Автор: Лосев А.Ф.  

Теги: философия   история   философия истории   античная философия   античная история  

Год: 1977

Похожие

Из истории античной философии

История философии. Античная и средневековая философия

История античной философии в конспективном изложении

Античная философия

Текст
                    А. Ф.
ЛОСЕВ
АНТИЧНАЯ
ФИЛОСОФИЯ
ИСТОРИИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
НАУКА


АКАДЕМИЯ
Н АУК
СССР
Сер ия
«Из истории мировой культуры»
А.
Ф.
ЛОСЕВ
АНТИЧНАЯ
ФИЛОСОФИЯ
ИСТОРИИ
ИЗД АТЕЛ Ь СТВО
«НАУКА»
Москва
1977


АКАДЕМИЯ
НА УК
СССР
Серия
«Из истории мировой культуры»
А.
Ф.
ЛОСЕ В
АНТИЧНАЯ
ФИЛОСОФИЯ
ИСТОРИИ
и
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«НАУКА»
Москва
1977


В
к ниге
из вест ног о
советского
философа
и
ф илолога
п ро фес сора
А.
Ф.
Лосева
ра ссм атр и ваются
античные
взгляды
на
ку ль тур но -истор ич еский
процесс.
На
основе
научного
историко-филологического
анализа
большого
количества
источников,
зач аст ую
вп е рвые
привлекае­
мых
для
этой
цели,
показано,
как
античные
мыслители
разрабатывали
по нят ия
в ремени
и
п ро стр ан ства ;, куль­
туры
и
исторического
п роце сса.
Каждая
гла ва
ра боты
сопровождается
критическим
ра збором
новейшей
ист о-
рико
философской
литературы
на
эту
тему.
Ответственный
редактор
доктор
фил о соф ских
наук
А.
В.
ГУЛЫГА
Л
10501—016
054(02)—77 54-77 НП
© Издательство « Н ау ка») 1977 г .


Гла ва
I
КАТЕГОРИИ,
(НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ПОСТРОЕНИЯ
ВСЯКОЙ
ФИЛОСОФИИ
ИСТОРИЙ
Не воз м ожно
и зучать
историю
такого
предмета,
о
котором
Неизвестно,
что
же
он
с обой
представляет.
Несомненно,
такого
ро да
предварительное
зн ание
предмета
неизбежно
будет
абстрактным,
потому
что
конкретным
оно
станет
толь ко
в
своем
историческом
р азв итии
и
в
резул ь тате
со­
ответствующего
исследования.
Тем
не
менее
это
а бс тракт­
ное
з нание
должно
бы ть
все
же
дос тат очно
су щест вен ­
н ым,
чтоб ы
мы
в
про це ссе
и с торич ес кого
исследования
никогда
не
теряли
из
виду
то,
что
же
им енно
мы
и ссле­
дуем
исторически.
Ка жетс я,
нельзя
сомневаться
в
то м,
что
обычно
пред­
ставляют
историю
прежде
все го
как
н еко торого
рода
из­
менение
или
развитие.
Ту т,
однако,
см ешив ает ся
не ско ль­
ко
разных
категорий,
без
яс ного
о пр едел ения
которых
невозможно
понимание
ни
т ого,
что
такое
история,
ни
уж
тем
более
т ого,
что
такое
филос о фия
ист ории .
' Начнем с самых общих и абстрактных сторон всякого
изменения
и
всякого
про цес са.
1.
Становление
е сть
такая
смена
одного
момента
дру­
гим,
когда
каждый
отдельный
момент
при
своем
возник­
новении
тут
же
и
уничтожается,
снимается.
Подлинное
становление
—
это
та
область,
для
кото рой
существенна
именно
эта
непрерывная
текучесть
и
изменчивость
вещей
и
я вл ений.
Здесь
не воз мож но
о дин
момент
отделить
от
другого,
потому
что
при
м алейш ей
его
фиксации
он
сни­
ма ется
и
предоставляет
мест о
дру гом у
моменту.
При
всем
этом,
од нак о,
н ео бх одимо
по мнит ь,
что
све­
дение
стано в лени я
толь ко
к
од ной
н епр еры вно сти
яв ля­
ется
лиш ь
самым
пе рвым
и
самым
необходимым
момен­
том
в
определении
этой
категории.
Более
п одробное
пред­
ставление
о
ней
предполагает,
что
ее
количественное
Нарастание
всегда
ведет
к
переходу
из
одного
к ачест вен ­
ного
тип а
становления
в
д ругой
к ачеств енны й
тип
ст а­
3


новл ения.
В
р ез ульта те
оп реде ле нно го
развития
количе­
ства
происходит
переход
от
одного
ка чест ва
к
другому,
так
что
вся
непрерывная
линия
становления
содержит
разного
рода
неподвижные
узлы,
которые
отнюдь
не
за­
держивают
самого
становления,
а
означают
превращение
одного
его
ти па
в
друго й.
Зерно
или
сем я
ра стени я
еще
не
есть
са мо
растение,
хотя
и
содержит
его
в
с ебе
в
неразвернутом
виде.
И
само
растение
еще
не
е сть
ни
его
расцвет,
ни
его
гибель,
ни
его
ствол,
листья
и
цветы,
хотя
все
это
уже
содержится
в
семе ни
или
зерне
в
нер азвер ну то м
виде.
Поэтому
кате­
г ория
становления,
т.
е.
становление,
продуманное
до
конца,
является,
в
с ущнос ти
гов оря,
не
только
не прер ыв­
ной
эволюцией,
но
и
прерывными
рев олю цион ны ми
скач­
ками.
Всякая
линия
ст ано вл ения,
которая
в
первую
оче ре дь
мыслится
эволюционно,
обязательно
ос нащ ена
тем
или
иным
количеством
скачков,
отнюдь
не
мешающих
непре­
ры вн ому
становлению,
а
только
д е монс триру ющих
разные
его
ти пы,
революционно
возникающие
в
результате
са­
мого
же
становления.
Поэтому
учение
о
происхождении
видов
у
Дарвина
ес ть
теория
не
че го
иного,
как
им енно
становления,
однако
т акого,
которое
в
результате
коли­
чественных
и змене ний
выз ыв ает
те
или
иные
революци­
онные
скачки,
образующие
каждый
раз
новое
качество,
т.
е.
тот
или
иной,
но
уже
определенный
и
устойчивый
биологический
т ип.
И
пе рио ди ческ ая
система
элементов
Менделеева
есть
тоже
учение
о
становлении,
однако
та­
ком,
которое
в
результате
количественного
ст ано влени я
удельного
веса
п роход ит
через
ряд
его
типов,
являющих­
ся
различными
в
к ачест венном
отношении
и
получивших
название
химических
элементов.
Вся
п ер ио дич еская
си­
сте ма
элементов
о с тается
сплошным
и
не пре р ывным
ста­
н овл ением .
Таков а
необходимая
диалектика
категории
становления.
2. Движение
как
способ
су щ ест во вания
материи
е сть
также
становление,
но
это
становление
является
теперь
уже
качественно
заполненным.
Примером
то го,
как
че­
ловеческая
мысль
оперирует
с
чистым
становлением,
т.
е.
с
таким
становлением,
которое
лишено
всякой
к ач ествен­
ности,
служит
математический
ана лиз
с
его
учением
о
переменных
величинах,
с
та к ими,
например,
категориями,
как
наименьшее
приращение,
едва
отличимое
от
нуля*
4


как
дифференциал,
интеграл
или
производная
того
или
иного
порядка.
Когда
дифференцируется
какая-нибудь
фу нкц ия
или
интегрируется
какое-нибудь
дифференци­
альное
уравнение,
то
здесь
чел о ве ческая
мысль
не
опери­
ру ет
ни
с
какими
качественными
о соб ен нос тями
вещей
и
ни
с
каким
их
реальным
движением.
Стоит,
однако,
ввести
таки е
п о нятия,
как
пространство,
время,
сила,
ма с­
са,
пло тн ость,
объем,
энергия,
как
мы
уже
по лу чаём
не
математику
просто,
но
те оре тич ес кую
механику,
в
кото­
рой
становление
т ра ктуе тся
именно
как
запо лн енно е
ка­
чественно,
т.
е.
как
д вижение.
3.
Развитие.
Переходя
к
еще
более
насыщенным
ка­
тегориям,
мы,
од н ако,
должны
оставить
в
стороне
не
толь ко
бескачественное
становление
или
качественное
на­
полненное
движение,
но
должны
будем
уже
сам о
дв и­
жение
рассматривать
в
его
специф ич еск их
ра зли чи ях.
Тут
мы
сталкиваемся
прежде
вс его
с
категорией
разви­
т ия,
которая
уже
не
является
пи
пр ост ым
только
стан ов ­
лением,
ни
простым
только
д виже ние м.
Для
т ого
чт обы
не что
развивалось,
нео бхо димо ,
чтобы
оно
уже
в
самом
начале
содержало
в
себе
в
замкнутом
и
неразвернутом
виде
все
с вое
д ал ьнейш ее
становление
и
движение.
Раст ение
может
развиваться
т олько
п отом у,
что
в
его
семенах
и
зернах
оно
уже
все
содержится
целиком,
но
пок а
еще
в
нераздельном
и
неразвернутом
в иде.
Каждый
п ос ледующи й
момент
становления
или
д виже ния
этого
семёни
бу дет
постепенно
развертывать
то,
что
скрыто
да но
в
самом
на чал е.
И
поэтому
нео бх оди мо
гово ри ть,
что
развитие
отличается
от
простого
становления
и
д виж ения
своей
определенной
н ап равлен н ост ью,
а
име нно
направ­
ленностью
постепенно
развертывать
то,
что
в
самом
на­
чале
дано
в
неразвернутом
виде.
Попробуем
всмотреться
в
эту
ос обен нос ть
категории
развития.
Мы
тотчас
же
на талки ва емс я
на
противополож­
ность
объекта
и
су б ъекта
или
на
противоположность
при­
родного
й
личностного
начала.
Здесь
сразу
бросается
в
глаза
различие
между
раз вит ием
в
природе
и
развитием
в
личности,
в
субъекте.
В
то
время
как
пр ир одное
раз­
витие
отнюдь
не
требует
для
своей
характеристики
таких
категорий,
как
со з нание
или
мышление,
вся
область
л ич­
нос ти
в
первую
оче ре дь
обусловлена
име нно
эт им
нал и­
чием
со зна т ельн ого,
мыслящего
и,
в
частности,
разумного
на чал а.
5


Таким
образом,
развитие
можно
понимать,
с
одной
стороны,
как
неорганическое
и
орган иче ск ое ^
а
с
д ругой ,
как
сознательное
и
мыслящее,
как
мышление.
4.
Обществе иное
развитие.
Но,
натолкнувшись
на
эту
противоположность
объективного
и
субъективного,
мы
тотчас
же
убеждаемся
в
том,
что
эти
две
категории
но
только
безусловно
различны
меж ду
собою,
но
и
обязан
тельно
сливаются
в
не что
единое,
т.
е.
в
единство
Опре-»
деленного
рода
противоположностей.
Это
единство
пред-’
ст авля ет
собою
уже
совершенно
новое
качество
по
сра в-«
не нию
с
теми
дв умя
противоположностями,
из
ко торы х
оно
возникло.
Это
новое
к ачест во
вовсе
не
ес ть
только
объект,
хотя
бы
и
органический,
и
вовсе
не
е сть
только
субъект,
хотя
бы
д аже
ощущающий
и
мыслящий.
З десь
все
субъектив-*
ное
и
личностное
подчиняется
объективной
и
вн е личн о-*
стной
закономерности,
а
все
природное
уже
п ерест ает
бы ть
только
чем-то
вне
сознания
и
вне
человека.
Эта
но­
вая
ступень
категории
развития
есть
не
что
иное,
как
категория
общества
или
общественности.
В
самом
деле,
возможно
ли
общество
без
человеческих
личностей?
Сов е рше нно
невозможно.
Оно
их
предполага-'
ет,
на
них
ба зируе тся
и
из
их
с оо тноше ния
впервые
толь-«
ко
и
возникает.
Но
можно
ли
свести
общественную
сферу
только
к
бытию
субъективному
или
к
обл ас ти
только
лич-*
ностной?
Ни
в
каком
с луча е.
Общест в о
ес ть
такая
качеств
венная
ступень,
которая
выше
отдельных
человеческих
субъектов,
не
сводится
к
н им,
не
является
их
простой
и
механической
суммой.
Оно
обладает
уже
с амосто ятель - «
ным
бытием,
котор ое
определяет
собою
и
всякую
лич-«
ность,
и
все
п рирод ное,
что
вт яну то
в
его
об лас ть.
Общественные
закономерности
надличны
и
надприрод-
ны.
Они
впо лне
с пе цифичны .
И
в
от нош ении
о беих
об­
л асте й,
из
диалектического
слияния
кот оры х
общество
об­
разовалось,
оно
в полне
о пр еде лит ельно
и
наделяет
их
но­
выми
закономерностями,
являющимися
для
каждой
из
подчиненных
областей
чем-то
безусловным
и
вполне
им­
перативным.
Ес ли
мы
теперь
захотели
бы
пойт и
дальше
в
сторону
углубления
изначальных
категорий
становления,
движе­
ния
и
р аз вития,
то,
очевидно,
мы
должны
были
бы
гово­
рить
уже
об
общественном
развитии,
т.
е.
о
развитии
че­
ловеческого
общества.
Но
мы
не
ошибемся,
если
скажем!
6


что
общественное
развитие
и
ес ть
не
что
и ное,
как
то,
что
мы
обычно
называем
историческим
п роце сс ом.
Разумеется,
ни что
не
мешает
нам
говорить
об
обще­
ственной
сп ецифик е
и
чисто
теоретически,
не
вникая
в
конкретную
историю
общества.
Такое
р ассмо тр ение
об­
щес тва
является
даже
необходимым,
несмотря
на
теоре­
тический
характер.
Ведь
без
такого
предварительного
и
впо лне
теоретического
а нализа
мы
бы
не
зна ли
ни
того,
_
что
такое
природа,
объект,
ни
того,
что
такое
субъект,
^личное начало,
ни,
н ако нец,
того,
что
получается
в
ре­
зул ь тате
слияния
об ъе кт ивного
и
субъективного
бытия,
т.
е.
не
п оним али
бы,
чем
о бществ о
о тл ичаетс я
от
приро­
ды,
чем
оно
о тл ич ается
от
личеости,
как
и
почему
обще­
ственные
закономерности
выходят
далеко
за
пределы
природы
и
личности
и
в
чем
вообще
специфика
общест­
венной
области.
Однако
яс ным
п редст ав ляе тся
т акже
и
то,
что
это
предварительное
и
теоретическое
рас смот р е­
ние
понятия
общества
при
всей
своей
н еобход им ос ти
все
же
является
абстрактным
и
только
вспомогательным.
Оно
для
нас
не обходим о
л ишь
потому,
что
от
не го
мы
п олу­
чим
возможность
переходить
и
д олжны
тотчас
же
перей­
ти
к
общественному
развитию,
а
не
оставаться
в
области
теоретического
исследования.
5.
Исторический
процесс
и
культура.
Исторический
процесс
и
ес ть
именно
общественное
развитие,
т.
е.
раз­
в итие
общества.
И,
сл едов а те льно,
ко
в сем
эт им
катего­
риям
становления,
движения
и
развития
мы
должны
при­
бавить
теперь
еще
бо лее
на сы ще нную
категорию,
а
имен­
но
категорию
исторического
процесса.
Имеет
смысл
уточнить
и
понятие
этого
процесса.
Ведь
всякий
исторический
п роцес с
состоит
из
длинного
ряда
слоев,
кот оры е
обладают
самой
р азн оо браз ной
степенью
обобщ ен ия .
Мож но
взять
тот
основной
и
необходимый
слой
ис тори чес кого
процесса,
который
представляет
собою
его
материальную
сторону.
Поскольку
под
мат ери ей
мы
вообще
понимаем
прин­
цип
реальности
мир а,
в нешн ий
по
отношению
к
сознанию
"и независимый от него,
то
ясно,
что
ист ор ическ ий
про­
цесс
ес ть
прежде
всего
материальный
процесс
ра з вития
жиз ни,
включающий
в
себя
как
все
производительные
с илы
общества,
т.
е.
еамого
человека
с
его
орудиями
про­
изводства,
так
и
производство
со
всеми
входящими
в
него
производственными
отношениями.
7


Эта
материальная
ст орон а
общес тв а,
которая,
оч е вид­
но,
является
базой
для
нег о,
предполагает
также
еще
и
са мые
разнообразные
формы
общественного
сознания
(науку,
искусство,
ре ли гию
и
т.
д.).
Ясно,
что
материаль­
ная
сторона
общественного
развития
и
св язанны е
с
пей
формы
общественного
сознания
так
или
иначе
связаны
между
собою
и
должны
бы ть
рассматриваемы
как
в
сво ­
ем
имманентном
развитии,
так
и
в
св оей
необходимой
связи
(иной раз очень сложной и трудно формулируе ­
м ой)
с
развитием
материальной
с торон ы
общества.
Все
это
заставляет
гов орит ь
уже
не
просто
об
исто­
рическом
развитии,
но
скорее
об
историко-культурном
развитии,
к оторое ,
впрочем,
можно
понять
толь ко
цри
ус­
ловии
ясного
пред став л ения
того,
что
такое
ис торич ес кий
процесс
вообще.
6.
Три
типа
историзма.
Но
и
зде сь
мы
находимся
пока
еще
у
самого
порога
иссл едо вания
тех
категорий,
кот о­
рые
необходимы
для
построения
философии
истории.
Дело
в
то м,
что
даже
и
к атегори я
общественного
раз­
вития
все
еще
п ро долж ает
быт ь
для
нас
категорией
с лиш­
ком
отвлеченной.
Еще
ну жно
договориться
о
то м,
в
како й
фор ме
может
выступать
и
вы сту пает
общес тв ен ное
р аз­
витие
и
какие
существуют
способы
реального
выявления
рисунка
этого
общественного
развития.
Здесь
мы
должны
тве рдо
стоять
на
поз иции
по нима­
ния
общества
как
той
области,
где
п рои сходи т
и
разви­
вает ся
единство
и
борьба
противоположностей
объекта
и
субъекта.
Это
новое
к ачест во
и
единство
об еих
основных
областей
ес ть
такое
целое,
которое,
как
мы
знаем
из
об­
щей
ди алек ти ки
ц ел ого,
определяет
собою
и
то т,
и
дру­
гой
противоположные
моменты,
из
слияния
к от орых
оно
возникло,
и
представляет
каждый
из
них
уже
в
нов ом
свете.
Так,
во
всяком
живом
организме
и меют ся
орга ны ,
функционирующие,
с
одной
стороны,
как
таковые,
т.
е.
сами
по
се бе;
с
другой
—
они
возможны
тольк о
благодаря
организму,
вз ятому
в
целом,
и
каждый
из
них
несет
на
себе
печать
эт ого
ц ельн ого
организма.
Целое
всегда
существует
толь ко
в
определенном
соот­
ношении
со
своими
частями,
а
его
части
отражают
на
себе
св ое
целое.
По этому
и
ве сь
исторический
и
в есь
ис­
тори ко- кул ь турны й
проц е сс,
о
котором
мы
сейчас
гово­
р или
как
о
сфере
об щес тв енн ого
р азв ития,
с
одной
сто­
роны,
мо жет
п они мать ся
в
своем
со отн оше нии
с
обра зую -
8


щеми
его
элементами,
т.
е,
его
можно
п они мать
и
как
пр ирод у,
и
как
внутреннюю
ж изнь
личности;
а
с
другой
с торон ы,
этот
исторический
процесс
может
рассматрива­
тьс я
и
в
св оем
чистом
историзме,
именно
в
той
своей
новой
качественности,
котора я
является
но вой
и
в
от но­
шении
втянутого
в
этот
процесс
пр иро дног о
или
органи­
че ского
развития,
и
в
отношении
субъекта
и
личности.
Таким
о бра зом,
уже
тут
поя вл яются
по
крайней
мере
три
основных
разновидности
в
понимании
общественно­
исторического
развития.
Оно
может
различаться
по
тип у
п рирод ного
развития,
по
типу
субъективного
самоуглубления
и,
н ако нец,
мо жет
рассматриваться
в
своей
с пецифич ес к ой
к ачест венно ст и,
как
тот
ни
на
что
другое
не
сводимый
и стор изм,
состоя­
щий,
о
чем
мы
уже
сказали
р анее,
из
двух
основных
про­
тивоположностей,
из
которых
он
д иал ектиче ски
возник.
Исходя
из
на ших
целей,
здесь
мож но
и
остановиться.
Все
остальные
типы
понимания
и стори че ск ого
процесса
бу дут
или
только
оттенками
э тих
трех
основных
понима­
ний,
или
самой
разнообразной
их
комбинацией,
или
иска­
нием
тех
или
ины х;
промежуточных
между
ни ми
з вен ьев.
7.
Не обх одим о
зам е тить
также
и
вот
что.
Кроме
ст а­
но вления ,
движения
и
общественно-личного
развития
сама
категория
исторического
про цесс а
получает
сво й
конкретный
с мысл
только
в
результате
того
или
иного
ее
специфического
понимания.
Получив
категорию
истори­
че ск ого
процесса,
мы
еще
должны
выбрать
ту
или
иную
точку
зрения
на
этот
пр оц есс,
тот
или
ино й
его
крите­
рий,
ту
или
ину ю
его
интерпретацию,
что
только
и
по­
зволит
нам
формулировать
самую
структуру
историческо­
го
процесса,
ту
или
и ную
его
направленность,
без
кото­
рой
он
все
еще
остается
слишком
абстрактной
категорией.
Становление,
д в ижение
и
общественно-личное
развитие
и
являю тс я
такого
род а
интерпретацией,
пред­
полагающей
пр именение
к
историческому
процессу
уже
так их
точек
зр ен ия,
к оторы е,
взятые
сами
по
себе,
не
имеют
никакого
отношения
к
и стори и.
Ит ак,
становление,
движение,
р азв итие,
общественное
развитие
и
специфическим
об раз ом
интерпретированная
структура
общественного
р а звития
являются
теми
пятью
необходимыми
категориями,
без
кот оры х
нев оз мо жно
по­
строение
ни како й
философии
ис тори и,
не
говоря
уже
о
включенной
в
эти
р амки
философии
культуры.


Глава
II
ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЕ
РАССМОТРЕНИЕ
ОТДЕЛЬНЫХ
КАТЕГОРИЙ
ФИЛОСОФИИ
ИСТОРИИ
В
АНТИЧНОСТИ
Попробуем
теперь
рассмотреть,
какие
из
эти х
пяти
ка­
тегорий
в сякой
фило с офии
и стор ии
наиболее
ярко
пред­
ставлены
в
античности,
пр едст авле ны
ли
они
вообще
и
ка ким
образом
а нтична я
мысль
интерпретирует
указан­
ные
на ми
п одхо ды
к
пониманию
и с торич еск ого
процесса.
Начнем
с
того
п ерв ого,
без
чего,
теоретически
р ассу ж дая,
вообще
не
может
быть
никакого
историзма,
а
именно
н ач­
нем
с
к атегори и
становления.
В
теории
все
та кого
род а
подходы
к
историческому
процессу,
как
мы
в ид ели,
впол­
не
необходимы.
Однако
отнюдь
нех
во
все
эпохи
и ст ори­
ческого
развития
ученые
оп ер ируют
этими
основными
ка­
тегориями
в
ясном
виде;
и
отнюдь
не
всегда
последний
и
самый
конкретный
подход
к
ис тори и,
а
именно
интер­
претация
самой
структуры
становления,
дается
в
очевид­
ной
и
вполне
бесспорной
форме.
1. Становление и его диалектика
Невозможно
спорить
о
том,
что
античность
не
т олько
прекрасно
представляла
себе
природу
ст ан овлен ия,
но
и
д ала
исчерпывающую
и
притом
д иалек тич еск ую
харак­
теристику
э той
к ат его рии.
В
ант ично й
философии
имеют­
ся
целые
философские
систем ы,
кот оры е
только
и
осно­
вываются
на
отч етли в ом
понимании
категорий
становле­
ния .
Едва
ли
нужно
у по минать
здесь
таких
философов,
как
Гераклит,
Эмпедокл,
Демокрит,
Платон
и
А ри стот ель,
стоики
или
неоплатоники.
Что
касается,
например,
Ге р акли та,
то
автор
этой
кни­
ги
уже
имел
случай
изучить
по
дошедшему
до
нас
на­
следию
Гераклита
все
оттенки
этого
у нивер саль но го
для
древнегреческого
мыслителя
принципа
становления
[18,
10


с.
44—49] Гераклит очень глубоко донимал стихию ста­
новления
и
весьма
виртуозно
умел
ее
выражать.
Эм пе докл
также
впо лне
т очно
и
я сно
на
своем
полу-
мифрлогическом,
прлуфилософском
языке
формулирует
стихию
мирового
ц
человеческого
становления.
Как
изг-
вестно,
его
двд
основных
космологических
принципа,
Лю­
бовь
и
Вражда,
находятся
в
постоянном
взаимодействии
именно
так,
что
сначала
все
сливается
в
о дно
нераздель­
ное
целое
до
закону
Любв и,
п отом
до
закону
Вражды
эта
бе зразд ел ьн ая
и
неразличимая
цельность
р аспад ает *
ся
на
отдельные
элеме нт ы,
так
что
в озникает
вполне
б ла­
гоустроенный
и
единораздельный
ко смо с;
п отом
э тот
кос­
мос
постепенно
начинает
распадаться
и
погибать,
в
ре­
зул ь тате
ч его
опять
возникает
общ ий
ми ров ой
пожар,
в
котором
гибнет
все
инд ивид уаль ное.
И
этот
процесс
от
хаоса
к
косм ос у
и
от
кос м оса
к
хаосу
происходит
у
Эм­
педо к ла
ве.чно
и
не пре л ожно.
О
на лич ии
у
Эмпедокла
принципа
вечного
становле­
ния
вполне
отчетливо
гов орят
Дио ген
Ла эрций
(VIII
1, 76) **, Симплиций,
Псевд о -Плу тарх ,
И ппол ит,
Аэций
(31 А 1, 28, 30—31, 35 Дильс)
и
др.
Эмпедокл
всобще
отрицал
всякое
абсолютное
возникновение
и
всякую
аб­
солютную
гибель
(А44;В6,8, И, 12,16,17).
Все
возни­
кает
у
него
из
оп ред е ленн ого
рода
элементов
и
погибает,
растворяясь
в
этих
элементах,
но
са мо
это
возникнове-«
ние
и
уничтожение
вечны.
Но
если
считать
ди алекти ку
наиболее
совершенным
философским
методом,
то
чистое
становление,
т.
е.
чистая
и
неразличимая
текучесть,
с
б ольш ой
виртуозностью
мыс-«
ли
сформулирована
у
Пл атон а.
Наконец,
непрерывное
и
сплошное
становление
гени­
ал ьно
фо рм улир ов али
неоплатоники
и,
прежде
всего,
Пло­
тин
в
своих
«Эннеадах;», а именно в трактате о материи
(трактате II 4).
На
основании
платоновского
«Тимея»
Цдотин
разв ив ает
в есьма
тонк ое
учение
о
чувственной
ма­
терии,
которая
является
вечным
субстратом
для
всех
чув­
ственных
вещей,
вечно
осуществляет
чистые
эйдосы,
или
* В квадратных скобках указан порядковый номер,
под
которым
и зда ние
стоит
в
библиографии
(см .
в
конце
книги), и страница
издания.
♦* В круглых скобках приводятся традиционные научные обоз ­
начения
греческих
подлинников,
что
да ет
возможность
нахо­
дить
цит иру ем ые
места
в
различных
изданиях.
11


идеи,
и,
будучи
ли шенной
всякого
разделения
и
противо­
пос та вле ния,
ес ть
непрерывный
континуум
в
виде
фона
или
фактической
базы
появления
всех
ч у вст венных;
вещей
[12, с.
291-292-, 320, 364-367, 399, 415-416).
Таки м
образом,
мы
можем
с казать ,
что
пр инцип
с та­
новления
как
чи стой ,
сп лошн ой
и
непрерывной
т ек уче­
сти
с
необходимыми
для
нее
революционными
ск ачк ами
был
совершенно
отчетливо
осознан
в
античной
филосо­
фии;
и
в
эт ом
отношении
его
нужно
использовать
в
пе р­
вую
очередь
при
построении
античной
философии
и сто­
рии .
По этом у,
по
крайней
мере
с
точки
зре ния
категорий
становления,
нет
ни как их
ос нова ний
о тказы ва ть
антич­
ной
мысли
в
ее
в ирту оз ном
умении
понимать
и
форму­
лировать
гл уб инную
сущность
исторического
процесса.
2. Д виже ние
и,
в
ч а с тнос ти , «движение неба»
Сильно
представлена
в
античной
философии
также
и
дру­
гая
категория
из
т ех,
кот оры е
мы
считаем
основными
для
фил ос офии
истории,—это
категория
движения,
т.
е.
уже
так
или
иначе
м ат ериал ьно
заполненного
становле­
ния.
Всеобщее
д вижен ие.
Едва
ли
кто-нибудь
бу дет
сомне­
ваться
в
том,
что
эт от
пр инцип
«все движется»
характе­
рен
не
только
для
Ге р акл ита,
Эмпедокла,
Демокрита,
Платона
и
др.
С
полной
уверенностью
можно
сказать,
что
древние
нй
в
каком
случае
не
м ыс лили
себе
какого-ни­
будь
бытия
вне
того
или
ино го
движения.
Понимание
таких
философов,
как
Парменид
или
П ла­
тон,
в
к ачеств е
пр опове дник ов
абсолютной
неподвижности
уже
д авно
устарело,
и
к
не му
сейчас
ни
в
какой
мер е
невозможно
возвратиться.
Действительно,
Парменид
мыслил
как
бы
два
мира.
Один
—
это
мир
чистой
мысли,
неподвижный,
бесформен­
ны й,
нерасчленимый
и
как
бы
от о рва нный
от
текучести
материального
мира.
А
др угой
—
самый
настоящий
тек у­
чий
материальный
м ир,
который
оформлен
качественно,
сп ец иф ичен
и
чувственно
ощущаем
(Парменид указывает
даж е
на
те
основные
материальные
ст ихии ,
из
ко торы х
состоит
этот
те ку чий
и
чувственно
ощущаемый
ми р).
В
этом
ощущаемом
и
материальном
мире
у
Парменида
12


т оже
все
течет
и
все
по д верж ено
бесконечным
изменени­
ям,
не
хуж е
чем
у
Г еракли та.
Пар менид
наряду
со
своим
учением
о
непрерывном
Едином
объясняет
происхождение
мира
из
смешения
ог­
ня
и
земли,
когда
огонь
является
действующей
причиной,
а
земля
—
оф ормля емой
материей.
Ему
принадлежит
да­
же
самое
обыкновенное
греческое
н атур фил осо фск ое
уче­
ние
об
эл ем ентах
—
с
ог нем,
воздухом,
з емлей
и
опреде-
лейным
п острое н ием
из
них
всего
космоса.
А
так
как
че­
ловек
вообще
и,
в
частности,
его
душа,
по
Пармениду,
то­
же
сос тоят
из
зе мли
и
огня
и
так
как
по знан ие
зависит
у
него
от
преобладания
теплого
или
холодного,
то
не
уди­
вительно,
что
именно
ему
принадлежит
за явле ние
о
том,
что
«не только душа и ум
—
одно
и
то
же», но и «мыш­
ление
и
ощущение»
есть
о дно
и
то
же
(А 33—35, 45—
46).
Всякий,
кто
подойдет
к
этому
суждению
с
новоевро­
пейск их
философских
позиций,
буде т,
конечно,
весьма
смущен
подобного
рода
заяв ле нием
Парменида
и
будет
спр аши ват ь:
как
же
так,
ведь
это
сущее
у
Парменида
е сть
чис тое
мышление,
лише нное
всякой
раздельности
и
множественности,
ощущение
же
объявлено
ло жны м,
а
тут
вдруг
то
и
друго е
оказалось
тождественным?
Но
мы
зн а­
ем,
что
и
ант ич ный
материализм,
и
а нтичны й
идеализм
яв ляютс я
весьма
отчетливыми
образцами
тончайшей
д иа­
лектики.
Поэтому
мо низм у
Парменида
пусть
удивляется
кто-нибудь
другой,
но
мы
уд ив л яться
не
бу дем.
Зна ме ни­
тый
миф
Парменида
о
восхождении
на
колеснице
к
вы­
сше й
богине
п рямо
п редпо лагает
два
пути
познания,
из
которых
каж ды й,
взятый
сам
по
себе,
ложен,
а
только
их
взаимное
с лия ние
является
и стин ой.
Из
этого
с ин теза
ум­
ственного
света
и
чувственного
мрака
Парменид
конст­
руировал
решительно
весь
космос
(В 1 —13) под общим
руководством
изначальной
богини
всего
бытия,
Афродиты
[22, с.
100-197; 62, с .
5-88].
Что
же
касается
его
первого,
ч исто
мы с лен ного
и
не­
подвижного
мира,
то
необходимо
помнить,
что
ведь
это
б ыло
в
античной
фи лосо фии
пе рвое
открытие
разницы
между
ощущением
и
мыш ление м.
Эта
разница,
понятная
теперь
у
нас
каждому,
в
те
времена
переживалась
как
какое-то
чудо,
для
и зображ ен ия
которого
П ар менид
дол­
жен
был
применить
самые
наст оя щие
мифологические
приемы,
так
как
простыми
словами
и
словами
отвлечен-
13


0ои философии нельзя было в тот момент выразить все
восторги
п еред
открытием
этой
противоположности
мы­
шления
и
ощущения.
Естественно,
что
мыс лим ый
мир
на­
делялся
всеми
так ими
свойствами,
из
ко торы х
ни
о дно
не
находило
для
себя
места
в
т ек учем
чу вст ве нном
мир е.
С
исторической
точки
зре ния
это
вовсе
не
б ыло
каким-то
принципиальным
идеализмом
или
дуализмом,
хотя
пар -
менидовское
учение
о
мыслимом
бытии
в полне
мож но
бы­
ло
использовать
для
построения
идеализма,
что
в
этом
смысле
не
раз
и
использовалось
в
античной
философии.
С
подлинной
и
непр еду б ежд енно й
исторической
т очки
зрения
—
это
только
рез ульта т
небывалых
и
весьма
наив­
ных
восторгов
перед
т аким
же
небывалым
открытием
и
естественным
увлечением
возможностью
максимально
про тив оп остав лять
мыслимое
и
ощущае м ое,
не
считаясь
ни
с
каким
аб сурдо м
т акого
противопоставления,
которое
тут
же,
и
прит ом
не
только
у
других
философов,
но
и
у
самого
П арме нид а,
в полне
снималось
учением
о
слия­
нии
мира
ч увст вен ного
и
м ира
умс тв ен ного
в
о дин
еди­
ный
и
вечно
живой
космос.
Д аже
и
П л атон,
у
которого,
и
п ритом
отч аст и
на
ос­
новании
Пар мени да ,
ид еализ м
созрел
до
самой
настоящей
философской
системы,
да же
и
Платон
свои
не под вижные
ид еи
в
основном
по ни мает
лиш ь
как
пр инципы
вечно
под­
вижного
к ос моса
и
всего,
что
находится
в
нем.
Ав тор
на­
стоящей
работы
затратил
немало
усилий
для
то го,
чтобы
доказать,
что
эти
«вечно сущие»
идеи
Пл ато на
являются
только
принципами
появления
всякого
род а
космических,
а
следовательно,
и
вну т рик осм ическ их
тел
и
душ,
прин­
ципами
их
движения,
обязательно
в е чного
и,
как
Платон
постоянно
доказывает,
прекрасного.
Наиболее
прекрасно
сформированное
и
универсальное
тело,
по
Платону,
ес ть
космос,
который
нами
видится,
слышится
и
осязается,
но
которы й
веч но
движется
со
в сей,
какая
только
возможна,
идеальной
пр авиль ност ь ю
своего
движения.
И деа льно
правильное
движение,
по
Платону,
ес ть
д ви­
жение
круговое.
Поэт ому
космос
состоит
из
вложенных
одна
в
другую
сферических
обла сте й,
по
к оторы м
и
д ви­
жется
все,
что
внутри
них.
Все
это
у
Платона
о бязател ь­
но
и
без
всякого
ис кл юче ния
дв иж ется;
и
кругообразное
д вижение
видимого
не ба
является
самым
совершенным,
самы м
п рек рас ным
и
никогда
нескончаемым.
Надкосми­
ческие
платоновские
идеи
т олько
обеспечивают
ко смо су
14


его
вечное
д в ижение,
являясь
принципами
совершенных
и
окончательных
закономерностей
происходящих
в
к ос­
м осе
д виже ний.
В
конце
своего
«Тимея», посвященного теории миро -
образования,
Платон
восторженно
п иш ет : «Восприняв в
себ я
смертные
и
бессмертные
жи вые
су щ ества
и
испол­
нивш ис ь
ими,
наш
космос
ста л
видимым
живым
су щест­
вом,
объемлющим
все
видимое,
ч у вст венным
богом,
обра­
зом
бога
ум оп остига ем ого,
вел ич айши м
и
н аи лучши м,
прек р аснейш им
и
совершеннейшим,
единым
и
од н ород­
ным
небом» (92с).
Это
небо ,
которое
вечно
вр ащае тся
в
самом
себе
при
соблюдении
точнейшей
правильности
своих
д виже ний,
является
для
Платона
сразу
и
чувствен­
но
воспринимаемым
космосом,
т.
е.
универсальным
телом,
идеально
организованным,
и
универсальным
живым
су­
ществом,
и
видимым
божеством.
Эта
идеальная
космиче­
ская
жизнь
у
Платона
настолько
универсальна,
что
в
ней
у
философа
не
нашлось
места
да же
для
т рад иционно го
гре ческ ого
Аида.
Идеалистические
черты
подобной
концепции
ясны
са­
ми
собой.
Одн ако
нужно
сказа ть ,
что
с
э той
ш арообраз­
ностью
космоса,
с
этими
похвалами
по
адресу
вечного
движения,
которое
в
то
же
время
является
и
вращением
в
одном
и
том
же
м есте,
и
с
этими
восторгами
по
адре­
су
не под вижной
вечности,
в
то
же
само е
вре мя
вечно
по­
д вижной,
но
никуда
не
уходящей
за
точно
ограниченные
пределы,
античная
философия,
вообще
го вор я,
никогда
не
расставалась.
Нам
п редста вл яется
эта
ант ич ная
концеп­
ция
настолько
очевидной,
что
доказывать
ее
в
н ас тоящее
время
бы ло
бы
вполне
из лиш ним
зан яти ем
[26, с.
666—
668].
При
этом
интересно
отм е тить,
что
такого
рода
не­
скончаемое
д в ижение
кос м оса
принимали
в
античности
решительно
все
философы,
не за вис имо
от
своего
идеализ­
ма
или
мат ер иал из ма.
' Все движется не только у Гераклита или Демокрита,
не
только
у
в сех
досократиков,
но
все
движется
и
у
Пла­
тона,
и
у
Ари сто теля,
и,
как
можно
легко
наблюдать,
во
всей
той
последней
и
при том
четырехвековой
фило с оф­
ск ой
античной
школе,
которую
обычно
называют
«нео ­
п ла тон из мом».
Таким
о бра зом,
категория
дв иже ния,
притом
всеобще­
го,
универсального
и
никогда
н ес конч ае мого
д виж ения,
б ыла
в
античности
осознана
весьма
ярко
и
отче тли во,
так
15


что
в
отношении
разработки
этой
категории
античная
фи­
лос офи я
истории
и
вся
античная
ф илосо фия
культуры
не
только
не
уступали
никакой
др угой
пос ле а нти чной
фи ло­
соф ии
ис тор ии,
но,
пожалуй,
и
пре вос х одили
всякую
д ру­
г ую,
неантичную
фи лософ ию
и стор ии.
Как
п рос тое
становление,
так
и
з аполн енно е
станов­
ление,
а
им енно
дви жени е,
могли
служить
в
античности
вполне
надежной
основой
для
построения
фи лософ ии
ис­
тории.
Однако
уже
на
категории
движения
с казы ва ется
та
специфика
античности,
которая
ос тавал ась
почти
не за­
метной
на
ступени
чистой
категории
становления.
Уже
тут
дает
о
с ебе
знать
с пециф ич ески
античная
интерпрета­
ция
движения,
специфическ и
та
его
структура,
которую
мы
уже
выставили
как
необходимую
для
построения
всякой
философии
истории
и
культуры.
Именно
только
в
св язи
со
спецификой
античности
не­
обход им о
помнить,
что
наиболее
пон ят ным
и
максималь­
но
очевидным
для
ант ич ных
мыслителей
б ыло
движение
неб есно го
свода,
вечно
правильное
по
форме
(круговой
или
ша рообра зн ой), и чем-т о
максимально
тонким
и
пр е­
красным.
Ведь
согласно
учению
древних,
сам ая
густая
и
плотная
материя
земли
постепенно
ра зре жал ась
в
вод у,
в
воздух
и
в
огон ь;
а
тот
тончайший
огонь,
из
которого
состояло
не бо,
часто
назывался
э фир ом,
в
котором,
между
про чи м,
и
обитали
боги.
Но
это
огненно-эфирное
неб о
бы ло
не
так
уж
да леко
от
земли.
Если
Гефест
(см .
«Или­
ад у»
Го м е ра ), сброшенный Зевсом с Олимпа,
летел
па
землю
од ин
день
(I 592), а медная наковальня в «Т еог о­
ни и»
Гесиода
—
девять
су ток
(720—725),
то
после
вы­
чис ле ния
длины
этого
пут и
по
нашей
ф орм уле
падения
тел
мы
пол уч им
только
весьма
и
весьма
небольшое
ра с­
стояние.
А
относительно
то го
Олимпа,
на
котором
обита­
ли
боги,
у
разн ых
античных
ав то ров
и
в
разных
местах
у
од ного
и
то го
же
автора
б ольше й
частью
невозможно
понять,
является
ли
эта
г ора
той
реаль ной
горой,
кото­
рая
была
на
границе
Ф ессал ии
и
Македонии,
или
ее
вер­
шина
д ейст вите ль но
упиралась
в
эф ирн ое
небо,
так
что
и
о
Зевсе
читае м
в
«Илиаде»
как
о
«живущем в эфире»
(II 412, IV 166, XV 192).
О
к руг овом
движении
специально.
Д ру гими
словами,
то
движение,
которо е
больше
всего
брос ал ось
в
глаза
ан­
тичным
мы слит еля м,
б ыло
бесконечным
по
времени,
но
вполне
конечным
по
своему
пространству,
вполне
мате­
16


риальным
и
вечно
в ра щающ имся
в
конечных
пределах
одного
универсального
и
космического
шара.
О
таком
ко смич ес ком
шаре
мы
читаем
даже
у
Ан ак­
симандра,
к отор ый
написал
и
сочинение
на
соответствую­
щую
тему,
хотя
еще
раньше
Анаксимандра,
по
с ооб ще­
нию
П лин ия,
не бе сную
сферу
открыл
н екий
Атлас.
Со­
чи нение
«Сфера»
пр иписы вали
также
Эмпедоклу
и
Де­
мокр ит у.
Даже
и
по
Анакси ман др у ,
вначале
образовалось
де тород ное
н ачало
те п лого
и
холодного,
откуда
и
воз н ик­
ла
«огненная сфера», облекающая наш воздух .
И нте рес­
нее
всего,
о дна ко,
то,
что
даже
элеаты,
отрицавшие
вся­
кую
оф орм лён н ость
всего
сущего,
в елик о лепнейш им
обра­
зом
трактовали
его
как
ша р.
По
Ксено фану ,
«существо
божье
ш арообра зн о» (А 1); «будучи всюду однородным,
он
(бог)
им еет
форму
шара» (А28).
Парменид
тоже,
несмотря
на
от рица ние
за
чистым
б ытием
всякого
офо р­
мления,
считал
небо
«самым точным из встречающихся
шаров» (В*8).
У
него
не
только
земля
имеет
фор му
ша­
ра,
но
и
вся
Вселенная
и
даже
«бог неподвижен,
коне­
чен
и
имеет
форму
шара» (А31).
У
самого
Платона
в
«Тимее»
небо
ша ров идн о,
ввид у
равного
отстояния
гра­
ниц
Вселенной
от
центра
(62 d; 33 b).
Наконец,
д аже
у
максимально
позитивного
Аристотеля
не
только
все
не­
бесные
светила
яв ляютс я
шарами
(«Физика» II 2, 193 b
30; «Вторая аналитика» I, 13, 78 Ь), но и все небо и
весь
космос.
Это
—
идеалисты.
Но
нисколько
не
от ста ют
от
них
и
мат ер иалист ы
Левкипп
и
Демокрит.
По
Левкиппу, «мир
шарообразен» (А22).
Лев к ипп
п риписы вал
шарообраз­
нос ть
и
душ е
потому,
что
эта
последняя
«дает живым су­
ществам
движение» (А28).
Демокрит
д ум ал: «Из всех
форм
са мая
подвижная
—
шарообразная.
Таков ы
же
по
своей
форме
ум
и
ог он ь» (А 101).
У
н его
же : «Душа—
огнеподобное
с лож ное
соединение
умопостигаемых
телец,
имеющих
сферические
форм ы
и
огне нно е
свойство;
оно
есть
те ло» (А 102, 106, 135).
Вопреки
учению
атомистов
о
разных
и
даже
бе скон ечн о
разнообразных
формах
ато ­
м ов,
Демокрит
учил
также
и
о
повсеместной
их
шарооб­
разности,
выводя
эту
последнюю
из
вечной
подвижности
атомов.
В
конце
к онцо в,
по
Де м окр иту,
даже
и
«бог есть
ум
в
шарообразном
огне» (А74).
Л ог ич еская
необходимость
для
античных
фил ософов
мыслить
всякое
движение
кругообразным.
Не
нужно
ду­
17


ма ть,
что
всеобщее
и
универсальное
круговое
д вижен ие
и
понимание
всего
существующего,
нач иная
от
атомов
и
кончая
косм ос ом
и
самим
богом,
было
у
гре ков
тольк о
каким-то
курьезом
и
что
мы
ничего
здесь
не
мо жем
на­
ходить,
кроме
одн ой
глупости.
Де ло
в
том,
что
и
с
точки
зрения
современной
нам
геометрии
прямая,
доходящая
в
одну
сторону
до
бесконечно
удаленной
точки ,
возвращав
е тся
к
нам
обратно
уже
с
противоположной
стороны,
В сяк ий,
изучавший
хотя
бы
элементарную
три гон о-
метрию
или
аналитическую
геометрию,
знает
о.
том,
что
некоторые
кривые
представлены
для
нас
так,
что
мы
на-*
ходим
од новр е менно
и
кривизну,
уходящую
своими
р аз­
ветвлениями
в
од ну
сторону,
и
кривизну,
как
бы
пр ихо-
дящую
своими
раз ве твле ния ми
с
про тиво пол ожно й
сторо­
ны.
П одоб ного
рода
пр е дстав ле ния
основаны
на
том,
что
вс е,
доходящее
до
бесконечно
удаленной
точки ,
о пис ыва­
ет
некоторого
рода
бесконечную
окружность,
возвращаясь
к
нам
с
противоположной
стороны.
Окружность
с
б еск оне чно
боль шим
радиусом
настоль­
ко
уме ньша ет
с вою
кривизну,
что
эта
пос ле дняя
до хо дит
до
нуля,
и
в
этом
случае
кр уг
превращается
в
прямую
лини ю.
Другими
словами,
бесконечно
продолженная
пря­
мая
ест ь
окружность,
а
окружность
с
б еск оне чно
боль­
шим
радиусом
есть
прямая.
В
интуитивной
ф орме
такое
представление,
несомнен­
но,
бы ло
свойственно
древним
грекам.
Поэтому
всякоо
прямолинейное
движение,
будучи
взятым
в
своей
совер­
шенной,
т.
е.
бесконечной,
форме,
обя з ател ьно
превраща­
лось
для
них
в
круговое
или
шарообразное
движение.
В
то
же
самое
время
греки
как
с ти хийные
материалисты
все
хотели
обязательно
видеть
собственными
глазами
и
щупать
собственными
руками.
Поэтому
нет
ничего
у ди­
вительного
в
т ом,
что
и
атомы,
как
бы
они
ни
был и
р аз­
нообразны
по
своей
форме,
в
условиях,
когда
они
мы сл ят­
ся
сов ерш енны ми
и
бесконечно
под вижн ым и,
обязательно
принимали
для
древних
греков
в
сво ем
пределе
именно
шарообразную
форму.
А
так
как
боги
для
античного
ма­
териализма
б ыли
не
чем
иным,
как
космосом,
ил и,
в
край­
нем
сл уч ае,
моделями
космоса,
то
и
космос,
и
сам
бо г,
в
конце
концов,
представлялись
древним
грекам
шаро­
образными.
И
как
мы
сейчас
п оказал и,
пр едст авл ение
это
было
одинаково
свойственно
как
идеалистам,
так
и
ма­
териалистам.
18


Таким
об раз ом,
в
анти чност и
не
только
все
двигалось,
но
и
в
пределе
своем
двигалось
обязательно
по
замкнуто­
му
кругу,
и
для
античных
а в торов
это
б ыло
только
ре­
зультатом
их
последовательно
лог иче ского
мышления,
ос­
нованного
на
стихийном
материализме.
3. Циклическая основа античного историзма
Уже
такое
пр ед ст авл ение
о
движении
не
оч ень
рас по ла­
гало
древних
к
ч ист ому
ис то ризм у,
т.
е.
к
такому
по ни­
манию
жиз ни,
когда
отдельные
ее
моменты
представля­
ю тся
чем-то
небывалым
и
уникальным,
когда
мы сли тся
та
или
другая
це ль
и
направленность
и ст ориче с кого
ра з­
вития
и
вообще
когда
историзм
является
повествованием
о
чем-то
не пов тори мом .
У
а н тичных
философов
решительно
все
дв иж ется,
но
в
конце
концов
все
и
покоится
в
пределах;
одной
косми­
ческой
шаровидности.
Одни
и
те
же
небесные
с ветил а
с
идеальной
закономерностью
в ос ходят
на
небесном
своде
и
нисходят
с
не го.
Одна
и
та
же
картина
мира
су щест­
вует
здесь
решительно
везде
и
всегда,
что
все
-ин ди­
видуальное,
все
лично е
и
вообще
все
оформленное,
то
со­
зидаясь,
то
разруш аясь ,
в ечно
в озвращ ается
к
самому
ееб е
и
от
этого
своего
в е чного
круговращения
оно
ровно
ничего
не получ ае т
нового.
Зд есь
перед
нами
не
что
ино е,
как
идея
в ечног о
в оз­
вращения,
которая
мно го
раз
д еб атир ов алась
в
нов ой
и
но­
вейшей
философии,
но
которая
именно
в
ант ичн ост и
пред­
ст авл ена
в
наиболее
оче ви дном
и
неопровержимом
виде.
Поэтому
уже
на
стадии
философского
учения
о
вечном
движении
и
о
вечном
возвращении
мож но
догадываться
о
том,
что
и
а нтич ное
понимание
историзма
б удет
ск ла­
дываться
по
типу
в ечног о
круговращения
не бе сного
сво­
да,
т.
е.
б удет
тяготеть
к
тому
ти пу
историзма,
который
мы
выш е
назвали
природным
историзмом.
З десь
именно
природа
б удет
моделью
для
и стор ии,
а
не
история
—
мо­
делью
для
пр ироды .
И
это
очевидно,
как
мы
говорим,
уже
на
стадии
типовых
учений
античности
о
движении
во­
обще.
Что
же
касается
имеющихся
здесь
различного
рода
тонких
оттенков
и,
может
быть,
да же
н еко торого
рода
ис­
ключений,
то
го во рить
об
этом
мы
не
будем,
чтобы
не
19


превращать
на ше
исследование
в
оче нь
г ромоз дку ю
и
фи­
лологически
нагруженную
диссертацию.
Пра вда ,
сейч ас
это
для
нас
только
еще
исходный
пунк т
ан тич ного
историзма.
Чтобы
этот
пр инцип
стал
обоснованной
теорией,
нео бхо димо
от
изображенных
у
нас
античных
обр аз ов
становления
и
движения
перейти
сн а­
чал а
к
органическому
движению,
к
общ ест в ен ному
дви­
жению
и,
наконец,
непосредственно
к
самим
т ео риям
ис­
торического
процесса
м
древности.
4. Диалектика органического развития
То,
что
мы
сейчас
сказали
о
понятии
движения,
у
древ­
них
в
св язи
с
у ч ением
о
н ебе,
косвенно
является
р ас­
смо т рен ием
та кже
и
концепции
ра зви тия.
Если
ве сь
кос ­
мос
есть
ж ивое
существо,
то,
кон ечн о,
он
пр ежде
всего
органичен,
а
не
просто
механистичен.
Но
покамест
это
у
нас
скорее
только
дедукция
из
общего
учения
древних
о
д виже нии
не ба.
Позволительно
сп росит ь:
а
б ыла
ли
в
древней
Греции
концепция
самого
развития,
т.
е.
прежде
в сего
органиче­
ского
развития
как
т аков ого,
независимо
от
универсаль­
ных
проблем
небесного
движения?
Та кая
ко нце пция
без­
условно
была.
Если
в
наивном
виде
она
много
раз
фо рму­
лировалась
уже
в
досократовской
фи лософ ии,
то
Аристо­
те ль
—
и
это
тоже,
кажется,
дос тат очно
известно
—
явля­
е тся
тем
ант ичн ым
мы слит е лем,
который
глубочайшим
об­
разом
продумал
именно
теорию
орга н иче ск ого
развития,
бу дучи
знатоком
ест ест веннонау чны х
д ис циплин,
прежде
всего
з оологии ,
ботаники
и
связанных
с
ними
пр обле м
элементарных
ф орм
живого
ощущения
проце сс ов
жизни.
Не
стоит
в
н астоящ ей
работе
анализировать
эту
пр облем у
философии
Аристотеля,
поскольку
она
много
раз
и
не­
плохо
изучалась
и
излагалась.
Мы
обратим
вн имание
только
на
два-т ри
т ерми н оло­
гических
факта.
Аристотель
гов орит ,
например,
о
так
наз ываем ой
эн­
телехии,
что
является
не
чем
иным,
как
вне шне
органи­
зованным
и
материально
осмысленным
результатом
име н­
но
живого
развития
ж изни.
Уже
со
времен
Ш вег лера
и
Тейхмюллера
установилось
п онима ние
аристотелевской
энтелехии
как
та кой
эн ерг ии
тела,
которая
развилась
до
20


сво его
совершенства.
Об
этом
можно
прочитать
в
любом
пространном
курсе
греческой
философии
и
в
любом,
до­
статочно
пространном
изложении
фило с офии
Аристотеля
[17, с.
93-94, 109-111].
Ар ис то телю
принадлежит
характерный
термин
для
обозначения
сущности
вещи,
именно
to ti ên einai, что
буквально
значит
«то,
что
стало
быт ь », или,
точнее, «то,
что
раз в ивал ось
раньше
и
теперь
пришло
к
о пред ел енно
оформленному
б ыт ию».
В
исследовании
этого
термина
[12,
с.
463—528] автор настоящей книги в свое время собрал
весь
текстовой
матер и ал
из
Аристотеля,
о тно сящ ийся
к
э тому
термину,
и
пришел
именно
к
тому
выводу,
что
здесь
перед
на ми
в
философии
Ар исто т еля
как
раз
и
по­
является
диалектический
результат
живого
развития
жи з­
ни.
В
науке
об'
этом
гов орилос ь
дос та точн о,
и
сейчас
не­
обходимо
только
упомянуть
об
этом.
Наконец,
к
учению
о
развитии,
несомненно,
от нос ит­
ся
у
Аристотеля
его
знаменитая
и
тоже
о бщеи зве стн ая
теория
четырех
принципо в
в
«Физике» (II 3) и «Метафи­
зике» (V2).
Кратко
на пом ним
ее.
Вс якая
вещь
имеет
в
к ачест ве
своей
основной
«причины»
мат ер ию.
Но
эта
ма­
терия,
взятая
в
чистом
виде,
еще
далеко
не
достаточна
для
образования
вещи.
Всякая
в ещь
п оэт ому
должна
иметь
еще
и
«формальную»
прич ину ,
т.
е.
она
не
только
материя,
или
материал,
но
и
форма.
Ист ори ки
фи лос оф ии,
котор ые
сл ишком
увлечены
по­
исками
противоположности
между
Ар ист оте лем
и
Плато­
ном,
намеренно
переводят
употребляемый
Платоном
те р­
мин
«эйдос»
как
именно
«форма».
Но
этот
«эйдос», и по
Платону,
и
по
Аристотелю,
ес ть
не
что
ино е,
как
видимая
й
оформленная
с ущнос ть.
Поэтому
к огда
переводят
плато­
новский
«эйдос», то переводят его как «и дея»; а когда
переводят
аристотелевский
«эйдос», то переводят его как
«форма» .
Однак о
и
филологически,
и
философски
—
это
од на
и
та
же
категория,
противоположная
бесформенной
материи,
как
н ечто
видимое
и
упорядоченное.
Д алее,
кроме
«материальной»
и
«формальной» « пр ич и ­
ны»
Ар ис тот ель
требует
также
признать,
что
в
ка ждой
вещи
дано
и
ее
«действие», равно как и « це ль».
Но
с то­
ит
только
взя ть
вместе
эти
четыре
принципа
бы тия
вс я­
кой
вещи,
а
именно
материю,
форму,
причину
и
ц ель,
а
у
Аристотеля
эти
четыре
принципа
д иал е кти чески
ели-,
ваются
в
о дно
нераздельное
целое,
то
тут
же
выясняет­
21


ся,
что
каждая
ве щь
д аца
в
тот
или
другой
момент
ее
живого
раз вит ия:
залегающая
в
ее
гл у бине
причина
в
той
или
и ной
мере
д ост игает
своей
це ли.
Но
это
единство
причины
ве щи
и
ее
це ли
возможно
только
тогд а,
когда
они
д аны
ма тер иально
и
когда
они
получили
сво е
эйде*
тическое
оформление.
Другими
словами,
каждую
вещь
Аристотель
мыслит
вместе
со
всей
ст их ией
ее
развития
и
мыслит
ее
в
тот
или
и ной
момент
этого
развития.
Таким
обр аз ом,
ка тего рия
развития,
или,
точн ее
го*
воря,
категория
ор ганиче с ко го
развития,
во
всяком
слу *
чае,
была
весьма
гл убок о
продумана
в
античности,
и
у
Аристотеля
это
видно
особенно
ярко.
5. Основная трудность изучения
античной
философии
ист ории
Из
предыдущего
достаточно
видно,
что
категории
ст а*
новления,
движения
и
орга н иче ск ого
развития,
безуслов*
но,
яв ляютс я
весьма
глу бок им
и
отчетливо
выраженным
достоянием
античной
мысли.
Тут
от
иссл едо в ател я
требу*
ется
не
с только
интерпретация,
ск ольк о
т очное
воспроиз*
ве дени е
очевиднейших
результатов
античной
мысли.
И
категория
становления,
и
категория
движения,
и
категория
развития
(особенно органического)
пр ед став ле­
ны
в
античной
философии
настолько
об с тоят ельн о,
со лид но,
что
они
вполне
могут
ле чь
в
основу
всей
античной
фило­
софии
ис тор ии,
и
не
толь ко
античной.
Однако
совсем
д ругое
приходится
г ово рить
относи­
тельно
общественного,
а
тем
самым
и
исторического
развития.
Античные
мыслители
чрезвычайно
скупы
в
с во­
их
рассуждениях
об
историческом
развитии.
Здесь
дейст­
вительно
трудно
обнаружить
ясны е
и
пр оз рач ные
уч е­
ния,
ввиду
почти
полного
отсутствия
их
в
античности,
и
поэтому
приходится
инт ерпр ети ро ват ь
разные
обла ст и
а нти чной
мысли,
так
или
иначе
связанные
с
п роб лема ми
историзма.
Пр ав да,
это
не
может
нас
сколько-нибудь
сму­
щать.
Ведь
оче нь
м ногие
разде л ы
человеческого
знания
и
науки
были
весьма
г луб око
переживаемы
в
античности,
но
не
дошли
до
ст епени
д ифференциро ванного
выр аже ния
и
формулировки.
Например,
д р евние
о бх о дились
без
специал ьно й
науки,
которую
они
называли
бы
эстетикой.
И
тем
не
менее
вся
22


античность
от
нач ала
и
до
конца
переполнена
не
только
соответствующими
и
весьма
выразительными
фактами
ис­
кусства,
но
и
всякого
рода
эстетическими
или
полуэсте-
тическими
те р мина ми,
образами,
рассуждениями
и
целы­
ми
теориями.
И ссл едо ват ель
ника к
не
может
пре неб ре­
г ать
этими
обширными
ан тич ными
материалами.
Он
дол­
же н,
правда
на
свой
риск
и
страх,
выделять
из
античных
философских
систем
и
теорий
эту
содержащуюся
в
н их,
но
пл охо
д и ффер енцир о ванную
эстетику.
Получаемые
при
этом
материалы
обл ад ают
огромной
логической
силой
и
огромной
исторической
значимостью.
То
же
са мое
мы
должны
ск аза ть
и
о
филос о фии
ис­
тории.
Насколько
яс ны
три
первые
категории,
необходи­
мые
для
те ории
историзма,
к оторы е
мы
пр и вели
ранее,
настолько
неясной
для
пе рвог о
взгляда
оказывается
об­
ласть
общ е ств ен ного
и
и стори чес кого
развития.
Но
здесь
у
д ре вних
т оже
весьма
много
и
теоретических,
и
ист ор и­
ческих
материалов
и
наблюдений,
к ото рые
обязательно
должны
быть
п ри няты
во
в ни мание
в сяки м,
кто
хотел
бы
сделать
я сной
для
себ я
ан ти чную
фи лосо фию
исто­
рии.
Нач нем
с
изложения
некоторых
исторических
перио­
дизаций,
нашедших
место
в
античности,
потому
что
на
их
не
просто
фактографический,
но
на
идеологический
инте­
рес
указывает
хотя
бы
весьма
глуб око
переживаемая
у
античных
мыслителей
оценка
всякой
такой
периодизации
и
вообще
ее
глуб око
фило с офс кий
характер.
В
ан тичн о­
сти
б ыло
немало
как
прогрессивных,
так
и
регрессивных
и
д аже
прогрессивно-регрессивных
оценочных
теорий
ис­
т ориче с кого
процесса.
6. Античные теории исторического регресса
О дин
из
самых
ранних
гр еческ их
писателей,
а
именно
Гесиод
как
символ
перехода
от
о бщинн о-род ов ых
поряд­
ков
к
порядкам
классово-рабовладельческим
выс т авлял
теорию
пяти
в еков
человеческой
ис тори и,
из
которых
ка ж­
дый
п ос ледующий
б ыл,
по
Г ес иоду,
хуж е
предыдущего
(«Труды и дни» 109—201).
Первый
в ек , «золотой», существовал под эгидой Кроно ­
са.
Он
отличался
выс ок им
б лагочес тие м ,
легкостью
и
здо­
ровьем
жи зни,
полной
б есп ечн остью
и
благоденствием,
23


когда
даже
смерть
людей
б ыла
безболезненной,
а
после
смерти
люди
становились
до бры ми
охранителями
и
о пе­
кунами
последующих,
уже
но
столь
сч аст ливых
ц ок оле-
ний
людей.
Люди
с лед ующе го,
«серебряного», века,
по
Гесиоду,
были
неблагочестивы,
не
пр инос или
жертв
богам,
бы ли
ве сьма
горд ы,
обрекались
на
бе ды
своей
собственной
гл у­
п ост ью,
за
что
Зевс
и
п ос елил
их
в
подземном
мире,
хо­
тя
все
еще
с
достаточно
блаженной
жи знью .
Люди
т ре т ье го , «медного», века были страшны и мо­
гучи,
не
ели
хлеба,
люб или
воевать
и
были
насильника­
ми.
За
это
Зевс
уготовил
им
плохое
ме сто
в
Аиде,
где
они
и
пребывают
безымянными.
Люди
так
называемого
героического
века
бы ли
благо*
чес ти вы
и
воевали
благородно,
но
слишком
увлекались
своими
г ер оическ ими
подвигами,
за
что
и
бы ли
пе р енесе­
ны
на
острова
блаженных
и
пользовались
вполне
б еспечн ым
и
блаженным
обра зом
жизн и.
Самый
страшный
и
ужасный
век
—
«железный» .
Этот
в ек,
который
Гесиод
считает
современным
себе,
от лич а­
ется
большим
эгоизмом,
всеобщим
насил ием
одних
над
другими,
всеобщим
озлоблением
и
между
родственниками,
и
между
л юдьми
чужими
друг
другу,
всеобщей
завистью
и
з лоб ой,
всякими
болезнями,
не
говоря
уже
о
тяжких
трудах,
а
также
всеобщим
разбоем.
Картина
э тих
пяти
в еков
у
Гесиода
яркая.
Но
ей
не
хватает
двух
моментов
для
того,
чтоб ы
ст ать
подлинной
античной
фило с офией
истории.
Во-пе рв ых ,
здесь
остаются
н евы яснен ным и
пр ичины
пе рехо да
лю дей
из
одного
в ека
в
д ругой .
Су дя
по
тому,
что
здесь
выдвигается
па
первый
пла н
мор альна я
точка
зр е ния,
Ге сиод ,
по-видимому,
хо чет
сказат ь ,
что
л юди
по­
с тепе нно
морально
р азл ага ются,
ра звращ аются,
становят­
ся
хуже;
но
почему
это
п рои сходи т
и
поч ему
л юди
свое­
му
первоначальному
бл аж енс тву
и
беззаботности
сами
же
на чина ют
предпочитать
жизнь
злую,
п олную
горя
и
забот,
им
же
самим
ненавистн ую,
это
остается
у
Г еси ода
не вы­
ясненным.
Во-вторых,
не
очен ь
ясным
является
от ношен ие
этой
регрессивной
исторической
теории
к
той
кос м ологи че ской
теории,
к отор ая
пр о пов ед уется
в
дру гой
поэме
Ге си ода,
именно
в
«Теогонии» (116—1022), и которая,
несомненно,
об ладае т
уже
впо лне
прогрессивным
характером.
Здесь
24


ми ро вая
ист ор ия
начинается
с
бесформенных
стихий
(Ха-*
ос а,
Земли,
Тар та ра,
Эроса )
и
всех
их
порождений,
вы­
ливается
с начал а
в
бе скон ечн ую
производительность
с ына
Земли,
Урана,
укрощение
это й
плодовитости
сыном
Урана
и
Зе мли,
Кроносом,
и
за ка нчива етс я
отстранением
от
мировой
власти
Кро но са
с
его
братьями,
титанами,
в виду
их
неразумного
упорства
и
эгоиз ма,
и
в оца рением
З евса.
У
Ге с иода
пр ом ель к ивает
даже
республиканско-
из б ир атель ный
мотив,
поскольку
владыкой
мирового
цар ­
ств а
Зе вс
ст анов ится
не
сам
по
себе,
но
в
результате
вы­
бо ров
среди
богов.
Зевс,
по
Гесиоду,
является
ол ице тво­
рением
мирового
ра зума
и
воли,
побеждает
неразумные
и
стихийные
си лы
титанов
и
Тиф она
и
является
родона­
чальником
ол им пийс ких
б огов
и
земных
героев
—
победи­
телей
страшных
земных
стихий
и
учредителей
всеобщего
разумного
порядка.
Как
объединить
эти
две
к онце пции
мировой
истории,
и зл о женные
в
«Трудах и днях»
и
в
«Теогонии»? Это
серьезная
про бле ма,
о
кот орой
много
сп ори ли,
но
к отору ю
весьма
т рудно
разрешить.
Во
всяком
случае,
од на
гесио-
до в ская
ко нцепц ия
гласит
о
всеобщем
паде нии,
ра з вале
и
н араст ающ ей
всеобщей
злобе;
другая
—
о
победе
разума
над
неразумными
стихиями
и
торжестве
благоустроенно­
го
Космоса
над
б ез личным
и
дисгармоничным
Хаосом.
Го вори ть
здес ь
о
це ль ной
философии
истории
за трудни ­
т ельно .
7. Античные теории исторического прогресса
В
а нт ичной
литературе
ярко
выражена
также
и
прогрес­
сивная
философия
истории,
но
т оже
сл або
согласованная
с
постоянной
и
повсеместной
греческой
космологией.
Уже
у
Гомера
в
«Одиссее»
кикл о пы
изображаются
в
виде
пер­
вобытных
людей,
не
признающих
ни
божественных,
ни
человеческих
законов,
а
Од иссей
и
его
спутники,
сл учай ­
но
попавшие
к
киклопам,
обрисованы
в
ви де
пр е дстав и­
телей
культуры
и
цивилизации
(IX 213—215, 275—278).
Но
уже
я вно
прогрессивную
теорию
культуры
и
цивили­
зации
проповедует
Ксенофан,
философ
и
поэ т
VI—V
вв.
до
н.
э .: «Не от начала все открыли боги смертным,
но
постепенно,
и ща,
л юди
находят
лучшее» (В18).
И
дальше
эта
прогрессивная
теория
укрепляется.
25


В
этом
отношении
многое
сделали
уже
софисты,
ко­
торые
ста ли
пр опов ед оват ь
естественное
празо,
и
хотя
за­
кон
у
них
формально
и
прогрессивен,
но,
по
существу,
является
только
на сил ием
над
человеческой
природой.
Со­
фист
Антифонт
п и шет: «Предписания законов произволь­
ны
(искусственны),
веления
же
природы
нео бх одим ы.
И
сверх
то го
предписания
законов
с уть
рез ульта т
со гла­
шен ия
(договора людей), а не возникшие сами собой ( по­
рождения
приро ды), веления же природы суть самовоз-
никшие
(врожденные начала), а не продукт соглашения
(людей между собой)» (В 44).
У
того
же
с офис та
читаем
(тот же фрагмент): «Многие предписания,
п риз наваемы е
справедливыми
по
закону,
враждебны
природе
человека».
Но
что
эта
прогрессивность
закона
являётся
мнимой
и
Возражающие
против
него
ратуют
за
такое
естественное
состояние
человека,
к оторое
основано
на
равенстве
в сех
людей
(а это равенство,
с
точки
зре ния
со фисто в,
во
в ся­
ком
случае
прогрессивно), явствует все из того же фраг­
мен та
Ант ифо н та:
«Тех,
которые
происходят
от
зн ат ных
р одит елей,
мы
у ва жаем
и
чтим,
тех
же,
к отор ые
не
из
з нат ного
дома,
мы
не
у в ажаем
и
не
почитаем.
В
эт ом
мы
п ост упаем
по
от­
но ше нию
друг
к
друг у
как
варвары,
п отому
что
по
при­
роде
мы
все
во
всех
от но ше ниях
рав ны,
притом
одина­
ково
и
варвары,
и
э ллины .
Здесь
уместно
обратить
внима­
ние
на
то,
что
у
всех
л юдей
нужды
от
прир од ы
одинако­
вы.
Пр ио б рести
то,
что
касается
удовлетворения
этих
нужд,
возможно
одинаково
в сем,
и
во
всем
этом
никакой
варвар
и
никакой
эллин
не
отличается
от
на с.
И
в
само м
деле,
мы
все
одинаково
дышим
в оздух ом
ч ерез
рот
и
нос
и
едим
мы
все
одинаково
при
п омощи
рук».
В
науке
вошло
в
обыкновение
все
прогрессивные
уч е­
ния
о
диком
состоянии
чел о века
и
о
переходе
его
к
ци­
вилиз а ции
приписывать
обязательно
Демокриту
и
родона­
чальником
всех
эт их
учений
делать
именно
е го.
Это,
одна­
ко,
не
совсем
так.
Когда
в
диалоге
«Протагор»
э тому
со­
фис ту
Протагору
пр ип исы в ается
уч ение
о
переходе
от
не­
органического
состояния
п рирод ы
к
человеку
и
от
дикого
состояния
чел ов ека
к
цивилизации,
забывают,
что
с огла с­
но
этому
мифу
име нно
боги
создали
человека
из
земли
и
огня,
что
именно
Прометею
и
Эпиметею
оп ять -та ки
имен­
но
бо ги
пред пис али
выд ели ть
для
кажд о го
живого
су ще­
ства
приличествующие
ему
формы,
что
именно
Эпи м етей
26


сделал
людей
не защищ енны м и
и
неприспосо б л енны ми
к
жизни
и
что
именно
Прометей
(а Прометей двоюродный
брат
З евса,
т.
е.
то же
бог,
е сли
еще
не
с тарше
е го,
как
титан)
д аро вал
лю дям
мудрость
и
огонь,
по хит ив
их
у
Афи ны
и
Гефест а.
Таким
образом,
люди
стан ов ятс я
на
п уть
цивилизации
вопреки
тому,
что
проповедовал
Демокрит,
противник
воз­
д ейст вия
бо гов
на
людей.
Самое
же
глав но е
—
это
то,
чт о,
согласно
этому
миф у,
в
«Протагоре»
не
кто
иной,
как
именно
сам
Зевс
при
помощи
Гермеса
дарует
людям
«по­
литическое»
искусство
(под « по лит икой»
в
античности
по­
нимали
не
политику
в
нашем
смысле
слова,
а
в ообще
социально-экономические
и
общественные
отношения),
в
результате
че го
л юди,
наконец,
и
ст али
на
подлинный
исторический
пу ть
развития.
«Стыд»
и
«Правда»
бы ли
да­
рованы
людям
как
раз
Зевсом
и
Гермесом
(390 с
—
322 с)\
Спрашивается:
мож но
ли
такого
рода
прогрессивную
теорию
ц иви л изации
считать
ч исто
демокритовской?
Вв и­
ду
недостатка
до шед ших
до
нас
от
Демокрита
материал
лов
вопрос
этот
по
кра йней
м ере
неразрешим
или
разре­
шим
в
отрицательном
смысле,
хотя
сам
Демокрит,
как
мы
увидим
дальше,
несомненно,
стоял
на
прогрессивно-исто­
рической
точк е
зр ен ия.
Прогрессивная
фило с офия
истории,
вообще
г ов оря,
имела
в
античности
б ол ьшой
успех,
начиная
от
демиурги-
ческих
теорий
и
кончая
в ул ьг арным
материализмом.
8. Недостаточность дифференциального анализа
Пр иве де нные
мате ри алы
да ют
основание
для
того,
чтобы
судить
об
отдельных
к атег ори ях
античного
историзма.
Од­
нак о
читатель,
вероятно,
уже
сам
заметил,
что
историзм,
хотя
и
скл ады ваетс я
из
различных
л о гическ их
категорий
и
без
них
невозможен,
тем
не
менее
сам-то
историзм
в ов­
се
не
ест ь
ни
од на
из
тех
пяти
его
основных
и
внутрен­
них
категорий,
ко торы е
мы
сейчас
рассматривали.
Ведь
каждая
вещь
и
каждое
существо
обладают
разно­
го
рода
пр изн акам и,
без
которых
нельзя
обойтись
при
ус­
т анов лении
их
логи чес кого
состава.
Но
какие
признаки
для
данной
вещи
мы
ни
уста н авли ва ли
бы
и
как
бы
они
ни
бы ли
для
нее
существенны,
в се-т аки
сама-т о
в ещь
е сть
нечто
иное,
чем
ее
признаки
и
чем
даже
простая
их
су м­
27


ма.
Эти
дифференциальные
признаки
ве щи
предполагают
самостоятельное
существование
вещи
как
н е кот орого
рода
новое
к ачеств о
це ль нос ти,
возникающее
в
результате
единства
и
борь бы
установленных
здесь
про ти во пол ожно­
стей.
П оэто му
п осле
р ассмо т рения
всех
основных
кат ег о­
ри й,
со ст ав ляющих
античную
фи лософ ию
и стори и,
мы
должны
бу дем
теперь
перейти
к
ха рак те рис тике
а нт ично­
го
историзма
в
виде
нового
и
ни
на
что
дру гое
не
сво д имо­
го
качества.
Для
простоты
мы
бу дем
и менов ать
это
с ово­
купное
р ассмо тр ение
всех
внутренних
категорий
антично­
го
историзма
уже
не
д ифференциаль ным,
но
рассмотре­
ни ем
интегральным,
для
которого
необходимо
привлекать
совсем
другие
и
гораздо
более
целостные
категории,
чем
те
отдельные
и
ч астич ные,
о
которых
у
нас
шла
ре чь
до
сих
пор.
9.
Проблема
и стор ич еск ого
времени
Чтобы
точнее
ха ракте ри зов ать
эту
общую
с ов окуп­
но сть
всего
т ого,
из
чего
она
дифференциально
состоит,
обратим
внимание
на
то,
что
всякая
история
есть
преж­
де
всего
опр ед ел енно го
род а
действительность,
осущест-
елейность
и
реальное
ст ре млен ие
живо й
общественной
действительности
переходить
от
одного
момента
к
д руго­
му.
Здесь
мы
сразу
увидим,
что
у ст анов ление
прогрессивно­
регрессивных
исторических
те орий,
о
чем
уже
говорилось,
яв ляет ся
только
внеш ней
и
описательной
ха рактерис ти ­
кой
античного
ис тор изм а,
а
то
специфическое,
что
мы
в
этих
теориях
находили,
констатировалось
н ами
только
в
порядке
п рос того
описания,
а
не
в
порядке
то го
инт ег­
рального
историзма,
к отор ый
должен
сейчас
явиться
пре д­
метом
нашего
рассмотрения.
Чтобы
эта
осуществленная
или
осуществляемая
сти­
хия
историзма
стал а
для
нас
ясной,
об ра тим
в нима ние
на
то,
что
всякая
история
развивается
во
времени
и
в
п ро­
странстве
и
что
эта
прост ран ст ве н н о-врем енн ая
стихия
истории
как
раз
и
требует
не
дифференциального,
но
уже
интегрального
функционирования
всякого
и стор изма .
Ис­
торическое
время
уже
не
е сть
ни
пр осто
одно
становле­
ни е,
ни
п росто
движение,
или
развитие,
ни
просто
оп и­
сательно
данные
ст ороны
исторического
развития;
и
по­
скольку
исторический
п роц есс
нельзя
себе
и
представить
28


без
пространственно-временной
стихии
ж изни,
постольку
нам
предстоит
сейчас
да ть
себе
отче т
в
том ,
как
понима­
е тся
пространственно-временной
проце сс
в
ан тич ном
исто­
ризме.
Это
необходимый
шаг
к
понима нию
того,
что
тако е
античный
и стори зм
в
своей
инт егр аль ной
д анност и.
В
прежних
теориях
и стор ии
проблема
времени
почти
не
играла
ни како й
роли.
При
современном
же
состоянии
науки
проблема
времени
ста ла
весьма
популярной
и
да же,
можно
сказать,
м одн ой.
Э то,
коне чн о,
в
значительной
ме­
ре
возмещает
недостаточную
разработку
проблемы
време­
ни
в
старых
теориях
и стор ии.
Однако
н е обход имо
сказать,
что
современный
интерес
к
пр обле ме
вр емени
отнюдь
не
всегда
проистекает
из
здоровой
и
вполне
научной
любоз­
нательности,
из
стремления
о живить
прежние,
с лишк ом
уж
неповоротливые
и
неуклюжие
теории
уныло
постоян­
ного
и,
по
сам ой
своей
с ущнос ти,
вполне
бе с форме нн ого
времени.
В
н аши
дни
проблемой
вр ем ени
часто
за нима ­
ются
не
ради
строгой
науки,
но
ради
какой-то
декадент­
ско й
сенсации,
время
характеризуется
своим
ра зн ообраз ­
ным
рисунком,
оно
да же
и
не
время
просто,
а
нечто
сли ш­
ком
уж
разукрашенное,
вроде
тех
яв ле ний,
которые
в
этом
времени
п рот ек ают.
Ввиду
все го
эт ого
в
своем
изображе­
нии
ант ичн ого
понимания
времени
мы
должны
весьма
строго
придерживаться
как
той
те оре тич ес кой
философии,
которая
является
основанием
для
т акого
понимания,
так
и
фактически
бывшей
в
те
в рем ена
ис то рио гра фии.
Проблема
вре м ени
в
плане
теоретической
фило с офии
вовсе
не
е сть
тот
историзм,
кот оры й
мы
должны
сейчас
изучить,
и
не
е сть
та
фактическая
ист ор ио г рафия,
в
ко­
торой
отр аз ил ось
а нти чное
понима ние
времени.
Проблема
ис тори чес кого
вр е мени
д оста точн о
теоретична,
чтобы
мы
ее
всегда
связывали
с
теоретической
философией
др ев­
ни х.
Но
вместе
с
тем
она
должна
бы ть
и
достаточно
конкретной
и
п ракт ич еско й,
чт обы
с
ее
помощью
мы
м ог­
ли
установить
методы
тогдашней
ис то рио гра фии
и
то г­
дашнего
фактографического
прагматизма.
Вот
это
среднее
положение
п роблем ы
времени
между
теоретической
фило­
со фией
и
фак тич еско й
историографией
как
раз
и
делает
такую
проблему
весьма
специфической
и
ор игиналь ной,
причем
тут
же
становится
ясной
и
свя зь
э той
проблемы
с
общей
проблемой
историзма.
Время,
действительно,
имеет
свой
собственный
рису­
нок
и
свою
становящуюся
структуру,
анализ
к ото рой
на
29


основании
первоисточников
должен
об есп еч ить
нам
как
общую
научность
при
изу чен ии
этого
предмета,
так
и
свободу
его
от
быстро
см еняю щи хся
пу б лицист ич еск их
мод
и
сенс аций .
Не об ходи мо
сказать,
что
приступая
к
из уче нию
антич­
ных
матер и ало в
с
предложенной
точки
зр е ния,
мы
сразу
Же
замечаем
огром н ую
пестроту,
теку ч есть
и
причудли­
вейшим
образом
данную
сцепленность
разных
ти пов
по­
нимания
времени
в
разные
эпохи
античного
развития.
Здесь
п риход ится
распутывать
какую-то
не имов е рную
пу­
таницу
разных
временных
структур,
име ющ их
для
себя
мест о
в
тот
или
ино й
момент
античной
и стори и.
Но
р ас­
путывать
спутанное
—
это
зн ачит
прежде
всего
разл ич ать
разные
ти пы
и
формулировать
пх
сначала
в
отде льн ост и,
а
потом
уже
в
том
спутанном
виде,
в
каком
они
пре д­
ста ют
в
разные
мо ме нты
античности,
когда
эта
спу тан ­
ность
уже
перестает
быть
для
исследователя
тол ько
одной
спутанностью
и
бол ьше
ничем
другим.
От
историка
фило­
софии
и
от
филолога-классика
требуется
огромное
напря­
жение
мысли
для
то го,
чтобы
формулировать
хотя
бы
главнейшие
типы
античного
историзма
и
после
эт ого
пред­
ставлять
себе
эту
спутанность
как
н ечто
ясное
и
логи че ­
ски
обоснованное.
Итак,
попробуем
разо бра ть ся
хотя
бы
в
гл авнейш их
античных
тео р иях
времени,
а
потом
рассказать,
ка к,
где
и
почему
они
оказались
спутанными,
т.
е.
реально
осущест­
вленными
в
античном
мир е.
Первым
литературным
п амятни ко м
в
древней
Греции
яв ляютс я
поэ мы
Гомера.
Однако
уже
Гомер
представляет
Собою
смешение
самых
разнообразных
эпох
исторического
развития
и
оче нь
с лож ную
путаницу
в
своих
представ­
лениях
о
времени
и
пространстве,
п оэт ому
прежде
чем
ха­
рактеризовать
даже
этот
первый
литературный
памятник
в
ан тичн ой
ис то рии
приходится
ус та на вли вать
несколь­
ко
типов
совершенно
разных
пространственно-временных
Представлений.
Первым
типом
такого
пр е дстав ле ния
в ре­
мен и,
первым
и
хронологически
по
самому
существу
ан­
тичного
исто р из ма,
является
то,
что
мы
на звал и
бы
вр е­
ме нем
мифологическим.
Д ать
современную
формулу
мифо­
логического
времени
представляет
б ольши е
т рудн ости ,
так
4то ту характеристику мифологического времени,
которую
jiîbi сейчас дадим,
не
надо
считать
окончательной
и
завер-
Ь т енной.
На обор от,
скорее
это
только
начало.


Глава
III1
МИФОЛОГИЧЕСКОЕ
ВРЕМЯ
И
МИФ ОЛОГИЧЕ СК ИЙ
ИС ТОРИЗМ
1. Общинно-родовая
формация,
всеобщее
одушевление
и
мифология
Перед
н ами
первое
и
самое
необходимое,
самое
очевид­
ное
основание
для
функционирования
мифологического
времени.
В
эпоху
об щи нно- родов ую
для
всякого
мышле­
ния
понятнее
вс его
именно
родовые
отношения,
т.
е.
в за­
имоотношения
ближайших
родственников
по
крови.
Ког­
да
такое
мышление
пытается
понять
окружающую
при­
род у,
то
родов ы е
отношения
одушевленных
существ
п ря­
мо
переносятся
на
весь
окружающий
мир,
так
что
в есь
мир
является
как
бы
огромной
родовой
общи ной .
Но
это
как
раз
и
есть
мифология,
т.
е.
по ним ание
всего
неодушевленного
в
к ачест ве
одушевленного
и
в сего
неродственного
как
б лиж айшим
обр аз ом
родственного.
С о лнце,
Луна,
звезды,
атмосферные
я вления ,
наземные
и
подземные
предметы
и
события
—
все
это
ест ь
только
со­
вокупность
родителей
и
детей,
дедов
и
вну ко в,
б ра тьев
и
сестер
и
т.
д.
Все
это,
кроме
того,
дано
в
зримой
фо р­
ме
и
во обще
в
чувственно
воспринимаемом
виде,
так
что
уже
по
одному
этому
мир
не
может
здесь
представ­
ляться
бесконечным.
Он
ьсегда
обязательно
конечен.
Но
это
тольк о
пе рвый
пункт
нашего
исслед ов ания .
2. Мифологическое обобщение
Н еобходи м ост ь
обобщения
как
ввиду
о боб щенно го
харак­
тера
в с якого
мышления,
так
и
ввиду
отнесенности
об­
щинно-родовых;
отношений
на
все
возможные
события
в
мире
является
я сной
са ма
по
себе.
Поэто му
совершенно
неправы
те,
котор ые
понима ю т
мифологию
как
буквальное
перенесение
чел о веч еских
отношений
на
всю
природу
и
на
весь
мир.
Гефест
—
это
не
просто
обыкновенный
зе м­
ной
кузнец.
Он
является
во пло ще нием
всего
вообще,
что
св язан о
с
огнем,
т.
е.
он
и.
ес ть
самый
огон ь,
но
только
31


данный
в
своем
предельном
обобщении.
Как
говорит
В.
И.
Ле ни н : «Идеализм первобытный»
заключается
в
том ,
что
«общее (п онят ие,
ид ея)
ест ь
отдельное
су­
щество»*.
Но
в
с илу
это го
первобытного
отождествле­
ния
в сякой
род ов ой
общности
с
конкретным
земным
жи­
вым
существом
возникают
весьма
интересные
черты
ми­
фологического
вр е мени
и
пространства.
3. Пространственно-вр еме нн ая
замкнутость
Та к,
прежде
всего
становится
бе зуслов н о
очевидным
и
неопровержимым
фактом
всякого
пр о стр анств енно -вр е­
менного
ф ункц иониров а ния
м ифа
то
обстоятельство,
что
здесь
перед
н ами
замкнутый
характер
мифологической
В се ленной
и
ог р ани чение
ее
видимым
небесным
сводом
ввиду
преобладания
ч ув ственных
ощущений
и
чувствен­
ной
наглядности.
Ведь
мак симал ь но
об обще нное
и
от чет­
ливейшим
обра зом
зримое
живое
существо
и
есть
не
что
иное,
как
небесный
с вод
в
его
вечном
и
пр а вильно м
движении.
4. Круговорот вещества и душ
Дальше
мы
получаем
зд есь
к руго в орот
веществ
и
душ
внутри
замкнутого
космоса,
а
также
и
вращение
самого
космоса
на
одном
и
том
же
месте.
Так
с ов м ещалось
в
мифологии
сл ияни е
предельности
всякой
о боб щающ ей
мысли
и
н ео бходи мос ти
п остоянн ого
ж изне нно го
процесса
в
не й.
5. Прочие свойства мифологического времени
Таким
образом,
ми ф ологи чес кое
в ремя
возникает
из
не­
дифференцированного
об ъ ед инения
в сякой
родовой
(иде ­
альной)
общности
с
жив ым
существом,
впо лне
р еаль ным
и
да же
материальным.
Отсюда
вытекают
и
п рочие
сво й­
ства
мифологического
времени.
Пер еч исл им
и х;.
1)-Неразрывность
с
вещами
и
даже
п одчи нен н ость
♦ ЛенинВ.
И.
П оля.
собр.
соч.,
т>29, с.
329.
32


им,
поскольку
время
ест ь
обобщенно-родовое
понятие,
а
следовательно
то же
живо е
существо.
2) Неоднородный,
то
р астяну ты й,
то
уплотненный,
ха­
рактер,
в ыт екаю щий
все
из
того
же
с лияния
общего
и
единичного
в
одной
нераздельной
це льнос ти.
3) Отсутствие вопроса о начале или конце времени,
поскольку
время
всегда
остается,
помимо
вс его
проч его,
еще
и
родовым
понятием,
а
ни
к
какому
родо во му
поня ­
тию
не прим е нима
временная
характеристика
(как,
напри­
м ер,
бессмысленно
с пр ашив ать
о
временном
начале
или
конце
в
таблице
у мн ож ения ); поэтому в мифологической
картине
ми ра
все
р авно
откуда
н ачи нать
действие
и
на
какой
т очке
его
кончать.
4) Повсюдность космического центра .
5) Мифологическое время для всякой мифологии вре­
мени
и
пространства
п ред пол агает
принцип
нал ич ия
в се­
го
во
всем.
6) Всеобщая взаимопревращаемость вещей внутри
замкнутого
космоса,
необходимая
ввиду
того,
что
здесь
всякая
единичность
содержит
в
себе
любую
об обще нн ость
и
наоборот.
7) Нераздельность причин и следствий во временном
потоке,
поскольку
сам
временной
п оток
мы сл ится
в
ми фо­
лог ии
как
нераздельная
в
себе
ц ельно ст ь,
которая
сама
для
себя
и
пр ичина,
и
цель.
8) Полное отсутствие чувства личности,
или,
вернее,
понимание
ее
как
безразличной
части
целого,
не
о бл ада­
ющей
ник ак ой
спецификой,
как
ф актичес ки
и
происходит
в
период
общинно-родовой
формации,
в
ко торо й
человече­
ская
личность
еще
не
от д елила
себя
от
родов ой
о бщи ны.
9) Отсутствие всяких иных деяний,
действий
и
ре­
зультатов
действия,
кроме
чувственно-ограниченного
и
замкнутого
в
с ебе
космоса.
10) Чудесно - фант аст ич е ски й
характер
каждого
мгно­
вения,
поскольку
оно
н еотличи мо
от
вечности,
причем
фант асти к ой
это
представляется
только
человеку,
уже
вы­
шедшему
за
пределы
общинно-родовой
формации,
для
са­
мих
же
представителей
этой
по следн ей
всякая
чудесная
фантастика
е сть
т олько
максимально
возможный
реа лиз м.
2А.
Ф.
Лосев
33


6. Общинно-род ов ое
вр емя
Необходимо
сказать,
что
ми фологи че ское
понимание
вр е­
мен и
и
пространства
в се цело
определяется
только
осо­
бенностями
той
социально-экономической
фор ма ции,
ко­
торая
обычно
называется
об щи нн о- родов ой,
или
перво­
бытно-общинной
фо рм а цией.
Личный
су бъ ект
в
ней
еще
не
отделяет
себ я
от
своей
общин ы ,
котора я
для
нег о
и
ближе
всего,
и
понятнее
всего.
Это
нера зли чени е
сбщия-
но- род ов ого
индивидуума
и
самой
родовой
общ ины
вед ет
к
общинно-родовому
пониманию
и
все го
космоса.
Пространственно-временная
обла ст ь
выступает
здесь
поэтому
как
тождество
об щей
идеи
пространства
и
време­
ни
с
е динич ным
живым
существом.
Поскольку
время
ес ть
ро дов ое
понятие,
постольку
оно
тр акт уе тся
как
предел
всякого
стано в лени я,
т.
е.
как
в ечн ость.
Поскольку
же
оно
дано
толь ко
в
буквальном,
т.
е.
субстанциальном,
тождестве
с
живым
существом,
постольку
жизнь
и
д ея­
тельность
такого
вр ем ени-су щ ест ва
ес ть
вечное
повто­
рение
одного
и
того
же.
Поэтому
время
зд есь,
с
од ной
стороны,
неотделимо
от
постоянного
и
правильного
дви­
жения
небесного
свода,
а
с
друго й
—
и
от
всего
того,
что
совершается
внутри
та кого
ко смос а.
Другими
словами,
м иф ологич ес кое
время
предполагает
всеобщий
круговорот
вещества
и
душ
в
при род е,
т.
е.
обладает
возможностью
б ес коне чно
уплотняться
и
ра зре­
жаться,
бы ть
как
угод но
ге те роге нн ым,
разнородным
во
всех
отдельных
точках.
Понятно,
наконец,
и
то,
что
мифо-»
логическое
время
и
пространство,
с
точки
зрения
пози-*
тивно
мыслящего
субъекта,
обязательно
есть
обла сть
фан­
тастики,
сказки
и
всякого
род а
чудес .
Пр авд а,
в
самой
род ов ой
общи не
нет
ровно
ничего
фант аст ическ ого ;
и
в
индивидууме,
входящем?
в
родовую
общ ину,
т оже
нет
ни­
че го
с ка зочн ого.
Однако
попробуйте
выделить
из
вс его
с лож ного
состава
человеческой
ж изни
тольк о
о дни
общинно-родовые
отно­
шения,
от бросьте
в
общинно-родовом
индивидууме
все
его
мы шл ение
как
самостоятельную
обла ст ь
и
все
его
чувства
и
переживания
как
самодовлеющую
область
и
перенесите
на
весь
мир
только
о дни
общ ин но- родовы е
отн оше н ия,
от вле каяс ь
от
всего
прочего,
что
ес ть
в
человеческой
жизни,—
и
вы
получите
всеобщую
и
безраздельную
ми­
фологию.
Так
что
и
м ифоло гичес кое
время
сразу
станет
34


у
вас
какой-то
одн ой
и
не под вижно й
точ ко й,
или
веч­
ностью;
а
вс е,
что
совершается
в
пределах
этой
вечнос­
ти,
вс е,
что
здесь
становится,
возникает
и
уничтожается,
все
это
тоже
пр ев ратится
в
нечто
н епо д вижное,
т.
е.
в
н ечто
такое,
что
вечно
в озв ращает ся
к
самому
себе,
ве ч­
но
вращается
в
себе
само м,
находясь
цел ико м
в
каждой
св оей
т очке
и
тем
самым
превращая
ее
в
фа нтаст ическо е
событие.
В едь
и
в
обычных
чу вс твенных
ощ ущени ях
человека
тоже
нет
н ичего
фантастического.
Но
попробуйте
вз ять
эту
обл ас ть
чувственных
ощущений
как
нечто
абсолютно
са мост оят ельн ое ,
в
частности
как
нечто
изолированное
от
всех
мыслительных
категорий
(например,
субстанций
ка­
чества
и
количества,
о сно вания
и
следствия,
прич инно й
закономерности
и
структурной
целости
каждой
вещ и
и
каждого
сущ ес тва ), и у вас получится всецелое превра­
щение
одной
вещи
в
д ругую ,
т.
е.
оборотничество
и
вс е­
общий
пр инцип
«все во всем»,
конструирующий
любую
сказочность
и
фантастику,
любое
из менение
и
развитие
вещей,
но
такое,
которое
все
равно
остается
на
одном
и
том
же
месте,
т.
е.
вращается
в
себе
и
равняется
пол­
ном у
отсутствию
всякого
изменения.
Так
возникает
ми ф ологи чес кое
время,
е сли
его
проду­
мать,
исходя
из
основ
общинно-родовой
социально-эконо­
мической
формации.
7. Мифологический историзм
До
сих
пор
мы
почти
нс
употребляли
слова
«история»
или
«историзм».
Но
вним ател ьны й
читатель,
конечно,
прекрасно
понимает,
почему
об
этом
не
стоило
гов ори ть
раньше.
Дел о
в
том,
что
все
эти
с фор му лиро ва нные
на ми
особенности
мифологического
времени
с ове рш енно
не
вя­
жу тся
с
тем
понятием
историзма,
к оторое
получало
для
себя
известное
мест о
в
д аль нейшем
а нти чном
развитии
и
восторжествовало
в
новое
и
новейшее
время.
С
точ ки
зрения
и ст ории
м иф ологиче ское
время,
можно
сказать,
совершенно
не по д вижно
и
потому,
вер оят но,
ис­
ключает
решительно
в сякий
историзм.
Мы
не
ошибемся,
ес ли
скажем,
что
вовсе
не
существует
никакого
историче­
ского
времени,
по
крайней
мере,
для
тех
отдаленных
эпох
че лов е че ского
развития,
о
к оторы х
здесь
идет
речь.
2*
35


Но
сказать
так
и
на
эт ом
остановиться,
по жалу й,
озна­
чало
бы
для
нас
с лишк ом
фор ма ль ный
п одход
к
предме­
ту.
Точнее
бы ло
бы
с казать ,
что
в
эпоху
безраздельного
господства
м ифол огии
в
представлениях
л юдей
отсутст­
вовал
фактографический
и
пр а гм атич еский
историзм,
тре­
бующий
объяснения
каждого
со быт ия
из
каких-нибудь
других,
но
подобного
же
род а
пространственно-временных
событий.
С вой
ис ториз м
в
абсо л ютно й
м иф ологии
т оже
имеет­
ся.
Но
он
здесь
пр еб ывает
как
бы
в
н улев ом
состоянии
и ли,
ес ли
угодно,
в
ви де
б ес кон ечнос ти.
Ве дь
и
н уль,
и
бесконечность
с
точки
зрения
каждой
кон ечн ой
в ещи
ест ь
одн о
и
то
же.
Ну ль
для
каждой
отдельной
в ещи
так
же
недостижим,
как
и
ее
бе скон ечно е
с ост ояни е.
Вед ь
какие
бы
м ат емат ическ ие
действия
мы
ни
соверша­
ли
над
к оне чным
числом,
оно
нико гд а
не
до йдет
ни
до
нул я,
ни
до
бесконечности.
Поэтому
мы
им еем
полное
право
говорить
не
т олько
о
мифологическом
времени,
но
и
о
мифологическом
и стори зм е.
При
этом
только
нужно
памятовать,
что
м иф ологи че­
ск ий
историзм
предполагает
повсюдный
центр,
в
котором
не
различить,
откуда
начинать
и
где
кончать
действие,
предполагает
бесконе
чное,
кос м ичес кое
оборотничество,
ког да
каждая
отдельная
вещь
в
любой
момент
может
стать
чем
угодно
и
в
любой
мо мент
пер ейти
к
пр ежнем у
с ост оян ию.
И
наконец,
мы
оказываемся
перед
тем
по раз и­
тельным
фактом,
что
ми фо логич еск ий
историзм
ест ь
по л­
ная
неподвижность,
а
то,
что
д ано
в
нем
в
виде
перехода
от
од ной
вещи
к
другой,
на
самом
деле
является
не
столько
таки м
пе реход ом
вещей
и
яв ле ний,
ск оль ко
взаим­
ной
и
непо д вижно й
с це пле нност ью.
Для
истории,
в
нашем
с мысле
слова,
н еобход им а
ли ч­
ность,
необходимо
обще ст во
и
необходимы
п ерех оды
от
одного
состояния
личности
и
ее
общества
к
другому.
Но
в
мифо логич е ск ом
вр ем ени
нет
ни
личности
(всякая лич ­
ность
несет
на
се бе
смысл
цельной
всеобщности,
т.
е.
родо вой
общины), ни общества (общественно
решительно
все,
вплоть
до
неодушевленных
предметов)
и
нет
никаких
переходов,
так
что
весь
мифологический
историзм
пре д­
ставляется
нам
чем-то
не по д вижным
и
отделенным
от
на с,
наподобие
киноэкрана,
па
котором
хотя
и
изображается
ма сса
всякие
событий,
но
сам-то
э кран
вполне
непод­
вижен,
и,
рассматривая
изображения
на
не м,
мы
не
име­
36


ем
дела
ни
с
каким
экраном
и
даже
забы в аем
о
его
су­
ществовании.
Для
заро жд ени я
историзма,
кот оры й
х отя
бы
отчасти
п оходи л
на
на ши
т епереш ние
представления,
необходимы
бы ли
мировые
общественно-экономические
революции
и
хот я
бы
минимал ьны й
выход
за
пределы
малоподвижной
и
социально-экономически
неуклюжей
общи нн о-р одов ой
формации.
Это
и
п роисхо дило
в
период
героической
об­
работки
мифологии
и
в
период
рабовладельчески-полис-
ных
представлений.
8. Значение мифологии в античном мире
В
заключение
пр е дл оже нного
нам и
а нализа
мифо ло гич е­
ского
в ре мени
обсудим
сам
собой
в о зникающий
вопрос
о
степени
важ ност и
этого
времени
для
всего
п ос лед ующего
развития
античного
и ст ори зма.
Здесь
можно
бы ло
бы
поступить
оче нь
грубо,
от дели в
мифологический
историзм
от
всех
тех
типов
историзма,
к оторы е
мы
в
дальнейшем
бу дет
находить
в
античном
мир е.
Таких
м гнове нных
разрывов
вообще
никогда
в
ис­
тори и
не
п роисходи т,
так
как
да же
те
исторические
скачки,
кот орые
именуются
ре в олюци ями,
подготавлива­
ютс я
предыдущим
и
весьма
д лит е льным
пер иод ом
исто­
рич ес кого
развития,
а
после
т акого
скачка
его
постепен­
ное
развитие,
уг лу б ление
и
совершенствование
тоже
т ре­
буют
весьма
длительного
времени.
Поэтому-то
и
мифологический
историзм,
который
мы
изложили
компактно
и
изолированно,
как
будт о
бы
в
ис­
т ории
нич его
не
б ыло
ни
р ань ше,
ни
позже
е го,
на
само м
деле
был
и с точн иком
появления
в
д аль нейшем
самых
раз­
нообразных
типов
античного
историзма.
Каждый
период
античного
развития,
иной
раз
д аже
самый
н еб ольшой,
и
каждый
исторически
мыслящий
фи лософ
или
и ст орик
всегда
пользовались
той
или
ин ой
стороной
это го
исход­
ног о
и
в сео бъ ем лющего
м ифолог ичес кого
времени.
Мало
тог о.
После
исчерпания
отдельных
моментов
м иф ол огиче ского
времени
и
после
применения
их
в
ту
или
иную
э поху
гре че ского
мы ш ления
очень
ск оро
наступила
пот реб нос ть
в
том,
чтобы
ни
больше
и
ни
меньше
как
восстановить
это
архаическое
ми ф ологи чес кое
время
в
его
целости,
но
восстановить,
коне чн о,
не
в
буквальном
смыс­
37


ле
(времена буквальной мифологии давно уже прошли и
для
них
не
сохранилось
ни како й
социально-исторической
ос новы ).
Это
во сст ано вл ение
мифологического
вр ем ени
происходило
в
кл асси чески й
период
греческой
истории
и
д аже
не
только
в
самом
его
конце,
но
и
в
период
само­
го
зрелого
развития
греческой
истории,
потому
что
уже
в
этот
период
ощущ ал ась
полная
недостаточность
использо­
вания
только
отдельных
элементов
мифологического
вр е­
мен и
в
отрыве
от
всех
его
других
элементов
и
требова­
ло сь
во сст ано вле ние
его
в
целом,
конечно
не
буквальное,
а
рефлективное
и
философское,
что
и
в ыпало
в
IV в.
до
н.
э.
на
д олю
Платона
и
Ар ис тот еля.
Таким
образом,
мифологией
пронизан
решительно
в есь
античный
мир
[31, с.
56—59], а весьма немногочислен­
ные
исключения
из
этого
мифологического
всемогущест­
ва
были
очен ь
непродолжительными,
малоубедительными
и
всегда
име ли
тенденцию
сливаться
с
д ру гими
концеп­
циям и
истории.
В
этом
мы
убедимся
тотчас
же,
когд а
приступим
к
анализу
античного
историзма
уже
в
сам ые
ранние
пе риод ы
известной
нам
античной
л итера туры
[10].
9. Современное изучение проблемы времени
в
древности
При
изложении
во про са
о
ми ф ологич еск ом
вр емени
нео б­
ходимо
у каз ать
на
два
замечательных
советских
исследо­
вания,
к от орые
ставят
заново
вопрос
о
художественном
в р емени
и
весьм а
гл убоко
решают
его
в
разных
много­
численных
аспектах .
У
нас
нет
ник акой
возможности
подвергнуть
эти
книги
подробному
критическому
анали­
зу,
а
ведь
только
этот
по след ний
и
см ог
бы
пок азат ь
всю
новизну,
оригинальность
и
гл у бину
обоих
исследований.
Это
книги
Д.
С.
Лихачева
[И]
и
А.
Я.
Гуревича
[8].
У
Д.
С.
Лихачева
мы
на ходи м
весьма
меткие
и
весьма
по­
учительные
рассуждения
о
художественном
вре м ени
в
це­
лом ,
включая
так ие
области,
как
фольклор,
народная
ли-<
рика,
ск аз ка,
б ы лина,
причитания,
л етоп ис ное
время,
вплоть
до
писателей
XIX в.
[11, с.
232—383].
Все
это
делается
Лихачевым
на
основе
тех
новейших
д ос т ижений
в
области
теории
литературы,
к отор ые
он
связывает
с
проблемами
обобщения
и
системн ог о
анализа
[там же,
с.
35—174].
К
ужасу
всех
позитивистов
он
р асс ужд ает
38


да же
о
«преодолении времени в художественной литера­
туре» [там же,
с.
382—383].
Однако
напрасно
кто-нибудь
стал
бы
видеть
в
этом
тру де
у ход
исследователя
от
ре­
альной
ис тори и
литературы.
Наоборот,
здесь
привлекается
решительно
вся
ист ор ия
литературы
со
в семи
тончайши­
ми
оттенками
понимания
в
ней
времени
в
те
или
ины е
э похи
ли тер ату р ного
разв ит ия.
Что
касается
нашей
на­
стоящей
работы,
то
она
часто
ведется
по
совершенно
иным
общим
и
ч астны м
путям,
чем
это
мы
видим
у
Д.
С.
Лиха­
чева.
П оэт ому
здесь
возможны
бы ли
бы
разного
род а
сп о­
ры,
а
вернее
сказать
размежевания
исслед о вате льск их
ме­
тодов.
В
цел ом
же
для
тех ,
кто
хотел
бы
разобраться
в
античном
историзме,
книга
Д.
С.
Лихачева
принесла
бы
огромную
по льзу.
Что
касается
кни ги
А.
Я.
Гуревича,
то
в
ней
мы
на­
хо дим
тоже
весьма
сме лую ,
но
и
за то
весьм а
обстоя­
т ель ную
попыт к у
охарактеризовать
специфику
сред нев е­
кового
времени
и
пространства
(а также и других сред­
невековых
к ат его рий,
кот орые
сейчас
не
входят
в
круг
нашего
исс л едов ани я).
А.
Я.
Гу ре вич
в есьма
четко
отде­
ляет
средневековое
время
от
античного
астрономизма,
с вязы вает
п роблем у
времени
с
проблемами
лично с ти,
тру­
да,
искусства,
религии
и
всей
и ст ории
и
снабжает
св ое
изложение
весьма
многочисленными
и
поучительными
ссылками
на
зарубежную
литературу,
без
к отор ой
не льзя
решать
вопрос
ни
об
историзме
вообще-,
ни
об
а нтич ном
историзме
в
частности.
Это
—
высокоценное
исследование,
которое
можно
только
всячески
рекомендовать
для
п од­
робного
и зучен ия
и
использования
всем
историкам
ку ль­
т уры,
кот оры х
интер есу ет
историзм
как
таковой
[8, с.
26—
37; 84—138].


Гла ва
IV
ЭПИЧЕСКОЕ
ВРЕМЯ
1. Социально-ис т орич е ск ая
основа
эпического
понимания
в ремен и
Имеется
единственная
возможность
понимать
эпическое
время
—
только
в
св язи
с
определенным
пе риод ом
общин­
но-родовой
фо р мации,
а
именно
с
патриархатом,
к ото рый
выдвинул
на
первый
п лан
героическую
личность
в
виде
мужского
индивидуума.
Необходимо
заметить,
что
патри архат,
согласно
Энгельсу
и
ряду
других
исследователей,
был
ли шь
завер­
шением
всей
общинно-родовой
формации.
Последняя
су­
ществовала
труднообозримые
десятки
тысячелетий,
по лу­
чая
в
различные
моменты
своего
ра зв ития
самые
разно­
образные
социально-экономические
от те нки,
о
кот оры х,
конечно,
у
нас
нет
н икакой
нужды
распространяться.
Од­
нако,
может
быть,
тольк о
в
п оследн ие
од но
или
два
ты ся­
челетия
существования
п ерв обы тного
строя
обнаружилась
социально-экономическая
нео бх одим ос ть
до
н екото рой
сте­
пени
освободить
отд ел ьного
инд ивиду ума
и
предоставить
ему
н ек оторог о
р ода
социально-экономическую
инициати­
ву.
Нечего
и
го во рить,
что
на
необозримом
фо не
всей
общинно-родовой
формации
это
б ыло
только
закл юч ител ь­
ным
аккордом,
поскольку
освобождающийся
индивидуум
уже
начинал
п они мать
сладость
своего
изолированного
существования,
становясь
на
путь
тоже
бе сконе чно
разно­
образного
развития
внутренних
и
в нешних
функций
инд и­
видуального
самодовления.
На
первых
порах
это
еще
не
б ыло
по дл инным
от де­
лением
самостоятельного
инд ивид уу ма
от
п ород ив шей
его
род ов ой
о бщины.
Это
было,
с обс тв енно
го во ря,
пока
еще
только
отличение
себ я
от
родовой
общины,
но
покамест
так ое
отличение,
к оторое
не
только
не
ме шало
существо­
вани ю
общинно-родовых
авторитетов,
а,
наоборот,
всецело
их
поддерживало
и
развивало,
правда
уже
в
условиях
индивидуально-человеческих
усилий.
Сейчас
мы
увид им,
что
э пич еский
период
был
перио­
40


дом
общинно-родового
индивидуального
героизма.
Герои­
ческая
личность
в
эт от
период
и стор ии
еще
чувствует
св ое
тождество
с
общинно-родовой
фо рм аци ей,
но
все
же
отличает
себя
от
нее.
Это
тождество
с
род ов ой
общиной
и
отл ич ие
от
нее
как
таковой
и
приводит
к
принципу
героизма.
Отдельный
чел о веческ ий
ин дивид уу м,
который
теперь
вст уп ил
на
путь
раз ли чен ия
се бя
со
своей
родов ой
общиной,
все
же
не
мыслит
себя
су ществ ую щим
от
нее
отдельно.
Он
продолжает
бы ть
нос ите лем
ее
мощи
и
все-
подавляющего
авторитета.
Поэтому
тако й
инди виду у м,
на­
деленный
мощью
своей
родовой
об щин ы,
чтобы
быть
в
си лах
ее
сознательно
о р ганизо вы вать
и
защищать,
и
яв­
ляется
героем.
Но
ге роиз м
э тот
пока
еще
только
эпиче­
ский,
поскольку
герой
ценит
не
свое
внутреннее
«я», но
преисполнен
т олько
общими
интер есами
в сей
своей
родо­
вой
общины
или
всего
своего
пле ме ни.
Все
черты
мифологического
времени
остаются
здесь
нетронутыми,
поскольку
ос нов ой
является
все
та
же
р одо­
вая
община,
но
эта
лично ст ь,
отличая
себя
от
родов ой
общины,
на чина ет
отличать
себ я
также
и
от
движущих
сил
в
ко см осе,
а
именно
от
судьбы
и
б огов
и
от
то го
пр о­
странства
и
времени,
где
происходят
гер о ич еские
деяния.
Возникающий
отс юда
отрицательный
взгля д
на
вре мя
как
на
с т ихию,
котора я
оказывает
сопротивление
герою,
а
отсюда
также
и
потребность
производить
в рем енные
разделения
в
сфере
самого
кос м оса,
к оне чно,
пок а
еще
вполне
вещественны.
Та к,
у
Го мера
сч ет
космического
вр ем ени
вед ется
по
дням.
2. Две коренные особенности эпического времепи
От сюда
и
две
коренные
о со беннос ти
строгого
эпического
времени.
Во- п ерв ых,
в ыст упивш ий
на
первый
план
герои­
ческий
ин дивид у ум
устраивает
жизнь
по-своему,
но
для
этого
из
мифологического
времени
(которое,
как
мы
ви­
дели,
н еот личим о
от
вечности)
заи мствуе тся
пр инц ип
постоянства,
самодовления,
обо снов а нност и
всех
явл ени й,
их
скульптурная
отделка
и
все
так
н азы ва емые
эпические
общие
места.
Во-вторых,
вместе
с
этим,
осознав
се бя,
героический
ин дивид уу м
еще
не
в
силах
представлять
с ебе
время
в
его
чистой
и
самостоятельной
т еку ч ести,
которая
д ается
здесь
как
бы
составленной
из
отдельных
рельефных;
сторон
действительности,
но
изображаемых
как
41


бы
на
плоскости.
Отсюда
—
известный
закон
хронологиче­
ской
несовместимости
одновременного
изображения
разных
сторон
одного
и
то го
же
события,
происходящего
в
од но
и
то
же
время.
3. Единственная возможность
неформалистического
объяснения
формальных
особенностей
эпоса
Отсюда
та
особенность
строгого
эпоса,
что
он
состоит
из
массы
всякого
род а
деталей,
весьма
по дро бно
изобража­
емых,
вопреки
гладкой
текучести
событий,
разбивающих
ее
на
массу
отдельных
самодовлеющих
элементов;
ведь
в
веч но сти
все
равно
откуда
н ачина ть
изображение
и
чем
его
кончать.
В
мифологическом
времени
часть
не раздел ьн о
и
вп ол­
не
субстанциально
с вяза на
с
целым,
так
что
фиксация
вним а ния
на
ней
вовсе
не
отрывает
нас
от
целого.
Но
это
множество
отдельных
элементов
целого
и
д аже
их
большое
нагр ом ож д ение
отнюдь
еще
не
е сть
история
из о­
б раж аемой
здесь
цел ости ,
а
является
н екото рого
рода
идеальным
и
условным
прошлым,
от
которого
по ка
еще
нет
путей
к
истории
из олир ова нных
с обыт ий
и
участвую­
щих
в
них
личностей.
Таким
обра зом ,
героический
индивиду ум ,
осознавший
в
эпосе
свое
отличие
от
ро до вой
общины,
но
еще
не
с по­
собный
от
нее
отделиться,
пока
бе сси лен
тв ори ть
реаль­
ную
человеческую
исто рию
и
мыслится
в
рол и
какой-то
устойчивой
и,
с
точки
зрен ия
наблюдателя,
да же
непо­
движной
картины
идеального
прошлого.
Разбитая
на
от­
дельные
события
вечность-время
все
еще
сл ишко м
с вяза­
на
с
этой
мифол огич ес к ой
в ечнос тью
и
с
этим
временем
и
весьма
далека
от
какого-нибудь
самодовлеющего
и
праг­
матического
развития.
Отсюда
в ы текают
и
те
многие
удивительные
особен­
ности
строгого
эпи че ског о
времени,
к ото рые
при
ин ом
под­
ходе
объясняются
ли бо
формалистически,
т.
е.
вне
в с якого
эпического
мировоззрения,
либо
никак
не
объясняются.
Т ак,
в
эпосе
мы
обы чно
н аходи м
нагромождение
разных
событий,
п лохо
связанных
меж ду
собою
или
никак
не
связанных.
Это
нагромождение
до х одит
иной
раз
до
ни­
чем
не
об ъ яснимо й
противоречивости
и
даже
до
полной
утраты
с вязи
отдельных
эпизодов
с
целым.
В
повество­
ва нии
постоянно
во зн икают
случайные
з ам едл ения,
сосре^
42


доточение
внимания
на
каких-нибудь
третьестепенных
предметах,
невнимание
к
последовательности
рассказа,
постоянные
по вт ор ения
одного
и
т ого
же,
многократные
возвращения
на зад,
так
что
возникает
и
по ст оя нное
эпи­
ческое
колебание
между
п рошлы м,
настоящим
и
будущим.
Мо жно
да же
с казать ,
что
в
эпосе,
как
правило,
о тсу тст­
вуют
я сно
очерченные
начала,
середины
и
концы,
что
иной
раз
приводит
к
сумбурной
пестроте
рассказа.
Все
это
объясняется
остатками
именно
мифологиче­
ского
мировоззрения,
с оглас но
которому
все
ра вно,
откуда
на чин ать
действие
и
где
его
кончать,
и
все
равно,
давать
ли
закругленное
ц елое
или
да вать
его
в
вид е
бессвязных
кусков.
М ифологи чес кое
время
не
знае т
индивидуального
героя
и
поэтому
там
все
равно,
-вс е
и
ве зде
од но
и
то
же,
как
т ого
и
требует
логика
вечности.
Однако
в
эпо се
имеется
уже
определенный
рассказ,
т.
е.
определенная
направленность
событий,
и
потому
вне шняя
бессвязность
эпоса
особенно
ярко
бро сает ся
в
глаза.
Изображаемый
героический
индивидуум
ставит
перед
собой
инд ивид у аль ные
цел и,
которые
мо гут
дости­
гаться
как
с
бол ьш ой
ле гк ос тью,
так
и
с
б ол ьшими
т руд­
ностями.
Раньше
индив иду ум
не
обращал
внимания
на
пестро­
ту
и
бессвязность
действительности,
потому
что
с амог о-
то
индивидуума
не
существовало
в
определенном
виде.
В
эп осе
же
выступает
и нди видуал ьны й
герой,
который
чаще
все го
вст р ечает
на
своем
пу ти
м ассу
всякого
ро да
препятствий,
так
что
эти
пр е пятстви я,
полные
пестроты
и
бессвязности,
как
раз
т еперь
и
выступают
на
первый
пл ан
и
сознательно
фиксируются
как
самим
эпи ческ им
героем,
так
и
тем
эпическим
т ворц ом
и
поэтом,
который
рассказывает
о
героях
и
их
подвигах.
Ведь
без
эт их
раз­
нообразных
пр еп ятств ий
не
могли
бы
в озни кн уть
и
подви­
ги
героя,
а
без
героических
подвигов
не
было
бы
и
самого
ге роя.
Эта
художественно
зафиксированная
пестрота
и
б ес­
связность
нагроможденных
событий,
необходимых
для
ге­
роических
подвигов,
является
особенностью
эп ич еск ого
времени,
потому
что
в
м иф ологиче ско м
вр емени
пестрота
и
бессвязность
хотя
и
присутствовали,
но
п икем
не
ос о­
з навал ись .
Одн ако
еще
более
удивительной
особенностью
эпиче­
ского
времени
является
то,
что
эпический
певе ц
или
сл у­
43


шатель,
несмотря
на
весь
по вест во ват ел ьный
сум б ур,
по­
лучает
от
не го
утешение
и
художественное
удов ольс тв ие .
Та к,
действие
в
«Илиаде»
начинается
с
какого-то
вполне
случайного
и
несущественного
для
троянской
войны
ин­
цидента,
а
име нно
с
раздора
и
ссоры
двух
греческих
царей.
Затем
происходит.
невер оя тно е
число
различных
событий,
не
име ющ их
никакого
отношения
к
этой
ссоре.
Даж е
и
об
Ахилле
нет
никак ог о
упоминания
впл оть
до
д евят ой
песни,
п осле
к оторой
в
н еско ль ких
последующих
песнях
опя ть
нет
ник ак ого
упоминания
ни
об
А хи лле,
ни
об
его
ссоре
с
Агамемноном
[13].
И
тем
не
м енее
при
в сей
э той
эпической
пестроте
и
непоследовательности
у
слушателя
и
чит ате ля
«Илиады»
в о зникает
неизменное
чувство
внутреннего
спокойствия,
уравновешенности
и
художественной
удовлетворенности,
объяснимые
только
тем,
что
Перед
н ами
все
же
о стает ся
прежнее
мифологи­
ческое
время,
хотя
и
по казанно е
с
помощью
изображе­
ния
героических
подвигов
и
окружающих
в с якого
э пиче­
ск ого
героя
бе скон ечног о
неустройства
и
обе сп окоен нос ти
человеческого
существования.
Отсюда
вытекает,
что
эпическое
время
ес ть
все
то
же
самое
мифологическое
время,
но
с
показом
всякого
не­
ус тройс тв а
и
пестроты
жизни,
без
чего
не воз м ожны
были
бы
и
самые
подвиги
э пи ческ ого
ге роя.
Эп иче ское
уте ше­
ние,
эпическое
спокойствие,
эпическая
бесстрастность
являются
прямым
результатом
именно
э той
всеобщей
пестроты
и
дисгармоничности,
по кр ываем ых
такой
же
бес­
страстностью
м и фологич еск ого
времени.
Читатель
обязательно
должен
обратить
в ним ание
на
то,
что
и
в
этой
хара ктери сти ке
э п ичес кого
времени
главную
ро ль
играет
уче т
всех
особенностей
соц и альн о-
экономической
формации,
но
на
этот
раз
именно
того
ее
знаменательного
завершения,
кот орое
в
на уке
им енует ся
«патриархатом» .
4. Итоги
Из
предыдущего
выясняется,
что
эпическое
время
совпа­
д ает
с
мифологическим
временем
почти
во
всех
сущест­
венных
п ун ктах,
кроме
о дн ого,
который
в
корне
меняет
ве сь
стиль
мифо ло гиче с ки
слитного
и с тори зма.
Эт от
пун кт
заключается
в
том
в ыдви жен ии
г ла вной
особенности
эпо­
44


са,
ко торы й
мы
назвали
эпич ес ким
г ероиз мом.
И
посколь­
ку
появилась
эта
самостоятельная
героическая
личность,
то
как
бы
ни
о ст авались
нетронутыми
прочие
ос обе н­
ности
м иф ологиче ского
историзма,
последнее
уже
те ряло
св ой
аб солют ны й
синтет изм
и
слитость
всех
категорий
человеческого
мышления
в
одно
нераздельное
целое.
Эпический
герой
чувствует
свою
индивидуальную
осо­
бенность,
которая
не
только
находится
в
гармонии
со
всеми
дру гими
э лемент ам и
мифологического
историзма,
но
и
весьма
часто
ощущает
самый
н астоящи й
с
ним и
антагонизм.
Эпический
ге рой
совершает
свои
подвиги,
пр авд а,
пок а
еще
в
защиту
своей
родовой
общины
или
союза
родовых
общин.
Но
его
поступкам
сво йственна
уже
небывалая
самостоятельность,
пр ед приимч ивос т ь
и
посто­
янная
возможность
пр инципиаль ного
расхождения
как
с
любым
друг им
пр ед ст авит елем
его
собственной
род ов ой
о бщи ны,
так
иной
раз
и
со
всей
своей
родовой
об щин ой
или
союзом
таки х
общин,
взятых
в
целом.
Эта
далеко
зашедшая
вперед
ди фф ерен циац ия
эпиче­
ско й
индивидуальности
уже
противопоставляет
себя
в ре­
мени
и
пространству,
могу щими
б ыть
для
его
подвигов
то
препятствием,
то
подмогой.
В
значительной
ме ре
эпиче­
ский
герой
отличает
себя
и
от
демонов,
и
от
богов,
в сту­
п ает
в
конфликт
с
судьбой
ил и,
наоборот,
является
ее
героическим
исполнителем.
С обы тия
ге роиче ского
эпоса
уже
г ора здо
больше
ф ик­
сируют
временную
последовательность,
чем
это
было
в
пе­
риод
мифологического
историзма,
который
представляется
нам
как
бы
вне
всякого
времени.
П оя вляе тся
с
вид у
как
бы
самый
настоящий
и стори зм,
хотя
покамест
и
не
очень
четкий
в
понима нии
отдельных
мо м ентов
и стор ии.
Эт от
историзм,
или,
как
мы
сейчас
могли
бы
на зва ть,
псевдо­
историзм,
касается
самых
г лавны х
м ифоло гиче ск их
фигур,
т.
е.
богов
и
демонов,
не
гов оря
уже
о
земных
событиях,
как,
например,
пр ед ставл ение
о
похищении
Е лены,
о
при ­
готовлениях
к
войне,
о
п р от екании
девяти
лет
Троянской
войны,
о
разных
событиях
в
десятый
год
войны
и
о
пр о­
чих
событиях,
вплоть
до
разрушения
Т рои.
На
н ебе
тоже
со вер шает ся
св оя
эпическая
«история».
Зе мля
рождает
из
себя
Н ебо
—
Урана;
в
браке
с
этим
Ураном
она
порождает
титанов,
цикл опов,
сторуких.
Про­
и схо дит
н изве рж ение
Урана
в
Та ртар,
а
заступи в ши й
его
место
Крон ос
побежден
св оим
же
сыном
Зевсом.
Зевс
45


воюет
с
другими
п р етенд ентам и
на
космический
престол:
с
титанами,
г и ган тами,
Тифоном.
Весь
рассказ
Гесиода
о
поколениях
богов
является,
конечно,
чистейшей
м и фологи ей.
Тем
не
менее
в
эту
ми­
фологию
уже
в несен
момент
постепенного
р азв ития,
так
как
«история»
здесь
шаг
за
ш агом
переходит
от
хао т иче­
ск ой
плодовитости
Ура на
к
ра зу мно- во ле вому
порядку,
ко тор ый
устанавливается
Зевсом
и
его
союзниками
—
бо­
гами-олимпийцами
—
во
вс ем
мир е.
Это,
конечно,
не
имеет
ничего
общего
с
той
историей,
к оторую
мы
с ебе
представ­
ляем.
Однако
прогресс
от
хаотического
мироуправления
к
его
разумно-волевой
и
героической
упорядоченности
ясен
сам
собой.
И
все
это
п роис ходит
потому,
что
появи­
лос ь
представление
о
г еро иче ской
личности,
которая
лю­
бой
хаос
мо жет
превратить
в
космический
п оря док.
Ми фо­
логическое
в ремя
здесь
на лиц о.
Но
после
появления
герои­
ческой
лично с ти,
сохраняя
в
о снов ном
все
о со бенно сти
ми­
фологического
времени,
оно
тем
не
менее
во’
многом
ме­
н яет
их
и
часто
меняе т
в
самом
корне.
Ясно,
что
насту пл ени е
э пич еск ого
историзма
зар ан ее
свидетельствует
о
н еобходи мост и
появления
иных
типов
историзма,
направленных
на
ис пол ьзо ва ние
вс яких
д ру­
гих
моментов
мифологического
времени,
покамест
не
по­
явится
потребность
в
их
н овом
и
уже,
кон ечн о,
не
в
столь
сказочном,
а
в
рефлективном
воссоединении.


Глава
V
КЛАССИЧЕСКИ-ПОЛИСНОЕ
ВРЕМЯ
1. Социально- исто риче ска я
основа
классически-полисного
понимания
времени
Отли чи в ший
себя
от
родовой
общины,
но
еще
не
отде­
лившийся
от
нее
героический
индив ид уу м
очень
ск оро
на­
чинает
вкушать,
как
мы
уже
с казал и,
сладость
полной
свободы
от
родовой
общины,
от
ее
исконных
родовых
авторитетов.
Этому
сп особс тву ет
и
то,
что
в
со циаль но -
экономическом
отношении
т олько
небольшие
родов ые
об­
щ ины
могли
ко е-как
обслужить
себя
и
обеспечить
свое
существование.
С
ростом
производительных
сил
и
п реж­
де
всего
с
ростом
населения
старые
формы
патриархаль­
ной
и
эпической
жизни
с танов ятся
малопродуктивными,
неповоротливыми
и
неу к лю жими
и
прямо
уже
не
обеспе­
чивающими
материального
существования
родовой
о бщи­
ны.
Становится
го разд о
выгоднее
о сво бодит ь
человече­
ский
индивидуум
от
родовых
авторитетов
и
д ать
ему
хотя
бы
не которую
свободу
в
его
п редпр инимат ель ств е
и
в
овладении
жи знен ным и
ресурсами.
Вместо
родовой
общи­
ны
абсолютным
авторитетом
ст анов ится
гражданская
об­
щина,
или
полис,
ос но ва нный
не
на
родственных,
а
ли шь
на
соседских
св язях .
От сюда
и
выт ек ают
ос обе нн ости
но­
вог о
по ним ания
времени.
Оторвавшийся
от
родовой
общины
инд ивид уу м
тотчас
начинает
чувствовать
сво е
бе сси лие
перед
окружающими
стихиями
жизни
и
принужден
вступать
в
социально-эко­
ном и чес кую
связь
с
другими,
та кими
же
свободными
ин­
дивидуумами.
Воз ник ает
полис,
кот оры й
заступает
место
прежнего
общинно-родового
авторитета
и
является
не
меньшим
абсолютным
императивом
для
каждого
в ходя ще­
го
в
его
состав
индивидуума.
2. Классово-ра бов ла де л ьч ес ко е
государство
Отделившаяся
от
родовых
авторитетов
са мосто яте льн ая
личность
пока
еще
далека
от
п олной
само ст оят ел ьно сти
и
полного
развития
своих
в ну тр енних
си л.
Превратив­
47


шис ь
из
чл ена
родовой
общины
в
гражданина,
личность
выступает
п оэт ому
покамест
л ишь
как
пр инцип
без
вся­
к ого
внутреннего
развития
своей
самостоятельности,
т.
е.
выступает
бол ее
или
менее
абстрактно,
вне
всякой
своей
вну тр ен ней
по лноты .
Но
так ой
абстрактной
личности
оказывается
недоста­
точно
для
ее
материального
обеспечения
и,
следователь­
но,
для
социально-экономического
обеспечения
самого
по л иса.
Кроме
тех
индивидуумов,
к отор ые
вошли
в
со став
полиса
и
стали
друг
др угу
«своими», оказывается необ­
ходимым
использование
труда
«чужих», в отношении ко ­
торых
по лисны й
гражданин
оказывался
тольк о
организу­
ющей
силой,
а
о ни,
эти
«чужие»,—
толь ко
б ез глас ной
и
лишенной
всякой
самостоятельности
организуемой
массой
фактических
производителей.
Так
возникает
необходимое
для
к лассич еско г о
полиса
рабовладение,
снач ал а
н езн ачи­
тел ь ное
и
выступающее
только
в
качестве
по дмо ги
для
мелкого
з еме льн ого
и
свободного
собственника,
а
потом
быстро
растущее
и
уже
к
концу
Vв.
до
н.
э.
взрываю­
щее
эт от
полис
из нут ри.
3. Новая картина мира
Таким
обра зом ,
отделение
ин диви дуу ма
от
его
род овой
общины
получало
смысл
толь ко
при
ус лови и
во зник но ве­
ния
двух
весьма
значительных
диалек ти ческ их
скачков.
Во-первых,
отдельный,
хотя
уже
и
освобожденный
гражданин
мог
существовать
толь ко
при
условии
своей
плотнейшей
спайки
с
д руги ми
такими
же
индивидуума­
ми.
Но
это
обозначало
во зникно ве ние
вместо
общинно-ро­
дов ой
организации
новой
о рг аниз ации,
в
пределах
ко то­
рой
но вый
инд ивид уу м
оказывался
связанным
не
м е ньши­
ми
узами,
чем
раньше
с
родовой
о р ганиза цией ;
и
эти
узы
получали
новое
название,
став
вместо
родовой
организа­
ции
организацией
государственного
порядка.
Именно
тут-
то
и
возникло
в пер вые
государство
как
объединение
на
основе
соседских
социально-экономических
отношений
кл асса
свободных
собственников
для
охраны
уст ано вл ен­
ных
ими
порядков
и
подавления
эксплуатируемого
кл асса
рабов.
Во-вторых,
гражданство
как
пр ин цип,
хотя
бы
и
сам ое
св об одн ое,
необходимым
обра зом
тре бов ало
для
себя
со б­
ственного
жиз ненно го
обеспечения.
И
есл и
в
родовой
об­
48


щ ине
все
был и
дру г
другу
родн ы е,
то
в
государстве
люди
не
т олько
стали
чужими
в
отношении
друг
друга,
но
и
использовали
свое
свободное
гражданство
для
эксплуата­
ции
«чужого»
н асе лен ия,
т.
е.
рабов.
Тут
тоже
был
ко­
лоссальный
ди ал е кти ческий
скачок
от
первобытного
род о­
в ого
коллективизма
к
рабовладению,
к
в оз никно вению
антагонистических
классов.
Е сли
пе реход
от
родовой
общин ы
к
гражданской
тре­
бовал
п ро тив опол оже ния
умственного
и
физ ическ о го
тр у­
да,
то
новое
полисное
гр ажданств о
не
только
стало
полу­
чать
сво и
жизненные
ре сур сы
от
э кспл уа тации
рабов,
но
и
создавало
возможность
высокого
умственного
развития,
той
культуры,
которая
так
прославила
древнюю
Грецию
своими
художественными,
философскими
и
научными
до­
стижениями.
Энгельс,
больше
других
по ним авш ий
всю
тя­
гот у,
жестокость
и
взаимное
людское
отчуждение,
при­
шедшее
в
мир
с
рабовладением,
весь
жесточайший
кл ас­
совый
характер
рабовладения,
как
раз
именно
Эн ге льс
и
гов орил
—
и
это
всем
известно
—
об
огромной
пр ог рессив ­
ной
рол и
(для своего времени)
та кого
р або в ладе ния.
Возник
раб ов ладель ч еский
полис
как
о бщнос ть
осво­
божденных
от
прежних
родовых
авторитетов
граждан.
Умственный
труд,
противопоставленный
теперь
физиче­
скому
труду,
расставался
не
т олько
с
ми ф ологие й,
но
и
с
эпосом,
или,
вернее,
использовал
их
для
по стр о ения
ко с­
моса
с
пом ощ ью
немифических
и
неантропоморфных
ма­
териальных
ст ихий.
Отсюда
новая
к артин а
и
космоса,
и
жизни,
а
с ледо в ат ельно
времени,
ис тори и.
Индивидуум,
порвавший
с
ро до вой
общ ин ой,
по рвал
и
с
той
человеческой
цельностью,
к оторой
он
обладал
на
лон е
родовой
общ ины.
Для
н его
оказывается
понятным
не
родовой
человек,
но
человек
л ибо
инд ивиду ал ьно
орга­
низ ую щий,
л ибо
индивидуально
ор га низу ем ый.
А
для
э то­
го
до ста то чно
бы ло
представлять
себе
человека
не
как
це ль ную
личн ос ть,
но
т олько
как
жиз ненну ю
стихию,
так
или
инач е
ор ган из ующую
и
так
или
иначе
организуемую.
В
мифологии
это
сказалось
в
в иде
перехода
ее
от
антро­
п оморф и зма
к
гилоз оиз м у,
учению
о
всеобщей
одушев­
ленности
материи.
Старая
же
мифология
превращалась
л ибо
в
предел
жиз не нног о
функционирования
материаль­
ных
с ти хий,
л ибо
просто
в
аллегорию,
характерную
для
идейно-художественного
отраж ен ия
нового,
рабовладель­
ческого
полиса.
49


4. Полисная картина времени
Что
касает ся
специфически
по лисн ого
времени,
то
осво-*
бождение
его
от
ро дов ых
авторитетов
б ыло
и
о св обо жден
нием
от
антропоморфизма.
Последнее
был о
уже
освобож­
д ением
личности
для
осу щ ест в ления
ею
вну три полис ных
функций,
т.
е.
н ек от орого
ро да
освобождением
и
для
сво­
его
чисто
лично го
с у щество в ания
в
смысле
реа льны х
от­
ношений
между
л юдьми .
А
это
оз нач ало
наст у пл ение
та­
к ого
понимания
времени,
к оторое
становилось
ближе
к
историческому
пониманию
взаимоотношения
людей
или
стран
в
собственном
смысле
слова.
Другими
словами,
мифологическое
время
и
его
эпич еск ий
в ари ант
уже
зна­
чительно
приближались
к
историзму
в
прагматическом
и
ф актог раф ич еском
смысле
слова.
5.
Ос новны е
этапы
развития
классически-полисного
вре мен и
Первый
э тап
в
развитии
э того
поли сн ого
по нимания
вре­
мени
был
еще
д ост аточн о
близок
и
к
эп ич еск ому,
и
к
мифологическому.
Интерес
к
вз аимо от но шения м
людей,
нез ав исим о
от
м иф ологии
и
эпоса,
уже
появился.
Собы­
тия
ста ли
часто
мотивироваться
р а зными
психологиче­
скими
или
со циаль ным и
и нт ер есами
и
ставиться
в
зави­
симость
от
при род ных
условий.
Тем
не
менее
полисный
ав то р итет,
следовательно,
и
стоящие
за
ним
эпический
и
мифологический
авторитеты
все
еще
подчиняют
истори­
ческий
п роце сс
мифологическим
и
эпическим
а вт ори­
тетам.
Ранняя
греческая
историография
пытается
перейти
от
мифологии
и
эпич еско й
г еро ики
пря мо
к
обыкновенным
л юдям
и
событиям,
признавая,
например,
божественное
происхождение
тех
или
иных
исторических
героев;
и
во­
обще
надысторическое
предопределение
исторических
яв­
лений
о с тается
в
си ле,
несмотря
на
активное
желание
рас сматри в ат ь
эти
последние
как
самостоятельные.
С
эт и­
ми
б о жеств енны ми
или
ф атали стич еским и
авторитетами
греческая
ист ор ио граф ия,
со бстве нн о
говоря,
никогда
не
расставалась;
и
ес ли
о
них
специально
и
подробно
не
го во рилос ь,
то
они
все
равно
так
или
иначе
подразуме­
50


вались,
а
то
и
пр ямо
формулировались
в
совершенно
ясном
и
н епр ерек аемо м
виде.
Это
объясняется
тем
(об
этом
мы
уже
говорили),
что
ост ат ки
общинно-родовой
системы
ник огд а
не
и счезал и
в
античном
ми ре
целиком
и
навсегда.
В
той
или
иной
форм е
они
продолжали
су­
щ еств оват ь
до
самого
к онца
античности.
Самое
же
гла вное
заключается
в
том,
что
вместо
преж­
него
мифолого-эпического
абсолютного
ав то р итета
возник
другой,
тож е
абсолютный
авторитет.
Это
—
рабовладель­
ческий
полис.
А
ведь
известно,
что
все
со циал ьно -пол и­
тические
авторитеты
любят
обосновывать
себя
какими-
нибудь
непреложными
и
абсолютными
данными.
Поэто му,
хотя
родовая
община
и
перестала
бы ть
авторитетом,
во з­
ник
другой
такой
же
абсолютный
авторитет
—
рабовла­
дельческий
полис.
Но
какое
для
н его
могло
быть
абсолют­
ное
обоснование?
Для
древнего
грека
никакого
д ругого
абсолютного
обоснования,
кр оме
мифологического,
с уще­
ствовать
не
могло.
Пришлось
для
эт ого
обоснования
опять
привлекать
ст арых
богов,
но,
как
мы
сказали,
таких
богов,
к отор ые
уже
прошли
ч ерез
субъективную
реф лек сию
кл ас­
сически
полисного
индивидуума.
Эта
рефлексия
мо гла
быть
самой
разнообразной,
начиная
от
установления
от­
д е льных
стихий
и
кончая
их
бол ее
или
менее
си стем а ти­
ческой
картиной.
Однако
греческий
рабовладельческий
по лис
вовсе
не
был
такой
огромной
силой,
чт обы
навсегд а
ра сс та ться
с
прежней
м иф ологие й.
Самое
большее,
что
он
мог
сд елать ,
это
пр евр ати ть
а бсо лю тную
мифологию
в
рефлектировал-
ную.
Но
греческий
полис
был
бессилен
на всег да
расстать­
ся
с
мифологией,
модифицировать
же
ее
он
мог
очень
си льно,
а
именно
в
направлении
рефлексии.
Что
касается
раннеполисного
понимания
времени,
то
его
можно
усматривать
не
т олько
у
логограф ов ,
но
и
у
Геродота,
у
которого
иной
раз
и
проглядывает
с кеп ти­
циз м
и
рац ио нализ м
в
признании
божественных
и
роко­
вых
решений,
но
последние
очень
ча сто
выс ту пают
с
по л­
ной
ясностью.
У
Г ер одота
мы
находим,
собственно
г ов оря,
не
пр инципиал ьн ый
отказ
от
божественного
предопреде­
ления
человеческих
со быт ий,
а
скорее
т олько
недостаточ­
ное
в нима ние
к
ним,
в
сравнении
с
эпосом
или
чистой
мифологией.
В
св язи
с
эволюцией
грече ско го
полиса
и
прогресси­
рующим
развитием
индивидуума
этот
скептицизм
и
ра­
51


ционализм
рас тут
и
граничат
уже
с
изображением
вполне
прагматических
отношений
между
лю дьми
или
между
странами.
Та ков
име нно
Фукидид.
Но
в
решительную
ми­
нуту
и
у
не го
выступает
та
или
и ная
«случайность»
как
руков од ящ ий
принцип
развертывания
с обы тий
и
как
все
тот
же
божественный
авторитет,
хотя
на
эт от
раз
уже
достаточно
об ез л иченный
и
обездушенный.
Но
и
эт от
пр а гматиче ский
ис тор изм
и
понимание
вре­
ме ни
в
его
логическом
р аз витии
т оже
б ыли
н едолгов е чны
в
эпоху
гр еческ ой
кл ас сики.
Их
место
скоро
заступили
прямые
реставрационные
тенденции,
пы тав шиеся
при
изображении
исторических
со б ытий
восстановить
их
на-
п ра вляем ость
со
ст орон ы
богов
или
су дь бы.
Таков
Ксено­
ф онт
как
историограф.
Все
дело
з аключа етс я
в
том,
что
классический
рабо­
владельческий
п олис
в
течение
VI—V
вв.
до
н.
э.
разви­
вал ся
чр езв ы чайно
быстро.
Если
в
VII в.
мы
чувствуем
только
начало
полисной
системы,
то
к
концу
Vв.
нахо­
дим
настолько
развитое
рабовладение,
что
оно
уже
пере­
с тает
вмещаться
в
рамки
маленького
и
оптически
об озре­
ваемого
полиса.
Рабов
ст анов ит ся
настолько
много,
что
для
их
удержания
и
организации
требуются
большие
во­
енно-монархические
объединения,
которые
и
не
замедли­
ли
появиться
во
второй
половине
IV в.
в
с вязи
с
ма ке­
донским
за во ева нием
и
возникновением
огромной
им пе­
рии
Ал екс ан дра
Ма кед онск ого.
П оэтом у
старый,
простой,
наивный
и
непосредственно
д анный
рабовладельческий
полис,
сумевший
одержать
еще
в
пе рвой
половине
Vв.
победу
над
деспотической
Персией,
во
второй
половине
Vв.
терпит
весьма
болезненный
к р изис,
к ото рый
после
П ел опо ннесск ой
войны
приводит
всю
эту
греческую
по­
лисную
систему
к
гиб ел и.
Эту
гибель
о дни
хотели
предотвратить
путем
прямой
борь бы
с
Македонией,
претендовавшей
на
объединение
и
в
конце
концов
на
з авоев ание
всей
Г р еции,
дру гие
же
вы ста влял и
разного
р ода
утопические
те ории,
начинали
призывать
к
старому
до бр ому
времени
и
выставлять
ин ой
раз
сам ые
на сто ящие
рест авр ацион ные
и
реакционные
те о рии,
прославляя
не
только
нед ав ние
времена
молодого
классического
по лис а,
но
и
идя
гора здо
дальше
в
иде али­
зации
дополисных
систем
общинно-родового
при нуж де ния,
вк люч ая
и
его
крайне
деспотические
формы.
Вот
почему
Ксено фо нт,
Пл атон
и
Аристотель
так
часто
в зыва ли
к
52


тем
временам
древнегреческой
жи зни,
которые
ушли
в
далекую
историю
и
для
которых
мифологическая
и
эп и­
ческая
система
мышления
с та новилис ь
в ол ьной
или
не­
в ол ьной
необходимостью,
хотя
уже
не
в
старой
и
наивной
форме,
а
в
форме
логически
разработанной
теории
и
науч­
но
создаваемого
ис тор изм а.
Ми фологи че ск ое
время
в новь
восстанавливалось
и
вновь
торжествовало
с вою
победу,
но,
конечно,
не
в
непосредственном
виде,
а
в
виде
науч­
но й,
логи че с кой
и
диалектической
сис тем ы.
6. Общий итог классически-
полисного
пон има ния
времени
в
древней
Греции
Яс но,
что
переход
от
общ ин но-род овы х
авторитетов
к
полисным
в
Греции
о тнюдь
не
был,
как
мы
только
что
видели,
полным
ос во бож дени ем
историографии
от
мифо­
логи и
и
эпо са.
Пр ичино й
этого
явля лся
слишком
абсолют­
ный
хара кт ер
гре че ског о
п олис а,
и
аристократического,
и
демократического,
абсолютизм,
неизменно
тяготевший
к
старым
и,
как
казалось,
над ежным
авторитетам
прош­
лых
вр е мен.
Сюда
же
ну жно
отн ес ти
и
боль шую
неравно­
мерность
это го
перехода
от
родовых
а втор ите тов
к
полис­
ным,
есл и
брать
разпые
ст раны
Гре ции ,
частую
его
нена­
дежность
и
неуверенность
и
на личие
прямых
^остатков
старинного
род овог о
ст роя,
име вш их
место
на
протяжении
всей
греко-римской
ис тории .
Вот
поч ему
период
в ыс окой
или
зрелой
кла сси ки
у
гре ков ,
этих
с т ихийных
материалистов,
характеризуется
не
чем
иным,
как
идеалистическими
системами
Платона
и
Аристотеля.
Первобытное
мифологическое
время
с
его
эпическими
и
рабовладельческими
полисными
варианта­
ми
в
период
становления
греческой
к ультуры
и
цивили­
зац ии
могло
выступать
только
в
тех
или
и ных
отдель­
ных
и
час то
пестрых
элементах.
А
собрать
все
основные
черты
м ифоло гиче ског о
времени
в
одно
целое
и
в
свете
этого
целого
изобразить
и
весь
исторический
процесс
по­
н ад обило сь
только
то гда,
ко гда
сам
кл асси ческий
пол ис
уже
пог иба л
и
к огда
воз никал а
над еж да
сохранить
его
только
п утем
реставрации
отд ален ного
про шлого,
св я зан­
но го
с
м иф ологие й
времени.
53


Функционально
и
пол итич еск и
э тот
высокий
и
зрелый
период
полис но й
кл а ссики,
выр аже нн ый
системами
П ла­
то на
и
Аристотеля,
мог
бы ть
явлением
толь ко
вполне
реставрационным,
поскольку
период
м ифолог ичес кого
времени
у шел
в
безвозвратное
п рошлое.
Но
если
рассмат­
ривать
эти
реставрационные
теории
Пл ат она
и
Аристоте­
ля
не
по лит ическ и,
а
в
их
непосредственном
со де ржа­
нии,
то
по
указанной
пр ичине
в
них-то
и
б ыло
сф орм у­
лировано
древнее
мифологическое
время
и
ми фол огиче с ки
понимаемый
историзм,
расс ып анны й
в
течение
всего
гр е­
ческого
развития
на
отд ельн ые
и
п лохо
слаженные
между
со бой
э лемен ты
и
т еперь
синтез иру ем ый
в
едино е
ц елое,
которое
поневоле
ок аз ывало сь
идеализмом
и
утоп ие й,
да­
ле кой
от
традиционного
с тихи й ного
материализма
древне­
греческой
мысли.


Глава
VI
НЕКОТОРЫЕ
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ
ТЕКСТЫ
ИЗ
ЭПОСА,
ЛИРИКИ
И
ТРАГЕДИИ
Поскольку
архаическая
слитость
времени
и
со
всеми
от­
дельными
вещами,
и
со
всей
вечностью
очень
мал о
рас­
полагала
людей
периода
классики
ра сс уж дать
о
вр еме ни
в
непосредственном
и
буквальном
смысле
этого
слова,
постольку
целесообразно
перед
приведением
фило соф ск их
текстов
(они по указанной причине весьма немногочис­
ленны)
посмотреть,
как
изображается
и
переживается
в ре­
мя,
а
следовательно,
и
весь
исторический
процесс
в
ху­
дожественной
литературе,
где
недостаток
философского
определения
заменяется
живо й
картиной
и
ко нкр етно й
ху­
дожественной
т ер мин ологие й.
В
этой
области
классиче­
ск ой
ф и лологи ей
с дела но
н емало ,
хотя
философские
ут оч­
нения
даются
с
больш и м
трудом,
и
к
том у
же
они
редко
являются
предметом
пр ямо го
исследования.
1. Эпос и лирика
О бр атим
внима ние ,
например,
на
весьма
ценные
наблю­
дения
Г.
Ф рен келя
[43] для всего архаического восприя­
тия
времени,
начиная
от
Гомера
и
к ончая
Эсхилом.
Эт от
исследователь
совершенно
правильно
утверждает,
что
не­
чего
надеяться
по луч ить
однозначную
формулировку
по­
нимания
вре м ени
в
античности
или
хотя
бы
просто
по л­
ную
формулировку
ег о.
При
этом
Г.
Френкель
считает
целесообразным
избегать
все го,
что
дошло
до
нас
только
в
виде
фрагментов,
сознательно
идя
на
неизбежные
в
та­
ком
случае
разного
рода
упрощения.
Несомненными
ост а­
нутся,
по
Френкелю,
два
вывода
относительно
раннеан­
тичной
к о нцепции
в ре ме ни: 1) огромное разнообразие
греческих
пр ед ст авле ний
в
этой
об ласт и; 2) поразитель­
ный
контраст
в
во спр ият ии
времени
меж ду
нач ало м
и
концом
архаической
эпохи.
5$


У
Гомера,
согласно
Френкелю,
мы
находим
прежде
всего
по лное
безразличие
ко
времени,
но
к
началу
Vв.
до
н.
э.
вре мя
оказывается
уже
«отцом всех вещей» (мы
к
этому
еще
в ер немс я).
Разумеется,
од нак о,
что
мы
не
мо жем
ц ели ком
переносить
на
античное
время
на ши
с ов­
ременные
представления
о
времени.
«То,
что
мы
во
мн о­
гих
обстоятельствах
называем
„временем“,
во
всю
эту
эп о­
ху
еще
не
выс ту пило
в
сознании
как
особый
и
единый
предмет:
отдельные
элементы
вр емени
включены
в
комп­
лексы
с
иным
центральным
значением,
другие
вообще
как
элементы
времени
не
воспринимались» [43, с.
1].
Chronos (время)
у
Гомера
всегда
обозначает
длитель­
ность,
никогда
не
то чку
или
м о мент.
У
по эта
нет
вы ра же­
ний
типа
«в это время»
и
т.
д.
Chronos неизменно яв­
л яется
некоторой
протяженностью.
Chronios (времен­
ный)
оз на чает
у
Гомера
«поздний» .
О
малом
времени
он
г ово рит
буквально
«не много времени» . Chronos ни ­
когда
не
выступает
в
язы ке
Гомера
по д ле жащим
п ре дло­
жен ия
и
не
упот ребл яетс я
самостоятельно.
С ост оян ия,
в
отношении
которых
п р имен яется
выражение
chronos,
обычно
отрицательной
зна чи мост и:
пус тое ,
бесполезное,
растраченное
впу с тую
время,
пе ре рыв,
задержка,
отсутст­
вие,
блуждание,
безвестность,
страдание,
жалрба,
буря,
безуспешность,
бесполезная
жалоба,
о жид ание,
страдание
и
т.
д.
Подобным
ясе
об разо м
употребляется
у
Гомера
слово
dën (долго,
давно).
Ит ак,
за клю чает
автор,
греки
«открыли время в оящдании,
в
остальном
они
видят
пе
ег о,
а
только
происходящие
в ещи» [там йсе,
с.
2].
Д ал ее, chronos у Гомера,
со гласн о
наблюдениям
Фр ен­
келя,
употребляется
только
в
р ечах
персонажей,
а
не
в
повествовании
автора.
Это
не
просто
вопрос
поэтическо­
го
стиля.
З десь
мы
должны
находить
мировоззрение
есл и
не
самого
Гомера,
то
во
всяком
случае
изображенных
у
п его
ге рое в.
Вне
речи
одного
из
персонажей
chronos
встречается
только
дважды
в
«Илиаде»
и
5разв «Одис­
се е».
Френкель
объясняет
это
об ст ояте льст во
тем,
что
«слово „б ольш ая
длительность“
имеет
в
сво ем
з нач ении
нечто
нео пр ед еленно е
и
аф фект ир ованно е,
а
потому
мало
соо т вет ст вует
собственно
эпиче с ко му
из ло же нию».
Вместо
chronos в повествовании время обозначается числами,
в
основном
типическими
(например, 12 дней, 9 лет), не­
годными
для
отсчета
времени.
Эти
ч исла
с имв оли зиру ют
просто
б ольшую
длительность.
56


Таким
образом,
у
Гомера
ф актиче ски
нет
почти
ни­
какого
интер еса
к
хр онологии ,
ни
к
а бс олютн ой,
ни
к
относительной.
Нет
и
вр еменны х
рамок
повествования.
Связь
повествования
опирается
т олько
на
сами
события.
«Гомеровское „ в
то
вре мя
как“;
„когда“
или
„после“
оз н ачает
не
ст оль ко
временное
соотношение,
сколько...
вещную
сцепл енн ост ь, —
говорит
Френкель.—
Вещи
не
т реб уют
временной
сре ды,
чт обы
выстроиться
в
ряд
и
упорядочиться.
Они
непосредственно
воздействуют
друг
на
друга
и
без
атмосферы
времени
поразительно
ярко
и
чисто
п роход ят
перед
зрителем,
как
нечто
такое,
что
в
себ е
самом
таково
и
по д чи няется
т олько
своей
логике
и
механике» [тамже,
с.
3].
Ес ли
же
попытаться
восстановить
хр онологи ю,
то
у
Гомера
все
бу дет
наползать
о дно
на
другое.
Но,
зам ечае т
Френкель,
у
Гомера
нечего
и
сп раш ив ать
о
времени.
Лишь
бы
шло
само
действие,
а
время
для
него
вс егда
найдется.
В
пр инципе
в
эпо се
на
все
х в атает
времени;
действие
опи­
сы вает ся
со
всеми
сопровождающими
его
и
подробнейше
представленными
соб ыт иям и,
на приме р
о бед
—
на чи ная
с
закалывания
жи вот ного.
Ес ли
по
существу
оц ен ить
то,
что
Ф ренкел ь
го вор ил
до
сих
пор
о
времени
у
Го м ера,
то
читатель,
несом нен­
но,
и
сам
заметил,
что
очень
многое
из
наб лю д ений
Фре н­
келя
вполне
совпадает
с
т ем,
что
мы
го во рили
о
мифо ло ги­
ческом
и
эпическом
времени.
Самое
главное
то,
что
от
исследователя
не
укрылось
полное
тождество
вр емени
с
вещами
и
с
их
чисто
вещной
же
сцепленностыо.
Не
ук­
рылось
и
то,
что
в
смысле
чистой
хрон ологи и
события
у
Гомера
часто
наплывают
друг
на
друга
и
что
д ело
здесь
вовсе
не
в
хронологии.
Можно
заметить
только,
что
Френкель
мало
отличает
чисто
м иф ологиче ское
в ремя
от
вр ем ени
эпического.
Вместе
с
т ем,
одн ако,
уже
из
одних
эмпирических
наблюдений
автора
я вств ует
именно
ге­
роическая
направленность
эпоса
в
от личи е
от
чистой
ми­
фо логи и
и
то,
что
время
уже
противопоставлено
герою,
что
для
геро я
оно
уже
обладает
сам ой
разнообразной
и
б ольше й
частью
отрицательной
характеристикой,
посколь­
ку
именно
для
героических
подвигов
время
(амыбы
сказали,
к онечн о,
и
пространство)
всегда
ст авит
те
или
другие
и
большей
частью
весьма
значительные
препятст­
вия .
57


Таким
образом,
в
большинстве
сл уч аев
работа
Фре н­
келя
является
для
нашего
предыдущего
исследования
ве­
сьма
существенным
подтверждением.
Мы
уже
г ово рили,
что
для
героического
субъекта
не­
обходимы
мн ог оч исл енные
ра зделе ни я
и
противопоставле­
ния ,
отсутствовавшие
в
д огерои че ской
м и фологи и.
Об
это м
мы
нах оди м
у
Ф р енкеля
также
це нное
суж д ение.
Обычное
слово
для
об озн аче ния
времени
у
Гомера
—
день.
«День»
конкретнее
и
оп ред еленнее
«времени».
День
име ет
начало
и
конец;
однако
длина
дня
у
Гом е ра,
как
правильно
на­
бл ю дает
Френкель,
по-видимому,
вполне
произвольна.
Пр и­
ход
н очи
вмешивается
в
д ейств ия
и
кладет
им
пе ре дел,
но
до
прихода
ноч и
может
про изо йти
сколько
угодно
д ейст вий.
«День»
—
временное
понятие,
нейтральное
к
об­
с тоятел ьст вам
и
к
действию:
его
можно
заполнить
у
Го­
мер а
чем
угод но.
Для
пе ред ачи
по нятия
«всегда»
Гомер
пользуется
вы­
ражением
«все дни».
Но
при
всем
том
«день»— не
лин ей­
ное
время,
а
некий
приро д ный
индивид.
День
—
шаг,
по­
с тупь
событий.
Де нь
есть
возможность
всякого
действия
и
тем
самым
как
бы
сама
жизнь.
Отсюда
у
Гомера
вы­
р ажен ие
«отнять день»
означает
просто
«убить» .
Интерпретируя
это
совершенно
пр авиль ное
наблюде­
ние
гомеровского
представления
о
дне,
мы
должны
ск а­
зать,
что
здещ>
как
бы
только
еще
зарождается
самая
тенденция
понимать
время
именно
как
время,
т.
е.
пони­
мат ь
его
вместе
с
той
хронологией
и
с
тем
счетом
собы­
тий,
которые
совершаются
во
времени.
Но
ясно,
что
д аже
и
это
понятие
дня
у
Гомера
еще
оч ень
далеко
от
чистой
и
равномерной
текучести
и
что
оно
выступает
все
еще
в
разнообразно
индивидуализированном
виде,
ил и,
как
говорит
Френкель,
в
ви де
«природно данного индивиду­
ума» [тамже,
с.
8].
В
целом
у
Гомера,
по
Фр е н кел ю, «неразвитое чувст ­
во
вр емени» .
Рассказ
пр од вигает ся
ослабленным
или
все
бо лее
ускоренным
маршем
д не вными
переходами.
Поля
в ремени
окружают
его
однообразно,
ра внод у шно
и
бес­
пло тно ,
как
если
бы
к оло нна
брела
через
широкую,
от­
крытую,
бездорожную
степь.
Вместе
с
событиями
и
через
них
незаметно
продвигается
вперед
и
время,
как
теряю­
щаяся
тропинка,
кот орую
человек
сам
протаптывает
в
траве.
Где-то
вдали
проходят
иные
следы
в
другом
на­
правлении,
но
они
остаются
без
необходимой
связи
с
на­
58


шими;
для
нас
имеется
л ишь
о дин
всегда
продолжающий­
ся
путь.
Такое
по нима ние
в рем ени
Ф рен кель
счи тает
ес­
тественным,
так
как
э пос
служил
для
развлечения,
т.
е.
он
мог
начинаться
и
к ончатьс я
любым
событием,
не
т ре­
буя
связной
исторической
последовательности.
Здесь
необходимо
с казать ,
что
черты
измерения
и
раз­
д елени я,
свойственные
эпосу,
у казаны
у
Френкеля
доста­
точно
верно.
Мы
бы
только
ска зал и,
что
возможность
н ачи нать
р а ссказ
с
любого
события
и
конч ать
его
тоже
где
угодно
не
ст ольк о
ч исто
эп ич еская ,
т.
е.
чис то
худо­
ж ес твен ная,
черта,
сколько
перешедшее
в
эпос
представ­
ле ние
о
м иф ологиче ском
времени.
То
обс тояте льств о,
что
в
мифологическом
вр емени
для
д ейст вия
безразлично,
откуда
оно
начинается
и
на
какой
точк е
кончается,
существенно
вы ражено
в
эпо се
тем ,
что
его
слушатели
уже
заранее
знают
в есь
данный
миф
це­
ликом.
И
по это му
Гомер
вполне
мог
начать
«Илиаду»
с
какого-то
незначительного
события
из
десятого
г ода
Тро­
янской
войны.
Ве зде
в
таких
сл у чаях
мыслится
как
ра п­
сод,
знающий
весь
данный
миф
целиком
и
выб ир ающ ий
из
не го
те
или
др угие
моменты,
рассчитанные
на
художест­
венное
удовольствие
слуш ателей,
так
и
тот
слушатель,
кот оры й
т оже
целиком
зн ает
весь
данный
большой
миф
и
для
которого
поэтому
тож е
безразлично,
с
какого
мо­
мента
начинать
сл у шание
мифа
и
на
како м
мо мен те
пр е­
кратить
слушание.
В
этом
з акл ючается
весьм а
сущест­
венная
модификация
эпического
в ре мени
и
с рав нение
его
с
чи сто
мифологическим.
Поскольку
в
эпо се
уже
появился
индивидуальный
ге­
ро й,
п ост ольку
и
мифологическое
со быт ие
мо жет
изо бр а­
жаться
по-разному,
в
св язи
с
художественными
потреб­
ностями
народившегося
общинно-родового
героического
индивидуализма.
Фр енкель
т олько
не
учитывает
огром ­
ной
п е строты
и
противоречивой
нагроможденности
собы­
тий
в
эпосе,
а
это
обс тояте льс тв о,
сог ла сно
нашему
ис­
следованию,
т олько
расширяет
г ориз онты
эпиче ск ого
урав ­
новешенного
спокойствия,
тож е
перешедшего
в
эпос
из
времен
безраздельного
гос под ст ва
догероической
мифо ло­
г ии.
Разумеется,
Гомер,
как
на
это
указывает
Френкель,
является
далеко
не
первым
моментом
развития
эпоса.
Мы,
не
располагая
другими
бол ее
ранними
па мят ника ­
ми,
вын ужд ены
называть
гомеровскую
эпоху
просто
«ар-
59


хаикой».
Но
чи та тель
ни
в
кое м
случае
не.
должен
за­
бывать,
что
Го мер
—
не
начал о
какой-нибудь
эпохи,
а
с ко­
рее
зав ерше ни е
д линно го
ря да
предыдущих
эпсх
к уль­
турно-социального
развития.
4
И
в
прославленном
эпическом
спокойствии,
о
котором
мы
только
что
гов орили ,
Ф ренк ель
подмечает
гл убоки е
черты
внутреннего
н ад рыва,
вскоре
приве д ше го
к
полной
смене
поэтического
стиля.
«Эпос в своей заключительной
фазе,
к отор ая
только
и
известна
нам,—
пишет
Г.
Ф рен­
кель,—
представляет
карти ну
чист о го
искусства,
отрешен­
н ого
от
ж изни
и
всякой
ак ту ал ьно сти.
В
романтической
обращенности
к
ушедшему
бол ее
великому
прежнему
в ре­
ме ни
он
пр очно
удерживает
п рошлое
и
готов ит
его
для
славной
будущей
жизни.
Наполовину
наи вно
и
на по лови­
ну
и ск усст венно
он
в
пользу
г ерои чес кого
величия
и
св о­
б оды
игно р иру ет
реальность,
которая
не
может
при
всем
том
о стать ся
неизвестной;
поэтому
он
произвольно
распо­
ряж ает ся
и
временем,
есл и
только
вообще
зани маетс я
им...
Эта
односторонняя
установка
на
далекое
и
прошедшее,
это
пристрастие
к
праздничному
архаизирующему
стилю
неизбежно
рождает
нап р яженно с ть,
которая
ясно
за мет­
на
уже
в
„Илиаде“ .
В
„Одиссее“
она
уже
настолько
сильна,
что
староэпическая
позиция
на дламы в ае тся,
и
по­
трясается
при
мн огооб ра зн ых
усту пках
современности
с
ее
внутренней
жизнью» [тамже,
с.
7].
Появляется
лирическое
настроение,
оформляющее
вполне
противоположное
эп иче скому
понима ние
времени.
Так,
в
«Одиссее» «д ен ь»
—
в с емогущи й
гос под ин
слабого
чело век а
(XVIII 137).
У
Гесиода
в
«Теогонии» chronos не употребляется.
В
«Трудах и днях»
говорится
ск орее
т олько
о
дн ях,
hörai (о часах,
вер нее
«годинах») и т .
д.
В
«Трудах
и
д ня х» chronos значит,
по
Френкелю,
«длительность
жизни»,— «длительность
с ча с т ья », «длительность»
или
«срок»
вообще
[там же,
с.
18].
Но
у
Гесиода
Френкель
усматривает
ст оль
исключительное,
с ов ершен но
расходя­
щее ся
со
всеми
другими
источниками
той
п оры
поним а­
ние
времени,
что
даже
не
берется
за
его
ра ссм отр ени е.
Эт о,
по
выражению
Френкеля,
«суеверное»
восприятие
времени
как
циклического
или
ритмического
возвраще­
ния
по добн ог о,
когда,
например,
шес той
день
одного
ме­
сяца
п о нимае тся
как
тот
же
самый
день,
что
и
шесто й
день
д руго го
м еся ца.
60


Ср еди
лириков
м огуще ств о
«дня»
провозглашается
у
Феогнида.
Человек
Феогнида
эфемерен.
«Время теперь ок ­
ружает
человека,
как
внезапно
из мен яющий ся
ландшафт
с
переменчивой
погодой
и
непогодой,
и
не у молимо
пред­
писывает
ему
закон
его
д ейст вия
и
стр ада ни я,
его
мыш­
ления
и
чувства» [там же,
с.
7].
Зд есь
нет
героической
твердости
Г ом ера.
П оявля етс я
пл ас тика
художественного
изображения,
но
гибнет
архаическая
гармония
мира,
и
с
распадением
его
возникает
нравственный
мир.
Уже
Архи­
лох
Паросский
резко
отходит
от
и ст ории,
идеологии
и
эпической
романтики
к
лирическому
«теперь», «здесь»
и
«я» . «Я»
у
нег о
образует
особый
мир.
Со лон
как
к рес тьяни н
по
своему
основному
мир ово з­
зрению
строит
порядок
в
мире
—
поря до к,
например,
сме ­
няющихся
времен
го да
и
т.
д.
Время
С олона
очищает,
ис пр авл яет
человеческие
д ейст вия
и
на каз ыва ет
преступ­
ников.
У
Пиндара
chronos принимает значения гомеровского
«дня». «П ус то го»
времени
у
П индар а,
в
о тлич ие
от
Го­
мера,
нет
совсем.
Ве чност ь,
которую
Гомер
о бо знач ает
как
«все дни», у Пиндара—«в се
в ре мя».
Всего
т ипич нее
для
Пиндара
указание,
что
те
или
иные
в ещи
«придут
со
временем».
Другими
словами,
время
у
Пиндара
всегда
«приходит»; по мнению Френкеля,
его
нельзя
здесь
от­
считывать
вперед
и
назад,
но
т олько
вперед.
О
времени
говорится
тольк о
в
смысле
б удуще го.
Для
п рош лого
употребляются
выр аж ения
palai (прежде), pote (когда -
то)
и
др.
Нет
мертвого
и
окаменевшего
времени,
оно
всегда
де яте льн о.
Оно
—
«отец всех вещей» .
Время
—
свер­
шитель
и
завершитель.
О
«всесовершающем»
вр емени
го­
ворит
и
Эсхил.
У
П инд ара
«время»
укрепит
ис тину ,
и зба­
вит
п р ав е дных ;, свергнет насильников [ та м
же,
с
10—11].
Эсхил,
к оторы й
в
ранних
др амах
го вори т
о
«времени»
то же
только
в
св язи
с
буд ущи м
или
с
ожиданием,
в
«Орестее», созданной в 458 г .
до
н.
э.,
выступает
в
этом
отношении
уже
классиком.
«Время»
н ачи нает
означать
уже
и
прошлое
[там же,
с.
12].
Делая
о сно вной
вы вод,
Ф ре нкель
пише т : «Для архаи ­
че ск ого
в оспр ия тия
вре мя
действовало
в
окружающих
нас
вещах:
оно
б ыло
силой,
которая
все
приближает,
по­
добно
ветру,
навев аю щем у
события.
Поэтому
оно
всегда,
как
ох;отно
называет
его
Пин да р,
было
„приходящим0,
оно
было
„позднейшим временем“
и
„будущим“ .
Но
те­
61


перь,
в
кла ссич еско м
по ним а нии,
время
также
и
ря дом
с
на ми,
переживающими
е го;
оно
также
в
на шем
движе­
нии,
когда
мы
и дем
навстречу
событиям
и
они
п рох одят
чер ез
нас...
Действующие
в
событиях
с илы
уже
не
в ос­
принимаются
в
вещах,
но
введены
в
пер ежив ающ его
их
человека» [там же,
с.
13].
Отсюда,
по
Френкелю,
и
вни­
мание
к
прошедшему:
ведь
в
н ашей
жиз ни
нам
известно
бо лее , «откуда»
мы,
а
не
«куда»
мы
ид ем.
По
поводу
э тих
рассуждений
Ф рен келя
о
поня т ии
в реме ни
в
пе риод
ко нца
архаики
и
в
период
к л ассики
мы
по зв олим
се бе
сделать
одно
дополнение,
которое,
впро­
че м,
может
я вить ся
и
пр ямым
возражением.
Де ло
в
том,
что
Френкель
в
данном
случае
весьма
далек
от
нового
понятия
индивидуума,
которое
ознаменовало
собою
п ере­
ход
к
периоду
классики.
Это,
как
мы
видели,
уже
не
просто
эп ич еский
индивидуум,
неразрывный
с
ро до вой
общиной,
но
тот
инд ивидуу м,
ко торы й
пытается
порвать
с
род ов ой
общиной,
стать
самостоятельным
гражданином
и
войти
в
со став
рабовладельческого
п олиса .
Мы
уже
показали,
что
этот
индивидуум,
возникший
на
основе
пр от иво по лож ения
умственного
и
физического
труда,
начинает
весьма
ценить
именно
свои
мыслитель­
ные
к ат егор ии,
сНою
умственную
потребность
разобра­
ться
в
окружающем
и
превратить
мифолого-эпические
об разы
в
н екот орого
ро да
о тв леч енные
по нятия.
Отсюда,
как
мы
увидим
дальше,
фи лосо фы
пер ио да
кл асси ки
будут
говорить
не
с тольк о
о
богах
и
героях,
сколько
о
мате­
р иал ьных
элементах
уже
не
антропоморфных,
которые
вступают
меж ду
собою
и
в
с вязь
тоже
не
а нт ропом орфную .
Поэтому
квалификация
полисного
в рем ени
не
анализи­
руется
у
Фре нке ля
в
д ост аточн о
ясном
соот нош ен ии
с
временем
мифолого-эпическим
и
с
таким
же
пониманием
исторического
процесса.
Р ассмо т рим
еще
о дно
исследование
гомеровского
в ре­
мени.
Бригитта
Х ель виг
[45] указывает на то,
что
в
«Илиаде»
Гомера
«действия не имеют покоящейся отправ­
ной
т очки » [там же,
с.
3].
Они
н ачин аютс я
на
девятый
де нь
чумы
в
лагере
ахейцев
собранием
всего
войска
п ос­
ле
того,
как
уже
мно го
лет
продолжалась
оса да
Трои,
был
осажден
и
покорен
город
Фивы
и
произошли
мно­
гие
другие
ва жные
с обы тия.
Поэт
лишь
как
бы
только
пр ибл ижае т
ц епь
эт их
со быт ий
к
нам.
«При этом отдель­
ные
звенья
э той
цеп и
приобретают
все
более
ясный
об­
62


л ик» [там же].
Действие
совершается
очень
замедленно,
часто
в опр еки
ожиданию.
Иници ат ор ом
всего
действия
является
А хилл,
а
история
его
гнева
составляет
ту
ли­
нию,
которая
пронизывает
весь
эпос.
«Ахилл не только
определяет
ход
битвы,
он
вызывает
также
ссору
между
бо г ами,
из
кот орой
развивается
д а льнейша я
н ить
дей ст­
вия» [тамже,
с.
12].
В
«Одиссее»
мы
видим
ту
же
зам едл енн ост ь
д ейст вия.
Но
она
имеет
здесь
несколько
другой
характер,
чем
в
«Илиаде».
История
странствий
Одиссея
«достигает отчет­
ливого
заключительного
пункта,
точно
так
же,
как
она
имела
заметный
исходный
пунк т» [там же,
с.
18]. «С о­
бытия
в
„Илиаде“
постепенно
вырисовываются
из
тем­
но ты
и
вновь
зат ем
погружаются
в
те мнот у.
Они
проис­
ходят
в
некоем
зигзагообразном
д вижении,
кот орое
всегда
перед
самым
достижением
це ли
непосредственно
перехо­
дит
в
противоположное
направление.
О бра тное
движение
вызывается
событиями,
кот орые
до
вторжения
троянцев
в
лагерь
для
всех
ли ц,
в клю чая
сл у шате ля,
а
после
этого
т олько
для
ге роев
наступают
неожиданно^
поскольку
их
пре дска зал
Зевс.
Задеты
даж е
боги;
они
столь
сильно
вовлечены
в
действие,
что
имеют
собственную
линию
по­
ведения.
Картина
зигзагообразного
д виже ния
выдает
та­
кое
восприятие
д ейст вия,
с оглас но
которому
нельзя
или
по чти
нельзя
установить
в
эт ом
действии
что-либо
з ара­
нее
(даже Зевс не всезнающ,
так
как
он,
например,
не
замечает,
как
его
обманывают
Посейдон
и
Гера.
Он
весь
п оглоще н
действием,
совершающимся
в
человеческой
сф е­
ре,
ход
которого
он,
как
ему
кажется,
зн ае т).
Люди
и
бо ги
должны
довольствоваться
„приблизительным“
з на­
ние м,
без
чего
они
не
м огут
добиться
ус пе ха.
Это
обус­
ловливает
а тмо сф еру,
которая
часто
обозначается
как
„трагическая“ .
События
„Одиссеи“
и меют
определенную
начальную
и
конечную
точ ку,
они
сов ерш аю тся
по
плану
и
при
п ос тоян ном
управлении
А фины.
Это,
однако,
не
ис­
ключает
известной
замедленности,
задержек
действия.
Д вижение
ст анов ит ся
ступенчатым.
Но
все
же
с
самого
начала
яс но,
что
О диссеи
и
его
б лиз кие
в
конце
концов
останутся
н ев ре димы ми...
По гиб ают
по
собственной
в ине
лиш ь
негодяи
и
нечестивцы.
Поэтому
на
все
события,
да же
на
б урю
на
море
и
бой
с
женихами,
распростра­
няется
с ов ершен но
н етраг ичес ка я,
умиротворенная
атмос­
фера» [тамже,
с.
21—22].
63


Вместе
с
тем
есть
и
черты,
объединяющие,
по
мне нию
Хельвиг,
обе
э пическ ие
поэмы.
«1.
Действие
-развивается
по
направлению
к
св оей
цели
лишь
преодолевая
препят­
ствия.
Всякая
прямолинейность
из бег ает ся.
2.
Действие
расчленено
на
различные
нит и.
Как
„Битва за Трою“,
так
и
„Возвращение
Одиссея“
могли
бы ть
р асск азан ы
в
одной
ни ти
повествования.
Вместо
; этого из мотивов
гн ева
и
возвращения
по эт
сплетает
с лож ную
ткань,
где
основополагающими
силами
яв ляются
противоположные
направления
в оли
и
з нания » [там же,
с.
22] (имеется
в
виду
зна ние,
которым
обладает
ге рой
о
будущем).
Что
касается
пр ост ранст ва
действия,
то
«события „ Или ­
а ды“
разв е рты ва ются
на
большой
зам кну той
сце не,
на
которой
все
отдельные
места
стоят
в
определенном
отно­
шении
одно
к
друг ом у.
Ц ентр
его
д ейств ия
е сть
троян­
ская
равнина.
Оттуда
действие
распространяется
на
Ол имп
как
на
к ра йнюю
то чк у» [там же,
с.
28].
Напротив, «в
„Одиссее“
для
действия
имеется
лишь
одна
подлинная
область,
которая
принадлежит
людям
и
в
которой
б оги
лишь
иногда
по яв л яются
как
спутники
и
п омощни ки
лю­
дей.
Вне
этой
области
существуют,
п рав да,
еще
другие
места,
в
первую
очере дь
мест о
нахож де ния
богов.
Одна­
ко
они
не
приобретают
для
действия
никакого
значе­
ни я» [там же,
с.
31].
В
«Илиаде»
сцены
действия
даже
обрисовываются
не
вполн е
точно.
«По мере того,
как
это­
го
требует
действие,
св ет
рассказывающего
слова
падает
то
на
одно,
то
на
другое
де йст ву ющее
лицо» [там же,
с.
39].
Л ишь
в
«Одиссее»
происходит
«открытие прост­
ранства
в
его
зримом
облике».
По
подсчету
Б.
Хельвиг,
со быт ия
«Илиады»
сов е рша­
ю тся
за
50 дней,
события
«Одиссеи»
—
за
41 день .
Та­
ким
образом,
их
реал ь ное
действие
ох ват ыв ает
с хо дные
по
длительности
э пи зод ы: «Илиада»
—
о дин
из
э пизодо в
последнего,
десятого,
года
осады
Т р ои , «Одиссея»
—
од ин
из
эпизодов
по следн его,
д ес ятого,
года
ст ранст вий
Одиссея.
«При этом феномену „ вр емя“
в
„Илиаде“
п рис уще
еще
ярко
выраженное
переносное
значение.
В
своем
общем
пр от яже нии
вре мя
здесь
подчинено
ритму
с обыт ий;
со­
отношение
ук ор оч енного
и
растянутого
изоб раж ен ия
с лу­
жит
л ишь
целям
композиции.
Но
отдельные
указания
обозначают
не
ст олько
тот
или
иной
вр еме нной
момент,
ско л ько
с имвол из ир уют
состояние
действия.
Лишь
в
„Одиссее“
действия
п ред ст авлены
в
их
реальном
времен­
64


ном
протекании» [там же,
с.
45].
В
«Илиаде»
широко
используются
упоминания
о
п рошлом .
Наоборот,
построе­
ние
«Одиссеи»
определяется
существенном
обр азом
в оз-
в рагом
в
прошлое. :
«В поступательном ходе действия обращение к прош­
лом у
и
будущему
привлекается
в
о беих
эпических
по э­
мах
в
различной
мере.
П осл едоват е льно е
д вижен ие
не
встречает
препятствия
в
„Илиаде“; многочисленные ука ­
зания
на
п рошлое
скорее
со о бщают
рассказу
решающие
импульсы,
а
предсказания
проясняют
его» [там же,
с.
57].
Напротив,
в
«Одиссее»
отдельные
моменты
расска­
за
о
возвращении
на
ро дину
схв ач ены
очень
точно
во
времени.
Эта
т очнос ть
столь
же
спо соб ств ует
наглядно­
сти
сцен ,
как
и
опис а ние
пространства.
Не
тол ько
п ро­
с тран с тво,
но
и
время
открывается
здесь
как
ка тего р ия,
которая
придает
действию
близкую
к
реальности
предста­
в имост ь» [там же].
В
«Илиаде»
в
отношении
времени
д ейств ия
не
отгра­
ничены
д руг
от
друга
отчетливым
образом.
Б.
Х ель виг
п ро до лжа ет : «Они естественным образом протекают в об­
щем
временном
гори з онте .
Часы
и
д ни,
которые
проходят
на
переднем
плане
того
или
ино го
места
действия,
пере­
ходят
при
эт ом
незаметно
на
другие
события». «В
основе
лежит
лишь
о дно
течение
времени,
т.
е.
в ремя
в сего
дей­
ствия».
В
«Одиссее»
временное
сознание
бо лее
чувстви­
те л ьно.
«Это видно уже хотя бы из того факта,
что
из
всех
.40 дней времени рассказа более двух третий эпического
времени
вед у тся
параллельные
нит и
действия» [там же].
Таковы
параллельные
действия
Одиссея ,
Телемаха,
ж ени­
хов
и
Пенелопы.
Имеются
пос т о янные
точные
указания
героев
на
то
или
ин ое
время
прохождения
события.
Однако
при
вс ем
том
и
для
«Одиссеи»
характерна
некая
«приблизительность»
временных
описаний.
«Поэт испы­
тывает
возможности,
к отор ые
в
более
раннем
произведе­
нии
л ишь
слег ка
обо зн аче ны ...
Даже
в
о дной
и
той
же
нити
действия
хронологическая
последовательность
не
вполне
прозрачна» [там же,
с.
117].
Б.
Хель в иг
видит
в
эт ом
особенную
пр елесть
р а ссказа.
Рассказчик
созна­
тельно
избегает
педантической,
натуралистической
«пра­
в иль ност и», чтобы придать своему описанию иллюзорный
блеск.
Связность
событий
во
времени
поэ т
об о з начает
пре ж­
де
всего
в
моменты
перемены
точки
зре ни я,
так
как
он
3А.
Ф.
Лосев
65


дает
событиям
то чно
следовать
друг
за
другом ,
хотя
они
ра зы грыва ю тся
на
раздельных
участках
действия.
Таким
же
обр азом
он
действует
и
при
рас тянут ых
и
при
крат­
ких
промежутках.
Эффект
н ар аста ет:
пространственная
дистанция
делается
наглядной
именно
через
подчеркива­
ние
одновременности.
Тем
самым
временное
фор миро ва­
ние
соответствует
пространственному
также
и
в
от но ше­
нии
сочетания
действий.
Если
в
«Илиаде»
действующие
л ица
постоянно
соотно­
сятся
друг
с
дру гом ,
то
временное
соответствие
их
дей­
ств ий
од ноз на чно.
Поскольку
поэт
создает
впечатление,
будто
поток
событий
отклоняет
его
в
разные
стороны,
он
делает
с обс тве нно
хрон олог иче ское
определение
изл иш­
ним.
Он
держится
вблизи
хода
вещей.
И
все
же
не
стр е­
м ится
к
т очной
ч увст венной
наглядности.
Скорее
он
выд­
вигает
лишь
то,
что
помогает
освещению
событий,
сле­
дуя
внутреннему
ходу
развития.
Совсем
д ругое
в
«Одиссее».
Б.
Хел ьви г
пиш ет : «Если
в
„Одиссее“
между
событиями
нет
прямых
соединитель­
ных
линий,
то
лишь
время
остается
ф акт ором,
создаю­
щим
различные
связи.
Чтобы
события
не
следовали
д руг
за
д ругом
бессвязно,
п оэт
дожен
я сно
подчеркивать
их
время.
Таки м
образом,
он
уже
не
х очет
сочетать
изме­
нение
места
де йств ия
с
рассказываемыми
соб ыт ия ми.
Здесь
выражается
его
отстраненное
сознание
того,
что
только
он
о пред ел яет
моменты
перехода.
Делая
мир
свое­
го
рассказа
чрезвычайно
нагл ядны м
во
вр емени
и
п ро­
ст р анст ве,
он
выражает
тем
самым ,
что
он
как
рас ска з­
чик
в перв ые
творит
этот
м ир» [там же,
с.
125].
Об щие
выводы,
кот орые
д елает
Б.
Хельвиг,
следую­
щи е.
Действие
в
гом е ров ском
эпо се
п роис ход ит
не
пря­
м о линейно ,
но
по
различным
нап рав лен иям
и
медлитель­
но.
В
«Илиаде»
пространство
и
время
«проясняются»
по
мере
о п исания.
В
п оле
зрения
выступает
то
один,
то
другой
пункт
сцены.
Яркость
изображения
зависит
от
функции
предмета
для
общего
действия.
Вр емя
со о твет­
ствует
кривой
действия.
Чем
знач ител ь нее
события,
тем
ш ире
во
вр емени
они
представляются.
Одновременного
охвата
всех
героев
и
богов
не т,
хотя
бог и
ви дят
даль­
ше,
чем
люди.
Но
и
боги
м огут
обманываться.
Наконец,
д аже
поэту
му за
показывает
не
все
сразу.
В
«Одиссее»
несколько
параллельных
сцен
действия.
Глубина
и
ос тро та
сц ены
усиливаются
тем,
что
ей
пр и-
66


дается
вид
настоящего,
без
всякой
св язи
с
прошлым.
Ча­
сты
у каз ания
на
время
д ня.
Иногда
в
целях
рассказа
хронологический
порядок
перевернут.
Можно
заметить
по­
пытки
автора
упорядочить
д ейств ия
во
времени.
Между
отдаленными
фигурами
в
«Одиссее»
указана
ли шь
вр е­
менная
связь,
а
не
п рямая,
т.
е.
не
связь
по
смыслу.
Во
в сем
эпосе
п роявл я ется
еди ная
творческая
воля
создателя.
«В событиях,—
пише т
Хельвиг,—
боги
в
сущ­
ности
участвуют
ли шь
планируя
и
направляя.
Они
знают,
что
п рои сход ит
на
отдельных
участках
д ейст вия
и
должно
про из ойт и,
и
распределяют
действие
в
самом
нач але.
Та­
кое
предопределение
в
крайнем
случае
допускает
замед­
ления
в
пр о текан ии
со быт ий,
но
и
они
рассчитаны
на­
перед.
О днако
над
богам и
стоит
поэ т;
он
устанавливает
сферы
д ейст вия
богов,
и
в
его
фантазии
оформляется
цель н ое
сплетение
действия» [тамже,
с.
130].
Для
иллюстрации
своих
выв о дов
Хельвиг
приводит
следующие
схемы.
«Илиада».
Действие
разы г ры вается
некоторое
время
на
первом
п лане,
затем
оно
переходит
на
второй
план
и
через
какой-то
промежуток
времени
—
с нова
на
первый,
причем
между
действующими
л ицами
существуют
прямые
связующие
л инии;
на
заднем
плане
между
тем
не
про­
исходит
нич его
достойного
упоминания.
—;---------->1-я
сцена
t
"_______ >1
2-я
сцена
«Одиссея» .
Д ейств ия
р азыг р ы ваются
на
о беих
с це нах;
поэт
изображает
сна чал а
действие
одного,
зат ем
д ругого
места,
причем
он
всегда
продолжает
события
на
втором
пл ане;
при
перемене
точки
зрен ия
между
д ейст вия ми
не
существует
никаких
связей.
---------- >----------- -----------> 1-я
сцена
—-
--- ---- -- ---- ---- -- >- ---- --- --- -2-я
сцена
Все
эти
весьма
ценные
наб лю д ения
Хельвиг,
к
сожа­
лению,
обладают
сл ишком
формалистическим
характером
и
не
уточняют
тех
важных
в ыво дов
относительно
эпи ­
ческого
времени,
ко торы е
непосредственно
вытекают
из
ее
исследования.
Нам
представляется,
что
гомеровское
время
обрисова­
но
здес ь
в
своей
полной
противоположности
к
времени
67
3*


чисто
м ифологич е ск ом у.
Тогда
как
последнее
развивается
всегда
в
одном
и
том
же
плане,
н игде
не
начинается
и
нигде
не
кончается
и
совершенно
неотделимо
от
ха­
рактера
изображаемых
вещ ей
и
существ,
эпическое
время
ест ь
тако е
время,
кот орое
уже
св яз ано
с
подвигами
ге­
рое в
и
в
к отором
о тнюдь
не
все
моменты
равнозначны
и
одноплановы.
В
«Илиаде»
действительно
нет
ни
начала,
ни
конца
того
универсального
соб ыти я,
к отором у
она
посвящена.
Она
и
начинается
случайно,
и
кончается
впо лне
слу ч ай­
но.
Временное
различие
между
из о бр ажаем ыми
события­
ми
здесь,
конечно,
имеется,
но
это
различие
определя­
ется
не
временем,
а
зи гзаг ами
самих
же
со быт ий.
Кроме
того,
действие
«Илиады»
п рои сходи т
в
одном
и
том
же
месте,
а
именно
на
троянской
равнине;
и
уход
от
эт ого
основного
места
дейс т вия
не
очень
большой,
не
очень
подавляющий,
потому
что
даж е
Олимп
мыслится
не
очень
далеко,
да
и
боги
здесь
то же
не
так
уж
далеки
по
сво ­
им
действиям
от
героев.
Но
уже
и
в
«Илиаде»
можно
различать
первый,
или
главный,
план
действия,
наиболее
заметный,
наиболее
яр­
кий
и
поглощающий
все
внима ние
читателя,
зрителя
или
слушателя.
При
этом
самым
гл ав ным
является
то,
что
переход
от
п ерв ого
плана
ко
второму,
т.
е.
более
от­
даленному,
гораздо
менее
отче тли вом у
и
п очти
никак
не
освещенному,
происходит
вполне
п осле дов а те льно:
окон­
чился
оди н
план
—
и
тут
же
на чи нае тся
другой,
ок он чил­
ся
другой
—
и
тут
же
н ечто
на чи нает
происходить
опять
на
первом
плане
и
т.
д.
Совсем
д ругое
по нима ние
времени
в
«Одиссее» .
В
этой
п оэме
имеется
и
определенная
точ ка
начала,
и
оп ре де­
ленная
точка
конца
действия.
Разные
планы
действия
тут
тоже
и меютс я,
но
изображаются
они
с
оди на ков ой
отчетливостью,
так
что
в
конце
к онцов
ст анов ит ся
даж е
не из вест ным,
где
первый
и
где
второй
пла ны.
Но
яс но
др угое .
Здесь
важно
именно
само е
время,
в
течение
ко­
торого
происходят
действия.
Е сли
оно
пр ошлое ,
то
оно
уже
действительно
является
не
чем
иным,
как
именно
прошлым
временем.
Видно,
что
п рот екло
известное
время
между
п ро шлым
действием
и
тем,
которое
совершается.
Такое
же
и
соотношение
настоящего
времени
с
бу ду щим.
Поэтому
правильно
говорит
Хельвиг,
что
в
«Одиссее»
впервые
открыта
самая
категория
времени
[там же,
с.
58].
68


Имее т
з нач ение
здесь
сам о
протекание
времени,
а
не
толь­
ко
те
вещи
и
со быт ия,
ко торы е
его
наполняют.
Время
в
«Одиссее»,
мы
6l* сказали,
по казано
бо лее
густыми
кр аскам и.
Хотя
тут
еще
нет
той
глубочайшей
противопо­
ложности
сц ени чес кого
и
закулисного
действий,
как
в
гре­
ческой
трагедии,
где,
по
мнению
К.
Иордена,
все
глав­
нейшие
события
протекают
именно
за
сценой
[47],
все
же
необходимо
констатировать,
что
временной
пр оце сс
в
«Одиссее»
представляется
читателю
весьма
на сыщ е нным;
и
тут
действительно
часто
бывает
чрезвычайно
важно
знать,
что
прои сходи ло
в
данное
время,
кром е
того,
что
мы
непосредственно
видим,
и
что
не
происходило.
Если
мы
правильно
понимаем
интересное,
но
сли шк ом
формалистическое
исследование
Хельвиг,
то
нам
остается
сделать
т олько
од но
дополнение,
чтобы
эта
работа
це ли­
ком
в ошла
в
контекст
нашего
исслед о вания
античного
историзма.
Исследовательница,
кажется,
не
очен ь
яс но
се­
бе
пред ст авл яет
то
обс тояте льств о,
что
хара ктер
г оме ров­
ского
времени
и
его
эволюция
в
обеих
поэм ах
опреде­
ляется
тем,
что
здесь
мы
вращаемся
в
сфере
героиче­
ского
века,
и
что
интересы
именно
героев,
разнообра­
зие
и
разное
напо л нение
их
действий
и
за став ляют
Го­
мера
переходить
к
более
сл ожн ой
и
более
насыщенной
характеристике
времени,
чем
та,
которую
можно
найти
в
чистом
ми фе.
Но
если
это
так,
то
изл о женно е
нами
ис­
следование
нео бхо димо
ввести
в
наш
научный
гори з онт
в
качестве
весьма
ценного
и
поло ж ите льног о
достижения.
2. Греческая трагедия
Греческая
тр аг едия
разв ива л ась
на
несколько
веков
по з­
же
законченного
грече ского
эпоса.
В
это
время
рабовла­
дельческий
полисный
строй
до стиг
значительного
разви­
тия ,
а
вместе
с
тем
пол уч ила
развитие
и
та
личность,
которая
т олько
в
полисное
время
выступила
бо лее
или
менее
самостоятельно.
Правда,
сказать,
что
здесь
уже
наступала
гибель
мифологии
и
эпоса,
ника к
нельзя.
Ра­
бовладельческий
п олис
был
все
еще
бессилен
р ас стать ся
с
м и фоло гией
как
в
ее
чистом
в иде,
так
и
в
ее
эпич е­
ск ой
модификации.
Что
это
давало
для
философии,
мы
скаж ем
дальше
в
своем
м есте.
Но
что
отсюда
получалось
для
трагедии,
это
мы
можем
с каз ать
уже
сейчас.
69


При
всех
огром ны х
м ифоло гиче с ких
и
эпических
тр а­
дициях
пол ис ный
инд ивид уум
все
же
пос те пенно
укреп­
лялся
и
пе р естав ал
терять
свое
прославленное
эпическое
спокойствие.
В
д ал ьнейш ем
мы
воспользуемся
весьма
ценными
наблюдениями
о
п ред став лении
времени
в
гр е­
ческой
трагедии
в
ра боте
Жаклин
Ромийи
[63].
Эпич еск ие
элементы
в
греческой
трагедии.
Сна ч ала
пр ивед ем
некоторые
пр име ры
явной
эпической
традиции
в
трагедии,
пока
еще
ма ло
иллюстрирующие
ее
культур­
но- с о циал ьную
новизну.
Прежде
всего
в
греческой
трагедии
время
то же
не­
отделимо
от
с обы тий.
Для
с офоклов а
Филоктета,
страдав­
ш его
на
сво ем
острове
от
оди ноч еств а
и
бол ез ни,
время,
не
з апол ненно е
событиями,
двигалось
медленно,
и
он
го­
во рит
буквально: «Так-то
время
за
вре ме нем
проходило
у
меня».
Это
место
едва
ли
может
бы ть
переведено
с
греческого
буквально,
потому
что
«время», chronos, в та­
ком
контексте
о знач ает
малопонятное
для
нас
«время-
с обы ти е », «заполненное время», или просто «кус ок
ж из­
н и », время,
не отде лим ое
от
жи зни.
В
«Просительницах»
Эсхила
.
.
.
к ора бли
кры латые
Летят,
а
время
тоже
все
летит,
летит
(ст,
734—735, пер.
С.
Ап та)
Другими
словами,
получается,
что
«нет никакой дли­
тельности
в
середине
времени», т.
е.
время
движется
столь
же
стремительно,
как
и
действие.
Время
подлежит
запол­
не нию
действием,
если
уж
не
заполнено
им.
В
«Персах»
у
Эс хила
время
тя нетс я
вместе
с
ожиданием
вестей
от
войска
(«Персы» 64).
Время
стареет
вместе
с
миром
(«Прометей» 980).
Историческое
«время»
может
быть
бо­
лее
или
менее
«достойным», «почетным», «славным» («Эв­
мениды» 853).
По
словам
Р ом ийи, «эта полуперсонификация помога­
ет
нам
понять,
как
пр оисход ит
полная
персонификация:
неустойчивый
римт
со бытий,
наде жд ы
и
страхи
в
наших
сердцах,
все
это
п ереносит ся
на
живое,
но
неопределен­
ное
существо,
которое
ст ано вит ся
пр ичиной
событий
или
кот орое
внушает
те
или
иные
чувства.
И
это
существо
одуш ев ляе тся
жизнью
того,
чего
причиной
оно
яв ляетс я»
[63, с.
43].
Время
ощущалось
в
греческой
трагедии,
по
Ромийи,
70


«как нечто внутреннее,
участвующее
в
нашей
инт имно й
жи зни ».
И
все
же
по
сравнению
с
современным
ощуще­
ние м
времени,
хотя
«силы времени действительно при­
близились
к
человеку
и
сл или сь
с
его
внутренней
жиз­
нь ю,
не
пр оникл и
в
нег о
и
не
ст али
подлинной
частью
его
в нут р енней
жизни.
Время
живет
бок
о
бок
с
нами;
оно
хранит
собственное
с уще ст во вание,
которое
вторгает­
ся
в
наше
существование
и
в стает
на
н аше
место
—
как
е сли
бы
субъект
и
личность
еще
не
приобрели
п ол­
ных
п ра в» [там же].
Мы
бы
с казал и
зде сь,
дополняя
Ромийи,
что
время
в
греческой
трагедии,
отождествляясь
с
на шим
жизненным
процессом,
отождествляется
и
со
в сяким
другим
дейст­
вит ель но
происходящим
объективным
процессом,
и
тогда,
конечно,
получает
независимое
от
нас
существование.
В
нашу
жи знь
время
«вторгается», когда сама наша жизнь
ст ано вит ся
для
нас
чем-то
внешним.
Именно
так
мы
т ол­
к уем
следующие
приводимые
Ромийи
места.
В
«Агамемноне»
Эсхила
Клитемнестра
видела
во
сне
больше
пер еж иван ий,
«чем спавшее вместе время» (toy
xyneydontos chronoy, 893).
В
«Просительницах»
Еврипи­
да
хор
ж ивет
не
«долгое время», а «с
долгим
временем»
(polloy chronoy meta).
У
Эсхила
в
«Агамемноне»
с илу
речи
старцам
дарует
«совозросший век» (symphytos aiön,
106). «В ремя
п ост арело»
с
тех
пор,
как
войско
от пр ави­
лос ь
в
Илион
(985—986).
Впрочем,
как
замечает
Ромийи,
все
эти
выражения
не
содержат
в
себе
ничего
особенно
таинственного
и
вполне
воз м ожны
не
только
в
эпичес­
ко й,
но
и
в
нашей
современной
л итер ату ре
[там же,
с.
48].
Новы е
черты.
Однак о
стоит
только
поставить
вопрос,
представлялось
ли
в
греческой
трагедии
все-таки
возмож­
ным
хотя
бы
в
не котором
ви де
отделять
время
от
со бы­
т ий,
к оторы е
в
нем
п роте каю т,
как
уже
мы
становимся
свидетелями
н арож ден ия
г ораз до
бол ее
напряженных
мо­
ментов
при
изо бр аж ении
п ротекани я
вр ем ени
в
трагедии.
Время
греческой
трагедии
в
порядке
а бстр акции
дей­
ствительно
впо лне
мож но
мы сл ить
отд ель но
от
со быт ий.
В
та ком
случае
и
возникают
те
новые
черты,
кот оры е
дохо дят
по чти
до
олицетворения
времени,
не
говоря
уже
о
его
самостоятельном
существовании
в
абстрактном
ви­
де.
Та к,
время
как
бы
стоит
над
событиями.
Время,
ко­
то рое
видит
и
слышит
все,
в
конце
кон цов
явит
все
71


(Софокл,
фр г.
280 Nauck—Snell),
время
«раскрывает»
все
(фрг.
832). « Врем я -свид етель ,—
гов ори т
Ромийи,—
и
время
—
высшая
сила;
когда
эти
два
свойства
сочетаются,
оно
стан о в ится
суд ьей,
и
самым
страшным
из
судий»
[там же,
с.
55].
Вре мя
на с тигло
и
судит
Эд ипа.
Теперь
всезрящее
т ебя
на стигло
время
И
осудило
брак,
не
д о лжный
звать ся
браком
(«Эдип-ца рь», с т.
1213,
пер.
С.
Шервинского)
У
всевидящего
времени
«острый взгляд»,
оно
видит
всегда.
Однако,
е сли
мы слит ь
таким
об разом
время
отд ел ь­
но
от
с обы тий,
ему
пр иде тся
пр иписать
также
и
разно­
образные
функции
воздействия
на
соб ыт ия,
их
окрашива­
ние.
Время
«рождает тысячи бедствий», время « ст ир ает»,
изнашивает,
смешивает,
усп ок аивает.
Время
Совсем
тво их
желаний
ис по лнять
Не
думает.
Приходит
день,
и,
гр уз
свой
Сдав
людям,
дал ьше
он
идет
.
.
.
(«Геракл»,
ст.
506—507 ,
пе р.
И.
Анненского)
Это
во
всяком
случае
не
н аше
механическое
или
ма­
тематическое
время,
которое
протекало
бы
вполне
неза­
вис имо
от
со быт ий.
Время
зд есь
во
всяком
сл учае
де­
лается
каким -т о
олицетворенным
существом,
которое
едва
ли
мож но
по нимат ь
только
метафорически.
Пус ть
мы
не
станем
на вязы ва ть
этому
времени
в
греческой
трагедии
какие-нибудь
обязательно
мифологические
функции.
Но
во
всяком
случае
это
и
не
просто
метафора.
Ме таф ора
в
данном
случае
про из вод ила
бы
н екотор ого
рода
худ о­
жественное
успокоение
и
позволяла
бы
отходит ь
от
тр а­
гизма
в
его
це льно й
сущности.
Это
—
н екото рого
р ода
недоразвитый
м иф,
подобно
тому
как
и
полисный
инд и­
видуум
т оже
еще
далеко
не
ест ь
весь
человеческий
ин­
дивидуум
во о бще,
а
т олько
о дна
из
ег о,
хотя
бы
и
су­
щественных
деталей.
Но
ни
т р агичес кий
индивидуум
пе­
риода
греческой
классики,
ни
представление
о
времени
в
ту
эпох у
ни
в
каком
случае
несводимы
только
к
поэ­
тической
метафоре.
'
Посмотрим
несколько
п одр о бнее,
какие
мат ер иалы
72


можно
находить
по
интересующему
нас
вопр ос у
у
ка ж­
д ого
из
трех
великих
трагиков.
Зсхил.
То,
что
время
и
события
неразрывны
меж ду
собою,
яс но
и
у
Эсхила,
у
которого
мифологическая
по­
следовательность
результатов
проклятья
является
т акже
и
временной
по след ов а тель нос тью,
хотя
и
прерываемой
уклонениями
в
сторону.
Ж.
Ром ийи
напоминает,
что
по­
степенное
возвышение
А фин
в
эпо ху
Эсхила
д олжно
был о
научить
пос ле дн его
вер ить
в
осм-ысленный
ход
времени.
Сохра ни л ось
даж е
гордое
высказывание
Эс хила ,
что
он
«посвящает свой труд времени».
О
том,
что
время
н е отдели мо
от
наполняющих
его
вещей
и
с обыт ий,
и
о
том,
что
са мо
в ремя
понимается
у
Эсхила
как
замкнутое
и
осмысленное
целое,
мы
долж­
ны
заключить
из
употребления
у
н его
слова
pan или
panta (все).
Понятие
«все», «целое»
уп отре бл яется
Эс­
хилом
в
ре лигиоз но м
зн ачен ии
и
соответствует
«вере во
всеобъемлющее
божество» [48].
Это
божество
у
Эсхила
—
Зевс,
всемогущий,
всепроизводящий,
всесов ер шенный
и
всевидящий.
«Правда»
—
Д ике
при
э том
мыслится
как
не­
отделимая
от
Зевса.
В
сам ом
де ле,
Зевс
и
Дике
у
Эс­
хила
имеют
о дни
и
те
же
атрибуты.
Зевс
«всему светит»,
«все просвещает» .
Зевсова
воля,
она
всегд а
Неуловима,
непостижима,
Но
и
во
мраке
ночном
Черной
судьбы
п еред
взором
смертных
Св еточ ем
ярким
горит
она
!
(«Просительницы», с т.
89—90,
пер.
С.
Апта)
Светит
и
правда.
.
.
.Правда
светит
и
в
домах,
Где
с тены
черный
дым
коптит
(«Агамемнон»,
ст.
773—774i
пер.
С.
Апт а)
По
м нению
В.
Ки фн ера,
Д ике
мы слит ся
у
Эсхила
как
посредница
между
богами,
Зевсом
и
людьми
[там
же:
с.
126].
На
какой
же
с рок
пр ост ирае тся
всемогущество
Зевса
и
господство
его
«правды»
с реди
лю дей?
У
Эсхил а
ес ть
выражение
«все время», обнимающее «в е к»
бо гов
hapant'
73


apemön ton d/ aiönos chronon.
Аф ина
говорит
в
«Эв­
мени дах », что она учредит
суд
(thesmon thësô) на « все
вр ем я» (eis hapant'
...
chronon), т.
е.,
по-видимому,
на
все
время,
ка кое
только
мож ет
бы ть
в
истории.
Орест
та кже
клянется
в
верности
Афи нам
«на все время».
У
Эс­
х ила
«все» (pan) относящееся ко времени или просто
«все» (pan) может значить вечность в выражении es to
pan (навсегда), или в выражении dia pantos.
По
мне нию
В.
Кифнера,
здесь
и меет ся
в
виду
«длительность,
к ото­
рая
ог ран ич ена
не
только
будущим,
но
обнимает
все
вр е­
мен а
вместе
(die ganze Zeitlichkeit),
п рошед шее ,
на­
стояще е
и
буд ущее » [там же,
с.
79].
Главная
че рта
человеческого
времени
у
Эсхила
в
то м,
что
оно
несет
с
собою
исполнение
божественной
воли.
Вре мя
н ео бходим о,
чтобы
бы ла
во зм ожной
вер а
в
неиз­
бежность
исполнения
божественного
приговора,
потому
что
только
оно
может
объяснить,
почему
справедливость
осу­
ществляется
не
сра зу
же
вслед
за
преступлением.
На­
сколько
жи во
Эсхил
чу вст во вал
не обходим ост ь
поз дне й­
шего
нак азан ия ,
пока зы ва ет
лишь
у
нег о
встречающееся
слово
hysteropoinos (позженаказуемый) , которое указы ­
вает
на
наказание,
о тл оже нное
на
неопределенный
срок.
Преступление
обычно
бывает
не
ед ини чно,
а
ро жд ает
но вые
п рес тупле ния ,
о бра зующие
св язан ную
цепь.
Вина
старинная
род ит
Людскую
нов ую
ви ну.
Однажды
наступает
срок,
И
страшный
г рех,
неодолимый
демон,
Из
лон а
материнского
вы ходи т
(«Агамемнон», ст.
763 и след.)
В
конце
концов
п рои сход ит
так,
что
н аказан ию
п од­
вергаются
о т д аленные
потомки
преступника.
Поэтому
для
Эсхила
н еоб ходим
взгляд
на
историю,
охватывающий
не­
сколько
по ко ле ний.
В
«Прометее»
действие
рока
прости­
рается
да же
на
13 поколений .
Дарий
в
«Персах»
всегда
был
ув ерен,
что
наказание
свершится,
хотя,
может
быть,
и
нескоро.
Для
описания
неизб еж но сти
б удуще го
наказания
Эс­
хил
часто
упот реб л яет
выражение
«цель» (telos).
Так ,
он
говорит,
что
преступление
«рождает»
новое
преступле­
ние
(«Хоэфоры», 865), что оно сеет семена,
кот орые
взр а­
стут
жатвой
г оря.
74


В ины
к оло сья
—
вот
п лоды
кичливости,
Р асцв етшей
пышно.
Горек
урожай
та кой
(«Персы», ст .
8211 пер .
С.
Апта)
Таким
о бразо м,
г ов орит
Ромийи,
«время,
п озвол яя
свершиться
справедливости,
ст ано вит ся
некоей
по ло жи­
те льн ой
и
созидательной
силой:
оно
приносит
в
должном
порядке
наказание,
вызванное
д р евними
проступками.
И
оно
по истин е
п р идает
с мысл
—
их
ед инст венны й
с мысл
—
разнообразным
бедствиям,
из
которых
складыва­
ется
человеческая
и сто рия» [63, с.
67].
Понятие
«цели» (telos) у Эсхила помимо разных бы ­
товых,
технических
и
фразеологических
употреблений
вы­
ражает,
по
мнению
У.
Ф ишер а,
веру
в
с удьбу,
а
в
выс­
шем
смысле
—
в
божественную
мощь
и
совершенство
[42].
Соб ыти я
у
Эсхила
имеют
закономерный
«исход», telos.
Таким
«исходом»
является,
например,
поражение
пе рс ид­
ского
войска
(«Персы»).
Ор ест
молит
об
«исполнении»,
«свершении сновидения» («Хоэфоры»).
Прометей
го вор ит
о
«свершении», в котором исполнится
и
его
предсказа­
ни е,
и
его
желание.
«Целью»
н азы вает ся
и
и сполн ение
п рокл ятия,
совер­
шающееся
через
несколько
п ок олен ий.
Такое
«свершение»
свя з ано
с
окончательным
ос в обожде ние м
человека
от
тя­
готевшей
над
ним
с удьбы
(«Хоэфоры»).
Над
«целью»
судьбы,
оракула,
Эриний
или
Эв ме нид
у
Эсхи ла
возвы­
шается
«божественная цель»,
осуществляемая
Зев с ом.
Осуществление
«цели»
приписывается
всем
бо гам
(«Семе­
ро
против
Фи в») или Зевсу («Просительницы»),
но
ни­
когда
кому-либо
из
прочих
бо гов
в
от де льност и.
В
«Ага­
мем ноне» (973) призывается Зевс- с ве рш ит е ль,
Зе вс -нач а­
ло,
Зевс-середина,
от
Зевса
«все свершается» (panta telei-
tai).
В
эт ом
качестве
«свершителя»
соединяются,
по
м не­
нию
У.
Фи ше ра,
все
м ом енты
с илы
Зев са
—
«всеправи -
т еля », «всемогущего», «всенаделяющего» .
Мо щь
и
право
соединяются
в
Зевсе-свершителе,
и
таким
об ра зом
он
ста­
новится,
по
м нению
Фишера,
«Всебожеством»,
кот орое
невозможно
уже
более
представить
себе
в
образах.
Зе вс
«возвышается в одухотворенные высоты,
в
которые
позд­
нее
Платон
п ос елит
свои
идеи» [там же,
с.
136].
Итак,
по
Фишеру,
время
у
Эсхила
е сть
не
что
иное,
как
свершение
Зевсом
своей
воли,
т.
е.
в ремя
и
здесь
то же
ничем
не
о т деля ется
от
происходящих
со быт ий.
Од­
75


н ако
и
еще
в
одном
отношении
время
лишено
у
Эсхила
собственной
специфической
субстанции.
Именно
в ремя
у
Эсхила
дает
человеку
нравственный
урок.
У
Эс хила
человек
«научается в горе», он учится
ув а жать
с илу
и
повинов а ть ся .
Лю ди
со
временем
могут
стать
муд ре е.
Даже
боги
со
временем
стано в ятс я
боле е
терпимыми;
вся
«Орестея»
построена
на
это й
идее.
Вр емя
совершает
религиозное
очищение
Ореста.
«Оказывается,
поэтому,—
говорит
Ромийи,—
что
все
учение
необычайно
прочно
и
систематично
и
что
оно
це нтр аль но
для
мысли
Эсхила» [63,
с.
71].
В
само м
построении
эсхиловских
д рам
пр ед ставл ени е
о
взаимосвязи
соб ыти й
в ы ража ется
в
той
хара кте рн ой
д ет али,
что
многие
из
них
прерываются
огро мны ми
отступлениями
в
п рошлое
и
п р едсказаниям и
о
будущем.
Из
1673 строк «А га ме м нона», по подсчету
Р о мийи,
только
око ло
300 имеют прямое отношение к
совершающемуся
д ействи ю,
все
остальное
—
описания
п рошлог о,
во спо минания,
предсказания.
Эти
отступле­
ния—
не
п рос той
орнамент,
а
последовательное
про ве де­
ние
той
г лавно й
ид еи
учен ия
Эсхила
о
времени,
что
прошлые
преступления
обусловливают
современные
и
бу­
дущие
беды
[там же,
с.
82].
Хотя
в
этом
учении
Эсхила
господствует
чистейший
мифологизм,
его
все
же
можно
сопоставить,
как
это
и
делает
Р ом ийи,
с
фи лос оф ией
и сто рии
Фукидида
[там же,
с.
82—84].
Ед инст венно е
от л ичие
между
ними
в
то м,
что
Эсхил
р ас сматр ив ает
все
в
божественном
плане,
а
Фу ки­
дид
ту
же
це пь
исторической
причинности
видит
в
по­
ступках
л юдей.
Е сть
даже
и
фо рмал ьное
сходство
между
ним и
в
том,
что
как
Эс хил
пр еры вает
историческими
от­
ступлениями
св ои
дра мы,
так
и
Фукидид
в
1-й
книге
сво­
ей
«Историй»
делает
длинное
отступление
о
Пелопоннес­
ской
войне
и
даже
кратко
об озре в ает
раннюю
историю
Гр е ции.
Здесь
мы
хотели
бы
несколько
зад ерж ать ся,
чтобы
пояснить
пр ив ед енные
материалы,
показывающие
пони­
мание
вр емени
в
трагедии,
в
частности
у
Э схил а.
У
Ро­
м ийи
здесь
отнюдь
не
все
по нят но
и
многое
тре б ует
спе­
циальной
интерпретации.
Во-пе р вых ,
то,
что
в
трагедии
имеется,
между
пр о­
ч им,
и
по лное
не р азли чение
времени
и
наполняющих
его
вещ ей,
это
ясно.
Но
мы
должны
ярче,
чем
у
Ромийи,
формулировать
также
и
те
моменты,
по
кот орым
время
в
76


трагедии
отличается
и
от
наполняющих
его
вещей,
и
от
выражаемой
с
его
помощью
вечности,
в
частности,
мира
б огов
и
су дьбы.
Тот
индив ид уу м,
к отор ый
вы шел
на
исто­
ри чес кую
ар ену
вместе
с
возникновением
рабовладель­
ч еско го
полиса,
хотя
и
не
об ла дал
п олной
свободой
ин ди­
вид уа льного
мышления
(этой свободы мы не найдем ни в
какой
из
известных
нам
социально-экономических
форма­
ций), тем не менее он оказался достаточно сильным,
что­
бы
от лич ить
своеобразие
временного
потока
от
мифо логи­
чес кого
времени.
Если
он
перешел
на
по зиции
тео р ети­
ческого
мышления,
как
это
мы
и
н аход им
уже
в
досокра-
товской
фило со фии,
то
это
мышление,
как
бы
оно
ни
б ыло
наивным,
все
же
оказалось
достаточным
для
толко­
вания
специальной
сферы
времени,
и
именно
в
отли чи е
от
времени
м ифолог ичес кого
и
эпического.
Поэто му
когда
у
Эсхила
мы
н ах одим
пр ед ставл ение
о
в рем ени
как
о
неко­
ей
самостоятельной
ст ихи и,
это
вполне
соответствует
той
позиции
т еоре тиче ског о
мышления,
которая
во зникл а
в ме­
сте
с
рабовладельческим
по лисо м.
По дче ркне м,
что
уже
у
Эсхила
имеется
д ост аточн о
материалов
о
самостоятельной
рол и
времени
в
бытии
и,
с ледо ва тельн о,
об
его
органиче­
с кой
жизненности
п
направленности.
Однако,
во-вторых,
мог
ли
полисный
человек
удержать­
ся
на
та ком
по ним ании
с амос тоя тельн ой
роли
времени?
Оказывается,
держаться
на
эт ой
поз иции
в
дос т аточн о
долгий
пе риод
своего
су щ ест в ования
по лисны й
индивиду­
ум
никак
не
мог.
Оказывается,
что
полисный
инд ивид уум ,
признавши
за
аб солю тны й
авторитет
рабовладельческий
полис
вместо
пр е жней
ро до вой
о бщины,
тем
самым
еще
далеко
не
покидал
мифологические
спо собы
мышления
и
должен
бы л,
во прек и
своей
же
собственной
ос нов ной
фи­
лософской
направленности,
так
или
инач е
пользоваться
мифологией
в
тех
случаях,
к огда
ставился
вопрос
об
аб­
солютных
ос но вах
су щ ество вания
полиса.
Удивительным
образом
оказывается,
что
абсолютизация
рабовладельче­
ского
полиса
т оже
требовала
для
себя
своей
собственной
мифологии;
и
полисный
индивидуум
был
бессилен
отверг­
нуть
так ого
рода
мифологию.
Правда,
мифология
эта
не
могла
уже
выступать
в
пе рвоб ытн ом
и
нетронутом
виде.
Она
здесь
выступала
уже
в
рефлектированном,
полном
размышлений,
в ну тр енней
сос редото ченн ости ,
ви де.
Но
и
в
порядке
ре флек сии
пр иходилос ь
так
или
и на­
че
от
эт ой
самостоятельной
роли
вр еме ни
переходить
к
77


ее
связям
с
а бс олютн ой
м и фологи ей
древних
времен.
Афи­
на
Паллада,
например,
уже
не
признавалась
в
св оем
п ро­
стом
и
на ивно м,
исконно
нар одн ом
виде.
Но,
когда
Эсхил
захотел
возвеличить
свой
аф инск ий
по лис
с
его
новыми,
раньше
небывалыми
государственными,
гражданскими
и
демо кр а тическ ими
т енденц иям и,
он
все
же
должен
был
поставить
во
главе
Афи н
пе
кого
иного,
как
А фину
Пал­
ладу;
и
уч реж де ние
Ареопага
как
судилища
наиболее
справедливого
Эс хил
должен
был
приписать
име нно
Афине
Палладе,
ко тору ю
он
сделал
даже
его
первым
пред­
седателем.
И
мы
не
буд ем
настолько
легкомысленны,
ч то­
бы
сводить
к онце пцию
«Эвмевид»
Эсхил а
толь ко
к
одной
поэтической
и
впо лне
про изво ль ной
метафоре.
Тут
мысли­
л ась
самая
настоящая
Афи на
Пал л ада,
а
не
основанная
на
ней
метафора.
Но
эта
эсхиловская
Аф ина
Паллад а
бы ла
уже
результатом
рефлексии
над
п рошлой
и
вековой
Афи­
ной
Палладой,
и
рефлексией
именно
классически
полис­
н ого
идеологического
характера.
Как
видим,
рабовладельческий
пол ис ный
индивидуум,
сумевший
в
порядке
реф лек сии
отд е лить
временной
по­
ток
и
от
вечной
не под вижно с ти
всех
вещей,
и
от
самих
вещей
в
их
хаотической
текучести
и
разбросанности,
был
бессилен
ра сст ат ься
с
прежней
м иф ологие й,
хотя,
еще
и
еще
раз
повторяем,
мифол огия
эта
бы ла
полисно-рефлек-
тированная.
В-третьих,
ог ром ный
прогресс
в
по ним ании
времени
и
ис тор ии,
ознаменовавший
собою
эпоху
г рече ской
тр а­
гедии,
уже
приво дил
как
к
полн ой
не обходим ос ти
пони­
мать
врем я
в
его
самостоятельной
текучести
со
вс ем
хао­
сом
находившихся
в
этом
в ре мени
вещей,
но
тут
же
и
к
необходимости
обратно
восходить
к
ми ф ологиче с ким
о бъ­
яснениям.
Здесь
следует
выдвинуть
на
первый
план
то
обстоятельство,
что
если
время
п олучал о
ту
или
ину ю
са­
мостоятельную
роль,
то
тем
сам ым
оно
приобретало
и
т ре­
буемую
для
р а звития
вещей
во
времени
самостоятельную
органичность,
т.
е.
возможность
объяснять
вещи
ч ерез
них
же
самих,
не
восходя
обязательно
к
м иф ологи че ско­
му
объяснению.
Вот
почему
на
почве
тако й
относительно
самостоя­
тельной
ро ли
времени
и
стала
возможной
историография
Фукидида.
Этот
историк
впе рвые
стал
объяснять
вещи
из
них
же
самих,
не
прибегая
обязательно
к
мифологии.
Но
мы
должны,
с
точки
зр ения
современной
наук и,
сказать,
78


что
при
всех
своих
ф актичес ки х
и
прагматических
объ яс­
нениях
Фукидид
все
же
не
чужд
ссылок
на
судьбу
и
сл у­
чайность.
И
это
поня тно,
потому
что
кл асс ически
полис­
ный
греческий
историзм
все-таки
был
бессилен
порвать
с
мифологией
окончательно,
и
если
он
с
нею
порывал,
то
это
происходило
усло вно
и
толь ко
в
с илу
с пеци фич еских
интересов
то го
или
иного
историографа,
а
не
в
силу
прин­
ципиа ль но
а нти миф ологи че ског о
понимания
вр емени
и
истории.
Интересно
от ме тить
и
то,
что
эта
условность
отделе­
ния
времени
с
его
историческим
потоком
от
мифологии
и
м иф ологи чес кой
насыщенности
эпоса
могла
принимать
в
классической
Грец ии
весьма
инт енс ивные
фор мы
и
пробо­
вать
трактовать
человеческий
инд ивид уум
в
его
полной
самостоятельности
и
независимости
от
м ифо ло гич еских
предустановок.
П равд а,
и
здесь
полисный
ин дивид уу м
в
конце
концов
возвращался
к
мифологии,
когда
искал
те
или
и ные
объяснения
п роис ходяще го.
От
этого
тра г едия
становилась
тольк о
бо лее
напряженной,
и
чувство
лично­
сти
вместе
с
ее
историей
становилось
весьма
ост рым
и
трагическим.
Тем
не
менее
мифология
опя ть
побеждала,
и
а нти чная
мысль,
по
кр айн ей
мере
в
период
кл асси ки,
никак
не
могла
обойтись
без
н ее.
Вот
для
обрисовки
этого
прогресса
индивидуума
вместе
с
ро ков ой
для
него
необходимостью
вновь
возвращаться
к
м ифо логии
и
яв ля­
ютс я
весьма
показательными
трагедии
Соф окл а,
к
раз ъяс­
нению
к оторы х
мы
и
приступим.
У
Софокла
при
очен ь
сил ьн ом
м ифо ло гиз иро вании
прогрессирует
более
абстрактное
пр ед ст ав ление
о
вр еме­
ни
как
о
пр от ек ании
с обыт ий
и
как
о
вечной
с мене
с тра­
дания
и
р ад ости.
С обы тия
в
его
тр аге диях
рассматри­
ваются
не
как
взаимосвязанная
цепь.
Хо тя
Софокл
нигд е
не
противоречит
и дее
за кон омер но сти
и
в семо гу щест ва
карающих
богов,
но
в нима ние
Соф окл а
перемещено
на
ино е,
име нно
на
то,
как
ч елове к
действует
в
потоке
в ре­
мени.
По э тому
судьба
у
Софокла
рассматривается
в
дру­
гом
аспекте,
а
именно
как
не су щая
с
собой
из мене ни я,
превратности,
беды.
Время
может
в
короткий
с рок
разру­
шить
в е лича йший
достаток
(фрг.
588).
Любой
из
с мертн ых
мож ет
в
час
единый
Упасть
и
вновь
по дняться
(«Аякс», ст.
131—132 ,
пер.
С.
Шервинского)
79


Как
гов ори т
И.
К.
О пст ельте н,
Софокл
«более занят
реакцией
гер оев
на
свои
ст р адани я,
чем
их
причиной»
[60, с.
65].
Время
пр едст ает
героям
С офок ла
то
как
бушующая
буря,
то
как
размеренное
д вижение
небесных
св ети л.
Как
бесчисленные
волны
Под
Бореем
или
Нотом
Набегут
в
от кры том
море,
Н а летят
и
вн овь
уйдут,
—
Так
и
Кад мо ва
сына
То
потопит,
то
вынесет
Жизни
море
бездонное
—
Многотрудная
зыбь
(«Трахгснянки», ст .
114—118 ,
пе р.
С.
Шервинского)
Нынче
горе,
завтра
счастье
—
Как
М едв идицы
небесной
Кр уг овой
изв еч ный
ход
fîncuM же,
ст.
131 и след. )
Эти
два
противоречивых
образа
времени
Ромийи
с чи­
тает
возможным
легко
примирить.
Именно,
в
са мом
с ебе
в ремя
может
бы ть
закономерно,
но
для
человека
оно
обоз­
начает
т олько
бе с поряд очно е
изменение.
Лишь
бо ги
не
подвержены
превратностям
вр ем ени,
Т олько
бо ги
Ни
ста ро сти
не
ве да ют,
ни
смерти
(«Эдип в Колоне»,
ст.
608—609,
пер.
С.
Шервинского)
Такая
точка
зрения
сильно
отличает
С офокла
от
Эсхи­
ла.
Вместо
закономерности
судьбы
в ыд вигает ся
не по сто­
янство
как
способ
су щ ест во вания
человека
во
вр ем ени.
Человеческая
жизнь
такова,
что
время
«перепутывает»
все
в
ней
или
«гасит», «истребляет».
Так ую
философию
в ре­
мен и
Ромийи
нах од ит
возможным
сопоставить
с
герак-
литовской
философией.
По
ее
м нению ,
«точка зрения
Софокла
стоит
на
таком
же
от ношен ии
к
философии
Ге­
раклита,
как
точка
зрен ия
Эсхила
—
к
старому
верова­
нию
благочестивых
в р емен» [63, с.
97].
У
ге роев
Соф ок ла
часто
встречаются
пр изывы
подчи­
80


ниться
ст ира ющему
действию
времени,
научиться
у
него
м удрос ти
и
у сми рит ься.
Это
говорит,
напр имер ,
Аякс: •
Безмерное,
превыше
чи сел
(anarithmëtos) время
Скрывает
явь
и
раскрывает
тайны.
Всего
ж дать
можно
.
.
.
Время
сокрушает
И
клятв
ужасных
мощь,
и
с илу
духа.
Вот
так
и
я,
вын осли вый
на
ди во,
Смягчился
вдруг
(«Аякс», ст.
646—651)
Хор
в
«Электре»
гов ори т:
Не
за быв ай
о
врагах,
но
ум ерь
свою
ненависть,
по мни:
Все
сглаживает
время,
резвый
бог
(«Электра», с т.
176—179,
пер.
С.
Шервинского)
Но,
как
з амеч ает
Ро ми йи,
е сли
бы
ге рои
Соф окл а
следовали
по добным
советам,
то
не
по луч илос ь
бы
ника­
кой
трагедии.
На
деле
же
эти
ге рои
поступают
противо­
положным
образом
и
своей
несгибаемой
волей
противо­
ст оят
сглаживающему
и
обезличивающему
действию
вре­
ме ни.
Для
действий
героев
су щес тв ует
неизменное
пра­
вило,
которому
они
твердо
следуют.
Люд и
Соф окла
изби­
рают
нормой
не
текучесть
ж изни,
а
вечный
закон.
Ан ти­
гона,
оп равд ыв ая
с вой
поступок,
объясняет,
почему
она
пренебрегла
повелением
Креонта.
Не
З евс
его
мнехобъявил,
не
П рав да,
живущая
с
под зе мны ми
богами
и
людям
предписавшая
за кон ы.
Не
зн ала
я,
что
т вой
приказ
всесилен,
И
что
посмеет
человек
нарушить
Закон
бог ов,
не
писаный,
но
п роч ный
(«Антигона», ст .
450—455 ,
пе р.
С.
Шерзинского)
Что
бы
ни
с луч алось ,
настоящие
ге рои
у
Соф окла
от­
к азы в аются
пер ем енить ся .
Д аже
Аякс,
ко торы й,
казалось
бы,
смирился
и
отказался
от
своего
р ешен ия,
на
сам ом
деле
хр анит
в
с ебе
несгибаемую
с тойко сть .
Герои
удер­
живают
свое
«я», свою подлинную природу вопреки все­
му.
Подлинное
несчастье
для
них
не
то,
к оторое
пр ино­
81


сит
с
с обой
время,
а
ос та вле ние
сво его
нра вс тв е нного
пути.
Да,
все
пр е тит,
к оль
сам
себе
изменишь
И
делаешь
наперекор
д уше
(«Филоктет», ст.
902—903t
пер.
С.
Шервинского)
Нет,
и
в
бедственной
жиз ни
Чистый
сердцем
пятнать
не
захочет
Доброе
имя
свое
(«Электра», ст.
1182—1184)
Благодаря
силе
в оли
человек
выходит
из
историческо­
го
по рядка
вещ ей
и
живет
вечно.
Мне
сладко
умереть,
исполнив
долг
*.«
Ве дь
мне
придется
Сл уж ить
у мерши м
дольше,
чем
живым.
О стану сь
там
навек
(«Антигона», ст.
72, 74—76)
«Этот выбор,—
пишет
Ромийи,—
который
всегда
с во­
дится
к
от рица нию
вл ия ния
времени
и
который
часто
означает
смерть
или
опасность
сме рт и,
в
действительно­
сти
придает
действию
пьес
Соф окл а
тр аги ч еский
хара кте р
и
правит
вну тр е нней
структурой
драм
...
Действие
всегда
сосредоточено
вокруг
одного
ге роя,
которого
события
и
личности
пытаются
убедить
или
сломить;
и
этот
герой
или
героиня
переносит
все
угроз ы
и
опа сн ост и,
даж е
сме рт ь,
есл и
дело
и дет
о
смер т и,—
все
это
в
возрастающем
оди­
ночестве,
что
мо жет
вести
к
отч аян ию,
но
никогда
к
смирению» [63, с.
106].
Здесь
огромное
отли чи е
Софокла
от
Эсхила,
продолжа­
ет
Ромийи.
«У Эсхила трагическое свойство действия
происходило
от
того
факта,
что
люди
сознавали,
что
они
слепо
по вину ют ся
неотвратимому
божественному
плану,
ведущему
к
торжеству
справедливости.
У
Софокла
источ­
ник
трагизма
в
том,
что
они
сознательно
и
смело
отка­
зываются
приспособиться
к
изм еняю щ имся
жизненным
об­
ст оя т ель ствам » [там же].
Дал ее,
у
Соф ок ла
то
само е
время,
к оторое
в
конкрет­
ных
обстоятельствах
действ ия
враждебно
герою
и
губит
е го,
в
конечном
счете
оказывается
истинным,
оно
выво­
дит
правду
на
с вет.
Это,
можно
с казать ,
об щ егре чес кое
82


представление
о
времени.
Время
раскрывает
все
у
Фале­
са.
Солон
наде ется
на
время,
которое
«покажет», что он
здрав
умом.
У
Феогнида
вр емя
«явит»
ис тинну ю
природу
лж и.
Наконец,
для
Пиндара
время
вообще
является
един­
ственным
средством
обнаружения
ис тин ы.
Эта
иде я
встре­
ча ется
в
малозначительных
местах
и
у
Эс хил а.
Но
у
Со­
фокла
она
приобретает
первостепенное
зн аче ние.
Не
с лу­
чайно
самая
знаменитая
его
трагедия
«Эдип-цар ь »
ес ть
трагедия
обнаружения,
когда
«всевидящее время», нако­
нец,
«обнаружило» (ephêyre) Эдипа.
«Принимается ли
время
с
т ем,
чтобы
на
так их
о с нова ниях
построить
при­
емлемый
для
всех
гуманизм,
или
оно
отвергается
в
я ро­
стном
самоутверждении,
или
оно
привлекается
свидете­
лем
человеческих
добродетелей,—
время
у
Соф окла
то ль­
ко
дает
фон,
на
котором
вы сту пает
собственное
действие
и
личность
человека
в
его
о бре ченн ом
величии» [там же,
с.
110].
В
цело м,
по
мнению
Ромийи,
Софокл,
в
от лич ие
от
Э сх ила,
вводит
нас
в
нравственную
проблематику
време­
ни.
И
у
него
уже
не
н айти
то го
ш ирокого
в зг ляда
поверх
поколений,
к оторы й
неотделим
от
эсхиловского
представ­
ления
о
времени.
«Длительность времени стала более
субъективной»
у
Софокла.
В
сам ом
дел е,
об
Аяксе,
на­
пример,
гов ори тс я,
что
он
«слишком долго»
мед лит
в
бе з­
действии
и
что
лиш ь
по сте пенн о
и
со
временем
(syn
chronöi) к нему «в оз вр а тилс я
разум»; а между тем речь
идет
лишь
о
нескольких
часах.
Таким
обр азо м,
время
у
Софокла
начинает
прибли­
жаться
к
равномерной
текучести,
в
отличи е
от
чистого
мифологизма
Эсхила,
но
эта
равномерная
текучесть
все
еще
наделяется
огромным
моральным
авторитетом
и
пот о­
му
имеет
весьма
мало
общего
с
новоевропейским
време­
нем.
У
Еврипида
время
по чти
совсем
теряет
мифологиче­
ский
смысл,
к огда
мифол огия
получает
не
ст оль ко
факти­
чес кое ,
ск о лько
мифологическое
же
сопоставление
явле ­
ний
с
весьма
заметным
психологизированием
и
субъек­
тивным
пониманием
про цес сов
времени.
Вера
Эс хила
в
неиз б ежност ь
и
закономерность
боже­
ственного
н аказ ания
на хо дит
выражение
и
у
Еврипида.
В
не
дошедшей
до
нас
трагедии
«Антиопа» (фр.
223,
Nauck — Snell) утверждается,
что
правосудие
мо жет
прий­
ти
поздно
(chronios), но лишь только оно найдет пре­
83


ступного
человека,
оно
не ожид а нно
нападает
на
нег о.
Од­
нако
подобные
суждения
встречаются
у
Еврипида
только
как
банальности.
Мож но
встретить
у
Еврипида
и
софок-
ловскую
и дею
об
уроках
времени,
но
она
вкладывается
в
уста
низких
персонажей
или
выражает
с м утный
и
с пу тан­
ный
урок
(chronoy didagma poicilôtaton).
М ало
остается
у
Еврипида
и
выраженной
у
Софокла
веры
в
несгибае­
мое
дос тоин ст во
люд ей
перед
лиц ом
ист ории
[63, с.
118].
У
С оф окла
для
коренного
изменения
жизни
достаточно
короткого
времени;
у
Еврипида
дос та точно
уже
«одного
дн я». «Человеческое
в ре м я» (aiön) может принести с со­
бою
все ,
что
угодно.
Ск оль ко
у
Мойры
в
р уках
Пряжи,
и
сколько
с
нею
Вр ем ени
сын
Век
(aion)
Н итей
мотает.
.
.
(«Гераклиды»,
ст.
898—900,
пер.
И.
Анненского)
Эт от
«век»
крайне
неустойчив
(aiôn polyplanêtos)
В
смене
жизней
пе ча льных
Миг
ни
один
не
в ерен
(«Орест», ст .
980—981,
пе р.
И.
Анненского)
«Случай»
буйствует
в
жиз ни,
и
он
может,
как
перышко,
«в один день»
унести
человеческое
с час тье.
У
Еврипида
можно
встретить
мысль,
что
превратности
преследуют
злых,
твердость
же
блаженна.
Но
оказывается,
что
бо ги
не
различают
людей
«в провидении мудром»:
Нет
божьего
знака
на
людях;
Кружит
колесо
на с:
то
склонит,
То
в
гору
поднимет,
и
только
Богатый
вверху
ос тае тся
(«Геракл», ст.
656—672)
«Если переход от Эсхила к Софоклу,—п ише т
Ром ийи,—
можно
бы ло
объяснить
тем,
что
время
сначала
рассмат­
ривалось
с
точки
зрения
богов,
зат ем
—
в
своем
воздей­
ствии
на
человека
и
как
ч асть
диалога,
в
котором
чел о­
в еку
не
было
ответа,
тогда
мы
можем
принять,
что
та
же
эволюция
продолжается
у
Еврипида...
Время
теперь
р ас­
84


сматривается
только
с
точки
зрения
человеческой
чувст­
вительности.
Поэтому
теперь
невозможно
уп омянуть
о
его
непостоянстве,
не
добавив,
что
это
утомительный
и
угне­
тающий
б есп орядок .
Время
судится
по
мерке
нашего
стра­
дания.
Время
смешивается
с
н ашими
эмоциями»
[там же,
с.
122].
У
Еврипида
час то
подчеркивается
н ап ряж енн ость
ожи д ания,
контрасты
между
п рошлым
и
настоящим,
ра­
дость
при
наступлении
долгожданной
минуты.
В
его
д ра­
мах
много
неожиданностей,
перипетий,
время
пе ре жива­
ет ся
эмоционально
и
психологически.
Сп асени ем
от
пр евра тно ст ей
времени
у
Еврипида
яв­
ляется
само
время,
которое
примиряет
противоречия
и
в
к оне чном
сч ете
приносит
избавление.
«Года залечат рану».
«Скорбь,
что
сейчас
в
цвету,
смягчат
го да».
Искусство
жи зни
в
том,
чтобы
позволить
времени
своим
действием
залечить
р аны
н аст ояще го.
Е вр ипид
знает
и
д ругой
пут ь
с па сения
от
времени:
в
вечной
па мя ти.
Макария
в
«Гераклидах», зная,
что
ее
ждет
бе зра дост ное
существование,
и дет
на
славную
смер т ь.
«Славно»
умирает
И фигения .
В
от ли чие
от
героев
Софокла,
кот орые
ги бнут
в
б орьб е,
лю ди
Еврипида
ча сто
«спасаются»
в
смерть.
И
никого
не
ми лующ ее
время
толь­
ко
з десь
о казы в ается
справедливым,
сб ер егая
славную
па­
мять
о
ге роя х.
Даже
останки
Добрых
лелеет
время:
Их
и
на
гробе
Светочем
доблесть
сияет
(«Андромаха», ст.
775—778j
пер.
И.
А нне нског о)
Подобное
же
дов е рие
к
хранящему
память
о
героях
времени
можно
на йти
и
у
других
греческих
ав то ров
(у Фукидида,
особенно
у
Пиндара).
«Гомер знал,
—
пишет
Ро ми йи,
подводя
итог
своему
сравнению,—
лишь
фрагментарное
и
бе с поряд оч ное
вр е­
мя,
гд е,
по
словам
Г.
Френкеля,
„день44
был
г лавны м
понятием.
Зат ем
возникла
идея
не пре ры вного
времени,
включающего
це лую
последовательность
со быт ий.
Эта
идея
кульминировала
в
трагическом
вре м ени
Э сх ила.
В
пе­
ременчивых
сменах
у
Со фо кла
время,
как
мы
видели,
растворяется
в
неопределенный
поток,
после
чего
у
Еври­
85


пида
„день“
опять
стано в ится
в сем,
что
мы
зн аем
о
в ре­
мен и.
Однако
е сть
различие.
Этот
новый
„день“
теперь
с тал
трагическим,
именно
потому,
что
он
ощущается
из о­
лированным
обломком
разбитого
„хроноса“; дело
не
в
том,
что
человек
не
думает
о
„хроносе“
в
целом,
но
эт от
„хронос“
в
конце
кон цов
ока зы в ается
иррациональным
и
ускользает
от
человеческих
расчетов.
Та
же
пр ичи на
объясняет,
почему
нов ый
„хронос“
нагружен
теперь
пси­
хологическим
пафосом.
Ибо
мы
оставлены
н аед ине
с
на­
шими
эмоциями,
что
приводит
и
к
чу вст ву
трагичности,
и
к
во з раст анию
но вых
интересов» [там же,
с.
141].
Так им
образом,
время,
получившее
с а мост ояте льную
роль
в
глазах
поли сного
индивидуума,
л ибо
может
услов­
но
рас сма три ватьс я
действительно
в
своем
самостоятель­
ном
существовании,
либо
ведет
нас
к
более
глуб оком у
пониманию
стоящих
над
временем
вечных
в елений
судь­
бы,
либо,
наконец,
в
условиях
п рогр ес си рующе го
субъек­
ти ви зма
может
разлагаться
на
от дельны е
ощущения
вр е­
ме ни,
кот оры е
оцениваются
то
как
творческое,
то
как
п од­
невольное
н ачало ,
но
уже
не
ведет
к
реставрации
мифо­
логического
времени.
Яс но,
что
о щущен ие
вр ем ени
у
Ев­
рипида
свидетельствует
о
разложении
и
к лассиче ск и
ра бо­
владельческого
по лис а,
и
составляющих
его
индивидуумов.
В
последнем
случае
м иф ологиче ское
время,
конечно,
те­
ряет
свою
а бс олют нос ть,
но
греческий
классический
исто­
риз м
ни чего
не
получает
от
этого
в
смысле
своей
зак о­
номерной
и
органической
текучести.
Индивидуум
отверг
мифологию;
но
вся
трагедия
тако­
го
як обы
свободного
инд ивиду ума
в
том
и
заключается,
что
вместе
с
м иф ологие й
он
по тер ял
и
сознание
всякой
органической
текучести
времени.
Поэтому
индивидуум
к л асси чески
рабовладельческого
полиса
так
и
не
дошел
до
конструирования
ис тор изма
в
его
полной
и
са мос тоя­
тельной,
в
его
органической
и
хотя
бы
имм анентно -зак о ­
номерной
текучести.
Но
в
этом
сказывается
уже
перво­
родная
ограниченность
как
самого
рабовладельческого
по­
лиса
классических
времен,
так
и
входящих
в
него
инди­
видуумов.


Глава
VII
ИС Т ОРИОГРА ФИЧЕ СК ИЕ
МАТЕРИАЛЫ
Пер ехо дя
к
историкам
периода
греческой
кл ас сики,
мы
должны
сказат ь ,
что
нас
вовсе
не
б удет
интересовать
исто р ио граф ия
как
т ако вая
и
вообще
исторические
мето­
ды
т огда шне го
м ыш ления.
Значение
Ге родот а,
Фукидида
и
Ксенофонта
в
этом
отношении
давно
хорошо
изуче­
но,
так
что
теперь
историки
дос та точн о
глуб око
разбира­
ютс я
и
в
то м,
что
такое
ист ор иог раф ия
для
эт их
кл ас си­
ческ их
и ст ориков ,
и
в
том,
како вы
их
методы
разработки
исторических
материалов.
Нас
здесь
будет
интересовать
прежде
всего
философия
этих
и ст ориков .
И
так
как
эти
историки
во все
не
являются
фи лософ ам и,
то
нам
придется
уже
сам им,
на
свой
риск
и
страх
о пр еделя ть
философию
этого
классического
историзма,
что,
впрочем,
приходится
часто
делать
и
в
отношении
многих
других
дисциплин,
к оторые ,
хотя
и
не
пр едст авлен ы
у
греков
в
самостоя­
т ельно м
в иде,
но
оче нь
гл убоко
и
яр ко
чувствуются
при
малейшем
прикосновении
к
ним
нашей
аналитической
мысли.
1. Исходный пункт
Как
мы
уже
видели,
вся
эта
историография
т олько
и
стала
возможной
в
св язи
с
по яв лен ием
и
развитием
ра­
б ов ладе ль чес кого
полиса.
Покамест
не
б ыло
рабовладель­
ческого
полиса,
а
бы ло
безраздельное
господство
род ов ых
общин,
до
тех
пор
м ифол огия
бы ла
и
необходимым,
и
вполне
достаточным
средством
для
объ ясн ен ия
всего,
что
совершается
в
природе
и
во
всем
мире,
а
также
и
в
обществе
со
всей
его
ис торие й.
Рабовладельческое
госу­
дарство,
порвавшее
с
мифологией
и
выдвинувшее
на
пер ­
вый
план
свободный
инд ивидуу м,
изб а вив
его
от
старин­
ных
мифологических
авторитетов,
сразу
предоставило
воз-
87


можность
отдельному
индивидууму
с а мост ояте льно
разби­
раться
в
окружающей
действительности,
и
в
том
чи сле
и
в
ист ор ии
об щес тв енн ого
развития.
Это
в ело
к
тому,
что
индивидуум
р аннег о
рабовладельческого
полиса
мог
вскрывать
огромную
пестроту
в
общественно-исторической
ж изни
и,
прежде
всего,
отделять
эту
жизнь
от
прежней
мифо логии.
Ф актог раф иче ски- праг матич ес кая
история
по­
эт ому
только
здесь
и
м огла
появиться.
Стремясь
освободиться
от
мифологии,
тогдашний
ин­
дивидуум
натыкался
на
отдельные
исторические
факты
и
тем
самым
волей-неволей
на чи нал
создавать
историогра­
фи ю,
уже
сравнимую
с
тем,
что
стало
впоследствии
на­
зываться
э тим
именем.
Правда,
эта
огромная
пестрота
изучаемых
общественно-исторических
фактов
существо­
вала
тольк о
до
т ого
момента,
когда
индив ид уу м
класси­
чески
рабовладельческого
п олиса
пок а
тольк о
еще
от ли­
чал
себя
от
это го
полиса,
но
отнюдь
не
отделял
себя
от
него.
До
от д еления
от
полиса
такой
индивид уум
вполне
мог
переходить
от
пестроты
наблюдаемых
явлений
к
их
обобщению,
т.
е.
к
целостной
к онце пции
всего
к лассич е­
ского
по лис а.
В
этом
случае
он
уже
не
отделял
се бя
це­
ликом
от
мифологии,
хотя
она
бы ла
для
н его
теперь
не
буквальной
и
аб сол ю тной
м иф ологие й,
но
мифологией
рефлектированной.
Когда
же
в
связи
с
ростом
рабовладения
отдельный
свободный
инди виду ум
уже
с
трудом
укладывался
в
рам­
ки
классического
полиса,
он
не
просто
отличал
себя
от
этого
полиса
и
от
его
м и фол огии,
хотя
бы
и
рефлекти­
рованной,
но
п ыта лся
и
ф актич ески
отделить
с ебя
от
него,
преследуя
уже
не
его,
а
свои
собственные
цел и.
На
такой
почве,
од на ко,
не
было
места
м иф ологии
ни
в
ка ком
смысле
слов а;
и
только
дея тели
конца
Vв.
до
н.
э.,
Демокрит,
со фи сты
и
Фукидид,
пы та вш иеся
выйти
за
пределы
пр ежнего
по лиса ,
ст ар ались
всерьез
расст ать ся
со
всякой
мифологией,
если
не
считать
натурфилософских
обобщений
Демокрита.
Однако
огромная
социально-историческая
труд но сть
у
такого
рода
де ятел ей
закл ючал ась
в
том,
что
в
сво их
по­
пытках
отвергнуть
классический
полис
как
с таром одны й
и
не
имевший
возможности
уместить
в
свои
рамки
разра­
ставшееся
рабовладение
они
не
представляли
с ебе
ника­
кой
др угой
социально-экономической
ор ганиз ации ,
опять-
таки
кр оме
то го
же
самого
миниатюрного
рабовладельче-
88


ского
полиса.
Эллинизм
с
его
действительно
новой
соци­
ально-экономической
организацией
был
еще
чужд
этим
деят еля м,
и
они,
даж е
бессознательно,
не
могли
восполь­
зоваться
методами
этого
пового
мышления,
хотя
фактиче­
ски
уже
и
действовали
накануне
эл линиз ма .
П оэтом у
Де­
м окри т,
со фисты
и
Фукидид,
о казав шие
столь
огромное
влияние
на
все
последующее
мы шлен ие,
здесь
оказыва­
лись
только
зав ер шите лям и
большой
эпохи
самостоятель­
ного
классически
рабовладельческого
п олис а.
И
поэ т ому
тут
же
в озн икала
пот реб нос ть
вернуться
либо
к
старым
временам
юного
п олис а,
ли бо
к
вре ме нам
еще
бол ее
древ­
ним.
Поэтому
и ст ориче ское
мировоззрение
так их
д еят елей,
как
Кс ен оф онт,
Платон
и
А рис тоте ль,
неизб еж но
отлича­
лось
некоторого
р ода
реставрационным
характером,
на
чем
и
к ончил ся
ве сь
ис то ризм
классического
рабовладель­
ч еског о
полиса.
Что
появилось
дальше
на
развалинах
классического
полиса,
об
эт ом
мы
по ка
не
говорим,
по­
скольку
эти
проблемы
должны
яви тьс я
предметом
специ­
ального
исследования.
2. Философски историческая позиция Геродота
(ок. 484—431/425)
Удивительным
по
своей
откровенности
пр ед стави телем
р анней
и сториче ск ой
мысли
является
Геродот.
«Отец исто­
р ии», как и предшествовавшие ему логографы,
прежде
всего
испытывает
огромную
по треб нос ть
в
описании
мно­
гочисленных
и
беско неч но
пестрых
исторических
я влений.
Это т
ранний
полисный
индивидуум,
освобожденный,
по
к рай ней
мер е
временно
и
условно,
от
м и фологи и,
с
не ис­
товым
любопытством
н абр а сы вается
на
отдельные
факты
общественно-исторического
р азв ития,
любуется
на
них,
не
хуже
то го
как
в
эпо се
любуются
на
отдельные
ве щи,
ча­
сто
малозначащие,
и
расписывают
разные
п одроб нос ти
при
характеристике
героев,
час то
для
них
совершенно
несущественные.
На
каждом
шагу
Гер одо т
говорит
и
о
богах
или
судь­
бе,
тем
самы м
связывая
себя
с
той
полисной
и
доп оли с-
ной
мифологией,
в
результате
разрыва
с
кот орой
т олько
и
могла
появиться
самостоятельная
фактографическо-праг­
м ати ческ ая
историография.
У
Геродота
невозможно
понять,
89


каки ми
объ ясн ени ями
он
больше
всего
пользуется,
рели­
гиозными
и
мифологическими
или
фактографическо-праг­
матическими.
Кроме
того,
рассуждая
о
воздействии
богов
и
судьбы
на
человеческую
историю,
он
каждую
минуту
готов
от каз ат ься
от
этого
воздействия,
заявляя,
что,
мо­
жет
быть,
д ейст в ител ьно
так
решили
боги,
а
мо жет
быть,
то
или
и ное
событие
возникло
са мо
собой.
В
одних
ме­
стах
он
как
бу дто
вер ит
оракулам,
в
других
—-
оп ред е­
ленным
об раз ом
со м нев ается
в
них.
Из
Ге родот а
можно
подобрать
такую
массу
неуверенно
мифол огиче с ких
и
д аже
прямо
антимифологических
мест,
что
на
эт ом
основании
Геродота
можно
прямо
поместить
в
число
скептиков,
ил и,
мож ет
быть,
даже
п росто
позитивистов.
Вся
эта
философски
историческая
цестрота
Ге родот а
объясняется
те м,
что
перед
на ми
вы сту пает
м ыс лите ль,
освобожденный
от
родовых,
а
з начит
и
от
м иф ологи че­
ских,
авторитетов,
а
потому
он
обязательно
над
вс ем
р еф­
лектирует.
Он
п ри влек ает
массу
вс я кого
род а
картин
из
истории
общества,
ко торы е
просто
интересны
ему
са ми
по
се бе,
и
с
на ивн ей шим
любопытством
углубляется
в
их
рассмотрение
и
изображение,
отрываясь
от
всякой
созна­
тельной
методологии
и
на
каждом
ша гу
готов ы й
встать
на
скеп тич еску ю
позицию,
по сле
к оторой
ст анов ит ся
непо­
н ятн ым,
зачем
же
он
тр атил
ст олько
времени
на
красоч­
ное
изображение
совсем
посторонних
с обыт ий.
Это
имен­
но
позиция,
к оторую
мы
характеризуем
как
п ози цию
ра н­
не-полисного
индивидуума,
д ост аточн о
освобожденного,
чтобы
решительно
все
наблюдать,
решительно
все
изобра­
жать,
решительно
во
всем
сомневаться,
а
то
и
ре ши тельн о
объяснять
все
происходящее
в олей
богов
и
неумолимыми
установлениями
судьбы
и
рока .
Не
входя
в
ан ализ
многочисленных
научных
ра бот
об
историзме
Ге родот а,
укажем
в се-т аки
на
три
работы,
оз­
на ко мл ения
с
которыми
на
первых
порах
будет
вполне
до­
статочно
для
нашего
чи тател я,
ч тобы
он
мог
представить
философию
ис то рии
у
Геродота,
пусть
хотя
бы
тольк о
в
принципиальном
виде.
Первая
работа
принадлежит
Э.
Ховальду
[46].
Этот
ученый
по д вер гает
Геродота
настолько
решительному
и
окончательному
разоблачению,
что
Г ерод от
в
таком
изоб­
р ажен ии
выступает
в
виде
какого-то
п редат еля
Греции
и
бесчестного
извратителя
изображаемых
им
со быт ий.
Э то­
му
решительно
про тиво ре чит
бол ее
ранняя
работа
извест-
90/


нейшего
историка
Гре ции
Эд уар да
Мейера
[54], который
на
основании
большого
чи сла
разных
материалов
при­
з нает
Г е родота
передовым
и
во
всяком
случае
ч ест ным
че лов еком
времени
Перикла,
входившим
да же
в
кружок
самого
Перикла.
Т ретья
ра бот а,
которую
можно
было
бы
рекомендовать
в
наш ем
случае,
принадлежит
современно­
му
румы н ск ому
ученому
Д.
М.
П иппид и.
Не
бу дем
приводить
многочисленные
примеры
любо­
пытства
Г е родота
к
разного
род а
измен никам
родины,
к
их
пр ест упл ения м,
предательству,
или
п риме ров
разно­
го
рода
беззаботного
отношения
Геродота
к
злокозненно­
му
поведению
б ольших
и
мал ых
гр еч еских
вождей
в
пе­
риод
греко-персидских
войн
и
отсутствия
у
не го
всякой
попытки
видеть
в
греко-персидских
войнах
образец
кл ас­
сического
герои зм а,
торжества
демократии
над
ти рани ей
и
даж е
просто
гре ческ ого
патриотизма
или
единства.
В
краткой
фо рме
чи та тель
может
ознакомиться
с
этими
материалами
по
к ниге
С.
Я.
Лурье
[21,
с.
33—98].
Необходимо
сказать,
что
изу ч ение
подобного
род а
ма­
териалов
о
Геродоте
весьма
глуб око
корректирует
обще ­
распространенный
взгляд,
у ко ре нив шийся
в
школах
много
с толет ий
назад,
что
победа
Гре ции
над
Персией
в
Vв.
до
н.
э.
ест ь
победа
ид еа л ьной,
м онол итн ой
всеэл линск ой
де­
мократии
над
варварским,
бескультурным
и
вполне
диким
восточным
деспотизмом.
Современная
наука
достаточно
показала,
что
никакого
здесь
«всеэллинства»
ни
в
каком
с мысле
не
бы ло,
что
в
этой
войне
участвовали
только
не­
к оторы е
греческие
п ол исы,
что
други е
зан имал и
нейтраль­
ную
по зицию ,
а
третьи
напрямик
помогали
Пе рси и,
что
демократия
эта
бы ла
в
с ущно сти
аристократией,
и
притом
ра бов ладе льчес ко й,
что
примеры
идеальных
под в игов
и
патриотической
самоотверженности
постоянно
чередова­
лись
с
прямым
предательством,
наглым
кор ыс толюби ем
и
прямым
морально-политическим
раз ло жением .
Вся
эта
идеализация
греко-персидских
в ойн
принадлежит,
собст­
ве нно
гов оря,
т олько
Плутарху
(I—II
вв.
н.
э .), который
в
период
бе з раз дел ьного
гос подс тва
ри мск ой
империи
за­
хот ел
возвеличить
пребывавшую
в
те
времена
в
полном
ничтожестве
д ревн юю
Грецию
и
поэтически
создал
идеа­
лы
греч ес кого
героизма
Vв.
до
н.
э.,
ст авш ие
потом
не оп­
ровержимыми
на
все
времена.
В
эт ом
смысле
д елае тся
по­
нятным
и
тра кт ат
П л утарха
«О злокозненности Геродота»
[там же,
с.
161—202].
Сам
С.
Я.
Лурье,
оценивая
Геро­
91


дота,
занимает
н ек от орого
род а
среднюю
позицию,
вполне
учитывая,
с
од ной
стороны,
всю
разоблачительную
роль
Геродота
в
отношении
классической
Греции,
а,
с
дру­
гой
—
и
всю
его
огромную
значимость
как
подлинного
«отца истории».
Теперь
можем
сказать,
почему
мы
интересуемся
взглядами
современных
нам
ис тори ков
и
филологов
—
классиков
на
историографию
Ге родота.
Все
эти
ма тер иа­
лы,
на
которые
мы
сейчас
смогли
у каз ать
тольк о
весьма
бе гло,
безусловно
свидетельствуют
об
одном.
А
им енно ,
Геродота
мы
должны
понимать
как
историка,
действовав­
ше го
в
период
ранней
или
средней
греческой
классики,
который
настолько
противопоставил
себя
рабовладельчес­
кому
пол ису ,
что
ст ал
по ддав ать ся
весьма
далеко
идущей
рефлексии
над
всеми
историческими
лицами
и
событиями
и
изображать
богов
и
суд ьбу
как
виновников
в ся кого
з ла,
преступлений,
предательств
и
кровавых
с обыт ий
в
исто­
рии
общества.
В
то
же
время,
противопоставляя
себя
молодому
поли­
су
и
доходя
почти
до
просветительского
и
софистического
скептицизма,
он
еще
не
настолько
отделял
се бя
от
него,
что бы
расстаться
со
всей
его
м иф ологиче ско й
идеологией.
Отсюда
—
невероятная
спутанность
и
смешение
у
Г еродо­
та
разных
методов
в
из о бр ажении
исторических
лиц
и
со­
бытий,
а
также
роли
б огов
и
судьбы
в
течение
в сей
че ло­
веческой
и ст ории.
И
тут
совершенно
не
в
чем
обвинять
Геродота,
кот оры й
был
не
больше
и
не
меньше
как
естест­
венным
п роду ктом
такого
рабовладельческого
развития
по л иса,
когда
входившие
в
нег о
индивидуумы
чем
дальше,
тем
б ольше
отличали
себя
от
полис а ,
но
еще
не
отрыва­
лись
от
пего
ни
экономически,
ни
и деологи чес ки.
Отсюда
и
проистекает
вся
пе ст рота
ф и лософс ко- ис ториче ски х
взглядов
Ге родота ,
которая
б лиже
к
концу
Vв.
быстро
заменится
попытками
фа кти ч ески
противопоставить
с ебя
полису
методами
пр ямого
индивидуализма
и
даж е
анар­
хизма.
Тут
же
откроются
и
новые
пут и
исторического
ис­
следования,
не
геродотовского,
а
фукидидовского,
к
ч ему
мы
и
должны
перейти.
Покамест
же
в
целях
ре зюм и рующего
обоб щен ия
мы
хотели
бы
привести
работу
Д.
М.
Пиппид и
[61, с.
75—
90], отдающего себе весьма глубокий
о тчет
в
пестр о те,
противоречивости
и
нео жид анной
теоретической
с ум бур­
ности
Геродота,
яв л яющ ейся,
с
н ашей
точки
з ре ния,
есте­
92


ственным
п роду ктом
необузданной
рефлексии
рабовла-
д ельче ски - поли сн ого
гражданина,
в пер вые
почувствовав*
шег о
себя
освобожденным.
По
мнению
А.
Круазе ,
говорит
Пиппид и,
Геродот
ве­
рит
в
ре л игиоз ный
закон,
правящий
Вселенной;
Не м езида
тяготеет
над
человеком;
человек
бессилен
пе ред
св ер хъ­
естественными
силами.
На
де ле
у
Геродота
все
го раз до
сложнее.
Он
как
бы
сознательно
отказывается
верить
в
какой-то
о дин
отдельный
пр инцип
исторических
явлений.
По
Геродоту,
существует
много
разных
порядков
причин­
ности.
Да же
Э.
Мейер ,
по
м нению
Пиппид и,
делал
мысль
Г ерод ота
с трож е,
чем
она
ест ь.
Неверно,
что
у
Геродота
«ревность богов»
на
первом
месте,
что
у
н его
«нравствен­
ная»
точка
зрения.
Правда,
гл авным
у
Г ер одота
Пиппиди
считает
арха ич­
ность,
т.
е.
при
всей
глуб окой
религиозности
—
«дологиче­
ское»
сознание,
при
кото ром
причиннос т ь
вообще
не
яв­
ляется
чем-то
необходимым.
Кроме
то го,
Г ер одот
допус­
ка ет
как
естественный,
так
и
чудесный
порядок
пр ич ин­
ности.
В
о дних
сл учаях
Геродот
ищет
ест ест венны х
об ъ­
я снений
для
св ерх ъест еств енны х
фа кто в,
в
других
он
без
ви димо й
необходимости
допускает
чудесное
(так,
ло­
шадь
у
него
родила
зайца).
Наконец,
Ге род от
часто
гово­
рит
и
об
общей
неустойчивости
всего
человеческого,
что
т оже
не
побуждает
его
св одит ь
наблюдаемую
им
пр ич ин­
ность
к
какому-нибудь
одному
типу.
В
результате
всег о
этого
у
Геродота,
в ообще
гов оря,
получаются
три
разны х
воззрения
на
историю:
1) все предустановлено изначала,
2) боги строго судят людей и наказывают их за про­
ступки,
3) боги действуют на основании того,
что
обычно
и
у
Ге родо та
называется
«завистью богов» .
Остановимся
на
этом
подробнее.
Если
рассм ат риват ь
первое
воззрение,
то
необходимо
сказать,
что
в
идее
пр ови д ения
у
Ге родот а
много
от
э по­
са.
Вместе
с
тем
Геродот
говорит
о
сверхъестественных
влияниях
не
в
с мысле
антропоморфных
бо гов,
но
в
см ыс­
ле
богов
как
некоей
анонимной,
неумолимой
с илы.
Ничто
не
д елает ся
без
бо га.
«Правление мира, —
пишет
Пиппи­
ди,—
принадлежит
(у Геродота)
божеству
настолько,
что
ис то рия,
можно
сказ ать,
есть
лишь
ре а лиза ция
во
време­
ни
божественного
плана,
провиденциального
плана,
раз­
93


мах
к оторого
охв ат ыв ает
одновременно
и
жиз нь
человече­
ских
обществ,
и
жиз нь
природы» [там же,
с.,
82].
Провидение
(pronoia) проявляется в борьбе живот ­
ных
за
су щест во вание,
например
в
плодовитости
нехищ­
ных
зверей.
То,
что
возникает
от
бога,
то
ч елов ек,
по
Ге­
родоту,
не
в
силах
отвратить.
Всего
ярч е
пр ов иде нциа ль-
ность
у
Геродота
выражена
не
э кс плицит но,
но
зато
тем
ярче
в
стиле
т аких
обы чн ых
для
н его
выражений,
как
ehren genesthai (необходимо было произойти)
и
edee ge-
nesthai (пришлось случиться).
При
эт ом
п рови де нци аль­
ный
план
выступает
без
всякого
нр а вс тве нного
значения.
Так,
Кандавлу
«необходимо было впасть в несчастье»
(chrën... genesthai cacôs),
говорит
Геродот,
не
считая
нужным
приводить
др угие
пр ичины
(I 8).
Перед
та кой
судьбой
ч ело век,
по
Ге родо ту,
бессил ен.
Коснемся
второй
философско-исторической
поз и ции
Геродота.
У
н его
выступает
обще гре чес кое
убеждение
(Гесиод,
Солон,
Фе о гнид)
в
непосредственной
с вязи
меж ­
ду
д ейст вием
и
реакцией
на
него .
Г еродот
та кже
уверен,
что
«рок справедливою карою всех нечестивцев карает»
(V 58).
Можно
было
бы
привести
огромное
ч исло
подоб­
ных
текстов
из
Геродота.
Такое
крупное
событие,
как
разрушение
Трои,
тоже
п роиз ошло
в
наказание
за
про­
ступки
людей.
Нако не ц,
зав ис ть
богов
ска зыв аетс я,
по
Геродоту,
в
то м,
что
боги
не
те р пят,
ч тобы
н изкие
существа
срав­
нял ись
с
ним и
в
счастье.
«Твои великие успехи не радуют
мен я,
так
как
я
знаю,
сколь
ревниво
[к человеческому
счас ть ю]
б оже ств о» (III 40). «В сякое
божество
завистли­
во
и
вызывает
у
лю дей
тревоги» (132). «Бог
лю бит
препят­
ствовать
всякому
излишеству» (VII 10).
Однако,
напри­
мер,
объяснение
несч аст ий
Ксеркса
через
з авист ь
бо гов
дает ся
не
са мим
Геродотом,
а
Фемистоклом
(VIII 109).
Для
Геродота
подлинная
пр ич ина
здесь
в
человеческой
гордыне
(hybris); таким образом,
здесь
действует
не
р ев­
ность,
а
спр авед л иво сть
богов.
По
мнению
П иппид и,
в
уче­
нии
о
зависти
Ге род от
с леду ет
р аспр ост р анен ным
народ­
ным
в еров аниям
и
такому
же
слов оуп отре блени ю ,
тогда
как
для
н его
самого
этот
порядок
исторической
причинно­
сти
маловажен.
Пи пп иди
зак лючае т,
что
Г еродот
как
бы
не
бе ретс я
решить,
какой
способ
пр ичинно с ти
лучше.
У
Гер о дота
можно
наблюдать
сумму
всех
возможных
в
данном
случае
94


взглядов:
здесь
и
аморализм,
и
страсти
богов,
и
ригоризм
мойры,
тон кое
нр авст венное
чутье,
внимание
к
справед­
л иво сти.
К
сожалению,
Пиппиди,
так
хорошо
по нимаю щ ий
ха­
отическую
пестроту
исторических,
моральных
и
других
взглядов
Ге родот а,
не
представляет
себе
во
всей
четкости
подлинного
места
Ге ро дота
в
и сто рии
греческого
р або­
в ладе льч ес кого
полис а
пе риод а
к лассик и.
Например,
его
суждение
о
том,
что
Ге родо т
влиял
на
Эсх ил а,
уже
совсем
противоречит
не
только
хронологическим
фактам,
ио
и
са­
мому
существу
философско-исторических
взглядов
Эсхи­
ла
и
Геродота.
Эсх ил
—
это
си льн ая,
к р епкая
и
могучая
классика
рабовладельческого
п олиса .
Г еродот
же
пр и бли­
жается
к
ее
к онцу
и
во
многом
является
для
нас
уже
про­
светителем.
Не
представляя
себе
в
яс ной
форме
соц иал ьно -ист о­
ри че ского
положения
Геродота,
П иппид и
не
понимает
всей
напряженной
р еф лексии
знаменитого
историка
при
оценке
отдельных
лиц
и
соб ыти й
и
даже
всей
судьбы
ра­
бов лад ельче ского
п олис а.
У
Геродота
многие
находят
про­
сто
обычную
на ивную
любознательность
и
детскую
лю­
бовь
к
отд ельны м
предметам
в
их
описательной
данности.
На
сам ом
же
де ле
Ге род от
вовсе
не
так
наивен.
Его
люб о­
знательность
нос ит
иногда
довольно
беспокойный
и
пе р-
воз ный
характер.
При
теперешнем
состоянии
классической
фил олог ии,
нес ом ненно ,
является
подозрительной
постоянная
склон­
но сть
Ге родо та
к
описанию
всякого
рода
вероломства,
из­
мены,
предательства
и
вообще
пр ес т упного
поведения.
Правда,
всем
этим
отличается
и
эпос,
который
любые
ужа сы
в ойны
и
вообще
ужасы
человеческой
жизни
изоб­
ражает
с
полным
спокойствием
и
вполне
уравновешен­
ным
настроением.
Но
в
эпосе
еще
нет
индивидуальной
рефлексии
историка.
Поэтому
все
эти
ужасы
вероломства,
предательства,
козни
героев
и
даже
самих
богов
изобра­
жаются
в
эпосе
как
нечто
в полне
естественное
и
не
вызы­
вающее
никаких
сер ье зных
вопросов
у
с озе рцате ля
в сего
этого
кровавого
ужаса,
к ото рым
наполнен
эпос.
Ге род от
же
действует
в
ту
э поху,
когда
свободный
от
родов ой
об­
щ ины
и
ее
мифологии
человек
п рек расно
п они мает
все
эти
ужасы
как
не что
противоестественное,
преступное
и
антиморальное.
В
таком
случае
почему
же
Геродот
с
та­
ким
захлебывающимся
интересом
и
любопытством
вскры-
95


вает
всю
безобразную
п одногот ную
п ро славл ен ных
греко­
персидских
войн?
Геродот,
безусловно,
верит
в
богов.
Но
ес ли
в
античном
эпосе
все
божественные
безо бр азия
рисуются
с
невоз­
мутимым
спокойствием,
поскольку
там
еще
нет
со отв етс т-*
вующей
рефлексии,
то
почему
же
Геродот,
прекрасно
по­
нимающий
все
злодеяния
б огов
и
их
дурное
вл ия ние
на
людей
(правда,
наряду
и
со
все м
хорошим,
что
л юди
по­
лучают
от
б о го в), почему этот Геродот все же смотрит на
эти
злодеяния
богов
как
бы
сквозь
пальцы
и
почему
он
в
конце
к онцов
старается
в нуш ить
нам
даже
це лую
к онце п­
цию
злы х
и
мстительных
богов,
которая
не
противоречит
никакому
злому
року,
а,
наоборот,
ск орее
его
подтверж­
д ает?
С.
Я.
Лурье
пише т : «Божество Геродота не только
завистливо,
но
и
коварно:
оно
умышленно
толкает
счаст­
ливых
люде й
на
п р есту пл ения,
дает
ложные
или
двусмыс­
ленные
ответы
вопр оша ю щим
оракулы,
шлет
лживые
сно­
видения;
так,
даже
Ксеркс
пошел
войною
на
Элладу
не
вследствие
своего
д урного
хара ктера,
а
потому,
что
боже­
ство
вынудило
его
к
этому
коварными
обещаниями
и
уг­
розами» [21, с.
42].
У
самого
Геродота
персидский
вельможа
Артабан
так
поучает
К се рк са: «Ты видишь,
как
перуны
божества
по­
ражают
с тр емящие ся
ввысь
живы е
существа,
не
позволяя
им
возвышаться
в
своем
высокомерии
над
другим и .
Ма­
лые
же
со здан ия
вовсе
не
возбуждают
з авист и
божества.
Ты
видишь,
как
бог
мечет
с вои
перу ны
в
самые
высокие
дома
и
деревья.
Ведь
божество
все
в елик ое
об ыкнов ен но
повергает
во
прах.
Так
же
и
малое
войско
мож ет
с окру­
шить
великое
и
вот
ка ким
образом:
завистливое
божество
мож ет
устранить
воинов
или
поразить
п е руном
та к,
что
войско
п оз орно
погибнет.
В едь
не
терпит
бо жество ,
чтобы
кто-либо
д ругой ,
кр оме
н его
само г о,
высоко
мнил
о
себ е»
(VII 10).
В
ре зульт а те
С.
Я.
Лурье
приходит
к
такому
выводу:
«С точки зрения Геродота,
непререкаемость
с лепо го
рока,
наказывающего
каждого,
кто
захватывает
больше
сча­
стья,
чем
ему
отведено,
е сть
основной
закон
истории,
и
вся
его
к нига
построена,
в
с ущнос ти,
как
ряд
иллюстра­
ций
этого
общего
по ложе ния » [там же,
с.
41].
Вероятно,
этот
вывод
относ ите льно
ре лиг ии
и
религи­
озного
понимания
ис тори и
у
Ге род ота
в
некоторых
с лу­
чаях
и
в
иных
отношениях
т реб ует
н екото рого
смягчения.
96


Одна ко,
если
учитывать
современное
состояние
наш ей
н ауки
о
Геродоте,
безусловно
не обх одимо
признать
и
то,
что
Гер одо т
оказывается
по
своим
инт имным
взглядам
просто-напросто
г ал икарн асски м
шовинистом,
что
по
при­
езде
в
островную
Грецию
он
сразу
же
встал
на
точку
з ре­
ния
пр авящ ей
демократии
в
Афинах,
что
он
вмешался
в
невероятную
склоку
греческих
г осуд арс тв
как
раз
в
пе­
риод
по-плутарховски
пр осл ав ленных
греко-персидских
во йн,
что
о
тогдашнем
единстве
Греции
мож но
говорить
т олько
в
том
см ысле,
как
мы
теперь
гов ори м
об
единстве
Европы,
что
он
часто
проявляет
самый
н асто ящий
злост­
ный
подход
при
изо бр аж ении
многочисленных
эпизодов
греко-персидской
войны,
что
он
прославляет
только
одн и
Афины
и
с
большим
уд ов ольст ви ем
пр и знает
захват
пер­
сами
малоазиатских
греческих
г оро дов,
что
он
не
стесн я­
ется
в
характеристике
злокозненности
греческих
бо гов,
ч то,
кроме
Дельф,
он
не
считает
надежными
никакие
предсказания
др угих
оракулов
(а Дельфы,
кс тати
с ка зать,
проводили
тогда
как
раз
п ропе рси дс кую
по литику ), что
рефлексия
Г еро дота
ино й
раз
доходи ла
почти
до
п ол ного
антипатриотизма,
позитивного
б езразл ичия
ко
всем
изоб­
ражаемым
у
нег о
военно-политическим
событиям
и
иной
раз
граничила
с
полным
атеизмом.
Мы
в
настоящее
время
оче нь
часто,
особенно
в
шк оле,
придерживаемся
плутарховского
прославления
никогда
не
существовавшей
панэ лл инско й
демократии
и
читаем
Ге­
родот а
с лишк ом
наивно,
поч ти
как
увлекательный
роман.
Нужно
зано во
прочитать
Ге род ота
и
в
конце
концов
на й­
ти
в
себе
си лы
для
более
или
менее
критического
по дход а
к
его
ис ториче ск им
методам.
Ничего
эт ого
П иппиди
и
не
представляет,
и
совершен­
но
правильно
у ст ано вл енный
им
религиозно-нравствен­
ный
и
ис тор иогра фиче ск ий
плюрализм
Геродота
не
дохо­
дит
до
изображения
сам ого
принципа
этого
плюрализма.
А
принципом
было
мировоззрение
ос в обожде нно го
от
ро­
довых
а в торит етов
со
всей
их
м иф ол огией
рабовладельче-
ски-полисного
индивидуума,
п одв ергш его
беспощадной
рефлексии
все
известные
тогд а
исторические
данные,
с
ко­
торых
б ыла
почти
це ли ком
сдернута
древняя
мифо ло гич е­
ская
и
дре вняя
эпическая
г ер оич еская
з ав еса.
Вот
в
этом
смысле
только
и
можно
сопоставлять
Ге родот а
с
С офок­
лом ,
тоже
сдернувшим
с
окружающей
жизни
всякую
б ла­
годушн ую
и
у сп окои те льную
завесу,
и
это
необходимо
вы­
4А.
Ф.
Ло сев
97


дв иг ать
против
взглядов
С.
Я.
Лурь е
[там же,
с.
38—
40], слишком сблизившего Геродота и Софокла во всей их
мировоззренческой
сущности.
С офокл
тоже
относится
д ост аточн о
р ефл ект ивно
к
в есьма
зло бн ой
исторической
действительности,
которая
его
ок руж ала.
Но
Софокл
со з навал
всю
нео бх оди мо сть
возврата
от
всей
этой
псевдогероической
жизни,
зло ст но
прикрытой
божественными
авторитетами,
к
самим
эт им
божественным
авторитетам,
но
уже
признаваемым
в
ка­
честве
непр ело жной
закономерности
всей
ис торич еск ой,
общественной
и
ли чной
жизн и.
А
вот
Геродот,
поз на вший
и
гениально
изобразивший
безнадежную
з лобу
историче­
ской
д ействи тель ност и,
отнюдь
не
вернулся
к
почитанию
богов
в
бо лее
в оз выш енном
см ысле,
оставшись
на
путях
своего
полупросветительного
плюрализма.
Поэтому
и
с лу­
чилось
т ак,
что
концепция
жизни
у
С офо кла
трагична,
а
койцепция
жизни
у
Ге родот а
подозрительно
беззаботна
и
прикрыта
весьма
художественными
образами
и ст ориче­
ск ой
д ействит ель но сти,
часто
доходившими
до
самодовле­
ющего
услаждения
новеллами,
правда,
с
довольно
жалки­
ми
героями
э тих
нов е лл,
но
без
всякой
яв но
в ыр аженн ой
трагедии.
В
советской
литературе
им еет ся
очень
ценное
иссле­
д о вание
как
самого
и стор иче ского
стиля
Геродота,
так
и
стиля
весьма
частых
у
Г еро дота
н ов елл.
Это
исследование
принадлежит
А.
И.
Доватуру,
к
к ото рому
и
необходимо
обратиться
нашему
чи та телю
за
п одробн ост ям и
[9].
Научной
крити ке
Геродота
посвящена
обс тоя т ель ная'
ста­
тья
В.
Г.
Боруховича
[7, с.
457—499].
3. Фукидид (ок. 460—
ок . 404/400)5
Резкую
про тив ополо жнос т ь
философско-историческим
ме-~
тодам
Геродота
представляет
собою
общеизвестный
труд
Фукидида,
хотя
и
жив ше го
всего
на
два
или
три
де­
сятилетия
позже
Ге родот а.
Де ло
в
том,
что
рабовладение
к
концу
Vв.
до
н.
э.,
а
вместе
с
тем
и
поис ки
новых
р ын­
ков
расширились
настолько,
что
уже
на чина л
трещать
по
шв ам
старомодный
рабовладельческий
п олис
со
своими
примитивными
методами
общественно-политической
орг а­
низации,
у прав ления
и
военного
дела.
Ст али
появляться
воззрения,
как
это
было
совершенно
отк ров е нно
у
со фп-
98


стов,
совсем
не
признававшие
ник аких
полисов,
никаких
властей,
и
в
св оем
отрыве
от
классического
полиса
д охо­
дившие
до
самого
наст о я щего
анар хиз ма.
Фукидид
—
не
философ,
и
потом у
ника к их
философс­
ко-исторических
ко нце пций
у
нег о
мы
не
находим.
Однако
несомненно,
что
Фукидид
не
просто
о т личает
себ я
от
по­
лиса,
но
и
отделяет
себя
от
него,
поскольку
ст арый
полис
обосновывал
себя
мифологически,
хотя
и
рефлективно-ми­
фологически.
Фукидид
раз
и
навсегда
порвал
со
всякими
мифологическими
объяснениями
и
захо те л
смотреть
на
есю
полисную
исто рию
как
бы
со
ст ороны
и
как
бы
изда­
лек а.
Отсюда
те
удивительные
особенности
исторической
методологии
Фукидида,
котор ые
едв а
ли
проводились
кем-нибудь
до
н его
с
такой
последовательностью
и
так
от­
крыто.
Бесконечно
п осл едов ате льна я
причинность.
Когда
ис­
тори чес кое
яв лен ие
объ яснял о сь
мифологически,
то
подоб­
ного
рода
объяснение
был о
мгновенным
и
окончательным.
Есл и
с обы тия
объяснялись
воздействием
или
волей
како ­
го-нибудь
божества,
то
для
мифологического
с убъ екта
та­
кое
объяснение
б ыло
и
мгновенным,
и
окончательным.
Совсем
другое
дело,
когда
отпадала
мифология.
О става ­
л ась
обнаженная
от
мифологии
действительность,
всегда
слишком
сложная
и
неопределенная,
чтобы
тут
же
ее
ср азу
и
о б ъяс нить.
Каждое
такое
с лож ное
историческое
явл ени е
н ео бх одимо
был о
анализ ир ов ать
в
п о исках
яв ле­
ний
более
простых
и
более
поня тных ,
ч тобы
объяснить
сл ожн ое
и
непонятное.
Поэтому
отпадение
мифологии,
во-первых,
тольк о
в пе рвые
д елало
возможным
исторические
исследования
как
исследования
фактографические
(в смысле описания
фактов)
и
как
прагматические
(в смысле объяснения их
причин).
Во-вторых,
на
почве
подобного
же
р ода
эмпириз­
ма
одно
историческое
явление
приходилось
объяснять
д ругим ,
другое
—
третьим,
третье
—
четвертым
и
так
без
конца.
Пр инципиа льно
отмена
м ифологи и
приводила
к
не об­
ходимости
уходить
в
бе скон ечную
да ль
для
объяснения
каждого
и ст оричес кого
ф акта.
Вот
почему
именно
во
вт о­
рой
половине
Vв.
до
н.
э.
возникли
учепия
об
историче­
ско м
прогрессе,
на чина я
с
первобытных
и
в полне
диких
времен
и
кончая
современностью
для
данного
историка.
Надо
отдавать
себе
самый
ясны й
философский
от чет
в
то м,
4*
99


почему
для
изображения
тольк о
одной
Пе лопон не сск ой
во йны
Фукидиду
пришлось
на чи нать
ес ли
не
с
первобыт­
ны х,
то
во
всяком
случае
с
дос та точно
диких
времен,
к ог­
да
в з аимная
война,
пиратство
и
всякие
нечеловеческие
способы
борьбы
за
существование
бы ли
основой
историче­
ск ого
развития.
Фукидид
в
дальнейшем
гов орит
и
о
Тро­
янской
войне,
и
об
ее
п осле дст в иях,
и
о
в оз ник нове нии
ти ран ии,
и
подробнейшим
образом
анализирует
все
более
близкие
поводы
и
прич ины
для
возникновения
войны
афинян
и
сп ар танц ев.
Всем
этим
вопросам
у
Фукидида
посвящена
не
боль ше
и
не
меньше,
как
вся
первая
к нига
его
«Истории».
Изо бр ажени е
же
самой
войны
начинается
у
н его
только
со
в торой
книги.
Ясно,
что
подобного
рода
фактографически-прагматический
метод
был
ч ужд
не
только
Гомеру,
но
и
Геродоту.
А
какой
фи лос офск ий
принцип
и
какая
социально-историческая
модель
де йств о­
ва ла
здесь
у
Фукидида,
об
э том
мы
уже
с казал и.
Необходимость
субъективного
и сп оль зован ия
м ифоло­
гии.
Однако
б ыло
бы
в полне
антиисторично
и
груб о-в уль-
гаристично,
ес ли
бы
мы
повыдергивали
вс якие
малейшие
мифологические
намеки
из
ис торич ес ког о
пов ес т вов ания
Фукидида.
Сам
Фу к идид
отошел
от
мифологии
весьма
да­
ле ко.
Но
он
прекрасно
з нает
и,
будучи
честным
историком,
нисколько
не
скрывает
от
своего
чи тател я,
что
человече­
ск ое
сознание
его
времени
еще
полно
в сяк ого
род а
мифо ­
логических
об ъ яснений,
надежд,
арг у мент аций
и
часто
са­
мых
откровенных
и
проникновенных
чувств
и
симпатий.
Действующие
л ица
у
Фукидида
то
и
дело
ссылаются
па
богов,
на
оракулов,
на
в с якого
род а
знамения
и
бож е ст­
венные
установления.
В
одной
из
св оих
речей
Перикл
прямо
говорит: «То,
что
исходит
от
божества,
его
следует
принимать
с
созна­
нием
его
неотвратимости» (II64).
Аргументация
пл атей -
цев
про тив
с пар тан цев
в
основном
религиозная
(III 58).
Афиняне
говорили
в
своем
споре
с
беотянами: «Ведь ал­
та ри
служат
убежищем
для
не вол ьных
грешников» (IV
98).
Интересно,
что
г ла вным
аргументом
против
преступ­
ных
действий
Алкивиада
было
обвинение
его
в
кощунстве
(VI 27 и след. ).
Да вая
вполне
естественное
объяснение
по след ст вий
землетрясения,
Фукидид
тем
не
м енее
ут­
верждает,
что
спартанцы
в
426 г.
не
на чина ли
военных
действий
именно
из-за
толкования
этого
явл ения
в
каче­
стве
д урн ого
предзнаменования
(III 87, 89).
Особенно
100


сво им
религиозным
самочувствием
и
та кого
же
рода
во с­
питанием
отличался,
по
Фукидиду,
аф инский
п олко в одец
Никий,
кот ор ый
и
вообще
оч ерче н
у
Фу кид ида
как
чело­
век
чрезвычайно
высокого
благочестия
и
благородства
(VII 50, 69).
Таких
текстов
можно
бы ло
бы
привести
из
Фукидида
великое
м но жес тво.
Конечно,
об
абсолютном
отс утст ви и
мифол огии
у
Фу­
кидида
не
может
ид ти
и
ре чи,
но
эта
миф оло гия
не
вых о­
дит
у
н его
за
пределы
субъективного
сознания
его
ге­
роев.
Остатки
м ифолог ич еск их
прие мов .
Уже
и
та
религиоз­
ность,
или
мифология,
о
к оторой
мы
сейчас
гов орили ,
но­
сит
у
Фукидида
яв но
рефлективный
характер,
доходящий
до
полного
равнодушия
к
религии
и
м и фологии
как
к
по д­
линно
д вижу щим
силам
исто р ии.
То
же
самое
нео бх о димо
сказ ать
и
о
некоторых
других
моментах
фукидидовской
методологии,
каковых
у
него,
вообще
гов оря,
можно
най­
ти
нем ало .
Прежде
всего
у
Ф ук идида
удивляет
об илие
прямых
речей,
к оторые
он
приписывает
сво им
героям.
Тут
имеют­
ся
реч и
и
чисто
политические,
и
военно-пропагандистские,
и
судебные,
и
п охорон ны е,
из
которых
зна м ени той
явля­
ется
ре чь
Пе р икла
по
поводу
па вших
в
бою
героев
(II
35—46).
Историки
обычно
изучают
эти
речи
с
точки
зр е­
ния
соответствия
их
исторической
реальности,
ли те рату­
роведов
же
интересует
в
них
планировка,
структура,
ри­
торика
и
художественный
стиль.
Что
же
касается
ф ило­
соф ск о-и ст оричес кого
исследования,
то
нас
привлекает
в
этих
речах
совсем
другое .
В едь
ре чи
у
древних
вообще
бы ли
люб име йшим
лите­
ратурным
жанром.
Це лую
риторику
или
стил исти ку
мож­
но
построить,
и
пытались
строить,
уже
на
основании
ре­
чей
у
Гомера.
Несомненно,
своими
многочисленными
ре­
ча ми
Фу к идид
отд ает
д ань
именно
этой
общеантичной
традиции,
прежде
вс его
традиции
современной
ему
кл ас­
сически
полисной
литературы.
Мы
р ассм ат р иваем
эти
ре­
чи
у
Фукидида
именно
как
рудимент
кла сси ч ески
пол ис­
ной
литературы
и
тем
самым
как
не в ольный
з нак
кл асс и­
чески
полисных
симпатий
историка.
Невозможно
опреде­
лить
собственное
отношение
Фукидида
к
этим
речам,
как
невозможно
определить
и
его
основные
политические
взгляды,
по
поводу
кот оры х
б ыли
в ы сказаны
самые
раз­
нообразные
м ысли,
всегда
весьма
плохо,
недостаточно
и
101


произвольно
аргументированные.
Поскольку
же
эти х
боль-
ших
р ечей
у
Фукидида
насчитывают
40,
они
не
могут
быть
здесь
простой
случа йн остью.
Для
нас
они
невольным
образом
сближают
с тиль
Фукидида
с
одним
из
самых
важных
эпических
п рием ов
и
тем
самым
вносят
ту
пест­
роту
в
изложение,
которая,
как
мы
увидим
дальше,
вно­
сит
пестроту
и
в
представления
Фукидида
о
времени
и
о
сущности
исторического
п ро цесса.
Другим
такого
же
ро да
эпическим,
но,
конечно,
преж­
де
всего
рефлективно-эпическим,
п ри емом
является
у
Фу­
кидида
склонность
к
р аз ного
рода
посторонним
вставкам
и
уклонениям
в
с торон у
от
прямого
рас ск аза.
Этот
прием
тоже
в полне
р ефл ект ивен,
потому
что
он
является
ре­
зультатом
ж елани я
распространить
и
сделать
более
к ра­
сочным
все
тот
же
рефлективно-критический
факт,
с
кото­
рым
сталкивается
Фукидид
на
пу тях
своего
последова­
тельного
и
опис а те льно го
рассмотрения
того
или
иного
со­
бытия
или
ли ца.
Таково
з наме нито е
о писа ние
афинской
чумы
(II 47—54), или смерти Фемистокла (I 135—138),
или
все
опис а ние
поход а
в
С ицилию ,
занимающее
две
книги
(VI и VII).
Таких
уклонений
в
ст орону
у
Фукиди­
да
тоже
оче нь
много,
и
они
тож е
ча сто
весьма
художест­
венны
и
д аже
драматичны.
Но
с
точки
зрения
античной
фило с офии
и стор ии
они
характерны
прежде
все го
п ес трой
хара ктери с тик ой
хр оно логич ес ких
со отноше н ий
в
их
св я­
зи
с
отводимыми
для
них
обширными
размерами
повест­
вования.
Слу чайн ост ь,
боги
и
человек.
Для
суждения
о
фило­
софско-исторической
подоснове
труда
Фукидида
ха рактер ­
на
та
путаница,
которая
п роис ходит
у
не го
м ежду
боже­
ств енными
у ст ановл ениям и,
судьбой,
или
с лучай нос тью,
и
свободной
волей
человека.
К оне чно,
как
мы
уже
устано­
вили,
Фу кид ид
вообще
ничего
не
го во рит
сам
от
се бя
на
подобного
род а
те мы,
а
все
такого
ро да
суждения
вклады­
ва ет
в
у ста
изображаемых
у
нег о
героев.
Эти
герои
то
признают
случайность,
то
ее
от риц ают;
и
нет
никакой
возможности
судить
о
то м,
как
это
д ело
представлялось
самому
Фукидиду.
Перикл,
изображенный
у
Фукидида
верующим,
в друг
(I 144) говорит,
что
его
предки
од ер жали
победу
над
пе р­
сам и
не
в
с илу
счастливой
случайности
(tychëi), но в
сил у
соб ств ен ного
благоразумия
(gnômëi),
а
афиня не
прямо
в ы сказы вают
скептический
взгляд
на
рел игию
во­
102


о б ще: «В самом деле,
относительно
богов
мы
это
пр ед по­
лагаем,
относительно
люд ей
з наем
наверное,
что
повсюду,
где
лю ди
имеют
силу,
они
властвуют
по
непререкаемому
велению
природы».
В
этой
последней
фразе
—
полная
пут аница
религиоз­
но-мифологических
пред ст авл ений:
л юдьми
упр авля ет
случайность,
но
случайность
под чине на
божеству;
бо же­
ство
же
тол ько
смутно
пр едпо лаг ается ,
а
все
дел ает
сам
человек,
хотя
опя ть- таки
сам
че лов ек
п одчин яе тся
веле­
н иям
какой-то
«природы».
Та
же
п утан ица
и
дальше,
ког­
да
аф ин яне
го воря т
мелоссцам
о
невозможности
опираться
только
на
о дни
на де жды : «Не подвергайте себя этому вы,
бессильные,
зав исящ ие
от
одного
мановения
судьбы,
не
уподобляйтесь
большинству
лю дей,
к оторы е,
и мея
еще
возможность
спастись
человеческими
средствами,
по сле
то го
как
их
в
беде
по кинут
я вные
надежды,
обращаются
к
н аде ждам
скрытым,
к
мантике,
предсказаниям,
ко
всему
тому,
что
ведет
п ит ающих ся
надеждою
к
гибели» (V
103).
На
это
мелоссцы
отвечают
не
менее
путано: «Мыве­
рим,
что
су дь ба,
упра вляе ма я
бо жество м ,
не
допустит
нашего
униж е ния,
потому
что
мы,
л юди
богобоязненные,
выступаем
п ротив
людей
несправедливых,
на
помощь
же
недостаточным
силам
наш им
п рибуд ет
союз
лакедемонян:
они
обязаны
подать
нам
помощь
хотя
бы
в
с илу
родства
с
на ми
и
собственного
чувства
чести.
Т аким
об разом ,
реши­
мость
н аша
вовсе
уже
не
так
не осно ват е льна » (V 104).
Получается,
что
судьба
по дчиня ет ся
бо гам
и,
значит,
ме-
лос цы
благодаря
этому
должны
по бедит ь,
а
если
боги
и
не
помогут,
то
мелоссцы
и
сами
обойдутся,
п ризв ав
спартан­
цев
себе
на
помощь.
Необходимо
заметить
и
то,
что
не
только
божество
приводится
в
разговорах
фукидидовских
героев
в
качест­
ве
незыблемой
сил ы,
но,
по-видимому,
и
человеческая
«природа»
в
своем
историческом
развитии
т оже
трактует­
ся
в
ви де
какой-то
незыблемой
инс та нции.
Сам
же
Фуки­
дид
р ассуж дает
так
(III 82): «Вследствие междоусобиц
множество
тяжких
бед
обруш ил ось
на
государства,
б ед,
какие
бывают
и
б удут
всегда,
пока
человеческая
прир од а
останется
тою
же.
Б еды
эти
бывают
то
с ильне е,
то
слабее,
и
различаются
они
в
св оих
пр о явл ениях
в
зависимости
от
того,
при
ка ких
обстоятельствах
на ступ ает
превратность
судьбы
в
каждом
отде льн ом
с луча е».
Это
указание
на
ка­
кую-то
незыблемую
человеческую
п риро ду
не
р азр еша ет,
103


а
только
усуг уб л яет
у
Фукидида
ту
религиозно-мифологи­
ческую
путаницу,
на
которую
мы
сейчас
указывали.
И
по добно го
рода
суждение
у
Ф ук идида
в овсе
не
единственное.
Исто р ик
п и шет: «Быть может,
изложение
мо е,
чуждое
басен,
покажется
менее
приятным
для
слуха;
за то
его
с очтут
д ост аточн о
по ле зным
все
те,
кот орые
по­
желают
иметь
яс ное
представление
о
минувшем,
могущем
по
свойству
человеческой
п риро ды
повториться
когда-ли­
бо
в
б уду щем
в
том
же
самом
или
подобном
вид е.
Мой
труд
рассчитан
не
с тол ько
на
то,
чтобы
служить
предме­
том
словесного
с о стязан ия
в
д анный
момент,
сколько
на
то,
чт обы
быть
достоянием
навеки» (I22).
По-видимому,
и
здесь
тоже
предполагается
какая-то
вечная
человечес­
кая
природа,
от
кот орой
зав исят
все
случайности
че лов е­
ческой
истории.
Ва жно
отметить,
что
на
этот
раз
подоб­
ног о
ро да
ответственное
суждение
в ыск азы ваетс я
уже
не
теми
или
д ру гими
историческими
героями,
но
не
больше
и
не
меньше
как
самим
же
Фукидидом.
Таким
обра зом ,
хотя
прежняя
ми фолог ия
у
Фукидида
принципиально
исключается,
он
еще
не
н ашел
такой
уни­
в ерсаль но й
модели,
которая
бы
заменила
ему
мифологию
и
к оторая
бы
единообразно
определяла
собою
всю
его
ис­
торическую
методологию.
Время
и
про стр анств о
у
Фукидида.
Для
то го
чт обы
весь
историзм
Фукидида
стал
нам
вполне
ясным
с
т очки
зрения
философии
и стор ии,
мы
д олжны
опр еде лить,
ка­
кую
форму
приобрело
у
него
н овое
понима ние
времени
и
пространства
в
связи
с
от ход ом
от
мифологических
объяс­
нений.
Во-первых,
если
ми фологи я
у
Фукидида
действитель­
но
иск лю ч алась,
то
это
озн ач ало,
что
мифология
должна
была
отсутствовать
у
него
прежде
всего
в
пространствен­
но-временном
потоке
жиз ни.
Но
что
такое
пространство
и
время,
из
которых
исключена
всякая
м и фологи я?
Прост­
ранство
и
время
в
этом
с луча е,
очевидно,
должны
ос тать­
ся
только
в
виде
отвлеченных
принципов,
к оторы е
могут
не
заполняться
ми ф ологи чес кими
образами
и
могут
вооб­
ще
ничем
не
заполняться,
а
быть
абсо л ютно й
пустотой,
лишенной
всяких
оформлений
и
красок.
Время,
лишенное
всякой
мифологии,
выступает
только
как
обнаженный
и
л ишенный
в ся кого
заполнения
при н­
цип;
и
поскольку
э тот
пр инцип
мыслится
реально
суще­
ствующим,
то
и
получается
картина
абсолютно
однород­
104


ного
времени,
абсолютно
бесформенного
вр емени
и
п ол­
ной
пустоты,
не
име ющей
ни
на чал а,
ни
середины,
ни
конца.
Впервые
в
историческом
исследовании
поя вляе т ся
это
пу сто е,
одн ород н ое
и
бесконечное
время,
как
и
такого
же
род а
п рос тран ств о.
Вр емя
и
пространство
тут
уже
впо лне
отделимы
от
заполняющих
их
вещей
и
событий.
Они
ни­
чего
не
оп ре деляю т
в
характере
э тих
в ещей
и
соб ыти й,
а
тольк о
расп ред ел яют
их
в
одном
безразличном
и
впо лне
бессодержательном
плане,
поскольку
все
со дер жа ние
про­
странства
и
времени
создается
только
самими
же
вещами.
Однородное
и
бесконечное
пространство
и
время
ес ть
именно
результат
искл юч ени я
из
них
всяких
в ещей
и
со­
бытий
и,
прежде
всего,
всякой
м и фол огии.
В
э том
отношении
интересно,
как
Фу ки дид
понимает
свою
хронологию.
Конечно,
точно
пр ово дим ая
хр о ноло гия
есть
т оже
результат
от хода
от
мифологии,
поскольку
чи та­
те ль
т еп ерь,
не
и мея
ни как их
других
объяснений,
должен
прибегать
к
единственно
д оступ ном у
для
н его
объясне­
нию
ве щей,
именно
к
об ъя с нению
с ложн ого
из
простого,
а
для
перехода
от
про с те йших
фор м
жизни
к
сл ож нейш им
нео бх о дима
всегда
одинаковая
временная
последователь­
ность,
т.
е.
хр оно логия .
Однако
м ало
и
э того.
Греки
обычно
вел и
счет
времени
с
момента
предполагаемого
учреждения
О лимпийс ких
иг р,
т.
е.
с
757 г.
до
н.
э.,
обозначая
д ату
того
или
иного
события
ука зани ем
на
то
или
ин ое
чет ыр ех лет ие,
в
ко то­
рое
происходили
очередные
Олимпийские
иг ры.
Этот
счет
по
олимпиадам
представляется
Фукидиду
слишком
нена­
учным,
потому
что
он
считает
невозможным
устанавли­
в ать
д ату
начала
эти х
игр
и з-за
недостатка
соответствую­
щих
исторических
доказательств.
Указание
на
время
правления
тог о
или
другого
архонта
тож е
п редс тав ляетс я
ему
сл ишко м
на ивн ым.
Он
считает
вр емя
по
солнечным
го­
дам,
а
каждый
год
выступает
у
н его
ли бо
как
зимнее,
ли бо
как
летнее
время
в
ши роком
знач ени и
этого
слова,
когда
весна
присоединяется
к
ле ту,
а
осень
—
к
зиме.
Поэтому
он
из об р ажает
события
Пе лопон не с ской
в ойны,
переходя
от
первого
ее
года
ко
второму,
от
второго
—
к
третьему
и
т.
д.
И
эта
к онцепция
календаря
действительно
соответст­
ву ет
у
Фукидида
вполне
однородному
и
во
в сех
своих
мо­
мен тах
одинаково
протекающему
пустому
времени.
105


П рав да,
н ужно
с каза ть,
что
и
здесь
Фукидид
не
удер­
жа лся
от
п олного
ра зры ва
времени
и
н апо л няющих
его
вещей.
Ссылки
на
то
или
ино е
архонтство
у
нег о,
во
в ся­
ком
слу ч ае,
не
отсутствуют.
Уже
самое
начало
Пе лопон ­
н есск ой
во йны
он
определяет
так: «На пятнадцатом году
(после четырнадцатилетнего сохранения тридцатилетнего
договора,
заключенного
в
с вязи
с
пок оре ние м
Евбеи)
в
со­
рок
в осьм ой
год
жречества
Хрисиды
в
Аргосе,
когда
эфо­
ром
в
Спарте
был
Энесий,
а
архонтству
Пи ф одора
в
Афинах
оставалось
до
срока
четыре
м есяца,
на
шестнад­
цатом
месяце
п осле
сражения
при
П отид ее,
в
начале
вес­
ны,
триста
с
небольшим
ф иванск их
граждан
под
коман­
дой
бестархов
Пифангела,
сына
Ф илид а,
и
Диемпора,
сына
О н етори да,
вторглись
с
оружием
в
начале
ночи
в
бе­
отийский
город
Платею,
бывший
в
союзе
с
а финяна ми»
(II 2).
Здесь,
в
противоположность
своему
намерению
оп­
ределять
в ремя
с обы тий
по
от вле че нному
и
вполне
одно­
ро д ному
с олне чном у
календарю,
Фу к идид
пользуется
весьм а
смешанной
хрон олог ией ,
когда
наступление
событ ия
исчисляется
также
и
при
помощи
указания
на
разных
ли ц,
современников
этого
события.
Это
обстоя­
тельство,
несомненно,
н ужно
считать
нарушением
то­
го
абстрактного
ка ленд аря,
по
кот орому
Ф ук идид
возна­
ме рил ся
обозначать
наст уплен ие
исторических
событий.
В о-в т орых,
при
сво ем
новом
по нимании
времени,
в
от­
ры ве
от
всякой
м и фологи и,
Фукидид
должен
был
пре д­
ставлять
се бе
это
время
в
ви де
ц елик ом
пассивного
нача­
ла.
Когда
при
мифологическом
по нимании
времени
по­
сл ед нее
ника к
не
о тде лялос ь
от
наполняющих
его
собы­
тий,
время
б ыло
так
же
активно,
как
и
наполняющие
его
события.
Теперь
же
у
Фукидида
в пер вые
оказалось,
что
единственно
активные
деятели
и ст ории
—
это
только
са­
ми
же
л юди,
т.
е.
люди
без
в с якого
п отус торон нег о
вм еша­
тельства.
Однако
понятие
ч ело века
как
д вижу щей
с илы
истории
во
времена
Фукидида
еще
не
б ыло
не
только
разработано,
но
и
не
б ыло
даже
предметом
фи л ософ ско­
го
р ассмо т рени я.
Поэтому
«человек»
и
«люди»
понима­
лись
только
в
самой
о бщей
и
неопределенной
форме.
Яс­
нее
всего
бы ло
то,
что
человеку
нужно
б ыло
жить,
а
для
жизни
нуж ны
были
разные
средства
существования.
По­
этому
люди
изображались
или
в
их
борьбе
с
природой,
или
в
их
борьбе
между
собою.
Но
никому
не
бы ло
изве­
стно,
что
такое
экономическая
бо рь ба,
что
такое
по лити *
106


че ская
борьба,
что
такое
бытовая
бор ьба
и
что
т акое
и де ологи я.
Все
эти
моме нты
человеческой
жиз ни
разли­
чались
чрезвычайно
сл або
и
случайно,
а
то
и
вовсе
никак
не
различались.
Поэтому
и
от
Фу киди да
нечего
ожидать
научной
ф ак­
тографии
и
н аучн ого
прагматизма
в
н ашем
смысле
сл о­
ва.
Он
дошел
до
к онцепции
однородного
и
пустого
в ре­
мени
и
пространства,
ли шив
их
всякой
актив но сти
и
всю
активность
вз вал ив
на
человека.
После
ис клю чения
ми­
фологии
Фукидид
в се-таки
не
дошел
до
такой
универ­
с альн ой
модели
и стори ческ ого
исследования,
где
человек
вы сту пал
бы
в
своем
более
или
менее
дифференцирован­
ном
виде.
Движущей
силой
и сто рии
для
него
ст али
сами
люди,
а
в
то м,
что
такое
эти
люди,
он
и
сам
хорошень­
ко
не
разбирался.
О
та ком
поним а нии
движущих
сил
истории,
как
их
понимали
древние,
оче нь
хорошо
говорит
английский
уче ­
ный
Ф.
М.
Корнфорд,
цитату
из
которого
для
нас
сей­
час
бу дет
весьма
уме с тно
привести.
Этот
ученый
пиш ет : «Огромный контраст между ан ­
тичной
и
новой
историографией
состоит
в
следующем:
тогд а
как
ученые
нового
времени
инстинк т ивно
заняты
непрерывными
поисками
влияния
общественных
условий,
экономических
и
типологических
факторов,
по литич еск их
сил
и
процессов
эволюции
(причем все эти элементы они
пыт аю тся
подвести
под
законы,
отличающиеся
макси­
ма ль ной
всеобщностью
и
абстракцией),—
д рев них
ин тер е­
совали
тольк о
чувства,
мотивы
и
характеры
отдельных
людей
и
целых
пе рс онифициро ванных
государств.
Поми­
мо
вм ешат ель ст ва
св ер хъ естест венных
сил
это
(и только
э то), по их мнению,
фо рм иров ало
ход
истории
человече­
ства.
Это т
контраст
обнаруживает
коренную
разницу
во
взглядах
на
положение
ч ело века
в
ко смо се,
и
именно
здесь
нам
открывается
центральная
ос обе ннос ть
точки
зрения
д рев ни х...
Они
делали
м олчали в ое
и
бессознатель­
ное
допущение,
что
прич ина м и,
кот орые
могу т
быть
при­
н яты
во
внима ние
в
историческом
труде ,
являются
только
непосредственные
поводы
и
переживания
отдельных
лю­
дей
или
о лице твор е нных
го суда рст в ...
Первопричиной
яв­
ляется
(так думал еще Аристотель)
ц ель
действующего
лица,
а
она
определяется
его
характером» [36,
с.
66].
В
заключение,
одн ако,
нео бхо димо
ск азать,
что
с
точ ­
ки
зрения
понимания
времени
и
и стори ческ ого
процесса
107


Фукидид
хотя
и
ст ал
на
антимифологическую
точку
зр е­
ни я,
но
не
смо г
выдержать
ее
до
конца.
Пустое,
пассив­
ное,
од нород ное
и
бесконечное
вр емя
иногда
в се-так и
ха­
рактеризуется
у
н его
и
более
содержательно.
Содержа­
тельность
эта
слабая
и
случайная.
Правда,
Фукидид,
как
мы
уже
говорили,
не
был
философом.
4. Дионисий Галикарнасский о Геродоте
и
Фу кидид е
Нам
хотелось
бы
привести
мнение
о
двух
в е ликих
гре­
чес ких
историках,
принадлежащее
Дио ни сию
Галикар­
насскому,
историку,
рит ору
и
литературному
кр итику
Iв.
до
н.
э.
Это т
Дионисий
оче нь
то нко
анализирует
обоих
исто­
риков
по
преимуществу
с
литературной
точки
зрения.
Нас,
однако,
и нт ер есует
здесь
не
л и тера турн ая,
но
фи­
лософско-историческая
характеристика
обоих
историков,
к ото рую
нетрудно
полу чить
из
историко-литературпых
наб л юд ений
Д ионисия.
Мы
и меем
в
ви ду
его
«Письмо к
П ом п ею», из которого и приведем несколько цитат ( в
пер.
О.
В.
Смыки).
«Третья задача историка
—
обдумать,
что
с ле дует
включить
в
св ой
труд,
а
что
оставить
в
стороне.
И
в
этом
отношении
Фукидид
о тстает.
Гер одо т
ве дь
сознавал,
что
длинный
рас ск аз
только
тогда
пр ияте н
слушателям,
к ог­
да
в
нем
е сть
пер еды шк и;
е сли
же
события
следуют
о дно
за
д руги м,
как
бы
удачно
они
ни
были
описаны,
это
[неизбежно]
вызывает
пр ес ыще ние
и
скуку,
и
поэтому
Геродот
ст рем ился
придать
своему
сочинению
пестроту,
следуя
в
этом
Г ом еру.
Ведь
беря
в
рук и
его
книгу,
мы
не
перестаем
востор­
гаться
им
до
последнего
слова,
дойдя
до
которого
хочет­
ся
читать
еще
и
ещ е.
Фу к идид
же,
оп исы вая
только
одну
войну,
на пря же нно
и
не
переводя
дыхания
нагромождает
би тву
на
битву,
сборы
на
сборы,
речь
на
речь,
и
в
конце
концов
доводит
чи тател ей
до
изнеможения» (110 Ro­
berts).
Из
этого
рассуждения
Д ионисия
Галик арн асск о го
ви д­
но,
что
Ф ук идид
в
погоне
за
фактографией
не
ст есня лся
нагромождать
исторические
мат ер иал ы,
рисуя
времен­
ной
и
ист ор ическ ий
п роце сс
вовсе
не
так
последователь­
на


по,
как
он
хотел
бы,
а
нагромождал
о дни
отрезки
време- *
пи
на
д ругие
и
тем
самым
вносил
в
изложение
пестроту,
свойственную
Гомеру
и
Геродоту,
но
лишенную
их
худо­
жественного
обаяния.
Другими
словами,
и
по
Дионисию,
ровно
текущего
временного
потока
у
Фукидида
все
равно
не
п олу чалос ь
в
точном
смысле
слова,
т.
е.
т очно
хроноло­
гически.
Другой
отры в ок
из
Дионисия,
пожалуй,
еще
ярче
ри­
с ует
философские
недостатки
историзма
Фукидида
(хотя
сам
Дионисий
понима е т
эти
недостатки
гораздо
более
ли­
тературно,
чем
философско-исторически).
Дионисий
пи­
ш е т: «Фукидид следует хронологии,
а
Ге родот
стремится
схватить
ряд
взаимосвязанных
событий.
В
итоге
у
Фуки­
ди да
п ол уч ается
неясность
и
трудн о
с лед ить
за
ходом
со­
быт ий.
Поскольку
за
каждое
ле то
и
зим у
в
разных
ме­
стах
пр оисход или
различные
со бытия ,
то
он,
бросая
на
голд орог е
описание
одного
дела,
хватается
за
д ругое ,
происходившее
одновременно
с
ним.
Это,
конечно,
сбивает
пас
с
толку,
и
ст ано вит ся
труд но
следить
за
ходом
рас ­
сказа ,
когда
вним ание
то
и
дел о
отвлекается.
Г еродот
же,
нач ав
с
ц арст ва
Лид ийск ог о
и
дойдя
до
Креза,
с разу
пе­
реходи т
к
Киру,
кот оры й
сокрушил
власть
Креза,
и
за­
тем
нач инает
рассказ
о
Ег ип те,
Скиф и и,
Ливии,
следуя
по
порядку,
добавляя
не дос та ющее
и
вводя
то,
что
могло
бы
оживить
повествование.
Сообщая
о
военных
действиях
между
эллинами
и
ва р­
варами,
происходивших
в
течение
220 лет на трех мате­
риках,
и
дойдя
в
кон це
ис тор ии
до
бегства
Кс ер кса,
Ге­
родот
нигде
не
развивает
по ве ст вова ния.
Таким
образом
пол у чает ся,
что
Фукидид,
избрав
своей
темой
только
одно
со быт ие,
расчленил
ц елое
на
много
частей,
а
Геродот,
затронувший
много
сам ых
различных
тем,
со здал
гармоническое
це лое » (там же).
Други м и
словами,
Фукидид,
избравший
для
себя
стро­
го
хро ноло гиче ски й
пу ть
исследования,
вместо
изображе­
ния
неожиданных,
случайных
и
чудесных
воздействий
бо­
гов
и
судьбы
на
исторический
процесс,
на
само м
деле
представлял
себе
время
т оже
в
каком-то
случайно
на­
гром ож ден ном
и
разорванном
в иде,
со здав ая
ту
же
самую
необоснованную
ф ак тами
пестроту
изл о же ния,
котора я
хара ктер на
и
для
Гомера,
и
для
Геродота,
но
без
их
ми­
фо логич еск ой
цельности
и
художественности.
А
такой
ис­
тори чес кой
и
у нивер саль но й
мо дел и,
к оторая
была
бы
од-
109


повременно
и
вне
мифологии,
и
строго
хронологична
в
праг ма тич еск ом
и
фак т ог рафич еск ом
смысле
слова,
такой
модели
у
Фук иди да
не
было.
Время
у
н его
такой
же
пе­
стрый,
разорванный
и
малообоснованный
на
фактах
пр о­
ц есс,
как
и
у
всех
других
г реч еских
историков
до
него.
Можно
закл ю чить ,
что
наше
пр ед став ление
о
ф и лосо­
фии
ис то рии
у
Фукидида
прекрасно
осознавалось
уже
древними
[51, с.
40—61].
5. Софисты
Все
противоречия
и
н ед огов оренп ости ,
к отор ые
ле жат
в
основе
и сто рио гр афии
Фукидида,
разрешают
и
договари­
ва ют
до
конца
его
современники,
так
называемые
со фи­
ст ы.
Именно
на
них
как
раз
и
видно,
что
фи л ософ ско-
историческая
поз иция
Фукидида
отраж ает
со бою
первый
этап
ра зл оже ния
классического
рабовладельческого
п оли­
са,
когда
отдельные
граждане
ст али
со знав ать
не
только
Свое
о тлич ие
от
полиса,
но
и
свое
самостоятельное
от
него
сущ ест во вани е.
По
Фукидиду,
выходило
так,
что
исторический
п ро­
цесс
совершенно
не
з ависит
ни
от
каких
м иф ологиче ских
пр ичи н.
Но
открыто
Фу киди д
этого
н игде
не
вы ск азыв ал,
а
за
не го
высказали
это
именно
со фисты.
Общ еизв ес тно
учен ие
Протагора
(А1,12;В4Diels)отом,
что
о
бо­
гах
нельзя
сказать
ни
того,
что
они
су ще ств уют,
ни
того,
что
они
не
существуют,
что
критерием
истины
для
пр и­
знания
или
не признан ия
с уще ств ующег о
является
только
чувственное
ощущение
отдельного
человека
и
что,
следо­
вательно,
только
отдельный
человек
и
является
мерой
всех
в ещей
(А 13—18; В 1).
Однако
в
противоречии
с
самим
собою
Протагор
при­
знает
еще
какую-то
м ат ерию,
которую
он
б лиже
не
ха­
рактеризует,
у тве рж да я, «что причины всего того,
что
яв­
ляется,
лежат
в
материи,
так
что
материя,
поскольку
все
зависит
от
нее
самой,
может
б ыть
в сем,
что
только
яв­
л яется
всем
(нам)».
Известно
лишь,
что
м атер ия
эта
аб­
со лютн о
те ку ча,
что
представления
о
ней
зав исят
от
че­
ловеческих
ощущений
и
ч то,
по-видимому,
все
п ри род­
ное
и
противоестественное
тож е
определяется
человечен
скими
ощущениями
(А 14).
Это
з аст авило
Секста
Эмпи­
р ика
прямо
сч итат ь
Протагора
«догматически мыслящим»
фил ософ ом
(там же) .
110


Противоречие
это
устраняется
у
Горгия
(В 3), кото*
рый
вообще
не
признает
никакого
существования,
ни
ма*
териального,
ни
ид еа льног о.
Это,
таким
образом,
выдер *
жанный
солипсизм,
ко торы й
неизб еж но
во зника л
у
фи ло*
софов
классического
по лиса
в
период
его
разложения.
Вместе
с
тем
возникало
и
обоснование
вечного
становле­
ния
чувственного
и
о щуща емого
м ира,
в
то
вре мя
как
у
Фукидида
это
только
еще
предполагалось,
но
пок а
еще
не
выс каз ы вало сь
в
от че тлив ой
форме.
Здесь
ос обен но
тр уд­
но
при ход илос ь
с
про блем ой
происхождения
не
только
человека,
но
и
богов.
Примерное
рассуждение
об
и стори и
человечества,
на­
чиная
с
первобытных
времен,
мы
н ах одим
в
речи
Прота­
гора
в
одноименном
ди ало ге
Платона.
При
этом
П рота­
гор
св ою
историю
человечества
рисует
покамест
еще
с
помощью
мифологических
о бразо в.
Но
у
Кр ития
о тпа дает
даж е
и
всякий
ми фолог иче ски й
прием
в
ис то рии
челове­
чества
и
п рямо
проповедуется
(В 25), что люди,
нахо­
д ящи еся
в
ди ком
с осто ян ии,
выдумали
закон,
чтобы
укро­
ти ть
со бстве нн ую
дикость,
а
к огда
этот
з акон
с тал
мало
пом ога ть,
то
придумали
богов.
Так
со фи сты
разделывают­
ся
с
исконной
м иф ологи ей
и
тем
самым
философски
рас­
чищают
путь
для
фактографически
прагматической
ист о­
ри огра фи и.
Несомненно,
деятельность
софистов
была
весь ма
ярким
показателем
разложения
классического
полиса,
который
к
концу
Vв.
уже
теря л
п очву
под
ногами,
а
следовательно,
терял
и
с вою
мифологию,
как
исконную,
так
и
рефлек­
тивную.
Одн ако
на
одном
солипсизме
дал еко
не
уедешь.
В едь
е сли
ни чего
не
существует,
то
не
су щест ву ет
и
субъективных
ощущений,
и
вообще
ничего
ни
о
чем
ска­
зать
нельзя.
И
са ми
софисты
не
выдерживали
э той
суб ъек ти ви ст­
ско й
позиции.
Уже
и
они
и звест ны
то
как
р ито ры,
то
как
ора торы,
то
как
пол ит ики,
то
как
литературные
критики.
Но
яс но,
что
если
еще
необходимо
бы ло
ж ить
в
преде­
лах
полиса
и
е сли
он
еще
не
совсем
развалился
(до ма­
к ед онс кого
завоевания
оставалось
еще
несколько
де сят и­
л ет и й ), то мысль историографов зрелой и поздней поры
гре чес кой
кла ссики
пыталась
те ми
или
иными
способами
восстановить
попра нную
мифологию,
но
в осст анови ть
ее
в
чистом
в иде
было
уже
невозможно.
Восстановить
ее
мож­
но
было
только
средствами
все
той
же
рефлексии,
по­
111


скольку
непосредственной
веры
в
богов,
по
крайней
мере
среди
образованной
публики,
в
то
время
уже
не
было.
Вот
эту
рефлективную
мифологию
как
основной
метод
историографии,
развиваемой
в
положительном.,
а
не
про­
сто
в
ус лов ном
смысле
слова,
мы
и
на ходи м
в
творчест­
ве
Ксен офо нт а,
Платона,
Ари ст оте ля.
Само
собой
ра зуме­
е тся,
что
такой
метод
историографии
был,
к оне чно,
чр ез­
вычайно
к онсер ват ивным,
если
не
п рямо
реакционным.
Но
как-нибудь
на до
было
спасать
к лассиче ский
полис,
хотя
никакими
консервативными
теориями
его
уже
нельзя
бы ло
спаст и.
И
не уд ивите л ьно,
что
т ворче ств о
Ксенофонта,
П ла тона
и
Ар исто тел я
б ыло
чрезвычайно
про дук тивным
и
глубочайше
интересным.
Во
всемирной
ис тори и
мы,
вообще
гов ор я,
не
раз
на­
ходим
таки е
пе риод ы
падения,
к оторы е
в
интеллектуаль­
ном
и
х уд о жест венном
отношении
как
раз
являлись
ве сь­
ма
продуктивными,
потому
что
творческая
социально-по­
литическая
деятельность
тогда
становилась
невозможной.
Впрочем,
уже
и
софист
Антифонт
(В 44), проповедовав ­
ший
противоестественность
всякого
закона
и
всеобщее
ра­
венство
л юдей,
вполне
определенно
высказывался
п ро­
тив
всякого
ан арх изма
(В 61).
А
од ин
из
самых
крайних
софистов,
Критий
(В 19), сообразил,
что
рефлективная
мифология
о тнюдь
не
мешает
ни
сенсуализму,
ни
ху до­
ж еств е нному
аллегоризму,
и,
как
мы
увидим
дальше,
да­
вал
вполне
художественную
и
упорядоченную
картину
мир а.
6. Ксенофонт (444/424 —ок . 357).
Дойдя
до
крайнего
разложения,
до
скептицизма
и
даже
до
анархизма
и
со лип сиз ма
в
св язи
с
разложени­
ем
самого
полис а
классической
эпохи,
фи лосо фс ко- ист о­
р ич еская
по зи ция
т ого
времени
не
могла
оставаться
в
таком
со стоя ни и,
поскольку
о на,
несмотря
ни
на
какое
полисное
разложение,
развивалась
все
дальше
и
дальше,
как
и
всякое
мышление
вообще.
И
в
этот
период
р аз­
ложения
классически
рабовладельческого
полиса
дейст­
вительно
о став ал ась
еще
одн а
неиспользованная
позиция,
которой
и
не
преминули
воспользоваться
философы
и
историки,
не
имевшие
такой
смелости,
чтобы
действи­
тельно
поверить
в
окончательную
гибель
полиса.
Несмот­
112


ря
на
все
уж асы
Пелопоннесской
войны
и
несмотря
на
прогрессирующее
полисное
разложение,
мыслящим,
лю дям
тогда шн ег о
времени
все
еще
хотелось,
пусть
не
на
ф ак­
та х,
а
только
в
ме чте,
в
утоп ии ,
все
же
формулировать
об щеэлли н ск ие
идеальные
представления
и
тем
самым
закрывать
глаза
на
все
т огда
происходившее.
К
таким
лю­
дям
и
отн осил и сь
в
IV в.
до
н.
э.
Ксенофонт,
Платон
и
А ри стот ель.
Конечно,
их
историзм
для
своего
вр емени
был
макс и­
ма льно
консервативным,
но
он
не
мог
бы ть
иным,
по то­
му
что
базироваться
на
реальных
фактах
истории
он
уже
не
мог,
так
как
эти
фа кты
я вно
свидетельствовали
о
не­
избежной
гибели
классического
п олис а,
но
зат о
они
б ыли
попыткой
во сс та новить
прекрасное
и
строгое
п рошлое ,
свидетельствовали
о
подлинной
су щност и
пе рио да
кла сси ­
ки
и
не
шли
на
поводу
безотрадных
текущ их
событий.
О
Пл атон е
и
Ар ис тот еле
мы
будем
говорить
отд ельн о
в
нашем
философском
разделе.
Сейчас
же
скажем
несколь­
ко
с лов
о
Ксенофонте
не
только
потому,
что
он
не
был
профессиональным
философом,
но
был
историком,
а
еще
и
потому,
что
как
раз
в
нем
необходимо
находить
по­
сл ед нюю
попыт к у
гре ческ ого
г ения
сохранить
свой,
при­
сущий
только
ему
историзм.
У
нас
нет
возможности
приводить
бесчисленные
при­
м еры
благочестия
и
мифологической
ве ры
Ксенофонта.
Мы
надеемся,
что
наш
читатель
хотя
бы
до
н ек оторой
степени
знаком
с
таки ми
историческими
произведениями
Ксенофонта,
как
«Анабасис», «Греческая история»
или
«Киропедия».
Ксенофонт
(или его герои)
то
и
дело
обр а­
щается
с
молитвой
к
богам,
совершает
жертвоприноше­
ния,
запрашивает
оракулов,
пользуется
в сяки ми
зн аме­
ния ми,
верит
во
всякие
чудеса
и
оценивает
кажд ое
со­
бытие
с
ре лиги озн ой
точки
з рения.
Сама
по
себе
эта
глубокая
религиозность
ничего
неожиданного
для
нас
пе
представляла
бы.
Но
вполне
неожиданно
то,
что
она
ни­
ск олько
не
мешает
Кс е ноф онту
производить
фактографи­
чески
прагматическое
исследование
так,
как
будт о
бы
это
был
,пе Ксенофонт,
но
Фукидид.
Для
этого
нео бх о димо
тольк о
од но
обстоятельство,
которое
б ыло
утеря но
отча­
сти
в
свя зи
с
деятельностью
со фист ов
и
почти
полкостью
от сут ств ов ало
у
Фукидида,
сводившееся
к
тому,
что
К се­
нофонт
абсолютно
доверял
древней
религии,
и
его
р еф­
лексия
в
э том
см ысле
не
тол ько
не
п ер еступ ала
границ
ИЗ


ранней
кл асс ики,
но,
пожалуй,
во
многом
шла
еще
дальше
нее.
Ведь
та
рефлексия
ранней
кл асси ки,
с
к оторой
мы
в стреч али сь
ранее,
вела
к
н екот ором у
-свободомыслию
в
о бл асти
почитания
и
признания
д р евних
богов.
Но
Ксенофо нт
действовал
уже
в
IV в.,
т.
е.
в
период
зрелой
и
перезрелой
и
даже
поздней
кла ссики.
А
реф­
л ексия
этого
времени
доходила
уже
до
более
абстракт­
ного
и
тем
самым
до
более
д ухов ного
представления
исконных
языческих
богов.
Ксенофонт
полн ость ю
при зн а­
ет
в севед ение,
всемогущество
и
вездесущность
богов.
Боги
для
не го
—
это
аб со лют ная
и
несокрушимая
добродетель,
непревосходимая
мудрость
и
непревзойденная
красота.
Мест ами
он
возвышается
п очти
до
христианского
бого­
сло ви я,
хотя
до
мо но теиз ма
в
Греции
оставалось
еще
не­
сколько
столетий.
Вот
эта-то
предельная
для
язы честв а
рефлексия
и
де­
лала
для
Ксенофонта
возможной
правдивую
и
пра г ма­
тическую
историографию.
Он
видел
все
зло
ис торич ес кого
пр оц есса
и
красочно
его
изображал.
Но
в
философском
смысле
оно
нисколько
не
бе споко ило
его,
п отому
что
он
доверял
своим
возвышенным
богам
и
верил,
что
все
тво­
рится
по
их
в оле
и
творится
к
лучшему.
Он
ча сто
нэ
понимает
изображаемого
им
предательского
поступка
п
чи нимо й
его
гер о ями
несправедливости.
Но
он
не
ис пыт ы­
вает
и
нужды
все
это
з нать
и
понимать,
потому
что
уже
с
самого
начала
доверяет
воле
богов
и
их
безусловному
сочувствию
людям.
Так,
на
з акате
гре че ског о
классического
полиса
во­
зникла
та
историография,
которая
многим
из
нас
пред­
ставляется
пр ичу д ливым
парадоксом.
Оказывается,
реф­
ле ксия
над
м ифол огие й
т олько
в
св оих
несовершенных
формах
мешала
пра в диво му
и
объективному
фактогра­
фическому
прагматизму.
Вер я
в
дурных
богов,
историки
раннего
периода
гр ече с кого
полиса
должны
б ыли
либо
подчищать
и
л аки ровать
изображаемые
ими
дурные
собы­
ти я,
либо
расставаться
с
р елиг иоз ной
верой.
Но
Ксено­
фонт
с
полной
дос тове рнос тью
д о казал
два
факта:
любая
и
самая
несокрушимая
объективность
историографии
бы ла
у
древних
греков
совместима
с
их
рел игией
в
ее
вполне
непосредственном
виде
и
настоящая
и
окончательная
ре­
лигио зна я
рефлексия
м огла
приводить
у
греков
не
к
ате­
изму,
а
только
к
максимально
возвышенному
и
духов н о­
му
пр едст авлению
о
богах.
Этот
философско-исторический
114


парадокс,
нужно
сказать,
довольно
редко
выступал
в
и сто­
риографии
по след ующи х
культур
в
та ком
обнаженном
и
откровенном
в иде.
Но
вот
оказывается,
что
в
Греции
он
был
впо лне
возможен,
правда,
тол ько
в
пе риод
ра з вала
классического
рабовладельческого
п олис а.
Этим,
между
прочим,
объясняется
и
за мечате льн ы й
художественный
ст иль
историзма
Ксенофонта.
«Анабасис»
не
только
написан
чистейшим
классическим
языко м
(что
всегда
и
де лало
его
для
уча щи хся
первой
книгой
после
хрестоматийных
текстов ); но язык этот очень простой,
весьма
художественный,
максимально
понятный
и
совер­
шенно
л ишен ный
тех
трудностей
и
нагромождений,
ко­
торы ми
так
отличается
я зык
Фукидида.
Необходимо
ска зать ,
что
чита ть
Фукидида
пр ост о -на­
просто
весьма
трудно,
а
последовательность
изображае­
мых
у
нег о
соб ыти й
требует
бо льши х
усилий
для
приве­
дения
ее
к
более
или
менее
ясной
хронологической
фору­
ме.
Кром е
тог о,
язык
Фукидида
чрезвычайно
сжатый;
Фукидид
все
время
как
будто
к уда- то
спешит,
как
б удто
чего-то
не
договаривает,
как
будто
предполагает
что-то
д ока
еще
неизвестное
и
нерассказанное.
Это,
к оне чно,
объ яс няет ся
т ем,
что
сама
идеология
Фукидида
бы ла
для
нег о
необычайно
стеснительна;
и
она
постоянно
застав­
ляла
его
воздерживаться
от
изло же ния
од них
событий
и
укл он яться
в
с торо ну
других
событий,
совсем
необяза­
т е льных
и
да же
п осто ронн их
в
отношении
центральной
лини и
повествования.
Но
Ксенофонту
не
была
страшна
его
религиозно-философская
и деол огия.
Он
п ольз овалс я
ею
в
любых
случаях,
нисколько
не
опа саясь
того,
что
от
этого
дострадает
его
фактографический
прагматизм.
Никакой
консервативности
Ксено фон т
не
бо ял ся,
но
и
н икакая
рефлексия
т оже
его
не
пу тал а.
В
конце
класси­
чес кого
п е риода
гре че ского
рабовладельческого
полиса
это
был
историк,
настроенный
максимально
мифологически
и
в
то
же
время
мак симал ьно
рефлективно.
Поэто му,
можно
сказать,
что
Ксенофонт
гора здо
характернее
для
класси­
ческой
гре че ской
историографии,
чем
Фук иди д,
несмотря
на
с вой
консерватизм,
несмотря
на
с вое
спартанофильст-
во
и
несмотря
на
свою,
в
сравнении
с
Фукидидом,
не«
сомненную
реакционность.


Глава
VIII
ФИЛОСОФИЯ
ПЕРИОДА
РАННЕЙ
И
СРЕДНЕЙ
КЛАССИКИ
ДО
ДЕМОКРИТА
(VI-V В В.
ДО
Н.
Э.)
Поскольку
настоящая
работа
по свя щена
анализу
ан тич­
ной
фило с офии
ис то рии,
постольку
р анее
при вед е нные
те ксты
поэтов
и
ист о рик ов,
при
всей
их
огромной
з на­
чимости
для
нашей
темы,
обязательно
должны
б ыть
до­
полнены
философскими
текстами.
Правда,
и
философы,
ввиду
их
ант ично й
сп ец ифи ки,
т оже
далеко
не
всегда
прямо
отвечают
на
наш
вопрос,
и
их
т оже
прих од итс я
так
или
и наче
интерпретировать.
1. Отличие времени от вечности
и
возникающая
отсюда
пестрота
характеристики
вре ме ни
Мы
уже
видели
не
ра з,
как
классически-полисное
мышление
пытается
отделить
временный
проце сс
от
ве ч­
ности
в
св язи
с
отходом
от
древних
мифологических
о бъ­
яснений.
Появляется
даже
самый
термин
chronos, время,
который
до
сих
пор
попа да лся
у
нас
чр ез вы чайно
редко.
Но,
полу ча я
с вою
характеристику
не за вис имо
от
вечно­
сти
и
м ифо ло гии,
этот
термин
на
первых
порах
имеет
самое
разнообразное
значение;
и
это
значение
форм ули­
руется
отдельно,
в
то
время
как
в
м и фологии
оно
вооб ще
н икак
не
выделялось
и
не
и мело
своего
термина,
а
в
эпосе
оно
начинает
выделяться,
но
тоже
пока
еще
в
до­
вольно
не ясно м
вид е.
Как
мы
видели,
с
понят ие м
вре­
ме ни
довольно
глубоко
оперируют
греческие
драматурги;
но
и
для
них
требуются
от
нас
боль ши е
усилия
иссле­
довательской
мысли,
чтобы
различить
и
пос ле
различения
о бъ еди нить
эту
п е струю
семантику
времени.
Уже
с
самого
начала
философского
развития
мы
на­
ходи м
характеристику
времени
как
чего-то
«беспредель ­
но го », как оно и ожидается после отделения времени от
вечности.
А рис тоте ль
(12 А 15 Diels), рассуждая о бес­
116


предельном
как
о
не
имеющем
начала
и
конца,
тут
же
приводит
и
мнение
А накси манд ра,
что
время
«бесконеч­
но
(apeiron)».
Зенон
же
как
элеат
вообще
отрицает
вс я­
кую
дел имо сть ,
в
том
чи сле
пространства
и
времени.
Его
общеизвестный
аргумент
глас и т,
что
в
условиях
бесконеч­
ной
дел имо сти
в сякий
отрезок
пространства
или
времени
состоял
бы
из
бе скон ечн ого
числа
част ей
и
не
мог
бы
быт ь
пройден
в
конечное
время.
Он
гов орил : «Движущий­
ся
пре дм ет
не
дв иж ется
ни
в
том
мест е,
где
он
находит­
ся,
ни
в
том ,
где
его
нет» (В 4).
Эта
невозможность
делимости
относится
также
и
к
пространству,
причем
до­
шедшие
до
нас
подлинные
слова
Зен она
по
преимущест­
ву
только
об
э том
и
гов ор ят
(В 1—3).
Насколько
че тко
досократики
отл ича ли
время
от
веч ­
ности,
особенно
в идно
из
фрагментов
Ан аксаго ра ,
ко торы й
в
порядке
к лассич ески
полисной
рефлексии
д аже
и
ис ход­
ное
состояние
мир а
именует
временем
и,
кр оме
то го,
от­
личает
его
от
мирообразующего
п ринци па
(Нуса,
У ма).
У
Ар ис то теля
мы
чи тае м,
ч то,
со гл асно
Анаксагору, «ког­
да
все
вещи
были
вместе
и
н а ходил ись
ранее
в
течение
бесконечного
вре м ени
в
покое,
творец
косм ос а,
Ум,
поже­
лав
выделить
формы,
к оторы е
Анаксагор
называет
гомео-
мериями,
прив ел
их
в
движение» (А45).
Поэтому
де ла­
ет ся
понятным,
почему
у
Ф алеса
«время мудрее всего»
(А 1), хотя какой-то
неизвестный,
но
сообразительный
пифагореец
Парой
говорил,
что
время
вовсе
не
мудрее
всего,
так
как
«более правильно,
что
оно
самое
невежест­
венное,
поскольку
(не только помнят во времени,
но
и)
забывают
в
н е м» (26, единств,
фрг. ).
Во
всяком
случае
«быстрее всего уходит время» (Критий В 26).
2. Беспредельность и непрерывность времени
Нам
хотелось
бы
подчеркнуть,
что
д аже
в
самом
с во­
ём
нач але
по лисная
философия
ра нне го
пе ри ода
уже
р еф­
лектирует
отдельно
время
в
его
от л ичии
от
вечности,
хотя
тут
же
и
переносит
на
это
время
ос нов ные
черты
вечности,
правда,
как
мы
все
время
говорим,
в
рефлек­
тивном
вид е.
Что
время
беспредельно
и
никогда
не
кон­
ч ает ся,
не
ху же
само й
вечности,
это
знают
по чти
все
ра н­
ние
фило со фы.
Да же
представляя
себе
космос
простран­
ственно
ограниченным,
они
все
же
мы слят
себе
его
как
117


временную
бесконечность,
может
бы ть
только
фиксируя
иной
раз
некоторую
периодику
этой
бесконечности,
о
чем
у
нас
р ечь
впереди.
В торая
о сно вная
ос обенн ос ть
времени
—
его
непр е­
рывность.
Гераклиту
припис ыва ют
слова
о
том,
что
не ль­
зя
дважды
войти
в
одн у
и
ту
же
реку,
до
того
она
еже-
мгновенно
теку ча.
Мы
бы,
од нак о,
об р атили
в ни мание
ско­
рее
на
уже
упомянутого
Зен она
Элейского.
Его,
как
и
всю
элейскую
школу,
считают
обычно
за чин ател ями
абст­
рактной
мет аф изи ки
и
дуализма,
предполагающих
не­
преодолимый
разрыв
межд у
ощущ ени ем
и
мышлением,
а
также
между
временным
потоком
и
вечностью.
На
самом
де ле
Зен она
необх о димо
понимать
совер­
ш енно
в
д ругом
см ысл е.
К
тому
же
дошедшие
до
нас
св еден ия
о
нем
не
так
ле гко
поддаются
полной
система­
тике
и
утверждению
для
нег о
какого-то
е дин ого
мето­
д ологи чес кого
п одх ода
к
вопросам
онтологии.
Именно
бер я
дошедшие
до
нас
сзедения
о
Зеноне
в
их
буквальном
в иде,
н ео бх одимо
будет
утверждать
только
не­
гативный
характер
его
учения
о
бытии,
и,
в
час тн ости ,
о
вре ме ни,
а
и мен но,
что
время
просто
невозможно,
и
его
существование
немыслимо.
На
сам ом
деле
Зенон
хочет
доказать
лиш ь
то,
что
немыслимо
дискретно
разделенное
время,
невозможна
окончательная
разбитость
времени
и
д вижения
на
отдельные
куски.
Зенон
яко бы
утверждает
(А 26),
что
быстроногий
Ахилл
никогда
не
может
догнать
сам ого
м едле нно го
жи­
в отн ого
—
ч ерепах у,
ибо
при
ус лов ии
одн овре ме н ного
на­
чала
их
движения
в
момент
появления
Ахилла
на
ме сте
черепахи,
она
уже
п ройде т
известное
расст о я ние;
и
так
будет
во
всех
ост ал ьных
точках
пути
движения
Ахилла
и
ч ереп ахи.
Получается
якобы,
что
А хилл
никогда
не
может
перёгнать
черепахи.
На
самом
же
деле,
здесь
утвержда­
етс я
толь ко
то,
что
Ахи лл
не
может
перегнать
черепа­
хи
лишь
в
том
случае,
ес ли
необходимое
для
этого
вре­
мя
будет
представляться
н ами
в
ви де
б езус лов но
р аз­
дельных
и
д искр ет ных
отр ез ков
проходимого
ими
пространства.
Зенон
хоч ет
сказать,
что
время
е сть
полная
непрерывность
и
что
его
континуум
ни
в
каком
случае
нельзя
составить
из
отдельных
д искр ет ных
точек.
Таков
же
аргумент
Зен она
и
о
л е тящей
стреле
(А27):
если
летящая
стрела
находится
в
п окое
каждое
от де ль­
ное
мгновение,
то
она
вообще
нах одит ся
в
покое,
т.
е<
118


не
движется.
В сякий
читатель,
любящий
философские
сен­
сации,
о бычно
хлопает
при
этом
в
ладоши,
думая,
что
Зенон
д е йст вите льно
отрицает
возможность
движения.
На
са мом
же
д еле
здесь
отрицается
не
движение
во об ще,
но
возможность
по луч ить
д вижение
из
отдельных
неподвиж­
ных
и
вполне
дискретных
его
точек.
Д руги ми
словами,
элейская
шко ла
д оказы ва ет
одн у
не­
преложную
истину,
а
именно,
что
время
(и пространство)
е сть
нечто
непрерывное,
не
составленное
из
отдельных
то­
чек
или
отрезков,
что
оно
во все
не
есть
ме хан иче ская
сумма
разорванных
кусков
движения,
что
оно
совершен­
но
специфично
в
смысле
своего
от лич ия
от
всякого
рода
раздельных
субстанций.
И
поскольку
элей ск ая
школа
от­
нос ит ся
пока
еще
к
с амому
раннему
периоду
полисной
классики,
необходимо
утверждать,
что
уже
здесь
созна­
ние
рефлективно
мыслящего
по лисн ого
индивидуума
пре­
красно
уме ет
раз личать
с пе цифику
тог о
или
иного
вид а
бытия;
и
что
касается
вре м ени
или
про ст ран ства,
то
здесь
уже
прекрасно
по ним али
Как
отличие
тог о
и
дру­
гог о
от
вечности,
так
и
совпадение
с
в ечн остью
в ся кого
реального
бытия,
ввиду
его
беспредельности
и
непрерыв­
ности.
Все
это
различие
времени
и
вечности,
как
мы
з на­
ем,
уже
имелось
в
м иф ологиче с ком
историзме,
но
там
оно
бы ло
дорефлективно,
здесь
же
оно
стало
предметом
спе­
циа ль но
рефлексии.
_3. Единораздельность времени
Одна ко,
выделив
время
в
в иде
некоей
специфической
стихии,
греческая
фил осо фск ая
рефлексия
э той
эпохи
тут
же
обратила
внимание
и
на
оформ л ен ие
этого
вечного
и
непрерывного
времени,
на
его
упорядоченность
и
струк­
туру.
Тот
же
самый
Анаксимандр,
кот оры й
с
точки
зрения
времени
ха рактериз ова л
с вое
беспредельное
как
«бес ­
смертное
ù неуничтожимое» (В 3) и постулировал появ­
ление
противоположностей
из
этой
вечной
стихии
(«из
единого
выделяются
заклю ч ающ иеся
в
нем
пр от ив опо лож­
но ст и», А 9), этот же самый Анаксимандр признавал и
роковую
необходимость
дробления
времени
на
отдельные
моменты,
и
нез ако нно сть
эт ого
др обле ни я,
и
н еоб ходи­
мость
этим
отделенным
моментам
нес ти
наказание
др уг
от
друга,
поскольку
они
друг
от
друга
зависят.
119


Знаменитый
фр агмент
Ан аксим андр а
гласит: «А из
че го
возникают
все
в ещи,
в
то
же
самое
они
и
разре­
шаются
сог ла сно
необходимости.
Ибо
они
за
свою
неч е­
стивость
несут
наказание
и
п олуч ают
возмездие
друг
от
друг а
в
у стано вл енн ое
время» (В 1).
Тут
важны
три
идеи:
роковая
не обходим ос ть
дробления
е дин ого
и
вечно­
го
потока
времени;
незаконность
изолированного
сущест­
вования
вещей,
поскольку
они
должны
сохранять
связ и
с
единым
и
ве чным
временем;
необходимость
освобождения
их
от
взаимной
не спра ве д ливос ти,
которая
трактуе тс я
как
начало
уничтожения.
В
сущ н ости
это
общеантичная
идея,
с
точки
зрени я
кот орой
абсолютное
неделимое
и
единое
если
и
делится,
то
разделенные
его
части
должны
пре ­
бывать
в
нерасторжимом
единстве
с
п ород ив шей
их
це­
лостью.
Для
нас
в ажно
тут
то,
что
все
эти
процессы
нераздельного
единства
и
раздельной
дробности
тр а кту­
ю тся
не
т олько
как
роковая
необходимость,
но
и
как
в ре­
мен ные
процессы.
Так
досократовская
рефлексия
пер ев ела
на
с вой
язык
хаотическую
беспринципность,
и
в
то
же
сам ое
время
про­
ве ла
четкую
единораздельность
в
м и фол огии,
в
анализе
коренной
су щн ости
в рем е нного
процесса.
О
т ом,
что
время
есть
не
только
п ринцип
единой
и
непрерывной
текучести,
но
и
упорядоченной
раздельно­
ст и,
читаем
в
эти х
р анних
т екст ах
много
ра з.
О
том
же
Анаксимандре
поз д ней ший
источник
гов орит
сл ед ую щее:
«Он (А нак симан д р)
признал
на чало м
Сущего
некую
пр и­
р оду
Беспредельного,
из
которой
возникают
небеса
и
на­
ходящиеся
в
них
миры.
Эта
п рирод а
в ечна
и
неизменна
(нестареющая)
и
об ъ емлет
все
миры.
Время
же,
по
его
учению,
относится
к
о бл асти
уп оря доче нн ого
становле­
ния
(hôrismenês tes geneseös), существования и уничто­
жения»
(А И).
Здесь
время
—
принцип
упорядочен­
ности.
Еще
яр че
г ласят
пифа гор е йск ие
фр аг мент ы.
«Небо
(вселенная)
едино . ..
оно
втягивает
в
себя
из
беспредель­
но го
время,
д ы хание
и
пу сто ту,
которая
постоянно
разгра­
ничивает
места,
з анимае мые
отдельными
вещами» (58В
30). «Пифагор:
время
ест ь
шар
объемлющего
мир
дыха­
н и я » (В 33). «Светилом
же
они
называли
землю ,
так
как
и
она
есть
ору дие
времени» (В 37).
Другими
сл ов ами,
в ремя
не
толь ко
есть
само
пр инцип
разграничения,
но
вносит
это
разграничение
и
во
всю
Вселенную.
Кроме
120


того,
время
о пр еде ляет
собою
любую
пестроту
бытия,
так
что,
по
Ан аксаго р у
(А 1), горы в Лампсаке могут стать
м ор е м, «если не будет недостатка во времени» .
А
смерть
че го
бы
то
ни
бы ло
мы
можем
узнать,
е сли
знаем,
что
такое
протекание
во
вр е мени
и
что
та кое
п рекращ ен ие
это­
го
протекания,
когда
мы
с пим
(А 34).
В
к онце
концов,
поскольку
время
охватывает
все ,
оно
у
д осок рат иков
мало
от л ичает ся
от
вечности.
П р авда,
Анаксагор
утверждал,
что
мир
возник
только
вместе
со
временем,
т.
е.
не что
было
еще
и
до
времени.
Поясне­
н ием
к
этому
может
служить
следующее
со общен и е: «Ка­
жет ся,
Ан ак са гор,
Ар х елай
и
Метродор
Хио сс кий
учат,
что
мир
возник
с
начала
(существования)
времени.
Они
также
говорят,
что
д виже ние
име ло
начало.
А
именно,
по
их
мнению ,
су щее
пребывало
в
покое
до
(возникно ­
в ения)
времени,
затем
произошло
от
Ума
д вижение,
бла­
годаря
которому
возник
мир» (59а64).
О дна ко,
по
в есь­
ма
вероятному
предположению,
один
ар ист о фанов ский
схолиаст,
приво дя щ ий
слова
Еврипида,
на
самом
де ле
пр и­
водит
те кст
известного
соф ис та
Крития
из
его
трагедии
«Перифой» (Критий В 18): «Неутомимое время вращает­
ся
в
вечном
пот оке;
нося
в
себе
будущее,
оно
р ождает
самого
себя ;
и
две
Медведицы
ст ере гут
полюс
(небо)
Атланта
быстрыми
взмахами
сво их
крыльев».
Атлант
же
значит
«не подвергающаяся ( дв иж ен ию)
оси
и
неподвиж­
ная
с ф ера», а может быть,
лучше
«понимать (е го
как)
не­
подвижную
вечность» (88В18).
Здесь
оче в идное
отожде­
ствление
времени
и
вечности.
Яснее
всего
это
ск аз ано
у
Де мокри та ,
к отором у
Дильс
приписывает
следующие
два
текста.
«Но по вопросу о
времени
все
е дин одушн ы,
кроме
од ного
(вероятно,
Пла­
то на ): все говорят,
что
оно
ник огд а
не
возникло.
Исхо­
дя
из
этого,
Демокрит
доказывает
невозможность
того,
чтобы
все
предметы
возникли,
ведь
время
никогда
не
во­
з никл о » (этот фрагмент,
отс утс тв ую щий
в
полном
виде
у
Дильса,
Лурье
нумерует
по-своему
как
304). «Де м окри т
был
настолько
у б ежден
в
то м,
что
время
вечно,
чт о,
же­
лая
доказать,
что
не
все
(вещи)
к огда- либ о
во зник ли,
воспользовался
как
оч еви дной
(предпосылкой)
тем,
что
вр емя
не
(могло когда - ниб уд ь)
воз никнут ь ».
Во
всяком
с луча е,
ника к
нельзя
не
счи тать ся
с
авто­
рит етом
А рис тоте ля,
ко торы й
припис ыва ет
отождествле­
ние
в ре мени
и
вечности
ре шит е льно
всем
фи лосо фам
до
121


него
(причем,
если
в
словах
«кроме одного»
находить
указание
на
Платона,
то,
как
мы
увид им
дальше,
Ар и­
сто тел ь
допускает
огромную
нет оч ност ь).
При
эт ом
то ж­
дество
в рем ени
и
вечности
в
отл и чие
от
строгой
м иф оло­
гии
нужно
понимать
зд есь,
к он ечно,
с
приматом
времени
в
э том
тождестве,
поскольку
время
р асс матр ив ается
само­
стоятельно,
но
с
пе рен осом
на
него
категорий
веч ног о
существования.
Что
же
касается
Демокрита,
то
он
зас лу­
живает
сп ециал ьно го
исследования,
к оторое
мы
и
выпол­
няем
в
следующем
разделе.
4. Самопорождение времени и его оформление
Из
такого
отождествления
вр еме ни
и
вечности
в
этот
ранний
период
ан тичн ой
фи л ософи и,
конечно,
выт ек ает
и
сам опорожде н ие
времени,
как
это
мы
видели
только
что
у
К рит ия.
Этого
«творца»
мы
находили
уже
у
Ана кса­
гора
в
виде
Ума
(А 45).
Но
уж
если
пользоваться
ма­
териалами
из
Кр и тия,
то
во
временном
потоке
он
пря­
мо
находит
какого-то
тв орца ,
и
не
больше,
не
меньше
как
творца
всего
ко смо са.
Поэтому
в
тексте,
кото рый
мы
сей час
приве д ем
из
Кр ития ,
можно
видеть
во звр ат
от
со­
фистического
с уб ъектив изм а
к
пр ежн ей,
вп олне
объектив­
ной
натурфилософии
с
пр име нением
всей
той
рефлексии,
ко торой
о т меч ается
вся
г рече ская
кл асси ка,
именующая
принципы
бы тия
не
им ена ми
богов,
но
отвлеченными
тер­
м ина ми.
У
Крит ия
м ыслит ся
не
какой-нибудь
отдельный
бог
и
не
божество
во о бще,
но
н еко его
рода
вполне
бездуш­
ный
и
безличный
стихийный
пр инцип
—
«творец», вполне
подобный
прежним
натурфилософским
элементам
вроде
земли,
во ды,
воздуха,
ог ня
и
эфира.
Кр итий
писал:
«Усеянное звездами сияние неба
—
художественное
тво­
рение
Времени,
мудрого
зодчего» (В25).
О
том,
что
безбожник
Критий
выступал
с
помощью
этой
фра зы
именно
прот ив
богов,
яс но
свидетельствует
Секст
Эм пири к,
из
которого
и
приведен
данный
фраг­
мент.
Здесь
не
простодушная
вера
в
мифологию,
но
мак­
симальная
рефлексия
над
не й,
которая
как
мы
уже
ви­
дел и
в
ра здел е
о
софистах,
и
бы ла
концом
про грес сив ­
ного
ран него
и
ср еднег о
п ери ода
греческой
классики.
Критий
едва
ли
выходил
особенно
далеко
за
пределы
122


софистического
субъективизма,
по
к отором у,
как
писал
А н ти фон т, «время есть наша мысль или мера,
а
не
сущ ­
ность» (т.
е.,
не
бытие)
(В 9), и время есть
«самая
д оро гая
т рат а» (В 77). «Время
ес ть
видимость,
имеющая
форм у
д ней
и
но ч ей»,—гов ори тс я
у
Демокрита
(А 72),
где
мы
н а ходим
именно
софистический
э лемент .
Это
соф ис тиче ское
время
как
субъективную
идею,
не­
со мненно ,
нужно
отличать
от
учения
Г ера клита ,
по
кото­
рому
«мировой порядок имеет свое начало не во време ­
ни,
но
в
мысл и» (А 10), поскольку Логос у Гераклита,
как
известно,
имеет
объективно
космическое
знач ен ие.
5.
Объективная
диалектика
времени
в
период
р асцвет а
ранней
классики
Самый
термин
«диалектика»
впервые
уп отреб ляе тся
только
у
Зенона
Элейского.
Тако во ,
по
крайней
мере,
мнение
Аристотеля
(Зенон А 1, 9, 10; Эмпедокл А 1, 5).
Но
Аристотель,
о че видно,
имеет
в
виду
скорее
эквилиб­
ристику
понятий,
чем
соот нош ен ие
категорий
он тол оги и.
Что
же
ка саетс я
он тологи ческ ой
ди ал ект ики,
то
она
в
из­
вестной
мере
свойственна
почти
всей
классической
натур­
философии,
пот ому
что
вода
у
Ф алеса
есть
и
первоэле­
мент
всег о
сущего
и
пер ево пл ощ ается
во
все
прочие
эл е­
менты,
оставаясь,
очевидно,
в
каждом
из
них
о дним
и
тем
же.
Таков
же
воздух
у
А наксим ена
или
Дио г ена
Апол-
лонийского,
и
таков
же
огонь
у
Парменида,
Ги пп аса,
Эмпедокла,
Ио на
и
ос об енно
у
Гер акли т а.
Что
же
каса­
ет ся
специально
времени,
то,
по-видимому,
диалектика
Гераклита
превосходит
все
философские
си ст емы
периода
классики.
Уже
Фалес
наблюдал
«круговое обращение времен»
(А 19).
По
Гиппа с у,
«время смены мира определено»
(у Маковельского здесь переведено не очень точно,
пот о­
му
что
«определено»
—
hörismenon собственно значит
«оформлено», «организовано»), «вселенная конечна и всег­
да
находится
в
д виж е нии» (фрг.
1).
Но
я рче
всего
диа­
лек тик а
вре м ени
выступает,
как
мы
с казал и,
у
Геракли­
та.
П оск ольк у,
одн ако,
ди ал екти ку
Гераклита
излагали
б ес коне чное
ч исло
раз ,
мы
не
бу дем
здесь
приводить
из
нее
многочисленные
тексты,
а
укажем
только
на
два
сл еду ющи х.
123


Позднейший
подражатель
Гераклита
писал:«... из всех
вещей
время
ес ть
самое
последнее
и
сам ое
первое;
оно
все
имеет
в
с ебе
самом,
и
оно
о дно
существует
и
не
су­
щес тву ет.
Всегда
из
сущего
оно
уходит
и
приходит
са мо
по
про тив опол ожно й
себе
до роге .
Ибо
з автра
для
нас
на
д еле
буд ет
вчера,
вчера
же
бы ло
завтра» (С3). «Он
при­
нимает
некоторый
порядок
и
определенное
вр емя
для
пе­
ремен ы
м ира
согласно
роковой
нео бхо димо ст и» (А 5).
Это
превращение
времен
из
одного
в
д ругое
в
течение
вс ей
вечности,
к оторая
дается
у
Ге ракл ита
также
в
виде
постоянного
круговорота
элементов,
в
виде
господства
ог ня,
л огоса ,
являющегося
опорой
в сего
мирового
станов­
ления,
и,
наконец,
теория
б еск оне чных
мировых
по жар ов
(это мы не будем анализировать ввиду общеизвестности
философии
Гераклита)
—
все
по до бные
высказывания
Ге­
раклита
представляют
собою
прежде
все го
диалектику
как
внутри
самого
времени,
так
и
между
временем
и
веч­
ностью.
Рефлексия
человека
периода
ран ней
и
ср едн ей
кл ас­
си ки
ок азал ась
у
Г еракл ита
на ибо лее
яркой
и
понятной.
Зде сь
уже
нет
бо гов
в
том
ви де,
как
их
представлял
а нт­
ропоморфизм.
Рефлексия
уже
да вно
сдел ала
их
п рирод­
ным и
и
материальными
ст их иями,
но
человек
еще
не
отошел
от
своего
кла сс иче с кого
полиса,
и
пот ому
р ас ста­
ет ся
он
пока
не
ст олько
с
самими
бо га ми,
с колько
с
их
ан т ропомо рф из мом,
превращая
их
в
отвлеченные
принци­
пы
мироздания.
Однако
мироздание
это,
периодически
до­
стигая
своей
божественной
красоты,
так
же
периодиче­
ски
и
в
силу
т ого
же
имманентного
материи
логоса
пре­
вращается
в
по лный
ха ос.
Здесь
нет
ник аких
реставра­
цио нных
по пыто к
конструировать
ст аринный
м иф,
как
это
находим
в
период
зрелой
и
п оздн ей
классики,
т.
е.
у
П латон а
и
Аристотеля.
Ге рак лит
как
бы
хоч ет
сказать:*
не
хотите
б огов
и
мифологии,
так
вот ,
посмотрите,
что
такое
мир
без
богов
и
мифа;
это
не
больше
и
не
ме нь­
ше
как
вечный
хаос
вещей,
к оторы й
уже
сам
по
себе
и
прекрасен,
и
ло гиче н,
особенно
когд а
он
ис чезает
во
все­
об щем
и
вселенском
пожарище.
Гераклит
пиш е т: «Война есть отец всего,
царь
всего.
Она
сделала
одних
б ога ми,
других
лю дь ми,
одних
раба­
ми,
других
свободными» (В53).
Но
бо ги,
к оторы е
стано­
вятся
для
Гераклита
только
р ефл ект ивным и
принципами
и
сами
подчинены
всеобщему
хаос у,
могут
ин ой
раз
пр е­
124


вращать
хао с
в
к осмо с,
хотя
эт от
космос
сплошь
состоит
из
противоречий
и
каждую
минут у
готов
погибнуть
во
в сео бщем
огне.
В
таком
в иде
предстает
перед
н ами
картина
ди але к­
тического
круговорота
времен.
Это
и
е сть
диалектика
вр е­
мени
и
в ечно сти
пер ио да
греческой
строгой
классики.
Это
и
есть
ее
под линный
историзм.
Остальные
философы
той
э похи
рассуждали
не
столь
последовательно,
но
пр инци­
пиально
они
все
тяготели
к
этой
гераклитовской
ди алек­
тике
в реме ни
и
вечности,
так
как
то,
что
в
м иф ологи­
ческом
времени
б ыло
с плошн ым
и
вневременным
хаосом,
в
период
поли сн ой
философии
оказалось
ра счле ненны м
и
ре фл е кт ивным,
а
прекрасный
космос,
который
здесь
иной
раз
выступал,
оказывался
только
дов ольно
редким
проявлением
ир р ацио наль ной
и
огне нн ой
стихии
рока
и
судьбы.
Таким
образом,
ди ал екти ка
и стори ческ ого
времени
в
период
греч ес кой
ранней
и
ср ед ней
к лас сики
была
про­
думана
довольно
че тко.
Ф ило софы
эт ого
периода
диалек­
тически
совмещали
скульптурную
закономерность
ми ра
с
безвестной,
глухой ,
бе сп орядочно
действующей
с удь бой
и
роком
(Гераклит А 16; Парменид В 8, ст.
37; Анаксагор
В
6, 11—12; Демокрит В 258, 263).
Век о веч ный
ха ос
эти
люди
умели
совмещать
с
космосом
и
расценивали
этот
хаос,
перешедший
в
космос,
как
наивысшую
красо­
ту
(Фалес А 1; Эмпедокл В 134; Гераклит В 124).
Ге-
ракликт
так
и
п ише т: «Вечность есть играющее дитя,
ко­
торое
расставляет
шашки.
Царство
(над миром)
пр инад ­
лежит
ребенку» (В52).
Хаотический
космос
он
мыслит
е сли
не
прямо
прекрасным,
то
во
всяком
случае
на ивны м
и
невинным,
хотя
в
то
же
само е
время
бесконечно
ум­
ным .
Стройный
и
прекрасный
космос,
возникающий
и
ги б­
нущий
с
течением
времени,
периодически
превращался
в
мировой
пож ар
(Гераклит А 1 . 5; В 30, 63).
Дикость
первобытного
человека
порождала
из
себя
зако н,
кот орый
сначала
слу жил
с воб оде
людей
и
защищал
их
друг
от
друга,
а
потом
становился
насилием
и
с
течением
вре­
мени
на чинал
требовать
своего
уничтожения.
Огненная
основа
мира,
по
Гераклиту,
является
логосом,
т.
е.
ми­
ровой
закономерностью
(В 31), а эта последняя конча ­
л ась
ми ро вым
п ожа ром.
Ду ша
человека
ес ть
влажное
ис­
парение
(В 12).
Но,
с
д ругой
стороны,
у
того
же
Герак­
лит а
говорит ся: «по какой бы дороге ты ни шел,
не
най­
125


де шь
границ
души,
настолько
глубока
ее
основа» (В45).
Словом
«основа»
Маковельский
передает
гр еч еский
термин
logos, который,
конечно,
г ора здо
глубже
и
ши ре,
чем
п ро­
сто
основа.
Тот
же
Гераклит
говорит: «Душе присущ ло­
гос,
сам
себ я
умножающий» (В115).
Диалектика
времени
и
вечности
в
изучаемую
нами
эпоху
греческой
философии
о соб енно
ярк о
сказывается
в
том,
что
одн и
фило с офы
этой
п оры
говорят
о
вечности
и
неуничтожимости
мира
(Парменид А 36; Ксенофан А 37;
Мелисс
В
7; Филолай В 21; Оккел 3; Анаксагор А 30),
другие
—
об
его
уничтожимости
и
конечности
во
времени
(73 В 6; 59 А 65), так что мир одновременно
и
вечен,
и
невечен
(Анаксагор,
Архе лай ,
Метродор
59 А 64; Эмпе­
докл
А
52).
Больше
же
все го
здесь
совмещения
времени
и
вечности,
а
также
войны
в
концепции
мировых
пожа­
ров
у
Гераклита
и
попеременной
космическсй
власти
Любви
и
Вражды
у
Э мпедо кла .
В
закл ючен ие
э той
классической
пол исн ой
у беж ден­
ности
в
диалектике
вечного
возникновения
и
гибели
ми­
ров
мы
приведем
с ле дующий
п ифаг о рейск ий
фрагмент:
«Можно усомниться,
возникло
ли
само
время,
как
утв ерж ­
дают
не кот ор ые,
или
нет.
Если
же
пове рит ь
пифа го ре й­
ц ам,
то
снова
повторится
все
то
же
самое
нумерически
[буквально,
тождественно], и я вновь с палочкой в руке
буду
рассказывать
вам,
сидящим
так
передо
мной,
и
все
остальное
вно вь
придет
в
такое
же
состояние;
таким
обра ­
зом ,
разум
требует
признать,
что
и
время
бывает
тожде­
ственным.
Ибо
при
од ном
и
том
же
самом
д вижении,
ра в­
ным
же
об ра зом
у
одних
и
тех
же
многих
вещей
более
раннее
и
бо лее
позднее
будет
одно
и
то
же;
итак,
и
чис ­
ло
их
б удет
то
же
само е.
Сле дов ате льно,
все
бу дет
то
же
самое,
стало
быть
и
время» (58В34).
6. Общий результат
функционирования
по ня тия
исторического
вре мен и
в
период
философии
ранней
классики
Уже
приведенных
у
нас
материалов
дос тат очн о
для
того,
чтобы
судить
о
п о нятии
вр ем ени
в
период
ранней
клас­
сики.
Можно
ск азать ,
что
поч ти
все
особенности
мифо­
логического
историзма
оказываются
здесь
более
или
ме­
нее
ос о зна нными,
хо тя
той
системы,
которой
яв ляетс я
мифологическое
время,
мы
по ка
здесь
не
находим.
126


Отдельные
черты
мифологического
историзма.
Самой
мифологии,
как
это
мы
уже
п редпо ло жили
ра ньш е,
з десь
п очти
не
находится.
Ввиду
освобождения
индивидуума
от
общинно-родовых
авторитетов
он
по лу чает
огромн ую
св о­
боду
и
от
мифологии.
По ско льку,
одн ако,
классический
рабовладельческий
пол ис
за ступа ет
мест о
прежней
родо­
вой
общины,
он
то же
нуждается
для
своего
абсолютного
обоснования
в
н еко торого
род а
мифологии,
х отя
теперь
уже
достаточно
р ефл ект ивной,
ввид у
освобождения
ин ди­
вид у ума
от
прежних
общинно-родовых
авторитетов.
Уже
до стато чн о
рефлектируется
такое,
например,
по нят ие,
как
понятие
становления,
без
которого
не
могло
существо­
вать
и
мифологическое
время.
Э тот
принцип
стано в ле ния
свойствен
почти
всем
до-
сократикам,
но,
кажется,
больше
всег о
и
ярче
в сего
он
выражен
у
Гераклита.
Те
ч ерты
исторического
времени,
которые,
согласно
на шей
кл ассиф икац ии ,
оказались
ло ги­
чески
первыми
и
необходимыми,
то же
д аны
здесь
в
ясной
форме.
Материальный
пр инцип
яр ко
выражен
в
ионий­
ско й
фи ло со фии,
формальный
пр инцип
—
у
дорийцев
в
виде
пифагорейского
учения
о
ч исле.
Материальные
с тихии
мыслятся
везде
жив ыми,
т.
е.
подвижными
и
целенаправленными.
С
самого
же
начала
выступило
понятие
эл емент а
(земля,
во да,
воздух
и
т.
д.)
и
превращение
его
в
л юбые
тела
и
вещи,
в
сущ ест ва,
вк лю чая
р аст ител ьный
и
жи вот ный
мир,
в клю чая
т акже
человека
и
богов,
и
мировые
пр инципы,
такие
как
Ум
(Анаксагор), Логос ( Ге рак л ит), Мышление (Д ио г ен
Апол-
лонийский), Любовь и
Вражда
(Эмпедокл)
и
в
конце
концов
Е ди ное,
к оторое
у
Гераклита
(В 50, 67, 102, 108),
не
гов оря
уже
об
элеатах,
даже
выше
всякого
ст ано в­
л ения.
Время
и
вечность
то же
глу боко
разли чаю тся
во
в сей
этой
фил о софи и,
хотя
различение
это
ус лов ное
и
дал еко
не
око нча тельн ое.
Ксеноф ан
говорил,
что
«одинаково не ­
честиво
поступают
как
те,
котор ые
у тве рж дают,
что
боги
родились,
так
и
те,
кто
говорит,
что
б оги
у мерл и».
При
этом
Аристотель,
приводящий
эти
слова
Ксенофана,
до­
бавляет: «Ибо и в том,
и
в
друго м
случае
выходит,
что
ес ть
время,
когда
б огов
не т» (Ксенофан А 12).
То
же
самое
нужно
с ка зать
и
о
различении
отдель­
ных
вещей
от
времени
и
от
вечности.
П р инцип
«все во
в сем », заимствованный из прежнего мифологического ис -


торизма,
также
здесь
присутствует
решительно
везде,
по­
скольку
из
тех
или
иных
элементов
появляются
все
вещи
и
в
них
возвращаются.
Время
как
си стема.
Насколько
время
до стиг ло
своей
специфики
в
эту
раннюю
эп оху
античной
мысли,
видно
уже
из
то го,
что
в
нем
ф иксир ует ся,
например,
та
бе з­
условная
непрерывность,
которая
не
может
бы ть
выр аж е­
на
никаким
чи слом
конечных
элементов.
В
нем,
далее,
фиксируется
беспредельность
и
притом
без
специального
выв ед ения
э той
беспредельности
из
вечности.
Это
непр еры вно е
беспредельное
время
вместе
с
тем
очень
р ано
дробится
на
отд ельн ые
элементы,
причем
фи­
л осо фов
нисколько
не
смущает,
что
в
таком
случае
д ол­
жен
существовать
и
особый
метод
мышления,
который
сум ел
бы
о бъеди ни ть
отд ельн ые
элементы
беспредельно­
непрерывного
вр ем ени
в
о дну
це льн ую
и
подлинную
бес­
пр ед ельн ую
непрерывность.
Возникает
представление
об
едино-раздельном
времени,
хотя
объединение
его
с
б ес­
пр ед ельн о-н епрер ыв ным
временем
по ка
еще
не
очень
уд а­
ется
философам,
поскольку
натурфилософские
методы,
ли­
шенные
специальных
по ня т ийных
исследований,
по ка
еще
оказывались
недостаточными
для
этой
диалектики.
По­
следняя
ст анет
возможной
тольк о
по сле
Демокрита,
дей­
ствовавшего
уже
в
самом
кон це
Vв.
до
н.
э.,
о
чем
мы
еще
бу дем
го во рить.
Был а
и
еще
одна
категория,
которая
охватывала
это
р аннепо лисн ое
время
в
одном
мощном
олицетворении
Хр о­
носа
—
Времени,
о
чем
тоже
полезнее
б удет
ска зать
в
конце
насто ящ их
выводов.
Таким
o6pâ3OM, если собрать все отдельные концепции
времени,
рассыпанные
по всюду
в
дос окра тов ск ой
филосо­
фии,
то
можно
сказа ть ,
что
здесь
уже
несомненно
ф ик­
сировалась
определенная
система
отдельных
моментов
об­
щего
и
це льно го
понятия
времени,
хотя
покамест
все
еще
не
очень
осознанно
и
поч ти
всегда
толь ко
интуитивно.
Историзм
как
таковой.
В
результате
вс его
эт ого
скры­
того
присутствия
м ифолог ичес кого
ис тор изма
решительно
во
всех
ве щах
и
во
всех
существах
очень
трудно
гово­
р ить
о
такой
специфик е
историзма,
которая
бы
корен­
ным
об раз ом
отличала
его
от
в сех
других
процессов
ми­
ровой
ис тории .
В
форме
вполне
яркой
и
бе зу преч ной
эт от
историзм
проявляется
т олько
в
переходах
материаль­
ных
элементов
из
одного
в
друг ой
и
в
переходах
од но­
128


го
состояния
к осм оса
в
его
другое
состояние.
Если
угод­
но,
можно,
ко неч но,
называть
историей
п ревра щен ие
з ем­
ли
в
воду,
в оды
в
в озду х,
воздуха
в
огонь,
о гня
в
эфир
и
обратный
путь
от
этого
легчайшего
эфира
к
т яж елей­
шей
земле.
Ясно,
одна ко,
что
моделью
такого
историзма
являю тс я
исключительно
небесные
и
метеорологические
явления,
что
пер ед
нами,
в
су щно сти,
все
стрит
на
од­
ном
и
том
же
месте
и
ес ли
д вижет ся,
то
вечно
возвра­
щается
к
тому
же
самому
состоянию.
Между
п рочим ,
относительно
яв лен ий
обще ст в енн ого
и
ис тори че ског о
характера
вообще
говорится
весьма
м ало
и
неохотно,
а
е сли
и
гов ори тся ,
то
опя ть- таки
выдвига­
ет ся
на
первый
план
астрономически-метеорологическая
модель.
Когда,
например,
Гераклит
гов орит
о
то жд естве
пу ти
вве рх
и
вниз
(В 60), то,
кон ечн о,
все
понимают
под
этим
испар ение
воды
и
во з вращение
ее
об ратн о
в
виде
дождя.
Когда
Гераклит
говорит
о
государственных
законах,
то
они
для
н его
мыслятся
только
как
вопло­
щения
божественных
астрономических
зако но в
(В 114).
По
всему
в идно,
что
история
в
собственном
смысле
здесь
еще
не
по др азу м евае тся,
а
ест ь
тол ько
завершение
астро­
номических
и
метеорологических
я вле ний.
Р азу ме ется,
при
дос та точ ном
п рогре ссе
а нт имифо ло ги-
ческого
мы ш ления
отдельные
ве щи
или
люди
вполне
мо­
гут
представать
самостоятельно.
Но
такое
взаимоотноше­
ние
вещей
или
такое
соот нош ени е
л юдей
уже
теряет
в ся­
кую
свою
смысловую
направл енност ь
и
де лаетс я
в
з на­
чительной
ме ре
безыдейным.
В
таком
ви де
и
выступает
перед
нами
ис т орик
Фукидид,
п ред ст авител ь
уже
сред­
ней
классики,
у
которого,
правда,
и зучаетс я
при чиннос т ь
возникновения
с обыт ий,
но
ник ак ой
общей
и
идейной
на­
правленности
э тих
событий
не
формулируется.
Рассуждения
о
происхождении
людей
и
общества
в
эту
раннюю
эпоху
уд ивит ел ьным
обра зом
астрономичны,
м ет еорологи чны
и ли,
в
крайнем
с лучае ,
ф анта ст ически
биологичны.
В
к ачест ве
п ри меров
можно
п ривест и
учение
Анаксимандра
(фрг.
10, И, 30) (в контексте астроно­
мических
процессов
о
происхождении
людей
от
рыб), его
же
(тоже в контексте учения о беспредельном)
теория
наказания
отделившихся
от
эт ого
беспредельного
отдель­
ных
существ
(фрг .
9) ; учение Ксенофана о постоянном
воз ник нов ени и
и
гибели
человека
в
морской
гр язи
(А 33),
учение
Парменида
о
пр оис хо жде нии
людей
из
солнца
5А.
Ф.
Лосев
129


(А1) или «из
смеси
ог ня
и
влаги» (А51); учениеЭм­
педокла
о
происхождении
человека
из
отдельных
телес­
ных
ча стей ,
зародившихся
в
результате
смеси
ог ня
и
вла­
ги
(А 72, 75, 85; В 57—69).
В
э тих
те кста х
трудно
находить
историю
в
собственном
смысле
слова,
посколь­
ку
она
здесь
н икак
не
о тделяе тс я
от
того
или
иного
п роис хожд ен ия
всяких
вещей
и
с ущес тв
еще
до
человека
и
без
человека.
Ве зде
тут ,
од на ко,
обозначается
о дна
несомненная
чер­
та,
сближающая
эту
астрономию,
метеорологию
и
биоло­
гию
с
историей
в
с пецифиче ск ом
смысле
слова.
Именно
время
мыслится
как
про цес с,
и
притом
как
процесс
пе­
ре хода
от
нового
к
ст ар ому,
как
процесс,
проходящий
оп­
ределенные
п ункты
своего
развития,
от
первого
пункта
и
до
последнего.
Это
уже,
во
всяком
с луч ае,
история,
как
бы
она
ни
была
близка
к
природе
и
к акие
бы
порож­
д ающие
модели
п риро ды
ее
ни
определяли.
Это т
пр ирод ­
ный
историзм,
во
всяком
с луч ае,
мы
должны
добавить
к
тому
пр едыдущ ем у
р аздел у
нашего
изложения,
кот оры й
мы
так
и
назвали
«время как система».
Вре мя,
значит,
яв ляе тся
здесь
не
тол ько
единораздельно,
но
оно
тут
же
яв ляется
также
специфическим
становлением
и
развити­
ем,
хо тя
специфич но ст ь
эта
вскрыта
еще
очень
слабо.
Абстрактный
граж дан ин
и
его
мироощ у щен ия.
Как
мы
уже
хорошо
знаем,
все
это
является
результатом
раннеполисной
системы
мышления,
когда
на
ис тори че­
с кую
с цену
выступил
индивидуум,
св обо дный
от
общин­
но-родовых
авторитетов,
но
пок а
еще
безусловно
скован­
ный
единством
рабовладельческого
п олиса ,
членом
.кото­
рого
он
ст ал.
Э тот
по лис,
пусть
теперь
он
гражданская,
а
не
общинно-родовая
общность,
освобождал
инд ивид у у­
ма
для
его
собственной
и нициат ив ы
в
области
при обр е­
тения
орудий
и
ср едс тв
производства.
Но
этот
ранний
полис
еще
был
оче нь
далек
от
предоставления
отд е льному
гражданину
и
его
внутрен­
ней
свободы,
т.
е.
свободы
инд ивиду а льно го
мыш ле ния
и
сам оч у вст вия,
свободы
ли чных
и
с окр ов енных
пе ре жи­
ваний.
Такой
г ра жда нин,
б езус л овно,
оставался
индиви­
дуумом
в
каком-то,
пока
еще
абс тра ктном
с мысле
слова.
Со циаль но -эк оно ми ческ ая
почва
уже
создавала
для
него
известную
с во боду
мышления,
но
это
мы шле ние
в
силу
указанной
причины
не
выходило
у
нег о
за
пределы
абстрактно-всеобщих
категорий
и
не
касалось
ничего
130


внутреннего
или
интимного,
а
е сли
и
касалось,
то
за­
ставляло
его
понимать
этот
внутренний
мир
как
непо­
средственный
резул ь тат
объективно-материального
ми ра
в
абстрактно-всеобщей
закономерности.
По этому
и
вре­
мя,
а
также
историческое
время,
понима лос ь
здесь
пока
тольк о
в
в иде
абстрактно-всеобщей
категории
и
нисколь­
ко
не
касал о сь
интимн ых
чувств
человека.
Однако
на
э той
почве
возникали
с вои
особенности
понимания
вре­
мени,
котор ые
раньше
если
и
были
на лицо,
то
в
слиш­
ком
непосредственной
и
инт уит ивн ой
форме.
Из
э тих
абстрактных
ос обенн ост ей
раннепол исн ог о
времени
обращает
на
себя
в ним ание
диале к т ика
свободы
и
необходимости,
которая
в
дальнейшем
буд ет
тр ак то­
ваться
и
гора здо
более
че тко
и
гораздо
более
интимно.
Что
же
касается
историзма
Vв.
до
н.
э.
в
Греции,
то
он
поражает
этими
суровыми
контурами
диалектики
св о­
боды
и
нео бх оди мо сти,
осознаваемой
покамест
на
пут ях
т олько
абстрактно-всеобщих
методов
мысли.
Вся
эта
фило соф ия
Vв.
буквально
пе ресы пан а
ссы лк ами
на
«не­
о б х од им ос ть », «судьбу», «рок», «непреложное предопре ­
де лен ие»
и
т.
д.
Ни что
не
совершается
без
в елен ия
судь­
бы,
хотя
этих
вел ени й
наперед
ни кто
не
зна ет
и
не
знает
да же
она
сама.
И
это
для
д ан ного
времени
в полне
есте­
ственно,
потому
что
жизнь
и
бытие
осознаются
только
абстрактно-всеобще,
а
эта
аб ст рактная
всеобщность
со­
здает
слишк ом
уж
нечеловеческие
закономерности,
вро­
де
п ере хода
одной
стихии
в
д ругую
или
вроде
тех
или
других
дв ижений
небесного
свода.
В
условиях
такой
абстрактно-всеобщей
закономерно­
сти,
понимаемой
к
тому
же
ч исто
ч ув ст венно
и
чересчур
интуитивно,
всегда
остается
от крыт ым
в опрос
о
послед­
них
причинах
п роис ход ящ его.
Неб о
движется
по
опреде­
ленным
законам.
Но
почему?
Неизвестно
почему.
Чело­
век
произошел
из
ила
или
из
грязи.
Почему?
Опять
неизвестно
почему.
Одно
со бытие
последовало
за
друг им .
По ч ему?
Если
при
н еп осред ств е нном
исслед ов ании
и
можно
ск аза ть
по чем у,
то
конечная
причина
этого
пере­
хода
опять-таки
остается
неизвестной.
Весь
космос
по­
степенно
стареет
или
молодеет.
Почему?
Все
это_—
неиз­
вестно,
неизвестно
и
неизвестно.
И
т акая
н еиз вест ност ь
совершенно
естественна,
потом у
что
человеческое
м ыш­
ле ние
в
ту
эпо ху
с лиш ком
абстрактно-всеобще
и
в
то
же
время
сли ш ком
чувственно-интуитивно.
5*
131


По ка мест
мы
всматриваемся
в
красивую
ст атую ,
мы
и зуча ем
ее
строение,
соот нош ен ие
в
ней
ее
частей
и
по­
лучаем
от
этого
удовольствие.
Но
стоит
только
спросить,
как
эта
статуя
возникла
и
какими
методами
она
созда­
ва лас ь,
как
мы
уже
разводим
руками
и
откровенно
гово­
рим :
не
знаем.
Точн о
также
и
д ре вне поли сный
человек,
как
бы
подробно
и
искусно
он
ни
изображал
видимый
им
космос
и
как
бы
глубоко
ни
чувствовал
протекающее
вре мя
и
в
п рирод е
и
в
истории,
все
равно
прекрасно
знал,
что
последняя
пр ич ина
всего
п роис ходяще го
совер­
шен но
никому
не
известна
и
с ов ершен но
никому
не
по­
нятна.
Но
тут
др евн ий
че лов ек
поступал
честно
и
от кро­
венно.
Устанавливая
непосредственно
наблюдаемые
им
закономерности
пр ирод ы
и
истории,
он
так
и
говорил
о
по след ней
пр ичине
всех
этих
зак оно мерн ос тей :
ничего
не
знаю.
При
этом
по следн юю
п ричину
в сего
происходяще­
го,
познавал
ли
он
ее
закономерность
или
не
познавал,
он
так
и
называл
«судьбой», «необходимостью», «роком».
Фатализм
здесь
был
т олько
обратной
стороной
интуи­
тивно
и
скульптурно
воспринимаемого
космоса.
Фата­
л изм
был
необходимым
логи чес ки м
выводом
из
непосред­
ственно
происходящего
во
времени.
Фата ли зм
и
был
честно
констатируемым
результатом
с лишком
уж
инт уи­
т ивног о,
ст ихи йн ого
мат ер иал из ма.
Ну жно
сказать,
что
таким
честным
реализмом
хара кте ризуе тся
в
новое
время
отнюдь
не
всякий
материализм.
Но,
может
быть,
еще
интереснее
здесь
совсем
другое.
Эта
с лиш ком
уж
абстрактно-всеобщая
закономерность
всего
происходящего
и
в
то
же
время
сли шком
уж
непо­
средственная
воспринимаемость
вс его
п роис ходящего
приводила
этого
аб ст ракт но
мы сляще го
гражданина
ран­
него
полиса
еще
и
к
толков а ни ю
всег о
с у бъе кт ивного
в
человеке
как
пря м ого
результата
объективной
необходи­
мости.
То,
что
объективно
мыслящий
д ре вний
ч елов ек
понимал
как
объективную
необходимость,
было
для
н его
и
актом
его
внутренней
свободы.
Ведь
он
еще
не
зн ал
вс ех
к ап ризов
человеческой
субъективности
и
всего
субъективного
противоречия
мно г ому
т ак ому,
что
требо­
валось
или
по
кра йн ей
мер е
со вер шалось
объективно.
Есл и
когда-либо
в
древнее
время
и
во зника ло
понятие
св об оды
как
осознанной
н еобх одимо ст и,
то
именно
в
ан­
тичности,
и
прежде
всего
в
ее
раннее
рабовладельчески
пол ис ное
время.
132


То
же
само е
б удет
и
в
эллинистической
философии,
и
прежде
всего
в
стоицизме.
Но
стоики
требовали
вся ­
чески
воспитывать
эту
объективную
ос мыс ленн ос ть
субъективного
пере жи в ания.
Они
употребляли
небыва­
лые
усилия
для
того,
чтобы
человек
отказался
от
своих
субъективных
капр из ов
и
ст ал
пр ямым ,
простым,
безот­
ветным
и
непосредственным
орудием
рока.
Но
в
Vв.
до
н.
э.
в
Гре ци и,
есл и
и
допускались
подобного
род а
субъективные
капризы,
они
уже
сам и
по
себе
трактова­
лись
как
прямой
результат
велений
рока
и
в
то
же
вре­
мя
как
пря мой
результат
чисто
человеческих
и
глубочай­
ших
пер еж ив аний
и
по требн осте й
самого
человека.
Тут
нечего
и
некого
бы ло
воспитывать,
а
все
субъективное
с ов ершало сь
само
по
себе
по
своей
природе
именно
так,
как
оно
бы ло
и
вне
субъекта.
Не
т олько
человек
раннеполисного
времени,
но
и
че­
ловек
эпической
культуры
и
человек
м и фологич ес кого
историзма
ника к
не
мог
себе
представить
этого
дуализма
субъекта
и
объекта.
Субъект
зде сь
впо лне
искренне
и
непосредственно
стремился
тольк о
к
объективной
необ­
ходимости.
Он
даж е
и
не
понимал
ра зни цы
между
объек­
тивной
необходимостью
и
субъективной
свободой.
И
вот
почему,
характеризуя
философское
во спри ят ие
историзма,
каким
оно
б ыло
в
р а нне полис ную
эпоху,
мы
должны
сказать,
что
это
была
часто
совершенно
неосоз­
нанная,
а
ино й
раз
даже
и
вполне
осознанная
картина
безусловного
единства
свободы
и
необходимости.'
И
это
было
результатом
пос тр ое ния
с ли шком
абстрактно-всеоб­
щих
закономерностей
и
результатом
с лишком
бол ьш ой
интуитивности
и
преданности
чувственным
восприятиям;
а
что
все
это
вытекало
в
социально-историческом
смыс­
ле
из
с амой
структуры
классически
рабовладельческого
полиса
раннего
пе риод а,
об
э том
мы
уже
д оста точно
го­
ворили,
и
повторять
это
ровно
нет
н икак ой
необходимо­
сти.
Только
ну жно
уметь
применить
эту
древнюю
д иа­
л екти ку
с вобо ды
и
необходимости
к
по ним анию
др ев не­
полисного
времени
и
дре в неп олисн ого
и с тори зма.
Только
в
э том
случа е
ис тори че ское
время
как
система
в
преде­
лах
древнеполисного
периода
станет
совершенно
ясной
и
очевидной.
Вера
в
с удьбу
и
не обходим ост ь
бы ла
только
прямым
и
ч ест ным
логич ес ки м
выводом
из
скульптурно­
материалистического
мир ово з зре ния.
133


7. Персонификация времени
как
философско-художественный
результат
соответствующих
представлений
в
период
ранней
и
средней
классики
В
руках
фи лол ога
имеется
о дин
метод
получения
общего
ре зу льта та
раннеполисного
и
с ре днеп олисн ого
пре д ст авле ния
о
времени,
который
обычно
оценивается
слишком
низко,
но
который
для
нас
получает
огромное
значение.
Это
обычно
называется
олицетворением
време­
ни,
т.
е.
Времени,
кот орое
надо
писать
с
большой
буквы.
В
смысле
чисто
художественном
та кая
персонификация
д ейств ител ь но
имеет
не
очень
глуб окое
з начение,
как
и
вообще
всякая
персонификация
в
сравнении
с
полноцен­
ными
метафорами
и
поэтическими
символами.
Однако
нам
х о чется
формулировать
не
п росто
худ о­
жественный,
но
именно
философско-художественный
результат
д ре вних
пр едст авлен ий
о
времени.
А
в
эт ом
отношении
персонификация
времени
гов орит
об
очень
м ногом .
Ве дь
во
в сякой
пер сонифик ации
на
первом
пла­
не
—
отвлеченное
по нят ие,
а
это
как
раз
и
важно
для
философского
обобщения.
Те
же
художественные
э ле­
ме нты
персонификации,
к оторы е
со пров ож дают
извест­
ную
к онце пцию
в рем ени,
не
играя
большой
художествен­
ной
ро ли,
в
значительной
мере
оживляют
исходное
общ ее
понятие
и
заметным
обра зом
его
конкретизируют.
Мы
уже
столкнулись
с
п рие мом
олицетворения
времени
у
греческих
трагиков.
З десь
целесообразно
привести
эти
приемы
в
исчерпывающем
и
систематическом
ви де.
Это
и
стан ет
весьма
выразительным
заключительным
выво­
дом
из
приведенных
р анее
художественных
и
философ­
с ких
текстов.
То,
что
Время,
по
Эсх ил у , «спит вместе»
с
Клитем^
нестрой,
страдающей
по
Ночам
(«Агамемнон», 894), еще
сравнительно
ма ло
гов ор ит
об
активных
функциях
Вре ­
мени.
Но
когда
го в орит ся,
что
«Время прошло» (имеет - »
ся
в
ви ду
греческий
гл аго л,
об озн ач ающий
«шагание»
ил и.
«хождение»), то в данном,
случае
у
Эсхила
имеется
в
виду
уже
целый
рисунок
тех
со бытий,
к отор ые
проис­
ходили
у
греков
перед
их
отплытием
в
Трою
(там же,
985).
Еще
активнее
вы ст упает
Время
в
том
месте
у
Эсхила
(«Хоэфоры», 965), где « Вс еи сце ляюще е
Время»
должно
исцелить
и
все
ужасы
в
доме
А га ме мнона.
Ко гда
134


Ор ест
произносит
защитительные
слова,
он
утв ерж да ет,
что
«Время очищает все одновременно с нашим старе ­
нием » («Эвмениды», 286).
Не
удивительно
поэтому,
что
и
справедливость
трактуется
у
Еврипида
как
«дитя Вре­
мен и» (фрг.
223), т.
е.
торжествует
только
со
временем.
Больше
того,
«Время научило Эдипа переносить свои
ст р ад ания» (Софокл.
«Эдип в Колоне», 7).
Получается
такое
высокое
пр едст авление
о
времени,
что
о
нем
пря мо
говорится:
Только
боги
Ни
старости
не
ведают ,
ни
смерти,
Все
прочее
у
в реме ни
во
власти
(там же,
ст.
607—609),
пе р.
С.
Шервинского)
Из
эт ого
вытекает
далее:
К
теб е
сегодня
благосклонны
Фивы,
Но
время
бесконечное
без
счет а
Ноч ей
и
д ней
родит
в
своем
теченье,
И,
ра но
ль,
поздно
ль,
давнюю
п рия тнос ть
Сразит
копье
из-за
пустого
слова
(там же ,
ст.
614—620)
По
Е вр ипиду
Время
древнее
всего,
да же
и
самих
богов.
О,
если
бы
отец
вр емен ,
Прародитель,
меня,
с т аруху,
Б ез б рачной
де вой
сохранил!
(«Просительницы», ст.
786—788,
пер.
С.
Шервинского)
По-гречески
здесь
т очне е: «Время
—
древний
от ец
д ней».
Время
в
к онце
концов
ес ть
та
же
самая
вечность,
и
уж
во
всяком
случае
не
оно
зависит
от
М ойр ы-С удь­
бы,
но
наоборот:
Мойра
ест ь
ди тя
Времени.
Ско ль ко
у
Мойры
в
руках
Пряжи,
и
сколько
с
нею
В ремени
сын
Век
Нитей
м отает
»»»
(«Гераклиды», ст .
898—900,
пер.
И,
А нненс ког о)
135


Здесь
тоже,
согласно
греческому
по д линник у,
точнее
н адо
б ыло
бы
с ка зат ь: «Всесовершительница Мойра и
Ве к» (aiôn —
в еч ност ь), «дитя Времени».
Перед
Временем
решительно
все
дрожит.
Беспредельна
власть
о лимп ийц ев
Над
добрым
и
з лым
человеком,
Часто
смертного
манит
злато,
К
выся м
с лавы
ме чты
ун ос ят.
Но
лишь
палицу
время
по дыме т,
Задрожит
забывший
про
б ога;
И
л етит
с
высоты
ко л есница,
Вся
обрызгана
г ре шною
кровью
(«Геракл»,
ст.
772—778,
пер.
И.
А нненс ког о)
При
этом
необходимо
заметить,
что
вся
космическая,
и
сверхкосмическая,
св ерх б ож ест венная
сила
времени,
согласно
мнению
трагиков,
представляет
собою
нечто
проворное,
резвое,
ле гкое ,
быстродействующее,
проныр­
ли вое
и
не уло ви мое.
По
крайней
м ере
да же
г лубок ом ыс­
ленный
Софокл
нашел
возможным
с казать: «Время
—
бог
проворный
(eymarês)» («Электра», 179).
Тексты,
встречающиеся
у
трагиков,
имеют
огромпое
значение
для
понимания
того,
как
в
ту
эпоху
представ­
лялось
время,
включая
также,
кон ечн о,
и
историческое
время.
Мы
видим,
что
время
оч ень
м ало
зависит
от
лю­
де й,
совсем
не
за ви сит
от
бо гов
и
даже
выше
самой
судьбы.
Это
—
какая-то
с траш ная
стихия,
охватывающая
всю
ми ров ую
жизнь
с
начала
и
до
конца,
дарующая
для
всего
как
ра дос ть,
так
и
печаль,
ст радания .
Это
—
спе­
цифич е с кая
ст ихия ,
совершенно
не
сводимая
ни
к
чем у
другому.
Это
—
рисунок
самой
жи зни,
пребывающей
во
всегдашнем
ст ано вл ении
и
совершенно
ни
от
че го
не
за­
висящей.
Это
—
не
астрономическое
время,
но
и
не
с лу­
чайное
протекание
человеческих
со бытий.
Это
—
не
по­
этическая
метафора
и
не
какой-нибудь
художественный
образ
чег о-либо
другого.
Перед
на ми
совершенно
само ­
стоятельная
стихия,
е сли
не
пр ямо
страшилище,
в
к ото­
ром
абстрактная
в сео бщнос ть
раннего
и
с ред него
полиса
совместилась
с
невер оя т ной
ко нкр етн ост ью
жизненных
проявлений,
с
самым
жутким
инт уитивиз мо м
всего
про ­
исходящего.
1.36


Все
подобного
ро да
черты
ра збро саны
по
всей
кл ас­
сической
литературе,
но
здесь
они
даны
в
одной
фор му­
ле,
о
которой
не
знаешь,
что
и
сказать:
абстрактное
ли
это
по нят ие
или
страшное
живое
существо.
Нельзл
ска­
з ать
также
ни
т ого,
что
время
слито
с
вечностью,
ни
того,
что
оно
сл ито
с
обыкновенной
люд ской
жизнью
или
с
протеканием
обыкновенных
земных
со бытий.
Это
не что
вполне
самостоятельное,
отд ель но
существую­
щее
и
от
вечности,
и
от
времени
в
обычном
смысле
слова.
И
рисунок
т акого
Времени
никт о
не
может
ни
пред­
видеть,
ни
п реодол е ть,
он
чрезвычайно
гибкий
и
капр из­
ный ,
чрезвычайно
проворный
и
ре з вый,
чрезвычайно
лег­
кий,
легковесный
и
вместе
с
тем
н еп реодолим о
тяжелый,
неотвратимый.
Это
Время
уже
давпо
отошло
от
вечно­
сти,
поскольку
вечность
для
нег о
с лиш ком
закономерна
и
целесообразна.
Но
оно
также
ничего
не
и меет
общего
и
с
т ем,
что
п роис ходит
с
к оне чными
существами
и
вещами
в
мире,
потому
что
эти
последние
для
него
с ли шком
мелки,
и
оно
для
них
—
с лишк ом
неотвратимое
страшилище.
Беглость,
всепроникаемость,
л егкая
по д­
вижность,
н ео жид анность
и
небывалая
изворотливость
Времени
превращали
его
для
д ре вних
греков
в
нечто
ужасающее
и
н ес гов орчив ое,
так
что
даже
с
богами
и
судьбой
лег че
бы ло
и меть
дело,
чем
с
этим
Време­
нем.
Так
можно
бы ло
бы
представить
в
виде
кр атко го
вы­
вода
то,
что
говорится
о
времени
в
классической
литера­
туре.
Б ыла
огромная
эпоха,
когд а
о
вр ем ени
как-о
тако ­
вом
никто
даж е
и
не
размышлял.
Потом,
как
мы
уже
видели,
стали
замечать,
что
время
ес ть
н еко торого
рода
сила,
с
которой
приходится
считаться
даже
ве лики м
бо­
гатырям
и
героям
древнего
эпоса.
П ред став ление
о
вре­
мени
родилось,
если
не
из
эт ого
столкновения
с
неведо­
мым
будущим,
то
во
всяком
случае
из
людских
ожида­
ний
того,
что
должно
случиться
в
дальнейшем.
Потом
оказалось,
что
вр емя
—
это
огромная
сила,
но
все
еще
с вяза нная
с
вечностью
и
выступающая
как
ее
опреде­
лен ный
аспект.
Потом
стали
думать,
что
вечность
—
веч ­
ностью,
но
время
настолько
самостоятельная
сила,
что
пр ихо дит ся
борот ься
и
с
ним
сами м,
и
в
областях
ему
подчиненных.
137


В
дальнейшем
трагедия
показала,
что
время
можно
преодолеть
в
борьбе
с
èro бесчисленными и капризны ­
ми
проявлениями,
в клю чая
разны е
ужасы
и
п рест уп ле­
ния ,
и
через
эту
борьбу,
почти
всегда
беспл о дную ,
ве р­
нуться
к
покою
вечности.
Но
по кам ест
еще
человек
борется,
покамест
совершает
разного
рода
проступки
п
пре с тупле ния ,
покамест
осознает
и
полн ость ю
оценит
то
преступное,
что
он
делал
в
жизни,
т.
е.
покамест
найдет
убежище
у
вечных
бого в,
до
тех
пор
он
является
неиз­
менной
игрушкой
времени,
до
тех
пор
он
еще
ничего
окончательно
не
знает
и
не
может
оц ен ить
этого
Време­
ни,
страшилища,
способного
как
осчастливить
человека,
так
и
н изве ргн уть
его
в
бездну
преступлений
и
стра­
даний.


Глава
IX
ДЕМОКРИТ
Специфика
материализма
Демокрита
В
анализируемой
н ами
философии
раннего
и
ср едн е­
го
полиса
в
Гре ции
Демокрит
иг рает
весьма
сп еци фи­
ческую
рол ь,
заслуживающую
специального
исследова­
ния .
Это го
Демокрита
обычно
у
нас
весь ма
восхваляют,
чего
он
и
заслуживает.
Однако,
по дро бно
в никая
в
и деологи ю
традиционных
восхвалений,
мы
с
у д ивлени ем
убеждаемся,
что
восхва­
ляется
он
не
за
что
иное,
как
за
ме ханициз м.
А
из
всех
Видов
вульгарного
мате р иал изма
механицизм
отвра­
тительнее
всего
уже
по
одному
тому,
что
он
вовсе
не
материализм,
а
самый
настоящий
бурж уазн ы й
идеализм.
Ведь
с
точ ки
зрения
правильного
материализма
именно
ма тер ия
определяет
собою
ид ею,
а
не
идея
—
материю.
Но
ме х ан ицизм
—
это
чистейшая
и деал ис тичес кая
теория,
по
к оторо й
меха ниче ск ая
структура
управляет
мат ери ей,
матер и я
же
является
бессильным,
инерт ным
и
вполне
пассивным
материалом.
К
счастью,
од нак о,
Де мок рит,
б удучи
материалистом,
вовсе
не
м е ханицис т,
наоборот,
явля ет ся
одним
из
пе р­
вых
проповедников
весьма
глубоких
диалектических
на­
бл юдени й.
Автор
настоящей
работы
одн ажды
уже
пред­
принял
попытку
выяснить
у
Демокрита
ди ал ектиче ски е
черты
и
на шел
их
и
многочисленными,
и
весьма
глубо­
ки ми
[14, с.
428—500].
Это
избавляет
от
необходимости
воспроизводить
здесь
на шу
аргументацию,
чтобы
ог р ани­
читься
только
таким и
мат ер иал ами,
к ото рые
необходимы
для
понимания
демокритовской
концепции
вр емени
и
истории.
139


2. Сущность атомизма,
и
его
социально-историческое
происхождение
Прежде
в сего
бы тие
складывается
у
Демокрита
из
а томов
и
пустоты.
Атомы
Демокрита
не
только
мате­
риальны,
как
это
представлялось
А.
О.
Маковельскому,
и
не
только
чисто
геометричны,
как
представлял
их
С.
Я.
Лурье.
Де ло
в
том ,
что
античность
еще
не
прово­
дила
принципиального
различия
между
ге омет ри ей
и
физикой,
почему
эти
мельчайшие
тельца
Демокрита
ну жно
совершенно
в
оди на ков ой
степени
считать
и
гео­
метрическими
и
физическими.
Геометричны
ат омы
потому,
чт о,
всегда
обладая
той
или
иной
геометрической
формой,
они
не
подвергаются
никакому
воздействию
извне,
не спос об ны
ни
к
какому
изменению,
ве чны
и
неуничтожимы
и
вообще
ни что
ма­
териальное
им
не
свойственно,
как
и
на шим
геометри­
ческим
фигу р ам
и
телам.
Но
в
то
же
время
они
зани­
ма ют
определенное
мест о
в
пространстве.
К роме
фигуры
они,
оказывается,
обла да ют
еще
и
определенным
разм е­
ром,
весом,
или
тяжестью,
они
м огут
друг
о
друга
уда­
ряться.
Они
движутся
в
пространстве
и
вообще
ничем
не
отличаются
от
п од вижных
материальных
точек.
Между
про чим ,
Демокрит
называет
атомы
идеями
(68 В 167, 141; А 102, 57 Diels), так что еще большой
в опр ос,
кто
впервые
употребил
этот
философский
термин,
Платон
или
Демокрит.
«Идея»
по-гречески
з начит
«то,
что
в ид но».
И
эти
глаз у
совершенно
невидимые
идеи
яв­
ляются
в полне
видимыми,
но
в
умственном
с мысле
с ло­
ва,
как
думает
Демокрит,
и
совершенно
недоступны
чувст­
венному
человеческому
ощущению.
Это
в
полном
смысле
слова
—
умопостигаемые
ид еи
(68 А 59).
Или
по др об­
не е : «Последователи Платона и Демокрита считали,
что
только
умопостигаемые
(вещи)
существуют
в
действи­
тельности
(alëthë einai),
но
при
этом
Демокрит
пони­
мал
это
в
том
см ысле ,
что
ни
од но
чувственно
в ос при­
нимаемое
качество
не
существует
в
при роде
как
субстан­
ция ,
так
как
приро д а
атомов,
из
соединения
к оторы х
п олучаю тся
все
вещи,
лишена
всяких
чувственных
ка­
честв,
а
Платон
—
в
том
смы сле,
что
чувственные
ка че­
ства
всег да
находятся
в
процессе
становления,
но
никог­
да
не
обладают
бытием» (там же).
И
вообще
Демокрит
считал
правильным
и
на у чным
восприятием
вов се
не
140


чувственное
переживание,
к оторое
для
н его
бы ло
даже
ч ем-то
«незаконнорожденным» .
Подлинное
и
научное
по­
ним а ние
предмета
возможно
у
н его
только
с
пом ощ ью
чистого
мышления
(В 11).
И
в
э том
он
даже
противо­
поставлял
себя
софистам.
От
атомов
о тд еляется
то,
что
Демокрит
называет
«ви­
д ик ам и » (eidöla). «Видиков»
этих
бесчисленное
множе­
ство;
и
они-то,
воздействуя
на
глаз,
и
со зд ают
то
или
иное
чувственное
во спр ия тие
той
или
и ной
комбинации
эт их
«видиков» .
Демокрит
называет
их
даже
и
«богами»,
приписывая
им
демоническое
воздействие
на
человека
и
на пол няя
ими
ве сь
воздух
(А 74, 78, 79; В 166).
Но
не
ну жно
особенно
бояться
эт их
богов.
Это
ведь
у
Демокри­
та
не
больше
как
предельные
натурфилософские
обоб щ е­
ни я.
В
уп омя нут ой
работе
автора
о
Демокрите
доказано,
что
ос нов ное
у
Демокрита
это
принцип
индивидуализа­
ции,
поскольку
атомы
у
нег о
являются
не д е лимыми,
не­
изменными
и
вечными
принципами
индивидуального
бы­
тия,
а
всякая
вещная
множественность
и
разнообразие
возможны
только
из
той
или
иной,
но
всегда
оп ределен ­
ной
их
комбинации.
Это
вполне
соответствует
то му
состоянию
греческого
классического
п олис а,
который
в
кон це
Vв.
до
н.
э.
стал
те рять
монолитное
единство,
стал
распадаться
на
мно­
жество
отдельных
индивидуумов,
стремившихся
расши­
р ить
с вое
рабовладение
без
особенного
внимания
к
по­
тре б нос тям
п олис а,
даже
пы тая сь
подчинить
этот
полис
своим
личным
интересам.
Расширившееся
в
те
времена
рабовладение,
требовавшее
многочисленных
войн,
завое­
ва ния
обш ирн ых
пространств
и
на хож ден ия
необходи­
мых
для
этого
рынков,
совсем
не
соответствовало
малень­
кому
уют ному
и
миниа тюр ном у
классическому
полису,
взрывало
его
изнутри
и
не
вм ещалось
в
ставшие
сли ш­
ком
доморощенными
рам ки,
что
не
способствовало
со зда­
нию
до стато чно
могущественного
аппарата
для
бол ьш ого
рабовладения,
гла вное
для
уп ра влен ия
им
и
для
его
организации.
Атомы
Демокрита
б ес цельно
блуждают
по
необозримой
пус тот е,
с луч айно
объединяются
в
неустой­
чивые
группы,
каждый
момент
готовы
рас па стьс я;
а
управляемы
эти
атомы
не
чем
иным,
как
своей
же
со б­
ственной
природой.
Вот
тут-то
и
возникает
новое
уче­
ние
о
времени,
о
котором
мы
и
скажем
несколько
слов.
141


3. Общее свойство времени у атомистов
Во-первых,
лишенные
всякой
мифологической
пр иро­
ды
атомы
должны
б ыли
двигаться,
управляться
и
управ­
ля ть
всем
прочим
только
сами
собой,
только
в
с илу
свойственных
им
от
пр ирод ы
ос обен нос тей .
Н и чего,
кро­
ме
атомов,
вообще
не
должно
был о
существовать.
Это
несуществование
ничего
другого,
кроме
атомов,
атоми­
сты
называли
пустотой.
Такая
совершенная
пус т ота
га­
рантировала
отсутствие
в сяких
влияний
на
атомы
и
их
движение,
почему
она
и
получалась
у
атомистов
и
одно­
родной,
и
бесконечной.
Здесь
как
будто
бы
полная
про ­
тивоположность
д р евней
м и фологи и,
потому
что
м и фоло­
гическое
вре мя
и
мифологическое
пространство
ни
в
каком
смысле
не
отделимы
от
тех
вещей,
к оторы е
их
наполняют,
так
что
подобного
род а
время
и
пространст­
во
всегда
обязательно
разнородны,
всегда
обязательно
конечны,
всегд а
обязательно
сжим аем ы
и
р асш ир яемы
в
зависимости
от
наполняющих
их
вещей;
и
тольк о
при
самых
крайних
усилиях
нашей
научной
мысли
они
пред­
ста в имы
в
виде
той
или
ино й
кривизны,
но
уж,
конечно,
не
имеющей
ни
веса,
ни
с а мосто яте льно го
дв иже ния,
ни
самостоятельной
способности
так
или
инач е
сталкивать­
ся
в
вещах
и
быть
причи ной
их
оф ормле н ия.
Здесь
по­
вторяется
то,
что
мы
нашли
в
ф илософ ск ом
а нал изе
историзма
Фукидида:
е сли
нет
н икако й
мифологии,
то
для
д виже ния
вещей
необходимо
о дно р одное
бесконечное
время
и
такого
же
рода
п рост ранс тв о.
Во-вторых,
вполне
своеобразным
характером
отли ­
чается
и
принцип
причи ннос т и
в
такой
атомистической
фил ос офии .
В
условиях
м и фологич еск ого
миропредстав­
ления
каждая
вещь
уже
сам а
по
себе
определяется
не­
медленно
и
очевиднейшим
об раз ом
со
ст орон ы
то го
или
другого
мифологического
с обы тия.
Но
когда
нет
никакой
мифологии
и
каждую
ве щь
нужно
объ ясн ять
из
д ругой
подобной
же
вещи
и
обстоятельства,
то,
как
мы
уже
го­
ворили,
для
од ной
в ещи
пр ичиной
служит
друга я
вещь,
для
другой
в ещи
—
тре тья
и
так
до
бе скон ечнос ти.
«Ни
одна
вещь
не
возникает
беспричинно,
но
все
возникает
на
каком-нибудь
основании
и
в
силу
необходимости»
(Левкипп В 2).
И
поэ том у
отсутствие
мифологического
об ъя сне ния
не обхо дим о
влечет
за
собой
уход
в
бесконеч­
но сть
в
по и сках
п рич ины
каждой
и
любой
вещи.
142


Фукидид
не
был
фи лософ ом
и
потому
не
испытывал
здесь
логи чес кого
принуждения
уход и ть
в
дурную
бес­
конечность
при
о б ъяснении
причин
каждой
вещи.
Но
Де мокр ит
—
философ,
и
как
раз
логически
весьма
изощренный
фило со ф.
А
потому
он
так
прямо
и
говорит:
«Причины того,
что
ны не
п роис ходит,
не
имеют
никако­
го
начала» (А39).
При
этом,
однако,
Демокрит
про яв­
ля ет
весьма
существенную
непоследовательность
в
рас­
су жд ении
о
бесконечности
причин.
Если
мы
бу дем
читать
даль ше
т олько
что
ци ти рован ­
ный
фрагмент,
то
не
без
удивления
наталкиваемся
на
такого
род а
рас сужд ение: «Искони с бесконечного вре ­
мени
они
(причины)
в
с илу
не обход им ост и
предсущест-
вуют,
предваряя
без
и скл ючен ия
все
когда-либо
бывшее,
ны не
существующее
и
буд уще е».
Это
означает
не
что
ино е,
как
то,
что
Демокрит,
несмотря
на
сво е
общ ее
уче­
ние
об
однородности
и
безграничности
вр емени
и
прост­
р анст ва,
все
же
не
с чел
возможным
ба зиров атьс я
на
сли шк ом
уже
беспомощном
в
ло гиче ско м
отношении
ух о­
де
в
д урную
бе сконе чнос ть.
Все-т ак и
и
он
в
конце
кон ­
цов
мыслил
такое
бытие,
которое
является
за верш ен ием
всех
пр ичинных
о бъ яснени й
и
сам о
уже
не
требует
для
себя
какого-нибудь
другого,
бо лее
высокого
объяснения,
а
является
причиной-в-себе,
т.
е.
уже
содержащей
в
се бе
все
возможные
пр ич инные
объяснения
реально
су ще ст­
вующих
вещей.
Конечно,
с
нашей
ст ороны
бы ло
бы
слишком
высоко­
мерно
и
надменно
ос обе нно
г лубоко
к ритиков ать
здесь
логи чес кую
непоследовательность
Демокрита.
Как
мы
уже
видели,
поч ти
все
философы
ранней
классики
п ри­
знают
мир
одинаково
и
конечным,
и
бесконечным,
аргу­
ментируя
эту
д иал екти ку
на
самые
разные
лады.
Это
обстоятельство,
одн ако,
нисколько
не
сн иж ает
в
наших
гла зах
огромной
историко-философской
з нач им ости
досо-
кратовской
философии.
В
эти
в ека
(VI—V
до
н.
э.)
гре­
ческая
мысль
еще
не
настолько
обос три ла сь,
ч тобы
со­
зда вать
четкую
ди ал ектику
вре м ени
и
вечности.
И
если
у
философов
д анн ого
периода
мы
н ах одим
разные
про­
тиворечия,
то
с
н ашей
сто роны
это
достойно
только
по­
хвалы
за
их
неу ст анные
поиски
со зда ть
диалектику
вре­
мени
и
в ечн ост и..
Все-т ак и
Демокрит
как-никак
говорил,
что
он
«предпочел бы найти одно причинное объяснение,
чем
пр иоб рест и
себе
пер сид ский
престол» (В118).
143


4. Интуитивные намеки
на
инфинитезимальную
сущность
атома
В
современной
математике
инфинитезимальное
пони ма­
ние
величин
сводится
к
тому,
что
оно
мыслится
не
в
в иде
той
или
и ной
устойчивой
конструкции,
но
в
ви де
такой
величины,
к оторая
может
с тать
ме ньше
любой
заданной.
Мыслится
та к,
что
данная
величина,
как
бы
она
мал а
ни
была,
впо лне
допускает
и
даже
требует
еще
меньшей.
Другими
словами,
эта
б ес ко нечно
малая
величина,
к ото­
рая
изучается
в
специальном
р азде ле
математики,
им енно
в
так
называемом
математическом
анализе,
не
ес ть
ни
в
какой
ст епени
н ечто
уст ойчив ое,
но
ест ь
бесконечный
процесс
уменьшения.
Поскольку
Демокрит
гов орит
о
б еск оне чно
малых
а то­
мах,
в
последние
десятил е тия
в
науке
возник
вопрос,
нельзя
ли
свести
учение
об
атомах
у
д ре вних
атомистов
к
современному
представлению
о
б ес коне чно
малых,
т.
е.
нельзя
ли
демокритовский
атом
понимать
не
как
устойчи­
вое
це лое,
а
как
бесконечный
про цес с
уменьшения.
По
этому
поводу
были
высказаны
самые
разнообразные
теории,
в
которых
был о
н емало
преувеличений.
Необходимо
со
всей
оп ре делен н остью
сказать,
что
ни­
какого
сознательного
и
четко
проводимого
и нф инитези­
мального
учения
у
атомистов
не
было,
не
гов оря
уже
о
том,
что
у
них
отсутствовал
даже
в сякий
необходимый
для
этого
терминологический
аппарат.
Однако
среди
в сей
путаницы,
кото рой
отличается
а нтичное
ат ом ист ическ ое
учение,
оче нь
яр ко
проявляются
инту иции,
несомненно
указывающие
на
поиски
такого
ап пар ата.
Атом
хотя
и
объявлен
неделимой
величиной
(как на
это
указывает
уже
сама
этимология
сло ва
«атом»), тем
не
менее
все
же
пр ед пол агает
даль нейш ее
деление,
но
только
деление
это
мы слит ся
в
виде
определенной
зако­
номерности
и
имеет
п реде л,
к ото рый
невозможно
ни когд а
достигнуть,
но
к
к отором у
можно
прийти
п утем
с качк а.
Во
всяком
случае,
древние
атомисты
представляли
себе
тако е
сбли жение
двух
величин,
что
уже
терялась
н еоб хо­
д имос ть
мыслить
между
н ими
какое-нибудь
р асстоя ние
и
они
со впад али
в
о бщей
непрерывности.
Все
это
уда ется
находить
у
ан тич ных
атомистов
т олько
путем
кропотли­
вого
филологического
и
математического
исследования;
и
вовсе
не л ьзя,
как
это
делал
у
нас
С.
Я.
Лурье,
прямо
144


при писат ь
античным
атомистам
создание
учен и я,
близко*
го
к
современному
математическому
анализу.
*
Повторяем,
однако,
что
в
античном
атомизме
имеется
множество
и нт уит ивных
н аме ков
на
учение
о
бесконечно
малом,
и
тру ды
С.
Я.
Лурье,
несмотря
на
свою
матема­
ти че скую
увлеченность,
все
же
даю т
очень
много
для
подлинного
научно-исторического
понимания
античного
атома.
Во
всяком
случае,
именно
в
с мысле
современного
учения
о
бе сконе чно
малых
приходится
понимать
и звес т­
ный
парадокс
Демокрита
о
кон усе ,
составленном
из
мн о­
жества
цилиндров,
о
чем
мы
еще
будем
говорить.
Здесь
даже
не
просто
и нтуици я
б еск оне чно
малого.
Скорее
здесь
мы
име ем
само е
точное
понятие
то го,
что
такое
беско­
нечно
малое.
П опроб уем
привести
г л авн ейшие
материалы
на
эту
тему.
Все
то,
что
мы
гов орили
до
сих
пор
о
времени
у
ат о­
мис то в,
ме рк нет
перед
их
концепцией,
котора я
действи­
те льно
бы ла
в
греческой
философии
необычайной
новиз­
н ой,
несмотря
на
таки х
предшественников
Демокрита,
как
П арм енид
с
его
«формами»
вещей,
как
Эм пед окл
с
его
«корнями»
вещей
или
Анаксагор
с
его
«семенами»
вещей.
Атомисты
в
полном
и
буквальном
см ысле
слова
д роби ли
временной
п роц есс
на
неделимые
атомы,
следуя
своему
общефилософскому
пр ин ципу
индивидуальности.
Тут
же
возникал
и
вопрос
о
том,
к аким
же
это
обра зом
дискрет­
ное
множество
атомов
превращалось
у
атомистов
в
ту
непрерывность
вр еме ни
и
пространства,
к оторую
уже
ни­
какой
здравомыслящий
человек
не
мог
отрицать.
Не ко то­
рые
и зл аг атели
атомистов
так
и
оставались
на
почве
пр и­
знания
дискретности
времени
у
а томи стов .
На
самом
же
деле
и
здесь
у
атомистов
б ыла
своеобразная,
правда
не
очень
осознанная,
ди ал екти ка
пре рыв нос ти
и
непрерыв­
ности.
Прежде
в сего
атомисты
вовсе
не
отрицали
абсолютной
не пре рывно с ти
ни
в
каком
см ысле.
Аристотель
о
них
пи­
ше т: «Левкипп полагал,
что
он
обла да ет
учениями,
кото­
рые,
б удучи
согласны
с
чувственным
восприятием,
не
от­
рицают
ни
во з никно ве ния,
ни
уничтожения,
ни
движения,
ни
множественности
сущего» (67А7).
Н а оборот,
свою
атомистическую
дробность
вр ем ени
он
вполне
оп ред ел ен­
но
соединяет
с
непрерывностью
временного
п отока .
Б уду­
чи
твердо
убеж ден
в
то м,
что
(продолжение того же
фра гме нт а), «складываясь и сплетаясь,
(множество от­
145


д ельны х
сущих)
рождают
вещи» (ср.
фрг.
6, 10, 14), Лев ­
к ипп
утверждает: «Из этих-то
(неделимых)
возникнове­
ние
и
уничтожение
вещей...
может
происходить
двумя
способами:
чер ез
по сред ств о
пустоты
и
п осре дств ом
со­
прикосновения
(неделимых)».
То,
что
атомы
отс т оят
друг
от
др уга
на
известном
расстоянии
и
что
для
этого
нео бхо ди мо
нал ич ие
между
н ими
пустоты,
я сно
и
комментария
не
тре бую т.
Но
со­
вершенно
загадочным
и
неожиданным
понятием
является
у
атомистов
п о нятие
соприкосновения
(haphë).
Всякий
спросит:
каким
же
это
обра зом
соприкосновение
атомов
происходит
при
наличии
меж ду
н ими
пустоты?
Уже
в
древности
это
являлось
проблемой.
Ф ило поп
п ис ал: «Слово
„соприкосновение“
Демокрит
употреблял
не
в
собственном
с мысл е,
когда
он
гов орил ,
что
атомы
соприкасаются
друг
с
другом.
Но
атомы
л ишь
находятся
вблизи
друг
от
друга,
и
вот
это
он
называет
соп ри кос­
новением.
Ибо
он
уч ит,
что
пустотою
ат омы
р азд еляю тся
совершенно...
Л ев кипп
и
его
последователи
употребляли
слово
„соприкосновение“
не
в
с обств енно м
смы сле»
(Левкипп А 7).
Согл ас но
этому
м нению ,
получается,
что
настоящая
и
подлинная
раздельность
атомов
тре б ует
на­
личия
ме жду
ними
пустоты,
а
е сть
еще
т акая
их
ра з­
дельность,
к отора я
уже
исключает
пустоту,
и
эта
раздель­
ность
—
совсем
дру гого
рода.
Как
же
ее
по ни мать?
Атомисты
твердо
стояли
на
по зиции
раздельности
а то­
мов.
Аристотель
пиш ет : «Одна и та же теория требует,
чтобы
и
длина,
и
время,
и
движение
составлялись
из
неделимых
и
разделялись
или
на
неделимые,
или
же
на
нули.
Это
я сно
из
следующего:
е сли
величина
составлена
из
нед ел им ых,
то
и
движение,
(соответствующее)
этой
величине,
будет
с ост оять
из
равного
числа
неделимых
движений.
Как,
например,
ес ли
(величина)
АВС
со сто ит
из
неделимых
А,
В,
С,
то
и
движение
DEF, совершенное
(телом) N на расстоянии АВС.
имеет
каждый
св оей
ча стью
неделимое...
Есл и
же
на
в сем
расстоянии
АВС
что-либо
движется,
и
движение,
которое
(это тело)
совершает,
ес ть
DEF\ на неделимом же расстоянии А оно совершенно не
движется,
но
(всегда) „уже передвинулось“,
то
окажется,
что
движение
сос тоит
не
из
(частичных)
д вижений,
а
из
готовых
результатов
движения
и
что
(тело)
может,
не
совершая
движения,
бы ть
„уже передвинувшимся“: ведь
оно
„уже прошло“
расстояние
А,
никогда
не
про ходив
146


его,
т.
е.
ес ть
г отов ый
ре зуль тат
хождения,
но
нет
самого
хождения...
Равным
обра зом
необходимо,
чтобы
существо­
вало
время
неделимое
и
в
смысле
ве лич ины,
и
в
смыс-«
ле
движения
и
чтоб ы
время
сос тоял о
из
„теперь“
(„на­
стоящих
моме нт ов “),
яв ляю щи хся
не де лимым и.
Есл и
необходимо,
чтобы
вещь,
не пре р ывно
изменяющаяся,
не
ис чезн увш ая
и
не
п ерест ав шая
и зменя ть ся,
в
каждый
(отрезок времени)
л ибо
изм енял ась ,
либо
уже
б ыла
изме­
нившейся,
и
е сли
в
о тдель ном
„теперь“ (т .
е.
в
каждый
отдельный
момент)
не воз мо жно,
чт обы
она
изменял а сь ,
то
необходимо,
чтоб ы
в
каждом
отдельном
„теперь“
она
„уже
была
изм ен ивш ейся“» (фрагмент 283 по Лурье),
Можно
думать,
что
Аристотель
зд есь
критикует
Демо­
крита,
понимая
его
а томиз м
времени
как
неподвижную
дискретность
отдельных
моментов.
О днако,
е сли
тут
име ­
ет ся
в
виду
действительно
Демокрит,
то
критика
Аристо­
теля
вполне
ош ибочн а,
поскольку
он
не
по нимает
такого
соприкосновения
атомов,
которое
не
основано
на
пустоте
меж ду
ними.
Дискретность
атома
во
вр емени
действитель­
но
у
атомистов
признается;
но
у
них
мы
на ход им
доста­
точно
и
таки х
материалов,
котор ые
эту
дискретность
вполне
спо со бны
пр ев р атить
в
подлинную
непрерывность.
В
само м
де ле,
ат омис тич ес кую
дискретность
атомов
никак
нельзя
отрицать
у
ат ом истов ;
но
у
них
е сть
еще
и
другое.
О
дискретности
атомов
мы
читаем
в
тех
не­
скольких
фрагментах,
к оторы е
перечислены
у
Мако вель ­
ского
в
главе
о
Демокрите,
No
122.
И
о собе нно
важным
мы
счи тал и
бы
рассуждение
Аристотеля
о
невозможности
бесконечного
д ел ения
в
его
тр акта те
De gener. et corrupt.
I2,316a13ислед.
Мы
горячо
рекомендовали
бы
чи­
тателю
вникнуть
в
эту
з ам ечат ель ную
критику
Демокри­
та
у
Аристотеля,
хотя
сам
Ари сто те ль
вполне
пр иним ает
делимость
вещей,
но
т олько
в
другом
с мысл е.
Итак,
не
вникая
в
подробности,
выставим
о дин
непр е­
ложный
тезис:
Левкипп
и
Демокрит
гов орили
о
разложе­
нии
тел
до
н екое го
кон ечн ого
п реде ла,
который
они
и
стали
называть
а то мами.
Если
мы
этого
тези са
не
усвоим
во
всей
его
непреложности,
нам
совершенно
не
б удет
понятным
по длинный
ант ич ный
атомизм.
Все
дело
как
раз
в
том
и
заключается,
что
эта
античная
делимость
в ещей
до
определенного
пр ед ела
не
только
со в мест има,
но
и
бе зус ловн о
тре бу ет
совмещения
его
также
и
с
делимостью
до
бесконечности.
147


У
Эпикура,
пря мо го
продолжателя
Демокрита,
мы
так
и
ч и таем : «Должно принять,
что
существуют
на име ньш ие
чистые
пределы
ве лич ин,
которы е
представляют
с обой
первичную
меру
для
больши х
и
меньших
в еличи н» (Ma-
ковельский,
фр.
54).
Из
эт ого
фрагмента
явствует,
что
атом
Левкиппа
и
Демокрита
действительно
неделим,
но
совершенно
в
особом
с мысле
слова.
Он
неделим
так
же,
как,
например,
и
мы
пр из наем
неделимость
иррациональ­
ног о
ч исла,
потому
что
с ко лько
бы
д есят ич ных
знаков
мы
ни
нах од или
в
процессе
из вл ечени я
квадратного
корня
из
2 или из 3, мы нигде не можем остановиться и ска ­
зать,
что
мы
действительно
извлекли
ис ком ый
к орен ь.
В
этом
смысле
всякое
иррациональное
число
обязательно
должно
трактоваться
и
как
оп реде ле нн ое,
и
как
вполне
делимое,
и
даже
как
вполне
конечное.
А
вместе
с
тем
наш
пр оце сс
извлечения
указанного
корня
нигде
не
мо­
жет
за кон чи ться,
и
в
э том
смысле
он
в полне
неопреде­
ленен
и
бесконечен.
. Разумеется,
точна^
формулировка
этой
диалектики
кон ечн ого
и
бе скон еч ного
в
ирр а цио­
н альн ом
числе
была
еще
недоступна
первым
атомистам,
и
потому
их
высказывания
в
этом
отношении
до стато чно
д ву смысл енны ,
нео пр ед еленны
и
неясны.
Тем
не
менее
тенденция
о бъединит ь
пр ер ывнос ть
и
непрерывность,
ко­
нечность
и
бесконечность,
оп ред еле нн ость
и
неопределен­
ность
во
всяком
временном
про цес се
даже
у
первых
а то­
мистов
не
вызывает
ник аког о
сомнения.
С
одн ой
ст ороны,
«Демокрит утверждает,
что
невоз­
можно,
ч тобы
одно
становилось
двумя
или
два
одним,
ибо
он
сч ит ает
суб ст анциям и
в е личины
—
именно
не д ели­
мые
(величины)» (68 А 42).
И
еще
фр а гме нт: «Он назвал
атомы
невид имы ми
ве личина ми,
чтобы
не
вступать
в
п ро-
/тиворечие с чувствами.
В едь
из
доступных
чувствам
ве­
личин
ни
одн а
не
является
н ед елим ой;
поэтому
он
ск аз ал,
что
атомы
н едел имы
вследствие
их
м ал ости » (Лурье, 206).
Здесь
как
будто
утверждается
п олная
неделимость
атомов
и
полная
для
них
невозможность
воздействовать
д руг
на
друга.
Из
геометрических
тел
все
делимы
во
всех
на­
правлениях
на
тел а
более
простой
формы,
и
ли шь
пира­
ми да
не
де ли тся
ни
на
о дно
более
простое
тело,
чем
она
сама .
Из
этого
след уе т,
что
пе рв ичные
тела
все
состоят
из
пир ами д.
Делимость
до
бесконечности
всех
вещей
пр и­
ве ла
бы
к
их
полной
неразличенности,
потому
что
пред­
м еты
разн ой
ве ли чины
совершенно
одинаково
содержат
в
148


себе
о дну
и
ту
же
бесконечность
вс ех
своих
частей
(Ма­
ковельский, 136).
Кроме
то го,
б еско неч ная
де лим ос ть,
взятая
без
всяких
ог ра ниче ний,
превращала
бы
всякое
бы тие
в
какую-то
нер аз лич имою
пыль,
в
неразличимую
туманность
и,
следовательно,
мираж.
Так
Эпи кур
и
фор­
мулирует
одну
из
мыслей
Демокрита: «Должно отверг­
ну ть
возможность
д ел ения
на
мелкие
ч асти
до
бесконеч­
ности,
чтобы
нам
не
сделать
все
существующее
ли шенны м
всякой
силы
и
чтобы
не
бы ть
принужденным
в
на ших
понятиях
о
с ло жных
тела х
остаться
без
реальности,
рас­
пыл яя
ее
в
н и чт о» (Маковельский, 122; Диоген Лаэрций,
X 56).
Но
вот ,
с
д ругой
стороны: «они (атомы)
действуют
на
другие
ча с тицы
и
подвергаются
воздействию
сами
в
тех
местах,
где
касаются:
ведь
именно
в
э тих
мест ах
нар у­
ша ется
их
единст в о.
При
соединении
и
зац еп лени и
д руг
за
друга
они
об ра зуют
новые
тела» (67А7).
Здесь
уже
совсем
другое
воззрение:
атомы
вовсе
не
настолько
абсо­
лютн ы
в
сво ей
твердости
и
пл отн ости ,
что бы
на
них
не
оставалось
следов
касания
к
ним
других
атомов;
наоборот,
благодаря
этой
упругости
атомов
только
и
возможно
существование
вещей,
поскольку
сами
вещ и
и
не
яв­
л яются
не
чем
иным,
как
сцеплением
и
соединением
атомов.
В
эт ом
отноше ни и
весьма
интересно
уже
упомянутое
у
нас
ат оми сти чес кое
понимание
соприкосновения.
Тут
не
так
в ажно
то
об ст оят ельс тво,
что
два
тел а
каж ут ся
со­
прикасающимися,
в
то
время
как
ф акти чески
между
ними
существует
пустота.
Интересен
другой
тип
с о прик ос нове­
ния ,
ко гда
соприкосновение
двух
атомов
приводит
к
их
полной
непрерывности,
хотя
в
то
же
в ремя
н ек оторого
рода
весьма
малая
пустота
все-таки
между
ними
сущест­
вует.
«Бесконечные -по
числу
(элементы), имеющие вели­
чину,
и
о дно р одные
(расположенные)
так,
что
они
каса­
ют ся
друг
дру га,
обра зуют
бе ско не чную
величину,
„непрерывную касанием“» (Лурье, 237).
Этот
фр агм ент
из
Симплиция,
излагающего
др евнюю
атомистику,
в
самом
точном
смы сле
слова
отождествляет
непрерывность
с
до­
статочно
б ольшой
близостью,
г
Одн ако
полной
продуманности
эт ого
учения
о
непре­
рывном
у
древних
ат ом истов
в се-так и
не
было.
Тот
же
Симплиций
свидетельствует,
что
иные
атомисты
ни каку ю
взаимную
близость
атомов
не
считали
непрерывностью
149


э тих
ат ом ов,
а
сч ит али,
что
между
н ими
все-т ак и
нахо­
дится
пустота,
хо тя
и
очен ь
мала я.
Читаем
(в том же
фрагменте
у
Лурье): «Их одних (атомы)
они
считали
непрерывными;
все
же
про чие
(части), кажущиеся одним
неп реры вны м
цел ым
благодаря
касанию,
они
считали
лишь
находящимися
близко
друг
от
друга...
По
их
словам,
„из одного не может стать многое“,
равно
как
„из мно­
гого
единое
во исти ну
непрер ывно е“,
но
вследствие
сцеп­
л ения
атомов
каждое
тело
каж ет ся
единым ».
Ясно ,
что
д рев ние
а томис ты
не
настолько
в лад ели
диа­
л ектикой ,
ч тобы
делимость
и
неделимость
слив ать
в
един­
ство
противоположностей
и
чтобы
в
непрерывности
нахо­
дить
также
и
прерывные
моменты;
а
ведь
е сли
э тих
по­
следних
не
будет
в
непрерывном
времени
или
в
непрерыв­
ном
пр ост р анстве,
то
это
бу дет
о бо знача ть
только
то,
что
временной
поток
или
пространственное
протяжение
не
допускают
перехода
от
одной
своей
точки
к
другой.
И
тог­
да
что
же
это
б удет
за
время,
в
котором
нет
перехода
от
одной
вр еменно й
точки
к
дру го й?
Повторяем,
текстов
о
полной
дискретности
атома
и
о
несовместимости
непр еры вн ой
в еличи ны
с
пу стотой
в
гр е­
ческой
атомистике
оче нь
много.
Тем
не
менее
греческие
атомисты
любили
го вори ть
то
о
спонтанном
движении
каждого
атома
(68 А 69; В 167), то о родстве или нерод-
стве
природы
каждого
из
них
(67 А 1), то о возникно ­
вении
или
исч ез но вении
с л ожных
тел,
возникших
из
та ко­
го
родственного
сочетания
атомов,
то
о
бе скон ечн ом
раз­
нообразии
форм
и
возникших
из
них
вещей
(67 А 24;
67 А 7), причем формы атомов
они
считали
вечными
(68 А 41; Лурье, 230).
Эти
атомы
пос то янно
«сотряса­
ются», или «вибрируют» (68А58;68В168), вращаются
в
вихре
(67 А 1), падают (67 А 17, 24 и др.).
Все
де ло
заключается
в
том,
что
греческие
атомисты,
в полне
дойдя
до
необходимости
объединить
предел
и
б есп ред ельн ое,
а
также
геометрическое
и
вещественное,
еще
не
овладели
таким
диалектическим
аппаратом,
чтобы
отчетливо,
с
од­
ной
ст ороны,
разли чать,
а
с
другой
—
сл иват ь
эти
проти­
воположности
в
о дно
нер азд ель ное
целое.
С.
Я.
Л урье
поло жил
много
ус илий,
чт обы
найти
у
греческих
атомистов
учение
о
бесконечно
малых
[20].
Э тот
крупный
исследователь,
несомненно,
ув л екаетс я,
на­
ходя
у
др евнегреч еск их
атомистов
учение
о
б ес кон ечно
малых.
Такого
учения
не
б ыло
не
только
в
античности,
150


но
и
в
средние
век а.
А
историки
науки
уже
давно
изучи­
ли
тот
весьма
напря же нны й
и
весьма
трудный
процесс,
который
привод ил
от
мыслителей
эпохи
Возрождения
к
учению
о
бесконечно
малых
в
XVII в.
Можно
пр ямо
сказать,
что
никакого
учения
о
беско­
нечно
малых
у
греческих
атомистов
не
было.
Но
не
кому
иному,
как
именно
С.
Я.
Л урье
принадлежит
заслуга
выведения
гре че с кого
атомизма
из
того
безвыходного
ту­
пика,
в
к отор ый
загнал
его
механицизм
нового
и
новей­
шего
времени.
Пер едо вая
наука
уже
д авно
рас ста ла сь
с
механистической
метафизикой,
а
многие
исто рик и
фил о­
софии
все
еще
продолжают
восхвалять
Демокрита
без
приведения
каких
бы
то
ни
б ыло
документов,
кром е
меха­
нистических.
Демокрит
—
в ел икий
материалист
древности
и
притом
с
огромными
диалектическими
тен денц и ями
и
с
б ольшим и
математическими
интуициями
в
смысле
име н­
но
учения
о
бе скон ечн о
малых.
Е два
ли,
од н ако,
здесь
продвигалось
дел о
дальше
об щих
инт уици й,
которые
и
без
т ого
делают
систему
Демокрита
гл убоко
оригинальной
и
своеобразной.
Пр ежде
всего
т ра д иционные
историки
фило с офии
не
придают
никакого
зна че ния
тому,
что
греческий
атомизм
пр инци пиа ль но
различает
термины
atomos (неделимый)
и
amerês (не имеющий частей) .
С.
Я.
Лурье
для
этого
ра з­
личения
приводит
несколько
ф ра гмен тов
(105—124), одна­
ко
считать
это
открытием
С.
Я.
Лурье
н икак
н е льзя,
потому
что
главнейшие
из
эт их
фрагментов
уже
бы ли
приведены
у
Дильса
(67А13иЛурье, 113;68А48и
Лурье,
106; 68 А 105 и Лурье, 74).
Есл и
выражаться
оче нь
кратко,
то
атомы
отличаются
от
амеров
те м,
что
атом,
очевидно,
при
всей
неделимости
все
же
состоит
из
некоторых
частей,
в
то
вр емя
как
амеры
уже
не
с ост оят
ни
из
каких
частей,
а
являются
п ред елами
делимости,
будучи
и
не де лимым и
л ини ями
(Лурье, 119), и неделимы ­
ми
плоскостями
(Лурье, 122), и неделимыми телами,
и
вообще
неделимыми
величинами
(Лурье, 106—111, 113—
116).
Ясно,
что
так ие
амеры
яв ляютс я
уже
н ек оторого
род а
умственной
конструкцией
и
уже
едва
ли
матери ал ь ­
ны;
во
всяком
случае,
они
не
обла даю т
никаким
весом;
а
кр оме
т ого,
они
мыслятся
как
бы
внутри
самих
атомов
(Лурье, 123).
Нам
думается,
что
зд есь
у
атомистов,
не­
сомненно,
была
ид ея
бесконечной
де лим ост и,
но
ог р ани­
ченная
той
или
дру гой
предельной
величиной.
151


Тут,
возможно,
имеет
значение
и
то
обстоятельство,
что
некоторые
исто ч ники
приписывают
атому
не
только
форму
и
величину
(вес), но в самом определении атома
вводят
пункт
о
соотношении
его
с
другими
атомами.
Ка­
залось
бы,
фор ма
атома
и
его
величина
вполне
достаточ­
ны
для
определения
того,
в
каком
в иде
с уще ст вуют
ато­
мы.
Ока зы ва ется,
од на ко,
что
всякий
атом,
в зятый
сам
по
се бе,
уже
указывает
на
с вое
соо тноше ние
с
другим
атомом
и
на
свою
связь
с
ним
при
д ост аточ но
большом
сближении
(Лурье, 238—248; 67 А 6, 9, 14; 68 А 38, 44,
45, 125).
Мы
прежде
вс его
указали
бы
на
замечательное
сра в­
нение
атомов
с
бу ква ми
алфавита.
«Вследствие перемен
в
составе
то
же
самое
кажется
про тивопол ож ным
в
том
или
д ругом
отношении
и
и зменяе тс я
при
н езначи тель но й
пр имеси
и
вообще
каж ет ся
иным
при
перемещении
(ка­
кой-нибудь
входившей
в
состав)
единицы.
В едь
из
од них
и
тех
же
бу кв
возникает
трагедия
и
комедия» (67А9).
Ту
же
мыс ль
об
атомистах
можно
найт и
и
у
Лактанция
(Лурье, 241).
Эт ой
же
весьма
инте р ес ной
для
нас
анало­
гией
по явле ния
цельных
и
да же
х уд о жест венных
вещей
с
возникновением
художественного
произведения
из
б укв
любил
впоследствии
пользоваться
еще
и
Лукр еци й
в
поэме
«О природе вещей» (I 196—198, 820—830, 907—905;
II 686-697, 1007-1117).
По л у чается,
так им
образом,
что
вся
действительность
у
атомистов
трактуется
в
в иде
не котор ого
род а
художе­
ственной
ткан и,
возникающей
на
основе
оп ред еленн ого
сплетения
атомов.
Отсюда
явствует
также
и
то,
что
прин­
цип
цельности
был
весьма
глубок о
заложен
в
атомисти­
ческой
философии,
не
м е ньше,
а
может
быть
еще
и
боль­
ше,
чем
у
других
древнегреческих
натурфилософов.
По­
этому ,
если
считать,
что
Платон
в
«Теэтете» (203 а — 205 е)
критикует
с оед ине ние
атомов
как
механическую
сумму,
то
Платон
в
таком
случае
в
отношении
Демокрита
глу­
бо ко
о ш ибает ся.
Демокрит
в полне
признавал
«неделимые
п ри род ы» (physeis),
считая
все
остальное
«субъектив­
ны м » (Лурье, 39).
Возможно,
од н ако,
и
то,
что
этим
пр инципом
сплете­
ния
атомисты
пользовались
и
в
св оих
рассуждениях
о
пределе
и
беспредельном,
в
частности
об
атомах
и
аме ра х.
Думается,
что
и
здесь
атомы
по лагали сь
не
в
их
абсолют­
ной
данности,
но
в
их
обязательном
соот нош ен ии
с
той
152


или
дру гой
ат ом ной
ср едо й,
им еется
в
вид у
бесконечная
делимость
атома,
но
в
то
же
само е
время
ограниченная
тем
или
иным
п реде лом
самого
деления.
Далее,
для
ха рак те рис тики
ант ичны х
ат о ми стичес ких
инт у иций
д иа лект ики
пр ед ела
и
беспредельного
можно
привести
ф раг мен ты,
относящиеся
к
д елен ию
конуса
или
шара.
Не
входя
в
подробный
анализ
этих
сложных
т ек­
стов,
мы
ск ажем
тольк о
одно:
атомисты,
несомненно,
де­
л или
кон ус
с
помощью
плоскости,
параллельной
его
осно­
ванию,
и
не
боя лись
получения
об раз ующей
конуса
в
ви де
какой-то
прерывистой
л инии.
Образующая
конуса,
кон еч­
но,
и
для
них
о ст авалась
прямой
линие й;
и
тем
не
менее
она
возникала
из
тех
пр ер ывных
отрезков,
к от орые
созда­
вались
упо мя нут ым
делением
конуса
с
помощью
плос­
ко сти,
п аралл ель ной
его
о сно вани ю.
Об
этом
у
Лурье
фрг.
126.
Нам
представляется
необходимым
допустить,
что
здесь
у
атомистов
была
вполне
отчетливая
интуиция
предельно­
го
пе ре хода
от
отдельных
отрезков
прямой,
д ос та точно
малых,
к
сам ой
п рямой .
Тако й
же
пе реход
мож но
наблю­
дать
у
атомистов,
когда
они
п олуча ют
непрерывную
окружность
ш ара
из
довольно
близких
между
собою
угло­
ватых
линий,
возникающих
из
д еле ния
ша ра
параллель­
ными
друг
другу
плоскостями.
С
одной
сто р оны,
«Лев ­
ки пп
и
Д емо крит
окружают
мир
рубашкой
или
оболочкой,
сплетенной
из
якореобразных
атомов» (67А23иЛурье,
386).
А
с
друго й
—
«Левкипп и Демокрит утверждают,
что
космос
шарообразен» (67А22
и
Лу р ье, 385).
Да
и
вообще
всякое
тело,
возникая
из
атомов
разной
формы,
оказыва­
ется
сплошным
и
непрерывным,
разве
толь ко
этого
сцеп­
ления
не
разрушит
к ака я-ни будь
«более сильная необхо­
димость,
пр исо ед инивш ая ся
из
окружающего
мира»
(68 А 37 и Лурье, 293).
В
на ивной
форме
у
атомистов
можно
находить
целые
повести
о
том,
как
из
атомов
со­
вершенно
разной
формы
и
веса
п оявля ется
гладкоокруг­
лый
небесный
с вод
(ср .
67А24
и
Л ур ье , 297, 372,383).
Все
это
уб ежд ает
нас
в
том,
что
у
ато мисто в
функциони­
ровала
весьма
четкая
интуиция
перехода
от
беспредель­
ности
к
п р еделу.
Некоторым
доказательством
сущ ест во ван ия
у
древних
атомистов
инту итив ны х
пр едст авл ений
о
переходе
или
скачке
от
б есп ре дельн ого
к
предельному
явл яет ся,
на
наш
взгляд,
и
ат о мист ическ ая
теория
эйдолов,
или
«видиков» .
153


Об
э том
говорят
м ногие
источники
(67А29;68А1,30,
31, 77, 121, 135—137; Лурье, 467—476).
Оказыв ает ся,
что
от
атомов
и
от
вещей,
возникающих
в
результате
сое ди­
нен ия
ат омов ,
неп реры вны м
п оток ом
льются
какие-то
эйд ол ы,
т.
е.
маленькие
эйдосы;
а
эйдосами,
или
идеями,
как
мы
знаем,
атомисты
как
раз
и
называли
сво и
ато мы.
С
этими
эйдолами
у
атомистов
со ед инял ись
самые
ку рье з­
ные
построения.
Им
приписывалась
демоническая
сила
и
прямая
божественность
(68 А 74, 77, 78), они вызывали
у
человека
зрительные
ощущения,
являлись
во
сне
и
обусловливали
с обою
вещие
сны
и
т.
д.
Атомы
у
атомистов
наз ыв ал ись
также
богами.
С.
Я.
Лурье ,
ж елая
д о казать
нелепость
«божественного»
по нима ния
древнего
атома,
привел
[20, с.
571—575] такое
огромное
количество
позднейших
свидетельств
о
прямой
божественности
атома,
что,
кажется,
достиг
совсем
обрат­
ног о
результата,
а
именно,
что
атомы
Левкиппа
и
Де­
мокрита
д ейст вител ь но
в
некоем
см ысле
трактовались
са­
м ими
же
авторами
античного
атомизма
дос та точно
«бо ­
ж естве нно »
и
ч удотв орн о.
Все
эти
мифо ло гиче с кие
п одр обнос ти
сейчас
имеют
для
нас
мало
значения.
Однако
для
истории
н ауки
очен ь
важно
то
обстоятельство,
что
ат ом
и
здесь
мыслится
как
предел
для
бесконечного
приближения
к
нему,
или,
как
в
данном
слу ч ае,
эманации
из
него .
В
древности
дос та точ­
но
над
этим
смеялись.
Но
для
нас
это
впо лне
серьезный
м ом ент,
который
указывает
па
н аличие
у
древних
интуи­
т ивно го
п ре дста влен ия
о
сближении
к оне чного
и
беско­
неч ног о
или
предельного
и
беспредельного.
Н ед аром
такие
авторитеты,
как
Ц ицеро н,
несмотря
на
при знаваему ю
мно­
ги ми
ог не нную
природу
демокритовских
богов
(например,
Аэций
по нимает
демокритовского
бога
как
«ум в шаро­
образном
о гне ») и несмотря вообще на большие проти­
вор ечи я
Демокрита
в
э том
в оп росе,
все
же
называет
де­
мокритовского
бога
«принципом ума» (principium mentis).
И
хотя,
по
Демокриту,
ум
—
это
огонь
(А 101), все же
у
Демокрита
читаем,
что
«замышлять всегда что -л ибо
п рекра сн ое
—
свойство
божественного
ум а» (В 112).
И
во­
общ е: «Левкипп говорит,
что:
все
совершается
по
н еоб хо­
димости,
н еоб ходим ос ть
же
ес ть
суд ьба .
А
именно
он
гово­
рит
в
сочинении
„Об уме“: „Ни одна вещь не возникает
б еспр ичинно,
но
все
возникает
на
каком-нибудь
основании
(ec logoy) и в силу необходимости“
(67 В 2).
Все
154


употребленные
здесь
термины:
огонь,
ум,
н еоб ходим ос ть,
с уд ьба,
логос,
бог
—
указывают
на
предельное
зн ачен ие
соответствующих
по ня тий
в
их
атомистическом
преломле­
н ии.
По
всей
видимости,
то
различие
между
Ле вкип пом
и
Демокритом,
с
одной
стороны,
а
с
дру гой
—
Ксенократом,
учеником
Платона,
и
самим
Платоном,
к оторо е
находим
в
том,
что
первые
два
производят
все
из
те л,
Ксенократ
—
из
л иний,
а
Платон
—
из
пло скос те й,
имеет
как
раз
инфи­
нитезимальный
смысл .
Ведь
линия
у
К сен ократа
е сть
не
больше
как
с та новяща яся
точка,
а
плоскость
у
Платона
е сть
не
больше
как
становящаяся
линия.
Бесконечно
малое
приращение
точки ,
л инии,
плоскости
и
тел а
у
всех
этих
мыслителей
п редс та вл яется
нам
в пол­
не
очевидным
(конечно,
налич ие
пр едел а
в
каждом
мо­
менте
эт ого
беспредельно
малого
становления
и
прира­
щения
представляется
нам
тоже
очевидным,
х отя
т очное
доказательство
этой
концепции
завело
бы
нас
очень
да лек о).
Во
всяком
с луч ае,
необходимо
с казать : «Против этого
род а
(т.
е.
поня тия
о
непротяженных
точках)
и
выступал
Плат он ,
с читая
его
геометрической
догмой
(т.
е.
необосно­
в анным
утв ерж ден ием).. .
В
про тиво пол ожнос т ь
этому
он
(Платон)
называл
(точку)
н ачало м
л инии
и
часто
прини­
мал
этот
род
(т.
е.
точки)
за
не де лимые
л инии» (Аристо­
те ль,
«Метафизика» I 9, 992 а 19, фрг.
Демокрита
у
Мак ов ел ьского, 126).
Кр оме
то го,
даже
Аристотель
и
дру­
гие,
критиковавшие
атомизм,
признавали
бесконечную
де­
ли м ость
только
в
математическом
с мысл е,
но
весьма
сомневались
в
то м,
что
она
возможна
для
чувственных
вещей
(фрг.
Демокрита
у
Ма кове льск ого , 127—130); но
вся
действительность
у
Демокрита
по
Ар ис тот елю
(«Онебе» III4,303 а4
и
Маковельский
—
Демокрит
121;
'Лурье
109; у Дильса 67 А 15) как раз и состоит из
чисел.
Заметим,
что
пр отив
неделимости
в
ант ичн ост и
вы-*
ст у пали
многие
с
утверждением,
что
такая
неделимость
разрушила
бы
всю
ма тематик у
(67 А 15, а также фраг­
менты,
приве д е нные
у
М аков е льс кого,
127—129,
и
у
Л ур ь е, 108—109).
155


5. Время как атомистический континуум
Ес ли
бы
мы
стал и
теперь
подводить
итог
сделанным
на­
блюдениям,
то
нео бхо ди мо
сказать
следующее.
1.
К
моменту
выступления
атомистов
в
ан ти чной
фи­
ло со фии
вполне
' созрела идея единичности,
или
инд иви­
дуальности,
в
то
время
как
р ань ше,
в
пе риод
ранней
классики,
греческая
мысль
была
с к лонна
ко
в сеобщ им
понятиям
и
абсолютизировала
скорее
общие
законы
ж из­
ни
и
бытия.
Эта
картина
в
кор не
пер еменилась
к
концу
Vв.
до
н.
э.,
когда
проявилась
безудержная
тенденция
находить
абсолютное
прежде
всего
в
е дин ичн ом.
Но
ве дь
для
аб солютн ост и
н еобход им а
тв ерд ая
и
вечная
установ-
ленность,
бесконечно
д л ящееся
и
ничем
не
уязвимое
един­
ство.
Поэтому
и
атомы
Левкиппа
и
Демокрита,
несмотря
на
свою
вещественность
и
материальность,
ср азу
же
были
объявлены
в ечно
неразрушимыми,
вечно
неприкосновен­
ными
и
наделенными
многими
п ризн аками
старых
ми фо­
логических
божеств.
2.
Вместе
с
тем
атомисты
сразу
же
стали
предприни­
мать
попытки
к ак- ниб удь
объединить
эту
вещ ествен н ос ть
и
эту
аб сол ю тнос ть.
Забавно
читать
о
бе скон ечно
разно­
образных
формах
ат омо в, «шероховатых,
круглых,
углова­
тых
и
как
бы
внутрь
загнутых» (67А11).
Та ких
фраг­
ментов
много.
Тут,
однако
не
на до
смеяться,
находясь
на
высоте
знаний
XX в.,
а
надо
признать,
что
а нтич ный
атомизм
так
же
скульптурен,
как
и
все
основные
фил о­
со фск ие
теории
ан ти чно сти
и,
мож ет
быть,
даж е
более
скульптурен,
чем
многие
др угие
те ории.
Кром е
того,
ввиду
наделения
вещественных
атомов
раз ным и
н евещест ­
венными
признаками
наш
са мод ов ольны й
сме х
зде сь
т оже
неу м ест ен.
Де ло
не
в
крюкастости
атома,
а
в
то м,
что
зде сь
проводится
всеобщий
при нцип
индивидуальности.
А
все
инд ивиду ал ьно е
также
необходимо,
как
и
все
общее.
3.
Единичность,
выступившая
в
качестве
философско­
го
принципа
в
период
ат омиз ма,
мыслилась
абсо лю тн ой
не
в
смысле
полной
неподвижности
и
омертвелости.
Как
в
предыдущей
философии
общее
трактовалось
в
его
соот­
ношении
с
единичным,
так
и
здесь
е диничные
а томы
мыс­
лились
как
предел
беспредельного
деления.
Атомисты
со
своим
пр инципо м
единичности
отнюдь
не
хотели
уни чт о­
жить
всю
жив ую
множественность
мира,
а,
наоборот,
ста­
рались
объединить
то
и
другое
вместе.
156


4.
Для
нас
в
н асто ящей
работе
самым
главным
явля­
е тся
то,
что
ат омис ты
также
и
всякий
континуум
мысли­
ли
атомистически.
И
это
им
в
значительной
м ере
удава­
лось.
С
одной
стороны,
мысля
все
на
свете
скульптурно
и
единично,
они
и
временной4
поток,
и
п ро ст ранст венно е
протяжение
представляли
состоящим
из
отдельных
и
вполне
раздельных,
скульптурных
единичностей.
Но,
с
дру гой
стороны,
они
прек расно
понимали,
что
нет
ника--
кой
возможности
составить
континуум
только
из
одн их
дискретных
точе к.
Поэтому
для
сохранения
непрерыв­
ности
они
признавали
на лич ие
предела
делимости
в
ка ж­
дой
точк е
деления.
Следовательно,
временной
п оток
как
бы
бурлил
внут­
ри
се бя
своими
бе скон ечн о
по д виж ными
скульптурными
единичностями,
атомами,
одн ако
так,
что
в
результате
в сех
предельных
пё ре ходов
непрерывность
о става лас ь
не­
трон утой
и
недоступной
для
превращения
ее
в
полную
ди скр етн ость .
О
том,
что
атомисты
волей-неволей
должны
бы ли
признать
ат ом изм
та кже
и
времени,
сочувственно
гов орил
Эпикур
(Маковельский, 73 и Диоген Лаэрций X
47, 62) и в виде критики говорили многие другие,
и
преж­
де
всего
Ари ст оте ль
(Маковельский, 73 и Аристотель
«Физика» VI 1, 231 b 17).
Одн ако
мы
без
всякого
см у щения
должны
признать
атомизм
в ре мени
и
пространства,
да
и
всякого
контину­
ума
вообще
у
древних
ато мисто в.
Здесь
был
и
остается
центрально
важным
тезис,
к отор ый
в
сокращенном
виде
мы
уже
приводили
(Лурье, 237): «Те,
ко торы е
приняли
элементы
бесконечными
по
числу,
как,
например,
А нак са­
гор
и
Демокрит,
самим
допущением
бесконечности
по
чис­
лу
ввели
(в свое учение)
и
бе скон ечн ость
по
ве личине :
ведь
бесконечные
по
ч ислу
элементы,
составляющие
вещи
путем
взаимоприкосновения,
а
не
тем,
что
составляют
едино е
целое,
образуют
б ес коне чную
величину...
То,
что
„непрерывное касанием“
бесконечно,
яс но
и
из
сл едую ­
щего:
бе сконе чны е
по
числу
(элементы), имеющие вели­
чи ну,
и
о дно р одные,
(расположенные)
та к,
что
они
ка­
саются
друг
дру га,
образуют
бесконечную
величину,
„не­
прерывную
ка сан ием “».
Кроме
того,
есл и
время
со ст оит
из
атомов,
и
это
не
лишает
его
непрерывности,
то
так о­
ва
же,
по
атомистам,
и
вечность.
«Демокрит считает при ­
родой
вечного
маленькие
с ущнос ти,
бесконечные
по
чи с­
лу» (68А37).
157


Итак,
скульптурный
атомизм
к онти нуум а
е сть
нечто
новое,
что
атомисты
внесли
в
а нтич ное
учение
о
времени.
А
то,
что
лежащие
в
основе
бытия
атомы
являются
скульптурно-геометрическими
телами,
я сно
и
без
в сякого
доказательства.
6. Логическое уточнение
инфинитезимального
атомизма
Прежде
чем
изложить
и
проанализировать
дошедшие
до
нас
материалы
из
периода
атомизма,
от но сящ иеся
к
фи­
лософии
истории,
нео бх одим о
обратить
внимание
еще
на
одн о
весьма
существенное
обс тояте льств о.
Дело
в
том,
что
атомизм
выдвинул
на
первый
пл ан
принцип
индивидуализации,
снабдив
е го,
как
это
ясно
самой
собой,
всеми
пр изн аками
абсолютного
бытия.
В
то
же
самое
в ремя
атомисты,
о става ясь
чи сто
а нт ичными
мыслителями,
вовсе
не
хот ели
пре дста вл ять
себе
дейст­
вительность
как
составленную
тольк о
из
абсолютно
д ис­
кретных
элементов.
В
таком
случае
эти
д и скрет ные
эле ­
мен ты
нужно
бы ло
к ак-то
объединять.
Но
как
их
можно
б ыло
объединять,
ес ли
они
трактовались
абсолютно
не­
доступными
никаким
вл ия ниям
и
воздействиям,
и
в
част­
ности
никакому
соприкосновению
с
другими,
такими
же
абсолютно
изолированными
элементами,
поскольку
всякое
тако е
соприкосновение
уже
говорило
бы
о
н аличии
двух
или
нескольких
об щих
и
т ожд ест венных
точек
в
моменты
соп рик о сно вения ,
т.
е.
нарушало
бы
их
ди ск ре тную
раз­
дельность,
а
без
э той
раздельности
они
уже
не
могли
бы
быть
абсолютно
изолированными
друг
от
друга
и
абсо­
лютно
индивидуальными?
На
этот
вопрос
атомисты
отве­
ча ли
очень
интересно,
предвосхищая
со бою
мат емат ич е­
с кий
анализ
XVII в.
и
предвосхищая,
кон ечн о,
не
пон я-
тийно,
не
ра сс удоч но,
не
научно
и
терминологически,
но
пока
только
интуитивно
и
впо лне
наглядно.
Именно
атомы
трактовались
не
только
как
абсолютно
изолированные
друг
от
друга
и
ото
всего
прочего
эл е­
менты,
но
и
как
пределы
всякого
ро да
бесконечного
при бл иже ния
к
ним
тех
или
других
пер ем енны х
величин.
Сам
ат ом
был
неделим;
но
это
нисколько
не
мешало
пре д­
ставлять
его
как
нечто
составленное
из
б еск оне чно
малых
приращений.
Сам
а том
был
недоступен
внешнему
воздей­
158


ствию;
но
это
нисколько,
не
мешало
учить
о
соприкосно­
ве нии
атомов
в
смысле
б еск оне чно
малого
их
сближения.
Ес ли
атомы
сбл ижал ись
на
таком
малом
расстоянии,
ко­
торое
могло
стать
еще
ме ньше
лю бой
за дан ной
ве лич ины,
то
ясно,
что
уже
пробудилась
интуиция
бесконечно
ма­
лого;
и
такое
инфинитезимальное
п онимание
сразу
обес­
пе чив ало
как
необходимую
раздельность
атомов,
так
и
их
слияние,
доход яще е
до
полной
непрерывности
всего
ато­
мистического
бытия.
Атом
в
сво ей
ос нове
был
недоступен
человеческому
чувственному
восприятию;
но
он
мы слил ся
также
в
виде
предела
бе сконе чно
малых
пр иб лижений
к
нему
всего
по­
стороннего,
а
тем
самым
на
известной
сту п ени
такого
приближения
к
не му
мо гло
возникнуть
чи сто
человече­
ское,
вполне
чу вст ве нное
его
ощуще ни е.
Так им
образом,
су щност ь
атомизма
зак л ючается
не
т олько
в
конструиро­
вани и
в ечны х,
в за имно
изолированных,
друг
для
друга
недоступных
и
вообще
ото
всего
другого
обособленных
су щност ей ,
но
и
в
инт уит ивном
отношении
впол не
инфи­
нитезимально
по нима е мых
атомов.
Все
это
оз нач ает
что
на
ст у пени
атомизма
античная
философская
мысль
подвергает
не кот орого
рода
ре флек­
сии
то
самое,
что
и
раньше
допускалось
в
бытии,
но
допу­
скалось
че ре счур
непосредственно
и
чересчур
интуитив­
но.
Т ак,
становление
(и даже у Гераклита)
только
с
на­
шей
теперешней
точки
зрения
является
логической
кате­
горией,
для
досократиков
это
все
еще
чисто
по д со знате ль­
ная
область,
хотя
и
выделяемая
из
всего
п рочего,
но
вы­
де ляе мая
покамест
вполне
интуитивно.
На
сту пен и
ат о­
мизма
это
становление
подвергается
не кото рой
р ефлек сц и.
Тут
мыслятся
и
разного
род а
п реде лы,
и
бесконечная
возможность
приближения
к
э тим
пределам,
и
совмеще­
ние
в
каждой
переменной
в елич ине
как
общей
стихии
становления,
так
и
той
предельной
цели ,
к оторой
дости­
гает
это
становление
в
приближенном
виде.
Конечно,
с
точ­
ки
зрения
европейского
математического
а на лиза
все
эт о,
безусловно,
остается
на
ст упени
ч исто
интуитивной.
Однако
в
срав нени и
с
тем,
что
б ыло
у
Гераклита,
эта
интуиция
становления
значительно
уточняется,
диффе­
ренцируется
и
требует
разного
р ода
других,
пусть
все
еще
подсознательных,
но
тем
не
менее
б олее
дробных
и
более
специфических
определений.
Эта
инт уитивная
р еф­
лексия
ха рактерна
как
для
досократовской
философии,
159


так
и
для
ан тично й
философии
вообще.
Атомистическая
новость
заключается
толь ко
в
то м,
что
интуитивная
ре ф­
л ексия
стал а
п рим енят ься
с пец иал ьно
к
облас ти
станов­
ления,
причем
благодаря
этому
ат ом изм
и
мог
и збежать
всеобщей
дискретности
и
го во рить
о
сп лошн ом
становле­
нии
и
континууме,
несмотря
на
нал ичие
в
нем
дискретно
мыслимых
атомов.
Что
же
в
таком
случае
воз ник ло
для
философии
исто­
рии,
т.
е.
прежде
в сего
для
философии
времени
и
для
фил ос офии
культурного
развития?
Зд есь
необходимо
иметь
в
виду,
что
инфинитезимальная
концепция
атома
вносила
в
атомизм
момент
чисто
человеческой
рефлексии,
момент
чисто
человеческого
п р едставл ения
тех
проц ес сов
станов­
ле ния,
кот оры е
раньше
мыслились
как
данные
до
человека
и
выш е
человека,
как
данные
космические,
космогониче­
ск ие
или
ко смологи че ски е ,
как
сурово
предшествующие
всякой
человеческой
рефлексии.
Правда,
это
нисколько
не
значит,
что
в есь
античный
атомизм
надо
по ним ать
как
какой-то
субъективный
ид еа­
лизм.
Тут
не
б ыло
ничего
ни
идеалистического,
ни
субъ­
ективистского.
Н аоборот,
это
б ыло
в
античности
и
реализ­
мо м,
и
да же
материализмом.
Но
дело
в
том
и
за кл ючает­
ся,
что
объективно
данное
становление
на чинал о
теперь
подвергаться
суб ъ ект ивно
человеческой
ре флек сии
и,
ос та­
в аясь
в
основе
вполне
объективным,
выступало
также
и
вполне
имманентным
для
че лов е ческ ого
рассуждения.
Но
это
сразу
накладывало
небывалый
отпечаток
на
само е
существо
философского
понимания
становления.
Оно
те­
перь
трактовалось
не
только
н едос туп но
надчеловечески,
но
гл авным
обра зом
и
человечески.
А
отсюда
возникал
тот
удивительный
результат,
что
именно
атомисты
я ви­
лись
т еми
философами,
которые
оправдывали
изучение
человеческой
ис то рии
как
изучение
вполне
необходимое
и
даже
основное.
Эт от
инфинитезимальный
атомизм
вдруг
приводил
и
не
мог
не
приводить
мысль
к
нео бхо димо ст и
вполне
по з итивного
рассмотрения
человеческой
истории.
Появилась
потребность
гов орит ь
не
просто
о
че лове ческ ом
становлении,
а
о
че лове че ском
развитии
от
первобытных
времен
до
последних
достижений
циви лизации.
З десь
вперв ые
появлялась
глубоко
философски
аргу­
ментированная
исто ри ог рафия
с
ее
поз итивным и
мет од а­
ми
исследования
реальных
фактов
человеческой
истории
и
их
реального
п ричи нн ого
взаимодействия.
Как о й-ни-
160


бу дь
поз итивны й
историк
вроде
Фукидида
мог
и
не
зани*
маться
атомистическими
теориями
и
вообще
бы ть
далеким
от
всякой
фи л ософи и.
Но
уже
самый
дух
вр еме ни
тр е­
бо вал
к
концу
Vв.
до
н.
э.
в
Греции
поз ит ив ной
исто­
риографии,
а
философски
она
б ыла
наилучше
формули­
рована
для
тех
времен
именно
в
системе
а томизма .
Эта
п о зитив ная
ист ор ио г рафия
был а
настолько
интен­
сивна,
что
она
удивительным
образом
на кла ды вала
пе­
чать
даже
на
основную
теорию
атомов,
когда
атомы
уже
пер ест авали
трактоваться
как
что-то
бе зду шное
и
холо д­
но-безразличное,
но
как
нечто
живое,
надел енное
созна­
н ием,
д аже
демоническое
и
бож ес тв енн ое.
То,
что
де ло
не
могло
о бх одить ся
без
пу т аницы,
это
ясно
с амо
собой.
В едь
бе здушн ые
атомы,
выставленные
в
качестве
основ­
ных
принципов
бытия,
с та новилис ь
весьма
мало
совмести­
мы ми
с
тем
душевным,
дух овн ым
и
вообще
человече­
ским,
а
уж
тем
более
историческим
быт ием .
Атомизм
еще
не
владел
такой
виртуозной
диалектикой,
чтобы
уметь
до
конца
объединить
бездушные
а томы
и
человеческую
исто­
рию.
Но
ат ом изм
был
все
же
диалектичен,
и
вся
его
не­
бывалая
п рогре сси в ност ь,
как,
правда,
и
вся
его
недоста­
точность,
заключалась
в
том ,
что
его
диалектика
была
пок а
еще
только
инфините з им аль ной.
Эта
ин фи ните зимал ь ная
диалектика,
основанная
на
ин­
т уиции
бе ско н ечно
малых
пр иб л ижений
к
пределу,
б ыла
огромным
шаг ом
вперед
в
сравнении
с
гераклитовской
инт у ицией
чистого
становления,
поскольку
она
це
была
настолько
гл обально й,
чтобы
не
рефлектировать
состав­
ных
моментов
становления.
Она
был а,
несомненно,
ог­
ромным
достижением
на
путях
абстрактной
человеческой
мысли
и
внесла
небывалый
вк лад
в
древнегреческую
фи­
л о софию
ис тории
периода
классики.
Но
она
не
б ыла
ни
числовой,
ни
величинной,
пот ому
что
тог да
это
был о
бы
уже
ис чи слен ие
б ес коне чно
малых,
которое
возникло
лишь
в
XVII в. ,
ни
поня т ийн ой
диалектикой,
так
как
эта
п ос­
ледняя
выдала
на
долю
платонизма
и
аристотелизма.
Поэтому
не
ну жно
ни
преуменьшать,
ни
преувеличи­
вать
значение
этой
инф ини тез им ально й
ди але ктики .
Она
внесла
существенный
вклад
в
философию
и сто рии,
кото­
рым
мы
сейчас
и
займ ем ся
на
конкретных
текстовых
материалах,
Между
прочим,
она
не
в
состоянии
б ыла
решить
и
той
диалектической
проблемы,
которая
была
завещана
гр екам
эпохой
их
м иф ологиче ского
развития.
6А.
Ф.
Ло сев
161


Мифо лог ия
требовала
полного
слияния
вр емени
и
вечно­
сти.
Этому
слиянию
предстояло
вы сту пить
в
в иде
проду­
манной
до
конца
д иал екти ч еской
системы.
Но
атомизм
вм есте
со
всей
досократовской
фи лософ ие й,
ввиду
требо­
ваний
п олисн ого
мышления,
в
значительной
м ере
отрывал
временной
процесс
от
его
с обр анн ости
и
с ом кнут ости
в
одном
вечном
мгновении.
И
это
был о
п рогре сси вн о,
по­
скольку
без
опоз нан ия
составных
элементов
м иф ологи че­
ской
диалектики
времени
и
вечности
не воз мо жно
б ыло
построить
и
по нят ийную
теорию
такой
д иал ектики.
Но,
повторяем,
поня тийно- разв е рнутая
диалектика
времени
и
вечности
б ыла
возможна
т олько
в
период
зрелой
и
по зд­
ней
классики,
т.
е.
в
п ериод
деятельности
Платона
и
Аристотеля.
7. Атомистический историзм
Теоретически
мало
интересно,
но
зато
исторически
весьма
важно
и
знаменательно
то,
какое
по нима ние
историзма
вытекало
из
атомистического
у ч ения.
Здесь
необходимо
отметить
те
основные
идеи,
высказанные
еще
до
Демок­
рита,
но,
по-видимому,
с
Левкиппа
и
Демокрита
получив­
шие
огромное
зн аче ние
и
распространение,
особенно
в
эпоху
эл линиз м а,
а
эту
э поху
с леду ет
сч ит ать
периодом
разложения
в
ср ав нении
с
м оно ли тной
классикой.
Главные
атомистические
идеи,
ле ж ащие
в
осн ове
ато­
мис т ичес кого
ис тор изма.
Поскольку
вся кая
фил ос офия
ба­
зируется
на
своих
специфических
общих
пр инципах ,
даль­
ше
которых
и
в ыше
ко торых
она
уже
не
идет,
а,
нао бо­
ро т,
все
из
них
п роиз во дит,
то
также
и
атомисты
долж­
ны
бы ли
производить
п рирод у
и
о бществ о
именно
из
ато -
мизма,
а
потому
г лавно е
значение
здесь
имели
назван­
ные
нами
свойства
античного
ато ма.
Во-п е рвы х,
а том
определялся
у
ат ом истов
по
своей
величине,
форме,
связанности
с
д руги ми,
со седними
или
на
него
похожими
атомами,
а,
в
к онце
к онцов ,
он
опре­
деля л ся
также
весом
и
тяжестью,
к оторы е,
правда,
про­
тиворечили
невесомости,
невидимости,
ге омет ри чес кой
не­
подвижности
и
физической
неприкосновенности.
Самое
жо
гл авн ое
то,
что
атомам
теперь
уже
не
приписывалось
сознание
или
мышление
и
вообще
в н утрен няя
жизнь,
так
что
они
выступали
как
мертвые
и
ни
на
что
не
реаги­
162


р ующие
существа.
Отсюда
перед
атомистами
возникала
з адача
вывести
всякое
сознание
из
атомов,
лишенных
с оз­
нания,
и
вывести
все
историческое
из
внеш него
соедине­
ния
и
разъединения
атомов,
не
доступных
никакому
вли я­
нию.
Это
была
впо лне
парадоксальная
задача,
к оторую
если
и
можно
было
как -ни бу дь
разрешить,
то
только
пу­
тем
диалектики,
но
как
раз
такой,
кото рой
атомисты
не
владели.
Во-вторых,
при
сведении
все го
идеального
только
к
бе з душн ому
геометризму
атомов
в
тех
исслед о ваниях ,
ко­
торы е
пр иб лижались
к
человеку
и
его
ис то рии,
был о
осо­
бе нно
трудно
об ходи ть ся
л ишь
о дними
а то мами.
Приходи­
л ось
их
так
или
ина че
одушевлять,
а
то
и
пря мо
пр изна­
в ать
к аког о-то
демиурга,
пр оизв оди в шего
из
см ешени я
этих
атомов
все
живое
и
и ст оричес кое.
Это
п роти вор ечие
о соб енно
ярко
сказы вал о сь
в
том,
что
атомисты
не
могли
разобраться
в
д иал ектик е
не об­
ходи м ости
и
случайности:
о дни
атомистические
фрагмен­
ты
гов орят
нам
о
господстве
сл учая
при
образовании
мира,
другие
же
—
о
необходимости.
Неладно
в ыход ило
д ело
и
с
б ог ами.
Что
атомисты
отрицали
культ,
это
еще
более
или
менее
поня т но.
Но
то,
что
они
с вои
атомы
или
атомные
объединения
объяв­
л яли
богами,
уже
ст ано вит ся
гора здо
менее
понятным,
хотя,
правда,
атомам
пр иписывал ись
решительно
в ,се
бо­
ж еств енны е
свойства,
разве
только
кром е
сознания
и
мышления.
Они
бы ли
вечны,
неразрушимы,
всемогущи,
неизменяемы
и
вседовольны.
Как
мы
уже
видели,
они
б ыли
над елены
да же
демонической
силой
и
часто
тракто­
вались
так,
что
термин
«боги»
л ибо
пр ямо
употреблялся
в
отношении
атомов
и
эйдолов,
ли бо
напрашивался
на
я зык
сам
собою.
Да
и
те рмин
«божественный»
то
и
дело
по п ад ается
у
последователей
атомистов,
ос обенн о
там,
где
они
говорят,
о
ду ше,
уме,
че лов ечес ком
прогрессе
и
во­
о бще
человеческой
и стор ии.
В- трет ьих ,
призна ва я
мифологию
т олько
в
натурфило­
софском
смы сле,
т.
е.
как
необходимое
обобщение
тех
или
дру гих
областей
ми ра
и
мировой
истории,
атомисты
должны
были
отрицать
влияние
эт их
богов
на
природу
и
человека,
на
историю
и
вообще
на
весь
мир.
Получался
какой-то
де изм,
да
и
то
не
оч ень
устойчивый.
Во
всяком
случае,
атомистическое
о б ъя снение
каждой
в ещи
из
ком­
б ина ции
бездушных
атомов
заставл ял о
атомистов
и
всю
6*
163


историю
конструировать
из
этих
без душ ных
атомов.
Но
это
удавалось
им
де лать
по чти
только
в
д очелов еч еск ой
истории.
Что
же
касаетс я
и с тории
человеческой,
то
объяс­
нение
одного
события
из
другого,
а
не
из
мифологиче­
ского
воздействия,
за няло
ос новно е
место
в
той
историче­
ской
пр ичинност и,
к оторой
характеризуется
ис то ризм
а то­
мистов.
Однако
и
здесь
то
и
дело
эти
позитивно
наст­
роенные
атомисты
заговаривали
и
о
богах,
и
о
божествен­
ных
свойствах
вещей,
не
б удучи
в
состоянии
решительно
весь
историзм
свести
только
к
той
или
и ной
комбинации
бездушных
атомов.
Поэтому
и
тут
дел о
не
обходилось
без
про т ивор е чий.
В-ч етвер т ых,
несмотря
на
недостаточность
учения
об
атомах,
атомисты
все
же
я вились
пе рвы ми
защитниками
и
п ерв ыми
представителями
в се общей
историографии.
Ведь
это
выведение
одного
позитивного
события
из
другого
такого
же
поз итив ног о
с обы тия,
хотя
оно
и
б ыло
принци­
п и ально
ухо дом
в
дурную
бесконечность
искания
причин,
практически
з ас та вляло
э тих
и стори ков
в смат риват ь ся
и
вдумываться
в
отдельные
позитивно
данны е
исторические
явл е ния.
А
ко гда
начинали
заб ыва ть
о
с вязи
человеческой
истории
с
космической
историей,
то
в
этих
сл у чаях
и
во­
общ е
забывалась
теория
атомов;
и
сознание
такого
р ода
историков
уже
всецело
останавливалось
на
самих
же
ис­
торических
фактах
и
ограничивалось
отнюдь
не
мифоло­
гическими,
но
уже
вполне
фактографическими
и
пр аг ма^
тическими
объ яснениям и.
Так
зарож д ал ась
об ы кно венная
ч ело веческ ая
историо­
графия
на
основах
ат ом ист ичес кого
мат ер иализ ма,
не­
смотря
на
то,
что
идеалисты,
Платон
и
А ри стоте ль,
о
ко­
торых
речь
дальше,
тож е
приближались
к
чисто
че лов е­
ческой
историографии
в
условиях
ее
п олной
независимо­
сти
от
их
и деализ м а.
«Малый диакосмос» (т.
е.
«Устроение мира в малых
мас шт абах»).
Ле вкиппу
принадлежит
большое
сочинение
под
названием
«Большой диакосмос» (или «В елик ий
диа­
космос»).
Само
это
сочинение
до
нас
не
дошло;
однако
м ожно
предполагать,
что
в
нем
и зла гал ись
все
гл авней ­
шие
принципы
атомизма:
атомы
и
пустота,
очертания
ат омов ,
их
соприкосновение
и
вообще
возникновение
из
них
вещей
(Левкипп,
В
1,1 а).
Сочинение
под
таким
же
названием
б ыло
и
у
Демокрита,
но
у
Демокрита
и мел­
ся
еще
так
называемый
«Малый диакосмос», в котором
164


как
раз
и
давалась
вся
общая
космическая
и
общечело­
в еческая
история.
Более
или
менее
по лно
этот
«Малый
ди акосмо с»
Демокрита
использован
в
поэме
Лукреция
«О природе вещей», причем относящиеся сюда проблемы
Маковельский
(с.
295) перечисляет в следующем виде:
кос м огон ия
(V 432—500),
зоо гони я
и
антропогония
(V 780—848), первобытные люди (V 925—1027), проис­
хождение
языка
(V 1028—1090), происхождение права
(V 1143—1160), происхождение религии (V 1161—1240).
Из
эт ого
из ложе ния
проблематики
«Малого диакосмо­
с а», а также и из многих других источников вытекает,
что
космические
и
человеческие
п роблем ы
не
тол ько
сл и­
ты
в
о дно
целое,
но,
по жалу й,
ч елов ек
здесь
преоблада­
ет;
не
космические
пр облем ы
яв л яются
преобладающими,
а
человеческие
—
под чине нными
(как это мы находим во
всей
дос окра тов ск ой
ф илосо фии), но скорее именно чело ­
веческие
проблемы
являются
и
преобладающими,
и
более
понятными.
Правда,
Лукрец ий
—
это
далеко
не
греческая
классика,
и
притом
не
тольк о
не
р а нняя,
но
даже
и
не
поздняя.
В есь
эт от
эллинистически-римский
инд ивид у ализ м,
и мев ший
под
собою,
как
мы
знаем,
со всем
д ругую
соц и­
ально-экономическую
почву,
у
атомистов
только
еще
на­
чинается.
Демокрит
—
это
кон ец
р анней
и
средней
кл ас­
сики ,
т.
е.
ко пец
Vв.
до
н.
э.,
по сле
кот орого
д ре вняя
Греция
еще
глуб оча йшим
образом
переживала
философ­
ские
с ист емы
Платона
и
Аристотеля.
Однако
состояние
наш их
н ау чных
ис то чни ков
т аков о,
что
оче нь
труд но
от­
дел ять
Демокрита
от
позднейшего
э ллинис тич е ск и-рим ск о-
го
историзма.
Поэтому
в
по сле ду ющем
кратком
из лож е­
нии
атомистического
историзма
мы
коснемся
толь ко
не­
большого
числа
проблем,
да
и
те
не
стоит
излагать
строго
исторически.
Космогония
и
зоогония.
Ист орик
Iв.
до
н.
э.
Диодор
Сицилийский
(I 7 и Маковельский, 304), последователь
Демокрита
в
учении
об
и ст ории
мироздания
(Демокрит,
В
5), излагает атомистическую космогонию в чрезвычай ­
но
наивном
и
примитивном
виде,
полном
противоречий.
Автор
исх о дит
из
первоначального
хао са
всех
вещей,
из
которого
почему-то
«огненно- в ид ная
часть
воздуха»
поднялась
в ве рх, «грязеподобное же и иловидное (в еще­
ст в о), соединенное с влагою,
осталось
пребывать
на
том
же
самом
месте,
вследствие
своей
тяжести».
По-видимому,
165


а втор
здесь
исходит
из
обыденной
человеческой
интуи­
ции,
согласно
которой
все
легкое
поднимается
вверх,
а
все
тяжелое
опускается
в низ.
Но
где
же
тут
в ерх
и
где
низ?
Ведь
с огла сно
этой
к онце пции
никакой
земли
внача­
ле
вовсе
не
бы ло;
а
если
бы
она
и
признавалась,
то
мы,
современные,
должны
сказать,
что
никакого
учения
о
в семир ном
тя готен ии
в
античности
не
было.
Далее,
согласно
э той
космической,
а
затем
и
человече­
ской
ист о рии
вниз у
почему-то
образуются
земл я
и
море,
а
наверху
—
с олнц е.
Солнце
согревает
землю
и
«воду,
в
ре­
зультате
че го
возникают
гниющие
образования», покры­
тые
како й -то
«оболочкой»; а когда жара усиливается,
то
эти
об олочки
лопаются,
и
из
них
поя вл яются
жи вые
су­
щества
разного
рода .
Спрашивается,
как
же
из
н еорг а­
нической
п рирод ы
вследствие
в заимо д ейств ия
тепла
и
хо­
лода
возникают
вдруг
жи вые
существа?
Ведь
в
самих
атомах
как
бу дто
бы
не
бы ло
ничего
ж и вого.
Откуда
же
здесь
вдруг
появляется
жизнь?
Антропогония.
Так
среди
живых
существ
появляются
и
люди.
Сначала
они
ведут
звериный
обр аз
жизни,
плохо
пи таютс я,
не
имеют
жилищ,
с лишко м
быстро
умирают;
а
потом,
благодаря
вз аимном у
о бщению,
люди
начинают
замечать,
что
имеют
большое
значение
разны е
знаки,
и
в
том
числе
язык.
Потребности
жизни
и
нужда
приводят
людей
к
необходимости
о бъединя ть ся
и
переставать
жить
в
одиночку.
Изо бр е тается
огонь,
и
возникает
все
нео бх о­
димое
для
общественной
жиз ни.
Поразительно
звучит
т акая
з аключи тельна я
фраза
из
эт ой
первобытной
а нт ропо гони и : «(Так нужда научила
всему)
бога то
одаренное
от
п рир оды
живо е
существо,
об­
ладающее
годными
на
все
ру к ами,
разумом
и
сметливо­
ст ью
души».
То,
что
нужда
науча ет
человека
всему,
это
нам
понятно.
Но
откуда
же
вдруг
взялись
«разум»
и
«душа»,
об
этом
ничего
у
Ди од ора
не
ск азан о,
и
нам
п ри ходи тся
понимать
это
как
какое-то
чудо,
есл и
раньше
были
только
неразумные
и
бездушные
атомы
(Диодор 18;
Демокрит
В
5; Маковельский, 305).
Между
прочим,
о
по­
явл ении
всего
из
смеси
н еба
и
земли
го вор ит
и
близкий
к
Демокриту
Ев рипи д
(фрг.
484 Nauck; ср .
Эмпедокл
А
72, Эпикур и Лукреций V 783 и след. ,
а
также
Дио ген
из
Эноанды,
фр г.
10, Chilton).
Космогоническая
и
ант ро пог онич еская
п утан ица
в
ис­
торизме
атомистов
сказывается
и
в
других
источниках.
166


Так,
один
источник
говорит
относительно
обра зова ния
ко­
смических
сфер ,
як обы
не
нуждавшихся
«ни во времени,
ни
во
внешней
ма тер ии » (Демокрит В 5, 2, самое начало
фрагмента
и
Маковельский, 307).
П оявля етс я
какой-то
демиург,
кот оры й
и
з ан имае тся
устроением
мир а
путем
ра зн ого
распределения
тепла
и
холода.
А
в
к онце
концов
этот
демиург
соз дае т
и
наиболее
теплые
живые
существа,
а
именно
человека,
кот оры й
и
отличается,
согласно
д ан­
ному
и с точни ку,
«умом,
речью
и
способностью
мышле­
н и я», возникшими у него благодаря особым истечениям
из
демиурга
(там же,
самый
конец
фрагмента).
Конечно,
сп раши ват ь
о
том,
как
по являе тс я
ум
или
мышление
из
атомов,
что
такое
де миург
и
как
понимать
его
«божественные функции», не приходится,
потому
что
с
самого
начала
мы
находили
учение
о
божественности
у
Демокрита
и
пот ому
что
атомизм
вовсе
не
понимает
свои
атомы
так
бе зд ушно
и
н еде м онично,
как
пр иписы ­
вают
ему
механические
восхвалители
древнего
атомизма.
Тут
важ но
только
то,
что
ато ми зм
явился
причиной
го­
раздо
более
поз итивной
и стори огра ф ии
и
что
его
после­
дователи
со зд али
историзм
более
м ат ер иалис тич еско го
типа,
чем
это
б ыло
раньше
у
гре ков
и
ри мл ян.
Нечто
подобное
мы
н аходи м
и
во
ф рг.
В
5,3иу
М ако вел ь ско г о, 308, где приводятся комментарии
к
Ге­
сио ду
виз ант ийс ког о
уче ного
Цеца.
Здесь
под робн ее
ри­
суется
беспомощная
жизнь
первобытных
людей,
их
ин­
терес
к
л юбви
и
к
простейшему
питанию,
отсутствие
ог­
ня
и
жилищ ,
невольное
в оз никно ве ние
человеческих
о бщест в
в
целях
взаимопомощи
лю дей
и
постепенный
пе­
ре ход
от
простого,
даже
звериного
образа
жизни
к
бо­
лее
т онк ому
и
бла гоустр оен ном у.
Об
эволюции
груб ой
п ищи
и
во зникн ове нии
более
ч ел ове чес кого
пита ния
в
те­
чение
весьма
долгого
времени
трактует
Гиппократ
(Ма­
ков е льс ки й, 309).
Происхождение
языка,
прав а,
ремесел
и
и скусств .
Чем
дальше
у
ато мисто в
и
их
последователей
развивалась
ан-
т ропог они я
и
переходила
в
эмпирическую
ис тор иогра фию ,
тем
больше
они
забывали
о
существовании
атомов,
но
зато
весьма
отчетливо
выяснялась
новая
позитивистская
точка
з рения ,
завещанная
космогоническим
ат оми змом.
Имеются
источники,
свидетельствующие
о
воззрении
э тих
новых
историографов
на
язык
как
на
чисто
ч ело­
веческое
установление:
язык
у
человека
не
от
бо гов,
но
167


от
его
человеческой
при ро ды.
Четыре
отчетливых
де мо­
критовских
аргумента
приводит
на
эту
т ему
П рокл
(В 26
и
Мак овел ьск и й, 313, ср.
В
142 и Маковельский, 314).
Имеется
несколько
и сточни ков ,
р ис ующих
уч ение
Демок­
рит а
о
возникновении
че лов е че ского
языка
из
потребно­
ст ей
общения
и
из
ч исто
природных
о со бенно стей
че ло­
веческого
организма.
Необходимо
заметить,
что
относительно
демокритов­
ск ого
учения
о
происхождении
языка
в
источниках
им е­
ет ся
какая-то
путаница.
С
одной
стороны,
со гл асно
Де­
мокриту,
им ена
возникли
не
«по природе», но по чело­
веческому
установлению.
Здесь
как
будто
чувствуется
какой-то
налет
субъективизма,
а
под
«природой»
пони­
маются
платоновские
«идеи»
и
«сущности».
С
другой
сто­
роны,
под
«природой»
понимается
человеческий
орга ни зм
и
ок ру жа ющая
его
среда,
а
под
установлением
—
про­
дукты
п осле дующ его
че лов е че ского
мы шле ния.
Однако
позитивизм,
вероятно,
оди нак ово
представлен
и
в
том,
и
в
другом
случае.
Что
касается
ремесел
и
искусств,
то
согласно
этому
учению
природа
т оже
явл яет ся
их
и сточ ником .
Так
как
солнце
согревает,
то
это
обс тояте льс тв о
научило
человека
приготовлять
горячую
п ищу,
ткацкому
искусству
ч елов ек
научился
у
паука,
п острой ке
жилищ
—
у
ла сточ ки,
пе­
нию
-—
у
певчих
п тиц
(В 154 и Маковельский, 324).
Свои
общественные
и
государственные
зако ны
че лов ек
придумал,
учили
здесь,
са м,
чтобы
пр е кр атить
свое
жи­
вотное
сущ ест во вание,
а
вовсе
не
боги
создавали
законы
для
людей.
С
другой
же
стороны,
зако н
часто
оказывал­
ся
и
насил ием
над
че лов еком ,
сл ишком
ограничивая
пре­
делы
его
деятельности,
потому
что
законы
все-таки
су­
щес тву ют
не
от
природы,
но
то же
по
человеческому
ус­
тановлению
(Лукреций и Маковельский, 319; А 166 и
Маковельский, 320;ср.
Маковельский, 321).
Наконец,
Относительно
про исхо жд ения
р е лигии
у
ато­
ми сти ческ их
историков
необходимо,
по-видимому,
уста­
новить
два
весь ма
твердых
тезиса.
Первый
г ласил
о
са­
мом
на сто ящем
и
пря мом
существовании
богов,
но
толь­
ко
в
виде
н ату рфил осо фск их
о боб щений ,
а
не
в
виде
миф оло гическ ог о
антропоморфизма.
Здесь
имелся
в
виду
гла вны м
обр азом
огон ь
и
дохождение
его
до
чистейшего
и
яснейшего
вида
(А 74 и Маковельский, 286).
Об
этом
мы
уже
им ели
случай
говорить.
Другой
тезис
с
такой
168


же
твердостью
гласил,
что
представление
о
богах,
а
еле-«
довательно,
и
весь
их
культ
возник
из
чис то
человече­
ских
ощущений
и
чувств,
из
приписывания
божествен­
ной
м ощи
тем
или
другим
г розны м
явлениям
природы,
из
страха
и
ужаса
перед
неизвестным
(Лукреций и Ма­
ковельский,
301; 74 и Маковельский, 287; Plat. Legg.
X 889 и Маковельский, 300).
Однако,
если
учитывать
весь
до шедш ий
до
нас
м ате­
ри ал
п ерв ои сточни ков ,
то
греческие
ат омис ты
л ибо
вов­
се
не
п ризн ав али
таки х
ат омо в,
к оторы е
не
бы ли
бы
на­
делены
божественной
силой,
жиз нью
и
особым
духовным
со стоя н ием,
л ибо
такое
б езд ушное
состояние
атомов
было
тольк о
п ерво начал ь ным
историческим
моментом
атомиз­
ма,
возрождаясь
кое -гд е
и
в
последующем
разв ит ии
ато ­
мизма.
Трудно
себе
представить,
что
решительно
все
ис­
точ ни ки
о
духов н ост и
атомов
и сключ ите льно
зан имаю тся
тольк о
подлогом
и
только
извращают
кл асси ческий
ато­
м изм.
Один
ис точ ник
(А 76 и Маковельский, 269) прямо
называет
эйдолы
Демокрита
«демонами»
и
говорит,
что
«ими полон весь воздух».
Другой
источник
(тот же фраг ­
мент)
т оже
говори т
о
духов н ой
силе
атомов,
об
их
бо­
жественных
свойствах
и
божественном
происхождении.
Третий
источник
(А 79 и Маковельский, 290) гласит,
что
божественные
эйдолы
Демокрита,
происходя
из
«божест­
венной
су щно ст и», доходят одинаково и до людей,
и
до
животных.
Четвертый
ис точ ник
(А 80
и
Маковельский,
291) прямо противополагает Демокрита Стратону Лам-
пасакскому,
учившему
об
естественном
п ро исхо жд ении
все го
существующего
без
в сяк ого
участия
б огов.
А
еще
о дин
источник
(В 166 и Маковельский, 294) сообщает о
том,
что
не
т олько
эйдолы
Демокрита
явля ю тся
злыми
или
добрыми
демонами,
но
и
сам
Демокрит
д аже
мо лил­
ся,
чтобы
ему
п опад ались
т олько
«счастливые эйдолы» .
И
вообще
о
демонцчности
эйдолов
Демокрита
в
антично­
сти
бы ла
огромная
ли тера тура
(Маковельский, 292, 293,
299; 296—0
г ад ании
Демокрита
по
внутренностям
жи­
вотных) .
Во
всяком
случае,
если
подвести
ит ог
историческим
суждениям
атомистов
по
в оп росам
ре лиги и,
то
пр ид ется
стать
на
ту
точку
зрения
Цицерона
(А 74
и
Маковель­
с ки й, 286), согласно которой у атомистов здесь наблю­
далось
существенное
п рот ив оречи е,
на чина я
от
учения
о
божественности
атомов
и
их
ист еч ения
до
п олн ого
атеиз­
169


ма.
Для
изучаемого
нам и
по няти я
античного
и с тори зма,
где
теория
атомов
легко
забы в ал ась
ради
задач
чисто
ис-
торического
п ов ество ван ия,
атомистический
ис тори зм
ус-»
станавливал
весьма
поз ит ивное
отношение
к
историче­
ским
ф актам,
старался
о бъяс нить
их
из
них
же
самих,
избегал
всякой
м иф ологии ,
а
ес ли
и
допускал
ее,
то
с ко­
рее
только
в
пределах
к осм ологи и
или ,
в
к р айнем
с лучае ,
гносеологии.
Таким
обра зом ,
а нтич ный
атомизм
был
явлением
ве­
сь ма
с л ожным
как
в
своей
теоретической
сущности,
так
и
в
том
по ня тии
историзма,
которое
из
него
вытекало.
Позитивистские
воззрения
в
обла сти
ист ории ,
во зни кав­
шие
и
на
других
путях,
путях
атомизма,
тоже
давали
с вой
весьма
яркий
и
положительный
результат.


Глава
X
ПЛАТОН
И
АРИСТОТЕЛЬ
*
1.
Платон
Пр о цесс
разложения
классического
полиса
продвигался
с
неумолимой
быстротой.
Оказав
г еро иче ское
сопротивле­
ние
мон ар хи чес кой
Персии
еще
в
первой
половине
Vв.
до
н.
э.,
кла ссич ески-п ол исн ая
Греция
пада
всего
через
каких-нибудь
100 лет в результате македонского завоева­
ния,
превратившись
хотя
и
в
у чену ю,
но
в
по литик о-эк о ­
номическом
отношении
в
ничтожнейшую
провинцию
ог­
ромной
империи.
В
эту
трагическую
первую
по лови ну
IV в.
до
н.
э.,
подготовившую
собою
пад ение
Греции
во
второй
полови­
не
эт ого
века,
выступили
героические
защитники
старого,
мелкого,
но
за то
свободного
и
демократически
циви лизо ­
ванного
п олиса .
Однако
в
IV в.
появились
и
д ругого
ро­
да
защитники
старого
п олис а.
Это
те,
на
свой
манер
тоже
весьма
героические
личности,
кто
по
самой
своей
натуре
мало
уч аст во вал
в
военно-политической
ж изни
Греции,
но
зато
пы та лся
и д еологи че ски
восстановить
давно
ушед­
ший
в
исто р ию
юн ый
греческий
полис
и
общественные
взгляды
д алек их
времен,
предшествовавших
этому
юному
греческому
полису.
В
значительной
мере
та кого
род а
т еор етик ам
волей-
неволей
п риход илос ь
зани м ать
весьма
консервативную
позицию,
поскольку
сочувствовать
современной
им
р аз­
ложившейся
аристократии
или
демократии
они
не
могли
по
сам ой
сво ей
пр ироде .
Но
и
теоретически
защищать
еще
недавние
нату рф илосо фски е
системы
и
софистически-
анархическое
движение
б ыло
для
них
ни
в
какой
м ере
не­
возможно.
Они
хот ели
представить
стар ое
не
в
каком-fe-
* Подробнее о Платоне и Аристотеле см. :
Лосев
А.
Ф.
Историче­
ское
время
в
культуре
кла ссич еско й
Греции.—
В
с б.:
Истор и я
фи-
L лософии и вопросы культуры.
М., «Наука», 1975.
с.
7—61,
171


будь
од н осторон не м
см ысле ,
но
в
разностороннем,
мощном
и
систематическом
ви де.
Участь
эти х
философов
периода
конца
к лассич ески-р або влад ел ь ческо г о
полиса
бы ла
б ез­
надежной.
Однако
в
к онце
античности
их
снова
воскре­
ша ют
как
первых
систематиков
в сей
греческой
филосо­
фии.
Последняя
школа
античной
фи лос оф ии,
занявшая
со­
бою
целых
четыре
столетия,
а
именно
не опла то низм
(III—VI
вв.
н.
э . ), только и создалась и только потому
возымела
огромное
и стор ичес кое
значение
(конечно,
уже
после
падения
античного
м ира,
т.
е.
уже
в
С р едние
века),
что
весьма
глубоким
и
искусным
обра зом
на
основе
син^
т еза
учений
Платона
и
Аристотеля
восстановила
са мую
древнюю
и
самую
на ивну ю
ан ти чную
мифологию,
к ото­
рую
мы
уже
хара кте ризов али
и
в
ее
самостоятельном
виде,
и
в
виде
тех
или
других
ос тат ков
ее
в
эпоху
кл ас­
сического
п олис а.
Вот
почему
наиболее
совершенные
и
наиболее
с исте­
мати ческ ие
ко нстр у кции
античной
философии
мы
нахо­
дим
как
раз
в
период
разложения
гре че с кого
классиче­
ского
полиса,
и
вот
почему
эти
к лассич еск ие
конструк­
ции
периода
зрелой
и
поздней
кл асс ики
о к азались
чрезвычайно
консервативными,
чр ез выч айно
идеалистиче­
скими
и
почти
вс егда
д аже
утопическими.
Раз
на
глазах
Платона
и
Аристотеля
безнадежно
уходили
в
прошлое
характерные
для
кл асси ки
отношения,
лица
и
соб ыт ия
и
единственной
возможностью
задержать
эту
уходившую
жизнь
б ыло
стремление
восстановить
ее
в
идее
и
тем
самым
ф а кти чески
создать
примат
ид еи
над
материальной
действительностью,
то
это
и
значило
быть
идеалистами,
рес та вратора ми
и
утопистами.
Вот
почему
ранняя
и
ср ед­
няя
греческая
к ласс ика
была
мат ер иал исти чна,
а
ее
з ре­
лый
и
поз д ний
период,
когда
как
раз
и
поя вились
за­
конченные
филос о фс кие
системы
пе риод а
всей
з релой
и
поздней
классики,
о казали сь
идеалистическими.
Из
нашего
анализа
фактических
достижений
в
об ла­
сти
филос о фии
ис то рии
в
период
ранней
и
средней
кл ас­
сики,
как
мы
уже
видели,
оставались
неясными
по
мень­
шей
мере
три
вопроса.
Во-первых,
архаика
завещала
позднейшей
развитой
Греции
то,
что
мы
назвали
«мифологическим временем».
Это
в ремя
настолько
б ыло
своеобразным,
что
д аже
в
пе­
риод
кл ассик и,
ко гда
оно
уже
не
могло
выступать
в
с во­
172


ем
чистом
в иде,
все
же
непрестанно
так
или
и наче
про ­
должало
фу нкцион ир ов ать
в
тогдашних
умах,
в
том
или
ином,
и
большей
ча стью
в
весьма
с ниже нно м,
в иде.
Ко­
нец
ран ней
и
сре д ней
кла ссики
так
или
ин аче
опять
пр и­
шел
к
необходимости
трактовать
время
в
св язи
с
вечно­
стью,
хотя
эта
трактовка
теперь
уже
не
могла
б ыть
по -пр ежне му
на ивно й
и
недифференцированной,
по- пре ж­
нему
с каз очн ой.
К
концу
Vв.
до
н.
э.
греческое
мышле­
ние
пришло
к
тому
твердому
выв о ду,
что
время
и
веч­
ность
должны
б ыть
различаемы,
во прек и
чи сто
ми фол о­
гическому
времени,
но
вместе
с
тем
эти
два
противопо­
ло жных
аспек та
бытия
должны
быть
вновь
объединены,
но
уже
на
о сно вах
логически
точно
рассуждающего
мыш­
ления.
Поэтому
диалектика
в рем ени
и
вечности,
как
она
представлена
у
Платона,
являлась
первой
и
неизбежной
проблемой,
в
которой
з ап утал ась
предыдущая
мысль
и
которая
требовала
тепер ь
ра ц ион альн ого
и
конструктив­
н ого
раз р еш ения.
Во-вторых,
сама
ис тор иогра фия,
ста в шая
впе рвые
во з­
можной
по сле
исключения
мифологии
и
возникшей
в
с вя­
зи
с
эт им
потребностью
о бъ яснять
в ещи
и
события
из
них
же
сами х,
н ачи нала
взывать
теперь
уже
в
критиче­
с кой
форме
к
ра зн ого
рода
п ринципиаль ны м
проблемам,
без
которых
фактография
и
пра гм ат изм
превращались
в
простое
описательство
и
теряли
свой
исторический
ха­
рактер,
ра ди
до стижен ия
которого
они
в пер вые
и
появи­
лись
на
свет.
Историки
стали
испыт ыват ь
нужду
в
ис­
пользовании
тех
или
ин ых
и стор иче ских
критериев,
пусть
моральных,
пусть
художественных,
пусть
э коно миче ск их
или
пол ити че ск их,
пус ть
ре лигиоз ны х.
И
здесь
Платон
т оже
завершил
собою
зре лую
классику
путем
соз д ания
специальной
д иале ктик и
исторического
развития.
Это
не
бы ло
окончательным
с ловом
античной
класси­
ки,
скорее
это
было
первым
с ловом
конструктивного
ис­
тор из ма
п е риода
классики,
которое
в
д ал ьней шем
много
раз
менялось
в
античном
мире.
Но
как
первое
слово
син­
т ети че ского
историзма
рассуждения
Платона
все
же
за­
служивают
быть
рассмотренными
или
по
к райн ей
м ерс
упомянутыми.
В-третьих,
в
первой
половине
IV- в.
до
н.
э.
возникла
также
пот ребн ость
создать
в
отче тли в ом
вид е
такую
фак­
тографическо-прагматическую
историю,
в
кото рой
кон­
кретно
ос ущест вили сь
бы
теоретические
п ринципы ,
толь-*
173


ко
что
нами
намеч енные.
Без
пр и мене ния
созданной
те о­
рии
на
практике
и сториче ск ого
исследования
она
оставалась
бы
слишком
абстрактным
детищем
фи лософ ­
ски
размышляющего
ума
и
нисколько
не
вела
бы
п ро фес­
сиональных
историков
к
тому
историзму,
к от орый
сам
собой
вы те кал
из
предыдущего
д уховн ого
развития
г ре­
ков
и
стан овил с я
очередной
з адачей
име нно
зрелой
и
по­
здней
классики.
П латон
и
здесь
дал
образцы
теоретиче­
ски
конструированной
и с тори ог рафии,
хотя,
конечно,
в
начальной
ее
форме.
Как
б ыло
показано
в
предыдущем
раз д еле,
атомизм
та кже
приводил
к
в оз ник нове нию
то го
нового
т ипа
мы ш­
ления,
который
т оже
ну жно
н азва ть
«историзмом», при­
чем
эт от
историзм
атомистического
происхождения,
как
об
эт ом
уже
го вори лось,
оказался
весьм а
ж иву чим
и
во
многом
определил
собою
историческую
п озици ю
всего
ог­
ро мно го
послеклассического
п ери ода.
Получается
так,
что
и
платоники,
вроде
Ксенофонта,
т оже
сумели
стать
на
позицию
фактографическо-прагматическую,
к
тому
же
приходил
и
атомистический
мат ер иализ м.
О днако
более
пристальное
рассмотрение
предмета
свидетельствует
о
том,
что
в
это й
близости
материалистических
и
иде али­
стических
типов
историзма
вовсе
не
было
ничего
удиви­
тельного.
Вед ь
эти
оба
типа
историзма
резко
расходились
между
собою
по
преимуществу
в
сво ем
пр инципиаль ном
об ос но­
вании:
одни
производили
все
существующее
из
атомов,
другие
—
из
потусторонних
идей.
Рассуждая
теоретиче­
ски,
тут
была
_
непроходимая
пропасть
между
материа­
лизмом
и
идеализмом.
О днако
ни
на
одну
минуту
нель­
зя.
забывать,
что
мы
здесь
все
вр емя
имеем
дело
не
с
ма те риа ли змом
вообще,
но
именно
с
а нт ичным
материа-
лизмбм
и
с
идеализмом
то же
чи сто
античным.
Вся
же
античность
о тл ичал ась
постоянной
т енд е нцией
к
стихий­
но му
материализму.
Это,
как
мы
у видим
дальше,
знач и­
тельно
п ритуп лял о
остроту
противоположения
идеи
и
материи
в
античном
идеализме,
заставляя
также
и
ид еа­
лизм
впитывать
в
с ебя
не кот орого
род а
материалистиче­
ски е
черты.
Но
античный
материализм
т оже
ве дь
был
очень
д алек
от
новоевропейских
типов
мат ер иал изм а.
Это
был
с озер­
ца те льный
материализм,
который
далеко
не
всегда
про­
являл
принципиальность
в
своем
разрыве
с
м иф ологи че­
174


скими
способами
мышления.
Он
очен ь
часто
т оже
при­
обре тал
разного
ро да
м ифо логич ес кие
черты,
хотя
по
преимуществу
не
в
буквальном,
но
в
рефлективном
виде,
когда
он
не
с только
отрицал
це лик ом
су щ ест во вание
бо­
гов
и
демо нов ,
сколько
п ризна вал
их
в
аллегорическом,
символическом
и
прежде
всего
в
натурфилософском
смыс ле.
Неудивительно
поэтому,
что
при
зарож де нии
самого
п он ятия
ис то риз ма,
к огда
мысль
иссл едо ват ел я
уже
дале­
ко
уходила
от
р ассм от рения
пе рво пр инципов
бы тия
и
пе­
реходила
к
и зу чению
уже
чисто
человеческой
истории,
расхождение
между
тем
и
другим
способами
мышления
в
значительной
мере
сглаживалось.
Основой
этого
сгла­
живания
был
тот
отход
от
всеобщей
о бъясни тел ьной
ро­
ли
мифологии,
кот оры й
в
обоих
сл у чаях
взывал
к
праг­
матизму
самих
исторических
фактов
и
пе р естав ал
хватать­
ся
за
философские
первоосновы,
столь
противоположные
у
идеализма
и
материализма.
Впрочем,
глубокий
па лет
обоих
типов
мировоззрения
не
пер ест ав ал
о
себ е
напоми­
нать
д аже
в
этой
антимифологической
фактографии.
Ис­
торизм
ат оми сти чес кого
происхождения
неиз менно
т яго­
тел
к
позитивизму,
в
то
время
как
историзм
и деал и сти­
че ск ого
п ро исхо жд ения
—
к
более
ш ирок им
обобщениям.
Но
это
расхождение
от лича ло сь
скорее
не
т ео рет ическ и-
философским,
но
стилистически-философским
характером,
как
в
э том
мы
сейчас
и
убедимся,
рассматривая
систе­
мы
Платона
и
Ар ис тот еля.
Сначала
коснемся
некоторых
общеизвестных
п робл ем
платонизма,
излагавшихся
множество
ра з,
но
почти
никог­
да
не
доходивших
до
категорий,
связанных
с
историей,
что
позволяет
нам
бы ть
дос та точно
краткими
в
э той
об­
ласт и
ввиду
общеизвестности
данной
платоновской
пр об­
лематики,
но
это
же
са мое
за ста вит
нас
т акже
больше
сос ре доточи ться
на
по нят ии
историзма
у
Пл ато на.
Диал ек тик а
времени
и
вечности
дана
Плат оном
в
его
«Тимее» (28 а
—
29 е).
В
кр атча йш ем
изложении
об
эт ом
нео б хо димо
б удет
сказать
так.
Самое
первичное,
полноценное,
само ё
пр екр асно е
и
доброе
в
«Тимее»
есть
ум,
ко торы й
б ере тся
Платоном
в
его
п ред ельн ом
с ост ояни и,
т.
е.
во
всеобъемлющем,
вечном
и
бесконечном
характере.
Но
этого
ума
недостаточно
для
п олнот ы
бытия
и
жизни,
поскольку
он
является
скорее
т олько
образцом,
или
де м иургом .
Еще
ну жна
матери я
и
175


организация
э той
мат ер ии
по
з ак онам
в ечно го
ума.
Вз я­
тая
с ама
по
себ е
ма тер ия
не
ест ь
к акая- ниб удь
вещь,
а
только
чистое
становление
или
чи стая
возможность
ума
рли
той
ид еи
ума,
которая
объединяется
с
данной
мате­
рией.
Материю
можно
брать
или
в
чистом
в иде,
и
т огда
это
бу дет
сп лошн ое
становление,
но
по ка
еще
неизвестно
чего,
т.
е.
не
вещей,
но
толь ко
их
возможности;
можно
бра ть
ее
и
как
оформленную
какой-нибудь
иде ей
—
тогда
получа­
ет ся
реальная
вещь,
которая
и
м ат ериаль на,
и
содержит
в
се бе
то
или
ино е
осмысление.
Наконец,
м ат ерию
можно
взять
и
в
ее
предельном
завершении,
когда
она
ис п оль­
зована
целиком
на
основах
чистого
ума.
То гда
она
ест ь
подвижный
образ
самого
ума,
хотя
он
и
вечен,
и
непо­
движен;
т огда
о казы в ается
возможным
рассм ат риват ь
и
самый
этот
ве чный
ум
в
свете
его
материального
ст а­
новления;
т огда
он
ока жетс я
неподвижным
о бр азом
вре­
мени,
а
время
окажется
под виж ным
образом
вечности,
или
вечного
ума
(37 с).
В
эт ой
к о нцепции
времени
у
Пл ат она
обращает
на
себ я
вним а ние
одно
обс тояте льств о,
с
по мо щью
которого
мо жно
уточнить
историческое
место
данной
концепции.
Именно,
в
«Тимее» (37 d) Платон пишет о демиурге:
«Он замыслил сотворить некое движущееся подобие веч­
ности;
ус троя я
вместе
с
тем
небо,
он
при
то м,
что
пр е­
бывает
в
едином,
создает
ше ств ующи й
согл ас но
число­
вом у
по рядку
вечный
образ,
которому
мы
дали
название
времени».
Платон
подчеркивает
числовую
пр ироду
време­
ни
по
сравнению
с
вечностью,
в
которой
все
возможные
чис ла
существуют
всегда
вм ест е.
Но
тогда
нео бх од имо
за­
ключить,
чт о,
с
о дной
стороны,
у-Платона
имеется
пифа­
горейский
элемент,
а
с
другой
—
Пл атой
о казы ва ется
пе­
реходным
звеном
между
дсей
д ос ократ ов ской
фи лос офи­
ей,
по ни мав шей
под
вечностью
только
продолжительность
жизни
Вселенной,
и
Аристотелем,
к оторы й
весьма
бл изко
связал
понятие
времени
с
понятием
числа
й
не
стремил­
ся
к
прямому
отождествлению
вре м ени'с
движением
Вс е­
ле нн ой.
Подобного
род а
ди ал екти ка
вечности
и
времени
явля­
етс я
у
П лат она
продуктом
его
абсолютного
идеализма,
по­
скольку
именно
вечный
и
божественньГи
ум
об разую т
у
него
все
временное
и
материальное,
а’не
наоборот.
Но
уже
самая
примитивная
историческая
с пра вед ливо сть
за­
176


став ляе т
признать,
что
та кого
ро да
и деали ст ичес кая
д иа­
лек тик а
была
на
пе рвых
порах
доступнее
вс его
для
ан­
ти чно го
гения
периода
з релой
классики
и
что
в
э той
си­
стеме
идеализма
материя
продолжает
играть
не
только
огромную,
но
и
о дну
из
первенствующих
рол ей,
без
ч его
Платон
со
своим
идеализмом
вообще
не
был
бы
антич­
ным
мыслителем,
т.
е.
ни
в
какой
степени
не
допускал
бы
общеизвестных
элементов
с тихи йн ого
античного
ма­
териализма.
Излагая
пл атон ов ского
«Тимея», мы еще ни слова не
сказали
ни
об
истории,
ни
об
и стори зм е.
Пр ав да,
в
некото­
ром
смысле
понятие
историзма
содержится
уже
и
в
«Ти ­
мее»,
поскольку
мироздание
из обра жае тся
здесь
не
в
окон ча тел ьном
и
раз
навсегда
данном
виде,
но
с
точки
зрения
своего
происхождения,
со з идания
и
постепенного
оформления.
Кроме
того,
д иа лект ика
времени
и
вечности
в
«Тимее»
уже
дош ла
до
пон ятия
живого
существа,
даже
до
человека,
так
что
в
известном
смысле
ес ли
тут
и
не
изображено
никакого
п ринци па
чистого
историзма,
а
д ано
т олько
пон ятие
самог о
человека,
без
к оторого
не
су ще ст­
вует
ник ако й
ис тории ,
то
са ма
ди алект ика
че лов е ческ ого
существа
является
у
Платона
тем,
без
ч его
невозможна
история.
Диалог
Пл атон а
«Политик»
интересен
как
раз
в
том
отношении,
ч то,
исходя
из
к осм ол огичес кого
или
астро­
номического
понимания
историзма,
он
д ает
понятие
чи­
стого
и сториз м а,
к ото рый
хотя
и
с вязан
принципиально
с
космосом,
но
в
то
же
само е
время
является
и
пред­
метом
с амос тоят ельн ого
ра ссм отре ни я.
Полис,
или
общественно-политическая
жизнь
как
по д­
линная
историческая
реальность,
по
Платону,
ест ь
то
«ткацкое искусство»
политика,
главы
государства,
возни­
кающее
на
основе
д иа лект ики
твердых
и
мягких
принци­
п ов,
причем
жизнь
эта
настолько
ор игинал ьна
и
ни
на
что
другое
не
сводима,
что
в
этой
своей
конструкции
ис­
тори зм а
Платон
забывает
даж е
космологию,
без
которой
у
него
вообще
ничто
не
возникает,
не
расцветает
или
ув я­
дает
и
не
умирает.
Но
Платон
п ошел
гора зд о
дальше
пр о­
стого
определения
«политической деятельности» .
В
«Политике»
Платон
выд винул
т олько
самый
прин­
цип
историзма,
и ли,
лучше
сказать,
ту
н еобход иму ю
кон­
струкцию,
без
которой
нев оз мо жна
ника ка я
история.
Уче­
ние
о
специфике
че лов ече ского
общежития
ст ано вит ся
ис­
7А.
Ф.
Лосев
177


торией
с
то го
момента,
когда
обследуется
становление
этого
общежития.
Диалектические
этапы
ис торич ес ког о
развития
сфор­
мулированы
и
кр и тическ и
изложены
им
как
четыре
пороч­
ные
формы
правления
в
VIII и IX
книгах
«Государ ­
ства».
Здесь
Платон
выступает
именно
как
античный
фи­
лософ
ис тори и,
пытаясь
приме нит ь
на
деле
то
свое
диалектическое
учение
о
полисе
и
политике,
которое
мы
находим
в
диалоге
«Политик».
Платон
в
«Государстве»
пр ек расно
учитывает
в рем ен­
ность
всякой
фа ктическо й
формы
правления.
Если
а ри­
стократия
о б еспечивал а
г оспо дст во
лучших
во
всех
отно­
шениях,
то
это
лучшее
очен ь
легко
может
превратиться
просто
в
д енежное
пре в ос ходст во,
к огда
люди
ценятся
по
их
имущественному
це нзу
и
когда
та кие
лю ди
—
он
их
называет
«тимократами»
—
являются
организаторами
го­
сударства
(VIII 548 а
—
с).
Но
и
этот
принцип
богатства
не
стоит
на
месте.
Ведь
богатыми
хотят
быть
вс е.
А
это
невозможно.
И
то гда
получается,
что
богатейшими
людьми
являются
толь ко
немногие,
которых
Платон
и
на зыва ет
теперь
уже
не
тимократами,
а
о лига рха ми.
Зн ачит
между
тимо к р атами
и
олигархами,
по
Платону,
разница
несу­
щественная;
но
только
в
олигархии
п ринцип
им ущ ест вен­
н ого
ценза
проводится
наиболее
пр ямо лине йно
(550 с
—
553 а).
Однако
ведь
и
такое
сосредоточение
богатства
в
немногих
руках
тоже
не
может
претендовать
на
какое-
нибудь
длительное
существование.
Но
на
этот
раз
лю ди
уже
нач инают
понима ть ,
что
от
олигархического
со ср едот очен ия
бо гатс тв
н ев озмож но
пе­
реходить
к
прежним
аристократическим
или
даже
уме­
ренно-тимократическим
идеалам.
Не
лучше
ли
все
госу­
дарственное
богатство
раз делит ь
поровну
между
в семи,
в сех
сделать
одинаковыми,
в сех
сделать
св обо дн ыми,
вся­
кому
раз реши ть
проявление
его
индивидуальности?
Так
олигархический
строй
переходит
в
демократию,
где
уже
нет
ни
бе дны х,
ни
богаты х,
а
все
дел ится
у
всех
совершенно
п оровн у.
Платону
принадлежит
блестя­
щая
характеристика
демократической
формы
правления
(557 а
—
558 с).
Но
неумолимая
судьба
и ст ории
не
может
остановиться
и
на
эт ом.
Как
от
своеволия
немногих
в
олигархии
люди
пе решл и
к
своеволию
всех
в
демократии,
так
теперь,
доведенный
до
пр ед ела
принцип
своеволия
заставляет
людей
п ере ход ить
от
демократии
к
тирании,
178


когда
своеволие,
достигая
своего
предела,
естественно,
начинает
принадлежать
тольк о
одному,
а
все
прочие
о ка­
зываются
л ишь
его
рабами
(562 а
—
569 с).
Впрочем,
и
сам
тиран,
по
Платону,
тоже
является
рабом,
но
на
этот
раз
раб ом
св оих
же
собственных
вожделений
(IX
577 с-е).
Пла то н,
так
глуб око
и
т онко
мы сл ящий
фи лос оф
и
такой
противник
наивной
народной
ми фо логии
(подобно­
го
ро да
критике
посвящаются
у
н его
це лые
тр акт аты
или
отдельные
книги
трактатов,
вроде
II,III книг «Государ­
с т ва»), никак не мог выйти за рамки античного мифоло­
ги чес кого
мышления,
которое
было
далеко
от
выработки
понятия
о
бесконечной
с воб оде
субъективного
мышления
и
от
установления
математически
точн ых
фактических
закономерностей.
Это
ве дь
так
и
должно
бы ть,
поскольку
рабовладельческие
го ризо нты
античного
ми ра
не
создава­
ли
никакой
возможности
для
б ез гр ан ичного
развития
че­
лов е че ской
лич ност и,
которая
в
те
времена,
в
конце
кон­
цо в,
при
сам ом
тон ком
своем
р азви тии
опиралась
толь ко
на
в идимо е
и
ос яза ем ое,
т.
е.
тольк о
на
правильно
д ви­
жущийся
небесный
свод.
Дальше
этого
в опрос
уже
не
ставился,
а
ес ли
и
с та­
вился,
то
античное
мышление,
ограниченное
указанным
образом,
ник ак
не
могло
выработать
т аких
законов
при ­
роды,
к оторы е
бы
объяснили
человеку
решительно
в се,
что
происходит.
А
так
как
ч у вст венноо гр ани ченные
за­
кономерности
небесных
движ ени й
на
каждом
шаг у
о ка­
зывались
недостаточными,
то
по следнюю
причину
проис­
ходя щего
все
анти чные
философы,
не
и скл ючая
и
ма те­
ри али стов ,
и
все
нефилософы
пр од о лжали
по -ст а рипному
находить
в
необходимости,
су дь бе,
роке ,
случайности,
пре д­
определении
и
в
п рочих
старинных
образах
ф ата ли зма.
Не
чужд
этому
и
Пл ато н,
из
которого
можно
б ыло
бы
привести
множество
су жд ений
на
эту
те му.
Но
для
нас
до стато чно
у каз ать
хотя
бы
на
то
место
из
«Федры»
(248 с
—
е ), где говорится о законе Адрастеи,
или
целое
ра ссужд ение
в
«Государстве»
о
Н еоб ходи м ости
(X616с
—
617 Ь), на коленях которой движется весь мир со всеми
его
сферами,
о
трех
дочерях
этой
Н еоб ходи мо сти,
обоз­
наченных
у
Пл ато на
страшным
для
античного
ч ело века
им енем
Мо йр
—
Л ах есис,
Кл ото
и
Атропос,
хран ящих
в
себе
все
п роше дше е,
все
настоящее
и
все
будущее
ре­
шительно
вс его
существующего.
7*
179


Эти
платоновские
тексты
с пециа ль но
относятся
к
ми­
фу
о
пе ресе лен ии
д уш.
Вот
в
«Федре»
все
человеческие
души
в ращаю тся
на
св оих
крылатых
колесницах
вм есте
с
богами
по
периферии
ко смос а.
Одни
из
них
почему-то
продолжают
вращаться
вместе
с
богами
вполне
безвред­
но
для
себя;
а
др угие
почему-то
в друг
смешиваются
уже
на
небе
в
виде
какой-то
беспорядочной
толпы
и
почему-
то
начинают
падать
на
зем лю
и
у же,
к онеч но,
в
т яжел ом
и
сме рт ном
теле,
далеком
от
т ого
блаженства
и
бессмер­
тия,
которыми
оци
обладали
во
время
небесно го
пу теш е­
ствия.
Тут
во зм ожны
самы е
разнообразные
типы
перево­
площения.
С пр аш ив ается:
почему
же
это
так
проис ходит?
Ответ
П латон а
суров
и
непререкаем:
творится
все
это
«по за­
ко ну
Адрастеи», т.
е.
по
закону
непреложной
необходи­
мо сти.
Картина
та кого
фаталистического,
на
первый
взгляд,
мировоззрения
изо бр аж ена
также
и
в
мифе
о
ду-
шепереселении
в
«Государстве» (X книга) .
Казалось
бы,
этим
все
и
ко нч ает ся.
Суще ств уе т
какая-то
ником у
не
из­
вестная,
непреодолимая
и
неумолимая
суд ьба ,
р ок,
необ­
ходимость;
и
все
остальное
тольк о
и
тв орит
во лю
этой
судьбы,
которая,
сама
сл епая ,
действует
вне
в с якого
ра­
зума
и
ни
за
что
не
отвечает.
И
в
«Федре»
и
в
«Государстве»
каждое
тысячелетие
все
души,
и
опять
таки
по
зако ну
той
же
необ хо димо сти,
долж ны
сами
выбирать
свою
собственную
жизнь
на
по­
следующее
т ыся челет ие.
В
результате
этого
получается,
что
от
намеченного
у
нас
ф ата лиз ма,
как
гов ори тс я,
не
ос тае тся
камня
на
камне.
Перед
своим
воплощением
в
новую
земную
жизнь
души
испивают
воду
Леты,
т.
е.
ре ки
заб вен ия,
и
тут
же
забывают
все
то,
что
они
сам и
же
для
себя
выбрали.
Можно
ли
после
этого
сказать ,
что
земная
жизнь
че­
ловеческого,
да
и
вс я кого
другого
существа
только
пр е­
допределена
фаталистически
и
что,
по
Платону,
вся
че­
ловеческая
история
творится
по
законам
неотвратимой,
раз
нав сег да
данной
и
к
тому
же
безответственной
не об­
ходимости?
Очевидно,
на
этот
вопрос
можно
отв е тить
только
отрицательно.
Та
реальная
человеческая
ис тори я,
которую
мыс лит
Платон,
обязательно
ес ть
сли яни е
св о­
боды
и
необходимости.
М иф ологиче ски
и
художественно
это,
по
антич ном у
об раз цу,
дается
в
разных
образах,
си м­
волах,
аллегориях,
а
ин ой
раз
в
труднопонимаемых
180


иносказаниях.
Однако
логически
по сле
снятия
худож ес т­
венно-мифологических
покровов
об наж ае тся
совершенно
четкая
и
н еп ререкаемая
диалектика
с вободы
и
необходи­
мости.
Фил ос офия
ис тори и,
хоч ет
с ка зать
Платон,
осн ован а
на
диалектике
свободы
и
необходимости.
Человек
совер­
шенно
свободен
во
всех
св оих
поступках
и
во
всех
своих
исторических
деяниях.
Но
здесь
же
Пл атон
проповедует,
что
вся
эта
человеческая
свобода
необходимым
обра зо м
ограничена,
основана
на
п ри роде
всякого
действующего
человека.
И
что
самое
главное,
даж е
и
эта
природа,
бес­
сознательно
действующая
в
каждом
человеке,
в
своем
са­
мом
глубоком
основании
тож е
определена,
выбрана
не
кем
иным ,
как
им
же
сам им.
И
если
об
этом
св оем
пред-
жизненном
выбо ре
сам
человек
во
время
своей
земной
деятельности
нич его
не
знает,
то
это
уже
не
так
су ще ст­
вен но,
и
ди ал ектика
свободы
и
н еобход им ости
действую­
щего
человека
объективно
от
этого
нисколько
не
с тра­
да ет.
Таким
о бразо м,
подчеркивая
мифо ло гиче с кий
исто­
ри зм
у
Платона,
мы
должны
сказать,
что
у
этого
фило­
со фа
зре лой
а нтичной
к лас сики
оказались
впол не
ос оз­
на нным и
и
идея
це лост но сти
ис ториче ск ого
процесса,
и
и дея
его
определенной
смысловой
направленности,
и
та
диалектика
свободы
и
необходимости,
без
кот орой
вообще
трудно
представить
какую-нибудь
з ако нченну ю
филосо­
фию
истории.
О днако ,
ес ли
мы
действительно
захотим
охватить
пл а­
тоновскую
философию
ис тории
в
целом,
то
должны
на­
чать
с
п олной
противоположности
тому,
о
чем
г ов орило сь
до
сих
пор .
Б удучи
б ез услов но
убежденным
в
мифоло­
г ии,
но
не
в
на ивной
и
на родной ,
а
в
той,
которая
кон­
струируется
у
не го
теоретически,
Платон
настолько
у ве­
рен
в
истинности
подобного
рода
исторической
мифоло­
г ии,
что
не
испытывает
н икако й
ну жды
г овори ть
о
ней
на
каждом
шагу
и
злоупотреблять
ею.
Убежденность
в
философском
историзме
дает
ему
возможность
сов ерш ен­
но
не
быть
заинтересованным
в
п ост оянн ом
ее
конструи­
ровании,
а,
наоборот,
предаваться
в полне
поз ит ивным
рассу жд ения м
и
быт ь
самым
настоящим
историком
фак­
тогр афи че ск ого
и
прагматического
типа
та к,
как
будто
бы
никакого
учения
об
ид еях
или
м ифе
у
него
никогда
и
не
существовало.
181


Это
особ ен но
поразительно
выступает
в
том
же
сам ом
«Государстве», которое как раз и имеет своей целью со ­
здать
идеальную
конструкцию
че лов е чес кого
общежития,
и
где,
казалось
бы,
мы
на
каждом
ш агу
должны
встре­
ча ться
с
мифологическим
историзмом.
У
Платона
нет
ни­
че го
подобного.
Он
рассуждает
в
«Государстве»
совершен­
но
здраво
и
впо лне
фактографически,
и
далеко
не
сразу
выясняются
здесь
подлинные
н амерен ия
исторически
мы­
слящего
философа.
В
«Государстве» (II книга)
Платон
и сходи т
из
та кого
первобытного
со сто яния
общества,
когда
л юди
сли ш ком
изолированы
друг
от
друга
и
сл ишком
мало
понимают
пользу
общежития.
Мало-помалу
человек
на чина ет
с ооб­
р ажат ь,
что
общество
дает
ему
то,
чего
он
сам
инд иви­
дуально
не
может
создать.
Подробнейшим
образом
Платон
рассказывает
об
э той
растущей
человеческой
нужде,
о
по­
степенном
появлении
и
росте
человеческой
взаимопомо­
щи,
а
в
связи
с
этим
и
о
рост е
ре мес ел
и
благоразумного
их
использования.
По
Платону,
постепенно
во зни кает
нужда
в
обмене
главнейшими
продуктами
человеческой
деятельности,
в
торговле,
рынках,
купцах,
н аемниках ,
в
м о нете.
П осте­
пе нно
усложняются
человеческие
потребности
также
и
в
смысле
образа
жизни,
покамест
еще
д ост аточ но
простого.
Однако
рос ко шь
не
з аст ав ляет
себя
долго
ждать.
Тут
же
появляются
разного
род а
тонкие
потребности,
возникают
иск у сств а.
Холеный
об раз
жи зни,
обилие
п родук тов ,
рас­
ширение
населяемой
территории,
столкновение
о дних
об­
щин
с
др угими ,
в оз никно ве ние
во йн,
необходимость
со­
здания
ос обо го
в оен ного
сословия,
а
вместе
с
тем
и
б ез­
условная
н еобход им ос ть
весьма
тщательного
разде ле ни я
труда,
без
чего
невозможно
было
бы
удовлетворение
б ес­
конечно
растущих
человеческих
п отре бн осте й.
Особенно
много
говорится
о
воинах,
т.
е.
о
стражах
государства,
и
дета ль но
рисуется
не обхо димо е
для
них
во спит ание .
Этому
посвящается
не
тольк о
конец
II книги (374 е
—
383с), но и вся III
книга.
Так
постепенно
да же
с
к ри-
тикой
народной
мифологии
и
плохого
искусства,
Платон
д охо дит
до
обр исов ки
первого
и
сам ого
в а жного
об ще ст­
ве нно го
сословия,
именно
фил ос офо в.
При
этом
Платон
все
в ремя
хоче т
оставаться
на
почв е
фактов
и
весьма
здравого
их
обсуждения.
Не
раз
он
упоминает
также
и
о
естественных,
впол не
пр ирод ных
сп особ ност ях
человека,
182


кот оры е,
с
его
т очки
зр е ния,
требуют
признания
и
во с­
питания.
Можно
пр ямо
сказать,
что
во
всех
эт их
рассуждениях,
несмотря
на
морализм
и
дидактизм,
Платон
поразитель­
ным
об раз ом
фактографичен
и
п рагм ат ичен.
Явную
склонность
к
фактографии
мы
нах од им
т акже
и
в
«Законах».
Вся
III книга « За коно в»
является
типич­
нейшей
для
зрелой
греческой
классики
фа ктог рафи ч е­
ско-прагматической
ист орие й,
но,
конечно,
с
п ров едением
определенного
принципа
и
с
неу кл онным
зада нием
р ас­
по лаг ать
исторические
материалы
не
как
по па ло,
а
в
оп­
ределенном
направлении.
Платону
хочется
здесь
до ка­
зать,
что
ид еаль ным
и
по д линным
устройством
чел о ве­
чес кого
общежития
может
я витьс я
только
существенное
ог ра нич ение
абсолютной
власти
правительству
и
такое
же
существенное
ограничение
абсо лю тно й
власти
бесконеч­
ных
народных
свобод.
Чтобы
доказать
необходимость
та­
ко го
социально-политического
устройства,
Платон
пр ед­
пр иним ает
дл инн ое
историческое
ис сле до ва ние,
начиная
с
пе рво быт ных
времен.
Вн ачале
люди
жи вут
беспорядоч­
ной
жиз нью
(III 676 а
—
677 е).
Постепенно
назревает
необходимость
упорядочения,
следовательно
необходимость
законодательства
(677 е
—
680 е).
Вполне
исторически
—
ростом
на селе ния
и
ростом
потребностей
—
объясняется
возникновение
ца рск ой
власти
и
аристократии
как
до
Илио­
на
(680 е
—
682 а), так и после него .
Находим
у
Пл ат она
и
анализ
возвышения
дорийцев
(682 е
—
684 е), укреп ­
л ения
и
в
даль нейш ем
ослаблении
Лакедемона,
а
т акже
рассмотрение
противоположности
между
персидской
чрезмерной
тиранией
и
аттической
ч рез мер ной
сво­
бодой.
Реставраторский
ха рак тер
пла тон ов ск ого
мышления,
и с пол ьзующе го
др евнюю
мифологию,
в
к ото рой
не
бы ло
разли чи я
между
личн остью
и
обществом,
между
г р ажда­
нином
и
госуд арс тв ом
и
вообще
между
чувственным
и
идеальным,
здесь
оче вид ен.
Но
для
зр елой
классики
не об­
ходим
был
историзм,
который
не
просто
занимался
бы
мифологией
как
таковой
и
не
просто
ф акто гр а фи ческим
прагматизмом
как
таковым.
Логическим
синтезом
мифологического
и
фактографи­
ческого
исслед о вания
у
Платона
как
раз
и
оказываются
его
«Государство»
и
«Законы»
—
образцы
утопического
идеала
философа.
В
утопическом
государстве
Платона
183


все
настолько
в ечно,
п рек расно
и
незыблемо,
что
здесь ,
собственно
го вор я,
уже
прекращается
жива я
история
и
ход
в рем ени,
как
бы
смыкаются
ф актог ра фия
и
мифо­
логия.
«Законы»
Пл ато на
и дут
в
эт ом
отношении
еще
даль ­
ше.
В
них
конструируется
не
только
вечное
и
непо д виж­
ное
состояние
отдельных
группировок
внутри
государст­
ва,
но
все
государство,
и
при том
сверху
донизу
и
без
вс я­
кого
искл юч ени я,
в ечно
должно
воспевать
идеальные
законы,
п ляса ть
в
их
чес ть
и
пребывать
в
п ос тоян ном
веселье
и
восторге
[16, с.
140—146].
Здесь-то
мы
и
на­
ходим
под линно е
зав ерш ен ие
классически
полисного
ис­
торизма,
к оторы й,
буд учи
социально-политической
ре с­
таврацией,
восстанавливает
не
что
иное,
как
стародав­
нее
и
впо лне
антиисторическое,
ч исто
м ифолог ичес кое
время.
2.
Аристотель
В
формальном
смысле
слова
Ари сто те ль
является
б ез­
условно
антагонистом
Платона.
Тем
не
менее
ф ак тиче­
ски
он
иной
раз
не
тол ько
не
критикует
Платона,
но
и,
н а оборот,
ста рае тся
углубить
его
идеализм
и
вполне
сознательно
считает
платоновский
идеализм
недоста­
точным.
Критикуя
Платона
за
обособление
его
вечных
и
аб со­
лютных
идей
от
материальных
вещей,
Ари ст оте ль
выдви­
гает
под роб но
развитое
в
«Метафизике»
учение
о
Нусе-
Уме,
который
является
для
философа
«идеей идей»,
«местом идей»
и
абсо лютн о
изолирован
от
м ира
вещей
(XII 7, 1073 а 4).
Этот
«Ум», который трактуется у Ари­
с то теля
и
как
космический,
и
как
божественный,
имеет
с вою
собственную
материю,
которую
он
так
и
называет
«умопостигаемой» (VII 10, 1036 а 9; 11 1037 а 4; VIII 6,
1046 а 34), хотя в то
же
время
является
«мышлением
м ы шл ени я», перводвигателем,
б огом
или
чем-то
божест­
венн ым
(XII9,1072b14-1073а13).
«Космический Ум»
пронизывает
собою
не
только
все
вещи
во общ е,
но
и
каждый
мельчайший
момент
каждый
отдельной
вещи.
Что
же
в
та ком
случае
Ар ис тот ель
мо­
жет
сказать
нам
о
времени
и
об
и стори ческ ом
пр о цессе?
Ес ли
и дея
вещи
п ро низ ывает
самую
вещь
до
ее
пос л ед­
184


него
и
мельчайшего
элемента,
то,
с
точ ки
зрения
Ари­
стотеля,
прежде
всего
должно
п ред став л яться
ясным,
что
время
неотделимо
от
движущегося
те ла,
т.
е.
от
движе­
ния ,
и
явля ет ся
как
бы
м ерой
или
чи слом
самого
дви­
жения,
хотя
и
не
сводится
к
нему.
Действительно,
время
для
Аристотеля
представляется
в
«Физике»
скорее
всего
каким-то
«движением и изме­
нением» (IV10).
Но
возникают
апории,
противореча­
щие
этому:
изменение
со вер шает ся
в
самом
теле,
время
же,
по-видимому,
находится
вне
тела;
из менение
мо жет
идти
скорее
и
мед лен не е,
время
же
не
может.
Эти
ап о­
рии
показывают,
что
время
для
самого
Аристотеля
все
же
не
ест ь
т олько
движение,
но
оно
не
может
быть
без
движения
(«движения»
в
греческом
смысле
слова,
т.
е.
всяческого
из м енения,
п ерем ещения ,
с мены
со ст оя­
ния
мира).
Движение
—
сама
стихия
вр ем ени,
и
без
дви­
жения
время
не
воспринималось
бьТ.
Таким
образом,
время
для
Аристотеля,
как
и
для
всей
античности,
не
существует
без
его
содержательного
наполнения,
без
того,
чтобы
в
нем
что-то
п рои сход ило.
Но
и
для
Аристотеля
возникает
вопрос,
чем
же
является
время
в
с обыт ии
само
по
себе
и
чем
оно,
в
к онце
кон цо в,
отличается
от
самого
движения.
А ри стоте ль
разрешает
этот
вопрос
таким
образом,
что
время
ест ь
различение
в
со быт ии
«прежде»
и
«после».
Но,
ск аз ать
так,
значит
еще
н ичего
не
сказать,
потому
что
«прежде»
и
«после»
сам и
нуждаются
в
определении
и
сами
представляют
ту
загадку
времени,
какую
надле-
жить
разрешить.
П равд а,
предыдущее
и
последующее,
по
Аристотелю,
первоначально
относятся
к
«месту», а не
ко
времени
и
потому
как
будто
правомерно
м огут
б ыть
при вле ч ены
для
о пр ед еления
последнего.
Изучение
пр облем ы
«места», т .
е.,
мы
бы
сказал и,
пространства,
у
Аристотеля
во
многом
параллельно
из­
учению
времени;
и
очень
жаль,
что
исследователи
о быч­
но
не
обращают
внимания
на
этот
параллелизм.
Подобно
тому,
как
вр емя
«едва существует», Аристотель недоуме ­
в ает
«не только относительно того,
что
представляет
со­
бой
место,
но
и
существует
ли
о но » («Физика» IV 1
209 а 29—30).
Апории
«места»
анал о гичн ы
апориям
«времени» . «П ред ыдущ ее»
и
«последующее»
су щес тв уют
в
«месте», «по положению» (11, 219 а 15—16), как идущее
одно
за
други м;
т аким
же
образом
Аристотель
предла­
185


га ет
понимать
«предыдущее»
и
«последующее»
во
в ре­
мен и: «одно из них всегда сопровождает другое» (219 а
19).
В
с вязи
с
этим
определяется
и
время.
В
с обыт ии
всегда
есть
не кий
порядок
протекания
(«так как движу ­
щееся
движется
от
че го- ниб удь
к
чему-нибудь», 219 а
12).
И
когда
мы
н ачи наем
воспринимать
этот
п оряд ок,
то
перед
на ми
уже
не
событие,
а
время
(219 а 25).
По­
добно
тому,
как
предметы,
находящиеся
в
«месте», охва­
тываются
«местом», так события охватываются временем
(12, 221 а 18).
Аристотель
настолько
не
может
мыслить
время
от­
дельно
от
со бы тий
(«движения»),
что
бе сконе чно сть ю
времени
объясняет
бесконечность
дв иже ния.
Скорее
всего
нам
хоте лось
бы
на йти
у
Аристотеля
б олее
точное
объяснение
п о нятий
«прежде»
и
«после»,
так
как
именно
на
н их,
как
о казы в ается,
строится
у
нег о
определение
времени.
О днако,
хотя
Ар ис тот ель
знает-до
пяти
различных
значений
эт их
по нят ий,
причем
в
отно­
шении
положения
они
су ть
иное,
чем
в
от ношен ии
д ви­
жения
и
времени,
точного
ра зъ ясне ния
мы
у
него
не
находим.
«Находиться во времени»
для
движущегося
или
по­
коящегося
пр ед мета
у
Аристотеля
о з начает
просто,
что
движение
или
пок ой
этого
предмета
измеряются.
По ск оль­
ку
же
и змерять
может
лиш ь
ду ша,
то
и
время
в
собст­
венном
смысле
сл ова
может
бы ть
л ишь
та м,
где
ест ь
душа
(221 а 8).
Если
ра ссуж дат ь
ф орма льно
и
бе зотн осит ельно ,
то,
по
Аристотелю,
время
есть
число
движения,
или
его
мера,
его
порядок.
В
этом
с мысле
учение
Аристотеля
о
вр е­
ме ни
было
подвергнуто
блестящей
критике
еще
в
древ­
ности
неоплатоником
III в.
н.
э.
П лот ином
в
особой
гл аве
«Эннеады» (III 7, 9).
Однако
к
А рис тотелю
нель­
зя
подходить
формально,
а
его
учение
о
времени
нуж но
излагать
в
контексте
его
ф илос офи и.
Ко нтек ст
же
этот
и
можно
себе
представить
тольк о
в
св язи
со
всеми
че р­
тами
сходства
и
различия
учений
Аристотеля
и
Пла­
тона.
Исходным
философским
пр отив опос та вле ние м
для
обоих
м ысл ителей
является
противопоставление
четко
раздельного
бы тия
и
сплошного,
неразделимо
текущего
инобытия,
т.
е.
становления.
Но
Платон
по
преимущест­
ву
погружается
в
абстрактно-понятийное
и
в
дал ьн ей­
186


шем
диалектическое
исследование
этих
областей;
Ари ­
стотелю
же
хочется
представить
эти
об лас ти
по
возмож­
нос ти
более
материально,
чувственно
и
описательно.
Пл атон ,
желая
о б ъе динить
эти
об лас ти
(после их
тща те льн ого
р аз гр анич е ния ), пользуется диалектическим
методом,
позволяющим
признавать
как
полную
противо­
п олож нос ть
эти х
обла сте й,
так
и
их
единство,
доходящее
до
полного
тождества.
Напротив,
Аристотель
весьма
не охотн о
поль зуется
чистым
становлением,
а
прямо
берет
его
с
материальной
наполненностью,
т.
е.
ис ходит
уже
не
из
отвлеченного
становления,
но
скорее'
из
материального
движения.
И
чистое
быт ие
Аристотель
не
всегда
оставляет
в
нетро­
нут ом
в иде,
но
ча сто
пытается
п ред став ить
его
гора з до
ближе
к
числовой
расчлененности.
Платон
с вое
ст ано в­
ление,
а,
следовательно,
и
движение,
п ре дста вляет
не
только
в
ви де
п рост ой
текучести,
но
и
в
в иде
раздель­
ности,
исходящей
из
числовых
ф унк ций
чистого
бытия.
Поэтому,
желая
о пре де лить
время
как
конкретность
ма­
териально
заполненного
становления,
он
учит,
что
вре ­
мя
ест ь
по движ ный
обра з
вечности,
а
вечность
есть
не­
под виж ный,
т.
е.
собранный
в
одну
точку,
обра з
вре­
мени.
Что
же
делает
А ри стоте ль?
Своим
у тв ерж дением ,
что
время
е сть
число
движения,
он
в
основном
поступает
ни­
как
не
иначе,
как
п ост упал
и
П лат он,
который,
как
мы
уже
знаем,
тоже
конструировал
время
с
помощью
число­
вых
принципов
вечного
бытия.
Но
тут
же
вид на
и
огром­
ная
разница
межд у
Ари ст отел ем
и
Платоном.
Исходя
из
ж ела ния
трактовать
действительность
обязательно
как
нечто
материальное
и
н агля дн ое,
Аристотель
не
учиты­
вает,
что
движение
пр ед пол агает
время,
поскольку
веч­
ное
д вижени е
совершается
именно
во
времени.
О днако
при
формально-логическом
подходе
необходи­
мо
сказать,
что
Ар ист оте ль
определяет
неизвестное
т оже
неизвестным:
время
е сть
ч исло
движения
во
времени.
Е сли
бы
он
с казал ,
что
время
ест ь
ч исло
движения
как
заполненного
становления,
то
он
и збеж ал
бы
этой
ло гич е­
ск ой
ошибки.
Но
ему
не
хо телос ь
го вори ть
о
чистом
ст а­
новлении,
а
сразу
—уже
о
заполненном.
А
тогда
прих о­
дится
допускать
упомянутую
здесь
ош и бку.
Точно
так
же,
никто,
даж е
сам
Платон,
не
б удет
воз­
ражать
против
необходимости
числового
разделения
187


сплошнотекущего
и
не ра зл ичимо го
дв иже ния.
Но,
го­
няясь
за
конкретностью
и
боясь
слишком
и де ал ьного
п редс тав лени я
о
числах,
Ар ис тот ель
утверждает,
что
вр е­
мя
су щ ест вует
при
ус ло вии
считающей
душ и.
И,
конечно,
для
позитивно
мыслящего
философа
человеческая
душ а
понятнее,
чем
мировая
душа.
Однак о
поверить
в
этом
отношении
Аристотелю,
знач ит
пр из нать
его
субъектив­
ным
идеалистом,
противоречащим
св оей
же
со бств енно й,
вполне
объективистской
философии.
Ве дь
с
точки
зр ения
самого
же
Аристотеля,
время
существует
до
в сяк ого
че­
лов ека
и
до
числовых
о пер аций
его
души.
Но
тогда
Ари­
ст отелю
пришлось
бы
волей-неволей
признать
о бщеб ы­
т ийные ,
а
не
т олько
субъективно
человеческие
процессы
счета.
Поэто му
н апр асно
выдвигают
некоторые
б уржуа з­
ные
исследователи
этот
якобы
суб ъ ект ивиз им
Аристоте­
ля.
На
сам ом
де ле
зд есь
нет
ни
т ого
ни
другого,
а
е сть
только
впо лне
ес тест венная
для
Аристотеля
и
для
нас
по нятна я
философская
склонность
мыс лит ь
все
абстракт­
ное
и
по нят ийно е
по
возможности
к он крет нее
и
на г ляд­
нее.
В
с вязи
с
этим
нельзя
придираться
к
Ар исто телю
и
за
то,
что
для
определения
времени
он
оп ери рует
такими
категориями,
как
«теперь»
или
«раньше»
и
«позже», на
том-де
основании,
что
подобного
рода
категории
уже
предполагают
по нима ние
того,
что
такое
время.
На
самом
же
деле
Аристотель
и
здесь
хоче т
базироваться
на
том ,
что
бо лее
конкретно
и
более
наглядно.
Что
такое
«те­
пе рь », по своему жизненному опыту знает решительно
всякий.
А
уже
не больш ое
пр ик о снов ение
мысли
к
этому
предмету
обнаруживает
и
то,
что
всякое
«теперь»
и
огра ­
ниченно,
поскольку
раньше
него
было
п рошлое,
а
в
д аль­
нейшем
б удет
еще
б удущ ее,
и
безгранично,
поскольку
внутри
нег о
сов ерш ает ся
сп лош ное
становление,
не
ис­
числимое
н икаки ми
числами
и
вообще
ни какими
раздель­
н ыми
структурами.
Аристотель
п рек расно
чувствует
чистую
дли те льнос ть
и
полную
ир рацио нал ьно сть
времени,
с
одной
ст о роны,
а
с
д ругой
—
и
всю
не обходим ос ть
для
в ре мени
быть
сосчитанным,
без
ч его
оно
не
могло
бы
переходить
от
одной
точки
к
другой
и
б ыть
прерывным,
без
чего
не об­
ход им ая
для
н его
прерывность
оставалась
бы
слепым
и
никому
не
п оня тным
абсо л ютным
становлением.
Таким
об раз ом,
вполне
за м етна
как
связь
Аристотеля
с
Пл ато­
188


ном,
так
и
тот
огр ом ный
шаг
в пере д,
который
Аристо­
те ль
делает
в
сра внен ии
с
чистым
платонизмом
[17,
с.
275-299].
Такую
же
к онк р етиз ацию
платонизма
мы
найдем
и
в
учении
Аристотеля
о
родовой
о бщине
п
о
рабовладе­
нии,
по сле
чего
толь ко
и
можем
впервые
формулировать
аристотелевскую
философию
исто р ии.
В
тр а ктате
«Политика»
Ари сто те ль
Хочет
прежде
в се­
го
определить
то
специфическое,
чем
о тл ичаетс я
человече­
ская
ист ори я.
Первым
составным
элементом
всякой
ис то­
ри чес кой
единицы
является,
по
Аристотелю,
родовая
об щина .
Она
состоит
из
о тнош ений
му жа
и
жены
и
из
отношений
отца
к
детям.
Гос ударс тв о,
как
об
этом
мы
читаем
дальше
у
Аристотеля,
ес ть
не
что
иное,
как
толь­
ко
объединение
этих
родовых
общин.
Родовая
общин а
—
только
о дин
из
составных
эл емен­
тов
государства,
но
эле ме нт
этот
облад ае т
огром ной
зн а­
чимостью,
и
Ар ис тот ель
его
тщательно
исследует.
Введе­
ние
подобного
элемента
в
самую
су щнос ть
государства
свидетельствует
о
том,
что
х^ристотель
является
мысли­
телем,
к оторы й
хоче т
под ы тожи ть
ве ково е
развитие
своей
страны.
То,
что
родовая
община
в вед ена
Ари ст оте лем
в
самое
по нят ие
государства,
го вори т
не
тольк о
о
широте
и
глуби­
не
его
исторического
и
общественно-политического
мы ш­
лен ия,
ни
о
то м,
что
он
эт им
самым
да ет
це нн ейший
и тог
тысячелетнего
раз ви тия
Греции
и
показывает
пронизан-
ность
ан тичн ого
государства
разнообразными
остатками
общинно-родовой
формации.
А
о
том ,
что
Аристотель
весьма
глубоко
ценит
д р евнюю
мифологию
и
считает
ее
предшественницей
философии,
свидетельствует
весьма
пространное
и
убедительное
р асу жд ение
в
его
«Метафи ­
з ике» (XII 8).
Д ругой
о сно вной
эле мент
в сяк ого
и стор ичес кого
госу­
дарства
(кроме отношений мужа и жены,
от ца
и
детей)
—рабство.
Здесь
А рист оте лю
принадлежит
т акже
ва жнейша я
ро ль
в
анализе
государства
как
историческо­
го
явления.
Оказывается,
по
Аристотелю,
никакое
госу­
дарство
немыслимо
без
наличия
в
нем
го спод
и
рабов.
До
Ар ис тоте ля,
который
св оим
учением
о
необходи­
мости
рабства
подвел
и тог
т ыся чел етнем у
сущ ест во ва­
нию
древней
Гре ци и,
еще
не
б ыло
ни
одного
ни
ф ило­
со фа,
ни
историка,
к от орый
бы
говорил
на
эту
тему
189


столь
открыто
и
от кров е нно
и
столь
категорически.
Однако
тончайший
ум
философа
отнюдь
не
ограничился
просто
конс татац ией
ф акта,
пуст ь
хотя
бы
и
универ­
сального.
Ар исто т ель
да ет
весьма
глубокий
анализ
по­
нятия
раб а
и
очень
отче тлив ое
о
нем
представление,
в
противоположность
вс ем
предыдущим
мыслителям
и
поэтам.
Раб,
по
Ар ис тот елю,
вовсе
не
есть
то
жив ое
сущест­
во,
которое
э кспл уа тируется
толь ко
в
в иде
какого-нибудь
на сил ия.
Раб
только
тот
человек,
кто
является
ра бом
по
своей
природе,
равно
как
и
свободнорожденный
во все
не
тот,
кто
п ользуетс я
полной
свободой
и
совсем
никак
не
труди тся,
но
только
то т,
кто
является
с в ободнорож де н­
ным
по
природе.
Тут
у
Аристотеля
везде
мел ьк ает
это
магическое
для
н его
слова
«природа».
Мы
уже
вид ели,
что
эту
природу
Аристотель
меньше
всего
ск ло нен
понимать
поз итивно
и
р еалист ическ и
ма­
териально.
Термин
этот
уходит
у
А рист о теля
в
глуб и ны
и
высоты
его
мировоззрения
и
ни
в
кое м
случае
не
объяс­
ним
теми
или
другими
исторически
во зник шим и
и
ист о­
рически
развивающимися
обстоятельствами.
Ари ст оте ль
—
рабовладелец
до
мозга
ко ст ей.
У
него
при
нормальном
и
естественном
состоянии
бытия
тело
есть
раб
или
«ин­
струмент»
души,
а
душа
—
г осп один
тела
(«Политика»
I5,1254а35).
Д уша
у
п его
подчиняется
разуму,
или
ум у,
духу,
а
дух
ес ть
всегда
го спод ин
над
душой
(«Эти­
ка
Никомахова» XI 7,1178а2).
Сам
человеческий
дух
есть
раб
«космического Ума», или богов,
а
этот
божест­
венный
«космический Ум»
ес ть
го спод ин
над
всеми
че ло­
веческими
умами
(«Метафизика», XII 6, вся глава; 7,
1073 а 11—12).
Матер ия,
не
х уже
чем
у
Платона,
ес ть
раб
всего
и дей ного,
а
ид ея
е сть
гос под ин
над
материей
(там же, VII, 1029 а 6, 29).
Все
это
универсальное
и
кос мич еск ое
раб ст во
возни­
кает
не
в
рез ул ьтате
насилия
или
присвоения
собствен­
ности,
не
в
р ез ульта те
т руда
или
безделья,
словом
не
в
результате
случайности,
но
по
самой
своей
природе.
По
приро д е
в полне
естественно
о дним
повиноваться,
а
другим
повелевать,
одним
бы ть
подвластными,
а
дру­
гим
—
властвовать.
У
Аристотеля
мы
на ходи м
самое
от четли во е
и
от кро­
венно е,
самое
бесстрашное
и,
с
его
точки
з рения,
вполне
научное
п онимание
рабства
как
того,
че го
требует
сама
190


природа
су щест во вания
государства
и
в
чем
Аристотель
совершенно
не
на хо дит
ни чего
п ос тыдн ого
или
противо­
естественного.
Н аоб орот,
одн и
у
не го
свободны
по
при­
ро де,
д ругие
—
рабы
по
при роде .
Законы
природы,
кон еч но,
можно
всегда
нарушать.
Раб
может
и
во сстат ь
против
гос подин а,
телесные
п отреб ност и
тож е
мо гут
вос­
стать
над
душевными
способностями,
душа
—
про тив
требований
разума,
а
разули
—
против
богов.
Это
все
вполне
может
быть,
по
Аристотелю,
и
даже
часто
бы­
вает.
Но
все
эт о,
с
его
точки
зр ени я,
противоестествен­
но,
безо бр азно ,
урод лив о
и
тре бу ет
уничтожения
или
расстановки
по
сво им
местам.
Мы
хот ели
бы
обратить
в ним ание
на
ва жные
об ст оя­
тельства,
характерные
для
ис торич ес кого
и
по л итичес ко­
го
мышления
Аристотеля.
Идеальное,
или
«среднее», го­
с уда рств о,
по
Аристотелю,
должно
бы ть
ф ак тическ им
осуществлением
того,
что
все
греки
называли
«арете».
Это,
кон е чно,
ест ь
то,
что
у
нас
и
вообще
в
современных
язы­
ках
переводится
как
«добродетель».
Это,
действительно,
ест ь
добродетель,
но
т олько
не
в
см ысле
какого-нибудь
в озв ы шенн ого,
внутреннего
и
м ора льного
состояния
человека,
но
в
смы сле
его
п р актич ески
целесообразно
на­
правленной
во ли.
О бщеи зве стн ое
аристотелевское
уч ение
прих од ит
к
тому,
что
всякая
добродетель
е сть
сер ед ина
между
дву­
мя
крайностями,
к ак,
например,
ще дрос ть
есть
не что
среднее
между
скупостью
и
мотовством.
П ро по ведуя
эт от
«средний»
политический
строй,
Ар ис тот ель
не
только
конкретизирует
свою
теорию
«золотой середины», но,
по­
жалуй,
обо бща ет
обще грече ск ое
учение
о
до брод ет ели
и
красоте
как
о
с е ред инной
гармонии
дв ух
крайностей.
Вы сок ая
мораль
и
разум
свойственны
у
Аристотеля
т олько
высшему
классу;
но
не
свойственны
ни
ремеслен­
никам,
ни
поденщикам,
ни
рыночным
тор гов ца м.
У
ра­
бов
даже
и
вообще
не
существует
рассудка.
Следователь­
но,
наиболее
разумным
и
максимально
доступным
гос у­
дарственным
строем
является,
по
Аристотелю,
не
тот,
в
котором
госп одств ую т
только
моральные
и
разумные
люди,
но
и
не
то т,
который
создается
низам и.
Надо
придумать
не что
третье,
где
мораль
госп од
осуществля­
л ась
бы
ре ал ьно,
а
безнравственность
низов
по лучала
бы
из в ес тного
рода
преобразования
и
пр иоб щ алась
бы
к
об­
щегосударственной
д оброд ете ли
и
разуму.
191


Так,
как
подобное
учение
и зл ожено
у
Аристотеля,
оно
звучит
впол не
утопично
и
не
хуж е
платоновской
по­
литической
ут опии.
Но
для
изучающих
понимание
ис­
торизма
у
д р евних
эта
аристотелевская
ил люз ия,
не­
сомненно,
го в орит
об
оче нь
многом
и
отражает
собою
прежде
всего
общегреческий
идеал
умеренности
и
га р­
монии.
Наз о вем
отдельные
категории,
которыми
определяет­
ся
у
Ар исто тел я
не
столько
само
«политическое»,
по-
современному
историческое,
быт ие,
сколько
его
струк­
тура.
Первый
принцип
политической
жи зни,
по
Аристоте­
лю,
заключается
в
том,
что
он
в о зникает
в
результате
сопоставления
по нятий
«полис»
и
«полития».
Раздел ение
это
настолько
пр остое
и
для
Аристотеля
настолько
ха­
рактерное,
что
для
него
не
требуется
большого
и
д ли­
тельного
ра ссуж дени я.
Е сли
под
полисом
А ри стот ель
по­
нимает
определенное
население,
взятое
в
целом,
то
по­
лит ия
у
н его
ес ть
устроение
по лиса ,
его
организация,
его
структура.
Мы,
пожалуй,
прибавили
бы
т олько
од ин
момент
для
понимания
аристотелевской
п олити и.
Именно
Аристо­
тель
настолько
разносторонне
и
многообразно
обрисовы­
вает
черты
разных
возможных
политий
и
на стол ько
глу­
бо ко
чувствует
их
многочисленные
оттенки
и
историче­
ские
ос обе ннос ти,
что
здесь
н еобх одимо
г оворить
не
тол ько
об
их
устройстве,
организации
или
с трук ту ре.
При
обри сов ке
каждой
политии
чувствуется
как
бы
не­
к оторог о
рода
жи вое
л ицо
да нн ого
государственного
устройства,
кот орое
изобра ж ается
А ри стотеле м
с
огром­
ным
мастерством
и
художественной
инт уицие й.
Далее,
ес ли
полития
есть
благоустроенный
и
делый
организм,
то
он
нево зм о жен
без
определенной
закономерной
струк­
туры,
т.
е.
без
то го,
что
Ар ис тот ель
назы ва ет
зак оно м.
Закон
для
Аристотеля
как
раз
и
служит
таким
внутрен­
ним
со дер жан ием
политии,
которое
явлено
в
ее
внеш­
нем
о бл ике.
Здесь
перед
нами
снова
выступает
как
ари­
ст о те лев ская,
так
и
общеантичная
категория
ме ры,
без
ко торой
немыслимо
аристотелевское
государственное
устройство.
Наконец,
Аристотель
оче нь
любит
говорить
об
автар­
кии
всякой
пол ит ии,
т.
е.
об
ее
са мос тоят ельн ост и,
об
ее
самодовлении
и
об
ее
независимости
ви
от
чего
д ру-
192


того.
Это
любимейшая
тема
Ар ис тот еля,
к оторой
он
с
большим
удовлетворением
заним ается
и
в
«Никомахо-
вой
этике», да
и
по чти
во
всех
других
своих
сочине­
ниях.
Рассуждения
Аристотеля
от лича ют ся
бол ьшей
проду­
манностью
и
го разд о
больше,
чем
у
всякого
д ругого
автора,
соответствуют
исторической
жизни
д рев них
г ре­
ков.
Никто
так
уверенно
и
убежденно
нс
пис ал
о
родо­
вой
общине
и
ее
рол и
в
политике,
как
Аристотель.
То
же
самое
ну жно
с ка зать
и
о
рабстве.
О
рабовладении
у
Пл а­
т она
л ибо
ничего
не
гов ори тся,
либо
говорится
в
форме
весьма
не яс ной
и
противоречивой.
И
только
о дин
Ари­
с тоте ль
не
постеснялся
сформулировать
я сно
и
отчетливо
о дну
из
ак сиом
античного
мир а
во обще .
Аристотель
и ной
раз
выс ту пает
не
противником
Пл а­
тона,
а,
скорее
все го,
его
продолжателем,
чт о,
конечно,
нисколько
не
помешало
их
ан таго низм у
в
оче нь
многих
отношениях.
В
частности,
никак
нельзя
сводить
учение
Аристотеля
о
временном
пр о цессе
к
учению
о
мере
(т.
е.
о
количестве
пространственных
ра зме ро в).
Зд есь
вы двиг ает ся
аристотелевское
понят ие
«теперь»,
которое
объединяет
в
себе
и
все
прошлые
моменты,
и
все
момен­
ты
будущего.
Таки м
образом,
и
для
Аристотеля
время
оказывается
под вижным
образом
вечности,
как
это
вых о­
дил о
у
Платона.
Только
большая
пози тиви стская
на­
строенность
Аристотеля
з аст авляе т
его
говорить
об
обы ч­
ном
пространственном
д вижении
и
не
формулировать
то,
что
для
нег о
разумелось
сам о
соб ою.
Также
и
свою
по­
литик)
Ари сто те ль
мы слит
как
не которого
род а
об раз
вечности,
причем
такое
представление
относится
у
нег о
не
только
к
идеальному
государству,
но
в
разных
смыс­
лах
и
с
разными
оттенками
присутствует
и
в
каждой
пол итии
вообще.
Если
свести
вс е,
что
мы
гов орил и
об
Аристотеле,
в
о дну
ф орм улу,
то
можно
с казать
так:
полития
ес ть
о сно ванная
на
род Ьвой
о бщине
и
рабовладении
общность
людей,
кот орые
вознамерились
с озда ть
и
всегда
под де р­
живать
закономерную
и
физ иол огиче с ки
определенную
автаркию
в
це лях
приобщения
к
в ечн ости
во
всех
своих
поступках,
мыслях,
во
всей
своей
жизненной
целеуст­
ремленности.
Итоговый
хара ктер
аристотелевской
теории
пол итии
ясен
сам
собою.
Тут
мо жно
прибавить
только
тот
несомненный
фак т,
что
А ри стоте ль
сильно
колебался
193


ме жду
аристократией
и
монархией,
но
был
поклонником
македонского
монархизма.
По сле
смерти
Александра
он
был
принужден
бежать
из
дем ок рат иче ских
А фин
и з-за
боязни
подвергнуться,
как
он
сам
говорил,
участи
Со­
крата
[16,
с.
650—653].
Другими
словами,
Аристотель
не
только
является
итогом
всег о
к лассич ес ки
полисного
историзма,
но,‘
несомненно,
он
в
значительной
м ере
яв­
ляется
уже
приверженцем
эллинистических
форм
жиз ни,
хотя
ему
еще
было
не
время
создавать
последователь­
ные
и
безупречные
теории
ч исто
эллинистического
исто­
ризма.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Нам
о стает ся
подвести
ит ог
всему
изложенному,
а
для
эт ого
необходимо
кр атко
формулировать
основные
ст у­
пени
по ниман ия
в рем ени
и
культурного
развития
в
ан­
тичности.
1.
Миф ологиче с ко е
время.
Нераздельная
слитость
представлений
времени
и
вечности.
Время
есть
развер­
нутая
вечность,
а
вечность
есть
свернутое
в
одной
точке,
в
одно
мгновение
время.
2.
Эпическое
время.
Героический
инд ивид у ум
п ока
еще
не
отд ел илс я,
но
уже
отличает
себя
от
род овой
об­
щины.
Поскольку
он
не
отделился,
все
св ои
подвиги
он
совершает
с
полным
сознанием
их
тождества
с
ве ления­
ми
бо гов
и
судьбы.
Поскольку
же
он
отличен
от
н их,
он
расс матр ив ает
и
себя,
и
с вое
окружение
как
свободное
от
богов,
де мо нов
и
су дь бы.
Но
для
эт ого
не обходи м о
частично
отделять
временной
п оток
от
вечности
и,
сл е­
довательно,
понимать
это
время,
поскольку
оно
уже
от­
пало
от
цельной
вечности,
как
невероятное
нагроможде­
ние
событий,
причем
каждое
та кое
со быт ие
или
каждая
их
совокупность
обладает
св оим
собственным
временем.
Примером
может
служить
пустота
и
незаполненность
дней
в
начале
и
в
конце
«Илиады»
и
огромная
перепол­
ненность
их
в
середине
по эмы.
Философия
историзма
на
данной
ступени
зак л юча ется
в
изображении
ин див и­
дуальных
подвигов
свободного
геро я
и
соответствующих
событий
на
фо не
прежней
картины
вз аим но
слитых
в еч­
нос ти
и
времени.
3.
Полисное
время.
Оно
выдвигает
гражданина-героя
уже
в
с мысле
более
отвлеченном.
Вместо
родовой
общи ­
ны
возникает
гражданская
об щина ,
с
не обход им ым
при­
влечением
раб ского
труда,
а
также
с
р а зделе нием
умст­
венного
и
физического
труда.
В
сра внении
с
эпическим
временем
то
время,
к оторое
можно
считать
полисным,
<95


гораздо
больше
тр акт уе тся
в
своей
самостоятельной
р аз­
вернутости,
принимая
то
полумифологические
черты,
то
черты
пус того,
однородного
и
безразличного
к
вещам
времени.
Другими
словами,
о
времени
на чина ют
зд есь
высказываться
разного
рода
характеристики
уже
фило­
софско-теоретического
характера.
Ярче
все го
это
видно
на
трагедии.
У
Эсхила
временной
поток
тр акту ется
как
самостоятельное
живое
существо,
отл ичн ое
и
от
отдель­
ных
субъективных
переживаний
человека,
и
от
объектив­
ных
абсолютов
мифологии.
В
общем
это
точка
зрения
до-
сократиков.
У
Со фок ла
это
п олуми фи чес кое
время
уже
не
признается
в
св оей
гл ад кой
текучести,
но
проснув­
шийс я
пол ис ный
человек,
далеко
зашёд ший
в
своей
эм ансипации,
вступает
с
ним
в
конфликт
и,
тер пя
от
него
поражения,
пр ихо дит
в
отчаяние,
но
не
смиряется.
От
этого
о дин
шаг
до
то го
бе зл ичного
понимания
времени
как
самостоятельной,
но
нейтральной
к
человеку
обла­
ст и,
к оторое
мелькало
еще
в
«Одиссее».
У
Ев рипид а
в ре­
мя
и
его
протекание
изображается
по
преимуществу
в
виде
отдельных
субъективных
переживаний,
то
т вор че­
ских,
то
подневольных,
для
кот орых
безразлична
сам о­
стоятельная
з начим ост ь
времени.
4.
Досократовские
философы
особенно
подробно
ра з­
работали
эту
инт у итивную
концепцию
времени.
Оно
здесь
берется
уже
в
самостоятельной
текучести
и
в
этом
смысле
пр от ив опол ожно
м иф ологиче ском у
времени,
с об­
ранному,
как
мы
уже
говорили,
в
о дном
мгновении.
На
него
пер енесен ы
все
атрибуты
вечности:
непрерывность,
всемогущество,
вездеприсутсгвие
и
нескончаемость,
в се-
дов ольс тв о,
пр и нцип
о фор мле ния
всего
су ществ ую ще го
и
б орьбы.
В
ко нце
к онцов ,
оно
—
страшное
олиц етв оре ни е.
Эта
философия
истории
должна
приниматься
во
внима­
ние
при
оценке
Ге род ота
и
Фукидида.
5.
Атомизм.
В
эт ой
д осокр ато вс кой
фи лософ ии
боль­
шую
ро ль
в
смысле
философии
ис то рии
сыграл
атомизм
(как раз в конце V
в.
до
н.
э.,
т.
е.
в
конце
в сей
недол­
говременной
истории
гре че ск ого
классического
полиса).
Атомизм
выдвинул
на
первый
пл ан,
во-первых,
концеп­
цию
а бс олют ной
индивидуализации
бытия,
во-вторых,
концепцию
инфинитезимального
понимания
действитель­
ности,
т.
е.
пони мани я
атома
как
пр ед ела
бе скон еч но
малых
приближений
к
н ему
вещей
соответствующего
типа.
Возникла
теория
скульптурного
континуума,
а
сл е­
196


довательно,
и
времени,
тоже
с ос тоящ его
из
отдельных
точек,
однако
в
качестве
п реде лов
приближения
к
ним
всех
остальных
точек
становления
времени.
В
э том
с мысле
атомизм
был
гора здо
более
конкретной
разработ­
кой
того
общего
и
глоба льн ого
ст анов ления,
к оторое
б ыло
еще
у
Гераклита
и
Эм пе докла .
Та кая
мыслительная
к о нкр етизац ия
про це ссов
с та­
но вле ния
м ат ериал ьно -вещ еств енны х
ат омов
им ела
своим
результатом,
во-первых,
обращение
внимания
на
чело­
веческую,
а
не
т олько
на
кос ми че скую
историю
и,
во-
вторых,
понимание
человеческой
ис тори и
в
ее
ма тер и аль­
но-вещественном
в иде,
на чиная
от
перво б ыт ных
времен
и
кончая
последними
достижениями
тогдашней
цивили­
зации.
Поэтому
поз итивно
настроенный
Фу киди д
в
тео­
ре ти че ском
отношении
опирается
не
только
на
досокра-
товское
понимание
времени,
но
и
на
современный
ему
инфинитезимальный
атомизм.
Та
ф илосо фия
ис то рии,
которая
леж ит
в
основе
исторических
м етод ов
Фукидида,
есть,
в
сущ н ости
го во ря,
ат ом исти ческ ая
теория
скульп­
турн ого
континуума.
6.
Подход
к
Пл ат ону
и
Аристотелю.
Таки м
обра зом
к
п ери оду
деятельности
Платона
и
Аристотеля
в
IV в.
до
н.
э.
из
стар ог о
м и фологи ческ ого
представления
о
слитности
времени
и
вечности
уже
ок азал ись
вы дел ен­
ны ми
и
до стато чн о
глу боко
проанализированными,
по
крайней
м ере,
два
частичных
момента:
героическое
(эпи­
ч ес кое)
понимание
времени,
к огда
становление
времени
уже
распадалось
на
отдельные
промежутки
(довольно
бессвязные
и
нагроможденные,
объединенные
только
героической
волей,
в
глу б ине
своей
все
еще
связанной
с
мифологическим
мироощущением),
и
п олис ное
время,
когда
постепенно
освобождающееся
от
вечности
в ремя
ст анов и лось
самостоятельной
сило й,
такой
же
полумифи­
ческой
и
полупозитивной,
как
сам
г реч еский
кла сси че­
ский
полис
с
постоянным
прибл иж ением
к
пониманию
вр ем ени
не
однородного
и
вс юду
оди нак ового,
бесконеч­
но го
и
вполне
пассивного
континуума,
уже
отл и чного
от
напо лня вш их
его
вещей
и
тем
создававшего
возможность
для
фактографического
прагматического
историзма.
Этот
последний,
о днако,
очень
скоро
выявил
всю
свою
нед о­
статочность.
Отрицая
вечность
как
самостоятельное
и
объясняющее
н ача ло,
он
н адел ял
развернутое
в
беско­
нечный
континуум
вр емя
атрибутами
вечности
и
не с кон-
197


чаемости,
вместе
с
тем,
однако,
превращая
и скан ие
пр и­
чин
в
дурную
бесконечность
нико гд а
неско нч аемы х
объ­
яснений.
Здесь
сам
собой
в став ал
вопрос
о
совмещении
достиг­
нутого
понимания
бе сконе чно
развернутого
вр ем ени
с
так им,
кот орое
хот я
и
длится,
но
не
исчезает,
длится
без
всякого
ущерба
и
уб ыли.
Но
для
этого
нужно
б ыло
не
ст оль
слепо
и
не
с толь
непосредственно
использовать
само ст оя тел ьно
развернутую
стихию
времени.
Нужно
было
понять
это
исконно
полисное
время
в
целом
как
единую
категорию
и
объединить
ее
с
вечностью,
но
уже
не
в
мифологическом,
а
в
диалектическом
смысле
слова.
7.
Платон.
Так
в озникл а
последняя
и
наиболее
зр е­
лая
фило со фия
ис тории ,
пр ина дл еж авшая
гр ечес кой
&ысли в период ее классического развития.
Платон
реставрировал
д ре внее
м ифолог ичес кое
представление
времени,
но
рест авр ир ов ал
в
понятиях,
т.
е.
д иал ектич е­
ски.
Время
и
вечность
опять
оказались
с литы ми
в
о дно
целое,
но
слитыми
уже
по сле
в за имного
р азде лен ия
и
противопоставления.
Время,
гов орил
Платон,
есть
по д­
вижный
образ
вечности,
а
в ечнос ть
е сть
не по дв ижный
образ
времени.
Эп иче ское
в ремя,
освободившее
героиче­
ского
индивидуума,
уже
начи нал о
представлять
с ебе
мифологическую
ст ихию
времени
и
вечности
как
нечто
последовательно
становящееся.
И
потому
зд есь
мифоло­
гическая
с литос ть
времени
и
вечности
превратилась
в
к онце пцию
веч ног о
становления.
Философия
истории
в
эпический
период
г рече ской
мы сли
была
не
чем
иным,
как
философией
ве чно го
во з­
вращения.
Поли сн ое
время
углуб ило
эту
концепцию,
ра з­
работало
ее
в
д ет алях
и
превратило
в
философию
перио­
ди ческ их
ми ров ых
по жаро в
у
Гераклита
и
Э мп едок ла.
Это
полисное
время
чем
дальше,
тем
больше
осв обож да­
ло сь
от
вечности
и
превратилось
в
самостоятельную
с ти­
хию
вплоть
до
полной
своей
э м анси пации
в
период
инфинитезимального
атомизма.
Это
была
уже
не
столько
философия
в ечно го
возвращения,
сколько
фило с офия
ма­
т ериальн ого
раз вития
человеческой
истории
от
первобыт­
ных
времец
до
тогдашней
современности,
в клю чая
иде ю
бесконечного
ра зв ития.
Недостаточность
тако й
к о нцеп­
ции
и
ст али
во с полнят ь
Платон
и
Ари ст оте ль,
опять
признавшие
древнюю
слитость
времени
и
вечности
и
тем
самым
ока зав шие ся
ф илос оф ами
греческой
общественно­
198


политической
реставрации.
Здесь
вновь
водворился
на
с вое
прежнее
м есто
чувственно
в оспр иним аемый
кос мос ,
а
фило со фия
ис тор ии
стала
п рояв лять
себя
по
преиму­
ществу
как
диалектика
внутрикосмического
душепересе-
ления
и
душевоплощения.
8.
Ари ст оте ль
в
IV в.
до
н.
э.
потому
явилс я
завер­
шителем
классической
философии
ис тор ии,
что
он
представил
себе
платоновскую
диалектику
времени
и
вечности
гора з до
нагляднее
и
го раз до
к онк р етнее,
с
мак­
симально
возможным
для
кл асси ки
приближением
к
ве­
щественно-материальной
человеческой
истории.
Он
впер­
вые
дал
проанализированную
теорию
ро д овой
общины
и
столь
же
глубо ко
проанализированную
теорию
рабовла­
д ельче ског о
п оли са,
ост ав ив
то
и
друго е
не
просто
на
стадии
позитивно-эмпирических
наблюдений,
но
возводя
то
и
другое
на
ст упень
общего
сост о яния
кос мос а.
У
Платона
отношение
идеи
т[
материи
мыслится
как
отн ошен ие
от ца
и
матери,
а
возникающее
из
этого
бра ка
детище
ест ь
любая
реальная
вещь.
Таким
обра зом ,
родо­
вые
отношения
тра кт уются
у
Пл ато на
космологически.
Но
то
же
сам ое
Ар ист от ель
сделал
и
с
рабовладением.
У
него
получается
так,
что
все
на
свете,
и
в
логи к е,
и
в
физике,
и
в
о бществ е,
подчиняется
од но
дру гом у,
и
это
подчинение
Аристотель
назвал
рабством.
Поэтому
ве сь
космос
у
Аристотеля,
начиная
с
низш их
форм
ма­
терии
и
кончая
Умом-Перводвигателем
характеризуется
сплошной
рабовладельческой
ст рук турой .
Этим
самым
Ари ст отел ь
конкретизировал
теорию
Платона
и
показал
в
наглядной
форме
ч ем,
со бст вен но
гов оря,
является
ро­
довая
община
и
рабовладельческий
по лис
в
глазах
син­
тетического
теоретика
времени
и
вечпости.
9.
Прогрессивный
и
регрессивный
характер
ант ич ной
философии
истории.
Вспо миная
то,
о
чем
мы
гов ори ли
в
самом
начале
на шей
ра боты ,
а
им е нно,
те
необходи­
мые
категории,
без
которых
невозможно
ни какое
построе­
ние
философии
ис тории ,
мы
сейчас
должны
ска зать ,
что
все
эти
категории
прекрасно
п ред ст авлены
в
античности
и
что
не
буржуазной
Е вропе ,
но
именно
д рев ней
Гр еции
принадлежит
честь
систематического
по ст ро ения
ф ило со­
фии
истории.
Мы
утверждали,
что
для
философии
ис то­
рии
нео бхо димо
п олноц е нное
ис пол ьз ова ние
таких
кат е­
горий,
как
с та новл ение
(или движение и изменение),
развитие
и
специфически
общественное
развитие.
199


Никто
в
Европе
не
понимал
так
гл убоко
процесс
ста­
новления
и
чистого,
и
за полн ен ног о,
как
Гераклит
и
Эм­
педокл.
Никто
в
Ев ропе
не
понимал
так
глубок о
принцип
индивидуализации
с
необходимыми
для
н его
и нфинит е­
зимальными
методами
исследования,
как
это
б ыло
у
Ле в­
к иппа
и
Демокрита,
вк люча я
та кже
идею
в ечно го
про­
гресса.
Фактографически-прагматическую
историографию
м ощно
демонстрировали
Фукидид,
а
также
Пл атон
и
Аристотель.
Эти
дос т ижен ия
г речес кого
классического
гения
необходимо
считать
бе зусл ов но
прогрессивными,
и
последующие
за
античностью
т ипы
философии
истории
возможны
бы ли
т олько
с
использованием
этих
а нтич ных
д ос ти жений.
Тем
не
ме нее
справедливость
заставляет
сказать,
что
вся
эта
греческая
классическая
философия
ис тории
обла­
дает
рядом
особенностей,
которые
мы
в
настоящее
время
мо жем
считать
т олько
весьма
ограниченными
и
для
по­
с ле дующе го
в рем ени
регрессивными.
Де ло
в
то м,
что
античная
философия
истории
всегда
ограничивалась
только
теми
горизонтами,
которые
пр е до ставл яла
ей
или
первобытная
общинно-родовая
формация,
или
рабовла­
дельческий
полис.
Но
общинно-родовое
сознание,
объяс­
няя
прир од у
и
ко смо с,
переносило
на
них
только
свои
же
собственные
общинно-родовые
отношения.
А
это,
как
мы
говорили
ранее,
п ревр ащал о
общинно-родовую
идео л о­
гию
исключительно
в
мифологию,
притом
огра н ичен ную
н епоср ед ст венным и
и
никак
не
пр оанал изир о ван ными
материально-чувственными
ощущениями.
Если
бы
в
те
времена
мо гла
существовать
фило с офия
и стор ии,
то
она
б ыла
бы
фило со фие й
всеобщей
и
не раздел ьн ой
слитости
времени
и
вечности.
Огромным
прогрес со м
в
а нтично ст и
была
рабовла­
дельческая
ф ор мация,
сменившая
пе рв обы тную
общинно­
род ов ую
формацию,
поскольку
она
отделила
у мс тве нный
труд
от
физического
и
потому
стала
г луб инной
ос но вой
для
теоретизирования
над
древним
мифо м.
Но
тут
же,
од на ко,
выяснилось,
что
по след нее
и
са­
мое
высокое,
самое
с ов ершенн ое
и
самое
художественное
бытие
—
это
видимый,
обоняемый
и
осязаемый
и
вообще
чувственно
во спр ини маемы й
космос,
с
прав ил ь ным
и
веч­
ным
движением
обра зу ю щего
его
звездного
н еба.
Maje-
риально-чувственная
ограниченность
высшего
бытия
была
так ов ой
же
и
для
индивидуума,
кот оры й
оказался
200


н еспо со бным
пр оя вить
все
з алож енные
в
человеческом
обществе
бесконечные
возможности.
Это
не об ыч айно
сужало
и
ог ра ничива ло
а нти чную
философию
истории
и
навсегда
оставило
ее
на
с тупе ни
так их
к онцепций ,
как
вечное
возвращение,
периодические
мировые
пожары,
душепереселение
и
душсвоплощепие.
Историческая
же
фактография
была
и
здесь
возможной
и
достаточно
р аз­
витой.
Однако
в
чис том
в иде
она
ока за лась
и
не
мо гла
не
оказаться
чересчур
кратковременной,
а
в
смысле
те о­
ретического
-анализа
исторических
методов
—
совершенно
не
проанализированной
*.
Таким
об раз ом,
огромные
д ост иж ения
ант ич ной
фи ло­
софии
истории
сопровождаются
такж е
и
необычайной
огра ни чен н остью ,
вытекающей
из
лежащих
в
ее
основе
социально-исторических
особенностей
античности
во об ще.
Впрочем
и
здесь
необходимо
пров оди ть
бо лее
тонкий
под­
ход
к
античной
философии
истории.
Когда
в
по лис ный
период
в
связи
с
разделением
умственного
и
ф изи че ско­
го
труда
по явил ась
п отре бнос ть
мыслить
отвлеченными
категориями,
то
вместо
богов,
демонов
п
гер оев
и
бу к­
вально
пон им ае мой
м иф ологии
появилось
учение
о
раз­
ных
м иф ологиче с ких
областях,
отождествленных
раньше
с
соответствующими
богами
и
демонами,
а
т еперь
трак­
туемых
уже
без
всякого
ан тро помо рф изма ,
т.
е.
в
виде
абстрактных
категорий
материальных
стихий
земли,
воды,
воздуха,
ог ня
и
эфира.
Но
это
зн ачит,
что
н еоб­
ходимым
обр аз ом
поя вило сь
та кже
и
не ант р опомо рф ное
учение
о
соотношениях
эт их
стихий
(уплотнения,
разре­
жен ия,
сжат ия,
расширения,
движения,
взаимопревраще­
ния)
и
тем
самым
представление
о
чувственпо
ощущае­
мом
космосе,
внутри
которого
эти
ст ихии
действовали.
Поэтому
астрономизм
классической
ф илосо фии
ис тори и
навсегда
остался
в
памят и
чел ове чест ва
как
о дин
из
са­
мых
ярк их
и
своеобразных
ти пов
философии
ис тори и
вообще.
Все
же,
од на ко,
оши баю тся
те,
кто
г»
такой
к лас си­
ческой
фи лософ ии
ис тори и
от рица ет
вообще
вс який
ист о­
ризм.
В едь
это
в ечное
и
пра виль но е
д вижение
небесного
свода
является
т олько
предельным
-обобщением
всякой
* Ограниченность античного понимания личности и общества до­
казывает
на
об ширн ых
греческих
те кст ах
А.
А.
Тахо-Годи
в
ряд е
статей
[25,
с.
273—298; 23,
с..
107—126; 24, 127—158].
201


внутрикосмической,
а
в
том
числе
и
человеческой,
жиз­
ни.
Человеческую
жизнь,
и
внешнюю
и
внутреннюю,
нич то
не
мешало
в
те
времена
рассматривать
и
с амо­
стоятельно,
отдельно,
вплоть
до
тоже
дос та точно
ярко
выраженной
фактографически-прагматической
историо­
графии.
Но
ант ич ная
траг ед ия
периода
кл асси ки
свидетельст­
в ует
нам
о
гораздо
большем.
Оказывается,
было
вполне
возможным
отпадение
от де льной
личности
от
этого
о бще­
космического
и
вечного,
неукоснительно
пр авиль ного
че­
редования
времен.
Это
отпадение
часто
мыслилось
и
д ра­
матически,
и
да же
трагически.
До ст аточ но
вспомнить
общеизвестную
трагедию
Э дипа
и
Антигоны,
ч тобы
удо­
стовериться
в
то м,
как,
несмотря
на
вечно
неукоснитель­
ное
круговращение
к осм оса
в
себе,
внутри
н его
был и
и
не
могли
не
бы ть
душераздирающие
события,
и
вполне
драматические,
и
впо лне
трагические.
Да
и
вся
че лов е­
ческая
история,
ес ли
даже
ограничиться
только
Гер одо ­
том
и
Фукидидом,
тож е
представлялась
античному
сознанию
как
не что
полное
драматизма
и
трагизма.
Поэтому
из
а строн ом иче ского
характера
классической
философии
ис тор ии
ни
в
каком
случае
невозможно
де­
лать
того
вывода,
что
здесь
не
было
ровно
никакого
чув­
ств а
историзма.
Этот
ис ториз м
в
своей
ос нове
действи­
тельно
был
ас тр ономи чес ки й.
Но
в
реаль но м
разверты­
вании
он
обладал
всеми
чертами
человеческой
борьбы,
не устанн ы х
ч ело веческ их
ис ка ний,
по ст оя нных
подъемов
и
падений,
постоянного
драматизма,
а
часто
да же
и
са­
мого
под линног о
трагизма.
Если
в
начале
эт ой
работы
мы
гов ори ли
о
трех
основ­
ных
интерпретациях
фи лосо фии
ис тори и,
то
в
отношении
приведенных
у
нас
материалов
из
античности
м ожем
с
полным
правом
с казать ,
что
эта
античная
философия
истории
основана
на
прима т е
п рирод ы,
а
потому
и
на
снижении
з нач имо сти
ч елов е че ского
су б ъекта
и
че лове ­
ческого
общества.
Но
эта
од нос тор онн яя
опо ра
на
пр и­
род у,
обоснованная
двумя
пе рв ыми
социально-экономи­
ческими
формациями,
через
к оторы е
проходила
ант ич­
ность,
глубо ко
снижает
специфику
з акон ов
и с тори чес кого
развития,
поскольку
ни
личность,
ни
о бщест во
ни
в
ка­
ком
случае
для
нас
не
сводимы
к
природным
отноше­
ниям.
З десь
п олуча лся
весьма
вялый
и
созерцательный
матери ал из м,
не
способный
призывать
к
переделыванию
202


действительности
и
по тому
часто
г ра ничив ший
с
обще­
из ве ст ными
односторонностями
абстрактного
ид еали зма .
А
что
эта
обобщенная
и
даж е
предельная
астрономич-
нос ть
классической
философии
и с тории
нисколько
не
ме­
шала
в
древней
Гр еции
весьма
напряженному
и
весьма
активному
развитию
исторических
со бытий,
об
этом
мы
уже
ск аз али.
Т акая
судьба
античной
философии
и сто рии
для
нао
может
б ыть
только
глубоко
поучительной
и
притом
в
смысле
понимания
борьбы
материализма
и
и деал изма
в
оди н
из
самых
и нт ер есных
п ери одов
всемирно-историче­
ского
р азв ития
человека.


Б ИБ Л ИОГРАФИЯ
Труды
основоположников
м а рксиз ма- ленинизм а
Маркс
К.
Различие
м ежду
натурфилософией
Демокрита
и
натур­
философией
Эпикура.—
В
кн.:
Маркс
К.,
Эн гель с
Ф.
С оч,
т.
40,
с.
147—233.
Маркс
К.
Тетради
по
эпикурейской
философии.—
Там
же,
с.
21—
140.
Маркс
К.
Формы,
предшествующие
капиталистическому
п роизвод­
ству.
М.,
Госполитиздат,
1940.
Энг е льс
Ф.
Диалектика
природы.—
В
кн.:
М аркс
К.,
Э нгель с
Ф.
Соч.,
т.
20,
с.
339—626.
Энгельс
Ф.
Происхождение
се мьи,
частной
собственности
и
госу­
дарства.—
В
кн.:
Маркс
К.,
Энгельс
Ф.,
т.
21 с.
23—178.
Ленин
В.
И.
Материализм
и
эмпириокритицизм.—
В
кн.: Ленин В.
И.
Поли.
собр .
с оч., т.
18, с.
7—384.
Ленин
В.
И.
Философские
те тра ди.—
В
кн.:
Ленин
В.
И.
Поли.
собр.
с оч,
т.
29, с.
219—290, 303—315, 323—332.
Собран и е
философских
источников
в
г реческ ом
по д линнике
и
в
русских
переводах
1. Die Fragmente der Vorsokratiker. Griechisch und deutsch von
H. Diels, herausgegeben von W. Kranz, I—III, 9. Auflage, 1959—
1961 (сокращенно цитируется « Дил ьс»).
2.
Досократики.
Пер .
Маковельского
А.
О.
Ч.
I—III.
К азань , 1914—
1919.
3.
Со фист ы.
Пер.
Маковельского
А.
О.
Вып .
I.
Б аку , 1940.
4.
Со фис ты.
Пе р.
Маковельского
А.
О.
Вы п.
II.
Ба к у, 1941.
5.
Маковелъский
А.
О.
Древнегреческие
атомисты.
Ба к у, 1946 (со­
кр ащ енно
цитируется
«Маяковский»).
6.
Демокрит.
Собрание
т екст ов
и
п ер.
Лурье
С.
Я.
Л , «Наука»,
1970 (сокращенно цитируется « Л у р ье»).
Литература
7.
Борухович
В.
Г.
Научное
и
литературное
з наче ние
труда
Ге­
родота
—
В
кн. :
Геродот.
История
в
девяти
книгах.
П ер.
и
пр и-
меч.
Стратановского
Г.
А.
Л, «Наука», 1972, с.
457—499
8. Гуревич А.
Я.
Категория
средн евеково й
культуры.
М , «Искус­
с тво», 1972.
9.
Доватур
А.
И.
Повес тв оват ель н ый
и
на уч ный
ст иль
Геродота.
Л , 1957.
10.
Вагаров
Е.
Пережитки
первобытного
коммунизма
в
обществен­
ном
строе
древних
греков
и
г ерман ц ев.
М.—
Л , 1937.
11.
Лихачев
Д.
С.
Поэтика
др евнер усско й
литературы.
Л , «Наука»,
1971.
12.
Ло сев
А.
Ф.
Антпчпый
космос
и
современная
паука.
М ., 1927.
204


13.
Лосев
А.
Ф.
Гомер.
М., «Учпедгиз», 1960..
14.
Лосев
А.
Ф.
История
античной
эстетики
(ранняя классика) .
М., «Высшая школа», 1963.
15.
Лосев
А.
Ф.
История
античной
эстетики.
Со фис ты,
Сократ.
П ла­
то н.
М. , «Искусство», 1969.
16.
Лосев
А.
Ф.
История
античной
эстетики.
Вы со кая
классика.
М.,
«Искусство», 1974.
17.
Лосев
А.
Ф.
История
античной
эстетики.
Ари стотел ь
и
поздняя
классика.
М ., 1975.
18.
Лосев
А.
Ф.
Природа
у
Гераклита'.— «Природа», 1970,
No
6,
с.
44-49.
19.
Лосев
А.
Ф.
Историческое
вре мя
в
культуре
классической
Гр е­
ции,—В
с б.:
История
философии
и
вопрос ы
культуры.
М.,
«Наука», 1975.
20.
Лурье
С.
Я.
Теория
бесконечно
м алых
у
др ев них
атомистов.
М., 1935.
21.
Лурье
С.
Я.
Геродот.
М ., «Наука», 1947.
22.
Ма ндее
М.
И.
Э ле аты.
Ф илоло гич еские
р азыскан и я
в
о бла сти
и с тории
греческой
философии.
О десс а, 1911.
23.
Тах о-Г оди
А.
А.
Ионийское
и
ат ти ческ ое
понимание
терм и на
«история»
и
родственных
с
ним.—В
сб.:
Вопросы
к ласси ческ ой
филологии, IL М., изд-во
М ГУ, 1969, с.
107—126.
24.
Тахо-Годи
А.
А.
Эллинистическое
понимание
те рм ина
«исто ­
рия»
и
родственных
с
ним.-В
сб.:
Вопросы
кл асс иче ской
фи­
лологии, IL М.,
изд-во
МГУ, 1969, с.
126—157.
25.
Тахо-Годи
А.
А.
О
древнегреческом
поним ании
личности
па
материале
термина
söma — В сб.:
Вопросы
классической
фило­
логии, III-IV.
М., изд-во
МГУ , 1971, с . 273—298.
26.
Тахо-Годи
А.
А.
«Тимей».
Комментарии.—
В
кн .:
Платон.
С оч.
в
3-х
т..
под
ред.
А.
Ф.
Ло сева
и
В.
Ф.
Асмуса,
т.
3.
М., «Мысль»,
1971, с.
660—681.
27. Accame S. La concezione del tempo nell’età omerica ad arcaica.—
«Rivista di filologia», 1961, vol. XXXIX, N 1, p. 359-394.
28. Benveniste E. Expession indo-européenne de l’éternité.— «Bulle­
tin de la Société de linguistique de Paris», 1937, t. 38, fasc. 1.
29. Boer W. den. Graeco-Roman historiography in its relation to Bib­
lical and modern thinking. — «History and Theory», 1968, vol. VII,
N 1, p. 60-75.
30. Bréhier E. Quelques traits de la philosophie de l’histoire dans
l’antiquité classique.— «Revue d’histoire et de philosophie reli­
gieuse», 1934, p. 38—40.
31. Brisson J. P. Temps historique et temps mythique dans l’Enéi­
de. —En: Vergiliana. Recherches sur Virgile. Leiden, H. Bardon,
R. Verdière, 1971.
32. Broadbent M. Studies in Greek genealogy. Leiden, 1968.
33. Bruce Z. A. F. Theopompus and classical Greek historiography.—
«History and theory», 1970, vol. IX, N 1, p. 86—109.
34. Callahan J. Four views of time in ancient philosophy. Cambridge,
1948.
35. Chrimes K. M. T . Herodotus and the reconstruction of history.—
«The Journal of Hellenic Studies», 1930, vol. I . pt. 1, p. 89—98 .
36. Cornford F. M . Thucydides Mythistoricus. London, 1907.
37. Degani E. Aion da Omero ad Aristotile. Padova, 1961.
205


88. Deichgräber К .
Der listensinnende Trug des Gottes. Göttingen,
1951.
39. Diano С .
Il concetto della storia nella filosofia dei greet— «Gran­
de antologia filosofica», vol. 2 . Milano, 1954.
40. Drexler H. Die Entdeckung des Individuums. Probleme antiker
Menschendarstellung. — «Gymnasium», 1956, Bd. 63, S. 382—403.
41. Finley M. I . Myth memory and history.— «History and theory»,
1965, vol. IV, N 3, p. 281-302.
42. Fischer U. Der Telosgedanke in den Dramen des Aischylos. Hil­
desheim, 1965.
43. Fränkel H. Wege und Formen frühgriechischen Dankens. 2 Aufl.
München, 1960.
44. Groningen B. A . van. In the grip of the past. Essay on an aspect
of Greek thought. Leiden, 1959.
45. Hellwig B. Raum und Zeit im homerischen Epos. Hildesheim. 1964.
46. Howald E. Ionische Geschichtsschreiburng.— «Hermes», 1923,
Bd. 58.
47. Joerden K, Hinterszenischer Raum und außerszenische Zeit. Diss.
Tübingen, 1960.
48. Kiefner W. Der religiöse Allbegriff des Aischylos. Hildeshem,
1965.
49. Klenk G. F . Antikes und christliches Geschichtsdenken.— «Stim­
men der Zeit», 1953—1954, No 153, S. 274 —287.
50. Kuhn H. Das Altertum und die moderne Geschichtsphilosophie. —
«Die Antike», 1926, Bd. 2, S. 190-204.
51. Kurz D, Akribeia. Das ideal der Exaktheit bei der Griechen bis
Aristoteles. Göttingen. 1970.
52. Lacroix B. L’Histoire dans l’Antiquité, floriliége suivi d’une étu­
de. Paris, 1951.
53. Laufjer S. Der antike Fortschritteglaube. — «Actes du XI Congrès
internationale de philosophie». Bruxelles, 1953, vol. XII, p. 37—
44. Amsterdam, 1953.
54. Meyer Ed. Forschungen zur alten Geschichte, t. 1 —2. Halle, 1899.
55. Meyerhoff H, Time in Literature. Berkeley, 1955.
56. Mühll P,. von derf Antiker Historismus in Plutarchs Biographie
des Solon. — «Klio», 1942, Bd. 35, S. 89—102.
57. Nestle W. Griechische Geschichtsphilosophie. — «Archiv für die
Geschichte der Philosophie», 1932, Bd. 41, S. 80—114 .
58. Nestle W. Griechische Weltanschaung in ihrer Bedeutung für
die Gegenwart. Stuttgart, 1946.
59. Nebel G. Homer. Stuttgart, 1959.
60. Opstelten J. C . Sophocles and Greek Pessimism. Amsterdam, 1952.
61. Ptppidi D. M. Sur la philosophie de l’histoire d’Hérodote.— «Eire­
ne», Praha, 1960.
62. Reinhardt К .
Parmenides und die Geschichte der griechische Phi­
losophie. Bonn, 1916; Frankfurt am Main, 1959.
63. Romilly J. de. Time in Greek4ragedy. New York, 1968.
64. Snell В, Die Entdeckung des Geistes. Studien zur Entstehung des
europäischen Denkens bei den Griechen. Heidelberg, 1949; Ham­
burg, 1955.
65. Wardman А .
E. Myth in Greek historiography.— «Historia». Zeit­
schrift für alte Geschichte, 1960, Bd. IX, H. 4, S. 413..
66. Weil R. Aristote et l’histoire. Essai sur la «Politique». Paris, 1960.


ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава
I.
Категории,
н еобходи мы е
для
построения
всякой
философии
истории.........................
3
Глава
II.
Диф фе ренциально е
р ассмот рен ие
от де ль­
ных
к атег орий
философии
истории
в
ан­
тичности
.............................................................
10
Глава
III. Мифологическое
время
и
мифологический
историзм..................................................
31
Глава
IV.
Эпическое
вр емя
.
*..................................... »
40
Глава
V. Кл асс ич ески-пол псно е
вре мя
.
.
.
*.
47
Глава
VI. Нек ото рые
художественные
т ексты
из
эпоса,
л ирики
и
трагедии.................
55
Гл ава
VII. Историографические
материалы
*»»»,
87
Глава
VIII.
Философия
п ер иода
ранней
и
ср едн ей
кла с сики
до
Демокрита^!—V
вв.
до
н.
э.) 116
Г лава
IX.
Демокрит
.
.
» . » *.........................
•.
139
Глава
X.
Платон
и
Аристотель
.
..............................
171
Заключение...............................................
*.
195
Библиография...................................................
204


Алексей
Федорович
Лосев
АНТИЧНАЯ
ФИЛОСОФИЯ
ИСТОРИИ
Утверждено
к
печати
редколлегией
сери и
научно-популярных
изданий
Академии
наук
СССР
Редактор
В.
К.
Низковский
Художник
Е.
К.
Самойлов
Художественный
р еда ктор
И.
К.
Капралова
Тех^ичеркий
редактор
М.
П.
Кузнецова
Кор ре к торы
Т.
И.
Б орисова,
Г.
Н.
Джиоева
Сдано
в
на бор
15/ХП 1976 г .
Подписано
к
печати
15/Ш 1977 г .
Формат
84X108V32 Бумага типографская No 2
Усл.
печ.
л.
10,9
Уч.-изд.
л.
11,1
Тираж
66000 Т-00650
Тип.
зак.
1550
Ц ена
68 коп.
Из д атель ство
«Наука*
103717 ГСП,
Москва,
К -6 2, Подсосенский пер. ,
д.
21
2-я
типография
издательства
«Наука*,
121099, Мос к ва,
Г -99, Шубинский пер . , 10


ГИЛ ЕН СОН
Б.
А.
С оци алист и­
ч еская
т радиц ия
в
лит ера ту ре
СШ А.
(Серия
«Из
ис тор ии
ми ро вой
к ул ьт ур ы»). 1975.
198 стр .
68 к.
Книга
состоит
из
очерков
о
пе­
редовых
п исат елях
США
(Уит ­
мен,
Беллами,
Хоуэлле,
Рид,
Стеффенс,
Дюбу а
и
др .),
в
творчестве
кото рых
нашли
с вое
яркое
воплощение
идеи
соли­
дарности,
ко ллект ивиз ма,
па­
фос
борьбы
за
переус тр ой ст во
американского
общества
на
подлинно
справедливых
соц иа­
листических
началах.
Авт ор
по­
ка зыв ает,
как
п лодо тв орное
воздействие
передовых
идей,
обогащавшее
пи сателей
как
в
идейном,
так
и
в
художествен­
ном
отн оше нии ,
об ус ло вило
жиз ненност ь
социалистической
традиции
в
ли терат уре
СШ А.
Кни га
рас сч итана
на
шир о кий
кру г
чи т ат елей.
За казы
просим
на пр ав лять
по
одному
из
перечисленных
адресов
магазинов
«Книга
— почтой»
«Академкнига»:
480091 Алма-А та,
91, ул.
Ф урм анов а,
91 97; 370005 Баку, 5, ул.
Джапаридзе,
13; 734001 Душанбе ,
проспект
Л ени на,
95; 252030 Киев ,
ул.
Пирогова,
4;
443002 Куйбышев,
про спект
Л ени на.
2;
197110 Ленинград ,
П -110,
Петрозавод­
ск ая
ул., 7-А; 117464 Москва,
В- 464,
Мичуринский
про спект ,
12; 630090
Новосибирск,
«0
М орской
проспект.
22; 620151 Свердловск,
ул.
М ами на-
Сибиряка,
137,-
700029 Ташкент,
Л- 29,
ул.
К.
М аркс а.
28; 450074 Уфа ,
про ­
спе кт
Октября,
129; 720001 Фрунзе
бул ь вар
Д зе ржинс кого,
42; ^1000-
Харьков,
Уфимский
пер ., 4,6
ИЗДАТЕЛЬСТВО
НАУКА-