В мире нет, пожалуй, других представителей хищных животных, которые столь удивительно могли бы разгадать задумки охотников, а затем умело уходить от грозящей опасности. Если волки и делают ошибки, то, вероятно, лишь в страхе, в случае паники, т. е. в той ситуации, когда не лучше выглядит и человек. Поэтому охота на волков — всегда сражение, притом трудное сражение, в котором волчья сторона, имея в активе свои превосходные звериные свойства, умеет сохранять себе жизнь.
Умелый, опытный зверь может проиграть это единоборство, но, как правило, терпеливым и настойчивым в достижении своей цели охотникам. Вот чем ценен волк как объект охоты. Вот почему любой волк, добытый охотничьим способом, — это радость для охотника.
Автор
Москва
ВО «Агропромиздат»
1990
М. П. ПАВЛОВ
Михаил Павлович Павлов — известный биолог-охотовед, кандидат биологических наук, воспитанник школы охотоведов профессора Л. А. Мантейфеля. С послевоенных лет научный сотрудник Всесоюзного научно-исследовательского института охотничьего хозяйства и звероводства им. проф. Б. М. Житкова, где 25 лет возглавлял исследовательские работы в лаборатории биотехники по акклиматизации и воспроизводству охотничьей фауны.
Организатор и участник ряда охотоведческих экспедиций в различные районы страны. Член рабочей комиссии по хищникам при Всесоюзном териологическом обществе АН СССР, секции дичеразведения при Росохотрыболовсоюзе, эксперт-кинолог, член президиума Всероссийского кинологического совета, активный пропагандист разумной стратегии и охотничьего использования ресурсов диких животных.
Автор около 200 научных и научно-популярных работ.
волк
ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ПЕРЕРАБОТАННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ
МОСКВА
ВО «АГРОПРОМИЗДАТ»
1990
ББК 47.1 П12
УДК 639.111.75
Редактор Е. А. Башмакова
Павлов М. П.
П12 Волк. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Агро-промиздат, 1990.—351 с., [8] л. ил.: ил.
ISBN 5—10—001221—8
Рассказано о биологии, распространении, повадках волка, отношение человека к которому далеко не однозначно. Показано значение его в природе и народном хозяйстве. Изложены способы промысловой и любительской охоты на волка, а также правила поведения и безопасности охотников. Второе издание (первое вышло в 1982 г.) дополнено новыми сведениями о волке — обитателе различных ландшафтных зон и способами регулирования его численности.
Для охотоведов, егерей, охотников, зоологов.
3902010000—172
035(01)—90
115—90
ББК 47.1
ISBN 5—10—001221—8 © Издательство «Лесная промышленность», 1982 © ВО «Агропромиздат», 1990, с изменениями
Год от года все заметнее последствия вмешательства человека в природную среду. Обычными стали такие слова: антропогенный ландшафт автодорожная сеть, агроценоз, мелиорированная земля, мехлесхоз... уголок нетронутой природы.
Не сразу улавливаются в быстро преобразуемой природе изменения в составе животного мира, а они как вследствие ответа диких животных на новые условия жизни, так и в результате искусственного расселения и охраны их везде глубоки. Очевидность этого: учреждение официальных списков обреченных или по-луобреченных («краснокнижных») на исчезновение животных, расширение ареала и рост ресурсов многих видов копытных и пушных промысловых зверей и весьма показательное стихийное явление — процветание трех «серых» представителей фауны: серой вороны, серой крысы, серого волка!’
В общественном мнении отношение к нашествию крыс и ворон однозначно: это издержки цивилизации — социальная беда. Разгул же волков вызвал раздумья, породил вопросы: терпим ли волк там, где иной становится арена жизни? Нужен ли он в природе? Как поступить лучше: упрочить его статус охотничьего зверя или отнести к особо вредным хищникам?
5
Эти и другие аналогичные вопросы, попытки решения их в пользу или против хищника повлекли учреждение в 1983 г. первой специальной рабочей комиссии по волку Всесоюзного териологического общества АН СССР.
Члены ее вступили в контакт с рабочей группой по волку Международного союза охраны природы и природных ресурсов (МСОП).
К 1988 г. в составе комиссии по волкух помимо руководящих работников центральных охотхозяйственных учреждений, находилось около 30 ученых, представляющих все регионы страны.
Деятельность комиссии сосредоточилась на оценке состояния популяций волка в разных ландшафтных зонах, вопросах совершенствования службы учета и контроля его численности, содействии развитию интереса к долгосрочным системным исследованиям связей «хищники — копытные — пастбища», которые бы проясняли экологические, медицинские и паразитарные стороны волчьей проблемы в конкретных экосистемах. Внимание комиссии привлекли: экономическая оценка ущерба, наносимого волком, организация и рентабельность мероприятий по сокращению его численности, синантропизация волка и антропогенные источники корма, бродячие собаки и волко-собачьи гибриды, статус волка в заповедниках.
На третьем заседании (1986 г.) в Резолюции рабочей комиссии было констатировано: практика повсеместного истребления волка всеми способами, включающая применение ядов и авиации, не приводит к эффективному сокращению его численности в стране. В то же время это ведет к нерациональному расходованию средств, дает широкую возможность для нарушения финансовой дисциплины в целях личного обогащения и вызывает нежелательные экологические последствия (синантропизация хищника, рост поголовья одичавших собак, появление категории «неуловимых» волков), затрудняющие решение проблемы в целом.
Тогда же комиссия пришла к заключению, что эта проблема может быть решена только на основе регионально-дифференцированного подхода, т. е. с учетом особенностей хозяйственной деятельности в том или ином регионе, специфики функционирования природ
ных систем, экономической рентабельности мероприятий по сокращению численности волка.
Члены комиссии решительно выступили за полное повсеместное запрещение использования ядов против волка, что в нарушение статьи 18 Закона СССР «Об охране и использовании животного мира» все еще практикуется охотхозяйственными ведомствами. Вместе с тем комиссия признала необходимым совершенствовать и внедрять относительно дешевые и экономически безвредные методы добычи волка, имея при этом в виду возрождение традиционных национальных способов охоты. Важность и значимость этого связывалась с движением за сохранение культурных традиций местных способов охоты на волка, сложившихся на основе хорошего знания их повадок и егерского таланта профессионального охотника-волчатника.
За время, прошедшее после выхода в свет первого издания этой книги (1982 г.), активизировались разные формы деятельности в защиту диких животных. Это обстоятельство вызвало необходимость рассмотреть, как эта деятельность сказалась на решении вопросов, связанных с проблемой волка в нашей стране.
В новом издании уточнены обзорные сведения о биологии волка, состоянии и изменении его численности. Привлечены новые материалы, характеризующие вредоносную деятельность этих хищников в сель-, ском и охотничьем хозяйствах, а также степень реальной и потенциальной опасности волка для человека.
Более детально описаны жизнь волчьей семьи, на знании которой зиждется успех охоты за волком, а также разделы, освещающие, чем вредны и когда опасны могут быть умные, осторожные серые волки. Следует отметить, что задача такого рода, как и реконструкция повторного издания книги, облегчалась появлением в 1985 г. академической монографии «Волк», включающей фундаментальные сведения о его биологии [28].
Основное содержание книги — охота на волка — пополнено разделом о добывании этого зверя самоловами и использовании снегоходов для борьбы с ним. В последнем разделе рассмотрена история и высказаны суждения о материальных стимулах сокращения численности волка. Жизнь показала, что зачастую и этот момент во многом определяет наличие в том
или ином регионе талантливых организаторов и исполнителей каких-либо способов охоты на волка. В последние годы по многим обстоятельствам отряд мастеров охоты на этого хищника значительно поредел. Возрождение категории охотников-волчатников, культа охоты на волка в отечественной охоте — важнейшая задача охотничьих коллективов и всех охотхозяйственных ведомств. Новое издание книги о волке может содействовать этому, способствовать появлению интереса у молодых охотников к постижению мастерства в почетной профессии охотника-волчатника.
Я далек от мысли, что достаточно будет молодому человеку с прирожденной страстью к охоте, прочитать очередную книгу о волке, как его невольно потянет к преследованию этого хищника. Хорошо, если эта книга станет содействовать лучшему пониманию', что в мире нет, пожалуй, других представителей хищных животных, которые столь удивительно могли бы разгадывать задумки охотников, а затем умело уходить от грозящей опасности. Однако волки тоже делают ошибки, но, по-обыкновению, лишь в страхе, в случае паники, т. е. в той ситуации, когда не лучше выглядит и человек. Поэтому охота на волка — всегда сражение, притом трудное сражение, волчья сторона, благодаря своим превосходным звериным качествам, умеет сохранить себе жизнь. Умелый, опытный зверь может проиграть это единоборство, но, как правило, только тем, кто терпелив и настойчив в достижении охотничьей цели. Вот почему любой добытый волк — радость охотника.
ПРОТИВ ОХОТЫ В ЗАЩИТУ
VUIIIUkIV WUDATUkIV JKMBQTHDIX
Старые охотничьи описания волка начинались словами: «...это лютое животное, будучи хитро и проницательно, всегда, кажется, изучало человека и следило за его изобретательностью относительно истребления их волчьего рода...»
Столь разумное утверждение было высказано почти 150 лет назад, в 1847 г., в малоизвестной теперь книге В. Венцеславского «Псовая охота вообще», в которой автор отстаивал мысль и о том, что тому, кто сладит с волком, нужно отдать полную похвалу за мастерство и терпение [24].
В наше время так давно подмеченная волчья проницательность, спасающая этих зверей от всевозможных способов преследования их человеком, потрясает: в уходящем в историю XX в. — веке расцвета и торжества технократизма — на волка было обрушено, кажется, все. Окрещенный в свое время «серым помещиком», он был объявлен «вне закона» в охотничьем мире. Против волка в дело пустили коварные средства умерщвления — яды. Для его ловли приспособили стальные капканы и петли. За убийство этого хищника любым способом ввели системы солидных поощрений и не только охотников, но и руководителей охотхозяйственных учреждений.
И вот выслеживаемый с воздуха, преследуемый с автомашин и мотонарт, расстреливаемый из засад далеко стреляющими ружьями с оптическим прицелом, разыскиваемый на логовах в период появления беспомощного потомства волк не только все еще обычен для фауны нашей страны, но и доставляет заботы, помимо охотничьего, и сельскому хозяйству.
Более того, в 70-х годах волки появились в новых для них областях, стали размножаться в районах, где раньше, как вредные, были истреблены. В эти же годы участились сообщения о волках, скрытно обитающих возле современных больших городов. Наконец, самое, пожалуй, примечательное заключается в том, что в ряде регионов страны к середине 70-х годов поголовье этих хищников возросло до величин, ранее здесь не бывалых. В частности, в 1979 г. в лесах Кировской обл. было добыто 706 волков (в 5 раз больше многолетней средней для периода 50—60-х годов), в следующем году — 605. За один год такого количества волков здесь не убивали за всю историю области.
Следует отметить, что этот экологический феномен XX в. возник после того, как четыре года (1968—1971) уровень добычи волков во всей России не превышал 5 тыс. голов, в 1970 г. было убито 4842 волка, что для этого периода, отличавшегося стабилизацией численности зверей на самом низком уровне, оказалось минимальной величиной их изъятия из природы, как, впрочем, и за все прошлые годы. Немалой группе ученых-зоологов уже реальной казалась угроза полного исчезновения если не географических форм, то во всяком случае некоторых локальных популяций столь уникального зверя. В 1973 г. в .охотничьих кругах многих областей и даже в руководстве Главохотой РСФСР пришли к заключению, что с .вредоносным, как тогда там выразились, аспектом волчьей проблемы в России будет практически покончено... к началу 80-х годов [63].
Читая сейчас первую русскую научную публикацию о волках Л. П. Сабанеева, приходишь к заключению, что столетней давности призыв ученого к решению волчьей проблемы по-прежнему актуален и адресован современным охотникам. В свое же время этот выдающийся охотовед проблему российского волка обозначил так: «С первого взгляда быть может многим
10
покажется, что значение, придаваемое в последнее время так называемому волчьему вопросу, слишком преувеличено, что волки приносят нам никак не более, а скорее менее вреда, чем 20—30 лет назад. И действительно, так может показаться с первого, поверхностного взгляда, но всякий, кто пожелает поглубже вникнуть в дело, при более внимательном рассмотрении ясно увидит, что именно за последние десятилетия количество волков возросло в сильной степени и что оно продолжает увеличиваться с каждым годом. Волки становятся общественной язвой, народным бичом; дерзость их не имеет уже пределов...» [185, с. 227].
Мощный «взрыв» численности волка в 70-е годы нового столетия вновь озаботил не только охотохозяйственные учреждения. Он, наконец, привлек внимание научных сил к детальному изучению природы волка на региональной основе. В 1969 г. И. Г. Гурским был проанализирован опыт эколого-морфологического изучения популяций волка и выявлена популяционная структура вида на юге европейской части СССР (в Северо-Западном Причерноморье). В 1982 г. А. Н. Филимонов завершил работу по биологии волка полупустынь Казахстана, внимание в ней было уделено и разработке биологических основ управления популяциями этого хищника в аридной зоне. А. Н. Кудактин исследовал экологию, поведение и биоценотическое положение волков Западного Кавказа. В 1983 г. получила известность работа Т. К. Бараташвили по экологии волка в Грузии. Тогда же сотрудниками высокогорной станции АН Киргизской ССР В. А. Вырыпаевым и Г. Г. Воробьевым была издана книга «Волк в Киргизии». Авторы этого эколого-географического очерка о волке не только собрали и впервые проанализировали оригинальный материал о его распределении и численности в горных и равнинных районах Тянь-Шаня, но и показали особенности хищнического образа жизни зверей в весьма своеобразном регионе, где на отгонных пастбищах в большом количестве ныне выпасаются яки, лошади и овцы современных культурных пород. В 1985 г. А. Я. Бондарев представил ученому совету Биологического института Сибирского отделения АН СССР материалы по биологии волка южной части Западной Сибири с оценкой его практического значения в Алтайском крае. В 1986 г. в Инсти
11
туте эволюционной морфологии и экологии животных им. А. Н. Северцова было заслушано выступление ученого из ГДР Карла-Хайнца Фроммольта, занимавшегося в нашей стране (в Центральнолесном заповеднике Калининской обл. и Нуратинском — в Узбекистане) изучением звуковой активности волков: особенностей развития и значения волчьего воя как средства общения при стайном образе жизни. В этой же связи нельзя не упомянуть и об исследовании в 1987 г. А. В. Шубкиной рассудочной деятельности волка в сравнении с бурым, белым, белогрудым (гималайским) медведями и тигром. Одновременно Я. К. Бадридзе [5], изучая формирование пищевого поведения волка, рассмотрел вопросы онтогенеза элементарной рассудочной деятельности зверя, его способность различать, что и как движется в поле зрения, показав роль рассудка хищника в формировании традиционных приемов охоты. Этому ученому удалось вскрыть и закономерности территориального распределения волчьих захоронок (кладовых) пищи, включая и такие тонкости, как роль памяти в их отыскивании.
В 70-е и особенно в 80-е годы в периодической печати были опубликованы другие материалы научных исследований разных сторон экологии волка. Так, в 1980 г. Всесоюзное териологическое общество совместно с секцией поведения животных научного совета АН СССР по проблеме «Биологические основы освоения, реконструкции и охраны животного мира» выпустило специальный сборник научных трудов. В него было включено полтора десятка оригинальных сообщений участников первого семинара зоологов и охотоведов, изучающих поведение волков. Этот сборник привлек внимание зарубежных ученых, его переиздали в Швеции для зоологов и охотников Скандинавских стран. В 1985 г. Уральский научный центр АН СССР вынес на обсуждение специалистов методические рекомендации по организации контроля за динамикой численности волка, разработанные под руководством В. С. Смирнова на основе анализа возрастного состава добываемых животных.
Наибольший же научный интерес к этому хищнику вызвала первая в мире фундаментальная монография «Волк», выпущенная в свет издательством «Наука» в 1985 г. Семьдесят девять ученых (специалистов в об
12
ласти палеонтологии, систематики, морфологии, физиологии, экологии, этологии, охотоведения и др.) рассказали многое из того, что к тому времени стало известно о волке. Принципиально важная особенность первой монографии о волке, о котором исстари народ только и знал, что он серый, злой, повсюду плохой, — ее позитивное отношение к этому хищнику, необходимость управления его популяциями.
Ориентация на управление означала конец известной охотничьей концепции, согласно которой многие десятилетия считалось, что волка надо истреблять, а не изучать ради того, чтобы им зачем-то еще и управлять... Наглядным результатом бытовавшей бесспорности этой концепции служат лучшие для того времени публикации о волках известных охотоведов страны: «Об истреблении волком домашнего скота и дичи и об истреблении волка» (В. М. Лазаревский, 1876); «Волк и его истребление» (Д. М. Соловьев, 1919); «Волк и борьба с ним» (Н. А. Зворыкин, 1936); «Волк и борьба с ним в Казахстане» (А. А. Слудский, 1937); «Волк и его истребление» (П. А. Мантейфель, С. А. Ларин, 1949); «Волки Архангельской области и.их истребление» (Б. И. Семенов, 1954); «Волк и способы его истребления» (В. В. Козлов, 1955); «Полярный волк и борьба с ним» (В. П. Макридин, 1960) и т. д.
Вмешательство научных сил в проблему волка, предрешив отказ от концепции истребления, повлекло предложение о районировании территории нашей страны с целью установления различных режимов регулирования волчьего поголовья. По замыслу задача сводилась к тому, чтобы выделить конкретные зоны. Первую — жесткого регулирования численности волков, где считалась бы допустимой ликвидация постоянных очагов их обитания. В нее предполагалось включить степные и лесостепные регионы с интенсивной хозяйственной деятельностью. В следующую зону должны войти тундровые, лесные и пустынные земли с низкой плотностью народонаселения и экстенсивным природопользованием, где среднюю плотность населения волков достаточно было поддерживать на уровне не более двух зверей на 1000 км2.
Наравне с этими зонами программой управления предусматривалась и зона охраны волков, для чего предполагалось подключить отдельные заповедники
13
и иные, изъятые из охотпользования территории, С этой же целью сохранения вида признавалось нужным выделение и такой зоны, где волк имел бы статус охотничьего животного. К этой зоне должны отойти охотничьи угодья, занимаемые промысловыми стадами диких северных оленей и сайгаков, а также горно-лесные районы Карпат, Кавказа, Казахстана и Средней Азии, где не практикуется отгонное животноводство. В этой же связи высказывалось мнение и о том, что статус волка как охотничьего вида следует утверждать везде, где он не подлежит истреблению и абсолютной охране [60].
Казалось бы, столь ясная концепция отношения к волку послужит примирительной основой между охотниками, убежденными в том, что терпим лишь волк, живущий всегда настороже, волк, приученный понимать, что в любой момент может оказаться в прорези прицела, и теми, кто нравственно настроен на то, что сама природа без волков, без хотя бы символической опасности диких зверей, — не та природа, в которой формировался русский характер.
Однако и с появлением научной концепции управления популяциями волков полного примирения в отношении к этому хищнику все же не произошло. Причина сложившейся ситуации видится в том, что именно в 70-е годы началось пробуждение привлекательных идей охраны природы, всего, что оживляет ее. Порожденные эколого-социальными факторами, эти идеи нашли практическое воплощение во всемирном движении в защиту животных. Как и следовало ожидать, подобное движение вскоре проявило себя прежде всего в антиохотничьей пропаганде. Зародившись в Западной Европе, эта пропаганда приобрела конкретные организационные формы в виде различных комитетов, федераций, лиг, фондов, разного рода групп, выступающих либо с общей, либо со своей специальной программой защиты определенных видов животных. Наиболее активные функционеры этих организаций основной путь их защиты видят в антипушной пропаганде. Согласно сведениям, изложенным в «Обзоре антипушной пропаганды», составленном западно-германской пушно-меховой ассоциацией в конце 70-х годов, цель этой пропаганды — дискредитировать использование натуральных мехов, навязать людям и обществу в целом
Н
мнение о необходимости использовать только искусственные и синтетические меха и тем самым создать нетерпимое отношение к ношению изделий из натурального меха.
В последнее время охотничье-промысловая пушнина была включена в сферу антипушной пропаганды, которая особенно усиленно велась против использования пятнистого меха от редких видов животных, отлавливаемых капканами. Способы такой пропаганды были многообразны: публикации соответствующих ан-тиохотничьих статей и фотографий, показы и обсуждения кинофильмов, распространение брошюр, проспектов, плакатов, наклейка на окна и автомашины картинок и призывов, осуждающих убийство животных, организация аналогичного рода радио- и телепередач. Не упускались возможности целенаправленного влияния через членов парламента, школы, магазины, потребительские организации, специальные выступления, выставки, дискуссии.
Частным примером характера деятельности зарубежных организаций, выступающих в защиту животных, может служить прием общественностью Норвегии и Швеции первого издания книги «Волк» (1982), отдельные главы из которой (преимущественно о хищничестве волков) получили известность здесь в переводе Элиса Полссона. Эту свою работу переводчик озаглавил «Поиски пищи волком и его стычки (конфликты) с человеком». Перевод был опубликован норвежской Дирекцией (департаментом) по управлению дикой природой в информационном бюллетене № 30 за 1987 г., вышедшем в свет отдельной брошюрой. Появление в продаже этой брошюры взбудоражило скандинавскую организацию, выступающую в защиту животных, особенно ту ее часть, которая объединена под девизом «Хищные животные — наши животные». По личному сообщению Элиса Полссона, в названной организации насчитывается примерно тысяча членов в Норвегии и полторы тысячи в Швеции, среди которых выделяется группа «Друзей волка», мечтающих о возрождении скандинавской популяции этого хищника. Естественно, что актив ее тотчас же выступил с протестом по поводу распространения этого номера бюллетеня. От имени организации в правительство Норвегии (министру охраны природы) было написано
15
письмо с требованием увольнения шефа Дирекции по управлению дикой природой (DN), а из редакции информационного бюллетеня — лица, содействовавшего изданию «крамолы на волка» в переводе Элиса Полс-сона.
В результате DN прекратило вскоре распространение этого бюллетеня. В свою очередь, норвежское агентство печати разослало телеграммы во все газеты Норвегии, возбудив общественный интерес к вопросу о волке. Многие газеты посвятили этому «делу» специальные сообщения, отдельные из них зачитывались по норвежскому радио и телевидению. Газета города Осло «Нацьонен» (Nationen) открыла дискуссию по этому вопросу, опубликовав статьи под следующими примечательными заголовками: «Ученые специалисты по волкам распространяют пропаганду страха» (в номере за 30 июля 1987 г.), «Изучение хищников на неправильном пути», «Друзья волков не хотят знать. Дебаты по волкам продолжаются», «Понимают ли русские биологию?», «Наука и политика в СССР» (в номерах за 18, 21, 24, 26 августа 1987 г.). В первых статьях на эту тему основное внимание уделялось опровержению сведений о вредности волков, о том, что они могут быть опасны и для людей, подчеркивалось, что опубликованные в бюллетене материалы русского автора книги о волке не основываются на научной работе, а носят сильную пропагандистскую направленность. Объяснялась и ее цель — распространить среди населения мнение, что люди также становятся жертвой волков и что это высказывание затруднит работу по их сохранению в северной и норвежской фауне. В этих же статьях указывалось, что автор не является представителем объективной науки по экологии волка, так как он работает во Всесоюзном научно-исследовательском институте охотничьего хозяйства и звероводства, а это чисто промысловая организация, а не подлинно научное учреждение.
В последних статьях уже просматривались попытки присовокупить «к дебатам о волке» и сталинскую политику хозяйствования, которая, якобы, вынуждала ученых России вести свои исследования в направлении безусловного истребления этих зверей.
В свою очередь, в тех же статьях западные специалисты упрекались за то, что они должны были
16
«знать внутренние условия, в которых работает русская наука», прежде чем рекламировать ее работы по биологии волка. Не обошлось и без намеков на преднамеренность подобной рекламы. Так, в пространной статье «Наука и политика в СССР» (в номере за 26 августа 1987 г.) зоолог Poop Солхейм в назидательном духе писал: «Закрыть глаза на то, что русские специалисты по волкам могут приспособиться к официальной советской политике управления, наивно и аморально». Критикуя далее общепризнанного в Скандинавии ученого биолога Ивара Мюстеруда, а с ним и Оле Сорен-са за содействие в издании русских работ по волкам, он заявил, что за этим кроется определенная цель.
Однако в заключение дебатов газета «Нацьонен» предоставила слово директору Управления дикой природой Хельге Викану и, собственно, основному «виновнику» Элису Полссону. В заявлении для печати, опубликованном в той же газете за 29 августа 1987 г., Викан, объясняя свою позицию по управлению крупными хищниками, отметил, что неправомерно сопоставлять условия жизни волков в Норвегии и СССР, но с тем, чтобы воспрепятствовать влиянию информационного бюллетеня № 30 на проекты охраны хищников в Скандинавии, дальнейшее его распространение прекращается. Элис Полссон, приведя резонные-доводы, почему Россия ряд лет была вынуждена заниматься истреблением волков, обратил внимание на то обстоятельство, что скандинавские «защитники животных» в течение 10 лет лишь активно дискутируют о волках во имя охраны природы и окружающей среды, тогда как волки практически истреблены почти полностью и в Швеции,' и в Норвегии. Он же перед общественностью в своем выступлении поставил вопрос: изменится ли природа этих стран при наличии на свободе 15—20 волков и не отвлекают ли дебаты, затеваемые «друзьями волков», внимание властей и сограждан от решения катастрофически назреваемых проблем охраны природы и окружающей среды?...
Тем не менее 1 августа 1988 г. «Правда» в заметке своего хельсинского корреспондента Ю. Кузнецова «Стрелять ли волка?» поделилась любопытным сообщением, свидетельствующим о том, что члены общества охраны природы и объединения «Наши хищники» в Швеции и Норвегии потребовали наказать норвежс
17
кого фермера из Хедмарка за отстрел волка, причинившего в горах у границы со Швецией изрядный ущерб скоту. Мотив требования — сокращение этим отстрелом шведско-норвежского поголовья волков. Как следует из того же сообщения, два года назад за такой же проступок шведский фермер был наказан судом. Дело в Скандинавии обстоит теперь так, что норвежские овцеводы активно выступают в защиту своего товарища и требуют, чтобы его поступок остался без последствий. Однако добиться этого будет, очевидно, не просто. Еще в 1984 г. В. Полянский [163], информируя советских охотников о возвращении этих хищников в Скандинавию, сообщал, что жители шведской области Вермланд настаивают на уничтожении волков. Заинтересованная в этом общественность обратилась в шведский парламент и к министру сельского хозяйства с требованием принять меры, чтобы очистить область от хищников. Но все обернулось так, что и шведское, и норвежское правительство решили выдать появившимся волкам скандинавскую «прописку». В этой связи шведский министр сельского хозяйства заявил в парламенте, что, присоединившись к международным соглашениям, мы взяли на себя обязательство охранять волков. И в настоящее время ничто не говорит за то, чтобы мы отказались от этих соглашений.
Эти сообщения — убедительное свидетельство правильности заключения, к которому пришли ассоциации пушников разных стран, оценивая в обзоре антипуш-ной пропаганды ситуацию в конце 70-х годов. Подобная пропаганда, как говорится в обзоре, будет продолжаться, и в ближайшее время будет активизирована кампания против использования охотничье-промысло-вой пушнины, поступающей от видов животных, отлавливаемых капканами. И действительно, в начале 80-х годов сотрудники ВНИИ охотничьего хозяйства и звероводства имели возможность ознакомиться с любопытным документом, исходящим из Посольства США. В этом документе, датированном мартом 1980 г., второй секретарь Посольства США в Москве информировал исполнительного секретаря советско-американской комиссии о том, что на рассмотрении конгресса США находится законопроект, касающийся запрета экспорта пушнины, кожи и других побочных продук
18
тов, получаемых от животных из штатов, где не были запрещены изготовление, продажа, а также применение стальных капканов. Эта посольская информация содержала напоминание, что в случае утверждения законопроекта госсекретарь США будет обязан хранить у себя список стран, не запретивших применение подобных капканов, и в его обязанность войдет наложение запрета на импорт пушнины и другого животного сырья из этих стран. Тогда же секретариат советско-американской комиссии ставился в известность о том, что американская служба по рыбам и дикой фауне обратилась с просьбой в госдепартамент собрать информацию, касающуюся использования капканов для отлова животных в других странах, в том числе и СССР. Применительно к нашей стране эту службу интересовали такие вопросы: разрешается или запрещается применение стальных капканов? В случае разрешения, имеются ли какие-либо ограничения на их применение? Каким образом СССР проводит в жизнь постановления, относящиеся к этому вопросу? Применяются ли какие-либо альтернативные методы контроля за ущербом, причиняемым дикими животными? Используется ли в качестве способов регулирования (контроля) численности популяций диких животных применение (как альтернатива) капканов, силков, ядохимикатов, истребление молодых животных в их логове (газом или другими способами) и сама охота?
В нашей стране нет, как известно, аналогичных комитетов, организаций и групп, ставящих целью создать у людей нетерпимость к ношению натуральных мехов. Нет и всеобщего запрета на отлов промысловых животных капканами и другими самоловами. Не просматривается и постановка такого вопроса на перспективу. В стране функционирует Всероссийское общество охраны природы, осуществляющее разумную агитационную деятельность по усилению охраны и улучшению использования ресурсов диких животных. В 1987 г. был создан первый отдельный фонд помощи Московскому зоопарку, который не без влияния известного журналиста В. М. Пескова, получил широкое признание и финансовую поддержку общественности. Перед 1988 г. «Советская Россия» известила (в номере за 29.12.87) о создании в Москве общественным объединением при едином научно-методическом центре
1f
Главного управления культуры Мосгорисполкома Фонда защиты животных с открытым банковским счетом: назначение его — оборудование приютов для бродячих и потерявшихся кошек и собак. Комментируя в доброжелательном тоне это начинание, А. В. Яблоков, снискавший внимание острыми и бескомпромиссными публикациями в защиту природы, пока только поделился мыслью о том, что назрела необходимость создания московского городского общества защиты животных.
Однако если в наших условиях активизация деятельности покровителей животных сразу же приобрела благотворительный характер, то этого не случилось по отношению к охоте и охотникам, несмотря на действующий Закон об охране и использовании животного мира, согласно которому охота (как вид пользования этим миром) подразделена на промысловую, любительскую и спортивную, а правила охоты и ведения охотничьего хозяйства регламентируются в порядке, определенном законодательством СССР и РСФСР у нас в стране, почти что вслед за Западом, стала публично развиваться антиохотничья пропаганда. Правда, публичность ее не пошла, к счастью, по западноевропейскому и американскому образцам, хотя зижделась она на той же привлекательной для всех людей почве, обогащаемой призывами к охране природы, к всемерному сохранению ее животного мира. Она, эта почва, в силу всеобщей недостаточности экологических знаний и у нас породила активных защитников диких зверей, неистовых противников всякой охоты, т. е. таких функционеров организаций охраны природы, которые в среде американских, к примеру, охотников получили точное и сильное прозвище — «гуманьяк».
При подобных обстоятельствах естественно было ожидать, что особенности русской природы не могли не содействовать появлению лишь отчасти вульгарных, а в большинстве эмоциональных призывов ко всемерному запрету охоты, увеличению списка краснокнижных животных и другим способам консервации самово-зобновимых ресурсов, чтобы «дать природе побуйствовать вволю, накопить запасы».
Активизация собственной антиохотничьей пропаганды в России можно считать обязана выходу в свет
В
книги И. И. Акимушкина «Трагедия диких животных» (М.: Мысль, 1969). На эту книгу журнал «Природа» в № 10 за 1970 г. опубликовал критическую рецензию И. Б. Шишкина, предпослав ей заглавие: «Книга ложных идей». Это и послужило широкому обсуждению поднятых авторами книги и рецензии природоохранных проблем. В результате советские охотники убедились, что основная идея книги, высказанная в духе уверенности в том, что пройдет, мол, «немного времени и все человечество будет считать так называемую спортивную охоту позорным пережитком дикости...», находит открытую поддержку у многих граждан нашей страны. Более того, из откликов на рецензию И. Б. Шишкина, опубликованных журналом «Природа» в № 4 за 1971 г., охотники узнали, кто был скрытным носителем антиохотничьей пропаганды, считающим защиту охоты—пропагандой истребления животных (Г. М. По-калев из Горького), и что книга И. И. Акимушкина написана с благородной целью — вызвать' сострадание к нашим меньшим братьям, вследствие чего в наше время всяческое ограничение охоты, протест против истребления зверей и птиц заслуживают только похвалы... (П. И. Мариковский из Алма-Аты). Из тех же откликов стало очевидно, что и в нашей стране развился свой типизированный гуманьяк, столь же демо-гогически требующий изживать любительскую охоту как антигуманную, несовместимую с принципами воспитания социалистической педагогики, ибо нет «в этом занятии никакой необходимости для строительства коммунизма» (П. X. Веденев из Чернигова).
В то время охотоведы не оставили без внимания подобного рода антиохотничью деятельность, они же пытались показать, почему эта деятельность противоречит утвердившейся среди специалистов-биологов динамической концепции охраны природы, согласно которой рациональная эксплуатация ресурсов диких животных — одна из лучших форм их охраны. В своих откликах на антиохотничью пропаганду охотоведы подчеркивали, что призывы к всемерному ограничению и запрету охоты, любым другим способам консервации природы направлены на пассивное созерцание, а не на активные работы по увеличению ресурсов охотничьих животных. И не только потому, что при неумных запретах или стеснениях охоты лучше живется волкам и
21
разным вредным животным, но и потому, что так порождается и защищается бесхозяйственность и безответственность в охотничьей отрасли, приводящие к бесцельным потерям значительного количества природных ресурсов.
Однако при всей убедительности аргументов специалистов, профессионально связанных с охотничьим делом, убедительно раскрывавших сущность охоты как необходимого компонента охраны природы, средства массовой информации оставались к ним глухи. В то же время куда больший простор получали новоявленные дискредитаторы охоты. Так, «Комсомольская правда» в 1976 г. после серии заметок с мелкими наскоками на охотников предоставила слово Г. Стадниц-кому, который в статье «Лес и лось», опубликованной в номере за 16 сентября, следующим образом обрисовал тех тружеников, которые имеют возможность уделять время охоте. «Вот они, вооруженные до зубов, становятся в линию, а навстречу им с гиканьем и воем несутся другие люди, тоже вооруженные — гонят затравленного, ничего не понимающего зверя. Уйти ему некуда, кроме как прямо на ружье. Резкий хлопок и все...»
В том же 1976 г. в октябрьской передаче по Центральному телевидению впервые против охоты публично высказался знатный полевод, почетный академик ВАСХНИЛ Т. С. Мальцев. Тогда он посетовал только на то, что вот-де химической обработкой полей всякую живность убивают, а то, что остается живого, охотники у нас добивают. Поэтому, мол, поля теперь без перепелов, а это напрочь лишает полного жизненного счастья прирожденных хлеборобов. Вторично этот, широко известный в стране человек с той же целью использовал «голубой экран» в декабре 1980 г. в специальной передаче «Человек и природа», основными участниками которой были преподаватели Института общественных наук. Рассудив, что охота в современных условиях «государственное преступление», он ратовал за необходимость разоружения слишком технически оснащенного советского охотника. Спустя три года Т. С. Мальцев в оригинальной книге «О земле-кормилице», осветившей диалог-размышление с ним члена Центрального совета Всероссийского общества охраны природы писателя Б. С. Рябинина, заявил: у
И
нас все, оказывается, можно перебить, переловить, а поэтому «...сладить с охотниками — единственный способ разоружить их. Не взирая на лица, на заслуги, всех надо разоружить».
К середине 80-х годов практически не осталось газетного издательства, которое бы не помещало заметок, как-либо порочащих охоту и охотника. Однако в этой миссии особенно преуспел еженедельник «Московские новости», читаемый в десятках капиталистических стран. В третьем выпуске, датированном 17 января 1988 г., этот еженедельник напечатал статью Я. Голованова под кричащим заголовком «Люди! Мы все очень хотим жить!». Статья с призывом к советским и зарубежным читателям «...объявить 1989 год первым в истории человечества годом без любительской, так называемой «спортивной охоты». Обосновывался этот призыв разными субъективными доводами, в том числе и личным убеждением автора в том, что даже тогда, когда «...вдруг много кабанов! А где-то — вдруг спасу нет от волков», это не более чем следствие нарушения равновесия в природе из-за человеческого вмешательства. А поэтому вещалось со страниц «Московских новостей»: «Требуется психологическая перестройка всего человечества, потому что охотятся на всех континентах. Требуется, чтобы человеку стало стыдно признаться в том, что он охотник. Чтобы охотничий трофей — рога благородного оленя — вешать на стену было бы также неприлично, как порнографию... Чтобы считалось неприличным быть знакомым с женщиной, которая носит манто из натурального леопарда...» и т. д. и т. п. Более того, подстраиваясь под дух времени, Я. Голованов чувственно взывал, что «имецно новое мышление восстает против охоты», показывая этим свое неведение закона живой природы, согласно которому плодовитость видов притерта к величинам смертности каждого из них, и что к числу факторов смертности относится и управляемая охота, селективно совершенствующая в определенном направлении жизненный тонус охотничьих птиц и зверей.
Следует отметить, что подобная антиохотничья пропаганда в отечественной прессе не могла не поколебать доброе отношение общественности к охотничьему делу, фигуре охотника, не замутить то, что в веках считалось загадочно-обаятельным даже в звуках са
23
мих слов: «Охота, охотник!., в их смысле, принятом, уважаемом в целом народе, в целом мире, даже не охотниками» — как об этом писал С. Т. Аксаков (М., 1956, т. 4, с. 466).
Не без давления такой пропаганды в стране было осуществлено значительное (в 2—3 раза) сокращение продолжительности сезонов любительской охоты, а с открытием сезона — числа дней, в которые она допускалась. Следствием той же пропаганды стало и то, что сама охота множественными правилами ее производства оказалась стесненной так, как никогда еще на русской земле. В частности, постановление Центрального правления Росбхотрыболовсоюза 1980 г. (№331) содержало 57 пунктов, каждый из которых означал, что является нарушением Устава охотрыболовобщест-ва и правил охоты и какое наказание за это последует.
Главохота РСФСР запретила использование около 50 различных орудий для добычи охотничьих животных, ряд способов охоты на них. В «зеленых зонах» городов и рабочих поселков по внутриобластным правилам охоты наказуемым стало передвижение с неза-чехленным охотничьим ружьем даже по дорогам общего пользования. Причем госохотнадзор волен был не прощать нарушение правила, если оно допускалось охотником и на случай встречи с волком. Наконец, при такого рода порядках сама возможность охоты была ограничена также и тем, что с 70-х годов желание охотника приобрести ружье могло быть реализовано только по усмотрению милиции и только в случае, если он заслужил быть принятым в члены охот-рыболовобщества.
Таким образом, эти и все другие подобные акции подвели к тому, что в общественном мнении повсеместно и интенсивно стало укореняться суждение: современный охотник — это в конечном счете злодей. В среде же школьников, в чем я не раз убеждался, слово «охотник» подчас соотносилось с понятием «браконьер». Ведь 101 тыс. изъятых ружей, 16 млн р. штрафов и взысканий по искам с нарушителей ужесточенных правил охоты — таков был обнародованный журналом «Охота и охотничье хозяйство» (1986, № 4) итог работы российской службы госохотнадзора за первое пятилетие 80-х годов, отличавшееся стабильно высокой численностью волков.
24
В это же пятилетие более открыто ярлык злодея начал было примеряться и к охотникам-волчатникам. Содействовали этому не только опорочивание охоты и охотника, но и начавшиеся выступления в пользу сохранения волка как естественного компонента природы. В нашей стране такие выступления быстро активизировались после появления в русском переводе книг американских натуралистов Лоис Крайслер «Тропами Карибу» (1966) и Фарли Моуэта «Не кричи, волки!» (1968), посвященных, по словам Крайслер, «волкам полярной тундры и тем, кто хочет действовать, чтобы спасти им родину и жизнь». В предисловии к книге Фарли Моуэта крупнейший наш ученый-натуралист А. Н. Формозов писал: «Эта книга с интереснейшими фактами, открытиями и обобщениями, с поразительными сведениями об интимных сторонах семейной жизни тундровых волков, о их богатом «языке» и способности передавать и принимать особые звуковые сигналы на расстоянии многих километров, разделяющих участки соседних дружественных пар этих хищников». Вместе с тем он отмечал, что Моуэт, основываясь на личных наблюдениях и вековом опыте эскимосов, пришел к убеждению, что тундровые волки — звери полезные. Они чаще ловят лишь больных и ослабевших оленей и тем самым выполняют важную роль своеобразных «санитаров» при стадах. Выводы Моуэта, продолжал ученый, для людей предубежденных совершенно неожиданны, с ними трудно будет примириться части наших охотоведов и оленеводов, так как в наших тундрах диких оленей осталось немного, а стаи волков причиняют домашним оленям большой урон и крайне осложняют труд пастухов. Поэтому, резюмировал он, «... все дело в природных и экономических условиях, с которыми сталкивается хищник. Их-то и нужно учитывать при оценке его значения для народного хозяйства».
Однако, как стало очевидно впоследствии, это предупреждение А. Н. Формозова не было принято с должным вниманием. В то же время кое-каким активным природолюбам, склонным к абсолютизации полезности хищников, и особенно служителям прессы, чутким ко всему, с чем «трудно примириться», выводы Моуэта о волке-санитаре дали благодатную тему. Так началась кампания по реабилитации волков как
25
«резцов природы», ведущих отбор на выживаемость наиболее крепких и сильных диких животных, отсеивающих «шлак» среди них. Вначале журнал «Звезда» в подборке М. Ивина [72] «С волками и без волков» подверг сомнению правильность суждений о хищнической сущности этого зверя. Затем к диалогу за и против волков было подключено самое действенное средство информации наших дней — телевидение. С голубого экрана пошли в народ передачи надуманных трогательных историй о дружбе волков с детьми и коварных охотниках, пресекающих преданность зверя добрым людям. Иносказательно, но также через сочувствие к волку, выразил свой восторг непокоряв-шимся поэт Владимир Солоухин: «Мы волки. И нас в сравнении с собаками мало. Под грохот двухстволки год от году нас убывало. Мы, как на расстреле, на землю ложились без стона. Но мы уцелели, хотя и стоим вне закона...»
В дискуссиях о волке его защитники не прочь были приобщить к своему кругу и великого писателя Льва Толстого, но не за всемирно известное описание охотничьих сцен травли этих зверей с борзыми, а за его изречение в «Войне и мире» по поводу угодливого царского окружения. Бичуя его, Лев Николаевич не преминул отметить: «В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в'организме природы» (М., 1931, т. 3, с. 22).
Естественно, что при сложившейся обстановке в научной среде начались поиски фактов, подтверждающих нынешнюю потребность волков в «организме природы». К 80-му году такого рода факты нелегким поиском ученых были в природе усмотрены. Первым Л. Н. Мичурин (129, 130) отметил, что в достигшем стотысячной величины таймырском стаде диких оленей не. было выявлено ни одного случая поражения животных «попыткой» (некробациллезом) и что вообще всякого рода инфекционные болезни среди диких оленей встречаются значительно реже, чем у домашних форм, а спустя всего пять лет он же пришел и к такому выводу, что после интенсивного истребления волков в таймырской тундре почти третья часть (!) поголовья местных оленей стала больной. Затем М. Л. Ка-лецкая (77] связала появление больных лосей в Дарвинском заповеднике с полным истреблением здесь
волков. В конце 70-х годов А. Н. Кудактин [96] установил, что в условиях Кавказского заповедника волки не преследуют жертву, убегающую вверх по склону, ибо так спасаются только здоровые и сильные животные, и что среди загрызенных оленей преобладают особи старшего и младшего возрастов, преимущественно самцы, причем чаще с плохими рогами. Вслед за ним А. Н. Филимонов [215] проследил, что при миграции стад сайгаков к местам отела, в «хвосте» миграционного потока следуют мелкие группировки животных, оседающие по периферии района отела. В них сайгаки качественно хуже тех, что находятся в основных стадах. Места же «периферийных отелов» зачастую совпадают с участками обитания волчьих семей, они здесь более обычны, чем в коренных «родильных домах». Эти моменты и позволили ему усмотреть селективное воздействие на сайгака наиболее многочисленного в Казахстане актюбинского волка. Оно, по его мнению, не в добыче дефектных особей, а в нападении на менее полноценные стада и, главное, на их потомство. В тот же год А. Д. Печенюк [157] заключил, что после того как в Хоперском заповеднике волк стал постоянным компонентом природного комплекса, на его территории зимой перестали встречаться телята акклиматизированного пятнистого оленя, которые ранее на первых же сотнях метров не выдерживали преследования волков. Новорожденные, как подметил этот исследователь, больше месяца теперь лежат в укромном месте и начинают сопровождать самок, если в состоянии уйти от преследования.
При изучении роли волка «в организме природы» рядом исследователей были найдены и другие формы его полезного воздействия на популяции диких животных. Так, в Воронежском заповеднике его полезность была усмотрена в том, что в годы отсутствия в ней волков экологическую нишу этих хищников занимали собаки, ставшие подлинными врагами заповедных благородных оленей. Правда, обобщая подобного рода сведения в монографии «Волк» [28], К. П. Филонов и М. Л. Калецкая вынуждены были признать, что самое большое число сообщений о «санитарной» функции волков поступило из заповедников, национальных парков и резерватов, где копытные часто существуют в условиях перенаселения, высокой кормовой конку
17
ренции, истощения кормовых ресурсов. После чего в том же обобщении, говоря об объективной оценке хищничества волка, эти ученые свое заключение свели к тому, что в любом случае экологическая оценка природных явлений не должна подменяться хозяйственной, а эти оценки никогда не будут совпадать.
В практическом смысле такое заключение, безусловно, весьма важно, так как известно, что экологическая оценка хищничества волков чаще сводится к поддержанию желательной стабильности (или относительной устойчивости) экосистем, цепочку которых составляют: пастбища — копытные — хищники. Хозяйственная же оценка куда более конкретна. К примеру, ущерб от волков животноводству в 1977 г. в целом по стране был определен в 30 млн р. [31]. Стоимость охотничьих потерь от волков диких животных практически не поддается учету, хотя априори можно сказать, что она превышает названную сумму. К этому следует добавить десятки миллионов рублей, истраченных на борьбу с волками, на выплаты премий за их добычу, мало где обеспечившие нужные результаты.
Вот почему, принимая во внимание хозяйственную сторону дела, в первом издании отмечалось, что не ясна цель любой защиты волков. Не ясно, например, зачем призывать к их опеке в Хоперском заповеднике для увеличения, якобы, общего отлова акклиматизированных, прикармливаемых и охраняемых за государственный счет пятнистых оленей? Тогда же, приводя материалы о коварном хищничестве волков в различных группах диких животных и анализируя сведения, вскрывающие селективную роль этих зверей, ставилось под сомнение утверждение, что волк нужен здесь как естественный член биоценоза. Притом и такой, который исключал бы вытравление оленями заповедных лесов, так как в практическом отношении это явно нецелесообразно, а в научном — вряд ли правомерно. Обращалось внимание и на то, что для значительной части территории нашей страны волк не является естественным (историческим) членом биоценоза. Считать его таким — значит игнорировать историю становления ареала этого вида, а следовательно, и ряда других видов, входящих в состав его теперешних жертв. Подчеркивалась противоречивость защиты волков как лучших мастеров умерщвления крупных копы
28
тных и в то же время зверей, которые стремятся убивать в основном неполноценных животных. Если это так, то одних лишь сведений о составе жертв недостаточно для суждения о положительной биоценотической роли волков, так как в экологическом, а тем более практическом отношении понятие «полноценное животное» в значительной мере относительно и нуждается в четких критериях, а степень «полноценности» во многом определяется во взаимосвязи с природными явлениями. Например, при разном по глубине и структуре снежном покрове появляются или меняются категории «неполноценных» животных, тоже при засухах и очень низких температурах. И если тогда волчьи семьи оставить без внимания, то они проявят собственное «мнение» по поводу «полноценности» тех или иных своих жертв.
В заключение говорилось и о уязвимости утверждения полезности волка в повышении жизнеспособности популяций, представители которых входят в состав его жертв. Это утверждение не согласуется с тем, что исстари известно — для этой цели необязателен волк. Не раз доказывалось, что в принципе настоящая охота повышает природные качества диких животных, если только практикуемые способы ее искусственно не направлены на изъятие каких-либо отдельных особей и групп или если она не сводится к массовым выловам и отстрелам животных с применением технических средств. Примером тому — современный волк. Его совершенство как дикого зверя — результат постоянной охоты за ним. В «Огоньке» (1987, № 7) научно-экспедиционный отряд Института эволюционной морфологии и экологии животных, изучавший в степях Калмыкии, как и кого преследует борзая, пущенная на стадо сайгаков, посчитал ее экологическим дублером волка.
Таким образом, стратегия управления популяциями животных, обосновывающая нецелесообразность упразднения «естественного инструмента», пресекающего рост их численности, ныне озадачивает охотохозяйственную практику. Правда, и в наше время позиция многих опытных охотоведов в обсуждаемом вопросе ясна: «Отбор в охотничьем хозяйстве должен вести человек, а не волк» [125, с. 5]. Ратование за то, что везде и повсюду волк — селекционер, санитар и, сво
его рода, «резец природный», совершенствующий жизненную форму популяций зверей — жертв, — это ратование за бесхозяйственное, безответственное недоиспользование копытных животных, за добычу их удобными (легкими), но сколько-то калечащими Уцелевших особей способами, т. е. за условия, при которых этот хищник только и может быть подобным «резцом».
Завершая обзор статуса волка, определяемого в современный период кампаний в защиту диких животных, породивших неуемную антиохотничью пропаганду, все же нужно сказать, что общественность настроена за этого хищника. Ведь не случайно писатель В. Варламов, публикуя в «Знание — сила» (1987, № 9) очерк «Мир не становится проще», посвященный критическим размышлениям по поводу позиций науки, отраженных в коллективной монографии «Волк», предпочел поставить эпиграфом к этому очерку высказывание известного американского зоолога П. Эрринг-тона: «... из всех природных биологических элементов дикой северной природы на волках больше всего проверяется человеческая мудрость и добрые намерения». Примечателен и лейтмотив этого очерка: «...как помочь биосистеме, через волка или через ничтожную букашку, и в какой момент, и надо ли помогать — этого с одним оружием не решишь»; «Волк умело вплетает свою партию— вроде бы простую, а не соло на барабане—в слаженный оркестр природы»; «Природе нужен волк. Хозяйству проще без него».
В подобном настрое на нужность волка просматривается забытость ситуаций, вызывающих появление этих хищников, т. е. забытость пророческих слов Л. П. Сабанеева [185] о том, что временное размножение волка имело место «... только в периоды упадка народного благосостояния, в эпохи бедствий и войн по преимуществу, как роковое и неизбежное последствие всякой неурядицы...» (с. 230). Подчеркивая это, надо сказать и о причине забвения этого положения: «Мы сами еще слишком равнодушно и апатично смотрим на возрастание общественного бедствия, потому, что оно не касается нас прямо» (с. 237).
Говорить об обычности этого равнодушия в новом столетии, когда в народном хозяйстве преобладающими стали «наши» (общенародные) олени, «наши» овцы, нет, пожалуй, какой-либо надобности...
зо
За мою многолетнюю охотничью практику дважды наблюдалось засилье волков в центральных областях европейской части страны: в годы Великой Отечественной войны и период застоя в народном хозяйстве, ставшего характерным для 70-х годов. Случилось так, что нашествие волков в послевоенное время навсегда определило мое личное отношение к этому зверю. Первопричина — сопереживание страху, которым однажды враз была подкошена многодетная мать от слов малолетнего сына: «Стадо-то, мамань, прогнали, а нашей Буренки так нет..!»
Навсегда тогда запомнилось мне крупное, смертельно бледное лицо этой русской женщины, и измученной послевоенной нуждой. По сей день в памяти словно бы застывшие в ужасе ее глаза, росинки пота на чуть рябоватом лбу и легкий стон в ответ на услышанное...
Когда вспоминаю об охоте тех лет, вижу голую избу, в которую вошло это горе, и босоногого веснушчатого мальчика, тихо наблюдавшего с подоконника пригон в деревню коров. Как и мать, в ту пору этот худенький мальчик хорошо понимал, что корова — кормилица, а в их семье она — жизнь!
Потом запомнилась лошадь с порванной волками шеей и выхватами с боков. Окровавленная, стояла понуро эта крестьянская трудяга у околицы деревни, пошатываясь, со скорбным видом обреченной скотины, оглядывала она нас, словно осуждая охотников.
С той поры любая возможность охоты на волка принималась мною с сознанием доброго, нужного дела!
Трудной в послевоенное голодное время была эта охота, для непривыкших к ней — уморительной, но сельские жители, дорожа каждой животиной, нас привечали. И как же радостно было на душе, когда то одна, то другая старушка, забывшие о хлебе вдосталь, направляясь «поглазеть» на туши убитых волков, приносила с собой в поощрение какую могла снедь. Сохраняя поэтому свое отношение к волку как к лютому, опасному хищнику, вредному «спутнику» в хозяйственной жизни человека, я тем не менее не могу не сказать о его ценности как особого охотничьего зверя. Обитая круглый год под открытым небом, нигде его не берет ни зной, ни мороз. Даже в жестокую голодовку
31
он крепок, стоек, неуловим в любую погоду. В многоснежных районах жизнь у волка трудна. Об этом охотники, преследовавшие зверей, уважительно говорят: «Походишь по волчьему следу — поймешь волчью жизнь». Удивительная волчья живучесть давно вошла в народный лексикон для образной похвалы («волчья хватка») и для осуждения негативных житейских явлений («не смотри же волком»).
Вместе с тем в народе усвоено, что серый разбойник, ценимый охотниками за стойкость и мудрость, бывает таким только там, где на него не забывают смотреть, образно говоря, через мушку ружья. Правильность этого положения ныне подтверждается частыми публикациями о все более наглеющем поведении тигров, медведей, потерявших страх перед человеком в связи с запрещением преследования их охотниками. Вот почему для охотников непонятны любые действия, прямо или косвенно направленные на повсеместную защиту волков. Ведь не раз уже было, что всякие послабления волкам приводили к необходимости травить их ядами, применять авиацию и прочие опасные и дорогостоящие средства борьбы, используемые лишь потому, что вред от хищников еще дороже. Естественно, такая необходимость не могла радовать охотничий мир, тем более что ни яд, ни технические средства, как выяснилось, не решили волчью проблему. Все это позволяет утверждать, что справиться с волком могут только охотники. Лишь они могут обезвредить волка и управлять его численностью в любых районах страны.
Разумеется, охотников большинства районов страны не страшит перспектива полной потери охоты на этого зверя. Ведь нигде еще не было случая, чтобы истинные охотники настоящей охотой извели на земле какой-либо вид. Подтверждение этому — разработанная научная концепция отношения к волку применительно к различным условиям разных регионов страны.
БИОЛОГИЯ ВОЛКА
Ученые-систематики различают 16 подвидов волков, населяющих разные части света, 6 из них встречаются на территории нашей страны. Следует отметить, что волк легко приживается в любом климате, самых различных ландшафтах, этим и объясняется, почему звери из отдаленных регионов отличаются немногими второстепенными (адаптивными) признаками — цветом и густотой волосяного покрова, величиной. В основном по этим признакам в число 6 подвидов в монографии «Волк» [28] выделены следующие: обыкновенный, или лесной (он же среднерусский, в Сибири — алтайский), волк (Cams lupus L., 1758) населяет леса европейской части СССР, Средней и Южной Сибири, сохранился он и в некоторых странах Западной Европы; тундровый, или полярный (С. 1. albus Kerr, 1972), распространен в тундровой и лесотундровой зоне Евразии, в северной тайге Европы и Азии, на Камчатке; степной волк (С. 1. campestris Dwigubski, 1804) встречается в степях европейской части СССР, Казахстана, Забайкалья; кавказский волк (С. 1. cubanensis Ognev, 1923) предпочитает горные леса Кавказа и Закавказья; пустынный, или среднеазиатский (С. 1. desertorum Bogdanov, 1882), — житель песчаных и глинисто-песчаных пустынь Южного Казахстана, Средней Азии, Северного Афганистана; центрально-азиат-
2—520
ский, или тибетский, волк (С. 1. Chanco Cray, 1863) — хищник равнин и гор Центральной Азии, Памира, Тянь-Шаня, Сихотэ-Алиня, Тибета, Корейского п-ова и восточного побережья Китая.
Волосяной покров. Особенностью волчьего меха, непременно отмечаемой и во всех сказках про этого зверя, является простой, казалось бы, серый цвет. Недаром говорят: волк, что призрак, он серая тень темных лесов, седоватых пластов предрассветных туманов... Своеобразная серая окраска зверя удачно сливается с сумеречным освещением растительного покрова, чем он и пользуется, выходя на охоту, и, как правило, чаще первым замечает человека.
Подобная окраска волчьего меха обусловлена небольшим количеством прямых и ровных по толщине направляющих волос, четырех, а у полярного волка пяти категорий остевых волос и двух категорий подпуши. Прямые, преимущественно с хорошо выраженной гранью остевые волосы в зависимости от длины (100— 160 мм) имеют от двух до пяти цветовых зон, постепенно переходящих от чисто-белой и черной к светлой, темнобурой и кремовой. У относительно высокой (около 70 мм) извитой подпуши, составляющей в покрове 90 % всех видов волос, низ серого (свинцового) оттенка, верх рыжевато-серого. Она и обеспечивает основной фон окраса волчьего меха, различия в его тональности определяются остевым волосом в основном с темно-бурыми и черными концами, которые по хребту зверя создают «ремень» различной ширины [68, 225].
Линяют волки 2 раза в год: весной и осенью. У взрослых волков весенняя линька начинается в феврале и заканчивается в мае, у прибылых и щенных волчиц она начинается намного позднее, причем у волчиц отдельные клочья зимней шерсти нередко замечаются еще и в июне. Процесс смены летнего мехового покрова на зимний также растянут. Мягкий однотонный темно-бурый ювенильный волос волчат сначала сменяется на более жесткий серо-охристый мех, в котором постепенно подрастают зимние волосы. К концу августа — в сентябре прибылые волки средней полосы приобретают высокий плотный зимний мех. У взрослых волков он появляется с конца сентября, а к ноябрю они вылинивают полностью.
Зимний мех прибылых волков значительно плотнее
34
меха взрослых зверей. По подсчетам И. Г. Гурского [49], на 1 см2 огузка зимнего меха прибылых волков приходится более 2 тыс. волос, а у волков старше 4 лет — около 1,7 тыс. Л. П. Сабанеев [185] считал линьку важным этапом в жизни волков, полагая, что вылинявший волк становится смелее, так как в зимнем меху он лучше защищен от ран, и настоящая кочевая жизнь у этих зверей начинается лишь после того, как они совсем вылиняют.
Специальные исследования показали также четкие различия густоты меха волчьих шкур из северных и южных областей. Так, на 1 см2 огузка зимнего меха полярных волков вырастает более 6,3 тыс. волос, населяющих центральные области — более 3 тыс., южных — около 2 тыс. волос. Волосяной покров северных волков сложнее по структуре, волосы у них длиннее, тоньше и, следовательно, мягче [68]. Особенности структуры волчьего меха обусловливают и относительно низкую его теплопроводность. У зверей северных областей коэффициент теплопроводности шкуры чуть ли не в 2 раза меньше, чем южных. По теплопроводности шкуры волка из северных областей приравнены к шкурам среднерусской лисицы. По теплозащитным же свойствам волчья шкура в 1,2——1,5 раза выше шкурок бобра и ондатры. Поэтому в любой мороз волк не ищет теплую подстилку для лежки. Он устраивается на дневку в снегу, лишь несколько притаптывая его, покрутившись в облюбованном месте. Подтаявший под зверем снег — результат в основном того, что спит он, свернувшись клубком, словно бы дыша под себя. Следует отметить, что низкая теплопроводность волчьего меха вызвана и своеобразным строением кожной ткани, в которой нет потовых желез. Как известно, у большинства представителей собачьих функцию теплорегулятора организма выполняют подошвы лап и в большей мере язык — «собачьи звери потеют языком».
Отсутствие кожных потовых желез у волков — выгодный видовой признак этих хищников, сыгравший определенную роль при освоении ими обширного жизненного пространства. Волос волков, ушедших от длительной и быстрой погони, сохранялся сухим, и они не замерзали. Естественно, что это вскоре было подмечено человеком: волчий мех, как и мех вольно живущих
2**

собак, отнесен к категории особо теплых мехов, в которых хорошие теплозащитные свойства сочетаются с высокой прочностью волоса.
В товароведении по пушно-меховым качествам волков делят на 5 кряжей: полярный — с особо пышным светлым или темно-голубым цветом волоса и сероголубой подпушью; сибирский — с пышным голубоватым, серо-голубым или темно-серым волосом с серо-буроватым оттенком по хребту; казахский — с пышным светло-серым, голубоватым или сероватожелтым мехом; центральный — с менее пышным голубоватым и грубым волосом серого и темно-серого цвета с серо-бурым оттенком по хребту (это волки Прибалтики, Белоруссии, большинства областей европейской части РСФСР); южный — с грубоватым светло-серым, серовато-желтым волосом и темнорыжим ремнем по хребту (волки Украины, Молдавии, Кавказа, большинства среднеазиатских республик).
По характеру волосяного покрова шкуры волков согласно стандарту на пушно-меховое сырье подразделяют на мягкие — лесные и грубые — степные. По качеству волоса они делятся на 3 сорта. Размер шкуры для оценки товарной ценности в расчет не идет.
Волчья шкура представляет значительную товарную, бытовую и, следовательно, природную ценность. Стоимость хорошей волчьей шкуры на пушных аукционах доходит до 80 долларов и более, что почти в 1,5 раза выше средних цен, выручаемых за невысокие по цветовым качествам собольи шкурки.
Масса, размеры. Согласно первым основательным исследованиям, проведенным В. В. Козловым, масса взрослого волка лесостепных районов Сибири редко превышает 40, а волчицы — 35 кг. Среди 344 лесных волков, отстрелянных в 1937—1954 гг. в Окском, Мордовском и Воронежском заповедниках, масса только 2 самцов превышала 50 кг (51,5 и 56,2 кг) [83]. Средняя масса 5 взрослых волков-самцов, отстрелянных в 1977—1979 гг. в Пермской обл., составила 49 кг. В Кировской обл. из 9 взрослых волков, добытых в 60-х годах, масса самого мелкого составила 44,8 кг (длина тела 130 см), самого крупного — 61 кг (средневозрастная волчица). Волк с рекордной массой 76 кг был здесь застрелен охотниками в 1949 г.
В охотоведческой литературе до 70-х годов имелось
м
лишь одно сообщение П. А. Мантейфеля и С. А. Ларина [125] о рекордно тяжелом волке (72 кг), пойманном в 1942 г. в Алтайском крае.
В последующие годы морфометрией не было подтверждено, что самыми крупными являются тундровые и сибирские волки, якобы достигающие 70 кг, а отдельные особи и более 80 кг. Биосъемка более 400 волков, отстрелянных с самолета в Ненецкой и Ямало-Ненецкой тундрах, показала, что только один зверь (самец), добытый весной 1960 г., имел массу 52 кг, на Гыданском п-ове— 66 кг, а самая крупная полярная волчица — 43,5 кг. По материалам взвешиваний, средняя масса тундрового волка составила 40, а волчицы — 34 кг, средняя масса волка Таймыра — 46,8 кг, Гыдана —44,5 кг. Длина тела наиболее крупных особей составила 137—146 см [114]. Максимальная масса кавказских волков — 48 кг, волков Украины — 50,3 кг. Волки, обитающие в пустынях Средней Азии, Южного Казахстана, Забайкалье, Уссурийском крае имеют массу, не превышающую 35—40 кг, при средней длине тела 115 см [28].
Сейчас есть основания считать, что наиболее крупные волки водятся на территориях, прилегающих к верховьям Волги и в пределах Волжско-Камского междуречья, отличающихся постоянным глубокоснежьем в лесах, а также в восточной части Белоруссии. В послевоенный период в этих регионах были добыты звери с самыми большими зарегистрированными показателями массы. Так, в лесах Калининской обл. был добыт волк массой 69 кг [195]. В Минской обл. охотоведом В. Б. Вадковским в 1978 и 1981 гг. были зарегистрированы волки-самцы, весившие 64 и 70 кг, в Могилевской (1976 г.) и Витебской (1980 г.) — 76 кг. В 1971 г. в Вол минском охотхозяйстве (Минская обл.) был отстрелян 81-килограммовый волк, чучело которого экспонировалось на Всемирной выставке охотничьих трофеев в Будапеште. Видимо, не случайно, что и на III Всесоюзной выставке трофеев СССР в 1980 г. в числе 5 самых крупных черепов волка 3 были из Витебской и Минской областей.
В верхневолжских лесах крупные волки известны во Владимирской обл., где с 1951 по 1963 г. были уничтожены 641 волк, среди которых наиболее крупные самцы имели массу 65—79 кг, самки (4 особи) —
37
55—62 кг. В январе 1953 г. и марте 1963 г. были за-стреляны волки-самцы массой 79 и 76,3 кг. Волки-великаны встречались в Петушинском, Собинском, Муромском и Суздальском р-нах [205].
Двух-трехдневные волчата (в выводке 2 щенка) из вятских лесов весили 570 г, в возрасте 5—7 дней (в выводке 5 щенков) — 650—750 г (длина тела 29 см). Волчата были взяты в логове 16 мая, взвешены — 20, црозрели 30. Волчата, взятые из логова в начале мая, весили максимально 2,1 кг (длина тела 41 см), добытые в третьей декаде июля — 11 кг (длина тела 79 см), в конце августа —21 кг (длина тела 101 см) и в середине декабря — 39,8 кг (длина тела ПО см, высота в холке 74 см). Следует отметить, что в выводках волков обычны щенки, заметно отстающие в росте. Так, в августовском выводке был добыт волчонок, весивший 12 кг, тогда как весовые показатели остальных его собратьев находились в пределах 18— 20 кг.
На основании имеющихся данных о массе и размерах волка можно сделать вывод, что сравнительно мелкие и средних размеров звери более обычны для этого вида. Н. Д. Сысоев [205] отмечает, например, что в 50-х годах в Гороховецком р-не Владимирской обл. обитали преимущественно мелкие волки с максимальной массой самцов 36 кг, а самок — 30 кг. В январе 1972 г. семья очень мелких волков была выловлена капканами в Зуевском р-не Кировской обл. Максимальная масса волка этой семьи в группе взрослых (2 матерых и 2 переярка) составили 33 кг, прибылых (3 особи) — 19,2 кг. В Белоруссии в 50-х годах к мелким относили беловежского волка: самец максимально весил 44,8, а самка — 36 кг [34].
Среди охотников укоренилось мнение, что мелкий зверь — свидетельство постепенного вырождения волка, обусловленного его постоянным преследованием и уничтожением во всех популяциях средневозрастных элитных особей. Однако литературные источники убеждают, что и 100 с лишним лет назад волки были не крупнее. Так, по свидетельству Л. П. Сабанеева, западноевропейские волки были гораздо темнее среднерусских и масса взрослых самцов никогда не превышала 3 пудов, обычно она составляла 2 пуда с небольшим. Лесных волков он считает крупными, отмечая,
38
что они, по-видимому, всегда больше тундровых и что «матерый лесной волк весит не менее 2,5 пуда и достигает 3,5 пуда... даже 4 пудов...», а это 64 кг [185, с. 280].
Распространение. По представлению составителя первого обзора статуса волка Л. П. Сабанеева, родина волка, «центр географического распространения этого зверя» — нагорные, преимущественно полупустынные срезнеазиатские степи, холодные зимой и знойные летом. В далеком прошлом, кочуя за стадами домашних животных, принадлежащих степным народам, эти хищники легко переносили суровый климат и, обтекая большие просторы таежных лесов, расселялись далеко на запад и северо-запад. По широким речным долинам волк проникал в полярные тундры, ставшие для него второй родиной. По последним исследованиям примерно тысячелетие назад в пределах современной территории СССР процветали три крупные, сравнительно изолированные популяции волка: тундровая, европейско-степная (лесостепная) и центральноазиатская, занимающая горное лесостепье Южной Сибири, горные и зональные пустыни Казахстана и Средней Азии. При этом считалось, что в европейско-сибирской тайге волк в то время практически не водился [28].
Процесс широкого расселения этих зверей наблюдается и в настоящее время, причем каждый раз более быстрый в годы подъема их численности. Вследствие этого волк встречается во всех административных областях страны (кроме Сахалина), населяет и ряд островов Северного Ледовитого океана (Колгуев, Ляховские, южную часть Новой Земли). В послевоенный период хищник не раз заходил на о-в Врангеля, появлялся в Крыму, намного расширил он территорию в зоне пустынь и полупустынь. Обширные площади монокультур (кукурузы, подсолнечника) способствовали более широкому расселению зверя по обжитым южным районам европейской части страны. Вслед за лесорубами и дорожниками волк проник в глухую лесотаежную зону, ставшую обиталищем многочисленных лосей. В северных лесных районах Кировской и Пермской областей в 1950—1960 годах наблюдали редкие заходы одиночных хищников, а теперь они здесь обычны и размножаются. Большая часть территории Томской обл. раньше по природным условиям
31
была непригодной для жизни волка, с 70-х годов следы его деятельности отмечены почти во всех районах.
Известно, что в середине XIX в. среднерусский лесной волк в пределах европейского Севера заселял только обжитые и обезлесенные районы Вологодской обл. В первой половине XX в. он продвинулся к северу до среднего течения Северной Двины, а затем, расселяясь к северо-востоку от Архангельска, проник в районы, занятые тундровым волком. Н. Н. Руковский, Л. Г. Куприянов и Б. Т. Семенов [170, 187, 189] установили, что с 30-х годов лесной волк продвигался на север и северо-восток со средней скоростью 12—15 км в год. В 1960—1963 гг. он вышел в лесотундру, где по реке Пезе в Мезенском р-не сомкнулись ареалы двух подвидов волка. В 1956 г. лесной волк появился в долине р. Онеги, в 60-х годах заселил Онежский п-ов, откуда зимой 1965/66 г. один зверь перешел по льду на Соловецкие о-ва. В результате расселения за столетие хищник освоил более чем 500-километровую полосу леснык пространств европейского Севера, которая ранее разделяла ареалы лесного и тундрового волка.
Таким образом, наиболее характерная особенность ареала волка — восстановление и расширение его границ при каждом очередном увеличении численности зверя. Высокая пластичность образа жизни всех географических форм волка, склонность к обширным передвижениям способствуют быстрому расширению ареала вида. Тундровый волк большую часть года кочует за оленьими стадами. Зимой он сосредоточивается в лесотундре на оленьих пастбищах. Весной зверь вновь широко рассредоточивается по тундре и лесотундре, предпочитая речные долины, где больше мест, удобных для рытья нор.
В ряде областей Казахстана вследствие постоянного перемещения волка на большие расстояния наблюдается его сезонная концентрация в кормных местах. Современное распространение казахстанских волков в зоне степей и пустынь во многом определяет сайгак. К местам пастьбы скота или к очагам обитания диких копытных приурочена жизнедеятельность всех горных волков.
С. П. Кучеренко и Ю. М. Зубков о волках юга Дальнего Востока пишут: «В Амурской области, где фоновым видом копытных является косуля, значитель- <
40
ная часть популяции волка летом обитает, выращивая потомство, в северных районах — местах размножения и нагула косуль. В сентябре — ноябре хищники неотступно следуют за мигрирующей в малоснежные южные районы косулей, причем концентрируются хищники и их постоянные жертвы в одних и тех же местах. В марте — апреле косуля вновь возвращается на север, и волки идут за нею» [104, с. 21]. В дальневосточных областях взаимосвязь волка с косулей аналогична таковой с северным оленем и изюбром. Любопытно, что склонность изюбра к оседлости предопределяет и относительное постоянство местообитаний охотящегося за ним волка.
На территории Волжско-Камского междуречья семейные группы волка приспособились к обычному здесь глубокому и рыхлому снегу и живут оседло, охотясь на определенной территории. Зимой они прокладывают постоянные тропы и используют сеть различных дорог, по которым перемещаются обычно через определенные промежутки времени к местах охот или залежам падали.
Кроме сезонных регулярных миграций, у волка в отдельные годы наблюдаются откочевки с востока на запад (чаще, вероятно, в тундрах Ненецкого авт. окр.). В годы массовых миграций песцов с востока на запад стаи сибирского волка перекочевывают из-за Урала и с п-ова Ямал в Большеземельскую тундру. В миграцию включаются, видимо, и местные звери, так как волчьи стаи проходят Малоземельскую и Тиманские тундры и достигают п-ова Канин. Возвращаются ли эти хищники на восток и изменяют ли в регионе такие миграции общую численность волка, пока неизвестно [186].
Американские зоологи (Meeh. L., Berg W., Kuehn D., Fritts S. и др.), изучая с 70-х годов миграции волка, следя за особями с радиопередатчиком в ошейнике, установили откочевки зверя от места мечения на 196, 390, 432, 670 км и рекордную откочевку из Миннесоты (США) в Саскачеван (Канада), когда расстояние по прямой от последнего места, где он был запеленгован (декабрь 1980 г.), до места отстрела (октябрь 1981 г.) было определено в 886 км (J. Mann, 1983).
Размещение по территории* Ряд ученых высказывают мысль о наличие определенных закономерностей
4t
в размещении поселений волка. Н. А. Зворыкин, вводя еще в 30-х годах понятие коренного района волчьей семьи, писал по этому поводу, что волчица упорно, из года в год, придерживается одного и того же урочища или смежной местности для щенения и взращивания волчат, если для этого не изменились условия и гнездо не было открыто, а тем более разорено человеком. Эта особенность жизни волка относится не только к месту, используемому под логово, но и распространяется на смежную окрестность радиусом примерно 20 км. Такая территория представляет коренной район обитания волчьей семьи, привязанность к которому сильна и у зверей, живущих в одиночку [70]. Небезынтересно, что и при изучении американского волка было установлено, что звери, завезенные и выпущенные на свободу за сотни километров от места рождения, отстреливались на подходах к нему.
Привязанность волка к своему коренному району, охраняемому им от новых пришельцев, исключает возможность расположения одного волчьего выводка от другого на близком расстоянии. Обычно выводок от выводка не встречается ближе 15 км, если бывают исключения, то они объясняются чрезвычайно благоприятными условиями для вывода и прокормления молодняка, а также близким родством волчиц.
Из литературы о волке известно такое исключение, когда в Калининской обл., где крайне редко встречались волчьи семьи ближе 8—10 км одна от другой, расстояние между местом расположения выводков двух волчиц, с весны лишившихся самцов, не превышало 2 км [195]. В южных районах (Кильмезском и Нолинском) Кировской обл. с 1970 г. охотники дважды находили выводки разных по размеру волчат, размещавшихся в лесном логу не далее чем в километре один от другого. В одном случае в июне в логу у норы, в которой таились два волчонка, была убита подсосная волчица-переярок. В этом же логу находилась и матерая волчица с пятью прибылыми, щенившаяся здесь второй год. В 1966 г. охотовед Кокчетавской обл. Казахстана П. И. Ржевский сообщил, что 20 мая 1959 г. на территории колхоза «Новый быт» в Чкаловском р-не он с охотником-волчатником Шандра Г. И. обнаружил волчье логово, 14 волчат в котором кормили молоком две волчицы (обе были с заметным под
42
сосом). В этих случаях при ощенившихся в одном месте волчицах находился один волк-самец. На основе многолетних наблюдений за территориальным размещением волков в пределах Кавказского заповедника было установлено, что их население состоит из территориально обособленных групп — семей. Семья большую часть года придерживается определенного участка обитания, который используется многие годы, маркируется и охраняется. Площадь используемой семьей территории для охоты летом достигает 10 тыс. га, зимой в условиях этого заповедника сокращается до 5—6 тыс. га. Члены семьи в районе обитания по-разному реагируют на пришлых волков, не всегда проявляют агрессивность по отношению к ним [97].
В настоящее время получили известность исследования Дэвида Меча [240, 241, 242] и других американских зоологов [235, 236], которые считают, что в Северной Америке, если корма достаточно, стаи (семьи) волков, имеющие свои территории, не идут на чужой участок, они не пересекают границу, даже когда преследуемая ими добыча убегает к соседям. В районах устойчивых популяций волка территория, принадлежащая стае, окружена несколькими соседскими участками этих зверей. Вследствие этого использование ими пространства строго регламентировано, размеры территории постоянны в течение многих лет. При увеличении плотности популяций часть животных вытесняется из стай. Тогда растет число волков-одиночек, не имеющих своего участка обитания. Такие одиночки составляют категорию бродячих волков, странствование которых далеко за пределами территории, занимаемой родной семьей, может продолжаться более года и завершаться возвращением в свою когда-то покинутую семью. В случае обживания волком-бродягой новых участков он включается в число потенциальных охотников на более легкую добычу (например, на домашних животных).
Между территориями волчьих стай существует пограничная полоса (буферная зона), где звери чувствуют себя неуверенно, стремятся до минимума сократить время пребывания в ней. Эта зона занимает площадь от 25 до 40 % территории волчьих стай. В результате буферная зона становится резерватом копытных, в ее пределах сохраняется племенное пого
43
ловье, за счет которого восстанавливается их численность. При вынужденных охотах волков на этой «ничейной территории» (при недостатке пищи в коренных районах) возрастает частота встреч и стычек между волчьими стаями со смертельным исходом для некоторых особей, и... численность зверей сокращается [27, 145]. То, что волчья семья занимает строго фиксированные участки обитания, на которых поведение ее членов стереотипно, отмечается как специфическая особенность жизни и южноевропейского волка [134].
Не оспаривая подобного представления о распределении территории между волчьими семьями, вряд ли нужно в этом видеть проявление строгого внутрипо-пуляционного механизма, предназначенного для саморегуляции размещения поселений, а также и численности волка, т. е. основные условия существования его устойчивых популяций. Реальная действительность свидетельствует о том, что вследствие постоянного преследования возможность обитания, как и появления любой волчьей семьи, в первую очередь зависит от наличия участков территорий, которые волчица могла бы облюбовать под логово. Таких участков, полностью пригодных для сохранения и выращивания потомства, волк находит немного, чем объясняется его устойчивая привязанность к ним. Следовательно, в зависимости от географии мест, пригодных под логово, может сложиться и структура размещения волчьих семей. То же относится и к коренному району обитания зверей. Он должен отвечать потребностям жизни семьи во все сезоны, обеспечивать ее пищей (домашними и дикими животными) и хорошими защитными условиями от преследования.
Следовательно, кормность, защитность и степень интенсивности преследования — главные факторы, определяющие особенности размещения волчьих семей в конкретном районе. Разная же степень обилия волка — производное явление этих главнейших факторов прежде всего в достаточно устойчивых популяциях. Вследствие этого само обилие зверей не может иметь существенного значения в территориальном распределении волчьих семей. В лесостепных районах Красноярского края, отличающихся благоприятными условиями для жизни волка, размеры обособленных
44
кормовых участков (коренных районов) волчьих семей, сохранившихся после весеннего истребления их выводков, составляли от 350 до 500 км2 [83 [. Основной пищей хищнику здесь служили домашние животные, поэтому из 101 обнаруженного логова 50 находились на расстоянии 1—5 км от населенных пунктов и лишь одно — в 20 км от них. На рис. 1 показана схема размещения выявленных выводков волков в лесной Кировской обл. при разной интенсивности их истребления. Эта схема дает представление, какие территории в рассматриваемые годы являлись резервным фондом издавна устойчивой популяции вятского волка. По сообщению охотников, в годы высокой численности этого хищника в районах со сравнительно густой сетью населенных пунктов территориальная обособленность волчьих семей не отмечалась. Волки тогда сновали повсюду, порой осаждали не только деревни, но и города. А. А. Соколов [195], освещая технологию облавных охот, отмечал, что привада позволяет стянуть к месту ее выкладки не только местный волчий выводок, но и выводки чужаков и волков-одиночек (например, одну приваду, но в разное время посещали 4 выводка волков).
Описываемые явления в известной мере согласуются с исследованиями Л. В. Крушинского [93], по мнению которого групповые отношения у представителей семейства собачьих весьма многообразны и едва ли сводимы к территориальным и иерархическим. Многообразны они потому, что, живя в непосредственной близости к человеку и находясь в значительной зависимости от него как в своем питании, так и в возможности выживания, волк великолепно приспосабливается ко всем особенностям быта людей того района, где он живет. Подтверждением этого положения служат наблюдения полярного охотника-волчатника В. П. Макридина [118] за северным волком. Кочуя за стадами диких копытных, этот волк не имеет, как оказалось, границ землепользования. «Собственностью» хищников здесь является определенная группа оленей. Учтя это, бригада охотников, руководимая Макридиным, на проходном пути диких оленей на Таймыре между реками Дудыпта, Кыстыктах, Пясина на участке примерно 20X20 км за 15 дней отстреляла 54 волка, а позже еще стаю из 5 голов. Через этот
45
Рис. 1. Распределение волчьих выводков по территории Кировской обл.:
1 — подзона средней тайги; 2 — зарегистрированные выводки; 3 — подзона хвойно-широколиственных лесов; 4 — подзона южной тайги
участок ежедневно проходили новые группы оленей и приводили за собой новых хищников, следовавших за ними, как пастухи. Все известные другие факты о территориальном размещении населения волка позволяют согласиться с суждениями Л. В. Крушин-ского по поводу и того, что в столь иерархически
упорядоченном сообществе, как волчье, степень агрессивности — не решающий фактор в функции размножения. Персональная «симпатия» особей одного и того же и противоположного пола — значительно более важный фактор в жизни сообщества волка, чем агрессия. Известные для волка примеры «сотрудничества» и «взаимопомощи» — более характерная черта внутригрупповых отношений среди этих хищников, чем агрессия, направленная на членов своего сообщества [93].
Суточная и сезонная активность. Волк — преимущественно ночной хищник. Днем он бывает активен во время гона или при недостатке пищи в период выкармливания потомства, но и в этих случаях он предпочитает перемещаться по зорям и редко показывается на глаза. Дневное бродяжничество волка — верный показатель того, что его мало тревожат.
За ночь (точнее, от дневки до дневки) волк проходит разное расстояние, обычно по 15—30 км, что зависит чаще от того, идет ли он охотничьим маршрутом или совершает переход. Известны суточные переходы этого зверя на 60—70 км, а для тундрового волка более чем на 150 км [118]. В лесных районах волчица с прибылыми обычно перемещается из одного охотничьего участка в другой, при этом нередко волчья семья посещает эти участки через определенные промежутки времени — через 3 дня, неделю, 9 дней, иногда и через больший срок. Зимой чем больше у волка источников кормов и чем глубже и рыхлее снег, тем короче его суточный ход. В глухих районах волк 5—7 дней может жить в лесной крепи возле убитого лося. Чаще он так поступает, когда заметает следы. При больших переходах волк пользуется дорогами. Ход волка — неторопливая рысь и широкий шаг (до 50 см след от следа). В спокойном состоянии обычная скорость быстро передвигающегося зверя 20—30 км/ч. Преследуемый или преследующий волк бежит со скоростью 40—50 км/ч, при рывке он развивает скорость 60—65 км/ч. По данным В. П. Макридина [118], волк, спасающийся от вертолета, в течение первых 4—5 мин может развивать скорость до 85 км/ч.
В феврале 1979 г. в районе пос. Б. Соснова Пермской обл. было засвидетельствовано, что на скорости 60—65 км/ч волк, преследуемый автомашиной, пробежал 2 км. Соскочив с дороги, он прошел всего 40 м и,
48
судя по подтаявшему снегу на лежке, долго отлеживался.
Волк — хороший пловец, его трудно догнать на весельной лодке. В Кировской обл. обнаруживались логова волков в глухом месте за сравнительно широкой водной преградой, которую матерые звери каждый раз переплывали, уходя на охоту.
Питание. Волк питается разнообразными животными и некоторыми растительными кормами. Основа волчьего рациона — дикие копытные и домашние животные (в зависимости от степени их доступности). Этот хищник предпочитает охотиться на крупных или сравнительно крупных зверей, но для полярного волка в летнее время большое значение имеют лемминги, яйца и птенцы размножающихся в тундре многочисленных птиц, местами — линяющие гуси. Волки, населяющие Верхоянскую впадину и Адычанское нагорье Якутии, в отдельные годы питаются в основном зайцами-беляками. Заяц-русак составляет существенную часть рациона волка в Воронежской обл. и Белоруссии, а в «заячьи» годы и в южных районах европейской части страны. В прошлом, когда редок был лось, пищевой достаток вятского волка в значительной мере обеспечивался падалью домашних животных. Если волка не отваживали от нее, он здесь мало охотился и нередко полностью переключался на питание трупами скота. В степных регионах в период обилия мышевидных грызунов или других массовых видов животных этот хищник переключается на них. Так, в экскрементах волков Урало-Эмбинской степи летом преобладали мелкие грызуны (полевки, мыши, суслики, тушканчики). В Забайкалье он также в большом количестве поедал тарбагана, даурского суслика, даурскую пищуху, хомяков, полевок.
Волк употребляет разнообразную растительную пищу: лесные ягоды, плоды диких фруктовых деревьев, рябины, лоха, шелковицы, ягоды крушины, калины и других кустарников. В южных областях зверь, посещая сады, бахчи и плантации, поедает фрукты, арбузы, дыни, выбирая наиболее спелые, зерна кукурузы и подсолнечника. Везде, где появляется возможность, ест волк и рыбу.
Подрастающие волчата старательно ловят и охотно поедают различных насекомых, особенно жуков. В сте
49
пях Азербайджана замечено посещение волком участков размножения саранчи, где он, как и кабан, пожирал ее. А. Н. Формозов и Б. А. Голов [218] отмечают, что волк Уральской обл. хотя и поедает рептилий (ящериц, змей), а также насекомых (крупных жуков, кузнечиков, медведок), но они не играют существенной роли в его рационе. При высокой же численности общественной полевки, наблюдавшейся здесь в 1953 г., значительная часть экскрементов волка содержала остатки этого грызуна.
Для оценки пищевых связей волка очень важно учитывать, что этот хищник склонен специализироваться на добыче определенных кормов. Поэтому в популяциях волка обычны явления, когда отдельные звери, а нередко и семейные группы выступают то в роли безобидных падальников, то в качестве умелых «специалистов» по нападению на собак, кошек, домашних птиц, овец, лошадей, а также на лисиц, енотовидных собак, сурков, речных бобров, ондатру и других диких животных. Склонность волка специализироваться на добыче наиболее доступных видов животных, а также общее увеличение к 60-м годам численности почти всех диких копытных в большинстве районов страны способствовали тому, что для многих волков европейских лесов основной пищей стали служить лось, местами кабан, косуля, а в заповедниках* и заказниках — и олень. У части степных и полупустынных волков главным компонентом их корма оказался сайгак, в восточно-сибирских и дальневосточных популяциях этого хищника — по-прежнему косуля и олени. В питании тундрового волка возросла роль дикого и одичавшего северных оленей.
Наблюдения охотников-волчатников свидетельствовали о способности волка сожрать за раз до пуда и больше мясной пищи. Подтверждением служили многочисленные факты поедания волком целиком овцы, парой хищников — косули, крупной собаки, группой из 5—7 зверей — оленя, некрупного лося, лошади и т. п. Было установлено, что в ноябре волк-переярок в окладе задушил пару енотовидных собак, одну из которых съел целиком, а от второй — только лапки. В декабре волчья семья из 9 особей за один раз сожрала ею же убитого полуторагодовалого лося (примерная масса туши 130—140 кг). От жертвы оста
50
лись кости конечностей, крупные кости позвоночника, несильно объеденная голова. В сентябре 5 волчат с волчицей вечером задрали, а к утру полностью сожрали лосенка, от которого удалось найти наполовину объеденную голову.
Предполагается, что годовая потребность волка в мясной пище составляет 500—800 кг [28]. По исследованиям американских ученых в среднем волк потребляет за зиму 345 кг мяса (диапазон 27—872 кг). На каждого члена волчьей семьи или пары среднее минимальное количество потребления мяса в день соответственно равно 1,63—4,45 кг. Минимальная потребность волка в пищи при жизни в природе— 1,7 кг в день. Считается также, что среднесуточное потребление зверем мясной пищи зависит от сезона и составляет 4,4— 5,9 кг [159, 245]. Однако при анализах масса содержимого желудка этого зверя редко превышала 2—3 кг. В зоологической литературе имеется одно сообщение, свидетельствующее, что волчий желудок вместил более 9 кг пищи [204] и что в него можно влить 7,5 л воды [118]. Правда, Н. Д. Сысоев сообщил и о том, что у охотоведа Петушинской зообазы Г. Г. Шубина взрослый волк после 3-суточного голодания за один прием съел 11 кг мяса. Но этот факт не был тщательно проанализирован, хотя аналогичные сведения позволили предполагать, что волк быстро переваривает мускульное мясо, вследствие чего желудок отстрелянных зверей содержит преимущественно шерсть, кости, копыта и все другое, идущее на выброс. И лишь в последнее время под руководством Л. В. Крушинского экспериментально установлено, что если волка кормить каждый день, как собаку, то он съедает за сутки до 2 кг мяса. Однако после недельного голодания этот же зверь способен съесть 4—8 кг мяса за один прием [132].
Более того, первую, а нередко и последующие подобные порции волк отрыгивает и прячет. По наблюдениям Б. Т. Семенова [187], вторая порция отрыжки даже больше первой (до 5—6 кг). К концу пиршества наголодавшийся зверь стремится утащить и припрятать отдельные куски мяса или кости, что характерно также и для собаки. После предельного насыщения волк отлеживается по 2—3 дня. В эти дни он малоподвижен, старается уйти в укромное место, много спит —
51
«переболевает» использованную возможность обжорства. Этим, кстати, и объясняется, почему иногда бывают удачные и легкие облавы на волка: опытные егеря, готовя облаву, постоянно внимательны к состоянию привады для зверя, т. е. к его сытости.
Экспериментальным путем также установлено, что волк способен.не только помногу есть, но и переносить длительные голодовки. В частности, 2-недельная голодовка не ослабляет у него мышечную активность. Это значит, что догнать даже очень голодного волка невозможно и длительным преследованием ради, как это делается иногда, спортивного интереса. Из охотничьей практики известен случай, когда раненый волк отлеживался без пищи 17 дней, а вновь обнаруженный с самолета — убегал от опасности, как здоровый [116]. По исследованиям сотрудника ВНИИОЗ А. 3. Бердо-ва, волки, добытые зимой и ранней весной, отличались очень высоким содержанием в организме витамина А, что свидетельствовало об их хорошем физиологическом состоянии. Витаминное число у дикого волка достигало 5416—8333ИЕ (интернациональных единиц), что в 5—Ю раз превосходило содержание этого витамина у вольерного хищника на биостанции ВНИИОЗа, содержавшегося на типовом рационе звероферм.
При добывании корма волк нередко обнаруживает недюженную физическую силу. Так, сила вятского волка иллюстрируется достоверными фактами. Крупная волчица на выгоне у деревни зарезала 2-летнего жеребенка, которого затем попыталась оттащить к ближнему лесу. Она брала жертву то за шею, то поперек корпуса и на глазах у людей, пятясь, рывками протаскивала по нескольку метров. Отнятого жеребенка с трудом погрузили на телегу 6 человек. В другом случае еще большую силу проявил матерый волк во время ночного нападения на полугодовалых телят, находившихся в открытом загоне: задушив в загоне телка, он взял его в зубы и прыгнул с ним через забор высотой почти 2 м. На верхней слеге хищник завис, размахивая задними ногами в поисках опоры. Отогнанный караульщиками телят волк бежал, бросив жертву.
Среди сельского населения бытует мнение о переносе волком тяжести на спине. По заключению специалистов к такому приему волк прибегает редко [83]. Крепкая мускулистая шея позволяет ему все носить в зубах. В совершенной зубной системе волка выделяются крупные плотоядные зубы, благодаря которым и сильным жевательным мышцам зверь способен разрывать промерзшее мясо и дробить любые кости крупных
S2
животных. Приходилось регистрировать поломки в капканах стальных пружин под челюстями волков (рис. 2).
Размножение. Собранные разными исследователями материалы о размножении волка позволили установить, что волчицы впервые приносят потомство в 2-годовалом возрасте и щенятся ежегодно. Продолжительность размножения — 9—10 лет. Самцы чаще становятся половозрелыми на третьем году жизни. Однако известны случаи спаривания волчиц в 9-месяч-ном возрасте и получения потомства от 4-летней волчицы при спаривании ее с волком в возрасте 1 года 10 месяцев. Самцы-переярки в Кировской обл. не раз являлись отцами, выводков у ранее «овдовевших» волчиц. Способность волка к спариванию в раннем возрасте служит объяснением быстрого нарастания его численности при первых же благоприятных условиях.
Щенки появляются у волчиц весной. Период беременности длится 62—65 дней. Гон у зверей проходит в разные сроки: в южных районах он начинается в декабре, в средней полосе — в январе — феврале, на Крайнем Севере — во второй половине марта. У гибридных волчиц выводки отмечены в феврале — марте, апреле. Во ВНИИОЗ шкурки примерно месячных гибридных щенят от волков поступали и в летние месяцы. В выводках находят от 2 до 15 щенков. Выводок молодой волчицы, как правило, малочислен (2—5 шт.).
Плодовитость зверя различна по регионам. Сред
53
няя величина выводка тундрового волка в Ненецком и Ямало-Ненецком автономных округах -определена соответственно 6,4 и 7,6 щенка, на Таймыре — 5,6 волчонка на ощенившуюся самку [118]. Для волка Беловежской Пущи в период высокой его численности (1 волк на 1000 га) средняя величина выводка была 4,5, максимальная — 6 щенков [34]. Для волка, населяющего Литву, Украину, Рязанскую, Горьковскую, Владимирскую области, средняя величина выводка 5—5,3 щенка. Во Владимирской обл. в 36 обнаруженных выводках волков не было ни одного, в котором было бы более 8 щенков, в Ульяновской пометы в 10—11 щенков были обычными. В 1948 г. здесь было уничтожено логово волков с 13 волчатами. Публикуя эти сведения, Э. Шмит [228] сообщает о волчице, у которой в течение 9 лет (с 1957 г.) было изъято 84 щенка, при этом по 2 помета в 10 и 12 волчат, по одному — в 5, 7, 8, 9, 11. Высокоплодовитым можно считать волка, живущего в Новосибирской обл., у которого в пометах чаще бывает 6—8 щенков (на 246 ощенившихся волчиц) [83]. В этой области в 1936 г. была раскопана волчья нора, в которой находились 14 волчат. В лесостепных районах Красноярского края наиболее обычные выводки по 5—7 волчат. Максимальный помет — 10 шт. Примерно такая же плодовитость у волка Кировской обл. (средняя по 23 выводкам — 6,5 шт.). Отличается по плодовитости волк, населяющий степные и полупустынные районы Северного и Центрального Казахстана, а также Джунгарское Алатау, где средняя величина выводка 6,2— 6,8 волчонка; в равнинной части Южного Казахстана — 5,3, в горах — 5,1 щенка [214, 218].
У гибридных волков южных областей в выводках встречали от 5 до 8 щенят (средний показатель —6,2, а по Воронежской обл. — 6,7). По мнению Л. С. Рябова, при любых комбинациях родительских пар среднее количество гибридных щенков в выводке превосходит ту же величину пометов южных популяций волков. Изучив особенности размножения волков в Центральном Нечерноземье, где ныне преобладают сугубо синантропные высококровные по волку волко-собачьи гибриды, внешне не отличающиеся от настоящих волков, он установил, что для этого региона характерными стали более поздние сроки их размножения:
54
гон — с середины января продолжительностью в 60 с лишним дней, а у каждой пары — до месяца; спаривание — с конца первой декады февраля до середины марта; щенение — во второй половине апреля — первой половине мая. Пометы у этих волков, круглый год хорошо обеспеченных кормами на многочисленных скотомогильниках, с потомством до трехнедельного возраста чаще состояли из 7—9 щенят (максимально из 11). В более позднем возрасте — из 5—6 волчат. Средний размер помета, при учете самых ранних выводков и беременных самок, возрос до 8 щенков. Смертность прибылых к началу зимы не превысила 30% [180, 183].
Эти сведения, иллюстрируя известную общеэкологическую закономерность, что плодовитость волков как хищников выше там, где для них больше кормов, меньше плотность населения щ следовательно, меньше конкурентов в ее розыске, подтверждаются поступающими из разных регионов сообщениями о повышении плодовитости волков. В частности, по сведениям Минского облсовета БООР, в Белоруссии в среднем на каждую ощенившуюся волчицу в 1980 г. пришлось по 7,3 щенка (данные по И выводкам), в 1981 г. — по 7,8 щенка (по 22 выводкам). Это же было подмечено А. Я. Бондаревым в равнинно-предгорной части Алтайского края и в Курганской обл., где в 1955—1959 гг. в выводках среднее количество щенят возрастом до трех недель составило 7,3 особи, а в 1963—1965 гг. при повсеместном и резком сокращении поголовья волков — 8,7.
Лактационный период у волков длится до 1,5 мес. В это время волчата быстро растут на жирном молоке матери (жирность 8,2%). По данным биостанции ВНИИОЗа, новорожденный щенок массой 520 г на 10-й день уже весит 1 кг, на 48-й день — 4,2 кг. На 9—10-й день волчата прозревают, более позднее прозревание — признак неполноценного питания. Примерно с месячного возраста исключительное значение для роста и развития волчат имеет полупереваренная пища, получаемая ими в виде отрыжки из желудка взрослого зверя. При кормлении щенят с раннего возраста обычным мясом и молоком они вырастают слабыми, рахитичными и часто погибают [125]. С 3-месячного возраста волчата постепенно теряют
55
молочные зубы и пытаются активно ловить мелких животных.
У волка, как и у других зверей, нередки пометы из однополых щенков. Преобладание в пометах того или иного пола наблюдалось по годам. В Кировской обл. таким годом, когда на логовах чаще находили выводки волка с преобладанием самок или только из самок, был 1978 г. Этот момент представляет определенный интерес, так как изменяются взаимосвязи в волчьей семье и, более того, динамика волчьего населения, если в какой-то год в ней появляется однополый помет. Охотники пока знают лишь то, что до наступления гона волчий выводок при любом половом составе держится с волчицей. Подтверждением этому может служить и такой факт, когда в Кировской обл. в ноябре 1985 г. в одном окладе была полностью отстреляна волчья семья, в составе которой среди 7 прибылых волчат оказалось 6 самцов.
Анализ материалов о соотношении полов у щенков, представленных в монографии «Волк», свидетельствует о том, что, как правило, в выводках этого зверя несколько преобладают самцы. В самом крупном выводке волка, обнаруженном в 1929 г. в Шилкинском р-не Читинской обл., было 9 самцов и 6 самок [41]. Вместе с тем имеются существенные отклонения как по регионам, так и по годам. Например, в равнинных и предгорных районах Алтая в конце 60-х годов в пометах преобладали самцы, с середины 70-х годов — самки, в Горном Алтае все годы преобладали самки. Подобное же явление было замечено и в Кировской обл., где в 10 пометах волков, изъятых из логова в период с 1966 по 1979 г., в целом больше было самцов (51,8 %), тогда как в 19 выводках, найденных за период с 1979 по 1981 г., на каждый из них в среднем пришлось по 2,7 самца и по 3,6 самки. Отмеченный феномен многие экологи объясняют тем, что преобладание в пометах самцов — показатель благоприятных условий обитания, при которых в популяциях хищников проявляются процессы саморегуляции численности, включающие и преимущественное рождение непродуктивных особей.
Структура семьи и влияние охоты на состав популяции. Основным элементом популяции волка, представляющей условную территориальную группировку зверей (например, вятскую, валдайскую, северотаеж
51
ную и т. д.), является семья, которую относят к категории сложных и для которой характерно сменяющееся соотношение цо полу и возрасту. Семью составляют волк, волчица, волчата-сеголетки (прибылые), волки помета предшествующего года, а иногда и предшествующих лет (переярки). Волк-одиночка обычен в популяциях этих хищников. Однако они, как правило, составляют либо группу бродяг, либо одиночно уцелевших в какой-либо семье изгоев, т. е. заболевших, получивших увечья, состарившихся особей.
Семьи волков динамичны, в них нестабильно наличие всех трех возрастных категорий. В еще большей мере изменчивы соотношения в семье зверей различных полов и численный состав возрастных групп. Непостоянство структуры семьи обусловлено рядом причин: случаями рождения однополых особей или частичной потерей прибылых волков и переярков, гибелью матерых зверей. Сравнительно полноценной можно считать волчью семью, в которой при волке и волчице находятся 2—3 переярка, 4—5 прибылых волчат. Принимая этот критерий, надо учитывать, что процветание семей обеспечивают переярки: чем их больше, тем сильнее семья. Теоретически (т. е. при расчете по зарегистрированному максимальному приплоду— 15 особей) волчья семья может состоять из 32 особей. В охотничьей практике встречались семьи из 16 волков: 2 матерых, 4 переярка, 10 прибылых. Такая семья лишь однажды была обнаружена охотником-волчатником в Калининской обл. почти за 40-летний период его охоты на этих зверей.
Подчеркивая динамичность состава волчьих семей, нужно, однако, отметить, что при охоте на этих зверей четко прослеживается определенная закономерность, заключающаяся в том, что во всех регионах практически всегда самцов добывается больше (табл. 1).
В составе 1450 волков, убитых в заповедниках европейской части страны, также больше было самцов — 51 %. В Новосибирской обл. среди 1667 уничтоженных волчат самцов было 56%, в лесостепных районах Красноярского края — 55 % (в составе 833 особей), а в Беловежской Пуще среди 29 волчат — 75%. Вместе с тем В. П. Макридин [118], приводя аналогичные данные, отмечает, что в обследованной группе волков (31 особь), добытых с самолета в
57
1.
КОЛИЧЕСТВО САМЦОВ В ЧИСЛЕ ДОБЫТЫХ ВОЛКОВ СТАРШЕ МЕСЯЧНОГО ВОЗРАСТА
Годы	Область, республика	Добыто		
		всего	самцов	О/ /о
1946—1962	Владимирская обл.	435	238	54,8
1965—1983	Кировская обл.	4524	2469	54,6
1977—1980	Пермская обл.	1610	870	53,7
1978—1982	Горьковская обл.	1321	695	52,7
1967—1979	Удмуртская АССР	920	515	56,0
1958—1964	Якутская АССР	2779	1518	54,6
1964—1976	Украинская ССР	2944	1779	60,4
1970—1976	в группе прибы-	980	529	53,8
лых
Ненецком авт. окр. в 1951 —1953 гг. (т. е. в первые годы применения авиации в этих целях.), самцов оказалось только 9, в 1954 г. — всего 10 среди 30 волков. В 1955 г. при добыче 72 волков самцов и самок уже было отстреляно поровну. В последующие годы преобладание самцов стало обычным. Так, на Ямале в группе из 51 волка, уничтоженной с самолета зимой 1957/58 г., самцов было 26, в сезон 1958/59 г. — самцов 19, самок 12. Приведенные факты вполне -объяснимы. Они являются дополнительным свидетельством большей природной осторожности волчицы при обнаружении опасности, о чем хорошо известно любому охотнику-волчатнику из опыта облавных охот.
При анализе ведомственных данных об истреблении волков на Украине за период с 1946 по 1977 г. установлено, что звери старше года составляли большую половину всех добытых волков: 59,5 % из уничтоженных 23 473 зверей в 1946—1955 гг., 54,8 % при добыче 9621 волка в 1956—1963 гг. и 58,9 % при истреблении 4897 хищников в 1967—1977 гг. При этом значительное преобладание взрослых волков (78,6%) наблюдалось в первом (1946 г.) послевоенном году. К 1948 г. взрослая возрастная группа волков'в числе всех добытых зверей сократилась до 61,3, а к 1949 г. — до 55,8 %. С этого времени только в 1956 г. взрослых и молодых волков было добыто поровну (50,1—49,9 %). В Кировской обл. среди 78 волков, обследованных по ВНИИОЗе после их отстрела (в основном летом) или поимки в
58
капканы за период с 1959 по 1979 г., зверей в возрасте до года оказалось 40 (51 %), старше года (переярков) — 13, в возрасту 2—3 лет — 17, старше 4 лет —8. Однако за период с 1974 по 1983 г. при круглогодичной добыче всеми способами 4524 волков взрослые особи составили 80,5 %, щенки — 19,5 %. Н. Д. Сысоев [204] среди 435 волков, уничтоженных во Владимирской обл., обнаружил: матерых — 219 (50,4%), переярков — 81 (18,6 %), прибылых — 135 (31%). В. В. Козлов [82] определил, что из 1301 волка, добытого в заповедниках, взрослых и переярков было 69 %. В Литве взрослые волки с переярками составили 68,1 % всех добытых хищников.
По данным В. П. Макридина [118], среди добытых в 1960—1961 гг. на Таймыре 82 волков взрослых оказалось 71,9%. Такое же соотношение в составе взрослых и сеголетков было зарегистрировано и при отстреле волков с самолета в Ненецкой тундре. Преобладание во*всех случаях среди добываемых волков группы взрослых зверей — свидетельство постоянной истребительной нацеленности охоты на этого хищника. Меньше взрослых волков истребляется на логовах. Так, по исследованиям В. В. Козлова [83], среди 1330 волков, уничтоженных в 212 логовах в Красноярском крае и Новосибирской обл. в 1958—1960 гг., матерых зверей оказалось 38, что и составило 34 волчонка на каждого убитого взрослого волка.
Продолжительность жизни. Волк не относится к числу диких животных со сравнительно длительным сроком жизни. Известно сообщение о жизни волка в неволе в течение 16 лет и 5 дней [125]. По мнению Л. П. Сабанеева, волчий век должен быть продолжи-тельнее собачьего (15—20 лет), так как этот зверь достигает полной возмужалости позднее, чем какая-либо из пород собак. В литературе указаны случаи достижения собаками 18—22 и даже 27 лет [244]. Зрелым, наиболее сильным считается волк в возрасте от 4—5 до 8 лет. У волчицы в этом возрасте наблюдается максимальная плодовитость. Однако при постоянном преследовании, тяжелой борьбе за существование немногие доживают и до этого возраста. Среди 80 волков добытых в Кировской обл. за последние 20 лет только одна волчица была в возрасте 7 лет и два зверя (самец и самка) в возрасте 6 лет.
59
Зоологи Украины [50, 134], обследовав более 500 волчьих черепов из разных коллекций, нашли всего 8, по которым возраст волков был определен в 7—8 лет и 168 — с возрастом от 4 до 7 лет. Изучение научными сотрудниками Института экологии растений и животных Уральского филиала АН СССР почти 1400 черепов волков, добытых с 1921 г. в разных частях страны, показало, что только отдельные звери пережили возрастной рубеж в 10 лет. При этом больше всего волков-долгожителей обнаружено в Казахстане в пустыне Бетпакдала: по одному в возрасте 11» 12, 13 лет, два в возрасте 14 лет. Из этой пустыни поступил череп 15-летнего волка. Волк в возрасте 11 лет был добыт на Урале, в возрасте 12 лет — в Сибири и Дарвинском заповеднике.
Примерно к 10 годам зубы у волков, прежде всего клыки, стираются, желтеют, а в глубокой старости становятся тупыми и даже незаметными. С такими зубами звери живут в одиночку, отличаются крупным ростом, крайней худобой, впалыми глазами и редкой жесткой шерстью со значительной проседью. Питаются они чем придется, чаще посещают свалки, больше ловят собак. Н. А. Зворыкин [70], упоминая о добыче беззубого волка после похищения им собаки размером с большого русака, отмечает, что извлек ее из желудка зверя всю изжеванную, измятую, сплюснутую и вытя- • нутую, только без головы, которую зверю, очевидно, все же удалось оторвать. Приводя эти сведения, я, однако, склонен считать, что сильная изношенность зубной системы не может служить признаком значительной старЬсти волков. Степень разрушения зубов зависит от ряда причин: частоты разгрызания крупных костей, поедания крепко смершегося мяса, формы прикуса зубов у тех или иных особей. В случаях аномалии в прикусе зубы у волков быстрее стираются. По исследованиям И. Г. Турского [50], более 46 % волков в возрасте 4—5 лет уже имеют аномалии прикуса, а в 7—8 лет — 75 %.
Другая и, пожалуй, основная причина сильно разрушенных зубов у волков — попадание зверей в капкан. За годы охоты в Кировской обл. мне трижды удавалось приобретать черепа волков, которые полностью 'или частично ломали зубы после того, как ночь или сутки старались вырваться из капкана (рис. 3).
О
Рис. 3. Череп волка с зубами, разрушенными о дуги .капкана
В этой же области зарегистрировано 7 случаев, когда усилия волка вырваться оказывались успешными. Обеззубевший вследствие этого волк в дальнейшем, как правило, принимается за «старого» зверя, так как потеря зубов — беда для этого хищника, она не может не приближать и многие другие признаки старости.
Болезни. С послевоенных лет волк часто стал поражаться зудневой чесоткой. Болезнь распространилась очень широко, вызывая гибель отдельных зверей. В конце 40-х годов в Калининской обл. мы набре
ли на чесоточного волка, залегшего под стогом сена. Зверь, не двигаясь с места, поглядел на подходивших охотников и отвернулся... Весной 1979 г. в Халтуринском р-не Кировской обл. был пойман волк с полностью облезшим хвостом, со струпьями на коже, с побитым и изреженным волосом на крестце. Этот волк пережил 50-градусные морозы.
У волка выделены возбудители бруцеллеза, туляремии, листереллеза, сибирской язвы и других заразных болезней. Среди волков северных областей обычны случаи заболевания их местной болезнью псовых — «дикованием». Известно также, что волк подвержен заболеванию бешенством, заражаясь в основном от лисиц, енотовидных собак, представителей куньих — главных носителей вируса бешенства [1]. Заболевает волк и другой опасной болезнью — чумой плотоядных. Эти болезни губительны для псовых зверей. В условиях, например, Северного Казахстана из-за бешенства численность лисицы сокращалась в 6 раз, заготовки ее шкурок — в 5, а шкурок корсака — в 9 раз. В ряде
регионов выявлены. сильные моры лисицы и других хищных от чумы. Однако среди волков такие эпизоотии нигде не отмечались. Ни в лесах, ни в горах, ни в тундрах, ни в степях, ни в прошлый, ни в совре-
«1
менный период не были выявлены достоверные случаи заметной убыли волка вследствие болезней.
Конечно, это можно объяснить тем, что при большом засилье волка объявляются кампании по его/ истреблению. Поэтому не с болезнями, а лишь с такими кампаниями связывается сокращение поголовья волка до размеров, при которых дальнейшее преследование этого хищника неэффективно и невыгодно. Не исключая подобную связь, я все же считаю, что более верно другое объяснение такому загадочному явлению. Оно заключается в том, что значительная гибель волка даже от бешенства невозможна в популяциях этих зверей из-за широкого рассредоточения волчьих семей. Более того, при первых же признаках заболевания, симптоме недомогания, волк, как, впрочем, и собака, инстинктивно покидает семью. Иначе говоря, при любом возникновении эпизоотических ситуаций жизнь этих хищников сложной семьей по строгим волчьим законам спасает семью от вымирания. Эта строгость характерна для природы волка, ее назначение — самосохранение вида.
Волк является носителем опасных гельминтов, вызывающих эхинококкозные, цистицеркозные, цену-розные, трихинеллезные и аскаридозные инвазии. В СССР волк заражен более чем 50 видами гельминтов. При исследовании во ВНИИОЗе 17 трупов волков, добытых в 1976—1980 гг. в вятских лесах, в каждом из них обнаружены гельминты, в основном аскариды и тении, а 9 зверей были поражены трихинеллами. Гельминтолог Кировского сельхозинститута А. М. Колеватова, проводя анализ выброшенного на свалку трупа волка, добытого в 1986 г. в Фаленском р-не, насчитала до 20 личинок трихинелл в 1 г мяса этого зверя. По сообщению Н. С. Назаровой [133], при обследовании волков Ненецкого авт. окр. и Беловежской Пущи была установлена поголовная заражен-рость их ленточными червями. При этом у 4 из 5 обследованных северных волков оказались многочисленные эхинококки. Очаг эхинококкозных волков был обнаружен в 1963 г. в Нолинском р-не Кировской обл.
Волк способен переносить очень тяжелые травмы. Было прослежено, что волчица с раздробленной в сентябре картечным выстрелом передней лапой на следующий год принесла потомство из 2 волчат. При
О
выслеживании этого зверя не было замечено, что он хромал. После ее добычи было установлено, что у нее почти все кости пясти срослись в одну крупную бугристую кость (явление экзостоза). Охотники-волчатники знают много фактов «оживания» и ухода зверей, казалось бы, сразу умерщвленных или часами после выстрела неподвижно лежавших на виду у беспечных стрелков.
Повадки. Широко известны осторожность, сметливость, понятливость волка — результат хорошо развитых органов чувств: слуха, зрения, обоняния (чутья). По мнению профессионалов-волчатников, у этого хищника совершенный слух. Кажется, что этот зверь большую часть (основную) нужной информации воспринимает на слух, дополняет ее зрением, а окончательно проверяет «кто есть кто» и «что есть что» чутьем.
Обычны повадки волка залегать где-либо поблизости деревень и выслушивать все, что их интересует: крики птиц, нашедших поживу, лай собак, встречающих прохожих, и т. д. «Я нисколько не сомневаюсь, — писал в одной из брошюр о волках Н. А. Зворыкин, — что волк, вырвавшийся из оклада во время гона, посещающий стада домашних животных, сумеет отличить голос именно того загонщика или пастуха при стаде, который вызвал в звере устрашающий рефлекс или просто помешал осуществлению его стремления. Так же волк различает вообще агрессивный голос преследующего или заметившего его человека от песни возвращающегося с работы или разговоров и покрикиваний прохожих» [70, с. 49]. Ссылаясь на опыт талантливого дрессировщика В. А. Дурова, Н. А. Зворыкин отмечает, что собака способна различать такие звуки, которые для человеческого слуха неуловимы. В этой связи он заключает, что при установленной остроте слуха собаки вряд ли слух у нее развит сильнее, чем у волка, так как высокая степень слуха волка поддерживается постоянной работой слухового органа в борьбе за существование. Особые, можно сказать, примечательные слуховые способности волка заключаются в том, что он с исключительной точностью находит место источника звука. Мне не раз доводилось убеждаться в этом, обнаруживая утром следы этих зверей, приходивших не менее чем через километровую лесную
43
полосу на участок поля или дороги, с которого производилась вечерняя подвывка волков.
В понятие хорошего зрения у этого хищника входит способность его видеть в ночное время, замечать малейшие, а тем более подозрительные изменения привычной обстановки: нарушения снежного покрова или, например, не к месту осыпавшиеся листья и вообще любые появления необычных предметов. Высокая острота зрения подтверждается умением волка отличать по одежде и экипировке охотников от неохотни-ков, замечать движущиеся вдали силуэты животных, мгновенно реагировать на малейшее движение только что неподвижно стоящего человека, особенно если в этом скрыта опасность. Мне помнится первая встреча с лесным волком, который лениво передвигался по заячьей тропе и вмиг исчез, как только я чуть качнул стволами ружья.
О чутье волка сложилось мнение, что оно не лучше, чем у собак, но, видимо, не может сравниться с чутьем хороших, специально натренированных подружейных собак. Согласно исследованиям С. А. Корытина [88], по способности ориентации с помощью обоняния на первое место следует поставить волка, затем енотовидную собаку, потом лисицу, а на последнее — песца. Как у всех псовых, чутье волка определяется многими обстоятельствами: погодными условиями, состоянием самого зверя (усталый, бодрый, старый), индивидуальными способностями к дифференцировке «нужных» запахов (запахов жертв и предметов, представляющих опасность). Тем не менее подойти к волку по ветру почти невозможно. Этот хищник чувствует через метровую толщу снега капкан с запахом ржавчины или рук человека. При благоприятных обстоятельствах волк может зачуять жертву очень далеко. Так, однажды в ветреный неморозный февральский день 9 волков, проходя руслом узкой, крутобережной реки, учуяли лося, лежавшего почти в 100 м от берега, в ложбине, окаймленной густым ивняком. Звери тотчас поднялись наверх и, тут же разделившись на 3 группы, ползком по глубокому снегу приблизились к лосю, которого с берега невозможно было увидеть. Прикончили они его прямо на лежке.
В. В. Козлов [83] описал, как, продвигаясь стороной вдоль неширокой полосы кустарника, волк пример
64
но с 65 м зачуял трех косуль, открыто лежавших на противоположной стороне этой полосы. Повернув под прямым углом, он приблизился к кустарнику, точно определил место лежки зверей и далее прокрался к ним ползком по открытому пространству, используя встречный ветер. В тундре волк, обычно передвигаясь против ветра, причуивает стада северных оленей за несколько километров [118]. В морозную погоду обоняние у волков как бы выходит из строя. На биостанции ВНИИОЗа С. А. Корытиным опытным путем было установлено, что при температуре минус 15—20 °C чутье у этих зверей резко слабеет, это характерно и для зверовых собак. Однако и при таких условиях надо иметь в виду, что острота слуха, зрения и обоняния волка — комплексный показатель, во многом зависящий от того, на что в данный4 момент настроен зверь: как избежать опасности, найти пищу, сородичей и т. д. Сытый или ненастороженный волк порой оказывается беспечным. Вятский охотник, заметив однажды в’ 200 м от опушки леса открыто спавшего в поле волка, снял сапоги и в носках, медленно двигаясь напрямую по снегу, подошел к зверю на убойный выстрел. Волк до этого несколько раз поднимал голову, пристально всматривался в замиравшего на месте охотника и резко вскочил лишь тогда, когда тот приблизился примерно на 50 м. Убитой оказалась рослая упитанная волчица — переярок. Этому трофею охотника журнал «Охота и охотничье хозяйство» посвятил иллюстрированную публикацию «Босиком за волком» (1973, № 4, с. 22).
Иными бывают реакции на опасность у пуганых особей. В страхе волк словно лишается качеств разумного зверя, которые придают ему слух, зрение, обоняние. Обусловленное многолетним преследованием осторожное, подозрительное отношение волка к необычным (незнакомым) предметам вызывает у него и страх к ним, и как бы «запретное» любопытство.
У чаще преследуемого волка сильнее реакция страха при обнаружении, например, банки, тряпки, газеты, если они впервые встречаются на его пути. Это их губит, но порой и спасает.
Самое, видимо, опасное для волка — лишиться чутья. К такому заключению я прихожу в результате многолетних наблюдений за поведением на охоте со
3—520
«5
бак. Собака, воспитываемая со щенячьего возраста, может видеть и отлично слышать меня в поле или в компании охотников, но, чтобы окончательно (наверняка) удостовериться — я ли это’ время от времени обязательно коснется носом одежды.
Волку свойственны определенные способности к наблюдательности, оценке той или иной возникающей ситуации и принятию необходимых решений: бежать, затаиваться, отвлекать, нападать и т. д. При этом ему свойственна и хорошая память; он надолго запоминает места удачной охоты или места, где что-то грозило бедой. В отношении памяти волк, возможно, даже превосходит легавую собаку, которая в нередких случаях даже через год уверенно направляется в то место, где ее взволновала ранее найденная дичь.
Опытными охотниками давно подмечено, что волк запоминает и быстро находит когда-то занесенную снегом лыжню, санную или тракторную колею. Свежая лыжня по целине воспринимается им как событие, равносильное встрече с человеком. Этот зверь внимательно относится к своим и чужим следам, но особенно к тем точкам (предметам), где животные оставляют мочу. Появление таких мочеточек в определенных местах — результат врожденной привычки волка отмечать (маркировать) свое пребывание (местообитание). В этом проявляется стремление зверя как бы-оконтуривать территорию, занимаемую им. Каждый волк имеет свой индивидуальный запах, запоминаемый другим зверем, если они когда-то сумели обнюхаться. Следовательно, мочеточка — это важнейший передатчик информации о том, кто здесь был, и о том, проходили ли здесь другие сородичи. В образном представлении волк живет в мире запахов, думает категориями запахов. Подтверждений подобному представлению у охотников накопилось немало, имеются они и у американской натуралистки Лоис Крайслер. Воспитывая на лоне природы ручных волчат, она подметила, что сразу же оказалась «...чужая для них в своей новой рубашке,__ ботинках и прошедших химчистку, брюках» [91, с. 119].
Западногерманский натуралист Вернер Фройнд, изучающий природу волка непосредственным общением с ним в разных стаях, отмечает: «от кого не пахнет стаей, тот не выйдет из загона нетронутым». Сам
66
Вернер, уподобляясь волчьему образу жизни, посещая 'стаю, надевает «ее» комбинезон. Он же свидетельствует, что ни один волк никогда не пожалеет побежденного в борьбе за власть; побежденный изгоняется из стаи (Волк среди волков. Неделя, 1986, № 45).
Охотников, да и неохотников, давно интересует вопрос: рассуждает ли волк. К сожалению, многое из того, что касается ума зверей, до сих пор является спорной темой и не выходит из стадии изучения, умозрительных заключений или представляет чисто эмпирические построения. Вследствие этого некоторые особенности или «случайности» поведения волка, замечаемые охотниками, обычно воспринимаются как небылицы. По той же причине об уме и поведении волков еще больше надуманных историй. Видимо, поэтому Л. П. Сабанеев, высмеивая натуралистов прошлого века, считавших якобы преднамеренным поедание волком земли перед нападением на лошадей (для большей тяжести), скрадывание жертвы под прикрытием опять-таки преднамеренно взятого в зубы шаровидного куста и т. д., в целом низко оценивал умственные способности этого хищника. По его мнению, уЛ0ВКИ волка — всего лишь стереотипное заманивание глупых собачонок, как И нападение на стадо с нескольких сторон. Этот ученый почему-то считал, что природная трусость — главный движитель поведения волка, «...в зубах и ногах весь ум его... потрясающая наглость и дерзость до безрассудства — порождение голода» [185, с. 275].
Л. В. Крушинский в труде «Биологические основы рассудочной деятельности», доказывая способность высших позвоночных животных к элементарной рассудочной деятельности, предполагает, что животные живут не только в мире воспринимаемых ими предметов и явлений природы, но и тех законов, которые связывают элементы и явления окружающей среды. Поэтому рассудочную деятельность разных групп животных он рассматривает'даже не как способность к улавливанию причинно-следственных отношений, а именно как способность к постижению законов, связывающих элементы среды. В пояснение данной трактовки следует сказать об опытных доказательствах, к примеру, того, что животные с достаточно развитой рассудочной деятельностью никогда не предпринимают
3**	4Т
попыток проникнуть через какой-либо непрозрачный предмет (ширму), за которым на их глазах была скрыта приманка. Это и рассматривается, как проявление одного простейшего эмпирического «закона», сформулированного как «закон непроницаемости непрозрачных предметов». Совершенно очевидно в связи с этим явлением, что животные знают свойства непроницаемости непрозрачных предметов и обходят их, чтобы овладеть приманкой.
Таким образом, современное учение об уме животных допускает способность их сразу, без специального обучения, принимать решения к адекватному выполнению поведенческого акта. В этом, по Л. В. Крушин-скому, и заключается уникальная способность рассудочной деятельности как приспособительного механизма в многообразных, постоянно меняющихся условиях окружающей среды. Он подчеркивает, что поведенческий акт строится на базе трех основных компонентов высшей нервной деятельности: инстинктах, обучаемости и рассудке и что в повседневной жизни поведение животных представляет интегрированный комплекс всех этих компонентов [93, 239]. Собака, а следовательно, и волк действительно проявляют способность предугадывать или в своем роде прогнозировать возникающие события (явления). Комментируя в связи с этим литературные примеры целесообразного • поведения охотничьих собак, этот ученый укрепляет сложившееся мнение охотников о том, что хорошая добычливая собака та, которая обладает элементами разумной инициативы на охоте, т. е. в результате своего индивидуального опыта понявшая основные простейшие закономерности, приводящие к обнаружению и добыванию дичи в многообразных условиях окружающей среды (Охота и охотничье хозяйство, 1968, № И).
Приведенное высказывание подтверждает, что в общей теории о поведении животных не отрицается роль их жизненного опыта и это важно для понимания тех или иных повадок и действий волка. Л. П. Сабанеев отмечал: «Конечно, опыт имеет, как и везде, важное значение для волка, и только неопытностью можно объяснить известную всем охотникам смелость переярка, т. е. годовалого волка» [185, с. 276]. В том же отношении еще более убедительно пересказанное
68
A. H. Формозовым сообщение канадского эколога Уильяма Пруитта о никогда не видевшем людей тундровым волке с о-ва Дэвон (расположен на вершине Баффинова залива, западнее Гренландии): «Волк потрясающий!... Он подошел близко, принюхивался и явно хотел поиграть, как собака. Заметив на снегу мои варежки, он схватил их и тут же стал трепать. Чтобы выручить варежки, мне пришлось бросить снежком в морду волка, и он их оставил». Таково поведение волка-«дикаря», который никогда еще не встречался с коварством людей. Именно с такими волками, отличающимися ярко выраженным исследовательским рефлексом, имели дело наши далекие предки, сумевшие их приручить, а затем начать выведение собачьих пород [219, с. 85].
О том, насколько совершенным может быть поведение опытных волков, постоянно преследуемых человеком, можно судить по наблюдениям, проведенным мной во время охот на этих зверей в Кировской обл. В сентябре 1962 г. в заросшем еловым лесом логу был обнаружен выводок волков: волк, волчица и 7 прибылых. Лог представлял многокилометровую неширокую (300—400 м) полосу, извивающуюся среди полей. Логово зверей находилось в 1,5 км от д. Свиньи Унинского р-на. В деревне не было местных охотников, а приезжие редко наведывались в эти края. Видимо, поэтому волчата для своих «игровых площадок» выбрали закрайки лога, используемые под сенокос. С сеном здесь управлялись только женщины, с которыми часто находились подростки и дети. Во время уборки сена звери настолько привыкали к людям, что затевали игры не далее 50—70 м от них. Но с первым же появлением охотника на «игровой площадке» и вечерней засидкой на одной из них волки перевели все потомство в смежный лесной отъем. На вабу вечером они не ответили, хотя находились всего в километре от прежнего места обитания. Утром ответ их на вабу едва был услышан. Ваба производилась до восхода солнца с покинутого семьей логова.
Чтобы определить точное местонахождение переселившихся волчат, решили вновь их вызвать с восходом солнца. Для этого вабильщик расположился у края леса, от которого до самой деревни простиралось обширное клеверное поле. Выводок с волчицей
тотчас дружно ответил на вабу. Примерно через минуту волчата очутились на полянке, узкой 20-метровой полоской вклинившейся в лес. Было видно, что волчатам тесно на этой полянке, они все время перемещались и настороженно принюхивались, но ни один из щенков даже не пытался выйти на край поля. Через минуту среди волчат появилась волчица. Вроде бы не замечая их, она подалась к краю поля, где резко замерла, как только зачуяла след охотника. Тотчас послышалось негромкое короткое фырканье, и волчата молниеносно исчезли с поляны. Следом за ними легкой рысцой скрылась в лесу и волчица.
Последующие попытки выгнать волков из этого леса на стрелковую линию были безуспешными, хотя поздно вечером удалось заметить, что волчица вышла из леса в поле и отправилась на охоту. На следующее утро старания опытного вабильщика вызвать волков на вабу также не увенчались успехом. Правда, один волчонок, как нам показалось, пытался заголосить, но с первого, чуть слышного звука, был остановлен волчицей. По настоянию вабильщика облавная охота была повторена. Результаты ее — три убитых волчонка.
На следующий день уцелевшие волки очутились в том же логу, но уже в 3 км от ранее обжитого места. Для новой остановки они облюбовали короткие,* крутые, густо заросшие таволгой распадки с непролазной елово-пихтовой крепью. В ней и были укрыты прибылые волчата. Затем волк и волчица начали следить за действиями охотников. Складывалось впечатление, что оба зверя каждое утро поджидали нас в закрайке лога возле затаившегося выводка: в течение недели то волк, то волчица, то оба вместе показывались у лога, а затем удалялись. Один из волков, по-видимому самец, на наших глазах иногда отходил в поле, где укладывался на копну полусгнившей соломы, сложенной в 200—250 м от лесного закрайка. Зверь по часу лежал на этой копне или сидел возле нее. Окружить его, а также и скрасть не удалось. В итоге за неделю упорной охоты здесь случайно был добыт еще волчонок. Впоследствии от жителей деревни стало известно, что после нашего отъезда первые два дня взрослые волки вели себя беспокойно, т. е. так, словно бы разыскивали охотников. Один из вол
ft
ков был замечен в деревне, где мы останавливались на ночлег.
 Своеобразным было поведение волка-одиночки, которого мы выслеживали в Нолинском р-не ранней зимой. Здесь, в лесном острове у д. Варнаки, обитал странный волк. Он много передвигался по проселочным дорогам, часто посещал скотоводческие фермы, не боялся появляться возле жилых домов, без опаски подходил к скирдам соломы и т. п. Следы этого зверя нередко встречались на маршрутах других волков, но ходил он по следам сородичей лишь через 1—2 дня после их прохода. Особенно его привлекали проезжие дороги возле опушек лесов. Здесь волк привычно и смело сворачивал под какое-либо дерево или куст, если под ними находились фекалии человека, причем зверь причуивал их глубоко под снегом.
В один из декабрьских дней 1965 г. мне с группой охотников удалось напасть на след этого волка. Падал снег, и поэтому свежий след показывал, что зверь где-то недалеко. Окружая место, куда вели его следы, мы вышли к опушке леса с густой старой елью у края ложбинки. Чуть раньше нас к этой же ели ложбинкой по целине выехал трактор со скирдой снега на волоке. Лежка волка оказалась под старой елью. Однако он не покинул ее, хотя след грохотавшей машины прошел в 12 м. Зверь поднялся, когда вся наша группа проследовала по тракторному следу мимо ели. Под прикрытием мелкого ельника он шагов на 70 незаметно отбежал в глубь леса, а затем быстро пересек узкую ложбинку и скрылся в чаще. Примерно через час участок леса с густым подлеском, где остановился волк, был офлажен, на что хватило 2-кило-метровой нити флажков. Сразу же начали загон. Однако до темноты никому из охотников увидеть волка не удалось. Утром при проверке оклада было установлено, что зверь вышел ночью к знакомой ложбинке и своим же следом пересек линию флажков. После этого он направился в поле, где сначала принялся мышковать, а потом перешел к навозным кучам на скотоводческую ферму. Здесь поживился не одним, видимо, последом, а насытившись, тем же полем отправился к зафлаженному лесу. Попетляв немного возле ложбинки, волк своим следом вновь через флажки ушел в оклад.
71
В течение нового дня все наши попытки взять его в окладе были безуспешными. Зверь удивительно уме? ло использовал густой подлесок, чтобы не быть на виду у загонщика и не попасть под выстрел. Караулили обложенного зверя 5 охотников, они все стояли, казалось бы, на самых верных лазах. Интересно, что в процессе охоты я был перемещен в крепь, где волк уже трижды проходил своим следом. Но как только возобновился загон, он в метре прошел от моего прежнего стрелкового номера у линии флажков и пересек при этом небольшую полянку.
В середине дня, уходя от загонщика, волк дважды пересекал линию флажков, однако каждый раз возвращался в оклад на участке, где флажки проходили по сравнительно чистым местам. При этом выходной его след через флажки был таким, как в окладе, — неширокий, спокойный шаг. Входной же след сильно отличался. По нему было видно, что волк медленно подкрадывается к линии флажков. Возле флажков он останавливался и прислушивался, а затем быстро устремлялся в лесную крепь. Под вечер мы попытались взять этого волка со снятой линией флажков, но и эта попытка ничего не дала. Погиб этот, словно бы, утративший страх волк в начале весны. Он попал все же в капкан, поставленный старым охотником-волчатником на отбросах у животноводческой фермы. Зверь * был сильно истощен, почти все зубы давно были разрушены, видимо, о дуги капкана...
Рассмотренные примеры подтверждают, что в рассудочном поведении волков проявляется прежде всего опыт, а затем страх. По мнению А. Н. Формозова [217], у этого высокоорганизованного хищника легко, нередко с первого опыта образуются прочные условные рефлексы, помогающие ему правильно оценить обстановку. Важен и родительский опыт, передаваемый потомству. «Длительное пребывание волчат с родителями, — признает Л. В. Крушинский, — способствует приобретению волчатами многообразных навыков добывания пищи и избегания опасности» [93, с. 193].
Этологи выделяют 3 формы реакции на опасность. При первой поведение волка диктуется оборонительным рефлексом. Он образуется с первого раза, если волк уходит от погони, вырывается из капкана, съедает отраву, попадает под выстрел, нарывается на за-
'саду. С таким обостренным оборонительным рефлексом, обусловленным болевым раздражением или сильным испугом, волк отличается крайне осторожным поведением, пониманием, какой предмет или действие грозит бедой.
Вторая форма — притупление осторожности, ослабление ориентировочного рефлекса. В этом случае волк, обнаружив какой-либо необычный для него предмет (например, охотничьи флажки, варежки на снегу и т. д.), вначале боится и сторонится его, т. е. проявляет резко выраженную ориентировочную реакцию. Через какое-то время зверь привыкает к предмету и порой даже перестает обращать внимание на него. Так прекращается отпугивающее (устрашающее) воздействие на волка лыжни, флажков и других предметов, первоначально вызывавших реакцию подозрительности. Новая, нередко'более сильная боязнь подобных предметов может возникнуть у волка уже как результат ассоциации с тем'или иным предметом конкретной беды: ранения или испуга от выстрела на линии флажков, обнаружения капкана возле лыжни или других следов человека и т. д. Однако это не значит, что подобным образом ведут себя все волки. Среди них появляются смелые, опытные звери, которые, преодолев, например, раз или два линию флажков, усваивают, что сама по себе она не страшна. Более обычны все же робкие особщ для которых та же линия флажков бывает прочной, непреодолимой преградой, даже если к переходу через нее их побуждают примером сородичи.
Третья форма реакции волка на грозящую опасность заключается в том, что он, видя, что привело к гибели сородича, стремится потом вести себя так, чтобы не наскочить на засаду, не попасть под выстрел, не угодить в капкан, не взять отраву. Ярким примером такой поведенческой реакции хищника, постигшего опасность умозрительным путем, может служить известная манера бывалого волка поедать выложенную приваду лишь после того, как она опробована собаками и птицами.
Все это важно учитывать при охотах на волка и при организации охраны поголовья скота на выпасе или на животноводческих фермах. Не следует допускать, чтобы зверь усваивал недостатки разных спо
>3
собов охоты. Он не должен привыкать к предметам, которые могут настораживать и отпугивать его. Естественно предположить, что среди волков осторожнее и понятливее те особи, у которых лучше развиты слух, зрение, обоняние и что лишь эти органы чувств позволяют волку распознавать разную степень опасности. Однако есть примеры настороженного поведения волка, которые трудно объяснить тем, что воспринятая им опасность явилась следствием тонко развитых органов чувств. Так, при облавных охотах на волка не раз подмечалось, что матерый зверь, многократно побывавший в крутых переделках во время облав, редко становится трофеями умелых охотников, хотя им, как правило, доверяются наиболее надежные волчьи лазы. В то же время такие охоты почти не обходятся без того, чтобы какой-либо малоопытный охотник, или так называемый «охотник по случаю», не оказался раззявой, т. е. не прозевал бы выход к флажкам, а то прямо на выстрел таких вот «мудрых волков». Опытные охотники-волчатники Калининской обл., упорно истребляя волка в послевоенное время, засвидетельствовали и такую весьма интересную прозорливость сторожкого зверя.
Из одной небольшой деревни в другую, большую, в школу возили на подводе детей. По дороге в утренних сумерках им часто встречался волк, повадившийся * здесь навещать скотомогильник. И каждый раз при приближении подводы зверь сходил с дороги, отдаляясь метров на 30—40, иногда садился, пропуская детей. По требованию родителей в деревню были направлены охотники, чтобы ликвидировать «подозрительного и вообще опасного зверя». Ознакомившись с ситуацией, охотники заключили, что на сей раз дело очень простое. Они решили переодеть одного из охотников в одежду прежнего возчика (женщины) и направить его на подводе с детьми. Завершение этой уловки было таким: волк при первом же приближении подводы с детьми, управляемой замаскированным в женскую одежду охотником, удалился от дороги на 200 м...
Анализируя эти любопытные случаи, есть основание считать, что подобную «разумность» в поведении волка можно объяснить или проще объяснить способностью опытного зверя улавливать определенное на
строение (душевное волнение, эмоции) людей. Ведь нетрудно представить, сколь же напряженным было состояние группы детей, сидевших теперь не с возницей, а с охотником, когда они наблюдали приближение волка. Известно также, что страстный охотник, подстерегая волка с ружьем в руках, — это предельно напряженный человек. Малейший шорох или чье-либо мельканье — и его, как говорится, словно «током пронизывает».
Зная, что уровень эмоциональности людей безусловно различен, правомерна гипотеза о способности волка воспринимать и детерминировать (различать) энергию, источником которой являются биохимические процессы, возникающие в органах, обусловливающих эмоциональную возбудимость людей. О подобной способности профессионалы-волчатники догадывались очень давно. Так, В. А. Венцеславский, описывая предосторожности, с какими прежде готовилась облава на волка, отмечает: «...дабы убедиться в точности: здесь ли гнездо или переселилось в другое место, вабильщик, переодевшись в крестьянское платье и заткнув за пояс топор, чтобы не дать заметить себя серым друзьям с подозрительной стороны, идет п р е -равнодушно (разрядка моя — М. П.) в самый центр их жилья...» [24, с. 33], не опасаясь, что звери заподозрят недоброе.
В настоящее время проблема биологической энергии, феномен так называемого «биологического поля», служит предметом широких научных дискуссий, освещаемых в периодической печати. Существование такого «поля» как своеобразного явления не получило научного подтверждения. Однако вот что сообщила газета «Советская Россия» в номере за 2 апреля 1986 г., комментируя феномен биополя, обсуждаемый в публикациях «Вестника» АН СССР. Учеными, говорится в комментарии, вскрыты и подробно описаны электрические и магнитные поля, а также инфракрасное, радиотепловое, оптическое излучения, генерируемые человеком. Каждый из них окружен этой невидимой для глаза физической оболочкой. Более того, в самих же таких излучениях, исходящих от живых объектов, заключена информация об их состоянии. Очевидно, что активно развиваемый таким образом многоплановый интерес к биоэнергии животных приблизит
Т5
нас к объективному объяснению многих загадочных случаев поведения волка и что наука о биофизических полях позволит со временем вскрыть также подлинную роль самого этого явления в жизнедеятельности диких зверей, преследуемых человеком для истребления.
Гибридные волки. Явление гибридизации, происходящее между волком и собакой, представляет большой научный и практический интерес. Известно, что волк — родоначальник собак, что эти звери скрещиваются между собой и что гибридное потомство сохраняет способность к дальнейшему размножению. Признаком появления волко-собачьих гибридов служит обычно наличие в выводке волка особей с нетипичной окраской меха: чаще черной, рыжей, пегой, реже белой. В этой связи следует заметить, что как в зоологической, так и в пушно-меховой товароведческой практике черных, рыжих или белых волков обычно принято относить к меланистам, хромистам, альбиносам, т. е. к животным с аберративной окраской меха или, что равносильно, к животным-выродкам. Однако в отношении волка это, как видно, не всегда является правильным. Черные волки известны с очень давних времен. Знаменитый историк XVI в. Павел Иовий Но-вокомский, говоря о Московии того периода, отмечал, что основную ее часть занимают огромные леса, в которых водятся «необыкновенной величины медведи и страшные большие черные волки»1. О белых и черных волках, встречавшихся на Печоре в XVII в., упоминает и Н. Кутепов1 2. Такие волки появлялись, очевидно, всегда. Читая Вестник зоологического сада (№ 2 за 1909 г.), находим в нем сообщение о подарке Московскому зоосаду черного волка-самца, взятого в выводке из 5 волчат, среди которых только один был с черной шерстью. Логово волчицы, где его взяли, было найдено в 1906 г. близ с. Островки Черн-ского уезда Тульской губернии. В неволе этот зверь по-волчьи никогда не выл, но лаял отрывисто, как крупная собака. В сентябре 1907 г. зоосаду была’ пожертвована пара разнополых черных волков-сего
1 Библиотека иностранных писателей о России. — Т. 1. — Спб., 1836. — С. 93.
2 Кутепов Н. Великокняжеская и царская охота на Руси с X по XVI в. Изд. 2-е. — Т. 1. — Спб. 1896. — С. 27.
летков, доставленных из Оренбурга. Черная окраска их меха отличалась значительной проседью, в особенности на спине, но подпушь была серой, а на лапе у одного из них была белая шерсть.
Ч. Дарвин, исследуя происхождение собак, помимо ссылок на многочисленные факты скрещивания их с волками, отмечал также, что во Флориде, например, черная волчья собака индейцев отличается от туземных волков только тем, что лает. Важное значение он придавал тому факту, что у черных собак с желтоватыми ногами, какой бы породы они ни были, почти всегда есть желтоватое пятно у верхнего и внутреннего угла каждого глаза, подчеркивая, что и губы обыкновенно окрашены также [58].
В публикации И. Г. Турского [51] содержится наиболее полная подборка литературных данных о появлении черных волков. В ней подчеркивается, что А. А. Черкасов (1867), упоминая в «Записках охотника Восточной Сибири» о черных волках-выродках, или «князьках», в то же время писал, что сибирские промысловики, зная о скрещивании волка с собакой, не связывали появление черноокрашенных зверей с гибридизацией. Позднее Л. П. Сабанеев [185] утверждал, что черный волк — это плодовитый ублюдок от волка и собаки. В прошлом волка с нетипичной (черной, рыжей) окраской меха добывали в Крыму, Харьковской обл., Восточных Карпатах, часто в Забайкалье и верхней части Амура. В 1927 г. П. А. Мантейфель в Московском зоопарке экспериментально доказал возможность получения волчье-собачьих гибридов.
В начале 50-х годов в южных областях европейской части страны участились случаи появления однопометных серых, рыжих и черный «волчат». Шкурки их нередко направлялись на экспертизу во ВНИИОЗ, где П. А. Мантейфель, возглавлявший научное руководство, сам этот факт рассматривал, как естественное следствие истребления волка. За период с 1959 по 1963 г. сюда поступило 327 спорных волчьих шкур. Из них только на 142 шкуры институт мог дать более или менее гарантированное заключение о их принадлежности волку. Интересно, что в числе спорных на экспертизу поступали белолапые, белобрюхие, беломордые и белохвостые щенки вятского волка, прй
опытном доращивании которых эта белесость у них постепенно полностью исчезала. Поскольку исход экспертизы спорных шкур определял, будет или нет выплачена охотнику премия за истребление зверя, ВНИИОЗ предпринял попытку разработать объективные показатели отличия шкурок волчат от шкурок собачьих щенят. Результаты работы оказались безуспешными ввиду кровного родства волка и собаки.
К началу 70-х годов сообщения о появлении гибридного, в том числе и черного, волка значительно участились. В 1967 г. Главохота РСФСР официально уведомила ВНИИОЗ о росте случаев отстрела охотниками светло-рыжего волка, губящего скот в Новосибирской, Пензенской и Оренбургской областях. При сдаче шкур этих волков на пушно-меховые базы их засчитывали как шкуры собак, тем самым лишая охотников премии. География таких сообщений быстро росла. Сведения о гибридных волках были получены институтами из Алтайского края, Мордовской АССР, Актюбинской обл., Латвии. Большая часть сообщений поступила от охотников Волгоградской и особенно Саратовской областей. О появлении гибридных волчат во Владимирской обл. было сообщено журналом «Знание— сила» (1975, № 12), в Ленинградской учеными ЗИН АН СССР [26].
В 1984 г. Казанская заготовительная сбытовая* база, направляя во ВНИИОЗ пять «волчьих» шкур с черной, несколько лохматой шерстью, но с типично для волков седым волосом на мордах, обратилась с просьбой подтвердить их принадлежность к гибридным животным.
Охоткорреспондент ВНИИОЗ из Чарышского р-на Алтайского края написал об отстреле им в мае рыжей волчицы, а также о всех случаях встреч выводков светло-рыжих волчат в окрестностях с. Бещелак и в балках на летних пастбищах в районе с. Березовка. Выводок из 7 волков рыжей масти уничтожил здесь возле мараловодческого совхоза 7 жеребят. В Урюпинском р-не Волгоградской обл. обитание первых трех гибридных волков было установлено лишь при их отстреле, организованном только потому, что эти «волки» задрали здесь двух жеребят и поранили корову.
По сообщению другого охоткорреспондента из
7S
Новоузенского р-на Саратовской обл. Ф. С. Зайцева, в феврале 1964 г. волчица увела у чабана кобеля-овчарку, который вернулся к хозяину через 2 недели. В июле того же года было обнаружено логово этой волчицы, в котором находились 10 волчат размером с лисицу. У трех щенков была светло-рыжая окраска, меха, у двух—черная, у трех — пестрая (пегая), у одного — дымчато-тигровая и еще у одного — типичная волчья окраска (темно-серая). В феврале 1965 г. волчица опять увела этого кобеля. Потомство ее было обнаружено лишь поздно осенью. Оно состояло из 8 разномастных волчат. Они проникали в кошары, где загрызали овец. Двух волчат из этого выводка удалось застрелить, еще один был задавлен автомашиной. Первые два имели дымчатый с полосами (тигровый) мех, третий — светло-рыжий. В феврале 1966 г. кобель был взят на привязь, а на волчицу чабан устроил засаду. На шестую ночь она близко подошла к месту привязи пса и попала под выстрел... Волчица оказалась беззубой.
Следует отметить, что в годы частого появления гибридного волка имело место нарастание в угодьях бродячих и одичавших собак. Это неожиданное явление буквально захлестнуло южные регионы страны, в частности Молдавию, где наблюдаются единичные заходы волка. В 80-х годах в этой республике стали отстреливать до 50 тыс. собак. В 1987 г. заготовки собачьих шкур возросли здесь до 29,9 тыс. шт. против 6,6 тыс. шт. в 1980 г. К сожалению, специалисты охотохозяйственных организаций не смогли предвидеть, сколь большим может быть нашествие в природу собак и не придали значения способности волка создавать гибридные семьи. Лишь с появлением их было начато изучение этого природного феномена. Наиболее подробные сообщения о волко-собачьих гибридах, появившихся в Воронежской и Белгородской областях, получили известность в публикациях Л. С. Рябова [176—180]. Он установил, что в Воронежской обл. наибольшее количество очагов гибридных волков пришлось на 60-е годы, когда этот хищник находился на грани полного истребления. Обстоятельства, при которых наблюдалась гибридизации волка, были различными.
Характерным было одно — инициативная роль вол
ка в спаривании с собаками и общее миролюбие их по отношению к собакам в период депрессии численности. В частности, имел место случай, когда зрмой 1971/72 г., на окраине с. Окнаровка Кантемировскою р-на к кобелю немецкой овчарки, привязанной у фермы, неоднократно приходила волчица и призывала его воем. Находясь на противоположном берегу реки, она поднималась на задние лапы, подпрыгивала, заглядывала в ту сторону, где был привязан пес. В Каменском р-не засвидетельствован другой факт, когда хромая волчица при наличии волков в этом и соседнем Подгорянском р-не явно тяготела в зимнюю пору к собакам и в течение двух лет подряд приносила потомство от них. Впоследствии по мере увеличения численности зверей гибридные волки предпочитали охотиться преимущественно на собак, но все же в феврале нередко вновь составляли с ними годные пары. С общим увеличением поголовья волка явления его гибридизации прекращались. К 80-м годам Л. С. Рябов зарегистрировал 22 выводка гибридного волка: 13 — в Воронежской и Белгородской областях,. 2 — в Краснодарском крае, 6 — в Одесской обл., 1 — в Латвии. До 60-х годов во всех этих районах обитали единичные волки, рост их численности возможно связан с нечистокровностью здесь новых популяций зверей. Поэтому весьма примечательно, что среди обсле-' дованных 44 гибридных щенков с черной и черно-бурой окраской меха оказалось 32 %, с черно-бурой и серо-бурой с белыми пятнами по телу (в том числе и на кончике хвоста) — 30, с бурорато-серой — 27, с рыжеватой с белыми пятнами и без них — 9, с темными пятнами на лапах — 2 %. Преобладание черно-окрашенных зверей может свидетельствовать об интенсификации пигментации у гибридных форм этих хищников. Не исключено, что это явление — природная закономерность, показатель высокой жизненности семейства псовых, подтверждаемой и результатами разнопородного скрещивания охотничьих собак.
Однако признаки повышения жизненности могли или должны были появиться не только в окраске, но и в показателях массы, а также и в размерах гибридных волков. Но применительно к рассматриваемой гибридизации явления гетерозиса, видимо, сказались в основном на габитусе собак. И. Г. Гурский [51],
М
описывая волко-собачьи гибриды, добытые в Измаильском, Белгород-Днестровском, Березовском, Кодым-ском, Николаевском и в ряде других районов Одесской обл., отмечает, что взрослые звери из Березовского р-на по размерам несколько уступали чистокровным волкам, хотя, как и молодняк, были хорошо упитанными и производили впечатление сильных и здоровых животных. Самый крупный гибридный волк-самец при длине тела 124 см весил 38 кг (в среднем по трем особям — 34,3 кг). По облику этот волк был похож на собаку черной масти с белыми пятнами на пальцах и груди, но размеры его превосходили размеры собак всей округи, где обитал этот зверь.
Нужно учитывать, что южноукраинские волки в основном мелкие (средняя масса 36,3 кг). Поэтому при скрещивании с собакой представителя рас или подвидов более крупного волка разница в массе между гибридным и чистокровным волком должна быть еще большей. Поэтому мельчание последних более всего должно касаться лесного волка, так как в населяемых районах редко встречаются крупные беспородные собаки. Масса же крупной западносибирской лайки редко превышает 30 кг (средняя масса кобеля 23 кг). Известная мне рекордная масса крупной вятской гончей— 40, обычная — 30—35 кг.
Сообщаемые И. Г. Гурским [51] и Л. С. Рябовым [183] результаты наблюдений за развитием гибридных щенков позволяют заключить, что потомство от волчицы, вязавшейся с дворовой собакой, обычно больше походит на волка, причем либо со щенячьего возраста, либо по мере взросления. Все взятые из природы гибриды (примерно первого и второго поколения по собаке) как в детском возрасте, так и во взрослом умели выть и взбрехивать только по-волчьи, а через несколько поколений и все видимые признаки гибридности волка исчезали.
Попытки приручения волчье-собачьих гибридов, как правило, были безуспешными. Выкормыши, взятые из логова, подолгу оставались дикарями. Подросшие особи во время прогулок вели себя настороженно, сторонясь незнакомых людей. Если они лаяли, то глухо, как-то не по-собачьи. Будучи на привязи, проявляли неукротимость, рвали цепи, перегрызали ремни. Оставленные в жилых помещениях, уходили через окно,
81
разбивая стекло; в вольерах старались сделать подкоп. Отпущенные на свободу, по обыкновению убегали. Те же гибриды, которых удавалось укротить, проявляли привязанность лишь к своему воспитателю. Вместе с тем даже прирученные особи оставались безудержными душителями домашних птиц и только отдельные из них не трогали живность на усадьбе, где сами жили.
Таким образом, наблюдавшаяся с конца 50-х годов широкая очередная гибридизация волка на больших территориях нашей страны не породила животных, нужных для хозяйственной практики. Но она, содействуя сохранению вида, одновременно способствовала возрастанию нечистокровных популяций волка. В. 60-х годах увеличение численности таких хищников проявлялось в их нетипичной окраске и мельчании. Не исключено, что чистокровность современного волка,. в том числе и полярного, в большинстве или вообще — относительная.
В этой связи нелишне отметить, что, по сообщениям зарубежных зоологов (Francisco Fonseca, 1982; Luigi Boitani, 1982), в Португалии, Италии, Испании уже проблематичным стало сохранение местного генетически чистого иберийского волка. Причина — засилье бродячих и одичавших собак. В Италии, например, в областях, где средняя плотность волка исчисля- • ется в одну особь на 100 км2, на ту же площадь приходится 24—82 дикие и 150—300 бродячих собак. Считается также, что из 3,5 млн собак, находящихся у итальянцев, около 850 тыс. ежегодно бродяжничают в сельской местности, живя и в одиночку, и стаями по 20—30 особей. Они составляют своего рода резерв 80-тысячного поголовья диких собак, лишь случайно контактирующих с человеком.
 ПГииАЛТ Бч DAfllfA И w Л Б   V/w I D ОМИЛА $
ПВЫиииЫ FF DACTA
11 г FI *1г1   Er I КБ	I ЛБ
Численность волка во многом зависит от уровня организации истребительных работ, развитости охоты на этих хищников, постоянства доступных и разнообразных кормов. Роль других условий, прямо или косвенно влияющих на численность этих зверей, сводится к снижению или повышению сил воздействия на поголовье волка совокупности перечисленных факторов. Именно поэтому, как еще в прошлом веке отмечал Л. П. Сабанеев, «волчье засилье» — показатель упадка народного благосостояния, роковое и неизбежное последствие всякой неурядицы...
За последние 100 лет волчья напасть регистрировалась в 60-х и 70-х годах прошлого столетия. Рост его численности вновь повторился в первой половине 30-х годов XX в., когда общесоюзный уровень добычи хищников к 1937 г. превысил 37 тыс. шт. против 11 —15 тыс. шт. в 1924—1926 гг. (рис. 4). Вторичное и более сильное увеличение волчьего поголовья в текущем столетии произошло в 1942—1945 гг. Причем с 1943 г. волк был подлинным бедствием на протяжении 10 лет. В 1946 г. в СССР было добыто рекордное число волков — 62 600 особей.
По ориентировочным подсчетам, до Великой Отечественной войны в целом по стране насчитывалось
83
Рис. 4. Динамика заготовок шкур волка в СССР:
/ — в СССР; 2 — в РСФСР; 3 — в Казахской ССР; 4 — в Украинской ССР
100—120 тыс. волков. В годы войны число их превысило 230 тыс., а по мнению некоторых охотоведов — 300 тыс. По более поздним расчетам [164], в первые послевоенные годы поголовье волков превышало 150 тыс. Однако имеется основание полагать, что эта цифра — максимальная величина роста их численности. После рекордной добычи волков в 1946 г. и уничтожения в 1947—1951 гг. 274 тыс. зверей численность хищников стабилизировалась на уровне, наблюдавшемся в начале XX в., когда в России ежегодно добывали в среднем 15 тыс. волков [211].
Очередной и достаточно сильный взрыв численности волка произошел в 70-е годы ( годы застоя в народном хозяйстве). К этому времени очаги с относительной повышенной плотностью волка сохранились в некоторых лесных областях Украины, Белоруссии, в горных районах Азербайджана и Таджикистана, в ряде областей Казахстана, где к исконно волчьим относят степной Тургайско-Иргизский озерный район, долины рек Или, Чу, Сырдарьи, Сарысу, Урала, районы Джунгарского и Заилийского Алатау, а также всего Прибалхашья. В РСФСР наибольшая устойчивая плотность населения волка отмечалась в следующих экономических районах: Северо-Западном (Вологодской, Ленинградской областях, в Карелии и Коми АССР), Центральном (Брянской, Калининской, Смоленской областях), Волго-Вятском (Кировской, Горь
ковской областях), Поволжском (Волгоградской, Саратовской областях, Башкирской АССР), Северо-Кавказском (Астраханской обл., Краснодарском крае, Дагестанской АССР), Уральском (Пермской, Оренбургской областях). В Сибири устойчивые очаги этих хищников характерны для Тюменской и Читинской областей, Алтайского и Красноярского краев, Бурятской АССР и Тувинской АССР. В Дальневосточном экономическом районе такие очаги известны в Хабаровском крае, Амурской обл., особенно в Якутии.
Волчьи очаги имеют многолетнюю давность, обусловленную природно-экономическими факторами. Основной из них заключается в приуроченности -очагов к территориям, сочетающим значительную лесистость с пересеченностью рельефа: в областях Нечерноземья — к Тихвинско-Андомским высотам, Валдайской возвышенности, западной части Смоленско-Московской гряды и Среднерусской возвышенности; на востоке региона — к Вятско-Пермскому увалу и Приволжской возвышенности, т. е. к территориям, где стыкуются и административные границы областей, краев и республик, что по ряду причин дополнительно усложняет организацию работ по истреблению волка [146]. В областях и республиках, расположенных в горных, тундровых, степных и полупустынных зонах, устойчивость волчьих очагов (хотя и с более изменяющейся численностью зверей) обусловлена обширностью этих территорий, их малой населенностью при экстенсивном животноводстве.
В 1970 г. добыча волка в СССР сократилась до 4842 голов. С периода 60-х годов, отличавшихся стабилизацией численности зверя на низком уровне, это была минимальная величина изъятия волка. В последующие годы численность волка начала возрастать. Некоторое расширение добычи в 70-е годы не-стало мерой, сдерживающей размножение. В результате это явление стало повсеместным. По данным функционировавшей в те годы Главприроды МСХ СССР [31], в целом по стране число волка возросло с 18,2 тыс. в 1967 г. до 68,3 тыс. в 1977 п Сильно увеличилось волчье поголовье в Белоруссии' (165 гол. в 1967 г., 2337 в 1977 г.), на Украине (218 гол. в 1968 г., 1193 — в 1979 г.), в Таджикистане (450 гол. в 1969 г., 2 тыс. — в 1978 г.) и ряде других республик.
85
ЧИСЛЕННОСТЬ ВОЛКА В СССР ПО РЕГИОНАМ К НАЧАЛУ 80-х ГОДОВ [28]
Регионы
Численность
Западный	4705
В том числе:
Прибалтика	1000
Белоруссия	2510
Украина	1195
Уральский (Пермская, Свердловская, Челябинская, Курганская, Оренбургская области, Удмуртская
АССР)	2440
Северный и Северо-Западный	4210
В том числе:
Северо-Западный (Мурманская, Ленинградская, Новгородская, Псковская области, Карельская
АССР)	2150
Северный (Архангельская, Вологодская области, Коми АССР)	2060
Центральный
(Калининская, Ярославская, Костромская, Кировская, Смоленская, Московская, Ивановская, Владимирская, Калужская, Брянская, Тульская, Рязанская, Орловская, Липецкая, Тамбовская, Курская, Воронежская, Белгородская области, Чувашская, Марийская, Мордовская автономные республики)	4695
Поволжье
(Пензенская, Ульяновская, Куйбышевская, Саратовская, Волгоградская, Астраханская области, Башкир-
ская, Татарская, Калмыцкая автономные республики)	2120
Кавказ	7250
В том числе:
Предкавказье	2200
Грузия	1800
Армения	750
Азербайджан	2500
Западная Сибирь	9380
В том числе:
тундра (Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский ав-
тономные округа)	580
области Западной Сибири	930
Алтай	870
Казахстан	31000
Средняя Азия	8050
В том числе:
Туркмения	1000
Узбекистан	1500
Киргизия	3550
Таджикистан	2000
86
Восточная Сибирь	5650
В том числе:
тундра (Таймыр, Якутия)	1000
Красноярский край	1210
Иркутская, Читинская области	1470
Тува	1120
Бурятия	850
Дальний Восток	4305
В том числе:
Чукотка, Камчатка	500
Хабаровский край	1440
Амурская обл.	1880
Приморский край	485
В большинстве регионов фактический рост численности волка был, очевидно, выше названных цифр, о чем можно судить по следующим данным. В 1977 г. общесоюзный объем закупок волчьих шкур составил 22 тыс. шт. Он близок к среднегодовой добыче волка (27 тыс.) за период 1937—1941 гг., когда реальная численность хищников определялась в 100—120 тыс. особей. Видимо, до такого же количества они вновь размножились и к середине 70-х годов. Вероятность этого вполне объяснима, если учесть, что после истребления 22 тыс. волков в 1977 г. темп нарастания их поголовья оставался высоким. Подобный темп — верное свидетельство недоучета зверей.
Неверные оценки численности волка в период 70-х годов были возможны и происходили по ряду причин. Одна из них была связана с тем, что приемы учета волка (картированием их семейных участков), позволяющие более или менее реально судить о состоянии поголовья этого хищника, официальное признание получили лишь в 1987 г. [128]. До этого времени, когда сельское население, включая и охотников, было склонно к завышению числа обитающего волка [118], в практику охотничьего хозяйства были внедрены не лучшие, применительно к большинству регионов, методы учета зверей — авиаучет и зимний маршрутный учет следов на соответствующих площадях. Показатели этих методов предрешали занижение численности волка.
В качестве довода, подтверждающего факт такого занижения, могут служить сравнительные сведения об учетах волка в Горьковской обл., где на площади 1,6 млн га (в 13 районах) был произведен учет этих
зверей двумя способами: официальным, т. е. методом подсчета следов на маршрутах на соответствующих площадях, и широко практиковавшимся — выявлением волчьих выводков и количества в них зверей, долговременным наблюдением и опросом населения. Результаты учета оказались, таковы. При учетах волка по следам на соответствующих площадях численность зверей на весну 1979 г. была определена в 20 особей. При учете по выводкам (на январь) того же года — 70 особей (14 выводков). В это число не вошли 34 волка, истребленные в 1979 г. на территории района, где производился учет [227]. В докладе на совещании спец-группы по волку, проведенном ВДНХ СССР и Главприродой МСХ 3—7 апреля 1979 г., представитель Смоленской госохотинспекции сообщил, что разница в определении показателей численности волка специалистами Смоленской ГОИ и группой биологической съемки Окского заповедника, осуществляющей в пределах СССР общий анализ «следового учета» зверей по пробным площадям, составила более чем двукратную величину. По материалам инспекции, в области в 1978 г. насчитывалось более тысячи волков, по первым учетным данным группы биологической съемки-420 особей, по уточненным — 508. Права в этот год оказалась инспекция, так как к апрелю 1979 г. в угодьях Смоленщины было добыто 320 волков и около 600 ушло от преследования. Всего в 1979 г. здесь было добыто 732 волка. В Кировской обл. в 70-х годах учет волка вообще был формальным.
Из приведенных данных видно, что рост добычи волка отмечался здесь даже при изъятии почти такого же их количества, какое насчитывалось весной. Понятно, что при добросовестном отношении к учетным работам подобное возможно при несовершенной методике учета с явным недоучетом волка. В связи
ДАННЫЕ УЧЕТА И ДОБЫЧИ ВЯТСКОГО ВОЛКА
Годы Числен-	1970	1971	1972	1973	1974	1975	1976	1977	1978	197Э
ность: весной	254	270	250	250	400	363	400	500	500	500—
добыто	124	112	207	192	248	301	385	452	473	600* 706
* В отчетах госохотинспекции эти цифры фигурировали и в 80-е годы.
8ft
с этим следует отметить, что в 1950 г. после истребления в области за предшествующий год 420 хищников во всех районах было выявлено все же еще 175 волчьих семей, а общее поголовье на начало 1951 г. составило более 1200 зверей.
Следовательно, в 70-е годы в делом по стране обитало волка больше, чем предполагалось по официальным данным, что в конечном итоге как раз и явилось бедой. А она в том, что в настоящее время уже нет оснований рассчитывать на природные факторы, которые могли бы привести к падению численности этого зверя. Ведь до сих пор ни у ученых, ни у практиков нет точных данных о значении указанных факторов в динамике численности популяции волка.
Причины, вызвавшие рост поголовья волка в коренных очагах обитания и широкое расселение в 70-е годы, многообразны. Вместе с тем само это явление следует рассматривать как социально-экологическую закономерность, согласно которой цивилизация и связанный с нею общий прогресс народного хозяйства могут быть губительными для одной группы диких животных и, наоборот, улучшать условия жизни другой, способной быстро адаптироваться. Волк, даже находясь под неослабным охотничьим прессом, является образцом дикого зверя, использующего все возможности для благополучного обитания в антропогенном ландшафте. Он быстро усваивает преимущество жизни возле человека и за счет человека.
Конкретные причины роста численности и расселения волка в 70-е годы были следующие. Общее ограничение охоты, постепенно усиливающееся с начала 60-х годов с целью охраны природы, накопления дичи или ради достижения в угодьях оптимальных плотностей полезных животных. Расширилась сеть заказников, были учреждены спецхозяйства узковедомственного охот-пользования, воспроизводственные участки, зоны покоя, зеленые зоны вокруг городов и рабочих поселков. В середине 70-х годов территориальные формы ограничений охоты привели, например, в Кировской обл. к изъятию из непосредственного охотпользования более 1 млн га ценнейших угодий, что всего вдвое, меньше площади охотхозяйств, закрепленных для охоты за обществами охотников.
По исследованиям ВНИИОЗ, к 1980 г. только в 8
областях северо-востока европейской части страны, где к тому времени было осуществлено крупномасштабное сселение деревень и в силу этого резко сократился охотничий пресс, из охотпользования было изъято 5 млн га наиболее продуктивных охотничьих угодий. Тем не менее во все последующие годы изъятие их продолжалось. В целом по РСФСР в 1981 — 1985 гг., помимо 10 заказников союзного значения, было создано 155 областных и республиканских заказников. В результате на территории Российской Федерации под 50 республиканских и 1295 областных заказников отведено 49,8 млн лучших охотничьих земель, а общая площадь охраняемых территорий, по данным Главохоты РСФСР, за пятилетку возросла с 43 млн до 63 млн га, или на 42 %.
Другая активная форма ограничения охоты в рассматриваемый период заключалась в усилении не всегда в разумных пределах разного рода актов, запрещавших или сокращавших саму возможность охотничьей деятельности: общее сокращение продолжительности сезонов охоты, полные повидовые и сезонные (в частности, весенние) запреты охоты, ограничение выдачи путевок и установление самого порядка охоты по специальным путевкам, получение которых предрешалось трудовым участием охотника в охотхозяйственной работе. Эта же форма ограничений включала: установлен ние запретных дней недели для стрельбы дичи в сезон охоты, нормирование добычи, запрещение использования для ряда видов охоты зверовых собак, систематические запреты охоты из-за повышенной пожароопасности повально осушаемых лесов и болот и, наконец, общее введение более строгого порядка приобретения и хранения охотничьего ружья. В результате охотничий сезон среднерусского охотника стал короче примерно на 2 мес по сравнению с сезоном 50-х годов и при этом с массой других регламентирующих правил производства охоты в дозволенное для этого время.
В ряде регионов перечисленные акты ограничений охоты если и не совпали, то в определенной мере были следствием антиохотничьей волны, поднятой отдельными представителями научного мира в газетах, журналах и других средствах массовой информации, включившимися в дискуссию о защите волка. Соответству
w
ющая оценка этого движения, ставшая модным среди журналистов, дана в журналах «Охота и охотничье хозяйство» [53] и «Наш современник» [54]. Подводя итоги встречи специалистов за «круглым столом», обсуждавших проблемы борьбы с волком в связи с резким увеличением его численности, главный редактор журнала «Охота и охотничье хозяйство» О. К. Гусев констатировал, что распространение в обществе тенденции к идеализации природы («природа всегда права», «в природе пустоты не бывает», «в природе нет ничего вредного, лишнего», «человек должен избегать вмешательства в дела природы, дать ей право побуйствовать вволю» и т. д.) нанесло государству большой материальный ущерб. Взяв под защиту такого вредного и опасного хищника, как волк, эта стратегия нанесла очередной удар по народному хозяйству, так как не прогресс науки, не появление новых фактов побудили по-иному трактовать роль волка в экономике природы, а «бездумное принятие стратегии идеализации природы, гипноз ее псевдогуманной привлекательности заставили увидеть старые факты в желательном освещении» [53, с. 26].
Соглашаясь с этими высказываниями, нелишне добавить, что концепции идеализации природы породили, например, такие явления, как всеобщий семилетний (с 1968 г.) запрет охоты в Таджикской ССР, когда лишь в отдельные годы выделялось ограниченное количество платных лицензий (путевок) на отстрел массовых видов охотничьих животных, включая и волка (до сезона 1977/78 г.). В Казахстане были отменены поощрения за отстрел этих зверей. В этот же период не в пользу охотника была пересмотрена выплата вознаграждений за добычу вол.ка на территории РСФСР.
Роль многих форм ограничения охоты в проблеме борьбы с волком всегда имела негативные стороны. Твердо стоявший за бескомпромиссную ликвидацию волка Л. П. Сабанеев, связывая нашествие этих зверей с упадком псовых охот, отмечал: «Нисколько не отрицая будущей, может быть, очень важной роли ружейных охотников в истреблении волка, мы, однако, считаем в полном праве утверждать, что они, хотя и косвенно, при том бессознательно и руководимые очень хорошими побуждениями способствовали нередко размножению зверя. Псовые охотники, запрещая охоту в своих дачах,
приберегая волков для себя, имели еще основания на это запрещение, ружейные же охотники и все более распространяющиеся охотничьи кружки и общества, запрещая охоту в арендуемых ими лесах и болотах, являются невольными охранителями там волков, переведаться с которыми сами арендаторы не имели средств или желания. Таким образом, запрещение охоты в помещичьих дачах, арендование лесов, болот и вообще охотничьих угодий, наконец, даже стеснение охоты и промысла в казенных лесах средней полосы — все меры, по своей сущности благоприятствующие размножению дичи, в то же самое время благоприятствовали волку» [185, с. 235].
Говоря об ограничениях охоты, как о факторе, существенно содействовавшем в 70-е годы подъему численности поголовья волка, важно рассмотреть, каким образом это могло повлиять на зверя, когда на большей части территории страны истребление его всеми способами в любое время года постоянно поощрялось, а при любом вещественном доказательстве добычи хищника предусматривалось определенное вознаграждение. Подобное стало возможным вследствие того, что формальная свобода добычи волка не увеличивала числа охотников на него. Чаще всего было как раз наоборот: всякое уменьшение возможностей для охоты усиливало стремление охотничьих масс к более почтительной и надежной охоте, к более подручной или выгодной из них.
Вот конкретный пример. В 1977 г. 28 членов одного кировского охотколлектива отстреляли по лицензиям за осенне-зимний период 32 лося. Добыча зверей производилась облавным способом, на что было потрачено 310 чел.-дн. При облавах в кварталы леса с лосями не раз попадали и волки (всего 9), один из которых был случайно выгнан под выстрел и убит. Однако никто из членов охотколлектива не предпочел охоту на волка, хотя в течение всего периода отстрела лосей бригада охотников-лосятников обслуживалась двумя обычными автомашинами, а также машиной повышенной проходимости, привлекаемой со стороны. Показателен и другой, еще более примечательный факт. В Кировской обл. каждый пятый волк, добытый в 1978— 1979 гг., — результат случайного отстрела, в Горьковской и Пермской областях — каждый второй. Это
fl
ПЛАН (числитель) И ФАКТИЧЕСКАЯ ДОБЫЧА (знаменатель) ВОЛКА В РСФСР, шт. (по данным Главохоты РСФСР, с 1981 г. по данным ЦСУ) (Госкомстат СССР)
Год	Добыча	Год	Добыча	Год	Добыча
1957	25000/19675	1967	5600/5656	1977	6460/8849
1958	21000/18900	1968	5200/4989	1978	10250/11620
1959	18250/15783	1969	4900/4947	1979	12280/15866
1960	17250/13741	1970	4500/4842	1980	14114/14675*
1961	15200/12101	1971	4800/4939	1981	10700/14039
1962	12980/9870	1972	4700/5186	1982	770/14965
1963	11490/8840	1973	4590/5361	1983	1100/15270
1964	9565/7873	1974	4335/5903	1984	1430/14949
1965	8600/7040	1975	4400/6582	1985	1245/16751
1966	7000/6012	1976	5000/7942	1986	6725/15834
				1987	2490/12801
♦ Отражают суммарный план закупок волчьих шкур, доводимый отдельным областям; в частности, на 1980 г. по РСФСР он был определен в 480 шт.
ПЛАН (числитель) И ФАКТИЧЕСКАЯ ДОБЫЧА (знаменатель) ВОЛКА В КИРОВСКОЙ ОБЛ. (по данным Кировской ГОИ)
Год	Добыча	Год	Добыча	Год	Добыча
1970	120/124	1976	160/382	1982	400/602
1971	140/112	1977	250/452	1983	350/392
1972	140/207	1978	450/473	1984	350/481
1973	140/192	1979	450/706	1985	350/620
1974	130/248	1980	450/605	1986	350/386
1975	140/301	1981	400/403	1987	300/426
довод уже в пользу того, что при больших возможностях охоты урон, наносимый волчьему поголовью массой охотников, мог бы быть более ощутимым.
В предвидении отмеченных обстоятельств положение могло быть исправлено научно обоснованными планами ежегодной добычи волка. Однако практиковавшееся ведомственное планирование ее эту задачу вовсе не решало.
Из приведенных данных видно, что со второй половины 60-х годов, когда начали уменьшаться возможности для производства охоты, занижался и план истребления волка, что расхолаживало работу охотве-домств по борьбе с хищником, в итоге содействовало повсеместному увеличению волчьего поголовья (рис. 5). С появлением в республике сети охотхозяйственных предприятий значение этого фактора, естественно, возросло, особенно в областях, отличавшихся
>3
25000 24000
22000-20000-18000-16000-14000
12000 10000-
8000 6000 4000
п ------«--------»--—---и— —I----------1—
i956-I960 1965 1970 1975 1980
Рис. 5. Динамика добычи волка в РСФСР:
1 — фактическая; 2 — плановая стойкостью поселения волка. Это подтверждается результатами борьбы с волком в Кировской обл., где первый заметный рост его численности относится в 20-м годам, когда уровень добычи этого хищника приблизился к 400 особям в год. Вторичное и более интенсивное увеличение волчьего поголовья
произошло в период 1942—1945 гг. В 1946 г. впервые в области было добыто максимальное количество волков — 560 особей, за 3 последующих года — 1420 (рис. 6).
В 70-х годах при функционировании в области 89 разноведомственных охотничьих хозяйств и 12 заказников, наличии штатного контингента охотоведов и егерей госохотинспекции (около 50 человек) увеличение численности волка было замечено лишь в 1972 г. — в год-жестокой засухи и сильных лесных пожаров. В этот год из вятских лесов было изъято 207 волков, в два последующих — 440. Однако в 1977 г. число уничтоженных волков вновь приблизилось к 500 особям, несмотря на добычу за пятилетие 563 волчиц и увеличение изъятия их с 66 шт. в 1973 г. до 166—в 1977 г. По достигнутым результатам область вышла в число передовых. За добычу такого количества хищников госохотинспекция и областное общество охотников и рыболовов были отмечены наградами. В 1979 г. число только уничтоженных волков превысило 700 особей, что в 6 раз больше многолетней средней (118 шт.), вычисленной для 1960—1971 гг., когда численность этих зверей считалась стабильной. Отмечая такой бурный рост поголовья волка в вятском их очаге, важно подчеркнуть, что это не было явлением, возникшим лишь в природных условиях Кировской обл. Здесь синхронно проявилась общая картина динамики численности вида, которая в 70-е
94
Рис. 6. Добыча волка в Кировской обл.
годы стала характерной для значительной части страны.
В быстром увеличении волчьего поголовья не меньшую роль, чем ограничение охоты, сыграла другая важная причина, заключавшаяся в резком улучшении кормовой базы хищника. Экологами давно вскрыта зависимость интенсивности размножения любых представителей хищных от обилия кормов. По отношению к волку данное положение имеет и другое значение: при обилии кормов он мало уязвим даже при преследовании всеми способами с целью уничтожения. Улучшение кормовых условий было связано с возникновением к 70-м годам новых или в значительной мере более обильных источников кормов. Первый из них появился как следствие повсеместного увеличения поголовья диких копытных. Ведь именно в рассматриваемый период во всех лесных областях сильно возросла численность лося, в степных и полупустынных районах — сайгака. Примерно с середины 60-х годов в результате улучшения охотохозяйственных и акклиматизационных работ расширились ареалы и быстро наросло поголовье кабана, дикого северного, пятнистого и других видов оленей, в Прибалтике — косули. В речных системах повсеместным стал бобр, еще раньше в водоемах всех областей появилась ондатра.
Рост поголовья этих животных (за исключением ондатры) отмечался и в 70-е годы. К. 1977 г. в стране насчитывалось свыше 800 тыс. лосей (570 тыс. в 1970 г.), около 350 тыс. кабанов (182 тыс. в 1970 г.), более 900 тыс. диких северных оленей, около 700 тыс. косуль и несколько десятков тысяч оленей всех других видов [32, 59]. К середине 70-х годов поголовье бобров, возрожденных в стране всего из двух сохранившихся очагов, определилось в 200 тыс. В 1975 г. была зарегистрирована вторая волна подъема численности сайгака до
максимальной величины — 2 млн голов. В довоенный период этого важного для волка животного относили к категории редких. Естественно, что значительный рост численности ряда копытных позволил возобновить не только любительскую, но во многих областях и промысловую охоту на них. К 1977 г. добыча лосей, например, возросла до 70 тыс. голов, оленей всех видов до 61 тыс., отстрел косули все еще держался на уровне 45—50 тыс. голов, кабанов — до 52 тыс., сайгаков — до 400—500 тыс. голов [32, 59]. Одновременно немало копытных отстреливали и браконьеры.
Охота и браконьерство существенно увеличили обеспеченность волка самой доступной пищей в составе их, рациона: звери находили места разделки отстрелянных животных и пожирали остатки трофеев охотников, выискивали попавшихся в петли лосей, а также значительные остатки туш, бросаемых при браконьерской добыче крупных копытных. Более того, волк получил возможность специализироваться на вылове подранков, число которых, к сожалению, росло как по мере приобщения к отстрелу копытных большей массы охотников, так и из-за отсутствия у них хорошего оружия для этой охоты. Так, в начале 60-х годов мне довелось быть свидетелем, когда в Кировской обл. при использовании егерями «кавалерийского» карабина (под пулю 7,62 мм) для отстрела лосей 7 зверей из 16 попавших* под выстрел были оставлены в угодьях подранками. Следует вспомнить и о сеголетках лосей и кабанов, которые после отстрела их маток вынуждены оставаться без необходимой опеки в зимний период. В 70-е годы число этих зверей увеличивалось из-за того, что охотнику было невыгодно гасить сеголетком приобретаемую лицензию за ту же стоимость, что и на отстрел взрослого зверя.
В сложившейся ситуации все это вместе с увели^ чением возможности хищничества волка в значительно возросшем стаде копытных способствовало тому, что во многих регионах отдельные семьи этого зверя стали удовлетворять потребности в кормах, особенно в многоснежное зимнее время, полностью за счет диких животных. Другое обстоятельство, улучшившее кормовые условия волка, — развитие животноводства индустриальными методами с концентрацией поголовья птиц, скота, свиней на крупных фермах. Разведение сельскохозяйственных животных этими методами не исключало естест
fi
венных их потерь от разных причин. Вследствие этого крупные фермы стали важными источниками кормов в наиболее голодный для волка стойловый период содержания домашних животных. В трудные для сельскохозяйственного производства годы возрастали потери скота зимой, практиковалось бесхозяйственное выбрасывание трупов павших животных.
Об этом, в частности, можно судить по статистическим данным 80-х годов, согласно которым в 1986 г. в Кировской обл. пало: крупного рогатого скота — 34,9 тыс. голов, или 2,7 % оборота стада, свиней — 28,3 тыс. голов, или 3,7%, овец—15,7 тыс. голов, или 8,4 % («Кировская правда» за 23 января 1987 г.). По сведениям, поступившим во ВНИИОЗ от охотников-волчатников, постоянным источником кормов для волка являлись фермы Мухинского совхоза Зуевского р-на. При отстреле августовских волчат в Унинском р-не было установлено, что мясо от павших поросят служило основой их рациона. При выслеживании волка чудиновского очага в Халтуринском р-не я неоднократно убеждался, что этот зверь имел богатый выбор павших животных, выбрасываемых работниками ферм у деревень Цапели, Коробовщина и др. В том же районе к падали у ферм были приурочены маршруты волка, населявшего колковские леса. С зимы 1978 г. хищник привадился к залежи павших овец, не иссякавшей у ферм в д. Градобой Зуевского р-на. Такова была причинная связь роста поголовья вятского волка с местными трудностями развития животноводства.
Аналогичные или более надежные для волка кормовые ресурсы возникли в областях и республиках, культивирующих отгонное животноводство и северное оленеводство. Подъему поголовья зверя способствовали также промышленные лесозаготовки в больших глухих массивах тайги, вследствие которых быстро нарастала численность копытных на обширных просторах омоложенных лесов.
Не менее важная причина роста поголовья волка в тайге — прокладка сети лесовозных дорог. Так, в Пермской обл. с начала 60-х годов площадь вырубленного спелого перестойного леса превышала 2 млн га (12% общей лесопокрытой площади). Численность лося возросла здесь с 13 тыс. голов в 1968 г. до 23 тыс. в 1977 г. В результате если до середины 60-х годов в лес
4—520	97
ных районах Кизела и Губахи событием считалось обнаружение волчьего следа, то теперь здесь обычны были случаи нападения волка на собак. В Кировской обл. к началу 70-х годов старые таежные леса также были сведены с площади 2 млн. га, что составляет третью часть всей лесопокрытой площади области. На этих площадях образовалась мозаика крепей по возобновляющимся вырубкам, пронизанным сетью лесовозных дорог, которые, как и тракторные пути по целинным снегам, обеспечивали зверя новыми возможностями для широких передвижений при любом состоянии снежного покрова. В глухом таежном Колпашевском р-не Томской обл., где также были проложены лесовозные дороги, появление первых волков в верховье р. Шудель-ки было отмечено зимой 1984/85 г. На третий год уже семьи их активно преследовали здесь северных оленей и особенно успешно лосей. Зимой 1987/88 г. этот хищник проник и в тайгу Александровского р-на, где в январе 1989 г. было засвидетельствовано, что на лесовозной дороге под автомашину попал крупный волк.
Нарастанию волчьего поголовья способствовало сселение мелких населенных пунктов в сохранившиеся поселки. В широком масштабе это мероприятие начало осуществляться в послевоенный период, особенно интенсивно в нечерноземных областях. Например, в охотохозяйстве ВНИИОЗа, занимающем на землях Зуеве* кого, Белохолуницкого и Слободского р-онов Кировской обл. 65 тыс. га, к 1978 г. из 107 деревень было сохранено 36. В целом по области, где к началу 1960 г. все еще насчитывалось 15 446 населенных пунктов, на то же время 1980 г. число их сократилось до 5051. В числе сселенных оказались все деревни-малодворки, которые ранее находились в лесотаежной части, удаленной от железнодорожной магистрали и автодороги. Переселение мелких деревень упростило для волка выращивание потомства, о чем свидетельствовали случаи обнаружения логовов зверей вблизи бывших сельских усадеб. В моей охотничьей практике имел место случай безуспешной облавы на волков, логово которых было расположено прямо за околицей небольшой деревушки, опустевшей к началу 70-х годов.
Ликвидация большого количества деревень-мало-дворок пошла на пользу волку еще и потому, что без них усложнилось преследование этих зверей охотниками
98
по ряду причин: и вследствие уменьшения информации о появлении волчьих логовов, о местах набегов зверя, и из-за возросших трудностей проезда в глубинные сельские районы, особенно зимой. И, наконец, из-за утраты в бывших деревнях удобных зимних ночлегов, ранее позволявших выслеживать волка без риска ночевки под открытым небом. Более того, там, где не стало деревень, не стало и контингента сельских охотников, постоянно занимавшихся капканным отловом волка. В результате если, например, в 50-х годах в Кировской обл. среди уничтоженных волков до 60 % и более приходилось на капканную добычу, то в 70-х годах удельный вес отлова их этим способом снизился до 20%. Это значит, что широко использовавшийся ранее для капканного отлова волка период глубокоснежья перестал быть роковым периодом для жизни этого зверя. В создавшейся экологической ситуации глубокий снег чаще теперь стал помогать волку, чем охотнику. Поэтому и общее падение капканного промысла в стране содействовало быстрому подъему численности волчьего поголовья, наблюдавшемуся в 70-х годах.
4**
Первая попытка оценить общий размер ущерба, причиняемого волком уничтожением домашнего скота, была сделана в 1876 г. В. М. Лазаревским [108]. Для рассмотрения его официальной записки была назначена особая комиссия, которая пришла к следующему выводу: убытки, причиняемые волком населению России, так велики, что, уменьшив исчисленную В. М. Лазаревским их сумму даже на половину, делают необходимым, а не только желательным принятие самых энергичных мер к уничтожению этого хищника в самое короткое время. В охотничьих журналах тех лет писалось, например, что в Вятской губернии волками и медведями в 1873 г. было истреблено 7600 голов крупного рогатого скота и 34 000 мелкого на сумму 152 000 р. Это составляло 0,4 % общего поголовья крупного домашнего скота и 1,7 % мелкого, но в этом же сообщении подчеркивалось, что действительное количество истребленного домашнего скота хищниками определить невозможно, так как большая его часть погибает без всякого оглашения. Несколько позднее Н. В. Туркин привел такие цифры: на 3572 селения Нижегородской губернии с населением 1,142 млн душ приходится 7 тыс. голов скота, растерзанных хищниками [209].
С тех пор накопилось немало сведений, свидетельствующих о том, что волк как был, так и остается
опасным врагом домашних животных. Н. А. Зворыкин [69, 70], используя данные Центрального статистического комитета с апреля 1924 г. по март 1925 г., указывал, что за этот период (при учете на 2/з территории СССР) от волка погибло 864 995 голов скота на сумму 15 529 719 р. Среди погибших овцы составили 52 %, козы — 5,8, крупный рогатый скот —18,1 (в том числе молодняк — 11,3), свиньи — 7,2, лошади — 16, прочие — 0,3 %.
По данным С. В. Лобачева [110], в Кировской обл. при былом обилии скота волки в 1926 г. только в 10 районах загрызли 375 лошадей, 1432 гол. молодняка крупного рогатого скота, 1004 свиньи, 17 728 овец и 1260 домашних птиц, а ведь к этому году волчье поголовье было сокращено так, что в последующее время добыча этих хищников быстро пошла на спад.
В статистической сводке 67 охотуправлений Главохоты РСФСР* об ущербе, нанесенном волком животноводству в послевоенный период, содержались следующие суммарные данные:
	Год					1951
	1946	1947	1948	1949	1950	
Лошади	10999	12136	9011	7110	6527	6844
Крупный рогатый скот	12540	10992	9376	9890	9330	8146
Мелкий рогатый скот	89881	81027	84647	65196	55836	52363
Свиньи	3518	1959	2170	3089	2051	851
* Без Алтайского, Тувинского, Читинского, Иркутского, Хабаровского, Татарского, Тамбовского, Тульского, Мурманского.
В. М. Осмоловская и С. Г. Приклонский [147], анализируя сведения, поступившие из 30 областе’й европейской части РСФСР, установили, что в 1975—1976 гг. здесь была зарегистрирована гибель от волка 19 677 животных, из которых 58,2 % составляли овцы и козы, 31,2 — домашние северные олени (Мурманская обл. и Ненецкий авт. окр.), 8,7 — крупный рогатый скот (в основном.телята), 0,4 — лошади, 1,5 % — свиньи, гуси, собаки и прочие животные. По оценке органов охотничьего хозяйства, примерный годовой ущерб, причиняемый волком животноводческой отрасли, составил 275 тыс. р. Основываясь на данных о гибели скота от волка в 1976 г., С. Г. Приклонский [165] считает, что в европейской части страны этот хищник в среднем за год
101
уничтожает около 20 тыс. голов скота, за который выплачивается более 2 млн р. страховых сумм. По неполным данным Главохоты РСФСР, в 1977 г. в период подъема численности волка им было затравлено почти 14 тыс. овец, более 1 тыс. лошадей, 3 тыс. голов крупного рогатого скота, 17,5 тыс. домашних северных оленей на общую сумму 5,4 млн р.
Суммируя (в динамике) сведения об ущербе, который волк наносит животноводству некоторых областей Нечерноземья, были получены цифры, оказавшиеся внушительными, причем в середине 70-х годов наблюдался явный подъем хищничества (табл. 2). Подобную же картину охотоведы вскрыли и в других областях РСФСР — Архангельской, Воронежской, Смоленской, Владимирской [6, 174, 189, 205]. В Бурятии с 1970 по 1976 г. волки задавили: овец — 2330, крупного рогатого скота — 206, лошадей — 264 [144]. Сведения о большом ущербе, наносимом животноводству волком, поступают из союзных республик. Например, в Таджикистане только в одной Ленинабадской обл. в 1974— 1977 гг. волки зарезали 2330 овец и коз [37].
Хищничество волка — главная причина критического состояния немногочисленного (около 3 тыс. голов), но самого ценного тофоларского северного оленя в Восточных Саянах. Урон, причиняемый волком оленеводству, всегда был очень велик. Известный охотовед европейского Севера Б. Т. Семенов, характеризуя вредоносную деятельность тундровых волков периода 50-х годов, отмечал: «... в одном Ненецком национальном округе за 1951 г. они уничтожили из общественного стада оленеводческих колхозов и совхозов 1708 и разогнали 7048 голов северных оленей, которые пропали без вести. Такие потери от волков в колхозах округа за последнее десятилетие превышают 75 тыс. голов» [186, с. 8].
По данным Главохоты, в 1977 г. в Ямало-Ненецком авт. окр. волки уничтожили 7225 оленей. В Якутии за 1972—1978 гг. от хищников погибло 38 733 домашних оленя, 6098 лошадей, 1038 голов крупного рогатого скота. Стоимость этих жертв исчислена в 10 млн р. [202].
Такой же большой урон от волка несут животноводы Магаданской, Читинской и других северо-восточных областей страны. Эти отрывочные сведения не
102
2.
ПОТЕРИ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ ОТ ВОЛКА В НЕЧЕРНОЗЕМЬЕ (по данным Госохотинспекций)
Область	Годы	Уничтожено, шт.				
		коз и овец	крупного рогатого скота	лошадей	свиней	домашней птицы
Кировская	1943	4276	1510	1746	181	—
	1944—1950	25476	4687	6396	200			
	1950—1951	2815	605	1140	124	
	1957	684	47	86	32	5202
	1973	710	34	Нет данных		—
	1974—1977	4151	432	»		—
	1978—1979	650	71	»	»			
Пермская	1974	3161	427	20	80			
	1976	663	323	5	8	—
	1978	908	364	3	16	—
Горьковская	1977	194	17	—	2	5
	1979	241	10	1	—-	
отражают действительного размера вреда, причиняемого хищником животноводству. Причина этого в неудовлетворительном учете гибели скота от волка, который стал еще менее точным после отмены государственного страхования совхозных животных. К примеру, по справке Госстраха в Кировской обл. в 1976 г. от волка погибло 24 головы крупного рогатого скота и 474 овцы. Сумма страховых возмещений составила в тот год 24 933 р. По сведениям же областного производственного управления сельского хозяйства, в том же году волки затравили в совхозах 308 голов крупного рогатого скота, 625 овец, 63 свиньи. В 1977 г. волки задушили 784 совхозных овец, хотя и эти сведения не точны.
Летом 1960 г. мне довелось принимать участие в охоте на выводок волков в лесных урочищах близ вятской д. Бураши Марковского сельсовета. В выводке зверей при паре матерых было всего два волчонка. При выслеживании этой небольшой волчьей семейки, охотившейся в радиусе 10—12 км от места расположения логова, было установлено, что с появлением по
103
томства первой жертвой матерых зверей стал жеребенок-сосунок, на которого звери напали 10 мая у д. Ле-денцово, второй — племенная телка, зарезанная 18 мая в загоне у д. Козиха. В д. Б. Ярань 23 мая эти волки загрызли на пастбище двухлетнего жеребенка, а 14 июня в д. Новые Копнята — другого жеребенка-однолетка. В загоне у д. Бураши 8 июля волк с волчицей напали на стадо телят и успели умертвить трех. Они вновь посетили 10 июля д. Леденцово, где зарезали 4 овцы из маточного поголовья. На следующий день в д. Зуи волки разорвали 9-месячного поросенка, другого сильно поранили. Последнее нападение эти хищники совершили 13 июля уже в самой дальней от логова д. Анкуши. Здесь они загрызли двух жеребят-сосунков. Если принять во внимание, как сильно в июле возросло хищничество этих волков, то можно представить, сколько они еще загубили бы скота. Правда, эту волчью семью тогда удалось полностью взять, хотя за годы охоты на вятских волков такая удача была у нас всего раз.
В сохранившихся записях об этих охотах чаще упоминаются не успехи, а последствия разбоя волков. Вот, к примеру, что интересного содержится в них. В октябре 1958 г. три волка почти 65 км следовали за стадом из 35 телок, которых безоружные погонщики с собаками перегоняли в пос. Маромица из деревень Поломицкого сельсовета. Атаки зверей на стадо не удавались. Заслуга в этом смелых собак. После того как стадо загнали в поселок, волки схватили пасшихся у околицы двух коз и теленка. В 1969 г. в д. Б. Починок Зуевского р-на 21 июня два волка загрызли в загоне 7 овец, порвали четырех, 19 июля там же волк загрыз трех овец, 25 июля он утащил из загона овцу, а 22 июля в загоне у д. Поджорново (12 км от д. Починок) загрыз двух овец. Все нападения на овец совершались под утро. Звери проникали в загон прыжком через метровый забор. Овцы не охранялись. Подкарауливание волков у загона успеха не принесло.
В августе 1972 г. в с. Арское Немского р-на волки заскочили в неохранявшийся загон с племенными овцами, загрызли и сильно покалечили 94 животных. Количество нападавших зверей не установлено. В августе 1975 г. в с. Воробьева Гора совхоза «Мокшанский» Советского р-на хищники ворвались в загон
104
для овец, расположенный в 2 км от населенного пункта. Овцы не охранялись, загон не освещался. В отаре не досчитались, якобы, 150 овец, возле загона лежало 36 трупов животных. Остальных овец волки разогнали по лесу. В ноябре по снегу зоотехник совхоза обнаружил в лесу 8 овец. Случай получил известность благодаря тому, что в районе этого происшествия действовала бригада охотников-волчатников кировской Госохотинспекции.
В сентябре 1976 г. в совхозе «Ереминский» Нолин-ского р-на волчица' с семью волчатами с середины лета повадилась караулить у лесочка овец, выпускавшихся утром на пастбище из огороженного металлической сеткой загона. Девушки-подростки, пасшие овец, во время нападения зверей старались держаться в гуще отары.
Конный пастух с ружьем ни разу не решился выстрелить в волков. Сколько было загрызено овец, точно не установлено. Сказали, больше сотни. Место нападения густо было покрыто шерстью овец.
До середины 70-х годов подобные случаи разбоя волка были нередким явлением во многих районах Кировской обл. Несмотря на это, в областную охот-инспекцию не поступило ни одного официального уведомления от председателей колхозов, руководителей совхозов и райсельхозуправлений о нападении волка на домашних животных и о гибели от него крупных партий скота. Сообщения об этом почти совсем прекратились в последующие годы. Одна из причин этого, видимо, заключается в том, что к 80-м годам разбой волков в области среди домашних животных существенно сократился и вследствие общего сокращения поголовья скота, и в результате возросшей численности легкодоступных диких копытных. Так, по сведениям, специально регистрируемым ветеринарной службой, вот как в сравнении с 1926 г. выглядел ущерб, причиненный волками в 1975—1986 гг. животноводству колхозов и совхозов Фаленского района Кировской обл. (табл. 3). Для осмысления приведенных цифр следует отметить, что в этом районе за период с 1975 по 1986 г. при некотором росте поголовья крупного рогатого скота (с 30 228 до 31 298) поголовье лошадей сократилось с 1150 до 750, овец — с 6683 до 5615, свиней — с 18 205 до 14 477, тогда как добы-
105
3. ПОТРАВЫ ВОЛКАМИ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ В ФАЛЕНСКОМ Р-НЕ КИРОВСКОЙ ОБЛ. (гол.)
Годы	Лошади	Крупный рогатый скот	Овцы	Свиньи
1926	18	75	1226	0
1986	0	54	4	4
1975—1986	0	466	536	38
В том числе:				
апрель		0	9	
май	4		5	25	—
июнь	—	77	44	—
июль		81	175	—
август				122	157	—
сентябрь		129	124	—
октябрь		50	2	—
ноябрь	—	2	0	—
декабрь		1	0	
ча волка с 1981 г. большую часть лет удерживалась на уровне 20—29 шт.
И все же, по данным областного агропромышленного комитета, колхозы и совхозы области в 1987 и 1988 гг. лишились из-за волков 362 голов крупного рогатого скота, 889 овец. Ущерб достиг 400 тыс. р.
Причины большой гибели от волка овец и северных оленей объяснимы. Эти животные совершенно беспомощны при нападении на них хищника. Овцы не пытаются разбегаться по сторонам при приближении волка, а наоборот, сбиваются в кучу. И тогда зверь, врываясь в стадо, входит в охотничий азарт и рвет овец одну за другой. Не лучше бывает, если в это время овец охватывает панический страх и они начинают разбегаться. Тогда число покалеченных животных возрастает. Последствия разбоя волков описывались не раз. Например, В. В. Козлов [83] засвидетельствовал, как в ноябре 1953 г. в Новоселковском р-не Красноярского края 5 волков буранной ночью напали на стадо овец и зарезали 94 шт. из 99. Только 5 овец, отбившись от стада в бурьян, остались целы. В этом же районе в августе 1957 г. два волка зарезали на второй ферме Новоселковского овцесовхоза 25 овец, а сентябрьской ночью на другой ферме — 72 овцы. В начале декабря 1952 г. в Каратузском р-не Красноярского края
106
3 волка за три нападения в течение 5 дней зарезали 145 овец.
Особенно опасен волк в овчарне или в загоне овец. Известен случай, когда 2 матерых зверя в течение часа зарезали в загоне 96 овец. Если овчарня построена недобротно, беды от волка не миновать и зимой. Кстати, в прежние годы были обычны явления, когда эти звери, чтобы проникнуть к овцам, ухитрялись разбирать соломенную крышу овчарни, не заботясь, как потом выбираться самим. И, однако, судя по многим сообщениям, это им чаще всего удавалось [82].
Столь же велик бывает ущерб от волка и при разовом нападении на домашних северных оленей. В частности, из сообщений охотоведов известно, что волчья семья способна зарезать за одно нападение 80—100 оленей, а затем, чтобы укрыться от преследования, уйти от места разбоя на расстояние до 75 км [2, 113, 115]. Для оленеводства в районах тундр волк особенно вреден тем, что сильно разгоняет оленьи стада. В Коми АССР, например, в 1953 г. волки загрызли 3787 оленей, а разогнали 9234. Все олени потом вынуждено списывались как «пропавшие без вести» [Н5].
Менее опустошительны набеги волка на стада крупного рогатого скота. В этой категории домашних животных волк чаще загрызает телят, нередко быков и телок до 2-, иногда 3-летнего возраста. Коров же, особенно в стадах, волк побаивается: те обычно сами атакуют хищника. Я не знаю ни одного достоверного случая, чтобы не застрявшая, скажем, в трясине, не привязанная на пастбище и ничем другим не стесненная корова стала жертвой волков. При специальном изучении хищничества волка в Калининской обл., проводившемся с 1974 г. сотрудником Центрального лесного заповедника В. П. Бологовым, также не было зарегистрировано случаев гибели коров от этих зверей. Вместе с тем полезно знать, что более, казалось бы, сильная лошадь, преследуемая волком, как правило, обречена.
Многочисленные наблюдения ярко выраженного стремления волка умерщвлять возможно большее число домашних животных позволяют считать, что такое стремление стало природным, или, точнее, инстинктивным, свойством этого хищника. Несомненно, что мно
1ОТ
гие годы оно развивалось и закреплялось. Ведь в недалеком прошлом все, что волк губил в стадах, ни крестьянами, ни пастухами обычно не использовалось. Владелец скота суеверно порой боялся (опасаясь, видимо, бешенства) использовать загубленный скот. Поэтому трупы животных он оставлял на месте разбоя хищника. И, как теперь можно полагать, волку стало привычным рвать скот как бы про запас. Это согласуется и с тем, что безудержное хищничество волка приходится в основном на осеннее время, когда задранный скот до зимы не успевает полностью разложиться. Опытные охотники, выслеживающие оседлого лесного волка, берут на учет места, где он задрал скот, так как знают привычку зверя посещать зимой такие места, если, говоря по-охотничьи, еще есть здесь возможность «поиграть хотя бы костями» жертв осеннего времени.
Рассматривая ущерб, причиняемый волком животноводческой отрасли, следует отметить, что он не исчерпывается только потравой им домашних животных. Волк известен как возбудитель и переносчик инфекционных болезней скота, в том числе сибирской язвы, ящура, бруцеллеза.
Для скота извечно опасен бешеный волк. Согласно исследованиям В. А. Адамовича [1], в природных очагах этой болезни основная роль носителей так же, как и распространителей вируса бешенства, принадлежит лисицам, енотовидным собакам, барсукам. Волк, охотно преследуя этих животных, не пропускает, очевидно, больных особей и в результате сам заражается бешенством. Чем шире охотничий район волка, тем больше он очищает местность от больных животных и тем чаще становится бешеным. Там, где волк лишается потомства в весеннее время, он больше перемещается и, следовательно, чаще контактирует с бешеными зверями. Этим, в частности, обстоятельством объясняются частые случаи бешенства волка в Брянской обл., где развито весеннее разорение волчьих выводков на логовах (в 1987 г. в области на 205 добытых волков 94 было уничтожено на логовах) [206]. С весны же, как известно, начинается активный выпас скота.
Пожирание волком падали на скотомогильниках, к которым он почти повсюду приваживается из-за все еще нарушаемых местами четких требований ветери-
108
нарно-санитарной службы-по захоронению трупов животных, также ставит этого хищника в число серьезных распространителей заразных болезней. Одновременно волк повинен в создании и расширении очагов инвазий среди скота. В районах постоянного обитания волчьей семьи пастбища бывают сильно заражены возбудителями цистицеркоза, эхинококкоза и других инвазионных болезней. В частности, в Кировской обл. нередки явления сильного поражения цистицеркозом овец в тех деревьях, вокруг которых из года в год охотится волк.
Меры охраны домашних животных* Результаты многолетних усилий по борьбе с волком показывают: ликвидация поселений этого хищника — долгое, трудное, а для многих районов пока нереальное дело. Следовательно, усиление охоты на волка не исключает всемерной охраны от них прежде всего овец, телят, северных оленей. Прежде всего эта забота должна заключаться в устранении случаев оставления погибших животных на месте разбоя волка. Это нужно не ради того, чтобы «образумить» хищника не рвать в набег множество домашних животных, а для изъятия у волчьих семей создаваемых ими запасов кормов, сильно снижающих результативность охоты даже на одиночных членов этих семей. Следующая задача охотников должна состоять в организации первоочередной охраны тех домашних животных, которые в том или ином хозяйстве чаще всего страдают от волка. Известно, что этот зверь, проявляя склонность к усвоению охоты на каких-либо определенных животных, специализации в умерщвлении их, причиняет неравнозначный ущерб. Так, в одних местах волк очень опасен для лошадей или для крупного рогатого скота, коз, гусей, тогда как в других, иной раз смежных районах, он не проявляет к ним охотничьего интереса. Более того, отмечена тенденция зверя нападать на жертву только в привычных условиях, в хорошо знакомой для них обстановке. По словам Л. П. Сабанеева [185], сибирский лесной волк никогда не трогал привязанной в лесу скотины, но не сдобровать ей зимой в Средней России или в любое время года в степи привязанной к колу или кустарнику.
Подтверждает изложенное безнадзорная, как правило, и без большого ущерба от волка пастьба скота
109
в лесных урочищах, практиковавшаяся в прошлом жителями небольших вятских деревень. О примечательном и к тому же недавнем эпизоде сообщил био-лог-охотовед В. П. Бологов из Калининской обл. Он установил, что отбившаяся от стада телка 7 мес прожила в лесу, входившем в охотничий участок волчьей семьи. За это время волки дважды нападали на стадо, в котором ее выпасали. В лесу телка одичала настолько, что все попытки загнать ее в стадо или в деревню не удались. С выпадением снега охотникам деревни пришлось устроить облавную охоту и застрелить одичавшее животное. Волчья семья так и не решилась преследовать его в лесной обстановке. Изучение этим охотоведом [16, 17, 23] проблемы охраны от волка домашних животных в условиях Калининской обл. позволило установить ряд интересных моментов, в частности и то, что из 57 прослеженных нападений волка 40 произошло на скот, находившийся в загонах. Все нападения совершались во второй половине ночи.
Волк, несмотря на постоянное преследование охотниками, заходил в каждый населенный пункт, расположенный на участке обитания семьи, от 15 до 40 раз в году, при этом 80—85 % заходов зарегистрировано с мая по ноябрь. Волк при заходах в деревни отличался крайней осторожностью, его отпугивало любое непривычное изменение обстановки, он пускался наутек от малейшего неестественного для ночи раздражителя, связанного с присутствием человека. На привыкание к новым предметам и раздражителям волку требовалось от трех дней до нескольких месяцев, обычно 17—20 дней.
Изучение эффекта отпугивания волка незнакомым для него предметом дало следующие результаты. Халат, повешенный в конце февраля на 2 палки в 150 м от животноводческой фермы возле куч падали, которую регулярно пожирали волки, остановил их в 300 м от нее. Звери развернулись и пошли рыскать по всем деревням колхоза, поживились в одной из них собакой. После этого в течение 20 дней волки всей группой, парой или в одиночку 5 раз пытались подходить к падали, с каждым разом сокращая дистанцию приближений. На 20-й день два волка вышли на падаль, хотя и не тронули ее. Последующая передвижка палок с халатом на 3 м в сторону от падали полностью
110
отвадила от нее зверей. Результаты этого опыта могут служить примером того, что могут предпринимать охотники в качестве мер по непосредственной охране скота. Меры эти, казалось бы, очень просты, но применение их как раз и требует пытливой охотничьей сметки, постоянного поиска, проникновенного усвоения истины: все волки везде разные, и среди этих зверей всегда есть очень понятливые.
В опытах по отпугиванию эффективным оказалось сооружение возле загонов для скота укрытий из досок, листьев шифера, куска брезента, где бы мог затаиться человек. Особенно результативными были пугала, изображающие плохо замаскированного человека, шнур с подвешенными на него тряпками, а в теплое время грда — связки из надувных шаров-игрушек. К загону со скотом, где привязывались эти шары, волки не подходили с -месяц. Такое же отпугивающее действие на зверей оказывали они в местах выпаса скота. Здесь шар служил в качестве дополнительного «пастуха».
Поведение пастуха при выпасе скота — немаловажный фактор в охране скота от нападения волка. Следовательно, охотники-волчатники, знающие повадки конкретной волчьей семьи, могли бы взять на себя обучение пастухов правильному выбору позиции у стада, а также умению проявлять где надо активность, которая бы отпугивала зверей. Так, в Калининской обл. было подмечено, что волк, посещая ночью деревни, сторонится участков, которые освещаются фонарями, и при правильном освещении загона (исключающем возле него теневые места) скот в нем оставался целым при набегах хищника. В результате после соответствующего освещения в 1977 и 1978 гг. загонов со скотом в совхозе «Высоковский» и после бесед В. П. Бологова с животноводами о мерах защиты от волка в хозяйстве не было потерь домашних животных, хотя в 1975—1976 гг. убытки от него составили 3600 р.
Заботясь об охране скота, надо помнить, что подобные меры полезны лишь в районах, где волка сильно преследуют и он боится встреч с человеком. Соответствующее материальное поощрение охотников за результативную работу по сохранению скота от нападения волка было бы стимулом к повсеместному ее усилению и улучшению.
ВОЛК В ОХОТНИЧЬЕМ ХОЗЯЙСТВЕ
В зоологической и охотоведческой литературе регулярно публикуются сведения о нападении волка на диких животных, преимущественно копытных, об ущербе, причиняемом им охотничьему хозяйству, о негативном влиянии на природную экосистему. В 70-х годах волк стал массовым, если не основным потребителем возросшего поголовья лосей, сдерживая местами его годичный прирост. В наибольшей мере это проявилось в лесных многоснежных областях. В годы с очень суровой зимой волк здесь привадился убивать большое количество этих копытных.
В этом я смог убедиться в вятских лесах после очень морозных января и февраля 1973 г. В конце зимы следы выслеживаемых двух пар волков привели нас в моховое болото, поросшее редким сосняком. В нем мы нашли 5 трупов лосей, три из которых просматривались в сосняке с одной точки. В километре от них лежали остатки шестого лося, присыпанные уже слежавшимся снегом. По следам и всей обстановке гибели животных удалось установить, что в сосняке с прилегающими к нему зарастающими вырубками находился зимний «отстойник» девяти лосей. Волки, обнаружив зверей, загрызали по одному из них, но при этом довольствовались в основном лишь внутренними органами, а оставленная туша животного вскоре
112
сильно замерзала на крепком морозе. К промерзшему мясу волки больше не прикасались, а умерщвляли очередного лося. Он для них был тогда легкой добычей, так как не мог выдерживать в глубокоснежье длительное упорное преследование в особо морозные дни.
Распутывая эту лесную трагедию, мы не сомневались, что волки довели бы ее до конца, поскольку всем сохатым свойственна большая привязанность к местам зимнего обитания. Уцелевшая тройка лосей продолжали жить неподалеку от своих погибших сородичей. Спасти их тогда все же удалось, у волков был в разгаре гон, и вскоре 3 из них были пойманы егерем в расставленные на тропах капканы.
Отмечая, что волк оказался, массовым потребителем лосей, важно иметь в виду, что это было обусловлено не только обоюдным ростом их поголовья, но и освоением хищниками способов охоты на этих копытных, специализацией в преследовании и умерщвлении их. В 60-х годах волк в большинстве был еще неумелым охотником на лосей. Проводя в те годы тропле-ние волчьих следов в вятских лесах, мне чаще приходилось регистрировать, что хищник даже не обращал внимание на свежие наброды лосей. В тех случаях, когда звери где-то и принимались преследовать лосей, оно, как правило, оставалось безуспешным. В 1962 г. в ноябре следы по первоснежью позволили установить, как трижды волчица загоняла в болотистый кочкарник некрупную лосиху, пасущуюся на вырубке. Происходило это на площади примерно в гектар, и после каждой угонки лосиха возвращалась на вырубку. Волчица, в свою очередь, бросала преследование, как только попадала в высокий кочкарник. Во время третьей угонки лосиха, спускаясь с бугра, споткнулась. Волчица громадным прыжком, почти 7-метровой длины, всего с полметра не дотянулась до нее. На этом хищница прекратила «игру» в догонялки и направилась в сторону деревни. Надо отметить, что с нею на вырубке находилось 5 прибылых волков. Однако ни один из них не принял участие в этой охоте, занявшись на вырубке раскапыванием мышей.
Спустя 5 лет, тоже в ноябре, удалось проследить охоту волка-одиночки на крупного лося-самца, кото
111
рый на протяжении почти 2 км безуспешно атаковывался хищником на дороге, проложенной по широкой лесной просеке. Волк оставил преследование лося, как только тот свернул в квартал густого елового леса.
В апреле 1968 г. в охотхозяйстве ВНИИОЗ было «прочитано» по следам, как произошло дерзкое нападение двух волков на группу из трех лосей. Хищники учуяли их, пересекая лесной массив. Бык находился на лежке, а корова с теленком стояла неподалеку возле елового ветровала. По следам можно было установить, что после зачуивания оба зверя сразу же на махах и напрямую выскочили к быку, и волк-самец с ходу прыгнул ему на спину. Бык, однако, тотчас вскочил, стряхнул с себя оседлавшего его зверя и, видимо, одновременно ударом передней ноги отбросил волчицу, забежавшую поначалу ему наперед. Удар, очевидно, был не очень сильным. Волчица отбежала на несколько шагов и легла. Волк, сделав еще одно неудачное нападение, тоже отступил. После этого лоси всей группой бросились бежать. Волки преследовали их не более 100 м. Затем они свернули на прежнее свое направление, а напуганная семья лосей пробежала без остановки почти 2 км до стоянки других лосей.
Другие аналогичные сведения позволяли полагать, что в 60-х годах в Кировской обл. из 10 случаев пре.-следований волками лосей, одно-два было успешным. Проведя в те годы около 20 троплений охоты волков, я лишь дважды обнаружил загрызенных ими лосей: в одно тропление была найдена умерщвленная в очень густом сосняке полуторагодовалая лосиха, в другое — лось-сеголеток, словленный двумя волками возле елового выворотня...
Свидетелем охоты на лося взрослых волков мне пришлось быть всего раз. Жертвой их была крупная лосиха, которую пара зверей вначале долго и безуспешно гоняла в пойменном ольховом лесу по рыхлому глубокому снегу. Им удалось выгнать ее в поле, где лосиха, по-видимому, уже сильно уставшая, вышла на дорогу и пошла навстречу приближающейся подводе. На дороге волк резким броском настиг лосиху и, ухватив на ходу за заднюю ногу, сразу опрокинул. Тут же набежавшая волчица рванула жертву за живот и с одного приема выхватила значительную часть

желудка, кишок вместе с куском ребра. С этой поживой на виду у приближавшихся на подводе людей волки поспешно удалились, а поверженная лосиха пыталась еще подняться.
Так же всего раз я набрел на след волка, по которому нетрудно было заметить, что с ним стряслась беда. Оказалось, что, нападая на лося, он не увернулся на поляне от удара копытом, который пришелся по голове. Хищник был еще жив, сидел под сосной, но уже утратил способность что-то замечать...
Б. П. Наймука, наблюдая за волком, населяющим леса по бассейнам рек Охотского побережья в Хабаровском крае, пришел к выводу, что и в этом регионе лоси* не всегда становились жертвами даже волчьих стай или групп. В декабре 1970 г. он проследил, что 6 волков не могли взять двух лосей на острове р. Неть. Не наблюдалось, чтобы осенью хищники одолевали лосих. Так, близ устья р. Челасина, где паслось несколько лосих и были тропы волков, не удалось обнаружить ни одного трупа лося, хотя основным кормом приохотских волков служат в весеннелетний период преимущественно домашние олени, в осенне-зимний, до мая — лоси [135].
Возможно, эти наблюдения свидетельствуют о том, что приохотский волк, видимо, мелкий, несильный (масса добытых особей не превышала 35 кг). Не исключено также, что к этому времени у основной их массы сложились охотничьи навыки в добыче жертв. Специализация волка дальневосточного региона в охоте на северного оленя и лося подтверждается охотой их на лосей избирательно по полу и возрасту. В течение года хищник предпочитает нападать на телят и второ-годков, весной успешно добывает стельных лосих. Зрелых быков волки преследуют, как правило, в короткий период наста, в иное время года избирают среди них старых и ослабленных вскоре после гона [104].
Крупный, сильный волк центральных областей преуспел в этом деле больше своих дальневосточных сородичей. Примерно к середине 70-х годов уже многие хищники в любое время года приспособились убивать всех преследуемых лосей. Именно в эти годы в Кировской обл. мне впервые удалось увидеть своеобразный способ умерщвления волком лося. В ноябре 1972 г. во время охоты на лосей с группой охотников
115
я пересек на дороге кровавый след лося-сеголетка. Он шел по свежей лосиной тропе. Полагая, что это дело рук браконьера, мы решили добрать пораненного зверя. В полукилометре от дороги нашли его мертвым на лежке, которая находилась среди лежек пяти других взрослых лосей. У сеголетка были вырваны почти до самых костей мышцы обоих бедер, причем хватки начинались чуть ниже уровня хвоста и шли до скакательного сустава. Ниже, до копыт, конечности зверя напоминали смерзшиеся от сукровицы снеговые тумбы толщиной в слоновую ногу.
Сохранившиеся следы позволили установить, что примерно в 2 км от дороги стадо лосей на переходе настигли два волка. Хищники покрутили нескольких из них, однако хватка им удалась при атаке сеголетка. После первой удачной хватки они нападали только на него. Взрослые лоси не пытались его защищать, а продолжали идти своим маршрутом. Тянулся за стадом и обреченный на гибель лось-сеголеток. У него на ходу волки поочередно вырывали из бедер крупные куски мышц. Так продолжалось на протяжении почти километра...
' В последующие годы стало возрастать число сообщений об успешном нападении волка на лося, об умерщвлении его хищником подобным приемом. В Кировской обл. В. М. Глушков [43] в январе 1973 г; установил факт преследования взрослым волком крупного, не сбросившего еще рога (по 5 отростков) быка. Зверь в одиночку на протяжении 5 км набрасывался на жертву, нанеся значительную рану на боковой части живота. Лось был отстрелян. Возраст животного 9,5 лет, он был хорошо упитан, не имел огнестрельных ранений и увечий. В марте 1973 г. был обнаружен лось с поврежденными ахилловыми сухожилиями и мышцами задних конечностей выше скакательных суставов, который уже с трудом передвигался, съел все, что можно было съесть вокруг своих лежек, и через два дня после обнаружения пал от истощения. В феврале 1978 г. в том же районе охотники вышли на след взрослого лося-быка, волочившего задние ноги. Зверь подпустил людей на 20 м и только тогда с трудом встал. Попыток уйти он не делал и лишь поворачивал голову в сторону обходящих его людей. Животное пришлось пристрелить. У него также оказались
не
сильно поврежденными и уже загнившими мышцы обоих бедер. Бык был в возрасте 3,5 лет. Волки к нему не подходили, но за 2 недели, как было установлено, они трижды проходили неподалеку от места лежки этого лося. Во второй половине 70-х годов аналогичные случаи увечий волками лосей не раз также устанавливались местными охотниками и егерями.
В. П. Бологов [18] пришел к заключению, что в Калининской обл. 10—15 % лосей гибнет после коротких угонок, во время которых замешкавшийся лось атакуется волком хваткой за задние ноги. Однако основной прием нападений: приближение крадущимся шагом и гуськом вплотную к жирующему лосю, хватка первым идущим волком за промежность животного, рывок последнего, в результате которого в зубах хищника остается кусок кожи с мышечной тканью. От полученной раны лось тотчас теряет координацию движений и становится обездвиженным. Если лосю не удается вырваться, то нападающий зверь повисает на нем, затем остальные волки бросками также зависают на жертве. Развязка наступает, как правило, за считанные секунды. Телята обычно не успевают сделать и десятка шагов.
Наблюдая такие своеобразные волчьи приемы умерщвления лосей, можно предположить, что эти хищники стали теперь как бы преднамеренно оставлять живыми или, точнее, полуживыми какую-то часть своих жертв, чтобы иметь гарантированный и не окаменевший на морозе запас кормов.
Однако Д. А. Аллен [235], описывая способы умерщвления лосей северо-американским волком, отмечает, что на о. Айл-Ройал, где за 18 лет наблюдений волчья популяция полностью обновилась, появились новые стаи с новыми вожаками, но методы их охоты остались теми же. Звери атакуют взрослого лося почти всегда сзади, завершая броски жестокими, раздирающими укусами мышц верхней части ноги. После того как она повреждена, обороноспособность лося уменьшается, хватки волков облегчаются и нацеливаются на другую заднюю ногу, на бока и анальную область. Если же на лосе повисает полдюжины или больше волков, он падает. Иногда волк упорно хватает лося за нос. Искалеченного или поваленного лося волки приканчивают, перегрызая горло.
117
Эти наблюдения Аллена позволяют предположить, что евразийский (во всяком случае, среднерусский) волк, постоянно совершенствуясь в охоте на лосей, к 70-м годам .почти везде стал более умелым губителем этих копытных. В частности, по сообщению, поступившему во ВНИИОЗ от охотников Очерского р-на Пермской обл., до 1969 г. не наблюдались случаи, чтобы 2—3 волка одолевали лося. К середине 70-х годов в угодьях района редкий лось оставался живым или уходил невредимым, если только подвергался нападению пары волков. Хищники здесь приноровились загонять жертву в русла мелких рек с крутыми берегами, в завалы леса или сучья ветровальных елей, в другие неудобные для обороны участки, где она обрекалась на гибель в основном от разрывов мышц задних ног.
В Кировской обл. в 1976—1977 гг. службой охот-надзора было зарегистрировано 131 сообщение о гибели лосей от волка. По исследованиям В. М. Глушкова [43], за последние 10 лет число таких случаев возросло в южных районах области в 6 раз, в северных — в 9. И это при том, что в лесных многоснежных районах обнаружение хотя бы остатков погибших лосей, как правило, является случайным. Мне, к примеру, известны 2 случая, когда бригада охотников за неделю охоты на лосей в одних и тех же пойменных перелесках даже не догадывалась, что в сравнительно небольших, но густо заросших лесных островах, по закрайкам которых ими же была проложена лыжная тропа, находилось один раз 7, другой — 5 волков, зарезавших лося, то ли обнаруженного, то ли загнанного сюда во время пурги. В. В. Кочетков [90], изучая с 1974 г. охотничье поведение волка в Калининской обл., пришел к заключению, что основой его питания теперь служат лоси. При добыче их волк применял следующие приемы охоты: скрадывание, тропление, охват, нагон, загон (в топь, лесной залом и т. п.) и преследование. При охоте стаей (до 6 особей) 18 % охоты были успешными, при нападении в одиночку — лишь в одном случае из 9 лось был загрызен волком.
О том, что лось вместе с зайцем-беляком и мышевидными грызунами составляет основу питания волка в Псковской обл., пишет О. С. Русаков [173], который установил, что наибольший урон копытным он причиняет в ноябре — феврале. В охотхозяйстве «Борки» из
118
10 обнаруженных лосей, загрызенных волками в феврале 1971 г., самок было 6, быков — 2, сеголетков — 2. Все животные были найдены на площади 3 км2.
Ю. П. Язан [231] подметил, что с появлением волка в таежном Печеро-Илычском заповеднике 70 % лосих оказалось без молодняка и в мигрирующем потоке северотаежных лосей много самок встречается без телят. Например, в Коми АССР среди 244 лосей, обнаруженных при авиаучете в 1961 г., сеголетков было 14, а среди 169 лосей, учтенных'на территории заповедника, всего 4.
В Смоленской обл. при авиаучете лосей в годы засилья волка на каждую взрослую самку пришлось по 0,3 теленка [6]. В Белоруссии в конце 70-х годов при февральско-мартовских учетах лосей лишь у 15— 20 % коров сохранились телята, хотя среднее количество эмбрионов на самку в разные годы составляло 0,5—0,8 [184]. В Пермской обл. установлено, что в 68 % экскрементов волка в мае — августе отмечались остатки лосят [139].
Наиболее опасен волк для северных лосей. В. П. Макридин [118] по материалам авиаслежений в тундровых районах описывает случай, когда в кустарниках по р. Лангот-Юган (п-ов Ямал) 20 лосей оседло жили до захода сюда трех полярных волков. Через месяц после их появления в живых здесь оставалось 4 лося. На льду же реки в трех местах были видны остатки сохатых — результат волчьего пиршества. В Карелии 500—600 волков ежегодно уничтожают до 700 лосей и 400 северных оленей [123].
Насколько сильно влияние волка на воспроизводство дикого северного оленя, было установлено еще в довоенное время в Лапландском заповеднике. По исследованиям О. И. Семенова-Тян-Шанского [190], в результате появления в 1941 г. в заповеднике трех волков прирост стада оленей снизился до 3 % против среднегодового прироста за предшествующие годы 23 %. После истребления волка на Таймыре в 60-х годах, где численность диких северных оленей удерживалась в то время в пределах 90—100 тыс. особей, уже к 1966 г. поголовье этих копытных возросло до 250 тыс. особей, а к концу 70-х годов — до 450— 480 тыс. [121].
В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке волк
1tf.
преимущественно преследует марала, изюбра, а также косулю. В 1972—1974 гг. в тайге Хамар-Дабана на участке в 20—25 тыс. га каждую зиму обнаруживали 7—10 маралов, задавленных волками [201]. На Витимском плоскогорье в Бурятии только осенью волки уничтожают до 30 % поголовья косули, до 10, а в отдельных районах и более 20 % изюбриного стада [105].
Изучение хищничества волка в Приморском крае и Хабаровском Приамурье показало, что в этом регионе существование волка тесно связано с изюбром — основным компонентом его питания [47, 103]. Волк добывает этих оленей скрадыванием, заганиванием на «отстой», а также по насту и глубокому снегу, нагани-ванием на волков-перехватчиков. Н. В. Раков [169] проследил в Приморье обстоятельства гибели 171 изюбра и установил, что 44 % из них были убиты в глубокоснежье и по насту, 33 — на наледях речек и ключей, 13 — в полыньях и 9 % — на отстоях. Любопытно, что волк успешнее убивал взрослых изюбров-самцов (44 %), меньше — сеголетков (20%). В многоснежье и настовые зимы волк больше губил оленей, чем поедал, что можно считать проявлением у местных зверей склонности к запасанию пищи.
С. П. Кучеренко и Ю. М. Зубков [104] тоже приходят к выводу, что волк загрызает копытных гораздо больше своих потребностей в пище, в чем и проявляется охотничье умение этого зверя. Они установили, что в холодный период. года волк придерживается рек, особенно со второй половины зимы, когда образуются наледи. Перемещаясь по ним, хищник чаще обнаруживает добычу, затем стремится выгнать ее на лед, где развязка наступает быстро. В такой охоте волк мастерски освоил главное — зайти сверху и гнать вниз. Там, где изюбры уходят от преследования на отстой, волк знает и эту повадку, и расположение от-стоев. Олень, «поставленный» на отстой, обречен. На побережье моря волк выгоняет жертву, если не к реке, то в море или на прибрежные скалы. Море чаще губит, чем спасает животное, так как волк столь же терпеливо ждет его выхода из воды... Отмечая разнообразие приемов волчьей охоты, ученые-охотоведы дальневосточного региона единодушны во мнении и о том, что одна из причин катастрофического сокращения ареа
, %
лов и численности пятнистого оленя и горала в Амурско-Уссурийском крае — хищничество волков.
Характер и размер вредоносной деятельности пустынного казахстанского волка были изучены известным зоологом и охотоведом А. А. Слудским. Он установил: на Устюрте волк в весенне-летний период в основном кормится азиатским муфлоном (преимущественно взрослыми особями), сайгаком и джейраном, осенью и зимой — исключительно азиатским муфлоном и сайгаком. В долине р. Тургай хищник питается обычно сайгаками и кабанами. В Бетпакдале в тот же период, но в местах концентрации сайгака и джейрана он охотится на них и чаще на ягнят. В долине р. Или волк в большом количестве истребляет кабана, косулю, зайца-песчаника и других охотничьих животных.
В низовьях этой реки половина родившихся косуль и кабанов погибает от волка. В горах Тянь-Шаня и Чу-Илийских горах волк в основном загрызает архаров, косуль, серых сурков, реже нападает на горного козла, осенью и зимой добывает почти исключительно сайгаков, кабанов и косуль. Отход прибылых к концу сентября, составляющий в популяциях сайгаков 35, джейранов почти 40 %,—следствие гибели их в основном от волка. По подсчетам Слуд-ского один волк уничтожает в Казахстане около 90 сайгаков или 50—80 кабанов. Сколько этих копытных уничтожалось всего, можно судить хотя бы по тому, что только из южных областей Казахстана, из зоны пустынь и полупустынь, в госзакупки поступало до 13 тыс. волчьих шкур.
В суровые многоснежные зимы и при образовании наста урон, причиняемый волком копытным Казахстана, значительно возрастал. Например, на севере его территории в суровую зиму 1940/41 г. волк в феврале — марте зарезал почти всех косуль в семи областях. В зиму 1948/49 г. подобная трагедия повторилась. В многоснежную зиму 1945/46 г. в Балхаш-Алакуль-ской котловине и у оз. Зайсан волки также загубили почти всех косуль и наполовину сократили поголовье кабанов [193]. По наблюдениям А. К. Федосенко [214], в Джунгарском Алатау волк выкармливает потомство мясом телят маралов. Казахстанский волк способен в одиночку убить не только самку, но и сам
121
ца марала. Жертвы его имели глубокие раны на шее и на боках.
Говоря о кабане, следует отметить, что во всех районах, исконного обитания этих копытных волк-ка-банятник способен причинить им большой урон, если только он не найдет более легкую и доступную добычу. Так, на Дальнем Востоке изюбр, северный олень, косуля, лось «спасают» кабана от участи частой жертвы этого хищника. На Кавказе олень, тур, отчасти серна также ослабляют хищнический пресс волка на диких свиней.
А. Н. Кудактин, изучая охотничьи повадки кавказского волка, проследил, что в 25 случаях кабаны спасались от волка бегством, в 10 случаях хищник безуспешно атаковывал жертву по 2—3 раза и затем бросал преследование, 8 раз волк и кабан мирно расходились, так как последний, не проявляя страха, не пытался убегать. Там, где кабан столь же доступен, как и -другие виды копытных, волк успешно и изобретательно охотится на поросят. Одна такая охота состоялась в Кавказском заповеднике в мае 1973 г. Тогда пара волков выследила свинью с шестью поросятами, кучно пасшимися на лесной полянке на склоне хр. Уруштен. Когда хищники приблизились к выводку на 20—30 м, самка, не проявляя особого беспокойства, собрала возле себя поросят. Один из волков начал обходить их по кругу и, оказавшись напротив напарника, сделал выпад к сбившимся кабанам. Свинья бросилась навстречу зверю. В это время второй волк успел схватить поросенка и скрыться в кустах. Визг его заставил свинью ринуться к кустам, чем и воспользовался хищник, спровоцировавший нападение. Он также схватил поросенка и убежал. Оставшееся потомство свинья торопливо увела под полог леса в пихтовый молодняк.
Однако волку не всегда удаются такие приемы. Известны случаи, когда 2—3 свиньи с поросятами живут одним стадом и успешнее отражают атаки волков. В частности, тем же исследователем в условиях того же заподведника была засвидетельствована 8-кратная попытка волка-одиночки схватить в мае одного из семи поросят, которых охраняли две самки, но подобная охрана продолжается у кабанов примерно до октября. Глубже к осени свиньи перестают активно
122
заботиться о потомстве и гибель его от волка возрастает.
В осенне-зимний период при преследовании подсвинков волк проявляет не меньшее охотничье мастерство. Вот как о нем рассказано очевидцем, протропив-шим в феврале 1973 г. следы одной охоты пяти кавказских волков. После двух попыток преследовать оленей эта группа волков, поднимаясь по хребту к скалам, обнаружила на лежке под пихтой шесть свиней. Примерно в 20 м от них хищники немного потоптались на месте, а затем матерый с прибылым отошли в сторону вниз, в засаду. Оставшиеся три хищника обошли свиней с другой стороны и, приблизившись на 15 м, поползли к ним. Когда расстояние сократилось до 9—10 м, кабаны встали, хотя волки сколько-то еще продолжали лежать. Дальше по какой-то причине свиньи побежали вдоль склона в сторону засады. И стадо их сразу же разбилось: секач прямо с лежки бросился вверх по склону в сторону, три кабана побежали по верхней тропе, проходившей в 2—3 м от лежавших в засаде за поваленным деревом волков, а два подсвинка пустились бежать по нижней тропе, которая тянулась в 18—20 м ниже засады. Эти подсвинки, преследуемые короткими прыжками волков-загонщиков, и были атакованы матерым волком. На седьмом прыжке (20—23 м от засады) он настиг жертву. Оба зверя около 10 м-катились вниз по склону, причем в этот момент кабан вырвался из волчьих зубов и вновь пустился бежать. За ним устремилась вся стая... Пробежал он не больше 50 м. На этом пути все волки трижды атаковывали его, остановили и умертвили хваткой за бок возле паха. Этим приемом кавказские волки убивают почти всех кабанов, преследование которых у них бывает удачным. В целом же хищники этого региона, видимо, удачливы на охоте.
По данным А. Н. Кудактина [96, 98], при преследовании волком оленей и кабанов в одиночку более 30 % из них становятся жертвой преследователя, при охоте парой — более 36 % охот завершается успехом. Если эти копытные подвергаются нападению трех и более волков, то успех нападений увеличивается до 38-%. Такой высокий процент успешных волчьих охот в Кавказских горах (34,5 % на оленей, 27,5 % на кабана) — результат и того, что семьи хищников в
123
своем районе знают места, куда следует загонять жертву и где она уже не может спастись. В конкретных показателях все это означало, что в 70-х годах в Кавказском заповеднике примерно 100 волков ежегодно убивали до 1000 копытных из 25—30-тысячного их поголовья.
В Белоруссии олень и лось в еще большей мере «снижают» пресс волка на кабана и даже косуль. Так, в Березинском заповеднике А. Д. Поярков [168] при троплении следов охоты волков у д. Пострежье в марте 1977 г. за 20 дней обнаружил остатки пяти ранее убитых ими лосей, но ни один след не привел его к остаткам кабана. Не видел он и попыток охоты волка на диких свиней, хотя численность их здесь была высокой. В этом заповеднике при превалирующей зимней численности кабана, определяемой’ в 850 особей (при 750 лосях, 65 оленях, 25 косулях), с апреля 1978 г. по декабрь 1979 г. были обнаружены загрызенные волком 21 лось, 12 оленей и только 11 кабанов [106]. Установив в дальнейшем расчетный коэффициент обнаружения жертвы, М. А. Лавов нашел, что возможное число уничтоженных волком лосей — 142, кабанов — 69 и что избирательность хищников к добыванию как лосей, так и оленей в 2 с лишним раза выше, чем кабанов.
А. С. Рыковский [184], изучая белорусского волка, населяющего леса бассейна р. Сож, также подметил, что при суммарной плотности населения копытных в 15—20 особей на-. 1000 га и более чем наполовину состоящего из лося и оленя, кабан мало страдает от хищника. По мнению исследователя, сытый волк им просто брезгует. И там, где он находит лосей и оленей, обычны случаи его мирного соседства с кабанами. В таких условиях резвая и осторожная косуля также мало привлекает волка: преследование ее 2—3 хищниками на Соже, как правило, было безуспешным. В то же время поголовье оленей, несмотря на охрану, обильную подкормку и полное запрещение отстрела, из-за преследования волком стабилизировалось на низком уровне.
Волк-кабанятник нехарактерен и в горно-лесном Закарпатье, где фоновым видом является косуля, затем кабан и олень. Зимой 1973/74 г. в Закарпатской обл. в угодьях гослесфонда при 22-тысячном поголовье
124
косули, более чем 9-тысячном — кабана и 8,5-тысячном — благородного оленя хищником были уничтожены: 71 олень, 255 косуль (в основном рысью) и всего 10 кабанов [80].
Аналогичная картина взаимоотношений волка и кабана наблюдается в Псковской и Калининской областях, где нынче многочисленные лось и заяц-бел^к, а также домашние животные позволяют волку приберегать этих копытных, образно говоря, про запас [89, 173]. Личные наблюдения и сведения от охотников позволяют считать, что по тем же причинам это сейчас характерно и для хищничества волка в Кировской, Пермской и других смежных областях, где кабаны хотя и являются новыми и сравнительно еще малочисленными поселенцами, но полностью беззащитны зимой.
Как долго волк будет здесь относительно безразличен к кабану, нетрудно предугадать: до поры, как возникнет нужда. Примером может служить Смоленская обл., где при сильно возросшей численности волка только в 3 районах, по крайне неполным сведениям, он уничтожил в 1977 г. около 80 лосей, 100 кабанов, 19 европейских оленей. Несмотря на уменьшение отстрела,численность кабана в области к 1979 г. сократилась на треть, т. е. примерно на 2 тыс. голов [6].
Известно, что вред волка охотничьему хозяйству не ограничивается тем ущербом, который он причиняет поголовью копытных животных. Этот хищник в большом количестве вылавливает пушных зверей, причем в лесных и тундровых районах в первую очередь много зайца-беляка. Помимо зайцев, «...особенно удачно, — - как писали П. А. Мантейфель и С. А. Ларин, — волки проводят маневровую охоту за лисицами. Они их давят, но едят очень редко. И там, где волков очень много, лисица становится большой редкостью» [125, с. 9].
С. П. Кучеренко и Ю. М. Зубков [104] тоже считают, что дальневосточный волк — постоянный враг лисицы, барсука и енотовидной собаки и уничтожает этих зверей при любой возможности, специально их выслеживая. Из 10 удачных охот на лисицу волки поедают 2—3, а при умерщвлении енотовидной собаки — в среднем 8 из 10.
За годы охоты в центральных областях нашей страны мне не раз удавалось убеждаться в пристра-
125
стии волка к преследованию акклиматизированной в этом регионе енотовидной собаки. Он здесь не оставляет ее без внимания, если только обнаруживает свежий след зверька. Не исключено, что лишь залегание енотовидной собаки на зиму в убежище спасает ее от полного истребления в районах высокой численности хищника.
В последние годы в связи с повсеместным ростом численности речного бобра отмечается усиление охоты волка и на этого зверя. Вред волка для боброводства отмечен в Литве. В Белоруссии речной бобр — довольно обычный (14 % обнаружений остатков в экскрементах) компонент рациона волка в весеннее и летнее время [36]. Волки-бобрятники, бесчинствующие в летний период, выявлены на р. Усолке в Пермской обл. [139] ив ряде районов Кировской обл. Имеются наблюдения, свидетельствующие о том, что если волк приваживается к бобрам, то некоторые его поселения оказываются обреченными.
Среди жертв волка встречались куница, росомаха, рысь, но повсюду редко — представители боровой дичи. Волку под силу и бурый медведь, о чем были сообщения с Кавказа, Камчатки, из Приморского края и Ленинградской обл. Н. Н. Руковским и Л. Г. Куприяновым [170] описан случай, когда лесные архангельские волки справились в сентябре с вполне здоровым полуторагодовалым медведем, загнанным в бор бело-мошный. Известно также сообщение о том, что на Таймыре в сезон 1974/75 г. волк уничтожил около 600 песцов в ловушках охотников [203].
Хищничество волка отрицательно влияет не только на имеющиеся, но и на потенциальные ресурсы охотничьего хозяйства. Так, во многих областях нечерноземной полосы он явился помехой в акклиматизационной работе со всеми представителями семейства оленьих. В частности, этим хищником была решена судьба первой же партии косуль, выпущенных в конце 30-х годов в Тульских засеках. Известно, что в Калининской, Кировской и в некоторых других многоснежных областях волк полностью уничтожает обнаруживаемые очажки косули, появляющиеся здесь при каждой вспышке естественного расселения этого вида. Во всех охотхозяйствах нечерноземной полосы все искусственно созданные популяции оленей если и сохраня
126
ются, то только при организации охраны от волка. Например, в Петушинском охотхозяйстве Владимирской обл. 10 выпущенных в 1955 г. пятнистых оленей прожили 5 лет, а с 1960 г. за ними начал охотиться волк. В первой же год он загрыз 12 оленей. Вскоре их стадо исчезло. В Окском заповеднике при выявлении причин гибели пятнистых оленей, наблюдавшейся с 1933 по 1963 г., было установлено, что от хищников, главным образом от волка, погибло более 53 % особей, от болезни — 4,6, от браконьеров — 4,6, от холода — 6,2, в половодье — 6,2, по неустановленным причинам — более 24 % [71].
Иллюстрируя совокупную вредность волка в охотничьем хозяйстве, нельзя не сказать и о том, что он время от времени становится бичом собак охотников-гончатников и лайчатников. Так, например, в 1977 г. Кировским областным охотрыболовобществом была зарегистрирована гибель от волка 33 высокопородных гончих. В 1978 и 1979 гг. у охотников г. Халтурина волк словил в охотничьих угодьях всех лучших русских гончих. В указанные годы еше больше им было уничтожено промысловых лаек. В некоторых северных поселках, где практикуется беспривязное содержание охотничьих собак, волк выловил их всех.
Охотничья практика богата случаями дерзких нападений этого хищника на зверовые породы охотничьих собак. Вот как рассказано о том в книге о волке, написанной П. А. Мантейфелем и С. А. Лариным: «... В Серпуховском охотничьем хозяйстве двенадцатилетний сын егеря И. Б. Кулешова подходил на голос лайки Весты, облаивавшей белку. До собаки оставалось не более четырех десятков шагов. Юный охотник уже видел собаку и присматривал притаившегося на дереве зверька. Вдруг страшный визг собаки заставил парнишку посмотреть вниз — «...серые, темные, рыжие спины, — рассказывал он потом, — клубились под елкой... Волки!» Он выстрелил, не целясь. Волки исчезли, а Веста погибла в результате нападения 9 волков, примчавшихся издалека на лай собаки...» [125, с. 7]. Голодный волк, как подчеркивается авторами этой книги, не затруднится даже днем пробежать несколько километров на голос гончей или лайки.
Там, где волк не оставляет без внимания гон по зайцу или облаивание белки, появляются так называе-
127
мне «волчьи» леса, урочища или углы, которых охот-ники-бельчатники или зайчатинки стараются избегать, боясь стравить здесь серому разбойнику своих рабочих собак. Нередко подобная боязнь распространяется и на лесные угодья, хотя волк в них еще и не трогает на охоте зверовых собак. В результате только по этой причине значительные территории порой выключаются из промыслового использования.
В 70-х годах гибель охотничьих собак от волка участилась в Архангельской, Вологодской, Костромской и Смоленской областях, а также в белорусских и карельских лесах. Отмечая это, журнал «Охота и охотничье хозяйство» в статье В. Григорьева «Сберечь от волков» (1980, № 7) поведал об опыте карельских охотников, которые с целью сохранения в волчьих местах подружейных собак надевают на них перед охотой нарядные ошейники с лентами-флажками.
За охотничью практику мне ни разу не довелось видеть нападения волка на охотничьих собак. Однако я был свидетелем нескольких случаев, когда волки семьей и в одиночку не проявляли интереса к азартному гону гончих или лайкам, широко разыскивающим дичь. Среди этих случаев памятен один, когда на виду у пары волков, шагом приближавшихся ко мне вдоль кромки леса, гончие дважды выгоняли на поле зайца. Я уже готовился стрелять, но этой паре зверей неожи-. данно повезло: их спас появившийся на поле владелец гончих, который, едва заметив волков, поднял и крик, и стрельбу. За годы охотничьей практики многократно приходилось убеждаться и в том, что многие охотники чаще напрасно грешили на волка, обвиняя его в похищении собак, хотя собаки день-два попросту блудили в лесу, а если вообще потом пропадали, то не от волка. Тем не менее и при этих обстоятельствах главными были сведения о том, что на одних территориях волк действительно заставлял оберегать на охоте собак, на других, нередко смежных, такую необходимость он не создавал.
Подобные факты известны везде. Связываются они с охотничьей специализацией отдельных волков или семейных их групп. Например, минский охотовед В. Б. Вадковский, наблюдая в 1976 г. за тремя стаями волков из 7—9 и 14 особей в Белорусском Полесье, констатировал, что только одна стая из 7 особей
Ш

ВОЛЧИЦА, ПЕРЕПРЯТЫВАЮЩАЯ ПОТОМСТВО
ВОЛЧИЦА С ПОТОМСТВОМ
ВОЛЧАТА
ПРИБЫЛЫЕ ВОЛКИ НА ЛОГОВЕ В СЕНТЯБРЕ
СЕМЕЙНАЯ ПАРА ВОЛКОВ НА ДНЕВКЕ
ПРИБЫЛОИ ВОЛК
ВОЛК, ВЫЗВАННЫЙ НА ВАБУ
СПЯЩИЕ ВОЛЧАТА
ВЯТСКИЙ ВАБИЛЬЩИК м.п. кинчин
В ОТВЕТ НА ВАБУ
ЛОСЬ, ПОДВЕРГШИЙСЯ НАПАДЕНИЮ ВОЛКОВ
ВОЛЧЬЯ ТРОПА
УСТАНОВКА КАПКАНА ВОЗЛЕ КОЛЕИ ЛЕСОВОЗНОЙ ДОРОГИ
РАССЕРЖЕННЫЙ ВОЛК


РАЗВЕСКА ФЛАЖКОВ
ВОЛЧИЦА — ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ ПРЕДМЕТ
НА «НОМЕРЕ»
ПОСЛЕ ОБЛАВЫ
С ТРОФЕЕМ НА «БУРАНЕ»
Специализировалась на добыче гончих собак, повадившись безнаказанно и успешно «снимать» их с .гона.
Как, когда, при каких условиях появляется волк-собачник — безусловно, интересный и практически важный вопрос. Любопытно, почему-в одни годы этот хищник словно бы заключает мир с собаками, живет с ними бок о бок и даже завязывает семьи, тогда как в другое время — они лютые враги. В последние годы все эти вопросы стали предметом экспериментальных исследований. В частности, изучение особенностей возрастной динамики реакции волка на собак, проведенное учеными Института эволюционной морфологии . и экологии животных -АН СССР и Московского университета, привело к ряду заключений и выводов [198].
В охотничьем отношении интересны следующие. В возрасте до 10—12 месяцев у большинства волков преобладает дружелюбное (позитивное) отношение к собакам. В разной форме злобная (негативная) реакция, свойственная отдельным волчатам, легко преобразуется в позитивную. Однако и в этом возрасте в связи с особенностями поведения собак может формироваться устойчивый комплекс негативных реакций на них. В случае, когда собаки являются обычной добычей родительской пары, повышается вероятность раннего формирования охотничьего поведения по отношению к ним.
Для взрослого волка (возраст более 2 лет) нормально негативное отношение ко всем, собакам, кроме хорошо знакомых. Отношение к последним включает весь комплекс реакций, который наблюдается между волками одной группы. У волков, содержащихся в группе, злобные реакции легко преобразуются в дружелюбные. Такие преобразования наблюдаются у зве-,рей до б-месячного возраста, но возможны и-в возрасте до года. Дружелюбный волк может стать злобным к собакам в любом возрасте. Реакция волка на мелких собак формируется раньше, чем на крупных. У 5—6-месячных волчат закономерно появляется негативная реакция с элементами охотничьего поведения на мелких собак, лисиц, енотовидных собак. Реакция волка на этих животных имеет одно происхождение и близка к реакции хищника на жертву.
Завершая рассмотрение материалов о хищничестве
6—520
121
волка, приходится, к сожалению, констатировать, что, несмотря на многочисленность публикаций по этому вопросу, обобщающих работ, которые оценивали бы общий ущерб от волка, пока недостаточно. Лишь С. Г. Приклонский [166] назвал несколько интересных суммарных цифр. На основе его работ в монографии «Волк» [28] упоминается, что в европейской части страны волк, бурый медведь и росомаха съедают в среднем за год 1143,8 т мяса убитых ими копытных, из которых на долю волка приходится более 83 %. Эти крупные хищники изымают в общей сложности 1,2 % общей биомассы копытных, сокращая население взрослых на 0,43, а молодых на 20 %, хотя и при таких потерях численность их жертв увеличивается на 1—3 % в год. Исчисляя урон, наносимый волком диким копытным, С. Г. Приклонский пришел к заключению, что в охотугодьях европейских областей в период 1975— 1977 гг. волк ежегодно заедал около 73 тыс. голов, в составе которых 93 % приходилось на молодняк. Общая масса этих копытных, пожиравшихся волком, определена в 950 т. В масштабах же всей страны и с учетом уничтожения волком других, помимо копытных, животных, а также охотничьих собак ущерб от него гораздо больше и определяется многими миллионами рублей.
Казалось бы, вопрос о том, вреден ли волк, — предельно ясен: волк вреден! И все. Тем не менее в последние десятилетия этот несомненный тезис активно оспаривается. Более .того, рядом доводов вред волка подвергается сомнению. Вот аргументы противников этого тезиса.
Первый довод. Несмотря на рост численности волка, повсеместно возросло поголовье диких копытных. Кабан, в частности, заселил многоснежные, с длительной суровой зимой северо-восточные области европейской части страны. И не только заселил, но и быстро пополнил здесь категорию промысловых зверей.
Второй довод. Из года в год недостаточно полно используются охотхозяйством реальные ресурсы диких животных, существующих наряду с обилием волка. Даже в европейской части РСФСР добывается немногим более 5 % лосей. Вследствие этого только здесь ежегодно недоотстреливается более 43 тыс. этих
130
копытных, местами наносящих большой ущерб лесному хозяйству [232, 234]. В Литве наблюдается истощение, а местами и полная деградация зимних пастбищ косули. При усредненном показателе плотности ее, населения в 47 голов на .1000 га она о промышляется на 6—7% общей численности [156]. Аналогичные данные приводятся по северному оленю, а также по кабану, особенно малоиспользуемому в охотничьих целях. Так, в РСФСР при численном росте кабаньего стада до 150 тыс. голов, даже в конце 70-х годов только в отдельных областях в лучшем случае отстреливалось 10—25 % зверей вместо возможных 30— 40% [73].
Третий довод. В доказательство того, что волк не опасен для воспроизводства диких копытных, нередко ссылаются на факты массовой их гибели, регистрируемые то в одном, то в другом регионе. Действительно в 70-х годах падеж кабанов был обычным явлением; например, на Украине, где в одном только охотхозяйстве Черкасской обл. от тысячного стада этих животных к 1977 г. после чумы осталось 50—60 особей. Известен случай, когда в 60-х годах от той же эпизоотии уцелела лишь четверть кабаньего стада в Беловежской Пуще. По данным В. Падайги [155, 156], в конце холодной зимы 1962/63 г. в лесах Литвы было обнаружено 2 тыс. трупов косуль, а в предвесенний период 1965 г. — свыше 3 тыс., что составляет примерно половину павших животных. Массовый падеж не менее характерен для стад сайгаков, диких северных оленей, других представителей копытных, постоянно находящихся под прессом волка.
Все эти доводы не случайны, они основаны на теоретическом суждении об экологической связи «хищник — жертва», о том, что враг-преследователь — важное и подчас необходимое условие существования жертвы, что волк — естественный член биоценозов [137, 197]. В подтверждение этих концепций и появились научные работы, свидетельствующие о том, что волк выполняет функцию одного из факторов естественного отбора и что поэтому он полезен для процветания популяций диких копытных. Это и пытался показать Л. Н. Мичурин [129, 130], из сообщений которого вытекало, что волк никогда не убивает за одну охоту более 1—2 диких северных оленей.
6**
131
Надо отметить, что внимание к подобным сообщениям усилили результаты исследований хищничества волка, опубликованные американскими экологами Беркхольдером [236], Моуэтом [131], Пимлоттом [160], Харингтоном и Мечем [240] и др. Согласно им, канадскому и североамериканскому (аляскинскому) волку более свойственно преследовать больных и не приспособленных для жизни в природе животных, а при нападении даже многочисленной стаей на крупных и сильных копытных — через какое-то время отступаться от них. Причем разумно отступаться, ибо, как я понимаю, нет в волчьих стаях таких отчаянно атакующих особей, которые бы первыми брали на себя риск броска на опасную жертву. Однако отмеченная особенность селективной роли американского волка была прослежена в островном национальном парке Айл-Ройал (на оз. Верхнее в штате Мичиган), где, по образному выражению Д. Аллена [235], лось, предопределяя существование плотоядных, достается ему «тяжелым трудом» и где, возможно, лишь только поэтому волк долго «поддерживал» стабильную численность лосей, сбалансированную с кормовыми ресурсами парка.
Вскрытие конкретной положительной связи между хищником и жертвой . послужило новым толчком к усилению аналогичных исследований в нашей стране. И, естественно, адекватные вышеприведенным результаты исследований умножили доводы в защиту волка. Так, А. Н. Кудактин по результатам 4-летних наблюдений (1972—1976) определил, что «в целом в условиях заповедных экосистем, где копытные охраняются, деятельность волка, вероятно, играет положительную роль, поддерживая популяцию оленей в состоянии, близком к оптимальному» [97, с. 27].
Интересно и заключение А. Д. Печенюка [157] о влиянии волка на популяцию пятнистых оленей в Хоперском заповеднике (Воронежская обл.), где волк с 1973 г. стал постоянным компонентом природного комплекса. В итоге при критически высокой с 60-х годов численности оленей, полностью подавивших восстановление древесной и кустарниковой растительности, только отлов их человеком и преследование волком уменьшили стадность и концентрацию копытных вдоль границы заповедника. Хотя волк так и не стал здесь
132
фактором, регулирующим численность копытных, она и при нем значительно превышала допустимые нормы. Более того, несмотря на положительное воздействие хищника, в популяции не убавилось ослабленных и зараженных гельминтами оленей: из 10 добытых на территории заповедника и подвергнутых анализу оленей 7, в основном молодых, особей оказались дефектными. Поэтому, — резюмирует А. Д. Печенюк, — необходимо дальнейшее сокращение численности оленей без сокращения численности волка.
По иным мотивам, но к аналогичному заключению пришел А. О. Соломатин [197] , исследовавший экологическую нишу волка в Усманском бору (Воронежский заповедник), где этот хищник полностью был уничтожен к началу 50-х годов. В итоге врагом размножившихся благородных оленей в бору вскоре же стали собаки, а с суровой зимы 1963 г. также и кабан. Собаки повадились заганивать до изнеможения оленей, хватая их за ноги и круп. Кабаны привыкли нападать на ослабленных животных, чаще в местах подкормки, стремясь сбить преследуемую жертву на землю ударами головой по ногам или сильной хваткой за ноги.
Подобные приемы охоты были расценены как неспособность к быстрому умерщвлению преследуемой жертвы, а это породило научное положение, что ни кабан, ни собака не могут «качественно» заменить волка, что «они — случайное явление» в его экологической нише [197, с. 142]. В результате именно по этим мотивам в Воронежском заповеднике с 1975 г. было прекращено истребление появившего в нем волка, где он, как и на Хопре, в последующие годы не избавил заповедник от перенаселенности оленем.
Рассмотренные концепции в известной мере обобщил эколог К. П. Филонов [216]. В результате анализа многолетних данных 9 заповедников европейской части РСФСР об изменении показателей смертности копытных при разных уровнях численности хищников и жертвы он установил, что:
эти изменения незначительны — истребление волка уменьшило смертность от них копытных в 9—25 раз, но при этом общая естественная их смертность снизилась всего в 1,5—2 раза; при нарастании численности волка увеличились в 6—10 раз случаи уничтожения
133
ими копытных и 1,5—2 раза общая смертность копытных;
уменьшение или полное исключение хищничества волка не привело к ожидаемому резкому уменьшению смертности копытных, а пресс хищника заменили другие факторы (болезни, голод);
это обстоятельство позволяет говорить о функциональном замещении факторов смертности копытных, как механизме, поддерживающем смертность последних на относительно стабильном уровне и таким образом регулирующем их численность;
истребление крупных хищников в заповедниках необоснованно и нецелесообразно.
Определяя принципы управления популяциями охотничьих животных, Ю П. Филонов, в частности, отмечал, что и на охраняемых, и на эксплуатируемых территориях важно предугадать наступление фазы интенсивного подъема численности животных, в первом случае для использования мер по ее ослаблению, во втором — для интенсификации промысла. На охраняемых территориях в этом случае должны применяться в первую очередь естественные инструменты по ограничению роста численности популяции, во втором— организационно-хозяйственные по изъятию из популяций дополнительного числа животных [216].
Некоторые ученые увидели в волке не только инструмент эволюции и «полезного» санитара, но и своеобразного «тренера», призванного поддерживать высокий тонус дичи. Так, Д. И. Бибиков, призывал в одних своих статьях [8, 9] к совершенствованию борьбы с.волком, разработке стратегии управления популяциями хищника, в других он в то же время отмечал: если стремиться к возрождению настоящей эмоциональной охоты на разводимых копытных, то пусть уж волк здесь будет сохранен, так как он способен восстановить в своих жертвах осторожность, быстрый бег, грацию, выносливость, т. е. такие качества, которые облагораживают охоту, превращая ее в подлинное соревнование достойных друг друга соперников ([10]. Без волка, по его мнению, это возможно лишь при очень высокой культуре охоты, которая включает не только «выбраковку» человеком дефектных особей из популяций, но и ту «тренировку» дичи, о которой уже
134
вынуждены заботиться в отдельных хозяйствах за рубежом [11].
Естественно, что подобные представления, попав на страницы газет и популярных изданий, сформировали определенным образом общественное мнение и в конечном итоге породили движение в защиту волка.
Однако, что же можно сказать по поводу рассмотренных исследований и разных суждений, активизировавших пропаганду полезности волка для диких зверей — его жертв? К тому, что по этому поводу уже было освещено в разделе о статусе волка в наше время, породившее защиту хищных животных, нужно приобщить убеждение многих охотоведов и в том, что стратегия управления популяциями этих животных, обосновывающая нецелесообразность упразднения «естественного инструмента», пресекающего рост их численности, не может не озадачивать охотхозяйственную практику: она открыто нацеливает на восстановление рассадников волка, а главное — пожираемые хищником дикие копытные представляют большую хозяйственную ценность, если даже большинство их по какому-то признаку «неполноценно». Заповедники и национальные парки должны служить базой для изучения природных систем и объектов с целью выработки рекомендаций по разумному использованию природных ресурсов на незаповедных территориях.
Подчеркивая это, правомерно отметить, что приведенные выводы К. П. Филонова в пользу неприкосновенности заповедных популяций волка имели бы несомненный научный интерес, если бы автор оговорил, что такие их популяции могут существовать только в экологически автономных заповедниках, где представители копытных полностью, т. е. при любых стихийных бедствиях, предоставлены- самим себе.
ОПАСНОСТЬ ВОЛКА ЛЛЯ ЛЮДЕЙ
В этой книге мы вынуждены коснуться драматичной темы — факты нападения волка на людей не мифы, а реальность. Общество должно иметь полную информацию по этому вопросу, чтобы объективно оценивать опасность хищничества волка и своевременно принимать все необходимые меры для ее предотвращения. Слишком дорогими могут оказаться предпринимаемые иногда попытки, даже учеными, представить факты нападения волка на людей редчайшей случайностью и ограничить возможности обсуждения проблемы [138]. Мы вынуждены также описывать некоторые жуткие подробности, связанные с агрессией хищников. Это — не натурализм, а печальная необходимость. Только так можно дать истинное представление о характере трагедий, разыгравшихся на просторах нашей страны, о страшном облике волчьего людоедства.
Наибольшую опасность для людей представляет бродячий бешеный волк, забегающий в поселки и города, возрастающая агрессивность бешеных зверей. Бешенство волка возможно при любом состоянии численности хищника, однако при каждом росте его поголовья увеличивается количество сообщений о покусах волком людей, уничтожении зверей, подозреваемых в бешенстве. Так, Н. В. Туркин, отмечая случаи покусов
Ш
людей бешеным волком в прошлом столетии в период 70-х годов, вызванные значительным взрывом численности этого зверя, отмечает: «Мы должны сознаться, что эти несчастные случаи в России чрезвычайно многочисленны, и, несмотря на то, что лишь немногие из них попадают в печать, тем не менее нет года, в который бы не слышно было о бешеных волках» [210, с. 77]. В подтверждение своих слов автор ссылается на 38 журнальных публикаций, сообщавших о появлении бешеного волка в различных уездах и губерниях. По-видимому, и в текущем столетии мало было таких лет, в которые бешеный волк не встречался бы ни в одной из областей нашей страны. Однако до последнего времени даже охотничий мир мало посвящался в статистику волчьего бешенства. Известными становились лишь отдельные, наиболее трагические случаи появления опасных зверей. Так, в сборнике «По родному краю» (1952, вып. 2) П. В. Плесский пишет, что в 1924 г. два бешеных волка вечером на улицах Кирова (тогда Вятки) покусали около 20 человек, 10 из которых скончались. В ведомственных данных Кировской охотинспекции я нашел сообщение, что весной 1954 г. в Уржумском р-не бешеный волк покусал 3 человек, прежде чем был убит.
Но только ли бешеные волки нападают на людей? Долгое время мнения ученых и общественности по этому вопросу резко расходились. В 1933 г. вышла в свет брошюра о волке В. Н. Каверзнева [75] со специальным разделом о нападении этого зверя на людей. Автор опровергал в нем укоренившееся в народе мнение о существовании волка-людоеда, для чего он использовал цифры дореволюционной статистики о гибели людей от хищных зверей. На них же в свое время ссылались известные охотоведы В. Я. Генерозов и Д. К. Соловьев, не раз отмечавшие опасность волка для человека. Иронизируя по их адресу, В. Н. Каверзнев писал: «Должен сказать, что до революции каждую зиму писали в газетах о случаях нападения волков на людей и гибели последних. При этом жертвами хищников не только преимущественно, а почти исключительно ‘ являлись стражники да урядники. Можно было подумать, что волки предпочитают всему полицейское мясо. При проверке все сведения такого рода никогда не подтверждались». «Вот такие, — про
должал В. И. Каверзнев, — газетные известия и непроверенные слухи ложидись часто в основание дореволюционной статистики в той ее части, которую «делали» урядники да волостные писаря. Так, по-видимому, ставились «с потолка» цифры о гибели людей от волков».
Дальше, что, пожалуй, более важно, давалась такого рода подборка: «Отрицательное отношение к цифрам, определяющим по довоенной статистике число людей, погибших от волков, разделяют и старые охотоведы — С. А. Бутурлин и С. В. Керцелли. Черкасов в «Записках охотника Восточной Сибири», изданных еще в 1867 г., пишет, что «он в Сибири о нападении волков на людей ни от кого решительно не слышал». Посетивший Забайкалье в 1928 г. Б. А. Кузнецов говорит: «Все опрошенные мною крестьяне утверждали, что на человека волк никогда не нападает». У Н. Я. Динника в его труде «Звери Кавказа» читаем: «Я не знаю ни одного достоверного случая, чтобы волк не бешеный бросился на человека». При всем этом был упомянут известный антрополог, полярный путешественник Вильямур Стефансон (Канада), который, по словам В. Н. Каверзнева, выяснял вопрос о случаях гибели людей от волка как в СССР, так и за границей и тоже не обнаружил нигде ни одного доказанного случая. Естественно, что все это позволило-В. Н. Казерзневу в категорической форме сделать в заключение следующее резюме: «... приводимую В. Я. Ге-нерозовым в этой области статистику приходится не только взять под сомнение, но и просто отвергнуть» [75, с. 28—29].
В последующие годы П. А. Мантейфель на том же основании считал вымыслом все, что относилось к нападению волка на людей. Тонкий исследователь жизни диких зверей, он тем не менее долгое время даже не допускал самой возможности нападения здорового (нормального) волка на человека. Конечно, это было лишь проявлением жизненного правила ученого: в существенно важных вопросах полагаться на лично проверенные факты. Поэтому за неимением таковых он, так же как и многие другие исследователи, пришел к убеждению, что многовековое преследование породило у волка великий и всесильный инстинкт страха перед человеком, не позволяющий «решиться» на
138
людоедство. Эту мысль он привил многочисленным своим ученикам. И не исключено, что данное положение могло остаться непоколебимым до наших дней, если бы не суровые обстоятельства, вызванные Великой Отечественной войной, заставившие отрешиться от благодушного отношения к разбою зверей. Более того, нараставший страх от такого разбоя повлек учреждение мало кому известной комиссии научно-технического совета Главохоты РСФСР, а нетерпимость людоедства вызвала необходимость принятия самых действенных мер по усилению борьбы с волком. Возглавил комиссию П. А. Мантейфель. В ноябре 1947 г. им был составлен проект первого решения комиссии по волчьему вопросу. В этом документе, оставшемся неизвестным научной общественности, отмечалось, что за последние годы в различных областях и республиках участились случаи нападения небешеного волка на людей. Людоедами оказывались как дефектные (раненые, больные) волки и волчицы от выводков, так и здоровые. В документе зарегистрированы (но неполно) следующие области и'пункты, где волк нападал на детей, а иногда и женщин: 1920 г. — Воронежский уезд в Ромонском лесничестве — на женщину; 1935 г. — Куйбышевская обл., с. Кочетовка и Канеменки — на двух детей; 1935 г. — Минская обл., Борисовский р-н, близ сел Козлы и- Зачастце — на двух детей; 1936 г. — Минская обл.,’ Любанский р-н — на ребенка. В 1937 г. в южной части Любанского р-на Минской обл. пострадало от волка более 16 детей; 1940 г. в Домановичес-ком р-не Минской обл. — более 8 детей и несколько женщин; 1945 г. в Грузии в Ахалканском и Богранов-ском р-нах были нападения на несколько детей; 1945 г. в станице Дагестанской Тульского р-на — нападение на нескольких детей; 1946 г. в Воронежской обл. в Поленовском р-не — нападение на ребенка; близ станции Бологое Октябрьской железной дороги волки утащили из интерната двух детей; 1946 г. в Людиновском р-не Калужской обл. — нападение на 10 детей; 1947 г. в Кировской обл. — нападение на 27 детей. Перечень этих данных завершался сообщением о том, что известны случаи нападения волка на детей в Горьковской и некоторых других областях, а в указанных точках большинство детей, подвергавшихся нападению, были растерзаны.
13$
К сожалению, в тот период вопрос о людоедстве волка не стал предметом тщательного изучения. Те же, кто так или иначе сталкивался с этим явлением, были склонны рассматривать случившееся как явление исключительности, обусловленное обстоятельствами войны, в частности плохим захоронением трупов. Считалось также (причем это мнение было господствующим), что на людей нападают отдельные волки, либо старые, больные, либо бывшие ранее прирученными, а в годы войны оказавшиеся на воле. Факты не были и не могли быть тщательно проверены, так как в тот период директивными органами случаи нападения волка на людей было принято засекречивать и замалчивать. В результате полная запретность публикаций на эту тему отвлекла внимание охотоведов от трагических явлений, порождаемых хищничеством волка, и, естественно, оно в то время не стало достоянием науки. В частности, ввиду запретности темы П. А. Мантейфель в своей брошюре «Волк и его истребление», изданной в соавторстве с С. А. Лариным в 1949 г., вопрос о людоедстве волка свел к описанию случая нападения на школьников в Лосиноостровском лесничестве одичавшей волчицы, бежавшей из подмосковного совхоза, куда она была передана из зоопарка для охраны сада.
В дальнейшем время поглотило эти скудные факты, и волк-людоед оказался вообще забытым. В результате большинство зоологов и охотоведов по-прежнему остались убеждены, что волк неопасен для человека. В 1958 г. М. Зайцев в журнале «Охота и охотничье хозяйство» (№ 11, с. 58) на вопрос, нападает ли волк на людей, ответил читателям: «Случаи нападения волков на людей наблюдаются очень редко. Чаще всего это бывает в районах возникновения бешенства».
В 1962 г. известный зоолог В. П. Теплое, выступая на 11-м съезде Союза обществ охотников РСФСР по поводу значения статистического метода для изучения фауны, привел в качестве аргумента в защиту этого метода работы С. А. Бутурлина, который, по его словам, «именно статистическим методом блестяще доказал, что волки на людей не нападают». Спустя почти 1-0 лет, т. е. в 1977 г., это нашло отклик в статье журналиста М. Ивина, где в разделе «С волками и без волков» он, предвзято рассмотрев не только цифры, но
140
и давние факты загрызания волком людей, вот как утвердительно написал: «Нападает ли волк на человека? Наверняка — в одном случае, если поражен вирусом бешенства» [72, с. 148]. Хотя автору была знакома та же статистика и в той ее части, которую собрал и опубликовал в 1957 г. В. Н. Шнитников. Он даже ее повторил в своей статье. Да, в 1849—1851 гг. в России были растерзаны 266 взрослых людей и 110 детей. В 1875 г. от волка погибло 160 человек. Но... все это, по М. Ивину, были «лишь подозрения». Ведь сообщения о числе растерзанных волками людей посылались в столицу большей частью из отдаленных глухих уголков России. По сему иному полицейскому чину, быть может, и выгодно было преувеличить истинные размеры бедствия: смотрите, мол, в каких ужасных местах мы служим, каким опасностям подвергаемся. Ну а если все-таки довериться этим цифрам, то и тогда, по его убеждению «... видимо, в подавляющем большинстве случаев, если не во всех случаях, на людей нападали бешеные волки» [72, с. 147—152]. Тем не менее жизнь показала, что оставлять без внимания любые сомнения по поводу людоедства волка уже просто нельзя. Нельзя повторять ранее сказанное В. Н. Каверзневым, что о людоедстве «сообщались цифры, и то не крупные, но не факты» и что «представляется совершенно недоказанным самый факт гибели людей от волков» [75, с. 27—28]. В наше время этот момент приобретает немаловажное значение, поскольку известные американские исследователи волка Д. Меч, Д. Пим-лотт, Р. Петерсон единодушны во мнении, что волк Северной Америки неагрессивен по отношению к человеку и неопасен для него. По их данным, имело место одно достоверное нападение волка на человека (Peterson, 1947), но и то, как считает Д. Пимлотт, его скорее всего совершил бешеный зверь. При такой ситуации забывать все то, что произошло в далеком и недалеком прошлом будет не только грубой, но и опасной ошибкой, таящей большую беду. В этом убеждает статья французского этнозоолога Даниэля Дюбуа, опубликованная в мартовском номере журнала «Курьер» за 1988 г.1. В этой статье, озаглавленной «Нам не
1 Даниэль Дюбуа — сотрудник лаборатории этнобиологии и биогеографии в Музее естествознания (Париж). Автор статей для многих научных журналов.
141
страшен серый волк», информирующей, как с древних времен изменялось отношение людей в разных частях света к этому хищнику, автор, поднимая вопрос «...исчез ли страх, скорее психоз, связанный с волком», приходит к следующему заключению: «Нет, стоит завести речь о загадочных опасных хищниках, снова и снова на память приходят истории о волке, его преступлениях, кровожадности, свирепости и людоедстве. В старину их любили рассказывать в сумерки, когда собирались послушать про всякие чудеса, и теперь падкая на сенсации бульварная пресса смакует происшествия, связанные с нападением диких зверей, пользуясь поддержкой и одобрением гражданских и религиозных властей.
Но в наше время волк уже не может наводить ужас, и скорее страх перед ним останется лишь в сказках, и не потому, что исчезнет сам волк, просто мы научимся понимать его поведение».
Поэтому мой долг охотоведа осветить наиболее характерные факты нападения волка на людей, которые в свое время были вскрыты в Кировской обл., изученные донесения прокуратуры, работников управлений МВД, акты обследований, обстоятельства гибели людей, заключения местных советских органов и другие материалы, в свое время собранные и сохраненные в охотинс-пекции старшим охотоведом Кировской ГОИ Г. П. Каменским. Первые публикации о которых появились в 1965 г. в альманахе «Охотничьи просторы» [148], были также изучены аналогичные материалы, поступившие из других районов страны.
В Кировской обл. нападения волка на людей начались с сентября 1944 г. В первом сообщении прокурору области, поступившем из бывшего Черновского р-на, указывалось, что волков развелось очень много и имеется немало случаев, когда они на дорогах пугают взрослое население. В конце сентября волк осмелился схватить у околицы деревни Бураковского сельсовета 1,5-годовалого ребенка, которого понес в лес. К счастью, подоспевшие колхозники отбили ребенка живым у зверя. Через несколько дней в колхозе «Гигант» Менделеевского сельсовета два волка напали на 12-летнюю девочку, ходившую за конем на пастбище. Волки нанесли ей несколько незначительных ран и сильно порвали одежду.
После этих первых попыток нападения на детей
142
волк стал систематически охотиться за ними. На дороге к колхозу «Новая деревня» Александровского сельсовета 6 ноября хищники днем растерзали 8-летнюю девочку Перфилову. От ребенка остались лишь клочья одежды. В пос. Беретцовском 12 ноября в 11 ч девять волков загрызли Мусинову Тамару 14 лет, разносившую письма по селениям Большеберезовского сельсовета. На лесоучастке Б. Раменского сельсовета 19 ноября два волка умертвили 16-летнюю Марию Полякову, возвращавшуюся с сестрой с работы.
С весны 1945 г. нападение волка на людей возобновилось, причем нападения, ставшие более дерзкими, отмечались в других районах области. В д. Голодаев-щина Рудаковского сельсовета (бывшего Кырчанского р-на) 29 апреля волк напал на 17-летнюю Марию Бердникову, которая с сестрой работала на поле в 50 м от конного двора. Разросшийся в поле бурьян и лес, местами вплотную подходившие к деревне, не позволили девушкам своевременно заметить приближение волка. Пострадавшая сидела на корточках, собирая зерно, и не успела подняться, как была схвачена волком за горло. Не обращая внимания на крики подбежавших людей, зверь несколько раз поднимал малорослую худенькую девушку и, встряхивая, с силой, бросал на землю. На подбежавшего конюха В. М. Пашкину волк угрожающе зарычал. При приближении других сельчан зверь схватил жертву зубами и поволок к лесу, по' пути перепрыгнув плетень высотой выше 1 м. Бежавшие наперерез волку люди не смогли помешать ему протащить девушку около 200 м к опушке леса. Здесь зверя заставили бросить жертву. Когда колхозники понесли односельчанку в деревню, волк вышел из кустов и сопровождал их до околицы, не обращая внимания на крики. В течение дня волк подходил к деревне еще несколько раз. На следующий день ему удалось схватить у скотного двора ягненка. Дерзость и безнаказанность действий этого хищника Г. П. Каменским, официально проверявшим достоверность произошедшего, связывались с тем, что к 1944 г. в деревне не осталось ни одного охотника и даже не было ружья.
В д. Голодаевщина первый случай нападения волка на людей произошел 21 сентября 1944 г. В этот день 13-летняя Валя Старикова с младшим братом рвала в огороде репу. Она увидела волка, который на
143
пастбище за речкой пытался отбить от стада телку. Дети из любопытства подошли к берегу и, наблюдая, не заметили, как сзади к ним подкрался другой волк. Мальчик успел прыгнуть в речку, а девочку звери утащили в лес, где через несколько часов от пострадавшей удалось найти только часть обутой ноги.
Первого мая 1945 г. в д. Мамаевщина Васильевского сельсовета того же района волк напал на 7-летнего Володю Горева. Дети играли на улице. Зверь проник на улицу огородами, вплотную примыкавшими к лесу. Пройдя незамеченным к высокому забору, он перепрыгнул через него, и сразу направился к детям. Прыжком и, видимо, ударом лапы, который пришелся по голове мальчика, зверь опрокинул его на землю и сразу схватил за горло. Спас Володю от неминуемой смерти поднятый воротник, обвязанный толстым шарфом. Однако волк не сразу оставил свою жертву. На глазах у бежавших на помощь людей он схватил мальчика за плечо и потащил его к лесу. И только выстрелы из ружья заставили хищника бросить ребенка. У мальчика, кроме следов от когтей возле левого уха да синяков и кровоподтеков на груди и предплечья, не было тяжелых ранений. Он перенес нервное потрясение, был сильно испуган, но в полном сознании прибежал к людям сам, как только волк бросил его.
В Немеком р-не 8 мая погибла 5-летняя девочка Римма Молчанова из д. Шиляево Кривельского сельсовета. Она с группой детей мыла галоши в ручье, протекавшем возле деревни. Когда часть ребят ушла и у ручья осталась Римма с 7-летней подружкой, на нее набросился волк, то ли прокравшийся к детям лесом, росшим у самой деревни, то ли устроивший в кустах у ручья засаду. На крики сильно перепуганной подруги сбежался народ, но волка уже не было. По кровяным следам Римму нашли примерно в 500 м от ручья в лесу, где и отогнали зверя от трупа. Здесь волк прокусил у девочки горло и, оттащив ее в лес, принялся пожирать мышцы бедер.
С 1946 по 1950 г. волки-людоеды особенно сильно свирепствовали в Даровском, Лебяжском, Советском, Нолинском, Халтуринском и Оричевском р-нах области. В Даровском р-не только в июле — августе 1948 г. волки похитили 9 детей в возрасте 7—12 лет. В те же месяцы 1950 г. мальчик и 3 девочки в возрасте от

трех до шести лет стали жертвами волков в Лебяжс-ком р-не.
О трагедии тех лет, случившейся близ д. Зыково Нолинского р-на, стало известно от преподавательницы Кировского пединститута Е. М. Исуповой. Ей было 15 лет, когда 17 ноября 1948 г. волки загрызли ее родную сестру Светлану Туеву 8 лет, ученицу первого класса. В тот день в первом часу дня Светлана с двумя девочками шла домой из школы. По дороге дети догнали мужчину, а в 1,5 км от деревни увидели на лугу пятерых волков. Мужчина струсил и бросился бежать, а затем влез на дерево. Светлана вначале не отставала от него, однако она первой была настигнута волками... Звери более километра протащили девочку в лес. От нее осталось только пальто. Как спаслись от волков подруги Светланы, установить не удалось: невредимыми обе они вернулись в школу.
Среди других сообщений и писем очевидцев, подтверждающих достоверность тогдашних несчастий, вызванных лютостью волка, следует упомянуть о письме бывшей учительницы г. Халтурина 3. С. Кононовой. В 1947 г. она работала учительницей в с. Русаново Халтуринского р-на. В тот год в окрестности их села впервые забрели волки-людоеды. В августе — сентябре звери умертвили здесь девочку-дошкольницу, ученика четвертого класса Вениамина Фокина 13 лет и ученицу седьмого класса Анну Михееву 16 лет. Дошкольницу волк вырвал из рук девочек-подростков, когда они вели ее по дороге на хлебный ток, находившийся вблизи села. Зверь напал на детей из засады в посеве ржи. Старших девочек он не тронул, малыша сразу утащил.
Обстоятельства гибели Анны Михеевой были таковы. Анна с матерью теребили лен. В это время на поле из леса вышли 2 волка. Один из них направился к Анне, другой — к матери. Мать схватила сноп и стала защищаться, зверь оставил ее и бросился к девочке. Она побежала, но споткнулась и упала, тут волк и схватил ее... Сообщая об этом, 3. С. Кононова далее пишет: «Я в этот день шла на беседу в д. Чернядьево. По дороге увидела колхозников, бежавших с палками и вилами в лес. Я побежала за ними. Около леса на полосе вытеребленного льна заметила кровавое пятно и от него в лес кровавый след. След вел в очень густой
145
можжевельник, на ветвях его висел окровавленный платок. Дальше за кустами можжевельника была полянка, на ней и лежала Анна с израненной шеей, с выеденными до костей ниже грудной клетки частями тела... Для уничтожения появившихся возле с. Русанова волков-людоедов была прислана бригада охотников, но после их приезда волков здесь не стало, и они больше не появлялись».
Как уже отмечалось, в 1946 г. охотниками области было уничтожено 560 волков. Тогда это было рекордное количество добытых хищников, по крайней мере за последний столетний период. В последующие 3 года благодаря принятым мерам борьбы, участие в которой приняли и опытные московские егеря, было истреблено еще 1520 волков.
Отмечая это, хотелось бы подчеркнуть, что уничтожение в напряженные послевоенные годы более чем 1,5 тыс. волков стоило большого труда. В условиях всеобщего недостатка, вызванного войной, потребовались исключительные усилия, чтобы создать специальные отряды, выделить транспорт, мобилизовать сельское население. Тяжел был труд местных охотников, а также специалистов из. других областей, в большинстве только что вернувшихся с фронта. Много лишений и невзгод претерпели они, порой ночуя зимой прямо на волчьих следах. В неустанном преследовав нии сильно размножившихся зверей особенно отличились кировские охотники: Н. Смертин, М. Кинчин, В. Хлюпин, С. Криницын, братья Нагаевы, а из московских егерей — Ф. Васильев, В. Щербаков, И. Черкасов, Ф. Изотов, В. Зуев, И. Грозное. С честью выполнили свой долг многие другие охотники, среди которых немало было и подростков. В результате к 1951 г. все районы Кировской обл., за исключением Оричевского, были избавлены от волка-людоеда.
В Оричевском р-не у д. Тарасовка Марадыковского сельсовета 29 апреля 1951 г. в 14 ч волк напал и погубил 10-летнюю девочку, полоскавшуюся с подругой в мелкой речушке. После этого случая в том же районе 2 года преследовалась группа волков, которая часто нападала на детей, собиравших ягоды или грибы в лесах у селений Шалеговского, Смирновского и Шаба-линского сельсоветов. В конце августа' 1952 г. отдел милицейской службы Кировской обл. сообщал по это
146
му поводу: «...за последнее время в Оричевском районе участились нападения волков на несовершеннолетних детей». Так, 12 июня 1952 г. были искусаны волками 11-летняя Зоя, а 12 июня 15-летняя Лидия Втюрина, проживавшие в д. Втюрины. Девочки находились на излечении в больнице.
В том же году 11 июля в 12 ч группа мальчиков и девочек бродила в перелеске в 1 км от д. Карманово. Дети собирали грибы. В это время на Виталия Ишути-нова (1947 г. рождения) напал волк и утащил в лес. В июле была покусана волками Людмила Перминова (1944 г. рождения) из д. Кошели, 12 августа из группы детей, собиравших ягоды в лесу, волк утащил 6-летнюю Лидию Тупицину, а 17 августа в 9 ч утра волки напали на 13-летнего пастуха Александра Видя-кина из д. Гребенщики. Звери протащили его в лес, примерно с километр, но были отогнаны колхозниками. А. Видякин был покусан, однако спасен.
Охотники считали, что людоедством занимается одна опытная старая волчица: 16 августа 1952 г. крупная волчица с 3 волчатами набросилась в лесу на 12-летнего мальчика, ходившего за ягодами со взрослыми. Нападение было вовремя замечено, и мальчика спасли от смерти. Весной 1953 г. был всего один случай, когда в Оричевском р-не волк пытался схватить девочку, шедшую с бабушкой по лесной дороге. В конце мая того же года на логове вблизи д. Втюрины была убита очень крупная, почти без зубов волчица. После ее уничтожения волки-людоеды в этом районе больше не появлялись.
Последнее нападение волка на людей в Кировской обл. было зарегистрировано летом 1953 г. в Фаленском (тогда Бельском) р-не. Волк напал на мальчика в д. Сергинцы. Мальчик остался жив. В 1971 г. охотники-волчатники г. Кирова помогли разыскать его адрес. Пострадавшим оказался Саша Грачев — зоотехник, руководитель животноводческой фермы в Краснодарском крае. Вот что написал нам Грачев о своей битве со зверем: «Было это в полдень 17 июня 1953 г. С утра на телеге я возил зеленую массу под силос. В обеденный перерыв взялся играть в лапту у соседнего дома с 7-летним Володей Авериным. В нескольких метрах от площадки, где мы играли, росли два больших тополя. Оглянувшись, я увидел между ними волка, хотя и не
147
сразу понял, что это именно волк. Я, кажется, успел крикнуть, когда зверь кинулся на Володю, сразу подмяв его. Он так испугался, что потерял речь. После моего удара игровой деревянной лопаткой по затылку зверь встал на дыбы и бросился на меня. Я пустился бежать к ограде, но волк ударом лап в плечи сбил меня с ног. Так он делал каждый раз- при моей попытке подняться и бежать. Две легкие рубашки, в которые я был одет, зверь быстро разорвал. Наконец мои истошные крики о помощи услышали мать и старший брат. Когда они выскочили на улицу, волк потащил меня, ухватив пастью поперек туловища. Я хорошо помню, как цеплялся за траву, а он, перехватывая, тащил дальше. Несколько раз волк забрасывал меня на спину и набирал скорость, но я скатывался, и тогда он тащил волоком. Сзади бежали, спотыкаясь мать и брат. Так волк протащил меня метров 300, направляясь к лесу. На пути, возле скотного двора, был глубокий крутой лог. В него и скатился зверь, удерживая меня. В логу лежала срубленная, ель, за сук который мне и удалось ухватиться; оторвать меня от сука волк уже не сумел. Видимо, приближение людей принудило его отступиться и убежать на противоположный склон лога. Помню также, что сколько-то я сам бежал вверх навстречу маме...»
О том, как был изуродован волком Александр Гра-. чев удалось узнать из письма местного охотника-волчатника И. В. Деньгина, выезжавшего по вызову на поиски в районе опасного зверя. В письме сообщалось: «Я видел этого мальчугана-пятиклассника в больнице. Картина была жуткая. Когда он снял рубашку и показал рубцы на животе, груди и спине, еще не зажившие, то казалось невероятным, как он смог выжить... Сам выжил, да еще товарища спас».
В 1983 г. житель г. Кирова А. И. Хлебников сообщил, что летом 1944 г. в Мари-Солинском лесу в д. Дубняки Сернурского р-на Марийской АССР волки умертвили бабушку с внучкой в возрасте 7—8 лет. Погибшие ходили в лес по ягоды. «Узнав про этот случай, мы, — пишет Хлебников, — специально бегали в морг, где смотрели в окно. Поразили тогда темносиние пятна на теле от.прокусов. У одной из жертв было разорвано горло...»
В 1988 г. редакция журнала «Охота и охотничье
148
хозяйство» переслала в мои адрес сведения о нападении волка на людей, имевшие место в Калужской обл. В этой области, по сообщению в журнал бывшего председателя общества охотников С. М. Семилеткина, с 1943 по 1947 г. от волка пострадало около 60 человек, в том числе 46 детей. Описывая обстоятельства, при которых дети становились жертвами волка (очень схожие с теми, что наблюдались в Кировской обл.), он приобщает к сему следующий документ, поступивший в то время от заведующего райздравотделом тов. Крей-нина председателю исполкома Людиновского райсовета тов. Степаненкову, а затем с резолюцией зампреда райисполкома тов. Лысакова «Немедленно организовать облавы на волков» — председателю общества охотников. Вот содержание этого документа. «Довожу до Вашего сведения, что в больницу вновь стали поступать укушенные волками. 14. 07. 1946 г. из д. Печки поступил ребенок от заведующего фельдшерским пунктом д. Колчино. Поступили также сведения о съедении волками ребенка в поселке Красный воин Савин-ского сельсовета. Ранее были отмечены случай укусов и съедении волками главным образом детей. В Кол-чинском, Манинском, Савинском сельсоветах за июнь в больницу поступило 3 человека, по неточным данным умерло от укусов 14 детей... Прошу немедленно принять меры по организации облав во избежание повторных случаев».
Несколько раньше шведский переводчик первого издания книги Элис Полссон ознакомил меня с мнением общественности Скандинавских стран по поводу хищничества волка. Он прислал статьи из шведской газеты «Ланд», опубликованные в № 30/31 газеты за 1984 г. под рубрикой «Конечно, волк ест детей» и в № 6 за 1985 г. под рубрикой «Мы научились жить с волками». Публикацией материалов на эту тему шведская печать открывала обсуждение случаев нападения волка на людей, большая часть из которых получила известность из статьи Уно Годенхъельма «Воспоминание о засилье волков в Лене Або в 1880—1882 гг.» (Хельсинки, 1891, 38). В подборке сведений под рубрикой «Конечно, волк ест детей» читателям «Ланд» сообщалось, что около сотни лет прошло с тех пор, как волка изгнали из Швеции и Финляндии. Этого времени достаточно, чтобы стерлось в памяти поведение хищ
14$
ника, и поэтому многие могут внушать себе и другим мысль о том, что волк никогда не нападал и не убивал, о чем свидетельствовали и церковные книги. Но до 1821 г., так как 19 марта 1821 г. прирученный волк стал убивать и пожирать людей.
Это отметил в церковном приходе Ованше (недалеко от Евле) священник Ларе Бакмарк. Он же записал тогда, что его посетил магистр Фернер из церковного прихода Орсунда и рассказал потрясающие новости: в Орсунда и Эстерфернебу, а также в других приходах по направлению к Даларна много людей было тяжело ранено и даже убито волками. В то время это шокировало священников. Однако предполагалось, что то были жертвы лишь одного животного — волка-самца, который погиб при случайной встрече с охотником спустя месяц после того, как он последний раз напал на людей. Предполагалось также, что это был тот самый волк, которого взяли щенком из норы летом 1817 г. и выращивали затем в хозяйстве Гюсинге, откуда он бежал или был отпущен на свободу в 3-летнем возрасте. Далее сообщалось, что подобная история произошла в деревнях вокруг Або и Таммерфорса в 1880—1881 гг. Этой истории и посвящено повествование Уно Годенхъельма, которое начинается с выдержки из газеты за ноябрь 1881 г., извещавшей, что 15 января в д. Веллна (приход Нюкюррко, обл. Турку) 8-летний сын портного В. Хернберга был схвачен волком. Нападение произошло в час дня, когда мальчик гулял во дворе. Следом детально описывается, какие останки обнаружили мать и соседи ребенка в лесу в полверсте от деревни.
После этой газетной выдержки Уно Годенхъельм приводит подробные списки всех 23 жертв волков в той же местности, составленные по данным рапортов губернатору обл. Турку. В списке, датированном 1880 г., перечисляются поселения и фамилии 10 детей в возрасте от 2,5 до 10 лет, которых постигла тяжелая участь, притом 9 из них погибли с 23 апреля по 22 октября. Последнее нападение было в тот год совершено 22 октября на 9-летнюю девочку в д. Киерла (приход Халико), спасенную от зверя, но с прокусами бедра...
В списке, датированном 1881 г., сообщается об убийстве волками 13 детей до 10-летнего возраста, трое из которых, как и в предшествующем году, были
150
убиты в общине Вирмо и опять в период с мая по ноябрь. В частности, как следует из списка, 14 мая в приходе Ноусис волками был схвачен в считанных метрах от своего дома 6-летний Вяхятало сын Вильгельма Маттсона. Он был унесен и съеден хищниками. В окрестности часовни Карьяла 15 мая у торпаря Густава Хелльстрома с принадлежащего ему участка земли в Калела волки унесли дочь в возрасте 4,5 года. У торпаря Исака Хартмана из Вехмалайса в районе той же часовни 22 июня волки схватили и утащили 5-летнего сына Густава, когда он вместе со своим братом собирал ягоды. В приходе Летала 3 августа у торпаря Людвига Савенса из Пехтсало волки загрызли 8-летнюю дочь Матильду. Девочка вместе со своей 10-летней сестрой Идой пасла скот на расстоянии 1,5 версты от земельного участка Савенса. Тело ее нашли, но одна нога была съедена. Последняя жертва в 1881 г. была засвидетельствована 7 ноября в районе часовни Вахто, где погиб мальчик. Его утащил волк со скотного двора, где тот находился со своим младшим братом. Труп был обнаружен в 2 верстах от двора в болоте, но без нижних частей туловища...
Следует отметить, что после обнародования этих трагедий газета «Ланд» в подборке «Мы научились жить с волками» поместила суждение, сводящееся к. тому, что «церковным книгам йельзя верить». Признавая, что в Финляндии время от времени- сообщалось о нападении волков на детей, совершавшихся в конце XVIII-в. в районе Або, газета, ссылаясь на автора книги «Дикие животные и люди» Эркки Пуллиайнена, подвергает сомнению, действительно ли тогда нападали волки. По мнению Э. Пуллиайнена, данные церковных книг очень ненадежны. Исчезновение детей могло происходить и по другим причинам. Иначе-де очень «странно, что в течение 100 лет ни один человек не был подвержен нападению волков»...
Принимая во внимание, на каком уровне дискутируется сейчас этот вопрос в Скандинавских странах, где давно лидируют члены общества охраны природы и объединения «Наши хищники», настаивающие на сохранении шведско-норвежского поголовья волка и на том, чтобы «Швеция, по словам Э. Пуллиайнена, заключила мир с несчастными волками», полезно вновь обратиться к сообщениям, обнародованным га
151
зетой «Ланд» в № 39/31 за 1984 г. В этих сообщениях помещается список 9 детей, ставших, по данным церковных книг, жертвами волка в Даларма-Естрикланд (Швеция) в 1820—1821 гг., и одновременно упоминается о том, что прошлые события были описаны журналистом Пентти Мяенсюрья в книге «Hikka Kuutaa» (1974). Просмотрев финские газеты за 1870—1880 гг., этот журналист пришел к выводу, что 24 несчастных случая того времени произошли на территории в несколько десятков километров. Поэтому они могли быть отнесены на счет одного старого волка-самца, повадившегося охотиться на детей в сопровождении (предположительно) пары молодых. Вместе с тем Мяенсюрья обнаружил в газетах публикации о нападении волков на детей, имевшие место далеко от Або, которые явно совершались другими волками, так как первые произошли вблизи Васа, вторые — в Карелии. В этой связи упоминается, что более подробное картирование нападения волка на людей осуществил доктор Йоуко Тепери в книге «Sudet Suomen rintamaiden», изданной в 1977 г. В ней, кроме подсчетов Мяенсюрья, подробно описывается 40 нападений волка на людей со смертельным исходом и более 60 нападений, зарегистрированных в Финляндии в течение XVIII в. Все жертвы, за исключением двух, были детьми. Список начинается с перечисления 8 жертв волков в окрестностях Кех-схольма в 1831 — 1832 гг., трех в 1836 г. в Кемие и не менее 20 жертв в Карелии в 1839—1848 гг. Примечательно, что, по описанию Йоуко Тепери, волк никогда не нападает спереди, а пытается “опрокинуть жертву навзничь, затем хватает за грудь и уносит, не пытаясь сразу убить ее. Если его тотчас преследуют, то ребенок может быть спасен даже тогда, когда зверь отбежал с жертвой на порядочное расстояние...
Таким образом, финляндские случаи нападения волка на детей в сущности не отличались от тех, что были засвидетельствованы в Кировской обл. Естественно, что эти случаи вызвали обеспокоенность финских властей. В «Воспоминаниях...» Уно Годенхъельм отмечает, что вскоре после первых сообщений о людоедстве волка в общине Вирмо были повышены премии за отстрел хищника и община организовала три облавы на волка, завершившиеся, правда, впустую. В 1881 г. «волчий вопрос» — постоянная тема газетной печати.
152
В октябре по постановлению Сената в Хельсинки был созван комитет для обсуждения предложений по искоренению волка в юго-западных частях страны. Обсуждались следующие предложения. Нанять оплачиваемый государством персонал, состоящий из руководителя и подчиненных, для чего пригласить 6—8 псковских охотников-волчатников (лукашей), по надобности — охотников из Карелии, а из Польши или Литвы — двух специалистов-вабильщиков. В распоряжение руководителя направить также 100 солдат с четырьмя командирами. За отстрел волка в определенное время и на определенной территории установить вознаграждение минимум в 500 марок за взрослого хищника и половину этой суммы за волчонка. Комитетом были рассмотрены и другие предложения по уничтожению волка, в том числе и возможности применения для этого отравленных приманок. Так в то время в финской области Турку были активизированы охоты на волка. В этих охотах деятельное участие принимали псковские охотники-лукаши, а в числе их широко известные тогда мастера — Яким Иванов и Иван Пакля. Детально описывая эти охоты, Уно Годенхъельм отмечает, что в течение зимы была убита дюжина волков, из которых 7 оказалось на счету лукашей, 5 остальных — результат прочих средств ловли. Он же сообщает, что среди убитых волков находилась старая самка с очень плохими зубами и старый самец с искалеченной передней лапой и задней ступней. Этих двух волков посчитали повинными в детоубийствах, к чему склонилось и общее мнение экспертов.
Таковы давние и недавние факты нападений волка на людей. Для выяснения и обсуждения причины этих явлений не меньший интерес представляют аналогичные случаи, ставшие известными во Владимирской обл., где с 1945 по 1947 г. было зарегистрировано 10 случаев нападения волка на людей. По исследованиям, проведенным Н. Д. Сысоевым [205], все нападения происходили в одном Меленковском р-не, где в указанные годы объявились два волка-людоеда — самец и самка. Однако в нападении на людей участвовал только самец, отличавшийся значительными размерами. Самка ему не помогала, она предпочитала держаться несколько в стороне. Жертву они поедали вместе. Было установлено, что волки-людоеды держались обособ
153
ленно от других волков, питаясь зимой преимущественно зайцами, славливая за ночь до 6 зверьков. Потомства они не давали, падаль-приваду не брали, но преследовали и грызли других волков, если они наведывались к ней. Замеченных у привады лисиц быстро настигали, душили и оставляли нетронутыми. После уничтожения в 1948 г. этой пары зверей другие волки-людоеды во Владимирской обл. не появлялись.
Таким образом, описанные события дают основание утверждать, что в данном случае в людоедстве были повинны какие-то отдельные особи, притом всякого рода неполноценные звери, что, собственно, всегда выдвигается на'первый план, если хотят попроще объяснить причину такого явления. Так, М. Я. Марвин, рассказывая о волке-людоеде, терроризировавшем в декабре 1947 г. жителей окрестностей ст. Суна в Карелии, отмечает, что это был старый крупный самец (длина тела 138 см), необычайно тощий, в желудке его, кроме пучка длинных женских волос, ничего не оказалось» [126, с. 136].
Тщательный анализ собранных данных о нападениях волка на людей свидетельствует- о том, что относить всех их на счет старых, обеззубевших и вообще дефектных зверей было бы неправильно и вредно. Вредно, поскольку все опрошенные мною охотники, уничтожавшие волчьи выводки там, где погибали люди от этих зверей, сообщали, что они убивали обычных крепких здоровых волков и нередко очень крупных по размерам особей (массой свыше 60 кг). С истреблением таких зверей или уничтожением выводка жалобы на зверства волков, как правило, прекращались. Это позволяет говорить о существовании в популяциях волков особо агрессивных зверей, которые при определенных условиях решаются нападать и на человека.
Л. В. Крушинский, изучая роль агрессии в жизни волка и формы ее проявления в контактах с другими животными, отмечает: «... волчата первого года жизни, как правило, не проявляют агрессии к незнакомым людям. Однако на втором году жизни у них явно начинает проявляться агрессия, которая усиливается в период сезона размножения... С возрастом у матерых волков агрессия еще больше усиливается». Он приводит пример, когда ласковый и игривый волк, воспитывавшийся в виварии, достигнув 1,5 лет, стал настолько
154
опасен для людей, что с ним пришлось расстаться. «В общей форме,— заключает Л. В. Крушинский, — можно сказать, что среди европейских волков, выращенных со щенячьего возраста среди людей, наблюдается чрезвычайно большой полиморфизм в проявлении и выражении агрессии по отношению к человеку. От весьма агрессивных самцов, у которых только после длительной работы с ними может установиться ненадежный контакт с человеком, до очень ласковых самок, охотно идущих на контакт с любым незнакомым человеком, можно видеть непрерывный ряд переходов. В целом... волк, конечно, — агрессивное животное, и только благодаря резко выраженной боязни человека он нападает на него в естественных условиях крайне редко» [93, с. 191 — 193].
К этому заключению Л. В. Крушинский пришел тогда, когда у него не было достаточных сведений о волках-людоедах, не было их и ко времени работы расширенного семинара 1979 г., посвященного изучению поведенческих особенностей волков. -На этом семинаре Л. В. Крушинский определенно заявил, что по характеру активно-оборонительной реакции примерно третью часть лесных среднерусских волков следует считать потенциально опасной для людей. Более того, как следовало из доклада ученого, эти волки остерегаются далеко не всякого человека: они боятся мужчин, меньше женщин и не испытывают страха к детям. Вопрос, каким образом эти хищники запечатлевают животных как членов своего общества и как жертву для питания, безусловно, интересен, но, к сожалению, еще мало разработан и, следовательно, не ясен.
В этой связи любопытную заметку Героя Советского Союза С. Швеца опубликовала газета «Неделя» (в 25-м номере 1984 г.). В ней рассказывается, насколько сильна у волка память. Но в заметке как бы между прочим сообщено и о том, что выращенный в годы войны со щенка волк — «любимец летчиков 285-го авиаполка 13-й Днепровско-Будапештской авиадивизии», проявляя настоящую привязанность к летчикам, однажды во время прогулки с ними по скверу прыгнул на идущую женщину с девочкой и лапой придавил упавшего ребенка. Его летчикам пришлось спасать... Я считаю, что применительно к волку можно говорить о появлении в их сообществах отдельных особей, у
1SS
которых при каких-либо случайных обстоятельствах оказалось успешным нападение на лося, кабана, а порой и на человека. В этом случае неизбежна специализация удачливого зверя в охоте за тем, что обеспечило пищу. Такая специализация в преследовании жертвы может происходить в одиночку, но может, очевидно, служить поводом (примером) для других совместно живущих волков. Если это так, то причины нападения волка на людей нужно искать в конкретных условиях и той обстановке, которые содействовали проявлению агрессивной природы у этих хищников.
Одно из таких условий взаимосвязано с сильным ростом поголовья волка, обусловившим естественное увеличение числа наглых и опасных зверей. В частности, в Кировской обл. к концу войны волк был обычен во всех обжитых районах и окрестностях городов. В лесах тогда было выявлено 200 волчьих семей. Рыскавших волков неоднократно встречали в Кирове, на улицах Хлыновской, Водопроводной, Горбачева. Дневки их нередко обнаруживали даже в Заречном городском парке. В охотинспекции области долго не забывали о том, что в 1945 г. у бывшего начальника этой инспекции И. Колчанова волки со двора городской квартиры утащили лайку.
Следующее обстоятельство, способствовавшее быстрому развитию агрессивных черт в поведении волка, заключалось в прекращении в годы войны постоянного его преследования и, что очень важно, наиболее активных форм охоты на зверя. В Кировской обл. это было следствием того, что все взрослые и наиболее способные охотники ушли на фронт, а охотники преклонного возраста были заняты обеспечением нужд фронта. В результате в годы войны волк боялся человека не более, чем бродячая собака.
Утрата или притупление чувства страха перед человеком — это уже тот момент, который непосредственно расковывает поведение особо агрессивного волка. Затем вступают в силу определенные природные качества волка: при первом удачном нападении на людей — быстрое усвоение того, что человек не только легкая, но и безопасная добыча. Усвоение простоты добычи и безнаказанности активизировало способности волка к накоплению опыта по преднамеренному выслеживанию людей как наиболее доступ
156
ной добычи. Появление волков с опытом выслеживания и умерщвления человека способствовало распространению приобретенного опыта, так как этих хищников отличает способность не только специализироваться на добыче каких-либо животных, но и перенимать от сородичей навыки, обеспечивающие успешные поиски пищи.
Применительно к волку, населявшему Кировскую обл., последнее обстоятельство предопределило как нарастание, так и широкое распространение случаев его нападения на людей. И не исключено, что многих несчастий здесь, возможно, могло и не быть, если бы по первым сигналам о появлении агрессивных волков охотничьи ведомства приняли решительные меры к их уничтожению, но, к сожалению, сделать этого тогда не удалось. И в этом была доля вины охотоведческой науки, державшей в плену легковесных воззрений о волке многих руководителей охотничьей отрасли. Так, в письме Главохоты РСФСР, направленном в 1945 г. в Кировскую ГОИ с указанием о выяснении достоверности случаев гибели людей от волка, одновременно сообщалось, что эти случаи «... могут совпадать только с периодом острой бескормицы, т. е. относиться ко второй половине зимы».
В связи с этим следует заметить, что и в научных комментариях 60-х годов, объясняющих случаи нападений волка на людей, все еще утверждалось мнение, что все они произошли в голодное для волка зимнее время [138]. Хотя в 1947 г. П. А. Мантейфель в докладе научно-техническому совету Главохоты РСФСР сообщал, что в отдельных точках СССР волки нападали, загрызали и пожирали детей до 14-летнего возраста в летние месяцы (июль, август), когда подросшие волчата требовали много корма, а сами нападать на животных были еще не способны.
В далеком прошлом В. И. Лазаревский, рассказывая о случаях зверства волка, писал: «В начале июня 1847 г. верстах в двадцати от Шуи волчица, сожрала почти в самой деревне четырехлетнего мальчика и вслед за тем растерзала восьмилетнюю девочку, собиравшую с двумя товарками в лесу ягоды. Через несколько дней схватила она шестилетнюю девочку почти у ног матери и одним ударом оземь убила ее. Затем утащила девятилетнюю девочку в кустарник у
157
самых овинов. Кругом жали хлеб. Время от времени все та же волчица наведывалась в ту иля другую деревню по соседству, и к осени список ее жертв достиг уже десяти» [108, с. 38].
Как видно из перечня случаев нападения на людей вятских волков, все они были совершены с конца апреля по декабрь, т. е. в период, когда матерые звери выкармливают и приучают к охоте свое потомство. (В первые послевоенные годы из разных районов Кировской обл. было всего три документально не подтвержденных сообщения о нападении волка на людей в зимнее время.)
В выводковый период основу питания вятского волка всегда составляли домашние животные и особенно та пожива, которую зверь постоянно находил на скотомогильниках, а также у животноводческих ферм. Однако в голодные военные годы скотомогильники, как правило, были пусты. Сократилось тогда и поголовье скота, который лучше, чем прежде, охранялся на выпасах. Более того, к концу войны в лесах стало больше волков, зато в деревнях сильно уменьшилось число собак, кошек, домашней птицы. При всем этом там, где вятский волк устраивает логово, мало бывает диких животных. Поэтому в военные и первые послевоенные годы в таких бедных дичью местах матерые звери, будучи «привязанными» к логову выращиваемым потомством, попадали в критическое положение, не находя кормов. И если в такой ситуации оказывались смелые и обнаглевшие, агрессивные по своему характеру волки, то они вскоре же становились опасными для людей.
С переходом на кочевой образ жизни у волчьей семьи появлялись большие возможности поиска пищи. Кочевка позволяла зверям находить наиболее богатые дичные места: очаги высокой численности зайцев, зимние группировки лосей в кормных местах и т. д. Кочевая волчья семья могла за ночь побывать в десятке деревень, на многих свалках и в конце концов обнаружить поживу. К тому же известная манера волков охотиться зимой сообща, совместно с переярками чаще обеспечивала удачу в преследовании тех или иных диких животных. Это и приводило к спаду агрессивности волка при встрече с людьми.
15В
Остается объяснить, почему же волки-людоеды чаще наблюдались в Кировской и, как теперь об этом можно судить, лишь в некоторых других областях. Ведь в годы войны сходная картина увеличения поголовья и общего сужения или сильного сокращения источников пищи волка наблюдалась во многих областях. Тем не менее не было случаев умерщвления и поедания волком людей, например, в тундровых районах, а также на громадных просторах степей. Детальные исследования Д. Меча, проведенные в Северной Америке на популяции волков, живущих на Королевских о-вах, «привели к совершенно определенному выводу о том, что лесной волк Северо-Американского континента не представляет никакой опасности для человека» [94, с. 6].
Чтобы объяснить эти явления, полезно еще раз’ обратиться к статистическим данным, о которых вели речь некоторые охотоведы, оспаривающие возможность людоедства волка. Так, судя по сведениям, опубликованным Н. В. Туркиным [210], из 63 губерний царской России только три (Вятская, Томская и Самарская) выделялись по числу случаев гибели людей от зверей. В частности, в 1896 и 1897 гг. в Вятской губернии от хищных зверей пострадало 205 человек, в то время как в Вологодской — 10» Костромской — 18, Архангельской — 1, Ярославской — 9 человек.
Сравнение этих данных далекого прошлого с тем, что вновь повторилось хотя бы в Кировской обл., наводит на мысль, что есть регионы, которые в большей мере населены злобным по своей природе волком. Вместе с тем повышенная его злобность — порождение фаунистической бедности территории, которая если и осваивается этим хищником, то только благодаря хозяйственной деятельности человека. Следовательно, на таких территориях волк всегда должен относиться к потенциально опасным для людей зверям. Высокая численность этого хищника при резком сокращении кормов всегда будет чревата бедой.
Этот вывод неожиданно нашел подтверждение в заметке делийского корреспондента «Известий» А. Ахмедзянова, опубликованной в 1986 г. в «Неделе» (№ 28, 1986) под заголовком «Нашествие волков». В ней сообщается, что в индийских газетах издавна
15t
пишут о штате Бихар на востоке страны, где волки уносят из деревень играющих на улице детей, нападают на женщин и подростков. В этом отношении Бихар в Индии занимает особое место, и не случайно именно здесь зародился известный рассказ Р. Киплинга «Маугли». Однако недавнее сообщение корреспондента "агентства ЮНИ из Бихара вызвало у А. Ахмедзянова желание выяснить его правдоподобность. В нем приводились сведения о гибели от голодных волков четырех крестьян из д. Андерра в уезде Хазарибагх и о том, что при проверке жалобы на разбой этих хищников полиция установила: за последние 4 года в селениях этого уезда их жертвами стали 105 человек, а около 100 получили тяжелые травмы. На запрос А. Ахмедзянова в Лесное управление штата Бихар пришел ответ, что в сообщении агентства все верно, а объясняется оно следующим. Штат Бихар — один из наиболее отсталых и бедных в стране. Территория его покрыта густыми джунглями. Здесь обитают племена адиваси, занимающиеся преимущественно охотой и рубкой леса. Местные крестьяне — самые бедные в стране. И среди адиваси, и среди безземельных крестьян до сих пор немало долговых рабов, которые живут в примитивных шалашах из веток и хижинах из глины. Никакого оружия для защиты от зверей у них нет. В годы, когда не хватает кормов, происходят нашествия волков. Как следует из объяснения, в районе Хазарибагх они теряют осторожность и страх перед людьми: забегают в деревни, забираются в хижины и утаскивают прямо из люлек младенцев или присматривающих за ними детей постарше. Учащаются случаи нападения и на взрослых. Последнее нападение в Андерре переполнило чашу терпения крестьян, и они обратились к властям. Положение оказалось настолько серьезным, что правительство штата Бихар поставило вопрос о размещении в районе распространения волков подразделений войск.
Вернемся к бешеному волку, нападающему на людей, к сообщениям о таких фактах, которые воспринимались и-воспринимаются с большим доверием как специалистами, так и общественностью всех стран. С увеличением поголовья волка в 70-годах возросло и число сообщений подобного рода. Так, в 1976 г.
160
во ВНИИОЗ поступили сведения из Пензенской обл-санэпидстанции, в которых отмечалось, что в области регистрируется вспышка бешенства среди лисиц, распространившаяся затем и на волков. В 1975 г. здесь впервые за последние 15 лет произошло жестокое нападение трех бешеных волков на людей — звери покусали 5 человек.
В документе Главохоты РСФСР «О дополнительных мерах по борьбе с бешенством плотоядных животных» (ноябрь, 1978 г.) были приведены следующие факты. В Курской обл. 15 июня 1978 г. волк покусал мальчика и двух женщин, пасших овец. После этого хищник разорвал овцу и напал на подоспевшего охотника, которым и был убит. В Новосибирской обл. 25 января того же года в с. Соколово бешеный волк напал на колхозников, шедших на работу, и покусал женщину и двух мужчин. В Брянской обл. 21 августа 1978 г. взрослая волчица искусала трех детей, двух женщин и мужчину. При этом женщина и двое детей в возрасте 6—9 лет сильно травмированы и в тяжелом состоянии поступили в больницу. К счастью, в тот же день бешеная волчица была убита, но она успела покусать еще двух собак, лошадь и теленка. В мае 1985 г. правление Брянского облохотрыболов-ббщества информировало Росохотрыболовсоюз, что на территории Клинцовского р-на бешеный волк за полдня (с 6.30 до 13 ч) в 9 населенных пунктах тяжело травмировал 13 женщин и 11 мужчин. Появление этого волка потребовало_принятия оперативных мер, и лишь совместными усилиями членов общества охотников, работников милиции и госохотнадзора взбесившийся зверь был застрелен спустя полчаса после того, как он покусал последнего человека. В 1975—1976 гг. нападения бешеного волка на людей были зарегистрированы в Ульяновской (15 случаев), Калужской (7), Оренбургской (6) и Орловской (4 случая) областях.
В Горьковской обл. за 10 лет (1929—1939 гг.) прошли специальное лечение около 40 человек, искусанных бешеным волком, а в очередной подъем численности этого зверя только в 1978 г. было зарегистрировано 24 нападения волков на людей.
В 80-х годах газеты не переставали публиковать сообщения о мужественных сражениях сельских жителей с нападавшими на них бешеными волками. Так,
7—520
1«
«Сельская жизнь» в октябре 1984 г. описала жестокую схватку с волком, случившуюся в д. Дятлово Кувшиновского р-на Калининской обл., «где женщинам даже удалось прижать зверя к земле. А когда он вырвался, народ, сбежавшийся с кольями и лопатами, прикончил его...». «Советская Россия» 19 февраля 1984 г. рассказала о схватке с бешеной волчицей сотрудника лаборатории лесоведения АН СССР В. В. Чумичева в Теллермановском лесничестве под Борисоглебском (Воронежская обл.). Газета «Труд>^ 24 мая 1988 г. в заметке В. Полозова «По следу хищника» оповестила читателей, как сильно был искусан волком пастух из с. Зеленый Рог Брянской обл., где за несколько часов бешеный зверь искусал семерых человек, включая 5-летнюю девочку.
В журнале «Охота и охотничье хозяйство» (1981, № 3) Н. Наумкин рассказал, чем завершился заход очень крупного бешеного волка в феврале 1980 г. на хутор Соленый в Воронежской обл. В общей сложности зверь покусал здесь 10 человек, в числе которых находилась группа доярок, направлявшаяся на ферму. Всех потерпевших в тяжелом состоянии доставили в больницу, где удалось спасти им жизнь. После этого ферма, где находилось 400 коров, длительное время оставалась без надлежащего ухода. С. В. Бол-денков [15] сообщил, что в мае 1974 г. в Харьковской обл. в охотхозяйстве «Динамо» из загоревшегося леса выбежал волк и устремился к с. Старица, по пути на кордоне он искусал жену лесника и собаку. После этого зверь направился в центр села, где, встретив подводу, напал на лошадь, не тронув, однако, управлявшую ею женщину. В центре села волк оказался в группе детей, которые с воспитательницей шли из дет-. ского сада в лес за цветами. Дети приняли зверя за собаку и начали его гладить. Когда же испуганная этой сценой воспитательница закричала, волк набросился на нее и сильно покусал. Потом он покусал еще трех человек, прежде чем был уничтожен. Убитым зверем оказалась 3-летняя волчица. В этом же сообщении упоминается о двух случаях летних ночных нападений волка на людей в 1975 г. в Константиновском лесничестве Ровенской обл., о нападении волка на женщину с ребенком в декабре 1976 г. в Руднянско’м лесничестве, об уничтожении палками и топором волка,
162
набросившегося в том же году на трех жителей (отца с сыновьями) с. Полянки Барановского р-на Житомирской обл., и о волке, который в течение 3 дней в июле 1976 г. покусал 16 человек в Любомльском р-не Волынской обл. Все эти нападения были отнесены на счет бешеных волков.
В Сумской обл., как сообщил Н. Самойленко в «Неделе» (№49 за 1978 г.), 56-килограммовый волк обрушился из-за кустов на шофера колхоза «Ленинский путь» Анатолия Пустовита, возвращавшегося домой на край деревни с вечернего киносеанса. Физически сильный шофер задушил зверя, но и сам он в тяжелом состоянии с рваными ранами на руке, на щеках и разрывом нижней челюсти был доставлен сначала в районную, а затем и в областную больницу в г. Сумы: 25 суток шла битва за жизнь человека. В ней участвовали врачи и медсестры, шоферы и летчики, научные работники и фармацевты. Понадобилась специальная вакцина с повышенной иммуногенной активностью.
В Белоруссии с 1969 по 1976 г. было зарегистрировано более 800 случаев возникновения бешенства среди животных (81), из них третья часть приходилась на диких плотоядных, в основном на лисиц (87 %), а также на волков, енотовидных собак и других зверей (13%). Самая высокая заболеваемость бешенством плотоядных животных (127 случаев) наблюдалась в республике в 1976 г. при сильно возросшем поголовье волка. В 1978 г. от начальника Управления внутренних дел Витебского облисполкома О. А. Барановского поступило сообщение о том, что 27 марта этого года Лиозненская райбольница информировала райотдел внутренних дел о поступлении 10 человек, покусанных волком. Проверкой было установлено, что в период с 12 ч 26 марта до 7 ч 27 марта в Сенненском, Лиозненском и Оршанском р-нах волк с признаками бешенства покусал 24 человека. В Лиозненском р-не в д. Сочново 26 марта в 17 ч было покусано 6 человек, в 17 ч 30 мин в д. Калиновичи — 2, в 18 ч в д. Соловьеве — 2, в 19 ч в д. Осипенки — 4 и спустя полтора часа в д. Ситно тоже 4 человека. Перед этим в д. Куля-йы Сенненского р-на волк в 12 ч 30 мин покусал 4-летнего мальчика, а в 13 ч в д. Колпино — взрослого мужчину. В Оршанском р-не 27 марта в деревнях 7**
163
Краснобель и Холмы в 7 ч волк покусал четырех человек, после чего охотниками д. Холмы опасный зверь был наконец убит. В сообщении указываются фамилии, год рождения и род занятий всех пострадавших, в их числе было четверо детей и шесть женщин.
В 70-е годы об опасном распространении бешенства среди волков стало известно в Казахской ССР. А. Н. Формозовым и Б. А. Головым [218] был установлен крупный устойчивый очаг бешенства, связанный с прикаспийским «камышовым» волком, населяющим район, куда пригоняют на зрмовку много скота из северных областей. Этот очаг бешенства волков, а также лисиц и енотовидных собак занимал полосу тростников северного и северо-западного побережья Каспия, начиная от Денгизского р-на Гурьевской обл. и примерно до нижнего течения р. Кумы. По данным этих исследователей, от постоянного очага при особенно больших эпизоотиях, поражавших волков и лисиц, массовые случаи заболеваний животных бешенством прослеживались на север от Астрахани до Харабалин-ского р-на включительно и на запад от западного побережья Каспия до Ставрополя.
Бешенство охватило также Актюбинскую обл., отличающуюся особенным обилием волка. В. Гарбузов и Ю. Яньшин [35],' наблюдавшие здесь за бешенством, отмечают, что с 1972 по 1978 г. по области заре*-гистрировано 50 случаев нападения волка на людей. Общее же число пострадавших было значительно выше, так как в основном регистрировались те люди, которые обращались за помощью в медицинские учреждения. Наибольшее число пострадавших составляли животноводы (48%), их дети (20%), работники автотранспорта (8 %) — преимущественно шоферы. Значительно реже (24%) наблюдались случаи нападения волка на механизаторов, домашних хозяек, пенсионеров и др. Нападения волка на людей происходили во всех административных районах области в период с октября по март. Это были звери с нарушенной психикой, они теряли инстинкт самосохранения, благодаря чему значительную их часть удавалось уничтожить. Из 50 случаев нападения волков на людей в 20 они были уничтожены пострадавшими или теми, кто приходил им на помощь.
Отмечая, что от бешеного волка больше всего стра
164
дают чабаны, защищающие скот, Ю. Яньшин описывает случай в Жабасакском совхозе. Чабан Мендикожа Ибраев спал. В 11 ч ночи его разбудил шум в загоне для животных, примыкавшем к дому. Накинув телогрейку, он вышел из дома и подошел к загону. Не успев привыкнуть к темноте, Мендикожа лишь в последний момент увидел волка, который бросился ему на грудь. Борьба была тяжелой. Матерый зверь нанес чабану множество укусов. На шум борьбы вышла его жена, тогда зверь набросился на нее. Минут через десять на помощь прибежал старший чабан Узак Уалишев, волк искусал и его. Люди пытались скрыться в доме, зверь последовал за ними. Кое-как им удалось выгнать волка из дома и закрыть дверь. Израненные чабаны пришли в себя, затем Уалишев, взяв ружье, вновь вышел к разъяренному зверю, которого сумел застрелить [233].
Бешеный волк — чрезвычайно опасное животное. После скрытого периода течения болезни заболевший зверь теряет обычную осторожность и страх перед человеком. Тогда он лютует без границ, нанося укусы всем, кто встречается на пути. В Актюбинской обл. 4 октября 1979 г. в урочище Балаталдык Карабутакского р-на в отару овец чабана Хамина ворвалась стая волков. Звери разорвали 37 овец, покусали собак и других домашних животных. Четыре волка были убиты, среди которых был и заразившийся бешенством, так как 21 октября в урочище заболели бешенством три собаки, корова и лошадь [35]. В 1957 г. в Белоруссии взбесившийся волк, полтора дня постоянно перемещаясь, покусал 25 человек (19 с тяжелым травмированием), около 50 домашних и неизвестное число диких животных [133]. В 1979 г. бешеная волчица, бродяжничая в Пружанском р-не Брестской обл. и Оршанском р-не Витебской обл., за 11 ч покусала 26 человек [44].
Таким образом, волк быстро и значительно расширяет очаг заболеваний. Не случайно, что с ростом его численности в 1976 г. эпизоотия бешенства отмечалась по всей территории Поволжья, Северного Кавказа, Центрально-Черноземного р-на, в некоторых областях Урала (Курганской, Оренбургской, Челябинской) и Западной Сибири (Алтайский край, Новосибирская и Омская области). В зимне-весенний период 1976 г. опасная эпизоотическая обстановка сложилась в Ка
165
лужской, Брянской, Московской, Рязанской, Курской и Горьковской областях. В целом по РСФСР отмечался рост числа лиц, покусанных животными с установленным бешенством: в основном в Брянской, Воронежской, Липецкой, Саратовской, Волгоградской, Ульяновской, Ростовской, Оренбургской, Читинской, Челябинской областях, Краснодарском и Ставропольском краях, т. е. в тех административных районах, которые располагались на территории, где с 60-х годов наиболее ощущались результаты ограничения и запрета многих видов охот.
При изучении различных сообщений последних лет о случаях нападения волка на людей легко заметить, что большинство их связано с проявлением бешенства у этих зверей. Однако имеются сообщения, при рассмотрении которых возникают сомнения, что в нападении на людей были повинны взбесившиеся животные. Необычный случай описан в «Комсомольской правде» В. М. Песковым [158]. Скотница мордовского с. Шейн-Майдан А. С. Грошева 12 декабря 1978 г. покормила на ночь телят и пошла домой с фермы. Было уже темно. Когда до крайнего дома села оставалось с полкилометра, она почувствовала, что ее кто-то толкнул и схватил за ногу. Подумав, что это местная деревенская злая собака, она замахнулась н'а нее сумкой. И тут только увидела, что это волк. Зверь сбйл женщину с ног и вцепился в горло, к счастью, обвязанное платком. В борьбе Грошева схватила волка за челюсти и, разжимая их, случайно протолкнула руку глубоко в пасть, ей удалось ухватить язык зверя, и, удерживая его, подняться на ноги. Дальше исход поединка описывается так: не отпуская волка, женщина, пятясь, дотащила его до своего дома, сумела отворить двери и сначала в сенях, а потом во дворе принялась бить хищника тем, что попадалось под руку, прикончив его, наконец, тяжелым дверным засовом. (Публикация этого поединка женщины с волком вызвала сомнение в его достоверности, особенно в Скандинавии. На специальный запрос В. М. Пескову по данному поводу был получен ответ, что описанное — не выдумка.)
Прибежавшие на крик соседи нашли А. С. Грошеву, истекающей кровью. Полученные ею раны потребовали длительного лечения и, естественно, профи
166
лактических уколов. А вот что позже со слов соседа пострадавшей установил В. М. Песков: к сараю, где лежал убитый зверь, приходили волки, которые постоянно посещали с. Шейн-Майдан. Они обнюхали здесь все и скрылись до того, как люди догадались сбегать за ружьями. Была ли волчица, покусавшая А. С. Грошеву, бешеной?
В этой связи представляет интерес и другой факт, ставший известным из сообщения, направленного в 1980 г. Ю. И. Лысенко председателю республиканского совета БООР, в котором говорится, что 10 ноября 1980 г. в 16 ч в д. Пискуны Козловищенского. сельсовета Поставского р-на волк напал на гусей. Храповицкая Вера Аркадьевна (23 лет) бросилась спасать гусей. Волк сбил ее с ног и укусами в голову загрыз насмерть. Нападение волка увидела Серук Мария Устиновна (58 лет) и бросилась на выручку, но тоже была сбита волком и загрызена насмерть. Как следует далее из документа, завершилась эта трагедия тем, что оказавшийся поблизости Гущенок схватил вилы и бросился с ними на волка, но и его он также сбил с ног и покусал. Убили разъярившегося зверя подоспевшие к месту сражения люди. Покусанного человека сразу отправили в больницу.
Следует отметить, что такого рода трагедии — не только современные явления. Агрессивные волки появлялись всегда. Так, в приложении к февральскому номеру журнала министерства внутренних дел Российской империи за 1855 г. имеется запись, что в Казанской губернии в с. Аликовы Ядринского уезда «государственный крестьянин Федоров, на рассвете 11 ноября, услышав хрюканье бывших на карде его свиней и вышедши из избы с женой и сыном, увидел на дворе волка и хотел тут же убить его при помощи своих домашних. Но зверь стал бросаться на них, искусал Федорову лицо и отгрыз большой палец на левой руке. Жену его укусил в правую щеку, а сына, который схватил было волка за шею, утащил в находившийся поблизости овраг и также изранил. Ярости его подвергся и прибежавший на крик их сосед Иванов; волк искусал и у него правую руку, но тут же был убит. Пораненные крестьяне, впрочем, все выздоровели» — надо думать, без госпитализации. В этом же номере журнала описывается, как в с. Ус
167
пенское Александровского уезда Владимирской губернии «на двор .помещицы Мухановой в ночь на 25 декабря зашел волк и бросился на собаку; когда же из числа сбежавшихся на шум людей кучер Мухановой ударил зверя колом, то волк бросился сперва на повара, у которого изранил руку и ногу, потом на старосту и оцарапал ему руку. Затем из села Успенского волк устремился на стекольный завод г-жи Мухановой, где перекусал двух мастеров, смотрителя завода и одного крестьянина; наконец он опять воротился в село Успенское и там уже был убит сбежавшимся народом». Далее идут записи о том, что в той же губернии «в заштатном городе Киржаче 7 января в 4 часа утра появился волк и изранил до 20 человек обывателей и рабочих, но сбежавшимся народом был вслед за тем убит». Об этом происшествии, как следом сообщается, собираются еще подробные сведения. В журнале имеется информация и по Сибири, свидетельствующая, в частности, о том, что в том же году в с. Яланском Енисейской губернии «в ночь на 11 декабря, появлялся волк, который, хотя был убит на месте, однако ж успел поранить нескольких крестьян» (приложения: Современная летопись, с. 59— 60). В том же журнале министерства внутренних дел за август 1854 г. читаем, что в этом месяце от диких животных пострадало: в Лифляндской губернии — 5 мужчин, в Могилевской — 4, С.-Петербургской — мужчина и женщина, в Тифлисской — мужчина. Заедено хищниками в Архангельской губернии — женщина, в Калужской — 2 мужчин, Киевской — женщина, Ковельской — 3 мужчин, Могилевской — 2, Нижегородской — 3, Новгородской — 2, Орловской — один, Пензенской — 2, Таврической — 2, Шемахин-ской — 3 мужчин.
Имея в виду все эти сведения, естественно, возникает вопрос, всегда ли причиной страдания людей были бешеные волки. К сожалению, об этом теперь можно только гадать, так как согласно исследованиям, к примеру, в Актюбинской обл. диагноз этой болезни был подтвержден только у 17 зверей (31,4%) из числа поступивших в ветбаклабораторйю с подозрением на бешенство. Среди волков, нападавших на людей, 70—80 % могли быть отнесены к числу бешеных [35].
Из приведенных сведений следует, что, помня о
fee
постоянной волчьей опасности, охотничьи организации всех регионов, где когда-либо была отмечена гибель людей от этих зверей, должны с ответственностью относиться ко всем сообщениям о появлении агрессивных волков. Любое сообщение о попытках волка напасть на людей должно служить сигналом к немедленному и тщательному выяснению обстоятельств подобных попыток, принятию самых решительных мер по уничтожению всех подозреваемых в этом зверей.
Случавшиеся бесчинства волка в разных районах страны вынуждают обратить внимание на то обстоятельство, когда при сообщении о нападении этих зверей оттеняется лишь смелость пострадавших людей, мужественно оборонявшихся от страшной опасности (большинство журналистов ограничиваются именно такой информацией).
Так, в 1966 г. в газете «Советский спорт» от 10 апреля было рассказано, как офицер, хороший спортсмен-второразрядник по самбо, декабрьским морозным вечером одержал «чистую победу» над волком, напавшим на его жену. Однако, отвечая потом на мой запрос, этот спортсмен сообщил, что после случившегося второй волк в течение недели ежедневно наведывался на каток и остался невредимым.’* В 1988 г. «Советская торговля» (за 19 марта) в заметке «Один против стаи» подивила читателей столь очевидным вымыслом мужества, что самому факту такой публикации трудно подобрать оправдание.
Что было сделано для предотвращения подобных случаев? Как должен вести себя человек, очутившийся b опасной ситуации? В этом — главное, если идет речь о бешеных волках. Нужно, чтобы всюду говорилось о недопустимости привечать волка, оказавшегося в населенном пункте, о безрассудстве идти на него с голыми руками.
ОХОТА НА ВОЛКА
Непросто установить причины, по которым волк оказался особым объектом в русской охоте. Небольшая, как правило, добыча этого зверя даже при круглогодичной охоте (в период волчьих нашествий в особо удачный год максимум 30—40 шт. в расчете на одного охотника) и сравнительно невысокая закупочная цена волчьей шкуры исключали существенную роль экономических мотивов. За полноценную шкуру самого дорогого полярного волка в дореволюционный период платили 8—9 р. при цене шкурки лисицы 22 р., куницы — 25 р. Аналогичной была ситуация и в послереволюционный период. Более того, в этот период фактическая выручка за волчьи шкуры была всегда много ниже определявшейся прейскурантом. (С середины 50-х годов в современном масштабе цен она составляла 24 р. 38 к., с 1983 г. шкура полярного волка стоила 50 р., шкура волка Сибирского и Центрального кряжей — 34 р., южного — 14 р.) Так, например, в 1978—• 1980 гг. среднезакупочная цена за шкуру волка, взятая по совхозам и колхозам Крайнего Севера, определялась в 7—8 р., а в целом по РСФСР — в 4 р. с копейками (от 1 р. по Астраханской и другим южным областям до 14—18 р. по Магаданской, Камчатской и остальным северо-восточным областям). Это позволяет понять, почему даже при расцвете промысловой охоты в 20-х годах волк, по мнению выдающегося охо-
170
товеда Д. К. Соловьева (1925), в лучшем случае являлся второстепенным предметом промысла в некоторых районах страны: в 8 губерниях из 40 в европейской части России и в 9 губерниях из 18 в азиатской части страны. В 14 губерниях с округами того времени промысловое значение волка определялось как весьма незначительное, и ни в одной он не был отнесен к числу главных объектов промысла.
«Промышленник, — писал Д. К. Соловьев (1922),— соблазняемый более верной добычей в виде дичи, при стеснениях относительно главных орудий борьбы с волком капкана и отравы, очевидно, был отвлечен от этого трудного, скудно вознаграждавшегося промысла. Волк, добываемый с большим трудом, представляет слишком малоценную добычу, и вследствие этого мы видим, что охотник-промышленник — этот главный враг волка (не по отдельным результатам, а по своей многочисленности) — только конкурировал с ним в истреблении дичи»1.
Не привлекал волк охотничий люд и как животное, от которого можно было получить какой-либо ценный трофей для украшения быта, как, скажем, рога копытных. Не вызывал он интереса у охотников, во всяком случае русских, и потому, что не было спроса на его мех для пошива национальных одежд; не добывали его ради получения жира, секрета желез, каких-либо других органов для лечебных, технических и иных нужд. Так что не случайно в далеком прошлом волк рисовался как «кровожадный, нахальный, трусливый, лукавый, вонючий... вредный живой и бесполезный по смерти» (Бюффон, по Лазаревскому, 1876).
В 40-х годах был установлен порядок отоваривания дефицитными продуктами за сдачу пушнины, а позднее стали проводиться выплаты различных, подчас весьма существенных, вознаграждений за истребление волка, что усилило экономические предпосылки его добычи, но к этому времени отношение к нему, как к объекту охоты, давно уже сложилось.
Таким образом, главные определяющие стимулы развития охоты на волка заключались в необходимости его истребления как, безусловно, вредного и считав
1 Соловьев Д. К. Основы охотоведения//Систематическое руководство по изучению охотничьего дела. — Петроград: Изд-во Комитета Наркомзема. 1922. Ч. 1. С. 159; М.: Новая деревня. Ч. 3. С. 492.
171
шегося опасным для человека зверя. Д. К. Соловьев (1922) отмечал прочность волчьего меха и то, что он, по отзывам полярников, теплее всякой другой пушнины, тем не менее не считал волка пушным зверем, «потому что он прежде всего является животным вредным...», причем таким, по отношению к которому недопустимы никакие эксплуатационные расчеты. Волка, писал он, «...следует истреблять всеми способами».
Эту безаппеляционность Д. К. Соловьева можно понять, так как для того времени суждение о вредности волка соотносилось с горем, которое крестьяне постоянно терпели от него. Надо представить, что значило для русского крестьянина, из года в год с большим трудом обрабатывающего свой отрезок земли, пойти на пастбище и увидеть то, что осталось от лошади после набега волков. Для бедного крестьянина это было трагедией: стоны и плач изможденной трудом многодетной семьи разрывали его душу. Это сейчас в деревне не выдавишь, пожалуй, слезу у людей сообщением о потраве хищниками в колхозе сотни овец: их можно списать, а колхозу при любой потере скота пропасть не дадут... В местности, служившей пристанищем для волка, в годы увеличения его численности страх потерять скотину, особенно лошадь, становился у крестьянина постоянным, выливаясь уже в общенародную беду, избавление от которой могли принести только охотники. Таким образом, в ту пору был охотник в деревне почитаемым человеком, а охотник на волка — благодетелем. Вот этот нравственный момент и породил охотника-волчатника на Руси. За трудность добычи умного, хитрого, сильного зверя вознаграждался он почетом простых крестьян. Это, в свою очередь, служило почвой для роста авторитета мастеров охоты на волка и, следовательно, развитию соревнования среди них.
Так появились именитые охотники-волчатники, слава о которых распространялась на весь охотничий мир. Известный в прошлом охотник-волчатник Н. А. Зворыкин одну свою книгу о волке (1937) начал с главы: «Как я сделался волчатником». Оказывается, так. В мягкий декабрьский день после выпавшей ночью пороши его любимый, выращенный со щенка легавый пес Медор, выпущенный на рассвете, не возвратился домой... В чрезвычайном беспокойстве 14-летний Нико
172
лай Зворыкин сообщил об этом своему учителю — охотнику и окладчику Федулаичу, который вскоре нашел на дороге запорошенные следы Медора, пробежавшего в поле. Взойдя на пригорок, где росла у самой дороги старая развесистая береза, Федулаич всплеснул руками, Зворыкин поспешил к нему. Через дорогу шли канавки вспаханного снега. Ребра этих канавок местами рассыпались, местами стояли стеной. Они были свежи и пушисты.
Федулаич свернул в целик по следам. Из шести канав три изменили свой рисунок: волки шли на махах, и между ними были видны следы прыжков собаки. Несколько капель крови, запудренных снегом, разрезанный, как ножом, ошейник — и больше ничего.
В тот же день Федулаич сумел организовать облаву, завершившуюся отстрелом трех волков, вспоминая о них, Н. А. Зворыкин сказал: «С какою злобою смотрел я на туши этих врагов, в утробе которых были еще непереваренные частицы моего Медора! Я мучился, считая, что победа осталась на стороне волков...» С тех пор он стал врагом волков.
Естественно, что любой охотник-волчатник, изводя охотой волков, сознательно избавлял и свое хозяйство, да и охотничьи угодья от опустошительных набегов хищников. Однако следует признать, что немалая заслуга в такой миссии принадлежала охотникам-помещикам, многие годы содержавшим крупные и мелкие псовые охоты. Как известно, помещичьи охоты служили приютом для многих талантливых егерей — главных устроителей охоты на волка. Стараниями этих егерей псовая охота на волка, не утрачивая своей роли избавителя крестьян от страха перед хищниками, получила статус увлекательного, азартного представления, и это целую эпоху являлось решающим мотивом в становлении и развитии охоты на волка.
Приемы преследования волка. Народная потребность в избавлении от волчьей опасности, охотничья престижность убить волка породили более 20 видов охоты и способов добычи этого хищника. После исчезновения помещичьих псовых охот в ряде областей до Великой Отечественной войны практиковалась охота с гончими на волка, в период, когда выводки его находились на логовах. В такой охоте место борзятников на лазах занимали стрелки. Перед войной я был
173
знаком с охотниками, которые при земотделе Калининской обл. сохраняли стаю англорусских гончих, состоящую из 15 собак, притравленных по волку. Особенности содержания, обслуживания, приездки, нагонки вол-когонов описаны А. А. Соколовым — сыном руководителя этой стаи гончих, тогда известного охотника-волчатника А. С. Соколова — в книге «Волк» [195]. В настоящее время в стране нет ни калининской, ни тульской, ни какой-либо другой ранее известной стаи гончих, притравленных по волку, хотя в Калининской обл. в 1911 г. насчитывалось 20 крупных стай волкогонов (всего 350 собак), которые использовались для охоты на волка. Здесь же находились 50 егерей-окладчиков, профессионально занимавшихся выявлением мест, служивших приютом для волчьих семей.
Вместе с тем в лесных областях стали шире практиковать облавы на волка с применением флажков в летне-осенний период на логовах, зимой в местах дневок. Эта охота — результат совершенствования издавна применявшегося способа добычи зверей нагоном на стрелков либо цепью загонщиков, либо так называемым «псковским способом», суть которого заключается в знании загонщиком (егерем) манеры перемещений волка в обжитых им местах и умении направлять его ход на стрелка.
Желание избавиться от волка давно уже породило способ борьбы с ним, заключающийся в разыскивании волчьего логова и изъятии новорожденных волчат, затем в подкарауливании около него матерых. Одновременно получило распространение подкарауливание волка на засидках у привады, скотных дворов, приманивание на вабу (на подвывку). Не упускалась возможность застрелить волка скрадом. Более 100 лет назад стали даже травить этого хищника стрихнином, затем фторацетатом бария, а в наше время применять снотворные вещества. Однако вредность применения ядов в природе заставила законодательно запретить их использование против волка.
Для массы сельских охотников наиболее доступным способом борьбы с волком стал отлов его капканами и петлями. В книгах, посвященных охотам на этого зверя, описываются и когда-то практиковавшиеся способы их отлова стационарными живоловушками: ловушками-ямами, садками-кружалами, катками и т. п.
174
К числу подобных способов относится охота с поросенком или собачкой, роль которых — приманивание волка к курсирующей по дороге подводе с охотниками, заставляющими время от времени повизгивать в ней собаку или поросят. Однако по поводу названных способов охоты и отлова еще в прошлом веке в охотничьих журналах витиевато, но откровенно писалось: «...эти так подробно расписываемые прежде способы истреблять волков посредством притрав к известным пунктам и засадкою на них ночью с ружьями, езда по ночам с поросенком, даже сами волчьи ямы в настоящее время если не суть в своем роде полуфантазии, так по крайней мере полусбивчивые охотничьи затеи». Тогда уже автор этих строчек убежденно считал, что «если кто и умеет искусно замаскировать себя у привады да высиживать целые ночи и выжидать, покуда придет к ней серый гость, есть категория охотничьей доблести» (Венцеславский, 1847).
В степных и полупустынных районах охотились на волка с беркутом (эта охота постепенно сейчас возрождается). В почете было и заганивание (точнее доганивание) зверя на лошади до такого состояния, чтобы он, перегревшись от долгого бега, обессилел... В просторах тундр заганивание волка на оленях — основной охотничий способ борьбы с ним. Таймырские охотники-оленеводы практикуют заганивание зверей специально на лед, а еще и охоту, называемую по местному талларой — «котлом». В наш век технического прогресса заганивание волка в зоне тундр и пустынь — приоритетный метод сокращения поголовья этих зверей, так как делается это уже с применением снегоходов «Буран», мотонарт, мотоциклов, автомашин. Успех же этой охоты зависит от умения владеть техникой, а главное — от возможности использования государственных машин. Начиная с 50-х годов активно стал распространяться отстрел волка с самолетов и вертолетов. Однако рабочей комиссией по волку Всесоюзного териологического общества АН СССР было установлено, что применение авиации не явилось эффективным средством управления численностью этого хищника и привело к напрасному, нецелесообразному расходованию государственных средств. В частности, как выяснилось, затраты на добычу одного волка с помощью авиации на Гыданском п-ове, Таймыре и Ямале в
ITS
80-х годах составляли 1,3—2,3 тыс. р., а на Чукотке превышали 4 тыс. р. Имели место случаи злоупотреблений, когда при авиаотстреле волка приработок членов экипажа за счет премий за 4 мес составил 60 тыс. р. (20 тыс. на человека). В конечном итоге не обошлись и без того, что летчики и стрелки стали выискивать этого зверя не там, где жизнедеятельность их действительно наносит реальный (не расчетный) ущерб, сколько там, где его легче найти и добыть. Это, в свою очередь, упрочило, к сожалению, возможности для бесконтрольного в северных условиях отстрела более ценных охраняемых зверей.
О том, какие же способы добычи волков с 70-х годов были наиболее распространены и результативны, частично можно судить по сведениям, приведенным в табл. 4.
Как видно из таблицы 4, в европейской части страны наибольшая результативность в добыче волка при пике их численности в 70-х годах падает на охоту облавой. В целом по РСФСР сравнительно много этих зверей уничтожалось и разорением логовов, хотя есть основание считать, что при выявлении способов добычи в отдельных областях в данную графу попадали не только щенки, но ошибочно и те волки, которых отстреливали на логове при облавной охоте. По исследованиям С. А. Ларина [109], в 50-х годах разорение логовов было наиболее эффективным способом борьбы с послевоенным засильем волка, особенно в степной и лесостепной зонах РСФСР. Результативным также считался и отлов волка самоловами, в основном капканами. С 70-х годов капканами добывалось уже значительно меньше волков. Но в эти годы исключительно высоким оказался процент хищников, добытых случайно (случайная добыча в сведениях по республикам, а с 1977 г. и по Кировской обл. значится в графе «другими способами»). Нелишне отметить, что опрос охоткорреспондентов, проведенный в конце 70-х годов сотрудником Уральского отделения ВНИИОЗ Г. Ф. Борискиным, показал, что в Свердловской обл. 83 % опрошенных склонны считать основным способом добычи волка случайный отстрел во время облавных охот на зайцев, лосей и других копытных; 87 % корреспондентов отнесли к этому и гибель волка под колесами автомашин. В доказательство приводится та-
176
4.
ПРАКТИКУЕМЫЕ СПОСОБЫ И РЕЗУЛЬТАТИВНОСТЬ ДОБЫЧИ ВОЛКА
Республика, область, годы	Способ добычи								
	облавой	на логовах	самоловами	ядами	отстрел с помощью авиасредств и снегоходов	отстрел при случайных встречах	задавлен на автодорогах	другими способами	Всего добыто
Белорусская, ССР, 1980	354	53	25	—	111	—		62	494
РСФСР, 1976	1726	1678	1017	1079	399			20 043	7941
Алтайский край, 1979 Z5 Пермская обл, 1977— ** 1979 Горьковская обл.,	12	373	48	34	89		5	75	636
	69	24	95	79			277	32		576
1978—1979 Кировская обл.:	83	31	48						164			-—'	326
1974—1979	775	122	253	19	19	309	29	—	1531
1979	347	46	138	6	24	—	—	145	706
1,980—1982	668	112	366	6	97	—	—	337	1586
Якутская АССР, 1978 Чукотский авт. окр.,		39	85	75	158	—	—	146	503
1976—1986 (по данным —	— Железнова Н. К.) *	В том числе — со снегоходов — 57. *	* В том числе из засады — 32.			11	67	488*	92		89**	747z
кой факт: в 1979 г. при добыче в области 122 волков (максимальная за 30 предшествующих лет) 23 было задавлено автомашинами только в 4 районах из 45. Очевидно, что сложившееся положение было естественным результатом высокой и нарастающей численности волчьего поголовья и более наглого, чем прежде, поведения многих зверей.
Известно, что успех борьбы с волком определяют не только понимание опасности этого хищника для человека, чувство нетерпимости к громадному урону, причиняемому им сельскохозяйственному и охотничьему хозяйствам, но и детальное знание сезонных особенностей жизни волчьей семьи в конкретных условиях ее обитания, включающих как природные ландшафтные факторы, так и хозяйственный уклад быта людей. Поэтому наиболее полная информация о жизни волчьей семьи предрешает также и развитие способов охоты и приемов истребления этого зверя. В тундрах и горах, степях и лесостепях, в пустынях и полупустынях, составляющих природную базу для промышленного животноводства, численность волка должна жестко контролироваться, для чего следует разумно применять технические средства.
Сложнее ликвидировать волчье засилье в больших лесных областях, где сельская местность обезлюдела. Сладить с лесным волком возможно лишь при развитой охоте на этого зверя, т. е. в случае, если будут практиковаться разные охотничьи способы добывания этого хищника, основанные на знании жизни волчьей семьи.
Жизнь волчьей семьи. Главная особенность годичной жизни волка заключается в том, что она разделяется на два почти равных периода: бродячей жизни, или зимний, и оседлый, или летний. Кочевую жизнь волк начинает с осени (при беспокойстве и недостатке кормов — рано) и ведет всю зиму, включая март. Оседло он живет в основном с апреля и, в зависимости от местности, до сентября — октября. Другая особенность, характеризующая образ жизни волка, как совершенного представителя семейства псовых, заключается в том, что молодняк до наступления половой зрелости (порой до образования своей семьи) живет вместе с родителями, а в воспитании потомства самое активное участие принимает волк-отец.
178
С появлением потомства волчица первые 2 недели редко отходит от щенков, кормит их молоком и, вылизывая, освобождает от мочи и кала. Волк в этот период кормит волчицу, принося ей пойманную добычу или отрыгивая мясо, которое нередко берет и из запаса, припрятанного в районе логова. От 3-недельных волчат родители начинают уходить на охоту либо вместе, либо поочередно. Волчица кормит щенков молоком примерно до 1,5-месяца. Волк ей помогает, снабжая семью отрыжкой полупереваренного мяса. На молоке и отрыжке волчата растут быстро. С месячного возраста они способны при малейшей опасности быстро разбегаться и затаиваться неподалеку от гнезда. Примерно с этого времени родители начинают приносить щенкам и полузадушенную дичь, которую волчата вскоре приучаются умерщвлять.
В течение первых 2 месяцев воспитания молодняка родители обычно живут скрытно, больше охотясь за мелкой дичью. К логову они подходят осторожно, учуяв присутствие человека, обходят его кругом. Догадавшись, что выводок обнаружен, опытные волчицы немедленно перетаскивают или переводят его в другое место. По мере подрастания волчат волк все реже делится с ними содержимым своего желудка, и тогда к этому его иногда понуждает волчица. Ей он уступает во всем. Однако если ранее один вид ласкающихся волчат рефлекторно вызывал у волка позывы к отрыжке пищи, то теперь в отсутствии волчицы он нередко рычит на них и удаляется, когда они к нему пристают.
В июле невероятно прожорливые волчата с каждым днем все больше требуют пищи. Чтобы насытить их, мелких животных становится недостаточно, и неустанно промышляющие родители усиливают охоту в окрестностях логова.
Среди многих охотников, особенно сельских жителей, укоренилось мнение, что волк не нападает на скот у деревень, поблизости от которых находится логово. Считается также, что после уничтожения волчат матерые мстят людям: начинают усиленно резать скот и там, где раньше его не трогали. Действительно, известно много случаев, когда в летнее время волк не трогает скот на ближайших к логову выпасах, чаще посещая отдаленные пастбища и деревни, но
1ТО
бывает и так, что этот хищник режет лосей или скотину и поблизости от логова. По-видимому, здесь нет общего правила. При недостатке кормов волк всюду дерзок.
Усиление хищничества волка после потери волчат объясняется не местью, а тем, что лишенные потомства матерые раньше начинают охотиться парой или группой совместно с переярками. Не связанные потомством волк и волчица шире и больше перемещаются в поисках новой добычи. В пределах же логова эти хищники не только всегда осторожны в том смысле, что они постоянно готовы незаметно скрыться, чтобы не выдать волчат, но и обычно довольно «миролюбивы». Здесь, возможно, у них инстинктивно затормаживаются охотничьи намерения. Так, неоднократно приходилось встречать отдыхающих лосей среди троп или у водопоев волчат. Дважды я был свидетелем, когда в участках леса, используемых волками под логово, выпасался скот и звери не трогали его.
Жертву, которую волк не может унести, он поедает на месте, но в людных местах при возможности всегда старается перетащить ее. Отдельные куски и мелких животных он уносит в логово, где в середине лета при обилии кормов можно найти разложившиеся или высохшие остатки той пищи, которую волчата не смогли сразу съесть. Поэтому там, где неделю-другую ютились щенки, стоит тяжелый (но не псиный) запах и много мух. По этой причине 1,5—2-месячные волчата редко подолгу находятся в одном месте. Примерно с июня они начинают разгуливать и обследовать лес, расширяя и обживая логово. Такие прогулки вначале совершаются, когда нет надзора строгих родителей. В этот период подрастающих хищников привлекают лесные полянки или опушки леса, нередко и кромки полей зерновых культур, где они затевают игры, более похожие на драку. Трава или посевы на таких игровых площадках бывают сильно укатаны, иногда даже выбиты, к ним идет много хорошо заметных троп.
Резвящиеся щенки ловят жуков, бабочек, раскапывают мышей, скрадывают или гоняют птиц. С принесенной родителями полуживой добычей долго и сообща играют. После того как умертвят, стараются отнять ее друг у друга и утащить подальше в укромное место. Если же это не удается, то при поедании жертвы
180
среди волчат обычно возникает грызня. Отдыхают волчата обычно тесной кучкой, не всегда на одном и том же месте, но обязательно на сухом. Такое место они умело выбирают и в ненастные дни. Волчица отдыхает рядом с выводком, волк поодаль от них, нередко и за пределами логова.
С середины июля, иногда немного позднее, в жизни волчьей семьи наступает период усиления активности всех ее членов, которого всегда ждет охотник-волчатник лесной полосы: волки начинают более или менее регулярно выть по утренним и вечерним зорям, причем как на логове, так и в районах охоты. Звери чаще начинают отзываться охотнику-вабильщику и на другие похожие звуки волчьего завывания.
В хорошую погоду мощный заунывный волчий вой, напоминающий гудение множества проводов в морозный день и завывание ветра в трубе, а иногда более похожий и на отдаленную разноголосую песню веселой деревенской компании, слышен за несколько километров. Члены волчьей семьи воют по-разному. Волк-отец баритоном или басом с грозным ворчливым рокотом или гнусаво на одной ноте больше тянет «о-о-о». В голосе волчицы слышится то умеренное высокое, то низкое и заунывно-тоскливое «у-у-у». Волчата скулят, визжат, взлаивают и чем взрослее, тем все более подвывают на разные голоса. Однако и в голосе каждого взрослого волка имеются свои индивидуальные особенности.
Волчий вой — откровение охотнику [69]. В самом деле, кажется странным, что такие осторожные звери, так тщательно укрывающие выводок, вдруг оглашают окрестности, оповещая о месте своего нахождения. В чем причина такого, казалось бы, нецелесообразного поведения волка, почему сохраняет он привычку выть на логове, несмотря на многовековое преследование человеком? Причину этого следует, очевидно, искать в потребности зверя круглогодично жить сообща, семьей, в необходимости постоянно общаться с ее членами, т. е. в необходимости взаимопомощи.
Тот факт, что волк начинает выть на логове с июля, следует рассматривать в пользу такого суждения. Июль — это возрастной период волчат, когда у них резко увеличивается потребность в кормах, доставляемых на логово. В поисках кормов родители часто
181
оказываются в разных сторонах и далеко друг от друга. Подавая голос, матерые определяют на слух, кто где находится, и, возможно, по интонации воя догадываются о найденной добыче.
Однако имеется и другое, не менее важное обстоятельство. В составе нормальной волчьей семьи имеются особи прошлогодних пометов — переярки. В первый период воспитания новорожденного потомства переярки держатся вдали от логова, с которого как волк, так и волчица гонят их, чтобы они при случае не поедали то, что приносится волчатам. И тем не менее в выращивании нового поколения переярки играют немалую роль. Предоставленные самим себе, они много бродяжничают по окрестностям и, где только можно, нападают на скот и диких животных. Более того, охотясь обычно совместно, переярки режут их успешнее, чем родители. Там, где волки живут в основном за счет скота, нередко бывает так, что летние маршруты переярков обозначены трупами умерщвленных ими животных. Установлено, что их добычей пользуются и матерые звери. В результате переярки как бы «заготовляют» мясо семье, чем и оказывают своего рода помощь родителям в воспитании прибылых волчат. Следовательно, вой волчьей семьи на логове — это, образно говоря, перекличка ее с переярками. Справившись голосом о местонахождении переярков, волк с волчицей либо сообща, либо поодиночке часто отправляются в их сторону на проверку, не добыли ли они чего.
Следует отметить, что такого рода повадки волка хорошо известны опытным охотникам-волчатникам, так как этот зверь так же реагирует и на вабу. Мне неоднократно приходилось не только видеть следы волка, приходившего на место, с которого проводилась ваба, но и замечать, насколько точно этот зверь выходит на него, причем иной раз спустя час, два, а то и более после того, как откуда-то издалека ответит вабильщику.
Переярки в июле — августе сами затевают «концерты», воя нередко поблизости от добычи, и таким образом вроде бы «приглашают» родителей на обед. Они же, как более подвижные члены семьи, помимо того что много голосят по зорям и ночью, чаще и в разных местах попадаются на глаза населению. Таким пове
т
дением они как бы отводят несведущих людей от места расположения нового выводка. Население, не зная хорошо повадок зверей, а только замечая или слыша их в каком-либо урочище или возле пастбищ, ошибочно полагает, а иногда и утверждает, что кругом много волков и что именно в этом месте находится выводок.
Вой волчьей семьи можно рассматривать и как предупреждение для других волков о занятости территории. Всего вероятнее, таким сигналом в первую очередь служит грозный вой волка-отца. Мною регистрировались случаи, когда он выбегал с логова на голос вабильщика, явно принимая его за чужого вол-ка-прищельца. Выбегал матерый, несомненно, на драку возбужденный, с высоко поднятой головой и вздыбленной гривой. Волчица идет к вабильщику реже и очень осторожно. Переярки обычно только лишь откликаются, хотя, заслышав вой вдали от логова, нередко идут на сближение.
Говоря о сущности волчьего воя как о языке зверей (системе сигнализации), надо отметить и его значение при воспитании молодняка. Прибылые, как бы они ни были голодны, сами по собственной инициативе голоса на логове не подают. Но стоит волчатам только заслышать голос взрослого волка, как в поддержку его или в ответ они начинают скулить и взлаивать. Эту привычку они сохраняют и тогда, когда вместе с ними на логове находятся родители. Голодные, но еще не пуганные человеком волчата значительно охотнее и безудержнее откликаются на любой звук, более или менее сходный с волчьим воем. Нередко они гурьбой бегут к месту, откуда провыл волк или вабильщик, причем особенно быстро выходят, если почему-либо долго остаются одни. Такое поведение волчат свидетельствует о том, что какой-то определенный тон воя волка в пределах логова воспринимается ими как сигнал о доставленной добыче, к которой можно сбегаться.
Прозревшие волчата, взятые из логова, ведут себя по-разному. Одни, лишь только прозрев, реагируют на вабу: садятся, тихо скулят, другие, заслышав ее, только позевывают и суетятся. Вместе с тем многих щенков около месячного возраста сильно возбуждает звук манка на зайца, а также радиозвуки. На манок
183
они поднимают скулеж, пытаются даже тявкать, в беспокойстве перемещаться и заползать под какое-либо укрытие.
Из наблюдений охотников следует, что волчата лучше отзываются на вабу, производимую с того места, откуда они привыкли слышать своих родителей, и что такие места бывают определенными: перекресток дорог на пригорке у логова, полянка, вдающаяся в лес с поля или от дороги и т. п. Порой важна и степень имитации вабильщиком индивидуальных особенностей голоса родителей, так как если волчица на логове у щенков, то она рычанием и зубами сразу уймет их попытки заголосить, лишь почует неладное.
Наконец, волк и волчица пользуются голосом при обнаружении человеком выводка и необходимости собрать разбежавшихся щенков, чтобы увести их с обжитого места в другое, безопасное. В таких случаях в вое волчицы слышатся призывные, приглушенные и жалобные тона. При переводе выводка в случае встречи с людьми родители издают слабый звук, напоминающий фырканье, услышав его волчата мгновенно разбегаются и затаиваются.
Все многогранное значение сложного языка волка еще мало изучено, и многие специалисты по-своему трактуют различные интонации волчьего воя, полагаясь иногда больше на домыслы. Например, считают, что волк особым голосом призывает подросших волчат следовать за ним к какому-либо животному, зарезанному в окрестностях логова. Возможно, что это и так, но пока известно одно: водить щенков к добыче матерые начинают иногда с середины лета, но обычно с августа, т. е. в пору расцвета волчьих концертов. В последние годы появились отдельные публикации ученых, специально изучавших вой волков. В их исследованиях нашли подтверждения все предположения опытных охотников-волчатников о значении воя для этих зверей. В частности, американские зоологи Фред Харингтон и Давид Меч [238] показали, что волки могут ответить на имитацию воя (на вабу) в любой точке обжитой ими территории, но более охотно в районе логова или вблизи недавно убитой жертвы. Ответы волков на вабу учащаются с середины лета, достигают пика в августе и снижаются к началу зимы. А. А. Никольский, К.-Х. Фроммольт, В. П. Бологов
1М
[142] экспериментально доказали, что фырканье волчицы — сигнал для волчат тотчас разбегаться и затаиваться.
При обилии кормов выводок волков может держаться на логове до октября. В обычных условиях в августе и особенно в сентябре волчья семья все чаще начинает отлучаться из обжитого леса. Вначале эти отлучки связаны с походом волчат (часто не всех сразу) под руководством родителей к найденной добыче. И если она находится сравнительно далеко от логова и в удобном месте, то выводок на некоторое время задерживается здесь. Наряду с такими походами матерые постепенно приучают волчат и к совместной охоте. С этого момента выводок все реже и реже возвращается на логово. Случается и так, что родители оставляют щенков на дневку там, где их застало утро. Если в сентябре прибылые еще держатся на логове, то они не затаиваются, как раньше, при приближении человека, а уходят вместе с матерыми.
При недостатке кормов или пересыхании водоема на логове выводки волков начинают странствовать раньше и чаще. Волчья семья, стронутая с логова человеком, не возвращается больше сюда. Волчица в этом случае начинает часто менять места остановок, особенно если ее потревожили дважды. При неумелом преследовании выводка матерые чуть ли не каждый день водят щенков за собой. Малейшая обнаруженная ими опасность, действительность которой волки умеют различать, служит поводом к перемене места в любой период и в любое время суток.
Следует, однако, отметить, что, по наблюдениям В. П. Бологова [21], у лесного волка в период выращивания потомства можно выявить гнездовой участок и выводковый. Гнездовой участок —это то потайное место, где волчица щенится постоянно. Оно расположено как бы в центре территории, круглый год занимаемой волчьей семьей. Площадь гнездового участка — 4—5 км2, и он по обыкновению у охотников считается логовом. Выводковый же участок — это территория, которая включает и место щенения волчицы, и все места, где подрастающий выводок зверей проводит дневки. Этих мест (временных логовов) может быть до десятка. Во временном логове волчата могут находиться 2—3 дня, но могут задержаться и на 1,5—2
185
месяца. Вместе с тем матерые волки весь выводковый период проводят дневку только на этих участках. Но, что еще более важно, те лесные урочища, болота или овраги, которые на выводковом участке волки облюбовали под временные логова, из года в год также довольно постоянны. И в условиях, например, верхневолжских лесов регистрируются на площади 20—25 км (рис. 7). Поэтому, сколько бы люди ни тревожили волчицу с потомством, она до осени не покидает выводковый участок. Случаи подобного поведения замечались и среди вятских волков.
По сообщению И. Г. Гурского, в малолесных южных районах волчица в мае — июне, будучи стронутой с места щенения, также не покидает выводковый участок, укрываясь с волчатами в посевах озимых хлебов, затем кукурузы или подсолнечника.
При гибели волчицы волк принимает на себя обязанности воспитателя молодняка. По наблюдениям Н. А. Зворыкина [70], иногда в таких случаях в выращивании выводка участвует волчица-переярок. Так, в июне 1980 г. в лесах Калининской обл. В. П. Бологову удалось проследить, что на восьмой день после отстрела близ логова волчицы с волком-отцом стала ходить волчица-переярок, ранее находившаяся в группе из четырех переярков (в том числе 3 самцов) и обычно державшаяся в 3—5 км от этого логова. Однако волчица-переярок проявляла меньше беспокойства о сохранении волчат, которые тоже были не так послушны, когда с ними находилась приемная мать.
Примерно с октября волки переходят на кочевой образ жизни уже всей семьей, т. е. совместно с переярками, которые присоединяются к новому выводку постепенно, в разное время, иногда еще летом. Тем не менее в одну стаю семья собирается редко. Члены волчьей семьи по обыкновению живут двумя-тремя группировками, и какая-то часть особей (чаще самцы) постоянно переходит из одной в другую.
С началом кочевок начинается период еще более опустошительных набегов волчьей стаи на стада домашних и диких животных. В октябре район охоты зверей значительно расширяется, но по-прежнему он определяется территорией, которая была им доступной с весенне-летнего логова. Места же дневок постоянно

Рис. 7. Перемещение волчицы с потомством по логову (регистрация В. П. Бологова):
а— перемещение выводка волков (2 матерых и 5 прибылых), Нелидовский р-н Калининской обл., 1978 г.: / — логова, время нахождения на логовах: / — с 28.06 по 9.07; 2 — с 9.07 по 20.07; 3 — с 20.07 по 23.07; 4 —с 23.07 по 5.08; 5 —с 5.08 по 12.08; 6 — с 12.08 по 9.09; 7 — с 8.09 по 5.10; 8 — с 5.10 по 12.10 (выводок дважды спугивался с логовов, в августе двух прибылых отстреляли, один исчез); 2 — места и даты обнаружения выводка в 1977 и 1979 гг.; 3 — деревни; 4 — лесовозные дороги; б — перемещение выводка волков после отстрела волчицы, Андреапольский р-н, 1980 г.: / •— перемещение выводка с 25 июня по 23 августа; 2 — деревни; в — фома и размер выводкового участка волчьей семьи при постоянной регистрации ее с апреля по октябрь в течение 1979—1986 гг., Пеновский р-н
меняются, и выбор их во многом зависит от состояния погоды. Обычно для дневок предпочитается еловая крепь или глухое с сухими островками лесное болото.
С наступлением зимы приходит другая беспокойная пора в жизни волка: за ним теперь повсюду на снегу тянутся следы... Зиму волк проводит в больших, преимущественно ночных переходах, постоянных поисках пищи, вошедших в народную пословицу: «Волка ноги кормят». Только крепкое сложение, невероятная выносливость и совместная жизнь семьей позволяют волку кормиться в глубокоснежье и там, где мало кормов. Волчьи выводки, которые зимой больше промышляют близ деревень (волки-синантропы), включают в свой постоянный охотничий маршрут скотные дворы, места вывоза падали, другие пункты, где можно найти поживу, посещая их через определенные промежутки времени.
Зимой в жизни семьи волков особенно много значит способность разыскивать падаль. В частности, голодные звери всегда пристально следят за полетом воронов, ворон, сорок и по их крикам догадываются, где те обнаружили падаль. Умеют волки разыскивать падаль и по следам зверей, посетивших ее. Сами они имеют привычку валяться на падали или тереться о нее. С. А. Корытин [88], изучавший подобные действия зверей, определенные им как рефлекторная тергорб-вая реакция, установил, что она наследственна и что не только волкам, но и всем поколениям собак от годовалых до 10-летних свойственно валяться на пахучих веществах, тереться о них. В его опытах у волчат, с рождения воспитанных без родителей, терго-ровая реакция проявлялась уже в возрасте 50 дней. Привычке волка валяться на падали П. А. Мантейфель придавал большое значение. Он считал, что, «надушившись» таким путем, волк помогает своим сородичам, рыскавшим в стороне, найти эту падаль по тем пахучим следам, которые он оставляет, уходя от нее. В поисках пищи волчья семья постоянно распадается на разные группы и вновь собирается или возле добычи, или для преследования ее, или иногда перед переходом в другой район. Волки, продолжая всю зиму выть по ночам, так же, как и осенью, узнают, где какая группа находится. Молодые волки, где бы ни скитались, всегда выходят на след волчицы и следуют ее маршрутом.
118
Поэтому опытные охотники знают: там, где остановится волчица, вскоре соберется вся семья.
С началом брачного периода (февраль — март) волк и волчица отгоняют от себя молодняк, и он в этот период живет самостоятельно. Во время гона матерые уединяются, много бродят не только ночью, но и днем. Возле волчицы появляются чужие самцы, которые находят ее по следам и голосу (сама волчица в это время лишь отвечает на голос волка, но на зов его не подходит, как прежде). Между сошедшимися самцами изредка возникают жестокие драки (там, где много волков), а где есть конкуренты с волчицей, остается самый крупный и сильный волк. В период течки волчица ведет себя весьма агрессивно, особенно по отношению к слабым самцам, которых грызет и прогоняет. Изредка слабые или сильно израненные во время драк самцы умерщвляются своими сородичами.
После окончания гона к матерым снова присоединяются прибылые, а также переярки, не образовавшие пары, и жизнь волчьей стаи примерно до апреля вновь проходит в совместных скитаниях по окрестностям в поисках пищи. В этот период, да и в последующий крайне мало изучена жизнь переярков, составляющих категорию тех волков, которые по каким-то причинам собственной семьей не обзаводятся. В. П. Бологов [21] на основе многолетних наблюдений за тремя семьями этих хищников, где, помимо вожака семьи — матерого волка, среди переярков находилось по одному самцу в 3—4-летнем возрасте, пришел к заключению, что с весны и до осени эти самцы возглавляли подвижные стаи из 1—1,5-годовалых еще малоопытных зверей, помогая их лучшему выживанию. В присутствии таких «опекунов» эти стаи не распадались значительно дольше, нежели без них. Зимой же они больше жили в одиночку, редко и ненадолго подходя к другим волкам. Весной изредка встречались в паре с кем-либо из матерых, один из них сразу же заменил вожака семьи, погибшего за две недели до щенения волчицы.
Обычно в апреле щенная волчица, где бы она ни находилась, возвращается в район, в котором выводила потомство, — «подвигается к логовам», как бы сказали охотники, понимая под этим и само место щенения (гнездо), и весь тот участок лесного угодья, который выбирается волками на время щенения и
1W
воспитания молодняка. С началом выбора такого угодья молодняк вновь отходит от матерых, причем часто это совпадает с весенней распутицей. В этот период, примерно недели за две до щенения, волчица начинает подыскивать место для гнезда. Волк находится с ней, но он, видимо, больше заботится о кормах.
Под место щенения волчица использует естественные убежища, защищающие от дождя, солнца и ветра (например, укрытые растениями старые угольные ямы или рытвины, образованные при корчевке пней, углубления под валежником, вывороченными ветром деревьями, старыми поленницами дров и т. д.). Нередко для гнезда приспосабливаются норы барсуков, лисиц, енотовидных собак и даже муравейники, расположенные под густой елью.
Иногда волчица щенится среди кочек на сухом бугре болота или просто в густом кустарнике. Подходы к месту нахождения новорожденных бывают хорошо скрыты густым ельником или другими труднопроходимыми зарослями.
По исследованиям В. Д. Херувимова [223], в малолесной Тамбовской обл. из 93 обнаруженных мест щенений волчиц 24 находились в лесах, 69 в полях. При щенении в лесах 12 волчиц принесли пометы в норах, остальные — в старых кучах дров, густых зарослях ольхи и липы, густом сосняке, около старых стволов упавших деревьев, на месте выгнивших пней. В полях только 20 волчиц ощенились под открытым небом: в остатках ометов, просто на земле или на снопе соломы среди ржи и других хлебов, в старых траншеях и заболоченных кустарниках. А. Я- Бондарев [14], изучая алтайских волков, установил, что в предалтайской равнине логова этих зверей находятся по преимуществу (83%) в лесу, хотя бы в березовоосиновых колках, но редко в полях. В лесу предпочитают волчицы выращивать потомство в горах и предгорьях Алтая и повсеместно стремятся содержать щенят в укрытиях, чаще в норах. С 1970 по 1983 г. из числа обнаруженных выводков в норах на равнине было найдено 74 %, в предгорьях — 58, в горах — 36 %, где для щенения были использованы пещеры или ниши под скалами.
В областях с обширными площадями лесов волки чаще всего облюбовывают под логово густо заросшие
190
глухие овраги, расположенные в лесном массиве или среди полей. Для вывода потомства предпочитают также острова тенистого хвойного леса с валежником и буреломом, вершины лесных ключей, заросшие мали-ной, крапивой, таволгой, и с сенокосами по ложкам и полянам. Отмечались случаи, когда логова этих хищников находили на гарях и моховых болотах с непролазным мелколесьем по закрайкам, в заболоченных кочкарниковых ольшаниках с густым еловым подростом по возвышенным участкам и в других подобных местах, редко посещаемых человеком. Сельские жители такие места обычно называют «волчий лог», «волчья падь», особенно если желают подчеркнуть труднодоступность и глушь какого-либо участка леса или оврага. В таких условиях логово волков может находиться в 500 м от деревни или вблизи проезжей дороги. Например, в 1958 г. в Кировской обл. мне было известно о выводке волков, находившемся в небольшом заросшем овраге, вплотную подступившем к оживленной шоссейной дороге. Вокруг этого оврага находились три большие деревни. Известны также случаи щенения волчиц в огороженных загонах для скота, в парках и даже в водосточных трубах под полотном железной дороги.
В каком бы месте ни щенилась волчица, она всегда позаботится, чтобы рядом была вода. Для водопоя может служить любой источник, но предпочитается со скрытыми подступами и не пересыхающий в летнюю жару. Выраженная забота волков о водопое в выводковый период объясняется тем, что обильное поедание мясной пищи вызывает у волчат сильную жажду и они •часто ходят к водоему. Такие вынужденные переходы были бы небезопасны, да и невозможны для 1,5—2-ме-сячных щенков, если бы источник воды находился далеко от логова или на открытой местности.
В природе не так много встречается урочищ, которые устраивали бы этих хищников для вывода потомства. И если уж найдено хорошее место, то волчица щенится здесь из года в год. Причиной смены логова, помимо его обнаружения, могут быть стихийные бедствия (например, пожары или сильные наводнения). Во всех случаях волчица ищет новое глухое урочище для скрытого выращивания потомства, но при этом всегда старается найти его поблизости от прежнего
1Я
логова и обязательно в пределах своего коренного района. При гибели матерой волчицы очень часто ее логово занимает молодая из числа переярков, для которой пришло время создавать семью.
Особенность охоты на волка. Тайная жизнь волчьей семьи подтверждает: охота на волков — очень трудное дело. В 70-х годах при высокой численности волка в Кировской обл. опытный егерь-волчатник из г. Белая Холуница за 56 выездов на охоту в 1977 г. убил 5 хищников, за 32 выезда в 1978 г.— только двух. Статистика личной практики охоты на волка выглядит не лучше: в среднем на 10 выездов в разведанные места обитания этих зверей один приходился удачным.
Вот весьма характерное сообщение, обнародованное в той же области: «Многие охотники из Верхо-шижемского района знают эту волчицу —< ведь уже семь лет ее не может «взять» ни один охотколлектив, до того зверь осторожен и хитер. Последняя облавная охота, которую провели 26 апреля члены бригады из совхоза «Зоновский», тоже не увенчалась успехом. Волчица ушла, да и самца увела с собой» («Кировская правда» за 18 мая 1980 г.)
Справляться с волком особенно трудно в условиях лесных областей, где в массивах лесов обычны густо заросшие буреломами лога, где по бесчисленным поймам и водоразделам много труднодоступных болот, • обеспечивающих зверя надежными убежищами, и где к тому же бездорожье и обилие пищи увеличивают надежность разных убежищ. Именно по этим обстоятельствам не дает здесь нужного результата активное применение такого повсеместно пригодного способа добывания волков, каким является разыскивание выводков в первые дни появления щенков. В частности, в Кировской обл. нередки годы, когда за весну находят всего два — четыре волчьих выводка, хотя таким выгодным делом, позволяющим получить при удаче солидную премию, постоянно занимаются многие егеря, работники лесной охраны и охотники. В Пермской обл. розыск волчат еще менее успешен: за 12 лет (с 1965 г.) здесь было изъято на логовах всего 122 щенка, а уничтожено всеми способами более 1300 волков.
Основная причина многих «обычных» неудач охоты на волка кроется в том, что у большинства охотни
1И
ков отсутствует личная убежденность из собственного опыта, что эти хищники чрезвычайно осторожные звери и быстро усваивают, где и от кого грозит им опасность. Этот недостаток часто усугубляется незнанием различных приемов выслеживания, приваживания, самого даже отстрела или отлова зверей.
Я впервые был озадачен осторожностью волков в 1959 г. В сентябре того года при охотничьем выслеживании волчьего выводка в вятских лесах было определено, что он чаще находится близ деревни в распадках большого лесного оврага. В одну из ям этого оврага в августе свезли из колхоза более сотни овец, павших от поедания протравленного зерна. Звери длительное время не притрагивались к ним. Впоследствии волчата стали пожирать эту падаль только тогда, когда забредшие в овраг медведи начали растаскивать ее.
Конечно, известны случаи, когда волки легко доставались охотникам. Так, вятские охотники у д. Анку-шино Слободского р-на в декабре обнаружили трех задранных волками лосят. Неподалеку оказался и выводок из двух матерых и четырех прибылых волков. Всех прибылых взяли тогда же в окладе. После этого возле одного из растерзанных лосят поставили капкан. Волк подходил к нему на 3 м, но разворачивался и уходил. И все же волчицу убили в окладе 8 марта, она была в течке, а 15 марта в лесном отъеме был зафлажен и волк. Но, когда пошли в загон, он ушел под флажки, хотя в окладе успел поймать лисицу и растерзать ее... Приходилось слышать и такое: чего это вы сетуете повсюду, как трудно убить волка, когда в опытном охотхозяйстве вашего института, где полно охотоведов и на службе полдюжины егерей, сельские охотники поехали на кабана, по пути увидели, что в лесной овраг через одно поле протянулись свежайшие следы четырех волков, через другое — пяти. Быстро съездили за флажками, под вечер зверей в овраге офлажили, а на другой день всех их убили. Всех девять! О чем ваши же институтские через газету всей области сообщили. Действительно, подобный факт имел место в ноябре 1985 г. Факт, порождающий уверенность, что просто и легко уничтожаются волки. Однако пишущим такие сообщения не принималось во внимание, много ли сошло пота с загонщиков, когда они, ла
8—520
193
зая в снегу по крутым, захламленным склонам лесного оврага, силились выгнать зверей на линию стрелков. Не бралось в расчет, что же претерпели охотники, простоявшие в овраге весь зимний день, затаившись в ожидании выхода на выстрел сторожкого волка. Лишь опытному волчатнику известна цена этих лазаний и стояний, понятно, что такая удачная охота — редчайший случай. Именно поэтому необходимо подчеркнуть обязательность тщательных действий, применяемых с целью ликвидации засилья волка. В решении этой задачи важна в первую очередь хорошая организация охотничьего дела, включающая продуманную координацию способов охоты, с тем, чтобы в целом эта охота вела к избавлению от бед, которые людям причиняют звери. Многолетняя практика борьбы с волком убеждает, что эта цель не может быть достигнута одним, пусть даже самым добычливым способом охоты, ни тем более организацией разовых кампаний по истреблению волка. Успех ее зависит от умелого сочетания наиболее распространенных способов добывания этого хищника по сезонам.
Охота на волка поиском логова. Эта охота всегда определялась как истребление волка на логовах, хотя она чаще является наименее истребительной. Причина не только в хороших защитных условиях лесной местности, но и в том, что охотники, желающие найти волчье логово, плохо представляют технику (методику) этого дела. Опыт поиска логова волка в лесных областях хорошо описан А. А. Соколовым в книге «Волк» 1951 года издания.
Розыск волчьего логова начинается со сбора общих сведений о волке и местах вывода им потомства. Такие первичные сведения могут получить все лица, желающие заняться розыском волчат. Они представляются как госохотведомствами, так и обществами охотников районов и областей, на их основе определяются населенные пункты, вблизи которых вероятнее всего, может находиться волчий выводок. Затем выезжают в эти пункты, где у местных жителей, главным образом у пастухов, сторожей скотоводческих ферм, лесников, охотников и других лиц, связанных с пребыванием в местах, часто посещаемых волком, узнают, что им известно о волчьих логовах. В частности, выясняется: в каком лесу эти логова когда-либо находились, были ли в них
1М
волки в прошлом году, не разорялись ли они, не было ли в лесу пожаров и т. д. Иногда из опроса местного населения удается выяснить, из какого леса летними, а чаще августовскими вечерами постоянно доносился разноголосый вой волчьего выводка в прошлые годы.
На месте выясняют также расположение других, наиболее подходящих лесных урочищ для волчьих лотовое и есть ли в них водоемы, какого массива леса или каких оврагов звери держались чаще всего по последнему снегу, не слышал ли кто волчьего воя в недавнюю пору, и если да, то откуда он доносился. Обязательно надо уточнить, где и когда видели идущих волков и куда они направлялись. Если станет известно, что в таком-то месте летом наблюдалась группа из трех или более волков, то поиск волчат будет здесь безнадежен. Вместе с тем особый интерес должны представлять парные или одиночные волки, которых встречали в утреннее время. Несколько выявленных направлений хода этих зверей дадут на топографической карте (которую должен обязательно иметь охотник) точки пересечений, т. е. вероятное местонахождение логова.
При опросах местных жителей ко всем их ответам и рассказам необходимо относиться внимательно, критически, выбирая из сообщений наиболее достоверные и отбрасывая явно неправдоподобные. Особенно скептически (но не показно) нужно подходить к сведениям, получаемым от местных охотников, практикующих добычу волка капканами или на вабу. Нередко они могут умышленно давать ложные сведения.
Иногда из расспросов удается выяснить очень немногое: о потравах волков, по которым трудно определить место логова хищников. Поэтому тем, кто впервые решил заняться .розыском волчьего гнезда, большую помощь может оказать подробная карта местности, а при отсутствии ее — проводник. Одновременно с опросом местного населения необходимо лично обследовать леса, где возможно щенение волчицы. Изучая местность, надо попутно наблюдать за волком. Начинать лучше с марта, когда по следам на снегу легче следить за жизнью волчьей семьи. Лесные массивы и густо заросшие овраги, которые в марте — апреле волк посещает наиболее часто, необходимо взять под контроль.
8**г
195
В одном из них впоследствии обязательно будет щениться волчица. В степных районах любопытное явление подметил охотник-волчатник В. Крохмаль [92]: близ волчьего логова сурки, например, не обращают внимание на появление волка, тогда как в районе их охоты эти грызуны, лишь только завидят серого хищника, поднимают пересвист и сбегаются к норам.
Следует иметь в виду, что район возможного расположения волчьего логова можно обнаружить и по вою волчицы на утренней заре. Волчица примерно за 2—3 недели перед щенением обычно раньше волка возвращается с охоты к месту дневки и оттуда посылает ему ответный вой. Зная об этом, охотник, умеющий вабить, быстрее определит, куда звери уходят на дневку. Приблизительно за неделю до щенения волчица перестает выть. С этого времени наступает самый трудный, но в то же время самый ответственный период поиска. Волчица, кажется, ничем не выдает места своего нахождения. Матерый, как правило, охотится в лесу и не попадает на глаза местным жителям. Порой создается впечатление, что волки ушли, но при настойчивом поиске выдать их могут отпечатки следов на песчаных местах, в обочинах пашен, на грязи еще не высохших весенних дорог.
В большинстве случаев лесной массив, в котором находится логово волков, определяется сравнительно просто, так как звери приваживаются к нему, а в ближайших окрестностях известны бывают их прошлые хищнические дела. Гораздо труднее найти место, выбранное волчицей для щенения. • Во-первых, искать его можно только после того, как на дорогах или в других местах перестанут встречаться парные следы волка и волчицы — свидетельство того, что волчица ощенилась. Во-вторых, усердный, но неудачный поиск может насторожить зверей и вынудить их перебраться в другой лес. При разыскивании логова необходимо провести тщательную сравнительную оценку всех мест, где может ощениться волчица, выделяя не посещаемые или редко посещаемые человеком урочища, участки с постоянным источником воды. При подозрении, что логово находится на болоте, надо обратить внимание на сухие, пусть небольшие участки (острова).
Обходить предполагаемое местонахождение логова надо не спеша, внимательно присматриваясь ко всему.
196
Охотника должны интересовать и контуры лесного острова или оврага, и расположение в них отдельных гривок, куртин сосняков, указывающих наличие суходолов, и сварливое стрекотание сорок, выдающих своим криком присутствие зверей, и различные признаки (следы, экскременты), оставляемые зверями на подходных путях. Иногда даже в этот ранний период можно заметить волчий лаз в глубь лесного отъема. Логово, скорее всего, окажется именно в том из них, где такие приметы наиболее отчетливы. При поиске логова желательно не упускать возможности проверить следы волка по утренней росе или по инею. Нередко с этого и начинается основная работа по розыску волчат. В росистое утро или пока держится иней охотник должен обходными путями, по просекам и дорогам взять участок, где может быть логово, по возможности в меньший круг. Однако слишком рано утром обходить его не следует, так как волки еще могут быть на охоте и отсутствие их следов лишь спутает поиск. Лучше всего начинать обход в 7—8 ч утра, так как роса в мае держится обычно до 10—11 ч. Обходить предполагаемое место логова надо внимательно и такими участками, где имеется более или менее плотный травяной покров.
Ход зверя следует определять по направлению, в котором легла трава, помятая лапой. Каждый след нужно строго выверить на расстоянии, которое позволяет местность, но не далее 50 м в глубь леса. Следует иметь в виду, что дойти следом до гнезда никогда не удается, так как волк обходит логово со всех сторон, прежде чем подойти к нему. Удача возможна в случае неожиданного снегопада, а также в очень позднюю весну, когда волчица приносит волчат по снегу. Тогда место ее нахождения со щенками может выдать след самца, пришедшего в логово с ночной охоты.
Иногда волчица для щенения устраивает временное гнездо, причем в таких местах, где охотник не стал бы его искать. Поэтому расположение логова желательно проверять по росе или инею даже тогда, когда место его известно по предыдущим годам.
При розыске место щенения волчицы необходимо найти в первый же день, так как на второй волчат здесь уже может и не быть. Волчица либо уведет волчат, либо перетащит их в зубах в другое место.
Искать волчье гнездо обычно приходится среди непролазной стены мелколесья и ельников, высоких, зыбких кочкарников, густо заросших старых угольных ям и ям по гарям, среди завалов бурелома и валежника по склонам оврагов и в прочих крепях. В таких местах можно проходить весь день и обойти лишь незначительную часть лотового острова. Глухая однообразная поросль порой затрудняет ориентировку. К тому же в это время нет еще достаточно выраженных звериных троп — основных путеводных нитей к месту нахождения щенков, которые так хорошо бывают заметны в середине лета. Да и другие признаки наличия волчьего выводка выражены еще слабо: нет костей и разлагающихся остатков пищи, не набиты тропы к водопою, так как вода весной есть повсюду.
Для точного определения местонахождения волчат целесообразно наблюдать за утренним и вечерним ходом матерых зверей с наблюдательного пункта, который выбирают с таким расчетом, чтобы с него хорошо просматривалось хотя бы одно место, где, по предположению, звери проходят к логову (где у них к нему лаз). Наблюдательный пункт нужно стремиться оборудовать около дороги, проходящей вблизи логова, где обычно скорее удается заметить волка. Пункт для наблюдений надо занимать до зари, вечером —< часа за два до захода солнца. Сидеть на нем необходимо спокойно, ничем не выдавая своего присутствия. Задача наблюдателя — зорко смотреть в тех направлениях, откуда предполагается появление зверя. Направление, по которому прошел замеченный волк, следует запомнить, а лучше всего выверить по компасу и нанести на схему. Если удается установить направление двух лазов к логову, то место гнезда можно будет определить более точно: оно окажется в точке пересечения линий. Зная масштаб вычерченной схемы, нетрудно определить и примерное расстояние до гнезда.
Наблюдения близ логова за подходами волка требуют от охотника много терпения и настойчивости, но этот способ обнаружения волчат следует использовать, так как в результате наблюдений порой удается подкараулить на верный выстрел кого-либо из матерых зверей. Определить местонахождение новорожденных волчат удается иногда и по топографии логова, т. е. при четком представлении о расположении в нем во
198
доемов, склонов многорукавных оврагов, сухих гривок леса и отдельных полянок, удобных для игровых площадок щенков. Возможно где-то бывает и так, что когда попадаешь в район логова, то оба старых волка принимаются выть.
Точно узнать, где прячутся волчата, можно лишь подслухом. Непроизвольный писк щенков и предрасположение к отдаче голоса зарегистрированы у них в период раннего воспитания — со времени, когда волчица начинает отлучаться от гнезда. Писк волчат в это время еще слабый, а поэтому может быть слышен с подветренной от гнезда стороны и невдалеке от него. Ночной подслух волчат обычно удачливее дневного, так как волчица ночью уходит на охоту. Прозревшие 2-недельные щенки реагируют, а 3-недельные — месячные волчата уже отвечают и на вабу охотника, обычно более охотно в холодную ненастную погоду. Подвывать при этом следует негромко, подражая ласкающему голосу волчицы.
Когда место гнезда приблизительно установлено, можно приступать к непосредственному его розыску. Чтобы иметь достаточный запас времени, поиск волчат лучше начинать рано утром, привлекая желающих пойти на поиск ради интереса к нему. В крайнем случае в поисках должны участвовать не менее 2 человек, которые имеют ружье, топор и лопату. Вместе они выбирают наиболее удобный исходный пункт и начинают углубляться в лесной отъем, взяв направление по компасу на предполагаемое местонахождение логова.
В логове ощутимее становится совокупность всех признаков постоянного обитания волков. Ближе к гнезду начинают попадаться ямки, вырытые волком, прикопанные отрыжки или куски мяса, притащенные про запас, чаще встречаются засохшие остатки различных животных, волчьи экскременты, появляется и неприятный запах, но эти приметы не всегда легко обнаружить. При ранних розысках гнезда (вскоре после щенения волчицы) они бывают малозаметными. Вот тогда и становится полезной ранее проделанная работа, так как легче найти гнездо, когда знаешь, где нужно его искать.
Участок территории, который определен как место щенения волчицы, осматривают наиболее тщательно: проверяют каждую валежину, комель вывороченного
1W
с корнем дерева, яму, нору и отнорки лисиц и барсуков и все другие убежища, удобные для укрытия волчат. В случае неудачи поиски переносят на другие подходящие для щенения места. Иногда в розыске гнезда большую помощь оказывают сороки — постоянные посетители волчьего логова. Своим стрекотанием они выдают присутствие зверя, стронутого с гнезда приближающимися охотниками.
В практике изредка бывает и так, что охотник находит волчье гнездо при беглых поисках наудачу в каком-нибудь ранее известном логове этих зверей либо его обнаруживают рабочие лесозаготовительных пунктов или кто-либо из местных жителей случайно. При этом волчата оказываются в таком месте, где без лопаты и топора взять их не всегда удается. Известны также случаи, когда от найденных волчат поспешно уходят с тем только, чтобы позвать кого-нибудь на помощь из-за ложной боязни, что волки могут напасть при взятии щенков. Этого не следует опасаться, так как никогда волки не нападают на людей, забирающих волчат. Однако матерые обязательно и немедленно переведут или перетащат волчат, возле которых заметят человека или следы его деятельности. Поэтому оставлять найденное место укрытия волчат без присмотра ни в коем случае не следует. При необходимости отлучиться от гнезда за лопатой и другим инструментом надо оставить здесь дежурного, а если нет такой возможности, то всеми подручными средствами и способами, а также любыми усилиями надо достать или хотя бы умертвить волчат.
Весенний розыск волчат на логовах обычно заканчивается, когда они достигнут месячного возраста, т. е. к концу мая. Однако разыскивать щенков можно и дольше, если иметь собаку любой породы, но хорошо притравленную по волку. Она поможет охотнику разыскивать всех или, по крайней мере, большинство волчат, разбежавшихся из гнезда. Хорошая злобная собака по зверю — залог успеха при разыскивании волчат в весеннее время. Риска для собак при этом нет, так как волчата всегда таятся невдалеке от гнезда. В 1986 г. в сборнике научных трудов Кировского сельхозинститута охотоведы Г. Г. Данилов и В. В. Ширяев [57] опубликовали оригинальную методику выявления расположения волчьих логовов применительно
200
к условиям охотхозяйств Свердловской обл. Она основана на балльной оценке отдельных участков территории, позволяющей по совокупности ряда факторов судить о наиболее вероятном местоположении логова.
Топографической основой методики служат картосхемы лесонасаждений и охотничьих хозяйств, на которые подробно нанесены гидрологическая и коммуникационная сеть, границы водоразделов, населенные пункты и другие характеристики района работ. Балльной оценки участков территории подлежат: доступность кормов и основные корма волка, фактор беспокойства, развитость дорожной сети, характер угодий на водоразделах. Оценка каждого параметра участка подбирается практическим путем (например, при численности лося 3—5 экз. на 1000 га ставится 0,3 балла, при поедании собак —0,1, при наличии постоянной пасеки — 0,3, водоразделы на свежих вырубках оцениваются в 0,1 балла, заброшенные дороги и зимники — в 0,2 балла и т. д.), но из расчета, что при суммировании оценок участок, где наиболее вероятно нахождение логова, должен иметь показатель в один балл. Рекомендуемая методика балльной оценки участок охотугодий, по мнению этих охотоведов, существенно экономит время поиска логова и трудозатраты охотников. Хотя, по моему мнению, для этой цели каждому охотхозяйству проще иметь подробную картосхему, на которую из года в год оперативно должны заноситься все сведения, фиксирующие местонахождение волчьего логова.
После изъятия волчат из гнезда большинство охотников не пытаются подкарауливать волчицу, не без оснований считая, что добыть ее на логове — утомительное и часто бесполезное дело. Действительно, если волчица заметила охотника у гнезда, она первой, как правило, выследит, где он ее поджидает. Мне однажды пришлось наблюдать, когда даже гибридная волчица второй генерации (т.е. с четвертью волчьей крови) сразу же покидала своих щенков, если в помещении, где они находились, показывался чужой для нее человек, и вновь ложилась к щенкам лишь после того, как этот человек уходил.
Известное нежелание преследовать волчиц, лишенных щенков, нередко усугубляется и тем обстоятельством, что в этом есть определенный расчет: в следую
201
щем году волчица может дать здесь новый помет и, следовательно, при меньших охотничьих усилиях обеспечит получение новой премии за уничтожение хищников.
Практикуется несколько способов охоты за волчицей на логове. Самый простой из них — при обнаружении удобных для подкарауливания логовых лазов устраивается засада, с которой подстерегается зверь при его уходе с логова или возвращении с охоты. Нелишне у разоренного гнезда поставить капканы, тщательно замаскировав их и удалив предварительно посторонний запах. Матерые, видимо, долго не могут примириться с потерей щенков и время от времени навещают логово, пользуясь при этом какой-либо тропой.
Волчица проявляет склонность разыскивать щенков, чем также следует воспользоваться для ее подкарауливания. Для успеха дела поступают так: одного или двух волчат ведут на поводке с полкилометра от гнезда к месту, удобному для засидки. Это место лучше выбирать на лазах волка или на таких участках, где волчица пойдет смелее. Засидку устраивают в 15— 20 м от следа волчат и обязательно с подветренной стороны. Занимают ее сразу, без топтания и курения. Проведя волчат перед засидкой на 20 м вперед, следует резко свернуть в сторону и обходным путем с подветренной стороны выйти к ней. На засидке нужно устроиться удобно в расчете на продолжительное ожидание, быть постоянно готовым к стрельбе.
Засидку можно устраивать и возле гнезда, если волчата были найдены в таком месте, где имеется возможность подкарауливать волчицу и есть уверенность, что в это время ее на логове не было. В этом случае волчат связывают, чтобы не разбежались а неспособных к побегу вообще не трогают. На расстоянии верного выстрела от гнезда сооружают лабаз с таким расчетом, чтобы шире просматривалась прилегающая к гнезду местность. Делают его быстро, стараясь не шуметь. После изготовления он сразу занимается охотником. Подкарауливать волчицу у гнезда удается чаще в тех случаях, когда щенки найдены двумя или несколькими охотниками. Тогда один из них остается на засидке, а остальные уходят, продолжая путь в направлении, в каком двигались к гнезду. Таким прие
2»
мом порой удается добиться того, что волчица идет к гнезду несколько смелее. Из опыта В. В. Козлова [82] известно, что смелее идет она в свое логово (иногда вместе с волком), когда слышит лай собаки, привязанной возле волчат. При неудачных охотах на логове на матерых волков дальнейшее их выслеживание может быть успешным лишь в зимнее время.
Отстрел волка на вабу. На больших территориях, занятых лесом, где трудно искать логово волка в весеннюю пору, успешнее можно охотиться за ним в летнее время, подманивая зверя на вабу (на подвывку). При охоте на вабу также важно найти логово, поиск которого летом упрощается: к этому времени больше становится следов жизнедеятельности зверей, а главное — они начинают выть. Специальное наблюдение за семьей волков в верхневолжских лесах, в которой с парой матерых находилось 5 прибылых и 2 или 3 переярка, позволило установить, что эта семья в течение августа затевала вой 20 раз, притом от 1 до 6 раз в сутки. Два раза семья устраивала свой «концерт» через день, один — через 5 дней, 3 раза — каждый день. Во всех случаях выли волки в темное время суток с 7 ч вечера до 6 ч утра. За это время 9 раз волчата выли с матерыми волками или переярками, 7 раз слышался вой только взрослых зверей и переярков, один раз только щенков. Один раз регистрировался вой одиночного взрослого волка, столько же — двух взрослых волков (предположительно переярков) и один раз — продолжительная (около 5 мин) перекличка матерого волка с волчицей (Никольский и др., 1986). Тогда же наблюдатели сумели выяснить, что вой щенков слышался только с ближайших окрестностей дневки не далее 300—500 м от ее центра. Остальные члены волчьей семьи обычно подавали голос, будучи в полукилометре и далее от центра дневки.
В светлое время суток волки отвечали на вабу с места дневки. Если они держались на дневке рас-средоточенно в радиусе до 500 м, то собирались вместе. На повторную вабу — приближались к вабильщику, однако близко (до 30 м) — только щенки. В случае обнаружения вабильщика ответный вой на вабу эта семья прекращала. Наблюдениями охотников было установлено: если матерые волки отвечали на вабу, но не с логова, то, как правило, они шли поначалу к
203
щенкам. Таково обычное поведение лесного волка в августовский период, если только семья постоянно не преследуется. В этом случае в каком-либо районе или в какой-либо год приходится иметь дело с «малоразговорчивыми» семьями, скупо отвечающими на вабу, или, наоборот, с удивительно отзывчивыми, которые, ответив на вабу, часами не перестают голосить. Считается, что в нормальных условиях волк должен ответить на вабу, если вабильщик находится в пределах 200—1000 м от местонахождения выводка.
Особенности и прием отстрела волка на вабу заключаются в следующем. Охота осуществляется группой из трех-четырех человек. Начинается она с поиска логова и уточнения местонахождения выводка. С этой целью охотники либо выслушивают волка, когда он воет сам (что лучше), либо заставляют его отозваться на вабу. Одновременно выясняют лазы матерых зверей к логову и выбирают те из них, где имеются удобные места для маскировки и отстрела хищников. Утром, до восхода солнца, когда часто на логове нет ни волка, ни волчицы, вабильщик становится на заранее выбранное место для вабы, но так, чтобы до волчат было не менее 150—200 м и не далее 300—400 м. В 15—20 м по обе стороны от него, несколько впереди и на виду друг у друга, располагаются другие охотники. После этого тихим голосом волка-самца подается ваба. С первым ее звуком охотники приготавливаются к выстрелу. Непуганые волчата обычно сразу выходят на вабу, предварительно заголосив, но нередко идут и без ответа, молча. Приближение их, как правило, хорошо слышно, особенно когда они идут выводком. Бывает так, что на вабу выходят один или два волчонка, остальные не трогаются с места или останавливаются на полпути. При появлении первых волчат нужно немного выждать. Затем, смотря по обстановке, условленным знаком подается команда, и каждый охотник стреляет по тому зверю, который находится ближе к нему.
Если на первую подвывку волчата не ответили и не вышли к вабильщику, ваба подается полным голосом. Если в течение 5 мин эта ваба окажется безрезультатной — вабят волчицей, после чего охотники снова выжидают 3—5 мин, а затем переходят вабить в другое место. При упорном молчании волчат, а также когда
204
они только откликаются, но не подходят, охоту откладывают до вечера.
При неумении достаточно хорошо имитировать голос волка вабильщик должен встать подальше от логова, примерно на 500—600 м от местонахождения волчат. В таком случае стрелки располагаются в 100— 150 м впереди вабильщика и обязательно на прямом пути между ним и тем местом, где ютится выводок. Такое расположение необходимо потому, что прибылые всегда идут к вабильщику кратчайшим путем и очень точно выходят на вабу. При вабе с поля или с большой поляны охотники должны становиться на опушке леса, углубившись в лес на 10—15 м. Выводок волчат, живущих в облесенном овраге, расположенном среди полей, следует вызывать на вершину оврага. При этом нужно знать, что волчата охотнее идут его склоном, редко стремятся пересекать овраг, особенно глубокий, густо заросший и заваленный буреломом. Пензенский охотник-волчатник из Никольского р-на А. М. Люсев практикует такой, весьма полезный прием охоты на вабу. Поначалу он ставит вабильщика также в центре линии охотников, перекрывших волчьи лазы, и также в 100—150 м за их спиной, но после того, как вабильщик услышит ответный вой, ему надлежит споро идти прямо на этот вой и занять заранее присмотренное место на линии, где стоят его компаньоны, так как волки, выходя напрямую на последних 70—100 м, замедляют ход, затаиваются, чутко относясь ко всему подозрительному. Калининскому волчатнику В. П. Бологову удалось проследить, как среагировал переместившийся ранее с выводком с первого логова матерый волк, когда он находился на втором логове: услышав вабу с расстояния 2 км, он с километр прошел к вабильщику галопом, после чего перешел на рысь. Примерно в 150 м от места, с которого подавалась ваба, зверь прижался к кустам, нависшим над дорогой, и пошел тихим шагом. Не дойдя 90 м до вабильщика, матерый спрыгнул с дороги и укрылся в лесу...
Описанное поведение матерого волка довольно типично для лесных областей, и оно убеждает, что при охоте на вабу в одиночку просто необходимо быстрое продвижение до 100 м по прямой на ответный вой волка. Это может определять охотничью удачу.
После отстрела вышедшей на вабу части волчат
205
следует повторить подвывку с другого места. В следующие день-два волков лучше оставить в покое в расчете на то, что матерые звери не заметят опасности и не уведут свое потомство с обжитого логова. Чтобы не насторожить волка и волчицу, нужно как можно меньше ходить по логову, особенно после стрельбы по волчатам. Важно также не поднимать шума возле убитых зверей, а сразу оттащить их на ближайшую дорогу и по ней удалиться от логова. Переместившийся выводок волков нужно снова разыскать и попытаться вновь добыть их на вабу. При неудаче следует перед вечером побродить по логову, чтобы разогнать волчат по лесу, причем так, чтобы они разбежались подальше друг от друга и затаились. Делать это нужно за 1—2 ч до захода солнца в надежде, что напуганные матерые дотемна не вернутся к оставленному потомству. Разгоняя волков, важно найти место, где они находились. Это место будут обозначать лежки волчат, их игровые площадки и тропы. С наступлением сумерек охотники должны встать на эти тропы и в другие места, где могут появиться волчата, вызываемые на вабу. Вабильщик в этом случае должен вабить с разных точек логова, перемещаясь по полянам, дорогам, закрайкам полей.
Охотники, ожидающие подхода волчат на вабу, должны быть готовы к тому, что в любое время в пределах верного выстрела может неожиданно показаться волк или волчица. Матерые выходят на вабу осторожно и чаще в обход вабильщика. Поэтому охотники должны, хорошо замаскироваться на своем номере и внимательно, не производя резких движений, просматривать все вокруг, чтобы не упустить случая убить взрослого волка.
Как следует из сказанного, главный месяц охоты на вабу на логовах — август, когда волчата хорошо идут на подвывку и в то же время затаиваются при обнаружении человека. В июле, чтобы вызвать волчат, нужно близко подходить к ним, поэтому можно преждевременно стронуть выводок. В сентябре волчата могут сразу покинуть логово, т. е. уйти вместе с матерыми, заметившими преследование.
Опытные охотники, владеющие искусством подражать голосу волка, используют вабу специально для отстрела на логове волчиц. Лучшее время для этого —
206
вторая половина мая. При умелой вабе и хорошей маскировке можно рассчитывать, что волчица покажется на верный выстрел если не в первый день охоты, то в последующие. Успех этой охоты во многом зависит от того, заметит или нет охотник первый выход волчицы на вабу. Для этого нельзя вабить среди «крепких» мест, не следует также торопиться и с отстрелом волчат.
Охотиться на волка с применением вабы можно не только летом, но и в период окончания у них течки (в конце февраля — первой половине марта). В это время прибылые и переярки, не образовавшие пар, снова собираются вместе и охотно отзываются на голос волчицы. Бывает, что как те, так и другие быстро выходят на ее вой, но не все охотники-волчатники знают об этом. В 1959 г. егерь, выслеживая волка в начале марта в окрестностях своей деревни, решил как-то вечером провыть по-волчьи. Провыл он без определенной цели. На вой отозвался переярок. Спустя минут десять, к большому его удивлению, зверь показался на опушке леса, где и был убит. Через несколько дней егерь выманил из леса на вабу и убил другого молодого волка. Многие охотники не знают и о том, что волки, когда живут парой, становятся беспокойными, если вдруг теряют сородича. В таком случае уцелевший зверь в первые дни много рыщет и активно отвечает на вабу, даже зимой. Поэтому, постигая охоту на вабу, следует иметь в виду, что частый вой волка, да еще в дневное время — верный признак того что в их семействе что-то случилось. В ноябре по малоснежью, во время охоты на лосей я как-то застрелил волка. Застрелил его с дальней дистанции из карабина. Зверь зачем-то выскочил в чистое поле из густой, сильно заиндевевшей полосы березняка, вдоль которой в полдень шумно ехала наша бригада лосятников на автомашине. Помнится, что охота в тот раз у нас затянулась. С наступлением темноты от нечего делать я решил проверить, не с напарницей ли был убитый волк. С этой целью, отойдя от машины на полевой бугорок, провабил. Тотчас в ответ сильно и жалобно завыла волчица. Более 10 раз потом удавалось мне заставлять ее отвечать на вабу. И все это время волчица близко от поля перемещалась по лесной кромке, не обращая внимание ни на костер, ни на разговоры
207
застрявших на охоте лосятников. И, пожалуй, только шум их на поле удерживал волчицу не высовываться из леса...
Охота на вабу лишь частично снижает прирост поголовья волка. Этот способ может одновременно распугивать выводок, увеличивать настороженность зверей и в результате затруднить или исключить применение более надежного приема добывания волка путем устройства облавы. Подобные явления происходят в тех районах, где кто-либо из охотников, овладев искусством вабильщика, изучив лес, в котором бывают логова волка, предпочитает охотиться в одиночку, чтобы не делить премию, считая выгодным довольствоваться 1—2 волчатами из выводка. С 60-х годов в Кировской обл. кое-где появились такого рода охотники, которые в определенной мере содействовали возникшему в последующие годы взрыву численности вятских волков. По этим соображениям, отстрел волка на вабу, особенно охотником-одиночкой, должен поощряться лишь там, где нет бригад охотников-волчатников, практикующих организацию облав на выводки волка.
Охота на волка облавой на логовах. С послевоенного времени охота на выводки волка в летнее время облавой становится популярным способом борьбы с этим хищником в лесных областях. Привязанность летом семей волков к своим логовам позволяет производить такую охоту с соответствующей подготовкой, следовательно, результативно и в современный период, увлекательно для всех ее участников.
Общая организационная подготовка такой охоты начинается с комплектования при обществах охотников и рыболовов постоянных бригад охотников-волчатников, во главе или в составе которых должен быть опытный охотник-вабильщик. Другая организационная сторона этого дела заключается в обеспечении централизованного сбора сведений от колхозов, сельсоветов, егерской службы, лесников о местах, где регулярно слышатся «волчьи концерты». Сбор таких сведений должны проводить управления и руководство охот-обществ, которые успешно решают эту задачу, если рассылают в июле краткие почтовые уведомления определенным сельским работникам, связанным с охо-' той, лесом, животноводством.
208
Поступающие сведения об обнаружении волчьего выводка в том или ином районе передаются бригаде охотников для последующего устройства облавы на зверей. Бригада и сама может проявлять активность в поисках волчьего выводка, однако решение, какими силами будет осуществляться облава, принимают специалисты того учреждения, на которое возлагается руководство работой по борьбе с волком. Этим устраняются нездоровая конкуренция и конфликты между бригадами волчатников, если среди них возникает стремление к устройству облавы только по принципу «кто скорее сможет выехать к логову зверей». Как можно избежать этой ситуации и в чем заключается содержание такой охоты, расскажу исходя из личного опыта.
В начале 60-х годов Кировской госохотинспекцией было получено сразу несколько сообщений о том, что в лесу у далекого с. Малое Святополье с августа начали выть волки. Для проверки сообщений инспекция направила туда опытного охотника из состава городской бригады охотников-волчатников. Ему было поручено при обнаружении выводка обеспечить его охрану. Это нужно было сделать для того, чтобы устроить охоту не впустую, ибо из многолетнего опыта известно, что подобные сообщения поступают и от лиц, которые плохо знают повадки волка, а поэтому первые сведения часто оказываются ложными. Организация охраны также необходима, так как в  период подготовки облавы выводок волков могут спугнуть какие-то другие охотники или случайно зашедшие в логово лесорубы, косцы, грибники.
После тщательно проведенной проверки охот-инспекции стало известно, что действительно в указанном лесу имеется выводок волков и что волчица облюбовала место для воспитания молодняка в развилке лесных оврагов, расположенных в 2 км от скотных дворов. Продолжая осторожно выслеживать и изучать поведение зверей, поверяющий установил, что с начала сентября волки начали перемещаться, но пока не выходят за пределы лесного массива, где было их логово.
Одновременно с разведкой готовились к выезду и члены бригады охотников. Во главе с вабильщиком основу ее составляли пять опытных охотников, способ
209
ных мириться с обычными тяготами охоты на волка. Инспекция обеспечила бригаду автомашиной и комплектом флажков. Охота была приурочена к выходным дням. Бригада в составе 8 человек направлялась в Святополье.
Глубокой ночью, петляя по ухабистым проселочным дорогам, охотники прибыли на место. Здесь их встретил поверяющий с нерадостным сообщением. Оказалось, что волки уже 3 дня не отзывались на вабу и нигде не показывались. Это сообщение встревожило рассчитывающих на удачу охотников, хотя им было известно, что для раннеосеннего времени подобное поведение хищников обычно. Теперь надо было всем участникам охоты приступить к изучению местности и новым поискам выводка. К полудню удалось разведать, что в лесу, где жили волки, находятся старые силосные ямы. Тремя днями раньше в эти ямы свезли павших овец. На дороге, недалеко от ямы, были найдены свежие волчьи следы. Падаль, видимо, привлекла зверей, а это уже позволяло надеяться, что выводок здесь. Чтобы убедиться в этом, надо было заставить волка ответить на вабу.
С заходом солнца охотники, придерживаясь дорог, оцепили лес, где, как предполагалось, все еще должны укрываться волчата. Вабить взялся распорядитель этой охоты, известный в те годы вятский волчатник . Михаил Кинчин. По указанию распорядителя участники облавы встали по разным местам на подслух выводка.
В лесу все стихло, из ельника на поляны поползла темь, стало чуть жутко, напряжение усилил взревевший на падали медведь. И тогда с пригорка у пересечения дорог послышался могуче-тоскующий вой матерого волка: короткое, в 3—4 с, первое басисто-грозное колено, перемолчка на вздох, затем чуть более протяжный вой, но такой, какой возможен лишь от безысходного горя, от неуемной глухой тоски, и потом плавный переход в короткое, как и вначале, стонущее последнее колено. Будучи впервые на летней облаве, я был потрясен. Этот вой был не голосом, а скорее душой, это было старание разжалобить все живое, искусство и мастерство опытного вабильщика, использовавшего для вабы обычное трехлинейное ламповое стекло. Еще концовка воя вибрировала в стекле, как
210
в ответ на него в глубине леса заливисто, все разом «запели» волчата. Вначале протяжно, с надрывом завыла с ними обманувшаяся волчица, но, как бы спохватившись, быстро умолкла, а затем набросилась на голосивших волчат. С дороги было отчетливо слышно, как она, рыча и лязгая зубами, заставляла щенков замолчать. Прошло всего 2 мин, и снова все стихло.
Спустя много лет, интересуясь публикациями о волке, я прочел заметку известного охотоведа Восточной Сибири С. К. Устинова, опубликованную в журнале «Охота и охотничье хозяйство» (1985, № 10). Она называлась «Волчья песня», но что это за песня, словами описать пока удалось только ему. Кстати, описание песни многое объясняет и немало поучает. В старой гари, заросшей разновозрастным лесом, в километрах двух на дороге в тихий погожий день услышал С. К. Устинов, как «...низко, густо запела автомобильная сирена... Секунд пять в ее ровный тон стали вплетаться голоса других, более высоких тональностей, и сразу же почти фальцетом понеслись короткие взлаи-вания. Другие голоса, пониже, повели странную партию: они стали то быстрее, то медленнее вибрировать, отчего сила звука мощно нарастала. Молодые голоса сеголетков и теноры прошлогодков, взаимодействуя с «сиреной» с какой-то неуловимой синхронностью вибрации, довели мелодию до звенящего, абсолютно стройного звучания. Эта мелодия стремительно, неотвратимо приближалась ко мне со всех сторон, даже сверху, и я ощутил, как воздух мелко, но мощно задрожал вокруг меня.
Вскоре я стоял в полной растерянности: где они? Не могу понять, откуда идут звуки этого хора, я же стою в центре грозной победной мелодии, какого-то мощного боевого клича... Начавшись вдали, мелодия, набирая силу, стремительно налетела, охватила меня, и я сдернул с плеча ружье. Я готов был поклясться, что волки рядом, а обзор — 20 м! Они вот за этими кустами, пнями, упавшими деревьями... Все смолкло сразу.
Мелодия продолжалась совершенно неопределенное время: я мог сказать, что она продолжалась и минуту, и десять. Затрудняюсь выразить еще одно странное ощущение, его ни с чем не сравнишь. Оно пришло вслед за окончанием мелодии: я побывал в далеком
211
прошлом людского племени, когда такой вот грозный гимн повергал в смятение человеческие души собравшихся у костра в спасительной пещере... Я думаю, услышанный мной «концерт» — самое загадочное в экологии волчьей стаи. Что это? Средство воздействия на состояние возможной жертвы?.. Или, быть может, и в самом деле — это песня владык леса, гимн победе в борьбе за жизнь? Ведь не напрасно же до сих пор мною владеет ощущение, как сильны они и едины в этом жутком хоре».
И действительно, в ту первую охоту и мною овладело какое-то беспомощное ощущение жути. Той жути, которая в последующие годы позволяла отлично понимать робких людей, когда они, въезжая на подводе в лесной отъем и услышав волчий вой, крестясь, тотчас поворачивали обратно. Позволяла не очень-то осуждать и тех охотников, которых вой волчьего выводка загонял на деревья, если только этих «бравых», казалось бы, на людях охотников в лесных сумерках оставляли на логове одних...
Вернемся к выводку, что быстро и коротко ответил на искусную вабу. Нигде после нее никакие волки не показывались. «Значит сытые, крутятся возле падали; с волчицей находятся 5 волчат, а сам волк, видимо, уже отправился на охоту», — быстро определил Кин-чин. То же самое сообщили и другие охотники, когда . все собрались- в условленном месте. Теперь, после бессонной ночи, утомительного дня и сильных впечатлений прошедшего вечера можно было отправиться в деревню, отдохнуть и, кстати, расспросить жителей о тропках и дорожках, которые шли через этот овражистый лес, занятый волками.
На рассвете следующего дня, чтобы убедиться, не откочевали ли волки за ночь, вабу повторили, значительно сократив круг оцепления. Так же, как и вечером, каждый из охотников получил задание с указанного ему места точно засечь направление к участку леса, в котором отзовется выводок. Такие засечки источника звука с разных пунктов нужны были, чтобы затем всем вместе безошибочно определить, где волки залегли на день. Сам вабильщик перед утренней вабой расположился с одним из стрелков, напротив участка леса, в котором накануне отзывался выводок, в надежде взять из него кого-либо из «стариков». Однако выз
212
вать их утром на вабу не удалось. На рассвете волчье семейство вело себя смирнее. Волчата коротко «ответили» вабильщику, что они здесь и что несколько переместились с вечера в более удобное для отдыха место. Волчица с еще большей злобой набросилась на заскуливших было волчат и, очевидно, занявшись этим, не вышла на вабу. Волка по-прежнему при выводке не было. Но и этих утренних сведений было достаточно, чтобы готовить облаву. Стало ясно, что волчата забрались в самые большие отроги оврага, с двух сторон которого проходили объездные дороги. Обложить здесь флажкам зверей в небольшом кругу опасно, можно преждевременно их спугнуть. Взять в большой круг — плохо, так как трудно будет выгнать волчат на стрелковые номера. Мне 'казалось, что в таком месте без хорошей стаи гончих собак волков не взять. И все же в этой ситуации лучше было обтянуть флажками весь овражистый лес, а затем привлечь возможно большее количество загонщиков в деревнях. Не теряя времени, одна часть охотников пошла по деревням просить помощи у местных жителей, другая с двух сторон и без лишнего шума протянула шнур с цветными флажками, стараясь цеплять его за кусты на уровне волчьего роста. Двое охотников были поставлены на всякий случай на звериных лазах.
К 10 ч все приготовления к облаве были закончены. Определен участок оклада, где находились основные волчьи лазы, установлено, где следовало расставить линию стрелков. На облаву пришло из деревни 13 загонщиков. Вокруг волчьего логова протянулась более чем 3-километровая линия флажков. Теперь, минуя флажки, волки могли выйти лишь вершиной оврага, начинавшейся в поле. Чтобы закрыть этот разрыв, не хватило еще около 200 м флажков. Выкроить их где-то из линии было нельзя. Оставалось рассчитывать только на то, что при правильном загоне волки здесь не пойдут. Организацией загона и занялся распорядитель охоты, считавший, что получившиеся «ворота» в окладе еще не беда: через них должен пройти к выводку где-то всю ночь скитавшийся матерый волк. Ожидая его с раннего утра, распорядитель не торопился с облавой. Он собрал загонщиков и объяснил им, чтобы в загоне они шли цепью, больше шумели в вершине оврага, где был разрыв между
213
флажками, шли не спеша, не теряя друг друга из виду, изредка покрикивая и постукивая по деревьям палками, и главное, чтобы никто не обходил стороной густой ельник или трущобник на своем пути.
Однако редко облавная охота проходит без того, чтобы в задуманный план не включались непредвиденные обстоятельства. Так было и на этот раз: инструктаж загонщиков неожиданно был прерван одиночным выстрелом. Вскоре выяснилось, что к охотнику, стоявшему на волчьем лазу, еще во время оклада совсем близко подошел волчонок, а спустя примерно 2 ч на тропинке он заметил сразу трех прибылых. По ним он и выстрелил, но промазал. Такое неосторожное разгуливание волчат могло означать, что волчицы на логове уже нет. А если так, то больше медлить с облавой было нельзя. Волчица могла уйти не просто на охоту, а заметив опасность. Всем охотникам была дана команда: скорее занять ранее обозначенные стрелковые номера. На все это ушло каких-нибудь 10 мин. Спустя еще 5 мин стрелки услышали трубный сигнал, возвестивший, что загон начался.
Первым в упор был убит молодой волк, пытавшийся густо заросшим распадком оврага незаметно пробраться в глубину леса. Вскоре за ним удачным выстрелом в шею свален матерый зверь — глава волчьего выводка. Старый волк, которого почти до ’полудня ожи- . дал распорядитель охоты, видимо, совсем недавно появился в окладе. Вначале его издали заметил один из умелых охотников, но ранее никогда не стрелявший по волку. Зверь устало шел по склону оврага, время от времени разевая пасть. У ручья он остановился и начал жадно пить воду. Раздавшийся неподалеку выстрел заставил его насторожиться и тихо податься от ручья на лесную тропинку. Тут он немного постоял, затем легкой рысцой направился к небольшой полянке, где и рухнул от заряда картечи, подогнув под ноги лобастую голову. Когда уже стали хорошо слышны приближавшиеся загонщики, мне посчастливилось пристрелить прибылую волчицу, кравшуюся густым ельником вдоль флажков.
С первым же выстрелом по волкам побаивавшиеся их загонщики из деревни, забыв все, что им говорил распорядитель охоты, быстро вышли на стрелковую линию, где зашумели от безмерной радости, увидев
214
трофеи охотников. В повторный загон они пошли живо, старались, как нужно. Но оставшиеся волчата затаились в непролазном трущобнике. Выгнать их из крепи больше не удалось. Продолжать охоту на волчат дальше лучше было на вабу. Флажки надо было снять и ждать наступления сумерек.
С заходом солнца все были на местах. Распорядитель охоты, не производя лишнего шума, расставил охотников в самом логове цепью, но не в одну линию. Сам он, как вабильщик, встал в середине ее, предупредив охотников, что по ходу дела будет перемещаться в лесу. Дождавшись, когда стало смеркаться, он коротко провыл старым волком. Две-три секунды было тихо. Затем с разных мест заголосили волчата. Один жалобно скулил где-то близко. Вскоре послышалось, как он торопливо напрямую идет к вабильщику. Раздался выстрел... На пути волчонка оказался охотник.
В лесу снова все стихло. И тогда распорядитель решил отложить продолжение охоты до утра. Так он поступил потому, что волчица по всем признакам не .возвращалась на логово и, следовательно, не могла знать об отстреле волчат.
Утром погода испортилась, но охоту продолжили. Лес зашумел, временами стал накрапывать дождь. На логово пришли с рассветом. Охотники заняли указанные им с вечера места. Затем вабильщик, так же как и вечером, но только вполголоса, провыл в ламповое стекло опять волком. Продолжать не потребовалось. Не далее как в 100 м резким сильным голосом завыла волчица, после чего редколесьем сразу направилась к вабильщику. Шла она широким шагом, с низко опущенной головой. Иногда останавливалась, продолжая выть, ей откликались оставшиеся на логове два волчонка. Вабильщик и стоявший рядом с ним на волчьей тропе охотник приготовились. Сейчас они должны увидеть ее широколобую голову. Но до них она не дошла — волчицу раньше заметил другой охотник, ни разу еще не убивавший волка. Зверь шел от него стороной, пересекая полянку с куртинами можжевельника. Забыв строгие правила облавной охоты, охотник бросился наперерез. И хотя ему удалось приблизиться к зверю на 27 шагов, поспешное желание убить волка привело к тому, что выстрел пришелся не по убойному месту. Волчица сунулась к пню, дважды
215
перевернулась через голову, вскочила, прыжком перемахнула через можжевеловый куст и... исчезла. Виновного наказали, лишив его права продолжать облавную охоту в составе бригады.
Вечером и на следующее утро при всем старании распорядителя охоты вызвать зверей на вабу не удалось. Раненая волчица ушла с логова и увела с собой двух уцелевших волчат. Преследование их зимой не удалось. На следующее лето в окрестностях той же деревни у этой волчицы вновь оказался выводок — 2 щенка. В июле на него устроили облаву, в результате которой и матерые, и прибылые волки, были, наконец, застрелены.
Главное, что нужно для распространения облавных охот, — это научить способных охотников (обладающих хорошим слухом) умению правильно вабить по-волчьи. Хороший вабильщик — это такой вабильщик, на вабу которого волки не только отзываются, но и идут. Добиться этого можно систематической тренировкой, для которой будут полезны соответствующие советы опытного специалиста. Охотнику, научившемуся хорошо вабить, следует иметь в виду, что организация летней облавной охоты или, вернее, результативность этой охоты, как правило, зависит от спокойствия волков на логове. Поэтому нельзя допускать стрельбу по волчатам, если они выйдут на вабу, подававшуюся . с целью уточнения местонахождения выводка. Не следует также по ним стрелять и при разведке логова. Матерых же зверей, вышедших на вабу или замеченных охотником при каких-либо обстоятельствах, нужно убивать. Особенно нельзя упускать такой возможности при утренней вабе.
При устройстве облавы на выводок, который по каким-либо причинам покинул логово и начал часто менять места своих остановок, используются те же приемы проведения охоты. Однако успех дела здесь будут решать мобильность бригады охотников, оперативность их действий и умение быстро и правильно оценить поведение зверей. Приэтом многое зависит от опытности распорядителя охоты, его способности быстро и смело принимать решения и добиваться четкого их выполнения.
Устройство облавной охоты на бродячий выводок волков осложняется рядом моментов, прежде всего
216
тем, что при частых перемещениях немало дней уходит на его розыски. Кроме того, при обнаружении выводка приходится постоянно заботиться о том, чтобы не дать зверям никаких поводов к новой откочевке. Поэтому устройство летом облавы на бродячий выводок удается чаще, если в составе бригады охотников находятся два-три вабильщика и когда в распоряжении бригады имеется автомашина. Это позволяет проверять места, где могут оказаться волки, сразу в нескольких пунктах. Из опыта вятских охотников-волчатников следует, что при обнаружении переместившегося выводка нужно скорее устраивать облаву, причем не обязательно с соблюдением всего порядка этой охоты. Иногда обстановка складывается так, что целесообразнее окладывать зверей с вечера или вообще не применять флажки. Нередко бывает необходимо стрелять всех зверей, которые выйдут на вабу, а после сразу проводить загон в расчете выгнать на стрелков уцелевших особей.
Вот один поучительный случай медлительности и нераспорядительности, вследствие которых была сорвана облавная охота на волков, подготовленная егерем Кировской охотинспекции в августе 1960 г. Облава намечалась в большом, сплошь облесенном овраге, где опытный егерь за месяц упорных поисков выследил выводок волков. Здесь они оказались из-за того, что были стронуты местными охотниками с обжитого логова, находившегося примерно в 12 км от этого оврага.
Ночью егерь вызвал зверей на вабу. Утром он вабить не стал, но после восхода солнца заметил волка с волчонком, пересекающих убранное ржаное поле и направлявшихся в овраг. Полагая, что эта пара возвратилась с какой-либо дальней поживы на дневку к остальным членам волчьего семейства, егерь решил не упускать удобного случая для устройства облавы. По сигналу в инспекцию к нему срочно была направлена городская бригада охотников, которая к 17 ч уже прибыла на место охоты.
Лес в овраге, где укрывались волки, был хорошо знаком егерю, знал он и как надо сделать оклад, и то, что облаву можно было устроить до наступления темноты. Однако приехавшие охотники эти доводы не приняли во внимание. Руководитель бригады решил
217
сам проверить, где находятся волки. Дождавшись сумерек, он распорядился оцепить овраг и еще раз провабить. Волки ответили на вабу и именно в том участке оврага, где указывал егерь.
Дальше звери повели себя так. Вскоре после вабы на полосу несжатого поля у-оврага-вышла волчица и, не обращая внимания на работавший комбайн, начала ловить мышей. Ее заметил один из охотников, стоявший на подслухе на противоположной от вабильщика стороне оврага. Решив подманить зверя на верный выстрел, он тихо подвыл волком. Волчица насторожилась, затем легкой рысцой направилась к нему. Шагах в 80 от охотника она вдруг резко остановилась и сразу же большим прыжком бросилась в овраг. И тут только незадачливый охотник услышал приближающиеся шаги своего товарища, идущего к месту сбора. В довершение к этому вся бригада охотников пожелала устроиться на ночлег в копнах соломы, лежащих на поле рядом с оврагом. Возможно, что если бы волки ранее не были потревожены на своем логове, волчица оставила бы без внимания и эту встречу с охотниками, последовавшую после вабы, так же как и их ночлег возле оврага. В тот же вечер она поступила иначе. Примерно через полчаса после встречи с охотниками волчица завыла в овраге. В разных местах ей ответили пять или шесть волчат. В 12 ч ночи. она завыла вторично, а через час заголосила еще раз. Однако с полуночи ей в овраге уже никто из волчат не отвечал.
Утром после безуспешных попыток вабильщика вызвать зверей на вабу стало ясно, что волчица увела выводок и притом неизвестно куда. В овраге по какой-то причине остался один волчонок, которого удалось убить при прочесывании еловых крепей.
До сих пор не могу забыть и-другую охоту на волчий выводок, непростительно упущенный после многих дней упорного его выслеживания. Дело было в середине августа I960 г. в Малмыжском р-не. Сюда из Кирова в срочном порядке была вызвана наша бригада охотников для уничтожения волчьего выводка, логово которого находилось, как сообщалось, на захламленной вырубке по краю лесной реки. По приезде на место волков здесь не оказалось. Из расспросов местных жителей выяснилось, что выводок кочевой
31В
и был стронут с логова деревенскими охотниками еще в июне при разыскивании гнезда волчат. После этого матерые с прибылыми не раз меняли места остановок и повсюду часто резали скот. Выяснилось также, что на вырубке звери прожили около недели и ушли за день до нашего приезда. Два дня последующих поисков не дали результатов. На третий день вечером волки сами заголосили, но где-то в дальнем лесу. Из состава бригады слабый их вой услышали только два охотника, находившихся во время вечернего подслуха на голом лесном бугре. Однако как далеко волки, они определить не смогли, поэтому утро также оказалось безрезультатным. На следующий вечер поиски выводка были продолжены. Бригада разбилась на три отряда. Один отряд постепенно двигался в сторону, откуда донесся волчий вой, вабя в каждом подходящем участке леса, но звери не отзывались. Уже показался край лесного массива. Дальше перед охотниками расстилалось просторное, почти километровое поле с деревней в 5—б еще жилых дворов у широкого лога. Оставалось предположить, что волки находятся за полем в видневшейся за ним полосе леса. От места, где впервые удалось услышать волков, было пройдено более 2 км, и казалось невероятным, что выводок находится в дальнем лесу. Уже в сумерках охотники пересекли поле и расставились вдоль опушки леса. На первую вабу голосом матерого волки не ответили. Спустя 5 мин вабу повторили, отзыва опять не последовало, но как только вабильщик завыл волчицей, весь выводок во главе с матерым разом заголосил, да так, что словно взорвался. Звери находились не далее чем в 100 м от охотников на узкой прогалине, что врезалась с поля в лесной массив.
Всем стало ясно, это плохо, звери могли «догадаться», что их нашли и будут преследовать. Так и вышло. По шороху сухой травы охотники услышали, как один из волков уже в темноте вышел на поле и медленно стороной стал обходить вабильщика. Зачуяв шагах в 15 от себя одного из стрелков, он фыркнул и повернул в лес...
Переночевав в деревне, вабильщик, чуть только забрезжил рассвет, решил все же проверить, там ли выводок, хотя и полагал, что волчица с вечера увела его в какое-либо другое лесное урочище. И действи
219
тельно, не успел он с охотниками выйти за околицу деревни, как в спину им из очень небольшого клина леса, начинавшегося от крайних домов за логом, завыли матерые волки, поддерживаемые взлаиванием прибылых. Это было так неожиданно, что даже опытный вабильщик какое-то время не мог понять, что к чему. Ему, да и всем охотникам, оставалось лишь догадываться, что что-то заставило волков выдать себя.
Лесной клин, где на рассвете неожиданно провыли волки, находился в стыке двух логов, отсекавших его от лесного массива, где раньше было их логово. По логам проходили колесные дороги на сенокосные участки. За логом, через поле, виднелась другая небольшая деревня, и там пролегал лесовозный тракт, по которому то и дело грохотали автомашины. Вся площадь лесного клина не превышала 3 га. От него в сторону деревень начинались пастбища и поля, так что, более легкого и удобного места для устройства облавы вряд ли где еще можно было найти. Казалось, что успеть лишь расставить стрелков (а их собралось 10) в логу по колесной дороге, а затем направить волков в сторону большого леса, и с ними будет покончено. Другой для них путь из этой «ловушки» — либо через поля, либо по логам к околицам деревень, т. е. путь, на который в светлое время суток волки с волчатами вряд ли, как все полагали, решатся.
Чтобы осуществить столь простой план, следовало убедиться, в клину ли леса залегли на день волки, так как они могли здесь оказаться проходом, провыть на заре и уйти на дневку в глубь лесного массива. Выяснить, где же выводок, можно было, лишь вызвав волчат на вабу.
Расставив охотников в логах на дорогах, сам вабильщик вышел в поле, где встал под одиночным деревом в 200 м от клина леса, на опушке которого был поставлен один стрелок.
Волчата сразу заскулили в ответ на вабу. Спустя пару минут пять из них выбежали на кромку поля и, кучно усевшись на виду стрелка, пристально уставились на дерево в поле. Вскоре волчата зашевелили ушамй, приподнялись, забегали и даже затеяли игру на кромке леса, не решаясь, однако, забегать в открытое поле. Два из них близко подошли к стрелку. Ему пришлось замереть, так как стрелять в волчат вабиль
210
щик не разрешил в расчете на то, что вслед за ними могли выйти и матерые звери.
Судя по голосам выводка, отозвавшегося на вабу, с волчатами не было ни волчицы, ни волка. Прошло примерно 15 мин, волчата по-прежнему находились у края леса. И вдруг в глубине лесного клина послышался короткий, чуть слышный вой матерого волка. Волчата снова заголосили и тотчас устремились на его вой. Не более чем через минуту они начали скулить и повизгивать, видимо, возле него. Волк так же тихо провыл еще дважды...
Заметив, что волчата убежали в глубь леса, вабильщик направился к охотникам, стоявшим на колесной дороге, чтобы решить с ними, как лучше поступить дальше. И тут между охотниками сразу же возник спор. Вабильщик, чему все удивились, не услышал воя матерого волка и поэтому, считая, что позднее к волчатам придут волк и волчица, настаивал не торопиться с облавой. После жарких споров было решено протянуть флажки хотя бы по дорогам в логах, оставив открытым лес, граничащий с полем. Сам вабильщик, чтобы протянуть время, пошел в деревню искать загонщиков. Он привел себе в помощь оснащенных палками и железками 18 человек.
Но... на все это ушло два часа! А еще спустя пару часов после тщательного и двукратного прочесывания лесного клина и загонщики, и охотники убедились, что волков в нем уже нет.
После, когда стало ясно о провале облавы, по следам зверей, оставленным на пыльных дорогах, удалось установить, как же могло случиться такое. Оказалось, что на рассвете выслеживаемый выводок по вечерним следам охотников пришел дорогой к крайним домам деревни. Здесь волки пересекли лог и, войдя в клин леса, завыли. Завершив этот утренний ритуал, волк с волчицей оставили в лесу волчат, вышли полем на проселочную дорогу и по ней направились на охоту в другую, еще спящую деревню, что находилась за вторым логом. На околице этой деревни матерые попытались поймать кошку. Дальше очевидно, заслышав вабильщика и ответивших ему волчат, волк вернулся в клин леса, но пришел он сюда не полем, а логом по колесной дороге. Причем вначале зверь спокойно шел по дороге, и лишь заметив на ней
221
зазевавшегося охотника, спустился в ручей, протекавший рядом в узких крутых берегах. Этим ручьем волк прокрался за спиной охотника и так, что последний услышал зверя только в 12 шагах от себя, когда он, выпрыгнув из русла на берег, густо заросший ивняком и крапивой, полез в оцепленный охотниками лесной клин. Пробираясь в него, волк так же благополучно миновал еще одного охотника, услышавшего лишь треск его по чаще. И вот так, не показавшись никому на глаза, матерый волк незаметно пробрался в то место, где он с волчицей на заре оставил волчат... Дальше, как можно было предположить, волк, заметив опасность на колесной дороге и заслышав подозрительный шум в логах, где развешивались флажки, тихим воем собрал волчат и вместе с ними подался к полю. Здесь волков никто не ждал. Краем леса вдоль поля волк /привел волчат прямо к деревне, которую они миновали на рассвете. Возле бань звери спустились в лог и под прикрытием кустарников, перепугав, правда, у колодца старушку, направились к его вершине, где начинался другой лес... (рис. 8).
При летне-осенних облавных охотах иногда отмечается и нехарактерное поведение волчьего выводка. В середине сентября 1960 г. в одном из районов Кировской обл. проводилась облава на волков, во время которой было убито всего два волчонка. По осталь-. ным прибылым не раз стреляли, но неудачно. В последующие 2 дня уцелевших волчат не могли найти. Охотники уехали, решив, что звери покинули логово и далеко ушли. Это было тем более вероятно, поскольку и до облавы волчата дважды попадали под выстрел местному охотнику. Однако в конце сентября он сообщил кировским специалистам-волчатникам, что выводок все еще находится на прежнем месте. К его сообщению отнеслись с недоверием и только после настоятельных просьб согласились проверить.
Волки и в самом деле оказались на логове. Утром по всем правилам облавной охоты четырех прибылых убили, пятый, последний, ушел тяжелораненый. При съемке шкурок с волчат в каждом из них была обнаружена под кожей дробь, свинцовая сечка и даже шляпки гвоздей. Волчата оказались исключительно жирными, желудки их были наполнены мясом поросят.
Столь необычное поведение этого выводка можно
222
Рис. 8. Схема перемещения волчьего выводка, преследуемого охотниками:
/ _ ответ на вабу; 2 — место вабы; 3 — маршрут матерых волков; 4 — уход из оклада; 5 стрелковая линия; 6 — направление хода
объяснить, видимо, тем, что сами матерые звери ни разу не попадали под выстрел. Во время облав на логове их никто не видел. Более того, и матерые, и прибылые привыкли к присутствию людей, так как рядом  с местом, где они жили, стояла избушка, в которой находились либо косари, либо рыбаки, а невдалеке часто корчевали пни взрывчаткой. Никто из людей волков не гонял, даже когда волчата выходили играть на речной пляж. Лишь рыбаки, побаиваясь матерых волков, зажигали на ночь костры. Звери на это не обращали внимания.
При выслеживании бродячего выводка волков в некоторых случаях, чтобы устроить облаву, нужно пользоваться любым удобным моментом для отстрела зверей. В этом отношении поучительной была одна июльская охота на волка, состоявшаяся в Кировской обл. возле д. Мусиха Зуевского р-на. В тот июль бригада охотников-волчатников райохотобщества случайно узнала, что в небольшом овраге у самой деревни волчица укрыла прибылых после того, как трех ее волчат подкараулили и убили на логове. Однако и здесь зверей продолжали выслеживать и вызывать на вабу. По этой причине волки были вынуждены покинуть укрывавший их овраг и уйти в ближайший крупный лесной массив. Убедившись, что без облавы взять здесь волков не удастся, местные охотники позвали на помощь •• городскую бригаду охотников, возглавляемую М. П. Кинчиным.
По результатам вечерней вабы ему стало ясно, что волки ведут себя очень осторожно, особенно волчица, неоднократно ранее попадавшая под выстрел. Заслышав вабу, она, не дав волчатам ответить, сразу же повела их в противоположную сторону леса, хотя, когда они прошли с полкилометра, вабильщик, заставил прибылых заголосить, подав вабу чуть слышным голосом.
Утром в массиве леса выводкй не оказалось: звери ушли из него через свежевспаханное широкое поле. Однако по следам на пашне удалось проследить направление кочевки, а дальше, проверяя следы, пересекавшие дороги, определить, что волчица перевела выводок за 6 км в другой, еще больший лесной массив. Пахавший в поле на пути охотников тракторист подсказал, что дальний лес, куда ушли волки,
224
сухой, но в одном месте есть там родник, от которого начинается лесной ручей, протекающий по сенокосным угодьям. Получив столь ценное сообщение, охотники немедленно направились на поиски ручья...
Примятая трава и тропы к воде показали, что волки залегли неподалеку от вершины ручья. День выдался очень жаркий, и по обилию следов у ручья можно было легко догадаться, что волки чаще, чем обычно, ходят на водопой. Поэтому на тропах у ручья охотники устроили засаду. Примерно через полчаса у воды показались четыре волчонка. Два из них были убиты. Под вечер к ручью через густой лобазник вышел матерый волк, который также был сражен зарядом картечи. Третьего волчонка вызвали на вабу, он тоже стал трофеем охотников. Наступившая темнота помешала уничтожить последнего прибылого. Ночью волчица куда-то увела его от ручья, где она потеряла практически всю семью.
Приведенные примеры различного поведения этих хищников не исчерпывают всего многообразия ситуаций, которые определяют ход и результаты облавной охоты. Однако они достаточны, - чтобы показать, насколько важен умелый и всесторонне обдуманный подход к устройству облавы. Удачно проведенная облава на волков в летне-осенний период — свидетельство степени мастерства и опыта бригады охотников-волчатников, и в первую очередь распорядителя охоты. Подлинного же мастерства в этой охоте могут добиться лишь те охотники, которые на собственном опыте будут стремиться к разбору и осмысливанию всех деталей любой проведенной облавы, даже на одиночного волка. Частые неудачи не должны обескураживать, а служить школой.
Желающим освоить способ охоты на волка облавой в летне-осенний период будут полезны советы и напоминания, которые почерпнуты мною из опыта специалистов-волчатников Кировской обл.
Не следует злоупотреблять вабой при разыскивании волка. Нужно избегать вабить с одного места более 3—4 раз. В случае, если первая ваба в одном месте не дала результатов, вабильщик должен перейти в другое, учитывая расположение леса и возможные подходы матерых зверей к логову.
Нельзя вабить в одном массиве леса сразу двум-
9—520
трем вабильщикам, если каждый из них находится в пределах слышимости друг друга. Поочередность подачи вабы допускается, но при четкой договоренности, когда кончает вабу один вабильшик и начинает другой. Этим достигается меньшее хождение вокруг логова.
Вставать на вабу лучше всего на участке, возвышающемся над местностью, вабить в овраге не рекомендуется.
Вабить следует вначале волком, с перерывом между каждым коленом воя в 1—2 с. Ваба должна быть короткой, в три-четыре колена, общей продолжительностью не более 10—15 с. Затем делается 2—3-минутный перерыв, после чего ваба повторяется.
Вечерняя ваба прекращается при первом отзыве волков, утренняя — как только местонахождение зверей установлено точно. Вечером нужно вабить с наступлением сумерек, утром — на рассвете. При этом следует знать, что летом после 6—7 ч волки отзываются редко. В непогоду они, как правило, хуже откликаются на вабу, но бывают случаи, когда воют и в сильный дождь. Следует также учитывать, что среди волков встречаются особи, которые охотно отзываются на любой вой, похожий на волчий, и особи-«молчуны», редко отвечающие даже на искусную вабу.
При расстановке охотников на подслух выводка не следует ставить их в низинах или под склоны бугров. Это особенно важно, так как в таких местах можно не услышать волков. Известно немало случаев, когда по этой причине возникали досадные недоразумения, приводившие к срыву охоты.
.Определить по вою волков точное их местонахождение нелегко: в зависимости от погоды и местности волчий вой доносится по-разному. В большинстве случаев охотникам, услышавшим волков, кажется, что они где-то рядом, хотя на самом деле звери оказываются на 1 км дальше от предполагаемого места воя. Часто вследствие такой ошибки бывают пустые оклады, чего можно избежать расстановкой охотников на подслух вокруг всего массива леса, где обитают волки.
В случае, если волки не отзываются на вабу, это не всегда означает, что их нет. Иногда попадаются такие волки, которые 2—3 дня вообще не подают голоса или хорошо отзываются только вечером и мол
чат утром, или наоборот. Поэтому нужно всегда упорно искать зверя. Чаще в таких случаях успех определяется местом, с которого подается ваба, и его следует искать, но при этом не вабить, где попало. При разыскивании волчьего выводка в каком-либо массиве леса необходимо всегда проверять близлежащие дороги, а также прилегающие поля с посевами зерновых культур. Старые или свежие следы волков на дорогах, а также тропы в лес через поля могут служить верными признаками обитания выводка.
Волки, особенно волчата, идут от загонщиков обычно по местам с высоким травостоем или предпочитают уходить густым ельником. По таким местам нужно расставлять самых надежных стрелков.
Охотник должен стоять на номере всегда начеку и стрелять только после тщательного выцеливания. Заметив идущего волка, нужно замереть и терпеливо дожидаться, когда он подойдет как можно ближе на верный выстрел с 10—15 м. Зверей, идущих в стороне на убойный выстрел, но прямо на соседний номер, стрелять не следует. По волкам, прорвавшимся к флажкам, необходимо бить с любой дистанции. В случае такой ситуации нужно иметь в виду, что летом (особенно в июле) прибылые волки не всегда боятся флажков и порой, не задерживаясь, переходят их линию. Однако переход волчат за линию флажков не должен восприниматься так, что они совсем покинули логово.
Волк, как говорят охотники, «крепок на рану». Раненный летом зверь затаивается, и разыскать его редко удается.
Устраивая облаву на волков в летне-осенний период, следует стремиться делать небольшой оклад окружностью 2—2,5 км. Нужно также стараться оставлять по возможности за флажками все участки леса с буреломами, чащобы и другие трущобные места. Иначе будет трудно выгнать зверей на стрелковые номера.
Руководить загонщиками в окладе должен самый опытный охотник-волчатник, хорошо ориентирующийся на местности. Перед началом загона он должен лично проверить расположение стрелков.
Перед выездом бригады охотников-волчатников на охоту все ее члены, в первую очередь новички в бригаде, должны усвоить, что беспрекословное подчинение
0**	227
распорядителю охоты — непременное условие удачной облавы на волков.
Охота облавой на волка зимой. Облавный способ зимней охоты на волков с флажками Н. А. Зворыкин оценивал следующим образом: «Если охоту с флажками превратить в повседневный способ истребления, ввести его в систему, то нет сомнения, что он, по ценности результатов при опытности и энергии участников, станет самым действенным и рентабельным» [69, с. 47].
В лесных областях зимняя охота на волка облавой с окладом места их дневки флажками практикуется уже не один десяток лет. Однако в последние годы в ряде районов уменьшилось количество охотколлекти-вов, которые в своем составе имеют специальную бригаду охотников, регулярно устраивающую облавные охоты по белой тропе. Объясняется это тем, что зимой требуется значительно больше время для подготовки облавы, чем, например, летом, когда волки находятся на логовах. Летом, после того как будет выслежено место, где ютится выводок, можно и подождать приезда охотников в удобное для них время и, что еще более важно, провести охоту в 1—2 дня, т. е. приурочив ее к субботнему и воскресному дням.
Зимой рассчитывать- на это не приходится. В этот период нельзя медлить с охотой, если волки выслежены на дневке. Следовательно, зимой бригаде охотников больше нужно находиться в поле. В настоящее время собрать такую бригаду, которая месяцами бы занималась только волком, не так просто: не всегда удается подобрать знающих дело охотников, не занятых на производстве или имеющих возможность освободиться от работы тогда, когда нужно. По этим причинам нечасто стали встречаться настоящие мастера зимних облав на волка. Даже в областных охотколлективах поубавился состав егерей, для которых это дело являлось бы главной и специальной обязанностью.
Это и осложняет организацию зимних облав как определенной системы, направленной на методическое сокращение поголовья волка в лесных областях, но при современных транспортных средствах, при наличии довольно большого состава штатных егерей можно добиться, чтобы этот способ охоты вновь стал наиболее популярен. Способствовать этому может и то
228
обстоятельство, что участие в облаве на волка является заветной мечтой многих охотников-любителей. Таким образом, решение данного вопроса заключается в соответствующей организации с учетом новых условий. Общие организационные меры должны быть следующими.
Во-первых, необходимо вменить в обязанность определенному контингенту егерей и охотоведов охот-управлений, обеспечивающих охрану так называемого резервного фонда охотугодий, и егерей приписных охотничьих хозяйств подготовку зимней облавной охоты на волка в заранее отведенных им зонах. При этом для практического руководства работой егерей и для координации их усилий при охотуправлении должен находиться егерь-инструктор, хорошо знающий особенности этой охоты.
Во-вторых, при областных и районных охотобщест-вах целесообразно создать бригаду из любителей охоты на волка. Состав бригады должен быть таким, чтобы в любое время 4—5 человек могли выехать по первому вызову егеря. Общества должны обеспечивать бригаду необходимым комплектом флажков, а также маскировочными халатами и охотничьими лыжами.
В-третьих, следует обеспечить бригады волчатников транспортом как для работы егерей, так и для выезда охотников. Средства транспорта должны быть заблаговременно продуманы и намечены применительно к каждому отдельному району охоты. В этой связи могут быть полезны договорные обязательства о выделении транспорта охотничьими организациями и, естественно, колхозами и совхозами, поскольку теперь они прямо заинтересованы в уничтожении волков.
Известно, что успех зимней облавной охоты на волка зависит от активности и опытности как ее организаторов, так и всех непосредственных участников. В этой охоте нужна хорошая слаженность действий охотников. Для этого важно, чтобы каждый из них по опыту знал или хотя бы четко представлял особенности и технику зимних облавных охот. Нелишне отметить, что в недалеком прошлом были охотники-волчатники, которые охотились на волка зимой и без всякой подготовки. Обнаружив где-либо появление зверя, они шли за ним по следам до тех пор, пока не окружали его на дневке. Отдавая должное практиковавшим такую охоту, сле
229
дует отметить, что это крайне тяжелый труд, испытание на выносливость, а порой и своего рода подвиг, так как требуется громадная воля, чтобы неотступным преследованием офлажить и застрелить серого хищника на его зимнем маршруте. Труд этот оправдан, если появляется бешеный волк или «неуловимый» волк-людоед, т. е. когда не в счет уже любые тяготы его преследования. Центральной фигурой в зимней облавной охоте, ее распорядителем является егерь-окладчик. Он должен уметь разбираться в поведении волка, выслеживая его по следам, хорошо знать окрестные леса, дороги и деревни. На нем лежит обязанность подготовки охоты, включая определение контура оклада волка флажками в лесном массиве и проведение загона зверя.
Подготовка облавной охоты включает несколько этапов. Первый из них заключается в предварительной разведке местности, определении коренного охотничьего района волков, мест их переходов и дневок, а также пунктов, удобных для выкладки привады. В этот период выясняются: количественный состав зверей, особенности их повадок, манера охоты, какими лазами они предпочитают уходить на дневку и от опасности. Уточняется также расположение дорог и просек, отрогов и контуров оврагов, еловых чащоб. Определяются населенные пункты, удобные для ночлега охотников, и подъезда на автомашине. При необходимости подыскиваются помощники из местного населения, которые могли бы содействовать успеху дела.
При разведке местности, начатой до выпадения снега, прежде всего нужно узнать, где находились логова волков. Если летом зверей здесь не тревожили или охоты на них были неудачными, можно рассчитывать на возможность оклада выводка по первой пороше где-нибудь невдалеке от логова, а то и на самом логове. Одновременно с разведывательными работами выкладывается привада — второй этап подготовки облавы на волка.
Привада. Умело выложенная привада — единственное средство, позволяющее периодически удерживать зверей в выбранных для охоты лесных массивах. Зимой она позволяет стягивать волков и из других районов. Насытившись у привады, волки обычно идут прямым ходом к облюбованному месту для дневки и
230
редко уходят очень далеко. Это значительно упрощает их выслеживание. Важно также, что сытые звери становятся менее осторожными и порой крепко спят, особенно в оттепель.
Приваду нужно выкладывать до выпадения снега, после прекращения выпаса скота, чтобы волк привык регулярно ее посещать. Там, где живет один волчий выводок, приваду лучше выкладывать на близлежащий к логову скотомогильник, если только звери не были кем-либо от него отважены. Во многих лесных областях скотомогильники принято устраивать по закрайкам лесов. Этим несколько облегчается работа по приваживанию волчьего выводка, так как звери привыкают брать падаль домашних животных в лесу. В таких областях приваду можно класть и в лесном урочище: на опушках, вырубках, небольших полянках поблизости от лесных дорог. Следует учитывать, что волки, особенно пришлые или пуганые, значительно смелее берут приваду на открытых местах: на полях или пустырях среди перелесков и отрожин оврагов.
При выкладке привады на открытых местах с расчетом на посещение ее не одним волчьим выводком учитываются повадки этих зверей устраивать переходы от одного населенного пункта к другому ближайшим маршрутом, используя в глубокоснежье дороги. Место пересечения или сближения таких охотничьих маршрутов волка наиболее удобно для выкладки привады, если к тому же оно находится не далее 3—4 км от лесных крепей, в которых звери могут залечь на дневку, Не рекомендуется выкладывать приваду около зимних автомобильных дорог, а также близко от населенного пункта, где много собак, которые вынудят чаще подвозить падаль к приходу волка, что нежелательно.
В большом лесном массиве хорошим местом для выкладки привады будет бугор на небольшом поле или пустырь в 1,5—2 км от деревни и в 500 м от большака, на который выходят несколько проселочных и лесных дорог. Еще лучше, если это поле или пустырь вклиниваются в лесной массив с высокими деревьями на опушке, на которых непременно будут усаживаться птицы-падальщики, извещающие криком о найденной добыче. Волк менее осторожен у привады, поклеванной птицами, и у такой, к которой ведут следы лисицы, куницы и собак. В тех случаях, когда привада для волка
231
вывозится незаблаговременно, полезно подвозить туши к месту выкладки с потаском (волоком) какой-нибудь части ее тела. Для потаска хорошо применять и пахучие приманки, используемые для отлова пушных зверей.
Для более быстрого обнаруживания волком привады полезно также использовать вабу. Зимой надежнее вабить ночью за деревенской околицей или с дороги, проходящей по взгорью. Вабить следует на расстоянии не менее 1 км от привады. Рядом с местом ее выкладки вабить нельзя: звери могут оказаться поблизости от привады и сразу пойти на проверку.
В тех лесных местах, где волки знакомы с капканом и отравой, у них обостряется боязнь привады и в то же время развиваются приемы осторожной ее проверки. Мне приходилось наблюдать по следам, когда волки, кружась возле выложенного для них трупа животного, месяцами не притрагивались к нему. Это тогда многие годы меня озадачивало, особенно после того, как по следам определил, что тройка волков, спокойно шествуя по заброшенной лесной дороге, разом пустилась в карьер к трупу зайца, находившемуся под снегом. И как труп его, причуянный зверями с 30 м от дороги, сходу был ими растерзан.
Настороженность волков при обнаружении привады проявляется в том, что они, покрутившись сколько-то в этом месте, удаляются и ложатся где-нибудь поблизости, чутко прислушиваясь ко всему, что делается возле нее. Поэтому не следует ходить к приваде, так же как и по следам только что прошедших к ней волков. Окладчик должен позаботиться и о том, чтобы местные жители не ходили к приваде ради любопытства.
Заставить волков взять приваду — трудный момент подготовки облавной охоты. Однажды я проследил, как постоянно преследуемые волки подходили к приваде, выложенной возле реки на озимом поле, через которое звери постоянно переходили из одного лесного массива в другой. Волков было 8: два матерых, два переярка и четыре прибылых. В предшествующую зиму, когда в их стае находилось 9 особей, трех из них отловили капканами, один взял отраву и один был убит при облаве. Чтобы привадить уцелевших зверей с их новым потомством к близлежащему лесному мас
232
сиву, в начале-декабря на озимое поле были завезены груды вываренных конских костей, взятых с птицефермы, два павших поросенка и уже наполовину съеденная лошадь. Она была перевезена со скотомогильника, который постоянно навещался волками и где местный охотник пытался поймать их капканом. Кости, как и все другое, были привезены в поле на подводе во время пурги, так что санный след и почти вся привада вскоре оказались заметены.
Спустя три дня волки прошли полем в стороне от привады, но, как я вначале решил, она не была замечена ими. На следующий день выяснилось, что звери примерно в 2 км от озимого поля остановились на дневку. В этот же день на приваду прилетел первый ворон. Ночью волки снова побывали на этом поле: проверяли, что же нашла эта птица. Однако дойдя до кромки поля, звери не стали его пересекать, а пошли вдоль, взяв направление на ветер. Не далее чем со 150 шагов они явно зачуяли приваду и карьером все разом бросились к ней. Не добежав до привады каких-нибудь 30 м, вся стая сходу остановилась, и, рассыпавшись полукругом, залегла. Лежали волки долго, о чем говорили затвердевшие ямки лежек в снегу. Затем, может быть одновременно, а вероятнее всего по очереди, они ползком начали подбираться к приваде. Причем по борозде на снегу хорошо было видно, что звери больше лежали, чем ползли. Когда до привады оставалось 10—15 м, лишь два волка отважились еще осторожнее продвигаться к ней. Каждый из них сначала лапой прогребал до самой земли снег и только после этого полз вперед, словно бы уверившись, что нет под снегом капканов. До привады эти звери тоже не доползли. Наткнувшись на рядом лежащие кости, они взяли по одной и, даже не оставив следа от зубов, оттащили в сторону метров на 50 от привады. Здесь, не пытаясь грызть, звери положили кости на снег. После этого вся стая ушла в лес, где вскоре направилась по свежим лосиным следам. Через день пять волков вернулись на поле и цепочкой спокойным шагом прошли в 100 м от привады, даже не приостановившись. Еще через день так же спокойно прошли мимо привады отколовшиеся от стаи другие три волка (матерый и два переярка). Так привада пролежала без пользы, растаскиваемая лисицами и скопившимся вороньем. Волки
до апреля изредка навещали их пиршество и с началом таяния снега поживились лишь остатками трупов.
После того как звери обнаружат приваду и хотя бы раз спокойно насытятся, можно надеяться, что они привыкнут ходить сюда. Помимо соблюдения осторожности, это обеспечивается своевременной выкладкой новой туши. Подвозить ее нужно, когда первая почти вся съедена. Опытные охотники узнают об этом по поведению птиц: если они не кружатся оживленно у привады, значит та полностью съедена. Однако для определения состояния привады хорошо иметь бинокль.
Для привады всегда лучше использовать туши крупных домашних животных, которых волки не так быстро пожирают. В прежние годы выбракованная по старости или по другим причинам лошадь являлась лучшей привадой для волков. И сейчас нельзя упускать эту возможность, однако труп можно вывозить на выбранное для привады место лишь с разрешения ветеринарного врача. Перед вывозкой кожу с туши обычно снимают, и обязательно это надо сделать, если животное лечили лекарствами для наружного применения. Опытные волчатники считают, что тушу надо класть на бок, но ни в коем случае вверх ногами.
Годен на приваду и крупный рогатый скот, павший от незаразных болезней. Во многих лесных районах теперь проще и лучше использовать для привады лосей, в первую очередь трупы этих животных, погибших от ранений, волков и по другим причинам. Сведения об обнаружении таких животных часто поступают в правления охотобществ. Мелкие домашние животные, и в частности собаки, менее желательны для привады, так как волки будут их далеко растаскивать. Кроме того, при небольшом количестве трупов этих животных привада обычно быстро опустошается. При возможности следует сразу вывозить больше трупов поросят, телят, овец и других мелких животных, чтобы не делать новых следов, которые могут надолго отпугнуть волков. Егерь-окладчик должен постоянно заботиться о том, чтобы при вывозе трупов животных на приваду от них не было посторонних, отпугивающих запахов, а около привады как можно меньше оставалось следов пребывания человека.
Для проверки посещаемости волками привады устраивается обходный круг. Радиус его зависит от
234
местности, расположения дорог и контуров лесных опушек. Ближе 250—300 м от привады он не должен проходить, если ее можно хорошо рассмотреть хотя бы с одного места. Обходной круг рекомендуется устраивать больше по дорогам и тропам. Вне дорог его обходят по одному и тому же следу. При обходе привады каждый раз надо перечеркивать все следы волков, чтобы можно было отличить новые следы от старых. Приваду обходят утром, с восходом солнца. Раньше осматривать ее не следует, так как волки нередко задерживаются около нее до рассвета, встреча с охотником, особенно в поле, может их насторожить.
В практике зимних облавных охот часто бывает, что правильно и в хорошем месте выложенная привада долго не привлекает волков. В таких случаях надо выяснить причину. Если окажется, что волки изменили свой обычный охотничий маршрут, приваду нужно выложить в другое, более подходящее место. Случается, что волки не идут на приваду только потому, что находят много другой падали или предпочитают резать лосей, или просто повадились безопасно ходить на какой-нибудь скотомогильник, к салотопке и другим подобным местам с 'большим запасом кормов. При обнаружении таких источников волчьих кормов нужно устраивать охоту, выслеживая зверей у любого используемого ими кормового источника. Не следует упускать и тех случаев, когда волки ходят к зарезанному, но еще полностью не съеденному лосю. Если же местность окажется неудобной для устройства облавной охоты, необходимо принять меры по устранению мешающих охоте источников питания волков.
Очень часто применение капканов, отравленных приманок и подкарауливание волков у привады делают их настолько подозрительными, что все ухищрения егеря привадить зверей к определенному месту оказываются напрасными. Не помогают ни выкладка привады на лед, ни на открытых незаснеженных местах, ни даже недостаток кормов в обитаемом волками районе. В таких условиях зимняя облава может быть лишь счастливым случаем. Поэтому там, где в борьбе с волком ставка делается на проведение облавных охот, должно быть исключено добывание их капканами и подкарауливание у привад (не говоря уже о ядах).
При первом же посещении волками привады егерь-
235
окладчик обязан сообщить об этом бригаде охотников, и, если она не на месте, указать, когда и в какой пункт надо прибыть. Не следует вызывать бригаду наудачу, лучше дождаться, когда будут условия для верного устройства облавы. Многолетняя практика подтверждает, что как бы ни был велик соблазн, выслеживать зверей от привады, после того как они взяли ее впервые, нецелесообразно. Особенно это нежелательно, если погода неподходящая и на приваду вышел не волк-одиночка, а весь волчий выводок. Надежнее выслеживать зверей после того, как они во второй или третий раз посетят приваду, вернувшись из свойственных им странствий по другим местам (длятся они разное число дней). Если волки чаще отлучаются от привады, например на 7 дней, то вызов бригады охотников следует приурочить к первому дню возвращения зверей. К ее приезду должен быть подготовлен ночлег, а также приведены в готовность и флажки для оклада.
Флажки, В борьбе с волком трудно переоценить значение флажков, поскольку вряд ли можно придумать другую, более простую и удобную для охоты вещь, сильно воздействующую на поведение животного. Появлению флажков охотники обязаны следопытам прошлых времен, удачно нашедшим способ использования чрезмерной осторожности преследуемого зверя против его самого.
Из бесед с потомственным егерем-волчатником Ф. П. Васильевым, много лет служившим в этой должности при Московской ГОИ, удалось установить, что его прадед Лука — основатель охотничьего поколения лукашей. По свидетельству В. М. Лазаревского (108), Лука — дед поколения лукашей прошлого века, выходец из Литвы. С братом Петром он обосновался в Порховском уезде бывшей Псковской губернии. Поселиться братьям позволили в охотничьем острове, где внуки их (Лукаши и Петровы) основали деревню, получившую название Острова. (От нее пошли деревни егерей-окладчиков: Погост, Вашутино.) Эта широко известная по старой охотничьей литературе деревня поставляла к сезону охоты 14—15 артелей лукашей (псковичей, как потом их стали называть). Каждая артель состояла обычно из трех человек, которые устраивали по найму охоту облавой в имениях богатых
людей. При устройстве облавы на крупного осторожного зверя лукаши, сделав оклад, становились на след (один на след, двое по бокам) и начинали загон, но сначала различными предметами, включая и что-то из личной одежды, они перекрывали возможные ходовые места этих зверей в случае, если не хватало стрелков. Тогда в дело порой шло все, вплоть до портянок. О лукашах, приглашавшихся и для борьбы с волком в Финляндию и Карелию, в шведской печати писали: «Они были лучшими охотниками на волков во всей России и имели собственный метод охоты...» Однако, как сообщается далее, тонкость заключалась «в нюхе лукашей, основанном на многолетней практике изучения повадок волков». При обнаружении следа они могли сразу определить, в какое время суток он был оставлен. Лукаши и до облавы знали, куда выйдет волк, и со всей осторожностью оклады-вали зверей, принимая во внимание все обстоятельства. Так, сообщалось, что в окрестностях Ямбурга на охоте генерала Асташева лукаш Яким Иванов, что был у него на службе, с двумя соотечественниками «обложил группу волков и в первый день облавы было убито 4 волка, а через 2 дня все 9 волков нашли свою смерть» (Уно Годенхъельм. Воспоминание о волчьих годах в Лене Або. 1880—1882. Хельсинки, 1891, с. 38).
По мере совершенствования этого, известного ныне как псковский, способа охоты и повышения интереса к нему имущего слоя охотников дед Лукаш с помощниками стал заранее перед облавой готовить флажок на палочке. Вешался он за петельку на кусты (иногда по 3—4 шт.) в ходовом месте зверя. Сын Лукаша Василий первый применил флажки на бечевке, что относится примерно к 1860 г.
Опыт своего деда перенял Федор, который с дореволюционных времен считался лучшим мастером облавных охот.
В наше время по мере выяснения особенностей воздействия флажков на зверей: кого, когда и сколько они могут удерживать, значительно изменилось устройство облавы. Она стала проводиться с минимальным количеством участников — стрелка и загонщика. Наибольшего развития облавная охота на волка с флажками получила в довоенный период. Большую
237
инициативу по ее распространению проявил московский волчатник Ф. П. Васильев.
Следует отметить, что волк боится флажков сильнее других зверей (многие дикие звери на флажки вообще не реагируют). Объяснение этому — в их извечном преследовании. Поэтому охота на волка с флажками тем интересна, что обычны случаи, когда флажки 2—3 дня удерживают зверя. Мне известна одна зимняя охота на выводок из 7 волков, которые в течение недели находились в окружении флажков, и только один из них не попал под выстрел. Был я очевидцем и такого случая на охоте, когда смертельно раненная лисица, нарвавшись на флажки, осела, круто повернула в глубь оклада и, отбежав с полсотни метров, упала замертво.
К хорошему комплекту охотничьих флажков предъявляются следующие требования: они должны быть легкими, достаточно прочными и удобными для сматывания и разматывания. Легкость и прочность флажков зависят от материала. На их изготовление пригоден тонкий крепкий шнур из крученых нитей, или так называемый английский шпагат, прочный на разрыв и хорошо сохраняющийся при просушке. Для большей носкости неплохо его просмаливать. Крепить флажки на очень тонкую капроновую нить не следует, она сильно и легко путается. Не годится и современная рыболовная леска: ее плохо цеплять за сучки и ветви.
Флажок принято изготовлять из кумача, так как, помимо яркости (больше нужной для охотников, чтобы лучше просматривать флажковую линию), он хорошо впитывает человеческий запах, что усиливает его отпугивающее действие. Использование набора сильных запахов для обработки флажков (нафталина, формалина, дуста) не дало желаемых результатов [224]. Флажки, пропитанные этими веществами, лучше удерживали лосей, еще лучше кабанов, но не волка. Поэтому чем больше в флажках человеческого запаха, тем лучше.
Для изготовления флажков можно использовать искусственный шелк красных тонов, производственные отходы которого получают из пошивочных мастерских. Флажок из искусственного шелка очень яркий, не намокающий, к нему мало прилипает снега. При малейшем движении воздуха он начинает колыхаться,
23S
Рис. 9. Рамочная катушка с вынимающейся рукояткой
поэтому вся линия кажется «живой». Считая это важным моментом, волчатники Калининской обл. пытаются использовать вместо флажков легко поддающиеся шуршанию нити фольги — те, что слу-жатукрашением на ново
годних елках.
Лучшая длина флажка 25—30 см, ширина не должна превышать 10—12 см. Крепятся флажки на шнуре на расстоянии 75—100 см. Через каждые 100 м на шнур подвешивается флажок иной окраски и на нем ставится цифра, указывающая порядковый номер сотни. Такой флажок указывает, сколько уже распущено метров, а по длине каждой стороны оклада определяют его форму, что бывает важно при офлачи-вании зверей в неизвестном лесном массиве.
Для удобства обращения флажки сматывают на специальные катушки. Имеются охотники, которые считают, что с собранными в мотки флажками работать проще. Это дело привычки. Быстро и ловко управляться с мотками может не каждый. Я считаю наиболее удобной рамочную катушку конструкции А. А. Соколова (рис. 9), которой пользуются охотники-волчатники Калининской обл. Ось рукоятки такой катушки — деревянный стержень (диаметром 2 см), свободно вынимающийся из рамки. Чтобы катушка держалась на оси, один конец ее обивают толстой кожей. Рама этой катушки хороша тем, что поперечные бруски, врезанные под углом, не позволяют слабо намотанному шнуру скользить вниз, с чем
часто приходится сталкиваться при сматывании замерзших флажков.
Она очень удобна и при ношении флажков. Ось-рукоятка из нее вынимается, и тогда 2 катушки с 500-метровой лентой флажков на каждой свободно умещаются в рюкзаке. Разматываются флажки с такой катушки очень быстро и почти бесшумно. Охотник держит ось-рукоятку в правой руке, и при его движении спадающий шнур вращает катушку. Это позво-
239
ляет быстро проходить с ней по чаще, разматывать ее на бегу, вести шнур над кустами с еловым посадом так, что после размотки надо лишь кое-где немного подправить подвеску флажков. При сматывании флажков катушку держат в отвесном положении, левой рукой вращают ее на себя за верхние выступы рамки. Смотанные так флажки не скручиваются жгутом, а висят в расправленном виде.
Недостаток такой конструкции рамочной катушки, пожалуй, один — требуется значительное усилие при сматывании флажков. Для облегчения этой работы А. А. Соколов рекомендует следующее приспособление (рис. 10). На верх рукоятки катушки надевают обрезок латунной гильзы и через нее просверливают сквозное отверстие. Затем из деревянного стержня диаметром 3 см и длиной около 1 м изготавливают коромысло. К одному концу коромысла, перекинутому через левое плечо, прикрепляют на сыромятном ремне крючок из толстой проволоки, на который подвешивают катушку через отверстие, сделанное в рукоятке. Задний конец коромысла захлестывают другим сыромятным ремнем, привязанным сзади к поясному ремню. В результате вся тяжесть катушки приходится на плечо. Труд при этом значительно облегчается, а скорость сматывания флажков увеличивается.
240
У охотников, практикующих облавную охоту с флажками, большее распространение получила круглая заплечная катушка, состоящая из рамки со стойками, на которых крепится и вращается на оси валик с колесами по бокам. Изготавливают такую катушку либо из дерева с фанерными колесами, либо полностью из легкого металла.
Основной недостаток таких катушек — они легко ломаются или деформируются во время езды по бездорожью, вследствие чего скрипят при размотке флажков. Чтобы уберечь их от поломок в дороге, необходимы специальные чехлы, которые снижают транспортабельность катушек в пешем походе. Тем не менее такие катушки удобны при сматывании флажков, нужно лишь следить, чтобы они ложились на барабан не комком. При использовании любых форм катушек обязателен уход за флажками, и прежде всего просушка после каждого употребления. Хранят флажки в жилом помещении, так как считается, что они должны принять запах человека.
Для проведения облавной охоты на волка бригада охотников должна иметь комплект флажков, при помощи которых можно было бы составить линию длиной 4—5 км. На каждую катушку лучше наматывать до 500 м флажков, тогда она не будет особенно тяжела в конце сматывания. В практике облавных охот 6—8 таких катушек бывает достаточно для оклада волка в любом лесном массиве как в летнее, так и в зимнее время.
Выслеживание волка. Найти по следам место дневки волка, даже взяв его след от привады, дело непростое, дается оно не сразу и не каждому. Правда, если под утро выпадает мягкий, слегка влажный снег и на день устанавливается «мертвая» пороша, то тропление волчьих следов значительно упрощается. По свежевыпавшему снегу трудно потерять или спутать с собачьим или рысьим следом отпечатки мощных передних лап волка. Раз увидев волчьи следы, запоминаешь их навсегда. Печатный след матерого волка даже у бывалых волчатников вызывает волнение. Редко зимой бывает так, чтобы под порошу, да еще под «мертвую», волк пришел на приваду, еще реже выпадает удача, когда при обходе лесного массива путь охотника пересакают свежие, четкие следы волка,
241
направляющегося на дневку. При выслеживании зверя больше приходится работать в условиях «многосле-дицы», т. е. разбирать следы разных зверей и различной свежести.
В северных лесных областях зимой часто неделями стоят ясные, морозные, почти безветренные дни. В такие дни в полях и лесах быстро появляется своеобразная сетка звериных следов и троп, пересекающих многие дороги. Без надлежащего опыта не только на дорогах, но порой и на лесных опушках можно потерять направление волчьего следа. Практика выслеживания богата случаями, когда охотник, доведя волчий след до первой дороги, затем ходит по ним чуть ли не целый день, а под вечер, оказавшись у околицы какой-либо дальней деревни, убеждается, что привел его сюда не волчий след, а собачий. И вот, усталый, клянет он с досады свою невнимательность, вспоминая, на какой развилке дорог подменил след волка на след собаки.
Отличить следы волка от следов собаки, следы старые от следов свежих при любом состоянии снежного покрова — это первое, что должен уметь охотник, начиная выслеживание. Так же важно научиться отличать следы прибылых и переярков от следов матерых зверей и особенно следы волка от следов волчицы. Освоить умение следопытства по-настоящему можно только на практике. Начинающему охотнику-волчатнику полезно усвоить и запомнить описание следов волка, которое имеется в любой брошюре, посвященной зимним охотам на него. След матерого волка очень крупный, рельефный и несколько овальной формы (рис. 11). Шаг широкий и ровный. У матерой волчицы отпечаток следа также рельефный, но значительно меньше, чем у самца ее одногодка, и более овальный. Отпечатки мякишей ее крайних пальцев расположены несколько позади отпечатков мякишей средних пальцев. Следы прибылых отличаются меньшим размером. Отпечатки мякишей пальцев у них не сбиты в комок, а несколько распущены, поэтому след кажется округлым. След прибылого волка нетрудно спутать со следом рослой собаки. Отпечатки лап переярков более похожи на следы матерых зверей, чем на следы прибылых.
При выяснении, кому принадлежит след, волку или
242
Рис. 11. Следы зверей семейства собачьих
1 — отпечатки подошвенных мозолей хищников семейства собачьих на передней (а) и задней (б) лапах; 2 — отпечатки передней (слева) и задней лап волка; 3 — отпечатки передней лапы собаки; 4 — размещение мозолей на ступательной части лапы у волка (а) и собаки (б); 5 — отпечатки передней (вверху) и задней лап лисицы; 6 — отпечатки передней (вверху) и задней лап енотовидной собаки
собаке, нужно знать, что наслед волка в отличие от наследа собаки более прямолинеен. Волк не делает, как собака, частых зигзагообразных бросков с дороги. Наслед рыси нередко похож на волчий. Однако шаг ее короче, след заметно округлый, даже при сыпучем снеге. Кроме того, след рыси легко распознается по ее манере ходить скрадом, постоянно оглядывая местность из-за укрытия.
Выслеживание волка упрощается, если он ходит стаей. При переходах волчья стая больше передвигается гуськом, строго ступая в след впереди идущего зверя. Определить количество волков, прошедших тропой, можно при выходе их на дорогу, подходе к деревне или отдельным камням, столбам, копнам соломы на полях и т. д. К дорогам, деревням и отдельным предметам звери обычно идут поодиночке. Выслеживание волка — увлекательный, но и ответственный момент зимней облавной охоты, так как, помимо навыков следопыта, оно требует от окладчика четкой и быстрой работы. Ведь выполняется она в короткий зимний день, когда промедления и ошибки в определении свежести следа, как правило, приводят к срыву охоты.
Поучительным был простой просчет одного довольно умелого окладчика, пригласившего меня на охоту за парой волков, дневку которых он выследил в густо облесенном логу среди полей. К моему приезду сюда звери покинули лог, в котором останавливались два дня подряд. Утром при обходе лога полями широким кругом были обнаружены два входных и два выходных следа, сильно заметенных начавшейся поземкой. В тот же день в логу окладчик проехал на лыжах по просеке, через нее в разных местах обнаружил переходы волков. Подсчитать, сколько входных и выходных следов на ту или иную сторону просеки, он не удосужился, так как было ясно, что волков в логу нет. На другой день разразилась пурга. Выяснить, пришли ли эти звери сюда на дневку, можно было только на просеке. Подсчет на ней всех следов показал, что входных на один больше. Однако каждый след был одинаково припорошен снегом. Окладчик заколебался, затеял проверку и обсуждение ситуации, ибо было не ясно, когда же волк прошел через просеку. Кончилось это гадание тем, что зверь был стронут с очень удобного для оклада места.
244
Отмечая разные моменты, осложняющие выслеживание волка, следует отметить, что оно упрощается, когда следы зверя тропят от привады. Возле привады легче определить свежесть следа и его направление, поскольку старые следы перечеркиваются на снегу да и запоминаются при ежедневных обходах. На подходах к приваде всегда можно правильно подсчитать, сколько побывало на ней волков, что в дальнейшем нужно знать при их складывании. И главное, с привады волк чаще идет на дневку, причем нередко в места, которые заблаговременно разведаны егерем-окладчиком. Мне однажды довелось быть участником такой охоты, готовя которую опытный егерь в ожидании приезда охотников 6 дней держал под наблюдением 9 волков. Все эти дни звери ходили от привады (туши лося) к месту дневки одной проложенной в глубоком снегу 3-километровой тропой. Другой тропой они подходили к приваде с места дневки. Дневка же зверей находилась в глухом заболоченном ельнике, которым волчья семья вместе и порознь пользовалась из года в год для укрытия.
Для опытного, хорошо знающего местность окладчика выслеживание волка от привады упрощается, если в день, назначенный для охоты, зверь не остановится на дневку в обычных местах, а отправится в очередной обход своего охотничьего района. В этом случае, чтобы узнать намерения волка, достаточно установить, каким маршрутом он направился от привады, выяснив предварительно, какие около нее были следы: вечерние или утренние, принадлежали они голодным или сытым зверям. При наличии снегохода или автомашины можно перехватить их следы на дорогах и выследить другие места дневок на волчьем маршруте. Без крайней необходимости не следует только начинать выслеживание с вечерних следов голодных зверей — это дело мучительное и, за редким исключением, бесполезное.
Трудно выслеживать волка, когда приваду посещают два-три выводка этих зверей, так как на прилегающей к ней местности появляется -много разных волчьих следов. В многоследицу, чтобы верно выследить дневку выводка, нужно уметь отличать след матерой волчицы. Ее след всегда выдает, где находится выводок. Кстати, опытный окладчик, выслеживая вол
чий выводок, ищет и тропит лишь след матерой волчицы. Так всегда и следует поступать, когда звери расходятся от привады в разные стороны или когда волчья семья часто распадается при следовании на дневку. Если это правило не соблюдать, а тропить от привады любой крупный след волка, то можно уйти и за переярком. Попасть на следы переярка, как правило, равносильно потере дня. К тому же он часто устраивается на дневку в стороне от выводка, который, следовательно, будет упущен.
При выслеживании волка необходимо также соблюдать следующие приемы. В местах с плотной сетью волчьих следов не следует задерживаться и распутывать их. Нужно хотя бы ориентировочно определить направление волчьего хода. Затем, обходя большим кругом сильно заслеженный участок, выйти на выходные следы и, не теряя времени, продолжать тропле-ние дальше. Не следует также ходить прямо по волчьим следам, чтобы не лишиться возможности проверить ошибку в троплении. Идти по следу нужно немного в стороне, не теряя его направления.
Там, где звери вышли на торную дорогу, надо быть очень внимательным. Особенно тщательно надо проверять развилки дорог, отходящие пешеходные тропинки, места съезда тракторов и автомашин и т. д. В каждом месте, где волк может незаметно сойти с дороги, надо хорошо посмотреть, нет ли где царапин от когтей или отпечатков хотя бы двух-трех пальцев на обочине дорог. Если не ясно, в каком направлении волки пошли по дороге, рекомендуется пройти по ней к ближней деревне. Не обнаружив их следов на подходе к деревне, не нужно думать, что звери сюда не подходили. Нередки случаи, когда не сразу удается установить, были ли волки у этой деревни, они могли пройти улицей и наследить лишь на противоположном конце деревни.
Вот пример одного из таких случаев. Выслеживаемая по следам волчица вышла на большак и по нему, не оставляя следов, прошла 3 км до первой деревни, ее она обошла по глубокой объездной тракторной колее. За деревней, где колея вновь выходила на большак, был найден первый на всем этом участке след: зверь подходил к куче навоза, возле которой затаивался, пропуская подводу. После этого волчица снова
246
вышла на дорогу и по ней, вновь не оставив никаких следов, прошла еще 4 км до следующей деревни. На окраине ее обнаружить следов также не удалось, так как волчица прошла на сильно заезженную церковную площадь, где сходились еще две дороги. Я решил, что след волчицы с дороги где-то все же был просмотрен. Огорченный неудачей, пошел проверить на всякий случай, не подходила ли волчица к скотному двору. Возле двора удалось найти полузатертый отпечаток волчьей лапы. Здесь мне осталось предположить, что волчица пошла от двора по дороге в ближайший лес, удобный для дневок. Проехав с километр по этой дороге, я нашел место, где она свернула в ольховое болото... Под вечер с местным охотником мы зафлажили и убили зверя.
Опытные егеря-окладчики подметили, что волк, направляясь на дневку, идет шагом. Войдя в лес, зверь нередко углубляется в него по малоезженой дороге. Время от времени он сходит с нее в сторону в поисках удобного места для дневки. Порой делает двойки и довольно часто скидки с дороги. Скидки особенно характерны для волка-одиночки. Скидка с дороги или двойка — верный признак того, что волк лежит где-то рядом. Волк, которого часто преследуют, больше старается скрыть свой след, ведущий на дневку. Поэтому, если преследуемый волк вошел в лес дорогой, надо тщательно осмотреть места, где он мог незаметно сойти с нее. Нельзя, например, оставлять без внимания накатанную лыжню, лосиную или кабанью тропу, затвердевший участок снега, а также низкие куртины густых кустов, придорожные муравейники, поленицы дров. Волк способен сделать большой прыжок с дороги, скажем, за поленицы дров, и в результате след его надолго будет потерян. Первый мой опыт выслеживания волка едва не завершился так. Выправив след одинокой волчицы от привады, я вышел по нему на дорогу, по которой зверь направился в лесной отъем. Не дойдя до опушки примерно 50 м, волчица спрыгнула с дороги и, срезая угол поля, коротким шагом, оставляя четкий след, направилась в лесную крепь. Взяв ее в круг и дважды пройдя по дороге, разрезавшей крепь на равные части, я не заметил, где бы волчица выходила из той части крепи, которую обошел. Лишь в одном месте
можно было видеть, что следы ее шли вдоль дороги, пересекая хорошо набитые зайцами тропы. Проверив те из них, что* шли через дорогу, я в полной уверенности, что волк обойден, направился к ожидавшей меня в деревне бригаде охотников. Возглавлял ее калининский волчатник А. С. Соколов. После проверки моей работы он вдруг сказал, что в той крепи, которую я обошел, волка нет. Я начал оспаривать его заключение и настаивать на своем. Тогда Александр Сергеевич повел меня по дороге, где показал, как по старому заледеневшему следу дровосека волчица вышла на дорогу, оставив лишь две малозаметные царапины. С назиданием уже показал он и место, где она снова спрыгнула с дороги в противоположную сторону. Лишь тогда я рассмотрел, как громадным прыжком зверь перескочил стоявший подле дороги муравейник и как прыгнул он к комлю дерева, где не было снега. От комля таким же большим прыжком волчица перескочила можжевеловый куст и дальше спокойно пошла на дневку...
В среде охотников-волчатников встречаются специалисты, которые считают, что если выводок ходит на приваду, то не следует выслеживать отбившихся от него волков, а лучше брать всю семью. По мнению же большинства волчатников, это неправильно. Значительно легче добыть волка-одиночку или пару волков, чем весь выводок. Поэтому при каждом удобном случае нельзя упускать возможность выследить и взять отколовшегося от выводка зверя.
Оклад и офлаживание. Под окладом понимается обход вкруговую места дневки волка. Оклад — конечный результат выслеживания волка. Главное в этой работе — надо так обойти дневку зверя, чтобы не насторожить, а тем более не потревожить его и чтобы полностью замкнутый круг обхода не был слишком большим. Считается, что 1,5—2 км — достаточная дистанция, на которую желательно удаляться от предполагаемого места дневки волка, не опасаясь, что зверь при обходе будет стронут с лежки. Следовательно, мастерство при окладе заключается в том, чтобы угадать, а еще лучше точно узнать или определить место дневки волка.
Н. А. Зворыкин так охарактеризовал особенности этой работы: «Когда местность знакома, когда знаешь,
248
что за труднопроходимой на лыжах чащей пойдет светлая полоса редколесья, окаймляющая заболоченный еловый лес с ивняком, на сердце не тревожно, знаешь, как пройти и обойти ту манящую середку, куда прошли волки, пропахав своими следами рассыпчатые борозды на свежем снегу. Но плохо приходится окладчику в незнакомой местности — компас не поможет миновать буреломные маквы и повал, сетку мелколесья под сводами нагнувшихся и надломленных деревьев, облепленных толстыми подушечками снега...» [69, с. 72], чтобы не пробиваться в буреломной полосе, не шипеть одеждой о хвою, подолгу не шуршать на одном месте лыжами, невольно задевая гулко ломающиеся сучья.
Таким образом, знание урочищ, которые волк предпочитает для дневок, обусловливает успех оклада. Привычка этих зверей уходить на дневку в известные им спокойные места значительно облегчает определение маршрута. Такие места должны быть под постоянным контролем. Следует также знать, что в морозные дни волк предпочитает ложиться в густых еловых зарослях, островах высокоствольного леса с густым еловым подростом, на небольших, но густо заросших сосновых моховых болотах. В теплое время и особенно в капель лежки зверя чаще находятся на более открытых местах: в разреженных сосняках, мелколесье, на вырубках или гарях. Ближе к весне в солнечные дни волк предпочитает дневать на южных опушках леса, по закрайкам болот и порубей. Сытый зверь, как правило, уходит глубоко в крепь, голодный может залечь и в окрайках леса. При этом обычны случаи, когда лежки одиночных зверей обнаруживаются в совершенно, казалось бы, неподходящих местах.
Окладчик, намечая маршрут обхода, может и ошибиться в предположениях о точном месте залегания волка. Поэтому, обходя урочище, лучше считать, что звери лежат ближе к той стороне, возле которой прокладывается обходный маршрут. Начинают обход после того, как становится очевидным, что выслеживаемые хищники направились к тому лесному участку, где возможна их дневка, но при этом в лес по следам не идут, если только волки не вошли в него по дороге.
249
Обходят лес с той стороны, с которой предположительно будет короче путь к следам зверей, не остановившимся на дневку в месте, где они должны бы залечь. При обнаружении на обходном пути выходных-следов следует проверить, принадлежат ли они складываемому волку. Убедившись в этом, след пересекают, и продолжают обходить очередной отъем с другой стороны, делая таким образом новый круг. Так обходят до тех пор, пока волки не окажутся в замкнутом кругу.
При окладе надо стремиться выбирать обходный маршрут по полям, руслам рек, лесным гарям, полянам, вырубкам, не подходя, однако, вплотную к стенке леса, в котором подозреваются лежки волков. Там, где необходимо вести обходный круг лесным массивом, следует использовать в нем любые подходящие для оклада дороги. Практикой охоты на волка установлено, что при всех условиях целесообразнее вести линию оклада по лесной дороге. На дороге следует стремиться выводить обходный круг. В незнакомом лесу первую попавшуюся торную дорогу рекомендуется использовать для поворота на следующую линию, причем даже и в случаях, когда входной след зверя в оклад будет находиться недалеко от нее. Продвигаясь дорогой, не нужно останавливаться на ней. Остановок следует избегать и на всем маршруте оклада. В устроенных лесах линии оклада могут быть проложены по просекам, продвижение по которым не может насторожить волка.
 При обходе предполагаемого места дневки волка очень важно подсчитывать пересекающиеся на маршруте входные и выходные следы, одновременно тщательно осматривать лосиные, кабаньи, заячьи тропы, так же как и все другие наследы на снегу, во избежание пропуска входов или выходов зверя из оклада. В многоследицу, чтобы не сбиться в подсчете входных и выходных следов, полезно в один карман класть палочки или спички, означающие вход, в другой — выход зверя из обходного круга.
В пользе тщательного подсчета следов при складывании волка я убедился, выслеживая крупный выводок из 9 особей. Тогда при обходе массива густого ельника, куда вели следы этих зверей, обнаружилось, что всей стаей они вышли из ельника на
250
торную дорогу и по ней через поле ушли в другой дальний лес. Однако внимательно пересчитав после этого все входные следы зверей в еловый массив, пересекавшие ту же дорогу, я установил, что их на один больше. При дальнейшей проверке следов оказалось, что волчица-переярок, пройдя с выводком по дороге до поля, вернулась по ней назад и затем вновь зашла в ельник в том месте, где переплетались входные следы всего выводка. К вечеру эта волчица была зафлажена, а на другой день она стала нашим трофеем. Во избежание подобных пропусков следов каждый пересекаемый обходным маршрутом волчий след перечеркивают или притаптывают на снегу.
Окладчик, проводя оклад, должен быть внимательным не только к следам. Ему следует отмечать, где необходимо и удобно сократить периметр оклада, чтобы он не был слишком большим после развешивания флажков и при этом имел форму, более или менее похожую на круг или овал. Чтобы точнее знать протяженность всех линий оклада, полезно просчитывать в шагах каждую из них, ведя отсчет с начала продвижения по обходному маршруту пар шагов (т. е. считать под одну ногу) и отмечая каждую пройденную по линии сотню парных шагов. Окладчик должен также примечать в окладе лазовые места зверей и хотя бы ориентировочно определять, где должны находиться стрелковые номера или как нужно поставить стрелковую линию.
Место дневки волка, взятое в обходный круг, должно быть обтянуто флажками до наступления сумерек или хотя бы на ночь. Оперативность этой работы может зависеть от многих обстоятельств, чаще от того, как далеко уведут окладчика волчьи следы от пункта, где после завершения оклада его будут ожидать охотники, несущие флажки. Поэтому перед началом тропления волчьих следов окладчику надо позаботиться и о том, как быстрее можно доставить флажки в нужное место. В том случае, если охотники с флажками будут ожидать результатов работы окладчика в условленном месте, при нем должен находиться связной. В глухих, бездорожных лесах целесообразнее, чтобы за окладчиком шла поодаль и бригада охотников, соблюдая маршрут, вычерчиваемый им знаками на снегу.
251
Своевременная доставка флажков к обойденным на дневке волкам значительно упрощается при наличии у охотников снегоходной техники, в частности снегохода «Буран». Эта машина может успешно использоваться и для объезда по полям и дорогам обширных массивов, чтобы выяснить вначале, в какой из них ушли на день волки.
Флажки, доставленные к указанному окладчиком месту, разматывают или с одной точки сразу в разные стороны, ориентируясь по наследу обходного круга, или в одну сторону, тогда оклад офлаживает только окладчик. Первую катушку разматывают с подветренной стороны или с той, где меньше опасений потревожить волка в самом начале работы. Главное при офлаживании — быстрым движением, не мешкая в кустах, и по возможности тише протянуть линию флажков в замкнутый круг, срезав, где можно, изгибы окладного следа по чистым местам, так же как и все лесные мыски, вклинивающиеся на вырубки или в поля. Особенно быстро протягивают флажки по лазовым местам зверей. Следовательно, разматывая флажки, не важно, как ложится их линия, флажки могут даже лежать на снегу или лишь местами висеть на кустах. Подвесить и поправить линию флажков должны (так же быстро и с меньшим шумом) другие охотники.
Если оклад и офлаживание охотник выполняет в одиночку, то он подвешивает флажки тоже после размотки их в замкнутый круг. Этим сокращаются случаи ухода из оклада волка, если он, заподозрив опасность, поднимается с лежки.
Нитку с флажками подвешивают на все удобные для этого кусты, сучки, другие предметы, но так, чтобы нижний конец флажка висел над поверхностью снега не выше чем на 30—35 см. Там, где нить не за что зацепить, втыкают для этой цели полку или хворостину. При офлаживании оклада некоторые малоопытные охотники на волка убежденно считают, что вешать флажки надо так, чтобы зверь хорошо их видел. В результате появляется стремление оставлять и свои сЛеды при развеске флажков перед их линией, т. е. с внутренней стороны оклада. Стремиться к этому не надо, тем более там, где это сделать неудобно.
Известно, что волк мгновенно шарахается от флажков, натыкаясь на них в густых зарослях. Под
252
мечено также, что волки, оставляемые на ночь в окладе, прорываются через линию флажков обычно там, где она проходит по чистым местам, где за флажками хорошо просматривается поле или большая поляна, или там, где эта линия идет по просеке, разделяющей разнопородные леса. В связи с этим надежнее оцеплять флажками кромку любой чащи, несмотря на то что наслед в этом случае будет проходить за линией флажков. Не следует так поступать в -разреженных лесах, широких просветах по мелколесью, на полянках, где следы охотника должны быть внутри круга вдоль всей линии флажков. При офлаживании нежелательно заходить хотя бы на 15—20 м в глубь оклада и создавать этим следовой угол к линии флажков. Попав в такой угол, волк в страхе вырвется из оклада.
Правильно офлаженный оклад должен иметь ровную, нагонистую, как говорят охотники, линию флажков, т. е. без глубоких зигзагов и прихватов больших площадей лесных редин, мысов, узких вершин логов, уходящих в поля. Нормальной по окружности считается линия флажков, которая охватывает площадь максимум 3 км2. На эту площадь потребуется около 5 км флажков. Офлаживание зверей на большей площади затруднит нагон их на стрелков. Выкраивать линией флажков меньшую площадь оклада, в 1 —1,5 км по окружности, также не рекомендуется. В окладах на малых площадях волк начинает метаться между линиями флажков, и если в них не окажется непролазных крепей, то метание может перейти в панический страх, а тогда в окладе зверя не удержать.
Неудачи при окладе волка чаще вызываются нехваткой флажков. Тогда приходится невольно сужать их линии, а порой отделять от оклада значительную часть лесного массива, т. е. разрезать оклад. Это иногда удается, если окладчик хорошо знает повадки выслеживаемого зверя и тот массив, который используется им для дневок. Однако, отрезая от оклада намеченную часть, надо помнить, что в ней может оказаться волк. Если подобная ситуация возникает при выслеживании пары волков, то офлаживают зверя, оказавшегося в более крепкой части оклада. При всех других комбинациях, возникающих при разделении волчьей стаи в окладе, нужны умные, решительные действия, соответствующие условиям погоды, особен
253
ностям расположения в окладе густых лесонасаждений (глухих крепей), глубине и плотности снега, возможностям быстрой размотки флажков по местам, где могут уйти потревоженные волки. Но и в этом случае, даже при достаточном числе участников облавы, следует стремиться к офлаживанию той группы зверей, которая находится в наиболее глухой части оклада.
Наконец, при нехватке флажков для офлажива-ния замкнутым кругом линиями флажков ограничивают только боковые, наиболее длинные его стороны, суживая их к месту расположения стрелков, так же как и к участку леса, с которого будет производиться загон. Такой оклад с открытой стрелковой линией устраивался с самого начала применения флажков на облавах. Оклады замкнутым кругом широко стали практиковаться лишь с 1935 г., инициатором их был известный окладчик В. М. Хартулари.
Стрелковая линия и загон. Стрелков в окладном круге расставляет окладчик или по его указанию распорядитель охоты. Этот порядок обусловливается рядом моментов, главный из которых заключается в расстановке стрелков по наиболее вероятным ходовым местам зверей. Другая задача при определении таких мест заключается в необходимости учета направления ветра, так как стрелковые номера должны располагаться в той части оклада, где наблюдается поток воздуха, если и не со стороны загона, то хотя бы боковой по отношению к возможному ходу зверя. При указанных условиях, если в облаве, не считая загонщиков, принимают участие пять и более охотников, они ставятся на обозначенную окладчиком стрелковую линию в 60—70 м один от другого. При этом фланговые стрелки должны стоять так, чтобы на расстоянии 30—40 м им были видны окладные флажки.
Расставляя охотников, окладчик каждому из них указывает сектор обстрела, и не только в глубь оклада, но и в сторону флажков. Стрельба с нарушением этого сектора, а тем более вдоль стрелковой линии строжайше запрещается. Все стрелки должны точно знать, где находится сосед справа и слева. Если стрелков не более трех, они расставляются поодиночке на местах, где можно ожидать первого выхода потревоженного волка к линии флажков. Стрелки в этом
случае размещаются также внутри оклада, не далее чем в 30 м от флажков, и так, чтобы линия их хорошо просматривалась, хотя бы в двух-трех местах. Стрелку, поставленному на обособленное место (на лаз зверя), обеспечивается возможность безопасно стрелять в любую сторону.
Если в окладе находится волк-одиночка, один стрелок ставится на входной след зверя, на 15—20 м в стороне от него, но так, чтобы в пределах убойного выстрела достаточно хорошо был виден идущий волк. При неблагоприятном ветре стрелковый номер перекрывает противоположный входному старый волчий след. При большом количестве зверей в окладе удачное место для стрелка может находиться не только у волчьих наследов, но и около лосиных и кабаньих переходов или у заячьих троп. Однако во всех случаях следует учитывать, что потревоженный волк предпочитает ходить скрытно по местам, которые позволяют ему просматривать все впереди. Чувствуя опасность этот зверь не выйдет на чистое место. Ждать выхода волка на опушку леса, поляну через густую стенку леса, как правило, безнадежное дело.
Наибольшую боязливость к чистым местам, к редколесью проявляют прибылые. Спокойно идущий зверь не будет пробираться плотным ельником или густой порослью кустарников, если через них не проходят зверовые тропы. Поэтому стрелок должен быть поставлен так, чтобы он мог просматривать большее пространство и чтобы, стоя в укрытии, ему было удобно стрелять. Лучшими маскировочными прикрытиями служат можжевеловый куст, елочка, высокий пень, куча валежника, за которой охотник не виден снизу до пояса. Он может стоять и открыто у толстого дерева, но только не за деревом или за высоким кустом, закрывающими приближение зверей. При заснеженных кустах и деревьях маскировку стрелка дополнит белый халат, составляющий обязательную принадлежность зимней экипировки охотника. Вообще же, одежда охотника-волчатника должна быть серой (шинельной) или буровато-коричневой.
Волк плохо различает в лесу неподвижно стоящего, резко не выделяющегося из общего фона человека. Стрелок на номере не должен считать, что если он далеко видит волка, то и тот видит его и что лучше
255
понадежнее укрыться от глаз зверя. Вот что однажды случилось. В одну из зим удалось нам зафлажить волка в захламленном клину леса, примыкавшем к самой деревне. Этим лесом зверь часто пользовался для дневок, каждый раз выходя из него по им же набитой тропе. На этот верный лаз, уступая просьбе, я поставил охотника опытного, но впервые участвовавшего в облаве на волка. Поставлен он был к толстой березе в 15—17 м от вольчьей тропы. Однако перед самым загоном охотнику показалось, что он отовсюду виден, а поэтому счел лучшим залезть под густую ель, в метре от которой проходила тропа. Вскоре на ней показался осторожно стронутый с лежки волк. Зверь неторопливо двигался к ели, чуть не волоча носом по знакомой тропе. Подойдя к елке на 7 м, он остановился. Охотник оцепенел, густые сучья мешали ему распорядиться ружьем.
Волк насторожился, впервые подняв низко опущенную голову. Однако человека он не учуял и не рассмотрел: постояв в нерешительности с минуту, зверь развернулся и так же неторопливо пошел своим следом назад. В 30 м от охотника он свернул с тропы и начал стороной обходить подозрительную ель. Поравнявшись с ней, волк опять остановился и теперь с 18 м, глубоко осев в снег задними ногами, пристально уставился на затаившегося охотника. Большей выдержки охотнику не хватило: просунув торопливо ружье сквозь ветви, он выстрелил — и волк невредимым на больших махах вырвался из оклада в чистое поле, перемахнув флажки в том месте, где они упали с куста.
Окладчик, решая, как правильно расположить стрелковую линию и где лучше поставить в окладе стрелка, должен отличаться уверенностью действий, полагаясь на этом на охотничью сметку, приобретаемую опытом. Накоплению такого опыта способствуют обязательные проверки и детальный разбор после охоты: где и как выходили волки к стрелкам, по каким причинам они были упущены из оклада. Так, нередко выясняется: надо ли было снимать флажки за стрелковыми номерами либо лучше было бы ставить стрелков лицом к линии флажков, либо через какое-то время следовало перемещать стрелков в окладе, применять другие хитрости в зависимости от поведения
зверей, быстро распознающих, где грозит им опасность.
Постоянно помня, как осторожен волк, окладчик после расстановки стрелков должен продвинуться вдоль линии флажков к противоположной стороне оклада. Уходить от стрелков нужно сразу, особенно в тихую погоду, когда волк в окладе может держать •на слуху движения охотников, занимающих стрелковые номера. Окладчик, продолжая движение, в таком случае отвлечет внимание к тому месту, откуда будет вестись загон.
Правильно спугнуть волка в окладе и выставить его на стрелковые номера — дело, требующее большого умения. Поэтому загон, особенно первый, проводится под руководством окладчика или им самим или может быть доверен другому опытному охотнику-следопыту. Основная задача загонщиков заключается в том, чтобы заставить волков, поднявшихся с лежек, уходить из оклада спокойно (как бы от случайно зашедших в лес людей) и тем путем, который ведет к стрелковым номерам. Если же волки сразу наткнутся на флажки, уйдут за спину загонщика или, что еще хуже, обнаружат стрелков, то стоять им в ожидании зверя придется долго. При такой ситуации мне, в частности, не раз приходилось стоять в окладе по 2—3 дня. В Кировской обл. известен случай, когда трем охотникам потребовалась неделя, чтобы в большом окладе отстрелять шесть из семи находившихся в нем волков. При этом в первые 2 дня охоты никому из охотников не удалось высмотреть зверей.
В результате неумелого загона возможны и худшие последствия — прорыв волков через флажки. Это обычный исход, когда в оклад попадают опытные звери или когда от действий охотников на них нападает панический страх. Для правильного проведения загона поступают следующим образом. Если зверей надо выставить на широкую стрелковую линию, загонщики, которых, как правило, достаточно трех, начинают загон с середины тыловой стороны оклада. Руководитель загона берет маршрут в центр оклада, два его помощника углом направляются к флангам. Фланговые загонщики, заметив флажки и ориентируясь на голос руководителя загона, вновь под углом идут к нему на сближение. Затем опять направля
10—520
257
ются к флажкам. Так, продвигаясь к линии стрелков, загонщики должны прочесывать оклад либо до первых выстрелов, либо до расстояния 200—300 м от стрелков. Здесь руководитель загона дает указание, куда следует продвигаться дальше, или другое распоряжение в зависимости от обстановки.
Иначе ведется загон, если стрелки в окладе стоят поодиночке на лазовых местах зверей. Загонщик в этом случае заходит в оклад с нужной стороны и так, чтобы проще было выйти на входные следы волка. По ним он идет до лежки зверя, где подает условный сигнал о том, что он поднят. Протропив затем любой след стронутого волка до первой крепи, загонщик становится в подходящее место на стрелковый номер. Если после этого в течение 30 мин выстрелов в окладе не будет, он должен оставить номер и продолжить тропление следов. Когда число выстрелов за тот же примерно срок будет соответствовать числу офлаженных волков, загонщик кратчайшим путем выходит из оклада для проверки результатов стрельбы.
В окладе не следует много шуметь. «Надо поднять волка с лежки мирными звуками... — писал в своих наставлениях охотникам-волчатникам Н. А. Зворыкин. — И поднять так, чтобы он встал, потянулся, послушал, подосадовал на случайно пришедших дроворубов и пошел бы трусцою к лазу» [69, с. 91]. Для этого загонщику достаточно раз-другой ударить палкой по дереву, где-то покашлять на следу, сломать сучок.
В большом окладе, где много крепей, только для ориентировки допустима перекличка загонщиков. При загоне в одиночку, углубившись в оклад на 200—300 м, полезно остановиться, 3—5 мин потоптаться на одном месте. Так же следует постоять в окладе при обнаружении зверя, вставшего с лежки.
С началом стрельбы на стрелковой линии поступают по-разному: несколько усиливают перекличку и чуть ускоряют зигзагообразные движения по окладу или останавливаются, выслушивая, не бежит ли от стрелков раненый или напуганный волк. Об отстреле в окладе волка-одиночки стрелок сразу же подает сигнал. Этот порядок определяет руководитель загона, который, исходя из места и формы оклада, количества,
258
состава и поведения в нем волков, должен чувствовать, как подчеркивал Н. А. Зворыкин, насколько зверь продвинулся к стрелковой линии, соразмеряя с этим свое продвижение, и понимать, где и когда следует идти вдоль самой линии флажков и где предел, дальше которого идти не следует. Загонщик не должен загонять волка в угол между собой, стрелком и флажками. В случае, если волк в таком углу обнаружит стрелка раньше, он непременно прорвется через флажки.
После окончания первого загона окладчик должен проверить результаты, тихо объезжая на лыжах с наружной стороны оклада каждого из стрелков. Если при этой проверке выяснится, что в окладе должны еще быть волки, окладчику с помощниками следует быстро обежать кругом линию флажков и, убедившись, что волки не ушли, повторить загон, переместив при необходимости расположение стрелковой линии. В случае, когда и после повторных загонов не удается застрелить волков дотемна, проводят внимательный обход на ночь окладного круга, поправляя, где надо, все линии флажков. При этом полезно кое-где дотронуться до них тряпкой, смоченной в керосине. Утром охоту продолжают, начиная ее вновь с обхода оклада по линии флажков. Загон ведут обычно в одиночку, вытрапливая и направляя по следам ход зверей в нужную сторону. Успех такого загона во многом решает умение загонщика не терять в окладе след вытрапливаемого волка в сплетениях других следов зверей.
Затянувшаяся охота — следствие обнаружения волками, что их подстерегают, и одновременно свидетельство большей боязни флажков. Звери при этом обычно стремятся затаиться в крепи или ходить за спиной загонщика, порой и по его следам. Обнаружив такое поведение волков, загонщик не должен обходить стороной любую чащобу, надо непременно лезть в нее по следу зверя. Волка, стремящегося ходить за спиной загонщика, надо гнать молча, как бы скрадывая его. Если и этими приемами не удается направить зверя на стрелка, необходимо сократить площадь оклада или, что еще лучше, разделить его, отсекая крепи дополнительными линиями флажков на участки, где хищник будет ходить менее широко и по более on
io**
259
ределенным маршрутам. Следует, однако, иметь в виду, что в последние годы стали поступать сообщения, свидетельствующие о том, что появились волки, которые уходят из оклада по открытым местам, в сторону проезжих дорог с активным движением транспорта. В частности, из Белоруссии, где много хороших дорог, охотовед А. С. Рыковский написал, что если при окладе волка линия флажков протянута вдоль шоссе или большака, то офлаженный зверь, ткнувшись на стрелковую линию в глухой части оклада, идет потом под флажки через шоссе, не обращая внимание даже на близкий шум автотранспорта.
Из обжитых районов поступают сообщения и о том, что появляются волки, которые вообще не боятся флажков. Причин тому может быть предостаточно, в их числе и неграмотное проведение облавы на этих зверей. На волков, мало реагирующих на флажки, опытные охотники-волчатники ныне устраивают оклад так, что в опасных местах протягивают флажки в две линии в 3—5 м одна от другой.’ По их мнению, оказаться в коридоре между флажками — для волка смерти подобно.
Отстрел волка. Охотник, поставленный в окладе на стрелковый номер, может рассчитывать застрелить волка, если сумеет не выдать себя при его приближении и будет предельно внимателен с начала и до конца работы загонщиков. Не отпугнуть, не просмотреть и не промахнуться — вот все, что должно заботить стрелка, определяющего конечный результат охоты на этого зверя. Чтобы не отпугнуть преждевременно волка, стрелок, сойдя с лыж и занимая указанное ему место, должен сразу же тихо убрать все, что может помешать ему бесшумно поворачиваться во всех направлениях, и отоптать снег, положив во избежание его скрипения под ноги хвою, мох, специально припасенную для этого тряпку. Курение и покашливание недопустимы. После устройства номера с ружья снимают ремень, тихо его заряжают и дальше держат в руках со взведенными курками. Готовый к стрельбе охотник застывает на месте, внимательно оглядывая свой сектор обстрела.
Не просмотреть волка — это значит первым заметить приближение зверя, что, однако, не всегда удается даже зимой, так как волк, если он в страхе не ма
2М
хает на прыжках напролом, передвигается по снегу бесшумно, не торопится выходить на чистины, а обычно медленно скользит серой невидимкой по заслонам и затененным местам. Чтобы своевременно увидеть волка, надо все время искать его глазами в секторе обстрела и ни в коем случае не вглядываться пристально в определенное место, по которому, как считается, он должен пройти. Волки, уходящие с лежек спокойно, появляются все вместе: звери ступают след в след, ведомые обычно волчицей. Напуганные звери ищут выхода из оклада вразброд, поэтому могут очутиться перед стрелком в любой момент.
Волка подпускают как можно ближе и только тогда вскидывают ружье. Нужно помнить, что и лениво передвигающийся, ничего, кажется, не замечающий зверь может с молниеносной быстротой исчезнуть только от поворота головы, малейшего движения рукой, ружьем. Поэтому для стрельбы по зверю, идущему лесом или зарослями кустарников, ружье надо вскидывать, как только его голова окажется за укрытием. Если волк далее чем в 30 шагах прямо выходит на соседний номер, его пропускают. За пределами этой дистанции допускается стрельба по прорывающемуся или прорвавшемуся через флажки зверю. При выходе на стрелковый номер нескольких волков первым стреляют зверя, идущего вторым, затем ближнего.
Стреляя по волку, нельзя забывать выцеливать его. Точка прицеливания должна просматриваться по всей линии планки, что, к сожалению, часто забывают многие охотники, допускающие, казалось бы, невероятные промахи по открыто и близко стоящему зверю. При стрельбе волка в бок выцеливают его под лопатку (беря пониже, под «локоток»). Зверя, идущего на коротких прыжках по глубокому снегу прямо на стрелка, бьют в лоб, уходящего выцеливают в переднюю часть спины.
Волка необходимо бить наповал. Для этого патроны лучше заряжать картечью, уложенной в гильзу 12-го калибра по 7 шт. в ряд, что составит снаряд в 28 шт. Допускается и стрельба более крупной картечью, хотя она несколько снижает шансы поражения убойного места. Поэтому не следует поощрять использование для стрельбы по волку, особенно в морозную
261
погоду, ружей 16-го и еще меньших калибров. Об этом обязан позаботиться распорядитель охоты. Он же должен проследить и за тем, чтобы в патронташе охотника, кроме зарядов картечи, не было других патронов. При подозрении, что патроны охотника ненадежны, распорядитель охоты заменяет их своими, специально приготовленными.
Точному выстрелу по волку может мешать неподходящая одежда. Она не должна стеснять движений охотника, но сохранять в то же время тепло. Охотнику, сильно потеющему при. переходах, теплые вещи следует надевать только перед тем,-как встать на стрелковый номер. Иначе он вскоре замерзнет и не сможет сделать точный прицельный выстрел. Охотник, занявший стрелковый номер, должен быть готов караулить здесь волка неизвестно как долго. Покидать в окладе отведенное* ему место он может только с разрешения распорядителя охоты. Без его распоряжений запрещается преследовать любого раненого и даже уползающего волка. Если по расстоянию еще есть смысл в него стрелять, то охотник должен это делать не сходя с места. Кстати, при любом подозрении, что первым выстрелом волк только ранен, в него немедленно стреляют вторично. Только убитый волк является заслугой стрелка. Терпеливо выстаивая в окладе многие часы, стрелок тем самым берет на себя главную миссию: удачным выстрелом завершить все тяготы охоты на этого хищника.
Отлов волка капканами. С выпадением ' снега наступает наиболее удобная пора отлова волка капканами. В лесных областях к этому побуждает и обычное здесь глубокоснежье, в течение которого волк вынужден прокладывать тропы в определенных участках леса. За зиму в таких местах нередко появляется система троп (переходов), позволяющая волку преодолевать снежную целину. Естественно, что сам вид часто подновляемой волчьей тропы вызывает стремление поставить на ней капкан, в силу чего к отлову волка по обыкновению приобщаются многие сельские охотники. В недалеком прошлом (до сселения мелких деревень) в ряде лесных областей, и в частности в такой богатой волками, как Кировская, на долю сельских охотников-капканщиков приходилось более половины ежегодной добычи этих зверей. Да и в сов
262
ременных охотхозяйствах этой области егерский состав не упускает случая поставить капкан на волчьей тропе. Прослеживая способы добычи волка в приписном охотхозяйстве ВНИИОЗ, я установил, что за 13 лет (с 1962 г.) 8 зверей были пойманы здесь капканом, 4 — отравлены ядом, 3 — отстреляны при случайной встрече на дорогах, 2 — стали результатом охоты окладом с флажками, по одному отстреляно подкарауливанием у привады и на вабу.
Знакомство с техникой отлова волка самоловами убеждает, что многие охотники несерьезно и крайне неаккуратно относятся к работе с капканами. Это заключается в том, что очень часто на волка ставят малопригодные капканы или недостаточно тщательно их маскируют. Над последствиями многие, особенно непромысловые охотники, редко задумываются, поскольку их расчет часто сводится к тому, что «авось попадет» или «может удержит»...
Когда речь идет о борьбе с волком, это неправильный расчет. Волк, познавший опасность капкана, становится настолько осторожным, что способен обнаруживать железные ловушки, пожалуй, лучше, чем миноискатель. Нередко приходится наблюдать, как обнаружение волком капкана каким-то образом угадывается всем волчьим семейством. Оно начинает осторожничать при подходе к приваде, а также при перемещениях по своим тропам. Поэтому там, где кем-либо неумело применен капкан, опытным охотникам остается лишь удивляться, как волки легко обнаруживают и обходят, казалось бы, искусно замаскированные ловушки.
Типы капканов. Охотники в России лучшими волчьими капканами признавали рамочные, кустарные капканы с овальными дугами. Например, двух-прижинный рамочный капкан (рис. 12). Такой капкан изготавливали в Архангельской обл.
Заводы выпускали тарелочные капканы № 5 на прямом основании с крестовиной (рис. 13) и рамочные капканы № 1 и 7 на основании из железной полосы, согнутой в виде обруча. Те и другие еще встречаются у охотников. При их использовании следует иметь в виду, что капканы № 5 из-за недостаточной высоты дуг малонадежны при ловле волка, независимо от особенностей конструкции. У рамочных капканов № 7
2АЗ
Рис. 12. Кустарные модели рамочных капканов на волка
Рис. 14. Капкан «Волк» № 6
Рис. 13. Заводские модели капканов на волка:
1 — рамочный капкан № 1; 2 — рамочный канкан № 7; 3 —тарелочный капкан № 5
(«Волчий»), как и у двух предыдущих, ненадежно крепление дуг к основанию. Для устранения этого недостатка на концы дуг следует надеть нетолстые стальные шайбы, тщательно подогнав размеры отверстий так, чтобы каждая шайба садилась плотно. Концы дуг надо несколько расклепать, тогда шайбы снять невозможно. Не оправдал надежд охотников и капкан «Волк» № 6 (рис. 14), технические особенности которого, как и приемы насторожки, подробно освещены Ю. А. Герасимовым в 11 номере «Охота и охотничье хозяйство» за 1985 г.
2М
В настоящее время для ловли волка выпускается рамочный капкан — В61 № 7 (рис. 15). Это капкан на плоском круглом основании с двумя пружинами. Специальной педали (тарелочки) он не имеет. Его настораживающий механизм необходимо дооборудовать перед установкой. Для этого либо обтягивают основание (раму) тканью, с которой нитями (симками) скрепляют насторожку (насторожку с полотном), либо насторожку соединяют нитями с противоположной дугой капкана, на которой есть специальные насечки.
В некоторых случаях вместо полотна на раму натягивают сетку (используют хлопчатобумажную рыболовную сеть с некрупной ячеей) или сплетают на раме сетку из мягкой проволоки. Из тонкой, мягкой проволоки могут быть изготовлены и симки.
Тот или иной прием оборудования насторажива-
Рис. 15. Капкан В61 № 7: (а, внизу в транспортном положении) и кустарный южноказахстанский капкан (б)
265
ющего механизма зависит от условий применения капканов. Насторожка с полотном позволяет наиболее легко и быстро установить капкан в след «под засыпку». Такая установка, кроме того, является почти единственно возможной при неглубоком снежном покрове, когда невозможно осуществить подкоп «подрезку» под отпечаток следа.
Насторожка с полотном имеет и то преимущество, что практически исключена возможность несрабатывания ловушки от попадания комков снега под насторожку, что в случае применения тарелочных капканов случается нередко.
К недостаткам полотна относят возможность его намокания при оттепели и последующего смерзания при понижении температуры, а также то, что после попадания зверя оно рвется. В первом случае капканы надо извлекать и устанавливать заново, независимо от их конструкции; в смерзшемся после оттепели снегу работать они не будут. Капканы с полотном придется уносить в теплое помещение или к костру для оттаивания и просушивания полотна. С разрывом же полотна приходится смириться, так как гораздо важнее обеспечить надежную работу капкана, поскольку «пролов» повлечет потерю несоизмеримо больше рабочего времени, чем необходимость переоборудования насторожки.
Капкан с настораживающим механизмом, оборудованным вместо полотна сеткой, используют при установке по чернотропу. В этом случае его маскируют листвой, хвоей, травой, истертым сухим навозом. Эти предметы хорошо держатся на сетке.
Капкан с симками ставят как под след «на подрезку», так и на след «под засыпку». В последнем случае не стоит надеяться на то, что зверь легко провалится на рыхлом снегу и тем самым, натянув симки, рассто-рожит капкан. Стронутый снег, пересыпанный при маскировке, склонен затвердевать, поэтому сверху на симки кладут листок бумаги, хвойную лапку, небольшой пучок сухой травы, чтобы под ними при засыпке осталась полость.
Пролови и их причины. При использовании капканов для отлова волка нередки случаи проловов или самопроизвольного освобождения зверей из ловушек. Помимо тех нежелательных последствий, которые проявляются при этом в поведении волка, проловы ведут к
Ж
потерям недель и даже месяцев напряженного труда ‘ и заработка охотника. Ведь у охотника-волчатника в течение года может быть всего лишь несколько или редко один-два десятка случаев, когда волк ступит в капкан...
Пролов прежде всего следствие «несрабатывания» капкана. Он может возникнуть, к примеру, от маленького, поначалу рыхлого комочка снега, который, соприкасаясь с металлом, так затвердеет на морозе, что будет препятствием движению деталей настораживающего механизма. Причиной несрабатывания капкана может явиться заедание его подвижных деталей. В частности, у капкана В61 № 7 при заводской сборке расклепывание концов осей, соединяющих дуги с основанием, выполнено неаккуратно, что нередко приводит к изгибу оси. Этот дефект сам по себе может мешать вращению дуг на осях. Кроме того, согнутая (укоротившаяся) ось стянет между собой концы стойки основания, а они с боков зажмут концы находящихся между ними дуг. Такой дефект в расклепке концов осей в приобретаемых капканах необходимо устранить.
В некачественно изготовленных капканах плоскости колечек на концах дуг, сквозь которые проходит ось, нередко оказываются непараллельными друг другу. В каком-то определенном положении они будут, упираясь друг в друга, заклиниваться между стойками, что также следует устранить, разобрав капкан и выправив дуги молотком.
Непригоден для использования капкан, если у него слишком близко прижат к дуге вертикальный конец стойки настораживающего механизма, на котором в отверстии укреплен сторожок. У отлаженного капкана дуга при вращении не должна задевать в указанном месте. Отгибать стойку следует лишь до положения, обеспечивающего свободное (без соприкосновения с другими деталями) вращение дуги. Следует знать, что чем сильнее будет отогнута стойка в наружную сторону, тем «грубее» (т.е. менее чутким) станет настораживающий механизм. Чтобы проверить, с помехами ли вращаются дуги, сжимают и прочно связывают проволокой пружины капкана. Когда сжаты пружины дуг, то при постановке их в горизонтальное положение или сведении они должны вращаться свободно. Любое, пусть незначительное заедание в движении дуг нужно
Ж
' устранить, выяснив причину помехи. Дуги должны свободно вращаться и в шарнирном соединении. Как при попытках смещать их вдоль оси, так и в радиальном направлении (снизу вверх) должно ощущаться качание дуг (люфт) порядка 1—2 мм. Это избавит механизм от заеданий вследствие попадания в шарнир грязи или ржавления деталей.
Поломки пружин, хотя бы одной, часто также исключают возможность попадания зверя в капкан. Пружины капкана В61 № 7 должны иметь усилие сжатия (настораживания) в пределах 300—400 Н (30— 40 кгс). Измеряется оно при сведении концов пружины до расстояния между ними 8—10 мм и должно быть приложено по центрам колец. Следует иметь в виду, что при сжатии пружин собранного капкана усилие прилагают ближе к месту сгиба пружины и оно требуется несколько большее. И слишком большое, и очень малое усилие, требуемое для сжатия, свидетельствует о некачественном изготовлении пружин. Такие пружины следует выбраковывать. Нелишне иметь в виду, что на заводе подлежат проверке: усилие настораживания, раствор *— расстояние между концами свободной (снятой с капкана) пружины, которое для капкана В61 № 7 должно быть в пределах 1.50±5 мм, и твердость стали, измеряемая в пределах 40—50 НРС (единица Роквелла). Контролируется и толщина материала, которая для пружины должна быть 3 мм, для дуг и основания — 4 мм. Отступление от любого из указанных пределов — брак и дает законное основание для предъявления претензий поставщику.
Наконец, причиной пролова может служить внешняя помеха движению дуг капкана. Это может быть посторонний предмет, попавший в зону их действия. Например, при установке капкана «на подрезку» — это палка или ветка, оказавшаяся под снегом сбоку от следа и не замеченная охотником. Пучок сухой травы с длинными стеблями, который прикрыл капкан, также может привести к его несработке, если этот пучок захватит кольцо пружины и затянет его между дугами вблизи шарнира. Поэтому при установке капканов надо.быть предельно внимательным. Однако чаще работе капкана препятствует отвердевший или уплотнившийся слой маскирующих его предметов: смерзшийся снег, намокшая и ставшая слишком тяжелой засыпка само
24В
лова при установке его по чернотропу. Необходимо учитывать и эти моменты, поправляя установку капканов в зависимости от погодных условий. У капканов есть и конструктивные особенности, определяющие их большую или меньшую работоспособность в осложненных такими обстоятельствами условиях. Сила, взламывающая слой маскировки, передается на него дугами. Усилие, которое необходимо приложить к вершине дуги взведенного капкана, называют поэтому «взламывающим». У современных фабричных капканов приняты конструктивные меры к тому, чтобы это усилие было возможно большим. Если же приходится пользоваться сохранившимися старыми капканами фабричного или кустарного производства, тогда и на это надо будет обратить внимание. Для проверки взводят капкан и, привязав одну из дуг к основанию или крестовине так, чтобы она имела небольшую свободу перемещения, нажимают на противоположную дугу рукой. Нажимать надо до положения, когда поджатая пружина не займет горизонтального положения. При достаточном взламывающем усилии удерживать дугу в таком положении приходится с приложением хорошо ощутимого усилия. При замере с помощью динамометра (хотя бы простых пружинных хозяйственных весов) усилие должно быть, по крайней мере, близким к 20 Н или большим. Если оно меньше указанной величины или удерживается пальцем, то взламывающее усилие недостаточно. При использовании капканов с такими слабыми пружинами можно ждать частых проловов. Именно в этом недостаток ранее выпускавшихся производством капканов А № 5 и В № 7 «Волчий». Зверь нередко освобождается из них, вытянув слабо зажатую лапу или переломив кость и оборвав мягкие ткани (у капканщи-ков это называется «отмолом» лапы).
 Волчий капкан должен быть снабжен метровой цепью со штырем на конце, который при установке капкана вбивается в обрубок дерева (рис.16). Цепь крепят к капкану на вертлюге, чтобы она не закручивалась, когда волк будет передвигаться с капканом. При глубоком рыхлом снеге волок может быть и не обязательным, если только место установки капкана удалено от дорог. Вообще капкан, цепь и волок не должны быть слишком тяжелыми, так как если попавший волк не будет иметь возможность сколько-нибудь передви-

Рис. 16. Крепления капканов к потаску
гаться, держа на весу ущемленную лапу, то он может прибегнуть к ее самоампутации.
Некоторые местные охотники за неимением специальных волчьих самоловов стараются применять лисьи капканы, выбирая из них достаточно, как им кажется, прочные. По обыкновению результаты бывают малоутешительными, и мне нередко приходилось слышать, что «попался волк, но и километра не прошел, как сбросил совсем новый, очень прочный капкан». Подобные случаи — следствия недооценки охотниками сил и возможностей волка.
Однажды мне пришлось преследовать волчицу-переярка, попавшуюся в капкан хорошей кустарной поделки. На капкане была укреплена толстая метровая цепь с дубовой колотушкой на конце. Масса этого самолова с цепью и колотушкой составляла около 6 кг. Волчица прошла с этим грузом больше 4 км, причем половину пути по глубокому снегу. Там, где она шла целиной, в снегу образовалась глубокая траншея, почти полностью скрывшая зверя. Всего три прыжка ей потребовалось, чтобы преодолеть трехметровый обрыв берега реки с нависшим на нем сугробом. При выхо
270
де на лесные дороги волчица брала лапу с капканом в зубы и так передвигалась, заливая кровью из пасти свой след. Почуяв преследование, зверь подался в густой ельник. Попытка взять его живым оказалась безуспешной, он был пристрелен. Снятый с волчицы капкан пришлось отправить в починку. На нем виднелись вмятины и полосы от зубов, дуги несколько погнулись, настораживающий механизм сорван. Только доброкачественность этого массивного самолора, сделанного из хорошо прокованной стали, позволила удержать разъярившегося зверя. После этого случая видел я перегрызенную волком пружину капкана серийного выпуска.
Подготовка капканов к постановке. Большинство охотников при установке капканов на волка считают важным устранить присущий им запах и нередко свои неудачи пытаются объяснить остротой волчьего чутья. Между тем в практике капканного промысла имеется немало примеров поимки волка в ржавые или даже плохо очищенные от заводской смазки капканы. Обычно такие случаи бывают в морозные дни, так как при температуре воздуха ниже минус 20 °C чутье у волка сильно притупляется. Опытные охотники-капканщики по обыкновению держат «в секрете» этот момент и поэтому ставят капканы на верный лаз лишь с наступлением сильных морозов, не утруждая себя в особо тщательной их подготовке. Начинающие охотники, перенимая опыт мастеров, как говорится, только на глаз, но не зная об этих особенностях звериного чутья, порой не могут понять, в чем дело, и меньше обращают внимание на соответствующую подготовку капканов. Более того, и к маскировке капканов такие охотники начинают подходить, как к второстепенному делу. Отсюда напрасные затраты труда и обычное разочарование от неудач, хотя сам охотник — причина настороженности волка.
Вот почему охотник, прежде чем поставить капкан на волка, должен хорошо усвоить важное наставление Н. А. Зворыкина:«Главным моментом обнаруживания волком капкана служит особая способность зрения волка замечать на снегу признаки всколыхнутой снежной пелены. Волки различают оттенки тонов снега, видят разницу световых отражений всколыхнутого слоя снега, совершенно прикрытого новым, от гладкой снеж
271
ной скатерти. Прежде всего капканщик должен учесть поэтому способность зрения волка» [69, с.111].
Приемы и подготовка капканов, техника установки их на волка изложены во многих брошюрах, посвященных описанию способов борьбы с этим хищником. Применительно к условиям лесных областей можно-пользоваться соответствующими рекомендациями Б. Т. Семенова [186].
Подготовка капканов начинается с их очистки от ржавчины или от заводской смазки. Она производится тщательно: от ржавчины — наждаком, песком, тертым кирпичом; от мази •—• промывкой в кипящей воде со щелоком или золой.
После очистки капкана еще раз проверяются прочность крепления дуг и четкость работы настораживающего механизма. Последний должен быть хорошо отрегулирован. В частности, не следует добиваться излишней чувствительности насторожки, так как капкан может захлопнуться от тяжести снега. Вполне достаточно, если капкан будет срабатывать от падения спичечного коробка на полотно с высоты 60—70 см. К рамочным капканам полотно или симки прикрепляют перед их обработкой, если она не вызывает его нагревания. В противном случае полотно из чистой плотной ткани подшивают после обработки и натирают либо еловыми ветками, либо другими пахучими растениями, в зависимости от того, где будет ставиться капкан.
Очищенные и подготовленные капканы обрабатываются различными способами. При установке капканов в хвойном лесу и на его опушках их натирают еловой смолой. Для этого срезанные с дерева натеки смолы кладут на чистую тряпку, а затем натирают ею капкан, предварительно нагретый в протопленной русской печи, нагревать капкан нужно несильно, чтобы не отпустить пружины. Смола на нагретом капкане плавится и, застывая, покрывает его тонким, прочным слоем. Обработанный таким способом капкан становится словно лакированным, не ржавеет и приобретает легкий запах ели. Нужно только учесть, что такая обработка еловой смолой может не дать эффекта при установке его в крупных массивах сосняков: здесь лучше применять сосновую смолу.
При отсутствии смолы нагретые капканы натирают свежими еловыми или сосновыми ветками или при
272
меняют следующий способ обработки. Перед установкой капканов в лесу, где есть багульник, берут чистую деревянную бочку, наливают воду и в нее кладут ветки ели, сосны и багульника. Затем воду нагревают накаленными камнями, в бочку опускают капканы и плотно закрывают ее мешками или какой-либо другой подходящей тканью. Когда вода остынет, капканы вынимают из бочки и просушивают перед печкой. При установке капканов в лиственных перелесках или на зарастающих вырубках их следует заваривать вышеуказанным способом с ветками можжевельника, черемухи и березы.
Если самоловы будут устанавливаться на полях, то для придачи им нужного запаха используют сено, полынь, мяту, поповник и другие пахучие растения. Следует иметь в виду, что такая кропотливая и тщательная обработка капканов, равно как и хранение их в соответствующих местах, — необходимое условие для успеха, если охотник намеревается зимой ловить волка в любую погоду, а тем более в летнее время. Поэтому в тех случаях, когда не представляется возможным как следует обрабатывать капканы, применять их надо только с наступлением морозов и обязательно убирать в случае продолжительной оттепели. Однако и при использовании капканов только в морозные дни все же необходимо убрать с них ржавчину или смазку. Также нелишне будет, хотя бы перед установкой, натереть самолов ветками ели, пихты, можжевельника, черемухи или какими-либо другими пахучими растениями, свойственными тому участку, где ставится капкан.
Мастер отлова волка капканами О. Жаров [64], рекомендуя удалять ржавчину химической обработкой веществами типа «антикор», считает, что для того, чтобы избавиться от металлических запахов ржавчины, лучше прогреть самолов в духовке или в русской печи 2—3 ч, а затем покрыть его слоем воска, гашеной извести или ледяной коркой, окуная в воду на морозе. По его мнению, наиболее простой и надежный способ обработки капканов — гашеной известью. Обработанный ею капкан практически не покрывается изморозью при длительном пребывании в толще снега и его можно настораживать на осторожных зверей голыми руками. Промысловик В. Юденков, освещая в № 12 «Охота и охотничье хозяйство» за 1983 г. свой опыт чистки
273
капканов речным песком в специальном барабане (показывая его устройство), советует очищенный капкан смазывать затем несоленым жиром норки, лисицы или медведя. Магаданский же охотник Л. Ку рдел яс [102], считая, что при таком способе полная чистка самолова достигается с трудом, рекомендует обрабатывать его в 10 %-ном растворе кислоты следующим образом. В раствор уксусной или щавелевой (обязательно органической) кислоты, приготовляемый в объеме 1 л на капкан, погружается нужное количество этих орудий. Емкость с ними ставится на огонь и кипятится в течение 1 — 1,5 ч, вследствие чего ржавчина с капканов отделяется в виде зеленого осадка. Очищенные таким образом капканы извлекаются из раствора, высушиваются и смазываются жиром. Описывая эти «рецепты» обработки капканов, надо заметить, что архангельский охотник-промысловик из Красноборского р-на М. Горочной, делясь своим опытом отлова волка и лисицы самоловами, написал в НИИ охотничьего хозяйства и звероводства, что для затайки капканов он пользовался только воском, натирал им горячий металл. С. А. Корытин (Охота и охотничье хозяйство, 1982, № 2) на основании изучения различных способов дезодорации капканов отмечал, что для осторожного зверя наиболее устрашающ в капкане его запах, но нельзя отдать предпочтение ни одному из известных способов его устранения. Опытный охотник выбирает тот или иной прием обработки капканов, в зависимости от конкретных возможностей, которые у него имеются, зная, однако, что капканы, которым придан запах окружающей растительности или животного жира, мочи, навоза, более уловисты, нежели обработанные совершенно посторонним для зверя запахом духов, одеколона и даже дыма. Смазывание капканов духами или одеколоном может быть эффективным лишь в период гона зверей или при настораживании в местах, изобилующих посторонними запахами.
При любом способе обработки капканов лучше производить ее в рукавицах и в дальнейшем уже не прикасаться к ним голыми руками. Готовые к применению капканы следует хранить и переносить в чистом мешке, берестяном кузове или драночной коробке. Чтобы капканы не пропахли потом или одеждой охотника, поверх куртки надевают просторный чистый халат, который
274
г
Рис. 17. Приспособления для переноски и маскировки капканов: а — брезентовый мешок для капканов, подшитый потником; б — брезентовые рукавицы; в — лопатка для установки капкана; г — волчья лапа, прикрепленная резиновыми кольцами к черенку лопаты; д — лисий хвост; е — брезентовые мешки, надеваемые на валенки при на-сторожке капкана
нужно хранить в том же помещении, где и капканы. Поверх шерстяных или меховых варежек надевают холщовые рукавицы, предназначенные для работы с капканами. Оружие берут с собой либо в чехле, либо тщательно протертым от ружейного масла. Для установки и маскировки капканов охотник должен иметь лопатку, изготовленную из осины или березы, длиной 150—200 см, с толщиной черенка 3—4 см. Лопасть лопатки длиной 40—50 см, шириной 15 см выстругивается с изгибом и небольшим углублением (рис. 17).
Правила установки и маскировки капканов. В капканном промысле волка степень мастерства охотника определяется умением правильно выбрать место, наиболее часто посещаемое этим хищником, поставить и замаскировать здесь капкан так, чтобы зверь не только не мог бы его заметить, но и избежать. В большинстве случаев лучшее место для установки капканов — волчья тропа, особенно с выпадением глубокого снега, так как волки начинают пользоваться одними и теми же тропами.-Установлено также, что звери восстанавливают тропы после снегопадов или метелей, они безошибочно находят свои старые, занесенные снегом следы и идут по ним точно след в след.
175
В лесной местности волчьи тропы чаще всего начинаются от проезжих лесных дорог. От них они тянутся либо от одной дороги до другой, либо к скотомогильнику или к обычному месту дневки в каком-нибудь глухом массиве леса. На бездорожных участках тропы прокладываются обычно по берегам рек, перелескам вдоль склонов глубоких оврагов или в их вершинах. В последние годы волчьи тропы стали появляться в местах зимовок лосей (в отстойниках), где они нередко ведут от одного зарезанного лося к другому. Тропы, проложенные от проезжих дорог, особенно проходные (по которым волк перемещается из одного охотничьего района в другой), многими опытными капканщиками считаются самым удобным местом для отлова зверя капканом. Правда, не искушенные в этом охотники устанавливают капканы прямо с дороги, и хотя это удобно, но далеко не всегда дает хорошие результаты. Если волк знаком с капканом, то он очень осторожно выходит на дорогу, и его тропа возле нее, как правило, разбивается на ряд тропок. Нередко особо осторожные волки сходят с дороги на тропу большим прыжком. Таким образом, поставленный у дороги капкан может долго простоять впустую. Чтобы избежать этого, нужно оставить капкан в том месте, где тропки начинают сходиться в одну.
Волк обычно ходит по тропе в одном направлении, поэтому подходить к ней следует из-за укрытия, расположенного со стороны ожидаемого прихода зверя. Сначала приближаются к тропе на 10—12 м, чтобы присмотреть около ее хорошее укрытие (густой куст, молодую поросль елок, большой пень и т.д.), которое заслонило бы от волчьих глаз следы охотника. Затем, сойдя с лыж, большими шагами, стараясь не задеть кустов и низко свесившихся веток деревьев, подходят к тропе около облюбованного укрытия. Когда ставят капкан из-за укрытия, следят за тем, чтобы не сбить с него снег, иней, мелкие сухие ветки, кору, которые могут предупредить волка об опасности. При установке капкана нельзя оставлять никаких следов на снегу и брать капкан голыми руками.
С наступлением устойчивого снегового покрова существуют два способа установки капканов — под след и в след.
Установка капкана под след. Этот способ хорош
2W
Рис. 18. Установка капкана под след
тем, что не ведет к нарушению целости волчьего следа и снегового покрова на звериной тропе. Но применять его можно только при глубоком слежавшемся снеге и холодной погоде, иначе из-за оседания снега вокруг капкана может образоваться выпуклость, заметив которую волк сворачивает с тропы. Способ заключается в следующем. Охотник, приблизившись к следу на 1 — 1,2 м, втыкает лопатку отвесно на 30—35 см в снег в 10 см от следа и, нажимая на черенок, делает суживающуюся книзу выемку, несколько большую, чем длина капкана. После этого лопастью лопатки через выемку под следом выдавливается («подрезается») широкая и низкая ниша, дно которой должно иметь размеры немного больше площади капкана (рис. 18). Потолок ниши ножом или с помощью лопатки осторожно соскабливается так, чтобы основание следа, находящегося над нишей, должно быть не толще 2 см в уплотненном снегу и 5 см в более рыхлом. Дно ниши утрамбовывается, а посредине его делается углубление с таким расчетом, чтобы оно оказалось под полотном капкана после его установки. (При установке капкана с тарелочной настрожкой углубление не делается, а настрожка подлаживается под след.)
277
Заряженный капкан устанавливают в нише под след с помощью лопатки, после чего выемку закрывают пластом снега, швы и неровности тщательно заглаживают лопаткой. Затем все следы установки окончательно маскируют под общий фон снегом из верхнего слоя, рассеиваемым с лопатки. Цепь с по-таском маскируется так же тщательно, как и капкан. Вятские охотники капкан в нише прикрывают чистым листом белой бумаги, чтобы он не просвечивал, а ниша не резонировала.
Установка капкана в след. Этот способ установки практикуется по мелкому снегу, а также в. конце зимы, когда под ярким солнцем верхний слой снега оседает и уплотняется. Охотник с предосторожностями подходит к волчьей тропе на длину лопатки и вырезает квадратный пласт снега с волчьим следом в центре. Размеры пласта должны быть немного больше площади капкана. Дно углубления слегка трамбуют нажимом лопатки с таким расчетом, чтобы после установки капкана под его полотном (или тарелочкой) была выемка. Заряженный капкан кладут на конец лопатки и осторожно устанавливают на место вырезанного пласта. Дуги капкана при всех случаях установки необходимо располагать вдоль тропы по ходу зверя. Если снег слежался, то вырезанный пласт со следом осторожно обтесывают ножом и накрывают им с лопатки капкан. После этого разрезы ‘ (швы) засыпают снегом и тщательно заглаживают.
Для окончательной маскировки нужно взять лопаткой верхний слой и с высоты 1 м легкими ударами ладони по черенку покрыть следы работы тонкой пеленой снега.
В рыхлом снегу маскировать капкан следует иначе. Сначала его засыпают с лопатки рассыпчатым снегом. В конце зимы снег для этого нужно брать из нижних слоев. Засыпав выемку с капканом вровень с поверхностью снега, ее слегка утрамбовывают нажимом лопатки и окончательно маскируют снежной пылью. Если снег не уплотнить, то он через некоторое время осядет, и образовавшаяся впадина будет выдавать место установки капкана. После маскировки над его центром восстанавливают след волка, что делается либо черенком лопатки, либо привязанным к ней заячьим пазанком или обрубком волчьей лапы.
та
При достаточно рыхлом снеге капканы с симками устанавливают способом «на след». В этом случае настороженный капкан накладывают сверху на отпечаток следа так, чтобы последний оказался в центре рамы, затем осторожно, пользуясь палочками или черенком лопаты, вдавливают его в снег. Симки после этого, врезаясь в снег, расположатся поперек отпечатка следа. Они не должны ложиться на его дно. Для того чтобы это сделать, придется подойти к месту установки капкана вплотную, так как он может сработать и от натяжения симок давлением снега снизу. Во избежание этого насторожку нужно будет удерживать, упираясь в нее палочкой или просто рукой. Поэтому очевиден недостаток такого способа — охотник неволько наследит у самого места установки капкана, и, следовательно, при его маскировке надо особо тщательно восстановить нарушенную поверхность снега.
Установка капкана в след и на след требует большого мастерства и более сложна, чем под след, поэтому особое внимание необходимо уделять умелому пользованию снегом при сокрытии самолова. В частности, очень важно учитывать цвет снега и структуру его на поверхности и в нижних слоях. Например, когда для окончательной маскировки неопытный охотник воспользуется слежавшимся снегом из нижних слоев, в то время как поверхность состоит из пушистого недавно выпавшего снега, на месте установки получится более темное, чем окружающий фон, пятно. Наоборот, когда капкан, установленный в снегу, уплотненном ветрами или лучами солнца, замаскирован снегом из нижнего слоя, то над капканом образуется яркое белое пятно. Ошибки в маскировке капканов особенно заметны ночью при луне. Случается, что днем даже в пасмурную погоду маскировка выглядит безукоризненной, но стоит взглянуть на нее при лунном свете, и сразу замечаешь место установки капкана.
Его выдают голубоватые тени, не заметные при дневном освещении неровности на снегу или совершенно иной цвет снега, маскирующего капкан.
Нельзя забывать и о необходимости тщательной заделки своих следов на том участке, который находится в поле зрения зверя, идущего по тропе к кап
271
кану. Свои следы лучше всего маскировать под естественные неровности снега.
Охотник должен постоянно помнить, что по мере усиления борьбы волк становится более осторожным и успешно избегает капканов, особенно при однообразии способов их маскировки. В связи с этим важно применять самоловы, учитывая местные особенности жизни хищников.
На проходных тропах в местах постоянных переходов рекомендуют различные варианты установки капканов, в зависимости от отношения зверя к следам человека. Например, на бездорожных участках, где охотнику порой приходится пересекать волчью тропу следами лыж, было установлено, что волк боится лыжни. Заметив ее, он начинает топтаться на одном месте. Затем уходит в сторону либо перепрыгивает через нее и, сделав несколько прыжков по целине, снова выходит на свои старые следы. Для установки капканов на такого волка необходимо перейти волчью тропу по прямой линии до какого-нибудь укрытия и уже стороной, пользуясь заслонами, подойти к тропе в 50 м от места ее пересечения лыжней. На этой же тропе, но с другой стороны от пересекающей ее лыжни также нужно насторожить капкан на случай, если волк пойдет в «пяту» своего следа.
На волка, боящегося лыжни, можно ставить самолов на следах в местах ее перехода. При этом учитывают следующую особенность: многие волки не перепрыгивают сразу лыжню, проложенную через тропу, а сходят со своего следа и некоторое время идут стороной вдоль лыжни, присматриваясь к ней. Нередко, прежде чем перескочить через лыжню, волк по нескольку раз подходит к ней в разных местах. Охотничья практика показывает, что при переходе лыжни во второй раз волк обязательно пойдет по своему старому следу, срезая углы (предварительные подходы к лыжне). Капкан ставят на тех следах, которых волк не минует при вторичном переходе лыжни.
В районах, где волка особенно пугает лыжня, можно с успехом ловить их капканом, обкладывая место залегания зверей на дневку следами лыж. В этом случае капкан настораживают на входном следу, который не пересекают — оставляют его и в качестве выходного. Лыжня вынудит поднявшегося
280
с дневки зверя выйти к этим воротам, встать на свой след, и тогда он может угодить в капкан.
На волка, не боящегося лыжни, применяют два основных способа установки капканов: с лыжни на волчьей тропе и на самой лыжне. В первом случае самолов ставят примерно так же, как и с дороги. Охотник пересекает звериную тропу на лыжах и, сойдя с них, настораживает на тропе по обе стороны лыжни по одному капкану. Лучше ставить под шестой или седьмой след, так как, по мнению опытных охотников, с такого расстояния волк все внимание обращает на лыжню и не смотрит под ноги. Устанавливать капкан ближе нельзя. По некоторым наблюдениям, зверь, не дойдя примерно с метр до лыжни, останавливается, начинает осматривать тропу и может обнаружить ловушку или (чаще) сойти со своих следов и перейти лыжню рядом, минуя самолов.
На лыжне капкан ставят в том случае, если замечено, что волк стал пользоваться ею, как дорогой. В месте установки капкана делают суженную лыжню (в один след), а чтобы волк не перешагнул самолов, по обе стороны его на лыжню лопаткой кладут комки снега.
Не рекомендуется выбирать место для установки капкана на тропе, проходящей по склону оврага или берега реки. Волк, спускаясь со склона или поднимаясь по нему, держит голову близко от поверхности снега и скорее обнаружит охотничью хитрость. Кроме того, на склонах снег с капканов сметает ветром или, наоборот, они оказываются погруженными под сугробы.
Установка капканов на подходах к приваде. Практически везде, где постоянно живет волк, это наиболее распространенный способ применения капканов для их отлова. Для этого либо специально выкладывается привада, либо используются скотомогильники. В настоящее время некоторые охотники для установки капканов стали разыскивать растерзанных волками лосей, считая, что эти хищники подходят смелее к оставленной пище. Однако пока нельзя признать, что отлов волка у привад дает результаты, какие, казалось, можно было бы ожидать. Основная причина неудач заключается в том, что далеко не все охотники соблюдают правила установки капканов у привад.
281
В частности, обычно упорное желание поставить капканы как можно ближе к приваде или у самой привады и непонимание необходимости безукоризненно маскировать капканы, тщательно скрывать у привады следы своего пребывания. Несоблюдение последнего условия приводит к такому, ставшему уже распространенным явлению, когда волк, обнаруживший следы человека у остатков растерзанного лося, покидает его и загрызает нового. Замечается и такое поведение, когда волк начинает как бы сторожить недоеденную добычу и, если условия позволяют, по нескольку дней живет возле нее.
При установке капканов непосредственно у привады первый попавшийся волк надолго отбивает охоту остальных пользоваться ею. Нередко бывает и так, что вместо волка в самолов у привады попадают лисица, собака или птицы, расклевывающие падаль, причем последние если и не попадают, то сбивают с капканов маскирующий снег; обнаженный капкан, равно как и попадание в него какого-либо животного, приводит к тем же печальным результатам. Поэтому для того, чтобы успешнее ловить волка с помощью привады, необходимо руководствоваться следующими правилами. Во-первых, после выкладки привады и обнаружении ее волком нужно не торопиться с установкой капканов, а дать зверю время, чтобы он привык пользоваться ею. При осмотрах не подходить близко к приваде и не делать вокруг нее замкнутый лыжный след. С этой целью приваду нужно класть неподалеку от скрещивающихся дорог. Во-вторых, капканы следует ставить только вдали от привады на волчьих тропах, ведущих в ней, помня о том, что чем дальше от привады будет пойман волк, тем меньше это насторожит других и тем скорее они возобновят ее посещение.
В тех случаях, когда волк держится в одиночку, для его приваживания следует практиковать выкладку небольших приманок — тушек собак, кошек, поросят и других мелких домашних животных.
Их следует разбрасывать в лесу, по опушкам полян, в местах обычных волчьих переходов. Для того чтобы волк скорее нашел приманку, нужно привязать ее на длинную веревку и потаскать по лесным дорогам, по опушкам лесных массивов. Можно вместо
282
самой тушки для прокладки к ней «пахучего следа» (потаска) использовать внутренности домашних животных или зайца, а также протухшую рыбу, помещая ее в редкую мешковину.
Молодые неопытные волки нередко идут по потас-ку и поедают приманку, как только ее найдут. На таких зверей капканы ставят и на «пахучем следу», и около приманки одновременно с выкладкой. Однако если охотник имеет дело с осторожным, опытным волком, то капканы нужно ставить только на волчьих следах. Такой волк, наткнувшийся на потаск, идет обычно в сторону от него и, найдя приманку, не решается брать ее сразу, а спустя некоторое время приходит вторично, придерживаясь своего старого следа.
Установка капканов около мочевых точек. Многим охотникам известна привычка волка, подобно собаке, мочиться в определенных местах на различные предметы, время от времени наведываясь к ним. Эти мочевые точки бывают на полях около больших камней, в лесу у межевых и квартальных столбов, у комля старых деревьев, растущих на перекрестке дорог и лесных тропинок, черепов лосей и домашнего скота, лежащих где-нибудь на поляне, на скате лесного оврага или полевой меже. Во многих случаях мочевые точки очень удобны для установки самоловов, и многие охотники предпочитают ставить здесь по 2—3 капкана на волка. Но вместе с тем многие охотники настораживают капканы непосредственно у этих «точек», чего, так же как и у привад, делать не следует. Лучше ставить капканы на подходах к мочевой точке, т. е. на следах волков, посещающих это место, чтобы поимкой одного зверя или неудачной маскировкой капкана не отвадить других. Мочевые точки можно создавать и искусственно. Для этого, по совету известного архангельского охотоведа Б. Т. Семенова, в снег вбивается столбик, который обрызгивается мочой из мочевого пузыря убитого волка или селедочным рассолом. Порой хороший результат в смысле привлечения волка к определенному пункту дает приманка, составленная по следующему рецепту: у убитого волка вырезают заметные, голубоватого цвета анальные жировые железы, расположенные под кожей по обе стороны заднепроходного отверстия. Эти вырезки кладут в бутылку, куда добавляют мочу и
Ж
желчь волка. На каждые 0,5 л смеси добавляется еще по 0,5 л глицерина, чтобы предохранить ее от порчи. Приготовленная смесь должна простоять 5—6 дней в комнатной температуре. Перед употреблением жидкость взбалтывается и разбрызгивается по снегу вокруг колышка, также смоченного ею. Если охотнику посчастливится в период гона добыть волчицу в течке, то аналогичное применение ее мочи также дает хорошие результаты.
В лесных областях, где ведутся большие лесозаготовки и на многие километры простираются лесовозные дороги, они нередко используются волком для перемещений. Случается, что неподалеку от такой дороги оказывается задранный волками лось. При подобном обстоятельстве волки зачастят ходить по дороге от места кормежки к местам дневок. Такую ситуацию охотник-капканщик не должен упускать. Лесовозная дорога послужит тогда весьма надежным местом для постановки капканов. Замечено, что волк смело ходит по лесовозным дорогам и не столь подозрителен на них к чужеродным для леса запахам. Важно также, что по этим дорогам только ездят, а не ходят и на больших участках они тянутся в одну колею. Капкан здесь можно ставить возле колеи, вырубая в затвердевшем снегу соответствующую ямку, но делать это следует в таком месте, где колея близко подходит к выступу сугроба или к пню, бревну или где на поворотах она вплотную подходит к стенке сугроба. Выступы подобного рода на лесовозной дороге волк, как правило, обнюхивает, завершая ритуал мочевой отметкой. Вот возле такого выступа надежно будет поставить капкан. Не повредит делу, если к месту, удобному для установки капкана, перенести вместе со снегом мочевую метку волка, замеченную на обочине дороги, где капкан как следует будет поставить трудно.
Вот так в 30 км от ближайшего населенного пункта, используя лесовозную дорогу, егерь опытного охотхозяйства ВНИИОЗ Н. П. Корсаков зимой 1971/72 г. отловил капканами 5 волков из выводка в 7 особей. Звери повадились было ходить по этой дороге к задранному неподалеку лосю и, что любопытно, продолжали пользоваться ею после потери первого своего собрата — самого мелкого (20 кг) прибылого, сра
284
женного в сумерках декабрьского дня выстрелом с автомашины, когда он, пропуская очередной лесовоз, уселся на придорожном сугробе...
После этого егерь начал с того, что поставил капканы по-обычному: на тропе, где волки, свернув с дороги, направлялись к своей жертве. За неделю в поставленные здесь капканы угодили две тоже мелкие волчицы — сестры застреленного зверя. И все! Тогда только охотник решился врубить капканы почти в метре от колеи лесовозной дороги и аккуратно перенести смерзшиеся на снегу мочевые отметины к тем выступам на обочине дороги, возле которых он поставил ловушки. Надо сказать, что предпочтение было отдано мысам сугробов на разъездах дорог, где, по его расчетам, уцелевшие волки должны бы справляться о своих пропавших сородичах. . Так это и случилось: перенесенные мочевые точки сделали свое дело. Первой за проявленный интерес к такой сточке» поплатилась молодая волчица-переярок, готовившаяся обзавестись собственной семьей. Затем стальные «челюсти» капкана захлопнулись на ноге мудрого старого волка...
Тревога ли за пропавших членов семьи или какая другая причина, но через неделю после гибели матерого та же участь постигла и его верную спутницу волчицу, хитрость и осторожность которой долго обеспечивали существование крепкой волчьей семьи.
Своими страшными зубами волчица яростно вцепилась в капкан, да так, что вскоре лопнула первая стальная пружина. Остатками зубов она отжала вторую пружину и на глазах шофера проезжавшего лесовоза вырвалась на свободу. По глубокому рыхлому снегу далеко, правда, эта волчица не ушла: в тот же день она подпустила егеря на дальний выстрел из карабина... Лишь после гибели волчицы последний, седьмой волк перестал ходить по лесовозной дороге. Возможно виной тому был сам егерь. Заметив, что на дороге, где постоянно курсируют мощные лесовозы, волки не так осторожны при обнюхивании незнакомых предметов, он поторопился поставить капкан, не очищенный тщательно от заводской смазки. Зверь подошел к ловушке, но, почуяв ее, сошел с дороги, затем осторожно обошел место, где был замаскирован капкан, и, как бы подкравшись, ухитрился его ого
285
лить... Спустя пару недель этот волк появился у небольшой деревушки, где на скотном дворе с осени «дежурил» у падали капкан. Разгадать, где он поставлен, этот осторожный зверь на этот раз не сумел...
Охотники, практикующие охоту на волка облавой с флажками, по необходимости не без успеха используют капканы для отлова офлаженных зверей. Нередко такая необходимость возникает, когда волка обнаруживают случайно на дневке в удобном для оклада месте, и есть время подвезти флажки, но нет надежды оперативно собрать стрелков на облаву. В последние годы некоторые охотники, умеющие ловить волка в капканы, не стремятся приглашать коллег на облаву, чтобы не обременять себя лишней заботой, да и не делить при удаче положенную выручку за добытых зверей. Поэтому в лесных областях, где уже мало сохранилось деревень и нет теперь умелых сельских охотников, использование капканов для отлова офла-женного волка учащается.
Капканы в окладе ставят так же, как и на волчьих тропах, с соблюдением соответствующих приемов маскировки. Если время позволяет, то первый капкан устанавливают в день оклада на входном следу зверя или на тропе, когда их несколько. Место для капкана выбирают так, чтобы со следа зверя из глубины оклада просматривались флажки, а к самому следу можно было приблизиться скрытно. По обыкновению настораживание капканов в окладе становится возможным лишь на следующий день. Тогда с утра обходят всю линию флажков, чем неволько усиливают осторожность волка, и внимательно примечают, где он пытался выйти из оклада. Эти «толчки» зверя к флажкам подскажут, где нужно поставить капкан. Если волк очень осторожен, обнаружив флажки, близко к ним не подходит, то охотники заходят в оклад и в глубине его высматривают, где зверь набил тропы. На них, сообразуясь с поведением офлажнен-ного зверя, ставят капканы. Если и это не приносит успеха, то становятся на след волка и осторожно тропят его, направляя в то место, где расставлены ловушки. Преследуемый в окладе волк старается держать охотника «на слуху» и быстрее оказывается в капкане.
Во время моего участия на охоте на зафлаженную
Ж
в марте волчицу загонщик долго не мог выставить ее на стрелковую линию и запутался в следах. Тогда все решили, что зверь затаился под кухтой в куртине непролазного ельника. Услышав это, егерь охотхозяйства, где мы охотились, вдруг молча ушел в оклад. Вскоре там раздался выстрел...
Как потом выяснилось, в окладе находился растерзанный волками лось, близ которого в январе на волчьей тропе егерь поставил капканы. После этого и волчица, и бывший с ней в паре волк перестали пользоваться тропами, набитыми возле лося. Перед охотой обо всем этом егерь решил умолчать, но скрыть, как была убита волчица, ему не удалось...
Известно результативное применение капканов в окладе, когда 4 волка, зафлаженные егерем А. В. Вороновым в глухом Кильмезском р-не Кировской обл., 7 дней находились в роковом для них кругу флажков. За это время три из них в первые два дня угодили в капканы (первый — на входных следах в 15 м от линии флажков). Четвертый, крупный матерый волк, сторонясь попавшихся в капканы зверей, почти перестал перемещаться по окладу. Егерю пришлось снять флажки и уже с напарником буквально выжать его из крепи на чистую вырубку. Глубокий рыхлый снег не позволил этому хищнику избежать смертельной участи. Через несколько часов упорного преследования он стал трофеем охотников.
Волка, попавшего в капкан, лучше преследовать вдвоем. Зверь с капканом, как правило, вначале стремится выбраться на проезжую дорогу и по ней уйти от преследования. Загнанный в лес, где глубокий снег задерживает перемещение, волк с капканом нередко делает круг, выходит на лыжню и идет за охотником. При этой ситуации долго гонять волка опасно. Почуяв преследование, он может озлобиться и вырваться из капкана ценою любого увечья ноги. Поэтому один охотник должен идти по волчьим следам, а другой перехватывать волка, не давая ему выйти на лыжню или дорогу.
Добивать волка в капкане следует из ружья при первой удобной возможности. Убивать его ударом толстой палки по носу, как это делают некоторые охотники, вообще рискованно. При безвыходном положении зверь может броситься на человека и покусать.
287
Отлов волка капканами по чернотропу. В лесных областях охотники редко практикуют капканный отлов в бесснежную пору. Объясняется это трудностью разыскивания попавшегося в капкан зверя в трущобах крупных лесов. Однако известно, что при наличии хорошо притравленных по волку собак поиски его не составляют особого труда.
По чернотропу капкан лучше ставить возле логова волка на тех тропах и заброшенных дорогах, по которым он чаще всего приходит с охоты, при условии, что здесь не гоняют на выпас скот, имеется возможность предупредить ягодников и грибников или вообще запретить проход по закапканенным тропинкам и дорогам.
По моим наблюдениям, установка капканов на самом логове и тропах, набитых волчатами к водопою и игровым площадкам, далеко не всегда бывает результативна. Чаще дело кончается тем, что волчица, учуяв следы человека на логове, уводит выводок в другое место. Так, в Кировской обл. мне пришлось быть свидетелем, когда в августе на тропах в логове, где находилось 7 волчат, было обнаружено два капкана, настороженных деревенским пастухом. Более двух недель простояли здесь эти самоловы, но в них не угодил даже волчонок, хотя на тропах были заметны свежие следы.
В тех случаях, когда по чернотропу удается найти задранную волком скотину или лося, около них обязательно следует поставить 3—4 капкана («букет»). Летом волк также не всегда приходит к остаткам добычи на следующую ночь, особенно если заметит, что около нее побывали люди, но чаще все же имеет обыкновение навещать ее через 2—3 дня.
На тропах и дорогах, по которым постоянно перемещаются волки, лучший способ применения капканов — «букетная» их установка вокруг мочевых точек и кормовых приманок. В этом случае хорошие результаты дает устройство искусственных мочевых точек. Следует отметить, что весьма полезно обрызгивать землю волчьей мочой или селедочным рассолом и при установке капканов на местах пиршества этих хищников.
При ловле волка по чернотропу нередко представляется возможность ставить капканы в воду в местах,
288
где звери переходят речки вброд или заходят в мелкую воду для водопоя. Иногда для этого выкладывают приваду (на островке, отмели, специально сооруженных подмостках) так, чтобы подойти к ней зверь мог только вброд.
Вода отлично маскирует как сам капкан, так и следы охотников, тем более что к месту установки всегда стараются подходить вброд со стороны, а при возможности — подъезжают на лодке. Для постановки в воде наиболее подходят капканы с насторожкой, оборудованной симками.
По описанию Б. Т. Семенова [186], вот каким образом подобный отлов волка осуществляется охотниками Архангельской и других смежных областей. В ручей глубиной до 30—40 см, там, где берег обрывист и зарос кустарником, кладут тушу • крупного домашнего животного. Противоположный берег должен быть низким, пологим с отмелью. Туша кладется спиной к обрывистому, а брюхом к пологому берегу. Около привады, со стороны брюха, на дно ручья ставят 2—3 капкана, к цепям которых привязаны камни или железные якоря. В мутной воде капкан не маскируют. В прозрачной их нужно замаскировать под общий фон дна нетолстым слоем песка, ила или утонувших листьев прошлогоднего листопада. Волк, найдя приваду, обычно подходит к ней наиболее удобным путем, вброд со стороны пологого берега и, стараясь по привычке добраться в первую очередь до брюха туши, попадает в капкан.
Начинающие охотники, чтобы не разыскивать летом попавшего в капкан волка, очень часто ставят по нескольку капканов, наглухо привязанных к вбитому заподлицо с поверхностью земли колу, в надежде, что зверь угодит в 2 или 3 из них.
Такая «мертвая» установка капканов допустима, но делать это нужно умело, иначе волк отгрызет лапу и уйдет. Во избежание этого прежде всего нельзя ставить капканы неподалеку друг от друга, ибо попавшийся зверь, пытаясь освободиться, рывком вытягивает цепь на всю длину и, катаясь по земле, захлопывает капканы спиной. Поэтому при «мертвой» установке капканов необходимо настораживать их по углам мысленно начерченного на земле треугольника — при трех капканах или квадрата — при четырех. Расстоя
11—520
289
ние между капканами должно превышать длину цепи с капканом на 100—120 см, чтобы волк, попав в один капкан передней лапой, угодил в соседний не спиной, а задней или другой передней ногой.
Для отлова волчицы на тропах-лазах или потаске с использованием трупа волчонка нужно знать и соблюдать технику маскировки капканов по чернотропу. Заключается она в следующем: в почве при помощи ножа или саперной лопатки выкапывается ямка такой глубины, чтобы в нее вошли волок, цепь и заряженный капкан, причем последний не должен возвышаться над поверхностью земли. Выкопанная земля складывается в чистый, непахнущий мешок и относится подальше в сторону. При этом охотник так же, как и в зймнее время, должен заботиться о том, чтобы как можно меньше оставить следов своего пребывания у места установки капкана. Маскировка его производится под окружающий фон. При установке на лесных дорогах (зимниках) капкан следует засыпать сухим перетертым конским навозом, если по ним еще ездят на лошадях, и набросать сверху хвою, прошлогодние листья, другой имеющийся здесь мусор. На тропах среди хвойного леса для маскировки капкана лучше всего использовать муравейники или опавшую сухую хвою. Там, где нет растительности, капкан можно маскировать землей, которую после засыпки ямки тщательно разравнивают метелочкой из конского волоса или перьев и слегка обрызгивают водой, также поступают и при установке капканов на песке.
Отлов волков петлей. Тропа, набиваемая семьей волков на логовах или в глубокоснежье, с давних времен привлекала охотников к отлову на ней зверей простейшим самоловом — петлей. Трудности приобретения хороших капканов и сложность их применения вынуждали сельских охотников и даже неохотников использовать петли с надеждой, хотя бы как-то избавить леса от засилья волка. Тем не менее в прошлом петельный промысел этих хищников умело практиковался только в районах тундры и тайги, где почти каждый 10-й волк отлавливался петлей. В 1955 г. в 30 областях европейской части РСФСР доля волка, добытого капканами, составляла 20,6 %, петлями — 0,9 %. В Архангельской обл., где петля на волка успешно применялась уже в 40-х годах, надежной счи
290
талась сплетенная из 6—8 проволочек миллиметровой толщины [186]. Для изготовления такой петли расплетался трос, используемый для корабельной оснастки или железнодорожных семафоров, а за неимением его — трос, применяемый для сплотки плотов («ци-нок»). С появлением в обиходе тонкого прочного металлического троса значение петли как орудия лова сильных свирепых хищников возросло. По сообщению Н. Ломоносова [111], в горно-лесной зоне Краснодарского края в 1984 г. петлями было отловлено более 30-волков, тогда как капканами— 17, отравлено ядами — 7, отстреляно на облавных охотах — 11, попутно при охоте на копытных — 39, добыто другими способами — 96. Промышленная вырубка вятской тайги повлекла широкое использование петли из троса для губительного отлова крупных диких зверей. Со временем этой петлей стали пользоваться некоторые егеря Кировской обл. специально для отлова волка. В Пермской обл. в 1987 г., по данным Главохоты РСФСР [206], из 81 волка, добытого самоловами, 28 отловили петлями. В этой области за совершенствованием отлова волка петлями следила госохот-инспекция.
Под руководством охотоведа инспекции В. Г. Не-ганова здесь разработана оригинальная конструкция петли на волка, состоящая из троса, стопора, защитных трубок и упора. В лучшем варианте материалом для нее служат: 4—6-метровый отрезок стального оцинкованного или нержавеющего троса (типов ЛК—0, Т.К.) диаметром 2,7—3,6 мм и трубки из нержавеющей стали типа Я1Т (10—12Х18Н10Т). При использовании для петли других близких по техническим параметрам тросов бракуются лишь такие, в которых вплетены промасленные хлопчатобумажные нити, сильно осложняющие удаление запахов. Важной, но простой деталью петли является стопор, предназначенный для фиксации ее в затянутом положении. Он изготовляется из трубки длиной в 3 см с внутренним диаметром в 2,3—2,5 раза больше диаметра троса и толщиной стенки в 1 —1,5 мм (рис. 19). Для удержания (упора) петли в стопорном устройстве на конец троса наклепывается гайка.
Самолов с подобным устройством стопора не умерщвляет поймавшегося зверя, тогда как без стопора
11**
291
Рис. 19. Стопорные устройства на петле:
а — замок для петли на волка конструкции В. Г. Кривошеева; б — узел на петле из капронового шнура; в — стопорное устройство петли конструкции В. Г. Неганова; г — схема установки петли
волк так крепко затягивает петлю, что снять ее с трупа, не перерубив трос, не всегда удается. Это обстоятельство усложняет использование петель, особенно зимой при невозможности вывезти или вынести застывшего в петле тяжелого зверя. Однако на петле со стопором обязательны защитные трубки, исключающие перегрызание троса волком. Для этой цели применяют трубки длиной 80—100 мм с внутренним диаметром 10—12 мм и толщиной стенки 1 мм. Свободно скользящие по тросу трубки насаживают на петлю с расчетом, чтобы общая длина их составляла 70— 100 см. Свободный конец троса заделывают петелькой, для чего необходима обжимная трубка длиной 20— 25 мм. Петелька упрощает жесткое крепление самолова за ствол дерева или к потаску.
В южных районах с относительно мягкой зимой для фиксации петли в затянутом положении пользуются различными узлами или замками. В Краснодарском крае охотником В. Г. Кривошеевым разработан надежный в эксплуатации очень простой замок оригинальной конструкции. Размеры его зависят от сечения троса, используемого для петли. Масса петли
ж
пермской конструкции — 300—400 г. В свернутом виде она удобна для переноски, что позволяет охотнику выходить -на установку самоловов на волка, имея в заплечном мешке 20—25 петель. В Пермской обл. по инициативе В. Г. Неганова испытаны первые петли, изготовленные из капронового шнура с окраской, подбираемой так, чтобы его можно было легко замаскировать среди растительности или тех предметов, где устанавливается петля. -На капроновой петле стопорное устройство заключается в специальном узле, который вяжется из той же петли (см. рис. 19). Однако на петле из капрона главное значение приобретают защитные металлические трубки длиной 40—60 см с диаметром 25—40 мм. Тем не менее капроновыми петлями уже было поймано в области около десятка волков. Весьма удобны они для отлова волчат на логовах.
Петли на волка, изготовленные из любого материала, так же тщательно, как и капканы, очищают от технических смазок и грязи и обрабатывают соответствующими пахучими веществами. Для настораживания петель используют обычные хлопчатобумажные нитки (№ 10, 20), которыми петлю растягивают и навешивают на то, что находится или растет возле волчьей тропы, или на специально подставленные жердочки. Размер и форма петли зависят от места ее установки, но она должна быть несколько шире волчьей тропы и имеет форму эллипса.
При подвешивании петли на тропе следят за тем, чтобы нижний ее обод находился на 15—20 см ниже уровня головы волка средних размеров, помня о том, что при спокойном движении по тропам, а также в гору или под гору эти звери чаще идут с опущенной головой, хотя обычно они ее держат почти на .линии спины. Петля на шее волка чаще захлестывается тогда, когда ее нижняя часть расположена на высоте 40—45 см.
Крепится петля к дереву на уровне поднятых рук, с тем расчетом, чтобы при первом рывке защитные трубки, удерживаемые в верхнем положении нитками, сразу по тросу скатились к шее зверя. В тех случаях, когда не надеются на прочность петли или на ней нет защитных трубок, ее крепят к «потаску» (подставленному бревну, поваленному дереву и т.п.), который
293
волк был в силах передвигать, но не смог бы утащить далеко.
В горно-лесных районах петли на волка настораживают в местах «прижимов» (где зверь ходит по скальным тропам и карнизам), постоянного перехода через реку и на набитой волчьей тропе. Охотники Архангельской обл. первыми своими петлями отлавливали волка и на их проходных тропах, и на подходах к приваде, выкладываемой среди густого кустарника, в ветвях которого петля укреплялась и маскировалась и вокруг которой после ее установки разбрасывались кусочки мяса. В условиях вятской тайги, так же как и Камского Предуралья, с наступлением глубокоснежья надежное место для постановки петель — тропы к задранному волками лосю, к скотомогильникам и привадам, специально выкладываемым в подходящем для ловли петлей месте.
При обнаружении задранного волками лося типична картина, когда звери, растаскивая его труп, набивают вокруг сетку троп. Более того, на этих тропах они, как правило, передвигаются смело. В таком случае петли следует ставить на всех волчьих тропах в расчете и на охотничью удачу. В частности, одна из них известна из пермской практики, когда из семьи волков в петли на тропах у лося сразу попалось три зверя.
Мастер самоловного промысла охотник-волчатник Д. П. Евдокимов, отловивший за небольшой срок 30 волков (из них 28 —петлями), считает, что наиболее подходящее место для настораживания петли у мочевых точек этих хищников, выявление которых на известных волчьих переходах обеспечивает успех [221].
По чернотропу петля с наибольшей результативностью может быть использована при настораживании ее в волчьем логове на тропах, ведущих к водопою зверей. Вместе с тем на логовах не оставляют без внимания и тропы, по которым ходят на охоту матерые звери. На них уловистость самоловов, настороженных на матерых, возрастает, если с логова забирают щенков.
Место для постановки петли на волчьей тропе следует выбирать там, где она проложена: в густом подросте хвойных деревьев, плотных зарослях кустарников или между завалами деревьев; здесь зверь не столь по
2М
дозрителен к незнакомым предметам. И лишь там, где зарослей и завалов нет, ищут, где тропа проходит возле столба, прочно вбитого кола или одиночного дерева. К ним и привязывают петлю, используя подручный или заранее заготовленный материал, на чем ее можно было бы растянуть. Однако даже крепи и завалы не исключают необходимости тщательно маскировать петлю и подходы к тропе, как это делается при настораживании капканов. Поэтому при постановке петли больше приходится опасаться предметов, которые могут оставить возле нее какой-либо новый запах. Зная об этом, опытные охотники, рассторажи-вая петлевой самолов, не уносят его с места крепления, чтобы при последующем использовании меньше было заботы по удалению у ловушки запахов.
При использовании петель для отлова волка следует знать и о том, что практически бесполезно ставить на тропе несколько самоловов, так как первый стайный волк, попавшийся в петлю, вызовет испуг у остальных членов стаи и они в панике или спокойно пойдут в обратную сторону. Нежелательно также часто переставлять петли, полагая, что место, где они насторожены, выбрано неудачно. У пермских охотников засвидетельствованы случаи, когда волк ловился петлей, простоявшей на тропе более месяца.
Остается в силе и то обстоятельство, что ориентация охотника на уловистость петли вскоре приводит к снижению эффективности ее как орудия лова. Поэтому лучшие результаты достигаются, когда умело чередуются приемы добычи этих хищников и капканом, и петлей.
Использование петель исключается в охотугодьях, когда есть реальная опасность попадания в самолов охотничьих собак, кабанов, медведей и других животных. Однако и там, где такой опасности нет, настораживание петель на волка может допускаться определенным лицом при соответствующем контроле и лишь на логове этих зверей, на обособленных волчьих тропах в период глубоснежья, а также в окладе при зимней охоте с флажками и на вабу.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СНЕГОХОДОВ ДЛЯ БОРЬБЫ С ВОЛКОМ
С появлением в охотничьих хозяйствах снегоходной техники ее стали использовать для охоты на волка. На Север, например, заводская партия снегоходов «Буран» для опытной эксплуатации была направлена в 1973 г., а зимой 1974/75 г. с этой машины в Ненецком авт. окр. известный полярный охотник-волчатник В. П. Макридин уже отстрелял первых волков. В 1976 г. специальным выездом на двух «Буранах» в Малоземельскую тундру была подтверждена возможность широкого их использования для борьбы с этими хищниками: за 9 мартовских дней в условиях лесотундры, пересеченной речками и ручьями с крутыми облесенными берегами, при неблагоприятной погоде 9 волков из 13 преследовавшихся стали тогда трофеями участников выезда [122].
Для оленеводов и охотников Севера «Буран» вскоре стал привлекательней вертолета, простое расстреливание с которого где-либо появившихся волков было не только дорого, но и в нужный момент оно далеко не всегда удавалось по погодным условиям или из-за ограниченного радиуса действия этой машины и по многим другим причинам. Тогда как снегоход «Буран» отличается хорошей проходимостью, на нем можно брать крутые подъемы и развивать по насту скорость
в пределах 50—60 км/ч, которую волк выдерживает лишь 2—4 км. Кроме того, прицеп к нему позволял тащить имущество и запас горючего на 300—400 км и, следовательно, проводить охоты в малонаселенной местности.
Приобретение «Буранов» охотниками-волчатниками в личное пользование повлекло широкое использование их для борьбы с волком во многих регионах страны. Так, в Башкирии, где в 80-х годах при содействии республиканского общества охотников много стало охотников-«буранщиков», в 1985 г. было добыто 822 волка против 264 (средняя величина его добычи во втором пятилетии 70-х годов). В 1988 г. в пограничных с Саратовской обл. районах Западного Казахстана бригада охотников в конце февраля на четырех «Буранах» за несколько дней отстреляла 41 волка (Охота и охотничье хоз-во, 1988, №7). В лесной многоснежной Кировской обл. охотник В. Г. Коп-тегов нашел район, где в ранневесеннее время ему удавалось успешно преследовать на «Буране» волка и отстреливать за сезон более десятка зверей. В этой и других лесных областях, в которых не стало большинства деревень и практически исчезла лошадь, как некогда главная тягловая сила, «Буран» нашел применение и при проведении зимних облавных охот. Он позволял за короткое время объезжать лесные массивы при поисках дневки волка, быстро перевозить флажки, а цугом, держась за веревку, перемещать на лыжах бригаду охотников к месту охоты. В этих же областях с появлением снегоходов получили развитие следующие способы охоты на волка. Зверя, обнаруженного на открытой местности со многими лесными островками, загоняют в какой-либо из них. Если это удается, один «буранщик» в подходящем месте становится в засаду, а другой начинает бороздить на машине закрайки острова, въезжая в него. Затаившийся зверь, как правило, не выдерживает такие заезды и под прикрытием острова устремляется в другое место. Тогда охотник в засаде подпускает зверя как можно ближе с тем, чтобы успеть сблизиться с ним на выстрел в открытом месте...
В угодьях, где таким маневром не удается заставить волка покинуть лесной остров, охотники, выезжая на охоту, прихватывают флажки. Тогда, загнав зверя
в лес, они офлаживают его, а затем, вытрапливая по следу, выгоняют на стрелка. Там, где волка часто преследуют на «Буране», он таится в лесных островах, что несколько упрощает облавную охоту с флажками.
В последние годы вятские охотники-волчатники не без успеха используют «Буран» и в тех районах, где волк уходит на дневку в отдельные, но довольно большие по площади лесные массивы. Поступают они так. После того как определено, в каком лесу волк остановился на дневку, один или два охотника идут по следам с задачей выгнать из него зверя. Тем временем охотники на «Буранах» поджидают волка в местах, где он переходит через поля из одного леса в другой. Знание волчьих переходов и умелое тропле-ние следов обеспечивают, как правило, охотничью удачу при таком применении «Бурана».
Особенности ландшафта и повадки волка определяют способы борьбы с хищником при применении «Бурана» в любом регионе. Так, по сообщению А. Хохлова [222], в Башкирии охотники охотятся на «Буране» следующим образом. После того как определен и изучен район нахождения волка, охотники на двух, а по возможности и на 3—4 «Буранах» приезжают на место охоты, где в одиночку приступают к круговому объезду местности для установления перемещений волка. При обнаружении свежих следов, сообразуясь с характером угодий, замыкают их в круг и начинают охоту. Один из охотников, продвигаясь на «Буране», держит в поле видимости след. Другие, не упуская из виду охотника, тропящего след, едут параллельным курсом, тщательно осматривая кромки лесных островов, склоны бугров на солнцепеке, стога или навалы соломы и другие такие места, где могут лежать разыскиваемые звери. По обыкновению волк стремится уйти от преследователей, как только заслышит шум мотора, и лишь тот зверь, за которым еще не гонялись, может подпустить машину на 200—300 м. Поэтому, если по характеру следов становится ясно, что хищник уже на ходу, приступают к его преследованию. В случае, когда выслеживается и преследуется волк-одиноч-ка, охотники маневрируют так, чтобы взять его в «клещи». При преследовании семейной группы учитывают, что вскоре она будет убегать от машины врассыпную.
29В
Тогда охотник, заметивший зверя, пускается в погоню за ним, а остальные стараются преградить путь другим членам волчьей группы в места, где настигнуть их на снегоходе не удастся...
После отстрела волка около него не задерживаются, а тотчас приступают к преследованию следующего, наиболее доступного. При глубине снега 30 см и более волк может выдерживать преследование на протяжении 10 км. Небольшая 2—3-минутная передышка позволит ему пробежать столько же. Поэтому при охоте за волком на «Буране» важно вести погоню на большой скорости с тем, чтобы быстрее приблизиться к зверю на верный выстрел. В случае, если из семьи волков в первый день отстреливается лишь часть зверей, охоту продолжают в следующие дни, так как этим хищникам свойственно какое-то время искать своих погибших сородичей.
В условиях тундры и лесотундры порядок организации и тактика охоты за волком на «Буранах» детально описаны В. П. Макридиным в журнале «Охотник» за 1986 г. № 5, 6. Начинается она с тщательной проверки технической надежности машин, что исключительно важно для успеха и безопасности охоты в безлюдных районах. Охотник на «Буране» должен иметь малогабаритную радиостанцию («Карат», «Недра»), способную обеспечить надежную связь хотя бы на 20—30 км. При нем должна быть подробная карта района охоты. Перед выездом на охоту снегоходы укомплектовываются штатным набором инструментов с запасом вариаторных ремней, пружин, катков, свечей; не лишними будут в запасе коренной лист рессоры, левый поршень с кольцами. Чтобы было удобно стрелять по волку на ходу, ручку газа у снегоходов переносят с правой стороны на левую или переделывают на ножной привод, что освобождает в нужный момент руки. Для перевозки имущества и запаса горючего к каждому «Бурану» приспосабливают сани, лучше заводского изготовления. Поставленный на них фанерный ящик с бортами 40—50 см позволит перевозить поклажу, укрытую брезентом, без присмотра. В экипировке охотника обязательны также лыжи.
Для целенаправленной борьбы с волком создают специальные рейдовые бригады из опытных, сработав
1ft
шихся охотников-волчатников, хорошо освоивших вождение и ремонт снегоходной техники. Если в районе охоты обычны островные леса, бригады комплектуют из трех охотников во главе со знающим местность и наиболее опытным из них в охотничьем деле. В его задачу входит руководство охотой и тропление следов с тем, чтобы умело направить волка на ровный, по возможности безлесный участок. В целях экономии затрат выезд бригады осуществляют по вызовам хозяйств, в районе которых замечен волк. Там, где развита дорожная сеть, снегоходы перевозят на грузовых автомашинах до обнаружения свежего волчьего следа, после чего их направляют в ближний к месту охоты населенный пункт. Вся подготовка к охоте и план ее разрабатываются коллективно на основе информации о примерном местонахождении волка и его численности.
Приступают к охоте с тропления следов. Члены бригады едут на машинах со скоростью 20—25 км/ч по обеим сторонам следов на расстоянии видимости продвигающегося впереди руководителя охоты, делая остановки для осматривания местности в бинокли. Исходя из личного опыта, В. П. Макридин отмечает, что для результативной охоты очень важно издали и первыми заметить волков, когда они, услышав гул снегохода, поднимаются на ближайшую возвышенность и с нее наблюдают за происходящим. После того как волки замечены, надо, не увеличивая скорости, ехать не на них, а стороной, укрываясь в логах, чтобы не вынудить зверей сразу же броситься в бегство. Но если они побежали, да еще по открытой местности, нужно тотчас, отцепив сани, включить максимальную скорость и заняться преследованием. Для других охотников — это сигнал последовать за преследующим.
В лесотундре волки сначала не паникуют при приближении «Бурана». Они останавливаются, прислушиваются, порой меняют направление, могут круто развернуться и побежать в обратную сторону, выбирая наиболее безопасный путь, и нередко лишь после выстрелов стая их рассыпается. Поэтому руководитель охоты, если потерял волков из виду, должен строго придерживаться их наследа, не пытаясь перехватить хищников где-то наугад. Только руководитель охоты может направлять гон зверей туда, где удобно вести
300
отстрел. Если ему бывает нужно повернуть, к примеру, стаю волков вправо, он увеличивает скорость снегохода (но не до предельной, чтобы не перегрелся двигатель), заходя таким образом левее взятого ею направления, и наоборот. При преследовании на двух или трех снегоходах для поворота зверей в нужную сторону едущий по стороне поворота сбавляет скорость, а по противоположной — увеличивает ее. В первые годы охоты за волком на «Буране» было замечено также, что, если приблизиться к волку на 15— 20 м, сбросить газ, встать и крикнуть, он часто останавливается и оборачивается к преследователю. Этот прием обеспечивает охотнику верный выстрел...
Наиболее благоприятный период отстрела волка в высоких широтах — весна, когда плотный снег и длинный день способствуют успешному преследованию хищника. При соблюдении такого порядка и приемов охоты в Ненецком авт. окр. затраты на одного волка, отстрелянного с «Бурана», при его опытном использовании для этих целей составили около 25 р., тогда как отстрел зверя в то же время и в тех же условиях, но с вертолета МИ-4 обходился почти в 1500 р. По мнению охотоведов, выгодность, использования снегоходов для борьбы с волками может быть повышена, если охота на них с применением этих машин будет освоена охотниками — пастухами оленьих стад. В этом случае убавятся непроизводительные расходы на розыск волка, дорогие выезды специальных бригад по вызовам хозяйств. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что «Буран» у охотников-волчатников может быть полезной машиной для борьбы с этим хищником, если при каждом выезде на охоту они будут стремиться отстрелять всех обнаруженных волков, как бы это ни было трудно. В тундре и лесотундре это исключительно важно. Опыт первых лет показал, что звери, преследовавшиеся на снегоходе, но избежавшие гибели, становятся очень осторожными и держатся таких мест, где их добыть можно только случайно. Накоплено много фактов, свидетельствующих о том, как быстро волк усвоил опасность машин, с которых по нему стреляли, и как хитро он избегает преследования, различая порой шумы моторов, используемых охотниками. Теперь можно услышать, что бывалый северный волк, заслышав за несколько километров шум мотора,
301
немедленно уходит в лес кратчайшим путем, хотя прежде, когда зверь преследовался здесь пешими охотниками, он предпочитал держаться более безопасных открытых мест. Чтобы в регионах с открытым ландшафтом не накапливались опытные сверхосторожные волки, не следует преследовать их на снегоходах в плохую погоду, когда следы зверей быстро заметаются снегом. В первую же очередь преследовать и отстреливать следует матерых волков. В стаях северных волков они выделяются размерами и более светлым окрасом. После отстрела этих зверей поиск и преследование прибылых волков упрощаются.
При отстреле волка со снегохода охотник должен соблюдать осторожность, помня о том, что волк коварный и злобный зверь. В ситуации, когда волк обессилен или так ранен, что уже не может уйти от преследования, он особенно опасен, так как неожиданно бросается в атаку. Отмечены случаи, когда преследуемый волк разворачивался и бросался на снегоход. В. П. Макридин [122] рассказал, что после выстрела зарядом картечи по крупному (65 кг) матерому волку с дистанции 20—25 м тот, будучи смертельно раненным, так быстро ринулся на снегоход, что с него пришлось соскочить. Машина проехала’дальше, и в результате охотник оказался перед окровавленной волчьей пастью. Не растерявшись, он тотчас сунул стволы ружья в эту пасть, принудив зверя яростно грызть его. Это позволило охотнику вскочить на ноги, вместе с зубами хищника,, вырвать ружье, а затем отскочить в сторону и перезарядить-его...
СТИМУЛЫ СОКРАЩЕНИЯ ПОГОЛОВЬЯ ВОЛКА
Практика вознаграждения охотников за умерщвление волка имеет полуторавековую историю, а само это дело исстари было весьма дорогим. Так, В. М. Лазаревский [108] констатирует, что с отменой крепостного права численность волка стала расти, так как с освобождением крестьян псовые охоты пришли в упадок, а окончательный приговор травли волков с борзыми произнесен на съезде охотников в Москве в 1867 г. Затем он отмечает, что при разнообразии ружейной охоты на волка «истребительное ее значение можно бы относить только к облавам», умело осуществляемым лишь псковичами (лукашами). Оперируя данными новоторжского охотника Дмитриева-Мамонова, он показывает, что и эта охота была доступной лишь богатым людям. По тому времени наем на зимнее полугодие каждого псковича обходился в 160 р. (не считая проезда, помещения и харчей); оплата трех мастеров за зиму составляла 700 р. (сумму, которую выплачивало Московское общество охоты). Состоятельные охотники Петербурга выплачивали псковичам за годичную работу около тысячи рублей. «Все это, — заключает Лазаревский, — может быть и недорого, но много денег». Иллюстрируя, что значит много, он далее пишет. Фактически в сезон охоты 1874/75 г. Московское общество охоты с участием псковичей застре
зоз
лило 26 волков, в следующем — 13. Следовательно, в среднем оно убивало в год 20 зверей. При расходах на псковичей, составляющих более 700 р. за- охотничий сезон, каждый убитый волк обошелся обществу в 35 р. При охоте с двумя артелями псковичей «... при наилучших условиях, т. е. с истинными охотниками во главе» убивалось 30 волков в год. При выплате этим артелям минимума в 1300 р. себестоимость застреленного зверя уже исчислялась в 43 р. «Это уже не только много денег, но и дорого, не по цене», не дешево, по расчетам Лазаревского, обходился и другой способ борьбы с волком — уничтожение волчат на логовах с помощью вабильщика. Вот какой расход затрат на это дело приводится им: «...Наибольшее, что сделать может хороший вабильщик — это определить за лето выводки одного уезда. На двух открывателей1 придется, значит, до 500 руб., да если положить на содержание им хоть по 20 коп. в сутки, то нужно прибавить еще 50 руб., да за лошадь с проводником для разъездов (на одной еще далеко не уедешь) не меньше 100 руб., да проезд из Москвы и обратно — итог для уезда составит около 700 руб. Но этим далеко еще история не оканчивается. Открыть гнездо и истребить его — два дела самостоятельных» [108, с. 30—33].
Небезынтересно в тот давний период и отношение земств к проблеме борьбы с волками. По словам В. М. Лазаревского, оно было несколько странным. Службисты земств не скупились на «энергичные фразы» против волка, но когда требовалось «дело делать», вся энергия сводилась к ассигнованию сотни-другой рублей. При этом одни опасались, «чтоб не промахнуться», выдав премии за волков, убитых в соседнем уезде, другие рассчитывали на воинские команды, третьи проектировали возложить истребление волка на полицию. Ссылаясь на материалы Владимирской земской управы, где при обсуждении губернским собранием в августе 1874 г. вопроса о мерах по уничтожению волка, заедавшего детей, им, в частности, было показано, что сами эти меры по постановлению уже уездных собраний сводились к следующему: во Владимирском уезде — платить премию за убитого волка в
1 Имеется в виду вабильщик и «вожак», т. е. местный охотник, знающий, в каких лесах встречаются выводки, подряжающийся на . поиски волка при выплате 2 р/сут.
'304
размере 5 р.» в Вязниковском — в размере 2 р., в Юрьевском — 1р. Но при обязательстве охотника убить волка выдавать ему фунт пороха, при неисполнении за полугодичный срок — взыскивать за него по казенной цене. В Гороховецком уезде сочли более полезным выплачивать за указание волчьего выводка 50 к. со штуки. Похожие меры были приняты и в остальных уездах Владимировщины. В другом, столь же опасном вятском волчьем очаге постановления земств на этот счет были не менее оригинальны. Так, например, Слободское земство увидело «... достаточное понуждение к истреблению волков в существующей в уезде возможности выгодно сбывать волчьи шкуры». Глазовское земство нашло приемлемым выдавать 2 руб. 50 к. за убитого волка, но только летом (до 1 ноября), так как с ноября «начинается ловля волков и могут привозить головы их из других уездов». В свою очередь, Малмыжская управа не признала необходимости в изыскании земством средств обороны от хищничества волка, поскольку соответствующая статья государственного закона «обязывает полицию принимать меры к прекращению зла».
Итак, имея в виду ущерб животноводству, убедительно обозначенный в опубликованной им книге, дороговизну и неэффективность мер, стимулирующих истребление волка, В. М. Лазаревский в качестве альтернативы предложил изводить их отравой (стрихнином), приготовленной способом, разработанным шуйским аптекарем Ф. И. Валевским. Однако, став в итоге активным поборником этого единственного, по его мнению, верного средства их истребления, он отчетливо понимал, что как бы • ни было относительно легко и дешево истребление волка стрихнином, но отравление не охота и на это дело потребуются деньги, «...и немалые деньги, уж потому, что волков очень много».
По тому времени простой, проверенный путь получения больших денег заключался в обложении крестьян, а вместе с ними и скотодержателей специальным налогом, обоснованию чего и посвящено основное содержание старинной книги «Об истреблении волком домашнего скота и дичи и об истреблении волка» В. М. Лазаревского. По всем доводам и расчетам, подробно в ней изложенным, для отравления волка
Ж
потребовалось бы 2 млн р., получение которых мог бы обеспечить налог в размере полкопейки с каждой земельной десятины: «Без этих двух заверенных миллионов, —• подчеркивал автор налогового проекта, — лучше не приниматься за дело». Доводы же, расчеты и суждения его сводились к тому, что неизвестно-де, из каких соображений определялась правительственная премия прежнего времени в 3 р. и настоящая земская от 50 к. до 5 р. Йо известно «...что и правительственное, и земское истребление волка равно нулю», несмотря даже на то, что в некоторых местностях шкура волка представляет ценность, за нее платят около 6 р. (деньги по тому времени огромные: за поимку беглого солдата уплачивалась награда 5 р.): крупный скот оценивался в 30 р., мелкий — 4 р. за голову, в первый послереволюционный период соответственно в 3000 и в 30 р. [199]. В конечном счете на этом основании была запроектирована премия в 10 р., а сумма в 2 млн р. представляла поголовную десятирублевую оценку российского волка.
Отношение к предложенному проекту губернского начальства было различным. Вот, что было напечатано в журнале Вятского губернского ведомства (т. 1, Вятка, 1877) по поводу обсуждения «волчьего вопроса» на 10-й очередной сессии. Особая комиссия, назначенная по распоряжению министра внутренних дел, обсудив материалы тайного советника Лазаревского, опубликованные приложением к Правительственному вестнику 1876 г., пришла к следующим выводам: отрава волка приманками Валевского — способ для его истребления единственный, потому что другие (псовая охота, капканы и облава, требующая наряда обывателей) составляют натуральную повинность, законом не установленную. Отрава смертоносна для волка, но вместе с тем слишком опасна. Исчисленные Лазаревским 2 млн р. для истребления хищника, не считая возможным собрать посредством нового земельного налога, предложить изыскать земствам, поскольку «истребление вредных растений и животных предоставлено сельским обществам и землевладельцам с обложением неисполняющих этой обязанности особым, в пользу земства, денежным сбором». Ввиду изложенного комиссия постановила: передать этот вопрос на обсуждение губернских и уездных собраний. Предло-
жи
жить им провести опыты отравления волка, назначив за его истребление премии в размере от 3 до 5 р., полагая, что этот расход понадобился бы только на два года.
Комментируя это постановление, журнал обратил внимание и на то обстоятельство, что в тех местах, где облавы проводятся правильно или сохранились комплектные охоты, с отменой крепостного права увеличения численности волка не замечено. Следовательно, облавы и псовые охоты только потому не истребили зверя, что число таких охот было недостаточно. В пример приводится деятельность охотников-волчатников из с. Монастырщины, около которого «...волки, если они и есть, скотины не трогают, а вне этого района — крестьяне совсем обездолили».
Результаты уездных обсуждений «волчьего вопроса» свелись к следующему: Вятское земство постановило — премии за волка выдавать в размере 1 р. 50 к., а опыты произвести только тогда, когда будет выработан надлежащий способ отравления этого зверя. Нолинское, Иранское и Котельническое — отнеслись к отравлению волка по способу Валевского вполне сочувственно и признали возможным назначить за его уничтожение премию в 3 р. При этом Нолинское земство постановило обязать ветеринарного врача знакомить крестьян со способом отравления волка и обращения с отравой. Остальные земства четко свое отношение к использованию отравы не изложили. И только Слободское земство постановило: «За волков премий не назначать и от отравы отказаться». Губернское собрание, приняв во внимание, что вопрос об отраве только передан на рассмотрение медицинского совета и опыты отравления волка будут произведены некоторыми уездными земствами Вятской губернии, по результатам которых появится материал для его решения, постановило: «Ходатайствовать перед кем следует о свободной охоте на хищных зверей в казенных и удельных дачах».
Завершая на этом краткий очерк сведений, позволяющих судить, как же в прошлом стимулировалось истребление хищников, нелишне будет напомнить и о том, что в первом номере журнала «Охота и охотничье хозяйство» за 1981 г. Н. Гриценко поделился с читателями сведениями, изложенными в статье зет
П. Столпянского «Волк полвека назад» (Русский архив, М., 1907, кн. 3). В статье подчеркивается, что в ту пору вопрос о волке был одним из жгучих вопросов.
Наглые действия волка наводили ужас на целые селения, тогда как местные власти за отсутствием указов сверху ограничивались тем, что через полицию оповещали население не выходить со двора без оружия и не выпускать детей из дому. Министерством внутренних дел, как пишет Гриценко, разрабатывались обширные проекты по борьбе с волком. В 1846 г. согласно первому такому проекту отдельным пунктом предусматривались определение особых людей для преследования и истребления волка и крупная награда за убитого зверя: 1 р. 50 к. за волчонка и 3 р. серебром за матерого. Предлагалось также ввести в уездах штатного егеря с годовым окладом в 60 р. серебром, если он убьет 15 волков или 30 волчат. При невыполнении этой нормы полагался вычет из этого оклада в размере 4 р. за каждую недостающую единицу, но уже и тогда состоящий на государственной службе охотник-волчаткик (ловчий) никогда не терпел убытков, так как он обязывал местных жителей доставлять ему волчьи шкуры, выполняя фактически роль скупщика. Не получали на руки премиальных денег и охотники-крестьяне, поскольку уездные казначейства учреждали всякие вычеты и казенные сборы или попросту обманывали их, чем снижали роль материального стимулирования борьбы с волком.
В предреволюционные годы в связи с расстройством народного хозяйства действовавшие меры, наставления и само дело по борьбе с волком были забыты и забыты надолго. Только в 30-х годах в стране вновь начали возникать комиссии по борьбе с хищниками. Примером того, как они действовали, может служить инструкция 1932 г., разработанная Новосибирской краевой комиссией, учрежденной для проведения весенне-летней кампании по истреблению волка в Западной Сибири. Согласно этой инструкции в целях стимулирования уничтожения волка и медведя должно проводиться премирование коллективов и отдельных граждан, добывших указанных хищников в период с 1 апреля по 1 октября. За добычу хищника назначалась премия: 25 р. за взрослую самку, 15 р. за
308
взрослого самца и 10 р. за щенка до годовалого возраста, с примечанием, что владельцем шкуры зверя является его добытчик. Выдачу премий обязывались производить все товарищества и союзы системы Запсиб-крайохотсоюза и отделения Сибпушнины немедленно по представлению актов добычи хищника. Отдельным пунктом в инструкции было записано, что кулацкие хозяйства за добычу хищника премированию не подлежат, а лучшие бригады по истреблению волка и медведя участвуют в конкурсах, на проведение которых выделялось три приза по 250, 150 и 100 р.
Н. А. Зворыкин [69], затрагивая в тот период вопрос организации борьбы с волком, считал необходимым учреждение специальных школ по подготовке окладчиков-егерей, как «...крайне необходимых для охотничьего дела вообще, а для ведения систематического истребления волков и подавно». По его мнению, эти школы могли бы приостановить вырождение кадров охотников-волчатников. Он полагал, что совхозы и колхозы с развитым скотоводством обязательно должны приглашать егерей-волчатников, которым, помимо зарплаты, следовало бы предоставлять и условия, необходимые для работы. В число таковых входило прикрепление к егерю 1—3 учеников из числа тружеников совхозов или колхозов, способных постичь охотничье дело, с сохранением за ними тех ставок и заработков, которые они получали на прежней работе. Высказывая эти планы, Н. А. Зворыкин одновременно сетовал и на то, что, несмотря на громадные убытки, которые терпят от волка животноводческие хозяйства, они тем не менее не рискуют расходовать средства на борьбу с волком. И даже тогда, когда имеется умелый егерь, что можно расценивать лишь как бесхозяйственность.
Засилье волка в военные и особенно в послевоенные годы изменило состояние работы по ликвидации волчьей опасности. В январе 1944 г. было принято постановление СНК РСФСР № 30 «О мерах по истреблению волков на территории Российской республики». Во исполнение этого постановления местные Советы обязывали население сельских местностей являться по нарядам исполкомов райсоветов и сельсоветов для проведения облав на волка, организуемых охотничьими бригадами и командами войсковых час
309
тей. В частности, в Кировской обл. волевым постановлением облисполкома предусматривалось: за неявку на облавные места лица либо предупреждаются, либо наказываются штрафом до 100 р. или принудительными работами сроком до месяца. При этом количество людей, время и место явки их на облаву обязывались устанавливать райисполкомы и сельсоветы по заявкам руководителей охотбригад или войсковых команд, назначая людей из тех колхозов и совхозов, на территории которых или по смежности с ними намечалась облавная охота.
Надзор за выполнением этого обязательного постановления возлагался на исполкомы райсоветов и сельсоветов и на органы милиции НКВД. Однако результат от этих принудительных мер был невелик, и спустя 5 лет (в сентябре 1948 г.) Кировский облисполком принимает решение о создании трех бригад охотников-волчатников во главе со специалистами, определяя конкретно списочный состав этих бригад, районы их действия, предусмотрев и предложение к руководителям организаций и предприятий освобождать охотников, привлекаемых на борьбу с волком, от занимаемой там работы. Этим же распоряжением областное управление трудовых резервов, областная контора «Заготживсырье» и облпотребсоюз обязывались выделить по одной грузовой автомашине на период борьбы с волками для транспортного оснащения ' охот-бригад.
Однако спустя пару месяцев руководители области, не зная трудностей и специфики охоты на волка, вынуждены были констатировать, что названные учреждения, как и специальный районный аппарат охотор-ганизаторов, неудовлетворительно ведут истребительную работу, упуская даже наиболее благоприятные сроки уничтожения на гнездах волчат. «Райисполкомы и созданные при них оперативные тройки по борьбе с волками, несмотря на ряд предупреждений исполкома облсовета, бездействуют. Областное управление по делам охотничьего хозяйства плохо руководит этим делом» (решение Кировского облисполкома № 2006 от 25.11.48 г.). Вскоре подобные решения с аналогичными констатациями стали повторяться с типичными для того времени указаниями: «Обратить внимание...», «Обязать управление...», «Принять меры к вовлече
310
нию...», «Провести районные совещания охотников, на которых обсудить...» и т. д.
Сложившуюся ситуацию того времени хорошо осветил в октябрьском письме 1948 г. в Главохоту РСФСР бывший старший госохотинспектор области Г. П. Каменских. Он писал, что в условиях Кировской обл. добыча волка настолько трудоемкое дело, что даже премия в 300 р. не оправдывает всех затрат и усилий, а поэтому добыча хищника в основном носит случайный характер. Чтобы усилить борьбу с волком, надо улучшить подготовку кадров, популяризацию новых методов его истребления на практике, оказание помощи на местах, проведение конкурсов, агитационную работу (издание плакатов, брошюр, листовок и т. д.), но на все это денег нет: по местному бюджету на борьбу с волком не выделено ни копейки. Что же касается отчислений по линии Госстраха, то они предусмотрены в основном только на выплату премий за убитого волка. Однако чтобы эти премии выдать, надо волка убить, а чтобы убить, надо стимулировать то, что усиливает борьбу с ним. В результате приходится бороться не столько с волком, сколько с кредитующими организациями за право расходовать средства с тем, чтобы оградить государственные же интересы от хищничества. «К сожалению, — как заключил это письмо Каменских — узкобухгалтерский кругозор кредитующих организаций парализует все усилия, направленные на организацию борьбы с волками». Тем не менее волчья опасность становилась уже угрожающей. Поэтому в соответствии с Постановлением об истреблении волка были приняты меры и по материальному стимулированию охотников за его уничтожение. Вот как, например, выглядел плакат-обращение, выпущенный в конце 40-х годов Управлением по делам охотничьего хозяйства при исполкоме Кировского облсовета.
В заголовке напоминание «Волки — злейшие враги животноводства» с подтекстом, что ежегодно они приносят государству ущерб на миллионы рублей. Далее крупным шрифтом следовал безадресный призыв: «Истребляйте волков!». Под ним совет: «Разоряйте гнезда-логова, уничтожайте волчат». Затем информация о том, что за каждого убитого волка, независимо от пола и возраста, кроме стоимости его
311
шкуры, выплачивается премия в размере 300 р. с разъяснением, что сумма премии и стоимость шкуры отовариваются продовольственными и промышленными товарами. Этот же плакат заверял, что выдача премий и отоваривание производятся «Заготживсырь-ем» и райпотребсоюзом немедленно по сдаче шкур волков. Под всем этим в порядке уже уведомления и обращения к охотникам сообщалось: «Охотник! За каждого убитого взрослого волка и волчонка ты получишь за сданную шкуру на каждый рубль стоимости шкуры: муки — 100 г, крупы — 14, сахара — 8, мыла—3, чая—0,4, табака —1,4 г, прочих товаров — на 60 коп. За премию: муки — 30 кг, крупы — 2 кг 100 г, чая — 45 г, спичек — на 15 руб., прочих товаров — на 111 руб.» (все в старом масштабе цен). Следом извещалось также, что по решению райисполкома и правления колхоза охотник ко всему перечисленному может получить дополнительное поощрение в виде: за одного взрослого волка •— ягненка, за каждых двух взрослых волков — овцу. За уничтоженное гнездо щенят с волчицей — телку, за каждых трех волчат без волчицы — ягненка.
Не надо объяснять, что для очень голодных 40-х годов это было исключительно высокое материальное стимулирование борьбы с волком. Названные стимулы оживили деятельность охотников-волчатников, в силу чего в октябре 1949 г. Кировский облисполком, учитывая остроту положения с хищничеством волка, нашел возможным учредить дополнительные денежные вознаграждения в следующих размерах: охотникам за истребление в течение года трех волков — 300 р., за четвертого и пятого убитого волка — по 150 р. и за шестого и каждого последующего — по 200 р., охотничьим бригадам — за истребление в течение года 5 волков — 700 р., за каждого убитого волка сверх пяти до десяти волков — по 200 р. и сверх десяти волков — по 250 р.
В рассматриваемый период послевоенного засилья волка аналогичные действия, стимулирующие их 'истребление, принимались в других областях Российской Федерации, а также и в ряде союзных республик. Так, в Горьковской обл. с октября 1944 г. за умерщвление волчицы охотнику выплачивалось 300 р., волка — 250, волчонка — 100 р. При этом на деньги,
312
вырученные за волчицу, ему позволялось приобрести 30 кг муки, за волка — 25, за волчонка — 10 кг. По желанию, охотник мог реализовать премиальные деньги покупкой промышленных товаров. Добытая волчица давала ему возможность приобрести: мануфактуры — на 210 р., керосина — на 30, табака — на 15, на столько же рублей соли и мыла, чая на — 10 р. и спичек на — 5 р. Соответствующая норма приобретения промышленных товаров была установлена за добычу волка или волчонка. Вместе с этим при сдаче шкуры взрослого волка полагалось водки 2 л, шкуры волчонка — 1 л. Во многих областях, помимо денежных премий и «отоваривания» их, вошло в практику поощрение охотников, активно добывающих волков, выдачей им скота. К примеру, в Курганской и Владимирской областях по распоряжению райисполкомов названные ими колхозы или совхозы выдавали: за волчицу — теленка в возрасте до года, за взрослого волка или трех волчат — ягненка массой 10 кг, за двух взрослых волков — овцу. В Пензенской обл. охотник в рассматриваемые годы получал: телку и две овцы — за разорение волчьего логова и выемку волчат, поросенка и 1000 р. — за истребление пяти волков.
В послевоенные годы особая активность в поощрении охотников-волчатников была проявлена в Белоруссии, где не менее остро ощущалась нетерпимость волка. За уничтожение волка или волчицы здесь выплачивалось 300 р., за волчонка (с рождения до ноября) — 150 р., за умерщвление волчицы и с ней не менее трех волчат — 1500 р. с придачей к сему 5 л водки. В поощрение облавных охот премии у белорусов распределялись дифференцированно: охотники получали 40 % от положенной суммы, вабильщик и загонщики — по 30 %.
К 50-м годам все эти формы стимулирования охотников позволили подорвать численность волка. Объем его добычи как в целом по стране, так и по основным регионам заметно стал сокращаться. В 1951 г. Кировский облисполком отменил решение 1949 г. о выдаче дополнительных вознаграждений охотникам за истребление волков. Сократили размеры поощрений и в других регионах.
В 1957 г. по инициативе ВНИИ лесоводства и меха
313
низации лесного хозяйства было созвано первое Всесоюзное заочное совещание специалистов по борьбе с волком. Его возглавил известный охотовед и эколог П. Б. Юргенсон. На этом совещании были детально рассмотрены достоинства премиальной системы за добычу волка. Участники совещания отметили, что введение премиальной системы оказало большое и положительное влияние на успешность работы по истреблению волка. Вместе с тем, говоря о существенных недостатках действующей системы материального стимулирования, они обратили внимание прежде всего на то, что с уменьшением численности хищника трудности для охотников по его истреблению прогрессивно возрастают. Однако к единодушному мнению о путях устранения недостатков участники совещания не пришли. Они были убеждены, что в первую очередь следует уничтожать матерых волчиц, и в большинстве стояли за поощрение тех, кто решает именно эту трудную для охотников задачу.
Способ поощрения — значительное повышение премии за добычу матерых волчиц, в чем усматривалась и возможность пресечения намеренного их сохранения некоторыми охотниками .в целях извлечения постоянного дохода, получаемого в виде премий за волчат, выбираемых из логовов. Появление таких «волноводов» было отмечено в Брянской, Белгородской, Смоленской и Оренбургской областях, а также в Ненецком авт. окр. Причем в Белгородской обл. уже тогда пытались бороться с возникшим явлением. С этой целью в районных газетах охотинспекцией сообщалось расположение мест (урочищ), где были взяты волчата, хотя, как выяснилось, такие публикации, не ликвидировав «монополию» на логова, обострили вопрос о незаслуженном поощрении лиц, случайно нашедших волчий выводок. Имея это в виду, специалисты Краснодарского края, Смоленской обл. и Дарвиновского заповедника предлагали увеличить премию за матерую волчицу до 1000—1500 р., Ставропольского края — до 3000 р., а представители Ненецкого авт. окр. и Хоперского заповедника — до 1000' р. за любого взрослого волка. Предлагалось: при увеличении размера премий за взрослых зверей за каждого последующего волка платить на 10—15% больше, чем за первого. Размеры премий за добычу
314
волчат участниками совещания определялись различно: от 100 до 300 р. Рекомендовалось также организовать конкурсы по истреблению волка с премией в 10 тыс. р. охотбригаде за уничтожение 50 волков и 5 тыс. р. охотнику при добыче им в одиночку 20 волков (все в старом масштабе цен). В общем итоге первое Всесоюзное совещание охотников-волчатников признало правильными предложения о дифференцировании премий с одновременным повышением размера их за матерую волчицу и снижением его не менее чем на 50 % за волчат.
В чиновничьих кабинетах решили, однако, иначе: за каждого уничтоженного волка любого пола и возраста, включая новорожденных щенков, взятых в логове, установили выплату премии в размере 50 р. (в современном масштабе цен).
В 1966 г. учеными Института биологии Уральского филиала АН СССР под руководством В. С. Смирнова были оценены перспективы истребления волка в нашей стране на основе действующей премиальной системы с задачей обсудить вопрос о более рациональном использовании затраченных средств. При разработке такого вопроса выяснилось, что за советский период в СССР -было уничтожено' около 1,5 млн волков, причем в период с 1953 по 1965 г. почти 0,5 млн, на что одних только премиальных денег было выплачено 25 млн р. В этой связи годом ранее в «Охоте и охотничьем хозяйстве» (1965, № 10) в статье «Какой должна быть премия за добытого волка?» В. С. Смирнов писал, что поголовье волка закономерно снижается, но при неизменном размере премии можно будет довести его поголовье до некоторой минимальной, однако относительно устойчивой численности. Истребительный процесс в этом случае не пойдет до конца. Поэтому, говоря о перспективах истребления этих зверей, автор, высчитав темпы снижения заготовок волчьих шкур в 50-х и первой половине 60-х годов (на 4,2 %)!, пришел к заключению, что при таком темпе истребления в период с 1966 по 1978 г. может быть ориентировочно уничтожено 267 тыс. волков, а до 1991 г. включительно — 422 тыс. За этот
1 При среднегодовой за пятилетие заготовке шкур в 1950— 1955 гг. 46 тыс. шт., 1956—1960 гг. — 38,7 тыс., 1961 —1965 гг.— 30 тыс. шт.
315
результат пришлось бы выплатить премиальных денег в размере 20 млн р. Для того же, чтобы по-настоящему покончить с волком, потребовалось бы за достаточно большой промежуток времени истребить их в общей сложности 680 тыс. Тогда премиальные расходы превысят сумму 30 млн р. Небезынтересно, что на той же основе расчетов прогнозируемый уровень общесоюзной добычи волка для 1977 г. В. С. Смирновым был определен в 15,8 тыс. голов (фактический составил 22 тыс.), для 1987 г.— 10,8 тыс. голов (фактический — 34,6 тыс.).
Полагая, что истребление хищника предопределяется прежде всего размером премии, он предположил, что удвоение ее повлечет адекватное увеличение количества человеко-дней, затрачиваемых всеми охотниками на добычу волка, и соответственно числа охотников, занятых этим делом. Проведя соответствующие вариантные расчеты, В. С. Смирнов пришел к выводу: если после каждого сезона размножения поголовье волка будет возрастать в 2,16 раза, а при удвоенной премии истребляться на 80,2%, то можно ожидать, что расчетная численность зверей, определенная к осени 1966 г. в 47,5 тыс. голов, к 1975 г. сократится до 52. За этот 9-летний период будет уничтожено 66,6 тыс. волков, и объем их добычи сократится с 38,1 тыс. (1966 г.) до 42 шт. (1974 г.). При практикуемом неизменном размере премии за тот же период могло быть добыто 200,4 тыс. волков. Из расчетов следовало, что при таком варианте в первый же год количество добытых волков возрастает в 1,45 раза, а премиальные расходы увеличатся в 2,9 раза. В итоге же общая сумма затрат на премии до момента полного истребления волка составит при ее удвоении 3,4 млн р. против 30 млн р., требующихся на выплату при прежнем порядке премирования. Первоначальный перерасход премий был бы оправдан быстрым сокращением поголовья волка и, следовательно, большим сохранением полезных животных.
Таким же путем были рассчитаны и другие варианты Ьжидаемого хода добычи волка. Например, при удвоенной истребительной нагрузке и естественной смертности волчат в размере 40 % численность волка к осени увеличилась бы не в 2,16, а в 1,82 раза. Тогда в случае снижения общей их численности на
316
4,2 % к новому сезону размножения сохранится 52,7 % зверей, а это значит — для избавления от волка потребовалось бы за 10 лет уничтожить их более 81 тыс.
У автора такого рода расчетов не возникало сомнений в том, что удвоение истребительной нагрузки на популяцию волка не приведет к интенсивному снижению его численности. Открытым же для него оставался вопрос: будет ли истребительная нагрузка строго пропорциональна размеру премии. Специалисты ВНИИОЗ по этому поводу официально высказались сугубо критически, после чего они не были проинформированы, как в ведомствах были восприняты теоретические посылки перспектив истребления волка, разработанные на академическом уровне. Идея все же в какой-то мере была одобрена, и Совет Министров РСФСР постановлением от 30 декабря 1967 г. установил вдвое (до 100 р.) повысить вознаграждения за истребление взрослых волчиц при сохранении 50-рублевой премии за взрослого волка, но снижении размера ее до 30 р. за волчат. В свою очередь, Главохота республики по всей линии, объявляя конкурсы среди областей, краев и автономных республик, учредила переходящий вымпел своего ведомства и премии за лучшие показатели по борьбе с- волком. Однако к этому времени во всех регионах страны численность волка вновь удалось подорвать. В РСФСР с 1968 по 1971 г. добыча этого хищника стабилизировалась на небывало низком уровне (4,9 тыс. шт.). По данным Главохоты РСФСР, к началу 1971 г. в республике насчитывалось не более 5 тыс. волков. К 1973 г. волк был практически полностью истреблен в 15 областях центральной части России и во многих районах Западной Сибири. Несомненно, это была заслуга нового легиона охотников-волчатников, результат возрождения охотничьих приемов борьбы с волком. Для успеха борьбы немало было сделано и старыми кадрами мастеров этого дела. Правда, в ряде малонаселенных районов определенную роль в сокращении волчьего поголовья сыграл начатый с 50-х годов отстрел хищников с самолета, а с 60-х новое средство отравы — фторацетат бария.
Финал же этой «победы» над волком, как теперь известно, оказался таким. После того как технические методы борьбы с ним были прорекламированы, в руководстве охотничьим хозяйством посчитали, что с вол
3.17
ком наконец покончено. Вследствие этого внимание к мастерству охоты на волка постепенно стало гаснуть. К тому же не сразу, но выяснилось, что установленные 30 р. премии за волчат оказались невыгодными при устройстве профессиональными волчатниками облавной охоты, так как в такой охоте если не всю (что нередко), то во всяком случае большую часть трофеев составляют прибылые звери. При такой ситуации возникшее в эти годы движение в защиту волка усугубило незавидное положение охотников-волчатников. В Казахстане, в частности, где за уничтожение взрослого волка выплачивалось 50 р., за волчат — 30 р., с ноября 1974 г. эти выплаты вовсе были упразднены.
Таким образом, история стимулирования истребления волка с полным основанием позволяет заключить, что всякое послабление борьбы с ним вскоре приводит к увеличению численности зверя и, следовательно, к необходимости принятия новых поощряющих мер по ее сокращению. Так случилось и в 70-е годы. Следует отметить, что В. С. Смирнов в своей очередной публикации на тему: сколько же стоит «неубитый волк» (Охота и охотничье хозяйство, 1987, № 2), на типичном примере борьбы с ним на Украине убедительно показал, как снижение истребительной нагрузки в 60-х годах повлекло к повсеместному росту численности этого хищника, подчеркнув: «...чем меньше волки нас так или иначе тревожат, тем меньше внимания им уделяется, чем меньше волков в природе, тем невыгоднее заниматься истреблением их». На примере Свердловской обл. он пояснил, что, когда здесь к 1969 г. оставалось около 50 волков, надо было бы приложить максимум усилий, чтобы уничтожить не менее 22 зверей, как бы дорого это ни стоило, но этого не сумели сделать. В результате в 80-х годах добыча волка стабилизировалась на уровне 300—500 шт. при поголовье, исчисляемом в 1985 г. в 1000 шт.
К сигналам о бедах, последовавших в очередное нашествие волка после 60-х годов, деловыми решениями охотхозяйственные органы откликнулись лишь к концу 70-х годов. В РСФСР с октября 1978 г. размер государственного вознаграждения за добычу взрослой волчицы (добытой в любом возрасте после октября) был увеличен до 150 р., за взрослого волка-саМца —
318
до 100 р., за уничтожение волчонка — до 50 р. Кроме этого, предусматривалась выплата 200 р. за волчицу и по 50 р. за волчонка, если она с приплодом текущего года добыта на логове -или облавной охоте до 1 октября. Помимо этого, за лучшие показатели по борьбе с волком по каждой из трех групп областей, краев, автономных республик (разных по плотности населения волка) Главохотой РСФСР было установлено по три премии общей суммой 3,6 тыс. р. Одновременно было признано целесообразным ввести в практику продажу разрешений (лицензий) на добычу копытных животных тем первичным коллективам, бригадам охотников и охотникам, которые отличились в уничтожении волка, имея в виду, что продукция от реализации этих лицензий не подлежит обязательной сдаче в заготпункты.
Охотинспекциями и охотхозяйственными учреждениями на местах были установлены дополнительные поощрения за эту работу. Так, в Кировской обл. по линии облохотрыболовобщества с 1978 г. ежегодно выделялось 1200 р. для премий трем лучшим райохот-обществам и 1000 р. для вознаграждения охотников, отличившихся в истреблении волка. Надо отметить, что реализация этих сумм была постоянной, хотя денежным вознаграждением не исчерпывалась форма поощрения охотника, убившего хищника. В поисках других способов привлечения к отстрелу этих зверей это общество с того же года установило порядок, согласно которому каждый охотник, добывший хотя бы одного волка, получает в год его добычи бесплатную путевку на производство охоты на все виды дичи (кроме копытных и медведя) во все хозяйства общества. С той же целью охотинспекция, используя трудности в мясоснабжении, в привычном для нее стиле работы нашла целесообразным с 1980 г. продавать охотникам, выполняющим планы сдачи пушнины, и охотникам, активно занимающимся отстрелом волка, лицензии- на добычу лосей (первоначально на условиях: одна лицензия за 5 волков).
В целом по РСФСР с конца 70-х годов наибольшее развитие получила и конкурсная форма материального стимулирования охотников на волка. По инициативе Росохотрыболовсоюза конкурсы стали практиковаться как во Всероссийском, так и в областном
319
масштабе, где просматривалось творческое участие охотничьей общественности в решении проблемы борьбы с волком. Условия конкурсов придумывались разные. В Пермской обл., например, плакат-листовка 1978 г., объявляя о конкурсе, извещала охотников, что в области обитает 1100—1200 волков и что в этом году надо убить 400—500 волков, дабы существенно увеличить поголовье лосей и других охотничьих животных, предотвратить угрозу вспышек бешенства. Поэтому, сообщалось далее, в результаты конкурса засчитываются волки, истребленные бригадой охотников или индивидуально любым способом в течение всего календарного года. По истреблении трех волков полагается премия 150 р., за каждого последующего зверя — до 10 р. включительно, доплата — по 50 р. Помимо этого, за уничтожение не менее четырех волков предусматривалась продажа лицензии на отстрел лося в пользу охотников.
В Алтайском крае по условиям конкурса на 1.987— 1988 гг. за счет средств Госстраха бригадам, официально зарегистрированным в районных обществах охотников и рыболовов, и индивидуальным охотникам устанавливалась премия в размере: в равнинных и предгорных районах за добычу трех и более взрослых волков, а также за добычу волчат с волчицей — 40 р. за каждого зверя; за добычу 10 и более волчат с волчицей — по 20 р. за каждого. На территории Горно-Алтайской АО за добычу трех и более взрослых волков, а также за истребление волчат с волчицей — по 60 р. за каждого зверя; за добычу 10 и более волчат — по 30 р. за каждого.
Далее из фонда поощрения правлением Крайохот-рыболовобщества для утвержденных бригад-волчатников, добывших наибольшее количество волков, устанавливались три премии: в 1500, 1000 и 500 р. Вместе с этим каждой бригаде, добывшей не менее 10 волков (в том числе 5 взрослых), продавалась лицензия на отстрел лося или марала; охотнику, премируемому по конкурсу, — такая же лицензия. Тем же охотникам и их бригадам, которые не выполнили условия конкурса, но уничтожившим какое-то количество волков, продавалась лицензия на отстрел косули и медведя. По условиям конкурса, опять же за счет средств Госстраха, работникам охотничьего хозяй
320
ства, активно занимающимся в своих районах организацией работ по истреблению волка, устанавливались премии в размере от 50 до 250 р., но при этом в конкурсный зачет поступали здесь волки, добытые любым способом, за исключением отстрелянных с вертолетов.
Кировское облохотрыболовобщество, признав неэффективность конкурсной формы материального стимулирования борьбы с волком в местных условиях и учтя соответствующее указание Росохотрыболовсоюза, с 1988 г. ввело несколько иную систему поощрения. Оно специальным Положением о проведении мероприятий по истреблению волка в угодьях подведомственных ему охотхозяйств постановило признать победителями те бригады и тех охотников, которые наберут наибольшее количество баллов, начисляя по 1 баллу за уничтожение взрослого волка-самца или волчонка, по 4 балла за уничтожение взрослой волчицы с признаками беременности или в период кормления щенков. При такой оценке деятельности бригады волчатников и отдельные охотники, набравшие наибольшее количество баллов, награждаются дипломами, Почетными грамотами и поощряются лицензиями на отстрел лосей и кабанов. Причем первым пяти бригадам эти лицензии выдаются бесплатно, последующим, так же как и отдельным охотникам, за плату на условиях: за 4 балла — одна лицензия. Те охотники, которые принимают участие в коллективной охоте на волка, тоже поощряются: время, фактически затраченное ими на это (в чел.-ч), ставится в зачет их «трудовой отработки» в охотхозяйстве, дающей право на производство охоты. При этом за добытого волка охотнику согласно Положению должно начисляться дополнительно 80 чел.-ч и выдаваться бесплатная путевка на право охоты в хозяйстве, где этот зверь был уничтожен.
В Положении об истребительных мероприятиях по Кировской обл. предусматривалось денежное вознаграждение райохотобществам за организационную активность, оцениваемую наибольшим количеством убитых зверей. Отличившимся трем райохотобществам полагались дипломы соответствующих степеней и премии в.размере 500 (с переходящим вымпелом), 300 и 200 р.
Таким образом, в 70-х годах при очередном уве
12—520
321
личении численности волка государственным и общественным учреждениям все же пришлось в гораздо большей мере поощрять охотников, чем это предусмотрительно рекомендовалось участниками первого Всесоюзного совещания охотников-волчатников. И это вынуждены были сделать во всех регионах, где численность волка резко увеличилась. В Казахстане, например, уже в 1976 г. возобновили выплату премий за добычу этого хищника, правда, поначалу в тех же скромных размерах: 50 р. за взрослого зверя, 30 р. за волчат, но вскоре они были удвоены [214]. В Белоруссии в 1979 г. признали необходимым тоже вдвое (по сравнению с 1967 г.) увеличить размер вознаграждений за истребление волчьего поголовья: 100 р. за взрослого волка любого пола, 200 р. за волчицу с потомством, 50 р. за волчонка.
О том, насколько увеличились расходы на борьбу с волком в 70-е годы, в некоторой мере можно судить по следующим данным. Так, в Кировской обл. при общем ущербе от волка в 1947 г. в 2 млн. р. было выплачено охотникам за уничтожение 503 волков 20 тыс. р. В 1977 г. охотники получили уже 30 тыс. р. за добычу 452 хищников при общей сумме расходов на их истребление 45,8 тыс. р. В 1978 г. сумма выплат вознаграждений за уничтожение 473 волков возросла до 39,4 тыс. р., а за 1979—1980 гг. до 145 тыс. р. (за уничтожение 1311 зверей) при общих затратах на борьбу с волком в сумме 171 тыс. р. К этим суммам следует приплюсовать еще 1200 р. премиальных денег, выплаченных облохотрыболовобществом в 1979 г. трем райохотобществам, члены которых, уничтожив в общей сложности 150 волков, обеспечивали им первенство. Но и это не все. За те же самые результаты при общей выручке охотников 2700 р. за 669 волчьих шкур 10 800 руб. получили: аппарат общества (1500 р.), три лучшие бригады охотников и отличившиеся охотники-волчатники (9380 р.), которые по условиям и итогам Всероссийского конкурса 1979 г. оказались в числе победителей. В их составе лучший профессионал-волчатник области за 33 волка, добытых в течение 1979 г., получил дополнительно к вознаграждению по линии Госстраха и выручке за реализованные шкуры 3300 р. Немаловажным было и то, что результаты его борьбы с волком прославила областная пресса, оповестившая
охотников о том, что за такое полезное дело передовику-волчатнику была предоставлена возможность приобрести вне очереди автомобиль «Волынь».
Не секрет, что подобные расходы практически сложились повсюду. К примеру, в Алтайском крае 307 волков, уничтоженных в 1977 г., обошлись государству в 18 тыс. р., а добыча 636 зверей в 1979 г. — в 605 тыс. р. В' Якутии за 433 волка, уничтоженных охотниками в 1977 г., было выплачено 45,7 тыс. р. Нелишне повторить, что применение авиации для борьбы с волком не только на Севере, но и в других регионах не удешевило ее. В Казахстане отстрел с вертолета в 1978 г. 97 волков в целом обошелся в 20 тыс. р.
Освещая экономическую сторону борьбы с волком, следует обратить внимание на ее результативность и на то, что своевременно не убитый волк обходится намного дороже. В этом отношении могут быть показательны темпы истребления волка при росте его численности в 40-е годы, стабилизации ее в 60-е и росте в 70—80-е годы (рис. 20). Они свидетельствуют, что в первые послевоенные годы, когда общесоюзное поголовье волка превышало 150 тыс., охотники-волчатники, борясь с этой народной бедой, за 10 лет преодолели ее. После повторной добычи ими большого количества этих зверей в 1947 г. числен-
PCVCP
Кировская обл.
— _	1— » ».. .« « » . * • • m	I  1 » *  » « L. ... J L . . т 1  « » « » | 8_J______
ГМы 1946	1957 1960	19661969 1979	1987
 44000 -40000 36000
- 32000
-28000
24000 - 20000
-16000
12000
- 8000
4000
Рис. 20. Динамика добычи волка при разном уровне численности: 1 — РСФСР; 2 — Кировская обл.
12**	323
ность их быстро пошла на спад. На рубеже 70-х годов во всей европейской части страны и на Кавказе она уже определилась в 10 тыс. особей [28]. Тогда как введенные с 1978 г. высокие государственные вознаграждения за уничтожение волка, как и другие поощрительные и организационные меры, осуществленные госохотинспекциями и охотрыболовобщест-вами с той же целью, не сработали нужным образом. Повышенное стимулирование добычи волка обеспечило лишь некоторую стабильность его добычи на большом уровне, чем таковой имел место, в 60-е годы, а в наиболее устойчивом по природе вятском волчьем очаге — на недопустимо высоком уровне.
Причины столь парадоксального явления многообразны. В определенной мере они были порождены застойным периодом в народном хозяйстве, ставшим характерным с 70-х годов, когда бесхозяйственность и безответственность, затратные принципы подхода к работе оказались свойственны и охотничьему делу. Это обусловило не только увеличение поголовья волка, исчислявшееся в РСФСР для первой половины 80-х годов более чем в 40 тыс. особей, но и развитие разного рода негативных моментов. Прежде всего следует отметить, что при четырехкратном увеличении поголовья волка значительные вознаграждения и разнообразные поощрения за умерщвление волка оживили охотников, склонных к охоте за ним, только при обеспечивании личной выгоды. Так, увеличилось число охотников, добывающих волка в одиночку или во всяком случае с минимумом помощников. В этом мне довелось убедиться в начале 80-х годов, когда опытный егерь-волчатник Кировской госохотинспекции, пригласив меня на верную облавную охоту в волчьем логове с 4—5 прибылыми, умышленно ее сорвал и только потому, что я привез с собой шестерых охотников, еще ни разу не видевших волка в природе.
А привел этот поступок к тому, что в новом районе, где задержалась стронутая с логова волчья семья, вскоре же пострадала отара овец — звери враз загрызли 18 из них. Госохотинспекции пришлось направлять сюда бригаду охотников, усилия которой вкупе с тем же егерем были безуспешны: волчий выводок, почуяв преследование, перешел на кочевой образ жизни.
324
В 80-е годы мною было подмечено, что егеря многих охотхозяйств, где постоянно живут волки, как правило, не очень стремились к устройству облавной охоты, предпочитая подкарауливать их, гоняться за ними на «Буране» или ставить капканы, а если и затевали облаву, то лишь после того, когда взять волка в одиночку подолгу не удавалось. Именно в эти годы мне пришлось засвидетельствовать и такую охоту, когда зафлаженная волчица спустя примерно час с начала загона оказалась... в капкане, о котором умолчал раньше поставивший его на волчьей тропе, инициатор облавы — егерь охотхозяйства.
В Кировской обл. солидные вознаграждения за истребление волка повели и к тому, что на облавах по черной тропе некоторые ее участники стали не упускать возможность припрятать от компаньонов убитого зверя, а однажды застреленного мною переярка, свалившегося в лог, местный охотник, подвизавшийся к облаве в качестве загонщика, попросту украл после того, как случайно в логу натолкнулся на него. В этой связи не могу не сказать и о том, что много лет поддерживал я контакт с вятским охотником-волчатником, который известен был тем, что в районе своего местожительства почти ежегодно находил место щенения волчиц. По поступлении на егерскую службу он в угодьях подопечного охотхозяйства за два десятилетия капканами, ядами и при случайных встречах добыл около трех десятков волков. Но он же за все годы своей работы ни разу не устроил облавы на них. Более того, он всяким образом отлынивал от этого дела, несмотря на начальствующие приказания и многократные посулы наград.
Высокие вознаграждения за добычу волка стали причиной и досадных явлений, возникавших тогда, когда обнаруженный выводок зверей, на который тщательно готовилась облавная охота, оказывался вдруг стронутым с обжитого логова. Стронутым преднамеренно, втихую, каким-нибудь местным капканщиком либо охотником-вабильщиком, отлично знающим, что вынудить волчью семью покинуть логово не составит труда, зато это обеспечит ему вылов из нее хотя бы пары зверей. Кстати, по этой же причине специалистам по организации облавных охот труднее стало получать информацию от местных охотников о пункте,
325
где появился волчий выводок. Хуже того, в некоторых областях должностные лица охотхозяйственных учреждений, где сосредоточивалась подобная информация, умалчивали о ней, так как сами были материально заинтересованы в наиболее выгодной охоте на волка. Наконец, если все же для организации облавы такую информацию удавалось заполучить, то стало сложно подыскать охотника-вабильщика, который во время разведки устоял бы от соблазна застрелить волчат ради получения премиальных денег.
Все эти охотничьи нюансы негативного плана, в свою очередь, усугублялись и тем, что поощрения охотников за добычу волка лицензиями на отстрел лосей породили легко маскируемый произвол службы охотнадзора в их распределении. В частности, Кировская ГОИ ежегодно резервировала «под волков» более сотни лицензий на отстрел лосей при практически неконтролируемом количестве добытых волков. Отдельные ее работники часто лишь за «старания» в борьбе с волком охотникам-волчатникам выдавали лицензии, но с условием, чтобы те включали их в число приглашенных участников отстрела зверей по этим лицензиям. Несговорчивым под каким-либо предлогом не выдавали разрешения на право охоты в «мертвый» охотничий сезон в местах обитания волка [22]. Притесняли и волокитой с продажей лицензий, требуя с охотника, предъявившего право на поощрение, документального подтверждения факта добычи волка им лично. В конечном счете все это стало почвой для рвачества, проявившегося прежде всего в зачислении за какую-либо услугу непорядочной частью охотников на свое имя волков, добытых коллегами на охоте. И не меньше — в фальсификации или в лучшем случае в кооперировании добычи этих хищников ради обеспечения призового места, определяем мого условиями конкурсов за лучший результат по борьбе с волком.
По этой причине, например, в Кировской обл. облохотрыболовобществу пришлось отказаться от конкурсной системы материального стимулирования борьбы с волком, основанной на количестве добытых зверей. При изучении освещаемого вопроса было установлено, что проявление перечисленных негативных явлений, вызванных современным порядком вознаг
326
раждения за уничтожение волка, не является какой-либо местной особенностью. Они оказались свойственны для многих регионов страны.
Вот что сообщается в брошюре Минского областного объединенного совета БООР «Опыт борьбы с волком в Минской области» (Минск, 1982). Введение дифференцированной оплаты за истребление волка, а именно 100 р. за взрослого, 50 р. за щенка, 200 р. за волчицу, взятую с выводком на логове, и по 50 р. за каждого ее щенка, подняло активность охотников в борьбе с хищником. Однако породило и отрицательные явления. Руководством совета было установлено, что многие охотники, взяв волчий выводок, стараются его доращивать, чтобы сдать волчат, как взрослых волков. В 1981 г. повинным в этом оказался председатель Грозовского'охотколлектива в Копыль-ском р-не. Аналогичные факты имели место в Стародорожном и других районах области. Практикуемое системой БООР дополнительное поощрение победителей конкурса по истреблению волка бесплатными лицензиями на отстрел кабанов и лосей привело к тому, что в погоне за баллами некоторые бригады стали сдавать на счет одной из них шкуры волков, добытых другими бригадами. Зарегистрированы случаи, когда бригадиры охотников-волчатников добытых щенных волчиц стремятся сдать как волчиц и щенков, взятых на логовах с выводком. Таким путем в том же 1981 г. в Столбцовском р-не бригады, возглавляемые И. Л. Щебенко и Ф. И. Максучицем, незаконно получили вознаграждение в общей сумме 400 р. Годом раньше бригада Щебенко за то же самое получила 600 р.
Таким образом, приведенные факты позволяют считать, что в подобных явлениях кроется главная причина современной стабилизации добычи волка на высоком уровне. • Если когда и нарушалась эта стабильность в сторону повышения добычи, то, очевидно, в случае резкого увеличения в каком-либо районе численности волка, стимулирующей последующее задействование против него снегоходной техники и авиасредств. Они на какое-то время обеспечивали результат, поскольку волк везде стал выгодным охотничьим зверем и особенно для штатных работников охотведомств или охотничьих хозяйств. Поэ
т
тому, образно говоря, пасет волка охотник-волчатник. Не прибавил он усердия и в преследовании дорогостоящих волчиц, извлекая из этого немалую пользу и не страдая морально, так как мало для кого будут теперь горестны последствия набегов на скот семей этих хищников. Более того, в свой актив подключил современный волчатник и новоявленное движение в защиту волка как естественного члена био-ценотических комплексов. Собственно, при нынешнем жестком зарегулировании охотничьей деятельности, повлекшей неполное, а чаще плохое использование дичных ресурсов, волк уже редко где ущемляет охотников. Вследствие этого обоснования полезности волков для диких животных во многом устраивают охотников, склонных к наживе на волках, предопределяя одновременно равнодушие массы других охотников к хищничеству в охотугодьях опасного зверя. Свою роль сыграл в этом и утвердившийся порядок распределения лицензий на отстрел копытных, при котором в недалеком прошлом простым охотникам мало чего доставалось.
Очевидно, что устранение подобного рода негативных явлений будет возможным, если возродить способы охоты на волка, обеспечивающие сокращение их поголовья до размеров, при которых высокооплачиваемые результаты преследования хищников станут необходимы лишь для сохранения опытных, а в охотничьем смысле и честолюбивых кадров волчатников. Поднимая этот вопрос в таком плане, видимо, нужно пояснить, где и конкретно какую охоту в предстоящие годы следует усиленно возрождать.
Известно, что в таежных районах европейского Севера, Урала, Сибири и Дальнего Востока в силу объективных условий и сложившихся традиций основным способом добычи волка по-прежнему является самоловный промысел. В Красноярском крае, например, на долю капканов приходится около 50 % добываемых волков [206]. Вместе с тем, по данным Главохоты РСФСР, в последние годы заметно изменение соотношения результатов борьбы с волком по способам их добычи. Так, если в 1958 г. на логовах было уничтожено 37 % зверей от всего количества добытых, то в 1985 г. только 18%. В то же время отстрел хищника на облавных охотах
328
увеличивался с 3,7 до 20%. Охотовед А. Тихонов, изучая этот вопрос, установил, что в центральной части России, где много теперь охотничьих хозяйств, основным способом борьбы с волком вновь становятся зимние облавные охоты с флажками. В частности, в Костромской обл. из 78 волков, истребленных в 1987 г., 35 было добыто на облавах, в Горьковской — 100 из 290 добытых. Он же показал, что, несмотря на пятикратное по сравнению с 1958 г. увеличение отстрела волка с помощью авиации и со снегоходного транспорта, общее количество зверей, уничтоженных таким способом в РСФСР, составило в 1985 г. 7,3%. Эти сведения убеждают, что в лесных областях европейской части РСФСР, в некоторых районах Сибири, в областях Белоруссии, являющихся природными очагами волка, первоочередное внимание должно быть уделено возрождению облавного способа охоты с флажками. Время показало, что в лесных регионах только этот способ охоты не утратил своего практического значения для надежного подавления роста волчьего поголовья.
Вместе с тем в числе обстоятельств, по которым охота на волка облавой с флажками пришла в упадок, весьма существенным следует считать очевидную несправедливость и безусловную невыгодность для устроителя облавы (егеря-окладчика) получать равную с ее участниками или за их счет несколько большую долю вознаграждения за отстрелянных зверей.
Решить столь непростой вопрос можно одним путем: устроителю облавы, обеспечившему облавную охоту на волка с флажками, помимо премиальной доли (или без нее), распределяемой по ее участникам, установить солидное вознаграждение за каждого добытого бригадой волка.
В настоящее время политика перестройки механизмов хозяйствования в нашей стране позволила вскрыть несовершенность форм охотхозяйствования, администрирование некомпетентных в области охотоведения руководителей службы Госохотнадзора, разросшееся стремление к охотничьей наживе определенной части егерского состава, а главное — массовое равнодушие к бесхозяйственности. Все это позволяет решать проблему численности волка выплатой хороших «хвостовых» (как это ранее называлось).
з»
Внедрение в практику охотничьего дела действенной системы материального стимулирования борьбы с волком потребует опытной ее проработки, которая должна включать разработку статуса егеря-волчатника.
В этой связи заслуживает внимания статус, составленный применительно к условиям Кировской обл.:
егерь-волчатник назначается облхотрыболовоб-ществом и проводит работу на общественных началах;
облохотобщество по согласованию с егерем-волчатником закрепляет за ним конкретную территорию (охотхозяйство или группу хозяйств; административный район), где ему обеспечивается приоритетное право на проведение облавных охот на волка не менее чем на трехлетний срок. Обеспечивается оно соответствующим разрешением полномочных на то учреждений;
на закрепленной за егерем-волчатником территории не исключается применение других способов добычи волка иными лицами, за исключением охоты на вабу в летне-осенний период, которая. может разрешаться лишь с его ведома, егерь-волчатник наделяется правом запрещать настораживание капканов на волка в радиусе 500 м от привад, как у специально выложенных, так и у скотомогильников;
облавной охотой признается коллективная охота на выслеженных егерем-волчатником и зафлаженных волков в любой период года с участием в этой охоте не менее 5 человек;
за организацию и проведение облавной охоты егерь-волчатник поощряется вознаграждением за каждого добытого на облаве волка в размере 200 р., независимо от пола и возраста зверя. Вознаграждение производится из средств целевого назначения, предназначенных на биотехнические мероприятия;
участники облавной охоты, исключая егеря-волчатника, поощряются вознаграждением из суммы премии, установленной государством за уничтожение волка, распределяется она поровну между участниками;
для получения соответствующего поощрения за каждого добытого волка составляется акт за подписью районного охотоведа, председателя райохотоб-
ззе
щества, председателя сельсовета или колхоза, на территории которых была произведена облавная охота. В акте указывается: состав бригады, номера охот-билетов ее участников, место и время проведения облавной охоты с флажками, количество отстрелянных зверей, их пол и примерный возраст. Акт признается действительным при приложении документа, подтверждающего реализацию бригадой волчьих шкур.
В последние годы были опубликованы и другие предложения, нацеленные на возрождение способов охоты на волка, эффективно сдерживающие рост его поголовья. В числе их разработанная В. П. Бологовым «Тактика борьбы с волком» [22], предусматривающая координирование на районном уровне работы охотников-волчатников, подбор наиболее умелых и пригодных для этого дела охотников, постоянный сбор информации о волчьей жизнедеятельности, систематическое картирование и паспортизацию местообитаний семей этих хищников, налаживание поступления и обработки в научных учреждениях черепов или клыков от убитых зверей для слежения за половозрастным составом местных популяций и материальное стимулирование за добычу волка. Полагаясь на опыт работ в Торжокском райохотрыболовобществе Калининской обл., автор считает, что решению вопроса материального стимулирования в достаточной мере может способствовать составленный в обществе «Прейскурант на выплату денег при проведении коллективных охот по волку». Прейскурантом предусмотрена выплата (процент от общей суммы, полученной за добытого зверя): корреспонденту, по сообщению которого проведена успешная охота, — 5 %; за транспорт для поездки на охоту — 7; волчатнику за подготовку и проведение охоты — 50; загонщикам—10 (на всех); стрелку, добывшему зверя, — 10; остальным стрелкам — 10 (на всех); за снятие и обработку шкуры — 5; за обработку и сдачу черепа — 3 %.
При современном состоянии охоты на волка трудно предугадать, какие формы материального стимулирования охотников-волчатников будут наиболее действенными в том или ином регионе. Решить это можно лишь опытным путем. Однако, популяризируя «вятский» статус егеря-волчатника, я полагаю, что заложенный в нем принцип материального стимулирова
331
ния, нацеленный на существенную выгоду облавной охоты для ее устроителя и не за счет участников таковой, может стать вехой к становлению хозрасчетной системы хозяйствования в охотничьей отрасли, где назрел вопрос: государству или конкретным пользователям охотугодий надлежит вести основную расплату за хищничество волка.
* *
*
Скитаясь с ружьем за плечами, я немало встречался с волком. Впервые в 1941 г., еще студентом-охотоведом, увидел волков и последствия их разбойных набегов на гурты скота в степях Западного Казахстана. В этих степях при появлении цепочки волчьего выводка не раз сколь было сил сдерживал лошадь, чтобы не понесла по бескрайней равнине. С наступлением зимних буранов пытался добыть здесь первого волка, наивно полагая, что в пургу можно скрадывать у привады алчных зверей или ловить их в петли, как и лисиц, на заячьих тропах по лесным островкам поймы р. Урала в окрестностях станицы Кожехарово.
Не одну ночь провел я, подкарауливая волка на зверовых тропах в обширных массивах тростника по р. Куре в Азербайджане, саксаульниках Прибалхашья, тугаях Вахша и Зеравшана, дельте Амударьи, плавнях Кубани, караулил их на водопое по степным местам в засушливые годы. Ходил по волчьим следам и на вечных снегах среди Памирских хребтов. Летая над вятскими лесами, пытался хоть раз увидеть волка с самолета...
Посчастливилось мне в 40-х годах быть участником охоты на волка с известной калининской стаей англо-русских гончих. Стая этих отличнейших собак-Волкогонов была собрана перед войной и притравлена по волку охотником-волчатником А. С. Соколовым — моим первым наставником по облавным охотам. По возвращении с фронта Великой Отечественной участвовал в проводимых им зимних облавных охотах в окрестностях старинного тверского городка Торжка, где он и выставил мне на выстрел первого
332
волка. Я и сейчас его вижу, как он медленно передвигается по зверовой тропе...
Охотясь вместе с ним, а потом и с другими опытными егерями, случалось и до полуобморока уставать на волчьем следу в верхневолжских лесах, и подолгу мерзнуть, подстерегая в гущере попавшего в оклад волка-одиночку, и претерпевать многие и многие невзгоды охоты на этого хищника в родных и незабываемых угодьях Подмосковья. И, что скрывать, было и так, что иной раз, еле удерживая ружье закоченевшими пальцами, молил бога, чтобы зверь как-нибудь обошел меня стороной. И не страх тому был причиной: на охоте по волку постоянное опасение прозевать зверя или еще хуже — промазать — тяжелее страха. Слишком горестны потом непременные, вычурные и чуточку едкие назидания командира облавы — профессионала-волчатника. Сам он, как водится, в случае промаха тотчас вырастает перед незадачливым стрелком. Вырастает с дымящейся от пота одеждой, с устало-скучным лицом от напрасно приложенного умения вытропить и выставить на выстрел хитрого зверя, заставлявшего долго лазить по еловым чащобам, по глубокому, рыхлому снегу.
За все свои долгие охотничьи годы бывал я не раз на удачных охотах, но гораздо больше — на неудачных. В облавных охотах больше любил вести загон, хотя мне чаще доверяли надежный звериный лаз. Не скажу, чтобы я был особенно везуч на волка: на личный счет пока удалось записать 16 зверей, из них 14 — лесные вятские волки. На том же счету единственный, но и особо досадный промах по переярку-волчице, которую до сих пор тоже вижу в 38 шагах от себя возле старой березы, где она -остановилась, словно решая, то ли опять пройти по. уже набитой тропе, то ли свернуть в хвойную крепь... Так было в одну очень затянувшуюся облаву на волка в. лесном массиве в морозный день.
Припоминая все это, должен сказать, что не довелись мне походить за волком в вятских лесах, не привелись послушать искусную вабу и ответный вой крупного волчьего выводка, от которого в холодные зори кровь в жилах стынет, не узнал бы я подлинной цены настоящего охотничьего трофея. Не узнал бы и душевного ликования, той охотничьей радости,
333
которая бывает только после удачно проведенной облавы, когда на дорогу или на какую-либо лесную полянку вытаскиваются тяжеловесные, клыкастые, седовато-серые туши матерых зверей и голубовато-серые всего их злого потомства. Упусти я возможность охоты на вятского волка, не осознать бы мне чувства охотничьей вины за тени страха, которые еще возникают на лицах пожилых деревенских людей, заслышавших вой волчьего выводка...
Конечно, многое в жизни исключает возможность каждому охотнику испытать тяготы и радость охоты на волка. Но всегда следует не упускать возможности хотя бы сообщением о встрече следов этих хищников, о их потравах содействовать стараниям охотников, которые, претерпевая трудности охоты на волка, стремятся к тому, чтобы это сильное и хитрое серое зверье не лютовало. Кстати, приведу лишь одно из таких сообщений. Так, в начале нового года последнего десятилетия XX в., в середине которого, как и в середине предшествующего, наблюдалась особо активная лютость волков, я получил письмо от зоолога из Белоруссии А. Н. Фоменкова. Письмо с документом из архива Березинского заповедника: восемь рукописных страниц на синей оберточной бумаге, сшитых в верхнем углу черной ниткой. На страницах фамилии свидетелей и подробное описание трагедии, случившейся в Белоруссии 21 сентября 1946 г. Тогда в солнечный сентябрьский день на дороге из леса в д. Переходцы Дом-жерецкого сельсовета крупный волк на виду у колхозниц, копавших картофель, догнал убегавшего от него шестилетнего мальчика, собиравшего перед этим со сверстниками грибы. На глазах у людей зверь сначала не решался нападать на ребенка, когда тот останавливался и смотрел на зверя. Затем броском в спину он все же свалил его на дорогу и тотчас истошно кричащим, потащил в лес... Только на третий день односельчане сообщили бившейся в истерике матери, где им удалось найти останки ее мальчика. Завершает описание этой трагедии такая строка: «когда волк настиг мальчика, он бросил грибы... и эти грибы долгое время лежали на дороге».
Понятно, что в деревне воцарил страх, избавление от которого и есть святая обязанность всех охотников. Напоминая об этом, я понимаю, что при хозяйствова
334
нии в условиях общенародной собственности и урбанизации хищничество диких зверей уже не столь впечатляет и не приносит забот, хотя может быть для многих людей волк еще символ зла и побуждение к безотчетному инстинктивному страху. Поэтому выступления за и против волка всегда задевают «общественный нерв», побуждают любопытство, затрагивают чувства, связанные с отношением человека к природе, ко всему живому. И это так. Для людей как-то ближе теперь поэтические строчки А. К. Толстого из стихотворения «Волки»:
Когда в селах стемнеет,
Смолкнут песни селян
И седой забелеет
Над болотом туман,
Из лесов тихомолком
По полям волк за волком
Отправляются все на добычу.
Естественно, что при подобной ситуации не просто обострить живой интерес к охоте на волка, возродить почетность егеря-волчатника. Труднее добиться того, что было прежде (по словам старейшего волчатника Ф. П. Васильева): только в московских охоторганиза-циях егерей-псковичей находилось около 50 человек, многие почтенные охотники предпочитали использовать отпуск для совместной охоты с ними на волка. Когда такое стремление охотников в свою очередь устраивало егерей, они конкурировали между собой, нередко сами платили только за сообщение о месте, где были замечены следы этого зверя.
Возродится ли престиж к охоте на волка, будет ли какой-то другой верный стимул к нему — трудно сказать, но мне представляется, что в скором времени следует ожидать возрождения русской охоты на волка с борзыми. Посещая выставки охотничьих собак, следует отметить, что эти замечательнейшие собаки не только сохраняются, но год от года поголовье их увеличивается. Прибавляется и число молодых людей, заинтересовавшихся борзыми. Молодежь, знакомясь с изданным наследием охотника-борзятника Е. Э. Дри-янского «Записки Мелкотравчатого», загорается желанием испытать свою смелость, ловкость, одолеть злобного зверя. В недалеком прошлом очень чтилось славное умение охотника-волчатника. Л. Н. Толстой в
ив
книге «Война и мир» описал всю красочность, величие выезда графской охоты с борзыми на травлю волков.
Надо полагать, что далеко не только травля с борзыми была самозабвенствующим занятием в охотничьем преследовании волка. Ну, а разве не чувствовал себя степным орлом, ловким джигитом удалой казах на резвом коне во время стремительной скачки за волком с неумолимой камчой в руках? Несомненно, что все это в крови и многих охотников наших времен. Поэтому, пока есть волк, этот азарт, стремление к охотничьей доблести пора поощрять.
Однако ратуя за возрождение охоты с борзой, уместно будет обратить внимание и на заключительные строчки «Записок Мелкотравчатого». Это убеждение Е. Э. Дриянского в том, что правильная серьезная псовая охота, как и всякая другая охота, есть своего рода наука, к которой надо подступать умеючи.
Применительно к нашему времени подступать к умелому возрождению псовой охоты с надеждой на определенный успех должно означать не только заботу о быстром разведении гордости отечественного собаководства — псовой борзой, создании питомников (охотничьих псарен) этих собак, но и стай гончих — Волкогонов, а еще — лошадей. Следовательно, потребуются специальные конюшни для содержания и разведения охотничьих лошадей. Причем и это не все. Ведь при борзых, гончих и при лошадях должны быть соответствующие знающие свое дело люди. Поиски таких людей — тоже не простая задача: они могут объявиться лишь там, где ландшафт и вообще условия местности неблагоприятны для охоты на зверей с борзыми собаками. Поэтому я понимаю, что все перечисленное не может вызвать массового стремления охотников к созданию такой вот комплектной охоты хотя бы и там, где по природным условиям она бы еще могла процветать. Не может еще и потому, что многие из них уверовали, что нужного оптимизма для конкретной работы попросту не сыскать среди чиновных работников в аппаратах союзов обществ охотников ни в центре, ни на местах. А это значит, что для большинства охотников настоящая охота с борзыми — лишь заветная мечта.
Но все-таки есть объективные предпосылки к тому, чтобы такая охота не осталась только мечтой. К ним
ЗМ
следует отнести в первую очередь то, что у любого живого увлекательного дела стоят «неистребимые» энтузиасты, для которых охота не только профессия, но и образ жизни, а потому они всегда готовы бескорыстно служить ей. Следовательно, одно лишь раскрепощение этих энтузиастов выделит среди них талантливых организаторов, способных умеючи подступиться к возрождению комплектных псовых охот. Вне сомнения, что их усилия быстро найдут поддержку среди молодежи, зачастую изнывающей от безделья. Лично мне не трудно представить, как бы потянулись к лошадям и собакам современные парни и девушки, если бы они получили возможность лишь рекламно увидеть и искреннее волнение сбора «в отъезжее поле», и красочность выезда кавалькады охотников, соответствующе экипированных для псовой охоты, и хотя бы одну сцену удачной поимки зверя, сделавшей безмерно счастливым охотника. Ну, а рекламирование этого участия в скачках за хищником (при оплате, конечно, определенных услуг) несомненно вызовет интерес,. следует думать, что новые развивающиеся порядки хозяйствования (хозрасчет, арендные формы и отношения, продажа охоты за валюту) породят активных бизнесменов, способных осуществить то, что нужно для богатой псовой охоты, достойной нашей страны. Хотелось бы, чтобы во имя этого отличная псарня и первая конюшня с лошадьми для псовой охоты стали заслугой Росохотрыболовсою-за, располагающего необходимыми финансовыми и кадровыми возможностями.
Можно думать, что эта миссия Союза охотников скорее получит практическое разрешение, если руководитель его вкупе с инициативными борзятниками установят контакт с теми специалистами и администраторами коннозаводских предприятий (госконюшен) совхозов, лесхозов, которые способны не только понять, зачем нужно возрождение псовых охот, но и усмотреть перспективы коммерческой выгоды при ее развитии.
Имей в виду ту же цель, не меньше аналогичных забот должно быть проявлено охотниками Украины, где в период крепостного права культ охоты с борзой был очень высок и где после второй мировой войны на эту охоту был наложен запрет. Несомненно также, что взоры почитателей псовой охоты с предпринимательской жилкой одновременно должны простираться
ззт
на степной Алтай и на другие регионы, где еще в почете лошадь, практикуется охота с гончими. Возможно даже, что именно в таких регионах с большим пониманием будет воспринята идея становления комплектной охоты с борзыми собаками, способными одолеть волка. Очевидно, что успех этого дела в первую очередь будет все же зависеть от инициативности секций любителей псовой борзой, сохранивших до наших дней эту уникальную собаку, но пока вынужденно озабоченных возможностями тренировок своих питомцев на способность догонять и славливать на ипподромах электрозайца... Пусть же это будет отнесено не к лучшей странице истории псовой охоты, из которой должно быть уяснено, что долг борзятников — в подключении их к охотничьему решению проблемы волка.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Адамович В. А. Бешенство волка (Canis lupus. L.) в центральной части Русской равнины//3оол. журн., 1985. Т. 64. — Вып. 4. — С. 590—599.
2.	Азаров В., Курочкин Ю. Вертолеты против волка//Охота и охот, хоз-во, 1980. — № 10. — С. 8.
3.	Ахмедзянов А. Нашествие волков//Неделя, 1986. — № 28.
4.	Банников А. Проблемы борьбы с волком: необходимо пристальное внимание//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 9. — С. 11 —12.
4а. Банад Э. Б., Бабинок В. В. Вековая динамика добычи и численности волка в БССР//Всесоюзн. совещ. по проблеме кадастра и учета животного мира/Тез. докл. — Мм 1986. — Ч. I. — С. 100—101.
5.	Бадридзе Я. К. Пищевое поведение волка: вопросы онтогенеза. — Тбилиси: Мецниереба, 1987. — 86 с.
6.	Бариев В., Никеров Ю. Волк в Смоленской области//Охота и охот, хоз-во, 1979. — № 2.— С. 2—3.
7.	Бибиков Д., Жирнов Л. О роли волка и собак в регуляции численности сайгаков//Копытные фауны СССР — М.: Наука, 1975. — С. 190—191.
8.	Бибиков Д. И. Совершенствовать программы борьбы с волком //Охота и охот, хоз-во, 1977. — № 5. — С. 8—9.
9.	Бибиков Д. И. Стратегия управления//Охота и охот, хоз-во, 1978, _ № 7. — С. 5—7.
10.	Бибиков Д. И. Волк и человек: состояние проблемы//Пове-дение волка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М., 1980. — С. 30 — 38.
11.	Бибиков Д. И. Сохраняя, управлять//Молодой коммунар, 1979, 12 февр.
12.	Бибиков Д. И., Кудактин А. Н., Рябов А. С. Синантропные волки: распространение, экология//3оол. журн., 1985. — Т. 64. — Вып. 3. — С. 429—440.
13.	Бибиков Д. И., Овсянников Н. Г. Рабочая группа по волку Международного союза охраны природы и природных ресурсов// Зоол. журн., 1986. — Т. 65. — Вып. 7. — С. 1113—1115.
14.	Бондарев А. Волчьи логова//Охота и охот, хоз-во, 1986. — № 7. — С. 6—7.
15.	Болденков С. Волк на Украине//Охота и охот, хоз-во, 1980. — № 6. — С. 4.
16.	Бологов В. Поведение волков при нападении на домашних животных и профилактика ущерба животноводству//Поведение вол-ка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М., 1980. — С. 147—157.
17.	Бологов‘В. Волк и стадо//Охота и охот, хоз-во, 1981. — № 1. — С. 3.
3W
18.	Бологов В. Волк и лось//Охота и охот, хоз-во, 1981. — № 3. — С. 12—13.
19.	Бологов В. Звуковая сигнализация волков//Охота и охот, хоз-во, 1982. — № 5. — С. 11 — 13.
20.	Бологов В. Охота на вабу//Охота и охот, хоз-во, 1983. — № 8. — С. 6—7.
21.	Бологов В. Контроль за численностью волка//Охота и охот, хоз-во, 1984. — № 2. — С. 4—5.
22.	Бологов В. Тактика борьбы с волками//Охота и охот, хоз-во, 1986. — № 3. —С. 16—17.
23.	Бологов В. П. Сберечь от хищников//Охота и охот, хоз-во, 1986. — № 8.— С. 14—15.
24.	Венцеславский В. Псовая охота вообще. — Спб.: Частное изд-во В. Полякова, 1847. — 116 с.
25.	Варламов В. Мир не становится проще//3нание — сила, 1987. — № 9. — С. 68—72.
26.	Верещагин Н., Тихонов А. Волкособаки в Ленинградской области//Охота и охот, хоз-во, 1985. — № 1. — С. 15.
27.	Волк среди волков: Ученые обсуждают//3нание — сила, 1980. — № 8. — С. 40—43.
28.	Волк. — М.: Наука, 1985. — 607 с.
29.	ВолковА. Волк в Ивановской области//Охота и охот, хоз-во. 1986. — № 4. — С. 8.
30.	Волк среди вол ков//Неделя, 1986. — № 45. — С. 19.
31.	Висящее Г. Смотреть через прорезь прицела//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 9. — С. 13.
32.	Висящее Г. Итоги и задачи//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 12. — С. 1—4.
33.	Вырыпаев В. А., Воробтев Г. Г. Волк в Киргизии. — Фрунзе: Илим, 1983. — 93 с.
34.	Гаврин В. Ф., Донауров С. С. Волк в Беловежской Пуще// Зоол. журн., 1954. — Т. 33. — Вып. 4. — С. 904—924.
35.	Гарбузов В., Яньшин Ю. Волк — носитель бешенства//Охота и охот, хоз-во, 1980. — № 9. — С. 7—8.
36.	Гатих В. С. Роль волка в биогеоценозах Белорусского По-лесья//Экологические основы охраны.и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. науч, совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 94—95.
37.	Гейц А. В., Шонин Р. П. О влиянии волка на охотничье и сельское хозяйство Таджикистана//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. научн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 96—97.
38.	Герасимова М. А. Отличительные признаки шкур волка и волчат//Рационализация охотничьего промысла — М.: Изд-во Центросоюза, 1958. — Вып. 7. — С. 132.
39.	Герасимов Ю. Истребление волков на логовах//Охота и охот, хоз-во, 1979. — № 5. — С. 11.
40.	Герасимов Ю. Капканный промысел волков//Охота и охот, хоз-во, 1985. — № 11. —С. 24—26.
41.	Глухих Д. В. В одном гнезде 15 волчат//Охотник, 1930. — № 5. — С. 19.
42.	Глушков В. М., Бердов А. 3., Поляков Е. А. Незаразные болезни лося Кировской области//Сб. научн.-техн, информ.: Охота, пушнина и дичь/ВНИИОЗ им. проф. Б. М. Житкова. — Киров, 1978. — Вып. 61. — С. 48—53.
340
43.	Глушков В. М. Опыт выявления гибели лосей от волков и других причин//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюз. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 99—100.
44.	Голубцов И. Яшче раз пра ваука...//3вязда, 1979. — 27 апр.
45.	Гржимек Б. Он умел улыбаться//Неделя, 1986. — № 37.— С. 22—23.
46.	Гриценко Н. Из истории борьбы с волком//Охота и охот, хоз-во, 1981. — № 1. — С. 6—7.
47.	Громов Е. И. Питание волка в Сихотэ-Алинском заповедни-ке//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 101.
48.	Губарь Ю. П. Современное состояние численности волка в РСФСР//Экология, охрана и использование хищных млекопитающих в РСФСР//С6. научи, тр. ЦНИЛ Главохоты РСФСР. — М., 1982. — С. 28—47.
49.	Гурский И. Г. Волк юга европейской части СССР. — Одесса, 1969.— С. 105.
50.	Гурский И. Г. Форма прикусов и стирания зубов//Вестник зоологии, 1970. — № 4. — С. 58,
51.	Гурский И. Г. Гибридизация волка с собакой в природе//Бюл. МОИП./Отд. биол., 1975.— Т. 80. — Вып. 1. — С. 131 — 136.
52.	Гурский И. Г. Волк на Украине и в Молдавии//Охота и охот, хоз-во, 1982. — № 3. — С. 10—11.
53.	Гусев О. К. Против идеализации природы//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 11. — С. 25—27.
54.	Гусев О. К. Как быть с волком?//Наш современник, 1981. — № 5.— С. 138—144.
55.	Данилкин А. Охота волко-собачьих гибридов на косуль//Охо-та и охот, хоз-во, 1979. — № 3. — С. 18—19.
56.	Данилов Д. Очаги «волчьего засилья» в европейской части РСФСР//Передовой опыт в охотничье-рыболовном хозяйстве. — М., 1984.— Вып. 1 (26). —С. 30—35.
57.	Данилов Г. Г., Ширяев В. В. К методике выявления расположения волчьих логовов//Воспроизводство и использование и охрана диких зверей и птиц/Сб. научн. тр. — Пермь, 1986. — С. 22—23.
58.	Дарвин Ч. Домашние собаки и кошки//Изменение животных и растений в домашнем состоянии. — М.; Л.: Огиз — Сельхозгиз, 1941. —С. 35—52.
59.	Дежкин В., Кондратьева Л., Менькова И. Заготовки диких копытных в РСФСР//Охота и охот, хоз-во, 1975. — № 10. — С. 3—6.
60.	Дежкин В. В. Все о волке//Охота и охот, хоз-во, 1985. — № 9. — С. 39.
61.	Джурович Б., Матвеев И. Внимание волки//Охота и охот, хоз-во, 1985. — № 8. — С. 7.
62.	Дриянский Е. Э. Записки мелкотравчатого. — М.: Советская Россия, 1985. — С. 206.
63.	Елисеев Н., Клоков К., Сыроечковский Е. Волк и его буду-щее//Охота и охот, хоз-во, 1973. — № 5. — С. 3—6.
64.	Жаров О. Азбука капканного лова//Охота и охот, хоз-во, 1984. _ № 5. — С. 26—27.
65.	Завацкий Б. П. Волк в Саяно-Шушенском заповеднике// Охота и охот, хоз-во, 1981. — № 7. — С. 16—18.
66.	Завацкий Б. П. Биоценотическая роль волка Западного Са-
341
яна//Вид и его продуктивность в ареале: Млекопитающие/ Мат. 4-го Всесоюзн. совещ. 3—7 апреля 1984 г. — Свердловск, 1984. — Ч. IL — С. 21—22.
67.	Замахаев В., Колычев В. Испытание капкана//Охота и охот, хоз-во, 1982. — № 3. — С. 28—29.
68.	Замахаева Н. М. Об изменчивости структуры волосяного покрова волка//Экология, 1979. — № 1. — С. 99—100.
69.	Зворыкин Н. А. Волк и борьба с ним. — М.: КОИЗ, 1936. — С. 120.
70.	Зворыкин Н. А. Волк. — М.; Л.: КОИЗ, 1937. — 118 с.
71.	Зыкова Л. Ю. Кабан и пятнистый олень в Окском заповед-нике//Охотничье-промысловые звери: Биология и хозяйственное использование. — М., 1965. — Вып. 1.— С. 120—134.
72.	Ивин М. Заметки на модную тему//3везда, 1977. — № 7. — С. 138—165.
73.	Иванова Г. И. К вопросу о рациональном использовании кабана в РСФСР//Пути и методы рациональной эксплуатации и повышения продуктивности охотничьих угодий (22—24 октября 1978 г.)/Тез. докл. — М., 1978. — С. 180—184.
74.	Иванова Н. Истребление волков на логовах//Разведение рыбы и дичи. — М.: Россельхозиздат, 1987. — С. 64—66.
75.	Каверзнев В. Н. Волки и их истребление. — М.: КОИЗ, 1933. — 107 с.
76.	Казанский В. И. На волков с гончими//Охота и охот, хоз-во, 1979. — № 2.— С. 22—25.
77.	Калецкая М. Л. Волк и его роль как хищника в Дарвинском заповеднике//Природные ресурсы Молого-Шекснинской низи-ны/Тр. Дарвинского госзаповедника. — Вологда: Северо-Западное изд-во, 1973. — Вып. 1.— С. 41—58.
78.	Кацарский О. Н., Ликонцев В. В. Волк и его хищничество в районе обитания овцебыков (Таймыр)//Биол. ресурсы Крайнего Севера, из рациональное использование и охрана/НТБ Сиб. отд. ВАСХНИЛ. — Новосибирск, 1987. — Вып. 5. — С. 8—11.
79.	Каталог млекопитающих СССР. — Л.: Наука, ЛенинТр. отд., 1981. —С. 241.
80.	Керечун С. Ф. Влияние хищников на карпатскую популяцию копытных//Копытные фауны СССР: Экология, морфология, использование и охрана. — М.: Наука, 1975. — С. 197—198.
81.	Ковалев Н. А., Литвинов Б. Ф. Дикие плотоядные и эпизоотии бешенства в Белоруссии//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих//Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 382—383.
82.	Козлов В. В. Волк и способы его истребления. — М.: Сель-хозгиз, 1955.— 85 с.
83.	Козлов В. В. Волки лесостепей Сибири и их истребление. —-Красноярск: Кн. изд-во, 1966. — 129 с.
84.	Козлов В. В. Охота на волков с флажками//Охота и охот, хоз-во. 1981. —№ 2. — С. 14—15.
85.	Козловский И. С. Зимнее питание волка северо-востока европейской части СССР//Воспроизводство, использование и охрана диких зверей и птиц/Сб. научн. тр. — Пермь, 1986. — С. 26—36.
86.	Контроль за динамикой численности волка по возрастному составу добываемых животных (Методические рекомендации).— Свердловск: УНЦ АН СССР, 1985. — 75 с.
87.	Кормилицин А. На волков с вертолета//Охота и охот, хоз-во, 1982. — № 2.— С. 6—8.
342
88.	Корытин С. А. Поведение и обоняние хищных зверей// Изд-во МГУ, 1979. — 224 с.
89.	Кочетков В. Е., Соколов А. А. Питание волка в Центральнолесном государственном заповеднике//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 112—114.
90.	Кочетов В. В. Наблюдения за охотничьим поведением волка в Средней России//Поведение волка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР — М., 1980. — С. 129—135.
91.	Крайслер Л. Тропами Карибу. — М.: Мысль, 1966. — 328 с.
92.	Крохмаль Г. Поиск волчьего логова//Охота и охотн. хоз-во, 1978. — № 4. — С. 20—21.
93.	Крушинский Л. В. Биологические основы рассудочной деятельности: Эволюционный и физиолого-генетический аспекты поведения. — М.: Изд-во МГУ, 1977. — 272 с.
94.	Крушинский Л. В. Поведение волков//Поведение волка// Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М., 1980. — С. 129—134.
95.	Кудактин А. И. Соотношение численности копытных и волка в Кавказском заповеднике//Копытные фауны СССР. — М.: Наука, 1975.— С. 199—200.
96.	Кудактин А. Н. Об избирательности охоты волка на копытных в Кавказском заповеднике//Бюл. МОИП/Отд. биол., 1978. — Т. 83 (3). — С. 19—27.
97.	Кудактин А. Н. Территориальное размещение и структура популяции волка в Кавказском заповеднике//Бюл. МОИП/Отд. биол., 1979. — Т. 84. — Вып. 2. — С. 56—65.
98.	Кудактин А. Н. Охотничьи повадки волков//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 116.
99.	Кудактин А. Н. Нетерриториальные волки//Охота и охот, хоз-во, 1981. —№ 9.— С. 16—17.
100.	Кудактин А. Н. Волк в Кавказском заповеднике//Охота и охот, хоз-во, 1984. — № 11. — С. 8—9.
101.	Кудактин А. Н. Охотничьи повадки волков на Западном Кавказе//Бюл. МОИП/Отд. биол., 1982. — Т. 87. — Вып. 1. — С. 24—30.
102.	Курделяс С. Еще раз о чистке капканов//Охота и охот, хоз-во, 1984. — № 11. —С. 31.
103.	Кучеренко С. П. Волк юга Дальнего Востока//Экологиче-ские основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 120.
104.	Кучеренко С. П., Зубков Ю. М. Волк юга Дальнего Востока/ /Охота и охот, хоз-во. 1980. — № 1. — С. 20—23.
105.	Лавов М. Л. Влияние волка и рыси на диких копытных// Вопросы экологии /Мат. к научн. конф., посвящ. 50-летию ВНИИОЗ. — Киров, 1972. — Ч. II. — С. 112—115.
106.	Лавов М. Причины гибели копытных//Охота и охот, хоз-во, 1980. — № 7. — С. 16—17.
107.	Лавов М. Волк — мифы и действительность//Охота и охот, хоз-во, 1982. — № 7.— С. 20—21.
108.	Лазаревский В. М. Об истреблении волком домашнего скота и дичи и об истреблении волка/Приложение к Правительственному вестнику. — Спб., 1876. — 71 с.
109.	Ларин С. А. Современное распространение волков и способы их истребления по зонам и областям РСФСР//Рационализация
343
охотничьего промысла. — М.: Изд-во Центросоюза, 1962. — Вып. 10. — С. 47—61.
ПО. Лобачев С. В. Некоторые вопросы организации и ведения охотничьего хозяйства на Севере европейской части РСФСР (разд, хищники)//Тр. по лесн. опыт. делу. — М.: Изд-во Центр, лесн. опытн. станции, 1930. — Вып. 7. — С. 80—83.
111.	Ломоносов Н. Использование самоловов на волков в горнолесной зоне Краснодарского края//Разведение рыбы и дичи.— М.: Россельхозиздат, 1987. — С. 60—61.
112.	Люсев А. Т. На вабу//Охота и охот, хоз-во, 1986. — № 6. — С. 4—5.
113.	Макридин В. П. Использование самолета для борьбы с волками. — Архангельск: Кн. изд-во, 1955. — 27 с.
114.	Макридин В. П. К биологии тундрового волка//Тр. НИИ сельск. хоз-ва Кр. Севера, 1959. — Т. 9. — С. 3—54.
115.	Макридин В. П. Полярный волк и борьба с ним. — Красноярск, 1960. — 74 с.
116.	Макридин В. П. Волк на Ямальском Севере//3оол. журн., 1962. — Т. 2. — Вып. 9. — С. 1413—1417.
117.	Макридин В. П. Не разводить волков, а вести хозяйство// Охота и охот, хоз-во, 1968. — № 8. — С. 18—19.
118.	Макридин В. П. Волк//Крупные хищники и копытные звери. — М.: Лесн. пром., 1978. — С. 8—50.
119.	Макридин В. П. Полярный волк и его влияние на оленеводство и диких копытных//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 123.
120.	Макридин В. П. Волк меняет поведение//Охота и охот, хоз-во, 1983. — № 3. — С. 14—15.
121.	Макридин В. П. Полярный волк и борьба с ним при помощи авиации//Охотничье-промысловое хозяйство Севера//Сб. научи, тр. ЦНИЛ Главохоты РСФСР. — М., 1984. — С. 119—124.
122.	Макридин В. П. За волками на снегоходе//Охотник, 1986. — № 5. — С. 25—27; № 6. — С. 33—35.
123.	Макарова О. А. Некоторые данные о размещении и численности волка в Мурманской области//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 120.
124.	Маланьин. Зимняя динамика плотности, гибели лося и волка на различных по антропогенному воздействию территориях// Исследования природы в заповедниках Урала. Висимский заповедник. — Свердловск: Ур. отд. АН СССР, 1987. — С. 41—43.
125.	Мантейфель П. А., Ларин С. А. Волк и его истребление. — М.; Л.: Физкультура и спорт, 1949. — 56 с.
126.	Марвин М. Я. Волк — Canis lupus Ь.//Млекопитающие Карелии. — Петрозаводск: Госиздат КАССР, 1959. — С. 135—136.
127.	Мараков С. В., Чувашов Г. И. Некоторые особенности поведения тундрового волка Гыдана//Охота, воспроизводство и охрана промысловых зверей и птиц//Сб. научн. тр. КСХИ. — Пермь, 1985.— С. 3—10.
128.	Методические указания по учету волка методом картирования участков обитания Главохота РСФСР. — М., 1987.
129.	Мичурин Л. Н. Дикий олень Таймыра//Охота и охот, хоз-во, 1965. — № 3. —С. 16—17.
130.	Мичурин Л. И. Влияние волков на популяцию дикого север
344
ного оленя на севере Средней Сибири//Тр. IX Междунар. конгр. биологов-охотоведов, 1970. —С. 514—516.
131.	Моуэт Ф. Не кричи, волки!/Пер. с англ. Г. Н. Топоркова/ Под ред. А. Н. Формозова и с пред. — М.: Мир, 1968. — 149 с.
132.	Мычко Е. И., Шубкина А. В. О пищевом поведении волков в неволе//Поведение волка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР.— М., 1980. — С. 158—163.
133.	Назарова И. Волк и распространение болезней//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 11. — С. 24.
134.	Назаренко Л. Ф., Гурский И. Г. Волк юга европейской части СССР//Тр. IX Междунар. конгр. биологов-охотоведов, 1970.— С. 517—520.
135.	Наймука Б. П. Волки Приохотья//Животный мир и охотничье хозяйство Дальнего Востока. — Владивосток, 1976. — С. 133— 135.
136.	Наумкин Н. Волк в Воронежской области//Охота и охот, хоз-во, 1981. — № 8. — С. 6.
137.	Наумов Н. П. Хищники (плотоядные животные) и их взаимоотношения с добычей//Экология животных. — М.: Советская наука, 1955. — С. 165—198.
138.	Наумов Н. П. Волк: Биология, практическое значение/ В. Г. Гепнер, Н. П. Наумов, П. Б. Юргенсон и др.//Млекопитающие Советского Союза. — М., 1967. — Т. 2. —Ч. I. — С. 146—193.
139.	Неганов В. Г. Волк и его значение как хищника в Пермской области//Биогеография и краеведение. — Пермь, 1977.— С. 78—82.
140.	Неганов В. Г. Структура популяции волка в Пермской области//Информ. мат. института экологии растений и животных: отчетная сессия зоологических лабораторий. — Свердловск, 1980. — С. 17—18.
141.	Никольский А. А., Фроммольт К.-Х., Бологов В. П. Пространственно-временные особенности воя волков в начальный период освоения щенками территории//Экология, 1986. — № 5. — С. 54— 61.
142.	Никольский А. А., Фроммольт К.-Х., Бологов В. П. Звуковая активность волков в брачный период//3оол. журн., 1986. — Т. 65. — Вып. 10.— С. 1589—1591.
143.	Никольский А. А., Фроммольт К.-Х., Бологов В. П. Звуковая реакция волчицы, уводящей щенков от опасности//Бюл. МОИП/Отд. биол., 1986. — Т. 91. — Вып. 1. — С. 53—54.
144.	Носков В. Т. Волки в Бурятии//Охота и охот, хоз-во, 1980.— № 11. —С. 3.
145.	Овсянников Н. Г. Элементы социальной организации волка: значение для контроля над численностью//Поведение волка// Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М., 1980. — С. 39—53.
146.	Осмоловская В. И., Приклонский С. Г. Среднерусский волк (распределение, численность и его взаимоотношения с человеком)// Бюл. МОИП/Отд. биол., 1975. — Т. 80. — Вып. 1. — С. 117—130.
147.	Осмоловская В. И., Приклонский С. Г. К оценке ущерба от волка животноводству в европейской части РСФСР//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 129.
148.	Павлов М. П. О волках-людоедах//Охотничьи просторы, 1965. — № 22. — С. 106—114.
345
149.	Павлов М. П. Внимание — вабит Кинчин//Охота и охот, хоз-во, 1971. —№ 9.— С. 18—19.
150.	Павлов М. П. Из опыта охотника-волчатника//Охота и охот, хоз-во, 1973. — № 7. — С. 8—9.
151.	Павлов М. П. Возродить охоту на волков//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 8. — С. 11.
152.	Павлов М. П. О поведении волков (Canis lupus. L.) в вятских лесах//Поведение охотничьих животных//Сб. научн. техн, информ. ВНИИОЗ им. Б. М. Житкова. — Киров, 1976. — Вып. 51 — 52. — С. 45—50.
153.	Павлов М. П. Совершенствовать меры борьбы с волком// Охота и охот, хоз-во, 1983. — № 9. — С. 8—9.
154.	Павлов М. П. Волчьи капканы//Разведение дичи и рыбы. — М.: Россельхозиздат, 1987. — С. 47—58.
155.	Падайга В. Основы хозяйственного использования косуль //Охота и охот, хоз-во, 1968. — № 5. — С. 17.
156.	Падайга В. Охотничье хозяйство Литвы//Охота и охот, хоз-во, 1969. — № 3. — С. 2—3.
157.	Печенюк А. Д. Влияние волка на популяцию пятнистых оленей Хоперского заповедника//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Все-союзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 131 — 132.
158.	Песков В. М. Поединок//Комсомольская правда, 1979. — 18 февр.
159.	Пимлотт Д.Х. Влияние хищничества на популяции охотничьих животных//Межд. конгр. биологов-охотоведов/Пленарные доклады. — М., 1969. — С. 37—39.
160.	Пимлотт Д. X. Хищничество и продуктивность популяции охотничьих животных в Северной Америке//Тр. IX Межд. конгр. биологов-охотоведов, 1970. — С. 63—73.
161.	Пимлотт Д. X. Человек волку — волк//Природа, 1970.— С. 83—89.
162.	Поведение волка//Сб. научн. тр./Под ред. Д. И. Бибикова. — М.: Наука, 1980. — 174 с.
163.	Полянский В. Возвращение волка в Скандинавию//Охота и охот, хоз-во, 1984. — № 12. — С. 24—25.
164.	Постников С. А., Теплое В. П. К вопросу об изменениях в экологии волка и об усилении борьбы с ними в европейской части РСФСР//Тр. Окский гос. заповедник, 1960. — Вып. 3.— С. 93—104.
165.	Приклонский С. Г. Резко сократить численность//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 8. — С. 6.
166.	Приклонский С. Г. Опыт оценки количественного воздействия крупных хищников на популяции копытных европейской части СССР//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979.— С. 56—58.
167.	Проблемы борьбы с волком. Круглый стол//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 7, 8, 9, 11.
168.	Поярков А. Д. Некоторые черты поведения волков, выявленные методом тропления//Поведение волка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М., 1980.— С. 111 — 122.
169.	Раков Н. В. Факторы смертности изюбря и его взаимоотношения с хищниками в Приамурье//Копытные фауны СССР.— М.: Наука, 1975. — С. 202.
Ж
170,	Руновский И. Нм Куприянов Л. Г. Некоторые особенности распространения и питания волка на Онежском полуострове// Зоол. журн. 1972. — Т. 11. — С. 1593—1596.
171.	Руновский И. Н. Следы волка и лисицы//Охота и охот, хоз-во, 1986. — №12. — С. 31.
172.	Руновский Н. Н. Волк//Охота и охот, хоз-во, 1988. — № 1. — С. 48—49.
173.	Русаков О. С. Особенности питания волка в северной части Псковской области//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих//Мат. Всесоюзн. совещ.— М.: Наука, 1979. — С. 132—134.
174.	Рябов Л. С. Волк в прихоперских лесах//Бюл. МОИП/ Отд. биол., 1973.— Т. 78.— С. 22—24.
175.	Рябов Л. С. Отношение хоперских волков к домашним животным и к диким копытным//Бюл. МОИП/Отд. биол., 1974. — Т. 79. — Вып. 3. —С. 6—15.
176.	Рябов Л. С. Новые данные о волках и их гибридах в Воронежской области//Бюл. МОИП/Отд. биол., 1978. — Т. 83.— Вып. 3. — С. 39—45.
177.	Рябов Л. С. Волк и волко-собачьи гибриды//Охота и охот, хоз-во, 1978. — № 8. — С. 7—8.
178.	Рябов Л. С. Бродячие и одичавшие собаки в Воронежской области//Бюл. МОИП/Отд. биол., 1979. — Т. 84. — Вып. 4. — С. 18—27.
179.	Рябов Л. С. О поведении бродячих и одичавших собак и волко-собачьих гибридов в природе//Поведение волка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М., 1980.— С. 136—146.
180.	Рябов Л. С. Волко-собачьи гибриды//Охота и охот, хоз-во, 1980. — № 3. —С. 22—23.
181.	Рябов Л. С., Бибиков Д. И. Пустует ли экологическая ниша волка?//Природа, 1982. № 3. — С. 26—30.
182.	Рябов Л., Борисов А., Власов Н. Волк в Центральном Черноземье//Охота и охот, хоз-во, 1985. — № 7. — С. 10—12.
183.	Рябов Л. С. Особенности размножения волков (Cants lupus L.) в Центральном Черноземье//Экология, 1988. — № 6. — С, 42—48.
184.	Рыковский А. С. Наблюдения за особенностями поведения волков в Белоруссии//Поведение волка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М. 1980.— С. 103—110.
185.	Сабанеев Л. П. Волк//Природа, 1877. — Кн. 2. — С. 227— 331.
186.	Семенов Б. Т. Волки Архангельской области и их истребление. — Архангельск: Обл. кн. изд-во, 1954.— 57 с.
187.	Семенов Б. Т. К биологии среднерусского лесного волка// Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих//Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979.— С. 136—137.
188.	Семенов Б. Т. Распространение, численность и значение волка на европейском Севере СССР//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/ Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979.— С. 137—138.
189.	Семенов Б. Т. Волки наступают//Охота и охот, хоз-во, 1980. — № 8. — С. 4—5.
190.	Семенов-Тян-Шанский О. И. Дикий северный олень на Кольском полуострове//Тр./Лапландский заповедник, 1948. — Вып. II. — С. 3—90.
Ш
191.	Сидоров В. Охотинспектор и волки//Охота и охот, хоз-во, 198k —С. 7.
192.	Сицко А. На волков//Охота и охот, хоз-во, 1988.— № 1. — С. 18—20.
193.	Слудский А. А. Волк и борьба с ним в Казахстане. — Алма-Ата: Казгосиздат, 1937. — 46 с.
194.	Слудский А. А. Проблема «хищник — жертва» в охотничьем хозяйстве Казахстана//Тр. IX Междунар. конгр. биологов-охотоведов. — М., 1970. — С. 467—471.
195.	Соколов А. А. Волк. — М.: Заготиздат, 1951. — 88 с.
196.	Соломатин А. О. Место волка в биоценозах Центральной России//Экологические основы охраны и рационального использо: вания хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — 139 с.
197.	Соломатин А. О. Экологическая ниша волка в Усманском бору//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979.— С. 140—142.
198.	Соколов В. Е., Крушинский Л. В., Мычко Е. Н., Шубкина А. В. Некоторые особенности возрастной динамики реакции волков на собак//Поведение волка//Сб. научн. тр. ИЭМЭЖ АН СССР. — М., 1980.— С. 15—29.
199.	Соловьев Д. М. Волк и его истребление. — Петроград: Пятая гостипография, 1919. — 72 с.
200.	Сосновский Г. Мой опыт борьбы с волками (советы старого охотоведа) //Охота и охот, хоз-во, 1980. — № 6. — С. 4—5.
201.	Субботин А. М. Взаимоотношения копытных и хищных в центральной части хребта Хамар-Дабан//Копытные фауны СССР — М.: Наука, 1975. — С. 204—205.
202.	Сухомиров Г., Поляков А., Сантаев В., Семенов А. Охотничье хозяйство Якутии//Охота и охот, хоз-во, 1980.—№ 3.— С. 1—4.
203.	Сыроечковский Е. Е., Рогачева Э. В. Животный мир Красноярского края. — Красноярск: Кн. изд-во, 1980. — 274 с.
204.	Сысоев Н. Д. К биологической характеристике волка, обитающего на территории Владимирской области//Сб. тр. Зоолог, музей, МГУ, 1968. — Т. 10. — С. 57—62.
205.	Сысоев Н. Д. Животный мир Владимирской области (охот-ничье-промысловые животные). — Ярославль: Верхн.-Волжск. кн. изд-во, 1970. — 291 с.
206.	Тихонов А. Не ослаблять усилий//Охота и охот, хоз-во, 1988. — № 8. — С. 4—5.
207.	Тимошин М. На волков в долине Кабарги//Охота и охот, хоз-во, 1984. — № 11. — С. 12—14.
208.	Тугунов Р. Ф. Нападение волков//Природа, 1956.—№ 6.— С. 119—120.
209.	Туркин Н. В. Законы об охоте//Природа и охота. Приложение. — М., 1889. — 219 с.
210.	Туркин Н. В. О вреде, причиняемом хищными зверями и птицами в Российской Империи//Природа и охота, 1901. —Кн. VIII. — Разд. 21. — С. 42—50.
211.	Туркин Н. В., Сатунин К. А. Звери России.—М., 1902.— 506 с.
212.	Устинов С. К. Волчья песня//Охот'а и охот, хоз-во, 1985. — № 10.— С. 2.
Mi
213.	Федоров А. Волк в Горьковской области//Охота и охот, хоз-во, 1984. — № 7. — С. 12—13.
214.	Федосенко А. К. Волки. — Алма-Ата: Кайнар, 1986. — 95 с.
215.	Филимонов А. Н. О возможной селективной роли волка в период отела сайги//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1979. — С. 142—143.
216.	Филонов К. П. Принципы управления популяциями животных на охраняемых территориях//Пути и методы рациональной эксплуатации и повышения продуктивности охотничьих угодий/ Тез. докл. научн. конф. 22—24 октября 1978 г. — М., 1978. — С. 81—82..
217.	Формозов А. Н. Некоторые наблюдения за поведением млекопитающих в природе//Бюл. МОИП/Отд. биол. — Т. 78.— Вып. 6. — С. 10.
218.	Формозов А. Н., Голов Б. А. О волке как вредителе животноводства в Уральской и Гурьевской областях//Бюл. МОИП/ Отд. биол., 1975. — Т. 80.— Вып. 1. — С. 108—116.
219.	Формозов А. Н. О реакции волка (Canis lupus L.) на человека//Сб. научн.-техн, информ.: Поведение охотничьих живот-ных/ВНИИОЗ им. Б. М. Житкова. — Киров, 1976. — Вып. 51 — 52. — С. 84—85.
220.	Фромольт К.-Хайнц. Звуковая активность волка (Canis lupus L.): Автореф. дис... канд. биол. наук. — М.: ИЭМЭЖ АН СССР. — 17 с.
221.	Хорьков П. Опыт охотников-волчатников//Охота и охот, хоз-во, 1985. — № 1. — С. 45.
222.	Хохлов А. За волками на снегоходах//Разведение рыбы и дичи. — М.: Россельхозиздат, 1987. — С. 61—64.
223.	Херувимов В. Д. Некоторые черты экологии тамбовских волков//Экологические основы охраны и рационального использования хищных млекопитающих/Мат. Всесоюзн. совещ. — М.: Наука, 1976.— С. 143—144.
224.	Хрусталев И. На волков с флажками//Охота и охот, хоз-во, 1988. —№ 2. —С. 14—15.
225.	Церевитинов Б. Ф. Дифференцировка волосяного покрова пушных зверей//Тр. ВНИИ охот, промысла, 1951. — Вып. 10.— С. 93—96.
226.	Черникин Е. Волк в Баргузинском за поведи ике//Охота и охот, хоз-во, 1986. — № 4.— С. 9.
227.	Шиян Р. И. О практике учета волков на территории Горьковской области//Обогащение фауны и разведение охотничьих животных/Мат. Всесоюзн. научн.-произв. конф., посвящ. 100-летию П. А. Мантейфеля. 19—21 мая 1982 г. — Киров, 1982. — С. 163.
228.	Шмит Э. О жизни волка//Охота и охот, хоз-во, 1973.— Кв 3. — С. 20—21.
229.	Шмит Э. Волки в Ульяновской области//Охота и охот, хоз-во, 1979. —№4. —С. 10—11.
230.	Шмит Э. Мои встречи с волками//Охота и охот, хоз-во, 1981. - № 5.- С. 6—7. — № 12. — С. 6—7.
231.	Язан Ю. П. Откуда грозит опасность лосям?/ /Природа, 1961. —№ 1. —С. 69—71.
232.	Язан Ю. П. Проблемы лосиного промысла/ /Охота и охот, хоз-во, 1975. — Кв 10. — С. 1—2.
233.	Яншин Ю. Опасный хищник/ /Охота и охот, хоз-во, 1980.— № 2. — С. 8—9.
234.	Ясный Е. Картографический анализ промысла лося/ / Охота и охот, хоз-во, 1975. — №9 — С. 18—19.
235.	Allen D. L. How wolves kill//Natural History, 1979. — May. — P. 46—50.
236.	Burkholder B. L. Movements and behaviour of a wolf pack in Alaska//! Wildlife Manag, 1959.—Vol. 23. — P. 25—29.
237.	Filonov C. Predator-prey problems in nature reserves of the European part of the RSFSR//J. Wildlife Manag, 1980. — Vol. 44. — N 2. — P. 389—396.
238.	Harrington F. H., Meeh L. D. Wold howling and its role in territory maintenance//Behaviour, 1979. — 68. — N. 3—4. — P. 207— 249.
239.	Kaal M. Hunt. Tallinn: Valgus, 1983. — P. 141.
240.	Meeh L. D. The wolf ecology and behaviour of an endangered species. Garden City, N. Y.: Natur, Hist. Press, 1970. — 385 p.
241.	Meeh L. D. Productivity, mortality and population trends of wolves in north-eastern Minnesota//! Mamm, 1977. — 58. — N 4. — P. 559—574.
242.	Meeh L. D. Wolf-pack buffer zones as prey reservoirs// Science, 1977. — C. 198. — N 4314. — P. 320—321.
243.	Scott P. A., Bentlex С. V., Warren J. J. Aggressive behavior by wolves toward humans//! Mammal, 1985. — 66, N 4. — P. 807— 809.
244.	The International Encyclopedia of Dogs. — London, 1975. — 489 p.
245.	Fritts S. H., Meeh L. D. Dynamics, movings, and feeding ecology of a hewly protected wolf population in Nortwestern Minneso-ta//Wildlife Monographs, 1981. — N 80. (issn: 0084—0173).
246.	Francisco Petrucci Fonseca. Wolves and Wandering Feral Dogs in Portugal//Acta Zoologica Fennica, 1982.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
5
Волк и движение против охоты в защиту хищных животных
9
Биология волка
33
Численность волка, причины ее роста
83
Волк и сельское хозяйство
100
Волк в охотничьем хозяйстве
112
Опасность волка для людей
136
Охота на волка
170
Использование снегоходов для борьбы с волком
296
Стимулы сокращения поголовья волка
303
Список использованной литературы
339
Павлов Михаил Павлович
ВОЛК
Зав. редакцией В. И. Кичин Оформление художника Г. В. Дмитриева
Фотографии на вклейке С. В. Маракова, В. И. Колбина, Г. А. Щелканова, С. А. Корытина, В. Ш. Арбузова, А. А. Большева, Г. Р. Левен-штейна, В. М. Пескова, В. М. Синицы, С. А. Иванова, В. Мациеев-ского
Художественный редактор Е. Г. Прибегина Технические редакторы Ю. Г. Москалева, Н. В. Суржева Корректор Г. В. Абатурова
ИБ № 5492
Сдано в набор 06.09.89. Подписано к печати 24.01.90. Т-00754. Формат 84ХЮ8,/з2- Бумага кн.-журн. Гарнитура Литературная. Печать высокая. Усл. печ. л. 18,48 + 0,84 вкл. Усл. кр.-отт. 20,58. Уч.-изд. л. 19,04 + + 1,51 вкл. Изд. № 370. Тираж 40 000 экз. Заказ № 520. Цена 95 коп.
Ордена Трудового Красного Знамени ВО «Агропромиздат», 107807, ГСП-6, Москва Б-78, ул. Садовая-Спасская, 18.
Ярославский полиграфкомбинат Госкомпечати СССР. 150014, Ярославль, ул. Свободы, 97.
Автор этой книги не только отлично знает биологию волка и охоту на него, но и, что важнее всего, исповедует правильную стратегию отношения человека к этому хищнику.
Волк — вредный зверь, опасный для человека и домашних животных, наносящий большой ущерб народному хозяйству. Наряду с этим он — носитель генотипа умного и чрезвычайно пластичного хищника из рода собачьих, родоначальник многих пород домашних собак, зверь, представляющий большой интерес
для научных исследований. Исходя из этой характеристики волка, необходимо выработать и правильную линию поведения по отношению к нему — регулировать численность и полностью истреблять его в тех местах, где он наносит большой ущерб человеку, но сохранять там, где он является неотъемлемым компонентом природного комплекса, — в заповедниках и национальных парках, на некоторых островах. Такая стратегия отношения к волку представляется единственно реальной.
q) 95 коп.
50