/
Автор: Велтистов Е.С.
Теги: художественная литература повесть повести фантастическая повесть
ISBN: 5-218-00613-0
Год: 1997
Текст
Миллион
и C0UH день
клмикул
Фантастические повести
1
11€НТРПОЛИГРПФ
ББК 84.Р7
В27
N
Серия
«Классическая библиотека
сказочных приключений»
Разработка серийного оформления
художника И.А. Озерова
Художник С.А. Яковлев
Состав
© ЗАО «Издательство «Центрполиграф», 1997
Художественное оформление серии
© ЗАО ♦Издательство «Центрполиграф», 1997
© ЗАО «Издательство «Центрполиграф», 1997
ISBN 5-218-00613-0
Охраняется Законом РФ об авторском праве.
Воспроизведение всей книги или любой ее части
воспрещается без письменного разрешения издателя.
Любые попытки нарушения закона
будут преследоваться в судебном порядке.
w
Миллион
U00UH00U»
КйНиКУЛ
В наши дни, когда космос заселен людь¬
ми и Земля, как голубое маковое зерно, от¬
четливо видна с далеких планет, когда
ежедневно стаи ракет уплывают с Земли в
океан Вселенной и возвращаются обратно,
трудно представить себе пропажу косми¬
ческого корабля. Да еще такого корабля,
как «Виктория»!..
«Виктория», краса звездного флота, фан¬
тастическая птица с гордо вздернутым впе¬
ред клювом, совершала броски в Ближний,
Дальний и Конечный космос. Ее серо-
стальные бока и крылья отполировал ветер
разноцветных звезд; ее острый шпиль
пронзал пустоту с беззаботной легкостью
иглы, скользящей сквозь кусок ткани. Дви¬
гатели точно выводят «Викторию» к самой
отдаленной цели, и гигантский лайнер при¬
чаливает с осторожностью шлюпки в порту
незнакомой планеты, возле космической
станции или у порога одноместного кораб¬
ля астронавта, затерянного среди звезд.
Сотни историй в судовом журнале о
ближних и дальних рейсах «Виктории».
7
Но этот рассказ — о последнем путеше¬
ствии, когда корабль, попав случайно в
беду, оказался достойным своего знамени¬
того имени-девиза: «Победа!»
В космосе все на виду, словно в аквари¬
уме. Телескопы, станции, спутники, кораб¬
ли изучили звездный мир до мельчайше¬
го «винтика». И ни один мастер небесной
механики не мог, разумеется, предсказать,
что первоклассный пассажирский лайнер
исчезнет однажды в бесконечности из-за
тайного обитателя трюмов, точнее — из-за
обыкновенного грызуна.
Однако в этой истории немало странного.
И что еще важно: «Виктория» уточни¬
ла движение Стрелы времени: люди ост¬
рее почувствовали, куда нацелен наконеч¬
ник этой Стрелы, увидели разницу между
прошлым и будущим Земли.
Глава первая,
В КОТОРОЙ НАЧИНАЕТСЯ
РОДИТЕЛЬСКИЙ ДЕНЬ
«Виктория» после взлета набирала ско¬
рость.
Перед прыжком в Дальний космос.
В большом полутемном зале, накрытом
прозрачным куполом, ночная тьма и пол-
мира звезд. Совсем близко золотые ябло¬
ки звезд — светящиеся плоды на невиди¬
мых нитях. Кажется, протяни руку, оборви
нить — и огненный шар упадет в бездонный
колодец, сыпля искрами, остывая на лету.
Звезды — рядом и... далеко. И огромной
видится из купола туманно-голубая Земля.
Три пассажира на прогулочной палубе —
пятиклассники лесной школы Алька, Ка¬
рен и Олег — впервые поднялись над пла¬
нетой. Впрочем, они уже не школьники, а
свободные люди, потому что сегодня пер¬
вый день каникул.
Родительский День бывает раз в году. Где
бы ни работали родители школьников —
на горных ледниках, на дне океана, в марси¬
анской пустыне, в звездном патруле, — к
ним обязательно плывут, едут, летят их
дети. И нет такой точки ни на Земле, ни во
всей Вселенной, куда не смогут прибыть в
назначенный час сын или дочь. А если отец
и мать находятся в самой далекой галакти¬
ке, в Конечном космосе, куда не прорвешь¬
ся за день, встреча назначается на полпути
к Земле.
В Конечном космосе, на последней кос¬
мической станции, работали родители Ка¬
рена и Олега. И мать Альки. Сейчас их
корабль «Альфа» тоже делает бросок в
Дальний космос — навстречу детям.
Отправляясь в путешествие, Алька ска¬
зала:
— Сосчитаю, сколько в мире звезд.
Карен усмехнулся:
— Это наивно: мир бесконечен. Глав¬
ное — посмотреть новое!
— А я нарисую то, что никто никогда не
видел, — подумал вслух Олег.
Но все они, конечно, думали о космосе.
Дальний космос Карен представляет
так: очень скоро войдет он с товарищами
в зал космической станции, увидит такие
знакомые, целый год снившиеся лица, и
мама бросится навстречу, обнимет его, а
отец положит руку на плечо и с первого
взгляда поймет, что сын возмужал за дол¬
гий год.
Только к Альке не подойдет отец — он
погиб в Конечном космосе.
Карен оглянулся на товарищей.
ю
Олег рисует световым карандашом на
стекле тигра. И хотя на небесном своде
нет такого созвездия, звезды точно легли
в рисунок: тигр пристально смотрит зе¬
леным и желтым глазами. Тигр совсем
живой, очень земной, он, конечно, понра¬
вится родителям.
А вот Алька не вспоминает ни о чем.
Прыгает себе по темным квадратам с бли¬
ками звезд. Будто у нре одной во всей Все¬
ленной начались летние каникулы.
Вспыхнул свет. Огромная Земля затума¬
нилась за стеклом. Тигр подслеповато при¬
щурился. На палубу корабля вошел Пап.
Словно наместник земного солнца в косми¬
ческой ночи: рыжая копна волос над голу¬
бым комбинезоном. Это воспитатель пяти¬
классников на время их Родительского
Дня, а на самом деле штурман корабля Па¬
вел Андреевич Прозоров, или просто Пап.
— Аборигены! Земляне! — весело сказал
Пап. — Вы видите знакомую картину:
Земля, Солнце и прочее... Из этого «проче¬
го» делаем вывод, что Вселенная в основ¬
ном состоит из звезд. Ясно? — спросил он,
оглядывая свою команду.
— Ясно. Урок природоведения, — бес¬
страстно парировала Алька.
— А теперь проверим на практике, —
продолжал вдохновенно Пап.
Ребята будто не слышали его. Пап по¬
чувствовал себя обыкновенным учителем.
Он, звездный штурман, целый день должен
дрессировать этих толстокожих землян.
Называется «учебная практика», а на ca¬
ll
мом деле — детский сад в космосе. Глупая
выдумка каких-то профессоров, которые
наверняка никогда не покидали планету.
Олег, не обращая на Папа внимания, на¬
чертил над тигром старинную избушку с
завитком дыма из труб*л, и тигр сразу пре¬
вратился в домашнего котенка, выглядыва¬
ющего из открытой двери.
Пап, взглянув на рисунок, остро почув¬
ствовал, как соскучились ребята по дому,
по своим близким. Но где их настоящий
дом? На Земле — в лесной школе или в
космосе — рядом с родителями?
— Предупреждаю, — строго сказал учи¬
тель, — скоро будет бросок в Дальний
космос.
Ребята оживились. И Алька спросила:
— А глаза, Пап, надо закрывать?
Пап улыбнулся:
— Это не игра...
И вот тут-то на палубу проскользнул ка¬
кой-то зверь.
Зверь был черный, он волочил за собой
длинный хвост.
Зверь бросился прямо к ребятам. У него
не было другого выхода: в сантиметре от
кончика его хвоста мягко подпрыгивала
серая кошка.
За кошкой энергично шагала ее хо¬
зяйка в комбинезоне инопланетных охот¬
ников.
Алька так отчаянно пискнула «ах!», что
это «ах!» оторвало ее от пола.
Мальчишки застыли в стойке, соображая,
как им схватить за хвост нахала.
12
Один Пап признал в беглеце корабель¬
ную крысу. Ударом ботинка он швырнул
ее через голову кошки.
— Держите eel — всплеснула руками хо¬
зяйка кошки, натыкаясь на крысу.
Мягко прогудела сирена.
Пап растерялся: он узнал женщину в
комбинезоне. Перед ним был словно ожив¬
ший портрет из учебника — всемирно изве¬
стный биолог новых пданет.
Женщина укоризненно вопрошала:
— Молодой человек, зачем вы кидаетесь
в меня этим зверем?
— Извините, Ирина Александровна, —
пробормотал Пап.
— Кто это? — шепотом спросила
Алька.
Олег дернул ее за косичку:
— Биологию изучала? Наука о живой
природе...
Биолог ловко отбила ладонью крысу, дер¬
нула плечом:
— Фу!..
В тот же миг вторично прогудела сире¬
на, и все, кто был на палубе, оторвались от
пола.
В корабле наступила невесомость.
Глава вторая,
В КОТОРОЙ КОРАБЛЬ ДЕЛАЕТ БРОСОК
Никто не заметил прощального салюта
звезд. Звезды, окружавшие «Викторию»,
неестественно удлинились, распустили ог¬
13
ненные шлейфы, потом постепенно смаза¬
лись, сверкнули напоследок пучком света,
погасли.
Земля, Солнце и весь Ближний космос,
знакомые с детства, исчезли.
Корабль как бы оказался в пустоте...
Алька снова сказала «ах» и взлетела
вверх, раскинув руки.
Мелькнули каблуки знаменитого биоло¬
га. А мальчишки, кувыркнувшись, запели
старую, как мир, песню:
Не-ве-со-мость, не-ве-со-мость
Сразу съела всю слоновость...
Невесомость спасла корабельную кры¬
су. От удара ладонью она завертелась вол¬
чком и ввинтилась в открытую дверь.
А Ирина Александровна взмыла к самому
потолку.
Пап, извиваясь натренированным телом,
плыл навстречу ребятам, командовал:
— Работайте руками и ногами, снижай¬
тесь! Если невесомость исчезнет, вы набье¬
те шишки. Только шишек не хватает для
Родительского Дня...
Но ребята не собирались снижаться.
Они парили над палубой и хохотали, слов¬
но от легкой щекотки. Даже пальцем не
шевельнули, чтобы снизиться. А Пап плыл
к ним очень медленно.
По коридору быстрым шагом спешил
длинный и белый, как цапля, корабельный
стюард. Механический слуга легко преодо¬
левал невесомость в мягких ботинках на
магнитных подошвах. Он спешил на по-
14
мощь пассажирам и, пробегая мимо кры¬
сы, шлепнул ее.
Алька, наблюдая за проворным роботом,
насмешничала с высоты своего положения:
Всем известно в этом мире —
Дважды два всегда четыре,
Дружба верная — навек,
Робот, ты не человек!..
Робот ловко взбежал по изогнутой стене
к куполу потолка, подал руку Ирине Алек¬
сандровне, усадил ее в кресло. Потом, ба¬
лансируя в воздухе, стараясь не отделить
подошвы от потолка, который сейчас слу¬
жил ему полом, отбуксировал одного за
другим ребят. Помог Папу доплыть до
кресла. И наконец выловив спокойную се¬
рую кошку, протянул ее биологу.
Все были чуть взволнованы. Кошка об¬
рела свою хозяйку, шерсть ее стояла ды¬
бом, напоминая о непойманной добыче.
— Извините, — сказала Алька стюарду, —
я пошутила. Спасибо за помощь.
— Пожалуйста, — ответил невозмутимо
робот. — Сейчас мы достигнем цели.
Вместе с гудком сирены вернулась при¬
вычная тяжесть. Над головой вспыхнули
новые звезды. Корабль совершил бросок в
Дальний космос.
— Итак, — строго сказала всемирно из¬
вестный биолог, — надо немедленно изло¬
вить этого грызуна.
— Сейчас он будет предоставлен в ваше
распоряжение, — согласился белоснежный
стюард.
Биолог обиделась:
16
— Я имею дело с благородными живот¬
ными...
Но робот не слышал ее. Он бежал по ко¬
ридору, где в самом конце мелькнул чер¬
ный хвост. Кошка выскользнула из рук
хозяйки в открытую дверь, она надеялась
только на свою ловкость.
— Возможно, я отвыкла от некоторых
форм земной жизни, — продолжала Ири¬
на Александровна. —.Крылатые змеи мне
кажутся куда более симпатичными...
— Конечно, — горячо поддержал Олег, —
крысы с древних времен были врагом че¬
ловека.
— Сжирают все на свете, — пояснил Карен.
— Очень противные, — вздохнула Алька.
— Я вижу, вы знаете многое о грызу¬
нах. — Биолог повернулась к Папу. —
Представьте, когда я вошла в каюту, эта
разбойница грызла мою рукопись...
— Я читал ваши книги, — смутился Пап.
— Но последняя могла быть съедена. —
Биолог встала. — Посмотрим, понравится
ли ей моя Мись. — И Ирина Александров¬
на ушла, окликая убежавшую серую Мись.
Пап с удивлением отметил, что он плохой
воспитатель: ребята незаметно исчезли.
Глава третья,
В КОТОРОЙ ИССЛЕДУЕТСЯ ШАР ПУТИ
Вот он!
Карен широко открытыми глазами
смотрел на свою ладонь. Загорелое лицо
17
его чуть побледнело. На ладони лежал
прозрачный Шар с серебристой паутиной
внутри.
— Шар Пути, — прошептал Олег, загля¬
дывая в лицо друга.
Шар, поворачиваясь в руке Карена,
сплетал и расплетал нити. Рисунок мгно¬
венно менялся. Тысячи путей вели кораб¬
ли к звездам, и где-то среди этих линий
тянулась тонкая нить «Виктории».
Все, что было завоевано за столетия кос¬
монавтикой, заключалось в простом и
прекрасном Шаре. Он был драгоценнее
любого земного алмаза, любой ювелирной
находки с других планет, потому что таил
в себе знания человечества о галактиках,
звездах и планетах, гигантских туманнос¬
тях и абсолютной пустоте, законах косми¬
ческого времени и пространства, так не
похожих на земные.
Когда-то очень давно люди построили
первые ракеты, запустили над Землей
спутники и станции, высадили разведчи¬
ков на планетах Солнечной системы. С се¬
редины двадцатого века, после полета
Юрия Гагарина, слово «космонавт» озна¬
чало одну из самых почетных и трудных
профессий.
Но звезды еще долго оставались такими
же недосягаемыми для людей, как и тыся¬
челетия назад. Пока не была открыта но¬
вая энергия для почти мгновенного пре¬
одоления пространства, пока корабли не
стали делать скачки к звездам в известной
человечеству Вселенной.
18
Серебристые нити в Шаре Пути были
точными маршрутами кораблей. И если
мозгом любого корабля являлась слож¬
нейшая электронная система, отвечавшая
за безопасность путешествия, за удобства,
приятное самочувствие и спокойствие
пассажиров, то Шар был сердцем кораб¬
ля. Капитан и штурман полностью дове¬
ряли Шару.
В каждом* корабле .имеется два Шара
Пути. Один управляет машиной. Второй
хранится у капитана. Вот этот второй Шар
Пути «Виктории» и лежал на ладони Ка¬
рена. Он взял его всего на несколько ми¬
нут в пустой капитанской каюте.
Шар светился за толстым стеклом, на
специальной подставке. Карен знал цен¬
ность Шара, знал, что его нельзя трогать, но
какая-то властная сила влекла мальчика к
Шару. Карен протянул руку. Сердце его
стучало. Он только посмотрит и вернет...
— Где наш маршрут? — нарочито спо¬
койно сказал Карен. Уши его горели. Шар
жег ладонь. — Надо быстро разгадать...
— Мы знаем ничтожно мало по сравне¬
нию с тем, чего не знаем, — вспомнил Олег
древнее изречение. — Как ты решился?
— Всего на пять минут. Может, я хочу
запустить «Викторию» в неизвестную га¬
лактику. На самую границу Вселенной.
Или дальше.
— Было бы здорово! — поддержал Олег. —
И все же как ты мог...
— Тише! — обрывает Карен и оглядыва¬
ется на Альку.
19
Девочка сидит неподалеку у ручья, что-
то рисует на песке.
— Все слышу. Мне безразлично. Куда
вы, туда и я, — откликается Алька Фро¬
лова. — Карен, найди мне в Шаре Фро-
ловскую галактику. ,
Карен морщит нос: какие глупости... На
всякий случай спрашивает, не отрывая глаз
от Шара:
— Есть такая?
— Отец говорил. Когда я была малень¬
кая, он ее открыл. А название дали по¬
том.
— Ладно... Черти свои знаки. Может, и
ты откроешь что-нибудь...
— А ты как думаешь, — дерзит Алька, —
без ваших хитростей все открою...
— Молчи!
Карен тихо свистит, ребята ныряют под
зеленый навес низкого дерева. Здесь как в
беседке. Пап идет по дорожке с равнодуш¬
ным видом, а это значит, что он кого-то
ищет. Пап проходит в двух шагах от дере¬
ва; ему и в голову не пришло, что его пи¬
томцы под ветками. Воспитатель не скоро
вернется — корабль огромен.
Сад «Виктории» — как маленький гус¬
той лес. Переплетение ветвей, крохотная
поляна, спокойный ручей, синее небо, пят¬
на солнечного света на траве — все как
дома, в лесной школе, даже еловые шиш¬
ки, и шум листвы от внезапного ветра, и
свист невидимых птиц.
Тот, кто хоть раз летал на «Виктории»,
вспоминает прежде всего не темный коло-
20
дец космической ночи, а усыпанные хвоей
дорожки, похожий на лесного спрута пень
и думает: «В следующий раз обязательно
посижу на этом пне». Но странно: притя¬
гательная сила звезд влечет пассажиров из
сада в каюты, залы, на палубу — туда, где
привычно ожидание строгого гудка сире¬
ны, где человек внутренне готовится сту¬
пить в новый мир. Прекрасный лес «Вик¬
тории» обычно безлюден.
— Нить Млечного Пути... Туманность
Андромеды... Крабовидная...
— Вспышка... Это взрыв сверхзвезд...
— Ясно и маленькому! Карен, Шар пора
возвращать!
— Не паникуй! Их два на корабле. Этот
пока не нужен.
— А это что за красная линия?.. Неуже¬
ли наш путь?
— Спокойно. Вопрос — еще не откры¬
тие. Надо сравнить.
Карен достает из кармана карту галак¬
тик. Расстилает на траве. Три головы
склоняются над картой. Шар — мир из¬
вестных человечеству звезд — переходит
из рук в руки. В лесу по-прежнему зем¬
ная тишина.
Глава четвертая,
В КОТОРОЙ КОРАБЛЬ МЕНЯЕТ СВОЙ КУРС
Шар, который хранился у капитана, был
необходим для возвращения на Землю.
Капитан отвечал за него головой. Сейчас
21
капитан «Виктории» сидел в своей каюте
без головы. Точнее, голова знаменитого во
всех галактиках Платона Вегова, как обыч¬
но, венчала строгий китель с голубыми
молниями нашивок, но, по мнению самого
Вегова, это была не егр голова. Голова, ко¬
торая должна была оценить опасность и
принять решение, очень медленно ориенти¬
ровалась в обстановке.
По земной привычке капитан взглянул
направо — на восток, определяя, как вся¬
кий путешественник, свое местонахожде¬
ние, и увидел на экране незнакомые звез¬
ды. Налево зиял пустой футляр: Шар
исчез. За три десятилетия звездного пла¬
вания «Виктории» это был небывалый
случай. Такого вообще не случалось ни в
космосе, ни на Земле!
Полчаса назад капитан услышал шум в
коридоре и вышел из каюты. Промельк¬
нувшая торпедообразная крыса удивила
капитана: земных крыс он не видел дав¬
но. Серую кошку Вегов признал сразу:
Ирина Александровна часто летала на
«Виктории».
— Платон, кого ты развел на корабле? —
вместо приветствия крикнула биолог свое¬
му старому знакомому.
В голове у капитана раздался какой-то
странный звон. Вроде бы пробили невиди¬
мые склянки опасности.
Ни в одной звездной лоции крысы, ко¬
нечно, не упоминаются. Но Вегов знал:
крысы, проникшие на заре космоплавания
в трюмы грузовых кораблей, отличаются
22
от своих морских предков. Не по нагло¬
му виду, не по остроте зубов, не по длине
хвоста — совсем не по внешним призна¬
кам. С виду крыса осталась крысой. Но
космическая крыса путешествует не по
волнам, а среди звезд. И если учесть важ¬
ность всех механизмов корабля, то крыса
в космосе очень опасна.
Космические крысы странствовали на
грузовых кораблях, .чувствуя себя при¬
вольно в просторных трюмах. В пасса¬
жирских грызуны давно уже не встреча¬
лись. И единственная крыса, отваживша¬
яся пробраться с «грузовика» в лайнер,
вела себя очень осторожно, пока по при¬
родной жадности не начала грызть то, что
было ей по зубам, и не попала на глаза
людям.
Капитан направился в штурманскую
рубку, чтобы отдать приказ всем помощ¬
никам, механикам, стюардам поймать на¬
глую крысу.
По пути в штурманскую капитану при¬
шлось посторониться, давая дорогу пасса¬
жиру с необычайно длинными усами. Усы
едва умещались в коридоре, шелестели и
вибрировали, задевая за стены. Такие усы
капитан видел впервые.
Вернувшись в каюту, он сразу заметил,
что Шара нет на месте.
Вторично пробили незримые склянки: он,
капитан, не запер каюту, когда отлучался!
Стук в дверь заставил капитана подой¬
ти к пустому футляру, набросить салфет¬
ку. Он крикнул, чтоб вошли.
23
Бледный первый помощник держал в
руке Шар. Но не пропавший, а другой —
Шар из машины, управлявшей кораблем.
Капитан Вегов моментально узнал этот
Шар. Склянки, слышные лишь ему, звене¬
ли непрерывно: на корабле чрезвычайное
происшествие!
Помощник положил Шар Пути на капи¬
танский стол. Шар был поврежден: вмяти¬
ны и царапины нарушали равновесие га¬
лактик.
— Крыса! — произнес капитан Вегов.
Первый помощник утвердительно кив¬
нул.
— Дайте мне все расчеты! — приказал
капитан, доставая свою массивную труб¬
ку. — Хотел бы я знать, куда нас занес¬
ло... Надо обдумать, как доложить Земле.
Было бы нелепо заслужить на старости
лет прозвище крысиного капитана...
Вегов курил трубку, поглядывая то на
экраны с графиками и расчетами, то на
Шар. Ему мерещилась ухмыляющаяся
крысиная морда, он представлял стоящие
торчком усы, но не делал пока никаких
выводов.
Капитан не торопился вызвать Землю,
где в космопорте хранился третий, конт¬
рольный Шар Пути «Виктории». Самое
важное было узнать, в какую часть Все¬
ленной попала «Виктория» после того,
как острые зубы прикоснулись к Шару.
Любая царапина в момент броска через
космос могла отнести корабль на милли¬
арды километров в сторону от цели.
24
Глава пятая,
В КОТОРОЙ ИСТОРИЯ ВТОРГАЕТСЯ
В НАСТОЯЩЕЕ
Сквозь кусты просунулись жесткие усы,
большая ручища накрыла пень, на кото¬
ром лежал Шар. Алька взвизгнула. Маль¬
чишки с изумлением уставились на руку,
схватившую Шар. В глаза ударили искры:
пальцы были унизаны перстнями.
— Забавно! — раздался раскатистый го¬
лос. — Точно такие яблоки растут в моем
саду.
Рядом с пнем, вокруг которого сидели
ребята, возвышались блестящие сапоги со
шпорами. В сапоги был вставлен мундир с
крупными, незнакомыми ребятам ордена¬
ми. Далее следовал вытянутый нос, круг¬
лые хитрые глаза и что-то очень густое,
воинственное, лохматое, в чем трудно было
сразу признать запутавшиеся в ветвях усы.
Алька замерла. Карен шагнул навстречу
неожиданному гостю:
— Отдайте. Это не яблоко.
— Зна-аю, что не яблоко, — насмешливо
пропели усы. — Знаю и не отдам.
— Не ваша вещь! — отчеканил Олег.
— Прекрасная безделушка.
— Совсем не безделушка. Это... — Аль¬
ка прикрыла ладонью рот.
Окольцованные пальцы ощупывали Шар
Пути. Он сверкал ярче, чем все драгоцен¬
ности незнакомца.
— Что у него внутри? — бормотали
усы. — Похоже на звездочки.
25
— Не звездочки, а галактики, — попра¬
вил Карен.
— Ты смеешь учить меня, почетного ака¬
демика всех в мире наук!
— А сколько в мире галактик? — спро¬
сила Алька. -ч
— Да для меня любая галактика — это
пустяк, пылинка... — отвечал «почетный
академик».
— А сколько в мире детей? — упорство¬
вала Алька.
— Не морочь мне голову! — отмахнул¬
ся незнакомец. — Такая прекрасная без¬
делушка... Этот Шар будет сувениром в
моей коллекции...
Усы странного пассажира заметно рас¬
пушились: держа в одной руке Шар,
другой рукой он вытаскивал их из кус¬
тов.
Лицо Карена выражало приветливость,
даже радость. Приятели понимали, что Ка¬
рен решил не сдаваться.
— Почетный академик, — Карен чуть ли
не мурлыкал, — хорошо знает, что сувенир
кладут в коллекцию после того, как он по¬
дарен.
— Юный ученик, вероятно, не знает ос¬
новного правила моего государства, — в тон
ему проговорил похититель Шара. — То, к
чему прикоснулась королевская рука, при¬
надлежит королю.
— Королю?
— Вот именно.
— Вы и есть Мышук Предпоследний? —
спросил Олег.
26
— Называйте меня так: Его Королевс¬
кое Величество Мышук Предпоследний, —
представился король, пряча Шар в карман
под орденом.
— Тихий океан? — уточнил Карен, при¬
поминая странную табличку на одной из
кают.
— Этот океан вокруг моего королевства.
— Острова Тутика? — пискнула Алька.
— Так обозначен ,на всех картах мой
остров.
Его величество стоял перед ними, своим
видом утверждая, что на планете Земля
вопреки историческим законам сохранил¬
ся один-единственный король. Спорить с
королем, конечно, бесполезно.
— Ваше предпоследничество, — уныло
проговорил Олег, не надеясь на чудо, — вер¬
ните Шар, он нам нужен.
— Какой глупый! — удивился король. —
Я так подробно объяснил, а он ничего не
понял.
— Поговорим по-человечески, — пред¬
ложила Алька. — Вместо этого шарика
мы вам подарим другие сувениры.
— Сначала помогите мне выпутаться из
джунглей! — проворчал король.
Ребята распутали королевские усы, выш¬
ли из сада. В зале его предпоследничество
долго отдувался, пыхтел и махал руками,
пока усы не приобрели королевский вид.
— По ритуалу вы обязаны поблагода¬
рить меня, — сказал король.
— Вот еще! — вспыхнула Алька. — За
свой поступок вы должны извиниться!..
27
— Мы не на острове Тутике, — напом¬
нил Олег.
— Там, где ступает король, на два метра
вокруг его территория, — уточнил король,
ища взглядом свою дверь. — А каюта, ра¬
зумеется, целиком. Вот она, направо.
И король величественно направился на
свою территорию.
— Но почему два метра? — не отступал
Карен. — Неужели у вас такие длинные усы?
— Ровно два от конца и до конца. На
этой площади я личность неприкосновен¬
ная. — Король даже поднял указатель¬
ный палец.
— Неприкосновенная, — повторил Карен
и подмигнул Олегу.
— Понятно, — сказал Олег, кивая Альке.
— Ой! — вскрикнула Алька.
Ноги ее заскользили по гладкому полу, и
она неловко упала под королевские ноги.
Звякнули шпоры. Мелькнули в воздухе
усы. Его величество Мышук Предпослед¬
ний перелетел через Альку и шлепнулся на
живот.
Блестящий Шар выпал из кармана и по¬
катился прямо к королевской каюте. Рас¬
пахнулась дверь. На шум выскочил темно¬
лицый мальчишка.
— Пси ль! — закричал Мышук, лежа на
полу. — Хватай Шар, растяпа! Мой, коро¬
левский Шар.
Карен почти дотянулся до Шара, но не¬
гритенок схватил его и захлопнул дверь...
— Наконец-то я нашел вас! Что здесь
происходит? — выпалил, внезапно появля-
28
ясь, Пап. Солнечно-рыжий быстрый Пап
успел обежать весь корабль. — Почтен¬
ный человек упал, а вы — как каменные!
Не узнаю вас, земляне...
Пап помог королю встать.
— Скользкий пол, — вздохнул, морщась,
король.
— Его величество потерял равновесие, —
объяснил с серьезным видом Карен.
— И упал прямо мне под ноги, — закон¬
чила Алька.
— Пустяки. — Мышук взмахнул уса¬
ми. — Юные друзья помогли мне выбрать¬
ся из джунглей. На острове Тутике за услу¬
гу я благодарю королевским знаком. —
И его королевское величество, щелкнув Ка¬
рена в лоб, удалился.
— Совсем не остроумный знак с вашей
стороны! — возмутился Пап. И присвист¬
нул от удивления, когда перед его носом
захлопнулась дверь.
Табличка на каюте гласила:
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЬ
МЫШУК ПРЕДПОСЛЕДНИЙ
Остров Тутик, Тихий океан.
Не беспокоить!
— Кажется, я где-то читал о Тутике, —
протянул Пап. — Неужели тот самый?
Только король наверняка последний, а не
предпоследний!..
— Музейная личность! — съязвила Аль¬
ка. — Хвастается и дерется. Как он ока¬
зался в космосе?
зо
— Больно? — спросил Пап Карена. —
Король оказался совсем не сказочный...
Я подозреваю, что вы очень насолили ему.
Только сейчас понял Карен, что он на¬
творил. Шар Пути — в кармане какого-
то допотопного короля... Что теперь де¬
лать?
Только теперь понял Карен, что украл у
самого себя, у своих товарищей все в мире
Шары Пути: А вдруг, они никогда не вер¬
нутся обратно?
Глава шестая,
В КОТОРОЙ ВСЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
С САМОГО НАЧАЛА
— Как успехи, дорогие астронавты? Вы
уже в Дальнем космосе?
Николай Семенович, директор лесной
школы, чуть насмешливо смотрит на них
с большого, во всю стену, экрана: мол, я
далеко, один в пустой школе, а все знаю о
вас. Директор молодой, но уже математи¬
ческое светило; про него говорят, что он
по ночам чертил графики будущего, со¬
ставляя наперед не только расписание за¬
нятий, но еще и предугадывая поступки
своих учеников, даже их шалости.
— Карен, ты разобрался в галактиках?
Алька, без сомнения, облетела весь ко¬
рабль. .. Олег, есть новые рисунки? Надеюсь,
Вселенная дает вам маленькие уроки!..
— Все в порядке! — доложил Пап. —
Летим...
31
— Родители летят вам навстречу, — ска¬
зал директор. — Желаю счастливого Роди¬
тельского Дня!
Камера переключилась на Марс, и они
увидели, как директор разговаривает с дис¬
петчером о других учениках.
Торжественный день для всех учеников
лесной школы, для всех ребят Земли! Быть
рядом с родителями, где бы они ни рабо¬
тали, увидеть, узнать, как целый год они
жили без тебя... Нырнуть вместе с отцом
в морскую впадину, поохотиться на осьми¬
нога, съехать с высоченной горы на лыжах,
прыгать в скафандре через малые лунные
кратеры, увидеть в Дальнем космосе погас¬
шее Солнце — все это самые счастливые
часы для будущих подводников, космонав¬
тов, исследователей. Радости хватит на це¬
лый год!.. Потом самолеты, подлодки,
ракеты доставят ребят обратно. И снова —
первое сентября, зима, весна, долгие меся¬
цы до нового Родительского Дня.
— Узнаю время прибытия, — сказал,
поднимаясь, Пап. — Ешьте пока марсиан¬
ские апельсины. Только, чур, не убегать!
— А зачем? — простодушно спросил
Олег. — Скоро прибудем...
— Знаю я вас! — погрозил пальцем Пап.
— Хорошо, что не дал задание: выньте
апельсин из кожуры, не снимая ее, — съяз¬
вила Алька, едва Пап ушел.
— Шар... — мрачно вспомнил Карен. —
Как вернуть Шар?
— Там что, замедлилось время — на
Тутике? — спросил Олег.
32
— А может, Мышука свергли, — пред¬
положил Карен, — и он сбежал в кос¬
мос?..
— Ничего вы не знаете, — произнесла
Алька. — Тутик — это музей. Там остави¬
ли одного короля. Для туристов. Правда,
не очень хорошего подобрали. Но другого,
наверное, не было. — Алька вздохнула: —
Я видела, как слуга вез ему стол с завтра¬
ком...
— Какой стол? На колесиках? — загалде¬
ли мальчишки. — Разве ему мало кухни-
автомата?
— Вы не читали про королей?! Да король
никогда не протянет руки, чтоб нажать
кнопку автомата. Ему надо все подать на
стол! У этого короля всего один слуга, но он
очень серьезный мальчик. Исиль —так его
зовут.
— Бармалей, — поморщился Олег.
— Исиль — красивое имя... Подай мне,
Исиль, апельсин.
Повинуясь царственному жесту Альки,
Олег принес серебристый марсианский
апельсин.
— Очисть его. Да побыстрее... Зубами!
Есть у тебя зубы?
Олег что есть силы рвал упругую кожу-
РУ фрукта.
— Шар! — мрачно сказал Карен. — Сей¬
час ворвусь к Мышуку: или Шар, или от¬
речение от престола!
— В самом деле, а как мы вернемся? —
подумал вслух Олег. — Вдруг он испортит
Шар?
2 Е. Велтистов
•Миллион и один день каникул*
38
— Чего доброго, распилит его и вставит
в свои кольца! Или нацепит на свою коро¬
левскую шею! — Алька оглядела прияте¬
лей. — А мы вот возьмем и не вернемся
обратно на Землю!
— Ка-ак? — Даже Карен, всегда понимав¬
ший Альку, был сбит с толку.
— А вот так! Улетим в Конечный кос¬
мос. Вместе с родителями.
Карен улыбнулся. Он понял Альку.
— Но ведь мы не значимся на станции, —
сказал Олег. — Надо жить, питаться...
— Питаться будем крохами... Много ли
тебе, художник, надо?
— Немного, — признался Олег.
— Эх ты, бедняга, никогда не завтракал
по-королевски. — Алька проглотила ду¬
шистую дольку апельсина, оправила пла¬
тье, подпушила несуществующие усы. —
Итак, завтрак окончен... А после завтра¬
ка его величество желает прогуляться по
залам. Очень полезно...
— Молодец, Алька! — Карен вскочил с
кресла. — Мы встречаем короля и отни¬
маем Шар!..
— Кто? Вы? — Алька снова стала Аль-
кой — длинноногим, худым, насмешливым
вожаком. — Вы? — повторила Алька, бро¬
сив презрительный взгляд на приятелей. —
Теоретик звездных миров... Свободный ху¬
дожник... Так вас король и испугался!..
Теоретик и художник понурили головы.
— За мной! — скомандовала Алька.
Алька привела их в полутемный истори¬
ческий зал корабля.
34
Когда над Землей летали первые косми¬
ческие корабли, в них учитывался каждый
лишний грамм приборов, даже рост и вес
космонавтов — слишком дорого стоили
эти полеты. Ни один король (а на планете
тогда еще существовали короли) не мечтал,
конечно, подняться в космос в парадном
мундире и сапогах — такой полет разо¬
рил бы последние именитые королевства.
В космосе работали кбсмонавты в трениро¬
вочных костюмах или скафандрах.
Теперь в кораблях имеются бассейны,
сады, уголки леса, картинные галереи, му¬
зеи, исторические залы. Человек, следую¬
щий на другой конец Вселенной, не расста¬
ется с привычной земной обстановкой. За
несколько часов полета он может отдох¬
нуть на летней поляне или побыть наеди¬
не с картинами Леонардо да Винчи, Ремб¬
рандта, Репина. Человек вспоминает свое
прошлое, он словно ощущает под ногами
землю и потому спокойно глядит в милли¬
оноглазый океан пустоты. Он подготовлен
к встрече с будущим. Без прошлого, как
известно, нет будущего.
Исторический зал «Виктории» не при¬
влекал особого внимания наших путеше¬
ственников. Здесь были собраны экспонаты,
представлявшие разные эпохи планеты:
картины в золоченых рамах, оружие на сте¬
нах і древнегреческие статуи. Но раз Алька
сказала «за мной», история приобретала
таинственный смысл.
Алька спешит мимо сабель и ружей —
значит, решили мальчишки, король не бу¬
35
дет казнен; мимо маленьких пушек — зна¬
чит, осада королевской каюты отменяется;
мимо прекрасных мраморных лиц — не¬
ужели король помилован?.. И останавли¬
вается возле железного рыцаря.
— Скорее! — торопит Алька. — Разби¬
райте доспехи.
Она влезает в стальные ботинки, присте¬
гивает наколенники, натягивает железную
кольчугу.
— Тяжело? — сочувственно спрашивает
Карен.
— Нормально. Поворачивайтесь быст¬
рее! Шлем. Латы. Перчатки. Вон тот
меч со стены! — командует рыцарь ка¬
ким-то глухим, совсем не Алькиным го¬
лосом.
Неловким взмахом металлической руки
опускает рыцарь забрало. Застывает у две¬
рей, опершись на меч.
— Эй, вы, по углам! Как только войдет
король, приветствуйте его. И не высовы¬
вайте носа.
Они ждали несколько минут. Послыша¬
лось громкое сопение. Из-за колонн ребя¬
та увидели знакомые усы. Король после
завтрака направлялся в привычный мир
прошлого. Впереди короля двигался ма¬
ленький слуга.
— Его предпоследничество Мышук! —
закричали мальчишки, едва Мышук подо¬
шел к дверям.
Король просунул в зал усы, хихикнул:
— Меня узнают. Слышишь? — Он обер¬
нулся к Исилю.
36
Из-за колонн летела песенка:
Здравствуй, здравствуй,
Здравствуй, король!
Самый последний —
Король с дырой!
— Люди помнят, как надо приветство¬
вать короля! — сказал Мышук слуге и про¬
мурлыкал:
Здравствуй, король,
Король-герой...
Исиль едва заметно улыбнулся.
— А ты, лентяй, — обратился король к
слуге, — будто язык проглотил!
И Мышук слегка щелкнул негритенка в
лоб.
Исиль и на этот раз промолчал..
— Не смей обижать маленьких! — по¬
слышался глухой голос.
Король вздрогнул, огляделся.
— Здесь никого нет, — пробормотал он
и, чтобы проверить, не померещилось ли
ему, подтолкнул Исиля: — Вперед!
Раздался скрежет и звон металла. Же¬
лезный рыцарь, тысячу лет стоящий не¬
движно, шагнул к королю.
— Разве можно бить слабых? — глухим
голосом спросил рыцарь, загораживая
дверь. — Отвечай!
Колени короля дрогнули, лицо вытяну¬
лось.
... я... не нарочно... Просто такая...
традиция.
— Проси прощения у Исиля!
37
Исиль оторопел: неужели железный че¬
ловек заступается за него?
— Я король... — промямлил Мышук. —
Последний, с вашего разрешения, но король.
И по правилам игры я не могу унижаться
перед слугой.
— Проси! — потребовал сверкающий меч.
Король повернулся к слуге, подмигнул
ему и пропел:
— Исиль, прости своего короля за слу¬
чайное движение его королевской руки.
— Дай честное слово, что больше не бу¬
дешь драться! — проскрежетал рыцарь.
— Не буду, — кротко согласился король.
— А теперь, — рыцарь сделал второй тя¬
желый шаг к королю, — верни Шар.
Король попятился.
— Меня грабят, — сказал он грустным
голосом. — Что происходит? Где я нахо¬
жусь? Меня лишают неприкосновенности...
Рыцарь протянул стальную перчатку, и
король вложил в нее сверкающий Шар.
Как вдруг рыцарь завизжал тонким голо¬
сом, подскочил и рухнул, гремя всеми же¬
лезными частями.
Между стальных ног пробежала крыса.
Шар выпал из рыцарской перчатки, крыса
подхватила его и умчалась в коридор. Ко¬
роль, собрав в кулак усы, улизнул в дверь.
Рыцарь попискивал под тяжеленными
доспехами. Его поднимали вынырнувшие
из темноты мальчишки.
— Тебе не больно? Отвечай! — спраши¬
вал Олег, заглядывая в забрало. — Куда
ты? — окликнул он Карена.
38
Тот кинулся вслед за крысой.
— Шар! — кричал он на ходу. — Она мо¬
жет испортить Шар!.. Как мы вернемся?!
Рыцарь снял блестящий шлем, и Исиль
замер на месте: девчонка!..
— Ты слышал, Исиль, он дал честное сло¬
во не драться, — сказала Алька, глотнув
свежего воздуха.
Исиль кивнул.
— Если он нарушит слово, скажи мне!
Исиль молча поклонился и попятился к
двери.
— Эх ты! — накинулся Олег на победи¬
тельницу. — Испугалась грызуна! Теперь
придется все начинать сначала!..
Глава седьмая,
В КОТОРОЙ ОТКРЫВАЕТСЯ ЧЕРНАЯ ДЫРА
— В скверную историю мы попали,
Паша. — Капитан Вегов из-под опущенных
век взглянул на Прозорова. — Говорю тебе
откровенно как штурману. Нас занесло в
неизвестный космос. «Викторию» притяги¬
вает Черный Карлик.
Пап прекрасно знал, что это значит.
Черный Карлик — мертвая звезда.
Когда-то она была огромной белой звез¬
дой, освещавшей ночь призрачным светом.
Любой астроном, взглянув на ее снимок, мог
сказать, что звезда нездорова, ее пожирает
адский огонь, что внутри у нее, как семечко
в яблоке, зреет черная сердцевина. Однаж¬
ды звезда взорвалась, обратив космическую
40
ночь в яркий день, затмив на мгновение все
другие звезды. Свет ее закрутился в огнен¬
ные облака, которые потом упали на тяже¬
лую сердцевину, погасли.
И это был тот случай, когда белое вдруг
стало черным.
Черный Карлик невидим сам по себе.
Но он неудержимо притягивает все, что
движется вокруг него: пыль, газ, метеори¬
ты, свет звезд. И только по нарастающей
скорости падения можно узнать, что ты
пленен Черным Карликом. Вот почему
ученые называют такие звезды «черной
дырой»: в эти дыры постоянно втекает
окружающая материя и проваливается
безвозвратно.
Капитан включил обзорный экран, и от¬
крылся мир черной дыры. Привычного
для глаза землян космического неба не
существовало. Большие бледные луны со
всех сторон окружали корабль, и белого
было значительно больше, чем черного:
«Виктория» плыла в голубоватой мгле, в
океане звезд, внутри звездного шара.
Машина корабля рассчитала, что прежде
Черный Карлик был в тысячу раз больше
Солнца, и, когда он погас, его масса стала
сжиматься с огромной скоростью. Самая
слабая сила во Вселенной — сила притяже¬
ния, или гравитация, — оказалась самой
могучей: звезда сжалась, схлопнулась, как
воздушный шар, из которого выпустили
воздух, и любая частица внутри нее разме¬
ром с кончик иглы весила миллиарды мил¬
лиардов тонн.
41
— Торжественная иллюминация, — спо¬
койно произнес капитан, разглядывая не¬
обычную картину.
Окружавшие черную дыру звезды можно
было назвать «солнцами наоборот»: лучи
их струились не наружу, а внутрь, к тяже¬
лой мертвой звезде, и тотчас гасли, прикос¬
нувшись к ней. Граница эта называлась го¬
ризонтом черной дыры.
— Главное для нас — не заходить за го¬
ризонт, — сказал Вегов. — Иначе упадем
в бездонную пропасть.
Пап наблюдал странные, как бы вывер¬
нутые наизнанку солнца. Даже свет не мог
вырваться за невидимую границу черной
дыры! Бездонная!.. Ее нельзя заполнить
ничем. Каждое тело, упавшее в дыру, лишь
увеличивало ее размеры.
— А мы вернемся назад? — Штурман
вопросительно смотрел на капитана.
— Скоро узнаем, — загадочно ответил
капитан «Виктории». Он соединился с по¬
мощником: — Передайте, пожалуйста,
наши координаты Земле и кораблю «Аль¬
фа»! — Вегов обернулся к штурману: —
Скоро мы узнаем, Паша, куда направлена
Стрела нашего времени.
— Время идет от прошлого к будуще¬
му, — сказал немного удивленный Пап. —
Это знает и ребенок.
— Не каждый ребенок переходит из од¬
ного звездного мира в другой... Учти, штур¬
ман: темпы течения и даже направление
времени близ черной дыры могут неожи¬
данно меняться.
42
— Значит, при обратном течении време¬
ни взрослый превратится в ребенка? — по¬
шутил Пап.
— Не исключено.
— А что будет со школьниками?
— Не знаю.
— На нашем корабле, — Пап усмехнул¬
ся, — уже появились отдельные призраки
прошлого.
— Например?
— Например, король... Вы его видели?
— Это тот, с гвардейскими усами? — при¬
помнил капитан.
— Что за сравнения! — проворчал кто-
то из-за двери.
Капитан распахнул дверь и наткнулся
на усы.
— Нехорошо подслушивать, — заметил
капитан.
— Но вы оскорбили достоинство коро¬
ля, — обиженно произнес странный чело¬
век. — Усы моих гвардейцев жалкая тра¬
ва в сравнении с королевскими!
— Незнаком с правилами вашего коро¬
левства, — улыбнулся капитан.
— Я очень спешу, — продолжал воин¬
ственно Мышук. — И требую, чтобы ко¬
рабль прибыл вовремя!
— Учтем вашу просьбу.
— И наконец, самое важное, зачем я
пришел к вам, — таинственно сообщил
король. — Я знаю, у кого Шар. Еще не¬
давно я держал его в руках...
Тут король вспомнил свое постыдное бег¬
ство, и у него стало кисло во рту. Он достал
43
из кармана прозрачное яблоко, вытер его
платком.
— Неужели Шар? — воскликнул Пап.
— Из моего сада, — пояснил король, с
хрустом надкусывая яблоко. — С остро¬
ва Тутика.
— Приятного аппетита, — пожелал
штурман.
— Спасибо. — Король вытер губы плат¬
ком. — Так вот, похититель — железный
рыцарь.
Пап и капитан переглянулись.
— Не верите? — обиделся его величество.
— Как к вам попал Шар? — спросил
капитан.
— Мне преподнесли его юные друзья. —
Король вздохнул. — Сначала все было шут¬
кой, просто игрой... Я решил перехитрить
ребят и вернуть Шар без всякого шума.
Понимаете?
— Да.
— Но тут вмешался этот железный че¬
ловек... Честное королевское, он здесь!
— Покажите нам загадочного пассажи¬
ра, — сказал Вегов.
В историческом зале король указал
пальцем на железную фигуру в темном
углу:
— Это он.
Вегов подошел к железному рыцарю,
щелкнул пальцем по металлу. Рыцарь не
шелохнулся.
— Доспехи средневекового рыцаря, —
пояснил капитан. — Пожалуйста, взгля¬
ните, товарищ король.
44
И откинул забрало.
— А ведь совсем недавно он угрожал
мне... — Король покосился в пустое заб¬
рало. — Ах, хитрецы! — воскликнул он,
хлопнув себя по лбу.
Внезапно король отскочил, взмахнул уса¬
ми. Внутри железных доспехов что-то глу¬
хо загудело. Рыцарь словно ожил.
Качнулось на стенах оружие, шевельну¬
лись фигуры на картинах, красивые лица
статуй осветились огнем, беззвучно выплю¬
нули пламя маленькие пушки...
И снова все замерло.
Но это уже был не обычный зал корабля.
Словно расплылись стены «Виктории», и не
темнота космоса, а земная зелень, небесная
голубизна окружали капитана и его спут¬
ников.
Капитан увидел бескрайнее поле и стран¬
ные, похожие на неуклюжих стрекоз ма¬
шины. Раскинув крылья, волоча за собой
хвост, стрекоза скользила по траве, рывком,
с усилием оторвалась от земли, взмыла в
воздух... Вслед за стрекозой другие маши¬
ны, отдаленно напоминавшие «Викторию»,
длинноносые, с загнутыми назад крыльями,
штурмовали небо... И вот взмыл фейерверк
ракет...
В тот же момент штурман увидел море и
старинные галеры. Галеры плыли по вол¬
нам, взмахивая деревянными веслами, а ка¬
кой-то человек, стоя на палубе, вглядывался
в ночное небо, определяя путь по звездам.
Король изумленно вскрикнул:
— Тутик! Мой Тутик!
45
Он узнал пальмы и хижины, пламя кост¬
ров и пляски под стук барабана. Первобыт¬
но-прекрасный, знакомый по песням дедов
древний Тутик, когда там еще чтили коро¬
левскую власть, неожиданно оказался ря¬
дом, в нескольких шагах, — протяни только
руку! И король протянул руку, сделал шаг и
убедился, что чудес в космосе не бывает:
остров испарился.
— Что это было, Платон Евсеевич? —
спросил Пап.
— Карлик, — бросил на ходу капитан, —
его шутка. Теперь я не сомневаюсь: чер¬
ная дыра совсем рядом.
— Черная дыра? — пробормотал ко¬
роль. — Откуда она взялась на нашем
пути, капитан?
Капитан удивленно посмотрел на стран¬
ного пассажира: неужели он знает свой¬
ства необычного астрономического тела?
— Мы не летим в тартарары? — спросил
король.
— Сейчас выясним.
— Но, надеюсь, встреча с «Альфой» не
отменяется?
— Капитан «Альфы» пока не сообщил
своего решения.
— Я должен объясниться! — взволнован¬
но сказал король.
И он рассказал все, что случилось с Ша¬
ром Пути.
— Кто знал, что так глупо кончится. —
Король развел руками.
Выслушав рассказ, капитан вопроситель¬
но взглянул на штурмана. Тот вспыхнул,
46
пробормотал: «Сейчас выясню...» — и бро¬
сился из зала.
— Пойду собирать вещи, — заторопился
Мышук. — Сообщите, пожалуйста, что ре¬
шит «Альфа». Для меня сейчас это важнее
Тутика.
Глава восьмая,
В КОТОРОЙ СРАЖАЮТСЯ ЗА ПРОШЛОЕ
На двери королевской каюты не было
привычной таблички: «Его Величество...»
Король рассердился. Рывком распахнул
дверь.
Посреди каюты в мягком кресле покои¬
лись его усы.
Король ощупал лицо: усы были на мес¬
те. Но чьи же тогда усы в кресле?
— Па-азвольте! — гневно сказал ко¬
роль. — Кто вы такой и что делаете в
моей каюте?
Усы взметнулись над креслом, и король
увидел двойника. Вместо ответа двойник
протянул табличку, которую он, очевид¬
но, снял с двери и успел быстро подде¬
лать.
«Его Величество Король Мышук Пред-
предпоследний», — гласила надпись. Далее
следовал тот же адрес в Тихом океане.
Его предпоследничество растерялся.
— Но ведь это я король Тутика! — ска¬
зал он, уставясь на табличку.
— Ия король Тутика! — вторил его го¬
лосом двойник.
47
— Предпоследний, — уточнил король,
взбивая привычно усы.
— А я — Предпредпоследний. — Двой¬
ник точно повторил жест.
Этот жест очень смутил его предпослед-
ничество. Он внимательно оглядел сопер¬
ника: мундир, ордена, единственные в мире
усы — никакого сомнения в том, что слу¬
чайный незнакомец может претендовать на
Тутик; внешность короля хорошо знакома
всем жителям острова.
— Где стоит ваш дворец? — спросил на¬
стоящий король.
— На высочайшем холме, — быстро от¬
вечал лжекороль. — Парадным ходом —
на гавань, черным — на жилые хижины.
— Сколько во дворце комнат?
— Сорок.
— Сколько у вас слуг?
— Пять.
— А министров?
— Двадцать один.
Все роковым образом сходилось. Его
предпоследничество уже не чувствовал
себя настоящим владельцем пяти слуг и
двадцати одного министра.
— А что у вас, — задал король самый
хитрый вопрос, — лежит под подушкой?
— Капли датского короля.
— Та-ак... — протянул настоящий ко¬
роль, глупо улыбаясь. — Вы, вероятно, на¬
мереваетесь вернуться обратно на Тутик? В
таком случае вернется один из нас!
Мышуки стояли друг против друга, воин¬
ственно вздернув великолепные, неповто-
48
римые усы. Они были схожи до последне¬
го волоска.
— Дуэль? — поднял брови его предпос¬
ледничество.
— Разумеется, — отпарировал его пред-
предпоследничество. — В шашки.
— Принимаю вызов. Это и моя любимая
игра. Исиль, шашки!
— Исиль, шашки!
Мышук Предпоследний снова изумил¬
ся: два черных мальчишки вынырнули
из-за ширмы с шашками в руках. Акку¬
ратно раздвинули доски. Расставили круг¬
ляшки.
— На что играем? — нагло спросил лже¬
коро ль.
— На королевство!
— В поддавки?
— В поддавки.
В три минуты его предпоследничество
продул королевство сопернику. Причем
соперник имел преимущество: сделав
удачный ход, он шутливо щелкал в лоб
своего Исиля. У истинного короля чесал¬
ся большой палец, но он помнил о данном
слове. И, только поняв безнадежность сво¬
ей позиции, не удержался и залепил щел¬
чок истинному Исилю. Исиль охнул, и ко¬
роль с удивлением заметил:
— Смотрите, он заговорил!
В то же время его предпоследничество
мизинцем скинул с доски две свои шашки.
— Не жульничайте, — заметил король-
соперник. — Вы проиграли остров. Теперь
Тутик мой.
49
Королевский сад с прозрачными налив¬
ными яблоками улетучился на глазах Мы-
шука. И бывший владелец Тутика с отчая¬
нием в голосе спросил:
— Почему вы играете в поддавки лучше
меня?
— Вероятно, потому, — отвечал новый
хозяин острова, — что у меня больше
опыта.
— Когда вы играли в последний раз?
Победитель взглянул на часы:
— Два дня, два часа и сорок минут
назад.
— В воскресенье?
— В воскресенье. В собственном дворце.
— Странно, я тоже играл в воскресенье. —
Экс-король развел руками. — Но турнир
проходил ровно три дня, два часа и сорок
минут назад. Сегодня у нас среда.
— Вторник.
Минут десять спорили короли, пока у
победителя не иссякло терпение. Взма¬
хом усов указал он на дверь:
— Прошу удалиться с моей территории.
Мышук взял свой чемодан и поплелся к
выходу. У порога он обернулся.
— Скажите, зачем вы сменили таб¬
личку?
— Слово «предпоследний» в своем титу¬
ле считаю оскорбительным. — Новый ко¬
роль поднял палец. — Сегодня предпослед¬
ний, а завтра... Понимаете? Хотя вы ловко
загримировались под меня, я прощаю вас...
Изгнанный Мышук возмущенно хлоп¬
нул дверью. Он сделал всего один шаг и
50
уперся усами в дверь капитанской каюты,
не понимая, почему сокращаются коридо¬
ры в этом странном космосе.
Глава девятая,
В КОТОРОЙ ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ
В ПЕТЛЕ ВРЕМЕНИ
*
Король ворвался без стука к капитану,
бросил свой чемодан и замер.
Перед ним были два одинаковых чело¬
века в кителях с нашивками.
— Простите, кто из вас Вегов? — тяжело
дыша, спросил Мышук.
— Я, — ответили хором капитаны. —
Что случилось?
Король плюхнулся в кресло. Исиль за¬
мер рядом.
— Я только что проиграл Тутик какому-
то нахалу с моими усами... Уверяю вас, это
лжекоро ль.
Один из Веговых представил второму
Мышука:
— Пассажир из девятой каюты. По про¬
исхождению король.
— Не знал, что в космосе можно встре¬
тить короля, — улыбнулся двойник капи¬
тана.
— Прошу принять меры! — настаивал
король. — В конце концов, кто из вас на¬
стоящий капитан?
Веговы, весело попыхивая трубками,
смотрели на короля. Потом один из них
спросил:
51
— А какие, собственно, принять меры?
— Установить личность и изгнать само¬
званца с корабля!
Веговы переглянулись.
— Постарайтесь понять ситуацию, — се¬
рьезно сказал капитан, который сидел бли¬
же к королю. — Я Вегов-сегодняшний, а
он Вегов-вчерашний... Черная дыра, о ко¬
торой вы знаете, искривила наш путь, и мы
как бы вернулись во вчерашний день.
— Петля времени? — воскликнул Мы¬
шук. — Шутка природы! А я решил... —
И король от души громко захохотал.
Наконец-то он догадался, что проиграл
Тутик самому себе!
— Прошу извинить за беспокойство! —
Король подмигнул капитанам, привел в
порядок усы. — Он, вчерашний Мышук,
не знает, кто я такой. Ну и потеха! Пойду
отыгрываться!..
И король, подав знак Исилю, удалился.
Однако нет ничего удивительного, что
Мышук не узнал себя. За всю историю
космоплавания не многие земляне встре¬
чались с двойниками, попадая в простран¬
ство и время с особыми свойствами.
Известно, что возле массивных косми¬
ческих тел, например вокруг Земли, любой
снаряд, спутник, корабль летит под дей¬
ствием силы тяготения по кривой линии.
Но его путь считается прямой линией в
искривленном пространстве.
Как же сильно искривляет пространство
и время гигантская звезда, уплотненная до
малых размеров!
52
Возле черной дыры, бывшей когда-то в
тысячу раз больше Солнца, свойства про¬
странства и времени могли оказаться го¬
раздо сложнее, чем это представлялось
раньше людям. Во всяком случае капитан
Вегов не очень удивился, застав в каюте са¬
мого себя. Он объяснил вчерашнему Вего-
ву обстановку, и они вместе стали размыш¬
лять, что делать дальше.,
— Петля времени, как я подозреваю,
только начало фокусов черной дыры, —
сказал Вегов-сегодняшний. — Не будем
терять времени.
— Время в данном случае исчезло, об¬
ратилось в пространство. А искривленное
пространство совместило наши корабли, —
высказал предположение Вегов-вчераш-
ний. — То, что для вас «сегодня», для
меня — «завтра», а сам я для вас — «вче¬
ра». Впрочем, «сегодня», «вчера», «завт¬
ра» — очень условные понятия: в любой
момент вы или я можем исчезнуть. Да¬
вайте думать, как миновать дыру. Ведь и
я попаду вскоре в ту же историю...
«Можно ли миновать черную дыру,
пронестись над самой поверхностью звез¬
ды? — такую задачу задали капитаны
электронному мозгу корабля. — Хватит
ли мощности двигателей?» Машина при¬
нялась решать задачу, а капитаны задава¬
ли ей вопросы.
Казалось бы, все просто: вот она — чер¬
ная дыра, светится на экранах в форме
диска. Это солнечный ветер летит непре¬
рывно в дыру и гаснет, образуя серебрис¬
53
тый ореол. Так поглощаются все ближай¬
шие звезды.
Но куда все уходит через черную дыру?
Куда вытекает окружающая материя? В ка¬
кую мастерскую Вселенной ведут эти таин¬
ственные тоннели приводы? Что это —
смерть гигантской звезды или рождение
нового мира?
Машина отвечала: «Нет... нет... нет...»
Машина отказалась отвечать: решать такие
сложные вопросы ей было не под силу.
— А если отправиться в дыру? — пред¬
положил Вегов-младший.
— Вы полагаете сесть на звезду-кар-
лик? — уточнил Вегов-сегодняшний и на¬
помнил: — Ее поверхность жидкая.
— Но ведь никто никогда не проникал
внутрь черной дыры! — воскликнул вто¬
рой капитан. — Понимаете?
— Конечно, заманчиво. — Вегов-старший
усмехнулся. — Окно в неведомый мир пе¬
ред нами... Но мы будем раздавлены...
И не успеем ничего передать оттуда...
— Вспоминаю, — сказал его двойник, —
что падение с высоты один сантиметр на
звезде-карлике в земных условиях равно
падению с вершины Джомолунгмы...
— Итак, если нам удастся пролететь
мимо дыры даже на высоте в несколько
километров, мы останемся живы, — поды¬
тожил капитан «Виктории».
В этот момент помощники капитанов до¬
ложили по громкосвязи, что корабль «Аль¬
фа» вслед за ними делает бросок к черной
дыре. Им пришлось придать своему Шару
54
Пути такую же форму, какую имел Шар
«Виктории».
— Я не сомневался в этом, — сказал Бе¬
гов двойнику.
— Родители есть родители, — согласил¬
ся тот. — А вы как бы поступили?..
Глава десятая,
В КОТОРОЙ КАЖДЫЙ БЕСЕДУЕТ
С САМИМ СОБОЙ
Школьники сразу выяснили, кто из них
я — вчерашний, а кто я — сегодняшний, и
не очень удивились этой встрече. Ведь они
изучали по астрономии далекие миры и
были готовы к любым неожиданностям.
Конечно, если ты на улице, в толпе пеше¬
ходов, вдруг встречаешь незнакомца, кого-
то очень напоминающего, и узнаешь вдруг
в нем самого себя, — это непривычно и
удивительно. Среди звезд, в космической
пустоте, все воспринимаешь иначе. Петли
времени — даже не зеркальное отражение
окружающей обстановки. Все на первый
взгляд проще, и все значительно тоньше.
Словно исчезает невидимая грань, разделя¬
ющая привычные сутки, и вдруг входишь
во вчерашний день, как в соседнюю комна¬
ту, и видишь человека, от которого тебе не¬
чего скрывать.
— Карен, ты поступил плохо. Корабль
сбился с пути, — сказал Карен-младший.
— Я знаю, что плохо. Мне стыдно, Карен.
Я не могу придумать, как мы вернемся.
55
— Конечно, и я виноват. Я знал о Шаре
Пути. Думал о нем всю ночь. Наверно, и я
бы не удержался, взял на минуту... Кто мог
подумать, что вмешается сначала король, а
потом — крыса...
— Ты не прав, Карен. Я чуть старше тебя
и знаю: виноват только я. Я взял Шар, чтоб
запустить «Викторию» на границу Вселен¬
ной. А получилось... Что будет теперь с ре¬
бятами, родителями, вообще с Родительс¬
ким Днем?
— Олег, ты слышал, что Родительский
День отменяется? Мы залетели случайно в
какую-то дыру.
— Жаль, что ты не покажешь маме свои
новые рисунки. Такие звезды я никогда
раньше не видел.
— Первый раз нарисовал совсем новое и
не смогу показать маме. До сих пор посы¬
лал ей рисунки нашего дома. Ты знаешь,
Олег... Да, ты знаешь, сколько я нарисовал
разных домов!
— Миллион миллионов домов — для ма¬
мы! И все зря: Родительский День сорвал¬
ся... Может, мы никогда не увидим теперь
маму?.. Будем скитаться среди звезд...
— Я не боюсь звезд!
— И я не боюсь... А все виноват Карен...
— Не говори так! И я, и ты, и он — все
мы виноваты, ведь мы товарищи...
— ...Что бы ты хотела больше всего,
Алька?
— Я? Не знаю... Нет, знаю! Я беру нож¬
ницы и иду навстречу черной дыре... По¬
нимаешь, Алька?
56
— Понимаю тебя... Только иди осторож¬
но. Подберись к мертвой звезде поближе.
Карлик не должен почувствовать лезвий
ножниц!..
— Вот я подхожу, затаив дыхание...
Я знаю: карлик висит на невидимой
нити... Раз — и обрезана! Ура!.. Злая звез¬
да улетает в бесконечность! А мы — сво¬
бодны! И вместе с мамой летим в ближ¬
нюю галактику...
— В нашу галактику? Которую открыл
отец?
— В нашу, Фроловскую...
— ...Карен, я думаю, надо сказать прав¬
ду. Иначе — нечестно!
— Я согласен с тобой, Карен. Идем к
капитану!
В каюту вбежали два одинаковых штур¬
мана. Вид у них был настолько озабочен¬
ный и сердитый, что все невольно притих¬
ли, и в тишине повис грозный вопрос:
— Кто?
— Я!
Два одинаковых Карена замерли перед
воспитателями. Но тут же один из них за¬
городил двойника:
— Он ни при чем. Шар взял я.
— Я при чем, — возразил второй пяти¬
классник. — Идея была моя.
Мальчишки стояли возле воспитателей.
Когда же один из штурманов заговорил, то
ученикам показалось, что их отделила от
учителей дистанция в несколько веков.
57
Действительно, из какого времени взя¬
лись они, чтобы так просто, мимоходом
присвоить себе самое ценное на корабле?
Пускай на пять минут, на полчаса — все
равно!.. В старину за такие, проступки прови¬
нившегося обрекали на одиночество. А как
быть теперь, когда корабль оказался в не¬
знакомой части Вселенной, перед самой чер¬
ной дырой? Подумали они о том, как «Вик¬
тория» возвратится на родную планету?
Бывают такие важные в жизни минуты,
когда человек неожиданно взрослеет. Как
ни тяжело было пятиклассникам слышать
обвинения, никто из них не отвел в сторо¬
ну глаза. Впервые почувствовали они от¬
ветственность за пассажиров, за корабль, за
родителей, поняли, что значит быть насто¬
ящими землянами.
— Мы найдем Шар! — сказал Карен-
старший.
— Не трудитесь, — ответил взлохмачен¬
ный Пап. — Мы обшарили весь корабль!
— Я должен поговорить с капитаном, —
заявил Карен.
Мышук Предпоследний выигрывал у
своего соперника шахматную партию. Он
был уверен, что останется владельцем Ту¬
тика, и ему было приятно выигрывать у
самого себя.
— Где вы научились, ваше пред... пред¬
последничество, так хорошо играть в шах¬
маты? — благодушно спросил настоящий
Мышук.
58
Мышук Предпредпоследний рассказал,
что шахматы с незапамятных времен были
запрещены в его королевстве, считались
игрой подстрекательской, поскольку на
доске шла охота за королем. Но именно он,
Мышук, сделал решающий шаг — отменил
устаревший указ.
После этого на Тутике состоялся чемпи¬
онат мира по .шахматам. Король был там
почетным гостем.
— Кажется, в вашу честь установили
шутливый приз для самого неудачливо¬
го игрока? — сказал, хитро улыбаясь,
настоящий Мышук и сделал коварный
ход.
— А вы откуда знаете? — встрепенулся
двойник и задумался.
Мышук Предпоследний с интересом на¬
блюдал за двойником. Что за самоуверен¬
ный тип перед ним! Неужели он всерьез
считает себя королем? Он, настоящий Мы¬
шук, все понимает так, как оно есть. Ве¬
роятно, космос действует очень оздоровля¬
юще...
— Кстати, ваше пред... предпоследниче-
ство, — мурлыкал дружески Мышук, — вы
были когда-нибудь счастливы?
— Был. — Мышук-вчерашний на мгно¬
вение оторвался от доски, смутился. — Ров¬
но сорок лет назад. У меня родился сын...
Но какое это имеет отношение к предмету
спора?
— Самое непосредственное. Потому что
ровно сорок лет назад у меня родился сын.
Наследник Тутика.
59
— Позвольте, наследник Тутика — мой
сын. Кстати, он здесь, совсем рядом — сре¬
ди звезд.
— Любопытное совпадение, — усмехнул¬
ся Мышук. — Мой сын, исследует Конеч¬
ный космос. А ваш чем занимается?
— Вы суете усы не в свое дело!..
— Извините, вы проиграли. Тутик — мой.
— А я пойду жаловаться капитану. Счет
ничейный: один—один.
Король, великодушно улыбаясь, протя¬
нул руку примирения:
— Я дарю вам Тутик, только перестань¬
те жаловаться! Неужели вы не догадались,
что у нас один сын и он летит навстречу?..
Глава одиннадцатая,
В КОТОРОЙ НЕЛЬЗЯ НАРУШАТЬ ХОД СОБЫТИЙ
Платон Евсеевич Вегов наконец-то ощу¬
тил на плечах свою голову.
Машина рассчитала, что «Виктория»
сможет облететь черную дыру и снова
оказаться в свободном космосе.
Маневры корабля были очень сложны.
При подлете к горизонту невидимой звез¬
ды «Виктория» включала на полную мощ¬
ность двигатели и как бы повисала над
дырой, не пересекая смертельной черты.
Падение тормозилось, корабль уходил от
опасности.
Тотчас же эти расчеты поступили в ро¬
дительский корабль «Альфа», который сле¬
довал за «Викторией».
60
Веговы пожали друг другу руки.
— Надо ли объявлять пассажирам? Со¬
стоится ли Родительский День? — спросил
капитан «Виктории».
— Подождем, — ответил второй Вегов. —
Посмотрим, что еще выкинет космос..
Невидимая дыра в светлом ореоле не¬
движно застыла в центре экрана. Темное
пятно стало заметно больше.
— Во всем виноваты мы! — объявили
с порога капитанской каюты два одина¬
ковых мальчишки. — Мы взяли Шар
Пути, — признались два Карена. — Пере¬
дайте, пожалуйста, на «Альфу», нашим ро¬
дителям Симонянам, чтоб они не теряли
времени, возвращались обратно и работа¬
ли спокойно. Мы не сможем быть на Ро¬
дительском Дне, пока не найдем Шар.
Капитанам достаточно было одного
взгляда, чтобы понять, какого мужества
стоило бледным, решительным двойни¬
кам это заявление.
Вслед за Симонянами объявились новые
мальчики.
— Мы помогали похитить Шар. Так и
скажите нашим родителям Семечкиным.
И еще — что не надо расстраиваться: мы
исправимся...
А длинноногие девочки-близнецы хором
пропищали:
— Неправда! Виновата только я... Я да¬
ла подножку королю...
— Чепуха! — раздались громоподобные
голоса, и ребят заслонили густые усы. Это
в каюту ворвались Мышуки и наперебой
61
стали объяснять: — Девочка наговаривает
на себя! Шар Пути выронила наша коро¬
левская рука, и его тотчас подхватила кры¬
са... Разве не ясно, кто украл Шар?
Капитаны молча слушали признания, и
глаза у них были совсем не сердитые.
Необычный шум привлек всех в кори¬
дор.
Мимо двойников промчалась крыса с
блестящим Шаром в зубах. Ее преследо¬
вала серая кошка — буквально на рассто¬
янии метра от крысиного хвоста. За кош¬
кой бежал стюард.
Ребята бросились следом.
Стюард вдруг остановился, замер с под¬
нятой рукой: он увидел в конце коридора
вторую крысу!
Эта крыса не удирала, а сама гналась за
серой кошкой! Причем бежала она очень
странно — хвостом вперед. И кошка тоже
бежала наоборот.
Стюард решал сложную для себя зада¬
чу: какую из похитительниц Шара теперь
преследовать? Он пропустил кошку, бежав¬
шую хвостом вперед, и услышал приказ
капитана:
— Стоп! Спокойно, стюард!
Робот опустил руку. А Вегов объяснил
окружающим:
— Он мог схватить вчерашнюю крысу и
нарушить весь ход событий! Надо разоб¬
раться... Ловля крысы на некоторое вре¬
мя отменяется! — крикнул капитан.
Откуда-то вынырнул запыхавшийся ко¬
роль:
62
— Какой приз за пойманную крысу?
— Возвращение домой!
— А если она сама попадется? — продол¬
жал, улыбаясь, король. — Как это согласу¬
ется с вашим распоряжением?
— Я отменю свое распоряжение, — ска¬
зал капитан и тотчас забыл все распоря¬
жения.
В тот же момент двойники экипажа и
пассажиров «Виктории» исчезли.
Искривленное черной дырой простран¬
ство разомкнулось, разъединив земные ко¬
рабли, и внезапно превратилось во время,
текущее в обратном направлении.
Объяснить смысл этого почти невозмож¬
но, потому что на Земле таких явлений не
происходит. Представьте только на мину¬
ту ощущения шофера, ведущего машину,
который на полном ходу вдруг обнаружил,
что машина движется не вперед, а назад,
что шоссе превратилось в течение времени,
а время — в убегающее полотно шоссе...
Рассказ такого шофера вызовет лишь не¬
доумение.
Но пассажиры корабля не заметили важ¬
ной перемены. Никто из них не вспомнил о
двойниках, которых видел только что. Ког¬
да время идет от настоящего к прошлому,
все происходящие события моментально
улетучиваются из памяти.
Время на корабле как будто шло обычно.
Корабельный колокол призывал на обед.
Пассажиры неожиданно для себя оказа¬
лись в кают-компании, за большим круг¬
лым столом.
63
Глава двенадцатая,
В КОТОРОЙ ВРЕМЯ ТЕЧЕТ ВСПЯТЬ
Обед на корабле — самый приятный час
для пассажиров. Стюарды заранее серви¬
ровали стол. Здесь бйли салаты, супы,
дичь и рыба, фрукты и напитки, приготов¬
ленные по лучшим рецептам планет Сол¬
нечной системы.
Карен начал с шоколадного морожено¬
го. Он ел, а мороженое у него все прибав¬
лялось. Карен внимательно оглядел горку
мороженого и тотчас о нем забыл, взял
вилку в правую, а нож в левую руку.
Алька лениво чистила апельсин.
А Мышук ел уху из серебряного котел¬
ка и рассказывал, как он отыграл в шах¬
маты остров Тутик. Причем у самого
себя...
Посторонний человек наверняка не по¬
нял бы Мышука. Во-первых, король начал
со своей шахматной победы и кончил опи¬
санием таблички, которую он обнаружил,
войдя в свою каюту. Во-вторых, слова и
фразы, которые произносил король, для
земного наблюдателя звучали бы очень
непривычно, потому что произносились на¬
оборот. Например, Акьла — значило Аль¬
ка, Нерак — Карен, натипак — капитан,
ьлорок — сам король, и так далее. Но для
всех присутствующих эти слова были
обыкновенными. В-третьих, обед короля
кончился необычно...
Он заглянул в блестящий котелок и
изумленно произнес:
64
— Смотрите, живая рыба! Честное коро¬
левское, живая...
И Мышук поднял над столом руку, в
которой билась голубая форель. А потом
опустил рыбу в котелок с прозрачной во¬
дой, на дне которого лежали целая кар¬
тофелина, морковь, головка лука и все
прочее, что полагается для приготовления
ухи.
Соседи по очереди заглянули в котелок.
С удивлением они обнаружили, что на
всех тарелках произошли странные пре¬
вращения. Перед Алькой лежал целый
апельсин в серебристой кожуре. В вазочке
Карена покоились кусок льда, сухие слив¬
ки, сахар и какао. А жареное мясо, разре¬
занное на мелкие куски Олегом, преврати¬
лось в сырой бифштекс.
Обед на этом закончился: роботы, пя¬
тясь, стали уносить на кухню готовые и
полуготовые блюда.
— Платон, тебе не кажется, что все мы
сошли с ума? — тихо спросила Ирина
Александровна капитана Вегова. — Я не
могу объяснить, в чем дело, но я испыты¬
ваю необычные ощущения. Сердце у меня
слева и в то же время не на месте. Сидим
мы удобно, но как будто вверх ногами. Что
с твоим кораблем?
— Успокойся, Ирина Александровна, с
нами все в порядке. Но мир вокруг нас,
можно сказать, сошел с ума, — признался
капитан старой приятельнице. — Течение
времени внезапно переменилось, и собы¬
тия идут в обратном направлении.
3 Е. Велтистов
«Миллион и один день каникул»
65
— Я ничего не понимаю в твоих звез¬
дах, — строго произнесла биолог. —
Нельзя ли попроще? Разве время течет?
— Время, конечно, не движется, это при¬
вычное сочетание слов, — согласился Ве¬
гов. — Я ведь сказал, что космос изменил
ход событий в обратном направлении.
Мне трудно объяснить, приходится напря¬
гать память, чтобы не забыть, о чем я го¬
ворю... Представь, что киномеханик пере¬
путал и запустил ленту с конца, а лента
эта про нас. Таким «механиком» оказа¬
лась черная дыра. Вот посмотри...
Капитан подвел гостью к бильярдному
столу и взмахнул кием над пустым сто¬
лом. Пятнадцать шаров выскочили из луз,
прокатились по зеленому сукну и образо¬
вали в центре стола ровный треугольник,
оттолкнув кий в руки резко выпрямивше¬
гося капитана. При этом не было слышно
никаких ударов, потому что звуки возвра¬
тились к шарам и кию.
— Я не собиралась играть в бильярд! —
фыркнула Ирина Александровна.
— Это лишь классический пример собы¬
тия в обратном направлении времени, —
объяснил Вегов. — Но мне должны дать
научные подтверждения.
И он рассказал, что сейчас телескоп ко¬
рабля отыскивает в незнакомом космосе
галактики, известные людям многие сто¬
летия. На снимках, сделанных в земных
условиях, отчетливо виден красный след
летящих звезд: эти галактики с огромной
скоростью удаляются от Земли. Если же
3
67
на снимках «Виктории» будет не красный,
а голубой след, значит, галактики как бы
приближаются к кораблю, точнее, галакти¬
ки движутся в том же направлении, а
«Виктория» — в обратном.
— А я приготовил всем сюрприз! —
объявил во всеуслышание Мышук. —
Хочу признаться, друзья, что я тоже лечу
на Родительский День. В корабле из Ко¬
нечного космоса — и мой сын. Я постарал¬
ся сделать так, чтобы не только эта встреча,
но и наше возвращение домой были благо¬
получны. Представьте себе, я добыл про¬
павший Шар Пути!..
И сияющий король вынул из кармана
невредимый Шар, положил его на стол.
Все замерли, а Карен вскочил, уставился
на Шар.
Серая кошка, дремавшая до сих пор в
кресле, беспокойно подняла голову.
Король хлопнул в ладоши, и Исиль внес
в зал клетку с крысой, поставил перед ко¬
ролем. Крыса металась за толстыми пруть¬
ями, поглядывая на людей красными глаз¬
ками.
Король поклонился. Раздались аплодис¬
менты.
— Вы спросите, как я ее поймал? — тор¬
жествовал Мышук. — Очень просто: на
кусок сала с веревкой. Древнейший спо¬
соб охоты на Тутике. Крыса попалась в
ловушку вместе с Шаром.
Король распахнул дверцу клетки, схва¬
тил крысу за хвост. Крыса висела мордой
вниз и кривлялась. Король знал, что надо
68
делать с пойманной крысой, но сейчас он
почему-то отпустил крысу и сквозь усы
тоненько крикнул: «Мяу!»
Крыса шлепнулась на стол, схватила
Шар, прыгнула на пол и улизнула в от¬
крытую дверь.
Но серая Мись совершила невероятный
прыжок с кресла и опередила похититель¬
ницу.
Бежали они хвостами вперед.
— Зачем вы это сделали? — крикнул
Карен королю. — Зачем отпустили? Эх вы,
крысолов!
Король удивленно взглянул на мальчика,
пожал плечами. Он демонстрировал древ¬
ний способ охоты на кусок сала, подвешен¬
ный на веревке в клетке.
Потом Исиль унес пустую клетку.
Появился стюард и спокойным голосом
пригласил всех обедать.
Зазвучал колокол.
Роботы накрывали на стол.
Глава тринадцатая,
В КОТОРОЙ ВСЕ ВСТАЕТ НА СВОИ МЕСТА
— Это уже слишком — обедать второй
раз! — развела руками биолог.
— А я почему-то проголодался! — весе¬
ло сказал капитан. — Подожди, Ирина
Александровна. Время течет... И течет в
привычном направлении!
Вегов указал на экран. Там было два
снимка одной и той же галактики. Сни¬
69
мок с голубым следом движения звезд,
объяснил капитан, сделан полчаса назад, а
с привычным красным — минуту назад.
Красный след означал, что пространство и
время, в котором летела сейчас «Викто¬
рия», мир внутри самого корабля снова
стали по-земному привычными.
— Стрела времени, — тихо сказал Вегов
штурману, — вновь нацелена в наше буду¬
щее. Скоро начнется облет дыры...
Капитан пригласил всех к столу. Обеда¬
ли пассажиры с аппетитом, весело и шум¬
но, вспоминая события прошедшего стран¬
ного часа. Один Карен мрачно поглядывал
на Мышука.
Капитан встал из-за стола и, проходя
мимо бильярда, не удержался, ловко раз¬
бил кием треугольник шаров. Хотя капи¬
тан редко играл в бильярд, все пятнадцать
шаров брызнули в разные стороны и уго¬
дили в лузы.
— Я буду учиться у вас играть в биль¬
ярд, — согласилась биолог.
— Ну что вы, такое везение бывает раз в
сто лет, — улыбнулся капитан. — Не гру¬
сти, — сказал он Карену. — Я подозреваю,
что наш уважаемый король в самом деле
нашел Шар Пути.
— Честное королевское, — закричал
Мышук, — я ее поймал перед самым обе¬
дом!
Король полез в карман и достал Шар
Пути.
— Вот он! — произнесла в тишине
Алька.
70
Король вручил Шар капитану. Все вско¬
чили, зааплодировали. Король поклонил¬
ся. В это время распахнулась дверь, Исиль
внес клетку с пойманной крысой.
— Что я говорил! — ликовал Мышук.
Но никто не заинтересовался пленницей.
Лишь кошка подошла к клетке, фыркнула
и отвернулась.
— Извините, я не поня^, что вы не нароч¬
но, что все было наоборот, — сказал Карен
Мышуку. — Вы здорово выручили меня...
Вы настоящий король!
— Просто удачливый охотник, — улыб¬
нулся Мышук.
— Значит, можно готовиться к Родитель¬
скому Дню? — выпалила Алька.
Вегов взглянул на свой хронометр, объ¬
явил:
— Прошу всех к экранам. Вы увидите
своих близких. Правда, пока что по космо¬
видению. Но «Альфа» недалеко, она следу¬
ет за нами!
— Ура! — крикнули ребята. — А скоро?
Скоро все это?
— Скоро, — сказал капитан, и лицо его
стало строгим. — Вы, как и ваши родите¬
ли, увидите передачу с Земли. Прошу вас:
запоминайте все! Людей, которые промель¬
кнут на экране, вам не придется встретить
никогда.
— Почему?
— Пройдут роковые полчаса, — пробор¬
мотал король, — и мы будем сжаты в точ¬
ку? Так, капитан?
Вегов повернулся к нему.
71
— Я не объявлял о посадке в черную
дыру!.. Но пока мы будем облетать ее за
полчаса или час, на Земле случатся важ¬
ные события. — Капитан оглядел притих¬
ших спутников. — Возможно, там прой¬
дут сотни лет, тысячелетия... Я еще не
знаю точно. Объявлю позже.
Взволнованные и печальные, не понимая
еще, какое будущее ждет их, возвращались
пассажиры в каюты.
Глава четырнадцатая,
В КОТОРОЙ ПРОХОДЯТ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
Земля знала все.
Земля держала прямую связь с «Викто¬
рией» и «Альфой». Впервые космические
корабли были у порога черной дыры.
Ученые Земли рассчитали траекторию
полета двух кораблей, и ответ был тот же:
«Виктории» и «Альфе» удастся вырвать¬
ся из плена притяжения, включив на всю
мощность свои двигатели.
Момент этот был определен.
Но чем ближе подлетали «Виктория» и
«Альфа» к дыре, тем больше отличались
наблюдения земных диспетчеров и ко¬
манд кораблей. Противоположное течение
времени было сразу же разгадано учены¬
ми Земли, и, как ни казались нелепыми
поступки и речь пассажиров, они были
вполне естественны в этих необычных
условиях.
Дальше все было сложнее...
72
Сигналы с «Виктории» и «Альфы» по¬
ступали на планету около трех тысяч лет.
Их принимали десятки поколений дис¬
петчеров. Сигналы из космоса приходили
с большим опозданием, а самые последние
не достигли Земли. Это значило, что ко¬
рабли почти вплотную приблизились к
мертвой звезде и их сигналы, как и свет
далеких звезд, метеоры, газовые облака,
провалились в дыру. Позже, когда кораб¬
ли ушли в открытый космос, связь возоб¬
новилась.
Три тысячелетия диспетчеры видели на
экранах одни и те же лица пассажиров и
команд. Этих людей можно было бы на¬
звать бессмертными с точки зрения землян,
но бессмертия, как известно, нет. Люди в
кораблях ничуть не менялись, потому что
их время бесконечно замедлилось и растя¬
нулось, почти остановилось, и они прожи¬
ли там всего несколько часов.
Но за эти часы пассажиры «Виктории»
и «Альфы» узнали о Вселенной больше,
чем многие поколения землян.
Планета с нетерпением ждала возвраще¬
ния из космоса старинных кораблей.
Первые минуты сеанса связи были очень
радостными: ребята увидели родителей, а
родители — своих детей.
Родительский День начался!
Во весь экран — такие знакомые, близ¬
кие лица, глаза, улыбки. Град вопросов и
ответов впопад и невпопад. Несколько ми¬
73
нут потребовалось для того, чтобы убедить¬
ся: в Ближнем и Конечном космосе целый
год прошел нормально, все живы и здоровы,
дети немного выросли, поумнели, повзросле¬
ли, у каждого из них своц успехи.
— А когда мы наконец будем вместе? —
строго спросила Алька свою мать.
— Не знаю* — ответила астроном Фро¬
лова. — Надеюсь, через несколько часов.
Ты меня понимаешь?
— Понимаю...
— Сейчас не это самое существенное, Аль¬
ка, — улыбнулась мать, заметив, как Алька
прикусила губу. — Мы отключаемся от вас,
но следуем за вами. Смотри Землю и все
запоминай. Ты проживешь самые важные
минуты в своей жизни.
— Ты хочешь сказать, что я никогда
больше не увижу наш класс? — почти
вскрикнула Алька. — И Наташу, и Вероч¬
ку, и Кирку Селезневу?
— Ты их увидишь, — ответила Фроло¬
ва, и твердые складки обозначились в уг¬
лах ее губ. — Они проживут счастливую
жизнь, как и все, кого мы знаем. Глав¬
ное — не забыть их... Космос дает свои
уроки. Постарайся понять их, хотя у тебя
и каникулы.
— Постараюсь... — всхлипнула Алька.
— Ты увидишь прошлое и будущее по¬
чти одновременно. Не бойся, моя девочка.
Выше нос, улыбнись Земле!
И «Альфа» отключилась от «Виктории».
Теперь они сидели втроем в креслах —
Алька, Олег, Карен. Совсем рядом, пле¬
74
чом к плечу. И не отрываясь смотрели на
экран.
Пап замер за спинами ребят.
— Говорит Земля! Говорит Земля! —
раздался громкий дикторский голос. —
Смотрите и слушайте нас, «Виктория» и
«Альфа»!
Знакомый с детства глобус Земли мед¬
ленно вращается перед глазами, показывая
проступающие сквозь облака материки и
океаны. Глобус окружен бездонным кос¬
мосом с неподвижными звездами, и в угол¬
ке экрана вспыхивает дата этой необычной
передачи с Земли — середина третьего ты¬
сячелетия. Меньше секунды светится дата
на экране, а дальше числа начинают стре¬
мительно увеличиваться, и глаз не успева¬
ет фиксировать их быстрый бег. Голоса
больше не слышно, радист «Виктории» от¬
ключил его, потому что все звуки слились
в непривычное гудение.
Кадры, которые показывал экран, мож¬
но было назвать мгновенными фотографи¬
ями. Они мелькали очень быстро, требова¬
ли предельного внимания.
Сначала ребята увидели классную ком¬
нату со взрослыми людьми за партами, ко¬
торые махали в объектив руками. Конечно,
ни Наташу, ни Верочку, ни Кирку Селезне¬
ву в этой группе взрослых, собравшихся по
традиции в своем классе, Алька не узнала,
но почти одновременно с мальчишками уз¬
нала седого веселого старика и огорчилась:
неужели это Николай Семенович Лукин,
директор их школы?
75
Только сейчас, увидев Николая Семено¬
вича на кафедре, в мантии почетного акаде¬
мика старейшей в Европе академии, поняли
ребята, что детство, школа, одноклассники
безвозвратно ушли в прошлое. Но они еще
не осознали, что кадры на экране настоя¬
щие, кадры из жизни, а не из фильма, не
почувствовали глубоко и остро, как ценна
каждая минута в быстротекущей жизни
человека.
Минута — и начались прожитые людь¬
ми годы, десятилетия, столетия. Ребята и
штурман смотрели эти кадры с вниманием
и волнением.
Они наблюдали города будущего, уст¬
ремленные под самые облака или опу¬
щенные на океанское дно, и жителей тех
городов в непривычной, часто меняющей¬
ся одежде, в зависимости от того, где были
эти люди: в рабочих помещениях или
квартирах, в транспорте или на отдыхе.
Все было интересно, словно ты сам ходил
по многоярусным мостам или летал, как
птица, с вышины одного зеленого дерева
на другое...
Вознеслась на экране древняя башня, и
Пап пояснил, что это восстановлена Вави¬
лонская башня. За городом небо вспых¬
нуло в веселой пляске огней, создавших
разные картины, и Пап высказал предпо¬
ложение о новейшей живописи. А многие
другие многоярусные строения Пап не
смог определить.
Тысячи и тысячи разных лиц землян
видели ребята, — все они были прекрас¬
77
ны. Проходили на Земле столетия, сменя¬
лись эпохи, развивалась цивилизация, но
люди помнили о потерянных в космосе
кораблях. Они подбадривали попавших в
беду товарищей, приветствовали их энер¬
гичными жестами, улыбались им.
— Спасибо вам! — сказал негромко Ка¬
рен, и его «спасибо» услышала с телеэкра¬
нов вся планета.
Два простых слова, произнесенные деся¬
тилетним мальчиком, оторванным надол¬
го от родной планеты, вошли во все учеб¬
ники космонавтики.
Это и был последний сигнал с «Викто¬
рии», принятый Землей перед возвращени¬
ем кораблей.
Глава пятнадцатая,
В КОТОРОЙ БУДУЩЕЕ ПРОДОЛЖАЕТ ПРОШЛОЕ
И все же каждый из пассажиров в бес¬
конечных кадрах выбирал то, что было до¬
рого ему. И каждый переживал увиденное
по-своему.
Полчаса тянулись очень медленно. Ка¬
залось, что воздух в каюте стал вязким и
текучим, словно жидкость, и отгородил
зрителей одного от другого. Сгустилась
темнота, и раздвинулись стены...
...Олег сидел на деревянном табурете в
каменном подвале, под тяжелыми низки¬
ми сводами, а перед ним был старый мас¬
тер с бородой, в богатой одежде и бархат¬
ной шапочке. На фоне распахнутого окна,
78
из которого лился солнечный свет, старик
выглядел очень живописно.
«Я давно жду тебя, человек будущего, —
медленно и спокойно говорил старик Оле¬
гу, — и представлял тебя именно юношей.
Кому, как не юности, передают люди нажи¬
тую мудрость? Подойди ко мне».
Олег сделал несколько шагов и оказался
перед мольбертом. Мастер был рядом.
«Я открыл силу человеческого сердца,
аппаратов воздухоплавания и бронирован¬
ных колесниц, укрепленных фортов и кре¬
постей, подводных кораблей и приземля¬
емых систем — многое из того, что века
спустя может пригодиться людям, но сам
себя я считаю прежде всего художником.
Смотри».
И он открыл холст.
Таинственное лицо женщины смотрело
на Олега. Мальчик замер перед знамени¬
тым портретом. Улыбка Джоконды тяну¬
ла его к себе.
«Я очень хочу стать художником, — с
трудом шевеля губами, сказал Олег. —
Но никогда не буду таким, как вы».
«Люди исследовали состав моих кра¬
сок, — услышал он тяжелый голос ху¬
дожника, — не понимая, как можно
обычными мазками передать саму жизнь.
А секрет прост: запомни навсегда люби¬
мого человека и постарайся рассказать о
нем другим...»
Темнота сгустилась, и Олег, напрягая зре¬
ние, с трудом различал застывшую навеки
улыбку портрета...
79
Карен очутился в палатке. Загорелый до
черноты человек в трусах стоял перед ним
и весело спрашивал:
«А где Прилипала?»
Карен пожал плечами, .не понимая, что с
ним произошло. За стеной палатки что-то
грозно вздыхало, и по равномерному шуму
мальчик понял, что это море.
«Как же так! — взмахнул руками весе¬
лый человек. — Именно тебя, мальчик бу¬
дущего, и должна увидеть моя Прилипа¬
ла... А то она не поверит, что космос освоен
людьми, как собственный дом!..»
Человек улыбнулся, и лицо его стало
озорным, очень знакомым. Карен даже по¬
пятился: неужели первый космонавт?!
«Понимаешь, — азартно говорил человек,
жестом усаживая Карена прямо на пол и
садясь по-турецки возле него. — Прилипа¬
ла потому и Прилипала, что от нее ни мину¬
ты нет покоя. В море она мне мешает пла¬
вать, в мертвый час закидывает вопросами,
а про космос не верит: хочет увидеть сама.
Очень «вредная» Прилипала!»
«Я готов рассказать о Ближнем и Даль¬
нем космосе, — сказал чуть удивленный
Карен. — А кто же она — Прилипала?»
«Да моя младшая дочь! И знаешь, я с
ней полностью согласен: прежде все нуж¬
но увидеть и прочувствовать самому. Тог¬
да тебе поверят. Ну, идем искать Прили¬
палу? »
Они вышли из палатки на берег... Как
вдруг набежавшая волна подхватила Каре¬
на, вернула в привычный космос...
80
Алька сидела на корточках посреди рас¬
каленной пустыни и чертила на песке
длинную формулу. Солнце било в песок,
блеск жег глаза, но Алька боялась поднять
голову. Она слушала знакомый голос отца.
«Плюс здесь более логичен, чем минус.
И увенчать надо все бесконечностью. По¬
нимаешь меня, Алька? Что значат твои се¬
годняшние труды? Ты» прошла со мной
много километров по пустыне, мы оба чер¬
товски устали, хотим есть и пить, почти
дымится на солнце наша дубленая шкура,
но мы не сдаемся. Впереди — ориентир,
мерцающий огонек. Может, это наш дом,
или звезда, или просто обман зрения, —
мы идем дальше, потому что там, впереди,
нас с тобой ждут. А понимаешь, Алёнок,
что это значит, когда ждут? Ничего не
страшно вокруг! Можно сделать все пока
невозможное. Это и значит счастье — сча¬
стье жить!»
Алька резко подняла голову. И не уви¬
дела ничего, кроме бесконечного блеска.
Тогда легким взмахом руки она стерла
на песке только что открытую формулу
счастья...
Пап бежал по отлогому берегу океана.
Был прилив, и шипящая пена настигала,
почти касалась его ног.
Пап бежал очень быстро, опережая
волну.
А навстречу ему бежала светловолосая
девушка.
81
Пап задыхался от бега. Он не знал точ¬
но, кто она. Девушка была еще очень дале¬
ко. И он напрягал все силы, чтобы поспеть
к ней раньше упругой волны...
Штурман открыл глаза, осмотрелся.
Двое мальчишек и девчонка на месте, в
своих креслах. Клюют носом, трут кула¬
ком глаза. На стенах — полотна зна¬
менитых художников, портреты покори¬
телей космоса и далеких планет. Ребята,
наверное, утомились, забылись в корот¬
ком сне.
И он, штурман, не выдержал напря¬
жения, на минуту сомкнул веки. Но кто
же пригрезился ему? Кто эта девушка,
так напоминавшая его рано умершую
мать?
В иллюминаторе совсем близко штур¬
ман видел светлый круг, венчавший кос¬
мическую дыру.
Пап упрямо тряхнул рыжей головой:
прошлого ни за что не вернешь, даже в
обратном течении времени. Это ясно и
ребенку!
И вдруг тишину прорезал жаркий ше¬
пот.
Пап обернулся: кто это?
И увидел Альку.
Алло, алло, планета Земля,
Космический всем привет!
Нас разделила пространства петля!
Дорога в тысячу лет!
Алло, алло, планета Земля!
Ты стала совсем другой...
Но мы возвращаемся! Жизнь корабля
С разлукой вступает в бой!..
82
Глава шестнадцатая,
В КОТОРОЙ ПРОШЛОЕ УХОДИТ БЕЗВОЗВРАТНО
Король сидел у зеркала и стриг усы
тупыми ножницами. Ножницы лязгали,
король морщился. Он не смотрел на те¬
леэкран: теперь на Земле, как догадался
король, не осталось ни одного королев¬
ства. Даже на самом заброшенном ост¬
рове.
Еще полчаса назад Мышук был счаст¬
лив, когда рассказывал сыну о приключе¬
ниях. Он гордился собой: в немолодые-то
годы отправиться на самый край космо¬
са... Да, он увидел сына! Астрофизик Мы-
шук-младший, который провел среди звезд
двадцать земных лет, рассказал о своих
наблюдениях.
Есть туманности и галактики, существу¬
ющие миллиарды лет, а есть звезды-мла-
денцы, всего в миллион лет. Но нигде нет
галактик старше двадцати миллиардов
лет. А что было со Вселенной раньше? Как
появились первые звезды? Взрыв или сжа¬
тие материи образует новые миры — вот
что волновало астрофизика!
— И ты выяснил? — нетерпеливо спро¬
сил король сына.
Ученый развел руками.
— На этот вопрос нельзя ответить толь¬
ко «да» или «нет». Я хочу открыть очень
сложный закон.
— А кому он понадобится, если мы вер¬
немся домой через три тысячи лет? — при¬
дрался Мышук к сыну.
83
Тот усмехнулся:
— Что ж, люди получат еще один уста¬
ревший закон.
— Тебе хорошо, ты опять удерешь в
космос, — ворчал король. — А что буду
делать я?
— Ты? Ты будешь рассказывать детям
сказки.
— Сказки... — Король дернул себя за
усы. — Так, значит, это правда, что мы
вернемся на совсем новую Землю?
— Правда!
— Как ты думаешь, — с беспокойством
спросил Мышук, — может, мне немного
подстричься? А то уж слишком я старо¬
моден.
— Я как раз думал об этом, — улыбнул¬
ся сын. — Я — за!
— Мы вместе высадимся на Землю? —
уточнил король.
— Вместе.
Король взял ножницы... Когда на вер¬
хней губе осталась щепоть волос, Мышук
отбросил ножницы и взглянул в зеркало.
Он не узнал себя. Из зеркала выглядыва¬
ло голое лицо.
— Ну вот, я больше не король, — сказал
он и смахнул пальцем слезу.
Он мог позволить себе такую королев¬
скую шутку — пожалеть себя, пустить
слезу.
— Исиль! — закричал король во весь
голос, и тот сразу явился. — Ты узнаешь
меня?
Исиль покачал головой.
84
— Это я — твой дядя Мышук. — Король
огорченно вздохнул. — Я разрешаю тебе
говорить!
— Голос как будто ваш, — сказал неуве¬
ренно Исиль. — И сапоги...
— Все! — Король стянул с себя сапоги. —
С прошлым покончено! Это предпоследняя
наша шутка... Тащи чемодан, Исиль!
Исиль принес чемодан.
— А теперь, — торжественно сказал Мы¬
шук, — я дам для всех последний королев¬
ский бал. — И он откинул крышку.
Чемодан был доверху наполнен живыми
цветами с Тутика.
Глава семнадцатая,
В КОТОРОЙ ВСТРЕЧАЮТСЯ КОРАБЛИ
Приглашение, которое разнес по каютам
«Виктории» улыбающийся Исиль, всех пас¬
сажиров обрадовало.
Земля исчезла с экранов, в иллюминато¬
рах был виден только ореол вокруг дыры,
и в эти ответственные минуты землянам
захотелось быть вместе. Даже капитан Бе¬
гов, очень занятый в штурманской рубке,
обещал на минуту заглянуть в кают-ком¬
панию. Попросил устроителя оставить сво¬
бодной половину стола. «На всякий слу¬
чай», — сказал Бегов.
В кают-компании пассажиров удиви¬
ли белые, сиреневые, розовые шапки цве¬
тов. Весь цветущий Тутик был представ¬
лен в зале, а за окнами не чернильная
85
темнота с пастью всепожирающей дыры, а
синий океанский простор. И никто, конеч¬
но, не узнал короля без усов, мундира и
сапог.
Хитровато подмигивая, Мышук представ¬
лялся спутникам:
— Бывший король... Возвращаюсь на
остров Тутик. Если он, конечно, сущест¬
вует.
Мышук пригласил на вальс Ирину
Александровну. И этот вальс, цветы, чай в
стаканах, которые принес стюард, создава¬
ли немного старомодный, но приятный
земной мир, так не похожий на мир мерт¬
вой звезды, поглощавшей пространство —
время. Чем был их корабль перед без¬
дной космоса? Букашкой рядом с пушеч¬
ным ядром. Букашка могла быть легко
раздавлена, уничтожена, обращена почти в
ничто — в обломки атомных ядер. Но она
была живая и боролась с силами природы
за свою жизнь.
— Друзья! — Король постучал по стака¬
ну ложечкой. — Должен сделать важное
признание: я больше не король!..
— Вы отреклись? — спросила Ирина
Александровна.
— Не совсем так, — весело продолжал
Мышук. — Все мои предки владели Тути-
ком, и я считал себя последним на Земле
королем. Еще вчера у меня был ветхий
дворец и даже министры. Но все это дет¬
ская игра, сплошной обман зрения, вклю¬
чая, разумеется, мои бывшие усы. Только
здесь, в космосе, я понял, что звание коро¬
86
ля само по себе не дает права на уваже¬
ние. Верно, Исиль?
— Да, — произнес Исиль.
— Исиль, мой племянник, — представил
Мышук. — Исиль великолепно играл роль
слуги, потому что иначе не совершил бы та¬
кого потрясающего путешествия!.. Я дол¬
жен попросить у него прощения за те
невольные щелчки, которые он получал.
Иначе бы никто не поверил, что я король.
Исиль от смущения съел полную вазоч¬
ку варенья.
— Если даже мы вернемся в средние ве¬
ка, — заканчивал свое отречение Мышук, —
прошу подтвердить, что я не король. —
И он дунул в несуществующие усы.
— Подтвердим! — прозвучал незнако¬
мый голос, и король тотчас узнал: это го¬
ворил его сын.
Все смотрели на бывшего короля. И ни¬
кто не заметил, что людей в кают-компании
стало вдвое больше: на той половине стола,
которую по просьбе капитана никто не за¬
нимал, сидели пассажиры «Альфы».
Алька что-то пронзительно крикнула,
вскочила, бросилась к маме.
Мальчишки ринулись за ней.
Они бежали вокруг стола навстречу роди¬
телям и не понимали, почему бегут так
долго: чем ближе они подбегали, тем даль¬
ше отодвигались знакомые фигуры. Ка¬
залось, эта половина стола никогда не кон¬
чится, бесконечно растягиваясь в простран¬
стве, а упругий воздух толкает в грудь,
мешает быстрому бегу.
87
— Остановитесь! — предупредил ребят
мягкий голос. — Вернитесь, пожалуйста,
на свои места.
Ребята, тяжело дыша, поплелись к крес¬
лам. Ничто не мешало им идти обратно.
— Сейчас вы к нам не попадете, как бы
ни старались, — объяснила с улыбкой
мать Альки. — Наши корабли соедини¬
лись в пространстве, но мы находимся у
себя, а вы — за тысячу километров по
земным меркам. Стоит ли, Алька, бежать
тысячу километров на одном месте?..
— Стоит! И даже больше! — Алька трях¬
нула косичками.
На «Альфе» все рассмеялись.
— Подождите немного, — сказал отец
Карена, глядя на ребят из-под мохнатых
бровей. — Мы пронеслись в пустоте милли¬
оны километров. И что значит в сравнении
с этим какая-то тысяча, да еще скрученная
космосом в несколько метров?! Скоро мы
преодолеем и эту тысячу!
— А ты открыл новые законы природы,
как хотел? — спросил Карен отца.
— Незнакомая природа прямо перед
вами. — Отец указал на черную дыру.
— А ты? — спросил Мышук сына.
Астрофизик задумчиво кивнул в иллю¬
минатор.
В этот момент стены корабля исчезли,
растворились в темноте, открыв необычную
картину космоса. Со всех сторон светили
далекие бледные звезды, лучи их сходились
в одной точке и постепенно гасли. Здесь
зияла большая воронка с тонким блестя¬
88
щим обручем горловины. Это солнечный
ветер кружил вокруг черной дыры, разогре¬
ваясь до чудовищной температуры, потом
падал в воронку.
Круглый, ровно освещенный стол с при¬
тихшими людьми, словно древнее судно,
плыл в океане космической ночи...
•
Глава восемнадцатая,
В КОТОРОЙ ВСТРЕЧАЮТСЯ МИРЫ
С РАЗНЫМИ СТРЕЛАМИ ВРЕМЕНИ
Внезапно вокруг засверкал фейерверк
огней, заплясали языки белого пламени.
— Спокойствие! — предупредил спутни¬
ков астрофизик с «Альфы». — Это самое
редкое явление во Вселенной. Нам посча¬
стливилось увидеть тахионов.
«Ты ошибаешься, землянин, — раздался
в динамиках странный голос, с трудом на¬
поминавший человеческий. — Тахионы,
как вы нас называете, населяют космос
так же, как вы свою планету. Но мы ред¬
ко встречаемся...»
Огни постепенно выравнивались в стол¬
бы света. Они заметно колебались, озаряли
темноту сильными вспышками, и казалось,
едва удерживаются на одном месте.
— «Тахис» по-древнегречески «быст¬
рый», — вспомнил вслух Карен и подско¬
чил от внезапной догадки. — Это люди
«света»?
«Мы не люди, мы не просто сверхсвет.
Мы все вместе: корабль, планета, разум,
89
жизнь, — пояснили тахионы через дина¬
мики. — Частицы, из которых мы состо¬
им, пока не открыты людьми. Вы лишь
математически предполагаете о нашем
существовании в природе».
— Спасибо, — поблагодарил отец Олега,
физик, взволнованный увиденным и зна¬
комым словом «математически». — Ка¬
кая скорость вашего движения?
«Мы движемся быстрее света. Для вас
это — конечная скорость. А для нас —
только начало на пути к бесконечности.
Такое движение обычно для тахионов, это
наша жизнь...»
Люди узнали, что тахионы — вечные
странники космоса — всегда движутся в
противоположном направлении, чем вся
известная человечеству Вселенная. Вот
почему их никто никогда не встречал.
И хотя иногда сверхбыстрые странники
проносились совсем рядом с кораблями
землян, два разных мира были невидимы
друг другу.
Сейчас тахионы кружили вокруг дыры,
освещая путь двум кораблям. Пока «Вик¬
тория» и «Альфа» облетали дыру со ско¬
ростью, близкой к скорости света, время в
кораблях повернуло назад, совпало с тече¬
нием времени тахионов, и связь миров ста¬
ла возможной. Люди, беседовавшие с тахи¬
онами, говорили, конечно, непривычно —
порядок слов в их речи был обратный, и тут
же забывали услышанное и сказанное. Но
они не замечали этого — точно так же, как
и во время необычного обеда. Каждое собы¬
90
тие в этот момент становилось как бы час¬
тью их будущего. Потом, когда ход времени
вернется в привычное русло, они вспом¬
нят о встрече все, до мельчайших подроб¬
ностей...
В одной из старинных сказок двадца¬
того века королева страны Оз пересекает
пустыню смерти. Она движется всегда в
одном направлении — ло узкой ковровой
дорожке, именуемой «Теперь», — иначе ее
ждет гибель. Королева видит перед собой
только «Теперь» и не может вернуться в
свое «Вчера». Магический ковер развора¬
чивается впереди под ногами королевы и
тут же сворачивается сзади нее...
Почему же ковер времени для живущих
на Земле никогда не разворачивается об¬
ратно? Почему прошлое для людей безвоз¬
вратно?
Стремительная световая дорожка «людей
света», как назвал тахионов Карен, раскру¬
чивается в противоположном для Земли
направлении. Но и для существ сверхсвета
она не может повернуть обратно. Направле¬
на только к их будущему, а не к прошлому.
Эти космические миры движутся «впе¬
ред» и «назад» одновременно. Каждый,
конечно, считает, что именно он нацелен
вперед, и каждый по-своему прав. Истины
можно сравнить только в редких случаях,
в исключительных обстоятельствах, когда
эти миры случайно совпадают в своем
движении.
— Как узнать, куда направлена Стрела
времени? — задумчиво сказал капитан Ве-
91
гов. — Где наконечник, где оперение этой
Стрелы? Где, иначе говоря, будущее, а где
прошлое?
«Природа не выделяет ход одного време¬
ни по сравнению с другим, — последовал
ответ из динамика. — То, что у вас «лево»,
у нас — «право». И наоборот. Между про¬
шлым и будущим не больше различия,
чем между левым и правым».
— Значит, основные законы природы у
нас одинаковы, — сделал вывод астрофи¬
зик с «Альфы» — Мышук-младший. —
Однако наши галактики разлетаются от
Земли, а черная дыра стягивает материю.
«Это и есть главное отличие вашего буду¬
щего от нашего, — сообщили тахионы. —
То, что вы называете умирающей звездой,
мы называем рождением нового».
— Куда же девается то, что исчезает? —
взволнованно проговорил Мышук-млад¬
ший.
«Ничто в природе не исчезает. Одно пе¬
реходит в другое. В разных частях Вселен¬
ная то сжимается в точку, то взрывается».
— Понял! — закричал во весь голос уче¬
ный. Открытие, к которому он готовил¬
ся всю жизнь, свершилось! — Вселенная
дышит!
Столбы света странно изогнулись и ра¬
створились в темноте.
Вокруг стола вновь были привычные
стены.
В тот же миг разъединились и корабли.
Пассажиры «Альфы» исчезли из кают-
компании «Виктории». Но они были со¬
92
всем недалеко — за тысячу километров,
видели друг друга на экранах.
«Виктория» и «Альфа» скачком верну¬
лись в привычное течение времени. Пути
землян и тахионов разошлись.
Каждый из двух миров летел к своему
будущему.
Стрелы их времени были нацелены в
противоположные стороны.
Глава девятнадцатая,
В КОТОРОЙ ЛЮДИ ПОБЕЖДАЮТ
Вот она, смотрите!
Капитаны кораблей указывали пассажи¬
рам на черную дыру. Она была почти ря¬
дом, отделенная от людей лишь стеклом
иллюминатора.
Мертвая звезда отчетливо видна сквозь
тонкий слой светящегося газа. Для людей
мертвая, а для тахионов — живая.
Идеально круглое тело вращалось быстро
и незаметно для глаза. Черная, как чугун,
поверхность звезды была жидкой. Каза¬
лось, тут работает какая-то адская кухня:
чудовищное давление сжимало все, что за¬
хватывала сила притяжения, перемалыва¬
ло, превращало в обломки атомных ядер,
и звездное вещество растекалось тонкой
пленкой, стремясь сжаться в точку с беско¬
нечной плотностью... Непрерывно лилась и
лилась в дыру звездная жидкость...
Непривычная тяжесть вдавила людей в
кресла, но они не ощущали своего чудо-
93
вищного веса, возросшего от скорости ко¬
раблей. В земных условиях при тепереш¬
нем весе каждый из них стал бы гиган¬
том более полутора тысяч километров
ростом. ч
Мимо, мимо Черного Карлика! Если ко¬
рабль заденет крылом хотя бы частицу
мертвой звезды, они не успеют сделать и
вдоха, обратятся в звездную жижу.
Трудно оторвать взгляд от дыры, она ве¬
личественна и прекрасна немым призывом,
таинственной силой. Она обещает самое
необычное путешествие в «ничто».
Но люди решили вернуться в молодую
галактику Ближнего космоса, в которой
есть звезда по имени Солнце и планета по
имени Земля.
Корабли пронеслись над самой поверх¬
ностью умирающей звезды, рождавшей но¬
вые миры, стремительно обернулись вокруг
нее, как кометы вокруг Солнца, и ушли
прочь, преодолев страшное притяжение.
Люди, победившие космос, ощущали себя
великанами.
Глава двадцатая,
В КОТОРОЙ ЗАВЕРШАЕТСЯ
РОДИТЕЛЬСКИЙ ДЕНЬ
Земля приняла первые сигналы «Вик¬
тории» и «Альфы» из Конечного космоса.
Шары Пути — навигаторы старинных ко¬
раблей — были вложены в машины; пре¬
одолевшие тысячелетия звездные корабли
94
скачками передвигались в Ближний кос¬
мос.
Земля готовилась принять космоплавате¬
лей. Из архивов извлекли старые докумен¬
ты. Фотографии путешественников днем и
ночью мелькали перед глазами землян.
Модели кораблей необычной формы пари¬
ли над городами.
Наконец люди увидели на экранах тех,
кто отправился три тысячи лет назад на
Родительский День в космос...
Как интересно были они одеты!..
Какая старомодная обстановка на кораб¬
лях!..
Как забавно плавали по каютам вещи,
посуда и незакрепленные предметы, когда
корабли совершали скачки к Земле!..
Все это было похоже на фантастический
фильм прошлого...
Платон Вегов, знаменитый в истории
космонавтики капитан, не думал в тот мо¬
мент о встречавших. Он готовил своих
пассажиров к посадке на планете Земля.
И планета с доброй улыбкой слушала ка¬
питана.
— У каждого человека бывает пустой
день, который проходит просто так, уходит
незаметно из памяти и из жизни, — гово¬
рил Вегов. — Нам всем космически повез¬
ло! Один только день — день школьных
каникул, а мы будто прожили миллион яр¬
ких дней, увидели прошлое и будущее чело¬
вечества и сейчас, в семнадцать пятнадцать
по корабельным и земным часам, прибли¬
жаемся к Земле.
95
Капитан указал в иллюминатор, и спут¬
ники увидели картину, которая удивила
их: голубая планета в окружении трех
Солнц.
«Откуда они взялись? Как жить под тре¬
мя Солнцами? Какой теперь климат? Есть
ли на Земле день и ночь?» — думали пу¬
тешественники .
— Что мы знали до сих пор о времени? —
продолжал капитан. — Ненамного больше,
чем древние философы, которые представ¬
ляли время текущей рекой. Признаюсь
всем: я, старый звездочет, почувствовал
себя просто школьником, когда Вселенная
дала нам свой звездный урок. Вы видели
загадочные явления природы, о которых
расскажете людям. Вы были мужественны¬
ми и терпеливыми учениками Вселенной.
И здесь, на Земле, будете учиться тому, чего
не знаете...
Надвигалась Земля. Она открывала зна¬
комые континенты и океаны. Все с облег¬
чением вздохнули...
Что ждет там, внизу, на обновленной пла¬
нете, куда их вынес океан Вселенной? Суме¬
ют ли они привычно продолжать свою
жизнь во времени, увеличившемся на тыся¬
чи лет?
А капитан продолжал:
— Это радость, это человеческое счастье —
учиться всю жизнь. — Он обернулся к пас¬
сажирам, улыбнулся девчонке с косичка¬
ми: — Вот спросите Альку. Несколько
часов назад она вывела формулу счастья.
И стерла одним движением руки... Алька
96
рассудила мудро: в следующий миг счастье
будет совсем, совсем другим... Легкой по¬
садки на Земле!
Алька покраснела и радостно взгляну¬
ла на экран, в глаза матери. Та улыбну¬
лась, молча кивнула: осталось несколько
минут до счастливого мига, когда они об¬
нимут друг друга...
И землянам .сразу же понравилась де¬
вочка, которая гладила дремавшую на ко¬
ленях кошку и тихо напевала:
Здравствуйте,
это — я!
Здравствуй,
Земля моя!
Здравствуй,
мама моя!
Пассажир по имени Мышук был, как по¬
казалось землянам, испуган. Вероятно, он
впервые видел такой огромной Землю.
Мышук зажмурился, он даже не пытал¬
ся отыскать в синеве океанов свой остров.
Капитан подошел к нему, положил руку
на плечо.
— Мужайтесь, король, — обратился он
по старой привычке к Мышуку. — Вас с
нетерпением ждут потомки.
— Вы полагаете? — спросил Мышук, от¬
крывая один глаз.
— Уверен. Вы должны рассказать им
то, чего они никогда не видели: о древних
обычаях острова Тутика, о грызунах, кото¬
рые способны были изменить путь кораб¬
ля, но давно стали ископаемыми... А ведь
у вас в клетке живой экспонат!..
4 Е. Велтистов
«Миллион и один день каникул*
97
— Я согласен! — просиял Мышук. —
Я буду хранителем музея, экскурсоводом,
сторожем — кем угодно!..
— Вот и хорошо.
Сирена возвестила о посадке. Корабли
вошли в облака, омывшие свежим дож¬
дем потускневший металл.
Готовясь вступить в свой новый дом,
каждый думал о том, что сказал капитан.
«Что мы знаем о времени? Что здесь, на
Земле, прошел миллион и один день... Что
мы помним о счастье, найденном Алькой...
А завтра будем искать новое счастье...»
Открылся люк.
Из корабля вышел первым солнечно-ры
жий человек.
Он увидел зеленую траву.
По траве навстречу ему бежала золото
волосая девушка.
Пап узнал ее: он думал в космосе о сво
ем будущем.
ОДНОУХ И ДЫРКОРЫЛ
Одноух и Дыркорыл воспитывались в
семье бухгалтера Нехлебова, если, конечно,
одинокого бухгалтера можно назвать семьей.
Но когда их стало трое, то получилась
очень дружная семья: два малыша, два
верных друга, и их приемный отец.
Жили они в деревне Берники, где Нехле-
бов работал в двухэтажной конторе совхо¬
за «Светлый путь». Совхоз имел большие
поля, на которых росли картофель, капуста,
морковь, горох и другие овощи, имел много
различных машин и расторопного бухгал¬
тера, который постоянно считал, какой в
совхозе урожай, как выполняется план по
заготовке овощей и сколько заработал каж¬
дый работник хозяйства «Светлый путь».
Удивительная увлеченность совхозного бух¬
галтера всеми жизненными делами имела
важное значение в воспитании его необыч¬
ных детей.
Нехлебов подобрал своих питомцев осен¬
ним утром на пустынной улице. Трудно
101
сказать, как оказались поросенок и кроль¬
чонок одни на грязной мостовой. Говорят,
что на рассвете через село проезжала под¬
вода на базар. Возможно, именно из нее на
тряской дороге выпали малыши. Они дро¬
жали от холода и повизгивали.
Бухгалтер осторожно поднял поросенка
и крольчонка, завернул их в пиджак, при¬
нес домой. Он нагрел воды, выкупал подки¬
дышей в тазу и, как смог, запеленал их в
разорванную пополам простыню. Малыши
мгновенно уснули.
Нехлебов оглядел два белых свертка с
симпатичными мордашками. Одна громко
сопела розовым пятачком. Вторая дыша¬
ла ровно аккуратным черным носиком;
из-под белой пеленки упрямо торчало
длинное ухо.
— Что же дальше, Одноух и Дыркорыл? —
сказал тревожным шепотом Нехлебов. —
Чем будем питаться — вот вопрос?!
Сам-то он привык питаться бутерброда¬
ми, но колбаса и сыр малышам явно не
годились.
Пока Одноух и Дыркорыл спали, бух¬
галтер сбегал в магазин, купил соски и
бутылочки. Он забыл, как называются эти
маленькие резиновые штучки, однако про¬
давщица поняла его с полуслова.
А дальше все было проще: Нехлебов на¬
лил в бутылочки теплое молоко, сунул со¬
ски в рот спящим. Дыркорыл хрюкнул от
удовольствия и, не открывая глаз, аппетит¬
но зачмокал. Одноух сосал соску нежно и
деликатно.
102
Бухгалтер почему-то разволновался, за¬
бегал по комнате, потом составил длин¬
ный список покупок и снова помчался в
магазин. Там он купил кроватки, одеяла,
пеленки, белье, игрушки и все прочее, что
полагается для новорожденных. По два
экземпляра каждой вещи на сумму девя¬
носто восемь рублей и двадцать копеек. У
дверей стояла грузовая машина из совхоз¬
ного гаража.
Покупки вызвали разговоры в Берни¬
ках. Бухгалтер, такой серьезный парень,
только что окончил техникум, поступил
заочно в институт, на счетной машинке,
как на гармошке, играет, и в одно утро —
двое детей!.. Потратил разом всю месяч¬
ную зарплату!
До позднего вечера в доме Михаила Не-
хлебова толпились соседи. Малыши по¬
нравились. Спят себе, причмокивая соска¬
ми, сопят забавными носами. Из-за носов
и ушей не спутаешь их ни за что: сразу
видно, кто Дыркорыл, а кто Одноух. Сра¬
зу видно: разные характеры!
Молодой отец получил массу полезных
советов и наглядных уроков: чем кор¬
мить и поить малышей, как их пеле¬
нать, какой должен быть режим дня.
А когда Нехлебов, замучившись с мок¬
рыми пеленками, объявил о своем реше¬
нии купить стиральную машину, две
бабушки вызвались быть добровольными
няньками малышей. Ясное дело — чело¬
век весь день на работе, ему не до пе¬
ленок.
104
Бабушки молчаливо и добросовестно де¬
лали свое дело, и Одноух и Дыркорыл за¬
помнили их на всю жизнь.
Свое детство Одноух и Дыркорыл прове¬
ли в деревне Берники. Росли они хорошо
и быстро, ничем серьезно не болели. Не¬
хлебов, человек очень аккуратный, научил
их мыть не только руки перед едой, но и те
огородные лакомства, которые они очень
любили. А любили они морковку, капусту,
огурцы, репу и все другие овощи, которые
росли на грядках. И очень скоро сластены
поняли, что две морковки слаще и вкуснее,
чем одна, а четыре моркови лучше двух.
Когда ты непрерывно думаешь про мор¬
ковь и капусту, то вскоре научишься назы¬
вать их своими именами.
И если твердо знаешь, что дважды два —
это четыре, неудобно появляться на улице
на четырех лапах. Образование, хоть и са¬
мое простое, ко многому обязывает.
Одноух и Дыркорыл ходили, как и все,
на двух ногах.
Они научились читать и писать, играть в
разные игры с ребятами на улице, полоть
в поле сорняки, печь на костре картошку,
управлять лошадью, собирать грибы и яго¬
ды, — словом, мало чем отличались от сво¬
их деревенских сверстников.
Многие уже и не помнили, как и при
каких обстоятельствах появились у бух¬
галтера сыновья. Остальные относились к
ним как к обычным мальчишкам. Среди
любой ребячьей ватаги всегда найдется
один лопоухий, а другой с задорным пя¬
105
тачком. Это лишь чисто внешняя приме¬
та. Каждый имеет свое «я».
Все знали, что когда по улице идет за¬
росший длинноухий мальчишка и негром¬
ко поет забавную песню;
Я — Одноух, я — Одноух...
Люблю зеленых мух, —
то это приемыш бухгалтера Нехлебо-
ва, скромный и отчаянно смелый Одноух.
Мухи он, конечно, никогда в жизни не
обидит, но за друга готов сражаться даже
зубами. И очень любит все зеленое, летнее,
нарядное, потому может часами разгляды¬
вать и великанский дуб, и крохотную бы¬
линку.
А если слышна задорная песенка с чуть
печальным концом, то это идет розовоще¬
кий весельчак с грозным именем, которым
наградил его приемный отец:
Я — Дыркорыл, я — Дыркорыл...
А дальше я забыл.
Дырк — звали его приятели за побед¬
но торчащий, розовый от волнения пята¬
чок носа. Все понимали, что у взрослого
Дыркорыла будет взрослый пятак, кото¬
рый в просторечье принято называть «ры¬
лом», но пока думать про это не хотелось.
Дырк — и все тут!
Никто не знал в Берниках, что эти маль¬
чишки сыграют значительную роль в жиз¬
ни районного центра.
Дыркорыл и Одноух прожили в деревне
некоторое время. Когда контору совхоза
106
перевели в соседний город, семья Нехлебо-
вых переселилась в многоэтажный дом и
заняла там двухкомнатную квартиру.
Так Одноух и Дыркорыл оказались в
районном центре Ерши.
Наши новоселы помогали отцу расстав¬
лять вещи в новой квартире, готовились к
новой жизни, к очень важному дню — на¬
чалу учебного года. .
В НОВОМ ДВОРЕ
Ершовцы дружелюбно приняли Одноуха
и Дыркорыла.
Когда Михаил Нехлебов вывел своих
воспитанников во двор, сбежались все ре¬
бята.
Забавной оказалась пара новоселов.
Разгуливают себе в начищенных ботин¬
ках, руки в брюки и поглядывают на всех
хитренькими глазками.
Спереди поглядишь — симпатяги, спорт¬
смены. Один чуть зарос серым пушком и
с длинными ушами, причем одно перелом¬
лено пополам. А у другого круглое розовое
лицо и нос боксерский, в форме дерзко
выпяченной лепешки — пятачок, можно
сказать.
— Что у тебя с ухом? — спросили ребя¬
та Одноуха.
— Пустяки, — махнул серой лапой Не-
хлебов-младший. — Когда маленький был,
с собакой не поладил. С волкодавом. У него
зубы, знаешь, во какие...
107
И Одноух обнажил свои длинные острые
зубы.
«Ого! — с уважением подумали ребя¬
та. — Да он тоже зубат... С таким луч¬
ше не кусаться...»
А сзади братья тоже на всех похожи.
Небольшое лишь отличие: из штанов хво¬
сты торчат. Один шерстяной и куцый, а
другой розовый, подвижный, надкусанный
кем-то.
— Это кто тебе хвост грыз? — поинтере¬
совался один дворовый насмешник.
— От волка удирал, — признался Дыр¬
корыл. — Еле успел на дерево влезть.
Если бы не Одноух, не знаю, как бы я с
ним сладил, — пояснил покрасневший от
воспоминаний поросенок.
И Дыркорыл рассказал, как он спасался
от волка. Всех слушателей поразило не то,
что Дыркорыл мгновенно оказался на де¬
реве: когда тебя цапнут клыками за хвост,
и на телеграфный столб взберешься... Уди¬
вила находчивость брата Дыркорыла. Од¬
ноух, видевший нападение, не растерялся,
вывалялся в стружках и страшным голо¬
сом зарычал и залаял из кустов. Тощий
волк оглянулся, попятился, но еще не ре¬
шился удирать. А тут настоящие деревен¬
ские собаки сбежались. То-то был перепо¬
лох в Берниках!..
Горожане переглянулись, посмеялись и
сразу приняли новых друзей в компанию.
Свои ребята — смелые и не хвастуны. Че¬
стные и хитрые. В любую игру с ними иг¬
рать можно!
108
Дядя Миша Нехлебов, вернувшись из до¬
моуправления, сказал, что сейчас они будут
заняты: идут в школу записываться в пер¬
вый класс.
— Здорово! — закричали ребята. — Да¬
вайте их к нам, в первый «А»!
— Нет, к нам, — подхватили другие ер-
шовцы, — к нам, к нам! В первый класс «Б»!
— Куда примут, — сказал дядя Миша и
протянул руки сыновьям. — Пошли. Мы
опаздываем.
Они направились к школе.
Ребята толпой проводили приятелей и
остались ждать у школьных дверей.
ДАВАЙТЕ ЗНАКОМИТЬСЯ
— Давайте знакомиться, — сказала учи¬
тельница новым ученикам. — Меня зовут
Тамара Константиновна. А вас?
— Одноух, — спокойно проговорил буду¬
щий первоклассник, глядя на учительницу
большими темными глазами.
— А меня — Дыркорыл, — резво подхва¬
тил его брат.
— Хорошо. Я бы даже сказала — отлич¬
но! — похвалила Тамара Константиновна,
оглядывая новых учеников.
Дыркорыл и Одноух удивились: за что
учительница хвалит их? Не успели рта рас¬
крыть, и уже — отлично... Они вежливо
промолчали.
Учительница осталась довольна. Она
была наслышана о странных учениках. Но
109
вот она увидела их: говорят громко, отчет¬
ливо, не стесняясь; одеты аккуратно; очень
вежливы — совсем хорошие ученики! Ма¬
ло ли кто из нас каким кажется в детстве!
Один похож на гадкого утенка, другой —
зайканемогуузнайка, а третий, как говорят
взрослые, просто-напросто свинтус! Что ж,
так нередко в жизни случается: сегодня он,
к сожалению, свинтус, зато завтра...
— Теперь проверим, что вы умеете, —
предложила Тамара Константиновна, са¬
дясь за свой стол.
— Я умею плавать, — сообщил, тряхнув
ушами, Одноух, и Тамара Константиновна
отметила, что внешность бывает обманчи¬
ва: крольчонок, кажется, не трус.
— А я лазить на деревья, — гордо пове¬
дал Дыркорыл и покраснел.
Учительница заметила, что Дыркорыл
очень легко краснеет, причем мгновенно
весь целиком — от пятачка и до конца
хвоста. Под розовой кожей таился важ¬
ный для будущей жизни дар — совесть.
Нехлебов, сидевший на парте позади
воспитанников, тоже покраснел и пробор¬
мотал:
— Наверное, вас спрашивают не об этом.
Сломанное ухо шевельнулось. Подвиж¬
ный пятачок замер в ожидании.
— Прекрасно, что вы имеете жизненные
навыки, — улыбнулась Тамара Константи¬
новна и похвалила про себя: «А они не
робкого десятка, вот что значит жизнь в
деревне!» — Я хочу знать, умеете ли вы
писать, считать...
110
— Я — до ста двадцати! — нетерпеливо
сообщил пятачок.
— А я — все буквы! — махнул мяг¬
кое ухо.
— Сейчас проверим.
И учительница, видя нетерпение Дырко-
рыла, задала ему простую задачу: к четы¬
рем прибавить пять.
Поросенок просиял отѵ счастья, но тут же
сморщил свой горящий пятачок, зашептал
с громким сопением:
— Четыре кочана и пять кочанов. — Он
представил себе ароматные, отполирован¬
ные солнцем зеленые кочаны и, проглотив
слюну, громко подытожил: — Это будет де¬
вять кочанов капусты. Можно и больше.
— Верно, — подтвердила Тамара Кон¬
стантиновна. — А почему больше?
— Одноух может съесть десять или две¬
надцать, — похвастал Дыркорыл.
Учительница рассмеялась.
— А от одиннадцати отнять девять?
— Два кочана.
— Ответ правильный. Но не обязатель¬
но ведь кочаны.
— Два яблока, две морковки, две коче¬
рыжки — все это очень вкусно, — хрюкал
с удовольствием Дыркорыл.
— Да это математика, — объяснила Та¬
мара Константиновна. — Там все равно
что складывать или вычитать. Мы пого¬
ворим подробнее на уроке.
Дыркорыл кивнул. Он сразу догадал¬
ся, что математика — очень аппетитная
наука.
ill
А учительница уже спрашивала Одно¬
уха, из каких чисел можно сложить число
три. И кролик очень серьезно стал счи¬
тать: один волк... плюс один волк... плюс
еще один волк...
— А если без волков? — предложила Та¬
мара Константиновна. — Есть у этой зада¬
чи другое решение?
Одноух смотрел на учительницу из-под
длинных ресниц очень внимательно и вдруг
сверкнул яркими белыми зубами.
— Есть! Когда Дыркорыл спасался от
волка на дереве, я стал звать на помощь.
Прибежали две собаки, а потом еще одна.
Всего, значит, три.
— У вас очень способные ребята, — по¬
хвалила учительница бухгалтера и пере¬
шла к чтению.
Дыркорыл прочитал отрывок из книги.
Читал он по слогам, но очень старался,
даже вспотел. А Одноух пересказывал про¬
читанное.
В отрывке шла речь об осенней страде
на полях, о разных машинах, которые по¬
могают людям собрать урожай. И хотя
Одноух в своем рассказе перечислил все
новейшие марки тракторов, комбайнов и
грузовиков, но не удержался и, отходя от
текста, расписал, как много пшеницы, кар¬
тофеля, разных овощей собирают в совхо¬
зе «Светлый путь», как день и ночь счита¬
ет бухгалтер большой урожай.
Нехлебов заерзал на парте, громко за¬
кашлял, напоминая рассказчику о скром¬
ности.
112
Тамара Константиновна встала.
— Поздравляю, вы приняты в первый
«А», — сказала она торжественно.
— Извините их, — смутился Нехле¬
бов. — Росли в деревне. Вот и наговорили.
— Я люблю ребят с фантазией, — улыб¬
нулась учительница.
Ученики первого «А» класса не знали,
хорошо или плохо иметд» фантазию, но их
мордочки сияли от радости. Даже серый
Одноух казался розовым.
Все остались довольны в этот день.
Первый «А» потому, что у них такие спо¬
собные одноклассники.
Первый «Б» потому, что он рядом — за
стеной первого «А».
Вторые и третьи классы потому, что нахо¬
дятся на одном этаже с первоклассниками.
А остальные — потому, что в одной шко¬
ле, хотя и на других этажах.
ТАМАРА КОНСТАНТИНОВНА И
КОНСТАНТИНТАМАРЫЧ
Тамару Константиновну они сразу полю¬
били — весь первый «А».
Самая красивая из всех учителей. Воло¬
сы взбитые, каштановые, как осеннее дере¬
во. Лицо приятное и веселое. Тамара Кон¬
стантиновна непрерывно улыбалась, когда
ученики преподносили учителям букеты
цветов, когда играла бравая музыка и каж¬
дый класс цепочкой входил в открытые
двери школы.
из
Бухгалтер Нехлебов в сдвинутой на ма¬
кушку соломенной шляпе фотографировал
торжество разноцветного, разноголосого
первого сентября.
Тамара Константиновна знала каждо¬
го ученика. Объяснила, что теперь они не
просто мальчики и девочки, а ученики пер¬
вого класса, рассказала про парты, портфе¬
ли, тетради, авторучки, отметки, а потом
спросила:
— Всем понятно, как вести себя в клас¬
се? Например, о песнях... Какая у тебя лю¬
бимая песня, Одноух Нехлебов?
Ребята еще не привыкли, что к ним так
торжественно обращаются. В обычной
жизни — кто Петька, кто Женя, кто Се-
рега или просто Серый. А здесь — Петя
Звонарев, Женя Скворцов, Сергей Разумов,
Одноух Нехлебов... И вставать надо, ког¬
да к тебе обращаются не как к приятелю,
а официально.
Одноух встал и охотно пропел о том, как
он любит зеленых мух.
— Каких это мух? — удивилась Тамара
Константиновна.
Одноух объяснил устройство мира так,
как он себе представлял. Все на свете,
сказал он, состоит из пучков. Пучков мор¬
кови, свеклы, укропа, деревьев, фонарей,
машин, домов, самолетов, ракет, облаков,
звезд. Пучок звезд — это Млечный Путь,
домов — город, машин — автогараж, де¬
ревьев — лес, а из моркови — самый
вкусный пучок. И каждую деталь этого
пучковатого мира Одноух зовет «зеленой
114
мухой». Потому что он очень любит лето
и видит, как все непрерывно движется в
волнах зеленого света.
Тамара Константиновна хлопала ресни¬
цами, с трудом представляя пучкообраз-
ность мира Одноуха.
— Но ведь ты один, Одноух, — тихо ска¬
зала она. — При чем здесь пучок?
— Я не один; нас двое, — бодро отозвал¬
ся Одноух. — И еще ребята.
— Я понимаю тебя, — продолжала учи¬
тельница, внимательно оглядывая класс. —
Все вы вместе — мой первый «А». Это за¬
мечательно! — Тамара Константиновна
улыбнулась, видя совершенно новыми гла¬
зами пестрый пучок своего класса. — Одна¬
ко ты, Одноух, по-моему, совсем не похож
на своего брата, а Женя Скворцов на Сергея
Разумова. Верно?
И все сразу заметили, что Сергей заго¬
релый и в веснушках, а Женя с очками на
бледном лице, что Одноух задумчиво ше¬
велит куцым хвостом, а Дыркорыл так и
стучит в нетерпенье по скамейке своим
упругим хвостиком.
— Эх вы, мухи! — сказала Тамара Кон¬
стантиновна, и все от души рассмеялись. —
Я надеюсь, что за годы учебы вы узнаете
всю сложность окружающего нас мира.
И тогда песни у вас будут другие.
Дыркорыл стукнул по парте хвостом,
вскочил и хрипло пропел знаменитый
куплет о себе:
Я — Дыркорыл, я — Дыркорыл...
А дальше я забыл...
115
Ребята засмеялись, одобряя смелое выс¬
тупление.
— Мне нравится, что ты поешь громко
и понятно, — сказала Тамара Константи¬
новна. — Но давайте договоримся сразу о
поведении. Петь будем только по моей
просьбе. Эти уроки будут называться уро¬
ками пения.
И Тамара Константиновна стала расска¬
зывать, какие замечательные уроки ожида¬
ют первоклассников.
На урок математики надо принести па¬
лочки, чтобы складывать и вычитать чис¬
ла. Палочки могут обозначать самые раз¬
ные вещи, и их можно перебирать до тех
пор, пока не научишься считать про себя,
как говорится — в уме. Каждый предста¬
вил в уме то, что любил: клюшки, марки,
солдатиков, куклы, банки с вареньем, пуч¬
ки редиски, капустные кочерыжки и мно¬
гое другое. Мир очень интересно слагался
и вычитался.
На уроке чистописания все эти приятные
вещи можно было обозначить буквами.
Води пером по тетрадной линейке, чернила
текут сами из авторучки, и думай, думай, в
какую сторону заворачивать хвост буквы.
Кружок, палочка, загогулина внизу — это
«а», кружок, палочка, загогулина вверху —
«б». А — арбуз, Б — бузина. Совсем разные
по вкусу понятия. Сладко у тебя во рту или
кисло, приятно или неприятно, написанное
слово зависит от мудрости твоей руки.
Урок рисования — испытание для глаз.
Умеешь ты видеть, например, спелое ябло¬
116
ко во всех оттенках цветов, с прожилками
прозрачной кожи, каплей росы на румя¬
ном боку? Умеешь перенести все эти
краски на бумагу, чтоб получилось ябло¬
ко живым, чтоб захотелось его немедлен¬
но съесть?.. Но, конечно, не обязательно
будет яблоко и не обязательно захотеть
съесть. Можно почувствовать запах цве¬
тов, представить себя .в летящей среди
звезд ракете, запомнить незнакомого чело¬
века по его портрету.
На уроке пения все, конечно, поют. Хо¬
ром и соло. Некоторые начинают петь в
первом классе и поют потом всю жизнь.
А другие слушают. Этот сложный мир му¬
зыки, приятный и артисту, и публике, на¬
чинается на уроке пения. Кто знает, может,
и Дыркорыл, оглушивший всех своим
хриплым голосом, со временем станет из¬
вестным артистом...
— Тебе не нравится, что я о тебе говорю,
Дыркорыл? — строго спросила учительни¬
ца. — Почему ты показываешь язык?
Дыркорыл мигом покраснел, махнул
языком в сторону окна.
— Я не вам, Константинтамарыч. Я
ему!
— Встань, пожалуйста. Почему ты меня
так называешь?
Дыркорыл встал, забыв спрятать горя¬
щий язык.
— Я?.. — Он покраснел еще больше. —
Потому что сейчас вы совеем другая. Очень
строгая. Совсем... совсем... как... Констан¬
тинтамарыч. Извините!..
117
И все ребята заметили, как моментально
меняется любимая учительница, когда она
сердится. Лицо суровое, мужское, глаза
строгие, брови сошлись на переносице. Со¬
всем как древний воин или суровый ми¬
лиционер.
Учительница, поняв испуг Дыркорыла,
улыбнулась и снова превратилась в Тама¬
ру Константиновну. «Никогда больше не
буду Константинтамарычем!» — дала она
себе слово.
— Спрячь язык, Дыркорыл, — посовето¬
вала Тамара Константиновна ученику и
выглянула в окно. — Ты тоже убери язык,
Прищемихвост! Почему ты не на уроке, а
на дереве?
Ребята выглянули в окно и увидели сво¬
его одноклассника Яшу Прищемихвоста. Он
сидел на дереве, жевал яблоко и дразнился.
РАЗНЫЕ РАЗНОСТИ
Яша Прищемихвост — первый во дворе
забияка. Фамилия у него беспокойная, и
сам он проходу никому не дает, вечно за¬
дирается по пустякам.
Во время рассказа учительницы Дырко¬
рыл задумчиво взглянул в окно и увидел
совсем рядом, на здоровенном дереве, ко¬
нопатого мальчишку. Уселся тот на широ¬
ком суку, жует себе яблоко, смотрит в окно
и слушает Тамару Константиновну.
Пятачок Дыркорыла не понравился Яш¬
ке, и он скорчил кислую рожу. Дыркорыл в
119
ответ показал язык, но очень осторожно, са¬
мый кончик, чтоб не заметила учитель¬
ница. Мальчишка на дереве обрадовался,
плюнул вниз, высунул свой язык чуть не до
самого пупа. Язык этот поразил Дыркоры-
ла, и он в ответ показал свой, чтобы знал
забияка: не все могут сейчас лазить по де¬
ревьям, плеваться и грызть яблоко.
Тогда мальчишка швырнул огрызок в
окно, и Дыркорыл на лету подхватил его,
с аппетитом съел и беззвучно рассмеялся.
Смех сразил Яшку. Он состроил зверское
лицо и свистящим шепотом возвестил:
«Свинья — не я...»
Дыркорыл покраснел, расстроился, хрюк¬
нул негромко: «И я не свинья». После чего
его высунутый язык и заметила Тамара
Константиновна.
Превратившись, как известно, в рассер¬
женного Константинтамарыча, ъ. затем став
самой собою, Тамара Константиновна сказа¬
ла Яше и Дыркорылу:
— Ну зачем вы портите свои лица? Сра¬
зу превратились в старичков...
Дыркорыл не стал жаловаться на Яшу.
А Яша спрятал в карман яблоко и сообщил,
что у него с утра болел живот, он лежал в
постели и думал о своем классе. А потом
не выдержал, захотел послушать, что тво¬
рится на уроке.
— Выздоравливай и приходи в класс, —
спокойно сказала Тамара Константинов¬
на. — Твое место на третьей парте. —
И она указала на свободное место рядом
с Одноухом.
120
Яша слез с дерева, ушел выздоравливать.
Его лицо, усеянное миллионом веснушек,
светилось от совершенного подвига.
Вдруг раздался такой знакомый звук,
словно в классе объявился грудной ребе¬
нок: «У-а-а, у-а-а...» Все ребята сразу за¬
были про Яшку, обернулись на звук, а
учительница спросила, что происходит.
Впереди Одноуха сидела девочка Галя.
Она принесла в портфеле любимую куклу,
достала ее на уроке и тихонько качала под
партой. Когда внутри куклы сработал ме¬
ханизм и она нарушила тишину, Галя ис¬
пугалась, сжалась в комочек, а потом суну¬
ла голову под стол.
Одноух еще раньше заметил: когда Галя
встает с места, у нее скрипят кости. Не
парта, не ботинки, а именно суставы — чут¬
кий слух кролика уловил это мгновенно.
Наверное, девочка долго болела и стесня¬
лась вставать в тишине. А когда все шуме¬
ли и говорила учительница, она понемногу
поднималась и даже не краснела.
Одноух увидел ее красную шею, руки,
стиснувшие в глубине парты куклу. Он
встал и признался:
— Извините, Тамара Константиновна.
Это я пискнул случайно.
Учительница внимательно посмотрела на
храброго кролика, посадила его на место.
Над партой торчали бравые усы. А сосед¬
ка Одноуха замерла и не шевельнулась до
конца урока.
На перемене первый «А» завтракал. Ре¬
бята строем спустились со второго этажа
121
на первый, в столовую, и каждый получил
по стакану молока и булочку. Теплые пух¬
лые булочки понравились всем. Одна
лишь Наташа, сидевшая рядом с Дырко-
рылом, не притронулась к завтраку, ото¬
двинула свой стакан и неожиданно громко
расплакалась.
— Что случилось? — спросила Наташу
учительница.
— Он, — девочка сквозь поток слез с тру¬
дом разглядела Дыркорыла и тряхнула бе¬
лым бантом, — он... съел... мою булку!
Дыркорыл растерялся, побледнел.
— Она сама попросила, — пробормо¬
тал он.
— Я расхотела, а потом захотела, —
всхлипнула девочка.
— Я мигом принесу из дома, — предло¬
жил виновато Дыркорыл.
— Ну, это дело поправимое, — успокои¬
ла учительница и положила „перед Ната¬
шей новую булочку.
— А теперь я опять не хочу, — покача¬
ла пышным бантом Наташа.
— Какие вы еще маленькие! — сказала
Тамара Константиновна, вспоминая свой тре¬
тий «А», с которым она рассталась весной.
Теперь все придется начинать сначала,
пока не вырастут и не поумнеют эти пер¬
воклашки!
Когда первый «А» вернулся на свои ме¬
ста, обнаружилось, что исчез Одноух, кото¬
рый раньше всех примчался в класс.
— Он улетел на вороне, — бодро доло¬
жил дежурный.
122
— На какой вороне? — недоверчиво спро¬
сила учительница.
— На такой вот здоровенной белой во¬
роне, — раскинув руки, пояснил дежур¬
ный.
— Что за ворона?.. Как он улетел?.. Не
может быть! — загалдел класс.
— Честное слово! — кричал в ответ де¬
журный. — Вы знаете, Тамара Константи¬
новна, какая она красавица! У нее розовый
клюв и голубые глаза! Я сам испугался,
когда увидел!
— Это правда, Дыркорыл? — спросила
учительница.
Дыркорыл встал.
— Это правда... У нее розовый клюв и
голубые глаза... Одноух всегда улетает, ког¬
да у него плохое настроение.
— Не волнуйтесь, Тамара Константинов¬
на, — успокоил дежурный. — Одноух Не¬
хлебов сказал, что он вернется.
БЕЛАЯ ВОРОНА
Белая ворона, с которой дружили Одно¬
ух и Дыркорыл, жила в деревне Берники
на крыше их дома, который пока что не
снесли.
Она прилетела в город посмотреть, как
начинается новая жизнь у ее приятелей, и
заняла рано утром наблюдательный пост
на верхушке березы у школы. Оттуда она
видела все, что происходит в классе на вто¬
ром этаже.
123
Белая ворона прожила свою долгую
жизнь в одиночестве. Никогда не пыталась
она проникнуть в стаю черно-серых сопле¬
менниц, которые то обитали в городе, то
объявлялись в деревне, — белая ворона лю¬
била поля и леса, а не свалки мусора. И лю¬
бая стая никогда не осмеливалась не толь¬
ко напасть на нее, но и приблизиться к
белой птице: была она таких больших раз¬
меров, что пугала всех любопытных. Даже
коршун и сокол сторонились великанши,
которая летала, взмахивая сильными кры¬
льями, выставив розовый массивный клюв,
распустив длинный хвост. Пристальный
взгляд голубых глаз не выдерживал самый
нахальный летун: в последний момент рез¬
ко сворачивал или пикировал вниз.
Когда Одноух махнул вороне из окна, она
мгновенно снялась с места и опустилась на
подоконник, напугав дежурящего в классе
мальчика.
— Не бойся, — сказал ему Одноух. — Это
моя знакомая. — И он легко взобрался
приятельнице на спину. — Прокатишь? —
спросил он, гладя лапой по белой голове.
«Кар-р», — громыхнула железным голо¬
сом ворона и взмыла вместе со всадником.
— Как рад я тебе, Картина, — вздохнул
Одноух в дырочку вороньего уха, обхватив
белую шею лапами.
«Картина, картина!» — подхватила пти¬
ца, стремительно набирая высоту, и Одноух
тотчас понял, что значит ее упрек: «Вот бу¬
дет картина, если учительница увидит, как
ученик прогуливает урок!..»
124
Одноух называл свою приятельницу
Картиной. Не потому, что это единственное
слово ворона произносила полностью. Вся
ее жизнь была прекрасной, неповторимой
картиной. Картиной разнообразных видов
земли с высоты птичьего полета. Картиной
полей, лесов, лугов, огородов, деревенских
улиц. Знакомой, неповторимой картиной, к
которой привыкла с рацнего детства оди¬
нокая Картина.
Казалось бы, другие вороны должны
были наблюдать те же самые пейзажи. Но
когда ты летаешь в стае — ты выполня¬
ешь то, что тебе поручено. А в одиноче¬
стве — постоянное внимание, все чувства
обострены...
Голубоглазая ворона наизусть знала все
красивые виды и с удовольствием показы¬
вала их другу.
Сейчас они летели над крышами малень¬
кого города с асфальтовыми улицами, дво¬
рами с песочницами и качелями, и Картина
отозвалась о новом местожительстве Одно¬
уха коротким презрительным «кар» —
«караул!».
Они давно научились понимать друг дру¬
га. Ворона обычно произносила только
«кар», но это «кар» означало самые разные
слова, а по одному слову можно было дога¬
даться о всей мысли. «Караул» по-вороньи —
«как я не люблю тесный город, куда тебя
только занесло, летим отсюда быстрее».
— А мне нравится новый дом, — сказал
Одноух. — На стенах обои, полы блестят, а
в ванной горячая вода... Только вот неко¬
125
торые ученики... Ты видела, как они оби¬
жали Дыркорыла? Сначала Яшка на дере¬
ве, а потом эта плакса с булочкой.
«Кар», — высказала свое мнение Карти¬
на. «Карикатура».
Картина была образованной вороной, она
видела не раз в обрывках газет и журналов
смешные и остроумные рисунки — карика¬
туры.
— Но почему на свете есть дразнилы? —
продолжал печально кролик.
«Карикатура», — повторила его при¬
ятельница, высказав тем самым свое мне¬
ние о дразнилах.
Потом Картина огляделась и обратила
внимание Одноуха на красивую картину:
«Кар», — то есть: «Картофелеуборочный
комбайн».
Они пролетали над осенним полем.
Сильный трактор тянул за собой машину,
которая плугом вспарывала землю, под¬
хватив из глубины клубни, ссыпала кар¬
тошку в прицепную тележку. За картофе¬
леуборочным комбайном следовала стая
грачей и ворон, они с громким одобрени¬
ем очищали борозду от червей и жуков.
И эта работа тарахтящей машины и пти¬
чьей стаи, свежесть вспаханной земли, ед¬
кий дымок от сжигаемой ботвы — вся
привычная картина осени успокоила Од¬
ноуха, и он забыл про обиды.
Они пролетали над мохнатой елью, и ве¬
тер ерошил густую шерсть кролика, заги¬
бал назад длинные его уши, свистел что-то
приятное. Ель расширялась внизу темно-
126
зелеными кругами, оперлась о землю тя¬
желыми маслянистыми лапами, наверняка
приютив в своей сухой ароматной тишине
спящего ежика, деловитых муравьев, мы¬
шиную семью, облюбованные улитками
крепкие боровики. Как хотелось Одноуху
нырнуть под эту надежную ель, вываляться
в сухих листьях, спугнуть мышей, разбу¬
дить ежа, а самому подремать на душистой
хвое.
«Кар-карандаш», — прервала его мыс¬
ли ворона, намекнув на новые занятия Од¬
ноуха.
— Ты не беспокойся, — спохватился Од¬
ноух. — Мы будем дружить. Прилетай в
любое время. — Он задумался и серьезно
предложил Картине: — Хочешь с нами
учиться?
«Кар-карман», — иронично отозвалась
приятельница. Мол, напрасно надеешься —
держи карман шире.
— Если ты боишься ябед и задир, — го¬
рячо продолжал Одноух, — то мы с Дырко¬
рыл ом тебя в обиду не дадим.
«Карман», — повторила опытная Карти¬
на: я и сама за словом в карман не полезу.
— Почему ты не хочешь? — недоумевал
Одноух. — Давай я попрошу Тамару Кон¬
стантиновну!
«Карга», — резко проговорила белая во¬
рона.
— Сама ты карга! — обиделся за учитель¬
ницу Одноух и от возмущения чуть не раз¬
жал лапы, чуть не свалился со скользкой
спины. — Ты ведь знаешь, как мы любим
128
Тамару Константиновну. Она самая краси¬
вая и умная. Все на свете знает!
«Карга», — печально согласилась птица:
это, мол, я — ворчливая, малограмотная, ста¬
рая ворона. И потому не хочу менять свои
привычки!
— Ну что ты! — погладил ее по голове
Одноух и расстроился совсем. — Ты все¬
гда была хорошая, умная ворона. Давай
возвращаться, а то мне попадет.
Птица бесшумно повернула назад.
Она летела в прозрачном осеннем воз¬
духе — большая, белая и одинокая. Она
теряла последнего друга, который сидит
теперь в темной каменной клетке, не мо¬
жет петь, что ему на ум взбредет, не мо¬
жет лететь, куда глаза глядят.
«Что происходит на свете, почему так
внезапно исчезают осенью друзья?» — ду¬
мала белая ворона на обратном пути к
городу.
Она старалась поддерживать привычный
разговор, зорко видя все происходящее.
«Карась», — говорила она о мальчишках,
таскающих из пруда карасей; «карбюра¬
тор» — о машине на дороге, в которой заг¬
лох мотор; «карусель» — о новой ферме,
где доили аппараты.
А Одноух молча укорял себя: «Почему
мы переехали и не взяли с собой Карти¬
ну? Какая же я ворона, как мог забыть!..
Я чувствую ее обиду...»
— Не обижайся! — произнес он вслух. —
И я, и Дыркорыл, и отец всегда тебе
рады...
5 Е. Велтистов
«Миллион и один день каникул»
«Кар», — отозвалась мудрая Картина: не
каркай, мол, зря, я все понимаю.
Они подлетели к школе, и Одноух соско¬
чил с гладкой спины в открытое окно.
— Можно войти, Тамара Константинов¬
на? — спросил он, стоя на подоконнике.
— Войди, — сказала учительница. —
Я надеюсь, ты последний раз входишь в
окно, а не в дверь. Договорились, Одноух?
— Договорились, — прошептал кролик,
садясь за парту.
— Мы побеседуем с тобой позже о том,
почему нельзя прогуливать уроки, — обе¬
щала Тамара Константиновна. — Ты про¬
пускаешь важный школьный материал.
Учительница подошла к доске. Со сво¬
его места она видела, как тяжелая белая
ворона уселась на вершину дерева, замер¬
ла среди ветвей и смотрит в проем окна
на первый «А». У диковинной птицы дей¬
ствительно были розовый клюв и голубые
глаза.
ШКОЛЬНЫЙ МАТЕРИАЛ
Итак, в клеточках тетради пишут циф¬
ры, а на линеечках буквы. Надо исписать
миллионы клеточек, тысячи линеечек,
чтобы буквы и цифры не падали, получа¬
лись аккуратными и красивыми. То, что
учат ребята в классе, они повторяют дома,
и все упражнения и тренировки Тамара
Константиновна называет «школьный ма¬
териал».
130
Ну и намучились Одноух и Дыркорыл в
первые недели с этим школьным матери¬
алом!
Буквы и цифры корявые, кособокие, пре¬
огромные — никак не умещаются на сво¬
их полках и в клетках. Рука не слушается,
да еще из авторучки, которой писал когда-
то в школе их отец, кляксы лезут. Одноух
подсчитал, что дз одной авторучки может
получиться тридцать tj5h кляксы самой
разнообразной формы. А Дыркорыл, стара¬
ясь расписать непослушную ручку, ухит¬
рился посадить такую рекордную кляксу,
что она расплылась на целый лист и про¬
мочила тетрадь насквозь. Тамара Констан¬
тиновна так и написала на этой тетради:
«Ну и клякса! Хватит кляксить! Ты не по¬
росенок!»
И Дыркорыл ничуть не обиделся, наобо¬
рот — он стал усерднее.
В тетрадях наших первоклассников по¬
являлось немало надписей, учивших их
правильно делать уроки. Например, жир¬
ное и сладкое пятно в домашнем задании
Дыркорыла Тамара Константиновна угадала:
«Не ешь пончик за письменным столом!», а
отпечаток грязной лапки Одноуха увенчала
строкой: «Мой, пожалуйста, руки».
Двоек Тамара Константиновна пока не
ставила, только писала две буквы: «См.» —
то есть «смотрела, проверила, согласна».
Дыркорылу долго не давалась цифра
«три». Вместо плавных завитков у него
получались какие-то немыслимые загогу¬
лины. Это, конечно, не удивительно, если
131
держишь авторучку раздвоенным копыт¬
цем. Да и сноровки у первоклашек было
еще маловато.
Дыркорыл так старался, что протер в тет¬
ради большую дыру. Он задумчиво осмот¬
рел ряды немыслимых' колючек, лишь
отдаленно напоминавших волнистую тро¬
ечку, и задумчиво пожевал обложку. После
чего Тамара Константиновна не выдержала
и написала крупно на изжеванной дырявой
тетради: «Тетрадь тянет на единицу. Дыр¬
корыл! Покажи отцу!»
Дыркорыл очень расстроился, предста¬
вив печальную картину. Тощая единица
тянет за собой грязную тетрадь, а на тет¬
ради лежит он — неумытый, весь в синих
чернилах поросенок.
Бухгалтер Нехлебов тоже расстроился,
увидев злополучную тетрадь. Он, конечно,
одинаково относился ко всем цифрам. Но
одно дело — единица в колонках его рас¬
четов, а другое — когда единица угрожает
появиться в тетради. Единица — не пятер¬
ка, улыбки у родителей не вызывает...
— Будем бороться за чистоту! — объя¬
вил Нехлебов.
Он взял мыло, мочалку, пемзу и показал
первоклашкам, как смывать чернила с ро¬
зовой кожи и серой шерсти. Дыркорылу
пришлось оттирать пятачок и хвост, а Од¬
ноуху — кончик сломанного уха. Все же
они были старательные ученики, раз пыта¬
лись писать всеми возможными способами!
Но одного рвения в работе мало, нужно
быть очень аккуратным, писать точно и
132
умно, чтобы чистыми оставались и руки, и
тетрадь, и одежда. Вот их отец пишет по¬
чти печатными буквами, как прилежный
ученик, а колонки цифр у него без единой
помарки. Если иногда ошибется — в ход
идет мягкая резинка, чтоб уничтожить
вредную цифру, поставить нужную. Нельзя
бухгалтеру ошибаться!..
А если бы он делал в сводках столько
ошибок, сколько делают! его старательные
сыновья, вся бухгалтерия превратилась бы
в сплошную неразбериху. Оставь, скажем,
бухгалтер в ведомости сладкое пятно с
надписью его начальника «пончик» —
всю зарплату рабочим могут по ошибке
выдать не деньгами, а пончиками. Пончи¬
ки, конечно, это вкусная штука. Но зачем
людям столько пончиков!
Значит, когда пишешь, прежде всего надо
думать.
Нехлебов сел за письменный стол и мо¬
ментально написал на листе цифры и бук¬
вы. Без исправлений, без единой ошибки.
— Вот как надо! — сказал он своим уче¬
никам.
— Так писать нам нельзя! — заявил
Дыркорыл, заглянув в тетрадь из-под руки
отца. — Будет двойка.
И его брат упрямо махнул длинным
ухом:
— Только так, как Тамара Константи¬
новна.
Они доказали отцу, что тот пишет не
по-школьному, а по-взрослому; им же
надо вырабатывать почерк, выводить каж¬
133
дую букву, чтобы ее понимал любой чита¬
ющий тетрадь.
— Будем учиться чистописанию, — со¬
гласился Нехлебов.
Он сел рядом с детьми, взял себе отдель¬
ную тетрадь и тут же превратился в обык¬
новенного первоклассника. Очки сверкают,
конопушки возле носа золотятся, а рука
выводит букву неуверенно — сразу видно,
что человек давно не сидел за партой, ро¬
беет перед косыми линейками.
Ребята поглядывают на отца с гордос¬
тью: всегда он такой — старается помочь
им, делает все вместе с ними, учится сам. На
работу и с работы ходит пешком. Обедает
за рабочим столом бутербродами и бутыл¬
кой молока. Трудно поверить, что он воро¬
чает миллионами в своей конторе — мил¬
лионами рублей доходов совхоза.
И в соседних квартирах после рабочего
дня учатся родители и почтенные род¬
ственники. Мамы проверяют на слух сти¬
хотворения. Папы с ворчанием вспомина¬
ют умножение и деление дробей. Бабушки
и дедушки стучат скалками да палками:
«Одиножды ноль — ноль!.. Ой, у меня зуб¬
ная боль... Пятью пять — да, двадцать
пять! Буги-ка ты гулять...»
Все! Уроки сделаны. Буквы подтянулись,
стали стройнее, цифры выстроились, поум¬
нели. И бухгалтер расписывался в школь¬
ных тетрадях: «Смотрел. Нехлебов».
Он отвечает за кляксы, линейки с буква¬
ми, клетки с цифрами, жирную лапку, гряз¬
ную промокашку, пучки палочек, каранда-
134
шей, тетрадей, учебников — за весь школь¬
ный материал.
Нехлебов представляет огромный бу¬
мажный свиток, расписанный корявым
детским почерком. Из такого материала
не сошьешь штаны или рубашку, даже
карнавальный костюм. На что же уходит
такая груда бумаги, чернил, терпения? На
то, чтобы ученик с каждым днем стано¬
вился все умнее.
«ТРЕБУЕТСЯ НЯНЯ...»
Поздно вечером, когда Одноух и Дыр¬
корыл мирно спали, бухгалтер бродил по
пустынным улицам городка и клеил объ¬
явления. У дверей аптеки, булочной, гаст¬
ронома он доставал из кармана тюбик с
клеем, намазывал небольшую бумажку и,
пользуясь своим ростом, лепил ее на сте¬
ну или дверь как можно выше, чтобы ут¬
ром, пока сторож или продавец не прине¬
сет лестницу и не соскоблит бумажку,
люди успели прочитать ее.
Нехлебов был готов заплатить штраф
за то, что вешает в неположенных местах
объявления, но другого выхода у него не
оставалось. Дело в том, что в деревне Бер¬
ники за Одноухом и Дыркорылом днем
присматривали добрые старушки и сосе¬
ди; в городе же знакомых у бухгалтера не
было.
Все объявления, которые он расклеивал
в ночном городе, были одинаковые: «Тре¬
136
буется няня для двух первоклассников».
После этого следовали адрес и телефон.
На призывы мало кто откликался. Пен¬
сионеры предпочитали дышать свежим
воздухом, смотреть телевизор или зани¬
маться общественными делами; у многих
были свои внуки, которым требовались по¬
мощь и внимание.
Несколько любопытных заглянули в
квартиру Нехлебовых, но, увидев перво¬
классников, сразу же уходили.
В одном из ночных походов отчаявший¬
ся бухгалтер наклеил очередное объявле¬
ние на дверь отделения милиции. Утром
позвонили из милиции и спросили, чем
могут помочь. Бухгалтер не растерялся,
спросил, не знает ли милиция какую-ни¬
будь свободную старушку, которая хочет
быть няней.
Через два дня в квартире объявилась
Елизавета Ивановна. Была она ростом с
первоклассников, но очень опытная и влас¬
тная няня. Няня сразу же заявила, что пер¬
воклашки ей нравятся, поэтому мыть посу¬
ду, подметать пол, ходить за хлебом они
будут сами в свободное от уроков время.
Отец, разумеется, приготовит с вечера обед.
За няней остается поддержание общего по¬
рядка, разогревание обеда на газовой плите,
которая требует опыта и сноровки, и воспи¬
тание детей от прихода их из школы до
конца рабочего дня бухгалтера.
Нехлебов был, конечно, согласен. Нако¬
нец-то на его призыв откликнулась опыт¬
ная женщина. Елизавета Ивановна вырас¬
137
тила двух взрослых сыновей; внуков у нее
не было. Объявление она не читала, по¬
скольку была неграмотная, но узнала о
просьбе в магазине, где покупала хлеб.
Несколько дней первоклашки с удоволь¬
ствием объявляли Елизквете Ивановне о
своих школьных успехах, с аппетитом обе¬
дали, бегали в магазин за продуктами, иг¬
рали на улице, готовили уроки. Елизавета
Ивановна проявила интерес к буквам и
цифрам. Она с удовольствием сложила
пять луковиц и три вилки и не сразу по¬
верила, что будет ровно восемь предметов.
Пришлось учить ее считать до десяти.
— Это Бог помог, — сказала Елизавета
Ивановна, выучившись считать. — Он изоб¬
рел все на свете.
— Не говорите глупости, — возразил
Дыркорыл.
Елизавета Ивановна покраснела и дер¬
нула Дыркорыла за розовый хвост.
— Молчи, чертенок ты этакий! Вся наука
твоя от Бога!
— Нет, — спокойно ответил Одноух. —
Это отец послал нас в школу.
Хвост Дыркорыла горел от резкого рыв¬
ка, и он, оглядев комнату, на минуту опус¬
тил его в баночку с холодными чернилами.
— А писать и считать, — сказал Дырко¬
рыл, охладив свой хвост, — нас научила Та¬
мара Константиновна. Как вы думаете, Ели¬
завета Ивановна, сколько будет одинажды
один?
— Больно умный! — гаркнула няня и
для острастки схватила умника за хвост.
138
— Ой! — испугалась она, увидев фиолето¬
вую ладонь. — Безобразник! Ты нарочно
меня измазал.
— А вы не деритесь, — спокойно ответил
Дыркорыл.
— Ремнем тебя надо! — Елизавета Ива¬
новна поджала губы и ушла.
Она долго ворчала на кухне, подогревая
обед. Одноух -вымыл лапы. Дыркорыл от¬
тер пемзой хвост, они накрыли на стол в
гостиной и сидели в ожидании обеда. Жа¬
лобные слова, летевшие из кухни, совсем
размягчили Дыркорыла, он был готов про¬
сить прощение.
И он хрюкнул, когда в дверях показа¬
лась Елизавета Ивановна.
Дыркорыл хрюкнул очень мирно, наде¬
ясь на примирение. А Елизавета Ивановна
не ожидала этого; она ахнула и грохнула
тарелку об пол.
— Ах ты, свинья! — рассердилась она
на добродушного Дыркорыла. — Я толь¬
ко что протерла пол, а ты измазал.
Дыркорыл покраснел от такой нелепос¬
ти, пробормотал:
— Это не я, это суп.
— Какой там суп! — кричит, сморщив
румяное лицо, Елизавета Ивановна. —
Я несу, а ты хрюкаешь из-за угла. —
И повторила: — Свинья ты этакая!
— Я не свинья, — твердо сказал Дырко¬
рыл, посмотрев в глаза рассерженной жен¬
щине. — Я, может быть, поросенок, но не
свинья. Я когда вырасту, то буду... буду...
космонавтом. Вот! Буду летать над Землей!
139
— Летай сколько хочешь! — отвечает
няня. — А я пожалуюсь на тебя отцу.
В этот момент кто-то громко постучал в
балконную дверь, и все увидели за стеклом
большую белую птицу.
— Картина! — закричал Дыркорыл и
бросился к балкону. — Как я рад. Иди
к нам!
— Давай полетаем! — просиял Одноух,
помогая открывать дверные запоры.
«Картина! Картина! — громко кричала
за стеклом белая ворона. — Кара!» — за¬
ключила она, имея в виду, что она может
наказать обидчицу за дерганье хвоста
Дыркорыла и разные угрозы, которые она
наблюдала с дерева.
— Не надо сердиться! — махнул лапой
Одноух. — Она привыкла на всех кри¬
чать...
Няня выскочила из комнаты, заперлась
в ванной. Пустила на всю мощь воду и до
самого прихода Нехлебова стирала белье,
стараясь не думать о страшной птице ог¬
ромных, почти с нее размеров.
А ребята играли со старой приятельни¬
цей. Под присмотром Картины, чинно си¬
девшей на стуле, написали в тетрадях до¬
машнее задание, потом расставили на
шашечной доске кругляши моркови, корки
хлеба и начали игру. Выигранные фишки
охотно съедала судья — Картина.
Отцу Елизавета Ивановна нажаловалась.
Он слушал ее спокойно и внимательно, но
когда няня дошла до Бога и ремня, бухгал¬
тер твердо сказал:
140
— Бога не существует. А без ремня мы
обойдемся.
— Я ухожу, — решительно заявила Ели¬
завета Ивановна, напомнив, что с помощью
ремня она воспитала двух сыновей.
— Обойдемся! — махнул рукой Нехлебов
и тихо заявил: — Да здравствует самосто¬
ятельность!
— Ура! — крикнули ребята. — Самосто¬
ятельность!
«Кра», — подтвердила ворона. — «Кра¬
сота!»
— Заходите в гости, Елизавета Иванов¬
на! — сказали, проводив до двери серди¬
тую няню, Одноух и Дыркорыл.
Бухгалтер составил длинный список дел
на каждый день недели. Здесь было учте¬
но все, что совершает любой самостоятель¬
ный человек. Подъем, физзарядка, умы¬
вание, завтрак, подготовка к рабочему дню
и масса других разнообразных занятий.
Отец и сыновья расписали все по минутам
и по именам. Кто когда готовит уроки, иг¬
рает, парит в воздухе, работает, ходит в ма¬
газин, разогревает обед, смотрит телевизор,
летает в прачечную, за грибами и ягодами,
ловит рыбу, мышей, садовых вредителей,
ищет ошибки в домашних работах, читает,
спорит, декламирует вслух, состязается в
шашки и шахматы — словом, все обычные
дела как будто были предусмотрены для
исполнения их дружной семьей, включая
отныне и Картину.
— А где она будет жить? — спросил Не¬
хлебов сыновей.
141
— Конечно, на балконе! — заявили Одно¬
ух и Дыркорыл. — Там удобно и высоко.
И солнце, и дождь, и свежий ветер!
Картина, сидевшая на спинке стула,
склонила голову набок, одобрила предло¬
жение:
«Кра-сиво! Кар-рашо!»
— Хорошо, Картина! — подхватил Одно¬
ух. — Ты осваиваешь новые слова.
Картина со стула прыгнула на стол, пе¬
решагнула на подоконник.
Она оглядела свое новое местожитель¬
ство, осталась довольна им.
По пути ворона оставила треугольный
след на тетрадях своих друзей. Тамара
Константиновна долго разглядывала стран¬
ный отпечаток на бумаге, ничего не поняла
и поставила знак вопроса красными черни¬
лами. Одноух и Дыркорыл сделали вывод
из этой истории: попросили Картину выти¬
рать лапы, когда она влетает в комнату.
Всю ночь Картина трудилась.
Утром Нехлебов обнаружил на балконе
огромную кучу сучьев — воронье гнездо.
Картина навсегда покинула деревню и пе¬
реселилась в город.
Хороший друг лучше любой няньки.
Картина знала все новости, следила за рас¬
порядком дня первоклассников, играла с
ребятами во дворе, помогала в хозяйствен¬
ных делах, приносила в класс забытую тет¬
радь или учебник. Она не отказывалась от
свежей булки и горсти пшена, но продолжа¬
ла ловить на обед мышей и червяков, чтобы
не разлениться.
142
Единственное, что упорно отрицала Кар¬
тина, это учение. Хотя Тамара Константи¬
новна в плохую погоду приглашала белую
птицу влететь в класс, ворона качала голо¬
вой, продолжая мокнуть цод дождем. Прав¬
да, наблюдательный Одноух заметил, что во
время математических действий его при¬
ятельница тихонько постукивает клювом
по стволу. Он прекрасно представлял, что
думает в эти минуты Картина: «Три ко¬
роеда плюс два короеда — нет пяти коро¬
едов».
А уничтожение вредителей деревьев —
куда более полезное занятие, чем пустое
карканье пролетавших мимо вороньих
стай.
ТРОЕ НА ОДНОГО
Картину пришлось защищать.
По двору ходил пятиклассник Вага из
соседнего дома и выслеживал белую пти¬
цу. Из его кармана вызывающе торчала
рогатка.
Хорошо, что Картина летала в поле, а Од¬
ноух и Дыркорыл были дома. Они тотчас
вышли во двор, где разгуливал разбойник.
— Это что за маски? — закричал Вага,
впервые видя странных первоклашек.
Ребята из соседнего двора шепотом объ¬
яснили, кто такие Нехлебовы.
— Ну и ну, скоро лошади в футбол иг¬
рать будут, — сострил Вага, оглянувшись
на свою веселую компанию.
144
Одноух и Дыркорыл подошли к забияке.
— Зачем тебе рогатка? — спросил Дыр¬
корыл.
— Хочу подстрелить одну птичку. —
Вага сделал страшное лицо. — Раз — и
без хвоста-с!
— Зачем тебе чужой хвост? — продол¬
жал Дыркорыл.
— Люблю любознательных, сам в дет¬
стве был таким, — съязвил Вага. — Сроч¬
но потребовались белые перья! Понял? И
проваливай отсюда!
— Советую тебе, — тихо сказал Одноух,
глядя блестящими глазами на разбойни¬
ка, — сломать свою рогатку. И уходи сам
подобру-поздорову. Эта птица — наш
друг. Не смей ее трогать!
— Что? Что? — грозно закричал Вага и
взъерошил длинные лохмы. — Что? Что?
Что? Эта деревенщина и — угрожает!..
Кому? Мне? Ваге!
Он видел, что первоклашки совсем не
боятся его. Стоят себе, сунув руки в брю¬
ки, в чистеньких костюмах, из кармашка
платок торчит. И ему захотелось потре¬
пать этих спокойных чистюль, показать,
кто на улице хозяин.
Вага выгнул грудь колесом, засопел, тол¬
кнул братьев.
— А ну, брысь под лавку!
— Я думал, ты человек! — сказал пре¬
зрительно Одноух.
— Я покажу тебе человека! — завопил,
рассердившись, Вага. Он достал из кармана
рогатку. — Сейчас полетят пух и перо...
145
Он не успел натянуть резинку. Серый
пушистый комок подскочил над землей,
раздался сухой хруст дерева — это зубы
Одноуха мигом переломили рогатку. В тот
же момент компания с удивлением увиде¬
ла, как чистюля Дыркорыл встал на все че¬
тыре лапы и с короткого разбега поддал
хулигана сзади пятачком.
Тот упал и завопил от страха: «Змеи!
Змеи!»
Сверху на него падали извивающиеся
змеи.
Озорников с соседнего двора как ветром
сдуло. Впереди бежал с выпученными гла¬
зами Вага. Ему казалось, что его настига¬
ет тень гигантской птицы, которая вывали¬
ла на его голову клубок ядовитых змей.
Но Картина не преследовала бежавших.
Она собрала с земли безобидных ужей и
унесла их обратно в болото. Спор своих
друзей с Вагой белая птица наблюдала с
крыши и припасла для хулиганов неопас¬
ное, но верное оружие.
— Нехорошо нападать втроем на одно¬
го, — заметил Дыркорыл, когда вернулась
приятельница.
А Картина разволновалась, раскаркалась,
и из ее взволнованной речи было ясно, как
не любит она хулиганов с рогатками. Им
ничего не стоит пульнуть камнем, пугнуть,
обидеть, оставить без хвоста на всю жизнь.
И без милиции ясно, что таких надо стро¬
го учить и наказывать.
— Не волнуйся, Картина, мы сделаем из
него человека, — заверил ее Дыркорыл и
146
потер распухший пятачок. — Надо только
иметь терпение.
— А у меня что-то ноет зуб, — добавил
Одноух. — В другой раз постараюсь не ку¬
саться.
КАПУСТНЫЙ ЧЕМПИОН
¥
После этой истории друзья немного
загордились, стали даже хвастать, как
ловко справились они с владельцем ро¬
гатки.
Встретился им во дворе отец Ваги, го¬
ворит:
— Как же так получается? Трое на одно¬
го напали...
— Не на одного, а на двоих, — уточнил
Одноух. — Ваш Вага с рогаткой, а мы бе¬
зоружные. Зачем обижать птицу?
— Вот как... — Отец Ваги нахмурил¬
ся. — Я ему задам.
— Не надо, — говорит Дыркорыл. — Мы
его исправим.
Вага-старший от души улыбнулся, глядя
на смелых первоклашек, сдвинул кепку на
затылок.
— Да вы отчаянные ребята! Мне лично
нравитесь! Что вы еще умеете?
— Я умею спорить! — похвастал Дыр¬
корыл.
— Спорить так спорить! — подхватил
отец Ваги, очень азартный человек.
— Вы любите капусту? — полюбопыт¬
ствовал Одноух.
147
Отец Ваги был поваром совхозной сто¬
ловой. Он мгновенно представил себе ка¬
пустный салат, кислые щи, овощную солян¬
ку, румяную кулебяку — все, что он делал
из обыкновенного кочана капусты.
— Люблю, — признался он. — С детства
обожаю кочерыжки.
— И мы с детства, — улыбнулся Дырко¬
рыл. — Спорим, что вот он, — кивнул на
серого друга, — съест кочанов больше, чем
вы кочерыжек.
Повар просиял от удовольствия: он обо¬
жал людей с добрым аппетитом.
— Спорим! — сказал повар, пожимая
лапы новым друзьям. — Приз, конечно,
сама капуста.
Он убежал домой и принес мешок капу¬
сты, которую приготовил себе на засол. За
поваром следовал Вага со следами недав¬
ней битвы — порванной штаниной.
— Будешь судьей! — приказал ему отец.
Одноух был несколько смущен таким
оборотом дела, но его губы подергивались
в предчувствии лакомства, а уши воин¬
ственно поднялись.
— Всего один мешок? — спросил нагло
Одноух. — Это я мигом!
— Посмотрим, — усмехнулся повар.
— Что делать-то? — хмуро спросил
Вага.
— Считать! — Повар вынул из мешка
крепкий кочан, бросил его Одноуху.
Одноух поймал на лету, зажмурил от удо¬
вольствия глаза, впился зубами в кочан.
Раз — и нет кочана. Обратно к повару ле¬
148
тит кочерыжка. Тот чистит ее перочинным
ножиком и отправляет в рот.
Вага глаза вытаращил от удивления: вот
это зубы у малыша; хорошо, что он отде¬
лался порванной штаниной. А Одноух уже
требует новый кочан.
Зубы его работали, как сечка. Только
хруст стоял во дворе. Мешок вскоре опус¬
тел, и повар принес новый: разве жаль ка¬
пусты, раз такой необычный аппетит!..
— И этот мешок я съем, — хвастал Од¬
ноух. — Как раз учусь считать до сотни.
Одноух грыз и грыз, считая про себя ко¬
чаны. Даже Дыркорыл поглядывал на него
с сомнением: живот надулся, как шар, —
выдержит ли, не лопнет?
А Вага вел счет:
— Тринадцать... Пятнадцать... Семнадцать...
На семнадцатой кочерыжке повар сдался:
— Все! Больше не могу! Молодец, Одно¬
ух! В любой момент приходи в столовую —
обеспечу капустой!
Он ушел, посмеиваясь, пить квас: коче¬
рыжки всегда вызывают жажду.
— Я тоже не могу! — сказал победитель
и со стоном упал.
— Что с тобой? — подскочил Дырко¬
рыл. — Идем домой!
— Не могу идти, — простонал любитель
капусты.
Он лежал на траве, как большой серый
кочан. Дыркорыл и Вага положили его на
пустой мешок и унесли в дом.
— Во всем я виноват! — горевал Дырко¬
рыл. — Зачем спорил? Что теперь делать?
149
Одноух лежал с закрытыми глазами, пред¬
ставляя себе большое поле с пузатыми ко¬
чанами. Если бы он попытался пересчитать
весь урожай по своему методу, то, наверное,
не выдержал бы, погиб бы от жадности. Ни¬
когда в жизни не будет он больше спорить!
— Уважаю, — сказал Вага, глядя на по¬
бедителя. — Моего отца никто не переспо¬
рит, даже я. А ты показал характер. Будь
здоров, Одноух!
Но Одноух совсем скис.
Пришел доктор, осмотрел больного, при¬
кинул, сколько килограммов съел он, уди¬
вился:
— Как в тебя вместилось?
— Я учусь... считать... до ста, — про¬
стонал кролик. — Но... съел... только
семнадцать...
— Редкий случай обжорства, — покачал
головой доктор.
— Я больше не буду... хвастать, — обещал
со слезами на глазах капустный чемпион.
Одноух проболел три дня и за это время
поумнел: научился считать про себя капу¬
сту, морковь, книги, пластмассовых солда¬
тиков, часы, минуты и многое другое, не
пробуя ничего на зуб.
УРОКИ ПО ТЕЛЕФОНУ
Когда школьник учится, он каждую ми¬
нуту узнает что-то новое. Сами собой рож¬
даются вопросы, которые требуют точного
и быстрого ответа.
150
Например, узнаешь, что слова делятся на
части — слоги, которые можно переносить
со строки на строку. На сколько же частей
делится имя «Дыркорыл»?
— Ясно, что на две, — авторитетно заяв¬
ляет Одноух. — Две дырки и рыл.
— Сам ты рыл, — обиделся Дырко¬
рыл. — Всю жизнь ходишь с одним ухом!..
— Вот и неправда, у меня два, — попра¬
вил мягко Одноух. — Только они разные.
А сколько в моем имени слогов, никак не
пойму.
Они долго спорят, потом звонят отцу на
работу. Бухгалтер на минуту отвлекается
от своих рабочих расчетов, чертит на ли¬
сте бумаги знакомые слова. Оказывается,
в каждом имени ровно по три слога: Од-
но-ух, Дыр-ко-рыл. И никаких больше
обид!..
Через полчаса в бухгалтерии снова зво¬
нок:
— Пап, а Одноух говорит, что у меня есть
аппендицит. Что это такое?
Ну зачем понадобился им аппендицит?
Наверное, рисуют человека и думают, что у
него внутри. Бухгалтер срочно вспомина¬
ет, что он учил в школе о человеке.
А они думают — упрямые первоклашки,
пока рисуют: «Во мне течет кровь, я ее ви¬
дел, когда порезал лапу — это не очень при¬
ятно... Во мне стучит сердце, я его чув¬
ствую, когда быстро бегу или волнуюсь.
В голове очень странное вещество — мозг,
который умеет думать. И еще всякая вся¬
чина — легкие, почки, горло, язык, какой-то
151
загадочный аппендикс... Как интересно уз¬
навать самого себя...»
И снова звонят в бухгалтерию, просят
Нехлебова.
— Скажи, пожалуйста, ворона и Воро¬
неж — это одно слово? — атакует Од¬
ноух.
— А Клара и кларнет? — перебивает
Дыркорыл.
Ответить бухгалтер не успевает, потому
что его зовут на совещание.
А первоклассники бегут на улицу добы¬
вать наглядные пособия.
Требуется найти и засушить красивое
растение. Лето уже прошло, но на косо¬
горе под горячим сентябрьским солнцем
неожиданно расцвели одуванчики. Довер¬
чиво и нежно смотрит в лицо пушистый
желтый цветок. Раньше друзья поедали
его бездумно, а теперь выкапывают осто¬
рожно, с корнем.
Как крепко держится одуванчик за зем¬
лю, жалко его обижать. Но нужно — для
классного гербария, для школьной науки.
И, разломив неожиданно полированный
горб спины, взлетает с цветка на нежных и
сильных крыльях божья коровка.
Одноух и Дыркорыл долго смотрят ей
вслед, машут цветком, вдыхают запах тра¬
вы. Нет, лето еще не улетело, оно рядом.
Лето просто повзрослело и постепенно пре¬
вращается в осень...
К телефону больше никто не подходит,
и в контору летит Картина с запиской: не
получается пример по математике.
152
Совещание в кабинете директора на ми¬
нуту прерывается: в стекло осторожно сту¬
чит розовым клювом большая птица.
Бухгалтер распахивает створку, берет за¬
писку, читает: 2+0=?
— Срочное дело? — спрашивает директор.
— Не очень срочное, но сложное, — отве¬
чает Нехлебов и пишет ответ: 2. Сложное
потому, что он вернется домой поздно, ког¬
да школьники будут спіать.
Дома, при свете ночной лампы, отец про¬
веряет домашние задания.
Ему нравится сочинение Одноуха: «Ле¬
том лублу лето, а зимой лублу зиму». Но
ошибки, ошибки!
В тетради Дыркорыла нарисовано ка¬
кое-то странное многоногое рогатое суще¬
ство с пустым кругом вместо головы. На
промокашке — записка печатными буква¬
ми: «Это чудовище. Наресуй иму страш¬
ные глаза. Я не умею».
Нехлебов исправляет ошибки, ставит на
страшилище две точки, улыбчивый рот.
И ложится спать.
СЛОВА, СЛОВА...
Почему в этом радостном мире встреча¬
ются еще ябеды?
Да потому, что ябеде кажется: он говорит
важную для всех правду. А на самом деле
его «всемирное открытие» касается сущих
пустяков и только портит многим настро¬
ение.
153
На перемене все ходят парами, взявшись
за руки. А двое — немного иначе. И обя¬
зательно найдется человек, который обра¬
тит на это внимание:
— Тамара Константиновна, а Одноух и
Дыркорыл цепляются хвбстами!
Что тут особенного, если у друзей руки
заняты: они отчаянно жестикулируют в
споре. А для соблюдения парности и по¬
рядка держатся друг за друга хвостами.
И так — на каждом шагу.
— Тамарконстантина, Дыркорыл поста¬
вил мне подножку!
Но ведь это не настоящая подножка, если
копыто само скользнуло по паркету!
— Тамарконстантина, Одноух закрывает
мне ушами доску...
— Ой, Тамарконстантина, он отгрыз мой
ластик...
Когда жалуются девчонки — еще понят¬
но. Мальчишкам можно беззлобно поддать
пятачком и получить в ответ тычок. Но
когда в дело вступают взрослые, мир сжи¬
мается до предела маленькой площадки,
откуда, кажется, нет выхода, тогда и стано¬
вится особенно обидно.
...В буфете дежурная бабушка обратила
внимание на Дыркорыла после очередного
сообщения.
— Это ты, — сказала она, — постоянно
съедаешь булочки моей Наташи?
— Только один раз, — признался по¬
красневший Дыркорыл и взмахнул своей
надкусанной булкой. — Возьмите, пожа¬
луйста!
154
— Ты мне угрожаешь, разбойник! — воз¬
мутилась почему-то бабушка.
Дыркорыл стал пунцовым. Сердце его
стучало на всю столовую. Никто на свете,
тем более чужая бабушка, не знал, как
больно ранят его некоторые слова. Разбой¬
ник — словно удар из-за угла! Он встал и
гордо удалился.
— Наконец-то понял! — примирительно
заключила бабушка.
Дыркорыл чуть не вышиб пятачком
дверь. Он ничего пока не понял, он толь¬
ко начал осознавать несправедливость.
А Наташка вдруг разревелась. Девочка до¬
гадалась, что ее давнишняя пропавшая бу¬
лочка — это сущая ерунда, она не стоит обид¬
ных разговоров. Дыркорыл примирительно
махнул ей копытцем за стеклом двери...
На родительском собрании одна роди¬
тельница припомнила, как Одноух летал в
лес с Картиной.
— Что же получается? — задала вопрос
родительница учителю. — Вместо того что¬
бы заниматься, ваш ученик прогуливает урок
и отвлекает птицу от полезных занятий?
Тамара Константиновна вспомнила этот
случай.
— Мы договорились, — пояснила она, —
что Одноух будет входить в дверь, а не в окно.
Родители переглянулись, а Тамара Кон¬
стантиновна, смутившись, сказала:
— Ваша критика, я надеюсь, будет услы¬
шана и учтена. — И она кивком указала в
окно, где виднелась сидевшая на ветке Кар¬
тина. ..
155
В жизни наших героев наступила хму¬
рая, дождливая осенняя пора. Нехлебов за¬
метил, что его воспитанники чем-то угнете¬
ны, но они на все его расспросы отвечали:
ни-че-го... Более того, Одноух и Дыркорыл
стали без причины раздражаться, а иногда
даже грубить.
Как-то вечером бухгалтер обнаружил на
брюках Дыркорыла дыру и заметил, что
она потребует солидной заплаты. Дырко¬
рыл недовольно прохрюкал, что не будет
носить такую дряхлую рвань, и потребовал
широченные клеши.
— А что? — подтвердил Одноух, возлежа
на диване, задрав лапы к потолку. — Кле¬
ши — это модно.
Бухгалтер попросил сыновей нарисовать
на бумаге фасон так называемых клеш. За¬
тем вручил им ножницы и снятую с окна
штору в желтых ромашках, сказал:
— Пожалуйста, кроите и шейте сами.
— Что ж, мы будем ходить в цветоч¬
ках? — жалобно спросил Дыркорыл.
— В цветочках, — подтвердил бухгал¬
тер. — Клеши в цветочках — очень модно.
— Да нас засмеют! — обиделся Одноух.
— Другого материала у меня нет! — су¬
рово заявил Нехлебов.
Клеши отпали. Штаны увенчала запла¬
та. Ее целый вечер старательно пришивал
Дыркорыл.
Но несмотря на небольшие жизненные
неурядицы, осень для первоклашек остава¬
лась осенью. Воздух был насыщен арома¬
том спелых яблок, свежестью арбузных ко¬
156
рок, дымком сжигаемой ботвы; небо прони¬
зано дождями, градом и снегом, рожденны¬
ми где-то в далекой Арктике; дни наполне¬
ны рокотом моторов машин, работавших в
поле, и прощальными вскриками тянув¬
шихся к югу птичьих стай.
Они любили осень со всеми ее дождями
и непролазной грязью, но особенно — ко¬
роткие солнечные минуты, какой-нибудь
необитаемый островок высохшего бурьяна,
на котором можно залечь и наслаждать¬
ся одиночеством.
На бурьянном островке увидела их кор¬
респондент районного радио Ирина Силки-
на, спросила на ходу:
— Что спрятались, братцы? Может, на
кого-то обиделись?
— На ябед! — дружно ответили братцы.
Девушка остановилась. Машинально
сняла с плеча тяжелый звукозаписываю¬
щий аппарат «Репортер». И неожиданно
улыбнулась:
— Это замечательно!
Корреспондентские сапоги, весь день ме¬
сившие осеннюю грязь, легко перепрыгнули
канаву и ступили на остров. То, что Ирина
искала в школе, на улице, во дворах, она на¬
шла здесь — на тихих задворках, в бурьяне.
ФЕЛЬЕТОНИСТЫ
Как всегда, в среду вечером из репро¬
дукторов раздался знакомый голос радио¬
корреспондента:
157
— Говорят Ерши! Говорят Ерши! Начи¬
наем очередной выпуск районной радио-
газеты...
Наши герои уткнулись носами в репро¬
дуктор. Они повизгивали и похрюкивали
от волнения: представить Только — сейчас
их услышит весь район, все ребята и их ро¬
дители, собственный отец, задержавшийся в
конторе, и даже директор совхоза! Великое
изобретение нашего века — радио — рабо¬
тало на всю мощь!
Передача посвящалась детям района.
Сначала радио рассказало, как школьни¬
ки заканчивают четверть: в основном это
трудовые победы над неизвестным преж¬
де, четверки и пятерки в подавляющем
большинстве на полях тетрадей и дневни¬
ков. Вывод ясен: на отличников должны
равняться отдельные отстающие ученики.
Вторая страничка радиогазеты посвяще¬
на юному изобретателю. Мальчик Саша,
четырех лет от роду, изобрел лекарство, из¬
вестное в аптекарской науке как средство
от истощения. Произошло это случайно:
за ужином Саша смешал печеночный паш¬
тет с сахарным песком, а бабушка, страдав¬
шая отсутствием аппетита, механически
съела новое блюдо. Головные боли у ба¬
бушки мгновенно прошли, настроение под¬
нялось, и она, узнав причину чудесного ис¬
целения, от души расцеловала внука.
Открытием заинтересовался районный врач
Самохвалова.
«Закончим нашу передачу радиофелье¬
тоном «О ябедах», — бодро объявило ра¬
158
дио. — У микрофона ученики первого
класса «А» Одномах и Вертохвост».
Авторы со столь таинственными имена¬
ми так бурно засопели, что Картина гро¬
мыхнула из своего гнезда на балконе:
«Крише!» — не слышно, мол, членораздель¬
ных звуков, тише!
«Дело было так, — прозвучал прият¬
ный голос Вертохвоста, ц Дыркорыл очень
удивился: что значит техника — ты си¬
дишь дома с закрытым ртом и слуша¬
ешь сам себя! — Итак, все было обычно:
ярко светило солнце за окном, пели птич¬
ки, а я сидел в классе и решал труд¬
ную задачку. Как вдруг кто-то дерг меня
сзади...»
— За хвост, — подсказал Дыркорыл. Но
эти слова, записанные на магнитную ленту,
в передаче не прозвучали.
«Я оборачиваюсь, — продолжал репро¬
дуктор голосом Дыркорыла, — и вижу:
это мой товарищ Яша П. Я махнул ему:
привет, Яша, как у тебя с задачей?! А он
сразу жалуется учительнице: «Дыркорыл
поставил мне на рубашку кляксу!» И тут
начались неприятности...»
Дыркорыл вспомнил с неудовольствием
все события того дня: как он языком слиз¬
нул кляксу с Яшиной рубашки, как Яшка
нажаловался потом своим старшим брать¬
ям и те трогать малыша не стали, а обозва¬
ли свининой, а он их — ябедой-говядиной,
как потом Нехлебов с неудовольствием за¬
метил, что Дыркорыл зря отвечал на гру¬
бость...
159
Эти подробности не были упомянуты в
фельетоне. Но и так каждый слушатель
догадался, что история не закончилась мир¬
ным рукопожатием.
Зазвучал мягкий бархатный голос Одно-
маха.
Одноух ни на кого не жаловался, но да¬
вал понять, что каждый, даже незначитель¬
ный, жалобщик вовлекает в круг своих
интересов множество занятых людей. Толь¬
ко три случая затронул выступавший — с
надоевшей всем зачерствелой булочкой, со
своими неподатливыми ушами и с изгры-
занным мягким ластиком, но вывод его
оказался точен: в эти истории были втяну¬
ты пять бабушек, трое дедушек, две мамы,
один папа, трижды учительница в одном
лице — итого двенадцать взрослых.
«Кар, кар, кар-р-р!» — возмутилась со
своего места Картина. А я, мол, в свои две¬
сти с лишним лет — не в счет?! Я разве не
участвовала?!
— Ты своя, — махнул лапкой Одноух.
«Подведем итоги, товарищи, — объявил
репродуктор, — и задумаемся, так ли
мы тратим свое общественно полезное
время?..»
— Так ли?! — подхватили в один голос
Вертохвост и Одномах в своей квартире.
Репродуктор ответил и на этот вопрос:
«Вывод ясен: ябедизм нетерпим в ря¬
дах школьников!»
И умолк.
В ту же секунду зазвонил телефон и
пронзительно-веселый голос спросил:
160
— Кто говорит со мной? Одномах или
Вертохвост?
Дыркорыл, взявший трубку, струсил, про¬
лепетал:
— Я еще не говорю... Это вы говорите...
— Ты кто? Не бойся назвать себя! — яз¬
вила трубка, и в задорной интонации Дыр¬
корыл уловил голос отца.
— Я, — вздохнул он, — Дырк...
— Вы что? — взревел неожиданно Нехле¬
бов. — Наябедничали на весь район и —
довольны?
— Кто — мы?! — обиделся Дыркорыл. —
Ты разве не слышал? — И объяснил слова¬
ми корреспондента Силкиной: — Это фель¬
етон, а критика — острое оружие... Пони¬
мать надо, — добавил он от себя.
— Понятно: поросенки вы! Сейчас разбе¬
ремся! — И Нехлебов бросил трубку.
На разведку была послана Картина.
Она вернулась и доложила, что Нехлебов
выбежал из конторы в каком-то странном
виде: одна половина лица белая, другая
красная. А у подъезда, что самое главное,
собрались деды с палками. В том числе и
те самые — задетые фельетоном...
Но и без доклада Картины было ясно,
что квартира на осадном положении. Ав¬
торы фельетона своими ушами слышали в
открытом окне голоса:
— Бандитизм, говорят, наблюдается в ря¬
дах школьников...
— Нехлебовы это, точно.
— Пальнуть в них солью!
— Из чего? Из палки?
6 Е. Велтистоа
«Миллион я один день каникул»
— Да хотя бы из палки!.. Мне однажды
влепили, так до сих пор помню...
Серый Одномах запер все замки, припер
дверь щеткой, а Картину шепотом пригла¬
сил с балкона в комнату.
Бледный Вертохвост вооружился молот¬
ком, объявил, что не откажется ни от одно¬
го своего слова.
Картина устроилась на книжной полке.
Они сидели и переживали короткую сце¬
ну, разыгравшуюся под их окном. К подъ¬
езду подошел совхозный бухгалтер Не¬
хлебов.
— Михаил Михайлович, это твои высту¬
пали?
— Да, мои! — запальчиво объявил бух¬
галтер. — А что?
— Зачем же так... обижать... Сто лет,
говорят старики, такого не было...
— Сто лет назад, — спокойно отвечал
бухгалтер, — не существовало радио.
— Было, Миша, было. Устное, деревенское
радио. А тут... свои все ж таки, соседи...
— Вы против критики? — вскрикнул
бухгалтер, и Вертохвост, изумившись тону
его голоса, сжал молоток.
— Почему против? Критику читаем, слы¬
шали, понимаем...
— А вы знаете, — спокойно сказал Не¬
хлебов, — кто больше всех обижен во всей
этой истории?..
И ответил, глядя в лицо соседям сквозь
толстые линзы очков:
— Я!
И объяснил:
162
— Потому что я многое не знал о своих
сыновьях!
И спокойно, как полководец, вошел в
подъезд. Дверь была распахнута. Фелье¬
тонисты прилипли спинами к обоям.
— Слышали? — блеснул очками Нехле¬
бов.
— Слышали! — радостно подтвердили
Нехлебовы.
— Молодцы! Ничего не? бойтесь, — сказал
отец и вдруг прислонился лбом к холодно¬
му стеклу. — Обалдеть от вас можно...
— Что значит обалдеть? — спросил
Дырк.
— Ладно, я этого не говорил! А вы все
уроки сделали?..
— Осталось одно пение...
— Тогда готовьтесь, — твердо сказал Не¬
хлебов. — А я возьмусь за ужин.
До позднего вечера в разных квартирах
звучали голоса: «Пусть всегда будет солн¬
це, пусть всегда будет небо...» Первый «А»
готовился к пению.
ЯШИНА ЯМА
Больше всех обиделся на авторов фель¬
етона их одноклассник Яша Прищеми-
хвост.
Яшка задира и забияка особенный: дей¬
ствует исподтишка и ухитряется обвинить
во всех грехах пострадавшего. Многие
взрослые считали его горячим, но справед¬
ливым человеком.
163
Никогда еще не попадало Яшке на лю¬
дях, хотя за свою короткую жизнь он со¬
вершил массу мелких проступков. А тут
вдруг «прославился» на весь район!..
«Яша П.»... Да каждый догадается, кто
такой П... 4
Яшка строил хитрые планы мести, дол¬
го ворочаясь в постели, а потом забылся
коротким сном.
И тут ему опять пригрезились Одноух и
Дыркорыл, но в каком виде! Катит по Луне
знаменитая коляска-луноход, а в луноходе
в космических скафандрах развалились
знаменитые фельетонисты. И радио уже
передает: тинь-тинь-тинь, новое достиже¬
ние — космическим аппаратом управляют
школьники.
На рассвете бледный, как лунный камень,
Яшка помчался с портфелем к школе. Он
накажет обидчиков!
Захватив из сарая лом и лопату, Яша
яростно принялся за дело. Он копал яму
перед самым крыльцом школы.
Ничто так не удесятеряет силы некото¬
рых щуплых с виду людей, как жажда ме¬
сти. Яшка кидал большие комья земли и
рычал от удовольствия, представляя ковар¬
ную сцену.
Идут два отличившихся человека — Од¬
ноух и Дыркорыл, легонько помахивая пор¬
тфелями. Известно, что в школу первыми
торопятся отличники! Наступают они на
ветви и с треском проваливаются... Что
такое? Что за дикие крики, рыдания и
мольбы о помощи несутся из-под земли?
164
Это дрожат от страха, каются в грехах гроз¬
ные фельетонисты!..
Яшина яма получилась на славу — глу¬
бокая, узкая и аккуратная, как раз на дво¬
их. Окончив работу, землекоп почувствовал
себя очень усталым, прилег в раздевалке на
лавочку, портфель под голову положил. Со¬
пит себе носом, приоткрыв один глаз, ждет
развязки событий.
А первой в школу обычно являлась за¬
ведующая учебной частью младших клас¬
сов. Ничего не подозревая, шла завуч по
дорожке и вдруг рухнула куда-то к цент¬
ру Земли. Завуч испугалась за свой порт¬
фель, набитый школьными тетрадями, но
портфель не пострадал, и завуч призвала
на помощь спокойным строгим голосом.
Яшка вскочил с лавочки, подкрался к
окну и похолодел: к яме приближался еще
один человек с портфелем.
Вслед за завучем в яму провалилась ди¬
ректор школы Викторова.
Директора Прищемихвост никогда не
видел, но грозный голос, летевший иногда
из кабинета, узнал мгновенно. И заметал¬
ся в отчаянии...
Вокруг ямы уже толпятся ребята. Про¬
тягивают руки, дают советы. Викторова
ругает каких-то ремонтников, не предуп¬
редивших о раскопках, говорит: «Хорошо,
что мы провалились. А то кто-нибудь из
вас непременно сломал бы ногу...»
Тут на глаза Тамаре Константиновне по¬
пался ее ученик — бледный как полотно
Яша Прищемихвост с длинной лестницей.
165
Учительница обрадовалась: все шумят, а он
сообразил дело. И скомандовала: «Давай,
Яша, лестницу!»
Пленники были освобождены.
У ямы поставили табличку: «Осторож¬
но! Земляные работы», чтобы никто боль¬
ше не падал. Но ребята не обращали на
табличку внимания: прыгали через яму
на крыльцо. Тогда кто-то написал: «Стой
прямо, здесь яма». Эти слова заставляли
остановиться и задуматься.
Тамара Константиновна на уроке похва¬
лила Яшу за находчивость, поставила ему
пятерку за прилежание.
Яша почему-то опустил голову, покрас¬
нел так, что каждая веснушка засветилась
янтарным блеском, и просидел в этой не¬
ловкой позе до конца урока.
Громко прозвучали за окном торже¬
ственные позывные, репродуктор на столбе
передал важное сообщение: о полете ново¬
го космического корабля.
Яша вспомнил свой сон, оглянулся на
пустую парту, где обычно сидели Одноух
и Дыркорыл, с тревогой спросил:
— Это они полетели? Дыркорыл и Одноух?
Все засмеялись, а Тамара Константинов¬
на ответила:
— Полетели наши космонавты. А Одно¬
ух и Дыркорыл дома. У них разболелось
горло.
Ребята выбежали в коридор слушать ра¬
дио. Тамара Константиновна поспешила
было за ними, но увидела странно согнутую,
чуть вздрагивающую фигурку за партой.
166
Прищемихвост рыдал, подняв над го¬
ловой руку, уткнувшись носом в тет¬
радь.
— Ты что? — шепотом спросила учи¬
тельница.
— Это я, — едва слышно проговорил
Яшка, — это я... выкопал яму. — И впер¬
вые в жизни честными заплаканными гла¬
зами подтвердил правоту своих слов.
Тамара Константиновна ахнула, огляну¬
лась, приложила палец к губам:
— Тише! Никому ни слова! Расскажи мне,
как все было...
Прищемихвост нечасто видел человека,
который не кричит, не возмущается, не
ябедничает другим, узнав страшную прав¬
ду. Глаза его вспыхнули от счастья, и он
навсегда полюбил свою учительницу.
Выслушав его, учительница сказала:
— Яша, ты талантливый землекоп! Тебе
деревья надо сажать — яблони или липы.
И выучиться... на экскаваторщика! Да, да!
Если дать тебе машину, — волновалась Та¬
мара Константиновна, — ты ведь гору свер¬
нешь!..
Яшка сиял, ощущая в руках рычаги
сильной машины, подтвердил кивком: точ¬
но, сверну!
— А яму закопай, — добавила тихо учи¬
тельница. И ушла.
На другое утро яма исчезла. И все о ней
забыли.
Не забыл один Яша. Что-то случилось в
его жизни в тот день, что-то очень-очень
важное.
167
Позже он прочтет в одной книге народ¬
ную мудрость: «Не рой другому яму, сам
попадешь» — и все поймет. Но к тому вре¬
мени Яша посадит возле школы множество
яблонь.
СМЕХОТРОН
Когда день за днем один урок сменяет
другой, кабинет следует за кабинетом, от¬
метка за отметкой, лучший способ отвлечь¬
ся от умственного труда, сбросить усталость
и развеселиться — это устроить смехотрон.
Смехотрон — праздник смеха. Участво¬
вать в нем может каждый, кому присуще
чувство юмора. В школе всякий раз сме¬
хотрон изобретается заново. Троном для
смеха служит сцена, а на сцене, как извес¬
тно, творятся разные представления.
Семиклассник Игорь, будущий вожатый
первого «А», объявил первачкам: «Шалаш-
ня, жделайте што шотите — вшех швоих
шероев!» Малышня догадалась: надо изоб¬
ражать любимых героев. А говорил Игорь
так странно потому, что готовился стать
чемпионом мира по боксу и у него не хва¬
тало передних зубов, но его понимали все¬
гда с полуслова. И Игорь тоже уловил все
просьбы, когда ему рассказали, какие кому
нужны технические чудеса для производ¬
ства смеха.
Одноух и Дыркорыл кроили ножница¬
ми картон, мочили в крахмале и клеили
на картон вату, действовали кистью и иг¬
168
лой. Получились прекрасные маски. Вол¬
ка и лисы.
Волком решил стать Одноух. А лисой —
Дырк. Они были в восторге от своей выдум¬
ки: «Вот удивим и повеселим мы всех!»
В день смехотрона волк и лиса, держась
за руки, пришли в школу. Внизу, в разде¬
валке, все было обычно: дежурный, усмех¬
нувшись, указал на вешалку. Но сверху...
сверху неслись звуки бравой музыки, ле¬
тел смех — там, в большом зале, действо¬
вал смехотрон, и наши герои улыбались
под своими масками.
Войдя в зал, волк и лиса опешили: они
увидели поросят и кроликов. Много кро¬
ликов, много поросят, и среди них ни од¬
ного иного существа! Одноух и Дыркорыл
ничего не понимали...
А зал дружно рассмеялся: вот это мас¬
ки — настоящий волк и настоящая лиса,
кто только их придумал!
К вошедшим поспешил Игорь в клетча¬
той рубашке, повязанной пионерским гал¬
стуком.
— Шмехотрон дейштвует, — объявил он
волку и лисе. — Што будете делать?
— Играть! — сказал волк, приподнимая
маску. — Наши инструменты готовы?
— Готовы? — переспросила лиса, показав
вожатому свое лицо.
— Штрументы шдут ваш, — подтвердил
Игорь и ловко выкатил на сцену какой-то
странный агрегат, состоявший из доброго
десятка барабанов. Большие и маленькие,
стоящие на одной ноге и подвешенные на
169
крючках, с медными тарелками и без таре¬
лок — это был целый оркестр барабанов и
прочих ударных инструментов.
Выходит и садится посреди барабанов
волк. А перед ним застыла лисица с флей¬
той.
«Ха-ха!» — прореагировал зал на первый
фокус смехотрона: что будет дальше?
«Ха!» — пискливо рявкнул волк и пал¬
кой стукнул по барабану, восстанавливая
тишину.
Заговорила флейта, и голос ее сначала
был печален. Пожалуй, только волк по¬
нимал, о чем спрашивает флейта: «Что
здесь происходит? Откуда столько кроли¬
ков и поросят? Они что — издеваются над
нами?..»
«Да! — отозвался большой барабан. —
Да, да! Сейчас мы им покажем!»
И волк показал, на что он способен.
Загрохотали разом все барабаны. Четы¬
ре лапы молотили без устали в толстоко¬
жие барабанные шкуры, звенели тарелками
поднявшиеся из-за маски длинные уши,
хвост отбивал свой ритм. Громы и молнии
метал волк на сцене, и некоторые впечатли¬
тельные кролики в зале зажали уши ладо¬
нями, как вдруг вновь вступила флейта, и
зал, узнав знакомый мотив, с радостью под¬
хватил: «Не боимся мы волков, мы волков,
мы волков...»
Кроликам и поросятам очень понрави¬
лась песенка о волке, и они долго не отпус¬
кали артистов. Одна Тамара Константи¬
новна догадалась, что перед ней самый
170
робкий на свете волк и самая простодуш¬
ная лиса, и с улыбкой оглядела ряды кро¬
ликов и поросят: какие все симпатичные,
какие веселые! Нет, недаром ее первоклаш¬
ки — все, как один, — изготовили маски
Одноуха и Дыркорыла. Они честные, сме¬
лые, справедливые — самые лучшие това¬
рищи. Именно Одноуха и Дыркорыла выб¬
рал своими героями первый «А»!
А лиса и волк, покинув сцену, внезапно
исчезли. Они сбросили маски и сразу сме¬
шались с залом — стали своими среди сво¬
их. На сцене разные поросята и кролики
смешили друг друга, пели куплеты и дек¬
ламировали стихи, плясали и читали свои
сочинения. Визжали и хрюкали от удо¬
вольствия, отбивали лапы и копытца, сту¬
ча ими от удовольствия. Смехотрон рабо¬
тал, веселье не истощалось!
Один из зрителей в маске птицы от сме¬
ха взлетел даже к потолку, сделал круг по¬
чета у люстры. Этот самодеятельный номер
вызвал бурные аплодисменты.
Лишь скучный, похожий на старичка
мальчик заметил вслух:
— Подумаешь! Это ведь Картина.
Он единственный был без маски и за весь
вечер ни разу не улыбнулся.
— Картина? — подхватил его сосед-кро¬
лик, ничего не знавший о белой птице. —
Кто такая? Что она умеет?
— А ничего, — отвечал мальчик. — Уме¬
ет только летать. Даже дважды два не знает.
Как ни странно, Картина в страшном
шуме услышала эти слова и обиделась.
171
Зрители буквально стонали от смеха,
когда участник вечера в маске вороны дер¬
нул клювом шнур на окне и, с трудом про¬
тиснувшись во фрамугу, улетел прочь.
В эту ночь Картина не ночевала на бал¬
коне. Летала на большой'высоте, борясь с
холодными ветрами.
Что-то время от времени согревало ее в
этом одиноком трудном полете. Она вспо¬
минала смешные маски кроликов и поро¬
сят, удивлялась: неужели ее друзья так
знамениты? Да, они знамениты, потому что
учатся в школе и дружат со всеми! Как
важно, значит, быть не одиноким и нуж¬
ным для других!..
Ворона летала на большой высоте и
каркала на всю округу. Наперекор ветру
и скучному мальчишке распевала она пе¬
сенку о страшном волке, которого никто
не боится.
ТРОПИЧЕСКИЙ МОРОЗ
В жизни наших героев произошло важ¬
ное событие: они вышли на лед.
Каждый, кто первый раз выходит на лед,
знает, какое это искусство — удержаться на
ногах, какое чувство уважения испытывает
новичок ко всем, кто стремительно летит
вперед и не падает.
Когда Одноух шлепнулся, ему показа¬
лось, что Земля перевернулась. Он момен¬
тально развязал зубами шнурки, скинул
ботинки, вцепился когтями в лед. Кто-то
172
подтолкнул неудачника сзади, и он про¬
ехал десяток метров, оставив на льду глу¬
бокие царапины.
Дыркорыл тоже струсил, снял ботинки и
вдруг легко и плавно заскользил на острие
копыт.
Ребята ахнули: вот это фигурист, соб¬
ственные лезвия изобрел!
Дыркорыл катил и ка,тил, никак не мог
остановиться. На него надвигалось толстое
дерево. Пришлось тормозить четырьмя ла¬
пами и пятачком.
Тормозить по-настоящему ребята его на¬
учили. И делать повороты. И ехать задом
наперед. На коньках, конечно. Не станешь
ведь точить каждый день собственные ко¬
пыта.
Талантливый оказался фигурист, не из
пугливых.
А Одноух долго привыкал к конькам.
Сделает два шага и робеет — падает. Ре¬
бята берут его под лапы, разгонят и отпус¬
кают. Одноух зажмуривает глаза, летит
вперед. Раз — и шишка!
Не одну шишку набил Одноух, пока стал
конькобежцем.
А любой конькобежец, почувствовав себя
уверенно на льду, сразу же становится хок¬
кеистом. Два обыкновенных предмета —
клюшка и шайба — неузнаваемо преобра¬
жают человека. У него появляется важная
цель: забить шайбу!
Одноуха словно подменили: он, как тигр,
бросался к чужим воротам, сшибал против¬
ников, одну за другой ломал клюшки.
173
Дыркорыл избрал другие приемы: быс¬
троту в беге, виртуозность, неожиданные
броски. В азарте игры никто не замечал,
как здорово помогает ему вертящийся про¬
пеллером хвост.
Отличная получилась пара нападающих!
В воскресенье играли дворовые коман¬
ды. Мороз не остановил болельщиков, у
катка собрались и ребята, и взрослые. Ко¬
манды были сборные, честь двора защища¬
ли игроки от первого до седьмого классов.
Свисток!
И тотчас определились лидеры. В одной
команде — грозный Вага с самодельной тя¬
желенной клюшкой, в другой — лихие пер¬
воклассники Одноух и Дыркорыл. Вага,
опытный игрок, с ходу сделал несколько
голов. Но он хотел быть героем, играл один,
не обращая внимания на свою команду и
на сердитые реплики отца.
Одноух и Дыркорыл атаковали вместе.
Один применял силовые приемы, второй
подхватывал шайбу и бил. Бил из лю¬
бого положения. Бил клюшкой, коньком,
пятачком.
И забил именно пятачком, лежа перед
чужими воротами, решающую шайбу.
Болельщики кричали и спорили, обсуж¬
дая необычный гол. Но в каких правилах
сказано, что нельзя подправить шайбу но¬
сом?!
Вага рассердился, стукнул Одноуха и
был удален. Вместо него на поле вышел
Вага-старший, отдал приказ своей коман¬
де: «Будем играть дружно!»
174
От толстого повара чужие игроки отле¬
тали, как горох от стенки. Но отец Ваги
был в валенках, бегал неуклюже, и ребята
опережали его.
Вслед за поваром на поле устремились
другие отцы. На минуту брали у сыновей
клюшку и увлекались игрой. Вскоре основ¬
ной состав был оттеснен за барьер, превра¬
тился в болельщиков. ,
Трещали клюшки и ворота. Игроки сбро¬
сили пальто, полушубки, шапки. Двор сте¬
ной шел на двор.
— Товарищи, что происходит? — прозву¬
чал строгий голос Тамары Константинов¬
ны. — Такой мороз, а ребята без пальто.
— Какой мороз? — удивился отец Ваги,
вытирая пот со лба. — Тропическая жара,
дышать нечем!
— Точно, Тамара Константиновна, — под¬
твердили Одноух и Дыркорыл, стуча зуба¬
ми. — Тропический мороз...
— Они схватят воспаление легких! —
предупредила Тамара Константиновна.
Нехлебов смутился, пробормотал:
— Совсем мужики впали в детство... —
Накинул на Одноуха и Дыркорыла полу¬
шубок, схватил их в охапку, побежал к
подъезду. — Сейчас же под горячий душ!..
Отец Ваги пощупал уши сына, нахлобу¬
чил на него свою шапку.
— И верно — мороз. Пошли оттаивать...
А больше всех, пожалуй, замерз одино¬
кий болельщик на дереве.
В азарте игры о Картине все забыли.
Да и что она могла? Клюшку клювом не
175
удержишь, а уж о коньках и думать не¬
чего.
Картина очень обрадовалась, когда услы¬
шала призыв из форточки: пора домой!
В ванной наши нападающие распарились,
с удовольствием вспоминали забитые голы.
— Скажи, — спросил Одноух отца, — а
это хорошо — впадать в детство?
Нехлебов рассмеялся:
— Замечательно! Подрастешь — узна¬
ешь. Только теперь будем играть вместе.
А Картина, как ни старалась, не могла
вспомнить свое детство. Как она выгляде¬
ла? Маленькой глупой вороной? Трудно себе
представить... Ведь это было почти двести
лет назад.
И ей очень захотелось вернуться в свое
детство. Но что для этого сделать? Может
быть, поступить в первый класс?
ВЕСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ
Весна снижает оценки даже у отличников.
В дневниках погоды, который каждый
день ведут школьники, светит вовсю сол¬
нце, увеличивается долгота дня, но време¬
ни на уроки почему-то не хватает. Рядом
с пятерками появляются четверки и даже
трояки.
Дыркорыл каждое утро встречал с ка¬
кой-то особой радостью, бежал с хорошим
настроением в школу, а Одноух, наоборот,
еле передвигал ноги, тер лапкой красные
глаза, зевал на уроках.
176
— Ты спишь на ходу? — спросил на пе¬
ремене Дыркорыл приятеля и дал ему под¬
ножку. — Не видишь — Ирка идет?
Ира сидит на парте перед нашими от¬
личниками.
У нее такая длинная пушистая коса, что
Одноух иногда не выдерживал, дергал ти¬
хонько — привет, мол; Ирка на него ни
разу не жаловалась.
Дыркорыл не позволял себе таких воль¬
ностей. А сейчас почему-то обратил на
Ирку внимание: такая была она солнечная
и сияющая у раскрытого окна.
От подножки Одноух растянулся на полу,
Ира улыбнулась, а Дыркорыл вдруг почув¬
ствовал, как бешено стучит его сердце.
С этой минуты Дыркорыл стал совер¬
шать неожиданные поступки.
Он вызвался идти за хлебом, хотя оче¬
редь была Одноуха. Тот немедленно согла¬
сился, прилег на мягкий диван.
В магазине Дырк не подошел к прилав¬
ку с хлебом, а замер у стеклянной витри¬
ны, наблюдая, не идет ли по улице Ира.
Она прошла мимо витрины. Дыркорыл
выскользнул из магазина, с равнодушным
видом поплелся за девчонкой.
Видит: стоит Ира посреди двора и, задрав
голову, смотрит в небо. Дыркорыл тоже
задрал свой пятак и не заметил ничего осо¬
бенного — ни вертолета, ни воробья, ни зна¬
комой Картины, ничего, кроме слепящего
солнца.
Дыркорыл стукнул девочку по плечу:
— Ты чего, Ирка?
177
Она оглянулась, засмеялась: «Ниче¬
го!» — и побежала за дерзким поросенком.
Они стали бегать и прыгать как сумас¬
шедшие. А за ними какой-то мальчишка
увязался. Он размахивал руками и кри¬
чал: «Я вот вам... я вот вам...» И все они
хохотали.
Дыркорыл взбежал на горку и прыгнул
вниз.
Искры брызнули из глаз. На мгновение
прыгун даже потерял сознание. Но тут же
вскочил, побежал опять прыгать.
А Ира опять смотрит в небо. Там, в са¬
мой вышине, парит белоснежная птица.
— Это Картина? — спрашивает девочка.
И после кивка Дыркорыла продолжает: —
Так я завидую вам! Приятно иметь такого
друга.
Дыркорыл чуть не брякнул: «А со мной
разве не интересно дружить?»
Но вместо этого закричал в самое небо:
— Картина! Картина! Спускайся! Давай с
нами играть!
Картина не обращала на них никакого
внимания, продолжая кружить в лучах за¬
ходящего солнца. Сейчас она была розовой
вороной.
— Что с ней? — спросила девочка. —
Она не слушает тебя?
Дыркорыл лишь вздохнул, не понимая,
что случилось с его приятельницей.
Картина прекрасно наблюдала все сверху,
слышала летящие голоса и делала вид, что
ничего не замечает. Конечно, можно и поиг¬
рать с девочкой и мальчиком. Но разве это
178
решит самую важную для нее проблему?
Как побороть в себе десятилетия гордого
одиночества? Как быть полезной людям?
Как стать счастливой?
Картина думала, думала и ничего не мог¬
ла придумать...
Иру окликнули, она ушла домой.
Дыркорыл долго стоял посреди двора и
смотрел на Ирины окна. ,Ему казалось, что
она вот-вот выйдет и снова начнется весе¬
лая карусель бега. Но Ира не вышла.
Хлеб Дыркорыл прозевал: магазин за¬
крылся.
Отец, кбііёчно, сделал выговор Одноуху.
Тот, лежа на диване, приоткрыл один глаз,
сказал:
— Я не виноват. Просто Дыркорыл влю¬
бился.
Дыркорыл подпрыгнул на месте, покрас¬
нел до самого кончика хвоста.
— Я пробежал тысячу километров, пока
ты спал, а хлеба нигде нет.
— Влюбленный поросенок, — хихикнул
Одноух. — Сотри грязь с пятачка.
— Дохлый заяц! — не выдержал Дырко¬
рыл, дернув обидчика за ухо.
Одноух вскочил, принял боксерскую позу:
— За зайца ответишь!
Драчунов разнял Нехлебов. И объяснил,
что влюбленным имеет право быть каждый,
кто не дерется, не ругается и вовремя учит
уроки. Но сейчас — луна уже светит в окно,
а в дневниках еще не нарисовано солнце.
Одноух пробудился от спячки. Он писал
в тетради и с тоской поглядывал на луну.
179
Так приятно запахнет скоро свежей зеле¬
нью. Покататься бы сейчас по траве, пото¬
чить о молодую кору зубы. Может, и ему
в кого-нибудь влюбиться, стать благород¬
ным и чуть сумасшедшим человеком? Но
в кого?
Одноух зевнул, огляделся, увидел пустой
балкон.
Сегодня все какие-то шальные. Даже
Картина загулялась, не вернулась в свое
гнездо.
СЕЛЬСКИЙ ПОЧТАЛЬОН
В Ершах объявился необычный почтальон.
Тридцать лет по сельским дорогам го¬
няла на велосипеде и мотоцикле с сумкой
через плечо тетя Наташа, и веселого быст¬
рого почтальона знал каждый мальчишка.
Но вот не только педали, но и собствен¬
ные ноги стали тяжеловаты для тети На¬
таши, она собралась на пенсию.
Ждали нового почтальона из центра. Га¬
зеты и письма в Ершах разносили школь¬
ники. Тетя Наташа сортировала почту,
диктовала в далекие пункты телеграммы
по телефону.
В свободные минуты почтальонша сиде¬
ла у окна и беседовала с большой белой
птицей.
Картина облюбовала себе дерево возле
почты.
Напротив почты находился универсаль¬
ный магазин, и из него то и дело неслась
180
бравая музыка. Музыкальную страсть
Картины сразу подметила тетя Наташа.
Почему-то ей показалось, что белая воро¬
на обосновалась возле почты именно из-за
музыки.
— Что больше нравится? — интересова¬
лась тетя Наташа. — Марш или вальсы?
Ворона кивнула.
— А мне гармошка, — призналась почта¬
льонша. — Знаешь, как я в молодости ча¬
стушки пела? Ты небось видела.
Картина помнила и залихватские пере¬
боры гармони, не смолкавшие на деревен¬
ской улице до рассвета, и частушки со сме¬
хом и притопами.
Из дверей магазина вылетели резкие
ритмичные звуки, смешались с грохотом
проехавшего грузовика, застряли в шлей¬
фе пыли.
— Верка! — грозно позвала тетя Наташа
и, когда на крыльце показалась ее дочь, по¬
требовала: — Отключи громыхалку. По¬
ставь нам вальс.
Продавец Вера пожала плечами, удали¬
лась за стеклянный прилавок, но пластин¬
ку все же переменила.
Волны вальса понеслись по улице, уплы¬
ли в небо, и голубоглазая ворона взмахну¬
ла белоснежными крыльями.
— В почтальоны не пошла, — критико¬
вала дочь тетя Наташа. — Культурой об¬
служивания занялась. А какая у нее куль¬
тура? Один джаз в голове.
— Ну что вы, мамаша, говорите? — отве¬
чала, услышав критику, из открытого окна
181
Вера. — Ценники на виду, все люди грамот¬
ные. Нашли кому жаловаться — сороке.
— Я тебе в книге жалоб запись сделаю!
Слышь, Верка?! — крикнула, рассердив¬
шись, почтальон, но слова ее утонули в но¬
вой модной мелодии.
Тетя Наташа залюбовалась дочерью: ка¬
кая красивая невеста — отражается в раз¬
ных зеркалах.
Покупателей в эти ранние часы не было.
Три Верки, которых видела в зеркалах
тетя Наташа, скучали возле блестящих
прилавков.
А почта работала. Машина привезла све¬
жие газеты и письма.
Тетя Наташа привычно раскладывала
корреспонденцию.
Стучал в соседней комнате телеграф.
Пришла срочная телеграмма — в село
Озерки председателю колхоза, и тетя Ната¬
ша расстроилась: в Озерках испорчен те¬
лефон, а до села километров пятнадцать.
Что делать? Как передать срочные слова?
Не потащишься пешком по весенней гря¬
зи... Сидеть у окна и ждать, когда проедет
мимо какой-нибудь озерковский шофер?
Тетя Наташа поделилась своими огорче¬
ниями с Картиной. Та слетела с дерева, усе¬
лась на подоконнике, стукнула клювом о
раму: «Кар!»
— Неужели сама отнесешь? — догада¬
лась тетя Наташа и даже попятилась от
такой смелой идеи.
«Кар-р-р!» — решительно подтвердила
Картина: кор-рес-понденцию доставлю, не
182
беспокойтесь, раз такая неприятная сложи¬
лась картина.
— Ты Озерки как будто знаешь... — раз¬
мышляла вслух почтальонша. — По пря¬
мой, по воздуху, туда километров восемь
будет. И правление колхоза, может, знаешь,
где стоит.
Картина кивком подтвердила, что знает:
правление, конечно, на площади стоит.
Тетя Наташа хлопнула в ладони, хотела
обнять свою спасительницу, но постесня¬
лась.
— Возьми. — Она протянула телеграм¬
му и квитанцию. — Расписку не забудь!
Белый почтальон уже летел над крыша¬
ми, держа в клюве срочную депешу. Силь¬
ные крылья беззвучно рассекали воздух,
но Картина ощущала его упругость каж¬
дым своим пером. Она торопилась, пони¬
мая важность поручения.
«Вы что — не видите, что в клюве не про¬
стая бумаженция?! Это же те-ле-грам-ма!
Срочная бумага! Печатными буквами пи¬
шется на тонкой ленте и приклеивается к
бланку с двумя «м»! Телеграмма».
«Эх, мелкие птахи! — размышляет про
себя белая ворона, встречая крылатых со¬
братьев. — Что вы понимаете в почтовом
деле? Как пишется слово «телеграмма»?»
Тянулись поля и перелески. Разбрызги¬
вая грязь, неслись по петлям дорог маши¬
ны. Картина летела напрямую, заставляя
сворачивать встречных птиц.
Три озерка среди ельника.
За ними — большое село.
183
Самая просторная крыша, блестящая из¬
дали на солнце, — это правление, где ждет
телеграмму председатель Федосов.
Сквозь стекло Картина с трудом разгля¬
дела в продымленной комнате несколько
человек и дала о себе знйть.
На стук распахнулось окно, из него по¬
валил густой дым. Можно было подумать,
что в комнате пожар. Но опытная ворона
прекрасно знала, что во время совещаний
из служебных помещений струится табач¬
ный дым.
— Никого нет! — сказал распахнувший
окно человек, равнодушно взглянув на во¬
рону.
Картина настойчиво долбанула раму.
— Не мешай работать! — махнул человек.
— А ну погоди, — отстранил его предсе¬
датель совхоза, — не видишь — бумага?!
И протянул руку.
Картина, признав председателя, позволи¬
ла взять телеграмму.
— Да это же мне! Депеша... Молодец
птица! — И председатель внимательно ог¬
лядел Картину. — Никак ты наша, берни¬
ковская? А?
Картина важно наклонила голову и про¬
тянула лапой квитанцию.
— Надо расписаться? — весело поинтере¬
совался председатель и, вынув карандаш,
поставил лихой росчерк. — Благодарю за
срочность, уважаемая! Прошу беспокоить
нас в любое время! Будем очень рады. —
И крикнул через плечо: — Зерна дайте по¬
чтальону!
184
Но почтальон уже улетел.
Председатель проводил ее долгим взгля¬
дом, вспомнил сломанный телефон, старую
тетю Наташу и обо всем догадался.
— Кончать совещание! — приказал пред¬
седатель. — Всем — по рабочим местам!
И открыть окна! Забыли, что на дворе весна?!
На весенних радостных крыльях возвра¬
щалась в Ернщ Картина. Впервые в жиз¬
ни выполнила она такое поручение. Зна¬
чит, людям нужна ее способность летать...
Так приятно лететь, когда знаешь цель.
Тетя Наташа ахнула, когда увидела под¬
пись председателя Федосова, погладила
птицу по голове:
— Устала, бедняжка?
Картина легко взлетела на почтовое де¬
рево.
— Верка! — закричала почтальонша так
пронзительно, что продавщица, бросив по¬
купателей, мигом выскочила на крыльцо. —
Заводи марш, Верочка! Самый распрекрас¬
ный марш!
Вера ничего не поняла, но в магазине тот¬
час грянул во всю мощь труб боевой марш.
Картина неподвижно замерла на ветке.
Она была растрогана.
Пионеры еще не приходили за почтой.
И тогда новый почтальон взялся разносить
письма. Картина указала розовым клювом
на пачку корреспонденции.
— Погоди, — спохватилась тетя Наташа,
пересчитав письма. — Как ты узнаешь,
кому какое? Ерши большие, улиц много, а
на почтовых ящиках номера квартир.
185
Тут Картина совсем изумила почталь¬
оншу, дав понять, что она обучилась гра¬
моте. Взяла конверт с номером дома три
и квартирой четыре и простучала клювом
семь раз.
— И буквы знаешь? — тихо спросила
тетя Наташа.
«А-кра, бе-кре...» — вполголоса подтвер¬
дила белая ворона.
— Лети, — разрешила почтальон и заду¬
малась. — Погоди маленько.
Принесла из соседней комнаты корич¬
невую сумку, разложила письма по отде¬
лениям, укоротила ремень, надела птице
на шею.
— Теперь ты настоящий почтальон...
В добрый путь!
Под торжественный марш начала рабо¬
тать новый почтальон. Облетела улицу за
улицей, дом за домом. Входила в подъезд,
вынимала клювом из сумки нужное пись¬
мо и — в щель, в ящик.
Гордо чувствовала себя белая птица!
А тетя Наташа, сидя у окна, размышля¬
ла, как изменился на ее глазах мир. Ког¬
да-то радио было в новинку, а теперь —
пожалуйста, вокруг столько источников
знаний, что даже вороны попадаются по¬
чти грамотные.
Конечно, Картина очень мудрая ворона,
друзья у нее умницы, и бухгалтер Нехле¬
бов почти академик в счете. Но разве лег¬
ко научиться считать до десяти, когда у
тебя четыре когтя на лапе?.. Пятипалый
складывает две лапки, и у него ровно деся¬
186
ток. Двукопытный складывает пять раз по
два. Птице соображать труднее: четыре да
четыре, да плюс два хвоста — свой и чу¬
жой. Запутаться можно со своими сообра¬
жениями!
Обедать домой тетя Наташа не пошла.
Дождалась крылатую помощницу, и они
вместе утолили голод хлебом с молоком.
Вера уже знала, что случилось на почте, и
из магазина летел вальс за вальсом. Тетя
Наташа рассказывала Картине о своей
жизни.
В конце рабочего дня Картина отнесла
одной старушке пенсию. Старушка ни¬
сколько не удивилась, увидев на балконе
птицу с сумкой, спросила:
— Это Наташка тебя прислала?
Пересчитала аккуратно деньги, расписа¬
лась в ведомости, вздохнула:
— Совсем глупая стала. За деньгами —
и то ноги не идут. — И вдруг улыбну¬
лась: — Мне бы твои крылья, твою моло¬
дость. Ох и залетела бы я в самую вы¬
шину...
Картина промолчала, не стала уточнять,
что гораздо старше хозяйки. Иногда стыд¬
но бывает, что у тебя большие сильные
крылья, а у другого их нет...
— Прилетай, милочка, прилетай, моя
красавица, — попрощалась старушка с по¬
чтальоном.
Первый раз в жизни была Картина сча¬
стлива. Ей казалось, что она помолодела
на сто лет. Неужели теперь она нужна
стольким людям?!
187
...Картина так устала, что впервые про¬
спала рассвет. Ей снилось, что она летит
с сумкой над земным шаром и бросает с
вышины письма, а люди ловят их и при¬
ветливо машут вслед.
ПЕРВЫЕ КАНИКУЛЫ
Вот и прошел учебный год.
Каникулы!
Слово звонкое, как удар по мячу. Пер¬
вые каникулы в жизни Одноуха и Дырко¬
рыла.
Теперь они люди ученые. Выучили пол¬
километра стихов, сложили и вычли в уме
множество разнообразных предметов, по¬
лучили сто похвал от Тамары Константи¬
новны и сто одно замечание от Констан-
тинтамарыча, поссорились, помирились и
подружились со всеми товарищами, вы¬
росли, повзрослели, поумнели... И пере¬
шли во второй класс.
В шкафу лежали подарки — две боль¬
шие книги с картинками и надписью: «За
отличные успехи и прилежание».
Действительно, в тетрадях, которые рань¬
ше тянули на единицу, появилось много
пятерок, их даже жалко выбрасывать. Что
же касается прилежания, то оно не всег¬
да было отличным, но в основном — при¬
лежным.
Последний урок — как праздник, а на¬
шим героям почему-то грустно вспоми¬
нать его.
188
Вошла Тамара Константиновна с пачкой
книг и раздала всем подарки. Глаза у нее
были блестящие, голос взволнованный —
самая красивая учительница, которая толь¬
ко может быть! И каждый улыбался и не¬
вольно становился серьезным, когда ему
вручали книгу.
Тамара Константиновна внимательно
смотрела на подходившего к ней перво¬
клашку, говорила важные для него слова,
и первоклашка моментально взрослел и
становился второклассником.
Когда алфавит в классном журнале кон¬
чился, учительница объявила, что в новом
учебном году их будет не тридцать два уче¬
ника, а тридцать три, и показала новую
парту. Весь класс так и залился смехом,
увидев эту парту. В углу под самым потол¬
ком была приделана обыкновенная тол¬
стая палка.
И смолк класс, потому что в открытое
окно влетела белая птица и уселась на
свою парту.
Картина сразу украсила собой пусту¬
ющий угол. Она сидела, как и все, очень
прямо, уставившись выпуклым глазом
на учительницу, и в ее черной почто¬
вой сумке лежали учебники для второго
класса.
Тамара Константиновна называла новые
учебники, а Картина доставала клювом из
сумки нужную книгу и демонстрировала с
высоты классу.
Ребята пишут и пишут в тетрадях. То
поднимут голову и посмотрят на учитель¬
189
ницу, то оглянутся на Картину. Умница
птица, ее и вороной-то неловко назвать:
за несколько месяцев вызубрила всю про¬
грамму, догнала товарищей, будет учиться
дальше.
Тридцать третье место'прочно утверди¬
лось в классе!
Одноух и Дыркорыл особенно прилежно
составляли список дел на лето.
Как важно им не забыть ничего, чему
они выучились в школе. За три месяца
они прочитают все книги, заглянут в учеб¬
ники, будут во всем помогать Нехлебову.
Теперь их трое помощников — дружный
коллектив.
Кончился последний урок, взлетела со
своей парты Картина, и будущие второ¬
классники с веселым шумом и неожидан¬
ной грустью покинули класс.
Но грусть похожа на дымок погасшего
костра. Повеял ветер, и нет его — растаял.
Только в памяти остался едва уловимый
след.
Весенний ветер гуляет по улице, влетает
в открытые окна, зовет озорно: эй, вы, не
проспите каникулы!
Впереди три месяца полной свободы, зе¬
леной травы, зеленого неба, зеленого ветра,
зеленого жаркого солнца. Вот как сладко
зевает на подоконнике кошка: каш-кис-
кус-лыш... Смотрит одним глазом на по¬
бледневшие ученые физиономии, понимает
умница, что нужна ее хозяевам срочная
медицинская помощь природы — солнце,
воздух и вода.
190
— Буду вставать рано, — сказал Дырк. —
Сделал зарядку, бегом к реке и — лови себе
рыбку хвостом. На завтрак.
— Хорошо тебе с голым хвостом. А я? Обо
мне не подумал, — обиделся Одноух. — Ну,
и я не пропаду. Целый день буду загорать.
— Как это? — удивился Дырк, огляды¬
вая мохнатого приятеля.
— Обыкновенно, на солнышке.
— Снимешь шкуру, — поддакнул Дырко¬
рыл, — наденешь трусики и валяйся пузом
вверх...
— И сниму! — гордо заявил Одноух. —
И валяться буду... Даже купаться!
— А ты, Картина, как начнешь канику¬
лы? — поинтересовался Дырк.
«Кар! — деловито гаркнула птица. —
Корреспонденция!.. Срочные дела!..»
Картина нацепила сумку на шею и поле¬
тела на почту. Скорее, скорее! Может быть,
лежат важные телеграммы...
Одноух и Дыркорыл, поспорив, разош¬
лись в разные стороны.
Ух как жарило солнце!
Дыркорыл язык высунул, пока добрал¬
ся до реки. Удочки разматывать не стал,
бросил на траву. Уселся на бревне, упав¬
шем с берега, хвост и копыта в воду опу¬
стил, отдыхает.
Сидит Дырк на бревне, шевелит хвостом
в прохладе, напевает:
Пусть удирает крокодил,
Когда рыбачит Дыркорыл.
Я — Дыркорыл, я — Дыркорыл,
А дальше я забыл!..
191
Вдруг кто-то хвать его за хвост. Да пре¬
больно.
Дыркорыл вздрогнул, осмотрел хвост. На
нем белели ямочки от чьих-то зу,бов.
«Эге, — сказал себе Дырк, — окунь хва¬
танул».
Конечно, жадный окунь принял хвост за
гигантского червя, крокодилы ведь в реке
не водятся. Жирный золотисто-зеленый
окунь бродил где-то рядом, но Дырку лень
было возиться с удочкой, лень было и по¬
шевелиться.
Что-то тяжелое повисло на хвосте, и ры¬
болов — бултых! — полетел с бревна.
Наступила отвратительная, ужасно мок¬
рая тьма.
— Хрюну! — крикнул, хлебнув воды,
наш герой, что означало: тону, спасайте,
кто может!
Рыбы брызнули во все стороны от не¬
удачливого рыболова, им и в голову не
пришло, что некоторые не умеют плавать.
Дыркорыл отчаянно махал лапами, не
зная, что он легче воды и барахтается на
самой поверхности.
— Хрюну! — снова крикнул перепуган¬
ный рыболов в самое небо. — Тамаркроко-
дилыч, я больше не буду врать. Я не умею
плавать!..
Кто-то очень сильный схватил тонущего
за ухо, поволок к берегу.
...Когда Дыркорыл выплюнул из себя
речную воду и открыл глаза, он смутно уви¬
дел мокрого симпатичного зверя. Наверное,
это был речной бобр. Ну, конечно, смелый
192
великолепный пловец спас несчастного ры¬
болова.
Дыркорыл хотел пожать лапу своему
спасителю, но руки не слушались его, а го¬
лова гудела.
— Спасибо, бобрик, — жалобно произнес
Дырк, дрожа всем телом и стуча зубами.
Страх медленно покидал Дыркорыла: он
снова был на твердой земле.
— Да что там. — Бобр смущенно махнул
мокрой лапой.
— Ты спас меня! — искренне сказал
Дырк, не обращая внимания на то, что бобр
произносит человеческие слова.
— Пустяки! — Голос бобра прозвучал
чуть знакомо. — Ты замерз. А ну, за мной!
Они побежали по зеленой траве и сразу
же наткнулись на чью-то шкуру. Точнее,
это была шуба, которую кто-то потерял.
Бобр накинул шубу на плечи Дырка, велел
сделать пробежку, чтоб не простудиться.
Ох и жарко было Дыркорылу бежать в
шубе. Пот тек ручьями с рыболова, но он
послушно следовал совету, делая круг за
кругом.
Два гусака загоготали, вытянув шеи при
виде неизвестного существа. Так хотелось
им ущипнуть страшилище, узнать, кто это
такой! Но Дырк шикнул на них на ходу,
махнул острым копытом: смотрите, задену
ненароком по клюву, придется искать зуб¬
ного врача!..
Гуси отстали.
Бегун встал как вкопанный, упершись в
землю копытами. Страшная догадка пора-
7 Е. Велтистов
«Миллион и один день каникул»
зила Дыркорыла: на нем была шкура Од¬
ноуха!
Где же друг, если его шкура валялась в
траве?
У Дырка кругом пошла голова, пятачок
побледнел.
— Он совсем голый...
— Что ты сказал? — спросил бобр, глаза
его весело блеснули. — Кто голый?
— Мой друг, — признался Дыркорыл и,
путая слова не от дрожи, а от волнения,
принялся рассказывать, как Одноух пошел
загорать, скинул шкуру и вот... его нигде
нет. Что с ним? Может, солнечный удар?
А может, и сгорел вовсе...
Дыркорыл даже прослезился от такой
картины.
А речной зверь, спаситель рыболова, хо¬
хотал от души. Как-то чудно он смеялся,
будто сухое дерево грыз: хруп-хруп, хра-
хри, хи-ра-ха!..
И чем больше он смеялся, тем больше
пушился. Просыхал от смеха и солнца.
Пушился, пушился, и вдруг у него подня¬
лось одно ухо.
И второе поднялось, но не во весь рост, а
наполовину.
Дыркорыл наконец-то узнал его!
— Это ты, Одноух? — смущенно спро¬
сил он.
— Я! — признался пушистый.
— Ты вытащил меня?
— Ерунда, я умею плавать. Хочешь,
научу?
— Хочу.
194
Дыркорыл увидел себя плывущим в зе¬
леной реке. Свободно скользит он в волнах,
вращая хвост винтом, обгоняет стаи рыб. А
впереди плывет, оглядываясь на отстающе¬
го, ловкий и гладкий друг.
— Значит, ты не вылезал из шкуры, —
улыбнулся Дыркорыл и скинул с плеч ста¬
рый, брошенный кем-то тулуп. — А кто же
дернул меня за-хвост? ,
— Я, — простодушно признался Одно¬
ух. — Считай, что это был первый урок
плаванья...
— Ах так! — вспыхнул Дырк и бросил¬
ся на шутника.
Они покатились по зеленой траве.
Большая тень накрыла сверху драчу¬
нов. Они задрали головы, обрадовались:
Картина!
Белая ворона с сумкой парила над ними.
Она несла срочную депешу бухгалтеру Не-
хлебову.
— Видишь, она работает, а мы бездельни¬
чаем, — сказал Дыркорыл и покраснел. —
Нехорошо получается.
— Нехорошо. — Одноух поскреб лапой
в затылке. — Ладно, что-нибудь приду¬
маем!
«Кра-кру — по пути прокачу!» — пред¬
ложила Картина Одноуху.
Одноух махнул лапой на Дыркорыла.
— Пусть лучше он. Ты еще ни разу не
летал?
— Не летал! — смущенно ответил Дырк.
— Тогда лети! — просиял Одноух и объ¬
яснил, как удержаться на птичьей спине.
7*
195
Белая птица взмыла с пассажиром в вы¬
шину.
Впервые видел Дыркорыл такой огром¬
ный мир и задохнулся от счастья.
Ветер бил в лицо, щекотал ноздри, тре¬
пал уши. Дыркорыл, обняв за шею голу¬
боглазую Картину, что-то кричал.
Сверху неслись к Одноуху звонкие слова:
Здесь, под крыльями Картины,
Все красиво, все картинно!..
С большой высоты увидел свои Ерши
второклассник Дыркорыл!
— Ну как?! — крикнул он Одноуху. —
Не скучаешь?
А Одноух заливается смехом, машет при¬
ветливо лапой:
— Новый Колумб — открыл Ерши! Ха-
ха!.. Держись крепче, Дырк! А то сва¬
лишься!..
У Картины запершило в горле.
Но она побоялась каркнуть, чтоб не спуг¬
нуть поэтического вдохновения друга, уви¬
девшего землю с высоты птичьего полета.
Их замечательная дружба, новые класс¬
ные и внеклассные приключения еще
очень долгое время будут служить пред¬
метом разговоров, удивляя многих и мно¬
гих...
ш
Глоток
СОЛНЦЙ
Зяяккм
программиста
ЛЦим Cmofk
Часть первая
ОБЛАКО
Глава 1
Когда девятилетний сын
Эйнштейна спросил отца:
«Папа, почему, собственно, ты
так знаменит?» — Эйнштейн
рассмеялся, потом серьезно
объяснил: «Видишь ли, когда
слепой жук ползет по поверх¬
ности шара, он не замечает,
что пройденный им путь изог¬
нут, мне же посчастливилось
заметить это».
«15 мая 2066 года на глазах у ста тысяч
зрителей спортивный гравилет «С-317» с
гонщиком Григорием Сингаевским во¬
шел в шарообразное серебристое облако,
возникшее на его пути, и больше не по¬
явился».
Это произошло быстрее, чем вам уда¬
лось прочитать лаконичную фразу из про¬
токола. Ни один из гравилетчиков — я в
этом убежден — не заметил, как появил¬
ся в чистом небе, на трассе наших гонок,
странный серебристый шар. Да, пожалуй,
в тот момент никто из нас, тридцати пар¬
199
ней, вцепившихся в руль своих машин, не
мог сообразить, что это такое — неправдо¬
подобно круглое облако, гигантская шаро¬
вая молния или просто запущенный ка¬
ким-нибудь сумасшедшим елочный шар
огромной величины — это нечто, ударив¬
шее нам в глаза слепящим металличес¬
ким блеском. Я летел вторым после Син-
гаевского, точнее — метров на шестьсот
сзади и на сто ниже, не упуская из виду
силуэт его желтого гравилета, и помню,
что сразу за вспышкой жесткого света ин¬
стинктивно рванул ручку тормоза (приказ
судьи соревнований раздался чуть позже),
помню, как машина вдруг задрала нос,
выбросила меня из кресла и с азартом
понеслась в белое пекло. То, что это пек¬
ло, а не твердая металлическая поверх¬
ность, я догадался, увидев, как быстро и
красиво, почти на идеальном развороте
нырнул туда желтый гравилет и раство¬
рился, исчез в сиянии. Говорят, в эти се¬
кунды на телеэкранах была ясно видна
счастливая улыбка на моем лице, удивив¬
шая всех зрителей; кажется, я даже за¬
смеялся, наваливаясь на упрямо поднятый
руль.
Я жал на руль как только мог, но чудо¬
вищная тяжесть давила мне грудь, сбрасы¬
вала руки, и я чувствовал, что безотказная,
такая знакомая машина подчиняется уже
не мне, а какой-то силе, вращающей ее, как
щепку в водовороте.
На этом безумная гонка вокруг облака
для меня закончилась: я потерял сознание,
200
все так же глупо улыбаясь. Глупо — это
мнение тех, кто ознакомился с короткой
диктофонной записью впечатлений, сделан¬
ной в больнице. Ну, а для меня, казалось бы,
неподходящая улыбка была проявлением
особой радости, с которой я прожил весь
день и не хотел расстаться. И об этом, ко¬
нечно, ничего не скажешь в официальном
докладе, в котором надо припомнить и точ¬
но изложить обстоятельства гибели твоего
товарища.
С того дня прошел уже год, я на год стал
старше, но не это самое главное. Насколь¬
ко я знаю, в истории планеты еще не было
таких странных на первый взгляд и зако¬
номерных, давно ожидаемых людьми собы¬
тий. И я хочу начать рассказ с того утра,
когда меня разбудило прикосновение про¬
хладных иголок сосны.
Я сразу вскочил и понял, что это было во
сне: может, за секунду до пробуждения я
стоял с Каричкой под старой сосной, под ее
единственной зеленой лапой, и прощался.
А еще хотел включить на ночь диктофон с
лентой формул. Ничего бы тогда сказочно¬
го не было, знал бы на пятьдесят формул
больше, и все. Я выбежал из дома и, не об¬
ращая внимания на скользящие среди тра¬
вы ленты механических дорог, помчался к
морю, к лестнице, где стояла сосна, а до¬
бежав до лестницы, пошел вниз медленно,
не спеша, радостный и грустный одновре¬
менно.
Каричка бежала вверх, прыгая через сту¬
пени, — честное слово, это была она, я не
202
придумал. И когда она вскинула голову, я
увидел корону ее волос, знаете, как солнце,
каким его рисуют дети, — мягкое, пушис¬
тое, лохматое. Я увидел челку над самыми
глазами, золотые ободки в них, и мне поче¬
му-то стало грустно.
— Март, — сказала она шепотом, — что
я знаю...
И тогда я засмеялся первый раз в этот
день. Было так приятно стоять у обрыва
над самыми волнами перед запыхавшейся
Каричкой и не думать, что будет дальше.
— Март, ты придешь первым!
— Откуда ты знаешь?
Наверно, я покраснел. Не люблю, когда
кто-то вмешивается в мои дела, но сейчас
мне было просто приятно.
— Я колдунья, ты не догадался? — Она
прыгнула через две ступени. — И вообще
утром надо здороваться.
— Здравствуй, — сказал я, хотя это и
выглядело странно в середине разговора.
— Прощай. Я уезжаю.
— Разве сегодня? — Я еще на что-то на¬
деялся, хотя все знал, когда меня во сне
уколола ветка. — А почему же Сим ни¬
чего не сказал?
— Я совсем забыла предупредить его...
— А Андрей? — Я уже кричал, потому
что Каричка убегала и голос ее летел из
кустов.
— Привет ему! Я спешу! Буду смотреть,
как вы летите. И помни, я — колдунья.
Вот мы и остались одни, сосна. Будь у
меня крылья, я бы рванулся из-под твоей
203
лапы к махавшей Каричке, туда, вниз, ку¬
выркнулся среди облаков и нырнул в про¬
хладную глубину. Но у меня был красный
гравилет, вылизанный до перышка, отла¬
женный до винтика, спокрйно стоявший в
ожидании гонок, которые Каричка увидит
теперь на экране. Еще у меня были Анд¬
рей и Сим, я должен передать им привет
от уехавшей Карички. И я спустился по
лестнице, на ходу сбросил одежду и вошел
в воду.
— Ты придешь первым» — бум, бум,
бум! — распевал я во все горло, лежа на
спине и глядя в лицо солнцу. — «Я кол¬
дунья, помни!» — прорычал я удирав¬
шему в панике крабу, которого спугнул у
скользкого от водорослей камня.
Так я довольно долго дурачился, а сам
вспоминал белое в синий горошек платье,
каштановый затылок и изгиб шеи Карич¬
ки, когда она низко опускает голову. Эти
сухари, электронные души — Андрей и
Сим, — уже, наверно, трудятся, считают,
а я здесь, в светло-зеленом прозрачном
мире, гоняюсь за рыбешками и фыркаю,
как дельфин. Я мог бы взболтать море до
самого дна, если бы совесть не намекала,
что пора вернуться из глубин на землю, в
институт.
На песке, ровном и нежном, еще не про¬
дырявленном следами, меня ждал город,
сложенный из камней. Серая крепостная
стена, столбики башен, из-под арки ворот
выезжает пышная процессия: белые всад¬
ники на черных, отполированных морем
204
голышах. А впереди всех треугольный
красный сердолик — точно маленький
гравилет. И я, как только увидел этот
красный камень, сразу забыл про все на
свете — захотел взглянуть на гравилет.
Я покинул каменный город, начертив на
песке грозный сигнал магнитной бури, что¬
бы какой-нибудь растяпа случайно не раз¬
рушил фантазию строителя.
Не знаю, зачем придумали эти ползу¬
щие в траве дороги. Ими почти никто не
пользуется, люди предпочитают ходить по
земле. Ракеты, трансконтинентальные экс¬
прессы, вертолеты — понятно: экономия
времени. И гравипланы — понятно: кра¬
сивые, удобные, современные машины.
А от гоночных гравилетов вообще дух
захватывает! Они как цирковые артисты:
самые обычные с виду и самые ловкие, са¬
мые смелые, рискованные в работе. Я все¬
гда волновался, когда входил в ангар, и
сейчас пробирался между машинами как
можно осторожнее, стараясь не задеть чу¬
жое творение. Именно творение, потому
что хотя спортивные гравилеты похожи
друг на друга — легкое птичье крыло,
сломанное пополам, с прозрачными капля¬
ми кабин на сгибе, — все же опытный
глаз гонщика сразу улавливал разницу в
конструкции машин. Она была в изломе
крыльев (некоторые из них загнулись че¬
ресчур резко). А десять разных цветов, в
которые были окрашены машины, симво¬
лизировали десять городов, приславших
лучших гонщиков. Никто не знал пока,
205
какие из этих тридцати войдут в первую
тройку и продолжат гонки на первенство
континентов. Может быть, самое быстрое
крыло — мое, ярко-красное, с плавной
линией изгиба, обтянутое, металлическими
перьями? Я стоял у своего гравилета, по¬
стукивал ладонью и слушал, как перья
отзываются чистым, долго не смолкаю¬
щим звоном.
Потом весь день я ощущал в пальцах
этот легкий серебристый звон, вспоминал
таинственную фразу, казавшуюся очень
значительной: «Март, что я знаю...» На¬
верное, когда я пришел в лабораторию
и уселся за стол, заваленный бумагами,
моя улыбка взбесила Андрея. Он так и
сказал:
— Прости, Март, но у тебя вид блаженной
обезьяны. Ты точно впервые слез с дерева и
ходишь на задних лапах.
— Ага, — откликнулся я, — ты почти
угадал. Я еще древнее: только недавно
вылез из моря и впервые понял, что зна¬
чит дышать.
— И как, понравилось?
Кажется, Андрей был удивлен. Обычно
я не реагирую на его зоологические шу¬
точки. Но сегодня готов беседовать даже
с неодушевленными предметами.
— Прекрасно! Легкие — гениальная ма¬
шина. Тебе привет от Карички. Она уеха¬
ла сдавать экзамены.
— Мне она ничего не сказала, — вме¬
шался в разговор Сим.
И Андрей сразу нахмурился:
206
— Сим, не отвлекайся, пожалуйста. По¬
говорим в перерыве... Жаль. Я рассчиты¬
вал подкинуть Каричке задание с «Л-13».
— Давай мне, — предложил я, удивля¬
ясь собственному великодушию. — Обо¬
жаю задания с Луны. Сим, тебе тоже по¬
клон.
Андрей молча протянул мне листы. А Сим
мигнул оранжевым глазом: он принял по¬
клон к сведению.
Часа три мы работали молча. Такой по¬
рядок завел Андрей. Он старший в нашей
группе. Ему двадцать один год, он окончил
три факультета. У Андрея Прозорова бы¬
вают только два состояния: он или молча
работает, или шутит о несовершенстве че¬
ловека.
Это несовершенство подтверждал бес¬
страстный СИМ — Счетная Информа¬
ционная Машина новейшего поколения,
подпиравшая железными плечами стены
нашей лаборатории. Мы трое — Каричка,
Андрей и я — работали на беспощадно
быстрого Сима, только-только успевая за¬
гружать его электронное чрево задачами
и расчетами.
Обычно утренняя порция бумаг на сто¬
ле повергает меня в уныние. После того
как я на рассвете пробежал десяток кило¬
метров, прыгал с вышки, бросал копье, эти
бумаги кажутся мне такими противными,
что не хочется брать их в руки. И хотя я
осознаю, что курс программирования по¬
лезен для недоучившегося студента, я на¬
чинаю сердиться. Я сержусь, как это ни
207
странно, на лунных астрономов и астрофи¬
зиков с Марса, засыпающих нас сводками.
Я сержусь на ракеты-зонды и автомати¬
ческие обсерватории, ощупывающие свои¬
ми чуткими усиками горячее Солнце и
бросающие из черного пустого космоса
водопад цифр прямо на мой стол. Я сер¬
жусь даже на Солнце, за что — сам не
пойму. Со стороны посмотришь — чело¬
век работает нормально: стучит клави¬
шами, пишет, зачеркивает и снова пишет
формулы, трет кулаком подбородок. А он,
букашка, оказывается, дуется на само Сол¬
нце и только к концу дня, расшвыряв все
бумаги, чувствует себя победителем. Но
что он победил — свой гнев или огненные
протуберанцы? Нет, только очередную пач¬
ку бумаг.
Сегодня я пересмотрел свое отношение
к бумагам. Перебирая листы информации
с грифом «Л-13», я почему-то вспомнил,
как увидел однажды в лесу Каричку: она
стояла под деревом и задумчиво рисо¬
вала в воздухе рукой; солнечные лучи,
пробившись сквозь крону, воткнулись в
землю у ее ног; мне показалось, что она
развешивает на них невидимые ноты.
Я не стал мешать рождению музыки и
ушел... А ведь у этих ребят с тринадца¬
той лунной станции, которые засыпают
меня сводками, сказал я себе, нет ни про¬
хладного ветра, ни бодрых раскатов грома,
ни голубого неба — только град метеоров,
беззвучно пробивающих купола зданий,
одиночество да волчьи глаза звезд.
208
А я в кабинете лениво перебираю бу¬
мажки, стоившие кому-то усилий, риска, а
иногда и жизни. Нет, что-то не так устро¬
ено в этом мире! Почему я, здоровый, румя¬
ный, сижу за стеклянной стеной и паль¬
цем нажимаю на кнопки? Зачем я здесь, а
не где-то в песках Марса? Я сам должен
нацеливать на звезды телескопы, радары и
прочие уловители видидоого-невидимого,
задыхаться от жары, дрожать от мороза и
посылать на Землю, в Институт Солнца, в
двухсотую группу, добытые мною цифры.
Чтоб Андрей Прозоров обрабатывал их, а
Сим мгновенно переваривал. Вот это будет
правильно. И если говорить трезво, меня
ведь никто не держит на привязи в опера¬
торской, и за спиной моей трепещут кры¬
лья гравилета.
Я уже видел, как мчусь на гравилете
прямо к Солнцу, а рядом со мной Ка¬
ричка...
— Неужели на «Л-13» такие юморис¬
ты? — не оборачиваясь, сказал Андрей.
— А что?
— Ты опять улыбаешься?
— Это я так, вообще. А с «Л-13» покон¬
чено. Возьми.
Андрей взглянул на мои расчеты и кив¬
нул: он был доволен.
— Ты заметил, — сказал Андрей, — без
женщин гораздо легче работается.
— Не согласен, — прогудел Сим, — ког¬
да Каричка поет, я работаю быстрее.
От неожиданности мы с Андреем рас¬
смеялись.
209
— Каков Сим, а? — Андрей подмигнул
мне.
А я крикнул:
— Присоединяюсь, Сим! — и засвистел
«Волшебную тарелочку Галактики».
— Вот доказательство, — нравоучитель¬
но произнес Сим. — Все вы поете ее пес¬
ни. — И он предупредительно распахнул
дверь, возле которой мы с Андреем очути¬
лись одновременно.
— А ведь мы просто сбежали от Сима! —
крикнул я, мчась со всех ног к столовой и
оглядываясь на Андрея.
Я нарочно побежал по лестницам, пре¬
небрег лифтом, чтоб расшевелить эту бу¬
мажную душу. А он, почтенный, ученый
муж, и в самом деле бежал за мной, пры¬
гал через ступени, смешно подкидывая
острые колени.
— Да ну его, Сима! — кричал он на
ходу. — Хватит с меня этой филосо¬
фии! И потом, я просто не успеваю за Си¬
мом, уже три дня без обеда. Больше не
могу!
Это была хорошая пробежка в дальний
конец института. И мы не только бежали,
но и успевали отвечать знакомым:
— Ну как, летишь?
— Лечу!
— Куда спешите? Директор вызвал?
— Да! Сделали открытие!
— Андрюха, научи его бегать!
— Да вот стараюсь...
— Придешь первым, Март?
«Эхма, если б я сам знал...»
210
Пока я знал одно: я мог проглотить пять,
нет — десять салатов. И мы столько съели,
правда, вдвоем. Нажали на все кнопки за¬
казов, потому что из меню не сразу пой¬
мешь, что такое «Весенние звезды»,
«Четвертое измерение», «Интуиция» или
«Клеопатра» (у нашего повара неукроти¬
мая фантазия, причем ежедневная), и вот к
столику приплыл аппетитлый, щедро устав¬
ленный блюдами поднос. Надо сказать,
пока мы глотали «звезды» и «Клеопатр», а
транспортер уносил пустой поднос, я с удив¬
лением и какими-то новыми глазами смот¬
рел на Андрюху Прозорова. То, что он
светлая голова и сухарь, — это я знал дав¬
но. Но никогда еще не видел, чтоб он бежал
по лестнице и с таким азартом уничтожал
салаты. Он, всегда бледнолицый, сейчас
даже порозовел.
— Значит, летишь? — сказал Андрей и
удивил меня еще больше: он не интересо¬
вался спортом, просто не обращал на него
внимания; мне казалось, он не отличит гра¬
вилет от вертолета.
— Ага! — кивнул я.
— Хорошо. Наверно, это хорошо, — так
просто и тепло сказал Андрей, что мне за¬
хотелось взять его с собой. — Это там, над
морем?
Нет, он словно свалился с Луны! Тыся¬
чи людей только и ждали этого дня, а
он — «над морем?»... Но мне не хотелось
говорить ему насчет Луны, я опять кив¬
нул:
-Да, над морем.
211
Тут в дверях засияло большое красное
ухо, и нас прервал Кадыркин. Это малень¬
кий курчавый математик с выдающимися
ушами. Я ничуть не преувеличиваю — про
него все так и говорят: «Сначала появля¬
ются уши, потом — Кадыркин». Он крик¬
нул с порога:
— Прозоров, хватит жевать! Есть про¬
блема.
Я чуть не подавился салатом. Кадыркин
так и крикнул: «Проблема».
Андрей сразу встал и превратился в пре¬
жнего Андрея, словно застегнулся на все
пуговицы.
— Какая сегодня лекция? — спросил
он меня, готовя дипломатичное отступ¬
ление.
— Не помню... Кажется, светящиеся мо¬
сты. Это которые между галактиками.
— A-а, лошадки в одной упряжке бегут
с разными скоростями!
— Совсем школьная загадка, — вздох¬
нул я. — Проходили, скука.
— Ну вот что, — Андрей нахмурился,
сердясь неизвестно на кого, — сегодня ни¬
каких лекций, никакой работы.
— У меня задание для Сима.
— Я скажу Симу, чтоб не открывал тебе
дверь. Ты должен отдыхать.
Тут уж я взвился: откуда этому теоре¬
тику знать, что делать спортсмену перед
стартом!
— Андрей, — сказал я угрожающе, — я
тебя нокаутирую одним пальцем.
— Тебе и так достанется. Счастливо.
212
Он спокойно повернулся и ушел к Ка-
дыркину. Честное слово, будь я трижды
гением, я бы не носил так торжественно
на плечах свою трижды выдающуюся го¬
лову! Мало погонял его по лестницам...
Я не изменил своего обычного режима
перед гонками. Во-первых, не пропустил
лекцию: забрался в зимний сад и под каки¬
ми-то колючими кустами включил телеви¬
зор. И сразу же окунулся в пространство,
населенное галактиками, и с легкостью спя¬
щего понесся навстречу далеким мирам,
представшим предо мной — ничтожной
песчинкой мироздания — в виде изящных
устричных раковин и клубка скрученных
змей, блестящих ярких шаров и едва разли¬
чимых пятен темного тумана. Где-то вдали
от меня они жили своей жизнью, как грозо¬
вые облака в глубинах неба, взрывались и
угасали, крутились и разлетались в разные
стороны. Я слышал знакомый голос про¬
фессора, вглядывался в мелькавшие форму¬
лы, а сам думал, как эта лекция запоздала.
Она безнадежно устарела бы даже для
древних египтян, имей они телевизоры. То,
что я видел, было тысячи и миллионы лет
назад, и кто знает, какие они теперь — эти
спиральные и эллиптические, разложенные
по научным полочкам, расклассифициро¬
ванные, как домашние животные, галак¬
тики. Ведь только нашу Галактику свет
пробегает из конца в конец за сто тысяч
лет. Сто тысяч. А жизнь, как мы говорим,
очень коротка. И кто может, не отрываясь,
следить за звездами миллионы лет, чтобы
213
доложить человечеству механику внутрен¬
них движений в этих чертовски далеких,
убегающих призраках? Проследить хотя бы
за молодыми звездами. Всего десяток мил¬
лионов лет. Для звезд, как известно, это дет¬
ский возраст.
«Рассмотрим галактики, на которые
впервые обратил внимание астроном
Цвикки», — продолжал между тем про¬
фессор, и я позавидовал его смелости: он
отлично знает, что современные телескопы
достают на тысячи мегапарсек (миллиард
лет до полета света!), и это его нисколько
не смущает. Лезет в давно остывшую звез¬
дную кашу, пытается в ней разобраться и
еще заботится о новых видах наблюдения
за Вселенной. Молодец! Будь я всемогу¬
щим, не раздумывая, подарил бы этому
храброму человеку бессмертие и машину
времени. Чтоб он окончательно разобрал¬
ся и поучал таких недорослей, как я.
Мне очень хотелось быть сегодня всемо¬
гущим. Потом, после лекции, я делал гим¬
настику, крутился на центрифуге и, вытя¬
нувшись во весь рост, заложив руки за
голову, отдыхал в зале невесомости. Я щед¬
ро раздавал людям бессмертие и сверхсве¬
товые скорости, цивилизации других пла¬
нет и невидимые пружины, вращающие
галактики. Я зажигал искусственные сол¬
нца, смещал земную ось, бурил насквозь
земной шарик, строил роботов с гибким
мышлением человека — словом, придумы¬
вал все то, что уже описано в фантастичес¬
ких книжках. И в то же время — до чего
214
ловко человек умеет соединять высокое,
торжественное со своими практическими
заботами! — ловил шумы с улицы, пред¬
ставлял, как прибывает в город публика,
как тащат грузовые вертолеты каркасы
трибун и устанавливают их на берегу, как
судьи развешивают огромные золотые
шары, мимо которых мы, гонщики, проне¬
семся много раз. И уже круглые площадки
с подвижными хоботками телекамер повис¬
ли, наверно, над морем. И уже прилетел на
судейской машине комментатор с бархати¬
стым голосом.
Подходя к ангару, я и вправду услышал
знакомый баритон, льющийся из динами¬
ков. Комментатор Байкалов прежде всего
сообщил болельщикам, что час назад он
вел репортаж о подводном заплыве в
Красном море и теперь рад подняться под
облака. Облаков, правда, не было, синопти¬
ки убрали с нашего пути все помехи и —
я знал это — в заключение готовились за¬
жечь полярное сияние. На телеэкране, ви¬
севшем на стене прямо над моей машиной,
мелькали кадры города, взбудораженного
праздником. Камеры, подчиняясь полко¬
водческим жестам Байкалова, выхватыва¬
ли из всеобщей суматохи разгоряченные
лица, яркие флаги, парящие машины. По¬
садочные площадки были плотно уставле¬
ны транспортом, и пассажирские гравипла¬
ны выбирали свободные крыши. Блеснули
на солнце акульи тела двух ракет, и ком¬
ментатор, несомненно, заметил их; несколь¬
ко минут он держал ракеты в резерве, а
215
когда они сели у леса, взял у пассажиров
интервью.
Честно говоря, на нас неприятно действо¬
вали эти картинки. Гонщики старались не
глядеть на экраны, громко разговаривали,
чересчур много шутили, а когда Байкалов
перешел к биографиям, все полезли осмат¬
ривать машины.
И вдруг в ангаре стало тихо. В голубом
квадрате ворот стоял высокий человек в
белом свитере — Гриша Сингаевский. Он
пришел самым последним и сразу догадал¬
ся, что надо просто выключить эту технику.
«Ура Сингаевскому!» — крикнул кто-то,
и мы радостно завопили, как вырвавшиеся
на перемену школьники.
Его все любили — неторопливого, скула¬
стого синоптика с твердым взглядом блес¬
тящих глаз! Вот кто был настоящим воз¬
душником! Я думаю, если бы ему однажды
запретили полеты, он бы просто не знал, как
жить. Он никогда не стремился удивить
эффектными фигурами высшего пилотажа,
летал быстро и просто, но так, что даже ма¬
лейшие повороты машины всегда были за¬
метны: перед зрителями постепенно возни¬
кал четкий, красивый рисунок полета.
Надо самому быть гравилетчиком, чтобы
понять, какая смелость, какое презрение к
опасности были в этих неприметных, но
всегда неожиданных поворотах желтого
гравилета.
Сингаевский только взглянул на просто-
душно-прямое крыло моего гравилета и
сразу догадался:
216
— Что? Хочешь меня обогнать? Попробуй
поищи ее! — и хлопнул по плечу.
Другие тоже приглядывались, но ничего
не говорили. А он прямо сказал: «Попро¬
буй поищи».
— Что ж, поищу, — ответил я, чувствуя,
как горячая волна охватывает меня.
— Желаю.
— И тебе. '
Мы поднялись с ровного травяного поля
тремя группами — группа белых, желтых,
красных — и пошли не к морю, где гудела
толпа тысяч в сто, а над городом. Это был
не парадный строй; скорее, мы казались
воздушными туристами или, скажем, раз¬
ноцветными бумерангами, брошенными
ленивой рукой. Но такое впечатление
было обманчиво, как обманчив вид спокой¬
ного мускула, в котором постепенно на¬
прягаются нервы. Ничто в воздухе не дви¬
галось, кроме нас, и это спокойное пустое
пространство пугало своей голубой торже¬
ственностью. Мы крались над самыми
крышами, приглядываясь друг к другу,
примериваясь крылом к волне гравито¬
нов. Самое важное было нащупать, пой¬
мать сильную волну. Уже задрожали
стрелки приборов и шевельнулись, чуть
приподнялись чуткие перья на крыле ма¬
шины, но я знал, что еще рано ловить эту
самую волну.
Я смотрел сверху на крыши, парки, ули¬
цы Светлого и чему-то радовался и удив¬
лялся, словно не родился и не жил здесь
никогда. Паруса домов, наполненные вет¬
217
ром и солнцем, тихо скользили в зеленой
пене. Взметнулись вверх, стремясь ото¬
рваться от земли, стреловидные здания
институтов. Их легкие конструкции и
стеклянная прозрачность напоминали о
полюбившейся людям свободе невесомос¬
ти, и потому неуклюжим, просто каким-то
чужестранцем выглядел в этой балетно¬
изящной толпе наш огромный Институт
Солнца. Да, пожалуй, он был воплощени¬
ем странной фантазии архитектора: круг¬
лый, с каменными колоннами и этажами
садов, с факелами, напоминающими проту¬
беранцы. Мы называли его висячими са¬
дами Семирамиды. И все же я любил его
таким — за чудаческую привлекатель¬
ность, за спокойствие и силу великана,
знавшего про Солнце больше, чем все
мудрецы на свете.
А перья тихонько пели, но все равно это
была не та волна. Я делал едва заметные
скачки — поднимался и опускался, рыскал
по сторонам. Многие гонщики тоже иска¬
ли волну, стараясь не выдавать своего на¬
пряжения. Уже неумолимо приближались
полукруг стадиона и синее полотно моря,
вдали засверкали золотые точки — стар¬
товые шары, а мы, герои дня, шли к ним
совсем не парадным строем, а беспорядоч¬
ной толпой. Что ж, в конце концов, каж¬
дый музыкант перед началом концерта
раскладывает ноты и настраивает свой
инструмент. Звучит эта разноголосица в
оркестровой яме не очень-то приятно для
слуха. Зато потом взмахнет дирижер, зам¬
218
рет зал, каждый инструмент будет петь по-
своему, и в едином порыве родится ме¬
лодия.
Если уж прибегать к сравнениям, то я
думаю, вряд ли музыканты перед выступ¬
лением так кляли свою судьбу, как наши
ребята, приближаясь к золотым воротам
гонок. Я видел это по мелким рывкам
машин и представлял, к$к ворчат гонщики
на всю Вселенную. В самом деле: с тех
пор, как физики заметили гравитационные
волны и Земля ощетинилась усами улови¬
телей, самым удобным транспортом стал
гравиплан. На все маршруты подается гра¬
витационное излучение, садись себе в гра¬
виплан и кати по этой дороге хоть с зак¬
рытыми глазами. И все уже привыкли, что
гравитацию нельзя выключить, как про¬
стую лампочку, она везде вокруг нас, и ред¬
ко кто над ней задумывается, а еще реже
вспоминает, что открыл эту силу притяже¬
ния сэр Исаак Ньютон; только школьники
с удивленно-квадратными глазами вдруг
узнают, что их носит под облаками та же
сила, что вращает планеты и звезды, ис¬
кривляет пространство, замедляет время и
свершает еще множество простых чудес...
Да, с научной точки зрения все было про¬
сто и ясно: планеты кружили вокруг звезд,
гравипланы летели своими путями. А мы
должны были ловить волну. Что подела¬
ешь — спорт!
А перья вдруг запели: «Март, я кол¬
дунья»... Мне сразу стало легче, я решил
больше не смотреть на дрожащую стрел-
219
ку. Поднял голову — прямо перэд носом
шар. Тормознул, встал на линию, замер с
включенным двигателем. Мне теперь все
равно, откуда начинать. Пусть Сингаевс¬
кий висит сверху. Пусть другие переска¬
кивают с места на место. Пусть выбирают
позицию. Я не двинусь. Я все равно ее
поймаю — свою волну.
— Готов! — ответил я, как и все, главно¬
му судье и инстинктивно подался в крес¬
ле вперед. Я видел теперь только цепочку
шаров и голубое спокойное пространство.
Ребята пошли легко, красиво, плавно на¬
бирая скорость. Я чуть-чуть задержался,
когда фыркнула стартовая ракета, а через
мгновение висел уже в хвосте у группы,
причем резал дорожку наискосок — вверх
и налево: искал ее — одну-единственную,
мою волну. Хоть перевернись ты, Галакти¬
ка, хоть взорвись на смех другим, а я сумею
ее найти, обгоню ветер, поймаю солнечный
луч, глотну горячего солнца.
Так я резал дорожку наискосок, и меня
пронзала дрожь нетерпения: глаза устре¬
мились вперед, словно могли увидеть вол¬
ну, и весь я летел слившись с машиной. Но
нельзя, никак нельзя было пускать двига¬
тель на полную мощность: рано. И посте¬
пенно спокойствие возвращалось ко мне:
сначала остыла голова, потом расслаби¬
лись зудевшие руки. Может быть, некото¬
рые нетерпеливые гонщики и торопились,
а основная группа шла на большой скоро¬
сти, но еще не в темпе финишного рывка.
Ничего: у самого последнего гонщика есть
220
свои преимущества. Во-первых, поворот —
вот он. Ставлю машину на крыло, плавно
делаю вираж и обхожу белый гравилет —
ни треска, ни толчков, ни снижения скоро¬
сти. Итак, дорогой мой коллега, ты, на¬
деюсь, понял силу прямого крыла: вы¬
игранные метры на поворотах — это раз.
А второе — когда будет хорошая волна...
Глаза автоматически .ловили и считали
шары: десять... двадцать... тридцать... а я
все еще плелся в хвосте. Двадцать седь¬
мым или двадцать восьмым. Сингаевский
парил впереди. Казалось, желтый гравилет
движется сам по себе. Так иногда смот¬
ришь на летящую птицу, любуешься ею и
не знаешь, откуда в таком крохотном ком¬
ке плоти столько энергии, чувства красоты
и ритма. Она будто ощущает, что ты на нее
смотришь, и нарочно старается показать,
что она само совершенство, часть природы.
А на самом деле — просто летит. И Син-
гаевскому наплевать, что зрители видят на
экранах его лицо. Сдвинул угрюмо брови,
катает за щеками желваки, не обращает
внимания на судей — только на машину.
И тут я увидел, как ощетинились перья
на крыле. Ясно и без приборов: волна! Сра¬
зу весь подобрался, послал машину вперед.
Она рванулась будто с места и с каким-то
чудовищным свистом начала рассекать
воздух. Я даже через стекло почувствовал
его упругость, вцепился в руль; мне показа¬
лось, что гравилет может опрокинуться.
Впрочем, уже не существовало ни меня, ни
гравилета: мы были нечто одно, постепенно
221
пожиравшее пространство. Все затихло, ис¬
чезло во мне с этого момента, остались жить
глаза и чутье. Я следил, чтоб не столкнуть¬
ся с шаром или обгоняемой машиной, —
считать их и определять свое место, конеч¬
но, было невозможно, — слушал, как угро¬
жающе звенят накаленные перья: «Ка-рич-
ка, Ка-рич-ка», — угрожающе, но еще не
настолько опасно, чтоб снижать скорость.
Моя красная лошадка могла бежать и рез¬
вее — в этом я не сомневался. Если рас¬
сыплется, что ж, упаду в зону невесомости,
там подберут...
А желтый гравилет все впереди. Молод¬
чина Сингаевский! Но и мой сейчас превра¬
тится в красную молнию, в красный свет —
тогда уж потягаемся. Бешеная все-таки
скорость!
Кажется, последнее, о чем я вспомнил,
был воздушный цирк. После нас должны
были выступать воздушные гимнасты, а по¬
том — гравибол с цветным мячом.
Но ничего этого не было. Вы уже знаете
про облако: как оно появилось, как скрыл¬
ся в нем желтый гравилет, как я, счастли¬
во улыбаясь, пытался остановить машину,
а вместо того стал вращаться вокруг обла¬
ка. Сейчас, по прошествии времени, я гово¬
рю «облако», а тогда — я уже упоминал об
этом — никто из гонщиков не знал, что за
странное препятствие возникло неожидан¬
но перед ними. Только зрители, телевизи¬
онщики да судьи могли издали определить,
что это облако серебристого цвета и почти
идеально круглой формы. Телевизионщи¬
222
ки сумели даже снять на пленку, как оно
стремительно ушло в верх кадра, все ос¬
тальные подумали, что облако исчезло, ра¬
створилось в воздухе, вдруг стало неви¬
димкой.
Помню, как Гриша Сингаевский спокой¬
но говорил в микрофон: «Неожиданное
препятствие... Стремительно притягива¬
ет... Ничего не-могу...» Рто были семь его
последних слов.
Помню неприятное чувство, какое-то по-
сасывание под ложечкой, когда я сам не¬
умолимо приближался к слепящему пеклу,
не в силах оторвать от него глаз. Я ниче¬
го не говорил, только улыбался, все еще
борясь с рулем. Потом — резкий удар, тем¬
нота, словно кто-то набросил на голову по¬
крывало.
Мой гравилет отбросило от шара, и он
рассыпался.
В то же мгновение шар исчез.
Меня подобрали, как я и предвидел, в
зоне невесомости.
Глава 2
Женщина с синими волосами смотрела
мне прямо в глаза. Мучительно искал я в
ней сходство с Каричкой, но черты лица
менялись, по плечам струились волосы, и
в загадочно-зеленых глазах ничего не от¬
ражалось. Лишь проснувшись, я вспомнил,
что это Марсианка. Не знаю, почему я ее
так называл: может быть, потому, что она
223
впервые приснилась мне много лет назад,
после отлета моего отца и матери на Марс.
Я всегда смеюсь над снами. Но сейчас
сам будто свалился с Марса: тупо разгля¬
дывал белые стены, утыканный звездами
квадрат окна, длинную кровать, на кото¬
рой лежал.
Довольно долго я ничего не мог понять,
как вдруг — словно кто-то щелкнул вык¬
лючателем! — я увидел слепящий сереб¬
ристый свет и всю картину сумасшедших
гонок.
Вскочил и убедился: цел и невредим,
лишь чуть ныли мышцы. И сразу же ре¬
шил, что не доживу до утра, если не уви¬
жу Каричку.
Лихорадочно перерыл шкафы в коридо¬
ре. Типичная больница: халаты да пижамы
и ничего подходящего для человека, кото¬
рый торопится на свидание. А надо скорее:
электроника сигналит сестре, что больной
поднялся с постели. Но я очень надеялся,
что сестра не помчится со всех ног в пала¬
ту, а пойдет не торопясь — мало ли зачем
может встать ночью человек; без сомнения,
в этой больнице с добрыми, старыми тради¬
циями (здесь на тебя не смотрят притворно
телекамеры, которые могут включиться в
любой момент) была именно такая спокой¬
ная, рассудительная сестра.
На всякий случай я вернулся в свою ком¬
нату и бросил на кровать тумбочку, чтобы
не верещал в дежурке звонок. Дверца тум¬
бочки открылась и преподнесла мне то, что
я искал: спортивную белую майку, шорты,
224
тапочки. «Благодарю тебя за столь коро¬
левский жест», — сказал я тумбочке, заняв¬
шей мое место, и прыгнул из окна на пыш¬
ную клумбу.
Я пробирался через какие-то кусты,
ощущая подошвами приятный холод ноч¬
ной травы, выискивая над темными кро¬
нами красный глаз ближайшего маяка.
Под ним я надеялся найти гравилет: де¬
журные гравилеты чаще всего стоят под
маяками. А в машине я уже переоденусь
в свой гладиаторский наряд. Этот немно¬
го нелепый для свидания спортивный ко¬
стюм, который я бережно нес под мышкой,
казался мне после больничных халатов и
пижам даже элегантным.
«Э-гей! — скажу я, представ перед Ка-
ричкой. — Я не разбился. Только немно¬
го соскучился».
Согласитесь: такие речи смешно гово¬
рить в халате.
Впереди среди звезд дружески мигнул
глаз маяка, и я, не разбирая дороги, бросил¬
ся к нему. Гудела, проткнув полог ночи,
стальная треногая мачта, трепетали под
ней серебристые крылья. Я даже пожалел,
что не могу один поднять в воздух все эти
машины. Они не дремали спокойно в ожи¬
дании случайного пассажира. Они готовы
взлететь в любую секунду, ибо от рожде¬
ния были не воздушными извозчиками, а
натянутой струной, надеждой блуждающих
бродяг.
Координаты Студгородка, где находилась
Каричка, я помнил наизусть и, набрав на
8 Е. Велтистов
«Миллион и один день каникул*
диске четыре цифры, доверил машине вый¬
ти на трассу так, как ей казалось быстрее и
легче. Всего час отделял меня от Карички,
и я еще мог сократить полет минут на де¬
сять — пятнадцать при хорошей волне.
Я несся навстречу звёздам, и мне было
безразлично, что я о них думал раньше:
клубки раскаленной материи, хвосты убе¬
гающих миров или печальные глаза ра¬
зумной Вселенной. Сейчас я мог манипу¬
лировать этими мирами, как фокусник, и
складывать из них по буквам имя.
«Хочешь, — говорил я Каричке, будто
она сидела рядом, — я подарю тебе массу
разных вещей. Вот моя рука — железные
пальцы, я нарву тебе букет фонарей. Мои
глаза — телекамеры, я вижу дальше Луны,
дальше Марса и могу показать тебе ди¬
ковинных зверей, каких нет в зоопарках.
Я быстрое нейтрино, я лечу сквозь толщу
и пустоту, и ничто не помешает мне приле¬
теть к тебе на этом гравилете...»
Наверно, она бы улыбнулась, скажи я это
вслух. Когда Каричка улыбается, глаза ее
делаются большие и грустные. Мне кажет¬
ся, в этот момент она видит голубые вер¬
шины, и солнечный свет, и лица детей, и то
счастливое, что будет со всем миром. Если
люди когда-нибудь найдут единомышлен¬
ников во Вселенной и захотят рассказать
им о Земле, они могут послать одну толь¬
ко улыбку, и там все поймут.
Почему-то я вспомнил, как шли по кори¬
дору Андрей Прозоров и Кадыркин, обсуж¬
дая «свою проблему», как торжественно
226
вышагивали. Спокойно говорили они о
какой-то задаче, и им нравилось идти вот
так неторопливо по бесконечному коридо¬
ру, мимо бесконечного строя электронных
машин, грызть трудный орешек науки и
чувствовать себе умнее, совершеннее всей
электроники. Что им остальной мир? Ми¬
раж, не больше.
Помню, однажды Андрей сказал: «Здра¬
вый смысл — предрассудки, которые скла¬
дываются до восемнадцати лет».
Тогда я учился в пятом классе, Андрей
в восьмом. Мы стояли на ракетодроме —
трое мальчишек и одна девчонка, — одни
на просторной ладони ракетодрома. Мы
долго молчали, напуганные огромной пу¬
стотой тишины, которая пришла после
громкого митинга, оркестров, поцелуев и
воя ракеты, умчавшей наших родителей
на Марс. Мы знали, что увидим их в де¬
вять вечера в телепередаче с пересадочной
космической станции, даже знали, какие
слова они нам будут говорить, и как мы
будем смеяться в ответ, чтоб не дрожали
губы, но, честное слово, нам четверым
было бы гораздо уютнее на далекой кос¬
мической пересадочной, чем на этом не¬
мом поле ракетодрома.
— В интернате... — начал один маль¬
чишка и умолк под презрительными
взглядами. Нам всем было ненавистно
это слово, и ему, конечно, тоже. Не тот
дом, где мы провели вместе много лет, а
само слово. (Кстати, оно потом смени¬
лось: мы стали просто лесной школой,
8* 227
лесниками, отшельниками, как мы гово¬
рили.)
И тут Андрей сказал насчет предрассуд¬
ков — ту знаменитую фразу Эйнштейна,
которую я только что привел. Предрассуд¬
ки мы не любили и потому пришли в вос¬
торг от подсказки великого физика и реши¬
ли немедленно начать борьбу со здравым
смыслом. О, до восемнадцати у нас еще
было немало времени! Не только годы, нет,
даже этот вечер, когда наши родители уле¬
тели на Марс. «Здравый смысл» этого отле¬
та мы прекрасно понимали: люди осваива¬
ли Марс, и в суровый, непривычный климат
нельзя было брать детей. Мы остались на
Земле, одни на пустой площади ракетодро¬
ма, и вокруг нас было столько привычного,
надежного, полезного...
Но лучше б мы были на Марсе, по гор¬
ло в сыпучих песках, чем в этом привыч¬
ном мире. Мы его так ненавидели в эти
минуты!
На нас вдруг напало веселье. Мы бега¬
ли и хохотали как сумасшедшие. Орали
во всю глотку пиратские песни, памятные
по старым книгам. Позвонили нашему
директору и посоветовали ему распустить
интернат ввиду эпидемии лени. Потом по
дороге домой останавливали ленты эска¬
латоров и выключали видеофоны.
«Здравый смысл?» — кричал кто-нибудь
чз нас, указывая на очередную жертву.
«Предрассудок!» — орали хором осталь¬
ные, со знанием дела отыскивая нужные
контакты, реле, выключатели.
228
Я расхохотался, вспомнив, как Андрей
долго дергал какой-то шнур, а Каричка,
чуть не плача, колотила его по спине:
«Это не тот провод, слышишь? Эх ты, от¬
личник!»
Нас никто не наказал. Может быть, учи¬
теля знали, что в будущем мы сотворим
еще немало разной техники. По-моему, они
не ошиблись. Особенно в Андрее. Где-то он
сумел набраться здравого смысла, только
где — я не знаю. А может, другие люди ду¬
мают так же обо мне? Ведь мне уже восем¬
надцать — критический по часам велико¬
го физика возраст...
...Тут я заметил вечернюю зарю. Вдоль
горизонта протянулась узенькая розовая
лента, четко отделяя черную землю от чер¬
ной ночи. Такое нельзя было пропустить.
Сомкнув над кабиной прозрачные створки
герметизации, я послал гравилет вверх, на¬
целившись на какую-то звезду, а когда вы¬
ровнял нос, увидел мощный, плавно выги¬
бавшийся горб — край Земли, за которым
искрился океан света. Я мог лететь туда, к
Солнцу, и влететь во вчерашний день, мо¬
жет быть, даже в свое детство, и опустить¬
ся на вечерний луг, и увидеть, как в
детстве, скакавшую среди стогов корову с
золотым солнцем на рогах... Но где-то
внизу был Студгородок.
Студгородок, Студгородок Искусств. Зна¬
ете, каким я его впервые увидел? Пред¬
ставьте себе, что вы собираетесь выйти на
229
улицу, идете по знакомой лестнице и, слу¬
чайно свернув, попадаете в зал, где висят
десятки картин. На картинах изображены
старинные, с колоннами и современные, воз¬
душно-легкие здания; вот площади с цвета¬
ми и фонтанами: мосты и'лестницы, припа¬
дающие к воде. Достаточно одного взгляда,
чтобы почувствовать в этих картинах тре¬
петную кисть мастера, чтоб вас захватил
этот мир прохладных и жарких красок,
пространства, солнечных лучей, незнакомо¬
го счастья... Так я с осторожностью лету¬
чей мыши скользил над живыми полотна¬
ми в темных рамах ночных аллей, таким
видел я из гравилета Студгородок, и где-то
в этом городке была моя Каричка.
Я заметил, как скачут в лунном свете
по крыше театра мраморные кони. Рядом
быстрые молнии сверкают на куполе цир¬
ка, а на площади полукругом стоит хор
девушек. Мне казалось, я слышу, как они
поют. Но уже плыло навстречу длинное
озеро со светящимися парусами яхт, и
грустно мерцала, сигналила снизу вода,
призывая мой гравилет, серебристое лег¬
кое крыло, не улетать, сесть, покачаться на
волне. А я все парил, не зная, где поса¬
дить гравилет, любуясь странными здани¬
ями, случайными голосами, таинственной
игрой теней и бликами света.
Опустился возле сигнальной мачты.
Здесь тянулась аллея из старых лип. Сту¬
пив на нее, я окунулся в волны музыки и
голосов. Трудно было угадать, где рожда¬
лись радостные и печальные звуки. Мело-
230
дии доносились с маленьких эстрад, уве¬
шанных светящимися дисками, с серебри¬
сто-зеленых лужаек, из-под деревьев, где
прятались пугливые тени. Я шел своей
дорогой — будто плыл в звучащем море.
Как вдруг остановился...
Что это? Или мне показалось? Как будто
кто-то очень тихо играл «Волшебную таре¬
лочку Галактики»...
Прислушался. Это была моя песня.
Я бросился бежать. Впереди увидел крас¬
ный автомобиль с открытым кузовом, в ко¬
тором сидели оркестранты и дули в трубы.
Оставалось пересечь только площадь.
Я непременно догнал бы оркестр. Но
помешали танцоры, появившиеся неизве¬
стно откуда и запрудившие площадь. Ди¬
ковинные звери и птицы — снег цапель,
золото львов, радуги павлинов, солнечные
пятна леопардов — все это окружало
меня. А я спешил, сердился на танцоров
в странных костюмах, пробираясь к своей
цели, к своей Галактике, улетавшей на
красной машине.
Чья-то рука легла мне на плечо. Блесну¬
ли удивленные глаза:
— Ты не танцуешь, охотник?
Что мог я ответить этой беззаботной
лани?
— Нет. Я пою.
— Ну пой! — сказала она и тут же ис¬
чезла.
А за площадью была пустынная улица.
Там не было автомобиля, за которым я
гнался. Лишь стояли у белых колонн скри-
231
пачи в парадных фраках и все вместе рит¬
мично покачивались, подчиняясь движе¬
нию смычка. Этот грустный смычок сопро¬
вождал меня еще долго, хоть я и ускорил
шаг. Я не нашел красной машины с оркес¬
тром, игравшим песню Карички, и решил
искать Каричку под сводами зданий, где
слово, сказанное шепотом, ранит в самое
сердце.
Я поднимался по ступеням театров, осто¬
рожно входил в пустые, залитые ярким
светом залы, где шли репетиции, пробирал¬
ся за кулисы. Я спрашивал о Каричке, зара¬
нее слыша ответ, и потом уходил. Мне
казалось, что на моих ногах не тапочки, а
тяжелые башмаки: я мог одним неуклю¬
жим движением нарушить, остановить
прекрасное. Но Каричка, Каричка...
Красный автомобиль остановился у
фонтана. Музыканты исчезли, на сидень¬
ях остались умолкшие трубы. Я был уве¬
рен, что музыканты где-то здесь, рядом с
Каричкой. И я побрел к большим деревь¬
ям, над которыми скрещивали свои лучи
прожекторы.
Она стояла там, высоко над землей —
так высоко, что я задрал голову, и говори¬
ла. Я даже испугался: на чем она стоит?
Но все спокойно смотрели вверх и молча¬
ли. Она стояла, как мне показалось, ни на
чем, просто в воздухе, или, быть может, на
одном из тех невидимых кирпичей, из ко¬
торых складывается плотная стена ночи, и
говорила. Свет выхватывал, выделял на
бархате звездного неба ее тонкую фигуру
232
в темном костюме, смертельно бледное
лицо. И падали с вышины слова, которые
она говорила:
...Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук...
Я замер. Боль пронзила меня. Она при¬
шла из веков, рта вечная боль. Ранила бы¬
стро и глубоко.
...Вот и ответ:
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Нет, я не должен был прилетать! Не имел
права слышать это откровение. Прости
меня, Гамлет, прости, принц датский, я сей¬
час исчезну... Уйду.
...Так всех нас в трусов превращает мысль...
Я не исчез. Не успел. Стоял как извая¬
ние, не понимая, что Каричка не закончи¬
ла фразу.
— Что? — крикнул кто-то властно, навер¬
ное режиссер, когда пауза затянулась. —
Что случилось, Каричка?
Она молчала.
Вдруг качнулся луч прожектора. Я скольз¬
нул по нему взглядом и вздрогнул: в вы¬
шине сверкнуло серебристо-серое пятно.
Все во мне напряглось, как перед ударом.
Но луч уже выпрямился, холодный отблеск
растаял.
— Может, сначала? — прозвучал тот же
голос.
233
Каричка не ответила. Высокий человек по¬
дошел к прожектору, махнул кому-то рукой.
Медленно, очень медленно опустился ря¬
дом со мной деревянный, выкрашенный чер¬
ной краской помост, на котором стояла Ка¬
ричка. Она взглянула на меня и отвела глаза.
— Здравствуй, — сказал я.
Я ждал, что она встрепенется и, как все¬
гда, протянет мне крепко сжатый кулак,
который утонет в моей ладони.
Каричка словно не слышала. И режис¬
сер сделал вид, что меня здесь нет, встал
между мной и Каричкой.
— Ты забыла текст? Испугалась? — Ре¬
жиссер говорил очень мягко.
— Я устала. — Она сказала это так, буд¬
то прожила века.
Тогда он осторожно взял ее за локоть,
подвел к скамейке.
— Сядь. Отдохни.
И ушел.
Музыканты стояли молча. И я стоял, не
смея подойти. Ждал.
Она подняла голову, долго смотрела на
меня.
Какое у нее белое лицо! Я видел только
ее лицо и ждал, что она скажет.
— Каричка! — Я подскочил, поймав ее
взгляд. — Вот я и прилетел...
Она опять посмотрела, потом тихо и
даже удивленно сказала:
— Я тебя не знаю.
Я видел ее глаза, мягкие волосы, тонкую
шею. Я мог коснуться ее рукой. Я ничего
не понимал.
234
Каричка взглянула на меня, улыбнулась.
А потом вдруг достала из кармана гребен¬
ку и стала причесываться.
— Ну что вы стоите? — сказала она всем
нам.
Мы повернулись и пошли по аллее.
— Нельзя уж и посмотреть. Подума¬
ешь — принц! — сказал один музыкант, и
его товарищи-засмеялись.
Они ушли, сердясь на женские капризы
и насвистывая «Волшебную тарелочку».
Я шел медленно, разглядывая свои ноги.
Неестественно длинные, они нелепо торча¬
ли из шорт.
Было грустно и все очень непонятно.
Я шел среди тишины. Куда-то исчезли
музыка и веселье. Я шел и тупо твердил
про себя:
«Почему она не узнала меня? Почему?..»
Серый рассвет поднимался над лесом. Ту¬
да я и направил машину, набрав предельную
скорость и проваливаясь в воздушные ямы.
«Так всех нас в трусов превращает
мысль...» Почему-то эта фраза казалась
мне обидной.
Я так хотел тебя увидеть, смеющееся
лицо моего счастья! А оно оказалось рас¬
плывчатым, равнодушным.
Глава 3
Улечу на Марс. Ну кому я здесь нужен?
И только я это решил, пробравшись в
палату через окно и покорно вытянув¬
235
шись на постели, как явился врач, а за
ним сестра. Врач, толстенький, с ямочка¬
ми на щеках — ну просто сияющий вос¬
клицательный знак, — потирая маленькие
ручки, принялся рассуждать о гонках. Он
назвался моим болельщиком и очень пе¬
реживал, что соревнования сорвались и я
свалился в невесомость. Через минуту
мне казалось, что я знаю его сто лет. Док¬
тор помнил все гравилеты, на каких я ле¬
тал, даже когда был мальчишкой. Я с
вдохновением поддакивал, вспоминал раз¬
ные мелочи и рассказал, как гнался за
Гришей Сингаевским и как он знал, что
я хочу его обогнать... А потом это об¬
лако. И тут я смолк и больше ничего не
говорил. А восклицательный знак поднял
мне веко, заглянул в глаз, дружески ткнул
кулаком в живот.
— Сердце работает нормально. И все ос¬
тальное, — объявил он, довольный осмот¬
ром.
— Это вы прочли в глазах?
— Секрет, — улыбнулся он.
Ох уж эти докторские секреты! Как буд¬
то я был маленький и не знал, что прослу¬
шивала меня ввинченная в пол кровать.
— А долго я был в этом... забытьи? —
Я с трудом подыскал слово.
— Пустяки, — махнул рукой веселый
доктор. — Спал несколько часов.
Несколько часов! Представляю, какая на
меня собрана документация. Электричес¬
кие, тепловые, механические, химические и
разные другие процессы — все это «пере¬
236
варивала» трудолюбивая электронная кро¬
вать. До чего сложно устроен человек!
— Задал я вам работу, — искренне по¬
винился я.
— В основном не мне, а Марье Семенов¬
не, — засмеялся доктор.
Я покраснел, вспомнив мальчишескую
проделку с тумбочкой. Когда я вернулся,
тумбочка была на месте.
— Искала вас в саду, — сказала Марья
Семеновна.
Она была такой, как я представлял: с
добрым лицом и мягкими неторопливы¬
ми движениями. Я начал говорить, что
люблю гулять по ночам на свежем возду¬
хе, и она опять пришла мне на выручку:
— Все мы были такие.
— Массаж! — кратко резюмировал док¬
тор и удалился в полном сиянии.
А массажист был тут как тут, совсем
как в раздевалке спортклуба, и пошли от¬
бивать лихую чечетку его крепкие провор¬
ные руки, а когда я перевернулся на спину,
то на стуле сидел Аксель. Аксель Михай¬
лович Бригов, мой профессор, наш Старик
Аксель. Я встрепенулся, но Старик пробур¬
чал: «Лежи!» — и тогда проворный масса¬
жист легонько толкнул меня в подбородок
ладонью и принялся уминать брюшной
пресс.
Аксель был неизменным, сколько я его
знаю. Величественный и торжественный.
А маленькие медвежьи глаза смотрят не¬
доверчиво, часто мигая, и я догадываюсь,
что это от смущения: он очень не любит
237
незнакомую обстановку. Молчит, и я тоже.
Лучше подождать, когда сам начнет.
— Я все видел, — сказал Аксель, едва
массажист скрылся. — Нет, не в телевизо¬
ре, — поморщился он на мой кивок. — По¬
том все видел, когда приехал с побережья.
Хорошенькая история, ничего не скажешь.
Представляю, как мы испортили ему
единственный за несколько месяцев вы¬
ходной. Забрался в морские просторы, по¬
дальше от пляжей и подводных охотников,
«морских чертей», как он говорил, спокой¬
но управлял яхтой (он влюблен в паруса),
и — пожалуйста — срочный вызов.
Аксель помолчал, удовлетворенный хо¬
дом беседы.
И вдруг:
— Март, что это было такое?
Я ждал этого вопроса, едва увидел учи¬
теля, но не думал, что он прозвучит так
прямо.
Беспомощно взглянул на профессора —
ведь он-то должен уже все знать, но лицо
его выражало каменное спокойствие, а гла¬
за смотрели твердо и беспощадно, приказы¬
вая говорить. И тогда я стал говорить, как
все было, начиная с того момента, когда в
ангаре нам мешал болтливый коммента¬
тор. Я очень хотел, чтоб учитель почувство¬
вал азарт гонок и не думал, что я улыбался
от самодовольства или какой-то иной глу¬
пости. И он, кажется, все понял, хотя я, ко¬
нечно, ни слова не сказал про Каричку и
свое настроение. Его огромные руки, спо¬
койно лежавшие на коленях, напряглись,
238
словно он пытался представить, как я удер¬
живал руль моей машины. А я сказал, что
он ни за что бы не удержал (Старик обла¬
дал огромной, непонятно-чудовищной си¬
лой). И еще прибавил что-то невразуми¬
тельное про сильное поле притяжения,
которым обладает облако.
— Так, юноша, — сказал Аксель, — весь¬
ма поэтично, но анализ никуда не годится.
Ты ведь учишься на физическом?
— На физико-математическом.
— Жаль, что не мне сдаешь экзамены.
Но шутки в сторону. Как ты сказал: об¬
лако?
— Это я случайно. Облако я не видел,
видел только сияние.
— Пожалуй, ты угадал.
— А Сингаевский?
— Да-а, — только и сказал профессор.
Он молчал довольно долго. Потом сму¬
щенно заморгал.
— Ты гулял ночью...
— Да, отлучался.
Аксель поморщился.
— Я не о том, ты ведь можешь вставать?
— Конечно, могу.
— Будет Совет. Пойдешь со мной, если
разрешат врачи.
Такого я не ожидал.
Совет! Совет ученых планеты!
Я вскочил,закричал:
— Да я здоров! Я летал в Студгородок!
Совсем здоров!
— Вот как... — Только голос да насто¬
рожившиеся, сжатые в точку зрачки вы¬
239
дали удивление учителя. (Как хорошо я
его знал!) — В какой же это город? —
спросил он.
— Искусств.
— Вот как, — повторил он. — Веселился?
— Не очень, — неопределенно ответил я,
вспомнив свое возвращение.
— Во сколько ты улетел оттуда?
Этот вопрос не был случайным, что-то
беспокоило Бригова, и его беспокойство
сразу передалось мне. Я стал вспоминать
вслух, стараясь что-нибудь выведать:
— В четыре... Нет, в половине пятого...
Примерно без четверти пять... Я пропус¬
тил что-то интересное?
— Потом, — неопределенно сказал Ак¬
сель. — Отдыхай. Вечером встретимся.
Он ушел, а я бросился на постель и за¬
рычал в отчаянии: «Отдыхай!» Да, я бы
отдыхал, будь у меня такое каменное спо¬
койствие. Отдыхал бы и размышлял над
физической природой странного объекта,
который сначала глотает гравилет с чело¬
веком, а потом является поразвлечься к
беззаботным студентам. Я чувствовал, что
это так, что грязно-белое пятно, мелькнув¬
шее в ночи над моим датским принцем,
не было галлюцинацией. Аксель недаром
насторожился. Чертов Старик, не мог ска¬
зать определеннее.
Я хотел опять выскочить в окно, но в
палату, будто чувствуя подвох, зачастила
Марья Семеновна. Она мне очень нрави¬
лась, и хорошо, что она входила просто
так, а не появлялась на стене; я уже го¬
240
ворил, что эта спокойная больница мне
тоже нравилась. Марья Семеновна приво¬
дила и уводила посетителей. Среди них
были парни из Института Информации,
которым я третий раз рассказал свой
случай.
Шумно ввалились наши — Андрей,
Игорь Маркисян и еще один парень, с ко¬
торым я учился, — Сергей. Я сразу успо¬
коился. Друзья могли ради меня сделать
все. Только попроси — и они разыщут и
даже привезут сюда Каричку.
Но никто из них не знал о происшествии
в Студгородке.
Андрей первый почувствовал неладное и
серьезное в моих вопросах.
— На! — Он вынул из кармана светога-
зету, которую обычно таскал с собой, и еще
отдал свои радиочасы. Мы договорились,
что он вызовет меня, когда что-нибудь
узнает.
А Игорь ругал профессора Акселя.
— Как он мог тебе не сказать? Кон¬
серватор! — Игорь всегда находил резкие
слова.
— Консерватор? — спросил Андрей. —
Уточни.
— Конечно! Что за игра в таинствен¬
ность? Заскоки прошлого века. Как будто
мы ничего не понимаем.
— Мы — двадцать первый век... — под¬
хватил Сергей, подмигнув нам с Андреем.
Игорь не ответил, но глаза его все боль¬
ше мрачнели. Сейчас он, по своему обыкно¬
вению, сверкнет яркой и неожиданной, как
241
клинок, мыслью и в пух и прах разнесет
Старика Акселя.
Я нажал на кнопку часов, и раздался
вкрадчивый, хорошо поставленный голос,
выплывающий из музыки:
«...Руки на пояс и — раз, два... раз, два...
хорошенько прогибайтесь!»
Мы рассмеялись.
Перебивая друг друга, мы в подробностях
стали вспоминать один эпизод. Кажется,
мы готовили представление для институт¬
ского вечера. Юмор рождался в мучениях,
у всех разболелись головы, и я распахнул
окно. «Закройте окно!» — потребовал
мрачный толстяк. Его толком никто не
знал: синоптики, приглашенные на вечер,
выделили нам в помощь своего остряка.
И когда он впервые открыл рот, мы бук¬
вально окаменели: это был чертовски зна¬
комый голос, голос, который отдавал
команды с экранов поставить ноги на ши¬
рину плеч и прыгать повыше, как это де¬
лали изящные гимнасты. Мы обомлели,
сопоставив красивый баритон с грузной,
округлой, как бочонок, фигурой. А толстяк
вполне серьезно требовал закрыть окно: он
опасался простуды. Я сказал: «Но ведь вес¬
на...» А Андрей поправил: «Не весна, а нор¬
мальный зимний день». Тогда знаменитый
спортивный комментатор хлопнул рамой и,
покраснев от гнева, ушел. Мы хохотали от
души, благодаря синоптиков за такую шут¬
ку для нашего представления.
— Ладно, веселись тут без нас, — сказал
Игорь, пожимая мне руку.
242
— Жди вызова минут через тридцать, —
пообещал Андрей.
А Сергей, не любивший церемоний, про¬
сто подмигнул и уже из-за двери крикнул:
— Все будет в порядке, Март!
Они ушли, а я принялся крутить коле¬
сико Андреевых часов, вслушиваясь в го¬
лоса мира. Я любил иногда вечером перед
сном пронестись по радиоволнам и как
бы со стороны взглянуть на добродушно¬
огромный теплый шар, который шумно
дышал, летел знакомой дорогой и сообщал
о себе тысячи новостей. Но сейчас я от¬
махивался от летящих ракет, подводных
экспедиций, открытий ученых и их элект¬
ронных помощников, от городов, смотря¬
щихся в зеркало будущего, праздников пе¬
сен, заказов на погоду и еще сотен и сотен
подробностей менявшегося лика планеты.
Сейчас я искал свое. И, как назло, в этом
бесконечном потоке не было того, что меня
мучило. Мир как будто забыл о существо¬
вании Студгородка Искусств.
Газетные страницы ничего нового мне
не открыли. Стремительно уходило в угол
кинокадра белое облако; на одном снимке
я улыбался сам себе, судорожно вцепив¬
шись в руль; спокойно и уверенно смотрел
на читателей Гриша Сингаевский. Почти
все заголовки кончались увесистыми зна¬
ками вопроса, в статьях был полный набор
фантастических эпитетов. Комментарии
ученых отсутствовали.
243
Я отбросил газету, схватил с тумбочки
радиочасы: они вызывали меня.
— Март, — сказал Андрей, — информа¬
ция очень туманная. В Студгородке все
разъехались. День Искусств отложен на
неделю.
— А Каричка?
— Я звонил ей домой...
— Ну что?
— Она еще не приехала, там ничего не
знают.
— Ясно, — сказал я очень спокойно.
Андрей помолчал.
— Я могу слетать в городок, — неуверен¬
но предложил Андрей.
— Зачем? Лучше расспросить Акселя.
Ведь он в курсе.
— Старик заперся у себя и никого не
пускает. Да, Март, через час Большой Со¬
вет. И ты туда приглашен.
— Я знаю.
— Счастливец! Будешь там. А у нас во
всем институте подключен всего один эк¬
ран.
— А где Игорь?
— Забыл тебе сказать. Игорь побежал
искать Рыжа.
Рыж! У меня радостно екнуло сердце.
Как я смел забыть тебя, маленький всемо¬
гущий Рыж! Ты-то, конечно, найдешь Ка-
ричку.
— Ладно, смотри, — разрешил я Андрею.
— Я еще позвоню.
Но никто больше не звонил, часы молча¬
ли на моей руке.
244
После обеда я простился с веселым док¬
тором, с добрейшей Марьей Семеновной, и
меня отвезли в Институт Информации.
Электромобиль нырнул в тоннель, оставив
меня у подножия стеклянного куба, свер¬
кавшего гранями. Раздвинулись прозрач¬
ные двери, эхо шагов забилось в пустом
вестибюле. В лифте я нашел кнопку кон¬
ференц-зала, кабина стремительно пронес¬
ла меня сквозь толщу этажей.
Я был один в светлом коридоре, а может,
и во всем этом обманчиво-простом, обман¬
чиво-солнечном кубе.
— Сюда, Март! — прозвучал голос Акселя.
Вот она, знаменитая резная дверь: в чер¬
ных клетках блестят золотые знаки зоди¬
ака. Дверь была полуоткрыта, но я, вместо
того чтоб войти, почему-то робко заглянул
в зал. За длинным полированным столом
сидели в креслах двое: Аксель Бригов и
математик Бродский, которого я узнал по
мощной сократовской лысине.
— Входи! — властно сказал Аксель.
А Бродский, взглянув на меня, рассме¬
ялся:
— Лет сорок назад вошел я сюда, как
этот юноша, робея и трепеща. Верно, Ак¬
сель?
— Помню, — мрачно изрек мой учи¬
тель. — Ты как вошел, уселся рядом с
председателем, на место Гофа, и все поры¬
вался выступить. Гоф потом говорил, что
впервые видит в науке столь расторопно¬
го юношу. Садись, Март, и бери пример с
Ивана Бродского.
245
Бродский смеялся заразительно, глаза
его вспыхивали во весь круг толстых очков,
и я невольно улыбнулся, подсел к Акселю и
сразу сказал ему самое главное:
— Там, в Студгородке, была Каричка. Что
с ней?
— Здорова. Скоро встретишься, — бурк¬
нул Аксель, и я успокоился.
Бродский вспоминал, какие умы собира¬
лись раньше за этим столом: Гордеев, Пор-
гель, Семенов... Они, эти великие старики
прошлого, смотрели на меня с портретов,
некоторые были живы, но уже не являлись
на Совет. По воле художников все они
были строги, лишь один астроботаник Лапе
замер в радостном изумлении, будто увидел
диковинное марсианское растение. А ведь
каждый из них радостно, как Лапе, встре¬
чал все новое и потому потрясал своими
открытиями мир. Так было в жизни всех
великих. Но кто знает, может быть, меня
ждет встреча со строгими, как эти портреты,
судьями, когда начнется Совет.
Я представлял, как это будет, и все же,
когда во весь полукруг стены стали зажи¬
гаться экраны, почувствовал, что пол подо
мной колеблется, кресло как бы повисает в
воздухе, и я последний раз взглянул на
доброго Лапе. Стена беспредельно отодви¬
нулась, и вот я уже сижу перед огромным
залом, где сошлись оба земных полушария,
и все эти знаменитости ни с того ни с сего
начинают здороваться со мной. Я расте¬
рянно отвечал на их улыбки и привет¬
ствия, но только чуть позже догадался,
246
какую коварную шутку со мной сыграли
телеэкраны: ученые здоровались с моими
соседями. Почему-то от этого простого от¬
крытия мне стало легче, но через минуту,
когда председателем избрали Акселя Бри-
гова, я опять покраснел: все смотрели на
Акселя, а мне казалось — на меня. Про¬
шло несколько томительных секунд, пока
я сообразил, в чем дело^ и повернул голо¬
ву к учителю.
— Кажется, нет только Константина
Алексеевича Лапина. — Аксель обежал
маленькими глазами лица. — Что там у
вас, Мирный?
На экране появилась девушка в белой
кофточке и официальным голосом объя¬
вила:
— Константин Алексеевич летит в Мир¬
ный с полюса недоступности.
— Ну, а мы начнем. — Аксель говорил
спокойно, как дома. — Цель нашего собра¬
ния всем известна: обменяться мнениями
о загадочном явлении, которое мы пока
называем облаком. Пленки товарищи ви¬
дели. Но я предлагаю посмотреть их еще
раз всем вместе.
Аксель, круто повернувшись, не вставая
с места, протянул длинную руку к пульту,
щелкнул выключателем. Сидевшие напро¬
тив люди из другого полушария превра¬
тились в едва различимые фигурки, нас
разделили море и небо. Четкий строй, ка¬
залось, игрушечных гравилетов рассекал
небесное полотно, плавно огибая точки зо¬
лотистых шаров, и я не сразу понял, что
247
это летим мы, тридцать парней, вслед за
желтым крылом лидера, пока не услы¬
шал артистический речитатив коммен¬
татора. На зрителей наплывали лица
пилотов — угрюмо сдвинутые брови Син-
гаевского, моя блаженная улыбка, сжатые
губы, упрямые скулы, прищур десятков
глаз, и сквозь эти лица в полнеба виде¬
лась вся картина гонок. Странно было
смотреть на это сейчас со стороны: я был
просто зрителем и никак не мог предста¬
вить себя в пилотском кресле гравилета,
хотя вместо баритона Байкалова уже зву¬
чал мой рассказ, который записали не¬
сколько часов назад в больнице. И когда
я увидел идеально круглое облако, краси¬
вое и праздничное, как елочная игрушка,
бешеное вращение двух машин, потом ис¬
чезновение Сингаевского, падение облом¬
ков и маленького нелепого человечка, ко¬
торого, словно спящую рыбу, вылавливали
из зоны невесомости, — мне казалось, что
это всего-навсего знакомый фильм.
Только голос Гриши Сингаевского, его
деловые последние слова заставили сжать¬
ся мое сердце.
Море исчезло, берега соединились...
Меня удивило спокойствие ученых Сове¬
та. Будто ничего не случилось, не пропал на
наших глазах человек. Молчание затягива¬
лось. Видно, Акселю оно не нравилось: он
медленно осматривал зал, выискивая перво¬
го, кто захочет выступить. Судя по задум¬
чивым лицам, сейчас кто-нибудь должен
сказать: «Чепуха! Этого не было!»
248
— А где сейчас облако?
Я узнал по резкому тону Лапина. Он
стоял, широко расставив ноги, огромный,
плотный, в своей меховой кухлянке, и ка¬
зался каким-то взъерошенным. Насто¬
ящий властитель Антарктиды с красным,
иссеченным ветром лицом. Он грозно
смотрел на Акселя, словно тот был винов¬
ником. * ,
— Не зарегистрировано, — кратко отве¬
тил Аксель.
Лапин грузно сел, молча достал свою
знаменитую трубку.
Физики сделали первый шаг. Молодой
сухопарый человек в мятой куртке быстро
и четко написал на доске формулы грави¬
тации. Чикагский физик говорил отрыви¬
сто, почти раздраженно, стоя к нам спиной,
как будто досадуя на то, что вынужден по¬
вторять общеизвестные истины об огром¬
ных сгустках архиплотного вещества и их
гравитационных свойствах. Худая сильная
рука бросила на доску уравнения полей
облака. Мел крошился, ломался, физик
брал новые куски, огрызки летели под наш
стол, и это был самый настоящий оптичес¬
кий обман: мы были здесь, в Европе, а
крошки — там, в Чикаго. И там, на той
доске, уже были готовы новые расчеты,
опровергавшие прежние.
— Нам неизвестны силы, которые мо¬
гут изготовить подобный сюрприз, — ска¬
зал физик.
Гнетущее неизвестное вновь повисло в
воздухе, и малоутешительно прозвучал вы¬
249
вод «мятой куртки»: накопление фактов и
точных данных об облаке может, судя по
всему, привести к открытию новых физи¬
ческих законов.
Мне это выступление не понравилось.
Мы, студенты, были определеннее в своих
суждениях, чем этот восходящий гений.
А тут еще Бродский, отвечая физику, стал
защищать давно открытые законы физи¬
ки и незыблемость теории. Я слушал его
вполуха и, честно говоря, даже подумал,
что он рад исчезновению облака: теперь
он мог теоретизировать сколько угодно о
Вселенной, о разнообразии небесных тел и
общих, давно известных законах.
Все же физик бросил первый камень
сомнения. Постепенно разразилась лави¬
на. Вставали один за другим маститый
седой Сомерсет — могучий математик, от¬
крывавший истины за своим рабочим
столом; изящный француз Вогез, покорив¬
ший плазму; бронзоволицый астрофизик
в сверкавшей чалме Нуд-Чах; маленький
синеглазый, как ребенок, Чернышов, от¬
крывший антигалактики; вышагивал по
комнате растрепанный Каневский, пересы¬
пая свою речь остротами, столь неожидан¬
ными, что не выдержал и поддакнул даже
Бригов. А когда к доске подошла Мария
Тауш, все смолкли: после долгих лет, про¬
веденных на Луне, красивое, в овале длин¬
ных волос лицо астронома казалось белее
бумаги.
Это были деловые, предельно сжатые, по¬
чти без формул доклады. На моих глазах
250
рушились рамки теорий, которые еще час
назад казались монолитными, как пирами¬
ды. Я видел по глазам, по выражению лиц,
по репликам и быстрым записям в блок¬
нотах, как воображение ученых раздувало в
пожар те искры гипотез, что вспыхивали в
речах, — так бурно множит кванты крис¬
талл мазера, и вот уже луч света, луч по¬
иска устремился вслед за ускользнувшим
облаком. В каком горниле Вселенной оно
родилось? Может, оно состояло из сверх¬
плотного вещества, что рождает звезды? Его
притяжение вовсе и не гравитация, а сила
неизвестного нам поля? Как совместило
оно притяжение с отталкиванием, свободно
захватывая и разбивая в щепки гравилеты?
Игра ли это природы? Творение ли высокой
цивилизации?
Голова шла кругом от этих мыслей.
Вспомнились слова, что мир — это не зна¬
комая нам земля. Настоящий мир, броса¬
ющий вызов нашему пониманию, — это
страна бесконечных гор: вершины знаний,
с которых мы бросаемся, и пропасти неиз¬
вестного, над которыми проносимся на
крыльях интуиции. Кажется, так сказал
де Бройль, что не побоялся погнаться за
электронами и подарил миру волну-части¬
цу — два слова, открывших эру квантовой
физики. Что ж, если бы де Бройль мог
прийти сейчас на Совет, он убедился бы в
правоте своей формулы: пропасти беско¬
нечны и всегда появляются неожиданно.
Между прочим, об иной цивилизации
сказал Лапин. Сидел с закрытыми веками,
251
дымил, казалось, уже уснул, как вдруг от¬
крыл хитрющие глаза и сказал весело и
прямо. Все рассмеялись от неожиданности,
и Лапин громче других. Вот таким я его
и запомнил, когда он приехал однажды в
наше студенческое общежитие, легко сту¬
пая в своих неизменных унтах, грохотал на
всю комнату и учил нас пить золотистый
сок из консервной банки одним глотком
до дна.
— У меня вопрос к Марту Снегову, —
прозвучал спокойный голос.
Я вздрогнул, но не потому, что не ожи¬
дал, что обо мне вспомнят; в мягкой, почти
домашней интонации вопроса почувство¬
вал значительность следующего момента:
этот человек знал что-то важное.
Он смотрел добрыми глазами — Джон
Питиква, врач-психолог из Африки. Улыб¬
нулся, будто почувствовал мое волнение.
— Скажи мне, Март: когда ты вспомнил
то, что произошло с тобой, подробно, во всех
деталях?
— В больнице, когда проснулся.
— Все сразу?
-Да, — сказал я. — Сразу и целиком.
— Мы много говорили о физике и со¬
всем не говорили о человеке. — Старый
ученый поднялся во весь могучий рост. —
Это не упрек, — тихо продолжал Питик¬
ва. — Я говорю не только о пропавшем.
Я говорю об опасности, угрожающей лю¬
дям. Все гонщики подлетали близко к
облаку, и все на некоторое время теряли
память. Они даже не помнили, куда ле¬
252
тят; машины посадили автоматы. Память
восстанавливалась у пилотов постепенно.
Март Снегов сказал, что он вспомнил все
сразу, — это правда. Но с момента аварии
до его пробуждения прошло шесть часов.
Разрешите мне обратиться к материалам.
Воздух прорезали снопы голубых искр:
Питиква демонстрировал на экране свои
записи. Они то.бежали легкими игривыми
волнами, то начинали дрожать и метаться
нервными молниями. Питиква читал эти
записи быстро, как знакомую книгу, обра¬
щая всеобщее внимание на важные для
него слова, сравнивая совпадавшие по
смыслу строки, перелистывая ненужные
страницы. Казалось, голубые линии подчи¬
няются взмаху его руки. Я с восхищением
смотрел на человека, который знал обо мне
гораздо больше, чем я сам.
— Вот другая серия записей. — Питик¬
ва как бы стер ладонью прежние волны и
жестом вызвал новые. — Они странным
образом совпадают с первым случаем —
машины уже провели анализ, — хотя фи¬
зики и уверяют, что здесь облако не было
зарегистрировано. В европейском Студго-
родке Искусств...
Я вдруг увидел грязно-белое пятно там,
в черноте ночи, над головой Карички.
Я узнал его и вскочил:
— Было! Я видел!
Я стал говорить сбивчиво, торопливо —
мысли опережали язык; я знал, как это
сейчас важно: внезапно изогнувшийся луч
прожектора и молчание стоявшей на помо¬
253
сте Карички. Не помню, что спрашивал
Питиква, я видел только его глаза, только
их я слушался сейчас. А потом я увидел
Каричку: она лежала на постели и задум¬
чиво смотрела на меня с экрана. Кто-то
сказал, что она здорова, но я-то понимал,
как ей тоскливо на этой больничной кро¬
вати.
Все. Теперь я знал, что мне надо делать.
Бежать к моему датскому принцу.
Когда мы спускались по лестнице к стек¬
лянным дверям и Аксель сказал мне: «От¬
дыхай. Послезавтра в шесть. Поедешь со
мной», — я очнулся и стал вспоминать, чем
кончился Совет. Кажется, Бригов, заключая
собрание, сказал: «Это облако, кем бы оно
ни было, бросает вызов нашему пониманию
природы...»
Совет решил его исследовать.
Глава 4
Я вызвал Рыжа.
«Рыж, Рыж, — говорил я, — маленький
всемогущий Рыж. Почему тебя не было
рядом? Как я мог забыть о тебе? Рыж,
Рыж...» — твердил я, пока он бежал ко
мне, и я ясно видел, как он бежит. По
мокрому асфальту — синоптики только
что промыли город, — по мокрым газо¬
нам — Рыжу все нипочем. Скачет через
ленты пустых дорог, ныряет в кустарник
254
изгородей. Крепкий, длинноногий, больше¬
головый. А когда надо, пролезет в любую
щель.
— Рыж! — сказал я сразу, как только он
вырос на пороге. — Я так и не видел Ка-
ричку.
— Она спит. — Рыж всегда все знал. —
А ты как?
— Скучаю.. Ночью меня не пустили.
А сейчас еще рано.
— Хочешь, проберемся в дежурку? —
В его темных упорных глазах такие же,
как и у Карички, золотые ободки, они то
больше, то меньше — смотря что он при¬
думывает.
— Нет, Рыж. Я хочу не на экране, а так.
Понимаешь?
Кажется, до сих пор я не говорил так о
его сестре.
Он кивнул. Задумался.
— Пойдем, — сказал он.
Рыж провел меня в большой двор. На
газоне лежала легкая металлическая пло¬
щадка — круглая, как тарелка, и с поруч¬
нями. Я видел такую впервые — наверно,
ею пользовались для мелкого ремонта зда¬
ний, а Рыж даже знал, как ею управлять.
Откинул сиденье, выдвинул щиток, стал
крутить какие-то ручки. Трин-тра-ва! —
вдруг беззаботно-весело прозвенела наша
тарелка. Трин-тра-ва! — и поднялась над
газоном. Трин-тра-ва! — медленно и тор¬
жественно вынесла нас на улицу.
— Чего она раззвонилась? — спросил я.
— Так устроена.
255
— Мы разбудим весь город.
— Давай поднимемся выше, — пред¬
ложил Рыж и поднял площадку над кры¬
шами.
Солнце косо смотрело на город, начиная
свою обычную игру с Пенями: бросало
длинные прохладные пятна, чтоб посте¬
пенно поедать их, чтоб ворваться в откры¬
тые окна, засверкать в воде, в стекле,
металле, высветить каждый уголок. Под
нами бегали по упругой траве спортсмены,
на крышах бросались с вышек в голубые
чаши ныряльщики, высоко взлетали мячи
и брызги. Рыж сверкал золотой макуш¬
кой, и я догадался, как ему хочется спус¬
титься и погонять мяч.
— Я тебя поднял с постели?
— Что ты! — обиженно сказал он. — Это
они так поздно встают. — Рыж боднул го¬
ловой, указывая вниз, не выпуская ручек
управления. — Ты не волнуйся. Я, когда
бежал к тебе, размялся. И забил пять го¬
лов. Правда, в пустые ворота.
Он осторожно подвел площадку к окну
на пятом этаже. Перила коснулись подо¬
конника, я увидел спящую Каричку и испу¬
гался, что она проснется. Ее лицо дышало
таким глубоким спокойствием, что было
бы величайшей дерзостью спугнуть сон, а
эта глупая тарелка все трезвонила за на¬
шей спиной. Я махнул Рыжу и даже оттол¬
кнулся от стены, но успел положить на
подоконник прозрачный черный шарик.
Если смотреть сквозь него на свет, увидишь
Галактику, и она будет вращаться, как ей
256
положено: маленькое фейерверочное коле¬
со, сотканное из миллионов искр.
Мы пристроились в холодке под деревом,
выключили машину, чтоб не трезвонила.
Улеглись на траве и разговаривали.
— Мама вчера испугалась. Заплакала и
ушла, — рассказывал Рыж. — Мартышка
никого не узнавала.
— Рыж, не называй ее так.
— Ладно. Хотя ей нравится.
— А ты?
— А я ходил под окнами и свистел. Хо¬
дил, ходил — даже надоело. Потом смот¬
рю — Каричка выглядывает. «Ты чего
здесь торчишь?» Это она мне. А я гово¬
рю: «А ты чего всех расстраиваешь?» Она
делает большие глаза и говорит: «Я даже
не знаю, почему я здесь. А где мама?» —
«Ну где мама — дома. Поговори с ней по
телефону». Ну, она поговорила, я слышал,
а потом мы еще долго болтали.
— О чем?
— О том о сем, — уклончиво сказал он.
— А мама? Успокоилась?
— Не, опять плакала. — Рыж подумал
и нахмурился. — Странные эти взрослые.
Например, я куда-нибудь иду. Она гово¬
рит: «Куда?» Я говорю: «Никуда». —
«Зачем?» — «А ни зачем». Она сердится,
хотя я говорю правду. Ведь я еще не при¬
думал, куда я иду и зачем.
Я рассмеялся.
— Ты фантазер.
— Тебе хорошо, — сказал Рыж. — Что
хочешь, то делаешь. Никакой опеки.
9 Е. Велтистов
• Миллиов в один день каникул»
— Это верно, — согласился я. — Если не
считать учителей в школе, я сам по себе
уже семь лет.
— Скажи, а почему родителям надо все
объяснять, как маленьким?
— Я думаю, они иногда забывают, что не
все можно выразить словами.
— Я это часто замечал. Даже иногда
легче написать и решить уравнение, чем
найти слова.
Рыж задумался. Длинные его ресницы
нацелились в небо, как боевые копья. Рыж
думал.
— Скажи, — он перевернулся на живот,
стал разглядывать травинки, — это прав¬
да, что раньше люди не обращали особого
внимания на атомы и космос?
— Правда.
— А почему?
— Потому что не знали их как следует.
— Какая простая мысль! — презритель¬
но сказал Рыж.
— Рыж, ты поросенок, — не сдержался я,
и он удивленно повернул голову. — Когда
ты родился, физики уже пересчитали эле¬
ментарные частицы, и были уже гравиле-
ты, и ракеты, и сверхсильные телескопы, и
астрономы уже спокойно гуляли по дале¬
ким звездам, а мой отец первый раз поле¬
тел на Марс. А раньше ничего этого не
было.
— Да, — признался он, — я забыл. Ты
знаешь, Март, я иногда вижу космические
лучи. В темноте, когда зажмурюсь, вдруг
трах! — и пролетает какая-то точка. И тог¬
258
да я начинаю думать: кто она, откуда при¬
летела и сколько вообще всяких частиц
проходит через меня, а я их не замечаю...
И еще... еще мне кажется, когда вот так
прищуришь глаза, увидишь что-то такое,
чего никто не видел. Никто и никогда.
Понимаешь?
— Ты будешь ученым, Рыж.
— Нет, — сказал он, — я хочу, как ты, на
гравилете. Ну, поехали?
Беззаботно позванивая, мы поднялись
к распахнутому окну на пятом этаже.
А там уже стояла Каричка в голубой пи¬
жаме.
— Это кто мне подкладывает галакти¬
ки, кто звонит под окном? — строго
спросила она, хотя глаза ее лукаво улыба¬
лись. — Я больна, мне нужен покой, мне
нужна тишина.
— Это мы, — ответил я очень важно, —
Всемогущий Доктор Техники Рыж и я —
Вечный Студент, Бродяга Воздуха.
Каричка рассмеялась и вдруг стала пе¬
чальной, вздохнула.
— Мне не нужен покой. Возьмите меня
отсюда.
— Давай! — хором воскликнули мы, и
даже тарелка поддакнула: трин-тра-ва. —
Лезь в окно! — продолжали мы с вооду¬
шевлением и смолкли.
За спиной Карички неожиданно возник
строгий белый халат.
— Прошу вас зайти в двенадцать часов, —
сухо сказал халат. — И если можно, не в
окно, а в дверь.
259
— Ребята, вас кто-то зовет. — Каричка
показала вниз. — Я вас жду, приходите!
Она посмотрела на нас через шарик, в ко¬
тором вращалась Галактика, махнула ру¬
кой, исчезла.
Мы молча опустились на тротуар.
Хозяин площадки шагнул через перила,
осмотрел щиток управления.
— Нагулялись? А мне работать надо.
— Оставили б записку, мы бы все сдела¬
ли, — пробурчал Рыж.
— Я и сам справлюсь. Будьте здоровы.
— С ней все в порядке, — сказал Рыж.
— Я в этом не сомневаюсь, — усмехнул¬
ся дядька. — После пяти будет стоять на
том же месте.
Он на нас не сердился. Улетел, позва¬
нивая.
— С этими девчонками одни неприятно¬
сти, — сказал Рыж. — Пойдем к Симу, а?
— Зачем?
— У меня есть идея.
Идеи Рыжа всегда неожиданны. Он как-
то предложил: «Давай посмотрим твою
коллекцию «соседей по космосу»!» Я уди¬
вился: как Рыж помнил про нее? В детстве
я увлекался фантастикой и выписывал из
всех книг, как выглядят разумные жители
иных миров. Я собрал в ящике тысячи ли¬
стков и сейчас понимаю, что это была очень
забавная история человечества — осмысле¬
ние людьми себя, своего собственного «я».
Главные фантасты Земли — ученые — све¬
ли человека лицом к лицу со Вселенной.
Человеку пришлось сломить гордость, при¬
260
знав, что ни он, ни его планета, ни Солнце не
являются центром мира, и тогда они оказа¬
лись достойными сторонами — маленький
величественный человек и бесконечная ве¬
личественная Вселенная. И еще до того, как
были сосчитаны планеты, звезды и галакти¬
ки, вырвались вперед мечтатели и заселили
их фантастическими существами.
Помню, с каким восторгом, глотая кни¬
гу за книгой, ждал я неожиданных встреч.
Мой ящик с описаниями «соседей пс кос¬
мосу» превратился в необыкновенную
планету с самыми необыкновенными жи¬
телями. Эта моя планета так и осталась
мечтой. Межзвездные полеты были еще
не под силу людям, а сигналы, посылае¬
мые к звездам мазерами и летающими
зондами, давно уже оставались без ответа.
Да, новые ракеты с приборами улетели на
Юпитер и Сатурн, и наш институт ежед¬
невно получает километры цифр от этих
автоматов, ставших спутниками планет, и
еще трещат в ушах аплодисменты, но если
вспомнить — где же мечты о путешест¬
виях со световой скоростью к голубым,
белым, красным, оранжевым звездам, в го¬
сти к нашим разумным соседям? — стро¬
гий расчет мгновенно отрезвляет: пока
нет энергии для таких скоростей.
Молчат звезды, молчат их планеты.
Молчат, как те каменные черепахи, един¬
ственные живые существа, которых нашел
на Марсе мой отец. И я, как только стал
студентом и узнал серьезность всех физи¬
ческих законов, сразу же забросил свой
261
ящик. Но однажды, перебирая старые бу¬
маги, вновь открыл мою планету. Было
жаль выбрасывать пестрый мир детства.
Попросив разрешения у Андрея, я переме¬
стил описания с помощью Сима в малень¬
кий электронный блок, вёличиной с книгу,
не больше. Он был значительно меньше
ящика и давно лежал в моем рабочем
столе, как старая школьная тетрадь, ко¬
торую однажды находят и листают с
улыбкой.
А Рыж помнил о коллекции.
Мы с ним пришли в Институт Солнца, в
нашу лабораторию. Дверь была открыта.
Я щелкнул выключателем, и Сим мгновен¬
но пробудился: уставив на нас оранжевый
глаз, поздоровался, доложил, что Андрей на
совещании.
— Как настроение, Сим? Как работа? —
спросил Рыж. — Не перегружаешься?
— Могу не выключаться. Уже двести
шестьдесят пять дней работаю без замены
блоков.
Они говорили как приятели — метал¬
лический шкаф, упиравшийся плечами в
стены, и маленький серьезный Рыж. Рыж
ладонью смахнул пыль со стекла, пробе¬
жал пальцами по клавишам, погладил же¬
лезную кожу великана. Рыжа хлебом не
корми — дай повозиться с машиной. Ос¬
тавь я его здесь одного, и он забудет о
времени, а мать поднимет тревогу: про¬
пал сын.
— Я хотел бы проконсультировать но¬
вые стихи, — прогудел Сим.
262
— Не сейчас, — быстро сказал я. — У
нас другая просьба.
Рыж молча кивнул. Он, конечно, был не
против, но если позволить Симу читать но¬
вые стихи, пролетит несколько часов. Толь¬
ко Андрей мог оборвать и высмеять Сима,
мы с Рыжем не решились бы. Даже не
знаю, зачем Каричка обучила Сима сочи¬
нять стихи? Я бы сказал — посредственные
стихи. Но это единственный его недостаток,
который можно назвать странностью или
другим забавным словом.
Мы с Рыжем вложили в машину элект¬
ронный блок и смотрели, как мелькают на
экране портреты марсиан, селенитов и дру¬
гих мифических жителей Солнечной сис¬
темы. Летучие мыши с клювами, помесь
обезьяны и кенгуру, медузы в броне шага¬
ющих аппаратов, крошечные подвижные
комарики, гигантские муравьи-телепаты,
хитрые осьминоги, кочующие булыжники,
мыслящая плесень — многорукие, много¬
глазые, многоцветные и просто без приме¬
чательных деталей, — они были собраны
старинными писателями из знакомых зем¬
ных деталей и наделены разными ковар-
ствами. Особенно непривлекательными в
описаниях были инопланетные ученые, фи¬
лософы, воины и вообще мужчины (на их
фоне женщин можно было по праву на¬
звать прекрасными незнакомками). Мы
прогнали эти мрачные, пугающие детей
кадры без всякого сожаления.
Жителей Вселенной, внешне похожих на
людей, только разноцветных и из иной пло¬
263
ти и крови, Рыж велел пропустить. Не
очень интересовали его кристаллы, шары и
мешочки с коллоидными растворами, кото¬
рые видели рентгеновые лучи, слышали
стук молекул, ощущали магнитные поля.
Потом пошли творения фантастов прошло¬
го века, рожденные атомной физикой, ки¬
бернетикой, космогонией, и здесь Рыж стал
внимательнее. Он притих, уставившись
упрямыми глазами на экран.
А там смеялся живой океан, неслась от
Солнца огненная тень живой плазмы. Дро¬
жали, как смутное отражение в глубоком
колодце, существа-призраки. И черное об¬
лако, в котором прятался гигантский ра¬
зум, окутало всю Землю, вызвав жару, на¬
воднения, морозы и другие бедствия.
— Нет, не то! — с досадой сказал Рыж,
проглядев еще десятка три кадров.
— Что ты ищешь?
— Это облако, кем бы оно ни было... —
Рыж так точно воспроизвел интонацию
профессора Бригова, что я рассмеялся.
— Ах, Рыж, неужели ты подсматривал?
— Меня пропустили. Здесь, в институте.
Ведь это так: оно, наше облако, — кто?
— Я не знаю, кто или что: разумное оно
или нет?
— А чего ж ты закричал: «Я видел, я
видел!»? — возмутился Рыж.
— Я действительно видел, но не знаю.
Очень странная физика.
— «Физика, физика»! Почему ее нет
в твоих картинках? — Рыж начинал
злиться.
264
Я знал, что он хочет найти какое-то по¬
добие облака в описаниях фантастов. И не
находил.
— Вообще фантасты многое предвидят, —
сказал я. — Ну, а другие говорят: всякая
мудрость — это мудрость после происшед¬
шего события.
— Значит, здесь ничего похожего нет? —
повторил Рыж,
— Нет. Ты же знаешь о странных знач¬
ках, которые появились однажды на экра¬
нах телевизоров. Все думали, что это пер¬
вые сигналы из космоса. Это были просто
помехи.
— Идем, — решительно сказал Рыж.
Я подождал, пока он простится с Симом,
выключил машину.
Они простились дружелюбно, только что
не пожали друг другу руки.
Глава 5
Рыж младше меня на шесть лет, но
иногда мне кажется, что мы с ним во
всем равны. А бывает, я перед ним —
будто малыш, а он мудр, как маленький
старичок профессор. Он любит старину,
особенно старую технику, и нередко пред¬
лагает мне:
— Давай путешествовать. Ну давай узна¬
ем все про автомобиль!
Мы сидим в его комнате. Вечер. Темный
квадрат окна. Тихо. В углу стоит выклю¬
ченный «Репетитор» — друг школьника,
265
как называет свою домашнюю электрон¬
ную парту Рыж.
На столе и на полу разбросаны книги,
альбомы, блоки разных машин. Рыж, вид¬
но, что-то чинил или конструировал. Мяг¬
ко светятся стены, незаметно для глаз ме¬
няя причудливый узор.
Я люблю сидеть у Рыжа просто так. Но
сейчас мы будем узнавать про автомобиль,
и я, подняв трубку, вызываю Центр Инфор¬
мации, диктую просьбу. Сейчас в эту ком¬
нату ворвутся звук и движение.
— Смотри, какая неуклюжая! — В голо¬
се Рыжа восхищение. Он останавливает
изображение на телеэкране. — Вот мы ее
посмотрим. Повернем боком, вот так.
Он дышит в экран, взмахивая удив¬
ленно ресницами, вскрикивая порой, а
мне видится, как он бережно держит
на раскрытой ладони то серебристую
трубку ракеты, то неуклюжий, как дино¬
завр, экскаватор, то мерцающий таинст¬
венно кристалл счетной машины. В нем
столько нежности, доброты, что я говорю
себе: таким должен быть человек среди
техники, человек нашей техносферы, кото¬
рый шагу не может сделать, чтоб не на¬
ткнуться на твердый бок машины. И она
для него не безразличный предмет, а жи¬
вая мысль, облаченная в современные дос¬
пехи, может быть, даже произведение ис¬
кусства.
— Рыж, да ты доктор техники!
Он сердится, говорит: «Да ну!» А через
минуту, увидев людей прошлого века:
266
— Это они делали для нас!.. Верно,
Март?
Лицо его печально: он их жалеет.
Он будет психологом машин, говорю я
уже не вслух, а себе. В этих словах нет
ничего таинственного, вернее — в них
столько же таинственности, сколько в сло¬
ве «инженер» или «программист». Доста¬
точно взглянуть на Рыжа.
— Я вот читаю в разных книжках: «ге¬
ний», — говорит он. — Скажи, Март, кто
это — гений?
— Человек. Обыкновенный человек. По-
моему, так. Он больше других любит свое
дело. Посвящает ему все время. И успева¬
ет больше других.
— Я знаю: Мусоргский, Толстой, Винер,
Лапе, — вспоминает Рыж. — Но так было
раньше. А теперь каждый математик и му¬
зыкант, все учатся в трех институтах.
— Давай по порядку, — предлагаю я. —
Ты слышал, как в прошлом веке наука
чуть не задохнулась из-за обилия инфор¬
мации?
— Нет, — мотает головой Рыж.
И хотя я вижу по его глазам, что он
хитрит, рассказываю. Как давным-давно
ни один ученый не мог знать всего, что
ежеминутно, ежечасно появляется в его
области знаний. И тогда люди придума¬
ли счетно-электронные машины. Машины
появились в школах, на заводах, в инсти¬
тутах. Их было очень много, и они счи¬
тали в миллионы раз лучше ученых, но
гораздо быстрее росла лавина новых во¬
267
просов, задач, проблем. Это было тяжелое
для ученых время.
— А где был выход? — спрашивает
Рыж. — Ты скажи про принцип. Как из¬
менились машины? Как они справились с
потоком информации?
— Принцип такой: раньше машине
очень подробно объясняли, как надо решать
задачу. Теперь говорят, что надо делать.
Понимаешь ты разницу между «как» и
«что»? Как — объясняют неучу, что надо
делать — говорят специалисту.
Мы подключаемся к Центру, разгляды¬
ваем и обсуждаем разные конструкции
электронных машин. Они рождались в то
самое время, когда не только ученые —
все люди горячо обсуждали своих помощ¬
ников. Одни возлагали на них слишком
много надежд, рисуя будущее голубыми
красками, другие же не верили в «чудеса»,
тем более в железных коробках. Но уче¬
ные и инженеры делали автоматы, подоб¬
ные человеческому мозгу. Строили точно
и смело. А потом кабели оплели всю Зем¬
лю, и родился гигантский электронный
мозг — Единый Вычислительный Центр.
— Рыж, — говорю я после просмотра
схем, — да ты разбираешься в них лучше
меня. Зачем спрашиваешь?
— Чтоб уточнить свою позицию, — от¬
ветил он совсем по-взрослому. — Это по¬
лезно. Чтоб знать, что я не мыслю по-ста-
рому. — И неожиданно спросил: — Как
ты думаешь, я могу стать гением? Сразу в
трех науках?
268
— Можешь.
— Я ведь не Винер, не Чайковский, не
Ландау.
— У тебя просто другая фамилия. Но ты
имеешь перед ними преимущества.
— Какие?
— Свободное время — раз. Новая сис¬
тема обучения — два. Накопленные зна¬
ния — три. Историки говорят, что раньше
только гении знали столько, сколько сей¬
час обычный человек.
— Значит, у нас все гении?
— Все — обыкновенные гении, — в тон
ему сказал я.
— Ну, серьезно... — И Рыж проглотил
улыбку, сразу стал серьезным.
— Хорошо, серьезно. Я не интересовался
подробно, как учились в прошлом веке, но
знаю, что тогда люди использовали лишь
половину мощности своей памяти. Потом
была новая машинная революция. Это
очень сложно — десятки отраслей биоло¬
гии, медицины, кибернетики... Проще будет
сказать, что все науки всерьез взялись вос¬
питывать человека...
Тут я толкнул плечом Рыжа, и мы ко¬
лесом покатились по полу. Он уселся на
меня верхом, спросил:
— Просишь пощады?
— Пощады?..
— Ах так! — закричал он, и мы пока¬
тились опять. Теперь он был внизу. —
Тихо! — приказал он шепотом.
Музыка. Тихая, но нарастающая, при¬
тягательная. Мы вскочили, распахнули
269
дверь — звуки стали сильнее. Бросились
через просторный зал, цокая по белым
плиткам. Остановились, не решаясь рас¬
пахнуть дверь в комнату Карички.
Там, за этой дверью, все было другое: там
звучала музыка. Нам казалось, что за этой
дверью — невесомость лунного света, осто¬
рожность животных, таинство глубин —
все жило своей чуткой жизнью, пока не
ворвался ветер: он смешал земли, и воды, и
звезды, растер все в молекулы, оставил хаос,
улегся... И вдруг — там, за дверью — взош¬
ло солнце и из земли поднялся чистый зе¬
леный листок...
Не знаю, так ли было это. Музыка смол¬
кла: мы тихо ушли, не сказав Каричке, что
подслушивали ее игру. До сих пор я так и
не рассказал ей о том вечере.
— Иногда я смотрю, она ходит по саду, —
рассказывает Рыж. — Ходит, ходит, ну ни¬
чего не делает. Но я хитрый, наблюдаю.
Ходит она, ходит, потом, знаешь, запрется
и сочиняет. Это точно — сочиняет. А меня
хоть на веревке води — я ничего не при¬
думаю.
Мы поднялись на крышу. Ночь была
ясная. Самая чистая, самая точная звезд¬
ная карта висела у нас над головой. Рыж
знал ее хорошо. Он называл звезды, боль¬
шие и маленькие, и даже те, которых я не
видел. Может, он фантазировал? Я загля¬
нул в его лицо. Нет, не обманывал: щурил
глаза, вглядывался, искал и... находил.
Он смотрел на черно-белую, самую точ¬
ную карту неба и видел цветные звезды —
270
голубые, как лед, белые, как электрическая
лампочка, оранжевые, как апельсины, крас¬
ные, как глаз маяка. Так рано утром луч
солнца пробегает по серой земле и возвра¬
щает миру все краски.
— Рыж, а какая Земля с Марса?
Он мгновенно перенесся на Марс, расста¬
вил пошире ноги на ржавом песке, задрал
голову. - (
— Зеленая звездочка. По блеску — как
Юпитер с Земли.
— А что тебе, Рыж, больше всего нравит¬
ся там? — Я боднул ночное небо.
— Там? — Он задумался. — Солнце, ког¬
да затмение...
— Крылатое Солнце!
Я увидел его: черный круг Луны и раз¬
машистые золотые крылья.
— Так говорили жрецы, — сказал Рыж.
— В самом деле, откуда строители еги¬
петских пирамид могли знать про элект¬
рон? Ты прав, Рыж. Скажем так: солнечная
электронная корона. Ты не возражаешь
против короны?
— Нет.
— А против чего ты возражаешь?
— Что двадцать первый век уже кон¬
чился, как говорят некоторые.
— А ты как думаешь?
— Еще посмотрим!
Рыж, мой Рыж, доктор техники. Ты прав,
мы уже не вернемся в темный мирок свечи,
как не вернемся в прошлое. Даже если вок¬
руг сомкнется пространство, никогда не ста¬
нем первобытными людьми. Не забудем
271
электричество и плазму, древних греков и
создателя единой теории поля. Даже гряз¬
ный атомный гриб не забудем. Не разучим¬
ся говорить на едином языке людей Земли,
не разучимся управлять облаками. Мы все¬
гда будем знать стихи, формулы, музыку.
И весь этот мир, вся история Земли — в
тебе, Рыж, живут в любой твоей клетке, зо¬
вут жить дальше. Я вижу это по твоим
сияющим глазам, Рыж.
А как узнать, что будет со мной?
Раньше гадали по звездам. Но ведь это
предрассудок: звезды молчат.
Глава 6
Мы не влетели в окно, а вошли в пара¬
дную дверь больницы и поднялись в комна¬
ту Карички. По дороге Рыж обличал себя:
— Мы рассуждали ошибочно. Ну когда
мама спрашивает: куда я иду, а я гово¬
рю: никуда. Ведь я просто не знаю своей
цели — и все.
— Правильно, Рыж.
— А утром, когда ты позвал, я знал
цель. — Рыж порозовел от признания.
Я обнял его за плечи.
— Рыж, — сказал я серьезно, — я помню
всегда: ты выручишь в трудную минуту.
— Чего ж тут трудного?
— Понимаешь, я боялся, что Каричка
серьезно больна, и потому спешил.
Нет, не те слова! Как невозможно иног¬
да сказать точно! Даже Рыжу, верному, по¬
272
нимающему Рыжу, не смог бы я объяснить,
что боялся увидеть равнодушное лицо.
Как тогда, в Студгородке, когда смертельно
бледный принц датский посмотрел на
меня в упор и отвернулся. Что было с Ка-
ричкой? Захватила ее всю острая боль Гам¬
лета? Или сковал леденящий свет грязно¬
белого пятна, подкравшегося в темноте?
...Я вспомнил, как на Совете все вдруг
умолкли, посерьезнели, едва стала гово¬
рить Мария Тауш. Она провела на лунной
станции много лет, узнала полное одино¬
чество — вдали от всех. Можно только
молчать, когда видишь такое лицо, краси¬
вое и почти прозрачное, а потом улететь
на Марс, найти там жесткую губку с ко¬
лючками — цветок по марсианским по¬
нятиям, — назвать этот цветок «марита-
уш». Так было. Но лучше б не было.
Трудно смотреть в такие глаза.
Мы торжественно вошли в дверь, и я уже
не боялся увидеть равнодушное лицо. Ка¬
ричка причесывалась у окна.
— Я сейчас, — сказала она.
У ее ног стоял глиняный кувшин с цве¬
тами. Таких цветов я никогда не видел:
каждую ветку венчал пушистый белый
шар, слепленный из тысячи колокольчи¬
ков, — горшок словно кипел, выдувая мо¬
лочную шапку пены.
— Что это? — спросили мы с Рыжем
одновременно.
— Это? — Каричка пожала плечом. —
Сирень...
Но глаза ее хитро блеснули.
273
— Я сама ахнула, когда увидела, — при¬
зналась Каричка. — Это принес Ипатий
Нилович. Который прогнал вас.
— Белый халат? — удивился я, а Рыж
только свистнул.
— Ага. У него на крыше сад.
— Эх, Рыж, не догадались мы подняться
выше!
— Хватит вам летать, — серьезно сказа¬
ла Каричка. — Только падаете да разбива¬
етесь.
— У меня нет ни одного синяка!
— Точно, я видел, — подтвердил Рыж.
А она вдруг села и вздохнула:
— Я плохая колдунья, Март.
Глаза ее стали печальными. И я принял¬
ся убеждать, что все шло хорошо и я обяза¬
тельно пришел бы первым, если б не это
проклятое облако. Рыж тоже разгорячился,
уселся верхом на стуле и, перебивая нас,
показывал, как я летел. Он был сразу и гра¬
вилетом, и мною, и Сингаевским, и облаком,
и самим собою — болельщиком и моим
спасителем. Я впервые слышал, как в сума¬
тохе вскочил он в санитарный гравилет и
даже держал конец сетки, когда спасатели
вылавливали меня из невесомости.
Я и Рыж веселились, а Каричка сидела
молча на постели, уперев подбородок в под¬
нятые колени. Тогда, пошептавшись, мы
объявили Каричке, что сейчас изобразим,
как мы откроем секрет облака.
Я объявил:
— На ковре знаменитые клоуны — Сту¬
дент и Ежик.
274
Это наша обычная забава. Я, конечно, все¬
знающий Студент, а Рыж — тот наивный
Ежик, который слушается моих глупых со¬
ветов. Ковер у нас под ногами, парик Ежи¬
ку не нужен, он и так светится; я мажу
щеки белым порошком и сворачиваю из
салфетки колпак.
Каричка садится поудобнее. Можно на¬
чинать. • ,
Ежик шумно сопит и деловито лезет под
кровать.
— Что ты ищешь, Ежик? — спрашиваю я.
— Палку.
— Ты хочешь сыграть нам марш?
— Нет, я хочу драться.
— Прекрасная мысль! Но с кем?
— С облаком, — решительно заявляет
Ежик, становясь рядом со мной и показы¬
вая, как свирепо он будет драться.
— Это глупо, — говорю я. — С облаком
драться нельзя. Вот что: тебе нужна ложка.
— Почему ложка? — хлопает ресницами
Ежик.
Я говорю, что вся современная физика
не может объяснить строение облака, но
я-то знаю, почему оно белое и что скрыто
у него внутри.
Ежик вытаращил глаза: он готов мчать¬
ся за ложкой.
— Там — в середине — мороженое!
— Мороженое?! — просиял Ежик. — Но
зачем?
— Чтоб его есть!
Каричка хохочет, а мы дурачимся, и я
очень рад, что в ее глазах завертелись зо¬
275
лотые ободки. Потом Рыж выскакивает
за дверь и долго не возвращается.
— Твои уже знают? — спросила Ка¬
ричка.
— Наверно. Вот получил сегодня. —
Я вынул телеграмму, прочитал: — «Ат¬
мосфера создана. Свободное дыхание. Ес¬
ли согласен прилететь — сообщи...»
Далее следовали родительские наставле¬
ния, тревожные расспросы, поцелуи, кото¬
рые я оглашать не стал.
— Свободное дыхание... Хорошо ска¬
зано!
— Ну и что?
— Март, как тебе не стыдно... — Она не
договорила. Поняла. Строго посмотрела
мне в глаза. — Не поедешь, да?
— Да.
Она знала, как долго ждал я эту теле¬
грамму, и, кажется, расстроилась за меня,
даже покачала головой.
— Не могу, Каричка. После этого — не
могу. Ты хочешь, чтоб Аксель назвал меня
дезертиром?
— Когда вы едете?
— Завтра.
— А куда?
— Не знаю.
— Только не падай больше. Говорят, я
свалилась всего-навсего с помоста, а вот
лежу здесь. Кажется, на репетиции. Не
помню.
— Ну, это чепуха. Завтра выйдешь.
Я сказал беспечно, а сам весь налился
внезапной злостью. Был готов вскочить и
276
поймать облако хоть голыми руками.
Только тогда открою ей правду.
В дверях замаячил белый халат. Он ни¬
чего не говорил, но выразительно покаш¬
ливал. Рыж кривлялся за его спиной.
— Март, — Каричка поманила меня
пальцем, — я буду колдуньей, — сказала
она на ухо. — Не такой растяпой, а насто¬
ящей... Я подарю тебе цесню.
Я ушел счастливый, полный решимости
расправиться со всеми бедами.
Не помню, что привело меня с Рыжем
в космопорт. Было свободное время. Ак¬
сель по телефону буркнул: «Отдыхай пе¬
ред дорогой», — и, кроме того, я размеч¬
тался о Марсе, а Рыж, видя, что я иду
погруженный в свои мысли, деликатно
молчал и плелся следом. Надо же, думал
я, сколько лет люди сажали там кусты, и
травы, и мхи, выводили стойкие, цепкие
растения, которые находят под песком
лед, и заводы-автоматы прилежно, год за
годом выпускали кислород, и росла, под¬
нималась живительная атмосфера, и вот,
когда планета стала воздушной, теплой,
почти домашней — я не могу туда лететь!
Завтра или через месяц марсиане сорвут
с городов прозрачные купола и, вдохнув
полной грудью, в первую минуту, может, и
не поверят в свою свободу. Что не надо
больше бить тревогу, когда шальной ме¬
теор расколет купол. Что можно выхо¬
дить за черту города без скафандра. Что
277
нет больше разреженной атмосферы, и
удушья, и сонливого беспамятства.
Будет праздник. Прилетят гости с Земли,
и с Луны, и с космических станций. И хозя¬
ева закатят им пир на весь Марс. Я вижу,
как с бокалом в руке, красивый, громадный,
стоит мой отец, как смущенно и гордо смот¬
рит на него мать, и глаза ее сверкают.
Пусть лучше опоздает моя телеграмма,
лишь бы было так, лишь бы не расстроил
их мой отказ лететь на Марс.
Долго мы с Рыжем сочиняли послание.
Я не привык кривить душой, не мог приду¬
мать торжественные слова. Когда только
переписываешься, то, кроме «целую, обни¬
маю, крепко жму руку», ничего больше не
изобретешь. Причем под словом «видишь»
я подразумеваю живое общение, а не теле¬
сеансы раз в месяц, когда тебе дана минута
и ты не знаешь, что сказать. Ты стоишь, и
мямлишь, и хлопаешь ресницами, а потом
ждешь целых пять минут, пока твои слова
и твоя физиономия несутся через пустой
космос туда, к Марсу, и вот наконец после
треска и вспышек на экране — расплывча¬
тое мамино лицо; не успеешь как следует
его рассмотреть — и все, прошла мамина
минута; и ты думаешь: хорошо, что они не
в соседней галактике, а то пришлось бы
ждать ответ сто, или пятьсот, или тысячу
лет... Вот почему я просто поздравил роди¬
телей с победой над природой Марса, за¬
одно вкратце сообщил свои планы.
Сунув записку в окошечко радиостан¬
ции, мы вошли в прохладную щель С ДЛИН¬
278
ным козырьком (на него садятся грави¬
планы и вертолеты) и сразу же почувство¬
вали себя космическими путешественни¬
ками.
Нет ничего живописнее на свете, чем
космопорт, если не считать, конечно, гонок
гравилетов. Просторный, как площадь,
ровно освещенный вестибюль заполнен
толпой: яркие платья, вфзбужденные лица
пассажиров, блестящие глаза и пылающие
щеки детей; прощальная песня в кругу
друзей, которая, будто грустный ветерок,
проносится по залу; мелькание указате¬
лей, безмолвные приказы световых табло,
скольжение бесчисленных эскалаторов —
все это еще не космопорт. Когда вы, по¬
блуждав в лабиринте механических лест¬
ниц и даже поскучав от их однообразного
бега, внезапно ступите на платформу и
увидите длинные, уходящие в самое небо
металлические трубы, вы поймете, кто
здесь главный чудо-зверь.
Толстая металлическая дверь мягко зах¬
лопнулась за последним пассажиром. Ра¬
кета заперта в клетке. Секунды молчания,
и от внезапного рева дрогнула земля. Вы
ничего не видите, но по стихающему быст¬
ро вою догадываетесь, с какой адской ско¬
ростью мчится она в стартовой трубе.
Блеснула в солнечном небе яркая звезда.
Блеснула и пропала. Все.
Не раз улетали мы с Рыжем в тот день
на Огненную землю, во Владивосток, на
Луну, в Антарктиду, на космические стан¬
ции с разными номерами. Выбирались на
279
платформу, топтались у дверей, заводили
разговоры с экипажем, а потом уходили
вместе с провожавшими. Мы втянулись в
эту игру, скакали с лестницы на лестни¬
цу и то ехали вместе, то разъезжались.
Потом я потерял Рыжа й блуждал по эс¬
калаторам, пока тяжелая крепкая рука не
схватила меня за плечо.
— Март, ты?
Олег Спириков, загорелый до черноты,
тряс мою руку, щуря близорукие глаза.
Добряк и силач — таким он был всегда,
мой старший товарищ по интернату, ныне
лунный физик.
— Улетаю, — сказал он. — Было Крас¬
ное море. Положенный отпуск. Все позади!
Наверно, одновременно вспомнили мы
нашу последнюю встречу здесь же, в порту,
потому что он неожиданно предложил:
— Март, хочешь к нам?
Год назад, когда я, расстроенный своей
бесцельной возней со сводками, бродил по
космопорту, на этом месте вот какой был
разговор.
— Кем работаешь? — спросил он.
— Никем. Перебираю сводки.
— Как так?
— Нажимаю пальцем на кнопки. Бо¬
рюсь с бумагами. Обыкновенный чиновник.
— Я думал, — сказал Олег, растерянно
моргая, — что это делают машины.
— Не только машины, но и студенты. —
И я, чуть не плача от приступа глупой жа¬
лости к себе, взмолился: — Олег, возьми
меня на Луну.
280
Он был расстроен не меньше меня.
— Хорошо, — сказал он, подумав. — Бу¬
дет место, сообщу...
А сейчас я только улыбнулся и помотал
головой.
— Спасибо, Олег. Есть дело.
— Слышал, — сказал он. — То самое?
Я кивнул.
— Жаль. Вместе б слазили на верхоту¬
ру Лейбница.
— Я еще прилечу, — пообещал я.
Мы простились. Через минуту он уле¬
тел. Быстрая лента унесла его в другой
мир, где туманно-синий диск Земли не¬
движно висит над горизонтом, где днем
вместе с Солнцем светят звезды и все
вокруг либо черное, либо белое, где рва¬
ным острым клыком торчит девятикило¬
метровая вершина гор Лейбница. Спроси¬
те у любого альпиниста, и он подтвердит,
что характер у этой лунной старухи ни¬
чуть не лучше, чем у земной Джомолунг¬
мы. А Олег со своим отрядом не только
взошел на вершину, но еще выбрал для
этого день солнечного затмения, когда
Луна погрузилась в красный свет. Так
они и лезли в полутьме, любуясь приро¬
дой. А гору назвали Селеной.
...Рыж ехал мне навстречу и перегова¬
ривался с мальчишкой на соседнем эска¬
латоре.
— Очки взял? — кричал Рыж.
— ВзялІ — отвечал радостно приятель.
— Скафандр?
— Взял!
281
— Батареи?
— Взял!
— Лодку?
— Забыл!
— Эх ты! — Рыж покачал головой.
У мальчишки было такое огорченное
лицо, что я расхохотался. Он и в самом
деле почувствовал себя беспомощным без
маленькой подводной лодки, в которой спо¬
койно лежишь на животе и вглядываешься
в таинственные сумерки океана. Мне даже
стало жаль этого путешественника с отто¬
пыренными розовыми ушами и обиженно
повисшей нижней губой, и я решил пре¬
рвать мальчишечью игру. Но Рыж опере¬
дил меня, хлопнув приятеля по плечу:
— Вот что, Леха, теперь провожай нас!
— Как? — спросил я.
— Но ты же летишь, — спокойно объяс¬
нил Рыж.
— Лечу, но завтра.
Серые Лехины глаза вспыхнули, он цеп¬
ко схватил меня за локоть и радостно
вздохнул: «Пойдем». Рыж повис на дру¬
гой руке.
Сопротивляться было бесполезно: я стал
для них слишком важной персоной.
Телохранители буквально внесли меня
в вагон метро, помчавший нас к грузово¬
му порту.
— Зачем? — робко спросил я.
— Времени еще завались, — махнул ру¬
кой Леха.
— Конечно, — подхватил Рыж. — Еще
вечер и ночь. Побродим.
282
— А мамы?
Столь бестактный вопрос телохранители
оставили без ответа. Я вспомнил о Карич-
ке. Представил, как она будет смеяться,
когда я незаметно ускользну от ребят, ра¬
зыграю в лицах наши похождения.
Поезд исчез в тоннеле, мы втроем оста¬
лись на платформе. По ту сторону были
рельсы и волнистая стена с козырьком, бро¬
савшая на нас тень. По эту сторону — ров¬
ное, залитое солнцем, уходящее к горизонту
зеленое поле, уставленное вышками ракет.
Из открытых люков торчали длинные под¬
вижные языки — ленты транспортеров. На
них медленно двигались грузы — туда, в
подземные камеры. На поле — редкие фи¬
гурки людей.
— Жарко! — вздохнул я.
— Это с Луны. — Леха показал на голу¬
боватую ракету.
— Пойдем! — дернул меня Рыж и пота¬
щил к лестнице.
Здесь, внизу, гулял ветерок, пахло нагре¬
той землей, травой, цветами. Что-то по¬
скрипывало за нашей спиной; оглянув¬
шись, мы увидели на бетонном кубе
обгоревшую, желто-черную неуклюжую
ракету. Памятник.
Рыж было направился к ней, чтоб по¬
трогать бугристый металл, но вдруг вспых¬
нул яркий сноп пламени в небе, а на
дальнем конце поля появился красный
треугольник: знак посадки. Мальчишки
крикнули «ура», бросились к красному
парусу, не спуская глаз с серебристой
283
трубки. Она, величиной всего с авторучку,
вырастала с каждой секундой в огромный
грозный снаряд, целивший в центр пло¬
щадки.
Пока мы бежали, все было кончено: ра¬
кета опустилась. Уже зияли немые люки,
из которых вот-вот выплывут таинствен¬
ные грузы. Нас обгоняли машины с не¬
скончаемыми хвостами транспортеров.
Пролетели белый вертолет с врачами и не¬
сколько гравипланов за командой. А мы
все бежали, бежали так, будто встречали
кого-то.
Да, встречали!
Я даже не могу объяснить, что застави¬
ло нас броситься вперед, когда из люка по¬
явились люди. Они возникли внезапно —
выросли на белых ступенях трапа. Я уви¬
дел их жаркие небритые щеки, блестящие
глаза, схватившие простор неба и поля,
улыбки, обращенные к нам, синие комбине¬
зоны с цифрами «ЗМ-720», номером мар¬
сианского корабля; в этот момент я бро¬
сился к незнакомым людям. Ведь они были
с Марса!
И они меня поняли.
Мы мяли друг друга в объятиях, смея¬
лись, спрашивали: «Как дела?» — и отвеча¬
ли: «Отлично!» Леха и Рыж просто парили
над головами, передаваемые из рук в руки,
визжали и хохотали, как от щекотки. Не
хватало лишь оркестра, но он звучал в на¬
ших ушах.
— Разрешите узнать, прибыл ли груз для
Ольхона?
284
Резкий, сухой и очень знакомый голос,
прозвучавший рядом, заставил меня вздрог¬
нуть. Так мог говорить лишь один человек
на свете — мой дядя.
— Такого груза нет, — последовал спо¬
койный ответ.
— Может, вы ошибаетесь, командир? Три
контейнера для профессора Гарги со стан¬
ции «М-37».
— Такого груза нет.
— На вашей линии всегда беспорядок!
Я спрятался за спины: это был мой дядя.
Он как будто не говорил ничего особенного,
возмущался обычной путаницей диспетче¬
ров, но для меня сразу померкло солнце,
умолкли оркестры, пропала вся торже¬
ственность встречи. Угораздило же его
явиться именно в этот момент и искать
свои дурацкие контейнеры!
— Извините, ничем не могу помочь, —
сказал командир, залезая в гравиплан.
Цепкие глаза дяди тут же выдернули
меня из толпы служащих, готовивших ра¬
кету к разгрузке. Он поманил пальцем.
Рыж и Леха, насторожившись, двинулись
вместе со мной.
— Неожиданная встреча! — сказал дя¬
дя. — Давно не видел тебя. Что ты здесь
делаешь?
— Ничего.
— Как отец?
— Ничего.
Мы помолчали. Он понял, что я слышал,
как он кричал на командира и, опять ра¬
зозлившись, забормотал про свои ящики:
285
— Сначала их по ошибке завозят на
Марс. И теряют. Безобразие!
— Ничего, найдутся, — махнул рукой
Рыж.
— Конечно, — утешил Jlexa. — Дня три
пройдет, и привезут.
— Три дня! — сердито сказал дядя, слов¬
но Леха был диспетчером. — Когда вам
стукнет столько же, сколько мне, вы научи¬
тесь ценить время... Вот что, Март, раз уж
мы встретились... Если хочешь увидеть
настоящее дело, приезжай ко мне на Оль¬
хой. Не можешь? Ну, как знаешь. Скоро
услышишь, явишься сам. — Он взглянул
на часы. — Мне пора, я вас покидаю.
С этими словами дядя исчез.
Нет, он не растворился в воздухе и не
провалился сквозь землю, как пишут в ро¬
манах. Он просто исчез вместе с плохим
своим настроением. Будто его и не было.
— Подумаешь! — крикнул Рыж, сверкая
глазами. — Исчез! Ха-ха!
— Да мы сами так можем, — подхватил
Леха. — Вот я сейчас встану на это место...
— Ия, — не унимался Рыж.
— Рыж, назад! — Я завопил диким го¬
лосом, испугавшись, что Рыж тоже исчез¬
нет. А он встал на руки и походил вниз
головой. Только и всего.
— Он что, великий ученый? — спросил
Рыж.
— Ив самом деле — дядя? — добавил
Леха.
— Великий или нет — не знаю. Он изоб¬
ретает биомашину. Но точно, что Гарга —
286
мой дядя и живет посреди Байкала на ос¬
трове Ольхоне. Там его лаборатория.
Конечно, мальчишки потребовали рас¬
сказать про биомашину. Я вспомнил спо¬
ры в нашем доме. Мама говорила, что
искусственный организм, как бы он ни
был гениально построен, никому не ну¬
жен — он не заменит человека. Но отец
защищал старшего брата: тридцатилетняя
упорная работа над одной проблемой сто¬
ит уважения, доказывал он, и, в конце
концов, биомашина разрешает самую гу¬
манную проблему — продление жизни
человека. Что касается меня, то я счи¬
тал дядю неудачником и жалел его: все
же очень долго возился он со своей ма¬
шиной.
— Но, наверно, изобрел? — Рыж сделал
свой вывод. — Ведь он пропал, был ненас¬
тоящий...
— Не знаю, — сказал я. — В этом надо
разобраться.
— А что мы скоро услышим? — мучил¬
ся в догадках Рыж. — Пока что я видел
фокус-мокус.
Встречу с Гаргой я не раз вспоминал
позже, но не она была главной в тот день
бесцельного бродяжничества, называемого
прощанием.
Выходя из космопорта, я столкнулся нос
к носу с Бриговым. Из-за его широкой спи¬
ны выглядывали мрачный Игорь Марки-
сян и любознательный Кадыркин — тот
самый, про которого говорят: «Сначала по¬
являются красные уши, потом Кадыркин».
287
Аксель на этот раз появился раньше все¬
знающих ушей.
— Ну вот, — сказал он невозмутимо. —
Все в сборе. Пошли.
— Куда?
— Потом узнаешь.
Так Рыж и Леха стали настоящими про¬
вожающими. Эскалатор поднял нас на
платформу. Я пожал ребятам руки. Люк
захлопнулся.
— Передай Каричке: я буду звонить, —
успел сказать я Рыжу.
А он крикнул:
— Не беспокойся, Март! Я вместо тебя.
Я соберу твой гравилет!
Часть вторая
ПОГОНЯ
Глава 7
Посетив обсерваторию Ма-
унт-Вилсон, Эйнштейн и Эльза
заинтересовались гигантским
телескопом. «Для чего нужен
такой великан?» — спросила
Эльза. «Цель состоит в уста¬
новлении структуры Вселен¬
ной», — ответил директор
обсерватории. «Действительно?
Мой муж обычно делает это на
обороте старого конверта».
Это был обманчивый город. «Тампель» —
так написано на ракетодроме.
Я никогда не слышал про Тампель. Но
стоит пять минут проехать по его улицам,
как начинаешь догадываться, что это не
простой город, а город-иллюзионист. Пред¬
ставьте: вы выезжаете на широкий про¬
спект, и вам кажется, что он бесконечен,
как луч света. Строй иглообразных, вы¬
стреленных в зенит небоскребов. Меж этих
сверкающих гигантов — цветущие поля,
массивы лесов и парков, голубые моря во¬
дохранилищ. Вы радуетесь за архитекто-
10 Е. Велтистов
«Миллион и один день каникул»
ров, удачно совместивших все горизонтали
и вертикали. Но через несколько секунд с
удивлением замечаете, что не только доро¬
га, а все пространство стремительно летит
вам навстречу, и вот уже поле сжалось в
лужайку, таинственный лес стал аллеей, а
море промелькнуло озером.
Игорь Маркисян подозрительно посмат¬
ривал на встретившего нас ученого. Паша
Кадыркин, перехватив его взгляд, рассмеялся.
— Непонятно? Обман зрения.
— Я не привык к обману, — мрачно из¬
рек Игорь.
— А мне нравится. — Кадыркин повер¬
нулся к Акселю. — Оригинально. Аксель
Михайлович, верно?
Мобиль плавно затормозил.
Обычное типовое здание Вычислительно¬
го Центра. В дверях стоит сухопарый седо¬
ватый человек в белой рубашке с закатан¬
ными рукавами. Крепко пожал всем руку.
Представился: Сухов, директор Центра.
Провел нас в комнаты на первом этаже,
предназначавшиеся для гостей. Комнат
было две — огромные, с цветами и книгами,
и мы их быстро распределили: одну себе,
другую профессору.
После чего Аксель объявил:
— Все свободны.
— А как же... — вспыхнул Кадыркин.
Но Аксель успокоил его величественным
жестом:
— Работать начнем в шесть утра. Пока
отдыхайте. Познакомьтесь с городом. —
И ушел вместе с директором.
290
Кадыркин был обижен, уши его пылали.
Я понимал Пашу: за тысячу километров ле¬
тели, волновались, думали: вот сейчас пред¬
станут перед нами развалины прекрасного
города, мы бросимся в бой... И на тебе —
отдыхайте. Это я шучу насчет развалин. Но
когда мы вышли из ракеты, то чувствовали
себя все-таки тревожно. Совсем недавно
над городом стояло облако, и что оно там
натворило — мы точно rfe знали. А из мо-
биля ничего не увидели, если не считать
странных картинок. И встречавший попал¬
ся какой-то сонный. «Чего было? Да ниче¬
го особенного. Я как раз дремал в машине».
— Паша, будем сражаться с облаком? —
спросил я печального Кадыркина.
— Я займусь теорией.
— Тогда прогуляемся?
— Да нет, я лучше почитаю. Вы идите,
ребята.
Вышли мы из других дверей — прямо к
спокойному озеру, отражавшему прозрач¬
ные здания и темные силуэты машин. За
озером, над угольно-черными безлистыми
деревьями, пламенела в закатных лучах
стеклянная игла. Я вспомнил: такие уст¬
ремленные ввысь памятники ставили пер¬
вым космонавтам.
— Красиво, — заметил я.
— Далеко, — сказал Игорь. — Неохота
идти.
— Ты забыл: это ведь Тампель. Как пе¬
ревернутый бинокль.
Мы пошли по дорожке, и вся картина
стала меняться на наших глазах: длинное
291
озеро округлилось, деревья переместились
неправдоподобным скачком, и сверка¬
ющий клинок небоскреба застыл над го¬
ловой.
Однажды со мной такое было. Волшеб¬
ная история детства так отчетливо вре¬
залась в память, словно это случилось вче¬
ра. Я удобно лежал на подоконнике и
рисовал двор. Солнечный снег. Сосна с
приставной лестницей. Полосатый кот
лениво поднимает лапы, потягивается и
обходит темные проталины. Дядька ско¬
лачивает скворечник. Капли стучат о кар¬
низ. Только я нарисовал кота, сосну, дядь¬
ку с красным лицом и принялся за небо,
как увидел, что все стало наоборот: над
крышей несутся рваные тучи, мимо окна
косо летят хлопья снега, а чистюля кот
исчез. И тогда я начал перекрашивать
рисунок в серый цвет. Да совсем напрас¬
но. Опять посмотрел и увидел, что во двор
снова вошла весна. Я нарисовал все сна¬
чала, как было, и еще оставил место для
тех, кто мог прийти вместе с весной. Было
мне шесть лет, и рисунок назывался
«Март».
— А дальше что было? — спросил Игорь.
— А дальше я выскочил во двор, а там
девчонка с красным шаром. Ветер как ду¬
нет, шар покатился, а мы за ним. Тут как
раз машина. Шар — трах! Я успел схва¬
тить девчонку за плечо. А шофер ничего
не заметил.
— И тут начался роман, — съязвил
Игорь.
292
— Ты угадал: это была Каричка. Толь¬
ко сначала я ее отдубасил.
Мы сидели в уютном маленьком ресто¬
ране на шестом этаже небоскреба, потяги¬
вали из высоких стаканов нечто прохлад¬
ное, шипучее и чувствовали себя гостями.
Правда, красоваться было не перед кем: в
круглом зале никого, кроме нас, не оказа¬
лось. Но нам было достаточно воспомина¬
ний, бесшумных теней, перелива огней за
окном и, конечно, ужина. Меню было здесь
столь щедрое, что ему позавидовал бы наш
институтский повар. По названиям ни¬
когда не определишь, чем тебя хотят на¬
кормить; мы наугад нажимали кнопки в
автомате, взяли разные блюда и остались
довольны. Тампель угощал, как настоящий
хозяин, без присущего ему обмана.
Три девушки, которых мы встретили
очень оживленно и пригласили к столу,
для нас были первые представители стран¬
ного города Тампеля — похожие одна на
другую, в одинаковых голубых спортивных
костюмах. Они положили на стул теннис¬
ные ракетки и набросились на салат и пу¬
динг, которые выдал им автомат-раздат¬
чик. Понятно, что поводов для разговора
было достаточно, но нас интересовала опре¬
деленная информация. Ее мы и старались
выудить, слушая трех сестер сразу — Хил-
гу, Нессе и Татьяну.
Мы узнали, что в Тампеле полмиллиона
жителей, пять институтов, девять заводов и
лучшие теннисисты континента; что здесь
изобретен знаменитый визуализатор, кото-
293
рый по-новому планирует город, создавая
разные оптические иллюзии, а в ближай¬
шем будущем вытеснит как одряхлевшее
кино, так и надоевшее всем телевидение;
что изобретатель визуализатора Иосиф
Менге вошел в учебники (теперь я его
вспомнил); что местный пищевой институт
первый в мире синтезировал ряд продук¬
тов, которые ни один гурман не отличит от
естественных; что парни из Тампеля есть
на Марсе, а несколько девушек живут в
подводном городе и вышли замуж; что в
Тампеле собраны образцы растительности
всего земного шара, в Тампеле есть свои
праздники и достопримечательности, своя
история и свои обычаи, свои песни и ор¬
кестр в тысячу музыкантов; что здесь
всем хорошо, прекрасно, превосходно и что
Тампель — это Тампель.
Девчонки говорили без умолку, и Игорю
с трудом удалось спросить, что случилось
сегодня с ними в три часа дня.
— А кто вам сказал?
— Ерунда какая-то.
— Зачем вспоминать плохое?
— Мы с Игорем врачи, — пояснил я.
— О, — сказали девушки хором, — у нас
тоже прекрасные врачи!
Я перешел на строгий докторский тон:
— Говорят, многие потеряли на время
память. Это так, Хилга?
— Я, во всяком случае, точно не помню.
Мы играли в теннис, и я почувствовала
себя плохо. Ну, я присела, отдышалась и
снова за ракетку.
294
— А вы, Нессе?
Нессе нахмурилась.
— Было как-то нехорошо. Тяжко или
тоскливо — не пойму.
— А я хлопнулась в обморок, — весело
сказала Татьяна. — А потом стала волно¬
ваться за дедушку и бабушку.
— Ия волновалась, — добавила Нессе. —
Они у нас старьте.
Наконец мы с Игорем улизнули из-за
стола, ссылаясь на категоричное распоря¬
жение профессора. Об облаке, как мы вы¬
яснили, девушки даже не слышали.
— Ну и исследователи! — злился Игорь,
сбегая по лестнице.
— А жа-аль, что вы уходите, — пропел я,
подражая сестрам. — Тампель очень кра¬
сивый вечером!
Тампель был действительно красив. Све¬
тящиеся небоскребы — колонны, создан¬
ные будто богатырями, а не людьми, —
держали на себе опрокинутую чашу неба.
Робкие блики звезд терялись и гасли сре¬
ди огромных движущихся букв, объявляв¬
ших программы театров, парков и кино,
приглашавших в клубы и кафе, сообщав¬
ших новости мира. Ниже царила суета
бесчисленных огней. Рвались фейерверки,
били цветные фонтаны, светились деревья.
Появились кафе с бумажными фонарика¬
ми и удобными креслами, с вазонами и
тентами, набитые отдыхающими и полупу¬
стые; появились спортивные площадки,
красивые статуи, скамейки и уютные угол¬
ки ночного города, которые мы не замети¬
295
ли днем. Мы с Игорем стояли у подножия
нашего небоскреба, слушая музыку и ро¬
кот толпы, озираясь по сторонам, не зная,
как оценить этот новый, неожиданный
жест Тампеля.
И двинулись вперед ѳчень осторожно.
А потом стали перемигиваться, как заго¬
ворщики, бессмысленно что-то восклицать
и громко смеяться. Ох, Тампель, Тампель,
славный шутник, как ты приветлив и мил с
гостями! Ты открываешь перед нами кафе,
и мы, хотя и поужинали, устремляемся туда,
чтоб послушать веселый квартет и побол¬
тать с тампельцами. Но, увы, чем ближе мы
к нему подходим, тем расплывчатее ста¬
новятся двери, и вот уже нет кафе — оно
растворилось в ночном воздухе, осталась
лишь веселая песенка от несуществующего
квартета, а вдали — да нет, в каких-нибудь
сорока шагах — уже сияет театральная эс¬
трада и стоят пустые скамейки. Что ж, иг¬
рать так играть! Мы делаем вид, что
садимся на скамейку, которой на самом
деле нет, и прыгаем в детскую карусель,
мчимся сквозь летнюю библиотеку и пла¬
вательный бассейн; нам все нравится —
кафе и театры, ледники Антарктиды и пес¬
чаный самум, — все, что ты даришь нам в
этот вечер, обманщик Тампель.
Наш бег за призраками кончился тем,
что Игорь врезался головой в ствол дере¬
ва. Оно было не освещено и до обидного
настоящее, с тугой шершавой корой. Игорь
упал с глухим стоном на землю, потом
вскочил, схватился за голову.
296
— Хватит! — закричал он. — К черту
весь этот город! Тут и людей никаких нет!
— Почему нет? — прозвучал мягкий го¬
лос. — Люди есть.
Мы обернулись и увидели фигуру в
белом.
— Исчезни! — шепотом сказал Игорь.
— В самом деле, проваливай! — вскипел
я. — Тут не до. привидений.
Привидение вело себя смело. Оно при¬
близилось, взяло Игоря под руку:
— Пойдемте. Вам надо сделать ком¬
пресс.
— Вы что — медсестра?
— Педагог.
В лифте мы рассмотрели ее. Глаза боль¬
шие, спокойные. Зовут Соня.
— Классическая шишка. — Соня потро¬
гала лоб Игоря. — У меня один мальчик
тоже стукнулся о дерево. Он так и сказал:
классическая.
Говорила она лениво, будто через силу,
но очень приятно, успокаивающе.
— Садитесь. Сейчас принесу лед.
От компресса Игорь размяк.
— Вы здесь живете? — спросил он.
— Да. А что?
— Неплохо.
— Вы можете сидеть, пока не придете в
себя.
Так мы и сидели в красивой гостиной,
любуясь картинами в старинных массив¬
ных рамах и видом солнечного моря в от¬
крытом окне.
— Иллюзия? — спросил я, кивнув на окно.
297
— Да, — сказала Соня. — Убрать?
— Нет, не надо.
Море было как настоящее. Колыхалась
на окне легкая штора, и пахло соленым
ветром.
— Вы, наверное, приезжие?
Мы признались, что приезжие.
— У нас зона отдыха в другом месте, —
сказала Соня. — А это так... Хотите по¬
танцевать?
Танцевала она очень хорошо — легко,
послушно. Но ни разу не улыбнулась. Она
как будто спала с открытыми глазами.
— Вы почему такая печальная? — спро¬
сил Игорь.
— Почему печальная? Я такая. — Она
провела ладонью по лицу, будто смахи¬
вая паутину. — Трудный был день. Чи¬
тала ребятам книгу. Вдруг все вскочили.
Побежали. Я — за ними. Я им кричу, а
они бегут. Потом один налетел на де¬
рево.
— Понятно, — сказал Игорь, перегля¬
нувшись со мной. — Соня, я снимаю ком¬
пресс.
Соня кивнула.
— Сегодня захотела уехать, — сказала
она как бы про себя.
— Куда? — спросил Игорь.
— Не знаю.
«Парни из Тампеля есть на Марсе, а де¬
вушки вышли замуж в подводном горо¬
де», — вспомнил я слова трех сестер.
— У нас бывают разные картины... Ама¬
зонка... Лунные горы...
298
Я смотрел на Соню и знал, что сейчас
передо мной две девушки. Одна родилась
и всю жизнь прожила в Тампеле, она была
здесь, она красиво танцевала. Вторая как
будто беседовала с нами, но отвечала лишь
сама себе, на свои тревожные вопросы. Где
она бродила сейчас, по каким землям? Мы
этого видеть не могли. Не могли, как не
можем увидеть вот эту вазу с цветами из¬
нутри и снаружи сразу!
— Нет, не хочу туда, — сказала Соня.
Она даже топнула ногой. Но вдруг глаза
ее вспыхнули, она бросилась к двери.
— Папа!
Итак, размышления мои были верные:
разве мог я, смотря на танцующую дочь,
видеть за своей спиной ее отца, этого ма¬
ленького славного человека. Он действи¬
тельно показался мне очень славным, сра¬
зу располагающим к себе то ли своей
мягкой улыбкой, то ли смешными усика¬
ми. Но в следующее мгновение я опешил,
услышав имя и фамилию: Иосиф Менге.
Игорь помрачнел, подозрительно скосил
глаза: кажется, он пытался представить
безобидного отца Сони изобретателем ко¬
варного визуализатора, вошедшего во все
учебники.
— Я вас знаю, — сказал Менге. — Вы
прилетели с Бриговым. И вижу, — с улыб¬
кой добавил он, — что вам кое-что в Там¬
пеле не нравится.
— Ты угадал, папа. — Соня выразитель¬
но указала на лоб Игоря. — Берегитесь,
мальчики, мой отец — опасный человек...
299
— Вы что, читаете чужие мысли? — мрач¬
но сказал Игорь.
— Только свои. — Менге усмехнулся. —
Пойдемте, я вам покажу нечто имеющее
отношение к вашему путешествию.
Менге привел нас в совершенно пустую
комнату с матовыми стенами и без окон.
Одна стена чуть поблескивала, вероятно —
экран. Мы принесли из гостиной кресла,
сели. Хозяин, нажав кнопку на стене, взял
из выскочившего ящичка небольшой бе¬
лый обруч.
— Это новая модель, — сказал Менге,
передавая нам обруч.
Обруч был тяжелый, гладкий, будто
литой.
— Иллюзиатор? — спросил Игорь, взве¬
шивая обруч.
— Можно называть и так. — Менге из¬
виняюще улыбнулся, но тут же посерьез¬
нел. — Сейчас, молодые люди, вы увидите,
что было сегодня в городе. Так, как это
видел я.
Я заметил, что руки его дрожат. Менге
сцепил пальцы, медленно разжал их, потом
надел обруч на голову. Он сидел с закрыты¬
ми глазами, неестественно прямой, малень¬
кий, застывший в ожидании.
Внезапно на экране появился сам Мен¬
ге, только в другой позе. Он отдыхал на
скамейке.
Этот экран был просто чудо. Когда он
включился, я подумал, что стена провали¬
лась, и я вижу реальный кусок города —
зеленое полотно поля, зубья небоскребов,
300
дорогу, прохожих и маленького человека
на скамейке. Легкий шелест машин, кри¬
ки мальчишек, зов матери, окликающей
малыша, и еще слова: «Нет, это совсем
неплохо»... Так, кажется, размышлял
тогда Иосиф Менге, и мы его слышали
сейчас.
Дальше я постараюсь передать точно, что
было на экране. Менге вскочил, испуганно
озираясь. Женщина схватила ребенка и,
прижав его к себе, стала медленно падать.
Она упала на колени, не выпуская из рук
сына, и тот заревел во весь голос. Менге
шагнул было к ней, остановился, приложил
ладонь к груди и очень осторожно присел
на скамейку. Мимо бежали какие-то люди
с раскрытыми ртами, но звука уже не
было...
Потом во весь экран возник человек в
черном. Он стрелял из автомата. Стрелял
в другого, кричащего человека. В старика.
Совсем как в старинном кино.
— Хватит!
Менге сорвал с головы обруч.
— Хватит, — устало повторил он.
Обруч соскочил с коленей, покатился по
полу. Никто его не поднял — мы сидели
подавленные. Менге сжимал подлокотни¬
ки, тяжело дышал.
Соня повернулась к отцу:
— Что это было?
Менге кивнул на нас:
— Они знают.
— Мы не знаем, — сказал я, поднимая
обруч. — Можно?
301
Оно казалось таинственным — это ли¬
тое кольцо. Приятно было держать его.
Очень хотелось сунуть в него голову.
— Попробуйте, — разрешил изобретатель.
И получилась комната с белым облач¬
ком сирени и кроватью.'А в кровати си¬
дит Каричка. А рядом стою я.
«Ты не летишь на Марс?» — говорит
Каричка.
«Нет».
«Только не падай больше».
«Постараюсь».
«Я подарю тебе песню».
Я испуганно схватился за голову. Черт
возьми, как естественно звучали голоса
этих призраков!
Наверно, у меня был странный вид. Все
засмеялись.
А Игорь — вот чудак! — вызвал лабо¬
раторию с Андреем Прозоровым и усадил
себя за пульт счетной машины. И тоже
чего-то испугался, сорвал кольцо.
— Соня, выйди, пожалуйста, — мягко по¬
просил Менге, когда мы убедились в реаль¬
ности нового визуализатора.
Соня молча вышла и включила в гости¬
ной музыку.
Менге мерил маленькими шажками ком¬
нату, усы его подрагивали.
— Не знаю, как определят это врачи-
специалисты, но я могу сказать, что это
такое. — Менге остановился, строго по¬
смотрел на нас. — Страх.
Мы молчали, в дверь билась бурная му¬
зыка.
302
— Да, чувство страха, давно забытое
людьми. Оно совсем неизвестно вашему
поколению... И отчасти моему. Но оно
осталось в словарях — тревожное состояние
от испуга, от грозящего или воображаемо¬
го бедствия. Оно осталось и в нас, вы по¬
нимаете меня? В самой глубине. В наших
клетках. В наследственной памяти. Вы
это видели.
Менге задыхался от волнения, он почти
кричал. Подбежал к стене, открыл новый
ящик, вынул крохотную, как таблетка, ко¬
робочку.
— Возьмите. Запись на пленке.
Мы поблагодарили за подарок.
— Только не говорите Соне. Ей, знаете,
ни к чему. — Менге уже успокоился.
— Извините за иллюзиатор, — сказал
Игорь. — Я не про этот, а который на ули¬
це. Тот мне в самом деле не нравится.
Изобретатель рассмеялся.
— Кому как. Наши приборы днем уве¬
личивают пространство, а ночью создают
разные картины.
— Я все равно этого не пойму, — упор¬
ствовал Игорь. — Есть точная физика че¬
тырех миров, у каждой свои законы. И пусть
все будет так, как есть.
— Резонно, — согласился Менге. —
Но иногда хочется все видеть, не сходя с
места.
Мы распрощались.
Соня просто сказала:
— Приходите к нам.
Менге улыбнулся своей доброй улыбкой:
зоз
— Если захотите побеседовать, милости
просим.
...В эту ночь я не спал. Игорь — вот
железный человек — как лег, сразу прова¬
лился в глубокий сон. Не столько разыг¬
равшееся воображение, сколько гнетущее
беспокойство заставляло меня ворочаться
с боку на бок. Я пробовал убедить себя, что
выполнил свой долг — вручил подаренную
пленку Акселю Бригову, который, бегло
просмотрев ее, отправил с посыльным на
ракетодром, к профессору Питикве. Я гово¬
рил себе: «Если Аксель не спит, пишет
свои уравнения, то тебе надо отдохнуть,
тебе завтра — какое завтра, уже сегодня! —
работать». А второе «я» тут же возражало,
причем не менее аргументированно: «Ка¬
ричка спит, и Соня, и тысячи людей мирно
спят, а где-то ходит облако, нанося подлые
удары. Так как же ты можешь спать!»
Я лежал и вспоминал наши гонки, обма¬
ны Тампеля, бегущих на экране людей, речи
на Совете, старался воссоздать ясную кар¬
тину действий облака. И незаметно для
себя стал думать о Менге и почему-то имен¬
но с ним затеял спор, в котором, конечно,
преимущество было на стороне Менге, так
как он задавал вопросы.
Я: Есть физика четырех миров: микро,
макро, космо и мега. Мир частиц. Мир че¬
ловеческих вещей. Мир изученных галак¬
тик. Мир метагалактик. И законы каж¬
дого из этих миров человек узнал лишь
тогда, когда отказался от привычных своих
представлений, применяя безотказный ин¬
304
струмент смелых идей. Так что, добрый
Менге, не стоит украшать наш город галак¬
тиками — он для этого слишком мал. Как
сказал мой друг Игорь Маркисян, пусть все
будет так, как есть. Долой иллюзии!
Менге: Насчет размеров города — ре¬
зонно, хотя идея с галактиками мне нра¬
вится. Но к какому миру принадлежит
ваше облако, ерли оно само без приглаше¬
ния появляется в Тампе'ле и других горо¬
дах таким оригинальным способом?
Я: Вопрос не из легких. Мне кажется, оно
из предпоследнего или последнего мира.
Скорее — из метагалактики, раз оно умеет
делать то, чего не умеем мы.
Менге: Значит, это более мощный, чем
наш, разум или его создание?
Я: Возможно.
Менге: Зачем же оно ведет себя столь
низко по отношению к нам?
Я: Может быть, это случайное совпадение.
Слепое проявление определенной энергии.
Менге: Нет, я знаю, что такое страх, —
очень подлая штука...
Я соскочил с кровати так стремительно,
что чуть не опрокинул цветы.
Схватил бумагу и карандаш, стал набра¬
сывать уравнение. И тут же запутался.
«Спокойно, — сказал я себе. — Все по
порядку».
Вот где пригодился бы прибор Менге, а
еще лучше — лента наших гонок. Я вспо¬
минал, как вел себя мой гравилет, столк¬
нувшись с облаком. Сначала рывок вперед,
несмотря на выключенный приемник гра¬
305
витонов. Что это — сильное притяжение
или просто сломался тормоз? Итак, два ва¬
рианта первого положения. Второе: мощ¬
ный толчок, от которого рассыпалась
машина. Может быть, облако владело сек¬
ретом отталкивания — антигравитации?
Мысль была чересчур простая и ясная,
лежащая, как говорят, на поверхности, но я
за нее схватился.
Я рассчитывал гравитационную энергию
облака, и в моих формулах и уравнениях
повторялась история завоевания людьми
гравитации.
Я помню первые неуклюжие гравиле¬
ты — это мое детство, счастливо совпав¬
шее с новым открытием человечества.
Никто из взрослых тогда не верил, что
они полетят, что они уже летают; я, как и
все дети, верил.
Тогда я не знал сказку про Ньютоново
яблоко и легенд о первых космонавтах —
победителях тяготения. Я ничего не смыс¬
лил в математике и не мог понять, какая
это смелость — так вот просто взять в
руки слабейшую из слабых сил во Вселен¬
ной, закрутить ее над Землей и бросить
туда стаю яркокрылых гравилетов...
Просмотрев свои расчеты, я убедился, что
в науке слишком легкие и ясные идеи —
самые обманчивые: моя гипотеза об обла¬
ке ни к черту не годилась. Выходило так:
если б мое облако излучало только грави¬
тоны и потом антигравитоны, его масса
должна быть столь велика, что Земля дав¬
но бы уже оторвалась от Солнца и стала
306
бы вращаться вокруг маленького серебри¬
стого шара.
...Все же я забежал на минутку к Аксе¬
лю, чтоб сказать о своем поспешном выво¬
де. Возле профессора на столе и на полу
валялось много исписанных листков. Вид¬
но, и у него ничего не получалось.
— Любая гипотеза может казаться не¬
сокрушимой и прекрасной, но если ей
противоречит хоть один факт, гипотеза
гибнет, — устало произнес Бригов. —
Я могу доказать на бумаге, что облака не
существует. Но оно есть — и все тут.
— Вы лучше докажите, что оно суще¬
ствует.
Аксель улыбнулся.
— С твоей помощью. Мало фактов пока.
— Куда же больше? — разошелся я. —
Разогнало целый город.
— «Разогнало»! — передразнил меня Ак¬
сель. — Это совсем нетрудно. Это можешь
и ты.
— Я?
— В Тампеле еще со средних веков жи¬
вут одни трусы.
Увидев мой открытый рот, Аксель мах¬
нул рукой:
— Иди спать! Я пошутил...
Глава 8
Когда рано утром мы, спешно покидая
Тампель, уселись в ракету, я включил ра¬
дио. Передавали обращение Совета уче-
307
ных. Оно было кратким. Сообщалось о
прибытии из космического пространст¬
ва объекта неизвестной пока физической
природы. Перечислялись признаки биоло¬
гического воздействия облака на людей.
Далее следовали призывьі к спокойствию,
выдержке, нормальному ритму жизни, а
также разъяснения о необходимой меди¬
цинской помощи. Выражалась уверен¬
ность, что ученые в самое ближайшее вре¬
мя найдут эффективный способ защиты.
Были названы десятки специальных ко¬
миссий во главе с мировыми величинами
(мелькнула и фамилия Бригова). Спокой¬
ствие и уверенность в каждом слове об¬
ращения.
Что-то горячее ткнулось мне в щеку —
это Кадыркин шептал на ухо:
— Слушай, Март, у физиков полная не¬
удача. Всю ночь работал с ними. Поймали
только усиленный поток нейтрино.
Я с удивлением вспомнил, что давно не
видел Пашу. У него были красные от уста¬
лости глаза, и почему-то впервые я заметил,
какой у него длинный остренький нос.
— Ты хитрый лис, — сказал я ему. — До
сих пор я думал, что главный твой инстру¬
мент — ухо, если не считать гениального
серого вещества. А теперь вижу, что длин¬
ный нос.
Пашка не обиделся. Он даже показал
мне и Игорю свои расчеты.
С этого дня — с 18 мая — наша жизнь
превратилась в бесконечную гонку. И если
три полных событиями дня и три ночи с
308
начала этого рассказа казались мне беско¬
нечно длинными, вместительными, будто
годы, то полтора месяца сумасшедшей
погони за облаком были сжаты памятью
в одни кошмарные, напряженно-нервные
сутки. Наша маленькая группа носилась
из города в город, используя весь современ¬
ный транспорт. Иные города — Лондон,
Одессу, Бразилию — я рассматривал толь¬
ко сверху, из гравиплана’или вертолета, на
коротком пути с ракетодрома, поражаясь
фантастическому движению машин на
улицах; величественные, как горы, панора¬
мы стартующих ввысь зданий я вижу до
сих пор. Хорошо помню хрустально-белый
город, поднявшийся из океана, по имени
Маяк, к которому нас нес бесшумный экс¬
пресс по узкой эстакаде среди ленивых
волн. В некоторых городах я видел всего
одну-две улицы, по которым нас провози¬
ли, а иные просто проспал от усталости —
работать приходилось в полную силу.
Мы назывались «оперативная группа» и
следовали за серебристым шаром бук¬
вально по пятам. На первый взгляд каза¬
лось, что беспорядочное движение облака
бессмысленно: оно появлялось неожидан¬
но над большими городами и столь же
стремительно исчезало. Однако уже вскоре
можно было угадать тактику таинственно¬
го гостя: своими скачками оно постепенно
покрывало большую площадь, собирая, ви¬
димо, нужную информацию и время от
времени нанося удары излучением. Мы
научились опережать облако, готовя ему
309
деловую встречу: разного рода установки
видимого-невидимого (от малых приборов
до огромных подземных телескопов) про¬
щупывали сверкающий призрак за те счи¬
танные минуты, которые он находился над
городом. Наш Аксель работал, пренебрегая
сном и отдыхом: сам возился с аппара¬
тами, спорил с местными физиками, про¬
водил совещания и летучки, докладывал
Совету и еще успевал исписать тонны бу¬
маги. Утром мы раскладывали листки в
пачки, удивляясь, как успел он создать за
ночь такую груду, и считали, считали —
круглые сутки только считали. Это была
наша работа, мы даже не обижались на
рык Акселя, попадая под его горячую
руку. Страшно было другое: мы уже начи¬
нали сомневаться в том, что когда-нибудь
от теории перейдем к действиям... Рядом
с нами работали биологи и медики. Им,
вероятно, приходилось труднее: они имели
дело не с приборами и цифрами, а с живы¬
ми людьми.
По утрам я набрасывался на светогазе-
ту, бегло просматривая страницу за стра¬
ницей. Я не признавался, что ищу следы
немого противника, но это было так. Хотя
после обращения ученых слово «облако»
нигде, кроме как в сводках погоды, не
встречалось, дух его витал между строк.
Популярные статьи по физике, космогонии,
философии кончались многоточиями или
вопросами, словно призывая читателя про¬
должить рассуждение. Врачи и биологи
разбирали тончайшее устройство челове¬
310
ческого организма, давали всевозможные
советы. Бионики моделировали на маши¬
нах жизненные процессы, отыскивая, как
я догадывался, тот посылаемый облаком
импульс, что ударял по нервам тысяч лю¬
дей. Историки и социологи, оперируя эпо¬
хами, рисовали оптимистическую картину
развития общества, намекая, очевидно, на
то, что никакоц пришелец из космоса не
сможет изменить ход истории.
Может быть, кто-то, просматривая эти
статьи за чашкой чая, и философствовал о
бесконечности познания, рисуя банальный
образ растущего древа наук и ощущая себя
частью, клеточкой этого древа. Я же искал
в статьях какие-то редкие слова, которые
откроют тайну облака. И, конечно, не на¬
ходил их. Вместо стройной теории на га¬
зетных полосах мелькали происшествия.
Столкновение двух гравипланов, спланиро¬
вавших после аварии на землю. Трехми¬
нутное нарушение радиосвязи с лунной ра¬
кетой. Счастливая развязка в чикагском
цирке: гимнастку Андерсон, сорвавшуюся
с трапеции, ловит хоботом слон.
Что это — цепочка случайностей или
вмешательство неожиданной силы? Мне
почему-то казалось, что во всем виноват
злой рок, имя которого газеты старатель¬
но не упоминали.
А может, я просто фантазировал, дове¬
рившись возбужденному воображению,
может, искал то, чего на самом деле не су¬
ществует? Вот первые страницы газет: в
них мир живет, как всегда, — уверенно,
311
радостно, устремленно. Новый завод-авто¬
мат. Непробиваемые метеоритами дома
для лунных станций. Подвиг в Антарк¬
тиде: подледный рудник работает; дви¬
жение льдов остановлено взрывами. Сем¬
надцатый квадрат Сахары готовится к
искусственному наводнению. Тройка от¬
важных — Фрум, Протасов, Асахи — со¬
общает: ракетный поезд «Алмаз» продви¬
нулся за сутки на сто метров к центру
Земли, температура в рабочем отсеке два¬
дцать шесть по Цельсию, экипаж ведет
работу по программе. Заявление Прези¬
дента Центра исследований Солнечной
системы М.Ф. Тропа: готовится экспеди¬
ция на Солнце. Сверхжаропрочный ко¬
рабль, защитное силовое поле, система
охлаждения, экранирование опасного из¬
лучения и еще сотни средств защиты для
тех, кто ворвется в огненную сверхкорону.
Я трижды перечитал последнюю замет¬
ку. Читал, удивляясь своему спокойст¬
вию. Что ж, наверное, бывает и так: много
лет ты мечтаешь о чем-то, как вдруг
встречаешь человека, который обыкновен¬
но, как простой сверток, несет под мыш¬
кой твою мечту. Так получилось и с
моим Солнцем. Не горячий кружок на
небе, не раскаленный шар, повисший в
пустоте, не ядерный реактор, отаплива¬
ющий Землю, — я всегда представлял
Солнце кипящим морем огня, морем без
берегов, куда только ни смотри, всепожи¬
рающим пламенем космоса, красоту кото¬
рого можно лишь смутно представить, но
312
не передашь никакими словами. И эти
счастливчики, которые ворвутся в сверх¬
корону, увидят его таким: безбрежно
необъятным, кипящим в механической
ярости, сжигающим глаза, и время, и зем¬
ные сныі Если они будут так смелы и ре¬
шатся заглянуть в лицо Солнцу, они
увидят и опушенные ресницами загадоч¬
но темные глаза, которые люди называют
пятнами, и пляшущие 'фонтаны изверже¬
ний, которые пока величают протуберан¬
цами. Они увидят и то, чего никогда не
увидим мы, и вернутся совсем другими,
чем были прежде. Не знаю, какие у них
будут лица и как они будут говорить, но
они назовут все по-своему, и мы будем
повторять их слова. Это уж точно.
...Все же предчувствие не обманывало
меня: незаметно для глаза мир изменял
привычные пропорции. В обиходе появи¬
лось новое слово — «страх». Сколько я
себя помню, меня ничто не пугало. Грус¬
ти, беспричинной тоски, серых денечков
было сколько угодно. Не знаю, может, че¬
ловеческая память и стремится незаметно
сместить грани, осветив все прошлое толь¬
ко розовым лучом. За всю свою жизнь не
могу припомнить ничего, что хоть на миг
устрашило бы меня.
Как-то я гулял под старыми каштанами,
и солнечная мозаика света и теней скользи¬
ла под моими ногами. Яркая весна, полная
запаха травы, листьев и нагретого камня,
неслышно ступала за мной. Я шел и пред¬
ставлял, как я въезжаю на слоне, или пан¬
313
тере, или просто на волке в этот город, как
испуганно шарахаются пешеходы и моби-
ли, не зная, что зверь совсем ручной. Я так
увлекся, что совсем не удивился бегущим
навстречу людям. Я даже посторонился,
уступая им дорогу, но Что-то поразило
меня. Испуганные лица. То, что я уже ви¬
дел на экране Менге. Я замер. Совсем за¬
был о себе, просто превратился в приемную
антенну. Мне казалось, что сейчас увижу
что-то невидимое, что излучает облако,
услышу, почувствую, пойму... Я ждал...
Резкий звон стекла бросил меня в по¬
ток бегущих. Машина на полном ходу
врезалась в витрину. Осколки блестели на
тротуаре, на гладкой крыше мобиля. Во¬
дитель был невредим. Он стоял в кольце
любопытных, разводил руками и глупо
улыбался.
— Есть еще стеклянные витрины, — про¬
бовал кто-то пошутить.
Я поплелся к своим и стал разбираться
в себе. Но ничего, кроме усталости, не об¬
наружил. Игорь тоже ничего определенно¬
го сказать не мог. Паша Кадыркин пожал
плечами.
Мы сидели в разных углах комнаты и
молчали, пока не разгорелся спор. Не по¬
мню уже, с чего он начался, но, конечно, го¬
ворили мы про облако. Я и Паша пред¬
сказывали мрачное будущее. Игорь же
взвился на дыбы и, схватив острейший меч
логики, защищал человечество. Как и вся¬
кий борец за справедливость, он обязан
был одержать победу, но эта победа еще
314
пряталась в том сказочном яйце, которое
утка уронила в море, из которого выплывет
мудрая щука...
— Какая там физика четырех миров!
Какие еще диапазоны разума! Какие уни¬
версальные законы! Ничего мы не знаем.
Все мираж, — так зудели мы с Пашкой,
развалившись на широченной тахте.
Игорь бегал .по комнате, нервничал.
— Нам брошен вызов. Мы должны его
принять!
— Приняли, а что толку?
— А то, что вы смотрите на облако из
своего окошка! Не хотите мыслить косми¬
ческими масштабами. Эх, люди...
— Ну и мысли на здоровье.
— Все вы обыватели, — не выдержал
Игорь.
— Вот как?
— Да! Приспособились. Под защитой
зонтиков, гравилетов, роботов, ракет, ска¬
фандров...
— Носков, чулок, носовых платков, цик¬
лотронов, термояда, доклада, — продолжал я.
— Мещан ничто не спасет, — мрачно ска¬
зал Игорь.
— Ну, знаешь, это через край!
— А ты как думал! Развалились и фило¬
софствуете. Кто вы такие? Обломовы! А ра¬
бота стоит.
Мы вскочили — и по своим углам.
По своим машинам.
Злые — как носороги.
А вечером совершенно неожиданно мы
все втроем набросились на Акселя.
315
Говорили про трудности, про облако, про
свое нытье. Аксель слушал нас спокойно,
поглядывая исподлобья медвежьими глаз¬
ками.
— Мы ничего не боимся. Дайте нам
только кислородный балЭіон и забросьте
хоть на Сатурн, — горячо говорил я.
— Лучше быть на Сатурне, — поддержал
меня Игорь, — чем эта бесполезная гонка.
Надоела суета. Хоть к черту на рога, толь¬
ко, Аксель Михайлович, точно скажите —
куда?
— Вот вы говорите: боритесь с собствен¬
ными недостатками, — заявил Паша. —
А ведь это раздражает. Лучше бороться с
общим врагом, чем с самим собой. А у нас
есть противник.
Схватка длилась ровно одну минуту.
Минута потребовалась Акселю, чтобы вы¬
смеять наше нытье, вернуть в исходное «ра¬
бочее состояние».
— Соль, сыр, суп, чернила — все не то! —
ответил он нам словами Чарлза Гудийра,
настойчивого американца, который в поис¬
ках резины добавлял в каучук все, что по¬
падалось под руку. — Мы с вами еще не
изобрели резину, — продолжал Бригов, —
и потому можно нас высмеивать. В своей
работе мы получили достаточно отрица¬
тельных результатов, не создав теории об¬
лака. — Он кратко перечислил бесплод¬
ные расчеты полей облака. — Я не стану
приводить исторические примеры, как по¬
ражения выносили смертный приговор са¬
мым стройным теориям и служили осно¬
316
вой для новых взлетов науки, а скажу про¬
сто: если бы я точно знал физику облака,
я написал бы на бумажке формулы и тут
же распустил вас по домам. Пока что при¬
глашаю желающих на переговоры с обла¬
ком. Если оно ответит, переговоры состоят¬
ся завтра в восемь утра.
Глава д
Дождливым серым утром въехали мы
под ажурную арку радиотелескопа. Ма¬
ленький вагончик тащил нас вверх по на¬
клонной крыше плато. Кратким было это
путешествие внутри почтенного столетне¬
го телескопа, но я запомнил его лучше, чем
все последние перелеты на ракетах. Сквозь
проволочное кружево тоннеля разгляды¬
вал я маслянистые, тяжелые лапы елей;
капли воды скатывались по ним и обру¬
шивались игрушечными водопадами. Все
вокруг — и трава, и красные набухшие яго¬
ды земляники, и долговязые сосны, и кус¬
ты, — все было мокрым-мокро, а под елью
хоть разводи костер. И так близко висели
эти лохматые лапы, что я мог протянуть из
окна руку и пожать любую из них, да бо¬
ялся задеть тонкое плетение висящих ря¬
дом проводов. Они служили великой цели,
вылавливая вот здесь, среди обычного леса,
скрежет галактик, взрывы гибнущих звезд
и первый писк космических младенцев —
эти прекрасные серебристые сети, внутри
которых я передвигался. Я лишь вертел
317
головой, пытаясь разглядеть, натянуты ли
они на плавно изогнутые фермы или же
просто цеплялись за деревья.
У приземистого монолитного здания,
будто высеченного из цельного серого
камня, вагон остановился. Аксель вошел
в дом, а я, Игорь и Паша еще долго сто¬
яли на ступенях, рассматривая телескоп
сверху. Он был похож на величественный
серебряный крест, брошенный посреди
леса. Прямая, как струна, ажурная арка,
под которой мы только что проехали, и
пересекавшаяся с ней цепочка рогатых
мачт, вырезанных из чистейшей стали,
увенчанных гирляндами, — два чутких
радиозеркала.
Скоро начнется ожидаемое. Облако очу¬
тится в центре треугольника. Где-то в та¬
ком же лесу луч мазера пошлет серию
сигналов. Включится нейтронная пушка:
пучок нейтронов позволит увидеть стро¬
ение облака — это второй угол треуголь¬
ника. И тогда, возможно, наш телескоп
уловит таинственный голос и мы узнаем,
кто оно, откуда и почему.
— Пора.
Весь дом состоял из одного просторного
зала. Длинный, как прилавок, пульт управ¬
ления пристально смотрит на входящего
десятками глаз-приборов. Два оператора на
вертящихся стульях. Под руками у них
клавиатура кнопок, на уровне глаз — экра¬
ны и скачущие цифры световых часов. От¬
дельно стоит круглый стол с пачкой бумаги
и стаканами чая — это для нас. Бригов по¬
318
мешивает ложечкой и жестом предлагает
устраиваться.
Ждем молча, как ждут нацеленные ан¬
тенны и мокрый притихший лес за окном.
Кто знает, может, сосны, и ели, и даже тра¬
ва настроены не хуже стальных струн на
неслышный шепот далеких миров — толь¬
ко мы об этом не догадываемся.
— Пора.
Темное расплывчатое пятно на экране —
это облако, как бы замершее в удивлении:
к нему обращаются на «вы», как к почтен¬
ной Галактике. Вот побежали зубцы по го¬
лубому зеркалу: мазер передает свои сиг¬
налы — язык математики, понятный всем
разумным существам, тысячи земных по¬
нятий. Но главное сейчас — третий, при¬
емный экран нашего телескопа, сетчатка
циклопического радиоглаза. Если облако
отзовется, мы это увидим.
Зубцы струятся и по нашему экрану, но
пока это след обычных излучений и помех.
Помех много. Хотя в зоне телескопа и за¬
мерло движение, мы не могли остановить
жизнь планеты. Летели своими путями
рейсовые ракеты. Кружили гравипланы.
Рвался в глубь шара «Алмаз». Работали
взрывы. Трещали радиостанции. Весь пес¬
трый клубок самых обычных дел наматы¬
вался на чутки * усъ- антенн и рябил
нежную гладь экрана. Мы ждали непри¬
вычных зубцов — вот сейчас облако крик¬
нет нам в ответ, и взметнется острый пик
на экране. Электронный мозг планеты
мгновенно расшифрует сигнал, переведет
319
его в человеческие слова, или уравнение,
или цифры — первая реплика в межпла¬
нетной дискуссии будет брошена.
Молчал аппарат Центра Информации.
Молчали мы. Молчало облако.
Потом облако ушло — пятно на экране
исчезло.
Резко звякнули в стаканах ложки:
Игорь в сердцах ударил кулаком по сто¬
лу. Он вскочил, выбежал из зала. Бригов
сидел задумавшись, даже не поднял голо¬
ву. Я вышел вслед за Игорем.
— Не могу! — Игорь грозил кулаком
неизвестно кому — телескопу, небу, лесу. —
К чертям летит вся техника! Больше не
могу.
Я был с ним согласен.
...И все же мы работали, как и прежде,
перелетали из города в город, гнули спи¬
ны у счетных машин, яростно спорили.
Только один человек не волновался, был
воплощением спокойствия — Бригов. Мы
часто на него нападали, вели себя по-
мальчишески. Бригов молча выслушивал
и потом говорил. Коротко, убедительно.
Он не изрекал истин и не дрожал в пред¬
чувствии великих открытий — он просто
работал. Его не смутило, что нейтронная
пушка не смогла пробить облако. На сле¬
дующий день мы получили конспекты
новых расчетов. По отражениям пучка
нейтронов Бригов построил свежие гипо¬
тезы. И хоть мы кляли свою судьбу и че¬
ресчур громко стучали клавишами, нам
нравилось упорство Акселя.
320
Глава 10
Мальва, южный порт, была заклеена объ¬
явлениями:
«ПОДВОДНЫЙ ГОРОД ЮХООН (ТИХИЙ ОКЕ¬
АН) ПРИГЛАШАЕТ ГЕОЛОГОВ, ХИМИКОВ, ГОР-
НОПРОХОДЧИКОВ, МИКРОБИОЛОГОВ, СЕЙСМО¬
ЛОГОВ.
Условия: школы, парки, зрелищные предприя¬
тия, квартиры со всеми удобствами».
Такое я видел впервые. Обычно в под¬
водные города ломились. Словно отвечая
на мои мысли, кто-то за спиной сказал:
— Гнет воды.
Я обернулся. Бронзоволицый упитанный
моряк. Почему-то он смутился, заморгал
выгоревшими рыжими ресницами, пояснил
свою реплику:
— В моральном, конечно, смысле... Вода,
да еще это облако — слышал? А так —
нормально. Едешь, что ли?
— Не те специальности, — сказал я.
— Ясно.
Я стоял на горе над портом. Согнутые
пальцы кранов, блеск воды, пассажиры, ки¬
товые туши надводных кораблей и сигаро¬
образные — подводных. Глаза мои равно¬
душно скользили по этой великолепной
картине, не высекая искры, из которой раз¬
горается воображение романтиков. Мне не
хотелось одеваться празднично, как это
принято, ступить на трап и ощутить в ногах
дружеский толчок волны, Некоторое время
11 Е. Велтистов
«Миллион и один день каникул»
назад, когда облако стояло над Мальвой, в
порту вдруг вспыхнула драка. Я впервые
видел ослепленных яростью людей: они
пускали в ход кулаки, ремни — что попало.
Если б не Аксель, не знаю, как бы все кон¬
чилось.
Он вломился в слепую толпу, как топор в
муравейник. Я уже упоминал об огромной,
просто чудовищной силе этого человека, но
то, что я видел до сих пор (как Аксель сги¬
бал металлические трубы, приподнимал за
колесо мобиль, отшвыривал с дороги валу¬
ны), было лишь безобидным пинг-понгом.
Бригов усмирил этих молодчиков за счи¬
танные секунды, расшвырял их своими ру¬
чищами так свирепо и ловко, что не полу¬
чил ни одного удара. Тут я поверил, что в
средние века он мог бы удержать целую ар¬
мию у какого-нибудь моста, ведущего к
замку.
— Уходите, — сказал Аксель.
И они ушли. Наверно, никто из них не
понимал, почему разгорелась потасовка.
Вот из этой Мальвы, атакованной обла¬
ком, зазывающей на дно океанское, я и вы¬
звал Каричку. Просто так — вдруг решил и
вызвал. Не по видео, а просто по телефону.
— Ой, Март! — обрадовалась она, и я сра¬
зу представил в золотых ободках зрачки,
сияние вокруг головы. — Ты путешеству¬
ешь? Откуда ты?
— Из Мальвы.
— Красиво звучит. Как твое облако?
Я рассказал коротко про города, и про
людей, и про наш недавний спор.
322
— Не скучно? — спросил я.
— Наоборот. Ты объяснил очень понят¬
но. Сейчас много говорят и пишут. В ос¬
новном общими словами. А у тебя точно.
И ты во всем этом участвовал?
— Участвовал... Как ты? Чем занима¬
ешься?
— Ничем. Знаешь, Март, на меня напала
тоска. Вот сижу и думаіо: зачем жить до
ста лет?
— Ты будешь жить бесконечно. Скоро
изобретут сон на десятки, сотни лет, и ты
будешь просыпаться в новых эпохах.
— Март, ты чудак, я — серьезно.
— Ну что ты, Каричка. Ты больна?
— Увы, Март, даже не больна. Читаю вот
старинный роман — «Дама с камелиями».
Так вот, раньше умирали от чахотки, и все
жалели этого человека. Понимаешь?
— Не очень...
— Мне кажется, я никому на свете не
нужна.
— Ты нужна мне.
— Ты очень далеко, Март.
— Хочешь, я прилечу через двадцать,
нет — пятнадцать минут? Сейчас!
— Не надо, Март!.. Я просто болтаю и се¬
годня не в духе. Не обращай на меня вни¬
мания и передай привет всем нашим.
— Каричка, ты по-прежнему моя кол¬
дунья?
— Да. Счастливо, Март! Меня зовет
мама.
И все. Я долго не опускал трубку, слу¬
шая скучную тишину. Долго смотрел в
323
окно, пока не наткнулся на Луну. Бес¬
плодная, злая ледышка. Такую не взял бы
даже для точки в моем рассказе.
Как отделяет людей пространство-время!
Особенно время...
Меня так расстроило настроение Карич¬
ки, что я забыл спросить у нее про Рыжа.
С Каричкой я больше не разговаривал:
только решусь, наберу номер и подзываю
Рыжа. Что-то мешало мне просто, как
раньше, сказать ей: «Вот и я. Не разбил¬
ся, а соскучился». Я копил решимость, все
откладывая разговор, как будто однажды
должен был сказать важные, решающие
слова.
— Эй, Март, — радостно кричал Рыж, —
с гравилетом все будет в порядке! Тебе
красный?
— Конечно.
— Линия крыла — как была?
— Да, Рыж.
— А как ты крепил пластины? У меня
не получается.
Я объяснил, как надо крепить.
— Еще дней десять, — сообщил Рыж, —
и готово.
— Спасибо.
— Прилетишь?
— Прилечу.
— Прокатимся?
— Прокатимся... Как там Каричка?
— Как всегда — рассеянная.
— Рассеянная?
— Ну да, растяпа!
— Что ж она потеряла?
324
— Да вроде ничего. Смотрит на меня и
не видит. А ну ее! Март, скажи, вы когда
поймаете облако?
— Скоро, Рыж, хотя это трудно.
— Я знаю. Но ты прилетай. И Леха те¬
бя ждет. Помнишь — который на раке¬
тодроме?
Как же! Забыть этого ушастика с горя¬
щими глазами- пирата! Да никогда! И все
же, Рыж, ты одна моя мужская опора. Дру¬
зья обо мне забыли. И Каричка — я это
чувствую. Ты — никогда.
Но даже Рыжу, немому хранителю моих
тайн, не рассказал я об одной встрече, хотя
он и знал этого человека. Речь идет о Гарге.
Он появился передо мной, когда я уны¬
ло сидел в кресле, один в пустой сумереч¬
ной комнате.
— Я часто наблюдаю за тобой, Март. Пе¬
чальная картина.
— Дядя? — Я вскочил и тут же сел,
подчинившись предостерегающему взмаху
руки.
— Да, печальная история, я вижу. —
В голосе дяди слышалось сочувствие. —
Зачем тебе эти напрасные метания? Осу¬
нулся, побледнел...
— Простите, дядя, но как... как вы на¬
блюдаете за мной? Вы ведь так сказали?
Дядя усмехнулся:
— Так, именно так. Секретов от тебя, мой
мальчик, у меня нет. Но сейчас слишком
долго объяснять. Ты помнишь мое пригла¬
шение?
— На Ольхон? Помню. Зачем?
325
— Мне нужен хороший программист. Но
главное другое: именно на Ольхоне начнет¬
ся новая история человечества.
— Не понимаю.
— Скажу иначе. Тебя, как молодого уче¬
ного, волнует природа облака — не так ли?
Я кивнул, польщенный преждевременно
присвоенным титулом.
— Ты можешь узнать все это за пять
минут и приобрести мировую славу.
— Как, на Ольхоне?
— Да.
— Облако там ответит?
— Ответит.
— Ур-ра!
От радости я бросился на дядю, чтобы
сжать его в объятиях, подбросить, позвать
наших, представить с гордостью: мой дядя,
который... Но руки обняли лишь пустоту,
я пролетел сквозь Гаргу, не остановлен¬
ный ни единой частицей его тела, и вре¬
зался в стену.
Это был хороший отрезвляющий удар.
Тампель-два. Действительно, после столк¬
новения Игоря с деревом пора было отли¬
чать призраки от материальных твердых
тел. И как я мог забыть поведение дяди
на ракетодроме, которое Рыж назвал фо-
кусом-мокусом! Поддался на уговоры, по¬
верил. Или, может, уже представил свой
портрет висящим в зале Совета? «Акаде¬
мик, физик М. Снегов. В 18 лет, работая
программистом, установил связь с инопла¬
нетной цивилизацией»... Олух! Размазня!
Манная каша!..
326
И все же, с другой стороны, дядя был
подозрительно осведомлен о наших дей¬
ствиях. Еще звучал в моих ушах его го¬
лос, минуту назад я ясно различал в тем¬
ноте черты его лица.
Я представил себе товарищей. «Ты,
Март, просто переутомился. Отдохни-ка
сегодня».
И решил промолчать.
Глава 11
— Вы слышите, оно играет? — Сгорб¬
ленный старичок указывал на открытую
дверь.
— Кто оно? — не понял я.
— Само по себе. Давно уже играет, вот
что я вам скажу.
Ничего необычного не было в том, что
летним вечером из дверей и окон летела
тихая звенящая музыка, что какой-то не
выключенный инструмент играл сам по
себе. И старик, подошедший ко мне, был
просто дряхлый старик, согнутый пополам
временем, с мелко дрожавшей рукой. Но
тон, которым он говорил, заставил меня
насторожиться. Я встал со скамейки,
кликнул Игоря, и мы пошли к соседнему
дому.
Наш провожатый, одетый в черный, на¬
глухо застегнутый костюм, музыкант или
хранитель музея, семенил впереди и по¬
стоянно оглядывался, словно проверяя,
идем ли мы. Я рассказал Игорю суть
327
дела, хотя, собственно, рассказывать было
и нечего.
— Вы забыли выключить инструмент? —
спросил Игорь.
— Не знаю, — сказал старик. — Обычно
я играю на нем сам. Он без программы.
— Как? — удивились мы.
— Для этого я вас и позвал.
Мы ускорили шаг и вышли к дому. Это
был клуб: небольшой дом, в котором, ве¬
роятно, давались любительские концерты.
Поднялись по ступеням — навстречу ме¬
лодии.
Не сразу уловил я ее характер. Пока мы
взбирались по лестнице, шли по гулкому
вестибюлю, потом по темному коридору, я
хотел лишь увидеть инструмент, игравший
без заданной программы. А войдя в зал,
облегченно улыбнулся: обыкновенная ви¬
ола, деревянный электроящик с клави¬
шами — только и всего. Но почему-то мы
стояли возле дверей, стояли и не шли даль¬
ше. И тут я подумал, что эта виола играет
до странности тихую музыку; она не уси¬
лилась, когда мы ступили в зал, звучала
так же вкрадчиво, как и издалека. И мы
осторожно двинулись вперед между пус¬
тых кресел, к сцене, хотя, честно говоря,
ноги мои не шли. Вдруг захотелось сесть,
расслабиться, закрыть глаза и слушать да¬
лекий звон. Нет, даже не звон. Я не могу
сказать точно, что было в этой торжествен¬
но-радостной и вместе с тем жалобной ме¬
лодии: может быть, с таким звуком текут
реки на чужих планетах?
328
По моей дубленой шкуре бегали мураш¬
ки, пока Игорь не прыгнул на сцену и не
дернул шнур.
— Концерт окончен! — громко объявил
он, включив свет. Подскочил к виоле, от¬
кинул крышку и изумленно протянул: —
Да-а...
Я заглянул через его плечо.
Виола действительно, была старого об¬
разца — не программированная.
— Ну что вы скажете, молодые люди? —
спросил старик.
Мы еще раз осмотрели розетку и шнур,
сняли с ящика все крышки, но ничего лю¬
бопытного не увидели.
— Остается предположить, что ваша
электросеть транслирует музыку. — Игорь
попытался найти выход из бессмысленно¬
го положения.
Старик включил виолу. Ящик молчал.
— Надо навести справки в городском
управлении. — Он еще шутил... — Я три¬
дцать лет имею дело с этим инструментом
и признаюсь вам, что так он никогда не иг¬
рал.
Старый музыкант нажал на клавиши, и
виола зазвучала. Весьма обыкновенно, как
играют все виолы.
— Самодеятельность, — только и сказал
Игорь.
Этот почти нелепый случай можно
было не вспоминать, если б Игорь неожи¬
данно не оказался прав, произнеся это
странное для техники слово — «самоде¬
ятельность».
329
На другой день мы срочно вылетели в
Мезис, большой индустриальный центр,
где взбунтовались автоматы.
Глава 12
Бунт — неподчинение человеку? Что-то
мистическое?.. Произошло необычное: в Ме¬
зис съехались все знаменитости техники.
В большом городе выходящее из при¬
вычных рамок событие легче всего просле¬
дить в гостинице. Когда к подъезду еже¬
минутно подкатывают мобили новейших
марок, нашего Акселя то и дело оклика¬
ют какие-то личности, и во всей сверка¬
ющей пятидесятиэтажной свече с трудом
находится один тесный номер на четве¬
рых, — жди дальнейшего развития собы¬
тий. И мы ждали, скучно наблюдая из окна
сорок седьмого этажа нагромождение зда¬
ний, поток мобилей и сверкающую вдале¬
ке стеклянную реку — крышу того самого
сталеплавильного гиганта, где что-то про¬
изошло. Судя по уцелевшей крыше, взбун¬
товавшиеся автоматы стекол не били.
Шутки шутками, а остановка завода —
дело серьезное. Это мы с Игорем пони¬
мали. И оправдывали внезапное исчез¬
новение Бригова. Не могли только по¬
нять, куда вслед за ним пропал Пашка
Кадыркин.
Пашка появился через час.
— Ребята! — Он поманил нас пальцем. —
Пошли.
330
Хитрый Кадыркин узнал, что на завод
не пускают, но нашел другую лазейку: по¬
просился в гости к бионикам. Молодец —
нас не забыл.
Институт бионики походил на разворо¬
шенный палкой муравейник. Прозрачное
громадное здание стояло, конечно, на сво¬
ем месте, и автоматы отнюдь не играли в
чехарду, но сами бионики бегали по кори¬
дорам и лестницам столь стремительно,
что полы халатов трепыхали белыми кры¬
льями; все чему-то радовались, как дети, и,
хватая друг друга за руки, тянули в свои
лаборатории.
— Все сюда!
— Ой, ребята, смотрите!
— Эврика! Мировое открытие в резуль¬
тате случайности.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— В принципе этого не может быть...
— Абракадабра! И больше ничего.
— Спроси меня что-нибудь полегче!
— Кто еще не видел интроцептор-фе-
номен?
— Гений или безумец?..
— Ущипни меня — я перестал понимать
биоматематику...
То, что мы видели, было похоже на
забавную игру, в которой, правда, участво¬
вали не все: кое-кто просто шагал с мрач¬
ным видом, оставаясь во всеобщей сума¬
тохе наедине с самим собой.
А Кадыркин сразу включился в игру: он
уже знал ее правила. Вынырнув из-за спин,
потащил нас в комнату и, показывая на
331
железный ящик с короткой трубкой окуля¬
ра, довольно объявил:
— Любуйтесь: автомат-абстракционист!
Мы с Игорем смотрели на бумажную
ленту с длинными колонками цифр, на вы¬
пуклый глаз трубы, на прекрасную цветную
фотографию восхода солнца в космосе, ви¬
сящую на стене перед окуляром, и пока ни¬
чего не понимали. Тогда Пашка и длинный
парень в очках, конструктор ненормально¬
го автомата, стали наперебой объяснять нам,
что этот железный ящик исследует тончай¬
шие цветовые оттенки и сообщает свое мне¬
ние в цифрах. До сих пор он работал со
знанием дела. Но если присмотреться к
последней ленте, той самой, что лежит перед
нами на столе, сразу станет ясно, что с авто¬
матом что-то случилось: он перепутал все
цвета, пропорции и нарисовал такое полот¬
но космического восхода, что любой абст¬
ракционист прошлого лопнул бы от зависти.
Мы смотрели ленты с вычислениями,
графики, наброски уравнений, сделанные
хозяевами этих автоматов — биологами,
инженерами, математиками, нейрофизио¬
логами, или, вернее сказать, биониками,
потому что многие были разносторонними
специалистами. Некоторые ретивые конст¬
рукторы уже копались в электронных схе¬
мах, другие, наоборот, ходили вокруг своих
творений чуть ли не на цыпочках, не по¬
зволяя к ним притронуться. Кто-то лис¬
тал толстенные журналы записей с таин¬
ственными для посторонних названиями.
Вот одно из них: «Поведенческая реакция
332
таких-то искусственных и таких-то живых
систем». Кто-то лихорадочно списывал с
экрана справки Центра Информации. Кто-
то уже придумал свои гипотезы и отстаи¬
вал их в жестоком споре.
В девять часов тридцать минут утра
все машины в этом доме, до сих пор ра¬
ботавшие нормально, начали выдавать не¬
обычную информацию. Машинный бред —
кое-кто называл его гениальным прозрени¬
ем — продолжался четыре часа. По ре¬
шению институтского совета большинство
автоматов было выключено, некоторые
получили новые задания и продолжали ра¬
ботать в запертых от любопытных лабора¬
ториях. Возбуждение, растерянность захле¬
стнули коллектив. Сначала никто нйчего
не понимал. Чуть позже на всех этажах
зазвучали смех и удивленные восклица¬
ния. Дрогнули даже скептики, разглядывая
ленты чудной математики. К нашему при¬
ходу институт гудел, как улей.
Бесполезно было бы описывать десятки
электронных систем и конструкций, кото¬
рые «пророчествовали» неожиданно для
всех. Это потребовало бы специальной тер¬
минологии, математики и чертежей, да мы
и не вникали подробно в устройство каж¬
дого автомата. То, что мы видели, возмож¬
но, было поверхностным первым наблюде¬
нием, в котором эмоции преобладали над
научной логикой.
Но я коротко перечислю свои впечатле¬
ния, пусть даже неправильные с точки
зрения строгой истины, ибо они гораздо
ззз
лучше сохраняются памятью, чем сухие
исследования. Не стоит, пожалуй, приво¬
дить и названия автоматов: во-первых, я
не все запомнил, во-вторых, не хотелось
бы примешивать сюда нелюбимую мною
латынь, а в-третьих, с названиями сейчас
такая путаница, что один и тот же прибор
по воле изобретателя имеет подчас деся¬
ток-другой имен. Специалист разберется
во всем сам, затребовав в Центре сборник
«Проблемы бионики» N° 117923.
Вот что произошло в те часы в Институ¬
те бионики:
аппарат, анализировавший передачу
чувств на расстоянии, зарегистрировал ре¬
акцию вкусового нерва, схожую с силь¬
ным ожогом;
электронная модель искусственного жи¬
вотного (его еще никак не назвали) отме¬
тила появление электрической активности
в глазу эмбриона, что нарушало хроноло¬
гию его развития;
другая модель, разрабатывавшая поведе¬
ние этого животного, не смогла предсказать
самое простое: как питать на первых порах
новорожденного (конструктор печально за¬
метил, что в таком состоянии она не смог¬
ла бы даже ответить, с какой ноги начать
ходить);
машина, исследовавшая изображение на
сетчатке глаза, нарисовала таинственную
картину: отображение предмета исчезло,
появлялось серое поле, потом предмет ча¬
стично восстанавливался, возникало чер¬
ное поле и т. д.;
334
искусственный электронный мозг, вы¬
ключив часть системы, потерял дар речи;
модель агрессивного вируса преврати¬
лась в модель пассивного вируса;
в схеме локатора, подражавшего ночной
бабочке и летучей мыши, за несколько мил¬
лисекунд разыгралась странная трагедия
жизни и смерти (бабочка съела мышь);
автомат, который воспроизводил эво¬
люцию каменной черепахи на Марсе, не¬
ожиданно повернул в сторону от истории;
кажется, он мог даже заселить планету ра¬
зумными существами;
модель внутреннего восприятия челове¬
ка ловко перевела ощущение здоровья в
ощущение подавленности;
автомат четырехмерного пространства
цветового восприятия человека увидел
солнце за горизонтом, новые краски неба,
разноцветно окрашенные тени, доказав
тем самым, что скоро все люди будут
смотреть на мир глазами великих худож¬
ников;
модель самоорганизации архигигантс-
кого мозга, которым не обладает ни одно
живое существо, модель Центра Информа¬
ции — справочной службы планеты —
установила, что в результате непрерыв¬
ного потока сведений число связей меж¬
ду новыми ячейками памяти стремится к
бесконечности и потому нет смысла даже
работать над этой проблемой (что, конеч¬
но, противоречило практике; Центр Ин¬
формации постоянно сам перестраивался
и в любой момент мог выдать самую но¬
335
вейшую справку, стоило только поднять
трубку и набрать номер);
эмоциональный автомат начертал на ру¬
лоне замысловатую кривую, которая соот¬
ветствовала четырехчасорому машинному
смеху...
Повторяю: я не специалист, и все описан¬
ное здесь — впечатления постороннего, с
которым специалисты говорили мимохо¬
дом. Но нетрудно понять, что в 9.30 все ав¬
томаты мгновенно перестроили свои про¬
граммы и потом одни из них неожиданно
разрешали задачи, что можно назвать про¬
зрением, другие же несли околесицу. Но
даже то, что казалось чепухой, как я дога¬
дывался, было очень важно для этих бегав¬
ших по коридорам людей: теперь они дру¬
гими глазами смотрели на своих умных
электронных младенцев. Все, что они рань¬
ше делали, в несколько часов окуталось не¬
проницаемой завесой тайны. И сам светлый,
насквозь пронизанный солнцем институт
вдруг превратился в таинственный черный
ящик. У кого не заблестят глаза, не пре¬
рвется на миг дыхание, когда он увидит
такой неожиданный, наглухо забитый, пол¬
ный сюрпризов ящик! Открываешь крышку,
а там внутри — множество других, более
мелких черных ящиков, и в каждом из них
тоже спрятаны ящички. Дальше, дальше —
только открывай, только смотри, думай...
Пусть электронщики сами открывают свои
черные ящики, пусть психологи и нейрофи¬
зиологи перенесут их выводы со своими по¬
правками на живые организмы — я ничего
336
не мог им посоветовать. Может, один только
гигантский мозг — Центр Информации пла¬
неты — был в состоянии сопоставить мил¬
лионоликую информацию и сделать правиль¬
ные выводы. Но даже я, маленький человек,
связывал столь разные события последних
недель и догадывался, что в их основе пря¬
чется то, что мы, как и сотни ученых, мучи¬
тельно ищем все это время: икс — энергия
облака. Приборы уловили его присутствие
в то утро над Мезисом. Следовательно,
облако неожиданно изменило свою страте¬
гию: оставив пока людей, нанесло удар тех¬
нике. Вывести технику из-под контроля че¬
ловека — не эту ли цель преследовало оно?
На завод мы так и не попали. Наверно, не
все должны были видеть печальное зрели¬
ще: километры застывших автоматов, кон¬
вейеров, прокатных станов, погасшие глаз¬
ки печей, в которых застыла сталь.
Теперь мне казалось, что лучше б обла¬
ко атаковало нас, чем машины. В конце
концов, мы, люди, можем пересилить себя,
начать работать в полную силу после лю¬
бой болезни. Мы придумаем, как победить
неуязвимого врага. Но когда наступит этот
момент? Когда мы сумеем схватить облако
в железный кулак?
Глава 13
— Я давно хотел вас спросить, Иосиф
Ильич: что это за сцена, где один человек
стрелял в другого? Ну, когда вы первый
337
раз демонстрировали визуализатор... Ведь
этого не было на самом деле?
...Мы опять в обманном Тампеле, куда
вернулись с удовольствием, несмотря на пе¬
чальное событие: близѵгорода разбились
два спортивных гравилета. Вечером, по¬
кончив с делами, я и Игорь пошли, конеч¬
но, в гости к Менге.
Пустая комната с экраном. Менге со
смешными усиками сидит передо мной в
кресле. Я наконец решился спросить о том,
что меня давно мучило: почему, когда Мен¬
ге показывал нам картину паники, на экра¬
не возник человек с автоматом в руках?
Менге на мгновение закрыл глаза, резко
сказал:
— Было!
Он сцепил пальцы так, что они побелели,
помолчал, но успокоиться не смог.
— Было, — рассказывал он отрывисто. —
Не со мной. С дедом. Его убили фашисты в
тысяча девятьсот сорок первом году. Он
жил в Варшаве. Отец мой, еще мальчишка,
остался жив. Он рассказал мне. С тех пор я
не могу забыть...
— Простите, Иосиф Ильич.
Я сам ненавидел фашистов — по исто¬
рии, конечно, но чувствовал себя виноватым,
что нанес неожиданный удар этому челове¬
ку. Хорошо еще, что был выключен экран.
Менге вдруг улыбнулся и прочитал
стихи:
О Солнце!.. Там, где тень от лип густа и ароматна,
Кидаешь ты такие пятна,
Что жалко мне ступать по ним.
338
Соня... — задумчиво продолжал Мен¬
ге. — Когда она была малышкой, а я
строил в болотах реактор и по пояс про¬
валивался в вонючую жижу, самое глав¬
ное было увидеть раскидистую липу и
под ней мою девчонку в коротком белом
платьице. Представляете? Вся, с ног до го¬
ловы, в золотых кружевах и смеется. Вот
тогда — все было нипочем...
Маленькая Соня в солнечных веснуш¬
ках — это я хорошо видел. Но если б ты
знала, взрослая Соня, сама тишина и спо¬
койствие, как мой друг Игорь Маркисян
приставал ко мне в ракете: «Ты парень
что надо. Никогда не забуду, какие глаза
были у Сони, когда мы уходили. Честное
слово, Март, ты ей нравишься». А я сме¬
ялся и уверял, что я совсем не то, что
надо такой умной девушке, как Соня, и
сердце мое совсем в другом городе, и
смотрела-то Соня как раз не на меня, а на
него, чурбана недогадливого, и ему стави¬
ла компресс на голову, а не мне. Если б
ты слышала, Соня, такие дикие речи мо¬
его друга, который девчонок никогда не
замечает, глаза твои улыбнулись бы, и ты
стала бы еще красивее.
— Соня решила уехать, — сказал Мен¬
ге. — На Памир, в обсерваторию. Она вам
не говорила?
Вот как! На Памир? Значит, Игорю при¬
дется залетать на Памир.
А вслух я сказал:
— Нет, не говорила. Там прекрасно.
Я там был.
339
— Ия был, — усмехнулся своим воспо¬
минаниям Менге. — Что ж, пойду искать
молодежь. Вот вам обруч. Вы, кажется, хо¬
тели поразмышлять вслух.
Я смутился: Менге умчел читать чужие
мысли!
Он ушел. Я остался в комнате один.
Один со всем миром. В этом мире сгуща¬
лись тучи. Установки постоянно следили
за облаком. И там, куда оно направлялось,
спешно садились гравилеты и ракеты, за¬
мирали заводы и машины.
Где бы я ни был, в какой город ни при¬
летал, я мысленно бежал в Светлый, вста¬
вал рядом с Каричкой. Я стал бояться.
Нет, не за себя. Мне все казалось, что Ка¬
ричка садится в гравилет, а за рулем со¬
всем не я, а какой-нибудь растяпа, кото¬
рый не сообразит, что надо делать, когда
встретит облако. И даже если она не са¬
дилась в гравилет, я все равно боялся за
нее и придумывал тысячи опасностей...
Еще странный сон снился мне в послед¬
нее время: мучительно долго набираю я
номер телефона и попадаю не туда. А если
и туда, Каричка меня не слышит. Я неис¬
тово стучу кулаком по аппарату, но все
бесполезно: он испорчен. И снова кручу,
кручу, кручу коварный диск...
И в ракете, когда мы неслись с огром¬
ной скоростью к космодрому Тампеля, я,
внешне как будто совсем спокойный,
мысленно бежал в Светлый. Я уже не до¬
верял технике; мне казалось, что если я
выскочу сейчас из ракеты и просто побе¬
340
гу, не разбирая дороги, я быстрее всех до¬
бегу до Карички.
А пришел сюда, к Менге. И держу в
руке приятно тяжелый обруч. Сейчас на¬
двину его на лоб и попытаюсь во всем ра¬
зобраться...
Свет! Вот так...
Мы стоим с Каричкой под сосной, как
тогда, в то счастливое утро. Каричка — на
ступеньку выше меня, и над ее сияющей
головой качается мохнатая ветка.
— Здравствуй, Каричка. Я прилетел.
— Здравствуй, Март. Я рада.
(«Как странно звучат мысли вслух! Да
еще в образах знакомых тебе людей!» И это
экран повторил за мной.)
— Скажи, как ты делаешь себе такие во¬
лосы? Впрочем, я видел: ветер, солнце, гре¬
бенка. Помнишь — в больнице?
— Вы прилетели с Рыжем на «трин-тра¬
ве», а потом дурачились. Март, ты зря тог¬
да улетел.
— Почему зря? Я работал. Гонялся за
облаком. И до сих пор гоняюсь... А что
случилось? Может, за тобой увивается этот
тип — Андрей Прозоров? Он давно в тебя
влюблен. Я только молчал.
— Ну что ты! Терпеть не могу этого элек¬
тронного сухаря. Я о другом, Март. Мне
почему-то не хочется жить.
— Это не так, Каричка... Подними-ка
выше подбородок, не хмурься, улыбнись.
Вот так. Совсем как у Рыжа, — золотые
искры в глазах... Смотри: я беру тебя на
руки. И мы летим. Не бойся — это море, я
341
падал в него однажды — не страшно. А вот
мы облетаем клинок небоскреба. Самый
обманчивый в мире город — Тампель. Все
эти яркие картинки — ненастоящие, ми¬
раж; а вот там — видишь? — вон под тем
настоящим деревом стоят Соня и Игорь.
Мы только посмотрим на них сверху и по¬
летим дальше. Может, в Мальву — там, в
порту, стоят сигары подлодок, они нырнут с
нами куда угодно, хоть в Тускарору. А мо¬
жет, махнем на самый чердак Земли, в
Мирный, к полярному богу Лапину: он на¬
поит нас горячим чаем, уложит спать на
шкуры и утром поведет в залы ледяного
дворца. И мы выпьем там золотистый на¬
питок. Ты помнишь этот напиток? Когда-то
на студенческом вечере...
— Помню. Лапин учил нас пить из кон¬
сервной банки до дна.
— Одним глотком.
— Да, одним глотком.
— И мы, если захотим, останемся там, в
ледяном дворце.
— А если туда прилетит облако?
— Не надо, Каричка, об этом. Тебе, во вся¬
ком случае, не надо. Я видел — это непри¬
ятно: бегущие люди, обломки гравилетов,
сумасшедшие автоматы. Достаточно того,
что видел один я.
— Но ведь оно летает...
— Помнишь, Каричка, ты боялась в дет¬
стве полосатого кота? Грязный, с обрублен¬
ным хвостом, дико горящими глазами, он
ни к кому не шел на руки. Царапался, убе¬
гал. ночевал неизвестно где. Потом мы уви¬
342
дели его в зооуголке: он сидел в одной
клетке с петухами. Чистюля, пушистая
шерсть, добрые такие глаза. А ты ему все
равно не верила и сказала, что правильно,
что он в клетке.
— Я была права: ночью кот загрыз всех
петухов.
— Да, это был ненормальный кот... Я что
хочу сказать: однажды .я подведу тебя к
клетке — ну, может быть, не к клетке, я вве¬
ду тебя в огромный светлый зал, и там, за
стеклом, ты увидишь серебристый шар.
«Видишь? — скажу я. — Он вырабатывает
электричество. Не бойся, потрогай стекло».
— И потом мы вернемся обратно в наш
город. Так, Март?
— Да. Мы выйдем из зала, и я громко
спрошу: «Где тут мой красный гравилет?»
И Рыж вынырнет из-под куста и молча по¬
кажет рукой: вот он!
— Он скоро будет готов — твой грави¬
лет. Я видела.
— И мы полетим к своей сосне. Над под¬
водными городами. Над крестами телеско¬
пов. Над стеклянной рекой в Мезисе. Над
театрами и цирками твоего Студгородка.
И я буду сверху тебе показывать и гово¬
рить, где кто живет и работает.
— Только мы на минуту сядем у театра.
— Конечно, Каричка. Там на площади
будет толпа. И все будут смотреть вверх,
как ты стоишь на грани дня и ночи, все
забудут про все на свете, когда ты ска¬
жешь: «Быть или не быть? Вот в чем во¬
прос...»
343
«Быть! Быть!» — твердил я, глядя на
пустой экран.
Снятый обруч выскользнул, со звоном
упал на пол. Я продолжал диалог про
себя. А потом подумал: «Интересно знать,
что решило бы облако, подсмотри оно мои
иллюзии?»
Ночью я вылетел в Светлый, к Каричке.
Рыж разыскал меня по телефону: «Приле¬
тай. С ней плохо. Зовет тебя».
Аксель понял меня с полуслова. Сказал:
«Лети. Заодно отдохни дней десять. Спра¬
вимся без тебя. Может, к тому времени по¬
ставим точку».
Я умчался на космодром.
Глава 14
Многие путешествуют всю жизнь, но
так и не могут найти свой необитаемый
остров.
Я знал такой остров — маленький горо¬
док по имени Тишина. Кирпичные крас¬
ные замки с островерхими крышами и ба¬
шенками, тихие, мощенные аккуратной
плиткой дворики, узенькие, накрытые шап¬
ками каштанов улицы, уютные, как платя¬
ной шкаф в детстве, трамвайчики, дождик
вперемежку с солнцем — город словно
уснул сто лет назад и проснулся в окру¬
жении мощных соседей, сказочный, не
похожий ни на кого. Наверно, это был
единственный на Земле город, в котором
бегали веселые пестрые трамваи. Что ж,
344
люди поступают хорошо, оставляя кое-где
такие старинные уголки. Нам они кажут¬
ся старомодными, но именно там человек
может отдохнуть от острых ритмов совре¬
менных городов. Там, я надеялся, Каричка
пробудится от болезненного сна: исчезнут
приступы тоски и беспамятства, солнце
позолотит побледневшее лицо, в испуган¬
ных глазах отразится глубокая, спокойная
тишина. Я рассчитал точно: облаку, ата¬
кующему крупные индустриальные цент¬
ры, нечего было делать в таком городке.
И дал себе слово вообще не вспоминать
про облако, пока Каричка не поправится, —
в конце концов, мы уезжаем на необитае¬
мый остров! Врачи сказали, что ничего луч¬
ше придумать нельзя.
Мы с Каричкой договорились, что на вре¬
мя забываем ракеты, гравилеты, экраны,
видеофоны, газеты, автоматы, лайнеры, залы
невесомости, кино, театры, аптеки, лекар¬
ства. Поклоняемся одной природе. Пищу
готовим сами. Берем чемодан книг, мяч,
ласты, маску. Ищем необитаемый остров
под названием Тишина. Все, едем.
Мы высадились на необитаемый остров,
и нас не встречала ликующая толпа. На
перроне стоял лишь пират. Бронзовое
лицо, серебристые волосы, отчаянно весе¬
лые глаза. Он был предупрежден о нашей
высадке.
— Поздравляю молодоженов! — загре¬
мел на весь вокзал пират.
Мы смутились, сказали:
— Нет. Мы просто путешественники.
345
— Все равно — счастливцы! — громовым
голосом продолжал пират, и эхо летело под
самые своды. — Вас ждет домик у обрыва и
самое пустынное место на всем море. Не
каждый сможет найти в наш век техники
такой редкий уголок. Это все она — ма¬
мочка.
Так мы узнали, что на острове есть су¬
щество могущественнее пирата — мамоч¬
ка. И вскоре в этом убедились, отведав
нежнейшей ухи и драгоценных, как во
всяком приморском рыбном городе, биф¬
штексов. Потом мы подержались за талии
фарфоровых фей, подносящих к нашим
ртам блюдечки с обжигающей влагой, и
поняли, что пират не шутит: в наш век
легких напитков такой силы нектар мог¬
ла достать только запасливая хозяйка —
мамочка.
А он шутил. Он все время шутил, под¬
смеивался над нами и с наслаждением пил
кефир. Он знал, что он важный адмирал в
отставке, а мы не знали. Мы увидели вдруг
на его голове черную фуражку с килограм¬
мовым золотым крабом и почтительно
замолчали. Сияя, адмирал сел в мобиль и
покатил командовать своими кораблями,
кранами, ящиками с сардинами, ящиками
с маслинами, бочками с селедками и про¬
чим, прочим. Он сказал нам на прощание:
— Мамочка все умеет.
Жена адмирала действительно все уме¬
ла: она дала нам кастрюли, ложки, тарел¬
ки, вилки и теплые одеяла. А без этих
вещей вряд ли возможен был дальнейший
346
рассказ, что может подтвердить кот Рич,
провожавший нас до калитки. Этот Рич,
тоже очень важная в доме персона, умел
вставать на задние лапы и отдавать честь.
Не адмиралу, нет — мамочке.
Дом стоит над морем и называется
«Морская метеостанция». Ночью под об¬
рывом взрываются волны, утром меж бе¬
рез голубеет само спокойствие. В комнате
у Карички цветы и тишина: за ее стеной
работают молчаливые автоматы. А за
моей стеной то и дело бубнит механичес¬
кий равнодушный голос: «Температура...
влажность... баллы...»
Я в курсе настоящей и будущей погоды.
Кастрюля кочует из комнаты в комнату:
готовим по очереди. На рассвете я ловлю
в озере рыбу, поеживаясь от сырого тума¬
на и согреваясь песенкой: «А у нас на три
градуса теплее, чем у вас».
Песни сочиняем тоже по очереди: каж¬
дый день новую. Мои, конечно, самые бре¬
довые.
Каричка очень красиво гребет. Руки в
запястье тонкие, а сильные, держат весла
цепко. Нагибается — волосы вниз, лицо
вниз... Раз — струной вытягиваются ноги.
И снова: волосы — ноги, волосы — ноги.
Золото волос, золото загара.
Солнце отскакивает от воды, и светлые
блики играют на прибрежных кустах. В зе¬
леных затонах кто-то громко чавкает, слов¬
но целуется тысяча русалок. Осторожно
347
раздвигаем руками кувшинки и видим:
здоровенные лещи хватают ртом мохнатую
траву и сосут с аппетитом, причмокивая.
И еще пищит что-то в черной глубине... От
этих младенцев ростом с полено у настоя¬
щего рыбака, например у Акселя, зашлось
бы сердце.
— Правь к берегу, — командует Карич¬
ка. — Видишь яблоню? Эх, левее!.. Ну, ты,
неандерталец, в состоянии залезть на дере¬
во? Тогда угощай!
Яблоки кислые, но мы старательно жуем.
А петух тем временем склевал на берегу
нашу картошку (ты гневалась), и меня ужа¬
лила в макушку пчела (ты веселилась), и
кто-то орал в кустах песню (ты сказала:
«Вот это по-нашему»), а потом ты потянула
носом и, как пчела, устремилась вперед и
принесла бидон меда.
Оказалось, каждый вечер солнце садит¬
ся в море. С нашего обрыва видна страна
Красногория. Ее нельзя описать, она каж¬
дый вечер разная. Мы знаем только, что
она торжественная и радостная, как флаг.
На лице Карички отсвет Красногории;
очень жалко, что солнце так скоро тонет.
А до этого мы успеваем в зарослях на¬
рвать шиповника. Ступаем среди колю¬
чек, высоко поднимая ноги. Попадает в
нашу охапку и простая трава, и репей, и
ветки шиповника, и горько-сладкая по¬
лынь — все, что цветет и пахнет.
Теперь пойдем к обрыву и спустимся по
ступенькам. Внизу трех не хватает. Карич¬
ка, давай руку. Или лучше держись за мою
348
шею. Никого нет, даже мальчиков из дет¬
ского сада, которые радостно кричат нам:
«Дядя, тетя, смотрите: я голый!» Вот наш
камень — садись. Теперь шагом марш по
песку! Теперь бегом. Теперь пузом на го¬
ряченькое, а я еще буду кидать и ловить
булыжники. Читай и не обращай внима¬
ния на треск вертолета и пристальный
глаз маяка — они служат свою службу...
Каричка сидит на большом камне спи¬
ной ко мне, вытягивает шею, стараясь за¬
глянуть за горизонт. Что там? Может, там
плавают сардины не в банках и ящиках,
а на воле, шевеля плавниками и убегая от
коварных сетей. Может, старые негритян¬
ки ткут мягкие ковры, настоящие, не син¬
тетические, нежнейшей красоты ковры.
Может быть, на настоящей реке Лимпопо
скрывается последний из рода Бармалеев.
Не знаю, не видел...
Знаю только, что из янтарных волн вы¬
шел на пляж веселый матрос. Он был не¬
множко сумасшедший, потому что ему в тот
день все на свете нравилось. Он нырял под
волну, фыркал и отдувался, как тюлень; с
удовольствием спугнул завизжавшую тол¬
стуху, которую муж целый час молил вы¬
лезти на берег; походил по песку на руках,
кувыркнулся и увидел белый зонтик. Зон¬
тик загораживал от солнца чью-то спину.
А поскольку зонтик был водружен на мат¬
росских штанах, то моряку ничего не оста¬
валось, как заглянуть за зонтик. Он увидел
нахмуренные брови под ровной челкой и
книгу в руках.
349
— Кто эта девушка? — спрашивает у
меня Каричка.
— По-моему, студентка. Да, с театрально¬
го факультета. И еще оператор машины.
На отдыхе. Каникулы и заслуженный от¬
пуск.
— Предположим, — соглашается Карич¬
ка и ждет дальнейшего рассказа.
Студентке очень нравится город с ред¬
ким именем Тишина. Здесь нет космодро¬
ма, оркестров и автоматической столовой.
Только детсадовские мальки шокируют
студентку, когда восторженно сообщают:
«Тетя, а мы без штанов!»
Она читает что-то про Африку, а корабль
матроса как раз вернулся из тех вод.
И матрос заводит разговор о сардинах —
как они шевелят в глубине плавниками.
Девушка слушает, все еще сдвинув брови.
Он — про жару, про акул, про шторм и
вахту. Она слушает. Он — про рацпредло¬
жение команды, решившей увеличить
длину трала, про удачный лов, про по¬
четные грамоты — и вежливые кивки в
ответ.
— А что потом?
— А потом героическое.
— Героическое?
— Ну конечно...
Матрос предлагает девушке уехать с ним,
чтоб увидеть шторм, и акул, и подводные
камни — они гораздо красивее, чем в кни¬
ге. А она молчит. Тогда он хочет показать
ей, как плавают дельфины. Еще он пробу¬
ет найти лежащую на дне камбалу, и при¬
350
несет с дальнего камня водоросли, и ныр¬
нет за обломками янтаря.
— Не слишком ли много? — спрашива¬
ет Каричка.
— Можно ограничиться водорослями, —
соглашаюсь я.
Одно ясно нам обоим: белый зонт пока
забыт, он валяется на песке.
Матрос уплыл к дальнему камню. Он
плыл долго, хотя и изо всех сил, и вернул¬
ся с зеленой гирляндой на шее. Еще изда¬
ли ищет он взглядом белый зонтик. Зонт
лежит на песке, а девушки нет. Он ходит с
водорослями по берегу — километр туда,
километр обратно, и ему хочется швырнуть
ногой зонт, но он этого не делает. Ложит¬
ся на остывший песок и ждет.
— Она испугалась акул и шторма?
— Нет, Каричка, концовка другая.
В сумерках матрос проснулся и сразу по¬
чувствовал, что рядом кто-то есть. Поднял
голову: она сидит на чемодане и ждет, ког¬
да он проснется. «Ты готова?» — спросил
он. «Да». — «Вот моя рука, — сказал мат¬
рос. — Пошли!..»
...Каричка молча сидит на своем камне,
а потом поворачивается ко мне и подает
РУку.
— Вот моя рука. Этот матрос — ты?
— Этот матрос я.
Но мы не спешили в Африку. Мы поеха¬
ли в соседний городок. В игрушечных ва¬
гончиках, через игрушечный лес, мимо
351
игрушечных домиков. Городок, названия
которого мы даже не запомнили, показался
нам тоже игрушечным. Как потянуло нас
из того городка на нашу «морскую метео¬
станцию», где бессонно бредит автомат:
«Шторм... восемь баллов.'., шторм...» И кто
это лучше всех понял? Машинист игрушеч¬
ного поезда, который видел, как мы засмея¬
лись, выскочив на землю нашего острова.
Он хотел, чтоб мы знали, что он все видел, и
так рванул рукоятку гудка, что Каричка
от неожиданности нырнула под мою руку.
И потом долго этот машинист не мог успо¬
коиться: все сигналил нам из-за леса. Мы
отлично понимали друг друга.
...Слышите шаги на каменных ступе¬
нях? Это наши шаги — Каричкины и мои.
Вот смолкли. Мы присели на скамейку...
Больше про эту лестницу ничего сказать
не могу — такая она недотрога. Мне
очень хочется, чтоб сюда не попал случай¬
но писатель. А то будет лазить с записной
книжкой, сосчитает ступеньки и напишет
детективный роман про таинственное про¬
шлое хранящего молчание камня. Пусть
лучше появится в местной газете фото¬
графия: длинная лестница и на каждой
ее ступеньке счастливый детсадовский
малек.
«Здравствуй, длинноногий Рыж! Как ты
поживаешь? Мы живем хорошо. Каждый
день едим по банке бычков в томатном
соусе, еще по сковородке картошки да по
целой бараньей ноге, по бачку овощного
352
супа и по сто помидоров. И все не поправ¬
ляемся, даже на сто граммов: скучаем по
тебе...»
(Мы пишем с Каричкой письмо, самое
обыкновенное письмо — ведь мы отрек¬
лись от теле- и видеофона.)
«Рыж! Мы не знаем, понравилась тебе
или нет история о Правдивых и Лживых
Галошах. Ты у$к над нами не подтрунивай.
Нам тут делать нечего, ’гравилетов мы не
строим, только купаемся и валяемся на пес¬
ке. Вот и получается, что в голову лезут
всякие истории. Почитай-ка одну из них.
Про Страну Глупостей.
Некоторые взрослые, как ты знаешь, не
хотят понять детей. В ответ на вопросы
они пожимают плечами и говорят: «Глу¬
пости ».
И вот однажды глупости обиделись на
этих взрослых и ушли от них в Страну
Глупостей.
Теперь, как и во всякой сказке, — о коро¬
ле. Он был не очень-то счастливый, потому
что был лишним в своем королевстве. Од¬
нажды поздно вечером король навел справ¬
ки по телефону и узнал, что в Страну
Глупостей не летят гравилеты и не едут
мобили. Туда не плывут корабли и не мчат¬
ся ракеты. В Страну Глупостей можно
только прийти самому.
И король отправился в путь. Из имуще¬
ства он взял с собой одну трубку. Пока он
шел через город, его несколько раз толкну¬
ли локтями роботы, и король окончатель¬
но убедился, что он лишний.
12 Е. Велтистон
«Миллион и один день каникул»
Много дней и ночей шел король, доверив¬
шись резвости ног. Он шел, и солнце свети¬
ло ему то в спину, то в грудь. Он шел, и
звезды освещали ему дорогу. Ты можешь
проследить его путь по цепочке маленьких
клубов дыма.
Король не опасался погони и беспечно
посвистывал любимой трубкой — ведь он
был лишним.
Он сразу узнал Страну Глупостей. У до¬
роги стояла увешанная шарами елка, на ее
макушке позванивали колокольчики. На
короля приветливо смотрели шоколадны¬
ми глазами деревья. Они поднимали вверх
ветви и как будто танцевали. Меж ветвей
были натянуты солнечные лучи, а на них
повешены ноты. Когда король проходил
под ними, он слышал довольно приятные
мелодии. Каждое дерево играло что-то
свое.
Потом король увидел море и круглых,
как бочонки, матросов, которые играли в
салочки с волнами; увидел художников с
кистями (они рисовали прямо по воздуху
те самые танцующие деревья с шоколад¬
ными глазами); увидел композиторов, ко¬
торые, подпрыгивая, ловили солнечные
лучи и натягивали их на ветвях; увидел
мирно беседующие шхуны — они дели¬
лись страшными историями про океан;
увидел мармеладные дома, в которых
жили звери с добрыми мордами; увидел
горшок гречневой каши без молока и гор¬
шок молока без гречневой каши, грустных
лошадей без телег, топоры без топорищ,
354
чашки без блюдец и много еще такого, о
чем можно рассказать только в большой
книге.
Никто ни о чем не спрашивал короля. С
ним лишь вежливо здоровались и желали
ему доброго дня.
Король чувствовал себя очень хорошо и
посвистывал трубочкой.
Но вот он увидел девушку с круглыми
шоколадными глазами. Она была стройна,
шла легко, будто танцуя, оставляя на песке
хоровод маленьких следов. Король сразу
догадался, почему все деревья в этой стране
смотрят шоколадными глазами. Нетрудно
было понять, почему композиторы ловили
солнечные лучи и играли в салочки с вол¬
нами матросы. Вне всякого сомнения —
это была королева.
Она приблизилась к незнакомцу, ды¬
мившему трубкой, и они встретились
взглядами.
— Здравствуй, — сказала королева, — и,
пожалуйста, не обращай внимания на мои
слова. Я говорю все наоборот и невольно
могу обидеть.
— Ты добра, — ответил король. — И не
беспокойся: ничто меня не обидит, потому
что я — наоборот наоборот...
Они поняли друг друга. Королева кивну¬
ла и удалилась.
Легко и радостно было королю. Только
болела его грудь. Наверно, от лишнего та¬
бака.
Вот и вся сказка о том, как король
остался жить в милой его душе Стране
355
Глупостей. Он нашел там ящик крепчай¬
шего табака и теплое одеяло, чтоб завора¬
чиваться в него на ночь.
Но по ночам король не спал. Он бродил
у моря и думал: «Разве это глупости —
мармеладные дома, лошади без телег, му¬
зыка на солнечных лучах? Разве это глу¬
пости, когда кто-то говорит наоборот? Нет,
для меня все это не глупости... И я очень
хочу остаться здесь навсегда и научиться
танцевать в своих дорожных ботинках и
так же легко, как королева...»
Утром солнце нагревало песок, и на нем
оставались лишь вмятины следов. Никто
не обращал на них особого внимания. Все
думали, что ночью шел град, а град в этой
стране шел там, где хотел».
Глава 15
Наш остров оказался обитаемым. Бежа¬
ли по улице мальчишки, кричали:
— Гарга зовет нас всех на Байкал! Айда
на озеро! Будем играть в бессмертных!
Мальчишкам я верю: они всегда играют
в настоящее. Ничего не сказав Каричке,
бросился к телефону (видеофона на стан¬
ции не было). Василий Иванович Смирнов,
адмирал, друг моего отца, ходил по порту.
Наконец нашли его.
— Бредовая идея, и ничего больше! —
гаркнул в трубку Василий Иванович. —
Не паникуйте, отдыхайте. Кажется, это
«аш родственник?
356
Я бросился в читальный зал. Торопливо
развернул светогазету. Долго искал. Где-то
в конце страницы нашел сатирическую за¬
метку «Оракул на острове». Автор резко
высмеивал заявление профессора Ф.М. Гар-
ги, который обратился по радио к людям
планеты. Мелким шрифтом было напеча¬
тано и само заявление. Вот оно:
«Мы, группа.ученых, работающих на ост¬
рове Ольхон (Байкал), обращаемся ко всем
людям планеты с предложением основать
Общество бессмертных. Многолетняя рабо¬
та нашей группы, возглавляемой профессо¬
ром Ф.М. Гаргой, над биомашиной привела
нас к следующему открытию: изменение
процессов, протекающих в клетках челове¬
ка, ведет к созданию совершенно нового
организма, которому не угрожает прежде¬
временное старение. Ни многолетний сон, ни
мгновенное замораживание не решают во¬
проса о вечной мечте человечества — зна¬
чительном продлении человеческой жизни,
лишь отодвигают на короткий срок неиз¬
бежный исход. Сегодня мечта всех поколе¬
ний близка к осуществлению: неизбежная
случайность, как называют смерть, отсту¬
пила в прошлое. Отныне каждый человек
имеет возможность продлить свою жизнь в
четыре-пять раз, что практически и означа¬
ет бессмертие.
Первый опыт, который проделал на себе
профессор Килоу, проходит успешно. Пер¬
вый Бессмертный живет среди нас!
Мы не скрываем и методов достижения
этой благородной цели: опыты ведутся с
357
помощью неизвестной нам до недавнего
времени энергии космического объекта,
называемого облаком. На время экспери¬
мента зона острова окружена защитным
полем облака (в связи с этим озеро Бай¬
кал заморожено).
Люди Земли! Мы не сомневаемся, что на
наш призыв откликнутся.
Отныне человек бессмертен! Открыта но¬
вая страница истории нашей планеты!»
«...Спокойно! — сказал я себе. — Это
уже серьезно. Можно высмеивать сколько
угодно мнимое бессмертие и старомодное
название нового общества, можно критико¬
вать профессора Гаргу за необоснованные
идеи и несовременный трескучий стиль.
Если бы не облако. Как я знал, шутки с
ним оборачивались трагедией. Я бы на ме¬
сте фельетониста совсем не шутил».
Каричка все поняла, едва прочла обра¬
щение. Села — синие тени под глазами.
Сказала просто:
— Давай собираться.
Я схватил ее за плечи, закружил. Ну-ка
повертись-покружись! Чтоб сарафан надул¬
ся колокольчиком. Мы еще здесь, и губы у
нас соленые. Наверно, мы будем уже в
пыльном городе, а от нас нет-нет и пахнёт
морем.
Что ж, счастье, видно, такое же летучее,
как вкус моря у нас на губах. Видно, нет
больше на всей земле необитаемых остро¬
вов, нельзя в наше время быть Робинзо¬
ном. Но ты, маяк, стереги это место — мы
приедем!
358
Мобили созданы для того, чтобы уплы¬
вали назад знакомый дом, где остался
бормочущий автомат, отцветающий ши¬
повник, сосны на бугре, потом озеро, из
которого никуда не уплывешь, лес без се¬
рых волков и красных шапочек, островер¬
хие замки. Милое — чужое.
Ветер бьет в лицо, волосы Карички —
как крылья, навстречу плывет стеклянный
вокзал, сзади — пыль от'колес.
Ты — как утро. Слышишь меня, Ка¬
ричка?
В тех же газетах, критиковавших профес¬
сора Гаргу, были короткие сообщения, что
через несколько часов редакции начнут в
дневных выпусках публикацию отчета о
заседании Совета ученых Земли. В грави¬
плане, мчавшем меня и Каричку с огром¬
ной скоростью домой, мы прежде всего
взяли светогазету и включили радио. Пере¬
давали музыку: очевидно, заседание Совета
не транслировалось, было закрытым. Пер¬
вые полосы газет ровно в двенадцать стали
меняться на наших глазах: одна за другой
исчезали прежние колонки и возникали
строки, которые мы проглатывали мгновен¬
но, замерев от изумления.
Присутствовали почти те же ученые, ко¬
торые были на последнем Совете. Доклад
профессора А.М. Бригова назывался «Тео¬
рия П-поля».
Прежде всего, сказал Аксель Михайло¬
вич, это сообщение — результат труда боль¬
359
шой группы физиков, астрономов, матема¬
тиков: научных коллективов, возглавляе¬
мых К.Д. Сомерсетом, И.Д. Бродским, И.К.
Поргелем, Р.Д. Чернышовым, В.Р. Нуд-Ча-
хом, Ф.К. Гримменгаудом, которые пору¬
чили ему проинформировать членов Совета
о теории нового П-поля. Эта теория роди¬
лась из исследований в области космогра¬
фии, наблюдений за природой космическо¬
го объекта, называемого облаком, а также
из дальнейшего развития теории единого
ПОЛЛ •
Фотография показывала Акселя сто¬
ящим у доски с куском мела в руке: он
вносил поправки в известные всем урав¬
нения. Газеты не приводили уравнений,
но и без них была ясна суть переворота,
произведенного, как всегда, строгой логи¬
кой математики. Пространство Вселенной
наполнено не только гравитационными
волнами, но и волнами негравитационно¬
го притяжения, энергией, которую ученые
назвали универсальной силой притяже¬
ния, или, вкупе с гравитацией, П-полем.
Физики давно догадывались, что таин¬
ственная энергия рождается сгустками
сверхплотного вещества в ядрах Галакти¬
ки, вещества с незвездными свойствами,
которое, однако, по массе в миллионы
раз больше средних звезд. Вот она, эта
сила гигантского звездного механизма, не
уловимая прежде ни. в одной лаборато¬
рии Земли, выстроилась в ряды стройных
уравнений, брошенных на черное поле
доски сильной рукой Бригова... Я смот¬
360
рел на фотографию и видел гигантское
фейерверочное колесо Галактики — оно
вращалось, меняя свой световой узор, по
законам уравнений на доске Совета.
— Что ты делаешь? — Каричка схвати¬
ла меня за руку.
Я и не заметил, как начал чертить ка¬
рандашом прямо на столе: спирали галак¬
тик, облака туманностей, звездные шары.
А между ними — крохотная ракета.
— Сейчас умер паровоз, — торжественно
сказал я. — Ты понимаешь? Это великая
минута.
— Нет, не понимаю. — Каричка покача¬
ла головой. — Что еще за паровоз?
— Какая ты недогадливая! Мы не мо¬
жем лететь к далеким звездам — поче¬
му? Лететь на наших ракетах в другие га¬
лактики — это все равно, что двигаться к
Луне на паровозе. Теперь все будет ина¬
че. Слушай!
Я вскочил и одним взмахом руки на¬
чертил пространство Вселенной, заполнен¬
ное энергией П-поля. Отныне оно откры¬
то для космических кораблей. Используя
колоссальную энергию П-поля, корабли
улетят к далеким мирам, развивая около-
световую скорость, которая снилась пока
только фантастам. Грань видимого — не¬
видимого преодолена простыми знаками
уравнений. Так прибыло к нам со дна
космического колодца, мерцающего отра¬
жением далеких миров, облако.
— Ты в этом уверен? — удивленно спра¬
шивает Каричка.
361
— Конечно! Недаром мы так долго гоня¬
лись за ним. Должны мы что-то открыть!
В этот момент я представил коварно
усмехающийся шар: он понимал, что его
устройство по-прежнему загадочно, и был
доволен своей неуловимостью. Ничего, ска¬
зал я ему, нам уже известна твоя таин¬
ственная сила: человек оказался верным
себе, сломав привычные представления,
расширив границы знаний одним взма¬
хом своей слабой руки. Доберемся и до
твоей сердцевины!
Как бы в подтверждение моих мыслей
Бригов, сделав паузу, заговорил о природе
космического облака. Пауза насторожила
прежде всего журналистов, которые вели
репортаж для газет с заседания: они по¬
чувствовали значительность момента.
Разом исчезли все прежние строки, пер¬
вые же фразы докладчика легли на белый
газетный лист крупным шрифтом.
«Несколько дней назад ретрансляцион¬
ная станция Земля — Марс в течение часа
принимала серию импульсов, — так начал
профессор Бригов свое сообщение. — Вы¬
числительный Центр расшифровал сигна¬
лы. Они представляют четыре закодиро¬
ванные схемы, фотографии или картины —
можно называть как угодно. Установлено,
что источник передачи — космический
объект, или, вернее, группа космических
объектов. Они движутся с околосветовой
скоростью в направлении звезд Сириус А и
Сириус Б на расстоянии примерно одного
362
светового года от Земли. Те же сигналы
были уловлены антеннами космического
корабля «ЗМ-78», что свидетельствует о их
мощности. Пассажиры и экипаж корабля
наблюдали необычные оптические изобра¬
жения непосредственно в космосе. Фото¬
графии, кинокадры и описания очевидцев
дают основание считать эти изображения
идентичными • сериями^ закодированных
импульсов. Предлагаю вашему вниманию
сообщения, поступившие от космических
объектов...»
Здесь я сделаю небольшое отступление
и, забегая вперед, передам по возможнос¬
ти точно впечатления одного из очевид¬
цев. В том корабле, который сразу стал
знаменит, потому что пассажиры — и те,
кто видел, и кто танцевал или пел и ни¬
чего не видел — еще целый год развлека¬
ли своих знакомых «потрясающими рас¬
сказами»; в том самом корабле «ЗМ-78»
летел мой приятель Олег Спириков, лун¬
ный физик, которого я то и дело встречал
на космодроме. Олег не способен приврать
или дорисовать увиденное несуществую¬
щими деталями. Хотя я услышал его рас¬
сказ позднее, когда уже многое знал, все
равно он взволновал меня. И я уверен в
полной его правдивости.
«Я сидел на прогулочной палубе и читал
книгу. Не знаю, зачем я сюда забрел, во
всяком случае, не любоваться звездами.
Наверно, я теперь навсегда испорченный
человек — не могу торчать в помещении.
363
Мне надо, чтоб над головой была пустота
космоса, утыканная сгустками материи, —
тогда я спокоен. И все же столик, лампа,
кресло — приятный уголок. Уют, комфорт,
постоянная гравитация — на Луне этого
не найдешь; там и книгу-то читать не хо¬
чется: не ощущаешь ее веса на ладони.
Словом, я чувствовал себя бродягой-сту-
дентом, у которого впереди длинные ка¬
никулы. Помню, заметил Сириус, подмиг¬
нул ему и сказал: «Здорово, пёсья звезда.
Раз ты мне светишь, значит, у меня кани¬
кулы».
И вот то ли кто крикнул, то ли еще что,
но поднимаю я голову и вижу сквозь про¬
зрачный потолок такую картину. Идеаль¬
но четкий строй каких-то круглых шаров,
и самый последний, самый большой —
прямо перед носом корабля. Ты знаешь,
Март, я насмотрелся многого в космосе, но
тут мне и в голову не пришло, что это
такое.
Единственное, что вспомнил, — это твое
лицо, когда ты носился в гравилете вокруг
облака. Вспомнил и непроизвольно ухва¬
тился за кресло: эге, думаю, сейчас мы туда
нырнем. Смешная мысль, особенно в ко¬
рабле, когда знаешь, что впереди нет ниче¬
го — ни ледышки, ни камешка, ни пылин¬
ки, — верно?.. Я схватил кинокамеру —
она всегда болтается на боку — и стал сни¬
мать. Тоже, в сущности, автоматическая
привычка, но что поделаешь: рассказам о
галлюцинациях никто не верит, а кадры —
это уже документ. Что творилось на палу¬
364
бе, не видел — снимал, пока картинка не
исчезла.
Сначала все молчат. Молчат и смотрят.
Понимают, что случилось нечто серьезное.
Ну, а потом — кто во что горазд: бегут с
палубы на палубу, спорят, считают, сколь¬
ко их было, этих шаров. А какая разни¬
ца — сколько? Главное, что они появились
ни с того ни с. сего и пропали. Мистика?
Обман зрения? Межзвездное телевидение?
Ничего не понимаю. Ладно, подождем, что
будет дальше.
А дальше, минут через десять, новая кар¬
тинка, как бы схема. Опять архигигантских
размеров, трудно даже сказать — каких,
масштаб ведь не определишь. Но я уже на¬
готове: снимаю по частям.
Две звезды: одна — белая, обычная, дру¬
гая — еле видный карлик. И вокруг кар¬
лика — спираль из тех же шаров, что были
показаны раньше. Тут уж меня осенило:
гравитационные звездолеты! Стартуют из
космоса, делают оборот вокруг карлика на¬
встречу его вращению и, словно столкнув¬
шись с упругой сеткой, улетают с колос¬
сальной скоростью.
Ну, ты понимаешь, какое это произвело
впечатление. Нам был преподан урок могу¬
щества. Вернее, даже не нам, а тому, для
кого предназначалась данная информация.
А кто это — было неизвестно. И вот такое
чувство... Я ощущал себя этакой малень¬
кой козявочкой, божьей коровкой, которая
только что выучилась читать и — на тебе! —
получает телеграмму с буквами в полнеба.
365
Снова затемнение, и после перерыва —
третья серия. Почти та же ситуация —
«мертвая петля» машин, только теперь
вокруг других звезд, и одна из них, малю¬
сенький такой, самый последний шарик,
после оборота вокруг звезды летит совсем
по другой орбите, чем остальные. Я еще
тогда подумал: вот так, по воле слепого
случая, попало облако в нашу захолуст¬
ную Солнечную систему и состоялся пер¬
вый контакт между галактической и сла¬
боразвитой цивилизациями.
...Было однажды со мной, Март, такое
происшествие. Я делал контрольный об¬
лет Луны в одноместной ракете. Ну, вы¬
вел на орбиту, думаю: пусть летит поти¬
хоньку, приборы трудятся сами по себе, а
я отдохну. На всякий случай включил эк¬
ран обзора.
Что такое? Ничего не понимаю. Черно¬
та, звезды и странные полосы. Весь космос
перед моей ракетой застроен какими-то
мостами. Объемные металлические конст¬
рукции хитроумно так переплетены, даже
земное напряжение в них чувствуется.
Для порядка я, конечно, запечатлел их на
пленке. Щелкаю, щелкаю, но еще не пони¬
маю, что это такое. Потом вижу, что зря
щелкаю — аппарат не заряжен. Стал ис¬
кать кассеты и вместо них нахожу в кар¬
мане одну металлическую штуку.
«Осел! — говорю я себе. — Ты совершил
две ошибки, поспешив со взлетом. Первая:
ты не надел щиток на объектив камеры, и
теперь солнечные лучи нарисовали на тво¬
366
ем экране такую загадочную картинку,
которую ты ни за что в жизни не отгадал
бы, не попадись тебе в этот момент щиток.
А вторая — следствие первой: раз не заря¬
дил аппарат и вместо кассеты сунул в кар¬
ман щиток, то теперь не сможешь засвиде¬
тельствовать свое открытие или хотя бы
убедить своих товарищей в наличии ино¬
планетных существ, строящих в космосе
мосты...»
Вот так-то, Март. Представь, что я, чело¬
век пунктуальный, повторно допустил гру¬
бую ошибку: на четвертую, финальную
сцену у меня не хватило пленки. А она как
раз и была разгадкой всей передачи. Или
скажем так: загадкой. На этот раз на тем¬
ном фоне были два изображения. Взрыв
звезды — красивая, яростная вспышка в
центре и сияющий ореол, сквозь который
видны другие, спокойные звезды. И отдель¬
но — планета. Крупным планом. Все, как
положено: атмосфера, свечение, облачный
покров, — но это не Земля, голову даю на
отсечение. Я смотрел внимательно, старался
запомнить. И, кажется, запомнил. Вижу и
теперь с закрытыми глазами. Но что это —
не знаю.
Ясно одно: какая-то загадочная причина
гонит строй гравитационных машин через
космос. Что они такое — разведывательные
аппараты, экспедиционная сила, грузовые
корабли или пассажирские звездолеты —
ничего сейчас не скажешь. Они — четкий
строй идеально круглых шаров, девятьсот
с лишним машин, стартующих от одной
367
звездной системы к другой, к очень далекой,
может, на другом краю Галактики или еще
дальше, они —- девятьсот с лишним машин,
умеющих скользить мимо звезд с такой же
легкостью, как мы катаемся на лыжах с
гор. Девятьсот с лишним'. Минус одна. Ми¬
нус один шар.
А та планета — их дом, который испа¬
рился после взрыва звезды? Новая гавань,
к которой они летят? Что угодно, только не
наша Земля. И оно, облако, которому были
адресованы четыре послания, прекрасно
это знает. Так зачем оно здесь застряло?
Почему не догоняет свой строй? Может, оно,
потеряв скорость, попало в гравитацион¬
ную ловушку Земли и не знает, как вы¬
браться из этого колодца?»
Так говорил мой товарищ Олег Спириков,
человек реалистичный, точный. И хотя он
говорил это потом, после доклада Бригова, я
верил каждому его слову.
Мы с Каричкой были не в космическом
корабле, а в обычном гравиплане и видели
не гигантские картины на фоне черной кос¬
мической пустоты, а всего лишь газетные
фотографии, сделанные Олегом или кем-то
из его попутчиков, но мы волновались не
меньше, чем пассажиры, стоявшие на смот¬
ровой палубе знаменитого «ЗМ-78». И в эти
минуты достаточно было суховатых фраз
докладчика, чтобы понять значимость сиг¬
налов уходящих машин — сигналов, кото¬
рые случайно поймали антенны. Четыре
368
снимка свидетельствовали, что цивилиза¬
ция, породившая облако, обогнала нас в сво¬
ем развитии на целую ступень.
Приняло ли облако сигналы? Наверно.
Установки зарегистрировали, что в те часы
облако ушло в космическое пространство;
вероятно, сеансы связи между летящими
шарами были точно обусловлены. Никто
не мог сказать, ответило ли оно своим кол¬
легам: ни одна земная, ни одна космичес¬
кая антенна не поймала больше никаких
сигналов.
Когда облако вернулось, с ним пытались
установить контакт тем же способом:
мощнейшие мазеры планеты буквально об¬
рушили на него водопад сигналов, закоди¬
рованных так же, как и космическое сооб¬
щение. Облако не отвечало. И сейчас,
когда оно недвижно стояло над байкальс¬
ким островом, оно не замечало ни техни¬
ческих достижений землян, ни внимания к
своей персоне.
«Конечно, можно было бы вывести обла¬
ко в космическое пространство, — сказал
Бригов в заключение, — и уничтожить его
там излучателем антипротонов, как пред¬
лагают некоторые горячие головы. Но я
думаю, что такой поступок противоречит
этике человеческого общества. Пусть эта
искусственная система имеет непонятную
или враждебную нам программу. Мы най¬
дем способ воздействовать на нее другим
путем, изменить, если угодно, ее программу
и, я полагаю, все-таки договориться с ней.
Во всяком случае решение по такому важ¬
369
ному вопросу вынесет Верховный Совет
Земли, когда мы будем готовы доложить
нашему высшему органу управления ре¬
зультаты своей работы».
Каричка удивленно смотрела на меня.
Смотрела так, будто этб я докладывал у
доски свою теорию. Я вспомнил наши по¬
ездки, бледное лицо Менге, груду металла,
оставшуюся от тех двух гравилетов на зе¬
леной траве Тампеля, свои онемевшие от
резких ударов по клавишам пальцы и ре¬
шил, что все было не напрасно. Я видел,
как стою с пылающими ушами перед спо¬
койным, словно ясное море, Акселем, перед
тем Акселем, которого я всегда понимал
и принимал целиком, и невнятно прошу у
него прощения за прежнее нытье, за де¬
зертирство в самый горячий момент, а он
хлопает меня по плечу и благородно про¬
щает... Но, конечно, все это глупое вообра¬
жение, все на самом деле будет не так. Он
глянет на меня исподлобья и пробурчит:
«A-а... приехал. Хорошо отдохнул? Ну-ка,
прежде чем браться за дела, телеграфи¬
руй отцу с матерью. Почему молчал? Они
забросали меня вопросами...»
— Знаешь, — сказал я Каричке, — мне
все казалось, я тебе только не говорил, что
это оно гналось за нами, а не мы. Но те¬
перь мы его настигли.
— Да, — ответила она. — Что будет
дальше?
— Знаешь, я тебе не говорил, как тяжело
это холодное равнодушие. Мы его спраши¬
вали, а оно молчит. Как будто на плечах у
370
тебя вся космическая пустота и весит она
больше, чем галактики. Разобьем и это —
надо еще много работать. Ты прочла? Док¬
лад в Верховном Совете — это будет реше¬
ние всех людей.
На газетном листе выстроились новые
ряды колонок. Выступал Джон Питиква.
Питиква говорил от имени биологов.
Вот его слова:
«Мы с вами были свидетелями замеча¬
тельного открытия, сделанного нашими
физиками, математиками, астрономами.
Но пусть простят меня коллеги, я хочу
еще раз обратить внимание на стратегию
облака, странную уже тем, что оно являет¬
ся, как мы убедились, представителем вы¬
сокоразвитой цивилизации. Насколько я
понимаю, облако стремится вывести чело¬
вечество из определенного состояния, воз¬
действуя на его психологию, разрушая
технику. Это, мне кажется, и есть главная
проблема дня».
Далее газеты перешли к изложению
доклада, и можно было только догадать¬
ся, как могучий Питиква манипулирует
снопами голубых искр, демонстрируя ре¬
акцию нервной системы на излучение об¬
лака. Эти сигналы пробуждали в памяти
наших клеток только глухие и темные
закоулки, затрагивали те центры мозга,
которые вызывали у людей тревогу и бес¬
покойство, страх и ужас, гнетущую подав¬
ленность и нервные конвульсии; они не
освещали ярким лучом прямые улицы
человеческого сознания, активную память
371
наследства веков, память борьбы за досто¬
инство и справедливость. Надо было сроч¬
но развесить красные огни светофоров на
всех темных переулках, чтобы не допус¬
тить аварии, чтоб перестроить их в свет¬
лые улицы.
Питиква упомянул о заявлении профес¬
сора Гарги, который, судя по всему, дер¬
жал в руках ключ обратной связи: облако
неподвижно стояло над островом Ольхо-
ном, окруженное силовым полем. Гарга
ответил отказом на предложение Совета:
он не разрешил присутствовать на остро¬
ве комиссии, пока не доведет до конца
свои опыты и не опубликует результаты.
Питиква не стал разбирать подробно заяв¬
ление профессора Гарги. Он был очень ос¬
торожен в оценках, выразив сожаление,
что уважаемый ученый не понимает ост¬
роты создавшегося положения.
Чувство тревоги охватило меня после
выступления Питиквы. Почему Гарга по¬
ставил такой ультиматум?
Я представил, сколько разной техники
скопилось сейчас около Байкала. Но все
эти мощные аппараты не могли изменить
чудовищную программу облака, не могли
установить с ним контакт. А неизвестный
до сих пор миру профессор Гарга, сидя в
своей маленькой лаборатории, между тем
договорился с облаком и диктует свои ус¬
ловия Совету. Это было совершенно непо¬
нятно.
Теперь я твердо знал, что делать дальше.
Я сказал Каричке:
372
— Ты слышала, что Гарга — мой дядя?
Каричка кивнула:
— Да.
— Так вот, ему нужен программист. Он
пригласил меня.
Глаза Карички расширились от удивле¬
ния. Я рассказал ей о встречах с дядей,
конечно, без таинственных подробностей.
Я, программист Мар^ Снегов, поеду на
остров Ольхон, чтобы узнать настоящий
код облака.
А Каричка уже догадалась, что я решил
именно так, хотя я и не сказал ни сло¬
ва. Она вложила крепкую тонкую ладонь
в мою.
...Паруса домов, наполненные ветром и
солнцем, летели навстречу гравиплану.
Наш город — Светлый.
Я сложил газету, сказал, не отпуская Ка-
ричкину руку:
— Жаль, что так и не успел обкатать
гравилет. Придется тебе с Рыжем...
— Придется.
И она ответила прощальным пожатием.
Часть третья
ОСТРОВ
Глава 16
Из письма школьницы Эйн¬
штейну: «Я Вам пишу, чтобы
узнать: существуете ли Вы в
действительности? »
Сколько летал я над тобой, Земля, и не
знал, что ты такая большая и спокойная.
Я лежал на верхней полке и много часов
смотрел в окно, смотрел, как поезд несет
меня через тайгу. Деревья стоят вкривь и
вкось, и только ты наглядишься на этих
силачей с могучими мохнатыми лапами,
как вдруг ударит в глаза серебряный свет,
и вся в пене, стремительная и синяя, вы¬
тягивается к горизонту река; несет она
длинные связки плотов, крылатые суда,
прыгает вместе с ними через пороги и
легко, будто спичку, ломает о камень за¬
зевавшееся бревно; но вот поезд нырнул
под радугу, и тайга расстелила перед ним
белую черемуховую скатерть, такую белую
и душистую, что у пассажиров пошла бы
кругом голова, не будь герметически за¬
крыты окна; а потом выплывают, будто
374
туши доисторических чудовищ, сопки;
для них лес — как трава: горбы спин
вздымаются под самые облака. Выше их
только солнце, таежное солнце.
Как я был рад, что не полетел к Байка¬
лу в ракете, а сел в вагон, и вот теперь мой
поезд рассекает воздух. Он огибает щети¬
нистые спины уснувших чудовищ, хотя на
карте тут дорога прямая. Но зачем мне
все эти карты, и без них поезд привезет
куда надо. Я радуюсь великому простору
земли, валяясь на верхней полке, раздумы¬
ваю обо всем на свете и готовлюсь ступить
на остров Ольхон — на другую землю, мо¬
жет быть, даже на другую планету.
Еще я слушаю, как внизу, подо мной, за
столиком течет мирная беседа. Я не смот¬
рю туда, но знаю, что это старый сибирский
капитан — здесь говорят «кап» — и такой
же матерый «утюжник» (гравилетчик,
утюжащий небо от зари до зари) от нече¬
го делать припоминают истории. Круглый
клуб дыма проплыл над моим носом —
это из широкой, как чашка, трубки капа;
дома он, без сомнения, любит восседать на
медвежьей шкуре, добытой собственноруч¬
но полвека назад, а сейчас продавил до
пола податливое кресло и грохочет хрип¬
лым басом, хоть и старается не повышать
голос. Утюжник, наоборот, говорит вкрад¬
чиво и пускает в меня тонкую струю си¬
гаретного дыма. И я невольно слушаю
разные истории, которые случались на
воде и в воздухе: как вмерзла в лед вся
флотилия и кап на старом теплоходе ледо-
375
колил всю ночь; как бросали с гравилетов
динамит, чтобы взорвать ледяные заторы
и спасти город от наводнения; и про сви¬
репую реку я услыхал, про Витим, на ко¬
тором всего три горстки песка, а все
остальное — камень; и 'узнал, что такое
таежный «стакан»: на маленькую поляну,
окруженную высоченными пихтами, мой
утюжник, как ложку в стакан, осторожно
опустил гравилет, выручая из беды заплу¬
тавших геологов.
Соседи высказывались попеременно, а
когда очередь доходила до меня и наступа¬
ла вопросительная пауза, я делал вид, что
дремлю. Мне казалось, что я знаю этих
людей много лет, и мне было приятно го¬
ворить с ними про себя. Ты, ленский кап
Павел Агафонович, — Грамофоныч, как ты
сам себя называешь за трубный голос, —
год за годом будешь ходить по серьезной
реке Маме, по серьезному Витиму, по спо¬
койной, но с характером Лене; в короткие
часы сна приснятся тебе мели, пороги, за¬
торы, и ты проснешься, вскочишь, едва
встанет твой корабль, а солнце, мороз, ветер
будут рубить все глубже складки на твоем
дубленом лице. И ты, мой коллега — гра¬
вилетчик Зюбр, хитрющий таежный утюж¬
ник, ты будешь курить сигарету за сигаре¬
той, ожидая запоздавших товарищей, а
потом всю ночь тренировать молодых пи¬
лотов: взлет — посадка, взлет — посадка,
чтобы утром они, прикрыв на минуту го¬
род своими трепещущими крыльями, раз¬
летелись в тайгу — к геологам, охотникам,
376
шахтерам. А я... я через час-полтора сой¬
ду с платформы на берег Байкала и увижу
серебряный шар над песчаным островом.
Я готовился к этому моменту, продумы¬
вая каждый свой шаг. Я знал, что, если
что-то и упустил в своей программе, в ре¬
шающий момент меня выручит интуиция.
Ведь не ошибся, когда во сне меня уколо¬
ли иголки и я.встретил Каричку под ста¬
рой сосной. И я скорее почувствовал, чем
увидел грязно-белое облако в ту ночь над
головой Карички, когда она была прин¬
цем датским. И Рыж с Лехой провожали
меня в космопорте — недаром же мы за¬
брели туда. И страх, мой страх за Карич¬
ку, пока я скитался по свету, не обманул
меня: приехав, я увидел белое, как гипс,
лицо...
И все же я не умел прищуриться, как
Рыж, и вдруг увидеть летящие космичес¬
кие частицы или что-то другое, никогда
никем не виданное. Не умел. Если б умел,
давно б знал все про облако, и тогда не
пришлось бы мне в такую жару тащиться
по байкальскому льду к острову. Даже не
верится, несмотря на все фокусы синопти¬
ков, что летом может существовать замер¬
зшее озеро, именуемое к тому же морем...
— Хочешь воды со льдом?
Я встретил участливый взгляд и улыб¬
нулся: таким я и представлял тебя, утюж¬
ник Зюбр; именно с таким серьезным вы¬
ражением лица и немного насмешливыми
глазами пилот спрашивает пассажира о са¬
мочувствии. И я ответил:
377
— Нет, не хочу пить. Все в порядке.
Он понял, что я его давно уже знаю,
усмехнулся, жестом пригласил спуститься
к столу.
— И мне послышалось: лед! — громых¬
нул кап, пустив мне в грудь клуб дыма.
— Может быть, — сказал я, — во сне...
— Понятно, — согласился кап. — А куда
ты едешь?
— Тут недалеко. — Я неопределенно
махнул рукой.
— Однако я знаю тут каждый полуста¬
нок, — продолжал неугомонный кап. —
Даже там, где экспресс не останавлива¬
ется.
— На Ольхон, — сказал я честно, чтобы
они знали, куда и зачем я еду. И посмот¬
рел в окно: какое там буйствовало зеленое
лесное солнце!
— Понятно, — сказал кап. — На Ольхо¬
не я убил первого своего медведя. Медве¬
ди, однако, там не водятся, но зимою иног¬
да приходят по льду к острову...
Кап продолжал свою историю, и грави¬
летчик слушал его, задумчиво разгляды¬
вая золотые пуговицы на своей форме, а
я вспомнил прощание с Каричкой и Ры¬
жем.
Мы сидели в комнате Рыжа, и у ног моих
была легкая сумка с комбинезоном — весь
дорожный багаж. Рыж слушал меня с горя¬
щими глазами: он-то все понимал. Карич¬
ка задумчиво рассматривала игрушечный
черный шарик, в котором крутилась ма¬
ленькая Галактика.
378
— Значит, ты решил, — вздохнула она.
— Да. Скажи об этом Акселю. Я сам не
могу.
— Он рассердится.
— Пускай. Но я узнаю код облака. А по¬
бедителей не судят.
— А как ты попадешь? — спросил
Рыж. — Остров окружен силовым полем,
и никто не может пробраться туда.
— Читал в газетах, что Гарга пригла¬
шает добровольцев для опытов. Проход в
силовом поле открывается ежедневно. На
границе дежурит мобиль Гарги. Только,
по-моему, никто к нему не едет.
— Март, возьми меня с собой! — попро¬
сил Рыж.
Я сделал вид, что не услышал его, и про¬
должал:
— В библиотеке пересмотрел работы
Гарги, даже студенческий диплом. Все про
биомашину. Казалось бы, просто: искусст¬
венные клетки, долгоживущий организм.
И все же никто не мог построить биомаши¬
ну, а Гарга, кажется, изобрел.
— И он может сделать искусственного
пилота, который полетит в другую галак¬
тику?
— Наверно, может.
— Март, честное слово, я не буду просить
твоего дядю, чтоб он превратил меня в бес¬
смертного! — Голос Рыжа дрогнул от вол¬
нения. — Я только одним глазком взгля¬
ну на эту «био» и — назад.
Но по глазам Рыжа я видел: он уже ле¬
тел за сотни световых лет, разглядывая
379
цветные звезды. И чтобы так когда-нибудь
случилось, я строго сказал:
— Нельзя, Рыж. Там опасно. А то, что я
делаю, — это разведка.
— Ничего себе разведка! — сердито ска¬
зала Каричка. — Лезть в самое пекло.
— Я — Бродяга Воздуха, ты забыла? И не
раз возвращался из пекла. А там уйма вся¬
кой техники, дежурят ракеты, гравилеты и
прочее. Ну, прощайте!
— Ладно-ладно, — захныкал Рыж. —
Ты думаешь, я такой? Я тоже приду¬
маю какую-нибудь хитрость с этим обла¬
ком...
Через полчаса я был в поезде, в том са¬
мом, что несся сейчас между гранитной ска¬
лой и горным потоком, в том самом, где
кап рассказывал свою историю про первого
убитого медведя. И когда он кончил, Зюбр
спросил меня:
— Сам решил туда?
— Ага.
— Смотри, парень, назад нелегко выбрать¬
ся. Почище «стакана». Слыхал?
— Слыхал.
— Силовое поле. Сам пробовал. При¬
шлось облетать.
— Знаю, — сказал я.
— Однако я тоже на Ольхон, — выпалил
вдруг Павел Агафонович.
Глубоко запавшие выцветшие глаза капа
смотрели на меня, казалось бы, равнодушно,
и я не понимал, хитрит он или нет, но обра¬
довался:
— Неужели?
380
— К сыну в гости, — охотно пояснил
кап. — Рыбак он, инженер.
— А я к дяде, — сказал я, чтоб кап не
подумал, будто я хочу стать бессмертным.
— Кто же это? — удивился кап и уселся
поудобнее, словно готовясь услышать це¬
лую историю. — Я всех на Ольхоне знаю.
— Профессор Гарга, — сказал я тихо и
покраснел. — Я еду работать, — добавил я.
— Как же, знаем Гаргу! — почти крик¬
нул кап. — Феликс Маркович, серьезный
человек... Ну, а шубу-то взял? Там, однако,
мороз.
— Вон, — я кивнул на сумку, — комби¬
незон. С отоплением.
Старик рассмеялся.
— А мы по-стариковски. В шубе.
От этих расспросов капа про шубу мне
стало легко. Захотелось открыть окно, вы¬
сунуться по пояс, смотреть, как поезд оги¬
бает плавно изогнутую сопку, а за ней
стоит такая же махина. Я уже взялся за
поручни, забыв, что окно не открывается,
но гравилетчик сказал:
— Нельзя, выбросит: скорость.
Я тоже вспомнил, что окно не открывает¬
ся, улыбнулся, включил видеообзор. И за¬
кружились там столетние сосны, промельк¬
нула длинная ровная платформа со змеями
эскалаторов, ползущими прямо из леса, а
потом вдали, за деревьями, заголубело та¬
ежное море. И кап сказал:
— Когда-то ходил я по рекам на ста¬
рых теплоходах. Чудно вспомнить: толь¬
ко и глядишь — где мель? А управляешь
Ьйі
пальцем. Вот так грозишь пальцем меха¬
нику: полпальца вправо, полпальца влево,
а не поймет — так и с добавлением слов.
Глотка-то у меня хорошая, по всей реке
слышно. Так и говорили: Грамофоныч
приближается. А теперь хоть всю ночь
спи, однако речная ракета идет себе. Мели
как были — на своих местах, а она, голу¬
бушка, танцует поверх. Пусти в блюдце с
водой — пройдет. Осердиться и то не на
кого.
— Иди, отец, к нам, — пожалел его
Зюбр. — Мы в такие чертовы дыры заби¬
раемся, что нормальному человеку, живу¬
щему, например, в небоскребе, и не при¬
снится.
— А ты что, хочешь в небоскреб? — при¬
цепился к слову Грамофоныч.
— Да жил я там. — Зюбр махнул ру¬
кой. — Пока не сбежал сюда.
— Однако у твоего дяди свой небо¬
скреб. — Кап, видимо, хотел преподнести
мне, горожанину, приятный сюрприз.
Но я равнодушно сказал:
— Вот как.
— Да, городской дом, большой такой ку¬
бик. Из серого камня.
— Старая типовая постройка?
— Лаборатория, — подтвердил кап. —
А в ней машины. Какие — не показывает.
Ворота на замке. Серьезный профессор.
— На замке?
— Ага. Прежде этих замков было боль¬
ше, чем людей, а теперь хоть экскурсии
води к Гарге: один замок на весь ост¬
382
ров. — Кап остался доволен своим вы¬
водом и пустил три клуба подряд, держа
в ладони свою широкую, как чашку, труб¬
ку. — Очень серьезный изобретатель, —
добавил он.
Я вспомнил семейные споры про дядю.
Зачем он, изобретатель новейшей биома¬
шины, забрался в такую глушь да еще во¬
зит сюда с большими неудобствами раз¬
ные приборы для своей л'аборатории? Отец
обычно говорил, что его старший брат —
человек замкнутый, но «с поэтическими
наклонностями»: когда-то в юности он
работал на Байкале и облюбовал себе эту
старую заброшенную лабораторию. А ма¬
ма со свойственной ей прямотой отвечала,
что Гарга просто бирюк, не любит людей
и боится их.
Что же, посмотрим, кто прав.
Динамик вкрадчиво объявил, что через
три минуты остановка. Зюбр больше не
спросил меня ни о чем, хотя глаза его свер¬
лили насквозь. На прощание сказал:
— В случае чего, дай знать о себе. Порт
Айхал, командиру.
— Спасибо, командир.
Кап надел уже свою мохнатую меховую
шубу, такую же шапку и двинулся к две¬
рям. На платформу вышли только мы двое.
Махнули в окно командиру, махнули еще
раз сверкнувшим уже вдалеке крыльям
поезда и стали осматриваться.
Все было почти так, как я и представлял.
Белый, рваный клык скалы, только не спра¬
ва от меня, а слева. Ровная, закруглявшая-
383
ся у горизонта черта, делящая весь мир на
зеленое и белое: здесь кончался невидимый
защитный купол, прикрывший Байкал; по
одну его сторону — лето, по другую —
зима. А там, где поднялись два голубых
луча, указующих проход в поле, чернеет
гладкий дежурный мобиль почти музейной
конструкции. Значит, едем.
Кап, раскуривая трубку, молча показал
вдаль, и я увидел в чистой голубизне ма¬
ленькое серебристое пятнышко. Неужели
это и есть облако? Ловко влез в свой ком¬
бинезон и не стал застегиваться, чтоб не
вспотеть.
Мы переступили невидимую черту, у ко¬
торой росла трава и медленно таял снег,
направились к мобилю.
Шофер знал Грамофоныча, почтительно
с ним поздоровался, а у меня спросил:
— Вы к кому?
— К дяде! — резко ответил за меня
кап. — Что-то раньше вы лучше встречали
гостей, не задавали бестолковых вопросов.
— Раньше по морю летом ездили на ка¬
терах, — уклончиво ответил шофер.
— Свои порядки заводите, — проворчал
кап. — А лов как? Подледный? (Шофер
кивнул.) Верно говорят: вам, ольхонцам,
лишь бы как потруднее.
Мобиль осторожно сполз с берега на лед,
и сначала под колесами тонко и жалобно
звенели торосы, словно мы пробирались по
столу, уставленному фарфоровыми чашка¬
ми, а потом машина выбралась на ровное
место и покатила, набирая скорость. Что
13 Е. Вѳлтистов
«Миллион и один день каникул»
это был за лед! Я глаз не мог оторвать от
дороги: голубые, светло-зеленые, молочно-
белые, матовые, серебристые плиты были
уложены одна к одной в затейливый узор.
Пожалуй, ни один художник и архитектор
не могли похвастать такой сумасшедшей
красоты мозаикой, а ведь это всего-навсе¬
го остекленевшие волны, фантазия мороза
и ветра. И весь Байкал в оправе скал и
сопок сверкал, светился, как драгоценный
камень, выставлял себя напоказ, будто по¬
нимая, что он виден сквозь лед до самого
дна. А мои спутники знали все это и дело¬
вито обсуждали, какая под нами сейчас
глубина и где расставлены сети, а чуть поз¬
же показали мне место, где ни одна сеть не
достанет до дна: там очень глубокая мор¬
щина старушки Земли.
Все же я решился спросить, почему Бай¬
кал — море, хоть и не впадает ни в какой
океан. И кап сурово сказал:
— Слишком много рыбаков утонуло тут
в свое время.
Теперь я другими глазами смотрел на
сверкавший Байкал, на ровный узорчатый
его щит: я подмечал парок над черными
пятнами пропарин — там били со дна теп¬
лые ключи, видел змеившиеся трещины —
следы подледных течений и, когда издале¬
ка прилетел пушечный выстрел, догадался,
что с такой силой лопнул где-то лед.
Длинный остров вмерз в ледяные поля,
словно попавший в беду дрейфующий ко¬
рабль. Ветер сдул с него весь снег, и он
предстал перед нами в своем естественном
386
желто-красном виде, а там, где полагается
быть пассажирским каютам, стоял золоти¬
стый поселок. Стекло, металл, желтые дос¬
ки сосны отражали солнечные лучи прямо
в лицо, и мы, щурясь, рассматривали легкие,
устремленные ввысь постройки, стоявшие,
казалось, как попало, вперемежку с сосна¬
ми. Но зоркий глаз капа моментально уста¬
новил здесь свой порядок. «Пятый дом на
улице Обручева видишь? Я туда», — доволь¬
но произнес кап.
А за улицей Обручева, которая, как я
заметил, хитроумно петляла меж песча¬
ных холмов, за лесом или парком низких,
пригнутых ветром сосен, возвышалась
лаборатория старой типовой постройки.
Нельзя сказать, что серый куб выглядел
мрачным и старомодным: в его контур
вплетались ажурная радиомачта, лопасти
локаторов, солнечные зеркала, купол ма¬
ленькой обсерватории, — и все же он
казался тяжелым каменным чужаком в
золотистом рыбацком городке. Над пи¬
кой радиомачты в вышине застыло обла¬
ко, тень его падала на крышу лаборато¬
рии. Мне показалось это символичным.
Впервые я видел облако все целиком и
на таком близком расстоянии: идеально
круглое, торжественно блестящее, похожее
скорее на большой, чудом висящий в воз¬
духе металлический шар, чем на наше
земное лохматое, неторопливо плывущее в
дальние страны облако. Я смотрел на не¬
го одну-две секунды, но очень вниматель¬
но. И ничего не сказал.
387
Кап пригласил меня вечером на уху и
пошел к бурундучатам, как он называл
внуков (сын его был на промысле в Малом
море, где-то между островом и матери¬
ком). Он шагал по песчаной дороге, прямой
и огромный в своей мохнатой шубе, раду¬
ясь веселому визгу бурундучат, которых он
посадит на плечи, а я подъехал к воротам.
Створки вползли в пазы, мобиль очутился
во дворе. Медленно-медленно поднялся я
по ступеням, дверь распахнулась. Я вошел
в вестибюль и долго жмурился, привыкая
после сверкания льда к полумраку, потом
снял комбинезон, постучал в дверь.
— Войдите, — услышал я голос дяди.
Он сидел за разложенными бумагами. Я
шагнул навстречу и выпалил то, что давно
приготовил:
— Я приехал не для того, чтоб стать бес¬
смертным.
— Знаю, — усмехнулся дядя. — Второ¬
го Килоу пока не нашлось. Ты приехал
работать, не так ли? Я верил в тебя. Ну,
здравствуй.
Я пожал сухую крепкую руку, оглядел
кабинет Гарги.
Он понравился мне. Просторный, непра¬
вильной формы ящик из светло-золотистой
сосны, грубо сколоченный деревянный стол
посредине. Здесь же, под рукой, счетная ма¬
шина, доска с мелками, телеэкран. Стулья
вдоль стен, складная кровать в нише, шкаф.
В окне мягко светится Байкал.
— Обитель отшельника, — иронически
сказал дядя.
388
Я еще не верил себе: вот он — тот един¬
ственный человек, который договорился с
облаком. Имя его известно всем и вызы¬
вает то улыбку, то чувство тревоги, то раз¬
дражение. Когда-то он качал меня на ко¬
ленях. Сейчас, смахнув ча край стола
разбросанные бумаги, угощает кофе. Чело¬
век, обещавший людям бессмертие, нали¬
вает из обыкновенного кофейника в обык¬
новенные стаканы.
Потом он включает экран, знакомит ме¬
ня с лабораториями:
— Химическая.
Во весь экран смуглое узкое лицо.
— Доктор Нак, заведующий, — представ¬
ляет Гарга. — Март Снегов, наш новый ра¬
ботник. Программист.
Доктор Нак кивает, отходит от экрана,
открывая прекрасно оборудованную лабо¬
раторию: достаточно беглого взгляда, чтобы
убедиться в этом. Дальше я вижу подзем¬
ный ускоритель, физическую лабораторию,
мастерские, наконец — пустой машинный
зал. Три новые машины. Здесь мне пред¬
стоит работать.
— Я обхожусь собственной головой и
вот этим арифмометром. — Дядя показы¬
вает на свой счетный автомат. — Но ра¬
боты очень много. Пользуйся всеми ма¬
шинами.
— А ваш программист?
— Сбежал. Ему, видишь ли, не нравилось
жить в глухом углу. Я надеюсь, ты серь¬
езный человек.
Я дернул плечом: откуда я знаю?
389
— Работы много, — повторил Гарга. —
Но она окупится с избытком.
Экран показал комнату, уставленную
приборами.
— Биомашины.
Я смотрю на приборы, стараясь уловить в
их контурах что-то необыкновенное. С ви¬
ду приборы такие же, как во всякой лабора¬
тории.
— Музейные экспонаты, — говорит
Гарга.
Я не скрываю своего удивления, и дядя
поясняет:
— Теперь, когда найден принцип, мож¬
но ставить опыты с продлением жизни
прямо на человеке. К сожалению, в эти
часы Килоу отдыхает. Но вы еще позна¬
комитесь.
— Значит, это вполне серьезно — ваше
обращение?
— Гораздо серьезнее, чем там сказано.
Увидишь... Что, на материке смеются?
— Кто как, — сказал я уклончиво.
— Естественная реакция. Люди всегда
смеются, пока не увидят, что вовлечены в
орбиту новых событий. — Меж его бровей
прорезалась глубокая складка. — Против
воли, — сказал он и вдруг улыбнулся.
Эта улыбка не обещала ничего хороше¬
го, но я молчал, решив стать спокойным
наблюдателем: мне надо было во всем ра¬
зобраться, все понять, только тогда я мог
добиться своей цели.
Я нарочно не спрашивал про облако и,
когда увидел на экране радиостудию, дол¬
390
го не верил, что дядя держит связь с обла¬
ком по радио.
— Неужели это так просто? — твердил я,
оглядывая обитые изоляцией стены, дик¬
торский столик, висящие головки микро¬
фонов.
— Примерно так же, как я говорю с то¬
бой. Местное радиовещание, как говорили
фантасты, оказалось берегом Вселенной, —
улыбнулся дядя.
— И оно отвечает голосом?
— Буквами. Как видишь, в созвездии
Ориона давно уже изобретена письмен¬
ность.
— Ориона? — Я присвистнул от удив¬
ления.
— Как сообщают газеты, — пояснил
дядя, — первый контакт между двумя да¬
лекими мирами.
— Это робот?
— Название не имеет значения. Оно мо¬
гущественнее нас.
— А как вам удалось, дядя... — Я не
закончил фразу: Гарга устало махнул
рукой:
— Объясню в другой раз.
— А мы-то...
Я расхохотался, вспомнив, как самые
тонкие инструменты, изобретенные чело¬
вечеством, атаковали молчавшее облако.
Достаточно было бы и переносной рации,
чтобы договориться с ним. Но нам оно не
отвечало!
И я стал рассказывать, как мы гоня¬
лись за облаком, пропуская все события
391
через увеличительное стекло юмора, вы¬
думывая нелепые положения, подтруни¬
вая над собой и над товарищами. Подобие
улыбки мелькало на дядином лице, но
вряд ли он был настолько наивен, что¬
бы выложить сразу все Ьвои козыри. По¬
путно я сочинил почти правдоподобную
историю, как надоела мне эта бесполезная
гонка и как я тайком удрал из экспеди¬
ции, вспомнив его, дядино, предложение.
Я видел, что Гарга доволен моим расска¬
зом, но, чтобы он особенно не возносил¬
ся и не представлял себя сверхчеловеком,
мимоходом упомянул, что вокруг Байка¬
ла строятся мощные установки излуча¬
телей.
— Знаю! — резко сказал Гарга. — Наде¬
юсь, они никому не понадобятся.
— Да, — вспомнил я, — ваше исчезно¬
вение с космодрома всех удивило. Ученые
говорят, что вы первый человек, использо¬
вавший энергию П-поля для передачи
изображений и звука.
Дядя рассмеялся.
— Теперь начнут писать, — сказал он, —
что еще раньше кто-то наблюдал много¬
кратное отражение далеких галактик. Сле¬
довательно, я не первый.
— Значит, таким образом облако изуча¬
ло нас из космоса?
— Вероятно.
— Скажите, Сингаевский у вас?
— Это кто?
— Гриша Сингаевский. Пилот, который
попал в облако.
392
— A-а... Нет, он по-прежнему там. На¬
сколько я знаю, оно его исследует. Но не
волнуйся, он будет возвращен.
Возвращен. Он говорил о человеке, как о
предмете... Невидимая черта в одно мгно¬
вение разъединила нас. По эту сторону
был я, мой Рыж, Каричка, маленькая Соня
в золотых кругах, хмурый Аксель, кап со
своей трубкой,- бурундуки, которых я ни¬
когда не видел; по ту сторону — облако и
Гарга. Но я должен был сделать шаг и пе¬
реступить черту.
— Я надеюсь, он вернется живой и здо¬
ровый, — сказал я.
— Не волнуйся... Как отец с матерью?
Что у них нового? — спросил дядя.
— Все хорошо.
— Сколько они там?
— Шесть лет.
— И ты не хочешь полететь к ним?
— Не, — сказал я небрежно. — Пока по¬
гуляю, поброжу по свету. Как поется в пе¬
сенке, чудес на свете много. Кстати, дядя,
когда у вас сеанс связи с облаком?
— В пять.
— Я могу быть с вами?
Гарга подошел, посмотрел мне в глаза.
Я выдержал пристальный взгляд.
— Можешь.
— Спасибо, мне будет интересно. Я иду
работать?
Он легко отодвинул часть деревянной
стены. Под ней была железная дверь. Мяг¬
ко повернулся в замке ключ. Высокий, в
рост человека, шкаф доверху забит бума¬
393
гой. Взяв пачку исписанных листов, Гарга
взвесил ее в руке, спросил:
— Не много?
— Постараюсь, — сказал я. Кажется, ему
нравился тон послушания.
— До пяти. Обед привезут прямо в зал.
Глава 17
Так я и не понял, какие делал расчеты
для Гарги. Пачка листов, заполненных
твердым почерком, была обычным мате¬
матическим заданием. Я особенно не вду¬
мывался в содержание: механически пере¬
стукивал на клавишах формулы, вертясь
между тремя пультами, и все поглядывал
на часы, думал, какие вопросы задать обла¬
ку. «Как зовут ваших жителей? Какой со¬
став вашей атмосферы? Мы состоим из уг¬
леродных соединений, а вы?» — это были
важные для науки, но сейчас глупейшие
вопросы. Я мог, конечно, поинтересоваться,
сколько глаз на спине у тамошних жите¬
лей, но из ответа не понял бы, почему об¬
лако явилось к нам и нападает на людей.
Нет, надо было начинать с главного, с чу¬
жой истории, чтоб постепенно дойти до
цели этого космического пирата. А по¬
том... Я не знал, что будет потом, как
доберусь до сердцевины облака, до его ло¬
гических сетей, но предчувствовал очень
трудный момент. Если только оно соизво¬
лит отвечать мне. Если Гарга не передума¬
ет. Если я сам выдержу...
394
Десятки разных «если».
В три молчаливый шофер принес обед.
В половине четвертого вернулся за подно¬
сом. В половине пятого я кончил работу
и перевел машины на самовыключение.
Без трех минут на экране возник Гарга.
Он приглашал меня на десятый этаж.
В студии я уселся за низкий стеклян¬
ный стол рядом с дядеі^. Пляшущие циф¬
ры электрических часов с каждой секун¬
дой приближали важный момент. Гарга
щелкнул черной ручкой — включил эфир.
Я почувствовал, как замерло у меня внут¬
ри и онемел мой язык. Будто миллионы
звезд — там, за потолком студии, — жда¬
ли сейчас моих слов.
И перед самым моим носом вдруг за¬
скользили по экрану буквы. Я рассматри¬
вал их с изумлением, как невиданных
букашек чужой планеты, и не мог сразу
сообразить, что это значит. Только потом,
когда буквы проплыли, смысл фразы стал
понятен:
Прошу передать информацию о строе¬
нии и функциях живой клетки.
— Включаю машину с подготовленной
программой. — Это уже звучал человечес¬
кий голос, это говорил в микрофон Гар¬
га. — Скорость передачи повышенная.
Продолжительность — десять минут. Как
поняли меня? Прием.
Экран мгновенно откликнулся:
Понятно, включайте.
Щелчок, удар по кнопке. Гарга повер¬
нулся ко мне:
395
— Вопросы есть?
— Есть.
— Прошу. — Он сделал приглашающий
жест.
— Зачем вы передает^ облаку эти све¬
дения?
Дядю разозлил мой вопрос. Он сухо рас¬
смеялся.
— Ты, видимо, знаешь, что создатели это¬
го объекта, — он показал вверх, — пре¬
успели в своем развитии гораздо больше
нас. Облако за несколько месяцев продела¬
ло такую работу, на которую нам потребо¬
вались столетия: оно исследовало челове¬
ческий организм и сейчас проверяет свои
выводы. Но главное не в этом.
— А в чем?
— Знаешь теорию эффекта обратной
связи?
— Кажется... нет.
— Естественно! Она родилась в прошлом
веке и не имела никакого практического
применения. Существование любой циви¬
лизации ограничено во времени — это ак¬
сиома. Как бы мы ни цеплялись корнями,
руками, ракетами, мазерами за Землю,
Марс, звезды, пустоту, в конце концов не¬
избежно наступает катастрофа. В худшем
случае полное уничтожение разумной
жизни, в лучшем — вырождение, превра¬
щение в примитивных амеб. Утешители
говорят, что умершая цивилизация тоже
приносит пользу; она подобна умной кни¬
ге, автор которой давно уже в могиле. Но
что нам слова — человечество хочет жить.
396
И один из способов продолжения этой
жизни — информация от более развитой
цивилизации. Если, конечно, такая циви¬
лизация найдется.
Гарга написал на бумаге формулы, где
JIX, Л2, Л3 и т. д. обозначали время суще¬
ствования разных цивилизаций.
Он лежал передо мной — блестящий
математический анализ связи с инопла¬
нетными мирами. В формулах постоянно
удлинялось время жизни цивилизаций в
связи с увеличением межпланетных кон¬
тактов.
— Ив этом, между прочим, принимает
участие твой дядя, — иронически заклю¬
чил Гарга.
Он мог торжествовать победу: формулы
были на его стороне.
— Можно задать вопросы облаку? —
спросил я. И получил согласие.
Взял с полки лист бумаги, написал во¬
просы, молча передал Гарге. Он прочитал,
хмыкнул, положил лист перед собой.
По экрану пронеслась рябь, Гарга вклю¬
чил микрофон:
— Непонятно. Повторите более медлен¬
но. Прием.
Информация принята передайте об¬
следование подопытного, — радировало
облако.
— Включаю машинную запись, — произ¬
нес Гарга. — Продолжительность пятьде¬
сят две секунды.
Дядя постоянно отсылал облако к маши¬
нам. Неужели мне придется служить обла¬
397
ку, этому всеядному роботу, готовя ему ма¬
шинные расчеты, вместо того чтобы бо¬
роться с ним?
— Подопытный — это Килоу? — спро¬
сил я. N
— Да.
И снова та же строка:
Информация принята.
— Ответьте на четыре вопроса, — то¬
ропливо сказал Гарга, взяв мой листок. —
Первый: почему вы при переговорах не
пользуетесь своим языковым кодом? Вто¬
рой: изложите коротко эволюцию жизни
на вашей планете, а также основные эта¬
пы развития разумных существ. Третий:
основная цель вашей цивилизации? Чет¬
вертый: когда вы вернете пилота Синга-
евского, захваченного на соревнованиях
гравилетов? Прием!
Это был поистине королевский жест.
Я с благодарностью смотрел на дядю, пока
он читал, а потом впился в экран.
Первые буквы, казалось, ползли очень
медленно. Но облако отвечало!
Отвечало мне!
Первое. Наш языковой код вам непоня¬
тен построен на неизвестных вам за¬
конах.
Пауза. Чистый голубой лед экрана. Ска¬
чут электрические цифры часов. Будет ли
продолжение?..
Второе.
Эти буквы показались мне огромными.
За ними лежали миллионы лет потусто¬
ронней истории.
398
Смесь энергии красной звезды кремния
кислорода металла азота водорода и дру¬
гих элементов привела к синтезу органи¬
ческих соединений на нашей планете.
Я почему-то обрадовался: «Они, как и
мы, дети своих звезд. Как трава, деревья,
ручьи, озера, птицы, звери, люди!..»
В результате длительной эволюции на
планете остались высокоразвитые су¬
щества приматы они единственные
представители живого мира растений
животных промежуточных форм нет
приматы имели совершенные органы
чувств развитие науки и техники при¬
вело к созданию высокоорганизованного
общества приматов это первая великая
эпоха старейшая цивилизация во Все¬
ленной.
За считанные секунды пережил я тра¬
гедию миллиардов далеких лет.
Впрочем, время сейчас остановилось.
Я окаменел.
Вторая великая эпоха связана с перехо¬
дом от живого к неживому и свободным
передвижением в космосе синтез живого и
неживого образовал самое совершенное су¬
щество из известных во Вселенной непо¬
корные уничтожены.
Нет, я был не камнем — кусок льда.
Ледяное дыхание исходило от экрана и
заморозило меня.
Основные задачи нашей цивилизации
участие в космических гонках овладение
энергией и ресурсами в масштабах Галак¬
тики перестройка Вселенной.
399
Пилот с гравилетом будет возвращен
после окончания экспериментов над про¬
длением жизни.
Пауза. И новая цепочка букв.
Прошу приготовить информацию по го¬
ловному мозгу человека сколько успеете
второе информация о состоянии подопыт¬
ного.
Сухой щелчок заставил меня очнуться:
Гарга выключил микрофон. Он видел, что
я подавлен, оглушен, только и спросил:
— Ну?
Я не ответил. Слова все были понятны —
«гонки», «энергия Галактики», «перестрой¬
ка Вселенной». Но какое отношение имели
эти космические гонки ко мне, к Рыжу, к
Каричке, ко всем людям?
Где-то в пустоте летели, ускоряясь вокруг
звезд, девятьсот шаров; один из них свер¬
нул к Земле. Эта картина, торжественная и
захватывающая, теперь казалась мне мрач¬
ной, пугающей.
Глава 18
Каблуки выбивают дробь. Кружатся
расшитые серебром юбки. Взлетают алые
косынки. Кто сказал — «рыбья кровь»?
Приди сюда, взгляни: в Байкале рыбы
живые. Есть на Земле зеленые деревья с
красным соком под шершавой корой,
есть в море рыбы с алыми плавниками.
Скользят в прохладной мгле, выпрыгива¬
ют из волн к солнцу, смотрятся в хрус¬
400
тальный лед и завидуют одной лишь ры¬
бачке. Золотому ее загару, белым волосам,
бронзовым рукам, бросающим сеть, креп¬
ким подошвам высоких сапог. Эй, не зе¬
вайте — сеть близка, эй, очнитесь — рука
крепка. Вверх — сапог, вниз — сапог,
дробь сапог — тра-та-та-та...
Я сижу на омулевой бочке. Нисколько
не смущаюсь, что на почетном месте, смот¬
рю пляску, ем уху. Это мой дом. Я пришел
сюда вместе с калом и его внуками из пах¬
нущего смолой и свежестью дома, я при¬
шел вместе с его великаном сыном прямо
со льда, разминая затекшие ноги, прилетел,
скользя над разводами, в воздушном моби-
ле с шумной гурьбой рыбаков, подкатил в
огромном вездеходе, наполненном до кра¬
ев омулем. Я вошел по каменным ступе¬
ням под высокий резной свод зала, сел на
бочку, вытянул уставшие ноги. Я могу
петь, плясать, есть уху, пить горячий чай.
Могу смотреть на белоголовую внучку
капа — рыбачку Лену, смотреть на нее и
молчать. Рядом со мной иссеченные вет¬
ром лица товарищей, красные холмы ост¬
рова, остроносые музейные лодки, лежащие
на песке, и сам Байкал, светящийся под
луной, — драгоценный камень в черной
оправе сопок.
Но сейчас, сидя за праздничным столом,
я был далеко от этих людей; был в пустом
космосе, один среди миллионоглазых звезд,
и еще дальше — на пустынной планете под
холодным красным солнцем. Я стоял на
горе, где не было ни куста, ни травы, ни кро¬
401
хотного ручья, ни зверя, ни птицы, ни даже
маленького трудолюбивого муравья, —
лишь хаос сверкавшего камня окружал
меня. Искры, лучи, водопады ярких огней
рождались каждое мгновение, заполняя все
пространство. И в этом изменчивом мире
рядом со мной возникла странная фигура
примата. Я не мог рассмотреть его из-за
яркого блеска, но ясно видел мастерски от¬
шлифованную трехгранную призму, кото¬
рую он принес с собой, и обрадованно сказал
себе: вот он, новый Ньютон. Сейчас он собе¬
рет воедино всю радугу и откроет новый
луч — наш солнечный свет. Но примата
беспокоило другое. Он оттолкнулся от ска¬
лы и стремительно унесся вверх...
— Очень жарко за Байкалом? Вы ведь
недавно приехали...
Внучка капа белоголовая Лена вызыва¬
ла меня с далекой планеты приматов.
Я сказал:
— Кажется, двадцать пять на станции.
— Вот безобразие! А мы мерзнем.
— А мне мороз нравится: легко ды¬
шится.
— Конечно. Вы ведь оттуда, из лаборато¬
рии Гарги.
Я ничуть не обиделся, а она покраснела
и торопливо сказала:
— Извините. Я никак не пойму, зачем
для бессмертия нужен мороз. Лично мне
он надоел за зиму.
— Холод, наверно, нужен облаку — оно
привыкло к нему на своей планете, — ска¬
зал я. — А бессмертие — никому.
402
Лена рассмеялась:
— Точно, никому! Ты молодец, парень!
«...Приматы любили холод своей крас¬
ной звезды, — стал думать я дальше, воз¬
вращаясь на далекую планету, — и под ее
лучами смотрели свои космические дра¬
мы. На сценах их театров в битвах с безо¬
бразными чудовищами, с клейкой, смер¬
тельно обжигающей масдой, с щупальцами
бегущих деревьев побеждал сверкающий
герой и его верный механический робот.
Герой возвращался из космоса на родную
планету, и ученые, усадив его на почетное
место, спрашивали друг друга: «На сцене
мы или на галерке бесконечного мира Все¬
ленной?..»
— Любопытно, как можно заморозить
весь Байкал? Ты не знаешь?
Я ответил Лене, что не знаю.
— Ну ветер, ну облака, ну течения — это
мы умеем, — говорила Лена. — Я ведь си¬
ноптик. А как заморозить — ума не при¬
ложу.
Ах, вот что — синоптик. Вот почему ты
сердишься, даже слезы на глазах блесну¬
ли, когда сказала: «Вот безобразие». Я со¬
гласен с тобой: это облако-разбойник. Ну
да ничего, оно получит по заслугам, и мы
разморозим море за одну секунду!
— В свое время узнаем, — сказал я, —
как это делается.
— Слушай! — Лена дышала мне в
ухо. — Слушай, я тебе откроюсь: я не
люблю твоего дядю. Иногда просто нена¬
вижу.
403
— Он этого не заслуживает, — сказал я.
— Ты знаешь, у нас ничего не работает —
ни телефон, ни радио, ни видеомагнитофо¬
ны. Сидим как в осаде из-за этого облака.
Какая-то дикость.
«...«На сцене мы или на галерке?..»
Приматы цитировали своих поэтов, чтобы
потом уничтожить их. Однажды, когда
наступила ночь, они объявили новую эру
слияния живого и неживого. Армия робо¬
тов была готова уничтожить поэтов и фи¬
лософов, ученых и актеров, школьников и
их учителей, чтоб создать единый тип ло¬
гически мыслящего примата. Поэты бе¬
жали и были убиты все, кроме группы
подопытных. А новый примат так возгор¬
дился своей властью и разумом, что по¬
клялся достичь дна Вселенной...»
— А ты видел первого бессмертного? —
спросила Лена.
— Нет, он спал. По-моему, он какой-то
чудак.
— По-моему, тоже. А Гарга? Он ведь боль¬
шой ученый?
— Наверно, — сказал я.
— И все-таки Килоу бессмертный. Что
это такое — бессмертный?
— Не знаю, — сознался я. — Мне кажет¬
ся, это какая-то ерунда.
«...Они считали себя бессмертными, и
их цель была ясна, как формула: завоева¬
ние новых миров. В списке среди тысяч
обычных звезд в одном из участков неба
значилась под своим номером и желтова¬
тая звезда — наше Солнце. Приматы по-
404
слали сюда новейшую модель космическо¬
го разведчика — облако...»
А Лена опять плясала, и улыбалась, и
махала мне рукой, и я подумал, что все уже
напелись и наплясались вдоволь, даже кап
неуклюже приседал в мохнатых унтах и,
не выпуская трубки из зубов, вскрикивал
«эхма!», а я все сижу на месте с отсутству¬
ющим видом. И когда пляска кончилась,
я взял у одного парня гитару и спел «Про¬
щальную гравилетчиков». Рыбаки внима¬
тельно слушали эту грустную песню. Мне
пришлось петь еще раз, а они подпевали:
«А если, а если, а если придется в туман¬
ность лететь...»
А потом начались старинные, протяж¬
ные песни. Голос мой тихонько вплетал¬
ся в общий хор, и хотя слова я знал не
все, но мелодию чувствовал — я как бы
вспоминал что-то знакомое и забытое.
Лена спросила про мою песню:
— Сам придумал?
— Нет, не сам. Это Каричка.
— Она твой друг?
— Да. И еще ее брат Рыж.
— Рыж? Смешное имя. А кто он?
— Он доктор техники.
— А... Я думала, он как мой брат Ми-
шутка.
— Да, он такой же. Просто я его зову
доктором.
И в эту минуту мне захотелось стать ма¬
леньким! Таким, как Рыж.
Я вспомнил, о чем мечтал больше всего
в детстве. Летать, раскинув руки, быть не-
405
видимкой, ехать на тигре по городу, никог¬
да не умереть, иметь всесильного робота-
друга, похожего на меня, улететь с папой и
мамой на Марс, быть большим. Быть боль¬
шим... Вот я уже большой и снова хочу
стать маленьким.
Но мне нельзя быть маленьким: над
моей головой висит ледяной шар.
— Когда ты пришел, многие думали, что
ты сухарь. Ну как и другие в этой лабора¬
тории — они будто марсиане: смотрят на
тебя и ничего не понимают. А я, как уви¬
дела тебя, сразу сказала: нет, он настоящий
парень.
— Спасибо, — отвечаю я Лене.
Лучше бы я был, как они. Я не сидел бы
тогда с Леной, но, наверное, мог освободить
пилота Сингаевского.
Не заметил, как опять задумался.
— Скажи, — спросила Лена, — почему
никто не договорился с облаком, а Гарга
договорился?
— В этом весь секрет... — сказал я рас¬
терянно.
Глава 19
С того дня я стал называть дядю абст¬
рактным символом. Впрочем, не совсем
уж абстрактным. Когда-то очень давно я
думал, что математика — чистая сухотка.
Потом открыл, что в уравнениях скрыва¬
ется острейшая борьба идей. Теперь вижу,
что формула — это человеческий харак¬
406
тер: все зависит от того, чья ру. а пишет
формулу. Никогда не забуду, как дядя,
размышляя о продлении цивилизации,
указал место облака в этой формуле. Ка¬
кой-то бес так и подмывал меня спросить:
«А где здесь вы?» Я колебался, предста¬
вив, что Аксель испепелил бы меня взгля¬
дом за такой дерзкий вопрос. Но все же
спросил. Гарга ткнул, пальцем в лист:
«Вот».
Итак, Гарга оказался «продолжателем»
цивилизации, созидательно вписавшим
себя в формулу. Когда я поинтересовался,
почему он не хочет пригласить на остров
представителей Совета, он сказал:
— У меня мало времени на споры. Пока
облако над островом, надо закончить опы¬
ты. Спорить будем потом, когда результа¬
ты окажутся на моем столе. И ты уви¬
дишь, Март, сколько полетит таблиц,
законов, прогнозов, поражавших прежде
воображение. Полетит из-за одного листка
бумаги.
— А ваше обращение к людям пла¬
неты?
— Дань традиции. Человек привык
узнавать, что его ожидает, из утренних га¬
зет. «Ну, что там еще? Что придумали эти
ученые? Бессмертие? Старая сказка». Но он
уже предупрежден, он задумался. Он начи¬
нает потихоньку рассуждать: «А если это
так, то какая для меня тут польза? Какой
вред?» И через некоторое время он уже
включает телевизор и смотрит новинку —
биомашину.
407
— Вы странно рассуждаете о людях.
В наши дни никто не ищет выгоду толь¬
ко для себя.
— Конечно, конечно. Но в каждом чело¬
веке пробуждаются подобные мысли, ког¬
да речь идет о жизни и смерти. Иллюзия
веры в личное бессмертие была разрушена
наукой, теперь по воле той же науки она
перестанет быть иллюзией.
— Ваши опыты уникальны, они совер¬
шат переворот в обществе, но, наверно, было
бы лучше проводить их коллективно.
— Старость приучила меня к откровен¬
ности, Март. Тебе скажу. Я прожил труд¬
ную жизнь и всю потратил на эту работу.
И закончу сам. Иначе не успеешь огля¬
нуться, как ты уже составная часть твор¬
ческой молекулы: Иванов — Поргель —
Боргель и Гарга. И Поргель говорит, что
выводы преждевременны, Боргель ука¬
зывает на маленькую фактическую не¬
точность, а глухой и безнадежно старый
Иванов не может понять, в чем суть про¬
блемы...
Дядя говорил убедительно, но я — со¬
всем не глухой и не безнадежно старый —
тоже не понимал сути проблемы, как и
мифический Иванов. Хорошо, предполо¬
жим, опыты дяди увенчаются успехом и
человечество получит бессмертие, или как
оно там называется. Но облако — для че¬
ловека оно собирало такую подробную ин¬
формацию? Разве только чистое любопыт¬
ство, приоритет открытия новых миров,
участие в космических гонках, как оно го¬
408
ворило, пригнало его к нашей планете?
Ведь оно уже пыталось подорвать в людях
веру в свои силы, в технику. Нет, что-то
непонятное, страшное и противоестествен¬
ное было в союзе гонца приматов и чело¬
века, обещавшего бессмертие.
Я работал с машинами быстро, без оши¬
бок. Пачку листов (среди них были вы¬
дранные листы из книг, нужное подчеркну¬
то красным карандашом) привез тот же
шофер вместе с завтраком. «Пусть, пусть
это проклятое облако питается инфор¬
мацией о моем мозге, пусть! — четко вы¬
стукивали мои клавиши. — А я лучше
посижу голодным. Голодный лучше со¬
ображает». Одновременно просматривал
вчерашнюю ленту информации о первом
бессмертном — Килоу. Я злился на себя
за то, что плохо разбирался в биологии.
«Неуч, невежда с клеймом презрения
звезд, — говорил я себе, — напряги свой
слабый разум, сообрази, что к чему. В этих
реакциях сейчас главный ключ. Недаром
облако находится здесь. Может быть, оно
готовится к атаке... Ну?!»
Но я понимал лишь отдельные форму¬
лы, метался, словно слепой, не видя всех
изменений в организме подопытного Ки¬
лоу, именуемого бессмертным.
Гарга возник на экране и спросил, успею
ли я к десяти с работой и хочу ли участво¬
вать сегодня в переговорах.
— Конечно. Обязательно успею.
Он остался доволен ответом. Спросил,
кивнув на тарелки:
409
— Что, нет аппетита?
— Да.
— Сейчас пробудится. Послезавтра се¬
анс таинственных появлений, как ты гово¬
ришь. Можешь побеседовать с друзьями
Или понаблюдать за своей подругой —
как она сочиняет о тебе стихи.
— Спасибо, охотно воспользуюсь.
Понаблюдать за своей подругой... Он,
пожалуй, прав, этот прикидывающийся ве¬
ликодушным джинном сухой арифмо¬
метр. Я не могу говорить сейчас с Акселем
Бриговым. Что я ему скажу про облако и
приматов? «Они цитировали своих поэтов,
чтобы потом уничтожить их»? Эту краси¬
вую фразу придумал я сам, а на самом
деле все, возможно, было проще и страш¬
нее. Пока что я ничего не узнал, кроме
чужой истории. Не нашел нужного кода,
не подобрал ключ.
Я уже вижу, как вхожу к Каричке и мол¬
ча наблюдаю за ней. Как плохо я понимаю
Каричку, хотя носил ее на руках через пес¬
чаные дюны. Я знаю ее глаза, волосы, руки
и не знаю, что она скажет через секунду.
Она, например, боится звезд: «Когда я ду¬
маю о них, и о пустоте, и о бесконечности, у
меня кружится голова», — да, она боится
звезд, а сама поет: «Волшебная тарелочка
Галактики... Тау Кита — сестра золотая
моя... А если придется в туманность ле¬
теть...» И все студенты поют ее песни, и на
космических станциях, и в лунных посел¬
ках, и на Марсе поют и не знают, что их со¬
чинила студентка, которая боится пустоты.
410
«Я на Байкале, моя колдунья, вот и все, —
скажу я ей. — Если ты протянешь мне
в знак приветствия свой крепкий кулак, я
сразу поверю, что ты по-прежнему ловишь
рукой шмеля, и кормишь в зоосаде конфе¬
той медведя, и разговариваешь с любой со¬
бакой на улице. А звезд не бойся — они
дадут нам яркий свет, а облако, когда мы
его поймаем, будет работать вместо элект¬
ростанции».
...Я закончил работу, когда часы проби¬
ли девять, и отправился бродить по лабора¬
тории. Я ничем особенно не интересуюсь,
говорила моя радушная, немного глупая
физиономия, просто зашел пожелать хоро¬
шего морозного утра и поболтать о разных
пустяках, если есть соответствующее на¬
строение.
И, представьте, сразу же встретил отзыв¬
чивого человека, толстяка, довольного всем
на свете.
Профессор Килоу сидел в плетеном крес¬
ле перед биомашиной и что-то вычислял.
Он сообщил мне, что прекрасно сегодня
выспался, прогулялся по морозцу и теперь
вот рассматривает ленту биомашины, кото¬
рая соревновалась с ним, первым долгожи¬
вущим человеком. Биомашина — это муд¬
рое изобретение Феликса Марковича Гарги,
необыкновенно сообразительное, с синтети-
чески-химической памятью — получила
необходимые реакции, и теперь профессор
Килоу проверял их на себе.
Жаль, что не было под рукой фотоаппа¬
рата, чтоб запечатлеть эту историческую
411
сцену. Я решил взять интервью у перво¬
го бессмертного.
— Как хорошо, должно быть, чувство¬
вать себя бессмертным, — сказал я, с тру¬
дом скрывая улыбку.
Профессор не заметил'иронии.
— Вы и не представляете! — просиял
он. — Я никогда не жаловался на здоро¬
вье, но теперь чувствую себя просто пре¬
восходно.
— Значит, облучение облаком проходит
безболезненно?
— Совершенно незаметно.
— Даже не верится, что вы никогда не
умрете!
— Нет, друг мой, этого и мне не избе¬
жать. — Килоу печально развел руками и
вновь засиял. — Просто я проживу доль¬
ше, чем другие.
— Человечество уверено, что опыт кон¬
чится благополучно, и хочет брать пример
с вас.
— Да, это начало нового будущего. Если
оно, — он торжественно посмотрел вверх, —
сумеет затормозить в организме опреде¬
ленные химические реакции и подтолк¬
нет другие, люди почувствуют себя могу¬
щественными. Вы меня понимаете?
— Понимаю: вы останетесь всегда моло¬
дым. Я был очень рад побеседовать с вами,
профессор.
— Ия чрезвычайно рад познакомиться
с вами, мой друг...
После подобных бесед чувствуешь себя
немного поглупевшим. Я ушел с легким
412
головокружением. В коридоре встретил
хмурого химика Нага.
— Заговорил до смерти? — прямо спро¬
сил Наг.
Я рассмеялся.
— Даже во рту сладко. Он что, по нату¬
ре такой оптимист или после опытов?
— По натуре он дурак, — отрезал хи¬
мик. — И это.состояние катастрофически
прогрессирует.
Наг повернулся, зашагал дальше, не видя,
что я благодарю его взглядом за истину.
Гарга ходил по студии, дожидаясь меня.
В детстве он казался мне огромным и
страшным, а теперь я выше его ростом, и
нос его висит, как у колдуна, одни глаза
не постарели — время лишь отточило их
крючковатый взгляд.
— Будешь задавать вопросы?
Мне показалось, что он чрезвычайно до¬
волен своим великодушием. Как же! Уче¬
ные всей планеты мечтают установить
контакт с таинственным облаком, а он пре¬
доставляет эту честь обыкновенному про¬
граммисту.
— Да, — сказал я, — буду задавать воп¬
росы. И если разрешите — сам. Хочу про¬
сто побеседовать, а вопросы приходят в
процессе...
Гарга что-то проворчал под нос.
Первая часть переговоров проходила, как
и вчера. Теперь я спокойно ждал, пока ма¬
шина передаст информацию облаку.
— Приглашаю к микрофону моего со¬
трудника Снегова, — сказал Гарга. — Вы
413
согласны ответить на несколько вопросов?
Снегов готовил для вас новую информа¬
цию. Прием.
Даю согласие на десять минут, — на¬
чертало на экране облако.
Я очень волновался и' решил спраши¬
вать без всякой системы — лишь бы не
терять времени.
— Вы передвигаетесь в космическом
пространстве с околосветовой скоростью?
Да.
— Используете для полетов энергию
двойных звезд?
Да.
— Какая цель полета девятисот шаров?
Сведений нет.
Ответ удивил меня, и я переспросил:
— Из космоса недавно поступили изоб¬
ражения. Девятьсот шаров облетают бело¬
го карлика, и самый последний шар изме¬
няет траекторию. Это вы?
Сведений нет.
Я не знал, как расценить такое упорное
отрицание.
— Вы изучаете человеческое общество?
Да.
— Почему не вступили в переговоры с
Советом ученых?
Таковы условия опыта.
— Почему же обмениваетесь информа¬
цией с нами?
Опыт проводится здесь.
Нет, я не психолог! Совсем не космичес¬
кий психолог. Не понимаю даже простые
фразы...
414
— Можно ли продлить жизнь человека?
Опыты решат эту проблему.
— Сколько лет живут приматы?
В десять раз дольше чем люди.
— Как происходит у вас обучение?
Непрерывно по каналу радиоволн и дру¬
гим каналам.
— У вас есть поэты?
В области открытця новых законов
природы — да.
— А в области чувств?
Эта область в ведении автоматов.
— Как же вы воспитаете любовь, нена¬
висть, дружбу?
Прошу уточнить.
— Уточнить? — Я впервые удивился и
задумался. — Пожалуйста, уточняю: лю¬
бовь. — Я стал читать Шекспира, Пушки¬
на, Блока, Лорку, все самые возвышенные
строки, которые помнил.
Понятно появление какого-то объекта
перед субъектом.
— Не совсем так, — сказал я, забыв, с
кем имею дело. — Вас не волнуют эти
стихи?
Нет прошу для уточнения привести
формулу любви.
И вдруг я обрадовался. Я не верил
глазам, перечитывая последние буквы
ускользающей с экрана строки. Облако
не понимало, что такое человеческие
чувства.
«Оно не понимает! — чуть не закричал я
вслух. — Вы хоть понимаете, Гарга, что оно
этого не понимает?!»
415
— Вот формула любви, — спокойно ска¬
зал я и назвал формулу фотосинтеза. —
Теперь о дружбе. — Ия прочитал басню,
как медведь, сгоняя муху со спящего,
грохнул друга камнем по голове. — По¬
нятно? — спросил я: открытие надо было
проверить.
Приведите формулу.
Эту строку я принял с сильно бьющим¬
ся сердцем, как признание в любви самой
красивой девушки Вселенной. Я наугад
сказал одну из формул гравитационного
ПОЛЯ •
— Теперь — ненависть!
Это было уже хулиганство, но я не мог
сдержаться. Я торжествовал. И увенчал
свою победу какой-то бредовой, придуман¬
ной с ходу формулой.
— А вам известна формула страха? — не
удержался я.
Мы руководствуемся правилами безо¬
пасности.
Разумный ответ отрезвил меня. Я побла¬
годарил, передал микрофон Гарге. Он дело¬
вито закончил переговоры.
Все пело во мне от этого открытия. Каж¬
дая клетка кричала: оно слепо, это всемо¬
гущее облако с мощной памятью и совер¬
шенными органами чувств. Я стою перед
тобой — слабый человек, сложенный из
двадцати аминокислот. Говорю на языке, в
алфавите которого чуть больше тридцати
букв. Но ты попробуй разберись во мне,
в моих чувствах и мыслях, вернее, не в
моих — в чувствах Шекспира, Пушкина,
416
Ньютона, Эйнштейна, Толстого, Лапе, Бри-
гова. Попробуй понять, как мы сами при¬
знали свою слабость и естественность в
этом мире, когда согласились с Дарвином,
когда уточнили свое место в космосе, ког¬
да сказали себе, что наш мозг отнюдь не
совершенство природы. Попробуй опиши
наши достоинства и пороки, способности и
беспомощность формулами! Ты слепо, обла¬
ко. Мы, люди, не побоикся встретиться с
твоими всемогущими приматами.
Я чувствовал себя сильным. Хотел рас¬
сказать об открытии Каричке.
А дядя по-своему воспринял ответы об¬
лака.
— Чему ты удивляешься? Вероятно, при¬
матам просто неизвестны эмоции.
— Но это ужасно — ничего не чувство¬
вать, быть просто машиной! Впрочем, у нас
в институте есть Сим — очень человечная
машина.
Я стал рассказывать, как Сим сочиня¬
ет смешные стихи, как предупредительно
распахивает дверь и даже, по-моему, сим¬
патизирует Каричке. Как вдруг внезапная
догадка оборвала воспоминание о Симе.
Я вскочил.
— Скажите, — начал я осторожно, — эти
опыты с продлением жизни отразятся на
поведении людей?
— Несомненно. Повысятся рациональ¬
ные начала.
— Но тогда никто, ни один нормальный
человек не согласится на облучение об¬
лаком!
14 Е. Велтистов
«Миллион н один день каникул»
— Ты ошибаешься, — твердо сказал Гар¬
га. — Когда люди убедятся, что каждому
из них — каждому! — будут подарены че¬
тыреста — пятьсот лет, по этому вот льду
пойдут толпы. Что значит потеря каких-то
тончайших, почти неуловимых оттенков
чувств перед такой грандиозной перспек¬
тивой! Эксперимент охватит весь мир.
Я слушал его и видел вместо знакомой
фигуры большую, шагающую на длинных
ногах букву «Л» — символ бессмертия.
Она, эта буква, росла с чудовищной быст¬
ротой. Она переросла Землю. Тянулась к
звездам. Проткнула Галактику. Буква из
формулы. Пятьсот лет, подаренные каж¬
дому. Разве это может быть?
«Бред», — сказали бы мои товарищи.
Но они были далеко, по ту сторону про¬
зрачного купола, отгородившего остров от
всего мира. Я вдруг почувствовал себя
очень одиноким. Гарга действительно ни¬
чем не рисковал, разрешив мне говорить
с облаком. Что мог сделать какой-то про¬
граммист, запертый на острове, как в
клетке? Он мог только убедиться в могу¬
ществе приматов.
Глава 20
Странно было видеть, как в солнечно¬
снежном квадрате двора появилось яркое
пятно, победившее отблеск нашего свети¬
ла. Потом в этом цилиндрическом про¬
странстве огромного луча, исходящего от
418
облака, возникает кусок города: часть
дома, дерево, косая струя воды, промельк¬
нувший черной тенью мобиль, бегущий
мальчишка с мячом. Гарга говорит что-то
в микрофон, показывает рукой — он за
чертой волшебного цилиндра; тот, кто
вступает в яркий круг, виден там — в на¬
стоящем, далеком от нас городе (точно
так Гарга, не уезжая с Ольхона, появился
однажды на космодроме). Стою у окна,
как наверно, и другие сотрудники, и не
слышу, что диктует Гарга облаку. Город
расплывается, теперь виден длинный свет¬
лый коридор, потом гладкая стена и, на¬
конец, зал с сидящими в креслах людьми.
Все, стоп! — понимаю по взмаху Гарги. Он
замер у микрофона, слушает, как и все в
зале, выступающего, смотрит внимательно
на доску с формулами, но не переступа¬
ет черту. Он не хочет появляться в том
зале.
За последнее время Гарга переменился.
Я привык, что с утра он возникает на эк¬
ране и спрашивает, сколько дать мне на
день расчетов, чтоб я не отбил пальцы.
Строгий и чуть ироничный, он беседо¬
вал так с каждым сотрудником, и, хотя
никого не торопил и не понукал, все чув¬
ствовали, как горит в нем желание быст¬
рее завершить опыты.
Но вот уже двое суток профессор Гарга
сидел, запершись в студии. Что он там
делал в промежутках между переговора¬
ми, никто не знал. Я почему-то представ¬
лял сгорбленную спину и устремленные в
419
пол глаза. Мне казалось, что Гаргу муча¬
ют сомнения, правильно ли он поступает.
Может быть, он, отбросив привычные по¬
нятия, смотрел на Землю с высоты обла¬
ка и наблюдал маленьких человечков, как
ученый — амеб под мцкроскопом? Или,
наоборот, бежал в толпе растерянных, го¬
нимых страхом людей? Или обвинял сам
себя, чувствуя тяжелую ответственность
за судьбу мира?
Как я ошибался! Ночью, проходя мимо
комнаты, уставленной биомашинами, я
услышал тихие шаги. Я замер, приглядел¬
ся. Гарга, как привидение, бродил между
машинами, которые он еще недавно назы¬
вал музейными экспонатами. Нет, он не
прощался с ними. Надо было видеть, как
он гладил железные бока, как стирал ла¬
донью пыль, как пробегал пальцами по
клавишам, — надо было видеть эту жал¬
кую и страшную сцену, чтоб убедиться:
они для него — все. Я тихо ушел...
Сейчас, глядя, как Гарга слушает далеко¬
го от нас докладчика, не решаясь появить¬
ся в зале, я, кажется, догадался, что он
делал эти двое суток. Наверно, еще раз
примерял к миру свое открытие, планиро¬
вал общество бессмертных. И опять не по¬
нял, что оно никому не нужно. Он не мог
трезво оценить будущее — ученый, ко¬
торый любит только свои машины, а не
людей.
Я смотрю из окна на дядю и жду, когда
он подаст мне знак. Не забыл ли? Всего
минута подарена мне и Каричке, я уже бес-
420
покоюсь за эту минуту. Оратор сходит с
трибуны, зал вместе с тремя десятками
слушателей, креслами, столами и экраном
улетучивается. Гарга оборачивается, машет
мне рукой: выходи. Я вылетаю пулей и
хочу сразу вскочить в светлый круг.
— Погоди. — Дядя удержал меня за
плечо. — Светлый, расчет номер два, —
объявляет он четко в микрофон.
Белые паруса домов поднимаются из зе¬
леной пены — милое, свое.
— Какой дом?
Слышу далекий, как во сне, голос и мед¬
ленно протягиваю руку.
— Этаж? Квартира?
Знакомый холл, зеркало, телевизор, сто¬
лик. В глубине — пестрый витраж двери.
Теперь я вскакиваю в круг и бегу с ра¬
достно остановившимся сердцем к двери.
Толкаю ее, но руки проваливаются сквозь
стекло, и вслед за ними пролетаю я сам.
Я даже не подумал, что могу испугать Ка-
ричку; увидел побледневшее лицо, вспых¬
нувшие глаза и застыл на пороге. Она мед¬
ленно поднялась с дивана, прижимая к
груди книгу.
— Здравствуй и не удивляйся, — быст¬
ро проговорил я. — Это я и не я, в общем,
новый вид путешествия в пространстве.
У меня меньше минуты, и я хотел много
рассказать тебе. Скажу иначе. Слушай!
О, не страшись, мой друг!
Пусть взор мой, пусть пожатье рук
Тебе расскажут просто и не ложно,
Что выразить словами невозможно!
422
Я видел, как она испугалась: может
быть, подумала, что перед ней сумасшед¬
ший призрак. Не просто врывается без
предупреждения, не открыв двери, прямо
из стены, но хочет еще, чтоб его принима¬
ли за обезумевшего от любви доктора Фа¬
уста. А я так и хотел, я приказывал ей
взглядом: да, я Фауст, тот самый, который
помогал тебе однажды — помнишь, это
было еще в школе — готовить роль Мар¬
гариты. Так вот, слушай меня вниматель¬
но, запоминай и думай.
Отдайся вся блаженству в этот час
И верь, что счастье наше бесконечно:
Его конец — отчаянье для нас!
Нет, нет конца! Блаженство вечно, вечно.
И Каричка догадалась, что я хочу ска¬
зать ей что-то очень важное, быть может,
про облако, про Гаргу, про общество бес¬
смертных, раз я выбрал роль доктора Фа¬
уста.
Она догадалась, что я не могу говорить с
ней просто так, что в этой, казалось бы, не¬
лепой роли я должен кого-то обмануть.
Она нашла в ответ нужные слова. Но
все еще проверяя себя, поставила в конце
вопрос:
Смерть для нас
В этот час —
Лозунг первый и святой?
Я кивнул. Те самые слова, Каричка, ты
меня поняла. С этими словами сын Фаус¬
та и Елены разрушает вечный, неподвлас¬
тный времени замок отца: вот он летит со
423
скалы, смелый юноша, и, разбиваясь сам,
разбивает круг ложного бессмертия.
И мы — я и Каричка — вместе говорим
нашу юношескую клятву:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за нцх идет на бой!
Я смотрю в ее блестящие глаза и, чув¬
ствуя, что нам остались считанные секун¬
ды, ликую: ты умница! Есть любовь. Поиск
бесконечного. Есть борьба... Бессмертие —
это ложь. Обман человечества.
— Каричка, — кричу я, забыв обо всем, —
скажи Акселю, что облако...
Внезапно меня ослепили две вспышки.
Я упал.
Врачи говорят, что увидеть две вспыш¬
ки одновременно нельзя, но я клянусь, что
видел вспышку света и вспышку тьмы.
Это обстоятельство удивило меня больше
всего, и я упорно размышлял о нем с за¬
крытыми глазами, пока не услышал зна¬
комый голос. Он заставил поднять веки.
Я лежал на диване. Рядом был Гарга.
— Ты переволновался, — сказал дядя. —
У тебя слабые нервы.
— Наверно, — ответил я и сел. — Карич¬
ка не испугалась?
— Она не видела. Я выключил уста¬
новку.
— Ну и хорошо, — сказал я мрачно. —
Я пошел работать.
«...Слабые нервы! Как бы не так! Спро¬
сите лучше у своего облака, почему я
грохнулся в обморок, — оно слишком
424
внимательно слушало меня и ничего не
понимало. Я не могу вразумительно объ¬
яснить все это, но до сих пор никогда не
падал в обморок. Да у меня такие нервы,
что на них хоть пилой играй!..»
Так ворчал я, работая в машинном зале.
И пока мои пальцы механически стучали
по клавишам, я разбирал про себя разные
события. Мрачный энтузиазм Гарги, манев¬
ры облака, мои тшоры с товарищами, доклад
Питиквы, механические приматы, информа¬
ция о мозге, которую я закладывал в маши¬
ны, — все сходилось в одной точке: облако
и Гарга хотели превратить людей в безро¬
потных, как Килоу, кукол.
— Сон — самое превосходное состояние
человека, — сказал мне сегодня утром Ки¬
лоу. — Вы замечали, с какой легкостью там
свершаются мечты?
— Да, — отвечал я, — во сне я часто
летал.
— Полет воображения! Представьте себе,
все открытия я делал во сне. И сегодня
мне удалось решить очень важную про¬
блему.
— Какую?
— К сожалению, уже два часа не могу
вспомнить. Но вспомню, обязательно вспом¬
ню. Времени у меня достаточно...
Вот именно: у него достаточно. А у меня
мало. Я никак не мог проникнуть в сердце-
вину облака. Я нервничал, чувствуя каж¬
дую минуту неизбежный ход времени, и
проклинал себя за беспомощность. Я был
одинок, как никогда.
425
Философский монолог прервал доктор
Наг. Он стоял за моей спиной, наблюдал,
как я вымещаю злость на клавишах. По¬
том прервал молчание.
— Кажется, самочувствие неплохое.
Я вскочил.
— Баши литературные опыты изящны, —
продолжал Наг, и я покраснел, уловив ус¬
мешку в его словах. — Но нельзя подвер¬
гать себя опасности.
— Какой?
— Неужели вы не понимаете, что выход
точной информации с острова невозможен?
Только профессор Гарга держит связь с
миром и ведет переговоры от имени об¬
лака.
— Доктор Наг, — я подошел к нему
вплотную, — объясните мне, что здесь про¬
исходит.
— Здесь ведутся опыты, вы это знаете.
Я видел, что Наг говорит серьезно, и ре¬
шился сказать о главном:
— Но если все станут как Килоу, эти
опыты чудовищны.
— Я всего лишь химик, — сказал Наг. —
Об остальном могу догадываться. Есть та¬
кой простой пример, описанный во всех
учебниках: определенные изменения в
клетках активного вируса превращают
его в пассивный вирус.
— Это бесчеловечно, — сказал я, чувствуя,
что побледнел.
— Раньше здесь было иначе, — спокой¬
но продолжал Наг, не замечая моей репли¬
ки. — Но когда профессор Гарга вернулся
426
с космической станции, вслед за ним по¬
явилось облако.
— С космической станции?
— Там он испытывал последний обра¬
зец машины и сделал свое открытие.
— Станция «М-37»?
Я вспомнил, как Гарга искал на раке¬
тодроме пропавшие контейнеры, как ру¬
гал он диспетчеров, как испортил весь
праздник. Космическая станция — об¬
лако — открытие. Первый бессмертный.
Секрет могущества Гарги был в этой це¬
почке.
— Да, «М-37», — подтвердил доктор Наг.
— Надо что-то сделать!
Наг взял меня под локоть, подвел к
окну.
— Попробуйте снять силовое поле, если
сможете. — Он опять смеялся надо мной. —
И не забудьте, что роботу можно только
приказывать. Причем на его языке.
Он ушел, а я бросился к лентам записей.
Вместе с последними словами Нага ко мне
пришло решение. Я заменяю в машине
ленту Килоу на свою (такие записи велись
во время отдыха всех работников лабора¬
тории для сравнения с состоянием подо¬
пытного). Итак, я заменяю ленту, и через
несколько минут ложная информация по¬
ступает в облако. Оно решит, что подопыт¬
ный чудесным образом выздоровел, вос¬
крес, и начнет действовать. Может быть,
это нечестно — подвергать профессора Ки¬
лоу сильному удару, но иначе я не мог по¬
ступить. Только получив сигналы облака и
427
реакцию Килоу, я мог предъявить ученым
доказательство бесчеловечности опытов.
Центр Информации расшифрует записи,
узнает код облака, смоделирует его стро¬
ение.
Я уже видел, как удираю с этого дьяволь¬
ского острова. Выхожу — а там зеленое
лето...
Едва успел я заменить ленты, как заго¬
релся сигнальный глазок: машина пере¬
давала информацию. Профессор Килоу,
которого я отыскал по видеофону, сооб¬
щил, что сегодня облако облучает его че¬
рез каждые два часа. Теперь предстояла
встреча с Гаргой.
Я поднялся в студию и удивился, услы¬
шав чужой, спокойный голос. Гарга обер¬
нулся на стук дверной ручки, быстро вы¬
ключил динамик. Но я уже слышал —
достаточно было этих двух неполных
фраз: «...опыты, опасные для человечест¬
ва. Совет надеется...»
Гарга, сгорбившись, сидел за столом. Он
смотрел на меня и словно не узнавал. На¬
ступило молчание.
— Это предупреждение нам, — наконец
сказал я.
Он встал, расправил плечи.
— Да, нам. — Гарга неожиданно улыб¬
нулся. — Совет взволнован. Если победит
мое предложение, перед социологами, фи¬
лософами, психологами и прочими встанет
ряд острых проблем. Их надо решать бы¬
стро. Скромные земные ресурсы вряд ли
устроят новое общество бессмертных...
428
Я слушал красноречивые рассуждения, и
злость охватывала меня. Разбитые грави¬
леты, бледные лица, испуганные глаза —
сколько еще?
— Хватит! — прервал я Гаргу. — Вы не
о том. Лучше скажите, сколько жизней бу¬
дет искалечено!
Дядя резко остановился, будто налетел
на невидимое препятствие, уставился на
меня.
— Я говорил тебе, — произнес он спо¬
койным голосом, — что возможно усиле¬
ние рационального...
— Сколько новых Килоу вы планируете?
— Опыт еще не окончен. Рано делать
выводы.
— Или поздно, — подумал я вслух. —
Там, на «М-37», когда вы столкнулись с
облаком, вы уже знали, что оно будет на¬
падать на нас?
— Ах, вот что... Нет, не знал.
— Почему вы не предупредили Совет?
Струсили?
— О чем ты говоришь! — закричал Гар¬
га, выходя из себя. — Твой Совет сидел в
уютных кабинетах, когда я один на трекля¬
той космической станции, один во всем
космосе, увидел эту сверкающую штуку.
Пока мы налаживали переговоры, я на¬
смотрелся таких картин, каких не увидит
никто, никогда — ни один сумасшедший.
Я был для него первым человеком, а оно
для меня — первым настоящим помощни¬
ком. Я, именно я первый договорился с ним,
и мне ничто не было страшно, потому что
429
цель была достигнута: моя биомашина ра¬
ботала. Случай, совпадение обстоятельств —
энергия этого дьявольского шара и моя ма¬
шина, — но она ожила, она работала! Ты
понимаешь, что это значит для ученого —
достигнуть цели?! ,,
— Да, понимаю! — Я тоже сорвался на
крик. — Но ведь есть еще благоразумие!
— «Благоразумие»! В твоей жизни на¬
ступит момент, когда ты пошлешь к чер¬
тям всякое благоразумие и поверишь в
свои идеи!
— Это предательство! — сказал я тихо,
но твердо. — Вы за это ответите.
— Не забывай, что ты — мой сотрудник.
И тоже разделишь ответственность.
— Я ничего не забыл... Но вы... вы ни¬
когда не посмеете облучить людей на¬
сильно!
— Насильно? — Гарга рассмеялся. —
Война маленького острова со всем миром?
Не думаешь ли ты, что я сошел с ума?
— Тогда откройте остров для всех!
— Это дело облака, — устало сказал
дядя. Кажется, он понимал, что ловушка
захлопнулась.
— Прикажите ему! — потребовал я. —
Или вы тоже подопытный?
Дядя в бешенстве вскочил.
— Хорошо, я — подопытный, — хрипло
сказал он. — И это мое дело... Но какого
черта лезет Совет! Что ему нужно! Неуже¬
ли непонятно, что облако не будет пере¬
страивать всю жизнь Земли?
Я подошел к нему вплотную, сказал:
430
— А если вернутся те девятьсот?
Мне показалось, он побледнел.
— Кто ответит за плен Сингаевского? —
спросил я его.
Он промолчал.
— За разбитые гравилеты?
Он молчал.
— За Килоу?
Он молчал.
— Никто к вам никогда не придет! —
сказал я тихо. — Слышите? Никто не спро¬
сит, существуете вы на самом деле или
нет!
На меня глядела белая застывшая мас¬
ка с провалами глаз.
Глава 21
А совсем рядом, за забором, была другая
жизнь. На рассвете рыболовные бригады
садились в воздушные мобили и улетали в
море; они возвращались после захода солн¬
ца на землю, которую как следует не успе¬
вали рассмотреть, но любили и чувствовали,
как своих детей и жен, как теплый уютный
дом и песни. Там, за забором, кап варил уху
и катал на плече внука Мишутку, потому
что рыбачек тоже тянуло в море. Из-за за¬
бора еще недавно махала мне Лена в пуши¬
стой снежной шубе и шапочке и звала
бродяжничать по острову. Сейчас я приду к
ней и скажу: «Я — предатель, потому что
помогал Гарге. Я готов нести ответствен¬
ность...»
431
И я пошел к ней. Я должен был это ска¬
зать, чтоб весь остров знал, какое будущее
готовит Гарга.
Дома были кап и Мишутка. Они натяги¬
вали меховые унты. Радостно объявили:
— Мы — в море!
— Как, пешком?
— Мы видим море до дна, — успокоил
меня кап.
— И катаемся на коньках, — добавил
Мишутка.
— А Лена?
— Лена? — Кап развел руками. — Уле¬
тучилась. Михаил, где Елена?
Мишутка довольно шмыгнул носом.
— Она работает в музее.
— Прогуляйся, — просто сказал кап.
В музее я прошел залы с каменными
крючками и каменными наконечниками
стрел, залы с образцами пород и чучелами
животных, залы морской флоры и фауны,
залы с документами истории. Портреты
ученых провожали меня суровым взгля¬
дом: они знали, что мне нужна Лена.
Я нашел ее в комнате с высочайшими,
до самого потолка, шкафами. Она сидела
среди груды папок. Я подошел осторож¬
но, позвал. Она подняла голову, улыбну¬
лась, приложила палец к губам.
— Тише! Садись и читай.
Лена сказала таким тоном, что я не¬
вольно повиновался. Она придвинула мне
папку.
Сверху листки из школьной тетрадки.
Торопливый размашистый почерк: «Со-
432
нюха, милая...» Я с недоумением взгля¬
нул на Лену. «Читай!» — приказала она
глазами.
«Сонюха, милая, знаю — сердишься: вы¬
шел из дому купить папиросы и исчез на
две недели. А все Лешка Фатахов. В бу¬
фете мне сказали, что связи с ним нет, го¬
рючее кончилось. На улице метель. Я — к
командиру. Вхожу, а Лешка как раз ради¬
рует: «Сижу в Жиганове, у бабки на огоро¬
де. В кабине тяжелобольной». А из верто¬
летчиков на аэродроме был один я. Ну,
полетел, разыскал Лешкин самолет, бзял
больного, отвез в больницу.
Утром в гостинице слышу шаги по лес¬
тнице. Соображаю: радиограмма. Точно —
лететь в Караму. А что такое Карама —
это я понимаю. Каждый год одно и то же:
река ночью тронулась, льдины встали по¬
перек, вода по всей деревне, люди на кры¬
шах. Стоят они себе на крышах и спокой¬
но ждут — сейчас прилетят за ними
вертолеты. Да, прилетим, но черт бы их
взял с их Карамой: ставят деревни в та¬
ком гиблом месте!
И все. С той самой Карамы началось
обычное весеннее расписание: заторы взры¬
вай, людей вывози, Задачинск спасай, Зу-
диху спасай, баржи спасай. Спим по три
часа. Едим на ходу. Папирос нет. Одно
выручает: как вспомню, что в тылу все
спокойно, сразу мне легко. Это про вас с
Андрейкой. Вижу, как ходите вы на наш
таежный аэродром встречать меня, и Анд¬
433
рейка тебе объясняет: «Это «Як», это «Ил»,
а это папин стреколет». Вижу, как ты улы¬
баешься: так и не научился говорить «вер¬
толет».
Поедем мы, Сонюха, в отпуск в Рязань, к
моим. Там в сентябре яблоки падают с ве¬
ток. Тук-тук по земле. Андрейка соберет
их в кепку. Точно, поедем — на три меся¬
ца, еще за прошлый год. А хочешь — на
пароходе вверх по Лене. Там скалы отвес¬
ные, щеки называются, а на самой верши¬
не смелый человек вырубил слова. Я летел
мимо, но не разглядел — какие. Там пока¬
жу тебе место, где будет Новоленск. Краси¬
вое место, на излучине. Будет там город,
высокие белые дома, и как только его по¬
строят, мы переедем. Прощай тайга, про¬
щай медведи, будем жить в Новоленске.
Скоро вернусь, не сердись, Сонюха. А хо¬
чешь узнать точнее, спроси у командира.
Андриан».
Я вздрогнул, увидев дату: 22 мая 1961 го¬
да. Только что этот живой человек, смелый
вертолетчик, был рядом со мной, но оказа¬
лось, что нас разделяет пространство дли¬
ною в век. В папке лежали дневники,
письма, записи людей того времени, ко¬
гда строились гигантские электростанции,
когда открылась бездна космоса и бездна
атома, когда газеты каждый день писали
о героях. Так неожиданно встретился я с
ними.
Письма... Открыл наугад и снова зачи¬
тался.
434
«...Здравствуй, дорогая мамочка. Опишу
тебе наших ребят, чтоб ты знала, с кем я
работаю, и если кто к нам приедет с при¬
ветом от меня, прими по-королевски. Са¬
мый наш силач и самый веселый, конеч¬
но, Иван Сомов. Больше двух метров. Ему
трудно ходить по проводу, сильно раскачи¬
вает, потому что по всем законам физики
центр тяжести очень высоко. Но он ходит.
Однажды, когда не было «трактора, он рука¬
ми раскрутил большущую катушку прово¬
да. Я зову его Иван Иванович.
Еще Геннадий Мохов, он работал паро¬
возником, а как приехал сюда, сказал: паро¬
возник — отмирающая профессия, давайте
новую. У него большое несчастье — млад¬
ший брат, Витька, сбежал со стройки и оста¬
вил записочку: стыдно, мол, мне, но моя
девушка замучила письмами, уговорила
ехать. Ходит Мохов хмурый, а его все уте¬
шают: вернется Витька, обязательно вер¬
нется, не грусти.
Но если б ты видела, мама, Владимира
Ганапольского, ты бы сразу поняла, что
значит настоящий человек, и полюбила не
меньше, чем меня. Где бы мы ни работа¬
ли, бригадир приходит, как на праздник:
ботинки начищены, чистая рубаха, под ру¬
бахой тельник, брюки режут воздух. По¬
тому что в человеке все должно быть пре¬
красно...
Он мне сказал, что когда учился в шко¬
ле, то не любил Маяковского, а сейчас
очень уважает: жизнь научила. Кажется, и
я его стал понимать... А если бы ты слы¬
435
шала, как он говорит — ребята рты откры¬
вают. А он засмеется и скажет: «Это не я,
это Киров сказал». И обязательно закон¬
чит: «Ну, хлопцы, по-флотски».
Самое интересное, что его, героя, недав¬
но критиковали в газете. Заметка такая
маленькая, а на всю стройку разнесла:
«Ганапольский забыл семью». Не бросил,
конечно, а заработался — понимаешь? —
воду носил, дрова колол, а за продуктами
в город времени не было ехать. Ну, ребя¬
та из бригады сразу собрались, сказали
ему: «Езжай по магазинам, привези запас
на месяц». Он, конечно, поехал — дисцип¬
лина.
Я не могу понять, когда он все успевает.
Зубрит языки. Одолел даже политэконо¬
мию. Сам научился читать чертежи. Виде¬
ла бы ты, как он их читает: «Это господин
металл, это господин дерево, это господин
цемент...» А главное, ненавидит рвачей.
Как-то подошел к одному, отвел в сторону
и говорит: «Ты думаешь, здесь рубли длин¬
ные, как портянки? А ну мотай отсюда!»
И тот умотал.
Ты знаешь, мамочка, что за меня беспо¬
коиться не надо. На высоту я не лазаю,
работаю поваром. Когда сюда приехал, уже
стоял поселок и была нормальная жизнь.
А до меня ребята попробовали таежной
закуски: пробивались через болота, горы,
буреломы. Лошади в тайгу не шли — боя¬
лись мошки, тащили их силой. Тропы по¬
казал старик медвежатник. А дальше надо
было рубить просеки, копать землю, пере-
436
плывать дурные, бунтующие весной реки и
даже учиться правильно держать лопату —
многие не умели. Диабаз долбили вручную,
жгли на камне костры и лили воду, чтоб
трескался быстрее.
А однажды весной, в половодье, наш уча¬
сток отрезало от всего мира — так ребята
пробирались за продуктами по проводам.
Но это было до меня.
Как-то зимой приехали французы, кино¬
работники; они знакомились с тайгой, чтоб
снимать фильм. Стоял мороз под пятьде¬
сят, французы были укутаны до бровей.
Спрашивают: «Кто здесь хозяин — мед¬
ведь?» — «Бульдозер», — говорят им. «О,
бульдозер! Познакомьте нас с теми, кто ра¬
ботает на бульдозере». Приехали фран¬
цузы на наш участок. А ребята как раз
собирались под выходной в город. Ну, вы¬
скочили из дома, умывались снегом. Фран¬
цузы ахнули — и сразу фотографироваться
на память. Так и снялись: они в тулупах,
а ребята в майках.
Эту фотографию я тебе посылаю.
Здесь все, о ком я тебе рассказал.
Твой сын Сережа».
Осторожно держал я рукописи. Я не чи¬
тал газет тех лет, но думаю, что они просла¬
вили не всех героев. Их было в миллионы
раз больше, обыкновенных людей необык¬
новенного времени — так назвали середину
прошлого века. Они открывали мне свою
душу. Смотрели на меня с фотографий, ви¬
сящих на стенах, и как бы спрашивали: а
437
что сделал ты?.. Я растерянно взирал на
старые картины — они сохранили их дела:
плотины, заводы, города. Это были памят¬
ники. Вдруг я вспомнил, как Рыж, удивлен¬
но взмахивая ресницами, дышит в экран,
как он бережно держит, на ладони то се¬
ребристую трубку ракеты, то неуклюжий
экскаватор, то таинственный мерцающий
кристалл и говорит: «Это Они делали для
нас. Верно, Март?»
Я ушел из музея, оставив Лену среди па¬
пок. Она разбирала их, чтоб передать живое
слово истории в Центр Информации Зем¬
ли. В эти часы она забыла, что над остро¬
вом стоит облако, и я не сказал ей ничего,
не стал напоминать, что на свете, кроме доб¬
роты и отваги, существует зло.
Глава 22
«Это Они делали для нас...» Верно,
Рыж: просто и точно ты сказал. Я хорошо
представлял этих людей. Видел, как широ¬
ко шагает в сапогах бригадир Ганапольс-
кий и мечтает подзажечь ребят на новое
дело; как лежа курит папиросу за папиро¬
сой вертолетчик Андриан, курит и смотрит
в темный угол, а видит белый город на из¬
лучине и сына Андрейку под березой —
всего, с головы до ног, в маленьких солн¬
цах; как идет по проводу над голубой во¬
дой повар, совсем еще мальчик, как он
счастлив оттого, что дурные реки отрезали
их участок от всего мира, и он идет по про¬
438
воду и сочиняет письмо маме, от которой
ничего не умеет скрывать. Эти трое и ты¬
сячи других, неизвестных мне, мечтали по¬
строить новый город — я знаю, даже не
читая их писем: ведь города стоят на сво¬
их местах.
А я? Какой город построил я? Когда ро¬
дители улетали на Марс, я просил взять
меня с собой: я хорошо представил ак¬
куратные домики, покрытые прозрачным
куполом, и один из них — моя школа, к
нему ведет песчаная дорожка. Мама, как и
я, смотрела печальными глазами на отца,
но он точно знал, что там нет школы.
А пока они строили эту школу, я вырос, и
теперь мне нужен большой машинный зал,
чтоб показать свое умение. Нет, даже не
машинный зал, а маленькая комнатка на
лунной станции, откуда я буду передавать
Симу добытую мной информацию. А если
уж говорить совсем откровенно, мне нуж¬
но только одно кресло, и больше ничего.
Только одно кресло в ракете солнечной
экспедиции. Тогда меня не будет грызть
совесть, что вот уже восемнадцать, а я так
и не построил город.
Они стояли на своих местах — столет¬
ние сибирские города — в излучинах рек,
на берегах таежных морей, на крутых бо¬
ках железных гор, а людей, которые их
строили, уже нет. Не смотри на меня та¬
кими грустными глазами, Рыж, это так —
жизнь имеет свой финиш. И лучше дол¬
бить день и ночь диабаз, жечь огнем и по¬
ливать водой, чем проспать свои годы, на¬
439
деясь, что кто-то преподнесет тебе бес¬
смертие. Это великий обман, Рыж, ты по¬
нимаешь? Жизнь — движение, она без ос¬
тановок. Пока я не столкнулся с облаком,
вообще не знал, что такое страх, но мой
страх — это не страх, а ^учительное бес¬
покойство, боль за тебя, за Леху, за Карич-
ку, за всех маленьких и больших детей.
Ты извини меня, Рыж, что я позвал тебя
в этот мрачный машинный зал. Уже ночь,
и грустно быть одному с бездушными ав¬
томатами. Ты знаешь, что я не предатель,
я это докажу. Сознательно путаю ленты и
аккуратно записываю все, что делает об¬
лако. Доктор Наг, кажется, разгадал мою
хитрость, но он не хочет ни во что вмеши¬
ваться. Только бросил на ходу: «Подо¬
пытный уже два сеанса без сознания».
Когда я начинаю его жалеть — этого ни
в чем не виноватого Килоу, — я вспоми¬
наю Гришу Сингаевского. Мне кажется,
Гриша говорит: «Ты должен передать
людям записи. Ты должен прийти к фи¬
нишу первым даже без гравилета». Да,
должен — я это знаю; а потом вернусь за
Сингаевским.
Тебе пора спать, Рыж. Мне осталось пере¬
вести записи в маленький блок и спрятать
в карман комбинезона. Пусть тебе приснят¬
ся говорящие байкальские рыбы — они
расскажут удивительные истории.
...На рассвете в зал заглянул доктор Наг.
Увидев, что я за пультом, он вошел.
— Слышали новость? Совет потребовал
снять защитное поле.
440
— Что ответил Гарга?
— Ничего. Заперся в студии, сидит.
— Совещается?
— Наверно. Совет объявил, что построен¬
ные установки могут разрядить облако.
Я поспешно натянул комбинезон.
— Вы куда? — спросил Наг.
— Предупредить рыбаков, пока еще не
выехали. Вдруг облако решит снять сило¬
вое поле... Наступит жара... Лед начнет
трескаться!
— Вы славный парень, — сказал Наг.
— Вы мне во многом помогли, доктор.
Спасибо.
...Все же я опоздал: рыбаки уехали в
море. Отец Лены, спокойно выслушав меня,
позвонил на радиостанцию и приказал
вернуть мобили. Не удивился он и моей
просьбе.
— Выход с острова есть, — ответил он,
подумав. — Пещера в скале. Она проходит
под силовым полем. А по сопкам не про¬
берешься, пока не снята блокада.
Он одевался не спеша — шерстяные нос¬
ки, сапоги, полушубок. Я умолял глазами:
быстрее! Он, кажется, понял и, заказывая
дежурный мобиль, сказал:
— Не через десять минут, а сейчас.
Песок скрипел под ногами, как снег, мо¬
роз щекотал кончик носа. Первые лучи
легонько коснулись крыш, позолотили их.
Сейчас проснутся школьники, проснется
кап Грамофоныч, проснется Лена, выгля¬
нет в окно, засмеется: «Доброе утро!» А я
побегу через лес, через зеленое поле, что¬
441
бы подлый удар облака не погасил боль¬
ше ни одной улыбки.
— До ближайшей железнодорожной стан¬
ции пятнадцать километров, — сказал ин¬
женер. — Из нас никто не ходил — старая
охотничья тропа, но по карте пятнадцать и
точно на юг. Проводить?'
— Не надо. — Я измерил взглядом бо¬
гатырскую фигуру. — Вы лучше займи¬
тесь Гаргой.
— Не волнуйся. Все выясним и поста¬
вим на свои места.
Ярко-оранжевый мобиль приподнялся на
воздушной струе и легко заскользил над
стеклянным щитом. Неслись нам навстре¬
чу пестрые ледяные заплаты — зеленые,
белые, голубые плиты, крепко спаянные
морозом, но я смотрел не на них, а на тем¬
ную, не прикрытую снегом скалу — берег
Большой земли.
Вдруг замигала лампочка на щитке, шо¬
фер включил радио.
— Мобилю сто двадцать шесть вернуть¬
ся назад. — Голос четко и властно выгова¬
ривал слова.
— Гарга, — узнал я.
— Прыткий старикан, — усмехнулся ин¬
женер. — Рано встает.
— Это облако, — догадался я. — Оно
предупредило Гаргу.
— Мобилю вернуться назад. Вы прибли¬
жаетесь к границе поля. Это опасно.
— Давай, Саша, к самой пещере, — ско¬
мандовал инженер водителю. — Где у тебя
компас и карта?
442
Он спокойно начертил мой путь, сам по¬
ложил карту и компас в мой карман, застег¬
нул пуговицу. А Гарга все требовал. А ска¬
ла летела навстречу.
— Сейчас возвращаемся, — наконец от¬
ветил в микрофон отец Лены.
Мобиль мягко шлепнулся на лед. Рас¬
пахнулась дверца. Отвесная серая стена, в
ней треугольная щель, завешанная длин¬
ными сосульками, и такое же отражение
на гладком льду.
— Беги! — сказал отец Лены. — Счаст¬
ливо!
А в спину мне ударило из динамика:
— Март, приказываю тебе вернуться!
Иначе облако применит облучение!
Теперь, когда в кармане у меня лежит
ключ от облака и всего сто метров осталось
до спасительной границы, теперь отсту¬
пать — ни за что. Мы еще проверим, кто про¬
ворней: может быть, я бегу быстрее света.
У самого входа в пещеру ноги мои
разъехались, я шлепнулся на живот и так
и въехал головой вперед под торжествен¬
ный ледяной портал. Встал. Ноги какие-то
размягченные, идут неохотно. «Только-то
и всего! — воскликнул я. — И это называ¬
ется удар. Благодарю вас, дядя, за род¬
ственный тычок!»
Под сумрачным сводом я опять побе¬
жал. Подошвы гулко стучали о ровный
лед. Здесь, наверно, тек ручей, он так и за¬
стыл голубой подземной дорогой.
Я выбрался из пещеры, увидел дальнюю
сопку, голубое небо...
443
Слышишь, облако! Ты можешь бить
меня в спину, в грудь, в голову, пытаясь
заставить лечь, махнуть на весь мир ру¬
кой. Ничего у тебя не выйдет! Навстречу
твоим сигналам поднимается ненависть.
Я никогда не прощу тебе, белого лица Ка-
рички, дрожащих рук Менге, пустых глаз
Килоу.
Темно в глазах — это от близкой воды,
но я не упаду, слышишь, я вижу то, что не
видишь ты, — золотисто-оранжевую, как
апельсин, горячую звезду Тау Кита.
Тау Кита — сестра золотая моя,
Что так смотришь загадочно, словно маня?
Я готов переплыть океан пустоты*
И коснуться огня, и сказать: «Это ты?»
Красная птица взлетела над станцией, я
вздрогнул: это был гравилет. Он шел
очень быстро. Прямо на мою сопку. Я по¬
чувствовал гладкий руль в руках, услы¬
шал звон перьев. Все пело во мне, словно
я сам сидел в кабине: так, хорошо, лов¬
кий поворот — выигранные метры, теперь
машина со свистом режет воздух, превра¬
щаясь в красную молнию.
Но куда же он летит? Здесь не только я,
здесь облако. Он что — не видит?
В одно мгновение я понял все: прямое
стремительное крыло — да ведь это мой
гравилет. А за рулем тот, кто его собрал, —
Рыж, и он отлично видит облако и летит
прямо на него. Неужели он ищет меня?!
Я оттолкнулся от дерева, побежал на¬
встречу.
444
— Рыж, назад! Назад, Рыж!
Гравилет быстро приближался. Он раз¬
росся на моих глазах, занял уже полови¬
ну неба, а вторая половина была облаком,
твердым, как кусок льда. Про себя я мо¬
лил Рыжа свернуть. Но он уже ничего не
мог сделать.
Гравилет ткнулся в невидимую стену,
вздрогнул, как подбитая птица.
Он упал на зеленые ели, соскользнул по
ним вниз.
Рыж лежал в стороне от разбитой маши¬
ны. Я взял его на руки и понес вместе с
креслом, к которому он был пристегнут.
Глаза его были открыты и как будто спра¬
шивали: «Это ты?»
Глава 23
Рыжа похоронили на сопке. На самую
вершину вертолеты подняли большой ка¬
мень гранита. А на него поставили крас¬
ный гравилет. Под одним крылом — Бай¬
кал, под другим — тайга.
...Целую вечность собирал я гравилет.
Время остановилось.
Удивленные, широко распахнутые глаза
Рыжа смотрели на меня. Перья тихонько
позванивали — они хранили тепло его рук.
Это был гравилет Рыжа.
Рыбаки с Ольхона вырубили в скале ле¬
стницу. Шли и шли по ней люди, оставляя
на ступеньках еловые ветви, кедровые вет¬
ви, цветы...
446
Когда началась беда? Когда я сказал, что
еду на Ольхон? Когда решил бежать с остро¬
ва? Когда рыбаки вошли в лабораторию
Гарги и отец Лены радировал, что облако
преследует меня? Все мы невольно обраща¬
лись к Рыжу. Несколько дней назад он
прилетел в спасательный отряд на собран¬
ном им гравилете. В тот момент, когда ра¬
дио передавало мои координаты, он сидел в
машине. Он всего на подминуты опередил
спешивших следом летчиков, которые зна¬
ли, что лететь прямо на облако нельзя...
Подошла Каричка, протянула сжатый
кулак.
— Он самый смелый. — Она села на ка¬
мень, прижалась к шершавому граниту.
Она не плакала, слушала тишину камня. —
Никогда я этого не пойму.
Дул с Байкала ветер. Трепетали красные
крылья. И легкой стаей закружили над
сопкой гравилеты. Все летчики, которые
здесь были, поднялись в воздух. Медленно
вращалась заросшая лесом сопка, уплы¬
вали флаги, и красная птица была готова
взлететь с камня. Там, под ее крыльями, го¬
ворили о смелом человеке, о гравилетчике
Рыже, и мы подхватывали эти слова на
свои крылья и несли их над тайгой. Мо¬
жет быть, впервые в жизни плакали бай¬
кальские рыбаки, и наши лица тоже были
мокрыми от слез.
Сверкающими стрелами пронеслись ра¬
кеты, оставляя за собой разноцветные хво¬
сты, — так ракетчики прощаются с това¬
рищем.
447
Грянул с вершины сухой залп — клятва
верности рыбаков и охотников.
Гравилеты будут кружить, пока не зай¬
дет солнце, пока не вспыхнут над куполом
станции видные издали огненные буквы:
ГРАВИЛЕТЧИК РЫЖ
Глава 24
— Положение таково. Развитая цивили¬
зация в созвездии Ориона, цивилизация
приматов, как они себя называют, полнос¬
тью исчерпала энергию и ресурсы своей
звездной системы. В поисках новой энер¬
гии ими была взорвана одна из звезд.
Смелый эксперимент привел к катастро¬
фической ситуации: неожиданно начали
разогреваться красное холодное солнце
приматов и соседние звезды. Попытки вме¬
шаться в реакцию оказались безуспешны¬
ми. Через несколько тысяч лет эти звезды
вспыхнут, как сверхновые. Приматы ре¬
шают переселить свою цивилизацию и вы¬
бирают подходящую необитаемую планету.
Я подчеркиваю: необитаемую, так как, хотя
приматы и знали о наличии других, более
отсталых цивилизаций, они не хотели вме¬
шиваться в чужую жизнь. Девятьсот двад¬
цать девять гравитационных машин отпра¬
вились для разведки и подготовки нового
места жительства. Вслед за этим корпусом
должны стартовать грузовые и пассажирс¬
кие корабли. Вы знаете, что одна из машин
448
при облете белого карлика сбилась с курса
и попала в Солнечную систему. Эти данные
подтверждены имеющимися у нас сигнала¬
ми экспедиции и самим облаком, с кото¬
рым вчера удалось установить связь...
Аксель Бригов смолкает, оглядывает си¬
дящих за столом. Нас четверо. Психолог
Джон Питиква, прилетевший из Каира.
И человек, которого я вижу впервые, —
представитель Совета планеты.
Как все быстро произошло: побег с ост¬
рова, похороны Рыжа, перелет в Светлый и
этот знакомый зал со знаками зодиака на
массивных дверях. Там, за резными дверя¬
ми, парит над сопкой красный гравилет.
Там, над островом, по-прежнему сверкает
облако. Только теперь оно вынуждено от¬
вечать на наши сигналы: облако попало в
фокус включенных установок и не может
двинуться с места.
— Продолжайте, профессор, — потребо¬
вал в тишине представитель Совета.
— Выйдя на орбиту вокруг Солнца, об¬
лако обнаружило присутствие незнакомой
цивилизации. Наблюдая за нами из космо¬
са, прослушивая радиостанции, оно вошло в
контакт с космической станцией «М-37», на
которой вел свои работы профессор Гарга.
Дальнейшее вам известно. Все действия
облака свидетельствуют о том, что в новых
условиях оно изменило свою первоначаль¬
ную программу.
— Это было очевидно, — пробормотал
Питиква, закрывая глаза. Мне даже пока¬
залось, что он собирался дремать.
15 Е. Велтистов 449
«Миллион и один день каникул»
Аксель нахмурился.
— Напомню вам, доктор, — резко сказал
он, — что мы это установили совсем не¬
давно.
— Да-да, недавно, — сонно согласился
психолог.
Представитель Совета невозмутимо мол¬
чал.
Я уже не знал, зачем я здесь нужен.
Все эти теории я и так испытал на своей
шкуре.
— Коротко говоря, облако решило ста¬
вить опыты на людях. Роботы Гарги под¬
сказали направление этих опытов... —
продолжал Бригов.
— Цель? — перебил представитель Со¬
вета.
— Рациональная перестройка человечес¬
кого общества. Подготовка будущего сосе¬
да и союзника приматов для совместного
использования энергии Галактики. Воз¬
можно, подготовка запасной базы для пере¬
селения. Как видите, цели самые благород¬
ные. — Бригов развел руками.
— Но разве оно не понимало, что для
перестройки не хватит сил? — холодно
продолжал представитель Совета.
— Вероятно, — ответил Бригов. — Од¬
нако облако только указывало нам путь.
У меня создалось впечатление, что ему со¬
всем было безразлично наше мнение.
Все невольно усмехнулись. Питиква вни¬
мательно взглянул на меня. Я догадался:
сейчас спросит.
— Как твое мнение, Март?
450
— Мне казалось, — начал я неуверен¬
но, — когда я с ним разговаривал... мне
казалось, облако скрывает свою настоя¬
щую цель, просто говоря — врет. Прости¬
те... И еще — иногда я тоже чувствовал
себя подопытным...
Мои сбивчивые слова почему-то пробу¬
дили старого Питикву.
— Правильно! — сказал он громко. —
Получается логическая Несуразица — это
с нашей точки зрения. Забыв свою преж¬
нюю программу, машина с другой плане¬
ты вмешивается в чужую жизнь, причем
взваливает на себя неразрешимые задачи
и поступает очень глупо. Где же разум¬
ный анализ обстановки, система контроля
и прочие, прочие механизмы, необходи¬
мые в столь сложном космическом аппа¬
рате?
— Спросите у облака, — буркнул Бри¬
гов.
— Давно бы спросил, если б вы вовремя
построили установки, — парировал психо¬
лог. — Впрочем, это не помогло бы. Спра¬
шивать бесполезно.
Аксель и я с удивлением уставились на
Питикву: что, мол, еще надо, когда облако
в наших руках?
— Вы хотите сделать сообщение? — спро¬
сил представитель Совета.
— Да! — Питиква медленно поднялся.
Он стоял перед нами, как огромная чер¬
ная гора с белой шапкой снегов на верши¬
не, и загадочно улыбался. — Мои рассуж¬
дения просты. Если предположить, что
451
под влиянием внезапных факторов в этой
машине произошли какие-то нарушения,
все несуразные, на наш взгляд, поступки
облака будут естественны. Могло так слу¬
читься, что при облете белого карлика,
когда изменилась траектория последнего
шара, сильный потенциал замкнул в нем
определенные цепи. Подобное ненормаль¬
ное состояние бывает, как вы знаете, и у
наших электронных систем.
— Машинная шизофрения? — серьезно
спросил Бригов. — Сумасшедший с Орио¬
на — я тебя правильно понял?
— Точный диагноз пока бы не ставил, —
иронично отвечал психолог. — Мы еще не
знаем устройства системы. Однако, про¬
анализировав с этой точки зрения тактику
облака и все его сообщения, особенно тот
блок записей, который принес нам Снегов,
Центр Информации составил примерную
модель машины.
Питиква включил экран, и началась
пляска столь сложных математических сим¬
волов, уравнений, графиков, что я сразу же
сдался, стараясь не пропустить только вы¬
воды — общечеловеческие, понятные слова.
А они гласили примерно следующее: в
сложнейшей конструкции приматов, в об¬
лаке, работала только часть информацион¬
но-программного устройства, остальные си¬
стемы или не принимали участия, или же
были повреждены.
Воцарилось молчание.
Аксель Бригов вскочил с места, забегал
по залу.
452
— Еще не хватало лечить космических
идиотов, — бубнил он под нос. Потом
остановился, резко повернулся к врачу: —
Ты, Джон, все это придумал, ты и расхле¬
бывай!
— Успокойтесь, — сказал представитель
Совета, хотя, судя по блеску глаз, он и сам
был взволнован неожиданным выводом. —
Что вы предлагаете, доктор?
— Как сказал Аксель-Бригов — лечить,
И лечить не менее терпеливо, чем больно¬
го человека. Я нисколько не шучу. Во-
первых, путем переговоров Центра Ин¬
формации с облаком, для чего будет
составлена специальная программа: надо
уточнить характер нарушений. Сейчас я
бы сказал так: комплекс превосходства —
это та функция, которую присвоила себе и
последовательно разрабатывала действу¬
ющая часть машины. Во-вторых, пой¬
мав облако на логической несуразице,
дадим ему возможность исправить свое
устройство. А именно: объявим, что мы
включим установки, которые его унич¬
тожат.
— А если оно будет обороняться? — спро¬
сил представитель Совета.
— Думаю, что самосохранение для него
гораздо важнее, чем все остальное. Маши¬
ну без этого основного правила не станут
посылать для разведки планет.
— Если не подействует психологический
эффект — что дальше?
— Тогда мы включим установки, — спо¬
койно продолжал Питиква.
453
— Но будет взрыв! Мы его взорвем, так
и не узнав, что это было.
— Взрыва не будет. Мы включим другие
установки-излучатели. Сильный электри¬
ческий разряд встряхнет облако. А по¬
скольку мы имеем дело с машиной, кото¬
рая мгновенно распознает, смертельный
этот удар или полезный, она не применит
никакого оружия защиты. В этом и состо¬
ит мой план.
— Итак, борьба с Наполеоном, — согла¬
сился Бригов.
— Не с Наполеоном, а с машиной, возо¬
мнившей себя Наполеоном, — поправил
представитель Совета.
Всю неделю Центр Информации Земли
вел переговоры по лучам мазеров с вися¬
щим шаром. Это была борьба идей на пре¬
дельной для машин скорости. Совет уче¬
ных согласился с гипотезой Питиквы. Она
была проверена, и Совет одобрил план дей¬
ствий.
...Над Байкалом солнце стояло в зените,
когда около ста экранов были подключены
к специальным камерам, поднятым на гра¬
випланах. За резные двери института я по¬
пал только с помощью Бригова, который
выудил меня из толпы сотрудников, жаж¬
давших проникнуть в зал. Он гудел от го¬
лосов, этот огромный сводчатый зал, где не¬
сколько дней назад нас было всего четверо.
Но вот все стихло. Я увидел вытянутый,
как корабль, желтый остров — он резал
454
острым носом набегающие волны. Золо¬
тые крыши домов, серый куб за глухим за¬
бором, безлюдные улицы. Все уехали. Кап,
Мишутка, Лена — где вы сейчас? Где-ни¬
будь на материке. Странный пустой город.
Как новые сети, брошенные на берегу.
Сейчас на облако направлены все взгля¬
ды. На него — все установки. На него —
тонкие лучи мазеров.
Голос Питиквы за кадром.
— Объявлено, что через пять минут бу¬
дут включены излучатели.
Напряженная тишина. Та же картина:
остров — поселок — облако... Облако —
поселок — остров...
— Не отвечает, — говорит Питиква.
«Не удалось. Оно не в состоянии пере¬
строиться, — думаю я. — Что дальше? Уда¬
стся ли дальше?»
Я знаю: еще несколько минут, и в об¬
лако вонзится сильный разряд. Если Пи¬
тиква прав, он встряхнет, включит всю си¬
стему. Если облако не поймет и ответит
смертоносным излучением — блеснет
огонь взрыва.
Зал ахнул: вспышка озарила облако.
Все вскочили, но это не взрыв. Вон оно,
облако, на своем месте. И город. И ост¬
ров. И море. Просто облако просияло.
И во весь экран лицо Питиквы. Усталое
лицо.
— Поступили первые сообщения, —
спокойно говорит он. — Система облака
включилась в нормальную работу... —
Пауза. Питиква продолжает: — Облако
455
возвращает гравилет с пилотом Сингаев-
ским...
Медленно и спокойно, как из обычной
серебристой тучки, вынырнул желтый гра¬
вилет. Медленно, круг за кругом парил он
над морем, приближаясь к берегу. По этим
кругам я догадался, что гравилетом уп¬
равляли приборы. Вот он сел на высокий
каменистый берег. И тут же рядом опус¬
тился санитарный вертолет, перекрещен¬
ный красными полосами. Врачи бежали к
гравилету. Вытащили неподвижного, с бол¬
тающимися, как у тряпичной куклы, рука¬
ми и ногами пилота, перенесли в вертолет.
Экран погас.
...Я брел по коридору, ничего не видя,
ничего не соображая, твердил про себя:
«Все, все. Вот и все».
За стеклянными стенами, в залитых сол¬
нцем залах работали сотни машин, каждая
из которых была клеточкой гигантского
электронного мозга планеты. Шел обмен
опытом двух разных цивилизаций. Обмен
информацией.
Я брел по коридору, представляя, как
ежесекундно рождаются новые тома, за¬
полненные одной лишь информацией. Их
надо изучать много лет. Но самый глав¬
ный вывод невозможно спрятать ни в
ячейках памяти, ни в толстых томах, он
ясен всем: люди давно уже решили, что
побеждает мужество. Облако в этом убе¬
дилось...
Обмен длился три дня. Потом облако
объявило, что продолжит полет к своей
456
новой планете, и ушло в космическое про¬
странство.
В самый сильный телескоп можно будет
увидеть, как светлая точка делает оборот
вокруг Солнца.
Больше я не встречался с Гаргой. На
заседании одной из комиссий Совета я
рассказал о том, что происходило при
мне на острове, в лаборатории профессора
Гарги.
В тот же день врачи положили меня в
больницу.
Не знаю, смог бы я заново пережить всю
историю, когда будут разбирать это дело,
смог бы снова смотреть, как красный гра¬
вилет столкнулся с шаром. Я слишком
хорошо помнил каждую минуту за послед¬
ние полгода. И этот человек — профес¬
сор Гарга, сжигаемый стремлением пере¬
делать мир, равнодушный к разрушениям,
чинимым облаком, и все же боявшийся
ответственности, — он больше не был для
меня загадкой.
Я сказал ему в нашу последнюю встре¬
чу, что он предатель.
В Совет меня не вызывали. В один из
дней, лежа на больничной койке, я про¬
читал в газете краткий отчет об обще¬
ственном суде над Гаргой. Он признал
себя виновным, сказав, что слишком
поздно осознал тяжелые последствия сво¬
их опытов для здоровых людей, и попро¬
сил направить его на отдаленную косми¬
ческую станцию. Совет согласился с его
просьбой.
458
Глава 25
Я улетал к Солнцу.
На платформе космодрома нас пятеро в го¬
лубых дорожных комбинезонах. Пятеро уже
на пересадочной станции. Там мы влезем в
скафандры, и ракета, похожая на раздувшу¬
юся гусеницу, понесет нас в кипящее море
огня, сжигающее глаза, время, сны, но бессиль¬
ное против нас, ’— в солнечную сверхкорону.
Подошел Сингаевский. Он поправился,
но все равно худущий после заточения в
облаке. А рука крепкая.
— Счастливец. Летишь.
— Скоро меня догонишь.
Сомкнутся толстые двери, взвоет в стар¬
товой трубе ракета, и я превращусь в яркую
звезду, которая еще несколько секунд будет
сверкать в летнем небе. А на пересадоч¬
ной станции меня тоже будут провожать.
На экране я увижу отца и мать. В честь на¬
шего отлета Земля разрешила получасовой
сеанс с Марсом.
Я понимаю, как им грустно: они собира¬
ются домой на Землю, а я — в обратном на¬
правлении. Обычная несуразица в жизни —
теперь улетаю я. Но я буду держаться мо¬
лодцом, буду шутить и смеяться, а потом
попрошу отца напомнить, какой у него рост,
и тогда окажется, что я уже с него, только
он — красивый и седой. А маме я покажу,
какой я сильный, ведь я тренировался как
проклятый день и ночь все эти полгода,
чтоб пройти отборочную комиссию. Мама
улыбнется и скажет, что я все равно ма-
459
ленький, хотя перерос ее на целую голову, а
глаза ее сверкнут двумя каплями света, вы¬
дав тайную гордость: какой взрослый...
И вдруг все лица расплываются, отодвига¬
ясь от меня. Я вижу, как бежит к платфор¬
ме Каричка. Я не встречал ее с того дня,
когда мы прощались с Рыжем. А она все
такая — белое платье, пушистое облако во¬
лос. Только резкая складка на переносице.
И глаза. Они как будто другие. Я смотрю в
них, смотрю и наконец нахожу знакомые
золотые ободки.
— Извини за опоздание — я только узна¬
ла. Что так смотришь?
— Хочу запомнить.
Она отвернулась от меня, посерьезнела.
Большие красные крылья трепетали над
нами.
— Это опасно? — Она показала на мой
знак солнечной экспедиции.
Знакомый мотив прозвучал рядом: кто-
то насвистывал «Тау Кита».
Я готов переплыть океан пустоты.
И коснуться огня, и сказать: «Это ты?»
— А знаешь, как дальше? — спросил я.
— Дальше? Разве песня не кончается?
— Нет. Слушай!
Я готов переплыть океан пустоты,
И коснуться огня, и сказать: «Это ты?»
Только ты не мечтай, не останусь здесь я,
Брошусь вновь в океан открытый,
Чтоб вернуться к тебе, голубая Земля,
С золотым огнем Тау Кита.
Это тебе. Тебе и Рыжу.
460
Она кивнула.
А я продолжал, продолжал говорить про
себя. Потому что красные крылья трепета¬
ли совсем рядом. Сколько я буду жить, я
буду помнить тебя, Рыж. Я привезу с собой
кусок Солнца и выпущу его над твоей соп¬
кой. Даже когда меня не станет, оно будет
гореть.
Я вижу мальчишку. Он держит на ла¬
дони маленький гравилет, смотрит на него
широко раскрытыми глазами, говорит со¬
всем как Рыж: «Это Они делали для нас».
Отблеск красных крыльев осветил лицо
Карички.
Я видел: она меня понимает.
СОДЕРЖАНИЕ
Л
МИЛЛИОН И ОДИН ДЕНЬ КАНИКУЛ 7
КЛАССНЫЕ И ВНЕКЛАССНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
НЕОБЫКНОВЕННЫХ ПЕРВОКЛАССНИКОВ 101
ГЛОТОК СОЛНЦА. Записки программиста Марта Снегова 199
Велтистов Е.С.
В27 Миллион и один день каникул: Фантастические
повести. — «Классическая библиотека сказочных
приключений». — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф,
1997. — 462 с.
ISBN 5-218-00613-0
В фантастических повестях Е. Велтистова странные, невероятные си¬
туации сменяют одна другую. С самого начала приняв озорную услов¬
ность, праздничную фантазийность сюжета, читатель вживается в него
и верит всему: и космическим приключениям Альки, Карена и Олега,
и похождениям поросенка Дыркорыла и кролика Одноуха, и дневнику
программиста Марта Снегова.
ВБК 84.Р7
Литературно-художественное издание
Для детей младшего и среднего школьного возраста
Евгений Серафимович
ВЕЛТИСТОВ
МИЛЛИОН И ОДИН ДЕНЬ КАНИКУЛ
Фантастические повести
Редактор Д.О. Хвостова
Художественный редактор И А. Озеров
Технический редактор Л.И. Витушкина
Ответственный корректор ВА. Андриянова
Изд. лиц. J1P 065372 от 22.08.97 г.
Подписано к печати с готовых диапозитивов 27.10.97.
Формат 84 х 108 Ѵз2- Бумага книжно-журнальная.
Гарнитура «Школьная». Печать высокая. Уел. печ. л. 24,36.
Уч.-изд. л, 16,24. Тираж 10000 зкз. Заказ № 347
ЗАО «Издательство «Центрполиграф»
111024, Москва, 1-я ул. Энтузиастов, 15
ГМП «Первая Образцовая типография»
Іосударственного комитета
Российской Федерации по печати
113054, Москва, Валовая, 28