АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Научно-популярная серия
Э. А. ЛАЗАРЕВИЧ
ИСКУССТВО
ПОПУЛЯРИЗАЦИИ
НАУКИ
2-е издание,
переработанное и дополненное
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
Москва, 1978

Л 17 Лазаревич Э. А. Искусство популяризации науки.—
2-е изд., перераб. и доп.— М.: Наука, 1978.—224 с.
Книга рассказывает о роли В. И. Ленина в
пропаганде науки в нашей стране, о задачах
популяризации в условиях современной научно-технической
революции. Проблемы теории популяризации
рассмотрены на примерах творчества выдающихся советских
ученых С. И. Вавилова, В. А. Обручева, А. Е.
Ферсмана. Большое внимание уделено мастерству
изложения и характеристике научно-популярного стиля.
45.3
Ответственный редактор
доктор филологических наук
Н. М. СИКОРСКИЙ
Scan AAW
Элеонора Анатольевна Лазаревич
ИСКУССТВО ПОПУЛЯРИЗАЦИИ НАУКИ
Утверждено к печати редколлегией серии научно-популярных
изданий Академии наук СССР
Редактор издательства В. П. Большаков
Художественный редактор С. А. Литвак
Технический редактор Н. Н. Плохова
Корректоры С. А. Владимирова, Г. Н. Лащ
ИБ № 4537
Сдано в набор 2.10.77. Подписано к печати 26.1.78. Т-00124.
Формат 84X108V32- Бумага типографская № 1. Гарнитура
обыкновенная. Печать высокая. Усл. печ. л. 11,76. Уч.-изд. л. 12,5.
Тираж 7 000 экз. Тип. зак. 316. Цена 40 коп.
Издательство «Наука». 117485, Москва В-485, Профсоюзная ул., 94а
Набрано в Ордена Октябрьской Революции и ордена Трудового
Красного Знамени Первой Образцовой типографии имени
А. А. Жданова Союзполиграфпрома при Государственном комитете
Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли. Москва, М-54, Валовая, 28
Отпечатано во 2-й типографии издательства «Наука»,
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10
60200-008 АМО
Л Q54(02)-78 Б3-57-20"77 © Издательство «Наука», 1978 г.

ОТ АВТОРА
Популяризации науки почти столько же лет, сколько
самой науке. И многие думают, что уже решены все или,
по крайней мере, все основные проблемы ее теории, а
современным авторам осталось сделать последнее усилие,
чтобы достигнуть вершин, путь к которым проторили их
предшественники.
Мнение это ошибочно.
До сих пор не изучены истоки отечественной
популяризации, ее история. Более того, нет единства взглядов на
предмет популяризации, метод отбора и осмысления
материала. Не определены ее сущностные признаки,
тематическая структура и разновидности. Вследствие этого
границы ее неопределенны, а статистика весьма
приблизительна. Отсутствует систематическая критика
произведений о науке. Не проанализированы специфика изложения,
особенности стиля.
Между тем в наши дни популяризация науки приобрела
небывалый прежде размах, способствуя решению задачи,
поставленной Коммунистической партией,— приобщению
к участию в современной научно-технической революции
каждого участника общественного производства.
«Социализм и наука,— сказал Л. И. Брежнев на
торжественном заседании, посвященном 250-летнему юбилею
Академии наук СССР,— неразделимы, и в этом одна из
причин победы социализма... С ростом масштабности и
сложности проблем, которые мы ставим перед собой в
своем развитии, неуклонно растет и роль сознательного
начала в обществе — роль партии как руководящей,
направляющей силы в строительстве коммунизма, а также и
роль науки, которая призвана творчески разрабатывать
проблемы, решением которых заняты партия, государство,
народ» г.
1 Брежнев Л. И. Ленинским курсом, М., 1976, т. 5, с. 363, 367.
3

Пропаганда и популяризация науки и техники в СССР
сейчас ведутся по всем каналам массовой информации и
пропаганды, включая печать, радиовещание, телевидение,
кинематограф.
К участию в этой работе все шире привлекаются
ученые и производственники, журналисты и писатели.
Изучение опыта и современных тенденций популяризации имеет
для них практическое значение.
Автор настоящей работы попытался рассмотреть
популяризаторскую деятельность выдающихся советских
ученых — академиков С. И. Вавилова (1891—1951),
В. А. Обручева (1863—1956) и А. Е. Ферсмана (1883—
1945). По мнению автора, их творчество наиболее полни
и ярко отражает новые черты советской
научно-популярной литературы, помогает определить пути ее дальнейшего
развития.
На примере творчества С. И. Вавилова, В. А. Обручева,
А. Е. Ферсмана анализируется связь естествознания и
философии, виды научно-популярных произведений,
особенности популярного изложения. Но рассмотрение
литературной деятельности этих ученых, разумеется, не
дает исчерпывающего представления о состоянии
современной пропаганды знаний. Обращение к произведениям
других советских ученых поможет вскрыть новые
возможности популяризации достижений науки и техники.
Характеризуя деятельность С. И. Вавилова как
редактора изданий, предназначенных для массового читателя,
автор использовал материалы архивов Большой
Советской Энциклопедии и журнала «Природа».
В книге не рассматриваются научные труды ученых,
а также научно-фантастические произведения В. А.
Обручева.
С. И. Вавилов, В. А. Обручев, А. Е. Ферсман
унаследовали лучшие традиции ученых — пропагандистов науки,
на каждой странице своих популярных сочинений они
выступают как защитники истинно научного направления,
как последовательные материалисты.
Творчество этих ученых отличается от
популяризаторской деятельности дореволюционных ученых тем, что
достижения науки они передают массам трудящихся —
хозяевам своей страны и преобразователям природы,
рассматривают явления с точки зрения самого передового
класса, с позиций диалектического материализма, их про-
4

пагандистская деятельность находит поддержку
правительства и народа. Творчество С. И. Вавилова, В. А.
Обручева, А. Е. Ферсмана выходит за рамки
индивидуального мастерства и, охватывая многие стороны пропаганды
науки, отражает положительный опыт всей советской
научно-популярной литературы.
Крупнейший советский физик, общественный деятель,
президент АН СССР С. И. Вавилов оставил заметный след
в советской науке и культуре. Создатель общей теории
люминесценции, основатель ряда новых разделов
оптической физики, выдающийся организатор науки, он
положил начало изучению философии естествознания в нашей
стране и формированию системы пропаганды науки. Перу
ученого принадлежит около 100 оригинальных научных
работ и свыше 150 не менее оригинальных, богатых ранее
не известными фактами и новыми выводами популярных
книг и статей.
В области истории науки и культуры заслуги С. И.
Вавилова трудно переоценить. Он оживил забытые страницы
классиков науки, показал преемственность научных идей,
влияние социальных условий на их практическое
применение, предложил примерную периодизацию развития
науки в России, способствовал выходу многих
превосходных книг, вызвал интерес к научному наследию,
наконец, создал произведения, которые являются образцами
исследования прошлого науки.
С. И. Вавилов положил начало подлинно научному
изучению трудов М. В. Ломоносова. По его инициативе было
подготовлено издание Полного собрания сочинений вели
чайшего русского ученого, Ломоносовских сборников,
стали проводиться ежегодные Ломоносовские собрания,
чтения, был создан его музей. О значении трудов Ломоносова
С. И. Вавилов писал в научных статьях и публикациях на
страницах массовых периодических изданий, способствуя
росту интереса к наследию ученого, созданию многих
превосходных книг о его жизни и деятельности.
Знание истории помогло С. И. Вавилову многосторонне
оценить работы современников, яснее видеть перспективы
науки. Об этом свидетельствуют такие работы, как
«Главные пути современной физики» и «Советская наука на
новом этапе».
5

Огромное внимание ученый уделял философии науки.
В статьях «В. И. Ленин и физика», «Новая физика и
диалектический материализм», «В. И. Ленин и современная
физика» С. И. Вавилов показал, как новейшие данные
науки подтверждают законы марксистско-ленинской теории,
опровергая идеалистические, реакционные концепции
буржуазных философов и физиков.
С. И. Вавилов являлся организатором многих научно-
исследовательских институтов и первого в мире Общества
по распространению политических и научных знаний,
стоял во главе многих научных изданий, в частности был
главным редактором Большой Советской Энциклопедии,
массовых научно-популярных журналов, задумывал и
осуществлял серийные издания широчайшего диапазона
от «Классиков науки» до «Литературных памятников».
С. И. Вавилов, пожалуй, первый из советских ученых
заявил о необходимости создания популярных книг,
интересных для специалистов и для широкого круга
читателей, и своим творчеством предопределил тип такого
рода изданий («Исаак Ньютон», «Микроструктура
света»).
Об одаренности С. И. Вавилова писали мало. Высокий
пост президента Академии наук как бы накладывал вето
на эту тему. Между тем его одаренность, эрудиция,
сочетавшиеся с редким трудолюбием, определившие размах,
глубину его деятельности, проявлялись многогранно.
Он изучил латынь, владел английским, немецким,
французским, говорил по-итальянски и по-польски. Почти
профессионально знал искусство, литературу, был
благодарным ценителем книги. С. И. Вавилов — редактор,
издатель, переводчик, историк и популяризатор науки — стоял
у истоков современной системы ее пропаганды,
задумывал планы, осуществлять которые еще предстоит многим
поколениям ученых, писателей, журналистов.
С именем старейшины русских геологов, почетного
президента Географического общества СССР, Героя
Социалистического Труда. В. А. Обручева связаны
значительные успехи русской и советской геологии: изучение
полезных ископаемых Сибири, исследование
труднодоступных районов Центральной Азии, разработка методов
борьбы с вечной мерзлотой.
6

По признанию ученого, он сделался путешественником
и исследователем благодаря чтению романов Жюля Верна,
Купера, Майн Рида, которые пробудили интерес к
естествознанию, к изучению природы далеких, малоизвестных
стран.
В. А. Обручев окончил Горный институт и стал первым
штатным геологом Сибири. В дальнейшем он посвятил ее
изучению всю жизнь. В результате были изданы его
многотомные фундаментальные сочинения: «История
геологического исследования Сибири», «Геология Сибири».
Научные интересы В. А. Обручева были многогранны.
Как географ и геолог, он исследовал степи и горы,
пустыни и вечную мерзлоту. Проникнув в сердце Азии, ученый
прошел почти шесть тысяч километров по тем районам
Восточной Монголии и Северного Китая, куда до него не
проникал ни один европеец.
В. А. Обручев положил начало науке —
мерзлотоведению, создал новый для России курс полевой геологии,
воспитал целое поколение геологов. Он опубликовал
более тысячи работ, из них около 150 научно-популярных.
Следует отметить характерную особенность метода его
публикаций. Сразу после возвращения из экспедиции
Обручев печатал короткий отчет о ней, через некоторое
время — научное сообщение с выводами и, наконец,—
обобщающую монографию. А затем, нередко через десятки
лет, появлялось научно-популярное произведение. Так,
через сорок шесть лет после путешествия в Даурию
появилось популярное описание экспедиции «От Кяхты до
Кульджи», которому предшествовали несколько других
публикаций на ту же тему (сначала короткое сообщение,
затем — через семь лет — полное описание Селенгинской
Даурии, затем — через двадцать лет — большая сводная
монография).
Научно-популярные книги В. А. Обручева — сплав
передуманного и пережитого ученым с превосходным
знанием того, что сделали его предшественники. Во многом
успеху сочинений Обручева способствовали его
незаурядные литературные способности.
Феноменальная память В. А. Обручева позволила ему
пронести через многие годы и сохранить свежесть
впечатлений давних экспедиций, множество ярких деталей. Об
этом удивительном даре ученого рассказывает М. С. Ша-
гинян, вспоминая о его работе во время Великой Отечест-
7

венной войны на Урале. У него не было под рукой ни его
библиотеки, уникальной по разделу Азии, пи обширного
картографического материала, заполонившего
московскую квартиру. «Но Владимир Афанасьевич привез с
собою на Урал особую «библиотеку» — собственную память.
Поразительна эта память! Ученый верно хранит в ней
не только факты и даты, но и связи явлений,
последовательность событий. По памяти он может сейчас воскресить
двухнедельные, месячные путешествия со всеми их
остановками и особенностями дороги,— путешествия,
проделанные больше, чем полвека назад» 2.
Для В. А. Обручева, воспитанного в традициях своей
семьи, из которой вышло немало славных деятелей 60-х
годов (назовем для примера М. А. Бокову-Сеченову, в
значительной мере послужившую прообразом Веры Павловны
в романе «Что делать?» Н. Г. Чернышевского), обращение
к популяризации науки было закономерным.
С 1912 г. он был постоянным автором журнала
«Природа», напечатав в нем много статей и заметок. Расцвет
популяризаторской деятельности ученого приходится на
последний период его жизни, когда были созданы
произведения о давних путешествиях, «Занимательная геология»,
«Происхождение гор и материков».
Непосредственно участвуя в преобразовании некогда
отсталого государства в передовую индустриальную
державу, отдавая все силы обороне Родины, а затем ее
восстановлению после разрушительной войны, В. А.
Обручев видел в популяризации науки путь привлечения к ней
новых сил. Он обратился к молодежи с горячим призывом
решить задачи, которые стоят перед советской наукой.
В статье «Счастливого пути вам, путешественники в третье
тысячелетие!», опубликованной в 1954 г.,— своего рода
завещание ученого, он назвал эти задачи:
«Продлить жизнь человека в среднем до ста
пятидесяти — двухсот лет, уничтожить заразные болезни, свести
к минимуму незаразные, победить старость и усталость,
научиться возвращать жизнь при несвоевременной
случайной смерти;
поставить на службу человеку все силы природы...
предсказывать и обезвредить окончательно стихийные бед-
2 Шагинян М. По дорогам пятилетки, М., 1947, с. 395—396>
8

ствия: наводнения, ураганы, вулканические извержения,
землетрясения;
изготовлять на заводах все известные на Земле
вещества, вплоть до самых сложных — белков, а также и
неизвестные в природе: тверже алмаза, жароупорнее
огнеупорного кирпича, более тугоплавкие, чем вольфрам и осмий,
более гибкие, чем шелк, более тугоплавкие, чем резина;
вывести новые породы животных и растений...
потеснить, приспособить для жизни, освоить
неудобные районы, болота, горы, пустыни, тайгу, тундру, а
может быть, и морское дно...» 3
Девяностолетний ученый сохранил свежесть мысли,
интерес к новому и ту жажду предвидения, устремленность
в будущее, которые определили долгую жизнь его
произведений о науке.
О деятельности В. А. Обручева хорошо сказал другой
выдающийся ученый и популяризатор А. Е. Ферсман:
«Путь Владимира Афанасьевича Обручева не только
призыв к дальнейшей упорной работе над овладением
несметными богатствами страны, но и урок, как надо идти
на этом пути...» 4
Академик Александр Евгеньевич Ферсман известен как
крупнейший ученый-теоретик и исследователь природы.
А. Е. Ферсман написал свыше тысячи научных трудов и
стал одним из творцов новой науки — геохимии, заложил
основы космохимии, усовершенствовал метод определения
процентного содержания элементов в земной коре, изучил
проблему концентрации и рассеяния атомов. Он провел
ряд крупных экспедиций: исследовал полезные
ископаемые Кольского полуострова, открыл запасы апатитов
в тундре и серные месторождения в песках Каракумов.
Первая статья А. Е. Ферсмана о науке для массового
читателя была напечатана в 1912 г. в майском номере
журнала «Природа». С этого времени ученый регулярно
выступал в периодических изданиях, а в 1928 г. вышла его книга
«Занимательная минералогия», которая в течение
полувека остается любимой книгой молодежи.
3 Обручев В. А. Счастливого пути вам, путешественники в третье
тысячелетие! — Знание — сила, 1954, № 3.
4 Ферсман А. Е. От геологии Сибири — к ее геохимии.— Природа,
1938, № 11—12, с. 28.
9

Когда появились первые популярные произведения
Ферсмана, многим минералогия была неизвестна, другие
же видели в ней «мертвую систематику», длинный
перечень непонятных названий, сухой список признаков и
свойств, ряд цифр и множество малоизвестных
географических наименований. Минералогия сегодня — это одна
из самых увлекательных наук. В том, что задача
минералогии нам видится теперь в изучении огромной и вечно
работающей лаборатории, которую мы так ошибочно
называем «мертвой природой», немалая заслуга и А. Е.
Ферсмана, который в своих книгах оживил скучные, сухие
страницы учебников минералогии и в старые формы влил
новое содержание и новую мысль.
Популярные произведения ученого написаны по
материалам экспедиций — дневникам, отчетам. Эти книги
предельно достоверны, насыщены научным материалом, им
чужда бесстрастность ученых трактатов. Они сохранили
свежесть первого впечатления, аромат трав, дым костра,
шуршание шагов по нехоженым тропам, блеск первоот-
крытого минерала. Эти книги передают смысл научного
предвидения, повествуют о трудностях пути, сомнениях,
неудачах, подкупают искренностью тона, силой
убеждения. Так написаны «Занимательная минералогия»,
«Занимательная геохимия», «Путешествия за камнем»,
«Рассказы о самоцветах», «Очерки по истории камня»,
«Воспоминания о камне».
Стремление А. Е. Ферсмана рассказать о науке
предельно широкому кругу читателей — не счастливая
случайность, подарившая нам десятки произведений о
минералогии, географии, геохимии. Обращение ученого к
популяризаторской деятельности вызвано его горячим
желанием привлечь к делу своей жизни — освоению недр
нашей Родины — сотни и тысячи людей, сделать их
исследователями природы.
О Ферсмане говорят: блестящий популяризатор. Но
эта характеристика не исчерпывает деятельности того,
кто поэтическим рассказом о науке сумел заронить в
миллионы сердец горячую любовь к ней.
Из сотен книг о науке, написанных красочно и ярко,
именно произведения Ферсмана стали образцами
популярной литературы прежде всего потому, что глубина
содержания сочетается в них с философским осмыслением
научного материала.
10

Биография многих исследователей природы состоит
как бы из двух периодов: первый — период путешествий,
поисков, собирания материала, второй — его обобщения.
В первый — создаются и проверяются теории,
открываются новые земли или месторождения, во второй — пишутся
ученые труды и популярные книги. Особенность
творческой биографии Ферсмана в том, что в течение всей его
жизни исследовательская и писательская работа велась
им параллельно.
Сорок с лишним лет назад Александр Евгеньевич
Ферсман предсказал богатейшие месторождения минералов
на Кольском полуострове и возглавил экспедиции,
изучавшие недра этого края непуганых птиц. Поиски велись
в тяжелейших условиях сурового климата, бездорожья,
отсутствия достоверных карт.
Он смотрел далеко вперед и радостно дарил свои идеи
всем, в ком видел продолжателей своей работы. Иные
коллеги, не поняв этой мудрой щедрости, опасливо
предупреждали: «Что вы делаете? У вас похитят право
первооткрывателя». Однажды Ферсман ответил: «Иначе
поступать не могу. Моей жизни не хватит, чтобы осуществить
все идеи».
Ферсман был человеком великого обаяния, которому
открывались сердца всех, начиная со студентов и кончая
рабочими — рядовыми участниками экспедиции. Он умел
видеть и пробуждать в каждом хорошее. От общения с
ученым люди становились духовно богаче, интереснее.
И, несмотря на это, Ферсман не сделал бы так много,
если бы в нем не воплотились черты ученого нового
типа — теоретика и практика. Для А. Е. Ферсмана
открыть — это значило не только найти, но и передать в руки
народа, поставить на службу Родине.
Поэтому ученый отдал долгие годы практическим
вопросам производства и неоднократно писал об этом:
«Нередко думают, что работа ученого-исследователя
протекает спокойно в тиши его научного кабинета, в лаборатории
или в библиотеке...
Но такое представление в корне ошибочно... Научная
работа не может и не должна быть оторвана от жизни».
У Ферсмана завидная судьба, о которой может мечтать
настоящий ученый. Его имя среди тех, кто открывал новые
земли, создавал теории, определяющие пути науки
надолго вперед, закладывал города, перестраивал жизнь
11

людей, писал для них нестареющие, полные поэзии книги
о камне и человеке.
Настоящая книга включает краткий очерк истории
распространения знаний в России, рассказ о роли В. И.
Ленина в пропаганде науки и характеристику современного
состояния популяризации.
Нам кажется, что это позволяет более полно оценить
вклад ученых в становление советской системы
популяризации и пропаганды науки, способствует поискам путей
ее совершенствования.

Жизнь человечества — творчество, стремление
к победе над сопротивлением мертвой материи,
желание овладеть всеми ее тайнами и заставить
силы ее служить воле людей для счастия их...
М. Горький
ИЗ ИСТОРИИ
РАСПРОСТРАНЕНИЯ ЗНАНИЙ
Истоки популяризации в России
История распространения знаний — не менее важная и не
менее древняя, чем история науки. Не менее важная
потому, что без освоения опыта предшествующих поколений
невозможно двигаться вперед. Не менее древняя потому,
что «с тех пор, как живет человечество, оно невольно
старалось себе объяснить, что такое человек, мир, природа
и ее законы» х. Произведения устного народного
творчества донесли до нас не только наивное удивление и
восхищение человека глубокой древности красотой и
многообразием природы, но и его первые представления об
окружающем мире.
У истоков русской познавательной литературы стоит
рукописная книга. На протяжении почти семи столетий
она была единственным распространителем естественных
знаний, так как печатная книга XVI—XVII вв. не играла
в этом никакой роли.
Но в многочисленных Шестодневах, Физиологах,
Хождениях крупицы истинных знаний о мире тонули в
сведениях фантастического характера.
Конец XVII в. ознаменовался появлением переводной
и отечественной рукописной естественнонаучной
литературы. Книжная деятельность этого периода наглядно
отражает процессы, происходившие в русском
государстве. Так, резко враждебные отношения светской власти
с церковной явились почвой, «на которой вырос небыва-
1 Писарев Д. И. Физиологические эскизы Молешота.— Поли. собр.
соч., т. 1. СПб., 1909, с. 358.
13

лый интерес к астрономии, в особенности коперникан-
ской» 2. Это в значительной степени обусловило перевод
между 50—70-ми годами XVII в. «Позорища всея вселен-
ныя, или Атласа нового» Вильгельма и Иоганна Блеу и
«Селенографии» Иоанна Гевелия, в которых кратко
излагается учение Николая Коперника.
Уровень естественнонаучных представлений в России
был достаточно высок не только для восприятия
иностранных передовых научных теорий, но и для создания
отечественной литературы. Изучение европейской части
страны, сибирские путешествия М. Стадухина, И. Реброва,
С. Дежнева, Е. Хабарова, В. Атлантова и др. накопили
массу географических сведений, которые нашли
отражение в «Книге Большого Чертежа», в «Краткой Сибирской
летописи», в «Чертежной книге Сибири».
Технический уровень России был высок. Строились
мануфактуры, храмы, крепости, города. Отливались самые
крупные в мире пушки и колокола. Но русские
специалисты горного дела, архитекторы, механики,
гидротехники, кораблестроители, решая весьма сложные практиче-
ческие задачи, не опирались ни на теорию, ни на записи
предшествующего опыта. Ремесленные навыки
передавались устно и путем примера, так как основная масса
народа была неграмотна.
Рукописная книга XVII в. вследствие своей
малочисленности и отсутствия в стране системы образования и
самообразования не соответствовала темпам роста
производства и повышению роли естествознания и техники в
жизни общества.
В современном понимании популяризация науки
началась в России в первой четверти XVIII в. К этому
времени завершилось создание Московского государства.
Широко раздвинулись его границы. Возник единый рынок.
Развитие производительных сил, быстрый рост
мануфактур, горного дела, промыслов, освоение громадных
территорий, укрепление международных дипломатических
и торговых связей требовали достоверных знаний об
окружающем мире.
2 Райнов Т. Наука в России XI—XVII веков. Очерки по истории
донаучных и естественнонаучных воззрений на природу, ч. 1—3.
М.— Л., 1940, с. 277.
14

Шел XVIII век. Крупнейшие преобразования, военные
успехи превратили дворянско-помещичью Россию в одно
из сильнейших государств мира.
«Не останавливаясь перед варварскими средствами
борьбы против варварства» 3, Петр I разрушал
устоявшийся быт, насаждая новые обычаи и порядки.
Государству нужны были грамотные люди,
специалисты для развития отечественной промышленности, ученые.
Быстрыми темпами осуществляется просветительская
программа Петра. Введен новый календарь.
Церковнославянский шрифт заменен гражданским. Выходит первая
в России газета. Вслед за школой математических и «на-
вигацких» наук открываются артиллерийская,
инженерная и хирургическая школы в Москве, морская академия
и инженерная школа в Петербурге, 42 цифирные школы
в разных городах.
Так взрывообразно была подготовлена по тому
времени широкая читательская аудитория, интересующаяся
книгой о естествознании.
И были приняты энергичные меры к созданию таких
книг.
В 1710 г. в Москве увидела свет «География, или
Краткое земного круга описание», которая по содержанию,
объему, способу изложения, наконец, внешнему виду
резко отличается от многочисленных «Географий» того
времени. Книга содержит тщательно отобранные общие
сведения «о круге земном и разделении всех частей его»,
о государствах, которые в них находятся, и
предназначена для сравнительно широкого круга читателей. В
соответствии с современным ему уровнем науки составитель
рассказывает о шаровидности Земли, придерживаясь
строгой системы в изображении материала и избегая
узкоспециальной терминологии. Язык книги внятен,
эмоционален и не чужд разговорной лексике.
Очевидно, «География» получила признание читателей.
С небольшими изменениями она переиздавалась еще
трижды: в 1716 г. в Москве и в 1715 и 1716 гг. в
Санкт-Петербурге.
«География, или Краткое земного круга описание» —
первое известное нам печатное издание, отвечающее
требованиям научно-популярной литературы.
Ленин В. И, Полн. собр. соч., т. 36, с. 301.
15

Из популярных книг первой четверти XVIII в.
назовем еще «Книгу мирозрения, или Мнение о небеснозем-
ных глобусах и их украшениях» Христиана Гюйгенса,
напечатанную в Санкт-Петербурге в 1717 г., а затем в
1724 г. в Москве.
Значительно уступая «Географии» в краткости и
ясности изложения (переводчик Я. В. Брюс не позаботился
даже о делении книги на главы), она замечательна тем,
что содержит первое в России популярное изложение
в систематическом виде учения Николая Коперника.
Обрамленная традиционными знаками внешнего благочестия
(например, «Во имя Иисусова, аминь»), «Книга
мирозрения» по существу направлена против учения церкви и
религиозной литературы.
Значительным событием в истории популяризации
науки явился выполненный в 1730 г. Антиохом Кантемиром
перевод книги Б. Фонтенеля «Разговоры о множестве
миров» (напечатана в 1740 г.).
Секретарь Парижской Академии наук Фонтенель
написал книгу о той части философии, которая «больше всего
возбуждает к любопытству знать, каким образом сделан
мир, на котором мы обитаем, и есть ли другие, подобные
ему миры». Автор приложил много старания и выдумки,
чтобы была она «пристойна всему свету», т. е. тем, которые
«такие дела не знают». Он изобрел средство предвидеть
все вопросы несведущего читателя, излагая свои мысли
в форме беседы с некоей Маркизой, которую он
«подговорил... в ватагу философскую». «В сих разговорах,— пишет
автор в предисловии,— я принимаюсь учить жену,
которая ничего не слыхивала о таких делах. Вымысел тот
показался мне способом не только для придачи
украшения моей книге, но и для ободрения госпож чрез образец
одной жены, которая, не выходя из пределов особы, не
имеющей ни малого знания наук, однако ж разумеет то,
что ей говорится».
Маркиза не служебный персонаж. Это живой,
думающий, остроумный человек, способный удивляться новым
знаниям, но не пугаться их.
Взволнованно и проникновенно рассказывает ей автор,
что Николай Коперник долго не решался обнародовать
свой труд. «Но напоследок, по прошению некоторых
знатных людей, отважился то учинить. Да знаешь ли, однако ж,
что он сделал в самый тот день, когда ему привезли
16

его книги? Умер. Не хотел он терпеть все те
сопротивления, которые он предусматривал, и для того искусно
удалился».
В книге нет необязательных подробностей. Автор
разъясняет суть явлений, показывая их взаимосвязь. При этом
напрочь отбрасывает религиозные представления.
Русское издание «Разговоров о множестве миров»
(1740) — плод содружества автора, талантливого
популяризатора и писателя, и полностью разделяющего его
взгляды и соперничающего с ним в одаренности дипломата и
поэта Антиоха Кантемира. Перевод замечателен еще и тем,
что множество слов, введенных в нем, прижились в
русском языке: машины, циркуль, компания, сентенция.
В примечаниях объясняются незнакомые слова и
изменения, внесенные в текст при переводе.
«Разговоры о множестве миров» — следующий этап
в развитии популяризации в России, еще одно сражение
знания с невежеством и церковным мракобесием. Синод
увидел опасность и обратился к императрице Елизавете
с просьбой приказать, «дабы никто отнюдь ничего писать и
печатать как о множестве миров, так и о всем другом,
вере святой противном и с честными нравами не согласном,
под жесточайшим за преступления наказанием не
отважился, а находящуюся бы ныне во многих руках книгу
о множестве миров Фонтенеля, переведенную... князем
Кантемиром... указать везде отобрать и прислать в Синод».
Однако книга была переиздана в 1761 и 1802 гг.
Издательское дело в России в начале второй четверти
века сосредоточивалось в Академии наук, которая была
задумана и создана как центр науки и ее распространения
через обучение и через печать.
При учреждении Академии наук была программа, учи-
тывающая своеобразие и потребности России, был размах,
создающий предпосылки успеха. Академия получила
профессоров и адъюнктов, гимназию и право выбирать лучших
учеников из училищ, библиотеку и кунсткамеру,
переводчиков и типографию. Но при преемниках Петра ее
нужды перестали казаться наиважнейшими, отошли на
задний план. А это значило: было поставлено под угрозу
само существование Академии.
Размах петровских начинаний сменился безразличием
и прижимистостью его наследников, достижение великой
цели — создание отечественной науки — тормозилось мно-
17

го летним засилием иностранцев, благородный порыв —
распространять знания — сдерживался отсутствием тех,
кто мог их воспринять.
Но Россия уже готова к преобразованиям. И верно
сделан первый шаг. Единство Академии с университетом
в тех условиях оказалось плодотворным.
Создание Академии наук, концентрация в ее руках
всей издательской деятельности определили основные
направления популяризации и ее формы.
Распространение естественных знаний приобретало все
большую читательскую аудиторию и шло через книгу,
календарь и журнал.
Популярная литература, издаваемая Академией наук,
рассказывает о разных странах, народах (например,
«Описание о Японе», 1734,— тираж 1250 экземпляров),
об открытиях, изобретениях и путешествиях.
Сохранившиеся документы позволяют установить, что
Академия принимала активное участие в подготовке таких
изданий. Рассмотрим историю «Путешествия около света,
которое в 1740, 41, 42, 43, 44 годах совершил адмирал
Ансон...»
В начале марта 1750 г. Василий Лебедев доложил в
канцелярию Академии, что им переведено с немецкого
«Аглицкого адмирала Ансона путешествие около света».
По поручению Академии Иван Тауберт ознакомился с
переводом и 17 марта дал о нем положительное заключение.
19 марта последовало распоряжение канцелярии Академии
о печатании книги, в котором указывалось, сколько
экземпляров и на какой бумаге печатать, кому держать
корректуру и гравировать фигуры. В 1751 г. книга вышла в
свет тиражом 1300 экземпляров, имела успех и в 1789 г.
была переиздана.
«Путешествие около света» имеет предисловие
переводчика, которое позволяет судить о требованиях того
времени к изданиям для широкого читателя. Это
достоверность и новизна сведений, простота и краткость
изложения.
Переводчик осуждает авторов, которые в погоне за
покупателями вносят в свои книги «неимоверные
приключения». Достоинство «Путешествия» он видит в том, что в нем
«с натуральною и благородною простотою рассказано о
том, чему автор сам был свидетелем и что он почерпнул из
заслуживающих доверия источников, в том, что описаны
18

те места и материи», которые либо вовсе не известны, либо
известны очень мало.
Предисловие кратко знакомит с историей открытий.
Переводчик подчеркивает, что со своей стороны он
приложил старание, «чтоб не быть весьма пространным и,
следовательно, читателям не наскучить». Чтобы облегчить
понимание «технических речей», он дал им объяснение
в специальном словарике; например: «Буксировать —
значит тащить корабль бечевою на ботах», «Топь есть
верхушка мачты», «Штапель — место, где суда строят или почини-
вают и оттуда на воду спускают» и т. д.
По обычаю того времени книга имеет «реестр достопа-
мятнейшим вещам, в ней содержащимся».
Так или примерно так изданы книги для широкого
читателя, подготовленные под контролем Академии. Можно
сказать, что благодаря Академии за короткое время
сложился тип естественнонаучной книги для широкого
читателя и определились форма изложения и аппарат,
облегчающий усвоение содержания, а также показывающий
связь последнего с общей историей развития науки.
Под эгидой Академии не могли появиться издания,
характерные для предшествующего периода, в которых
сведения достоверные перемежались с весьма сомнительными,
а невнятное и многословное изложение отпугивало
читателей. Такой неудачной попыткой объяснить начало наук,
искусств, техники и религии можно назвать первую на
русском языке книгу по истории науки и техники «Осмь
книг об изобретателях вещей» Полидора Виргилия Ур-
бинского, напечатанную в Москве в 1720 г. Вот образец
перевода, выполненного Феофилактом Лопатинским:
«Протчее года бог (якоже рекохом) человеке сотвори и
оному во устехе язык заключи, иже единым духа
толкователь есть, глас движениями различными на словеса
разделяет, не без должности кто-либо удивится, откуда
такое человеческаго глаголания различие врождено есть,
да еликая круга земнаго страны суть, толико челоиеков
языцы будут».
Влияние Академии сказалось и на содержании самого
массового издания первой половины XVIII в.—
календарей. Календари первой трети XVIII в. (за редким
исключением, таким, например, является календарь на 1717 г.),
не содержат естественнонаучных сведений, кроме
традиционно календарных и проникнутых духом астрологии.
19

Так, таблица «Время различных действ» в календаре на
1723 г. «власы стричь» рекомендует, «чтоб скоро росли»,
«в январе в 1, 4, 5, 29 и 31 день, в декабре в 18, 19 и 20
день», а «чтоб не скоро росли»,— «в январе в 13, 14, 19,
21 и 23 день, в декабре в 3, 4, 5, 9 и 13 день».
Переход издания календарей к Академии в 1726 г.,
а затем ее исключительное право на их выпуск,
непосредственное участие академиков (Ж. Н. Делиля, Г. В. Краф-
та и др.) в составлении календарей привели к вытеснению
астрологических заметок научно-популярными статьями,
содержащими сведения из географии, астрономии,
истории, земледелия и домоводства.
«Известия о древней земле Иессо, или нынешней
Камчатке» (1729 г., продолжение в 1731 и 1732 гг.),
«Сокращенное историческое известие о Камчатке, которое касается
до первого путешествия капитана командора Беринга»
(1735), «Краткое изъяснение о планете Сатурне», «О
явлении Меркурия в Солнце», «О кометах» (1735), «О луне
и о лунных пятнах» (1740—1741), «Описания погребального
препровождения и обрядов, каковы имели калмыки при
сожжении тела Чакур Ламы недалеко от Санкт-Петербурга
в мае месяце 1736 года» (1739), «О земледельстве и
домостроительстве» (1729) и другие.
Характерно, что многие статьи были посвящены
отечественной истории и географии.
Календари, печатаемые Академией наук, ведут бой
с суевериями, показывают несостоятельность
астрологических предсказаний.
Составители и переводчики календарей — люди
ученые — все чаще вторгаются в содержание статей, в
примечаниях оговоривая свое, несогласие с автором, внося!
исправления и уточнения. Полемика Г. Ф. Миллера с
автором «Описания и известия о Великой Татарии»
миссионером И. Ф. Гербиллоном на некоторых страницах
календаря на 1744 г. занимает больше места, чем сам текст.
Составители календарей проявляют заботу о
дальнейшем пополнении знаний читателей и называют книги, где
можно «пространнее о сем читать».
Во всех естественнонаучных статьях заметно
стремление их авторов и переводчиков сделать изложение
доступным наибольшему числу читателей.
Именно это и вызывает все более активное
вмешательство синода в издание календарей. Среди других поправок
20

синод предписывает в «Описании Великой Татарии», где
лама назван «священником», вместо этого написать: «жрец».
Календари, выходившие под эгидой Академии,
становились орудием борьбы с суевериями — источником
естественнонаучных знаний. Сообщая сведения из астрономии,
истории, географии, они расширяли кругозор читающей
публики, знакомили ее с отечественной наукой.
В то же время следует отметить, что календари этого
времени совершенно не включают сведений из области
техники, что отражает классово ограниченные отношения
привилегированных сословий к практической
деятельности, осуществляемой трудом ремесленников,
крепостных, зарождающегося рабочего класса.
Несмотря на изменение характера календарей —
превращение их из справочно-развлекательных изданий в спра-
вочно-просветительные,— интерес к ним в середине века
возрос, о чем свидетельствует увеличение их тиража.
В 1750 г. в академической типографии было напечатано
10 020 календарей, из них — 7610 на русском языке.
Как и все издания первой половины XVIII в.,
календари отличает высокое качество полиграфического
исполнения, превосходные гравюры по меди.
В 1726 г. Академии была передана газета
«Санкт-Петербургские ведомости», выходившая с 1702 г. Газету
читали мало. Познания людей в политике, географии и
других науках были ничтожны. Каждая статья нуждалась
в объяснении понятий и имен, в ней упоминавшихся.
Объяснения эти, загромождавшие газету, стали печататься
в виде прибавлений, а в 1728 г. вышло в свет новое издание:
«Месячные исторические, генеалогические и
географические примечания в Ведомостях». Их цель — объяснить
термины и имена, встречающиеся в «Ведомостях», и
комментировать события. Объем «Примечаний» был
постоянный — пол-листа (восемь страниц) в восьмую его долю.
Годовая подписка на газету составляла 2 р. 50 к.
«Примечания» рассылались с ней вместе бесплатно по почтовым
дням (дважды в неделю).
Среди известий о бракосочетаниях королей и принцесс,
сообщений о наградах и поощрениях в «Примечаниях»
первых лет мы находим такие комментарии: «О камне
асбесте и полотне, которое из оного камня делается», «Дело
о мумии», «История о мореплавании к западным странам»,
«Рассуждение господина придворного советника и про-
21

фессора Вольфа о Орфирейском перпетуом мобиле», «О
квадратуре циркуля», «О прибывании воды в реке Неве».
В «Примечаниях» второй половины 30-х годов
печатаются официальные сообщения, описания празднеств,
иногда стихи. Но основное содержание издания
составляют научно-популярные статьи на философские,
астрономические, геологические и т. п. темы.
До 1738 г. статьи печатались в основном анонимно,
после — подписывались двумя инициалами. Название
издания еще не сложилось и писалось по-разному: то
«Примечания при Ведомостях», то «Примечание к Ведомостям»,
то «Примечания в Ведомостях» и т. п.
«Примечания» первых лет трудно назвать журналом.
Это все еще прибавления к газете, тесно с ней связанные.
Между частями, за редким исключением, нет
преемственности в содержании и структуре. Со временем издатель
«Примечаний» все больше стремится комментировать не
отдельные понятия, а целые проблемы. Такие статьи не
умещаются в одной части, занимают две, а то и три. При
этом нарушается правило отсылки каждой публикации
к номеру газеты, с которым она рассылается. Постепенно
меняется периодичность «Примечаний»: вместо восьми-
девяти частей в месяц выходят три, а то и один выпуск.
Издание приближается к ежемесячному, приобретает
самостоятельный характер.
Его цель — распространять знания, искоренять
неправильные мнения. Научный уровень «Примечаний» высок.
Их составители — первейшие в своей области ученые
(Г. Крафт, Л. Эйлер, И. Вейтбрехт, Г. Рихман и др.).
Надзор Академии создал заслон для псевдонаучных
рассуждений, столь часто встречавшихся в других изданиях
того времени.
Помня о читателе, малообразованном и еще не очень
приученном к чтению, составители «Примечаний» остаются
верны принципу, который вызвал к жизни это издание:
свои «рассуждения так складно и ясно предлагать, как...
возможно».
Работа шла не только над рукописями, составлялись
и обсуждались проспекты наиболее крупных статей. В
текущих делах Академии за 1738 г. сохранился любопытный
документ: проспект четырех частей статьи о янтаре,
написанный, очевидно, в помощь автору. В первой
рекомендуется показать причину, «которая случай подала написать
22

примечания о янтаре», потом объявить имена древних и
новых авторов, которые на разных языках о нем писали,
«а напоследок предложить дефиницию, которая б показала,
что есть прямой янтарь и почему можно оный узнать и
различить от других вещей... Еще ж можно описать и все
различные оного роды и свойства, как, например, что он
привлекает к себе разные легкие вещи, что иногда
находятся в нем всякие насекомые, рыбы, частицы трав и
прочее».
Во второй части предлагается описать все земли и моря,
в которых находят янтарь, и показать, как его добывают.
Третью часть следует посвятить составу янтаря, его
химическим свойствам.
В четвертой «объявить надлежит происходящую от оного
пользу как в медицине, так и в человеческом житии вообще»
(что из него делают, куда вывозят, в какой он цене). Здесь
же рекомендуется упомянуть о изрядном и дорогом
янтарном «кабинетце, который Петру Великому от прусского
короля в подарок прислан».
Как видим, в этом проспекте-заказе фактическая основа
статьи намечена исчерпывающе полно, проблема
рассмотрена глубоко и всесторонне, с привлечением материала,
который должен заинтересовать самого не искушенного
в науке читателя.
Статья о янтаре опубликована в четырех частях
«Примечаний» за 1739 г. Автор, скрывшийся за инициалами
Т. Р.4, не только выполнил все рекомендации заказа, но
внес в описание свои мысли и краски. Вот как рассказано
о цвете янтаря: «Янтарь бывает иногда светло-беловат,
иногда молоку подобен, иногда зеленоват, иногда рудо-
желт, иногда жаркого цвету, иногда бледно-желт, а иногда
цвет его походит на облаки или на чистую воду. Черный
янтарь почитают многие токмо за вымышление... Ежели
оный подлинно находят, то он не совершенно черен, но
темно-желт или причерен» 5. В статье описываются опыты
с янтарем, опровергаются суеверия, с ним связанные.
Изложение ведется по индуктивно-дедуктивному способу,
в «лучших традициях» научно-популярной литературы.
«Примечания» — первый в России опыт журнального
издания на русском языке. И опыт весьма удачный. Именно
4 Нам удалось установить, что им был будущий выдающийся физик,
а тогда еще студент Георг Вильгельм Рихман.
5 Примечания, 1739, вып. 38, с. 152.
23

в нем начали складываться те формы организации работы,
которые определили успех некоторых журналов более
позднего времени.
Инициатором издания и первым редактором
«Примечаний» был Герард Фридрих Миллер (1705—1783) —
личность весьма колоритная и противоречивая.
В Россию его привел случай. В 1725 г. он покинул
родную Вестфалию, спасаясь от прусских вербовщиков.
Через шесть лет, будучи уже профессором Петербургской
академии, Миллер путешествовал по Германии. И на
каждой прусской станции его вновь уговаривали
поступить на военную службу. Об этом он сам рассказывал, по
словам его современника, со смехом и самодовольством.
Миллер обрел в России вторую родину. Он отменно
изучил русский язык, стал одним из первых российских
историографов. Миллер сделал чрезвычайно много для
изучения истории, этнографии, статистики и
промышленности России, и в частности Сибири, положил начало
научного знакомства с русскими летописями, был редактором
первых российских журналов и издателем «Судебника царя
Ивана Грозного», «Степенной книги», «Истории
Российской» В. Н. Татищева, «Описания Камчатки» С. П.
Крашенинникова и многих других историко-литературных
памятников и трудов русских ученых.
Пожалуй, Г. Ф. Миллера чересчур привлекали черные
страницы прошлого, смутные времена. Написанная им
история России вызвала горячие возражения, причем
среди его оппонентов были М. В. Ломоносов, С. П.
Крашенинников и др. Миллер был сторонником норманской
теории происхождения древнерусского государства,
приписывая влиянию варягов все важнейшие события его
экономической, политической и культурной жизни. Но
собранные им 38 фолиантов копий актовых материалов
(«портфели Миллера») еще долго питали других
историков, географов, писателей.
Крупнейший авторитет в истории русского просвещения
XVIII в. П. П. Пекарский писал: «...старинный русский
человек смотрел подозрительным оком и даже враждебно
на истины, добытые наукой» 6. Заслуга Г. Ф. Миллера
в том, что под флагом Академии как редактор первых рус-
Пепарский П. П. История Императорской Академии наук в
Петербурге, т. 1. СПб., 1870, с. 376.
24

ских журналов он сражался с этим недоверием и
удовлетворял все возрастающую тягу общества к знанию.
Большое участие в переводах и редактировании
статей для «Примечаний» в разное время принимали
М. И. Алексеев, И. П. Яхонтов, В. Е. Адодуров, С. С.
Волчков, И. И. Тауберт, Г. Ф. Фрейганг и др. В архивах
сохранился документ, обязывающий Фрейганга под угрозой
штрафа известия для журнала заготовлять, переводить,
«корректуру делать» и, не ожидая курьера, самому в
типографию относить. Издание «Примечаний» прекратилось
в 1742 г. на 89 части и более не возобновлялось.
В России 12 лет не было журнала на русском языке.
Естественно, что проект нового периодического издания,
предпринятого по инициативе М. В. Ломоносова, встретил
поддержку Академии, которая определила: «Журналу
быть ежемесячным... допустить к сотрудничеству... лиц,
хотя бы и не принадлежащих к Академии», «исключить
вовсе из журнала статьи богословские и вообще все,
касающиеся до веры...» 7 Объем его был установлен в шесть
листов, т. е. 96 страниц в месяц. После долгих и жарких
споров, в которых участвовали Ломоносов, Миллер и др.,
победила точка зрения первого и журнал получил
название «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению
служащие».
Возникли разногласия и при определении роли
Академии в издании журнала. Ломоносов требовал, чтобы все
статьи предварительно рассматривались в академическом
собрании. В. Тредиаковский возражал, опасаясь, что эта
мера «может дать повод к пререканиям и напрасной трате
времени» 8.
Журнал был предназначен для малоподготовленного
читателя. На виньетке, открывавшей каждый полугодовой
номер, значился девиз: «Для всех». Редактор заверял, что
не будет публиковать те сочинения, которые, пусть даже
из-за глубокого смысла, не всем ясны и вразумительны
бывают: «...ибо мы за правило себе приняли писать таким
образом, чтоб всякий, какого бы кто звания или понятия
ни был, мог разуметь предлагаемые материи» 9.
7 Пекарский 77. 77. Редактор, сотрудник и цензура в русском
журнале 1755—1764 гг. СПб., 1867, с. 4.
8 Там же с. 5.
9 Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие. 1755,
25

Первоначальный тираж — 2000 экземпляров —
оказался очень большим для того времени. Годовая цена
журнала также была немалой — 2 р. Естественно, журнал
полностью не расходился и его тираж был уменьшен.
Пришлось сменить и его название. С 1758 г. журнал
выходил под заглавием «Сочинения и переводы, к пользе и
увеселению служащие». Но программа издания, его
содержание не изменились. Трудности с распространением
журнала носили еще и объективный характер: в России тогда
было мало грамотных людей, еще меньше было тех, кто
приохотился к чтению. С момента выхода журнала
пройдут десятилетия, на смену ему придет множество других
изданий, но на рубеже XVIII и XIX вв. журнал будет
переиздан. Таким образом, само время даст высокую
оценку этому удивительному изданию.
В первые годы была принята анонимная форма
публикаций, затем они помечались двумя инициалами. В
последних номерах большинство статей подписывалось. Авторы
не получали гонорара. Иногда канцелярия Академии
разрешала бесплатно отпустить в порядке поощрения
некоторым авторам книги в переплете.
Издатели первого ежемесячного журнала России
учитывали опыт европейской журналистики. Январский номер
за 1755 г. открывался перечнем изданий «равного
намерения». Среди почти пятидесяти изданий на французском,
английском, немецком, итальянском, датском языках
назывался и старейший — «Меркурий Французский»
(прежде «Меркурий Талант»), выходивший с 1677 г.
В первом номере была опубликована «Краткая роспись
великим князьям всероссийским от Рюрика до нашествия
татар с показанием родословия»; описание фейерверка,
включающее стихи; заметки и статьи «Об остатках города
Пальмиры»; «О воспе и о прививании оной»; «О ртутных
горных заводах»; «Гишпанские предложения о приведении
в лучшее состояние манифактур и купечества» и т. п.
Наряду с материалами официально-политического
характера в журнале публиковались переводы сочинений
древних и современных писателей — Аристотеля, Овидия,
Сенеки, Буало, Вольтера и др. Но значительно больше
было переводов на научные темы: Ж. Д'Аламбера, Ж. Бюф-
январь, с. 6 (далее год, месяц и страница издания будут
указываться после цитаты).
26

фона, К. Линнея, П. Варгентина и т. п. Встречаются —
довольно редко — нравоучительно-назидательные
материалы.
Литературная часть присутствовала не в каждом
номере. Основное место в журнале занимали популярные статьи
о науке. Это позволяет первый ежемесячный журнал
России считать научно-популярным, а не
учено-литературным, как это принято с легкой руки исследователей
прошлого века.
Поражает тематическое разнообразие материалов о
науке: «О натуральной истории вообще», «О виде и
величине Земли», «О пользе высшей математики в общей жизни»,
«Об огне и свете», «Об изобретении очков», «О философии»,
«Письмо о порядке обучения наук», «Описание
Каспийского моря», «Об управлении корабельном».
Публиковались описания опытов, например с электричеством,
сообщения об изобретениях («О новоизобретенной водяной
машине»), «Наблюдения метеорологические в
Санкт-Петербурге, учиненные с 1751 по 1755 год», включающие
таблицы.
Составители журнала не забывали о материалах,
которые в наше время печатаются под рубриками «Для дома,
для семьи», «Полезные советы»: «О разведении земляных
яблок», «Как высиживать цыплят в печи», «Совет, как
варить пиво и мед», «Способ, как сберечь дрожжи на
долгое время» и даже «Средство от мозоли».
Многие публикации сохранили свою актуальность
и поныне, например «О вредном обыкновении без ведома
врачей принимать лекарства». В «Рассуждении о машинах»
профессора И. Е. Цейгера высказана мысль, которая и
сейчас не сходит со страниц газет и журналов: «При
употреблении машин обыкновенно погрешают в двух вещах.
Первое, когда силы употребляют некстати и с излишком;
второе, что машину гораздо делают сложнее, нежели какая
требуется к предпринятому намерению» (1764, март, с. 251).
Многие статьи — гимн науке, которая «делает человека
обладателем всей Вселенной». Страстная пропаганда науки
сочетается с яростной борьбой как против невежд, так и
против полуученых, которых в журнале называют
«учения разрушителями», «всех наук истребителями»,
«чудовищами в науках».
«Никогда не было,— пишет автор,— толь жестокой,
толь долговременной и толь бедственной войны... как та,
27

которую невежество с науками имело; ибо едва только
науки в свете оказались, то вдруг зависть, злость, злословие,
злонравие и другие непотребные и заразительные пороки,
утвердя с невежеством союз, на оные наступать, против
них ополчаться и с ними в сражение и в брань вступать
дерзновенно начали» (1758, февраль, с. 121). Составители
журнала, поставившие за правило избегать полемики и
резких выражений, не боятся их, когда дело касается
защиты науки.
Журнал выступает за женское образование,
разоблачает национальные предрассудки, выступает против
сословных привилегий при назначении детей в чины отцовские
«без учиненного наперед об них свидетельства, есть ли в
них отцовские качества». Все это свидетельствует о
прогрессивности взглядов издателей «Ежемесячных сочинений».
Неожиданно на страницах издания середины XVIII в.
встречаешь статьи о взаимосвязи, взаимовлиянии наук,
которые, получив название интеграции их, считаются
одной из важнейших черт современной науки: «Все науки...
связаны по руку и сообщают одна другой взаимное
вспомоществование, без которого им обойтись не можно»,—
говорится в статье «О пользе, которую учение физики
приносит экономии» (1757, сентябрь, с. 256). Как можно
заставить плодоносить землю, не имея понятия о ней
самой, которую изучает физика? Как можно строить здание,
не зная качества воздуха, состояние земли и воды, возле
него находящихся, и «других бесчисленных обстоятельств,
которые все без сумнения надлежат до физики»?
Считается, что высшая математика — наука, наименее
других годная для популяризации. Не этим ли
объясняется, что о ней мало пишут и в наше время?
Опубликованная в «Ежемесячных сочинениях» в августе 1757 г.
публичная речь «О пользе высшей математики в общей жизни»
«искусного учителя математических наук» господина
Георга Морица Ловица может служить образцом доходчивого
изложения абстрактной темы.
Издатели журнала подвергались критике за
преобладание в нем переводных материалов. Критика эта
справедлива. Некоторые номера почти сплошь состояли из
переводов. Но, думается, неправильно видеть в этом
пренебрежение к российским ученым. На протяжении своего
существования журнал всегда был верен своей цели —
способствовать просвещению России, развитию ее науки.
28

Предоставим слово автору «Письма о порядках в обучении
наук», подписавшемуся инициалами С. П. (1757, февраль)
Обращаясь к своим соотечественникам с призывом изучать
философию, историю, географию, риторику, медицину,
астрономию, механику, математику, языки, он говорит:
«Не ужасайтесь великого их множества: ибо чем более
станете в оных упражняться, тем нечувствительнее будут
вам труды в них полагаемые» (с. 149). Автор призывает
переводить с других языков и изучать все лучшее, веря
в великое призвание своего народа: «Для чего не быть у нас
Картезиям, для чего не быть Лейбницам, Вольфам, для
чего не быть Локам, для чего не быть Невтонам?
Российские ли острые головы к тому неспособны?» (с. 140).
Рассматривая жанровые особенности первых и
последующих публикаций журнала, мы видим все
возрастающую тенденцию от описания фактов науки к их
объяснению. Усиливается и личный элемент публикаций;
изложение часто ведется от первого лица, появляются
материалы в жанре переписки, диалога.
В мартовском номере за 1757 г. напечатаны
«Предложения, как исправить погрешности, находящиеся в
иностранных писателях, писавших о Российском
государстве». Это была первая рецензия и первый научный
комментарий в нашей журналистике. Автор (Г. Ф. Миллер),
давая общую высокую оценку труда Ж. Бюффона, называет
ошибки, вкравшиеся в ту часть сочинения, что посвящена
России, объясняет их причины и предлагает «Поправки
погрешностей, учиненных господином де Бюффоном в
первой части Натуральной его истории при объявлении
о разных странах и местах Российского государства».
Поправки эти весьма существенны. Бюффон называл
Енисей то Енислою, то Енискою, Лену — Ленью, Канин
Нос — Канденосом и т. п.
С 1760 г. в журнале усиливается комментирование
публикаций. Редактор (переводчик) то сообщает
дополнительные сведения в сносках, то вторгается в авторский
текст.
Библиографические заметки печатались вначале
довольно редко, но в 1763 г. редактор сообщил о своем
намерении «присовокупить к сочинениям Известия о ученых
делах, то есть о том, что в ученом свете важного
происходит; какие о распространении наук старания прилагаются
и какие чинятся новые изобретения, до исправления наук
29

и художеств или до общего человеческого жития
касающиеся; а паче какие общеполезные книги у всех народов
и на всех языках на свете выходят» (1763, январь, с. 3—4).
Журнал стал называться «Ежемесячные сочинения и
известия о ученых делах». С этого времени в нем печаталась
хроника об ученых делах, библиографические заметки
и рецензии.
В ноябрьском номере 1763 г. читатель познакомился
с довольно обширной и благожелательной рецензией на
книгу М. В. Ломоносова «Первые основания металлургии,
или рудных дел». В рецензии рассмотрено содержание
труда и двух приложений. Последнее из них — о слоях
земных — рекомендуется особливо «вниманию физиков,
потому что оно содержит многие новые предложения, кои
к дальним разысканиям повод подавать могут». В
следующем году было опубликовано сообщение об избрании
Ломоносова «членом Бононской академии», а также весьма
похвальный отзыв о мозаичных работах Ломоносова,
который, «оградясь философскою терпеливостью, по
многочисленном множестве опытов наконец достиг искусства
производить все цветы... кои, будучи сравнены с римскими,
оказались, что ни в чем оным не уступают» (1764, май,
с. 467).
В 1763 г. редактор журнала вступил в разговор с
читателем, предложив ему «вопросы или задачи о делах,
любопытства и разыскания достойных». Они касались
истории и древностей российских, естественной истории,
домостроительства, земледелия, языка и т. п.: «Чего ради
часть города Москвы Китаем называть?»; «От чего
произошло наименование города Углича?»; «От чего
происходит окончательный слог вич, прилагаемый для чести
отеческому имени?» Постепенно вопросы дифференцируются
и обращаются к определенной группе читателей. В 1764 г.
одни из них заданы любителям истории, другие —
медикам, третьи — домохозяйкам.
Так все более определяются признаки журнала как
типа издания: наличие повторяющихся отделов,
преемственность материалов, в них публикуемых.
Первый ежемесячный журнал отличала высокая
культура издания, под чем мы разумеем точность изложения
материала (строгая документированность всех переводов,
цитируемых источников), желание облегчить читателю
его усвоение (отсюда сноски, указатель статей) ц т. п.
30

При наличии ошибок публиковались списки опечаток
предыдущего номера, списки опечаток, сделанных в одной
статье.
Оба полугодовых тома, на которые подразделялся
годовой комплект журнала (с общей в каждом томе
нумерацией), заканчивались «Реестром достопамятным вещам,
содержащимся в Ежемесячных сочинениях», т. е.
предметным указателем.
«Ежемесячные сочинения» выходили в свет с 1755 по
1764 г. За это время определились принципы отбора и
изложения материала, его оформление, возникли первые
отделы, некоторые жанры, справочный аппарат.
Первый ежемесячный журнал России,
научно-популярный журнал, возникший под эгидой Академии наук,
выполнил свою задачу. За десять лет он приохотил к
чтению русскую публику, распространил множество
полезных сведений. Недаром почти столетие спустя
некрасовский «Современник» назвал его «одним из лучших
журналов, какие только издавались в России, и в прежнее и в
нынешнее время» 10.
В 1764 г. издание «Ежемесячных сочинений»
прекратилось. Но русское общество уже не могло жить без
журналов. Возникают и закрываются периодические издания.
Не хватает авторов. Мало средств. Нет единства среди
издателей. На смену закрывшимся приходят новые: одни
совсем ненадолго, другие, чтобы навсегда остаться в
истории культуры.
За последние четыре десятилетия XVIII в. различными
учреждениями, обществами и частными лицами было
предпринято издание свыше ста пятидесяти журналов:
научных, научно-популярных, экономических, литературно-
философских, литературных, сатирических, музыкальных,
Вышли первые политический, медицинский, театральный,
критико-библиографический, детский журналы.
Издания Академии наук сделали свое дело. Российская
журналистика началась.
Итак, первые в России научно-популярные книги
увидели свет в самом начале XVIII в. Это были переводные
книги обзорного характера, как правило переработанные
10 Очерки русской журналистики, преимущественно старой.—
Современник, 1851, январь, т. 25, отд. 2, с. 2. Эти очерки,
помещенные в январском — мартовском номерах, печатались
анонимно. Автором их был В. Милютин.
31

с учетом особенностей читателя, достижений отечественной
науки и лучших традиций русской рукописной книги.
Появление их было вызвано новыми
социально-экономическими потребностями общества, что способствовало их
распространению.
Во второй четверти XVIII в. под постоянным надзором
Академии наук и стараниями ее ученых сформировались
типологические признаки естественнонаучной
популярной литературы, произошло превращение календарей в
средство распространения знаний, определились
особенности научно-популярного журнала.
Но, несмотря на декларируемую Академией цель —
широко распространять полезные знания в Российской
империи, научно-популярные издания не стали и в силу
объективных причин не могли стать средством
просвещения народа, так как были обращены к представителям
господствующих классов, к помещичье-дворянскому
читателю.
Трудные пути науки к народу
История популяризации знаний в России — это история
непрекращающейся борьбы прогрессивных ученых за
широкое распространение истинно научных взглядов на
природу.
Можно сказать без преувеличения, что все передовые
русские ученые, начиная с М. В. Ломоносова, были
пропагандистами науки.
Речи М. В. Ломоносова, произнесенные в публичном
собрании Академии наук: «Слово о пользе химии» (1751),
«Слово о явлениях воздушных, от электрической силы
происходящих» (1753), «Слово о происхождении света, новую
теорию о цветах представляющее» (1756), «Слово о
рождении металлов от трясения земли» (1757),— это новый
этап в распространении знаний в России, начало
пропаганды отечественной науки.
В «Слове о пользе химии» Ломоносов изложил свои
взгляды на значение этой науки для промышленности,
показал связь с физикой и математикой, познакомил с
результатами экспериментальных работ, наметил
программу физико-химических исследований.
Речи произносились на русском, иногда и латинском
языках. Основные положения изложены в них более до-
32

ступно, чем в специальных трудах ученого. Для «Слов»
характерен сочный, яркий язык, которым написаны и
стихотворные произведения ученого.
В «Письме о пользе стекла» (1752) в поэтической форме
ученый рассказывает о рождении и свойствах стекла,
знакомит с его применением в бисере, очках, телескопах,
микроскопах, барометрах. В произведении, посвященном,
казалось бы, узкому научному вопросу, Ломоносов,
излагая учение Коперника, выступает как пропагандист
передовых астрономических взглядов.
В «Письме о пользе стекла» и в других поэтических
произведениях («Утреннее размышление о божием
величестве», «Вечернее размышление о божием величестве»)
Ломоносов поднялся до подлинного синтеза науки и
искусства, «сумел не только выразить на языке полновесных
художественных образов самое передовое научное
мировоззрение, но и средствами поэзии сказать ряд подлинно
новых слов о науке» 1Х.
Именно Ломоносову русская культура обязана
выходом в свет многих популярных произведений.
С небывалой до него смелостью Ломоносов выступил
против церковников в защиту естественных наук. В 1759 г.
он вносит специальный пункт в составленный им план
регламента академического Университета: «Духовенству к
учениям, правду физическую для пользы и просвещения
показующим, не привязываться, а особливо не ругать
наук в проповедях» 12.
Ломоносов верил, что выдвинутая им программа
усиления России, использования ее природных богатств,
роста национальной культуры будет поддержана народом,
и через головы царей и вельмож обращался к нему с
призывом овладеть наукой.
В середине века активизировалась деятельность
Академии наук, усилилась ее связь с практикой, жизнью.
Деятельность М. В. Ломоносова и его учеников,
географа С. П. Крашенинникова, ботаника и этнографа
В. Ф. Зуева, естествоиспытателя И. И. Лепехина и
других, оказала сильное влияние на дальнейшую
популяризацию науки.
11 Благой Д. Д. Поэт-ученый.— Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз.,
1940, № 1, с. 78.
12 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч., т. 9. М.— Л., 1955, с. 539.
33

Их борьбу за распространение знаний продолжили
новые поколения ученых, журналистов, писателей.
В середине XVIII в. в России в недрах феодального
строя формируются капиталистические отношения. В 60-е
годы действовали более 1480 шелковых, суконных,
полотняных, хлопчатобумажных мануфактур и 182
железоделательных и медеплавильных завода. Росло их
техническое оснащение.
В предпринимательскую деятельность, помимо знати,
вовлекались представители других сословий.
Увеличилось число наемных рабочих (к концу века оно достигло
400 тыс.).
Экономическое развитие страны, появление
капитализма заставляли правительство проводить некоторые
мероприятия в области просвещения.
В 1755 г. был основан Московский университет и при нем
две гимназии: для дворян и разночинцев. С 1756 по 1800 г.
в типографии университета было издано 2700 книг не
только научно-учебного характера для ученых и
студентов, но и для широкого круга читателей по всем
отраслям знаний.
Большую роль в распространении знаний сыграло
созданное в 1765 г. «Вольное экономическое общество» —
первое в России научное общество. Объединив передовых
ученых, оно занималось издательской деятельностью,
выпускало книги как отечественных авторов, так и перевод-
ные, организовало публичное чтение лекций.
В 80-е годы была проведена довольно широкая
реформа школьного образования, в результате чего было создано
в губернских и уездных городах 315 главных, средних и
малых училищ с общим числом обучающихся 20 тыс.
человек. К концу века в стране было 550 учебных заведений
с 62 тыс. учащихся.
Таким образом, во второй половине XVIII в. ряды
интеллигенции все время пополнялись выходцами из
купечества, мещанства, низшего духовенства. В 70—80-е годы
тяга к образованию, интерес к книге распространился и на
провинцию, до того времени остававшуюся в стороне от
новых явлений общественной жизни.
Спрос на литературу позволил предпринять ряд
изданий, которые раньше не могли бы найти читателя. Это
литература энциклопедического характера, как правило,
многотомная, издающаяся в течение нескольких лет.
34

В качестве примера назовем изданные Академией наук
«Собрание сочинений из месяцесловов на разные годы»
(1785—1793), десять частей которого содержат лучшие
научно-популярные статьи из календарей предшествующих
лет, и, может быть, самое замечательное издание конца
века — «Зрелище природы и художеств» (1784—1789).
Десять частей «Зрелища природы и художеств» (тираж
1200 экз.) — это первая в России энциклопедия для
юношества. К ее изданию были привлечены лучшие научные
силы — академики С. К. Котельников, С. Я. Разумовский,
Н. Я. Озерецковский, В. Ф. Зуев, А. П. Протасов. Веря,
что знакомство с данными науки «не только распространяет
обширность понятий, но и много возвышает способности
ума», они знакомят с основами физики и естественной
истории путем рассмотрения известных читателю
предметов.
Статья, посвященная профессии, явлению природы,
инструменту, позволяющему познавать мир, науке,
искусству, занимает одну-полторы страницы текста и
сопровождается иллюстрацией, великолепно выполненной.
Несмотря на лаконизм объяснений, читатель получает
глубокие знания о предмете, так как составители ведут
рассказ по определенной системе, раскрывают суть и
физическую природу явления. Ие довольствуясь статичной
характеристикой, они показывают его в развитии,
действии и т. д.
Так, статья о типографском художестве или
книгопечатании объясняет суть и последовательность приемов при
наборе, тиснении, правке, корректуре, печати. Названы
и объяснены многие полиграфические термины: литеры,
держальцы, марзаны, форма и т. п. Сообщается место и
время изобретения книгопечатания.
Статья «Царство животных» сообщает признаки живого,
рассказывает об отличиях п образе жизни четвероногих,
птиц, рыб, насекомых, червей, амфибий (водоземных).
Предпоследнее десятилетие XVIII в. должно быть
названо новиковским периодом в истории русской
культуры. По свидетельству А. С. Пушкина, Н. И. Новиков
подвинул на полвека образованность России.
Объединив вокруг себя передовых людей своего
времени, за одно десятилетие (1779—1789) он напечатал почти
1000 книг, т. е. одиннадцатую часть книжной
продукции XVIII в.
35

«Благородная натура этого человека,— писал В. Г.
Белинский,— постоянно одушевлялась высокою
гражданскою страстию — разливать свет образования в своем
отечестве» 13.
Н. И. Новиков учредил училища, открыл первую
в Москве бесплатную общедоступную библиотеку, основал
первое в России книгоиздательское предприятие
(«Общество, старающееся о напечатании книг», 1773—1774).
Помимо сатирических журналов, сыгравших
огромную роль в борьбе с крепостничеством и невежеством,
а также изданий историко-литературного характера,
Н. И. Новиков напечатал множество общедоступных
книг по всем отраслям знания, переиздав лучшие
сочинения прошлого и сказав новое слово в развитии форм и
методов популяризации.
Новиков основал первый в России детский журнал
«Детское чтение для сердца и разума» (1785—1789) и
ряд других периодических изданий, в которых
значительное место занимала популяризация науки:
«Экономический магазин» (1780—1786), «Городская и
деревенская библиотека» (1782—1786), «Прибавление к
«Московским ведомостям» (1783—1784).
«Магазин натуральной истории, физики и химии»,
издание которого Н. И. Новиков предпринял в 1788 г.
(две последние части — девятая и десятая — вышли
в 1790 г., уже у В. Окорокова), служил энциклопедией
не одному поколению, сообщая сведения обо всей
Вселенной.
Характерно, что в этом сочинении, представляющем
перевод словарей французских писателей, натуральная
история, физика и химия рассматриваются как «науки,
которые соединены между собою самым тесным образом»,
как науки, имеющие огромное мировоззренческое и
практическое значение для каждого читателя, независимо от
его профессии, характера занятий и т. п. «Магазин»
содержит множество ссылок на труды Гюйгенса, Бюффона,
Фонтенеля, сообщает различные точки зрения,
сопоставляя привычные представления и данные наук.
Издатель позаботился о «любопытном и трудолюбивом
читателе», которому он предназначил это сочинение, избрав
13 Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. 9, М., 1955, с. 671.
36

форму изложения «пристойную и для читателя
нескучную».
Новиков первым заговорил в журналах о педагогике.
Он стремился учесть ее рекомендации в своей издательской
деятельности. Он много сделал для популяризации
взглядов Яна Амоса Коменского. В типографии Московского
университета у Н. И. Новикова второе издание
сочинения Коменского «Зрелища вселенныя» (первое в России
иллюстрированное издание этой книги) было напечатано
тиражом 5 тыс. экземпляров.
Велика заслуга Н. И. Новикова в издании книг
энциклопедического и обзорного характера. К последним
относится напечатанная в 1783 г. книга Ферри де Сен-Кон-
стана Жана «Дух Бюффона» — популярное изложение
«премногих его сочинений», т. е. 36-томной «Естественной
истории». Автору удалось передать дух великого Бюффона,
сторонника прогрессивной идеи изменяемости видов под
влиянием условий среды (климата, питания).
В предуведомлении сказано, что Бюффон владел
тайной, над которой будут биться популяризаторы всех
поколений: «Он имел редкое дарование наитончайшие
материалы для самых обыкновенных рассудков делать
вразумительными, не заставляя ни мало терять своей силы...»
Для широкого читателя Н. И. Новиков издавал
сочинения разных жанров: журналы, энциклопедии,
путешествия, календари, беседы, словари, сокращения (обзоры),
сборники и т. д. Тиражи его книг в среднем составляли
2 тыс. экземпляров.
Причем он превосходно организовал сбыт своих книг
не только в столицах, но и в Архангельске, Казани, Риге,
Рязани, Симбирске, Тамбове, Твери, Ярославле. По
словам Н. М. Карамзина, он торговал книгами, как
богатый голландский или английский купец торгует
произведениями всех земель, т. е. с умением, с догадкою, с
дальновидным соображением. Он первым в России стал печатать
обстоятельные каталоги книжных изданий.
Оценивая заслуги Н. И. Новикова, историк В.
Ключевский писал: «В продолжение десяти арендных лет
издательская и книгопродавческая деятельность Новикова
в Москве вносила в русское общество новые знания,
вкусы, впечатления, настраивала умы в одном направлении,
из разнохарактерных читателей складывая однородную
читающую публику, и сквозь вызванную ею усиленную
37

работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных
лавок, книг, журналов и возбужденных ими толков стало
пробиваться то, с чем еще было незнакомо русское
просвещенное общество: это — общественное мнение» 14.
Новиков не был революционером. Но антикрепостник,
сторонник просвещения и защитник интересов народа, он
был опасен самодержавию. Из «Подлинного реестра
книгам, взятым по высочайшему повелению из палат Н. И.
Новикова в Московскую духовную и светскую цензуру» видно
отношение властей к его изданиям и просвещению народа
вообще. Вот замечания цензоров по поводу «Кольца
Платонова или физико-химического изъяснения природы, по
ее происхождению и разрушению»: «Автор описывает
материю, до священной истины не касающуюся»; по поводу
«Книги о метеорах»: «Книга не весьма нужная; без сей
книги весьма обойтись можно».
Самодержавие, напуганное крестьянской войной Е.
Пугачева и Французской революцией, сбросило личину
либерализма. В 1796 г. отменен указ 1783 г., разрешавший
частным лицам создание типографий. При правлении
Павла I выпуск книг резко сократился, составляя 120
названий в год (как в середине века) вместо 350—400,
выпускавшихся в 80-е годы. Фактически был запрещен ввоз
иностранных книг.
Влияние духовной и светской цензуры становится все
ощутимее. Искусственно насаждается лубочная
литература, превратившаяся в агитку за царя, веру и отечество.
Самодержавие всеми средствами сдерживает народную
тягу к знаниям. В 1845 г., когда была повышена плата
за обучение, министр народного (!) просвещения в своем
докладе не постеснялся сказать, что эта мера необходима,
чтобы удержать стремление юношества к образованию в
пределах некоторой соразмерности с гражданским бытом
разнородных сословий 15.
В 1836 г, В. Г. Белинский с горечью писал об
отсутствии популярных научных книг для народа: «У нас есть
ученые, именами которых мы по справедливости
гордимся, у нас есть несколько ученых сочинений, которых
достоинство не подлежит никакому сомнению, но у нас все-
Вестник Европы, 1896, ч. 3, с. 57.
См.: Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности
министерства народного просвещения. СПб., 1902, с. 273.
38

таки нет ни ученых книг, ни книг для общего чтения с
целью самообразования» 16.
В этой обстановке революционные демократы начали
борьбу за приобщение народа к науке, за создание
общедоступных сочинений, пропагандирующих достижения
передовых ученых.
Для В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г.
Чернышевского и Н. А. Добролюбова пропаганда науки была
основой для формирования правильного миропонимания,
средством борьбы против невежества и предрассудков.
Продолжатель дела Белинского в эпоху
революционной ситуации, Чернышевский выдвинул на первый план
воспитательное значение литературы, считая ее основной
задачей формирования борца и гражданина.
Пламенный пропагандист науки, Д. И. Писарев в
начале 60-х годов отрицал ее мировоззренческое значение.
Но изучение естественных наук и особенно знакомство
с теорией Ч. Дарвина заставило его отказаться от этой
ошибочной точки зрения. В статье «Прогресс в мире
животных и растений» он уже утверждает, что значение
открытий Дарвина в том, что они не только обогащают нас
новым знанием, но и освещают строй наших идей и
раздвигают во все стороны наш умственный горизонт 17.
Борьба революционных демократов за пропаганду
науки была плодотворной, потому что они учитывали
особенности исторической обстановки, опирались на лучшие
традиции распространения знаний, наконец, потому что
они внесли огромный вклад в теорию и практику
популяризации.
Пробуждение интереса к естественным наукам в 60-е
годы XIX в. не было случайным. Его подготовили отмена
крепостного права, тесно связанная с развитием
промышленного капитала, и усиленный рост промышленности,
торговли, железнодорожного строительства. Развитие
отечественной науки, выход на общественную арену
разночинца, деятельность вождей русской демократии также во
многом способствовали этому процессу.
Писатель Д. Н. Мамин-Сибиряк вспоминает, что «60-е
годы были отмечены даже в самой глухой провинции
громадным наплывом новой популярно-научной книги. Это
16 Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. 2, с. 69.
*7 Писарев Д. И. Избр. философ, и общ.-полит. статьи. М., 1949,
с. 293.
39

было яркое знамение времени... Это была наивная и
счастливая вера в ту науку, которая должна была объяснить
все и всему научить, а сама наука заключалась в тех новых
книгах, которые стояли на полочке в приисковой конторе.
Имена прежних любимцев, как Загоскин, Марлинский,
Лажечников и др., сразу померкли и стушевались.
Выступали вперед другие требования, интересы,
стремления» 18.
Естественнонаучное обоснование философского
материализма стало потребностью времени. Передовая наука
сделала это, внеся великий вклад в историю развития
человеческой мысли.
В 60-е годы произошел резкий перелом в издании
естественнонаучной литературы. В обществе пробудился
невиданный прежде интерес к знанию. По данным
министерства народного просвещения, в 1860 г. было издано
475 названий беллетристики, 169 названий книг по
естественным наукам, 139 — по богословию. С 1862 г.
первое место принадлежит популярным сочинениям по
естествознанию.
С 1864 г. выходят книги, пропагандирующие теорию
Ч. Дарвина, которая получила в России распространение
в срок, чрезвычайно короткий — 4—5 лет, что
свидетельствует о знакомстве русского общества того времени с
естественными науками вообще, а также о высоком
искусстве популяризаторов.
Передовая русская интеллигенция сразу поняла,
какое могущественное оружие против реакции и косности
представляет собой эволюционное учение. Борьбу за ее
распространение начали Д. И. Писарев, К. А.
Тимирязев, А. О. и В. О. Ковалевские, И. И. Мечников и др.
Причем они сумели увидеть слабые стороны дарвинизма
и выступили против имеющихся в нем элементов
мальтузианства.
Большую роль в пропаганде дарвинизма сыграла
деятельность замечательного ученого В. О. Ковалевского,
который в 1863 г. приступил к изданию книг по физике,
химии, астрономии, ботанике, истории, способствовавших
формированию материалистических взглядов на мир. Им
были переведены и изданы «Происхождение видов» Ч. Дар-
*8 Мамин-Сибиряк Д. Н. Из далекого прошлого. М., 1902, с. 207—
209.
40

вина (1867—1872), «Древность человека» Ч. Лайеля (1864),
«Иллюстрированная жизнь животных» А. Брема
(шеститомное издание, 1865—1876, и двухтомное для народа и
детского чтения, 1875) и др. Следует особо отметить два
издания книги Т. Гексли «О причинах явлений в
органической природе» (1864, 1867). На шмуцтитуле этой книги
есть замечательный подзаголовок: «Шесть лекций о
дарвиновской теории происхождения видов, читанных
рабочим». Опубликование на русском языке популярных
лекций по дарвинизму, да еще для рабочих, было в те
времена необыкновенно дерзким, смелым шагом» 19.
Издательство В. О. Ковалевского выпустило в свет
популярные сочинения Я. Молешота («Антропология»,
1865) и К. Фогта («Зоологические очерки», 1864;
«Популярная геология», 1865). В. О. Ковалевского, как
и Д. И. Писарева, в произведениях вульгарных
материалистов привлекало подчеркивание значения науки и
разоблачение религиозных догм.
Русское общество было знакомо и с другими
популярными сочинениями Я. Молешота («Физиологические
эскизы», 1863; «Учение о пище», 1865) и К. Фогта («Человек
и место его в природе», 1863; «Чтения о полезных и
вредных животных», 1865).
Противники дарвинизма, вроде О. Гартвига, автора
книги «Бог в природе, или Единство мироздания» (1865),
не могли противостоять деятельности представителей
передовой науки. Но косность и схоластика ученых,
стоявших на службе самодержавного строя, рогатки цензуры
мешали распространению знаний среди народа.
Пропаганда науки в этот период велась в чрезвычайно
неблагоприятных условиях и стоила героических усилий
энтузиастов просвещения народа.
Оценивая их труды, Д. И. Писарев подчеркивал: «Что
деятельность наших популяризаторов... и издателей не
может считаться совершенно безуспешной,— это
доказывается теми воплями и доносами, которые уже успела
вызвать против себя в нашем отечестве положительная
наука» 20.
Однажды издатель М. О. Вольф стал сетовать, что
государство не поддерживает «книжного производства и
19 Давиташвили Л. Ш. В. О. Ковалевский. М., 1951, с. 201.
20 Писарев Д. И. Льюис и Гексли.— Поли. собр. соч., т. 5. СПб.,
1911, с. 563.
41

некоторые переводные популярно-научные сочинения
плохо расходятся». Д. А. Толстой в 1866 г., после выстрела
Каракозова назначенный министром народного
просвещения, ответил Вольфу: «И лучше, что такого рода книги
не расходятся, этого рода книги вредны, потому что их
читают люди с недостаточно окрепшими религиозными
взглядами... Все эти так называемые научно-популярные
книги по естествознанию — это отрава, яд... Ведь все
наши нигилисты так и пропитаны этими, будто бы
новыми взглядами, которые делают их атеистами и
анархистами... Все эти мнимопопулярные сочинения по
естествознанию, все эти теории Дарвина только развращают
неокрепшие умы» 21.
В научно-популярной литературе царское
самодержавие видело своего врага и боролось с ним всеми
средствами. На страницах «Колокола» А. И. Герцен поднял голос
в защиту пропагандистов науки. «Фогт, Дарвин, Молешот,
Боклъ,— писал он в 1866 г.,— соучастники каракозов-
ского дела. Их сочинения велено отобрать у
книгопродавцев. Вот до какой тупости довели нас духовные министры
и бездушные крикуны казенных журналов!» 22
В списки запрещенной литературы все чаще попадает
общедоступная естественнонаучная книга. За пропаганду
материализма и опровержение догм церкви уничтожен
тираж изданий: «Откуда мы, кто мы, куда мы?» Бюхнера
(1872), «Естественная история миротворения» Э. Геккеля
(1873), «Истории племенного развития организма» —
новая редакция той же книги (1877). Запрещены и изъяты
из продажи «Наши современные знания о происхождении
человека» (1898), «Мировые загадки» Э. Геккеля (1902
и 1906).
Причем одним из основных мотивов запрещения явился
общедоступный характер изложения, обращение к
широким кругам читателей. Министр внутренних дел А. Е. Ти-
машев в представлении Комитету министров писал по
поводу книги «Откуда мы, кто мы, куда мы?»: «В третьем
отделе своей книги Бюхнер является пропагандистом
социалистических учений, которые под его пером должны
иметь тем большую известность для массы читателей, что
21 Либъович С. Ф. История книги в России, ч. 1—2. СПб.— М.,
1913-1914, с. 286.
22 Герцен А. И. Фогт, Дарвин, Молешот, Бокль.— Полн. собр.
соч. и писем, т. 19. М., 1960, с. 131.
42

они излагаются им со страстностью политического
агитатора и в то же время со всеми внешними атрибутами якобы
ученого естествоиспытателя» 23.
В 60-е годы началась популяризаторская деятельность
И. М. Сеченова. Идеалист в молодости, И. М. Сеченов
«через данные своей науки» пришел к материализму, стал его
пламенным пропагандистом, сторонником и
последователем революционных демократов. Особенно большое
влияние оказал на него труд Н. Г. Чернышевского
«Антропологический принцип в философии», в котором он выступил
в защиту материализма, атеизма и социализма.
Открытие И. М. Сеченовым центрального торможения,
установление физиологической основы психических
явлений (1862) было еще одной победой материализма над
идеализмом. Результаты этой работы должны были появиться
в «Современнике». Цензура приняла меры: статья,
рассчитанная на широкого читателя, появилась в 1863 г.
в специальном научном журнале («Медицинский вестник»);
первоначальное название ее («Попытка внести
физиологические основы в психические процессы») не было
пропущено, как слишком явно раскрывающее содержание и
конечные выводы сочинения. Только через год «Рефлексы
головного мозга» вышли отдельным изданием. «Из-за этой
книги,— писал впоследствии И. М. Сеченов,— меня
произвели в ненамеренного проводника распущенных нравов
и в философа нигилизма» 24.
Величайший ученый был привлечен к судебной
ответственности. Сохранилась переписка по поводу этой книги
между министерствами внутренних дел и юстиции.
Правящие круги оценивали «Рефлексы головного мозга» как
произведение, уничтожающее религиозный догмат
будущей жизни. Они были обеспокоены тем, что книга не
отличается «научным изложением, а представляет, напротив,
популярную беседу с непосвященными читателями. Это
обстоятельство в связи с дешевой ценой книги (80 кон.)
указывает на намеренье автора сделать свою теорию
наиболее доступной для публики» 25. С этой характеристикой
нельзя не согласиться. Работа И. М. Сеченова явилась,
сокрушающим ударом по идеалистической концепции в
23 Добровольский Л. М. Запрещенная книга в России. М., 1962, с.
91.
24 Сеченов И. М. Автобиографические записки. М., 1952, с. 186.
25 Там же, с. 191.
43

физиологии и целым этапом в борьбе революционных
демократов против идеализма в науке. Вскрыв
физиологические механизмы, лежащие в основе психических
процессов, И. М. Сеченов дал материалистическое объяснение
сложным актам душевной жизни человека и тем самым
опроверг идеалистическое учение о двойственности
человеческого организма.
Влияние И. М. Сеченова на формирование
мировоззрения молодежи было огромно, чему в значительной
степени способствовала его популяризаторская деятельность.
С годами его аудитория расширялась. Ученый читал
лекции в Пречистенских классах, в рабочем клубе.
В 60-е годы пришел в науку другой замечательный
русский ученый К. А. Тимирязев, с первых шагов своей
научной деятельности поставивший перед собой две
задачи: работать для науки и писать для народа, т. е.
популярно.
Насущной задачей современного естествознания
ученый считал борьбу со всеми проявлениями реакции. Его
научно-популярные сочинения публицистичны,
злободневны, тесно связаны с важными общественными
вопросами.
С чем бы ни выступал ученый, с лекцией по анатомии
и физиологии растений, с работой о задачах земледелия,
со статьей на общественно-политическую тему, ему всегда
были свойственны острое чувство современности,
неодолимое стремление к научному прогрессу и социальной
справедливости. Его лекции будили не только
исследовательскую, но и общественную мысль.
К. А. Тимирязев первым увидел в популяризации
науки отчет ученого перед народом. В популяризации науки
он видел, кроме того, важное средство развития личности
самого ученого, способ оградить себя от предвзятости и
стереотипности мысли.
Темы популярных сочинений К. А. Тимирязева
необычайно разнообразны. Они освещают выдающиеся
достижения того времени в области ботаники, биологии,
физики, химии. Крупнейшие из его работ — «Жизнь
растения», «Чарлз Дарвин и его учение», «Растение и
солнечная энергия», «Земледелие и физиология растений»,
«Исторический метод в биологии», серия статей в сборниках
«Насущные задачи современного естествознания», «Наука
и демократия» и др.
44

К. А. Тимирязев перевел на русский язык несколько
книг иностранных авторов, ко многим из них написал
предисловия.
При создании популярных сочинений ученый ставил
перед собой цель — помочь воспитать у читателя
способности к самостоятельному мышлению. В предисловии к
седьмому изданию «Жизни растения» он писал: «Не каждый
читающий эту книгу будет ботаником, но каждый, надеюсь,
извлечет из этого чтения верное понятие о том, как наука
относится к своим задачам, как добывает она свои новые и
прочные истины, а навык к строгому мышлению,
приобретенный подобным чтением, он будет распространять и
на обсуждение тех более сложных фактов, которые —
хочет ли он того или нет — ему предъявит жизнь» 26.
Условия общественной жизни России, деятельность
вождей русской демократии и передовых ученых
способствовали возникновению в 60-е годы различных обществ,
распространявших знания среди народа. Но литература,
выпускаемая ими, не всегда удовлетворяла его запросы.
Так, книги, создаваемые товариществом «Общественная
польза», за редким исключением, были трудны по
содержанию и сухи по изложению. А «Общество
распространения полезных книг» издавало бессодержательные
переводные рассказы нравоучительного характера,
предназначенные для народа и для детей.
Невероятно бессмысленная и жестокая реакция,
начавшаяся в России в 1881 г., приводит к спаду общественного
движения и отрицательно сказывается на распространении
знаний.
Во второй половине 80-х и в 90-е годы
естественнонаучная книга отходит на второй план, уступая место
исторической. Резко увеличивается количество религиозных
изданий (в 1895 г. выпущено 933 сочинения религиозного
характера тиражом 5396 тыс. экземпляров).
Книжный рынок наводнили лубочные издания.
Авторы их, «алтынные литераторы», пишут по 10—20
произведений ежегодно. А. Бахтиаров рассказывает, что
издатель Морозов за брошюрку по случаю 900-летия крещения
Руси уплатил ее сочинителю пять рублей. «На обложке
обозначены инициалы автора.
— Что ж, он сам составил?
26 Тимирязев Я. А. Избр. соч., т. 3. М., 1949, с. 21.
45

— Бог его знает! Понадергал где-нибудь!
— Сколько отпечатали?
— Двенадцать тысяч экземпляров!
— Почем будете продавать?
— По И рублей за 1000» 27.
У городского и сельского населения по-прежнему
большой успех имели различные гадательные книги.
Н. А. Рубакин правильно объясняет причины этого: «Так
как сонники и оракулы,— пишет он,— обыкновенно
обещают человеку именно то, чего отнюдь не обещает ему
окружающая действительность, то вряд ли можно ожидать,
что они скоро исчезнут с народного книжного рынка...
Проповедь невежества — явление широко
распространенное, и для борьбы с этим явлением нужны широкие и
глубокие перемены в общественной жизни, которые
уничтожили бы все искусственные пути этой проповеди» 28.
Борьбу с лубочной литературой вели издатели
прогрессивного направления. Среди них первым должен быть
назван Ф. Павленков, который только за последние 20 лет
XIX в. выпустил около 500 научно-популярных
произведений. Большое значение для просвещения народа имели
серии «Библиотека полезных знаний»,
«Популярно-научная библиотека» и биографическая серия «Жизнь
замечательных людей», состоявшая из 130 произведений.
Но сочинения эти, написанные авторами различных
политических убеждений, неравноценны и в научном
отношении. Например, биографическая серия наряду с
оригинальными работами включала немало поверхностных
компиляций.
Популярную литературу выпускали издательства
А. Маркса (К. Д. Покровский «Путеводитель по небу»;
Ж. А. Фабр «Инстинкт и нравы насекомых» и другие
книги по астрономии, зоологии, геологии), Л. Пантелеева
(А. Бекетов «Беседы о земле и тварях, на ней живущих»;
У. Бойс «Мыльные пузыри»), В. Маранцева («Народная
библиотека»).
В 90-е годы О. Попова издала научно-популярные
сочинения передовых ученых (И. М. Сеченова и др.).
Однако в этот период лубочные издания по количеству
почти вдвое превосходят действительно полезные книги
27 Бахтиаров А. История книги на Руси. СПб., 1890, с. 259.
28 Куфаев М. Н. История русской книги в XIX веке. Л., 1928,
с. 231.
46

для народа. По сведениям М. В. Муратова, в 1893 г. для
народного чтения было выпущено 859 названий общим
тиражом 7390 тыс. экземпляров. Из них лубочных 467
названий тиражом 4491 тыс. экземпляров. Тираж остальных
392 названий составляет 2899 тыс. экземпляров 29.
В этот период колоссальными тиражами печатал
плохие переделки известных литературных произведений,
сонники, оракулы И. Д. Сытин. В 1886 г. семнадцатым (!)
изданием вышла «Повесть о приключениях английского
милорда Георга». Однако в дальнейшем безграничная
любовь к книге и понимание ее прогрессивной роли помогли
Сытину подняться выше собственных классовых
интересов и внести огромный вклад в просвещение народа.
Сытин произвел своеобразную «революцию» в книжном
деле выпуском дешевой общедоступной книги, которая
благодаря превосходной организации ее сбыта (через
книгонош—офеней) стала проникать в самые глухие углы
России. Чтобы приохотить народ к чтению и помочь ему
ориентироваться в литературе, Сытин выпускал не отдельные
книги, а серии, а также каталоги типа «Что читать народу?»
Сытин стремился возродить традиции первых печатных
календарей, превратив свой Народный календарь,
выходивший огромными тиражами (до 6 млн. экземпляров), в
универсальную справочную книгу, в домашнюю
энциклопедию на все случаи жизни.
Он привлек к созданию детской естественнонаучной
книги выдающихся русских ученых А. Н. Бекетова,
Д. Н. Кайгородова, М. Н. Богданова, организовал
выпуск лучших переводных книг Э. Реклю («История
горы»), Э. Сеттон-Томпсона и других, издание «Детской
энциклопедии» и «Военной энциклопедии».
С издательством Сытина сотрудничали многие
просветительские организации, например Харьковское общество
распространения грамотности, Объединение
библиотекарей, выдающиеся писатели и общественные деятели
(Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, М. Горький, Н. А. Руба-
кин и др.)-
С 1884 г. Сытин принимал участие в
распространении продукции издательства «Посредник», основанного
Л. Н. Толстым и В. Г. Чертковым. «Посредник» выпустил
См.: Муратов М. В. Книжное дело в России в XIX и XX веках.
М.— Л., 1931, с. 140.
47

много книг, нужных народу (по гигиене, против пьянства)
но им же было издано огромное количество сочинений
религиозных и непротивленческих.
Характерной чертой большей части научно-популярной
литературы этого периода является ее культурнический
характер. В отличие от предшествующего времени теперь
литература рассматривается не как средство
революционного воспитания, а как средство улучшения условий
жизни народа внутри существующего строя.
Правящие классы усиливают борьбу с просвещением
народа путем создания различных реакционных обществ
(«Всероссийское филаретовское общество народного
образования», «Общество ревнителей русского
исторического просвещения в память императора Александра III»)
и усилением цензуры, «каучуковые» статьи которой
позволяли запрещать любое издание, неугодное власти и
церкви.
Наиболее известными популяризаторами
естествознания на рубеже XIX и XX вв. были Н. А. Рубакин,
В. В. Лункевич и В. Белыпе.
Н. А. Рубакин — ученый, библиограф, автор
систематического обзора русской литературы по всем отраслям
знаний «Среди книг». Он руководил изданиями научно-
популярных серий в издательствах И. Д. Сытина и О. Н.
Поповой. Его перу принадлежит много популярных книг
и брошюр по физике, механике, эволюционной теории,
географии. Описательная часть его сочинений
представляет большой интерес, но объяснения не всегда научны,
они не вскрывают причины и взаимосвязи явлений.
В. В. Лункевич — образованный биолог-теоретик.
За 50 лет научно-литературной деятельности он написал
56 научно-популярных произведений. Из его сочинений
составилась «Популярно-научная брхблиотека» Ф. Ф. Пав-
ленкова, представлявшая подлинную энциклопедию
знаний («Земля», «Небо и звезды», «Два великих царства
природы», «Как идет жизнь в человеческом теле», «История
происхождения животных и растений» и др.)-
Недостатком его сочинений являлось приведение
устаревшего материала, некоторая поверхностность
объяснений, чрезмерная легкость языка, иногда приводившая к
вульгаризации.
В. Белыпе — немецкий биолог, теоретик искусства,
талантливый популяризатор. Его книги, широко извест-
48

ные в России, восторженно рекламировались буржуазной
печатью. Но даже на лучших сочинениях В. Белыпе —
«Эрнст Геккель. Его жизнь и учение» и «Происхождение
человека» — сказались отрицательные стороны его
творчества: стремление уйти от социальных проблем, сделать
из науки забаву.
Говоря о Геккеле, автор умеет несколькими
предложениями создать яркий исторический фон, охватить большой
материал, сделать изложение интересным.
Он привлекает образы искусства, литературы, обращает
свой рассказ непосредственно к читателю. И в то же время
очень бегло излагает биографию ученого, не говорит
ничего конкретного о дарвинизме.
Наступил период жесточайших классовых битв.
Представитель народа, труженик города и деревни, может быть,
впервые в истории почувствовал себя хозяином
созданного его трудом и потребовал знаний, необходимых ему для
жизни и борьбы. Между тем Белыпе, считающий себя
просветителем народа, навевает ему сладкие грезы о
перекличке льдинок-колокольчиков, о союзе различных
мировоззрений («Беседы о Вселенной. Этюды натуралиста»),
И неудивительно, что, начав с защиты теории Дарвина,
Белыпе кончил гимном богу («Религия нашего времени»)
и погубил свой талант, приспосабливаясь к вкусам
буржуазии.
В последней четверти XIX в. увеличивается число
народных школ в России (1887 г.— 40 тыс. школ). К концу
века их ежегодно оканчивало 2,5 млн. человек.
Грамотная часть народа читает массовую политическую
литературу, популярные сочинения передовых ученых.
Широко известны «Физиологические очерки» И. М.
Сеченова, «Наши степи прежде и теперь» В. В. Докучаева,
лекции и книги А. Г. Столетова, Д. И. Менделеева,
И. И. Мечникова и др.
Огромную роль в этот период в распространении
знаний играли книги, выпускаемые издательством М. и С.
Сабашниковых, деятельность которого началась в 1891 г.
Братья Сабашниковы, издатели по призванию,
выпустили в свет много превосходных научно-популярных книг.
Назовем «Общедоступные лекции и речи А. Г. Столетова»
(1902), «Жизнь растения» К. А. Тимирязева (6, 7 и 8-е изд.,
1905, 1908, 1914). Но основная их заслуга в основании
серийных изданий по важнейшим отраслям науки и культу-
49

ры. В начале XX в. выходили серии «Первое знакомство
с природой» (1902—1913) — очерки для детей о
растительном и животном мире и «Страны, века и народы» (1913—
1924) — книги по географии, истории, культуре и
искусству.
На рубеже XIX и XX вв. пропаганда и
популяризация науки велись усилиями энтузиастов—издателей,
ученых, общественных деятелей в условиях активного
противодействия самодержавия и правящих классов: судьба
многих культурных мероприятий часто зависела от
реакционеров и невежд, относившихся к науке и просвещению
откровенно враждебно.
В 1895 г. в Петербурге проводилась первая в истории
нашего государства Всероссийская выставка печатного
дела. Она была организована под высочайшим
покровительством. Девиз ее был — печатное слово на пользу веры,
церкви и престола.
Но даже это вполне благонамеренное мероприятие не
получило поддержки при обсуждении в Думе. В «Заметках
кстати», опубликованных в №8 «Путеводителя по
Петербургской Всероссийской выставке печатного дела»,
подписанных «Homo novus», A. P. Кугель с возмущением
рассказал о том, что гласный Домонтович усомнился в том,
что просвещение получилось по книгам, а гласный
Башкиров «иронически выразился», что давать деньги для
того, чтобы лучше писали, нет резона, так как для того
достаточно уроков жены каллиграфа Сидорова. «Если бы
было разъяснено,— с горькой иронией пишет автор,— что
типографии служат не только распространению знаний и
просвещения, но также для печатания прейскурантов,
меню, визитных карточек и в особенности всякого вида и
рода кредитных и денежных знаков; если бы в краткой, но
живой и выразительной речи было бы доказано, что
раньше для десяти тысяч рублей, в золоте и серебре,
приходилось нагружать верблюда, а теперь благодаря искусству
печатания купец средней комплекции легко вынесет
миллион,— если бы все это, говорю я, своевременно было бы
разъяснено, то, разумеется, кредит был бы вотирован без
всяких возражений и даже с удовольствием. Когда Пе-
рикл,— заключает автор,— говорил в афинском народном
собрании, он имел в виду шестнадцать различных
степеней умственного развития. Шестнадцать степеней — это,
пожалуй, много, различать три гильдии — обязательно».
50

Но задержать развитие общественной мысли было уже
невозможно.
Перед первой русской революцией и в 1905—1907 гг.
возникло много обществ самообразования рабочих.
Сохранились сведения, что с 29 мая по 5 ноября 1907 г. одно
из них в Петербурге организовало лекции по дарвинизму,
анатомии, географии, геологии и психологии, на каждой
из которых присутствовало от 25 до 100 человек.
Библиотеки обществ, например Нарвская и Коломенская в
Петербурге, имели естественнонаучные отделы.
В столице и в провинции открылись воскресные и
вечерние школы для взрослых, проводились народные чтения с
иллюстрациями. В деятельности «Общества содействия
народному образованию» Полтавской губернии принимал
участие писатель В. Г. Короленко.
Возникло много народных домов, задачами которых
было объединить политическое воспитание рабочих и
культурно-просветительную работу среди них.
Участник революционного движения в Тюмени
А. М. Баторгин вспоминает, что в их городе читались
общедоступные лекции по общественно-экономическим
вопросам, математике, механике и т. д. 30
Правительство стремилось любыми средствами
прекратить деятельность народных школ, домов и клубов.
В 1904 г. было запрещено «Общество содействия
народному образованию» в Полтавской губернии. 1 мая 1906 г.
был подожжен народный дом в Вологде 31.
И после сорокалетней профессорской деятельности
И. М. Сеченов как неблагонадежный был отстранен от
чтения лекций в Пречистенских классах для рабочих.
Благородный энтузиазм передовых ученых оказался бы
бессилен передать знания народу, если бы трудящиеся
сами не потянулись к науке, понимая, что она умножит их
силы.
В 1895 г. после разгрома Комитетов грамотности
министром внутренних дел Дурново В. И. Ленин писал:
«Министр смотрит на рабочих, как на порох, а на знания
и на образование, как на искру; министр уверен, что если
искра попадет в порох, то взрыв направится прежде всего
на правительство.
30 Фрид Л. С Культурно-просветительная работа в России в годы
революции 1905—1907 годов. М., 1956, с. 17.
31 Там же, с. 21.
51

Мы не можем отказать себе в удовольствии заметить,
что в этом редком случае мы вполне и безусловно
согласны со взглядами его высокопревосходительства...
Рабочие! Вы видите, как смертельно боятся наши
министры соединения знания с рабочим людом! Покажите же
всем, что никакая сила не сможет отнять у рабочих
сознания! Без знания рабочие — беззащитны, со знанием
они — сила!» 32
В. И. Ленин и пропаганда науки
Почти 60 лет назад, в 1919 г., в столице новой, советской
России вышла из печати книга американского ученого
А. Гарвуда «Обновленная Земля. Сказание о победах
современного земледелия в Америке» 33. Книга эта, как писал
К. А. Тимирязев, «в легкой, почти литературной форме»
рассказывала широким кругам публики о победах,
которые приносит применение науки в борьбе за «наибольшее
количество продуктов с наименьшей затратой труда» 34.
Автор образно и доходчиво рассматривал структуру
почвы, развитие растения, получение новых культур,
проблемы современного плодоводства и лесоводства, молочного
хозяйства и животноводства, значение кооперативов и
опытных станций.
Книга эта, бесспорно, нужная советской деревне,
быстро нашла своего читателя благодаря заботам человека,
который рекомендовал ее к изданию и пропагандировал
после выхода в свет. Этим человеком был Владимир Ильич
Ленин.
Весьма примечательная история издания книги А.
Гарвуда рассказана старой большевичкой, участницей
революционного движения с начала нашего века Маргаритой
Васильевной Фофановой 85. В ее квартире, скрываясь от
ищеек Временного правительства, в сентябре—октябре
1917 г. В. И. Ленин провел свое последнее подполье.
Здесь он прочитал книгу А. Гарвуда, отозвался о ней
восторженно и пообещал: «Вот как только возьмем власть,
обязательно переиздадим». И обещание свое выполнил. В 1918 г.,
32 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 78, 80.
33 Гарвуд А. Обновленная Земля. Сказание о победах современного
земледелия в Америке. М., 1919.
34 Там же, с. 3.
35 См.: Фофанова М. В. Решающие дни. М., 1957.
52

сразу после переезда правительства в Москву, среди
неотложных государственно важных дел он заботился об
издании книги: звонил М. В. Фофановой с просьбой прислать
ее, затем направил К. А. Тившрязеву. А когда
«Обновленная Земля» вышла из печати, В. И. Ленин держал книгу
в своем кабинете и знакомил с ней руководителей деревни.
Если подумать о времени выхода книги, о занятости
того, кто был инициатором ее издания, история эта
кажется исключительной. Действительно, чем объяснить
интерес В. И. Ленина к популярной книге, казалось бы, по
узкому, специальному вопросу, интерес, возникший
накануне решительного штурма старого строя и не угасший
в вдохновенно созидательные и трагически тяжелые
первые годы существования Советского государства?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к ленинскому
наследию, посмотрим, какое место в нем занимают
проблемы науки вообще и ее пропаганды, популяризации, в
частности.
О роли науки в жизни общества, в построении
коммунизма В. И. Ленин писал неоднократно, рассматривая
естествознание как основу правильного мировоззрения,
подчеркивая его революционную роль в нравственном
раскрепощении трудящихся. Социализм, подчеркивал Ленин
еще в 1905 г., «привлекает науку к борьбе с религиозным
туманом и освобождает рабочего от веры в загробную жизнь
тем, что сплачивает его для настоящей борьбы за лучшую
земную жизнь» 36.
В 1913 г. в период наступления реакции и натиска
идеализма и агностицизма Владимир Ильич писал Алексею
Максимовичу Горькому: «Насчет учения о материи и ее
строении вполне с Вами согласен, что писать об этом надо
и что это хорошее средство против «яду, который сосет
русская бесформенная душа» 37. А в 1922 г. в работе «О
значении воинствующего материализма» сказал еще более
резко и определенно о связи естествознания и мировоззрения,
естествознания и философии: «Было бы величайшей
ошибкой и худшей ошибкой, которую может сделать марксист,
думать, что многомиллионные народные (особенно
крестьянские и ремесленные) массы, осужденные всем
современным обществом на темноту, невежество и предрассудки,
36 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 12, с. 143.
37 Там же, т. 48, с. 161.
53

могут выбраться из этой темноты только по прямой линии
чисто марксистского просвещения» 38.
Борясь против субъективного идеализма и
агностицизма в своем главном философском труде «Материализм и
эмпириокритицизм», Ленин опирался на данные
современного естествознания. Это нашло отражение даже в
названиях параграфов: «Существовала ли природа до человека?»,
«Мыслит ли человек при помощи мозга?» и т. п. 39
В. И. Ленин утверждал, что на стороне материализма
стоит подавляющее большинство современных
естествоиспытателей. Такой вывод сделан им после
основательного изучения трудов по естественным наукам. Только в
«Материализме и эмпириокритицизме» Ленин ссылается
на труды почти пятидесяти ученых. В качестве примера
можно назвать французского физика Антуана Анри Бек-
кереля, открывшего радиоактивность, великого
английского ученого, основателя материалистической биологии
Чарлза Роберта Дарвина, его соратника Томаса Генри
Гексли, немецкого естествоиспытателя, автора
фундаментальных работ в области физики и физиологии Германа
Людвига Фердинанда Гельмгольца и многих, многих
других.
Известно, что в 1908 г., приехав в Лондон, Ленин
изучал в библиотеке Британского музея естественнонаучные
сочинения, которые отсутствовали в женевских
библиотеках, что, будучи в Париже, заказывал в Сорбонне только
что вышедшие книги «Принцип сохранения энергии»
Макса Планка, «Атомная теория материи» Дж. Дж. Томсона
и др.
Он следил за популярными сочинениями о науке, видя
в них действенное средство приобщения к ней широких
масс. Он высоко оценивает популярную книгу немецкого
естествоиспытателя-материалиста Эрнста Геккеля
«Мировые загадки»: «Буря, которую вызвали во всех
цивилизованных странах «Мировые загадки» Э. Геккеля,
замечательно рельефно обнаружила партийность философии в
современном обществе, с одной стороны, и настоящее
общественное значение борьбы материализма с идеализмом
и агностицизмом, с другой. Сотни тысяч экземпляров
книги,, переведенной тотчас же на все языки, выходившей в
38 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 45, с. 26.
39 Там же, т. 18, с. 71, 84.
54

специально дешевых изданиях, показали воочию, что
книга эта «пошла в народ», что имеются массы читателей,
которых сразу привлек на свою сторону Э. Геккель.
Популярная книжечка сделалась орудием классовой борьбы.
Профессора философии и теологии всех стран света
принялись на тысячи ладов разносить и уничтожать Геккеля...
Он — материалист, ату его, ату материалиста» 40.
«Война» против Геккеля,— пишет Ленин,— доказала, что этот
наш взгляд соответствует объективной реальности, т. е.
классовой природе современного общества и его классовых
идейных тенденций» 41.
После Великой Октябрьской социалистической
революции внимание В. И. Ленина к проблемам науки, ее
пропаганды и популяризации усилилось. И этому была
основательная причина.
Изучив развитие науки и техники, В. И. Ленин вскрыл
тормозящее влияние капитализма на научно-технический
прогресс. В статье «Цивилизованное варварство»,
написанной накануне первой мировой войны, В. И. Ленин
иллюстрирует этот вывод неосуществленным проектом
туннеля под Ламаншем. Туннель, который должен был
соединить столицы Англии и Франции, не был прорыт,
потому что его провалили английские капиталисты, боявшиеся
потерять свои «доходные делишки»: «Боязнь туннеля у
англичан есть боязнь самих себя. Капиталистическое
варварство сильнее всякой цивилизации.
Куда ни кинь — на каждом шагу встречаешь задачи,
которые человечество вполне в состоянии разрешить
немедленно. Мешает капитализм. Он накопил груды
богатства — и сделал людей рабами этого богатства. Он разрешил
сложнейшие вопросы техники — и застопорил проведение
в жизнь технических улучшений из-за нищеты и темноты
миллионов населения, из-за тупой скаредности горстки
миллионеров.
Цивилизация, свобода и богатство при капитализме
вызывают мысль об обожравшемся богаче, который гниет
заживо и не дает жить тому, что молодо.
Но молодое растет и возьмет верх, несмотря ни на что»42.
При. капитализме, писал Ленин, чудеса техники
«служат средством для истребления миллионов рабочих и не-
40 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 370—371.
41 Там же, с. 375.
42 Там же, т. 24, с. 17.
55

сметного обогащения наживающихся на войне
капиталистов» 43, все усовершенствования производства делаются
против рабочего, «ведя к еще большему подавлению и
угнетению его», «а во всем общественном производстве остается
и растет хаос, приводящий к кризисам, когда накопленные
богатства не находит покупателей, а миллионы рабочих
гибнут и голодают, не находя работы» 44.
В томе 25 Полного собрания сочинений В. И. Ленина
статья «Одна из великих побед техники» занимает менее
трех страниц. Она посвящена открытию английским
химиком Вильямом Рамсеем способа непосредственной добычи
газа из каменноугольных пластов.
Проблема рассмотрена со стороны технической,
экономической, социальной. Ленин предсказывает, что
переворот в промышленности, вызванный этим открытием, будет
огромен. Но последствия его для всей общественной жизни
при капитализме будут совсем не те, какие бы вызвало это
открытие при социализме. Ленин показывает, что наука и
техника с каждым днем все более и более перерастают те
общественные условия, которые осуждают трудящихся на
наемное рабство. При капитализме открытие Рамсея,
совершив переворот в промышленности, лишит работы тех,
кто занимается добычей угля, вызовет громадный рост
нищеты. А прибыли от открытия положат в свой карман
Морганы, Рокфеллеры, Рябушинские, Морозовы и их свита.
Статья «Одна из великих побед техники» была
напечатана в «Правде» более 60 лет назад, 21 апреля 1913 г. Она
образец оперативности и глубины анализа. В ней трезвая
оценка открытия и мечта, мечта борца за общественный
строй, который даст возможность использовать это
открытие наиболее полно и в интересах трудящихся: при
социализме это открытие позволит сократить рабочий день для
всех рабочих, сделает более гигиеничными условия труда
на фабриках и железных дорогах; электрическое
освещение и электрическое отопление каждого дома избавят
миллионы домашних рабынь от необходимости убивать почти
четверть жизни в смрадной кухне.
Подчеркивая, что только социализм создаст условия
для беспредельного развития науки и техники, их
использования на благо народа, В. И. Ленин в 1922 г. с радостью
43 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 37, с. 77.
44 Там же, т. 24, с. 370—371.
56

отмечал, что во всем мире растет понимание этого и
увеличивается количество «представителей науки, техники,
искусства, которые убеждаются в необходимости замены
капитализма иным общественно-экономическим строем» 45.
Понимая, что в первые годы советской власти многие
ученые и специалисты были «пропитаны буржуазными
миросозерцанием и навыками», В. И. Ленин советовал
подходить к ним чрезвычайно «осторожно и умело, учась у них
и помогая им расширять свой кругозор, исходя из
завоеваний и данных соответственной науки, памятуя, что
инженер придет к признанию коммунизма не так, как
пришел подпольщик-пропагандист, литератор, а через данные
своей науки, что по-своему придет к признанию коммунизма
агроном, по-своему лесовод и т. д.» 46
Царская Россия была самой «дикой страной» в Европе,
где массы народа «были ограблены в смысле
образования, света и знания» 47, страной, где «весь человеческий
ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать
одним все блага техники и культуры, а других лишить
самого необходимого — просвещения и развития» 48.
Октябрьская революция призвала к активному участию
в государственном строительстве десятки миллионов
рабочих и крестьян, перед которыми встали грандиозные
задачи не только хозяйственного возрождения страны,
восстановления и развития ее промышленности и сельского
хозяйства, но и создания более высокого типа
общественного производства, чем при капитализме. Чтобы выполнить
эти задачи, нужно было опираться на все завоевания науки
и техники. Ратуя за «громадное повышение культуры» 49
народа, В. И. Ленин писал, что считает науку одной из ее
составляющих частей: «Нужно в:;ять всю культуру,
которую капитализм оставил, и из нее построить социализм.
Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство.
Без этого мы жизнь коммунистического общества построить
не можем» 50, и намечал конкретную программу
приобщения к культуре: «...в один год — даже при теперешней
нищете (это был 1921 г.— Э. Л.) — дать народу, по 2 экзем-
45 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 147.
46 Там же, т. 42, с. 346.
47 Там же, т. 23, с. 127.
48 Там же, т. 35, с. 289.
49 Там же, т. 44, с. 170.
60 Там же, т. 38, с. 55.
57

пляра на каждую из 50 000 библиотек и читален, все
необходимые учебники и всех необходимых классиков
всемирной литературы, современной науки, современной
техники» б1. Весьма примечательно, что в 1921 г., намечая
программу изданий первостепенной важности, вождь
Советского государства произведения классиков современной
науки включил в нее наряду с учебниками и сочинениями
классиков художественной литературы.
Организация систематической пропаганды и
популяризации науки являлась составной частью деятельности
Ленина, направленной на восстановление и развитие
народного хозяйства, повышение культуры трудящихся.
Разумеется, удивляет глубокая личная осведомленность
В. И. Ленина о решаемых учеными проблемах и в то же
время она кажется закономерной. Составленный В. И.
Лениным в апреле 1918 г. набросок плана научно-технических
работ явился по существу первой программой деятельности
Академии наук, всех научно-технических сил страны.
Энергичную поддержку В. И. Ленина находило
каждое научное открытие или техническое
усовершенствование, особенно способствующее росту производительности
труда. В подтверждение этого можно рассказать об
интересе Ленина к работам в области радиотехники, к
изучению способов использования химического сырья в заливе
Кара-Богаз-Гол, к гидравлическому способу добычи
торфа, к созданию электроплуга.
Прочитав в газетах, что в Казани получены прекрасные
результаты испытания «рупора, усиливающего телефон и
говорящего толпе» 52, он немедленно дает указание
проверить всю работу и запрашивает календарную
программу. После опубликования в «Правде» статьи
«Замечательное открытие» об открытии харьковским
инженером-электриком И. А. Чейко «новых лучей, излучаемых
магнитным полем, тепловой эффект которых позволит взрывать
на расстоянии без проводов мины, артиллерийские
склады и т. п.», Ленин в тот же день пишет о нем Г. М.
Кржижановскому, говорит с председателем президиума
СНХ УССР В. Я. Чубарем, на следующий день
предлагает заведующему научно-техническим отделом ВСНХ
Н. П. Горбунову взять «это дело под свое наблюдение»,
61 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 332.
52 Там же, т. 53, с. 159.
58

«выписать изобретателя сюда; показать Лазареву; свозить
в Нижний (в радиолабораторию, возглавляемую М. А. Бонч-
Бруевичем.— Э. Л.) и т. д.» 53.
Сохранился документ, свидетельствующий о том, что
Ленин знакомился с журналами узкоспециальными. Это
его письмо И. М. Губкину от 3 апреля 1921 г. Оно
написано после прочтения заметки «О замене металлических труб
цементным раствором при бурении нефтяных скважин»,
опубликованной в № 1—4 журнала «Нефтяное и сланцевое
хозяйство». В. И. Ленин возмущался, что такого рода
известие похоронено «в мелкой заметке архиученого
журнала, понимать который способен, может быть, 1 человек из
1 000 000 в РСФСР», и спрашивал: «Почему не били в
большие колокола? Не вынесли в общую прессу? Не назначили
комиссии практиков?» 54
Выдвигая государственно важную научную или
техническую проблему, В. И. Ленин одновременно намечал
программу ее широкой пропаганды, цель которой— увлечь
массы трудящихся ее выполнением, пробудить их
инициативу. Так, проект постановления Совета Народных
Комиссаров о топливе, написанный им 24 мая 1918 г.,
предусматривал не только увеличение его добычи, экономию
потребления, меры рационального распределения по районам его
производства, но и «популярную агитацию и пропаганду о
важности беречь топливо» 55.
В тяжелый период наступления интервентов, в конце
1919 г., Ленин обратился к Г. М. Кржижановскому с
предложением написать статью, а затем и брошюру об
использовании торфа. А в апреле 1921 г. писал А. В.
Луначарскому о необходимости провести в государственном
масштабе следующие мероприятия: 1) напечатать брошюру
«Торф» массовым тиражом, 2) поручить киноотделу снять
12 лент о торфодобыче, 3) ввести обязательный курс в
школах и в высших учебных заведениях о торфодобывании 56.
Но, пожалуй, самый яркий пример ленинской заботы о
пропаганде и популяризации важных научно-технических
проблем — это его отношение к статьям, брошюрам об
электрификации.
53 Там же, т. 54, с. 38.
64 Там же, т. 52, с. 246.
55 Там же, т. 36, с. 371.
50 Там же, т. 52, с. 136—137.
59

1920 год. Конец января. Ленин занимается
государственными делами: председательствует на заседаниях
Совнаркома, Совета Обороны, принимает участие в заседании
Политбюро ЦК РКП(б), составляет проект ответа
Независимой социал-демократической партии Германии и
находит время прочитать рукопись Г. М. Кржижановского
«Задачи электрификации промышленности». Не только
прочитать, но и написать автору одобрительно-восторженное
письмо. В нем Ленин дает несколько советов и высказывает
мысль о необходимости привлечения именно таких
авторов — специалистов «с размахом или с «загадом» 57, мысль,
ставшую программной в области популяризации на многие
десятилетия.
Когда Г. М. Кржижановский написал брошюру
«Основные задачи электрификации России», В. И. Ленин
сразу, минуя издательство, направил рукопись прямо в
типографию, чтобы издать специально к первой сессии ВЦИК
VII созыва. В связи с этим и было написано письмо
В. Д. Бонч-Бруевичу — замечательное свидетельство
ленинской заботы о пропаганде электрификации и его
необыкновенной человеческой скромности: «Может быть,
Государственное издательство обидится, что я не через него сдал
брошюру Кржижановского? Может быть, я нарушил правила?
Я очень спешил.
Если иначе выяснить дело Вам неудобно, не пошлете ли
этой моей записки тов. Воровскому (я прошу его дать
бумажку от Государственного издательства на быстрейший,
к воскресенью 1,11, выпуск брошюры Кржижановского в
17-ой типографии, бывшей Кушнерева, и очень извиняюсь,
что послал брошюру прямо в типографию, ибо очень
спешил)» 58.
В декабре 1920 г. Ленин снова возвращается к
пропаганде плана электрификации и в письме к Г. М.
Кржижановскому рекомендует «написать срочно несколько
популярных брошюр (частью перевести с немецкого)» 59.
О непреходящем внимании В. И. Ленина к этой важной
проблеме говорит и его отношение к работе И. И. Сквор-
цова-Степанова «Электрификация РСФСР в связи с
переходной фазой мирового хозяйства», выполненной по его
поручению. 19 марта 1922 г. В. И. Ленин писал автору:
57 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 40, с. 62.
58 Там же, т. 51, с. 128.
59 Там же, т. 52, с. 38.
60

«Сейчас кончил просмотр 160 страниц Вашей книги... От
этой книги я в восторге. Вот это дело!» 60 и сообщал, что
предисловие к ней закончил и немедленно его отправляет.
Весьма симптоматично, что в работе «Лучше меньше, да
лучше», в своей последней работе, Ленин снова писал о
науке. Он призывал «во-первых — учиться, во-вторых —
учиться и в-третьих — учиться и затем проверять то,
чтобы наука у нас не оставалась мертвой буквой или модной
фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто
бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь,
превращалась в составной элемент быта вполне и
настоящим образом» 61.
Вернемся теперь к «Обновленной Земле» А. Гарвуда.
Автор ее предстает перед нами человеком передовых
взглядов. Он клеймит позором монополии с их тактикой
«раздавить или развратить» фермеров, он славит ученых, чье
бескорыстное служение народу может многому научить
читателя, он ратует за агрономическое образование не
только мужчин, но и женщин, наконец, он не замыкается в
рамках своей специальности, а связывает успехи сельского
хозяйства с общим прогрессом нации, как результатом
высвобождения времени тружеников для их развития,
умственного и нравственного.
В. И. Ленину, бесспорно, были созвучны мысли
Гарвуда о науке, «той чуткой науке наших просвещенных дней,
которая видит свою конечную цель не в одном только
раскрытии новых истин, но и в их приложении к жизни, та
наука, которая испытывает высшую радость не в одном
только формулировании законов природы, но и в облегчении
тяжелого бремени трудящегося люда» 62. Ведь сам Ленин
требовал, «чтобы наша пропаганда, наши руководства,
наши брошюры были восприняты народом на деле и чтобы
результатом этого явилось улучшение народного
хозяйства»63.
Было и еще одно обстоятельство, вызвавшее интерес
Ленина к «Обновленной Земле». В течение нескольких лет
он изучал американскую сельскохозяйственную
статистику, в том числе данные переписей 1900 и 1910 гг., в
результате чего в 1915 г. написал работу «Новые данные о зако-
60 Там же, т. 54, с. 209, 210.
61 Там же, т. 45, с. 391.
62 Гарвуд А. Обновленная Земля, с. 12.
63 Ленин В. Я. Поли. собр. соч., т. 44, с. 175.
61

нах развития капитализма в земледелии. Выпуск I.
Капитализм и земледелие в Соединенных Штатах Америки» 64.
В ней он старался, говоря его словами, «как можно
популярнее изложить новые данные об Америке, которые...
особенно пригодны для популяризации марксизма и для
фактического обоснования его» 65.
Все это позволяет сделать вывод, что актуальность темы
книги Гарвуда, ее практическая ценность и прогрессивная
позиция автора — вот что привлекло к ней Ленина.
На фоне всего сделанного В. И. Лениным для
пропаганды и популяризации науки и техники в стране Советов
его интерес к «Обновленной Земле» не выглядит ни
случайным, ни удивительным.
Это яркий штрих биографии вождя революции,
называвшего знания «великой гордостью человечества» 66 и всю
свою жизнь стремившегося сделать их достоянием народа.
В 1897 г. В. И. Ленин писал из сибирской ссылки:
«Я ничего так не желал бы, ни о чем так много не мечтал,
как о возможности писать для рабочих» 67. Он осуществил
свое сокровенное желание. На всех этапах своей
революционной и публицистической деятельности, борясь за
создание марксистской партии в России, за победу
социалистической революции, за укрепление советского
государства, Ленин обращался к народу. Н. К. Крупская
свидетельствует, что это помогло ему «еще лучше научиться писать и
говорить так, что его речи и статьи стали особенно близки
и понятны массе» 68.
Ленинские прокламации, статьи, брошюры,
предназначенные для рабочих и крестьян, отражают не только
ясность идейных позиций вождя пролетарской революции,
но и его знание своих читателей, постоянную заботу о той —
наилучшей, единственной — форме изложения, которая
отличала все его произведения, делая их образцами
партийной публицистика.
Вот почему ленинские работы, обращенные к широкому
читателю, его высказывания о цели таких выступлений, о
64 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 129—227.
65 Там же, т. 49, с. 170.
66 Там же, т. 35, с. 241.
67 Там же, т. 46, с. 12.
68 Крупская Н. К. В. И. Ленин — редактор и организатор
партийной печати.— В кн.: Ленин — журналист и редактор. М., 1960,
с. 305.
62

методе изложения, языке и стиле имеют непреходящее
значение для всех пропагандистов и популяризаторов,
независимо от области знания, которой они посвящают свои
усилия.
Прежде всего он требовал «точно и полно устанавливать
те принципы, которые должны быть популяризуемы» 69,
подчеркивал, что только при этом условии можно
добиться ясности мысли рабочего класса.
Еще на заре XX в., рассматривая необходимость
создания «популярной литературы для рабочих и особо
популярной (только, конечно, не балаганной) литературы для
особенно отсталых рабочих», В. И. Ленин определил ее
задачу: «поднимать рабочих до революционеров», готовить
их к тому, чтобы «с ними можно было говорить об этих
вопросах» 70.
В «Тезисах о производственной пропаганде» В. И.
Ленин прежде всего сформулировал ее цель: «...быть
популярной, в смысле доступности миллионам, но отнюдь не впадать
в популярничанье. Не опускаться до неразвитого читателя,
а неуклонно — с очень осторожной постепенностью —
поднимать его развитие» 71. Именно эта задача — поднимать
развитие читателя — определяет глубину и серьезность
освещаемых проблем, а также метод сбора и изложения
материала. «Учить с азов, но учить не «полунауке», а
всей науке» 72.
По мнению Ленина, в популярном произведении нужно
не разжевывать избитые истины, а высказывать глубокие
мысли, обосновывая, подкрепляя их новыми данными,
новыми примерами, новой обработкой известных сведений.
Ознакомившись с брошюрой Я. М. Шатуновского
«Белый уголь и революционный Питер», которая состояла
из общих рассуждений об использовании энергии Свири и
Волхова для восстановления Петрограда, Ленин отозвался
о ней отрицательно: «Очень слабо. Декламация и только.
Делового ничегошеньки.
Единственный деловой намек: на стр. 15:
«По мнению выдающихся спецов-гидравликов, восемь
месяцев достаточно для реальных плодов этого великого
подвига».
69 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 38.
70 Там же, т. 6, с. 131—132.
71 Там же, т. 42, с. 15.
72 Там же, т. 54, с. 210.
63

Кто этот спец? Нет таких (я спрашивал
Кржижановского: нет таких). Шатуновский взялся писать о том, чего
не знает (Кржижановский так оценивает). Вне этого
голословного замечания nil во всей брошюре. Пусть
Шатуновский докажет и даст деловые предложения. Иначе болтовня
остается болтовней» 73.
При подготовке к написанию работ, обращенных к
широкой массе, Ленин особенно тщательно собирал,
анализировал и обобщал фактические данные, много размышлял
о последовательности изложения, советовался по этому
поводу с товарищами.
В марте 1903 г. он сообщал Г. В. Плеханову: «Я засел
теперь за популярную брошюру для крестьян о нашей
аграрной программе. Мне очень хочется разъяснить нашу
идею о классовой борьбе в деревне на конкретных данных
о четырех слоях деревенского населения (помещики,
крестьянская буржуазия, среднее крестьянство и
полупролетарии вместе с пролетариями). Что Вы думаете о таком
плане?» 74.
Для выполнения этого замысла автор сделал
статистические подсчеты на основе собранного им материала,
разработал несколько вариантов плана брошюры,
составил план отдельных глав. Результатом этой работы
явилась брошюра «К деревенской бедноте. Объяснение для
крестьян, чего хотят социал-демократы» — первое
обращение Ленина к крестьянам. В нем в научно-популярной
форме — последовательно и конкретно — изложены
первостепенные по важности вопросы: цели РСДРП и ее
аграрная программа. Автор объясняет, что означает
гегемония пролетариата, союз рабочих и крестьян, перерастание
буржуазно-демократической революции в революцию
социалистическую.
Обращают внимание два обстоятельства: 1) метод
популяризации, метод изложения, выбранный автором,
определяется целью обращения к читателю («поднимать его
развитие»); 2) ленинское понимание популярности
изложения (постепенность и конкретность) полностью совпадает с
требованиями, предъявляемыми к этому виду литературы
одним из основоположников теории популяризации
Д. И. Писаревым.
73 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 52, с. 173—174.
74 Там же, т- 46, с. 28?
64

Разумеется, такая созвучность требований В. И.
Ленина и Д. И. Писарева к популярному изложению не
случайна. Она обусловлена одинаково понимаемыми задачами
популяризации, знанием особенностей своей аудитории,
глубоким уважением к своим читателям, верой в
неограниченные возможности их развития.
В. И. Ленин резко обрушивался на «экономистов»
террористского толка, которые, не имея «ни прочных,
серьезных идей, программы, тактики, организации, ни корней в
массах» 75, издавали журнал для рабочих под названием
«Свобода». Этот журнал «в уродливо-упрощенном,
посоленном шуточками и прибауточками виде» с множеством
выкрутас, «народных» сравнений и «народных» словечек —
вроде «ихний» — преподносил «готовыми» все выводы
известного учения, так что читателю даже и жевать не
приходилось, а только проглотить эту кашицу» 76.
Таким образом, характерными чертами популяризации
В. И. Ленин считал глубину, серьезность материала, а
также конкретность и последовательность изложения (от
«несложных рассуждений» к главным выводам),
доступность (общепонятность) приводимых примеров и
уважительное отношение к читателю, стремящемуся думать и
«идти дальше самостоятельно».
О необходимости выработки самостоятельных суждений
В. И. Ленин говорил и писал неоднократно. В 1919 г.,
выступая в Коммунистическом университете им. Я, М.
Свердлова перед партийными работниками с лекцией о
государстве, он рекомендовал слушателям отметить себе неясные
места, чтобы вернуться к ним второй, третий и
четвертый раз. Ленин подчеркивал, что самое главное то,
чтобы в результате чтения, бесед и лекций вынести «уменье
подходить к зтому вопросу самостоятельно» 77.
Для современных популяризаторов чрезвычайно
важны замечания В. И. Ленина об отдельных изданиях,
так как эти замечания, взятые в совокупности, составляют
систему ленинских требований к методу изложения в
популярном произведении.
В рецензии на «Краткий курс экономической науки»
А. Богданова В. И. Ленин сформулировал требования к
«начальному руководству» по политической экономии. Тре-
75 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 25, с. 221.
76 Там же, т. 5, с. 358, 359.
77 Там же, т. 39, с. 65.
65

бования эти значительны тем, что приложимы к любому
сочинению, знакомящему с основами науки, т. е. к
каждому научно-популярному произведению, посвященному
определенной области знания.
Автор, по мнению Ленина, должен сообщить основные
понятия данной отрасли знания, сконцентрировав
внимание читателя на ее коренных чертах; должен «отчетливо
определить ее историческое значение, показать процесс
(и условия) ее возникновения, с одной стороны, тенденции
ее дальнейшего развития, с другой» 78; показать отдельные
стороны явления как составные части определенной
системы. При этом важно последовательно придерживаться
одного направления, которое «вносит свет в этот хаос и
открывает возможность широкого, связного и осмысленного
воззрения» 79. Причем материалистическое понимание
истории или — шире — теории человеческого познания
Ленин считает обязательным условием популярных
сочинений.
Эти мысли, высказанные в 1898 г. по конкретному
поводу — в связи с оценкой книги А. Богданова,— имеют
методологическое значение для теории популяризации, так
как формулируют основные требования, являющиеся
отличительными чертами литературы такого рода. Эти черты
обусловлены более общим положением: «Весь дух
марксизма, вся его система требует, чтобы каждое положение
рассматривать лишь (а) исторически; (|3) лишь в связи с
другими; (у) лишь в связи с конкретным опытом истории»80. Более
подробно об этом сказано в работе «Еще раз о профсоюзах,
о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и
Бухарина»: «Чтобы действительно знать предмет, надо охватить,
изучить все его стороны, все связи и «опосредствования».
Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование
всесторонности предостережет нас от ошибок и от
омертвления. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует,
чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как
говорил иногда Гегель), изменении... В-З-х, вся
человеческая практика должна войти в полное «определение»
предмета и как критерий истины и как практический
определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х,
диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет,
78 Ленин В. И. Полн.собр. соч., т. 4, с. 37.
79 Там же.
80 Там же , т. 49, с. 329.
66

истина всегда конкретна», как любил говорить, вслед за
Гегелем, покойный Плеханов» 81 Применительно к
популярному изложению каждое из этих требований —
исторический подход, показ явления многосторонне и в
развитии, в связи с другими явлениями, в связи с
важнейшими вопросами современной общественной жизни —
является обязательным.
Сохранились советы Ленина авторам популярных
статей и брошюр. Они позволяют представить, как, по его
мнению, должна осуществляться на практике эта
программа.
Поставив задачу пропаганды и популяризации самой
идеи электрификации, В. И. Ленин систематически
знакомился со всеми работами, посвященными этой проблеме.
По воспоминаниям Г. М. Кржижановского, первый
набросок заявления о работе ГОЭЛРО не встретил в нем
одобрения 82. В письме к Г. М. Кржижановскому 14 марта
1920 г. В. И. Ленин называл его сухим и советовал
написать статью, в которой
«доказать
или хотя бы иллюстрировать
а) громадную выгодность,
б) необходимость электрификации» 83, и
сообщал примерный более подробный план статьи,
предусматривающий многосторонность и историзм в освещении
проблемы. Он предлагал сопоставить, какие затраты требует
восстановление транспорта, промышленности, земледелия
по-старому и на базе электрификации, рекомендуя взять
либо цифры довоенной статистики, либо сделать расчет
грубо приблизительный.
Несколько раньше, заинтересовавшись сообщением
Г. М. Кржижановского о возможностях добычи и
использования торфа, что в условиях блокады Советского
государства и топливного голода в стране имело колоссальное
значение, В. И. Ленин обратился к нему с предложением
обсудить этот вопрос в печати. Но не ограничился этим, а
составил подробный план его всестороннего освещения,
обратив особое внимание на практические результаты
решения проблемы.
«Вот-де запасы торфа — миллиарды.
81 Там же, т. 42, с. 290.
82 Экономическая жизнь, 1925, 22 января.
83 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 51, с. 160.
67

Его тепловая ценность.
Его местонахождение — под Москвой; Московская
область.
Под Питером — поточнее.
Его легкость добывания (сравнительно с углем, сланцем
и проч.).
Применение труда местных рабочих и крестьян (хотя
бы по 4 часа в сутки для начала).
Вот-де база для электрификации во с т о л ъ к о-т о
раз при теперешних электрических станциях.
Вот быстрейшая жвернейша л-де база
восстановления промышленности;—
— организация труда по-социалистическому
(земледелие+промышленность);
— выхода из топливного кризиса (освободим столько-
то миллионов кубов леса на транспорт).
Дайте итоги Вашего доклада;— приложите карту
торфа; — краткие расчеты суммарные. Возможность
построить торфяные машины быстро и т. д. и т. д. Краткая
суть экономической программы» 84.
Необходимо подчеркнуть, что, говоря о любом
популярном произведении, будь то статья или брошюра, В. И.
Ленин считал необходимым прямое его обращение к массам
читателей с политической или государственной
программой, т. е. «с заданием пролетариату» 85. Об этом он пишет
Г. М. Кржижановскому в конце января 1920 г., намечая
широкую программу пропаганды электрификации и ставя
цель: «увлечь массу рабочих и сознательных крестьян
великой программой на 10—20 лет» 86. В. И. Ленин
размышляет на бумаге о перспективах электрификации
России, его вещие слова обращены к массе рабочих и крестьян,
зажатых кольцом блокады, полуголодных, неграмотных,
обращены с верой в творческие силы и трудовой энтузиазм
народа:
«Примерно: в 10 (5?) лет построим 20—30 (30—50?)
станций, чтобы всю страну усеять центрами на 400 (или 200,
если не осилим больше) верст радиуса; на торфе, на воде,
на сланце, на угле, на нефти (примерно перебрать
Россию всю с грубым приближением). Начнем-де за-
84 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 51, с. 105.
85 Там же, т. 40, с. 62.
86 Там же, с. 63.
68

купку необходимых машин и моделей. Через 10 (20?) лет
сделаем Россию «электрической».
Я думаю, подобный «план» — повторяю, не
технический, а государственный — проект плана, Вы бы могли дать.
Его надо дать сейчас, чтобы наглядно, популярно, для
массы увлечь ясной и яркой (вполне научной в основе)
перспективой: за работу-де и в 10—20 лет мы Россию всю, и
промышленную и земледельческую, сделаем
электрической. Доработаемся до стольких-то (тысяч или миллионов
лошадиных сил или киловатт?? черт его знает) машинных
рабов и проч.» 87.
Обращаясь к широким массам, В. И. Ленин заботился
об эмоциональной стороне своих выступлений. Но, к
сожалению, именно эта сторона популярных ленинских
произведений мало исследована. А между тем еще в одной из
первых работ «К характеристике экономического романтизма»
он писал об эмоциональном воздействии естественных наук,
возражая против противопоставления естественных и
социальных наук на том основании, что последние обращены
к «сердцу». «Точно «проблемы», — писал он, —
вытекающие из естественных наук, не обращаются тоже
«к сердцу»?!» 88.
Ленин восторженно отзывался о боевой
материалистической пропаганде XVIII века,вскрывая причины ее
колоссального эмоционального воздействия на массы: «Бойкая,
живая, талантливая, остроумно и открыто нападающая на
господствующую поповщину публицистика старых
атеистов XVIII в. сплошь и рядом окажется в тысячу раз более
подходящей для того, чтобы пробудить людей от
религиозного сна, чем скучные, сухие, не иллюстрированные почти
никакими умело подобранными фактами пересказы
марксизма, которые преобладают в нашей литературе и которые
(нечего греха таить) часто марксизм искажают» 89.
Рецензируя работу Н. А. Рубакина «Среди книг» (т. II),
он не соглашается с мнением автора, будто всякого рода
человеческие эмоции — «один из лучших способов
затемнения истины»: «Автор забывает... что он хочет дать обзор
«истории идей», а история идей есть история смены и,
следовательно, борьбы идей» 90. Неудивительно, что именно
87 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 40, с. 62—63.
88 Там же, т. 2, с. 201.
89 Там же, т. 45, с. 26.
*° Там же, т. 25, с. 112.
69

Ленину принадлежит горячая речь в защиту фантазии,
являющейся первым импульсом творчества, толчком к
самостоятельности суждений. Вспомним слова Ленина о
фантазии: «Эта способность чрезвычайно ценна. Напрасно
думают, что она нужна только поэту. Это глупый
предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие
дифференциального и интегрального исчислений невозможно
было бы без фантазии. Фантазия есть качество величайшей
ценности...» 91.
Чтобы убедить массы в правильности собственной точки
зрения, автор должен прежде всего заинтересовать их
предметом разговора. Вот почему В. И. Ленин не
оставляет равнодушным характер изложения, вот почему он
рассматривает последний в неразрывной связи с содержанием
и назначением материала. Так, 15 сентября 1905 г.,
ознакомившись с первым номером газеты «Рабочий», В. И.
Ленин писал в ЦК РСДРП: «Он производит превосходное
впечатление. Можно надеяться, что трудная задача
нескучного популярного изложения будет им в значительной
степени решена. Есть что-то свежее в тоне и характере
изложения. Прекрасный боевой дух» 92.
Итак, по мнению Ленина, популярным произведениям
противопоказано как скучное, сухое пережевывание
избитых истин, так и голословность, декламация,
заигрывание с читателем. Популярные произведения призваны
способствовать выработке у масс правильных воззрений и
самостоятельности мысли. Они должны поднимать
кардинальные вопросы, излагая «важные данные ясно и понятно»9'3,
с осторожной постепенностью и конкретностью, свежо, по-
боевому, ярко, эмоционально, ибо «без человеческих
эмоций» никогда не бывало, нет и быть не может
человеческого искания истины» 94.
В наши дни, в эпоху научно-технической революции,
пропагандисты и популяризаторы науки вновь и вновь
обращаются к ленинскому наследию.
Разработанные Лениным требования к содержанию и
методу изложения общедоступных произведений, его
публицистическая и редакторская деятельность воспитывали
91 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 125.
92 Там же, т. 47, с. 68.
93 Там же, т. 49, с. 170.
94 Там же, т. 25, с. 112.
70

и воспитывают советских ученых, писателей,
журналистов. Величайшей школой для них является вечно живое,
простое и мудрое, смелое и яркое ленинское слово —
слово, обращенное к трудящимся всего мира и
поставленное на службу делу революции.
Знания — трудящимся
Великая Октябрьская социалистическая революция
призвала к активному участию в государственном
строительстве десятки миллионов рабочих и крестьян, перед
которыми встали грандиозные задачи не только хозяйственного
возрождения страны, восстановления, развития ее
промышленности и сельского хозяйства, но и создания более
высокого типа общественного производства, чем при
капитализме. Чтобы выполнить эти задачи, нужно было
опираться на все завоевания науки, техники и культуры.
В первые же годы существования Советской власти,
когда революция разбудила в народе невиданную прежде
тягу к знанию, родилась советская научно-популярная
литература, в доступной и увлекательной форме
пропагандирующая среди широких масс естественнонаучные знания
как основу материалистического мировоззрения и
практическое средство преобразования природы.
Только при Советской власти книга о науке получила
поддержку правительства. Многочисленные решения
Центрального Комитета Коммунистической партии и
напряженная работа по их претворению в жизнь свидетельствуют
о том, что издание популярной литературы стало
государственным делом.
Еще в постановлении от 6 февраля 1924 г.
(«Главнейшие очередные задачи партии в области печати»)
ЦК РКП(б) указывал на необходимость усилить работу по
созданию популярной книги для рабочих и крестьян. В ре>-
золюции XIII съезда РКП(б), принятой в мае того же
года, отмечена необходимость учета особенностей
читательской аудитории: «Нужно усилить работу по созданию и
изданию массовой популярной и доброкачественной книги и
брошюры, вполне доступной для рабочих и крестьян,
поставив обслуживание широких масс основной и
первоочередной задачей наших издательств; улучшить и усилить
издание популярной и дешевой крестьянской литературы,
обратив особое внимание на низового крестьянского ма-
71

лограмотного читателя и на выпуск изданий, практически
полезных и интересующих деревню» 95.
Четыре с половиной года спустя — 28 декабря 1928 г.—
в новом постановлении «Об обслуживании книгой
массового читателя» Центральный Комитет партии признал
необходимым расширить издание научно-популярной книги,
связывая ее с задачами социалистической реконструкции
хозяйства страны и приспосабливая ее к потребностям
самообразования. В последующие годы выпуску массовой
научно-популярной и популярно-технической литературы
партия уделяла большое внимание (см. постановления
ЦК ВКП(б) от 25 мая 1931 г. «О постановке
производственно-технической пропаганды», от 30 июля 1931 г. «Об
издании «Истории гражданской войны (1917—1921)» и др.
В постановлении «Об организации
научно-просветительной пропаганды», принятом ЦК ВКП(б) 21 сентября
1944 г., было отмечено, что «пропаганда
естественнонаучных знаний приобретает в нынешних условиях особо
важное значение в деле дальнейшего подъема культурного
уровня широких слоев трудящихся и преодоления
пережитков бескультурья, суеверий и предрассудков» 96.
Центральный Комитет партии обязал Наркомпрос
РСФСР и ОГИЗ РСФСР организовать издание
научно-популярных брошюр объемом в один-два печатных листа, а
также рекомендовал проведение лекций, бесед о строении
Вселенной, о происхождении Солнца и Земли, о
происхождении человека, об энергии и ее использовании и т. д.
Благодаря заботе партии и правительства о пропаганде
науки, привлечению к ней лучших специалистов в первые
же годы Советской власти вышло много ценных научно-
популярных изданий.
В «Обзоре научно-популярной литературы по неживой
природе» Б. Г. Андреева и Е. И. Орлова приводится 300
популярных сочинений по физике, химии, астрономии,
геологии, вышедших в течение 1917—1924 гг.
В ноябре 1920 г. в Государственном издательстве был
образован научно-популярный отдел, который издавал
основную массу общедоступных сочинений. К работе
были привлечены ученые — Д. Н. Анучин, Л. С. Берг,
95 О партийной и советской печати. Сб. документов. М., 1954,
с. 310.
96 Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП(б). М.,
1947, с. 475.
72

В. А. Обручев, КА. Тимирязев, В. Л. Комаров,
Н. Н. Андреев и др.
Перед научно-популярным отделом стояла задача
пересмотра старых общедоступных произведений и издания
новых сочинений для массового читателя.
Стало выходить несколько серий для читателей
различных категорий: «Наука для всех» — для первоначального
чтения, «Начатки знаний» — для усвоения общих основ
отдельных отраслей знания, а также «Естественнонаучная
библиотека» и «Библиотека познания природы» — для
подготовленной аудитории.
В 1921—1922 гг. печатались также серии
«Изба-читальня», «Библиотека педагога», «Библиотека агронома». В
1922—1924 гг. увеличивается издание книг русских
ученых. Наряду с произведениями иностранных авторов
(В. Белыпе «Гибель мира»; А. Эйнштейн «О специальной
и общей теории относительности»; Г. Гюнтер
«Беспроволочная телеграфия») ГИЗ выпустил 2-е издание
«Физиологических очерков» И. М. Сеченова, «Основы химии»
Д. И. Менделеева, «Звезды» В. Г. Фесенкова, «Чудеса без
чудес» А. П. Нечаева и др.
Научно-популярную литературу выпускали
издательства Всероссийского Центрального Исполнительного
Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских
депутатов и Петроградского Совета рабочих и красноармейских
депутатов (Н. А. Рубакин «Что такое кометы?», «Вода на
земле, под землей и над землей»).
«Научное книгоиздательство» в Петрограде издавало
книги иностранных и русских ученых (У. Бойс
«Мыльные пузыри»; А. Эйнштейн «Эфир и принцип
относительности»; К. Л. Баев «Об эволюции небесных тел»; Я. И. Пе-
рельман «Занимательная физика» и «Обманы зрения»).
Ряд издательств выпустил популярные книги,
предназначенные специально для крестьянина или рабочего.
Издательство «Новая деревня» в 1923 г. подготовило
сборник статей под редакцией проф. К. А. Тимирязева
«Материализм в естествознании», издательство «Новая
Москва» — «Солнечный свет и жизнь Земли» С. И. Вавилова
(1924) и «Жизнь миров» К. Л. Баева (1925).
Большую роль в распространении знаний играли
кооперативные издательства. Так, товарищество «Начатки
знаний» выпускало сочинения В. В. Лункевича («Небо и
звезды», 1924; «Бичи Земли и чудеса природы», 1925) и других
73

популяризаторов, товарищество «Сеятель» — книги по
математике, физике, астрономии (А. Эйнштейн. «Основы
теории относительности», 1923; М. Ю. Пиотровский.
«Физика на открытом воздухе», 1924; Я. И. Перельман. «Полет
на Луну», 1925).
«Энциклопедию необходимых знаний», в которую
входили сочинения ученых и инженеров (в том числе проф.
Н. А. Яблоновского, П. А. Рымкевича), выпускало
издательство «Полярная звезда».
Особенно плодотворной была деятельность издательства
«Время», в работе которого принимал участие А. Е.
Ферсман. К 1930 г. оно напечатало около 20 названий книг,
объединенных в серию «Занимательная наука».
Кроме перечисленных издательств, в 20-е годы
существовало много других. Большинство из них выпускало
научно-популярные сочинения наряду с произведениями
политической и художественной литературы. Назовем
издательства «Труд» (Я. И. Перельман. «Путешествия на планеты»,
1919), «Образование» (М. Фарадей. «Химическая история
свечи», 1920; Г. Гюнтер. «Физика в опытах и забавах», 1924),
«Книжная помощь» (Э. Эпин. «Солнце», 1922), «Задруга»
(В. В. Лункевич. «История Земли», 1922), «Печатник»
(К. Л. Баев. «Происхождение солнечной системы», 1923).
«Прибой» (И. Слоним. «Тайны Земли», 1924), «Земля и
Фабрика» (Н. А. Рубакин. «Вещество и его тайны», 1925).
Приведенные далеко не полные данные позволяют
составить представление о размахе популяризации знаний
после Октябрьской революции.
Несмотря на трудности военного времени и
восстановительного периода, которые испытывала страна,
пропаганда науки велась в масштабах, невиданных ранее. И все же
спрос на общедоступную литературу о науке
удовлетворялся не полностью.
В постановке пропаганды знаний были серьезные
недостатки. Существование большого количества издательств
исключало возможность планирования выпуска
популярных произведений, создавало дублирование. Несмотря на
большой размах популяризации, знания медленно
проникали в деревню, так как печаталось очень мало книг для
малограмотного читателя.
Выполняя постановления Центрального Комитета
партии о печати, принятые в 1924 г., государственные
издательства постепенно сосредоточивают в своих руках подав-
74

ляющую часть выпуска научно-популярной литературы,
планируют издание сочинений, практически полезных и
наиболее важных для государственного строительства,
изучают запросы и уровень подготовки читателей
различных категорий.
Руководящими принципами работы советских
издательств являются марксистский, материалистический
подход к рассмотрению явлений природы, высокая научность
изложения материала.
Государственное издательство наряду со старыми
сериями выпускает ряд новых: «Среди природы», «Библиотека
приключений», «Культурно-историческая библиотека»,
«Опыты и наблюдения природы», «Популярно-техническая
библиотека» — и отдельные популярные произведения
классиков науки и советских ученых.
Созданное в 1922 г. издательство «Молодая гвардия»
начинает пропагандировать знания среди молодежи.
Кроме переизданий, издательство выпускает новые сочинения
советских ученых и писателей (Н. Заровнядный —
«Беседы с деревенской молодежью», 1924).
Научно-популярную литературу выпускали и
периферийные издательства: «Путь просвещения», «Пролетарий»,
«Молодой рабочий» в Харькове, «Уралкнига», «Долой
неграмотность» в Ростове-на-Дону, «Красная книга» в Орле
и многие другие.
В 20-е годы формируются и первые кадры советских
писателей—пропагандистов науки. Выходят в свет книги
Я. И. Перельмана, Б. С. Житкова, М. Ильина, В. Биан-
ки.
Огромную роль в развитии советской
научно-популярной литературы после Великой Октябрьской
социалистической революции сыграла деятельность М. Горького.
В 1920 г. М. Горький основал журнал «Наука и ее
работники», целью которого было «сообщать читателю в
краткой и понятной форме обо всем, что творится в мире
науки, обо всех открытиях, изобретениях и работах ученых»97.
Характерно, что на обложке журнала были помещены
следующие слова Лассаля:
«В том-то и состоит величие этого века, что ему
суждено выполнить то, о чем в предшествующие века и
Горький М. Что такое наука? — Наука и ее работники, 1920,
№ 1, с. 6.
75

помыслить не могли, а именно привести наук у к
народу».
Успеху издательских начинаний М. Горького во
многом способствовало привлечение к работе лучших людей
науки и литературы. Так, редакторами отделов
журнала «Наши достижения» были ученые А. Е. Ферсман,
О. Ю. Шмидт, В. Р. Вильяме, писатели и критики А. В.
Луначарский, А. А. Фадеев.
Деятельность М. Горького — инициатора изданий,
рецензента и редактора— оказала огромное влияние на
советскую научно-популярную литературу, наметила пути
ее развития и вызвала к жизни много замечательных
произведений, пропагандирующих знания и успехи
социалистического строительства в нашей стране (М. Ильин «Рассказ
о великом плане», «Горы и люди»; К. Паустовский «Кара-
Бугаз» и др.).
В 30-е годы к советским ученым обратилась Н. К.
Крупская с призывом включиться в пропаганду науки.
Н. К. Крупская призывала покончить с остатками
кустарщины в издании научно-популярной литературы, с
отсутствием контроля со стороны научных учреждений за
этим важным делом.
В статьях «Нужны кадры популяризаторов», «Ленин о
необходимости создания популярной литературы», «Как
должны писаться популярные брошюры» и других
Н. К. Крупская наметила программу создания
популярных сочинений по основным разделам наук и разработала
некоторые вопросы теории научно-популярных
произведений.
Ученые горячо откликнулись на призыв Н. К.
Крупской. В издание научно-популярной литературы
включились видные ученые: А. Н. Бах, Н. П. Горбунов,
Н. Д. Зелинский, А. П. Карпинский, Г. М.
Кржижановский, Н. Л. Мещеряков и др.
В 30-е годы книги о науке выпускали многие
издательства: ОНТИ (Г. А. Гурев. «Вселенная. Начатки
астрономии», 1935; К. Л. Баев. «Всемирное тяготение», 1936;
К. Э. Циолковский — «Грезы о земле и небе», 1938), Дет-
гиз (М. Ильин. «Который час?», 1934, 1936; Г. А. Гурев.
«Земля и небо», 1939), «Молодая гвардия» (Я. И. Перель-
ман. «Ракетой на Луну», 1931; Л. А. Кассиль.
«Планетарий»), «Московский планетарий» (К. Л. Баев. «Есть ли
жизнь на планетах», 1939).
76

Значительным явлением в истории научно-популярной
литературы был выпуск Журнально-газетным
объединением и «Молодой гвардией» серии биографий «Жизнь
замечательных людей» под редакцией М. Горького, М.
Кольцова, А. Тихонова и других (1933—1940, 168 выпусков).
К концу 30-х годов тиражи научно-популярных книг
приближались к 14 млн. экземпляров в год.
В период завершения строительства социализма в
нашей стране научно-популярная литература играла
огромную роль, способствуя повышению культурного уровня
советского народа, пропагандируя достижения
отечественной и иностранной науки и техники.
В годы Великой Отечественной войны, когда наш народ
вел героическую борьбу против фашистских орд, издание
научно-популярной литературы было поставлено на
службу обороны страны.
Ведущее значение приобретает деятельность
Государственного военного издательства, выпускающего военную
и военно-техническую литературу, а также популярную
библиотеку в помощь солдату и матросу.
В Гостехиздате выходит «Военно-физическая
библиотека», знакомящая с физическими основами боевой техники
(В. П. Внуков. «Физика и оборона страны»; Н. И. Сеннов.
«Оптика на танке»), Сельхозгиз выпускает литературу,
пропагандирующую основы агрономической науки.
Издается обширная литература, посвященная сырьевым
ресурсам восточных районов нашей страны.
Несмотря на лишения военного времени, недостатки
издательских и типографских кадров, трудности в
снабжении бумагой, 200-тысячным тиражом продолжают выходить
брошюры «Научно-популярной библиотеки» Гостехизда-
та, пропагандирующие основы и достижения естественных
наук среди широких кругов читателей (Б. А. Воронцов-
Вельяминов «Происхождение небесных тел»; В. В. Лун-
кевич. «Земля в мировом пространстве»; И. Ф. Полак.
«Как устроена Вселенная»; В. А. Обручев.
«Происхождение гор и материков»; В. Г. Богоров. «Моря и океаны»).
С 1943 по 1945 г. «Молодая гвардия» выпустила 25
изданий серии «Великие русские люди». Серия эта, в которую
входили биографии деятелей русской культуры, имела
большое патриотическое значение. Авторами книг серии
были видные ученые и литераторы Л. И. Гумилевский.
«Николай Егорович Жуковский»; М. Ильин. «Василий Ивано-
77

вич Баженов»; X. С. Коштоянц. «Иван Михайлович
Сеченов»; В. А. Сафонов. «Климентий Аркадьевич Тимирязев»;
А. К. Югов. «Иван Петрович Павлов»).
После разгрома советским народом фашистской
Германии и японского милитаризма издательское дело в нашей
стране получает еще более широкое развитие.
Постановление ЦК партии «Об организации научно-
просветительной пропаганды», принятое накануне
окончания войны, вызвало рост выпуска научно-популярных
произведений. Гостехиздат, Издательство Академии наук
СССР, Сельхозгиз, «Молодая гвардия» возрождают и
расширяют издание книг и брошюр о науке.
С 1945 по 1950 г. Гостехиздат выпустил 54 названия
«Научно-популярной библиотеки», охватывающей
основные проблемы науки.
Издание литературы о науке в послевоенный период
отражает глубокие изменения, которые произошли со
времени Октябрьской революции в культурном уровне
страны.
В первые годы Советской власти почти все книги,
пропагандирующие знания, были рассчитаны на
малоподготовленного читателя. Сейчас возникла необходимость
выпуска литературы и для читателя со средним или даже с
высшим образованием.
Чтобы удовлетворить потребности этой группы
читателей, с 1931 г. регулярно издается серия
научно-популярной литературы АН СССР.
После войны комиссия по изданию научно-популярной
литературы, которую возглавил С. И. Вавилов, начала
выпуск шести серий, в том числе серии «Итоги и проблемы
современной науки» и массовой серии. Первая из них
рассчитана на специалистов и ставит целью познакомить их с
развитием смежных областей науки. Книги, входящие
в эту серию, написаны на основе исследований их авторов.
Массовая серия состоит из небольших брошюр и
монографий и предназначена для читателя со средним
образованием.
В этих сериях вышло много произведений, которые
составляют золотой фонд научно-популярной литературы.
Назовем произведения С. И. Вавилова («Исаак Ньютон»,
1945; «О «теплом» и «холодном» свете», 1949; «Глаз и Солнце»,
1956), В. А. Обручева («Мои путешествия по Сибири»,
1948; «По горам и пустыням Средней Азии», 1948; «От Кях-
78

ты до Кульджи», 1956), А. Е. Ферсмана («Очерки по
истории камня», т. 1, 1954; «Воспоминания о камне», 1958).
После сентябрьского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС
Издательством АН СССР была подготовлена специальная серия
«В помощь сельскому хозяйству».
Издательство «Молодая гвардия» продолжало издание
биографий деятелей культуры. С 1946 г. возобновился
выпуск серии «Жизнь замечательных людей». Тиражом 50 тыс.
экземпляров напечатаны книги И. и Л. Крупениковых
«Василий Васильевич Докучаев», О. Писаржевского
«Дмитрий Иванович Менделеев» и др.
Интересны поиски издательством «Советская Россия»
(раньше Госкультпросветиздат) новых форм
популяризации знания. Так, в 1947 г. была основана серия «В помощь
лектору», а в 1956 г.— серия брошюр «Для громкого
чтения», предназначенных для самых широких кругов
сельских читателей.
С 1947 г. началась издательская деятельность
Всесоюзного общества по распространению политических и
научных знаний (сейчас Общество «Знание»).
С физической географией нашей Родины и стран мира, с
жизнью и деятельностью первооткрывателей земель
знакомили серии Географгиза «Столицы союзных республик»,
«У карты мира», «Замечательные географы и
путешественники».
Вклад в выпуск научно-популярной литературы внесли
и Детгиз, «Московской рабочий», Углетехиздат, «Правда»,
Профиздат, Трудрезервиздат, Связьиздат, Трансжелдориз-
дат, Энергоиздат, а также республиканские и областные
издательства.
Издание научно-популярной литературы в нашей
стране в 50-е годы достигло невиданных размеров.
Научно-популярные издания по числу названий составляли примерно
3%, а по тиражу — около 5% всей книжной продукции
СССР. Это значит, что каждая двадцатая книга,
выходившая у нас, была популярным изданием о науке. Причем
большинство из них составляли произведения,
способствующие решению государственных задач, повышению
культуры народа, формированию его мировоззрения. Советская
научно-популярная литература была призвана не только
повысить образовательный уровень читателя, но и
вооружить его идеологически, сделать из него «ясного духом
материалиста».

...Естествознание прогрессирует так быстро,
переживает период такой глубокой революцией*
ной ломки во всех областях, что без философских
выводов естествознанию не обойтись ни в коем
случае.
В. И. Ленин
ТВОРЧЕСКИЙ ОТЧЕТ ПЕРЕД НАРОДОМ
Естествознание и философия
Литература, пропагандирующая знания, имеет огромное
мировоззренческое значение, потому что отдельные науки
и теория познания нераздельно связаны.
Не случайно первые гениальные догадки о строении и
происхождении Вселенной — теория атомистического
строения, положение о вечности материи — были
высказаны за два с лишним тысячелетия до того, как
естествознание подтвердило их экспериментально.
В наше время при специализации наук каждая из них
в известной мере изолирует предмет своего изучения от
предмета изучения других наук. Механика исследует
перемещение тел в пространстве и времени, химия —
движение и соединение атомов и т. п., биология — законы
развития живых организмов. Но вместе с тем эти науки не
могут совершенно отрываться одна от другой, так как
различные формы движения в действительности тесно связаны,
друг друга обусловливают, переходят друг в друга.
Следовательно и науки, изучающие эти формы движения,
должны быть связаны между собой.
Преодолеть односторонность в подходе к предмету
исследования помогает научная философия, которая на
основе выводов многих наук дает единый взгляд на мир,
способствует формированию цельного мировоззрения.
Развитие науки ставит перед отдельными
дисциплинами такие вопросы, на которые ученые не могут ответить,
не владея научным философским мировоззрением. «Там,
где наука от собирания и описания фактов, процессов
переходит к установлению законов, к теоретическим
выводам, любой широко мыслящий физик, химик, биолог,
социолог вступает на такую почву, где он не может обой-
80

тись без философии, без мировоззрения, без теории
познания» х.
Гениальные открытия передовых русских ученых
И. М. Сеченова, И. П. Павлова, К. А. Тимирязева
обусловлены не только глубиной их научных исследований, но
и правильным мировоззрением, материалистической
философией.
В. И. Ленин писал: «...без солидного философского
обоснования никакие естественные науки, никакой
материализм не может выдержать борьбы против натиска
буржуазных идей и восстановления буржуазного
миросозерцания» 2.
В наше время, в эпоху великих побед социализма и
коммунизма, обостряется борьба социалистической и
буржуазной идеологий. Это находит выражение также и в
области естествознания.
В период современной научно-технической революции
представители различных идеалистических школ и
школок пытаются использовать новейшие достижения науки
для оживления своих обветшалых теорий.
Успехи молекулярной биологии — расшифровка
строения простейших белков, структуры нуклеиновых кислот,
генетического кода,— явившиеся еще одним
доказательством единства органического мира, берутся на вооружение
защитниками неовитализма и неомеханицизма в их
бесплодной попытке доказать непознаваемость мира или
свести его к простой сумме физико-химических и
квантовых механических процессов.
«Надежное оружие в борьбе против всех
антинаучных концепций — диалектический материализм, глубокий
философский анализ современного этапа развития
биологической науки» 3. «Естествознание прогрессирует так
быстро, — писал В. И. Ленин,— переживает период такой
глубокой революционной ломки во всех областях, что без
философских выводов естествознанию не обойтись ни в
коем случае» 4.
Наша научно-популярная литература подвергает
партийной критике современные буржуазные течения в раз-
1 Основы марксистской философии. М., 1962, с. 29.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 29—30.
3 Чепипов М. Современная революция в биологии в свете
марксистско-ленинской диалектики.— Коммунист, 1971, № 5, с. 80—81.
4 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 45, с. 31.
81

личных областях науки, техники, культуры. Причем
в связи с обострением борьбы в области идеологии фило-
софско-политическая сторона научно-популярных
изданий становится определяющей. Перед ними стоит задача
не только популяризировать конкретные знания, но и
пропагандировать самое передовое мировоззрение —
марксизм-ленинизм.
Объективистский подход к научному материалу
нетерпим в книге о науке. Наша научно-популярная литература,
призванная способствовать формированию
материалистических взглядов, должна подчеркивать идейное
значение науки, разоблачать классовый характер
реакционных буржуазных «учений», показывать современную
борьбу материализма против идеализма и роль советских
ученых в этой борьбе, связывать общефилософские
проблемы с новейшими данными конкретных наук.
Политическая сторона научно-популярных произведений и
состоит в философски правильном осмыслении данных науки,
в установлении материальности мира и закономерностей
его развития.
Книга С. И. Вавилова «Глаз и Солнце» охватывает
круг различных проблем оптики. Но все изложение
пронизано доказательством материальности природы света.
Автор устанавливает взаимосвязь солнечного света и
строения человеческого глаза, показывает, что разные науки
(физика, химия, биология, астрономия) и даже искусство
(литература, живопись) — все это часть единого целого:
знания человека об объективном мире.
Чтобы объяснить природу света, ученый от рассказа
о первых наивных представлениях переходит к научному
исследованию, прослеяшвает эволюцию природы и
развитие философии. При этом даже явления, на первый
взгляд не связуемые — анатомия человека, луч солнца,
радио, телефон, религия, математика, электроника и
поэзия,— занимают свое место в истории развития
человеческого знания и помогают понять современную теорию
света. Так, шаг за шагом, с первых слов введения до
последней страницы книги, на примерах науки и техники
С. И. Вавилов подводит читателя к пониманию черты
диалектического метода — взаимосвязи и
взаимообусловленности явлений и предметов.
О чем бы ни рассказывал автор: об истории развития
оптики со времен Ньютона и Ломоносова до наших дней,
82

о физике Солнца и роли солнечного света, об удивительной
целесообразности устройства глаза,— всюду он выступает
как последовательный материалист-диалектик.
Произведение «Глаз и Солнце» вышло в свет е 1927 г.,
затем переиздавалось в 1932, 1938, 1941, 1943, 1950 и
1956 гг. Причем каждое последующее издание, вышедшее
при его жизни, содержало более глубокое философское
осмысление явлений физики.
Глава «Свет» в первом издании заканчивалась
следующим положением: «В оптике сейчас двоевластие; есть две
теории о природе света, каждая владычествует в своей
области и бессильна в соседней. Между ними идет война.
Но есть попытки помирить два враждующих лагеря,
соединить теорию волн и корпускул вместе... Эти попытки
пока не закончены, и трудно предсказывать, к чему они
приведут. Во всяком случае природу света мы пока не
знаем».
В издании 1932 г. автор приводит новые гипотезы о
природе света, а в 1941 г. дописывает: «Читатель,
конечно, не удовлетворен концом повествования о судьбах
развития воззрений на природу света. Старая загадка и
осталась загадкой, притом более сложной, чем это казалось
во времена Ньютона и Ломоносова. Но такова судьба
всякой области знания. Чем ближе мы подходим к истине,
тем больше обнаруживается ее сложность и тем яснее ее
неисчерпаемость. Непрерывная победоносная война науки
за истину, никогда не завершающаяся окончательной
победой, имеет свое неоспоримое оправдание. На пути
понимания природы света человек получил микроскопы,
телескопы, дальномеры, радио, лучи Рентгена, в поисках
истины он безгранично расширяет область своего
владения природой. А не в этом ли подлинная задача науки?» 5.
Наконец, в последнем издании мы находим блестящее и
развернутое подтверждение данными науки марксистской
теории познания. Изложив новейшие достижения науки
о природе света, С. И. Вавилов доказывает, что процесс
познания бесконечен, подтверждая это положение
экспериментальными данными.
В «Занимательной минералогии» А. Е. Ферсман
показывает читателю, что явления нельзя рассматривать изоли-
5 Вавилов С. И. Глаз и Солнце. М.— Л., 1941, с. 33. Здесь и далее,
как правило, рассматриваются издания, подготовленные при
участии авторов.
83

рованно: камень и растение тесно переплетаются в жизни,
и порой даже нельзя установить здесь границу между
живой и неживой природой.
«В мраке и тишине морских глубин,— пишет автор,—
идет своя медленная работа, и из умирающих животных
и растений рождаются новые камни, новые мертвые
образования земли» 6. Без изучения процессов,
происходивших в далекие времена, невозможно понять законы
залегания полезных ископаемых, невозможно установить
причину определенного состава воды рек, озер и океанов.
А. Е. Ферсман доказывает, что химия не могла
развиваться успешно, пока ученые брали отдельные вещества
и изучали их в лаборатории вне связи со всей природой.
Автор рисует мир как сложную систему, в которой все
отдельные части связаны между собой.
Книга А. Е. Ферсмана имеет большое
мировоззренческое значение. На примере науки о минералах,
постепенно расширяя границы исследования, ученый
доказывает, что камень тесно связан с растением, а весь мир —
это сложная единая система, что наша Земля — лишь
кусочек мира, называемого Вселенной, и законы Земли —
законы всего мироздания.
Говоря о единстве мира и взаимообусловленности
явлений, А. Е. Ферсман устанавливает связь одной науки с
другими и на примере минералогии будущего показывает,
как интересны и значительны будут отдельные
наблюдения и факты природы, когда с точностью натуралиста
соединится глубокий анализ физика и химика.
Итак, показ конкретных научных явлений во
взаимосвязи — это первое требование к методу изложения
материалов в популярной литературе.
Второе требование — достижения науки и техники
должны рассматриваться не как конечные результаты
деятельности лиц и коллективов, а как этапы развития, этапы
приближения к истине.
М. Горький призывал авторов научно-популярных
книг писать так, чтобы читатель получал «достаточно
ясное представление по возможности о всех разнообразных
процессах изменения материи и о постепенности
завоевания наукой стихийных сил природы» 7. Это предопре-
6 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия. М.— Л., 1953, с. 35.
7 Горький М. О темах.— Собр. соч., т. 27. М., 1953, с. 103.
84

деляет необходимость исторического подхода автора к
освещению научной проблемы, потому что только таким
образом можно воссоздать длинную цепь научных
открытий и заблуждений, показать поиски верного метода.
Включая исторический элемент в свои произведения,
А. Е. Ферсман не боялся его засилья, напротив, он был
«глубоко убежден, что настоящее можно хорошо понять,
только зная его прошлое, что бороться за будущее можно,
лишь учитывая успехи и ошибки прошлых путей» 8.
В книгах А. Е. Ферсмана рассказывается о прошлом
камня, о борьбе за его отыскание и использование, о
косности правящих классов, которую приходилось
преодолевать людям из народа, энтузиастам и художникам
камня, подлинным творцам материальных ценностей.
Исторический подход к освещению научного материала
характерен и для произведений С. И. Вавилова, особенно
последних изданий книги «Глаз и Солнце», в которых
открытия современной науки показаны как звенья ее
длительного развития, что дает возможность правильнее
оценить их.
Так, если в первом издании книги только упоминается
теория о зрительных лучах, существовавшая в античной
науке, то в пятом и последующих изданиях подробнейшим
образом рассматриваются исторические корни этого
учения: «Естественно задать вопрос, как можно согласовать
поразительно высокий для своего времени уровень
греческой науки в геометрии, астрономии, механике и в
других областях знания с явно нелепым для современного
человека учением о зрительных лучах, излагавшимся теми
же Эвклидом и Птоломеем, которые оставили бессмертные
творения в области геометрии и астрономии?
Наше недоумение объясняется забвением исторической
перспективы» 9. Затем С. И. Вавилов объясняет, что в
древности понимали изображения как результат
восприятия предметов при помощи глаза или по произведениям
живописи, но устройства глаза не знали. Процесс
зрительного восприятия был окружен таинственностью, и
оптики древности стремились объяснить этот процесс. Так,
подходя с исторических позиций, автор показывает
полезность теории о зрительных лучах, ее прогрессивность
для своего времени.
8 Ферсман А. Е. Мои путешествия. М., 1949, с. 5.
9 Вавилов С. И. Глаз и Солнце. М.— Л., 1950, с. 10.
85

Историческое освещение вопроса о скорости света,
дарвиновского учения, теории эволюции глаза позволяет
С. И. Вавилову показать пути развития науки, вскрыть ее
закономерности.
Читая популярные очерки А. Е. Ферсмана, мы
получаем представление о развитии материи. В «Занимательной
минералогии» (глава «Как растут камни») написано:
«Всюду вокруг нас идет напряженная химическая работа...
Дно океана, илистые массы болота или каменистые русла
рек, песчаные моря пустынь — все должно исчезнуть
или в потоках текучей воды, или в порывах ветра, или же
сделаться достоянием глубины, покрывшись новым слоем
камня. Так, постепенно продукты разрушения Земли,
ускользая от власти деятелей поверхности и закрываясь
новыми осадками, переходят в чуждые им условия
глубин. А в глубинах породы воскресают в совершенно
новом виде...
Камни живут и изменяются, отживают и снова
превращаются в новые камни» 10.
Материя развивается — таков смысл приведенного
отрывка, таков смысл всех популярных произведений этого
автора.
Задача ученого— познание законов развивающегося
мира. Показ эволюции науки занимает большое место в
книгах А. Е. Ферсмана.
В «Занимательной геохимии» история познания атома
сравнивается с углублением человеческого знания о мире:
сначала непонимание, хаос, отсутствие порядка, затем
постепенное установление закономерностей движения и,
наконец, возникновение стройной, ясной картины
единой Вселенной.
А. Е. Ферсман доказывает, что наука о химии земли не
выросла сама собой, без долгих исканий и упорных
трудов. Многие века тысячи людей боролись за достижение
научной истины, ошибались, искали новые пути, работали
дни и ночи в подземельях лабораторий, сражались против
невежества, гнета церкви, иногда гибли, иногда
побеждали, но неуклонно двигали науку вперед. Наши
современные знания о мире — результат труда и борьбы не
великих одиночек, а больших коллективов ученых,
деятельности многих поколений.
0 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 98.
86

Именно так, многогранно и исчерпывающе полно, даны
определения в книгах А. Е. Ферсмана. О каком бы
минерале ни шла речь, автор характеризует все его стороны,
знакомит с его использованием и на данном
конкретном примере показывает пути подчинения «неживой»
природы. В «Занимательной минералогии» о мраморе
сказано:
«Мрамор — твердый минерал, но вместе с тем он
достаточно мягок для распиловки железом. Чисто белый,
ослепительно белый; иногда с той приятной прозрачностью,
которая напоминает нежную кожу человека; ... мрамор —
замечательный материал в руках человека, который
оценил его еще за много тысяч лет до нашего времени».
Таковы достоинства мрамора. А вот его недостатки:
«Но мрамор не вечен... Оказывается, воздух, особенно
городов, содержит в себе много ядовитых для мрамора
веществ, и потому дождевая вода разрушает этот камень
необычайно сильно и быстро...
Но этого мало: близость моря усиливает разрушение
мрамора... Снег действует еще сильнее дождя, так как
поглощает из воздуха еще больше ядовитых кислот...»11
Этим не исчерпывается характеристика свойств
мрамора. В «Рассказах о самоцветах» говорится о новом его
использовании. Сейчас из него изготовляют оборудование
для операционных комнат, распределительные щиты для
гигантских электростанций. «Даже отбросы мрамора —
мраморный лом и щебень — находят высокополезное
применение. Эти отбросы идут в металлургию в качестве
флюса (плавня) при выплавке металлов из руд; они служат
для выжига извести, для добывания угольной кислоты;
в размолотом виде они применяются для «известкования»
северных почв, повышая их урожайность» 12.
Правильный методологический подход при анализе
явлений природы — рассмотрение их во взаимосвязи и
развитии,— обусловленный марксистско-ленинской
философией советских ученых, многократно умножает
мировоззренческое значение их сочинений о науке.
11 Ферсман Л. Е. Занимательная минералогия, с. 186—189.
12 Ферсман А. Е. Рассказы о самоцветах. М.~ Л., 1952, с. 119.
87

Виды научно-популярной литературы
Научно-популярная литература — понятие чрезвычайно
широкое. Сюда входят биографии, описания путешествий
и произведения об основах науки и ее проблемах.
Творчество С. И. Вавилова, В. А. Обручева и А. Е
Ферсмана позволяет рассмотреть некоторые характерные
черты этих видов литературы.
Кроме биографических статей об ученых, перу
С. И. Вавилова принадлежит общедоступная монография
о великом английском физике Ньютоне. Жизни и
деятельности замечательного австрийского геолога Эдуарда
Зюсса посвящена книга В. Обручева и М. Зотиной.
Особенностью этих произведений является то, что они
в основном посвящены научной деятельности ученых.
Существует много жизнеописаний Исаака Ньютона.
Произведение С. И. Вавилова отличается от них тем, что
он отказался от изображения «анекдотических
легендарных подробностей жизни Ньютона», в которых больше
вымысла, чем правды. «Исследователи, оставившие без
внимания большие разделы научной работы Ньютона в
области химии и оптики,— писал С. И. Вавилов,— с
легкой руки Вольтера с особым рвением занялись
эпизодом Монтэгю — Катерина Бартон (речь идет о тайном
браке племянницы Ньютона, одно время жившей в его доме.—
Э. Л. )... Такая замена истории науки скандальными
хрониками, конечно, мало способствовала превращению
истории науки в науку» 13.
С. И. Вавилов и В. А. Обручев ведут рассказ в
хронологической последовательности, привлекая такой
биографический материал, который позволяет им показать
становление характера ученого, определить особенности
его творчества. В. А. Обручев описывает рабочий день
Эдуарда Зюсса, сообщает что он вставал в 6 часов 30 минут
и через час отправлялся, неизменно пешком, в
университет, где читал лекции. Послеобеденные часы Зюсс отдавал
работе в Академии наук, в парламенте. До 2 часов ночи
ученый трудился над своими сочинениями. Он никогда не
торопился, не опаздывал, не пропускал заседаний,
терпеливо выслушивал посетителей, аккуратно отвечал на
письма. Эти подробности отнюдь не лишни:
исследование Зюсса «Лик Земли» могло появиться только в резуль-
13 Вавилов С. И. Исаак Ньютон. М.— Л., 1945, с. 178.
88

тате его удивительной трудоспособности, сочетавшейся с
умением строжайше использовать свое время.
С. И. Вавилов, который описывает лишь самые
значительные события из жизни Ньютона, подробно
рассказывает об исключительно высокой требовательности
ученого к себе и к своим сочинениям. И эта черта характера
позволяет понять крайнюю сдержанность Ньютона при
сообщении о достигнутых им научных результатах, его
нелюбовь и даже презрение к гипотетическим построениям,
что оказало большое влияние на его научную деятельность.
При характеристике творений ученых авторы
биографических произведений сталкиваются со многими
трудностями. И главная из них — невозможность передать
массовому читателю сложное содержание научных трудов.
Не пытаясь пересказывать содержание многотомного
сочинения Зюсса, В. А. Обручев показывает значение
этого исследования: «Лик Земли» озарил светом анализа и
синтеза огромную груду наблюдений, собранных
несколькими поколениями геологов, разобраться в которой
казалось непосильным для одного человека» 14.
Не передавая содержания «Оптики» Ньютона, понятной
лишь специалистам, С. И. Вавилов дает оценку работы
ученого в этой области: «За 16 лет было совершено
огромное дело. Физическая оптика до Ньютона оставалась
нагромождением разрозненных наблюдений, без всякой
мало-мальски правдоподобной системы, не говоря уже о
теории. Из рук Ньютона учение о свете вышло с
громадным новым количественным и качественным содержанием...
Теория Ньютона сохранила свое значение (притом не
только «историческое», а самое обычное) до наших дней.
Этим она обязана безукоризненному методу Ньютона,
соединяющему количественный опыт и логику с
минимальным произволом гипотетических предположений».
Оценку достижений ученого С. И. Вавилов и В. А.
Обручев дают в связи с общим состоянием науки в период
его деятельности. И в этом есть глубокий смысл.
«Исторические заслуги,— писал В. И. Ленин,— судятся не по
тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с
современными требованиями, а по тому, что они дали
нового сравнительно с своими предшественниками» 15
14 Обручев В., Зотина М. Эдуард Зюсс. М., 1937, с. И.
15 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 178.
89

С. И. Вавилов считает необходимым познакомить
читателя с развитием науки в период, предшествующий
деятельности Ньютона, так как, только зная это, можно по-
настоящему оценить переворот, совершенный Ньютоном
в современной ему науке. Показывая значение
«Математических начал натуральной философии», автор
рассказывает о предшественниках великого физика.
Характеристику трудов основателя классической физики С. И.
Вавилов подкрепляет свидетельствами выдающихся
современников ученого.
Достоинством книги С. И. Вавилова является то, что
в ней обрисована преемственность в развитии науки,
показана живая связь учения Ньютона с современной
наукой.
С. И. Вавилов отмечает роль, которую сыграло в
истории науки замечательное сочинение Ньютона
«Математические начала натуральной философии»,
подчеркивая отношение новой, современной нам науки к основным
выводам работы: «Для огромного круга явлений, в
особенности практического характера, классические
принципы Ньютона полностью сохраняют и всегда будут
сохранять свое значение. Механика Ньютона не
противоречит механике теории относительности и квантовой
механике — она является только их предельным, крайним
случаем. В этом смысле творение Ньютона вечно и никогда
не потеряет огромного значения» 16.
Говоря о стремлении авторов показать связь
деятельности ученых прошлых веков и современности, нельзя
оставить без внимания статью С. И. Вавилова «Великий
русский ученый», написанную к 180-й годовщине со дня
смерти М. В. Ломоносова. С. И. Вавилов скупо приводит
биографические данные великого ученого. Его цель —
дать оценку многосторонней деятельности гения русской
науки. СИ. Вавилов пишет, что почти за два столетия,
отделяющие нас от того времени, в которое жил и работа
М. В. Ломоносов, образ его у потомков постоянно преоб-
разовывался, приобретая новые черты, и становился все
более значительным и величественным. И в подтверждение
своей мысли С. И. Вавилов рассказывает об одном
эпизоде научной биографии Ломоносова. В 1759 г. ученый
внес предложение о постройке «ночезрительной трубы»,
Вавилов С. И. Исаак Ньютон, с. 118.
90

позволяющей обнаруживать на больших расстояниях не
совсем темные предметы. Против Ломоносова выступили
академики Румовский и Эпинус. Проект не был
осуществлен. Два века эта труба считалась ошибкой Ломоносова,
в биографии ученого о ней умалчивали. И только всего
несколько лет назад, во время Великой Отечественной
войны, выяснилась его правота, и сейчас трубы с большим
увеличением для ночных наблюдений («ночезрительные
трубы»)— весьма распространенный предмет вооружения».
Так через столетия Ломоносов «восторжествовал над Ру-
мовским и Эпинусом» 17.
Большое место в биографическом произведении
занимает изложение философских и социально-политических
взглядов ученого. Перерабатывая для второго издания
Большой советской энциклопедии статью о Галилео
Галилее, С. И. Вавилов внес в нее некоторые добавления.
Так, после сообщения об астрономических работах
Галилея он показал их значение в борьбе материализма против
идеализма: «Научная деятельность Галилея и его личный
научный героизм имели огромное значение для победы
гелиоцентрической системы мира» 18.
В статью, помещенную во втором издании БСЭ,
Вавилов включил ранее отсутствовавший раздел
«Мировоззрение Галилея», в котором охарактеризовал механический
материализм ученого, показав сильные стороны
(признание объективности существования мира, его
бесконечности и вечности, единства природы) и слабость (допущение
божественного первотолчка) его убеждений.
История не нуждается в приукрашивании. В
произведениях о замечательном деятеле науки нет
необходимости скрывать его ошибки. Задача автора — лишь
объяснить причину этих заблуждений. В. А. Обручев
объясняет читателю, почему Эдуард Зюсс, создатель труда,
«подобного которому не было и нет в литературе о нашей
планете», в политической жизни не смог подняться выше
узких буржуазно-классовых интересов, почему в своих
политических идеалах он не пошел дальше
конституционной монархии. Именно поэтому, несмотря на высокие
личные качества Эдуарда Зюсса, его парламентская дея-
17 Вавилов С. И. Великий русский ученый.— Природа, 1945, № 3,
с. 77.
38 БСЭ. 2-е изд., т. 10, стб. 81.
91

телыюсть приносила мало плодов. В. А. Обручев
рассказывает, что в парламенте Зюсс одержал лишь один, да и
то сомнительный успех. Когда некоторые избиратели
пожаловались ему, что государственный налог на кирпич
затрудняет строительство, он внес предложение об отмене
налога, что и было принято. Но кирпич не стал от этого
дешевле. Владельцы кирпичных заводов заставили
мелких строителей покупать его по прежней цене. Зюсса долго
упрекали в том, что он лишил государство нескольких
тысяч гульденов, которые подарил фабрикантам.
С. И. Вавилов и В. А. Обручев создали многогранные
образы творцов науки. Этому во многом способствовало
то, что они в основу характеристики положили научную
деятельность ученого, отобрали такие биографические
данные, которые помогли понять его творчество, показали
связь деятеля науки с современной ему эпохой.
О двух первых условиях мы говорили достаточно
подробно. Остановимся на последнем.
В. А. Обручев описывает историческую обстановку
и политические события второй половины XIX и первых
годов XX в., очевидцем и участником которых был
президент Австрийской Академии наук, профессор Венского
университета Эдуард Зюсс. Автор показывает отношение
ученого к этим событиям и выявляет ограниченность
политических убеждений Зюсса, в котором сочувствие к
беднейшей части населения и ненависть к биржевым дельцам
мирно уживались с защитой интересов буржуазии и
крупного чиновничества.
Эдуард Зюсс не был кабинетным ученым. Политические
события имели большое влияние на его научную работу.
Поэтому описание, например, войны с Пруссией и ее
последствий не является только фоном, на котором
протекала его деятельность. Автор показывает, что война
изменила характер творчества ученого, способствовала
проявлению новых, до этого времени не известных черт
его характера.
Герой книги С. И. Вавилова «Исаак Ньютон»
принадлежит к другой категории ученых: «Все политические бури
проходили мимо Ньютона, задевая его, насколько
известно, не глубоко. Он оставался, по крайней мере внешне,
аполитичным «философом» в том широком смысле, в котором
это слово применялось в старину». Однако повествование
о его жизни также начинается с описания исторических
9?,

и политических событий: «Ньютон родился в год начала
великой гражданской войны в Англии и пережил за свою
долгую восьмидесятипятилетнюю жизнь казнь Карла I,
правление Кромвеля, реставрацию Стюартов, вторую
«бескровную славную революцию» 1688 г. и умер при
упрочившемся конституционном режиме; он был
современником Петра I и Людовика XIV» 19.
Такое начало вполне закономерно, потому что, каким
бы аполитичным ни казался ученый, время накладывает
свою печать на всю его деятельность. Только знакомство
с эпохой Ньютона позволяет понять его религиозность,
его увлечение богословием. Участие ученого в религиозных
распрях приобретает новый смысл, когда мы узнаем, что
в конце XVII в., как и во времена Кромвеля, они были
выражением глубоких классовых и экономических
противоречий английского общества.
Уже упоминавшаяся биография Галилея, написанная
С. И. Вавиловым для Большой советской энциклопедии,
занимает менее четырех страниц. Вследствие небольшого
объема статьи дать обстоятельную характеристику
времени, в которое жил ученый, было невозможно. Но автор
считает, что общее «значение Галилея в истории развития
естествознания не может быть понято вне связи с его
эпохой», и отсылает читателей к статье «Возрождение»,
потому что Галилей «был подлинным человеком своего
времени, в нем воплотилась лучшая прогрессивная тенденция
эпохи Возрождения — тенденция борьбы с схоластическим
и авторитарным мировоззрением средневековья за
изучение законов природы, основанных на эксперименте и
математическом анализе» 20. При подготовке статьи для
второго издания БСЭ Вавилов уделил еще большее внимание
изображению эпохи и ввел характеристику, данную Ф.
Энгельсом эпохе Возрождения. Описание исторической
обстановки — обязательный элемент биографического
произведения, который позволяет наиболее четко и
выразительно обрисовать облик ученого.
Жизнь великого человека — пример для молодого
поколения. И в этом огромное воспитательное значение
биографической литературы. В жизнеописаниях, созданных
лучшими пропагандистами науки, рассказано о необы-
19 Вавилов С. И. Исаак Ньютон, с. 3.
20 БСЭ. Изд. 1-е, т. 14, стб. 350.
93

чайной трудоспособности ученых, об их благородной
скромности.
Исаак Ньютон при жизни получил всемирное
признание. Его называли самым счастливым из смертных, потому
что «систему мира можно установить только один раз».
Но он, пишет С. И. Вавилов, не принадлежал к числу тех
счастливцев в науке, которые случайно открыли
фундаментальные факты, своей удачей он обязан, по его
собственным словам, «трудолюбию и терпеливой мысли».
В. А. Обручев рассказывает о замечательной
скромности Эдуарда Зюсса, о его осторожности в оценке своих
трудов. Он приводит слова ученого, которыми «учитель
геологов двух полушарий» закончил последний том
сочинения «Лик Земли», подводящего итоги его деятельности:
«Многочисленные вопросы и сомнения остаются в
результате этого несовершенного опыта обзора лика Земли,
подобно нитям, спускающимся с концов незаконченной
ткани» 21.
Мы рассмотрели несколько биографических
произведений: популярную биографию («Эдуард Зюсс»),
общедоступное жизнеописание («Исаак Ньютон»), справочную
статью («Галилей»), юбилейную статью («Великий русский
ученый»). Приведенный разбор не охватывает всех
особенностей этого вида литературы, тем более что биография
может быть написана во многих жанрах — от поэзии до
драматургии.
Но каждое произведение, посвященное жизни деятеля
науки, должно представлять, говоря словами В. Г.
Белинского, «не компиляцию, не сбор фактов, а ... живую и
полную картину...» 22 Этому умению не только
представить главные события жизни творцов науки, но и дать
полную картину их деятельности писатели-биографы могут
учиться у С. И. Вавилова и В. А. Обручева.
В. А. Обручев и А. Е. Ферсман — авторы многих
произведений о путешествиях. Книги эти созданы как на
основе личных наблюдений ученых («Мои путешествия по
Сибири», «По горам и пустыням Средней Азии»,
«Золотоискатели в пустыне», «От Кяхты до Кульджи» В. А.
Обручева, «Путешествия за камнем» А. Е. Ферсмана), так
и в результате изучения ими деятельности других иссле-
21 Обручев В., Зотина М. Эдуард Зюсс, с. 205.
22 Белинский В. Г. Михаил Васильевич Ломоносов. Сочинение Ксе-
нофонта Полевого.— Полн. собр. соч., т. 2. М., 1953, с. 194.
94

дователей («Григорий Николаевич Потанин» и
«Путешествия Потанина» В. А. Обручева).
В этих сочинениях, используя собственные
впечатления и описания других путешественников, авторы
знакомят с природными особенностями территорий, с бытом
населения. Книга «Золотоискатели в пустыне» создана в
результате путешествия В. А. Обручева в Джунгарию.
Автор рассказывает о природе этого края, о различных
геологических явлениях, об условиях образования
золотоносной руды и способах извлечения золота из горной
породы. Ученый подробно описывает суровую жизнь
китайских рудокопов, их бесправное положение и тяжелый
труд.
Книга «От Кяхты до Кульджи» содержит описание
путешествия В. А. Обручева в Центральную Азию и Китай.
Автор увидел и описал Китай прошлого столетия «без
железных и автомобильных дорог, без радио и самолетов,
Китай со всевластием мандаринов маньчжурской
императорской династии, бесправием населения, архаическим
укладом жизни, примитивной техникой и системой
народного образования, организованной еще во времена
Конфуция» 23.
Множество подробностей, тонких наблюдений,
которыми насыщены сочинения В. А. Обручева и А. Е.
Ферсмана, помогают читателю зрительно представить картины,
нарисованные авторами, почувствовать своеобразие
природы и быта далеких земель.
Шел 1888 год. В. А. Обручев, получив назначение в
Сибирь, приехал в Иркутск, в Горное управление.
Рассказывая об этом («Мои путешествия по Сибири»), автор
перечисляет всех, кто работал тогда в управлении:
начальник, юрисконсульт, бухгалтер, маркшейдер и их
помощники — всего шесть-семь человек. На первый взгляд
это незначительная деталь, но она показывает, как мало
была развита еще горная промышленность на
громаднейшей территории Сибири.
Обручев и Ферсман включают в свои книги много ярких
зарисовок сцен из жизни народов, земли которых они
посетили.
Раскрывая особенности быта, обычаи китайцев,
В. А. Обручев рассказывает об игре, которой развлека-
Обручев В. А. От Кяхты до Кульджи. М., 1956, с. 4.
95

ются во время обеда. «Она состоит в том, что двое
играющих одновременно показывают известное число пальцев
на поднятой руке... и одновременно произносят фразу,
в состав которой входит это число, в виде какого-нибудь
любезного пожелания, например:
— Четыре времени года богатеть (желаю)!
— Семь здоровых сыновей иметь!
...Оба смотрят на руки, и тот, кто раньше произнесет
фразу, заключающую число, равное сумме показанных
обоими пальцев, считается выигравшим... При этой игре
входят в такой азарт и так кричат, что со стороны можно
подумать, что идет ожесточенный спор, который кончится
дракой» 24.
При подробном рассказе о путешествии не исключена
опасность утопить главное в мелочах. Чтобы избежать
этого, ученые помогают читателю систематизировать и
осмыслить материал. В конце рассказа о путешествии
авторы обращают внимание читателей на его общие
результаты («По горам и пустыням Средней Азии», глава
XXX), подводят итоги сделанного («Мои путешествия по
Сибири»). Чтобы облегчить усвоение материала, они
также знакомят с задачами, которые стояли перед
путешественниками. В начале описания одной из экспедиций
V. А. Потанина читаем: «Весной 1879 г. он отправился
вторично в эту страну, чтобы изучить подробнее ее западную
часть, которую видел поздней осенью и зимой, когда
невозможно было собирать растения, уже засохшие или
побитые морозами. Его интересовала также связь больших
озер этой местности друг с другом; связь эта не была
выяснена за время первого путешествия, потому что реки уже
замерзли и страна была под снегом» 25.
В свое время Д. И. Писарев отмечал, что «от
путешественника мы требуем подробных и полных сведений о
стране и ее обитателях, требуем статистических,
исторических и этнографических данных; путешественник
должен изучить свой предмет, и количество сделанных им
наблюдений и сообщенных сведений определяет
достоинство его труда» 26.
В свете этих требований книги о путешествиях В. А.
Обручева и А. Е. Ферсмана удовлетворят самого взыска-
24 Обручев В. А. От Кяхты до Кульджи, с. 127—128.
25 Обручев В. Л. Путешествия Потанина. М., 1953, с. 81.
26 Писарев Д. И. Поли. собр. соч., т. 1. СПб., 1909, с. 30.
96

тельного критика: они содержат богатейший геологический
и физико-географический материал.
Произведениям В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана
свойственна черта, отражающая новое отношение человека
социалистического общества к природе. Говоря словами
A. Е. Ферсмана, эти авторы не хотят быть фотографами
природы, земли и ее богатств. Они хотят быть
исследователями. Рассказывая о трех экспедициях Академии наук
в Каракумы, А. Е. Ферсман описывает пустыню, ее
растительный и животный мир; вспоминает ее историю.
Но ученый не ограничивается этим, задача, которую он
перед собой поставил,— «последовательно изложить
наши впечатления во время этих экспедиций и нарисовать
по этапам картину мирного завоевания Каракумов,
историю научного и хозяйственного овладения этой
областью» 27.
Описание путешествий как вид научно-популярной
литературы имеет много общего с биографическими
произведениями. Автобиографический элемент присутствует
в описаниях путешествий, совершенных автором. Одну
из своих книг о путешествиях («По горам и пустыням
Средней Азии») В. А. Обручев начал главой «Как я сделался
исследователем». О том, как родилось его увлечение
камнем, рассказал Ферсман в своих «Путешествиях за
камнем»: «Я хотел написать простую книгу для юношества о
своих путешествиях, а написал скорее историю своей любви
к камню, историю отдельных крупных завоеваний
современной минералогии и геохимии» 28.
Сведения о жизни путешественника приводятся и в
книге, созданной на основе изучения его деятельности.
В описаниях путешествий, как и в биографических
произведениях, важно осветить такие стороны жизни,
черты характера героя, которые помогли бы лучше понять
его деятельность. В книге «Путешествия Потанина»
B. А. Обручев рассказывает о тяжелой юности Потанина,
объясняет, как он выработал в себе исключительную
выносливость, которая помогла ему впоследствии пережить
все тяготы путешествий. В книге дана характеристика
политических взглядов Потанина, в частности его
отношения к царизму. Факты подобраны таким образом, что
Ферсман А. Е. Мои путешествия, с. 35.
Ферсман А. Е. Путешествия за камнем. Л., 1956, с. 8.
97

читатель видит, как постепенно, под влиянием страшной
действительности в царской России у юноши Потанина
появилась непримиримая ненависть к самодержавию.
Потанин узнает о жестокости помещиков, нечеловеческих
расправах с восставшими крестьянами, о суде над
петрашевцами, о самочинстве губернатора Омска и определяет
«для себя задачи молодого гуманиста, преданного идеям
свободы, прогресса и просвещения, таким образом: он
должен получить в университете те же знания, которыми
обладают эти сатрапы сибирского общества, вернуться в
Омск, вступить с ними в борьбу и победить их тем же
оружием, каким они вооружены» 29.
Воссоздавая образ путешественника, авторы
привлекают его дневниковые записи, свидетельства современников.
Характеризуя Г. Н. Потанина как выдающегося
исследователя, гуманиста, человека исключительной
скромности и бескорыстия, В. А. Обручев приводит слова
Н. П. Карповой, бывшей учительницы географии,
которая помогла ученому в последние годы его жизни: «Многие
из современников Потанина считали его не таким, как все
люди: одни называли его «святым», другие — «не от мира
сего», третьи — «божьим человеком», хотя он в бога не
верил и в церковь не ходил. От этих многих он сильно
отличался в разных отношениях.
Во-первых, он всю жизнь интересовался источниками
знания... Во-вторых, ему совершенно чужды были мелкие
обывательские интересы...» 30
Автор не скрывает недостатков Потанина. В. А.
Обручев рассказывает о непрактичности Потанина и добавляет,
что она мешала его экспедициям. Обручев называет
некоторые ошибки ученого: плохую организацию перехода
через безводную Гоби, неправильный выбор способа
проезда через Монголию, покупку негодных верблюдов
и т. п.
Эти замечания не уменьшают значения сделанного
Потаниным, потому что в книге ярко показаны заслуги
ученого: «Когда будет написана история географических
открытий и исследований во Внутренней Азии во второй
половине XIX века, на ее страницах займут почетное место
и будут поставлены рядом имена трех русских путешест-
29 Обручев В. А. Путешествия Потанина, с. 29.
30 Обручев В. А. Григорий Николаевич Потанин. М., 1947, с. 247.
98

венников — Г. Н. Потанина, Н. М. Пржевальского и
М. В. Певцова.
Ранее этих трех путешественников в глубь материка
Азии, конечно, уже проникали многие европейцы, начиная
с миссионеров VII в. Многочисленные исследователи
побывали там и после них, так что научных данных о
внутренних странах величайшего материка мы имеем теперь
гораздо больше, чем 50 лет назад, когда Потанин,
Пржевальский, Певцов закончили свои путешествия и обнародовали
их результаты.
Но эти три имени стоят как раз на рубеже исследований
старых, случайных, несистематических —и новейших.
Эти три путешественника являются пионерами
современной научной работы во Внутренней Азии»31.
Автор пишет, что Пржевальский сделал больше
крупных географических открытий, потому что первым
проник в Ордос, Алашань. Но в отношении этнографии
Потанин сделал больше, чем Пржевальский и Певцов,
вместе взятые.
Потанин провел много дней в селениях туземцев, в
китайских городах, в буддийских монастырях и потому
прекрасно изучил быт и нравы народов. Потанин относился с
особенным вниманием к различным народностям
Внутренней Азии; и в его отчетах мы находим полные и
подробные описания их быта, фольклора и т. д.
Богатство познавательного материала, показ борьбы за
покорение природы, умелое использование биографических
данных, яркость и четкость изложения привлекают к
описаниям путешествий, созданным Обручевым и
Ферсманом, сотни и тысячи читателей. Есть и еще одна причина
громадной популярности этих сочинений: они написаны
с большим знанием особенностей читательской
аудитории.
Книга В. А. Обручева «Григорий Николаевич
Потанин» увидела свет в 1947 г. в научно-популярной серии
Издательства АН СССР. В 1953 г. в издательстве «Молодая
гвардия» вышел новый вариант произведения,
подготовленный к печати сыном автора В. В. Обручевым и
называвшийся «Путешествия Потанина».
Обший план изложения и названия глав были
сохранены. Не останавливаясь на конъюнктурной правке (за-
31 Обручев В. А, Путешествия Потанина, с. 182.
99

мена старых названий народностей новыми и т. п.), а также
на уточнении данных, рассмотрим изменения, вызванные
новым читательским назначением книги.
Объем сочинения уменьшился, удалены некоторые
ненужные подробности, не обязательные для понимания
основных событий: отношение мальчика Потанина к сестре
и ее жениху, рассказ об угоне киргизами чужих табунов
и конокрадстве урянхайцев и т. п. Исключены повторения,
например многократные упоминания о Чокане Валиха-
нове, о недостатках слуг.
У молодого читателя еще не хватит знаний, чтобы
правильно понять смысл дискуссий на
общественно-экономические темы и самостоятельно разобраться в сущности
общественно-политических течений, о которых
упоминалось в первом варианте книги. Поэтому во втором варианте
было опущено все, что касалось этих вопросов. Привлекая
дополнительный материал, в «Путешествиях Потанина»
автор создает образ ученого, который сразу же
завоевывает любовь юных читателей. Юношам и девушкам
интересно узнать, как однажды в разговоре с томским поэтом
Г. Н. Потанин сказал, что из всех цветов ему больше
всего нравится самый обыкновенный репей, и пояснил
серьезно своим обычным «хмурым баском»: «В нем есть... как бы
вам сказать,— нечто эдакое мужественное. Стойкий он.
И никого не боится. Дождь, ветер, пыль, град — все
равно. И самый цветок — обращали внимание? —какой-
то задорный и яркий, самостоятельный. И растет храбро
у самых тротуаров. Прямо молодец! Я, когда прохожу
мимо, всегда на него любуюсь. Этакая стойкость... и
вместе с тем красота»32. Одно такое высказывание,
воскрешая в памяти сцены «Хаджи Мурата» Л. Толстого,
заменяет длинную характеристику путешественника,
приоткрывает какие-то сокровенные черты этого
мужественного человека.
Введенный в издание 1953 г. рассказ Потанина о
приезде к нему в Никольск Чокана Валиханова также
помогает понять характер ученого и его настроение в период
ссылки.
Воспоминания автора о встречах с Потаниным дают
возможность представить, каким он был во время
последнего путешествия и в последующие годы.
Обручев В. Л. Путешествия Потанина, с. 167=,
Ш

Дополнения, внесенные в новую редакцию книги, более
подробно показывают становление взглядов ученого,
подчеркивают его свободолюбие. Автор сообщает, что за
участие в студенческих волнениях Потанин на два месяца
был заключен в Петропавловской крепости и что через
сорок лет об этом вспомнил департамент полиции, когда
возник вопрос об утверждении Григория Николаевича
почетным членом Томского технологического института.
Такие описания помогают юным читателям представить
историческую обстановку России того времени и воссоздать
образ героя книги.
Автор стремится приблизить описываемые события к
современности. Во время последнего путешествия, пишет
он, «Потанин проходил по тем местам — Буир-нур и
Халхин-гол,— где сорок лет спустя Красная Армия
совместно с монгольскими кавалеристами наголову разбила
японских агрессоров, проникших на территорию
Монгольской Народной Республики»33.
Описав тяжелый путь экспедиции Потанина по Чуй-
скому тракту, узкой тропинке, вившейся между скалами,
автор рассказывает, что в 1936 г. он на машине проехал
по этому «тракту, который стал прекрасной
автомобильной трассой, соединяющей Алтайский край с Западной
Монголией».
Молодой читатель не всегда может уловить основное,
выделить самое существенное из того, что он узнал.
Поэтому, сообщая данные о жизни героя, автор помогает
осмыслить прочитанное. Вот почему, рассказывая о тяжелом
и долгом пути ученого из Никольска в Тотьму по этапу,
писатель добавляет в новом издании: «Не унывающий
духом Потанин написал на основании своих наблюдений по
дороге в Тотьму статью «Этнографические заметки на пути
от города Никольска до города Тотьмы», которая была им
в 1872 году послана в Петербург в Географическое
общество, но напечатана в журнале общества «Живая
старина» только в 1899 году. Любопытно отметить в этом
факте несколько сторон: что Потанин уже сложился в
исследователя, который не мог не наблюдать и не записывать, и
что общество не смогло своевременно напечатать статью
Григория Николаевича и бережно ее хранило в течение
27 лет...»34
34 Там же, с. 165.
33 Там же, с. 61.
101

В конце книги «Путешествия Потанина» В. А.
Обручев дает подробную оценку трудам ученого и его личным
качествам.
Автор характеризует научную школу географов, к
которой принадлежал Г. Н. Потанин, раскрывает черты его
характера, отмечает самостоятельность его исследований,
его материалистическое мировоззрение, образованность,
трудолюбие, демократизм, бескорыстное служение науке,
защиту угнетенных народов России, рассказывает о
заслугах ученого в деле популяризации знаний о Востоке и,
наконец, определяет значение всей его деятельности:
«С полной справедливостью и гордостью можно сказать,
что Потанин принадлежит к числу русских классиков-
географов и что своими трудами он сделал ценный вклад
в русскую и мировую географию»35.
В популяризаторском творчестве С. И. Вавилова,
В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана произведения о науке
и ее отдельных проблемах занимают большое место. К
этому виду литературы относится большинство их сочинений.
«Глаз и Солнце», «Холодный свет», «О «теплом» и
«холодном» свете» С. И. Вавилова, «Основы геологии»36,
«Происхождение гор и материков» В. А. Обручева,
«Занимательная минералогия», «Цвета минералов», «Рассказы о
самоцветах», «Очерки по истории камня»,
«Занимательная геохимия» А. Е. Ферсмана. В этих книгах, описывая
интересные процессы и явления природы, авторы излагают
основные положения физики, геологии, минералогии,
геохимии.
«Основы геологии» раскрывают роль этой науки в
правильном понимании развития природы, показывают
практическое значение геологии в поисках полезных
ископаемых, в строительстве плотин, дорог, в оборонном деле
и т. д.
«Очерки по истории камня» рассказывают об
использовании камня в России, о камне в недрах Земли, о цвете
минералов. Несмотря на законченность каждого очерка,
из множества которых состоит книга, они неотделимы друг
от друга, потому что описывают «те звенья, которые на
35 Обручев В. А. Путешествия Потанина, с. 188—189.
36 При переиздании «Основ геологии» (Изд-во АН СССР) в 1961 г.
было восстановлено заглавие «Занимательная геология»,
первоначально предложенное автором и более соответствующее
содержанию.
102

всех путях человеческой истории неразрывно связывали
природу и жизнь, прошлое и настоящее, мертвое и живое,
форму и существо,— все то, что сливает в единую картину
весь познаваемый мир» 37. Сообщая много интересных
сведений о камне, эта книга знакомит с основными
проблемами минералогии.
Популярная лекция С. И. Вавилова «Холодный свет»,
прочитанная и изданная в 1942 г., посвящена узкому
вопросу — явлению люминесценции. Изолированное
рассмотрение его навряд ли расширило бы кругозор читателя.
Но автор раскрыл значение рассматриваемой проблемы
в связи с современным развитием физики, показал
значение использования люминесценции в нашей жизни.
В начале лекции С. И. Вавилов разрушает
обывательское представление о непременной связи тепла и света,
доказывая, что тепло — это энергия беспорядочного
движения молекул и атомов, из которых состоит тело, а свет —
электромагнитные волны, распространяющиеся от тел
в пространстве с огромной скоростью около 300 тыс. км
в секунду. Показав различие «теплого» и «холодного»
света, вернее, света, распространяющегося из теплого или
холодного источника, автор знакомит с видами холодных
источников света, а затем приводит объяснения свойств
люминесценции современной физикой.
Уделив большое внимание использованию холодного
света, особенно в условиях военного времени, С. И.
Вавилов в конце лекции говорит о задачах, стоящих перед
учеными, работающими в этой области.
При подготовке лекции к новому изданию (в 1949 г.
она вышла под названием «О «теплом» и «холодном» свете»),
СИ. Вавилов еще сильнее подчеркнул общие
закономерности, проявляющиеся в явлении люминесценции,
рассматривая его как частный случай проявления основного
закона природы — сохранения энергии.
В книге «Цвета минералов», воспроизведя перед
читателем картины месторождений, окраску различных пород,
Ферсман предлагает «свести их вместе, чтобы уяснить
некоторые закономерности». В результате выясняется, что
химические соединения глубин более высоких
температур темные, серые, окрашены угрюмо, а соединения,
образующиеся на земной поверхности из растворов, радост-
ФерсманА. Е. Очерки по истории камня, т. 1. М.— Л., 1954, с. 11.
103

ны, белы, прозрачны. Читатель начинает понимать, что
«окраска минералов — только внешнее выражение
гораздо более глубоких законностей».
Таким образом, произведения С. И. Вавилова, В. А.
Обручева и А. Е. Ферсмана, посвящены ли они науке в
целом или узким частным вопросам,— это книги об
основных проблемах науки, о законах природы. Ученые дают
точное описание явлений и их классификацию. Эти два
момента определяют отбор материала и форму
произведений С. И. Вавилова, В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана.
В. А. Обручев писал во введении к «Основам геологии»,
что книга об основных проблемах геологии «не может быть
сборником отдельных рассказов об интересных явлениях,
загадочных событиях, поучительных сопоставлениях,
выхваченных из обширного материала науки, а должна быть
изложена по определенной системе. Она познакомит
читателя с деятельностью сил природы, которую он может
наблюдать непосредственно в окрестностях города и в
деревне, в горах и на равнинах...»38
Такое требование не значит, что автор не может
рассказывать о загадочных явлениях природы. Одна из глав в
«Занимательной минералогии» Ферсмана так и называется
«Диковинки в мире камня»: в ней описаны
кристаллы-гиганты, съедобные, жидкие и летучие камни и т. п. Но автор
не стремится удивить или развлечь читателей. Его цель —
помочь им задуматься над непонятными явлениями
природы и понять их сущность. Ферсман не только передает
тонкие наблюдения многих поколений над изменением
цвета камня («иногда ... камень блекнет, подобно цветку),
но и сообщает о попытках искусственно изменять окраску
минерала, о работах, ведущихся в этом направлении
(использование лучей радия или особых ультрафиолетовых
лучей кварцевой лампы).
А. Е. Ферсман освещает только те факты, которые
непосредственно относятся к разбираемым проблемам, и
стремится расположить материал закономерными рядами.
В сочинении «Цвета минералов» дана классификация
минералов по окраске. Рассмотрены сначала желтые, затем
красные и зеленые камни. Но автор предупреждает
читателя: «Наша система была не просто ящиком с надписями
«желтый», «красный», «зеленый», куда мы бросали в бес-
Обручев В. А. Основы геологии. М., 1956, с. 7.
iO'i

порядке все минералы определенного цвета; наша система
постепенно подбиралась к основной задаче, поставленной
нашей книгой, ответить на «простой», но и совершенно
исключительно сложный вопрос, почему же мел белый,
сапфир синий, а земля грязно-бурого цвета?» 39
В произведении «Урал — сокровищница Советского
Союза» при описании полезных ископаемых богатейшего
месторождения нашей страны и истории их открытия и
использования дана периодизация и характеристика
развития горного дела, которая помогает читателю понять
борьбу человека за овладение недрами Урала.
«За двухсотлетнюю историю горного дела Урал
пережил несколько эпох своего развития. Он был сначала
Уралом золота и железа, самоцветов и цветных камней.
Постепенно сделался Уралом благородных металлов —
золота и платины. Открытие многочисленных редчайших
металлов сделало его за последние годы Уралом редких
элементов. А создание крупных химических заводов
постепенно начнет превращать металлический Урал в Урал
химический.
Но этим не кончается его история. Сейчас, в дни войны,
Урал превращается в Урал стратегического сырья» 40.
Для А. Е. Ферсмана факт важен не сам по себе, но
постольку, поскольку он является частью конкретного
проявления законов природы. На основе фактов и опытов
делаются заключения, устанавливаются законы, которые
составляют сущность науки или рассматриваемой
проблемы.
Н. К. Крупская высказала мысль, что в популярном
произведении, посвященном той или иной отрасли науки,
должны, как правило, освещаться следующие вопросы:
1) объем, содержание науки, 2) практическое значение,
3) ее методы: наблюдение, опыт и т. п., 4) очерк развития
данной науки, ее состояние и перспективы, 5) методы
самообразования в данной области знания, 6) пособия:
учебники, книги, карты, справочники, лаборатории,
экскурсии, выставки41.
39 Ферсман А. Е. Цвета минералов. М., 1936, с. 39.
40 Ферсман А. Е. Урал — сокровищница Советского Союза. М.,
1942, с. 27.
41 Крупская В. К. Как должны писаться популярные брошюры.—
В кн.: О библиотечном деле. М., 1957, с. 497—498.
105

Этим требованиям удовлетворяют произведения
С. И. Вавилова, В. А. Обручева, А. Е. Ферсмана.
В «Занимательной минералогии» описаны минералы,
сформулированы задачи минералогии, рассказано об ее
истории и перспективах развития, показана ее роль в
жизни общества, методы исследований, рекомендованы
пособия для дальнейшего углубления знаний.
В сочинениях ученых о науке хорошо показана связь
различных областей знания. В статье «Ленин и
современная физика» С. И. Вавилов подчеркивал, что физика
глубокими корнями вросла в астрономию, химию, геологию
и другие естественные науки, многое в них объясняя,
определяя характер законов, предоставляя методы
исследования.
В «Очерках по истории камня», прослеживая освоение
человеком различных минералов, А. Е. Ферсман
привлекает данные географической науки, исторических
изысканий, наблюдений лингвистов. Историки
свидетельствуют, что освоение цветов человеком шло в такой
последовательности: желтый, красный, зеленый и синий.
Интересно, что ребенок сначала осваивает желтый и
красный цвета. Лингвисты заметили, что в китайском и
древнееврейском языках отсутствует слово для понятия «синий»,
что у Гомера также нет слова «синий». По наблюдениям
автора, туркмены, живущие в каракумских песках, не
отличают зеленый цвет от синего и оба этих цвета
обозначают одним именем. Ученые считают, что палитра
красок первобытного человека не имела синего цвета,
представление о котором возникло, по-видимому, очень
поздно. А. Е. Ферсман объясняет, что это связано с тем, что
среди природных минеральных красок очень редко
встречаются синие минералы — лазуриты и вивианиты.
Таким образом, для произведений о науке С. И.
Вавилова, В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана характерны
точность описаний, классификация явлений и фактов,
подводящая к закону, исторический подход к материалу и
показ практического значения рассматриваемых проблем.
Популярность изложения
В предисловии к первому изданию «Жизни растений»
К. А. Тимирязев отмечал, что «всякое общедоступное
изложение по самой своей сущности лишает автора возмож-
106

ности высказать всю истину, т. е. представить
всестороннюю критическую оценку приводимых фактов,— и тем
более обязывает его не говорить ничего, кроме истины».
Как бы глубоко ни знал автор предмет, ему приходится
«на время отрешиться от своей обычной точки зрения
специалиста», отступить на несколько шагов и посмотреть,
на что похожа наука со стороны. «В выборе этой точки
зрения, достаточно близкой, чтобы можно было
рассмотреть главнейшие подробности, но не настолько близкой,
чтобы подробности вредили впечатлению целого,
заключается главное условие успеха» 42.
Автор научно-популярного сочинения должен
рассказать о науке, не упрощая ее и в то же время не перегружая
изложение труднодоступным материалом, который может
отпугнуть читателя. В этом и состоит основная трудность,
преодолеть которую удается лишь наиболее одаренным,
наиболее вдохновенным пропагандистам науки.
Популяризация исключает упрощенчество, потому что
оно приводит к искажению науки, к дезориентации
читателя.
«Популяризация,— писал В. И. Ленин,— ... очень
далека от вульгаризации, от популярничанья...
Популярный писатель не предполагает не думающего, не
желающего или не умеющего думать читателя,— напротив, он
предполагает в неразвитом читателе серьезное намерение
работать головой и помогает ему делать эту серьезную
и трудную работу, ведет его, помогая ему делать первые
шаги и уча идти дальше самостоятельно» 43.
В. И. Ленин рекомендует подводить читателя к
глубокому учению, исходя из самых простых и
общеизвестных данных, указывая при помощи несложных
рассуждений или удачно выбранных примеров главные выводы из
этих данных и наталкивая читателя на дальнейшие
вопросы.
Популярность достигается двумя средствами: 1)
конкретностью и 2) последовательностью изложения. Еще
Д. И. Писарев утверждал, что «популярное изложение
должно тщательно избегать всякой отвлеченности. Каждое
общее положение должно быть подтверждено осязатель-
42 Тимирязев К. А. Жизнь растения.— Избр. соч., т. 3. М., 1949,
с. 13—14.
43 Ленин В. И. Поли, собр* соч., т. 5, с. 358.
107

ными фактами и пояснено частными примерами» и. В
противном случае читателю трудно понять объяснения автора.
В книгах С. И. Вавилова, В. А. Обручева и А. Е.
Ферсмана отвлеченные положения подтверждены фактами.
Казалось бы, очень трудно придать конкретность
изложению такого вопроса, как связь глаза и Солнца.
Однако С. И. Вавилов нашел примеры, известные каждому
читателю. Автор рассказал о том, как, играя в «прятки»,
ребенок очень часто решает спрятаться самым
неожиданным образом: он зажмуривает глаза или закрывает их
руками, будучи уверен, что теперь его никто не увидит.
Второй пример свидетельствует о еще более удивительном
инстинктивном смешении зрения и света у взрослых:
«Фотографы, т. е. люди несколько искушенные в практической
оптике, нередко ловят себя на том, что закрывают глаза,
когда при заряжении или проявлении пластинок нужно
тщательно следить, чтобы свет не проникал в темную
комнату» 45.
Автор «Занимательной минералогии», рассказывая о
камне в природе и его использовании, знакомит со своей
коллекцией образцов пород, проходит с читателем по
залам минералогического музея и старинных дворцов,
вспоминает свои поездки за камнем в пещеры гор и
пустыни, показывает камень на дне озер, болот и морей,
на пашне и в поле. Описания эти так ярки, что читатель
получает конкретное, образное представление об
отдельных видах камня и понимает его роль в жизни человека.
Только после этого автор объясняет, как построена
мертвая природа, и дает определение понятия «минерал».
Стремясь избежать абстрактности изложения, авторы
популярных произведений пользуются различными
приемами. Рассмотрим те из них, которые встречаются в
сочинениях С. И. Вавилова, В. А. Обручева и А. Е.
Ферсмана.
Следуя совету А. И. Герцена, ученые начинают
изложение «с первого предмета, попавшегося на глаза, с
предмета знакомого, который можно взять в руки,
посмотреть»46. В брюшюре «Холодный свет» С. И. Вавилов
сначала напоминает читателю, что источники света, из-
44 Писарев Д. И. Реалисты.— Соч., т. 3. М., 1956, с. 134.
45 Вавилов С. И. Глаз и Солнце. М.— Л., 1927, с. 4.
46 Герцен А. И. Опыт бесед с молодыми людьми.— Собр. соч.,
т. 13, М., 1960, с. 52.
108

вестные каждому из его житейского опыта — костры,
спички, свечи, электрические, керосиновые и прочие лампы,—
обладают теплом, что прямые солнечные лучи греют и
даже жгут, и лишь после этого объясняет физическую
природу тепла и света.
Иногда самый обычный факт служит А. Е. Ферсману
отправным пунктом путешествия в далекое прошлое камня.
Обращая внимание читателя на крэсно-розовый гранит
с волнистыми полосами, который украшает цоколь
гостиницы «Москва», автор рассказывает об этом строительном
материале, привезенном с Валаамских островов
Ладожского озера. Но ведь такие сведения носят частный характер.
Сообщая их, автор начинает разговор о процессах,
которые протекали на Земле миллиарды лет назад и отражение
которых сохранилось в рисунках блоков гостиницы в
столице нашей Родины.
«Не входите в гостиницу,— пишет Ферсман,— а
медленно обойдите ее вдоль по фасаду... и перед вами
раскроются замечательные картины далекого прошлого
Карельской земли.
Мощные пегматитовые жилы внедряются в древние
измененные осадочные породы; они пропитывают их своим
дыханием, разветвляются на мелкие веточки, застывают
в виде целых стволов из более светлого камня с темной био-
титовой каймой. Здесь, на фасаде гостиницы, можно
изучить природу гранитных расплавов и в дивной красоте
этих гранитных блоков можно разгадать великие законы
расплавов, которые управляли кипением и охлаждением
гранитных магм земных глубин... полтора миллиарда лет
назад» 47.
Умело выбрав повод для начала разговора, первое
звено в объяснении, автор сразу завоевывает внимание
читателя, вызывает в нем интерес к теме повествования.
При объяснении понятий популяризаторы сравнивают
сложные явления с простыми, неизвестные — с
известными, пусть не менее сложными, но более привычными и
потому понятными.
Рассказывая о том, как можно определить возраст
некоторых минералов, А. Е. Ферсман сопоставляет
образование кристаллов с ростом деревьев: «Кристаллы гипса
растут ежегодно, особенно летом, после весенних разли-
Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 24.
109

bob, когда с окружающих гор в озеро те^ут мутные
илистые воды, вызывающие образование черных полосок на
гипсовых кристаллах. Каждая полоска — это год жизни,
годовое кольцо — вроде тех, которые мы так отчетливо
наблюдаем на стволах деревьев» 48.
В лекции «Холодный свет», чтобы показать различие
в получении света от теплого и холодного источников,
С. И. Вавилов уподобляет первое действиям толпы людей,
бестолково бегающих в разные стороны, а второе —
действиям тех же людей, идущих целенаправленно, военным
шагом.
При описании редко встречающихся животных
В. А. Обручев сравнивает их с теми, которые обитают в
средней полосе России и знакомы большинству читателей:
«Они (куланы.— Э. Л. ) были ростом с небольшую
лошадь, желто-бурого цвета, с более светлой грудью, очень
короткой черной гривой и ушами длиннее лошадиных.
Куланов называют дикими ослами, хотя они похожи
на домашнего мула, т. е. помесь лошади и осла. Вдоль
спины у них тянется черная полоса, как у ослов, и хвост
жидкий, похожий на ослиный, но уши значительно
короче, чем у осла, а рост и общий облик ближе к лошадиному.
Куланы бродят большими стадами в долинах Тибета, Цай-
дама и Западного Наныпаня...»49
Автор научно-популярного произведения сталкивается
с необходимостью цифровой характеристики понятия.
При этом есть опасность, говоря словами А. И. Герцена,
испугать «начинающих такими цифрами лет, миль, что
их и произнести нельзя».
Перегружать книги цифровым материалом не
следует — это общеизвестно. Цифры, данные без
сопоставления с конкретными, известными явлениями, не
воспринимаются читателем. Но обойтись без них невозможно:
ведь в умелых руках цифры — убедительное и экономное
средство доказательства.
Цифры в книге А. Е. Ферсмана — не сухие
статистические данные, они подтверждают конкретные примеры,
делают их более убедительными. «Мы знаем, что
крестьянин в старой России каждый год перепахивал свое поле
простой сохой или плугом и поднимал землю. А сколько
48 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 112.
49 Обручев В. А. Золотоискатели в пустыне. М., 1949, с. 154.
110

всего этим путем в год переворачивается земли?» —
спрашивает ученый. И отвечает: «Если подсчитать, то получится
такой куб, каждая сторона которого равна пятнадцати
километрам, то есть около трех тысяч кубических
километров.
Мы поймем значение этих цифр, если вспомним, что
все реки земли ежегодно уносят в море в растворенном или
взмученном состоянии всего только два-три кубических
километра различных веществ» 50.
Сообщив, что от Земли до Солнца 150 млн. км («Глаз и
Солнце»), С. И. Вавилов добавляет: «пролететь это
расстояние то же, что 4000 раз объехать кругом Земли».
Рассмотрим, как с цифрами в руках убеждают в
твердости золота и алмаза два популяризатора — В. И.
Соболевский и А. Е. Ферсман.
«Твердость золота невелика, всего 2,5 — по шкале
Mooca» 51,— пишет В. И. Соболевский. «Твердость
золота», «2,5 по шкале Мооса» — все это отвлеченные,
условные понятия. И не мудрено, что без пояснения читатель
не поймет приведенной цитаты.
Иначе поступает А. Е. Ферсман. Вот характерный
пример. «О замечательной твердости алмаза мы уже
говорили,— пишет ученый. —Твердость алмаза по шкале
твердости— 10, корунда — 9, а кварца — 7. Это только условные
цифры. Если бы мы твердость обозначали по скорости со-
шлифовки вещества, то твердость алмаза была бы в 150
раз выше твердости корунда и в тысячу раз выше кварца.
Иначе говоря, при одних и тех же условиях шлифовки
сошлифовать 1 мг вещества с алмаза в 1000 раз труднее и
требует в 1000 раз большей затраты времени, чем та же
операция с кварцем. Это даже трудно себе представить,
но это так. Корунд же шлифуется только в 7 раз труднее
кварца»52.
Обратите внимание, что автор сам отмечает
отвлеченность и условность цифр, обозначающих твердость. Этим
А. Е. Ферсман как бы подготавливает читателя к тому, что
цифры будут разъяснены. Ферсман выразил сущность
отвлеченных понятий при помощи других, близких и хорошо
знакомых читателю.
0 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 177—178.
1 Соболевский В. И. Замечательные минералы. М., 1949, с. 21.
>2 Ферсман А. Е. Рассказы о самоцветах. Л., 1957, с. 42.
111

Само собой разумеется, что материал, используемый
для сопоставления, должен быть тщательно выверен, так
как фактические неточности могут свести на нет все самые
удачные находки автора. В статье А. Буянова «Энергия
атомного ядра», опубликованной в журнале «Техника —
молодежи», автор утверждал, что если атом водорода
увеличить до размера Земли, то ядро атома представится в
виде ореха в центре, а электрон будет двигаться по
поверхности Земли. Это сравнение при проверке
оказалось неверным. «Действительно, диаметр атома
водорода составляет примерно 10~8 см, а ядра — 10~13 см,
т. е. ядро имеет диаметр на пять порядков меньше. Если
принять диаметр Земли равным 13000 км, то диаметр ядра
атома водорода, увеличенного до размеров земного шара,
будет соответственно 130 м. Очевидно, что таких орехов не
бывает!» 53
Часто теоретические положения авторы подтверждают
описаниями опытов.
Чтобы читатель понял, как образуются слоистые горы,
В. А. Обручев рекомендует проделать следующий опыт:
«Возьмем горсть чистого мелкого песка, разболтаем его в
стакане воды и дадим спокойно постоять; песок осядет на
дно и образует слой желтого цвета. Насыпем теперь в
воду горсть мелкого пепла из печи и осторожно
разболтаем его, чтобы не нарушить слой песка. Через некоторое
время поверх желтого слоя песка осядет слой серого пепла.
Повторяя опыт несколько раз, мы получим в стакане
чередование тонких желтых и серых слоев или пластов разного
состава. Слоистые горные породы так и образуются...»54.
Интересные описания опытов мы встречаем и в
сочинениях А. Е. Ферсмана. Ученый пишет: «Чтобы понять,
что такое кристалл, мало любоваться красивыми
кристаллами кварца и топаза в Минералогическом музее, мало
восхищаться зимой звездочками снега на темном фоне
нашего рукава, мало наблюдать в сахарном песке
сверкающие, как алмаз, маленькие кристаллы сахара,— надо
самому растить кристаллы, изучать их жизнь.
Давайте займемся этим! Купим в аптеке двести
граммов квасцов (простых, белых) и медного купороса, купим
53 Холодилин С. Н. Факты нельзя искажать.— Физика в школе,
1954, №3, с. 81.
54 Обручев В. А. Происхождение гор и материков. М,— Л., 1951,
с. 11—12.
112

два плоских стеклянных стакана — кристаллизатора —
и будем заниматься кристаллизацией. Растворим сначала
в стакане простой горячей водой соль квасцов, но так,
чтобы вода не могла всего растворить, а чтобы на дне еще
оставалась соль...
Мы можем сделать несколько опытов: положим
кристаллы чистых белых квасцов в наш кристаллизатор с
купоросом. Никакого толку из этого не выйдет: кристаллики
или растворятся, или покроются в беспорядке мелкими
синими блесточками. Но сделаем опыт иначе: купим в той
же аптеке хромовых (красно-фиолетовых) квасцов и по
всем правилам нашего искусства будем их
кристаллизовать...»55
С большим искусством автор описывает опыты,
заставляя читателя почувствовать себя их участником.
В «Основах геологии», объясняя причины разрушения
камней, В. А. Обручев сообщает, какое имеет значение и
цвет породы: черные и вообще темные породы нагреваются
и расширяются больше, чем светлые, которые лучше
отражают солнечные лучи. «Чтобы убедиться в этом, —
предлагает автор читателю, — положите рядом на
хороший летний припек черный и белый камни, дайте им
нагреться и попробуйте, который из них будет горячее» 56.
К сожалению, не все популяризаторы умеют
установить такой контакт с читателем. Для примера приведем
описание опыта в книге «Замечательные минералы»:
«Промывка ведется таким образом: массу рыхлого материала
насыпают в промывной ковш. Держа последний за ручку
левой рукой, его погружают в воду, в месте с не очень
быстрым течением... Правой рукой тщательно разминают в
воде глинистые кусочки и вынимают крупную гальку,
старательно обмывая ее, пока она еще в ковше, от
приставших мелких частиц. Гальку выбрасывают только после
внимательного осмотра, так как могут попасться обломки
характерных пород, интересные минералы, гальки кварца
с видимым золотом и т. д.
Одновременно (?) рыхлую массу аккуратно
перемешивают медленными вращательными движениями правой
руки. Покачивание и вращение ковша в воде левой рукой
способствует смыванию глинистых и мельчайших частиц
Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 83—85.
Обручев В. А. Основы геологии» с. 75—76.
113

легких минералов; эту операцию проделывают до их
полного удаления.
Затем ковш берут в правую руку, поднимают к
поверхности воды и наклоняют таким образом, чтобы песок был
покрыт тонким слоем воды».
Такое сухое описание опыта навряд ли поможет
читателю понять принцип процесса промывки. Да и трудно
что-либо запомнить из написанного, кроме часто
мелькающей в тексте то правой, то левой руки.
Характеризуя общие понятия, чрезвычайно важно
уметь расчленить их на составные части и дать
представление о конкретном предмете, явлении. В. А. Обручев
сначала описывает (причем повествование ведется от
первого лица) внешний вид найденной им в Центральной
Азии смолистой жидкости, имеющей привкус сургуча и
запах керосина, затем характеризует свойства, а в конце
главы подводит итог, объясняя читателю, что
обнаруженная жидкость — это нефть, и рассказывая о различных
способах ее добычи 57. Так рассказ о путешествии послужил
поводом для начала большого разговора, а случайная
находка — материалом при объяснении научной проблемы.
Нередко авторы прибегают к такому приему: они
излагают различные мнения по одному вопросу, а затем
последовательно опровергают их и подводят читателя к
единственно правильному выводу. Не случайно герои
многих книг В. А. Обручева (например, Мафу и Лю Пи —
«Золотоискатели в пустыне», Фома Кукушкин — «В
дебрях Центральной Азии») — простые люди. Они часто не
умеют дать верное истолкование научным явлениям и
высказывают различные предположения. Рассматривая
их, автор дает правильный ответ.
Во многих научно-популярных сочинениях приводится
документальный материал. Он придает изложению
конкретность, повышает его достоверность.
Ферсман писал, что в «Очерки по истории камня» вошли
как его воспоминания, так и материалы древних
летописей Руси и индийских, китайских и арабских сказаний.
Многочисленные архивные документы помогли автору
при создании «Рассказов о самоцветах». Излагая историю
самоцветов, он сообщает, что первый русский изумруд
Обручев В. А. В дебрях Центральной Азии, М., 1951, с. 137 и
далее.
U4

был найден зимою 1831 г. крестьянином Максимом
Кожевниковым, и приводит докладную записку, посланную
начальству командиром Екатеринбургской гранильной
фабрики. В записке говорится, что один из крестьян Белояр-
ской волости, отыскивая смолистые сосновые пни, нашел
между корнями вывороченного ветром дерева несколько
небольших кристаллов и обломков зеленого камня. Он же
«и самое место найдения показал своим товарищам. Все
они копались в корнях, под корнями и нашли еще
несколько кусочков, из коих поцветнее взяли с собой в деревню,
а потом привозили для продажи в Екатеринбург...»
Место ли сухой докладной записке чиновника в
занимательной книге о камне? Думается, что да. Записка
представляет большой интерес для читателя, потому что она
исторический документ, который подтверждает рассказ
автора.
Сообщая об открытии Мурзинского месторождения,
А. Е. Ферсман приводит, сохраняя его грамматические
особенности, документ, относящийся к 1669 г.: «Бил
челом нашему великому государю медной руды
плавильщик Дмитрий Тумашев, а сказал: ездил де он в Сибирь
руду искать и отыскал цветное каменье, в горах хрустали
белые, фатисы вишневые, и юги зеленые, и тумпасы
желтые, и чтобы нам, великому государю, пожаловати его,
Дмитрея, велети отпустить его с Москвы в Сибирь... и
ездить бы ему в Тобольском и Верхотурском уездах по-
вольно» 58.
Все эти приемы — объяснение научных явлений при
помощи предмета, знакомого читателю, сопоставление
неизвестных понятий с известными, осмысление цифрового
материала, описание опытов, использование исторических
документов — придают изложению конкретность.
Эта черта популярного изложения должна сочетаться
с другой, не менее важной,— с его последовательностью.
Напомним высказывание Д. И. Писарева: «Популярное
изложение не допускает в течении мыслей той быстроты,
которая совершенно уместна в чисто научном труде... В
популярном сочинении каждая отдельная мысль должна быть
развита подробно, так, чтобы ум читателя успел прочно
утвердиться на ней, прежде чем он пустится в
дальнейший путь, к логическим следствиям, вытекающим из этой
Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 172.
115

мысли. Если вы будете утомлять ум вашего читателя
слишком быстрыми переходами, то получится тот же результат,
который произвело бы отсутствие мостиков: читатель
ошалеет и совершенно потеряет из виду общую связь ваших
мыслей» 59.
В «Занимательной минералогии» новые сведения
сообщаются тогда, когда читатель усвоил предыдущее.
Определив понятие «минерал», автор показывает задачи
минералогии. Сначала он объясняет, что такое «кристалл»,
затем говорит, что мир построен из кристаллов и
атомов.
Рассмотрим изложение материала в разделе «Яшмы»
(«Очерки по истории камня»). Задав вопрос: «Что такое
яшма?», Ферсман приводит ответы, которые дают ювелир
и минералог, таким путем выявляя многообразие
представлений об этом камне. Затем сведения сообщаются в
такой последовательности: объяснение слова «яшма»,
различные яшмы и их применение, происхождение яшм,
месторождения их в России. Раздел заканчивается
общими выводами: «Три замечательных качества
определяют роль яшмы в истории культуры: 1) прочность,
однородность и долговечность материала; 2) красота рисунков
и тонов и, наконец, 3) грандиозность запасов и крупные
размеры монолитов» б0.
Н. К. Крупская неоднократно обращала внимание
авторов на то, что популярные книги и брошюры должны быть
написаны по строго продуманному плану, и
рекомендовала перед каждой главой коротко формулировать ее
содержание.
В лучших научно-популярных произведениях материал
излагается в строгой системе. В «Занимательной
геохимии» А. Е. Ферсмана четыре главы: «Атом», «Химические
элементы в природе», «История атома в природе»,
«Прошлое и будущее геохимии». «Наша книга не увлекательный
роман и не научный трактат,— объясняет ученый
композицию произведения. — Она построена по особому плану.
Ее четыре части одна за другой переходят от общих
вопросов физики и химии к вопросам геохимии и ее будущего».
А. Е. Ферсман освещает общие вопросы физики и
химии потому, что без знания их невозможно понять основ-
Писарев Д. И. Реалисты, с. 134.
Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 350.
116

ныё проблемы геохимии — молодой науки, мало знакомой
широкому кругу читателей.
Статьи С. И. Вавилова — «Бугера — Ламберга —
Бэра закон», «Двойное лучепреломление», «Дисперсия света»,
«Дифракционная решетка», — написанные для Большой
советской энциклопедии, построены примерно по такому
плану: определение понятия, история открытия, общая
характеристика явления, борьба теорий и разрешение спора
при помощи опытов, взаимосвязь рассматриваемого
явления с другими. В результате читатель получает
исчерпывающе полное и глубоко научное представление о явлении и
устанавливает его отношение к другим.
Характерно, что, стремясь облегчить читателю
усвоение материала, А. Е. Ферсман во всех популярных
сочинениях формулирует цель их написания. Он пишет в
начале «Занимательной геохимии»: «Я не хочу затруднять
вас массой фактов, примеров, расчетов и не берусь
научить вас всем премудростям геохимии. Нет, я хочу только,
чтобы вы увлеклись этой новой наукой, родившейся
совсем недавно, чтобы вы сами убедились из отдельных
очерков странствований элементов по всему миру, что
геохимия — еще молодая наука, что перед ней открываются
широчайшие перспективы в будущем, но что это будущее
она должна завоевать» 61.
В некоторых сочинениях В. А. Обручева после
названий глав и разделов в подзаголовках перечисляются
вопросы, которые далее рассматриваются. Так, в «Основах
геологии» разделу 1 («О чем шепчет ручеек, текущий по
оврагу») предшествует краткое содержание: «Как вода
размывает и уносит почвы. Подмыв берегов. Овраги и их
рост» и т. д. Эти слова повторяются в тексте, причем они
выделены курсивом, что создает стройную рубрикацию,
облегчая читателю усвоение материала.
В произведении «Цвета минералов» каждый раздел
А. Е. Ферсман заключает обобщениями рассмотренных
явлений.
«В нарисованных выше картинах мы видели
замечательную закономерность в ходе окраски; от полярных
широт до солнечных пустынь и глубин океанов цвета
менялись в таком порядке: белый, серый, желто-бурый,
коричневый, красно-коричневый, красно-черный, черный» 62.
61 Ферсман А. Е. Занимательная геохимия. М., 1948, с. 20.
62 Ферсман А. Е. Цвета минералов, с. 22.
117

Заканчивая книгу, автор суммирует выводы, к которым
он пришел на основе глубокого изучения материала.
Популярно излагая научный материал, ученые
большое внимание уделяют определениям и характеристикам.
Определения и характеристики должны быть точными,
четкими и лаконичными.
С. И. Вавилов писал: «Определение должно
характеризовать в сжатой и обобщающей форме основное
содержание данного термина (понятия, имени). Оно должно быть
строго научным; определение не может ограничиваться
формально-описательным определением данного явления,
предмета или лица, оно должно содержать оценку его в
свете марксистско-ленинской теории, в свете политики
большевистской партии. Например, давая определение
исторического события, нельзя ограничиваться указанием
на время, место и внешние (формальные) черты его, но
необходимо в самом определении дать политическую оценку,
подчеркнуть основное социальное содержание данного
события, его непосредственные результаты и историческое
значение» 63.
Объяснения, даваемые в популярной литературе, не
должны дублировать те, которые приводятся в научных
сочинениях и учебниках.
В брошюре «Происхождение гор и материков» В. А.
Обручев не повторяет обычного определения материков как
крупных участков суши, а, опираясь на знания читателя,
создает образное представление, не нарушая точности
формулировки: «Всякий, кто хотя бы немного обучался
географии, знает, что наш земной шар на три
четверти покрыт водой,— пишет он.— Только одна четверт
земной поверхности является сушей — на ней и жив} т
люди; она состоит из нескольких огромных «кусков», кото
рые называются материками, и многих сравнительно на
больших островов» 64.
Различия научного и популярного изложения рассмот
рим на примере освещения А. Е. Ферсманом одних и тех
же проблем в четырехтомном труде «Геохимия» (учебное
пособие) и общедоступном произведении «Занимательная
геохимия».
63 Зворыкин А. А. С. И. Вавилов — редактор Большой советской
энциклопедии.— В кн.: Памяти Сергея Ивановича Вавилова.
М., 1952, с. 128.
64 Обручев В. А. Происхождение гор и материков, с. 3.
118

Приведем определение геохимии как науки, данное ^
учебном пособии: «Геохимия имеет целью изучение элемент
ma-атома в условиях земной коры (как и доступных
точному исследованию частей мироздания); геохимия изучает;
а) количественное распространение и распределение
химических элементов в земной коре, рассеяние и местную
концентрацию; б) сочетания различных элементов в различных
частях земной коры и их пространственное и
хронологическое распределение при различных природных химических
процессах; в) миграцию элементов и ее законы при
изменении термодинамических условий обстановки и г)
поведение элемента как в условиях земной коры вообще, так ^
при сочетании с другими элементами, в частности в
природной кристаллической постройке.
Это положение мы можем выразить короче: «Геохимия
изучает историю химических элементов-атомов в земной
коре и их поведение при различных термодинамических и
физико-химических условиях природы» 65.
Автор называет основную задачу науки, перечисляет
сферы ее приложения и коротко формулирует
определение. Изложение опирается на предварительные знания
читателя: не объяснены термодинамические условия
обстановки, термодинамические и физико-химические условия
природы. Определение геохимии, занимающее
полстраницы, дается без пояснений.
В «Занимательной геохимии» автор прежде всего
говорит о значении рассматриваемой науки, подчеркивая, что
именно она вместе с физикой и химией овладеет миром ц
подчинит воле человека величайшие запасы энергии и
вещества. К определению автор подводит читателя
постепенно, объясняя более элементарные понятия (минерал, гор^
ная порода). Только после этого дается первое —
описательное — определение геохимии: «Геохимия изучает, как
ведут себя отдельные химические элементы в земле, как
^ни путешествуют, сочетаются друг с другом, образуя
твердые минералы, как снова, растворяясь, становятся
подвижными».
Затем устанавливается зависимость химических свойств
от строения атомов, формулируются задачи химии и на
основе этого дается второе определение: «Геохимия в это^
смысле есть наука, изучающая химические элементы в on-
$ъ Ферсман Л, Е. Геохимия, т. 1. Л., 1934, с. 25—26.
Щ

ределепных участках земной коры, их накопление,
перемещение, рассеивание, сочетание и законы связи между
строением, составом и свойствами».
Автор показывает сходство геохимии с другими
науками и их различие: «Перед геологами, петрографами и
минералогами встает вопрос, как происходит процесс,
геохимики к этому вопросу добавляют еще и почему» 65.
В общих чертах намечены проблемы, над которыми
работает геохимия, нарисованы задачи геохимика как
поисковика-разведчика, подсказывающего, где можно найти
нужные руды.
Определение геохимии как науки, занимающее пять
страниц, заканчивается призывом к молодым кадрам
освоить недра Родины.
Другой пример. Описание периодической таблицы
Д. И. Менделеева в учебном пособии «Геохимия» включает
множество специальных понятий, которые приводятся б^ез
объяснения: «наиболее электроположительные элементы»,
«галоиды», «радиусы ионов элементов», «халькофильное»
поле и т. п. 67 Одна страница текста сопровождается семью
сложными геохимическими таблицами. При рассмотрении
атомных объемов и их значения для геохимии, а также
изотопов и их закономерностей приводится много формул и
химических обозначений элементов.
В «Занимательной геохимии» отсутствует описание «за-
конностей изотопов». Подробно характеризуя
Менделеевскую таблицу, автор приводит интересные примеры. Так,
после утверждения, что Менделеевская таблица «служит
искателем металлов и камней», автор говорит: «Ведь
середину Менделеевской таблицы занимают девять металлов —
железо, кобальт, никель и шесть металлов платиновой
группы. Мы знаем, что их месторождения — в далеких
глубинах земных недр. Только тогда, когда высоко
вздымаются горные хребты, а воды в течение миллионов лет
размывают их вершины, как у нас на Урале, обнажаются эти
глубинные зеленые породы, носители железа и платины.
Вы видите, что эти элементы не только основа наших
горных хребтов, но и как раз центральное место в
Менделеевской таблице» 68.
Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 10—11.
Ферсман А. Е. Геохимия, т. 1, с. 54—56.
Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 40.
120

Закономерность расположения элементов в таблице
подтверждается распределением полезных ископаемых в
Уральском хребте: «Ось хребта и таблицы приходится на
тяжелые зеленые породы платиновых месторождений. В
соляном поясе знаменитого Соликамска и в районах Эмбы —
ее крайние группы.
Разве это не чудесное подтверждение глубочайших и
самых отвлеченных идей? Я думаю, вы сами уже
догадались, что в Менделеевской таблице элементы расположены
не случайно, они расположены по сходству своих свойств.
И чем ближе элементы друг к другу, тем ближе они лежат
и в Менделеевской таблице.
То же самое и в природе. Не случайно разбросаны
значки различных полезных ископаемых на наших
геологических картах. Не случайно встречаются вместе в природе
осмий, иридий и платина или сурьма и мышьяк.
Те же законы сходства, химической близости атомов
определяют поведение элементов в земных недрах. И
великая Менделеевская таблица действительно является
самым важным орудием, при помощи которого человек
открывает богатства недр, отыскивает полезные металлы и
создает с их помощью свое хозяйство и промышленность» 69.
Таким образом, в произведении, популяризирующем
достижения науки, А. Е. Ферсман, отказавшись от
подробностей, постепенно подводит читателя к предмету
изложения; дает обстоятельное определение, разъясняя
каждую мысль и по возможности подтверждая ее конкретными
примерами; устанавливает связь освещаемого явления с
другими и показывает перспективы его развития.
Занимательность книг о науке
Нельзя просвещать читателя помимо его воли. Популярная
книга о науке должна заинтересовать читателя, а затем
увлечь его на нелегкий путь глубокого изучения
предмета.
Н. Г. Чернышевский хотел написать «Энциклопедию
знания и жизни», в самом «легком, популярном духе, в
виде почти романа, с анекдотами, сценами, остротами, так
Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 43—44.
121

чтобы ее читали все, кто не читает ничего, кроме
романов» 70.
В. И. Ленин мечтал о романе об электричестве. «А
почему бы нет? — говорил он А. В. Луначарскому.— Ваш
Богданов написал же «Инженер Мэнни»? Плохой роман:
необоснованная фантастика! А если по-научному подойти
к вопросу? Теперь у нас есть план ГОЭЛРО, научно
обоснованный план. Что надо еще? Чтобы автор людей знал
по-настоящему, талантливым был бы писателем...» 71
Создавая книгу о науке, автор должен заботиться не
только о том, чтобы она была глубокой по содержанию,
была написана на актуальную тему, освещала бы
выдающиеся достижения науки и техники, но и о том, чтобы
книга была написана хорошим языком, была бы доступна
читателю. Если в популярной книге научные положения
излагаются монотонно, сухо и скучно, если автор не
стремится заинтересовать читателя, облегчить ему усвоение
материала, то такая книга может оттолкнуть читателя не
только от себя, но и от науки, которой он заинтересовался.
Однако авторов популярных книг ждет и другая
опасность. Нередко, стремясь заинтересовать читателя, автор
механически использует приемы художественной
литературы, «оживляя» изложение введением сюжета и героев,
не связанных с основной мыслью произведения, и главное
тонет в надуманной занимательности. Таких авторов
можно сравнить с теми дореволюционными детскими
писателями, которые исходили из принципа, что «корень учения
горек» и его необходимо подсластить. Причем в этом
стремлении «подсластить» они нередко впадали в
вульгаризацию. В научной книжке для детей разгуливал всезнающий
дядя-профессор в компании с племянником и собакой.
«В учебнике сказано, например, так: «Вода состоит из
водорода и кислорода». В «занимательной» книжке это
звучит по-другому, скажем, вот как:
...Племянник. Дядя, а из чего состоит вода?
Собака. Гав! Гав! Гав!
Дядя. Да замолчи, проклятая собачонка. Вода,
дорогой племянник, состоит из водорода и кислорода.
Племянник (задумчиво). Ах, вот как!
70 Чернышевский Н. Г. О. С. Чернышевской.— Полн. собр. соч.,
т. 14. М., 1949, с. 456.
71 Литературная газета, 1955, 18 августа.
122

Собака. Гав! Гав! Гав!
И так — до бесконечности» 72.
Конечно, занимательность книги в первую очередь
определяется самой сущностью книги, ее содержанием,
актуальностью и практическим значением рассматриваемой
проблемы.
Однако перед каждым популяризатором стоит и вторая,
не менее важная задача, от решения которой зависит
успех произведения. «Дело в том, что надо к теме найти
форму, свою, ей одной нужную и необходимую. Даром, что
как будто все тот же русский язык» 73.
Произведения С. И. Вавилова, В. А. Обручева и
А. Е. Ферсмана могут быть примером таких книг, где
глубина содержания, философское осмысление научного
материала сочетаются с занимательностью изложения.
Средства, которыми пользовались
ученые-популяризаторы, различны.
С. И. Вавилов в свои популярные произведения
вставлял отрывки из древних литературных памятников,
широко использовал эпиграф и т. п. В. А. Обручев вводил в
повествование героев, находил динамичные сюжеты.
Стремясь установить контакт с читателем, А. Е. Ферсман вел
с ним разговор, приводил свои воспоминания и т. д. Однако
использование приемов занимательности в их
сочинениях подчинено основной идее произведения и служит одной
цели: наиболее глубокому и доступному раскрытию ее.
В научно-популярных книгах должен быть
напряженный сюжет, не привнесенный извне для развлечения
читателя, а естественно вытекающий из самого существа
научной проблемы.
«Простым перечислением вещей и фактов читателя не
увлечешь. Нужно, чтобы события построились в сюжет,
чтобы между фактами обнаружилась новая неожиданная
связь, чтобы в обычном открылось вдруг не обычное, а
таинственное и непонятное оказалось знакомым и ясным.
Человеку всегда интересно, когда он видит новое в том,
что видел не раз, или узнает старое в том, чего не видел
никогда.
72 Ильин М. Речь на совещании по детской литературе при ЦК
ВЛКСМ.— Детская литература, 1936, № 1, с. 25.
73 Житков Б. С. Из письма И. И. Халтурину.— В кн.; Жизнь и
творчество Б. С. Житкова. М., 1955г с. 449,
12а

Сближение далеких вещей и далеких идей не может не
приковать к себе внимания читателя» 74.
В художественных произведениях сюжет показывает
связи, противоречия и вообще взаимоотношения через
развивающиеся события, «истории роста и организации того
или иного характера, типа» 75.
В. Шкловский отмечает, что «подлинный сюжет
произведения возникает ...как результат сложного процесса
художественного познания... Сюжет — это действие,
сочетание событий, в котором исследуется предмет
описания» 76.
В книгах о науке и технике сюжетом можно считать
такое развитие действия, которое помогает наиболее
глубоко понять историю открытий и изобретений, их
практическое значение. Именно к этому виду литературы относится
высказывание М. Горького: «Науку и технику надо
изображать не как склад готовых открытий и изобретений, а
как арену борьбы, где конкретный живой человек
преодолевает сопротивление материала и традиции» 77.
Значит, в основе сюжета научно-популярных
произведений лежит не описание результата деятельности ученых,
а показ борьбы за его достижение.
Художественность произведений определяется
поэтическим и драматическим восприятием мира. «Перипетии
научной мысли, провалы и удачи гениальных
исследователей — вот что должно драматизировать
«производственную» книгу...
Борьба и трагедия, победа и торжество нового пути, что
открылся в проломе вековой стены, подымут то чувство,
которое всего дороже: желание сейчас же ввязаться в эту
борьбу и, если спор не кончен, стать сейчас же на ту
сторону, за которой ему мерещится правда» 78.
В такой книге, писал Б. С. Житков, можно затронуть
самые простые и самые сложные проблемы современной
науки и техники, к самым радикальным вопросам, вплоть
74 Литературная газета, 1946, 30 марта.
75 Горький М. Беседа с молодыми.— Собр. соч., т. 27, М., 1953,
с. 215.
76 Шкловский В. Заметки о прозе русских классиков. М., 1955,
с. 12, 17.
77 Горький М. О темах.— Собр. соч., т. 27, с. 108.
78 Житков Б. С. О «производственной» книге.— Б кн.: Жизнь и
творчество Б. С. Житкова, с. 383,
*24

до Эйнштейновой теории, можно в упор подвести читателя,
и хорошо, если от этого у него закружится голова.
Сюжеты произведений В. А. Обручева помогают
автору рассказать о природных особенностях описываемых
земель, охарактеризовать жизнь и быт населения. Так,
приключения героев книги «В дебрях Центральной Азии»
приводят их в наименее исследованные места этой обширной
территории — в мертвый город Хара-Хото, в горы
Нечистых духов, к озеру Добнор. Сюжет другого произведения
(«Золотоискатели в пустыне») позволяет показать жизнь
китайских рудокопов, загнанных нуждою в пустыню.
Рассказывая об их тяжелом изнурительном труде, автор
знакомит читателя с геологическими особенностями пустыни,
с происхождением золотоносных жил и т. п. События,
изображенные в этих произведениях, позволяют представить
жизнь героев в различные периоды времени, показать в
развитии круг научных явлений.
В книгах о науке в центре изложения обычно бывает
проблема или открытие, которому посвящено
произведение. Как правило, автор не ведет рассказа от своего имени,
говоря о себе в третьем лице («автор думает», «автор
полагает») или в первом лице множественного числа («мы
считаем, «нам кажется»). Причем нередко этот обобщенный
герой даже в одном произведении имеет различное
значение. Так, в книге Б.А.Воронцова-Вельяминова
«Вселенная» можно найти следующие утверждения:
1. «Мы уже упоминали, что в метеорных потоках
частицу от частицы отделяют сотни километров».
2. «Все же мы должны быть удовлетворены уже тем, что
установили неоспоримую связь некоторых метеоров с
кометами».
3. «Мы же, не догадываясь о поглощении (света
пространством.— Э. Л.), относим (звездное) скопление дальше,
чем оно от нас находится в действительности» 79.
В первом примере под местоимением «мы»
подразумевается сам автор, во втором, очевидно — автор и читатель,
в третьем — те ученые, которые неправильно определяли
расстояние, отделяющее нашу планету от звезд.
Б. А. Воронцов-Вельяминов избегает говорить от
своего имени, он не пытается рассказать о своих исследованиях
Воронцов-Вельяминов Б. А* Очерки о Вселенной, М., 1955, с. 191,
192, 278,
125

и берет слово лишь для того, чтобы предупредить
читателей: «Но вы не специалисты, и я не буду утомлять вас
теми подробностями, которыми много лет увлекаюсь сам» 80.
Такой отказ от стремления увлечь читателей делом своей
жизни, граничащий с недоверием к ним, к сожалению,
характерен для нашей популярной литературы. Между тем
рассказ о работе самого автора, о его ошибках и удачах,
помог бы выполнить задачу, которую ставил автор:
привлечь к чтению материала большого мировоззренческого
значения новые категории читателей.
Многие писатели и ученые считают произведения о
науке «литературой без героя». Такой взгляд ошибочен. В
научно-популярной литературе двух видов — в
биографических произведениях и в описаниях путешествий —
всегда есть герой или группа героев.
Герой или группа героев могут быть и в книге об
основах науки. Но только при одном условии: если они имеют
непосредственное отношение к научной проблеме, о
которой рассказано в произведении.
Выдуманные герои не нужны книге о науке, как не
нужны ей безликие, недействующие лица, вводимые в
повествование лишь затем, чтобы задавать автору вопрос и
глубокомысленно соглашаться с его объяснениями.
В научно-популярных произведениях академиков
С. И. Вавилова, В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана героями
бывают или ученые, или выдуманные персонажи,
делающие открытия, или автор, который ведет рассказ от своего
имени, а также читатель, который вместе с автором
проделывает опыты, волнуется и негодует, отвечает на
поставленные перед ним вопросы.
Герои книги В. А. Обручева «Золотоискатели в
пустыне» — простые рудокопы Лю Пи и Мафу и живущие с
ними мальчики-рудоносы Хун и Пао. Лю Пи — веселый
жизнерадостный человек. Он любит посмеяться, подшутить
над своим компаньоном. Мафу обидчив, вспыльчив и
сумрачен. Лю Пи работает легко и методически, Мафу — с
ожесточением, напрягая все силы. К одному и тому же
событию они относятся по-разному. Найдя золото в жиле,
Лю Пи радуется, а его товарищ ворчит, что золота мало.
Лю Пи очень суеверен. Мафу недавно стал рудокопом и к
рассказам Лю Пи о злых духах и нечистой силе относится
Воронцов-Вельяминов Б* А* Очерки о Вселенной. М, 1955, с. 460,
126

скептически. Все другие действующие лица обрисованы
так же подробно. Читатель запомнит и шаловливых
мальчиков, живо реагирующих на все радости и беды взрослых,
и лицемерного и жадного надзирателя, ограбившего
беззащитных, неграмотных рудокопов.
Не менее ярки образы героев другого произведения
B. А. Обручева («В дебрях Центральной Азии»):
старожила небольшого китайского городка Чугачак Фомы Капито-
новича Кукушкина, монгола Лобсына, русского консула
C. В. Сокова.
Кукушкин — реальное лицо. Автор встречался с ним
во время путешествия в Китай. В. А. Обручев
рассказывает о впечатлении, которое произвел на него Кукушкин,
приводит отзывы консула о его начитанности и знании
языков, рисует его портрет: «Кукушкин был среднего
роста, худощавый и немного сутулый. Лицо бронзового цвета
имело монгольский облик: узкие и чуть косые глаза,
плоский нос, выдающиеся скулы, тонкие седые усы и
жиденькая бородка... Встретив Кукушкина на улице, я бы,
несомненно, принял его за старого китайца» 81.
Чтобы читатель представил себе характер Кукушкина,
автор передает его размышления, когда он рассорился с
московскими купцами, у которых служил: «Как быть
дальше, чем заняться? Самому начать торговлю в Монголии
не под силу. Накопил я за семь лет торговой службы
тысчонки две. Этого мало, чтобы снарядить караван хоть из
пяти верблюдов. А взять в кредит московскую заваль —
новый приказчик, пожалуй, откажет, и будет обидно
вдвойне. Лицо потеряешь, как говорят китайцы» 82. Читатель
понимает, что Кукушкин — человек честный, обладающий
чувством собственного достоинства. Он хорошо знает жизнь
китайцев. Недаром он часто употребляет китайские
пословицы и поговорки.
Лобсын — товарищ и компаньон Кукушкина, стал
кладоискателем не потому, что мечтает разбогатеть, а потому,
что любит путешествия и приключения. Он человек совсем
неученый, поэтому Фома Капитонович часто спорит с ним.
Используя такой прием, автор разъясняет читателю
многие загадочные явления природы.
Отличительная особенность популярных произведений
81 Обручев В. А. В дебрях Центральной Азии. М., 1955, с. 7.
82 Там же, с. 13.
127

А. Е. Ферсмана — присутствие автора как ученого и
рассказчика на каждой странице его книг. Вот он в числе
других участников экспедиции исследует месторождения
Хибин. Он описывает трудности и неудачи, радуется каждому
открытию: «У последних скал,— рассказывает автор,—
нам неожиданно улыбнулось счастье: в каменистой осыпи
и в самих скалах мы заметили еще совершенно неизвестный
на севере зеленый апатит!
Какое богатство! Какое прекрасное открытие! Ведь
отсюда все музеи земли можно снабдить великолепными
штуфами этого редчайшего минерала» 83.
Со страниц «Занимательной минералогии»,
«Занимательной геохимии», «Воспоминаний о камне» встает образ
советского ученого, страстно любящего свою Родину,
верящего в величайшую энергию народных масс и всеми
нитями сердца связанного с ними.
А. Е. Ферсман, путешественник и первооткрыватель
месторождений минералов, большую часть жизни
проведший в разъездах по Советскому Союзу, зло высмеивает тех
специалистов, которые предпочитают отсиживаться в
покойных креслах, «подальше от бурной толпы». «Вы,
творцы толстых фолиантов, написанных в кабинете, о
происхождении цинковых руд или о свойствах тысячи шлифов
змеевика, умеете ли вы так любить и ценить камень?
Поняли ли вы, в разговоре с ним наедине, его язык, разгадали
ли вы тайны пестрого наряда его кристаллов,
таинственного созвучия его красок, блеска, форм?
Нет, если вы не любите камня, если вы не понимаете его
там, в самой горе, в забое, в руднике, если не умеете в
самой природе читать законы прошлого, которые рождают
его будущее, то мертвыми останутся все ваши ученые
трактаты и мертвецами, обезображенными, изуродованными,
будут лежать бывшие камни в ваших шкафах.
Лучше тогда оставьте их ... и займитесь фунгоколлего-
логией» 84.
А. Е. Ферсман часто обращается к личным
воспоминаниям.
Иногда они помогают автору создать образное
описание. «Еще одна последняя картина из нашего цикла — о
цветах ландшафта,— пишет он в «Цветах минералов».—
83 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 22.
84 Ферсман А. Е. Воспоминания о камне, с. 47—48.
128

Снова личные воспоминания и переживания: в 1924 г.
впервые весной мы приехали в Среднюю Азию, и после светлых
картин начинающейся весны, после кофейных разливов
Сакмары и Урала, после безжизненных и однообразных по
колориту степей Казахстана мы попали в красочную
Фергану... И здесь среди штабелей радиевой руды, среди
отвалов пород, на розовых скалах девонских известняков я
со всей ясностью впервые понял значение красок для
минералога, ибо трудно себе представить более пестрый и
замечательный ковер цветов. Ярко-синие и зеленые пленки
медных соединений покрывали обломки пород, то сгущаясь
в оливково-зеленые бархатистые корочки ванадиевого ту-
ранита, то сплетаясь лазоревыми и голубыми тонами
водных силикатов меди; далее — ярко-желтые с зеленым
отливом налеты урано-ванадиевых соединений...» 8{?
В других случаях личные воспоминания помогают
популяризатору выразить идею очерка. Иллюстрацией к
этому может служить глава «Стронций — металл красных
огней» из книги «Занимательная геохимия». Больной
А. Е. Ферсман, находящийся в санатории, неожиданно
узнает, что неподалеку от Кисловодска в каменоломнях
нашли минерал целестин — ценный материал для
промышленности. Вскоре комната академика была вся завалена
этими камнями. Его товарищи по лечению дивились:
зачем Ферсману понадобились эти минералы? Какой в них
толк?
Однажды в скучный осенний вечер они попросили
ученого рассказать о значении целестина в жизни человека.
Академик удовлетворил их просьбу. И, когда он кончил
свой рассказ о синем камне, никому не нужные синие
кристаллики превратились в глазах слушателей «в частицу
социалистической стройки». «Все стали менее косо
посматривать на наши утренние поездки на каменоломни,—
пишет Ферсман,— даже главный врач перестал ворчать, что
мы завалили всю комнату камнями и нарушаем священный
санаторный режим» 8G.
Так, вспомнив, на первый взгляд, ничего не значащий
случай из жизни, А. Е. Ферсман высказал одну из
основных мыслей своих произведений: советские люди, люди
самых различных профессий, одинаково заинтересованы в
85 Ферсман Л. Е. Цвета минералов. М., 1936, с. 21.
86 Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 169.
129

успехах нашей науки, служащей интересам народного
хозяйства.
Иногда личные воспоминания подтверждают
какое-нибудь высказывание автора. А. Е. Ферсман выдвигает
научное предположение, затем вспоминает случай из жизни,
подтверждающий правильность этого предположения. И
рассказ приобретает большую убедительность. Например, он
пишет: «Не думайте, что камни можно находить только в
горах, каменоломнях и на рудниках и что их нет на дне
озер, болот и морей...»
Это выдвинутый тезис, положение. Далее идет
подтверждение — пример из личной жизни: «Как-то раз, помню,
мне пришлось ехать в дачном поезде в окрестностях
Москвы. Вдруг я увидел в канавах, которые рыли на болоте,
синюю полоску — ярко-синяя земля выбрасывалась
лопатами рабочих, а вокруг вырытой канавы все сверкало
синим цветом. Должен сознаться, что почти кубарем вылетел
я на первой же станции, помчался назад вдоль полотна и
стал присматриваться к необычайному минералу.
Действительно, болото почти заросло, отмершие растения
образовали плотный бурый войлок, который мы называем
торфом, а в нем залегала аккуратная прослоечка синей земли.
Позже, когда я вернулся домой с обильным грузом синего
камня (курсив мой.— Э. Л.), я узнал из книг, что этот
минерал был вивианитом, фосфорнокислой солью железа, и
что его образование связано с разрушением органического
вещества растений и животных» 87.
Воспоминания и лирические отступления помогают
А. Е. Ферсману передать читателю свои чувства, оценить
явления природы с эстетической стороны. Рассказав о
хромофорах (носителях цвета): титане, ванадии, хроме,
марганце, железе, никеле, меди,— автор описывает краски
живых цветов. «Сколько замечательных сочетаний, сколько
тончайших нюансов, неподражаемых и неповторяемых,
видите вы в розариях. Я никогда не забуду один такой сад в
окрестностях Ходжента, где несколько тысяч цветков
сливались в сказочную гармоническую картину... Сколько
таких замечательных картин дает нам природа в буйных
цветах предгорий и альпийских лугов Алтая, в пестром
низком ковре цветущих забайкальских степей, в ярких
зарослях Средней Азии, Киргизии, Казахстана. Здесь, в ми-
87 Ферсман А, Е. Занимательная минералогия, с. 34.
130

ре живой природы, снова воскресает прекрасный самоцвет
— хрупкий, недолговечный цветок» 88.
Такое лирическое отступление позволяет перейти к
рассказу о том, как человек, подражая этому морю красок в
природе, создает искусственные краски. Вдохновенный тон
повествования создает особые отношения автора и
читателя: рождается доверие, сочувствие и близость,
связывающая людей, заинтересованных в решении задачи, над
которой работают ученые. А это чрезвычайно важно, так как
в науке наряду с опытом и фактом немалую роль играет и
личное восприятие.
Исследуя, к примеру, такую научную проблему, как
окраска минералов, мы неожиданно убеждаемся, что
ощущение цвета зависит не только от освещения, контрастов,
сочетания теней, характера поверхности камня,
физиологических особенностей глаза, но даже и от настроения. В
«Очерках по истории камня» А. Е. Ферсман приводит
много интересных данных из книги С. Алексеева, в которой
показана условность психологического и физиологического
влияния цвета и субъективность его восприятия:
«Желтый — возбуждающий, оживляющий, теплый,
бодрый, веселый, суетливый, кокетливый, несколько
дерзкий. Цвет веселия и шутки. Символ солнечного света,
тепла, счастья (например, берилл)...
Красный — возбуждающий, горячий, самый активный
и энергичный, экспансивный, мужественный, страстный,
кричащий, цвет доблести, силы, мощи, храбрости... огонь,
пламя, жар (рубин, сердолик).
Зеленый — спокойный, умеренный и освежающий;
создает впечатление мягкого, приятного и благотворного
покоя... Символ весны, плодородия, юности, свежести,
жизни, радости, надежды, воспоминания (изумруд, нефрит).
Каждая эпоха, каждый художник имеют свою
излюбленную гамму красок. Так, греческая живопись знала
только две краски (кроме черной и белой)— желтую и
красную. Только эти две краски (минеральная охра и мумия)
употреблялись творцами фресок — Полигнотом и др.
Сообразно с настроениями и воззрениями общества
менялась мода на камни.
Зеленый камень всегда привлекал своим спокойствием
и тихой жизнерадостностью; отмечалось, что после крова-
Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 216.
131

вых войн зеленый изумруд обычно входил в моду, а на
мировом рынке камня его цены поднимались в несколько
раз» 89.
Подбор материала и тон его освещения в произведениях
А. Е. Ферсмана создают атмосферу, при которой автор и
читатель оба становятся испытателями природы,
собеседниками.
Более того, А. Е. Ферсман хочет привлечь читателя к
своей популяризаторской деятельности и, например, в
«Занимательной минералогии» обращается с просьбой к
тем, у кого есть «занимательные» фотоснимки, чертежи,
зарисовки, присылать их в Минералогический музей
Академии наук СССР, чтобы общими усилиями обновить и
улучшить «эту книгу — дар нашим молодым силам, нашей
гордости и радости — нашей смене!» 90
Разговор с читателем для А. Е. Ферсмана — один из
художественных приемов, с помощью которого ученый
добивается того, что читатель без труда усваивает самый
сложный научный материал.
Многие страницы его произведений — это
взволнованные обращения к читателю, которого они не могут оставить
равнодушным.
«Я понял, наконец, тебя, карта великой страны, и мне
сделалось даже непонятным, что так долго ты казалась
лишь беспорядочной сменой красок, которые надо было
вызубрить к экзамену на многих и скучных страницах
старых учебников геологии и минералогии.
А вы, как вы понимаете эту карту?..
Видите ли вы только сухую историю осадков, морей,
последовательно покрывавших друг друга в длинной
двухмиллиардной истории земной коры? Научились ли вы
языку тех великих законов, которые управляли путями
атомов, когда из мирового хаоса рождалась Земля, когда в
сложных путях электрических сил одни атомы
накапливались в глубинах, а другие окружали их ореолами так,
как гирлянды каменных волн окружают наши щиты, как
роятся электронные облака вокруг маленьких
электрических ядер наших атомов.
Поняли ли вы, что не случайно, а покорно великим
законам физики и химии рождались ваши значки металлов,
Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 217.
Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. б«
132

руд и солей, что не в беспорядке мирового хаоса, а в
величайшей гармонии разбросаны эти пестрые точки согласно
законам новой науки — геохимии: ей принадлежит
будущее! И из законов этой науки родятся новая география,
новые пути экономики, новые узлы промышленности,
новые источники и богатства техники и культуры» 91.
В произведениях А. Е. Ферсмана обращения к
читателю бывают прямые и косвенные. Вот пример
непосредственного обращения к читателю: «Вперед, за великое
знание путей атома Вселенной!» 92
Интересны косвенные обращения. «Почему,—пишет
ученый,— ни один минералог не описал еще минералов, этой
нашей гордости, гордости уральских богатств и гордости
рабочей энергии? Почему после прекрасных геологических
работ академика А. Н. Заварицкого ни один минералог с
лупою в руках не засел на этих сверкающих отвалах,
штабелях, чтобы разгадать природу и строение этого камня,
дать точнейший химический и минералогический анализ
его строения? Почему?» 93
Сначала удивляешься: уместны ли эти слова в научно-
популярной книге для массового читателя? Не удобней ли
А. Е. Ферсману обратиться с упреком к минералогам на
какой-нибудь конференции?
Эти сомнения отпадают после внимательного изучения
писательской манеры А. Е. Ферсмана, который умеет
ненавязчиво, как бы между прочим, подвести читателя к
необходимым выводам.
«Критикуя» минералогов, автор словно обращается к
молодому читателю: как видишь не все еще открыто, не все
еще изучено нашими учеными. Может быть, ты, читатель,
попытаешься изучить минералы, гордость Урала?
«Человек далеко еще не победил и не обуздал силы
природы,— пишет ученый,— и еще нужно громадное
напряжение ума, воли и знания, чтобы научиться превращать
силы и вещества природы в полезные и культурные
завоевания хозяйства и промышленности.
К этой творческой работе я хотел бы призвать
читателя» 94.
Ферсман А. Е. Воспоминания о камне, с. 113—114.
Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 179.
Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 29.
Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 5.
133

Итак, на манере изложения материала во всех
сочинениях А. Е. Ферсмана сказалось влияние личности автора.
Законы науки, этапы ее развития согреты отношением к
ним ученого, оживлены его взволнованностью — всем тем,
что Б. С. Житков называл лирикой.
Популярное произведение должно воздействовать не
только на ум, но и на чувства читателя. Это не ново.
Недаром первый русский журнал для детей, почти 200 лет назад
издававшийся Н. И. Новиковым (1785—1789), назывался
«Детское чтение для сердца и разума».
Пропагандист науки, ученый и писатель, не должен
бояться выражать свое отношение к изображаемому. Как
говорил мастер популяризации Б. С. Житков, всякая
холодность — кощунство и пошлость, которой никакого не
выдумаешь оправдания. «Не бойтесь Вы лирики,— писал
он.— Без нее не движется ничто. И в эпосе-то все равно
чью-то ведь сторону Вы держите? А коли держите,
значит и сердце затронуто, и это я считаю лирикой» 95.
Для научно-популярных произведений А. Е.
Ферсмана характерно эмоциональное отношение автора к предмету
повествования. Знакомясь с деятельностью автора, с его
успехами и неудачами, с его миропониманием, читатель
начинает видеть в нем не только выдающегося ученого, но и
своего большого друга, чьи мысли и суждения ему
особенно дороги. Автор может не сомневаться: его рассказ о
науке будет выслушан с интересом и воспринят разумом и
сердцем читателя.
Этому во многом способствует вторая черта
произведений А. Е. Ферсмана о науке — образность описаний.
Популярные книги А. Е. Ферсмана оживляют мертвый
камень, рассказывая о его прошлом и показывая его роль
в нашей жизни. Причем автор так излагает факты и
события, что они, говоря словами В. Г. Белинского,
непосредственно запечатлеваются в уме и воображении читателя, а
глаза его видят не одни буквы, но и картины 96. Автор не
просто рассказывает, например, о красных камнях, он
рисует зрительно воспринимаемую картину и при этом
Житков В. С. Из письма NN.— В кн.: Жизнь и творчество
Б. С. Житкова, с. 518.
Белинский В. Г. История России в рассказах для детей.
Сочинение Александры Ишимовой.— Полн. собр. соч., т. 5. М., 1954,
с. 486.
134

умеет найти такие запоминающиеся детали, такие яркие
описания, что читатель не сможет забыть его рассказ.
Повествование о красных камнях завершается двумя
картинами. Первая из них переносит читателя в прошлое
столетие: «В тихой улице захолустного городка Сарселя,
около Парижа,— маленькое грязноватое помещение...
Это — знаменитая лаборатория Александер в Сарселе,
первая лаборатория искусственных рубинов...»
И тут же автор рисует широкие просторные залы
завода искусственных самоцветов, который ученый посетил в
30-е годы нашего века.
«Так гений человека сумел отнять у природы одну из ее
тайн. Прекрасные, лишь с трудом отличимые от
природных, искусственные красные камни наводнили каменный
рынок, и целые партии их отправлялись на Восток, где
благородный рубин Бирмы и Таиланда смешался со своим
«синтетическим» соперником.
Одной сказкой Востока меньше, одним завоеванием
научной мысли и творческой техники больше в истории
человечества!» 97
Стремясь изобразить явление ярко и всесторонне,
А. Е. Ферсман использует интересный прием, который
заключается в следующем. Характеризуя какое-нибудь
явление, автор предоставляет слово ученым различных
специальностей: геологу, минералогу, химику, геохимику.
О фотографии горного озера в Таджикистане автор
говорит: «Дивный вид горного озера, синяя гладь воды,
вокруг скалы известняков, темно-зеленые пятна одиноких
деревьев, а над всем яркое южное солнце». Этим красочным
вступлением автор приглашает ученых высказаться об
озере, окруженном известняком.
«Сколько замечательных научных геологических
проблем таится в этом озере! — скажет мне геолог.— Как
образовался этот огромный и глубокий провал, что заперло эти
синие воды в отвесных скалах таджикских хребтов?..»
«Какие чудесные известняки образуют скалы и горы! —
скажет минералог.— Как много десятков и сотен
тысячелетий должно было пройти, чтобы накопился на дне
океанов такой мощный осадок из ила, раковин, скорлупок,
панцирей и сжался бы в плотную известковую породу, почти в
мрамор!..»
91 Ферсман А, Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 230—231.
135

«Какая белизна и чистота у этого известняка! —
перебьет его химик-технолог.— Ведь это великолепное сырье
для цементной промышленности и для обжига на известь».
«С помощью спектроскопа,— скажет геохимик,—
можно доказать, что в этом известняке есть и другие атомы:
стронция, бария, алюминия и кремния».
«Геолог, минералог, химик и геохимик так увлекут нас
своими словами, что вместо простого сероватого известняка
перед нами встанут скалы какого-то загадочного камня; и
захочется глубже проникнуть в его природу и раскрыть
тайну его бытия и происхождения» 98,— с этими словами
появляется на страницах книги дотоле молчавший
Ферсман-ученый.
В результате читатель познакомился с полной
характеристикой известняков. Геолог раскрыл тайну
возникновения гор известняка; минералог объяснил происхождение
известняка; химик-технолог показал практическое
использование известняка в промышленности, назвал его
химическую формулу и определил способность известняка
вступать в реакцию; геохимик предостерег нас от поспешного
заключения, что в известняке, кроме угольной кислоты и
атомов кальция и кислорода, ничего другого не
содержится: «с помощью спектроскопа можно доказать, что в этом
известняке есть и другие атомы: стронция и бария,
алюминия и кремния...»
Так один ученый, дополняя другого, охарактеризовал
главные, существенные свойства известняка.
Рисуя красоту минералов, автор пересказывает слова
своих случайных спутников, представителей разных
народов. И их толкования загадок камня заставляют читателя
задуматься о камне и человеке. Старик итальянец с
острова Эльбы спрашивает о диковинном камне, который днем
«зеленый, веселый, чистый, а как приходит вечер,
заливается кровью, красным делается: не то кто-то убил кого,
не то ... не знаю, но кровь каждый день выступает в этом
камне» ".
О чем бы ни писал автор, он стремится дать оценку с
эстетической точки зрения. Рассказывая о цветах
ландшафта, он знакомит нас с оценкой колорита художниками
Винсентом Ван-Гогом, Леонардо да Винчи и др.
Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 29—31.
Ферсман А, Е. Воспоминания о камне, с. 52.
136

Приведем примеры из книги «Занимательная
минералогия»:
«Прекрасные описания камней,— пишет Ферсман,—
оставили нам писатели Куприн, Уайльд и другие.
«Это кольцо с смарагдом ты носи постоянно,
возлюбленная, потому что смарагд — любимый камень Соломона,
царя Израильского. Он зелен, чист, весел и нежен, как
трава весенняя, и когда смотришь на него долго, то светлеет
сердце; если поглядеть на него с утра, то весь день будет
для тебя легким» (Куприн)» 10°.
А. Е. Ферсман умеет в самом начале главы или
раздела так поставить проблему, что читатель не может отложить
книгу, не дочитав до конца, не узнав, как разрешился
вопрос, который затронул автор. Представим на минуту, что,
следуя традиции многих книг, автор «Воспоминаний о
камне» начал одну из глав своей книги с определения: «Бело-
морит — это поделочный материал беловатого цвета». Мы
не могли бы с уверенностью сказать, что вся глава будет
прочитана. Но можно поручиться, что рассказ А. Е.
Ферсмана об этом камне чуть ли не наизусть выучит читатель,
потому что история открытия этого материала написана
поэтически, художественно, вдохновенно.
Вот первые строки этого описания: «Там, где Белое
море своими белыми тонами сливается со светлым,
бескрасочным небом, там, где вся природа проникнута белыми
ночами Севера,— там родился беломорит, этот
лунно-загадочный, мерцающий камень. Нет, он не родился там,— это
мы его там придумали!» 101
Камни мертвы. Но их история переплетается с
судьбами людей и целых народов. Драгоценные камни прошли по
дороге, залитой потом и обагренной кровью, поэтому их
история будет прочитана как волнующий рассказ о жизни
прошлых веков и далеких поколений. Во многих книгах
повествуется об алмазах, сверкающих и холодных
алмазах, символизирующих богатство, рассказывающих о
страдании. Но книги эти не вытеснят из памяти описанных
А. Е. Ферсманом странствований знаменитого алмаза
«Шах», подаренного в 1829 г. персидским правителем
русскому самодержцу за такую утрату России, которую не
юо ферсмап А. Е. Занимательная минералогия, с. 46.
Ю1 ферсман А. Е. Воспоминания о камне, с. 38.
137

могут возместить все алмазы мира, в уплату за убийство
русского посла, писателя А. С. Грибоедова.
Научно-популярная книга должна рассказать о
наиболее прогрессивных направлениях в науке, об ее будущем.
Пытаясь предсказать завтрашний день науки,
популяризатор неизбежно обращается к фантазии.
Но фантазия бывает двоякого рода: она или опирается
на достижения современности, работы, ведущиеся в наши
дни, или оторвана от действительности и является плодом
пустого воображения. В работе «Что делать?»,
подчеркивая необходимость борьбы за осуществление самых смелых
мечтаний, В. И. Ленин приводит слова Д. И. Писарева:
«Когда есть какое-нибудь соприкосновение между мечтой
и жизнью, тогда все обстоит благополучно» 102.
История развития науки и техники подтвердила
справедливость этих слов Д. И. Писарева. Люди XX в. уже
привыкли к величайшим изобретениям, которые еще
столетие назад казались отдаленной мечтой.
М. Горький неоднократно подчеркивал, что искусство
живет вымыслами, наука реализует вымыслы, и учил
писателей: «Пора усвоить простейшую и очевидную истину,
создаваемую трудом: чем дальше, тем все легче
современная техника превращает вымыслы и домыслы, фантазии и
гипотезы — в реальности, вооружающие человека в его
борьбе за жизнь» 103.
Почти все произведения А. Е. Ферсмана завершаются
взглядом в завтрашний день науки. Так, заканчивая
книгу об Урале, он пытается нарисовать будущее, которое
ждет этот край на новых путях его могучего развития.
«Пусть это будет,— пишет автор,— научная фантазия! Я
думаю, без фантазии в науке нельзя творить. Без смелой
научной мысли нельзя идти вперед, завоевывать природу,
раскрывать ее тайны» 104.
Рисуя мир будущего в главах «Завоевания будущего»
(«Занимательная геохимия») и «Камень в культуре
будущего» («Рассказы о самоцветах»), автор снова прибегает к
фантастике. «Пусть несколько фантастическими,— пишет
он в «Занимательной геохимии»,— покажутся следующие
102 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 6, с. 172.
103 Горький М. Еще о грамотности.— Собр. соч., т. 24. М., 1953,
с. 331.
Ю4 ферсман А. Е. Урал — сокровищница Советского Союза, с. 49.
138

страницы, но фантазия настоящего часто превращается в
технику будущего.
Ведь фантазии Жюля Верна, которыми мы и сейчас
еще увлекаемся, превратились в реальную быль
сегодняшнего дня!»
На первый взгляд кажется, что в книге,
рассказывающей об основах науки, нет места описанию пейзажа,
обстановки, в которой происходит действие. Однако
популярные произведения А. Е. Ферсмана содержат зарисовки
природы.
Картиной зимнего пейзажа начинает он главу «О
ледяных цветах и о льде» («Занимательная минералогия»),
чтобы показать образование «одного из важнейших, но
плохо изученных минералов нашей природы — льда» и
перечислить разнообразные формы, которые он может
принимать.
Описание обстановки часто помогает автору создать
запоминающуюся характеристику камня. А это необходимо,
так как только в одной «Занимательной минералогии»
таких характеристик около ста. Смог бы читатель отличить
от других горных пород белую тонкозернистую
разновидность гипса, называемую алебастром, если бы автор
только перечислил ее свойства? Конечно, нет. Но А. Е.
Ферсман нашел способ заставить читателя навсегда запомнить
белесый тон этого камня, просвечивающего неземным
сиянием, более того, увидеть «душу этого камня», его
содержание, пронизанное и пропитанное мерцающим лунным
светом. Ферсман описал Гатчинский дворец времен Павла
ночью, когда входы и выходы заняты караулами и все
погружено в полумрак.
«Только по углам больших залов дворца горят одинокие
свечи в высоких алебастровых вазах. Дрожит мягкий
лунный свет в зеркалах и на блестящем паркете. Мертвенная
тишина отвечает мертвенным бликам алебастровых ваз ...
Медленно, с военной выправкой, полутемными
апартаментами идет император. Его лицо бледно, как у мертвеца...
В изнеможении от непонятного страха и гнева садится он на
трон большого зала, где итальянские алебастровые вазы
проливают загадочный лунный свет на штофные покрывала
царского трона» 105.
Лунный свет, дрожащий в зеркалах и на паркете, мерт-
Ферсман А. Е. Воспоминания о камне, с. 28.
139

венная тишина больших залов, бледное от непонятного
ужаса лицо императора, как бы подготовив читателя,
заставляют зрительно представить неповторимое, безжизненно
холодное свечение алебастра. Так изображение обстановки
стало необходимой частью изложения.
Нарисовав тихий вечер в Крыму, когда вся природа как
будто уснула и ничто не тревожит гладь спокойного моря,
писатель затем доказывает, что покой этот обманчив, что
мир еще мало изучен, что весь он наполнен движением
(«Занимательная геохимия»). Читатель начинает
пристальнее вглядываться в окружающую его природу.
Пейзажная зарисовка, предшествующая описанию
влияния воды на разрушение горных пород, дает возможность
автору объяснить распространение цвета в природе:
«Снова я вижу картины наших средних или северных широт:
стаял снег, и обильные буро-желтые весенние воды сносят
песчаники, глину, частицы земли, обнажается буро-серая
темная земля, перемываются ледниковые глины,
растворяются одни соединения железа, чтобы осесть глубже
темными буро-желтыми слоями» 106.
Описание это состоит из двух частей. Картина
изображена такой, какой ее видит случайный зритель, а затем —
исследователь. И первая часть так слилась с объяснением,
что исключить ее невозможно, потому что она показывает
несовершенство случайных наблюдений, учит находить
причинную связь явлений.
Итак, в произведениях А. Е. Ферсмана пейзажные
зарисовки никогда не бывают декорацией, на фоне которой
развивается действие. Описание пейзажа, обстановки
дается лишь тогда, когда оно входит в изложение и служит
какой-либо цели: характеризует изображаемый предмет
(описание льда), помогает зрительно представить свойства
минерала (алебастровые вазы в Гатчине), будит пытливость
читателя (тихий вечер в Крыму, сменяющийся показом
движения в природе).
Иногда в качестве средства, придающего изложению
живость и занимательность, используются легенды,
высказывания исторических деятелей, их письма и т. п.
Рассказывая об увлечении камнем107, Ферсман
цитирует слова опального естествоиспытателя Эриха Лак-
106 Ферсман А. Е. Цвета минералов, с. 17.
ю? ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 52.
140

смана (1737—1797) из его письма академику Далласу: «Я
до безумия, до мученичества влюблен в камни дикой
Сибири».
А. Е. Ферсман приводит сообщение Галицко-Волынской
летописи (1252 г.) о русских самоцветах, передает разговор
англичанина Горсея с Иваном Грозным о драгоценных
камнях и т. п.
В «Занимательной геохимии» рассказывается, как Вё
лер, фактически открывший ванадий, принимал его за хром,
пока Сёвстрем не доказал, что речь идет о новом химическом
элементе. Случай этот, довольно обычный для истории
открытий, мог бы потеряться среди десятка других, если бы
автор не привел остроумных и язвительных слов шведского
химика Берцелиуса о нерешительности Вёлера и упорстве
Сёвстрема.
«В давние-давние времена,— пишет Берцелиус,— на
далеком севере жила Ванадис, прекрасная и любимая
всеми богиня. Однажды кто-то постучался в ее дверь. Богиня
удобно сидела в кресле и подумала: «Пусть он постучит еще
раз». Но стук прекратился, и кто-то отошел от дверей ...
Это был некто Вёлер ...
Через несколько дней вновь услышала она, что кто-то
стучится к ней в дверь, но на этот раз стук продолжался
настойчиво до тех пор, пока она не встала и не открыла
дверь. Перед ней стоял молодой красавец Нильс Сёвстрем.
Очень скоро они полюбили друг друга, и у них появился
сын, получивший имя Ванадия. Это и есть имя того нового
металла, который открыт был в 1831 г. шведским физиком
и химиком Нильсом Сёвстремом».
Затем автор рассказывает, что Вёлеру ничего не
оставалось сделать, как признать успех молодого шведа, и
цитирует письмо, в котором Вёлер сообщает другу о своей
ошибке: «Я был настоящим ослом, что проглядел новый
элемент... и прав был Берцелиус когда он не без иронии
смеялся над тем, как неудачно и слабо, без упорства стучался
я в дом богини Ванадис» 108.
Невозможно перечислить все приемы занимательности,
используемые в научно-популярной литературе.
Подробное рассмотрение лишь некоторых из них (на примере
произведений А. Е. Ферсмана) убеждает, что эти
возможности неисчерпаемы.
Ю8 ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 216—218.

Лишь обычный язык, поскольку он более
гибок, более богат оттенками и более емок, при всей
своей относительной неточности по сравнению со
строгим символическим языком позволяет
формулировать истинно новые идеи и оправдывать
их введение путем наводящих соображений или
аналогий.
Луи де Бройль
ИСКУССТВО СЛОВА
Простота и яркость языка произведений
о науке
Язык научно-популярных произведений — это часть
литературного языка в широком смысле.
История современного литературного языка не может
не учитывать деятельности таких замечательных
пропагандистов науки, как И. М. Сеченов, К. А. Тимирязев,
С. И. Вавилов, В. А. Обручев и А. Е. Ферсман, потому
что их творчество оказало воздействие на его развитие.
Но стилистические особенности сочинений лучших
пропагандистов науки почти не исследованы. Нет работ,
посвященных лексике и синтаксису общедоступных
произведений. А между тем основные требования к языку и стилю
популярного изложения высказаны еще в работах В. Г.
Белинского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, Н. Г.
Чернышевского, Д. И. Писарева, которые в каждой рецензии
на книги, предназначенные для народа или для детского
чтения, подробно разбирали погрешности не только против
истины, но и против грамматики.
Едко высмеивал В. Г. Белинский безграмотность
некоей Надежды Мердер, автора сочинения о натуральной
философии: «Всмотритесь в самое заглавие: «Инстинкт
животных, или Переписка двух подруг...» Какой повод для
острот и насмешек!.. Очевидно, составительница этой
книги недавно в России и еще не успела выучиться русскому
языку, столь трудному для иностранцев» х.
* Белинский В. Г. Инстинкт животных.— Полн. собр. соч., т. 8.
М., 1955, с. 325.
142

В 1845 г. в Петербурге вышла другая книга «Мать
наставница, или Разговоры о многоразличных предметах,
образующих ум и сердце полезнейшими познаниями,
представленное (?) в разговорах матери со своими детьми».
Не анализируя содержания этого произведения, В. Г.
Белинский делает заключение: «Безграмотное заглавие
«Матери-Наставницы», в котором есть разговоры,
представленное в разговорах, достаточно показывает, какого рода эта
книжонка» 2.
Критик считал, что стилистическая малограмотность
неизбежно приводит к малограмотности научной и
блестяще иллюстрировал это на примере «Сельских бесед»
Е. Фишера (1843), в которых рассказчик почтенный Ко-
нон Степанович, от имени которого ведется беседа,
говорит, например: «надобно садить липу около домов: это
дерево не требует забот (напротив, требует столько же,
сколько и другие деревья) и растет даже тогда, когда
вы спите. Это верх чудес! Советовать разводить дерево
потому, что оно растет в то время, когда мы спим! Да разве
другие деревья во время сна людей останавливаются в
росте?» 3
В рецензии на книгу «Школа» (1858) Н. А. Добролюбов
резко осудил ее методические и стилистические недочеты:
«Несчастные дети!.. За ними постоянно будет следить
возрастающая и созревающая «Школа» со своей риторикой,
схоластикой, безграмотностью, искажением языка и
мышления!..» 4.
Революционные демократы требовали, чтобы
популярные книги о пауке были написаны языком, понятным
народу, но не опускающимся до вульгаризации. Они
выступали против попыток «приспособить» изложение к языку
народа путем введения в рассказ просторечных слов и
выражений. В. Г. Белинский советовал авторам избегать
книжного языка, но не гоняться и за «мужицким
наречием: простолюдины обыкновенно недоверчиЕЫ к
собственному способу выражения и думают, что бары смеются
над ними, говоря по-печатному их глупым языком»б.
2 Белинский В. Г. Елка.— Полн. собр. соч., т. 9, с. 421.
3 Белинский В. Г. Сельские беседы.— Полн. собр. соч., т. 13,
с. 102.
4 Добролюбов Н. Л. Школа.— Полн. собр. соч., т. 3. М., 1936,
с. 475—476.
5 Белинский В. Г. Сельское чтение.— Полн, собр. соч., т. 6, с. 683.
143

В рецензии на книгу «Краткое изложение
элементарных наук в рассказах для простолюдинов», составленных
В. Лапиным (1858—1859), Н. А. Добролюбов отмечает,
что рассказы эти, предназначенные служить в качестве
пособий для обучения самого широкого читателя,
составлены с педагогической точки зрения неверно, содержат
множество ошибок и написаны безобразным языком.
«Популярность изложения г. Лапина ограничивается здесь уже
исключительно повторением таких, этаких и вот таких...
Приведет, например, таблицу склонений, да и скажет:
«этакая перемена слов по числам и падежам называется
склонением». Или скажет: «на этот счет есть вот такие
правила», а затем уже правила излагает обыкновенным
догматическим порядком» 6.
Борьбу против упрощенчества популярного
изложения спустя полвека продолжил В. И. Ленин. В 1901 г.
в статье «О журнале «Свобода» он резко критиковал
уродливый язык издания, предназначенного для рабочих:
«Словечка нет простого, все с ужимкой... Без выкрутас,
без «народных» сравнений и «народных» словечек — вроде
«ихний» — автор не скажет ни одной фразы. И этим
уродливым языком разжевываются без новых данных, без
новых примеров, без новой обработки избитые
социалистические мысли, умышленно вульгаризируемые.
Популяризация, сказали бы мы автору, очень далека от
вульгаризации, от популярничанья» 7.
Великие критики требовали простоты изложения,
понимая ее как выражение ясности мыслей. Ведь известно,
что очень часто туманные рассуждения автора прикрывают
научную несостоятельность его труда. Об этом писал
Н. А. Добролюбов в рецензии на сочинение заслуженного
профессора В. Берви («Физиологическо-психологический
взгляд на начало и конец жизни». Казань, 1858): «Вот что
говорит г. Берви на стр. 50: «Я полагаю, что у меня есть
сердце, легкие, печень и т. д. Это есть умозаключение, на
аналогии основанное, точно так, как я полагаю, что
Юпитер и Сатурн суть тела, подобные нашей Земле и имеющие,
подобно ей, своих обитателей». Видите, если б мы вам
сказали: г. Берви не знает даже того, есть ли у него сердце и
легкие, вы бы не поверили. Но надеемся — теперь вы по-
6 Добролюбов Н. А. Краткое изложение элементарных наук в
рассказах для простолюдинов.— Полн. собр. соч., т. 3, с. 533.
7 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 5, с. 358.
144

верите, когда мы привели его собственные слова. Он
высказывает сам, что не знает наверное, есть ли или нет
у него сердце; я полагаю,— говорит он,— что есть — точно
так, как я полагаю, что есть на Сатурне жители... А ведь
может быть, что их и нет... Это простая аналогия» 8.
Революционные демократы считали, что в популярном
изложении не должно быть ненужных аналогий, общих
рассуждений, расплывчатых формулировок, пространных
перечислений, так как они затрудняют усвоение
научного содержания.
Рассматривая «Всемирную историю» («Урок и отдых
домашней наставницы, 1858) Е. Соколовой, Н. А.
Добролюбов высмеивает беспомощность автора при
формулировании дефиниций. Выписав утверждение, что «история
есть описание происшествий, случившихся в свете от
сотворения первых людей до наших дней», критик
восклицает: «Да в таком случае и «дневник происшествий»,
печатаемый в полицейской газете, должен целиком войти во
всемирную историю»... 9
При анализе содержания и стиля седьмого тома
«Справочного энциклопедического словаря», издававшегося под
редакцией А. Старчевского (1853), Н. Г. Чернышевский
указывает на невнимание составителей издания к выбору
слов и приводит примеры неудачного изложения,
вызывающего смысловые ошибки: «Лабиринт. Разнообразно
извитое тело или здание, имеющее много ходов и комнат.
Последнее, разумеется, справедливо; а по первому
определению надобно подумать, что к лабиринтам относятся
кишки, мозг и т. д.» 10.
Н. А. Добролюбов требовал исключения из книги
В. Лапина перечисления городов, замечательных
торговлей, критиковал автора «Уроков естественной истории»
за длинный перечень курганчиков, кубарчиков, ребру-
шек, нырчаток, богрянок, шишаков, труборогов, ужовок,
овулов и т. п. «А по-нашему, если уж эти все курганчики,
кубарчики и пр. так замечательны, что их не знать нельзя,
Добролюбов Н. А. Физиологическо-психологический
сравнительный взгляд на начало и конец жизни.— Полн. собр. соч., т. 3,
с. 348.
Добролюбов Н. А. Всемирная история.— Полн. собр. соч., т. 3,
с. 371.
} Чернышевский Н. Г. Справочный энциклопедический словарь.—
Полн. собр. соч., т. 2. М., 1945, с. 349.
145

так нужно их описать подробнее; а если не стоит
описывать, то уже и имена перечислять не стоит» г1.
Пародируя манеру изложения профессора Берви,
критик выступает против многословия и многократного
разжевывания и пережевывания одних и тех же мыслей: «По-
видимому, так нам кажется, можно так думать, что г.
Берви, почтенный г. В. Берви, г. заслуженный профессор
В. Берви полагает, даже имеет убеждение и твердую
уверенность в том, что популярность, простота изложения,
общепонятность представления вещей или предметов
состоит в том... чтобы повторять несколько раз, много раз
повторять, переворачивать на разные лады простые
истины, самые простые положения, всем понятные вещи,
предметы, ни в ком не возбуждающие недоумения.
Почтенный г. В. Берви, автор «Физиологическо-психологического
взгляда», г. В. Берви — нисколько, по-видимому, не
сомневается, что многократное повторение одних и тех же
слов в разных видах — составляет популярность
изложения» 12.
Борясь за точность и простоту изложения научного
материала, революционные демократы выносили на
общественный суд все недочеты языка, которые затрудняли
усвоение излагаемого. В. Г. Белинский высказывал
опасения, что длинные периоды сочинений В. Бурьянова
помогут читателям-детям забыть русский язык. Н. А.
Добролюбов выписывал и анализировал длинные
предложения, «непроницаемые для человеческого разумения и
даже лишенные логического, а иногда и грамматического
смысла: «Если впечатления, полученные посредством
внешних чувств, нас не ведут к познанию внешнего мира, так
что мы не можем увериться в нашем духовном бытии,
которое без содействия своего тела лишено самого знания, сего
необходимого условия всех духовных деятельностей в сем
мире».
Точка, читатели, точка. Чего вы еще ждете? Неужели вам
мало того, что насказал вам г. Берви в этой первой полови-
ме недосказанного условного периода? Если и тут уже
нашлось «духовное бытие с своим телом»,— то что же нашлось
1 Добролюбов II. А. Уроки естественной истории.— Полн. собр.
соч., т. 4, с. 385.
2 Добролюбов Н. А. Физиологическо-психологический
сравнительный взгляд на начало и конец жизни, т. 3, с. 346.
№

бы еще, если бы это «если» было приведено к желанному
концу!» 13
Одним из достоинств «Уроков элементарной
физиологии Г. П. Гексли Д. И. Писарев считал то, что они
написаны в высшей степени ясно: каждое слово обдумано и
взвешено; каждый эпитет стоит на своем месте и
действительно характеризует тот предмет, о котором автор хочет
дать нам понятие.
А. И. Герцен писал, что трудных наук нет, есть
только трудные, т. е. непереваримые изложения, что науку
нужно заставить говорить обыкновенным языком.
По мнению революционных демократов, простота
изложения достигается стремлением приблизить язык
научно-популярного произведения к «обыкновенному», всем
понятному, исключением общих рассуждений и
подробностей, не обязательных для усвоения основного
содержания, перечислений и сложных синтаксических
конструкций.
Простота — важная, но не единственная черта
популярного изложения. Наибольший успех у массового
читателя имеют те произведения, которые увлекают красотой
описания, говорят о науке художественно ярким языком.
В рецензии на «Всеобщее путешествие вокруг света»,
составленное Дюмон-Дюрвилем, признавая это сочинение
«книгой народной, для всех доступной, способной
удовлетворить и самого привязчивого, глубоко ученого человека,
и простолюдина, ничего не знающего», В. Г. Белинский
подчеркивал, что «заманчивость и прелесть его описаний не
дают оторваться от книги, когда возьмешь ее в руки»14.
Н. А. Добролюбов высоко ценил стремление автора
придать изложению «индивидуальный характер». Этого
сумел добиться И. А. Гончаров, сделав себя героем
повествования во «Фрегате Паллада».
Авторы популярного произведения о науке должны
находить слова яркие и запоминающиеся, избегать как
трафаретов, так и искусственной цветистости изображения.
Н. Г. Чернышевский резко выступал против
стереотипности и аффектации описаний: если итальянка, то с
огненными черными глазами, если лаццарони, то полунагой и
вечно греющий бронзовую спину на жгучем солнце Неа-
13 Там же, с. 346.
14 Белинский В. Г. Всеобщее путешествие вокруг света.— ТТолн.
собр. соч., т. 2, с. 69.
147

поля: «А итальянские нравы?.. Бешеный карнавал,
огненная любовь, — о них знает даже тот, кто не знает, в
северном или в южном полушарии лежит Италия» 1б.
При оценке лекции Г. Н. Грановского («Об Океании и
ее жителях», 1852) первым ее достоинством Н. Г.
Чернышевский признавал лаконичность изложения, считая,
что художественность «состоит в том, чтобы каждое слово
было не только у места,— чтобы оно было необходимо,
неизбежно и чтоб как можно было меньше слов. Без
сжатости нет художественности» 16.
Таким образом, революционные демократы считали,
что язык популярных книг о науке должен обладать
точностью языка литературы научной, яркостью литературы
художественной и быть понятным читателям, на которых
рассчитано произведение.
М. Горький уделял большое внимание языку книг
о науке. Он предостерегал от злоупотребления
техническими терминами, недоступными широкому читателю, от
красивости, прилизанности, лакировки, а также от
разговора суконным языком проповеди. «Нужно учиться
писать о людях, о жизни так,— подчеркивал Горький,—
чтоб каждое слово пело и светилось, чтоб лишних слов
во фразе не было, чтоб каждая фраза совершенно точно
и живо изображала читателю именно то, что вы хотите
показать» 17.
Перу Горького принадлежит рецензия на книгу «Жизнь
животных» по А. Э. Брему в переработке В. И.
Язвицкого и М. А. Гремяцкого. Рецензия эта является
образцом анализа научно-популярного произведения.
Суммируя высказывания Горького, можно сделать следующие
выводы.
При издании книг не может быть речи об ошибках
незначительных и маловажных. Каждое слово, стоящее не
на месте, искажает смысл передаваемого. Из большого
числа примеров неудачного изложения, указанных
Горьким, приведем лишь некоторые. «Интересно по
малограмотности рассказано о тюленях... Так же интересно и о
китах: кит, утомленный погоней, останавливается «и
начинает валяться по волнам...» На 358 странице выписав
15 Чернышевский Н. Г. Италия.— Поли. собр. соч., т. 2, с. 629.
16 Чернышевский Н. Г. Собрание чудес.— Поли. собр. соч., т. 7,
с. 452.
17 Горький М. Собр. соч., т. 27. М., 1953, с. 294.
148

Откуда-то рассказ об охоте на китов, Язвицкий и Гремяц-
кий добавляют от себя: «Ловля кончилась благополучно,
хотя на нее смотрели с берега пастор и несколько
беременных женщин». Здесь словцо «хотя» дает читателю право
умозаключить, что попы и беременные женщины действуют
на китобойный промысел «не благополучно».
За всякую ошибку, неточность, равно как и за
небрежность, допущенную в книге, отвечают непосредственно ее
издатели. Все вопросы и нарекания, возникшие после
ознакомления с книгой, Горький адресует ее составителям.
«Если увидеть зверька, бегущего в некотором отдалении,
то можно принять его за снаряд, пущенный из орудия».
Острое зрение у Язвицкого и Гремяцкого: эти граждане
видят даже «снаряды», пущенные из орудия» 18.
В свое время в рецензии на немецкое издание книги
А. Брема Д. И. Писарев предупреждал: «Горе
переводчикам, если они хоть сколько-нибудь обесцветят рассказ
Брема. Это будет одно из тех литературных преступлений,
которых не должно прощать общество».
И почти теми же словами М. Горький пишет, что
издание книг, подобных рассмотренной, является «работой
неумелой, небрежной, недобросовестной и т. д.» —
тягчайшим преступлением перед народом.
Выход в свет каждой хорошей книги был для Горького
большой радостью. Как он приветствовал появление таких
книг, с какой теплотой говорил об их создателях! Горький
высоко оценил книгу В. К. Арсеньева «Дерсу Узала»
(1929), отмечал ее огромное воспитательное значение и ее
метод, объединивший научность с художественностью.
В письме к автору М. Горький писал: «Книгу Вашу я
читал с великим наслаждением. Не говоря о ее научной
ценности, конечно, несомненной и крупной, я увлечен и
очарован был ее изобразительной силою» 19.
Высоко ценил Горький книги М. Пришвина, в
творчестве которого обнаруживал умение придавать «гибкими
сочетаниями простых слов почти физическую ощутимость
всему, что он изображал». С похвалой отзывался М.
Горький о книге Е. Данько «Китайский секрет», о «смелом и
удачном опыте нескольких авторов, создавших для детей
и юношества книги о перспективах нашего строительства:
18 Там же, т. 25, с. 472.
19 Там же, т. 30, с. 69—70.
149

М. Ильин — «Рассказ о великом плане», К. Паустовский —
«Кара-Бугаз» и др.
Когда Горький давал высшую оценку книге для
массового читателя, он любил говорить, что она хорошо
написана, и пояснял, что значит «хорошо»: точно, просто,
художественно.
Термины в книге о науке
Каждая наука имеет свою терминологию. Вводя читателей
в курс последних событий науки и техники, знакомя с
открытиями и изобретениями ученых и практиков, с
современным состоянием промышленности и сельского
хозяйства, авторы используют большое количество терминов.
Употребление их имеет много преимуществ: позволяет
обозначить понятие точно и кратко, облегчает чтение
специальных руководств и пособий.
Однако неправильно думать, что любой термин
обогащает язык читателя, придает «научность» тексту.
Следует помнить, что терминологическая лексика
неоднородна по сфере употребления: наряду с терминами
общенаучными и общетехническими, входящими в литературный
язык, есть термины узкоспециальные. Установление
сферы употребления терминов и осторожность при
введении узкоспециальных обозначений в значительной мере
определяют простоту, доступность популярной
литературы. В циркуляре ЦК РКП (б) от 4 апреля 1921 г. «О
программе местной газеты» подвергались критике газеты,
печатавшие «длиннейшие статьи с длиннейшими периодами,
обилием иностранных слов и малоизвестных терминов и
названий»20. Эту критику следует учитывать при работе
над языком всех произведений, обращенных к массовой
аудитории.
Перед автором и редактором популярной литературы
неизбежно встают вопросы: с какими терминами следует
познакомить читателей, как ввести их в текст
произведения и максимально доступно объяснить? Решение этих
непростых вопросов усложняется тем, что пересмотр
имеющейся терминологии в соответствии с достигнутым
уровнем знаний еще не завершен. Терминология многих от-
20 О партийной и советской печати. Сб. документов. М., 1954.
с. 235.
150

раслей науки еще не упорядочена, что чрезвычайно
осложняет редактирование текстов, включающих специальные
обозначения.
Требования, которые предъявляются к терминологии
популярных произведений, зависят от образовательных и
возрастных особенностей аудитории.
В книгах для детей младшего и среднего возраста
должно быть минимальное количество терминов. В этом
смысле интересно признание А. И. Герцена, что в своем
популярном сочинении «Опыт бесед с молодыми людьми»,
излагая начала физики, он старался не употреблять
таких слов, как притяжение, тяготение, центробежная
и центростремительная силы, предпочитая «передавать
факты, не означая их именем, потому что незнакомые
названия с условным собирательным смыслом заменяют очень
часто объяснение, останавливают вопросы» 21.
В изданиях, предназначенных для взрослых читателей,
нецелесообразно отказываться от терминологии. При
этом необходимо учитывать уровень подготовки
читателей.
Об этом требовании к языку популярных произведений
неоднократно писал С. И. Вавилов. Приведем в качестве
примера его замечание о журнале «Природа»: «Несмотря
на упреки, нужно поддерживать уровень журнала, так
как он предназначен для научной интеллигенции,
учителей и тому подобное. Следует только бороться с
злоупотреблениями специальной терминологией» 22.
Интересен опыт работы выдающихся пропагандистов
науки при подготовке к переизданию своих произведений.
Так, сравнение первого и пятого изданий книги «Глаз и
Солнце» показывает, что при переработке сочинения
С. И. Вавилов исключил абстрактные выражения и
редко употребляемые термины. Вместо определения
«бессознательная оптика» (с. 4) он, заменяя более привычным
и понятным, пишет «фантастическая», вместо
«подсознательные движения» (с.5) — «инстинктивные», вместо
«грубая материализация света» (с.5) — его «овеществление»,
вместо «интервал лучей» (с. 20) — «участок лучей» (с. 25).
В заметках о журнале «Природа» ученый подробно
рассматривал вопрос терминологии, заботясь о том, чтобы
21 Герцен А. И. Опыт бесед с молодыми людьми.— Поли. собр. соч.,
т. 9. Пг., 1919. с. 167.
22 Архив журнала «Природа». Л., папка 5.
151

«статьи, представляющие по существу большой интерес,
не являлись трудно понимаемыми из-за употребления
излишне специальной терминологии и не были бы написаны
не всегда доступным языком для неспециалистов,
представляющих основную массу читателей» 23.
Анализ употребления терминов в произведениях
лучших пропагандистов науки показывает, что, во-первых,
оправдано употребление терминов, которые уже известны
читателю; во-вторых, следует вводить лишь те новые
термины, без которых обойтись невозможно; в-третьих,
следует расшифровывать их значение.
К сожалению, наши популяризаторы часто нарушают
эти требования. Так, в одной популярной книге читаем:
«На образцах с так называемым лепидомела-
н о м — черной слюдой, похожей на биотит,— близ его
листочков, а иногда и среди выделений полевого шпата
видны небольшие кристаллики темно-коричневого цвета.
Это циркон, силикат металла циркония ZrSi04».
Что же такое лепидомелан? «Это черная слюда»,—
отвечает автор. А черная слюда? «Она похожа на биотит».
А циркон? А это всего лишь навсего «силикат металла
циркония». Сложный научный термин автор раскрывает с
помощью другого, не менее сложного. Бесполезность
подобных объяснений в свое время едко высмеял Д. И.
Писарев. В статье «Прогресс в мире животных и растений»
он писал: «Вы знаете Петра?— Нет, не знаю.— Да это
тот, что женат на Авдотье.— Да я и Авдотью не знаю.—
Ах, боже мой, да это та, что замужем за Петром.— А! Ну
теперь знаю и Петра, и Авдотью. Давно бы вы мне так
объяснили» 24.
Употребление специальных слов без надобности —
чрезвычайно распространенный недостаток нашей научно-
популярной литературы. Количество геологических
терминов в книге «Происхождение полезных ископаемых»,
предназначенной для массового читателя, с большим
трудом поддается подсчету. Только в параграфе «Магма и
лава, минералы и горные породы», занимающем около
четырех страниц, автор называет халцедон, трепел или
диатомит, амфиболы, пироксены, слюды, роговую обман-
Архив журнала «Природа». Л., папка 5.
Писарев Д. И. Прогресс в мире животных и растений. М., 1949,
с. 411.
152

Ку, литий, водные слюды (гидрослюды), каолинит,
диориты, габбро, базальты и порфириты, галечники,
ракушечники, полосчатые кристаллические сланцы и гнейсы
и другие — всего более ста наименований. Именно
вследствие обилия терминов книга эта, интересная по теме, не
дойдет до сердца и разума читателя.
Вопрос терминологии чрезвычайно важен, так как
злоупотребление терминами и неумелое включение их
в текст могут привести к усложненности языка
популярного произведения, лишить изложение четкости.
Трудно установить, что целесообразнее: сначала
назвать термин, а затем расшифровать его значение или,
наоборот, завершить повествование термином. Авторы
обычно пользуются и первым и вторым способом.
Следует заботиться лишь о том, чтобы узкоспециальные
термины не были оставлены без объяснения, чтобы все
непонятные слова расшифровывались при первом
упоминании.
В научно-популярной литературе применяются
разнообразные средства введения в контекст и объяснения
специальных слов. Посмотрим, какими приемами пользуется
А. Е. Ферсман в своих произведениях.
Название термина и его определение. Автор сообщает
название термина, а потом расшифровывает его значение:
«Первым объектом, обратившим на себя наше внимание,
был тогда фиолетовый минерал ратовкит.
Ратовкит представляет собой фтористый кальций —
плавиковый шпат с небольшими следами загрязнения
другими солями»25. Такие определения в произведениях
А. Е. Ферсмана встречаются исключительно редко.
Определение термина и иллюстрирование примером.
Давая определение термина, автор стремится привести
несколько известных читателю примеров, чтобы облегчить
усвоение материала.
«Камень — это мертвая часть природы: булыжник
мостовой, простая глина, известняк тротуаров, драгоценный
камень в витрине музея, железная руда на заводе и соль
в солонке» 2б.
Подчеркивание основных признаков специального
понятия. Очень часто, знакомя с новым названием, А. Е. Фер-
Ферсман Л. Е. Путешествия за камнем. Л., 1956, с. 48.
Ферсман А. Е. Занимательная минералогия. М.— Л., 1953, с. 3.
153

сман не приводит полного определения, а называет лишь
самые характерные признаки понятия. Обычно бериллий
определяется как очень легкий металл, образующий с
кислородом и алюминием минерал берилл. Назвав
бериллий, автор «Занимательной минералогии» ограничивается
тем, что сообщает его основной признак: «легчайший
металл земли».
Краткое объяснение термина. Иногда значение
специального понятия расшифровывается как бы мимоходом, в
скобках или одним-двумя словами. «К этим известнякам
приурочены и более поздние находки свинцового блеска,
цинковой обманки и прекрасных образцов натечного смит-
сонита (углекислого цинка). Там в плотном известняке
попадались целые жеоды, или прослойки, плотного бурого
кремния» 27.
Попутное приведение термина. В ряде случаев
термины, не имеющие широкого распространения, сообщаются
в скобках. Автор как бы не настаивает на обязательном
усвоении этого специального слова: «...я... не говорил о
замечательных глинах со свойствами отбеливания (гжель),
огнеупорных и кислотоупорных» 28.
Включение определения в текст. Определение горного
хрусталя в «Занимательной минералогии» входит в рассказ
о первых экскурсиях за камнем, совершенных автором в
скалах у Симферопольского шоссе: «В этих скалах
отдельными жилками попадался горный хрусталч — камень
прозрачный, как вода, очень твердый и неподатливый,
который я с трудом выковыривал из твердой породы
перочинным ножом» 29.
Постепенная подготовка читателя к восприятию
термина. Рассматривая явление, автор не называет его сразу,
а заставляет читателя самого вспомнить термин.
«Чаще всего стенки пещер выстилает углекислый
кальций — кальцит, тот прозрачный или просвечивающий
минерал, который медленно и постепенно осаждается из
просачивающихся капель воды... Капелька за капелькой,
падая вниз, вытягивают трубки в длинные, в несколько
метров, тонкие стебли. Целый лес таких вертикальных
нитей-стеблей, а внизу, под ними, обломившиеся и
27 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия. М.-Л., 1953, с. 45.
28 Там же, с. 54.
29 Там же, с. 29.
154

упавшие трубки покрываются причудливыми ветвистыми
кустиками белых натеков».
Дети среднего и старшего возраста — книга написана
для них — легко вспоминают, что речь идет о
сталактитах и сталагмитах.
И автор «Занимательной минералогии» подтверждает
это:
«Так постепенно растут сталактиты сверху и сталагмиты
снизу, пока они не встретятся и не срастутся вместе в
большие занавеси, в массивные колонны или сплошные
гирлянды» 30.
Можно привести еще один пример:
«Каждый год камни падают, иногда поодиночке, иногда
целыми дождями, иногда в мельчайшей пыли, иногда в
виде тяжелых больших глыб. Изредка они даже убивают
людей и вызывают пожары, пробивают крыши домов,
врезаются в пашни или тонут в болотах».
После этого остается только назвать понятие. Ученый
так и делает: «Такие камни мы называем метеоритами» 31.
Последовательное раскрытие значения термина. По
мере того, как увеличиваются знания читателя о данном
предмете, автор показывает все новые и новые стороны
его. Так в «Занимательной минералогии» раскрывается
понятие минерал. Из многочисленных примеров читатель
узнает, что минералом называют и горный хрусталь, и
газ неон, и асбест, и лед, и обыкновенную воду, и
железный колчедан, а уже затем получает подробную
характеристику этого минерала.
Сообщение общепринятых, обиходных названий.
Раскрывая содержание научного понятия, А. Е. Ферсман
приводит все общепринятые его обозначения, что облегчает
его усвоение.
«Железный колчедан — один из самых
распространенных минералов в земной коре. Он широко встречается и на
равнине и в горах; его сверкающие, золотистые кристаллы
имеются почти в каждой коллекции. Его научное
название «пирит» происходит от греческого слова «пюр» (руч) —
огонь,— потому ли, что он искрится на солнце, или
потому, что ударом стали о его кусок можно высекать яркие
искры...
30 Там же, с. 30.
31 Там же, с. 103.
155

В истории человечества он имеет большое значение,
так как содержит до 50% серы, почему нередко его
называют серным колчеданом» 32.
Опровержение неверных представлений. Давая
определение, автор стремится разрушить неверные
представления, зачастую бытующие среди неспециалистов в данной
области знания.
«Не следует думать,— пишет он,— что почва — просто
измельченное вещество горных пород; нет, это гораздо
более сложное тело, ибо на ней отражаются колебания
температуры дня и ночи, зимы и лета; в ней начинается
и часто кончается жизнь растений и животных, и нельзя
отделить почву от населяющего ее живого мира» 33.
А. Е. Ферсман охотно проводит исторические
параллели, показывающие, как расширяются знания человека
об окружающей его природе: «Когда первые суда
привезли в Европу чилийскую селитру, ее пришлось
выбросить в море, так как не нашлось покупателей, а сейчас
азотнокислые соли — ценное удобрение» 34.
Рассказ об истории открытия в произведениях
А. Е. Ферсмана нередко заменяет собой определение.
«Еще в середине XVII в. в Колумбии испанцы,
промывая золото, находили вместе с ним темный тяжелый
серебристый металл. Этот металл казался таким же
тяжелым, как и золото, и его нельзя было отделить от золота
промывкою. Хотя он и напоминал серебро (по-испански —
la plat а), но был почти нерастворим и упорно не
поддавался выплавке; его считали случайной вредной примесью
или преднамеренной подделкой драгоценного золота.
Поэтому испанское правительство в начале XVIII
столетия приказывало этот вредный металл выбрасывать при
свидетелях обратно в реку.
В 1819 г. этот же странный металл, уже получивший
название платины, был найден на Урале. Его
замечательные свойства привлекли к себе внимание не только
химиков,— возникла мысль выплавлять из него монеты..,
платина стала драгоценным металлом» 35. Такое описание
позволяет читателю понять, что платина — драгоценный
металл, серебристого цвета, тяжелый, почти нераствори-
32 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия. М.-Л., 1953, с. 228.
33 Там же, с. 41—42.
34 Там же, с 227.
35 Там же, с. 204.
156

мый и тугоплавкий, находящий широкое применение в
технике.
Объяснение понятий через восприятие героя
(действующего лица). Нередко определение понятия автор
вкладывает в уста героев (действующих лиц) своих
произведений. Так, характеристика купороса в «Путешествиях за
камнем» дана от имени учителя автора В. И. Вернадского:
«Я помню, как Владимир Иванович обращал наше
внимание на то, что купорос — лишь временное образование,
что достаточно первого дождя, чтобы смыть растворимые
соли, окислить железо, покрыть буро-ржавыми пятнами
прекрасные раковины аммонита» 36.
При описании кристаллов турмалина А. Е. Ферсман
рассказывает об отношении к ним горщиков Урала: «По
прозрачности кристаллы сильно варьируют от совершенно
прозрачных до только просвечивающих.
Это красочное разнообразие и часто совершенно
неожиданные сочетания цветов завоевали турмалину
особенную любовь уральских горщиков. Замечательно, что
именно этому камню они подарили имя «самоцвета» и долго
знали его только под этим именем, как бы выделяя из
обширной семьи «узорчатого каменья» этот особенно
богатый красками камень, насыщенный всеми цветами
радуги» 37.
Объяснение понятий посредством обращения к
читателю. Стремясь дать максимально доступное и наглядное
объяснение, А. Е. Ферсман обращается к читателям:
«Возьмите в руку обломок горного хрусталя и такой же
кусок стекла,— оба похожи и по своему цвету и по
прозрачности. Если их сломать, у них будут одинаково острые,
режущие края и формы излома. Но будет и различие:
горный хрусталь долгое время останется холодным в
вашей руке, стекло очень скоро сделается теплым... Знали
ли это свойство древние греки или нет,— неизвестно, но, во
всяком случае, это они дали нашему камню название
«хрусталь» от греческого наименования «лед», так как
действительно горный хрусталь очень похож на лед...
Горный хрусталь — это прозрачная, чистая
кристаллическая разновидность кварца, того минерала, который
мы находим и в зернах наших песков, и в сером полупроз-
36 Там же, с. 46.
37 Там же, с. 101 — 102.
157

рачном камне наших северных гранитов, и в зернышках
точильного бруска, и в пестром агате или яшме наших
уральских безделушек» 38.
Раскрытие происхождения терминов. Приводя
термины и названия в «Занимательной минералогии»,
А. Е. Ферсман объясняет происхождение их так, что
запоминается и название минерала и его свойства. При
этом автор использует то, что камень обладает
признаками, сходными с признаками другого «предмета». Трудно
запомнить, что одна из многочисленных разновидностей
полевого шпата, найденная на севере, называется бело-
моритом. Но автор так рассказывает историю открытия
этого камня на Кольском полуострове, что забыть камень
нельзя. Найдя неизвестный минерал, А. Е. Ферсман
возвращался в лагерь и с вершины холма увидел свой
«камень — нет, не камень, а Белое море с тем же синевато-
зеленым отливом, сливавшимся с таким же синеватым
горизонтом такого же серого, туманного, но искристого
неба...
Белое море отливало цветами лунного камня... или
камень отражал бледно-синие глубины Белого моря?» зэ
Своим описанием Ферсман открыл минерал вторично,
открыл на этот раз для читателей, и они будут знать
новый поделочный камень нашей страны с поэтическим
названием беломорит.
Термины происходят от имен собственных.
Рассказывая в «Занимательной минералогии» о лучшей слюде
московите, автор объясняет, что название ее произошло от
слова Московия, как тогда называли Россию.
«Воспоминания о камне» включают рассказ о молодом
ученом, у которого удачно складывались научная
деятельность, личная жизнь и который трагически погиб во время
экспедиции на Кавказ. Это был Виктор Иванович
Воробьев, один из лучших молодых минералогов
дореволюционной России.
«Память о нем,— пишет А. Е. Ферсман,— осталась не
только в его детище — Минералогическом музее Академии
наук, но ив названном в честь него минерале —
воробьевите, столь же жизнерадостном и светлом, как и он сам»40.
Прочитав это, мы другими глазами посмотрим на камень
38 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия. М.-Л., 1953, с. 122.
39 Ферсман А. Е. Воспоминания о камне. М., 1958, с. 41.
40 Там же, с. 66.
158

воробьевит и увидим в нем черты того, именем которого он
назван.
Очень часто в книгах А. Е. Ферсмана содержание
термина выявляется путем лингвистического объяснения
происхождения слова.
Только в одной «Занимательной минералогии»
говорится, что термин алмаз происходит от греческого слова
неукротимый, непреоборимый, хрусталь от слова лед, что
апатит — по-гречески обманщик, асбест —
несгораемый, что нефелин переводится как туча, туман, ибо
невзрачен, мутен и сер этот камень».
Приводя даже известные географические
наименования, автор стремится помочь читателю осмыслить их.
Каракумы — значит черные пески, но нет там черного
песка, который мог бы объяснить это название. И Ферсман
соглашается с проводниками, которые говорят, что
Каракумы — это грозные пески.
От прошлого нам досталось название драгоценные
камни. Мы повторяем его, называя так дорогие камни,
которые подвергаются огранке: изумруд, сапфир, топаз.
Но наше отношение к камню не то, которое было у людей
старого мира.
«Будущее камней,— пишет автор «Рассказов о
самоцветах»,— не в их денежной стоимости, а в их
замечательных практических свойствах, в их красоте, гармонии
цветов и форм...
Не раз старики горщики на Урале, сидя вечером на
завалинке, рассказывали мне о самоцветах родного края,
и в их произношении слышалось не то «самоцвет», не то
«самосвет», как будто бы они хотели выразить не только
яркую окраску камня, но и его внутренний свет,
прозрачность и чистоту.
Выражение «драгоценный камень» должно быть
заменено словом «самоцвет», так хорошо выражающим
особенности этого камня» 41.
Знаменательно, что А. Е. Ферсман часто
иллюстрирует термины литературным материалом.
«Лазурит — то ярко-синий, горящий тем синим огнем,
который жжет глаза, то бледно-голубоватый камень,
нежный, как бирюза, то сплошь синий, то с красивым узором
сизых или белых пятен, мягко сплетающихся в пестрый
Ферсман А, Е. Рассказы о самоцветах. М.— Л., 1952, с. 8—9.
159

й разнообразный узор». И добавляет: «Настоящий
драгоценный лазурит только тот, который десять дней может
пробыть в огне, не теряя своего цвета»,— говорят нам
армянские рукописи XVII века» 42.
Рассмотренные приемы введения и объяснения
терминов оживляют изложение, делают его более понятным и
ярким.
Художественность изложения
При чтении книги «Глаз и Солнце» С. И. Вавилова
поражает образность, почти материальная осязаемость языка.
«Солнечные лучи,— пишет автор,— несут с собой
солнечную массу. Свет — не бестелесный посланник Солнца,
а само Солнце, часть его, долетевшая до нас в совершенной,
раскрытой, в энергетическом смысле, форме, в форме
света» 43.
Но образность языка в произведениях Вавилова
никогда не превращается в украшательство. Ученый умеет
четко, ясно, просто, выпукло рассказать о научных
понятиях и явлениях. «Общее количество вещества на Солнце
в 330420 раз больше, чем на Земле,— читаем мы в книге
«Глаз и Солнце».— Если выразить количество солнечного
вещества в тоннах, то получится маловразумительное
число 2 -10 27 (т. е. к двойке надо подписать 27 нулей); если
бы Солнце теряло каждую секунду по миллиарду тонн, то
для того чтобы «похудеть» наполовину, ему потребовалось
бы 30 миллиардов лет!»44
Приведем еще несколько примеров.
«На египетских изображениях эпохи Аменофиса IV
(1350 г. до нашей эры) лучи солнечного диска — Атона
заканчиваются пальцами. Самое слово «луч» значит
«стрела» (от того же корня лук — орудие и лук —
стрельчатое растение)»45. Перед нами настоящее исследование
лингвиста, а ведь книга написана ученым-физиком!
«Считая число пропусков и вспышек, по законам статистики,—
пишет С. И. Вавилов,— можно определить среднее число
квантов, излучаемое при таких условиях за одну вспышку.
42 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 46—47.
43 Вавилов С. И. Глаз и Солнце. М., 1956, с. 79.
44 Там же, с. 61.
45 Вавилов С, И, Глаз и Солнце, с. 7.
160

Глаз, таким образом, действительно «воочию» позволяет*
убедиться в квантовой, прерывной структуре света» 46.
Благодаря точности и образности языка В. А.
Обручеву удается сделать понятными самые сложные
объяснения, заставить читателя представить никогда не
виданные им картины, передать чувства и мысли своих героев.
Например, излагая различные космогонические
гипотезы, ученый иллюстрирует их художественными
описаниями: «Воздух был насыщен электричеством, и
человеку теперь трудно себе представить, какие сильные
грозы проносились в то время над Землей, какие молнии
рассекали густые тучи и ударяли в земную кору. Пелена
туч закрывала Солнце, и под их покровом в страшных
грозах и бурях формировались первые материки и моря
Земли» 47.
С. И. Вавилов, В. А. Обручев, А. Е. Ферсман
используют все богатство выразительных средств русского языка,
но манера изложения каждого из них — различна. К
сожалению, этого нельзя сказать о некоторых других научно-
популярных изданиях.
Бедность языка— одна из причин «серости»,
«безликости» многих общедоступных произведений. Можно ли
говорить об индивидуальном стиле авторов, если почти
на каждой странице своих книг они повторяют одни и те
же слова?
Часто авторы монотонно без надобности используют
лекционно-какцелярские обороты речи: «мы видим теперь,
что электрические свойства...», «мы уже знаем, что
атомы...», «мы уже знаем, что молекула...», «мы уже знаем, что
происхождение электрического тока...», «мы установили,
что лед...», «мы уже упоминали...», «мы рассмотрели...»
и т. д.
Во многих книгах можно встретить ставшие
стандартными украшения стиля. Например, если речь идет о
нефти, то ее обязательно называют «черное золото». Это
определение нефти мы находим и в книге А. Е. Ферсмана
«Занимательная минералогия», но посмотрим, как оно
дано. «Жидкое черное золото — нефть — один из самых
замечательных минералов земли. Жидкий — потому, что
действительно течет, испаряя легкие бензины и другие
46 Там же, с. 105.
47 Обручев В. А. Происхождение гор и материков. М.— Л., 1951,
с. 18.
161

газы, застывая иногда в виде сплошных масс парафина или
тяжелого мазута. Нефть — черный минерал, она
получается из земли в виде черной пахучей массы. Только
после сложной очистки на особых заводах и перегонки
получаются чистейшие, прозрачные, совершенно бесцветные
жидкости... Нефть — золото потому, что она представляет
огромное природное богатство, из-за которого дерутся
между собой капиталистические страны Европы и
Америки, устраивая кровавые войны и насильно завладевая
областями, где есть нефть».
Еще примеры. Если речь идет о машинах, то многие
авторы непременно называют их «стальные помощники»,
комбайн — «корабль степей», хлопок — «белое золото»,
энергия рек — тоже «белое золото» и т. д. Такая
инертность языка портит многие хорошие по содержанию книги.
Часто брошюры начинаются так: «Кто не знает
электрической лампочки!», «В наше время все знают, что
Земля вращается вокруг Солнца и вокруг своей оси»,
«Металл!.. Кто не знает этого замечательного материала!..»
и т. д. Брошюры о воде обычно начинаются такими
словами: «Достаточно одного взгляда на карту земного шара,
чтобы убедиться, насколько вода распространена в
природе». «Взгляните на глобус. Он окрашен в разные цвета,
но сразу бросается в глаза, что большую площадь его
занимает голубовато-зеленый цвет».
С подобными стилистическими штампами и
стандартными украшениями стиля надо вести борьбу, потому что
за ними исчезает творческое своеобразие писателя, и
вместо яркого рассказа о науке читатель получает
произведение, не вызывающее ничего, кроме скуки.
Какими же средствами лучшие пропагандисты науки
усиливают выразительность и действенность своих
сочинений?
Чтобы придать местный колорит описаниям, они
используют диалектизмы — слова областных говоров —и
местные нерусские слова. В книге «Мои путешествия»
А. Е. Ферсмана диалектизмы помогают показать
своеобразие природы и быта исследованных автором областей.
Рисуя картины Урала, он использует лексику местных
жителей: «елтыш» (обломок скал и камней, выделяющийся
из почвенного покрова), «сворот» (поворот дороги);
объясняет, что пустоты на Южном Урале называют «гнездами»,
а на Среднем — «занорышем».
162

Использование слов местных говоров противоречит
неписаному закону, свято чтимому большинством
популяризаторов — избегать употребления диалектизмов, как
слов, затрудняющих восприятие смысла. Думается, что
это убеждение основано на ошибочном отождествлении
языка популярной литературы с языком литературы
научной, в которой диалектизмы действительно нетерпимы.
Выдающиеся пропагандисты науки используют
диалектизмы как средство своеобразного обогащения языка.
При этом они не перенасыщают изложения областными
словами; не употребляют фонетических диалектизмов
(своеобразное произношение некоторых звуков и
сочетаний, например, на Урале вместо «ц» говорят «с»: «серее»,
«девиса»); предпочитают диалектизмы, имеющие широкое
распространение, узкоместным и обязательно поясняют
малознакомые областные и нерусские слова.
Широко используя нерусские слова, В. А. Обручев
иногда дает им развернутое определение: «Бэлем монголы
называют пологий длинный откос, точнее подножие, над
которым поднимаются скалистые склоны каждого хребта
пустыни» 48. «В одном месте вытекал небольшой источник,
который считался целебным и назывался «арасан». Это
название киргизы и монголы (последние говорят «аршан»)
всегда дают минеральным источникам...» 49
В других случаях, употребляя диалектизмы и
нерусские слова, В. А. Обручев мимоходом раскрывает их
значение: «сарбаз (солдат пехоты)», «паланкины
(носилки)». Но еще чаще он приводит их в скобках: «горные
бараны (архары)», «козлы (кукуяманы)», «ослы (куланы)».
Здесь текст не разбивается непонятными с ловами, и в то
же время читатель знакомится с местными названиями.
Описывая Хибины и особенности быта населения,
А. Е. Ферсман вводит саамские слова: «куэль» (рыба),
«чорр» (гора), «иок» (река). Рассказывая о путешествиях
по Средней Азии, он употребляет широко
распространенные там узбекские, тюркские, турецкие слова: «арба»
(двухколесная телега), «арбакеш» (возница), «арык»
(оросительная канава), «кишлак» (селение), «табиб» (знахарь)
и т. п.
Обручев В. Л. В дебрях Центральной Азии. М., 1955, с. 165.
Обручев В. А. По горам и пустыням Средней Азии, М.— Л.,
1948, с. 165.
163

В научно-популярных повестях В. А. Обручева
действуют различные персонажи. Индивидуализируя речь
своих героев, автор вкладывает в их уста пословицы и
поговорки («Бог не выдаст, свинья не съест»),
национальные приветствия («Как поживаете? Кушали уже или не
кушали?») и даже оскорбительные выражения («Лучше бы
волки съели тебя, нерадивый, черепашье яйцо»).
Диалектизмы, изоязычные слова, местные пословицы
и поговорки, индивидуализация речевых характеристик
помогают ученым знакомить читателя с природными,
климатическими условиями и этнографией описываемых стран.
В отличие от научной литературы, для которой
характерна терминологическая и книжная, нейтральная лексика,
популярные сочинения В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана
включают много слов, имеющих экспрессивную и даже
эмоциональную окраску. Такие слова, помимо номинативного
значения, имеют оценочно-выразительные оттенки
(ласкательные, снисходительные, иронические, грубоватые,
бранные и т. д.).
В одном из своих произведений А. Е. Ферсман
рассказывает о проводнике, большом знатоке камня: «Как
определял он камни, как познакомился он с научными
терминами,— сказать трудно. Но Лобачев не ошибался;
на ощупь, на вкус, «на зубок» проверял он свои
определения и много раз «осаживал» новичков, дававших с налету
неправильные определения хорошо знакомым ему
ильменским диковинкам» 50.
Употребление слова «осаживать» в значении «обрывать
резким замечанием» не нарушает норм литературного
языка, но придает изложению разговорный характер,
приближая рассказчика (автора) к слушателю (читателю).
Использование слова «испариться» в его разговорном
значении подчеркивает иронически-шутливый характер
«признания» автора о его самочувствии во время
путешествия в пустынях Кызылкума: «В изнеможении я садился
под маленький кустик саксаула и, как говорили мои
спутники, «испарялся», готовясь живым быть взятым на
небо!»51
В этом же произведении мы встречаем разговорные
выражения («развязать языки», «даваться в руки»), бранные
50 Ферсман А. Е. Путешествия за камнем, с. 83,
51 Там же, с. 411.
164

слова («проходимец»), просторечные («стращать», «фарт» —
в смысле удача), а также различные прозвища: «легко-
вожка» — легковая машина, «киноша» — оператор,
сопровождающий экспедицию).
Слова устно-разговорной лексики употребляет — в
авторской речи! — и В. А. Обручев: «И нам невдомек,
откуда взялись эти камни, какая сила притащила их и
разбросала по нолям и лесам» б2.
Эмоционально-экспрессивная лексика позволяет
писателю всесторонне охарактеризовать явление, понятие,
предмет, обнаруживая при этом собственное отношение
к изображаемому, т. е. способствует созданию авторской
интонации — непременному условию эмоциональности
изложения.
Средства, усиливающие выразительность,
действенность речи, многообразны. К ним относятся сравнения и
эпитеты, метафоры и олицетворения, гиперболы и
аллегории, обращения и вопросы. Причем популяризатор
науки использует их не в равной мере. Широко вводя
сравнения и эпитеты, пропагандисты науки соблюдают
осторожность при употреблении метафор и олицетворений и
избегают гипербол, которые могут помешать точности
изложения научного материала.
Весьма поучительна работа А. Е. Ферсмана над
эпитетом. Во введении к «Очеркам по истории камня» он
писал: «Мне не хватало ни слов, ни образов, чтоб выявить
эту глубокую красоту природы. Не хватало слов, чтобы
выразить гармонию, созданную прикосновением великих
художников и мастеров к прекрасному материалу земли.
Но мне помогали сами камни и изделия из них, и
прекрасный кусок горящего синим огнем лазурита или облачно-
тихий, задумчивый нефрит подсказывали нужные слова об
этих сокровищах далекого прошлого» 53.
Сколько труда и исканий вложено в описания
минералов, в которых каждое определение горит, сверкая и
ослепляя, как самый дорогой самоцвет.
Чтобы понять, что могут дать искусству некоторые
камни, автор предлагает взглянуть на них. «Прекрасен
бархатный густо-зеленый нефрит мрачных саянских
стремнин, дающий все тона листвы, от нежно-зеленых до
насыщенных темных цветов.
62 Обручев В. А. Основы геологии, с. 125.
63 Ферсман Л. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 13,
165

Прекрасен и малахит уральских медных рудников, то
бирюзово-зеленый камень нежных тонов, то
темно-зеленый с атласным отливом, то сливающийся с синим
лазуритом в красивую красочную картину...» б4
Читатель действительно видит эти камни, потому что
автор передал не только их цвет, но и их едва уловимые
оттенки.
Не всякий живописец владеет такой гаммой оттенков,
какая присуща А. Е. Ферсману при обрисовке
самоцветов. Посмотрим, сколько разновидностей только одного
зеленого цвета различает ученый. Он называет камни
синевато-зеленые (апатит), ярко-зеленые (нефрит), оливково-
зеленые (оливин), изумрудно-зеленые (берилл), фисташ-
ково-зеленые (эпидот), буты л очно-зеленые (молдавит),
густо-зеленые (корунд, турмалин), зеленовато-прозрачные
(кварц «кошачий глаз»), яблочно-зеленые (бирюза), цвета
морской воды (аквамарин, топаз), бледно-зеленые (опал),
буровато-зеленые (андалузит), желто-зеленые (оливин,
андалузит).
Яркие эпитеты, используемые А. Е. Ферсманом, не
только способствуют выразительности, художественности
изложения, но и развивают культуру речи читателя,
обогащая его язык.
При помощи эпитета ученый выделяет те свойства и
признаки изображаемого предмета, на которые он хочет
обратить внимание читателя. Вот характерный пример
из «Воспоминаний о камне». «Бурные и порожистые реки,
с трудными переходами, изматывающий нас бурелом;
мягкий, седой, затягивающий ногу мох; бесконечные,
непроходимые болота, мошкара, тучи комаров и снова
болота» 5б. Здесь эпитеты определяют понятия и явления с
разных сторон: реки — бурные (характер течения),
порожистые (характер русла); мох — седой (цвет), мягкий
(степень упругости); болота—бесконечные
(протяженность), непроходимые (степень преодолимости).
«Разнообразные сорта яшм — то светло-серые,
стальные, с зеленоватым отливом (калканская), то ярко-зеленые
(орская), то темные синевато-зеленые, исключительной
красоты (мулдакаевская) на Южном Урале».
Тут тоже несколько эпитетов, но они выделяют не раз-
Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 210.
Ферсман А. Е. Воспоминания о камне, с. 76.
1G6

личнью признаки предмета, а один — цвет. Здесь
несколько эпитетов использовано для того, чтобы полнее и как
можно достовернее передать окраску яшмы.
Бывает, что автор определяет минерал одним
эпитетом: «радужный перламутр», «целестин —
нежно-голубой камень».
В популярных очерках А. Е. Ферсмана мы часто
встречаем метафорический эпитет. «И мирный и тихий
марганцовый осадок мирных и тихих морей будет
поглощен расплавами железа в пылающих и шипящих печах
металлургических цехов, и новый металл, твердый и
жесткий, родится из черной земли»56.
Слова твердый и жесткий — обыкновенные
определения, тогда как слова мирный и тихий —
метафорические, так как марганцовому осадку и морям они придают
качества живого существа.
Интересно отметить, что эпитеты приобретают большую
образность, если они намеренно несколько раз
повторяются в тексте. Так, троекратное повторение слова «серый»
подчеркивает противопоставление неяркого пейзажа и
богатства недр хибинского края. «В серой, однообразной
природе, среди скал с серыми лишаями и мхами — целая
пестрая гамма редчайших минералов: кроваво-красные
или вишневые эвдиалиты, как золото, сверкающие
блестки астрофиллита... и не перечесть той пестрой картины
красок, которою одарила природа этот серый уголок
земли» б7.
Определения и эпитеты, употребляемые
популяризатором в очерках, настолько метки, что трудно найти им
замену, равную по выразительности (например, «иод
вездесущий»).
Это и дает возможность говорить о богатстве словаря
писателя, позволяющего ему в каждом отдельном случае
найти выражение, единственно необходимое, наиболее
полно раскрывающее его мысль.
В научно-популярных очерках часто встречаются
сравнения, т. е. сопоставления двух явлений на основании
общего признака с целью пояснения одного из них.
Сравнения в сочинениях А. Е. Ферсмана образны и
поэтичны. Выпишем несколько из «Воспоминаний о камне».
Ферсман Л. Е. Воспоминания о камне, с. 17.
Ферсман А, Е. Путешествия за камнем, с. 190—191.
167

«Пошел ли он с горя искать сверкающие, как капли
росы, кристаллы горного хрусталя...— никто этого не
знает».
«А я смотрю в твои глаза, голубые-голубые: ты
помнишь, как тот голубой камень неба — целестин, который
кристалликами, как глазки, встречается там, в белом
известняке правого берега Волги»58.
Иногда ученый сравнивает один предмет сразу с
несколькими для того, чтобы точнее, ярче передать оттенок
своих мыслей: «Я подошел посмотреть и вдруг в одном
разломанном желвачке увидел какой-то голубой
кристаллик: о, это был настоящий целестин! Чудная
прозрачная голубая иголочка ... как светлый, выгоревший на
солнце василек» 59.
Чтобы показать многогранность использования этого
приема, приведем описание окраски камня, построенное
исключительно на сравнениях.
Красочно говорит о цветах ию (нефрита) китайский
историк: «Пять цветов у него — белый, как баранье сало
или сливки, желтый, как каштаны, сваренные в кипящей
воде, черный, как вакса или лак, красный, как гребень
петуха или помада для губ, но самым разнообразным
является ию зеленый, а самым дорогим — серый...» 60.
Иногда сравнения заменяют определения: не называя
минералов, автор при помощи сопоставления их с
известными читателю понятиями воссоздает картину богатства
нашей природы.
«Сколько здесь (в Крыму.— Э. Л.) было
поразительных камней: одни — как кожа, мягкие, волокнистые,
другие — красивые прозрачные кристаллы, третьи —
пестрые, полосатые, как шелк или ситец!» 61
При помощи метких сравнений В. А. Обручев
добивается наглядности в описании пейзажа, явлений
природы, быта людей. «Донесся хриплый и протяжный крик
осла, закончившийся фырканьем, звучавшим как
насмешка». «Золото «приветливо» блестело в молочно-белом
кварце, отражая свет лампочки отдельными гранями
зерен, искрившимися, подобно маленьким звездам» 62.
58 Ферсман А. Е. Воспоминания о камне, с. 52, 83.
69 Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 162.
60 Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 252.
61 Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 10.
62 Обручев В. А. Золотоискатели в пустыне, с. 24, 55.
168

«Слева от нее расстилались то голые площади такыров
с серой почвой из глины, разбитой тонкими трещинами,
гладкой и твердой, как паркет, то песчаные холмы».
Писатель использует и другие эмоциональные и
экспрессивные средства, в частности метафору: «А внизу,
в глубине, зеленеют долины, серебрятся ленты ручьев
и речек, скрываясь за стеной леса или полосой кустов» 63.
Анализ приведенных примеров хочется заключить
словами Д. И. Писарева: «Не только группировка мыслей
и общий тон изложения, но даже самый язык, выбор слов
и оборотов имеют очень значительное влияние на успех
или неуспех популярно-научного сочинения. Удачное
выражение, меткий эпитет, картинное сравнение
чрезвычайно много прибавляют к тому удовольствию, которое
доставляется читателю самым содержанием книги или
статьи» 64.
При изображении явлений природы ученые-писатели
используют метафоры. Рассказывая о путешествии из
Магнитогорска в Верхнеуральск, А. Е. Ферсман пишет:
«Не раз в пути мы останавливали свои машины и с
чувством особого умиления и какой-то гордой
удовлетворенности смотрели на колонны комбайнов, которые в своем
медлительном, неуклонном движении делают громадное
дело — переворачивают крестьянскую жизнь,
перетряхивая, как солому, человеческую психологию...» 65.
В приведенном отрывке метафорические выражения
{переворачивают крестьянскую жизнь, перетряхивая, как
солому, человеческую психологию) усиливают образность
описания.
Передавая чувства участников автопробега по пустыне,
автор прибегает к олицетворению: «Тот, кто не ездил
без дорог по приволью степей, тот, кто не боролся с
сыпучими песками за каждый метр пути, тот не поймет наши
переживания, когда мы въехали на эту автостраду...
Нам казалось, что даже машина обрадовалась, стала
красивее, веселее и мотор заговорил другим языком» 66.
Но С. И. Вавилов, В. А. Обручев и А. Е. Ферсман
избегают метафор и олицетворений при объяснении
сущности научных явлений: использование таких приемов
63 Обручев В. А. Происхождение гор и материков, с. 7.
64 Писарев Д. И. Реалисты.— Соч., т. 3. М., 1956, с. 135.
65 Ферсман А. Е. Путешествия за камнем, с. 172.
66 Там же, с. 418.
169

лишает изложение точности, обязательной для научно-
популярной литературы. Именно поэтому нельзя
признать удачным уподобление некоторыми авторами распада
атомов и образования новых умиранию и рождению
организма: прием олицетворения в данном случае мешает
понять сущность физического явления.
Мастерство Вавилова, Обручева и Ферсмана
заключается в умении использовать все многообразие средств
выразительности речи при рассказе о вещах и явлениях,
на первый взгляд сложных и трудных.
После возвращения из Каракумов экспедиция
А. Е. Ферсмана подготовила доклад о ее результатах
правительству Туркмении. Разумеется, при этом была
опасность сбиться на стиль официального документа.
Но А. Е. Ферсман избежал этого. Вот что он пишет о
докладе экспедиции:
«В светлом кабинете, где мы собрались вместе с
ответственными руководителями молодой Туркменской
Советской Республики, мы рассказываем о том, что видели,
что оправдалось в наших предположениях и что надо
делать дальше. Рассказали, что мы только узенькой
змейкой врезались в пустыню Каракумы и увидели, что даже
в ее наименее доступных центральных частях пустыни
нет, нет в том узком смысле этого слова, к которому мы
привыкли в общежитии. Здесь оказался своеобразный
мир, умирающий на долгие месяцы знойного лета,
медленно воскресающий осенью и цветущий, как роскошный
сад, весной.
Мы ожидали встретить полное безмолвие и полное
безлюдье — мы встретили богатое население
туркмен-скотоводов со своеобразным бытом «песочного человека». Мы
ожидали здесь видеть глубокие колодцы, которые из
недосягаемых глубин, из-под песков поднимали бы на
поверхность земли живительную влагу,— мы нашли воду
под самой поверхностью неглубоких водоемов, в самих
песках» 67.
Не с сухим отчетом, не с абстрактными выводами
познакомился читатель. Нет, он представил себе не только
результаты, но и трудный путь экспедиции, своими
глазами увидел природу пустынь, понял связь явлений и
уяснил их особенности. И этим в значительной мере он
Ферсман А. Е. Путешествия за камнем, с. 320—321,
170

Ьбязан стилю изложения, многообразию использованных
автором средств выразительности речи (метафора: «мы
... врезались в пустыню», сравнение: «мир, цветущий,
как роскошный сад», эпитеты: «знойное лето»; «живительная
влага», олицетворение: «мир, умирающий ... и
воскресающий», антитеза-противопоставление: «мы ожидали...—
мы встретили...», «мы ожидали...— мы нашли...» и т. п.).
Чтобы придать изложению большую выразительность,
эмоциональность, популяризаторы науки используют и
синтаксические средства. К ним относятся вопрос,
восклицание, обращение, повтор и т. п. Особенно часто авторы
используют вопрос как средство оживить изложение,
привлечь внимание читателя, выделить основные разделы.
В форме вопросительно-относительных предложений
формулируются некоторые заглавия очерков, а также
названия глав и разделов книг и брошюр. Иногда вопрос
служит переходом от одной части изложения к другой.
Следует избегать однообразных вопросительных
предложений, которые стали штампом в научно-популярных
произведениях.
Вопросы в книгах А. Е. Ферсмана входят в ткань
повествования. Ведя разговор с читателем, автор как бы
высказывает вслух свои мысли, а часто и мысли
слушателя.
«Меняется ли камень в разные времена года? —
спрашивает автор.— Живет ли он так, как живет однолетнее
растение, или больше напоминает многолетнее хвойное
дерево? Может быть, подобно птице, он меняет свой
пестрый наряд или, подобно змее, ежегодно сбрасывает свою
кожу? Конечно, хочется ответить прежде всего: нет,
камень — мертвый, безжизненный и не меняется ни
весной, ни зимой. Боюсь, однако, что такой ответ
будет немного опрометчивым, так как многие минералы
образуются и изменяются в определенные периоды
года»68.
Такие рассуждения отражают сомнения читателя и
незаметно направляют его мысли в верном направлении.
«Популяризатор,— отмечал Д. И. Писарев,— должен
постоянно предвидеть все вопросы, сомнения и
возражения своего читателя; он сам должен ставить и разрешать
их; такая тактика имеет двоякую выгоду: во-первых,
Ферсман Л. Е. Занимательная минералогия, с. 107.
171

предмет освещается со всех сторон; во-вторых, вопросы
и возражения прерывают собою монотонное течение речи,
поддерживают и напрягают постоянно внимание
читателя, который, в противном случае, легко может вдаться
в полумашинальное чтение, то есть пропускать через
свою голову отдельные мысли, не вдумываясь в их
отношение к целому» 69.
Мы равнодушно и бездумно проходим мимо
замечательных загадок природы только потому, что привыкли
к вещам и явлениям, окружающим нас. О цвете, например,
мы говорим «нравится» или «не нравится», восторгаемся
яркостью заката, красотой весенней листвы, но не
стараемся понять, отчего при заходе солнца небо то алое, то
малиновое, то багровое, отчего листва то нежно-зеленая,
то изумрудная, то сине-зеленая. И вдруг нас спрашивают:
действительно, почему земля и грязь — землистого цвета,
а соль — чистая, белая, прозрачная?
«От чего зависит цвет драгоценного камня? Нет ли
общей причины зеленой окраски пород?» 70.
Вопросы, заданные А. Е. Ферсманом, заставляют
читателя видеть необычное в обычном, искать взаимосвязь
и взаимообусловленность явлений.
Иногда вопрос помогает автору разбить узкие,
ограниченные представления читателя о природе: «Можно ли
есть камни? Конечно, существуют камни, годные
в пищу,— это поваренная соль, селитра, магнезиальная
и глауберова соли и другие» 71.
Наконец, вопрос в книгах А. Е. Ферсмана
предшествует выводам, привлекая к ним внимание читателя.
«Почему мы называем алюминий металлом XX века?
Потому что его применение благодаря его
замечательным свойствам растет и растет с каждым годом, а
огромные запасы алюминия неисчерпаемы, и есть все основания
считать, что алюминий сейчас входит в обиход
человечества так же, как вошло в свое время железо» 72.
Почти полвека назад в одной из первых статей,
помещенных в журнале «Природа», молодой ученый писал,
что, по его мнению, «часто правильно поставленный воп-
Писарев Д. И, Реалисты, с. 135.
Ферсман А. Е. Цвета минералов, с. 31.
Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 158.
Ферсман А, Е. Занимательная химия, с. 209.
172

рос более двигает науку вперед, чем сотни неудачнб
построенных и малообоснованных ответов» 73.
Вопросы, которые А. Е. Ферсман ставит в популярном
произведении, нельзя рассматривать только как прием
придания занимательности изложению, потому что они
касаются важнейших проблем науки и помогают читателю
взглянуть с новой точки зрения на обычные явления
природы, делают его исследователем.
Еще одно замечание. Принято думать, что для
популярного изложения характерны преимущественно простые
и сложносочиненные предложения. Творческий опыт
А. Е. Ферсмана показывает, что простота достигается
не отбором простых и сложносочиненных предложений,
который может привести к искусственности, а четкостью
построения предложений и ясной, без труда
улавливаемой связью между его отдельными членами.
Выпишем несколько отрывков из «Очерков по истории
камня»:
«Родина красного камня — в сказочных странах
Востока: в Индии, Таи и Бирме; здесь нет ни изумруда, ни
ярко-зеленого граната или таинственно глубокого, как
море, аквамарина. Это — царство ярких горящих
красных тонов: розово-красный турмалин, кроваво-красные
рубины Сиама (Таи) и чистый, как алая кровь, камень
старой провинции Пегу в Бирме, темные вишнево-красные
гранаты Индии, буро-красные сердолики Декана
(Индия) — все оттенки красного цвета здесь сливаются в
дивную восточную сказку» 74.
Описание состоит из двух сложносочиненных
предложений, причем подчеркнутые слова обобщающего
характера — здесь, это, все оттенки красного цвета —
расчленяют высказывание на три части, в то же время
связывают, цементируют его.
Пример более сложного построения.
«Реальные формы для китайского художника — лишь
точки отправления для неисчерпаемых фантазий; он
ищет в самом камне исходную композицию, камень
вдохновляет его формой, цветом, случайными пятнами. Он
как бы спрашивает его: «Чем ты хочешь стать, что можешь
73 Ферсман А. Е. Очерки по геохимии.— Природа, 1912, июль —
август, стб. 872.
74 Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 222—223.
173

ты сказать?» — и художник только тогда приступит
к работе, когда найдет ответ на этот вопрос» 75.
В этом отрывке смысловые связи прозрачны и
подчеркнуты разговорной (вопросной) интонацией.
Изучение творческой лаборатории С. И. Вавилова,
В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана — это овладение
методом и методикой создания общедоступных и
художественно ярких книг о науке, школа мастерства. К каждому
из них можно отнести слова Константина Федина,
сказанные о Борисе Житкове: он «был истинным мастером,
потому что у него можно учиться письму: он писал, как
никто другой, и в его книгу входишь, как ученик — в
мастерскую» 76.
Особенности стиля популярного изложения
Творчество С. И. Вавилова, В. А. Обручева, А. Е.
Ферсмана, наиболее ярко воплотившее в себе новый этап в
развитии отечественной популяризации, оказало огромное
влияние на современное состояние пропаганды науки и
техники вообще и формирование научно-популярного
стиля в частности.
Лучшие произведения о науке сегодняшнего дня,
написанные учеными, журналистами и писателями,
являются воплощением и дальнейшим развитием тех
принципов доступного и яркого изложения, которым
следовали авторы книг «Глаз и Солнце», «Основы геологии»,
«Занимательная минералогия».
Традиционная классификация разновидностей
литературного языка по функциональному признаку
различает разговорную, официально-деловую, газетно-публи-
цистическую и научную речь 77, не определяя места языка
научно-популярных произведений. Это позволяет
некоторым исследователям характеризовать его как некую
смесь «элементов и научного, и разговорного, и
публицистического стилей, а также стиля художественной ли-
75 Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1, с. 257.
76 Федин К. Мастер.— В кн.: Жизнь и творчество Б. С. Житкова.
М., 1955, с. 6.
77 См., например: Винокур Т. Г. Об изучении функциональных
стилей русского языка советской эпохи.— В кн.: Развитие
функциональных стилей современного русского языка. М., 1968, с. 6.
174

тературы» 78. Действительно, эти элементы различимы
в языке произведений о науке. В нем легко обнаружить
термины. Вот как будто и доказательство лексического
заимствования из научного стиля. Но — странное дело! —
термин, стилистически нейтральный в научной литературе,
попадая в произведении о науке в сферу образной речи
«зажигается» стилистически» 79, приобретает оценочное
значение, эмоционально окрашивается. Чтобы убедиться
в этом, достаточно сравнить звучание одних и тех же
терминов, например «фенология» и «световой луч», в
контексте научного и научно-популярного произведений.
Пример первый. «Фенология — раздел биологии,
изучающий периодичность явлений в жизни растений и
животных, а также соотношение между этими явлениями
и климатическими факторами».
«Такое это занятие — фенология, что заставляет
больше и больше узнавать о жизни своего края. И,
узнавая, все больше и больше любить его.
Но и это еще не все. Фенологов сама наука делает
поэтами — в меру дарований каждого, разумеется. В
нашем календаре любая строка может быть стихотворением
или картиной. Многие уже и стали: «Грачи прилетели»,
«Первый снег», «Уж верба вся пушистая», «Люблю грозу
в начале мая...»
Вот какая это наука — фенология!»
Пример второй. «При прохождении светового луча
в сильном гравитационном поле световой луч испытывает
отклонение от первоначального направления».
«Маленькое искусственное светило ввязано в
сложнейшую игру полей тяготения, на него посягают и Солнце,
и ближние планеты, оно некий «парусник», ощущающий
давление световых лучей...»
Очевидно, соседство с экспрессивно-эмоциональными
словами, особая интонация изложения «оживили» и
несколько конкретизировали термины, обычно нейтральные,
абстрактные. Значит, роль термина в первом и втором
контексте не адекватна. И нельзя без опасности впасть
в формализм по одному признаку — наличию или
отсутствию общих элементов — давать стилевую характерис-
78 Сенкевич М. П. Литературное редактирование научных
произведений. М., 1970, с. 28.
79 Реформатский А. Л. Лингвистические вопросы перевода.—
Иностранные языки в школе, 1952, N° 6? с. 20f
*75

тику речи. Здесь уместно процитировать известное
высказывание А. Г. Цейтлина: «Когда марксисты
говорят о стиле, они никогда не сводят его до уровня
внешних, формальных особенностей письма, а
придают этому понятию широкое и полновесное значение.
Стиль — это, конечно, не сумма стилистических приемов.
Стиль — это система словесно-образных средств, в
которых через призму классовой идеологии художника
отражена действительность» 80.
К сожалению, специфика стиля произведений о науке
под этим углом зрения обычно не рассматривается.
Попытки же установить особенности этого стиля без учета
взаимосвязи цели, назначения и метода изложения
приводят к односторонним выводам. Например, А. В.
Степанов видит «специфику языка научно-популярной
литературы ... в том, что любое научное понятие, обозначаемое
термином, непременно вовлекается в цепь житейских
ассоциаций, подчиняясь, таким образом, центральной
проблеме специфики научно-популярного стиля — проблеме
читателя» 81. Но навряд ли этот единственный признак
(термин + житейские ассоциации) может служить
основанием выделения, обособления научно-популярного
стиля. Взаимообусловливающие факторы — цель и
читательское назначение литературы о науке (приобщить
к открытиям и достижениям науки широкого читателя и
способствовать развитию его познавательных и
творческих способностей) определяют и третий фактор — метод
изложения материала. Лишь учитывая взаимосвязь этих
факторов, можно определить специфику языка
произведений о науке, установить наличие внутристилевых черт
речи произведений этого вида, никем из исследователей
языка, кроме А. Н. Гвоздева 82, не выделяемой в
самостоятельную разновидность литературного языка.
Вопрос этот важен, так как имеет и практический
аспект. Если существует внутристилевое единство научно-
популярной речи, есть возможность, изучая определяю-
Цейтлик А. Г. Стиль Ленина-публициста. М., 1969, с. 7—8.
Степанов А. В. Проблемы стиля научно-популярной
литературы.— В кн.: Вопросы стилистики, 1966, с. 86.
А. Н. Гвоздев в «Очерках по стилистике русского языка» (М.,
1965), не приводя обоснований, называл стиль научно-популярной
литературы, наряду с деловым, публицистическим и стилем
художественной литературы,
176

щие его факторы, установить общие требования к нему,
выработать критерии оценки, если нет — придется
признать, что попытку помочь популяризатору науки найти
форму, соответствующую содержанию, критик
предпринимает безоружным. Нельзя создать рецепты на все
случаи жизни, да и нужно ли это? Нельзя запрещать
популяризатору науки использовать одни приемы изложения и
рекомендовать другие. Даже в общем верный совет
А. В. Степанова любое научное понятие, обозначаемое
термином, вовлекать «в цепь житейских ассоциаций» приведет
к комическому эффекту, если автор начнет оснащать
житейскими ассоциациями любой термин, даже понятный
читателю. Значит, нужно объяснять, «утеплять» только
неизвестный и тогда цель будет достигнута?
Но вот вступление к подборке материалов,
рассказывающей об успехах нашей химической науки и
приуроченной к Национальному дню Советского Союза на
международной выставке:
«Советская экспозиция наглядно показывает
прогрессирующий процесс химизации народного хозяйства,
широкое применение химических методов, материалов и
соединений в электротехнической, судостроительной,
машиностроительной, текстильной промышленности, в
производстве редких металлов, строительстве материалов,
удобрений, пластмасс, каучуков, химических волокон и
лекарственных веществ...
В купольном павильоне показаны технологические
методы производства различных химических продуктов
в азотной, хлорной, горно-химической промышленности,
органическом синтезе, кремнийорганических продуктов,
химических реактивов, а также химическое оборудование,
автоматизированные системы управления
технологическими процессами и др.»
Здесь каждый термин в отдельности понятен. В
целом же изложение оттолкнет широкого читателя потому,
что противоречит методу популярного изложения: текст
неконкретен, последовательность объяснений в нем
заменена перечислением.
Также учитывая цель произведения, его читательское
назначение и требования популярного изложения, мы
признаем одно заглавие — «Проблема термогенеза при
адаптации к холоду» — неудачным и одобрим другие —
«Открытые окна Земли» (о вулканологии) и «Наука о пер-
177

вой капели» (о фенологии) — как понятные читателю,
вызывающие его интерес.
Рассмотрим более подробно лексический строй
произведений о науке. Для удобства анализа объектом его
изберем статьи, опубликованные в одном органе печати, и,
значит, предназначенные для определенной читательской
аудитории.
Статья В. Л. Орлова «Стальная Вселенная» построена на
сопоставлении астрономических представлений XVI в.
и роли современного человека во Вселенной. Минимум
терминов. Они высветлены, «зажжены» контекстом. Причем
рассказ о сегодняшнем дне науки лексически
противопоставлен описанию птоломеевской астрономии (в первом
найдем «координационно-вычислительный центр»,
«искусственный спутник», «электронно-вычислительные
машины», «коррекцию полета», «командно-измерительный
комплекс», во втором — «фолиант», «гусиное перо»,
«буквицы», «виньетки» и т. п.).
Многообразна палитра эмоционально-экспрессивных
средств. Автор говорит о смущающей достоверности
факсимильной копии старинного фолианта, о пронзительном
сопоставлении, рождаемом цифрами, о разнообразных и
хитрых вариантах, выдаваемых вычислительными
машинами. Экспрессивно окрашенные слова, попав в
нейтральный контекст, привлекают к нему внимание,
подчеркивая значительность его. Этой же цели служит
сочетание терминов и эмоциональных слов: безмолвная ступень —
говорливый спутник. В последнем примере эпитеты
особенно удачны: они заставляют и помогают вспомнить
основную функцию этих аппаратов.
Автор использует оценочные, в частности
уменьшительно-ласкательные и увеличительные, суффиксы:
«цветная шелковинка», «Малая стальная Вселенная,
созданная людьми, служит им чувствилищем для познания
большой Вселенной»; метафорические уподобления и
олицетворения: «хоровод созвездий», «бешеные тарантеллы
вибраций», «Малые искусственные миры разговаривают с
человеком». В текст свободно вводится
индивидуально-авторские новообразования: «Гордый росчерк ее владельца...
коричневеет на последней странице», «...так помпезна,
так придворна эта дивная книга».
Разговорно-обиходные слова то снижают иронией
пафос изложения, то утепляют его: «Владыкам не терпе^
as

лось», «взъерошенные баллистики», «металлы... крепко
свариваются под воздействием всяких там лучей...»
Автор то использует форму беседы («Мы видим по
телевизионной проекции, как струится под колесами
лунохода бугристая лунная равнина...»), то говорит от своего
имени («Я имею в виду КВЦ...», «У меня в руках...»),
то обращается прямо к читателю («Быть может, нынешней
ночью небо будет ясное и вы выйдете на снежок вдохнуть
мороза и увидите звездную бездну над головой»).
Жанр произведения определить нелегко. Это, как чаще
всего у Вл. Орлова,— синтез репортажа и философского
этюда, жанр, связывающий воедино прошлое, настоящее
и будущее, и в то же время очень современный: в нем
наши дела, наши думы, наш сегодняшний день. Этот
философский репортаж был опубликован в канун Нового года.
И автор взглянул на Землю глазами человека,
радующегося его приходу: «Начинается первая телепередача Нового
года: «Молния-1» поднимается над Землей по вытянутой
орбите, словно телевизионная комета, и лучи ее входят
в каждый дом, разгораются на голубых экранах. Земля
вертится, изукрашенная орбитами спутников, словно
праздничными гирляндами, нарядная, как новогодняя
елка...»
Второй материал — «План рассчитывают машины» —
по лексическому строю аналогичен только что
рассмотренному. Есть в нем термины. Их тоже немного (электронно-
вычислительные машины, комплексная межотраслевая
динамическая модель оптимального плана, вычислительный
центр), и в контексте они понимаются однозначно. Есть
и элементы разговорного стиля («оператор, сидя за
пультом, как ни в чем не бывало, спокойно ведет «разговор»...
с машиной», «пробивной талант»), встречается и
афористичность и метафоричность изложения («Планирование —
это система с большой инерцией: руль в руках, а поворот
можно сделать через год») и т. д.
Но от материала на самую что ни на есть современную
и актуальную тему не протянулись нити к читателю.
Автор не подчинил отбор и изложение материала
главной своей цели, не выделил основное, не использовал
многообразие средств для раскрытия его сущности.
Материал многопроблемен и поверхностен. Так, сетуя на срывы
сроков строительства объектов, он не вскрывает причин
этого, не называет виновных, не ищет путей исправления
179

Ошибок. А ведь подобные отклонения сводят на нет работу
планирующих органов.
Автор сообщает результаты деятельности коллектива
вычислительного центра, не пытаясь помочь читателю
представить ход и метод работы. «Недавно выполнен
расчет по (?) производству кожаной обуви. При этом важно
было подобрать такой ассортимент обуви, который
возможно полнее удовлетворял бы все слои населения. И это
сделано. В оптимальном плане найдена возможность при
тех же ресурсах увеличить производство обуви на многие
миллионы пар».
Изложение статично. Его не могут оживить ни громкие
похвалы отдельным работникам (начальник ГВЦ —
«большой энтузиаст своего дела, широко образованный инженер,
ученый-экономист» — характеристика тоже обща и не
индивидуализирована, читатель сам догадывался, что
центром должен руководить экономист); ни лирические
отступления. Читатель всем ходом изложения не
подготовлен к заключительному предложению материала:
«...если Госплан полностью овладеет новым мощным
инструментом планирования, то это поможет разработать
сбалансированный, всесторонне обоснованный
народнохозяйственный план». Он узнал лишь кое-что о решенных
задачах и ничего о поисках этих решений, о взлетах и
провалах экономической мысли. Поэтому не может вникнуть
в работу Центра, оценить достигнутое, почувствовать
интерес к проблеме. Ведь еще Лев Толстой говорил: «Знание
только тогда знание, когда оно приобретено усилиями
своей мысли, а не памяти».
А ведь лексический строй этого материала
принципиально не отличается от первого. Думается, что пример
наглядно показывает бесплодность формального подхода
к рассмотрению составляющих языка произведения
о науке, без учета цели, читательского назначения и
метода изложения этого вида литературы. И, наоборот, учет
названных факторов и выделение языка произведений
о науке как особой разновидности речи позволяет
установить специфику внутристилевых средств, а также лексико-
фразеологические и морфолого-синтаксические
особенности литературы о науке.
Характерной чертой популярного изложения является
чрезвычайно большое разнообразие используемых в нем
языково-стилистических средств. Преобразуя информа-
180

пию, добытую лично или полученную кем-то в специаль*
ной сфере, в первом случае ученый, во втором —
журналист преобразуют ее в сообщение, доступное читателю-
неспециалисту. Преобразование осуществляется
приведением специальных слов в соответствие со знаниями
(подготовкой) читателя. Достигнуть этого можно двумя
путями: заменой научной лексики общелитературной или
разъяснением ее значения, для чего привлекаются слова
многоцветной палитры, включая экспрессивно и
эмоционально окрашенные. Соотношение терминологии, а также
слов нейтральных, разговорно-обиходных и т. п.
определяется в зависимости от подготовки читателя и степени
его интереса к предмету изложения. Естественно, что при
этом, в отличие от научного стиля, совмещаются такие
противоположные стилевые черты, как объективность и
субъективность, логичность и эмоциональность,
торжественность и разговорность.
Специфическими чертами научно-популярной речи,
которые определяют ее лингвистический строй, являются
точность раскрытия понятий науки, а также
конкретность и образность их разъяснений.
Итак, проблема первостепенного значения — отбор,
ввод и разъяснение терминов.
Обычно автор свободно, как всем арсеналом
литературного языка, оперирует общеупотребительными и
известными его читателю терминами. По отношению же
к узкоспециальным выражениям нужна величайшая
осторожность: термин сообщают, если он обозначает
основное понятие той области знания, о которой
рассказывается, и заменяют синонимическими обозначениями из
обиходного словаря во всех других случаях. При этом
всегда учитывается образовательный уровень читателя.
«Борьба за чистоту и культуру языка — это в то же
время и борьба за его наибольшую целесообразность,
т. е. наилучшее применение в условиях данного речевого
контекста. Основной же критерий языковой
целесообразности — понятность. Если текст непонятен читателю, на
которого рассчитан, значит, выбор речевых средств в этом
тексте оказался нецелесообразным, а значит, и
неудачным» 83.
83 Сенкевич М. П. Литературное редактирование научных
произведений. М., 1970, с. 94.
181

Правильное понимание В. Смирновым специфики
использования терминов в значительной мере обусловило
ясность и простоту изложения научного содержания в его
репортаже из Центра дальней космической связи.
Рассказывая, как управляют луноходом, автор вводит термин
дифферент, необходимый для характеристики движения
аппарата, и объясняет его: «наклон машины вперед или
назад». Это позволяет ему при дальнейшем рассказе,
называя термин, лаконично и точно передавать содержание
этого понятия: «Вносилось даже предложение сделать
подвижным кресло водителя — так, чтобы при крене
лунохода оно автоматически кренилось, а при дифферентах
наклонялось вперед или назад»; «Я смотрю на стрелки
крена и дифферента: двигаться вперед или отвернуть от
этой воронки назад?» Но автор не называет
терминологических обозначений большого количества приборов и
показателей, с которыми он работал в Центре связи.
Приведены их общепонятные синонимы: табло времени; окно
на панели пульта, прикрытое металлическими
пластинками; «картинка» на телеэкране, прозрачная пластинка
с сеткой, помогающая определиться на местности. Таким
образом, прокладывая путь от открытия, достижения
в специальной сфере к массовому читателю, автор
популярного произведения ищет средства, позволяющие
донести научное содержание в доступной для читателя
форме. Но, заменяя терминологическую лексику
описательной, автор стремится сохранить максимальную
точность изложения. Вот почему в перифразах, заменяющих
термины, редко используются метафоры, вообще отнюдь
не противопоказанные научно-популярному стилю.
Нецелесообразное употребление узкоспециальных
терминов затрудняет восприятие текста. В статье,
рассказывающей об археологической находке на территории
Новосибирского научного городка, упомянуты термины
зооморфное божество и номады. Оставленные без
расшифровки, они не могут быть поняты и усвоены читателем,
значит в данном случае не несут никакой информации.
Не правильнее было бы прибегнуть к общепонятным их
эквивалентам, сказав: божество, изображаемое в виде
животного, и кочевники?
Перегруженность изложения специальной
терминологией — опасная и растущая тенденция. Неверно
объяснять ее существование только влиянием стиля научной
182

литературы. В последнее время узкоспециальные слова
попадают в материалы, никак не связанные с научны»
ми проблемами.
В печати была опубликована рецензия, в которой
анализировался язык инструкций. «...На электропривод
установите корпус... так, чтобы выступ корпуса попал
в паз корпуса электропривода. Наденьте корзинку и
щеточный диск на вал. Лыски на отверстиях корзинки и
диска должны совпадать с лысками на валу. Закрепите
диск и корзинку гайкой...» Этот опус, со справедливым
негодованием писал рецензент, «служит инструкцией
вовсе не к синхрофазотрону, как могло показаться на
первый взгляд, а к обыкновенной электросоковыжималке
производства первого Московского приборостроительного
завода» 84. Поднимая изложение на недосягаемую
нормальным человеком «высоту», другая инструкция
называла проутюжильником самую что ни на есть простую
гладильную тряпку.
Пристрастие некоторых авторов к узковедомственному
языку никак не обусловлено предметом изложения. Одна
центральная газета поместила написанную таким языком
немудреную заметку под рубрикой «Происшествия».
Автор нарисовал устрашающую, но малопонятную картину,
как внезапно ожившая акула насмерть испугала бравых
моряков траулера: «Одни моряки успели скрыться в
надстройке, другие прижались к фальшборту, кое-кто
заскочил на планшир... Такого коварства от морской
хищницы никто не ожидал. Подбрасывая многотонное тело,
лязгая челюстями и ударяя хвостом, акула приближалась
к слипу».
После такого наплыва терминологии в сферах, весьма
далеких от науки, стоит ли удивляться пренебрежению
к основным принципам популяризации со стороны узких
специалистов, губительно сказывающемуся на разных
формах распространения знания. «Правда» с тревогой
рассказала, как режиссер научно-популярного фильма
«Воздуху и воде быть чистыми» сдавал его заказчику.
Дикторский текст начинался словами: «Ученые
формулируют эту проблему просто: или люди сделают так, что
в воздухе станет меньше дыма, или дым сделает так, что
на земле станет меньше людей». Два почтенных специа-
в4 Вечерняя Москва, 1970? 10 марта.
183

листа усмотрели в этом крамолу. Они исправили текст
так: «Ученые формулируют эту проблему просто: или
люди обеспечат достаточную очистку выбросов в
атмосферу и водоемы, или фауна и флора будут подвержены
уничтожению».
Рекомендуя избирательный подход к вводу терминов,
следует признать нежелательным употребление
профессионализмов — специальных слов и выражений, имеющих
не жестко закрепленное значение и ограниченное
хождение в живой речи профессиональных групп. Также не
следует использовать сложные образования, не
нуждающиеся в пояснениях, но характерные для
профессионального языка. Для популярного стиля предпочтительнее
выражения: продукты моря, запасы рыбы, поток груза,
чем профессионализмы: морепродукты, рыбозапасы,
грузопоток.
Казалось бы, требование конкретности изложения
исключает употребление штампов. Но в произведения
о науке очень часто попадает такая разновидность
штампов, как универсальные слова (слова, которые
употребляются в самых неопределенных, общих значениях —
«вопрос», «задача», «проблема» и т. п.). Разумеется, речь
идет не о том, чтобы проблему не называть проблемой,
а о том, чтобы это и подобные ему слова не употреблялись
как заменители слов, имеющих вполне определенное,
конкретное значение. Обилие универсальных слов в
материалах о науке — тревожный сигнал,
свидетельствующий о непонимании многими авторами специфики
популярного стиля.
Ставя целью не только передать знания, но и повысить
активность читателя, авторы произведений о науке
используют также лексические средства (слова разговорные
и экспрессивно и эмоционально окрашенные,
фразеологические средства языка, в том числе пословицы и
поговорки, цитаты и образы из художественных
произведений и т. п.).
В то же время научно-популярному стилю присущи и
морфолого-синтаксические особенности. «Стилистическая
оценка употребленных автором грамматических средств
языка должна производиться с учетом контекста, на его
фоне, ибо выбор того или иного грамматического варианта
накладывает определенный стилистический или
экспрессивный отпечаток на восприятие всей речи пишущего.
184

Кроме того, различные части речи или синтаксические
категории придают разную окраску тексту в зависимости
от употребления грамматических форм» 85.
Различие цели, читательского назначения и метода
изложения объясняют разнообразие и в употреблении
морфолого-синтаксических средств в научно-популярной и
научной речи.
Популярная литература, обращенная к неспециалисту,
не ограничивается сообщением информации, а
комментирует ее, вводя в сферу интересов читателя и стремясь
усилить его творческую активность. Морфологический
строй научно-популярной литературы имеет
глагольный характер, диалогичен, субъективно-объективен.
В нем велико внимание к действию, его производителю,
более активна роль автора, его взаимосвязь с читателем,
чем в научном стиле.
Исходя из этого, мы предпочтем простое глагольное
сказуемое его расщеплению (в научной речи, наоборот,
чрезвычайно распространены конструкции с
полузнаменательным глаголом: подвергать уничтожению — вместо
уничтожать, проводить анализ вместо анализировать,
приводить доказательства вместо доказывать и т. п.),
а глагольную форму — отглагольному существительному.
Обилие последних в произведениях о науке
свидетельствует о забвении авторами специфики научно-популярного
стиля и о пренебрежении к интересам широкого читателя.
К сожалению, этот недостаток снижает качество многих
произведений о науке. Так, статья о ресурсах Мирового
океана была написана большим авторитетом и содержала
весьма важные сведения. Но автор не позаботился о
конкретности материала, перегрузил его необъясненными
терминами и универсальными словами. Обилие же
отглагольных существительных сделало материал вконец
неудобочитаемым. Буквально в каждом предложении
встречаются «изучение», «исследование», «взаимодействие»,
«наблюдение», «создание», «использование», «возникновение»,
«изменение», «построение», «развитие», «зондирование»,
«применение», «бурение», «истощение», «освоение»,
«снижение», «финансирование», «проникновение»,
«перемещение», «осуществление», «повышение». Иногда в одном
Сенкевич М. П. Литературное редактирование научных
произведений, с. 73.
185

небольшом предложении встречаются три отглагольных
существительных: «Серьезная научно-исследовательская
задача заключается в том, чтобы обеспечить естественное
восстановление, увеличение и качественное улучшение
морских биологических ресурсов». В таком контексте
неожиданная метафора («местные жители» — рыбы)
кажется надуманной и смешной.
Популярному изложению противопоказано
свертывание информации. Поэтому нежелательно такое именное
выражение связи, как нанизывание родительных падежей
(«обсуждение развития изучения проблемы разведения
рыб»).
В научно-популярном стиле широко используется
диалогическое изложение, а также местоимения первого и
второго лица, редко употребляемые в научной речи:
— Неужели это хлопчатник? — удивляются люди,
увидев растение высотой более двух метров.
— Да. Только дикий,— отвечают сотрудники
Института экспериментальной биологии растений Академии
наук Узбекской ССР.— Родом из Мексики, а у нас —
гость.
Синтаксический строй популярного стиля весьма
многообразен, сочетая в себе элементы как научного, так и
разговорного стилей. Для популярного стиля характерны
как простые, в том числе неполные, и сложносочиненные
предложения, так и сложноподчиненные, бессоюзные.
Менее, чем в научной речи, разветвлена структура
сложноподчиненного предложения.
Естественно, что все эти особенности
научно-популярного стиля дают большой простор ц,ля проявления
индивидуально-авторского стиля.
Вот, например, сколь многообразны языковые
средства, используемые Вл. Орловым, в одном только абзаце
философического репортажа «Образы автоматизации».
«С каждым днем усложняется картина природы и все
более буйным и странным цветом расцветают теории,
объясняющие мир, помогающие овладеть им. Одни
рушатся под напором фактов, другие торжествуют. Я
хотел бы здесь упомянуть об одной гипотезе,
вознамерившейся как бы единым взглядом охватить строение материи
и смущающей души многих физиков мира. «Как трагедия
и комедия,— учил Демокрит,— могут быть написаны
одними и теми же буквами, так и все случающееся в мире
186

осуществляется одинаковыми атомами, поскольку они
имеют различное положение и выполняют различные
движения». Современная физика уточнила, что атом скорее
слово, а не буква, а подлинным алфавитом мироздания
являются элементарные частицы, из которых составлен
атом. Но в последние годы зашатался и этот тезис. Ловцы
и творцы элементарных частиц в лабораториях
космических лучей и ускорителей обнаружили столько новых
кирпичиков материи, что для их обозначения не хватит
и букв алфавита: атом неисчерпаем!»
Мы легко обнаружим в этом абзаце запоминающиеся
эпитеты, яркие метафоры, необычные словосочетания,
слова торжественного и разговорного стиля, сравнения,
уподобления, цитату. Заметим, что прозрачны и обнажены
синтаксические связи, что местоимение первого лица
подчеркивает личность рассказчика. Но главная черта текста,
его отличительная особенность и достоинство в том, что
все эти средства подчинены основной задаче произведения.
Приведенный отрывок образен и конкретен.
Абстрактные понятия переведены в разряд представляемых.
Изложение динамично, как сам процесс проникновения
в атом мысли исследователя.
Предложенные нами исходные факторы (цель,
читательское назначение, метод изложения) предопределяют
многообразие языковых средств, используемых
популяризатором, помогают оценить язык произведений о науке.
Рассмотрим три отрывка из популярной статьи «Наши
зеленые санитары»:
«...академик АН Грузинской ССР С. В. Дурмишидзе
... рассказал о большой работе грузинских ученых по
изучению превращения углеводородов и их производных
в организме растений...
При помощи меченых атомов удалось ... установить,
что растения могут улавливать из атмосферы альдегиды,
кетоны, некоторые кислоты, спирты, эфиры и
ароматические компоненты эфирных масел ...
Многие думают, что воздух грязен только в городах
и промышленных центрах. Это неверно. Вследствие
циркуляции атмосферы загрязнение уже стало явлением
глобальным и охватывает почти всю тропосферу».
Этих трех абзацев достаточно, чтобы сделать вывод:
автор не выполнил требований популярного изложения.
Не разъяснены узкоспециальные термшщ ^альдегиды»,
187

«кетоны», «тропосфера». В третьем абзаце искусственно
соединены при выражении одной мысли слова различных
стилистических пластов (разговорное «воздух грязен» и
характерное для научного стиля «загрязнение стало
явлением глобальным»). В тексте без надобности
употреблено слово с широким значением («явление»). Обилие
отглагольных существительных («превращение»,
«циркуляция», «загрязнение») в сочетании с именными предлогами
(«при помощи», «вследствие») лишает изложение
динамичности, придает ему канцелярский характер. Приведенное
во втором абзаце перечисление малопонятных слов не дает
представления о сути и методах исследования.
Очевидно, правка текста не должна сводиться к замене
одного слова другим, а преследовать общую цель —
придать изложению черты научно-популярного стиля.
Итак, творческая практика современных
популяризаторов науки опровергает весьма распространенное среди
лингвистов мнение о несамобытности, отсутствии стилевой
системности языка произведений о науке.
Определить его составляющие, помочь найти наиболее
совершенные формы и тем самым усилить его
действенность может лишь правильный методологический подход,
рассмотрение его в многосторонности и во взаимосвязи
с другими разновидностями литературного языка.
В системе словесно-образных средств и
синтаксического строя научно-популярного языка отражается его
зависимость от цели, читательского назначения и метода
изложения. Эти факторы определяют внутристилевое
единство языка произведений о науке, формируют его
специфические лексико-фразеологические и морфолого-
синтаксические черты.
Но как явление сложное и в наше время очень
динамичное, он часто захватывает в свою сферу инородные
тела, размывая собственные краски, стирая и без того
условные границы между различными стилями. И тогда
под видом популяризации читатель нередко получает
облегченную за счет исключения самой науки
беллетристику или неудобоваримое наукообразие. Вот почему
мы обращаемся сегодня к нестареющему опыту наших
замечательных пропагандистов науки, чтобы учиться у них
пониманию единства цели, назначения, метода
изложения и стиля научно-популярных произведений.

...Нам нужны кадры талантливых писателей,
обладающих способностью писать просто,
интересно и содержательно, кадры культурных
редакторов, имеющих достаточную политическую
и культурную подготовку...
М. Горький
ИЗ ОПЫТА СОЗДАНИЯ КНИГ О НАУКЕ
С. И. Вавилов — редактор
Издательская деятельность С. И. Вавилова изучена мало.
Между тем она была исключительно многогранной и
плодотворной. Возглавив в 1933 г. комиссию Академии
наук по изданию научно-популярной литературы, он
расширил ее тематику и основал новые серии. Такие из них,
как «Классики науки», «Литературные памятники»,
«Мемуары», «Итоги и проблемы науки» и серия, рассчитанная
на массового читателя, стали значительными явлениями
в издательской жизни страны.
Под непосредственным руководством С. И. Вавилова
вышли труды классиков естествознания — Бутлерова,
Докучаева, Ковалевской, Ляпунова, Федорова, Ньютона,
Фарадея.
Избранный Президентом Академии наук СССР,
С. И. Вавилов возглавил ее редакционно-издательский
совет и стал главным редактором «Материалов и
биобиблиографии ученых СССР». Он был главным редактором
второго издания БСЭ и многих научных журналов,
а также главным редактором или членом редколлегии
научно-популярных журналов: «Природа», «Наука и
жизнь», «Знание — сила».
В деятельности С. И. Вавилова проявились черты,
характерные для лучших редакторов: идейность,
принципиальность, постоянная забота об интересах читателя,
тонкое чувство языка.
Большая эрудиция, высокая культура и
разносторонность интересов позволили ученому принимать
непосредственное участие в подготовке к изданию материалов,
посвященных проблемам физики, философии, истории науки,
литературы, живописи, музыки.
189

Об интенсивности издательской деятельности С. И.
Вавилова можно судить по его работе в БСЭ. Ученый
принимал участие в подготовке ее первого издания.
Несколько лет он возглавлял редакцию физики, имел
большой опыт авторской работы. Всего для энциклопедии им
написано около 60 статей, в том числе такая важная,
как «Физика». Предназначенная для 57-го тома первого
издания БСЭ, она первоначально была опубликована для
обсуждения в журнале «Под знаменем марксизма» (1935,
№ 1), а затем в несколько измененном виде — в БСЭ
(в соавторстве с А. А. Максимовым).
С. И. Вавилов участвовал в разработке научной
программы второго издания БСЭ, призванного осветить
всемирно-историческое значение победы социализма в нашей
стране и дать партийную критику современной
буржуазной и ревизионистской идеологии.
При подготовке второго издания удалось в
значительной мере преодолеть недостатки первого и, в частности,
отразить историю советской науки. С. И. Вавилов
поставил вопрос об организации научной работы по заданию
энциклопедии, считая, что ее издание должно
активизировать работу ученых в области проблем, недостаточно
изученных.
В архивах различных издательств хранятся рукописи
с пометками С. И. Вавилова, рецензии на статьи и книги,
оригиналы произведений, им выправленные. Они
свидетельствуют о том, что ученый проявлял большую
заботу о том, чтобы научно-популярные издания имели свое
политическое лицо, пропагандировали
народнохозяйственные задачи, освещали достижения науки с
марксистско-ленинских позиций. В 1948 г. С. И. Вавилов писал
о журнале «Природа»: «В последних номерах мало статей
на широкие общественные темы: нет статей, связанных
с ролью науки в выполнении планов нашего
социалистического строительства» — и намечал путь преодоления
этого недостатка: «Провести работу с авторами для
придания статьям боевого партийного советского стиля и
усилить критику буржуазной науки с марксистских
позиций» г.
Ученый подчеркивал особую роль передовых статей
в научно-популярном журнале: «Нужно давать передовые
1 Архив журнала «Природа». Л., п. 13,
190

статьи, но не чисто политические, а естественнонаучные,
связанные с важными политическими вопросами. Именно
передовые, редакционные статьи, а не авторские» 2.
G. И. Вавилов требовал, чтобы материал,
определяющий политическую сторону издания, был новым,
глубоким и убедительным. Он настаивал на том, чтобы в
журналах регулярно публиковались статьи по проблемам
философии науки, написанные крупнейшими
специалистами. Это исключало бы пересказывание «своим языком
всех более или менее известных вещей» и позволяло тесно
связать общефилософские проблемы с новейшими
достижениями конкретных наук, в частности физики.
Правка С. И. Вавиловым статей БСЭ показывает, как
придирчиво рассматривал он все статьи и исправлял
каждую формулировку, которая могла получить
неправильный политический резонанс. Например, читая сверку
IV тома БСЭ, С. И. Вавилов сделал интересное
замечание, хорошо иллюстрирующее высказанное выше
положение.
Автор статьи о А. X. Бенкендорфе писал: «Немец по
происхождению, Б. с особым ожесточением преследовал
все проявления русской прогрессивной мысли и был
одним из инициаторов травли и убийства Пушкина и
Лермонтова» 3.
Делая акцент на том, что А. X. Бенкендорф потому
«преследовал все проявления русской прогрессивной
мысли», что он был «немец по происхождению», автор
допускает грубую политическую ошибку, впадая в
национализм, который глубоко чужд политике
коммунистической партии. С. И. Вавилов замечает поэтому: «Откуда
следует, что немцы по происхождению должны
ненавидеть русских?» — и меняет слова «немец по
происхождению» на «балтийский барон».
С. И. Вавилов требовал, чтобы при изложении
ошибочных научных теорий четко определялось их
мировоззренческое значение. В статье «Абсолютное время» после
сообщения представлений Ньютона о времени, как не
связанном с материей и существующем независимо от нее и от
ее движения, сообщалось, что «эти представления
Ньютона об А(бсолютном) В(ремени) не подтвердились раз-
2 Архив журнала «Природа», папка 5.
? Архив БСЭ, сверка, т. 4.
191

Ёитием науки и были ею целиком отвергнуты». Такое
объяснение не удовлетворило Вавилова. Он снял его
последнюю часть («и были ею целиком отвергнуты»), как
повторяющую сказанное ранее. При этом Вавилов
подчеркнул нематериалистический характер ньютоновских
воззрений о времени4.
Одним из важнейших критериев, с которым С. И.
Вавилов подходил к редактируемому материалу, была
строгая научность. Помещаемые в издании материалы должны
соответствовать достижениям науки на современном этапе.
По мнению С. И. Вавилова, статьи в энциклопедии
должны содержать тщательно проверенный, богатый
фактический материал. Статьи о технике должны включать
сведения о технологических процессах, оборудовании,
статьи о деятелях искусства — перечисление
важнейших работ с указанием места их нахождения.
Добиваясь глубины научного содержания БСЭ,
С. И. Вавилов рекомендовал посылать статьи на
рецензию крупнейшим в данной области специалистам,
устраивать массовые обсуждения материалов, проводить
дискуссии по принципиально важным вопросам.
При освещении в статьях исторических событий и
научных выводов, по его мнению, необходимо помещать
самые последние данные. Так, к статье о Бельгии было
сделано замечание: «Надо добавить новые политические
сведения, относящиеся к 1950 году», к статье о приборе
для глубоководных исследований морей — батисфере:
«Слишком мало. Надо дополнить сведениями, до какой
глубины опускаются современные батисферы» 5, к статье
«Авогадро число»: «Прошу сверить с самым последним
наиболее точным значением А. ч.».
Вавилов считал целесообразным знакомить массового
читателя и с нерешенными проблемами науки. Об этом
свидетельствует его замечание, сделанное на полях статьи
«Атмосферное электричество». «Статья приемлема,—
констатировал он,— но слишком элементарна. Ее не
мешало бы увеличить в 1,5 раза за счет новых материалов
и некоторых хотя бы гипотетических теоретических
соображений» 6.
4 Архив БСЭ, рукописи, т. 1, п. 2.
5 Архив БСЭ, сверка, т. 4.
6 Там же, рукописи, т. 1, п. 4.
192

Перед наМй правка, сделанная рукой С. И. Вавилова
и относящаяся к публикациям в журнале «Природа»,
посвященным сложнейшим проблемам атомной физики.
Текст до правки
«Химически изотопы
совершенно тождественны,
но их физические свойства
из-за различия в массе
различны.
В природной смеси
данного элемента изотопы
встречаются всегда в
одинаковых относительных
количествах; процентный
изотопный состав данного
элемента — постоянен».
«В дальнейшем, когда
производство тяжелой воды
будет более широко
развернуто, можно будет
говорить о вполне конкретных
опытах в этом
направлении».
Текст после правки
«Химически изотопы
практически совершенно
тождественны, но их
некоторые физические свойства
из-за различия в массе
заметно различны.
В природной смеси
данного элемента (по
крайней мере, на поверхности
Земли) изотопы
встречаются всегда в одинаковых
количествах; процентный
изотопный состав данного
элемента — постоянен».
«Если удастся шире
развернуть производство
тяжелой воды, можно будет
говорить о вполне
конкретных опытах в этом
направлении» 7.
Вставляя слово практически в первом предложении,
С. И. Вавилов уточняет смысл высказывания. Становится
ясным, почему некоторые физические свойства различны.
Ведь химический состав определяет физические свойства
тел, тем более столь незначительных по своим размерам.
И если бы не было в фразе слова практически,
получилось бы, что изотопы вообще тождественны и осталось бы
непонятным, чем обусловлено различие их физических
свойств. Редактор вставляет слово некоторые, тем самым
подчеркивая, что ввиду большой близости химического
состава изотопы разнятся лишь некоторыми своими
физическими свойствами, а не всеми, как это явствовало из
первоначального текста. Уточнив зависимость между
химическими и физическими свойствами изотопов, С. И. Ва-
Архив журнала «Природа», п. 29, 52.
193

вилов проясняет еще и то обстоятельство, что физические
свойства заметно различны. Так, три вставленных слова
сразу расширили и уточнили смысл предложения,
позволили читателю глубже проникнуть в суть явления.
Вставка во втором предложении (по крайней мере, на
поверхности Земли) сообщает новый важный факт:
указанное качество истинно только тогда, когда речь идет
о Земле, что же касается других условий, то здесь наука
данных еще не имеет.
С. И. Вавилов решительно возражал против того,
чтобы научные гипотезы освещались как решенные
проблемы. В рассматриваемом тексте вместо «5 дальнейшем,
когда производство тяжелой воды будет более широко
развернуто, можно будет говорить о вполне конкретных
опытах в этом направлении С. И. Вавилов написал:
«Если удастся шире развернуть производство тяжелой
воды, можно будет говорить о вполне конкретных опытах
в этом направлении (курсив мой — Э. Л.)».
На первый взгляд исправлена незначительная
неточность. Но вдумаемся в смысл предложения. Для автора
статьи производство тяжелой воды в большом
количестве — дело ближайшего будущего. Однако ученые еще
только работали над этой проблемой, но не решили ее.
Привлечь к ней внимание читателя — одна из задач
популярной литературы.
С. И. Вавилов считал целесообразным все общие
положения по возможности подтверждать фактическим
материалом. Прочитав в статье «Вакуумная техника» фразу:
«Советские ученые и инженеры вписали в В. т. немало
славных страниц», он заметил на полях: «Это надо
конкретизировать. Иначе получается пустая фраза» 8.
Аналогичное замечание сделано по поводу статьи «Анероид»:
«Статью следует дополнить конкретными сведениями о
советских анероидах» 9.
О статье, посвященной выдающемуся русскому
астроному и астрофизику А. А. Белопольскому, С. И. Вавилов
пишет: «В статье не указана одна из главных заслуг
Белопольского: экспериментальное доказательство доп-
плеровского смещения. Это совершенно необходимо
добавить». Просматривая статью о И. Бакмейстере, авторе
Архив БСЭ, сверка, т. 6.
Там же, рукописи, т. 2, п. 7.
194

первой подробной истории академической библиотеки,
С. И. Вавилов замечает: «О Бакмейстере нужно полнее.
Он был библиотекарем Академии и дал ряд важных
описаний собраний Академии наук в XVIII в.».
С. И. Вавилов нетерпимо относился к фактическим
ошибкам. Он исправляет неточные названия учреждений,
ошибки в списках рекомендуемой литературы, требует
дополнительных данных по вопросам, изложенным
чересчур общо. Например, в статье об основателе театрального
музея в Москве А. А. Бахрушине было написано:
«В 1895 г. Б. построил специальный особняк для своего
музея, а в 1913 г. передал его Российской Академии наук».
Указывая на имеющуюся здесь фактическую
неправильность, С. И. Вавилов пишет: «Академия наук до
революции не называлась Российской» — и снимает определение
«Российская». Об архитекторе А. П. Брюллове было
написано: «В 1840—48 по проекту Б. выстроено на
Дворцовой площади здание штаба гвардейского корпуса, в
котором проявлено тонкое понимание ранее существовавшего
ансамбля». С. И. Вавилов вычеркивает слова «ранее
существовавшего» и замечает: «Почему «ранее
существовавшего»? Ансамбль и теперь остался» 10. Фраза в
исправленном виде выглядит так: «В 1840—48 по проекту
Б. построено на Дворцовой площади здание штаба
гвардейского корпуса, в котором проявлено тонкое понимание
ансамбля площади, созданного до Брюллова В. В.
Растрелли и К. И. Росси».
В перечне рекомендуемой литературы в статье о
выдающемся казахском ученом Чокане Валиханове
указывалось: «Неопубликованные работы В. (дневники
экспедиций, сочинения, посвященные прошлому киргизов)
хранятся в Архиве Академии наук СССР в Ленинграде».
С. И. Вавилов предлагает «проверить, не переданы ли
архивные материалы Валиханова из Архива Академии
наук СССР в Казахстан». И оказалось, что архивные
материалы, действительно, находятся в настоящее время
в архиве Академии наук Казахской ССР.
Знаток и исследователь книг, С. И. Вавилов считал,
что БСЭ должна содержать богатый библиографический
материал, так как это повысит ее справочную ценность.
Причем, по мнению ученого, в список литературы должна
10 Архив БСЭ, сверка, т. 4, 6.
195

включаться не только научная, но и научно-популярная
литература, доступная широким кругам читателей, а
в отдельных случаях — и журнальные статьи, если они
представляют теоретический интерес.
С. И. Вавилов всегда подчеркивал, что энциклопедия
должна быть доступной миллионам. Но он предостерегал
от примитивизма и вульгаризации. Учитывая возросший
образовательный уровень народа, он рекомендовал
ориентироваться на лиц, имеющих среднее образование. При
освещении сложных вопросов теоретического характера
он советовал учитывать также более подготовленную
аудиторию: первая часть статьи должна быть обращена к
широкой аудитории, давая ей доступные пояснения, вторая,
набранная более мелким шрифтом,— содержать сведения
для специалистов с соответствующими расчетами,
формулами и т. д.
Особое внимание С. И. Вавилов уделял терминологии,
заботясь о том, чтобы статьи, представляющие по существу
большой интерес, были доступны неспециалистам,
составляющим основную массу читателей.
Прежде всего С. И. Вавилов требовал, чтобы
употреблялись термины, по возможности соответствующие
последним данным науки. В статье «Атмосферная оптика»,
помещенной в шестом томе энциклопедии, было сказано:
«Рассеяние света, создавая воздушную дымку, влияет на
дальность видимости удаленных объектов, затрудняет
фотосъемку с больших расстояний». Группу слов
фотосъемку с больших расстояний СИ. Вавилов заменил
словом аэрофотосъемка, как более правильным и
общепринятым в современной науке.
При правке С. И. Вавилов по возможности старался
избегать специальных выражений. В статье «Атомная
энергия» было написано: «Распределение атомов по
энергии дается хорошо известным в физике распределением
Максвелла». Выражение «распределение атомов по
энергии» принято у физиков. С. И. Вавилов, стремясь сделать
изложение более понятным, пишет: распределение энергии
между атомами. Кроме того, выдерживая
энциклопедический стиль, он снимает вообще слова хорошо известные
в физике, а выражение распределение Максвелла уточняет
и называет его законом распределения Максвелла.
Очень часто при исправлении текста С. И. Вавилов
находит более лаконичный вариант, заменяет специаль-
196

ные выражения общепринятыми, употребленные без
надобности иностранные — русскими.
Текст до правки Текст, после правки
«Такие частицы при при- «Такие частицы при
приближении к атомному ядру ближении к атомному ядру
испытывают действие весь- испытывают сильное оттал-
ма интенсивных отталкива- кивание» п.
емых сил».
В статье «Атомная энергия» было написано: «В
течение долгого времени эффективность такого рода
бомбардировок была существенным образом лимитирована в силу
того, что в качестве «снарядов» приходилось пользоваться
положительно заряженными частицами» 12. С. И.
Вавилов заменил выражение лимитирована в силу того более
распространенным — ограничена тем.
При редактировании статьи «Аплакат» по требованию
С. И. Вавилова одни термины были исключены, другие —
расшифрованы, третьи — заменены перифразами 13. В
результате была устранена «заспециализированность» языка,
которая препятствовала пониманию текста.
В статье «Атомизм» автор писал: «А. утверждает, что
материя по своему строению не есть нечто сплошное,
непрерывное, но, напротив, образована из отдельных чрезвычайно
малых частиц». 11 подчеркнутых слов ученый заменил
одним состоит, устранив противопоставление, которое
затрудняло понимание мысли автора. После
редактирования предложение стало ясней и категоричней: «А.
утверждает, что материя состоит из отдельных чрезвычайно
малых частиц» 14.
С. И. Вавилов не терпел многословия и штампов.
Его правка — наглядные уроки борьбы редактора
против общих фраз, лишних слов, стереотипности языка
популярной литературы. Так, автор статьи «Атомная
энергия» писал: «Согласно дискутируемой в настоящее время
гипотезе, высказанной Бетэ, в условиях, господствующих
внутри солнца и ярких звезд, может происходить процесс,
подобный описанному. Согласно указанной гипотезе,
11 Архив БСЭ, рукописи, т. 3, п. 16.
12 Там же.
13 Там же, т. 1, п. 16.
I* Там же, т. 3, п. 14.
197

именно этот процесс освобождения ядерной энергии в
результате синтеза ядра атома гелия является источником
энергии солнца». Исключив 18 слов, которые не вносят
ничего нового в развитие мысли автора, и добавив всего
три слова, С. И. Вавилов сделал текст предельно ясным
и убедительным: «Согласно гипотезе Бетэ, в условиях,
господствующих внутри солнца и звезд, может
происходить процесс, подобный описанному. Синтез ядра атома
гелия служит, по Бетэ, источником энергии солнца» 15.
По мнению С. И. Вавилова, в энциклопедии не должны
оставаться без объяснения слова, взятые из другого языка
или вообще мало употребительные. Он требовал
обязательно указывать, от какого слова произошло название
того или иного предмета и явления. На полях статей
«Аршин», «Буфер», «Бульвар» есть пометки ученого
с требованием дать объяснение, от какого слова
происходят сами эти названия.
С. И. Вавилов был тонким знатоком русского языка.
Поэтому требования, которые он предъявлял к языку
и стилю энциклопедических статей, имеют большую
практическую ценность. Приведем несколько примеров.
Автор статьи «Атомная энергия» писал: «В области
прикладной математики, баллистики, теории вибрации,
теории магнитных явлений механики, теории корабля и
истории наук известен своими многочисленными
работами академик А. Н. Крылов». Точно определяя заслуги
А. Н. Крылова, С. И. Вавилов заменяет выражение
«известен своими многочисленными работами» другим —
«всесветную известность получил» — более точным и
менее избитым.
В статье о К. М. Бэре автор так характеризовал
этого ученого: «Бэр К. М.— русский академик,
крупнейший ученый-натуралист». С. И. Вавилов меняет слова
«крупнейший ученый-натуралист» на — «один из наиболее
выдающихся натуралистов XIX в.», тем самым
подчеркивая большую значительность деятельности К. М. Бэра.
Аналогичное исправление было сделано и в статье о
Джордано Бруно.
Для энциклопедии характерен особый, строгий стиль.
Цветистость слога совершенно неприемлема для такого
издания. Об этом говорят замечания Cf И. Вавилова, еде-
Архив БСЭ, рукописи, т. 3, п, 16,
198

данные им к статье об А. Ы. Бутлерове. Приведем одно из
них. В статье есть такая фраза: «Такого титана мысли,
как Б., можно и должно поставить в один ряд с
другими титанами химии — Ломоносовым и Менделеевым».
С. И. Вавилов написал: «Это не подходит для БСЭ».
Или такое предложение: «Своими трудами Ломоносов
прокладывал тернистый путь для развития русской науки
и поднял ее на высоту мирового значения». С. И. Вавилов
вычеркивает определение тернистый как неуместно
употребленное.
Он обращает внимание на то, что некоторые авторы
злоупотребляют словами знаменитый, выдающийся,
крупнейший. С. И. Вавилов исключил подчеркнутые слова из
статьи «Вискозиметрия» во фразе: «Точные измерения
вязкости различных газов методом вращающегося
цилиндра выполнил К. А. Тимирязев в лаборатории
знаменитого русского физика П. Н. Лебедева».
В следующих предложениях ученый снял слова
замечательный, непреложно, самого и грубого как
противоречащие стилю издания:
«Этот замечательный опыт непреложно доказывает, что
внутренняя энергия А. может иметь только определенные
дискретные значения...» 16.
«Созданная на их основе теория атома могла иметь и
в действительности имела значение самого первого,
грубого приближения к сущности реальных процессов,
происходящих в атоме» 17.
Категорически возражал С. И. Вавилов против вне*
сения в текст статей энциклопедии слов бытового
характера, против употребления выражений, которые могут
быть поняты двусмысленно. Так, в статье «Атомная
энергия» мы находим выражение «на сто процентов» в таком
контексте: «Осуществить такие условия на сто процентов
разумеется невозможно, но некоторого приближения
к ним удалось достичь». С. И. Вавилов заменяет
подчеркнутое выражение словом полностью как более удачным
для статьи научного характера.
Работа над улучшением стиля произведений о науке
составляет одну из важнейших сторон авторской и
редакторской деятельности ученого. Перерабатывая собствен-
16 Архив БСЭ, рукописи, т. 3, п. 14.
17 Там же.
199

ные сочинения, рецензируя и редактируя произведения
других авторов, академик Вавилов стремился сделать
изложение доступным широкому читателю.
Замечания Вавилова о содержательной и языковой
стороне рукописей — плод раздумий ученого и тонкого
знатока русского языка — помогут редакторам в их ра-
боте§ в их каждодневной борьбе за чистоту и красоту
нашего языка.
Справочный аппарат популярных изданий
В общедоступных сочинениях, трактующих сложные
проблемы науки и техники, необходим научно-справочный
аппарат, помогающий найти, понять и изучить основной
материал.
Известно, как высоко В. И. Ленин ценил умело
составленный и правильно оформленный справочный аппарат.
В одной из рецензий наряду с анализом содержания он
делает замечания относительно аппарата: «К книге
приложен прекрасный указатель литературы по вопросам
охраны труда.
Недостаток книги — отсутствие . . . общего
предметного указателя, который давал бы возможность быстро
находить соответствующие данные по отдельным
вопросам» 18.
Однако, к сожалению, до сих пор научно-популярные
произведения, имеющие хороший аппарат,— исключение.
В одних книгах и брошюрах он отсутствует совершенно,
в других представлен лишь списком литературы.
Стремление А. Е. Ферсмана усилить воздействие своих
сочинений на читателей заставило его полнее и глубже
использовать все элементы книги, что и привело к
увеличению роли аппарата.
Для книг А. Е. Ферсмана характерен чрезвычайно
подробный аппарат. Он включает предисловие,
подстрочные примечания, указатели терминов, химических
элементов и т. п., список литературы, адреса важнейших
геологических музеев, научных учреждений и туристских
станций. Так, «Занимательная геохимия» и «Цвета
минералов» содержат списки литературы, объяснения главней-
18 Ленин В, И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 282.
200

ших технических терминов, а также специальных
выражений, встречающихся в тексте, и указатели химических
элементов.
Аппарат, как правило, составлен автором и
приближен к основному тексту, а иногда включен в него.
Вместо предисловия «от редакции» многие
прижизненные издания книг А. Е. Ферсмана содержат авторское
вступление, в котором он советует, как лучше
знакомиться с книгой, формулирует цель произведения, кратко
характеризует его, устанавливает читательское
назначение.
Такое начало имеет большие преимущества: оно
исключает пересказ содержания книги, ставший традиционным
для предисловий редактора, а также повторения
некоторых авторских положений, чего, разумеется, трудно
избежать при оценке книги редактором. Кроме того, с
первой же страницы А. Е. Ферсман сразу устанавливает
контакт с читателем, привлекает его внимание к главному.
В «Очерках по истории камня» обращение к читателю
звучит как призыв учиться у природы, овладевать всеми
ее богатствами и видеть в камне то, что вносит яркость
и красочность в нашу жизнь. «Я хотел бы, чтобы ваятель
и зодчий увидели в камне нечто большее, чем простую
глину... чем простой кирпич..,— пишет Ферсман.— Я
хотел, чтобы в самом камне, в его строении, форме,
рисунке — во всех его свойствах, изучаемых наукой, они
искали выражение своих творческих идей; чтобы они
поняли, что на всем протяжении истории архитектуры и
скульптуры камень в известной мере направлял пути этих
видов искусства, определяя не только внешние его формы,
но отчасти и внутреннее содержание.
Я хочу, чтобы из этой книги писатель и поэт черпали
новые образы, чтобы перед ними предстал мир сказки и
фантазии, мир, раскрываемый лапидариями всех веков
и всех народов; чтобы в сочетании фантастических
образов, рожденных камнем, они нашли новые формы
творческого восприятия окружающей природы» 19.
Обычно издательство в конце книги сообщает свой
адрес и просит присылать отзывы о ней. Переписка читателя
с автором чаще всего ведется через издательство. На по-
19 Ферсман А. Е. Очерки по истории камня, т. 1. М.— Л., 1954,
с. 9-10,
201

следней странице книги А. Е. Ферсмана и В. И. Крыжа-
новского «Наш автопробег по Южному Уралу» (М.,
Изд-во АН СССР, 1936) привлекает внимание необычное
объявление: «Тот, кто заинтересуется Уралом и его
каменными богатствами, пишите...», и далее помещены адреса
авторов. С тех пор адрес А. Е. Ферсмана сообщался в
каждой книге.
В популярных произведениях А. Е. Ферсмана мало
подстрочных примечаний (сносок). Ученый считал, что
они отвлекают внимание читателя от основного изложения,
и все объяснения давал в тексте. В подстрочных
примечаниях сообщаются последние научные данные, объясняется
происхождение некоторых слов, приводятся адреса
научных учреждений, упоминаемых в тексте.
Чрезвычайно редки, вернее, единичны объяснения в
сносках терминов, причем это встречается в книгах,
которые подготовлены к печати после смерти автора и не
подвергались его окончательному редактированию.
Чтобы облегчить чтение и усвоение научных данных,
в книгах А. Е. Ферсмана даны указатели терминов и
химических элементов. Объяснения научных слов и
специальных выражений в «Занимательной минералогии»
содержат не только краткую характеристику элемента, но и
знакомят с его применением. Например: «Бериллий —
очень легкий металл, образующий с кислородом и
алюминием чаще всего минерал берилл. В металлическом виде
употребляется с медью для получения легких сплавов для
авиационных моторов» 20.
При составлении указателей определения не
переносились из одних книг А. Е. Ферсмана в другие, а
перерабатывались и углублялись.
Популярные книги А. Е. Ферсмана включают список
литературы по теме, которой они посвящены. Причем
библиография (на русском, а иногда на иностранных
языках) приводится не только в произведениях типа
«Занимательная минералогия», но и в очерковых описаниях
путешествий (например, «В песках Каракумов») и в
брошюрах («Геология и война»).
Список литературы необходим читателю, чтобы он мог
затем основательно изучить тот предмет, о котором ему
рассказывают.
Ферсман А. Е. Занимательная минералогия, с. 261,
202

Ё книгах А, Е. Ферсмана встречается два вида списков
литературы: первый состоит из двух разделов (см.
«Занимательную геохимию»). Сначала идет список популярной
и занимательной литературы, которая расширит
представления читателя о неживой природе, познакомит его с
материалом, которого нет в книге. Затем приведен список
более серьезной литературы для углубления знаний
читателя. Здесь мы найдем «Учебник химии» Б. В.
Некрасова, и «Космогонию солнечной системы» В. Г. Фесенкова, и
«Геохимию» — четырехтомный труд самого А. Е.
Ферсмана.
В каждом разделе приведены произведения, одинаково
доступные читателю одной категории, расположенные
в алфавитном порядке. По такому же принципу составлена
библиография в «Основах геологии» В. А. Обручева.
Рекомендуемые произведения (56 названий) разделены на
два списка: популярные издания и систематические
руководства — и расположены в алфавитном порядке.
В списке второго вида рекомендуемые произведения
(см. «Занимательную минералогию») делятся на несколько
разделов: «популярная литература», «книги для справок
научного характера», «определители минералов» — и
названы не по алфавиту, а по степени трудности их усвоения.
Такое расположение позволяет автору вести читателя от
произведений менее сложных к более сложным, скажем,
от «Описательной минералогии» Э. С. Дана (ОНТИ,
1937) к пространному и трудному «Курсу минералогии»
под редакцией А. К. Болдырева (1936), «Полевой
геологии» В. А. Обручева (1932) и «Очеркам геохимии»
В. И. Вернадского (1934).
Несмотря на различие, оба вида библиографии имеют
одну общую черту: общедоступная литература всегда
предшествует более серьезной. Этому принципу автор
никогда не изменяет, как бы боясь затруднить читателю
его путь по «дороге основательного изучения» и отбить у
него охоту овладеть полюбившейся ему по книгам
А. Е. Ферсмана наукой — минералогией или геохимией.
Забота А. Е. Ферсмана о читателе видна не только в
особом расположении рекомендуемой им литературы, но
и в новом отношении к списку литературы, в приближении
его к тексту книги или даже включении в него.
Очень часто А. Е. Ферсман связывает библиографию
и основной текст в нераздельное целое. Список литературы,
203

приводимый в заключительных главах его произведений
(«Последний совет» в «Занимательной минералогии»;
«Конец книги» в «Занимательной геохимии»), не заканчивает
рассказа о науке, а открывает новую стадию в ее
изучении — стадию самостоятельной работы читателя.
«Дорогу основательного изучения» облегчает не только
список литературы, но и адреса разных научных
учреждений, где читатель может получить помощь. «Учить вас
химии и геохимии,— говорит автор,— будут не только
книги, карты и таблицы. Учить новым идеям химических
проблем будут и наши музеи, где на выставках по
минералогии и геохимии можно многому научиться, где образцы
нередко расположены по отдельным химическим
элементам, и поэтому мы настойчиво советуем всем, кто
интересуется минералами, металлами, солями и их
геохимической историей, посещать музеи» 21.
А. Е. Ферсман не ограничивается перечислением
адресов, он рассказывает об особенностях того или иного
музея. Например:
«1. Минералогический музей Академии наук4 отделение
минералогии и геохимии. Москва. Б. Калужская улица,
14, Крупнейшее собрание минералов Советского Союза»
Существует уже 220 лет. Имеется специальная
геохимическая выставка.
2. Музей Горного института. Ленинград1
Васильевский остров, 21-я линия, 2.
Совершенно исключительное по полноте собрание
минералов со специальной кристалло-химической
выставкой» 22.
В «Занимательной минералогии» также приведены
адреса бюро минералов Академии наук СССР, магазина
учебно-наглядных пособий, центральной детской туристской
станции, фабрики «Природа и школа», изготовляющей
минералогические коллекции.
Большое значение придавал справочному материалу
издания С. И. Вавилов. Он указывал, что нередко
маленькая статья или заметка в несколько строк приобретает
огромную ценность благодаря хорошему указателю
литературы.
В сочинении «О «теплом» и «холодном» свете» дан
список рекомендуемых книг по вопросам люминесценции.
21 Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 283.
22 Ферсман А. Е. Занимательная геохимия, с. 284.
204

Причем характерно, *гго произведения в нем расположена
по степени возрастания трудности и снабжены
аннотациями, в которых указан объем издания и характер
изложения материала (общедоступное изложение, более
специальное, рассчитанное на читателей, знакомых с
вопросом).
С. И. Вавилов обращал внимание на зависимость
библиографических данных от значимости темы статьи и
объема ее основного текста. Просмотрев статью
«Атмосферная оптика», он написал: «Литературу надо дать
подробнее. Указать некоторые основные советские обзорные
работы (Фесенков, Штауде, Амбарцумян, Хвостиков)».
Текст статьи о выдающемся русском композиторе
М. А. Балакиреве с перечнем рекомендуемой литературы
занимал на страницах IV тома БСЭ пять колонок, из них
одна отводилась библиографии. С. И. Вавилов пишет:
«Слишком велика литература!»
Список литературы должен содержать самые последние
издания по данному вопросу. С. И. Вавилов замечает по
поводу литературы к статье о Батые: «Надо переменить
ссылку: в 1950 г. вышло новое, сильно измененное
издание книги Грекова и Якубовского». (Автор же
рекомендовал книгу Б. Д. Грекова и А. Ю. Якубовского «Золотая
Орда» 1941 г. издания.)
С. И. Вавилов считал, что при современном развитии
книгоиздательства хорошо подобранная библиография
наряду с рецензированием является условием, облегчающим
читателю кратчайший путь к знанию. «Современный
человек находится перед Гималаями библиотек в положении
золотоискателя, которому надо отыскать крупинки
золота в массе песка.
Этой беде помогают или должны помогать три средства:
1) библиография, 2) рецензирование и критика книг,
3) сводные каталоги» 2*.
Как видим, в произведениях выдающихся
популяризаторов справочный аппарат выполняет двойную
функцию: он объясняет и систематизирует научное содержание
книг и вместе с тем намечает путь дальнейшего изучения
предмета.
23 Вавилов С. И, Несколько замечаний о книгах.— Сов. книга,
1947, № 1, с. 15.

Перед союзом представителей науки,
пролетариата и техники не устоит
никакая темная сила.
В. И. Ленин
ПОПУЛЯРИЗАЦИЯ НАУКИ
НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
Начало XX в. ознаменовалось великими открытиями. И
среди них нужно прежде всего назвать открытие
рентгеновских лучей, радиоактивности и электрона, поднявшее
науку на новую ступень. Исследования динамики
электронов, их взаимодействия с полем излучения привели к
возникновению теории относительности и квантовой
механики. Новое представление о микрочастице как о частице
со свойствами корпускулы и волны явилось революцией
не только в физике, но и в миропонимании человека.
В. И. Ленин первым увидел и показал, что в развитии
науки наступает новая эра, которую он назвал
революцией в естествознании, рассмотрел ее философское
значение и предсказал ее определяющую роль в техническом
прогрессе.
Наличие крупного машинно-фабричного
производства, разделение труда, наконец, вмешательство
государств в социально-экономическую жизнь
(осуществление научных программ и планов) обусловили активное
влияние науки на производство. Наука вступила в
высшую стадию, стала производительной силой общества.
Все более сокращается путь от лабораторных
исследований до внедрения их результатов в производство. В
книге Г. М. Доброва «Прогнозирование науки» приведен
срок, отделяющий открытие от его практического
использования. Этот срок (он называется лагом) составил для
телефона 76 лет, электромотора — 65, радио — 33,
телевизора — 15, ядерного реактора — 10, транзистора —5,
солнечной батареи — 2 года.
С 50-х годов нашего века происходит быстрый рост
технической и энергетической вооруженности, освоение
новых источников энергии, широкое использование дос-
206

тижений химии, развитие транспорта и связи, прорыв
в космос, автоматизация производства.
Началось быстрое коренное преобразование
производительных сил, получившее название современной научно-
технической революции.
Наше время называют веком атома, веком космоса,
веком химии, веком автоматики, веком биологии. Каждое
из этих определений называет существенное направление
научно-технической революции. В наш век впервые в
истории человечество поставило себе на службу энергию
атома, преодолело земное тяготение, создало материалы,
которых нет на земле, «думающие машины», вторглось
в тайну наследственности. При этом важно понять, что
химизация, космизация, биологизация производства
достигаются не наряду с автоматизацией, а благодаря ей.
Автоматические и кибернетические устройства,
освобождая человека от умственных функций нетворческого
характера, раздвинули границы познания и
преобразования Вселенной. Они позволили работать в условиях
сверхвысоких и сверхнизких температур, высочайшей точности
измерений, непрерывности процессов, небывалой прежде
быстроты переработки информации.
Все это обусловило успехи науки в открытии новых
источников энергии, в завоевании космоса, в синтезе новых
материалов, в познании сущности жизни и т. д.
Можно привести такой пример. «На Земле никогда не
обнаруживались даже следы атомной цепной реакции.
А человеку в результате познания тайн ядра удалось
заставить материю проявить эти свойства и таким образом
получить в свои руки грандиозный новый источник
энергии» г.
Современная научно-техническая революция —
явление глобальное, охватывающее весь мир и особенно ярко
проявляющееся в экономически высокоразвитых странах.
Она вызывает коренные изменения как в вещественном,
так и в личностном элементе производительных сил.
Изменяются объекты, структура и функции наук, структура
техники, способ взаимодействия вещественных и
личностных элементов производительных сил, соотношение науки
и техники, характер и общественное разделение труда,
место и роль человека в производстве и науке.
1 Семенов Н. Я. Наука и общество. М., 1973, с. 103.
207

Еще совсем недавно, два десятилетия назад, отражая
общепринятый взгляд, философские словари определяли
науку как итог, совокупность знаний о природе, обществе
и мышлении, накопленных в ходе
общественно-исторической жизни. Правда, раздавались голоса несогласных.
Ученые, размышлявшие над сущностью науки, говорили,
что нельзя путать динамику исследований со статикой
знания. И все-таки отождествление науки и знания было
повсеместным и мало кого волновало.
Но верен ли такой взгляд на науку? Соответствует ли
он современной ее сущности?
«Научное знание не есть наука, точно так же, как
человек знающий, научно образованный, не есть еще ученый.
Только создавая новое знание, человек приобщается
к миру науки» 2. Если наука удовлетворяется однажды
познанным, она перестает быть наукой. Знание — это
продукт науки и ее орудие, вновь вовлекаемые в научную
деятельность. Знание можно рассматривать как элемент
науки, ее часть. Сводить же науку к знанию (или к
системе знаний) равносильно отождествлению товарного
производства с товаром. Представление о науке как о
знании унаследовано от первоначального, раннего этапа
развития науки, когда она была не опытной,
экспериментальной, а умозрительно-описательной.
Наука сегодня — «это не только и не столько
наличные знания сам:и по себе, а деятельность коллективов по
производству знаний» 3.
Как отрасль общественной деятельности, производство
знаний имеет свой материальный объект деятельности
(природа, общество и мышление) и свои орудия
(инструменты познающего мышления, его методы и приемы и
инструменты научных экспериментов, т. е. материальная
техника науки).
Ускоряются темпы развития науки, увеличивается
количество людей, занятых в ее сфере. По данным
ЮНЕСКО, 90% ученых всех времен и народов, совершивших
важные открытия,— люди XX в., наши современники.
Для современной науки, переживающей этапы
революционного развития, характерны две противоречивые
тенденции: к дифференциации и интеграции. От тради-
2 Волков Г. Н. Наука и общество. М., 1967, с, 12,
3 Там же,
2Q8

ционных наук интенсивно отпочковываются новые
области знания. Но преобладает другая тенденция:
происходит взаимопроникновение отраслей знания (достаточно
назвать широкое использование математики почти всеми
науками, получившее название математизации наук),
а на стыках наук возникают промежуточные, пограничные
науки (квантовая механика, химическая физика,
социальная психология).
Новые отрасли знания, свидетельствуя о
дифференциации наук, в то же время ломают искусственные
перегородки между ними и способствуют их объединению,
взаимопроникновению, как бы восстанавливая
недостающие звенья или мостки между различными науками.
Наука все более предстает перед нами как единый
организм и требует наряду с узкой специализацией более
широкого взгляда, большей универсальности от
исследователя. «...Деление науки на различные дисциплины,—
справедливо утверждал отец кибердетики Норберт
Винер,— есть не более чем административная условность,
нужная лишь для удобства распределения средств и сил.
...Каждый творчески работающий ученый волен ломать
любые перегородки, если это нужно для успеха его
работы...» 4
Мы наблюдаем в последнее время все новые точки
соприкосновения естественных и гуманитарных наук.
Назовем для иллюстрации такие новые отрасли знания, как
математическую лингвистику, инженерную психологию,
психофармакологию, наконец, науку о науке
(науковедение), находящуюся на стыке естествознания и
философии. Жизнь подтверждает гениальное предвидение
К. Маркса: «Впоследствии естествознание включит в себя
науку о человеке в такой же мере, в какой наука о
человеке включит в себя естествознание: это будет одна
наука» 5.
Проблемы, решаемые наукой на современном этапе,
возьмем к примеру освоение космоса, познание атома,
клетки, требуют огромных материальных затрат и
согласованных усилий больших коллективов ученых.
Реализация стремления человека покинуть родную
планету потребовала усилий почти всех отраслей науки
4 Винер Норберт. Я — математик. М., 1964, с. 166.
5 Маркс #., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 596.
209

в масштабе страны, а затем привела к международному
сотрудничеству. В осуществлении метеорологической
программы участвуют ученые более ста стран. Не могут быть
решены в национальных границах проблемы охраны
природы, океанографии и др. Все эти факторы способствуют
укреплению международных связей ученых. XX век
можно назвать веком все более осознаваемого
интернационализма науки.
Все возрастающая роль и масштабы науки определяют
коллективный характер исследовательской работы и
необходимость ее планирования.
Человечество достигло такого этапа своей истории,
когда его наука, созданная им техника и мораль встают
лицом к лицу друг друга. Американский физик,
профессор химии и доктор гуманитарных наук Гленн Теодор
Сиборг несколько лет назад писал в ежегоднике
«Будущее науки»: «Я считаю — и думаю, что многие разделяют
эту точку зрения,— что силы, которые решающим
образом формировали нашу жизнь в последние двадцать лет,
не только расширили наши горизонты, но и заставили
отправиться в исполненное трудностей путешествие к этим
горизонтам. Наш путь лежит к новым, еще не открытым
берегам. Позади миллион лет движения вперед — борьбы
и роста, побед и достижений. И мы полагали, что все мы
движемся по отдельности. Однако, думаю, теперь мы же
понимаем, что все мы плывем на одном корабле. Я считаю,
что этим мы обязаны науке. И наше будущее зависит от
того, как мы воспользуемся тем могуществом, которое
рождено наукой» 6. Социально-философские и этические
проблемы науки в наше время становятся определяющими,
так как развитие последней возможно лишь при ее
гуманизации, т. е. ее служению благу человека в исходных
принципах и конечных результатах.
Но какую бы сторону современной научно-технической
революции мы ни рассматривали, нужно учитывать ее
особенности: она наступила в эпоху, основным
содержанием которой является переход от капитализма к
социализму, в эпоху, когда экономическое, социальное и
духовное развитие человека протекает по-разному в странах
с противоположными социальными системами. Движущие
силы и социальные последствия научно-технической ре-
6 Будущее цауки. М., 1970, с. 64—65.
210

ёолюции в них принципиально различны, так как
различны цели социалистического и капиталистического
производства.
В погоне за прибылью капитализм превратил науку
в орудие производства прибавочной стоимости, используя
ее достижения с корыстной и утилитарной целью.
Основным мерилом научных открытий при
капитализме является их прибыльность. Погоня за ней и
конкурентная борьба приводят к искусственному раздуванию
одних отраслей науки и торможению, замораживанию
других.
Норберт Винер в книге «Я — математик»
рассказывает о жестокой борьбе, которую пришлось выдержать
компании «Вестингауз», раньше других овладевшей
секретом использования переменного тока, с «Дженерал
электрик» и «Эдисон», вложившими капитал в
предприятия, работавшими на постоянном токе. «Дело дошло до
того, что «Дженерал электрик» с помощью различных
махинаций добилась от властей штата Нью-Йорк
постановления казнить преступников на электрическом стуле
с помощью переменного тока. Это было сделано для того,
чтобы запугать население, и без того с опаской
относящееся ко всему новому, и заставить обывателей
отказаться от использования переменного тока у себя дома.
Но с течением времени выяснилось, что переменный ток
гораздо более выгоден, и страсти понемногу улеглись» 7.
По подсчетам американских специалистов
промышленность открытий в США в течение 25 лет приносит от
20 до 50 (или 60) долларов прибыли на каждый доллар,
вложенный в научные исследования. Но внедрение
открытий в производство неизбежно сталкивает интересы
различных групп капиталистов.
Корыстные интересы капитала тормозят развитие
науки, препятствуют использованию ее достижений.
Капитализм одновременно и нуждается в науке и сдерживает
ее развитие.
По свидетельству Джона Бернала, в Англии и США две
трети сообщений относительно новых открытий в области
физической науки никогда не публиковались, а находятся
в архивах фирм и тщательно охраняются ими от конку-
Вииер Норберт. Я — математик, с. 57.
211

рейтов, которые очень часто открывают то же самое и
также утаивают свои открытия.
В условиях научно-технической революции
капитализм все более обнаруживает тенденцию к застою и
загниванию, о которой писал еще В. И. Ленин.
Растет безработица в странах капитала. Только в
развитых странах число полностью безработных превысило
15 млн. человек.
Автоматизация, ведущая к безработице в
капиталистических странах, снижая покупательную способность
населения, в конечном счете приводит к сокращению
производства. В западной печати как-то приводился диалог
между директором одного из американских
автомобильных заводов и представителем профсоюза рабочих.
Проходя вдоль только что построенной авоматической линии
самоуправляющихся станков, кивая на ряды новеньких
машин, директор сказал:
— Хотел бы я видеть, как будут бастовать эти
парни.
— Хотел бы я видеть,— ответил собеседник,— как
они будут покупать ваши товары 8.
В условиях капитализма к застарелым язвам —
недогрузке основного капитала, массовой безработице —
прибавились новые: хроническое замораживание научно-
технических открытий и — крайнее выражение пороков
капиталистического строя — милитаризация науки.
Развитие науки, ход и последствия научно-технической
революции в 60-е годы оказались в центре внимания
исследователей. Написаны десятки, может быть, сотни книг
на эту тему. Высказываются весьма противоречивые
взгляды на ее сущность и определяющие черты. Но
чрезвычайно важно, что это явление, огромное по своим
социальным последствиям, стало предметом изучения
естествоиспытателей и философов, экономистов и
социологов, инженеров и специалистов по управлению и научной
организации труда.
В буржуазной социологической и философской
литературе последнего десятилетия явно обозначились две
внешне противоположные тенденции в оценке НТР.
См.: Андреев И. Д. Наука и общественный прогресс. М., 1972,
с. 175.
212

Одна из них — оптимистическая — выражает надежду
на обновление капитализма на базе НТР 9.
Такие теоретики, как Д. Белл и 3. Бжезинский,
пытаются доказать, что научно-техническая революция
в ходе совершающихся технологических преобразований
решит все социально-политические и моральные
проблемы. Абсолютизируя некоторые общие моменты в
развитии научно-технической революции, буржуазные
идеологи (Г. Арон, Т. Парсонс, П. Сорокин) усиленно
пропагандируют идею «единого индустриального общества»,
«слияния социализма и капитализма», «конвергенцию двух
противоположных социально-экономических систем». На
этой основе строятся различные теории «менеджерских
революций» (Дж. Бернхем, И. Алласко),
«организационных революций» (К. Боулдинг) и новейших
«постиндустриальных обществ» (Д. Белл, А. Турен).
Другая тенденция — пессимистическая —
рассматривает НТР как движение к катастрофе, обвиняя научно-
технический прогресс во всех бедах Запада: росте
безработицы, инфляции, энергетическом кризисе, загрязнении
среды, психических напряжениях и т. п. Техника
рассматривается как символ зла на пути человечества.
Г. Ф, Юнгер (ФРГ) утверждает: «Мир, к которому нас
ведет механика,— это мертвый мир, и чем быстрее
работают автоматы, помогающие нам двигаться вперед, тем
быстрее распространяется в нем смерть» 10.
При кажущейся противоположности этих двух
тенденций в оценке НТР их сближают два момента: обе они
игнорируют коренной вопрос о связи производительных
сил и производственных отношений; обе они объявляют
бесполезной, ненужной борьбу рабочего класса за свои
права, за социальный прогресс. Вот почему мы можем
сказать: обе эти концепции служат защите капитализма,
являются маневром, отвлекающим от классовой борьбы.
НТР для полного развития требует установления
общественной собственности на средства производства,
планового ведения хозяйства, более высокой квалификации
производителей.
9 См.: Гвишиани Д. Научно-техническая революция и социальный
прогресс.— Правда, 1974, 2 марта; Руткееич М.
Научно-техническая революция: два пути.— Известия, 1974, 7 октября.
*° Junger G. F. Die Perfection der Technik. Br., 1968, S. 194.
213

Да, в условиях научно-технической революции капи^
талистам приходится планировать производство, но
частнособственнические интересы ограничивают масштабы
планирования.
Да, вынужденные уступать требованиям трудящихся,
предприниматели идут на частичное увеличение их
зарплаты и тут же выбрасывают на улицу миллионы
безработных. Причем в ряды эксплуатируемых и протестующих
все чаще попадают и работники умственного труда.
Последние десятилетия не имеют себе равных по размаху
стачечной борьбы, по количеству общенациональных
забастовок в ряде стран.
Да, заинтересованные в развитии науки и техники,
капиталистические государства вынуждены заботиться об
образовании масс, но стремятся к тому, чтобы оно носило
утилитарный характер, не способствовало их духовному
росту. Именно этим и объясняется усиленное насаждение
так называемой «массовой культуры», культ секса и
насилия, приводящий к деградации личности.
На пути человека из народа к науке по-прежнему стоят
социальные и расовые барьеры.
И тяжелым обвинением капитализму является тот
факт, что в середине XX в., в период развития научно-
технической революции, две трети жителей нашей
планеты по-прежнему неграмотны 1Х.
Никакие теории защитников буржуазного строя не
могут затушевать главного противоречия между
общественным характером труда и частным характером
присвоения его результатов. Стремление правящего меньшинства
сохранить отжившие формы общественной жизни,
основанной на эксплуатации, ведет в конечном счете к тому,
что новейшие достижения науки и техники используются
в антигуманных, безнравственных и преступных целях, во
вред большинству человечества. Но и эти меры не могут
сдержать поступательного хода истории.
Появившись в условиях высокой степени
обобществления производства, создающего объективные предпосылки
для перехода от капитализма к социализму, в процессе
развития НТР усиливает объективную необходимость
такого перехода и становится важным фактором
мирового революционного процесса. Вот почему ход научно-
Глухов Л. Г. СССР — книжная держава. М., 1970, с. 20.
214

технической революции в наши дни стал ареной
соревнования двух различных политических систем, ареной все
ожесточающейся идеологической борьбы.
При социализме по существу впервые в истории наука
начинает использоваться по своему непосредственному
назначению — на благо всех трудящихся, как источник
роста их материального благосостояния и инструмент их
духовного развития.
Только при социализме цели научно-технической и
социальной революции совпадают, а ход НТР
характеризуется особенностями, соответствующими природе нового
способа производства. Социалистическая собственность и
плановая организация общественного производства,
активное участие трудящихся в управлении хозяйством
создают условия для максимального использования
достижений науки и техники на благо человека.
Научно-технический прогресс при социализме не самоцель. Он подчинен
задачам построения коммунизма, более полного
удовлетворения материальных и культурных потребностей людей,
всестороннего развития личности. Только в условиях
социалистического государства могла быть выдвинута
такая задача, которую поставила Коммунистическая
партия Советского Союза — соединить достижения НТР
с преимуществами нашей системы — задача, которая
успешно решается в нашей стране.
«В эпоху, когда все в большей мере проявляется
роль науки как непосредственной производительной
силы, главным становятся,— говорил Л. И. Брежнев на
XXIV съезде КПСС,— уже не отдельные ее
достижения, какими бы блестящими они ни были, а высокий
научно-технический уровень всего производства» 12.
Ускорение внедрения достижений науки в народное
хозяйство становится задачей государственной важности.
Происходят революционные изменения в
социально-экономической и в материально-технической базе
производства. Коренным образом меняются трудовые функции
человека.
Научно-техническая революция в условиях
социализма меняет главную силу производства — человека.
Автоматические устройства в середине XX в. во всем
мире проникли почти во все сферы человеческой деятель-
*2 Материалы XXIV съезда КПСС, М., 1971, с. 56,
215

ности. «Они пилотируют самолеты, управляют экономикой
предприятия, выполняют различные производственные
процессы; «думающие» машины создают музыку, решают
сложные математические уравнения, переводят
иностранные тексты, ставят диагнозы больным» 13. Нередко они
расширяют возможности человека. «Практика показала:
чтобы оценить обычную ситуацию, пилоту реактивного
самолета нужно примерно 1,5—2 с. За это время
космический корабль, скорость которого 8 км/с, преодолеет
16 км» 14. Однако работа машины, под которой
кибернетика понимает систему, способную совершать действия,
ведущие к определенной цели, и трудовая деятельность
человека качественно различны. «Человек, преобразуя
природу, осуществляет сознательно поставленные цели,
тогда как машина — лишь исполнитель его воли, орудие
его труда» 15. Там, где человек является хозяином
производства, он не может быть вытеснен из производственных
процессов. Вот почему в век бурного развития науки ее
предмет сдвигается в сторону Человека, который
становится центром научного изучения, входя в качестве
главного элемента в разные сложные системы типа: «Человек
и природа», «Человек и техника», «Человек и машина»,
«Человек и наука», «Человек и общество», «Человек и
космос». Проблема Человека в науке выдвигается на первый
план 1б.
Но все эти системы взаимодействуют в системе
производственных отношений и несут на себе их печать.
В 1913 г. в царской России только около 290 тыс.
имели высшее, незаконченное высшее и среднее
образование. Да и могло ли быть иначе в стране, в которой было
78 тыс. церквей и монастырей и всего-навсего 91 учебное
заведение? В период НТР общая численность лиц,
окончивших вузы, растет в СССР значительно быстрее, чем
в такой развитой капиталистической стране, как США.
Сейчас у нас более 3/4 трудящихся имеют высшее или
среднее образование. Это великое достижение страны, где
до Октябрьской революции 67% населения не знало
грамоты.
13 Гагарин Ю., Лебедев В. Психология и космос. М., 1968, с. 44.
14 Там же, с. 45.
16 Там же, с. 44.
16 Ставская Н. Р. Ленин и современная научно-техническая
революция. Астрахань, 1969, с. 31.
216

Одним из важных видов деятельности становится
управление, в орбиту которого вовлекается все большее
число людей.
Важнейший социальный эффект всех этих
преобразований заключается в том, что создаются материально-
технические условия для преодоления существенных
различий между умственным и физическим трудом, между
трудом в промышленности и в сельском хозяйстве, между
городом и деревней, между производственной и
непроизводственной сферами 17.
Усиление роли трудящихся в общественном
производстве, рост их благосостояния, увеличение свободного
времени, более полное удовлетворение их культурных
запросов способствуют всестороннему развитию личности.
Формирование нового человека — одна из главных
задач нашего общества. «Без высокого уровня культуры,
образования, общественной сознательности, внутренней
зрелости людей,— говорил Л. И. Брежнев,— коммунизм
невозможен, как невозможен он и без соответствующей
материально-технической базы» 18.
Перед советским народом как никогда остро стоит
задача пополнять и углублять свои знания, овладевать
последними достижениями науки и техники.
Одна из закономерностей развития научно-популярной
литературы состоит в том, что масштабы последней
обусловлены уровнем и общественным значением науки
каждой эпохи.
Причем все вершины, кульминационные точки
популяризации науки в прошлом приходились на периоды,
характеризующиеся перестройкой способа производства,
вызывающей расширение, демократизацию системы
образования и появление более прогрессивного класса. Это
положение также можно считать закономерностью
развития популяризации науки.
Предпосылки возникновения отечественной научно-
популярной литературы как типа издания нужно искать
в первой четверти XVIII в.— переломном периоде
истории России и знаменательной эпохе в истории русской
печати, когда под влиянием объективных факторов книга
становится важнейшим оружием социального
преобразования.
17 Правда, 1974, 2 марта.
*8 Материалы XXIV съезда КПСС, с. 83.
217

В XIX в. в эпоху великих открытий в естествознании
наибольший интерес вызывали естественные науки, в
период интенсивного развития производства, роста
практического значения науки — технические.
Роль и место современной науки в жизни общества
предопределили небывалые прежде масштабы ее
популяризации. Наука сегодня разрабатывает научные основы
производства, новую технику и технологию, изменяет
предмет труда, формирует сознание участника
производства, а в условиях социализма является теоретической
основой управления всеми социальными процессами
общества. Только при социализме она стала использоваться
по своему прямому назначению, способствуя повышению
материального благосостояния народа, облегчению
условий труда, росту культуры, наиболее полному развитию
личности. Значит приобщение всего народа к достижениям
науки — впервые в истории человечества — стало
государственной задачей и потребностью каждого.
«Успех научно-технической революции,—
подчеркнуто в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду партии,—
ее благотворное воздействие на экономику, на все стороны
жизни общества не могут быть обеспечены усилиями
только научных работников. Все большую роль
приобретает вовлечение в этот исторического значения процесс
всех участников общественного производства, всех
звеньев хозяйственного механизма» 19. Чтобы выполнить
задачу, поставленную нашей партией,— поднять научно-
технический уровень всего производства, нужно
повысить общенаучную подготовку народа.
За два последних десятилетия в пропаганде науки
произошли важные изменения. Разрозненные публикации
сменились целенаправленной деятельностью редакций
книжных издательств, журналов, газет, агентств,
радиовещания, телевидения.
Расширились функции популярных произведений о
науке. Увеличилось их практическое значение, их влияние
на развитие производства.
Изменилось читательское назначение произведений
о науке. На рубеже XIX и XX вв. популяризаторы
обращались преимущественно к малоподготовленной аудито-
19 Брежнев Л. И. Отчет ЦК КПСС и очередные задачи партии в
области внутренней и внешней политики. Материалы XXV съезда
КПСС. М., 1976, с. 48.
218

рии. Сегодня, как и во все времена, научно-популярные
произведения предназначены неспециалисту в данной
области знания. Но следует учитывать два обстоятельства:
возросший уровень общеобразовательной подготовки
народа и необходимость вести пропаганду среди всех слоев
населения.
Сейчас произведения о науке не ориентированы только
на читателя, не получившего систематического
образования. Научно-популярная литература выпускается и для
широкой аудитории, интересующейся определенной
областью знания, и для специалистов высокой
квалификации другого и смежного профиля. Причем любая из
четырех названных читательских групп довольно
многочисленна и требует специфического подхода к изложению
материала.
Необходимость издания популярной литературы
такого назначения в наше время признают многие деятели
науки. Приведем мнение академика Б. М. Кедрова: «...в
большинстве своем ученые знакомятся с достижениями
коллег из других отраслей, с новинками советской и
мировой науки через популярную литературу. Ныне в той
же химии фронт исследований настолько широк, что
ученый с правого фланга вряд ли уяснит по специальным
журналам то, что творится на левом» 20.
О необходимости создания популярной литературы
для специалистов другого или смежного профиля писал
С. И. Вавилов. В. А. Обручев призывал исследователей
будущего: «Изучайте свою специальность досконально,
но не жалейте времени и на чужую. Геолог, прекрасно
знающий геологию,— ценный человек, а знающий, кроме
того, географию, химию или ботанику,— возможный
изобретатель» 21.
С ним солидарен английский популяризатор Ричи Кал-
дер: «Необходимо пропагандировать естественнонаучные
знания среди деятелей гуманитарного направления.
Таким образом будет перекинут мостик через пропасть,
разделяющую оба лагеря, и подготовлены люди, которые
смогут выносить оценку фактам точных наук, а не
сникать при виде логарифмической линейки. С другой
стороны, необходимо расширить кругозор и деятелей естест-
20 Журналист, 1971, № 1, с. 37.
21 Обр-цчев В. А. Счастливого пути вам, путешественники в третье
тысячелетие' — Знание — сила, 1954, № 3,
219

венных наук, чтобы они осознавали общественное
значение своих открытий» 22.
В последние годы возросло количество изданий
разной степени популярности, посвященных современной
научно-технической революции, ее специальным
последствиям, методологии и организации науки. Большинство из
существующих в стране издательств выпускает
произведения мировоззренческого характера, а также
произведения, призванные способствовать дальнейшему развитию
научно-технического прогресса. Сокращая путь научного
знания к массовому читателю, многие издательства
(«Знание», «Наука», «Атомиздат», «Молодая гвардия» и др.)
печатают огромными тиражами ежегодники, сборники.
Чтобы представить масштабы популяризаторской
деятельности издательств, коротко охарактеризуем
крупнейшие из них.
Издательство Академии наук «Наука» выпускает
научно-популярные книги и серии («Планета, Земля и
Вселенная», «Наука и технический прогресс», «Человек и
окружающая среда», «История науки и техники», «Новое
в экономике», «Научно-атеистическую серию» и др.)'
В серии «Научные биографии» вышло 200 превосходно
документированных книг о жизни и деятельности ученых.
Каждая из них — итог многолетней исследовательской
работы автора, а все вместе они помогают «понять и
правильно оценить логику и диалектику развития
представлений человека об окружающем его мире и о самом себе»23.
Научно-популярные книги издают и республиканские
академии наук, из которых следует особенно отметить
издания Латвийской, Узбекской и Молдавской академий.
Огромна и в последнее десятилетие неизменно
возрастает роль Всесоюзного общества «Знание» как
пропагандиста науки, чему способствует размах его лекционной
пропаганды (в 1974 г. было прочитано 22 млн. лекций, на
которых присутствовало более миллиарда человек) и
разнообразие форм его издательской деятельности.
Общество выпускает научно-популярные журналы «Наука
и жизнь», «Знание — сила», «Наука и религия». Издаются
международные ежегодники «Наука и человечество» и
Калдер Ричи. Сделать знание и опыт достоянием людей.— В кн.;
Наука и человечество, т. 3. М., 1964, с. 79.
Соколовская д. /Г. 200 научных биографий. М., 1975, с. 5„
220

«Будущее науки» и справочник лектора «Наука сегодня»,
содержащий краткую информацию о ключевых
проблемах развития науки. Крупнейшее в стране издательство
научно-популярной литературы «Знание» под девизом
«Новое в жизни, науке и технике» выпускает тридцать
подписных серий, брошюры которых ежемесячно
поступают к читателям в количестве сотен тысяч экземпляров
(серии «Математика, кибернетика», «Физика», «Химия»,
«Науки о Земле», «Экономика», «Наука управления»
и т. п.). Общим признанием пользуются
научно-публицистические серии «Жизнь замечательных идей», «Творцы
науки и техники», «Наука и прогресс».
Универсальность тематики, типологическое
разнообразие изданий, высокая редакторская культура и
популяризаторское мастерство авторов предопределили успех
книжной продукции издательства «Молодая гвардия».
Признание широких кругов читателей завоевали
многие книги серии «Жизнь замечательных людей» (с 1933
по 1974 г. увидело свет 500 названий), библиотечки
«Университет молодого марксиста», серии «Кем быть?»
Издательству принадлежит инициатива выпуска серии
«Эврика» — своеобразной энциклопедии современного
научного поиска в различных областях знания.
Основанная в 1965 г., серия привлекла и воспитала много
талантливых популяризаторов из среды ученых.
Многомиллионную читательскую аудиторию имеют журналы
издательства («Вокруг света», «Юный натуралист», «Юный
техник», «Моделист-конструктор») 24.
Широка тематика научно-популярной литературы,
выпускаемой Атомиздатом. Наряду с книгами отечественных
авторов — ученых и журналистов (Л. А. Арцимович
«Элементарная физика плазмы», К. А. Гладков — «Атом
от А до Я», Я. К. Голованов — «Путешествие в страну
урана», В. Губарев — «Атомные города», Н. П. Дубинин,
В. Губарев — «Нить жизни. Очерки о генетике», В. С.
Емельянов — «Атом и мир», Е. И. Парнов — «На
перекрестке бесконечностей» и др.), оно печатает лучшие
произведения иностранных авторов (назовем для примера:
Луи де Бройль — «Революция в физике», М. Гарднер —
«Теория относительности для миллионов», Е. Кюри —
См.: Ганичев В. Н. Молодежная печать: история, теория,
практика, М., 1976, с. 175—185.
221

«Мария Кюри», Г. Сиборг — «Искусственные
трансурановые элементы», Р. Юнг — «Ярче тысячи звезд»).
Рождаются новые формы интеграции издательств в
выпуске литературы о науке. Речь идет о создании
межиздательских научно-популярных серий.
Но в эпоху стремительного развития науки и техники
книгоиздательская деятельность должна широко
сочетаться с более оперативными видами информации. Не
случайно большим успехом пользуются такие циклы лекций
Всесоюзного общества «Знание», как «Актуальные
проблемы науки», «Наука XX века». В этом смысле велики,
но еще не вполне освоены возможности радиовещания и
телевидения.
Чрезвычайно важным и сравнительно оперативным
источником сведений о науке для массового читателя
являются научно-популярные журналы. По данным
Книжной палаты, в 1972 г. выходило 79 научно-популярных
изданий (без газет), в том числе 47 журналов, разовым
тиражом 28220 тыс. экземпляров.
Все социологические исследования читательской
аудитории отмечают ее возросший интерес к популярным
изданиям. Согласно опросу, проведенному «Литературной
газетой» в 1970 г., половина ее подписчиков регулярно и
одна пятая нерегулярно читают научно-популярные
журналы.
В пропаганде науки и техники в последнее время
особую роль стали играть литературно-художественные и
общественно-политические журналы, так как без участия
этих органов печати невозможно оперативно
удовлетворить интерес читателей всех категорий к состоянию
современной науки и техники.
Статьи видных ученых об основных направлениях
научно-технического прогресса регулярно печатаются
в «Коммунисте» — теоретическом и политическом
журнале ЦК КПСС. В качестве примера можно назвать такие
публикации последних лет, как «Проблема жизни в
современном естествознании» В. Энгельгардта, «Кибернетика:
достижения и проблемы» В. Глушкова, «Наука и
технический прогресс» Б. Патона, «Актуальные проблемы
взаимодействия общества и природной среды» Е. Федорова,
«Диалектический материализм и развитие современной
физики» Г. Флерова и В. Барашенкова, «Проблемы
современной генетики» Н. Дубинина,
222

Статьи об актуальных, социально значимых
проблемах все чаще появляются на страницах «Нового мира»,
вызывая много читательских откликов. Под рубрикой
«Проблемы научно-технического прогресса» «Знамя»
публикует выступления ученых, журналистов,
руководителей производства. Очерки и статьи о науке появляются
на страницах журнала «Москва» и других изданий.
Последние годы наука занимает все больше места на
страницах газеты. Здесь мы встретим рассказ и о только
рождающемся открытии, и о борьбе за его внедрение в
народное хозяйство, и о результате долголетних исканий,
и экспресс-информацию о советской и зарубежной науке,
и смелый «загляд» в ее будущее, репортаж из новых
научных центров о новых методах исследований.
В последние годы наука завоевала прочное место в
еженедельниках «Литературная газета», «Неделя», во многих
газетах.
Создание системы популяризации — новая
тенденция, новый этап в распространении знаний,
характеризующийся привлечением к пропаганде науки все
возрастающего количества ученых, журналистов, писателей.
Пусть школой мастерства им послужит изучение
произведений классиков популяризации науки, тех, чье
творчество в течение десятилетий способствовало тяге
советского человека к знанию, давая ему «надежную
путеводную нить для дальнейшего изучения этого предмета» и
вызывая «интерес к такому изучению» 25.
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 37.

СОДЕРЖАНИЕ
От автора * 3
Из истории распространения знаний 13
Истоки популяризации в России 13
Трудные пути науки к народу 32
B. И. Ленин и пропаганда науки 52
Знания — трудящимся 71
Творческий отчет перед народом 80
Естествознание и философия 80
Виды научно-популярной литературы 87
Популярность изложения 106
Занимательность книг о науке 121
Искусство слова 142
Простота и яркость языка произведений о науке 142
Термины в книге о науке 150
Художественность изложения 160
Особенности стиля популярного изложения . . .174
Из опыта создания книг о науке 189
C. И. Вавилов — редактор 189
Справочный аппарат популярной книги 200
Популяризация науки на современном этане . . 4 206

40 КОЛ-
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«НАУКА»
ВЫШЛА ИЗ ПЕЧАТИ
КНИГА:
ИВАНИЦКИЙ В. Ю.
Наука и ее популяризация.
10 л. 35 к.
В книге показаны особенности
современной науки и важная
роль научно-популярной
литературы в распространении
научных знаний и развитии
самой науки. Эта проблема
имеет необычайно важное
значение и волнует самые
широкие круги общественности.
Рассмотрению этих проблем
и практическому их решению
посвящено содержание книги.
В ней даны также
рекомендации о работе автора и
редактора над текстом
научно-популярного произведения.
Заказы просим направлять по одному
из перечисленных адресов магазина
«Книга — почтой» «Академкнига»:
480391 Алма-Ата, 391, ул. Фурманова,
91/97; 370005 Баку, 5, ул. Джапаридзе,
13; 734001 Душанбе, проспект Ленина,
95; 252030 Кие», ул. Пирогоеа, 4;
443002 Куйбышев, проспект Ленина, 2;
197110 Ленинград, П-110,
Петрозаводская ул., 7; 117464 Москва, 8-464,
Мичуринский проспект, 12; 630090
Новосибирск, 90, Морской проспект,
22; 620151 Свердловск, ул. Мамина-
Сибиряка, 137; 700029 Ташкент, Л-29,
ул. К. Маркса, 28; 450074 Уфа,
проспект Октября, 129; 720001 Фрунзе,
бульвар Дзержинского, 42; 310003
Харьков, Уфимский пер., 4 6.
ИЗДАТЕЛЬСТВОНАУНА-