре,
находящемся в одной руке с квоком. Объясняется этот факт, по его мнению, тем,
что во время удара квоком шнур, находящийся в этой же руке, дергается и тем
самым заставляет насадку делать короткие броски в разные стороны — такие
движения насадки больше привлекают сома. Правда, далее автор указывает,
что одновременная ловля на два шнура создает некоторые неудобства в
обращении с ними во время ловли, так как у рыболова постоянно заняты обе
руки. Что же нужно сделать, чтобы при поклевке на один из шнуров
освободить другую руку? На шнуре делают легко развязывающуюся небольшую
петлю, которую в нужный момент вешают на гвоздь или крюк, укрепленный
в борту лодки.
В отличие от П. Буянова А. Климов не рекомендует применения тяжелых
грузил. Он утверждает, что чем легче грузило, тем чувствительнее снасть,
а в тихую, безветренную погоду тяжелые грузила вовсе не нужны. В
ветреную погоду автор также предлагает использовать подводный парус, но
несколько иной конструкции.
На четырехугольную раму (см. рисунок), сделанную из деревянных
брусков толщиной в 4—5 см, прибивается посредине дополнительный брус для
прочности. Рама обтягивается брезентом, мешковиной или каким-либо
другим материалом, который прибивается гвоздями. К углам одной из длинных
сторон рамы привязываются грузы (камни или отрезки железных труб).
К четырем углам паруса крепятся веревки длиной до 2,5 м каждая.
Свободные концы веревок связываются в один узел. За этот узел парус
привязывается к корме лодки. Если ветер попутный, то парус должен быть сзади лодки;
если же ветер дует навстречу, парус должен находиться впереди. Назначение
154

грузов — погружать и удерживать парус в вертикальном положении.
Находясь целиком вводе, парус противодействует силе ветра, не дает лодке
отклоняться от нужного направления и освобождает от применения на снасти
тяжелых грузил.
Автор справедливо указывает, что подводный парус может быть с
успехом применен и при ловле с лодки спиннингом.
Таково основное отличие в рекомендациях А. Климова и П. Буянова.
Ю. Ше майский
АРОМАТИЧЕСКАЯ БЛЕСНА-ПРИМАНКА
Рыболовы-натуралисты уже давно подметили способность многих видов
рыб тонко улавливать разные запахи. Так, например, Л. П. Сабанеев писал,
что даже такая оседлая рыба, как лещ, совершает летом далекие
странствования по реке, сопровождая баржи, перевозящие подсолнечное масло.
Хорошо известно, что акул привлекает даже незначительное количество крови или
жидкого животного жира, выносимых течением, чем пользуются ловцы этих
коварных хищниц.
Наука установила, что рыбы зачастую улавливают даже
микроскопические примеси ароматических веществ. Об исключительно тонком обонянии
рыб говорит и отечественная и зарубежная
литература. Так, отыскание лососями «материнской» реки,
куда они возвращаются на нерест после длительного
пребывания в океане, основано на своеобразной
химической памяти, возникающей еще у молоди.
Специфические примеси, находящиеся в речной воде,
в концентрациях, не поддающихся даже
химическому анализу, достаточны для того, чтобы лососи
могли «узнать» материнскую реку и вошли бы в нее
на нерест.
Среди разных ароматических приманок особенно
эффективны такие, как жидкие животные жиры
(тресковый, акулий, тюлений и др.) и жидкие
растительные масла (камфарное, подсолнечное, льняные и др.),
а также кровь.
Как сообщает академик В. В. Шулейкин,
жировые микровыделения оставляют после себя и косяки
рыб, многие виды планктона и другие обитатели вод*.
Многолетние наблюдения за рыбами позволили
мне убедиться в полезности ароматических
приманок, и особенно жидких жиров, растительных масел, крови и настоев
некоторых пахучих трав (мята, валерьяна и др.). Особенно успешны
бывали уловы при использовании в качестве насадок таких рыбок, как
хамса, шпрота, песчанка и другие, ценных тем, что они содержат довольно
много жировых веществ. Если одну из этих рыбок немного
подержать на солнце, она начинает быстро портиться, издавать сильный запах;
насаженная же на крючок — выделяет жировые вещества, что очень
привлекает рыб. Известно, что на Черном и Азовском морях такие рыбки, как
хамса и шпрота, являются лучшими приманками при ловле скумбрии, сардины,
кефали, ставриды и других рыб. В северных же морях лучшей наживкой на
крючковые снасти является песчанка.
* В. В. Ш у л е й к и н. Очерки по физике моря. АН СССР, М., 1962.
Эти жировые следы, видимо, помогают рыбам в их охотах, преследовании
своих жертв, поисках пищи.
155

- Способствует успеху ловли и выпуск в воду жировых и других
ароматических веществ в качестве приманок или прикормок. Для этого применяют
маленькие парусиновые мешочки, большие или малые металлические кормушки.
В донном ужении одновременно роль грузила и кормушки хорошо
выполняет грузило-кормушка (весом 100—200 г).
Особенно эффективны блесны, способные воздействовать на обоняние
рыб выделяющимися жировыми или другими ароматическими веществами.
Одной из таких жировыделяющих приманок является блесна «Шпрота».
Она представляет собой сосудик, состоящий из двух свинчивающихся
металлических или пластмассовых половинок с мелкими отверстиями. В полую часть
^этой приманки закладывается вата, пропитанная жиром или другой
ароматической жидкостью. При протягивании блесны в воде она оставляет за собою
жировую дорожку, которую рыбы быстро улавливают, начинают
преследовать и стараются схватить. С успехом блесна «Шпрота» применяется при
ловле на дорожку, отвесным блеснением и спиннингом.
Успеху ловли также способствует и покрытие всех видов искусственных
приманок вкраплениями светящегося в темноте лака. Это особенно бывает
нужным в водах со слабой видимостью или на значительной глубине, 20—25 м,
где темно даже в ясный солнечный день.
Чем полней будут использованы на практике различные новшества, тем
интересней и увлекательней станет наше спортивное рыболовство.
г. Ленинград
И. Суранов
НА РЕКЕ, У МОРЯ
Спортивная ловля рыбы в низовьях Северной Двины, около
Архангельска, имеет свои особенности.
В связи с близостью Белого моря приливы и отливы здесь в закономерном
порядке сменяются примерно через каждые шесть часов, и рыболову
приходится иметь дело со сложным по своему характеру переменным течением.
Во время отлива, который бывает два раза в сутки, вода в реке убывает
в районе города от 80 до 130 см.
Во время прилива вода за шесть часов доходит даже до устья Пинеги,
то есть более чем за 120 км от моря. Течение во время приливов и отливов
бывает крайне неравномерным. Например, при отливе первые полтора, а то
и два часа оно бывает очень быстрым, затем ослабевает и совсем
прекращается. Такое затишье, называемое у нас «мертвой водой», длится несколько минут.
Затем происходит поворот воды в обратную сторону, и наступает прилив.
Во время прилива, в продолжение первых полутора-двух часов,
течение усиливается, а потом постепенно стихает и тоже сменяется полным
затишьем. Оно продолжается 10—15 мин., после чего в большинстве случаев
вода идет на убыль. Затишье и уход воды к морю (около середины прилива),
по местному выражению, называется «манихой».
«Маниха» бывает различной продолжительности: иногда она длится
полчаса, час, а в некоторых случаях более часа. Но бывает и так, что во время
прилива не наблюдается не только обратного течения воды, но даже и полного
затишья. В этом случае все шесть часов вода прибывает и идет вверх до
полного поворота (до отлива).
Итак, приливы и отливы в реке происходят в течение всего года, за
исключением периода весеннего паводка, когда уровень воды в реке слишком
высок.
Известно также, что на степень морских приливов и отливов большое
влияние оказывают различные фазы луны. Например, при полнолунии
уровень воды во время прилива около Архангельска поднимается примерно на
50 см выше, чем во время,первой или последней четверти луны, течение резко
усиливается, становится быстрым и бурным. Недаром местное население при
полнолунии называет такую воду «яроводьем», или «большицей».
156

На степень приливов и отливов оказывает влияние и ветер. Если
определенной силы ветер, дующий со стороны моря, задерживает течение воды при
отливе и течение ослабевает, то при обратном направлении ветра течение
усиливается.
Разумеется, что все эти довольно сложные особенности, вытекающие из
переменного и неравномерного течения во время приливов и отливов,
определенным образом влияют на жизнь и питание рыб. И надо обладать большим
опытом, чтобы, умело используя их, успешно ловить рыбу удочкой.
У читателя возникнет вопрос: когда же в этих условиях лучше всего
ловить? Рыболовы знают, что во время очень сильного течения, которое
бывает в периоды приливов и отливов, успешно ловить рыбу удочкой
невозможно.
При быстром течении нельзя обеспечить правильное положение оснастки
удочки в воде. В этом случае насадка вместе с грузилом не будет погружаться
ко дну (так как вес грузила рассчитан на нормальную силу течения). Кроме
того, при быстром течении трудно прикормить и собрать рыбу, без прикормки
же улов может быть лишь случайным. И, наконец, опыт показывает, что в
это время рыба чувствует себя неуверенно и почти не кормится.
Совершенно иначе все обстоит при ослаблении течения, и особенно при
полном затишье и на поворотах воды (отливах). Когда течение начинает
ослабевать, лещ и язь, например, по-прежнему стаями и косяками начинают
собираться в местах, где они обычно питаются. И если установилось
нормальное течение, то и насадка на крючке вместе с грузилом опустится ко дну,
а ведь известно, что лещ и берет со дна.
В момент полного затишья, и особенно при поворотах воды, создаются
самые благоприятные условия для ловли рыбы поплавочной и донной
удочками. В этот непродолжительный момент рыба чувствует предстоящее
изменение водного режима и начинает жадно и поспешно брать насадку. Тогда
попадают самые крупные лещи и язы. Так мне однажды в течение 4—5 минут
удалось выловить три крупных леща, один из них был весом 3,5 кг.
Как правило, лещ лучше берет на удочку во время отлива, когда рыба
в поисках пищи выходит из мест постоянной стоянки (глубоких ям) и
начинает кормиться. Но так бывает не всегда.
Летом, в жаркую погоду, когда температура воды в реке превышает 20°,
рыба становится вялой, теряет аппетит и во время отлива часто прекращает
клев. Но в период прилива лещ, язь и другая рыба нередко хорошо ловится:
видимо, при перемешивании пресной и морской воды увеличивается
количество растворенного в ней кислорода, тогда как при отливе во время
перегрева воды его не хватает.
На утренней и вечерней зорях, если они совпадают с наиболее
благоприятными часами затишья, с поворотами воды, клев леща, язя и другой рыбы
улучшается.
В условиях приливов и отливов, как уже говорилось, применение
привады у нас крайне ограничено. В то же время правильная организация
прикормки имеет исключительное значение.
Я поступал следующим образом: найдя около лесокомбината яму
глубиной 12—15 м, выше нее — в 20—25 м — выбирал место для ловли (глубина
здесь была б—8 м) и опускал на дно в частой сетке на шнуре с грузом
подкормку: круто сваренную пшенную кашу или сухари, творог, хлеб. Туда же
забрасывал с четырех удочек насадку. Чаще всего лещ подходил минут через
25—30, то есть после того, как частицы корма, снесенные течением из
кормушки к месту стоянки рыбы, успели уже подманить ее к основной прикормке.
В условиях затишья и поворотов воды рыба придерживается
определенного режима питания и соблюдает перерывы. В подтверждение этого
приведу интересный случай, произошедший со мною в июне 1962 г.
Перед 6 часами утра лещи затеяли странную «игру» с червяками на
крючке. Поплавок неоднократно выбрасывался кверху, ложился плашмя и снова
становился вертикально. Я старался подсечь рыбу, но все мои старания
оказались безуспешными. При проверке же червяков оказалось, что они были
157

нетронутыми. Это говорит за то, что лещи, проплывая рядом с
соблазнительной насадкой — кисточкой красных червяков, но будучи сытыми, не
заглатывали ее, а только водили за конец.
Характерно, что через час после «игры» на том же месте лещи стали
часто и жадно брать ту же самую насадку.
За час я выловил пять лещей. При этом ни пустых подсечек, ни сходов
с крючка не было.
Позднее летом такую «игру» сытых лещей с червяками приходилось
наблюдать еще несколько раз,
г. Архангельск
В* Горбачев
НА МЕЧЕ
Меча — одна из нескольких тысяч рек и речушек, которые неприметно
бегут по Подмосковью, придавая окружающему пейзажу неповторимую
красоту. Протекает Меча по слегка всхолмленным полям юго-востока области
и, вобрав в себя крошечные ручейки, впадает в Вожу, а та — в Оку.
Промыв себе глубокое русло среди полей, звонко журчит она по камням
на перекатах или, очарованная зеленью прибрежных кустов и бездонной
глубиной неба, замирает в глубоких омутах, прислушиваясь к трелям
жаворонков в полдень или бою перепелов и щелканью соловьев по ночам и на зорях.
На быстринах перекатов снуют бойкие гольцы, на более глубоких, но
прогретых солнцем местах клубятся облачка мальков и шустро таскают
поплавки деревенских мальчишек горчаки, а в омутах встретит удильщик
плотву и крупных окуней, голавлей, язей и щук. Ранней весной хорошо
ловится налим.
Однако с каждым годом количество рыбы уменьшается из-за
браконьеров, которые весной занимаются глушением рыбы карбидом и стрельбой ее
из ружей. Борьбы с этим не ведется практически никакой. За те 15 лет, что
я езжу туда, ни разу не видел инспектора рыбнадзора, а местная
общественность смотрит на это сквозь пальцы.
И все же река радует удильщика пусть не особенно частыми, но надолго
запоминающимися поклевками крупной рыбы.
В солнечный июньский день, когда даже легкий ветерок не рябит
поверхности воды, интересно прогуляться по реке, осторожно заглядывая с
кручи берега в пронизанную светом воду. Много можно увидеть: выследить
крупную щуку, подсмотреть, как у спустившихся в воду ветвей кустарника
стайками бродит плотва или ненадолго покажется брусковатое черноспинное
тело голавля.
И вот однажды, совершая такую прогулку, я присел на берегу отдохнуть,
укрывшись в тени кустарника. Несколько сильных всплесков привлекли
мое внимание. «Голавль!» решил я и осторожно приблизился. Желание
поудить было велико, но осуществить его было нелегко из-за сильной
захламленности реки. Тогда я снял поплавок и, насадив на крючок несколько
ручейников, осторожно опустил насадку в окно между кустарником. Опустил и
повел, слегка подергивая лесу кверху. И вот я почувствовал тупой удар ру*
коятки, а натянувшаяся леса рванула кончик удилища вниз.,, Подсек!
Раздумывать некогда — надежда лишь на прочность лесы, так как водить ры*
бу на кругах было негде. И вот на берегу крупный голавль. Сменил место
ловли и терпеливо стал «макать» лесу в окна между прибрежными кустами.
Через некоторое время — снова поклевка, и еще один голавль в моей корзине.
Перешел на другой омуток. Несколько попыток не принесли удачи. Но вот
я увидел, как за медленно поднимающейся из глубины насадкой
устремилась стайка крупной плотвы. Рыба держалась вблизи от насадки и,
поднявшись почти к поверхности воды, останавливалась. Задержав движение
насадки, я начал слегка подергивать лесу. Рыбы подходили ближе. Вот одна
158

из них бросилась к кучке ручейников на крючке и,сорвав одного из них,
отскочила в сторону. Вслед за ней на оставшихся ручейников бросилась вторая.
Через прозрачную воду мне было видно, как, забрав насадку, рыба двигалась
прочь. Я подсек и прибавил ее к пойманным голавлям. Остальные рыбы
исчезли, но через некоторое время все повторилось снова.
В дальнейшем этот способ ловли «по зрячему» я использовал очень часто,
и при устойчивой ясной погоде он приносил хорошие результаты. Лучшее
время для такой ловли — с 4 до 6 часов вечера.
Игорь Недоля
ПО РЕКАМ И РУЧЬЯМ КОЛХИДЫ
Между городами Кутаиси и Зугдиди голубыми жилками разбегаются
многочисленные реки, речушки и ручьи, впадающие в главную реку
Колхиды — Риони. Наибольшие из них — Техури, Цхенис, Цхали, Абаша и Хоби.
Все они и большинство более мелких стекают с горных хребтов,
расположенных севернее колхидской низменности, и в верхнем течении имеют характер
типично горный: быстры, порожисты, с перепадами.
В среднем течении, в преддверии Колхиды, реки тоже сохраняют и
стремительность течения, и перекаты, и глубокие ямы, но над последними
течение едва заметно. Ямы обширны и издали кажутся голубыми зеркалами.
И, если нет дождей, вода в них очень прозрачна. В самых глубоких ямах
хорошо видно не только дно, но и рыбу возле него.
Недалеко от впадения рек в Риони течение замедляется, слабеет —оно
схоже с течением равнинных рек России и Украины.
В зависимости от характера течения рек в них соответственно и обитают
разные рыбы. Так, в верховьях преобладают форель и усачи. В среднем —
голавли и реже усачи, в нижнем — голавли, жерехи,усачи и заходящий из
Риони сом. Вероятно, есть и другие рыбы, но, ловя нахлыстом, спиннингом
и изредка поплавочной удочкой, иных рыб не лавливал.
Ближе к горам в многочисленных речушках и ручьях больше форели;
в речушках и ручьях низин чаще встречаются чернопузы (подусты) и усачи,
реже — небольшие голавли.
В старицах рек водятся сазан и щука.
Окружающая местность своеобразна по растительности и рельефу.
Вблизи рек расположены утопающие в зелени старинные поселения и небольшие
городки. Благодаря субтропическому климату здесь можно встретить
наряду с кукурузой такие растения, как эвкалипты, стройные кипарисы и,
конечно, лимонные и апельсиновые сады.
Нужно сказать, что климат Колхиды легко переносится даже приезжими
с Севера. Особенно хороша здесь, без угнетающей жары и влажности
воздуха, весна.
Рыбы в реках и ручьях много. Это объясняется тем, что местное
население почти не ловит рыбу на крючковые снасти, а другим способом ловить в
реках и ручьях нельзя. Обилие в реках пищи в течение всего года и теплый
климат способствуют быстрому росту рыб.
В этих местах я прожил шесть лет и каждый выходной день зимой и
летом отправлялся со снастями на ловлю рыбы. Пользовался я нахлыстовым
удилищем собственного изготовления и спиннингом, оснащенными шелковой
леской: она более подходит к местным условиям и лучше маскирует снасть.
Во время ловли чаще всего ломались кончики нахлыстового удилища,
поэтому, выходя на ловлю, я всегда брал их два-три в запас, заготовленных
заранее в зарослях бамбука.
При ловле спиннингом я пользовался блеснами типа «Уральская».
Вращающиеся блесны были непригодны из-за сильного течения, а в старицах
щуки отлично брали и на колеблющиеся блесны.
159

В зависимости от течения подыскивался и способ ловли. Например, в
верхнем ловля была возможна лишь нахлыстом. Ловилась форель на
кузнечика или речного мелкого рачка-бокоплава, реже я применял мелкую
рыбешку. Во всех случаях форель стремительно кидалась к наживке и сама
подсекалась. Наживку забрасывал в ямы, в обратные струи воды или вдоль
берегового обрыва.
В среднем течении я ловил голавля, тоже нахлыстовым удилищем, но
чаще не нахлыстом, а в проводку, с грузилом, но без поплавка. Наживкой
служили несколько крупных кузнечиков, что в известной мере сохраняло ее
при поклевках мелких голавликов.
В местах глубоких с сильным течением и различными препятствиями
в виде глыб подмытой земли, крупных камней и, реже, коряг я ловил на ту
же наживку, но с увеличенным грузилом (от 25 до 40 г). При этом наживка
быстро погружалась в воду, и ее легко было вести на любой глубине.
Поклевки голавлей обычно наблюдались при прохождении наживки
около какого-либо препятствия, то есть над местом их стоянки. Голавль
обычно, выйдя из-за прикрытия, сразу же брал всю наживку в рот й не
торопясь плыл к следующему прикрытию. Нередко, взяв наживку, рыба,
отдаваясь течению, быстро скользила вниз по реке. Во всех случях и голавль
и наживка мне были хорошо видны. Как только кузнечики исчезали
во рту рыбы, я производил легкую подсечку. Перед подсечкой обязательно
проверял, включен ли тормоз катушки. Иногда крупный подсеченный
голавль кидался вниз по течению, и я отдавал изрядное количество лески,
прежде чем его можно было остановить.
Сильное течение речки часто не позволяет взять пойманную рыбу в том
месте, где стоишь, даже при наличии под рукою подсачка или багорика.
Попытки взять голавля тем или иным способом всегда кончались, в лучшем
случае, обрывом лески, а чаще поломкой удилища и потерей рыбы. Получив
несколько горьких уроков, я отказался от подсачка и багорика и стал
пробовать выводить уставшего голавля, какой бы он ни был величины, к отмели
и там брал руками.
В ямах голавлей лучше всего ловить длинной леской с грузилом и
забрасывать с высокого берега. Когда наживка опустится вполводы, ее следует
вести вверх. Обычно в этот момент голавли стаей бросаются к ней, и самый
быстрый и сильный из них схватывает.
С низкого берега я ловил нахлыстом без грузила, забрасывая наживку
в сторону крутого обрыва противоположного берега. В этом случае
поклевки происходили вполводы и реже со дна.
В нижнем течении рек голавлей можно ловить с надувной лодки,
забрасывая леску с наживкой без грузила под нависающие кустарники или к
обрывистому берегу. Поклевки бывают сразу же после шлепка наживки в воду.
Видимо, эти шлепки и привлекают голавлей.
В нижнем течении я ловил спиннингом жерехов. С высокого берега мне
видна была стоящая у коряг рыба, как она поворачивалась и как, уходя,
блестела боками. Лучшей блесной для ловли мне показалась «Уральская»
и любая колеблющаяся, но ни в коем случае не "вращающаяся. Жерех, как
только увидит блесну, покидает место стоянки и быстро устремляется за нею,
но, как правило, в яме не берет. Он хватает на быстром течении — там, где
впадают сильные струи в яму. В этом месте блесна под действием течения
перемещается в разные стороны, создавая впечатление борющейся со струями
небольшой рыбешки, что особенно привлекает жереха.
Вес наибольшего жереха, пойманного мною в реке Техури, равнялся
5,3 кг, однако сопротивление даже такой крупной рыбы было слабое, а ее
мясо, как потом оказалось, тощее.
В низинах рек русские рабочие совхозов ловят сомов донной снастью на
крупных голавлей или усачей. Нередки поимки сомов весом до 50 кг.
В дни, когда после дождей реки становились мутными, я отправлялся
на ручьи. Уловы были небольшие, но верные. Часто на земляного червя,
а еще лучше на маленького рачка-бокоплава, собранного тут же на корягах
160

в ручье, хорошо брала форель. Бойкие осторожные небольшие рыбки
клевали обычно в ямках ручья. В более глубоких ямах тех же ручьев на червя
хорошо клевал чернопуз. Последних я ловил поплавочной удочкой на червя.
Для ловли в ручьях нужно иметь короткое и гибкое удилище, так как
берега заросли кустарниками и лианами и поэтому забросы невозможны.
Зимы в Колхиде практически нет, ловить рыбу можно теми же
снастями, лишь при ловле голавля надо применять рачков или земляных червей.
Для рыболова из средней или северной полосы Союза рыбная ловля в этих
местах будет интересна во всех отношениях.
г. Адлер
Я. Поляков
ЛОВЛЯ САЗАНА
В реках центральных районов нашей страны трудно найти рыбу, которая
могла бы сравниться с сазаном. Трудно найти и рыболова, который
равнодушно наблюдал бы игру этой рыбы на утренней заре.
...Еще не проснулись пеночки в прибрежных камышах, еще стелется
ночной туман, а сазан уже будоражит тишину, горяча рыбацкое воображение.
Да и можно ли назвать игрой мощный бросок вверх и стремительное падение.
Вот один свечой ввинтился в воздух, еще не утихла вода, а почти рядом
с первым — второй, третий... И побежала волна, колыхнула лодку,
зашумела в камышах...
Но рыболов видит только поплавки. Для него весь мир — в этих про-
бочках-сторожах, которые вдруг подскочат и вновь замрут.
Даже непродолжительная игра рыбы — предвестник хорошего,
устойчивого жора сазана. Редкий рыболов возвратится домой без «потяжки».
Но принято считать, что «потяжка» — это все же не сазан. Никто не может
поручиться за успех даже в том случае, если подсечка сделана вовремя,
снасть прочна и проверена и рыболов неоднократно был участником «сазаньей
баталии».
Сазан по-своему «умен» и безрассудно храбр. Являясь исключительно
сильной и пугливой рыбой, в момент вываживания он может оборвать леску,
сломать или разогнуть крючок, поломать удилище или завести в корягу.
Но и это не все. Мне известен случай, который произошел с опытным рыболо-
вом-сазанятником; при пяти «потяжках» он не мог поймать ни одной рыбы:
выгнув до передела четырехметровое удилище, сазан молниеносно бросался
под берег, делал неуловимый полукруг и мощным броском рвал леску в две
капроновые нити или оставлял на крючке кусок упругой губы.
Место для ловли сазана надо выбирать как можно тщательней, особенно
если этому увлекательному занятию рыболов посвящает не один, а несколько
дней. Ловля сазана — это не зимнее ужение окуней, когда к уловистой лунке
«счастливчика» сбегаются рыбачки-неудачники. При ловле сазана никто не
забрасывает удочек на прикормленные места соседа. Не делают этого не только
из-за этических соображений, но и потому, что в подавляющем большинстве
случаев нет не только никакой гарантии на успех, но и видимости надежд
на сазанью «потяжку».
В выборе сидки имеет значение правильное определение места игры
сазана в ночное время. Ночью сазан менее пуглив, поэтому всплески его чаще
отмечаются в богатой растительностью прибрежной полосе. Некоторые
любители сазаньей охоты занимают места возле глубоких ям и омутов, предпочитая
их отмелям и перешейкам. Рассуждают они при этом примерно так: чем глубже
облюбованное место, тем большая возможность поимки крупной рыбы. Но
верно это лишь отчасти и относится ко времени наступления осеннего
похолодания, когда сазан, сбиваясь в стаи, занимает облюбованные ямы. К таким
становищам, по-видимому, относятся не прибрежные ямы, а те, которые
находятся посредине больших омутов. В летнее время в таких сильно за
поряженных ямах сазан отсиживается в непогоду и, как правило, не берет.
6 Заказ № 1441
161

На утренних и вечерних зорях сазан держится у самого дна, покрытого
«коблами», занесенными полой водой, у небольших ям с глинистыми
порогами и уступами, где он усиленно кормится и выходит на игру. Наличие такого
рельефа дна в сочетании со слабым течением всегда обеспечивает успех даже
начинающему рыболову. Отмечено также, что в стоячих водах сазан берет
насадку значительно реже, чем в проточных.
Найти такое место сравнительно нетрудно. Обычно им бывает крутой
поворот реки с подмытым берегом, образующим обратное течение, или
неровности береговых наносов, которые угадываются по наличию островков в речной
растительности. Размытые дождями и течением берега с оголенными глинис- '
тыми разрезами в первую очередь должны быть использованы для
оборудования сазаньей сидки. Но если в таком месте глубина превышает 5—6 м, то
сазана можно поймать только случайно. Искать рыбу надо у
противоположного, пусть даже песчаного, берега. Еще лучше, если берег этой части омута
имеет пологий спуск в сторону ямы, образуя естественные седловины и
перепады. Наличие неровностей дна способствует образованию естественных
кормушек, где скапливается значительная часть прикормки, выброшенной
рыболовом накануне ловли. Смывание корма течением с таких площадок
происходит медленно, что, безусловно, способствует привлечению рыб к
этому месту.
Найти такие седловины и углубления трудно, но если это удается, то
сазан берет только на ту удочку, крючок которой угодил на
площадку-седловину.
Как уже говорилось выше, сазан выбирает закоряженные участки дна.
Подмытое половодьем и затопленное крупное дерево, занесенные водой
торфяники с корневищами камыша и чакана почти всегда являются
«квартирой» крупной рыбы, в том числе и сазана. Но ловля в таких местах сопряжена с
известными трудностями.
Несколько лет назад на Цне, в районе села Угляновка, расположенного
южнее Тамбова, я довольно успешно охотился на леща. Правда, места вовсе
не отвечали «классическим» требованиям. Не было ни прозрачной голубизны
проточных вод, ни широкого омута, куда на утренних зорях выходят
«плавиться» крупные флегматичные лещи. Берега терялись в густой некошеной
траве, а над небольшими тихими омутами то с одной, то с другой стороны
склонялись могучие дубы и заросли черемухи. Местами они так низко
приникали к воде, что даже опытному гребцу трудно было провести лодку.
Уровень воды в Цне постоянно менялся. Изменение уровня вызывал даже
кратковременный дождь, который, размывая берега, сильно мутил воду,
придавая ей белесовато-желтый оттенок. В отдельные, наиболее дождливые,
дни вода то клубилась облачной ватой, то растягивалась в грязно-серые
паутинные полосы.
Леща я ловил рядом с небольшим омутком, а немного выше была глубокая
прибрежная яма. На дно ее свалился подмытый половодьем вяз, несколько
сучьев которого торчали над поверхностью воды. Произошло это,
по-видимому, очень давно, так как уцелевшие сучья ошкурились и добела
отшлифовались дождем и ветром. На противоположном берегу, тщательно
замаскировавшись кустарником, сидел человек и зорко наблюдал за полдюжиной
поплавков. Стараясь не шуметь, я подошел к рыболову. Разговорились. Мой
новый знакомый оказался из села Царевки, звали его Захаром Ильичом.
Он охотно стал рассказывать мне:
— Сазана в омутах много, да как его возьмешь? Три дня назад пришли
мы с соседом до восхода солнца. Я настаивал остановиться ниже, у Дворь-
ского моста, а он знай свое: «Пойдем голавля ловить...» Тут, видишь ли,
голавлишка крупный водится. Подогреет солнышко — он и выходит к быст-
ринкам. С крутого берега его хорошо видно. Но ловить голавля в этот день
не довелось: на Падовских лугах прошел сильный дождь, и вода замутилась.
Мой дружок на быстринку пошел, а я вот здесь же устроился...— Захар
Ильич вдруг протянул руку в сторону обрыва, где плеснула какая-то крупная
рыба.— Он, шельмец! А место это мне знакомое. В позапрошлом году котов-
162

ские рыбачки тут сазанчика лавливали. Устроился я, три крючка с прочными
лесками картошкой и кашей наживил и поставил, а одну, с тонкой леской, с
червячком приспособил. Намял картошки с пшеницей, замесил с глиной и
швырнул вон под те рогастые кусты, что торчат из воды, — он показал
на сучья вяза.— Пошел часок, другой, меня ко сну стало клонить. Слышу,
что-то шлепнуло по воде. Глянул: конец удочки из воды поднимается, да
не так, чтобы подниматься, а выскочил. Я — за удочку! А там ни крючка,
ни лески. Оторвал! Погорился я, хотел удочки перезакинуть, глянул, а
поплавок боком в воду полез. Схватил удочку, держу крепко — и глазам не
верю: тащит меня в реку. Потом слышу треск — ив руках осталась метровая
палка... Пришлось дружка позвать. Пока проходил за ним, еще одной
удочки не досчитался.
Старик преобразился. Лицо его зарумянилось, появилась юношеская
порывистость, добрые глаза заискрились задорными огоньками.
— Всю ночь не спал я после этого. Два дня готовился: подбирал
подходящие удилища, сучил лески, раздобыл крючки и еще кое-что...
Захар Ильич отвязал от колышка удочку и показал снасть. Выше
крючка висел пучок каких-то водорослей. Я был изумлен: на огромный белый
крючок, чуть ли не с папиросу толщиной, были нанизаны две крупные
распаренные фасоли. Конец крючка закрывал молодой, величиной с голубиное
яйцо, клубень картофеля. Леска скручена из двух жилковых лесок
сечением 0,6 мм, а вместо грузила — зеленая пружина из двухмиллиметровой
проволоки. При забросе такое грузило, предназначенное для амортизации
рывков при вываживании сазана, издавало звук, похожий на хлопок
ременным кнутом по густой росистой траве.
— Рано, сынок, улыбаешься. Погоди, мое возьмет! — заметив на моем
лице недоумевающую улыбку, сказал Захар Ильич.
И он оказался прав. На другой день старик пришел меня проведать. Вид
у него был хитровато-торжественный. Он пригласил «побаловаться» чайком,
а заодно и полюбоваться пойманным им сазаном.
В джутовом мешке, привязанном к колу, тихонько шевелилось что-то
удивительно напоминающее поросенка. Это был крупный, примерно
семикилограммовый, сазан. Захар Ильич поймал его после того, как на трех
удочках заменил пружины подвижными грузилами, а сами пружины использовал
как подвесные поплавки,
г. Липецк
Ш. Сабдюшев
ЗА МАРИНКОЙ
Киргизский Тянь-Шань покрыт густой сетью больших и малых рек и
ручьев. И на всей этой огромной территории, пожалуй, трудно найти какой-
нибудь ручей, где нельзя было бы заняться спортивной ловлей маринки. Мне
по долгу службы пришлось побывать на берегах почти всех значительных
киргизских рек и их притоков: Нарына и Чаткала, Атбаши и Аксая, Чу и
Таласа. И повсюду, если позволяло время, я с удочкой уходил на речку.
Совершенно лишенный пыли воздух, горячее южное солнце, свежий горный
бриз, неумолчный шум воды,— все это действовало всегда необыкновенно
оздоравливающе и ободряюще, а вываживание на тонкую снасть упругих
маринок доставляло немало трепетных минут.
Маринка — королева горных водоемов Средней Азии.Она имеет красивое,
идеально обтекаемое и подвижное тело, покрытое мелкой серебристой
чешуей. Попав на крючок, рыба исключительно упорно сопротивляется и в
этом отношении, пожалуй, мало уступает карпу. Необыкновенная
осторожность и часто прихотливость к насадкам определяют ее основные спортивные
достоинства. Ко всему этому надо добавить, что мясо у маринки очень
вкусное и нежное, как и у всех рыб, обитающих в горных реках.
6*
163

Все эти качества маринки привлекли к ней внимание многих рыболовов
Киргизии; ими накоплен большой опыт в ужении рыбы и сделано немало
ценных наблюдений.
Мне хочется поделиться своим и заимствованным у многих
спортсменов опытом ловли этой замечательной рыбы.
Ловят маринку обычно одной удочкой. Желательно, чтобы было легкое
и длинное 6—7-метровое бамбуковое удилище с вершинкой не более 2—2,5 мм
толщины, так как ловят обычно без поплавка и поклевка ощутимее передается
через нее, Лесу ставят жилковую, толщиной не более 0,3 мм, а лучше 0,25
или 0,2 мм. Чем тоньше леса, тем легче удержать ее на течении небольшим
грузилом и тем чувствительнее снасть. Грузило надо брать скользящее и
помещать его на 40 см выше крючка. Поводков я обычно не подвязываю,
так как это ведет к излишним соединениям, а следовательно, к ослаблению
снасти.
Настоящий бич при ужении в горных реках — частые зацепы грузила
за камни. Грузило, попав обычно в щель между ними, заклинивается.
Бороться с этим можно двояко: или применять грузило на отдельном коротком
поводке из хлопчатобумажной нитки и обрывать его при каждом зацепе (но это
довольно хлопотливо и невыгодно, так как приходится терять много грузил
и времени на привязывание нового поводка), или пользоваться другим, более
удобным способом, изобретенным рыболовами города Таласа. Он заключается
в следующем: удилище оборудуют пропускными кольцами, а мотовильца или
катушку помещают у комля. При зацепе лесу вытягивают, вращая катушку
или непосредственно руками, удилище опускают по лесе в воду и вершинкой
выталкивают грузило из щели. При таком способе доставания грузила
приманку не следует забрасывать далеко от берега, то есть не дальше чем на длину
удилища.
Крючки лучше применять кованые, с прямым загибом и длинным цевьем.
Наиболее употребительны крючки № 4—7.
Иногда за камни цепляется и крючок, но его бывает легче освободить
подергиванием удилища на себя и в стороны. При этом крючок быстро
тупится—поэтому надо иметь с собой маленький оселок и время от времени
подтачивать жало.
Сам процесс ловли ведется следующим образом.
С удочкой продвигаются вдоль берега, забрасывая приманку в
небольшие ямы и пенящиеся водовороты ниже крупных каменных глыб, в места
ослабленного течения у поворотов русла. Иногда неплохо «прокатить^
приманку на перекате по мелкой воде или пустить по струе основного русла.
Нельзя допускать провиса лесы, так как тогда можно не заметить поклевки.
Поклевка . небольших маринок передается резким двойным ударом. От
неожиданности в первое время при каждой'поклевке неопытный рыболов будет
вздрагивать, как от удара током. Крупная же маринка, весом более
килограмма, согнет удилище сразу, не дав заметить начало поклевки.
В зимнее время крупная маринка держится в нижнем и среднем течении
рек, в местах выхода их из гор на равнины. Замечено, например, что с
октября по апрель в реке Талас маринка ловится лучше всего в районе села
Орлов ка и в ущелье гор Ичкеле-Тау на выходе реки в казахские степи. В мае
и июне она устремляется в верховья рек на нерест. В это время рыба
забивается в узкие притоки, родники, держится на мелких перекатах и часто
становится добычей браконьеров, промышляющих саком, накидками или даже
глушением рыбы. Отнерестившись, маринка постепенно скатывается вниз,
но держится, в "основном, в пределах гор и лишь с наступлением холодов
спускается ниже.
Успех ловли во многом зависит от правильного выбора насадки. Обычно
применяют красного земляного и белого песчаного червя, черного сверчка,
кузнечика, личинки поденки, мух, слепней. В каждой отдельной речке
в определенное время года маринка лучше всего берет на одну какую-нибудь
насадку, найти которую подчас бывает трудно. Если рыболов, не жалея
времени на поиски такой насадки, найдет то, что нужно, то будет с уловом:
164

если нет, то может хоть целый день с завидным упорством преодолевать
километры — на уху он вряд ли наловит.
Вспоминается один случай, происшедший на одном из притоков Чаткала.
Я уже прошагал по берегу несколько часов, но рыба упорно не ловилась ни
на кузнечика, ни на красного дождевого червя(других насадок я не применял).
Я видел, что в речке рыба есть: иногда из-за камней при моем приближении
к перекатам шарахались темные тени. Наконец, устав и отчаявшись поймать
хоть что-либо, я присел передохнуть.
В знойном воздухе стоял неумолчный треск кузнечиков. Выискивая их
в траве, носились какие-то пташки. Вдруг на мое колено впрыгнул большой
сверчок и стал шевелить длинными черными усиками. Я машинально сбил
его щелчком и хотел было уходить, но вдруг меня осенила мысль: не
попробовать ли насекомое в качестве насадки? Подняв оглушенного сверчка, я
надел его на крючок, выпустив жало крючка наружу Не успела насадка
коснуться дна речки, как немедленно последовала поклевка, и я выудил
небольшую маринку. Поправив того же сверчка, тут же вытащил еще одну рыбу.
И дело пошло...
Впоследствии я узнал, что черный сверчок — одна из лучших насадок
на некрупных (300—500 г) маринок в большинстве рек Тянь-Шаня. Дело
осложняется только тем, что не. везде можно найти достаточное количество
сверчков, поскольку они редко скапливаются в одном месте, и приходится
тратить много времени на их поиски.
Незаменимой насадкой и лакомой пищей маринке служит белый песчаный
червь. Его добывают из песчаного или каменистого дна незамерзающих
ручьев, питаемых родниковой водой. Этот небольшой, до 3 см длиной, белый,
с зеленоватым или коричневым оттенком, червяк обладает исключительно
крепкой кожицей и хорошо держится на крючке. В некоторых водоемах он
является, очевидно, основной пищей маринки. Об этом свидетельствует такой
случай.
Мы с товарищем удили на одном канале, впадающем в реку Чу, недалеко
от города Фрунзе. Ловили на красного дождевого червя. Изредка попадалась
маринка, а чаще — чебачок. Клев был неважный, и мы прорыбачили до
позднего вечера. Уже в сумерках товарищ вдруг подцепил на крючок и поднял
со дна пук прошлогодних листьев. Освобождая крючок, он вдруг заметил
между листьями небольшого песчаного червя. Он тут же был насажен на
крючок, и через минуту на него была поймана крупная маринка.
Осенью маринка неплохо берет на ягоды облепихи и джерганака,
но, естественно, лишь в тех реках, на берегах которых растет этот кустарник.
Рыба, очевидно, привыкает к этой пище, когда перезрелые ягоды осыпаются
с кустов на воду.
Надо сказать, что в высокогорных реках, удаленных от населенных
пунктов, маринка сохранилась во множестве. Там она не пугана, не травлена, не
глушена и даже на обычного дождевого червя — наиболее доступная для
рыболова насадка — ее можно наловить сколько угодно. В реке Аксай,
например, протекающей на высоте свыше 3000 м над уровнем моря, между
высочайшими хребтами Тянь-Шаня, в июле мне за 3—4 часа удавалось поймать
нескольких крупных маринок. Вес некоторых достигал 2 кг.
Я перечислил наиболее употребительные и уловистые насадки. Но
иногда совершенно неожиданно маринка удачно ловилась на мясо, колбасу,
хлеб, мальков, кишки дичи, мясо мелких рыбешек. А однажды произошел
даже такой курьезный случай. В один из октябрьских дней наш геологический
отряд переезжал на машине из Чаткала к Токтогулу. Вечером мы подъехали
к реке Нарын и решили заночевать на берегу. До заката оставался еще час
времени, и я, не желая упустить возможность порыбачить в этой крупнейшей
реке Киргизии, быстро собрав удочку, пошел к воде. Вода была мутноватой,
течение относительно слабое. Сгорая от нетерпения, я принялся искать что-
нибудь подходящее для насадки. Но все напрасно. Берег был хотя и низкий,
но скалистый, и червей найти не удавалось. Тогда я принялся искать
сверчков, кузнечиков, слепней — и опять тщетно: вечерняя прохлада заставила
165

их уже попрятаться. Стало темнеть, и я уныло побрел назад. Но вдруг
услышал слабый всплеск. Посветил фонариком и увидел лягушонка,
вынырнувшего из воды. Тут я вспомнил, что на Сыр-Дарье на лягушку ночью ловился
сом (Сыр-Дарья образуется при слиянии Нарына и Кара-Дарьи), и решил
выловить лягушонка и попробовать его на сома.
Я продел лягушонку крючок через нижнюю губу, на скрещенные
задние ноги накинул петлю из лески и забросил его в воду недалеко от берега.
В успех я не верил, так как знал, что в горные реки сом обычно не
поднимается. Каково же было мое удивление, когда вскоре леска натянулась и я
вытащил маринку примерно 700 г весом. Что-то заставило эту в общем-то
нехищную рыбу из семейства карповых соблазниться лягушкой.
Из этих примеров видно, что рыболову, желающему половить маринку,
надо не лениться в поисках подходящей насадки. Я не слышал, чтобы кто-
нибудь применял для ловли маринки искусственные насадки. А поисками
их следовало бы заняться. Может быть, следует попробовать изготовить
какие-нибудь мокрые мушки или что-нибудь имитирующее живых сверчков,
червей. Тогда ловля маринки стала бы более высокоспортивной и интересной.
Г. Фрунзе
В. Калюкин
В КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ
Среда скал
Выше насосной станции Нальчик — характерная горная река и течет
в лесу. Ива, ольха, шиповник, осина подступают к самой воде. Берега — то
высокие, обрывистые, то пологие: пройдешь метров сто по правому пологому
берегу, дальше — круча, приходится брести в воде на левый берег. И
наоборот.
Отвесные скалы высятся по сторонам. В реке много валунов. Около них
вода образует омутки, ямки, где и водится форель.
Выше, примерно за 8 км, река делится на рукава: Бешенку, Мутнянку
и Коренного. Уклон здесь велик, и вода бешено мчится среди камней. Во
время дождей в Черных горах река быстро мутнеет, тащит огромные камни, но
вскоре светлеет. Вода большую часть года холодная, и для форели здесь
раздолье.
Много дней провел я в этих живописных местах, ловя драгоценную рыбу.
Вокруг — безлюдье, гробовая тишина, лишь разноголосое пение птиц
нарушает покой. Зверя не видно: он прячется в чаще. Сурова и грозна природа в
горах. Застигнет гроза, которая здесь бывает зловеща,— приходится
укрываться под могучими деревьями, под скалами, в пещерах. С высоких песчаных
берегов свисают огромные камни, грозящие вот-вот ринуться в реку или на
голову. Нужна здесь большая осторожность: прежде чем подойти к воде,
нужно посмотреть на высокий берег и убедиться в полной безопасности.
Из-за быстроты течения я всегда ловил удочкой с 15—20 граммовым
грузилом без поплавка; насадкой был червь или малек.
Опустив снасть, медленно ведешь насадку около дна в быстрине, в яме,
у нависших кустов. Уловив момент, когда необходимо сделать подсечку,
подсекаешь быстро, не давая рыбе безнаказанно сорвать червя или малька.
Это искусство постигается рыболовом в процессе ловли.
Иногда форель не успевает засечься на крючке, а лишь сжимает насадку
с крючком сильными челюстями и поэтому, сорвавшись, шлепается на
берег, в траву — приходится долго отыскивать ее. При сильном рывке
удилищем форель, вылетает из воды и повисает высоко на дереве, извиваясь на
крючке. В таких случаях лезешь на дерево и снимаешь рыбу. Попадается форель
весом до 150—-200 г. При ловле необходима маскировка: прятаться можно за
валуны, выставляя лишь кончик удилища.
166

К вечеру после дня ловли обычно чувствуется усталость, так как путь
по камням с препятствиями нелегок. Но такая усталость приятна — нежная,
ароматная форель вознаграждает за «лишения».
Ночь у костра
В один из погожих дней мая отправляемся с приятелем на рыбалку к
верховьям Нальчика. Рано утром садимся в автобус, а через 40 минут уже на
месте — у Серных Ванн. Начинаем ловить форель, и, как всегда, с
утяжеленным грузилом. Первый заброс — в ямку около камня — игривая
форель трепещет на крючке. У приятеля тоже «клюнуло».
Продвигаемся медленно вверх по реке. Она мчится среди
нагромождений обломков скал и крупных валунов. Вот реку преграждают остро
торчащие огромные камни. Место узкое, вода рьяно мчится, образуя возле ям
и камней клокочущие водовороты. Приятель забрасывает лесу в водоворот
и через мгновение выбрасывает на берег крупную полукилограммовую рыбу.
Вот так удача!
Невдалеке видно, как берега реки сходятся среди скал, образуя узкое
ущелье, там мчится кипящий поток. Ущелье длинное, и мы долго
облавливаем каждое удобное, на наш взгляд, рыбное место.
Быстро темнеет. Под скалой устраиваем костер. Я достаю съестные
припасы, Андрей Иванович таскает хворост, валежник и толстые обрубки
чинара. Когда вода закипает, кладем лук, перец и соль, а затем и рыбу. Уха
готова, и котелок скоро становится пустым.
Наступает ночь. Тихо в лесу. Птицы угомонились. Небо усыпано
звездами, посредине сияет Млечный путь. Из-за леса медленно поднимается
золотистая луна и ярко освещает речку. Вот лунная дорожка переместилась
и скрылась в кипящем водовороте. Костер разгорается, и золотые искры
разлетаются в разные стороны, как насекомые. Ложимся на мягкие подстилки
из хвороста и травы, заводим беседу. Вспоминаем свои вылазки в эти места
за прошлые годы. Делимся планами на будущее. И долго, долго тянется
тихая лунная ночь. Заснуть удается не скоро.
Начинает свежеть. Светлеет восток, заалела зорька,
Бужу Андрея Ивановича. Быстро завтракаем, собираем снасть и с
замиранием спускаемся к реке.
На равнине
Нальчик, вырвавшись из тесных берегов, течет по равнине.
Ниже насосной станции отходят в стороны высокие берега, скалы и
тянутся пологие, низменные, покрытые кое-где растительностью берега. Ниже
Вольноаульского моста река делится на рукава, мелеет. Все горные реки,
начиная с мая, мутнеют от интенсивного таяния снега в горах. Нальчик
бывает мутным лишь после сильных дождей в горах, да и то два-три дня.
Я провожу много часов на реке. Начиная с марта и до ноября ловлю
усача и форель, а летом, с потеплением воды,— усача. Ловля — ходовая. Рыба
лучше ловится на длинное удилище, с грузилом, без поплавка.
По воскресеньям речка буквально усеяна рыболовами. Юные любители
в одних трусишках весело таскают на червяка мелкую плотву. За день
ходовой ловли, пройдя по берегу около 4—5 км, можно наловить килограммов
до трех усачей.
Усач берет резко и редко срывается с крючка. Более крупного усача
не так-то просто вытащить из воды: он сильно упирается й старается уйти
в глубину или под камни. Лучше всего ловить рано утром и поздним вечером.
С мая по октябрь усача здесь ловят по ночам.
Тяга к реке не ослабевает никогда, и нет-нет да и вырвешься половить
рыбу.
г. Нальчик
167

ТРИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
Д. Немцев
Снова о тормозе-трещотке
Я внимательно прочитал в 18-й книге «Рыболова-спортсмена» статью
П. Юркевича «Тормоз-трещотка». Автор просит высказать мнение по поводу
нее. Охотно отзываюсь.
Думаю, что я выскажу мнение и других опытных спиннингистов, если
скажу, что с автором статьи трудно согласиться, когда он утверждает, что
тормоз-трещотка на спиннинге «не только бесполезен, но скорее даже вреден».
Более двадцати лет я ловлю спиннингом и пришел к твердому убеждению,
что тормоз-трещотка является хорошим помощником.
На стр. 177 в конце шестого абзаца автор пишет: «При поклевках крупной
рыбы я в ряде случаев включал тормози намеренно не притормаживал барабан
пальцами — рыба снимала с катушки в два-три раза больше лесы...» П. Юр-
кевич явно недооценивает назначение тормоза-трещотки. Ведь тормоз
делается, как известно, не очень жестким, и снять лишнее количество лески с
катушки крупной рыбе не так уж трудно. В то же время, пользуясь тормозом,
нужно обязательно притормаживать пальцем, иначе тормоз действительно
может показаться бесполезным и даже вредным.
Будучи начинающим спиннингистом, я долгое время не пользовался
тормозом и считал, что он служит лишь для удобного переноса спиннинга.
Но невольно возникал вопрос: для чего же тогда в некоторых катушках
делают даже два тормоза — тормоз-трещотку и тормоз «глухой»? Назначение
«глухого» тормоза мне понятно, но тогда зачем еще ставить тормоз-трещотку?
Ведь «глухой» тормоз может одновременно и служить для торможения лески
при забросах, и помогать начинающим спиннингистам в «тяжелых» случаях,
и, наконец, для удобства при переходах.
Однако, встречаясь на ловле с опытными спиннингистами, я заметил, что
при поимке крупной рыбы они обязательно включают тормоз-трещотку
(при поимке небольшой рыбы тормоз не включали). Меня это не могло не
заинтересовать, поскольку при поимке крупной рыбы я никогда тормозом не
пользовался.
И когда спустя некоторое время мне попалась шести килограммовая щука,
я включил тормоз-трещотку и тут же почувствовал и понял действительное
назначение этого замечательного приспособления.
Я вывел эту рыбу на берег так же спокойно, как выводил раньше мелких
щук, не испытав того сопротивления, которое могла бы оказать рыба при
невключенном тормозе-трещотке. Я пришел к выводу, что, кроме болевых
ощущений, на рыбу, видимо, действует еще и передаваемый по леске
ошеломляющий треск. От такой трескотни она, наверное, «дуреет», не оказывает
энергичного сопротивления и легче поддается вываживанию. Что же касается
неудобства при включении тормоза, то, по-моему, можно без риска
пожертвовать долей секунды, чтобы потом радоваться удовлетворительному трофею.
Блесна „Спираль"
Я обратил внимание, что многие спиннингисты пользуются блеснами
своего изготовления или даже своей конструкции.
И вот я тоже создал блесну — «Спираль»; выставочной комиссией она
была признана оригинальной и принята на выставку. ,
Изготовить ее просто.
Для изготовления берется металл. Он должен быть не тоньше одного
миллиметра. Из него режется узкая полоска, шириною от 3 до 4 мм, и по длине
168

такая, чтобы из нее можно было сделать 5—6 витков (можно и больше). Шаг
витка не должен превышать 6—8 мм. Ширина конуса в его основании не более
1,5 см.
Затем к основанию и концу спирали припаиваются дужки и к основанию
конуса — маленький пропеллер, который при движении блесны вперед будет
вращать ее.
В обеих дужках по центру спирали просверливаются отверстия, сквозь
которые через всю спираль пропускается тонкая ста листая проволока.
На нее в конце спирали надевается бусинка. На концах
проволоки делаются кольца или замки.
Быстрое или замедленное вращение блесны можно
отрегулировать пропеллером.
Чтобы блесна была более привлекающей, желательно, чтобы
наружная сторона спирали была блестящей, а внутренняя —
ярко-красной.
Блесна „Байкал** с ограничителем
Блесна «Байкал» очень распространена и пользуется
большой популярностью среди спиннингистов.
Блесна проста в изготовлении. Но для этого нужен
соответствующей толщины материал. Сделанная из тонкого металла,
блесна при вращении дает
большой «веер», чем не привлекает,
а, наоборот, отпугивает рыбу.
И вот однажды, встретившись
на рыбалке с одним спиннингистом» я
увидел у него тот же «Байкал», но
оригинальной конструкции. Эта блесна интересна тем,
что изготовлена из легкого металла, и еще
тем, что «веер», создаваемый ею, можно
изменять по желанию.
Вырезается блесна по форме, показанной
на рисунке. Затем отрезок а—б изгибают,
(в готовом виде он должен быть по длине не
менее 1/8 блесны), а в точках а и б
проделывают отверстия, через которые пропускают
стерженек, и блесна готова.
Для изменения «веера» достаточно лишь изменять угол между
стерженьком и блесной (пластинка а — б является как бы ограничителем, она не дает
блесне при вращении уходить от стержня).
Чтобы блесна не сползала к крючку, нужна напайка, как это сделано
у обыкновенного «Байкала». Каждый спиннингист может выбрать размер
блесны по своему вкусу.
В. Никатенко
ОСНАСТИШЬ — НЕ ЗАЦЕПИШЬ
Рекомендуемые незадевающие и малозадевающие блесны и оснастки к
ним испытаны мною в течение трех лет и оказались достаточно уловистыми.
Я изготовлял их из обычных материалов, которые найдутся у каждого из нас,
н добивался предельной простоты устройства.
169

Малозадевающая тяжелая колеблющаяся блесна „Грунь"
Материалом для заготовки блесны могут быть: листовая
1,5-миллиметровая медь, листовая 2-миллиметровая латунь или листовое
2—2,5-миллиметровое железо. Можно применить и заготовку из двух склепанных между
собой листов более тонкого металла, с таким расчетом, чтобы блесна весила
23—25 г. Размечать материал удобнее всего по предварительно вырезанной
выкройке из жести. Заготовку следует вырубить острым зубилом и
обработать по линиям разметки напильником. Изготовить штамповку до профиля
удлиненной ложки (рис, 1) можно молотком на слое подметочной резины или
коже ми та.
Рис. 1
Затем по оси заготовки на расстоянии 1,5 мм от краев пробиваются или
сверлятся отверстия диаметром 2,5—3 мм. Из белой жести вырезается и
изгибается защитная пластинка i, в цилиндрические карманы которой заходят
концы двух крючков тройника (ее желательно красить красной эмалью).
Пластинку нужно приклепать мягкой заклепкой к широкой части блесны.
Против ушка тройника, установленного в карманы пластинки, сверлится
отверстие диаметром 3 мм, в которое вставляется и разгибается шплинт из
канцелярской скрепки 2. На цевье крючка-тройника № 12 привязывается
большая кисть красных хлопчатобумажных ниток 3.
Ушко тройника соединяется с ушком шплинта заводным кольцом 4.
К ушку тройника привязывается пружинка 5, свитая из тонкой струны,
другой конец которой загибается крючком и цепляется за отверстие для заводного
кольца. Желательно приклеить к узкой части блесны клеем БФ-2 глаз из
красной пластмассы 6. Открытый крючок тройника отжигается нагревом до
вишнево-красного цвета. Наружную и внутреннюю поверхности блесны
следует отшлифовать наждачной бумагой и отполировать пастой. Блесну,
изготовленную из листового железа, покрывают алюминиевой или латунной
краской и клеем БФ-2.
На глубоких местах блесна всегда ложится на дно открытым (вытяжным)
крючком вверх, что уменьшает вероятность зацепов. Вести блесну следует
очень медленно над самым дном или волоком по дну, периодически плавно
поднимая удилище то вверх, то снова опуская. К обрывистым берегам блесна
подводится по дну и быстро поднимается вверх в 4—5 м от берега. Хватка
хищника обычно бывает в начале подъема блесны и чаще всего у берега.
При хватке вытяжной крючок задевает за полость рта хищника, сильная под-
170

сечка освобождает два других крючка, и рыба засекается на тройник. В
случае зацепа за корягу вытяжной крючок легко разгибается сильной потяжкой
за лесу, толщина которой должна быть не менее 0,5 мм.
Блесной хорошо ловить над травами: благодаря ее плавучести не
требуется быстрой подмотки. Игра блесны может регулироваться в широких
пределах изменением величины кисти на тройнике без изменения изгиба
блесны. «Грунь» показала себя уловистой щучьей блесной как для спиннинга,
так и для дорожки.
Пезадевающая блесна „Грунь"
При замене у тяжелой малозадевающей блесны «Грунь» тройника
двойником с увеличением хлопчатобумажной кисти получается тяжелая незаде-
вающая блесна. Желательно, чтобы крючки двойника были расположены
под углом 90°. При хватке рыба обязательно зажимает зубами кисть или
пружину двойника. При подсечке открываются оба крючка, и хищник
надежно «садится». При испытании на незадеваемость блесна забрасывалась в
густой осенний камыш на 25—30 м, несколько раз подряд и каждый раз
возвращалась без зацепов.
Блесна пригодна для ловли не только в водоемах с сильно захламленным
дном, но и с очень густыми травами. Мне случалось ловить в сплошных
зарослях кувшинок с редкими окнами диаметром 1,5—2 м. Блесна забрасывалась
на сплошной лиственный покров и
подтягивалась поверху к ближайшему «окну». После
падения блесны в «окно» подмотка
задерживалась, блесна шла ко дну. Резкий подъем
блесны удилищем часто вызывал хватку щуки.
При лрвле со дна зацепов не было.
РИС
Колеблющаяся тяжелая незадевающая
блесна „Караспк"
Эта блесна величиною с «Грунь». Она
имитирует карасика или красноперку и
особенно хороша для ловли в реках и озерах
щуки, где эти рыбы составляют ее основную пищу.
Как и «Грунь», «Карасик» изготовляется
из того же, но более толстого металла
(толщина увеличивается на 0,5 мм). Смещением
центра тяжести к крючкам достигается меньшая парусность блесны в
полете и лучшая игра ее на быстром течении; изготовленную из меди, ее
охотнее берут мелкие хищники (окуни). В таких случаях приходится на один из
основных крючков подвешивать тройник № 5—7 с пучком яркой красной
шерсти. Пружинку блесны можно успешно заменить узкой полоской
резины. Таким образом, оснастка станет еще проще
(рис. 2).
Описанные малозадевающую и незадеваю-ч
щую оснастки можно применять для любых
достаточно тяжелых колеблющихся блесен.
Незадевающая оснастка легких колеблющихся
блесен
Хорошо зарекомендовали себя небольшие
узкие колеблющиеся блесны. Незадевающая
рис> з оснастка к ним должна быть очень легкой, с
возможно меньшим лобовым сопротивлением.
Наиболее простой и подходящей для блесен типа «Успех» или «Уральская»
показала себя оснастка с крупным крючком и облегченной защитной
пружинной петлей (выполненной из стальной проволоки диаметром до 0,5 мм),
171

припаянной к блесне. Цевье крючка пропускается через отверстие для
заводного кольца и крепится заклепкой через ушко крючка (рис. 3).
Широкие колеблющиеся блесны типа «Норич» можно оснащать двумя
параллельными крючками № 12, приклепанными на расстоянии 10—12 мм
друг от друга и снабженными общей защитной пружиной.
Вращающиеся незадевающие блесны
Лучшими для ловли рыб в середине лета и при повышенной мутности
воды являются мелкие и средние вращающиеся блесны. Мелкие блесны
оснащаются небольшими тройниками, которые редко дают мертвые зацепы и
чаще всего разгибаются. Блесны типа «Универсальная» и блесны больших
размеров приходится оснащать более крупными крючками, а поэтому к ним
следует применять незадевающую
оснастку. Вращающиеся блесны
очень чувствительны к нагрузкам на
ось блесны, особенно на ее задний
конец. Поэтому с незадевающей
оснасткой очень трудно сохранить при
медленной проводке хорошее
вращение блесны. Однако любая слабо
вращающаяся блесна начинает
удачно вращаться, если от нее отстегнуть
тройник. Это наблюдение
натолкнуло на мысль применить
незадевающую оснастку, позволяющую
разгрузить ось блесны (рис. 4). Она состоит
из тонкой проволочной фигурной
скобы /, середина которой изогнута,
как заводное кольцо. Концы скобы
пропущены через ушки крючков № 12
и несколько раз обвиты вокруг цевья.
К каждой ветви скобы припаивается
по защитной пружине 2 из тонкой
стальной струны. Затем к каждому
крючку привязывается небольшая
кисточка из красной шерсти, а к
кольцу скобы пристегивается
лепесток блесны. При проводке такая
блесна играет лучше другой,
оснащенной тройником. Кисточки на
рИСв 4 крючках вытягивают оснастку по
ходу блесны. Защищенный скобой
лепесток реже засоряется водорослями, а рыба засекается надежно.
Нет надобности оснащать каждую блесну отдельно. Для всего комплекта
вращающихся блесен достаточно иметь три-четыре снасточки различных
размеров и к ним пристегивать соответствующие по величине блесны.
Малозадевающие вращающиеся блесны
Мелкие вращающиеся блесны для
ловли в реках с небольшим течением можно
оснащать крупным одинарным крючком
(рис. 5). Ось блесны пропускается в
ушко крючка и несколько раз обвивается
вокруг цевья, чем достигается жесткое
соединение крючка с осью, не позволяющее
задевать за леску. Для сохранения блес- Рис. 5
172

ны при мертвых зацепах крючок надо отжечь. Мне случалось после
10—15-минутной борьбы вытаскивать на ближайшие отмели щук весом до четырех
килограммов. Для ловли же более мелких рыб (1—3 кг) блесны тоже
безусловно пригодны.
Незаметная оснастка блесен увеличивает число поклевок таких
осторожных рыб, как жерех, голавль и язь. Некоторое увеличение количества сходов
с лихвой возмещается значительным увеличением числа поклевок.
Незадевающне тройники для вращающихся и колеблющихся блесен
В заключение предлагаю спиннингистам простейшую конструкцию не-
задевающего тройника, пригодного для оснащения колеблющихся и
вращающихся блесен.
На тройник надевается пластинка,
вырезанная из тонкой рентгеновской
пленки (рис. 6). Жала крючков на
1—1,5 мм должны выступать из прорезей
пластинки. Чтобы пластинка не
смещалась в сторону блесны, ее следует
зафиксировать кусочком велосипедного
ниппеля, надетым на цевье. Пластинку
желательно окрасить красной эмалью
или красной тушью с последующим
покрытием клеем БФ-2. Пластинка
защищает тройник от зацепов, а при хватке Рис. 6
хищника и при подсечке она освобождает
крючки.
г. Гадяч Полтавской обл.
А. Никифоров
ДВЕ БЛЕСНЫ
„Стрекоза"
Эта мелкая вращающаяся блесна получила название за сходство с
одноименным насекомым. Внешний вид ее и основные размеры показаны на
рисунке.
Детали блесны:
1. Съемное свинцовое грузило (18—20 г).
2. Монтажный карабин грузила из сталистой проволоки диаметром
0,6—0,7 мм.
3. Стандартный карабин-противозакручиватель.
4. Монтажный карабин .блесны из сталистой проволоки диаметром
0,6—0,7 мм.
5. Опорный подшипник — несколько витков мягкой проволоки, или
отрезок медной трубки диаметром до 1,5 мм. •
6. Лепесток-вертушка из легкого металла.
7. «Глаза» — два зерна прозрачного бисера в оправе. Надеваются на ка-
рабин блесны и плотно соединяются тонкой медной проволокой.
8. «Туловище» — несколько витков изоляционной ленты, наложенных
на узел соединения основного карабина с якорем.
9. Маскировка якоря, выполненная в виде кисточки из шерстяных
нитей зеленого цвета.
10. Крючок-двойни к.
173

Большинство деталей блесны легко изготовляется в домашних условиях.
Двойник и карабин можно купить в магазине.
Блесна «Стрекоза» испытана на жереха и на щуку.
При ловле жереха на быстринах «Стрекоза» применялась с лепестком-
вертушкой из желтой латуни. Блесна хорошо шла в верхних слоях воды, а
на быстром течении или при быстрой проводке делала прыжки над водой,
удачно имитируя полет уставшей стрекозы. Наилучшие результаты отмече-
ны при ловле в ветреную солнечную погоду — при достаточно сильной ряби
на воде. Часто наблюдались поклевки при проводке блесны в момент сильного
волнения от проходящих по реке моторных лодок.
Кроме жереха, «Стрекозой» несколько раз соблазнялись средних
размеров язи.
На щуку «Стрекоза» оснащалась лепестком-вертушкой из белой
нержавеющей стали или из серебряной монеты старой чеканки. Грузило заменялось
более тяжелым (30—35 г), а хвостовая кисточка делалась красной. В такой
оснастке блесна легко шла в придонных слоях воды и обеспечивалось
быстрое вращение лепестка при среднем темпе подмотки. Наилучшую улови-
стость «Стрекоза» показала, когда грузило было отодвинуто от блесны на
длину поводка.Поводок соединялся с карабином через заводное кольцо.В этом
случае на «Стрекозу» одинаково успешно ловились щука, судак и окунь.
„Шторлек" с «глазами»
На глубоководных озерах повышенную уловистость показала тяжелая
колеблющаяся блесна типа «Шторлек» с «глазом» из бисера.
Блесны были отштампованы из темно-красной меди, нержавеющей
стали, а также одна была двухслойная (из желтой латуни и тонкой
нержавеющей стали). Вес блесен колебался от 34 до 37 г.
Наилучшую уловистость показали белая блесна с «глазом» из красного
бисера и темно-красная — с прозрачным «глазом».
Усовершенствование «Шторлека» не сложно. В передней верхней части
блесны просверливается отверстие диаметром около 1 мм. Затем отверстие
зенкуется с обеих сторон сверлом более крупного диаметра. «Глаза»
-бисерины вставляются в оправе и притягиваются друг к другу тонкой мягкой про-
174

волокой. Блесна подогревается на огне, а в подогретом виде «глаза»-бисерины
легко спаиваются в зенковке обычным паяльником. Для облегчения пайки
отверстие надо получше протравить кислотой.
г. Чернигов
Г. Иванов
С УДОЧКОЙ ЗА КРАСНОПЕРКОЙ
Как-то раз я удил на небольшом полузаболоченном лесном озерке Малый
Близнец, находящемся в 2 км от нашей деревни.
День был на редкость тихий и солнечный. Приторно пахли распаренные
жарой водоросли, а в воздухе носились неисчислимые стрекозы и оводы.
Клев уже давно прекратился. Поплавок застыл, и на его верхушке, изогнув
тонкое, как стебелек травы, туловище, спокойно сидела синяя стрекоза. Но я
терпеливо ждал: за свое долгое терпение я довольно часто получал хорошие
награды...
Продолжая по-прежнему следить за поплавком* я положил удилище
прямо на воду и, чтобы не загрузнуть на топком берегу и не слишком
приманивать босыми ногами пиявок, медленно передвигался с места на место.
И вот пришло то время, когда поплавок все же вздрогнул и, недолго
поколебавшись, исчез под водой. Стрекоза проворно взлетела, я схватил
удилище, рванул его — и... вытащил голый крючок. Тогда, торопливо взяв
из банки нового червя, я так же торопливо снова наживил крючок и снова
взмахнул удилищем.
Признаться, я не сразу понял, что произошло. Сначала над моей головой
пронеслась стрекоза, потом она упала на воду, метрах в пяти от меня, и вдруг
моментально исчезла — там остался лишь сверкнувший на солнце бурунчик.
Я стоял, раскрыв рот от удивления, как вдруг почувствовал, что удилище
тянется из моих рук. Я вцепился в него и сильно рванул на себя; оно
выгнулось и задрожало — на крючке ходила крупная рыба. Не понимая еще всего,
я начал тянуть удилище и тянул до тех пор, пока рыба не оказалась на берегу.
Эта была полукилограммовая красноперка; такой крупной мне еще не
приходилось вылавливать.
Оказывается, при забросе находившаяся поблизости стрекоза на лету
уцепилась за насаженного червя, но напоролась на крючок и превратилась
в насадку, да еще какую!
После этого случая я, конечно, увлекся ловлей красноперки.
... Тихий летний полдень. Солнце высоко над головой. Лес молчит.
Недвижима и озерная гладь. И только воздух над озером наполнен
непрерывным легким хрустом крылышек неисчислимых стрекоз. Прислушайтесь к
звукам, присмотритесь к стрекозам. Слышите всплески в глубине камышовых
зарослей?..
Но многие убеждены, что хороший клев в знойное время бывает лишь
на зорях. А если и удается обратить чье-либо внимание на стрекоз и всплески
в камышах, то обычно слышишь: «Какая уж там, в болоте, ловля...»
Из камышовых зарослей в жаркий день то и дело доносятся всплески.
И чем жарче день, чем больше в воздухе стрекоз, тем чаще и сильнее всплески.
Это жирует красноперка.
Ради интереса можно загнать лодку вглубь зарослей и некоторое время
спокойно посидеть там, внимательно всматриваясь в воду. И тогда можно
увидеть, как между заиленных подводных стеблей спокойно разгуливают
серебристые и золотистые рыбы с ярко-красными плавниками и желтыми
глазами. Они держатся небольшими стайками: в каждой — рыбы
определенного возраста. Это красноперки. Они не спеша снуют взад-вперед вдоль
175

берега. Изредка какая-нибудь стремительно бросится к поверхности воды
за насекомым, проглотит его и снова возвратится в свою стайку.
Часто можно видеть и рыб-одиночек. В основном, это крупные
толстоспинные красноперки с чешуей цвета червонного золота. Бывает, что и они
собираются в небольшие стайки (до пяти рыб) и плывут тихо и осторожно,
внимательно следя за всем вокруг.
Вот, в воде, между листьями кувшинок, беспомощно забарахталась
неосмотрительная стрекоза. Ближайшая из рыб стрелой бросается к ней, и
насекомое исчезает. Но это не значит, что каждая коснувшаяся воды стрекоза
становится добычей красноперки, нет. Красноперка не настолько проворна,
чтобы схватывать свою добычу в одно мгновение, как это делает хариус или
голавль. Но все же, заметив, как стрекоза коснулась воды или же только
очень низко пролетела над нею, красноперка не выдерживает и тотчас
бросается вслед. Стрекоза легко увертывается, а рыба в азарте погони
выскакивает из воды. Раздается всплеск. И только основательно окунувшаяся и уже
неспособная больше взлететь стрекоза становится добычей красноперки.
Берет красноперка такую стрекозу без всплеска, лишь с легким чмоканьем,
а то и совсем тихо — может быть, небольшой бурунчик слегка потревожит
поверхность воды.
Красноперка — обитательница мелких вод, заросших, камышом, рогозом,
ситняком, ряской, листьями кувшинок.
В озерах сравнительно мелких, сплошь зарастающих водорослями,
красноперку можно встретить и на глубине по всему озеру. Но и в таких
озерах основная ее масса держится все-таки в прибрежных водах. Так что
в любом озере, где только есть красноперка, искать ее и ловить следует
всегда у берега. И чем гуще водоросли, тем больше там красноперки.
Но ловля в таких местах — дело не легкое, оно требует от рыболова
большой выдержки и отличного владения снастью.
Красноперка бывает крупной, весом до килограмма, а иногда и больше.
Она вполне заслуживает того, чтобы за ней лезть в самые густые заросли.
Заслуживает еще и потому, что ловля ее сильно отличается от ловли другой
рыбы: в тихую солнечную погоду она ловится весь день, причем в полдень
клюет более интенсивно, чем утром и вечером; красноперку, как никакую
Другую рыбу, можно с успехом ловить даже при сильном северном ветре
(в этих случаях надо располагаться в камышовых зарослях с подветренной
стороны). Манера красноперки держаться стаями и в строго определенных
местах избавляет рыболова от лишних хлопот по приготовлению и
разбрасыванию прикормки.
Насадка при ловле красноперки может.быть самой разнообразной:
дождевые черви, личинки короедов, ручейники (шитики), опарыши, муравьиные
яйца, муравьи, мухи, стрекозы, оводы. В полдень можно ловить на мух,
стрекоз и оводов. Лучшая из этих насадок — оводы, особенно крупные —
«копятники», но обязательно живые. Ловля на них в местах более чистых до
крайности захватывающа.
Когда сделаешь заброс, овод, насаженный на крючок, на воду не
ложится, а медленно летит над ней, волоча за собой поплавок. За
оводом сейчас же начинает следить стая красноперки. И стоит ему, обессилев,
лечь на воду, как его тут же хватает одна из рыб. Берет, как правило, средняя
и крупная красноперка, и почти без сходов.
Насаживают овода на крючок за заднюю часть брюшка, чтобы он мог
летать. Подобным способом надо ловить красноперку и на стрекоз, последних
лишь следует насаживать на крючок передней частью, пропуская острие
крючка под лапками по направлению к брюшку. При таком способе
насаживания стрекоза, конечно, не полетит, но зато будет долго шевелиться на воде,
чем также привлечет рыбу. Должен сказать, что всякие искусственные
приманки — мушки, бабочки, гусеницы — для ловли красноперки совершенно не
пригодны.
В пасмурную погоду лучшей насадкой будут личинки короедов и
ручейники (шитики). За неимением их можно применять дождевых червей; обрывок
176

красного червя, незначительно превышающий величину крючка, привлекает
красноперку больше, нежели целый червь, обвивший крючок несколько раз.
Длинного червя разрывают и насаживают на крючок с места разрыва. Белые
торфяные черви небольших размеров можно насаживать на крючок целиком.
Ловля на них добычливее, чем на красных: объясняется это тем, что торфяные
черви чаще попадают в воду.
Красноперка хорошо ловится и в тихие, слегка парные вечера,когда
вылетает поденка. Ловля в такое время — оживленная и успешная.
Красноперка равномерно распределяется по всем мелководьям, так что ловить ее
можно и на чистой воде. Поденку насаживают на крючок № 4 по нескольку
штук. Насадка должна плавать поверху, для этого грузило снимают или
передвигают к поплавку. Время от времени насадку надо подергивать легкими
движениями удилища.
Красноперка, особенно крупная, по-своему осторожна, а поэтому, чтобы
добиться улова, продвигаться по камышам надо как можно тише, лодку
ставить так, чтобы вокруг нее на расстоянии заброса находилось бы несколько
свободных от водорослей полосок воды. И как только в одной из них клев
прекратится — забрасывать на другую. Ловить несколькими удочками в
зарослях невозможно, обычно ловят одной.
Охотнее всего крупная красноперка держится в густых зарослях сит-
няка; они обычно бывают сплошными, и чистые пространства воды встречаются
в них довольно редко. Чтобы сделать полноценный заброс в эти заросли (как к
во всякие другие), надо выполнить следующее: поставить поплавок в 10—15 см
от крючка и грузило передвинуть к самому
крючку, до соприкосновения с ним. Удилище взять в
одну руку, лесу, чуть выше крючка,— в другую.
Затем опустить лесу и одновременно с этим сделать
взмах удилищем снизу вверх в направлении
намеченной цели; при этом крючок с насадкой послать
как можно выше, но следить, чтобы не получилось
резкого натяжения лесы. Крючок с насадкой,
увлекаемый грузилом, не встретив сопротивления лесы,
начнет отвесно падать вниз и зацепится за стебли.
Соответственно с полетом и погружением крючка
надо опускать и конец удилища. И если до заброса
рыба не распугана шумом и на крючке отличная
насадка, поклевка последует сразу же. Со вторым
забросом не медлят, особенно когда подсеченная рыба выведена без,лишнего
шума. Заброс из лодки выполняется только стоя. Маскировка благодаря
обилию водорослей не обязательна.
Часто бывает так, что никак не удается с первых забросов кинуть насадку
на небольшую полоску или в оконце воды. И вот, чтобы избежать неминуемых
в подобных случаях зацепов, необходимо по полету крючка научиться
определять, правильно ли он ложится в цель. Если видно, что мимо, надо быстро
приподнять конец удилища, и крючок с насадкой снова возвратится в руки.
Этот прием позволяет сохранять нежную насадку, избегать зацепов и
неизбежного шума. Незначительные зацепы, для устранения которых достаточно
несколько раз слабо дернуть удилищем, красноперку не отпугивают.
Удилище для ловли красноперки должно быть 4—5 м, совершенно
ровное и легкое. Лучшими считаются цельные бамбуковые. Крючки — № 4 и 7.
Первый — для мух, комаров, поденки; второй — для всех видов остальной
насадки. Лесу, учитывая частые зацепы, применяют 0,3—0,35 и даже 0,4 мм.
Поплавки хороши из сосновой коры с колечком из гусиного пера. Колечко
из гусиного пера можно заменить несколькими витками ниток, если леса не
имеет узлов, или резиновым колечком. Такие поплавки любых размеров можно
рекомендовать и для ужения другой рыбы. Они достаточно прочны, обладают
стойкой плавучестью и защитным цветом. Заброс с таким поплавком
совершенно бесшумен, а материал для изготовления всегда находится под руками,
г. Борисов
177

Л. Жеребцов
КОЛЬЦОВКА
На Волгу я выезжаю отдыхать уже несколько лет подряд и обычно
останавливаюсь в небольшом старинном городке Плесе.
Хороший, настоящий отдых я не представляю себе без рыбалки, а
поэтому, когда приезжаю, всегда в полной мере отдаю дань любимому занятию.
Прошедшим летом мне пришлось ознакомиться с местным способом
ловли донной снастью — Кольцов кой, применяемой в глубоких местах на
сильном течении.
Изготовить кольцовку не представляло затруднений: основную
принадлежность — кольцо я получил в подарок от знакомого рыболова, а лески
и крючки разных размеров у меня были
привезены с собою.
Для изготовления кольцовки берут леску
0,4—0,5 мм длиной примерно 20 м, так как ловят
на большой глубине (10—15 м). Конец лески
привязывают к кольцу (его можно отлить из свинца),
которое служит грузилом. Вес кольца — 75—
80 г, оно может иметь овальную или круглую
форму (рис. 1). В 20—25 см от кольца на
основной леске делают петлю, к которой прикрепляют
отрезок более тонкой лески 0,25—0,35 мм
длиной около 2 м. На ней в 30 см от основной
лески ставят грузило (5—8 г) и дальше
привязывают два поводка с крючками № 5—6 (рис. 2).
Для того чтобы снасть не путалась и удобней было ее переносить, надо
взять метровую палку, прибить к ее концам пробки, намотать на них леску,
а затем к ним же прикрепить крючки.
Ловлей рыбы занимаются с лодки, установленной неподвижно. На дно
опускают на прочном тонком шнуре или леске (0,6—0,8 мм) прикормку в ме-
Рис. 2
точке из сетки с мелкой ячеей с подвязанным к нему грузом (кормушку не
должно сносить течением). Для прикормки используют куски хлеба, жмых,
творог, каши, пареные зерна пшеницы, овса, ржи, пареный горох и другие
корма.
Прикормку полезно смешать с небольшим количеством глины. Конец
шнура от кормушки продевают в кольцо подготовленной снасти и
закрепляют в лодке. Затем надевают на крючки насадку, опускают на течение
короткую лесу с поводками и медленно погружают кольцо по шнуру кормушки.
178

Когда кольцо дойдет до кормушки, надо прекратить разматывать леску.
Поводки с крючками вытянутся течением вперед, а грузило будет оттягивать их
несколько вниз, и крючки с насадкой расположатся у самого дна.
Кольцо, выполняющее роль грузила, удерживает поводки на
определенном расстоянии от кормушки, где вероятнее всего может находиться
привлекаемая кормом рыба. Когда кольцо опущено, остается только ждать поклевки,
которая определяется по толчкам и потяжкам, передающимся по лесе, если
ее держать на пальце. Для этой же цели можно использовать и короткий
тонкий удильник, закрепив в его вершинке леску и подвесив на нее
колокольчик.
Итак, кольцовку я изготовил, а через несколько дней наступило и
желанное утро, когда мы с соседом сели в лодку и отправились на рыбалку.
- Было безоблачно и тихо. Уже загоралась заря, и отблески придавали воде
нежную розоватую окраску. Мы проехали вверх по реке примерно 1,5 км.
— Здесь уже ловят на кольцовку,— Григорий Иванович указал на три
лодки, стоявшие недалеко одна от другой.— Дальше нет смысла ехать.
И мы здесь устроимся — место испытанное.
Наша лодка находилась от берега не более чем в 100 м. Мы осторожно
опустили с кормы и носа лодки камни-якоря и установили лодку неподвижно
поперек реки. Потом измерили глубину — было около 11 м — и опустили
кормушки.
— Теперь торопиться некуда,— сказал мой товарищ, набивая трубку,—
если и будет клевать, то не сразу. Иной раз полчаса, а то и больше
приходится ждать, пока рыба не учует кормушку и не начнет около нее крутиться.
Не спеша я насадил на крючки опарышей. Насаживал их так, как
принято у волжских рыболовов, прокалывая крючком утолщенную часть личинки
и выводя жало крючка наружу. Потом продел через кольцо конец шнура от
кормушки и привязал его к сиденью лодки. Удерживая кольцо левой рукой,
правой откинул поводки по течению, для того чтобы при скольжении кольца
вниз по шнуру крючки не могли зацепиться за леску. Погрузив кольцо, я
стал осторожно распускать леску, пока не почувствовал, как оно коснулось
кормушки.
Прошло не более пятнадцати минут, и я ощутил первую довольно слабую
поклевку, но подсечка не дала никаких результатов.
Вскоре опять повторилась поклевка. На этот раз после подсечки
начались частые и довольно сильные и упорные подергивания. Стал выбирать
леску. Подсачек уже был у меня наготове, и я подхватил им сравнительно
небольшую густеру.
— Ну и никчемная рыба — эта густерка,— ворчал Григорий Иванович,
глядя на мою добычу,— хоть бы ее совсем не было. Она только насадку
срывает раньше времени, а дергает так сильно, что рыболова в заблуждение
вводит... Вот она и у меня зацепилась,— добавил он и вытащил такую же
небольшую рыбу.
Прошло около часа времени, но, кроме густеры, ничего не попадалось,
В ведерке, которое стояло в лодке, их было уже десятка полтора.
— Может быть, переменим место ловли? — предложил я.
— Нет, не надо. Мы и здесь должны добиться успеха,— уверенно ответил
мой компаньон;
Да, он был прав. Вскоре ему посчастливилось выловить леща, в котором
было не менее 1,5 кг.
— Вот теперь дело пойдет. — сказал он, улыбаясь.— Лещи ведь в
одиночку не ходят. Они сейчас, наверное, там у кормушки в очередь становятся...
И вскоре Григорий Иванович уже боролся со вторым лещом.
Счастье не прошло и мимо меня. Сначала я ощутил едва заметное
подергивание, сделал подсечку, после чего леса сразу натянулась. Рыба
сопротивлялась, но без тех резких рывков, которые наблюдались при ловле густеры.
Вдруг сопротивление прекратилось, кольцо стало легко подаваться кверху,
и я подумал, что рыба сошла с крючка. Но вот леса натянулась опять, и
волнение, знакомое каждому рыболову, снова охватило меня. Когда кольцо уже
179

было подтянуто к лодке, я увидел леща. Он медленно всплыл, лежа на боку.
Подсачек был уже опущен в воду, и оставалось лишь осторожно подвести его
под ленивого на вид жителя глубин. В леще было не меньше 2 кг.
Мы ловили до тех пор, пока солнце не начало припекать. Клев слабел,
изредка попадалась густера. Пора уже было заканчивать рыбалку и
возвращаться домой...
ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
В добавление к статье А. Жеребцрва небезынтересно ознакомиться с
несколько иным вариантом снасти, применяемым рыболовами в других местах
на Волге.
Недостатком снасти, предложенной А. Жеребцовым, является ее
жесткость. Рыба, схватившая насадку, может быть отнесена течением от места
поклевки и, почувствовав сопротивление лесы, выбросить изо рта крючок
с насадкой. Для устранения этого недостатка и более четкого определения
момента подсечки при поклевке устройство кольца может быть несколько
изменено. В нем надо сделать небольшое отверстие, через которое леса могла
бы легко протягиваться в сторону крючков, а кольцо на ней удерживаться
Рис. 3
в нужном месте стопором — кусочком свинца, дробинкой или обломком
спички, вставленным в незатягивающуюся петельку. Помимо отверстия,
в кольце делается наискось узкая прорезь, через которую в кольцо вводится
шнур или толстая жилковая леска от кормушки (рис. 3).
При таком устройстве Кольцовки надобность в дополнительном грузиле"
отпадает, так как кольцо ложится на кормушку, а пропущенная через него
леса с поводками располагается по течению около дна.
При надобности такое устройство,позволяет ловить не только около дна,
но и в более высоких слоях, для чего надо укрепить стопор в нужном месте
(учитывая, конечно, диаметр кольца) на шнуре кормушки.
Размер и вес кольца делаются в зависимости от силы течения.
Рыболовам, применяющим этот обычно успешный способ ловли, следует
помнить, что безмерный вылов такой ценной рыбы, как лещ, может привести
к оскудению наших водоемов. Долг каждого советского рыболова —
соблюдать установленную для центральных областей РСФСР норму вылова — 5 кг
в сутки (без права продажи улова), а также требовать неуклонного
выполнения этого правила и от других.
180

/О. Сотсков
ЛОВИТЕ НАЛИМОВ!
Октябрьские сумерки быстро сгустились. Только Вуокса еще светилась—
казалось, вода отдавала накопленные за короткий день солнечные лучи.
Остров, разделяющий реку на две протоки, и берега еле угадывались
темнеющими пятнами, которые будто росли и надвигались на нас.
Мы с товарищем не успели засветло приплыть сюда, но знание реки
помогло правильно выбрать место. Якоря-камни были опущены в воду, и
лодка встала поперек течения на скате перед ямой, где обычно держится
налим.
Дул сырой и холодный ветер. О лодку стучала мелкая волна. Довольно
сильное течение натягивало веревки якорей; они слегка гудели, словно
сердились на трудную работу, выпавшую на их долю.
Мы зажгли карманные фонарики, достали ящичек с червями и
выползками и начали готовить снасти.
Мой товарищ, Иван Алексеевич, не первый раз выезжал за налимом, но
ловил он его донными удочками — на мой взгляд, неспортивно. Не спеша он
стал разбирать связку донных удилищ, которыми очень гордился, а потом
разбросал их с кормы веером.
Я возился со своей «особой» снастью, хорошо зарекомендовавшей себя
еще в прошлую весну. Наблюдая мою возню, Иван Алексеевич сказал:
— Донки — самая спокойная и надежная снасть. Закинул, помечтал,
покурил — и проверяй. Налим — такая рыба, поклевку все равно не
заметишь. К чему тут разные новшества?
Он продолжал давно возникший между нами спор. Я считал, что следует
искать другие способы и новые снасти для истинно спортивной ловли: надо
добиваться, чтобы рыболов видел поклевку или по крайней мере чувствовал
ее и ощущал радость подсечки.
Моя снасть состояла из короткого зимнего удилища с легкой катушкой
и запасом лесы 0,4—0,5 мм, оснащенной крупной мормышкой (15—25 г).
Насадив пучок червей, я опустил мормышку за борт. Тяжелая приманка
быстро выбирала лесу. Сильное течение относило ее от лодки. Когда
мормышка достигла дна, я закрепил тормоз и стал чуть-чуть отрывать мормышку от
дна, постукивая по нему, приподнимал выше, задерживал и снова опускал
на дно.
Вдруг на руку через удилище передалось легкое подергивание. Я сделал
длинную и плавную подсечку. Почувствовав тяжесть, начал быстро выбирать
лесу руками. Тяжесть и легкие толчки, всплеск около борта, и небольшой,
почти четырехсотграммовый, налимчик очутился в лодке.
Я снова насадил червей и забросил снасть.
— А ну-ка проверь свои донки,— обратился я к Ивану Алексеевичу.—
Наверняка пусто!
Предположение подтвердилось. Выползки и пучки червей, омытые водой,
были не тронуты рыбой.
Через четверть часа я опять ощутил трепетное подергивание и вскоре
с помощью подсачка поднял тяжелого полуторакилограммового налима.
— Все-таки это настоящий спорт! — не удержавшись, воскликнул я,
подзадоривая товарища. В ответ я услышал невнятное бормотание.
Около полуночи клев прекратился. На пять донок Ивана Алексеевича
попались лишь два налимчика. Я же поймал девять рыб.
Пошел мелкий дождь. Мы подплыли к берегу и развели костер.
Потом хлебали уху и говорили о рыбалке. Когда ложились спать, Иван
Алексеевич неожиданно предложил:
— А что, если выше мормышки привязать поводок с обычным крючком?
Мне кажется, он определенно сыграет свою роль на течении.
Я согласился с ним, а в пять часов, когда закрепили лодку на якорях,
мы осуществили дельное предложение, привязав дополнительные.поводки.
181

Вскоре Иван Алексеевич командирским голосом потребовал:
— Подсачек!
И килограммовый налим плюхнулся в лодку — он «попался» на его
«рационализаторское предложение».
Клев прекратился с рассветом. За завтраком мой товарищ сказал:
— Способ, конечно, хороший, но применять эту снасть можно только
с лодки.
— Нет,— возразил я.— Ловить можно и с берега.— И рассказал, как
в таких случаях удильник заменяют длинным удилищем с катушкой и,
медленно передвигаясь по берегу, играют, «стучат» мормышкой у дна, а также
особенно тщательно облавливают ямы.
— Эта снасть,— заключил я,— применима даже для подледной ловли
налима.
В заключение хочется
посоветовать легкий способ
изготовления свинцовой мормышки
для ловли налимов.
Из плотной бумаги склеивается «кулек» (см. рисунок). В его вершину
вставляется крючок № 10—12 (лучший — с длинным цевьем). Цевье
предварительно зачищается и облуживается. На расстоянии 1,5—2 см от вершины
под углом продевается непаяющаяся проволока (алюминиевая) 0,5—0,7 мм
для будущего отверстия в мормышке. Затем «кулек» вставляется в сухой песок
и внутрь его заливается свинец. После остывания проволока вытаскивается.
Полученная заготовка очищается от бумаги и обрабатывается напильником.
На готовую мормышку целесообразно нанести пятнами светящийся состав.
г. Ленинград
Г. Симахин
УЖЕНИЕ РЫБЫ НАХЛЫСТОМ
Для ловли нахлыстом я применяю складное двухколенное бамбуковое
удилище. Длина его — 3,5 м, конец должен быть достаточно упругим, но не
жестким — это способствует лучшему забрасыванию лесы. Леса готовится
из отрезков разной толщины. Верхний конец, так называемый прививок,
длиною 40 см, делается из двух кордных ниток, далее ставятся жилковые лесы
одинаковой длины: 1 мм, затем 0,8, 0,7, 0,6 мм и самая нижняя — 0,5 мм.
Общий размер лесы — 7 м, то есть вдвое длиннее удилища. На конец лесы
ставится поводок 0,3—0,4 мм с крючком № 5—6, в зависимости от насадки и
размеров ожидаемой рыбы. Леса, изготовленная таким способом, очень легко
закидывается в нужном направлении.
Ловить мне приходилось на различных хрущей, бабочек, черных
тараканов и других насекомых, но лучшей насадкой я считаю кузнечиков любой
окраски размером 2—2,5 см. Они в большом количестве появляются в июле
на лугах и живут до середины сентября, а иногда встречаются и позднее.
Кузнечик — самая удобная и добычливая насадка, его легко добыть, и он не
сбивается с крючка при забрасывании снасти. Кузнечика я надеваю на крю-
182

чок всегда с головы, выводя жало с конца туловища. На крючок можно сажать
по два-три мелких кузнечика, нанизывая одного за другим. 6 этом случае
весь крючок будет скрыт в насадке.
Пусть не кажется начинающему рыболову, что забрасывание длинной
лесы — трудность. После недлительной тренировки крючок с насадкой легко
может быть заброшен уже на всю длину лесы; он ляжет в нужном
направлении, особенно в тихую погоду или при легком попутном ветерке.
Для правильного забрасывания лесы крючок с насадкой плавным
взмахом удилища отбрасывается назад и в момент, когда они начнут вытягиваться
в прямую линию, удилище снова сильным движением посылается вперед
и несколько вверх — леса летит, как бы стегая по намеченному месту. При
этом движении она проходит достаточно высоко над головой и к моменту
падения вытягивается опять в прямую линию, а насадка, как более тяжелая,
первая легко и бесшумно падает на воду. Умение класть насадку на воду
бесшумно, имитируя естественное падение насекомого,— залог успешной ловли.
Во многих руководствах по рыбной ловле рекомендуется для ужения
нахлыстом выбирать глубокие места у крутых берегов. Я считаю, что это не
совсем верно. Во-первых, стоя у воды под высоким берегом, закинуть
длинную лесу невозможно: помешает берег. Во-вторых, если рыболов встанет на
обрыв, то будет находиться далеко от воды; кроме того, сам он, стоящий на
фоне неба, виден рыбе, которая, конечно, поспешит уйти от опасного места.
Лучшими местами для ловли нахлыстом на реке могут быть пологие
каменистые или галечные берега с отмелями. Обычно там и течение бывает
достаточно сильным, оно не дает насадке опускаться на дно, а это очень важно для
успешной ловли: насадка должна плыть на глубине 40—50 см от поверхности.
Но не каждая отмель может быть уловистой. Чтобы убедиться, держится
ли рыба в данном месте, надо понаблюдать за ее всплесками на вечерних и
утренних зорях.
Лучше всего ловить рыбу нахлыстом с 5—6 часов вечера до полной
темноты и утром, начиная с рассвета. Дневная ловля хороших результатов не
дает: насадку хватают мелкие рыбы и сильно мешает ветер — обычный
спутник летнего солнечного дня.
Ловля нахлыстом заключается в следующем: придя на реку или подъехав
к выбранному месту на лодке и закрепившись на якоре, надо оснастить удочку.
Потом наживить крючок кузнечиком или двумя и забросить насадку поперек
реки, несколько выше по течению, на полностью вытянутую лесу, чтобы дать
возможность насадке свободно плыть по течению. При достаточно быстром
течении насадка идет недалеко от поверхности воды: течение и легкая леса
не дают ей погрузиться глубоко.
Сначала насадка плывет по течению, а подходя к концу проплыва,
начинает приближаться к берегу, описывая широкую дугу.
При вытягивании течением всей лесы ее необходимо вновь перебросить
и так повторять до поклевки рыбы.
Поклевка обозначается вытягиванием провисшей части лесы (от конца
удилища до воды) вверх по течению — создается впечатление хватки крупной
рыбы, которая будто бы медленно движется с насадкой во рту. Прежде чем
вытягивать лесу, необходимо сделать короткую, довольно резкую подсечку,
а затем уже вываживать рыбу.
При клеве крупной рыбы пустых подсечек не бывает: рыба стоит на
течении и, не чувствуя никакого сопротивления, надежно схватывает насадку.
Своевременная подсечка решает успех дела.
Клюют при ужении нахлыстом язь, голавль, иногда, особенно поутру,
попадается и лещ и как исключение судак (однажды я поймал одного весом
около килограмма).
Нахлыстом удобно ловить с лодки. Она дает возможность встать на любом
месте и в случае необходимости переместиться на другое. Вываживать
пойманную рыбу с лодки легко: подсачек всегда под рукой.
При ловле вблизи отмели надо точно знать, где она переходит в глубокое
место, и насадку проводить по границе отмели и глубины. Этот участок самый
183

надежный, так как рыба постоянно держится у самой кромки глубины и
выходит на отмель. Падение на воду забрасываемой насадки рыба видит
прекрасно и берет ее смело и решительно.
Выполняя все несложные указания, начинающий рыболов быстро познает
интересную, увлекательную ловлю.
Кировская обл.
Л. Ермолаев, С. Чудович
КОРОМЫСЛИЦЕ ДЛЯ ПОВОДКОВ
Поводки, которыми оснащаются донные удочки, часто путаются между
собой и перевиваются с основной леской. Часто приходится видеть, как много
драгоценного времени тратит рыболов на распутывание поводков,
устанавливая или наживляя снасть.
Вот уже два сезона мы с успехом пользуемся придуманным нами
приспособлением. Оно экономит время, избавляет от неприятных моментов.
Изготовление его вполне доступно любому рыболову при наличии двух плоскогубцев
и куска сталистой проволоки диаметром 0,5—0,8 мм. С успехом могут быть
использованы рояльные струны.
Проволока выгибается по форме, указанной на рисунке. Размеры даны
ориентировочно и в зависимости от способа и условий ловли могут быть
изменены.
Прикрепляется коромыслице к основной леске путем наматывания ее
на выступ Л. Обычно достаточно 3—4 оборота, для того чтобы коромыслице
не сдвигалось по леске вверх или вниз.
Длина поводка вместе с крючком должна быть равна расстоянию от А
до Б. Это весьма важно, так как исключает возможность задевания крючка за
основную леску и позволяет удобно складывать коромыслице. На рисунке
показано положение коромыслица, сложенного для транспортировки.
Для маскировки коромыслице можно окрасить под цвет дна.
Целесообразно заранее изготовить достаточное количество коромыслиц с поводками
различной толщины и крючками разных номеров.
На наш взгляд, это несложное приспособление имеет следующие
преимущества: предотвращает спутывание поводка с основной леской; легко и быстро
снимается и надевается, что очень важно, когда появляется необходимость
сменить крючок во время ловли; позволяет удобно перевозить поводки.
г. Ленинград
3. Ломаченко
О СПОРТИВНОМ РЫБОЛОВСТВЕ ЗА РУБЕЖОМ
В нашей литературе за последнее время появились интересные сообщения
об усовершенствованиях в технике спортивного рыболовства, достигнутых
благодаря использованию ряда открытий современной науки.
Так дело обстоит у нас Каково же состояние техники спортивного
рыболовства за рубежом?
Об этом можно отчасти судить, например, по новейшим каталогам
рыболовных принадлежностей крупных фирм Англии, США, Франции, Швеции
и Японии.
При внимательном изучении этих каталогов можно сказать, что,
несмотря на большое разнообразие предлагаемых рыболовных принадлежностей,
особых новшеств там немного. Правда, некоторый интерес, представляют
удилища, катушки, лески. Однако в таких важных для техники спортивного
рыболовства предметах, как искусственные рыболовные приманки, нового
почти нет. Вместо ранее широко рекламировавшихся всевозможных удилищ
184

из бамбука и других натуральных материалов теперь стали особенно
популярны удилища из стеклопластиков. Они разнообразны: от очень тонких,
гибких нахлыстовых до особенно прочных и коротких — для ловли крупных
рыб. Стальные сердечники в таких удилищах не применяются, так как
современные пластмассы по крепости вполне могут конкурировать со сталью,
будучи в то же время несравненно более легкими и удобными в обращении.
Интересны особенно прочные короткие удилища для ловли тунцов, акул и
даже морских зверей. Они имеют прочную рукоятку, удобно
приспособленную не только для держания, но и для закладывания в специальные упоры
на борту или палубе судна или шлюпки. На рукоятке имеются различного
вида приспособления для
крепления катушки —
преимущественно винтовые; в рукоятку
вставляется или ввинчивается
одно короткое и гибкое колено
удилища.
Описываемые катушки, в
основном, безынерционные, но
более совершенных
конструкций. Сейчас особенно
рекламируются безынерционные
катушки типа шведского образца
АВИ-МАТ1С-60, описанные в
нашей литературе *.
Особого внимания
заслуживают большие инерционные
катушки для морской спортивной ловли и ловли крупных рыб. Они
вместительны (до 400 м толстой лесы), сделаны из антикоррозийных
материалов — главным образом из особо прочных пластмасс, а также из
нержавеющей стали. Катушки имеют различные приспособления вроде тормозных
устройств, лесоукладчика, автоматической смазки трущихся частей, счетчика
вытравленной лесы и прочие новшества.
Каталоги рекламируют много видов лес из синтетических волокон,
а также различные рыболовные крючки, подчеркивая их повышенную
прочность и остроту жала.
К сожалению, наши производственники мало обращают внимания на
качество крючков, хотя и выпускают их миллионами. Просматривая лупой
наши рыболовные крючки, поражаешься, как грубо сделаны их острия.
Во всех каталогах особенно разнообразен отдел искусственных
рыболовных приманок: разного вида, размера и конструкций блесны, искусственные
рыбки, креветки, червячки, мушки и т. д. Но здесь мало что могло бы стать
образцом для нас: все иностранные фирмы по-прежнему придерживаются
старых представлений о том, что рыбы в поисках пищи пользуются лишь зрением,
и в соответствии с этим изготовляют приманки, почти не учитывая другие
органы рыб.
Между тем мы знаем, что, хотя зрение и помогает рыбам находить пищу,
наиболее существенными их способностями является ощущение малейших
колебаний в воде, а также сильно развитое обоняние, улавливающее
тончайшие запахи. Наука установила, что эти способности рыб зачастую далеко
превышают возможности самых тонких приборов и инструментов. Поэтому
внимание к акустическим и ароматическим качествам рыболовных приманок
не менее важно в практике спортивного рыболовства.
Обо всем этом в нашей литературе есть интересные сообщения,
значительно меняющие старые представления о способах привлечения рыб на удочку.
Из новшеств, хотя и несколько запоздалых для заграницы, следует
отметить извещение о светящихся рыболовных приманках в каталоге японской
* А. Лапутйн. Ловля рыбы спиннингом. «ФиС», М., 1960.
185

фирмы промысловых и рыболовных снастей. Эти приманки появились у нас
более десяти лет назад, и описания их уже имеются в нашей литературе.
Практическое применение светящихся рыболовных приманок несомненно ценно
в спортивном рыболовстве, в чем неоднократно .удавалось убеждаться,
особенно при ловле рыбы на море,
г. Ленинград
ОТ РЕДАКЦИИ
О поведении рыб интересно знать каждому, кто связан с живой
природой.
Мы обращаемся к нашим читателям с просьбой сообщать нам
результаты своих наблюдений. Это поможет каждому
рыболову-спортсмену стать вдумчивым и любознательным охранителем родной при»
роды.
А. А. Клыков
НАБЛЮДАЙТЕ РЫБ
Интересно и полезно знать, как смотрит рыба: вперед, вбок ли?
Доказано, что рыбы с большими глазами, например судак, лещ, щука, видят,
как правило, лучше рыб, у которых глаза меньше.
Есть основание полагать, да и рыболовы склонны думать, что рыбы
различают цвета. Так, определенная окраска блесны — скажем, пестрая —
привлекает рыбу, а другая, наоборот, заставляет рыбу отворачиваться.
Напомним, что глаза рыбы имеют радужную оболочку, регулирующую
количество поступающего в них света путем сжатия зрачка. Глаз рыбы
способен улавливать прямые и косые лучи света, а поэтому поле зрения глаза
может расширяться. Рыбы могут видеть предметы в воде на различном
расстоянии, иногда довольно далеком. Путем различных опытов доказано, что
рыбы различают форму предметов. Так у некоторых рыб — у щуки, окуня,
голавля — зрение преобладает над другими органами чувств, хотя эти рыбы
при поисках пищи пользуются и другими органами. Нам интересно и полезно
знать, далеко ли видит рыба. Рыболовам известно, что судак, преследуя
добычу или блесну, старается не упустить их из поля зрения. А на каком
расстоянии и при каком освещении? Как действуют световые лучи на наших
пресноводных рыб? Опыты показали, что, например, мальки сига
привлекаются желто-зеленым пучком света.
Рыбоводами было отмечено, что молодь белорыбицы (на Уфимском
рыбоводном заводе) почти переставала питаться в сумерках, когда было слабое
освещение. Интересно знать, далеко ли рыба, которую мы ловим на удочку,
может видеть насадку при различном освещении — утром, днем, вечером,
при лунном свете.
А на каком расстоянии рыба замечает насекомое, падающее на воду, или
начинает следить за приближением приманки (блесны), а также за подводным
охотником?
Ночью или в сумерках налим рыщет в поисках добычи, щука же охотится
только днем. А когда и какие рыбы «спят»?
Опытные удильщики говорят, что некоторые рыбы различают звуки.
При этом одни рыбы пугаются звуков, а другие вообще не боятся их.
Интересно знать, улавливают ли рыбы дрожание (пение) сильно натянутой лески
в воде. Ухо рыбы устроено проще, чем у других позвоночных; у нее есть
только часть внутреннего уха, воспринимающая звуки. Рыбы, имеющие так
называемый Веберовский аппарат — цепочку косточек, соединяющих
плавательный пузырь с внутренним ухом,-т- хорошо улавливают звуки. Сюда
относятся карповые рыбы. Кроме этого, рыбы имеют «кожное чувство», которое
186

позволяет им довольно уверенно улавливать направление звука, а также
ощущать близко расположенный источник звуковых волн. Однако слабые звуки
рыбой через кожу не улавливаются. Сильные звуки, будь то сигнал об
опасности или о близости пищи-добычи, рыбы хорошо различают. Это выяснилось
благодаря наблюдениям над нашими пресноводными рыбами.
Удильщикам хорошо известны пахучие приманки, привлекающие
некоторых наших рыб. Можно назвать жмыхи, поджаренное конопляное семя,
пахучее растительное масло, которым смазывают хлеб или тесто. Напомним,
что у щуки орган обоняния развит слабо и не играет важной роли. Но у сома,
налима и угря этот орган хорошо действует при отыскивании ими добычи.
Форель, окунь, гольян наряду с другими органами чувств для поисков пищи
пользуются обонянием. Добавим, что чутье также помогает рыбам
обнаруживать самок или самцов своего рода и вида. Запах слизи, покрывающей тело
рыб, помогает им находить друг друга и собираться в стаи. Это было замечено
в поведении гольянов (в разных областях СССР эту рыбу называют «красавка»,
«синявка», «мулявка», «синтявка» и т. д.). В рыболовной практике интересно
и полезно знать, когда и какую рыбу привлекает тот или иной запах.
Известно, что рыбу привлекает вид приманки или наружный вид живой
добычи. Так, существует мнение, что, например, щуку, форель, голавля и
мелкого окуня привлекает внешний вид их возможной добычи. Корюшку и
снетка привлекают мелкие рачки, а треска (мурманская) весной и в начале
лета, завидя мойву, покрытую в это время чешуей серебристого цвета,
непременно стремится к ней.
Интересно знать, какую же приманку рыба берет чаще. Ту ли, которую
она видит, или ту, запах которой чувствует?
Органы вкуса у рыб — сосочки (почки), в которых находятся окончания
вкусового нерва,— имеются не только в области рта, но на губах, на усах
(у сома, налима) и даже по бокам тела рыбы. Не так давно физиологи
убедились в том, что, например, озерный гольян хорошо различает разные
вещества — сладкие, горькие, соленые, кислые. Деятельность этого органа чувств
преобладает у карпа, линя, угря, налима и других.
Мы знаем, что у рыб существует отличающая их от прочих позвоночных
животных боковая линия. Этот орган чувств состоит из клеток, оплетенных
в глубине кожи нервными окончаниями, и служит для быстрой ориентировки
рыбы, когда она находится в текучей воде. Чувствительность боковой линии,
как это выяснено физиологами, весьма велика. Например, для щуки и других
хищных рыб ббковая линия служит для мгновенного определения,где
находится их добыча. Для «мирных» рыб боковая линия может служить органом
предостережения от опасностей.
А как рыба отзывается на приближение к ней подводного охотника? Как
и где рыбы держатся в различное время года?
Думается, что обо всем этом рыболовам-спортсменам интересно узнать.
НЕРЕСТ И НЕРЕСТИЛИЩА
I
Каждая рыба, морская или пресноводная, может размножаться только
в особенных, свойственных ей, природных условиях.
Рыбы, обитающие всю жизнь в наших реках и озерах, главным образом
карповые: плотва, карп-сазан, карась, усач, пескарь, елец, язь, красноперка,
линь, лещ, жерех, толстолобик,— нерестятся в пресных водах. В реках тоже
мечут икру и проходные рыбы, появляющиеся из морей: из Ледовитого
океана — семга (благородный лосось), а из Тихого — дальневосточные лососи:
кета, горбуша, чавыча, нерка и кижуч. Кета плывет из океана для
размножения в Амур, а также в реки Камчатки. Поднимаясь против мощного и быстрого
течения Амура в его верховья и притоки (ключи), кета проплывает более
187

2000 км. В это время она ничего не ест, но в то же время у нее происходит
полное созревание икры (и молок у самцов). Разумеется, что за все время
передвижения к нерестилищам потери кетой запасов жира и белка настолько
велики, что она умирает поблизости от того места, где только что отложила
икру. Горбуша, нерка и другие лососи, идущие на нерест в реки Камчатки
и Командорских островов, подвержены той же участи.
Каждому виду рыб, а их в современной фауне насчитывается около 20
тысяч, для своего постепенного развития — от оплодотворенной икринки до
взрослого состояния — необходимы соответствующие условия. Для лососей,
обитающих в соленых водах, необходима во время икрометания и развития
молоди пресная вода рек с большим содержанием кислорода. Вырастая,
лососи плывут по рекам к морю, океану, где уже начинают питаться мелкой
треской, сельдью и другой непресноводной рыбой.
Там, где нерестятся лососи (на глубине не более 1,5 м),дно обычно покрыто
галькой и гравием. Перед нерестом рыбы — самец и самка —вырывают в дне
небольшое углубление, раздвигая хвостом и головами мелкие камешки и
крупный песок. А после оплодотворения икры засыпают ее. В результате
получаются так называемые нерестовые бугорочки.
Среди рыб есть такие, которые выметывают по 500—600 тысяч икринок
(сазан-карп), по 100—150 тысяч (карась), по 50—60 тысяч (плотва, щука,
судак, линь, лещ). А кета и горбуша, как и другие дальневосточные лососи,
выметывают очень мало: 1500—4000 икринок. Нерест дальневосточных
лососей происходит в осеннее время, в речках с сильным течением. Вследствие
этого количество оплодотворенных икринок весьма мало: не более 12% и даже
меньше. Остальные икринки погибают: уносятся течением, задыхаются в
мягком иле, разбиваются о камни. Всю зиму икра лежит на дне. Мальки,
беспомощные, слабые, плохо плавающие и постоянно подвергающиеся
смертельной опасности, появляются только весною.
На созревание икры и молок весьма сильное влияние оказывает
температура воды, а также возникающее течение в местах нереста, когда молоки, как
более легкие, чем икринки, быстрее уносятся им. Поэтому часть икринок
остается неоплодотворенной. Выметанные икринки, будучи весьма липкими,
плотно облепляют растения, песчинки или гальку и могут слипаться друг с
другом. При этом, если икринки слипаются комом, они задыхаются и гибнут.
Продолжительность с момента оплодотворения икринок до вылупления
малька бывает различна. Чем выше температура, тем скорее идет развитие
икры. В то же время оно у каждого вида рыб протекает только при
определенной температуре. Так, например, для карпа-сазана наиболее
благоприятной температурой будет 20°, а для форели 5—6°.
На развитие икры влияние оказывает и свет. Закопанная в грунт икра
развивается медленнее, плавающая — быстрее.
Серьезное действие на икру оказывает и соленость воды. Икра карпа-
сазана, леща, воблы и других пресноводных рыб может нормально развиваться
лишь в том случае, если соленость не превышает 10%.
Зародыш (эмбрион) рыбы еще до вылупления и перехода на
самостоятельное питание начинает двигать хвостиком. Чем ближе время выхода его из
икринки, тем эти вздрагивающие движения происходят все чаще и чаще.
Наконец он разрывает оболочку яйца, и появляется личинка. Сначала
личинка растет за счет запаса желточного пузыря и не принимает никакой
другой пищи. Размер такого пузыря не у всех рыб одинаков, а поэтому и время,
в течение которого личинка не принимает пищи, весьма различно.
Наши рыбы обычно проводят холодное время года на глубине водоемов.
Весной к моменту икрометания они покидают зимовки. Инстинкт
размножения гонит их на места постоянных нерестилищ, туда, где имеются наиболее
благоприятные условия для развития икры, в частности подходящая
температура воды.
Первый нерест у рыб происходит в различном возрасте. Так, уклея мечет
икру, достигнув одного-двух лет, окунь — двух-трех, карась — трех-четы-
рех, щука двух-четырех, сазан-карп — трех-пяти и т. д. Размеры икринок
188

у рыб тоже не одинаковы. У горбуши — 4,5—-6,5, у окуня — 2,0—2,5
у карпа-сазана — 0,9—1,5 мм в диаметре.
Температурные условия воды и места нереста различны: плотва
нерестится при температуре 7—16°, карпы-сазаны мечут икру в поймах рек и на
разливах при температуре не менее 18—19°; лещи — на молодую траву
заливов рек и озер, иногда в залитых водой ивняках — при 15—23°. Судаки
нерестятся обычно после разлива рек. В зависимости от хода весны— с апреля
по июнь. Мигрируя, они никогда не плывут густыми стаями, как другие
рыбы. Молодь судака первое время питается планктоном и, только достигнув
длины 5 см, начинает кормиться маленькими рыбешками. Нерест щуки
начинается при температуре воды 7—12°. Чаще они мечут икру раньше в реках,
чем в озерах, и растягивают этот процесс на довольно долгий срок (недели
две-три).
Карась и линь по образу жизни весьма сходны между собой. Они всегда
держатся в густо заросших водоемах с илистым дном, где постоянно копаются,
доставая личинки насекомых, моллюсков и рачков. Нерестятся эти рыбы
позднее других — в июне и даже первой половине июля. Икру как линь, так
и карась откладывают на самых мелких местах, вблизи берега.
Своеобразна и интересна жизнь колюшки. У этой рыбы нет чешуи, а
перед спинным плавником есть несколько колючек. Девятииглая колюшка
проявляет удивительную заботу о своем потомстве. Сперва заботится обо
всем только самец. Заранее выбрав место, он долгое время склеивает
водоросли слизью (которая в это время выделяется на его боках) и строит из них
на дне шар-гнездо с отверстиями для входа и выхода из него. Самка
откладывает в нем икринки, и самец, оплодотворив их, остается охранять икру до
тех пор, пока из икринок не появятся мальки, не подрастут и не уплывут
в разные стороны.
Ряпушка, населяя озера, принадлежащие к бассейнам Балтийского и
Белого морей, а также Ладожское озеро и реки Неву и Енисей, мечет икру
на втором и третьем году жизни, в конце октября, в ноябре и даже в начале
декабря, при 3°. Нерестилища ее — приглубые участки водоемов с чистым
каменисто-песчаным грунтом. Продолжительность развития икры— 4—
5 месяцев.
Сиги мечут икру в возрасте 3—4 лет, во второй половине октября и до
середины ноября. Их нерестилища — каменисто-песчаные мелководные
189

участки водоемов. Сиги откладывают крупную икру (2,5 мм) на дно, и
развитие ее продолжается в среднем около пяти месяцев.
Есть и еще довольно ценная рыба, встречающаяся лишь в чистых озерах,
с богатой кислородом водой — налим. Эта рыба весьма плодовита (от пятисот
до одного миллиона икринок). Она мечет икру, достигнув четырех лет,
зимой — в январе — феврале. Нерестилища налима — приглубые участки
озер с твердым грунтом. Икра развивается в течение месяца, рыбы растут
довольно медленно. Так, годовалый налим обычно достигает 9—11 см. В малых
озерах центральных и южных областей налимы весят не более 1—2 кг. Но на
севере встречаются рыбы весом до 20 кг. В правильном озерном хозяйстве
налим может нанести некоторый ущерб, питаясь разводимыми рыбами.
II
Известно, что рождение гидроэлектростанций, образование
водохранилищ изменили и нарушили условия размножения промысловых рыб,
обитающих в реках или появлявшихся в них ради икрометания. Поэтому, чтобы
интересы рыбного хозяйства не страдали, параллельно выработаны правила
целесообразной эксплуатации водохранилищ. Следовало бы еще умножить
и усилить научные исследования, связанные с увеличением рыбных богатств
в водохранилищах, разработать приемы и способы повышения
продуктивности этих вновь образованных водоемов.
В связи с этим ихтиологами предлагаются такие мероприятия:
прекращение загрязнения промышленными отходами;
установление согласованного с Рыбным институтом порядка сработки
уровня водохранилища;
увеличение кормовой базы ценных видов рыб и ограничение
размножения хищных рыб.
В водохранилищах, режим которых весьма резко изменен, после того
как река была перекрыта плотиной, могут быть созданы отличные условия для
известных видов рыб. В качестве примера можно назвать синца. Это один из
представителей рода лещей. В водохранилищах синец хорошо прижился, так
как там имеются для него отличные условия размножения — нерестилища
и хорошее питание. Наоборот, стерлядь, самая мелкая из осетровых рыб,
а также белуга, осетр и севрюга раньше метали икру в среднем течении таких
крупных рек, как Волга. Для этого они совершали периодические миграции,
выработавшиеся в процессе исторического развития. Места нереста рыб
находились в русле, на стержне реки, где наиболее быстрое течение. Метать
икру в непроточной воде и откладывать ее на растительность эти рыбы по своей
природе не могут. Поэтому в настоящее время способом поддержания рыбных
запасов осетровых рыб является массовое разведение их на рыбоводных
заводах. Здесь рыбоводы после поимки зрелых производителей могут
искусственно оплодотворять икру, выращивать мальков и распоряжаться их
дальнейшей судьбой.
Чтобы предупредить возможность оскудения природных запасов рыбы во
внутренних водоемах, необходимо в первую очередь охранять нерестилища.
Это позволит восстановить и даже увеличить количество рыбы в нашей стране.
Известно, что большой урон рыбному хозяйству наносит сплав леса по
рекам, загрязнение их, особенно в местах нереста. Необходимо добиваться
обезвреживания сточных вод всеми способами, включая и методы
биологической очистки.
Необходимо сохранить все нерестилища в таком виде, чтобы они
соответствовали условиям, нужным для правильного развития икры и дальнейшего
роста молоди.
Нерестилища надо считать своего рода заповедниками.
Помощь рыболовов-спортсменов в этом большом патриотическом деле
весьма необходима.
190

А. Ливеровский
ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ
На нашем маленьком /заводишке — одни рыболовы. Еще бы! Стоит он
среди глухого леса у слияния двух речушек. Рыба — кругом. Вот все и
рыболовы. И директор — рыболов, и главинж, и главбух, и вахтер... О заводских
ребятишках и говорить нечего! У каждого в кепке — запасные крючки, а
в боковом кармане — живые кузнечики (нет лучше наживки на язя).
Но самый главный наш удильщик — старший химик. Не потому
главный, что больше других рыбы таскает, а потому, что зря рыбачить не ходит.
Долго мы меж собой спорили. Вахтер говорит:
— Он рыбье слово знает.
А директор:
— Стыдно в такое верить! Никаких «рыбьих слов» нет. Просто он из
книг вычитал, когда рыба клюет, когда нет.
Главбух говорит:
— Правильно! Не может быть рыбьего слова.Только и книги тут ни при
чем, а есть такой прибор — барометр. Поди, висит он у химика на стенке и
показывает, подходящее для рыбы давление или нет.
Решили сходить к старшему химику — на рыбалку позвать, а заодно
и посмотреть у него барометр. Да еще узнать, есть ли у него рыболовная
библиотека. Тогда можно и почитать попросить. Прямо так спросить у
человека неловко, как он про рыбий клев узнает: рыболовы часто свои секреты
имеют, захочет — скажет, а то и нет.
Приходим. Приглашаем на рыбалку, а сами по стенкам смотрим.
Барометра нет. Книги на полках занавешенные, и кто их знает, какие они.
Хозяин говорит:
— Спасибо, не пойду на рыбалку'. И вам не советую. Не будет клева.
Директор решает:
— Хорошо, послушаем вас. Только дайте'нам, пожалуйста,
какие-нибудь рыболовные книжечки. Раз уж на реку не идти, хоть дома почитать.
— К сожалению,— отвечает химик,—книги у меня лишь по
специальности, по химии. Сам бы рад почитать про рыболовное дело...
Тут вахтер не выдерживает.
— Я, конечно, извиняюсь, но откуда вам ведомо, будет нынче клев или
нет? Какое такое вы рыбье слово знаете?
А старший химик смеется.
— Есть у меня такое словечко рыбье. Вот слушайте!— И подходит к окну.
На подоконнике у него большая граненая банка стоит, в банке —
песочек, трава подводная, окунишка небольшой плавает.
Взял хозяин из жестянки щепоточку мотыля, занес руку над банкой
и говорит басовито:
— Мишка, на! Мишка, на! Мишка, на! — и бросает мотыль в воду.
Окунишка со дна поднимается, корм нюхнул, а есть не стал.
— Вот и весь мой секрет,— говорит старший химик,— держу дома
Мишку-окуня: как-то его с речки принес и пожалел...
По нему и сужу, будет клев или нет. Мишка не ест — значит, и в речке
клева не будет. Предсказатель у меня точный.
Я. Киселев
ЗАТЯНУВШИЙСЯ СПОР
В журнале «Рыболов и охотник» № 10 за 1915 г. я нашел заметку А.
Еремеева «Нужно ли прятать жало крючка в насадке?» Автор сообщал о том, как
десять лет ловил рыбу, не закрывая насадкой жало крючка, и он значительно
увеличил уловы, причем заглатывание крючка рыбой «совершенно
прекратилось». Ловил окуня, язя, голавля; «...что же касается ершей, пескарей,
191

плотвы, уклеек и подлещиков,— писал Еремеев,— то редкая поклевка была
пустой». И далее: «Ужение веду и на донную, и на поплавочную, и на
верховую: всегда результат хорош — на сто поклевок не более 10—15 «осечек»,
а раньше было наоборот. Насадку употребляю такую: навозные и земляные
черви, выползки, личинки ручейников и разных насекомых; хлебные насадки
не применяю».
Наблюдая повадки рыб, автор замечал, что они хотя и подходят к насадке
по-разному — то стремительно, то осторожно,— однако заглатывают ее ьсе
одинаково — вместе со струей втягиваемой воды. Он рассказывал и о другом
интересном наблюдении: «... лишь только насадка с крючком скроется во рту
рыбы, как моментально «вылетает» обратно и сейчас же или вторично
схватывается, или рыба «пятится», а то и прочь убегает». Автор не писал, почему это
происходило, но, видимо, потому, что рыба чувствовала несъедобное —
крючок. Если укол бывал очень слабым, то рыба вторично хватала насадку.
Невольно автор подтверждал это другим наблюдением: он бросал червей
в воду для прикормки, рыба сразу проглатывала их, и «почти никогда не
наблюдалось обратного выталкивания изо рта».
В № 19—20 этого же журнала А. Мельницкий высказал
противоположную мысль: «Занимаясь рыболовным спортом более сорока лет, я пришел
к совершенно обратным выводам, а именно: раз жало крючка хоть чуть
выдается из насадки — клева рыбы совершенно не бывает, хотя бы ради опыта
хватило терпения просидеть на берегу целый день, что и было мной проделано
не раз еще в те счастливые минувшие годы, когда рыбы было несравненно
больше и она не была столь осторожна, как в настоящее время». Автор решил:
«Рыба, хорошо знакомая с видом червей, жуков и проч., видя какой-то
придаток в виде жала крючка, естественно, относится к такой насадке
недоверчиво, почему и не берет ее». Утверждение это, на мой взгляд,
неверно, поскольку при ловле с оголенным жалом крючка поклевки
бывают.
Интересно, что редактор журнала Ф. Кунилов дал к этой заметке
примечание: «Я всегда при ловле в проводку,— писал он,— выставляю кончик
жала крючка из насадки — и жаловаться на клев не могу. Точно так же
выставляю жало и при нахлыстовой ловле и поплавочной, когда приходится
ловить на мочку червей или опарыша».
Через некоторое время в спор включился П. Г. Черкасов, чей авторитет
тогда был очень высоким не только в России, но и за рубежом. В № 24
журнала «Рыболов и охотник» он выступил со статьей, в которой писал:
«Поскольку я могу основываться на своей личной практике и наблюдениях, оба
приема, о которых идет речь, имеют свою область применения и — в
зависимости от разных условий и обстоятельств — дают лучшие результаты». Свою
мысль автор подкреплял некоторыми наблюдениями, например: «...было
немало случаев, когда на земляного червя, насаженного по всем правилам
искусства, так, что весь крючок был скрыт, окунь не хотел глядеть. Такойже
червь, захваченный крючком поперек, жало и стержень которого при этом
оказывались совсем на виду, схватывался окунем, лишь только доходил до
дна...»
Мне кажется, что рыба не клевала в этом случае оттого, что у червя,
насаженного «по всем правилам искусства»,был неестественный вид. Когда же червь
был проколот только поперек, то рыба «интересовалась» им больше—как
насадкой, не подвешенной в воде, а падающей, движущейся. Или другой пример:,
«При ужении в проводку на Москве-реке,— продолжал Черкасов,— мне
нередко приходилось наблюдать, что рыба сшибает мотыля, насаженного на
крючок кисточкой. Это меня в свое время вынудило прибегнуть к такому
способу насадки, при котором один крупный мотыль осторожно надвигается
на крючок, скрывая как жало, так и стержень. Клев при этом не ухудшался,
но «осечки» сокращались в значительной степени». А затем: «Опарыша сплошь
да рядом приходится задевать за одну кожицу, оставляя жало крючка
открытым. Такой способ насадки применяется даже в Англии для ловли плотвы,
которая там славится своей «вороватостью». И наконец: «Уженье нахлыстом —
192

особенно на искусственные мушки и насекомые — такой осторожной рыбы,
как форель и хариус, происходит при незакрытом жале крючка...»
На этом спор не окончился. В 1925 г. известный московский рыболов
И. Н. Комаров выпустил брошюру «Крючок и насадка». Он упрекнул А.
Еремеева — автора заметки в журнале «Рыболов и охотник» — за то, что тот
«не совсем уверенно» рекомендовал свой опыт. Комаров подверг критике
выступления Мельницкого и Черкасова, как, на его взгляд, ошибочные.
Комаров писал: «О том, чтобы рыба могла брать корм губами, как обычно
это происходит у сухопутных животных, не может быть и речи. Убедиться
в противном может каждый, наблюдая трапезу рыб если не в вольных водах, то
хотя бы в аквариуме. Даже у зубастых хищников зубы служат главным
образом для удержания добычи сравнительно крупной, а мелочь они
проглатывают, не коснувшись ее зубами». Далее Комаров писал, что прятать
крючок не нужно ни при каких способах ловли и ни при каких насадках,
исключая насадки тающие: спекшуюся кровь и жидковатое тесто, которые
едва держатся на крючке и не мешают ему вкалываться в ротовую полость
рыбы. Те рыболовы, которые придерживаются иного мнения, заведомо идут
на неудачу, увеличивая количество безрезультатных подсечек. Кроме того,
он писал: «Наивысшая острота крючка и наиболее целесообразная форма его
загиба необходимы ввиду следующих соображений: рыба берет насадку
с крючком, как и вообще всякую добычу, не челюстями и не губами, а просто
вхлебывает ее вместе с водою в широко раскрытую свою пасть, при этом она
в большинстве случаев ощущает на губах поводок и мгновенно выбрасывает,
как бы выдувает, с достаточной силой изо рта насадку обратно. При этом
крючок вылетает из пасти рыбы жалом навстречу, и если он недостаточно
остер, то подсечка в большинстве случаев бывает сделана уже после того, как
крючок будет рыбою благополучно выброшен. Совершенно иной результат
получается, когда рыбе приходится иметь дело с крючком идеально
отточенным, который получает все шансы при обратном выбрасывании его рыбою
слегка вколоться в оболочку ее рта, причем подсечка, разумеется, довершит
это вкалывание».
Подводя итоги этому спору, хотелось бы повторить совет П. Г. Черкасова
о том, что оба приема — и оголение жала крючка и упрятывание его
в насадку — «имеют свою область применения и в зависимости от разных
условий и обстоятельств дают лучшие результаты». Так, во время ловли
нахлыстом можно и нужно оголять не только жало, но и весь крючок.
Целесообразно, чтобы он «выглядывал» из насадки при ловле в проводку и в
случае, если рыба клюет активно. При ловле поплавочной и донной удочкой,
если клев слабый, крючок целесообразно прятать в насадку. Следует также
учитывать характер насадки. Например, при любом клеве нецелесообразно
прятать жало в горохе и кукурузе, как бы они ни были хорошо
распаренными.
В заключение хочется сказать: больше наблюдайте! Личные наблюдения
и опыт старших товарищей помогут сделать правильные выводы.
А. Волков
ИЗ КОПИЛКИ КУРЬЕЗОВ
Коллекции бывают разные. Скажем, Андреев собирает морские раковины,
Васильев — рыбьи пузыри. Марк Твен рассказывал о чудаке, который
коллекционировал эхо.
У меня есть товарищ — Герман Иванович Лиев. Он тоже коллекционер.
Только он собирает не почтовые марки и не колокольчики для донных удочек,
а... истории.
Не думайте, что это какие-нибудь байки, которые рассказываются у
рыбацкого костра. Истории Германа Ивановича подлинные, они произошли
с ним или с его друзьями.
Вот некоторые из них.
7 Заказ № 1441
193

Вылетел в трубу
После того как каждый второй кунгурский рыболов-зимник обзавелся
ледобуром — все равно, со стаканчиком или со шведской головкой,— наряду
с терминами «лунка» и «майна» права приобрела и «труба».
В самом деле, отверстие, просверленное ледобуром, особенно если лед
толстый, очень похоже на трубу.
Однажды по соседству с Германом Ивановичем «колдовал» над такой
трубой его пятнадцатилетний племянник Костик. Он блеснил.
Вот у Костика клюнуло, он подсек и стал выбирать леску. Видно было,
что рыба крупная, но Герман Иванович не стал вмешиваться: пусть сам...
А Костя сделал промашку: на мгновение ослабил леску — и блесна вылетела
пустая. Погоревали.
Костя снова бросил блесну в лунку и стал опускать леску. Но блесна
почему-то не пошла. Это бывает: скопится в лунке ледяное крошево и мешает.
Тогда приходится взять палочку и помочь блесне. Костя так и сделал. Потом
он потряхивал удилищем, а потом почувствовал поклевку.
На этот раз Герман Иванович подошел к племяннику, так, на всякий
случай. Мальчик ловил правильно — вскоре из трубы высунулась судачья
голова. Костя схватил рыбу под жабры и выкинул на лед.
Но, странно, леска, сильно натянутая, по-прежнему уходила в трубу.
Костя подтянул ее и вдруг из ледяного месива высунулась еще одна судачья
голова. Из пасти торчала блесна. И вот на льду рядом с первым судаком
забился второй.
Знающие люди объяснили потом: сорвавшийся судак иногда некоторое
время торчит в трубе, не догадываясь дать, так сказать, «задний ход».
Вот и получилось, что второй судак помог первому «вылететь в трубу»,
У лещатников
Герман Иванович возвращался с рыбалки. Весенний лед был еще прочен,
но уже освободился от снежных сугробов и от наледей. Идти было легко, тем
более что рыболовный ящик не оттягивал плеч. Вскоре впереди показалась
группа удивших рыболовов. Это были лещатники.
Способ, которым они ловили, заслуживает краткого описания.
Каждый удильщик проделывал во льду две-три лунки. Это были
настоящие большие проруби, пробитые пешнями; такие лунки на Урале называют
«майнами». Каждая из них могла пропустить трехкилограммового леща.
Лещатники удили «на лежачую»; насадив на крючок мормышки кучку
мотылей, рыболов опускал ее на дно, прижимал удильник чем-нибудь ко льду
и предавался ожиданию. Чтобы ждать было нескучно, лещатник ставил по
две-три удочки, привязывая к каждой по две мормышки. Это, конечно, в
значительной мере повышало надежду на поклевку, хотя настоящие ценители
активного ужения, вроде Германа Ивановича, к такому способу ловли
испытывают пренебрежение.
Поравнявшись с лещатниками, Лиев увидел, как один из них внезапно
вскочил, подсек рыбу и воскликнул:
— Сел!
Истинный ценитель сильных рыбацких переживаний, Герман Иванович
не мог пройти мимо. Он сделал несколько шагов поближе к счастливцу и
буквально прирос ко льду.
Рыболов вел напряженную борьбу с невидимым, но по всем признакам
могучим противником. Иногда леска целиком уходила в воду, а рыболов чуть
ли не ложился на лед.
Глубина была большая, около 10 м, и рыболов опасался укоротить леску,
пока рыба еще не утомилась окончательно.
Но вот лещ, наконец, умаялся. Рыболов умело выбирал леску, а вокруг,
помимо Германа Ивановича, толпились уже зрители: одни стояли молча,
другие подбадривали товарища.
194

Наступил самый ответственный момент. Вода в лунке заволновалась.
— Багорик! — каким-то придушенным голосом крикнул рыболов. Из
толпы выступил паренек с багориком.
— Бери. — приказал рыболов.
Паренек сунул багорик в воду, резко дернул и выволок на лед похожего
на заслонку леща.
И тут рыболов, вместо того чтобы радоваться, вдруг сорвал с головы
шапку, бросил ее на лед и вцепился в волосы. В воде ворочался еще один лещ,
не меньше того, который неуклюже подскакивал на льду. Паренек с
багориком метнулся к лунке, но было уже поздно — лещ ушел в глубину,
махнув на прощание широким, как развернутый блокнот, хвостом...
Оказалось, что рыболов вначале вытягивал двух лещей. Когда помощник
забагрил верхнего леща, поводок, удерживавший нижнего, лопнул.
Таким образом, этот случай все-таки лишил рыболова редкой
возможности рассказывать о поимке двух крупных лещей на жилковую леску
толщиной пятнадцать сотых миллиметра.
Происхождение рыбного пирога
Один из приятелей Германа Ивановича, не то Петр Иванов, не то Иван
Петров, удил с лодки на реке Чусовой. Клев был так себе: попадались
некрупные окуньки да сорожки, и то не часто. А рыболов имел совершенно
конкретное поручение: привезти крупную рыбу для именинного пирога.
Две жерлицы простояли день без толку. Не подошли почему-то на
прикорм и лещи.
Наступали сумерки, пора было собираться домой — и, жаль, конечно,
без крупной рыбы.
Но тут вдруг на одной удочке клюнуло. Рыболов подсек и вытянул со-
рожку. И в этот момент произошло чудо: вслед за рыбкой, летевшей в лодку,
из воды выметнулась щука с широко раскрытой пастью и шмякнулась к ногам
рыболова. Онемев от изумления, он скорее от неожиданности, нежели
сознательно, повалился на щуку. Вскоре она оказалась в корзинке. А рыболов
бодро смотал удочки, поднял якоря и поспешил к дому. Он был удовлетворен
результатами рыбалки — именинный пирог выйдет на славу.
г. Пермь
Ю. Пономаренко
НАБЛЮДАЙТЕ ПРИРОДУ!
Много живых барометров вокруг нас. Запоминайте их. Запишите приметы,
составьте календарь погоды. Если тщательно следить за всем, что
происходит в природе, то можно научиться предсказывать смену погоды даже за
несколько суток вперед.
Наблюдайте за поведением рыб — они тоже точный барометр.
Наблюдения за природой, познание примет помогут рыболову удачно
выбрать день выезда на рыбалку, ну и конечно быть с «и с хвостом и с
чешуей».
Признаки сухой устойчивой погоды
Летним утром — ярко-голубое чистое небо, к полудню — гряды
причудливых кучевых облаков, исчезающих к вечеру. Перистые облака неподвижны
или медленно перемещаются с юго-востока, востока.
Низовой ветер дует в одном направлении с плывущими к горизонту
редкими кучевыми облаками. Устойчивый северный или восточный ветер при
ясной погоде — к длительному прохладному вёдру. На берегу моря или
большого озера ветер днем дует с воды на сушу, а ночью с суши на воду.
После восхода солнца ветер усиливается, днем, к досаде рыболовов,
достигает наибольшей силы, вечером стихает.
7*
195

Золотисто-желтая заря при восходе и заходе солнца — осадки не
предвидятся. Туман ранним утром стелется над водой, исчезает с первыми лучами
солнца. Жаркий зной сменяется прохладой ночи. После захода солнца и
ночью — обильная роса. Дым костра поднимается вертикально вверх.
В последних лучах солнца столбом «толкутся» комары и мошкара.
Венчики желто-оранжевых цветов — ноготков распускаются с первыми лучами
солнца. Лягушки держатся в воде, громко и протяжно квакают. На цветах
желтой акации нет пчел.
Ожидается грозовой дождь, временное ненастье
Кучевые облака к концу дня сгущаются в темно-серые тучи и опускаются
ниже. Или же кучевые облака быстро разрастаются в «горные пики» с
грибообразной вершиной. Ветер затихает, духота — надо ждать шквального
ливня с грозой и градом.
Тонкая пелена перистых облаков расползается дымными полосами из
одной точки горизонта — быть проливному дождю.
Яркие багрово-красные зори — быть дождю.
Резче и сильнее запах цветов, на деревьях поникли листья. Комары и
мошкара держатся близко к воде, а за ними то тут, то там выпрыгивают
изящные серебристые уклейки. Вьюны всплывают на поверхность реки и
беспокойно мечутся в разные стороны. Обитатель темных глубин сом тоже
поднялся выше. На концах листьев конского каштана выступают капельки
липкого сока (говорят, «каштан плачет»). Воробьи купаются в пыли.
Признака перехода от хорошей погоды к ненастью
Разница в температуре днем и ночью незначительна.
Ясный и погожий день с редкими грядами кучевых облаков. Постепенно
они теряют свою причудливую форму и переходят в слоистые.
Перистые облака в виде крючков или «кошачьих хвостов» быстро
движутся с запада. Пссле появления перистых облаков небо затягивается
прозрачной дымкой.
Летом кучевые облака не исчезают к вечеру, а расходятся по всему
небосводу.
Перистые облака движутся с запада или юга, низовой ветер дует в
противоположном направлении.
Ветер к ночи не затихает, а, наоборот, усиливается. На берегах озер
ветер стих Зет.
Утренняя заря багрово-красная. Солнце садится в сплошной слой
перистых облаков оранжевой окраски. Вечером и ночью росы нет. Над лесом
пеленой стоит туман. После небольшого дождя туман низко стелется над
землей. Дым от костра оседает.
Ласточки и стрижи летают низко над землей. Лягушки выползают на
сушу или плавают, выставив голову, поверху. Раки выползают на берег.
Чайки купаются в воде. Белые цветы лугового сердечника склоняются к
земле. Цветы кувшинок закрываются. Цветы красного клевера складываются
(перед дождем и ночью).
Признаки затяжного ненастья
Сгущения кучевых облаков не проходят и к вечеру. На западе — пелена
из высокослоистых облаков. Оттуда дует порывистый, усиливающийся к
вечеру ветер. Солнце садится в розовые облака (в народе говорят, «солнце
купается в молоке»).
После недавного дождя «парит». Сквозь солнце сеет мелкий и частый
«грибной» дождь. Утро безросное, сухое.
Дым от костра низко стелется по земле. Цветы ноготков к полудню
поникли и разворачиваются только к вечеру. С вечера надсадно кричат лягушки.
196

В ясный, сухой и безоблачный день, словно по чьему-то приказу,
совершенно прекращается клев; насадку сменили, подбросили свежей прикормки,
а рыба «капризничает», не^берет.
Кончики листьев ягоды костяники скручиваются.
Переход от ненастья к хорошей погоде
Ночью тихо и прохладно, в лесу теплее, нежели в поле. Кучевые облака
движутся в одном направлении с низовым ветром. На закате нет облачности.
К утру луна садится при чистом небе (в народе говорят, «садится на вёдро»)
Утро ясное.
Вечером после дождя появляется радуга с широкой ярко-зеленой полосой.
Ветер дует на радугу. Над крупными последними каплями дождя с вышины
звонко разносится песня жаворонка. Стрижи и ласточки летают высоко над
землей. Навстречу первым лучам солнца широко раскрываются граммофон-
чики полевого вьюна.
Журнал погоды
Дата
и время
наблюдения
Признаки
и приметы
погоды
Погода
в течение
дня (ночи)
Результаты
улова,
поведение рыб
Примечание
г. Минск
ПО ПИСЬМАМ НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ
Простой способ изготовления
мормышки в домашних условиях
описывает В. Зуев (г. Ленинград). Пластинка
тонкой латуни размером 22 X 22 мм
кладется на кусок свинца с ровной
поверхностью. Ударами молотка, стальным
или железным пуансоном с
округленным концом выбивается чашечка.
Образовавшийся облой обрезается
ножницами. Чашечка ставится на ровную
поверхность деревянного бруска или
дощечки и пробивается по центру
смазанной жиром иглой. В диаметрально
противоположных точках в бортиках
чашечки делаются неглубокие прорези
ножом, в которые вводятся цевья
крючков № 4—5, предварительно
зачищенные наждачной шкуркой и
обработанные кислотой. Чашечка с
введенными в нее цевьями крючков и
торчащей иглой заливается до краев
расплавленным оловом или свинцом. После
остывания залитого олова (свинца) игла
выдергивается, и мормышка
обрабатывается мелким напильником. Чашечка
шлифуется (рис. 1).
Рис 1
197

Вес мормышки — 12—14 г. Применяется она для глубинной ловли,
наживляется мотылем, червем, окуневым глазом или иной насадкой по выбору
рыболова.
Автор рекомендует ловить на две мормышки: описанную выше ставить
на конце лесы, а вторую, легкую, типа «овсянки» или «клопика», на отдельном
коротком поводке привязывать к лесе выше на 40—50 см. Такую снасть
можно применять и при ловле на небольших глубинах (1,5—2 м) зимой и летом.
Несколько предложений прислал К.Волков (г.Тула). Вместо закрытых
пропускных колец он предлагает конструкцию колец, позволяющую
рыболову вводить в них уже оснащенную лесу, не прибегая к длительному
протаскиванию ее неоснащенного конца через все иные кольца (рис. 2).
Для изготовления колец нужна упругая проволока диаметром 0,8—
1 мм. На круглом стержне делается один спиральный виток. Один торчащий
конец загибается под прямым углом. Он расклепывается в виде лапки, на ней
делаются насечки для надежного прикрепления к удилищу.
Второй конец выгибается так, чтобы кончик загнутой проволоки был
направлен внутрь кольца. Между витками и загнутым коротким кончиком
оставляется промежуток около 1 мм. При изготовлении концевого кольца
лапку удлиняют. Кольца рассчитаны для удилища — катушкой вниз.
Для удобства ношения багорика на поясе К. Волков предлагает
несложный держатель. Его можно изготовить из стальной проволоки
(упруго-пружинистой) диаметром 3—5 мм. Багорик вводится в держатель кольцом на
рукоятке. Кольцо направляется в верхнюю прорезь и потом вниз до щелчка.
Выводится багорик из держателя рывком (рис. 3).
Складные багорики первым движением выводятся из трубок, а
последующим — из держателя.
Интересен также совет автора и о сохранении мотыля. Заготовленный
в значительном количестве мотыль рассыпается по поверхности ила,
принесенного с водоема и размещенного слоем 2—3 см в металлическом противне
высотой 5 см.
^ Поверх ила наливается высотою примерно 1 см вода. Через несколько
дней весь мотыль зароется в ил. Противень с мотылем надо хранить в погребе
или другом холодном месте, предохраняя от замерзания и перегрева (в тепле
ил начинает бродить и мотыль погибает).
Рис 2
Рис 3
198

Во время хранения надо следить за тем. чтобы поверх ила всегда была
вода, и по мере надобности доливать ее.
При надобности из противня берут часть ила и в домашних условиях
отмывают нужное количество мотыля.
Заслуживает внимания предложенная также К. Волковым
конструкция отцепа (рис. 4).
Для введения в него лесы расстегивается застежка, груз
поднимается вверх, в кольцо вводится леса, груз опускается,
застегивается застежка, и отцеп по лесе скользит к месту
зацепа. Леса из него не выскользнет. Кольцо должно быть достаточно
большого диаметра, чтобы через него свободно проходили
поплавок и грузило. Зимой необходимо удалять воду из канала
после каждого пользования отцепом. Груз отцепа можно
изготовить из листового свинца от электрокабеля навивкой на
стержень или отлить из свинца в форме.
Оригинальную конструкцию передвижного мостка для ловли
в проводку предложил А. Климов (г. Куйбышев). Сооружение
состоит из козел, высота которых избирается в зависимости
от глубины на месте установки, и мостка длиной от 6 до 10 м.
Снизу к ножкам козла прибиваются две палки или два
бруса — их концы имеют срезы для облегчения передвижения по дну.
Сверху к козлам прибивается площадка из досок для размещения рыбо-
лова с нужными ему принадлежностями. Мосток с козлами соединяется
общей жердью, на которую сверху набивается доска, служащая трапом
(рис. 5).
В. Липатов (Закарпатская обл.) описывает местный способ
приготовления приманки из кукурузной муки.
В 500—700 г воды засыпаются две столовые ложки сахарного песку, и
вода нагревается до кипения. В кипящую воду добавляются две столовые
ложки кукурузной муки и тщательно перемешиваются. Затем в кастрюлю
с подготовленной смесью снова засыпается ровным слоем, без
перемешивания, кукурузная мука в объеме в полтора раза большем, чем объем воды.
В высыпанной муке делается несколько отверстий, доходящих до дна, и
кастрюля, находящаяся на огне, закрывается крышкой. Через каждые 2—3 мин.
в каше вновь делаются отверстия. Постепенно вся мука заваривается
кипятком. Через 15 мин. вся масса вываливается на плотную тряпку и хорошо
разминается, перемешивается — до образования тугого теста.
Для сохранения тепла тесто, не вынимая из тряпки, заворачивают в
телогрейку или какое-нибудь тряпье. Каша очень ароматна, долго держится
199

на крючке, не портится в течение нескольких дней. На нее хорошо берут
сазан, марена, лещ, голавль, язь, подуст.
Простой способ изготовления мормышки предложил М. Федосеев (г. Лю-
диново Калужской обл.).
Берется пистон (капсюль-воспламенитель) к гильзе для охотничьего
ружья. Аккуратно удаляется запал, и сбоку делается небольшая прорезь
ножом. В центре пистона пробивается отверстие, в
которое вставляется швейная игла, смазанная жиром, а в
прорезь сбоку вводится цевье крючка. Если оно с
колечком, то игла пропускается через колечко цевья.
Цевье смазывается кислотой, и в пистон заливается
расплавленный свинец, олово или припой. После
остывания игла вынимается и мормышка обрабатывается
напильником (рис. 6).
Описание интересной снасточки для донной ловли
на живца прислал Б. Аксенов (г. Таруса). К концу
лесы привязывается крючок № 12—15 с коротким
цевьем (лучше с ушком). Подбирается второй крючок
для снасточки № 5—6, обязательно с ушком и коротким
цевьем. Ушко крючка после нагрева над спичкой загибается внутрь под
прямым углом. В него пропускается леса, и цевье туго прикручивается
катушечной ниткой № 10, сложенной вдвое, к лесе от ушка до конца жала
(ни капрон, ни шелк для этой цели не пригодны). Крючок должен туго, с
усилием передвигаться по лесе, что может обеспечить лишь намокшая
катушечная нитка. Перемещение крючка
необходимо для того, чтобы сна-
сточку можно было использовать при
любом размере живца.
Большим крючком снасточки
нижняя губа живца протыкается
снаружи, и жало выводится через
открытый рот рыбы. Второй, меньший,
крючок вонзается в тушку живца сбоку, чуть ниже анального отверстия.
Часть лесы, находящейся между крючками, должна быть натянута, иначе
она будет мешать движениям рыбки, к тому же и большой крючок может
выпасть изо рта (рис. 7).
Насадка живца на снасточку не занимает много времени и не изнуряет
его. Он долго сохраняет живучесть, так как жабры и ноздри свободны. Для
хищника, заглатывающего живца с головы, крючок во рту рыбки малозаметен.
При забросе донной удочки живец не слетает с крючков.
При ловле щук крючки следует крепить к короткому тонкому
коленчатому поводку из несталистой проволоки.
Тесто — общепризнанная хорошая насадка; особенно бывает удачным,
если оно мягко, тягуче, вроде очень густой сметаны. Такое тесто рыба
предпочитает крутому и более твердому. Но тесто на воздухе быстро густеет —
наматывать такую тянущуюся массу на крючок приходится с помощью
спички или палочки липкими пальцами.
Наш читатель И Покровский (г. Киев) сообщил об интересном опыте
рыболовов-киевлян.
Для сохранения полужидкого теста они применяют тубу из-под крема
для бритья. У освободившейся тубы отрезается низ, затем она внутри
тщательно очищается и промывается, и в нее закладывается тесто. После заполнения
нижний конец тубы заворачивается и закрепляется зажимом (можно
использовать скрепки для бумаг).
200

На рыбалке у тубы отвертывается колпачок, и при нажиме тесто хорошо
подается через отверстие в виде «колбаски». При насадке на крючок рыболов
не пачкает рук. Тесто в тубе хорошо сохраняется.
После рыбалки нижний конец тубы открывается, остаток теста из нее
удаляется, и туба промывается водой.
Заслуживает внимания предложение Д. Злотникова (г. Ленинград)
о замене зимнего рыболовного ящика полуведром, вошедшим в обиход у
многих ленинградских рыболовов (рис. 8).
Полуведро изготовляется из листового дюралюминия, нержавеющей
стали или жести по форме и размерам, указанным на рисунке. Оно должно
быть достаточно прочным и выдерживать
сидящего на нем рыболова. Ведро оборудовано
откидной крышкой на петлях. Для отепления и
удобства сидения поверхность крышки
покрывается слоем войлока, закрепленного заклепками
или небольшими болтами. Для переноски ведра
по водоему к его стенкам прикрепляется лямка
из ремня или ткани.
Перевозить ведро можно в заплечном мешке,
плоской частью к спине, поместив в нем снасти,
пищу и другие предметы. При надобности оно
может быть использовано и как сосуд для живца.
По сравнению с ящиком оно гигиеничнее, так
как легко отмывается от рыбьей слизи.
Д. Сизов сообщил об удачном применении
им в качестве насадки ягод вишни.
Ловил он в омутах небольшой речки в
Запорожской области. На красную ягоду хорошо
брали подъязки величиною до 300 г. Автор делает правильный вывод. По
берегам речки много садов, спускающихся к воде, в которых растут вишневые
деревья. Падающие ягоды часто попадают в воду, и рыба привыкла
поедать их. Подобные наблюдения не единичны. Известны случаи ловли рыбы
на ягоды шиповника, смородины, облепихи (Сибирь), малины и др. И всегда
эти случаи связаны с привычкой рыб к тому или иному корму.
Сохранение пойманной рыбы — постоянная забота рыболова. Об
устройстве простого кукана для щук написал из Кировограда С. Козлов. Он
сообДва рецепта окрашивания жилковых лес рекомендует А. Ушенин (г.
Березники Пермской обл.).
1. В 1 л воды надо засыпать 15 г луковой шелухи. Прокипятить до
образования настоя, остудить и погрузить в этот настой лесу на 12—15 часов.
Для равномерного окрашивания моток жсы следует несколько раз
перевернуть.
2. В пол-литра воды положить 50 г корня колгана и кипятить до
образования настоя (дольше,чем шелуху лука). Немного остудить и положить
201
щает, что на таком кукане щука, заоытая после
рыбалки, прожила две недели на привязи, питаясь мелкой
рыбешкой (что обнаружилось при потрошении).
Кукан изготовляется из сталистой проволоки
0,5—1 мм, по форме, изображенной на рисунке. Острым
концом у щуки прокалываются нижняя челюсть, и
кукан закрывается защелкой. Шнур длиною до 2 м
крепится за виток. Для каждой щуки нужен отдельный кукан (рис. 9).

в него моток лесы; держать до полного охлаждения воды, время от времени
также переворачивая.
В. Китаев предложил интересную конструкцию вертящейся блесны с
головкой из свинца или баббита и описал технологию ее изготовления. В
песке, смешанном с глиной, с помощью деревянной модели готовится форма
головки-груза. В форму вводится конец стержня, на котором будет
монтироваться блесна, затем она заливается расплавленным свинцом
или баббитом. После остывания головка-груз обрабатывается
напильником и ей придаются очертания головки рыбы. В
дальнейшем ее полезно покрасить и подрисовать глаза и жабры.
На стержень надевается бусинка, лепесток блесны типа
«Универсал ка», еще бусинка, и на конце стержня делается
застежка. Затем на цевье двойника или тройника натягивается
отрезок ниппельной трубки, ушко крючка заводится в
застежку, и часть ниппельной трубки с цевья сдвигается на конец
застежки. Таким образом, крючок закрепляется в одном
положении (рис. 10).
Оригинальную застежку' для соединения лесы с поводком
предложил Е. Прядченко (г. Москва).
Застежку легко изготовить из отрезка проволочки
толщиной 0,25—0,3 мм и кусочка хлорвиниловой изоляции. За-
Рис 10 стежку можно применить и при отвесном блеснении — для
соединения лесы с небольшой блесной. Замена поводка или блесны с такой
застежкой производится легко и быстро. Соединение надежно (рис. 11),
Для более удобной и надежной транспортировки разборных удилищ
И. Широнин (г. Сорочинск Оренбургской обл.) предлагает просверливать
во всю длину толстое колено удилища и в него убирать верхний, наиболее
Рис. 12
уязвимый, тонкий конец. Сверловка производится отрезком
пятимиллиметровой проволоки, один конец которой оттачивается под сверл о-лопаточку
(рис. 12).
Для того чтобы не ослабить крепления соединительной трубки, в
отверстие ствола вгоняется на клею БФ-2 металлическое кольцо,
202

Существует много способов приготовления гороха для насадки.
Заслуживает внимания предложение Ю. Горцунова (г. Золотоноша). Он
рекомендует два способа. v
1. Отобранные ровные, крупные и цельные горошины ссыпаются в
капроновый чулок, туго завязываются и помещаются в сосуд с холодной водой на 6—
7 часов. По истечении этого срока чулок с замоченным горохом опушается
в кипящую воду, и горох варится от 30 мин. до 1 часа (в зависимости от сорта
гороха). Периодически проверяется готовность гороха. Насадка считается
готовой тогда, когда горошина при сдавливании пальцами не делится на
половины и дает ощущение ровной маслянистой массы. Сваренный горох надо
остудить.
2. Горох замачивается в любой посуде в течение 5 часов, затем ссыпается
в термос и заливается кипятком. Термос закрывается. Через 2 часа вода
сливается и термос снова заполняется кипятком. После второго заполнения
горох должен находиться в термосе 50—60 мин. Так же как и при первом
способе варки, готовность гороха периодически проверяется. Лучшие результаты
получаются при варке в колодезной воде. »
Оригинальную снасть для донной ловли, обеспечивающую удобный и
легкий заброс длинной лесы, предлагает О. Макеев.
Леса длиной 30—40 м наматывается на круглую бобину из винипластовой
трубы, с пробкой в основании, которая служит для закрепления крючков.
При забросе снасти бобину держат за основание в одной руке перпендикулярно
Рис. 13
линии полета грузила, а в другой руке — лесу с грузилом и поводками.
Летящее грузило легко сматывает лесу с бобины, и, когда оно опустится на дно,
леса натягивается и закрепляется в вершинке прута, воткнутого в берег.
Остаток лесы наматывается на бобину, а на лесу у вершинки прута вешается
колокольчик.
Автор письма рекомендует крепить грузило на конце лесы, а два-три
поводка — выше, на расстоянии 25—30 см друг от друга, и иметь в запасе
несколько съемных грузил разного веса (рис. 13).
Конструкцию всплывающей блесны для ловли спиннингом и дорожкой
предложил А. Пономарев (г. Москва). Ловля этой блесной сходна с ловлей
глубинной дорожкой, о которой уже сообщалось в альманахе, однако применение
предложенной блесны также не лишено практического значения. Блесна
(корпус) штампуется из листового дюраля, латуни или жести толщиной 0,2—
203

0,5 мм. Во внутреннюю полость между выпуклыми половинками блесны
закладываются кусочки пенопласта в объеме, обеспечивающем плавучесть блесны
в горизонтальном положении с опущенным тройником. По продольной оси
сложенных половинок блесны пропускается стержень из стальной
проволоки, на котором крепятся тройник и карабин и вращается сама блесна
(рис 14).
рис. 14
Для придания блесне вращения отгибаются в стороны передняя и задняя
кромки заготовки.
После заполнения пенопластом хвостовая часть блесны застегивается
кольцом. На головной части подрисовываются глаза; одна из сторон
каждой отогнутой кромки окрашивается красной краской.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

В. Плешкое
ЭТО ПОЛЕЗНО ЗНАТЬ
В одном из последних номеров альманаха проф. Н. Дмитриев правильно
поставил вопрос: рыболову-спортсмену нужна литература не только о том,
как ловить, но и книги по биологии рыб. К перечню, который он
рекомендует, мне бы хотелось добавить книгу проф. И. Ф. Правдина «Рассказ о
жизни рыб».
«Каждый раз, когда я начинаю думать о рыбах, предо мной встает
длинная вереница разнообразных картин. Спокойно дремлющая на дне
неглубокой реки зеленоватая щука и взбирающаяся на деревья ползун-рыба.
Медленно передвигающееся стадо сазанов и несущаяся над морской водой
стайка летучих рыб. Оживленная игра веселых уклеек и глубокий, без заметных
признаков жизни, многомесячный сон двоякодышащих рыб в толще ила
пересохших водоемов. Оседлый налим и кочующий за тысячи километров
лосось. Рыбы, приносящие потомство по нескольку раз в год и
размножающиеся только один раз за всю жизнь. Мирный, безвредный язь и способная
убить человека ядом страшная бородавчатка. Каждая из таких картин
вызывает множество мыслей, которыми мне и хочется поделиться»,— пишет автор.
Известно более 20 ООО разнообразных видов рыб, из них в водах
Советского Союза — 1400. Их приспособляемость к условиям жизни изумительна.
Благодаря этому они сумели заселить моря и океаны, реки и озера, пруды и
ручейки и даже подземные воды.
Посмотрите на их окраску. Обитающая в дальневосточных водах похожая
на снетка мелкая лапша-рыба имеет бесцветное и совершенно прозрачное
тело — через тонкую кожицу просвечиваются внутренности. А вот рыба дал-
лия, живущая в торфяных озерах и болотах Чукотского полуострова и
восточной оконечности Азии, имеет черную окраску, делающую ее почти
незаметной.
Ручьевая форель расцвечена черными, синими и красными пятнами, а
маленькая рыбка гольян, которую можно встретить чуть ли не в каждом
прохладном ручье и озере, имеет зеленоватую спину, желтые, с золотым и
серебряным отблеском, бока, красное брюшко, желтоватые плавники с темной
оторочкой. Видимо, поэтому эту рыбку прозвали «скоморохом».
Вспомните окраску щуки и окуня. Зеленоватые, с коричневым оттенком,
полосы на боках тела маскируют этих хищников в травянистых засадах.
Преследуемые хищниками рыбы тоже имеют покровительственную окраску;
белое брюшко, темная спинка делают их почти незаметными, если смотреть
снизу или сверху.
Множество сказочно красивых рыб тропических вод могут соперничать
по окраске с райскими птицами. Черно-бархатный, бирюзовый, рубиновый,
И. Ф. П р а в д и н. Рассказ о жизни рыб, Карельское книжное изд-во,
Петрозаводск, 1963, 50 ООО экз., 146 стр.
206

червонный цвета гармонично сочетаются друг с другом. Среди кораллов и
морских лилий эти пестрые рыбки представляют чудесную картину.
Рыбы, живущие в верхних слоях воды, обычно обладают более
серебристой окраской. На глубине 100—500 м встречаются рыбы красного, розового,
темно-коричневого цветов, на глубине более 1000 м приобретают темную
окраску, а в океанных глубинах (более 1700 м) — черный, синий, фиолетовый
цвета.
Окраска рыб в значительной степени зависит от цвета воды и дна.
Например, в прозрачных водах берш, имеющий обычно серую окраску, отличается
белизной. В мелких заболоченных озерах окунь — черный, а в реках,
текущих из торфяных болот, встречаются синеватые и желтоватые окуни.
Камбала, оставшаяся после отлива на илистом берегу, почти незаметна, серый
цвет ее спины сливается с окраской ила. Другой пример. Посадите в
аквариум с черным дном гольяна или другую рыбу с яркой окраской — и через
некоторое время вы увидите, что цвет их поблек.
В окраске рыб много удивительного. Среди рыб, обитающих на
глубинах, куда не доходит даже слабый луч солнца, можно встретить особей с
яркой окраской. Среди же стаи рыб, имеющих характерную окраску, можно
увидеть отдельных рыбок белого или черного цвета. Это так называемое
явление альбинизма * и меланизма **.
Формы тела рыб тоже разнообразны. Быстро и ловко преодолевая
большие расстояния, носится в морской пучине акула, похожая на торпеду.
Другие торпедовидные рыбы — лососи, скумбрии — тоже великолепные пловцы.
Донные рыбы — скат, у которого плоское тело, или камбала, сжатая с
боков,— менее приспособлены к быстрому плаванию.
В тропических морях обитает гигантская луна-рыба весом более тонны и
длиной свыше 2 м. Тело ее круглое, сжато с боков, хвост почти незаметен,
спинной и подхвостовой плавники высокие.
Морской*гряпичник — рыба, водящаяся у берегов Австралии,—
действительно как будто обвешен тряпками, лентами и нитками различной длины,
окрашенными под цвет водорослей.
Различны и размеры рыб. Есть настоящие карлики и чудовищные
великаны. На Филиппинских островах, между Южно-Китайским морем и Тихим
океаном, водится крошечный бычок-мистихтис, длина которого — от 1 до
1,5 см. В Каспийском море, при устьях рек, встречается бычок Берга, длина
которого достигает 130 мм. Это самое маленькое позвоночное животное,
обитающее в СССР.
Среди рыб-великанов в северной части Атлантического океана и в Ба-
ренцовом море встречается акула-исполин, достигающая длины 15 м;
ударами хвоста она может разбить лодку. Среди осетровых в водах Каспийского
моря добывалась белуга весом 90 пудов. Были случаи, когда рыбаки ловили
и стопудовых. Свыше тонны весят амурские калуги; до 160 кг —
балтиморский осетр; вес аральского сома нередко доходит до 2 ц; каспийского — до
160 кг. Наибольшая длина сома — 5 м. Нередко встречаются щуки весом
до 50 кг и более 1,5 м длиной.
Первые рыбы появились несколько сот миллионов лет назад. Древнейшие
вымерли, оставив свои следы лишь в виде окаменел остей. Были и такие,
которые не имели ни костей, ни чешуи, ни панцирей; к подобным ученые относят
всем известную миногу. Правда, по выражению Л. С. Берга, миноги
отличаются от рыб, как ящерица от птиц. Миноги не имеют костей, носовое
отверстие у них одно, кишечник похож на простую прямую трубку, рот в виде
круглой присоски. Миног и родственных им рыб в прошлые тысячелетия было
много, но они постепенно вымирали.
Например, акула. Предки ее жили более сотни миллионов лет назад.
Внутренний скелет акул хрящевой, но на теле есть твердые образования в виде
* Альбинизм — отсутствие нормальной пигментации.
* Меланины — пигменты коричневого и черного цвета.
207

шипов (зубов). У осетровых строение тела" более совершенно: на теле пять
рядов костяных жучек, в головном отделе есть кости.
По окаменелостям можно проследить, как развивалось и изменялось
строение тела рыб. Но нельзя считать, что одна группа рыб непосредственно
обращалась в другую. Нельзя также забывать, что существовало множество
видов, которые вымерли, не сумев приспособиться к условиям среды.
Обычно рыбы дышат жабрами. Но в мелких водоемах встречаются виды,
которые на довольно длительное время остаются в среде, настолько бедной
кислородом, что дыхание их становится невозможным. Тогда обитатели этих
водоемов — двоякодышащие рыбы,— зарывшись в ил, переключаются на
дыхание «легкими» — своеобразно устроенным плавательным пузырем,
имеющим множество складок и перегородок с изобилующими в них мелкими
кровеносными сосудами. Таких рыб сейчас очень мало, и водятся они в Африке,
Америке и Австралии.
Каких только нет придатков и приспособлений у рыб для защиты,
запугивания и нападения! Ко времени созревания икры у самки маленькой
рыбки горчак, живущей в наших водах, вырастает длинная трубка, через
которую она откладывает икру в полость двухстворчатой ракушки, где икра
и развивается. Правдин образно описывает: «...это похоже на повадки
кукушки, подкладывающей свои яйца в чужие гнезда. Не так легко достать икру
горчака из твердых и острых створок ракушки. А горчак, свалив заботу на
других, торопится убрать свое хитрое приспособление и снова гулять на
вольном просторе». * \
В умеренных и тропических районах Атлантического океана, Средизем*
ного моря и у нас, вблизи Владивостока, встречаются рыбы, способные
подниматься над водой и совершать полеты на довольно большие расстояния,
иногда до 100 м; их грудные плавники обратились в крылья.
Еще более приспособлены к полетам долгоперы, живущие в тропических
морях. Они похожи на сельдей; грудные плавники у них очень длинные,
плавательные пузыри — огромные, занимающие более половины длины тела.
Все это помогает им держаться в воздухе и летать на расстояния,
превышающие 250 м
У прыгунов, маленьких рыб, обитающих в прибрежных водах
Индийского океана, плавники приспособлены к прыганию, превратились в
крепкие лапы. Рыбы могут на значительное время покидать воду и добывать
себе пищу, прыгая по суше и даже забираясь на деревья.
В тропических морях и даже изредка в водах дальневосточного Приморья
можно встретить интересную рыбу прилипало На ее голове имеется большая
присоска; ею она присасывается к другим рыбам и животным, путешествует
с ними, питаясь остатками стола своих «возниц». Этой особенностью прилипал
береговые жители пользуются для ловли черепах. Они привязывают к
хвосту прилипалы шнур, рыба быстро присасывается к черепахе, после чего
лишь остается поднять ее вместе с добычей в лодку.
Некоторые виды рыб имеют и электрические органы. Так, заряды
океанского электрического ската могут сбить с ног человека, а мелкие животные
при этом погибают. Сильные электрические удары способен наносить и
электрический угорь.
Можно было бы привести еще множество интересных примеров
приспособлений в жизни рыб. Они выработаны в течение тысячелетий как необходимые
средства в борьбе за существование.
При делении рыб на морских и пресноводных приходится принимать во
внимание не только современные условия их жизни, но и историю
И. Ф. Правдин довольно подробно рассказывает о биологии морских и
пресноводных рыб, их миграциях — как о глубочайшем по биологическому
смыслу и величественном по красоте явлении.
Современная наука раскрыла многие тайны. Извлечены рыбы из глубины
7000 м (но и это не предел их распространения). Как же они выдерживают
давление воды толщиной в несколько километров? Мышцы и кости рыб
пропитаны водой, и поэтому они ощущают давление как изнутри, так и снаружи.
208

Если вытащить глубоководную рыбу на поверхность, внутреннее давление
перестает уравновешиваться наружным, рыбу раздувает, глаза
выпучиваются, внутренности выворачиваются через рот. И, наоборот, если опустить рыбу,
обитающую в поверхностных слоях воды, на большую глубину, она будет
раздавлена толщей воды.
Многие рыбы обладают способностью то опускаться на глубину, то
подниматься к поверхности. Примером являются ликоподы, встречающиеся у нас
в Баренцовом море и в дальневосточных водах. Среди ликоподов есть вид,
представители которого встречаются на глубинах от 12 до 1000 м.
Жизнь речных и озерных рыб подчинена тем же общим законам, что и
жизнь морских рыб.
Вспомните, как в летний солнечный день у берега снуют мальки. Тут и
уклейка кружится хороводом, и щурята стремительно проносятся, здесь и
плотички, и мальки омуля. У каждого вида свои характерные движения, а
наблюдательный глаз рыболова быстро и безошибочно определит по
движению, что за рыба, как охотник — птицу по полету.
В прибрежных участках пресных водоемов обычно обитают не очень
требовательные к чистоте воды и содержанию кислорода щука, плотва, линь,
карась. Подальше от берега держатся лещ, язь, омуль, сиг, еще дальше —
судак, палия, сом. В распределении видов существенную роль играет наличие
кислорода в воде: чем больше его, тем разнообразнее видовой состав рыб.
Очень требовательны к содержанию кислорода лосось, палия, сиг,
ряпушка, судак, осетровые. Лосось и палия водятся главным образом в чистых,
богатых кислородом водах. Сиги более требовательны к содержанию
кислорода, чем ряпушка; есть много озер, где имеется ряпушка, но нет сигов.
Карась и линь могут жить в почти бескислородных водоемах — в
заболоченных озерах, караси — в промерзающих прудах. Ерш, который любит
чистые и прозрачные воды, может прожить зимой в озерах с очень
ограниченным количеством кислорода.
Пресноводные рыбы по-разному реагируют на содержание в воде
солености, температуру и свет. Сазана, воблу, которые на нерест идут из
Каспийского, Аральского и других морей в речные поймы, морскими рыбами не
называют, потому что они живут в сильно опресненных местах.
Белуги, осетры, севрюги могут жить и в пресной и в соленой воде,
но в морской воде их икра не развивается. Этих рыб относят к рыбам
проходным.
Большинство карповых приспособлено жить при температуре воды выше
10°. Там, где в период нереста температура ниже 10°, карповых мало или
совсем нет. Вот почему их так много в южных водоемах и так мало в северных.
Большая группа рыб: нельма, палия, многие сиги, налим и другие —
относится к холоднолюбивым. Определенно известно, что в жару в
прогреваемых водоемах налим прячется под камни, а в холодную пору выходит из своих
укрытий. А вот рыба даллия способна не только переносить холод, но и
промерзание водоема. После таяния льда даллия оживает. Такое временное
(анабиотическое) состояние, при котором жизненные процессы крайне замедленны,
могут переносить и некоторые другие виды.
Пресноводные рыбы чувствительны и к свету. Мальки лососей энергично
прячутся от света в россыпях камней. Мальки плотвы, наоборот, снуют в
местах освещенных и солнечных. Миноги предпочитают сплошную темноту.
Есть подземные рыбы, живущие в пещерных водах и в артезианских
колодцах. Пребывание в полной темноте вызвало у таких рыб изменения в
зрительном органе: многие утратили зрение, у них еле заметны глаза.
Интересно отметить, что некоторые рыбы приспособились жить в
горячих источниках. Правдин рассказывает: «Один американский ученый описал
рыбу, которая живет в источниках Калифорнии при температуре воды выше
52°. В теплой воде невозможно держать руку сколько-нибудь
продолжительное время». Но ведь при такой температуре начинает свертываться белок, то
есть разрушаются клетки? Некоторые ученые, говорит автор, предполагают,
что в организме рыб, живущих в горячих источниках, имеется какой-то
209

жаропонижающий аппарат, так как известно, что у обычных рыб при
температуре свыше 30° нарушается сердечная деятельность.
Миграции морских, пресноводных и проходных рыб в определенные
периоды их жизни наиболее грандиозны. Рыбы мигрируют в поисках пищи.
Исхудавшая во время нереста у берегов Норвегии треска отправляется к
берегам Кольского полуострова, где она находит хорошие пастбища; в сентябре
начинается обратное путешествие трески к берегам Норвегии, Это миграция
нерестовая.
Атлантический лосось входит в Неву с конца мая и продолжает свой
путь до половины сентября. С половины октября и до зимы крайне
истощенный после икрометания лосось возвращается, скатывается в море; много
лососей умирает после первого же икрометания. В очень редких случаях одна
и та же самка лосося входит для икрометания трижды.
Таймень входит в Неву, Лугу и реки Карельского перешейка весной и
осенью, но в очень небольших количествах.
Семга — тот же атлантический лосось, она нерестится в наших северных
реках Баренцова и Белого морей.
Раньше считалось, что беломорская семга далеко на запад не уходит.
Но вот что об этом рассказывает Правдин: «В реке Выге была поймана самка
семги с меткой, которая указывала на то, что рыба была мечена у западного
берега Норвегии. Так как лососи обычно приходят на нерест в ту реку, где
они вывелись, то можно считать, что пойманная в Выге семга вывелась в этой
реке. Здесь она прожила три года в виде малька, потом ушла к берегам
Норвегии; там в море она росла еще три года (это видно по чешуе), достигла
половой зрелости и вернулась опять в Выг.
Рыба прошла около 2500 км в одну сторону и столько же в другую. На
обратный путь, как показывает метка, семге понадобилось около 50 суток,
значит, рыба проходила не менее 50 км в сутки».
Довольно сложные миграции у тихоокеанских дальневосточных лососей.
Русский ученый В. К. Солдатов назвал их миграции «кочеванием до смерти».
В Амур кета идет со стороны Японского моря, через Татарский пролив,
поднимаясь по реке, достигает ее верховьев, заходит в притоки и там мечет
икру. Отнерестившаяся кета обратно никогда не возвращается — все
производители погибают.
Рассказывая о миграции горбуши, снова хочется привести выдержки
из книги Правдина. «Когда идет горбуша, море против устьев рек
представляет необычайную картину. На розовом фоне вечерней зари всюду, куда
только ни глянешь, то тут, то там поднимаются светящиеся брызги воды —
горбуша играет, выпрыгивает из воды. Солнце закатилось, потухла заря,
а рыбьи фонтаны все вскидываются, все вспыхивают над свинцово-темной
поверхностью Охотского моря.
Я наблюдал ход горбуши и по реке Большой. Поразительное зрелище!
Была тихая солнечная погода. Игра стремительных потоков, сталкивающихся
около речных отмелей, лишь изредка чуть-чуть изменяла зеркальную гладь
воды. Вдруг со средины реки, с подводного бугра меж двух речных
фарватеров, донесся страшный шум, напоминающий плеск кипящей в большом
котле воды.
Мы с берега долго любовались движением огромнейшего косяка горбуши,
который, словно сильный поток, ворвался в реку Большую и, преодолевая
ее течение, несся все дальше и дальше, все выше и выше. Длина косяка была
не менее 1 км, а ширина примерно 100 м, так что без преувеличения можно
считать, что в нем не один миллион рыбы.
В течение двух недель с утра и до вечера были заметны поднимавшиеся
над поверхностью и снова медленно опускавшиеся в воду горбатые спины
самцов горбуши и серебристые брюшки самок, высоко подпрыгивавших над
водой. Этот беспрерывный танец рыб в реке не прекращался и по ночам.
Горбуша вошла большими косяками также в притоки реки Большой.
Однажды, стоя на мостике, перекинутом через узкий приток, я долго
смотрел, как горбуша шла навстречу потоку. Но поведение рыб было уже иным,
210

чем в устье реки Большой,— более смирным и вялым. Многие особи успели
(так скоро!) приобрести заметные изменения тела. Некоторые рыбы обросли
разъедающим их паразитическим сумчатым грибом — сапролегнией. Еще не
достигнув мест своего размножения, горбуша уже была тяжело больна...
Дойдя до нерестилищ и отложив икру, горбуша совсем обессиливает.
Огромное количество полутрупов сносится водой вниз по течению, немало рыбы
умирает тут же, на нерестилищах, покрывая трупами дно реки».
Такова судьба и других дальневосточных лососей. Разница только в том,
что они до икрометания живут более продолжительное время, от 3 до 7 лет,
тогда как горбуша живет всего лишь полтора года. Молодь горбуши,
вышедшая из икры, весной или летом того же года скатывается в море.
Интересно описывает Правдин миграцию речного угря, сельдей,
каспийской миноги, камбалы и отдельных озерных рыб.
Существуют у рыб и вертикальные миграции, когда они целыми
стадами перекочевывают со дна к поверхности и наоборот. Подобные миграции
чаще носят характер кормовых. Зоопланктон ночью сосредоточен в верхних
слоях воды, днем — глубже. Миграции связаны также с температурными,
световыми условиями, течениями воды, направлением ветра. У многих рыб
икра и личинки переносятся течениями на большие расстояния. Рыбы вечно
живут в постоянном движении— куда-то стремятся, что-то ищут... Правда,
есть и рыбы-«домоседы». Лишь ненадолго оставляют свой укромный «угол»
(под камнями и в подбережьях) налим; по многу лет не покидает
облюбованного омута сом. Но даже и домоседам время от времени приходится
выползать из насиженных мест...
Как правило, мелкие виды рыб половозрелыми становятся рано,
крупные — позже. Белуги становятся способными к размножению в
возрасте свыше 15 лет, осетры — в 10 лет. Так, белуга амурская
(калуга) впервые мечет икру в возрасте 18—20 лет, имея длину почти 2,5 м и
вес 80 кг.
Количество икринок, выметываемых самкой, у одних видов огромно,
у других — ничтожно. Исследователями доказано, что количество икринок
в сильной степени зависит от возраста. Особенно наглядно это видно на
примере щуки. Рыба длиной 21—26 см в возрасте 4 лет содержит 3000 икринок,
в возрасте 5 лет — 37 000.
Каждая рыба, подготовившись к размножению, избирает такие места,
где лучше всего может развиваться отложенная и оплодотворенная икра.
Наиболее распространены нерестилища на очень мелких местах. Щука,
плотва и некоторые другие рыбы нерестятся во время разлива рек и озер на
глубине полуметра и менее; кета — там, где сама чуть скрывается под водой;
окунь — в травянистых зарослях; ряпушка — на песчаном дне; сиги — на
песке и на каменистом грунте; лещ — в прибрежных участках озера, в его
неглубоких заливчиках или речных старицах.
Интересен сам процесс нереста. Дальневосточные и атлантические
лососи роют и головой и плавниками ямки в грунте — «гнезда»; в них самка
откладывает икру, самец обливает молоками, а затем гнездовая ямка ими
зарывается — на ее месте образуется бугор из песка и гравия. Икра щуки
сначала висит на стеблях растений, потом опускается на дно залива, а икра
леща так и остается висеть на подводных стеблях, плотно прилепившись
к ним. Некоторые рыбы, как, например, окунь, выпускают икру длинными
студенистыми лентами, длина которых достигает 2 м. Такие ленты обычно
прикрепляются к подводным предметам.
У рыб, откладывающих икру весной или летом, мальки развиваются
довольно быстро. Так, из икры хариуса они выходят через 20—25 суток, щуки —
через 15—20 суток, леща — на 4—6-е сутки, карася — через 4 дня. Икра
горбуши под слоем крупного песка толщиной 15—20 см остается на
нерестилищах до весны. Вышедшая из икры личинка Торбуши держится в гнезде
под песком и галькой. Весной она оставляет гнездо и постепенно спускается
по ручьям и рекам в море.
211

На скорость развития икры влияет температура воды. При повышении
ее развитие икры ускоряется..Икра леща развивается при температуре 16—
18°, окуня — при 14°, лосося и сига — при 2—5°.
Есть рыбы живородящие. К ним относятся многие акулы, некоторые
скаты, живущие в Черном море, бельдюга, морской окунь и другие. У
плаще носной акулы бывает от 3 до 12 зародышей, которых она вынашивает
более года. Голубая акула одновременно родит до 30 детенышей, а самка
морского окуня мржет воспитать за один сезон до нескольких тысяч личинок.
Возраст и рост рыб также различны. Некоторые живут очень долго,
особенно щука (свыше 100 лет). Долго живут сом, белуга и другие крупные
рыбы. Однако о предельных возрастах крупных рыб данных еще мало. В
озерах и реках, где развито рыболовство, редкая крупная рыба доживает до
своего предельного возраста. Амурская калуга встречается в возрасте 50—55 лет,
но иногда попадаются экземпляры в возрасте более 100 лет. Волжская
стерлядь иногда попадается в возрасте не менее 50 лет. Нельма живет более 10 лет,
а продолжительность жизни енисейской нельмы свыше 25 лет. Из карповых,
например, лещ живет свыше 20 лет. Большинство же сигов Европейской
части СССР не доживает до 12 лет.
Каким же способом определяется возраст рыб? При внимательном
рассмотрении чешуи у таких рыб, как лососевые, карповые и другие, на ней
можно заметить множество колечек и, помимо них, несколько резко
выделяющихся больших кругов. Число больших кругов и говорит о количестве лет,
прожитых рыбой.
Возраст отражен не только на чешуе, но и на всех костях — «документах»,
более прочных, чем чешуя. У осетровых рыб чешую заменяют пять
продольных рядов крепких конусообразных шипов — жучек.
Рост рыб тесно связан с их возрастом. Зная быстроту роста, можно
устанавливать годовые приросты веса рыб, выяснить, в каком возрасте рыба
растет лучше, в каком хуже. Рыбы в отличие от других животных способны
расти всю жизнь. Правда, наиболее интенсивно они растут в первые годы
жизни, в год нереста рост задерживается, и чем рыба старше, растет она
медленнее. Кроме возраста, болезней, нерестового периода, на рост влияет
температура воды. Не случайно на юге рыбы растут быстрее, чем на севере. На рост
рыб влияет также питание. При перенаселении водоема рыбами рост их
ухудшается, и, наоборот, он более активен, если рыб в воДоеме немного.
Имеется несколько методов изучения закономерности весовых и
линейных приростов рыбы (в длину). Определив возраст рыб, измеряют их длину,
взвешивают и затем вычисляют средние годовые приросты по каждой
возрастной группе.
Существуют и специальные приборы, позволяющие определить
приросты рыбы за каждый год.
Увлекательная книга И. Ф. Правдина обогащает рыболова многими
знаниями: «...природа — растительность, вода, звери, птицы, рыбы —
доставляет человеку и другого рода блага, блага духовные, эстетические
наслаждения... Наблюдения над жизнью рыб обогащают нас познаниями общих
законов окружающего мира и поддерживают неугасимое пламя любви к
природе»,— пишет автор.

Ю. Злато
РЫБОЛОВЫ ДЕЛЯТСЯ ОПЫТОМ
Спортсмены Эстонии в 1957 г. выпустили большой сборник «На рыбалке».
Он содержал рассказы на темы ужения, практические советы, статьи по
биологии рыб и материалы о местных водоемах. В 1960 г. под этим же названием
вышел второй сборник. По содержанию они очень близки к альманаху
«Рыболов-спортсмен», но, конечно, ограничивают круг вопросов своей
республикой.
Кроме того, эстонская федерация совместно с таллинским клубом
рыболовов спортивного общества «Калев» издала несколько печатных бюллетеней.
По существу это хорошо иллюстрированные, содержательные журналы. В
1959 г. такой бюллетень назывался «Рыболовный спорт», в 1960 г.—«На
рыбалке», в 1961-г;— «Водные просторы зовут», в 1962 г.— «Беседы рыболова».
Такой бюллетень имеет объем в сто и больше страниц. Обычно он
открывается официальными материалами. Затем идут статьи и заметки по
вопросам, интересующим любителей рыбной ловли. Много места отводится
материалам об охране рыбных запасов, о правилах рыболовства и по вопросам
спортивной этики.
Вот, например, первый из этих бюллетеней. Он открывается статьей
«Задачи рыболовов на внутренних водоемах». Автор рассказывает, как
спортивные организации могут получать водоемы в свое пользование и какие
рыбоводные мероприятия они могут провести. В этой статье также
рассказывается, как бороться с браконьерами, как предотвращать заморы и т. д.
Главная цель этой статьи — добиться, чтобы каждый рыболов участвовал
в охране рыбных богатств наших внутренних водоемов.
Второй бюллетень начинается статьей председателя Федерации
спортивного рыболовства Эстонии народного писателя Р. Сирге «Неотложные задачи».
Он рассказывает о необходимости увеличивать рыбные ресурсы республики,
дает оценку инструкциям ихтиологов по ведению хозяйства на закрепленных
водоемах и особое внимание уделяет борьбе с загрязнением рек и озер
сточными водами предприятий.
Вводная статья третьего бюллетеня называется «Водоемы зовут». Она
посвящена вовлечению в спорт женщин и молодежи. Четвертый бюллетень
открывался тоже статьей Р. Сирге, Отметив, что рыболовство в Эстонии
быстро развивается, он призвал спортсменов собирать опыт организационно-
массовой работы клубов и опыт обогащения водоемов.
Вообще, надо сказать, вопросам охраны и приумножения рыбных
богатств бюллетени уделяют много внимания. Критикуются те клубы,
правления которых ограничивают свою работу организацией соревнований и
коллективных выездов, а в борьбе с браконьерами не участвуют. Многие материалы
посвящены опыту передовых рыболовных коллективов.
Вот некоторые из этих материалов. Спортсмен Н. Румм сконструировал
оригинальный инкубатор для икры, который хорошо показал себя в
естественных водоемах. Интересные статьи опубликовал Ю. Крузель. Они были
посвящены акклиматизации серебристого карася, перемещениям сига,
радужной форели и сазана. Большую пользу рыболовам принесли статьи о
биологии и ловле щуки, судака, леща, угря.
На страницах бюллетеня общественные инспекторы рыбохраны делятся
своим опытом работы. Часто удивляешься их находчивости и
изобретательности в борьбе с браконьерами. Так, один хапуга был задержан со своеобразной
«новинкой» — телескопическим багориком, с помощью которого он «охотился»
на лосося. Другой орудовал карманным гарпуном, привинченным... к
удилищу. Однако браконьерам это не помогает. Эстонию можно отнести к
республикам, где зловредное племя хапуг доживает последние дни.
В каждом бюллетене есть материалы о широко развернувшейся в
Эстонии работе с молодежью. Молодежные секции есть теперь при рыболовно-спор-
213

тивных клубах Таллина, Выру, Пярну и других городов. Во многих статьях
рассказывается о слетах молодых рыболовов, соревнованиях, походах на
лодках. Даются советы о том, как самому приготовить снасти, выбрать
хорошее место ловли и т. д.
Читатель может найти в бюллетенях и многие другие интересные
материалы. Так, дается краткий обзор работы республиканской федерации,
сообщается о зарубежном опыте рыболовно-спортивной работы. Публикуются
также переводные статьи (например, из журнала «Рыбоводство и
рыболовство»), есть уголок юнната.
Большую пользу принесла изданная таллинским клубом «Памятка
рыболова-спортсмена». Она имеет карманный формат, напечатана убористым
шрифтом и содержит много различных сведений. Здесь, например, указаны
сроки, в которые ловля лосося и форели повсеместно запрещена, когда
нельзя удить щуку, леща и судака в озере Выртсьярв, а сига — в реке Пярну,
и другие ограничения, способствующие сохранению рыбных богатств. В
разделе, посвященном правам и обязанностям спортсменов, читателям
напоминают, как*надо бороться с браконьерами, уточняют, что нарушителем
правил является не только тот, кто разбойничает на воде, но и тот, кто, находясь
на берегу, имеет при себе запрещенные орудия ловли. В памятке есть раздел,
из которого можно узнать о промысловых размерах рыбы, о том, где взять
лодку напрокат, где можно прослушать научно-популярную лекцию по
ихтиологии. Из календаря читатель узнает об интересных соревнованиях.
Оказывается, в Эстонии бывают первенства по ловле ельца, уклейки,
соревнования женщин, молодежи.
Умело используя литературу, эстонские рыболовы успешно расширяют
свои ряды и совершенствуют мастерство.
//. Шубин
НЕДОСТАТКИ ХОРОШЕЙ КНИГИ
«Желание помочь начинающим рыболовам освоить некоторые простые
и доступные правила рыбной ловли и побудило нас поделиться своим опытом
ужения леща и язя, главным образом в нижнем течении Северной Двины —
в районе Архангельска...» — такую задачу поставили перед собой авторы этой
книжки. В основном они справились со своей задачей! 1
Условия рыбной ловли в нижнем течении Северной Двины очень
своеобразны. ОниЪбъясняются регулярными, через каждые шесть часов, приливами
и отливами Белого моря, влияющими на режим реки. Около Архангельска
уровень воды иногда поднимается на 1,5 М. В рыболовно-спортивной
литературе о ловле в таких местах еще ничего не написано. Однако хочется сделать
несколько небольших замечаний.
На стр. 7 авторы утверждают, что «во время сильного течения, которое
бывает как в периоды приливов, так и отливов, невозможно ловить рыбу
удочками». С этим можно согласиться, но далее, на стр. 8, так же определенно
утверждается, что «как правило, рыба лучше кормится и берет на удочку во
время отлива». И далее: «Возобновляется аппетит у леща и язя на прибылой
воде» (то есть во время прилива).
У читателя невольно встает вопрос: когда же все-таки лучше ловится
рыба — во время отлива или во время прилива?
Путанно описана поклевка леща: «Иногда поплавок начинает плыть
против течения или только вздрагивать на месте, но чаще всего лещ выбрасывает
поплавок вверх и кладет плашмя на воду. Это происходит из-за того, что лещ,
подхватив насадку со дна, встает вертикально, т. е. хвостом кверху».
Происходит как раз наоборот: лещ становится вертикально в момент, когда
всасывает крючок с насадкой, а когда он начинает подниматься ото дна и занимать
горизонтальное положение, поплавок ложится.
И. В. С у р а н р в, С. Н. Пономарев. Спортивная ловля рыбы в
нижнем течении Сев. Двины. Архангельское книжное изд-во, 1963, т. 5000 экз.
214

Следует отметить и еще одно упущение авторов. При ловле леща крючок
с приманкой должен находиться на дне — около привады. На слабом течении
расстояние от поплавка до крючка с насадкой (отпуск) должно быть немного
больше глубины, а грузило следует укреплять на расстоянии не более 6—
8 см от крючка, а не на 20—25 см, как это рекомендуют авторы (стр. 14),
Только в этом случае при поклевке леща поплавок будет ложиться.
К недостаткам следует отнести и неправильную терминологию. Так,
авторы пишут: «Лещ — рыба семейственная». Правильнее сказать —
стайная. Далее: «Не рекомендуется для ловли леща применять «двойчатку».
Очевидно, речь идет о двойном крючке; можно же понять, будто имеется в виду
снасть с двумя поводками.
Более серьезным недостатком книжки является то, что в ней ничего
не сказано о применении наиболее спортивной — бегучей снасти. Очень мало,
всего несколько слов, сказано о первейшем долге рыболовов-спортсменов —
о том, что они обязаны защищать рыбные богатства от браконьеров и тех, кто
отравляет реки и озера сточными водами. И последнее замечание: надо было
несколько подробнее сказать о приготовлении прикормок и привад.
Г, Калёное
КТО ВИНОВАТ?
(Вместо рецензии)
Утром меня разбудил телефонный звонок. Вставать не хотелось. По
характеру я лежебока, люблю поваляться, хорошую книжку почитать. А
звонил, я догадывался, приятель — заядлый рыболов Петрович. Он страшный
непоседа, всегда куда-то спешит, впутывается во всякие беспокойные
истории. Накануне мы с ним вернулись из поездки: пять дней провели на
Истринском водохранилище, где вместе с другими рыболовами охраняли леща от
браконьеров. «Поспать не даст»,— ворчал я, направляясь к телефону. Так и
есть, Петрович приглашал меня в ... народный суд — послушать дело о юных
нарушителях. Я, конечно, согласился.
И вот мы в зале заседания. Перед судейским столом стоит сорванец лет
двенадцати, от загара — черный, рубашка в нескольких местах разорвана,
босой; одна штанина подвернута до колена. Не робеет.
— Ну, рассказывай, как было,— говорит судья.
— Живу я в колхозе, на одном из притоков Оби. Пошли мы ловить рыбу.
По всей реке, золотой на закате, шли круги. Видно было, как рыба
хлестнула хвостом стрекозу и, мелькнув серебром, схватила ее. «Ну что ж, Алеша,
давай начинать»,— сказал отец и взялся за бредень. Тут и начался настоящий
лов! Отец шел с одним концом бредня совсем у берега, а дядя с другим концом
«забродил» наискось. В кошеле, который показывался из воды, изгибая
стальные спины, бились живые сильные рыбы. Витька с Федей стремглав сбежали
по крутому берегу и кинулись обеими руками захватывать в сети добычу..,
— Подожди,— сказал судья,— для кого ты с отцом ловил рыбу?
— Ясно, для себя. Рыба — для нас большое подспорье.
— А ты знаешь, что любительская ловля сетями запрещена? — спросил
один из заседателей.
Маленький ответчик наморщил лоб, подумал, а потом с запальчивостью
ответил:
— Это все Нина Александровна! Она нас в это втянула, а потом
наябедничала...
Н.Емельянова. Родной дом, Детгиз, М., 1959, 47 стр.; Н.
Емельянова, В, Челинцова, Северин идет по тундре. Детгиз, М., 1962.
215

Судья улыбнулся и обратился к черноглазому мальчишке, с ног до
головы одетому в олений мех. Сдернув с головы треух, он смело посмотрел
на судью.
— Теперь ты рассказывай,— сказал судья.
— Я живу далеко, за Полярным кругом, в тундре, где светит северное
сияние, где ходят стада оленей. Я коми. С утра отправились мы на берег
Кары. Взяли с собой длинные шестые железной "острогой на конце. Меня
посадили в яму на берегу. «Сигналь хорошенько»,— сказали мне рыбаки, а сами
разошлись вдоль берега. Вдруг я увидел, что в зеленой воде реки движется
темное пятно: эта шла нельма. Она здесь всегда идет косяком. Я подал знак
рукой. И тут началось! Быстро и метко били рыбу то отец, то Митро или Анай,
ловко выхватывали острогой из воды большую рыбину и бросали ее тут же,
в ближайшую яму на берегу. Я очень хотел есть, а больше всего мне хотелось
и самому ударить острогой. И, наконец, я не выдержал, вылез из ямы,
схватил острогу и, как самый настоящий рыбак,заколол большую нельму. Вот
посмотрите: Валентина Николаевна нарисовала...
И он протянул рисунок. На нем был изображен мальчик, держащий
острогу с длинными зубьями, на которых висела большущая рыба.
— Не хвастай,— заметил судья.— Ведь этот варварский способ добычи
рыбы повсеместно запрещен.
— Нина Александровна лучше вас знает, что запрещено, а что нет. А
еще я медведя убил,— хвастливо добавил парнишка.
— Расскажи,— строго сказал судья.
— Во время каникул вместе с геологами я совершил путешествие на
байдарке по реке Каре до самого Ледовитого океана. Однажды утром геолог
Евгений Иванович увидел вокруг палатки свежие следы медведя. «Ребята,
вставайте!» — крикнул он, схватил ружье и зарядил его пулями. Скоро
медведь появился из-за палатки. Евгений Иванович выстрелил. Зверь упал было,
но в следующее мгновение поднялся на задние лапы и двинулся прямо на
меня. Я выхватил свой охотничий нож и, поднырнув под брюхо медведя, что
было силы ударил его ножом в сердце. Медведь рухнул.
— Да разве справиться тебе, такому клопу, с медведем? Выдумываешь,
наверно,— недовольно сказал судья.— Свидетель Евгений Иванович, что
вы можете добавить? — обратился судья к молодому человеку с бородкой.
— Подтверждаю все, что сказал обвиняемый.
— Вы стреляли в медведя во время его нападения на вас или нет? Вы
должны знать, что белых медведей без необходимости запрещено убивать.
— Можно было, конечно, отпугнуть зверя выстрелом в воздух,—
ответил свидетель с бородкой.— Но тогда вот он,— молодой человек показал
на мальчишку,— не совершил бы геройского поступка, а это не устраивало
Нину Александровну.
Судья недовольно поморщился и спросил секретаря:
— Нина Александровна и Валентина Николаевна здесь? Вы их
вызывали?
— Нет, не мог вызвать. Они далеко — в Детгизе,— вполголоса ответил
секретарь.
— Кто эти Нина Александровна и Валентина Николаевна и какое
отношение они имеют к нарушениям правил рыбной ловли и охоты? — спросил
я Петровича.
— Нина Александровна Емельянова — автор книг для детей «Родной
дом» и «Северин едет по тундре», а Валентина Николаевна Челинцова —
художник...
— Вот так номер! — в сердцах воскликнул я и предложил Петровичу
немедленно ехать в Детгиз, чтобы хоть как-то исправить дело.
—- Уже поздно,— утомленно ответил он.— Книги давным-давно, к
сожалению, вышли из печати...
216

В. Пельт
«ДРУГ РЫБОЛОВА»
Под таким заглавием в Москве с начала 1914 г. начал выходить
специальный журнал для любителей рыболовного спорта. Это было ежемесячное
иллюстрированное издание, предпринятое редактором-издателем В. Сатинским.
В редакционной статье говорилось, что издатели намерены выпускать
«специальный орган, всесторонне обслуживающий интересы ужения, стоящий
на должной высоте в смысле серьезной и целесообразной разработки вопросов,
тесно связанных с ужением рыбы».
Стремясь сделать новое издание истинным другом рыболова-удильщика,
редакция обратилась к читателям с просьбой присылать в журнал
впечатления о рыбалке; описания способов охоты за рыбой и их результатов — всего
того, что «так или иначе может интересовать удильщика».
В первых номерах «Друга рыболова» опубликована статья известного
в те годы рыболова и охотника И. Т. Плетенева * «Ужение с привадою», в
которой рассказывается о различных кормовых смесях, применяемых
рыболовами для приманивания рыбы, о сооружении щитков для маскировки во время
ловли, об оборудовании удочек. Значительный интерес представляет
обстоятельная статья Вл. Кейзера «О снастях для уженья сазанов».
В журнале также помещены статьи из рыболовной практики любителей:
Н. Жуковского «Мой сезон 1913 года» (об охоте со спиннингом, ужении
миронов в проводку, о ловле сомов квоком на Десне), В. Нагорнова «Из моей
записной книжки» (о ловле на Москве-реке, Пахре, Клязьме, Сенежском озере,
на которых он рыбачил в течение тридцати лет), Н. Н. Хижнякова «Уголок
Полесья на Припяти» и другие.
Из практических советов рыболовов следует отметить материалы Н. Н.
Хижнякова «Пиявки в качестве насадки» и Д. Сергеева «Ловля рыбы на
пшенную кашу и способ варки каши».
Страницы издания иллюстрировались оригинальными рисунками и
фотографиями Н. Жуковского.
Журнал резко обрушивался на браконьеров, рекомендовал хорошие
места для спортивной ловли, стремился «сблизить, объединить рассеянных по
необъятной матушке-России поклонников благородного спорта».
К сожалению, редакция не смогла справиться со всеми теми планами,
которые намечала. Журнал еще не успел обрасти авторами, читателями, а уже
вынужден был прекратить свое существование в связи с начавшейся первой
мировой войной. И, хотя редакция в восьмом номере извинялась перед
читателями за опоздание последних книжек журнала и обещала, что «выпуск
дальнейших номеров будет производиться теперь нормально», этот номер
оказался последним. Вышло в свет всего восемь номеров журнала.
ПОГОВОРИМ О ЯЗЫКЕ
ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
В настоящей книге несколькими статьями наших читателей мы
открываем обсуждение статьи Я. Киселева «Точные термины и слова-
сорняки», помещенной в альманахе «Рыболов-спортсмен» М 18.
Просим наших читателей присылать в редакцию свои отзывы%
соображения и материалы на эту важную тему.
* Автора книги «Уженье рыбы» (М., I часть, 1903 г.; II часть, 1912 г.)
217

П. Юркевич
Сохраним чистоту языка
Я считаю, что вопрос о словах поставлен своевременно — рыболовам
надо дать более точные термины. Автор прав, что за чистоту русского языка
мы все должны бороться.
Иной раз поражаешься надуманности и вычурности выражений,
проникающих в нашу литературу. Слово «спиннинг»— иностранное, и производные от
него надо образовывать с большой осторожностью. Однако некоторые авторы
с легкостью, достойной удивления, производят на свет такие «словеса», как
«спиннингование», «спиннинговать». Я даже видел карту, на которой
отмечены места для «спиннинговки». Если мы пойдем по такой дорожке, то скоро
будет «нахлыстовать головля», «жерличковать щук» и заниматься «кружков-
кой судаков».
Трудно бороться за чистоту языка, когда неправильные выражения
имеют широкое хождение. Так, часто говорят «ловить на удочку», хотя ясно, что
«ловят удочкой». Интересно, что в промысловой терминологии таких
ляпсусов нет: не ловят «на сеть» или «на трал».
Я. Киселев сетует, что «нет ни одного документа, например
постановления президиума Федерации спортивного рыболовства СССР, который бы
узаконил точные термины и отверг слова-сорняки». Я думаю, что культура речи
вряд ли может прививаться путем «постановлений». Было бы правильно
издать словарь рыболова, в который следовало бы включить все термины с
кратким и точным определением.
Автор пишет, что «под словом «удилище» имеется в виду гибкий, длиной
в 6—7 м хлыст из бамбука, рябины и т. д. Окончание «ще» указывает на то,
что предмет большой. Однако некоторые авторы называют удилищем и
короткий, длиной в две четверти, удильник». Вряд ли это правильно. Как быть
с хлыстом длиною 3 м, который держит спиннингист? Что это — удильник
или удилище? В русском языке приставка «ще» не всегда говорит о большой
величине. Нельзя, например, утверждать, что логовище больше, чем логово.
Нет достаточной ясности в определении понятия «промысловик». Это
человек, для которого ловля рыбы не спорт, а средство к существованию —
основное или добавочное.
Слова «лов» и «ловля» — конечно синонимы. Однако первое чаще
применяют промысловики, второе — спортсмены. Слова «рыбак» и «рыболов» г-
также синонимы, но первое чаще встречается у промысловиков, а второе —
у спортсменов.
Совершенно нельзя согласиться с Я. Киселевым по поводу определения
таких понятий, как «спортсмен» и «любитель». Для того чтобы правильно
разобраться в этом вопросе, следует вспомнить, кто называется спортсменом
и что такое спорт. Кстати, между спортом и физкультурой нельзя ставить
знака равенства: есть физкультура и есть спорт. Рыболов почти всегда
физкультурник, но далеко не всегда спортсмен. Сколь регулярно, мастерски и
длительно ни ловил бы рыбу человек, он еще не спортсмен. Он — любитель,
но более высокой квалификации, чем, скажем, тот, кто ловит от случая к
случаю. Когда же рыболов будет участвовать в соревновании по правилам,
утвержденным высшими спортивными органами, он может называть себя
спортсменом. Рыболов-любитель по мастерству ловли не стоит ниже рыболова-
спортсмена. Можно ни с кем не соревноваться и быть знатоком рыбной
ловли. Аксаков, Сабанеев, Плетенев были любителями, а не спортсменами.
г. Ленинград
218

А. Нестеров
Нужна добротная основа
Терминология — и вправду запущенный участок. Однако в пылу
полемики автор интересной статьи Я. Киселев кое-где хватил через край. Что ж,
его горячность извинительна. Я тоже надеюсь на великодушие читателя, если
допущу «перехлесты».
Спортивная ловля рыбы, по определению автора, поэтическое занятие,
а поэзия, как известно, менее всего нуждается в ограничениях. Абсолютная
точность терминологии неизбежна в науке, на производстве, однако в спорте
она иногда может вызвать огрубление понятий.
Ради чего, например, копать глубокий ров между понятиями «спортсмен»
и «любитель»? Неужели для того, чтобы человек, выехавший на дачу и за
лето пяток раз взявший удилище, не смог называть себя спортсменом? Ведь
дачник, балующийся удочкой, даже и не любитель. Он просто человек,
отдыхающий на «лоне природы».
Сам автор иронически пишет о формулировке в положении о спортивном
рыболовстве СССР: «Стоит ли говорить, что если бы рыбная ловля сводилась
только к тому, о чем говорится в положении (выбор места ловли~ подсечка и
вываживание рыбы, повышение мастерства рыболова.— А. #.), то, наверное,
ею занимались бы единицы, а не миллионы людей». Сказано верно и хорошо!
Радость открытия мира во всей его прелести и новизне, бережное
отношение к богатствам родной земли, гуманистическое воспитание личности —
вот настоящие цели рыболовства. Как только спорт превращается в
соревнование за наибольший вылов рыбы, наступает его конец. Ведь для рыб
безразлично, каким способом их выкачают из пруда или речки — неводом или
спиннингом. Обособив понятия «спортсмен» и «любитель», мы, вольно или
невольно, словом «спортсмен» подчеркнем именно эту — «потребительскую» —
сущность спорта.
Однако термины «любитель» и «спортсмен» существуют, и пользуются
ими кто как придется. Поэтому их надо уточнить, но на той моральной
основе, о которой я только что говорил.
При выяснении того, что нужно отвергнуть или узаконить в нашей
терминологии, всегда следует руководствоваться высокими принципами. Тогда
и отомрут всяческие словесные сорняки. Давайте с ними бороться —
решительно и бесповоротно!
Поэзия и грубость несовместимы. Правильно будет, если из литературы
изгнать лишенные поэзии термины: «гробик», «клопик», «фишинг», «троллинг».
Это тем более надо сделать, так как имеются благозвучные «заменители».
Правда, тут нужен осторожный подход. Как обойтись без иностранных «оре-
но» и «шторлек», если у нас нет более удачных названий этих блесен?
Заниматься выдумыванием синонимов — занятие бесполезное. Следует
подхватывать и дать «зеленую улицу» красивым и метким выражениям — плоду
здоровой фантазии наших рыболовов.
Я. Киселев критикует некоторые безграмотные выражения,
встречающиеся в книжках («ловля на спиннинг», «ловля в донку», «положив нахлыст
на плечо»). Но терминология и безграмотность — вещи разные. Последняя
тяжким грузом лежит на совести тех, кто пишет и редактирует.
г. Мурманск
219

В. Назаров
О неудачных словах
Неточные термины и слова-сорняки в нашей литературе появились
давным-давно и, к сожалению, до сих пор «кочуют» из книги в книгу, из статьи
в статью.
На помощь в борьбе за точную терминологию должна прийти Федерация
спортивного рыболовства СССР. Будет неплохо, если она примет
постановление, узаконит точные термины и отвергнет слова-сорняки.
А как быть с названиями самодельных снастей, например, ловля «дры-
галкой», «махалкой», «подергушей», «петлей-удавкой» и т. п.? Про эти снасти
в положении о спортивном рыболовстве не сказано ни слова — и вообще
имеют ли они спортивный характер? Мне кажется, что ни «дрыгалка», ни
«удавка» к спорту никакого отношения не имеют.
Мне кажется, что деление рыболовов на спортсменов и любителей —
необходимое условие дальнейшего развития рыболовства, но только не по тем
признакам, на какие указывает Я. Киселев.
г. Москва
Мш Громов
За слова точные и благозвучные
Действительно, наша рыболовная литература сильно засорена
иностранными словами. Понятно и возмущение Я. Киселева против таких мрачных
названий мормышек, как «гробик», «клопик», «дрыгалка». Рыболовный спорт
поэтичен, и названия должны ласкать слух, чтобы от них веяло романтикой.
Какие чудесные названия даны, например, блеснам: «Байкал», «Ракета»,
«Уральская»... При этом следует, конечно, избегать терминологии
промысловиков.
Нельзя согласиться с автором, когда он говорит о том, кто и как должен
считаться рыболовом-спортсменом или рыболовом-любителем. «Спортсмен —
это тот,— пишет он,— кто ловит рыбу давно и регулярно, применяя только
активные снасти, стал мастером, состоит в добровольном обществе, а любитель
ловит недавно или от случая к случаю». Можно ли считать человека
спортсменом только потому, что он ловит давно и регулярно? Многие только-только
приобщились к рыбалке, но уже состоят в обществе и применяют лишь
активные снасти. Другие, наоборот, состоят в обществе, ловят регулярно, но
не соблюдают правил рыболовства, ловят запрещенными снастями и т. д.
Мне кажется, рыболовом-спортсменом может называться только тот,
кто занимается активной ловлей разрешенными снастями, ради спортивного
интереса, кто вносит вклад в воспроизводство рыбных богатств, кто
беспощадно борется с браконьерами и осквернителями водоемов. Для спортсмена
не столько важен вес рыбы, сколько сам процесс ловли. Поэтому не имеет
значения, давно ли человек занимается рыбной ловлей или всего лишь 1—
2 года. Ведь не все имеют возможность заниматься рыбалкой регулярно. Да
и понятие «регулярно» весьма растяжимое.
Протест Я. Киселева против такого слова, как «добыча», на мой взгляд,
неоправдан. Автор, видимо, связывает его с неспортивным уловом. Однако
у охотников заяц, например,— желанная добыча, богатый трофей. Поэтому
не следует объявлять войну слову «добыча». На рыбалке иногда бывает так:
весь отпуск просидишь около какого-нибудь таинственного омута, оставишь
там не один десяток крючков, поводков, а потом, наконец, вытащишь такого
язя, что ахнешь. Это самая настоящая добыча, и не надо стыдиться ее.
Браконьеры же — воры, и они возвращаются домой с краденым, а не с добычей.
220

Не следовало бы заводить спор о словах «удилище» и «грузило». Я.
Киселев утверждает: «Окончание «ще» указывает на то, что предмет большой».
Однако и окончание «ло» указывает, что предмет не маленький,— стало быть,
«грузило» — тоже вещь крупная. Это слово — меткое, мы за него. Правда,
иногда на поводке болтается такая маленькая дробинка, что назвать ее
грузилом нельзя, для нее подходит слово «грузик».
В низовьях Днепра говорят «донка», выше Кременчуга — «грузовка»,
а на Оке и Волге часто слышишь «закидушка», хотя сущность их одна и та же.
Засоряют ли эти слова наш язык? Нет, наоборот, обогащают его, дополняют
и уточняют — так какой же смысл хоронить их!
Я. Киселев иронизирует по поводу «полудонки». Между тем такая снасть
есть; она отличается и от «донки» и от поплавочной удочки. Без нее не
обойдешься, например, при ловле на быстром течении. Рыболовные снасти
совершенствуются, поэтому придут и новые названия — удачные и неудачные...
«Спиннинг» — слово не русское, но общепризнанное, довольно точный
термин: это и название снасти и способ ловли. Почему же автор не желает
дать право гражданства русским названиям, не менее точным и метким?
Так, он возмутился, прочитав выражение: «Положив нахлыст на плечо,
отправился к речке».И далее: «Видимо, и невдомек автору этой фразы, что
нахлыст — это способ ловли, а не вид снасти». Почему же нахлыст не имеет права
быть и снастью и способом ловли? Ведь есть спиннингисты, а есть и нахлы-
стовики. Мы не говорим «рыба умерла» или «рыба сдохла», а «рыба уснула».
Разве это плохо? Не следует бояться чего-либо нового. Бояться новых слов —
значит проявлять консерватизм, а литература не может быть литературой,
если в ней нет свежести. В новых словах отражена народная смекалка и
мудрость. Красивые и благозвучные слова могут рождаться не только в
столицах, но и на берегах рек и озер, закрывать перед ними двери нельзя.
г. Днепропетровск
А. Волков
В защиту полезных терминов г
* Очень плохо, когда в литературу проникают слова-со'рняки,
неуклюжие или даже неграмотные термины. Чего греха таить, некоторые в погоне
за местными колоритными речениями дают «путевку в жизнь» таким словам,
которые режут слух и освободиться от которых в дальнейшем становится
очень трудно. Попробуйте-ка сейчас изгнать всякие «клопики» и «гробики»...
Однако с некоторыми положениями статьи Я. Киселева я не могу
согласиться. Он считает неуместным употребление слов «рыбак», «добыча», «лов»
и далее говорит о том, что между промыслом и рыболовным спортом нет
ничего общего. Между тем общего очень много. Рыба — объект деятельности.
Поимка рыбы — цель. И, наконец, добыча, улов — результат. Даже в
принадлежностях есть нечто общее — ведь и промысловики зачастую пользуются
крючковыми снастями. Полагаю, никто не станет возражать против того, что
рыболовство и охота имеют одни и те же задачи. И вот что пишет украинский
поэт Максим Рыльский (журнал «Охота и охотничье хозяйство» № 4, 1963 г.):
«Настоящий охотник — разумеется, не безубойник, не вегетарианец, он
бывает рад законной своей добыче». Русский язык богат синонимами. «Поймал»,
«добыл», «достал», «заудил» — это, наверное, далеко не все глаголы, которыми
пользуются как промысловики, так и спортсмены. А отсюда «добыча», «улов»—
тоже ведь синонимы. И стоит ли ополчаться на «добычу», если нам отлично
известна разница в содержании: в одном случае мы имеем в виду добычу
спортсмена, а в другом — промысловика. Что ни говори, а никто не станет
заниматься рыболовным спортом, если не надеется именно на добычу или, что то
же самое, на улов.
221

Дальше Я. Киселев пишет: «Спортсмен занимается ловлей, а рыбак —
ловом». Попробуем разобраться. Слово «лов» — это усеченное от «ловля».
В русском языке есть аналогичные слова: «травля», «купля», «гребля».
Однако никто не говорит: «трав», «куп», «греб». Слово «лов», по-моему, рождено
в канцелярии. Обратимся к словарям. В Малой Советской Энциклопедии
читаем: «Ловецкое судно — промысловое судно для ловли рыбы». Впрочем,
в той же энциклопедии употреблено также и слово «лов». У Даля сказано:
«Рыболов — промышляющий ловлей рыбы». В четырехтомном «Словаре
русского языка» читаем: «Рыболовство— ловля рыбы как промысел».
Думаю, что нет острой необходимости проводить границу между
терминами «рыболов» и «рыбак». Слово «рыбак», видимо, со временем отомрет.
Сейчас эти слова выглядят синонимами, хотя еще недавно, во времена В. И.
Даля, их различие было значительным.
Очень возможно, что в недалеком будущем завоюют права гражданства
«рыболов-промысловик», «рыболов-спортсмен», как это сейчас имеет место
у охотников, а слово «рыбак» станет анахронизмом.
В то же время засорять язык иностранными терминами нам конечно не
следует. Их надо не только вытеснить, но и необходимо еще заполнить
образовавшуюся пустоту. К сожалению, это делается зачастую неумело. Вот,
к примеру, мы наблюдаем постепенное исчезновение из нашего словаря
английских «кирби» и «лимерик». А что получаем взамен?
Нетрудно представить разговор двух англичан. Один говорит:
— Я пользуюсь крючками «лимерик» номер восемь.
— А я предпочитаю «кирби»,— отвечает другой.
А вот разговор двух москвичей. Первый, изучив книгу М. Матвеева,
скажет примерно так: «Советую привязать крючок типа III, 12—0,9 X 18, ГОСТ
5045—49». «Что вы! — возразит собеседник, руководствующийся,
«Настольной книгой рыболова-спортсмена».— По-моему, тут лучше подойдет крючок
«полукруглый, с прямым и отогнутым в сторону жалом».
Не очень-то удобно беседовать о крючках, когда нет коротких,
запоминающихся названий.
Что касается остального содержания статьи Я. Киселева, то я полностью
присоединяюсь к нему.
г. Пермь

СОДЕРЖАНИЕ
, Стихи, рассказы, очерки
Петр Усачев. Мы тебя, Нерусса, не забыли (стих.) .... 4
Б. Орешкин. Лесник £
Л. Жариков. Бирюк. 9
Е. Зыбин. Счастливые 12
Анатолий Якжин. На Неве (стих.) 1*>
И. С. Шмелев. За карасями —
Илья Швец. Руководящий рыболов 20
Олег Ильин. Встреча 26
A. Аникин. Влас Власыч 29
Е. Смирнов. Приезжай! (стих.) 31
B. Грибанов. На свидание с зарей (стих.) —
Геннадий Снегирев. Перья жар-птицы 32
А. Шахлиевич. Первая лунка 36
А. Тралмак. В засаде 40
О. Назаров. Вовкин улов 45
Антон Пришелец. Уха (стих.) 50
C. Бруев. У костра —
Ф. Голубев. Судак 53
Евг. Евстигнеев. На просторе вольном... (стих.) 57
Юрий Талалаев. Рождение рыболова (стих.) —«
Я. Ловцов. Рыбьи портреты —
Ежи Путрамент. Два рассказа. Одержимость (перевод
с польского Вяч. Иващенко) Праздник (перевод
с польского Н. Соколовской) 64
А. Вагин. На лесной реке (стих.) 70
По водным просторам нашей Родины
М. Краснов. В Рижском заливе 72
B. Бокаев. Весной на Тиссе . , * 78
Я. Шейдин. У истоков Мезени 79
Я. Гавриленко. В степи — на Исень-Анкате 82
C. Борисенко. Спустя тридцать лет/ 86
Я. Корин. Загадки Святецкого озера 88
Петр Сигунов. Живые молнии 91
Ю. Афанасьев. Месяц на Оке 96
Л. Толстых. И малые реки интересны 100
Л. Ветров. Яранкин лог 103
Ш. Галимов. На Северной Двине 105
Анатолий Татаркин. К морю по Аму-Дарье ПО
Здесь стоит побывать! с . 115
Подводная охота
В. Быков. В Финском заливе ....... ч 120
Я. П. Козлов. Охота без ружья . 126
Ю. Еврейский. В Северном Казахстане 130
В. Беловол. В подводных джунглях 134
Я. Козлов. Подводному охотнику-наблюдателю 137
223

Наша уха (сатира и юмор)
Н. Коваль. Дайте мне гробик! 140
Е. Сердите. Рыбачки и рыбы 141
В. Горбачев. Между прочим 142
Г. Калёное. Смесь 143
Из иностранного юмора 146
Из рыболовной практики
Г. Сазонов. О чем думают рыболовы ,* 148
П. Буянов. На сомов с квоком .150
Ю. Шеманский. Ароматическая блесна-приманка 155
И. Суранов. На реке, у' моря . • 156
В. Горбачев. На Мече 158
Игорь Недоля. По рекам* и ручьям Колхиды 159
Н. Поляков. Ловля сазана 161
Ш. Сабдюшев. За маринкой 163
В. Калюкин. В Кабардино-Балкарии 166
Д. Немцов. Три предложения 168
В. Никитенко. Оснастишь — не зацепишь 169
А. Никифоров. Две блесны 173
Г. Иванов. С удочкой за красноперкой 1 ... 175
А. Жеребцов. Кольцовка 178
Ю. Сотсков. Ловите налимов I 181
Г. Симахин. Ужение рыбы нахлыстом 182
Л. Ермолаев, С. Чудович. Корбмыслице для поводков ... 184
3. Ломаченко. О спортивном рыболовстве за рубежом . . . —
А. А. Клыков. Наблюдайте рыб 186
Нерест и нерестилища 187
A. Ливеровский. Предсказатель .191
Киселев. Затянувшийся спор —
Л. Волков. Из копилки курьезов 193
Ю. Пономаренко. Наблюдайте природу! 195
По письмам наших читателей 197
Критика и библиография
B. Плешков. Это полезно знать 206
Ю. Эланго. Рыболовы делятся опытом 213
И. Шубин. Недостатки хорошей книги 214
Г. Калёное. Кто виноват? 215
В. Пельт. «Друг рыболова» 217
Поговорим о языке —■
П. Юркевич. Сохраним чистоту языка 218
A. Нестеров. Нужна добротная основа 219
B. Назаров. О неудачных словах 220
М. Громов. За слова точные и благозвучные —
А. Волков. В защиту полезных терминов 221